«Город»

Таша Котрасева Город

Пролог

Вначале ничего не было, кроме серого тумана. Впрочем, кажется, в самом начале и его тоже не было. Но в какой-то момент небытие очень плавно и незаметно превратилось в серую дымку. Дымка заклубилась, а потом, в направлении, ставшим низом, образовались серые же каменные плиты. Через секунду (да, и время тоже появилось) на плиты опустились высокие зеленые сапоги. Если бы рядом был кто-нибудь, обладающий органами зрения, он заметил бы, что в сапогах все так же плавно и постепенно возникли ноги в темно-красных колготках и бриджах цвета хаки. Над ногами возникли и прочие части тела, человеческие, каждая на надлежащем месте. Вскоре на плитах очутилась рыжая девушка, одетая в красно-бордовое и зеленое. Девушка поправила прическу и стала ждать.

Следом за ней возникла еще одна, невысокая блондинка с длинными волосами, эта в бежевых брюках и персиковой блузке, с ярким бирюзовым шарфиком вокруг шеи. В руках она держала розовую сумку.

Затем появилась третья — невысокая шатенка в черных кожаных брюках и черном же свитере.

Рыжая огляделась и вопросительно взглянула на спутниц.

— Думаю, это место вполне подойдет. — Манерно растягивая слова, ответила блондинка на невысказанный вопрос.

— Я хочу суси, глясе с карамельным сиропом, лапсанг сушонг и английский рождественский пудинг! — мечтательно улыбнулась рыжая.

— Все сразу? А за фигуру не боишься? Или ты решила махнуть на себя рукой? — язвительно спросила шатенка.

— Не боюсь, — ответила первая девушка. — К тому же, это место ненастоящее, так что и еда будет ненастоящая. А значит, от нее я не потолстею. Кстати, я, может быть, и на настоящих пудингах не растолстею. Как-то раз я неделю сидела на блинной диете и похудела на 3 килограмма!

— Интересный метод, — удивилась вторая.

— Да. Традиционный, кстати. Издревле в первые дни марта женщины соблюдают блинную диету. Масленица называется.

— Да, что-то слыхала. Так давайте вернемся к нашим баранам.

— Баранов тут не будет! Точно! — испуганно сказала рыжая.

— Может, хоть черные козлы?

— Один черный козел. Два козла на один город — это уже перебор.

— Я хочу дракончиков! Пусть они будут такие маленькие, как ящерицы. Они будут жить на помойках, вместо ворон.

— Да, согласна. Но воро;ны тоже нужны. Нет, лучше во; роны.

— По ним можно гадать. Я, может быть, тебе уже рассказывала раньше — было такое гадание — к вороне привязывали блин и…

— Да, ты рассказывала. Но у нас же будут во; роны а не воро;ны. К тому же, масленица закончилась.

— Ну, тогда можем заменить блины на пирожки? — спросила шатенка.

Рыжая рассмеялась.

— А я предлагаю разделить весь город на 4 части, в каждой из которых будет свое время года, — сказала она. — Для разнообразия. Так мы каждый раз сможем выбрать для нашего меню еще и подходящую погоду.

— А кто будет управлять городом?

— Дракон конечно, кто же еще! Лучше управляющего не найти. Он пусть живет в Замке на холме. На Холме Четырех Ветров. Потому что там нет какого-то определенного времени года — из какой части города подует ветер, таким оно и будет. И еще обязательно должен быть Храм Тысячи Богов.

— Ты везде всовываешь этот храм!

— Да, всовываю. Вот такая у меня индивидуальная особенность. А что делать?

— И вообще, я против дракона! Почему именно дракон? Разве мало других милых зверюшек?

— Ну ладно, это мы еще обсудим.

— И еще, нам нужна библиотека, где будет храниться «Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», — рыжая выставила перед собой обе руки, и в них плавно слетел свиток, развернувшись на ходу. — Вот послушайте… — девушка опустила глаза: — «Житель Города по имени Нань Фэн ловил однажды в озере рыбу, и в сеть его попал тигр. Не в силах вырваться, зверь захирел и начал дохнуть. Когда рыбак вытащил его на берег, тигр уже околел от злости».

— Мне этот отрывок что-то очень напоминает. А это не из той ли книги, которую ты давала мне почитать?.. — шатенка задумчиво наморщила лоб.

— Все в этой жизни что-нибудь да напоминает! — рыжая сердито бросила свиток через плечо, и тот растаял в воздухе.

Разговаривая, троица медленно шла по мостовой, а вокруг них, все из той же серой дымки, возникали вначале смутные и размытые, а затем все более четкие дома, улицы, деревья. Один раз появилась рыжая кошка и, испуганно мяукнув, бросилась прочь.

Наконец, как раз возле Дворца Дракона на центральном холме они остановились и осмотрелись.

— Неплохо… — с сомнением произнесла рыжая.

— Очень даже, — с большим энтузиазмом подтвердила блондинка. — Интересно, мы ни о чем не забыли?

— Потом увидим! Сейчас нам нужно идти к ближайшему кафе — обеденный перерыв закончится через 20 минут! — поторопила шатенка.

— Ой, — блондинка посмотрела на часы. — И правда. А может, здесь время течет медленнее?

— Не знаю. Это уже какое-то жульничество.

— В этом-то и кайф!

— Хм, ну раз так… ладно, дойдем до кафе и там решим, хорошо?

— Отлично.

Они двинулись вниз, в ту часть города, которая казалась красно-желтой из-за вечно опадающих осенних листьев. Правда, на холме атмосфера пока была совершенно не осенней — распускались почки на деревьях, цвели первые цветы. Ветер дул из Города Весны.

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток пятый

«Сяо Лу, писатель и уважаемый горожанин, чьи слова заслуживают доверия, рассказывал следующее. Тетушка его, жившая в Городе Зимы, как-то раз пошла в Храм Тысячи Богов помолиться. Она положила цветы и зажгла палочки благовоний перед статуей Майтрейи. Развернувшись, чтобы уйти, тетушка услышала вдруг странное чавканье, а когда повернулась обратно, заметила, что цветы и благовония исчезли, и какая-то многоногая тень метнулась прочь. И не только она видела подобное в храме, многие горожане, к чьим словам стоит прислушаться, утверждали, что у них пропадали подношения. Говорят, в храме водятся духи и призраки, что питаются дарами.

Тот же Сяо Лу рассказывал, что собственными глазами видел, как деревянная статуя в храме ожила и сожрала мышонка. Так что, на месте духов, я был бы осторожнее — не разумно есть дары, предназначенные тому, кто может съесть тебя».

Переполох в Небесном Дворце

Она пришла в себя, лежа на земле. Небо было темным, почти черным, и на его фоне медленно кружились белые крупные снежинки. Красиво. Красиво, но холодно. Она вздохнула и слизнула снежинку с губы. Глаза болели, в горле пересохло, и лежать было неудобно. Поэтому она медленно села, озираясь по сторонам.

Она определенно была на кладбище. Стояли зима, ночь и полная тишина. В правой руке у нее что-то было — она поднесла ладонь к глазам, чтобы рассмотреть предмет в темноте, и поняла, что это кость, часть человеческого черепа, пожелтевшая от времени.

Она недоуменно нахмурилась и встала на ноги, на всякий случай засунув кость в рукав. Не зря же она ее сжимала, может быть, эта кость для нее важна? Сейчас она этого не помнила.

Затем, на плохо гнущихся замерзших ногах, она побрела искать выход.

Спустя пятнадцать минут она шла уже не мимо могил, а по освещенной бумажными фонарями улице с редкими прохожими. На нее никто не смотрел, и она старалась на людей не очень-то заглядываться. Шла она, куда глаза глядят, потому что все еще ничего не помнила. Это казалось ей странным, впрочем, может быть она всегда была такой?

За поворотом огни одного из домов сверкали особенно ярко, она заметила над входом выцветшую вывеску «Воскресший Феникс». Гостиница, бар, ресторан, кафе, чем бы это заведение ни было, внутри наверняка было теплее и веселее, чем снаружи.

Она нерешительно замерла перед входом, и ее опередила смеющаяся парочка. Она двинулась следом.

В полумраке светили свечи, за столиками сидели люди. Все было так, как и должно быть. В углах тусклый свет не мог разогнать темноту, и она направилась туда, подальше от чужих взглядов.

Сев за столик, все еще стуча зубами и дрожа после прогулки под снегом, она огляделась. Нет, помещение не было ей знакомо, посетители тоже. Она все еще не помнила, где она и откуда пришла. Да и о себе она, кажется, помнила не много, всего лишь имя. Ее определенно когда-то звали Хэй Хусянь.

В кафе ее совсем не спешили обслужить, чему она была рада — это дало ей время согреться и пошарить по карманам в поисках денег, документов, чего-нибудь.

В левом рукаве, помимо кости, обнаружилась связка медных монеток, каждая с квадратной дыркой посередине, в правом — тяжелая печать с иероглифами «Суд уезда …» Дальше иероглифы было не разобрать, так как они стерлись от времени.

Наконец, подошла официантка и вопросительно на нее посмотрела.

— Скажите, — спросила Хэй, подняв глаза, — вы примете к оплате такие деньги? Их хватит на то, чтобы заплатить за обед?

— А, вы новенькая! — ответила официантка, устало улыбаясь, а затем взяла связку монет и начала ее рассматривать, — ну надо же, раньше таких не видела! А когда Вы прибыли?

— Только что, — ответила Хэй.

— Вы уже видели приветственную листовку?

–  Листовку? Нет.

— Сейчас я ее вам принесу, — сказала официантка. — Меня зовут Айрис. Городок у нас маленький, все друг-друга знают, думаю, мы еще не раз встретимся. Буду рада здесь вас видеть.

— Я Хэй Хусянь. А деньги?..

— А деньги мы принимаем всех видов.

— И какой курс по отношению к местным?

— Курс? — официантка, казалось, удивилась. — У нас нет никакого курса, да и местной валюты тоже нет. Здесь пользуются монетами всех видов, все они равны. Монеты, мы их так и называем. Так я пойду за листовкой.

Когда листовку ей наконец принесли, Хэй заказала зеленый чай и овощи, а затем сосредоточилась на чтении.

Здравствуй, вновь прибывший житель Города!

Эти слова были написаны вверху листка, крупным витиеватым шрифтом. Дальше шел мелкий текст:

Ты сейчас растерян и не можешь понять, куда попал. Поздравляем тебя! Попал ты в очень приличное место. Что ни говори, могло бы быть гораздо хуже. Ты оказался в Городе. Не спрашивай, что такое Город, не спрашивай, где он находится, не спрашивай, почему ты ничего не помнишь.

К сожалению, ни один житель Города не будет в силах тебе это объяснить. Дело в том, что все мы появились здесь примерно одинаковым способом — просто очнулись однажды в Городе, ничего не помня.

Несколько полезных фактов о Городе.

Правитель Города: Дракон

Адрес: Дворец дракона, также известный, как Небесный Дворец на Холме Четырех Ветров.

Жителей в Городе: 999 человек (иногда чуть больше, но только до осени).

Районы Города: Город Зимы, Город Весны, Город Лета и Город Осени.

Всем вновь прибывшим необходимо зарегистрироваться в городской администрации,(что находится во Дворце Дракона. Регистрация проводится с 5 до 11 утра ежедневно, кроме выходных.

После регистрации тебе выдадут удостоверяющий личность документ, предоставят жилье и справочник по Городу. Тебе также дадут карточку участника обязательного ежегодного конкурса и руководство. При желании ты можешь так же обратиться в службу занятости и трудоустройства.

Если ты прибыл в выходной день или нерабочее время, иди в Приют Непомнящих. Там ты сможешь переночевать.

Некоторые часто задаваемые вопросы:

Почему я здесь оказался?

— Не знаем. Все мы — братья и сестры по несчастью, оказались здесь одинаковым способом (пожалуй, только за Дракона мы не уверены).

Как выйти из Города?

— Не знаем. Пока никому это не удавалось. Все дороги из Города ведут в Лес За Пределами, а из него обратно в Город, и с этим нельзя ничего поделать.

Кто я такой?

— Не знаем. См. ответ на 1-й вопрос.

Хоть что-нибудь вы вообще знаете?

— Все, что знали, мы вам уже сказали.

А кто знает больше?

— Не знаем. Может быть, Дракон знает, попробуйте записаться к нему на аудиенцию. Будете 999 номером в очереди. Хотя, должны признать, что пока никто ничего от него не узнал, а если и узнал, то тщательно скрывает.

Листовка номер 23.4, подготовлена для Вас газетой «Городские новости». Приятного!

Хэй дочитала до конца и положила бумажку на стол. Понятнее ее жизнь не стала, но теперь она хотя бы знала, куда идти — в Приют Непомнящих.

Там было совсем не так много народу, как она ожидала. Впрочем, в городе, где всего 999 человек, вряд ли логично было ждать иного.

Приют оказался маленьким семейным отелем в два этажа. На первом — стойка и столовая, на втором — несколько одноместных комнат. Все было потрепанным, но уютным, а бесплатный ужин, которым ее накормили и от которого, несмотря на то, что Хэй только что пришла из кафе, она не смогла отказаться, оказался вкусным.

Пока девушка ела, старушка, жена владельца приюта, стояла над ней с материнской и несколько навязчивой улыбкой, и время от времени спрашивала, хороша ли еда. Хусянь кивала с набитым ртом и думала, что лучше бы старушка рассказала что-нибудь про Город. Самой ей спрашивать не хотелось, она никогда не любила задавать вопросы.

Потом зазвонил колокольчик над входной дверью, и старушка испарилась. Но не надолго — через пять минут она вернулась с молодым человеком.

— Второй постоялец за вечер! Кто бы мог подумать! — нежно-дребезжащим голоском объяснила хозяйка. — Вот еще новенький, познакомьтесь, детки. Это — Хэй Хусянь, а это — Клод, не знаю, как фамилия. Бедный мальчик ее не помнит. Не к добру это — обычно все помнят свою фамилию, а этот — нет. Один только был в прошлом году постоялец, который своей фамилии не помнил, так умер на первом же конкурсе. Плохая, плохая примета!

— Вот спасибо, так спасибо! — пробормотал молодой человек себе под нос.

Хэй еле заметно улыбнулась.

— Ну ты садись, бедняжка, — продолжила бабушка, — а я пойду, и тебе поесть приготовлю.

Когда она удалилась на кухню, Клод пододвинул стул поближе к столу и конспиративно наклонился к Хэй:

— Ты в курсе, что здесь происходит?

Хэй покачала головой.

— Черт! И я нет! Я просто очутился здесь, в этом гребаном… месте, откуда и почему я сюда попал — непонятно. И что самое противное — я ничего не помню.

— Аналогично, — пожала плечами Хэй. — Но разве тебе не давали листовку? В ней же ясно сказано, что все остальные тоже не смогут ничего толком объяснить.

— Да давали, давали. Но вдруг все это ложь? Конспирация и заговор? Должен же здесь быть хоть кто-то, кто все знает?

Хэй снова пожала плечами и вместо ответа сделала глоток из своей кружки.

Клод посмотрел на нее, тяжело вздохнул, и тоже замолчал.

Вернулась бабушка и принесла поднос с тарелками и чашкой. Клод набросился на еду.

Оперативно покончив с ужином, он встал из-за стола и кивнул Хусянь:

— Ну что, завтра идем докладываться властям?

Девушка согласно кивнула.

— Отлично, тогда увидимся за завтраком. Спокойной ночи!

— Увидимся! — ответила она, тоже вставая и направляясь в выделенную ей комнату.

Поднявшись на второй этаж, она первым делом приняла ванну, а затем надела банный халат, который выдала ей под расписку бабушка, и уселась на кровати.

Пододвинув к себе стул, девушка аккуратно разложила на нем свои вещи и уставилась на них испытующим взглядом.

У нее были: штаны-шаровары, нижнее платье и верхнее платье, завязывающееся под грудью тонкой лентой. Одежда была разных оттенков зеленого, нижняя светлее верхней. Помимо этого она обладала парой ботинок с загнутыми носами. И, наконец, у нее были монеты, обломок черепа и печать. Их Хэй положила сверху, на одежду.

Она смотрела на свои пожитки добрых пять минут, но так ничего и не вспомнила.

— И долго ты будешь на нас пялиться? — внезапно спросил низкий женский голос, и Хусянь от неожиданности подпрыгнула на кровати.

Она огляделась — в комнате совершенно точно не было ни одного живого существа, кроме нее. Разве что тараканы, но вряд ли тараканы могли говорить низкими женскими голосами. Тогда она снова посмотрела туда, куда только что «пялилась», на этот раз отодвинувшись от стула подальше, на всякий случай.

— Да, вот про это я и говорю. Почему ты так на меня смотришь? — не замедлил прокомментировать ее поведение голос.

— Кто это сказал? — спросила Хусянь.

— Я сказала, — понятно объяснил голос. — Ты что, меня не помнишь?

— Нет, я вообще мало что помню, — покачала головой девушка. — А кто ты?

— Печать, кто же еще! — возмутился голос.

И тут квадратная большая печать начала чуть заметно светиться синим и взлетела над стулом сантиметров на пять.

— О! — оценила трюк Хэй. — Впечатляет. Но, боюсь, я все еще ничего не помню.

— Хм, очень жаль. А я вот помню, что ты — моя хранительница.

— И где я тебя хранила?

Печать смущенно хмыкнула.

— Видишь ли… не у тебя одной после того, как мы очутились в этом странном месте, начались провалы в памяти. Я помню, что ты за меня отвечала, но не помню, где и как. Я даже не помню, умела ли раньше говорить. Я ведь не так уж и стара, возможно, я ожила совсем недавно!

— Значит, ты мне не можешь помочь… — разочаровано сказала Хэй. Рассказу печати она поверила — та казалась честной и искренней. — А ты не заметила, как мы сюда попали?

— Нет, — печать с сожалением вздохнула, отчего синее сияние всколыхнулось. — Я очнулась в гостинице, когда ты ела за одним столиком с тем типом. Кстати, не общайся с ним больше, он на тебя собирается дурно влиять.

Хусянь не стала объяснять печати, что она уже договорилась с Клодом пойти завтра вместе в Небесный Дворец. Зачем расстраивать ее заранее? Вместо этого она решила сменить тему:

— А как тебя зовут? — спросила она. — Извини, я совсем не помню.

— Не уверена, — задумалась печать. — То есть, совсем не помню. Так что, давай придумаем новое имя! Мне нравится, как звучит «Печать Десяти Судей Смерти», по-моему, это солидно и подобающе. Так что, давай на этом варианте и остановимся. Можешь звать меня просто Печать. А вот как тебя зовут, я помню, что не совсем справедливо!

— Хорошо, Печать, договорились, — сказала девушка.

— Да, — продолжила Печать, — а интересно, кость очнулась?

— Кость? Она что, тоже говорящая?

— Да, — зазвучал новый голос, более тихий и женственный, чем у Печати. — Только я не считала, что вежливо будет вступать в разговор, пока обо мне не вспомнят.

— Так бы и молчала всю оставшуюся жизнь, если бы я про тебя не выболтала! — упрекнула ее Печать. — Нельзя же быть такой скромной!

Череп застенчиво промолчал.

— Раз уж она слишком стеснительна, чтобы поддерживать разговор, я скажу, что ее имени тоже не припоминаю, так что предлагаю спросить ее саму. И, если она его не назовет, обращаться к ней «Кость».

— Как вас зовут, вы помните? — послушно спросила Хэй.

— Нет, совсем ничего не помню. Знаю только, что была у тебя на голове там, на кладбище. Но зачем — ума не приложу. А еще знаю, что ты кажешься мне удивительно знакомой.

— Тогда вы не будете возражать, если я стану звать вас Костью? — очень вежливо обратилась к ней Хэй.

— Эй, — вмешалась Печать, — а почему ты с ней на «Вы»? Это какая-то древняя традиция, разговаривать с черепами только на «Вы», или же ты ее уважаешь больше, чем меня?

— Нет, ну что ты! — смутилась Хэй. — Просто, она была так вежлива…

— Понятно, — обиделась печать. — А я, значит, не была. Да если бы я не заговорила, ты бы до сих пор не знала, что носишь с собой два магических предмета! Предвидела бы, что заслужу такое отношение, промолчала бы!

Хэй подумала, что Печать не похожа на существо, способное промолчать, даже если это жизненно необходимо, но не стала с ней спорить.

— Извини меня, пожалуйста, — сказала она. — Давайте все называть друг-друга на «ты». Я так поняла, что мы все давно знакомы.

— Конечно, Хэй! Как захочешь! Не уверена правда, давно ли мы знакомы, потому что тоже ничего не помню. Хотя, у меня такое чувство, что были, — вежливо пояснила кость. — А меня ты можешь звать, как тебе больше нравится. Кость — тоже вполне подходящее имя.

— Спасибо, — поблагодарила Хусянь. — А что теперь будем делать? Вы спите по ночам?

— Кажется, нет, я не сплю, — задумалась Печать.

— И я тоже, — тихо добавила Кость. — Но тебе это нужно. Ты, наверное, устала. Ложись, а мы покараулим. Не волнуйся, шуметь не будем.

— Да, ложись спать. Завтра продолжим разговор! — поддержала ее Печать.

— Ну, тогда спокойной ночи! — сказала Хэй, стягивая покрывало с кровати.

Она погасила единственную свечу в комнате, и сразу стало очень темно.

Наутро Клод и Хэй отправились в Небесный Дворец. Печать и Кость девушка взяла с собой, но Клоду про них ничего не сказала, так, на всякий случай. Дворец оказался комплексом зданий из темно-красного дерева и располагался на Холме Четырех Ветров, на берегу водоема со странным названием Озеро Мерзавцев. Напротив дворца, на противоположном берегу, стоял Храм Тысячи Богов, настолько эклектичное сооружение, что Клод сразу же переименовал его в «Храм Тысячи Архитекторов».

Молодой человек болтал всю дорогу до озера, не затыкаясь, но, когда они подошли к дверям, замолк и галантным жестом предложил Хэй войти первой, а сам спрятался за ее спиной. Хусянь чертыхнулась про себя — она никогда не любила мужчин, которые изображают из себя раскрепощенных кавалеров, но, когда нужно войти в незнакомое помещение, а тем более разговаривать с властями, выталкивают девушку вперед и предоставляют разбираться со всем самой. Кажется, Клод относился как раз к этой категории.

Внутри оказался просторный зал с дюжиной письменных столов, за которыми сидели чиновники. Впрочем, что это чиновники, Хэй догадалась не сразу. Первой ее мыслью было, «кто додумался рассадить за столы диких зверей?!!»

Дело в том, что первым она заметила гигантского тигра, сидевшего в неестественно-человеческой позе, с кисточкой в руках. На голове у тигра была аккуратная черная шапочка.

— Вот черт! — вырвалось у Клода, и он отступил назад, одновременно подталкивая Хэй вперед.

Девушка раздраженно сбросила его руку со своей талии и осмотрелась повнимательнее. Тигр, кажется, ни на кого бросаться не собирался, да его никто и не боялся. Совсем рядом с его столом стоял человек совершенно заурядной внешности и спокойно разговаривал с хищником.

Хэй перевела взгляд на остальные столы и обнаружила за ними еще одного тигра, только белого, двух некрупных драконов азиатской наружности и двух людей, которые выглядели несколько абсурдно в подобной компании.

На головах у всех красовались маленькие квадратные шапочки странного фасона, люди были одеты один в голубую рубашку вполне корпоративного вида, с синим галстуком, второй в черную мантию и брюки. С некоторым удивлением Хэй поняла, что и один из драконов тоже нацепил галстук, подвязав его прямо под подбородком, так что тот не доставал ему до плечей, так как был короче длинной шеи.

— Вот черт! — выругался Клод. — Это к ним нам нужно идти за этой… как ее… карточкой?

— А ты видишь кого-то еще? — спросила Хэй. — Я — нет.

— И я нет. Но может, мы просто не туда попали?

— Не думаю, дорогу нам подробно объяснили, — оспорила Хусянь.

— Извините, вы новенькие? — спросил вдруг незнакомый голос сзади.

Хэй обернулась — в двери вошел пожилой мужчина в очках.

— Да, только вчера сюда попали, — объяснил Клод.

— Тогда к тигру не ходите, не советую. Он глупых вопросов очень не любит, сразу разъярится и съест.

— Спасибо за совет, — поблагодарила Хэй.

— А драконы? — спросил Клод. — Мирные звери? А люди? Не людоеды?

— Ну, драконы не то, чтобы мирные, просто терпеливые, — пояснил мужчина, и направился к дальнему столу, за которым сидел человек.

— Ну что же, мне не очень-то и хотелось идти к тигру! — заявил Клод. — Пошли к правому дракону, у него народу никого! — он кивнул Хэй, ожидая, что она снова выйдет вперед.

— Ну уж нет! — заартачилась Хусянь. — Я к нему первой не пойду, иди сам! А я сзади.

— Хорошо, — не очень уверенным голосом сказал Клод и медленно и осторожно зашагал в сторону чиновника. Хэй направилась следом, прячась за его широкой спиной.

— Извините, мы только что приехали… ну, то есть, сюда попали. Нам сказали, что именно здесь… — начал Клод, подойдя к столу.

Дракон поднял красную голову и посмотрел на посетителей.

— По одному! — скомандовал он. — Девушка пусть подождет своей очереди у дверей!

— Хорошо, — кивнула Хэй. — Спасибо за внимание.

Испытывая некоторое облегчение, она развернулась и пошла назад, но тут раздался грозный рык, удивительным образом сложившийся в человеческие слова:

— А я как раз свободен! Подходи сюда!

Хэй повернулась в сторону кричавшего и с упавшим сердцем поняла, что звал ее белый тигр.

«Ну вот, попала так попала! — подумала она. — Теперь, главное, глупых вопросов не задавать и тигра не раздражать. Хотя, может, это не тот тигр, мужчина говорил только про одного. Может, этот отзывчивый и добрый?»

Тигр такому описанию не соответствовал. Он раздраженно скалил клыки и махал длинным хвостом. Отчего тигры машут хвостами, Хусянь не знала, но предположила, что у них все, как у кошек, а значит, тигр был уже разъярен и готов ее съесть даже до того, как она успела хоть что-нибудь спросить.

— Здравствуйте, — как можно более вежливо сказала она, подойдя к столику, — я новенькая, только вчера здесь оказалась.

— Да знаю, знаю! — перебил ее тигр нетерпеливо. Он взял из аккуратной стопки на столе маленькую бумажку и протянул ее Хэй.

— Поставь здесь отпечаток большого пальца.

Хэй так и сделала. Тигр вырвал у нее из рук листок, насадив его на коготь и чуть не оцарапав девушку. Он придирчиво рассмотрел отпечаток, поднял глаза на Хэй, а потом снова посмотрел на бумажку, будто пытаясь оценить подлинность документа. Кажется, хищник остался доволен, потому что кивнул огромной головой и полез в ящик стола.

Оттуда он вытащил пачку бумаг и брошюр.

— Вот твое удостоверение поэта и жителя Города.

— Но я не поэт… — начала Хэй.

— Не поэт? — взревел тигр, вскакивая со стула. От его рыка со стола сдуло половину бумаг, а все посетители как один поспешили убраться в противоположную часть зала. — Так ты в конкурсе участвовать отказываешься?

— Не то, чтобы отказываюсь, — поспешила успокоить чиновника Хусянь. — Просто… я не знаю, что это за конкурс и зачем он нужен?

— Хм, — сказал тигр, снова усаживаясь. — Могла бы и узнать, прежде чем прийти сюда.

Он почти спокойно посмотрел на Хэй, хотя усы с правой стороны у него слегка подергивались, как от нервного тика.

— Тебе что, никто ничего не рассказал?

— Нет, — тихо ответила Хэй.

— А могла бы и сама разузнать! — снова заревел тигр так, что Хэй еле устояла на ногах. — Как же мне надоели эти людишки, которые ничего сами и спросить-то не могут!

Тигр снова полез куда-то под стол, вытащил стакан и графин с водой, налил себе и залпом выпил. Видимо, после этого ему полегчало.

— Ну ладно, — смилостивился он. — Я сам все скажу. Все участвуют в конкурсе поэтов. Из участников жюри выбирает 999 лучших, список с их фамилиями вывешивается на главной площади.

— 999? — удивилась Хэй, потому что эту цифру она помнила из вчерашней листовки. — Но я думала, что именно столько жителей в Городе?

— Да, — кивнул тигр. — А зачем нам плохие поэты?

— А разве из Города можно уйти?

— Нельзя, — грозно сказал тигр и уставился на девушку, ожидая дальнейших вопросов.

Вопросов не последовало.

— Хорошо, если у вас так заведено, я совсем не отказываюсь принимать участие в конкурсе, — испугано исправилась Хэй.

— Вот и отлично, — тигр протянул ей стопку бумаг. — Как я уже давно объяснил бы, если бы меня все время не перебивали, тебе нужно заполнить вот эти анкеты участника конкурса, регистрационную карточку, договор о жилье, выбрать работу из предложенных вакансий и ознакомиться с буклетами для вновь прибывших. Заполненные документы нужно вернуть мне не позднее, чем через месяц. Карточку поэта ты оставляешь себе, она будет нужна во время конкурса. Квартира твоя будет в Городе Осени, адрес есть в бумагах. Жилье содержать в порядке, мебель не ломать и не красить.

— Извините, а когда конкурс? — спросила Хэй.

— В бумагах все написано! — заорал тигр, но потом смилостивился. — В октябре.

— Э… а когда октябрь? — уточнила Хэй.

— Через 11 месяцев, — грозно посмотрел на нее тигр. — Еще будут дурацкие вопросы?

— Нет, ну что Вы! — поспешила сказать Хусянь. — Мне абсолютно все ясно! Всего хорошего, до свидания!

Она посмотрела направо, туда, где Клод разговаривал с драконом — молодой человек склонился над столом, что-то заполняя прямо на месте. Кажется, он еще не был готов уйти. Хэй решила отправиться искать свой новый дом одна, потому как ждать Клода в одном зале с тигром ей совсем не хотелось. Она уже сделала шаг, чтобы отойти от стола, когда ее остановил рык чиновника:

— Стой!

Хусянь застыла на месте, а потом медленно развернулась и посмотрела на тигра.

— Забыл задать несколько формальных вопросов, — пояснил зверь раздраженно. — А все твои дурацкие расспросы! Подойди сюда и верни документы.

Девушка так и сделала.

— Деньги у тебя с собой есть?

Хусянь кивнула и достала из кармана связку монет. Тигр придирчиво их осмотрел, пересчитал и записал на ту же бумажку, где уже стоял ее отпечаток пальца.

— Техника, электронные приборы? Сотовые телефоны? Лаптоп? Палм?

Эти названия Хэй вообще ничего не говорили, и она покачала головой.

— Хорошо, — тигр снова что-то написал на бумажке. — Незаконно ввезенные магические предметы? Волшебные палочки, ожившие вещи, магические украшения?

Вопрос поставил девушку в тупик. У нее были с собой Печать и Кость, но законно ли она их ввезла, было совершенно не ясно, а уточнять у тигра она не хотела. Хэй открыла было рот, что сказать, что у нее ничего нет, но потом подумала, что начинать свою жизнь в новом месте с обмана не очень-то хорошо, и рот закрыла.

— Так! — проницательно посмотрел на нее зверь. — Скрываем что-то, да? Контрабанду ввозим?

Голос у тигра был очень страшный.

Хусянь оглянулась, думая, не пора ли сбежать. Хотя, это вряд ли помогло бы — ее бумаги все равно были у хищника.

— Нет, я… э… то есть, я хочу сказать… — начала она, но закончить ей, к счастью, не дали.

— Это безобразие! — заявил пронзительный голос сзади, и Хэй отпихнула от стола большая прямоходящая обезьяна в тигровой шкуре на чреслах и с шестом в руке. Обезьяна уперлась лапой в стол и нависла над чиновником:

— Я требую прекратить! Я, в конце концов, не просто мартышка какая-то, я буддийский монах и требую соответственного отношения! Сколько можно!

— В чем дело? — прорычал тигр.

— Они украли монаха! — возмущенно закричала обезьяна, размахивая шестом. — Кто здесь самый главный, я хочу с ним говорить!

Хэй поспешила отойти в сторонку, чтобы случайно не получить по голове.

— Прекратить! — рыкнул тигр, окончательно потеряв терпение.

Он выскочил из-за стола и опустился на все четыре лапы. Зверь оскалил зубы, а хвостом бил себя по бокам. Хэй сделала еще пару шагов назад.

— Кто должен прекратить? Я?!! — взвизгнула обезьяна. — Это вы все начали, вы и прекращайте! И монаха мне верните, а то хуже будет! Я от вашего города камня на камне не оставлю! И побыстрее, я спешу! — обезьяна почему-то схватилась за голову, и раздраженно подергала за золотой обруч, надвинутый на лоб.

— Какого монаха? — грозно спросил тигр. — Что за чушь? Не мешайте мне работать с клиентами!

— Моего монаха! Мы шли себе, никого не трогали, и тут налетел оборотень, стащил монаха с коня и улетел! Вот! — в доказательство своих слов, обезьяна вытащила из-за пояса что-то маленькое и белое и бросила предмет на пол.

Тот начал стремительно расти и за секунду превратился в красивого оседланного коня. Конь кивнул головой, будто соглашаясь, стукнул копытом и заржал.

— Видите! Конь есть, а монаха нет!

— Это еще не доказательство! — прорычал чиновник, скаля зубы. — Зачем нам ваш монах? У нас и своих более чем достаточно!

— Ах, вам сказать, зачем он вам? — язвительно сказала обезьяна. — Позвольте! Оборотень все прекрасно объяснил! По его собственным словам, монах ему нужен для того, чтобы съесть, потому что, если отведаешь мяса человека, совершенствовавшегося в течение многих перерождений, сможешь обрести бессмертие!

— Что за чушь! — заорал тигр. — Если даже ты и не врешь, то никаких оборотней, поедающих монахов, в Городе нет.

— Но он прилетел сюда! Я его преследовал! Мало того, что мне приходится чуть ли не каждодневно гоняться за распоясавшимися оборотнями, еще всякие чинуши вроде тебя мешают мне выполнять свою работу! — обезьяна гневно потрясла шестом.

— Никаких оборотней здесь нет! — отрезал тигр. — И монаха твоего нет! Отсюда нельзя выйти и нельзя войти!

— Но я же вошел! — резонно заметила обезьяна.

— Раз смог зайти, сможешь и выйти. Убирайся!

— Я не уйду без монаха! — твердо заявила обезьяна. — Мне нужно поговорить с правителем Города. А если ты меня не пропустишь, то я все тут разнесу на кусочки, но учителя найду!

Это заявление оказалось последней каплей. У тигра аж вся шерсть встала дыбом. Он зло зарычал, сдвинул на лоб шапочку, и пошел к обезьяне, явно не с мирными намерениями.

Хэй сделала еще несколько шагов назад и уперлась в кого-то. Она обернулась — это был Клод.

— Ты чего-нибудь понимаешь? — спросил он тихо.

— Не очень, — ответила девушка. — Но в общих чертах я представляю себе, что сейчас произойдет.

— Нетрудно догадаться, — нервно хихикнул Клод, смотря на тигра и обезьяну.

Те застыли друг напротив друга в боевых стойках. Посетителей как метлой смело, чиновники тоже куда-то испарились. Только белый дракон поспешил к тигру, видимо, на подмогу, но у него на пути встал конь.

Дракон открыл пасть и страшно закричал. Конь набрал воздуха и заржал и, надо признать, вышло у него ничуть не хуже, чем у дракона, Хэй даже показалось, что голосок у него погромче. Дракон постоял минуту, раздумывая, а потом решил не нарываться, развернулся и с достоинством удалился прочь.

— Пойдем отсюда, а? — потянул Клод девушку.

— Я бы с радостью, — объяснила она. — Но тигр еще не оформил мои документы.

— Тебе документы дороже или собственная жизнь?

— Жизнь, конечно, дороже, но документы забрать хотелось бы. Я даже свою карточку поэта не взяла — она осталась лежать на столе у тигра!

— Вот черт, — выругался Клод. — А без нее здесь нельзя, да?

Хусянь неуверенно пожала плечами, но с места не двинулась.

Обезьяна поудобнее перехватила свой шест, и тот стал расти, расти, пока не оказался длиной метров в пять-шесть, не меньше. Кажется, обезьяне это никаких неудобств не доставило, она легко подняла оружие над головой и начала вертеть им с удивительной скоростью. Тигр утробно зарычал и приготовился к броску.

И тут от дверей во внутренние помещения донесся голос:

— Прекратить немедленно!

Все, кто еще оставался в зале (всего пятеро: Клод, Хэй, конь и тигр с обезьяной), незамедлительно посмотрели на вошедшего.

Это был дракон, но точно не один из тех, что занимались приемом посетителей. Этот был раза в четыре больше и светился золотом.

— Что за шум, почему непорядок? — спросил Дракон.

— Ага! — обрадовалась обезьяна, бросаясь к нему и на ходу исполняя что-то, смутно напоминающее не особенно почтительный поклон. — Вас-то мне и нужно, Вы ведь правитель Города?

— Да, — подтвердил Дракон. — Зачем ты сюда пришел? В Город вход посторонним запрещен!

— Да мне совсем не нужен этот ваш Город! — закричала обезьяна, снова хватаясь за обруч на голове. — Я бы никогда здесь не появился, если бы один из ваших оборотней не украл монаха!

— Монаха? — переспросил Дракон.

— Да, монаха. Он везет с Запада священные книги, а я… ну, и еще двое попутчиков, помогаем ему в этом опасном путешествии. Сегодня ночью мы все спокойно спали, когда я услышал крик. Я вскочил и увидел, что монаха схватил огромный волосатый мужчина, явный оборотень, и тащит его куда-то, бормоча, «я тебя съем, съем и стану бессмертным, и пойду работать на Небо!» Я бросился в погоню, но оборотень оказался очень могущественным, он подул в мою сторону, и начался сильнейший ураган. Ветер мне не помеха, но прорвало ближайшую запруду, а в воде я не очень силен. В неразберихе я чуть не упустил беглецов из вида, но мне помог конь, — обезьяна кивнула в сторону белого жеребца. Тот утвердительно заржал. — Он не потерял след и привел меня сюда, в этот город. Но, мало того, что я с таким трудом сюда добрался, мало того, что мне еле-еле удалось войти в это странное место — меня раз сто относило от ворот Города неведомой силой, а конь так и не смог бы попасть внутрь, если бы я не пронес его за пазухой! — так нет, теперь еще и этот тигр решил мне помешать!

— Я просто делаю свою работу! — страшно зарычал тигр.

— Спокойно, спокойно! — рассудительно произнес Дракон. — Не надо устраивать драк и спорить! — он повернулся к обезьяне. — Твое требование вполне законно, — на мгновенье Дракон прикрыл глаза. — Я вижу оборотня. Он принес монаха в Город Лета и там, в старом заброшенном доме у Кошачьего Ручья, собирает дрова для костра, чтобы его сварить. Можешь идти и забрать своего подопечного. С оборотнем поступай по своему усмотрению. За тигра я прошу прощения…

— Что? — возмутился тот.

— Да, — Дракон твердо посмотрел тигру в глаза. — Ну сколько раз можно говорить — с некоторыми посетителями нужно быть вежливым.

Тигр заворчал себе под нос, но ничего не сказал.

— Спасибо, — обезьяна поклонилась, взяла коня за поводья и направилась к выходу, но потом вернулась. — Могу ли я попросить еще об одной вещи?

— Да? — вежливо спросил Дракон.

— Можно ли сделать так, чтобы я потом беспрепятственно вышел из Города? А то входить в него было очень уж утомительно!

— Хорошо, — кивнул Дракон, — сможете выйти без препятствий, — он протянул обезьяне какой-то золотой значок размером в полладони. — Это пропуск в Министерство Иммиграции, с ним ты легко найдешь туда дорогу. А чиновников я предупрежу, чтобы тебя выпустили беспрепятственно. Только значок им верни. А теперь поспеши — оборотень уже собрал дрова и режет овощи для бульона!

Обезьяна склонилась в поклоне, на этот раз чуть более почтительном:

— Спасибо, Дракон, ты не так плох, как некоторые правители! — она схватила коня под узду и бросилась прочь с невероятной скоростью, на ходу уменьшая скакуна до размера мухи.

Дракон тяжело вздохнул и оглядел помещение: тигр стоял, опустив голову и глядя на всех исподлобья, и мрачно шевелил усами, Хэй и Клод вжались в угол и старались занимать как можно меньше места, а из приоткрытых дверей осторожно выглядывали лица и морды остальных чиновников.

— Так, — сказал Дракон, — всем вернуться к работе! Порядок восстановить! И, — он пристально посмотрел на тигра, — на посетителях не отыгрываться! А девушке, — дракон кивнул в сторону Хэй, — выдать ее документы. Она и так, бедная, ждет почти час!

Тигр что-то проворчал и побрел обратно за стол.

Хэй испуганно на него посмотрела.

— Чего уставилась, на, бери свои бумаги! — буркнул ей тигр.

Хэй осторожно приблизилась, выхватила документы из его лап и, пробормотав «спасибо вам большое!» бросилась прочь.

Когда они с Клодом выбежали к Озеру Мерзавцев, Хэй наконец-то свободно вздохнула и спросила:

— Интересно, здесь всегда так весело?

— Не знаю, — пожал плечами Клод. — Я же здесь первый день. Мы вчера вместе сюда попали, забыла?

— Да нет, конечно, не забыла. Это был риторический вопрос, — пояснила Хэй.

— А-а, — ответил Клод. — А это был риторический ответ.

Хусянь нервно хихикнула.

— Ну ладно, хотя бы мы теперь официально зарегистрированные жители Города, — продолжил молодой человек. — Предлагаю, пойти и отметить это в ближайшем кафе.

— Идет, — поддержала его Хусянь. — И я как раз знаю одно очень милое место в Городе Осени.

«Записки из Хижины у Ручья»

«Говорят, в год Великой Засухи Алхимик вызвал Тролля на дуэль, прислав тому записку, в которой обещал, что признает его величайшим магом Города, если Тролль заставит дождь полить раньше, чем это удастся самому Алхимику. Однако, Тролль ничего не ответил.

Алхимик, как рассказывают, рассердился и даже сочинил обличительные стихи, в которых утверждал, что Тролль — шарлатан, а потом написал еще одно письмо, на этот раз Селистеру Чтоли, жившему за пределами Города.

Селистер ответил Алхимику в изысканных выражениях, сообщив, что и так является величайшим магом, что ясно из наградной таблички, которая указом Золотого Дракона была размещена над его хижиной в лесу. И правда, всем известно, что Селистер Чтоли получил у Дракона разрешение называть свое жилище „Хижина Великое в Малом“, подразумевая, что хижина у него маленькая, а сам он велик.

Пока Алхимик негодовал и думал, кого бы еще вызвать на дуэль, дождь и сам пошел. Говорят, Алхимик пытался разогнать тучи, но не сумел.

А кто вызвал дождь, и вызывал ли его кто-нибудь из магов в Городе и за пределами, до сих пор не известно».

Площадь Новых Надежд

Худой мужчина сидел с закрытыми глазами посреди большой пятиконечной звезды, нарисованной прямо на асфальте. Просидев совершенно неподвижно минуту-другую, он открыл глаза и удивленно осмотрелся. Ни улица, ни город совершенно не были ему знакомы. Как он здесь очутился, он не представлял, и чем занимался до этого — тоже. Мужчина потряс головой, будто надеясь, что от этого движения вспомнит все, что забыл, но, конечно же, это не помогло. Как он сюда попал и почему решил нарисовать пентаграмму и усесться в ее центр прямо посреди улицы, для него все еще оставалось загадкой. Твердо помнил он только одну вещь — свое собственное имя, Абэ Ясутика.

Поэтому он встал и осторожно вышел из магического символа. Звезда сразу же исчезла, что, как он точно знал (хотя откуда он это знал, вспомнить не мог), иногда приводило к печальным последствиям. Но ничего не случилось — демоны на него не напали, прохожие не превратились в злых духов, здания вокруг не испарились, а улица не обернулась кладбищем. Он огляделся по сторонам — местность была совершенно незнакомой. Его окружали двух-трехэтажные аккуратные домики, прямые узкие улочки. Вдалеке, в утренней дымке, виднелось высокое здание с многоярусной крышей, украшенной деревянными драконами. Мимо время от времени проходили люди, но они не высказывали удивления оттого, что кто-то решил нарисовать звезду на мостовой и в ней посидеть, поэтому мужчина сделал вывод, что это обычная практика в этом месте.

Он еще раз огляделся и решил, что стоит отойти в угол потемнее и просто понаблюдать за прохожими — возможно, хоть что-то станет ему ясно. Ясно не стало. Люди были совершенно обычными, но в непривычных одеждах. Складывалось впечатление, что одевались они каждый в соответствии со своими вкусами, не придерживаясь хоть какой-то общей концепции. Представления о моде у большинства жителей этого места явно не совпадали: мимо Абэ прошли вначале две девушки в поразительно коротких юбках, потом пожилой мужчина в бриджах и рубашке с кружавчиками, затем парень в свитере и зеленых штанах. Следом за парнем семенила девушка в китайском платье. А вот на девушке взгляд Ясутики задержался, потому что с ней что-то было не так. Абэ поздравил себя с железной выдержкой — все-таки взгляд задержался именно на этой девушке, а не на первых двух, чьи наряды вызывали шок. Он нахмурился и внимательно оглядел девушку с ног до головы — девушка как девушка, даже симпатичная. Но он чувствовал, что эта обычная внешность — только видимость, подлог. Девушка совершенно определенно шла следом за молодым человеком. Она не то, чтобы делала это тайком — наоборот, несколько раз она ловила взгляд парня и завлекающее ему улыбалась. Тот пока на эту приманку не клюнул, но девушка не теряла надежды.

Абэ автоматически двинулся за парочкой. Молодой человек вошел в какую-то забегаловку, девушка прошла за ним, а следом Ясутика.

Парень сел за столик в самом дальнем и темном углу, девушка выбрала соседний, а Абэ нашел свободное местечко чуть поодаль. К счастью, оттуда открывался прекрасный вид на оба столика, чем Абэ не преминул воспользоваться. Внешность девушки он уже успел досконально изучить, поэтому сейчас он сосредоточился на мужчине. Тот был невысокого роста, с черными прямыми волосами по плечи и бледным лицом. На вид ему можно было дать лет двадцать-двадцать пять. А можно было и тридцать, и даже сорок. В общем, он был из породы людей, которые умудряются сохранить юношескую красоту до зрелого возраста. Было в его внешности что-то изящно-хищное и очень знакомое, что внушало Ясутике доверие. Абэ прислушался к своим чувствам — да, он определенно был на стороне незнакомца, а не девушки, хотя и мужчина был не совсем тем, кого в нем видели окружающие, это чувствовалось.

Симпатия совершенно иррациональная, но Абэ, помимо своего имени, вспомнил еще одну вещь — интуиция и предчувствия его подводили редко.

И тут девушка, наконец, решилась. Убедившись, что ее улыбки к нужному результату не приведут, она встала из-за стола с совершенно явным намерением подсесть к молодому человеку. Абэ понял, что если он собирается что-то предпринять, то сейчас самое время, поэтому он тоже встал и направился к незнакомцу. Девушка не торопилась, а Абэ шел стремительно, поэтому он успел на мгновение раньше.

— Можно к вам? — спросил он мужчину. — Я хотел бы вас кое о чем спросить.

— Да, конечно, присаживайтесь! — ответил тот безо всякого удивления, поднимая на Абэ черные глаза. Ясутике даже показалось, что молодой человек ждал именно этого.

Абэ сел и бросил быстрый взгляд на девушку — она, поняв, что в жестокой конкурентной борьбе проиграла, вернулась на свое место и теперь зло разглядывала Ясутику.

Абэ мило улыбнулся ей и перенес внимание на молодого человека.

— Вы знакомы вот с той девушкой за соседним столиком?

Молодой человек удивленно улыбнулся:

— А почему это вас интересует?

— Просто… — Абэ на секунду задумался над тем, как рассказать о своих сомнениях и чувствах без того, чтобы показаться сумасшедшим, — просто она за вами следила, я это заметил еще на улице.

— Да, я это тоже заметил, — кивнул парень, все еще улыбаясь. — Но почему это вас волнует? Разве не бывает такого, чтобы мужчина понравился женщине?

— Конечно бывает, но эта девушка — не вполне девушка. Я вообще сомневаюсь в том, что она человек.

— Вот как? — кажется, ему не поверили. — А у этой догадки есть какие-то предпосылки? Или это ваша интуиция вам так подсказала? Шестое чувство?

— А вы не верите интуиции?

— Верю. Но только своей.

Абэ вежливо улыбнулся:

— Ну что же, возможно, я зря к вам подошел. Но вы мне понравились, а девушка и правда не та, кем хочет казаться.

— Я много кому нравлюсь! — уверенно произнес молодой человек. — Ее поведение меня совсем не удивляет. Да ведь и вы сами ко мне подсели, разве не так?

Абэ покраснел. Да, молодой человек вызвал у него симпатию, но подсел он вовсе не за тем, чтобы завязать знакомство! Он просто хотел предупредить.

— Я от вас ничего не хочу! — поспешно сказал он. — Просто эта девушка… будьте с ней осторожнее!

Он уже начал вставать, чтобы уйти, когда молодой человек схватил его за рукав.

— Стойте! — шепотом произнес тот. — Не уходите, я вам верю. Мне и самому девушка очень не нравится. Но не буду же я убегать от женщины! Меня зовут Хэй Хусянь.

— Я Абэ Ясутика.

— Очень приятно. Вы можете мне что-нибудь посоветовать?

— Я совершенно уверена, что он может наложить на девушку заклятие, и тогда мы увидим ее истинное лицо! — раздался откуда-то из-под стола взволнованный женский голос.

Абэ чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Кто?.. — спросил он не вполне членораздельно.

— Вы что, никогда не видели волшебных предметов? — удивился Хэй. — Это всего лишь моя печать, не нервничайте!

— Видел, — объяснил Абэ, и тут же понял, что говорит правду. Видел, только непонятно где и когда. — Но никогда они не начинали разговаривать со мной из-под стола так внезапно!

— Извините, — сказала печать, хотя раскаяния в ее голосе не чувствовалось. Скорее, она была довольна произведенным эффектом. — Меня зовут Печать. Ваше имя я уже знаю.

— Очень приятно, — вежливо ответил Абэ, пытаясь заглянуть под скатерть. — Но почему вы решили, что я умею накладывать заклятия?

— Я уверена, что вы колдун! — взволнованно прошептала Печать.

— Но я этого не помню!

— Дорогой мой, ведь вы же сейчас в Городе, здесь никто ничего не помнит!

— Что? Как такое может быть?

Хэй посмотрел на Ясутику очень удивленно:

— Вы разве этого не знали? Всем известно, что в Город попадают люди, которые ничего не помнят о своем прошлом. Они просто просыпаются здесь, и все. Сколько вы уже здесь?

— Ах, так вот оно что! Значит, я не исключение. Я только что прибыл, даже понять еще ничего не успел, когда увидел вас и странную девушку, — Ясутика быстро взглянул в направлении предмета обсуждения. Девушка все еще была на месте. — Тогда я решил вначале вас предупредить, а потом уже выяснять, где я и что произошло.

— Ага! — торжествующе сказала печать. — Вот теперь у меня отпали последние сомнения в том, что вы — маг. Давайте, прочитайте заклинание!

— Но я не помню как! — смущенно улыбаясь, ответил Абэ. — Я вообще ничего не помню, кроме своего имени, но даже в нем я не уверен. Как мне узнать, мое ли оно, если я ничего не могу вспомнить? Но, как Вы только что объяснили, подобная забывчивость здесь в порядке вещей…

— Да, вы в городе непомнящих. Но ведь о том, что девушка не человек, вы как-то узнали? И давайте на «ты», идет?

Ясутика согласно кивнул:

— Да, я об этом узнал, но сам не знаю, как. Все случилось само собой.

— Значит, надо чтобы и сейчас все случилось само собой! — радостно заявила Печать. — Идемте. Вы вдвоем схватите девушку и выпытаете у нее, кто она. Девушка, наверняка, не выдержит и покажет свое истинное лицо!

Оба мужчины ошарашено переглянулись, явно и не думая следовать совету, но к несчастью, столик девушки стоял совсем рядом, а голос у Печати был звучный. И девушка явно их услышала, так как поднялась на ноги и начала быстро изменяться.

— Смотрите, смотрите! — вступил в разговор новый голос без тела, на этот раз более тихий и мелодичный. — Пока вы ее обсуждали, она решила действовать!

Все дружно повернулись в сторону девушки, и как раз вовремя, чтобы увидеть последнюю стадию метаморфозы. Через секунду вместо симпатичной молодой женщины перед ними стояло огромное краснокожее существо с рогами и неприветливым клыкастым лицом. Существо громко заревело и шагнуло в сторону их столика.

И тогда Абэ Ясутика понял, что Печать права — он действительно был магом и, действительно, все происходило само собой. Он и сам не заметил, как достал из широкого рукава веер, раскрыл его и взмахнул прямо перед носом у красного монстра, при этом шепча смутно-знакомые слова. В ту же секунду раздалось шипение, будто выпустили воздух из шарика, и черт сдулся до размера пепельницы на столе, при этом став невероятно похожим на криво вырезанную из бумаги фигурку.

— Бумажный человечек! — воскликнула Печать торжествующе. — Я знала, что ты с ним разберешься! Лови, лови, пока не улетел!

Абэ недоумевающее посмотрел на крохотного монстра, который, плавно покачиваясь, летел к двери, и на автомате скомандовал:

— Стоп! Вернись сюда!

Фигурка застыла в воздухе и, секунду поколебавшись, развернулась и медленно полетела к Ясутике. Когда она оказалась прямо у него перед носом, Абэ протянул руку и схватил ее. Это, и правда, оказался вырезанный из бумаги человечек, на котором было написано несколько непонятных слов.

— Вот это было круто! — с восторгом посмотрел на Абэ парень. — Такого я еще не видел! Ты действительно маг! Что же, это очень хорошо, нам в Городе мага как раз и не хватало. Несколько колдунов здесь живут, даже есть один алхимик, — Хэй скорчил недовольную рожу, — но у них и снега в Городе Зимы не допросишься! А ты, кажется, человек неплохой.

Абэ смущенно улыбнулся, все еще не вполне понимая, как ему удалось остановить атаку. Собственные способности его озадачили. Хотя теперь, после того, как он воспользовался колдовством, он явно помнил гораздо больше, чем минуту назад. Кажется, чтение заклинаний помогало не только справляться с псевдодевушками, но и возвращало память. Этим нужно было воспользоваться.

— А я сразу сказала, что он маг! — гордо заявила Печать.

Ее голос напомнил Абэ кое о чем.

— Простите, — начал он, — но перед тем, как она…он… оно на нас напало, я слышал чей-то голос, и, кажется, это была не Печать?

— Ах, да, совсем забыл вас познакомить, — воскликнул Хусянь. Он засунул руку в карман и вытащил на всеобщее обозрение старый желтый обломок черепа.

— Абэ, это Кость. Кость, это Абэ Ясутика.

— Очень приятно, — смущенно прошелестела Кость. — Я счастлива, что могу говорить со столь выдающимся человеком. Вы кажетесь мне родственной душою, и мне было бы очень приятно как-нибудь побеседовать с вами о поэзии или о магии.

— Я польщен, — Ясутика склонил голову.

— Эй! — громко напомнила о себе Печать. — А меня ты ему не показывал! Это очень похоже на дискриминацию! Ты всегда меня обижаешь!

Хэй пожал плечами и улыбнулся, глядя на Абэ.

— Вот, — он вытащил и положил на стол большую квадратную печать, — с Печатью вы уже знакомы, правда, еще ни разу не виделись.

— А! — сказала Печать довольно. — Он совершенно такой, как я и представляла! Только нос поменьше, и одежда странная. Синий халат вам пошел бы больше, чем белый!

— Очень рад увидеться с Вами, — еще раз поклонился Абэ.

— И я рада. И, так как мой хранитель совершенно не помнит о приличиях, я сама все скажу, — Печать откашлялась и торжественно произнесла. — Эта ничтожная печать по имени Печать Девяти Судей Ада, спешит выразить вам свою не знающую границ благодарность за то, что вы спасли моего хранителя от монстра! Восторг мой не знает границ, я навеки в долгу и все такое.

— Ох, — опомнился Хэй. — Я болван! Я совершенно забыл тебя поблагодарить! Спасибо, если бы не ты, тут такое могло бы произойти!

— Не уверен, что что-нибудь случилось бы, — пожал плечами Абэ. — возможно, девушка собиралась за тобой следить, и все, но наше вмешательство заставило ее показать истинное лицо. Кстати, у вас… у тебя нет врагов в Городе? Ведь для того, чтобы бумажная фигурка пришла за тобой следом, ее должен был кто-то вырезать и заколдовать?

— Ага! А говорил, что про волшебство совсем ничего не помнишь! — возмутилась Печать.

— Я вспоминаю понемногу. После того как я расколдовал фигурку, я кое-что припомнил, но далеко не все.

— Значит, тебе нужно больше колдовать! — сделала логичный вывод Печать.

— Да, она права! — подтвердил Хусянь. — Завтра тебе нужно будет идти в Небесный Дворец, я думаю, там стоит сразу же сказать о том, что ты маг. Думаю, они предложат тебе работу — в Городе полно странных вещей и созданий, с которыми только колдун может разобраться!

«Да уж, — подумал маг. — Включая молодых людей, которые носят в карманах говорящие печати и кости!»

— Ты не ответил на его вопрос, Хэй, — тихо напомнила вдруг Кость. — Есть ли у тебя враги?

— Ах да, прошу прощения, но это происшествие выбило меня из колеи. Нет, у меня нет врагов здесь. Я попал в Город всего несколько месяцев назад и не успел ими обзавестись. Так что ума не приложу, кому могло понадобиться посылать за мной это создание. А ты не можешь как-то выследить хозяина? Заставить бумажную куколку тебя к нему привести, например?

В этом предложении был смысл.

— Пока не могу, но я постараюсь вспомнить, как это делается. Уверен, что когда-то я и это умел, — задумчиво ответил Ясутика.

— Ну да ладно, ты и так мне здорово помог. Кстати, сейчас уже вечер, так что Дворец закрыт. Обычно новички ночуют в Приюте, но я бы предложил тебе переночевать у меня — квартира большая, места для двоих более чем достаточно. Что скажешь?

— Спасибо, — искренне поблагодарил Абэ. — А тебе это точно не доставит неудобств?

— Нет, ну что ты! Он будет только рад! — снова влезла в разговор Печать.

— Она права, — подтвердил Хусянь. — К тому же, ты сильно понравился Кости. Я еще ни разу не слышал, чтобы она кого-нибудь приглашала беседовать о поэзии.

— Ну что вы… — смущенно пробормотала Кость.

— Если так, буду рад, — поклонился Абэ.

— Идем! — вскочил Хэй, рассовывая артефакты по карманам. — Завтра я провожу тебя до Дворца, где тебе все объяснят про Город. А пока всем нам не помешало бы отдохнуть.

Абэ встал и двинулся следом. На улице дул прохладный ветерок, где-то вдали пел сверчок.

Ясутика вдохнул свежий летний воздух полной грудью и посмотрел на небо. Как раз появилась еле заметная луна. Прохожих вокруг почти не было, только несколько человек тихо разговаривали у входа в кафе и курили странные длинные трубки.

— А, кажется, этот Город — красивое место! — сказал Ясутика.

Хэй посмотрел на него и улыбнулся:

— Да, красивое. Странное и непонятное, но красивое. Думаю, тебе здесь понравится! Осваивайся, так как уйти отсюда пока еще никому не удавалось!

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток первый

«Как-то раз честный и всеми уважаемый горожанин, чье имя мне не известно, под утро был разбужен детскими криками под окном. Играли мальчик и девочка.

— Карли, Карли, ты так на демона похож! — закричала девочка.

Вслед за этим раздался топот бегущих ног, рычание и крик. А потом все замолкло. Когда горожанин выглянул в окно, на улице никого не было.

Видимо, и правда был похож!»

Айрис и ее инкуб

У Айрис был свой инкуб. Можно было, конечно, сказать, что у инкуба была своя Айрис, но она предпочитала первую формулировку.

Каждую ночь она видела его во сне, и каждую ночь они занимались любовью. Такое положение дел Айрис вполне устраивало, поэтому любовника-человека она себе так и не завела. Нет, время от времени она делала попытки, но с людьми было гораздо сложнее — у них у всех были свои заморочки и недостатки, мириться с которыми ей не очень-то и хотелось. Инкуб забирал у девушки какую-то часть энергии, но не так уж много. Она не возражала, так как прекрасно понимала, что инкубу тоже нужно что-то есть.

Смерти своего инкуба она не хотела — он ей очень нравился. По временам, сжимая его в объятиях, она даже воображала, что немножко любит его. Совсем чуть-чуть, потому что разве может человек в своем уме влюбиться в демона, которого видит во сне?

Единственным, что смущало Айрис, было то, что все считали ее одинокой женщиной. Соседка, женщина лет сорока с седыми волосами и ярко красными губами, при виде Айрис все время делала такое скорбное выражение лица и так тяжело вздыхала, что было ясно — она всей душой сочувствует бедной одинокой девушке. Что еще хуже, время от времени та же соседка или сослуживцы пытались сосватать ей какого-нибудь молодого человека. Причем, какими критериями они руководствовались при выборе кандидатов, было совершенно непонятно — видимо, хватали первого же мужчину, у которого хватало глупости в их присутствии заявить, что он не женат.

Вначале Айрис пыталась отбиваться от назойливой помощи, но потом смирилась. Она покорно высиживала час-другой на церемонном чаепитии, вежливо, но холодно говорила с молодыми (если был удачный день) людьми, и сбегала домой. К счастью, до того, чтобы приглашать всех к ней домой, ее доброжелатели все же не додумались.

Айрис долго терпела такое положение вещей, но в конце концов не выдержала.

Услышав в очередной раз за спиной участливый шепот, она отпросилась с работы пораньше и, с трудом сдерживая слезы, прибежала домой.

Дома она разрыдалась. Кажется, терпения у нее совсем не осталось, все эти встречи с «избранниками» становились абсолютно непереносимыми. Надо было дать отпор непрошенным доброжелателям, или, наоборот, смириться и отказаться от инкуба, чтобы найти себе подходящего парня и зажить с ним обычной жизнью. Конечно, в глубине души ей больше хотелось первого — второй вариант ее страшил, она вообще плохо сходилась с людьми. С демонами было гораздо легче. Но так она обидела бы своих друзей и знакомых, навсегда заслужила бы репутацию синего чулка, да и, надо признать, она все же видела смысл в словах окружающих.

— Ты убегаешь от действительности, — сказала ей как-то раз Линор, единственная подруга, которой Айрис рассказала про демона. — Вообразила себе любовника, чтобы не искать настоящего. Да даже если он и существует на самом деле, этот инкуб, то вряд ли он тебе подходящая пара. Он же только и хочет твою сексуальную энергию, ты ему сама не нужна! Как личность он тебя все равно не воспринимает, скорее, как батарейку.

— Ты не права! — горячо возразила Айрис. — И вообще, ты-то какое право имеешь меня упрекать! У тебя вообще никого нет!

— Мы сейчас не обо мне говорим, а о тебе.

— Он относится ко мне как к человеку!

— Ага, я и не спорю. А ты думала о том, как инкубы относятся к людям?

— Я не в том смысле, — нахмурилась Айрис. — Конечно, он живет засчет сексуальной энергии, но ведь он не только берет, он и дает.

— Что дает? Сексуальную разрядку? Так заплатила бы лучше жиголо…

— Жиголо — это совсем другое. И потом, мне из нынешних жиголо никто не нравится. Все трое уроды! Инкубу нужна не только энергия, ему нужна я. Он сам мне так сказал.

— О! Так он умеет разговаривать?

— Да, — надулась Айрис, — а ты что думала? Мы как только встретимся, сразу в постель?

Линор покраснела и быстро пробормотала:

— Ну нет, что ты! Конечно же нет!

— И потом, я не вижу большой разницы в наших с ним отношениях и отношениях обычных людей. Люди ведь, когда живут вместе, тоже друг от друга требуют отдачи. И большинство из них хотят таких вещей, которые я не готова отдать. Мне проще поделиться с инкубом сексуальной энергией, чем эмоциональной с человеком. Инкуб, по крайней мере, не просит у меня того, чего я давать не хочу, поэтому в наших отношениях больше честности, чем было бы в отношениях с мужчиной. Я же пробовала, я знаю!

— Когда это ты пробовала?

— Ну, не пробовала, ладно. Но все об этом знают, я говорю об очевидных вещах! Я считаю, что любимый — это не большой магазин с огромным выбором и, тем более, не каталог, в котором можно заказать любую вещь и тебе ее доставят на дом. Человек скорее похож на музей, в котором множество прекрасного, множество чудесных экспонатов, но они не на вынос. При музее есть лавочка, где ты можешь купить репродукцию, но магазинчик маленький — бери, что дают и радуйся этому, а не кричи «дай, дай!».

Линор хмыкнула:

— Да, метафора красивая, но с таким отношением ты и правда с обычным человеком жить не сможешь.

— А ты сможешь? — огрызнулась Айрис.

— Да я и не пытаюсь! А тебе, дорогая, нужен даже не твой инкуб, а святой. Только святой способен отдавать и не просить ничего взамен, только вот проблема — святому ты вряд ли нужна! Ему своих молитв хватает!

На этом разговор тогда закончился, но в сердце Айрис зародилось сомнение. В конце концов, если уж все ее знакомые придерживались одного и того же мнения по этому вопросу, то не могло ли быть так, что они были правы? Большинство тоже иногда бывает право, как бы ей ни хотелось в этом усомниться. Во всяком случае, попытку она должна была предпринять.

Решено, она расстанется со своим инкубом на время…. Скажем, на год и, если за этот срок не найдет себе подходящего партнера, то вернется к жизни с демоном, а если найдет, то никогда больше инкуба к себе не подпустит. Айрис решила быть честной и искать партнера со всем старанием.

Приснился ей, как и почти каждую ночь за последние три года, ее демонический любовник. Айрис сидела на полуразрушенной стене Города, а инкуб расположился рядом, не делая попыток к ней прикоснуться.

— Значит, вот как… — сказал он.

— Да, — вздохнула Айрис. — Понимаешь, я все же человек. Найти себе партнера одного со мной вида кажется мне более логичным. И потом, мне нужен не только секс…

— А разве у нас был только секс? — спросил инкуб.

Айрис покраснела:

— Ну, нет. Но его было так много, что за ним все остальное как-то теряется.

— А помнишь, как мы смотрели на закат сидя на западной стене? — улыбнулся инкуб. — Я больше ни с кем не смотрел на закат.

— Да, конечно помню, — Айрис подобрала камешек и сбросила его вниз, на сумрачную полянку. Затем взяла еще один и тоже бросила.

— А еще лесное озеро. А как разбойники тогда удивились…

— Еще бы они не удивились! — хихикнула Айрис. — Ну, разве я могу забыть. Мне было с тобой очень хорошо, но я не могу вечно спать с инкубом, который питается моей сексуальной энергией. В конце концов, это для тебя не принципиально, ты же всегда можешь найти себе новую жертву.

— Я бы не стал называть тебя жертвой.

— Извини, я была не права. Но ведь людей много, ты не пропадешь.

— Да, не пропаду, — сухо сказал демон.

Айрис поморщилась. Сцена все больше начинала напоминать ей расставание любовников из какого-то дешевого женского романа. Только вот главные герои не вписывались в схему.

— Ну, тогда прощай! — сказала она.

Инкуб кивнул головой и встал, чтобы улететь.

— Подожди! — вспомнила вдруг она.

— Да? — демон остановился.

— А как мне тебя позвать, когда год пройдет, чтобы сообщить… ну, если ты все еще захочешь выслушать… — робко пробормотала девушка, не поднимая глаз.

Демон долго не сводил с нее взгляда, а потом тихо сказал:

— Просто позови меня по имени, и все. Но не смей никому называть его, настоящее имя дает власть над его владельцем. Мое имя — Айвасс.

— Айвасс? — удивилась она. Имя было не очень демоническое. Ей казалось, что демона могли бы звать Вельзевул или, на худой конец, Хоронзон, но никак не Айвасс.

Но инкуб никак не среагировал на ее удивление, просто потому, что успел растаять в ночи.

— Очень драматично, — пробормотала Айрис.

Больше снов этой ночью она не видела.

На следующий день Айрис явилась на работу накрашенная и в короткой юбочке.

На удивленные взгляды сослуживцев она сказала:

— Все, хочу найти себе мужика. Живого и человекообразного. Все варианты рассматриваются.

С вариантами никаких проблем у нее следующие несколько дней не было. Обрадованные внезапной переменой коллеги на выбор предложили ей молодого бездетного племянника, бывшего мужа, двух близнецов бальзаковского возраста, но очень обеспеченных, соседа по лестничной клетке, парня скромного, но работящего и целый класс юношей, обучающихся стихосложению в поте лица.

Айрис с головой ушла в поиск партнера и об инкубе даже почти не задумывалась, хотя ей было его немного жаль. Все-таки, с ним она провела лучшие годы.

Через три дня Айвасс появился в ее сне.

Айрис сидела за столиком во дворе какого-то ресторана. В этом месте она никогда раньше не бывала. Булыжная мостовая была усеяна осенними листьями, а столы застилали оранжевые и зеленые скатерти под цвет.

На столе стояла чашка кофе, а за столом сидел инкуб.

— Ты зачем пришел? — удивилась она.

— Ты знаешь, — ответил он. — Мне ведь тоже все говорили, что я слишком долго с тобой. Мы, инкубы и суккубы, обычно не проводим с человеком дольше недели. Потом его энергия заканчивается, и мы переходим к новой жертве. Но я всю энергию не стал выпивать, я брал ровно столько, сколько надо для жизни — и все. Тебе это не вредило.

— Приятно слышать!

— Все говорили мне, что такая зацикленность на одном человеке к добру не приведет. И теперь я понял, что они правы. Человек инкубу не ровня, люди — это еда, а с еды спрос не большой. И отношения нельзя строить на одном сексе.

— Но у нас же был не только секс! — сказала Айрис.

— Да, конечно, но секса у нас было столько, что за ним остальное как-то теряется.

— Да, знаю, — подтвердила девушка.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда я ухожу. Навсегда. Прощай.

С этими словами Айвасс исчез.

Следующий месяц они не виделись. Правда, пару раз во сне ей казалось, что боковым зрением она замечает знакомую фигуру, но, обернувшись, обнаруживала, что приняла за инкуба ветку или какой-нибудь еще вполне безобидный предмет.

Наяву же Айрис продолжала искать себе человека. Первых трех она отвергла из-за возраста, четвертого — из-за лишних 50 килограммов, а вот пятый вроде был более-менее приемлемым вариантом. Правда, он слишком много болтал, но это она готова была терпеть. В результате, впервые Айрис занялась сексом с человеком. После секса она долго и брезгливо мылась — во сне, все-таки, все происходило гораздо гигиеничнее. Но, подумав, Айрис должна была признать, что все не так уж плохо — с мелкими неудобствами, такими, как запах пота и грязных ног, она готова была смириться ради социальной стабильности. Они встречались уже месяца два, когда любовник предложил ей к нему переехать. Айрис чуть было не согласилась, но решила, что все же стоит еще немного поискать — не могла же она удовольствоваться первым встречным!

От постоянной озабоченности своей личной жизнью у нее испортился аппетит и началась бессонница, так что демона она не видела очень долго. Айрис должна была признать, что Айвасса ей не хватало. Он был таким удобным и таким… таким правильным, идеально ей подходящим по всем параметрам. Он был хорош в постели, но это-то ее не удивляло — все-таки видовая принадлежность обязывала. Что всегда ее удивляло в демоническом друге — это то, как схожи они с ним были во мнениях и как, несмотря на уже упомянутую видовую принадлежность, прекрасно понимали друг-друга. Им даже стихи нравились одинаковые.

Однажды бессонной ночью, сидя на кухне с сигаретой в зубах, она даже решила, что Айвасс — порождение ее собственной психики, ее анимус. Или темная сторона ее бессознательного. Но потом она все же решила считать его отдельным существом — заниматься сексом с собственным анимусом показалось ей слишком извращенным.

В конце концов, в Городе можно было встретить кого угодно, так почему бы не инкуба?

Три любовника спустя, во время недельной передышки, когда ей наконец-то удалось нормально заснуть, Айрис увидела инкуба во сне. Они сидели на крыше маленького домика в Городе Лета и смотрели в сторону озера.

— Я просто пришел спросить, не передумала ли ты? — безучастно глядя перед собой объяснил демон.

— Что? — удивилась Айрис. — Мы же расстались на год, почему ты думаешь, что я передумаю сейчас?

— Я видел этих твоих любовников, — сказал Айвасс. — Идиоты страшные! Особенно этот, низенький и полный. Который был у тебя последним. Ты знаешь, какие у него сексуальные фантазии? Он мечтает стать юнгой и заниматься сексом с грязными пиратами!

— Ты что, заглядывал в его мечты? — оскорбилась Айрис. — Кто просил тебя это делать?

— Никто не просил! Но я же инкуб, я питаюсь сексуальной энергией людей. Я просто искал себе еду, и случайно вышло так, что я залез в голову к твоему любовнику. Тебя, кстати, в его мыслях почти не было. Ты у него была просто сексуальной разрядкой — а то пираты за ним все не плывут!

— Случайно? Ты случайно заглянул в мысли к моему любовнику? А к остальным ты случайно не заглядывал в голову? Может, мне теперь, перед тем как с кем-то встречаться, просить тебя покопаться в его мыслях на наличие порочных фантазий?

— Город маленький! — оправдался инкуб. — И что с того, что иногда я натыкаюсь на твоих знакомых, этого не избежать!

— А тебя здесь что-то держит? — спросила Айрис. — Ты же сам мне рассказывал, что можешь свободно вылетать из Города, ты же не человек! Ты вообще бесплотен и ходишь по чужим снам!

— Я к Городу привык. И потом, здесь неподалеку живет один мой хороший знакомый, — угрюмо сказал демон, отвернувшись.

Айрис расхохоталась:

— Нет, кто бы мог подумать! Инкуб пришел, чтобы устроить мне сцену ревности!

— Это не сцена ревности! — прошипел Айвасс, вскакивая.

За спиной его раскрылись черные кожистые крылья, а глаза загорелись красным. Айрис вскрикнула — таким она его не видела никогда.

Увидев ее испуг, демон сразу же взял себя в руки снова сел.

— Извини, — сказал он. — Может, я и правда слишком к тебе привязался. Больше никогда не буду брать сексуальную энергию только у одного человека.

— И ты прости, — тихо сказала Айрис. — Я не думала, что ты так это воспримешь.

— Но я все еще не понимаю, почему? — спросил инкуб.

— Потому что ты — демон, а они — люди.

— Но я же лучше!

— Да, но человеком тебя это не делает. Я тебя даже с лучшей подругой познакомить не могу! Она до сих пор считает, что ты — плод моих фантазий!

— Я не плод твоих фантазий! — возмутился инкуб. — Это то, что ты считаешь ее лучшей подругой — плод твоих фантазий!

— А чем докажешь? Может, ты — сублимация моих сексуальных потребностей. Все сходится — как только любовники появились, ты перестал приходить, так как я теперь занимаюсь сексом и наяву. А появился снова только тогда, когда мне попался очень уж неумелый мужчина.

— Так ты признаешь, что он был неумелым! — обрадовался демон.

— Не об этом речь! Речь о том, что…

— Да, я понял. О том, что я создан твоим воображением. — Демон зло посмотрел на девушку. — Но я прекрасно существовал и до того, как узнал о твоем существовании! Не будь о себе слишком высокого мнения!

— Кто знает… может, твои воспоминания — фальшивые, может, я тебя придумала с личной историей!

— Как ты могла меня придумать с личной историей, — возмутился Айвасс, — если ты о ней ничего не знаешь! Твоя логика хромает! Разве ты не знаешь, что сны не менее реальны, чем ваш Город? Возможно, даже более реальны! Да, они созданы вами, людьми, и другими существами, способными сновидеть. Но мы, демоны сновидений, пришли в них из других мест. Мы существовали задолго до появления человека, если хочешь знать!

— Да? — заинтересовалась Айрис. — А откуда вы пришли? И как вам удалось пробраться в наши сны? И как, нравится вам там?

— Не об этом речь, — угрюмо сказал инкуб. — Речь о том, что ты почему-то считаешь, будто с каким-то моральным уродом тебе будет лучше, чем…

— Во-первых, морального урода я уже бросила. Во-вторых, я считаю, что мне будет лучше не с моральным уродом, а с человеком! С человеком, понимаешь? — она обернулась к демону, но тот исчез.

Следующую неделю она боялась ложиться спать. Демон напугал ее не столько крыльями и горящими глазами, сколько своими рассуждениями — доля правды во всем этом была. Соблазн это признать и пойти на поводу у своего демона был очень уж велик. Но Айвасс больше не появлялся, и Айрис продолжила искать себе человека.

Когда она встретилась с Марсиусом, прошло уже шесть месяцев из назначенного срока. Марсиус был душкой — вежливым, с чувством юмора и к тому же умел готовить. Правда, у него была странная привычка мурлыкать в постели, а еще он все время просил почесать ему за ушком, но Айрис не возражала. Марсиус был учеником Алхимика, и ей нравилось слушать его рассказы о призраках, оборотнях и магических зельях. Влюблена в него Айрис не была, но, по сравнению с предыдущими вариантами, он был просто принцем на белом коне.

Девушка решила, что это как раз то, что ей нужно, и встречалась с ним оставшиеся шесть месяцев. За две недели до окончания испытательного срока, она снова не могла заснуть и поэтому пошла на кухню, все обдумать.

Дело в том, что несмотря на все достоинства Марсиуса, у нее оставались сомнения. Много сомнений, самых разных. Айрис боялась, что решение о том, остаться ли с Марсиусом или вернуться в мир снов, ей принять будет нелегко. Поэтому она решила броситься в самое пекло.

На следующее утро, лежа с Марсиусом в постели, она спросила у него:

— Женишься на мне?

— Жениться на тебе? — удивился Марсиус. — Но ты же сама говорила, что…

— Я передумала.

Марсиус улыбнулсяс некоторым сомнением:

— Женюсь! А ты как думала!

— Вот и отлично. Давай побыстрее, может, через недельку? — ей хотелось, чтобы выбора и возможности раздумывать и колебаться у нее не осталось.

— А к чему вдруг такая спешка? — еще больше удивился Марсиус. — Ты что, беременна?

— Нет, ну что ты.

— А что тогда? Хочешь побыстрее оформить брак, чтобы потом нельзя было передумать?

Айрис поморщилась — ее любовник попал не в бровь, а в глаз.

— Нет, — сказала она. — Просто я решила окончательно, и теперь ни к чему терять время.

— Но через недельку не получится, — объяснил Марсиус, обнимая ее. — Регистрируют в Дворце Дракона, а там знаешь, какие очереди! Если повезет, то поженимся месяца через три.

— Ну хорошо, — вздохнула девушка. — Только ты завтра же туда сходи и запишись.

— Конечно, — не стал спорить Марсиус.

Через две недели во сне она увидела Айвасса.

— Ну, и что ты решила? — спросил он.

Выглядел демон не очень хорошо — он был каким-то расплывчатым и размазанным. Может, все дело было в том, что она забыла, как он выглядит, а может, он плохо питался.

— Я выхожу замуж за Марсиуса, — сказала она и сделала шаг назад. Так, на всякий случай.

— За Марсиуса? Выходишь замуж? — демон посмотрел на нее очень странно, но никаких угрожающих жестов не делал. — Ты сошла с ума? Ты же прекрасно знаешь, что и Марсиус и твои предыдущие кавалеры мне и в подметки не годятся! Посмотри на них и посмотри на меня! Марсиус к тому же вообще не…

— И не смей говорить о нем ничего плохого!

— Я и не собирался!

— Ты же понимаешь, — сказала она. — На них я могу посмотреть при свете дня, а на тебя нет.

— А зачем тебе это нужно? Если все в городе заводят себе любовников, видимых при свете дня, это еще не значит, что ты должна действовать так же! Никогда не думал, что все эти человеческие условности так на тебя влияют!

— Конечно влияют. Я же человек.

— Да, но ты казалась мне достаточно умной, чтобы понять, что это всего лишь условности! Что у них не стоит идти на поводу!

— Что же, значит, я не так умна, как ты считал. Но я решила жить дальше в соответствии с этими самыми условностями. До свидания, Айвасс!

— Хорошо, — зло кивнул демон. — Тогда верни мне мое имя! Я зря его тебе назвал!

— Как это, верни имя? — удивилась она.

— Так это! — инкуб протянул в ее сторону руку, а потом резко зажал кулак и прижал его к своей груди. — Ну что, как меня зовут?

Айрис открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что не помнит.

— Отлично, — сказал демон. — Живи своей замечательной уютной жизнью со своим… как бы человеческим самцом. А меня больше в твоей жизни не будет, и ты не сможешь меня позвать, даже если тебе этого захочется.

С этими словами он исчез. Но не надолго. Спустя несколько секунд инкуб материализовался перед девушкой и произнес:

— А впрочем, я поспешил. Я стал слишком добросердечным, это нехорошо, это все дурное людское влияние. Но я исправлюсь, прямо сейчас.

Айрис сделала шаг назад, не желая испытать на себе эту поправку к предшествующему поведению. Но, конечно, шаг назад ничему не помог. Демон взмахнул крыльями и что-то зашептал. Айрис провалилась в черноту. А когда открыла глаза, оказалось, что она лежит в своей постели. На стуле рядом сидел демон. Девушка вскрикнула.

— Кричи — не кричи, ничего не изменишь, — зло сказал инкуб. — Я бегал за тобой, как последний из людей. Ну что же, стоит показать тебе, что я при этом чувствовал. Ты знаешь, все демоны умеют звать. Обычно мы, инкубы, этим не пользуемся, так делают низшие демоны, вроде вампиров, но не важно. Мы все это умеем. Когда человек слышит зов, он забывает обо всем, кроме него. Он идет на зов и не может остановиться. В конце концов, он приходит к тому, кто его позвал. В случае с вампиром ясно, что ждет его потом. Думаю, ты догадываешься, что произойдет в случае встречи с инкубом?

— Ты хочешь заставить меня полюбить тебя насильно? — испугалась Айрис.

— Зов — это пристрастие наркомана. У зова нет ничего общего с любовью. Во всяком случае с тем, как я ее понимаю. Впрочем, что мы, создания тьмы, можем знать о любви?

— Ты хочешь меня позвать, чтобы я пришла к тебе?

— Да, я хочу тебя позвать, — улыбнулся демон очень холодно и отстраненно. — Я уже тебя позвал, но зов сработает не сразу, он будет становиться сильнее день ото дня. Да и меня ты не найдешь, как бы не старалась, потому что я уйду навсегда туда, куда людям нет доступа, и не вернусь.

— Но… — Айрис хотела возразить, упрекнуть в бесчеловечности (что, конечно, было очень иронично, но могло сработать), но демон уже исчез без следа.

А затем она проснулась и вскочила с кровати. Вроде бы ничего не изменилось. Ей не хотелось куда-то бежать, искать инкуба по всем углам или печально сидеть в углу, томясь от любовной лихорадки. Она чувствовала себя абсолютно нормально.

Ей было жаль, что больше она никогда его не увидит, но не настолько, чтобы рыдать и убиваться. Но зато изменилось другое. Каким-то образом она полностью избавилась от желания иметь нормальную человеческую семью. Теперь ей не хотелось ничего, ни Марсиуса, ни свадьбы.

Айрис задумалась. Видимо, это наложенные демоном чары сработали как-то не так и, вместо того, чтобы наградить ее новым желанием, избавили ее от того, которое у нее уже было. Айрис почувствовала себя опустошенной.

Она взяла отпуск и две недели безвылазно просидела дома. Это не помогло. Она сходила и сделала новую прическу, а потом купила себе новую юбку. И это не помогло тоже.

Тогда она решила сменить работу и переехать — по крайней мере, смена работы на другую, где сослуживцы меньше интересовались бы ее семейными проблемами, дала бы ей возможность пожить спокойно, не отвечая на назойливые расспросы. В результате она записалась на прием во Дворец и сменила свою маленькую квартирку у Яблочной Реки в Городе Лета на еще меньшую у Сада Заснеженных Деревьев в Городе Зимы. Марсиуса она как-то легко и безболезненно оставила в прежней жизни, и он не очень-то расстроился.

— Ты знаешь, — сказал он на прощанье, — я ходил к Абэ но Ясутике, это новый предсказатель, но его все хвалят. Живет у канала между Городом Зимы и Городом Весны, слышала о таком?

Она покачала головой.

— Ну, не важно. Так вот, он сразу мне сказал, что ничего из этого не выйдет. Говорит, ты будешь счастлив только с третьей своей избранницей. Первая тебя бросит, вторую бросишь ты.

— А что же ты на брак-то согласился? — удивилась Айрис.

— Думал, а вдруг выйдет его уличить во лжи? Он тогда обещал деньги за предсказание вернуть… — мечтательно протянул Марсиус.

Переехав, работу она нашла сразу же — в кафе «Восставший Феникс», что было неподалеку от ее дома, как раз требовались официантки.

С новым имиджем, новой работой и на новом месте ей немного полегчало, но все же на душе остался неприятный осадок, а на сердце — камень. И сбросить этот камень никак не получалось.

Работа была совсем не такой, как ее прежняя — до того она была в газете секретаршей, сидела в офисе и общалась весь день с коллегами. А в кафе ей постоянно приходилось бегать туда-сюда, с остальными официантками не очень-то поболтаешь. Такое положение дел ей нравилось, и Айрис прожила несколько месяцев, почти ни с кем не разговаривая. Постепенно и демон, и Марсиус, и, тем более, остальные ее мужчины, стали забываться. Теперь ей казалось, что она всегда жила одна, а остальное было просто сном. Впрочем, какая-то часть ее прошлого им действительно была.

Из-за пустоты внутри, которую она не могла ничем заполнить, девушка приобрела несколько новых привычек. Она начала уходить на прогулки по Городу, исследуя маленькие улочки и сады. В Городе Осени она обнаружила одно кафе, где подолгу сидела, просто рассматривая редких посетителей. Ей казалось, что вдруг сюда может зайти кто-то, кто поможет ей изменить… изменить что-нибудь. Но никто похожий на волшебного незнакомца не приходил.

Время шло. Айрис все так же гуляла по исхоженным вдоль и поперек улицам, но пустота внутри только росла. В какой-то момент она обернулась тоской, затем отчаянием и жгучим желанием непонятно чего.

Прошло еще несколько месяцев.

И однажды в «Восставший Феникс» вошел странный мужчина. Это был бледный брюнет с потерянным взглядом. Одет он был в черную рубашку и брюки, и при этом босиком. Мужчина, зайдя внутрь и стряхнув с плеч снег, зябко поежился и огляделся, явно не зная, что делать. Совершенно очевидно было, что в Город он только что попал и еще не вполне понимает, где он и кто он.

Айрис подошла к нему и приветливо сказала:

— Здравствуйте! Проходите, садитесь. Вы недавно в Городе?

— Только что пришел, — сказал тот. На Айрис он посмотрел очень задумчиво, будто видел ее раньше и теперь пытался припомнить, радоваться встрече или расстраиваться. В общем, выражении лица у него было странное.

— Тогда первый заказ у нас бесплатно. Распоряжение правителя Города. Присаживайтесь! — она показала ему на столик у стены, разглядывая странного посетителя.

Мужчина, ничего не ответив, плюхнулся на диванчик и обхватил себя руками, не переставая дрожать. Айрис протянула ему меню и пачку листовок:

— Вот, возьмите, это рекомендации для вновь прибывших. Что будете есть?

— Есть?!! — мужчина посмотрел на нее с таким ужасом, будто она предложила ему что-то совершенно непотребное.

— Ну, или  пить?

— Лучше уж пить, чем есть, — пробормотал мужчина себе под нос. — Дайте мне что угодно. На ваш выбор.

Айрис удивленно уставилась на клиента — да, новички подчас вели себя странно, но не до такой же степени! Лицо у него было интересное, с острыми чертами, и казалось смутно знакомым.

Но ведь он сам сказал, что только что попал в Город, и у Айрис не было причин ему не верить. Она пожала плечами и пошла за «чем угодно».

Она принесла большую чашку чая, и мужчина обхватил ее озябшими руками, греясь после снегопада снаружи. Время от времени он одаривал Айрис долгим пронзительным взглядом.

Был ранний вечер. Когда в полночь официанты стали расходиться по домам, мужчина все еще сидел.

— Айрис, это твой клиент, — сказала ей одна из официанток, — скажи ему, что мы закрываемся!

Она послушно подошла к незнакомцу:

— Извините, вам пора идти, кафе закрывается! Вы можете переночевать в Приюте Непомнящих, я объясню, как дойти. Это не близко, идти минут двадцать. Так что вам лучше поторопиться.

— Я не дойду, — мертвым голосом сказал мужчина.

— Почему? — опешила девушка.

— Все слишком странное. Я не могу так! Но как теперь отсюда выбраться?

— Я… я не знаю, извините! — вежливо ответила она.

— Я не смогу дойти до Приюта, — повторил он.

— Не сможете? — переспросила она. — Ну давайте, я вас провожу.

— Хорошо, — мужчина встал, пошатываясь, и Айрис подумала, не пьян ли он.

Но спиртным от него не пахло. Может, он просто сильно переохладился, да еще и шок от нового места…

Девушке пришлось взять его под руку и вести до самого приюта в Городе Весны.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Килш Куран, — ответил мужчина после минутной паузы. Вид у него при этом был такой, будто он и сам пытался припомнить, кому принадлежит это имя. Как если бы назвал какую-то улицу, по которой прошелся один раз давным-давно, а теперь пытался вспомнить, где она и была ли вообще.

— А меня Айрис, очень приятно, — сказала она, украдкой его оглядывая. Все же, ей казалось, что раньше они встречались. Хотя, девушка была уверена, что среди ее знакомых не было никого с подобной внешностью, она бы запомнила такое интересное лицо.

У дверей приюта она улыбнулась:

— Ну вот, мы и пришли. Удачи вам!

— Спасибо! — кивнул мужчина.

Она развернулась, чтобы уйти, но Куран ее окликнул:

— Подождите!

— Да? — она остановилась.

— Вы работаете в этом кафе?

Айрис кивнула.

— Ну, тогда, может быть, еще увидимся.

Она развернулась и пошла назад. Впервые за долгое время на душе у нее было легко и радостно.

Новой встречи она ждала с нетерпением. Несколько раз Айрис даже порывалась пойти в приют, но логика подсказывала, что Килшу наверняка уже выделили место для жилья. Искать его по улицам Города она не пошла, что стоило ей больших усилий. Правда, ее и без того долгие прогулки по Городу еще удлинились. Но себе она говорила, что это ничего не значит. Чистая случайность, да и только.

Они снова увиделись через неделю. Мужчина появился в кафе и сел за тот же самый столик. Айрис подошла к нему с меню:

— Как устроились? — спросила она. — Все нормально?

— Нет, — отрезал тот. — Ничего нормального в таком положении вещей я не вижу. У меня все болит, почти всегда. Я хочу то есть, то пить, а то… и еще хуже. Мое тело постоянно требует чего-то, даже сейчас у меня чешется плечо!

— Так почешите! — миролюбиво предложила Айрис.

— Почешите? — возмутился Куран. — Я, конечно, могу его почесать, но ведь тогда выйдет, что я иду на поводу у своего тела! Оно диктует мне, что делать и чего не делать, оно заставляет меня терять треть времени на никому не нужный сон…

— Ну, не скажите… — вздохнула Айрис. — И во сне есть свои положительные стороны, там иногда можно встретиться с удивительными существами…

— Я бы предпочел встречаться с этими существами бодрствуя, — изрек посетитель, всем своим видом показывая, что разговор окончен. — И принесите мне чая!

— Какого? Черного, зеленого?

— Мне все равно, я просто пить хочу! — буркнул мужчина и отвернулся.

Айрис пожала плечами и ушла за заказом. Она, к счастью, обладала достаточно пофигистичным характером, чтобы не принимать всерьез наезды посетителей, в кафе она и не такого навидалась. Тем более она чувствовала легкую эйфорию — заинтриговавший ее человек снова пришел в кафе. Возможно потому, что она ему понравилась! Это предположение не очень-то вязалось с тем, как он себя вел с ней, но, может, у него просто были очень плохие манеры. Девушка оглянулась и украдкой посмотрела на Курана. Тот сидел, скрестив руки на груди и уставившись в одну точку.

Но все же… Все же он был очень странным человеком. Да, она повидала грубиянов на своем веку, но остальные были просто грубиянами или психами, а этот… этот будто был очень недоволен, причем, недоволен не тем местом, где оказался, а тем, в какой форме он там оказался. Как если бы раньше он был бесплотным духом, незнакомым с тяготами и прелестями телесного существования.

И это было странно. Дело в том, что в Город попадали, ничего не помня о своей прежней жизни. Все навыки и умения, которыми человек обладал до того, как очутиться в Городе, сохранялись за ним, но как и где он всему научился, оставалось для него загадкой.

Такое положение дел приводило к тому, что большинство принимали себя такими, как есть, не страдая рефлексией оттого, что умеют прекрасно вытаскивать кошельки из карманов или же выкапывать трупы на кладбище по ночам. Даже если человек (или же иное существо, оказавшееся неведомым образом в этом гостеприимном месте) обладал наистраннейшими привычками, их странность он никак оценить не мог, так как не помнил эталонов для сравнения.

У одного психолога, жившего в Городе, даже была теория, что сюда попадают люди, замученные совестью. Потеря памяти служила прекрасным способом избежать душевных терзаний.

Атмосфера в Городе из-за этого была очень терпимой (ко всему, кроме плохой поэзии — терпимость к плохой поэзии могла привести к смертельному исходу).

Точно так же обстояло дело не только с душевными странностями, но и с физическими — чтобы считать себя уродом, нужно помнить, как выглядит этот самый урод, и знать, что из себя представляет идеал. Конечно, некоторые недостатки приносили массу неудобств, но никто особенно не страдал из-за них, принимая их как должное. Получалось, что все странности и особенности были следствием чего-то, произошедшего в прошлом, но, так как этого прошлого никто не помнил, раскаиваться было не в чем. Никогда еще не было такого, чтобы кто-то оказался недоволен своей внешностью или характером, попав сюда. Их просто принимали, как должное.

Куран вел себя совершенно иначе. К тому же, Айрис все не покидало ощущение, что они уже где-то встречались.

Она принесла своему странному клиенту чайник и чашку.

— Спасибо, — буркнул тот, — сколько я вам должен?

— За счет заведения, — улыбнулась Айрис, удивив саму себя. Ничего подобного она секунду назад говорить не собиралась. Все так же удивляясь сама себе, она продолжила:

— Можно я с вами посижу?

К счастью, было утро, и в кафе почти никого не было.

— Можно, — разрешил Килш Куран, раздраженно смахивая попавшую в глаза длинную черную челку. — Если вам уж так этого хочется, то садитесь. И называйте меня на «ты», ради… всего святого. Мы же уже давно знакомы.

Айрис удивленно кивнула — она сама не назвала бы их знакомство давним, виделись-то они только один раз.

Мужчина пришел и на следующий день. И на следующий. Он был груб, он жаловался на судьбу, закинувшую его непонятно куда, он говорил с Айрис так, будто она была жалкой букашкой. И при этом, Айрис в его обществе забывала о странной и требовательной пустоте внутри. И она не могла понять, почему. Килш временами глядел на нее так, будто ненавидел всей душой. Но через секунду он забывал о ненависти и начинал рассказывать ей о своем одиночестве. А потом он печально улыбался и начинал описывать невиданные картины: города, которых никто здесь не помнил, пустыни, дворцы и сады. А затем он обвинял ее в странных грехах, как будто словами пытался отомстить за давно причиненную боль.

Через неделю они стали любовниками.

Заниматься с ним сексом было странно. Они оба рвались к друг-другу, будто могли умереть без взаимных ласк, а когда все заканчивалось, оставались в недоумении. Оба молча лежали, отстраненно смотря насквозь и не замечая друг-друга, и пытались забыть, что любовь не принесла удовлетворения, что желание обещало большее, что когда-то, возможно, все было не так. Единственным, что по-настоящему нравилось ей в странных отношениях, были рассказы Килша.

Он говорил про огромные города, связанные между собой воздушными дорогами. Города не были такими маленькими и упорядоченными, как ее Город, они были полны сумбура и хаоса, дома там не походили один на другой ни по размеру, ни по стилю, а улицы безнадежно запутывали путника, уводя его в глубь каменного леса.

В городах жили люди, которые боялись остановиться хоть на секунду и подумать, куда и зачем они бегут. Он рассказал ей о гигантских храмах, в которых приносили подношения богам денег и жадности, о странных машинах и механизмах. Он говорил обо всем этом так, будто видел людей со стороны, будто они казались ему насекомыми, копошащимися у ног. Айрис это заставило задуматься, а еще какое-то воспоминание настойчиво пробивалось наружу, но не могло пробиться.

Он говорил о ночной пустыне. О том, как отшельник, ищущий власти над собой и силы, уходил туда и как его атаковали искушения. Временами Куран так красочно описывал их, что ей казалось — он и сам когда-то был одним из миражей, соблазняющих отшельника.

Он говорил о драгоценностях и о том, что те впитали свет, который был здесь еще до сотворения мира. Он рассказывал о существах, которые потеряли этот свет и могли обрести его лишь на краткий миг, проглотив вместе с камнем. Он рисовал картины из слов: она почти видела, как демон пожирает драгоценности, не в силах утолить тысячелетний голод.

Айрис была зачарована его сказками. Впрочем, она не была уверена, что это сказки. Описания были слишком реалистичны и полны непонятных эмоций.

— Ты точно ничего не помнишь о своей прошлой жизни? — спрашивала она его не раз.

Он только качал головой и язвительно отрицал все, называя пустыми домыслами.

Она, чтобы как-то отплатить ему за картины иных миров, читала Килшу любимые стихи. Иногда он вспоминал продолжение, но говорил, что не знает, почему и где слышал стихотворение раньше. Стихи им нравились одни и те же.

В такие минуты Айрис казалось, что они — идеальная пара. Но иллюзия рушилась, стоило им сменить тему.

Килш жутко ревновал ее. Айрис сто раз говорила ему, что не изменяет. Он упрекал ее в том, что она меняет любовников, как перчатки. Айрис злилась и спрашивала, кто рассказал про нее такое. Говорила, что многочисленные любовники уже в прошлом, что теперь она любит его. Себе она признавалась, что ее чувства трудно назвать любовью, скорее, одержимостью. Стоило ей побыть без Курана хоть час, как в груди у нее образовывалась черная дыра и начинала высасывать из нее душу. Средство было только одно — бежать к Килшу в объятия. Даже его едкости и придирки после разлуки казались сладкой музыкой. К сожалению, только в течение первых пяти минут.

Килш был беспомощен в быту. Иногда ее поражало, что он не знает элементарных вещей. Один раз он простудился и запаниковал, решив, что умрет. Своими страданиями и стонами он чуть не свел ее с ума.

Он не умел просить. Он только приказывал и очень удивлялся, если кто-то ему не подчинялся. Он считал себя неотразимым, даже если не мылся две недели и не сбривал щетину. Ему вообще постоянно требовалось напоминать о том, что пора мыться или есть, или спать. Иногда он не ел весь день, и от голода у него начинал болеть живот. Тогда он становился еще более раздражительным, чем обычно, но в чем причина недомогания, сам сообразить был не в состоянии.

Вскоре Айрис приобрела привычку по утрам и вечерам интересоваться у него, поел ли он и сходил ли в туалет.

О том, чтобы он устроился на работу, не было и речи. Килш был совершенно асоциален. Люди казались ему смешными и глупыми, все, даже она. Но от нее он по какой-то причине не уходил. Иногда она думала, что ему нужна была нянька, что он ненавидит ее и просто пользуется ей. В конце концов, все его поступки свидетельствовали в пользу этого предположения. Она заботилась о нем, она каждый день ходила на работу, чтобы было, на что купить ему еду и одежду. Она делала это, несмотря на жгучую боль расставания. Она, как только на работе выдавалась свободная минутка, убегала домой, чтобы побыть с ним хоть немного и заполнить пустоту внутри. А он принимал ее ласку с брезгливо поджатыми губами и пытался задеть побольнее. Тогда она уходила в другую комнату и горько рыдала в углу. Выйти на улицу она не могла, так как даже в такие моменты ей нужно было чувствовать его присутствие рядом.

В общем, они были странной парой. Некоторое время Айрис надеялась, что все изменится. Что Килш изменится. Но вскоре стало ясно, что надежда тщетна. Он был все язвительнее и грубее с каждым днем, так что их совместная жизнь становилась невыносимой. Но уйти она не могла, как ни пыталась. Она хотела было попробовать жить с ним раздельно и только навещать его по вечерам, но даже это ей не удалось. Он был как сильный наркотик — стоило ей потерять его из вида на час, как начиналась ломка.

В какой-то момент она поняла, что так продолжаться не может. Как вырваться из замкнутого круга, она не знала. Поэтому Айрис решила умереть. Она была особенно страстной в ту ночь, когда приняла это решение. Она хотела унести с собой воспоминание о чем-то хорошем, а не только о муках. Она была нежной и заботливой, старалась не раздражать Килша и была вознаграждена несколькими прекрасными историями на ночь. Впервые за много дней она заснула со счастливой улыбкой на лице.

Проснувшись утром, она приготовила любовнику завтрак, принесла ему постиранную одежду, напомнила, чтобы он побрился и, вместо того, чтобы пойти на работу, отправилась к Мосту Самоубийц. Девушка не умела плавать и поэтому решила, что легче всего будет утонуть.

Там она долго стояла, облокотившись о перила, и вспоминала все то хорошее, что у них было. Затем она сочинила предсмертную записку. Но чем дольше она стояла, тем больше ей хотелось вернуться обратно. Ей было страшно за Килша, который останется один в мире, для которого совершенно не приспособлен. Ей было страшно, что она может привратиться в бесплотную душу, мечущуюся в его поисках, не в силах уйти от того, к чему была слишком привязана.

Она боролась с собой почти два часа — то ставила ногу на перила, чтобы спрыгнуть в воду, то разворачивалась и делала несколько шагов в сторону дома.

Наконец, она решилась. Девушка вскарабкалась на перила и, не раздумывая больше ни минуты, прыгнула в воду.

Оказалось, что плавать не так уж трудно. Отчаянно барахтаясь, она сделала несколько гребков. Потом дело пошло легче, и через пять минут Айрис выбралась на берег. Дрожа от холодного ветра, она бросилась домой.

— Ты что, купаться ходила? — раздраженно спросил ее Килш. — Вместо работы? Как противно, ты же вся мокрая!

Ни слова не говоря, она улыбнулась и обняла его. Каким-то образом тот факт, что она чуть не умерла, сделал все его нападки неважными. Килш неловко застыл, не понимая, что происходит и как реагировать. Потом он положил ей руки на плечи.

— Это просто идиотизм! — сказал он едко. — Надеюсь, хоть сумку-то ты догадалась оставить на берегу?

Несколько дней она не обращала внимания на его выпады, но он продолжал изводить ее. Она не понимала, зачем — вроде бы, он не был похож на вампира, пьющего эмоции, как кровь. Кажется, он просто не знал, чего хочет — и жесты его, и слова, и выражение лица были так противоречивы, будто он испытывал сотню эмоций одновременно. Казалось, будто он сам не понимает, что происходит, и поэтому в панике громит все и вся вокруг.

К концу недели ее новоприобретенное спокойствие рассеялось.

Через месяц она была на грани нервного срыва. К счастью, на работе она так и не сошлась ни с кем близко, так что ей не приходилось отвечать на бестактные вопросы. В такие моменты ее очень радовало, что ее личная жизнь больше никого не волнует. Если бы ее просто спросили, почему у нее синяки под глазами, она закатила бы истерику. Поэтому на работе она ходила с неприступным видом и старалась как можно меньше разговаривать.

Во второй раз она решила проглотить снотворное. Пилюли из сонной травы достать было не сложно, она съела их все. До этого они сильно поссорились, поэтому она была уверена, что Килш не потребует ее внимания до утра. Времени умереть было достаточно. Здравый смысл подсказывал ей, что стоило бы сделать это не здесь, не дома, а где-нибудь, где никого нет, но она боялась, что тогда сама из последних сил приползет к предмету своей страсти. К тому же, она рассудила, что Килш не будет знать, как поступить, а к соседям обратиться за помощью ему не придет в голову — он считал их бесполезными недоумками. Когда Айрис закрыла тяжелые веки, она увидела сон. Ей снилось, что ее любовник что-то кричит из другой комнаты. Не дождавшись ответа, он входит к ней и трогает за плечо. Он переворачивает ее на спину, начиная подозревать, что здесь что-то не так, он зовет ее все настойчивей. На его красивом надменном лице появляется вначале удивление, потом отчаяние. Он начинает трясти ее, добиваясь ответа. Но она уже очень далеко, она уходит куда-то в темноту, все вокруг гаснет. Очень долго она ничего не видит и не чувствует, а потом кто-то снова начинает звать ее по имени. В крике такая боль и такая любовь, что она нерешительно замирает на месте, прервав движение во мрак. Затем она нерешительно поворачивается.

— Айрис, Айрис, не уходи! Я не смогу без тебя! — кричит до боли знакомый голос.

Она чувствует, что ее влечет к зовущему. Она ощущает, что тот может заполнить пустоту в ее сердце. Она разворачивается и идет обратно.

Что произошло дальше, она не помнила. Когда Айрис проснулась утром, ей было очень плохо. Килш сидел в кресле рядом.

— Я сходил к тебе на работу и сказал, что ты не придешь! — мрачно пробурчал он. — Как это по-человечески! Наглотаться снотворного из-за мимолетной прихоти! Убиться по собственной глупости! Идиотизм! — он закатил глаза и театрально вздохнул.

На этот раз никакого пофигизма она не чувствовала. Скорее, она чувствовала, что была в двух шагах от покоя, а ее вырвали обратно в ад. Айрис отвернулась к стене и зарыдала. Килш порывисто вскочил, будто хотел подбежать к ней, но вместо этого выбежал из комнаты.

Потом пришла апатия. Она ходила, как робот, и только болезненно вздрагивала, когда Килш зло смотрел на нее или огрызался. Она делала все на автомате, а его истории не слушала — они были слишком красивыми и заставляли ее плакать. Килш не мог понять, что с ней происходит, он не знал, как теперь себя вести. Впрочем, как себя вести, он никогда не знал. Айрис с фаталистической покорностью понимала, что не сможет уйти от него — ее как магнитом притянет обратно. Поэтому она не уходила, но и не приближалась, закрыв душу на замок. Он всегда был рядом, это облегчало боль, хотя близость была недостаточной для того, чтобы хоть на секунду утолить голод полностью.

Все с тем же фатализмом она понимала, что так жить она не сможет, что в этом нет смысла.

Поэтому через два месяца она накопила достаточно сил, чтобы перерезать себе вены. Как это сделать правильно, она не вполне представляла. Кажется, нужно было лечь в горячую воду и резать не поперек запястий, а вдоль. Целых две недели она по ночам ходила принимать ванну, чтобы Килш, который спал очень чутко, ничего не заподозрил и не спас ее снова. А потом она сделала это, сделала с робкой надеждой наконец-то уйти навсегда.

Он все же понял, что что-то не так, и вытащил ее из воды, но как остановить кровь, не знал. Он в конце концов даже позвал идиотов-соседей, но было уже поздно — Айрис умерла. Когда пришел спешно вызванный Алхимик, он уже не смог вернуть ее душу.

Айрис оказалась в странном месте. Ее окружал смутно различимый пейзаж. Какие-то колеблющиеся призрачные очертания полей и гор, еле видные реки и овраги. Она летала в бесконечных поисках, воя от жажды и голода. Тысячи таких же, как она, кружили вокруг. Эти бесплотные существа метались, не в силах найти в призрачном мире то, к чему стремились, но остановиться не могли, терзаемые жестоким голодом. Иногда одно из существ задевало ее, и она видела чужие страдания и грезы. Кто-то из них жаждал еды, кто-то искал потерянного любовника, совсем как она сама. Некоторые хотели денег и власти, хотя что бы они с ними делали в этом мире, было не ясно. Некоторые жаждали таких вещей, о которых она не имела ни малейшего понятия. Все они стонали и кричали от непереносимых мук, не в силах утолить свою страсть, найти объект вожделения, но и не в силах перестать искать.

Прошло бесконечно много времени. Она уже почти и не помнила, что была когда-то человеком, она забыла слова и свое имя, но не перестала искать некий смутный образ, без которого ее терзали муки. Казалось, стоит обрести эту вещь, и все будет в порядке.

И вдруг оно появилось. Вначале что-то неуловимо изменилось, а потом она услышала шепот: «Айрис, Айрис! Я пришел за тобой, где ты?». Она не помнила слов, но поняла, что ей нужно поглотить того, кто издавал странные звуки, неслыханные раньше в этом мире. Она бросилась на голос и увидела существо с черными крыльями и горящими глазами. Она раскрыла пасть и накинулась на него, стремясь проглотить полностью. Существо не было духом, но не было и полностью материальным, оно отбило атаку и попыталось поймать ее рукой с длинными черными когтями. Она бешено кружила вокруг, пытаясь поглотить его, чтобы боль внутри унялась. Остальные духи, уловив ее желание, ее уверенность, что если проглотить пришельца, можно заглушить голод, окружили их кольцом. Самые смелые осторожно ощупывали его легкими прикосновениями, поклевывая, как рыба червяка. Они хотели знать, не поможет ли он избавиться и им избавиться от жажды. Наконец, они осмелели и начали впиваться в его почти материальное тело. Пришелец отбивался как мог, в то же время не переставая звать ее и пытаясь схватить. Она уворачивалась и металась вокруг. Затем все смешалось в гигантском урагане из мельтешащих душ, кричащих от возбуждения, отчаяния и надежды. Она тоже носилась сломя голову и визжа, проносясь сквозь бесплотные тела, терзаемая голодом, усилившимся от недоступной близости еды, а потом ее схватила и больно сжала жесткая рука. Она впилась в руку, стараясь оторвать и проглотить хоть кусочек, и поймавшее ее существо закричало от боли, но пальцев не разжало. Затем они взлетели и исчезли из этого мира.

Когда рука разжалась, она отлетела прочь и, мимоходом заметив, что находится в полупрозрачном городе, бросилась к существу, чтобы снова укусить.

То торопливо прошептало что-то, и она вдруг потеряла возможность двигаться. Затем существо склонилось над ней и тихо произнесло:

— Айрис, я больше тебя не зову. Я забрал у тебя часть твоей души, я отдаю ее тебе обратно. Стань прежней Айрис, прими обратно все, что я взял.

Затем что-то втекло в нее, перемешиваясь с тем туманом, из которого она сейчас состояла. И она вспомнила. Тут же она приняла привычный вид — через секунду перед крылатым существом оказалась женщина в униформе официантки.

Она пригладила волосы и огляделась. Под ее взглядом улицы Города обрели материальность, хотя она чувствовала, что это фантом, а не настоящие дома и деревья.

— Я перенес тебя в мир снов, — пояснило существо. Оно сложило крылья за спиной, и те исчезли. Существо превратилось в человека, чье лицо, шея и руки были покрыты мелкими укусами. Кажется, это были укусы духов.

— Килш Куран! — пораженно воскликнула она, узнав своего любовника. — Но как? Но почему?..

Она сделала испуганный шаг назад.

— Кто ты такой?

— Я разрешаю тебе вспомнить мое имя, — произнес он.

И она снова вспомнила.

— Айвасс! — произнесла она ошеломленно, а потом упала на колени и разрыдалась.

— Но почему? — всхлипывая произнесла она. — Зачем было так страшно мне мстить? Я всего лишь человек! Я же не заслуживаю мести!

— Это не была месть, — очень тихо сказал демон. — Не все из этого было местью. Я позвал тебя…. Но потом…потом я просто хотел быть с тобой.

Айрис рассмеялась сквозь слезы:

— А зачем ты тогда пришел меня мучить? Неужели это было необходимо? Ты не только позвал меня, ты сделал так, что я вообще о тебе забыла!

— Это случилось, потому что я забрал обратно свое имя, — пояснил он, — забыв его, ты забыла и меня.

Демон на несколько секунд замолчал.

— Я вначале хотел тебя бросить и уйти, — объяснил он. — Я хотел, чтобы ты искала меня и мучилась.

— Но потом ты решил, что этого будет недостаточно? — горько спросила девушка.

— Нет, — инкуб снова помолчал. — Потом я не выдержал. Кажется, и ты тоже меня позвала, хотя я не знал, что люди это умеют.

Она удивленно подняла на демона глаза.

— Ты первая меня позвала! Я не мог избавиться от мыслей о тебе! — Айвасс зло посмотрел на нее. — Я хотел, чтобы ты чувствовала то же самое. Я ушел в другие миры, решив никогда больше не питаться энергией одного человека. Но потом я не выдержал, я не мог не вернуться. Но и вернуться я тоже не мог, потому что это значило бы, что я проиграл. И тогда я решил… я принял неверное решение. Я слышал рассказы о демонах, которые превращались в людей. Их было очень мало, единицы, но я знал, что это возможно. И я подумал, что во власти моего зова ты сама ко мне придешь, не помня, кто я и что нас связывает.

— Ты решил стать человеком? — она пораженно посмотрела на инкуба.

— Да, — тот издал короткий смешок, — ты же хотела человека, и ты получила человека. Но про превращения в людей известно мало, это запретная тема среди демонов. Я не знал, что забуду все. Я воплотился в Городе, но не понимал, что происходит и почему меня к тебе тянет. Я боялся, что ты ведьма и наложила на меня заклятие. Наверное, дело было в том, что часть твоей души все еще была у меня.

— Как иронично! — Айрис усмехнулась.

— Да, — признал демон. — Очень иронично. И о том, кто я, я вспомнил, только когда ты умерла. Тогда я пошел искать тебя, потому что знал — без части своей души ты не сможешь стать никем, кроме голодного духа.

— Кажется, именно им я и была, — девушка содрогнулась. — Я попала в ужасное место!

— Это был ад, — ровным голосом пояснил инкуб. — Один из нижних миров. Прости.

Она промолчала, не в силах сказать, что прощает.

— И что дальше? — спросила она, разглядывая свою руку. Теперь та казалась материальной, но девушка знала, что это иллюзия. Она все еще была духом.

— Дальше? — демон пожал плечами. — Тебе решать, куда ты пойдешь. Сейчас ты в мире снов, где живем мы, демоны. Я могу вернуть тебя в материальный мир, и там у тебя есть несколько путей: ты можешь остаться бесплотным духом, а можешь найти себе тело и воплотиться в нем. Ты не сможешь стать взрослым человеком, как я, тебе придется выбрать себе мать и родиться младенцем, ничего не помнящим о прошлом.

Айрис обдумала обе возможности.

— Нет, я этого не хочу. Я привыкла к себе такой, какая я сейчас, — пояснила она. — Не хочу забывать все, что было. И без тела существовать тоже.

— Но иных путей нет, если ты хочешь вернуться в мир людей, — пояснил Айвасс.

— А если не возвращаться? — девушка подняла на него глаза.

— Мне казалось, что у тебя нездоровая зацикленность на людях, — удивился демон, — а теперь ты вдруг не хочешь туда вернуться?

— Но тогда я была человеком. Неудивительно, что и общаться я хотела только с людьми.

— С мужчинами, — уточнил он. — И не общаться, а спать.

— Ты опять начинаешь? — Айрис закатила глаза. — Ты и так натворил такого… Лишь из-за тебя я здесь, помнишь?

Демон смущенно и зло потупился.

— Так чего ты хочешь? — спросил он. — Остаться в мире снов и стать такой же, как я?

— Мне это кажется неплохой идеей.

Тот удивленно посмотрел на нее:

— Ты хочешь остаться здесь?

— Да. Тогда отпала бы видовая проблема, правда?

Айвасс посмотрел на нее чуть ли не испуганно.

— Так ты хочешь остаться со мной?

— В конце концов, ты не так уж и плох. Ты же все-таки спас меня из мира духов.

Такого поворота событий демон явно не ожидал.

— Хорошо, — пробормотал он, делая в ее сторону нерешительный шаг. — Тогда я должен показать тебе, как превратиться в демона.

И он показал.

«Городская Книга Каналов и Пригорков»

«Говорят, в год Радужных Облаков в Город прокрались семь тысячелетних мышей, которые решили убить семерых чиновников из Министерств Поэзии, Судебных Тяжб, Собирания и Распределения, Водных Каналов, Религиозных Ритуалов, Внешнего Хаоса и Государственных Предсказаний и, приняв их облик, занять место во Дворце. Их план удался бы, но на должность Министра Собирания и Распределения в тот год как раз назначили кота. Никто из мышей не осмеливался на него напасть. Под конец, они все же решили, что если набросятся все вместе, кота смогут победить. И правда, им удалось пленить и связать кота. Но оказалось, что никто из мышей не согласен принять его облик, ибо для мышей вид кота уродлив и пугающ, и они не хотели портить себе карму, превращаясь в столь низменное создание.

Пришлось мышам оставить свои планы. Они еще несколько месяцев сеяли хаос в Городе, превращаясь из озорства то в честного горожанина, то в торговку сыром, но министр-кот проникся к мышам такой неприязнью, что самолично выследил и съел пятерых из них. Остальные две куда-то пропали, и больше их никто не видел».

Бака-бабяка

Клод спокойно спал в своей кровати, когда с чердака раздался низкий и хриплый голос.

— Бака-бабяка! — обиженно заявил он. — Бака-бабяка!

Затем голос замолк.

Клод, сонно зевая, сел и прислушался. Стояла тишина. Он как раз решил, что шоу закончилось и больше никто ничего ему не скажет, а значит, нет необходимости плестись на грязный пыльный чердак и проверять, кто это был, и можно спокойно спать дальше, когда незнакомец снова заговорил.

— Бака-бабяка! — еще более обиженно повторил он. — Бака!

«Может, ветер?» — подумал было Клод, но даже в два часа ночи, спросонья, эта мысль не показалась ему здравой — уж на что, а на завывания ветра голос точно похож не был. На капель или шум воды в трубе — тоже. В общем-то, единственное, на что он был похож, так это на обиженный мужской бас.

Но вставать было очень лень, поэтому Клод рассудил так — если бы это были грабители, вряд ли они стали бы таким образом выражать свое расстройство тем, что на чердаке много пыли и совсем нет ценностей. Это мог быть человек в состоянии аффекта, который не знал, куда пойти, а поэтому забрался на первый попавшийся чердак и там дал волю чувствам, но ведь на чердак ему тоже надо было как-то попасть? А сделать это можно было только пройдя через весь дом, а значит, Клод услышал бы скрип лестницы или звук открываемой двери. Нет, такой вариант тоже казался не совсем реалистичным. Так что, если подумать, это могло быть только привидение или какое-то неизвестное науке животное. Оперная говорящая мышь с хорошо поставленным басом, например.

— Бака-бабяка! — согласился с ним голос сверху и снова замолк.

— Вот и славно! — сонно пробормотал Клод. Если это привидение, то пусть себе разговаривает, лишь бы не очень громко, и цепями не гремело. А если зверек, главное, чтобы консервы не сожрал!

Цепями никто не гремел, консервы были герметично упакованы, так что вряд ли обиженный жизнью зверь смог бы их открыть, поэтому Клод успокоился и снова закрыл глаза. Он спокойно заснул и проспал до позднего утра.

На следующую ночь все повторилось, и через одну тоже. Клод ничего не предпринимал, хотя и пообещал себе, что как-нибудь на днях все же сходит на чердак и проверит. Об этом решении он вспомнил только недели через две, когда голос его особенно достал. Поднявшись наверх с большой палкой в руке (так, на всякий случай), он внимательно оглядел все вокруг. Никого там не было. Клод обошел весь чердак и исследовал все темные углы, но обнаружил только много пыли и грязи, пару мышиных норок и поросль опят, а так же большой одинокий гриб неизвестной породы, на котором почему-то лежала наполовину вросшая в шляпку крупная гайка. Видимо, свалилась с одной из полок, хотя, откуда она взялась на полке, тоже вопрос. Впрочем, чердак Клода был местом настолько запущенным и грязным, что в бардаке что угодно могло оказаться где угодно. Главное, что консервы стояли на месте закрытыми, два сундука тоже. Клод решил, что долг его выполнен, и спустился на первый этаж, заперев за собой дверь.

Звуки по ночам не затихали. Клоду они не особенно мешали, пока, где-то месяца через полтора, к ним не добавился стук, как от неровных шагов или прыжков. Складывалось такое впечатление, что странное существо теперь бормотало свою «баку-бабяку», передвигаясь по чердаку прыжками на одной ноге.

Клод еще раз поднялся на чердак с утра, как только рассвело, но опять с нулевым результатом — кто топотал и бормотал там ночью, выяснить не удалось. В этот раз, правда, на полу обнаружились следы, большие и круглые, в беспорядке рассыпанные по полу. Единственное окошко было закрыто изнутри, на подоконнике — вековой слой пыли. Клод недоуменно пожал плечами и ушел.

За обедом он встретился с Хэйи, конечно же, не рассказать ей о загадочном происшествии не мог.

— Да ладно, — рассмеялась та, — ты все придумал от начала до конца!

— Почему ты так решила? — обиделся Клод.

— А ты всегда все придумываешь, — объяснила она. — Я тебе не очень-то верю. — Ничего я не вру! — возмутился Клод. Как и всякого обманщика его раздражало то, что ему не поверили как раз тогда, когда он удосужился рассказать все, как есть, и даже ничего не прибавил от себя.

— Шансы невелики, — высказала свое мнение Хэй.

— Хотишь, можешь переночевать у меня, тогда сами все услышишь!

— Ну вот еще! Что это такое! Как можно одинокому неженатому молодому человеку приглашать к себе незамужнюю девушку!

— Хуже было бы, если бы женатый приглашал к себе замужнюю, — возразил Клод. — Тогда не понимаю, как тебя убедить, — сама посмотреть ты не хотишь, мне не веришь…

— Ну ладно, не расстраивайся, — смилостивилась Хэй Хусянь, — так и быть, поверю тебе. Немножко.

— Издеваешься? — тяжело вздохнул Клод. — Нет, чтобы помочь.

— А как тебе помочь? — задумалась Хэй. — Если этот твой топотун…

— Бабяка! — вставила Линор.

— Да, если этот твой Бабяка и правда призрак, тебе нужен хороший колдун, который сможет с ним разобраться.

— Ну вот еще, лучше поживу немного с шумами по ночам, чем буду платить деньги каким-то шарлатанам! — категорично заявил Клод, и на этом разговор о привидениях закончился.

Вот только само привидение осталось. И, что самое печальное, ночь от ночи оно становилось все более активным. Если вначале топотали на чердаке минут по десять, то вскоре призрак освоился и стал активно прыгать по нескольку часов. К тому же он, судя по всему, набрал в весе, потому как потолок под ним теперь скрипел и стенал.

Клод мужественно терпел это безобразие еще несколько дней, пока, наконец, Бабяка не вывел его из себя окончательно, полночи проскакав прямо у него над головой со своим характерным кличем. Голосок у него тоже стал погромче — видимо, распелся.

После этой ночи Клод проснулся с ясным намерением разобраться с незваным постояльцем. Первым делом он поднялся на чердак и отрыл там сундучок с инструментами и гвоздями. Гвозди-то ему и были нужны. Их он рассыпал по всему полу. Немного подумав, Клод также натянул несколько веревок. Еще немного подумав, он сходил в Храм Тысячи Богов и купил освященной воды, которой и обрызгал все вокруг. Довольный плодами своих трудов, он сел ждать ночи.

Шуршание началось, как обычно, около двух часов утра. Вначале тихо-тихо раздалось привычное «бака-бабяка», потом все смолкло. Через полминуты кто-то тяжело заскакал к центру комнаты на одной ноге.

Клод, с жестокой усмешкой на лице, подкрался к двери на чердак и попробовал подсмотреть в щелку. К сожалению, там стояла темень — окно было плотно закрыто ставнями. Зато он был вознагражден грохотом падающего тела и громким возмущенным криком «бабяка-бабяка-бабяка!» Затем все стихло, но через несколько секунд голос зазвучал снова, только теперь тихо и очень жалобно.

Клода он нисколько не растрогал; молодой человек быстро открыл дверь и вбежал в помещение, держа в руке зажженный фонарик. В его свете были прекрасно видны следы на полу — много круглых, как от большой беспалой лапы, и один продолговатый, в человеческий рост, посреди комнаты — ясно было видно, что кто-то свалился прямо на гвозди, споткнувшись о веревку. Никого, способного на такие подвиги, на чердаке не было.

На следующую ночь, после нескольких пробных вскриков «бака-бабяка!», топот возобновился, но теперь он стал более хаотичным. Было ясно, что кто-то очень осторожно скачет так, чтобы не наступить на гвозди, и время от времени пытается перепрыгнуть через веревки. Судя по громыханию, не всегда удачно. Освященная вода из Храма, кажется, жильца не смущала.

Клод не спал всю ночь. Наутро он позвонил Хэй и усталым голосом спросил:

— Слушай, помнишь, ты советовала мне найти хорошего колдуна? У тебя нет ли такого на примете?

— Ой, так значит твой Бабяка на самом деле? Ты его не придумал?

— Если бы! Этот гад сегодня так громыхал всю ночь, что я не сомкнул глаз.

Хэй задумалась.

— Пожалуй, я знаю человека, который тебе поможет. Я с ним поговорю.

Колдун пришел на следующий день. Это был невысокий мужчина приятной внешности, одетый в синие широкие штаны и голубую рубашку странного покроя. Представился он как Абэ Ясутика.

Выслушав Клода, колдун поднялся на чердак один, а когда спустился вниз, сообщил:

— У вас в доме завелся оборотень.

— Оборотень? — удивился Клод. — В доме? Оборотень — это же человек, который в кого-то превращается, в волка или медведя. Волков и медведей у меня на чердаке точно нет!

— О нет, вы ошибаетесь. Оборотни бывают самые разные. Не только люди превращаются в животных, но и животные в людей. На самом деле, оборотнем может стать что угодно. Я, например, совсем недавно изгонял из дома ожившую колотушку.

При этих словах Клод странно посмотрел на мага, но от комментариев воздержался.

Маг, если и заметил недоверчивый взгляд, и бровью не повел.

— Впрочем, у Вас на чердаке это не неодушевленный предмет, а живое существо.

— Но там нет никаких живых существ! Разве что Вы считаете, что это огромная мышь? Мыши там должны быть.

Ясутика улыбнулся:

— Нет, это не мышь. Пойдемте, я вам покажу.

На чердаке было все так же пустынно и пыльно, не считая вытоптанного пространства посередине, с веревками и гвоздями. Правда, большая часть гвоздей пропала, а оставшиеся почти все оказались сметены в дальний угол чердака. Никого, способного скакать и орать по ночам, Клод так и не увидел.

Он вопросительно уставился на мага. Маг посмотрел на него и улыбнулся. Эта наглая улыбочка типа «я знаю, а ты нет», начинала действовать Клоду на нервы.

— И? Где оно? — спросил он. — Где этот Бака-бабяка, или как его?

— О, а вы не догадались? — Абэ Ясутика поднял одну бровь. Клод покачал головой. Тогда маг указал в угол: — Смотрите, вот он мешал вам спать по ночам.

В углу не было ничего, кроме двух каких-то старых пыльных палок и большого гриба. Клод вначале осмотрел палки, но они-то точно спокойно лежали здесь уже вечность. Затем он перевел взгляд на гриб. Это, кажется, был боровик, только с очень светлой шляпкой, на которой лежала старая ржавая гайка. Сквозь ножку гриба насквозь проходил гвоздь, один из тех, что Клод рассыпал посреди комнаты. И гриб, в отличие от запыленных сундуков и банок, был подозрительно чистеньким.

— Подождите, — сказал Клод, — неужели Вы думаете, что это гриб пугал меня по ночам?

— Именно так я и думаю.

Клод посмотрел на Абэ и расхохотался.

— Какой бред! А теперь вы просто сорвете его и возьмете деньги за работу, да?

— Сорву его? — магу это предложение показалось очень забавным. — Ну что же, если вы так думаете, можете сорвать его сами. А я тогда не возьму с вас денег, ведь всю работу проделаете вы!

Клод с подозрением посмотрел на Абэ, но тот безмятежно улыбался, скрестив руки на груди.

— Хорошо, — согласился Клод. Ясутика ведь наверняка блефовал. — Только я перчатки надену, а то вдруг гриб ядовитый!

Он откопал в одном из сундуков толстые зимние варежки и осторожно приблизился к грибу. Тот спокойно стоял и вел себя как вполне обычный гриб — то есть, обиженным голосом не кричал и через веревки не прыгал.

Клод медленно протянул руки и схватил гриб с двух сторон за ножку.

— Бака-бабяка! — громыхнуло в ответ, и Клода отбросило в дальний угол мощным пинком.

Когда он поднялся на ноги и посмотрел на мага, тот все так же лыбался. Гриб стоял себе в углу с видом святой невинности.

— Ну ладно, уговорили, — признал свой промах Клод. — Давайте, лучше вы его сорвете.

— Как хотите, вы здесь хозяин! — развел руками Абэ Ясутика. — Только мне надо подготовиться.

— Мне уйти? — с облегчением спросил Клод, потирая ушибленный бок.

Колдун задумался.

— Нет, лучше останьтесь. Вдруг гриб захочет с вами поговорить.

— Поговорить? — ужаснулся Клод. — Зачем ему со мной говорить? И что он мне скажет, «бака-бабака»? Так это я уже слышал!

— Ну не знаю. Он все-таки ваш квартирант, может, захочет вам что-то сообщить, — пояснил маг, начиная чертить какие-то знаки на полоске бумаги. — Вот, это вам. Положите в карман или за пазуху, — он протянул Клоду бумажку.

Затем маг наклонился и начал рисовать мелом на полу.

Когда приготовления были закончены, Абэ Ясутика уселся напротив гриба и начал шептать себе под нос. Минуту ничего не происходило, и Клод снова засомневался — в конце концов, картина была достаточно абсурдная — сидит какой-то мужик, скрестив ноги по-турецки, и с серьезным видом читает заклинания грибу. Клод хотел было спросить у мага, долго ли еще ждать и не легче ли просто взять нож и срезать гриб, когда что-то начало меняться.

Вначале раздался чуть слышный рокот, который вскоре превратился в хорошо знакомое Клоду бормотание.

— Бака-бабяка, бака-бабяка, — угрожающе вещал гриб, постепенно раздуваясь и увеличиваясь в размерах.

Вскоре перед колдуном стоял уже не безобидный боровик, а угрожающее существо ростом с человека, лишь отдаленно напоминающее гриб. У создания были две коротенькие ручки, но только одна нога и глаз тоже один, по форме напоминающий ту самую гайку, что Клод заметил на шляпке.

— Бака-бабяка! — в полный голос заорало создание и прыгнуло в сторону мага, но будто наткнулось на стену и отскочило назад. — Бабяка-бабяка-бабяка! — быстро и обиженно забормотало оно, а потом направило свой единственный глаз на Клода.

Клод испугался — существо совсем не выглядело дружелюбным.

— Ба-ба-а-ака! — протянул мутировавший гриб и поскакал было в сторону хозяина дома, но, недопрыгав пару метров, остановился. Клод надеялся, что не потому, что решил передохнуть, а потому, что его задержало заклинание на бумажке, которую дал колдун.

— Баб-бяка! Бака! — заявил гриб жалобно и начал подпрыгивать на одном месте, как мячик.

— Кажется, он и правда хочет с вами поговорить, — задумчиво сказал Ясутика.

— Может, не надо? Может, срезать его… или что вы там собирались сделать, и дело с концом?

Слово «срезать» грибу не понравилось — его бурчание стало набирать темп и громкость.

— Он настаивает, — улыбнулся маг. — А срезать… это уже крайние меры. Я бы предпочел решить вопрос мирным путем.

Проклиная про себя миролюбие мага, Клод кивнул.

Ясутика встал с пола и подошел к грибу, продолжая шептать. Затем он коснулся монстра кончиками пальцев, и тот задрожал, перестав двигаться.

Минуту ничего не происходило, а потом гриб весь сжался от напряжения и выдавил из себя:

— Я ба-бябя… я ба-бя-бяка бака я больно я гриб!!! — Видимо, пораженный собственными успехами, он замер, как вкопанный, а потом снова заскакал, басовито покрикивая:

— Гриб я, бака-бяка, гриб я! Хочу да, хожу да, гриб гриб гриб!

— Мне кажется, разговор у нас с ним будет не очень содержательным, — высказал свои сомнения Клод.

— Подождите минутку, он просто еще не привык. Сейчас он успокоится и будет говорить внятно. Ну, чуть более внятно, — объяснил колдун.

Гриб, и правда, успокоился и молча уставился на Клода, слегка подпрыгивая вверх-вниз на одном месте.

— Он как-то очень странно себя ведет! — начал нервничать Клод. Под осуждающе-тяжелым взглядом гриба он чувствовал себя неуютно.

— Он еще маленький, не знает, как поддержать беседу, — Абэ Ясутика посмотрел на гриб чуть ли не с нежностью, и Клод начал сомневаться, на чьей маг стороне.

— Эй, не забывайте, это я вас нанял, а не гриб! — на всякий случай предупредил он.

Колдун только загадочно улыбнулся.

— А почему бы вам самому не начать разговор? — предложил он Клоду.

— Как? О чем с ним говорить?

— А вы задавайте ему вопросы, — предложил маг.

— Вопросы? — предложение поставило Клода в тупик — о чем спрашивать, он не представлял. — Э-э-э… как тебя зовут, гриб? — наконец, выдавил он.

— Бака-бабяка! Бака-бабяка! — радостно закричал монстр.

— Не думаю, что диалог проходит успешно, — с сомнением сказал Клод.

— Ну почему же. Он же ответил на вопрос! — улыбнулся маг.

— Что, это его настоящее имя? Бака-бабяка?

— Бака-бабяка! Бака-бабяка! — оглушительно заревел гриб, снова принимаясь подпрыгивать и елозить.

— Вот видите, его, и правда, так зовут. Спросите еще что-нибудь.

К сожалению, после первого же вопроса фантазия Клода иссякла.

— Что еще спросить? Это ведь он хотел со мной говорить, не я с ним! Я не знаю, о чем беседовать с этим… с этим! Спросите его сами!

— Да, но гриб хотел говорить с вами, а не со мной. Ну да ладно! — смилостивился Абэ. — Тогда я начну, а Вы потом подключайтесь.

Клод с облегчением кивнул.

Маг перевел взгляд на гриб и ласково улыбнулся:

— И как ты здесь появился? — спросил он у чудища нежно.

— Бабяка! — Ответил гриб не вполне ясно. Но потом подумал секунду-другую и добавил громким басом, — Бабяка — гриб! Я стоял стоял, на меня упала гайка! Больно больно больно! Бяка! Бяка!

— А, так значит, ты начал кричать, потому что тебе было больно! — расшифровал сумбурную речь Абэ Ясутика.

— Бака-бяка! — сердито подтвердил гриб. — Я стоял, гайка упала! Бяка-бабака! Я стал говорить, но гайка все равно больно! А потом она стала мой глаз! — гриб гордо повернул голову туда-сюда. — А когда есть глаз, можно ходить!

Клод с сомнением поднял бровь — логика гриба показалась ему слегка ущербной, но результат был налицо: гайка и правда упала, стала глазом, а гриб принялся ходить. Видимо, какой-то смысл во всем этом был.

— Ходить интересно! Все видно! А потом, — продолжил гриб, — ходить не интересно, потому что гвозди! Больно больно больно! Но один гвоздь воткнулся и стал мои руки! — Он поднял вверх куцые конечности и потряс ими. — Теперь совсем человек, могу брать, могу хватать, могу ходить. Могу говорить, могу скакать!

— Только нога пока одна, — тихо пробормотал Клод.

— Да, нога одна. Пока одна, — с сожалением забормотал гриб. — Потом будет две, если на гвоздь наскочу.

Клод порадовался, что гриб успел напороться только на один гвоздь — страшно было подумать, какими частями тела он обзавелся бы, если бы гвоздей было больше.

— Вот видите, — повернулся к Клоду маг, — то, что у вас завелся призрак, гриб-оборотень, всецело ваша вина.

— Бака-бяка-бяка-бабяка! — согласился сам виновник торжества.

— Почему это моя? — возмутился Клод. — Я гаек на него не бросал! Вот правда гвозди… да, но я же не знал, что здесь такое! И вообще, я его расти на моем чердаке не просил!

— А убраться здесь Вы не пробовали? — спросил маг. — Если бы чердак содержался в порядке, то здесь никакого гриба вообще бы не выросло, да и гайки с полок на него бы не сыпались. А про самодеятельность с гвоздями я и вообще молчу — напоролся бы гриб не на один гвоздь, а на десяток, озверел бы, отрастил себе рук и пошел чинить разбой. Хорошо, если только рук… Это он пока добрый, потому что страдал недолго и маленький еще. Хорошо хоть вы меня сейчас позвали, а не стали тянуть, а то гриб бы подрос и… — Абэ многозначительно замолчал.

— Ну ладно-ладно, сознаю свою ошибку, — раздраженно сказал Клод. — Завтра же уберусь на этом чертовом чердаке, а то, не дай бог, еще кто-нибудь здесь заведется. У меня тут, кажется, еще опята росли.

— Росли, росли, бака-бябяка! — радостно подтвердил гриб. — Теперь не растут. Я съел. И гвоздей съел. И тебя бы съел, но у тебя бумага невкусная. Бака-бабяка! Вот его бы не съел, — гриб показал на мага своей коротенькой ручкой, — он меня любит. И вообще, его съесть нельзя, он волшебный! — в голосе его сквозило явное сожаление.

— Приятно слышать! — пробормотал Клод, вцепившись рукой в бумажку, которую ему дал колдун.

— Вот видите, — кивнул маг, все так же ласково улыбаясь грибу. — Он — жертва обстоятельств. Чистили бы Вы почаще чердак, не было бы этой проблемы. Кстати, ведь ожить может не только гриб. Если вещи больше 100 лет, ее дух просыпается.

— Прекрасно! Завтра же продам весь антиквариат! Все равно он не мой — здесь все осталось от предыдущих жильцов. — решил Клод. — Ну а с этим… Бабякой что делать?

— Для начала извинитесь перед ним, — посоветовал маг. — А то он еще вернется, чтобы продолжить разговор…

— Прости меня, пожалуйста! — поспешно обратился к грибу Клод, молитвенно сложив руки. — Не хотел, сознаю свою ошибку!

Гриб ничего не ответил, только исподлобья посмотрел на Клода и утробно забурчал. Клод испуганно взглянул на мага, ожидая пояснений.

— Он тебя прощает, хотя и неохотно, — перевел маг. — А теперь, думаю, надо спросить, чего хочет сам гриб, — маг повернулся к Баке-Бабяке. — Ты хочешь здесь остаться?

— Что?!! — возмутился Клод вслух.

Маг успокаивающе махнул рукой, и Клод продолжил возмущаться молча.

— Не хочу, не хочу. Не хочу хочу хочу, — пробасил гриб. — Опят нет, гвоздей нет, бака-бябяка! Веревки мешают!

Абэ многозначительно посмотрел на Клода, будто говоря: «ну вот видишь, а ты нервничал».

— А куда ты хочешь? — спросил колдун.

— Бяка, бака-бабяка… — гнул свое гриб, подскакивая на месте.

— Он не знает, — пояснил Ясутика Клоду. — Может, у Вас есть предложения?

— Ну… э… парк у Холма Четырех Ветров? — предложил тот первое, что пришло в голову.

— Какая хорошая идея! — обрадовался маг. Впрочем, Клод подозревал, что маг и сам прекрасно знал, куда можно сбагрить гриб, но только хотел, чтобы и Клод принял хоть какое-то участие в судьбе подопечного. Возможно, он этого хотел не просто ради удовлетворения низменных морализаторских инстинктов. Возможно, это был способ примирить его с грибом, пришло Клоду в голову.

— Хочешь в парк? — обратился тем временем Абэ Ясутика к Баке-бабяке. — Там лес, деревья, трава. Опят очень много. Другие грибы есть. Не съешь, так подружишься. Насчет гвоздей не знаю.

— Хочу хочу хочу! — радостно согласился гриб. — Опят хочу, травы хочу! Дерево хочу, вкусно! Бяка!

— А он там экосистему не нарушит, с этими своими «вкусными деревьями»? Парк-то после него останется? — усомнился Клод.

Гриб раздраженно заскакал и начал ворчать.

— Не волнуйтесь, — успокоил маг обоих. — Его аппетит больше его возможностей. Не только деревья, даже прохожие выживут. Гриб-то, в сущности, не так уж и велик…

Клод посмотрел на гигантскую фигуру и хмыкнул, но спорить не стал — кажется, этот Абэ Ясутика свое дело знал.

— Ну что же, — продолжил маг, поворачиваясь к грибу. — Тогда пойдем, я тебя отнесу.

Он поднял вверх раскрытую ладонь и что-то прошептал. Гриб вдруг уменьшился до своего первоначального размера, и прыгнул колдуну в руку. — А вы убрались бы все же на чердаке. А то я у вас там еще старый утюг видел, и ступку… сами понимаете, стоит старинную вещь оставить без присмотра, как она начинает своевольничать. Поэтому единственное средство — порядок, — обратился Абэ к Клоду.

Тот кивнул.

— Спасибо, — сказал он.

— Всегда рад, если что — обращайтесь! Надеюсь, еще увидимся! — жизнерадостно ответил колдун.

— А я надеюсь, что нет, — прошептал Клод, когда его странный гость скрылся за дверью.

Затем он взял веник и, горестно стеная, пошел на чердак, искоренять источник оборотничества.

«Записки о Кошачьем Ручье в Эпоху Небесных Вод, Дарующих Благоденствие»

«Почтенный горожанин Людовик Двадцатый, который в жизни не произнес ни слова неправды, рассказывал, что встречал автора той листовки для вновьприбывших, которую использовали в эпоху Небесных Вод, Дарующих Благоденствие. Автор сей отличался каверзностью ума и любил запутывать людей. Людовик Двадцатый спросил у него как-то раз, не боится ли тот, что листовку никто не сможет понять из-за того, что предложения очень сложные, на что получил ответ:

— Сложные, ха! Да они не только не смогут понять, о чем там речь, но и к концу предложения забудут, на какой странице оно начиналось!»

Озеро Мерзавцев

Почему Озеро Мерзавцев называется Озером Мерзавцев, ей до сегодняшнего дня спросить не приходило в голову. Сейчас она об этом пожалела, потому что Клод был не из тех людей, кто на простой вопрос даст простой и правдивый ответ. Надо было узнать у кого-нибудь, кто не считает, что чем неправдоподобнее история, тем больше очков он заработает.

— Понимаешь, — загадочно щурил глаза молодой человек, — это потому, что на озере живут пираты, которые грабят невинных путников, следующих от Дворца к себе домой, в Город Зимы. Или в Город Весны. Или куда-нибудь еще. Стоит кому-нибудь зазеваться, как огромный-преогромный корабль под черными-пречерными парусами выплывает, на землю сходят грязные мерзавцы и, грязно ругаясь, грязно отбирают честным трудом заработанный чистый кошелек.

Линор Исет усмехнулась, понимая, что спорить с Клодом бесполезно, и только не удержалась от вопроса:

— А почему же они грязные, если плавают по озеру? Я понимаю, конечно, что озеро не велико, всего-то метров 50 до другого берега, даже озером-то назвать стыдно — пруд прудом, но, если там воды достаточно для огромного корабля со страшными пиратами, то должно быть достаточно и для того, чтобы они могли вымыться?

Линор была высокой полной блондинкой с кудряшками по плечи. С Клодом они были почти одного роста. Линор в Городе родилась, что было достаточно редким явлением, а Клод попал сюда совсем недавно, месяц назад. Именно поэтому слушать его объяснения было особенно забавно — новичок пытался устроить экскурсию старожилу!

— Они же пираты! — темпераментно взмахнул руками Клод в ответ. — Кто же будет бояться чисто вымытых и аккуратных пиратов?

— Да, пожалуй, никто, — признала Линор, все еще посмеиваясь.

— Так что ты осторожнее там, — погрозил ей пальцем Клод. — Одинокая девушка на берегу — какой пират устоит перед такой добычей!

— Ладно, увижу пиратов, сразу убегу, — пообещала Линор и помахала ему рукой на прощанье.

Вскоре высокая фигура молодого человека исчезла за Холмом Четырех Ветров, а Линор неторопливо направилась к озеру, где не так уж часто бывала. С этим местом у нее были связаны не очень приятные воспоминания.

Тихий ветер ворошил опавшие листья — сегодня здесь определенно стояла осень.

Исет брела по безлюдным дорожкам, радуясь в глубине души, что никого нет вокруг — пейзаж удивительно соответствовал ее настроению, он был таким же лирично-печальным и одиноким.

Достигнув маленького озера, она, смеясь над собственной доверчивостью, внимательно осмотрелась. Пиратов нигде не было, да и не могло быть — откуда взяться в пруду пиратскому кораблю?

Девушка выбрала тропинку около воды и побрела по ней, разглядывая яркие листья под ногами. По сторонам она больше не смотрела и на окружающую действительность обращала очень мало внимания.

Не удивительно, что для нее полным шоком оказалось то, что внезапно в живот ей ткнулось что-то стальное и острое, а затем низкий голос пропел:

— Жизнь или кошелек, дорогая!

Линор ойкнула и подняла глаза.

Перед ней стоял человек в поблекших, хотя все еще ярких местами одеждах, в треуголке на голове, а в руке он сжимал саблю. Именно конец клинка и упирался ей в живот. Если бы рассказанная Клодом небылица была правдой, то этот человек определенно был бы…

Исет бросила взгляд в сторону озера и ойкнула еще раз. На воде, у самого берега, где никак не могло быть глубже полуметра, колыхался на волнах огромный корабль под черными парусами.

— Как?.. — начала было она, и пират самодовольно ухмыльнулся.

— Секреты ремесла, дорогуша. А ты в городе новенькая, да? Раньше я тебя не грабил?

— Да нет, я просто редко здесь бываю… Я живу далеко от центра и… то есть, это совсем не важно… — пробормотала она слабым голосом и уставилась на пирата.

Мужчина выглядел как типичный корсар с картинки в детской книжке: потрепанная одежда, золотые кольца на руках, сережка в ухе. Волосы у него были грязные, кожа загорелая, будто он месяц провалялся в солярии, через всю щеку шрам, а на глазу черная повязка. Только деревянной ноги не хватало. И еще попугая.

Стоило ей это подумать, как на плечо пирата приземлилась большая разноцветная птица и закричала:

— Пиастррры, пиастры! Карамба!

— Гони пиастры, дорогая, — пояснил пират, ухмыляясь. — Попугай настаивает!

Линор снова перевела взгляд на пирата — к счастью, деревянная нога появляться вслед за попугаем не спешила. Внезапно со стороны пруда подул совсем не осенний тропический ветер, запахло морем и водорослями. Кажется, вдалеке кричали какие-то экзотические птицы. Линор вдохнула морской воздух и услышала шум волн.

— Ты не спишь? — вывел ее из ступора низкий голос пирата. — Помочь проснуться? Не расстраивай попугая — он хотел пиастров, а его желание для меня — закон. Я во всем потакаю своей птичке!

Пират ухмыльнулся и погладил попугая по голове; тот переминался с ноги на ногу, склонив голову набок и жадно смотря на девушку маленьким черный глазом.

— А, что? — глупо переспросила Исет, выходя из ступора.

— Кошелек, я все еще жду кошелек! — напомнил пират.

— Ах… да, конечно… — она начала торопливо рыться в сумке и, наконец, извлекла свой бумажник. — Возьмите, пожалуйста!

— Спасибо, — пират лучезарно улыбнулся и открыл кошелек, чтобы пересчитать купюры. Лицо его недовольно скривилось:

— А ты, я смотрю, не шикуешь!

Линор виновато пожала плечами, сама не понимая, почему ей хочется извиниться. Пират внимательно осмотрел ее с ног до головы, явно в уме прикидывая, сколько можно получить за одежду.

— Ну ладно, и так сойдет! — благодушно махнул он рукой, разворачиваясь в сторону корабля. — Чао!

Девушка зачарованно уставилась на удаляющуюся спину. Пират подошел вплотную к борту, благо сделать это было можно даже не замочив ног — корабль каким-то невероятным образом причалил к самому берегу, и, уверенно схватившись за свисавший сверху канат, вскарабкался наверх.

И только тогда Линор вспомнила одну немаловажную деталь — в кошельке лежала ее регистрационная карточка для участия в конкурсе поэтов. Без карточки на конкурс ее не пустят, а что случалось с теми, кто забывал явиться на это действо, ей было очень хорошо известно. В общем, карточку нужно было вернуть.

На секунду она замешкалась, не в силах решить, что страшнее — не прийти на конкурс или попробовать отобрать кошелек у пирата. Но пират вовсе не казался таким уж грозным… ну, по сравнению с той судьбой, которая ее ожидала в случае потери карточки.

— Стойте! — закричала девушка, сама поражаясь своей смелости, и побежала в сторону готовящегося отплыть корабля.

Выкрик не произвел на пиратов никакого впечатления, скорее всего потому, что они просто не услышали его в шуме и неразберихе, царящих на борту.

— Остановитесь же! — Линор попробовала крикнуть громче, но все закончилось тем, что она окончательно сорвала давно надсаженный голос.

Впрочем, если бы даже она сейчас закричала чертовски громко, никто бы ее не услышал за шумом. Оставалось только одно.

Линор бросилась к кораблю и огляделась, пытаясь найти хоть что-нибудь, за что можно схватиться. Ближайшей к ней вещью оказался медленно поднимающийся якорь, в который она и вцепилась изо всех сил.

Ее потянуло наверх, а затем Исет сквозь какую-то дыру совсем не грациозно вывалилась на палубу и быстро отползла подальше от якоря, чтобы ее не задело.

— Эй, капитан, посмотрите — к кошельку-то мы получили бонус! — раздался прямо у нее над ухом хриплый бас. Над ней склонился, нагло ухмыляясь, плотный давно не мытый субъект. Линор скривилась.

Пират с попугаем, стоявший сейчас спиной, резко обернулся и уставился на девушку непонимающим взглядом, а затем ухмыльнулся, показав все зубы.

— Крошка! Ты не выдержала разлуки и решила ко мне вернуться! — он направился к девушке размашистым шагом, и Линор заметила, что на качающемся корабле его походка была гораздо более уверенной, чем на суше.

Пират, тем временем, обнял ее за плечо не очень чистой рукой. Исет постаралась не очень морщиться, несмотря на запах давно не мытого тела.

— Пойдем сразу в каюту и развлечемся?

— Нет, нет, — испуганно начала она объяснения, — я здесь вовсе не за этим!

— А зачем же еще, крошка? — удивился капитан. — Хотела прокатиться? Хм, думаю, это можно устроить — проезд ты оплатила, — он рассмеялся и, вытащив из-за пояса ее кошелек, потряс им. За ее спиной раздались смешки — кажется, посмотреть на разговор капитана с девушкой, собралась вся команда. — Хотя, на эту сумму ты не далеко уедешь!

— Капитан! — произнес чей-то голос, — на проезд денег-то маловато! Все же ей придется расплатиться натурой!

Капитан задумчиво поднес палец к губам и застыл в раздумьях.

— Да, в твоих словах есть смысл, Джимми. Очень много смысла!

Раздался одобрительный смех команды, и кто-то засвистел. Линор очень надеялась, что она не покраснела.

— Но! — продолжил капитан, внезапно повышая голос. — Это еще не значит, что вы, джентльмены, можете отлынивать от работы! По местам, чертовы лентяи!

Зрителей как ветром сдуло. Исет посмотрела на капитана, а тот на нее, все с той же безбашенной ухмылкой на лице. Линор начинала сомневаться в том, что он когда-нибудь вообще бывает серьезным.

— Итак, дорогуша, продолжим наш разговор. Так чего тебе надо на моем корабле?

Линор замялась и скромно потупилась, понимая, что просьба ее смешна и нелепа:

— Ну, понимаете ли, мне нужно… то есть, я хотела бы… то есть, в моем кошельке, который вы отобрали, был один очень нужный мне документ. Можно я его заберу?

Пират, кажется, даже не сразу понял, чего она от него хочет. Он удивленно выпучил единственный ярко-синий глаз и открыл было рот, чтобы переспросить, но потом до него все же дошло, и он дико заржал.

Линор терпеливо ждала, пока этот приступ веселья закончится. Ждать пришлось долго.

— Ох, — наконец отсмеявшись, пират смахнул набежавшую слезу.

— Ты хочешь, чтобы мы вернули награбленное?

— Нет, нет! — Линор поспешила успокоить пирата. — Оставьте себе кошелек, который вы… «награбили», мне просто хотелось бы забрать карточку. Понимаете, она очень важна, без нее меня не допустят к конкурсу.

— К конкурсу? — кажется, пират собирался заржать снова. — Боишься остаться без призового места, мисс конкурсантка?

— Нет, дело совсем не в этом! — запротестовала она. — Просто в Городе… вы же знаете, что такое Город?

— Да, видал.

— Так вот, в Городе все должны принимать участие в конкурсе. Иначе — верная смерть.

— О! — удивился пират. — Каковы нравы! И что это за конкурс? Поднятие тяжестей? Фехтование? Стриптиз? — он плотоядно облизнулся и попытался заглянуть девушке в вырез. К счастью, декольте она не носила.

— Стихи. Конкурс поэзии, — объяснила она.

— Конкурс поэзии? — пират был искренне шокирован. — И вы все должны состязаться в рифмоплетстве?

Исет пожала плечами:

— Да, таковы правила.

— Ну и чудные же правила вы себе выдумали!

— Мы их не выдумывали.

— О! А кто же это сделал? И какого дьявола вы пляшете под чужую дудку?

— Не знаю. Так уж у нас заведено.

— Ну и на черта ты решила жить в таком чудном месте? — снова удивился пират, задумчиво вертя кошелек в руке.

— Я не решала. Я там родилась. Так что выбор сделали за меня, — терпеливо пояснила Линор, с тоской смотря на бумажник.

— Кто?

— Не знаю! Родители, наверное, — разговор стек в какое-то странное русло, пират сбил ее с толка и уклонился от основного вопроса. — Но разве это имеет значение? Я просто хотела бы забрать свою карточку. Можно?

Пират хмыкнул.

— Конечно, это имеет значение! Тебя кто-то заставляет жить в чертовом городе, где, если ты не начнешь заниматься рифмоплетством, тебя вздернут на чертовой виселице… или уж как там у вас принято. А ты не сопротивляешься, ничего не делаешь и считаешь, что все в порядке вещей?!!

— У нас отсекают голову. Публично отсекают голову. И моя голова останется на месте, если я получу свою карточку обратно. Пожалуйста?

— Да, твоя — да. Но что делать тем, кто не умеет писать стихов? — пират темпераментно взмахнул руками. — О них ты подумала?! С ними-то что будет?

— То же, что и с теми, у кого карточку украли пираты, — пробормотала она. Закон и правда был странный, но не она же его придумала. Все же, перед пиратом за Город ей было немного стыдно.

Капитан буквально задохнулся от возмущения и громко втянул воздух открытым ртом, став похожим на огромную яркую тропическую рыбу.

— Ну и порядочки в этом чертовом Городе! Хорошо, что я там не живу! А если бы жил? Да меня бы прикончили в два счета! Ну, то есть, попытались бы прикончить. Конечно же, они тогда познакомились бы с моей саблей и некоторые расстались бы с жизнью, а если бы их было слишком много для того, чтобы дать отпор, я бы просто сбежал. И тогда бедному изгою не оставалось бы ничего иного, кроме как вести жизнь вне закона, примкнуть к какому-нибудь пиратскому судну и творить разбой. Вся его жизнь покатилась бы под откос…

— Но вы ведь и так ведете жизнь вне закона, — напомнила пирату Исет. — С вами это и случилось? Вы сбежали из Города и были вынуждены стать пиратом?

— Нет, в вашем чертовом городе я никогда не жил. А пиратом меня становиться никто не заставлял. Мне это просто нравится, — капитан в очередной раз ослепительно улыбнулся.

— А в чем же тогда проблема? — удивленно спросила девушка.

— Какая проблема? — в свою очередь удивился пират. — У меня нет проблем, крошка. Это у тебя какие-то проблемы. Пробралась на «Дивную Хрень»…

— Дивную хрень?

— Корабль, так называется корабль. Так вот, пробралась на «Дивную Хрень» без приглашения, а теперь еще хочешь от меня чего-то. Милочка, а ты не думала, что это может оказаться гораздо более опасным — требовать награбленное у пирата? Не легче тебе было вернуться и наврать что-нибудь властям? Авось поверили бы!

— Не думаю, — пробормотала она. — Хуже не будет — там-то меня точно казнят, а здесь — может и нет.

— Хуже очень даже может стать! — жизнерадостно опроверг ее мнение пират. — Там-то тебя просто убьют, а здесь… знаешь, пираты любят хорошо повеселиться и обычно они веселятся до того, как убивают девушку. Ты думаешь, почему наш флаг называется Веселый Роджер?

Линор решила счесть этот вопрос риторическим. Выслушивать истории о том, по какой причине так назвали флаг, особенно если истории эти были связаны с весельем и еще-не-совсем-мертвыми девушками, ей совсем не хотелось. Она посмотрела в непроницаемый глаз пирата и решила сыграть на его совести. Не ее остатках, или зачатках, или любом другом чувстве, ее заменяющем. Ведь хоть что-то у него должно было быть?

— Господин, — начала она. — Я — бедная девушка. Если вы не вернете мне карточку, то я погибну. В Городе каждый год проводится конкурс поэтов, который открывает сам Дракон, все обязаны принимать в нем участие. Без нее мне в Город возвращаться никак нельзя.

— В Городе ты погибнешь? А где ты видишь Город?

Пират махнул рукой, указывая туда, где еще пять минут назад находился осенний парк.

Линор повернулась и охнула. Вокруг была вода, очень много воды. Причем, на тихий, покрытый ряской пруд, эта вода совсем не походила. А походила она на море или океан. Исет оглянулась, пытаясь высмотреть берег — они не могли уплыть за это время слишком далеко, — но все, что ей удалось разглядеть, это островок суши на горизонте — явно не тот пейзаж, к которому она привыкла.

— Ну как, нравится? — пират подошел к ней сзади вплотную и, судя по голосу, ее удивление его развеселило.

— Где мы? — ошарашенно спросила Линор.

— На «Дивной Хрени», если не помнишь!

— Это-то я не забыла. Но где сейчас корабль?

— В море, где же еще? — пират самодовольно ухмылялся, глядя на ее растерянность.

— Но откуда здесь море? — Исет обернулась к пирату, а потом снова посмотрела на изрезанную волнами поверхность воды. — Откуда здесь остров с пальмами? Откуда море?

— Они здесь всегда были! — пожал плечами пират. — Сколько себя помню, всегда сходил на берег во-от в этой пальмовой роще, — он ткнул пальцем в ту сторону, где, по всем законам природы, сейчас должен был быть виден парк. — Какие там кокосы растут — закачаешься!

Корабль накренило, и Исет пришлось схватиться за плечо пирата, чтобы не упасть. Тот скабрезно ухмыльнулся, и девушка сразу же отпустила свою опору.

— Вот, уже качаешься, хотя кокосов еще не попробовала! Может, все же пойдем в каюту? — предложил пират. — Больше ведь тебе идти все равно некуда!

— Нет, нет, — Исет испуганно затрясла головой. — Мне и здесь хорошо.

— Ну, как знаешь. Смотри, на солнце не перегрейся!

Она подняла голову — солнце слепило и жгло, даже морской ветер не нес прохлады. Линор наконец-то догадалась снять куртку и свитер. Сразу стало легче.

— Но все же, как тропики оказались в Городе? Я живу в Городе всю свою жизнь, но никогда не слышала, чтобы там были пальмы и море.

— Но про пиратов-то ты слышала?

Линор кивнула, подумав, что Клод все же иногда говорит правду. Вот неожиданность! И как странно, что она никогда не слышала о пиратах, а Клод узнал о них сразу после появления. Теперь она начала сомневаться — а вдруг и в остальных его безумных историях была доля истины?

— Ну вот. А где же быть пиратам, как не в море?

— Но как море поместилось в пруду?

— В пруду? — казалось, это предположение возмутило капитана. Он тяжело вздохнул и закатил глаз, — Конечно, море не может поместиться в пруду! Пруд-то маленький, а море большое. Одно в другое никак не влазит! — добавил он тоном, которым обычно разговаривают с маленькими неразумными детьми.

— Это меня и удивляет! — Линор обиженно посмотрела на пирата. — В парке же маленький пруд. Там нет моря.

— Море там есть! — пират возмутился еще больше. — Море есть везде! Только его нужно заметить. Это, может, вашего поганого пруда там нет, а море есть!

— А почему же я его никогда не видела? — саркастично спросила Линор.

— А ты пыталась?

— Нет, — она покачала головой. — А что, нужно пытаться?

— Ну, не всем, — пират взял ее под локоть и повел к борту. Свободной рукой он сделал широкий жест. — Мне-то стараться не особенно приходится. Я море могу везде увидеть, даже в бутылке с ромом.

Исет хмыкнула.

— Ну, в бутылке рома чего только не увидишь!

Пират рассмеялся.

— Разница между пьяницей, который видит в бутылке химеры, и мной в том, что его химеры не материальны. А море — вот оно, настоящее.

— Это я заметила, — признала девушка. — Но вы все равно так и не объяснили…

— Такого, милочка, не объяснишь… это… это… — пират начал выводить круги загорелой рукой, явно пытаясь подыскать нужные слова. Слова все не находились. — Это море!

— Спасибо. Ваш ответ многое проясняет, — очень тихо заметила Линор, надеясь, что пират не заметит сарказма.

Пират заметил. Он приподнял одну бровь, склонил голову набок и оценивающе уставился на девушку карим глазом.

— Крошка, — сказал он после нервирующей минуты молчания, — а ты мне нравишься. У тебя есть характер. Вначале требуешь у пирата вернуть награбленное, потом требуешь объяснений, а когда их не получаешь, начинаешь огрызаться. Не каждый бы на такое пошел. Пираты ведь не кроткие овечки — еще за такие вещи по башке-то и схлопочешь!

— Извините, — еще тише пробормотала Линор, решив не противоречить пирату и не пояснять, что на самом деле она не требовала, а вежливо просила, и не огрызалась, а мило шутила. Хотя, возможно, и несколько раздраженно.

— Ничего! — развел руками пират. — Говорю же, мне понравилось! Может, поужинаем вместе?

— А другие варианты у меня есть? — спросила Исет со слабой надеждой.

— Хм. Можем также позавтракать или пообедать? — капитан бросил взгляд на солнце. — Скорее даже пообедать, хотя, как мне известно, по традиции приглашают девушек все же на ужин.

Кажется, вариантов не было.

— Хорошо, — кивнула головой Линор. — Давайте поужинаем.

К счастью, ужинать пират решил не тет-а-тет, а со своим шкипером, толстоватым парнем с лысиной, и еще одним типом, лоцманом, кажется, хотя Линор не была уверена — во всех этих вещах она совершенно не разбиралась. Черт, пока пираты не упомянули прибор в разговоре, она думала, что астролябия — это такое садовое растение. Впрочем, что астролябия делает, все еще оставалось для нее загадкой.

Помимо полусотни непонятных морских терминов пираты упомянули не меньше неизвестных ей географических названий но, сколько Линор не пыталась выяснить, каким образом корабль туда попадает, если известно, что из Города нельзя выйти, ничего внятного она не услышала.

— Понимаешь, — отвечал ей капитан, которого, как выяснилось к середине ужина, звали Джетти Слик, — просто мы плюем на Город. Мы плюем на все, кроме моря. Мы живем только на море. Только морем. Поэтому море есть везде, где есть мы, а там, где есть море, нас никто и ничто не остановит.

— Но в Городе-то моря нет! — пыталась она возразить, чтобы выбить из пирата чуть более толковый ответ.

— Море есть везде! Только вы все… вы смотрите на него неправильно. Вы все время идете по одной и той же дороге, не оглядываясь по сторонам, и не видите, что находитесь на перекрестке. А оглянулись бы — и море сразу бы нашлось!

Линор Исет покачала головой. Чем больше пират говорил на эту тему, тем больше она запутывалась. А теперь, когда помимо моря в беседе всплыли еще какие-то перекрестки, она окончательно потеряла нить разговора. Поэтому она замолчала и предоставила пиратам вести беседу.

Помимо сумбурных и загадочных объяснений, из разговора за едой и за парой-тройкой бутылок вина, девушка выяснила, что домой ее никто возвращать не собирается. О том, что собираются с ней делать, она пыталась не думать — в конце концов, девушка на корабле, полном кровожадных и сексуально неудовлетворенных пиратов… такая ситуация ничего хорошего не предвещала. В общем-то, обычно для этого был юнга, но здесь Линор никого младше 30-ти не заметила. Даже капитан, не смотря на моложавый вид, казался бывалым моряком, проведшим в море не один десяток лет. К тому же, вряд ли команда для этих целей использовала капитана.

В общем, к концу обильного (для пиратов — Исет едва притронулась к еде и питью) ужина пираты становились все раскованнее и веселее, а Линор все напряженнее и печальнее. Нужно было срочно что-то придумать.

Девушка подперла щеку рукой и грустно уставилась на капитана, который сейчас как раз рассказывал очередную историю из жизни пиратов. И тут ей пришла в голову глупая, абсурдная идея. Но, так как умные и логичные идеи не спешили за ней следом, Линор решила пользоваться тем, что есть.

— Если уж я на вашем корабле и не могу вернуться, почему бы вам не отдать карточку мне? — заметила она Слику как бы ненароком. — Вам-то она все равно не нужна!

— О! — удивился капитан. — Какая дурная идея! Неужели ты все еще надеешься, что сможешь отсюда сбежать? Поверь мне, это пока никому не удавалось. Даже лучшим из лучших.

— Я вот пробовал убежать семь раз подряд, пока не успокоился! — похвастался шкипер.

— Это что! А я все двенадцать! — заявил лоцман пьяным голосом.

— Как, и вы тоже оказались здесь не по своей воле? — удивилась Линор.

— Ну конечно! Сюда все так попадают! — кивнул капитан. — Я вот добрых двадцать, а то и двадцать пять раз пробовал убежать от своего тогдашнего капитана…

Это заявление встретил дружный хохот пиратов. Линор недоуменно посмотрела на Джетти.

— Он все врет, — пояснил тот, кого она условно обозначила лоцманом. — Его на берег сойти не заставишь, никто его плавать не принуждал. Да до него и пиратов-то не было, так что и сбегать было не от кого! Он у нас первый и единственный. — В голосе пирата звучала гордость за капитана.

— Была еще Птичка Минкс, некоторые считают, что она первая. И еще этот… Черная Борода… — начал было шкипер, но капитан так грозно на него посмотрел, что моряк сразу же испугано заткнулся.

— Так это капитан вас заставил стать пиратами? — поняла Линор.

— Ну, не то, чтобы заставил, — смущенно пожал плечами шкипер. — Он меня напоил и привел пьяным на борт. А когда я проснулся, берега уже и видно-то не было! В следующем порту я сошел и сказал, что плавать с ним не буду, а вернусь домой, но оказалось, что море — привязчивая штука. Я дня два промучился в местном отеле, не зная, что делать на суше, когда за окном плавают рыбы, а потом рванул на пристань, на случай, если «Дивная Хрень» еще там. Успел в последний момент.

— А некоторые не успели, и потом жалели об этом всю жизнь, — задумчиво сказал лоцман. — Я-то сам три раза уходил и возвращался, но судьба была ко мне благосклонна — как только я понимал, что без моря мне не жить, корабль сам заходил в гавань, будто его позвали.

— А ты его и звал! — заявил капитан. — Мне твои стоны спать по ночам не давали. «Где мой корабль, хочу обратно, возьми меня в команду, добрый капитанчик!» Вот я и вернулся!

Это заявление снова было встречено дружным хохотом, из чего Линор вывела, что капитан шутит, как всегда.

— Но значит, я смогу сойти? — воспряла она духом. — Когда мы прибудем в какой-нибудь порт…

— Ты все делаешь неправильно, девочка! — шкипер наклонился к ней и дохнул в ухо перегаром. — Ну кто о таких вещах спрашивает напрямую? Мы же, говорю, сбегали. Не на пенсию выходили. Не в отставку. А сбегали! Теперь капитан знает, на что ты надеешься, и ни за что тебя не выпустит! Правда ведь, кэп?

Джетти Слик серьезно кивнул, положив руку на сердце:

— Истинная правда!

На этот раз никто не смеялся.

— Ну ладно, я вам верю, — кивнула Линор. — Тем более, нет никаких причин не отдавать мне карточку. Всем одна выгода — и вы ничего не теряете, и мне с ней будет спокойнее.

— Тебе будет спокойнее? — эхом отозвался капитан. — Хм, это, конечно, плюс. А-то ты какая-то нервная. Но сбежать у тебя не выйдет, и не надейся! — он помахал у нее перед носом грязным пальцем.

— А я и не надеюсь… — печально протянула девушка.

— Надеешься, я же вижу! — рассмеялся Слик. — Но все равно у тебя ничего не выйдет. Впрочем, попытайся — меня это развлечет, — он протянул Линор ее вожделенную карточку, и девушка торопливо спрятала добычу в карман.

— Но почему вы так не хотите, чтобы я покинула корабль? Ведь остальным то вы давали уйти… неужели настолько соскучились по женскому обществу?

Это предположение встретил такой дружный хохот, что у Линор возникли сомнения на счет сексуальной ориентации капитана. Это внушало надежду.

— Да мне все равно, останешься ты или нет. Просто сбежать у тебя не выйдет, как бы ты ни старалась. Даже если ты и сумеешь спуститься на берег, скоро вернешься на борт, как миленькая! — пояснил Джетти. — Такая уж у тебя судьба. Я же вижу!

— Поверь капитану, дочка, он в этом знает толк! — сказал лоцман заговорщицким тоном.

— Это что, где-то написано? В какой-то толстой Книге Судеб в Небесной Канцелярии? — Линор не удержалась от сарказма.

— Ого! С карточкой ты и правда повеселела, девочка! — обрадовался кэп. — Нет, в Небесной Канцелярии я не бывал, а вот в Морской… Просто, ты, крошка, отмечена морем. И никто тебя от этого не излечит. Ты думаешь, корабль случайно оказался у берега, когда ты бродила там, смотря себе под ноги? Ты вообще зачем туда пошла? Правильно, не знаешь. А я знаю — потому что море тебя зовет.

Исет скептически подняла бровь, но комментировать слова капитана не стала. Она была уверена, что его все равно не переспоришь. Пора было перейти к безумному плану и делом опровергнуть сказанное Джетти Сликом. Попытаться опровергнуть. Кажется, пираты были уже достаточно пьяны для того, чтобы купиться на нехитрую наживку.

— Но все же, я не понимаю этих ваших разговоров о море, — осторожно начала Линор. — Как оно может меня позвать? Ну ладно, о такой вещи, как фатализм, я слышала. Но вот то, как море вдруг оказалось в озере у Холма, для меня загадка. Его же там никогда не было!

— Тебе не понять, пока с нами не поплаваешь с годик-другой.

— Да это что! — поддакнул шкипер. — Некоторые и за десять лет не смогли понять, как и откуда приходит море.

— Это потому, что оно ни откуда не приходит, — поправил своего помощника Джетти. — Оно всегда есть. Только не все в курсе.

— Извини, кэп, — удрученно повесил голову шкипер, впрочем, горевал он не долго — как только капитан переключил свое внимание на девушку, пират быстро потянулся за вином.

— Да, море есть везде, даже в этом вашем Городе, который сделали для своих дурных забав эти… ну, эти, — туманно объяснил Слик.

— Так вы их знаете? Знаете, кто и зачем создал Город? Знаете, откуда мы там появились? — спросила пораженная Исет.

— Ну, представляю себе, в общих чертах. Да, и создателей я видел. Они пару раз просили их подвезти. Милейшие девушки. Вот только кот у них противный и царапается больно! — капитан скривил рот.

— Кот? Девушки? — удивленно начала было Линор, но вспомнила о своей цели и решила не уклоняться от нужной темы. — Впрочем, не важно. И все равно, я не могу вам поверить до конца. Ну ладно, в озере — море, в конце концов, тоже водоем. Я готова принять на веру то, что они соединены какими-то странными измерениями. Но везде? Как море может быть везде?

— Очень даже может!

— Конечно, может!

— Оно у нас все может! — сказали пираты хором.

— Разве оно есть в моем доме в Городе? Или во дворце на Холме Четырех Ветров, например? Ведь это бы означало, что «Дивная Хрень» может отсюда приплыть прямо в приемную Дракона!

Пираты дружно кивнули.

Линор очень храбро скептически хмыкнула.

— Ой ли? — усомнилась она. — Простите, но в это я поверить не готова. Хотя, должна признать, зрелище было бы занятным — пиратский корабль в приемной Дракона, такое не каждый день случается. Разговоры бы потом пошли по всему Городу. Но это не возможно!

Капитан, видимо представив себе эту картину в красках, мечтательно улыбнулся.

— Да, такого мы еще не делали, — сказал он задумчиво.

— А что, кэп! — с энтузиазмом стукнул кулаком по столу лоцман. — Давайте покажем девушке, на что способна наша лодчонка! Весело будет!

— Ага, вот это для нас! Ни одно пиратское судно еще никогда…

— Мы — единственное пиратское судно в этом море, Джон, — обратился Джетти к лоцману, и Линор наконец-то выяснила, как того зовут. — Но идея хороша, ничего не скажешь!

— Вы все равно не сможете этого сделать — корабль большой, а приемная маленькая, — все так же скептически, заметила Линор, надеясь, что не очень переигрывает. С минуты на минуту она ждала, что пираты догадаются, к чему она ведет, но они были уже достаточно пьяны для того, чтобы пропустить даже самые явные намеки.

— Ага! — рассмеялся Слик. — Озеро маленькое, а море — большое. И одно в другое как-то влезло! Вот и корабль в приемную влезет! Ну что, — повернулся он к пиратам, — покажем девушке, на что мы способны?

— Покажем, кэп! — радостно поддержали его остальные мужчины.

— Тогда по местам! — прикрикнул на них капитан, вставая.

Дальше события развивались стремительно. Все вышли на палубу, капитан начал выкрикивать команды, остальные — суетиться и бегать по кораблю. «Дивная Хрень» развернулась, и, не успела она проплыть и пятидесяти метров, как вдруг все вокруг начало меняться. Пиратский корабль внезапно оказался не в море, а в длинном узком помещении, очень напоминавшем приемную во дворце Дракона. Кажется, это она и была. К счастью, вопреки предсказаниям Линор, корабль там уместился. К несчастью, вместе с судном в приемной уместилась и часть моря, небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы смыть со стульев чиновников и ошеломленных посетителей.

Корабль заскрипел килем по полу и остановился, уткнувшись носом в стену. Вокруг царил полный хаос: люди орали, вода плескалась и вытекала в коридоры, а над всем этим хаосом летал попугай, громко крича: «Пиастры, пиастрррры! Карамба!»

Незадачливые посетители выбирались из-под столов и прочей мебели, мокрые с ног до головы, и пытались понять, живы они еще или нет. Наиболее расторопные уже оценили состояние своего здоровья и теперь вылавливали из воды свои вещи и спешно покидали помещение.

Самое время было действовать. Линор сунула руку в карман — к счастью, карточка все еще была там. Затем, пользуясь тем, что Слик был занят обругиванием команды, торопливо подбежала к борту и посмотрела вниз. Очень удачно, как раз возле нее свешивался почти до пола трос. Девушка храбро перелезла через борт и начала сползать по веревке вниз.

— Эй, а где эта?!! — настиг ее голос Джетти.

Линор ускорила темп. Речь шла явно о ней. К борту подбежало несколько пиратов, и один из них смотрел как раз в ее сторону.

— Она сбегает, капитан! — заорал он. — Но мы ее сейчас поймаем!

Матрос перегнулся с явным желанием последовать за беглянкой, но его остановил приказ капитана:

— А, не надо! — сказал Слик, подойдя к борту и ухмыляясь.

Ошарашенная Линор подняла голову и взглянула на капитана, а он посмотрел на нее единственным серым глазом:

— Беги, беги! Но поверь мне, мы еще увидимся! От моря так просто не избавиться!

Линор, наконец-то, спрыгнула на пол и, несмотря на слова пирата, поспешила убраться прочь. А то вдруг пираты передумают? Но, перед тем как скрыться в одном из коридоров, она обернулась и посмотрела на «Дивную хрень». Черный корабль под черными, как ночь, парусами, гордо стоял посреди неразберихи и толкотни, умудряясь выглядеть абсурдно и величественно одновременно. Пахло морем, и снова дул свежий бриз; Линор даже показалось, что где-то кричали чайки.

На палубе суетились пираты, а капитан стоял, ничего не делая и только важно осматриваясь по сторонам.

— Дамы и Господа! — раздался вдруг его звучный голос. — Спасибо вашей гавани за приют, но нам пора отплывать! Чао, может, еще увидимся… если вам повезет!

Джетти Слик снял шляпу и отвесил недоумевающим мокрым зрителям шутовской поклон. Мачты заскрипели, и паруса вдруг надулись, как от сильного ветра. А затем корабль тронулся с места и плавно вплыл прямо в стену; морская вода, запах тины и крики чаек последовали за ним.

Вскоре о появлении в приемной пиратского корабля напоминали только мокрые полы и Линор, стоявшая в дверях и наблюдавшая за шоу с открытым ртом.

Люди, наконец-то придя в себя окончательно, начали собирать разбросанные по полу вещи, чиновники поднимали перевернутые столы и стулья и искали свои шапочки и письменные принадлежности.

Линор еще минуту тупо постояла в дверях, а затем собралась было уйти, но вовремя заметила табличку на двери. Она гласила «Приемная по делам участников ежегодного конкурса поэтов». Кажется, это было то самое место, где Исет уже давно нужно было встать на учет. Поэтому, вместо того, чтобы выйти, она зашла обратно и направилась к ближайшему чиновнику, крепко сжимая карточку в руке.

Тот уже успел разложить все на столе в надлежащем порядке и как раз усаживался в свое кресло.

— Скажите пожалуйста, — спросила Линор, — а к кому мне нужно подойти, чтобы встать на учет? Для участия в следующем конкурсе?

— Вы уже получили номер очереди? — ответил тот вопросом на вопрос.

Линор помотала головой.

Чиновник взял со стола квадратную печать и достал из коробочки маленький листик бумаги, к счастью, сухой. Приложив печать к бумажке, он протянул ее девушке. — Вот, возьмите, это ваш номер. А теперь садитесь и ждите, когда Вас вызовут.

— Спасибо, — поблагодарила Линор и пошла искать свободный стул.

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток восьмой

«В годы Великого Равновесия в Городе проживал колдун по имени Селистер Чтоли. Один раз к нему обратился лавочник, живший на самой окраине, и пожаловался, что из-за стены каждый день приходит огромный тигр. Все люди в страхе прячутся кто куда, а тигр бродит по улицам до вечера, заглядывая в дома и пожирая все, что найдет съестного. Из-за этого дела у торговцев идут из рук вон плохо — кто же будет покупать товары, когда в лавке сидит тигр, а сам хозяин прячется на потолочной балке?

Селистер Чтоли обещал избавить лавочника от тигра. На следующий день он пришел к тому в дом и, не таясь, сел за прилавок. Вскоре в лавку вошел огромный тигр и страшно зарычал.

— Уходи откуда пришел! — приказал ему колдун и стукнул тигра мухобойкой по носу.

Рассердившись от такого обращения, тигр прыгнул на колдуна и проглотил его целиком.

Лавочник испугался, что теперь ему никто не поможет, но на следующий день колдун снова явился в лавку и снова сел за прилавок. Когда вошел тигр, Селистер начал орань на него и обзывать нехорошими словами. Тигр осерчал и снова заглотил человека целиком.

Но назавтра колдун снова сидел в лавке. История повторилась.

На следующий день в лавку пришел не тигр, а маленький человечек, около двадцати сантиметров росту, с длинными волосами и синим лицом.

— Кто ты такой и почему мешаешь моему тигру? — спросил он.

Колдун махнул рукой, и человечка порывом ветра унесло прямо ему в рукав.

— Можете выйти, — обратился Селистер Чтоли к лавочнику, — тигр больше не придет, я поймал его духа.

— Но как так вышло, что тигр три раза вас съедал, а вы живы? — спросил лавочник, пораженный мастерством мага.

— То был не я, а человечки, которых я вырезал из бумаги. Дух был на вас в обиде, поэтому присылал тигра отомстить. Когда он понял, что ничего не выходит, он пришел сам, чтобы выяснить, в чем дело. Тогда я его и поймал в рукав.

С тех пор и правда, тигр больше в Городе не появлялся».

Дед Мазай и зайцы

В Лесу За Пределами было несколько озер. Об их местоположении жители Города мало что знали — на разных картах водоемы будто специально были изображены в совершенно разных местах. Некоторые даже подозревали, что за всем этим стоял какой-то заговор. Может быть, это изгои, жившие в хаосе за стенами, так пытались запутать честных горожан.

А может быть, эти озера просто перемещались туда-сюда по собственному желанию. Как бы то ни было, одно озеро, расположение которого было более-менее установлено, не большое и не маленькое, наполовину заросшее тростником и кувшинками, располагалось в самой чаще с южной стороны. В него вел канал из Города, а вытекал из него большой ручей, чуть ли не маленькая речка. Слева от озера был бурелом, а справа — густой ельник. Спереди подход к нему зарос малиной, и только сзади можно было подобраться поближе, не выколов по дороге колючими ветками глаз-другой. Раньше и с этой стороны озеро был надежно спрятано за деревьями, но потом у берега поселилась семья бобров. Бобры быстро нашли деревьям применение — они начали строить из них плотину.

Вначале все вокруг только радовались — их деятельность позволила зверям, разбойникам, отшельникам и прочим темным личностям без особых увечий добираться до воды. Но оказалось, что все не так просто. Плотина все росла и росла и наконец полностью перекрыла безымянный ручей. Как назло, как раз тогда дожди шли чуть ли не каждый день. Надо ли говорить, что к этому моменту жители леса хвалить бобров перестали — озеро разлилось и затопило все вокруг.

Потоп случился очень неудачный — воды было как раз столько, чтобы затопить лес за Городом, но на сам Город уже не осталось. Поэтому помощи от горожан ждать было бесполезно. Звери спасались собственными силами. То есть, у кого силы были, те спасались. А у кого не было — тонули. В числе последних оказались зайцы.

Популяции зайцев грозило сильное сокращение, но на ее, популяции, счастье, как раз тогда в лесу проводил свой отпуск дед Мазай.

Деду Мазаю было за шестьдесят, но выглядел он еще вполне бодрым. Был он лыс, низкоросл и покрыт вечным загаром. Мазай работал дворником в Городе Лета, работал себе и работал, но как-то совершенно неожиданно оказалось, что ему пора на пенсию. Нет, с работы его никто не выгнал, в Городе это было не принято, но сам факт, что он уже достаточно стар для того, чтобы бросить любимое дело, заставил Мазая задуматься о душе. В результате, он записался в кружок одной продвинутой мадам из Города Осени. Мадам учила медитации, йоге и прочим интересным вещам, о существовании которых дед Мазай как-то не задумывался раньше. А затем подошло время его ежегодного отпуска, и мадам предложила ему за скромную плату провести его в сторожке за стенами Города. Многие ученики уже это проделывали, называлось это по-модному «выехать на ретрит», так что старик тоже решил попробовать.

Сторожка стояла далеко от озера, но вода дошла до самого порога. Дед Мазай, который в сторожке скучал, так как был человеком разговорчивым и компанейским, решил, что это отличный шанс хоть как-то развлечься. Медитировать в позе лотоса у него не очень получалось, так как ноги плохо гнулись, и спину схватывало, а больше делать в избе было нечего.

Поэтому старик надел запасливо привезенные высокие сапоги и похлюпал вглубь леса, смотреть на наводнение. Там он и встретил первого зайца. Заяц сидел на высоком пне и в воду не сходил, хотя было не глубоко — Мазаю по щиколотку. Но кто их знает, этих зайцев, может быть, у них водобоязнь.

Дед Мазай был человеком добрым и отзывчивым и любил родную природу. Поэтому зайца он с пенька снял и понес к городской стене, где было относительно сухо.

Заяц счастливо ускакал прочь, а дед Мазай задумался — наверняка ведь еще кто-то из зверюшек пострадал от потопа. Надо бы помочь.

Одно плохо — лодки не было. Но можно ведь сколотить небольшой плот! Мазай с кряхтением принялся за дело — благо в избушке нашлись инструменты и доски.

У него на это ушел весь день, так что спасательная операция оказалась перенесена на следующее утро. Мазай встал спозаранку, оделся потеплее и отправился творить благие дела. Как оказалось, больше всего от воды пострадали зайцы, их Мазай насобирал за день столько, что они уже на плот не умещались. Другие животные тоже встречались, но дед Мазай решил на сегодня ограничиться только косоглазыми — и правда, если бы он лису спас, куда бы он ее дел? Ведь не на тот же плот, что и зайцев!

К вечеру он так намаялся, что еле двигал ноги, но зато был горд собой — зайцев на плоту оказалось штук пятнадцать, не меньше. Они покорно сидели, не делая резких движений и смотря вокруг раскосыми умильными глазами.

Дед Мазай до стены их не повез, сил больше не было, а доплыл до своей ретритной избушки и там обратился к спасенным:

— Здесь можете уже сходить, воды совсем мало, не утонете.

Зайцы не двинулись с места, они сгрудились в центре плота и смотрели на Мазая своими большими печальными глазами.

Такого психологического давления дед вынести не смог. Он еще для порядка помахал немного на зайцев руками, но потом тяжко вздохнул и сказал:

— Ладно уж, ладно, заходите тогда в дом. Там сухо.

Что удивительно, зайцы, будто понимали человеческую речь, потому что сразу, всем скопом, рванули внутрь.

На следующий день у деда Мазая поднялась температура и спасать остальных зверюшек он не пошел. Он лежал на кровати, закутавшись в одеяло, и пил горячий чай с малиновым вареньем. По комнате скакали зайцы. Они к утру уже совсем осмелели и вели себя по-хозяйски: совались носами в банку с вареньем, залезали на кровать и стулья. Один из них даже проскакал по Мазаю, нещадно того истоптав.

К вечеру у старика температура поднялась еще выше, и в горячечном бреду ему показалось, что зайцы сели пить его чай. К утру, когда жар спал, оказалось, что чай из чайника и правда испарился. Но, может, Мазай сам его выпил и просто забыл.

Он чувствовал себя получше, но все равно был не в силах выйти наружу. Лежать в кровати просто так ему было скучно, поэтому Мазай взял книжку, которую ему выдала его гуру, и начал ее листать. Книжица местами была достаточно занятна. Называлась она «Алмазная сутра». Конечно, там было много банальностей и обычного для таких книг бреда, но и интересные места попадались. Эти занятные места Мазай зачитывал вслух, а зайцы собирались кружком и вроде как слушали.

Дед, воодушевленный вниманием, отпускал свои комментарии и приводил случаи из жизни, чтобы зайцам было понятнее.

Лежа в кровати, он провел дня четыре уж точно, а может и больше. Временами у него был такой жар, что ему казалось — от смоченной тряпочки, лежавшей у него на голове, поднимается пар. Откуда взялась эта тряпочка, тоже был вопрос — сам дед не помнил, чтобы за ней ходил. Но не зайцы же ее принесли? За время болезни книжку Мазай успел прочитать раза три, так что зайцы должны были уже неплохо усвоить материал. Может, они решили применить принципы на деле, потому что кроме них намочить тряпочку было некому.

Когда, наконец, болезнь отступила, Мазай был так слаб, что идти лесом один не решился. Тем более, что вода еще не до конца спала. Зайцы, правда, предано заглядывали ему в глаза, когда он пытался встать. В их взглядах читалось предложение проводить до дому. Скорее всего, решил Мазай, это у него просто какие-то странные осложнения после болезни — мерещится не пойми что.

В результате, в ретритной избушке он провел на несколько дней больше положенного. Ворча и сокрушаясь о непредвиденных расходах — теперь ведь и дополнительные дни придется оплачивать, — Мазай все же ушел домой. Зайцев он выпустил в лес, а избушку запер, во избежание. А то было у него подозрение, что зайцы, привыкшие к комфорту, узурпируют домик в его отсутствие.

В Городе жизнь его вошла в привычную колею, и о зайцах он почти и не вспоминал. По утрам и вечерам мел улицы, днем ходил на занятия. О том, как он спасал зверюшек, Мазай даже никому и не рассказал — побоялся, что засмеют. Ну надо же — нашелся защитник леса — спас зайцев, а сам слег с простудой! За дополнительные дни в избушке он заплатил, но сказал, что просто решил побыть там подольше, так как ему в лесу понравилось. Тишина и покой, видите ли, для медитации самое оно.

А потом он о зайцах вообще забыл, потому что в самом Городе стали твориться странные вещи. У Мазая был друг, печник, с которым они по вечерам любили сыграть в шахматы партию-другую. У друга была дочь. Не родная, конечно, досталась тому пятилетним ребенком. Дочь была девушкой необыкновенной — прилежной, послушной, усердной, доброй, сострадательной и дальше по списку. Кажется, вообще не было добродетели, которую нельзя было этой дочери приписать. Отец на ребенка не мог нарадоваться, Мазай уже был наслышан о том, как тому повезло — и по дому дочь помогала, и деньги зарабатывала, и жизнь с ней была не жизнь, а сплошное счастье. А потом к дочери пришел странный посетитель. Какой-то мальчик в красном, у которого на голове был золотой обруч, а запястья и голени охватывали золотые браслеты. Ребенку было не больше двенадцати-четырнадцати. Дочь вначале обрадовалась его приходу, радостно и уважительно его приветствовала. Даже с каким-то благоговением, будто увидела не ребенка, а живое божество. Потом они надолго уединились в ее комнате. Больше мальчика никто не видел. Дочь вышла из комнаты только вечером, была вся какая-то бледная и нервная, наскоро поужинала, сказала, что у нее болит голова, и убежала к себе. Даже посуду не помыла.

Отец удивился такому поведению — обычно она, даже когда болела, от помощи отказывалась и за всеми ухаживала. Поэтому он решил, что дочери, должно быть, и правда нехорошо.

Вечером он к ней постучал, но ему не открыли. Отец решил, что она уже спит. Наутро вроде все вошло в привычную колею — дочь, хотя и была бледна, вела себя как обычно. Про того мальчика она говорить отказалась.

Мазай с другом долго обсуждали странного посетителя, но ничего так и не поняли. А потом Мазай, наконец, собрался проведать своих зайцев — все же их дальнейшая судьба не была ему безразлична. Они ведь, небось, привыкли к теплу и уюту избушки, а теперь снова должны жить в холодном мокром лесу. Да и вдруг наводнение еще не кончилось? Может, опять нужно ехать спасать бедных мокрых зверьков? Мазай взял с собой одеяло потеплее — заворачивать мокрых зайцев, — килограмма два морковки и большой кочан капусты и пошел.

Сделал он это очень хитро — своей наставнице ничего не сказал, чтобы за избушку не платить. А чего там платить — Мазай знал, что туда никто в следующие дней пять точно не пойдет. Так что и вреда никакого никому не будет.

В лесу было сухо — наводнение закончилось. Да и в целом все выглядело благополучно — издохших от голода зайцев у двери не валялось, наверное, звери вернулись туда, где обычно жили. Мазай заварил себе чаю с вареньем, выложил морковку и капусту на порог — на случай если кто из зайцев все же придет, и сел читать книжку. Заяц, и правда, пришел. Мазай его даже узнал — это вроде был тот самый заяц, который слушал сутру с особым вниманием и в некоторых особенно интересных местах даже начинал подпрыгивать от волнения. Дед его опознал по очень светлой шкурке, почти белой.

— А, это ты, зашел в гости! — обрадовался он. — Ну рассказывай, как у тебя дела.

Заяц, ясное дело, ничего не рассказал. Тогда Мазай сам начал делиться с ним последними новостями. Заяц слушал внимательно, в ключевых моментах шевеля ушами и широко раскрывая глаза.

Когда новости закончились, старик достал из сумки книжку, которую в Городе так и не дочитал — все некогда было.

— Ну ладно, — сказал он, — давай, что ли, перейдем к учениям.

И книжку заяц тоже слушал внимательно. Спать старик лег поздно, заяц как ручной вошел за ним в дом и устроился на коврике у кровати. Это было очень трогательно.

На следующий день Мазай ушел обратно в Город рано с утра — нужно было подмести площадь, пока там прохожих мало. Заяц проводил его долгим взглядом.

А еще через день явился печник в расстроенных чувствах и сказал, что дочь его пропала без вести. Это было очень плохо. Дело в том, что Город был маленьким, слухи там разносились быстро — если бы девушка решила вдруг, не пойми почему, убежать и начать новую жизнь в другом районе, то кто-нибудь что-нибудь да рассказал бы. А она как в воду канула — никто ничего не знал и не видел. Значит, она могла только уйти в лес или утонуть в пруду. Первое было ничуть не лучше второго — в лесу жили и разбойники, и дикие звери, и нелецензированные маги, и еще множество ужасных существ. Там даже оборотни водились. Пожалуй, тот участок леса, где стояла ретритная избушка, был единственным безопасным местом. Ее там и поставили потому, что место было тихое.

Конечно, было организовано несколько походов в лес, но дочку так и не нашли. Но и обглоданных костей тоже не нашли, так что печник держался и не терял надежды. А потом девушка вернулась. О том, куда пропала, она ничего сказать не могла. Вообще, девушка вела себя как-то странно, будто не вполне помнила, кто она и что она.

Мазай успокоил друга, сказав, что это все временно — ясное дело, девушка оправится и снова станет прежней.

Но его предсказание не спешило сбываться. Девушка все так и оставалась «странной». Так, во всяком случае, утверждал ее отец. Обосновать у него это, правда, не получалось. Девушка вроде стала вести себя как и раньше, но что-то в ней все равно было «не так». Что именно, печник сформулировать не мог.

Прошло месяца два-три с ее странного исчезновения, а печник все ходил хмурый и грустный. Мазай его старался утешить, как умел, но мало в этом преуспел.

А потом к Мазаю приехали гости. То есть, ехали они совсем не к Мазаю, просто так получилось, что тот был первым, кого они встретили на Площади Новых Надежд. Да там никого и не бывало в это время — было уже часов одиннадцать вечера, а в Городе ложились рано.

Дед Мазай как раз подметал, когда услышал цокот копыт за спиной. Он обернулся и увидел странную пару — мужчина ехал верхом на белом коне, а впереди шел кто-то совершенно невозможный, да еще и с шестом в руке. Мазай вначале принял его за уродливого тощего мальчика, но потом присмотрелся, и к ужасу обнаружил, что это вообще не человек, а мартышка.

Дед охнул и схватился за сердце.

— Спокойно! — крикнула обезьяна, заметив его реакцию. — Мы мирные монахи, идем себе и никого не трогаем.

— Монахи? — с недоверием переспросил Мазай.

Парочка уже была совсем близко, и на монаха из двоих был похож только благообразный мужчина на лошади. Обезьяна на монаха никак не походила. Да и где это видано — принимать в монахи мартышек?

— Мы действительно буддийские монахи, — сказал человек на лошади. — Мое имя Сюаньцзан, а это мой ученик, его зовут Сунь Укун. Мы шли из Танских Земель на запад, за священными книгами, но по дороге на меня напали оборотни и утащили в Город. Поэтому ученику пришлось меня выручать.

Вот теперь стало ясно, что мнимые монахи врали — никакой оборотень не смог бы выбраться за пределы Города, украсть монаха и вернуться обратно. А если бы и смог, то монах ничего об этом бы не помнил.

Мазай недоверчиво хмыкнул:

— Сдается мне, что вы заливаете.

— Что мы делаем? — возмутилась обезьяна.

— Врете вы. Никто не может войти и выйти из Города.

— Старик, — обезьяна крепко сжимала шест в руке, и это наводило на неприятные мысли. Шест казался очень тяжелым. — Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Я Прекрасный Князь Обезьян, Великий Мудрец Равный Небу, Сунь Укун! Тот самый, что устроил переполох в Небесном Дворце пятьсот лет назад.

Ни про какой переполох во дворце у Дракона старик никогда не слышал, но пятьсот лет назад в Городе и не такое могла произойти.

— И какой я из этого должен сделать вывод? — спросил Мазай.

— А сам догадаться не можешь? Вывод отсюда один — для меня войти в этот ваш Город и выйти обратно легче легкого!

— Укун! — укоризненно проговорил Суаньцзан, спешиваясь. — Будь вежливым со старым человеком!

— Да учитель, — покорно сказал тот, сразу понижая тон. — Но я ведь говорю правду, а он не верит!

— Он действительно говорит правду. Поверьте, мы монахи, а монахам врать запрещено, — Сюаньцзан сам теперь обратился к Мазаю.

— Ну ладно, ладно, будь по-вашему, — дед не то чтобы поверил, просто решил что спорить себе дороже. — Так значит, вы сейчас идете на выход? Городская стена там.

— Уже вечер, — сказал Сунь Укун, — мы оба устали. Поэтому мы хотели узнать, не найдется ли в Городе для нас ночлега и плошки риса.

— Да конечно найдется. Приют Непомнящих недалеко…

— Там мы были, — печально сказал Сюаньцзан. — Но только у них уже сегодня пять постояльцев, для нас места нет.

— Целых пять? — ужаснулся Мазай. — Что же это делается-то! Вот времена настали! Вам тогда нужно идти во Дворец, к Правителю на прием. Но сейчас там уже закрыто. Ну ладно, может, тогда у меня переночуете? Места у меня не много, и условия не те, конечно, но хоть что-то.

— С радостью, — сказал Сунь Укун. — Мы не привередливые.

Вот так и получилось, что у Мазая появились постояльцы. Они перед сном немного поболтали, и оказалось, что этот, похожий на обезьяну, не такой уж страшный. Наглый только очень. Но когда он зарывался, второй ставил его на место.

Мазай поговорить любил. Поэтому так получилось, что рассказывал в основном он. Монах начал было какую-то историю про странствие за пределами Города. Мазай вежливо послушал пять минут, а потом перевел разговор на другое. Потому что история была настолько невероятна, что и дураку ясно — все это враки. Враки слушать Мазай не любил.

В результате, монах по имени Сюаньцзан и обезьяна по имени Сунь Укун узнали и о зайцах (дед умолчал о своей болезни) и о странной дочке печника. Последний случай живо заинтересовал обезьяну.

— Так ты говоришь, она пропала, а потом вернулась сама не своя? А посмотреть на нее можно?

— А зачем тебе? — насторожился Мазай. Вдруг эта обезьяна страдала антропофилией? Тут никогда не знаешь…

— Да сдается мне, что она оборотень! — ответил Сунь Укун.

— Оборотень? — старик недоверчиво хмыкнул. — Скажешь тоже! Откуда в нашем Городе оборотень? У нас здесь их с роду не бывало. Ну, только про одного мне сосед рассказывал. И еще семья живет в Городе Зимы. И за стеной, конечно, но так это за стеной…

— И еще один утащил меня и пытался сварить вместе с килограммом лука и десятком морковок, — благозвучным голосом сказал монах, сложив руки, как для молитвы. — Будда Амитабха, как же это утомительно, все время встречать оборотней!

— Вы знаете учитель, — хихикнула обезьяна, — я думаю, что это карма. Скажите, что вы такого совершили в прошлой жизни? Съели бедного невинного оборотня, чтобы достичь бессмертия?

— Укун!

— Я просто шучу! — торопливо пояснила обезьяна и снова переключилась на Мазая. — Так ты можешь мне сказать, где живет этот твой друг-печник? А я бы слетал и мигом все выведал…

— Ну ладно… — Мазай не был до конца убежден, что поступает правильно, но все же назвал адрес. — Это не далеко отсюда. Пять минут пешком.

— Значит, пять секунд летом! — с этими словами обезьяна ловко перекинулась мухой и исчезла за окном.

— Будда Амитабха! — заметил монах, закатив глаза.

— Так вы тоже Будду уважаете! — наконец-то дошло до старика. — Вы знаете, я хожу в один центр, где нам дают читать литературу, представляющую определенный интерес. Вот «Алмазную сутру» на днях читал. Интереснейшая книжка, хотя и банальна временами. Вы читали такую? А то могу одолжить!

Монах ничего не ответил и почему-то выглядел шокированным.

Сунь Укун вернулся быстро, как и обещал, хотя пешком и через дверь. За собой он тащил упирающуюся дочь печника, а сам печник бежал чуть поодаль и причитал:

— Да что же это такое делается, люди добрые! Куда катится Город? Посреди бела дня дочь уводят!

На расстоянии метров пяти за печником следовала небольшая толпа. Когда печник вбежал следом за обезьяной и девушкой внутрь, толпа, немного поколебавшись, осталась снаружи, ждать развязки под дверью.

— Укун! — шокированно воскликнул Сюаньцзан. — Что же ты… это ж… зачем же…

— Вот-вот! — печник был на грани слез. — Честную девушку хватают и волокут непонятно куда. То есть, уже понятно куда, но непонятно, кто и зачем! Как же она после этого сможет людям в глаза смотреть! Опорочили мне дочку!

— Учитель, не спешите с выводами! Это вовсе не дочь печника! Я-то вижу ее истинную суть. Это вообще не человек, а оборотень!

— Да что ты несешь, глупая обезьяна! — в один голос сказали печник и монах. Даже интонация у них вышла одинаковая.

— Сейчас я вам докажу! — Сунь Укун вытащил из уха посох, и тот начал послушно расти.

Совершенно ясно было, что доказывать Сунь Укун собирается именно им.

— Подожди, подожди! — теперь к хору монаха и печника присоединился и Мазай.

— Чего ждать-то? Дам ей посохом по башке, она и покажет настоящую форму. Посмертно!

— Я не допущу! — печник испуганно замахал руками.

Монах тоже открыл было рот, но было поздно — нетерпеливая обезьяна ловко размахнулась, девушка закричала, печник охнул и схватился за сердце, Мазай просто охнул. И тут случилось две неожиданные вещи. Во-первых, Сунь Укун девушку так и не ударил. В сантиметре от ее головы посох замер. Во-вторых, дочка печника вдруг съежилась и как-то вся иссохлась. До такой степени иссохлась, что с нее свалилось платье, и дочка осталась стоять в исподнем. Она жутко побледнела, что не было удивительным. Что удивляло, так это то, что она вдруг стала какой-то пушистой. К тому же, уши у нее вытянулись на четверть метра, не меньше.

Все застыли, открыв рты. Один Сунь Укун победно улыбался.

— Я же говорил! Это оборотень! Кролик-оборотень!

— Я не кролик, — пропищало белое и пушистое. — Я заяц.

— Ну, рассказывай, — предложил Сунь Укун, предусмотрительно не убирая посох, — как ты докатился до жизни такой. И куда дел настоящую дочку!

Заяц оглядел людей, испустил вздох, полный раскаяния, и сказал:

— Вам лучше присесть. Это долго.

Все послушно расселись.

— Я жил в лесу и никого не трогал, — начал заяц, сложив лапки на груди, что сразу придало ему невинный и внушающий доверие вид, — пока не начался потоп…

Как оказалось, заяц был среди тех, кого спас дед Мазай. Его этот поступок поразил до глубины души. Благодарный заяц остался с простудившимся дедом Мазаем и, в меру своих сил и понимания, ухаживал за больным. Он также искренне и внимательно слушал рассказы дворника — как о делах повседневных, так и о делах духовных. Именно он приходил, когда Мазай появился в избушке во второй раз.

В результате, заяц серьезно увлекся буддизмом. Он начал по ночам наведываться в Город, в библиотеку, что для него не составило труда — заяц был матерый, лет четырехсот отроду, в человека превращаться научился давно. Там он прочел все, что имело хоть какое-то отношение к буддизму, в том числе «Путешествие на Запад». Книга была довольно интересной, про монаха, который шел за священными писаниями вместе со своими учениками, и про оборотней, которые постоянно пытались этого монаха съесть.

Один эпизод привлек особое внимание. В нем рассказывалось о Красном Ребенке, малолетнем оборотне, которого взяла в ученики бодхисатва милосердия, Гуаньинь. Читая о том, что Красному Ребенку для усмирения надели на руки, ноги и голову особые браслеты, заяц, обладавший острым аналитическим умом, сложил два и два. Он вспомнил о том, что Мазай рассказывал ему про посетителя, приходившего к дочери печника и заподозрил, что это вполне мог быть тот самый ребенок. Нет, все сходилось — девушка вела добродетельную жизнь, не грешила, уважала старших, наверняка она этим заслужила признательность верхов. Уж если к кому и мог явиться посланец бодхисатвы, так это к ней. Заяц поспешил к девушке. Им двигал бескорыстный порыв — для себя он ничего не хотел. Единственным его желанием было рассказать посланцу о деде Мазае. Заяц желал наград для своего благодетеля.

Девушку он нашел без труда. Но она, когда заяц спросил о посланце, повела себя очень странно. Закричала, что не знает таких и никогда не видела, и что вообще она честная женщина и не может разговаривать с посторонними незнакомыми мужчинами. Постороннего незнакомого мужчину она бы так провела, но зайца подобными глупостями не обманешь — от комнаты девушки вниз по лестнице и дальше, к окраинам Города, тянулся отчетливый след. Пахло святым присутствием.

По следу заяц дошел до старого закрытого колодца, куда и заглянул. Красный Ребенок сидел внизу, связанный и очень недовольный. Заяц ребенка развязал, и тот, обругав коварную девушку, сумевшую избавиться от посланца с помощью наглого обмана и хитрости, и пожаловавшись на буддийский запрет убивать живые существа, улетел обратно на небо.

Заяц был возмущен — со слов деда Мазая он понял, что девушка полна добродетелями по самые уши, а на деле оказалось совсем наоборот — подлая обманщица творила беззакония. Так этого заяц оставить не мог. Вначале он хотел было рассказать обо всем деду Мазаю, но здраво рассудил, что тот вряд ли поверит дикому зайцу. Да и незнакомому мужчине тоже.

Поэтому заяц решил разобраться с негодяйкой сам. Это было нетрудно. Пятнадцать минут — и девушка оказалась на месте плененного посланца, а заяц занял ее место. Ну, чтобы никто ничего не заподозрил. Правда, сделал он это с запозданием — вначале он сходил в лес и предупредил родных, чтобы не волновались. Но через день-другой уже вернулся.

Все шло замечательно — печник ничего не подозревал. Заяц прекрасно справлялся со своей ролью. В глубине души он даже полагал, что дочь из него вышла получше, чем из подлой негодницы. Но тут явился Сунь Укун. Заяц читал «Путешествие на Запад». Он знал, чем обычно заканчиваются встречи обезьяны с оборотнями.

Не нужно объяснять, что он сильно испугался.

Бедного зайца всего трясло, пока он рассказывал свою странную историю. Когда он закончил, монах нахмурился и задумчиво сказал:

— Что-то мне это напоминает…

— И мне тоже, — поддержал его Сунь Укун. — Но это не удивительно. У меня давно уже вообще любые оборотни вызывают чувство дежа вю.

— В любом случае, надо спасти девушку. Укун…

Сюаньцзан еще даже не договорил, а обезьяна, сказав: «Да, учитель!» — уже унеслась прочь.

Вернулась она с девушкой, очень грязной и тощей, но в целом и общем невредимой.

Девушку отпоили горячим чаем, вымыли и переодели и, после недолгих увещаний Сунь Укуна, она заговорила.

— Я всегда старалась поступать правильно, — сказала пострадавшая. — Я ни разу и букашки не обидела, всегда была послушной и вежливой, отца уважала и почитала, соседей терпела, как могла. Но кто бы мог подумать, что расплатой за праведный образ жизни станет такое! — девушка возмущенно повысила голос. — Ну неужели так можно? Я, когда увидела посланца Гуаньинь, обрадовалась. Думала, что-нибудь хорошее мне будет. А оказалось, что в награду за праведную жизнь меня решила взять в ученицы Гуаньинь. Посмертно. И прямо сейчас! — девушка аж топнула ногой от возмущения.

Отец удивленно крякнул — такой он свою дочь еще не видел.

— И что мне оставалось делать? — продолжила девушка. — Я еще слишком молода, чтобы умирать! Нет, чтобы предложить мне бессмертие! Нет, чтобы папе помочь материально! Так нет, она, эта якобы «бодхисатва» якобы «милосердия», решила прибить меня на месте! Пожила, значит, и хватит!

— Будда Амитабха! — пробормотал себе под нос Сюаньцзан.

— Как все запущено! — громко сказал Сунь Укун.

— И что же теперь делать? — спросил дед Мазай.

— Да, доченька, что же теперь будет-то? — спросил ошарашенный печник. — Ведь это ж… того ж…

— Думаю, нужно звать Гуаньинь, — решительно заявил Сунь Укун. — Тут без бодхисатвы не разберешься.

— А может, не надо? — печник не выглядел счастливым, и его можно было понять. — Доченька и так настрадалась, а если еще и Гуаньинь прилетит…

Дочка, и правда, выглядела неважно. Теперь, когда приступ смелости прошел, она бессильно села на пол, в угол комнаты, и бездвижно там замерла.

— Нет, надо все-таки позвать кого-нибудь, — сказал дед Мазай, — все как-то очень уж запутанно. Я еще и свою вину чувствую — приобщил зайца к буддизму. За это не наказывают, а? За насильственное приобщение животных к религии?

— Не слышал такого, — успокоил его Сюаньцзан. — Впрочем, я не здешний.

— Вы как хотите, — сказал потерявший терпение Сунь Укун, — а я за бодхисатвой. Пускай сама разбирается! Мигом слетаю и ее приведу!

Он уже было собрался вылететь в окно, но тут вдруг раздался детский голосок:

— Никого звать не надо, обезьянья башка!

Голосок доносился из дальнего угла. Все разом повернули головы, даже обессиленная дочка, и увидели, что к ним присоединился новый персонаж — ребенок с косичкой на макушке и бритыми висками, в красной короткой маечке и шортах. На руках, ногах и голове у него были золотые обручи.

Сунь Укун хмыкнул и сделал вид, что происходящее его больше не касается.

Сюаньцзан низко поклонился.

Печник удивленно открыл рот.

— Так ты же… ведь же… — начал он.

— Совершенно точно, это именно я, — заявил Красный Ребенок и принял важную позу. — И я здесь не для того, чтобы шуточки шутить. По повелению милосердной Гуаньинь я спускался в Город, чтобы забрать дочку печника и отвести ее к боддхсатве, для обучения. Но, как все присутствующие знают, дочка оказалась последней и неблагодарной сволочью. Засим, бодхисатва передумала… — ребенок обратился к девушке: — В месте ученицы тебе отказано. Оставайся в Городе, и, как говорили древние, делай, что хочешь, живи, как хочешь.

Печник и дед Мазай облегченно вздохнули. Сюаньцзан печально вздохнул.

— Но это еще не все, — продолжил ребенок. — Узнав, что место девушки занял заяц-оборотень, Гуаньинь отправила меня на помощь. Правда, помощь, как я вижу, уже не нужна. Но оставить зайца и дальше разгуливать на свободе я не могу…

— А может, — робко вмешался заяц, — меня возьмешь, вместо девушки? В ученики… Я ведь с радостью! Я о том только и мечтаю!

— Ну не знаю, — ребенок задумался. — Мне на этот счет Гуаньинь ничего не говорила.

— Так ты меня к ней только отведи! Я уверен, что она не откажет, если я попрошу! Она же милосердная! — глаза у зайца лихорадочно загорелись.

Было ясно, что так просто он от этой идеи не откажется.

— И правда, — вмешался Сунь Укун, — почему бы не попробовать? Наверняка, Гуаньинь что-нибудь придумает, она тетка не плохая, хотя, конечно, милосердие у нее своеобразное…

— Укун, — одернул ученика монах. — Поосторожнее с языком!

— Да я осторожен, еще ни разу его не ломал, — махнул рукой Сунь Укун.

— Ну ладно, — решился ребенок и кивнул зайцу. — Пошли со мной. Гуаньинь уж разберется, что с тобой делать.

Ребенок подпрыгнул, и под ногами у него вдруг оказалось белое облачко. Заяц быстро, пока никто не передумал, вскочил следом и крепко схватил ребенка за локоть.

— Всем пока, было очень приятно познакомиться! Заходите в гости, если что! — закричал он радостно.

Они с ребенком плавно вылетели в окно и вскорости исчезли из виду.

— Вот оно как бывает! — задумчиво прошептал Мазай.

— Бывает еще и не так! — объяснил ему Суь Укун, а монах согласно кивнул и начал шептать молитву.

— Ну, мы тогда пойдем, — быстро сказал печник, помогая подняться на ноги ошеломленной дочке. — Еще увидемся.

Он торопливо повел ее по направлению к двери, и вскоре в комнате остались только монах, обезьяна и дед.

— Ну что же, — сказал Мазай. — Располагайтесь, уже спать пора. Или нет, давайте, я вам вначале риса сварю! Есть хотите? Хорошо, тогда подождите пять минут.

Мазай отправился на кухню, где загремел тарелками и кастрюлями. Промывая рис, он думал о том, что все закончилось не так уж плохо — в конце концов, только благодаря его вмешательству и заяц и дочка печника получили то, чего хотели. Видимо, идея просвещать животных была не так уж и плоха. Мазай радостно улыбнулся. Да, это определенно была хорошая идея.

— Надо только сходить во Дворец и расписаться в том, что я готов на пенсию уйти, — пробормотал он. — И взять побольше полезных книжек. Сутры там какие-нибудь. И еще эти, басни про зверей.

Он явственно представил себя в виде благообразного белобородого старца, окруженного зайцами, лисами, волками, птичками, и даже слонами и тиграми, которые мирно сидели кружком и внимали каждому слову, полному мудрости. Жизнь явно налаживалась.

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток второй

«Заслуживающие доверия люди рассказывают, что в Городе жил не так давно почтенный господин по имени Шредингер. Шредингер любил котов. Бывало, увидит кота, и сразу в ящик его, а ящик в чулан. А потом придут к нему гости, Шредингер их сразу хвать за рукав и в подвал тащит. И не выпускает, пока гости не скажут, умер ли уже последний кот в ящике или нет.

Старые друзья знали, что главное — не заглядывать в сам ящик и быстро убегать, поэтому Шредингер их не любил и в гости не звал. А новые иногда проверяли.

И, если кот был мертв, Шредингер на них обижался.

— Ах вы сволочи! — начинал тогда плакать Шредингер. — Вы моего кота убили!

— Как же так? — удивлялись гости.

— А вот так, — говорил вредный Шредингер. — Если бы вы не посмотрели, я бы не знал, умер он или нет. И пока вы ящик не открыли, нельзя было точно сказать, умер ли он уже. Значит, определенно мертвым он стал, когда вы открыли ящик. Вы убили моего кота!

Правда, иногда оказывалось, что кот еще жив. Тогда почтенный Шредингер очень расстраивался».

Кот и обезьяна

В дворике кафе, как всегда, посетителей не было, кроме трех девушек, сидевших за столиком в углу, в тени ветвистого дерева.

Булыжная мостовая была вся усыпана желтыми и красными листьями, которые никто и никогда не убирал, светило перезревшее осеннее солнце, стояли тишина и спокойствие.

Впрочем, стояли они не долго. Внезапно во двор ворвался огромный темно-коричневый кот и галопом помчался под стол, под ноги к девушкам.

— Ой! — сказала первая.

— Твою мать! — сказала вторая.

— Марсик, ты где был? — удивилась третья.

Кот ничего не ответил и только забился поглубже под скатерть. Вид у него был виноватый.

Следом за котом во дворик ворвалось еще одно создание; неслось оно так быстро, что понять, кто это, не было никакой возможности, пока существо не затормозило прямо у того же столика.

— Ой! — повторилась первая девушка.

Две оставшиеся, а так же кот, промолчали.

Перед ними стояла большая прямоходящая обезьяна с очень красными глазами, под цвет тигровой шкуры, которую обезьяна надела на манер шотландского килта. Голову обезьяны сжимал золотой обруч.

— Та-ак, — сказала обезьяна. — Ну все, ты попался, чертов кот!

— Извините? — удивленно спросила одна из девушек, невысокая брюнетка.

— Я сказал: так, ты попался, чертов кот! — повторила обезьяна.

— Я слышала. Но не поняла, почему вы вдруг гоняетесь за моим котом, — объяснила девушка.

В ее голосе появились угрожающие интонации. Кот, почувствовав, что его защищают, быстро запрыгнул к ней на колени и тайком посматривал на обезьяну из-под скатерти.

— Так это ваш кот, вы признаете! — обрадовалась обезьяна.

— Мой. А что, это преступление — держать у себя кота?

— Преступление. Если кот — преступник! — угрожающе закричала обезьяна.

Брюнетка рассмеялась. Две оставшиеся девушки с интересом наблюдали за разворачивающимися на их глазах событиями.

— И что же он сделал? — не менее угрожающе спросила девушка пугающе тихим голосом. — Съел ваш банан?

— Нет, бананы его вряд ли интересуют. Ему скорее нравится есть монахов! — закричала обезьяна. — Великий Будда, как мне надоело гоняться за этими оборотнями, кто бы знал! Ну почему им всем нужен именно мой монах?!!

— Кот? Мой кот? Съел твоего монаха? — от возмущения девушка перешла на «ты». — Вот уж не подумала бы, что такое возможно! Скорее, монах мог бы съесть кота, но совсем не наоборот! И как же он его поймал? Повалил и затоптал, что ли?

— Он его еще не совсем съел, — пояснила обезьяна. — Но сожрал бы, если бы я не вмешался. А сейчас он его прячет.

— Прячет? — спросила девушка с сарказмом. — Кот прячет монаха? Где же, в кармане? Но поверьте, он у меня не сумчатый, а самый обыкновенный! Или монах у вас очень маленький?

— Монах нормальный, средних размеров. А кот — оборотень! — обвиняюще ткнула пальцем в сторону кота обезьяна. — Наглый и злобный! И монахов пожирает только так! Нет, пусть ест других монахов, меня это не волнует, но моего пускай вернет, и немедленно!

— Кот — оборотень?!! — рассмеялась девушка недоверчиво. — Да посмотрите же на него, какой же он оборотень?!!

Она с некоторым трудом вытащила упирающегося кота и положила его на стол. Кот не был рад. Он выгнул спину и зафырчал, подняв шерсть, отчего стал в два раза больше.

— А ты знаешь, — неожиданно вмешалась в разговор молчавшая до этого рыжая, — я ему верю.

— Кому ты веришь, — поразилась хозяйка кота. — Ты сумасшедшей обезьяне веришь?

— Ну, не такая уж она и сумасшедшая, — пожала плечами рыжая. — А кот твой мне всегда казался подозрительным.

— Чем же это?

— Ну, во-первых, разве может быть нормальный кот похож на помесь совы и золотой рыбки? При этом, покрытую коричневым мехом?

— Может! Он же персидский!

— Это не оправдание. Во-вторых, я давно подозревала, что с ним что-то не так, у него все время такое выражение лица… то есть, морды, как будто он котом только притворяется.

— Притворяется? Да он у меня с самого детства, я же его сама вырастила!

— Это не аргумент! Может, в прошлой жизни ты кому-то оказала услугу. И он специально перевоплотился в кота, чтобы тебе отплатить добром.

— И где логика? Это ж тогда значит, что он и правда кот! — возразила блондинка, внезапно присоединяясь к дискуссии. — Какая разница, кем он был в прошлой жизни, если в этой он кот?

— Но ведь не просто кот, а кот с миссией! — пояснила рыжая.

— Да никакой он не кот, — не выдержала обезьяна. — Уж не знаю, кем он был в прошлой жизни, а в этой он оборотень! И украл моего монаха!

Внезапно в лапах у обезьяны появилась большая палка. Кот молча забился в руках хозяйки, пытаясь спуститься под стол.

— Сиди спокойно! — сказала девушка, изо всех сил держа кота.

— Видите, видите! Он-то знает, что виноват!

Коту наконец удалось вырваться, и он быстро спрыгнул со стола хозяйке на колени.

— Я вот ни в чем не виновата! — сказала блондинка. — Но если бы у меня стали махать палкой перед носом, я бы тоже решила спрятаться под стол!

— Нет, мне это надоело! — закричала обезьяна. — Пора применить силу!

Она замахнулась своим шестом на кота, и тут одновременно произошло несколько вещей.

Блондинка и рыжая вскочили, обезьяна со всей силы стукнула палкой по столу, а кот вдруг начал меняться: длинная шерсть куда-то пропала, а кот раздулся так, что из-за него хозяйки почти не стало видно, и как-то весь очеловечился.

— Ой! — сказала девушка, придавленная тяжестью.

— Ого! — выразили свое мнение все остальные.

Теперь стало ясно, что в словах обезьяны была какая-то доля истины, потому что у девушки на коленях сидел полный волосатый мужик лет тридцати, в набедренной повязке, и крупно дрожал.

— Не бейте меня, не бейте, я все верну! — взмолился он жалобно.

— Вначале с коленей встань! — прохрипела хозяйка.

Мужчина неуклюже сполз на мостовую, на четвереньки.

— Вот черт! — изумилась наконец-то вздохнувшая полной грудью брюнетка.

Две ее подруги смотрели на кота со странным выражением восхищения и брезгливости одновременно.

— Ну как, теперь верите? — спросила обезьяна нахальным голосом. Она повернулась к мужчине. Тот задрожал еще сильнее и весь сжался. — Монаха верни!

— Верну, верну, только не бей меня!

Мужчина задвигал челюстью, а потом плюнул. Изо рта у него выскочило что-то маленькое, но пока летело до булыжников, заметно подросло, и на камни свалился уже человек, этот чуть более прилично одетый, да и вида более благообразного, но зато весь мокрый от густой кошачьей слюны.

— Ученик! — радостно воскликнул он, увидев обезьяну. — Ты вернулся! Ты меня спас!

— Не спасешь тут, — пробурчала та, поправляя обруч на голове, — когда чуть что, ты сразу сутру боли читаешь.

Монах смутился и промолчал, поднимаясь на ноги и пытаясь отряхнуться. Девушки изумленно смотрели на бывшего кота.

— И этого типа я кормила шесть лет! — наконец нарушила тишину шатенка.

— Пять с половиной, — поправил ее кот, — но все равно, спасибо, было очень вкусно.

— Да тут дело не в том, вкусно или нет. Дело в том, что ты нагло втерся мне в доверие…

— Никуда я не втирался! — каким-то мяукающим голосом возмутился мужчина. — Я ведь и правда кот! Я был совершенно обычным котенком, когда ты купила меня у бабки в переходе. Но потом, когда я попал к тебе в дом, я понял, что быть человеком гораздо веселее. У кота всего веселья только за мышкой погоняться, а у человека столько возможностей! С тех пор я очень хотел стать человеком, и однажды мне удалось превратиться. Правда, в первый раз вышло не очень удачно, поэтому я тренировался по ночам.

— По ночам? — трагично спросила хозяйка. — И как же ты тренировался?

— Ну, я превращался в человека, надевал твои штаны и рубашку…

— Мои штаны? То-то я думаю, они так растянулись! И как ты в них только влез, я же в два раза меньше!

— Ну, я очень старался. И потом, мы, коты, гибкие, даже когда мы люди. Ну вот. Я надевал штаны и ходил гулять через окно.

— Это с пятого этажа через окно?

— Да. Мы, коты, еще и ловкие. И оказалось, что я не один такой оборотень! Я встретил во дворе целую компанию котолюдей, и они приняли меня в свой круг, — кот гордо улыбнулся.

— И чем же вы занимались в этом кругу? Читали книги по философии?

— Не, мы ходили пить водку. Весело было, но потом мне надоело, и я понял, что и человеком может быть скучно. Всего-то у человека развлечений, что водки выпить и собаку пнуть… И тогда я решил стать небесным котом. Мне один кот рассказал, что этого можно достичь двумя способами. Либо вести праведную жизнь, дожить до тысячи лет, и тогда меня возьмут на работу в Небесную Канцелярию. У них там ограничения по возрасту — младше тысячи лет никого не берут! Но ведь это так скучно — при праведной жизни собак не попинаешь! И тогда я решил воспользоваться вторым способом.

— Не говори, дай я угадаю, — мрачно перебила его хозяйка. — Ты решил съесть праведного монаха, потому что его мясо увеличит твои духовные заслуги без особых усилий с твоей стороны.

Бывший кот скромно повел ножкой:

— Ну да. А что делать-то, не ждать же тысячу лет?

Обезьяна гневно хмыкнула. Монах печально покачал головой. Остальные просто смотрели на оборотня с явным неодобрением.

— А что? — начал он оправдываться. — А я что, я ничего! Я же ничего плохого не сделал! А меня еще и эта… обезьяна шестом своим избила, еле убежал!

— Захотелось легкой и красивой жизни, значит? — угрожающе сказала обезьяна, помахивая только что упомянутым шестом. — А вот сейчас я тебе…

— Нет, нет, — вмешался монах. — Не надо его бить, он же скотина глупая, неразумная.

— Не такая уж и глупая, если умудрился тебя выкрасть! — спорила обезьяна. — Прости, наставник, но ты слишком мягкосердечен.

— Да это просто у него остаточные охотничьи инстинкты, — не согласился монах. — Вот побудет немного человеком день и ночь, они сами пройдут. Ему только нельзя обратно в кота превращаться!

— Что? — испугался оборотень. — Мне что, вместо поддона теперь унитазом пользоваться?!!

— Ага, — довольно сказала брюнетка. — И в ванной этого тебе тоже нельзя делать, раз уж ты такой крутой оборотень. А то стыдно прямо!

— О, так значит ты меня не выгоняешь? — обрадовался оборотень. — Я думал, после сегодняшнего…

— Как это не выгоняю, очень даже выгоняю! — сурово ответила девушка. — Не хочу, чтобы по ночам по моей квартире бродил толстый голый мужик.

— Я не толстый, я полный!

— Да хоть тощий, все равно не хочу! Иди теперь куда хочешь!

Кот заметно опечалился.

— И куда же я, горемыка, пойду? — с горестными завываниями выдавил он. От душевных переживаний его кошачий акцент заметно усилился.

Обезьяна посмотрела на него очень коварно, кажется, ей в голову пришла какая-то идея.

— Нет, нет, его предложения не слушайте! — заметил опасность оборотень.

— Ну почему же, может, я что-то умное хочу предложить! — голос у обезьяны был очень уж радостный. — Наставник! — обратилась она к почти уже обсохшему монаху. — А что, если мы отдадим этого негодяя в ученики к какому-нибудь духовному учителю в этом городе? Надо только запретить ему превращаться в кота. Тогда он сможет достичь желаемого вполне законным способом, да и присмотрят за ним там, чтобы он не воровал больше монахов. И не делал этого в ванной.

— Нет! — испугался кот. — Только не это! Я же не смогу все время человеком, у меня же расстройство желудка начнется от прямохождения!

— Не начнется, — утешила его обезьяна. — Я вот хожу, и ничего! Конечно, если не хочешь, могу просто забить тебя насмерть, в целях предотвращения последующих преступлений. — Шест в лапах начал сам по себе расти.

— Ой-ой, нет! Лучше человеком, лучше в ученики! — заторопился кот.

— Вот и ладно, — довольно кивнул монах. — Рад, что ты раскаялся. Но я не был здесь раньше, я не знаю, к кому можно обратиться.

И тут в разговор вступила рыжая:

— Ну, с этим я могу вам помочь. Я знаю всех наставников в этом городе, способных справиться с котом. Во-первых, — загнула она палец, — в Городе Зимы живет Алхимик. Он берет учеников. Человек он строгий, у него в кота не попревращаешься. Есть еще Тролль, у него своя школа. Еще есть придворный прорицатель, Абэ но Ясутика, можно его попросить, хотя не знаю, захочет ли он брать учеников. Он живет на северо-западе от Дворца, в Городе Осени. Помимо этого в городе еще есть Госпожа Байгу, она живет в избушке на курьих ножках в лесу, но у нее характер уж очень тяжелый. Даже я не рекомендовала бы… хотя, котов она любит, это факт. То есть, при жизни точно любила, сейчас не уверена. Еще есть…

— Хватит, хватит! — остановил ее кот. — У меня уже от ужаса изжога началась! Не хочу в ученики, ну пожалуйста! Давайте я снова стану просто котом, и забудем об этом досадном происшествии!

— Не выйдет, — печально покачал головой монах. — Теперь, когда ты почувствовал, каково это, быть человеком, ты не сможешь отказаться от новых способностей. Так что мой ученик дело говорит, тебе нужно учителя найти. Кого вы, многоуважаемая наставница, посоветуете? — обратился он к рыжей.

Она задумалась, приложив палец к губам:

— Даже не знаю, все они хороши по-своему. Но у Тролля он замерзнет насмерть, даже жалко… а бабка, то есть, Госпожа Байгу, его и съесть может, если что не так. Так что давайте к Алхимику, он строгий, но справедливый.

— К Алхимику, так к Алхимику, — согласилась обезьяна. — Это даже хорошо, он наверняка научит тебя делать пилюли бессмертия, так что ты получишь то, что хотел. — Обезьяна повернулась к девушкам, — Главное, чтобы он больше моего монаха не воровал, остальное меня не колышет.

Рыжая посмотрела на обезьяну, на монаха, потом на своих подруг. Те согласно кивнули. Тогда она перевела взгляд на дрожащего оборотня, пытавшегося сжаться и стать очень маленьким и незаметным.

— К Алхимику! — сказала она и дунула на кота.

— Ой-ой-ой! — только и успел промямлить тот, перед тем, как пропасть из вида.

— Ну вот, — кивнула девушка. — Все как вы и просили.

— Отлично! — обрадовалась обезьяна. — Тогда мы пойдем, нам еще возвращаться.

У ног животного вдруг появилось облачко, обезьяна вспрыгнула на него и протянула руку монаху:

— Пойдемте, наставник.

Монах тоже поднялся на облако, хотя и с некоторой опаской.

— До свидания! — вежливо попрощался он.

— Увидимся! — махнула на прощанье обезьяна, и облако унеслось ввысь.

Три девушки снова остались одни.

— Ну что, кофе допьем, или пойдем отсюда? — спросила блондинка томно. — А то кто знает, вдруг еще какой-нибудь оборотень прибежит. Подумать только, а я ведь хотела завести попугая! Никогда. Никаких домашних животных, буду выращивать орхидеи.

— Извините, если что не так, — сказала брюнетка. — Я не знала, что Марсик докатился до такой жизни.

— Это не твоя вина, с кем угодно могло случиться! — пожала плечами рыжая. — Ладно, давайте кофе допивать.

К счастью, больше никаких оборотней в кафе не забегало, и покой никто не нарушал.

«Городская Книга Пригорков и Водоемов»

«Знающие люди рассказывают, в Лесу за пределами живет множество лис и волков. Видели там и огнедышащих диких драконов. Они не похожи на правителя Города. У того манеры изысканные, цвет чешуи — золотой, тело длинное и изящное, а усы доходят до плеч. Драконы в лесу вид имеют неряшливый и невоспитанный, сами они плотные и короткие, а голов у них от одной до девяти.

Один прохожий, на чье слово можно положиться, как-то раз возвращался поздно вечером домой с прогулки в лесу. На подходе к городской стене его окликнул голос и попросил огонька. Он, будучи человеком вежливым и всегда готовым помочь, достал зажигалку и протянул. Голос попросил ее зажечь, что тот и сделал.

— Это что, — сказал голос, — это разве огонек! Вот у меня огонек будет, так огонек!

На этих словах из кустов так полыхнуло, что почтенному горожанину спалило все брови и ресницы.

Говорят, это лесной дракон решил пошутить и дохнул в него огнем».

Убить дракона

В Городе появился дракон. Не в самом Городе, конечно, а в лесу за его пределами, но слухи ходили, что чудовище видели у самых ворот. Жило оно, предположительно, в скалах на западной стороне — там было несколько вместительных пещер, вполне подходящих для монстров.

Дракон был самой гадкой разновидности — огнедышащий. Огромный, за двадцать метров, правда, только с одной головой. К тому же какие-то чудаки, умудрившиеся забрести в лес ночью, слышали в том же районе крики о помощи. Голос был женский. Вывод из этого следовал только один — дракон, по страшной традиции своего рода, похитил красавицу и держал ее у себя в пещере. Некоторые считали, что там же он держит и несметные сокровища, так как за драконами и такая привычка водилась, но тогда вставал вопрос, откуда он их взял. Уж не в Городе точно — у единственного ростовщика ничего не пропадало, у ювелира тоже, а особых богачей в Городе не было. Так как больше дракону достать богатств было неоткуда, горожане в этом сомневались. Впрочем, некоторые утверждали, что дракон-то откуда-то пришел, а значит, и сокровища мог притащить с собой. Но опять же — видели вы хоть раз в жизни летящего дракона, с лапами, полными золота? Или с чемоданами полными драгоценностей? Или с рюкзаком за плечами? Не во рту же он их переносил!

В общем, выяснить это на практике никто не спешил. Дракон, не тот, который творил беспорядки в лесу, а тот, который правил Городом, в дела за городской стеной не вмешивался. Традиционно Запределье считалось хаосом, а наводить порядок в хаосе — занятие смешное и бесполезное.

Наконец, когда стало понятно, что храбрые рыцари давно разбежались от греха подальше, и проблема не улетит сама, повелитель города все же принял меры. Он предложил разобраться с драконом двум магам: Алхимику и Абэ но Ясутике.

Алхимик согласился, потому что не любил чудовищ. Еще больше он не любил оборотней, но, к сожалению, избавиться от них ему никто не предлагал, так что пришлось довольствоваться малым.

Абэ Ясутика к драконам относился вполне терпимо, но все же считал нужным спасти девушку. К тому же, ему было любопытно посмотреть на Алхимика, с которым он уже косвенно сталкивался, но в лицо ни разу не видел — Абэ выяснил, что именно Алхимик послал бумажную куклу следить за Хэй Хусянь тогда, в первый день в Городе.

Алхимик к тому же взял с собой нового ученика, Марсиуса. У того никаких причин идти на встречу с драконом не было, но у него никто ничего и не спрашивал.

Алхимик просто сунул ему в руки чемоданчик и сказал: «Пошли!»

Встречу маги назначили на поляне у стены. Дальше нужно было держаться поближе к друг-другу — в лесу было полно разбойников, оборотней и прочих темных личностей.

К тому же, так как драконы — дневные животные, вышли они ближе к вечеру, а в темном лесу определенно бродить по одиночке было бы глупостью.

Когда они пришли в назначенное место и обменялись визитками, Алхимик, бросив упреждающе-подозрительный взгляд на Абэ, заявил:

— Думаю, нет смысла спорить, кто возглавит экспедицию. Это буду я.

Спорить никто и не думал, Абэ радушно улыбнулся и сказал: «Конечно, конечно!», Марсиус тем более промолчал, понимая, что его дело маленькое и подневольное.

К скалам они пришли часов в восемь. Так как с западной стороны темнело быстро, Марсиус был очень рад, что с ним два мага — они освещали дорогу перед собой огоньками. Сам он пока этот трюк не освоил, так как огонь вообще не очень любил.

Оказалось, что слухи не врут. О том, что дракон прячется в пещерах, свидетельствовали дым, валивший через равные интервалы из скал, и груды костей, сваленные внизу.

— Ну что, как будем действовать? — спросил Абэ, задумчиво разглядывая кости. Выглядели те впечатляюще. — Полезем и посмотрим?

Алхимик взглянул на Абэ с презрением:

— Зачем лезть? И так все ясно — злой дракон. Ударим по нему отсюда и…

— А девушка? — спросил Марсиус.

Алхимик зло посмотрел на своего ученика. Кажется, про девушку он забыл.

— Хорошо, лезьте, если вам этого так хочется! А я пока смешаю подходящее зелье.

Алхимик жестом приказал Марсиусу поставить на землю свой черный чемоданчик, напоминающий докторский, и демонстративно начал в нем копаться.

Абэ и Марсиус посмотрели друг на друга и молча направились к скалам. Ученик Алхимика старался держаться позади и все время нервно оглядывался. Было уже совсем темно, а огонек колдун погасил, чтобы не привлекать ненужного внимания. Скалолаз из Марсиуса вышел неважный. Видимо, страх перед драконами мешал ему сосредоточиться на том, что он делает — несколько раз он терял опору, чуть было не срывался, но Абэ успевал его подхватить. У Ясутики никаких затруднений подъем не вызвал, и Марсиус вспомнил о том, какие слухи ходили о нем в Городе — будто тот был не вполне человеком, будто в его роду были оборотни, поэтому-то он так хорошо с ними и ладил, и именно этим объяснялись его выдающиеся способности. Впрочем, некоторые подозревали, что эти слухи распространял Алхимик — тот очень не любил конкурентов, и как-то так все время получалось, что из всех магов в Городе чистеньким оставался только он. Об остальных скоро начинали ходить сплетни. Марсиусу казалось, что что-то здесь было нечисто. Взять хотя бы Тролля — Марсиус встретил того однажды, и они милейшим образом побеседовали. А в Городе его рисовали кровожадным и злобным чудовищем.

Все же им удалось долезть до широкого уступа без потерь.

— Пещеры вот там, — махнул Абэ рукой в сторону колючих кустов. — Но он нас почуял, или просто уснул — дым пропал.

Они осторожно пошли вперед, стараясь не шуметь. Здесь идти было легко, скала под ногами была гладкой, будто ее специально выравнивали. Или как если бы по ней часто ходили. Дыма больше видно не было, а несколько проемов в скалах выглядели одинаково закопченными.

Они подошли к первой пещере.

— Ты стой здесь, — сказал Абэ, — а я пойду внутрь и посмотрю, кто там живет.

— А если с вами что-то случится? — испугался Марсиус.

— Возьми вот это, — Ясутика протянул ему миниатюрный сотовый телефон. — Нажмешь на кнопку «А», свяжешься с Алхимиком и все ему расскажешь.

— Хорошо, — Марсиус с восхищением посмотрел на телефон в руке. — Только…

— Только что?

— Только я не понимаю одного. А как в Городе работает сотовая связь, здесь же нет спутников?

Колдун посмотрел на него, как на сумасшедшего:

— Какие еще спутники?

— Ну, те, которые сигнал передают.

— Это бумажный телефон, я его сам вырезал, — прошептал Абэ. — Ему ни какие спутники не нужны. И тебе не кажется, что ты выбрал неподходящую минуту для любопытства?

Марсиус согласно кивнул и положил телефон в карман.

Ясутика бесшумно скрылся в пещере. Спустя минут пятнадцать он вышел и тихо сказал:

— Здесь дракона нет, пошли искать еще пещеры.

У следующей повторилась та же история, Марсиус остался снаружи нервно переминаться с ноги на ногу, маг скрылся внутри. Не возвращался он очень долго. Когда Абэ наконец показался, ученик Алхимика ворчливо прошептал:

— А я уж собирался звонить и сообщать, что вас съел дракон.

— Если бы он меня съел, ты бы это услышал.

— Он так громко чавкает?

— Не знаю. Но когда меня едят, я обычно громко кричу. Пошли дальше.

До следующей пещеры было всего метров пять, правда, пришлось ломиться через колючие кусты. Абэ снова полез внутрь, а Марсиус остался ждать.

Ждал он долго. Колдун все не возвращался. Марсиус прислушался — никаких звуков из пещеры не доносилось, стояла глухая тишина. Птички не пели, зверюшки не шебуршали. Что было неудивительно — все же стояла почти ночь.

И вдруг он уловил какие-то звуки, но совсем не с той стороны, откуда ждал — за его спиной кто-то ловко продирался сквозь кусты. Ученик Алхимика резко обернулся и спросил, «Кто здесь?»

Как это ни абсурдно, из кустарника, с приглушенным чертыханием, вывалилась блондинка в красном вечернем платье, в руках она сжимала ягненка. Ягненок посмотрел на молодого человека и жалобно заблеял. Блондинка тоже посмотрела на Марсиуса, глаза ее расширились и она, с испуганным возгласом, бросилась обратно в кусты.

— Подождите! — закричал Марсиус. — Я вас не трону, я пришел спасти вас от дракона!

Блондинка, видимо, была слишком испугана или просто не поняла. Она не остановилась, а продолжала убегать. Марсиус, бросив на пещеру, в которой скрылся Абэ, прощальный взгляд, кинулся следом. В конце концов, Абэ был магом, Марсиус был уверен, что тот сам справится.

Блондинка бегала очень быстро, быстрее Марсиуса, так что он скоро потерял ее из виду. Но из первой пещеры донеслось блеяние, и молодой человек побежал туда, очень радуясь, что Ясутика успел там все обследовать. Забежать в пещеру, где может оказаться дракон, у него храбрости могло и не хватить, а спасти блондинку хотелось. Красное платье ей очень шло, да и лицо у нее было симпатичное.

Вскоре Марсиус заметил впереди белое пятно. Подойдя поближе, он понял, что это ягненок. Девушки рядом не было.

Ученик Алхимика пошел дальше, в глубь пещеры, очень осторожно, стараясь не шуметь.

— Что вам от меня надо?

Марсиус повернулся, и заметил девушку, которая забилась в угол и истерично сжимала и разжимала кулаки.

— Заберите ягненка, только не трогайте меня! Я не сделала вам ничего плохого!

— Спокойно! — промурлыкал Марсиус, надеясь, что улыбается успокаивающе, а не похотливо. — Я вас не собираюсь трогать! Я пришел вас спасти!

— Ага, спасти, как же! — воскликнула девушка. — Не пытайтесь мне врать, вы пришли скормить меня дракону!

Это предположение ученика Алхимика удивило.

— Что? — спросил он, глупо хлопая глазами и думая, как ответить на это абсурдное заявление.

— То самое! — отрезала блондинка и побежала в темноту.

— Стойте, стойте! — закричал Марсиус вслед. — Я Вас пришел спасти, не буду я скармливать дракону людей!

Издалека донесся ответ:

— Все равно, вы тогда меня поймаете и изнасилуете!

— И насиловать я вас тоже не собираюсь! — возмутился Марсиус. — Вы с кем общались до меня, девушка, если у вас такие представления о благородных рыцарях? С пиратами, что ли?

Желание спасти красавицу после подобных заявлений у него поубавилось, но Марсиус все же поплелся следом.

Пещера, в которую он вскоре ввалился, была очень большой.

— Эй, вы где? — крикнул ученик Алхимика, и его голос эхо повторило еще раз десять.

Здесь было очень жарко. Так жарко, что Марсиус начал потеть, и это его расстроило — ему казалось, что блондинка не одобрит. Особенно, если придется выносить ее из пещеры на руках. А еще здесь кто-то очень громко сопел. И пускал дым.

Ученик Алхимика испуганно попятился, потому что, как только его глаза привыкли к темноте, он понял, что огромная тень в центре слегка шевелится. Будто спящий дракон.

— Ага, попался, человечек! — раздался позади злой женский голос, и Марсиус обернулся.

За его спиной стояла блондинка, ягненок снова был при ней.

— Что вы имеете в виду? — переспросил Марсиус. — Может, пойдем отсюда, тут опасно. Мне кажется, что вон там лежит дракон. Если он проснется…

— А он и проснется, — кивнула головой блондинка. — Но мы с тобой никуда уже не пойдем. — Она набрала в легкие побольше воздуха и издала странный звук, очень громкий и пронзительный, какую-то смесь рыка и верещания.

Тень в центре пещеры зашевелилась и подняла голову.

— Вставай, милый! — пропела блондинка. — Завтрак уже здесь!

Марсиус попятился. Ему совсем не понравилось то, что женщина смотрела на дракона с любовью и умилением, будто испытывала к нему материнские чувства. Очевидно, что блондинка сошла с ума в плену, и теперь за свои действия не отвечала.

— Уходим, давайте быстрее! — прошипел он, хватая женщину за плечи и пытаясь направить ее к тому ходу, через который они пришли. Женщина была плохо управляемой и идти отказывалась, упираясь и возмущенно крича.

От этих криков и шебуршения дракон наконец проснулся и прочистил горло, полыхнув огнем по полу пещеры.

— Ну ладно, — Марсиус оставил героические планы по спасению блондинок и решил, что своя шкура дороже, — Вы как хотите, а я пошел!

— Никуда ты не пошел! — блондинка вцепилась в него так крепко, что отлепить ее он никак не мог. — Миленький, просыпайся быстрее, твой завтрак уже здесь!

— Завтрак? — Марсиус начал вырываться с удвоенной силой, но, блондинка была сильна, как бык. Она впилась в него железной хваткой, и оторвать ее не было никакой возможности.

Дракон, тем временем, поднялся на ноги и, почти задевая спиной потолок пещеры, побрел к Марсиусу.

Марсиус сжал в руке телефон и нажал нужную кнопку, молясь, чтобы Алхимик не побрезговал спасением жизни никому не нужного ученика, который и учился-то не так чтобы очень.

— Да? — раздался ворчливый голос его наставника из трубки.

— Помогите! — заорал Марсиус.

— Никто тебе не поможет! — сказала блондинка, выхватывая телефон, и бросая его об стену. Ударившись о камень, тот снова превратился в листок бумаги и плавно спланировал на пол. — Так вам и надо, сволочам! Ага, знаю я вас, людей, вы ведь пришли сюда для того, чтобы убить бедного, беззащитного дракончика! Изверги, да он же совсем маленький еще, и как у вас рука поднялась! И нет, чтобы одному прийти, для честного боя, ведь ты притащил сюда с собой двоих магов! Где они, говори?

Марсиус только обессилено пожал плечами. Слов у него не было. Во-первых, он действительно не знал, где сейчас маги, во-вторых, его поразило то, что сумасшедшая женщина полагала, что его бой с драконом был бы честным поединком. Кстати, где маги, его и самого очень интересовало, потому как своими силами из пещеры он выбраться не надеялся.

Не дождавшись ответа, блондинка откинула со лба чуть грязную челку и победно улыбнулась:

— Ага, молчишь! Нечего сказать! Тогда…

Что тогда, Марсиус так и не узнал, потому что в пещере в этот момент появился Алхимик, который все же не поленился залезть на скалу и прийти на помощь. Он каким-то образом умудрился возникнуть не у входа, а за спиной дракона.

— Всем ни с места! — приказал Алхимик, сжимая в одной руке какой-то камень на цепочке, а в другой склянку с зельем. — Этот артефакт и это…

Мысль и он тоже не закончил, так как у входа возникла еще одна фигура. Но это был не Абэ Ясутика, как можно было бы предположить, а совершенно незнакомый Марсиусу человек. Незнакомец был одет во что-то блестящее — он сверкал на солнце так, что ничего больше разобрать было нельзя.

Блондинка и дракон, которые отвлеклись было на Алхимика, повернулись к новенькому.

Тот неторопливо и гордо прошествовал вглубь пещеры, ни дракон, ни артефакт Алхимика его не пугали. Блондинка тоже. В руке незнакомец сжимал большой меч, а сверкали на нем до блеска начищенные доспехи. Надо признать, что больше всего незнакомец походил в них на прекрасного рыцаря, из тех, что ходят по страшным пещерам, побеждают драконов и спасают прекрасных дев.

Марсиус надеялся, что и бывших котов рыцари не брезгуют спасать.

Рыцарь дошел до середины пещеры, до того места, где было еще достаточно светло, и его большой мужественный меч и красивые блестящие доспехи хорошо было видно. Там он приосанился и встал в эффектную позу.

— О где ты, красавица, которую я должен спасти! Весть о страшном драконе привела меня из далеких мест, я мчался, невзирая на препоны и опасности, не давая отдыха ни себе, ни коню!

Говорил он красиво. Марсиус даже заслушался, несмотря на то, что рыцарь явно врал — от города до пещер была пара часов пешком, конь бы даже не запыхался.

Никаких далеких мест вокруг не было по определению — только Город. В этом ученик убедился на личном опыте — когда он только попал в услужение к Алхимику из-за одного достаточно дурацкого и постыдного инцидента, Марсиус решил найти выход из Города. Он ночью выбрался из дома, а затем из городских ворот и долго брел по Лесу За Пределами только для того, что бы каким-то неведомым образом снова оказаться перед стеной. Это можно было бы списать на пространственный кретинизм, но у Марсиуса с ориентацией на местности всегда было впорядке. На следующую ночь он снова повторил попытку, только в этот раз пошел не в сторону района лета, а через Город Весны. Естественно, результат был тем же самым — Марсиус снова вернулся туда, откуда вышел. Будучи существом достаточно последовательным, он сходил также в Город Зимы. Там, помимо того, что он не нашел выхода, Марсиус встретил в лесу барсука, который над ним посмеялся и так заморочил голову, что ученик Алхимика блуждал кругами часа три и вернулся обратно только к рассвету. У дверей его встретил Алхимик и ледяным тоном поинтересовался, как прошла прогулка и когда Марсиус собирается посетить Город Осени. Потом он невинно спросил, все ли устраивает ученика — еда, кровать, условия работы. Марсиус клятвенно заверил хозяина, что ходил из чистого любопытства в странном приступе ностальгии и что жить у Алхимика ему безумно нравится. Он просто в восторге. И луковый суп на обед и овсяная каша на завтрак его устраивают донельзя.

Так что, рыцарь не мог появиться ни откуда, кроме как из Города или прилегающих окрестностей, и вся его речь о трудностях была пустым бахвальством, если конечно, он тоже не встретил барсука и не кружил по лесу пару дней вместо часа. В этом случае Марсиус завидовал способности рыцаря представить такую, в сущности, нелепую ситуацию так, чтобы в глазах окружающих она казалась подвигом.

Ученик Алхимика бросил взгляд на остальных участников событий: все они вели себя очень, очень странно. Алхимик смотрел на рыцаря не с презрением, чего Марсиус от него ожидал, а со странной смесью настороженности и брезгливости. Как будто тот был очень большим опасным и противным насекомым. Дракон тоже вел себя совершенно непредсказуемым образом — вместо того, чтобы накинуться на рыцаря и закусить им, он отвернулся и делал вид, что происходящее его не касается.

Единственным, кто повел себя предсказуемо, была блондинка. Она уставилась на рыцаря с томным блеском в глазах, сложив на груди руки, как для молитвы. В это мгновение она действительно напоминала невинную жертву.

Рыцарь, закончив обращение, устремил свой пламенный и полный благородства взор на женщину, куда-то в район ее низкого выреза, открывающего кусочек полной груди. Блондинка зарделась. Рыцарь лучезарно улыбнулся. Блондинка выпустила Марсиуса из цепкой хватки и сделала шаг в сторону рыцаря. Тот пошел ей на встречу. Они встретились посредине и слились в страстном поцелуе.

— О да, — с придыханием сказала блондинка, наконец оторвавшись от рыцаря, — ты тот, кого я ждала всю жизнь!

— Приятно это сознавать, — ответил рыцарь.

Марсиус горько подумал о двойных стандартах — как ученик Алхимика, так значит, какие-то нелепые наезды, а как рыцарь — ждала всю жизнь. Горькие мысли не помешали ему бочком двинуться к выходу. Помешало совсем другое — дракону, видимо, поведение блондинки тоже не понравилось, потому что он издал утробный звук, что-то среднее между кваканьем и рыком, и полыхнул в ее сторону огнем.

Струя пламени окатила две держащиеся за руки фигуры.

Марсиус зажмурился — хотя оба они ему совсем не нравились, но все равно — смотреть, как кого-то жарят у тебя на глазах, было не очень приятно. К тому же, горящие фигуры находились ближе к выходу, чем ученик, что препятствовало его плавному и незаметному продвижению к свободе.

— Ай яй-яй! — закричала блондинка, но в ее голосе не слышалась ужаса или боли, скорее возглас прозвучал так, будто она внезапно вспомнила, что забыла но огне кастрюлю с молоком.

Пламя постепенно сошло на нет, но вместо двух обгоревших трупов Марсиус увидел совершенно целых людей. У рыцаря даже одежда не обуглилась. Марсиус был очень за них рад. Вот чему он был совсем не рад, так это тому, что теперь блондинка отвернулась от рыцаря и смотрела в сторону дракона, а следовательно, и в сторону ученика Алхимика. Тот замер в нерешительности.

— Стой, где стоишь! — угрожающе сказала блондинка, заметив, что Марсиус собирается дать деру. — И не думай, что сможешь сбежать. Это и к тебе относится, — она посмотрела на Алхимика.

Тот просто задохнулся от возмущения:

— Я сбегать и не собирался, если вы не забыли, у меня в руках…

Договорить ему снова не дали.

— Да, да, эти штучки мы уже видели, — сказала женщина. — Но они действуют только на людей. Так что, единственным, кто пострадает от их применения, будешь ты!

Марсиус удивленно нахмурился — себя с рыцарем женщина не посчитала. Кто они такие, оставалось непонятно, во всяком случае ему. Марсиус оглянулся на Алхимика. Для того это тоже оказалось новостью, он смотрел на парочку очень удивленно и что-то тихо шептал, видимо, проверял, правдивы ли эти слова, или блондинка блефует.

— Ну что, убедился? — спросила та Алхимика.

Тот гордо промолчал, но было понятно, что он сел в лужу — блондинка не врала.

— Кто вы, черт возьми, такие? — прошипел Алхимик. — Ничего, кем бы вы ни были, я найду на вас управу…

— Ничего подобного, — жизнерадостно ответил рыцарь. — Никакой управы ты на нас не найдешь. Во-первых, в пещере нет ничего, что могло бы тебе помочь. Во-вторых, сейчас я собираюсь скормить вас обоих дракону, так что вы просто ничего не успеете сделать.

Рыцарь посмотрел на дракона, который внимательно наблюдал за происходящим, больше огнем не плюясь и никак в действо не вмешиваясь.

— Ты не сердись на то, что я тебя проигнорировал, я не нарочно. Прости, забылся. Скушай их и больше не обижайся, ладно? — рыцарь лучезарно улыбнулся. — Ты мне нравишься. Такой хороший дракончик!

— Ягненок, — громко прошептала блондинка, — я еще ягненка принесла.

— Да, а мамочка тебе еще ягненка принесла! Кого хочешь вначале, их или ягненка?

— Мамочка? — громко и испуганно удивился Марсиус.

— Да, конечно! — раздался вдруг голос Абэ. — Они же драконы, неужели ты не понял?

Абэ Ясутика стоял у входа, в руках он держал змею. Блондинка вскрикнула и спряталась за рыцаря:

— Убери эту гадость сейчас же! — потребовала она.

Ученик Алхимика испуганно посмотрел вначале на блондинку, затем на змею. Может быть, это была какая-то особая змея, очень страшная? Да нет, змея как змея. Кажется, вообще простой уж.

Оказалось, что змей здесь боится не только блондинка. Дракон вдруг странно зашипел и отполз подальше в угол пещеры. Рыцарь пока держался, но и спасать свою возлюбленную и дракона не спешил. Он просто стоял на месте, наблюдая. Марсиус решил, что это хороший признак.

Наконец, когда стало понятно, что рыцарь так ничего и не сделает, блондинка взяла себя в руки и двинулась к Абэ.

— Сам не хочешь убрать, я тебе помогу! — сказала она угрожающе.

Ясутика улыбнулся и положил змею на землю.

— Есть такое заклинание, — сказал он, — позволяющее увеличивать живые существа. Вот смотрите. — Абэ начал что-то шептать, сложив пальцы в странную фигуру.

И действительно, змея начала быстро расти. Видимо, сама удивленная таким поворотом событий, она подняла голову и зашипела. Блондинка остановилась. Змея теперь была длиной никак не меньше трех метров, ее голова раскачивалась вперед-назад где-то на уровне плеч Ясутики.

— Ну хорошо, — блондинка прошипела эти слова не хуже змеи. — Чего вы хотите?

Абэ прекратил шептать заклинания и посмотрел на блондинку.

— Во-первых, дайте Марсиусу и Алхимику уйти. Ягненка можете оставить.

— Да, хорошо. — Блондинка кивнула. — Не очень-то они нам и нужны. Их вообще сюда никто не звал, сами на неприятности напросились. Что-то еще?

— Во-вторых, покиньте Лес За Пределами и летите туда, откуда прилетели.

— Это еще почему? — спросила блондинка возмущенно. — Нам и здесь хорошо!

— Да, нам здесь очень даже неплохо, — поддакнул рыцарь из-за ее спины.

Абэ снова сложил пальцы и начал шептать. Змея подросла еще на десяток-другой сантиметров. Видимо, решив, что блондинка теперь для нее добыча подходящего размера, змея поползла в ее сторону.

— Ну ладно, ладно! Я… то есть, мы согласны. Уберите змею! Мы сегодня же уйдем.

— Хорошо, — Абэ не спешил уменьшать змею обратно. — Только, на всякий случай, давайте сделаем так. Вы вдвоем выходите наружу и летите прочь из Города. А затем мы пришлем к вам дракона. Он ведь уже не такой уж и маленький, найти вас сумеет, да?

— Изверги! Вы предлагаете мне бросить беззащитного детеныша в лапах чудовищ!

Абэ хмыкнул.

— Ну, выбора-то у вас не остается. Поймите, я бы с радостью дал улететь вам всем вместе, но когда вы окажетесь снаружи, вы сможете вернуться к своему истинному облику. И тогда моя змея вряд ли будет для вас достаточным стимулом. С другой стороны, если вы оставите дракона здесь, то это не даст вам забыть о наших условиях.

— Вы нам не доверяете, — проникновенно сказал рыцарь.

— Очень точно подмечено! — Алхимик подошел к Абэ и теперь смотрел на блондинку и рыцаря с брезгливым презрением.

Марсиус пододвинулся поближе к магам, на случай, если что-то пойдет не так. Он рассудил, что в этом случае колдуны будут спасать себя, и заодно спасут и ученика.

Блондинка и рыцарь тем временем обменивались долгими и печальными взглядами. Завершился безмолвный диалог тяжелым вздохом женщины. Она снова посмотрела на Абэ и сердито согласилась:

— Да, мы так и сделаем. Мы полетим на северо-запад, откуда пришли. Туда же отправьте дракона, когда мы скроемся из виду.

— Мы пошлем его за вами следом, как только вы вылетите из Города.

Блондинка и рыцарь кивнули.

Затем они синхронно повернулись и направились к выходу. Их фигуры пропали из виду, а несколько мгновений спустя в небе над Городом появились два больших дракона, один золотистый, второй серебряный с черным узором. У первого было три головы, а у второго целых семь. Драконы кружили, набирая высоту, а затем полетели прочь, постепенно превращаясь в две черные точки в небе.

Когда они окончательно исчезли, Абэ прочитал какое-то заклинание, видимо, проверяя, сдержали ли драконы свое обещание. Марсиус с тоской посмотрел им вслед — бывают же существа, которым закон не писан! Ну почему драконы могут улетать и прилетать в Город, когда хотят, а он нет? Может, тут все дело было именно в способности летать, может, стоило освоить заклинание левитации?

Проверив, Абэ обернулся к оставшемуся дракону, который забился в угол и настороженно наблюдал за змеей.

Колдун взмахнул рукой, и змея уменьшилась до своих нормальных размеров. Ясутика взял ее в руки, и дракон сразу осмелел. Он гневно посмотрел на мага и фыркнул так, что из ноздрей у него повалил черный дым.

— Э нет! — Абэ улыбнулся. — Так не пойдет! Ты, кажется, забыл, что я в любой момент могу снова увеличить змею. И что ты тогда будешь делать без родителей, один? Лети-ка лучше за ними следом, с ними тебе будет гораздо лучше!

Дракон помялся несколько секунд, нерешительно переступая с ноги на ногу, а затем решил последовать совету и грузно направился к выходу. На площадке у пещеры он расправил большие крылья и взлетел. Вскоре и он растаял в ночи.

Марсиус посмотрел на Абэ с уважением, думая, что в ученики нужно было идти к нему, а не к вредному Алхимику, который в деле оказался совершенно бесполезен.

— Ну что, мы идем или нет? — прошипел опозорившийся Алхимик.

— Идем, — согласился Абэ. — Только я ненадолго задержусь в лесу — обещал змее отнести ее туда, откуда взял.

Они направились к выходу. Марсиусу показалось, что спускаться вниз гораздо легче, чем подниматься, хотя стояла ночь, и свет шел только от немногочисленных звезд и месяца. Видимо, сказывалось отсутствие огнедышащих драконов вокруг.

Оказавшись на земле, он набрался смелости и спросил Абэ:

— Так я все же не совсем понял. Почему они испугались змеи? И что вообще там произошло?

— Это были драконы, ты разве не догадался? — мрачно буркнул Алхимик.

Марсиус со злорадством подумал, что тот сам догадался далеко не сразу.

— Алхимик прав, — сказал Ясутика. — Это драконы, но не той породы, что наш Правитель. Драконы, подобные Правителю, происходят от рыбы. Если рыба проплывет против течения реки и взберется вверх по порогам до самого истока, она превратится в дракона, который может через несколько тысячелетий стать духом ручья или озера или какого-то места.

— Как Золотой Дракон?

— Да, именно. А эти драконы совсем не такие. Они рождаются из жаб. Достигнув тысячелетнего возраста, жаба превращается в дракона, как до того превратилась в жабу из головастика. Дракон появляется на свет с одной головой, но с возрастом, приблизительно раз в сто лет, у него отрастает еще по одной. Трехголовый дракон может превращаться в человека, в женщину. А семиголовый — в мужчину.

— Но как ты понял, что они испугаются змеи? — Алхимик все же нашел в себе силы поступиться гордостью и задать интересующий его вопрос.

— Очень просто. Змеи едят жаб. Вот мне и пришло в голову, что детские страхи у многих остаются на всю жизнь, как боязнь темноты, например. Почему бы тогда не проверить, перестают драконы боятся змей, уже не будучи жабами, или нет? — Абэ улыбнулся.

— А рыцарь? Почему он был в доспехах? — полюбопытствовал Марсиус, поняв, что на его вопросы отвечают и совсем не огрызаются в ответ.

— Я думаю, — задумчиво произнес колдун, — что это маскировка. На драконов всегда охотились люди, потому что драконы опасны и воруют скот. Кроме того, такие драконы неравнодушны к золоту, и если увидят его, убьют владельца и отберут. Поэтому драконам пришлось приспосабливаться. Думаю, они и в людей научились превращаться именно по этой причине. Как жабы стали драконами, чтобы змеи не могли их съесть, так драконы превратились в людей, чтобы им не поотрубали головы. Если дракониха превратится в прекрасную девушку, то велики шансы, что ее примут за жертву дракона — детеныша, который еще в человека превращаться не умеет, и «спасут». Совсем старые драконы пошли дальше — они стали жить среди людей. В брачный сезон они надевают доспехи и садятся на коня, чтобы найти себе подругу. В таком виде они не вызывают подозрений, все считают, что это благородный рыцарь едет воевать с драконом, чтобы освободить женщину. Сам я ничего против драконов не имею, но они принесли бы вред Городу. Жители могли бы пострадать. Вот и пришлось их выпроводить вон, — Абэ вздохнул.

Алхимик закатил глаза, но промолчал. Всем своим видом он выражал несогласие с такой позицией, но у него хватило ума не вылезать со своим мнением после того, как сам он ничем помочь не смог.

— Минутку, — сказал Абэ, когда они дошли почти до самой стены. — Я пойду отпущу змею. Можете не ждать меня, если спешите.

— Да, мы спешим! — буркнул Алхимик, и быстрым шагом направился к городским воротам.

Марсиус на секунду задержался.

— Было очень приятно познакомиться! — очень тихо и быстро пробормотал он. — Поверьте, с вами очень интересно работать, не то что с… Ну, я бы если выбирал к кому пойти в ученики, в общем, я… Ну, вы поняли, — он испуганно оглянулся на хозяина, но тот вроде ничего не слышал. — Мне надо бежать, а то Алхимик рассердится! Всего хорошего!

— Удачи, и до свидания, — колдун церемонно поклонился ученику Алхимика. — Успехов в обучении!

А затем он скрылся в лесу, а Марсиус бросился догонять Алхимика, который шел вперед, не оборачиваясь.

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток пятый

«Почтенный горожанин Нань Фэн ловил однажды в озере рыбу, и в сеть его попал тигр. Не в силах вырваться, зверь захирел и начал дохнуть. Когда рыбак вытащил его на берег, тигр уже околел от злости.

Говорят, что в озере также живет волшебный сом с длинными усами. Сом иногда выходит на берег, где превращается в оленя. Если отведать мяса этого сома, то станешь выдающимся поэтом и ученым. Великий Джонни Морик как-то раз встретил в парке оленя и выстрелил в него. Олень подбежал к пруду и скрылся под водой, но на земле остался клочок оленьей шерсти. Великий Джонни Морик поднял его и проглотил. С тех пор его имя всегда шло первым в списке конкурсантов. И правда, ученые мужи считают, что стихи его с того времени стали удивительно изящны и восхитительны, хотя сам он всегда был грубияном и страдал косноязычием».

Крупная рыба

С тех пор как Линор рассказала ему о своем приключении с пиратами, Клода как магнитом тянуло к озеру. Конечно, он никому не признавался, почему туда ходил и зачем. Но некоторые и так догадывались, что ему совсем не так нравится в Городе, как он давал понять.

Как бы то ни было, Клод не очень-то хотел, чтобы у него выпытывали истинные мотивы, поэтому он придумал хитрую штуку — сказал друзьям, что увлекся рыбалкой.

Вначале он просто забрасывал удочку и уходил бродить по берегу, или сидел и читал книжку, не очень-то обращая внимание на то, что происходит в воде. Но один раз, совершенно случайно, его забытую приманку обнаружила какая-то незадачливая рыба.

Клод, который в тот момент писал статью для газеты под ветвистым деревом, долго ничего не замечал. До тех пор, пока рыба не умудрилась столкнуть удочку и затащить ее в воду почти полностью. Тогда молодой человек наконец оторвался от статьи и удивленно уставился на это безобразие. Еще через минуту ему пришло в голову, что удочку стоит спасти, а то ведь придется покупать новую. Он лениво отложил тетрадь и направился к берегу, где поднял удочку и выдернул из воды, вернее, попытался выдернуть. Либо рыба была намного больше, чем он предполагал, либо блесна запуталась в водорослях, а то и зацепилась за какую-нибудь корягу на дне, но вытянуть леску сил у него не хватало. Молодой человек недовольно нахмурился — если так, возможно, придется лезть в воду, чтобы спасти блесну — она у него была одна. Покупкой большего количества он не озаботился, так как для его целей и одной было более чем достаточно, а идти в Город Весны, в единственный магазин для рыбаков, ему не хотелось.

Клод еще несколько раз дернул леску — та застряла намертво, вытащить ее не получалось. Удочка согнулась так сильно, что молодой человек испугался, что она сломается, и ослабил хватку. На другом конце ничего не шевелилось, так что Клод пришел к выводу, что зацепился крючок за корягу. Перед ним стоял выбор — перерезать леску или нырнуть и посмотреть, нельзя ли ее все же отцепить.

Клод посмотрел на небо и на зеленеющие деревья — с погодой ему сегодня повезло, все утро стояло жаркое лето и солнце светило вовсю. Вполне можно было раздеться и искупаться.

Он стянул футболку и джинсы и полез в воду, придерживая леску рукой, а затем, зайдя на глубину, нырнул.

Нырять пришлось глубоко — дно резко уходило вниз в нескольких метрах от берега. На глубине вода была мутноватой и зеленой, это Клода удивило, так как озеро всегда казалось ему очень чистым. Дна видно не было, коряги, которая держала крючок, — тоже. Клод ушел вниз, наверное, метров на десять, но до конца лески так и не добрался. В конце-концов, ему пришлось подняться на поверхность.

Отдышавшись, молодой человек предпринял вторую попытку. Конечно, особой ценности крючок не представлял, но теперь у Клода проснулся спортивный азарт.

Он упрямо погружался вниз сильными гребками, пока не заметил в глубине смутный силуэт чего-то большого и корявого. Леска вела туда.

Кажется, это и правда была огромная ветвистая коряга, чуть ли не целое дерево. Клод заплыл со стороны веток, так как именно оттуда тянулась леска, и остолбенел.

То, что он принял за корягу, вовсе ею не было. Перед ним стоял огромный олень с ветвистыми рогами.

Клод беззвучно выругался и уставился на чудо во все глаза. Олень стоял совершенно неподвижно, а в мутной воде видно было плохо, так что на секунду Клод расслабился и подумал, что это статуя. Но олень быстро опровергнул эту версию, открыв рот и выпустив стайку пузырей. Вместе с воздухом наружу вылетели слова:

— Отцепи это и побыстрее!

Теперь уже Клод широко открыл рот и начал пускать пузыри.

Олень презрительно посмотрел ему в глаза и фыркнул.

— Не отцепишь, сам порву! — зверь мотнул головой с огромными рогами, на которых блестел крючок. — Шевелись, быстро, ты же не хочешь здесь задохнуться, верно?

Клод хотел было ответить, что не хочет, но потом понял, что под водой это у него вряд ли выйдет. Хотя вот оленю вода разговаривать не мешала. Поэтому Клод просто кивнул и быстро начал выпутывать леску из ветвистых рогов.

Закончив, он неловко поклонился оленю, мысленно добавив:

— «Спасибо большое!»

— Не стоит благодарности. Но больше мне не попадайся — забодаю! — олень стукнул копытом о дно, подняв тучу ильной мути.

В ту же секунду он пропал, а на его месте оказалась огромная рыбина метра в полтора длиной, больше всего похожая на сома с длинными усами, но покрытая блестящей серебристой чешуей. Рыба вильнула хвостом и неспешно уплыла прочь.

Клод ошарашенно посмотрел ей вслед и быстро начал подниматься — невиданное животное отвлекло его от того факта, что ему нужно дышать, но теперь он вспомнил. Всплыв на поверхность, он шумно и тяжело отдышался и направился к берегу, одеваться.

На берегу его ждала Хэй. Она мирно сидела с надкусанным бутербродом в руке и читала его книгу.

— Ой! — удивилась она, увидев Клода. — Ты что, нырял? Ты решил теперь ловить рыбу руками?

— Н-н-нет, — стуча зубами ответил молодой человек. Только сейчас он понял, как замерз, да еще, как назло, в парке задул холодный осенний ветер. — У меня леска запуталась, и я нырнул, чтобы ее отцепить. А там такое… такое…

— Какое? — девушка заинтересованно посмотрела на него, даже перестав жевать.

— Ну, там это… там олень!

— Олень? — Хэй глядела на него теперь очень скептически. — Что, дохлый, что ли?

— В том-то и дело, — пояснил Клод, доставая из рюкзака теплую куртку, — что живой! Моя леска запуталась у него в рогах. Да, он еще и говорящий был.

— Под водой? Живой говорящий олень?

— Да. А когда я распутал леску, он превратился в рыбу и уплыл.

— Уплыл?

— Да.

— Говорящий олень превратился в рыбу и уплыл, — Хэй с сомнением покачала головой. — Хотя… ты знаешь, я тебе верю. Такой чуши даже ты не смог бы придумать.

— Вот именно! — согласно кивнул Клод. — И не стал бы придумывать, даже если бы мог.

— И что ты будешь делать дальше? — спросила Хэй. — С этим своим водяным оленем?

— Да ничего, пожалуй… — Клод задумался. — Хотя, я все же схожу в библиотеку и узнаю, с кем же я встретился. Ну и напугал же меня этот чертов олень!

— Могу себе представить! — девушка сочувственно кивнула, хотя, надо признать, выражение лица у нее было все еще достаточно скептическим.

— А ты здесь что делаешь? — поинтересовался Клод наконец.

— Я решила за тобой зайти, мы же собирались на этой неделе подойти во Дворец, узнать о Конкурсе.

— Да, о Конкурсе, — Клод сразу помрачнел.

Упоминание Конкурса в Городе заставляло мрачнеть многих. Дело в том, что все жители, включая стариков и детей старше шестнадцати, должны были принимать участие в ежегодном конкурсе поэтов, который проводился в сентябре. Проходило действие следующим образом: на Поэтической площади выстраивали деревянный помост, на который и взбирался очередной участник. Там же сидело жюри, состоящее из чиновников, уважаемых горожан и победителей прошлых лет.

Поэтов выслушивали в течение 9 дней, то есть, в день около 111 человек. Жюри на каждый день избиралось новое, так как и самим судьям приходилось участвовать в действе.

Особых требований к форме поэтических произведений не предъявлялось, разве что время выступления было ограничено 10 минутами. Эту меру ввели после того, как один престарелый горожанин по имени Снорри зачел поэму о богах на 40 листах, из-за чего все оставшиеся выступления пришлось перенести на следующий день, и вековая традиция проведения Конкурса была нарушена. Горожанина поощрили грамотой за усердие, но впредь попросили от подобного воздержаться.

Отказ от участия в Конкурсе автоматически приравнивался к проигрышу, и если в Городе на этот момент было ровно 999 человек или меньше, это всего лишь значило, что человек (или иное существо, которых, впрочем, в Городе тоже называли людьми, особо не заморачиваясь) покрыл себя несмываемым позором. После такого особо чувствительные уходили в Лес За Пределами, к разбойникам, или бросались с Моста Самоубийц. Менее ранимые просто пережидали годика два где-нибудь на окраинах, чтобы про их позор успели забыть, выходя в Город только на последующие конкурсы. А потом возвращались и продолжали жить по-прежнему, при условии, конечно, что больше не позорились.

Были известны случаи, когда подобные неудачники упорным трудом и занятиями поэзией по ночам, при свете светлячков, добивались прекрасных результатов и входили в десятку лучших.

Но так обстояло дело только тогда, когда в Городе народу проживало меньше или ровно столько, сколько считалось подходящим для гармоничного функционирования и управления им. Даже если жителей было гораздо больше, в списки участников, которые вывешивали через день после окончания конкурса, попадало только 999 человек, а вот путь тех, кто в прошлом году не отличился, на следующее утро лежал на Площадь Отрубленных Голов, благо она была совсем рядом.

На площади, как можно догадаться из ее названия, неудачливым поэтам публично отрубали ту часть тела, которой они не смогли разумно воспользоваться во время конкурса.

Система, конечно, была странная, но позволяла эффективно решить два вопроса: проблему перенаселения и проблему дурного вкуса жителей (в поэзии, по крайней мере).

Главным судьей конкурса всегда выступал Дракон, чей вкус был безупречен, и кто, единственный из всех, был освобожден от участия, так что председательствовал он все 9 дней.

Сейчас был август, а значит, пора было получать номера участников и узнавать, в какой день им предстоит испытать судьбу.

Идти было недалеко, Дворец стоял как раз на озере, только на другом берегу.

— Ты уже стихотворение сочинила? — спросил молодой человек.

— Нет. А ты?

— И я нет, — признал Клод. — Даже не знаю, что придумать, я никогда стихов не писал, разве что парочку лет в 15–16, когда влюбился в первый раз.

— О! И как были стихи? Хорошие?

— Не сказал бы. Вновь-любовь-морковь и все такое, — пожал плечами Клод. — А ты как, ты же иногда их пишешь?

— Да, пишу иногда. Но пока ничего достойного не придумалось.

— А может, ты мне один из своих стихов дашь? — с надеждой спросил Клод. — Раз уж сама не будешь их читать…

— Ну, не знаю, — с сомнением сказала Хусянь, — они все очень… женские. Тебе не понравятся.

— Женские?

— Да. Об ожидании возлюбленного темной ночью, о разлуке…

— Возлюбленного? У тебя же нет возлюбленного! — удивился Клод.

— Да, нет, — смутилась Хэй. — Но потенциально мог бы быть.

— Так это стихи об ожидании потенциального возлюбленного?

— Нет, стихи о реальном возлюбленном. Ну, то есть, как бы о реальном. А, какая разница — это же стихи!

— Клод рассмеялся:

— Ну да, тогда они мне, и правда, не подойдут. Хотя…

Во дворце была очередь. В читальном зале очереди не было, поэтому Клод оставил Хэй стоять, а сам благополучно слинял в библиотеку. Оттуда он вернулся через 20 минут, с горящими глазами.

— Нет, ты не поверишь! — начал он заговорщицким шепотом, склонившись к уху девушки.

— И ты не поверишь! — сказала Хусянь. — Я стою в этой очереди уже полчаса, а продвинулась всего на пару метров! Что они там делают, интересно, ведь получить номер регистрации — это пять минут! Они рассказывают чиновникам историю своей жизни?

— Забудь о чиновниках! — горячо зашептал Клод. — Тот олень, которого я видел, ты знаешь, кто это?

— Нет, не знаю, — Хэй была раздражена и не склонна к пустым разговорам, — но думаю, ты мне все расскажешь. Не торопись, рассказывай в подробностях, у нас времени еще хватит на 20 таких рассказов!

— Это был сом-оборотень! — торжествующе сказал Клод.

— Сом-оборотень? Ну что же, это очень интересно.

— Да нет, ты не понимаешь! — Клод еще понизил голос. — Рыба, достигнув возраста в 1000 лет, может превращаться в диких зверей, оленей и тигров, например, а то и в человека. Кто поймает такую рыбу и отведает ее мяса, добьется успеха в науках и стихосложении.

— Да, и?..

— Ты не поняла? Добьется успеха в… — Клод с подозрением осмотрелся, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает, — успеха в стихосложении. С науками-то фиг, а вот стишки писать в этом Городе уметь надо!

— Хм, — Хэй скептически посмотрела на него. — А как ты его собираешься ловить? Вроде, на крючок и леску это у тебя не очень-то вышло.

— Что-нибудь придумаю! — возбужденно подпрыгнул на месте молодой человек. — Главное, что съев рыбу-оборотня, я смогу без проблем написать это дурацкое стихотворение, над которым бьюсь уже третий месяц!

— Ну-ну, — кажется, Хэй идея не впечатлила. — Я бы не была так уверена в способности отловить оборотня. Если его никто не смог поймать за 1000 лет, то вряд ли это удастся тебе!

— Откуда такое сомнение в моих силах! Я уверен, что с применением современной техники нам все удастся…

— А что ты подразумеваешь под «современной техникой»?

— Ну… эти…. сети рыбацкие.

Хэй Хусянь засмеялась:

— О да, это воистину неожиданный ход, которого оборотень от тебя не ждет! Думаю, никто его сетями еще ловить не пробовал!

— Издевайся сколько хочешь, но я его поймаю!

— Посмотрим, — улыбаясь, ответила девушка.

Больше они в этот день на тему оборотней не говорили. В очереди им пришлось простоять еще по крайней мере час, но к вечеру номера все же были получены. Хэй должна была выступать в последний день, а Клод — в первый.

— Значит, — сказал он, — нужно все сделать как можно быстрее. Пойду обратно в библиотеку, поищу руководства по рыбалке. Пойдешь со мной?

— У меня сейчас нет срочных дел, так что… — начала Хэй, но договорить ей не дали. В кармане у нее мелодично зазвенело, и она достала миниатюрный сотовый телефон. — Алло? Да, конечно. Да. Да, я свободна,  смогу зайти, — она спрятала телефон обратно в карман и посмотрела на Клода: — Извини, планы внезапно появились.

— И кого ты предпочла походу в прекрасную и увлекательную библиотеку нашего Города с таким восхитительно-интересным человеком как я? — спросил Клод обиженно.

— Абэ Ясутика приглашает в гости. — Пояснила Хэй.

— Ах, он! Смотри, мой тебе совет, держись от него подальше. От этих магов никогда не знаешь, чего ожидать!

— Не волнуйся, — улыбнулась Хусянь. — Он мне ничего плохого не сделает.

— О! И почему это? Неужели у тебя с ним роман?

— Роман? — Хэй посмотрела на Клода с ужасом. — Я что, извращене… то есть, извращенка?

Клод не понял ее логики, поэтому решил тему замять. Вместо этого он спросил:

— А откуда у тебя телефон?

— А, это… — Хэй снова вынула его из кармана и задумчиво повертела в руках, при этом загадочно улыбаясь, — он достался мне совершенно бесплатно. Ясутика подарил.

— И ты говоришь, что между вами ничего нет!

— Нет и не будет! И не может быть! — категорично отрезала Хэй. — А телефон этот не настоящий. Вот, смотри, — она прошептала пару слов, и телефон вдруг превратился в аккуратно вырезанную бумажную трубку с нарисованными на ней фломастером кнопками. — Абэ заколдовал бумажку и дал мне.

— О! А мне он такой же не сделает?

— Не сделает. Он и меня-то просил держать это в тайне, так что не рассказывай, пожалуйста, никому. Вообще-то, это, кажется, противозаконно, так как у меня нет лицензии на пользование магическими артефактами.

— Ну ладно, — пообещал Клод, с завистью посматривая на сотовый. Вдруг глаза его загорелись: — Слушай, а если он может сделать такой телефон… то не может ли он сделать мне магическую удочку, чтобы я поймал сома-оборотня, а? Мне бы она очень пригодилась!

— Тоже вряд ли. Ясутика человек мирный, он не будет делать ничего, что может повредить другому живому существу, разве что то опасно и нападает на людей. И потом, у тебя-то тоже лицензии нет!

— Я уверен, что оборотень представляет опасность, да еще какую! А вдруг лодка на его рога напорется!

— Тысячу лет он живет в озере, и никто пока на рога не напарывался, — попробовала образумить Клода Хусянь.

— Это еще ничего не значит! Все еще впереди! И потом, оборотни — злобные создания. Наверняка он ест людей или хотя бы им вредит.

Хэй посмотрела на него очень обиженно, будто подобное высказывание об оборотнях задело ее лично:

— Не скажи! Некоторые из них очень добрые и милые. Я, например, знаю одного барсука…

— Один барсук — еще не показатель. Может, он генетический урод.

— Барсук как барсук, — еще более обижено произнесла Хэй, — и вообще, не надо так говорить о моих друзьях!

— Я тоже твой друг! И я гораздо лучше какого-то там барсука!

— Ну, это еще с какой стороны посмотреть…

— Так значит, ты его не попросишь? — огорчился Клод.

— Нет, почему же, я-то попрошу, мне не жалко. Только никакой магической удочки он тебе все равно не даст, — объяснила Хэй.

— Но ты все равно попроси! А вдруг все же!

С Хэй Клод увиделся на следующий день. С утра раздался стук в дверь, а когда он открыл, у порога стояла Хусянь, с удочкой в руках, и вид у нее был очень озадаченный.

— Привет! — поздоровалась девушка.

Клод кивнул в ответ, не спуская глаз с удочки. Та была небольшой, скорее даже совсем маленькой и никак не подходящей для ловли гигантских оленей. Но если ее дал маг…

— А это… — Клод показал на удочку.

— Ага, она самая, — Хэй зашла в дом и протянула добычу молодому человеку. — Представляешь себе, я все рассказала Ясутике и передала твою просьбу. А он посмеялся и дал мне удочку.

— Вот, а ты говорила, не даст! — радостно рассмеялся Клод.

— Странно все это, — пояснила Хэй. — Я точно знаю, что он вообще убийства кого бы то ни было не поощряет. И если он дал тебе удочку для охоты на оборотня, то я бы, на твоем месте, задумалась. Скорее всего, это означает, что никакого оборотня ты вообще не поймаешь.

— Ты думаешь? — огорчился Клод. — Так он что, просто издевается?

— Тоже вряд ли. Может, твоя рыбалка приведет к каким-то интересным результатам, совсем не к тем, на которые ты рассчитываешь. Не зря же он смеялся, когда давал мне удочку.

— А может, это с удочкой что-то не так? — пришло в голову Клоду. — Может, он ее заколдовал так, что на нее оборотня не поймаешь? Нет, пожалуй, я не буду ею пользоваться, не нравится мне все это. Наверное, если я буду ловить оборотня своей удочкой, то никаких непредсказуемых последствий не будет.

— Я бы на твоем месте отказалась вообще от этой идеи и лучше готовилась бы к конкурсу. А то вдруг ты никого не поймаешь и сочинить нормальное стихотворение тоже не успеешь?

— Уверен, что смогу его выловить! Надо только придумать, как! Вчера я ничего не нашел в библиотеке, сейчас пойду еще покопаюсь в книгах.

Хэй тяжело вздохнула. Кажется, переубеждать Клода было бесполезно, он говорил, как настоящий маньяк — с горящими глазами и совершая руками нервные рефлекторные движения.

В результате они расстались: Хэй ушла к себе, а Клод отправился в читальный зал. К сожалению, ничего интересного по теме ему нарыть там не удалось. Он нашел множество пособий по обычной рыбной ловле, но, кажется, никто пока не пытался выудить из озера оленя.

Тогда Клод решил отправиться за помощью к одному из магов, живущих в Городе. К Абэ Ясутике он, после объяснений Хэй Хусянь, не пошел, а направился к Алхимику, заодно захватив с собой магическую удочку, для проверки. А то вдруг все же ею можно было воспользоваться?

Алхимик жил в мрачном черном доме в Городе Зимы, и сам он был похож на свое жилище: угрюмый, с длинным лошадиным лицом, черноволосый и бледный, как смерть. И ученики у него были под стать. Тот, что открыл Клоду дверь, видимо, еще недавно был полным молодым человеком. Но сейчас одежда висела на нем мешком, а под глазами были черные круги. Провожая Клода к магу, он жалобно кряхтел, постанывал и даже подмяукивал, так что Клод еле удержался от того, чтобы поддержать того под локоть — парень явно был на последней стадии истощения.

Сам маг, правда, на умирающего похож не был. Его бледность и мрачность выглядели очень естественно.

— Чем могу вам помочь? — вежливо, но холодно спросил он.

— Понимаете, — объяснил Клод, — мне надо поймать в озере рыбу-оборотня. Но как это сделать, мне непонятно.

— А зачем вам эта рыба?

— Что бы ее съесть! А зачем еще может понадобиться рыба? Так вот, я попросил у Абэ Ясутики…

— Очень зря! — перебил его Алхимик. — К этому Абэ вообще не обращайтесь, он просто шарлатан!

Кажется, тут имел место быть запущенный случай профессионального соперничества.

— Ой, — Клод достал удочку, — значит, это мне не поможет? Мне ее Абэ дал.

— Дайте посмотреть! — Алхимик выхватил удочку у него из рук и начал внимательно разглядывать, время от времени ковыряя пальцем и скептически хмыкая.

— Гм, ну, какой-то толк от нее будет. Должен признать, в оборотнях этот Абэ все же разбирается, — маг говорил таким презрительным тоном, что было очевидно — разбираться в оборотнях — занятие, недостойное истинного колдуна.  — Ну что же, вы вполне можете воспользоваться этой удочкой, она не так уж плоха и сможет выдержать вес оборотня и не сломаться. Игрушка, конечно, на уровне начинающего, но польза от нее будет. Правда, без соответствующей наживки она для вас совершенно бесполезна.

— Без наживки? — подался вперед Клод.

— Да, — снисходительно улыбнулся маг, — без наживки. Которую я, конечно, смогу вам предоставить. Понимаете, эти оборотни — хитрые создания. Обмануть их под силу только опытному магу, такому, как я. Я создам магическую наживку, перед которой он не устоит. И тогда вам останется всего лишь его вытащить. К Абэ, конечно же, за подобной наживкой обращаться бесполезно — квалификация не та. Да по большому счету, ни один маг в нашем Городе, кроме меня, не смог бы вам помочь в столь сложном вопросе.

Это заявление Клода напугало. Дело в том, что денег у него с собой было не так уж много.

— И сколько вы возьмете за услуги? — осторожно спросил он.

Маг назвал цифру. Клод с трудом удержал челюсть на месте. Заметив его реакцию, Алхимик все так же мрачно улыбнулся и сказал:

— Ну что же, я вижу, что вы небогаты, поэтому сделаю вам скидку. Небольшую скидку.

— А как насчет большой скидки? — осторожно спросил Клод.

Следующие полчаса они торговались и остановились только тогда, когда сошлись на цене, которая не устраивала их обоих — Клоду она казалась астрономически высокой, а магу — очень низкой.

— Ну что же, получается, что я буду работать почти бесплатно, — недовольно проворчал Алхимик, — но ваша проблема меня заинтересовала, так что я готов пойти на такие жертвы. Приходите завтра вечером, и получите свою наживку.

Когда Клод явился за обещанным, самого Алхимика дома не было, так что наживку вручил ему все тот же полумертвый молодой человек.

— А что с ней делать? — спросил Клод, озадаченно рассматривая пару маленьких серых шариков.

— Ты же рыбу будешь ловить? — тихим голосом спросил ученик.

— Да.

— Так поступай как обычно — насади на крючок и закинь удочку в воду. И поймаешь свою рыбу. Большую-большую, вкусную. Особенно, если пожарить. Впрочем, и сырая ничего… — выражение лица у ученика стало таким мечтательным-мечтательным, видимо, рыбалку он любил.

— Хочешь, пойдем со мной? — предложил Клод.

— Не могу! — жалобно пробурчал парень. — Хозяин не отпустит. Но спасибо за предложение.

На следующий день Клод встал очень рано, пока солнце не взошло, и направился к озеру.

Он расположился на том же месте, что и в прошлый раз, и закинул удочку. Клюнуло почти сразу же. Клод радостно начал вытягивать добычу. На этот раз было гораздо легче, видимо, благодаря волшебной удочке.

Вскоре вода забурлила, и на поверхности показался большой острый плавник. Клод нахмурился — насколько он помнил, у сомов на спине плавников быть не должно. Впрочем, он мог и ошибаться. Клод продолжил тянуть, зайдя в воду по колено. Но теперь стало очевидно, что рыба ему попалась совсем не та.

Клод все равно ее выудил и скептически оглядел. Рыба больше всего напоминала миниатюрную акулу, не больше метра длиной, только у нее почему-то были человеческие руки.

— Ну, и чего уставился, рыбачок? — нахально спросила рыба, кажется, не испытывая никаких неудобств от того, что была вытащена из воды на воздух.

На этот раз Клод был готов к странностям — кажется, в этом озере нормальная рыба давно уже не водилась, не выдержав конкуренции странных уродцев.

— Так, просто… — ответил Клод почти спокойно. — А ты случайно не оборотень?

— Нет, я не оборотень! — оскорбилась рыба.

— Жаль… — печально сказал Клод. — А ты не встречала в пруду такого большого серебряного сома, который иногда превращается в оленя? Ну, или оленя, который время от времени превращается в сома?

— Ни в каком пруду я никакого сома не встречала, — лениво шевеля хвостом сказала рыба, — я в море живу.

— В море? — усмехнулся Клод. — Да что ты говоришь? Это что, по-твоему, море? — он указал на озеро. Что-то оно маловато!

— Я все равно не вижу, что у меня за спиной!

— Я тебя разверну. Ты кусаться не будешь?

— Не буду, — великодушно сказала рыба.

— Тогда смотри! — Клод осторожно повернул акулу головой к Озеру Мерзавцев.

— Да, это, и правда, не море, — рыба совсем по-человечески почесала голову рукой.

— Ага, а что я говорил!

Рыба косо посмотрела на Клода. Потом на озеро — и снова на Клода.

— Зато вот это — море! — сказала она и внезапно дала ему хвостом под колено.

— Ай! — только и успел сказать молодой человек, перед тем как его подняло в воздух, а затем с размаху швырнуло в воду.

От неожиданности он раскрыл рот, что оказалось не лучшим решением, так как он очутился под водой. В результате, на поверхность он выплыл, кашляя и отплевываясь. Глаза Клода непроизвольно округлились, так как, во-первых, во рту у него теперь был привкус морской воды, а во-вторых… во-вторых он и правда был в море. Вокруг неторопливо вздымались волны, дул легкий тропический ветерок, никакого берега видно не было.

Клод озадаченно нахмурился. Вдруг что-то толкнуло его в коленку, снизу, с глубины.

— Вот черт! — закричал молодой человек, поджимая ноги. — Как ты это сделала?

— Все дело в точке сборки, — туманно объяснила акула, всплывая на поверхность рядом. — Теперь-то ты мне веришь?

Руки она сложила на груди, и выглядела очень самодовольной.

— Верю! — жалобно сказал Клод. — Только, можно мне обратно?

— А зачем тебе обратно? — спросила рыба. — Тебе что, в моем море не нравится?

— Нравится, нравится! — поспешно успокоил ее Клод. — Только я же не водоплавающий, а здесь одна вода…

— Когда ты вытаскивал меня на берег, тебя волновало то, что я дышу только под водой, а на берегу воды нет?

— Но я же не тебя ловил!

— Но поймал-то меня!

— Извини, извини! — Клод молитвенно сложил руки и даже попробовал совершить в воде что-то вроде низкого поклона. Вышло не очень изящно. — Я больше не буду!

— Конечно не будешь! — сказала акула. — Ты же здесь, а удочка там осталась. Ну, бывай! — она махнула рукой на прощанье и поплыла в даль.

— Подожди, а как же я вернусь?! — закричал Клод вслед.

— Не мои проблемы!

— Но я же утону!

— Учись плавать! Говорят, двуногие произошли от нас, рыб. Они пробовали ходить по суше, и у них выросли ноги. Значит, и обратный процесс возможен — плавай больше, и ноги превратятся в плавники! — с этими словами рыба скрылась в глубине.

От мысли, что если он будет активно плавать, то ноги его станут плавниками, Клод содрогнулся. Теория, конечно, никакой критики не выдерживала, но на всякий случай молодой человек решил поменьше шевелиться.

К счастью, вода была теплой, по крайней мере, так он считал где-то полчаса. Потом Клод начал стучать зубами от холода, и плавать ему пришлось. Плыть было абсолютно все равно куда — на горизонте не было видно даже клочка суши, — так что Клод двинулся медленным кроллем куда глаза глядят.

Он все плыл и плыл, плыл и плыл, солнце скрылось за горизонтом, стемнело, так что теперь он даже не был уверен, плывет ли он все в ту же сторону или нет, но не останавливался.

Глаза у него слипались, в голове шумело, и Клод был уверен, что еще немного — и он утонет. И вдруг новый звук привлек его внимание, — будто справа волны тихо бились о что-то. О берег острова, например. Клод не был уверен, что это не слуховая галлюцинация, но терять ему было нечего, поэтому он устало поплыл туда, в сторону звука. Вскоре шум стал более громким и отчетливым. Больше всего это и правда было похоже на гудение прибоя, и Клод удвоил усилия.

Спустя несколько минут его вынесло на песчаный берег. Клод выполз на сухое место и потерял сознание.

Очнулся он под крики чаек, и с некоторым удивлением обнаружил, что уже утро. Клод сел и огляделся. Он находился на необитаемом острове, таком маленьком, что отсюда ему прекрасно видно было противоположный берег.

На той стороне берег был каменистый, с острыми скалами и большими валунами, так что Клоду очень повезло, что вынесло его именно на эту сторону. Кроме камней и песка на острове ничего не было.

Молодой человек, пошатываясь, поднялся на ноги и побрел вдоль линии прибоя, в надежде обнаружить какой-нибудь ручеек или дождевую лужу, но тщетно — вокруг были только камни и песок. Правда, в камнях он обнаружил несколько гнезд чаек, но яиц в них не было.

Клод тяжело вздохнул и тоскливо огляделся — видимо, ему предстояло умереть на этом клочке земли от жажды и голода. Он уже начинал чувствовать, что у него сводит живот.

И вдруг глаза его широко раскрылись от удивления. Ближе к воде, на огромном валуне, лежала голая темнокожая женщина. Клод протер глаза. Женщина не пропала. Она распласталась на камне и что-то увлеченно жевала.

Клод сделал в ее сторону несколько шагов. Женщина не видела его, поглощенная едой. Она была полностью обнажена, губы и соски, а так же ногти на руках у нее были ярко красного цвета.

— Извините! — сказал Клод.

Женщина не реагировала. Клод решительно направился в ее сторону, все еще ожидая, что галлюцинация исчезнет, но женщина никуда и не думала пропадать.

— Простите! — громко повторил Клод, подойдя к ней шагов на десять.

Женщина утробно хрюкнула и повернулась в его сторону.

— Твою мать! — удивленно сказал Клод.

Теперь, вблизи, было видно, что женщина эта совсем женщиной не была. Скорее, она была каким-то тюленеобразным животным, маскирующимся под самку человека. Красные губы оказались большим пигментным пятном на ее морде, ногти — неровными пятнами на лапах с маленькими ластами. Принять их за ногти можно было только издали. Вместо ног у нее оказался хвост с плавником на конце.

Женщина отбросила недоеденную рыбу, которую сжимала в лапах, и посмотрела на Клода очень кровожадно.

— Извините, — пробормотал молодой человек и начал отступать, думая о том, куда он побежит — остров-то был крошечным, а ласты твари наводили на мысль, что она хорошо плавает.

Псевдо-женщина проворно спрыгнула с камня и ползком направилась в его сторону, громко потявкивая через равные интервалы. На ее призыв из воды высунулись еще несколько почти женских голов и синхронно повернулись в сторону Клода. Кажется, он сильно влип. Несмотря на маскировку под сексуальную человеческую самку, животное навряд ли хотело заняться с ним сексом. А если даже и так, он все равно влип.

Клод сделал еще несколько шагов, прекрасно понимая, что убежать ему некуда, но все равно намереваясь не сдаваться до последнего.

Женщина раскрыла пасть и зарычала. Рот у нее был раза в три больше человеческого, а зубы казались прекрасно наточенными.

Ее рык как-то плавно и незаметно перетек в пение. Клод даже рот раскрыл от удивления, когда прекрасный чистый голос затянул мелодию без слов. Пела она великолепно. Клод, забыв о своем желании смотаться куда подальше, застыл на месте. Женщина все пела, медленно приближаясь. Ее товарки вылезли на берег и заходили с двух сторон, подпевая на несколько голосов. Клод был зачарован, он стоял, подавшись вперед, и внимал божественным звукам.

И вдруг раздался грохот выстрелов. Женщина заверещала от боли и свалилась на бок, на красный от крови песок. Еще две твари остались лежать неподвижно, а остальные неуклюже запрыгали в сторону воды и вскоре скрылись в океане.

— Ну что, парень, чуть не попал к сиренам на обед? — раздался сзади мужской хриплый голос.

Клод вздрогнул, выходя из ступора, и обернулся. Перед ним стояло около десятка людей одетых в странную смесь грязных тряпок и богатой одежды, правда, тоже изрядно потрепанной. На головах у некоторых красовались шляпы с перьями и треуголки, а шеи, уши и пальцы украшали золотые безделушки. Все они были вооружены, кто саблей, кто пистолетами, а кто всем сразу и еще парочкой кинжалов впридачу. В общем, эти люди больше всего напоминали разбойников или пиратов. Главный из них, с большой золотой серьгой в ухе, с черной повязкой на глазу и в огромной шляпе, идеально подходил под описание капитана, с которым однажды повстречалась Линор. Он кивнул головой, и несколько пиратов, отделившись, направились к подстреленным псевдоженщинам.

За спинами пиратов, недалеко от берега, колыхался на волнах большой черный корабль.

— Джетти Слик! — воскликнул Клод. — «Дивная Хрень»!

Пират поклонился:

— О! Как приятно, когда тебя узнают на улицах! Автограф дать?

— А ты умеешь писать? — искренне удивился Клод.

Пират нахмурился и потянулся к сабле.

— Ой, то есть нет, спасибо, пока не надо! — быстро исправился Клод.

— Так откуда ты меня знаешь, мальчик? — спросил пират, все еще хмурясь, но руку с эфеса убрал.

— Линор мне… — начал Клод, но потом понял, что опять говорит совсем не то, что нужно — насколько он помнил, пират и Линор расстались не очень мирно.

К его удивлению, услышав ее имя, пират лучезарно улыбнулся:

— Ах, Линор! Как она поживает? Она все еще в Городе?

— Да, а где же ей еще быть? — удивился Клод.

— Ну, она будет с вами еще недолго, — загадочно напророчествовал пират. — А ты тоже оттуда? А сюда как выбрался?

— Я ловил рыбу в пруду, а поймал какую-то непонятную акулу. Она меня и вышвырнула в море.

— Акула? Вышвырнула тебя в море из Города? — засмеялся один из пиратов. — Да что за чушь ты мелешь?

— Серьезно! Я вам не вру! Это была такая небольшая акула с руками.

— С руками? Небольшая акула?

— Да! Я понимаю, что это звучит странно…

— Да нет, акулы с руками нас не удивляют. Что удивительно, это то, что она была небольшая, и ты смог ее один вытащить на берег.

— О? А большие акулы с руками в вашем море в порядке вещей?

— Просто повелитель здешних вод похож на акулу с руками. Но только небольшим его никак не назовешь.

— Да этот, — Джетти кивнул в сторону Клода, — все равно не смог бы его поймать. Он же не я!

Клод удивленно посмотрел на пирата.

— Я один раз случайно поймал повелителя вод на удочку, — пояснил Слик. — Ну, я был пьян и не понимал, что делаю. Потом мы, конечно, помирились.

— Но пока они не помирились, — засмеялся толстый и бородатый пират, протискиваясь поближе к капитану, — нам пришлось изрядно побегать от этой рыбины! Ох, и носились же мы туда-сюда по морям и океанам!

— А уменьшиться он не мог? — спросил Клод.

— Что? — удивился Джетти. — Зачем ему это? Стали бы мы убегать от маленькой акулки!

— Да нет, я про то, что я его поймал потому, что ваш повелитель вод уменьшился. Это кажется мне логичным — если он такой большой, то в наш пруд он бы просто не влез!

— Дело говоришь, — согласились пираты.

— Да, но все равно тебе бы его не поймать. Может, он завел себе бабу… ну, то есть рыбу, в вашем пруду, и ты выловил его потомка? Измельчавшего?

— У меня были волшебная удочка и приманка, — пояснил Клод.

— О! — пираты понимающе закивали головами. — Это многое объясняет!

— Тогда не удивительно, что он тебя зашвырнул в море, — рассмеялся Слик, уперев грязные руки в боки, — кому понравится быть пойманным с помощью магических трюков!

— Вот оно как! — удивился Клод.

— Ну ладно, бывай, парень! Увидишь Линор, передавай привет от капитана! — Джетти дал пиратам отмашку, и все они, дружно развернувшись, направились прочь, к кораблю. Тушу сирены они привязали к палке и потащили с собой.

— Эй! — испуганно закричал Клод.

— Что такое? — спросил Джетти, останавливаясь.

— А вы не могли бы взять меня на корабль?

— На корабль? Зачем тебе это?

Клод нахмурился. На его взгляд, вопрос был дурацкий. Совершенно очевидно, что корабль был для него единственным способом убраться с острова и вернуться в Город. Хотя… а зачем ему было туда возвращаться? Клоду там никогда особенно не нравилось, по правде говоря. В Городе он чувствовал свою ненужность и неуместность, работа у него была скучная, жизнь монотонная, да еще этот конкурс… В общем, сейчас перед ним открывалась прекрасная возможность вырваться. Жизнь среди пиратов все же должна быть веселее, чем в старом Городе, где ничего не меняется.

— Хочу быть пиратом! — храбро заявил Клод, выпячивая грудь и стараясь соответствовать.

В ответ он услышал дружный хохот.

— Ну и молодец, — сказал наконец сквозь смех один из пиратов, — хоти дальше! А нам отплывать пора! Мы сюда заплывали только за сиреньим мясом — будем солить.

Клод поежился, но комментировать не стал.

— А что смешного в моем желании? — спросил он обиженно.

— Да кому ты нужен? — посмеиваясь, заявил капитан, и поправил шляпу. — Что ты умеешь?

Клод задумался.

— Ловить рыбу и… и на лодке я плавал. И я храбрый и предприимчивый! — с некоторым сомнением заявил он.

— Да? А оружием ты владеешь? Отдать швартовы сможешь? Компасом и астролябией пользоваться умеешь?

— Нет, но я научусь!

— Недоучки нам не нужны! — пират снова повернулся, чтобы уйти.

— Ну пожалуйста! Я готов делать что угодно! — в отчаянии закричал Клод. — Только не оставляйте меня с этими, с этими… бабами!

— Что угодно, говоришь? — заинтересовался один из пиратов. — Капитан, а не взять ли нам его юнгой? У нас давно не было юнги…

— Юнгой? — Джетти снова развернулся к Клоду и критически оглядел его с ног до головы. Взгляд у него был противно-оценивающий, так что Клод чуть не покраснел, но громадным усилием воли удержался.

— Да, — выдавил он, — возьмите меня юнгой!

— Ну что, ребята, решайте! — капитан обратился к команде.

— Да, да! — дружно согласились пираты. — Из него выйдет отличный юнга!

— Решено, — Джетти подошел к Клоду и хлопнул его по плечу. — Будешь нашим юнгой! Пошли на корабль!

— Спасибо, спасибо! — обрадовался Клод и заспешил следом за пиратами.

Как оказалось, радовался он зря. За день у него на корабле не было ни одной свободной минутки — даже обед ему пришлось жевать на ходу. Так что к вечеру он просто валился с ног.

— Ну ладно, заканчивай с развлечениями, — Джетти посмотрел на него и милостиво кивнул. — Хватит драить палубу.

— Ура! — умирающим голосом прошептал Клод и устало отложил швабру.

— Да, самое время приступить к твоим прямым обязанностям! — заявил капитан.

Остальные пираты поддержали его дружным смехом. Клоду это совсем не понравилось.

— А то, чем я занимался, не было моими прямыми обязанностями? — осторожно спросил он.

— Не-а! — пираты радовались все больше и оглядывали Клода с ног до головы очень жадно.

— Да ты посмотри, он, кажись, не знает! — услышал он шепот у себя за спиной.

— Какой наивный мальчик! — ответил ему другой голос. — Люблю таких!

— Ти-хо! — капитан заглушил своим криком остальных, и пираты сразу умолкли. Он понизил тон: — Видите, юноша не в курсе. Да и что возьмешь с сухопутной крысы! Пойдем, — кивнул он Клоду, обнимая его за плечи, — поговорим. Обсудим все у меня в каюте.

Клод нехотя кивнул и поплелся за пиратом.

В каюте Джетти усадил его на стул, а сам сел напротив:

— Ну что же, — начал он издалека, — должен сказать, что работы ты не чураешься, это хорошо. Умеешь ты пока мало, но со временем поймешь, что к чему. Так что ты нам подходишь, можешь остаться! — он вскочил и отпер большим ключом сундук в углу, оттуда извлек бутылку и две кружки. — Это надо отметить!

— Да, но вы же хотели мне объяснить, в чем будут заключаться мои обязанности… — удивился Клод.

— Да, разве? — ненатурально удивился Джетти Слик. — Ну, все может быть. Но сначала давай выпьем за нового члена команды! Ура! — он наполнил кружки.

Клоду ничего не оставалось, как выпить, за чем последовал приступ кашля — в кружке, конечно же, оказался неразбавленный ром.

— А теперь, — сказал Клод, отдышавшись, — вы мне скажете…

— Скажу! — радостно подтвердил капитан. — Скажу, что надо еще выпить! Ура обычно бывает троекратным!

Он снова наполнил кружки и поднял свою, чтобы чокнуться с Клодом:

— Ура!

— Ура! — с сомнением поддержал его Клод.

Пират окинул молодого человека оценивающим взглядом, будто думая, стоит ли сразу переходить к третьей кружке, а потом сказал:

— Ну, а теперь расскажи мне о себе.

— Что рассказать? — слегка заплетающимся языком спросил Клод.

— Все. Я же должен знать, кто в моей команде!

— Я мало что могу сказать, — начал Клод, — в Город я попал меньше года назад, а что было до этого, не помню. Как и все, живущие в Городе…

Время пролетело незаметно. Клод и сам не заметил, как выложил все о себе и о Городе. Первая бутылка давно закончилась, и Джетти Слик извлек вторую, побольше. Впрочем, она уже тоже подходила к концу.

В голове у Клода изрядно шумело, а выговаривать длинные слова становилось все труднее и труднее. Клод понял, что чертовски пьян. Он бросил взгляд на капитана, который как раз рассказывал очередную морскую байку, настолько неправдоподобную, что Клод еще несколько дней назад не поверил бы ни единому слову. Теперь, после встречи с акулой и подводным оленем, а также сиренами, он был готов поверить половине. Впрочем, может, еще и алкоголь пробуждал в нем доверие к Джетти.

Клод улыбнулся и прикрыл веки, чувствуя, что скоро уснет.

— Эй! — чья-то рука схватила его за плечо и немилосердно встряхнула.

Молодой человек недовольно открыл глаза и встретился взглядом с капитаном.

— Ты что, спать собрался? — спросил тот, сверкая единственным серым глазом, — мы же так и не обсудили твою новую должность!

— Хорошо, — кивнул Клод, — давай обсудим мою новую должность.

На следующее утро он очнулся с гудящей головой и противным привкусом в пересохшем рту. Клод застонал и сжал виски руками. Это не помогло. Он осторожно, стараясь не совершать резких движений, встал и огляделся. Он находился в каюте капитана. Даже больше — сидел на его кровати. А с другой стороны кровати спал Джетти Слик. Как Клод умудрился не заметить его присутствия раньше, было не очень понятно, так как кровать-то была очень тесной. Как он окончил вечер в таком странном месте, Клоду тоже было не ясно — его воспоминания о вчерашнем дне обрывались на разговоре с капитаном.

Клод вскочил и осмотрелся в поисках одежды. Брюки нашлись на полу, а рубашка на стуле рядом. Он схватил их и начал торопливо одеваться.

Разбуженный его шебуршанием, проснулся Джетти Слик и, привстав на локте, посмотрел на молодого человека.

— Ты куда-то опаздываешь? — спросил он удивленно.

— Я… э… нет… просто… — промямлил Клод, не переставая одеваться.

— А… — протянул Джетти, будто что-то поняв из сумбурного бормотания, и снова уронил голову на подушку. — Тогда ладно.

Клод посмотрел на него с ужасом и постарался успокоиться и одеваться помедленнее, с достоинством. Судя по всему, спешить все равно было уже поздно.

Он натянул ботинки и в нерешительности застыл, глядя на Слика.

Тот все же не спал, так как почувствовал его взгляд и снова посмотрел на Клода:

— Да не нервничай ты так, парень! — лениво протянул он. — Все уже позади! Ты теперь знаешь, что такое быть юнгой!

Это заявление стало последней каплей. Если до этого у Клода оставались какие-то сомнения и надежда, что вчера он просто напился, а капитан, по доброте душевной, раздел его и оставил спать в своей кровати, то теперь они окончательно пропали. Он с ужасающей ясностью понял, что проезд на пиратском корабле ему придется оплачивать не только тяжелым каждодневным трудом, но и торговлей собственным телом. Клод покраснел от стыда и, пробормотав «я пойду!», выбежал на палубу.

Солнце только что встало, и снаружи народу было не много. К счастью, все пираты стояли достаточно далеко от Клода, так что нездорового румянца на его лице никто не заметил.

Он подошел к борту и уставился невидящим взглядом на море.

«Нет, пираты — это очень романтично и все такое, но ведь и в Городе было не так уж плохо», — подумалось ему. А чего он вообще хотел оттуда убежать? Неужели трудно сочинять по одному маленькому стишку в год? Гораздо легче, чем ублажать капитана по ночам!

Под чьими-то ногами заскрипели доски, и Клод обернулся. К нему приближался капитан.

— Ну что, юнга, как тебе на моем корабле? Не так уж и плохо, правда? — Джетти ухмыльнулся и положил Клоду на плечо руку.

— Да, корабль замечательный, — дрожащим голосом ответил Клод, — но вот только…

— Да? — капитан ожидающе посмотрел на него хитрым карим глазом.

— Только… а нет ли на борту другой вакансии? Мне кажется, я не создан для того, чтобы быть юнгой…

— Да? — повторился Джетти, удивленно потирая подбородок. — А мне так не показалось! Я очень доволен твоей работой, очень! Уверен, что и остальные оценят тебя по достоинству…

— Что? — закричал Клод, отскакивая.

— Ну да, — развел руками капитан. — Юнга-то один, а команда большая. Всем же хочется…

— Вы знаете, я передумал! — Клод схватился за сердце. — Я больше не хочу здесь находиться. Может, вы меня высадите обратно, на остров с сиренами?

— Так мы же уже далеко уплыли, — объяснил Джетти Слик, все еще кровожадно улыбаясь, — смотри сам — вокруг ни клочка суши. А команда так надеется на тебя! Нет, дружок, менять решение поздно!

Сзади к капитану подошел толстый одноглазый пират с седой бородой.

— Ведь ты же на него надеешься, Борода? — спросил того Джетти.

— Еще как надеюсь! — пират жадно уставился на Клода. — Ого-го, как надеюсь!

— Но… — Клод огляделся в поисках спасения. Спасения не предвиделось. — Но… нет, извините, я пошел!

— Что? — в два голоса спросили пираты. — Куда пошел, ты же в море!

— В море и пошел! — объяснил Клод и быстро, боясь, что его остановят, бросился к борту.

— Стой, черт возьми! — закричал Джетти, смеясь. — Да я же пошутил, вчера…

Но Клод его уже не слушал. Он бросился за борт и ушел под воду с головой.

— Вчера у нас и не было ничего, — закончил Джетти. — Это же просто шутка, мы всегда так новичков разыгрываем!

— Капитан, кажется, у этого парня просто нет чувства юмора! — повернулся к Слику Борода.

— Похоже на то! — согласился тот, вглядываясь в волны. Молодого человека нигде видно не было. — Ну что же, если утонет — сам виноват!

Клод, не всплывая, рванулся прочь от этого ужасного корабля.

«Лучше уж утонуть, чем служить команде резиновой женщиной!» — думал он, изо всех сил загребая руками.

Поднялся на поверхность он только тогда, когда понял, что еще немного — и задохнется. Он шумно вздохнул и огляделся. От испуга уплыть ему удалось на порядочное расстояние, и Клод надеялся, что пираты не особенно старательно его ищут. Он снова набрал воздуха и нырнул.

Опять оказавшись на поверхности, он обнаружил, что корабль успел превратиться в точку на горизонте. Вокруг ничего, кроме воды, не было. Зато ее было много, но от этого сейчас ему было мало пользы. Даже острова с сиренами не было видно, впрочем, туда Клод не очень-то и стремился. Весьма возможно, что решение покинуть пиратов было опрометчивым — в конце концов, лучше ублажать капитана, чем утонуть. Но теперь все равно поздно было раскаиваться — корабль далеко уплыл, и даже если бы Клод начал кричать, его бы не услышали. Надо было что-то делать, только что? И тут Клод кое-что вспомнил.

Он засунул руку в задний карман брюк и извлек наружу маленький намокший бумажный пакетик. В пакетике оказался набухший от воды серый шарик — Клод совсем забыл, что у него еще оставалась одна из двух наживок, которые он купил у Алхимика. Он задумчиво посмотрел на шарик, затем отломил маленький кусочек и бросил в воду метрах в пяти от себя.

Если уж шарик был так привлекателен для оборотней, рассудил он, вполне возможно, что он привлечет одного из них, и тот, за остатки приманки, донесет Клода до озера Мерзавцев в Городе или еще куда-нибудь.

Раньше он склонился бы как раз к варианту «куда-нибудь», но после неудачного эксперимента с пиратами Клоду стало казаться, что известное зло лучше неизвестного.

Ждать пришлось долго. Клод уже решил было, что его затея бессмысленна и он так и погибнет в этом дурацком море в расцвете лет, когда воду невдалеке разрезал гигантский акулий плавник. Клод испуганно замер — на тот вариант, что в воде, привлеченная приманкой, появится обычная акула, а не разумный оборотень, с которым можно договориться, он не рассчитывал. А вдруг рыба, без дальнейших разговоров, просто съест его, и дело с концом?

К счастью, когда плавник приблизился, Клод разглядел по бокам от него руки и чуть успокоился. Кажется, с этой акулой он уже встречался, только тогда она была гораздо меньше — сейчас длина существа была больше трех метров.

Акула открыла пасть и шумно втянула в себя воду в том месте, куда он бросил наживку. Клод отплыл подальше, чтобы оборотень не заглотил и его.

— Приветствую тебя, Повелитель Вод! — очень вежливо обратился он к акуле.

Та высунула из воды голову и посмотрела на Клода.

— А, опять ты! Все еще не утонул? — спросила она, уменьшившись вполовину. Видимо, так с человеком ей разговаривать было удобнее.

— Нет, не утонул, — вздохнул Клод. — Скажи, а ведь тебе нравится эта вещь?

— Какая вещь?

— Ну, нажив… то есть, этот шарик, кусок которого ты только что проглотил? — Клод протянул магическую приманку на вытянутой руке.

— Так это твое? — заинтересовалась акула. — Где взял?

— Маг один знакомый дал, — объяснил молодой человек. — Хочешь, могу тебе отдать, в обмен на услугу.

— На услугу? — акула недовольно махнула хвостом, и сложила руки на груди. — А хочешь, ты мне просто так отдашь? Или, хочешь, я тебя съем, вместе с шариком, а?

— Нет, не хочу! — сказал Клод. — Но я, если не выберусь на сушу, утону. А тебе ведь ничего не стоит мне помочь…

— Не стоит, — согласилась акула все так же мрачно. — Но я не люблю эмоциональный шантаж. Сделай то, сделай это, а то шарик не отдам! Как это по-людски! Нет, чтобы предложить безвозмездно! Может, я бы тогда и так тебя на берег отнес. А теперь мне это совсем не нужно!

— Ну пожалуйста! — взмолился Клод. — Ты ведь всемогущий Повелитель Вод, а я простой человек, существо низшее и неразумное. Я не понимаю, что делаю! Разве можно требовать от меня благородства?

— Гм, — акула окинула Клода скептическим взглядом, — и правда, нельзя. Рад, что ты это понимаешь. Ну ладно, давай сюда шарик!

— А может, ты вначале… — заикнулся было Клод, но акула приоткрыла пасть, и он сразу замолк. — Ладно, ладно, держи!

Молодой человек швырнул шарик в море, в сторону акулы.

— Ха! — сказала она довольно. — Так бы сразу! — и заглотила приманку.

Клод выжидающе посмотрел на Повелителя Вод, надеясь, что тот все же выполнит свою часть сделки. Правда, когда акула, удовлетворенно вздохнув, повернулась к нему хвостом и поплыла прочь, надежда начала быстро таять.

— Эй! — в отчаянии крикнул Клод вдогонку. — А как же уговор?

— Какой уговор? — пробурчала акула.

— Я тебе шарик, а ты меня — на сушу!

— Ох уж эти люди! — раздраженно пробурчала акула, не оборачиваясь, — все бы вам цепляться к мелочам и находить дурацкие придирки. Ну ладно уж! — она махнула хвостом, и Клод закрыл глаза в ожидании удара.

Тот не замедлил себя ждать. Клод вскрикнул, когда его с силой подбросило в воздух, а потом снова швырнуло в воду.

Он торопливо всплыл наверх и огляделся, тяжело дыша и отфыркиваясь. Акула выполнила свое обещание — молодой человек находился сейчас в очень знакомом месте — слева виднелся Храм Тысячи Богов, справа — Небесный Дворец. Он снова был в Городе. Клод облегченно улыбнулся и поплыл к берегу.

Там, сидя рядом с его вещами, Клода ждала Хэй Хусянь.

— Ты где был? Опять нырял? — спросила она, закрывая книжку.

— Да, еще как нырял! — сказал Клод, глядя на нее круглыми глазами, все еще не в силах поверить, что он вернулся туда же, откуда начал.

— Оборотня своего не поймал?

— Нет, не поймал. Зато поймал акулу, — объяснил он печально.

— Акулу? В нашем пруду?

— Да, она из моря приплыла.

— Ах, из моря! — Хэй кивнула и улыбнулась. — Из того же, где пираты?

— Да, из того же самого. И меня потом туда же отправила. Прямиком к пиратам.

— Так ты видел Джетти Слика? — спросила Хэй.

Клод кивнул.

— Скажи, — спросил он осторожно, — а Линор тебе много о пиратах рассказывала? Когда она попала к ним на корабль, ее там… все устроило? Ну, то, как капитан к ней относился? И команда?

— Да, она вроде не жаловалась, — удивилась Хэй. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, — туманно объяснил Клод, косо глядя на девушку. Были в этой Линор, оказывается, скрытые и неожиданные черты. Нужно было приглядеться к ней при встрече повнимательнее. — Просто так спрашиваю.

— А как же ты выбрался? — спросила девушка, вставая. — Ведь не пираты же тебя привезли!

— Не пираты, — подтвердил Клод. — Но это долгая история. Давай, я тебе завтра расскажу, сейчас я очень устал.

— Ладно, — согласилась Хэй. — Давай завтра. Помочь тебе отнести вещи домой?

— Черт с ними! — махнул рукой Клод. — Все равно больше не понадобятся — я решил завязать с рыбалкой! Ты была права, оборотня мне не по силам поймать. Я думаю, нужно найти другой способ отвертеться. Как ты думаешь, может, убежать к разбойникам в лес, а потом, на следующий год, вернуться и сделать вид, что я здесь новенький, только что прибыл?

Хэй засмеялась:

— Да, ты в своем репертуаре! А не легче просто написать стихотворение?

— Мне не легче! — сказал молодой человек. Впрочем, про разбойников мысль была дурацкая — они ничем не лучше пиратов, а повторять вчерашний опыт ему не хотелось. Кто знает, не было ли у разбойников из Леса За Пределами специальной должности для новичков, аналога юнги? Нет, нужно было найти какой-нибудь еще способ отмазаться!

В конце концов, еще оставалось время до решающего дня. Можно было еще что-то придумать. Или же… может, стоило просто подобрать другую приманку? Не такую привлекательную для других оборотней?

— Интересно, а что любят олени, но не любят акулы? — подумал он вслух.

Хэй закатила глаза и промолчала.

«Записки из Тюремной Кельи»

«Что прекрасно: смотреть, как дети играют в Городе Зимы; сидеть ночью под луной в Городе Осени; любоваться цветами сливы в Городе Весны; пить горячий чай после того, как сильно замерз; выходить из дома рано по утру, пока еще никого нет на улицах.

Что неприятно: видеть, как ругаются друзья; думать о том, что скоро уже конкурс поэтов; теплое молоко с пенкой; холодное молоко с пенкой; мелкие дракончики, которые, услышав запах еды, привяжутся и не отстанут, пока их не угостишь; наткнуться на пирата у Озера Мерзавцев».

Житие Джетти Слика

Джетти Слик не всегда был пиратом.

Вырос он в большом городе. Настолько большом, что по сравнению с ним тот Город, который писался с большой буквы, казался поселком. К тому же поселком, выстроенным маниакальным аккуратистом и педантом.

В его родном городе все было не так. Там не было прямых улиц и четкого деления на районы. Время года всегда было одно во всех сторонах и на всех улицах. Солнце там не всходило одновременно со всех четырех сторон, чтобы сесть в противоположном конце — оно упорно поднималось на востоке, а уходило на запад.

Сам город рос не только вширь, но и в высоту, некоторые дома так старались дотянуться до неба, что их верхушки скрывались в облаках.

Джетти был клерком в одной из бесчисленных огромных корпораций. Корпорация размещалась в стоэтажном здании, Джетти работал на десятом этаже, руководство сидело на девяностом, президент компании — на сотом, в пентхаузе с видом на звезды. Так что место для карьерного роста было. В основном Джетти занимался тем, что ксерокопировал бумажки и разносил документы.

То есть, этим он должен был заниматься, чтобы чего-то достичь в компании. На самом же деле, он по большей части просто сидел и смотрел в окно. По тротуарам метались толпы людей, в их миграциях были свои неочевидные на первый взгляд законы, и Джетти нравилось глядеть на суету с высоты.

Работа его совсем не интересовала, он даже и не знал, чем именно занимается корпорация. То ли что-то выпускает, то ли занимается перевозками. Джетти не особенно старался, так как понимал — надежд на продвижение мало. Он реалистично оценивал свои возможности — выше 15, в лучшем случае 20 этажа ему было не подняться. В нем не было необходимого рвения.

В офисе с Джетти работало пятеро: полный пожилой мужчина с благородной сединой, который так давно работал в фирме, что никто уже и не помнил, когда он здесь появился. Кем он работал и что должен делать, тоже никто не помнил; если уж на то пошло, то даже имени его уже никто не помнил, так что все тактично обходили его стороной и никаких заданий не давали. Мужчина не возражал. Джетти иногда думал, что вот так будет выглядеть он сам лет через десять — сидеть на минимальной зарплате, все так же смотреть в окно и наблюдать за суетой вокруг. Остальные четверо от седого мужчины разительно отличались. Все они были молоды и энергичны. Первый обладал рыжей шевелюрой и любил лиловые рубашки, странно сочетавшиеся с его цветом волос и веснушками. Но, даже несмотря на эти его странности, у него явно были шансы сделать успешную карьеру. На него несколько раз сходил корпоративный дух, а это считалось признаком избранности. Звали его то ли Кит, то ли Кэт, Джетти это не очень интересовало. Второй был полноватым брюнетом, похожим на обиженного плюшевого мишку. Все его так и звали, Медведик. Он страдал клаустрофобией и излишней замкнутостью и всегда подозревал, что за спиной его обсуждают. Третий и четвертый были похожи как братья-близнецы. Оба русые, плотные, в серых брюках и голубых рубашках. Правда, третий предпочитал галстуки и носки спокойных тонов, а четвертый — с аляповатыми рисунками. Звали их Алекс и Лейф.

Вот они собирались сделать карьеру. Насчет Медведика и рыжего Джетти не был уверен, но «братья-близнецы» определенно намерены были карабкаться очень высоко. Они постоянно обсуждали работу, непосредственное начальство (которым всегда были недовольны) и высший менеджмент (которому завидовали и восхищались). Они носились туда-сюда, как заправские трудоголики, посещали все корпоративные вечеринки и прочие мероприятия и следовали всем модным веяниям в корпорации.

Последней модой в корпорации было посещение тренингов. Началось все с психологических, но вскоре самые продвинутые переключились на духовные практики. Положил этому начало сам генеральный директор. Говорили, что у того был личный духовный наставник, продвинутый мастер дзен-буддизма. Начинание поддержал его заместитель, который записался на курсы суфийского танца и начал практиковать кружение с дервишами.

Услышав о том, что руководство интересуется мистикой, все амбициозные сотрудники срочно заинтересовались тем же. В ход пошли Каббала, дзен-буддизм (чань — для особых эстетов), шаманские практики и бхаратанатьям. Даже Медведик, который на радения и прочие сборища не ходил, так как боялся людей, говорил, что дома практикует медитацию по методу корейских школ буддизма. Видимо, это означало, что спать он ложился лицом к стене.

Джетти тоже на сборища не ходил, но не потому, что боялся людей. Впрочем, рассказы об успехах на духовном поприще других он слушал с удовольствием.

Некоторые из историй были просто поразительными.

Например, история про какого-то менеджера высшего звена. Джетти того в лицо ни разу не видел, но вроде это был начальник отдела на 27 этаже. Менеджер был продвинутым и очень любил ходить на психологические тренинги. К тому же он считал себя буддистом, потому что иногда слушал тибетские мантры в современной обработке и любил дремать под музыку для релаксации и медитации. Но на одном тренинге он встретил еще более продвинутого менеджера еще более высокого звена, и тот сказал, что самые крутые буддисты — это дзен-буддисты, а стать дзен-буддистом можно, только если у тебя есть учитель. А дзен-буддизм без тренингов под персональным руководством — это так, ерунда для секретарш.

Тогда менеджер решил найти себе учителя дзен-буддизма. Он долго расспрашивал знакомых о том, не знают ли они где-нибудь неплохого учителя, дающего консультации за умеренную цену и, наконец, ему порекомендовали одного очень продвинутого. Менеджер позвонил тому на сотовый и договорился о встрече.

Встречу учитель назначил ему у дешевой забегаловки. Менеджеру это показалось неприличным, но он пересилил классовые предрассудки и пошел.

Учитель, увидев его, сразу сказал:

— Здравствуй, дорогой ученик! Пойдем внутрь, жрать хот-доги!

Там он купил себе и менеджеру по хот-догу и чашке растворимого кофе и сел около окна.

Менеджер испугался, что кто-нибудь из коллег припаркует машину рядом, заглянет в окно, увидит там его, и его репутация будет навечно испорчена, поэтому он сказал, что сейчас ему учиться дзен-буддизму некогда, и убежал.

На следующем тренинге он снова встретил того гораздо более продвинутого менеджера, и выяснил, кто у него наставник. Оказалось, что это тот самый учитель.

«Ну ладно, — решил менеджер, — у учителя могут быть свои странности. Встречусь с ним еще раз. Видимо, он действительно крутой учитель, если уж сам супер-продвинутый менеджер у него занимается!»

Он еще раз позвонил учителю и тот назначил ему встречу в Интернет кафе.

Когда менеджер пришел туда, учитель усадил его за компьютер и сказал:

— Посмотри, какой клевый фэнфик я нашел! Это же NC-17 слэш по моему любимому мультику!

Менеджер не вполне понял, про что идет речь, и потому начал читать. Прочитав страницу и обнаружив, что это порнография с участием зверюшек, он переменился в лице и поспешно выбежал оттуда, сославшись на то, что у него срочная встреча.

На следующий день, в кабинете у директора отдела, он случайно услышал обрывок разговора, в котором директор очень хвалил учителя и говорил, что хочет взять у него пару уроков дзен-буддизма.

Менеджер всегда восхищался успешной карьерой директора и поэтому раскаялся в своих действиях и решил еще раз попробовать. Он позвонил учителю, извинился, и сказал, что хочет снова у него заниматься.

Тот ответил:

— Хорошо, я дам тебе еще один шанс, но только это последний. Встретимся сегодня ночью в таком-то и таком-то районе на самой окраине, пойдем искать бутылки по помойкам.

Менеджер пересилил себя и поехал ночью в этот район.

Когда он почти дошел до нужного места, из подворотни выскочил человек в плаще на голое тело и с громким криком «му» ударил менеджера дубинкой по голове, а затем поволок в темную подворотню. Памятуя о предыдущих неудачных попытках общения с учителем, менеджер смирил свою гордость и не сопротивлялся, а охотно последовал за ним. Человек поставил менеджера раком и изнасиловал. И в тот же момент менеджер достиг просветления.

Потом, правда, оказалось, что это был совсем не учитель, а полоумный немой маньяк-насильник, который сбежал из близлежащей больницы, а учитель не приехал, так как его по срочному делу вызвал к себе генеральный директор той самой крупной компании. Но Джетти казалось, что для этой истории это уже совсем не было важно.

Еще одна история приключилась с директором отдела продаж, который упорно учился произносить священный звук «Ху» правильно. Говорили, что он достиг в этом совершенства. Его способности произнести этот звук совершенно верно, завидовали даже самые продвинутые сотрудники.

Однажды он пришел в спортзал, который снимала корпорация, и там, на краю бассейна сидел какой-то человек в зеленом полотенце вокруг талии, и тянул «Ху». Причем, он делал это фальшиво и абсолютно неверно.

Начальник, не в силах вынести такого безобразия, обошел бассейн и подробно рассказал мужику в полотенце, что и почему он делает не так. Затем он объяснил ему, как произносить этот звук правильно. Тот долго рассыпался в благодарностях, говоря, что теперь-то все понял.

Начальник, довольный, что совершил благое дело, ушел со спокойной совестью. Но стоило ему дойти до другого края бассейна, как его догнал тот мужчина и уточнил еще несколько деталей. Начальник все обстоятельно объяснил, радуясь, что у него такой исполнительный и усердный подчиненный. Мужчина в полотенце поблагодарил его и пошел обратно. Начальник вспомнил, что забыл дать ему еще одно ценное указание и, развернувшись, с ужасом увидел, что тот идет не по краю бассейна, а напрямую, по воде.

Начальник сразу понял, что тот, кого он принял за рядового сотрудника, верно, был одним из директоров, и бросился вслед. К сожалению, ему пришлось обогнуть бассейн, поэтому, когда он оказался на другой стороне, мужчина уже скрылся в неизвестном направлении. Начальник с тех пор впал в беспокойство, потому что боялся, что оскорбил вышестоящего. У него даже на этой почве началось нервное расстройство, и его госпитализировали в срочном порядке.

Джетти духовным совершенствованием не занимался. Он просто вполуха слушал рассказы коллег, а сам смотрел в окно, на толпы прохожих.

Время стремительно летело прочь. Он и оглянуться не успел, как оказалось, что он в компании уже пять лет. Такие темпы Джетти пугали, он, в отличие от остальных, никуда спешить не хотел. Близнецов в отделе уже не было, они получили повышение. Рыжий тоже со дня на день ждал, что освободится вакансия в соседнем отделе, где перспективы были лучше. На их место пришли две девушки-студентки, которые часами красились в туалете и обсуждали последние модели телефонов. Девушки работой не очень интересовались, а интересовались начальством, явно стремясь захомутать кого-нибудь попредставительнее и выйти замуж.

Духовными поисками они тоже не занимались, так что в отделе стало совсем скучно.

С тоски Джетти даже стал ходить в столовую. Кормили там препоганейше, но хотя бы можно было понаблюдать за людьми.

В столовой он и встретил уборщика.

Началось все с того, что очередь за ним заняли близнецы. Один из них больно ткнул Джетти локтем в бок и сказал:

— Смотри, видишь того типа, он как раз с подносом к окну пошел? Это великий учитель, говорят. Сейчас все директора бьются за право брать у него уроки. Но учитель суров, не с каждым и поговорит.

В разговор вступил второй близнец:

— К нему финансовый зам подошел, и спросил его, как дальше жить. А учитель пробурчал «как хочешь, так и живи, мне-то что?» и ушел. Зам до сих пор не понял, как это толковать.

По мнению Джетти, такой ответ истолковать можно было только совершенно определенным образом. Но учитель его заинтересовал. Он не был похож на прочих сотрудников: одет в старые джинсы и майку, причесан неаккуратно. Больше всего он был похож на какого-то сантехника, а не учителя и не сотрудника корпорации.

— А что он делает в нашей столовой? — поинтересовался Джетти.

— Да он здесь работает, уборщиком, — пояснил Алекс.

Джетти это удивило. Чтобы замдиректора опустился до обращения за советами к уборщику — такого еще не бывало! Случай явно был интересный. Поэтому, когда Джетти расплатился за обед и обнаружил, что все столики заняты, он без колебаний направился к учителю, одиноко восседавшему у окна. Видимо, хотя спрашивать совета у уборщика директор не посчитал зазорным, обедать с ним он все же не желал.

— Можно к вам? — вежливо спросил Джетти и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на стул.

Мужчина что-то пробурчал, не отрываясь от тарелки с борщом.

Джетти, поняв, что проповеди и наставлений не предвидится, приступил к еде. Разговора не вышло. Они молча поели, и Джетти встал, чтобы отнести поднос. Только тогда мужчина открыл рот во второй раз и снова что-то неразборчиво пробурчал.

— Что? — удивленно спросил Джетти.

— Поосторожнее с собаками, — пояснил уборщик чуть более внятно.

— Ну да, — рассеянно кивнул Джетти. — Хорошо.

Никаких собак в офисе, конечно же, не было. Выходя из небоскреба, Джетти на всякий случай осмотрелся, но и в округе не было ни одной шавки. Он совершенно спокойно доехал до дома. И в квартире собаками тоже, к счастью, и не пахло.

Джетти сделал себе сэндвич, взял бутылку пива из холодильника и завалился на диван читать книгу. Книга попалась достаточно интересная для того, чтобы не бросить чтение, но и достаточно занудная, чтобы чтение не помешало заснуть. Он так и уснул с томиком на груди.

Проснувшись часа в два ночи, он обнаружил себя лежащим головой в другую сторону и к тому же на груди. Руку он подвернул под себя, и она сильно затекла. Слик застонал и слегка изменил позу. И тут на ноги ему плюхнулось что-то теплое и тяжелое. Джетти замер, не понимая спросонья, что происходит. Это что-то потопталось на нем, сделало несколько шагов по ногам и легло ему на спину, громко дыша. Судя по весу, существо было размером с большого дога. Джетти, с замершим от ужаса сердцем, повернул голову.

На него уставились два огромных кроваво-красных бликующих глаза. Глаза принадлежали молочно белой собаке, тоже огромной, больше дога или овчарки. Морда у нее была вытянутая, как у борзой. Собака раскрыла рот и тяжело дышала, вывалив наружу багряный язык.

Джетти замер, не смея пошевелиться.

— Ты переводчик? — спросила собака неестественным, скрежещущим голосом.

— Я… а… нет, я менеджер! — выдавил Джетти.

— Ты переводчик, — повторила собака с утвердительной интонацией. — Ты переведешь меня в иные миры.

— Что? — Джетти совсем не понимал, спит он еще или уже проснулся, но сошел с ума и теперь бредит. Собака была ужасающе реальной, таких четких снов он никогда не видел. В своих снах он обычно путешествовал по расплывчатым миражам, невнятным и смутным городам и странам. Люди ему редко снились, а собаки — вообще никогда.

— Ты должен меня вывести отсюда, — сказала собака. Джетти почувствовал, как сквозь одеяло в него впиваются длинные острые когти.

Когда он проснулся рано утром, собаки не было. Никаких следов собаки не было, Джетти тщательно обследовал одеяло — ни дырок от когтей, ни странного запаха, который он почувствовал ночью. Кажется, это был просто невероятно реалистичный сон.

И тут он вспомнил про вчерашнее предупреждение.

На работе он с трудом дождался обеда. С утра ему казалось, что стрелка часов застряла на одном месте и больше никогда не сдвинется.

Когда наконец часы показали час, Джетти рванул в столовую. Он огляделся, заметил одинокую фигуру у окна.

— Вы мне вчера сказали, чтобы я берегся собак, — обвиняющее начал он.

— Ну и че? — уборщик поднял голову от тарелки с грудой картофельного пюре с тройкой сосисок. — Разве собака не пришла?

— Она мне приснилась!

— Ну, я и говорю, пришла.

Джетти внимательно посмотрел на уборщика, все еще не в силах понять, было ли это совпадением, или же действительно он встретил великого мудреца и учителя. Почему-то второе казалось ему невероятным, даже несмотря на все разговоры на работе. В конце концов, разговоры были просто разговорами, новой модой, как когда-то фитнесс. Да и на лице сидящего перед ним человека особой просвещенности не наблюдалось — уборщик как уборщик, не хуже и не лучше других.

— Ты, парень, — сказал тот, будто прочитав его мысли, — меня-то оценивать не берись, пока сам ничего в предмете не понимаешь.

— Так что там про собаку? — решил сменить тему Джетти.

— А что с собакой? Она еще придет, ты ей нужен. Сам уж решай, что делать. Но и не доверяй ей слишком, собаки — они преданы только одному хозяину. И ты — не он.

Джетти раскрыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут произошла страннейшая вещь — его собеседника вдруг не стало.

Джетти рот так и не закрыл. Он как раз собирался заглянуть под стол, потому что больше этому типу деться было некуда, когда к нему подошел Лейф.

— Можно к тебе? — спросил он, плюхая на стол свой поднос.

Джетти рассеяно кивнул.

— А чего ты тут один совсем сидишь и без еды? — поинтересовался Лейф, оглядывая зал. Видимо, выискивал Алекса, они всегда ходили парой.

— Да я тут с этим беседовал, с учителем…. А он пропал…. — все еще ошарашенно произнес Слик.

— С которым из? — поинтересовался близнец.

— А их у нас теперь много?

— Да, директор по маркетингу нашел себе нового, и тот теперь будет проводить тренинги по духовному росту для всех сотрудников, — с энтузиазмом пояснил Лейф. — Такой низенький брюнет с брюшком, арабской наружности. В невозможно-зеленом халате ходит. Важный такой, и не поговорит ни с кем! Кажется, его Хизр зовут, или Хызир. Или ты не про него, а про одноглазого?

— Да нет, я про уборщика.

— Да ну, он уже вчерашний день! — пояснил близнец. — Я тут услышал еще об одном учителе, которого нашел менеджер по персоналу. Может, ты его видел, такой высокий одноглазый старик с седой бородой, все время в шляпе ходит, даже в столовую. Он обещал устроить тренинг на выходных. Говорит, будем на деревьях висеть. Еще зачем-то просил захватить с собой копье или палку поострее.

Джетти задумался. Кого-то похожего он и правда видел, но, вроде, у того оба глаза были на месте. Он поспешил поделиться этим с Лейфом.

— А ты не заметил, что они немного разного цвета? — торжествующе спросил тот.

Джетти задумался.

— А я сразу заметил, в отличие от тебя! — похвастался Лейф. — У него один глаз искусственный. Правый!

— Левый! — опроверг его Алекс, как раз подошедший к их столику. — И ничего ты бы не заметил, если бы я тебе не сказал!

— Да ты мне сказал уже после! — обиделся Лейф.

— А вот и нет! Я тебе сказал в четверг, а увидел ты его только в пятницу, на вечеринке в баре!

Джетти не стал дослушивать их спор, он поднялся, чтобы вернуться к себе в офис.

И тут Лейф вдруг издал сдавленный стон.

— Что с тобой? — спросил Алекс. — Ты подавился что ли?

Джетти обернулся.

Лейф откинулся вдруг на спинку с совершенно отсутствующим выражением лица. Глаза у него закатились так, что видны были только белки, а рот был полуоткрыт. Кажется, на него снизошел корпоративный дух. Алекс уже тоже догадался. Он возбужденно захлопал в ладоши и закричал, стараясь привлечь внимание как можно большего числа народа.

— Так, быстро, все сюда! Корпоративный дух снизошел на моего коллегу!

Быстро собралась толпа, многие достали диктофоны. Но вместо того, чтобы поведать очередную заповедь Корпорации, например, о том, какого цвета костюмы носить на работу или как часто вместе ездить за город или устраивать корпоративные вечеринки, Лейф вдруг обернулся к Джетти и голосом, очень мало напоминающим человеческий, изрек:

— Встретимся сегодня ночью в то же время! И не думай сбегать, все равно не выйдет!

Глаза у Лейфа вдруг блеснули, как два драгоценных камня.

Толпа растерянно постояла еще несколько минут, ожидая продолжения и обсуждая странное заявление, и стала расходиться.

— Эй, ты понимаешь, что происходит? О чем это он? Это он тебе говорил, что ли? — растерянно спросил Алекс.

Джетти пожал плечами, показывая, что не имеет ни малейшего понятия, и ушел наверх.

Вечером, перед тем, как лечь спать, он положил под подушку большой кухонный нож. Так, на всякий случай.

Нож ему не помог.

Он снова проснулся среди ночи оттого, что на него откуда-то свалилось тяжелое тело. Джетти застонал и повернул голову. Это была все та же собака.

— Соскучилась? — спросил он.

Собака непонимающе посмотрела на него, моргнула пару раз и объявила своим неестественным голосом:

— День настал, сегодня ты поведешь меня в тот мир.

— Куда? — слабым голосом спросил Джетти.

— В тот мир, — повторила собака и, к счастью, соскочила с с его спины.

— Вставай! — приказала она.

Джетти поднялся, зевая, и с немым вопросом посмотрел на собаку. Оказалось, что холка животного была на уровне его талии.

— Открой мне другой мир! — пролаяла собака.

Джетти хихикнул:

— Я бы и рад, но как? Я такого не умею!

— Мы можем сделать это по-хорошему, — угрожающе протянула собака, — или по-плохому. Выбирай!

— По-хорошему! — быстро выбрал Джетти. — Но я все равно не умею!

— Но ты делал это раньше, почему не можешь сейчас? — спросила собака.

— Я никогда такого не делал!

— Делал во сне, иначе бы я тебя не нашла. Ты перемещался в другие миры в физическом теле. Миры ты видел во сне. Я чую такие вещи.

— Да, но это было во сне!

— Ты и сейчас спишь, — пояснила собака.

— Но я все равно не могу… как это делается?

Собака тяжело вздохнула.

— Закрой глаза, — сказала она.

Джетти так и сделал.

— А дальше что?

— Расслабься и представь, что ты стоишь в пустыне. Вокруг тебя красноватый песок. Небо яркого синего цвета. Дует жаркий ветер.

Джетти так и сделал. К сожалению, с воображением у него всегда были проблемы, он не умел представлять картинки на заказ. Он долго старался, но в пустыне так и не оказался.

— Ничего не получается, — сказал он собаке.

— Ладно, — та очень мрачно на него посмотрела. — А в чем проблема?

— Я не умею выдумывать картинки. То есть, выдумать я могу что угодно, но вот в деталях представить — нет.

— А как же ты переносился в иные миры во сне?

— А я-то откуда знаю! Это ты мне сказала, чтобы я так делал, — пояснил Джетти. — Я даже и не подозревал, что такое умею!

— Попробуй еще раз! — приказала собака.

Слик попробовал. Ничего не вышло.

— Слушай, ты что, никогда в пустыне не был? — разозлившись, собака прорычала слова так, что Джетти едва смог их разобрать. Глаза ее безумно сверкали красным. — Неужели так трудно представить себе…

— Но я и правда там не был!

Собака теперь глядела на него с плохо скрытым презрением.

— Ну ладно, тогда пошли вниз! — приказала она. — Будем пробовать по-другому.

Они спустились. Джетти огляделся. Вокруг почти ничего не было, только туман и несколько каких-то смутных силуэтов, похожих на полуфабрикаты зданий.

Собака тоже огляделась.

— Да, — сказала она, — очень запущено. Надо работать над визуализацией!

Слик согласно кивнул.

— Тогда пойдем постепенно. Видишь вон там дорожку из песка?

Он не видел.

— Присмотрись!

Джетти всмотрелся туда, куда повернулась собака. Кажется, сквозь туман и правда что-то смутно желтело. Он пошел в ту сторону.

— Не торопись! — одернул его зверь. — А то твои мозги за ногами не успеют!

Когда они подошли поближе, желтая полоска оказалась песчаной дорожкой, ведущей в туман.

— Вот по ней и пойдем, — пояснила собака.

И они пошли.

Время от времени собака указывала ему на какие-нибудь ориентиры, Джетти их замечал не сразу, а через минуту-другую. То ли у него зрение было хуже, чем у собаки, то ли…

— Скажи, — спросил он, — ты видишь лучше меня, или ты эти вещи просто придумываешь?

— Какие вещи? — спокойно спросила собака.

— Ну, вот ты мне показала красную скалу минуту назад. Я же ее не видел, пока ты о ней не сказала. Значит, ты просто внушила мне, что она должна быть, и я ее вообразил, так?

— Так, — согласилась собака. — Умный мальчик.

Они пошли дальше. Минут десять молчание нарушал только голос собаки, Джетти молчал. Но потом он не выдержал и спросил, хотя и понимал, что лезет не в свое дело:

— А как ты попала в наш мир? Как ты там оказалась, если не можешь ходить по разным мирам сама?

— Я могу.

— Можешь? — Джетти удивился. — А зачем тебе я?

— Я могу ходить по мирам, которые понимаю, — собака снизошла до объяснения. — В ваш мир я пришла по следу одного существа, так идти всегда легче. Но оказалось, что это ловушка. Существо понимало, как работает вся эта ваша… техника, понимало законы этого мира. И физические, и законы общества. А я нет. Поэтому я не могла воздействовать на реальность здесь и найти путь наружу.

— А-а… — глубокомысленно протянул Джетти. — Значит, ты пришла из какого-то такого мира, совсем не похожего на наш, да?

Собака гордо кивнула, хотя чем тут гордиться, молодой человек не понял.

— Иди к тем каменным деревьям за дюнами вот там, справа, — сказала она.

— А сейчас ты пытаешься вернуться? — Джетти двинулся в указанном направлении.

Собака снова кивнула.

Когда они дошли до рощицы странных кривых каменных березок, собака недовольно скривилась.

— Ну ладно, — сказала она. — За следующим холмом будет еще одна роща. Только деревья там будут гораздо выше. Прямые, без листьев, и слышен шум часовых механизмов, они в стволах.

— Часовых механизмов? — удивился Джетти.

— Да. Иначе как деревья будут поднимать песок?

— Поднимать песок?

— Ты что, мое эхо? — угрюмо спросило животное. — Да, поднимать песок. Деревьям тоже нужно есть. В песке попадаются кроты и белые хорьки и прочая живность, деревья питаются ими.

— А песок куда девается?

— Высыпается из ветвей.

Когда они обогнули дюну, там и правда оказались деревья. Деревья скрежетали, ветви покачивались на ветру, из них сыпались тонкие струйки песка.

Собака была довольна.

— Можешь же, если захочешь! — одобрила она. — Пошли к ним.

Когда они подошли, собака выбрала самое толстое и обошла вокруг ствола, вглядываясь в железную, проржавевшую кору. Затем она дерево тщательно обнюхала.

— Вот здесь, здесь сдирай кору! — приказала она Джетти.

Тот послушно исполнил приказание, хотя в процессе чуть не обломал ногти. Когда в стволе появилось небольшое отверстие, клацание механизма зазвучало гораздо отчетливее. Джетти заглянул в щель. Там, среди вертящихся колес и цепей был зажат белый пушистый кролик.

— Вытащи его, вытащи! — в голосе собаки послышался плохо скрываемый азарт. Она хищно облизнулась.

Джетти расширил дыру и извлек зверюшку. Та печально вздохнула, но больше не издала ни звука. Шерсть у зверька была белая-белая, а глаза — красные рубины, как у собаки.

— Давай сюда! — сказала та.

Он протянул ей добычу, и собака улеглась, довольно урча. Вскоре от кролика мало что осталось. Джетти склонился и подобрал с песка два больших рубина — бывшие глаза зверюшки.

— Теперь идем дальше! Полдороги мы уже прошли, — собака выглядела довольной.

— А тот мир, куда мы идем, там когда-нибудь бывали люди из моего мира? — осторожно спросил Джетти.

— Там вообще никогда не было людей. Ни из твоего мира, ни из какого-то другого.

Это молодому человеку не понравилось. Если его мир казался собаке таким чужим, что она была не в состоянии оттуда выбраться, не будет ли то же верно и для человека в ее мире? К тому же, Джетти вообще впервые этим занимался, по крайней мере, осознанно. Принцип он уловил, но не знал, сможет ли один вернуться.

Не удивительно, что вскоре дело у них ладиться перестало. Собака все так же объясняла ему, что он должен видеть, но у Джетти это получалось все хуже и хуже. Может даже, дело было не только в его нежелании, просто собака начала описывать какие-то совершенно абсурдные вещи. Когда прошел час, а они все так же бродили по рощам с железными деревьями и барханам, собака остановилась и злобно на него посмотрела.

— Не сопротивляйся мне, смертный! А то я тебя загрызу. А в моем мире ты можешь и выжить!

— Да, но кто сказал, что человек вообще сможет проникнуть в твой мир! Ты же сама рассказывала, что к нам ты попала, идя следом за кем-то. Сама ты даже вернуться не могла, потому что не понимала природы моего мира. А как я тогда пойму природу твоего мира. Ты же не думаешь, что я тебя умнее?

— Нет, не думаю. — Собака задумалась.

Джетти очень надеялся, что его доводы покажутся ей разумными.

— Слушай, — сказал он, — мы же пришли в какое-то место, где оба можем нормально двигаться, так? Так почему бы тебе меня не отпустить, а дальше пойти самой?

— Это неприлично! — с пиететом заявила собака. — Раз я выбрала тебя в проводники, ты должен идти со мной до конца. По-другому в нашем мире не делается.

— Но мы же сейчас не в твоем мире!

Собака оскалилась; ее зубы кажется, были из какого-то полупрозрачного молочно-белого камня.

— Это ничего не меняет! У тебя сейчас выбор такой — либо идти со мной до конца, либо я тебя загрызу, как того кролика.

Они снова тронулись в путь. Прошел еще час. Барханы сменялись железными деревьями и обратно, ничего нового не появлялось.

— Ты знаешь, — наконец заметил Джетти, — мне кажется, что я и правда не способен пройти дальше.

— Тогда остается только одно, — собака повернулась к нему всем телом, молодой человек попятился, прекрасно помня о второй опции.

— Не надо меня есть! — жалобно попросил он. — Я же не виноват!

— А кто же виноват, если не ты! — животное снова оскалило зубы.

Джетти отступил. Собака сделала несколько шагов в его сторону.

— Нет! — очень тихо попросил Слик.

— Да! И не спорь с более разумными формами жизни, чем ты сам! — собака с громким рычанием бросилась на него.

Они покатились по песку, собака оказалась сверху, а человек снизу. Джетти постарался засунуть в огромную и слишком близкую пасть руку в толстом рукаве, чтобы больше там места ни для чего не осталось, и спихнуть с себя тяжелое тело. В какой-то момент оказалось, что Джетти лежит на боку и смотрит на круг белесых теней на красном песке. Он проморгался и понял, что их окружили зверюшки с белым мехом и красными глазами и с интересом наблюдают за борьбой. Он успел заметить хорька и зайца, а потом он уже смотреть на них не мог, потому что пытался оттолкнуть собаку.

— Чем это вы здесь занимаетесь? — раздался вдруг над ним вполне человеческий голос.

Затем собака вдруг с визгом отлетела и кубарем покатилась по песку. Зверюшки отбежали на безопасное расстояние и наблюдали оттуда.

Джетти с трудом поднялся и увидел, что собака скачет в туман на трех лапах, поджав переднюю правую.

Рядом с Джетти стоял молодой человек с очень яркими рыжими волосами и орлиным профилем. Одет он был по-походному, в хаки. На ногах у него были тяжелые ботинки на толстой подошве, а за плечами рюкзак.

— Ну, и не стыдно? — спросил рыжий гневно. — Насиловать бедную собачку, да еще в присутствии невинных милых зверюшек!

— Это еще вопрос, кто кого здесь насиловал! — возмутился Джетти, потирая плечо. Кажется, он там что-то потянул или вывихнул — болело оно сильно.

— Ну ладно, я шучу! — примиряюще поднял руки незнакомец. — Извини, у меня странное чувство юмора. Сразу предупреждаю, на будущее.

— А что, оно у тебя выходит из под контроля?

— Да, трудно сдерживать себя, — очень серьезно объяснился рыжий. — Не пошучу минуту-другую, и сразу ломка начинается. А с собаками я бы был осторожнее, на твоем месте. Они такие упертые, да и служат…

— …только одному хозяину, а я — не он, — закончил за него Джетти.

— О, так ты все и сам знаешь! — умилился незнакомец. — А чего тогда с этой тварью связался?

— Не было выбора.

Рыжий понимающе промолчал.

— А тебе куда, в общем-то? — спросил он. — Могу подбросить.

— Мне домой!

— А дом где? Извини, я не ясновидящий, сам не догадаюсь. Хотя, судя по костюму… технологический мир, так?

Джетти оглядел себя с ног до головы. Он как-то даже не обратил внимания раньше, что на нем деловой костюм. От того, что даже во сне он себя видит в костюме, ему стало немного грустно. Правда, сейчас костюм уже ни на что не годился: один рукав был полностью изжеван и потемнел от крови, рубашка сменила цвет от пыли, а брюки казались такими мятыми и грязными, будто он не снимал их месяц-другой. Кажется, собака его все же достала, он только сейчас почувствовал тупую пульсирующую боль в предплечье.

— Ну, там такие дома высокие, корпорации кругом, я работал в одной из них…

— А что-нибудь поконкретнее? — спросил рыжий. — Таких миров — как собак нерезаных, прошу прощения за каламбур!

Джетти постарался поконкретнее, но выходило у него не очень.

— Да, ничего не получится, — признал наконец рыжий. — Я думал тебя подбросить, но извини, с такой скудной информацией… Мог бы и побольше о своем родном мире знать! Ты же там жил.

— Там было так скучно, что я мало на что внимание обращал! — огрызнулся Джетти. — И вообще, у меня проблемы с визуализацией.

— А чего тогда ты туда рвешься? Может, пойдем куда-нибудь еще? Тут миров кругом — завались, выбирай любой!

Джетти такая идея в голову не приходила. Он крепко задумался.

— Слушай, — сказал он наконец, так ведь я же сплю, собака сама сказала! Может, мне просто проснуться — и дело с концом? Окажусь в своей кровати.

Рыжий посмотрел на него, как на идиота.

— Ты же здесь находишься в своем физическом теле! Как ты можешь спать?

Джетти объяснил, как началось его странное путешествие.

Парень задумался.

— Нет, — сказал он, — ты все равно здесь находишься физически. Собака же тебе сказала что выбрала тебя потому, что ты мог в физическом теле путешествовать по сновидениям. Это редкий дар в твоем мире. Вот вы с ней и вошли вначале в твой сон, который, кстати, ничуть не менее реален, чем этот твой мир, а потом оттуда переходили из мира в мир, пока не добрались сюда. Сон — тоже один из миров, к тому же из сна легче переходить в другие миры. В нем границы очень зыбкие.

— И что мне делать? — спросил Джетти. — Куда ты сможешь меня довести?

— Я не сказал «довести», я сказал «подбросить»! — пояснил рыжий. — Могу тебя закинуть прямо в центр, к Мимиру. Он живет там, где все дороги сходятся, тебе легко будет найти дорогу куда угодно. Ну как, согласен?

— Согласен, — кивнул Джетти, чувствуя, что втягивают его в жуткую авантюру.

— Только ты Мимиру не говори, что это я тебя туда послал, и вообще лучше сделай вид, что его имени не знаешь. Скажи, что собака тебя туда завела и бросила.

— А что, он тебя не любит?

— Меня вообще мало кто любит, — театрально вздохнул его спутник. — Готов морально?

Джетти кивнул. Рыжий поднял обе руки и приготовился что-то сказать. Глаза у него загорелись почище, чем у собаки, только не красным, а зелено-оранжевым.

— Подожди! — спохватился Джетти.

Рыжий остановился, вопросительно подняв бровь.

— А как тебя зовут? Должен же я знать имя своего спасителя!

— Локи, — представился мужчина.

— Очень приятно. А я Джетти Слик.

— Я тоже весьма польщен, — нетерпеливо произнес рыжий, — только давай к делу, ладно?

Не дождавшись ответа, он снова взмахнул руками и на каком-то странном шипящем языке пропел пару строчек.

И тут Джетти понял, почему тот сказал «подброшу». Его и правда подбросило вверх и в ушах засвистел ветер. Джетти не успел еще как следует испугаться, как его ноги снова коснулись земли. Слик не удержал равновесие и упал на колени.

Пейзаж заметно изменился.

Вместо песка вокруг зеленела трава. У огромного, невероятно высокого дерева, верхушка которого терялась где-то в облаках, находились старый колодец и скамейка. На скамейке сидел мужчина в зеленом костюме а-ля Робин Гуд. Мужчина был совершенно обычным, за исключением одного — он был ростом раза в два выше самого высокого человека, которого когда-либо видел Джетти. Наверное, это и был Мимир.

— Присаживайся, — пригласил мужчина Джетти и похлопал по скамейке гигантской ладонью.

Слик не стал спорить, он поднялся с земли, подошел к скамейке и сел, украдкой разглядывая дерево и великана. Ствол у дерева был какой-то не такой, он не был покрыт корой, да к тому же был зеленого цвета. Будто какой-то росток. Листьев и веток тоже поблизости не наблюдалось, только далеко-далеко, в вышине, что-то смутно зеленело. В общем, дерево было похоже не на дерево, а на что-то очень знакомое, что-то сказочное. И тут Джетти вспомнил — конечно, у него же в детстве была такая книжка сказок, а в ней рисунок — великан в зеленом стоит на облаке и смотрит на гигантское растение, то ли боб, то ли горох. Кажется, Джетти встретил героя сказки!

— Выпьешь? — Мимир протянул ему кружку, размером даже не в два раза больше обычной, а в четыре или пять. Она очень походила на маленькое ведерко.

Джетти взял предложенный сосуд обеими руками и осторожно отхлебнул. Внутри оказался какой-то напиток, похожий на пиво, но сладкий.

— Вкусно! — сказал Джетти.

— Еще бы! Сам делал! — с гордостью пояснил великан. Он откуда-то извлек второе ведерко и отхлебнул добрую половину. — А теперь к делу, — сказал он. — Ты ведь хочешь отсюда выбраться?

— Да, хочу! — сказал Джетти.

— А здесь тебе не нравится, что ли?

— Да нет, нет, нравится! — Джетти поспешил объясниться, а то, чего доброго, этот Мимир обидится. Сердить великана ему не хотелось. Джетти всегда считал, что с большими людьми нужно дружить. — Просто, сюда я попал не по своей воле. А теперь остался один и выбраться отсюда не могу.

— Но ведь до этого ты где-то жил? — не очень к месту спросил великан.

— А? Что? Да, конечно жил, — удивился молодой человек, снова отхлебывая из своего ведерка.

— А там ты очутился по своей воле?

Джетти задумчиво кивнул, поняв, куда Мимир ведет:

— Да, вы правы, наверное. Там я родился, но совсем не уверен, что сам выбрал то место для рождения. Не настолько же у меня плохо со вкусом!

— Так что же тогда тебя сейчас не устраивает? Неужели здесь хуже, чем там? Ты где жил-то? Насколько я вижу по одежке, в большом городе?

— Да, в мегаполисе. А вы раньше таких как я встречали? — удивился Джетти. — Я думал, я оттуда первый.

— Да нет, что ты! И оттуда выбираются. Вот недавно один мужчина проходил, в костюме, как у тебя. Очень мое пиво хвалил, очень!

— А куда потом делся?

— Ушел в другое место. Тут путей-то много, я, можно сказать, живу на перекрестке.

Джетти огляделся. Ни одной дороги он не видел — только боб, лужок, скамейку и колодец. Горизонт терялся в густом тумане.

— Но я не вижу ни одной дороги! — сказал он обиженно и отхлебнул еще. Напиток нравился ему все больше и больше.

— Это все потому, что у тебя проблема с глазами.

— У меня нет никакой проблемы с глазами. У меня прекрасное зрение!

Мимир рассмеялся и звонко хлопнул себя по ляжке.

— Прекрасное зрение у него! Да ты слеп, как щенок! Да, смутные очертания ты видишь, этого у тебя не отнять, иначе не смог бы сюда добраться! Сам сюда пришел, или кто помог?

— Убегал от собаки, — почти не соврал Джетти. — И вдруг оказался здесь.

— От собаки? От какой собаки?

Джетти рассказал, опустив встречу с рыжим.

— Ты с ними поосторожнее. Глупые твари, но очень сильные и злобные. К тому же служат только одному хозяину, а ты…

— А я — не он, знаю, — продолжил Джетти. — Надо же, и вы про собак знаете!

— Конечно знаю. Сюда многие попадают, здесь ведь центр мира. Но выйти отсюда труднее, чем войти, потому что все дороги ведут сюда, а не отсюда. Джетти удивленно поднял бровь — ему никогда бы и в голову не пришло, что в центре мира будет стоять лавочка, а на ней сидеть герой детской книжки и распивать алкогольные напитки. Впрочем, может, этот боб был какой-то странной вариацией Мирового Древа, пронзающим весь мир. Его осью. Джетти хмыкнул, удивившись свои собственным рассуждениям, а потом с уважением посмотрел на кружку — напиток и правда был неплох. Мысли после него в голову лезли интересные.

Великан тем временем продолжал:

— Тот, в костюме, он прекрасно все видел, даром что человек! Даже получше меня! А ты тут теперь застрял, и если я тебе не помогу, то так навеки здесь и останешься. Хотя я не понимаю, чем тебя это не устраивает. Здесь интересно, много выдающихся людей заходит в гости. К тому же, поможешь мне следить за колодцем.

— Но я не хочу! Я хочу уйти отсюда! — запротестовал Джетти. — Не то чтобы здесь было плохо, просто мне не нравится, что я не сам выбрал это место. Мне и в моем прежнем мире было тоскливо.

— А где тогда тебе не будет тоскливо? — спросил великан, отхлебывая напиток.

— Не знаю… наверное, такое место мне придется искать очень долго, — Джетти задумался. — А может, мне бы как раз и хотелось провести жизнь в таких поисках.

— Вот это хороший ответ! — обрадовался Мимир. — Не то, что некоторые! То их отправь в собственный огромный дворец с наложницами или в пятиэтажный дом с подземным гаражом, то верни к любимому супругу или маменьке и папеньке! А всю жизнь искать собственную судьбу — разве может быть судьба прекраснее!

— Хорошо сказано! — оценил Джетти. — Я за это выпью!

Они чокнулись кружками.

— Ну что же, я тебе помогу отсюда выбраться. Но и только! Дальше рассчитывай на себя. Но мои услуги не бесплатны.

— Да? — насторожился Джетти. — И что ты с меня возьмешь? У меня с собой ничего нет. — Он ощупал карманы пиджака и брюк. Кошелька у него с собой, к сожалению, не оказалось.

— Да, стандартную плату. Пустяк, не более того, — пожал плечами Мимир. — Всего лишь твой глаз.

— Глаз? — испугался Джетти. — Но он мне самому нужен!

Великан повернулся и посмотрел на молодого человека. Взгляд у великана был очень расчетливый.

— Ну, тогда советую подумать о том, чего тебе больше хочется — остаться здесь навсегда в моей компании и с двумя глазами, или уйти. Вот давай, подумай об этом прямо сейчас!

Джетти подумал. Через несколько минут он тяжело вздохнул и произнес:

— Ну и ладно. Нужен тебе мой глаз, так бери!

— Вот и хорошо! — обрадовался великан. — Вот и ладненько! И чего только сопротивлялся? Сам подумай, у тебя же их все равно два! Я же не изверг какой, оба не заберу!

Он поднялся со скамьи и заторопил Джетти:

— Пойдем, пойдем, дело не ждет! Делу — время, а потехе час!

— Ну что же, раз час истек… — пожал плечами Джетти и тоже встал.

Он почему-то совсем не испугался, и перспектива остаться без глаза его не расстраивала. Наверное, дело было в том, что от напитка у него сильно кружилась голова и мысли разбегались в разные стороны. Джетти подумал, что со стороны великана напоить его перед разговором было весьма предусмотрительно.

Они двинулись к дереву, Мимир впереди, Джетти сзади. Только когда они подошли почти вплотную к бобу, молодой человек заметил в стволе отверстие в человеческий рост. Они вошли внутрь и двинулись вперед в полной темноте.

— Осторожно, ступеньки! — сказал великан. — Спускайся потихоньку, держись за стены. А я пойду вперед и свечку зажгу.

Когда Джетти спустился, внизу уже горел свет. Мимир стоял у стола, а окружали его шкафы, заставленные стеклянными банками. В банках, в прозрачной жидкости, плавали глаза, по одному в каждой.

— Я вижу, я такой не один! — сказал Джетти, оглядываясь.

На каждой банке была наклеена этикетка, на некоторых были написаны имена, а на некоторых слова вроде «Капитан», «Лесник», «Бог мудрости».

— Да, ко мне много народу приходит, — пояснил великан, с любовью оглядывая свои богатства.

— А они чего хотели?

— Некоторые — того же, что и ты. А еще у меня есть колодец, — добавил великан. — А вода в нем обладает особыми свойствами. Вот некоторые и готовы пожертвовать глазом за то, чтобы отхлебнуть.

Джетти заинтересованно поднял бровь.

— Но ты мне глазки не строй! — строго сказал Мимир. — Тебе второй глаз самому нужен, я же не изверг, говорю, чтобы оба забрать! Обойдешься и без воды!

Слик согласно кивнул.

— Вот и хорошо, что со мной не споришь! Умный мальчик! — похвалил его великан. — Давай, садись, располагайся поудобнее, а я пока пойду банку найду. И воды в нее наберу. И ничего здесь не трогай!

С этими словами он потопал по лестнице вверх. Джетти сел, как ему было велено, и еще раз огляделся. Действие напитка стало проходить; он наконец-то осознал, что в состоянии более-менее здраво рассуждать. Ему вдруг стало страшно. К тому же пришло в голову, что логичнее было бы согласиться на второй вариант — остаться здесь, а потом постараться незаметно улизнуть. Можно, наверное, было бы пристроиться к кому-нибудь из тех, кто в обмен на глаз получил право уйти. Собака же говорила, что идти следом за кем-то легче. Но паниковать было поздно; Джетти казалось, что если он сейчас передумает, великану это вряд ли понравится. Значит, нужно было срочно придумать, как выкрутиться. Слик огляделся.

— Так, нужно размышлять логически! — уведомил он самого себя шепотом. — Скорее всего, единственный источник воды здесь — колодец. Вода там очень ценная, ее многие хотят получить. А глаза в банках плавают в воде! — он вскочил и подбежал к полке, чтобы проверить.

Жидкость была правильной консистенции, плескалась она совсем как вода. Джетти обмакнул в банку палец и осторожно облизал. Да, это была вода, и наверняка из колодца. Может, это живая вода? Раз уж он встретил здесь великана из сказок, почему бы не найти и источник живой воды? Джетти что-то читал такое в детстве про то, как разрезанного добра-молодца окунали в ручей, и тот срастался снова и оживал. Может, и вырезанный глаз прирастет снова, если окунуть его в воду перед этим? А если взять чужой глаз и потом попытаться его вставить вместо отданного Мимиру…

Наверху послышались шаги, и Джетти решился. Он схватил банку с надписью «Капитан» и выудил оттуда глаз. Затем он сунул его в карман брюк, надеясь, что тот не лопнет или не протечет. Почувствовать, как по ноге у него стекает раздавленный глаз, ему не очень хотелось. Затем он задумался на секунду — карманов-то у него было два, значит, он мог унести два глаза. Так, на всякий случай — а то вдруг один не подойдет! Поэтому он засунул пальцы в еще одну банку и вытащил второй глаз, этот с ярлыком «Повелитель перекрестков». Из обеих банок, брезгливо поморщившись, он сделал по большому глотку, а сами банки задвинул во второй ряд.

— Ну вот, — Мимир вернулся с еще одной склянкой, полной воды, — вот для твоего глаза новый дом. Ему здесь будет хорошо, поверь мне. У него и компания будет хорошая, — великан широким жестом обвел ряды банок.

— А зачем это тебе? — слабым голосом поинтересовался Джетти.

— Я их коллекционирую, — охотно пояснил Мимир. — Понимаешь, все всё видят по-разному. Особенно это заметно здесь, здесь место-то особое. Это центр мира. Вот ты что видишь?

— Стол, стул… — начал перечислять Джетти.

— Да не, я про то, что снаружи говорю. Снаружи что видел?

— Такой гигантский росток боба, как в сказке про Джека. И колодец на полянке.

— Хм, — старик задумался. — Неожиданно. Принять Иггдрасиль за росток боба — надо же! Я от выходца из твоего мира ожидал совсем иного. Ну да ладно, и такой глаз я для своей коллекции возьму. Буду им пользоваться, когда захочу полюбоваться пасторальными пейзажами. Ну что ж, давай, приступим!

— Я передумал! — испуганно пробормотал Слик. — Можно, я лучше останусь здесь?

— Поздно! — как он и предполагал, Мимир не согласился. — Надо было сразу решать!

Не давая молодому человеку опомниться, великан резко наклонился и выкинул руку вперед, так что Джетти даже зажмуриться не успел.

— Ой! — только и смог он сказать, схватившись за левый глаз. Вернее, за то место, где раньше был его левый глаз. Сейчас его там явно не было, Джетти почувствовал под пальцами пустую глазницу.

Сам глаз держал в руке великан и с интересом его рассматривал.

— Твою мать! — поразился Джетти.

— Впечатляет, правда? — Мимир поднес глаз к свечке и начал тщательно рассматривать.

— Эй, поосторожнее, не сожги! — глаз уже Джетти не принадлежал, но забота о нем и теплые чувства остались.

Как это ни странно, никакой боли молодой человек не чувствовал. Пустота казалась непривычной, только и всего. Кровь тоже не лилась, он проверил.

— Ну вот, а теперь пора выполнить мою часть уговора. Пошли, пройдемся.

Джетти покорно поплелся за великаном наверх по гигантским ступенькам, все еще зажимая глазницу рукой.

Они вышли наружу.

— Повернись ко мне спиной, сынок! — сказал Мимир.

Джетти обошел старика и встал перед ним, лицом к туману, к дереву спиной, гадая, подбросит ли его снова вверх. Оказалось, что у Мимира технология немного отличалась от примененной Локи.

— Лети с богом! — пожелал ему великан и так хлопнул по спине, что у Джетти почернело в глазах.

Он потерял равновесие и упал вперед, на колени, выставив перед собой руки. Руки уткнулись во что-то мокрое. Джетти только сейчас понял, что потемнело в глазах… в глазу у него потому, что он непроизвольно зажмурился. Он огляделся. Вначале ему показалось, что ничего не изменилось — он стоял на карачках на влажной траве, а впереди виднелось несколько деревьев. Но стоило ему приглядеться, как иллюзия рассеялась. За деревьями тянулся железный забор, а сбоку стояло несколько деревянных скамеек. За ними блестели на солнце многочисленными окнами небоскребы. Джетти обернулся. Дерево и великан, а также колодец пропали, сзади была дорога, по которой носились туда-сюда машины, а через дорогу — все такие же высотки.

Это место Джетти знал. Это был парк в пятнадцати минутах ходьбы от его дома.

Слик поднялся на ноги и побрел в нужную сторону, прикрывая рукой левую часть лица. Ту, где раньше был глаз.

Дойдя быстрым шагом до квартиры, он с некоторым волнением вставил в замок ключ. Тот подошел. Теперь наконец у Джетти отпали последние сомнения в том, что он вернулся в свой мир. Слик испытывал, с одной стороны, облегчение, а с другой — разочарование. Все же великан не говорил о том, куда именно его отправит. Он в какой-то степени надеялся, что попадет не к себе домой, а в новый и прекрасный мир. Гораздо интереснее этого. Хотя, после общения с собакой, Джетти пришел к выводу, что и в его мире достаточно неизведанного. Просто оно хорошо маскируется.

Он прошел на кухню, налил себе стакан воды и залпом выпил. Затем сел и выложил на стол украденные глаза. Один покатился было к краю, но замер, не дотянув сантиметров пять, и уставился на Джетти. Он был темно карим, почти черным. Второй сразу замер на месте, смотря куда-то вдаль и вверх. Его радужка была небесно голубая и лучистая. Вставлять себе чужой глаз было страшно. Не только из-за того, что это было негигиенично, но и потому, что глаз принадлежал раньше непонятно кому, и совсем не факт, что бывший владелец был приятным человеком и видел в жизни только хорошее. Из слов Мимира Джетти понял, что в зависимости от того, чей это был глаз, менялась и картинка. Про бывшего владельца первого глаза он только знал, что тот был капитаном, или же его так звали. А про второго вообще мало что было понятно — кто мог скрываться за именем «Повелитель Перекрестков», Слик не представлял. Разве что это был регулировщик уличного движения. К тому же, Джетти совсем не был уверен, что метод, годный для великана, окажется подходящим и для человека. Кто сказал, что он вообще что-то увидит этим глазом?

Слик встал и пошел в ванную, к зеркалу. Там он критически рассмотрел свое отражение. Без глаза его лицо слегка перекосило, выглядело это не особенно красиво. Джетти никогда не считал себя писаным красавцем, но по крайней мере, черты лица у него раньше были правильные.

Он вернулся на кухню и взял оба глаза, а потом снова зашел в ванную.

Подняв чужие глаза на уровень лица, он попытался представить, как будет смотреться с одним из них. У него самого глаза были серыми, так что, видимо, голубой подошел бы больше. Но он был какой-то слишком… пронзительный. Карий Джетти был более симпатичен.

— И кого из вас мне выбрать? — спросил он у своего отражения.

Отражение маниакально рассмеялось и отправило оба глаза себе в рот, с удовольствием их проглотив. Джетти испуганно отшатнулся, потому что сам ничего подобного делать и не собирался. Но уйти у него не получилось. Вдруг стало темно. Джетти вскрикнул и попытался на ощупь выбраться из ванной, но никак не мог нащупать хоть что-нибудь в кромешной темноте. Ни стен, ни двери рядом не было. Только спереди он видел какой-то смутный силуэт — видимо свое отражение в зеркале. Внезапно силуэт распался на три части, и тут свет снова вспыхнул.

Джетти успел заметить, что за спиной его собственного отражения в зеркале стояли двое: слева старый негр с лукавой улыбкой, а справа пират с черной бородой, в которой дымились фитили. Затем они исчезли, и молодой человек остался со своим отражением один на один. Отражение молча смотрело на него и самостоятельных действий не предпринимало. Слик осторожно наклонился вперед, чтобы рассмотреть себя в зеркале поближе. Отражение послушно сделало то же самое. Джетти посмотрел в свои глаза и только сейчас понял, что в отражении неправильно — у него были оба глаза. Левый карий, а правый — серый. Джетти удивленно моргнул и сжал пустые кулаки. В руках у него ничего не было, у отражения тоже — он поднял руки, чтобы проверить. Он закрыл левый глаз, затем открыл и закрыл правый. Теперь левый глаз в отражении был синим. Он открыл и правый, тот оказался карим. Джетти зажмурился, а когда снова открыл глаза, левый был серым, а правый — синим.

Он присвистнул. Кажется, операция удалась, хотя что именно произошло, и как он умудрился вставить себе два глаза, тогда как место было только для одного, Джетти не понимал. Несомненно, этот расклад устраивал его куда больше, чем оставаться неполноценным одноглазым калекой. Теперь нужно было проверить, как сказалось его приобретение на окружающей действительности.

Джетти вышел в гостиную. Там ничего не изменилось, кажется, владельцы глаз все видели таким же, как и Джетти. Ему, правда, показалось, что цвета стали немного ярче, но он скорее всего просто это придумал. Слик вышел на балкон, и тут у него захватило дух. Вместо города вокруг его родной многоэтажки плескалось море. Джетти жил на 24 этаже, а вода доходила где-то до восьмого или девятого. С высоты было прекрасно видно, что море заполнило все вокруг, только в некоторых местах из него торчали высокие одинокие здания. Перед носом Джетти, пронзительно крича, пролетела чайка. Их вокруг было очень много, видимо, они прилагались к океану в качестве аксессуара. Слик посмотрел в голубое-голубое тропическое небо и усмехнулся. Кого нужно было благодарить за эту картину, он прекрасно себе представлял. Море было того же пронзительно-голубого цвета, что и глаз капитана. Затем он опустил взгляд вниз и всмотрелся в прозрачную глубину, пытаясь понять, что там на дне. На дне были люди. Кажется, никто из них и не заметил, что они вдруг очутились под водой. Клерки в одинаковых серых костюмах торопливо шагали по своим делам, образуя на перекрестках бурные потоки и завихрения, будто какое-то невиданное подводное течение или стаи рыбешек. Машины тоже никуда не пропали. Джетти даже послышалось, что из под воды раздаются приглушенные гудки.

Молодой человек откинул голову назад и громко расхохотался.

— Вот это здорово! — сказал он, широко улыбаясь, и решил, что тот, кто видел вместо города море, очень уж плохим человеком быть не мог.

Джетти прикрыл глаза и подставил щеку под теплый бриз. Определенно, такой вид ему нравился гораздо больше. Даже с закрытыми глазами.

Чайка пронеслась совсем близко от него, чуть не задев крылом.

Слик открыл глаза и еще раз оглядел окрестности.

Ему только что пришла в голову интересная мысль — а если кругом вода, как он выйдет из дома? Остальным людям она, кажется, совсем не мешала, но Джетти подумал — это из-за того, что они о ней не знают. Знали бы, что под водой, сразу бы захлебнулись. Проблема была в том, что он-то море теперь видел.

Нужно было что-то придумать, потому что сидеть в четырех стенах он не собирался, даже несмотря на то, что вид был классный. Может, стоило сделать плот и спустить его на воду? Но как? До воды было очень далеко, и Джетти сомневался, что соседи с десятого этажа с радостью впустят его домой с импровизированным плотом и позволят отчалить с их балкона. Джетти погрузился в раздумья. Раздумья не очень помогали. Тогда он задумчиво прошел в ванную, к единственному зеркалу, и посмотрел себе в глаза. В левый глаз, синий и чужой.

— Ну что? — спросил он. — Что бы ты сделал, капитан? Верно, нашел бы себе корабль. Но как?

Он критически осмотрел себя в зеркало. Нет, на капитана он не тянул. Да, море он увидел, но оно для него стало ловушкой — теперь даже в магазин не сходишь, а продуктов в квартире почти не оставалось. Да и какой из него моряк? В грязном порванном деловом костюме, мятой рубашке и с недельной щетиной. Джетти задумчиво потер щеку. Нет, это никуда не годилось. В таком виде он совершенно не походил на капитана, наверное, поэтому и выхода найти не мог.

Он развернулся и направился в комнату, к шкафу с одеждой, по дороге свернув к буфету, где держал несколько бутылок. Там у него давно уже стояла едва начатая бутылка рома — он как-то украл ее на одной корпоративной вечеринке, но так и не выпил. Молодому человеку показалось, что сейчас самое время это сделать. Сделав несколько глотков, с бутылкой в руке, он почувствовал, что все не так уж плохо и шанс у него есть. Джетти повернул к шкафу. Вскоре все его вещи оказались беспорядочно разбросаны по полу.

Джетти отыскал черные потертые вельветовые штаны, такие узкие, что влез он в них с трудом. Видимо, поправился с тех пор, как закончил институт. Сверху он надел простую белую рубашку и пошел смотреть на себя в зеркало. Стало лучше, но не намного. Во всяком случае теперь, если прищуриться и посмотреть на себя сквозь ресницы, можно было принять свой размытый образ за прилизанного пирата. Если очень постараться. Но прищуриваться ему не нравилось — стоило так сделать, как ему начинало казаться, что позади него маячат две тени.

Джетти снова оглядел себя с ног до головы. Нет, нужно было что-то еще. Он расстегнул рубашку. Выпил рома. Снова застегнул, но не до конца. Расстегнул манжеты. Отпил еще. Снял рубашку, скомкал ее, свернул узлом, развернул, удостоверился, что теперь она достаточно мятая, и надел. Вот, теперь на моряка с пиратского судна он походил больше. Нужно было еще найти большую шляпу на голову или хотя бы платок. Слик задумался на секунду, а потом бросился искать свою старую бандану. Не нашел, но зато обнаружил, что у штор в большой комнате очень приятный цвет, да и ткань подходящая. Он оторвал треугольный кусок и повязал голову. Затем немного подумал, оторвал еще полоску и обмотал вокруг пояса. Сверху он надел рокерский пояс с заклепками, который подарил ему друг детства и который раньше он надевать стеснялся. Подходящей обуви тоже, конечно же, не нашлось — в шкафу стояло несколько одинаковых черных пар ботинок, но он решил, что Капитан вполне мог плавать в жарких странах, а потому наверняка ходил по палубе босиком. Он огляделся, в поисках брошенной где-то бутылки, и с удивлением обнаружил, что она уже на две трети пуста.

Джетти озадаченно посмотрел на нее и отхлебнул еще. И только сейчас заметил, что его слегка покачивает и, он был уверен, вовсе не оттого, что город погрузился в море. Джетти направился на кухню, где взял самый большой нож и засунул себе за пояс. Теперь он точно больше всего напоминал пирата.

Слик в сотый раз вошел в ванную и встал перед зеркалом. На него из-за стекла смотрел слегка пьяным взором оборванный и немного неопрятный головорез с глазами разного цвета. Рукав рубашки был испачкан в крови, так как про укус собаки он опять забыл. Джетти радостно ухмыльнулся и подмигнул своему отражению.

— Ну что, капитан, — сказал он, ткнув в отражение пальцем и попав ему в нос, — пойдем ловить попутный корабль. А что, это легко!

Он поднял бутылку и чокнулся с отражением, у которого, по приятному совпадению, оказалась точно такая же. Залпом опрокинув в себя ее содержимое, Джетти побрел на балкон.

Чайки все еще летали, море все еще плескалось.

Слик прищурился и посмотрел вдаль, туда, где вода сходилась с небом.

— И какой же у меня корабль? — спросил он сам себя. — У меня должен быть чертовски прекрасный корабль, ну, или офигительно прекрасный! Пиратский, конечно, потому что я сам пират. С черными парусами, чтобы незаметно подкрадываться к ничего не подозревающим торговым судам и грабить их! Такой очертенно быстрый корабль, чтобы никто никогда меня на нем не поймал, а я мог догнать кого угодно. И с пушками! С пушками, чтобы стрелять! — он взмахнул рукой, изобразив в воздухе что-то невнятное, что должно было символизировать наличие пушек. А называться корабль должен… должен… — тут Джетти задумался. Ему казалось, что имя кораблю нужно выбирать со всей серьезностью, потому что, как его назовешь, так он и поплывет. Что-то он такое слышал, во всяком случае. Это должно было быть особое имя, такое, чтобы полностью соответствовать родившемуся в его голове образу. Такое, чтобы не стыдно было так назвать грозный пиратский корабль, вселяющий страх в сердца обывателей и офисных работников. Что-то, отражающее офигительную, великолепную, невозможно свободную суть корабля.

— Дивная Хрень! — воскликнул Джетти в восторге, и чуть не вывалился за перила. Кажется, рома он все же перебрал, но ему сейчас было плевать.

— Мой корабль называется «Дивная Хрень», и он плывет сюда! Ура! — молодой человек хотел было подбросить в воздух шляпу, но шляпы не было, поэтому он зашвырнул в океан несколько пустых пивных бутылок с балкона.

— Гип-гип-ура!

И тут случилось то, что в тот момент ему совсем не показалось удивительным. Вода вдруг начала прибывать, прибывать, затапливая здание и поднимаясь все выше и выше. Задул сильный ветер, а небо посерело. Откуда-то взялись тяжелые грозовые тучи. Волны бились о стены с грохотом, а ветер дул так, что Джетти с трудом удерживался на ногах. Впрочем, он подозревал, что тут не только ветер был виноват.

Он, прищурившись, глядел в горизонт, пытаясь высмотреть силуэт корабля, но там ничего не было. Но это его совсем не огорчило. Молодому человеку вдруг пришло в голову, что для его корабля появиться на горизонте будет слишком банальным. Его корабль должен был вынырнуть внезапно прямо у дома, будто свернув на невидимом перекрестке между мирами.

Вода все прибывала и прибывала, и как только волны сравнялись с балконом его соседа тремя этажами ниже, вместе с очередной волной к дому со скрипом прижался черный деревянный борт корабля.

— Офигеть! Черти собачьи! — радостно выругался Джетти, уже чувствуя себя заправским пиратом, потому что в нескольких метрах под ним была мокрая дощатая палуба его корабля, корабля, который он только что придумал!

Джетти был уверен, что на борту он обнаружил бы название «Дивная Хрень», выведенное вычурными золотыми буквами.

Ни секунды не раздумывая, он неуклюже перелез через перила и прыгнул вниз, на палубу.

«Записки из Хижины За Стеной»

«Рассказывают, что в год Поразительных Цветов Предвещающих Благополучие, за западной стеной Города поселился зверь по названию мо. Как выглядел этот зверь, никто не знал, ибо тот был скромен и стеснителен и не показывался на глаза. Питался зверь мо железом. Жители Города натерпелись от него неприятностей: вначале зверь пожрал все железо на городских воротах, так что их пришлось обить дубом. Затем он тайком стал прокрадываться в Город по ночам и пожирать все металлическое, что найдет. Один почтенный горожанин, то ли Цзи Юнь, то ли Юань Мэй, рассказывал даже, что зверь мо сожрал у него в доме все ножи и ножницы».

Барсучий оркестр

Ночью, когда все в Городе спали, барсук выходил за стену и играл на флейте.

Это для барсука было совсем не просто — все-таки флейту держать в лапах гораздо менее удобно, чем в руках, но барсук был зверем упорным. Долго тренировался, и наконец у него получилось.

Выучившись держать инструмент не роняя, он начал учиться играть. На это ушел не один месяц, но с каждым разом музыка, извлекаемая из флейты, была все красивее.

Почти каждую ночь барсук садился под стеной и играл, забыв обо всем.

Он думал, что делает это в полном одиночестве, пока однажды ночью, после особенно грустной мелодии, не раздался жалобный стон.

— Ох, — сказал тихий заунывный голос, — если бы и я мог играть, как когда-то! Если бы я мог присоединиться!

— Кто здесь? — от неожиданности барсук выронил флейту, и она укатилась в кусты.

Голос не отвечал.

Барсук поднял свою флейту и огляделся — никого здесь не было, только мрачные темные кусты и стена из глины и камня. Да и кто мог сидеть под городской стеной ночью? Разве что разбойник или какой неприкаянный оборотень, вроде него самого.

На всякий случай барсук у стены не появлялся целую неделю. Но долго он, конечно, не выдержал — снова пришел на то же место. Никого здесь не было — он тщательно все осмотрел и только после этого достал флейту и сел играть.

Вначале все было тихо, но когда он дошел до особенно трогательного места, снова кто-то застонал.

— Какая прекрасная музыка! — разобрал барсук в голосе, похожем на завывание ветра.

— Кто ты? — спросил барсук. — Покажись, я тебе ничего не сделаю!

Это было в четверг. В пятницу барсук не пошел к стене.

Ему было лестно, что голос высоко оценил его игру на флейте. Это с одной стороны. Но с другой, он все же предпочел бы знать, с кем разговаривает.

В следующий раз барсук появился у стены только в понедельник, ближе к рассвету. Он сел на свое обычное место и достал флейту.

— Ох, и давно же тебя не было! — голос не стал ждать, когда зверь сыграет мелодию, а заговорил сразу же.

— Не было, — согласился барсук. — Но сейчас-то я здесь. И готов снова сыграть. Только…

— Только?

— Только покажитесь сначала, чтобы я видел, кто слушает меня.

— Прошу прощения, — голос звучал все глуше и глуше, будто удаляясь. — Не надо было мне вообще заговаривать.

Больше он не произнес ни слова.

Барсук, не дождавшись продолжения, решил все-таки сыграть. Вроде бы голос был вполне мирным. Не хочет открываться, так не надо. Пока. А потом посмотрим.

Прошел еще месяц. Голос больше с барсуком не разговаривал. Иногда, в конце какой-нибудь красивой мелодии, барсуку казалось, что ветер завывает как-то уж очень выразительно, но уверен он не был.

Наконец, голос снова вступил в разговор. Было почти утро, и барсук собирался уходить, когда невидимый собеседник мечтательно сказал:

— А особенно прекрасно эта мелодия звучит, сыгранная на биве.

— На флейте тоже ничего! — возмутился барсук и направился прочь.

— Прости меня, — извинился голос. — Я не хотел тебя обидеть. Но раньше я прекрасно умел играть на биве, если бы мне только еще сыграть хоть разочек!

— А что же мешает?

— Бивы-то у меня больше нет!

— А где же она?

— Во дворце, висит в зале с музыкальными инструментами. Зайти туда и взять ее я не осмелюсь, мой облик для этого слишком безобразен.

— Я мог бы тебе ее принести, если бы ты попросил, — барсук всегда был готов на авантюры.

— Но я не уверен, что сейчас сумею на ней сыграть, — голос печально вздохнул. — Мое нынешнее состояние не способствует музыкальным занятиям. У меня и рук-то нет…

— Не попробуешь, не узнаешь!

Барсук решительно направился прочь. Голос его заинтриговал, и теперь он хотел выяснить, кто был его таинственным собеседником. И правда ли, что он умеет играть на биве.

Стянуть биву следующим вечером оказалось легче легкого. Ее никто и не охранял, видимо, особого интереса она для воров не представляла.

Барсук принес ее к стене и сел ждать. Голос не давал о себе знать, и тогда от скуки барсук провел когтями по струнам инструмента.

— Ох! — жалобно закричал невидимый собеседник. — Я слышу, ты принес мою биву, но зачем же ты ее мучаешь?

— Просто попробовал.

— Лучше играй на флейте, это у тебя получается.

— А ты?

— Положи биву вон там, у самой стены, и я постараюсь к тебе присоединиться. Не знаю, выйдет ли.

Барсук начал играть. Четверть часа его флейта звучала в одиночестве, а затем бива вдруг дернулась и заиграла.

Вначале барсуку показалось, что играет она сама по себе, без постороннего вмешательства но, приглядевшись, вдруг заметил, что ее держит призрачный старик.

Глаза у старика были закрыты, он наслаждался музыкой. Барсук последовал его примеру — тоже отключился от всего и стал наслаждаться.

Под утро, когда барсук собирался уже уходить, старик встал с земли и церемонно поклонился:

— Приходи еще, — сказал он, — ты хотя и барсук, но играешь замечательно. Будем играть вместе.

С этими словами он растаял в воздухе. Барсук взял биву и отнес ее обратно, во дворец.

Вскоре встречи со стариком превратились в привычку — почти каждый вечер барсук отправлялся на свою любимую полянку у стены и играл. Каждую ночь, к сожалению, не получалось, так как даже барсукам нужно когда-то спать.

Однажды, когда ночь была особенно тихой, так что звуки флейты и бивы разносились далеко, привлеченная их мелодией, пришла черная лиса. Лиса сидела на стене и слушала, а когда старик с барсуком закончили играть, сказала:

— Какая прекрасная музыка! Никогда не знала, что ты умеешь так хорошо играть, барсук!

Барсук, который давно знал лису и всегда считал, что та обладает безукоризненным вкусом, смущенно шаркнул лапой:

— Да вот, тренировался почти каждый день и немного научился.

— А с вами я не знакома. Вы тоже играли восхитительно! — обратилась лиса к старику. — Как ваше имя?

— Спасибо, — сказал старик. — К сожалению, имени своего я не помню. Меня разбудила музыка, а до того я очень долго спал. Я очнулся, услышав мелодию, которую и сам когда-то играл и очень захотел снова подержать в руках свою биву. И вот я здесь, с барсуком, который меня вернул в этот мир, так сказать.

— Как вас тогда называть? — осведомилась лиса.

— Зовите просто стариком.

— А меня называют Хэй Хусянь, — представилась лиса. — Услышав звуки музыки, я вспомнила, что когда-то неплохо играла на хуцине. Я знаю, что во дворце есть этот инструмент. Не будете ли возражать, если завтра я приду и сыграю с вами?

Конечно же, никто не возражал.

Втроем играть оказалось еще лучше, чем вдвоем. Лиса принесла с собой хуцинь. В этот раз она была в человеческом обличии, что неудивительно — все же руки для игры на музыкальных инструментах сподручнее, чем лапы. Однажды, когда барсук, старик и лиса музицировали под светом луны, еще один бесплотный голос заговорил с ними:

— Ах, — пропел он. — Как хорошо вы играете!

Все трое молча поклонились, хотя не вполне были уверены, видит ли их говорящий — у голоса ведь могло и не быть глаз.

— Вы меня разбудили, — мелодично продолжил голос. — Я спала и спала, а потом услышала музыку. Меня зовут Гуй Нефритовый Цветок.

«Что же это за место такое, где все спят, а просыпаются, только заслышав мелодию?» — удивился про себя барсук, а вслух сказал:

— Извините, если помешали.

— Отнюдь! Я совсем не расстроена, наоборот, очень рада услышать такую дивную музыку. Не сыграете ли еще?

Долго упрашивать троицу не пришлось. Они снова заиграли. Вначале новый слушатель никак не давал о себе знать, или может, они не сразу заметили. Но к концу мелодии барсук вдруг понял, что посреди поляны танцует призрачная девушка. Одета она была в шаровары и длинное платье поверх, подвязанное поясом под грудью. В разрезах было видно нижнее платье, чуть светлее верхнего. Плечи девушки были укутаны длинным шарфом. Концы шарфа и длинные рукава платья развевались во время танца. Лицо девушки было набелено, на щеках ярко нарисованы два кружка румянца, на лбу мушка в виде полумесяца.

Когда музыканты окончили играть, девушка остановилась и с улыбкой поклонилась:

— Спасибо вам, — сказала она, — что напомнили мне, как я когда-то умела танцевать. Я и забыла. Приходите еще, я буду ждать вас, чтобы станцевать снова.

— С огромным удовольствием, — сказал старик. Лиса и барсук были с ним полностью согласны.

Ночные встречи продолжались.

Однажды они так увлеклись игрой, что задержались у стены и закончили только с рассветом. Первой нового зрителя заметила девушка. Она прервала свой танец и остановилась, смотря на стену. На ней сидел белолицый мальчик. Совершенно обычный подросток, если не считать того, что волосы у него были зеленые, как речные водоросли.

Поняв, что замечен, ребенок поклонился:

— Я не хотел мешать, — сказал он, — вы так дивно играли, а танец был прекрасен! Как грустно плакала флейта! Меня зовут Зеленый Дракон. Не будете возражать, если я к вам присоединюсь? Я уже много раз приходил слушать вашу прекрасную музыку, но стеснялся попросить об этом. Сегодня вот наконец решился. Конечно, моя игра не сравнится с вашей, но мне так хотелось бы поучаствовать!

— Конечно конечно! — согласился барсук. — А на чем вы играете?

— У меня тоже флейта, — мальчик достал ее из-за пазухи.

Флейта оказалась не такая, как у барсука — у того флейта была короткая и поперечная, так что держать ее нужно было горизонтально. А эта была длинная, продольная флейта, и играл на ней Зеленый Дракон, наклонив к земле.

Когда они принялись играть, звук второй флейты вписался так гармонично, будто они много раз репетировали. Мальчик был прирожденным музыкантом.

— Как жаль, что я не могу остаться и продолжить! — сказал он. — Но у меня дела в Городе. Надеюсь, что вы снова придете, и я смогу сыграть с вами еще раз.

В таком составе группа продержалась достаточно долго.

Барсук даже поспорил как-то со стариком, присоединится к ним кто-то еще или нет. Выиграл старик, который сказал, что перед хорошей музыкой не устоять, и кто-нибудь да найдется.

И правда, через неделю, во время полуночного концерта, из кустов донеслось вежливое покашливание.

— Кто там? — спросила девушка, переставая танцевать.

— Мы там, — понятно объяснили из кустов. — Пришли послушать, как вы играете, и посмотреть, как танцуете. Больно уж хорошо это у вас выходит, не утерпеть!

— Так подходите ближе, не стесняйтесь! — гостеприимно предложил барсук.

— Мы бы вышли, да боимся, что вы испугаетесь.

— Кого нам бояться? — пожал призрачными плечами старик.

— Нас. Нас все боятся, — голос был глухим и печальным и не вполне человеческим, так что, видимо, основания для такого заявления были.

— Выйдите и посмотрим, — предложила лиса.

В кустах зашебуршало, а потом оттуда бочком вылезла большая черная собака. Большая, это мягко сказано — на самом деле собака была просто огромной. Глаза у нее были размером с чайные блюдца.

— Не так уж и страшно, — сказал барсук. — Что мы, собак не видели?

Хотя, конечно, было ясно, что он блефовал. Вид у него был испуганный. Лиса тоже как-то вся сжалась и постаралась слиться с окружением.

— Я не одна. Со мной еще есть кто-то.

— А почему этот кто-то не вышел из кустов?

— А я еще страшнее, — второй голос был еще ниже и еще менее человеческим.

— Выходи и ты. Мы не пугливые.

Вылезла вторая собака, эта еще больше и страшнее. Глаза у нее были размером с тарелку. Собака скалилась, наверное, это должно было изобразить приветственную улыбку.

Барсук поежился.

— Вас только двое? — решил уточнить он.

— Нет, — ответила вторая собака. — Еще наша сестра сидит в кустах, боится, что вы ее испугаетесь. Она, по сравнению с нами, очень уж страшная.

— А знаете, — предложил барсук, — пусть она там и дальше сидит. Ведь оттуда хорошо слышно?

— Ну вот, мы вас испугали, да? — собаки явно были смущены и расстроены. — Мы и правда лучше посидим в кустах. Нам тоже так удобнее и привычнее. У нас там ход в пещеру, в которой мы огниво сторожим.

На том и порешили. Когда музыканты снова заиграли, собаки вначале молча слушали, а потом начали тихонько подвывать на три голоса. Звучало это очень красиво, почти как флейта.

С тех пор так они и собирались по ночам — собаки в кустах, Зеленый Дракон на стене, остальные музыканты под стеной, а Гуй Нефритовый Цветок на поляне.

Некоторое время спустя на их поляне появилась новая личность. Барсука это уже не удивляло — он понял, что лес, куда он уходил играть, так как ошибочно принимал за пустынное место, на самом деле густонаселен.

На этот раз из чащи вышел самый настоящий разбойник. Он был не мыт, волосат и не чесан. Разбойник остановился на краю поляны и завороженно уставился на танцующую девушку.

Когда музыка затихла, а та перестала танцевать, разбойник с энтузиазмом начал хлопать в ладоши.

— Красотень! — сказал он. — А могу и я с вами сыграть? Моя гитара всегда со мной! Мы с вами такой марш урежем, что закачаешься!

— Ну хорошо, давайте попробуем, — с сомнением согласился старик.

Разбойник, как оказалось, играл совсем неплохо. Неплохо, но хуже, чем остальные. Да и тяготел он к каким-то залихватским мотивчикам, что не гармонировало с общим настроем. Из вежливости, его не прерывали и не просили уйти.

Музыканты продолжали до самого утра, а с рассветом Зеленый Дракон поднялся и сказал, что ему пора. Он всегда уходил по утру.

— Я к вам еще приду! — пообещал разбойник.

Никто не решился протестовать.

На следующий день они снова собрались и начали играть. Через час Гуй Нефритовый Цветок не выдержала и обратилась к разбойнику:

— Ты знаешь, конечно, мне очень нравится, как ты играешь на гитаре, но я гораздо больше люблю танцевать медленные танцы. Не мог бы ты пока не играть?

— Хорошо, хорошо, — разбойник согласился, но явно был недоволен. — Я просто послушаю.

Еще через день проиграть ему дали и того меньше, через полчаса Зеленый Дракон обратился к мужчине:

— Ты знаешь, все же твоя гитара звучит не очень уверенно. Не хотел бы ты просто послушать, как мы играем. Тебе есть, чему поучиться — вот старик настоящий мастер.

Разбойник зло кивнул и замолчал. До утра он не досидел, ушел раньше не попрощавшись.

Они уж было решили, что разбойника им больше не видать, но на следующий вечер он снова был у стены. Барсук тяжело вздохнул, но делать было нечего. Расстраивать человека, который тоже ценил музыку и носил с собой пистолет и пару кинжалов, он не хотел. Пятнадцать минут разбойник играл, странно поглядывая на остальных, а потом сам сказал:

— Вы, верно, хотите, чтобы я теперь просто молча слушал, да? Вы-то играете гораздо лучше меня! — в его голосе звучала обида и зависть.

— Ты тоже научишься! — утешила его Хэй. — Просто мы хотели бы немного поиграть без гитары, если ты не очень против.

— Я уже пятнадцать лет учусь! — отрезал разбойник и отложил инструмент.

Еще неделя пролетела. Разбойник посещал ночные собрания исправно, но видно было, что что-то не дает ему покоя. Он все чаще и чаще поглядывал на остальных музыкантов с беспокойством и завистью.

— Ох, не нравится мне это! — прокомментировал это старик, покачивая головой и оглаживая полупрозрачную белую бороду. — Разбойник понял, что играет хуже меня или тебя, и завидует. А зависть еще ни к чему хорошему не приводила, особенно у разбойников.

— Да ладно, что он сделает! — барсук был зверем беспечным.

Старик молча пожал плечами.

Завистливые взгляды разбойника становились все более частыми. Наконец, он и правда не выдержал и спросил барсука:

— Слушай, а то, на чем ты играешь, это же флейта, да?

— Да, она, — согласился зверь.

— Что-то мне в последнее время кажется, что она звучит гораздо красивее моей гитары! — разбойник досадливо поморщился. — У гитары какой-то звук очень вульгарный. Я теперь тоже слышу, что флейта лучше. Может, поменяемся?

— Ну что ты! — вежливо не согласился с ним зверь. — Гитара — тоже очень красивый инструмент. Только тебе нужно больше и чаще тренироваться, и он будет звучать все лучше и лучше. А на флейте ведь ты не умеешь играть!

— Но ты же тоже не умел! А научился. А я на гитаре играю гораздо дольше тебя, а получается у меня хуже. Я думаю, это потому, что гитара — дурацкий инструмент. На ней только дураки и играют!

— Но ты же играешь?

— Играю!

— И не дурак.

— Ну ладно, оставим это! — разбойник замял тему, но было видно, что барсук его не переубедил.

На следующий день случилось так, что первыми на поляну пришли Хэй Хусянь и разбойник.

— Слушай, — он снова принялся за свое. — А что это за инструмент, на котором ты играешь? Как называется?

— Хуцинь, — объяснила лиса.

— Чем-то на гитару похож, — сказал разбойник. — Только струн меньше. И у гитары смычка нет. А еще больше похож на скрипку, у нас один парень на скрипке умеет играть. А давай поменяемся? Гитару на хуцинь?

— Зачем? — удивилась лиса. — Ты ведь неплохо играешь на гитаре, а на хуцине не умеешь. А я не умею на гитаре. Как же мы будем играть?

— Да понимаешь, не могу я больше играть на этой чертовой гитаре! Она дурная какая-то, с ней многого не добьешься. Я мог бы быть выдающимся музыкантом, но гитара мешает моему развитию, нутром чую! Вот мне бы нормальный инструмент, и я так бы заиграл! Всех бы переплюнул!

— А зачем тебе всех переплевывать?

— Черт с тобой! — разбойник сплюнул на землю и оставил эту тему.

Еще через день он завел все тот же разговор со стариком.

— Понимаете ли, — очень вежливо сказал тот. — Я так стар, что переучиться уже не смогу. И бива мне моя очень дорога, у меня с ней связано столько воспоминаний! Давайте каждый останемся при своем!

Разбойник зло посмотрел на старика, но спорить не стал.

Несколько дней спустя он обратился к Зеленому Дракону.

— Не спустишься со стены на пару минут, хочу с тобой поговорить!

Лиса, барсук и девушка досадливо отвели глаза. Они прекрасно понимали, о чем пойдет разговор. Кажется, чувство собственной неполноценности не давало разбойнику покоя.

— А у тебя флейта не такая, как у барсука! — констатировал тот очевидное. — Не хочешь со мной поменяться, а то ведь наверняка тебе надоедает играть на одном и том же инструменте?

— Да нет, мне совсем не надоело, спасибо за заботу!

Зеленый Дракон был очень вежлив, но это только разозлило разбойника еще больше.

— Ах вы так со мной! Да вы просто все боитесь, что я стану играть лучше всех вас! — закричал он. — Ну ничего, не хотите меняться по-хорошему, я силой возьму! И буду на всех инструментах играть сам! Сами виноваты, нужно было раньше думать, пока я был добрый!

— Что? — Зеленый Дракон даже еще не понял, что происходит, а разбойник уже выхватил у него флейту из рук, и направился к барсуку.

Барсук попятился, прижимая свою флейту к груди.

— Эй, эй! — сказал он. — Не надо этого делать! Мы же друзья!

— Какой ты мне друг, просто дурной зверь! Делиться флейтой не хочешь! Хочешь, чтобы все тебя лучшим считали, да? Хочешь, чтобы все лавры достались тебе?

Ничего такого барсук не хотел, но сейчас было не время объяснять. Вместо этого оборотень сказал:

— Да ты понимаешь, с кем связался? Я же вообще не человек! И не боишься угрожать оборотню?

— Ха, оборотень, насмешил! — разбойник вытащил из-за пояса пистолет. — Что я, барсуков бояться должен?

— Не боишься его, так ведь он не один! — вступился за барсука старик, поднимаясь на ноги с кряхтеньем. — Мы его в обиду не дадим, так и знай! Раз ты такой оказался нехороший человек, уходи и не возвращайся больше!

Гуй Нефритовый Цветок согласно кивнула, собаки пролаяли из кустов «да, да, уходи!», Зеленый Дракон и лиса тоже смотрели на разбойника очень серьезно.

Разбойник оглядел компанию.

— Ха! — рассмеялся он. — Нашли кому угрожать. Я — разбойник, я вооружен! А вы — кучка неудачников. Кого мне здесь бояться — старика, который сам еле может встать, двух девок и маленького мальчика? Или этих, голосов из кустов? Ха, насмешили!

Он сделал еще шаг в сторону барсука, а тот, прижав флейту к груди, отступил.

И тут случилось одновременно несколько вещей. Музыканты удивительным образом преобразились: старик поднялся, наконец, на ноги — и вдруг оказалось, что сквозь лохмотья у него просвечивают кости и полусгнившие ошметки мяса, больше всего он стал похож на не очень свежий труп, только что вылезший из могилы; танцовщица тоже преобразилась не в лучшую сторону — ее длинные белые зубы скалились в страшной усмешке, а ногти вытянулись и превратились в длинные когти черного цвета; мальчик вообще пропал, на его месте теперь сидел огромный зеленый дракон и недобро скалился; и в довершение, собаки вылезли из кустов и теперь нависали над разбойником тремя черными тенями, одна больше другой, их красные раззявленные пасти не сулили ничего хорошего. Без изменений остались только Хэй Хусянь, барсук и сам разбойник. Последний теперь пораженно оглядывался, не понимая, кого бояться больше — мирная компания вдруг оказалась сборищем кровожадных монстров, один страшнее другого!

Разбойник жалобно выругался, оглядываясь в поисках выхода. Выхода не было, его окружили со всех сторон, и круг все сужался.

— К-к-кто вы? — спросил он. — Вы кто такие?

— Мы те, чьи инструменты ты хотел отобрать и чьей игре ты хотел помешать! — объяснил Дракон.

Собаки согласно зарычали. Девушка сжимала и разжимала руки, будто от сильного желания сомкнуть когти на чьей-нибудь шее. Разбойник даже догадывался, на чьей.

— Я был неправ! — сказал он. — Мнеоченьжальясовершилстрашнуюошибку!

— Что-что? — переспросил старик.

— Я очень извиняюсь, был не прав! Полон раскаяния!

Барсук злорадно усмехнулся.

— А моя флейта тебе больше не нужна? А то ведь ты ее забрать собирался. А потом и биву, и хуцинь…

— Нет, нет, мне ничего не нужно! Вот, возьмите обратно! — он кинул Дракону его флейту, и тот поймал ее изящной лапой. — Только отпустите меня обратно к моей шайке. И я уйду и больше не вернусь! Клянусь сердцем матери! Землю есть буду!

— Землю есть не надо! — прошипела танцовщица. — Уходи и больше не появляйся! Во второй раз не отпустим!

Она сделала шаг в сторону, так что между ней и одной из собак образовался проход. Разбойник не заставил себя упрашивать, он бочком проскользнул между монстрами и умчался прочь, в лес. Какое-то время музыканты слышали треск ломаемых веток и треньканье гитары, когда она задевала о кусты, затем все затихло.

Оставшиеся на поляне осмотрелись.

— А что же вы нас раньше боялись-то? — спросила средняя собака, мигая огромными круглыми глазами. — Вы и сами кого угодно напугаете!

— Это я боялся, — пояснил барсук. — У меня фобия.

— А ты что, и правда человек? — старик снова стал призрачным и благообразным и устремил взгляд карих глаз на Хэй. — Мы-то, как выяснилось, все не люди. Я вот призрак, кости мои замурованы в стену, чтобы охранять город от врагов.

— А я вампир, — пояснила Гуй Нефритовый Цветок. — Могила моя в лесу, меня, кажется, как раз разбойники и убили когда-то давно. Но этого я не трогала. Думала, он не из той банды.

— А я один из защитников Города, — Дракон снова стал зеленоволосым мальчиком. Охраняю его с востока по повелению Золотого Дракона.

— Да я тоже не совсем человек, — объяснилась Хэй. — Я лиса-оборотень, но просто я думала, что превратившись в лисицу, вряд ли разбойника напугаю.

— Да, точно! — улыбнулся старик. — Не думаю, что он лис боится. Ну так что, может продолжим наше занятие? Теперь, когда никто нам не мешает, мы можем вернуться к музыке.

— Хорошо, — все были согласны.

Мальчик легко подпрыгнул и снова уселся на стене, там же, где и обычно, держа флейту в руках. Гуй Нефритовый Цветок вышла в центр поляны. Собаки скрылись в кустах. Лиса, барсук и старик уселись на свои места и выжидающе посмотрели друг на друга. Барсук кивнул, и музыка снова полилась.

Танцовщица кружилась, взмахивая длинными рукавами, в небе светила луна.

«Записки из Хижины у Ручья»

«Сам я слышал, что когда-то над Городом светило целых десять солнц. Жара стояла страшная, на Город обрушилась засуха, и даже Ледяной Канал почти пересох. Тогда Правитель Города издал указ, предписывающий солнцам светить по очереди, по одному в день. С тех пор так и происходит, и погода в Городе выровнялась».

Черный лучник

Клод любил гулять по Городу. За один день Город было не обойти — не то чтобы тот был таким уж большим, скорее, это дни были очень короткие, — поэтому Клод обходил один район за раз.

Конечно, в Городе Зимы он бывал реже, чем в весенней или летней части, по вполне понятным причинам — не всегда есть настроение гулять под ледяным ветром. Но сегодня он направился именно туда.

И там, ближе к Саду Снежных Деревьев, с ним случилась странная вещь. Клод нашел на земле большой черный лук и колчан черных же стрел.

Клод огляделся — никого, кто мог бы оказаться хозяином оружия, рядом не было. Да и вообще никого вокруг не было. Молодой человек задумался. Можно было подождать здесь еще немного и посмотреть, не подойдет ли владелец, а можно было взять лук домой и потом написать объявление о находке. Клод решил подождать.

Но улица была безлюдной, даже в окнах домов вокруг свет не горел. Через пять минут, порядком замерзнув, Клод понял, что ничего так не добьется.

«А не оставить ли мне все, как есть?» — пришло ему в голову, но лук был таким красивым, что оставлять его лежать на пустынной заснеженной улице казалось просто кощунством.

Поэтому Клод поднял оружие и принес его домой.

Лук был очень большим, покрытым изящной резьбой. Клод попробовал натянуть тетиву, просто ради интереса, но у него ничего не вышло, сил не хватало. Вообще было непонятно, кому это будет под силу — Клод вовсе не был слабаком. Видимо, оружие принадлежало какому-нибудь спортсмену.

Ночью Клоду приснился удивительный сон. Он стоял на заснеженной городской стене, натянув лук, и целился во что-то в небе, за пределами Города. На нем был странный костюм черного цвета: рубашка с широкими рукавами, собранными на запястьях, поверх кожаные доспехи, широкие штаны, на одной руке перчатка. На голове шапка с каким-то подобием шор по бокам, почти как у лошади.

Цели видно не было, но во сне он точно знал, что она там, что он все делает правильно. Небо быстро светлело, и вскоре над горизонтом показался ярко-красный горящий диск солнца. В тот же миг он выстрелил. Тетива громко зазвенела, стрела разрезала полыхающее небо. Клод так и застыл с луком в руке, наслаждаясь красотой момента и собственной уместностью в нем.

Проснулся он очень рано, потянулся, встал с кровати и первым делом взял в руки лук. Во сне у него натягивать тетиву получалось гораздо лучше, чем в реальности, это и было обидно. Клод попробовал еще раз, в смутной надежде, что за ночь что-то изменилось, но лук не поддавался.

Клод задумался. Может, дело было в том, что он неправильно одет? Во-первых, нужно было найти перчатку на руку, а то тетива резала пальцы.

Забыв о завтраке и о своем намерении написать объявления, он рванул на чердак, где еще недавно видел подходящие перчатки. Конечно, эти перчатки были совсем не такими красивыми, как во сне — последний раз Клод доставал их, когда делал в доме ремонт, так что выглядели они неважно.

Он спустился с чердака, натянул перчатки и снова взял в руки лук. По правде сказать, в трусах, майке и хозяйственных перчатках, с оружием в руках, он смотрелся нелепо. Поэтому, для приличия попробовав еще несколько раз натянуть тетиву, он лук отложил и решил сходить на работу. Работал молодой человек в центральной газете Города, где вел колонку административных новостей. Занудно, конечно, но платили неплохо.

На работе сосредоточиться никак не получалось. Клод начал было корректировать список вновь прибывших и убывших из Города, но умудрился в одном имени сделать три ошибки. Из головы у него не выходил черный лук. В конце концов, он плюнул на список, благо, сдавать его надо было только через три дня, и решил пройтись по магазинам, поискать себе красивые перчатки. Нет, лук вернуть законному владельцу он все еще собирался, только не сегодня. Сегодня ему хотелось подержать его красиво, как во сне. А в грязных строительных перчатках это ну никак не получалось.

Клод обошел три или четыре лавки, пока не нашел то, что нужно — перчатки, почти такие же, как и во сне. Черные, затягивающиеся на черный же шелковый шнурок. Настроение заметно улучшилось. В порыве оптимизма молодой человек решил тогда уж купить еще и костюм. На точно такой же он не рассчитывал — фасон был очень уж мудреный, но хотелось, чтобы одежда соответствовала хотя бы духу, если уж не букве.

С этим оказалось сложнее. На поиски рубашки и штанов он потратил почти три часа, но ничего даже отдаленно похожего не обнаружил. Под конец Клод махнул рукой и пошел к портному, где и заказал требуемое, в деталях описав все, что помнил. Портной удивился, но не слишком — в Городе, куда люди попадали из самых разных мест, требования к одежде иногда предъявлялись самые нелепые.

Костюм обещали к пятнице. Сейчас был вторник. Видимо, лук пока отдавать не имело смысла, иначе к чему все хлопоты? Почему-то осознание того, что лук останется с ним еще на несколько дней, окрылило Клода, и он, вернувшись на работу, быстренько доделал список и дописал давно валявшуюся у него статью о правильной эксплуатации канализационной системы.

Ночью ему снова приснился тот же самый сон. Клод стоял, одетый в черное, на северной стене Города и целился из лука куда-то в сторону солнца. Он видел ситуацию двояко: он был этим черным лучником, но одновременно смотрел на себя со стороны и наслаждался красотой картины. Все происходило в замедленном темпе. Он одним плавным движением натянул тетиву. Отпустил ее, и стрела устремилась в небо, мелодично звеня. Солнце полыхало, предвещая новый день. Все было прекрасно.

Когда Клод проснулся, он первым делом взял в руки лук, порадовавшись, что предусмотрительно положил его вечером рядом с кроватью. Прижав оружие к груди, молодой человек закрыл глаза, и еще несколько минут лежал так, в полусне. Вот бы и на самом деле стать этим лучником, подумалось ему сквозь дрему.

На работу Клод пришел только к обеду. До этого он сходил в Город Зимы, к стене, и внимательно ее осмотрел. Взобраться на нее было трудно, но можно, если постараться. Нужна была только какая-то лестница или веревка. Впрочем, залезать на стену по лестнице в черном костюме лучника, с луком и стрелами, в перчатках, казалось ему кощунством. Никакой эстетики; другое дело — закинуть на стену веревку и взобраться по ней! Во сне момент подъема отсутствовал, но Клод предполагал, что он должен был быть так же прекрасен и эстетичен, как и все остальное. Веревка, да и то, в крайнем случае. В идеале было вообще взлететь на стену, или закрыть глаза, открыть — а ты уже там. Но на такие чудеса Клод не рассчитывал.

Дописав статью о соблюдении чистоты в жилищах, и даже начав новую, о полезности и необходимости ежегодного конкурса поэтов и упрощении процедуры регистрации, Клод снова направился в торговые ряды, за веревкой. Веревка нашлась почти сразу же и, к своему удивлению, Клод там же увидел такой специальный крюк, который можно было привязать к веревке, чтобы она зацепилась за стену. Кажется, он назывался «кошка». Клод купил и его и пошел осваивать профессию стенолаза, благо, было еще не поздно. О том, что он собирался написать объявление о найденном луке, он благополучно забыл.

Домой молодой человек вернулся усталый, с разбитой коленкой и ушибленным локтем, но счастливый. Наскоро поужинав, Клод улегся спать, предвкушая очередной сон. Лук он положил рядом с собой, чтобы поутру сразу его взять. Впрочем, немного поколебавшись, он решил взять лук сразу же, и уснул, крепко его обняв.

Во сне он опять стоял на стене. На этот раз солнце еще не взошло, было темно. Клод огляделся, держа лук наготове: Город спал в утреннем тумане, за стеной застыл мрачной темно-серой стеной Лес за Пределами. Клод посмотрел на небо — оно выглядело достаточно сумрачно, серые тучи затянули небосвод от края до края. Никакого солнца видно не было, и Клод начал нервничать. Он прошелся по стене туда-сюда, но солнце все не всходило. Клод решил натянуть лук, и ждать восхода так. Он быстро встал в позу и продолжил ожидание. Ничего не изменилось, солнца не было. Это действовало Клоду на нервы — такой сон ему совсем не нравился.

И вдруг что-то неуловимо изменилось. В воздухе повисло странное напряжение, будто вот-вот могло произойти что-то нехорошее. Клод, не выпуская лука из рук, огляделся. Чувство опасности не пропало, хотя откуда оно идет, не было ясно. Клод осмотрел Город — там все казалось обычным. Зимний район спал в утренней дымке, за ним возвышался холм и Дворец Дракона.

В лесу за стеной тоже ничего необычного не было — просто деревья, очень много деревьев. Ели, в основном, но встречались и дубы, березы, сосны. В общем, ничего подозрительного. И тут Клод понял, что было не в порядке — небо. Оно как-то странно вспучилось, будто готовое разродиться страшными духами или призраками. Тучи злобно клубились. Ветер зловеще гнал недружелюбные облака.

И Клод каким-то образом осознал, что исправить это под силу только ему. Он снова натянул лук, но в этот раз совсем по-другому. Сейчас у его действий, абсолютно таких же с виду, и цель и смысл были просто противоположными. Клод чувствовал, что его действия полны смысла.

Облака заклубились быстрее, в тучах мелькали темные угрожающие силуэты, небо будто спешило выплюнуть нечисть на Город, пока Клод не поразил ее стрелой в сердце. Где у нечисти сердце, было не очень понятно, но Клода это не смущало. Он знал, что главное здесь не направление, а намерение.

Молодой человек плавно натянул тетиву и выстрелил. Тетива зазвенела особенно громко, а стрела помчалась прямо в черноту. Тьма отступила. Тучи начали рассеиваться, и вдруг на горизонте, за пределами Города, за краем леса, показалось солнце. Клод счастливо улыбнулся. Он достал из колчана, висевшего на поясе сзади, еще одну стрелу, и выпустил в сторону сияющего диска. На этот раз тучи на ее пути полностью расступились, и солнце засияло ослепительно ярко. Клод счастливо улыбнулся, закрыл глаза и… проснулся.

Первым делом он нащупал лук и покрепче прижал его к груди, все еще довольно улыбаясь. Полежав так полчасика, Клод встал и собрался на работу, но потом передумал идти туда сразу. Вначале он сходил к стене в Городе Зимы. Молодой человек не собирался забираться на стену — перед работой это не имело смысла — Клод представлял себе, что потом станет с его одеждой! Просто ему хотелось там немножко побродить. Конечно, от его дома идти было не очень-то близко, но это его не смущало.

На работе ничего интересного не происходило. Клод дописал статью про магов и расписание их работы, а потом переоделся в спортивный костюм и пошел тренироваться в лазании по стенам. На этот раз получалось у него гораздо лучше.

Завтрашнего дня он ожидал с нетерпением, потому что должен был быть готов его костюм.

Во сне Клод снова не сразу увидел рассвет, но теперь он знал, что делать. Как только ощущение угрозы нависло над Городом, он выстрелил в тучи, и те расступились. Вслед за первой стрелой он послал вторую, просто приветствуя солнце, и оно засияло ослепительно ярко.

Лук молодой человек всю ночь сжимал в руке, и под утро ему было очень тяжело оставлять его дома. На самом деле, уже дойдя до конца своей улицы, Клод развернулся и бегом бросился обратно — он внезапно решил взять оружие с собой. На работе луку несколько удивились но, впрочем, особо комментировать не стали.

Клод положил его рядом со стулом и время от времени трогал рукой, чтобы убедиться, что он все еще там.

Он с трудом дождался обеда, чтобы забрать свой новый костюм. Костюм он надел там же, в примерочной у портного, и домой шел с гордо поднятой головой, под удивленными взглядами прохожих. Вечером Клод собрался было лечь спать, но потом ему пришло в голову, что сегодня, когда наконец он полностью соответствует своей новой роли, стоит посмотреть, что будет, если встретить восход солнца на стене. Клод наскоро поужинал, взял веревку с «кошкой» и кое-какие вещички и отправился в Город Зимы.

Наверх он полез не сразу. Дождался, когда пройдут запоздалые прохожие, огляделся — вокруг никого не было, и только потом закинул крюк. На стену он вскорабкался достаточно легко — тренировки сказались.

Там Клод осмотрелся — все было именно таким, как во сне. Деревья, Город, темное небо. Правда, сейчас небо страшным совсем не казалось — оно было затянуто тучами, но совершено обычными, а не теми, что угрожали во сне.

Клод немного походил туда-сюда, а потом задумался над тем, что делать дальше. Ходить взад-вперед всю ночь ему не очень-то хотелось. То есть, когда он сюда шел, молодой человек именно так и намеревался поступить, но сейчас он понял, что это мало того, что глупо, так еще и холодно. К счастью, он додумался захватить с собой одеяло. Клод достал его из рюкзака и накинул на плечи, думая о том, что напрасно он не взял с собой термос с чем-нибудь горячим.

Непонятно было, сколько он просидел, закутавшись в одеяло, но в какой-то момент глаза у него начали слипаться. Клод боролся с сонливостью, сколько мог, но вскоре сдался и лег на стену, свернувшись калачиком, чтобы ноги не высовывались из-под короткого одеяла. До рассвета оставалась уйма времени, можно было и поспать.

Разбудило его громкое ржание над ухом, а потом цокот копыт.

— Мать твою за ногу! — выругался хриплый голос совсем рядом.

Клод вскочил и схватился за лук, озираясь.

Прямо на стене, в полуметре от него, гарцевал серый конь со всадником на спине. Лица всадника не было видно за широкополой серой шляпой, торчала только седая борода.

— Нашел место, где разлечься! — недовольно сказал тот, придерживая жеребца. — Мог ведь под копыта попасть!

— Я… я здесь спал. Извините! — Клод сбросил с плеч одеяло и зевнул.

— А что, дома этого сделать было нельзя?

— Можно, — Клод посмотрел на небо — до рассвета оставалось совсем немного времени, уже светало. Никаких туч не было видно. — Но мне хотелось именно здесь поспать.

— Ага, а если бы тебе захотелось поспать посреди улицы, ты бы тоже там лег, несмотря на дорожное движение, да? — голос всадника был полон сарказма.

— Но я же лег не на мостовой, а на стене, а по ней никто не ездит.

— К твоему сведению, я очень часто по утрам скачу по стене на Слейпнире, — опроверг его всадник.

Клод удивленно уставился на коня — только сейчас он заметил, что у того ног было в два раза больше положенного. Как он скакал, в них не путаясь, было не совсем ясно.

— Зачем вы здесь скачете? — удивился Клод.

— А зачем ты лег здесь спать?

— Ну… — он хотел сказать, что у него все же были причины так поступить, но ему не хотелось рассказывать все незнакомцу.

— Вот видишь, — всадник спешился и снял шляпу. Оказалось, что глаз у него в два раза меньше положенного.

Клод сонно подумал, что это, видимо, какая-то компенсация за двойное количество ног у коня. У него даже возникла картина перед глазами: седой приходит с конем к человеку с огромной книгой учета, и тот говорит:

— Та-а-ак, Вашему коню я дал восемь ног, вместо четырех, у вас перерасход! Извините, но глаз я смогу выдать только один!

Клод усмехнулся, и старик недовольно на него посмотрел, видимо, подумав, что смеются над ним. И тут началось.

По небу побежали тучи, закрывая розовое сияние над горизонтом. Если до этого собирался рассвет, то сейчас очень быстро Город должен был погрузиться во тьму.

— Извините, — пробормотал Клод в сторону седобородого, который как раз хотел о чем-то его спросить, — пока не могу разговаривать, у меня срочное дело.

— Какое срочное дело? — удивился тот. — Сматывайся отсюда, пока не поздно. Видишь, духи летят!

— Ага, они и есть мое срочное дело! — объяснил молодой человек, доставая стрелу из колчана.

Седобородый замолк и с интересом на него посмотрел.

Клод нервничал. Только сейчас ему пришло в голову, что сражаться со странными атмосферными явлениями во сне — это одно дело, а в реальной жизни — совсем другое. Он ведь даже из лука толком стрелять не умел. Более того, он и натянуть тетиву нормально не мог!

Клода прошиб холодный пот, и он вытер мокрый лоб рукавом.

Тучи сгущались, они шли с северо-востока сплошной черной стеной. Если приглядеться, в них можно было разобрать извивающиеся силуэты странных существ. Дойдя до границ Города, тучи разделялись на два потока и плыли над стенами, пряча за собой лес и лучи восходящего солнца.

Клод закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, но ничего не вышло — его концентрацию нарушил истошный визг наверху.

Черное облако над его головой распалось на сотни небольших эфемерных силуэтов, один из которых, спустившись очень низко, завис над стеной и кричал, показывая на Клода:

— Смотрите, смотрите! Защитник Города жив!

Вернее, он не кричал, а визжал, но нечленораздельные звуки сами складывались в слова у Клода в голове.

— Твой знакомый? — спросил Клода старик, и молодой человек вздрогнул. О присутствии всадника он почти забыл.

— Да нет, — ответил он, — первый раз вижу.

— Я бы, на твоем месте, начал стрелять, пока не поздно… — посоветовал старик.

— Мне кажется, еще рано… — возразил Клод, пытаясь натянуть тетиву и нормально уложить стрелу. Та все время падала.

— Да ты вообще стрелять-то умеешь? — с удивлением спросил его седобородый.

— Во сне у меня это неплохо получалось!

— Думаешь, тебе стоит попробовать заснуть? А шум мешать не будет?

Клод бросил на старика убийственный взгляд — мало того, что говорит под руку, так еще и издевается!

От возмущения он с особой злостью дернул лук, и тот, наконец, согнулся с тихим скрипом. Клод начал поднимать его, чтобы прицелиться, но не справился и выстрелил рано — стрела улетела прямо в густой лес.

— Мимо! — констатировал старик.

— Сам вижу! — огрызнулся Клод, пытаясь достать вторую стрелу из колчана. Та оперением зацепилась за что-то, и Клод потерял на это несколько драгоценных секунд.

Призраки его ждать не стали — с жутким воем туча вытянулась в призрачный извивающийся жгут и рванулась к Клоду.

— Поосторожнее с ними! — предупредил старик. Конь согласно заржал.

— Сам зна… — начал говорить Клод, но не успел высказать свое возмущение — его подхватило черным потоком и потащило вверх.

Вокруг не было видно ни зги, только с разных сторон раздавались странные голоса и чей-то демонический заразительный смех.

Затем что-то схватило за лук и стало тянуть прочь.

— Отпусти! — закричал Клод и дернул оружие на себя.

— Отпусти! Он сказал «отпусти!» — радостно пропел кто-то рядом не вполне человеческим голосом, и Клод почувствовал, что его больше ничто здесь не держит.

— Ой! — испугался он, так как только теперь понял, что парит высоко-высоко над Городом.

То есть, уже не парит, а камнем падает вниз.

Клод закрыл глаза и приготовился к неминуемой смерти, но вместо того, чтобы после долгого падения рухнуть на каменную мостовую и разбиться в лепешку, он почти сразу же упал животом на что-то, хотя и жесткое, но все же помягче камней.

Впрочем, в первый момент из него все равно выбило дух.

— О! — только и смог сказать он.

— Всегда пожалуйста! — ответил хриплый голос его недавнего собеседника.

Клод открыл глаза и понял, что лежит, перекинутый через седло лошади. Ноги коня были единственным, что он мог рассмотреть из этой позиции. Ног было, как и следовало ожидать, восемь.

Клод попробовал чуть-чуть подвинуться, так как свалился прямо на луку седла.

— Лежи смирно, — сказал ему старик, — Слейпнир не любит, когда шебуршатся!

Клод кивнул, сжав зубы — все-таки ударился он изрядно и был уверен, что на животе у него скоро проявится огромный синяк.

Конь, бодро переступая копытами по воздуху, опустился на стену недалеко от того места, где они разговаривали минуту назад.

— Вот теперь можешь слезать! — сказал старик, спешиваясь сам.

Клодсполз на землю и сел, тяжело дыша. Затем он сразу же посмотрел на небо — призраки пропали неведомо куда, будто их никогда и не было.

— Спасибо, — сказал он, осторожно ощупывая ноющий живот, — не знаю, что бы я делал без вас!

— Очевидно, что ты бы падал камнем вниз!

Клод обернулся. Голос, ответивший ему, совершенно точно не принадлежал седому. Он вообще не принадлежал человеку — на стене сидел большой дракон, покрытый золотистой чешуей. Дракон был несколько призрачным, сквозь него просвечивала часть стены и небо.

Клод сразу же узнал в нем правителя Города и низко склонился.

Дракон величественно кивнул.

— Нам надо поговорить, — повернул он длинную голову к молодому человеку, — и еще нужно, чтобы на тебя посмотрел колдун, разбирающийся в таких вещах. Поэтому мы летим к Абэ но Ясутике.

— Летим? — спросил Клод, чувствуя, как ком подкатывает к горлу — полетов ему на сегодня хватило.

— Летим, — подтвердил дракон, и дунул на Клода. Тот вдруг заметил, что стена под ним стремительно растет — если раньше она была шириной метра два, то сейчас он даже краев не видел. Вместе со стеной вырос и Дракон, полностью заслонив собой небо.

Затем Дракон втянул в себя воздух, и молодого человека оторвало от земли. Он вскрикнул, но испугаться сильно не успел — почти сразу же он приземлился на раскрытую лапу дракона.

— Не бойся, — сказал Правитель, — я тебе не наврежу.

Дракон сжал когтистые пальцы, и последним, что Клод увидел, был силуэт летящего в небе всадника на восьминогом коне. Затем свет померк, и начало сильно трясти. Клод вцепился в ближайший палец, чтобы не упасть, крепко прижимая к себе лук, будто тот мог хоть от чего-то защитить.

Полет продолжался недолго, вскоре послышался шелест травы под лапами Дракона, а затем когти убрались, и Клода сдуло на землю. Сейчас он понял, что это не Дракон увеличился, а он сам сильно уменьшился — его высадили на деревянной веранде, выходящей в сад, и цветы в саду были огромными, как деревья. Дракон дунул на него еще раз, и Клод быстро вырос до своих нормальных размеров. Во всяком случае, он надеялся, что до нормальных. На всякой случай он внимательно присмотрелся к цветам и веранде, сравнивая их габариты со своими. Вроде бы, все соответствовало. Если даже ему и передули или недодули десять-двадцать сантиметров, Клод заранее решил по пустякам не расстраиваться.

За спиной послышались неторопливые шаги, и Клод обернулся.

Встречать гостей вышли Ясутика и молодой человек, невероятно напоминающий Хэй Хусянь.

Клод вначале даже подумал, что это она и есть, и радостно улыбнулся:

— Хэй, привет, а ты что здесь делаешь? — спросил он, и только после этого понял, что перед ним не женщина, а мужчина.

Мужчина заметно смутился и сказал:

— Привет, Клод! А ты здесь откуда?

— Хэй? — поразился Клод. — Это ты? А почему ты му…

— Потом все расскажу, ладно? — быстро перебил его Хэй, бросая тревожный взгляд на Ясутику. Затем она… то есть, он, и Абэ склонились перед драконом.

— Ладно, — удивленно сказал Клод, осматривая Хусянь с ног до головы. Надо признать, что мужчина из нее вышел очень даже приличный, только разве что немного женственный. Зачем ей надо было притворяться мужчиной перед Абэ, молодой человек не понимал, но надеялся, что вытрясет из Хэй эту информацию чуть позже, когда закончит свои дела.

— Спасибо, что почтили мой дом своим присутствием, — тем временем обратился к Дракону Абэ.

Правитель величественно кивнул.

— Если вы соизволите немного уменьшиться в размере, я попрошу принести чай на веранду… — продолжил колдун.

— Конечно, — благожелательно кивнул Дракон, начиная уменьшаться, — более того, я приму человеческий облик, чтобы мой вид не смущал и не отвлекал от предмета, который я хочу обсудить.

И правда, теряя в размере, Дракон потерял и чешую. Его лапы вдруг оказались руками и ногами, а сам он постепенно стал мужчиной лет сорока с очень длинными черными усами. Мужчина оправил рубашку золотого цвета, расшитую волнами, и прошел к маленькому столику с чайником и сладостями, который откуда-то взялся на веранде.

— Располагайтесь, — сказал Абэ, — чувствуйте себя как дома.

Сам он сел рядом с драконом. Хэй уселся по левую руку от мага. Клод с сомнением осмотрел диспозицию и тоже сел.

Абэ проницательно посмотрел на молодого человека и серьезно попросил:

— Могу я посмотреть на твой лук?

Клод вздрогнул. Честно говоря, он совсем забыл о том, что все это время сжимал оружие в руках. Нехотя он протянул его Ясутике. Тот осторожно взял лук и осмотрел. Затем он перевел взгляд на Клода и начал что-то шептать. От тихого неразборчивого бормотания колдуна молодому человеку стало очень неуютно, он зябко передернул плечами и схватил чашку с чаем, чтобы как-то скрыть смущение.

— Черт побери! — выругался он, так как чай был очень горячий.

— Я бы на твоем месте не поминал чертей, если не хочешь снова встретиться с ними, — нравоучительным тоном произнес Повелитель, и Клод пробормотал неразборчивое извинение.

Колдун продолжал шептать. Клода начало сильно мутить, и он поставил чашку с чаем на место.

— Не надо, мне от этого бормотания нехорошо! У меня живот начинает болеть! — пожаловался он Абэ.

— Он уже почти закончил, — спокойно сказал Дракон; Ясутика продолжал шептать бессмыслицу, не обратив на просьбу Клода ни малейшего внимания.

И как раз когда Клод подумал, что неплохо бы узнать, где здесь сортир, потому как его непременно сейчас вырвет или случится еще что похуже, маг перестал колдовать. Ясутика успокаивающе улыбнулся и обратился к Дракону:

— Ответ на вопрос, который вас интересует, очень прост. Этот юноша умудрился где-то подобрать чужую судьбу. Кажется, она прилагается к оружию, — маг ласково погладил черный лук и повернулся к Клоду. — А где ты вообще его взял?

— Нашел. На улице.

— Ай-ай-ай! — сказал Ясутика и поцокал языком, — ну разве можно подбирать на улицах непонятно что. Ведь не известно, кто был прежним владельцем брошенных вещей и что он решил передать с ними в наследство!

— И что именно я получил в наследство? — спросил Клод, чувствуя себя достаточно глупо. Только сейчас он вспомнил, что собирался написать объявление и вернуть лук, только совершенно случайно об этом забыл.

— Судьбу, я же сказал, — повторил Ясутика.

— Да, это я понял. Но какую судьбу?

— Гм, — маг задумался. — Вот на этот вопрос очень трудно ответить. Нужно подождать и посмотреть, что с тобой будет происходить, а потом уже, используя метод дедукции…

— Спасибо, больше не хочу! — Клод в волнении замахал руками. — Мне одного раза хватило!

— На него напали призраки, — пояснил бывший дракон, оглаживая длинный ус, — юнец взобрался на северную стену и лег там спать. А потом прилетели призраки и атаковали его.

— А! — удивленно сказал Абэ Ясутика. — Так вот в чем дело! Это, верно, лук прежнего защитника Города.

— Защитника Города? — переспросил Клод колдуна.

— Ты же нашел его в Городе Зимы? — спросил колдун Клода.

— Да, — подтвердил тот.

— Вот видите, все сходится, — Абэ с Правителем переглянулись.

— Ну что же, мне тоже пришло это в голову, — кивнул головой Дракон, — но я хотел спросить Вашего мнения, чтобы окончательно убедиться.

— Подождите, подождите! — вмешался Клод, затем посмотрел на Правителя и добавил: — Пожалуйста! Кто такой этот защитник Города и почему он прежний? Он что, вышел на пенсию?

— Нет, ну что ты! — рассмеялся Дракон. В зрачках его играли золотые огоньки. — Если уж ты становишься защитником, то потом так просто от своих обязанностей не откажешься.

— Да, — поддержал его Ясутика, — тут либо защищай Город, либо умри. Впрочем, защищая тоже можно умереть — ведь враги у этого места еще те, взять хотя бы облачных призраков, которые нападают на солнце, когда оно восходит над Городом. Прошлого защитника, кстати, как раз они и убили.

— Ах да! — вступил в разговор Хэй, кидая тревожный взгляд на Клода. Было непонятно, он волнуется оттого, что Клод впутался в какую-то неприятную историю с призраками, или оттого, что боится вопросов о смене пола. — Я слышал об этом страшном происшествии. Черного Воина нашли у стены, всего в ужасающих ранах. Отнесли к Алхимику, чтобы тот его вылечил, но было уже поздно…

— Просто не надо было его носить к кому попало! — пробормотал еле слышно Абэ, и Дракон с Хусянь одновременно улыбнулись. Видимо, о нелюбви мага к Алхимику им было хорошо известно.

Клод слушал разговор со все большим пессимизмом.

— Подождите! — сказал он, — но откуда вообще у Города враги? Первый раз об этом слышу! Мне казалось, что Город — место мирное…

— Да, конечно, мирное, — согласился Правитель, — но не забывай о том, что каждый год здесь проводится конкурс поэзии.

— И не все на нем выживают, — продолжил мысль Хэй.

— Какое-то количество людей умирает насильственной смертью, — вступил Абэ.

— И те, кто умер насильственной смертью, иногда остаются, чтобы отомстить, — закончил мысль Дракон.

— А-а… — протянул Клод. Такое ему в голову раньше не приходило.

— Конечно, мы пытаемся с этим бороться, — объяснил Правитель. — Мы накладываем на могилы заклинания, посмертно признаем проигравших выдающимися поэтами и вручаем им награды, дипломы, сертификаты и даже вымпелы, но не всех это успокаивает. У некоторых обида так и не проходит, и они мстят Городу, так что нам приходится выставлять защиту. Но защита не всегда справляется, вот и последний охранник севера, Черный Воин, погиб при невыясненных обстоятельствах. А до него еще были Змея и Черепаха, но они совсем недолго продержались.

— От тех, кто нападает с земли, нас спасают ворота, — продолжил объяснения Абэ но Ясутика. — Мы укрепляем их с помощью специального ритуала, очень действенного. Вначале на кладбище выкапываются, с должными почестями, человеческие кости. Затем их делают частью кладки, перемежая с камнями и замазывая глиной. После, мы отлавливаем бродячих собак, кошек или других животных, хищных, конечно, и их кровью обмазываем ворота, чтобы дать старым костям новую жизнь. Потом произносятся заклинания с просьбами хранить Город от врагов, и никто, желающий зла, больше внутрь войти не может. Но так можно бороться только с теми, кто входит в ворота. К сожалению, в случае с летающими призраками это не помогает…

— Ну хорошо, я понял, — сказал Клод, чувствуя, что у него снова заболел живот, и с опаской поглядывая на лук. — Вопрос теперь в том, как мне от чужой судьбы избавиться?

Абэ и Правитель переглянулись.

— Боюсь, что никак, — сказал колдун. — Судьба — это такая вещь…. один раз приняв ее, отказаться уже нельзя.

— Что? И как же мне теперь жить? — испугался Клод. — Я, конечно, постараюсь не ходить на эту дурацкую стену, раз уж там меня могут убить, но ведь мне так этого хочется временами, что разумно рассуждать я не в состоянии…

— Ходи не ходи, а призраки тебя найдут, — «утешил» его Правитель. — Теперь они тебя запомнили и в Городе обнаружат без труда, если прорвутся. А без защитника, ты же понимаешь…

— Прелестно! Чертовски прелестно! — упавшим голосом сказал молодой человек и бросил на Правителя взгляд, ясно говоривший, что он считает все происходящее его виной. Ну, может, не совсем все, но часть ответственности, безусловно, лежала на нем, как на главном.

— И что ему теперь делать? — обеспокоено спросил Хусянь.

Ответом ему было молчание.

— Думаю, — наконец, подал голос колдун, — ему стоит научиться стрелять из лука.

— А призраки? Ведь пока я буду учиться… — обеспокоено спросил Клод.

— Я даю тебе месяц на обучение, — сказал Дракон, — это время я буду смотреть за тем, чтобы призраки не проникли в Город. Но потом разбираться будешь сам. Раз уж ты взял лук, ответственность за охрану северной части на тебе.

Следующий месяц показался Клоду сущим адом. Хорошо хоть, на работе ему дали отпуск, по специальному распоряжению Золотого Дракона.

— Если не умрешь в первый же день, — сказал тот, — можешь на работу больше не выходить — я тебя назначу официальным защитником Города, за это полагается жалование, и не маленькое. Так что думай сам, продолжать тебе писать статьи для газеты или нет, — он на секунду умолк и странно посмотрел на Клода золотистыми глазами. — Впрочем, если умрешь, лучше тоже не возвращайся. Живым это не нравится.

Распорядок дня теперь у Клода был следующий — подъем за пару часов до рассвета, пробежка, занятия стрельбой, уроки рукопашного боя и фехтования, несколько часов у Абэ, который учил каким-то мантрам и заклинаниям. Они должны были помочь. Затем, если успевал, Клод съедал что-нибудь на бегу и снова шел стрелять. Такие тренировки дали свои плоды — лук он, во всяком случае, теперь мог согнуть. Хотя, дело тут было не только в его хорошей форме, но и в талисмане, который ему на шею повесил Ясутика.

Клод был настолько поглощен подготовкой, что у него совершенно вылетело из головы то, что он собирался потребовать объяснений от Хэй. Молодой человек не вспоминал об этом, пока девушка не заявилась к нему сама поздно вечером.

— Можно войти? — спросила она робко.

— Заходи, — кивнул ей Клод, осматривая Хусянь с ног до головы. На сей раз она, совершенно точно, была женского пола, никаких сомнений в этом быть не могло.

Девушка прошла в комнату и села на краешек дивана, испуганно поглядывая на Клода.

— Ну? — спросил он. — Давай побыстрее, что ли, мне уже спать пора — завтра с утра опять тренировка.

— Ну, я… э… обещала рассказать… — не очень внятно начала Хэй.

— Да, я же сказал, что тебя слушаю.

— Понимаешь ли… на самом деле я… на самом деле… — у девушки явно были проблемы с объяснениями. Она теребила прядь черных волос и смущенно разглядывала беспорядок на столе.

Клод, сжалившись, решил помочь:

— Ты девушка, которая, в силу неизвестных мне обстоятельств или странных сексуальных фантазий, переодевается мужчиной. Да, я уже догадался.

— Нет, нет, все не так! — испугалась Хэй. — На самом деле…

— Ты мужчина, который переодевается девушкой? — удивился Клод. — Но этого не может быть, я же вижу — у тебя грудь настоящая!

Хэй нервно одернула майку и покраснела.

— Нет, все совсем не так, — сказала она.

— А как же? — у Клода болели мышцы обеих ног, левая рука, которую он сильно ушиб, и шея. А еще ему очень хотелось спать. — Давай побыстрее, ладно, а то мне и правда…

— Понимаешь, янасамомделевообщенечеловек! — выпалила девушка и в ожидании реакции уставилась на Клода.

— Что? А помедленнее можно? — попросил тот.

— То побыстрее, то помедленнее, определился бы что ли, вначале… — недовольно сказала Хэй.

— Я определился. В среднем темпе, пожалуйста.

Хусянь открыла было рот, чтобы повторить тираду, но Клод не дал ей начать:

— Подожди, подожди! — сказал он. — Я себе только кофе налью, а то сил нет, глаза слипаются! Тебе что-нибудь принести, чай, например?

Девушка кивнула с оскорбленным видом. Ее можно было понять — она пришла поделиться с другом страшной тайной, а тот засыпает во время столь важного разговора. К сожалению, ничего поделать с усталостью Клод не мог.

Молодой человек налил чашку чая Хэй и огромную чашку кофе себе. Прямо на кухне он сделал несколько глотков и сразу почувствовал себя лучше. Когда он вошел в комнату, Хэй там не было.

Клод пожал плечами и пошел спать. Кажется, объяснения откладывались.

Странно, но после того, как он окончательно влез в шкуру защитника Города, прекрасные сны ему больше не снились. Видимо, они были просто приманкой, а теперь, когда рыбка была на крючке, необходимость в сновидениях отпала.

На следующий день Клод проснулся в четыре утра, под душераздирающий звон будильника. Он мрачно сел на кровати, огляделся в поисках одежды, и подумал, что его ждет еще один точно такой же тяжелый день. Но он ошибался. По сравнению с этим днем, все предшествующие можно было назвать просто приятным отдыхом. Когда Клод пришел в парк, Дракон уже был на месте. Но, вместо того, чтобы начать очередной выматывающий урок, повелитель кивком приказал Клоду следовать за ним, и направился к стене. Клода это насторожило. Очень насторожило.

— Месяц же еще не прошел? — с надеждой спросил он. — Я считал, у меня еще три дня.

— Знаешь, — Дракон посмотрел ему в глаза и улыбнулся. Это Клода не успокоило. — Я решил, что три дня ничего не изменят. Какая разница, сегодня это случится или в среду? Лучше тебя все равно уже не подготовить.

— А как же костюм? Я же не надел…

Дракон сделал какой-то странный жест а потом дунул на Клода. Костюм не замедлил появиться — теперь Клод был одет в черное, а за спиной у него висел злополучный лук.

— Ну вот, — сказал повелитель Города, — мы почти и пришли. Здесь я с тобой расстанусь. Постарайся победить, это будет для всех хорошо.

— А если я не смогу? — молодой человек почувствовал, что у него начинают стучать зубы.

— Мне будет очень жаль, — искренне ответил Дракон. — Потому что придется искать нового защитника. Приготовься, я сейчас отправлю тебя на стену.

Дракон снова дунул, и Клод очутился наверху.

Рассвести должно было через полчаса, может даже раньше. Часов его костюм не предусматривал. Клод с тоской огляделся и решил, что раз уж он все равно должен встретиться с призраками, нужно сделать все так, как его учили. И как ему самому подсказывало сердце. На победу он не надеялся, но хотел хотя бы уйти красиво. Клод подумал, кому после него достанется лук и как долго бедняга проживет на свете.

Он закрыл глаза и постарался вспомнить то ощущение правильности, которое сопровождало его действия во сне. Вот небо начинает розоветь, появляется самый краешек солнца, а потом сгущаются тучи. Клод спокойно вытаскивает лук и стреляет в тяжелые облака. Те будто разрывает на части сильным ветром, клочки уносит в разные стороны.

Он и сам не заметил, как действительно достал лук и натянул стрелу. Затем Клод открыл глаза и уставился на извивающиеся тучи, похожие на грязные холстяные мешки, полные червяков. Почему-то волноваться он перестал, видимо, в смирении были свои плюсы. Раз уж решил, что все равно умрешь, не стоит тратить нервы понапрасну. Клод внимательно осмотрел тучи, думая, куда лучше выстрелить. Он все еще был как во сне, мыслей в голове не осталось, а тело двигалось само, будто после тренировок обзавелось новыми рефлексами.

Его руки сами навели лук, и стрела умчалась прямо в тучу. Когда она скрылась в облаках, оттуда раздался гневный пронзительный крик, а потом тьма распалась на куски, и все они полетели в сторону Клода. Тот, все так же спокойно, начал доставать стрелу за стрелой и стрелять. Стрел у него было много, штук сто, а выпустить он их успел буквально за минуту. Все цели оказались поражены, но Клода это совсем не удивило. Видимо, с ним все же что-то было не так.

Облака начали рассеиваться, нехотя уползая прочь, и в лицо молодому человеку ударил яркий и свежий свет. Он не зажмурился, спокойно смотря на него. Полюбовавшись прекрасным зрелищем минуту, Клод пошарил за спиной и обнаружил, что в колчане осталась последняя стрела. Что с ней делать, он прекрасно знал с тех пор, как увидел самый первый сон. Он снова натянул лук, но в этот раз не для того, чтобы убить, а чтобы с помощью стрелы соединиться. Протянуть нить от земли к небу. От человека к солнцу. Как-то так само собой получалось, что теперь, когда призраки ушли, то же самое действие было наполнено совершенно другим смыслом. Клода это совсем не удивляло. Он разжал пальцы, и стрела, звеня, унеслась прямо в центр сияющего диска. Когда она исчезла в красном сиянии, молодой человек почувствовал, будто и правда солнце на один миг стало с ним единым целым. Он закрыл глаза и застонал от счастья. И за ту секунду, что он провел с закрытыми глазами, Клоду привиделась странная картина. Ему вдруг показалось, что он стоит на коленях на огненно красной простыне, а перед ним лежит обнаженная девушка с удивительными пылающими глазами.

— Наконец-то ты пришел, мой защитник! — произнесла девушка. Волосы у нее были черные и длинные, но почему-то все равно казалось, что это не волосы, а лучи солнца рассыпались по ее плечам.

По телу женщины бегали солнечные зайчики. Она приподнялась и, обхватив маленькой ручкой Клода за талию, привлекла к себе. Оказалось, что и он тоже раздет, только лук остался висеть у него за плечами.

Будто отвечая на невысказанный вопрос, девушка рассмеялась:

— Лук я не буду убирать, какой же ты мужчина без лука! Иди сюда, я так долго тебя ждала!

Клод и не думал сопротивляться. Девушка теперь уже обвила его и ногами, а затем страстно поцеловала. Внутри у молодого человека будто что-то взорвалось, он почувствовал, что горит в огне, но это было приятно.

Он снова посмотрел в сияющие глаза и уже не смог отвести взгляд. В глубине ее зрачков плясали солнечные зайчики.

Когда девушка отпустила своего защитника, Клод утомленно прикрыл глаза, а когда открыл, он уже снова стоял на стене, совершенно одетый. Рядом с ним стоял Дракон в своей человеческой ипостаси и довольно улыбался, скрестив руки на груди.

— Я знал, что ты справишься! — сказал он. — Прекрасно, у Города теперь есть свой защитник! Я тобой очень, очень доволен. Завтра, к восьми утра, подойди во Дворец, в приемную, подпишешь бумаги о назначении тебя официальным защитником Города и восхода с северной стороны, — Дракон повернулся к Клоду спиной и собрался спрыгнуть вниз или улететь.

— Подождите! — окликнул тот. — А кто защищает Город с остальных трех сторон? Там же тоже всходит солнце по утрам и…

— Белый Тигр, Красная Птица и Зеленый Дракон. Думаю, ты сам их скоро увидишь. Белого Тигра ты уже встречал, он еще подрабатывает во дворце, принимает посетителей.

Клод задумчиво кивнул. Кажется и правда, когда они с Хэй попали в Город, какого-то тигра они видели. Дракон посмотрел на него, ожидая дальнейших вопросов, не дождался, и снова собрался уйти. И тогда Клоду в голову пришла прекрасная мысль.

— А конкурс? — спросил он.

— Что конкурс?

— Конкурс поэтов? Нужно ли мне будет в нем участвовать и дальше? Ведь, если я не попаду в списки, меня казнят и защищать Город станет некому. Не лучше ли меня освободить от участия?

Дракон задумчиво расправил длинный ус.

— Верно, — согласился он. — В твоих словах есть смысл. Хорошо, распоряжение о том, что ты освобождаешься от конкурса, я тоже подпишу. Получишь завтра во дворце.

Клод расплылся в довольной улыбке. Оказалось, что и в этой работе были свои плюсы. Стихотворение для конкурса в этом году он так и не написал, а оставалось на это всего полмесяца. Теперь о стихах он мог забыть.

И это было прекрасно.

«Книга учета оборотней Леса За Пределами»

«Злые духи, чтобы забрать у мужчины энергию ян, превращаются в женщин и приходят к избранникам во сне или наяву. Такие духи очень опасны для здоровья мужчины, спасти от них может пост и чтение сутр. Если вы не верите в их существование, то есть верный способ проверить. Нужно выйти за городскую стену и идти по лесу, пока не дойдете до болота. Там необходимо принять позу для медитации и сосредоточиться на мыслях о плотских утехах. Думать о них нужно три дня и три ночи, пока не почувствуете страшную слабость, жар и недомогание. Это значит, что дух рядом. Вскоре появится молодая девушка, которая одарит вас ласками столь умелыми, что вы не сможете думать ни о чем другом, и будете предаваться разврату, пока не умрете от истощения».

Искусство лисьих наваждений

Они сидели на балконе под круглой желтой луной и беседовали о поэзии. Впрочем, это совсем не было удивительно — чем ближе сентябрь, тем чаще эта тема всплывала в разговорах. Вдалеке протяжно ревел олень, жалуясь на судьбу.

В Городе Осени Хэй Хусянь обычно друзей не заводила. И не заводил. Это было опасно, так как здесь жил Абэ Ясутика. Но на этот раз Хэй надеялся, что все обойдется — его новый знакомый жил у самого Яблочного Канала, у Моста Упавшего Мальчика, а Абэ — в противоположном конце района.

Перед Хэй и Жаном стояли бокалы с вином, с балкона открывался прекрасный вид на канал, за которым вечно белела вечными снегами вечная зима. Хэй раздумывал о том, почему молодой человек предпочел видеть перед собой мужчину, а не женщину, было ли дело в его сексуальных предпочтениях, или же ему просто хотелось иметь друга, которого у него пока не было — Жан попал в Город совсем недавно.

— Да, — говорил Хэй, продолжая прерванный минуту назад разговор, — конечно, ты сможешь подготовиться к конкурсу. Я тебе помогу.

— Здорово, — обрадовался парень. Он был высок и походил на борца. Много энергии, но мало способностей к стихосложению. — Я был бы очень признателен. Ну, я-то не силен в стишках.

Хэй успокаивающе кивнул и заглянул ему в глаза. Тот смутился.

«Видимо, все же сексуальные предпочтения», — решил Хэй, а вслух спросил: — Еще вина?

— Да, да, — спохватился Жан, неловко подставляя бокал.

Хусянь смахнул со лба черную челку и подумал, что бокал с красной жидкостью смотрится в большой руке Жана неестественно. Там гораздо органичнее выглядела бы кружка пива… или дубинка.

Настала тишина. Хэй наслаждался пейзажем и красотой ночи, а Жан натужно сопел, явно чувствуя неловкость.

— Ну… я уже допил, — сказал он. — Давай еще по бокальчику?

— Давай, — согласился Хэй, подвигаясь к борцу поближе.

Утром Хэй проснулся первым и посмотрел на лежащее рядом тело. Жан спал, завернувшись в одеяло так, что наружу торчала только голова, хотя в комнате было тепло, даже жарко. На лбу у парня блестел пот, а на щеках играл нездоровый румянец.

Хэй встал и начал неторопливо одеваться, чувствуя прилив сил.

— Хороший попался, здоровый! — радостно заявил из кармана резкий женский голос. Хэй вздрогнул. — Еще на неделю хватит, не меньше!

— Ну вот еще, больше я сюда не вернусь, Печать! И не могла бы ты говорить тише!

Нет, конечно, экземпляр был отменный, но совсем не во вкусе Хусянь. Ему нравились натуры утонченные. К сожалению, утонченные натуры имели тенденцию очень быстро заканчиваться.

— Это может привести к проблемам, — заявила Печать авторитетно.

Хэй и сам это понимал.

К полудню Жан проснется с тоской в сердце и, испепеляемый жаром любви, бросится искать своего знакомого. Вернее, жаром страсти. В Городе, где было не так уж много мест для того, чтобы скрыться от тоскующих возлюбленных, подобная тактика частенько не срабатывала.

Именно поэтому здесь Хэй обычно действовал по методу «пей до дна». Совесть он свою успокаивал тем, что выбирал тех, кто вряд ли попал бы в списки одобренных поэтов — чем закончить жизнь с отрубленной головой, лучше уйти в объятиях страсти, зачахнув от любовного томления. Во всяком случае, так казалось Хусянь.

Он еще раз окинул взглядом нового возлюбленного. Но нет, в этом случае весь его гуманизм исчезал при воспоминаниях о прошедшей ночи.

— Вряд ли этот меня найдет, он не выглядит особенно умным, — сообщил он Печати. — Один раз сделаю исключение.

* * *

С астрологией в Городе были проблемы. Самая очевидная из них — звезды светили совсем не те.

По смутным воспоминаниям жителей Города, в небе они раньше видели другие созвездия. Многие уважаемые люди сходились на том, что звезды совсем не должны образовывать на небе симметричные узоры, которые перемещаются, как в калейдоскопе, образуя новые паттерны каждую ночь. Несколько звезд всегда оставались на своих местах, это было замечено давно, а остальные перемещались вокруг них по странным траекториям.

К тому же, проверить правильность составленного гороскопа было трудно — прошлого-то никто не помнил.

К счастью, еще до Ясутики энтузиасты занимались этим вопросом, так что ему не пришлось начинать работу с нуля. В библиотеке при Храме Тысячи Богов имелось несколько солидных томов по местной астрономии и пара книжек, случайно оказавшихся при себе у попавших в Город. Книги о других небесах не годились здесь, но в них можно было найти несколько приемов, пригодных и для Города.

Составлению карты неба и исследованиям в этой области он и посвятил все свое свободное время. Когда предварительная работа по сведению материалов воедино и исправлению явных ляпов была завершена, Абэ составил первый гороскоп.

Вполне естественным было, что составил он его для Линор Исет — одной из немногих, родившихся в Городе. Ее дату и место рождения он знал точно. Для остальных приходилось использовать дату их появления в Городе и расположение их жилья здесь же. В этом была своя логика — люди появлялись здесь, ничего не помня о прошлом, в этом походя на младенцев. Правда, большинство открывало глаза в первый раз под этим странным небом уже в зрелом возрасте, но кто сказал, что рождаться можно только ребенком? Возможно, это был просто другой вариант рождения. Может быть, в разных мирах и рождались по-разному.

Гороскоп Линор оказался удивительно точен в одних местах и не очень точен в других. Видимо, работы еще предстояло много. Но все же Абэ был на верном пути — некоторые вещи по нему было видно очень отчетливо. Ясутика напряженно уставился в схему — но и здесь он замечал странные вещи, например то, что девушке суждено было уйти из Города. Это могло быть ошибкой, а могло быть правдой. Во всяком случае, от Хэй он слышал историю о пиратах, и в ее свете это не казалось таким уж невероятным.

Вспомнив о Хэй Хусянь, Абэ решил, что следующий гороскоп будет его. Хэй был лучшим другом Ясутики в Городе и очень интриговал мага. Было в Хэй что-то немного странное, иногда казалось, что он скрывает то, о чем Абэ неплохо бы знать. Колдун потянулся было к перу, но потом что-то его остановило. В груди вдруг возникло неясное щемящее чувство. Одно было ясно — составлять гороскоп Хэй ему очень не хотелось, а своим предчувствиям маг привык доверять. Поэтому он решительно вывел на листке бумаги свое собственное имя. Если уж проверять, так на себе.

Гороскоп вышел странный. Там все было правильно и совпадало с действительностью, только… только оказалось, что Ясутике суждена очень важная для него встреча, которая изменит всю его жизнь. Самым интересным было, что встреча, если верить гороскопу, уже произошла. Сам Абэ никаких важных встреч не припоминал — с того времени, как он сюда попал, жизнь его была размеренной и почти не менялась. Неужели он что-то пропустил?

Абэ задумался. Затем он потянулся к стопке книг по астрономии, которую, пользуясь своим положением чиновника на службе Дракона, притащил домой из библиотеки.

Он вытащил нужный том и раскрыл его на середине, чтобы найти интересующую его главу.

Вместо астрономических объяснений Абэ прочитал следующее:

«Истолченный пепел лисицы помогает от лисьей одержимости».

Абэ удивленно закрыл книгу и посмотрел, кто автор — он даже не знал, что у него такая есть! Тем более, он был уверен, что не клал ее вместе с книгами по астрономии. Он поднял взгляд — том, видимо, упал с верхней полки, а он не заметил. На полке у него скопилось много непрочитанных вещей, которые он отложил до лучших времен. Надо признать — лисы Ясутику интересовали, ему казалось, что в своей жизни до Города он с ними сталкивался. Но любопытство они скорее вызывали, как объект для профессиональных исследований. Хотя, на какой почве возник это его профессиональный интерес, тоже вопрос.

Видимо, из-за того, что оборотни были у него на уме, сон этой ночью ему приснился про лис. Про одну лисицу. Лиса превратилась в прекрасную девушку, подстроила свою встречу с царем или императором, который, не в силах устоять перед ее чарами, сразу же потерял голову. Дальше все развивалось стремительно. Лиса и император обвенчались, и тут молодая жена проявила себя во всей красе. Сразу же она заставила императора жестоко казнить министра, который не одобрял этот брак. Затем посыпались отрубленные головы и прочие не менее нужные части тел всех тех, кто хоть раз посмотрел на нее косо. Когда виноватые закончились, в ход пошли и невиновные. А потом несколько придворных, не выдержав жестокостей, наняли человека, колдуна, вроде Ясутики. Колдун смог вернуть лисе ее истинный облик с помощью магического зеркала, чары развеялись, император пришел в себя и приказал казнить виновницу. К сожалению, лисица сбежала.

Проснувшись поутру и позавтракав, Абэ сходил за тысячелистником и нарезал стебель на кусочки разной длины. Вчерашний отрывок очень уж походил на пояснение к гороскопу, нежданное предсказание. Так что он решил узнать о своей судьбе с помощью более ортодоксального способа, чем вновь изобретенная астрология.

Вот тут колдун задумался всерьез — полученный результат он однозначно истолковал как подтверждение вчерашнего. Конечно, было приятно, что его астрономические изыскания дали верный результат, но сам результат его испугал. Никаких неожиданных встреч с лисами ему не хотелось.

В общем, информацию нужно было еще раз проверить, или хотя бы уточнить детали. В Городе жили несколько вполне компетентных коллег: Алхимик, Тролль, который был, по слухам, великим буддийским учителем, достигшим состояния Бодхисаттвы, Селистер Чтоли и еще несколько менее известных личностей. Алхимик отпадал по личным причинам — Абэ его не любил и точно знал, что ему отвечают взаимностью. К Бодхисаттве Абэ решил пока не ходить, а отправился к седобородому старику, жившему на окраине, у большого ясеня. Старику он один раз сильно помог, и теперь было подходящее время попросить об ответной услуге.

Старик, которого звали Харбардом, умел неплохо гадать на рунах.

Когда Абэ подошел к его маленькому домику, Харбард, как всегда, сидел на крыльце с видом праздной беззаботности и полного пофигизма. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что он так и сидит, греясь на солнышке, целыми днями, но Ясутика очень в этом сомневался — взгляд у старика был очень уж цепкий и бодрый и совсем не соответствующий такому поведению.

— А, добро пожаловать! — сказал старик, наконец заметив приближающегося Абэ. Впрочем, колдун был уверен, что старик давно уже знал о его приходе, он ведь тоже был магом, в конце концов.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался Ясутика.

— Присаживайся, — старик указал на место рядом с собой.

Абэ послушно сел.

— Ну, вижу, ты пришел попросить меня об ответной услуге, — без предисловий перешел к делу старик. — И чего ты хочешь?

— Погадай мне, Харбард.

— Что? — собеседник удивленно уставился на Абэ своим единственным глазом. — А ты сам что, не можешь?

— Могу, конечно, — Абэ несколько смутился. Просьба и правда была странной. — Я уже и погадал. Просто, хотел подтвердить результаты.

— А, твой результат тебя не устроил? — ухмыльнулся старик.

Ясутика рассмеялся. Да, он понимал, что ведет сейчас себя как некоторые из его собственных клиентов. Люди, если результат гадания их огорчал или шокировал, сразу же приходили к выводу, что это предсказатель ошибся. Поэтому, в лучшем случае, они шли к другому и все перепроверяли. А если снова получали то же самое, шли к третьему. В принципе, так ходить можно было очень долго, пока не находился кто-то достаточно некомпетентный для того, чтобы не согласиться с очевидным, или пока предсказатели не заканчивались. В худшем же случае, недовольные начинали давить на мага, требуя результат изменить.

— Очень уж все это странно, — пояснил он. — Я не пытаюсь изменить результат, я просто хочу собрать побольше сведений о том, что меня ждет.

— Ну что же, дело твое, — старик вытащил откуда-то из-под серого плаща мешочек и кусок ткани, который и расстелил на крыльце.

Из мешочка он высыпал на тряпку 24 плоских камушка.

— Ну вот, сейчас посмотрим, что тебя такое ждет интересное, — сказал Харбард, склоняясь над результатом. — Я уже и сам заинтригован.

В общем, хотя руны и не могли сказать ничего конкретного, по косвенным признакам ждало Абэ именно то, что он сам себе и предсказал. Ясутика печально нахмурился.

— Не нравится? — спросил Харбард.

— Нет, — подтвердил колдун.

— Сильно?

— Так сильно, что я бы сейчас выругался, если бы не считал, что это плохо отразится на моей карме.

— Могу выругаться за тебя! — предложил старик, поправляя широкополую шляпу, чтобы солнце не било в его единственный глаз.

Абэ молча кивнул. Старик выдал заковыристую тираду на нескольких незнакомых магу языках.

— О! Очень впечатляет! Мне уже легче, спасибо, — поблагодарил колдун.

— Не за что, — добродушно сказал старик. — Ну что же, желаю тебе успешно избежать своей судьбы. Хотя…

— Хотя?

— Хотя, убегать от судьбы ведь тоже значит идти у нее на поводу, разве не так? Человек свободный поступает не вопреки и не благодаря чему-то, а принимает решения сам. Можно ведь принять правила и не потерять свободы, верно?

— Согласен, — пробормотал Ясутика, вставая. — Но …

— Но, — старик понимающе улыбнулся.

— Но. — Подтвердил Абэ. — Спасибо, в любом случае, — маг церемонно поклонился, — мы теперь квиты.

— Да. Но в гости заходи, если будет время. Всегда рад тебя видеть. И, если хочешь проверить результат еще у кого-нибудь, рекомендую тебе навестить старуху в южном лесу. Она в свое время прекрасно гадала на картах, думаю, что и после смерти она не утратила свои способности.

— Спасибо, — в третий раз поблагодарил колдун и пошел обратно, твердо решив разобраться в этом вопросе.

* * *

Они купались ночью вдвоем в Озере Мерзавцев.

— А если мерзавцы на меня нападут, ты же меня защитишь? — кокетливо хлопая ресницами спросила Хэй.

Ресницы у нее были длинные и черные, глаза небольшие, а нос с легкой горбинкой. В небе сияла луна, ее свет отражался в воде и совсем чуть-чуть на мокрых телах.

Со стороны сваленных в беспорядке на берегу вещей Хэй услышала ехидное хмыкание.

— Любовь моя, что это? — мужчина, который обнимал ее под водой за талию, испуганно повернулся к берегу.

— О чем ты? Я ничего не вижу! — она сделала вид, что удивилась.

— Мне показалось, что там кто-то смеялся, — объяснил мужчина, снова поворачиваясь к ней и целуя в ушко.

— Не слышала. Наверное, показалось, — сказала она, решив еще раз поговорить с Печатью, когда все закончится. — Что с тобой, ты не болен? Ты весь дрожишь.

— Что-то неважно себя чувствую последнюю неделю, — объяснил мужчина. — Надо, что ли, к доктору сходить. Или к колдуну…

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — поспешно сказала Хэй, прижимаясь к нему всем телом, — сейчас я тебя поцелую, и тебе сразу станет лучше.

— Да, да, поцелуй меня! — жарко прошептал он. — Я так тебя хочу! С тобой я чувствую себя молодым, как давным-давно…

Через несколько минут девушка вышла на берег и начала одеваться.

— А он? — спросила Печать. — Каюк?

— А у него случился сердечный приступ, прямо в воде, — объяснила Хусянь. — Тело я не буду доставать, пусть все думают, что он купался один и утонул. Кстати, мы уже разговаривали на эту тему. Не могла бы ты воздержаться от смеха в такие минутыследующий раз! Мне трудно сосредоточиться, когда ты начинаешь хихикать в самые неподходящие моменты.

— Я пытаюсь! — воскликнула Печать. — Но по временам это бывает очень трудно. «А если мерзавцы нападут, ты меня защитишь?» — передразнила она девушку и захихикала снова.

Хэй тяжело вздохнула.

— Почему я с тобой мирюсь, не понимаю! От тебя же нет никакой пользы. Вот с Костью все ясно — она помогает мне менять облик, а ты мне зачем? Выброшу на ближайшей помойке, будешь знать!

— Ну что ты, не делай этого! — это добросердечная Кость испугалась и теперь тихо просила за свою соседку. — Как ты можешь такое говорить!

— Я шучу, — объяснила Хэй, улыбаясь. — Конечно же, не буду я ее выбрасывать. Только оставлю на помойке на недельку-другую. Потом обязательно заберу. Ну, если там ее не съедят собаки.

— О, ты опять шутишь? — Кость засмеялась, хотя и немного нервно.

* * *

Абэ сидел на скамейке в Парке у Холма. Погода была замечательная — из Города весны принесло теплый майский ветер, и на деревьях вокруг озера начали пробиваться первые листочки. Рядом со скамейкой цвела слива, из воды светило отраженное солнце.

Не он один решил посидеть на природе в погожий день — неподалеку пожилая семейная пара кормила крохотных дракончиков хлебными крошками. Дракончиков слетелось много, и они все прибывали и прибывали из разных концов парка. Было непонятно, как они узнали о том, что здесь раздают бесплатное угощение — не считая тихого шуршания лап и крыльев, все происходило в полной тишине.

Абэ Ясутика составлял список оборотней. Можно было ограничиться лисами, но он решил быть доскональным. К старухе он все-таки сходил и там понял загадочную фразу про способности, которые не исчезли после смерти. Старуха, как оказалось, умерла много лет назад, но потом ее кто-то или что-то разбудило, и она, приняв смерть за страшный сон, продолжила свою не-жизнь как ни в чем не бывало.

Она ему и правда погадала на старой и замасленной колоде Таро, которая выглядела так, будто долго пролежала в могиле вместе со старухой. После гадания бабка предложила накормить его пирогами и для этого попросила Абэ залезть в печь и разжечь огонь. Он благоразумно отказался.

Гадание на картах заставило его задуматься еще сильнее — после судьбоносной встречи с оборотнем его ждала счастливая и долгая жизнь. С ним, с оборотнем. Вернее, с ней, так как старуха предсказала ему долгий и счастливый брак. Такой, про которые говорят, что он на несколько перерождений.

Исходя из этого, гриб с затейливым именем Бака-Бабяка он исключил сразу же. Помимо гриба здесь же, в парке, жил барсук. Барсук был существом мирным, только любил разыгрывать прохожих — не раз Абэ слышал жалобы на то, что в парке людей пугали странные шумы, за одежду цеплялись непонятно откуда взявшиеся ветки, а тропинки вели совсем не туда, куда им было положено. Его, как надеялся Абэ, тоже можно было не учитывать. Счастливо жить с барсуком Ясутике что-то не хотелось.

Еще один оборотень, как ни странно, жил у Алхимика. Почему Алхимик впустил в свой дом это существо, было совершенно непонятно — все знали, как он их не любит. Алхимик славился своими кампаниями против оборотней и с радостью брался за их изгнание и уничтожение. Ясутика подозревал, что мага вынудили взять ученика — очень уж Алхимик мучил бедного парня, на том просто лица не было. Мучить — мучил, но все же особого вреда старался не причинять. Оборотень, нашедший прибежище у Алхимика, был котом, не лисой, но Абэ и его сбросил со счетов, так как искренне надеялся, что его счастливая супружеская жизнь все же будет с кем-нибудь женского пола.

Несколько оборотней водились в озере. Об одном из них, рыбе-олене, Ясутика слышал от Хэй, а ей о нем рассказал Клод. Еще нескольких он просто чувствовал, хотя и не знал точно, кем или чем они были. Жениться на рыбе-олене он тоже не очень-то хотел, но тут ему пришло в голову, что, возможно, старуха после смерти стала излишне сентиментальной и неправильно истолковала результат. Может быть, его просто ждала встреча, которая изменит всю его жизнь, а не счастливый брак. Абэ но Ясутика тяжело вздохнул и все же записал и барсука, и гриб, и всех остальных.

В Лесу За Пределами оборотней было предостаточно, сам Ясутика отправил туда не одного — он тоже иногда брался за изгнание надоедливой нечисти из домов. В лесу вполне могли жить лисы, и они могли приходить в Город на охоту.

И, конечно же, сам правитель Города, Золотой Дракон, мог превращаться в человека, но его оборотнем не решился бы назвать даже Алхимик. Дракон уже давно вышел за рамки таких определений.

На этом список был завершен. Абэ посмотрел на бумажку, которую держал в руках, и задумался. С предсказаниями вообще так — ты пытаешься ускользнуть, изменить свою судьбу, а потом бац — и тебе на голову сваливается предсказанное событие, и оказывается, что ты сам помог этому случиться. Неясно было, стоит ли активно искать оборотня или наоборот, ограничить с ними контакт, или не делать ничего, а вести себя как обычно. Любые действия могли привести к предсказанному результату — не зная всех, даже самых незначительных факторов, задействованных в ситуации, невозможно было предугадать исход.

Ясутика задумался. Он и сам не вполне понимал, почему его так волнует эта встреча и почему так хочется ее избежать. Обычно Абэ не бегал от своей судьбы, но в этом случае что-то мешало ему отстраниться от происходящего и посмотреть со стороны. Будто какая-то пелена вставала у него перед глазами, когда он начинал думать о предстоящем, и эта пелена его пугала. Даже не тем, что могла скрывать что-то ужасное, а тем, что таила что-то очень важное.

Абэ закрыл глаза и очистил свой разум от мыслей. И тут он то ли задремал на солнце, то ли вспомнил что-то из своей жизни до Города. Он вдруг увидел самого себя среди смутно знакомых людей, а еще услышал чей-то тихий разговор за спиной:

— Она жила в на материке, — рассказывал невидимый мужчина, — и там причинила много горя. Но когда ее обнаружили, лиса убежала в соседнее княжество. Там ей удалось проникнуть в покои самого императора! Сколько жестокостей свершилось по ее воле — и не перечислить.

— Не может быть, чтобы это была именно она, — шепотом возразил собеседник, — ту лису давно убили. А если это даже и та самая белая лиса, то Абэ Ясутика справится с ней.

— Ха! Да он попал под ее чары! Он и сам жертва лисьих наваждений, как и наш император.

Абэ резко раскрыл глаза и уставился на водную поверхность. Чем бы ни было это видение — воспоминанием ли, сном… — оно явно имело отношение к волновавшему его вопросу.

Абэ встал со скамейки и направился в библиотеку во Дворце. Потом нужно было еще посмотреть архив Храма Тысячи Богов, там тоже могли быть записи о лисах.

* * *

У Хэй в Городе было всего трое близких друзей: Линор Исет, Абэ Ясутика и Клод.

С Клодом было весело, хотя по временам он Хэй и раздражал своей самоуверенностью в самые неподходящие моменты и полным ее отсутствием тогда, когда она была нужна. С Линор можно было обсудить всех общих знакомых, и Клода в том числе. С Абэ… с Абэ можно было просто в тишине выпить чаю или почитать книгу, сидя рядом. С ним Хэй готова была видеться чаще всего, но именно из-за этого своего желания, постоянно откладывала встречи, боясь переусердствовать. С Ясутикой ей вообще приходилось быть очень осторожной. Мало того, что он нравился ей внешне — невысокого роста, с изящными чертами лица, с тонкими руками, — мало того, что ей было с ним очень уютно и спокойно, и мало того, что он был единственным, в чьем присутствии не стеснялась разговаривать Кость, так Хэй еще и чувствовала в нем сородича. Пусть очень дальнего, возможно, кто-то из его далеких предков был из ее народа. Сам Ясутика, как ни странно, об этом не подозревал. Кажется, он до сих пор не понял, кем Хэй Хусянь была на самом деле, хотя уж он-то должен был раскрыть ее маскировку в первую очередь. Видимо, дело здесь было во взаимной связи, которую оба почувствовали, едва увидев друг-друга. По временам у нее возникало стойкое ощущение, что с Абэ они были знакомы и до Города. Наверное, именно это не давало магу беспристрастно взглянуть на Хэй и понять ее природу.

Она не помнила почти ничего о своей жизни до Города, как и остальные, но чувство узнавания и странные эмоции по отношению к Абэ явно достались ей из прошлого. Хорошее их связывало или плохое, она не знала.

Враг же у Хэй был только один — Алхимик из Города Зимы. Сама она против него ничего не имела, до тех пор, пока Алхимик не начал выслеживать ее по всему Городу, и явно не с самыми хорошими намерениями. Вызвано это было двумя причинами. Первая — уж Алхимик-то точно никакого отношения к ее прошлому не имел и, будучи не самым неумелым колдуном, сразу же разгадал, кто она на самом деле. Вторая причина — он очень, очень не любил оборотней.

Кто из них ему насолил и откуда взялась эта ненависть, Хэй не знала, как и не знал никто из ее знакомых. Кажется, у мага просто была какая-то фобия, с которой он боролся самым простым известным ему способом — уничтожал то, чего боялся.

И другие маги в Городе тоже, бывало, принимали заказы на уничтожение оборотней, но только если те досаждали людям. Да и то Абэ Ясутика, например, обычно пытался найти мирное решение, а не убивать виновника беспорядков. Другое дело Алхимик — едва обнаружив оборотня, он сразу же начинал военные действия, вне зависимости от того, мешал оборотень кому-то или нет. Хэй, конечно, нельзя было причислить к мирным оборотням, но она была уверена, что Алхимику о ее ночных похождениях ничего не известно.

К счастью, узнав, что Хэй дружит с Абэ, Алхимик решил держаться от нее на расстоянии. Изгнание оборотня — это одно, а борьба с другим магом — совсем другое. Алхимик рисковать не хотел.

Таким образом, учитывая, что Абэ жил в самой северной части Города Осени, Линор — в центре Города Весны, Клод — в Городе Лета, у Площади Стихов, а Алхимик в Городе Зимы, у Сада Снежных Деревьев, мест, где Хэй могла охотиться без страха, что ее застанут за этим занятием знакомые, оставалось не так уж много. При выборе места и времени нужно было соблюдать предельную осторожность.

Сейчас Хусянь стояла, прислонившись к стволу раскидистого дерева, скрытая тенью. Она в раздумьях смотрела на студента, читающего сборник поэзии. С чего она взяла, что этот человек — студент, она не знала, ничто в облике молодого человека на это не указывало. Впрочем, в таких вещах Хэй Хусянь редко ошибалась — студентов она определяла инстинктивно.

Он был очень коротко острижен, будто еще недавно его голова была обрита наголо. Одет он был в черные простые штаны и рубашку, а на шее у него висели четки с черепами.

Юноша расположился на травке, у цветущей сливы. Одной рукой он перелистывал страницы, а в другой держал недоеденный бутерброд.

Вокруг студента кружил серый пес, мусоля во рту мячик. Время от времени собака роняла мячик рядом с книгой и выжидающе смотрела на студента. Если тот не реагировал, собака возмущенно тявкала, и тогда молодой человек, оторвавшись от чтения, кидал мяч в сторону пруда. Собака с радостным лаем убегала следом, чтобы вернуться через минуту и повторить процедуру.

Хэй в раздумьях наблюдала за парочкой. Перед ней стояла дилемма: студентов она любила, а собак — не очень.

— Ну что, будем действовать? — раздался громкий театральный шепот из ее кармана.

— Тише, Печать, тише! — поморщилась Хэй, — собака тебя услышит!

— Не волнуйся ты так, собака слишком занята своим дурацким мячиком! — возразил тот же голос. — Так что, будешь знакомиться?

— Но собака…

— Да что ты привязалась к этой дурацкой собаке! — возмутилась Печать. — Ты же все равно сейчас человек, она тебя не тронет!

— Тут ты не права, — вступил в разговор еще один голос, этот гораздо более тихий и мелодичный, — собаки прекрасно чувствуют, когда перед ними настоящий человек, а когда лиса, прикидывающаяся человеком.

— Ну, полает немножко, и что с того? Ты, Кость, слишком осторожна! — заявила Печать.

Ее резкий голос прозвучал так громко, что и студент, и его собака одновременно повернули головы и посмотрели в сторону дерева. Хусянь быстро шагнула назад и прижалась к стволу, надеясь, что ее не заметят.

— Я же просила говорить потише! — возмущенно прошептала она.

— Прости, — чуть слышно извинилась Печать.

К сожалению, осторожничать было уже поздно. Собака, привлеченная звуками, бросила мячик и направилась к дереву, расследовать. Чем ближе она подходила, тем возбужденнее втягивала воздух и махала хвостом. Наконец, когда до дерева оставалось метров пять, собака бросилась вперед с азартным лаем.

— Почуяла запах, сволочь! — с ненавистью воскликнула Печать.

— Я же говорила, они это умеют… — тихо объяснила Кость.

Хэй их не слушала. Она быстро, но стараясь не терять достоинства, удалялась прочь. К несчастью, пес о соблюдении достоинства не думал, поэтому передвигался не в пример быстрее девушки, и через секунду уже скакал вокруг нее с громким лаем. Хусянь взвизгнула, и бросилась прочь. Человек или нет, а собак она все равно боялась до смерти.

— Эй, ты что делаешь? Вернись, иди сюда! — удивленно закричал студент собаке.

Та проигнорировала приказ и воодушевленно помчалась за Хэй.

— Так, надо превращаться! — закричала Печать.

— Не надо, будет еще хуже! — возразила Кость.

Но Хусянь была слишком испугана, чтобы прислушаться к последнему совету. Сейчас она повиновалась только инстинктам, а инстинкт говорил ей, что пора превращаться и удирать как можно быстрее. Девушка моментально сбросила человеческий облик и, оставив Печать и Кость валяться на траве, бросилась в кусты черной многохвостой тенью. Собака кинулась следом, шумно ломая ветки.

Через несколько секунд перед гуляющими по парку предстала необычная картина — на дорожку выскочила черная лиса, а за ней следом — азартно лающая собака. В панике лиса огляделась — несколько удивленных прохожих смотрели на нее, вытаращив глаза, будто никогда раньше не видели лис. Впрочем, черных семихвостых, видимо, и правда не видели. И тут лиса заметила знакомую фигуру — к ней приближался Абэ Ясутика. Понимая, что поступает не самым логичным образом, она помчалась к нему и бросилась колдуну на руки.

— О! — Абэ тоже уставился на нее так, будто никогда раньше не видел оборотней, хотя уж он-то повидал их немало. Наверное, это просто от неожиданности.

Собака с лаем подбежала к магу и начала возбужденно прыгать, пытаясь достать лису.

— Спокойно, спокойно! — сказал Абэ собаке, — где твой хозяин? Шла бы ты домой!

Собака явно следовать его совету не собиралась. Она подпрыгивала очень высоко, почти доставая Хэй, и та начала дрожать от страха.

— И ты не бойся, — колдун погладил лису, все еще смотря на нее очень странно, — это же не охотничья собака! Она мирная, лис не ест. Собака просто хотела с тобой поиграть, и все!

«Поиграть?!!» — хотела было возмутиться Хэй, но потом вспомнила, что сейчас она лиса, а не человек. Был шанс, что Ясутика все же принял ее за обычную лису, ведь в облике человека он в ней оборотня не распознал. Хотя, надо признать, семь хвостов выдавали ее с головой. Хусянь постаралась поджать их так, чтобы они не очень бросались в глаза.

Наконец, подбежал студент.

— Простите, — извинился он, пристегивая поводок и оттягивая животное от добычи. — Он обычно мирный, даже за кошками не гоняется. Не знаю, что на него нашло, видимо, просто хотел познакомиться с вашей лисой.

— Это не моя лиса! — сказал Абэ испуганно. — Она просто пыталась спрятаться от собаки и…

— Да? — удивился студент. — В любом случае, простите за беспокойство. Он у меня недавно, мне подарил его Тролль… — пустился он в ненужные объяснения.

Хэй надеялась, что объяснения не затянутся надолго. Присутствие собаки, хотя и посаженой на поводок, ее очень смущало. А еще ее смущало то, где она оказалась — нужно было убраться отсюда как можно быстрее и подумать, чем грозило ей досадное происшествие. В том, что грозило оно не очень приятными вещами, Хэй была уверена.

Но студент все не уходил.

Хусянь начала думать о том, что хорошо бы как-нибудь незаметно улизнуть. Собака оказалась на привязи, так что риск был не велик. Проблема была в том, что Абэ держал ее крепко. Лиса сжалась в комок и в тоске посмотрела на колдуна. Тот поймал ее взгляд и улыбнулся:

— Простите, — сказал он молодому человеку, — я отвлекся. Давайте, я вначале выпущу животное на волю, а потом мы продолжим беседу.

— О да, конечно! — сказал тот.

— Держите собаку! — попросил маг, студент кивнул.

Абэ Ясутика сошел с дрожки и направился к тем кустам, в которых Хусянь пыталась спастись от пса.

— Ну вот, можешь бежать! — сказал он, бережно опуская лису на землю.

Хэй отбежала на несколько шагов, а потом обернулась и посмотрела на своего спасителя. Нет, то, что сегодня произошло, ей совсем не нравилось.

Судя по тому, с каким выражением ее разглядывал колдун, он и сам был не вполне счастлив, что встретил и спас лису. Хэй отвернулась и побежала прочь. Нужно было найти Кость и Печать, а затем снова вернуть себе человеческий облик.

* * *

Абэ сидел на веранде и задумчиво смотрел на кусты, покрытые разноцветными листьями.

Перед ним лежала книга, раскрытая посередине. Та самая, которую он по ошибке взял, составляя гороскоп.

Видимо, у кого-то из попавших в Город она была с собой, так как речь в ней шла о местах, Абэ незнакомых.

Историй в книге было немало, и большинство из них сводилось к тому, что лисы превращались в прекрасных девушек, а потом шли соблазнять мужчин. Соблазненные редко выживали — одаривая избранника ласками, лиса забирала его энергию, и в конце мужчина умирал от истощения. Иногда, правда, лисы превращались не в девушек, а в юношей, и тоже шли соблазнять мужчин. Видимо, сексуальную ориентацию будущей жертвы они определяли инстинктивно. Но в мужчин могли превращаться только белые или золотистые девятихвостые лисы, дожившие до 1000 лет. А лиса, которую так неудачно спас Абэ, имела только семь хвостов, а значит ей было лет 700 — раз в 100 лет у лисы вырастало по хвосту, согласно книге.

Одним из самых популярных сюжетов было спасение мужчиной лисы, преследуемой охотниками или собаками. После этого лиса превращалась в человека и шла благодарить своего спасителя. В общем, по всему выходило, что астрономические таблицы были верны, и со дня на день Абэ нужно было ждать встречи с таинственной незнакомкой. Никаких незнакомок встречать Ясутика не хотел, он вообще считал, что целибат способствует усилению магических способностей. Жертвовать ими ради черной семихвостой лисы он не желал. Поэтому колдун решил принять меры: на всех окнах и дверях он развесил бумажки с заклинаниями, которые должны были отогнать нечисть, затем, вертясь перед зеркалом, исписал сам себя заклинаниями (на случай, если лиса все же прорвется за первый кордон), после чего ушел в дальнюю комнату, медитировать и читать специальные мантры. С этого дня он решил соблюдать строгий пост, это тоже должно было помочь.

* * *

Хэй Хусянь сидела на качелях в каком-то дворике, и печально раскачивалась, глядя перед собой в пространство. Время от времени мимо проходили люди, и тогда Хэй вжималась в качели, сливаясь с тенями. В облике черной лисы сделать это было не так уж трудно. Когда человек уходил, Хэй снова распрямлялась и продолжала прерванный разговор.

Лиса беседовала с Костью и Печатью.

— Нет, я туда больше не пойду! — примерно к этому сводилась большая часть ее реплик.

— Но у тебя нет выбора, — мягко возражала Кость. — Он спас твою жизнь, а значит, у тебя перед ним долг, который нужно вернуть.

Печать была более резка:

— Ну что, тебе жалко, что ли? Ну поживешь с ним три годика…

— Три годика?

— Да, обычно это три года. Хотя, он же тебя нравится… и не спорь! Он тебе нравится, так почему бы и побольше не прожить с Абэ?

— Ну я же объяснила! — кажется, у Хусянь начинался нервный тик. Она и не знала, что у лис он тоже бывает. — Абэ Ясутика вообще не интересуется такими вещами…

— Как же! — цинично захохотала Печать. — Это он так тебе говорит, чтобы поддержать свою репутацию мага. Магам положено не интересоваться такими вещами. А сам, небось, держит порно картинки под подушкой. Мужики, они все такие. Даже когда колдуны…

— Печать, он не такой! — Кость была шокирована. — Он хороший человек, и не стал бы…

— А я и не спорю, что хороший. Но и хорошие люди любят порно. Вот увидите, спорю на что угодно, что у него есть хоть один порно журнал…

— Слушайте, мы отвлеклись от темы! Любит он порно или нет, в любом случае, я не собираюсь к нему идти.

— Но ты не можешь не пойти! — в голосе Кости звучало сочувствие. — Ты же знаешь, что долг нужно вернуть, иначе тебе самой… самой будет хуже.

— Да, я знаю, — Хусянь нехотя признала очевидное. — Но он, наверняка, меня и сам не впустит! Уверен, что он понял, чем ему грозит сегодняшняя встреча, и принял меры…

— Не попробуешь к нему зайти — не узнаешь, — с логикой Печати было трудно спорить. Хотя, из-за ее наглого и самоуверенного тона, все равно хотелось.

— Ну ладно, ладно! Я это сделаю! — сквозь зубы пробормотала Хэй, поднимаясь. — Но если бы вы знали, чего мне это стоит!

К счастью, в следующие пятнадцать минут во дворик никто не заходил, иначе бы он окончательно уверился в том, что мир сошел с ума: на качелях во дворике стояла семихвостая лиса.

Она положила себе на голову обломок черепа и отбивала поклоны, едва слышно что-то бормоча. Вскоре на месте лисы появилась черноволосая девушка. Она поспешно сняла Кость с головы и спрятала в сумочку. Следом была отправлена Печать. Девушка была одета в обтягивающее черное платье, в волосах алел цветок.

Спрыгнув с качелей, она решительно сжала кулаки и направилась на северо-восток быстрым шагом, будто боясь передумать.

* * *

Абэ провел в непрерывных молитвах неделю. За это время он несколько раз чувствовал, что его заклятия пытаются снять, но не мог быть уверен, что это пришла благодарная лиса — по роду своей деятельности, ему часто приходилось общаться со странными существами. Помимо этого, время от времени в ворота к нему громко стучали и просили открыть, но это, скорее всего, были раздосадованные клиенты. Что ж, им придется подождать — Ясутика никого принимать не собирался, сейчас ему нужен был полнейший покой.

Неудивительно, что когда перед ним вдруг появился невысокий длинноусый человек в золотом халате и громко поздоровался, Абэ очень удивился.

— Повелитель! — он склонил голову, опознав в нежданном посетителе Золотого Дракона в его человеческом обличии. — Я рад вас видеть. Только, не могли бы в следующий раз не возникать передо мной так неожиданно. Боюсь, что еще одно такое появление, и у меня случится либо сердечный приступ, либо сатори! — Абэ попытался встать, и ему пришлось схватиться за стену, так как закружилась голова.

— Сиди, не вставай! — махнул ему рукой Дракон, тоже усаживаясь. — Мое появление вовсе не было неожиданным — я вначале постучался в ворота, как обычный посетитель. Потом, прождав ответа минут десять, я сам их открыл и постучал в дверь дома. Так как и тогда мне никто не открыл, я прошел внутрь и нашел тебя здесь.

— О! — Ясутика снова склонил голову. — Прошу прощения, я не знал, что ко мне пожалуют столь высокие гости…

— Вряд ли ты мог ожидать, что твое недельное уединение проигнорируют, — улыбнулся Дракон, расправляя длинный черный ус, который свисал чуть ли не до пояса. — Пока ты сидел здесь в медитации, ко мне во Дворец поступило три жалобы и пять-шесть встревоженных писем о том, что пропал придворный маг Абэ Ясутика, а дом его закрыт. Одна из жалоб была от Алхимика, между прочим, он писал, что это безответственно, и ему теперь приходится заниматься унижающими его достоинство вопросами. Такими, как работа с оборотнями. Даже барсук из Леса за Пределами зашел ко мне, чтобы спросить, куда ты делся — он приходил к твоему дому, взялся за ручку калитки, и его отшвырнуло так, что он набил себе синяк. Он мне все это описал в очень красочных выражениях. Барсук решил, что на ворота наложено заклятие против оборотней, а так как он был уверен, что ты бы такого никогда не сделал, то пошел во Дворец, выяснять, что происходит.

— О! — сказал Ясутика озадаченно. — Его волнение я могу понять, но почему Алхимик…

Дракон улыбнулся еще шире:

— Когда по Городу начали расползаться слухи, что ты пропал, он решил сам сходить к тебе и проверить их достоверность. Думаю, что он пробовал проникнуть внутрь, но не справился с заклятиями, а потому пошел жаловаться.

Ябэ рассмеялся.

— Этим и вызван мой приход, — продолжил Дракон. — Я, как правитель Города, должен был проверить, все ли в порядке.

— Благодарю за заботу, — Ясутика в очередной раз поклонился. — Но у меня все хорошо, теперь вы в этом убедились.

— Ну, я бы не сказал, — усомнился Золотой Дракон. — Маг прячется от оборотней — где это видано!

— Я совсем не прячусь от оборотней!

— Да? — посетитель удивился. — Но почему тогда на воротах и окнах висят бумажки с заклинаниями? И почему…

— Ну, я прячусь не от всех оборотней. А только от одного оборотня. И не то чтобы прячусь, а просто не очень хочу его сейчас видеть, — уточнил Абэ, тяжело вздохнув.

— Так я и думал, — Дракон сотворил из воздуха чайник и две чашки на деревянном подносе и предложил Абэ чаю. Тот покачал головой — Но ты же понимаешь, что это не выход?

— Почему не выход?

— Ты не сможешь прятаться вечно, а убежать тебе в Городе некуда. И потом, о самом оборотне ты подумал?

— О самом оборотне? — удивился Абэ.

— Да, о лисе, которую ты спас.

Кажется, Дракон был в курсе всего, но это колдуна не удивляло — в конце концов, это только доказывало, что повелитель хорошо выполняет свою работу.

— Разве ты не знаешь, что,  спасши ее от собаки, ты связал свою судьбу с ее? — сказал повелитель, и Абэ удрученно кивнул. — И что она должна теперь с тобой расплатиться, иначе это очень плохо скажется на ее следующей жизни?

Абэ снова кивнул.

— Но я могу хотя бы не встречаться с ней сейчас? — жалобно спросил он. — А, скажем, через недельку-другую? Когда смирюсь с неизбежным…

— Пытаешься оттянуть приятное? Как знаешь, — Дракон поднялся на ноги. — В общем, я свой долг выполнил — проверил, все ли с тобой в порядке, и предупредил о последствиях твоих действий. Ты — человек взрослый, дальше должен сам решать. Надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор.

Дракон серьезно кивнул и растворился в воздухе.

Ясутика тяжело вздохнул. Делать правильный выбор ему не хотелось, хотя Дракон был прав, это нужно было признать.

* * *

— Вот видишь, ничего не вышло, — сказала Хэй.

Она сидела на диване с поджатыми ногами, в руках у нее была большая чашка чая. Рядом с диваном стоял стул, на нем лежали Кость и Печать. Печать эффектно светилась ярко-синим, Кость скромно соблюдала естественный облик.

— Вот уж не ожидала от него такого! — возмутилась Печать. Голубоватое сияние усилилось. — Мне Абэ Ясутика всегда казался порядочным человеком.

— Он и есть порядочный человек, — возразила Кость. — Может быть, это вообще случайность и он никого не принимал по каким-то своим причинам. Может быть, у него очищение или что-то еще. Он же маг, ему нужно совершать определенные обряды…

— Ага, и нужно совершать их именно после встречи с лисой! Развешивая при этом на заборе бумажки с охранными заклинаниями от оборотней. Какое совпадение!

Хэй задумчиво посмотрела на возмущенную Печать.

— Ты знаешь, — сказала она, — я его прекрасно понимаю. Он же знает, чем грозит общение с лисой.

— А о том, что теперь у тебя кармический долг и его придется вернуть, если не в этой жизни, так в следующей, он подумал?

— Надо было тогда, в парке, держаться подальше от этого студента с собакой. Тогда ничего не случилось бы.

Печать промолчала, ее сияние почти сошло на нет. Кажется, она пыталась скрыть, что испытывает легкое раскаяние — все-таки в том, что собака тогда заметила Хэй, была ее вина.

— Ну да ладно, — сказала Хусянь, — что сделано, то сделано. Теперь бы еще решить, как вести себя дальше.

— Может, ты придешь к нему в облике мужчины? — предложила Печать.

— И как я тогда буду его соблазнять?

— Очень просто. Это вообще вопрос, кто ему нравится, мужчины или женщины. Ты когда-нибудь его об этом спрашивала?

— Нет, — покачала головой Хэй. — Но вот лис он, пожалуй, не любит.

— Мне кажется, — тихо предложила Кость, — что лучше будет пойти к нему в мужском обличии, в субботу, как обычно. Может быть, увидев, что это ты, он откроет, а ты потом расспросишь его и посмотришь, как он отнесся ко всей этой ситуации и что планирует.

— И так ясно, как он к этому отнесся, — пробурчала Печать. — Но совет стоящий, сходи к нему и вначале ничего не говори, а потом…. Потом действуй по обстоятельствам. Ну, и попробуй его соблазнить, если получится.

— Я не могу его соблазнить, — угрюмо заметила Хэй, скрестив руки на груди.

— Это еще почему? Ты же и не пыталась!

— Он мне для этого слишком нравится, как человек!

— Какая извращенная логика! — удивилась Печать. — Ты, значит, можешь соблазнять только тех, кто тебе не нравится?

— Я просто не хочу ему навредить.

— И не навредишь. Ты же знаешь, что возможно жить с одним мужчиной, при этом с ним ничего не случится. Нужно только выполнять определенные упражнения и больше времени уделять медитации и практикам. Продержишься три годика, и все будет ОК. Он только не должен знать… — Печать внезапно замолкла.

— Ой! — сказала Кость.

Хэй согласно кивнула. Вот именно, что «ой». Проблема состояла в том, что человек не должен знать, что живет с лисой. Только в этом случае возможно не вредить ему. Почему-то так получалось, что если человек узнавал, с кем живет, то начинал добровольно отдавать энергию. Может быть, это происходило потому, что если чего-то очень ждешь, оно рано или поздно произойдет. Человек ждал, что лиса начнет забирать его энергию, и поэтому сам открывал оборотню доступ, на каком-то подсознательном уровне. И лиса начинала забирать энергию человека, даже если этого не хотела. В этом случае даже упражнения не помогали.

Абэ но Ясутика развесил бумажки с заклинаниями по всему дому, потому что знал, лиса там появится. Значит, любую незнакомую красивую женщину он будет подозревать и проверять со всей тщательностью. И есть ли у нее шанс в таком случае остаться неузнанной?

— Ладно, — сказала она задумчиво, — пойду к нему как мужчина. Во мне он никогда лисы не подозревал и знает меня давно, так что не заподозрит и сейчас.

* * *

Абэ прислушался к совету Дракона. Ему ничего другого и не оставалось, так как он и сам прекрасно понимал, что решить вопрос с лисой ему рано или поздно придется. Защиту он снял и стал ждать.

Никто не пришел.

Ясутика весь день был дома и по делам не выходил, но лиса так и не появилась. Возможно, она решила действовать неспеша и появится еще не скоро. Возможно, это была очень безответственная лиса и она не хотела выплачивать свой долг колдуну. Но гадание?

Ночью Абэ приснился еще один многозначительный сон. Он скакал на лошади, а к седлу у него был приторочен сверток. Очень важный сверток, при взгляде на который душа его наполнялась печалью и раскаянием. И в то же время он понимал, что иначе поступить не мог. В свертке он вез голову лисы, которую ему поручил убить император.

Ясутика проснулся в холодном поту и задумался над тем, было ли это воспоминанием или просто реакцией на предстоящую встречу.

Абэ провел безвылазно еще один день, лиса снова не пришла. Зато пришел Хэй. Молодой человек выглядел каким-то испуганным и слегка смущенным. Абэ и сам чувствовал себя испуганным и смущенным, так что к другу он сразу проникся сочувствием.

— Что-то случилось? — спросил он. — Ты в прошлую субботу приходил? Я не мог тебе открыть, извини, нужно было провести один ритуал…

— Да нет, со мной все нормально. Был один мелкий не очень приятный инцидент, я тебе потом расскажу. Лучше скажи, что с тобой происходит? Что за ритуал? Это ведь защитные заклинания были развешаны вокруг? Кто-то на тебя напал?

Абэ задумчиво поджал губы, а затем кивнул, будто решившись на что-то.

— Пойдем, — сказал он, — выпьем вина, и я расскажу тебе, что со мной случилось.

Они уселись на веранде, там же, где и обычно. Хэй задумался о том, почему, если дом Ясутики на северо-западе, на открытой веранде всегда тепло, а в саду цветут цветы. Впрочем, думая об этом, он сознавал, что просто оттягивает неизбежное. Нужно было брать нить разговора в свои руки и тянуть ее туда, куда тянуть совсем не хотелось.

Абэ достал глиняную бутылку, разлил вино по маленьким глиняным чашечкам и одну протянул Хэй.

Тот рассеяно потянулся за ней, и когда коснулся руки Абэ, его вдруг отбросило назад с огромной силой.

Хусянь даже вскрикнуть не успел, как оказался у противоположной стены и больно ушибся головой о дерево.

Он застонал и ощупал затылок. Ударило его порядочно.

Абэ, для которого его полет тоже стал неожиданностью, посмотрел на Хэй со странным выражением лица, а затем вытащил из рукава бумажку с защитным заклинанием.

Он повертел ее в руках, а затем дунул, и бумажку унесло внезапным порывов ветра за стену сада, на улицу.

Хэй молча посмотрел на колдуна, ожидая, что тот скажет.

— Я забыл это заклинание вытащить из рукава, — пояснил Ясутика. — Остальные я выбросил, и надписи на теле смыл. А это вот осталось.

Хусянь молча кивнул.

Кажется, посмотреть, что к чему, у него не вышло. Нужно было решить, как теперь себя вести, а в голову ничего умного не приходило.

— Ты не сильно ушибся?

— Нет, не сильно, — Хэй поднялся на ноги, расправил одежду и застыл в нерешительности.

— Садись, — сказал Абэ. — Не волнуйся, больше заклинаний на мне нет.

Хэй снова кивнул. В голову никак не шли нужные слова, поэтому он молча направился к своему прежнему месту и сел.

Абэ несколько секунд молча смотрел на него, будто пытаясь осмыслить происшедшее.

— Так, — сказал он наконец. — Ты — та самая лиса.

Хусянь опустил глаза и с трудом удержался от того, чтобы начать ковырять в деревянном полу дырку.

— Да, — подтвердил он, — я лиса. Та самая.

К счастью, Абэ воспринял известие достаточно спокойно, во всяком случае, внешне. О чем он думал, было непонятно, так как выражение лица у него было абсолютно непроницаемое.

— А можно поподробнее? — попросил Ясутика.

— А что ты хотел узнать? — обреченно спросил Хэй.

— Во-первых, ты с самого начала был лисой, или ты принял облик Хэй, чтобы сюда пробраться?

— С самого начала. И, признаться, очень удивлен, что ты этого не заметил.

— Я и сам, признаться, удивлен, — Абэ произнес фразу сердито, но он сердился на самого себя. — Видимо, нас и правда что-то связывало в прошлой жизни. От этого у меня будто слепое пятно — сейчас-то, когда ты сказал, я понимаю, что все признаки налицо. Но вот сам бы не догадался.

— Какие такие признаки! — возмутился Хэй. — Я все-таки не новичок, человек из меня получается вполне натуральный!

— Да, в этом я убедился на собственном опыте. Но я все-таки маг, должен был заметить.

Хусянь согласно кивнул.

— Знаешь, — сказал он. — Я не хотел, чтобы все так вышло. Я ведь не специально, я вовсе не собирался тебя заставлять меня спасать. Ты мне друг, в конце концов.

— Я понимаю, — Абэ кивнул. — И потом, предсказание.

— Что?

— Предсказание, — повторил Абэ. — Я сам себе предсказал, что встречу лису, которая будет для меня очень важна.

— И что мы теперь будем делать? — спросил Хэй, а потом поспешно объяснил. — Не думай, я никогда ничего тебе не делал, я же знаю, что общение со мной для людей опасно…

— Знаешь, если бы ты что-нибудь сделал, я бы это почувствовал. Хэй промолчал.

— Но все же ты мог бы мне рассказать… — продолжил Ясутика после паузы.

— А как бы ты к этому отнесся? — спросил Хэй.

— Не знаю. Я принял бы меры предосторожности.

— Зачем они, я не собираюсь с тобой спать, — сказал Хэй, исподлобья посмотрев на Абэ.

Тот немного помолчал, а потом спросил:

— А тебе этого никогда не хотелось? Совсем?

— Не хотелось чего? — осторожно спросил Хэй, начиная паниковать. Сердце у него забилось быстро-быстро.

— Не хотелось со мной переспать? — пояснил Абэ очень тихо.

— Послушай, — раздался вдруг резкий женский голос, совершенно очевидно не принадлежащий Хэй. — Ты что, дурак? Разве ты не понимаешь, что если она… ну, то есть он, с тобой переспит, то ты заболеешь? А если вы будете спать постоянно, то ты умрешь!

— Печать, у нас личный разговор! — закричал Хэй, нервно вскакивая на ноги. — И я попросил бы…

— Слушай, какой же это личный разговор, если здесь и я и Кость? Если бы ты хотел поговорить наедине…

— Они могут пока подождать в соседней комнате, — предложил маг.

— Нет, это вы можете подождать в соседней комнате! А мы с Костью останемся здесь и будем сидеть на веранде! И смотреть на луну! — упрямо сказала Печать.

Хэй закатил глаза а затем посмотрел на Ясутику. Тот, кажется, с трудом сдерживал улыбку.

— Что тут смешного, я не понимаю! — сказал Хусянь, и выложил из сумки, валявшейся у его ног, старую черепушку и большую квадратную печать.

— Я очень извиняюсь, нужно было раньше напомнить, что мы здесь, — чуть слышно смущенно пробормотала Кость.

— Ничего, я тебя не виню! — раздраженно отмахнулся Хэй и обернулся к магу. — Пойдем, выйдем. Ну, то есть войдем.

Они вошли внутрь и оба замолчали.

— Слушай, — наконец нарушил тишину Абэ, — а ведь у тебя только семь хвостов. Или я ошибся?

— Да нет, все верно. Семь.

— А как же ты тогда можешь превращаться в мужчину?

— Не знаю, — пожал плечами Хэй. — Может быть, я просто очень талантливый. Могу и все.

— А ты всегда мужского пола, или женщиной тоже бываешь?

— Я все же чаще превращаюсь в женщину, а не в мужчину, — объяснил Хусянь. — Мне это легче.

— А почему тогда со мной…

— Когда мы встретились в первый раз, я был мужчиной. Так что, потом у меня особого выбора не было.

— А твои друзья знают…

— Только Клод, — Хэй наморщил лоб. — И то не уверен, знает он или нет. Я ему рассказал об этом при таких обстоятельствах, что он мог и забыть.

— А как ты превращаешься? — продолжал выспрашивать Ясутика. — Тебе нужно для этого делать что-нибудь особенное?

Хэй исподлобья посмотрел на друга. Не вполне ясно было, проснулся ли у Абэ профессиональный интерес, или он просто оттягивал неприятный разговор. Хотя, что тут было оттягивать — разговор-то уже начался.

— Тебе что, показать? — не очень доброжелательно спросил Хэй.

— Извини, — Абэ потупился. — Я, наверное, не очень тактично себя веду. Но ты должен понять — ситуация исключительная.

— Это ты извини, — Хэю стало неловко за свою резкость. — Я сейчас схожу за Костью и покажу.

— За Костью? А она тебе зачем?

— Увидишь! — с этими словами Хусянь вышел из комнаты.

Вернулся он уже держа в руке обломок черепа.

— В лису мне превратиться гораздо легче, — объяснил он, — потому что я… ну… лиса. А вот потом лучше использовать Кость, так выйдет быстрее.

— Так вот почему она всегда с тобой! — догадался Абэ. — А Печать, она тоже для чего-то нужна?

— Может быть, — Хэй пожал плечами, — но я не помню. Она просто была у меня с собой, когда я попал в Город. Так начинать демонстрацию?

Ясутика серьезно кивнул.

Хэй стрельнул в его сторону глазами и опустил Кость на пол. Как только та коснулась деревянных досок, молодой человек вдруг пропал, а на его месте оказалась черная лиса с семью хвостами. Лиса нерешительно посмотрела на Абэ, а затем села.

— О! — конечно, Абэ знал, что сейчас случится, но все равно это было неожиданно. Даже сейчас, когда он все узнал, то, что лисой оказался именно Хэй Хусянь, его безмерно удивляло. — А обратно? В человека ты как превращаешься?

Лиса поднялась на ноги и ткнула носом Кость, а затем снова посмотрела на Ясутику. Тот кивнул. Тогда лиса ловко подбросила кость носом так, что та приземлилась ей прямо на макушку. Осторожно, чтобы кость не упала, лиса начала отбивать поклоны и тявкать что-то себе под нос.

Через несколько минут перед Абэ снова стоял Хэй, только на этот раз в платье. Ясутика удивленно моргнул и присмотрелся внимательнее. Секунду спустя он понял, что Хэй сейчас в свое женском обличии — черты лица были более тонкие, да и фигура явно женская.

— О! — снова сказал он.

— Вот именно, — поддержал его Хэй. То есть, поддержала.

И тут Абэ сделал очень странную вещь. Он поднялся, подошел к Хэй и поцеловал ее. Поцелуй был недолгим, просто касание губ.

— Что ты делаешь? — спросила Хэй, удивленно раскрыв глаза.

— Я тебя целую.

— Да, но зачем?

— Честно говоря, сам не знаю. Просто так получилось.

— А… — Хэй задумчиво нахмурилась.

Затем она приподнялась и поцеловала его в ответ. На этот раз поцелуй был длинным.

* * *

Когда Абэ проснулся утром, Хэй уже не спала. Она напряженно думала.

Заметив, что колдун открыл глаза. Хусянь повернулась к нему и придирчиво осмотрела:

— Ты как себя чувствуешь? Жара нет? Температура нормальная? Слабость, потливость, галлюцинации, лихорадка?

— Спокойно, спокойно! Я чувствую себя совершенно нормально!

— Это только в первый раз, — мрачно напророчествовала Хэй. — Потом будет хуже. Ты знаешь, пока ты спал, я придумала, как этого избежать.

— И как же?

— Есть способ. Понимаешь, когда лиса спит с человеком, с мужчиной, она забирает его энергию ян, а свою энергию инь не отдает, как делают обычные женщины. От этого и происходят болезни у мужчин, которые связались с оборотнем, ян истощается, мужчина тяжело заболевает, а в конце и совсем умирает.

— А, инь-ян, — Абэ кивнул головой, — да, я понял, о чем идет речь. Это ведь то же, что и онмё, да?

— Наверное. Но не перебивай меня. Понимаешь, к чему я веду, тебе нужно будет пополнить свое ян. Способ сделать это я вижу только один.

— И какой же?

— Спать с мужчинами!

Абэ закашлялся.

— Не с тобой, ты имеешь в виду? — уточнил он. — С другими мужчинами?

— Да, с другими. — Хэй посмотрела на него очень ревниво, будто колдун уже переспал с половиной Города. — Иного выхода я не вижу.

Абэ сел и задумчиво потер подбородок рукой:

— Ну уж нет, что-то не тянет. Мне кажется, ты забываешь о еще нескольких возможностях.

— О каких же?

— Во-первых, — Ясутика загнул один палец, — я могу контролировать мужскую сущность по время занятия сексом и не испускать ян. Ты же контролируешь свою инь, да?

Хэй кивнула.

— Да, для того, чтобы получить истинную эссенцию. Понимаешь, дзин и сюэ возбуждаются, чтобы превратиться в ци и подняться по позвоночнику до точки «ни хуань». В принципе, мы конечно можем приложить горячий кусок высушенной полыни к твоей точке «пин и», что воспрепятствует потере ян…

— Не очень понимаю, — сказал Абэ, — но смутно догадываюсь. Кажется, о чем-то подобном писал священник Нин-кан. Я видел несколько текстов Татикавы в библиотеке…

— Теперь я не понимаю, о чем ты, — Хэй нахмурилась. — Но в любом случае, это решит только половину дела.

— Почему?

— Потому, что мне нужно откуда-то брать ян, а если ты не будешь мне его давать, тогда уже мне придется обращаться к первым попавшимся мужчинам. Хотя, не уверена, что у тебя это получится — ведь ты знаешь, кто я на самом деле. А люди — такие жертвенные существа, что сами готовы отдать лисе энергию, просто поддавшись панике.

— Это не про колдунов, — оспорил Ясутика. — Колдуны панике не поддаются.

Хэй не стала комментировать, хотя развешивание по заборам охранных заклинаний, на ее взгляд, очень походило на панику.

— Да и тебе не мешало бы получать инь время от времени, — сказала она. — Может, получая дополнительно энергию, ты и не умрешь сразу.

— И что я для этого должен буду делать?

— Спать с женщинами! Желательно, с десятью или более за ночь. — Доходчиво пояснила Хэй. — Точно знаю, что это принесет тебе ощутимую пользу, и большого вреда я тогда тебе причинить не смогу.

— Я должен спать с мужчинами. Я должен спать с женщинами. Ты что, хочешь, чтобы я воспринимал Город, как свой гарем?

— Ну, что-то вроде того.

— Может мне тогда уж сразу переспать с Драконом? Мне кажется, у него и инь и ян вполне достаточно.

— Я с тобой серьезно говорю! — возмутилась Хусянь. — Неужели тебя не волнует собственное здоровье?

— Волнует, конечно, но не настолько же! А ты ведь говорила, что дзин и… еще что-то там возбуждаются от смешения и поднимаются по позвоночнику? Не значит ли это, что при полном смешании энергии, если оба партнера владеют определенной техникой, польза будет для обоих, и ни один не навредит другому?

Хэй задумалась.

— Ты знаешь, — сказала она. — Возможно, в этой теории что-то есть. Я припоминаю, что слышала о лисах, которые не приносили вреда тому человеку, которого выбирали. Возможно, они учили его способам сохранения и увеличения энергии. Но сама я никогда не занималась любовью с равными партнерами. Я только забирала, но никогда не давала. Впрочем, говорят, что совсем старые лисы постепенно избавляются от этой привычки, с помощью определенных практик они так хорошо управляют энергией, что им просто не требуется брать ее у партнера. Но эта способность присуща только совсем старым оборотням, которые успели за свою жизнь накопить много энергии.

Абэ кивнул и поднялся на ноги, чтобы одеться:

— Вот давай с этого и начнем. А если уж этот способ не поможет, мы испробуем остальные варианты.

Хэй тоже поднялась, и взяла свое платье.

— Кстати, — спросил Абэ. — А откуда платье взялось? Ты же пришла ко мне как мужчина.

— Не отвлекайся от главного! — одернула его Хэй. — Проблема в том, что я этих способов сохранения энергии не знаю. Я ведь еще не так уж и опытна, мне всего 700 лет! И не думаю, что мы по этому вопросу что-нибудь найдем в библиотеке.

— Да, 700 лет — не возраст, за такой срок многому не научишься, — Ясутика кивнул с предельной серьезностью.

— Издеваешься?

— Ну что ты!

Хэй мрачно посмотрела на мага, размышляя над тем, как странно все сложилось. Ничего подобного она не ожидала, хотя теперь она должна была признать, что Ясутика давно ей нравился. Просто раньше она старалась об этом не думать.

Хотя, возможно, все было закономерно — ведь когда-то она должна стать небесной лисой, а для этого нужно отказаться от практики получать энергию от ничего не подозревающих жертв. Возможно, просто настало время перейти к новому способу существования.

«Записки из Хижины у Ручья»

«Рассказывают, что два года назад в Городе появился призрак женщины. Женщину эту бросили все трое ее возлюбленных, посчитав, что стихи ее недостаточно изящны. Не вынеся унижения, она покончила с собой.

Призрак начал досаждать горожанам, да так сильно, что пришлось вызвать Абэ но Ясутику. Увидев мага, призрак испугался и полетел за пределы Города, и там укрылся в глубокой пещере. Выманить призрака оттуда не было никакой возможности. Тогда Абэ но Ясутика достал чистый лист бумаги, что-то на нем написал и бросил у входа в пещеру, после чего спокойно отправился обратно.

Через некоторое время сзади послышались страшные крики и ругательства, а затем призрак сам прилетел к магу. Абэ Ясутика незамедлительно прошептал заклинание, и душа бедной женщины упокоилась с миром.

После, он объяснил, что в записке, которую оставил у входа в пещеру, написал просто, что считает стихи женщины совершенно бездарными, и совсем не удивлен, что все ее любовники разбежались от нее. Он слышал, что при жизни женщина была очень тщеславной, так что рассудил, что она не вынесет подобного и сама прибежит, чтобы ответить на оскорбление».

Божественная комедия

Однажды, ближе к вечеру, к Снорри постучали. Он открыл дверь. На пороге стояли трое: седой мужчина в широкополой шляпе и сером плаще, рыжий бородач атлетического сложения и худой парень, тоже рыжий, с ехидной ухмылкой на лице, которая, видимо, символизировала приветливую улыбку.

— Здравствуйте! Я мистер Среда! — вежливо представился седой. Только сейчас Снорри заметил, что один глаз у того какой-то странный. Вернее, его нет вообще, хотя, пока не присмотришься, этого не было заметно.

— Не надо было одалживать ему «Американских богов», — тихо прошептал рыжий парень заговорщицки, будто это все объясняло. — А я Люк Скайуокер, в таком случае, хотя ты, конечно, юмора не поймешь.

Снорри, и правда, не понял.

— А я… а я… — бородач посмотрел на товарищей и нахмурился.

— Только не говори, что ты — мистер Четверг, — попросил худой, — будет не оригинально.

Бородач не сказал. Он больше вообще ничего не сказал, на его лице застыло выражение глубокой задумчивости.

— Кстати, мы можем войти? — не дожидаясь ответа, смутно-одноглазый протиснулся в комнату мимо Снорри, ненавязчиво отпихнув хозяина в сторону, чтобы и его попутчики могли войти.

— Проходите, чувствуйте себя, как дома! — пригласил Снорри запоздало. Все трое уже вошли и совсем не высказывали стесненья.

— Итак, ты нас не помнишь, — начал мистер Среда, плюхнувшись на диван.

Рыжие заняли кресла по бокам, так что хозяину дома достался только не вполне удобный стул.

Снорри как раз его разглядывал, думая, стоит ли вообще садиться, когда Среда взмахнул рукой, и Снорри вдруг понял, что уже сидит, а значит, и думать не о чем.

— Присаживайся, не стесняйся!

— Может, сразу скажем ему всю правду? — спросил тощий парень, назвавшийся Скайуокером. — Шока у него быть не должно. Здесь вообще никто ничего не помнит о прошлом, включая нашего милого Снорри.

Седой гневно воззрился на товарища.

— А что? — начал оправдываться парень. — Все равно он все очень скоро узнает!

— Ничего. Просто странно слышать от тебя такое предложение. «Скажем ему все правду!» До чего ты докатился, подумать только!

Скайуокер смутился.

Седой еще несколько секунд держал рыжего под прицелом цепкого взгляда, но потом смилостивился:

— Ну ладно, скажем. Тогда ты и говори, раз самый честный!

Рыжий усмехнулся, ему явно хотелось прокомментировать фразу про «самого честного», но он сдержал порыв.

— Возможно, ты знаешь моего друга под другим именем. Он так же известен как Один, — объяснил он и стал с интересом наблюдать за реакцией Снорри.

— Один? — Снорри поднял глаза на седого.

Тот мрачно сверкнул на него единственным глазом. Снорри непроизвольно поднял руку, чтобы перекреститься, но вовремя сдержался.

— Очень приятно! — сказал он.

— И нам тоже очень приятно, — улыбнулся худой и рыжий. — Но ты не дослушал до конца. Мой второй попутчик — Тор, — великан кивнул. — А меня называют Локи, если ты еще сам не догадался, — Локи поднял бровь и еще раз выжидательно взглянул на хозяина.

— Очень приятно! — мрачно повторил Снорри, думая, чего хотят от него боги.

Их он, и правда, не помнил. То есть, теоретически он был знаком со всеми троими божествами, недаром же он внимательно изучил каталоги Храма, где были перечислены все боги и демоны, удостоившиеся изображения. К тому же он вел религиозную колонку в центральной газете Города. Но лично ему раньше встречаться ни с одним богом не приходилось. То есть, однажды в воскресной толпе на рынке он вроде бы встретил Кали, так ему, во всяком случае, хотелось бы думать. Но это было лишь предположение, основанное на собственной интуиции и на том, что у нее была кожа странного синеватого цвета, рук больше, чем обычно, и на шее ожерелье из черепов. Прямых доказательств не было.

— Да, простите, я вас не помню, — согласился он с богом. — То есть, я знаю, кто вы, но, кажется, мы раньше не встречались.

— Встречались, встречались, — радостно сказал Локи. — Ты и раньше вел что-то вроде… колонки в газете. Про богов. И не будь я таким добрым, — он очень зло посмотрел на Снорри, — я бы и убить мог за то, что ты там про меня понаписал!

— Что? — Снорри удивился. Ничего подобного он никогда не писал, насколько он помнил. С другой стороны, он не знал, чем занимался до того, как попал в Город, так что, весьма возможно, в той жизни он успел много чего натворить.

— Да, все именно так, — важно кивнул головой Один. — Написал гадостей, теперь тебе и расхлебывать.

— Расхлебывать? — насторожился Снорри.

— Да. Пойдешь с нами и опишешь все, как оно есть на самом деле. В конце концов, тебе это должно быть интересно, не каждый же день боги предлагают тебе понаблюдать за их повседневной жизнью, а?

— Нет, мне это не очень интересно! — быстро возразил Снорри.

— Не стесняйся! — отмахнулся от его возражений Один. — Я же знаю, что тебе этого хочется!

— К тому же, — поддержал коллегу Локи, — ты ведь сам на днях думал, где бы тебе раздобыть идею для стихотворения на конкурс. Вот слетаешь, посмотришь все и напишешь про богов! Уверен, с такой темой ты в списки попадешь всенепременно!

Снорри хотел что-то сказать, но только испуганно вцепился руками в свой стул — ему показалось, что тот начал под ним таять. Вслед за стулом и вся комната вдруг стала какой-то прозрачной и нематериальной.

— Но почему я? — только и успел спросить он, перед тем, как комната, вместе с Городом, пропала окончательно.

— У тебя хороший слог! — пояснил голос Локи откуда-то издалека, а затем все померкло.

Снорри вскрикнул и сел на постели. Пару секунд он не мог понять, как он здесь очутился, — ведь только что он сидел на стуле в гостиной, — но потом с облегчением вздохнул. Это был всего лишь сон. Нет, Снорри хотел бы когда-нибудь встретить какого-нибудь бога — в конце концов, это был его конек. Он мог целыми днями просиживать в библиотеке, разыскивая редкие записи о богах в давно забытых манускриптах. Иногда он даже тайком мечтал о том, как прямо в редакцию его газеты, в присутствии всех его коллег, снизойдет какой-нибудь бог (богов он выбирал разных, в зависимости от настроения) и выскажет ему публичную благодарность за хорошую работу. И подарит какую-нибудь безделушку, или, еще лучше, защитный амулет. А горожане потом будут уважительно шептаться и низко кланяться при встрече.

Вот такая встреча его устроила бы. Но то, что произошло во сне, ему совершенно не понравилось. Во-первых, он не помнил, что писал до Города и писал ли вообще что-нибудь. Расплачиваться за то, чего даже не помнишь — какая несправедливость! Во-вторых, если даже и писал, то это его личное дело. Снорри считал, что автор имеет право на интерпретацию событий, и ратовал за свободу слова. В-третьих… что в-третьих, он додумать не успел, так как понял, что опоздает на работу, если не выйдет из дома через 10 минут.

Рабочий день прошел как обычно. Снорри, пожалуй, работал с большим усердием, чем обычно, даже с некоторым остервенением, как будто работой хотел что-то доказать всем богам, вместе взятым.

А ночью ему опять приснился сон. Снорри шел по пустынному берегу моря, разглядывая ракушки и водоросли, вынесенные волнами на песок. Время от времени он находил что-то интересное и останавливался, чтобы получше рассмотреть. Пару круглых камешков он взял на память, ему понравился их зеленоватый цвет.

Спустя какое-то время он заметил на берегу три фигуры. Они склонились над чем-то — над чем, Снорри не мог рассмотреть издалека. Поэтому он решил подойти поближе. Он медленно продвигался в сторону фигур, стараясь не показать своей заинтересованности. Вскоре оказалось, что двоих он уже видел раньше.

На песке сидели Локи и Один. Третьего Снорри не опознал. Одно было ясно — это был не Тор. Этот был поменьше ростом, и волосы у него были светло-русые. Боги склонились над парой деревяшек, про которые, с большой натяжкой, можно было сказать, что они выструганы в форме человеческих фигурок.

Ни Локи, ни Один не подавали виду, что заметили и узнали Снорри, что было не очень то вежливо — все-таки, он здесь оказался по их вине. Скорее всего. Снорри громко откашлялся. Боги продолжали делать вид, что его не замечают. Снорри подошел еще ближе и откашлялся еще громче.

— Вы знаете, — нахмурился Один, — у меня такое чувство, что за нами кто-то наблюдает. Прямо мурашки по коже!

— Откуда здесь взяться кому-то, кроме нас? — удивился блондин. — Никого здесь нет. Разве что рыба в океане, но ее наши махинации вряд ли должны интересовать.

— Давайте не будем отвлекаться! — предложил Локи. — Даже если за нами кто-то и наблюдает, какое это имеет значение? Думаете, украдут технологию?

— Было бы что красть… — пробормотал Один еле слышно.

Локи хмыкнул. Блондин печально вздохнул.

— Может быть, все же сделать их однополыми? — спросил он. — А то начнут размножаться и, не успеешь глазом моргнуть…

— Не беспокойся ты так! Я уверен, что если популяция выйдет из под контроля, мы всегда сможем избавиться от излишков, — успокоил его Один.

— И кто будет этим заниматься? — спросил блондин.

То, что боги не обращались к друг-другу по именам, начинало Снорри раздражать. Ему хотелось знать, как зовут третьего.

— Я могу, — как можно безразличнее сказал Один.

Локи хмыкнул.

— Так я и знал! Тебе просто нравятся мертвецы! Вот ты и хочешь, чтобы их стало побольше.

— Мои предпочтения — это мои предпочтения. Вас они не касаются. И давайте продолжать.

И они продолжили. Боги поочередно брали одну из деревянных фигурок и нож и обстругивали ее с разных сторон. Комментируя происходящее. Ехидно комментируя.

Снорри давно уже догадался, что именно он видит — создание людей.

— Неудивительно, что люди вышли такими, — сказал он в полный голос, так как было ясно, что он здесь невидимый и неслышимый зритель. — Если их так создавали! Ну разве нельзя было отнестись к процессу чуть серьезнее!

Один отложил нож и замер.

— И все же, здесь кто-то есть! — сказал он, недобрым взглядом обведя пляж.

— Откуда и кто? — блондин тяжело вздохнул.

— Да, давайте вернемся к нашим баранам. То есть, человекам! — Локи взял нож и выхватил фигурку из рук Одина.

— Ну почему людей вырезали такие разгильдяи? — Спросил Снорри, наслаждаясь безнаказанностью. — Я бы им не доверил и…

Закончить он не успел.

Локи внезапно развернулся в его сторону и громко прокричал какую-то белиберду.

— Ага, — сказал он, смотря на Снорри вупор, — значит, Один был прав. За нами и правда следят.

Снорри поежился. Все три бога смотрели на него в упор, так что было очевидно, что его видят.

— Ты кто такой и что тебе надо? — угрожающе спросил блондин, вставая.

— Спокойно, Хед, — Один удержал его на месте. — Это не враг.

— А кто же тогда?

Блондин, чье имя наконец стало известно, все же подошел к Снорри и обошел его со всех сторон.

— Вы знаете, — сказал бог, — кого-то он мне напоминает.

Локи молча встал и подошел к Хеду, держа куклу в вытянутой руке.

— Не его? — спросил он.

Хед внимательно посмотрел на деревянного человечка, а потом на Снорри.

— Да, пожалуй, — подтвердил Хед и уставился на Снорри с еще большим подозрением.

— Понимаешь ли… — Один тоже поднялся, — мы его сюда и прислали.

— Как это? — удивился Хед.

— Так это. Кто-то же должен вести хроники! Я, конечно, предлагал сам… — Локи пожал плечами.

— Но это не дело! — сурово отрезал Один. — Поэтому я выбрал Снорри. Он и так думает о богах больше, чем полезно для здоровья. Так пусть он и записывает, как все было на самом деле, вместо того, чтобы придумывать отсебятину и белиберду. Только вот…

— Только что? — спросил Хед.

— Только вот, он должен был оставаться невидимым, — пояснил Локи. — Я сам наложил на него заклятие, но оно не сработало. Задним умом…

— Которым ты очень крепок! — вставил Один.

— …я понимаю, что трудно наложить такое заклятие, которое сам не сможешь потом снять.

— Вот именно! — мрачно сказал Один.

— Хотя, если бы некоторые не стали проявлять паранойю… — Локи выразительно взглянул на Одина, — то все прошло бы без сучка без задоринки.

— Откуда мне было знать, что это именно Снорри! Кто угодно мог оказаться!

— Простите… — робко вмешался Снорри в разговор. — Но как такое может быть?

— Как может быть что?

— Ведь людей создали в прошлом. Я сейчас в прошлом, так?

— Так.

— А вы… э… попросили меня стать вашим летописцем в будущем. Так?

— Так.

— Значит, это еще не произошло. Так откуда вам это знать?

Один и Локи заговорили разом.

— В этом нет ничего удивительного, смертный, — сказал Один, — через несколько тысячелетий я выкопаю из могилы череп предсказательницы и у нее спрошу.

— Такое вполне может быть! — сказал Локи. — Мы, боги, знаем будущее, да и живем в нескольких временах одновременно.

Говорили они хором, поэтому Снорри ничего не понял. Переспросить он не решился, так как слово «смертный», которое ему удалось расслышать, навело его на нехорошие мысли.

Хед, тем временем, все рассматривал деревянного человечка, которого отнял у Локи, и сравнивал его с живым экземпляром.

— Вы знаете, — наконец сказал он. — Что-то здесь не так!

Все уставились на него в ожидании.

— Да, они похожи, — пояснил свою мысль Хед, — но разница все равно есть! Либо мы неправильно их делаем, либо за тысячелетия вид заметно изменился. Измельчал и выродился….

— Измельчал? — возмутился Снорри. — Да фигурка меньше меня раз в 20!

— Да, но маштаб у нас десять к одному! Может, это просто мелкий экземпляр? — Хед посмотрел на товарищей.

— Ну да, он, конечно, не самый крупный. Бывают и повыше и потолще.

— А мне нравится его рост! Он ниже нас на голову. По-моему, именно так и должно быть. Вы же не хотите, чтобы люди превосходили нас хоть в чем-то, даже в росте? — выдвинул свой аргумент Локи.

— Ты прав, — кивнул Один. — Давайте уменьшим фигурку. — У кого нож?

Снорри начал подозревать, что его появление здесь не к добру. Во всяком случае, вина за то, что ростом он не вышел, теперь частично падала и на него. Хотя утешало то, что рост теперь у него будет образцовый.

Боги, тем временем, закончили корректировку. Теперь они обсуждали то, стоит ли фигурке сделать живот потолще и лысину, как у Снорри, или это не обязательно. Сошлись на том, что не стоит повторять все очень уж точно — ведь должно быть какое-то разнообразие.

— Ну вот, — сказал Один удовлетворенно, — готово! Теперь можно оживлять. Где у нас женщина?

Локи принес женщину. Она теперь была значительно выше мужчины, почти в два раза.

— Нет, так не пойдет, — задумчиво сказал Один.

— А мне нравится, — Локи ухмыльнулся. — Я люблю высоких!

— Ну, о твоей любви к великаншам мы знаем не понаслышке. Но если вдруг люди пойдут в тебя, они всегда смогут найти великаншу подобрее, верно? А мужчины и женщины одного вида должны быть одинакового роста. Или женщины пониже, — Один говорил тоном, не терпящим возражений.

— Ну ладно, — легко согласился Локи. — Ты прав. В конце концов, если женщины будут настолько выше, они начнут командовать мужчинами, и люди могут решить, что у богов все обстоит так же. Мне бы не хотелось, чтобы про меня думали, что мною командуют богини!

— Но Сигюн тобой командует, хотя, конечно, ростом она пониже. — Хед старался говорить серьезно, но было видно, что дается это ему с трудом. — Во на прошлой неделе она заставила тебя пробежаться голышом по Асгарду…

— Ха! Я сделал это не потому, что меня заставила жена. Мне это было и самому приятно.

— Тогда ходил бы всегда голым, раз находишь в этом такое удовольствие… — засмеялся Один.

Снорри пожалел, что у него с собой нет блокнота. Сейчас было самое время тщательно все записывать — боги говорили о каких-то никому не известных, но захватывающих событиях повседневной жизни в Асгарде. О таких вещах Снорри любил писать больше всего. Он приготовился слушать дальше очень внимательно, даже внимательней, чем раньше, но тут вдруг в глазах у него померкло, и оказалось, что он лежит в собственной кровати.

Снорри вскочил, наспех оделся и схватил перо и бумагу. И тут задумался. Конечно, написать поэму на конкурс — это замечательно, но Снорри давно уже лелеял одну скромную задумку — книгу о богах. Стихи в Городе писали все, хотелось им этого или нет, а вот своя книга… Да, шанс нельзя было упустить.

Он взял чистый лист бумаги и написал крупными буквами:

Книга о богах, Снорри Стурлусон

Вышло очень красиво. Он еще немного полюбовался на надпись, а потом перевернул страницу и снова задумался. Он тщательно обдумывал первую фразу — ведь ясно, что первое предложение — самое главное. Сравниться с ним может разве что последнее. Он размышлял над этим сложным вопросом не меньше десяти минут, когда вдруг почувствовал, что температура в комнате заметно повысилась. Спину стало припекать.

Снорри обернулся.

Посреди комнаты, в огромном цветке лолоса, стояла женщина в белом. Рук у нее было гораздо больше положенного, Снорри показалось, что никак не меньше ста, а с ладоней на него смотрели удивительно добрые и проницательные глаза. Снорри поспешно отскочил, забыв про стул. В результате и стул и он с грохотом свалились на пол.

Когда Снорри снова поднял глаза на женщину, рук у нее было только две, в одной она держала вазу с веточкой ивы, а в другой лист бумаги.

— «Книга о богах», — прочла женщина вслух и радостно улыбнулась. — Да, да, как раз то, что мне нужно!

Снорри промолчал, не поддаваясь на провокацию. Женщину это не остановило.

— Видите ли, уважаемый Снорри, — сказала она, — я, конечно, не совсем богиня. По правде говоря, я бодхисатва. Но вряд ли такие мелочи могут нам помешать! К тому же, вот даосы, например, считают меня богиней, так что, думаю, для вашей книги я вполне подойду. Так что, не будем терять времени и…

— Нет нет, вы не поняли! — поспешно сказал Снорри. — Когда я написал «Книга о богах», я хотел сказать…

Договорить он не успел. Внезапно комната пропала, а Снорри оказался перед огромной горой с пятью вершинами, на удивление напоминавшими человеческие пальцы. Светящаяся женщина, все на том же белом лотосе, величественно висела в воздухе у основания горы и смотрела на скалы чуть повыше зарослей кустарника. Снорри тоже посмотрел и вдруг с удивлением заметил, что из горы торчит обезьянья голова.

— Я пришла, чтобы сообщить тебе радостную новость, — обратилась тем временем женщина к голове. — Срок твоего наказания подошел к концу. Но, конечно, просто так я тебя освободить не могу — кто знает, что ты еще решишь натворить? Поэтому, выбраться из-под горы ты сможешь только на том условии, что пойдешь в ученики к буддийскому монаху Сюаньцзану и отправишься с ним на Запад за священными книгами.

— А что, я против, что ли? — закричала голова. — Только выпусти меня отсюда побыстрее, у меня последние сто лет жутко чешется спина, а почесать ее никак не получается!

Женщина как раз собиралась что-то ответить, но тут в глазах у Снорри померкло, и оказалось, что он спит за своим столом, положив голову на лист бумаги. На чистый лист бумаги. Снорри выпрямился и тяжело вздохнул. Из-за всех эти внезапных пробуждений он уже не был уверен, спит он или же нет. Очевидно было, что заглавие он написал во сне, а вот стоило ли его писать заново, было не ясно. Вдруг это тоже сон?

Снорри решил подождать минут десять, на всякий случай.

Как оказалось, решение было правильным. Не прошло и половины этого срока, как кто-то вздохнул рядом. Только сейчас Снорри заметил, что в комнате не один — рядом со столом стоял некто в черном цилиндре и фраке и с бутылкой рома в руке. Совершенно очевидно было, что это не обычный человек — он на человека, в общем-то, и не был похож, а скорее напоминал оживший скелет. От незнакомца ощутимо тянуло свежей кладбищенской землей еще чем-то не очень приятным.

Снорри на секунду задумался над тем, как он смог определить, что земля была именно кладбищенская, но додумать мысль ему не дали.

— Мне тут один друг рассказал, что ты решил написать книгу о богах, — с ходу заявил незнакомец.

Снорри еще раз тяжело вздохнул. Оказалось, что боги — это то еще сборище сплетников. С момента, когда к Снорри бесцеремонно заявились Один, Локи и Тор, прошло меньше суток, а весть о книге уже распространилась по всем пантеонам. С этим нужно было что-то делать. Это, в конце концов, начинало раздражать.

— Значит так, — сказал Снорри, — уважаемый бог… вы ведь бог? Ну так вот. Я еще даже не успел записать предыдущий сон… или видение…. Или что это было… Мало того, я уверен, что та милая многорукая женщина на лотосе не успела мне показать все, что хотела. Она даже имени своего назвать не успела! И как в таких условиях можно работать? Нет, я протестую! Если вы хотите, чтобы книга вышла осмысленной, то мне нужно создать надлежащие условия!

Снорри на минуту замолчал, потому что в комнате вдруг что-то ослепительно вспыхнуло несколько раз подряд, и вдруг рядом со скелетоподобным незнакомцем возникла та самая женщина, правда, уже без лотоса, и еще несколько более-менее человекоподобных существ. Того, который был с головой шакала, и того, который держал в руке копье, Снорри сразу опознал, так как видел их статуи в Храме. Личность остальных пока оставалась неустановленной.

— Надеюсь, вы все слышали, — обратился он к незваным гостям, сам поражаясь своей смелости. Впрочем, он сейчас был хозяином положения, а боги — просителями, это придало ему храбрости. — Потому что я не собираюсь это повторять каждому богу, который захочет быть включенным в мою книгу! И давайте вот что, вы там между собой договоритесь, кто за кем идет. Составьте расписание. И, прошу вас, по одному богу в день! Если я переутомлюсь, написать хорошо не смогу!

Снорри замолчал и оглядел слушателей. Кажется, их еще прибавилось — теперь в комнате было не протолкнуться. У самой двери Снорри разглядел рыжую голову Тора.

— Да, да, — наконец, нарушил затянувшуюся паузу кто-то из богов, — это верно замечено! Я и сам пишу, так что знаю — переутомление ни к чему хорошему не приведет. Так можно и вдохновения лишиться.

— Ничего он не лишится, — возразил кто-то, — я попрошу муз и…

— Все верно было сказано! — на этот раз Снорри узнал голос, хотя самого говорящего не видел за спинами, — это был Один. — По одной истории за сутки, и пусть кто-нибудь здесь составит список. Не забудьте, что мы первые!

— А я вторая, меня второй запишите, имя — Гуанинь.

— Я третий! Барон Суббота.

И тут Снорри в голову пришла одна полезная идея:

— Да, и сделайте так, чтобы я сам выбирал, какой эпизод из вашей карьеры я увижу!

— Я протестую, — заорал мужчина с копьем, — про то, как меня заточили в кувшин, он писать не будет!

— Да ладно тебе, — вклинился Локи, — так даже интереснее. Я вот совсем не против, пусть пишет, о чем хочет. В конце концов, в моей карьере не было ни одного постыдного эпизода!

В комнате раздались смешки.

— Да, так будет справедливо, — заметил кто-то еще, кого совсем не было видно за головами.

Прозвучало еще несколько возгласов одобрения, и боги приступили к работе.

Надо было отдать им должное — они быстро навели в своих рядах порядок: какой-то тип с бородкой достал табличку, на которую и записывал всех по очереди клинописью. Снорри заглянул тому через плечо, но сколько ни вглядывался в письмена, ничего разобрать так и не смог. Впрочем, у богов с прочтением таблички никаких проблем не возникало, и Снорри надеялся, что и без него как-нибудь разберутся.

Очередь постепенно редела, и вскоре осталось всего богов шесть или семь. Снорри решил снова сесть, но стоило ему опуститься на стул, как комната уже привычным образом размылась и потекла, и оказалось, что Снорри спит в своей постели.

Он сел и огляделся. Никаких богов вокруг, к счастью, не наблюдалось, но на стене, как раз над письменным столом, висела на красивой красной ленточке табличка с длинным списком.

Снорри в очередной раз тяжело вздохнул, — свалившееся на него задание его больше не радовало. Он чувствовал себя невыспавшимся и раздраженным и совсем не вдохновленным. Но, одно было ясно — никуда от роли летописца ему не деться. Одно хорошо — кажется, ему предоставили некоторую свободу. Значит, можно было выбрать, о чем писать, а о чем нет… и (тут Снорри нехорошо улыбнулся), выместить свое раздражение на богах.

— Во всяком случае, тогда они поймут, что со мною так обращаться не стоит! — прошептал он. — Тоже мне, нашли себе раба! И с чего они взяли, что мне вообще хочется писать о каких-то богах? И когда-нибудь хотелось?

Снорри встал, оделся, взял на кухне стакан воды и кусок черствой лепешки и сел за стол.

— Быстрее начнешь, быстрее закончишь, — пробормотал он, взяв перо, и исправил заглавие.

Снорри Стурлусон

Глава первая: Записки о мертвых богах

— А как будет называться глава вторая, мы еще посмотрим, — громко сказал он, оглядываясь. — Все зависит только от вас, слышите?

«Записки о мертвых богах»

«— Я перед вами стояла, женщина! — Марья Ивановна была культурной и тихой старушкой, редко вступавшей в публичные перепалки, но тут даже она не выдержала.

Она только выбрала себе хороший большой кусок грудинки, когда ее нагло оттолкнула какая-то тетка и заявила:

— Этот кусок мяса куплю я!

Продавец, горяче-южного типа, встал на сторону молодой и наглой:

— Не волнуйся, бабуля, — сказал он Марье Ивановне, — вот, посмотри, какой у меня еще грудинка есть! Пальчики оближешь!

Предложенный кусок и правда был хорош, так что Марья Ивановна, к некоторому разочарованию очереди, согласно кивнула, пробормотав на всякий случай что-то неразборчивое о невоспитанных и неуважающих старость.

Молодая женщина подождала, пока Марью Ивановну обслужат, заплатила за свой кусок мяса и скрылась за углом.

Там она еще раз тщательно исследовала свою покупку.

— Да, — наконец кивнула она. — Это он!

Затем женщина достала листок плотной волокнистой бумаги, больше всего похожей на папирус. На листке был список из 14 пунктов, озаглавленный „Осирис“:

  1. Голова

  2. Шея

  3. Грудь, правая половина

  4. Грудь, левая половина

  5. Правая рука

  6. Левая рука

  7. Правое плечо

  8. Левое плечо

  9. Живот

10. Ягодицы

11. Левое бедро

12. Правое бедро

13. Левая нога

14. Правая нога

Женщина задумчиво посмотрела на список — ей все время казалось, что в нем не хватает одного пункта, но какого именно, она вспомнить не могла. Половина пунктов была вычеркнута. Женщина достала обгрызенный карандаш и вычеркнула пункт 3, „грудь, правая половина“. Теперь пора было заняться пунктом 4.

* * *

— По-моему, он просто-напросто умер! — сказал Локи, ткнув пальцем Одину в грудь. — Посмотрите, он даже не шевелится!

— Может быть, это просто глубокий обморок? — Хеймдалль не сдавался.

— А как ты тогда объяснишь копье в груди?

Действительно, на обморок, даже на глубокий, похоже не было.

Один безжизненно висел, пришпиленный собственным копьем к Иггдрасилю, Мировому Ясеню.

Боги растерянно замолчали.

— Я за то, чтобы его снять, — сказал Тор. — А то позору не оберешься — убит собственным копьем! Вот узнаю, кто это сделал, он у меня костей не соберет!

— К тому же, скоро он начнет вонять, — вставил Локи.

— А я говорю, он не умер! Видите, у него румянец на щеках! — Хеймдалль был упрям. Особенно упрямым он становился, если спорил с Локи.

— Какой румянец? — удивилась Фрейя. — Румянца у него и при жизни не было.

— Вот-вот. Если раньше не было румянца и он был жив, а сейчас румянец появился — значит, он уже не жив. Давайте уже снимем его, в конце концов!

— Да чем он тебе мешает на ясене, Локи? — спросила Фрейя.

— Ничем не мешает, просто…

— Нет, нет, — вмешался Хеймдалль, — ты очень уж настаиваешь! Ты, может, хочешь выскоблить его череп и использовать для предсказаний?

Локи задумался. Мысль была неплоха.

— Значит так, — решил за всех Тор. — Мы его тут оставим.

Локи начал было протестовать, но Тор огрел его суровым взглядом.

— Оставим на… семь дней. Вот если он через семь дней не оживет, тогда похороним по всем правилам. А пока пусть висит!

Спорить с Тором было бесполезно, это все знали. Так что боги еще немного постояли под деревом, а потом разошлись по своим делам.

* * *

Бог стоял в забытом всеми даосском храме на склоне высокой горы. Бог очень страдал, потому что в храм никто не приходил. Раньше здесь жил старик-даос, но он умер уже много лет назад. Сколько именно, бог сказать затруднялся. Статуя бога осталась стоять в заброшенном храме, постепенно зарастая пылью. Бог был малоизвестный, и других статуй у него не было, поэтому все свое время он проводил в этой. И очень страдал. Подношений ему никто не приносил, благовоний не возжигал.

Через два года деревянной статуе отгрызло руку семейство мышей. Еще через год вторая рука отвалилась сама. Затем в храм забрела лиса, полакомиться мышами. Во время охоты она толкнула статую, та упала на пол и у нее отвалилась голова. Бог умер.

Признаться, это его очень обрадовало. Во-первых, бога теперь ничто не держало в храме, да и подношения ему были больше не нужны. Во-вторых, он знал, что неподалеку в пещере живет семейство оборотней, и не сомневался, что те признают его старшинство и сделают его князем — в конце концов, он же был не просто призрак, а призрак бога! В-третьих, ему очень нравилась его новая форма — ему казалось, что клубиться и растекаться по земле дымом — это очень эстетично. К тому же, жизнь призрака открывала множество возможностей к самосовершенствованию — еще от старика-настоятеля бог слышал, что если съесть мяса праведного монаха, можно обрести долголетие, а то и бессмертие. Пока он был богом, поступать так ему не подобало, но теперь руки у бога были развязаны.

Бог радостно рассмеялся, проглотил струсившую лису, которая забилась в темный угол храма, и полетел в сторону пещеры.

* * *

— Он у вас там вообще жив или мертв? — спросил Гермес, с интересом рассматривая кувшин, в котором был заточен Арес.

— Не знаем, мы же его не открывали! Его только выпусти, он тут такое устроит! — сказал великан и задумался. Выглядело это забавно. — Он, наверное, и жив и мертв, пока мы не откроем сосуд.

— Что же, значит, Аресу удалось то, чего не делал еще ни один бог, — сказал Гермес, — он сумел стать и живым и мертвым богом одновременно!

* * *

Койот очень хотел есть. Еды у него не было. Зато много еды лежало у большого старого камня: там были целых два кролика. Но кролики принадлежали камню, и Койот сомневался, что тот захочет их отдать.

Зато у Койота был красивый и острый нож. Резать им все равно было нечего — еды-то не было, поэтому Койот решил выменять нож на кроликов.

Он подошел к камню и сказал:

— О, Великий Камень! Ты такой большой и сильный! Тебе не составит труда найти себе еще кроликов. А я маленький и слабый, и кроликов мне ловить трудно. Так может, ты со мною поменяешься? Я отдам тебе свой единственный прекрасный нож, а ты мне одного кролика? Зачем тебе два?

Койот осторожно подошел к камню, положил нож и взял одного кролика.

Затем он быстро побежал. Пока Койот бежал, ему пришло в голову, что он очень, очень голоден, а кролик маленький. К тому же, нож у него был невероятно острый и замечательно красивый. Вряд ли он стоил одного кролика.

Поэтому Койот развернулся и побежал обратно.

— О, Великий Камень, — сказал он. — Ты должен со мной согласиться — один кролик за такой прекрасный нож — это очень мало. Так что будет справедливо, если я возьму и второго кролика.

Он схватил еще одного кролика и побежал прочь даже быстрее, чем раньше. Камень страшно загремел, но ничего не сделал.

По пути Койот думал:

„Все-таки, нож был просто замечательный! Наверняка за него мне дали бы четырех, а может, и пять кроликов! Нет, целого бизона! У камня, конечно, бизона не было, но кроликов он мне дал маловато!“

С этой мыслью Койот развернулся и снова побежал к камню.

— О, Великий Камень, — сказал Койот, — все-таки, мой нож был таким острым и таким красивым, что за него не пожалели бы и бизона! Так что ты заставил меня совершить совершенно невыгодную сделку! Ты отказался расплатиться со мною по-честному за мой прекрасный нож! Я думаю, ты понимаешь — будет только справедливо, если я заберу нож обратно.

Койот подбежал поближе и только схватил нож, как камень покатился и задавил Койота.

Койот умер.

Затем он встал, отряхнулся и побежал прочь. Остановился он на берегу реки.

— Какая несправедливость! — заявил он громко. — Какая чудовищная несправедливость!

— Что за несправедливость? — спросила его любопытная птичка с ветки дерева.

Птичка казалась вкусной.

— Не могу сказать тебе во весь голос, потому что это тайна. Но если ты подлетишь поближе, я тебе все расскажу! — пообещал Койот, облизываясь.

* * *

Быть мертвым Бальдру надоело. Конечно, было приятно, что его жена спустилась вслед за ним в холодный и мрачный подземный мир Хель. Но делать здесь было абсолютно нечего, даже вдвоем с женой. Вначале они по вечерам играли в шахматы на раздевание, но им это быстро (лет через сто) надоело.

— Знаешь, — сказал как-то Бальдр жене, — здесь слишком мрачно. Из-за этого даже делать ничего не хочется. Тут даже трава какая-то… мертвая. А цветов вообще не растет.

— Точно, — согласилась жена. — С цветами тут было бы намного лучше. Как ты думаешь… а если мы разобьем здесь сад, это поможет?

Глаза у Бальдра загорелись — все-таки, это была первая интересная идея за два-три столетия.

— Отлично! — сказал он. — Вначале посадим незабудки! Думаю, Хель не будет возражать».

Ясное Небушко

Неприятности Ясного Небушка начались еще до его рождения. Его мать во сне увидела кого-то темнокожего и с клыками, и случилось это как раз перед тем, как она забеременела.

Темнокожий был страшен и суров видом, так что бедная женщина даже вскрикнула от страха.

— Чего орешь! — рассердился темнокожий. — Негров никогда не видела, да?

— Видела, — чуть слышно произнесла женщина, — только они были такие… посимпатичнее. И без клыков.

— Ну, а я с клыками. Ну и что? Зато я суровый и справедливый!

Тут мать проснулась в холодном поту, наспех оделась и побежала в Храм Тысячи Богов, ставить свечку, чтобы не дай бог что.

Свечка не очень помогла. Когда у нее родился ребенок, он был черен лицом, как тот самый, из сна. К счастью, хотя бы без клыков. Ну что оставалось делать бедной женщине в такой ситуации? Она приняла единственно разумное решение и, потеплее запеленав ребенка, положила его в корзину и пустила плыть по каналу.

Корзину подхватило течением и понесло в сторону городской стены, а потом, сквозь маленький тоннель для стока воды, в Лес за Пределами.

Там, уже на порядочном удалении от Города, ребенка и нашел демон. Конечно, знай демон, что перед ним человеческий ребенок, он бы не раздумывая пустил его на жаркое и потом долго радовался бы редкому деликатесу. Но этот конкретный демон людей никогда не видел — они сюда не забредали уже несколько столетий, а демон был молодой, никак не старше лет двухсот-трехсот. К тому же цвет лица у ребенка был совсем не человеческий, а какой-то коричневый, с синеватым оттеком. Правда, рогов не было, и клыков тоже. Но демон рассудил, что они отрастут позже, через год-другой.

Демон подхватил находку и понес показать жене.

Жена была демоницей сострадательной и чадолюбивой. К тому же она очень страдала оттого, что у соседнего семейства ракшасов детей было на целых две штуки больше. Они с демоном давно уже старались сравнять счет, и сейчас демоница была беременна, а если бы демон согласился принять младенца и растить его как своего…

— Значит так, — заявила жена. — Мы его оставляем. Будет нам как родная дочь… нет, подожди-ка, сын.

— Ты хочешь взять приемыша? Но ведь он такой странный… и он ненормального цвета. Какой-то светло-коричневый! Был бы красно— или синекожим, другое дело. Вдруг это кожная болезнь? Еще заразит наших детей…

Демоница тщательно обнюхала ребенка.

— Болезнью он не пахнет. Пахнет молоком. Да и на вид он вполне здоровый. Думаю, он такой бледненький и должен быть.

Демон редко спорил с женой, потому что уважал и боялся, но сейчас он все же посмел тихонько вякнуть:

— Но дорогая, вдруг все-таки… никогда ведь не знаешь… лишние предосторожности не помешают… может нам…

— Хорошо, — милостиво кивнула демоница. — Покажем его бабушке. Как она решит, так и будет.

Семья демонов строго придерживалась конфуцианских ценностей (из-за чего, кстати, часто ссорилась с ракшасами, теми самыми, у которых детей было больше — те были буддистами, и демоны их за это осуждали. Нет, понятно бы еще было, если бы они баловались даосизмом — немного магических умений никогда еще никому не мешало, но буддизм!), так что слово бабушки для них было закон.

Будь бабушка помоложе, она бы человека, хотя и странного, опознала с легкостью. Но она была так стара, что давно уже мало что видела и слышала.

— Ребенок как ребенок, — подслеповато прищурившись, сказала она. — Почему бы не оставить. Расти его, доченька, как своего.

— Как его назовем? — задумалась довольная мать.

— Давайте назовем его Ясное Небушко, — проскрипела бабушка. — Потому что сегодня небо ясное!

На самом деле, было пасмурно и моросил дождь. Но бабушка уже много лет не выходила из пещеры, поэтому ее представления о том, что происходит снаружи, совсем не соответствовали действительности.

Так и получилось, что ребенок вырос среди демонов. Жилось ему неплохо. Кормили, правда, только сырой рыбой, да еще заставляли подкрашивать лицо и руки синей краской, чтобы не выделяться. Демоны очень боялись, что ракшасы, рассерженные неожиданной ничьей, будут издеваться над уродством ребенка и говорить, что такой и за ребенка не считается.

Ясное Небушко уважал своих приемных родителей, держался со смирением и почтением, и вообще был бы идеальным ребенком, если бы не два недостатка. Первый: он не любил охотиться. Второй: он любил читать.

С первым демоны смирились — в конце концов, в семье было много желающих побегать за добычей по лесу, вместо того, чтобы подмести пол в пещере или накормить бабушку кашкой на крови. Ясное Небушко против таких рутинных и муторных обязанностей не возражал, и делал все, о чем попросят, лишь бы его не затащили в лес. Видимо, это у него было от врожденной немощности — надо признать, по физическим данным он сильно уступал своим братьям и сестрам.

А вот с чтением были проблемы. Основная из них заключалась в том, что читать в Лесу За Пределами было нечего. Правда, у бабушки нашлась одна книжка, под названием «Уголовные постановления эпохи Великой Засухи». По ней Ясное Небушко и учился. Книжка очень помогла ему расширить кругозор, но юноша подозревал, что содержимое древнего свитка давно уже устарело — когда была эта эпоха Великой Засухи, не помнила даже бабушка.

Может быть, смирившись с тем, что книг больше нет, Ясное Небушко занялся бы чем-нибудь более полезным, но, так случилось, что демоны жили совсем недалеко от Селистера Чтоли. Они, конечно, с магом не общались, да и вообще затаили на него обиду — один раз Селистер не дал им себя съесть. Так что в ту сторону детям гулять было запрещено. Ясное Небушко, как послушный юноша, туда и не ходил.

Но однажды, прогуливаясь по лесной тропинке и размышляя над несколькими особо сложными абзацами своей единственной книги, он забрел так далеко, как никогда раньше. Он брел себе и брел куда глаза глядят, и внезапно обнаружил, что стоит на незнакомой полянке перед незнакомым забором, за которым стоит совершенно незнакомый дом. Дом был деревянный, с большим крыльцом, перед которым стояла деревянная же скамейка. На скамейке сидели мужчина и две женщины. Мужчина читал книгу, а женщины лущили семечки.

Ясное Небушко растерялся. С одной стороны, ему пришло в голову, что он забрел как раз к Селистеру Чтоли и, в таком случае, самым благоразумным было бы развернуться и незаметно уйти. С другой стороны, на коленях у мужчины лежала книга. И, судя по всему, это была другая книга. Она была больше и толще «Уголовных постановлений», и обложка была красная, а не черная.

Это решило дело. Ясное Небушко не мог уйти, не узнав, что это. Поэтому он вежливо постучался в калитку и, дождавшись, когда на него обратят внимание, вошел и направился к скамейке.

— Здравствуйте, — вежливо представился он, — меня зовут Ясное Небушко. Я — приемный сын демонов по фамилии Е-ча, проживающих неподалеку…

Договорить ему не дали. Оторвавшись, наконец, от книги, мужчина сказал:

— А, знаем, знаем. Встречался я с этими демонами. Ничего хорошего. Даже съесть меня как следует не смогли. Пара простейших заклинаний, и… Зачем ты позволил им себя усыновить, мне совершенно не понятно.

— Но позвольте, — начал Ясное Небушко, — ведь они…

— Не позволю. А еще мне совершенно неясно, зачем они усыновили человека.

— Что? — удивился Ясное Небушко.

— Человека они зачем усыновили? — повторил мужчина.

— Но… но я не человек!

— А кто же ты?

— Д-демон.

— Слушай, не говори глупостей, — отмахнулся от его возражений мужчина. — Какой же ты демон? Обычный человек. Рога у тебя накладные. А синие тени над глазами подрисовать тебя приемные родители заставили? И клыки у тебя вставные? Вынул бы, а то я вижу, тебе с ними говорить неудобно.

Ясное Небушко покраснел от смущения (к счастью, под синей краской этого почти не было заметно), снял с головы связанную бабушкой шапочку с привязанными рогами, послушно вытащил изо рта клыки и задумался. Раньше ему просто не приходило в голову, что он человек. Конечно, он знал, что отличается от остальных членов своей семьи, и подозревал, что принадлежит к какому-то другому виду, но узнать, к какому, ему было неоткуда. Людей он никогда не видел, а видел только демонов и ракшасов. И еще разных зверей: тигров, волков, зайцев. Но вот уж на них он точно похож не был. А сейчас, посмотрев на человека, он должен был признать — сходство было поразительным.

— Но у меня кожа гораздо темнее, — подумал он вслух.

— Это ни о чем не говорит, — возразил мужчина. — Бывают люди с разным цветом кожи.

— Вот оно как! — задумчиво произнес Небушко, а затем низко поклонился. — Спасибо, вы мне очень помогли. Я давно думал, что не являюсь демоном, но не мог понять, кто же я. Видимо, я и правда человек.

— Не за что, — сказал мужчина. — Меня, кстати, Селистер Чтоли зовут. А ты зачем сюда пришел?

Ясное Небушко снова вежливо поклонился, а затем объяснил:

— Я, честно говоря, забрел сюда случайно. А затем увидел у вас в руках книгу и… и, скажите, это ведь не «Уголовные постановления эпохи Великой Засухи»?

— Конечно нет! — возмутился Селистер, — я таких книг в доме не держу! А даже если бы и держал, не стал бы их читать!

— Так значит, у вас другая книга! — обрадовался Ясное Небушко, — а можно мне ее посмотреть?

— Конкретно эту книгу? Или другую? Или тебе все равно?

— А что, у вас есть еще? — пораженно спросил Ясное Небушко, который до сегодняшнего дня вообще не был уверен, что книг на этом свете существует больше одной. Он, конечно, надеялся, но в самые печальные моменты его посещали сомнения.

— Дорогой мой мальчик, у меня целая библиотека! — кажется, удивление наивного юноши из леса Селистеру польстило, так как он встал и направился к дому, на ходу бросив: — Пойдем, я тебе покажу.

Что такое «библиотека», Ясное Небушко не знал, но все равно пошел за Селистером.

Следующие два часа пролетели как во сне — о том, что книг может быть столько, юноша никогда не подозревал. Конечно, Селистера Чтоли интересовали в основном какие-то странные предметы, вроде вызова демонов (зачем вызывать демонов, если они живут прямо под боком, Ясное Небушко не понимал), но все равно — это же были книги! Их можно было читать! А когда в дальнем темном углу книжного шкафа Небушко обнаружил несколько томов по уголовному и гражданскому праву, радости его не было предела.

Селистеру Чтоли, кажется, восторг молодого человека оказался по душе. Он выдал ему на руки новую книгу и обещал дать еще, когда эта будет прочитана.

Ясное Небушко отправился домой, по дороге переложив новую книгу в обложку от «Уголовных постановлений» — благо та давным-давно была оторвана, — чтобы никто не начал задавать ненужных вопросов. Книгу он прочитал за неделю. Вернее, прочитал он ее за несколько часов, но потом несколько раз перечитывал, а некоторые абзацы заучил наизусть.

Через неделю он тайком снова отправился к соседу.

— Скажите, — поприветствовав Селистера, сразу же спросил он, — в «Книге Законов», которую вы мне дали, содержится несколько положений, противоречащих «Уголовным постановлениям эпохи Великой Засухи». Как такое может быть? И какой книге верить? Это все оттого, что «Постановления» устарели, да?

— Гм, — Селистер Чтоли выглядел удивленным. — Никогда над этим не задумывался. Какая разница, противоречат книги друг-другу или нет? Начнем с того, что мы не в Городе, а за его пределами, и на нас закон не распространяется. А закончим тем, что мне на него, в сущности наплевать.

— А… хорошо, как скажете, — Ясное Небушко был очень удивлен таким ответом, но решил больше этот вопрос не поднимать, а самому разобраться. — А можно мне взять еще одну книгу?

— Можно.

Визиты в библиотеку продолжались не один месяц. Вскоре Ясное Небушко прочел все, что там было и, обладая прекрасной памятью, запомнил большую часть прочитанного. К счастью, в укромных и давно забытых уголках библиотеки обнаружились книги не только по магии, но и современный свод законов, и путеводитель по Городу, и даже второй и третий тома «Записок об удивительном», а так же несколько художественных романов и сборников стихов.

Именно в путеводителе Ясное Небушко обнаружил кое-что очень интересное — описание городской библиотеки. Он за эти несколько месяцев привык к мысли о том, что у кого-то может быть в доме больше одной книги, и уже не впадал в экстаз при виде полок Селистера Чтоли, но городская библиотека, кажется, была чем-то особенным — там хранилось не десять книг и даже на сто, а тысячи. И тут Ясное Небушко задумался. В лесу, как он прекрасно понимал, его ждало вполне определенное будущее, которое посещение библиотек в себя не включало. Он бы до старости родителей заботился о них, затем завел бы себе семью с какой-нибудь демоницей или оборотнем и проводил бы дни в заботах о потомстве и повседневных делах. Это, если никто из его родственников не догадался бы, кто он на самом деле. Ясное Небушко был реалистом и поэтому не сомневался, — узнай они о том, что он не демон, а человек, быть ему съеденным заживо. Ну, или приготовленным в пароварке.

В общем, перспективы у него были не самые радужные. Зато, если бы он отправился в Город… во-первых, там он находился бы среди себеподобных. Насколько он знал из книг, люди людей не ели. Во-вторых, он мог бы что-нибудь узнать о своих настоящих родителях. Историю о том, как его нашли в корзине в реке, Ясное Небушко знал. По всему выходило, что корзину отправили из Города. Наверняка это сделали его настоящие родители! И, в-третьих, в Городе была библиотека.

В общем, ясно было, что лучшим решением будет уйти. И уйти нужно было тайком. Его, конечно, мучила совесть — ведь приемные родители о нем заботились долгие годы, поили, кормили и воспитывали, в меру своих сил и умений. Но молодой человек сомневался, что его отпустят, если он приведет свои доводы родителям. Вернее, он не сомневался, что все родительские чувства будут позабыты, и он станет главным блюдом ужина.

Так что, вернув с благодарностью последнюю книжку Селистеру Чтоли, Ясное Небушко ранним утром, когда все еще спали, направился в сторону Города. Раньше он никогда не подходил близко к городским стенам, так как для демона это было опасно. Но в этот раз, вытерев синюю краску с лица, вынув вставные клыки и сняв шапочку с рогами и забросив ее в кусты, он решительно направился к воротам. Ворота, как и следовало ожидать, были закрыты, а на левой створке была прибита табличка «по вопросам посещения Города обращаться в Иммиграционную Службу, по адресу: от ворот направо, 20 метров по тропинке, Дом за Частоколом». Под табличкой была приклеена бумажка с припиской: «Белый Тигр с 11 вечера до 6 утра в Службе Иммиграции».

Ясное Небушко огляделся, нашел нужную тропинку и пошел. Идти пришлось недолго — через пять минут за деревьями показался высокий забор из отесанных кольев. Каждый пятый кол украшал светильник из черепа. Черепа были самые разные: с рогами и без, с клыками и беззубые, с двумя, тремя или четырьмя глазами. Ясное Небушко обошел забор по кругу и увидел большие ворота. На обоих створках было прибито по свежеотрезанной голове. Над головами висело по красивой табличке с каллиграфической надписью. Левая гласила: «Будь готов нести ответственность за предъявление фальшивых документов», а на правой табличке было написано: «кто будет орать на чиновников, тот от их руки и погибнет». Ясное Небушко принял к сведению и подошел к скромной маленькой калитке рядом с воротами.

Когда он постучал, приоткрылось маленькое окошко, и сонный голос спросил:

— Кто там?

— Меня зовут Ясное Небушко, — начал объяснять молодой человек, — в детстве меня подкинули семейству демонов в близлежащем лесу…

— Это все очень интересно, — перебил голос, — но вы лучше сразу скажите, вы зачем пришли? Хотите в Город попасть?

— Ну, в общем-то, да.

— С этого бы и начинали! Вы откуда?

— Из леса.

— О! Местный, что ли? Тогда вам в очередь не надо. Точно не знаю, но, кажется, вам прямо в зал…

Со скрипом калитка открылась. На пороге стоял мужчина в синем халате, расшитом черепами и костями.

— Идите за мной, — сказал он. — Я вас провожу.

Они прошли сквозь еще одну дверь и оказались во внутреннем дворе. Чиновник быстрым шагом направился к зданию в центре, Ясное Небушко последовал за ним на почтительном расстоянии, оглядываясь по сторонам. Во дворе было полно народу: кто-то спал, кто-то болтал, кто-то ел. Здесь были и люди, и звери, и даже демоны. Кажется, даже один из ракшасов-соседей стоял в толпе. Хотя, уверен Ясное Небушко не был — они так быстро пробежали через двор, что как следует рассмотреть он никого не успел.

Они вошли внутрь, прошли по коридору, поднялись по лестнице, прошли еще один коридор, спустились вниз на этаж, пересекли большой холл с мраморными полами и статуями по углам, поднялись наверх, свернули в еще один коридор и, наконец, остановились перед дверью с табличкой «прием нестандартных посетителей в любое удобное Службе время».

— Вам сюда, — пояснил чиновник, открывая дверь.

— Спасибо, — сказал Ясное Небушко и вошел.

За дверью оказалось большое помещение с четырьмя столами, за каждым из которых сидело по чиновнику: слева восседал белый тигр в пиджаке и галстуке, в центре, кажется, человек, а правее него двое странных человекообразных существ, одно с лошадиной головой, одно с бычьей. Вдоль стены были расставлены стулья, на которых дожидались своей очереди просители. Ясное Небушко нашел свободный стул и тоже сел. Чиновник, который привел его, подошел к одному из чиновников, тому, что походил на человека, и что-то быстро объяснил. Тот поднял на Ясное Небушко глаза, минуту его рассматривал, а затем кивнул.

— Ждите, вас вызовут, — сказал он.

Ждать пришлось долго. Так как заняться было совершенно нечем, Ясное Небушко рассматривал чиновников и посетителей. Сел он очень удачно — его стул стоял близко к столу чиновника, похожего на человека, так что ему было все прекрасно видно и слышно. Тот сосредоточенно копался в бумагах, причем, казалось, что его руки действуют совершенно независимо друг от друга: пока левая тянулась за одними бумагами, правая перелистывала другие. Наконец, чиновник закончил, небрежно сдвинул все документы на край стола и достал откуда-то большой золоченый колокольчик.

— Следующий, — громко произнес он, — госпожа Синезмеева!

К столу подошла женщина в красивом блестящем сине-зеленом платье. Она испугано замялась и дрожащим голосом произнесла:

— Добрый день, а…

— На колени! — привычно приказал чиновник. — А потом продолжим наш разговор.

Женщина кивнула и быстро опустилась на пол.

Чиновник, не отрывая глаз от разложенных перед ним бумаг, монотонной скороговоркой произнес:

— С колен не подниматься, отвечать строго на вопрос, если вопрос не поняли или не расслышали, скажите об этом, если ответа не знаете, скажите об этом, отвечайте честно и добросовестно. Ничего не опуская и не скрывая, доброжелательным тоном. Если плохо себя почувствуете, скажите об этом, если слишком хорошо себя почувствуете, скажите об этом. Все понятно?

— Д-да, — смущенно ответила тонким голоском женщина.

— Документы вы сами заполнили?

— Да.

— Подпись на анкете ваша?

— Ну конечно…

— Да или нет?

— Да.

— Хорошо, — чиновник на минуту замолчал, изучая бумаги. — Здесь сказано, что в прошлой жизни вы были змеей?

— Да, была.

— А затем переродились человеком?

— Да.

— По какой причине вы умерли?

— На меня случайно любимый наступил.

Чиновник наконец-то оторвался от бумаг и удивленно посмотрел на женщину правым глазом. Левый все еще читал бумаги.

— Он не знал, что я змея, — объяснила женщина, — Я, когда с ним познакомилась, была человеком. Мы полюбили друг-друга, поженились, а затем он уехал по делам на месяц, торговать в соседний город. Я, пока его ждала, превратилась в змею и спала — все-таки, зима стояла, мне в это время трудно не спать. А вышло так, что любимый закончил дела раньше времени, вернулся, увидел в доме спящую змею и голову ей раздавил. Каблуком.

Чиновник, ничем не выдавая своего удивления, записал что-то в большой книге, и снова обратился к женщине:

— В Город зачем едете?

— Любимый мой сейчас там.

— Кем работает, как зовут?

— Зовут Василием, танцует степ в городском ансамбле.

— Претензии к Василию есть? Недобрые чувства остались? Планы мести вынашиваете?

— Да какие уж планы мести! Он же не знал! Это все моя вина — надо было ему сразу признаться. Но, вы же понимаете, трудно сознаться — а вдруг бы он расист оказался…

— Так планы мести есть или нет?

— Нет, нет конечно!

— Хорошо, — чиновник еще что-то записал. — Вам дается право въезда в Город. С условиями ознакомлены? — женщина кивнула. — Времени у вас на то, чтобы разобраться с делами, год…

И тут Ясное Небушко не выдержал.

— Извините, — очень скромно обратился он к чиновнику.

— Что? — тот оторвался от бумаг и неодобрительно посмотрел на молодого человека. — Вам что нужно? Дождитесь своей очереди, не видите, я занят!

— Простите, — снова начал Ясное Небушко, — мне очень неловко, но, мне кажется, что в соответствии со статьей тринадцатой главы пятой «Уголовных постановлений эпохи Всеобщего Благоденствия», в случае, если у женщины с мужчиной любовные чувства по отношению друг к другу, а женщина умирает по случайной вине мужчины, то у них образуется кармическая связь на второе перерождение целиком, а не на год. Конечно, — поспешно добавил он, — я совсем не уверен, что эти положения сейчас применяются. В общем-то, я даже не уверен, какой сейчас год.

— Применяются, применяются, — удивленно подтвердил чиновник. — А, простите, вы кто и откуда все это знаете? Хотя, не важно — вы же слышали, что женщина — оборотень. Смерть оборотня никаких кармических связей не налагает, и на решение всех прошлых разногласий в последующей жизни дается год.

— Извините, вы немножко ошибаетесь, — поправил его Ясное Небушко. — В параграфе третьем ясно сказано, что настоящие положения распространяются на всех существ, вне зависимости от их природы, и обычные условия здесь не применяются.

— Что за чушь! — возмутился чиновник, нервно маша руками. — Даже спорить не буду с такой ерундой!

— А ведь он прав, — вдруг вступил в разговор лошадеголовый, сидящий за соседним столом.

— Конечно же, я прав! Я здесь работаю, а этот непонятно откуда пришел и ну вякать! — возмущенно сказал чиновник.

— Да нет, — объяснил лошадеголовый, — прав он, а не ты. Ты все время делаешь одну и ту же ошибку. В этом случае совершенно не важно, кто эта женщина. Кармическая связь все равно образуется.

— Да? — мрачно переспросил чиновник. — Ну ладно, раз ты так говоришь… — он мрачно посмотрел на Ясное Небушко, начал было что-то говорить, но передумал.

— Хорошо, вам дается разрешение на въезд. Бессрочное, — объяснил он женщине.

Та расцвела в змеиной улыбке.

Вторым к столу чиновника подошел старенький дед. Кряхтя и охая, он начал опускаться на колени. Чиновник несколько минут смотрел на это, а потом махнул рукой и зло сказал:

— На колени опускаться не нужно. Я вас и так выслушаю.

— Ох, спасибо тебе, сынок, — поблагодарил дед, и начал разгибаться обратно.

— С колен не подниматься… то есть, стоять смирно, отвечать строго на вопрос, если вопрос не поняли или не расслышали, скажите об этом, если ответа не знаете, скажите об этом, — чиновник повторил скороговоркой все то же, что говорил женщине, и задал те же самые вопросы. Видимо, они были стандартные.

Как выяснилось, дед когда-то жил с любимыми женой и дочкой. Лет десять назад жена захворала, и дочка поздно ночью побежала за доктором, который жил в соседней деревне. Бежать туда было не меньше получаса, а дочка вернулась через десять минут с каким-то незнакомым мужчиной в зеленом и сказала, что встретила его на околице, где он пытался починить сломавшуюся машину. Мужчина, по счастливой случайности, оказался доктором. Почему-то и дочка и дед нисколько не усомнились в этом. Мужчина осмотрел больную и объяснил, что сделать тут ничего не может — нужно было срочно везти женщину в городскую больницу, а машина сломалась. Больше ни у кого машины в деревне не было. Да и вообще, уже слишком поздно — времени совсем не осталось.

Дочка расплакалась, а дед все спрашивал доктора, нельзя ли хоть что-нибудь сделать. Тот как-то неохотно объяснил, что все же есть средство, но очень редкое и дорогое, и цена у него соответствующая.

Тут дочка и сказала, что они готовы отдать все, что у них есть. Доктор будто этого и ждал — он вдруг подхватил дочку, завертелся на месте волчком, и пропал. И дочка с ним. Только на тумбочке у кровати остался странный зеленый пузырек.

Делать было нечего — дед дал выпить жене лекарство из пузырька, и та сразу пошла на поправку.

Дочку они не видели год — расспрашивали о ней, конечно, искали, но никто ничего не знал и не слышал. Мужчина в зеленом костюме как сквозь воду провалился. А через год старик увидел сон, в котором дочь рассказала ему, что похитивший ее — эльф, что он взял ее в жены, что живет она под холмом, и что там не так уж плохо, только очень жаль, что в мир людей ей не вернуться. Да и с родителями она теперь встречаться может только во сне, и то один раз в году. Когда старик проснулся и рассказал жене о том, что ему приснилось, выяснилось, что и та видела тот же самое.

Так с тех пор и повелось — раз в году дочка являлась родителям во сне и подробно рассказывала о своей жизни. Иногда еще, когда кто-то из стариков болел, неизвестно откуда появлялся зеленый пузырек с лекарством, которое всегда помогало, что бы за болезнь супругов ни мучила.

Так прошло восемь лет. Жена старика умерла — в этот раз даже лекарство эльфов не помогло, и старик остался совсем один. А потом дочь появилась в его сне и сообщила, что их холм собираются срыть и построить дома на его месте, и они с мужем переезжают. После она рассказала старику про Город.

Закончив свой рассказ, старик тяжело вздохнул и добавил:

— Вот я и решил тоже с ними переехать. Меня теперь дома ничто не держит, а так хоть буду рядом с дочкой.

— Так вы же о ней все равно забудете? — спросил чиновник.

— Забуду. Но лучше уж рядом жить и не помнить, чем помнить и вдалеке.

— Ваше дело, — согласился чиновник. — Присядьте пока, а я посмотрю, что в вашем случае делать. Таких посетителей у нас еще не было.

— Простите, — вновь вмешался Ясное Небушко.

Чиновник смерил его злым взглядом.

— Ну, что тебе опять? — спросил он.

— Согласно главе 129 «Уголовных постановлений» в таких случаях дается бессрочное разрешение на въезд категории «Родственник постоянно проживающего».

Чиновник нечего не ответил. Он только скептически хмыкнул и пошел в дальний угол помещения, к большому шкафу с книгами. Минут пять он искал нужный том, а потом вернулся с ним к столу. Найдя нужную страницу, чиновник углубился в чтение.

Через некоторое время он удивленно поднял глаза и посмотрел на Ясное Небушко.

— Ты откуда это знал? — спросил он подозрительно. — И кто ты вообще такой?

— Я… — начал Ясное Небушко, но договорить ему не дали.

— Хотя, подожди пока. Вначале я с остальными клиентами разберусь. Жди своей очереди и никуда не уходи!

Как будто бы он собирался! Ясное Небушко послушно сел на место. За стариком чиновник вызвал высоченного мужчину, ростом за два метра. Как оказалось, мужчина когда-то был деревом. Однажды к нему подошла прекрасная девушка и совершила с ним свадебный обряд. «На удачу, чтобы брак с мужем был счастливым», сказал она. Дерево так поняло, что девушка на следующей неделе выходила замуж. Поэтому оно ничего делать не стало, а ждало, пока муж девушки умрет. Ждать пришлось совсем недолго — всего-то лет шестьдесят. Правда, вместе с мужем умерла и сама девушка. Но дерево это не смутило — оно было решительно настроено найти свою законную жену. Одно было плохо — дерево не умело ходить, а искать девушку, стоя на одном месте, было страшно неудобно. Поэтому дерево стало ждать. Оно ждало и ждало, и постепенно росло, так что вскоре тень под ним стала очень густой и прохладной. И однажды случилось то, на что дерево надеялось — под его ветвями остановился монах с учениками. Монах и ученики долго говорили, а дерево слушало. К счастью, как оказалось, монах остановился неподалеку, так что под деревом появляться он стал часто. Дерево все запоминало. Не прошло и десяти лет, как благотворное влияние священных текстов, да и святого присутствия монаха, сказались. Шевелиться дереву стало гораздо легче. Вскоре оно сделало свои первые шаги. Ночью, пока никто не видел.

Тренируясь по нескольку часов в день, дерево вскоре достигло отличных результатов — могло пройти с десяток метров за час. Теперь нужно было узнать, куда после смерти отправилась девушка. К счастью, тему загробного существования монах в своих проповедях тоже затрагивал, так что дерево знало, к кому обращаться. По словам монаха, вход в подземный мир располагался на склоне одной горы далеко на юге. Дерево собралось с силами и отправилось в путь. Прошло, может, лет двести или триста, но нужную гору оно отыскало. Пока дерево брело к своей цели, оно все больше и больше очеловечивалось — вначале корни стали напоминать ноги, и ходить стало гораздо удобнее. Затем ветви превратились в руки. Затем появились глаза и рот, и нос, и уши. В подземный мир дерево спустилось уже не деревом, а человеком, правда, огромного роста и очень медлительным. И с листьями на голове. От листьев дерево избавляться не хотело — они были ему дороги. Там так удивились его появлению, что не стали ничего утаивать — так дерево узнало, что девушка попала в Город.

Остальное было просто, тем более, что теперь дерево перемещалось гораздо быстрее — нужно было только найти этот самый Город и в нем найти девушку.

Выслушав историю, чиновник опять задумался. Затем он встал, бросил человеку-дереву: «ждите здесь», с подозрением посмотрел на Ясное Небушко и снова отправился к шкафам.

Оттуда он вернулся со стопкой одинаковых черных томов. Копался он в них долго и явно не мог найти того, что было нужно. Вскоре чиновник начал нервничать. Его левая рука стала выхватывать у правой тома, а правая недовольно ерзала по столу туда-сюда и пыталась остановить левую. Левый глаз смотрел в верхний том, взгляд правого бегал по остальным, а уголки губ подергивались. Было такое впечатление, что чиновник состоит из множества автономных частей, каждая из которых живет своей жизнью.

Наконец, он не выдержал. В упор посмотрев на Ясное Небушко левым глазом, чиновник спросил:

— Ну?

— Извините? — удивился молодой человек.

— Ну, говори уж! — закричал чиновник. — Я же знаю, что тебе есть, что сказать! Наверняка, ты все знаешь!

— Эй, Ешей, опять орешь на посетителей? — спросил лошадеголовый, поднимаясь из-за своего стола и направляясь в сторону коллеги.

— Я не кричу, — снизил тот тон. — Я просто интересуюсь мнением эксперта.

— Эксперта? — в разговор вступил быкоголовый. — А почему ты считаешь его экспертом?

— Потому что он все откуда-то знает! — заорал Ешей громче прежнего, тоже поднимаясь. — Откуда — ума не приложу! Не удивлюсь, если он и по этому делу все решит гораздо лучше меня! Давай же, унизь мое достоинство, тебе же этого хочется! — он тяжело отдышался и снова сел.

— Я… я никого унизить не хотел, — поспешно пояснил Ясное Небушко. — Но прочитать о таких случаях можно в главе 15 третьего тома. Он у вас слева лежит, второй снизу. Страница 198.

Лошадеголовый хмыкнул, вытащил из стопки нужную книгу, открыл ее и углубился в чтение.

— Однако! — через какое-то время сказал он с удивлением. — Все верно! — он поднял глаза на Ясное Небушко. — Ну-ка, может, ты еще и скажешь, какое должно быть принято решение в этом случае?

— Скажу, — подтвердил Ясное Небушко. — Разрешение на бессрочное пребывание.

— Он угадал? Он угадал? — спросил быкоголовый нетерпеливо.

Лошадеголовый кивнул.

— Ну, теперь давай, рассказывай, кто ты и откуда и почему все это знаешь.

— На колени вставать?

— Не нужно, мы тебя выслушаем и так.

— Родился я в Городе, но потом родная мать пустила меня плыть в корзинке по реке… — начал Ясное Небушко, из вежливости поднимаясь.

— Так, — сказал лошадеголовый после того, как Ясное Небушко закончил свой рассказ. — Исключительный случай. Думаю, нужно доложить главному.

— А он сегодня здесь? — спросил быкоголовый.

— Да, должен был уже вернуться, — подтвердил Ешей. — Только зачем ему докладывать? Не вижу никакой нужды беспокоить…

— Поздно, — сказал быкоголовый, указывая на дверь, — он сам сюда идет.

Все обернулись.

Вошел грозного вида мужчина в черно-золотом халате. Чиновники поспешно поклонились, и Ясное Небушко с ними заодно.

— В чем дело? Почему переполох? — спросил мужчина.

— У нас тут диковинка, — сообщил быкоголовый, — пришел молодой человек, который все знает.

— Вообще все? — чиновник посмотрел на Ясное Небушко в упор. Ясное Небушко поежился.

— Нет, нет! — поспешил объясниться он. — Я совсем не все знаю. Я, в общем-то, человек необразованный, рос в лесу…

— Да, но «Уголовные постановления» он наизусть помнит! — вмешался лошадеголовый.

— Вот как? — спросил мужчина. — Тогда пройдем в мой кабинет, поговорим.

Он махнул Небушку рукой, чтобы тот следовал за ним, и быстрым шагом направился к выходу. Молодой человек поспешил следом.

Пришли они в большой кабинет с минимумом мебели: посреди комнаты стоял большой стол и два стула, а в углу книжный шкаф. Больше ничего не было. Ясное Небушко во второй раз пересказал свою историю, а лошадеголовый и быкоголовый, которые увязались следом, время от времени вставляли свои комментарии.

— Вот как дело обстоит, — задумчиво сказал мужчина, выслушав историю до конца. — Ну что же. Я вижу, что ты, хотя и вырос в неподходящих условиях, юноша честный и благородный. И знаешь много. С теорией у тебя уже все в порядке, а остальному мы тебя научим. Поэтому, у меня к тебе предложение. Оставайся работать у нас. Такие кадры нам всегда нужны.

Такого Ясное Небушко не ожидал. Он украдкой взглянул на шкаф в углу комнаты — книг там было много, сотни две, если не больше, и половина из них казалась незнакомыми.

— Это большая честь для меня… только…

— Только?

— Скажите, а я смогу ходить в Город? Мне давно уже хотелось посетить библиотеку.

Мужчина рассмеялся:

— Вот это правильно! Конечно, я всецело за! Ходи в Город, сколько хочешь. В нерабочее время, конечно. Ну что, согласен ты на мое предложение?

Чистое Небушко не видел причин отказываться. Кажется, люди (то есть, существа) здесь работали вполне приятные. Книг было много. Поэтому он решительно кивнул.

— Да, — сказал Чистое Небушко. — Я согласен. Когда приступать?

— Сегодня, — мужчина встал из-за стола. — Пойдем, покажу тебе твое рабочее место.

«Великая городская книга чудесного и необычного», примечания к первому свитку, сделанные чиновником из Небесного Дворца в год Веселой Свиньи, ничтожным человеком по имени Ешей Ван

«Сам я слышал, что некоторые демоны воруют настроение. А потом они берут это настроение и превращают в книгу или в картину, а иные — в песню или стихотворение.

Если демон видит, что сидит человек в благородной печали, то подкрадывается к нему, выхватывает печаль из его души и улетает. А человек приходит в себя и уходит заниматься повседневными делами.

Демон же, превратив печаль в книжку, приходит в издательство под видом простого человека и просит за нее денег. Говорят, не было еще случая, чтобы кто-нибудь отказался печатать такие книги. Еще, правда, говорят, что никто никогда не узнает демонов, если они принимают человеческий облик. Ясно, что одно из этих утверждений неверно, но не ясно, какое именно. Мнения заслуживающих доверия горожан по этому вопросу расходятся.

Демоны обычно требуют за книгу ее вес в драгоценностях. Ученые мужи долго спорили о том, почему демоны поступают именно так, а не просто воруют камни из магазина, ведь для них это было бы проще простого. Но объяснения этому нет, а самих демонов спрашивать бесполезно.

Говорят, в год под девизом Веселого Празднования жил в Городе чернокнижник, умевший покорять демонов. Он поймал одного из них и заключил в сосуд, вырезанный целиком из огромного изумруда. Но сколько он ни расспрашивал демона, тот не ответил ни на один вопрос. Так же говорят, что вскоре демон вырвался, найдя трещинку в камне, и убил своего хозяина, разорвав на куски.

Купив драгоценности, демон улетает в такое место, где никто никогда его не найдет и не увидит, высыпает камни на землю и долго смотрит на них. А потом он начинает их есть и не останавливается, пока не съедает все. После чего демон идет искать следующего человека с подходящим настроением.

Ученые мужи говорят, это все потому, что камни отражают свет. А демоны, раз уж свет они видеть не могут, пытаются уловить хотя бы отражение».

Амулет

Книжку раскопал Клод. Конечно, знай он, что девушка давно уже одержима идеей вызвать демона, он бы книжку ей ни в жизни не показал. А так он посмеялся и рассказал о находке Линор. Та сразу же поняла, что книгу ей послал сверху кто-то добрый. Ну, или снизу кто-то злой, но это было не важно. Главное, она теперь могла помочь ювелиру.

Дело в том, что работала она сейчас у старика, державшего единственную в Городе ювелирную лавку. Украшения продавали еще несколько человек, но драгоценными камнями занимался только старик. Звали его Губо, и был он на свете совсем один. Из его немногословных рассказов Исет узнала, что раньше у старика была жена по имени Дин Юнь. Еще он несколько раз поминал какую-то Паланку, Линор заключила, что это бывшая его любовница. Но и жена, и любовница давно канули в Лету, а старик остался совсем один, только Линор к нему приходила — помогать в магазине.

Спрос на драгоценности в Городе был небольшой, так что Губерт перебивался кое-как. Раньше дела шли лучше — у него был постоянный клиент.

Раз в неделю в лавку обязательно заходил высокий бледный брюнет и покупал украшения с драгоценными камнями. Если бы он и дальше продолжал приходить, то ювелир мог бы жить безбедно, но погубило все любопытство. Дело в том, что ни Линор, ни Губо не могли понять, для чего мужчине драгоценности — купленное больше никто и никогда в Городе не видел. Старик-ювелир, может быть, так и оставил этот вопрос невыясненным, но вот Исет  так это оставить не смогла — однажды вечером она проследила за мужчиной  и увидела как тот, дойдя до темного и укромного угла, съел купленное колье, прямо с ценником и застежкой.

Линор хотела уйти по-хорошему, потому что непонятно было, чего ожидать от человека, который ест драгоценности на ужин, но подвернула ногу. Мужчина обернулся на шум, понял, что его выследили, покраснел от смущения, раскрыл незаментые до того огромные черные крылья и улетел. Больше его в Городе не видели. Потом уже Губо и Линор выяснили, что мужчина, скорее всего, был демоном — дело в том, что все (или почти все) демоны раньше были ангелами и питались исключительно божественным светом. Когда их выгнали из Рая, ангелы свет больше увидеть не могли, сколько не старались. Единственное, что им оставалось, это довольствоваться отражением света, которое было поймано и застыло навеки в драгоценных камнях. Конечно же, о столь постыдном пристрастии демоны старались не распространяться — они вообще предпочитали делать вид, что в Рай им обратно совершенно не хочется, а божественный свет им ну совсем не интересен.

Не удивительно, что брюнет больше в магазине не появлялся.

Линор долго думала, как решить проблему и, наконец, пришла к вполне разумному выводу — нужно заманить в лавку еще одного демона. Желательно, побогаче. Тогда старику безбедная жизнь будет обеспечена на месяцы, а то и годы.

Проблема заключалась в том, что демоны в Городе показывались редко. Забрел один, да и то, кажется, случайно. Но, пролистав книгу, Линор поняла, что выход есть. Книга была написана очень туманно, так что Исет так и не поняла, о чем там речь. Но по тексту были рассеяны намеки на то, что, вызвав демона, можно обрести могущество, всем показать, добиться успехов и так далее. Автор книги упорно подводил читателя к мысли, что уж он-то этого давно добился. Так что, все было очень просто — нужно было просто найти автора книги и попросить его рассказать все ясным и простым языком. Линор так и решила поступить. Звали нужного ей человека Селистер Чтоли.

Вначале Исет пристала к Клоду, но тот только посмеялся, спросил, не собралась ли она заняться магией, и отвечать на вопросы отказался. Но, к счастью, Клод познакомил ее с Ваном, каким-то мелким чиновником с крупными амбициями. Уж тот-то должен был знать, он ведь тоже баловался колдовством. Все чиновники немного умели колдовать. Линор пошла к нему.

Выяснилось, что Ешей Ван испытывал к Селистеру Чтоли неподдельное уважение. Он долго расписывал таланты Селистера и его заслуги перед магическим сообществом. Исет перевела разговор на более практичные вопросы. Выяснилось, что где Селистер живет, Ешей не знал. Знал только, что Чтоли жил в Городе очень давно, чуть ли не 20 лет, а то и 30. Одно время он даже числился официальным магом и проживал в том самом доме, который сейчас занимал Алхимик. Потом у него начались какие-то проблемы с властями, вроде бы Селистер считал, что уплата налогов — это только для низших форм жизни, и себя к таковым не относил. Поэтому ему пришлось переехать загород, на природу, к оборотням и разбойникам, где Селистер и основал свою школу. В школе жил он сам и еще какие-то женщины, имен которых никто не помнил. Кажется, они считали, что их проблемы с налоговиками вызваны орлом из службы иммиграции. Орел этот таким своеобразным способом давал им понять, что засек их сознание или осознание или что-то вроде — тут Ешей начал употреблять очень длинные слова и Линор почти ничего не поняла. Вроде бы этот орел был каким-то странным оборотнем, который этим осознанием питался. Хотя, про орла Ешей уверен не был, сказал, что возможно путает с еще одним странным типом, Санчо Сантаной, который ушел за стену, прыгать со скал, тоже вроде с какими-то тетками, и так и не вернулся. В общем, ясно было одно — пора было идти в Лес За Пределами.

Тоько пока было не очень понятно, куда именно. Лес-то был со всех четырех сторон!

Поэтому сначала Линор пошла к Алхимику. Алхимик ее принял в своем кабинете, мрачном и темном и заросшем паутиной. Исет села на краешек предложенного стула — не то чтобы она стеснялась, просто боялась, что испачкает любимые брюки. Алхимик выслушал ее и спросил:

— А зачем тебе этот Селистер Чтоли? Он же совершенный шарлатан, не думаю, что он поможет, только наболтает чепухи. Если у тебя проблема, обратись лучше к настоящему специалисту, я к твоим услугам.

— Спасибо, не надо, — вежливо отказалась Линор. — Так вы про Селистера ничего не знаете, да?

— Я знаю про него абсолютно все! Но я слишком хорошо к тебе отношусь, девочка… как там тебя?.. чтобы посылать к шарлатану и бездельнику. К тому же, он давно уже сошел с ума — говорит, что у него есть персональный демон. Да стал бы демон с таким разговаривать!

Линор провела у Алхимика полчаса, не меньше, но толкового ответа так и не добилась. Видимо, маг очень боялся конкуренции. Она как раз спускалась по лестнице, когда ее окликнули из-за полуоткрытой двери.

— Эй, а ты Селистера Чтоли ищешь, да? Зайди сюда на минутку.

Исет зашла. За дверью обнаружился полноватый молодой человек нездорового вида, с бледным лицом и синяками под глазами.

— Меня Марсиус зовут, я ученик Алхимика, — сказал он. — Так случайно вышло, что я слышал ваш разговор. Тебе Чтоли нужен, да?

Девушка кивнула. Слов у нее после продолжительной беседы с Алхимиком не оставалось.

— И зачем он тебе? Он же чудик…

— Только ты не начинай! — закатила глаза Линор. — Ты теперь скажешь, что обращаться нужно к профессионалам и предложишь свои услуги за «небольшую» плату, да?

— Нет, нет, ну что ты! Я просто пытаюсь поддержать разговор. Извини, — ученик пугливо огляделся. — А про Селистера я знаю. У меня есть друг, барсук, он живет в лесу. И он мне про Чтоли рассказывал. Странное там место, я бы сам туда не пошел. Сам Чтоли странный. Нет, ты подумай — он и эти его женщины каждый год приходят в Город на конкурс поэтов, каждый год они попадают в списки. И что они делают? Снова уходят жить в лес! И зачем тогда приходить вообще? Но раз уж тебе так нужно знать, где это, я расскажу.

Оказалось, что Селистер жил на юге. Линор, не теряя времени, направилась туда. Она даже не очень долго блуждала по лесу — благо, к жилищу Селистера была протоптана тропинка.

Исет вышла к деревянному плетню, за которым возвышался покосившийся сарай. На сарае была прибита красивая золотая табличка — «Хижина „Великое в Малом“». У сарая стояла лавочка, на лавочке сидела ярко рыжая женщина в черном бархатном платье и вязала что-то длинное и розовое. Рядом с ней восседал полноватый мужчина в черном костюме и с тростью, абсолютно лысый. Он задумчиво курил, смотря в даль. Мужчина чем-то неуловимо напоминал того самого ученика Алхимика, который подсказал ей дорогу. Линор даже вначале задумалась, не родственники ли они. Но, наверное, это просто был такой распространенный в магических кругах типаж.

Девушка прямиком направилась к парочке, но начать разговор ей не дали, ее опередил мужчина:

— А, это ты! — сказал он. — Мне про тебя рассказывали.

Линор недоуменно уставилась на него, пытаясь понять, кто мог о ней рассказать.

Мужчина тем временем поднялся со скамьи и галантно взял ее руку:

— А можно я вас укушу? — спросил он.

— Что? — Исет тут же выдернула руку. — Конечно нет!

— Очень жаль, — мужчина пожал плечами и снова сел. — Так что ты хотела?

На «вы» он, видимо, обращался только тогда, когда на его предложение соглашались.

— Я ищу Селистера Чтоли, — сказала Линор.

— Ты его нашла! — мужчина, поняв, что покусать никого не выйдет, продолжил тоскливо смотреть в даль.

— Да? Ну, тогда у меня к вам вопрос. Как вызвать демона?

— Демона? А зачем он нужен?

Исет колебалась, рассказывать ли магу все. Но, раз уж она выступала в роли просительницы, наверное, стоило посвятить его в подробности:

— Видите ли, — начала она, — я работаю в лавке ювелира. И к нам в лавку все время приходил какой-то мужчина, покупать украшения…

Рассказ вышел длинным. Селистер все так же смотрел куда-то вбок, и Линор наделялась, что это он так слушает. Рыжая женщина вообще никак не показала, что заметила присутствие девушки у своей скамьи, она упорно трудилась над шарфиком, что-то мурлыча себе под нос.

— Ну и вот, — закончила Линор наконец, — я и решила, что нужно вызвать демона, чтобы он снова стал покупать драгоценности и не дал Губо разориться.

— Хм, — Селистер поднял на нее глаза. — Какое интересное решение. Оно о многом говорит.

— И о чем же оно говорит?

— О том, во-первых, что тебе даже в голову не пришло пойти к какому-нибудь колдуну в Городе и попросить обычный амулет на удачу.

Да, об этом она, и правда, не подумала.

— Так что, пойдешь за амулетом? — видя ее нерешительность, спросил Селистер.

— А вы мне его сделать не можете?

— Я такой ерундой не занимаюсь!

Рыжая женщина неожиданно хмыкнула и гневно дернула за кулон, висящий у нее на груди.

— Ну и ладно, — решилась Линор, — я в такую ерунду тоже не верю, ну, почти. Так что давайте лучше демонов вызывать! Это как-то надежнее.

Селистер был критичен:

— Мала ты еще демонов вызывать! — сказал он.

— Ничего я не мала! Я давно уже не ребенок!

— Не каждый «не ребенок» не мал. А даже если тебе и удастся вызвать демона или иную сущность, то хлопот ты с ним потом не оберешься. Так что я тебе заклинание не скажу.

— Ах, вот как! — Исет надула губы.

— Но я дам тебе другое заклинание, оно как раз подойдет.

— И что это за заклинание?

— Синхроничности.

Это Линор ничего не сказало.

— Чего-чего? — переспросила она.

Чтоли тяжело вздохнул.

— Это такое заклинание, которое помогает нужным вещам случаться в нужный момент. Скажем, если тебе нужно заработать, то заклинание сделает так, что тебе сразу подвернется подходящая возможность.

Это был выход.

— Ну что же, раз уж вам вызвать демона жалко, то я и это возьму! — согласилась девушка.

— Хорошо, придешь через две недели, принесешь тысячу.

— Тысячу?

— Я не работаю бесплатно.

У Линор таких денег не было. Но, как раз через две недели она должна была получить зарплату, и как раз тысячу. Так что расплатиться она могла, правда, потом пришлось бы ограничивать себя в средствах, а она этого не любила. Но что поделаешь. В крайнем случае, можно было одолжить у Клода. В общем, все очень хорошо совпало, так хорошо, что Исет задумалась, не использует ли Селистер заклинание синхроничности сам.

— Хорошо, — согласилась она. — Через две недели я приду.

Получив кулон с начертанным на нем заклинанием в назначенный срок, Линор сразу же его нацепила на себя. Теперь оставалось ждать, когда амулет подействует.

Вопреки ее опасениям, сработало заклинание буквально через несколько дней. Однажды вечером в лавку зашел какой-то новенький и невиданный прежде клиент и сделал крупный заказ. Сразу за ним пришел мужчина, который жил в соседнем доме, и сообщил, что у его жены день рождения и ему нужен подарок. Всю неделю покупатели так и ломились к ювелиру, так что тот даже начал жаловаться, что все заказы выполнить быстро не сможет. Очередь образовалась на несколько месяцев вперед.

Линор была очень рада, с одной стороны, с другой, она не ждала, что заклинание сработает настолько хорошо. Она вообще не очень-то надеялась, что оно сработает. Но теперь, когда оно принесло плоды, пострадала сама Исет — большинство клиентов приходилось принимать ей. Старик подолгу беседовал с каждым, размусоливал и размазывал, а Линор на болтовню времени не теряла. Но даже при таком подходе быстро обслужить всех не удавалось.

Странности она начала замечать не сразу. Может, просто поначалу внимания не обращала, а может, заклинание действовало по нарастающей. Первый раз она заметила, что синхроничность выходит из-под контроля, из-за выхухолей.

С раннего утра к старику пришла давняя клиентка, пожилая леди, которая раз в год обязательно покупала себе что-нибудь дорогое и блестящее. К началу разговора Линор не прислушивалась, так что для нее осталось тайной, каким образом от обсуждения драгоценных камней Губо и дама перешли к беседе о выхухолях. Исет только успела подумать, что неплохо было бы узнать, что это за зверь такой — название звучало очень уж интересно, — как ей все объяснили. Девушка из этой беседы почерпнула много нового — оказывается, выхулоли — это такие грызуны, похожие на крыс, с очень желтыми зубами, живут они в воде. Сама она таких никогда не видела, но вполне допускала, что и настолько бредовое создание может существовать. У того, кто создал Город и его окрестности, вообще было неплохое чувство юмора, хотя и немного эксцентричное.

Обедать в тот день Исет пошла в любимое кафе. Эта забегаловка славилась странными названиями блюд, но на этот раз они превзошли сами себя. В обычное меню был вложен листик, на котором кто-то красивым почерком написал: «Летнее меню, только до конца этой недели!» Это уже само по себе было смешно — кафе находилось в Городе Лета, так что меню там всегда было летним, по умолчанию. Но еще смешнее было то, что первое же блюдо в новом листке называлось «Выхухоль-нахухоль».

Следующие два дня все разговоры вокруг сводились к обсуждению злосчастных зверьков. Затем добавилось нечто новое. Линор как раз собиралась купить себе новую юбку: та, в которой она пришла в Город, уже выглядела не очень прилично. Так вот, стоило ей подумать, что хорошо бы найти место, где можно было бы недорого заказать себе обновку, как официантка в кафе подарила ей визитку ателье. Это, конечно, было очень удобно, но на этом действие амулета не остановилось. В течение двух дней совершенно незнакомые люди предлагали ей купить старые поношенные юбки (свои и родственниц женского пола), один мужчина обещал подарить ей «самую прекрасную юбку на свете» за ночь любви, а закончилось все тем, что ей на голову кто-то выбросил чемодан с вещами. К счастью, Исет успела отскочить.

Следующим пунктом программы стали ложки. Однажды, сидя все в том же кафе, Линор уронила ложку для торта и подумала, что неплохо было бы, если бы ей принесли чистую. Чистую ложку ей и правда принесли, она даже не успела сама об этом попросить. Но затем ложки стали попадаться на ее пути гораздо чаще, чем следовало. Они валялись на мостовой, выпадали из водопроводных труб и из гнезд. К счастью, их хотя бы не сбрасывали на голову.

Пора было что-то предпринять. Линор отправилась в гости к Клоду.

— Знаешь, — заявил он ей с порога, — это очень хорошо, что ты пришла. Я тут откопал сундук с чьими-то вещами, кажется, прежнего владельца. И в нем лежит пара очень красивых юбок. Тебе не нужны, случайно? Да, а еще там набор из 12 серебряных ложек, ума не приложу, куда его деть… Кстати, что ты думаешь о выхухолях?

— Что? Какие-такие выхухоли? — ложки и юбки Исет еще могла стерпеть, но выхухоли тут были совсем уж не к месту.

— Понимаешь, — смутился Клод, — мне немного одиноко временами. Вот я и подумал, что неплохо бы завести какую-нибудь зверюшку…

— Выхухоли живут в воде, — объяснила Линор, которая уже чувствовала себя экспертом по этим зверькам, — ты же не собираешься затопить свою квартиру?

— Да нет, не собираюсь…

— Слушай, — продолжила девушка, которой только что пришла в голову гениальная мысль. — Я знаю, как тебе помочь! Вот, возьми, — она сняла амулет и протянула его Клоду, — это очень действенное средство. Оно дает тебе то, чего ты хочешь. Хочешь зверюшку — будет тебе зверюшка.

— О… а тебе самой он не нужен? Ведь я понимаю, что это ценная вещь…

— Нет, нет, — сказала Линор. — Я уже получила то, чего хотела.

— Спасибо, — поблагодарил Клод, надевая амулет на шею.

На следующий день Клод встретил собаку. Собака сидела рядом с его домом и явно скучала. Время от времени она оглядывалась, будто ждала, что кто-то вот-вот появится. Очевидно было, что ждала она не Клода — мельком посмотрев на молодого человека, собака равнодушно отвернулась.

Хотя, потом все же передумала. Молодой человек уже отошел шагов на двадцать, когда сзади раздался голос.

— Здравствуйте, — вежливо произнес кто-то за его спиной.

Клод обернулся. Кроме собаки на улице никого не было.

— Здравствуйте, — ответил Клод не менее вежливо. — А кто…

— Я, кто же еще, — теперь было ясно, что говорила именно собака — челюсть у нее при этом неестественно двигалась. — У меня к вам вопрос.

Животное поднялось и неторопливо потрусило к Клоду. Надо сказать, что было оно не маленьким, да и вид у него был не очень мирный. Когда собака подошла, Клод подумал, что зверь вообще больше напоминает волка.

— Я хочу спросить… вы тут моего хозяина не видели? — продолжила собака.

— А как он выглядит, ваш хозяин?

— Такой седой. С одним глазом. Вокруг него еще обычно вороны кружатся.

Клод задумался.

— Нет, — наконец сказал он, — такого не припомню.

— ОК, — вздохнула собака, — подожду еще.

Клод вернулся домой поздно вечером. Собака все так же сидела рядом с его дверью.

— Хозяин так и не появился? — спросил молодой человек.

— Нет. Шляется незнамо где! А я тут сиди и жди, на холоде. И еды вокруг нет…

— Знаете что, — предложил Клод, — а не хотите у меня дома подождать? Там все же теплее. И еда есть.

— Отлично! — собака бодро вскочила на ноги. — Буду премного благодарен. Меня Фреки зовут.

— Очень приятно, а я Клод.

Хозяин не появился ни на следующий день, ни еще через день. Впрочем, Клод не возражал. Собака, которая все же оказалась волком, была отличным собеседником с широким кругозором и интересными, хотя и несколько радикальными, взглядами. Клод и Фреки долго беседовали обо всем подряд, ходили гулять в парк и даже несколько раз поднимались на городскую стену, т. к. Фреки сказал, что его хозяин иногда там появляется.

А через неделю Клод, возвращаясь поздно вечером домой, услышал голос. Клод был один — Фреки остался дома.

— Привет, — сказал голос.

— Привет, — удивленно огляделся Клод.

Он стоял на мосту, и вокруг никого не было. Росли, правда, густые кусты рядом и, кажется, голос донесся как раз оттуда.

— Э… — нерешительно произнес голос.

— Вы что-то хотели спросить?

— Да! — голос замолк, будто набираясь храбрости. — Возьми меня к себе жить, хозяин!

— Что? А вы… ты… кто, простите за нескромный вопрос?

И тут из кустов появилась собака. Надо сказать, что такой породы Клод никогда раньше не видел. Собака была в холке ему ростом по пояс, шерсть у нее была черная и колючая, а глаза у нее размером с чайные блюдца.

— Я вот, — пояснил зверь.

— Я бы с радостью вас взял… — сказал Клод, — но, боюсь, квартира у меня маленькая. Вам там будет неудобно. И потом, у меня уже живет волк…

— Ничего-ничего, — успокоила его собака, — в тесноте да не в обиде. Я с волками отлично лажу!

Отказать Клод было неудобно — ему казалось, что это будет дискриминацией — ведь волка он взял.

— Ну, хорошо, — согласился он, — пойдемте.

Собака (имени у которой не было, и поэтому Клод называл ее просто Собакой) и правда хорошо поладила с Фреки. Она рассказывала интересные истории о жизни за стенами Города, а так же отлично пела. Недели через две Клод стал замечать, что Фреки и Собака нравятся друг-другу. Волк начал откровенно заигрывать с ней, а Собака совсем не возражала. Вскоре Клод начал чувствовать себя лишним. Он даже старался почаще уходить из дома, чтобы не смущать своим присутствием зверей.

А еще через неделю Собака сказала:

— Вы знаете, а ведь у меня есть две сестры. Мы вместе жили в Лесу за Пределами. Вот было бы хорошо, если бы они пришли меня навестить! Правда, — тут Собака критично осмотрела комнату Клода, — они ростом побольше меня. Боюсь, им будет здесь тесновато. Но они ведь надолго не задержатся! Всего побудут неделю-другую!

Клод нервно схватился за амулет.

— Знаете что, — сказал он, — давайте завтра об этом подумаем! Утро вечера мудренее.

На следующий день Клод проснулся пораньше, пока звери еще спали. Ясно было, что от амулета пора избавиться — он работал как-то уж слишком хорошо. Но, в отличие от Линор, Клод считал себя человеком ответственным. Он понимал, что кому угодно такую вещь отдавать нельзя. А кому можно, плохо представлял. Может быть, Абэ но Ясутике?

Клод задумчиво направился в сторону дома мага. Правда, до Ясутики он так и не дошел. Около канала он столкнулся со странным молодым человеком. Столкнулся в буквальном смысле: молодой человек шел, читая на ходу какую-то большую и старую книгу, и на дорогу не глядел. Клод же так погрузился в свои мысли, что молодого человека заметил только когда, тот налетел на него. Книга упала на землю.

— Простите! — сказали оба одновременно.

Клод наклонился, чтобы поднять книгу, и прочитал название на обложке. Томик оказался «Полным списком прибывших в Город и рожденных в нем в эпохи Веселой Весны и Радужных Облаков, Приносящих Удачу».

— Вот, возьмите, — Клод протянул книгу молодому человеку и только теперь заметил, что выглядит тот несколько странно: кожа у него была необычного синевато-коричневого цвета, на голове надета шапочка с небольшими, но ветвистыми рогами, а красивый черный халат расписан чертями и демонами.

Молодой человек взял свою книгу и, заметив удивление Клода, смущенно улыбнулся:

— Спасибо, — сказал он, — и, пожалуйста, не смотрите, что я странно выгляжу. Цвет кожи у меня от природы такой, а шапочку я с детства привык носить. Теперь поздно переучиваться — я без рогов на голове себя странно чувствую. Будто не хватает чего-то. Я уже пробовал шапочку выбросить, но долго не выдержал. Пришлось заказать новую.

— Ну что вы! — Клод понял, что уставился на молодого человека совершенно неприличным образом, и отвел глаза. — Вы мне странным не показались! Мне просто стало любопытно… э… почему вы так увлеченно читали эту книгу?

— А, видите ли, в детстве я потерял родителей, а теперь пытаюсь их найти. В книге я хочу посмотреть, кто родился в Городе примерно в то же время, что и я. Конечно, при рождении меня назвали именем, которое мне неизвестно, но, обойдя всех, у кого родились дети примерно тогда же, когда и я появился на свет, я надеюсь выяснить судьбу своих настоящих родителей.

Кажется, Клоду встретился как раз тот, кто нужно — лучшего владельца для амулета найти было бы трудно. К тому же Клод сомневался, что в этом случае амулет перестарается — все же, найти своих родителей в количестве большем, чем нужно, очень трудно.

— Знаете что, мне кажется, что я вас встретил не случайно! — заявил Клод молодому человеку. — У меня есть то, что поможет вам найти своих родителей!

Так амулет оказался у Ясного Небушка. Правда, найти родителей ему это не помогло. Помогло очень быстро узнать, что с ними произошло — по странной случайности, книга сама открылась на нужной странице, так что Ясное Небушко сразу же выяснил, кто были его настоящие мать и отец — его странная внешность так впечатлила регистратора, что тот внес упоминание о необычном цвете кожи в перечень младенцев. А еще в книгу, опять же по странной случайности, оказался вложен листик из регистра казненных, и на этом листике были и имена родителей Ясного Небушка. Как выяснилось, они были казнены на плахе так как не вошли в список поэтов, и случилось это пять лет назад.

Честно говоря, Небушко не очень горевал — в конце концов, он своих родителей совсем не знал. Но, для порядка он сходил на их могилу и в Храме Тысячи Богов сжег пачку бумажных денег — на расходы родителям в загробном мире.

Амулет он так и не снял, потому что попросту забыл, отвлекшись на работу. Работы было много — в Город все прибывали и прибывали создания всех видов и родов, из разных мест и времен. Кажется, как раз был сезон.

Впрочем, Ясному Небушку работа давалась легко — мало того, что он прекрасно помнил весь свод законов, так еще ему и начало удивительно везти. Поддельные документы перед ним сами раскрывались таким образом, что с первого взгляда было видно — это подделка. Люди проговаривались о том, о чем им следовало бы молчать, если они хотели проникнуть в Город, не имея на это права. И даже бесконечные тома положений и постановлений сами падали Небушку в руки и открывались на нужных страницах. Вскоре молодой человек завоевал всеобщее уважение — в Иммиграционной Службе он теперь считался самым большим специалистом, и даже Ешей Ван, который Ясное Небушко невзлюбил с первого же дня, обращался к нему несколько раз за советом.

Но Небушку, признаться, было совестно. Про кулон он, конечно, вскоре вспомнил — трудно было не вспомнить, слишком уж много вокруг происходило странных случайностей. Молодому человеку казалось, что слава его совершенно незаслуженна — ведь все дело тут было в амулете, а не в его знаниях и умениях. Это с одной стороны. С другой, Ясное Небушко понимал, что амулет помогал в работе, а значит, избавиться от него было бы поступком эгоистичным. Молодой человек подозревал, что без кулона был бы далеко не так успешен. Может, лучше было отдать его начальству, чтобы то использовало амулет по своему усмотрению?

На этом молодой человек и остановился. На следующий день он отправился на прием к своему начальнику, которого все по-простому называли Великим Князем. Князь, к счастью, оказался на месте.

— Ну что же, — сказал тот, выслушав Ясное Небушко, — это все очень интересно. Но я, признаться, уверен, что амулет не случайно попал именно к тебе. Поэтому, пусть он у тебя и остается. Если тебе так смущает то, что из-за амулета ты работаешь лучше всех, то просто не надевай его, когда идешь на работу. Ты ведь у нас и без амулета был лучшим чиновником и, честно говоря, не думаю, что без него ты работаешь хуже. Спрячь амулет в надежном месте, а, если вдруг столкнешься с чем-нибудь непосильным, тогда им воспользуйся, — Великий Князь задумчиво подергал бороду и добавил. — А коллегам лучше про него не рассказывай. Не все из них так надежны. Вот за Ешей Вана я, например, совсем не уверен. Не далее как вчера его правая рука вырвала лист из «Уголовных постановлений» и уже собиралась порвать на мелкие кусочки, когда я его остановил. Ешей, правда, клялся, что не знал и не заметил и что больше такого не повторится, так как теперь он со своей руки глаз не будет спускать, но все равно. Бдительность не повредит!

Ясное Небушко согласно кивнул. Как и следовало ожидать, решение Великого Князя было мудро и разумно.

Он тщательно завернул кулон в тряпочку и положил в шкатулку, в которой хранил свои документы, а шкатулку запер на ключ и засунул в ящик рабочего стола — в конце концов, он был уверен, что пригодится ему амулет на работе, а не дома, так что решил держать его всегда под рукой.

Странные совпадения тут же прекратились — теперь, если Ясное Небушко чего-то не знал, ему приходилось перерывать шкаф с книгами и отыскивать нужные положения самостоятельно. Фальшивые проездные документы перестали открываться на страницах сомнительного качества, а посетители держали рот на замке и совсем не проговаривались. Но, честно говоря, Ясное Небушко не расстраивался. Так было даже интереснее.

«Заметки о „Великом Каноне Ослышек“»

«Надо заметить, что акустика на площади раньше была не очень хороша. Заслуживающие уважения горожане рассказывают, что раньше трибуну ставили западнее и оттуда вообще было ничего не разобрать. Случались даже конфузы — одного горожанина внесли в список за таинственное стихотворение про трупорезки и золотоваров. А потом выяснилось, что стихи его были о турпоездках и зоотоварах и, что самое постыдное, содержали рекламу магазина домашних животных и одной горожанки, устраивающей поездки за пределы Города в ретритную избушку.

Как раз тогда и был составлен „Великий Канон Ослышек“, чтобы, если в стихах вдруг послышится что-то странное и неестественное, можно было найти и проверить быстро все слова, звучащие похоже.

Некоторые поэты взяли это на вооружение и специально стали подменять слова на те, что содержались в каноне, произнося „морковь“ вместо „любовь“ и „балет“ вместо „поэт“, что многие находили очень изящным и забавным».

О магах и лисах

Случилось сразу несколько нехороших вещей. Во-первых, зацвели деревья по всему Городу, во всех четырех районах. Во-вторых, на улицах Города видели белую собаку с красными глазами. Собак в Городе было раз-два и обчелся, и ни одной белой среди них. Так что откуда она пришла, было не ясно. И куда ушла — тоже.

В-третьих, над Городом наблюдали призрачных охотников, которые куда-то неслись на столь же призрачных лошадях, потрясая оружием. Откуда они появились, было тоже непонятно — все защитники Города находились в тот день на своих постах и ничего не заметили. Ни на востоке, ни на западе, ни на севере или юге спокойствие ничто не нарушало. А вот в центре творилось непонятно что.

Горожане забеспокоились — всем известно, что цветение деревьев в неположенное время предвещает эпидемии, а белые собаки — вестники сил, с которыми лучше не связываться. Обратились к прорицателям, но те не смогли сказать ничего определенного. Результаты гадания были туманны — Город ждали беспорядки, но что их вызовет, определить не удавалось.

Жители начали готовиться к небесным карам, хотя за что вдруг их должны покарать, никто не понял — вроде бы, все вели себя, как обычно.

Видимо, что-то другое нарушало гармонию, но что?

На воротах Дворца был вывешен официальный указ о том, что всем предписывается соблюдать строгий пост и совершать в Храме молитвы богам, выбирая тех, что отвечают за спокойствие и благополучие. Также были принесены жертвы всем погибшим в Городе, хотя день поминовения предков еще не настал.

Это не помогло — знамения продолжались. Вначале озеро вышло из берегов, так что вода подошла к самым ступеням Храма и Дворца, а затем из Леса За Пределами выбежал белый олень и обежал Город посолонь.

Золотой Дракон провел ритуал осмотра земель, что обычно позволяло решить проблемы, — под суровым взглядом Правителя даже нечисть вспоминала о совести и начинала вести себя тихо, смирно и в соответствии с правилами и распорядком дня. Но не в этот раз.

Тогда решено было пойти на решительные меры. Конкурс поэтов, который, как известно, позволял сохранять в Городе порядок и спокойствие и поддерживал гармонию на надлежащем уровне, было решено провести на полтора месяца раньше. Обычно поэтов оценивали в середине октября, но высочайшим указом Дракон повелел провести конкурс поэзии в сентябре. Горожане не посмели возражать, так как всем было ясно — если что и вернет гармонию этому месту, так это конкурс.

Начались срочные приготовления. На Площади Поэтов строили подмостки и трибуну для судей, поверх деревянной конструкции раскладывали красные шелковые покрывала. Музыканты репетировали, жрецы из Храма готовились к спектаклю, который традиционно предварял конкурс поэтов.

Спектакля ждали с опаской и нетерпением, так как он мог прояснить положение вещей. Дело в том, что спектакль, если не предвещал будущее, так хотя бы прояснял настоящее. За день до спектакля жрецы бросали жребий, который показывал, кому какую роль играть. Участвовали в жеребьевке все, включая самих жрецов. Им, впрочем, почти всегда доставались роли богов, но в каком амплуа предстоит выступить остальным жителям, никто не знал. Участников всегда было 64. Из них 8 изображали положительных героев — четырех мужчин и четырех женщин; 8 — женщин легкого поведения, пьяниц, развратников или убийц, восьми предстояло выступить в комических ролях, восьми — в амплуа стариков и старух, еще восьми изобразить детей или подростков, восьми — стать богами и еще восьми — оборотнями или животными. Также на сцене появлялись восемь духов или предков. Представление шло весь день, с утра до позднего вечера, пока солнце не сядет, так что сыграть свою роль успевали все избранные.

Было так же 8 основных сюжетов, в зависимости от того, какие роли выпадали по жребию, подбирался соответствующий. Впрочем, сюжет описывал только ключевые моменты, а о деталях умалчивал, так что пьесы не наскучивали горожанам — по ходу действия актеры, в силу своих природных склонностей, могли выбирать те или иные ходы и использовать те или иные приемы, что позволяло разнообразить действо. Считалось, что участвующие в спектакле выражают волю богов, а сюжет спектакля предвещал, что горожан ждет в следующем году.

Участников о том, что они избраны, предупреждали только утром, за несколько часов до начала, чтобы они успели одеться и накраситься к представлению.

Когда в 6 утра в ворота Абэ постучали, открыла Хэй, завернутая в легкий халат.

— Что, Абэ но Ясутика участвует? — спросила она у молоденького жреца, который держал в руках стопку табличек.

Тот почтительно склонился — актеры на день спектакля считались проводниками воли высших сил, относиться к ним нужно было со всем подобающим уважением.

— Абэ но Ясутика участвует, вы тоже. Примите ваши таблички.

Ясутика как-то незаметно возник рядом с Хэй и вежливо поклонился, беря дощечку, обтянутую золотым шелком.

Хэй взяла свою.

— Как странно, мы оба участвуем! — Хэй повернулась к колдуну и улыбнулась. — Что у тебя?

— Придворные прорицатель, — прочел он. — А у тебя?

— Лиса.

— Похоже, нам не придется особенно играть.

Хусянь нахмурилась:

— Не нравится мне это! Такое впечатление, что играть мы будем самих себя. Но разве мы связаны хоть как-то с угрожающими приметами? Нет! Я уже давно не охочусь.

— Возможно, все дело во мне. Я же маг. Это просто значит, что решать проблемы придется мне. Вот я и появился в спектакле.

— А я?

Абэ усмехнулся.

— А ты — любовная линия. Зрителю же хочется посмотреть на что-нибудь романтическое и сентиментальное. Будем на сцене пить вино на природе и читать друг-другу стихи. А в перерывах я буду бороться с оборотнями.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой! — Хэй все еще хмурилась.

— Могу погадать, только нужно это сделать быстро, нам уже пора идти.

— Да ладно, обойдемся. Пошли. Только я переоденусь.

— Ты пойдешь туда как женщина? Или сменишь пол? Роль у тебя, конечно, женская, но мне кажется, что мужчины играют лучше.

— Во-первых, у меня роль не женская, а лисья. А во-вторых, я и в женском теле прекрасно играю — годы тренировок!

— Ты пожалуй права, — согласился Абэ. — Иди переодевайся, я тебя жду.

Когда они пришли на место, их проводили в маленькую комнатушку. До спектакля актеров старались держать по отдельности, чтобы они видели как можно меньше и не знали, кто именно играет. Боялись, наверное, что отношение к реальным людям повлияет на игру.

Абэ переоделся в костюм, слегка напоминающий тот, в котором он попал в Город. Белое широкое одеяние и высокая жесткая шапка. В руках он держал веер, на лице у него была маска.

Хэй Хусянь маска не полагалась, ей просто сделали очень сильный макияж — алые губы и красные тени вокруг глаз, а ближе к вискам — золотая краска. На ней были золотые жилетка и штаны, а сзади прицепили девять золотых хвостов.

— Ну что, увидимся на сцене? — кивнула она Абэ перед началом.

— Надеюсь на это, — голос колдуна был очень серьезным. — Увидимся и удачи!

Их развели в разные углы.

Актеры по одному уходили за алый занавес. В этом была определенная странность. На сцене редко появлялось больше двух-трех человек, как рассказывали те, кто это действо уже видел раньше, а выходили на нее с утра все актеры почти одновременно. Хусянь рассматривала тех, кто стоял впереди. Первым в глаза бросился неряшливо одетый молодой человек, у которого за спиной были огромные черные крылья, будто у гигантской летучей мыши. В руках он держал книгу. Хусянь прочла имя автора — какой-то Мильтон.

Затем шли два бога — наверное, жрецы из храма. У одного в руках было копье, у второго — ярко раскрашенная бумажная фигурка птицы.

Следом стояли три девушки: в бежевом, черном и красно-зеленом. Видимо, какие-то небесные посланники, так как макияж у них тоже был золотой.

На противоположной стороне лиса заметила Абэ, держащего в руке плеть — значит, ему предстояло изобразить всадника на лошади. Затем Ясутика скрылся за занавесом, и на его месте теперь был пират с саблей в руке. К этому моменту подошла очередь Хэй. Она набрала побольше воздуха и сделала шаг.

* * *

Звучала музыка. В другое время Хэй Хусянь удивилась бы — откуда музыка в горном лесу? Но мелодия так гармонично вписывалась в окружающий пейзаж, что Хэй совершенно не обратила на нее внимания. Она шла по тропинке наверх, к вершине. Где-то там, как она знала, была хижина дровосеков. Однажды она уже была в этих местах, когда только появилась на острове. Перед тем как направиться в восточную столицу, она хотела все разнюхать и привести себя в порядок — за время плавания она порядочно устала.

Недаром, видимо, там, откуда она прибыла, считали, что все демоны живут на юго-востоке, а на островах думали, что на северо-западе. По всему выходило, что они стаями плавают в морях, разделяющих материк и острова, с юга на север, с севера на юг, и так пока не надоест. Их кораблю не повезло, они нарвались именно на такую стаю. Штормы не прекращались всю дорогу, так что в какой-то момент Хэй даже решила, что погибнет здесь. Еще страшнее стало, когда из бушующих волн прямо им навстречу выплыл гигантский корабль, будто покрытый белесой чешуей. За штурвалом стоял странный демон или дух с ярко рыжими волосами, а команда вся сплошь была из мертвецов. Корабль прошел так близко, что Хэй до последнего не была уверена, что им удастся разминуться, и даже смогла рассмотреть, что на самом деле никакой чешуи нет — корабль был сделан из человеческих ногтей. Возможно, конечно, что дело было не в демонах и не в призрачном корабле, а в тех заклятиях, которые посылал им вслед даос, когда они отплывали. Даос преследовал ее очень долго, Хэй еле смогла убежать.

Бродя по горам острова, она наткнулась на хижину, где и провела две недели в тишине и спокойствии, только делая редкие вылазки в близлежащие деревни, чтобы посмотреть, что за люди там живут.

Местным языком она овладела без труда. Одежда сама на ней изменилась, симулируя местные фасоны. Получилось, на ее вкус, несколько странно и неудобно, но в чужой монастырь со своими порядками не ходят. Особенно лисы. Также она узнала про столицу и императора. И про местных колдунов. Ее прошлое похождение чуть не закончилось катастрофой из-за одного из них, так что теперь она решила быть предельно осторожной.

Оказалось, что при дворе есть только одни человек, которого ей надлежало опасаться — Абэ но Ясутика. Онмёдзи, так их здесь называли. Про него говорили, что в детстве его ударила молния, и это обеспечило ему поразительные магические способности в зрелом возрасте. К тому же один из его не очень отдаленных предков был прославленным магом. Хэй решила, что вот ему точно на глаза попадаться не будет. К счастью, когда она прибыла на место, маг отсутствовал.

В городе все прошло великолепно. Получить доступ в спальню императора оказалось совсем не сложно, даже легче, чем в прошлый раз.

Никто ничего не заподозрил, несмотря на то, что Хэй беззастенчиво пользовалась энергией императора. Говорили, что тот происходит от богов, но лиса этого совершенно не чувствовала — энергии было не больше, чем у обычного человека. Да и власть его была ограничена, так что Хусянь даже начала сомневаться, стоит ли оно того.

К тому же, халява очень быстро закончилась. У императора стало плохо со здоровьем, обратились к прорицателю, к сожалению, к тому самому Абэ Ясутике, и он, конечно же, догадался, в чем тут дело. На этот раз Хэй, наученная горьким опытом, не стала дожидаться, когда за ней придут с бумажками, исписанными заклинаниями. Она благополучно сбежала. Вначале она направилась в ту самую горную хижину, по пути раздумывая, куда двинуться дальше. Можно было отправиться на острова на западе, там существовало несколько царств, где можно было неплохо поразвлечься. Возвращаться на материк пока не следовало, там ее еще помнили. А затеряться в какой-нибудь глуши она не желала — лисе было скучно, и она развлекалась тем, что соблазняла власть имущих.

В глуши она собиралась пробыть самое долгое неделю или две, чтобы шумиха утихла.

Минут через двадцать, устав карабкаться наверх в неудобном наряде, Хэй просто решила сменить пол на мужской. Одежда, как это всегда случалось, изменилась автоматически. Почему так происходило, что при превращении лиса оказывалась одетой, да еще одетой соответственно обстоятельствам, никто не знал. Считалось, что одежда служила эквивалентом лисьего меха в мире людей, но это было не вполне верно — одежду лиса могла снять и облачиться во что-нибудь другое, а при превращении обратно в лису новый наряд исчезал без следа. В общем, это было очень странно, если задуматься, но и очень удобно. Не всем оборотням так повезло. Хэй знавала одного кота, который однажды попал в очень неприятную и глупую ситуацию оттого, что превратился в человека, забыв, что ему нужно заранее позаботиться об одежде. Видимо, это свойство как-то было связано с тем, что лисы не обычные животные — они скорее что-то среднее между животными, духами и людьми. Наверное, эта способность досталась им от духов. Духи и призраки ведь являются обычно одетыми, но их одежда — простой мираж, такой же, как они сами.

Когда Хэй дошла до хижины, она была уже мужчиной. Одет тот был в практичную и неброскую одежду, а на вид ему можно было дать и пятнадцать и все тридцать, а то и сорок. В общем, возраст у него на лице написан был неразборчиво.

Перед дверью Хэй принюхался — людьми не пахло, значит, здесь давно никто не был. Он зашел внутрь и огляделся. И тут его ждал сюрприз.

В темном углу на циновке сидел, скрестив ноги, какой-точеловек. Сидел он совершенно неподвижно, так что первой мыслью Хэй было, что это просто большая кукла или скульптура. Второй его мыслью было, что это такой же оборотень, как и он сам. Никаких следов присутствия человека здесь не было, Хэй бы заметил, а вот сам человек был. Да и лицо у того было вполне лисьим — тот молча смотрел на Хусянь со странной лукавой полуулыбкой, которая совсем не отражала эмоции. Не ясно было, улыбается ли незнакомец от радости, что сюда кто-то пришел, просто из вежливости, или же маскирует улыбкой недовольство.

— Не ждал путников в такой час и в таком месте! — странный тип заговорил. Голос у него был приятный.

Нет, все-таки это был не лис и не демон. Может быть, даос? Хэй настороженно уставился на мужчину. Надо было как-то объясниться.

— Я шел в деревню, к своим родственникам. Это здесь неподалеку. Но сбился с пути, давно уже не бывал в этих краях. Вот увидел хижину и решил заночевать, а то время уже позднее, — легенду было придумать совсем не трудно, подобное он уже проделывал миллион раз в разных местах.

— Ну что же, я и сам такой же путник, как вы. Увидел хижину и зашел. Так что располагайтесь, вдвоем веселее!

Нет, и на даоса мужчина не походил совсем. В общем-то, незнакомец не производил впечатления кровожадного охотника на лис, так что Хэй решил воспользоваться приглашением.

— Я вижу, вы совсем налегке. Не разделите со мной скромный ужин? — тот разворачивал сверток с едой.

— Спасибо, — Хэй, стараясь сделать это незаметно, принюхался. Еда как еда, никакой магии вроде бы не было. И пахло аппетитно.

— А еще кто-то добрый и заботливый оставил здесь сакэ — может, просто забыл, — Мужчина кивнул, указывая на два больших глиняных кувшина в углу.

Хусянь посмотрел и снова насторожился. Опять странности — откуда сакэ в заброшенной хижине в горах, где людей уже сто лет не было? Но вслух он ничего не сказал, просто решил быть внимательнее. В конце концов, он всегда мог убежать, если вдруг человек все же окажется не тем, за кого себя выдавал. Впрочем, он не то чтобы за кого-то себя вообще выдавал. Если бы Хэй задумался, он бы понял, что есть еще одна странность во всем происходящем — незнакомец так и не представился, а Хусяню не пришло в голову спросить.

Но незнакомец как-то очень ловко отвлек лису от этих мыслей разговором и едой, а затем вообще вытащил откуда-то флейту и заиграл. Все вопросы у лисы сразу же пропали. Хэй откинулся назад и с наслаждением слушал музыку.

Когда незнакомец закончил, Хэй с довольной улыбкой сказал:

— Вы прекрасно играете! Мне по этому поводу пришли в голову стихи:

Солнце село. Горы кажутся выше. Не видна уж в деревню дорога. Пусть лачуга бедна и убога. Рад, что в эту ночь я под крышей. Флейта плачет порою ночной, И в руке моей чарка вина. Ее я выпью до дна, И друг мой выпьет со мной.

Конечно, Хэй знал, что в этой стране стихи принято писать другие, хотя раньше и такие, как он сложил, встречались. Но эти казались более подходящими моменту. Может быть, у Хусянь просто был приступ ностальгии. Мелодия казалась удивительно знакомой, как когда-то давно играли на его родине. Да и сакэ они к тому моменту уже открыли, и первый кувшин подходил к концу.

В общем, Хэй расслабился настолько, что забыл о том, кого из себя изображает. Он увлекся разговором, оказалось, что незнакомец не только прекрасно играет на флейте, но и хорошо разбирается в поэзии. Еще некоторое время спустя они уже обсуждали связь поэзии и магии, и незнакомец привел несколько примеров того, как стихи могут стать благословением или проклятием. Хэй высказался в том плане, что любое слово может стать проклятием или благословением, и что заклинания ничто иное, как слова. Просто нужно их до конца понимать. Мужчина тогда заметил, что главное — все же знать природу вещей, тогда и слова вообще не нужны. Так они постепенно перешли к историям о боддхисатвах, а потом о магическом действии мантр и сутр, а так же об их природе. У Хусянь было несколько интересных идей на этот счет, и он ими поделился, хотя раньше он на такие темы с людьми не разговаривал. Да что там, даже с лисами не разговаривал! Кто же будет делиться собственным мастерством?

А сейчас и это тоже показалось Хэй совершенно естественным.

Собеседник нравился ему все больше и больше, он как будто сам был очарован или во власти наваждения. Разговор легко бежал вперед по извилистой дорожке, сакэ не менее легко исчезало.

На душе у Хэй было легко и спокойно, а вот собеседник его все чаще хмурился, да и поглядывал на лису как-то странно.

— Что-то случилось? — Хусянь улыбнулся ему расслабленно и чуть кокетливо.

Как раз в эту минуту он думал о том, почему так несправедлива судьба лисы — жить с какими-то глупыми императорами, а не с этим незнакомцем, например. Им бы было о чем поговорить. Да и любовью с ним должно быть заниматься гораздо приятнее. Хотя, ведь его вроде никто спать с императорами не заставлял. Он нахмурился, припоминая. Нет, точно, не заставлял.

Мужчина медлил с ответом.

— Знаешь, — наконец сказал он. К этому моменту они давно уже были на «ты». — Мне сегодня предстоит очень неприятная работа.

— Зачем портить такой прекрасный вечер неприятной работой?

— Ты прав, конечно, мне этого совсем не хочется. Но мой долг…

— Вы, люди… то есть, я хотел сказать, мужчины… ну, то есть, вы, жители острова… ну, то есть, ты, ты конкретно! Ты слишком много думаешь о долге. Почему бы не забыть о нем на этот вечер?

Видимо, мужчине помнить о долге тоже не очень уж хотелось, так как он воспользовался советом. Правда, хмурое выражение нет-нет да и проскальзывало, но реже чем прежде.

Дальше все было будто в тумане.

Опомнился Хэй только тогда, когда обнаружил себя страстно целующим своего нового знакомого. Он застонал и отстранился, облизывая распухшие губы. Лисьи чары он не использовал, значит все произошло естественным путем, что было очень странно. Да и потом, Хэй начал первый, будто это его околдовали! Лисы вообще, в человеческом смысле этого слова, никогда сексом ради удовольствия не занимались. Ради размножения — да, конечно. Но в основном с секс был нужен, чтобы забрать энергию у человека. Техника тут хитрая, она передается от лисы к лисе. Есть несколько путей это сделать, например, замкнуть на себе оба канала, по которым ци проходит по телу человека. Как известно, между каналами существует разрыв — во рту. Именно поэтому во время медитаций и занятий определенными практиками требуется прижимать язык к верхнему небу — чтобы замкнуть цепь. Но то же самое можно сделать и во время поцелуя своей жертве. Есть еще несколько способов, и в результате любого из них у мужчины энергии ян становится чуть (или сильно) меньше, а у лисы — чуть больше. Лисам эта энергия нужна для совершенствования и продления жизни. У самих у них энергии ян очень мало, так как, принадлежа частично к миру нечисти, они ближе к инь, темному женскому началу.

Естественно, что в тот момент, когда человек испытывает наивысшее наслаждение, происходит выброс энергии. Этим и пользуется лиса. Так же понятно, что из этого следует — сама лиса никакого наслаждения не испытывает, даже будучи в мужском обличии, иначе это лишит все ее действия смысла. И тут есть определенные техники, но о них лисы никому не рассказывают. Впрочем, некоторые люди и сами давно догадались.

Если лиса слишком часто пользуется услугами одного и того же человека, то энергия у того истощается, и человек долго болеет. В лучшем случае. В худшем он сходит с ума или умирает.

Сейчас если кто и сошел с ума, так явно Хэй, а не человек, потому что секунду назад он целовал того без всяких задних мыслей.

— Прости! — мужчина, кажется, тоже понял, что занимаются они чем-то не тем. — Нам нельзя этого делать. Все неправильно.

Хэй согласно кивнул и отстранился. Он задумчиво смотрел на человеческое лицо и думал, почему с ним вдруг такое происходит. Может, это любовь? Во всяком случае, на платоническую мужскую дружбу это было не очень похоже.

Хусянь слышал раньше о нескольких лисах, которые влюблялись в своих будущих жертв, обычно такие истории плохо заканчивались. Видимо, как раз для того, чтобы проверить эту теорию, Хэй поцеловал человека снова. На этот раз тот сам разорвал поцелуй.

— Нет, мы не можем этого делать! Прости! — его голос снова звучал печально и смущенно. — Прости за все, но это моя работа.

— Да я не обиделся, — Хэй обижено отодвинулся в свой угол, и спрашивать, что человек хотел сказать странной фразой, не стал.

Хэй даже подумал, не использовать ли все-таки чары, чтобы добиться своего, но это было бы нечестно, а с этим незнакомцем ему к трюкам прибегать не хотелось. Вообще лукавить не хотелось, что для лисы было достаточно противоестественно. Хусянь уже давно боролся с искушением рассказать тому все, как есть, и про свою природу и про род занятий.

Может быть, он и рассказал.

Проснувшись на следующее утро, Хэй этого вспомнить не смог. Первое, что он почувствовал, была жуткая головная боль. Это доказывало, что даже у лис бывает похмелье. Вторым было ощущение, что что-то здесь не так. Что именно, Хэй затруднялся определить, лежа с зарытыми глазами, поэтому попробовал встать. Это ему не удалось. Тогда Хусянь просто открыл глаза и огляделся. Все было очень, очень плохо. Во-первых, Хэй сейчас был лисой, а не человеком. Во-вторых, лапы и голова его были примотаны человеческими волосами к камушкам, лежащим в лучах пятиконечной звезды, выложенной на полу из веревки. В-третьих, неподалеку сидел вчерашний мужчина и шептал в полголоса заклятия.

Хэй снова закрыл (то есть, уже закрыла — лисой она все же была женского пола) глаза и застонала. Осматриваясь, она приподняла голову, и из-за этого волос врезался в кожу, даже несмотря на густую шерсть.

Затем она застонала во второй раз, вспомнив, как вообще оказалась в такой ситуации — ну надо же, она пыталась соблазнить, не используя колдовство, мужчину, чьего имени даже не знала! Причем, насколько Хэй помнила, свое она ему назвала. Конечно, оно было вымышленным, но это все равно давало ему какую-то власть, так как пользовалась она этим псевдонимом уже достаточно долго.

Очевидно, что вчера она была во власти заклятия, иначе никогда не наделала бы столько глупостей за один вечер.

— Поздравляю! — сказала она, с трудом ворочая челюстью, — все же говорить, будучи лисой, было не очень удобно, и голос выходил какой-то странный и потусторонний. — Ты смог меня поймать, радуйся теперь, Абэ но Ясутика! — она была уверена, что правильно определила обидчика. Тот славился своим пристрастием к пятиконечным звездам, это, можно сказать, был его фирменный семейный знак.

Тот почему-то не радовался. На самом деле, он смотрел на Хэй с очень странным выражением.

— Прости, — сказал маг, — но я должен выполнить повеление императора. Ты чуть было его не убила и теперь должна понести наказание. Да и до этого, говорят, ты много натворила всего, и в будущем ведь собираешься заняться тем же?

Хусянь посмотрела на мага внимательнее. Казалось, что он пытается убедить сам себя в правомерности своих действий.

Хэй зашептала заклинания, свои, лисьи. Чудовищным усилием она превратилась в человека, в девушку. После она какое-то время приходила в себя — все же перевоплощаться без подручных средств, таких, как человеческая кость, да еще будучи прикованной к полу, было совсем не легко.

— Ты зря это делаешь, — сказал Абэ. — Я все равно не клюну на твою красоту, а лисьи чары ты сейчас использовать не сможешь.

— Мне просто так говорить легче, — сказала Хусянь. Хотя, конечно, на случай, если все же маг падок до красивых прикованных женщин, она стала абсолютно голой девушкой. Она еще подумала, что, может, стоило бы превратиться в голого мужчину, но на это ее энергии не хватило бы.

Абэ промолчал. Он писал что-то на листке бумаги. Заклинание, наверняка.

— А вчера я совершенно ничего не заметила, — сказала Хэй горько. — Радуйся, ты единственный, кто смог меня обмануть! До этого ни один даос не мог со мной справиться!

Это тоже не было правдой, так как она встречала нескольких мастеров инь-ян, которые вполне моли бы одержать победу. Если бы ее поймали.

Маг не отвечал.

— Умно было использовать на мне аналог лисьих чар. Ума не приложу, как ты это сделал, но вышло все шикарно! — продолжила Хэй. — Я уж было вчера подумала, что в тебя влюбилась! Ну, ты скоро там? Я хотела бы умереть побыстрее.

После смерти она собиралась стать злым духом, гуй, и нести хаос и беспорядок. Ее энергии должно было вполне хватить на то, чтобы пойти и убить всех родственников и друзей Абэ.

Маг снова не ответил. Закончив приготовления, он встал, подошел к Хэй и положил бумажку ей на грудь.

— Эти заклинания не дадут тебе возродиться в виде призрака, — наконец заговорил Абэ Ясутика. — Надеюсь, что в следующем воплощении ты не причинишь столько зла. В последние секунды очисти ум от зла и ненависти, так ты сможешь надеяться на лучшее перерождение.

— Ну уж нет! Я останусь и буду мстить! — Хэй чувствовала тяжесть бумажки на своей груди, та была будто большой камень.

Хусянь физически ощущала, как этим камнем обе ее души будто склеило вместе, так что Абэ, видимо, не врал. Из глаз у лисы потекли слезы.

— Не плачь, — колдун сделал такой жест, будто хотел вытереть ей щеку, но потом отдернул руку. — И прости меня. Я по-другому не могу поступить. А вчера я только наложил одно заклинание, делающее всякого, кто войдет в хижину, беспечным. Ты поэтому не спросила о том, как меня зовут, и не подумала, что я могу быть врагом.

— А все остальное? Ты думаешь что мы, лисы, сексуальные маньяки, бросающиеся на первого встречного?

— Нет, я так не думаю.

— А что же ты тогда пытаешься сказать? Что я и правда полюбила тебя?

— Я об этом ничего не знаю, — Абэ очень серьезно склонился над ней. — Но вчера, чем дольше мы разговаривали, тем меньше мне хотелось тебя убивать. Прости, я все равно должен это сделать, чтобы ты не могла больше вредить людям.

Глаза у Абэ подозрительно блестели.

— Эй, ты что, плачешь? — спросила Хэй пораженно.

— Конечно нет!

— О… и когда ты меня убьешь? Уже скоро?

— Очень скоро. Сейчас я произнесу еще одно заклинание, и ты перейдешь в иной мир.

— Давай же! — Хэй смотрела магу прямо в лицо, пытаясь запомнить его черты.

Тот начал шептать. Хусянь не закрывала глаз, она продолжала наблюдать. Можно было бы последовать совету Абэ и заняться медитацией, но она не думала, что это сильно изменит ее судьбу. Поэтому Хэй просто смотрела на своего убийцу.

Тот продолжал читать заклинания, сложив из пальцев левой руки какую-то странную фигуру. Затем он взмахнул правой, повышая голос, и Хэй почувствовала, что волоски, которыми она связана, ее больше не держат. В последнем порыве она поднялась и обняла Абэ.

— Мы еще увидимся, убийца! — прошептала она, прижавшись губами к его щеке. — В следующей жизни!

Тот молча склонил голову, его руки сомкнулись на ее талии.

Затем и маг и горная хижина пропали из вида, а вокруг все окрасилось в разные цвета, синий, красный, желтый. Хэй хотела лечь, потому что у нее от мельтешения кружилась голова, но лечь было некуда. Кроме разноцветных огней здесь вообще ничего не было, она парила в пустоте.

Тогда Хусянь закрыла глаза, прекрасно понимая всю абсурдность этого движения — какие еще глаза у бестелесного духа? Но ей необходимо было забыть о навязчивом и слишком ярком свете. Наверное, нужно было все же воспользоваться советом мага и очистить сознание перед смертью, но теперь уже поздно, пора было делать выбор. Хэй прислушалась к своему сердцу. В какой-то момент она собиралась мстить, но сейчас передумала. Все было слишком сложно для такого простого решения. Она совсем не чувствовала злости, в конце концов, каждая лиса с детства живет с мыслью, что может быть убита колдуном или охотником в любую минуту. Чего лисы обычно не ждут, так это того, что убийца будет над ними плакать. На несуществующих губах она все еще чувствовала вкус вчерашнего поцелуя. Сосредоточившись на этом ощущении, Хусянь наугад бросилась вперед.

Далеко уйти ей не удалось. Наткнувшись на невидимую преграду, Хусянь вскрикнула от неожиданности, взмахнув всеми семью хвостами. Только тогда она поняла, что опять не человек, а лиса.

— Ты принесла много горя людям, — сказал ей кто-то. Голос был на удивление похож на ее собственный, человеческий.

— Такова судьба лисы, мы отнимаем у людей энергию, иначе не достичь возраста в тысячу лет и не достичь неба.

— Но разве нельзя добиться того же, занимаясь медитацией и созерцанием? — теперь говорил кто-то, чей голос был похож на ее, когда она превращалась в мужчину.

— Это возможно только после того, как лиса наберет достаточно энергии. Для того, чтобы вести праведный образ жизни, лисе нужно побыть убийцей.

— Да, но даже если это и необходимость, можно и в убийстве знать умеренность. А что делала ты?

— Да, я была неправа. Я много убивала.

— Ты убивала много и без необходимости. Скольких казнили по твоему приказу? Ведь ты просила императора о казнях, и он шел у тебя на поводу! Ты сказала императору, что если приготовить мазь из печени и сердец тысячи детей, то она дарует ему долголение. Из-за тебя погибли тысячи невинных, а страну стали называть «Королевством детей».

Чем дольше говорил голос, тем ярче вспоминала Хэй все, что сделала раньше. Ее глаза наполнялись слезами. Вскоре все вокруг заполнилось образами былых злодеяний. Хэй рыдала от стыда и раскаяния. Конечно, раскаиваться было поздновато.

Казалось, что так продолжается вечность. Хусянь была уверена, что попала в ад, и теперь такое времяпрепровождение обеспечено ей на долгие столетия, если время в аду вообще можно измерять столетиями. Правда, был шанс, что она ошибается, и дальше станет хуже. В какой-то степени ей хотелось, чтобы стало хуже, чтобы все, кого она обидела, могли теперь с ней расквитаться. Ее тайное желание не замедлило осуществиться. Муки совести сменились физическими, теперь ее распинали, отрубали голову, высасывали из нее энергию по капле, так что от слабости она не могла пошевелиться.

Сколько это продолжалось, она не могла сказать. Наверное, время здесь вообще отсутствовало.

Но вдруг сквозь мучения она расслышала диалог. Он шел где-то на пределе слышимости, и стоны Хэй его почти заглушали, но несколько фраз она поняла.

— У нее кармическая связь, — сказал кто-то.

— Что, позволите ей вернуться, повелитель?

Пауза.

— Да, посмотрим, что из этого выйдет. Связь сильная, ума не приложу, откуда она взялась.

— Дело в том, что ее убил Абэ но Ясутика, известный маг и прорицатель. Сделал он это по повелению императора…

Дальше Хэй пропустила большой кусок, потому как громко кричала от боли и унижения, когда вначале ее в колодках и голую вели на центральную площадь, а потом привязали к двум быкам, и те двинулись в противоположные стороны, разрывая ее тело на части.

Когда она снова обрела способность слышать, голос обращался прямо к ней:

— Ты станешь хранительницей Печати. Не подведи наше доверие, это ответственная должность!

Хусянь огляделась и с удивлением обнаружила, что ее больше не пытают и не мучают. Она стояла на коленях перед грозным человеком в высокой шапке, который держал в руках молоток. По всему было видно, что это важный чиновник. За его спиной была натянута ткань с изображением единорога.

— Поклонись же! — какой-то нечеловечески клыкастый и глазастый стражник грубо пнул Хэй, и она поспешно склонила голову.

— Тебе дается шанс, так что воспользуйся им в полной мере! Не возвращайся к старому!

Мужчина взмахнул молотком, и Хэй провалилась в черноту.

* * *

Когда она снова открыла глаза, ее кто-то сжимал в объятьях. Все вокруг казалось абстрактным узором из размытых пятен, видимо потому, что глаза ее были полны слез. В ушах оглушительно грохотала музыка: цимбалы и барабаны. Хэй поморщилась, пытаясь понять, где она и что происходит.

— Тихо, не пугайся! — голос принадлежал Абэ Ясутике, убившему ее магу. Хэй Хусянь хотела вырваться и убежать, но руки держали ее крепко. — Ты на сцене. Сейчас мы встанем и поклонимся, а потом уйдем за кулисы. Не бойся, все хорошо!

Абэ поднялся на ноги, поддерживая Хэй, которая еле могла стоять. Они сделали несколько шагов вперед, к людям, заполнявшим все пространство вокруг деревянной сцены, и затем ушли под оглушительные аплодисменты.

Стоило им скрыться за кулисами, как Хэй упала на колени. У нее из глаз все еще лились слезы, остановить их она не могла, да и не хотела. То, что вокруг суетились люди, было ей сейчас безразлично.

Абэ опустился на пол рядом и обнял ее за плечи:

— Тише, тише! — сказал он. — Все уже позади.

— Ничего не позади! — Хэй судорожно всхлипнула, утирая слезы рукавом. — Подумать только, я чудовище, а ты со мной живешь!

— Ты что, об этом только что узнала?

— О чем?

— О том, что ты чудовище, а я с тобой живу.

Хэй от удивления даже на секунду подняла голову и посмотрела на Ясутику:

— Что?

— Ну, я же и так знал, что ты не человек, но тебе это до спектакля не мешало.

— Да, но…

— Что «но»?

— Не знаю. Все равно мне очень стыдно за все, что я сделала.

— Ты же лиса. Ты просто действовала в соответствии со своей природой. А теперь ты ее превзошла. Сейчас надо не плакать от жалости к себе, а продолжать духовное совершенствование.

— Наши с тобой сексуальные опыты, ты хочешь сказать?

— Ну, и это тоже.

Хэй, наконец, перестала всхлипывать, правда вставать с пола пока не собиралась. Вид у нее был такой, будто она боялась, что если встанет, ее сразу забьют палками или затравят собаками.

— Сейчас ты на верном пути, — продолжал Абэ. Затем он посерьезнел, — А вот что ты теперь думаешь обо мне? Я же тебя преследовал!

— Ой, не смеши! Ты просто делал свою работу, я не сержусь.

— Все равно прости. Мне очень жаль.

— Прощаю. И ты прости.

— И я прощаю, — Абэ улыбнулся.

Хэй тоже хотела улыбнуться, но подумала, что и так достаточно абсурдно выглядит, с размазанным макияжем и растрепанная. Если она еще при этом будет улыбаться, ее точно примут за сумасшедшую.

— Вот и славно, — Ясутика продолжал разговаривать с ней, как с маленьким ребенком. Хэй не была уверена, нравится ли ей это. Раздражало, это точно.

— Пойдем теперь домой и поговорим с Печатью или досмотрим спектакль? Как ты думаешь, сколько сейчас времени?

— Похоже, полдень. Я бы предпочла отправиться домой.

— Я тоже, — признал маг. — Не могу сейчас находиться среди людей.

Ей пришлось опереться на Абэ, иначе бы она упала. До его дома она шла, как в забытьи.

Оба молчали, и тишину первой нарушила Хэй, когда они оказались внутри:

— Как ты думаешь, это было на самом деле наше прошлое? Все казалось таким реальным.

— Думаю, да. Что же, теперь мы знаем, почему мы оба здесь. Осталось понять, как это связано с судьбой самого Города.

— И что это за разговоры про то, что я хранительница городской печати.

— А тебе такое сказали? Я это пропустил.

— Да, тебя в той сцене не было. К твоему счастью! — Хэй содрогнулась. — Понимаешь, я была в аду, а потом его владыка сказал, что из-за кармической связи я воплощусь в Городе, и что мне дается второй шанс. Но я им, кажется, уже не воспользовалась!

— Почему же. Сейчас-то ты на правильном пути! Так что там про Печать?

— Он сказал, что я буду хранить ее.

— А про использование ничего не сказал?

— Нет.

— Ну что же. Теперь мы знаем, почему она у тебя.

— Но не знаем, зачем.

— Выясним! — оптимистично сказал Ясутика. — Вероятно, это как-то связано с приметами. Возможно, именно с помощью печати мы сможем чего-то добиться. Верно, чудовище?

Несмотря на то, что Абэ, называя ее так, посмотрел на нее очень нежно, Хэй всхлипнула.

— Эй, эй, не хотел тебя обидеть! — маг снова обнял ее за плечи. — Ну, хочешь, можешь называть меня убийцей, а?

— Не хочу!

— А как хочешь?

— Отстань! — сказала Хэй. — Видишь, у человека горе, а ты со своими дурацкими шутками!

— С каких это пор ты считаешь себя человеком?

— Это был эвфемизм.

— Ну хорошо, обозвать меня ты не хочешь. А чего ты хочешь?

Хэй задумалась.

— Хочу, чтобы ничего этого не было, но ведь это невозможно, да?

— Невозможно. Но ты совершенно неправильно воспринимаешь свое прошлое, которое, кстати, могло быть и совсем не таким, как ты увидела в спектакле. Может быть, это было твое возможное будущее воплощение!

— Благодарю покорно! — Хусянь достала зеркало и начала приводить себя в порядок. — Лучше уж прошлое.

— Вот видишь, ты уже не так уж им и недовольна. Да и лучше бы тебе не переживать по этому поводу, а просто стремиться не повторять ошибок. А это прошлое… если это действительно оно, то подумай — оно ведь уже было, вне зависимости от того, помнишь ты о нем или нет. Значит, расплачиваться тебе за него в любом случае пришлось бы. А сейчас ты хотя бы знаешь, за что будешь платить.

— Вопрос в том, буду ли я платить одна. Не может ли быть так…. — Хэй подняла глаза и посмотрела на мага, — не может ли быть так, что все эти знамения, предвещающие несчастье, что все это из-за меня?

— Не думаю. Только из-за того, что ты хотела вернуть печать…

— Что? — Хэй искренне удивилась. — Как это, вернуть? Мне дал ее Яма.

— Подожди, ведь ты проникла к императору потому, что он получил в подарок печать, раньше принадлежавшую твоему любовнику, разве не так? — Абэ тоже выглядел изумленным, что с ним случалось редко.

— Нет. Никакой печаи вначале не было, я приплыла на остров на корабле в поисках развлечений. И что еще хуже, я их нашла.

Ясутика задумчиво погладил подбородок:

— Знаешь, — сказал он, — я начинаю сомневаться, что мы играли в одном и том же спектакле. Расскажи мне, что было с тобой.

Хусянь рассказала.

— И что, твоя версия была иной?

Колдун кивнул.

— Теперь ты послушай, что произошло со мной. Я был вызван ко двору императора, потому что подозревали, что с тобой не все чисто. Один раз тебя видели ночью на кладбище, ты поднимала с земли кость…

«Записки о Городе»

«Любому разумному человеку известно, что из Города нельзя выйти и в Город нельзя войти по своей воле. Но среди горожан немало тех, кто, вопреки здравому смыслу и логике, надеется уйти из этого места, или хотя бы вспомнить, как они сюда попали. В библиотеке при Дворце Дракона хранится 124 философских труда на тему „Что есть Город?“, чуть более двухсот сочинений о том, как сюда попали люди, и великое множество книг, объясняющих, как узнать, кем вы были в своей жизни до Города. Впрочем, если верить этим книгам, почти все, кто в Городе оказался, раньше были принцами и князьями или же королевами и принцессами. Так что, я бы не стал на них полагаться — разве ж это видано, чтобы 999 лиц королевской крови мирно уживались с друг другом?».

О лисах и магах

— Ее видели на кладбище, — рассказывал придворный, — с земли она поднимала кость.

— И что потом?

— Потом она удалилась. Совершенно одна. Ночью, на кладбище. Кто еще такое будет делать, кроме лисы? Да и императору в последнее время нездоровится.

— Хорошо, я с этим разберусь.

Большого труда вычислить лису не составило. Новая девушка была вообще только одна, и в ее внешности ненавязчиво проскальзывало что-то лисье. Нет, хвост из под одежды не торчал, но была она неестественно красива — белая кожа, черные прямые волосы, длинная шея. Просто дух захватывало. А присмотришься — вроде и кожа не такая уж белая, и черты лица какие-то острые, будто намек на вытянутую мордочку лисы. И глаза холодные.

Вечером Абэ но Ясутика подкрался к ее дому. Ему повезло — лиса разговаривала с кем-то, и делала это недалеко от окна.

— Ты знаешь, — голос был незнакомый, женский и очень мелодичный, — может быть, тебе стоило взять другую кость. Ведь ты принимаешь внешность того человека, чьи останки используешь, так? А я не была особенно красивой, меня больше ценили за ум. Даже на портретах меня рисовали спиной, так мне больше нравилось. Помню, один раз мой друг долго уговаривал меня показать лицо, а я пряталась за ширмой и не выходила, потому что считала себя уродливой.

— Это не совсем так, — пояснила лиса. — Я беру некоторые качества мертвого, это верно, и выглядеть могу так же, как он, но только если захочу. Обычно совсем молоденькие лисы, у которых еще мало опыта, принимают облик того, чью кость используют. А я уже не так и молода, в человека превращалась не раз, так что у меня выработался свой стиль, так сказать. От каждого, чьими костями я пользовалась, я брала что-то, что казалось мне удачным, и из этих черт составила собственный человеческий облик. Да и мой лисий характер повлиял на избранную внешность. Но даже если бы я строго следовала твоему облику, поверь мне, меня считали бы писаной красавицей. Лисьи чары имеют такое свойство.

— О! А кроме внешности вы что-то берете от людей? Характер, таланты?

— Характер у меня и свой есть, второго не надо. Таланты тоже. Лисы обычно много времени и сил уделяют образованию. Будучи моложе, я не одну ночь провела практикуясь в каллиграфии и читая классиков по ночам, при свете светлячков. Да и как ты думаешь, почему лисы так любят студентов? У тех можно многому научиться, да и книги у них обычно есть. Но ты права — от кости можно узнать, что умел человек при жизни. Про тебя я чувствую, например, что ты писала прозу. Если бы мне вдруг понадобилось продемонстрировать свой талант писателя, я могла бы воспользоваться твоими способностями. Но в твоем случае я бы не стала этого делать — ты помнишь, кто ты такая, что с черепами случается достаточно редко. Так что это было бы воровством, а я не воровка. Я бы спросила у тебя разрешения, во всяком случае.

— Спасибо, — чуть слышно произнес голос. — Я даю тебе разрешение, если вдруг тебе захочется когда-нибудь использовать мой талант. Не думаю, что он тебе пригодится, было бы полезнее писать хорошие стихи. Но я стихи пишу совершенно обычные. Один раз я даже решила, что совсем больше не буду их сочинять. Мой отец был известен своими прекрасными стихами, и после него писать посредственные мне не хотелось. А записки свои я начала писать, совершенно не рассчитывая, что кто-то их прочтет. Мне подарили прекрасную бумагу, и я решила записывать свои наблюдения и мысли. Кто бы мог подумать, что мои записи сохранятся до сих пор!

Дальше Абэ слушать не стал, он тихонько ушел. Его подозрения подтвердились, теперь нужно было произвести необходимые приготовления.

Приготовления много времени не заняли.

Абэ был выдающимся магом — наследственность сказывалась. Заманить лису туда, куда нужно, так, чтобы при этом она и не подозревала, что заколдована, для него не составило труда.

С лисой Абэ решил разобраться публично. На один из банкетов он принес специальное зеркало и до поры до времени спрятал его за ширмой.

В нужный момент слуги отодвинули ширму, и все увидели отражение лисы — а оно, как известно, всегда показывает настоящую форму оборотня, даже когда тот превращается в человека.

Лиса поняла, что ее раскрыли, ее лицо исказилось, и она сложила пальцы, как для заклятия.

Но Абэ был готов — он быстро прошептал заклинание, чтобы воспрепятствовать тому, что лиса хотела сделать. Чем бы это ни было.

Лиса дурой не была. Когда она поняла, что с мастером инь-ян ей не справиться, она приняла свой истинный облик и бросилась наутек.

Лук и стрелу Абэ приготовил давно. К стреле была привязана бумажка с заклинанием. Ясутика взял лук, быстро вышел наружу и выстрелил вслед беглянке.

Он даже сразу проверять не поехал, сработало ли. Потому что был уверен — да, все вышло как надо.

Отправился посмотреть на результат Абэ на следующий день. Он порадовался, что предусмотрительно выехал верхом, так как лиса убежала на удивление далеко. Ехать пришлось очень долго. Стрела догнала лису на побережье, где та и превратилась в скалу, чтобы украшать собой вид во веки веков.

Абэ полюбовался на новое украшение пейзажа и отправился восвояси.

Снова в тех местах он оказался нескоро, прошло года два, не меньше. Но, когда оказался, пошел проведать скалу. Он взял с собой бутылку сакэ и отправился на берег моря. Выбрав место так, чтобы скалу было хорошо видно, Абэ устроился на травке. Как-то так получилось, что просидел он там долго. Уже стемнело, и показалась полная луна, а он все сидел с бутылкой сакэ. Впрочем, теперь это была бутылка почти без сакэ. Абэ молчал, так как разговаривать было не с кем, скала тоже молчала. Вачале Ясутике это казалось естественным, но под конец ему стало неудобно — он сидит тут со всеми удобствами, а бедная лиса мокнет в соленой воде и даже слова сказать не может. А вдруг она тоже хочет поговорить? Абэ произнес заклинание.

— Что, пришел издеваться? — сказала лиса, как только снова обрела возможность говорить.

— Да не то, чтобы…

Оба надолго замолчали. Наконец, Абэ спросил:

— Сакэ хочешь?

— А как? — с тоской отозвалась лиса.

— Думаю, можно его просто вылить на скалу… то есть, на тебя. У тебя голова к морю, я не ошибся?

— Поздравляю, ты еще достаточно трезв, чтобы отличить голову от хвоста, — саркастически заметила лиса.

Абэ не обиделся. Он бы и сам в ее положении был не очень учтив.

После разговор пошел лучше. На самом деле, как-то так случилось, что придворный прорицатель и заколдованная лиса проболтали до самого рассвета.

— Ну, я пошел, — сказал Абэ, когда забрезжили первые лучи солнца.

Лиса ничего не ответила. Но, когда камень почти уже исчез из вида, Абэ послышалось: «заходи еще… а то скучно…».

Снова они увиделись через месяц. Не то, чтобы у Абэ были какие-то дела в этих местах. Просто ему в прошлый раз очень понравился морской пейзаж при свете луны.

На этот раз лиса была более приветлива.

— Знаешь, — сказала она, — местные крестьяне со мной не разговаривают. Они боятся.

— А чего ты ждала? Они же крестьяне! — Абэ пожал плечами.

— Ну, вряд ли я сейчас могу кому-то навредить. В моем-то положении!

— Это точно.

Они немного помолчали.

— А зачем тебе все это? — наконец спросил Абэ но Ясутика.

— «Это»? — переспросила лиса. — «Это» — твоих рук дело, если ты забыл. Самой-то мне вряд ли в голову пришло бы превратиться в скалу и наслаждаться вечным покоем. И чайками. Чайками я наслаждаюсь особенно. Хорошо хоть крестьянские дети меня боятся, а то стали бы с меня прыгать в воду! То еще удовольствие!

— Да нет, — поправил лису Абэ, — я об императоре. Зачем ты к нему полезла? Ты же и так сильная, энергии тебе хватает. Неужели захотелось почестей и богатства?

— А вот и нет, — мрачно тявкнула лиса и замолчала.

Пауза затянулась.

Абэ поднялся было уже, сочтя разговор законченным, но тут лиса подала голос:

— Он украл мою печать, — сказала она тихо.

— Кто украл?

— Император!

— Император? — В это поверить было трудно. Вряд ли император испытывал нужду в печатях.

— Ну, не совсем украл, — смягчилась лиса, — в общем-то, ее украл не он…

Как оказалось, лиса жила себе далеко-далеко отсюда, на материке, и никого не трогала. Во всяком случае, так Абэ понял с ее слов. И была у лисы печать. В этом нет ничего необычного — лисы вообще любят покровительствовать студентам и ученым людям, а где ученая степень, там и должность чиновника. А какой же чиновник без печати? Эта конкретная печать досталась лисе от одного приятного во всех отношениях молодого (поначалу… а под конец и очень старого) человека, с которым у лисы был роман. Они познакомились, когда молодой человек был еще студентом и готовился к экзаменам. Лисе он сразу приглянулся своей усидчивостью и любовью к литературе.

Потом они долго не виделись. Но лиса следила за его карьерой и радовалась за своего любовника и подопечного. А снова они встретились, когда молодой человек получил должность судьи округа. К тому времени у чиновника уже было четыре жены. Учитывая, что был он уже не молод, да и с каждой законной супругой закон предписывал спать не реже раза в пять дней, с лисой у них теперь отношения установились совершенно платонические. Обоих это устраивало.

Потом в верхах случилась какая-то неприятная история (тут лиса не стала вдаваться в подробности), в результате чиновника сняли с должности, а на его место поставили какого-то столичного выскочку. Столичный выскочка не был доволен назначением в глушь, старый чиновник не был доволен, так как слышал, что тот взяточник и лентяй, да к тому же ничего не смыслит в судействе. Лиса была недовольна несправедливостью по отношению к человеку, который, как она точно знала, не был ни в чем виноват. Уж в людской природе-то она разбиралась. Если и был в округе кристально чистый человек, так это ее судья. В результате, лиса решила решить ситуацию по-своему, по-лисьи. В день, когда судья должен был передать полномочия своему наместнику, лиса невидимкой пробралась в суд и стащила печать. Эффектно стащила, с диким смехом, оскорблениями и красивым голубым пламенем. Чтобы никто не сомневался, что это проделки нечисти. Она вовсе не хотела, чтобы заподозрили ее судью. Печать она положила в старом заброшенном храме на самой окраине. И сама там поселилась.

Несколько храбрецов пытались выкрасть эту печать, но ничего у них не вышло. Спустя какое-то время местные привыкли к присутствию лисы — она, в общем-то, редко кому вредила, только власти с тех пор не любила и всячески им пакостила. Так что те старались в районе храма не появляться.

Жители окрестных домов были ей даже благодарны — новых чиновников они и сами невзлюбили. Вначале тайком, а потом и воткрытую, они начали поклоняться лисе и приносить ей подношения. Лиса не возражала. Да и кто возражал бы?

А потом случилась неприятность. Печать украли. Лиса даже знала, кто это сделал — один из тех сомнительных типов, которые служили стражниками в суде. Лисе они никогда не нравились. У них на лицах было написано, что самый мягкий из их грехов — взяточничество. А этот конкретный стражник выглядел так, будто занимался, по меньшей мере, контрабандой соли.

Лиса бросилась в погоню. Печать, а вслед за ней и лиса, двигались по стране хаотичным зигзагом. По дороге печать передавали из рук в руки, и лиса проследила, чтобы ни один из тех, кто держал ее в руках, не остался безнаказанным. Под конец и печать и лиса оказались на корабле и отправились на восток, где и предстали перед глазами императора. Печать в качестве древней безделушки, лиса — в качестве новой наложницы. Император был, конечно, не виноват, но лиса поклялась отомстить всем, кто притронулся к ее печати.

Ну, а потом на горизонте появился Абэ но Ясутика, и история с печатью закончилась.

— Вот оно как, — глубокомысленно сказал Абэ, выслушав лису. — Теперь я понимаю. Но, все же, не кажется тебе, что ты зашла слишком далеко? Разве печать этого стоила?

Лиса промолчала.

Затем они долго не виделись. Абэ но Ясутика был занят изгнанием вредного и проказливого барсука из статуи в храме. Барсук попался упорный донельзя — когда он понял, что в этом храме ему ничего не светит, перебежал в другой, и Абэ, который не любил оставлять работу неоконченной, отправился за ним.

Но, преследуя барсука, думал он совсем о другом. Он вспоминал о своем разговоре с лисой и все больше сомневался в том, что наказание было адекватно проступку.

Когда Абэ вернулся в столицу, он уже был уверен в том, что лису наказали несправедливо. С этим нужно было что-то делать. Даже ясно было что — выкрасть печать и освободить лису, взяв с нее слово никогда больше не вредить людям. Абэ не сомневался, что если уж лиса даст такую клятву, то ее сдержит.

Печать украсть оказалось не трудно — в общем-то, охраняли ее не так уж чтобы очень усердно. Абэ легко наложил на листик заклинание иллюзии, и оставил подделку на месте настоящей печати, сокрушаясь по ходу дела неразумности лисы — ведь она и сама могла так поступить, вместо того, чтобы навлекать на себя и окружающих неприятности своей непродуманной местью.

Гораздо труднее оказалось снять заклятие с лисы. Полчаса безуспешных попыток спустя Абэ признал:

— Ты знаешь, я, кажется, превзошел самого себя.

Лиса только печально вздохнула.

— Это, верно, потому, что когда я накладывал заклятие, не предполагал, что его нужно будет снять, — рассуждал вслух Ясутика, рисуя на земле пятиконечную звезду, чтобы усилить действие новых чар. Но и звезда не помогла.

Абэ задумался. Лиса молчала. С ней не очень хорошо получилось — Абэ но Ясутика подозревал, что теперь, после того, как лиса обрела надежду на освобождение, ей будет гораздо труднее смириться с тем, что она так и останется заточенной в скале.

— Может быть, я смогу помочь?

— Кто?..

Говорила явно не скала, хотя голос тоже был женский и приятный. Но был он более резким, хотя и звучал приглушенно, и раздавался… раздавался из рукава Абэ. Маг пошарил там рукой и вытащил печать. Печать почти незаметно светилась голубым.

Лиса все еще молчала, но Ясутика чувствовал, что теперь это молчание скорее заинтересованное, чем разочарованное.

— Это я говорила, — пояснила печать. — Я проснулась и подумала, что могла бы помочь. Я ведь печать, служила в управе, скрепила многие указы, — в ее голосе звучала гордость. — Так что, думаю, могла бы усилить заклинание.

— А я и не знала, что ты разговариваешь, — произнесла вдруг лиса. — Что же ты раньше все время молчала?

— Раньше я говорить не умела. Но когда вокруг начали читать заклинания, я почувствовала, что теперь смогу объясниться. И, так как сами вы меня использовать не догадались бы, решила вмешаться.

— Спасибо вам, — Ясутика отвесил печати поклон. — Я очень благодарен. Помощь печати, да еще магической, должна облегчить дело.

— Тогда чего мы ждем? — печать явно была довольна вниманием и благодарностью. — Давайте приступим!

Абэ поднялся и начал все снова. Только в этот раз, когда пятиконечная звезда засветилась, он достал печать и с размаху поставил ее прямо в центр.

— Ой… — сказала вдруг лиса. Она была в человеческом обличии и сидела на покрытых красным лаком досках. Сам Абэ стоял рядом, а в руках у него была еще светящаяся печать. А перед ними были люди. Много людей. Не меньше трех-четырех сотен человек заинтересованно наблюдали за магом. Абэ чуть было не запаниковал, подумав, что каким-то образом заклинание сработало не так, и все эти люди перенеслись сюда непонятно откуда непонятно как, а теперь ему придется каким-то образом отправлять всех их обратно. А потом он понял, что стоит на сцене, и вспомнил, что происходит и как здесь оказался. Он быстро отправил печать обратно в рукав — Хэй говорила ему, что про печать никто, кроме нее, не знает. Теперь ситуация несколько изменилась, но оставалась слабая надежда, что печать примут за театральный реквизит. Затем маг посмотрел на Хэй Хусянь.

— Ты как? — спросил он, подходя к девушке и помогая ей подняться.

— Ничего.

Ясно было, что она врет — Хэй еле сдерживала слезы и дрожала. Абэ решил, что успеет все выяснить потом, когда они придут домой, и поспешил увести лису со сцены. Тем более, что из-за кулис уже выходил новый персонаж — человек, чье лицо скрывала стилизованная маска рыбы с выпученными глазами и открытой зубастой пастью.

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток второй

«Одним из лучших поэтов нашей эпохи называют Белого Тигра. Он ежегодно принимает участие в конкурсе поэтов, и всегда его имя оказывается в самом верху списка. Говорят, стихи его удивительно хороши и изящны. Вот только, какая жалость, — тигр их так громко и злобно рычит, что не разобрать ни слова!»

Море возвращается

Помимо кошмаров, в которых за тобой гоняются мужчины с фаллическими символами в руках, есть еще одна неприятная разновидность сновидений — те, в которых ты испытываешь мучительное чувство стыда. Такое, что хочется сквозь землю провалиться. Типичный сюжет: ты выходишь для того, чтобы сказать речь перед толпой, и внезапно понимаешь, что не одет. И стоишь ты на виду у толпы голышом и что делать, не знаешь. Ощущение не из приятных. У Линор Исет ощущения были еще менее приятными, так как с ней не во сне, а в реальной жизни происходило нечто очень похожее.

Нет, она была одета вполне прилично. На ней был костюм, соответствующий ее роли в спектакле, роли Хорошей Девушки. Проблема заключалась в другом.

Про спектакль всегда говорили, что это действо мистическое, все актеры находятся на сцене в измененном состоянии сознания, их реплики надиктованы свыше. В расчете на это, Линор Исет к спектаклю никак не готовилась. Впрочем, если бы она и приняла решение написать себе роль заранее, ничего бы не вышло — о том, что она участвует, девушка узнала только за два часа до начала. Время было переодеться и наложить грим, а вот времени продумать свои действия не было. Да и какие еще персонажи появятся на сцене, никто ей не говорил.

Так что Линор вышла из-за кулис в надежде, что все произойдет как-нибудь само собой, но само собой ничего не происходило. Вместе с ней перед зрителями появились еще двое: очень бородатый мужчина в богатом наряде и с какими-то флажками за спиной и персонаж с ярко раскрашенным лицом. С первым хоть было ясно, какого он пола — вряд ли в спектакле предполагалась роль бородатой женщины. Со вторым не было ясно ничего. Исет смело предположила, что раз персонаж в штанах — это мужчина. Но что делать с этой информацией, было непонятно.

Пока что двое переговаривались между собой.

Акустика была такой, что Линор не могла разобрать ни слова — только интонацию. Ее оба актера демонстративно не замечали, так что Исет встала, сложив руки на животе, что соответствовало ее представлениям о том, как порядочные девушки должны себя вести на сцене. Но двое не могли вечно говорить только между собой, рано или поздно ее должны были заметить и тогда… что тогда, она не знала.

Мужчины еще немного поговорили на повышенных тонах, а затем пошли к краю сцены. При этом оба сделали такое движение, будто перешагивают через невидимый порог. И тут же они заметили девушку и обернулись к ней.

«Ах, вот оно что! — подумала Исет. — Значит, они просто до этого находились в помещении, а я стояла снаружи. Вот они меня и не замечали».

Нужно было что-то сказать. Чувствуя себя полной идиоткой, Линор начала импровизировать:

— Меня зовут Линор, я третья дочь повелителя Восточного моря, Золотого дракона. Сейчас я вышла на морской берег отдохнуть и полюбоваться природой. Служанка моя отстала, и я потеряла ее из вида. А на берегу я встретила доблестного воина, — Линор повернулась к мужчине с флажками, хотя совсем не была уверена, что правильно определила, кого тот играет, — и полюбила его с первого взгляда. Кто такой ты, смертный воин, и что делаешь здесь, на морском берегу?

Оба мужчины выглядели растерянными и никак не реагировали на ее слова. Что еще добавить к сказанному, Исет не знала, поэтому она снова сложила руки на животе, всем своим видом показывая, что тут требуется ответная реплика.

— Какой сюрприз! — наконец произнес персонаж с раскрашенным лицом. — Дочь самого Дракона, подумать только!

Флажкастый, пока его друг говорил, подошел к Линор вплотную и зашептал:

— Что ты несешь? Ты что, роль не выучила?

— Какую роль? Я думала, я на сцене могу делать, что захочу….

— Ты что, совсем дура? Конечно же, у каждого актера есть роль! Ее дают вместе с табличкой, на которой написано имя персонажа. Есть у тебя она с собой или нет?

И тут Исет к своему ужасу вспомнила, что какую-то бумажку ей всунули, но она ее не удосужилась прочесть.

— Ой! — сказала она. — Я ее выбросила. И что мне теперь делать?

— Слушай мои подсказки! — зло прошептал мужчина.

В общем, с горем пополам Линор удалось закончить свое выступление. После она быстро смыла грим, переоделась и убежала домой. Там она заварила себе чаю и забралась с ногами на диван, размышлять о своей горькой судьбе. Такого позора с ней еще не случалось. Исет решила, что из дома теперь вообще выходить не будет, чтобы не смотреть в глаза тем, кого так подвела. То есть, большей части горожан. Но потом вспомнила, что скоро конкурс, на котором ей присутствовать придется и к которому она не готова. Линор застонала и сползла с дивана на пол. Нужно было срочно написать стихотворение, а с поэзией у нее было не очень хорошо. Можно было, конечно, попросить помощи. Клод тут вряд ли мог помочь, но вот Хэй Хусянь… Та жила на юго-востоке, в Городе Весны, у Окраинного Моста — идти долго и по людным местам. Сейчас Линор не чувствовала, что в состоянии совершить длительную публичную прогулку, поэтому решила навестить подругу завтра, ранним утром.

А сегодня… сегодня нужно было все же попытаться сочинить что-то самой.

Линор взяла ручку и задумалась. Это не очень помогло. Тогда она заменила ручку на карандаш. Это тоже никак не способствовало появлению вдохновения. Девушка тяжело вздохнула и провела рукой по длинным русым кудрям. Нужно было хоть что-то написать, невзирая на то, что настрой у нее был совершенно неподходящий. Где-то внутри у нее сидел маленький червяк и занудно бормотал:

— Ты опозорилась! Какой срам, какой срам! Ты опозорилась, как же ты опозорилась!

От бормотания избавиться не удавалось, и от этого на душе было очень погано. Линор все же взяла себя в руки, сменила карандаш на ручку и написала первые две строчки, которые пришли ей в голову. Почему-то вышло следующее:

Сантехник был пьян и мозолист,

В руках его бились ключи.

С удивлением и некоторой брезгливостью она посмотрела на результат. Все-таки, такого она не ожидала. Как продолжить это стихотворение она совершенно не представляла, с жизнью сантехников, у которых в руках бьются какие-то ключи, Линор знакома не была.

Поэтому она отложила листок и взяла чистый.

На этот раз Исет решила написать что-то чуть более конформистское. О природе, например.

В Городе Осени Снова ветра. Травы некошены, Как и вчера.

Нет, и это на шедевр похоже не было. Рифма немного хромала, да и вообще, упоминание некошеных трав могли воспринять как острую социальную сатиру, а сатира вышла из моды еще три года назад. Тем более, никаких некошеных трав в Городе Осени отродясь не было.

Может быть, стоило попробовать что-то более абстрактное? В прошлом году символистские абстракции были очень популярны, можно было и для этого конкурса сотворить что-то подобное. Линор задумчиво укусила ручку, а затем написала:

Я вирус сердца, Я ось земли. В моих глазах жгут корабли.

В этом уже что-то было. Линор решила добавить чуть-чуть философии и продолжила:

Как мне раздеться, Сбросить тело, Когда до духа нет мне дела?

Она задумчиво посмотрела на свое творение. Нет, все-таки чушь выходила редкостная. Девушка скомкала бумажку и потянулась за новой.

Заснула она под утро, когда уже светало, так что и проснулась очень поздно. Когда Линор открыла глаза, было уже около двенадцати. Девушка недовольно скривилась — значит, идти к подруге придется при свете дня, у всех на виду. Утешало одно — на улицах вряд ли будет много народу. Все порядочные люди сидят по домам и готовятся к завтрашнему испытанию.

Она отправилась к Хэй в час дня. Той дома не оказалось.

Еще можно было зайти к Клоду, но вряд ли Хэй была там. Линор все же сходила. Клод оказался на удивление весел.

— А конкурс тебя не волнует? — спросила Исет.

— Нет, уже не волнует, — молодой человек залез в ящик стола и достал желтый свиток. — Вот, смотри! Освобождение от конкурса, лично подписанное Драконом.

— И где такие дают?

— Такие зарабатывают тяжелым ночным трудом!

— О… пошел работать ночным юнгой?

Клод скорчил рожу:

— Не говори глупостей! Я его получил за заслуги перед Городом. И тебе такого никто не даст. Так что, я бы на твоем месте шел писать стихотворение, пока не поздно. У тебя еще целый день. Да, а как вчера спектакль прошел? Меня не было, я был занят…

— Извини, мне пора. Пойду, а то стихотворение написать не успею! — Линор поспешила сбежать, на такие вопросы у нее отвечать никакого желания не было.

По идее, еще можно было зайти к Абэ но Ясутике, Хэй вполне могла сидеть у мага в гостях. Но Абэ был таким умным и таким… правильным, что являться к нему во всей красе своего позора Линор совсем не желала. Она снова отчетливо вспомнила вчерашние ощущения. Надо же было так опростоволоситься! Главное, что вина в этом была только ее. Нужно было самой все заранее узнать, а она положилась на слухи. Линор представила себе, как ее выступление смотрелось со стороны. Вот зрители, верно, смеялись!

В подобных самоуничижительных мыслях девушка вернулась домой, взяла в одну руку ручку, а в другую блокнот и задумчиво уставилась в стену. Стена была покрашена водоэмульсионной краской бежевого цвета, и в ней была трещина, которую Линор давно уже хотела заделать, да все руки не доходили. В разглядывании трещины она и провела почти весь день. Когда девушка, наконец, сообразила, что зря тратит время, его уже почти и не осталось. Очевидно, что и завтра ее ожидал позор, не меньше прежнего. Но завтрашний еще и должен был привести к печальному концу — вряд ли за написанное наспех стихотворение ее внесут в список.

Линор застонала и закрыла лицо руками. Жизнь утекала сквозь пальцы. Нужно было уйти с пиратами тогда, когда был шанс. А может и сейчас еще не поздно? Конечно, она понимала, что хватается за соломинку. И понимала, что хватается не за ту соломинку — логичнее было бы сесть и написать стихотворение, вдруг оно удалось бы?

Но вместо того, чтобы использовать блокнот и ручку по назначению, Линор Исет взяла куртку и направилась к озеру.

На берегу стояла тишина. Даже дракончики не летали вокруг, понимая, что кормить их тут сегодня некому — все готовились к решающему дню. Линор подошла к самой воде и стала смотреть. Смотрела она долго, от этого ничего не менялось. Конечно, смотреть на озеро было интереснее, чем разглядывать трещину, но все же она пришла сюда не за этим. Девушка нашла ту дорожку, на которой когда-то повстречала Джетти Слика. На этот раз она никого не встретила, хотя прошлась дважды туда-сюда. Линор закрыла глаза и стала представлять себе жаркое побережье и крики чаек. Через пару минут она продрогла насквозь, хотя куртка на ней была теплая — ветер дул из Города Зимы.

Тогда она снова спустилась к берегу и тихонько позвала:

— Джетти! Джетти Слик! Пираты!

Вышло жалобно и не очень убедительно.

Вокруг не было ни души, казалось, что даже оборотни попрятались. Линор задумалась о том, нужно ли оборотням готовиться к конкурсу — может быть, они тоже в нем участвовали, только в человеческом обличии?

Начало темнеть. Линор удивилась — ей казалось, что до вечера еще далеко. Она ведь сегодня только и успела, что сходить к Хэй, затем к Клоду, да и посидеть в раздумьях дома. Она даже не поела ни разу, а тут вдруг вечер!

Исет развернулась и пошла было домой. с той мыслью, что нужно срочно взять себя в руки, забыть о стыде и о пиратах, а так же о друзьях, которые шлялись непонятно где, и написать хоть что-нибудь приемлемое. Но от понимания того, что остался у нее лишь один вечер, руки опускались. Поэтому девушка решила предпринять еще одну попытку найти Хэй.

Она во второй раз пошла в Город Весны, но Хусянь все еще не было. Тогда Линор поборола комплексы и мужественно направилась к Абэ но Ясутике.

У Абэ, в отличие от большинства горожан, был свой дом, а не квартира. С садом и высоким деревянным забором. Линор даже не успела постучать, а ворота ей открыли.

— Пойдемте, хозяин вас ждет, — встретил ее мальчик лет двенадцати.

Линор уже заходила как-то к Абэ вместе с Хэй, и тогда им открыл мальчик, но другой. Наверное, у колдуна были ученики.

В саду все цвело, что было очень, очень странно — все-таки, это был Город Зимы.

Хэй и Ясутика сидели на открытой веранде. Увидев Линор, Хусянь удивленно улыбнулась:

— О, это ты! То-то Абэ мне тут загадочно вещает о том, что ко мне придет посетитель. Привет, присаживайся! Чаю хочешь?

Линор покачала головой:

— Не, не хочу. Я на пять минут зашла. Понимаешь, тут такая проблема… завтра конкурс.

— И?

— Это и есть проблема. Завтра. Конкурс.

— А ты что, стихотворение не написала? — Хэй выглядела удивленной.

— Нет, не написала. Я же думала, что в сентябре этим займусь, а тут все перенеслось, и я просто не успела. Сегодня весь день пыталась что-то сочинить, но не вышло.

— Да, это, и правда, проблема. А я тебе зачем?

— Ну, я подумала… — Исет замялась. — Может, ты мне поможешь? Ты же стихи умеешь писать гораздо лучше меня, я сама слышала.

— Это не так, я не очень хороший поэт. Так, серединка на половинку.

— Ну, не скажи! Я до сих пор помню то стихотворение, которое ты сочинила в Городе Весны, когда мы с тобой гуляли в саду. Помнишь, «цветущая слива…»

— Не будем об этом, — Хусянь мило покраснела.

— А на этот конкурс ты уже написала стихотворение?

Хусянь кивнула.

— Прочти, пожалуйста!

— О, оно того не стоит!

— Ну пожалуйста!

— Нет, и не проси, — читать стихи перед конкурсом — плохая примета.

— А может, ты за меня стихотворение сочинишь? У меня никак не выходит, — Линор опасливо покосилась на Абэ, не зная, как он воспримет такую просьбу.

Абэ сидел с непроницаемым выражением лица, так что о его мнении по этому вопросу судить было трудно.

— Я бы с радостью, но ведь Дракон сразу же догадается!

— Да? — огорчилась Линор.

— Конечно. Ведь правда, Ясутика?

Тот согласно кивнул:

— Хэй права, стихотворение ты должна написать сама. Но ведь это совсем не долго! Понимаю, тебе хотелось бы, чтобы времени было больше, чтобы все тщательно откорректировать, добиться изящного стиля. Но что-то ведь ты могла написать? Сегодня у тебя был весь день!

— Если ты что-то написала, мы тебе поможем отредактировать! — встряла Хэй.

Линор замялась:

— Я пыталась. Но настроения не было. И вообще, я не могу в таких условиях творить! То, что сроки поджимают, действует мне на нервы. У меня просто руки опускаются!

— И чем же ты вместо написания стихов занималась весь день? — поинтересовался Абэ.

— Вначале зашла к Хэй, но ее не было. Потом к Клоду. Просто так, а вдруг он чего подскажет. А еще я ходила на озеро.

— А туда-то зачем?

— Ну… там… просто…

— Да? — Хусянь и Абэ выглядели очень заинтересованными. Линор это смущало. — Просто, пираты….

— Что «пираты»? Ты хотела, чтобы пираты написали за тебя стихотворение?

— Да нет же! Я рассказывала тебе, — Исет посмотрела на Хэй, — я один раз там встретилась с пиратами. И Джетти Слик… ну, это их капитан, сказал, что мне суждено тоже с ними уплыть. Рано или поздно. Вот я и подумала, что раз уж я к конкурсу не готова, пусть это будет лучше рано, чем поздно!

— А! — Абэ хищно улыбнулся. — Я, кажется, начинаю понимать проблему. Ты вообще не хочешь писать никаких стихов, а хочешь, чтобы пираты приплыли и увезли тебя в далекие края, где нет никаких конкурсов. Так?

— Ну, возможно что так.

— Тогда тебе стоит подумать над тем, как призвать пиратов, а не ходить и клянчить стихотворение.

— А я думала. Я на озере как раз и пыталась с ними связаться, но ничего не вышло.

— Хм, — Абэ эта тема явно была интересна, видимо, это у него было профессиональное. — А в прошлый раз как получилось, что пираты тебя нашли?

— Не знаю. Я просто гуляла у озера, а тут они. Слик сказал, что это все судьба, но он мог и врать. Может просто случайность.

— Случайность — тоже часть судьбы, — пожал плечами Ясутика. — И боюсь, если глубокоуважаемый Слик был прав, так просто снова пиратов не призвать. Лучше уж собраться с силами и написать что-нибудь для конкурса.

— Ну не могу я написать это дурацкое стихотворение! Я пыталась, но выходит просто ерунда!

Абэ задумчиво потер подбородок.

— Знаешь, — сказал он. — Я бы мог предложить тебе один способ призвать пиратов, но боюсь, он очень рискованный.

— И какой же это способ?

— Вот скажи мне, — ни к селу ни к городу спросил маг, — какой у тебя в последнее время был самый яркий и запоминающийся негативный опыт?

— Негативный опыт?

— Да. Негативный опыт.

Над этим вопросом долго думать не пришлось:

— Спектакль. Я не знала свою роль и сказала не то, что от меня требовалось. И, в общем, это был позор.

— Позор? — Абэ выглядел довольным. Линор надеялась, что этот разговор он затеял не из праздного любопытства, а действительно хотел ей помочь. — Значит, ты испытала жгучее чувство стыда?

— Ну, можно и так сказать.

— Вот и славно! — Абэ потер руки, сам став в эту секунду похож на пирата. — А скажи мне, тебе никогда не снились такие сны, когда ты в общественном месте внезапно обнаруживаешь, что раздета догола?

— Снились, конечно, — Линор удивилась смене темы. — А что такое?

— Расскажи мне свой последний сон на эту тему.

— Ну… меня пригласили на крутую вампирскую вечеринку, а мне не в чем было пойти. Поэтому я решила выпендриться, разделась до белья — благо оно у меня было красивое, — и так пошла. А там обнаружила, что забыла побрить ноги.

— Ага! — Маг выглядел очень довольным. — Очень хорошо!

— А что в этом хорошего? — Линор Исет не очень понимала, какое это имеет отношение к конкурсу.

— Это мне кое-что о тебе говорит. Дело в том, что есть такая техника, не очень гуманная, но действенная, помогающая человеку понять иллюзорность мира. То, что Джетти Слик называет морем, на самом деле можно назвать и по-другому. Впрочем, думаю, эти технические подробности тебе не интересны. Скажу только, что смогу написать для тебя стихотворение, которое ты и прочтешь на конкурсе.

— Подождите, — Линор удивилась. — Вы же оба отказались писать стихотворение для меня?

— Да, мы отказались писать стихотворение для конкурса. Но это стихотворение будет совсем для другого — оно позволит тебе призвать пиратов. Художественной ценности оно никакой представлять не будет, так что в списки ты с ним не попадешь, но зато пираты явятся на твой зов, и ты сможешь покинуть Город.

— Это вы на сто процентов гарантируете?

— Нет. Есть такая вероятность, что все сработает. Но есть вероятность, что не выйдет. Но какой у тебя выбор? Прийти и провалить конкурс со своим ненаписанным стихотворением, или с моим плохим?

Линор задумалась.

— А может, я сейчас пойду домой и еще раз попробую что-нибудь сочинить? А если не выйдет, я завтра дам знать…

— Нет, так не пойдет! Мне тоже нужно время на подготовку, так что ответ ты должна дать прямо сейчас. Или ты соглашаешься, или нет.

Линор взглянула на Хэй. Та тоже выглядела удивленной, видимо, не знала, что задумал Абэ. В ответ на беззвучный вопрос Хэй только пожала плечами. Очевидно, совета она тут дать не могла.

— Хорошо. — Линор решила, что не многое теряет. — Я согласна. А когда я получу это стихотворение? Это будет заклинание, да? А читать его нужно будет как-то по-особому? Я никогда раньше не читала заклинаний…

— Не волнуйся, читать его можешь как хочешь, это ни на что не повлияет. Стихотворение я отдам тебе прямо перед конкурсом. А сейчас иди домой и ни о чем не беспокойся.

Конечно же, не беспокоиться у Линор не вышло. Она легла спать пораньше, но уснуть так и не смогла. Долго ворочалась, а потом встала и пошла пить чай и думать о том, что ее ждет завтра и почему Абэ задавал ей такие странные вопросы. И сработает ли заклинание или нет.

В общем, в ту ночь она так и не уснула. Конкурс начинался в шесть, она и пришла туда прямо к шести, так как у нее был один из первых номеров. Абэ нигде не было. Линор начала паниковать — может, предполагалось, что она сама за ним зайдет и возьмет бумажку со стихотворением?

Выступили номера первый, второй и третий, готовился четвертый. У Исет был восемнадцатый. Линор села на стул поближе к сцене и оглядела зрителей. Абэ вряд ли стал бы садиться далеко от сцены. Он же не дурак! Она прождала еще минут десять, но мага все не было. Выступал номер пять. Стихотворение было о любви, Исет слушала вполуха. Она еще раз внимательно огляделась, но колдун так и не появился.

Сбегать до дома Абэ было минут десять-пятнадцать, обратно столько же. Линор должна была успеть. Она побежала. Ей никто не открыл. Ворота были заперты, ни один мальчик на стук не вышел. Линор побежала обратно. Как назло, сегодня все решили выступить с короткими стихотворениями, когда девушка прибежала на площадь, как раз аплодировали номеру десятому. Абэ Ясутика не появился. Линор побежала к Хэй. Еще семь минут, и она была у нужного дома. Там ей тоже никто не открыл. Исет начала паниковать. Может, вообще не стоило возвращаться на площадь, а сразу податься в Лес За Пределами, к разбойникам? Но все еще был шанс, что Абэ где-то там.

Линор помчалась обратно что было мочи.

Когда она выбежала на площадь, толпа неодобрительно шумела.

— Линор Исет, если вы здесь, выйдите на сцену!

Прекрасно, она пропустила свой выход! Линор побежала к подмосткам, совершенно не представляя себе, что теперь делать. И куда подевался этот маг?

— Где ты была? — спросил ее знакомый женский голос. — Я тебя тут заждалась с твоим стихотворением. Думала уж, что ты решила на конкурс вообще не приходить!

Это была Хэй. Линор возмущенно выхватила у нее бумажку и побежала на сцену.

— Я уже здесь, — сказала она, — извините, что заставила всех ждать. Мое стихотворение.

Линор откашлялась, развернула бумажку и вслух, с выражением, зачла:

— Мой стих я посвящаю пиратам, которые клевые. Я их люблю. Особенно брюнетов.

Тут девушка сделала паузу и подумала что, возможно, читать все, написанное на бумажке не стоило. Вступление было какое-то слишком уж странное. Впрочем, времени на раздумья у нее не было, поэтому она продолжила читать дальше.

Пираты, пираты, Вы совсем, как солдаты. Вы к нам приплывайте. Пираты, пираты. Я хочу вас, пираты, Мы вам все очень рады. И совсем без награды Я вас встречу, пираты!

Линор думала, что провалится сквозь землю, так ей было стыдно. По сравнению с этим, даже ее вчерашние попытки выглядели высокой поэзией. Люди зашумели и заволновались, кое-кто смеялся, кто-то утирал слезы, предчувствуя близкий и кровавый конец девушки. Смешков все же было больше. Неудивительно, Линор и сама над таким посмеялась бы с радостью. Если бы не стояла сейчас на сцене, а сидела в зале.

Да пусть бы над ней и смеялись, главное, чтобы заклинание сработало. Линор осмотрелась — никаких кораблей на площади не появилось. Может быть, заклинание просто не сразу подействует? А может быть, оно не сработает вообще, и тогда она завтра расстанется со своей головой.

Линор решила, что стоит повторить:

— Я очень старалась и долго писала это стихотворение, и поэтому хотела бы прочесть его во второй раз, — преодолевая стыд, сказала она. — Будьте добры, послушайте, от вас не убудет! Все равно оно короткое!

Очень старательно, с выражением, она прочла позорное стихотворение во второй раз. В этот раз смех был громче, а под конец кто-то заулюлюкал и выкрикнул:

— Молодец, девочка, побольше бы таких поэтов, остальным меньше стараться бы пришлось!

— Да она просто самоубийца! — раздался другой голос.

Именно самоубийцей она себя и чувствовала.

Пираты не приплыли. На конкурсе она позорно провалилась, тут даже никаких сомнений не было. Линор огляделась в поисках Абэ — тот так и не появился. Хэй тоже пропала. Исет готова была заплакать. Ее сдерживало только то, что со слезами на глазах она представляла бы совсем жалкое зрелище.

Когда она спустилась по шаткой деревянной лестнице, к Линор подошел Белый Тигр. Его она не раз видела во Дворце, это был один из чиновников.

— Ты ведь понимаешь, что тебя ждет после такого шедевра, дорогуша? — спросил Тигр. — Завтра с утра, когда вывесят списки, будь дома. Я за тобой пришлю, чтобы отвести на площадь.

Линор послушно кивнула. Остаток дня и ночь она провела в каком-то забытьи. Просто сидела на дома кровати и ничего не делала. Даже не думала ни о чем. Сейчас было самое время податься в лес, к разбойникам, благо, контакты у девушки были, но заставить себя сдвинуться с места Линор не могла. Думать не хотелось, потому что стоило начать, как сразу же всплывали воспоминания и становилось очень больно и стыдно. Вначале спектакль, а теперь еще и это. Даже умереть с достоинством у нее не выйдет, вряд ли толпа забудет ее «шедевр». Абэ но Ясутику она не винила. Тот ведь с самого начала сказал, что способ может не сработать.

На следующий день к ней постучали часов в одиннадцать утра. Вначале принесли традиционный бесплатный завтрак, который Линор проглотила, даже не разобрав, что это было. Еще через час пришел сам Белый Тигр и повел ее к Площади Отрубленных Голов. Линор покорно плелась вслед за хищником, стараясь не смотреть по сторонам. Это, правда, плохо получалось. Время от времени кто-то начинал громко разговаривать, и Линор поворачивалась, пытаясь найти знакомые лица. И еще ей все время казалось, что обсуждают ее вчерашнее стихотворение.

Посреди площади стояли деревянные подмостки, а на них три гильотины вряд. Непонятно было, зачем целых три — казнили все равно по одному, торжественно подводя к месту казни и потом вслух зачитывая приказ, подписанный Драконом.

Линор посмотрела вперед и успела заметить, как катится по окровавленному дереву чья-то седая голова. Ей стало нехорошо. Видимо, она заметно побледнела, так как тигр, который шел теперь сбоку, проворчал:

— Ты дойти сможешь? Или тащить тебя, как мешок с…

Фразу он не окончил, за что Линор была благодарна.

— Спасибо, — прошептала она. — Я сама.

Они поднялись по деревянным ступеням, присыпанным песком — видимо, чтобы на крови никто не поскользнулся. Линор собралась с силами и, высоко подняв голову, пошла к средней гильотине, где ее уже ждал палач. Среди зевак на площади вдруг раздался смех. Линор даже вначале не связала его со своим выходом, пока не услышала выкрик:

— Да это та самая, которая вчера про пиратов читала! Опять выпендривается!

— А ноги-то не побрила! Вот ведь какая молодежь пошла, даже на собственную казнь по-человечески прийти не могут! — поддержал осуждающий женский голос.

Внутри у Исет все похолодело. Она опустила глаза и только сейчас заметила, что на ней только старое, местами заштопанное байковое белье и дырявые шлепанцы. Честно говоря, она даже не помнила о том, что у нее такие есть. И, надо было отдать возмущенной зрительнице должное — у той оказалось прекрасное зрение. Потому что Линор и правда шла на казнь с небритыми ногами.

Стоило Линор это понять, как с ней начало твориться что-то странное. Видимо, она дошла до точки. В первую секунду она готова была провалиться от стыда сквозь деревянный помост, но потом вдруг почувствовала удивительное спокойствие. Стыд все еще с ней оставался, но он бежал по краю сознания, а Линор будто наблюдала за ним со стороны с безразличием и отчуждением.

И гильотина, и площадь, и люди на ней вдруг показались ей плохо нарисованными декорациями. Линор с отстраненным интересом огляделась. Предметы теряли форму и становились просто цветными абстракциями, будто мозг внезапно забыл, как воспринимать расстояния и объем.

Возможно, если бы Линор задумалась над тем, что видит, все вернулось бы к норме, но думать она не могла.

Мир, обиженный ее полным нежеланием воспринять его, как положено, сложился, будто раскладной стул, и Линор поняла, что находится на сцене.

Зрители хлопали. Рядом с ней стоял Белый Тигр в богатом наряде, впереди, в нескольких шагах — Джетти Слик.

— Ну, так как? — нетерпеливо спросил пират. — Ты на корабль поднимаешься или нет?

Никакого корабля не было. На Линор был тот самый костюм, который ей выдали для спектакля. Будто бы со сцены она тогда так и не уходила. А может, она и правда не уходила? Может, все это было частью спектакля? Исет шокировано огляделась.

— Я долго ждать не буду! — Джетти протянул ей руку.

Поза у него была очень странная — будто он свисал с борта, держась за трос. Но никакого троса и борта не было, его рука держала пустоту, что выглядело достаточно комично.

— Но я не вижу никакого корабля!.

Признаться, отсутствие корабля Линор мало волновало. Она все еще была в оцепенении.

— И не увидишь, потому что мы сейчас на сцене! — прошептал Джетти Слик. — Но представь себе, что корабль есть и, если ты дашь мне руку, я подниму тебя на борт.

Линор было все равно, остаться здесь или подняться на несуществующий корабль, но спорить с пиратом не хотелось, так что она пошла по пути наименьшего сопротивления и протянула руку.

Джетти с силой рванул ее на себя, и девушка вдруг очутилась на настоящей палубе, мокрой от брызг. Дул теплый влажный ветер, над головой кружились чайки. Корабль был ей знаком, это была «Дивная Хрень». Море волновалось, поэтому стоять было трудно — палуба ходила под ногами ходуном. Линор схватилась за первое, что попалось ей под руку (это оказалось плечо Джетти Слика, но капитан, кажется, не возражал), и огляделась. Они все еще были в Городе. На самом деле, и море и корабль находились прямо на импровизированной сцене, а вокруг на длинных скамейках сидели зрители. Море дисциплинированно держалось в пределах сцены и на каменную мостовую не стекало.

Стоило девушке понять, что она на настоящем корабле, как ее сознание вернулось в обычный режим работы. Это произошло так резко, что Линор даже показалось, что в мозгу что-то щелкнуло, будто повернулся выключатель.

— Отчаливаем! — заорал капитан, снимая руку Линор со своего плеча. — Прости, девочка, нет времени сейчас с тобой заигрывать. Иди пока, развлекись чем-нибудь!

«Дивная Хрень» тяжело развернулась на маленькой сцене и рванула вперед. Линор смотрела на площадь и на Холм Четырех Ветров в отдалении, думая, что видит все это в последний раз. Среди зрителей она заметила Клода, тот помахал ей рукой. Он, наверное, один из всех понимал, что это не часть представления и она действительно уплывает. Линор стало интересно, как зрители видят эту сцену — наверное, для них корабля и моря не существовало, как и для нее минуту назад. Наверное, они сейчас видели, как кто-то, загримированный под пирата, уводит ее за сцену.

Море, потревоженное движением корабля, все же вышло из установленных непонятно кем рамок, и разлилось по площади бурной волной. Вначале под водой скрылись скамейки и зрители, затем вода хлынула дальше по улицам. Люди как будто и не замечали, что находятся под водой. Наверное, Линор угадала — море и настоящий корабль видела она и пираты, остальные просто смотрели спектакль с минимумом декораций.

Линор еще раз оглядела зрителей — ни Абэ ни Хэй там не было. Ей очень хотелось узнать, что они обо всем этом думают и было ли участие мага в ее судьбе тоже частью спектакля. Все это было очень запутанно, и девушка пообещала себе, что обязательно подумает об этом на досуге.

Зато среди зрителей был Клод. И, очевидно было, что уж он-то море заметил. Клод закрылся руками от набежавшей волны, что, конечно же, не очень помогло. Как только волна прошла, молодой человек вскочил на ноги и бросился к подмосткам, на которых воды почти не осталось.

— Эй, — закричал он испугано, — вы что? Вставайте, спасайтесь, кто может! Здесь же море!

— Что? Какое море? — озадаченно спросил кто-то из зрителей.

И тут, будто поняв, что пройти незамеченным не удалось, море вдруг стало реальным. Зрители закричали, когда в них ударил поток соленой воды. Начиналась паника.

Но Линор это уже не касалось. Горожан ей было жалко, но поделать она ничего не могла. Поэтому она отвернулась и посмотрела туда, куда плыл корабль и где море и небо разделяла лишь узкая черта горизонта.

«Уголовные постановления эпохи Великой Засухи», предисловие

«Все наказания разделяются на двести тридцать четыре вида, а все поощрения — на триста восемнадцать категорий. Кто помнит их все и умеет применить к месту, тот и есть идеальный чиновник».

Об угрях и алхимиках

В детстве ему дедушка рассказывал, что есть обычные люди и есть особенные. На вид они ничем не отличаются — человек как человек. На вкус тоже одинаковые. Но в одних человечности ровно столько, сколько и положено, а в других ее так много, что заразишься и не вылечишься уже никогда. Их еще называют настоящими людьми.

Если съесть такого, то ничего странного не почувствуешь. Но вечером заснешь, и тебе приснится, что ты сам стал человеком. Вначале тебе это понравится — ты с радостью будешь ходить по траве ногами, которых у тебя никогда не было, будешь смотреть на солнце и деревья и дышать воздухом. Но скоро ты начнешь уставать от странностей и захочешь вернуться к себе, под воду. Захочешь проснуться, но ничего у тебя не выйдет. Ты испробуешь все рыбьи уловки для того, чтобы пробудиться ото сна, и все человеческие, но ничто не поможет. И тогда тебе придет в голову, что можно броситься в воду и утонуть. Ведь если умрешь во сне, наверняка проснешься у себя под водой. Тогда ты бросишься в озеро и действительно утонешь. Но смерть твоя будет настоящей.

Конечно, став взрослым угрем, в подобные истории он верить перестал.

Однажды он плыл по своим делам, когда заметил, что в водорослях у дна что-то запуталось. Оказалось, что это утопленник, вернее, утопленница. В это время года такие находки были не редки — говорили, наверху по осени происходят страшные вещи, многие предпочитали сами лишить себя жизни, чем ждать, пока это сделают за них. Что-то такое было связанное со стихами. Девушка утонула не так давно, разлагаться еще не начала. Угорь подплыл ближе.

В руке девушка держала бумажку, на которой все еще можно было прочесть «Офелия Мересьева, регистрационная карточка поэта».

Угорь такую возможность упустить не мог — человеческое мясо всегда считалось у рыб деликатесом. Он подплыл к трупу и славно пообедал.

Ничего странного он не почувствовал. Вечером, перед тем, как заснуть, он вспомнил старую сказку про настоящих людей, но не со страхом, а с ностальгией — по дедушке он скучал. Тот погиб года два назад, был пойман злодеями-рыбаками. Дедушка был веселым сомом, лет ему было так много, что он уже и сам не помнил своего возраста. Он был выдающейся рыбой, умел выпрыгивать из воды и превращаться в птицу или оленя, а то и в тигра. А какие удивительные истории с ним приключались!

Угорь погрузился в воспоминания, глаза у него закрылись, и он уснул.

* * *

Первым, что он увидел, очнувшись, было синее-синее небо. И еще пара белых облаков.

Затем над ним появилось чье-то лицо. Лицо недовольно сморщилось и сказало:

— Чего разлегся посреди двора, вставай давай! Очередь вон там, — теперь появилась еще и рука, которая махнула, указывая направление.

Он послушно встал и посмотрел в указанную сторону. Очередь там и правда была. Раньше он никогда не видел никаких очередей, в этом он был уверен. Но, даже принимая это во внимание, он все равно сразу же понял, что очередь перед ним очень странная.

Он отряхнул мокрые от росы штаны и пошел в сторону скопления разнообразных существ, выстроившихся в неровную линию вдоль деревянного частокола, украшенного светильниками из черепов.

Большинство существ в очереди напоминали людей, но не все. Например, трое в самом конце определенно больше походили на чертей или демонов: кожа у них была синяя, а клыки торчали изо рта сантиметров на десять. Еще в очереди стоял конь, маленький, белый и очень мокрый — вода ручьями текла по его гриве и хвосту. Встречались и другие странные создания, например, зверь, покрытый чешуей, с раздвоенными копытами и рогатой головой, похожей на драконью.

Он подошел к очереди и в растерянности застыл на месте.

— Эй, чего стоишь в стороне, — вдруг окликнул его один из синих чертей, — вставай за нами, пока тебя не опередили!

Он не стал спорить и встал.

— Простите, — спросил он одного из чертей, — а за чем стоим?

Черт посмотрел на него, как на безумца:

— Ты что, дурак? За тем же, что и остальные!

Это ему не очень помогло. За чем стоят остальные, он не знал. Но, кроме как стоять в очереди, здесь делать было абсолютно нечего — пространство было окружено забором, единственные ворота закрыты, рядом нет никого, кто мог бы их открыть. В дальнем конце стояло здание, двери которого были открыты, и как раз туда и вела очередь. Так что, если у него и была возможность убраться из этого места, то только через двери. А значит, нужно было стоять вместе со всеми.

Очередь продвигалась медленно. Раз в полчаса кто-нибудь заходил внутрь. Он сосчитал всех, кто стоял перед ним — их оказалось 27. Значит, ждать ему оставалось еще часов тринадцать.

Время тянулось медленно, так что, за неимением лучших развлечений, он начал вспоминать. Надо заметить, что давалось это ему с трудом.

О себе он знал только имя — Баборбэнь, да помнил, что когда-то у него был любимый дедушка, обладавший магическими способностями. Из этого он сделал вывод, что и сам может оказаться колдуном. Оставалось понять, как это выяснить, если ничего не помнишь. Имя дедушки от него ускользало, хотя, оно, кажется, тоже начиналось на «б», и еще там была буква «р». И, может быть даже, буква «а». Больше ничего он не помнил. Ни как попал сюда, ни кто он такой. Хотя, было ясно — место, где он жил раньше, должно было разительно отличаться от двора с очередью. Все здесь ему казалось странным. Даже собственное тело, и то было каким-то не таким. Вокруг было слишком сухо, никто не проносился стремительно мимо. И совсем не было водорослей. Он был уверен — водоросли обязательно должны быть!

Простояв час-другой и выжав из своей памяти все, что только можно, он решил завести разговор. Черти мирно уснули, сбившись в кучу у забора, их Баборбэнь решил не будить. Они не казались ему симпатичными. Сразу перед ними стоял мужчина вполне приличного вида, в черном пиджаке и белой рубашке.

— Простите, — обратился к нему Баборбэнь, — а за чем очередь?

— За пищей духовной, — с пиететом сказал мужчина.

Баборбэнь обрадовался — признаться, он давно уже хотел есть. Правда, было не совсем ясно, что подразумевается под духовной пищей — их будут кормить монахами?

— И когда есть дадут? — оживляясь, спросил он.

— Что? — не понял мужчина.

— Ну, когда время приема духовной пищи?

— Так это будет не здесь, а в Городе, — произнес мужчина. Слово «город» он выделил интонацией так, что стало понятно — это место особенное.

— Где? — переспросил Барборбэнь.

— В Городе. Город, понимаешь? — мужчина мечтательно вздохнул: — Ах, наконец-то мои стихи оценят! Я так ждал этого дня! Неблагодарные скоты, интересующиеся только политикой и женщинами, среди которых я вырос… Нет, им такого не понять! Им не оценить мой талант! Но ничего, в Городе все изменится, там меня признают… — голос мужчины все стихал и вскоре он уже неразборчиво бормотал себе под нос.

Баборбэнь тяжело вздохнул. Пока ничего полезного он не узнал. Он как раз оглядывался, в поисках еще кого-нибудь более-менее прилично выглядящего, чтобы продолжить расспросы, когда выбор сделали за него.

— Эй, — спросили его сзади, — мужчина в мокрых штанах, вы здесь последний?

Баборбэнь оглянулся. Подошла ярко накрашенная женщина с высокой прической, одетая в красный пиджак и ярко голубую юбку. На вид ей было за сорок.

— Вы последний? — повторила она вопрос.

Баборбэнь кивнул.

Женщина пристроилась сзади. Она ненадолго замолчала, оглядываясь, а потом снова обратилась к Баборбэню:

— Скажите, мужчина, а вы тоже в Город?

— А что, здесь все в разные места стоят? — с любопытством спросил он.

Женщина приняла любопытство за сарказм.

— Ну что вы так сразу! — обиделась она. — Я же к вам со всей душой. Просто пытаюсь разговор поддержать. Я и сама знаю, что все в Город. Конечно, там хорошо… жилье, опять же, бесплатное. Храм рядом. Мы же все люди духовные, нам тоже хочется этих… высших ценностей. С богами пообщаться, ритуальчик там… ночью, при луне… Пробудить женскую природу. А стихи — что стихи! Это все мелочи. Ну, конечно, то, что память отшибает, это плохо. Но, вы знаете, говорят, есть средства… — женщина заговорщицки подмигнула. — Мне одна знакомая рассказывала. Говорит, ей подруга сказала под страшным секретом. А подруга купила информацию, за большие деньги, надо сказать! Так вот, если пить месяц подряд особые травки, а еще на теле амулет иметь, то можно память сохранить. Да и то сказать, без памяти в Городе делать нечего — какой смысл? Все равно забудешь, зачем туда шел. А вот с памятью… — Женщина понизила голос до громкого шепота и таинственно огляделась. — А вот вы не хотите средство купить? У меня немного лишнего осталось. Просто так с собой взяла. На всякий случай. Но вы мне сразу доверие внушили, готова вам его отдать задешево…

— Я уже ничего не помню, — объяснил Баборбэнь.

— О как! — удивилась женщина. — Это зачем вы так? А, понимаю, хотели своими руками, да? И то дело, я тоже этим чинушам не доверяю. Они не только памяти, еще и половины мозгов лишат, по ошибке. А знаете, кто у них работает? Говорят, кадров не хватает, так они тигра на работу взяли! Подумать только!

Тут за спиной женщины кто-то откашлялся. Она оглянулась и завела оживленный разговор с новичком, совершенно забыв про Баборбэня. С кем именно она говорила, Баборбэнь так и не понял — за массивной фигурой женщины его было совершенно не видно. По писклявому голоску и по тому, как женщина склонялась и смотрела куда-то вниз, было ясно, что крупными размерами новенький не отличался.

Предоставленный сам себе, Баборбэнь снова задумался. Из слов женщины стало ясно, что все здесь хотели попасть в какой-то Город, и что там все должны были потерять память. Что же, по всему выходило, что и он тоже хотел туда попасть — иначе, зачем бы он здесь очутился? В том, что он самостоятельно лишил себя памяти, Баборбэнь сомневался — но, может быть, он просто здесь не в первый раз? Может быть, стирание памяти — это длинная процедура? Вначале забирают одни воспоминания, затем другие, а потом подтирают все начисто? Он же, в конце-концов, еще кое-что помнил. Наверное, ему осталось пройти последний этап. Интересно было, зачем ему понадобилось в Город. Но женщина рассказывала что-то про ритуалы по ночам, а Баборбэнь чувствовал, что был существом не простым. Он чем-то отличался от остальных людей в очереди — хотя рук и ног у них было одинаковое количество (он украдкой подсчитал конечности у соседей), Баборбэнь был скорее созданием магическим. Не даром же дедушка у него умел колдовать! Баборбэнь и сам, наверняка, был магом или колдуном. Или, может быть, алхимиком.

Баборбэнь так глубоко задумался, что совершенно не замечал, как летит время. Не успел он оглянуться, как оказался внутри здания, перед заваленным книгами столом, за которым сидел странный мужчина в официальной одежде: лицо у мужчины было странно перекошено, серый левый глаз смотрел вперед, красный правый наблюдал за тем, как левая рука в перчатке перелистывает страницы книги. Правая рука, тем временем, совершенно автономно отбивала по столу нетерпеливую дробь.

— На колени, я сказал! — зло говорил мужчина. Кажется, он это повторял не в первый раз.

— А? — Баборбэнь, наконец-то, вернулся на землю.

— На колени, — повторил мужчина, смотря на Баборбэня, как на слабоумного.

Тот поспешно опустился на колени.

— Итак, — сказал чиновник, — документы сами заполняли?

— Что? — Баборбэнь удивился. — Никаких документов я не заполнял.

— Что? — теперь уже удивился мужчина. Его правая рука в волнении поднялась со стола и начала двигаться в воздухе кругами. — А что же вы делали в очереди все это время? Вы в Город-то, вообще, хотите?

— Не знаю, — честно признался Баборбэнь, — я ничего не помню.

— Уже? — еще больше удивился чиновник. — Странный случай. Хоть как вас зовут, помните?

— Да, Ба… — тут Баборбэнь замялся.

Если он и правда был магом, то имя Баборбэнь ему не подходило. Ну кто пойдет к магу, которого так зовут! Имя у мага должно быть звучным и таинственным. Странно, что понял он это только теперь — наверное, очищение памяти положительно сказалось на его умственных способностях. Ясно было, что если и менять имя, то прямо сейчас, чтобы во всех бумагах значилось одно и то же. Новое, красивое имя сразу пришло ему на ум, будто заранее ждало своего часа.

— То есть, я хотел сказать…. Меркуриус, — он ненадолго замолчал, а потом добавил: — По прозвищу Алхимик. Потому что я маг и алхимик.

«Записки о Городе»

«Говорят, что в Городе Осени, на самой окраине, у Оленьего Леса, живет один человек, чьи результаты гаданий почти всегда верны. Это одноглазый мрачный старик. Правда почти никто не решается к нему ходить — однажды старик пришпилил копьем к ясеню одного слишком навязчивого клиента. Тот так и провисел на ясене неделю, потом старик сжалился и снял беднягу, и тот, не выдержав потрясения, ушел в ученики к Троллю, в Город Зимы».

О котах и кошках

В некоторых зверях сидят люди. А в некоторых людях сидят звери. Ярким примером второго был ученик Алхимика, Марсиус.

Дело в том, что жизнь он начал в качестве кота, но потом решил, что котом быть ему неинтересно, и стал тайком превращаться в человека. Это само по себе было не очень-то хорошо, но кот к тому же любил безобразничать и обладал некими странными амбициями, из-за которых и пошел на преступление — украл монаха и чуть было его не съел, в надежде заполучить немного святости — говорят, это продлевает жизнь, да и вообще полезно для здоровья.

К счастью, злодей был вовремя остановлен и отдан к магу в ученики (несмотря на сопротивление как самого кота, так и его будущего учителя), со строжайшим запретом превращаться в кота без особого разрешения.

Будучи котом, он носил гордое имя Марс (или же Марсик, для близких друзей), но его новый хозяин и учитель счел, что Марсиус будет звучать приличнее и благозвучнее, да и более подходяще для ученика мага. Так что последние полгода его звали именно так.

Самого чародея звали Меркуриус, так что, надо полагать, имена их неплохо сочетались. Правда, под этим именем его учитель известен почти не был, все в Городе звали его просто Алхимиком.

Первые несколько месяцев кот жестоко страдал. Мало того, что ему приходилось целыми днями ходить на двух ногах, мало того, что ему запрещалось ловить мышей и писать на клумбе, так Алхимик к тому же заставлял его трудиться целыми днями. Алхимик вообще был человеком мрачным и строгим, да еще и к оборотням испытывал совсем не теплые чувства. Единственной причиной, по которой он вообще согласился иметь дело с котом, был страх, что если он нарушит распоряжение «Трех», ему не поздоровится.

Первый месяц кот провел моя посуду и полы, вытирая пыль, протирая серебро, вынося мусор и чистя картошку. Затем к его обязанностям добавились поход в магазины за магическими принадлежностями и выгул двух ручных дракончиков Алхимика.

Еще через месяц ему пришлось сортировать старый хлам и выносить рухлядь на чердак, так как маг был человеком запасливым и почти никогда ничего не выбрасывал.

И только после этого Алхимик снизошел до того, чтобы хоть чему-то кота научить. Правда, работы у Марсиуса не убавилось, магии его учили помимо всего остального.

От таких издевательств ему иногда очень хотелось завыть по-собачьи, как не противоестественно было подобное желание для человека, а тем более, для кота.

А еще ему очень хотелось хотя бы полчасика, да что там, хоть пять минуток, снова побыть в кошачьей шкуре. Прежняя жизнь вспоминалась ему теперь исключительно в розовых тонах — подумать только, и когда-то подобное существование казалось ему скучным! Да сейчас он отдал бы что угодно за возможность поскучать хоть четверть часа!

В доме Алхимика на скуку времени у него не оставалось. О том, чтобы поваляться у камина или посидеть на крыше с соседскими кошками, он мог только мечтать, отдраивая полы и моя посуду.

Через полгода кота было не узнать. Он истощал, побледнел и вообще вид имел болезненный. В общем, выглядел он теперь как типичный начинающий темный маг. Алхимику это нравилось, потому что помогало поддерживать имидж, а коту — не очень. Вскоре кот начал выглядеть настолько презентабельно, что маг теперь брал его к клиентам, в качестве ассистента.

Это коту тоже вначале не очень нравилось. Дело в том, что Алхимик (который, несмотря на то, что в Городе был более известен именно как алхимик, был скорее магом или колдуном) в основном зарабатывал на жизнь тем, что проводил экзорцизмы и вообще избавлял жителей от всяческой нечисти, включая оборотней. Вполне естественно, что Марсиусу, который сам был оборотнем, изгнание товарищей по несчастью не могло прийтись по душе. Ну, кроме случаев с вервульфами.

К тому же, это было опасным делом, в чем кот убедился на собственном опыте. Один раз бесноватый сильно отдавил ему ногу, а в другой раз Марсиус случайно разорвал магический круг, и его выбросил в окно злобный оборотень. К счастью, будучи котом, он умел приземляться на ноги, с какой бы высоты ни падал, иначе его ждала бы верная смерть.

А Алхимик, вместо того, чтобы пожалеть, еще и накричал на него за то, что он нарушил ритуал. Не жизнь, а сплошная мука!

Впрочем, все же это было легче, чем драить полы целыми днями.

Еще через месяц-другой прежняя жизнь уже казалась коту невнятным сном, он смирился со своей нелегкой долей.

Вскоре он уже достаточно знал и умел, а Алхимик убедился в том, что кот вполне надежен, и начал посылать того к клиентам одного. Конечно, если случай не был сложным.

Кот успешно справился с несколькими простыми задачами. Но однажды Алхимик послал его в Город Весны, к одному ученому, который подозревал, что в его доме завелись оборотни, и это поставило Марсиуса перед сложной моральной дилеммой.

Дело было в том, что он знал — маг сейчас за ним не следит. На то, чтобы это понять, его пока еще скудных магических знаний хватало. Это во-первых. А во-вторых, Город Весны будил в нем ностальгические воспоминания. В бытность свою котом он нередко участвовал в кошачьих концертах весной. Тогда все так же цвело, и воздух был такой же весенне-возбуждающий, как и в этом районе. В общем, искушение нарушить запрет и превратиться в кота здесь было особенно сильно.

И бывший кот не выдержал. К ученому он в любом случае пришел слишком рано, так что у него было время для того, чтобы буквально на пять минуток вернуться к прежнему облику и пробежаться по весенним крышам. Марсиус нырнул в какой-то темный закуток и быстро, пока не проснулась совесть, перекинулся в кота.

Ощущая восторг, почти эйфорию, кот вдохнул воздух, полный запахов, недоступных обонянию человека, и выбежал из переулка. Затем он быстренько вскочил на коробку у дома, с нее запрыгнул на козырек над подъездом, а оттуда на крышу, и понесся куда глаза глядят.

Следующие полчаса кот провел беспорядочно блуждая по крышам в состоянии полной экзальтации. К счастью, он каким-то образом смог вспомнить о том, что у него еще есть дела и, если он не превратится обратно, его ждут крупные неприятности.

Скрепя сердце, он спрыгнул в тихий темный закуток и огляделся, вспоминая, где оставил одежду и вещи. В закутке он был не один. У стены напротив сидела маленькая рыжая кошка и смотрела на него большими печальными глазами.

«Только этого мне и не хватало!» — подумал кот в панике.

Кошка была потрясающая. В общем-то, надо признать — кот был в таком состоянии, что любую кошку счел бы сейчас привлекательной, но эта казалась настолько великолепной и ошеломляющей, что Марсиусу не оставалось ничего, кроме как влюбиться. Что он и сделал.

— Мяу? — произнес он вопросительно, делая шаг в сторону кошки.

Та вскочила и, испуганно посмотрев на Марсиуса, исчезла за забором.

Кот бросился следом, но кошка как испарилась — на улице никого не было. Он спешно обежал все углы, выглянул на улицу и в соседний переулок, но ее нигде не нашел.

Марсиус вернулся туда, где оставил одежду и, трагически мяукнув напоследок, превратился в человека.

Делать было нечего — любовь любовью, а к клиенту иди надо. Но ученик мага все же не сразу отправился по делам — он еще несколько минут бродил по соседним улицам в человеческом обличии, пытаясь найти кошку. Безуспешно.

К ученому он слегка опоздал, но тот, к счастью, ничего не сказал. Марсиус обследовал жилище. Хотя он делал это спустя рукава, так как в мыслях был очень далеко, но все же кое-что ему обнаружить удалось. В доме, и правда, поселился оборотень.

— Не бойтесь, — успокоил кот ученого, — следы малозаметны, да и пока оборотень не причинял вам никаких неудобств, я вообще удивлен, что вы его обнаружили.

— Я же ученый! — возмутился старикашка. — Я знаю все 28 признаков того, что в доме есть оборотень. Отсутствие этих мерзостных чудовищ в моем жилище — дело принципа. Пусть это даже совершенно безобидная букашка, я ее не потерплю!

— Хорошо, — согласился Марсиус, перед внутренним взором которого стоял прекрасный образ рыжей кошки. — Я найду вам вашего оборотня и его уничтожу, но это работа длительная и кропотливая, мне придется сюда прийти еще не раз, — тут он улыбнулся, предполагая, что сможет еще увидеть свою кошку по пути в Город Весны. Нужно было только убедить Алхимика, что он здесь и сам справится.

— Ладно, — старик осуждающе пошамкал губами, но согласился. — Только приходите, когда меня не будет дома. Терпеть не могу чужих! Будете ходить ко мне по утрам, когда я в библиотеке. Моя жена вам откроет. Эй, жена! — крикнул он громко.

На его зов явилась женщина лет тридцати с ярко-рыжими вьющимися волосами, одетая в эффектное черное бархатное платье.

Видимо, встреча с кошкой пробудила в мозгу кота какие-то бездействовавшие до того зоны, а может, просто сегодня был очень неудачный день, но произошла страшная вещь — Марсиус влюбился во второй раз, на этот раз в человека. Увидев жену ученого, он застыл, уставившись на нее с открытым ртом.

Жена улыбнулась.

— З-з-здравствуйте! — выдавил из себя ученик мага. — Меня зовут Марсиус.

— Он будет приходить к нам по будням, искать оборотня.

— Оборотня? — удивилась жена.

— Да, оборотня. Помнишь, я тебе рассказывал?

— Что-то припоминаю, — жена нахмурилась. — В любом случае, мне очень приятно. Меня зовут Васелина.

Марсиус неуклюже поклонился, пытаясь скрыть, что сильно покраснел.

Когда кот возвращался домой, деревья в Городе Зимы вдруг зацвели. Секунду назад они стояли совершенно голые, как им и положено, но потом на ветках стали появляться маленькие листочки и цветы. Марсиус уставился на это чудо, думая, нет ли тут связи с его смятенными чувствами. Не он один остановился, чтобы поглазеть на невидаль — у цветущей сливы начинал собираться народ. Через пять минут лепестки осыпались и прохожие разошлись, опасливо перешептываясь. Марсиус тяжело вздохнул — цветущее дерево зимой предвещало беду, и он был уверен, что примета была адресована ему лично. Нет, не случайно это случилось именно сегодня, не случайно!

На следующий день он снова явился к ученому, по дороге чудом поборов желание превратиться в кота. Все же, у него оставалось достаточно благоразумия, чтобы понять, что если он будет делать это часто, его обнаружат. А если Алхимик узнает о его самовольстве, то… что именно в таком случае произойдет, Марсиус точно не знал, но воображение подсказывало страшные картины. К тому же вчерашняя примета расхолаживала пыл, заставляя подозревать, что все знают о его чувствах, даже деревья.

Дверь ему открыла Васелина в том же черном платье.

Осмотреть дом Марсиус старался как можно быстрее. Если бы жена хозяина сразу ушла, бывшему коту было бы гораздо легче, но она почему-то ходила за ним следом и с интересом наблюдала за всеми манипуляциями, будто боялась, что он сопрет какую-нибудь безделушку. Или же ей просто было любопытно, как ищут оборотней.

В результате Марсиус больше внимания уделял бархатному платью и тому, что оно скрывало, чем чтению заклинаний и использованию магических артефактов. Все же, несмотря на то, что он пару раз пролил на себя зелье, один раз перепутал местами строки в магической формуле и трижды ронял камень на золотой цепочке, с помощью которого определял направление поисков, кое-что узнать удалось. Оборотень побывал почти во всех комнатах, его следы виднелись повсюду, значит он постоянно тут жил. Что с этой информацией делать дальше, Марсиус пока не очень понимал — в конце концов, он еще не был магом, только учеником. Поэтому, собрав улики, он пошел к Алхимику за консультацией, теперь уже надеясь, что тот возьмет дело в свои руки, и Марсиусу больше не нужно будет постоянно находиться рядом с этой чересчур волнительной женщиной. Впрочем, это желание прошло через пять минут и, бредя домой, Марсиус надеялся уже на прямо противоположное — он мечтал о новой встрече.

Он уже почти вышел за пределы Города Весны, когда прямо перед ним на дорогу выбежала та самая кошка. Моментально забыв о благоразумии, Марсиус бросился в темный и грязный тупик, оставил там свою одежду и чемоданчик с принадлежностями. Наружу он выбежал уже на четырех лапах, покрытый шерстью и с возбужденно подрагивающим хвостом.

Кошка бесследно исчезла. Марсиус мяукнул и втянул в себя воздух, а затем уверено помчался в один из переулков.

Кошку он догнал так быстро, что у него закралось подозрение, что она если и убегала, то не очень быстро. Они оказались вдвоем на крыше. Кошка вопросительно взглянула на преследователя и мяукнула.

Марсиус, вернее, Марс, подошел к своей избраннице с замирающим от волнения сердцем и хотел было признаться ей в любви, но вовремя вспомнил, что он сейчас кот, а не человек.

Поэтому он просто сказал «мяу», впрочем, смысл был примерно тот же.

Кошка отнеслась к его словам благосклонно. Она сама ближе не подходила, но и не убегала, сидела и ждала, что ее преследователь сделает следующий шаг. У Марса на ее счет были вполне определенные планы, они оба это понимали, но, к сожалению, тут в игру вступил еще один участник.

Откуда-то на крыше появился еще один кот, явно мужского пола. Он был грязно-белым, с оборванным ухом и пятнами на боках. Кот был большой, гораздо крупнее Марса, который на службе у Алхимика истощал так, что казался тенью самого себя прежнего. В общем, Марс понял, что сейчас нужно либо с позором ретироваться, либо вступать в бой не на жизнь, а насмерть.

Кажется, чувства, пробужденные прекрасной незнакомкой, запахи весны и свежий ветер затуманили ему мозги и сделали излишне романтичным, потому что он выбрал второй вариант.

— Мя-я-а-ау! — сказал он, на этот раз с совершенно другой интонацией.

— М-я-я-яу-у! — поддержал его соперник, медленно подходя и начиная нарезать вокруг Марса круги.

Марс тоже двинулся в ритуальный обход, вздыбив шерсть и страшно завывая.

Кошечка испуганно отошла к дальнему концу крыши и делала вид, что ей совсем неинтересно.

Промяукав еще несколько минут, коты бросились друг на друга. Ученик Алхимика собирался погибнуть в бою или победить, но планам его не суждено было сбыться.

Внезапно на противников обрушились потоки воды. Марс отскочил и обернулся.

На крыше стояла толстая женщина с пустым ведром в руках.

— Разорались тут! — проворчала она, тяжело дыша. — Мне из-за вас, чертовых котов, пришлось на крышу лезть, а это нелегко, в моем-то возрасте! Тьфу! Кыш, пшли прочь отсюда! — она угрожающе двинулась к Марсиусу.

Тот огляделся и понял, что и кот и кошка уже успели исчезнуть, поэтому он поспешил последовать их примеру.

К счастью, ни на его одежду, ни на чемоданчик никто не позарился, так что Марсиус благополучно превратился в человека и вернулся к Алхимику. Тот осуждающе посмотрел на его мокрые волосы, но ничего не сказал. Впрочем, это Марсиуса мало успокоило, он подозревал, что теперь за ним установят наблюдение.

К тому же, один из учеников вечером рассказал коту, что в Городе видели знамение — по небу пронеслись всадники со сворами собак, преследуя невидимую дичь. Это была очень плохая примета, даже хуже цветущих деревьев. Марсиус понял, что все против его любви, поэтому следующие несколько дней он вел себя порядочно, и в кота не превращался.

От постоянной близости бюста Васелины о кошечке он стал забывать.

Закончилось все весьма предсказуемо — один раз, обследуя дом под пристальным взглядом жены ученого, Марсиус не выдержал. Он подошел к Васелине, которая сидела за маленьким столиком с чашкой чая в руке.

— Извините, — спросил он, — а почему вы все время за мной наблюдаете?

Женщина аккуратно поставила чашечку на столик, и встала:

— А потому что ты мне нравишься! — сказала она.

С этими словами она прильнула к нему в жарком поцелуе. Марсиус чуть не мяукнул от неожиданности.

К сожалению, именно в этот момент вернулся муж. Старик явно перенервничал, так что не заметил, как Васелина и кот поспешно отскочили друг от друга. Захлебываясь и брызжа слюной, ученый рассказал, что в Городе опять нехорошие приметы — прямо по улицам пробежала огромная белая кошка с красными светящимися глазами и раздвоенным хвостом.

Когда Марсиус вернулся к Алхимику, тот был невесел.

— Нам надо поговорить, — буркнул он, и кивком приказал бывшему коту идти за ним в кабинет.

Кабинет полностью соответствовал темпераменту своего владельца — такой же мрачный, весь в паутине, стеллажи у стен уставлены пыльными склянками с неаппетитными жидкостями внутри. Марсиус скромно сел на краешек предложенного стула и жалобно уставился на Алхимика.

Тот долго молчал, сложив ладони домиком и рассматривая бывшего кота со слегка брезгливым выражением. Наконец, Меркуриус заговорил:

— Возможно, ты не в курсе, что клиентам мы оказываем услуги. И в число этих услуг секс никак не входит!

— Я знаю… — тихо пробормотал Марсиус.

Алхимик поднял одну бровь.

— Тогда объясни мне, пожалуйста, чем вызвано твое поведение?

Очевидно, что его учитель все видел, так что отнекиваться не имело смысла.

— Сам не знаю, что на меня нашло, признаю свою ошибку! — скороговоркой произнес ученик. — И вообще, она первая начала!

— Дорогой мой… кот, кто бы ни начал первым, я не могу допустить, чтобы это повторилось. Ты, может быть, об этом не подумал, но на кон поставлена моя репутация. И я не хочу, чтобы какой-то безмозглый недочеловек ее разрушил! Так что ты будешь наказан!

Марсиус молча и все так же жалобно посмотрел в лицо учителю, ожидая вердикта.

— И что мне с тобой делать? — тяжело вздохнул тот. — Ладно, чтобы у тебя энергии не оставалось на такие вещи, будешь в свободное время разбираться в чулане.

В чулане был свален хлам. Много хлама. Так много, что новый хлам туда уже не влезал, и его приходилось относить на чердак. Кажется, в чулане до сих пор валялись вещи, оставшиеся еще от предыдущих владельцев дома, тоже магов. Следовательно, хлам мог быть опасным — Марсиус подозревал, что с тех сталось бы наложить даже на ненужные вещи по парочке охранных заклятий. Он слышал жуткие истории о колдуне, что жил в доме до Алхимика — у старика даже мухи по дому летали исключительно заколдованные. К тому же, и умер он насильственной смертью — одна из мух, из-за неверного заклинания, превратилась в слона, и раздавила колдуна, свалившись на него с потолка. А от вещей мага, умершего насильственной смертью, да еще и заколдованных, можно было ждать чего угодно.

Но делать было нечего. На следующее утро, после занятий, бывший кот, вместо приятной прогулки по Городу Весны, предпринял гораздо менее приятную прогулку в чулан.

К счастью, его страхи насчет колдовства, заклинаний и проклятий не оправдались. Он только надышался пылью так, что чихал десять минут подряд, а в остальном все прошло довольно мирно. За один день разобрать ему удалось всего пару метров — он освободил от хлама семь или восемь ступенек — вещей в чулане скопилось так много, что они лежали даже на лестнице, выливаясь из подвала хтонической волной.

Поняв, что ничего страшного не происходит, Марсиус расслабился и думал то о рыжей кошке, прекрасной в своей далекой недоступности, то о Васелине, в настоящей момент прекрасной по тем же самым причинам, хотя о ней все же у кота получалось думать лучше и красочнее, по причине того, что недоступной она стала только после разговора с Алхимиком.

На следующий день Марсиус вернулся к своему увлекательному занятию. Ему удалось продвинуться еще на пять ступенек. Мысли о кошке и о женщине не отвлекали, наоборот, они скрашивали часы в чулане. Без них было бы совсем невыносимо.

Среди вещей он нашел какой-то старый сундук с проржавевшим замком. Марсиус, совершенно забыв об осторожности, подергал запор — сундук не был заперт. Кот открыл его и начал перебирать содержимое. Внутри были пачки старых писем, которые ему читать вовсе не хотелось, поэтому он побросал их в мусорное ведро не глядя, а еще была соломенная кукла, потрепанная, в льняном выцветшем платьишке. В общем, вряд ли нашлась бы девочка, которая захотела бы с такой играть. Марсиус уже хотел было отправить куклу к остальному мусору, когда та заговорила:

— Не выбрасывай меня, пожалуйста! Возьми лучше с собой, я тебе когда-нибудь пригожусь!

— Нельзя же так без предупреждения! — Марсиус схватился за сердце. — Я чуть не закричал от страха! А если бы закричал, сюда бы прибежал Алхимик и фиг бы ты с ним о чем договорилась!

— Извини. Но ты возьмешь меня с собой, правда? — в голосе куклы звучала надежда.

— Не думаю, что мне от тебя будет много пользы! Зачем ты мне?

— Я тебе пригожусь, честное слово! — заявила кукла.

— И как же ты мне пригодишься? Я же не девочка, в куклы не играю! Я вообще, если хочешь знать, кот!

— А я волшебная кукла.

Марсиус с сомнением оглядел свою находку — простая потрепанная тряпичная кукла, набитая соломой. На волшебную вещь совсем не похожа. Магические предметы обычно были богато украшены и вообще выглядели презентабельно. Хотя, следовало признать — обычные куклы все же редко разговаривают.

— И что ты умеешь делать?

— Могу делать вид, что я — это кто-то другой.

— Это как?

— Вот так.

Кукла вдруг вся надулась, будто ее пучило соломой. Размеры ее стремительно увеличивались, а с ними менялся и облик. Очень быстро Марсиус обнаружил, что смотрит на себя самого. Только этот новый Марсиус был ростом чуть поменьше, а лицом потолще.

Такой неожиданный поворот событий открывал новые, заманчивые перспективы.

— Хорошо, договорились! — сказал кот.

Кукла довольно улыбнулась и снова стала сама собой.

Марсиус решил, что при первой же возможности сбежит в Город Весны, оставив вместо себя куклу делать вид, что она разбирает мусор.

Возможность предоставилась гораздо раньше, чем он рассчитывал — поднимаясь к себе в каморку, Марсиус выглянул в окно и заметил рыжую кошку. Ту самую. Она сидела на противоположной стороне улицы и смотрела на дом Алхимика.

— В общем так, — сказал Марсиус кукле, — сейчас я тебя отнесу к себе в комнату. Там стань мной и сиди безвылазно, никому не открывай. Притворись, что спишь, что ли… Если придет Алхимик и будет спрашивать про чулан, скажи, что весь день сегодня работала, очистила еще ступенек десять, не меньше. Уже почти до пола дошла.

Кукла согласно кивнула.

На улицу Марсиус вылетел через пару минут и успел увидеть, как кошка скрывается за углом. Он пробежал еще два переулка, и только потом в каком-то темном закутке превратился в кота.

Кошечка ждала его в отдалении. Марсиус огляделся — сейчас вокруг никого не было. Ни посторонних котов, ни теток с ведрами. Поэтому он гордо и неспешно направился к своей возлюбленной. Та развернулась и пошла прочь, но ясно было, что это просто женские уловки.

В общем, вечер для Марсиуса закончился очень приятно. Домой он вернулся заполночь, через окно второго этажа — там один из старших учеников уже давно снял защиту, об этом почти все знали. Куколка добросовестно валялась на его кровати.

Марсиус ее сразу же с кровати согнал и, когда она приняла свой обычный вид, усадил на тумбочку.

На следующий день у него с утра был урок у Алхимика, а потом чулан. Алхимик смотрел на кота с подозрением — очень уж у того было довольное выражение лица. Так что Марсиус постарался взять себя в руки и принять скорбный вид.

После занятия он побежал к себе и с ходу спросил куклу:

— Слушай, а ты не можешь вместо меня сегодня в чулане поработать? А то очень уйти надо!

— Не, так мы не договаривались! Я могу сидеть в чулане и делать вид, что я работаю, но делать там ничего не буду!

— Противная кукла! — сказал Марсиус. — Ну ладно, сам немножко поработаю, а потом оставлю там тебя.

Немножко поработать не удалось — зачем-то пришел Алхимик и стал смотреть, как кот разгребает мусор. Время от времени он поторапливал ученика и еще давал бесценные советы, вроде «не сутулься, это не эстетично» или «энергичнее работай правой рукой». Ушел Алхимик только через пару часов, обещал еще заглянуть, так что сбежать у кота не вышло. Он мужественно ковырялся в пыльных обломках, пока не начал чихать.

Сложив какие-то грязные тряпки и заплесневевшие банки со странными жидкостями в мешок, чтобы потом их выбросить, Марсиус принялся копаться в сундуках, обнаруженных под хламом. В первом тоже были склянки, их Марсиус решил не трогать, а то вдруг что. Во втором оказались свалены с десяток каких-то тюбиков, пара зеркал и несколько старых, облезших париков. От париков нестерпимо воняло, поэтому Марсиус их тоже отправил в мешок. На зеркала он смотрел с опаской — все в Городе знали про злобного Тролля и его коварные планы.

Осторожно, тряпочкой, кот взял одно из зеркал в руки и осмотрел. Вроде бы это был обычный предмет женского туалета. Он уже хотел бросить его обратно, когда зеркало сказало:

— Не бросай меня в сундук, мне там не нравится! Возьми лучше с собой, я тебе пригожусь!

Кот посмотрел на зеркальце с сомнением — оно для него не было вещью первой необходимости, ему совсем не нравилось смотреть на себя осунувшегося и похудевшего. Хотя, можно было его подарить Василине… но нет, зеркало для этого было слишком потрепанным.

— Не, мне зеркало не нужно! — отверг предложение Марсиус.

— Я — волшебное зеркало!

Это меняло дело.

— И что ты умеешь делать?

— Могу показать тебе, кто сейчас чем занимается.

— Да? Ну хорошо, покажи мне, что делает Алхимик.

Зеркало затуманилось, а затем в нем появилась какая-то зеленая муть и водоросли. Посреди мути плавало тело полудохлого угря.

— Это что еще такое? — удивился кот. — Это не Алхимик!

— Извини, — поспешно пробормотало зеркальце, — само не знаю, что на меня нашло. Вот твой Алхимик!

В зеркале появилась шагающая фигура в черном. Меркуриус спускался по лестнице в чулан.

— Ой, он сейчас будет здесь, молчи и делай вид, что ты обычное зеркало! — кот быстро сунул его обратно в сундук и захлопнул крышку.

Алхимик появился в дверях через минуту. Он критично осмотрел все вокруг, поинтересовался, долго ли осталось и, мрачно покивав, удалился.

Марсиус снова достал зеркало:

— Договорились, я тебя беру! — сказал он, и сунул его за пазуху.

На следующий день кот попросил куклу:

— Слушай, не будь занудой, дай мне денек погулять!

— Убираться я не буду! — капризно заявила кукла. — В сундуках чего только не валяется, я боюсь! Я и так страху натерпелась, пока лежала там непонятно с кем!

— Ну хорошо, хорошо, это я уже понял. Давай тогда ты просто пойдешь в подвал и будешь делать вид, что убираешься.

— А если придет твой хозяин, Алхимик? Неужели он не поймет, что я притворяюсь?

Коту это надоело:

— Знаешь что, — сказал он сердито, — ты обратно в сундук хочешь, да?

Кукла испуганно затрясла головой.

— Ну вот, тогда слушай меня! Будешь сидеть в подвале и делать вид, что убираешься. А если придет Меркуриус, то на самом деле начнешь работать. Ну, покопаешься в пыли пятнадцать минут, ничего тебе не будет!

— Ладно, уговорил! — мрачно согласилась кукла.

— Учти, я буду следить! — предупредил кот. — Я с собой беру волшебное зеркало!

Так они и сделали. Кот решил и правда время от времени проверять, чем занимаются Алхимик и кукла. А для начала он должен был найти кошку… Или же Васелину? Марсиус задумчиво почесал голову. Такой богатый выбор обескураживал. Он решил, что пойдет к той, кого зеркало покажет первой.

— Найди мне Васелину или рыжую кошку из Города Весны! — попросил он.

Зеркало почти сразу же показало кошку, та сидела на мусорном баке в переулке, который коту был знаком — именно там они встретились в первый раз.

Марсиус не стал дожидаться, когда ему покажут и женщину. Он сунул зеркало в карман и выскользнул из дома.

И опять на улице творилось что-то непонятное. Марсиус вначале даже не понял, в чем дело — освещение было какое-то странное, что ли. Но потом случайно посмотрел на небо — солнце едва было видно сквозь странное черное облако, больше всего похожее на осьминога. Видимо, это была очередная плохая примета, но коту уже надоело обращать внимание на знамения, так что тучу он решил игнорировать.

До переулка он бежал бегом и очень запыхался. Кошка уже куда-то ускользнула, но теперь это проблемы для него не представляло. Кот снова вынул зеркальце:

— Покажи мне вначале Алхимика, затем куклу, а потом снова кошку! — нужно было соблюдать меры осторожности.

Зеркало послушно все выполнило, только вместо Алхимика опять почему-то показало вначале угря, неподвижно лежащего на дне озера, но быстро исправилось.

Марсиус забежал в подворотню, где до этого видел кошку, но там ее не оказалось. Он выбежал на улицу и огляделся — ее нигде не было. Ученик Алхимика снова нырнул в темноту подворотни, чтобы раздеться и превратиться в кота — так все-таки искать легче. Но в тупике его ждал большой сюрприз. Прислонившись к стене, стояла совершенно голая женщина с рыжими распущенными волосами.

— А ты мне с самого начала понравился! — сказала она, делая шаг к коту.

Это была Васелина. Кот нервно сглотнул.

— Только мне не понятно, что ты здесь делаешь? Носишься по улицам с горящими глазами, будто кого-то потерял!

Коту тоже не было понятно, что Васелина здесь делает, но вопросов он задавать не собирался.

— Может быть, ты искал другую женщину?

Кот замотал головой.

— Нет, нет, не отрицай. Я все поняла по глазам! У тебя уже кто-то есть!

Васелина сделала еще один шаг к коту. Теперь они стояли вплотную.

— У меня никого нет! Я очень одинок! — выдавил из себя кот.

Он почти и не врал — другой женщины у него и правда не было. А кошки, наверное, не считаются.

Васелина плотоядно облизнулась и обняла Марсиуса за плечи:

— Я тебе не верю, распутник!

Больше они не разговаривали. Только Васелина один раз сказала «дай я лягу на твою куртку, а то здесь грязно!», но против таких реплик кот совсем не возражал.

После они романтично лежали, обнявшись, и смотрели на весеннее голубенькое небо и угол грязной крыши, по которому скакали жизнерадостные птички — приметы очень своевременно убрались с неба и не мешали наслаждаться весенней природой. Но идиллия длилась недолго.

— Поздравляю! — раздался вдруг скрипучий мужской голос. — Ты нашел оборотня. Только зачем же с ним спать?

Кот в ужасе вскочил, потому что сразу же узнал Алхимика. Тот стоял в проходе, полностью загородив выход на улицу.

— Ах ты, проклятый чернокнижник! — закричала Васелина, прикрываясь курткой кота. — Ты меня выследил! А ты, — она повернулась к коту, — ты меня подставил, предатель!

— Я не… я что… я даже не понимаю, что здесь происходит! — пропищал кот.

— Очень жаль! — холодно сказал Алхимик. — А я-то был о тебе лучшего мнения. Но что возьмешь с обо…

Он не договорил, потому что Василина именно этот момент сочла удачным для того, чтобы обернуться рыжей кошкой и проскользнуть между ног Алхимика на улицу.

— А, чертовка! — Алхимик обернулся и вытащил из кармана пузырек с ядовито-зеленой жидкостью, от запаха которой у кота сразу же разболелась голова. — Держись подальше, если на тебя капну, заболеешь! — Меркуриус все же решил предупредить ученика, хотя сделал это с таким видом, что сразу стало ясно — совет шел не от сердца.

Они выскочили на улицу и побежали вслед за кошкой, но на углу ее след потерялся. Алхимик выругался, а Марсиус почувствовал облегчение. Еще большее облегчение он испытал, когда они обошли почти весь Город Весны, а кошку так и не нашли. Не было ее и дома, там сидел только очень злой старикашка-муж, который, услышав, что именно его жена оказалась оборотнем, еще больше обозлился. Алхимика, похоже, расстроило то, что помучить оборотня ему сегодня не удалось.

Кот прекрасно понимал, чем это грозит ему. За отсутствием других кандидатур, издеваться будут над ним.

До дома они дошли в мрачном молчании. Все так же молча поднялись на второй этаж. Кот, не получив никаких инструкций, решил было отстать и ненароком остаться за углом, но Алхимик грозно прикрикнул:

— В мой кабинет!

После такого Марсиусу оставалось только плестись следом, жалко поджав несуществующий хвост.

В кабинете Меркуриус молча указал на большое жесткое кресло для посетителей. Кот послушно сел.

— С чего начать, — Алхимик сложил пальцы домиком.

Это был плохой знак. Даже хуже туч в небе и дикой охоты.

Кот промолчал.

— Ну что же, не отвечаешь? Тогда давай я сам выберу. Начнем с того, что ты нарушил запрет и превратился в кота.

Марсиус сжался в кресле.

— Опять не отвечаешь? Ну ладно, ладно, нарушил, так нарушил. Я все понимаю, ты же не человек, а низшее существо, оборотень. Но ты помимо этого переспал с женой клиента! Вот это я уже так оставить не могу!

— Простите, не хотел, оно само так вышло!

— Ты уже это говорил в прошлый раз! К тому же, я очень сомневаюсь, что ты не хотел. Но ведь это еще не все. Ты ведь еще, для того, чтобы заниматься этим непотребством, пошел на обман!

Алхимик залез в стол и вытащил оттуда куклу. У куклы рот был зашит, а руки связаны за спиной, глаза у нее были очень грустные.

— Ты пытался обмануть меня! Меня, великого мага! И ты думал, что я куплюсь на этот дешевый трюк? — Алхимик потряс куклой и отшвырнул ее в угол.

Кот еще больше сжался, на этот раз не только от страха, но и от стыда — в том, что Алхимик так обошелся с куклой, была его вина.

— Простите! — еще раз проплакал Марсиус. — Я больше не буду, честное слово! Я буду хорошим человеком!

— Хорошим человеком ты не станешь при всем желании. Оборотню это не под силу. Но ты даже и не стараешься! Тебя придется наказать, и обычными мерами тут не обойдешься.

Алхимик задумался. Кот испугался еще больше — ему не нравилось, что учитель собирается придумать что-то этакое — обычно у Алхимика никаких заминок с выбором наказания не возникало. Больше всего на свете Марсиусу хотелось, чтобы что-нибудь произошло — например, начался конец света. Тогда Алхимик отвлекся бы и забыл о бедном, несчастном коте.

Будто в ответ на беззвучные мольбы оборотня, на улице резко потемнело. Алхимик пробормотал себе под нос что-то про несвоевременные и надоедливые знамения, и подошел к окну.

— Что за?!. — воскликнул он и отшатнулся.

Кот посмотрел на Меркуриуса удивленно и со вспыхнувшей надеждой.

— А ну подойди сюда! — приказал Алхимик. — Это тоже твои проделки, да?

Кот энергично затряс головой и приблизился.

— Посмотри в окно!

На улице, и правда, творилось что-то непонятное. Опять стемнело, хотя времени было еще часа три, не больше. На небе клубились тучи сверхъестественного вида. Но самым странным было то, что по мостовой текли потоки воды. Вода стремительно прибывала — за то время, что кот и Меркуриус смотрели, вода дошла до окон первого этажа.

Складывалось такое впечатление, что на Город кто-то пролил море.

Одно маленькое облачко вдруг оторвалось от остальных и стало быстро опускаться вниз, по направлению к дому Алхимика. Вскоре стало заметно, что оно не серое, как остальные, а золотистое.

Учитель поспешно открыл окно, и облачко влетело внутрь.

— Повелитель! — Алхимик склонился в низком поклоне и дернул Марсиуса за рукав.

Кот тоже поклонился, хотя пока и не понимал, в чем дело.

Облачко обернулось золотым драконом, и коту стало все ясно.

— В Городе проблемы, — сказал Повелитель Города, — во время спектакля одна горожанка открыла путь в иные миры, сама по нему ушла, но за собой дверь не закрыла. И теперь сюда плывет и летит все, что только пожелает.

Спектакль! Только сейчас кот вспомнил, что непременно хотел пойти и посмотреть, но так замотался со всеми этими заботами и проблемами, что про спектакль начисто забыл. Хорошо хоть он не должен был участвовать, а то худо бы ему пришлось! Наказали бы! Впрочем, его и так должны были наказать.

— А плывет-то почему? Откуда взялась вода? — спросил Алхимик.

— Потому что в историю замешаны пираты.

— А… — Меркуриус понимающе покачал головой. — Джетти Слик, да?

— Он самый. Увез девушку на корабле, а проход и море оставил! И мне требуется помощь всех магов в Городе, чтобы проход закрыть. Нельзя допускать того, чтобы в Город проникли темные личности без виз и вида на жительство! — Дракон расстроено покачал головой.

— Я иду! — Алхимик снова поклонился. — Только вот разберусь с учеником. Это займет пять минут, не больше!

Дракон кивнул головой и вылетел в окно желтой стрелой.

Учитель повернулся к ученику:

— Так, к сожалению, наказание придется отложить. Сейчас иди в чулан и носу оттуда не показывай! Будешь заниматься уборкой, пока я не вернусь, а потом мы продолжим наш разговор! И учти, я за тобой слежу!

Марсиус постарался ничем не выдать того, что готов запрыгать от радости — наказание откладывалось! А так, глядишь, провозится Алхимик с этим проходом в какие-то там миры, устанет, страсти поутихнут, и наказание вообще выйдет легким.

В подвале бывший кот вначале просто сидел, сложа руки.

Но окон здесь не было, так что за событиями на улице он следить не мог, и Марсиус начал волноваться. Сейчас от этого зависело его собственное будущее. Поволновавшись какое-то время, кот вспомнил, что у него есть волшебное зеркало.

— Покажи мне, что происходит снаружи! — попросил Марсиус, доставая его.

Поверхность зеркала потемнела, и ученик Алхимика увидел много туч, дождь и огромный корабль, плывущий прямо по улицам. Улицы в Городе были узкие, поэтому иногда корабль задевал бортами о дома, от стен откалывались куски штукатурки и с плеском шлепались в воду.

— Покажи мне корабль крупным планом! — сказал кот.

Зеркальце послушно выполнило приказание.

Корабль был очень необычный, больше всего он напоминал белесую плоскоспинную рыбину, в которую кто-то воткнул несколько мачт. Марсиус пригляделся и понял — это из-за того, что сделан корабль был из какого-то странного материала — из бледных чешуек или вообще человеческих ногтей.

Команда на корабле тоже была не совсем стандартная — только один член экипажа напоминал живого человека, остальные были трупами разной степени разложения и скелетами. В руках нежить сжимала ржавые мечи и облезлые щиты.

Пока кот рассмотрел все детали, корабль успел доплыть до самого центра, до Холма Четырех Ветров, где и пришвартовался. На ступени, ведущие к Небесному Дворцу, сошел тот единственный, похожий на живого человека, и бодро пошагал наверх. Его рыжие волосы горели на солнце.

— А Алхимик, Алхимик где? — спросил кот.

Картинка дернулась и изменилась — теперь кот видел дно пруда. Беспорядки дурно повлияли на подводный пейзаж — вода колыхалась, повсюду плавали тина и песок. Вместе с парой каких-то позеленевших веток к поверхности брюхом вверх всплывал трупик угря.

— Почему ты все время показываешь мне эту чушь? — возмутился кот. — Ты что, не можешь отличить дохлую рыбину от моего учителя?

— Не знаю, — смутилось зеркальце. — Почему-то все время так выходит. Сейчас исправлюсь.

На этот раз зеркало угадало — оно показало Алхимика, который сидел в окружении прочих магов и колдунов в приемном зале дворца. Кажется, человек с корабля направлялся как раз к ним.

Было пока не ясно, держат ли маги во главе с Драконом ситуацию под контролем, так что кот решил все-таки приступить к уборке, на случай, если маг быстро освободится и вернется домой полным сил и решимости. Это было бы очень неприятно. Кот задумался над тем, как именно его накажут, но эти мысли были столь безрадостны, что хотелось не дожидаться решения, а пойти и самому повеситься. Или сбежать. Но нет, куда в Городе бежать? Разве что ко всякому отребью, в Лес за Пределами, но туда кот боялся идти. Там же страшные разбойники, вервольфы и вообще непонятно кто. А он был котом домашним, привыкшим к уюту и адекватным условиям.

В грустных думах он на автомате начал разбирать хлам. Из-за того, что Марсиус был полностью погружен в свои мысли, он почти все, что доставал из сундуков, отправлял в мешок с мусором, особенно не раздумывая.

Остановился он, только когда из мешка донесся писклявый испуганный голосок:

— Зачем ты так со мной! Не бросай меня в мусор, я тебе пригожусь!

Кот остановился и задумчиво посмотрел на мешок.

— Достань меня отсюда! Мне в мешке не нравится! — продолжал вопить голос.

— Ты кто? — спросил кот, заглядывая внутрь.

— Дудочка я, дудочка!

— Волшебная? — спросил Марсиус, вытаскивая ее из-под прочего хлама.

— А как ты думаешь? Будь я не волшебной, могла бы я с тобой разговаривать?

— А что ты умеешь делать?

— Дудеть!

— Дудеть? — кот хихикнул. — О да, такое подвластно только великим магам! И на что мне дудеть? Нет уж, я тебя выброшу.

— Дурак ты! — заверещала дудочка. — Я дужу… дудю… дудею по-волшебному!

— И в чем это выражается?

— Выражается это в том, что когда я ду… ну, играю, на эти прекрасные звуки собираются все крысы, и я их увожу из Города.

— А зачем мне собирать крыс? — спросил кот. — Пусть они в Городе живут, мне так больше нравится. — Он облизнулся.

— О… ну… ну… — дудочка задумалась, — еще я могу детей увести! Нужно просто играть в другой тональности, и все дети пойдут за мной, как миленькие.

— А это мне на что? Мне дети не мешают!

— Жаль… — дудочка опечалилась.

И тут коту пришла в голову гениальная идея.

— А магов, магов ты можешь увести из Города?

— Магов? Нет, не думаю. Они сами кого хочешь уведут!

— Очень жаль. — Это лишало кота последней надежды, и совершать добрые дела, когда над ним самим завис меч, он не собирался. — Тогда прямая дорога тебе в мешок!

— Нет, нет! — от страха голос у дудочки становился все более и более противным и визгливым. — Я тебе точно пригожусь! Я могу еще всех бабочек увести за собой! Или птичек! Или оборотней!

Последняя фраза вышла очень невнятной, так как раздалась уже из завязанного мешка. Кот остановился. В идее с оборотнями что-то было. Может, если их увести из Города, у Алхимика улучшится характер? Но нет, тогда ведь выйдет, что единственный оборотень, на котором можно сорвать злость, это сам Марсиус. Идея отпадала. — А море, море ты можешь увести из Города? — спросил кот.

— Море нет, вряд ли… хотя нет, нет, подожди! — дудочка поняла, что упускает последнюю возможность выбраться из мешка. — А отчего оно здесь взялось, это море?

— А кто его знает… что-то там учитель говорил про пиратов…

— Но пираты ведь уплыли? А то пиратов я увести могу, это легко! Они существа примитивные!

— Нет, Алхимик сказал, что пираты сами ушли! А жаль.

— Но почему море осталось? — задумалась дудочка. — Ведь если пираты его привели, то оно должно было убраться из Города вместе с ними. Может быть, остался кто-то еще? Птицы? Птиц я могу увести за собой совершенно спокойно! Я знаю потрясающую мелодию для птиц, они просто с ума от нее сходят!

— Ты видишь здесь каких-нибудь птиц? Я нет!

— Я поняла! — радостно закричала дудочка. — Это рыбы! В море плавают рыбы, и море не может уйти, оставив их здесь погибать.

Марсиус задумался. Конечно, это была спекуляция чистой воды. Но если вдруг дудочка права, если у них выйдет увести из Города рыб, а за ними уйдет и море, то кот станет героем дня, и тогда хозяин рукоприкладством заниматься не посмеет. Алхимик дорожил общественным мнением.

— А почему рыбы остались? Им что, здесь архитектура понравилась? — спросил Марсиус задумчиво.

— Не знаю я, почему! Но остались же!

— Эй эй! Это не доказано! Это просто твоя глупая теория!

— Так давай ее проверим! — дудочка была готова на что угодно, лишь бы не мешок.

— Ну давай! — согласился кот нехотя. Ему терять было нечего. — И что делать надо?

— Просто играй на мне и думай о рыбах.

— О рыбе? — кот облизнулся.

— Нет, нет, о рыбах! О множестве рыб, разных, больших маленьких. Можешь на всякий случай думать и о рыбах-оборотнях, вдруг они здесь тоже есть. Ты в рыбах разбираешься?

— О да! — с энтузиазмом подтвердил кот.

Правда, свежей рыбы он сто лет не ел, но его прошлая хозяйка часто покупала ему разную рыбу, так что эти прекрасные воспоминания еще долго мучили его после попадания в Город.

— Тогда пошли на улицу!

Марсиус выбежал на порог и замер в нерешительности. У ступенек плескалась вода. Воду кот не любил.

— И что ты мне предлагаешь? — спросил он дудочку. — Вплавь, что ли, море уводить?

— Да нет же, нет, вон, видишь, плывет доска! — доска и правда плыла, но на взгляд кота, она была очень маленькая и неустойчивая.

— На эту доску я не прыгну! — категорично заявил он.

— Но у тебя же нет лодки, верно? Так что лови доску быстрее, пока не уплыла! Это ведь твой единственный шанс!

Смысл в словах дудочки был. Кот собрался духом и прыгнул. Это гораздо легче было бы сделать, будь он котом, но гневить учителя не хотелось. К тому же, лапами дудочку не возьмешь.

— Ну, начинай же! — торопила его та, боясь, что кот передумает. — Думай о рыбе и играй!

Кот так и сделал. Первым он вспомнил про дохлого угря, которого все время пыталось продемонстрировать ему зеркало. Одновременно он задул в дудочку, что было силы. К его огромному удивлению, в воздухе разнеслась удивительно красивая мелодия. Кот даже чуть дудочку не выронил от неожиданности.

Доску сильно качало. Она несколько раз повернулась вокруг оси посреди потока, а потом поплыла вдоль улицы. Ничего магического вокруг не происходило. Кот перестал играть и грозно спросил:

— Ты что, меня надула? И где же вся рыба?

— Нет, нет, я сказала правду! Только не останавливайся, и рыба приплывет!

Кот снова поднес инструмент к губам и дунул. Мелодия зазвучала.

И опять ничего не произошло. Кот уж было хотел снова остановиться и поговорить с дудочкой начистоту, когда заметил, что вокруг творится что-то непонятное. Вода вокруг доски начала бурлить и пузыриться. Кот испуганно опустил дудочку.

— Да играй же ты! — закричала та раздраженно. — У нас только начало получаться! Не видишь, это рыба приплыла!

Марсиус не видел, но играть продолжил. Дудочка не врала — вначале из воды показался один плавник, затем второй, побольше, затем еще несколько в отдалении. Вода бурлила оттого, что на звуки музыки собиралась рыба. Кот не переставал играть, а доска плыла куда-то к стене, окружавшей Город.

Из воды выпрыгнул огромный лещ и шумно плюхнулся в воду. У самой поверхности Марсиус заметил двух красно-белых карпов. Рыба продолжала прибывать, из переулка выплыло что-то огромное, судя по плавнику в полметра, и подняло такие волны, что доска чуть не опрокинулась. К счастью, чудовище послушно пристроилось к остальным и нападать на Марсиуса не собиралось.

Коту было очень страшно. Во-первых, он стоял на неустойчивой доске, которая в любую минуту могла перевернуться. Во-вторых, непонятно было, чего от рыбы ожидать. Конечно, с одной рыбешкой он бы легко справился, но с таким количеством вряд ли смог бы совладать. К счастью, рыба пока высказывала полное послушание и шла на зов магической дудочки. В-третьих, он до сих пор не знал, верна ли теория дудочки — да, рыба за ним плыла, но стекалось ли за рыбой море, он не видел. В-четвертых, кот только теперь задумался над тем, куда ведет эту огромную стаю. Предполагалось, что вывести он рыбу должен был за пределы Города, но за пределами был только лес. Не в лес же сплавить море с рыбой? Так недолго и от разбойников в глаз получить!

Они подплыли к южной стене. Во рту у кота все пересохло, дыхание сбивалось, но прекратить играть он боялся — вдруг рыбы окажутся хищными?

Ворота наружу были заперты. Кот выругался про себя — этого и надо было ждать, непонятно, почему он вообще решил, что сможет куда-то уплыть. Но ведь Золотой Дракон говорил, что море здесь появилось потому, что кто-то открыл проход в другой мир. Только вот неясно было, где этот проход. Доску, тем временем, подхватило течением, и она поплыла на восток. Кот очень надеялся, что сможет заметить этот ход в другой мир, ему не улыбалось так и плавать по Городу кругами, водя за собой стаи рыб.

Его несло вдоль стены, но ничего, напоминающее выход из Города, он не видел. Не доплыв до южных ворот, доска повернула и направилась к центру. Коту это не понравилось, но ничего поделать он не мог, слишком занят был игрой на дудочке.

Рыба все продолжала прибывать, ей было тесно на узких улочках, вода за доской так и бурлила, рыбины выскакивали из воды и падали вниз на тела других рыб. Доска двигалась к Холму и к тому странному кораблю, про который кот как-то забыл в суматохе. А не корабль ли был источником бедствия? Может, стоило уплыть на нем?

«Если даже дело было и не в корабле, наверняка на нем плыть будет удобнее, чем на доске», — решил кот, и когда его импровизированный плот пронесло совсем близко от борта, прыгнул на белесую палубу.

Она оказалась очень скользкой, так что Марсиус не удержался на ногах и свалился. Дудочка отлетела в сторону. Естественно, играть он на это время перестал, и рыба вдруг как взбесилась. Она начала окружать корабль и высоко подпрыгивать, будто собираясь запрыгнуть на борт.

— Что ты, что ты! — заверещала дудочка откуда-то с полу, — играй же быстрее, а то хуже будет!

Кот, стеная, поднялся, потирая ушибленный бок, и огляделся в поисках дудочки.

— Ой! — закричала вдруг та. — Ой, брось меня сейчас же!

Только сейчас Марсиус вспомнил, что в прошлый раз, когда он рассматривал корабль, по палубе бродило с полсотни полусгнивших мертвецов. Эти мертвецы никуда с тех пор не делись, сейчас в скелетообразной руке дудочку сжимал как раз один из них. Дудочка истошно вопила, и ее чувства можно было понять.

Остальные мертвецы окружили кота.

— А я что, я ничего! — сказал он, отступая. — Может, я лучше пойду?

Идти правда, ему было некуда. Доску давно унесло, в воде плескалась рыба, часть которой по теории вероятности должна была оказаться хищной. Можно было подняться на холм, туда, где стоял дворец, но там заседали маги, и среди них Алхимик. Алхимика сейчас встречать коту совсем не хотелось.

— Эй, что ты делаешь на моем корабле? — раздался вдруг возмущенный голос.

Кот обернулся.

На борт поспешно поднимался тот рыжий парень, которого Марсиус уже тоже видел в зеркале раньше.

— Что ты здесь делаешь, отвечай? — повторил рыжий.

— Я, э… я…

— Вот! — сказал мертвец, у которого была в руках дудочка, — он это принес и бросил.

— Я не бросил, она упала!

— Какая разница, бросил, упала. Ответь, зачем ты сюда пришел?

Одной рыбине наконец-то удалось допрыгнуть, и она с грохотом свалилась на палубу. Рыба была метра два размером, а зубов у нее было так много, что они не умещались в пасти и торчали наружу.

— Это еще что такое! — рыжий брезгливо пнул рыбину, и та отлетела к противоположному борту. — Сегодня что, рыбный день? Откуда ее столько понаплыло?

— Я все объясню! — засуетился кот. — Я нашел дудочку, которая может увести за собой всю рыбу. Очевидно, что море не уходит из Города только потому, что не хочет бросать в Городе рыбу. Она же без моря погибнет, а море ответственное! Стоит мне увести отсюда всю эту рыбу, как и море уйдет тоже! Но нужно продолжать играть на дудочке, а то рыбы слушаться не будут!

— Какая бредовая теория! — поразился рыжий. — А мой корабль здесь причем? Хотя, конечно, раз уж ты здесь, я мог бы вывести тебя за пределы Города. Я бы даже сам мог это сделать, или заставил бы играть на дудочке одного из своих мертвецов. Мне-то все равно нужно отсюда уплывать. Здесь я по чистой случайности — сбился с пути из-за этого дурацкого прохода между мирами, он жутко мешает навигации! Зашел в этот милый домик, — парень кивнул в сторону дворца, — узнать дорогу, и уже собирался отчаливать. А задержался как раз из-за того, что меня спросили, не знаю ли я средства от моря. Похоже, что теперь у нас есть если не средство, то хоть какое-то жалкое подобие. Попробовать стоит.

— Только играть буду я! — попросил кот. — Можно?

— А ты здесь остаться не хочешь? Я ведь не на прогулку плыву, мне нужно на конец света к половине первого. Рагнарек обещали к обеду. Это, если ты не в курсе, конец света. Я уже, кстати, опаздываю, так что думай быстрее!

— А чего здесь думать! Лучше конец света, чем Алхимик!

Не успел кот договорить, как на лестнице, ведущей с холма, раздались шаги. Марсиус обернулся и сполз на пол, чтобы его не было видно за бортом.

К кораблю спешил Алхимик собственной персоной.

— Эй, Марсиус, выходи, — приказал Меркуриус, — я тебя видел, от меня не спрячешься!

Кот поднялся на ноги и спрятался за спину рыжего.

— Что ты делаешь здесь, когда я приказал тебе сидеть в чулане и заниматься уборкой?!

— Я спасаю Город, — жалобно промяукал ученик.

— И как же ты это делаешь? — Алхимик явно не поверил, но кто мог его в этом винить. Все-таки, бывший кот мало походил на героя.

— Вот смотрите, я сейчас покажу! — кот наклонился к уху рыжего и чуть слышно пробормотал:

— Мы можем отплыть прямо сейчас? Пожа-а-алуйста!

Рыжий кивнул и дал отмашку команде. Мертвецы деловито начали готовиться к отплытию.

— Видите ли, — продолжил кот в полный голос, — я разбирался в чулане, как вы мне и велели, и случайно нашел там какую-то старую дудочку. Она оказалась волшебной. Дудочка сказала мне, что может увести из Города всю рыбу, ну, мы с ней и решили, что если рыба уйдет, то и море уйдет, так как делать ему здесь будет совершенно нечего — зачем море без рыбы?

— Какая чушь! — воскликнул Алхимик.

— А по-моему, в теории что-то есть, — к магу присоединился Абэ но Ясутика, рядом с ним стояла незнакомая коту девушка.

Алхимик посмотрел на коллегу с возмущением:

— Ничего, кроме идиотизма, в ней нет! Каким образом море сможет уйти следом за рыбой?

— Видите ли, — сказал Ясутика задумчиво, — это море, оно хотя и не живое, но… живое. И за рыбу оно чувствует ответственность. Оно рыбу, можно сказать, пасет. Рыба идет за морем. А море — за рыбой.

— Нельзя, — отрезал Меркуриус.

— Что? — удивился Абэ.

— Нельзя сказать, что море пасет рыбу. Потому что это полная ерунда! Море — это море. Просто скопление соленой воды. Сюда в Город его привлекла, как я уже битый час пытаюсь вам доказать, чья-то злая воля, это же очевидно!

— А мне кажется, что Абэ но Ясутика прав! — к спорившим подошел Повелитель Города. Следом за ним шли двое незнакомцев: какой-то мужчина начальственного вида с всклоченной редкой бородой и молодой человек со странно-коричневым цветом лица.

— Да, Повелитель прав. Но, боюсь, одной дудочки тут может не хватить, — бородатый задумчиво нахмурился. — Рыбы уж очень много!

— Тогда, указ? — спросил молодой человек, доставая из широкого рукава автоматическую ручку.

— Повелитель? — все посмотрели на Золотого Дракона.

Тот согласно кивнул. Затем он поднял руки над головой, и вдруг оказалось, что он держит золотой свиток.

— Повернись спиной и наклонись, — обратился Повелитель к Алхимику. — Должна же и от тебя быть какая-то польза!

Тот поморщился, но приказ выполнил. Повелитель осторожно положил лист бумаги на спину колдуна и протянул руку.

Молодой человек со странным цветом лица, почтительно склонившись, вложил в нее ручку.

Золотой Дракон взял ее и начал быстро писать. Через минуту все было готово.

— Но, боюсь, что у меня нет с собой печати, — покачал головой Повелитель. — Придется за ней лететь…

— Простите… — раздался вдруг женский голос.

Все посмотрели на девушку, но говорила не она.

— Я, кажется, могу помочь! — продолжил голос.

— Печать! — обрадовался Абэ но Ясутика. — Как я мог забыть!

Бородатый и темнолицый переглянулись и одновременно посмотрели на кулон, висевший на груди у молодого человека.

— А амулет все еще работает! — сказал бородатый. — Как вовремя!

Девушка, тем временем, извлекла на свет большую печать, светящуюся нежно голубым.

— Я, если вы не против, могла бы помочь… — произнесла та. — Мне, конечно, не сравниться с печатью самого Золотого Дракона, но все же…

Девушка почтительно протянула Печать Повелителю. Тот взял ее в руку и, как следует размахнувшись, скрепил документ. Алхимик пошатнулся, но на ногах устоял.

— Ну вот, теперь осталось только зачитать высочайшее повеление рыбам и морю! — довольно сказал Золотой Дракон.

Он, не глядя, протянул руку с Печатью, и ее почтительно принял молодой человек.

Юноша задумчиво посмотрел на Печать и спросил:

— Скажите, а мы раньше с вами нигде не встречались? У меня такое ощущение, я мне уже приходилось держать вас в руках…

— Да, и мне вы кажетесь знакомым… — ответила Печать.

Что было дальше, кот уже не слышал. Корабль отошел от берега и начал медленно разворачиваться.

— Ну, давай же, можешь начинать! — рыжий кивком приказал мертвецу отдать дудочку коту.

Тот взял ее и, набрав побольше воздуха, дунул. Зазвучала та же мелодия. Корабль медленно плыл по Храмовой Улице, благо, та была достаточно широкой.

— Эй, эй, так мы не договаривались! — Алхимик, наконец, заметил, что происходит. — Куда это вы собрались?!! Верните моего ученика!

Кот не ответил, так как рот его был занят, а прерываться он не желал. Рыба, услышав знакомые звуки, начала собираться в стаю за кораблем.

— Вернитесь сейчас же! — грозно закричал Меркуриус. — Эй, ты, как тебя, Локи, что ли? Вели развернуть корабль!

— А где «пожалуйста»? — удивленно прокричал Локи, явно не собираясь выполнять приказ.

Алхимик заскрежетал зубами и сделал шаг в сторону корабля, затем еще шаг. Волны теперь лизали его черные ботинки, и маг в нерешительности остановился.

Кот не переставал играть, смотря на Алхимика жалобными глазами. Тот пригрозил ученику кулаком и прошипел:

— Ну смотрите, сейчас я вам! — он обернулся к остальным магам. — Где мой чемодан? Чемодан с зельями?

Внутри все у Марсиуса похолодело, но дудочку он не отложил.

— Эй, да ты храбрый парень! — рыжий посмотрел на кота с уважением. — Такие кадры нам нужны. Хочешь на Рагнарек?

Кот ничего не мог ответить, по вполне понятным причинам. Он продолжал яростно дудеть. Рыба все прибывала, а фигуры Алхимика и остальных удалялись.

— Посмотри внимательно, — донесся голос Абэ но Ясутики, — ведь море и правда движется за кораблем. Твой ученик был прав!

— Я ему покажу, «прав»! — закричал Алхимик, наконец, нашедший свой чемоданчик.

Марсиус весь сжался, ожидая худшего. Но случилось не худшее, а странное. К тому моменту они уже отплыли метров на пятьдесят, так что видно было не очень хорошо, и кот не поручился бы, что это не был обман зрения. Алхимик достал какую-то склянку и, высоко держа ее, зашел в воду по пояс и побрел в сторону корабля. И тут волной прямо на него вынесло что-то черное и длинное. Кот вначале решил, что это обрывок какой-то склизкой веревки, но потом понял, что это дохлая длинная рыбина, огромный угорь.

— Что за гадость! — воскликнул маг, и отбросил угря прочь.

Вот тут-то и произошло нечто непонятное. Пока трупик летел по воздуху, фигура мага вдруг как-то исказилась, задрожала, стала вдруг невнятной, как обрывок сновидения, и втянулась прямо в дохлую рыбину. Угорь дернулся, затрепыхался и, подняв брызги, ушел в глубину. Кот смотрел на происходящее круглыми глазами. Не он один был удивлен.

— Этот ваш Алхимик всегда такой странный? — спросил рыжий.

Кот покачал головой, уставившись на воду. Они уже отплыли далеко от Холма Четырех Ветров, никто преследовать их не спешил. Через несколько минут кот, среди прочей рыбы, спешащей вслед за кораблем, заметил и угря. Конечно, он не мог поручиться, что это тот же самый, но коту такое казалось весьма вероятным.

Корабль вдруг тряхануло так, что дудочка больно стукнула Масиуса по губам.

— Осторожно! — запоздало предупредил рыжий. — Мы выходим из Города!

Несмотря на то, что губа нещадно болела — кот был уверен, что скоро она еще и распухнет — Марсиус счастливо улыбнулся. Улицы Города за кораблем вдруг свернулись в спираль, а потом с хлопком испарились. Остались только рыба и море и странный корабль, но уж с ними-то кот должен был справиться.

Эпилог

За столом в кафе сидели три девушки: рыжая, брюнетка и блондинка. Блондинка задумчиво ковырялась вилкой в остатках пирога, брюнетка просто смотрела в пространство, а рыжая допивала кофе.

— Знаете, — сказала блондинка, — а мне здесь понравилось.

— Да, здесь неплохо, — согласилась рыжая. — Только вот поесть спокойно не дадут — сколько раз нас прерывали за один час? Вначале эта девочка, затем кот, потом Дракон пришел поприветствовать, хотя, я вообще не понимаю, как он узнал о нашем существовании…

— С драконами это случается.

— Я не договорила. Затем они вообще пролили море. А у меня новые сапоги! А вдруг они теперь испортятся?

— Ну ладно, немножко промокли, — брюнетка пожала плечами. — Зато еда здесь вкусная. И воздух свежий.

— Так что, завтра встретимся здесь же?

— Вот уж не знаю, — блондинка пожала плечами. — А нужно ли? Может быть, пойдем куда-нибудь еще?

— Я за! — поддержала ее брюнетка. — К тому же, мне кажется, что это место теперь и без нас прекрасно обойдется. Посмотрите, как быстро они выгнали море!

— Ничего себе, быстро! Если бы они сделали это быстро, сапоги промокнуть бы не успели!

— Не придирайся!

— Я и не придираюсь. Я просто объективно оцениваю результаты!

— Так что насчет завтра? — блондинка встала, накинула на плечи розовый шарфик и взяла сумочку.

— Завтра пойдем в другое место! — решительно сказал рыжая. — Нужно разнообразить впечатления.

— ОК, ОК, принимается.

Девушки поднялись и направились прочь по мостовой, усеянной красными и желтыми осенними листьями. В вершинах деревьев шумел ветер, а по небу медленно и величественно летели сероватые облака. В Городе Осени стоял вечер.

© Copyright: Таша Котрасева, 2010.

Оглавление

Пролог

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток пятый

Переполох в Небесном Дворце

«Записки из Хижины у Ручья»

Площадь Новых Надежд

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток первый

Айрис и ее инкуб

«Городская Книга Каналов и Пригорков»

Бака-бабяка

«Записки о Кошачьем Ручье в Эпоху Небесных Вод, Дарующих Благоденствие»

Озеро Мерзавцев

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток восьмой

Дед Мазай и зайцы

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток второй

Кот и обезьяна

«Городская Книга Пригорков и Водоемов»

Убить дракона

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток пятый

Крупная рыба

«Записки из Тюремной Кельи»

Житие Джетти Слика

«Записки из Хижины За Стеной»

Барсучий оркестр

«Записки из Хижины у Ручья»

Черный лучник

«Книга учета оборотней Леса За Пределами»

Искусство лисьих наваждений

«Записки из Хижины у Ручья»

Божественная комедия

«Записки о мертвых богах»

Ясное Небушко

«Великая городская книга чудесного и необычного», примечания к первому свитку, сделанные чиновником из Небесного Дворца в год Веселой Свиньи, ничтожным человеком по имени Ешей Ван

Амулет

«Заметки о „Великом Каноне Ослышек“»

О магах и лисах

«Записки о Городе»

О лисах и магах

«Великая Городская Книга Чудесного и Необычного», свиток второй

Море возвращается

«Уголовные постановления эпохи Великой Засухи», предисловие

Об угрях и алхимиках

«Записки о Городе»

О котах и кошках

Эпилог

Реклама на сайте