«Заклятие целомудрия»

Солнце подползало к зениту, и в известном трактире «Зеленый змей», что находится неподалеку от гавани Асгалуна, было тихо. Хозяин меланхолично протирал кружки за стойкой, время от времени поглядывая на бурно храпящего огромного киммерийца, который спал в противоположном углу под столом.

Варвар завалился в «Змея» посреди ночи, выпил огромное количество вина, буянил и угомонился только под утро. Будить его никто не решался — ни прислуга, ни хозяин — хотя оставалось не так много времени до сиесты, когда трактир заполнят портовые грузчики, мечтающие о горячем обеде с непременной заветной кружечкой. Им вряд ли понравится громко спящий киммериец…

Трактирщик задумчиво почесал бороду. Нет, будить варвара он не будет. Это желание пропадало при одном взгляде на огромные кулачищи.

С другой стороны убирать его как-то надо. И, как назло, Жирный Али — местный вышибала уже второй день отлеживался дома после грандиозной драки. Да, слава у заведения не слишком хорошая, но трупы с утра — это уже слишком.

Несомненно, портовая братия не потерпит чужака, к тому же киммерийца, нагло дрыхнувшего на полу, а варвар не потерпит пинков и оскорблений. Особенно с похмелья. Тем более трактирщик видел, как оный варвар, назвавшийся Конаном, умеет драться.

Вчера он одним ударом уложил здоровенного немедийца, божившегося, что в родном Бельверусе стража обходит его за квартал, а кабацкие вышибалы сереют, покрываются липким потом и трясутся. А потом вышиб дверь и два окна тремя наглыми заморийцами, которые попытались надуть его при игре в кости. Любой подтвердит, что это была очень плохая и безумная, идея…

Надо что-то делать, но что? Трактирщик в сердцах плюнул на свежевымытый пол. Может все-таки попробовать самому? Он еще раз глянул на киммерийца, на его меч, кулаки…

Желание подставляться под гнев сумасшедшего варвара сразу же пропало. Хозяин вытер пот со лба и в отчаянии дернул себя за бороду. Боги! Ну, хоть вы помогите! Подскажите, что, ну что мне делать?!

В это мгновение новенькая дверь «Зеленого змея» — с утра поставили — осторожно приоткрылась. На пороге, переминаясь и нервно тиская в руках маленький кошель с вышивкой на растительные мотивы, стояла маленькая женщина, укутанная в свободный черный плащ с капюшоном, сейчас откинутым. Ее лицо, опухшее от слез, выражало крайнюю степень отчаяния. Пока трактирщик собирался с мыслями, все еще занятыми проклятым варваром, гостья сказала неожиданно твердым и резким голосом:

— Мне нужен киммериец называющий себя Конаном. Говорят, он ночует в вашем заведении?

Хозяин «Зеленого змея» понял, что боги все-таки есть и мысленно дал клятву совершить обильные жертвоприношения.

— Вас не обманули, госпожа, — ответил он, не в силах согнать с лица широченную улыбку. — Нужный вам киммериец валяется вдрызг пьяный во-он в том углу…

* * *

Конан стоял возле окна и, задумчиво теребя подбородок, наблюдал, как парни из его шайки седлают лошадей. Было раннее утро. Солнце только-только показалось из-за горизонта, начиная свой ежедневный путь по небосводу. В оазисе Ходжар, что в двух днях пути к восходу от Асгалуна, еще почти все спали. Киммерийцу и его четверым спутникам это было только на руку.

Дело, которое они замышляли не требовало общественного внимания. Скорее наоборот. Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

… Конан и компания, которую он набрал в Асгалуне, разбойничали. Они мотались между городом и вышеупомянутым оазисом, высматривая незадачливых — или слишком жадных купцов, которые имели неосторожность путешествовать в одиночку с небольшой личной охраной. Таких, надо сказать, было не слишком много, большинство предпочитали не рисковать и пускались в путь с большими караванами. За месяц попался, скажем, прямо, всего один глупец, ехавший из Хоршемиша с тремя слугами и небольшим грузом пряностей. Незадачливый купчишка сразу упал на колени, умоляя сохранить ему жизнь.

Посоветовавшись, решили с товаром не возиться, забрать только деньги. Что и сделали. Купцу Конан дал на прощание пинка и отпустил с миром.

Денег оказалось не слишком много, но на ежевечерние пьянки пока хватало.

Так продолжалось еще две недели. И, вот, когда киммериец уже собирался бросить это не слишком выгодное занятие и податься в корсары, удача им улыбнулась. В оазисе было всего два строения: огромный караван-сарай и трактир «Три пальмы». В трактире останавливались богатые путешественники. Или разбойники вроде Конана.

Вчера под вечер здесь появился молодой, худой как скелет, туранец в сопровождении трех мордоворотов самого зверского вида. Туранец поужинал, обильно запивая трапезу дорогущим офирским вином, и отправился спать. А хозяин «Трех пальм», старый хитрый шемит Хасан, не брезговавший скупкой краденного, сообщил Конану, что у вновь прибывшего водятся денежки и, судя по всему, не малые. Кроме того, он прибыл один, а не с караваном и направляется в Асгалун. Киммериец его прекрасно понял и поблагодарил полуимпериалом…

— Знаешь, Конан, я тут подумал… — Хасан вышел из кухни, на ходу вытирая руки фартуком. — Не стоит вам с ним связываться. Явно неспроста он путешествует всего с тремя слугами…

Конан оторвался от созерцания и резко оборвал его:

— Не твоего ума это дело. Не лезь, куда не просят. За сведения спасибо, а дальше мы сами разберемся! Счастливо оставаться…

Он развернулся и вышел, хлопнув на прощание обиженно заскрипевшей дверью…

… Конан давно приметил весьма удачный бархан в трех лигах от Ходжара. Удачный для засады. Там шайка и стала ждать туранца. Посовещавшись, решили, что двое остаются сзади с арбалетами, а трое идут в ближний бой. Ждать пришлось до полудня; Конан даже успел вздремнуть. И даже начал беспокоиться, как бы жертва не осталась ждать караван с Кхитая, который в оазисе ждали к вечеру.

— Едут, — раздался взволнованный шепот.

Разбойники, разомлевшие на полуденном зное, встрепенулись. Туранец со спутниками ехали медленно. Поразительная беспечность, подумал Конан. Да у него и в мыслях нет, что тут могут быть разбойники. То есть мы. Усмехнувшись, киммериец вынул меч и с громким воплем пришпорил коня. Его крик заглушил звонкие щелчки арбалетов. Один из слуг с пробитой головой рухнул на песок. Конь туранца взвился на дыбы и с диким предсмертным ржанием рухнул на бок. Его хозяин вылетел из седла, покатился по песку, но тут же вскочил на ноги и выхватил кривую саблю.

Конан, не прекращая орать, решил атаковать его.

— Остановись! Ты не знаешь, кто мой хозяин! — выкрикнул туранец.

— А мне все равно, — буркнул Конан и, широко размахнувшись, ударил, вложив всю силу.

Туранец попытался парировать, но сабля не выдержала и треснула пополам. Меч, продолжая движение, с хрустом врубился в ключицу. В лицо киммерийцу брызнула кровь. С протяжным стоном туранец упал, разрубленный почти надвое.

Конан быстро вытер кровь и огляделся. Все было кончено. Один противник лежал неподвижно с разбитым булавой черепом. Другой, поскуливая, крутился на песке в агонии, зажимая ладонями распоротый живот.

— Как по маслу! — восторженно крикнул обладатель булавы, спешиваясь. С бархана уже съезжали арбалетчики…

— Так! Двое перетаскивают трупы подальше в пустыню. Присыпьте их там песочком, чтобы в глаза не бросались. Остальные хватают лошадей, и за бархан! — скомандовал киммериец и уже тише добавил: — Посмотрим, чего мы добыли. Добыча и впрямь оказалась великолепная. Даже Конан восторженно разинул рот, когда из двух внушительных мешков посыпались полновесные офирские денарии! Пока его компаньоны с каким-то благоговением раскладывали деньги по пяти кучкам, он открыл сумку туранца. В ней оказались: небольшой мешочек с драгоценными камнями, три небольшие серебряные статуэтки — слон, леопард и четырехрукая девчушка со злым лицом, а также огромный ограненный рубин размером с кулак киммерийца. Таких огромных он раньше не видел. Подумав, Конан решил не провоцировать товарищей на междоусобные распри и незаметно перекинул все в свой походный мешок.

— Конан, тут по двести монет на рыло!

— Ну что, парни, в Асгалун? Начнем, пожалуй, с «Королевского обеда», давно мечтал там покутить!

* * *

— Конан, проснись! — женский голос доносился откуда-то издалека, словно из Кхитая. Сознание возвращалось рывками, киммериец всплывал из донельзя мутной и грязной речки пьяных сновидений. Зовущий голос приближался и обретал звучность и очертания… На голову полилось что-то холодное. Конан зафыркал и встал на четвереньки. С трудом разлепил веки и попытался осмотреться. Перед глазами все плыло, виски сдавил железный обруч, во рту стоял гадостный привкус блевотины. Киммериец застонал и попытался подняться. Ударился головой о стол, сморщился, медленно выполз из-под него и сел, привалившись спиной к стене. Варвар все еще не мог понять кто он, где находится и что вообще происходит.

— Вина! — прохрипел он, обеими ладонями растирая лицо.

Кувшин появился перед его лицом словно из пустоты. Конан трясущимися руками схватил его и начал пить, судорожно вздрагивая и подергиваясь. Вино было легкое и вкусное, кажется из Аргоса. Впрочем, киммерийцу было не до этого. С каждым глотком к нему возвращалась бодрость духа и ясность мысли. Наконец, он сделал последний глоток и швырнул кувшин в стену.

Трактирщик только охнул и, на всякий случай, пригнулся.

Конан поднялся и огляделся. К нему постепенно возвращались смутные воспоминания последних дней.

— Эй, хозяин! Еще вина и пожрать, — гаркнул он и обратился к женщине все это время терпеливо ожидавшей, пока он придет в себя. — Уфф! Чего тебе от меня надо в такую рань? И, кажется, я тебя не знаю… Но все равно присаживайся.

— Господин Конан, — начала женщина, аккуратно присев, на самый краешек грубой деревянной скамьи, — у меня случилось такое страшное несчастье. Мою единственную доченьку вчера похитили…

— Ну а я-то здесь причем? — хмыкнул варвар, потирая затылок, в котором все еще сидела тупая ноющая боль. — Или ты думаешь, что это я похитил ее? Я, конечно, плохо помню события последних дней…

— Да, нет, что вы! — замахала руками несчастная. — Мне просто посоветовали обратиться к вам, как хорошему воину. Кроме того, мне сказали, что вы неплохо знаете местных воров, работорговцев и прочих разбойников…

— Кто это сказал?! — взвился Конан. — Да я, наверно, самый честный человек в этом гнилом городишке!

— Нет, нет. Не подумайте… — женщина покраснела, опустила голову и тихо произнесла — Просто я не знаю, что делать… На стражу нет никакой надежды… Я заплачу…

— Послушай-ка меня, — сказал варвар, принимаясь за бараньи ребрышки, которые наконец-то притащил трактирщик. — Мне нет никакого дела до судьбы твоей дочки. Не видишь что ли, я отдыхаю! Да и денег у меня полно…

Сказав последнюю фразу, Конан вдруг засомневался и полез за кошелем. Женщина говорила что-то еще умоляющим тоном, но он ее не слушал. Кошеля не было. Варвар полез в карманы штанов, попутно обнаружив, что кольчуга и куртка пропали вместе с кошелем, а рубаха, когда-то белая, грязнее половой тряпки в лачуге запойного пьяницы. В карманах обнаружился одинокий денарий и четыре шелонга. Конан потрясенно смотрел на жалкие остатки своего богатства. Хорошо, хоть меч не потерялся.

— Хозяин! Я вчера на лошади приехал?

— Нет, господин, вы пришли пешком, изрядно пьяные, — трактирщик не смог сдержать ухмылку.

— А кольчуга на мне была?

— Нет. Кроме того, что на вас и при вас сейчас, ничего не было.

Конан помрачнел и шумно вздохнул:

— А друзья со мной были?

— Нет, вы пришли один.

Да, было о чем задуматься. Конан хлебнул вина и, сжав голову руками, попытался вспомнить события последних дней. Или недель? Женщина все правильно поняла и замолчала, украдкой всхлипывая, но совсем тихонько…

… Начиналось все довольно прилично, первые дни они пили в дорогих заведениях, пугая своими зверскими рожами почтенную публику… Дальше все сливалось в жутковатом калейдоскопе. Киммериец ел и пил без продыху, кочуя из трактира в трактир. Он просыпался рядом с незнакомыми женщинами, которые просили у него денег… В какой момент отсеялись его товарищи он вспомнить так и не смог. Как не смог вспомнить, куда подевались все деньги, а также и камни, и статуэтки, и огромный рубин. Вряд ли возможно пропить столько за две… нет, за три недели, с хвостиком. Нет, Конану было нисколько не жалко этого добра. В конце концов, легко пришло — легко ушло. Но вот не помнить, куда ушло — обидно. Ладно, значит надо браться за работу.

— Сколько, ты говоришь, мне заплатишь-то? Если я дочку тебе верну?

— Сто сиклей.

— Ладно… Попробую, — вздохнул Конан, — но половину вперед.

Женщина покачала головой:

— Могу дать десять. Чтобы вы хотя бы купили себе новую рубашку.

— По рукам! — согласился Конан и спросил: — С чего начнем?

Женщина выложила на стол десять шестиугольных монет и подвинула их киммерийцу:

— Купите себе все, что необходимо. Через два колокола я жду вас у трактира «Веселый гвардеец». Вы же знаете, где он находится?

— Конечно, знаю, — хмыкнул варвар, который обошел все трактиры в Асгалуне.

В назначенный срок он был на месте в новой рубашке, куртке и кольчуге. «Веселый гвардеец» находился в белой — богатой — части города недалеко от казарм. На Конана косились прохожие, в основном хорошо одетые, но задирать не рисковали. Он же в свою очередь с тоской мечтал о паре кувшинов вина и хорошо зажаренном окороке…

Киммериец не заметил, как возле него появилась нанимательница.

— Вы пришли. Я очень рада, — просто сказала она, изобразив слабое подобие улыбки на измученном лице. — Идите за мной.

Конан, не задавая вопросов, подчинился. Они прошли полквартала и оказались возле большого четырехэтажного особняка.

— Это ваш? — спросил киммериец. — Роскошный. У тебя, похоже, денег куры не клюют!

— Нет, здесь живет мой очень хороший друг, — ответила женщина и трижды постучала в массивную, окованную железом дверь. — К сожалению, он не боец, но обещал добыть сведения о моей доченьке, — она заплакала.

— Ну, хватит реветь! — скривился Конан. — Слезами горю не поможешь! Найду я твою дочку, найду. Успокойся…

В этот момент дверь открылась. На пороге стоял мрачный высокий детина в кольчуге и с тяжелой абордажной саблей на боку.

— Следуйте за мной, — хмуро буркнул он.

Через узкий коридор они вышли в большой зал с широкой, покрытой ковром, лестницей куда-то наверх. Их уже ждали. Возле лестницы стоял худощавый аквилонец средних лет в шелковом кхитайском халате, с вышитыми золотом тиграми. Он широко и ласково улыбался. Причем улыбка явно была искренняя.

— Проходите, я давно вас жду! Меллика, не грусти! Все будет хорошо…

Женщина с громким плачем подбежала к нему. Мужчина ее обнял и, ласково поглаживая по голове, что-то зашептал. Конан хмыкнул и решил осмотреться. И ему сразу стало неуютно. Он увидел нацеленные на него арбалеты. В количестве шести штук. Интересно, чтобы это значило, подумал варвар и в его душе зашевелились очень неприятные предположения.

— Мой любезный друг, я хочу вас попросить отстегнуть ножны с вашим мечом, аккуратно положить их на ковер и сделать пять шагов вперед, — все также улыбаясь сказал аквилонец. — И, я вас умоляю, делайте все очень медленно. Мои ребята слишком нервные и на дух не переносят резких движений.

Предположения Конана переросли в уверенность. Отстегивая меч, он спросил:

— Что все это значит? Ты обманула меня, ведьма!

— Ну-ну. Не надо так кричать и напрягаться. Меллика не обманула вас, господин Конан из далекой заснеженной Киммерии. У нее действительно похитили дочь, и я, как ее хороший друг, обещал ей помочь. И помогу.

— Но причем здесь я? — спросил варвар, с тоской услышав, как поднимают и уносят его меч. Но с арбалетами не поспоришь. — Я-то ее дочку не крал…

— Зато вы, мой дорогой, украли кое-что другое, — засмеялся мужчина. — Но обо всем по порядку. Меня зовут Корвус Септимий Ювикус, но вы можете звать меня просто Корвус. Я весьма уважаемый человек в Асгалуне и, даже, не поверите, член Городского Совета. Кроме того я, в некотором роде, увлекаюсь магией…

Конан скривился, и чуть было не сплюнул прямо на дорогой иранистанский ковер. Корвус, заметив его гримасы, засмеялся:

— О! Господин Конан не любит магию? И, наверно, не любит магов? Впрочем, к вашему несчастью, вам какое-то время придется иметь со мной дело.

— Я не понимаю, чего тебе от меня надо, колдун? — не удержался варвар. — Я тебя первый раз вижу!

— Сейчас поймете, мой любезный друг. Перехожу к сути дела. — Аквилонец перестал улыбаться, и в его голосе зазвенела сталь. — Почти месяц назад вы и четверо ваших товарищей убили и ограбили моего человека. Помните?

— Нет, — отрезал киммериец и нагло добавил: — Не было такого.

— Ну-ну! Врать и отпираться нет смысла. Впрочем, мне совершенно не нужно ваше признание. Я и так все прекрасно знаю. Конечно, потребовались серьезные усилия. Да-да, с двумя вашими партнерами я уже пообщался. С одним пришлось поработать очень… тесно. И он этого не пережил, к сожалению. — Корвус тяжело вздохнул, хотя в его ярко-зеленых глазах стояла насмешка. — Второго я отпустил. Насколько я знаю, он уже уехал из города.

— А остальных найти не сумел? — буркнул Конан, которому была любопытна судьба парней.

— Ну, как вам сказать… Один покинул пределы Шема еще до того как я начал расследование, отправился куда-то на полночь, другой трагически погиб в кабацкой драке. Но сейчас не об этом. Конечно, Ильхан сам виноват. Надо было передвигаться вместе с караванами. А так… Честно скажу, будь я на вашем месте, сам бы его ограбил.

Конан недоверчиво поднял бровь, но ничего не сказал. Похоже, что перед ним сумасшедший. Впрочем, как и все колдуны…

— И дело даже не в деньгах. Их у меня много. Как-никак, владею четырьмя золотыми шахтами в Офире! Если бы вы украли только деньги, я бы даже не стал дергаться. Но Ильхан вез нужные мне статуэтки и большой рубин размером с твой кулак, мой дорогой киммериец. Вот их я хочу получить обратно!

Конан только руками развел:

— Я бы отдал их тебе. Если б они у меня были. Видимо, где-то пропил…

— Понимаю, — кивнул Корвус. — Облегчу вам задачу. Статуэтки, мелкие камни и ту часть денег, что вы не успели потратить, изъял у вас мой человек два дня назад. А вот рубина при вас уже не было. И, несмотря на все мои усилия, его следов так и не обнаружено. Пока. Камень таких размеров рано или поздно обязательно где-нибудь, да всплывет. Я надеюсь, что вы, мой любезный Конан, прольете свет на данное обстоятельство. Постарайтесь вспомнить, куда вы могли его деть.

— Эх… — вздохнул Конан и привычным жестом почесал затылок. — Не помню… Последние недели как в тумане…

— И это я понимаю. Сам не чураюсь хорошей попойки. Хотя так не пил никогда. Весь Асгалун только об этом и говорит. Ну да ладно. Понимаете, мой дорогой друг, я искренне сочувствую. Но в данных обстоятельствах мне остается только одно — посадить вас в яму. Может прохлада подземелья положительно скажется на вашей измученной вином памяти, как вы думаете?

Конан, и так не очень то веселый, помрачнел еще больше:

— Слушай, колдун…

— Я предпочитаю, когда меня называют магом…

— Неважно. Ты так красиво говорил, так улыбался, денег у тебя много. Может, и рубин ты себе новый купишь, а меня отпустишь, а? Вряд ли я и в яме вспомню, куда камень этот проклятый задевал…

На этот раз Корвус смеялся долго. Отсмеявшись и вытерев слезы он, все еще хихикая, ответил:

— Эх, господин Конан… Вы чудовищно, я бы даже сказал, варварски наивны. Во-первых, вы причинили мне массу неудобств. И я хочу отплатить вам… той же монетой. Убивать вас я не собираюсь, не в моих принципах, Но неудобства вы испытаете, это я гарантирую. Во-вторых, вы видели тот рубин? думаете, легко найти нечто подобное? Легко, я вас спрашиваю? А?

— Думаю, не очень, — нехотя пробурчал киммериец. Впрочем, услышав, что смерть ему не грозит, он малость успокоился.

— Вот именно! А мне нужно новое навершие для моего посоха… В общем, сидите и думайте. Может чего и вспомните… Аудиенция закончена. Проводите господина киммерийца в отведенные ему покои!

Всю дорогу у варвара в ушах звучал издевательский смех аквилонца…

Яма оказалась каменным мешком с длиной и шириной семь, а глубиной двенадцать футов. Сверху она закрывалась прочной железной решеткой, а стены были гладко отполированы — не ухватиться. Так что побег исключался. К удивлению Конана, там оказалось достаточно удобно. В соломенном матрасе не водилась кровососущая живность, а кормили хоть и объедками, зато с хозяйского стола. К запаху нечистот киммериец привык в первый же день. Правда, было очень скучно. Конечно, варвар пытался вспоминать, но ничего путного из этого не вышло. В итоге, киммериец пришел к выводу, что рубин попросту украли в один из многочисленных моментов, когда он был в стельку пьян. Через неделю ему опустили лестницу и под конвоем арбалетчиков отвели к Корвусу. На этот раз колдун принял гостя в столовой и любезно пригласил разделить с ним трапезу, Конан не заставил себя долго упрашивать. Первое время ели в. молчании.

— Ну что, мой любезный друг, судя по вашей немногословности, вам нечего мне сказать?

— Истинная правда, — пробурчал киммериец, не переставая жевать.

— Это очень и очень плохо, — огорчился аквилонец. — Что ж, в таком случае, вам придется выполнить одно поручение.

Конан нахмурился, но ничего не сказал.

— Дело в том, что я обнаружил местонахождение похищенной девушки…

— Так, она до сих пор в городе? — удивился варвар, прекрасно знавший, с какой быстротой проворачиваются подобные дела.

— Я тоже удивился, — кивнул Корвус. — Она находится у Кривоногого Улефа.

— А-а-а… Я знаю этого гирканца, — сказал Конан. — Пили вместе…

— Вот и прекрасно! Сразу после обеда отправляйтесь к нему.

Конан поперхнулся:

— Ты что же предлагаешь мне одному укокошить всю его шайку?

— Я этого не говорил, — пожал плечами аквилонец. — Вы, мой друг, его знаете, вот и договоритесь. Впрочем, если хотите, можете устроить драку. Дело ваше…

— А не проще ли тебе ее просто выкупить? — спросил варвар.

— Нет, — отрезал колдун. — Я последнее время очень много потратил. И средств, и, что важнее, времени. Пора, господин Конан, отработать хоть малую толику.

— А не боишься, что я дам деру? — хмыкнул киммериец. — Что, интересно, сможет меня удержать?

— Удержать вас сможет одно маленькое, но интересное заклинание. Я недавно вычитал его в одной старинной инкунабуле. Заклинание целомудрия! Или Помощь Аскету.

— Это что еще такое? — удивился Конан. — Не надо меня заклинать!

— Надо! — засмеялся колдун. — Тем более, что вреда от него никакого. Можно сказать, польза одна. Вы, любезный, просто не сможете есть мясо и пить вино. Вас, извините, не к столу сказано, будет попросту тошнить. Ну и с женщинами, само собой, ничего не получится. Как ни пробуй…

— Kpoм! — выдохнул киммериец, совершенно ошарашенный. — Как же я жить-то буду? Чем питаться?

— Хлеб, овощи, фрукты и вода, — ухмыльнулся аквилонец. — Зато отдохнете от разгульной жизни. Кроме того, это же не навсегда. Вернете девушку, вернете рубин, и я вас расколдую. А пока уж извините. Так я, по крайней мере, буду уверен, что вы никуда не улизнете. Вряд ли вы сможете долго обходится… Ну, скажем, без женщин! — он загоготал и даже стукнул кулаком по столу от избытка чувств.

Конану было не до смеху. Однако, его мнение по данному вопросу совершенно не учитывалось.

Не успел он произнести и слова возражения, как колдун вскинул руки над головой и выкрикнул длинную фразу на непонятном языке. В голове у киммерийца слегка помутилось и… вроде бы все.

Варвар машинально поднес кубок к губам и его едва не вывернуло. Сам запах вина стал ему отвратителен. Как и вид жареной баранины на тарелке. Конан в ужасе посмотрел на аквилонца.

Тот довольно улыбался.

— Ну, все, можете отправляться. Внизу вам отдадут ваш меч. Всего хорошего!

… В себя киммериец пришел, только оказавшись на улице. Такого с ним еще не случалось. Вроде жив — здоров; руки, ноги, голова на месте, а на душе гадостно.

— Все беды мира от магии! Будь она трижды проклята! Кром! Ну почему мне так не везет?

В паршивом настроении киммериец поплелся в Черный квартал. Где находится логово Улефа, он знал прекрасно — один из его напарников раньше работал на него.

Улеф был низенький, кривоногий (отсюда и прозвище), но широкий в плечах. На плоском лице с узкими глазами — страшный сабельный шрам, придававший и без того некрасивому лицу хищно-демоническое выражение. Он обрадовался приходу киммерийца, и, услышав в чем дело, засмеялся, хлопая себя по ляжкам:

— Вай, дорогой! Есть такая! Хотел в гарем хану продать. Но ты друг. Тебе отдам. Дешево отдам. За тридцать сиклей всего. Без всякого барыша. Бери!

— Слушай, Улеф, нет денег сейчас, — уныло сказал Конан.

В доме находилось человек двадцать, так что шансов решить дело мечом не было. — Отдай мне ее в долг. Очень надо, прошу тебя. Я отдам, ты же знаешь…

— Я бы отдал с радостью, Конан. Но братья не поймут. Я с тобой пил. Они нет. Спросят старого Улефа, почему отдал рабыню чужаку? Что говорить буду? Нет, не поймут! Давай за двадцать пять, а? Ты же богатую добычу последний раз взял… Куда все дел? Или ты меня обмануть хочешь?

— Да пропил я все, что было! А что не пропил, то украли…

Гирканец еще больше развеселился:

— Так зачем тебе сейчас эта девка? Украдешь еще денег, придешь ко мне. Я тебе такую наложницу подберу — закачаешься! Куда лучше!

Конан почесал в затылке и в вкратце описал свое незавидное положение. Он ожидал, что Кривоногий будет продолжать веселиться. Но произошло наоборот. Ухмылку как ветром сдуло.

Гирканец стал серьезен и предложил:

— Тебе его надо убить.

— А если чары не развеются? Мне до конца жизни целомудренным ходить? Лучше девку мне отдай. В долг.

— Нет, Конан. В долг не отдам. Придется тебе отработать. У меня сегодня встреча с конкурентом. Шакала знаешь? С ним твой меч может решить все вопросы, если договориться по-хорошему не удастся. Согласен?

— А куда мне деваться?

Такой поворот событий устраивал киммерийца. Что может быть лучше хорошей рубки во славу Крома? И девушку заодно освободим…

Сходка должна была состояться ровно в полночь. Остаток времени Конан провел у работорговцев в мрачных думах. Не верилось, что он разом лишился почти всех радостей жизни. Поэтому он, в основном, слушал, отделываясь короткими фразами, если кто-то к нему обращался.

К назначенному сроку Улеф, Конан и еще четверо пришли на Разбойничью площадь — пустырь недалеко от Закатных ворот. Там их уже ждал Большой Юсуф, теневой правитель Асгалуна с двумя десятками людей. Почти сразу же подошел и Шакал со своими бойцами. Главари-конкуренты отошли в центр пустыря и довольно долго — не меньше колокола — разговаривали. Выглядело это мирно. Ни криков, ни ругани, ни размахивания руками.

Киммериец откровенно заскучал. Ему стало казаться, что сегодня обойдется без драки.

Однако, вышло иначе. Улеф вернулся злой, но довольный:

— Сейчас мы покажем этой суке! Готовьтесь, парни. Будет драка! — вполголоса сказал он. — Сейчас Юсуф все объявит.

И, действительно, Юсуф встал между врагами и начал:

— Сынки! договориться нам не удалось. Спор слишком серьезен. Так решите его по Закону. Оружием! С каждой стороны по шесть воинов. Луки, арбалеты и метательное оружие применять запрещено! Бой до окончательного уничтожения одной из сторон. Вперед!

Противники вышли на середину площади и встали шеренгами друг напротив друга. Конан вопросительно посмотрел на Кривоногого. Тот еле заметно кивнул, и варвар с громким воплем ринулся в атаку, слыша, что сзади рванули и остальные…

Спору нет, у Шакала были хорошие воины, достаточно умелые, чтобы выжить в бесконечных уличных схватках в грязи Черного квартала.

Но куда им, детям изнеженного полдня, до сына диких киммерийских гор, где новорожденному мальчику в колыбель кладут меч. Они умели пользоваться своим оружием, а клинок Конана был продолжением его самого. Плоть от плоти его правой руки…

… Он даже не понял, как это произошло. Только что дико орущий гигант был перед ним, а теперь пропал! Удар по спине! Он еще пытался повернуться, на тело уже налилось свинцом, не слушалось, оседало…

За спиной киммерийца упал в чахлую траву первый поверженный враг.

… Конан поднырнул под свистнувший меч. Ударить лезвием он не успевал, пришлось навершием, вышибая зубы, ломая нос, отбрасывая противника на землю. Варвар на ходу метко ударил в горло, пока не опомнился. Второй остался лежать, хрипя и булькая в агонии. Третий попытался достать киммерийца сбоку, но он играючи увернулся. Пнул врага в колено и, когда тот невольно просел, косо ударил в незащищенную грудь. И сразу же молниеносным обратным движением снес голову…

Битва закончилась…

— Как детей… — буркнул Конан себе под нос.

К нему подошел Улеф, на ходу вытирая саблю:

— Это кровь и дерьмо Шакала! Я выпустил ему кишки. Он и его бойцы стали падалью, а мы никого не потеряли! Слышишь, киммериец? Никого! Пошли, сегодня в моем доме праздник! Вина, баранины, женщин — ничего не пожалею!

— Эх, Кривоногий, на мне ж заклятие это проклятое! Отдай мне девчонку, и мы в расчете.

— Забирай, как договаривались! Пойдем!

Девушка долго не могла поверить, что снова свободна. Она, похоже, уже свыклась с тяжкой долью рабыни и, скорее всего, наложницы.

И вот неожиданное спасение. Всю дорогу она рыдала и благодарила киммерийца. И так этим его достала, что у него даже мелькнула шальная мысль проверить и эту сторону заклятия тоже, но он все-таки решил этого не делать. Незачем искушать судьбу, да и колдун, еще гляди, расстроится…

Собственно, Корвус не шибко обрадовался явлению варвара с девушкой в ночи. Он был хмурый и заспанный. Пустив бывшую рабыню в дом, аквилонец загородил проход двинувшемуся следом Конану.

— А вы, милостивый государь, идите! Рубин ищите. Видеть вас без него не желаю!

С этими словами он ушел, а слуга сноровисто захлопнул дверь, едва не заехав слегка оторопевшему киммерийцу по носу.

Для Конана наступили трудные времена. Целыми днями он бродил по Асгалуну, злой, как сотня демонов, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть маленький след, чтобы выяснить судьбу потерянного камня. Он терся на рынках, пугая торговцев сурово-мрачной рожей. Болтался в гавани. Дважды сходился там в рукопашной с ершистыми грузчиками и один раз с пьяными корсарами с Барахских островов. По несколько раз посетил каждое из многочисленных питейных заведений. Бил морду двум трактирщикам — бедняги осмелились выразить неудовольствие слишком частыми визитами варвара…

И все без толку. Никаких, даже малейших, намеков или слухов. Проклятый рубин словно растворился в воздухе! Исчез, как его и не было.

Каждый вечер Конан заходил к аквилонцу, но и колдун терялся в догадках. Но заклятие снять отказывался, как варвар его и не упрашивал.

Так прошло десять мучительных дней. Проклятое целомудрие совершенно измучило киммерийца. Лишенный привычного рациона и удовольствий, он похудел и осунулся. Что не удивительно, ведь питаться приходилось капустой, репой и другими бананами, запивая все это простой водичкой.

Даже молоко желудок принимал с трудом. Несколько раз варвар пытался хлебнуть вина, а потом долго мучился животом. Это он-то, никогда ничем не болевший! А уж о женщинах, даже думать было больно…

На одиннадцатый день Конан, все больше и больше напоминавший злобного духа, чем самого себя, бесцельно бродил по городу. Прохожие расступались перед ним и старались не смотреть в глаза.

Уже ближе к вечеру киммериец увидел маленький храм Бела и решил зайти. В конце концов, от Крома помощи ждать не приходится, да и в друг жрецы покровителя воров чего-нибудь да слышали.

Внутри храм был на удивление аскетичен: грубый каменный алтарь, за ним статуя. Свечи вдоль стен и все. Конан повертел головой, но не увидел ни одного служителя. Тогда он несмело подошел к алтарю, для того, чтобы получше рассмотреть статую. Она изображала одноглазого старика в традиционной шемитской одежде.

Киммериец громко откашлялся. В тишине звук был особенно громкий. Никто не появился. И здесь пустота, — горестно подумал варвар, — где же этот ублюдочный булыжник?

— Дурак, ты дурак! — насмешливый голос звучал прямо в голове ошеломленного Конана. — Сам даже не представляешь, чего просишь… Ну да дело твое… Вот тебе совет: чаще смотри под ноги!

Киммериец каким-то образом оказался на улице. Он попробовал вернуться, но двери храма были плотно закрыты, а на стук никто не отозвался. Варвар побрел дальше, размышляя, о том, что, похоже, он начинает сходить с ума. Уже видения начались! А что будет через месяц?

Конан и сам не заметил, как забрел в самый бедный квартал Асгалуна. Здесь, в убогих глиняных хибарах селились мелкие ремесленники, еле сводившие концы с концами, нищие и прочий сброд. Киммериец с отвращением разглядывал груды мусора и реки нечистот. Тут же, в грязи и падали играли голозадые, тощие дети. Им было весело. Варвар увидел, как мальчик лет шести поймал огромную крысу, придушил и тут же стал рвать зубами прямо сырую, жадно чавкая и озираясь. А ведь они считают нас варварами, — Конан невесело усмехнулся.

Вдруг он заметил что-то прямо возле своих ног. Маленькая девчушка, закутанная в непонятную рванину смотрела ему в глаза и протягивала какой-то грязный ком. Киммериец присел на корточки:

— Что там у тебя?

Девочка молчала.

— Это мне? — спросил варвар и попытался улыбнуться.

Надо сказать, получилось плохо. Глаза ребенка в ужасе расширились. Девочка сделала шаг назад, уронила то, что держала в ручонках и, со всех ног, бросилась наутек. Правда, молча.

Конан посмотрел ей вслед и тяжело вздохнул.

— Ладно, — сказал он вслух, — посмотрим, что там у тебя.

Киммериец подобрал предмет. Оказалось, что это что-то тяжелое, завернутое в грязнущую мешковину. Конан развернул тряпку и застыл, не в силах даже пошевелиться. Варвар держал в руках тот самый рубин, за которым уже столько времени безуспешно охотился. Уму непостижимо, как он здесь очутился?

— А какое мне, собственно, дело? — спросил Конан и сам же и ответил: — Да никакого!

Он сунул камень под рубашку и, не в силах сдерживаться, побежал, нет, понесся к Корвусу Септимию Ювикусу.

— Конечно, — размышлял он по дороге, — в голове плохо укладывается, что рубином, которому нет цены, играют дети самых бедных обитателей этого гнусного городишки… Напьюсь, напьюсь. Ох, как напьюсь! И к бабам!

… Аквилонец сначала даже не поверил варвару, но камень лежал перед ним на столике. А это — самое убедительное доказательство.

— Ну что ж, мой любезный Конан, вы это заслужили, — важно сказал колдун, — снимаю заклятие! Вы снова вольны есть, пить и развлекаться с кем захотите!

Киммериец выдохнул с огромным облегчением… Он подумывал дать колдуну мечом по голове, но решил не связываться. В конце концов, он хоть и гад, но обошелся с варваром почти по-человечески. Да и кто его знает, какие штучки могут быть у него в запасе. Не дай Кром, что похуже пресловутого целомудрия…

— Ну, я, пожалуй, пойду… — сказал Конан и повернулся к двери.

— Нет, пожалуй, тебе придется остаться, — сказал Корвус очень странным голосом.

Конан удивленно уставился на него. Колдун держал перед собой рубин и смотрел куда-то в его глубины. Камень вроде бы светился и даже содрогался! Киммериец моргнул, думая, что у него опять видения с голодухи. Нет, стало даже хуже. Черты лица аквилонца стали расплываться, а из под них проступила такая жуткая харя, что варвар непроизвольно отступил на пару шагов.

Корвус Септимий Ювикус, или то, что им когда-то было, с тихим всхлипом прижал (прижало?) рубин к груди.

Камень медленно начал погружаться в тело, и оно засветилось багровым светом. Конан сделал еще пару шагов назад, машинально шаря рукой в поисках рукояти меча.

Рубин полностью ушел внутрь и, кажется, там растворился. То, что стояло перед киммерийцем, уже совсем не походило на человека. Это был демон из самых ужасных кошмаров! Красное чешуйчатое тело с мощными крыльями за спиной стояло на четырех столбообразных ногах. Шесть рук с саблевидными когтями на каждом пальце, скорпионий хвост и венцом чудовищная морда, узкая и вытянутая с кучей глаз, рогов зубов и каких-то мерзких бородавок… Тварь взревела и прямо в центре груди заполыхал тот самый огромный рубин. Его свет невыносимо резал глаза.

И в довершение тварь внушала просто неодолимый животный ужас. Она не принадлежала этому миру…

— Ну, вот и все! Наконец-то я снова един! Долгие столетия моя душа томилась в человеческих телах, а тело сковывал рубин, спрятанный в древней кхитайской гробнице, но я ждал не напрасно! Давно умерли все, кто так надругался надо иной! Нынешние маги — жалкие черви! Им меня не остановить!

Жалкие людишки! Добро пожаловать в эру полного мрака и беспросветного ужаса!

Конан еле справлялся с липким, как шербет, тошнотворным страхом:

— Ну, это мы еще посмотрим, тварь! Одолейка сначала киммерийца! Кром! Не оставь меня!

Киммериец с боевым кличем бросился на ужасного монстра, но тот, раскатисто хохоча, даже не защищался. Верный меч подвел варвара. Слишком крепка чешуя… Не прорубить… Что же делать?

Тварь вдруг прыгнула на растерянного варвара. Когтистая лапа сомкнулась на его горле…

— Все… Вот и смерть моя… — обреченно подумал Конан.

Сквозь красную пелену, полузадушенный киммериец видел приближающуюся оскаленную пасть монстра…

* * *

— Варвар, сколько можно спать? — сказал монстр удивительно знакомым голосом. — Дядя Эрхард тебя заждался. Третий раз меня за тобой отправляет…

Окончательно сбитый с толку Конан увидел, как чудовище потихоньку тает, отдаляется… Перед ним был Эртель собственной лохматой персоной.

— А тебя-то каким ветром в Асгалун занесло? — спросил киммериец, ожесточенно потирая горло.

— Ого! — заорал Эртель. — Вел, слышь, Вел. А наш разлюбезный варвар окончательно допился! До зеленых демонов! Ему уже и Асгалун мерещится!

— Не удивительно! Вспомни, сколько они с Эрхардом за последние три седмицы высосали, — голос Веллана донесся откуда-то со двора. — Они вдвоем скоро все Пограничье пропьют!

— Так мы в Пограничье? — Конан все еще не мог прийти в себя.

— Ну не в Асгалуне, это точно! — съязвил Эртель. — Мы в Вольфгарде, варвар. Просыпайся, дядька тебя ждет. Без тебя ему, видите ли, не похмелиться! Давай быстрее…

Конан подошел к окну. Неяркое, но доброе зимнее солнышко стояло в зените. Люди (и оборотни) занимались своими делами. А король Аквилонии морщился, потирал шею и с ужасом вспоминал казавшийся таким реальным кошмар…

— Нет, завязываю пить с оборотнями, — сказал он и, усмехаясь, пошел вниз навстречу новой попойке…