«Новые боги»

Алексей Пехов, Наталья Турчанинова, Елена Бычкова Новые боги

Глава 1 Оплата долгов

Люди любят разоблачать чужие тайны. Это отвлекает внимание от их собственных.

Оскар Уайльд. Идеальный муж.

24 апреля

Атум стоял посреди вечерней улицы, жадно вдыхая прохладный воздух. Смотрел по сторонам и чувствовал удовлетворение от того, что предметы вокруг остаются неизменными. Настоящими.

Деревья не оживали, не превращались в хищные лианы, не разлетались разноцветными летучими мышами и не исчезали бесследно. Под ногами был твердый асфальт, а не зыбкая субстанция, напоминающая воду и дым одновременно.

За то время, что Основатель пробыл в мире Иллюзий, в этом мире изменилось многое. Растаял снег, на деревьях набухли почки, обещая скорое появление зеленой дымки — призрака первой листвы. Запахи города не могли заглушить волшебный аромат весны.

Но самое главное — все здесь было реальным, материальным, не подверженным безумным, нелогичным изменениям. И сам Атум перестал чувствовать себя разорванным. После счастливого спасения с Грани, Дарэл снова замолчал. Создавалась иллюзия, будто он мертв. Но Основатель понимал, что это не так. Воля и сознание Атума лишь заглушили его, но сканэр продолжал существовать, и, похоже, избавиться от него невозможно. Значит, придется мириться с его незримым присутствием и быть очень осторожным.

Основатель свернул в один из дворов и пошел по разбитому тротуару мимо подъездов домов.

Телепат продолжал молчать. Атум снова попытался почувствовать хотя бы отголосок его мыслей, но вновь не ощутил в себе ничего подозрительного.

— Эй! Осторожнее!

Он задумался так глубоко, что не заметил человека, идущего навстречу, и столкнулся с ним.

— Извини, — буркнул Основатель, глядя на смертного, одетого в потрепанный спортивный костюм. — Не знаешь, сколько времени?

— Без десяти одиннадцать, — ответил тот, взглянув на часы, и хотел идти дальше, но Атум удержал его.

— А какое сегодня число?

— Двадцать четвертое апреля, — невозмутимо ответил тот, на всякий случай назвал год и, вместо того чтобы быстрее уйти от странного собеседника, который вполне мог оказаться пациентом сумасшедшего дома, с интересом уставился на Основателя: — А где находишься, знаешь?

— Да. Спасибо.

Атум шагнул от неожиданного доброжелателя и направился дальше.

Две недели. Порядочный срок.

— Что ж, — сказал он тихо сам себе, — пора возвращаться домой. Асиман, я полагаю, уже заждались. Да и Хранья, думаю, соскучилась. Надеюсь, ее ученики во время моего отсутствия не успели передраться с пироманами или объединиться с кем-нибудь против меня.

Телефон конечно же не работал. Время, проведенное на Грани, сказалось на нем самым пагубным образом.

— Эй! — окликнул Атум человека, от которого отошел недалеко. Тот обернулся с вновь вспыхнувшим интересом. — Мобильный есть? Можешь дать позвонить? Я недолго…

Он набрал номер и подождал несколько секунд.

— Хранья? Это Дарэл.

Основатель прикрыл глаза, пережидая шквал бессмысленных вопросов и восторженных всхлипов.

— Со мной все в порядке. Извини за недолгое отсутствие… Что случилось? Да ничего особенного. Пришлось задержаться кое-где… Амир хотел избавиться от вас, но боялся моего внезапного появления? Передай ему, что я скоро буду и попытаюсь вознаградить его за терпение. Нет… не сразу, у меня есть еще одно небольшое дело. Да, мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас. Приезжай.

Он назвал адрес, отключил телефон и сунул его в руки человеку. Тот хотел что-то сказать, но Основателю было уже не до него.

«Приятно, когда тебя ждут так страстно, — думал Атум, быстро шагая в сторону довольно оживленного в этот час шоссе. — Хотя это ожидание и вызвано всего лишь страхом за собственную судьбу и нежеланием потерять сильного союзника».

Он остановился на обочине дороги, поднял руку, и почти тут же рядом затормозила машина.

— Куда едем? — спросил водитель, мельком взглянув на позднего пассажира.

— Прямо до проспекта, потом сверни налево, а дальше я покажу, — рассеянно отозвался тот и закрыл глаза…

В темном переулке гулял ветер, принося с собой запахи дождя и мокрого камня.

Основатель стоял, прижавшись спиной к влажной стене, терпеливо дожидаясь появления старого знакомого. Давным-давно Атум учил своих первых созданий тому, как опасно уподобляться неразумным животным и есть в одном и том же месте в одно время. Вполне возможно, что твои привычки могут хорошо изучить и напасть на тебя в момент, когда ты занят своей беспомощной жертвой. Подобную беспечность по отношению к еде можно допустить только в том случае, если чувствуешь себя неуязвимым.

Как кадаверциан, например.

Общаясь с Кристофом и читая его мысли, Основатель мельком узнал многое о личной жизни колдуна. Тогда он почти не придал значения его секретам. Теперь кое-что из них могло пригодиться… Например, место, где тот предпочитает оставаться на ужин.

В воспоминаниях Атума мелькнул образ рыжеволосой белокожей девушки, крови которой мастер Смерти отдавал предпочтение…

Кадаверциан появился не скоро, но Основатель был терпелив. Когда в конце переулка показался темный силуэт, Атум ощутил холодную волну силы и понял, что сегодня некромант особенно голоден.

Улыбнулся, поняв, что не ошибся в своем выборе места охоты.

Кристоф быстро прошел мимо, не почувствовав наблюдающего за ним: эманации недавней мучительной смерти заслонили для него все остальное. Едва ли не бегом колдун поднялся на крыльцо и скрылся в доме.

Он задержался там совсем недолго, но достаточно для того, чтобы увидеть залитую кровью прихожую и труп девушки на ковре среди мокрых, свежих подснежников.

Атум сам не знал, зачем это сделал. Можно было оставить девчонку в живых, но сейчас он испытывал огромное удовольствие, уничтожив даже такую малость, имеющую отношение к некроманту.

— Доброй ночи, Крис. Рад тебя видеть.

Увидев Основателя, колдун не стал тратить время на объяснения и тем более извинения. Понимал, что это бессмысленно. Казалось, стены домов содрогнулись от оглушительного воя. Гулкое эхо прокатилось по узкому переулку, а свет фонарей заслонила огромная крылатая тень.

— Как жаль, — тихо сказал Атум, глядя на колдуна, чьи руки и глаза горели опасной магической зеленью. — Как жаль, что ты меня предал.

Крылатая тварь заслонила собой улицу. Атум совсем близко увидел ее широко разинутую пасть и взмахнул рукой. Невидимая ладонь сжала длинную шею Тёмного Охотника и вздернула его вверх. Потустороннее существо забило крыльями, пытаясь освободиться, захрипело. И в ту же секунду кадаверциан схватился за горло, словно его душила та же удавка, что и его слугу. Но колдун не спешил сдаваться, он швырнул в Основателя изумрудную молнию, однако тот с легкостью уклонился от заклинания и небрежно отразил очередную атаку некроманта, выбив из его рук боевой топор. А затем бросил в Тёмного Охотника длинный ледяной брус, покрытый черными шипами искр.

Призрачное «копье» вонзилось в грудь Охотнику, и тот с воплем рухнул на землю. Беспомощно забился, поливая асфальт бурой кровью. На белой рубашке Кристофа расплылось темное пятно, он попытался освободить слугу, но магия Атума крепко держала крылатую тварь привязанной к этому миру. Кадаверциан пошатнулся, однако устоял на ногах. И тогда Основатель обрушил на Охотника еще один кристалл. Колдун рухнул на землю…

— А ведь Вольфгер предупреждал тебя, — хладнокровно заметил Атум, приближаясь. — Просил прекратить эксперименты с темной тварью. Но ты не послушал. Привязал к себе так крепко, что его раны становятся твоими.

Он коснулся носком ботинка неподвижного крыла потустороннего существа и вздохнул с притворным сочувствием.

— Ты, видимо, считал, что этих замечательных крылатых слуг невозможно убить?.. И был отчасти прав. Невозможно никому, кроме Основателя.

Он подошел к колдуну, грудь и руки которого были залиты кровью, но в глазах по-прежнему горел яростный зеленый огонь. Атум укоризненно покачал головой, в задумчивости посмотрел на стены окружающих домов.

— Я доверял тебе. Считал своим другом. А ты меня предал. Ради чего, скажи?

Говорить колдун не мог. Ледяные змеи, пожирающие внутренности Охотника, раздирали и его тело.

— Знаешь, я все еще верю в закон равновесия. Ни одно деяние не может остаться без последствий. И твоя, безусловно оригинальная, идея устроить мне экскурсию в мир лигаментиа не должна остаться без внимания. Думаю, я сделаю то же самое. Осталось лишь решить, куда отправить тебя.

Основатель заметил, что Кристоф перестал смотреть на него. Некромант пытался дотянуться до крыла своего слуги.

— Какая трогательная привязанность, — улыбнулся Атум, хотя внутри него все клокотало от бешенства. — Но ты не сможешь ему помочь. Это заклинание тебе не под силу. Как и всем остальным в этом мире… Впрочем, я отвлекся. В какое же пространство предложить тур для тебя? Пекло асиман — слишком жарко, то, что осталось от ледников их братьев леарджини — слишком холодно. Даханавар — слишком призрачно.

Пальцы Кристофа, наконец, сомкнулись на кожистом крыле Охотника, тот дернулся, открыл глаза, и его мутный взгляд встретился со взглядом кадаверциана.

— Нахтцеррет! — с глумливой радостью ведущего ток-шоу воскликнул Атум. — Да! Именно то, что тебе нужно.

Он наклонился, взял колдуна за мокрые от крови волосы и повернул к себе его голову.

— Будь добр, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Тебе понравится в Садах Боли. Жаль, что ты не сможешь рассказать мне об этом.

Дверь подъезда соседнего дома распахнулась, и по ступенькам обшарпанного крыльца легко сбежала невысокая стройная девушка. Приблизившись, остановилась рядом.

— Я обращалась к тебе за помощью, — сказала она, сверху вниз глядя на кадаверциана, — но ты отказал мне. Не захотел ссориться с Миклошем. Не захотел рисковать своим драгоценным кланом и в итоге погубил мой. Это было большой ошибкой, Кристоф.

Она посмотрела на Основателя, кивнула, затем отвела взгляд и чуть нахмурилась, сосредотачиваясь. Атум почувствовал первое дуновение мира Нахтцеррет и наклонился над некромантом:

— Теперь идем, Крис. Путь неблизкий. А у меня есть кое-какие дела еще и в этом мире.

Глава 2 Ответная услуга

Чтобы вернуть свою молодость, достаточно повторить ее безрассудства.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

24 апреля

Однажды Луций рассказал Миклошу старинную легенду о том, что первое зеркало на земле придумал Лигамент. Повелитель иллюзий долго смотрел в него, а затем разбил, ужаснувшись своего одиночества. И создал себе детей. Иноканоана, Соломею и других — таких же ущербных, несчастных, странных и смертельно опасных, как и он сам.

— По мне, так лучше бы он и вовсе не смотрелся в дурацкие зеркала, — прошептал Бальза, вспоминая неприятную ночь в трамвайном депо.

Сейчас тхорнисх, как и сгинувший во тьме веков Лигамент, желал разбить зеркало. Ему очень не понравилось увиденное, но Миклош понимал, что, даже сокрушив иллюзию, не изменит реальность.

А реальность была не той, какую хотел бы видеть нахттотер. Он чувствовал себя старой развалиной. Впрочем, и выглядел теперь иначе, чем пару недель назад. Вряд ли кто-нибудь сейчас дал бы ему двадцать человеческих лет. Скорее двадцать пять.

Миклош Бальза изменился.

Стал взрослее.

Постарел.

Жало взяло с него положенную плату. И только теперь нахттотер начал понимать, почему Луций, которому во время обращения едва исполнилось сорок, выглядел в последние годы жизни на шестьдесят. Использование артефакта, доставшегося клану от Основателя, жрало жизненную силу и молодость.

Именно поэтому Луций предупреждал ученика о непомерно высокой плате, которую взимает с обладателя Жало. И, доверяя учителю, за все прошлые годы тот ни разу не прикасался к артефакту. Он не пользовался им во время первого мятежа Храньи, не воспользовался и потом, чтобы перекроить мир и уничтожить Фелицию.

Для господина Бальзы не было ничего ценнее господина Бальзы. И все подковерные интриги, грызня, возня и суета шли прямой дорогой на солнце — если были затронуты интересы его благополучия и здоровья. Миклош предпочитал выжидать, благо никуда не торопился.

Он посмотрел на едва заметные морщинки в уголках глаз, вздохнул. Борода старила его еще сильнее, но с этим тоже ничего не сделаешь — Хранья еще жива. Он избавится от этой неудобной, вечно чешущейся дряни только после того, как вытащит сестрицу на солнце.

Бальза отошел от зеркала, рухнул в кресло, запустив пальцы в растрепанные волосы. Последние известия не способствовали его хорошему настроению. Основатель в теле Дарэла, гин-чи-най, кланы, которых не было, тысячелетнее противостояние и еще целый океан лжи, недомолвок и столь нелепой мерзости, что голова шла кругом.

От всех этих новостей чувствовал он себя не самым лучшим образом. Мало радости получить подтверждение, что ты не один во вселенной. Знать, что какие-то твари, до которых даже нельзя добраться, пытаются лезть в политику кланов, вершить их судьбу и делать так, как нужно им… Не слишком приятное ощущение. Понимать, что где-то по столичным подворотням ходит всесильная мразь, встречаться с которой опасно для здоровья. Осознавать, что твой город уже не принадлежит тебе, и какая-то древняя гадина, из которой давно песок сыплется, пытается мутить воду в и без того мутной реке — что может быть отвратительнее…

Единственный повод для радости заключался в том, что господин Бальза смог противостоять Основателю, пускай и с помощью Жала.

Миклош взял лежащий на столе клинок и убрал его в ящик, а затем достал носовой платок и тщательно вытер вспотевшие ладони — артефакт стал неприятно теплым и жег кожу, оставляя на ней красные следы.

Бальза пробормотал ругательство.

Ему было невыносимо душно в доме — не помогали ни кондиционер, ни распахнутые настежь окна, ни ледяной ветер, что залетал с улицы и колыхал занавески. Миклош потел, постоянно принимал душ, менял рубашки, чертыхался, но ничего не мог поделать: последствия использования Жала давали о себе знать.

Больше не в силах находиться в помещении, он спустился вниз, набросил на плечи легкое весеннее пальто и вышел подышать чистым воздухом. Хотя днем, похоже, было яркое солнце, к вечеру наступил холод, и на лужах появилась толстая ледяная корка.

— Когда же кончится эта проклятая зима, — прошептал господин Бальза. — Словно весь мир захватили леарджини, и мороз будет вечным.

Он почувствовал движение за спиной, обернулся и встретился взглядом с Рэйлен. Девчонка неотступно следовала за ним, куда бы он ни пошел. После визита в «Лунную крепость», когда ей пришлось уступить свою роль Норико, она старалась наверстать упущенное. Более верного и утомительного телохранителя было не найти в целом мире.

Миклош раздраженно повел плечами, еще раз посмотрел на ученицу Йохана и ничего не сказал. Сунув руки в карманы, побрел вокруг дома.

Нахттотер не стал менять логово, лишь укрепил периметр территории многочисленными ловушками, капканами и крысоловками. Без его позволения сюда не пробрались бы даже вриколакосы. Бальза больше не боялся, что кто-нибудь узнает, где он. После случившегося было как-то поздновато скрываться, особенно учитывая то, что Паула давным-давно ушла, успев рассказать ему сказочку о злобном психованном прародителе кровных братьев. Слухи о воскрешении Миклоша уже расползлись по Столице, и те, кому надо, наверняка разузнают, где его искать.

Однако пока никто не рискнул нанести ему визит вежливости. Ни кровные братья, ни Хранья, ни Основатель. Впрочем, если верить Кристофу, последний был заточен в мире Лигаментиа. Но как долго новый Дарэл просидит там — никто не знал. И поэтому господин Бальза старался без нужды в город не выходить, разумно предполагая, что его дом — лучшая на сегодняшний день крепость.

Порой рыцарь ночи пытался успокоить себя тем, что вряд ли понадобится Основателю. А с другой стороны, он хорошо понимал, что если тот хотя бы немного злопамятен, то скорее всего не забудет, как Миклош посмел выступить против него.

В такие минуты нахттотер начинал подумывать, что пора покинуть Столицу. Переехать куда-нибудь. Например, в Стокгольм или Нью-Йорк. Мало ли в мире городов, где всегда найдутся блондинки?

Но его держала Хранья. Сестрица умудрилась спеться с Основателем, и, если дело спустить на тормозах, неизвестно насколько она укрепится и какие знания получит от этой могущественной гниды.

Нет. С ней следует разобраться как можно скорее. Пока не стало поздно.

— Норико звонила? — негромко спросил он.

— Да, нахттотер, — тут же отозвалась Рэйлен. — Час назад. Никаких новостей.

Миклош разочарованно поджал губы и неспешно направился к крыльцу. Вошел в дом. Не глядя, сбросил с плеч пальто, ловко подхваченное девушкой.

Никаких новостей, даже несмотря на то что Норико черной куницей носится по всей Столице в поисках хоть каких-то следов!

Еще одна ночь впустую. Хранья затаилась. Оставила разоренную магией и пламенем «Лунную крепость» и смылась под крылышко Основателя, логово которого дьявол знает где спрятано. И теперь сестрицу не выкуришь.

— Проклятая мокрица! — буркнул господин Бальза, входя в гостиную. — Рэйлен! Потуши камин. Жарко.

Он лег на диван, закинул руки за голову и стал смотреть в белый потолок, потом закрыл глаза, слушая, как возится девчонка.

У Храньи осталось лишь пятеро сторонников, и все они, вместе взятые, даже с сестрицей не так сильны, как прежде. Жало дает Миклошу преимущество в борьбе. Но не против Основателя.

— Какого черта эти гин-чи-най скрываются, когда они действительно нужны?! — зло сказал он в пустоту, не открывая глаз. — Где следует расписаться кровью, чтобы они дали мне возможность добраться до этой медузы?!

Он не колеблясь заключил бы любой договор, если бы только ему пообещали голову Храньи на блюде и невмешательство в семейную разборку новой в Столице силы — Основателя.

Рэйлен кашлянула, однако Миклош, занятый своими мыслями, не обратил на нее никакого внимания.

— Нахттотер… — не выдержала она.

— У тебя больше нет дел, кроме как докучать мне? — желчно поинтересовался Бальза.

— Простите, я просто хотела…

— Ступай, — не терпящим возражения тоном велел он.

Она ушла, но лишь для того, чтобы вернуться с мобильником:

— Это вас, нахттотер. Рамон.

Господин Бальза вздохнул, протянул руку, взял телефон:

— Да, Рамон… Да… И я… Представь себе, рад, что я жив. Даже больше, чем ты. Вот как? Сколь лестно услышать, что вьесчи все еще поддерживают Нахтцеррет. Настоящий Нахтцеррет, а не ту жидкую рыбью кровь, что пытается любыми способами добиться чужого расположения. Ну, полно. Какая ирония? Я совершенно серьезно. — Лицо Миклоша было кислым, словно он съел целый железнодорожный состав лимонов. — Вот как? Не может быть. То есть я хотел сказать: неужели это ты? Вьесчи так редко извиняются, что мне просто неловко. О! Ты не извиняешься. Ну, значит, мне показалось. Тогда можешь извиниться прямо сейчас… По какому поводу?! — Господин Бальза стал темно-бордового цвета и, брызгая слюной, заорал в трубку: — Это ты меня спрашиваешь, Рамон?! Какого дьявола мои счета закрыты, а деньги ушли к сестрице?! Как работают твои банки, если произошло такое?! Ах, ошибка?! Непростительная ошибка! Возмутительная ошибка!! Репутация клана Негоциантов больше совсем ничего не стоит! Какое, к черту, наследование?! Какие известные ей пароли?!! Мало ли, что вы думали! Ну и что, что я умер! Да мне Хранья такой же родственник, как тебе Тёмный Охотник!

Он замолчал, слушая спокойный голос вьесчи и поняв, что орать на него бесполезно — все равно не проймешь. Рамон всегда считает себя правым, даже если прет у тебя из кармана парочку миллиардов. Такие мелочи для него — не повод ругаться.

— Да. Хорошо. Не будем выносить сор из избы… Делайте, что хотите, но деньги должны быть у меня. Сегодня же. И тогда я не стану окончательно портить вашу подмоченную репутацию. Всего доброго. О да. И тебе хорошей ночи.

Он нажал «отбой», подумал было вмазать мобильник в стену, но поймал жалобный взгляд Рэйлен и кинул телефон ей.

— Придурок! Всю свою жизнь мне приходится иметь дела исключительно с идиотами!

Миклош снова выставил Рэйлен вон и, оставшись в одиночестве, принялся ждать возвращения Норико.

Ему была нужна информация, где скрывается Хранья…

От мыслей его отвлек Альехо:

— Нахттотер, к вам посетительница.

Миклош удивленно поднял брови. Гостей он сегодня не ждал:

— Надеюсь, блондинка?

— Нет. Кадаверциан.

— Ого! Колдунья и не блондинка? — Он подумал о Доне, разочарованно цокнул языком. — Оч-чень интересно. Что же. Пригласи даму в кабинет через пару минут. И будь с ней повежливее.

Он поднялся, надел чистую рубашку, застегнул сапфировые запонки, гадая, что понадобилось от него клану Смерти.

Гостья оказалась гостем, и Миклош, увидев Флору, разочарованно поджал губы:

— А… Вивиан. Что тебя привело в мою скромную обитель?

Ученик Кристофа казался взбудораженным и нервным. Странно было видеть отражение подобных эмоций на прекрасном лице, доставшемся ему от леди даханавар. Мальчишка, конечно, постарался как мог избавиться от сходства с погибшей любовью колдуна с помощью уродливой одежды и короткой стрижки, но все равно сражение с даханаварской привлекательностью было неизбежно проиграно. К несчастью для Вивиана, Флора принадлежала к той редкой породе женщин, которые выглядят изумительно в любой одежде. Хоть в бальном платье, хоть в бесформенных штанах и растянутом свитере.

Кадаверциан сел в предложенное кресло, крепко стиснул подлокотники и произнес торопливо:

— Основатель выбрался из мира лигаментиа. Грань не смогла его сдержать.

— И почему я не удивлен, — равнодушно пожал плечами Миклош. — Я с самого начала говорил, что из затеи твоего учителя не выйдет ничего путного. И как ему вообще могло прийти в голову обращаться за помощью к малолетним сумасшедшим…?! Видимо, Основатель теперь очень зол, — предположил господин Бальза, не без удовольствия рассматривая взволнованное лицо Флоры.

— В ярости, — хмуро подтвердил Вивиан. — И он забросил мэтра в мир Нахтцеррет. Ваш мир.

— Сады Боли? — господин Бальза невесело хохотнул и откинулся на спинку кресла. — Откуда эти сведения? Основатель позвонил тебе, чтобы поразить вас своим чувством юмора? Или Кристоф оставил предсмертное письмо?

— Его Тёмный Охотник… — Некромант замялся, видимо решая, стоит ли посвящать Миклоша в тонкости магии кадаверциан. — В общем, он передал, где находится мэтр и что ему нужна помощь.

— Не знал, что вы используете этих тварей в качестве почтовых голубей.

Некромант с досадой взглянул на собеседника:

— Мы не используем. Но Крис сумел установить со своим очень прочную связь. Так что теперь его Охотник… — Вивиан запнулся и решительно тряхнул головой. — Впрочем, это неважно. Нам нужна помощь.

— И при чем тут я?

— Это мир Нахтцеррет, — терпеливо повторил Вивиан.

— Верно. Но все равно не улавливаю связи. — Миклош продолжал корчить из себя идиота.

— Босхет передал моему учителю ваши слова о долге перед ним…

— Я готов сделать многое, — перебил его нахттотер, ничуть не кривя душой. — Но чего я не собираюсь делать, так это лезть в Сады Боли, мальчик. С легкостью согласиться сунуться туда могут только сумасшедшие. Этот мир не подчиняется никому! Даже клану Нахтцеррет. Кстати, с тем же успехом в него могут отправиться и ваши колдуны.

— Если потребуется — я пойду, — сухо заметил ученик некроманта.

Бальза отстраненно подумал о том, как жаль, что Флора умерла столь не вовремя. Девчонка любила власть, но из-за дурацкой игры Амира вляпалась в противостояние с Фелицией, и теперь в этом прекрасном теле суждено жить наивному дураку, который даже не понимает, о чем просит.

— Ну, тогда составь завещание. — Бальзе начал надоедать разговор. — Ты не продержишься и пяти минут.

— Я практически не сомневался, что Нахтцеррет не умеет держать слово, — с презрением сказал Вивиан, вставая с кресла.

— Не тебе читать мне мораль, щенок! — отчеканил Миклош и приказал: — Сядь!

Но, увидев, что кадаверциан не подчиняется, сбавил тон:

— Сядь. Я еще ничего не решил. Мне следует подумать.

Вивиан поколебался и вновь опустился в кресло. Нахттотер тяжело вздохнул, достал Жало, заметил, как напрягся колдун, и начал править карандаш.

Чик. Чик. Чик.

Добившись идеальной остроты, рыцарь ночи провел на белоснежном листе волнистую линию. Кристоф идиот, раз дал себя упечь. Это неоспоримо.

Но и Основатель хорош — не убил колдуна, а отправил в ссылку без обратного билета. Впрочем, послать кровного брата в Сады Боли равносильно убийству. Только очень медленному и мучительному.

Какие выгоды клану и самому Миклошу в том, что колдун вернется?

Кадаверциан — это тот, вокруг кого могут сплотиться остальные. Он силен. Без мастера Смерти справиться со всем случившимся в Столице будет гораздо сложнее. Кроме того, его возвращением можно будет позлить нового Дарэла. Возможно, Основатель разозлится настолько, что прибьет Хранью… А даже если и нет, тот, кто сумел провести Витдикту — ценный союзник.

Заслуживает ли это неоправданно высокого риска? Вполне. К тому же когда еще у Миклоша появится такая возможность — стать спасителем благородного рыцаря? Очень романтичный подвиг. Ха-ха.

— Хорошо. Будем считать, что я согласен, но есть условия… — произнес господин Бальза, заштриховывая часть рисунка.

Вивиан пошевелился в кресле и осторожно, стараясь не спугнуть удачу, произнес:

— Я вряд ли уполномочен вести дипломатические переговоры и обещать что-то клану Нахтцеррет.

— Я делаю это не ради выгоды! — оскорбился господин Бальза, даже не оторвавшись от работы — царапанья карандашом по бумаге. — «Honi soit qui mal у pense!»[1] Одному в Садах Боли делать нечего, молодой человек.

— Я уже сказал, что готов идти, — тут же решительно заявил проситель.

Бальза желчно усмехнулся:

— Ну, во-первых, ты не знаешь, на что соглашаешься. А во-вторых… Я тебя с собой не возьму.

— Почему? — возмутился тот.

— Потому что ты женщина.

Миклош поднял глаза, увидел, как окаменело лицо Вивиана, и мило улыбнулся:

— Это не издевательство, мой друг. Мне, право, все равно, что за суть наполняет эту прекрасную даханаварскую оболочку, но тело есть тело. А женщинам в Сады Боли ходу нет. Так что мне потребуется иная кандидатура. Кто-нибудь еще из клана Смерти желает составить мне компанию?

Вивиан не колеблясь ответил:

— Любой из нас.

— Я бы предпочел Аду. Или Дону, — проворчал Миклош нахохлившись. — Но, к сожалению, придется довольствоваться худшим.

Эти слова не понравились ученику Кристофа, он нахмурился, однако вновь промолчал.

— Кто из колдунов сейчас в Столице? — Господин Бальза закончил набросок и протянул его через стол.

— Весь клан, — мальчишка посмотрел на рисунок. — Это ведь не я, да?

— Верно. Это Флора. Такая, какой я ее запомнил на балу Фелиции. Она очаровательно танцевала с Йоханом. Воистину, королева бала. Так кто в городе? Перечисли поименно. Только мужчин.

— Анри.

Миклош фыркнул:

— Наставник безумной бэньши? Ну, нет! Увольте! — Нахттотер поднял вверх обе ладони, словно сдаваясь. — Сколько я его помню, в голове сплошные куртизанки и пустота! Слишком легкомыслен и безответственен, чтобы я рискнул доверить ему себя. Дальше.

— Адриан.

— Уже что-то. Но после стычки в Праге во время первого Великого Наводнения мы друг друга не слишком-то жалуем.

— Филипп.

— А… — протянул Миклош. — Чертов аристократ. Он белоручка. Хорошая защита, но непутевое нападение. Мне он точно не подойдет. Кто там следующий в списке?

— Франциск.

— Старик еще не преставился? — оживился господин Бальза. — Впрочем, от него не будет никакой помощи. Я не собираюсь работать поводырем.

— Грэг.

— Он ведь тоже мастер Смерти, не так ли?

Вивиан кивнул.

— Цепкий парень… Однажды схватился с правой рукой Винченцо Лудэра и его учениками и размазал их по стенкам монастыря Святого Стефана в Саламанке… Да. Пожалуй, он то, что нужно. Позвони ему.

— Сейчас? — Вивиан явно не ожидал от господина Бальзы такой прыти.

— Нет! Через неделю! Как раз когда от твоего обожаемого мэтра останутся рожки да ножки! Раз уж решили, лично я не собираюсь ждать — ночь только началась.

Глава 3 Сады Боли

Какая странная сегодня луна на небе…

…О, какой у луны странный вид! Можно подумать, будто это рука мертвой, пытающейся закрыть себя саваном.

Оскар Уайльд. Саломея.

24 апреля

— Я бы хотела пойти с вами, нахттотер.

Миклош бросил взгляд в зеркало дальнего вида:

— Знаю, цыпленок. Знаю…

Сидевшая за рулем Рэйлен задумалась на мгновение и снова взволнованно спросила:

— Быть может, вам стоит взять с собой Арлекина, нахттотер?

— У него нет должного опыта, чтобы шляться по Садам Боли. Мастер Смерти — это лучшее из того, что мне сейчас можно предложить.

Повисло молчание. Бальза по старой привычке смотрел в окно и мысленно ежился — влажный, ледяной, стегающий, точно плеть, ветер гулял по Столице, заставив улицы вымереть. И смертные, и бессмертные предпочитали не выходить из домов.

Машина проехала по мосту через реку. По воде неслись огромные волны, словно это было море. «Кажется, на юге, где берега низкие, будет наводнение», — отстраненно подумал Бальза.

Несколько деревьев вдоль дороги оказались повалены, а огромный рекламный щит погнулся, точно его мял в лапах великан.

Миклош постарался полностью отключиться от происходящего за окном и сосредоточиться на предстоящем. Он вспоминал все, чему учил его Луций. Безопасное место входа, ориентиры, правила поведения, негласные законы и конечно же подходящие заклинания.

Спустя полчаса они наконец остановились рядом с парком, разбитым недалеко от огромной телебашни. Сейчас были видны лишь ее опоры и первая треть, все остальное скрывалось в стремительно несущихся над городом облаках.

— Жди меня здесь, — сказал Бальза, отстегивая ремень безопасности. — Сопровождение не требуется. Если не вернусь до рассвета — сами решайте, что делать дальше.

Он надел капюшон, теплые перчатки и, задержав дыхание, шагнул на пронизывающий ветер. Тот выл в ушах, словно души обозленных грешников, и бесцеремонно подталкивал в спину. Господин Бальза прошел по асфальтовой дорожке, днем, вероятно, мокрой, а теперь застывшей и ужасно скользкой, и, обходя тусклые огни телецентра, свернул в парк.

Фонари здесь были старые, облезшие. Лампы, накрытые козырьками, висели на хлипких проводах, раскачиваясь из стороны в сторону, как ополоумевшие. Пятна света прыгали туда-сюда, освещая то дорогу, то деревья с кустарником, то вновь дорогу. Пошел снег — ледяной, колючий, мелкий и частый.

В белой круговерти Миклош увидел фигуру, стоящую возле маленького железного мостика, перекинутого через стылый ручей, почувствовал некроманта и неспешно приблизился.

— Доброй ночи, — кивнул ему Грэг.

— Не такая она и добрая, раз свела нас вместе.

В мерцающем свете бледных фонарей кадаверциан казался похожим на головореза — выше нахттотера на голову и гораздо шире в плечах. Стальные глаза цепко смотрели из-под вельветовой широкополой шляпы, украшенной черным вороньим пером. Густые брови, баки, закрученные усы, разделенная на две половинки борода, перевязанная черными ленточками, и ослепительная улыбка.

Миклош с интересом изучил длинный темно-коричневый камзол из плотного английского сукна, серебряные пуговицы с гравировкой герба Адмиралтейства, темные штаны из шотландской шерсти и лакированные башмаки с янтарными пряжками.

Грэг, сложив губы трубочкой, свистнул. Звук мгновенно подхватил ветер и швырнул к сизым небесам. Кадаверциан чуть подался вперед, прищурился, вглядываясь в снежную пелену, вытянул руку, и из мрака на нее спикировал бесформенный мокрый комок.

— Что это? — брезгливо поинтересовался Бальза.

Тварь оказалась попугаем. Во всяком случае, была им до той поры, пока жила. Теперь это было нечто с торчащими во все стороны редкими темно-фиолетовыми перьями, сквозь которые проглядывала серо-розовая кожа. Глаза птицы горели ядовитой зеленью.

— Это Пако, — отозвался мастер Смерти. — Пако, познакомься с господином Бальзой.

Гадина неуверенно потопталась на руке хозяина, затем перебралась ему на плечо, окинула Миклоша придирчивым взглядом, подняла огромный хохолок и произнесла резким до одури голосом:

— Мистер! Дайте шиллинг!

— Надо же! — удивился Грэг. — Похоже, ты ему понравился.

Бальза скривился:

— Флибустьерское прошлое?

— Вроде того, — улыбнулся в бороду кадаверциан.

Попугай нахохлился. Вид у него был такой, словно его прожевала, а затем выплюнула голодная кошка.

— И что, эта курица отправится с нами?

— Куда я — туда и он.

Миклош тоже нахохлился и мрачно подумал, что ошибся — следовало брать с собой Адриана.

Не сговариваясь собеседники пошли по дороге, направляясь в глубину парка.

— Весна в этом городе особенная, — улыбнулся некромант, глядя на снежную круговерть.

— Да уж, тут не поспоришь, — согласился господин Бальза. — Что тебе известно о Садах Боли?

— Не много. Лишь то, что я смог отыскать в библиотеке Вольфгера перед сегодняшней встречей.

— Значит, лишь домыслы. Ладно. Просто держись рядом и постарайся не заниматься самодеятельностью.

— Как прикажете, капитан. — Иронии в валлийце было хоть отбавляй.

— Кренгельс[2] тебе в задницу! — прокомментировал Пако.

— Его можно как-нибудь заткнуть? — раздраженно поинтересовался нахттотер.

У него руки чесались уничтожить говорливую тварь.

— Говорю же, Миклош, ты ему нравишься. Обычно с чужаками он молчалив, как рыба. Кстати, почему ты выбрал это место? В путешествие можно было отправиться и из дома.

— Не мог упустить возможности выйти на прогулку. Превосходная погода для того, чтобы подышать свежим воздухом. Не находишь? — съязвил нахттотер.

Грэг оценил иронию и хлопнул тхорнисха по плечу так, что тот едва не улетел на обочину.

— Поаккуратнее! — возмутился Бальза.

— Мистер, дайте шиллинг! — вновь заканючил мерзкий попугай.

Его зеленые глаза глядели зловеще, и Миклош про себя пожелал проклятой птице сдохнуть еще раз.

Теперь снег валил сплошной стеной, они шли сквозь него, согнувшись в три погибели. Грэгу приходилось держать шляпу, чтобы очередной порыв ветра не сдул ее с головы. Пако спрятал башку под крыло и наконец-то заткнулся.

Дорога через парк оказалась ужасной — такое ненастье, по мнению Бальзы, можно ожидать где-нибудь на Северном полюсе, но никак не в Столице, да еще и ближе к концу весны. Снег был тяжелым и влажным. Он свинцовым грузом оседал на проводах и ветвях, заставляя их прогибаться, а затем, подчиняясь ветру, вздрагивать и ронять белые хлопья на землю.

— Если так будет продолжаться дальше, как бы нам не завязнуть в сугробах! — перекрикивая вой ветра, сказал некромант.

Бальза кивнул, показывая, что слышит, но не ответил: слишком сильно был занят тем, что формировал коридор перехода.

Они миновали парк, пересекли пустое шоссе и оказались на улице. Сквозь крылья безумствующего бурана проглядывали призраки девятиэтажных домов, в которых все окна были темны. Остовы заснеженных машин, брошенных на произвол судьбы спасающимися от ненастья людьми, казались выброшенными на мель кораблями. Миклош на ходу отряхнул ставшие белыми плечи и решительно направился вперед, чувствуя, как слабеет ветер.

Мимо переполненных мусорных ящиков, ободранных автомобилей, разбитых фонарей и поваленных деревьев они все дальше и дальше углублялись в северные кварталы Столицы.

В какой-то момент Грэг прищурился и потянул носом воздух:

— Улица мертва. — Некромант не спрашивал, а утверждал.

— Верно, — отозвался господин Бальза, радуясь, что буран утихает. — Добро пожаловать в преддверие Садов Боли.

— Люггер[3] плыл на восток! — внезапно заорал Пако и внес важное уточнение: — А затем на запад…

Он заквохтал, словно курица, и перелетел на другое плечо Грэга.

— Ловко, — оценил мастер Смерти. — Не заметил, как мы переместились.

— Ну, тут не ваш туманный мир и не Грань лигаментиа. У Нахтцеррет иные законы.

— Это я уже понял.

По суровому лицу валлийца было неясно, что он вложил в эту фразу, но нахттотеру послышалась издевательская нотка, которую сейчас, однако, он предпочел не заметить.

— Когда мы окажемся на месте?

— После третьих склянок!! — влез в беседу попугай и тут же спрятал голову под крыло.

— Ты сразу это почувствуешь, — нехорошо усмехнулся Бальза.

— Уже чувствую. Вокруг сплошные мертвецы. — И, увидев непонимающий взгляд господина Бальзы, добавил: — В домах.

— Поверю на слово. — Миклош посмотрел на быстро очищающееся небо. — У меня никогда не было желания заглядывать внутрь.

— Не любишь покойников? — живо поинтересовался спутник.

— Просто не страдаю чрезмерным любопытством там, где этого не следует делать, — холодно отрезал Миклош, косясь на темные выбитые окна и вспоминая, что в прошлый раз, когда его привел Луций, здесь вместо города была мрачная, разоренная чумой деревушка. — Что до любви к трупам, некрофилия не входит в достоинства Золотых Ос. Это скорее относится к клану Смерти[4].

— Некрофилия? — нахмурился Грэг. — Ты совсем ничего не знаешь о нас, Бальза, раз путаешь грязное влечение к мертвым с уважением к Смерти.

— Ну, да. Возможно, я ошибаюсь. Наши кланы были не слишком-то близки до последнего времени, — проворчал нахттотер, которого сейчас больше занимал шорох за ближайшим углом, чем философские диспуты. — Некрофилия — это капуцинские катакомбы в Палермо. У вас нечто другое.

Мертвый попугай, не вынимая головы из-под крыла, глухо и зловеще расхохотался.

— Что это с ним? — поднял брови господин Бальза.

— Пако удивлен, как и я. — Валлиец был серьезен, но его стальные глаза, кажется, смеялись. — Нахттотер публично признает ошибки.

— Нахттотер просто старается быть любезным, колдун. И ничего более.

Ветер полностью стих, снег на земле исчез, а улица закончилась. Впереди под золотистым светом огромной полной луны возвышался странный лес.

— Добрались, — с видимым облегчением сказал рыцарь ночи.

Он уже начал опасаться, что забыл дорогу.

Пако выразил свое отношение витиеватым и скабрезным ругательством.

— Не самое уютное местечко, — оценил некромант.

— Еще нет… — неопределенно пробормотал Миклош, решительно направляясь вперед.

Влажный избитый асфальт сменился широкой тропой, посыпанной мелкими, белыми, отражающими лунный свет осколками человеческих костей. Они негромко поскрипывали под подошвами башмаков, пока двое кровных братьев приближались к кромке леса.

Вблизи тот оказался еще более отталкивающим. Деревья, названий которых никто не знал, достигали высоты семиэтажных домов. Их стволы были черными, страшно изломанными и искривленными. На редких толстых ветвях росли огромные шипы, походящие на иглы дикобраза. Их кончики, бледные, изжелта-восковые, с выступившей смолой, блестели, словно ртуть.

Грэг протянул руку, чтобы изучить колючку поближе, но Миклош бесцеремонно ударил его по запястью и грозно сказал:

— Даже не думай касаться шипов! Потом деревья от тебя не отстанут. А нам еще возвращаться.

— Их смола похожа на яд.

— Он и есть. Мой учитель говорил, что эта штука способна свалить с ног даже Нософорос. Но, по мне, есть более гуманные способы самоубийства, чем трогать ядовитую дрянь.

Они шли сквозь скрюченный, больной лес, от которого стало потягивать смрадом. И чем дальше спутники продвигались, тем сильнее становился запах тлена.

— Не обижайся, Миклош, но место отвратительное.

— Что поделать, — притворно вздохнул господин Бальза. — Все остальные миры разобрали, и нам пришлось довольствоваться оставшимся. Спасибо Основателю, будь он трижды проклят!

— Потешь мое любопытство. — Грэг держал руки в карманах и зорко поглядывал по сторонам, стараясь не коснуться веток — деревья обступили сузившуюся тропу со всех сторон. — Зачем тебе понадобилась моя помощь? Сады Боли, конечно, не похожи на Кюрасао или Бонэйр, но не выглядят уж очень ужасными.

— Да ну?! Эта помойка намного опаснее, чем царство кадаверциан. Нам просто пока везет. Ты будешь прикрывать мою спину, когда я буду занят. К тому же я не нанимался тащить Кристофа обратно на своем горбу. Если, конечно, он все еще жив.

— Считаешь, ему пришлось туго? — помрачнел колдун.

— Наверняка, — невысокому Миклошу пришлось пригнуться, чтобы пройти под колючей ветвью. — Иначе Основатель бы его сюда никогда не отправил.

Словно в подтверждение этих слов, на дереве, с которым они поравнялись, показалось «украшение» — наполовину утопленный в стволе скелет в обрывках, когда-то бывших белой тогой.

— Кто-то из ваших? — поинтересовался мастер Смерти.

— Да, — неохотно ответил нахттотер. — Один из Десяти Гласов. Жил еще до меня. Когда я был здесь в прошлый раз, его затянуло лишь по голени, и на теле оставалось полно плоти. Время здесь течет гораздо медленнее, чем в реальном мире.

Грэг обратил внимание, что свет стал бледнее, поднял взгляд к небу и сквозь купол переплетенных шипастых ветвей увидел луну.

— Что с ней? — резко спросил кадаверциан.

— А-а-а… заметил, — протянул Миклош, проследив за взглядом спутника и убыстряя шаг. — Скоро сам все поймешь.

— Тебе не кажется, что проще объяснить…

— Проще один раз увидеть.

Луна походила на циферблат часов и «двадцать минут» уже были скрыты тьмой, а ползущая тень подбиралась к «двадцати пяти».

— Что случится, когда произойдет полное затмение?

— Мы будем сидеть тихо, словно мышки, — нервно хохотнул господин Бальза. — И молиться дожить до следующей полной луны. Погаси свою магию. Старайся не пользоваться ею без нужды — это может привлечь к нам ненужное внимание.

Лес стал гуще и еще темнее. Гаснущая луна также не добавляла света, и спутникам приходилось полагаться исключительно на врожденное ночное зрение. Одна из веток вдруг ожила, метнулась к некроманту, но тот пригнулся, и дереву досталась лишь шляпа да резкие, осуждающие вопли попугая. Миклош ударил по агрессору «Серым тленом», заставив того заскрипеть, выпустить добычу и неохотно отшатнуться.

Они вышли к перекрестку, где белая тропа разделялась на четыре узких тропинки, расходящиеся в разных направлениях и исчезающие за темными стволами терновых деревьев.

— Куда теперь? — поинтересовался Грэг.

— Хотел бы я знать, — озадаченно пробормотал Миклош, покачиваясь на носках. — В прошлый раз такого не было — дорога изначально одна.

— Когда был прошлый раз? — некромант следил за неумолимой стрелкой-тенью.

Без девяти двенадцать. От луны осталось всего ничего.

— Больше тысячи лет назад.

— Мог бы и почаще наведываться сюда. Возможно, сады Нахтцеррет не были бы в таком запустении.

— Не учи меня жить! — огрызнулся господин Бальза, занятый рисованием на земле. — Я здесь был всего один раз и до сегодняшнего дня не горел желанием вернуться! Уверен, что разделение дорог — оригинальная шутка Основателя.

— Найди верный путь к Кристофу, — сказал некромант попугаю, и тот, заорав так, что у Миклоша едва не лопнули барабанные перепонки, распахнул крылья и устремился в небо.

— Не думал, что он у тебя еще и ищейка. — Бальза проводил тяжело летящую птицу взглядом.

Грэг пожал плечами, как бы говоря, что птичка полна сюрпризов.

Миклош произнес положенную формулу, увидел, как нарисованные им буквы оплыли, а затем, словно червяки, расползлись по тропе и сложились в круг. В небо ударил столб бледно-серого света и через несколько секунд погас, превратившись в небольшую округлую клетку.

Бальза прошел сквозь световые прутья, сел на землю, приглашающе похлопал по ней и обратился к спутнику:

— Тебе представляется прекрасная возможность почувствовать себя попугаем. — И, видя, что тот не двигается, добавил: — Поспеши. Времени совсем не осталось.

Как только некромант вошел в клетку, луна погасла, а мир окрасился в темно-синие тона.

— Что это? — Грэг повернулся за разъяснениями.

— О. Так называемое время Садовников. Или ты действительно считал, что за Садами не приглядывают? Когда луна становится черной — они обретают свободу. В эту пору лучший вариант — спрятаться и переждать.

Мастер Смерти мрачно осмотрел синий лес и с наслаждением вытянул ноги:

— Луна еще появится?

— Конечно. Когда придет ее час.

Колдун изучил струящийся из-под земли свет, создающий клетку:

— Защитное заклинание, но не против магии. Скорее от духов. Я прав?

— Тебе ли не знать, что духи порой обретают материальную оболочку? — Миклош закрыл глаза, и повисла томительная тишина.

Минуты сменялись минутами, но ничего интересного не происходило. Бальза делал вид, что медитирует, Грэг спокойно ждал, когда придет пора идти дальше.

Между деревьями мелькнул ярко-голубой силуэт, и некромант подался вперед. Спустя несколько мгновений на тропе появилась полупрозрачная тварь — сквозь нее был прекрасно виден дикий терновник.

Тощее, обтянутое фосфоресцирующей кожей корявое создание, опирающееся при беге на узловатые руки, было покрыто шипами с головы до ног. Особенно много их оказалось на спине и лысом черепе. Круглые белые глаза едва не выскакивали из орбит, губы отсутствовали, из-за чего рот все время улыбался. От взгляда некроманта не укрылись длинные клыки. Лицо неизвестного создания можно было бы назвать человеческим, если бы не страшная маска кровожадного безумия.

Оно пробежало мимо, даже не остановившись, и сгинуло в лесу, словно ночной кошмар с приходом утра.

— Ну и как тебе? — с живым интересом спросил открывший глаза Миклош.

— Значит, это и есть Садовник, — негромко произнес Грэг.

— Один из них.

— Он похож… — Некромант замолчал, задумался и нахмурился еще сильнее.

— На нас, — господин Бальза издал неприятный смешок. — Очень верно подмечено. Луций как-то сказал, что они любят пить кровь. Но не человеческую, а нашу. Таких блаутзаугеров, как ты и я.

— Кто они такие?

Нахттотер погладил бороду, вздохнул, сменил позу, посмотрел на темное небо:

— Как ты думаешь, что случается с кровными братьями, когда они умирают? Куда уходят их души? В рай?

— Думаю, наоборот. Если бы я верил в бога, то сказал, что нам всем уготовано место в аду.

— Вот он — персональный ад тхорнисхов. — Рыцарь ночи обвел рукой синий мир и страшную стену колючих деревьев. — Сады Боли. Мы не умираем. И не исчезаем. И не уходим в небытие. Наши души становятся Садовниками — вечно ждущими, ищущими, алчущими крови тех из нас, кто еще жив. Поэтому я и рекомендовал тебе забраться в «Слепую клетку». Пока мы здесь, они нас не видят.

— Их можно уничтожить?

Миклош вспомнил синие, полупрозрачные, перекошенные лица, леденящий душу вой и вспышки магии Луция, когда он вместе со своим учеником прорывался обратно, в мир живых.

— Можно. Развоплотить. На время. Беда лишь в том, что как только начинаешь сражаться, на помощь одному прибегают еще десять, и так до бесконечности. Тхорнисхов, знаешь ли, за века умерло достаточно много.

Некромант не ответил, и нахттотер вновь закрыл глаза. Один раз ему послышался какой-то звук — не то скрип, не то стон, но расстояние было столь огромным, что господин Бальза не смог бы поручиться и решил, что ему просто почудилось.

Прошло еще какое-то время… затем с неба прилетел вопль:

— Мистер! Дайте шиллинг!

Попугай парил в высоте, встревоженно крича о том, что кентаберийское вино уже украдено.

Поорав немного, он вновь улетел.

Когда спутникам стало казаться, что они провели в клетке не один день, синий свет стал бледнеть и меркнуть, а затем вовсе погас, и на небе вновь появилась полная луна.

— Отсчет пошел. — Бальза вскочил на ноги и одним движением стер надпись на земле.

— Ччерт! Ччерт! Они заходят с зюйд-веста! — Попугай неожиданно рухнул на плечо господина Бальзы так, что тот едва не подпрыгнул. Птица щелкнула клювом у щеки главы клана Золотых Ос и гаркнула:

— Эй! Красо-о-отка!

Нахттотер выругался, сбрасывая с себя наглую мертвечину, Пако обиженно заверещал и перескочил к хозяину, который был более дружелюбен, чем рыцарь ночи.

— Люггер плыл на восток! Байла! Байла!

— Он нашел путь! — Грэг цокнул языком, и его питомец, взмахнув крыльями, полетел над одной из тропинок.

— Не спешить! — предупредил Миклош. — Направление знаем, ну и ладно. Пошли.

Они вновь углубились в густой лес.

— Нам везет, — по пути сказал господин Бальза, презрительно поджав губы. — На этот раз Садовник был один. Странно. С чего бы это?

— Испугались меня? — рассмеялся некромант.

— Скорее уж твоего попугая. Кто захочет иметь дело с этой болтливой заразой?

— Дискульпе, синьор! Порфабор! Уно шиллинг для маленького Пако!

Тварь носилась между деревьями, махая фиолетовыми крыльями и вопя во все горло.

Валлиец рассмеялся, подозвал птицу и приказал вести себя тихо. Та проворковала нечто ласковое, схватила страшным клювом, способным перекусить толстую металлическую проволоку, мочку уха колдуна. Пожевала и наконец-то заткнулась.

Местность несколько изменилась. Теперь земля была изрыта оплывшими ямами, очень похожими на древние могилы. Они темнели под деревьями среди влажной прелой листвы, наполовину заполненные застоявшейся водой.

— Вивиан был порядком раздосадован, что ты отказался взять его с собой, — сказал Грэг.

— Нужны мне здесь сосунки, — пренебрежительно отозвался нахттотер.

— То есть все эти разговоры о женщинах…

— Правда, мой друг. Иначе вместо тебя была бы Ада или Дона. Или же я бы обошелся помощью Норико.

— Суровая реальность жизни, — улыбнулся некромант. — Бедные женщины, в Сады Боли им путь заказан. Кстати говоря, отчего?

— Черт его знает. Говорят, если рядом женщина, Садовники лезут и днем. Так что слишком велик риск брать с собой спутницу.

Он перепрыгнул через яму, полную тухлой воды, потянул носом воздух и заметил:

— Далеко мы забрались. Как бы назад не пришлось бежать.

Мастер Смерти вместо ответа ловко отшатнулся в сторону, избежав «случайного» движения колючих ветвей. Попугаю пришлось замахать крыльями, чтобы удержать равновесие.

— Тебе не кажется, что деревья относятся ко мне несколько предвзято?

— Разумеется, — надменно изрек Миклош. — Ты ведь не тхорнисх. Чужаков здесь любят даже меньше, чем Золотых Ос.

— Просто удивительно, — пробормотал некромант, вновь посмотрев на луну.

Лес был бесконечным, тропа частенько превращалась в тонкую нитку, и Миклош начал сомневаться, что тупой дохлый попугай правильно указал дорогу. Они спустились в низину, влажную, душную, смрадную, заваленную человеческими останками. Было видно, что кто-то основательно погрыз кости, но на вопрос мастера Смерти, что это за твари, господин Бальза лишь пожал плечами. Ни о каких диких зверях здесь он отродясь не слышал.

Еще дважды луна меняла фазу, наступала темно-синяя ночь, и приходилось скрываться в магической клетке. Первый раз в округе не появилось ни одного Садовника, зато в следующий господин Бальза не успел завершить ритуал, и страшная тварь выскочила из-за деревьев, едва луна погасла.

Миклош, ни на что не обращая внимания, стоял на коленях, скороговоркой твердя формулы, и разбираться с неприкаянной душой пришлось Грэгу.

Он раскрыл ладони в сторону прыгнувшего на него создания, и, когда то оказалось опутано зеленым шелком так, что уже не могло двигаться, в руках мастера Смерти появился страшный молот. Валлиец в один прыжок оказался рядом с Садовником и мощным ударом раскроил тому череп.

В этот момент с верхних ветвей прыгнула еще одна тварь, метя некроманту в спину. Пако предупредил хозяина воплем, тот развернулся, швырнул в морду врагу зеленое пламя, но это не произвело должного эффекта. Тварь сбила его с ног, и они покатились по земле. Грэг вцепился пальцами в тощую шею зверя, не давая щелкающим челюстям приблизиться к своему лицу.

К счастью, нахттотер закончил создание «клетки» и, оказавшись рядом, хлестнул Садовника кнутом «Тлена», едва не развоплотив попугая. Стащил распадающиеся останки с некроманта, рывком помог ему подняться и буквально втолкнул в безопасный круг.

— В следующий раз тебе стоит быть порасторопнее. — Грэг небрежно отряхнул камзол от прилипших к нему темных листьев.

Пако высказался более резко и витиевато.

— С каждым разом это занимает все больше времени. — Миклош убрал боевой кнут. — Если не найдем Кристофа быстро, придется уйти и повторить попытку через несколько дней, когда здесь все успокоится.

Валлиец словно бы и не услышал этих слов — он смотрел, как тела Садовников превращаются в синий дым, растворяющийся в окружающем мареве. Не прошло и нескольких минут, как пять новых тварей рыскали по окрестностям.

— Очень удобно, что они нас не видят, — заметил Грэг.

— Верно. Но теперь они знают, что мы здесь, и рано или поздно наберутся наглости появиться при луне.

Ответом ему был дикий хохот во мраке…

Слушая шорохи мрачного леса, Миклош нервно ежился и думал о том, что все его пессимистические прогнозы оправдались. Основатель, будь он неладен, засунул колдуна в такую адскую бездну, что вытащить его не смог бы даже Луций в лучшие свои годы. Тупоумный попугай, мозги у которого сгнили несколько сотен лет назад, и тот уже должен был понять, что шансов у спасательной команды с каждой минутой становится все меньше и меньше. Однако чертов Грэг оказался упрямым парнем. Возможно, в иной ситуации Бальза бы над ним посмеялся, но не тогда, когда по округе рыскает табун Садовников, желающих высосать жизнь из нахттотера. Делиться своей кровью с какими-то тварями не входило в его планы.

Миклош не желал превратиться в ужин для мертвых тхорнисхов и уже несколько раз намекнул Грэгу, что пора бы повернуть назад, но колдун словно и не слышал. Его не слишком волновало, что каждая новая клетка давалась Миклошу с все большим трудом.

— Чертов эгоист, — проворчал Бальза себе под нос и сказал громко: — Ты не мог бы накинуть тряпку на башку своему питомцу? У него отвратительный взгляд.

Попугай выкрикнул очередную скабрезность, Грэг усмехнулся и пожал плечами, словно показывая, что он-то здесь точно ни при чем и Миклошу придется договариваться с Пако самостоятельно. Нахттотер счел, что ему только что дали «зеленый свет», и начал подыскивать подходящее заклинание, чтобы от проклятой твари не осталось даже перьев, но колючий кустарник внезапно привлек его внимание, и господин Бальза остановился, не донеся левую ногу до земли.

— Что-то не так? — тут же спросил Грэг.

— Чувствуешь запах гнили?

— Я чувствую его с тех пор, как здесь оказался, — подтвердил бывший корсар.

— Нет, здесь пахнет по-иному.

— Я не тхорнисх, чтобы специализироваться на нюансах вони.

Миклош зло прищурился и швырнул в кусты «Волну Танатоса». Черные ветки свернулись кольцами, шипы оплавились, и растения осыпались пеплом.

— Может, ты зря нервничаешь? — спросил кадаверциан, глянув на небо. Круг луны почти не потемнел. — Сейчас вроде как «день».

— Мой нос меня никогда не подводил, — пробормотал господин Бальза, озираясь.

Краем глаза он заметил синий росчерк и, хлопнув в ладоши, соорудил первое, что пришло ему в голову — огромный зонтик с черным, едва прозрачным куполом. Именно на него, словно перезрелые фрукты, с ветвей деревьев градом посыпались Садовники.

Зеленая вспышка сверкнула справа, оглушительно заорал попугай, и можно было догадаться, что атакуют их не только сверху, но и с флангов.

— Удерживай их! — заорал нахттотер, перебрасывая всю свою силу на поверхность зонта и с удовлетворением отмечая, как начинают дымиться и истончаться синие тела.

Но до конца уничтожить их у Бальзы не получилось, лишь ослабить.

— Всем держаться! — гаркнул Пако с неба, и в нахттотера врезалось воющее чудовище.

Миклош, не будь дурак, вцепился пальцами в страшное лицо, разжижая плоть. Тем самым он спас себе жизнь, но потерял контроль над зонтом, и Садовники, прорвавшись через преграду, оказались на земле.

Один упал совсем близко, господин Бальза с чувством злорадной радости пнул его ботинком в морду, сбил заклинанием того, что подкрадывался к спине Грэга, развернулся и сломал грудную клетку еще одному.

— В сторону! — рявкнули над ухом.

Миклош проворно отпрыгнул, и зеленая, витая молния зацепила сразу двоих противников. В этот момент нахттотера сбили с ног, и трое Садовников оказались на нем сверху. Молот некроманта сбил одного, господин Бальза смел ударом другого, заорал, ощутив резкую боль укуса в руке, и оторвал твари голову.

В следующее мгновение всю округу залило зеленым пламенем, а когда оно опало, враги лежали мертвыми. Миклош выругался, поднялся на четвереньки, выругался повторно и наконец-то встал на ноги.

— Никого не узнаешь? — Некромант носком порядком перепачканной туфли повернул голову мертвого Садовника.

— Они все на одно лицо. — Миклоша не интересовали превращающиеся в туман мертвые чудовища. — Поверь, я бы не смог узнать среди них даже родного отца.

— Похоже, это женщина, — задумчиво сказал Грэг. — Почему они напали при луне?

— Жажда крови заставляет их вылезать на свет, который делает их намного слабее, но не убивает. — Впрочем, это все неважно. Мы уходим. — Нахттотер был занят тем, что отдирал изодранный рукав от куртки.

Некромант сразу понял, о чем идет речь, и едва заметно покачал головой:

— Извини, Миклош, я остаюсь. Возможно, это принято у вас, но кадаверциан не бросают друг друга в беде.

— Сколько патоки! — скривился господин Бальза, с отвращением отбрасывая в сторону обслюнявленную тряпку. — Смотри не прилипни, колдун. Ты совсем ослеп, если не видишь, что творится вокруг. Эти твари устроили на нас засаду, и очень грамотную.

— Не вижу повода уходить. Я найду Кристофа. Ты можешь возвращаться.

— Красо-о-отка! — насмешливо протянул сидевший на ветке Пако.

Миклош скривился еще сильнее. Он бы с радостью бросил среди леса тупого упрямца и его идиотскую птицу и забыл об этом уже через несколько часов, но у клана колдунов возникнут вопросы, а ссориться с неожиданными союзниками из-за глупого нетерпения и желания поскорее оказаться дома недальновидно.

— Послушай, — господин Бальза осмотрел две продольные царапины, оставшиеся у него на предплечье от клыков твари. Ранки регенерировали медленно и неохотно. — Я рассчитывал, что Основатель — ленивый ублюдок. Что он открыл переход, вышвырнул вашего дорогого Кристофа и захлопнул дверь. То есть, что мастера Смерти следует искать где-то на границе Садов. Но этот… — Миклош указал пальцем в небо. — Этот чертов телепат, которого стоило убить еще двадцать лет назад, взял его за шкирку и унес, словно кондор цыпленка, дьявол знает куда!

— Тем больше у нас причин отыскать его.

— Между прочим, меня укусила одна из этих тварей. Рана, возможно, заражена и еще неизвестно, чем это кончится. У меня с собой нет эликсиров. Нам надо вернуться.

Валлиец подошел к Миклошу, понюхал кровь на его коже:

— Заражения нет.

С его рук потек зеленый свет, и регенерация ускорилась.

— Тебе ничего не грозит.

— Скажешь это, когда я умру, — проворчал рыцарь ночи, после схватки больше всего похожий на оборванца.

— Не волнуйся. Если ты умрешь, я тебя оживлю, — совершенно серьезно произнес валлиец.

— Мистер, дайте шиллинг! — Пако висел на ветке вниз головой.

— Кыш! — махнул на попугая рукой порядком раздосадованный сложившейся ситуацией господин Бальза. — Черт с тобой, колдун! Вон за той рощей есть некрополь. Будет символично, если там мы и найдем некроманта.

Но за рощей Кристофа не оказалось. Огромная поляна, со всех сторон окруженная красноватыми шипастыми гигантами с густыми черными кронами, была затянута низким синеватым туманом. Одуряюще пахло тухлым мясом, и сонмы мелких насекомых роились в воздухе, сияя ярко-голубым светом, словно волшебные светлячки. Старые мраморные памятники были вырваны из земли и свалены грудой в одну кучу. Их верхняя часть оказалась оплетена тернистым плющом, больше всего напоминающим колючую проволоку.

Грэг вновь отправил попугая на разведку, затем наклонился к самой земле и сказал:

— Это кладбище не настоящее.

— Некрополь. Это называется некрополь, корсар. За несколько тысяч лет до того, как ты в первый раз увидел лодку, людей хоронили в таких местах. Это проекция. Одно из первых мест, где жили тхорнисхи.

— Странные Нахтцеррет выбирает жилища. Некрополь, Вышеград…

— Вышеград был совсем не плох. Никто из вас туда даже не смел соваться.

— Да в общем-то и вы не были частыми гостями на Петринском холме, — усмехнулся Грэг, вставая. Он сделал пару шагов и обратил внимание на вьющихся у лица насекомых: — Мухи? Почему мухи? Я думал, здесь будут по меньшей мере осы.

— А я рассчитывал встретить парочку блондинок, но жизнь полна разочарований, — ядовитым голосом отозвался Миклош. — Пусти. Я пойду первым.

Он ударил перед собой широкой «Волной Танатоса», и та, распространившись по поляне, уничтожила всех насекомых. Тысячи тысяч прозрачных крылышек упали на съежившиеся, почерневшие цветы.

— Ненавижу эту гнусь, — пробурчал нахттотер, решительно направляясь вперед.

Лишь половинка луны была темной, недалеко на западе, за безмолвными мертвыми деревьями, раздался едва слышный хохот.

— Садовники не стали ждать своего времени. — Миклош торопливо начал кидать в землю «Зубы дракона». — Мы разворошили гнездо, приятель, и, не скрою, они не прочь отведать нашей крови. Однако я надеюсь пройти яблоневые сады до того, как наступит ночь.

— Не хочется становиться пищей? — Было непонятно, издевается некромант или ему действительно интересно.

— Разумеется, — с достоинством произнес господин Бальза. — Я — высшее существо и не позволю каким-то мертвым объедкам из череды бывших предков, соратников и друзей, которым не хватило ума выжить, приближаться к моей шее. Что ты делаешь?

— Не ты один умеешь создавать ловушки.

По земле растянулась ярко горящая зеленая паутина. Через несколько секунд она начала медленно остывать и сливаться с туманом, оставив после себя легкий запах аниса.

Спутники покинули старый некрополь, миновали небольшую зловещую рощу и оказались среди деревьев — низких, прижатых к земле нависающей над ними четвертинкой луны. Они сияли неприятной белизной гладких стволов, увенчанных колючими ветвями и серой, пораженной какой-то болезнью листвой. Крупные яблоки оказались черными, непомерно раздутыми, словно их в одночасье поразила гангрена.

Грэг провел рукой рядом с плодом, затем вытер ладонь о камзол и покачал головой:

— Я уже верю, что сказка о Белоснежке была правдой.

Миклош не стал говорить, что ни о каких Белоснежках отродясь не слышал, впрочем, если речь шла о какой-то дуре, сожравшей черное яблоко и оказавшейся в могиле, то небылица правдива. Яда в таком плоде хватит, чтобы убить всю популяцию китов на Земле.

За спиной, из-за деревьев, которые они совсем недавно миновали, раздался вой, в небо ударили сизые лучи — сработали капканы.

— На какое-то время можно не думать о них, — ухмыльнулся господин Бальза, потирая руки.

Они шагали по мертвой, редкой, казавшейся сотканной из мелких частиц праха траве. Яблоневый сад изменился, стал гуще, заброшеннее и страшнее.

— Теперь я понимаю, почему этих существ назвали Садовниками. — У Грэга был вид человека, попавшего в интересный музей.

Все деревья вокруг были увешаны останками кровных братьев. Разложившиеся, истлевшие, с оскаленными ртами, блестящими клыками и высохшими лицами, они смотрели мертвыми глазами на тех, кто проходил мимо них, — на живых.

Многих наполовину поглотили древесные стволы, земля, колючий кустарник или дикая лоза. Сквозь тела давно проросли ветки, торчащие между ребрами, словно копья.

Во всем этом проглядывала какая-то система — мертвецы были развешаны не хаотично, но Миклош не стал утруждать себя размышлениями над ненужными подробностями. Лишь однажды он остановился и подошел к трупу, облаченному в истлевший жилет и брюки начала двадцатого века. Задумчиво взял покойника за рыжую бороду, потянул так, чтобы увидеть высохшее лицо с провалившимся носом и глазами.

— Какая встреча! Спурий! Так вот почему тебя не было вместе с Храньей в Столице! А я все гадал…

— Зачем вы сюда приходите? — Грэг между делом указал господину Бальзе на тонкую полоску света, оставшуюся от луны, и тот стал создавать клетку, одновременно отвечая:

— Власть. Источник силы. Старине Спурию он всегда не давал покоя. Надо думать, подлиза моей сестрицы решил, что с его помощью они одолеют меня гораздо проще. Но, как видишь, идиот нашел свое место среди елочных игрушек Садовников.

Они вошли в клетку. В синей «ночи» десятки тварей рыскали в зарослях, издавая звуки, похожие на рыдания.

— А ты, Миклош, пытался взять эту силу? — Грэг с отстраненным интересом наблюдал, как один из Садовников поправляет потревоженное господином Бальзой тело Спурия.

— Я? Нет. Конечно, соблазн большой, но он не стоит жизни. — Нахттотер поджал ноги. — До источника идти больше суток. Последний, кто там побывал, — учитель моего учителя. Но, как говорил Луций, после этого он не слишком дружил с головой и не прошло года, как выбежал на солнце. Или это его Десять Гласов выпихнули? Уже не помню.

Валлиец усмехнулся, но ничего не сказал.

Когда луна появилась вновь, двое Садовников так и не убрались восвояси — пришлось избавляться от их присутствия, развалив несколько деревьев и обрушив на землю град останков.

Тропа расширилась, яблони сменили терновые деревья.

— Старина! Старина! Прямым курсом! — В небе нарезал круги всеми забытый Пако.

— Недалеко осталось! — оживился Грэг.

— С чего ты взял? — Миклош хмуро смотрел на попугая, опасаясь, что тот на него нагадит.

— Чувствую нашу магию. Там сражение! Идем быстрее!

Он побежал, и в его руках появился зеленый молот. Нахттотер выругался, бросаясь следом и уже заметив, как над деревьями поднимается зеленое зарево.

Им потребовалось не так мало времени, чтобы оказаться на огромном пепелище, раньше бывшем лесом. Многочисленные обугленные пни все еще продолжали дымиться, а в самом центре полыхала зеленая стена пламени, ограждающего мастера Смерти от беснующихся Садовников.

— Ну что же. Не «Клетка», но вполне действенно и оригинально. Она их хотя бы сдерживает, — оценил Миклош, собирая в кулак все свои силы.

— Их здесь сотни! — Глаза Грэга вспыхнули изумрудным огнем.

— Что поделать. — Господин Бальза наблюдал, как бьющие из-за стены молнии уничтожают тварей лишь для того, чтобы те вновь набежали из леса. — Как я уже говорил, кровных братьев моего клана погибло много. Они чувствуют ученика Вольфгера, и даже луна их не пугает. Кажется, сегодня здесь собрались все. Вот почему мы прошли так просто. Прикрывай меня.

Нахттотер двинулся вперед, держа левую руку на рукояти так и неиспользованного Жала. Их заметили, и где-то половина тварей, перепрыгивая через обугленные пни, бросилась к ним — сплошной вал оскаленных пастей и шипастых тел. Миклош взвился в воздух, приземлился на колени и со всей силой ударил правой рукой по земле.

Раздался оглушительный колокольный звон, и из мрака выскочили пузатые четвероногие тени — гиены. Их было восемь, и, хотя они оказались гораздо меньше той, что рыцарь ночи призывал в свой особняк во время лечения Йохана, в данном случае это ничего не значило. Звери клином влетели в ряды атакующих, отрывая тем конечности и головы, пожирая все, до чего могли дотянуться. Началась свалка, но несколько десятков врагов прорвались к кровным братьям.

— Разберись с ними! — Нахттотер, занятый сражением, перестал обращать внимание на то, что делает Грэг.

Он лишь отмечал вспышки зелени, слышал замогильные вопли, видел, как валятся приближающиеся. Бальза понимал, что главное сейчас — справиться с теми, кто все еще окружает Кристофа. Он давно не занимался массовыми убийствами и теперь с радостью использовал арсенал имеющихся заклятий, бьющих по большим площадям. Нахттотер сек шипастых тварей огромными ножами, давил невидимыми ногами, разрывал на части, заставлял тела взрываться и лопаться, насылал полчища саранчи, хлестал их огнем, тленом и солью, поливал кровавым дождем и осыпал градинами разложения, от которых дымилась земля.

Обрушивая каждое из заклинаний, Миклош представлял, что убивает Хранью, и это добавляло ему сил. Когда в рядах противников появилась широкая просека, он двинулся вперед, прокладывая себе коридор через оставшихся. По бокам их с Грэгом защищали свирепые гиены.

Некромант больше не был ироничен и расслаблен. Мрачный, собранный, безжалостный почитатель Смерти уничтожал всех на своем пути, и с каждым шагом стена зеленого пламени становилась ближе.

Несколько Садовников попытались напасть на них со спины, и господин Бальза, уже связанный одним заклинанием, не стал терять время на второе, а выхватил Жало и отмахнулся им, разрубив тварей точно так же, как когда-то сторонников Храньи.

Страшный вой пронесся над Садами Боли, и над землей, расправив крылья, скользнула огромная черная тень. Тёмный Охотник корсара, не обращая внимания на кровных братьев, вступил в сражение.

Зеленое пламя было холодным, и, как только Миклош с Грэгом оказались рядом, оно расступилось, пропуская их.

Над черной землей все еще летали хлопья пепла. Поляна была завалена головешками, по которым пробегали зеленые искры гаснущей кадаверцианской магии. Кристоф, порядком измотанный сражением, сидел на поваленном древесном стволе. Его ногу охватывала шипастая лоза, не дававшая колдуну возможности встать.

Бальза на ходу развеял ее в труху.

— Ты неплохо продержался здесь один, — кивнул он мастеру Смерти.

— Не ожидал увидеть тебя, Миклош, — отозвался колдун и с помощью Грэга поднялся на ноги.

— Ты все также высокомерен, — обиделся господин Бальза. — А где «как я рад, что ты пришел» и «доброй ночи, нахттотер»? Впрочем, не утруждай себя. Я уже успел понять, что в глубине души ты счастлив меня видеть.

— Вот как? — Колдун приподнял бровь.

— Ну, конечно, — усмехнулся Миклош. — Иначе бы я никогда не покинул трон, который мне подарила сестренка. Впрочем, поговорить об этом мы можем, когда вернемся. Сейчас следует добраться до преддверия. Ты способен идти или нужно время для того, чтобы залечить раны?

На плечо Грэга спикировал Пако и заорал:

— Пора мотать, р-ребята!

— Твой попугай гений, валлиец, — рассмеялся Миклош. — Он думает точно так же, как и я. Нам надо срочно убираться отсюда.

Глава 4 Расплата

Не «Прости нам грехи наши», а «Покарай нас за беззакония наши» — вот такой должна быть молитва человека справедливейшему богу.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

24 апреля

Путешествие в пространство тхорнисхов было коротким и довольно увлекательным. Возвращаясь обратно в реальность из этого весьма любопытного места, Атум почувствовал, что к нему возвращается хорошее настроение.

Хотя основную проблему его маленькая месть по-прежнему не решала, он прибыл в подземелья Амира в самом благодушном расположении духа, которое, однако, едва не оказалось испорчено кислыми минами асиман, при виде его нервно напрягшихся.

Но позже, сидя в удобном кресле в кабинете Амира, Атум не без удовольствия вспоминал многообещающие поцелуи Храньи, искренне обрадованной его возвращением и возмездием, настигшим Кристофа. В камине горел огонь, явно не подчиняющийся законам мироздания, — языки пламени, словно живые, ползали по дровам и обвивались вокруг каминной решетки. Красные драпировки на стенах колыхались, словно между тканью и стеной дул непрерывный поток воздуха.

Асиман работал, полностью погруженный в свои расчеты, почти не обращая внимания на гостя. За последнее время магистр заметно изменился: сильнее ввалились щеки, лицо приобрело нездоровый желтоватый оттенок, нос заострился, а глаза загорелись болезненным маниакальным блеском.

«Похоже, мое присутствие действует на огненный клан разрушительным образом», — подумал Основатель, занятый созданием сложного вещественного заклинания. Бледные прутья «Сети Аида» изгибались, шипя под его пальцами, и поблескивали белым светом.

В подземельях асиман больше не было слышно ни смеха, ни громких разговоров, прекратились все обычные развлечения пироманов. Маги с головой погрузились в работу, она позволяла им не думать о завтрашнем дне.

Столкнувшись сегодня на нижнем уровне с одним из молодых адептов, Основатель с удивлением заметил, как тот в ужасе шарахнулся в сторону. Двое других, беседующих шепотом у дверей лаборатории, замолчали и застыли, ожидая, пока он пройдет мимо. Затем, когда «гость» удалился на несколько шагов, вздохнули с облегчением. Не нужно быть телепатом, чтобы понять — его панически боятся.

— Ты, кажется, говорил, Амир, будто не сообщал никому о том, кто я такой, — с неудовольствием заметил Основатель, наблюдая очередной приступ паники, начавшийся у одного из молодых асиман, внезапно увидевшего «Дарэла» за своим плечом.

— Я ничего не говорил, — безучастно отозвался Амир, глядя, как ученик торопливо сметает в мусорное ведро осколки разбитой колбы. — Но они видят, насколько стало опасно спускаться на нижний уровень. И понимают, что происходит.

— Я же перестал убивать их, — с раздражением произнес Основатель.

— Но никто не знает, когда ты начнешь делать это снова.

Убивать асиман Атум действительно перестал, и у него не было желания вновь заняться «улучшением клана». Во всяком случае, в ближайшее время…

Основатель отвлекся от создания «Сети», снова взглянул на Амира, мысли которого оказались заняты сложнейшими формулами, и усмехнулся:

— Знаешь, у тебя с Дарэлом есть одна общая черта. Вы оба любите солнце.

— Мне нет дела до ничтожных, мелких пристрастий даханавара, — резковато отозвался магистр, поднимая взгляд от своих записей. — Это всего лишь жалкие, сентиментальные слабости.

— Поражаюсь силе твоей воли, — продолжил Основатель, не обращая внимания на его неудовольствие подобным сравнением. — Ты заставил весь клан работать ради своего желания продолжать служение солнечному светилу. Это вызывает уважение.

Асиман промолчал.

— Кстати, я не видел Якоба. Где он?

— Я сам давно его не видел.

Магистр посмотрел прямо в глаза Атума, и тот прочитал в его мыслях нелепое предположение о причастности гостя к исчезновению ученика.

— Что за несуразные догадки, — рассмеялся Основатель. — Я его не трогал. Если твой помощник сбежал, могу лишь принести свои соболезнования. Видимо, он был не настолько предан тебе, как хотел показать. Но не волнуйся, я его найду, едва только у меня появится свободное время… Кстати, — заметил он как бы между прочим, — хочу задать тебе пару вопросов.

Амир слегка напрягся, глядя на Основателя, снова склонившегося над «Сетью».

— Я слушаю.

— Вы нашли убежище ревенанта?

— Да, — ответил магистр, чуть помедлив. — Мои ученики выполнили ваше поручение. Но дом оказался пустым. Они уехали. И мы потеряли их след.

— Но не продолжили поиски?

— Нет, — ответил асиман неохотно.

Атум кивнул, не отрываясь от сложной работы. Он предвидел подобный ответ.

— Почему, позволь узнать?

— Вы исчезли. Мы не могли связаться с вами и подтвердить приказ. И мы подумали, что…

— И вы подумали, что мое недолгое отсутствие освобождает вас от выполнения моих поручений, — мягко произнес Основатель, загибая последнюю спираль. — Значит, девочка до сих пор жива. Это плохо.

— Я немедленно прикажу ученикам возобновить поиск, — откликнулся Амир, но все же не сдержался и позволил себе небольшое замечание: — Хотя я не понимаю, чем может мешать вам неопытная, не слишком умная девчонка.

— Она скоро вырастет и поумнеет, — задумчиво ответил тот, любуясь радужными переливами магического артефакта. — А я не люблю ревенантов. В их способности подавлять магию есть нечто оскорбительное, не находишь?

Амир промолчал, справедливо полагая, что Основатель не собирается говорить ему правду.

Почувствовав приближение Храньи, Атум поднялся из кресла и вышел, не обращая внимания на глухое недовольство магистра. Нахттотерин в отличие от главы асиман выглядела вполне довольной жизнью. Ее новое красное платье добавляло красок бледному лицу и приятно вписывалось в алые покои пироманов.

— Ты закончил? — спросила она, взглянув на только что сплетенную «Сеть» в руках сообщника.

Атум кивнул в ответ. Он не собирался беседовать с ней в коридоре, поэтому жестом велел следовать за собой.

Глянув на ее светящееся преданностью лицо, Основатель снова невольно вспомнил лояльность, которую был готов проявить Кристоф. Кадаверциан казался также искренен, и к чему это привело… Атум помрачнел на мгновение.

Впрочем, в отличие от некроманта маленькая нахттотерин целиком и полностью зависит от него.

Более того, ее приводила в полный восторг возможность действовать рядом с Основателем. Хранью захватывали открывающиеся перспективы. Она была восхищена, что наконец-то обрела столь мощного покровителя, способного защитить ее и оставшихся в живых сторонников от Миклоша, нашедшего ей достойное пристанище в подземельях асиман. Впереди ей мерещились невероятные победы, свобода и власть.

Сейчас нахттотерин внимательно смотрела на шагающего рядом Атума, готовая оказать любую возможную помощь.

Приведя Хранью в круглую комнату, где любил проводить свободное время Амир, он убедился, что их не услышит никто, кроме пламени, шелестящего в круглом бассейне на полу, и лишь тогда сказал:

— Мне нужно поговорить кое с кем из кадаверциан. Точнее, с Кэтрин.

Светлые глаза Храньи изумленно расширились.

— Но она не обладает магическим потенциалом мастеров Смерти и, кроме того, сумасшедшая.

— Меня тоже считают безумным, — улыбнулся Атум. — И меня не интересует ее магический потенциал. Не волнуйся, мы найдем общий язык.

— Я бы с радостью представила вас друг другу, — осторожно начала нахттотерин, мучительно размышляя, — но сейчас кадаверциан, кроме Кристофа, конечно, — она улыбнулась мельком, — сидят у себя в особняке и не контактируют с внешним миром. Вряд ли Кэтрин захочет со мной общаться.

— Не волнуйся, — довольно улыбнулся Основатель. — Я знаю, как выкурить их из гнезда.

Белый особняк в глубине старого сада казался давно покинутым, пустым. Но Основатель знал, что это обманчивое впечатление. В глубине его чувствовалась жизнь.

Альгерт, сидящий за рулем, нервно поглядывал в окно. От Храньи, устроившейся на заднем сиденье, веяло легкой тревогой и жарким любопытством. Ей хотелось знать, как Основатель справится с семьей кадаверциан — обманом или силой. Но сама нахттотерин не хотела ввязываться в предстоящий бой, если он все-таки произойдет.

— Тебе и не придется, — не оборачиваясь ответил на ее мысли Атум. — Почти все я сделаю сам. От вас потребуются минимальные усилия.

— Я могу спросить? — вкрадчиво произнесла девушка. — Зачем тебе Кэтрин?

— Узнаешь. В свое время.

Теплый ветер робко влетал в открытое окно машины. Синяя ночь переливалась мягкими огнями фонарей и светом фар машин. Мокрые от прошедшего дождя тротуары быстро сохли.

— «Сеть» у тебя? — спросил Основатель ученика Храньи.

Альгерт кивнул.

— Что делать, помните? Отлично. Тогда ждите.

— А если Кэтрин поймет, что происходит? Почувствует? — неуверенно произнесла девушка. — Если станет сопротивляться?

— Не станет, не поймет и не почувствует, — отозвался Основатель.

Он вышел из машины и неторопливым, прогулочным шагом приблизился к ограде. Прислонился к одному из столбов, глядя через решетку на вздрагивающий от сырого ветра весенний сад.

Магическое усилие — и Атуму показалось, что его сознание раздвоилось. Он стоял на улице в тени высокой липы, навалившись на ограду, и одновременно двигался, невидимый и нематериальный, мимо черных древесных стволов, возвышающихся по обеим сторонам дорожки, ведущей к особняку. Остановился возле двери, на которую были наложены мощные охранные заклинания. Помедлил перед ней несколько мгновений, стараясь думать и чувствовать, как кадаверциан. Стать кадаверцианом, бесплотным духом, излучающим эманации смерти… И проскользнул за порог.

Потом спустился по широкой изогнутой лестнице мимо смутно знакомых портретов, висящих на стене, и оказался среди переплетения коридоров, ходов и комнат.

Вокруг ощущались живые тени некромантов, Атум чувствовал их нервозность — они уже знали, о том, что он выбрался с Грани, и торопились как можно быстрее покинуть особняк Вольфгера, справедливо полагая, что в любое мгновение Основатель может нанести им визит. У них было надежное убежище, куда они спешили.

Если бы он промедлил еще немного, то опоздал бы наверняка.

Но кто мог предупредить их?..

Впрочем, этот вопрос можно решить позже.

Атум понял, что теряет тонкую магическую нить своих мыслей, протянутых в особняк Вольфгера, и заставил себя сосредоточиться.

Он нашел наконец нечто знакомое. Кэтрин. Одна в маленькой комнате на нижнем этаже. Она была окружена бесплотными призраками своих видений и не воспринимала действительность. Замечательно. То, что нужно. Сознание, замутненное безумием, легче примет обман.

Бесплотный и беззвучный, Атум двинулся дальше.

Еще глубже под землю… Темные нижние этажи, наполненные чем-то вроде магического тумана, просачивающегося из подвалов, где хранились главные сокровища клана Смерти. Мертвые тела — оболочки для вселения потусторонних сущностей.

Бесконечные ряды саркофагов, излучающих едва заметное призрачное свечение.

Несколько мгновений Основатель стоял среди них, впитывая холодную ауру склепа, собирая магию, и с удовольствием подумал о том, как приятно уничтожать противника его же оружием. А затем сконцентрированная им сила хлынула во все стороны, накрывая мертвые тела и вливая в них его жажду к жизни.

Он не видел, но чувствовал, как его создания зашевелились, оживая, и, подгоняемые волей нового хозяина, устремились наверх. Сейчас их одолевало одно-единственное желание — напасть на прежних владельцев и уничтожить их.

«Посмотрим, как вы справитесь с этим», — пробормотал Основатель. На пару минут его восприятие замутилось, и он мог ощущать лишь бесформенную массу оживленных им существ, стремящихся на верхние уровни. Она излучала жалящую злобу, словно стая шершней, и голод.

Надо отдать должное некромантам. Они поняли, что в их доме творится неладное, очень быстро и бросились ликвидировать опасность.

Атум ощутил-увидел Дону — бело-изумрудное пламя в подрагивающей, шевелящейся темноте.

— Они не должны прорваться наверх! — услышал он ее крик.

Шипение, зеленые отсветы, нечленораздельные вопли. Холод заклинаний, освобождающих потусторонние сущности… Слепящая магия кого-то из мастеров Смерти опрокинула передние ряды нападающих. Зеленые молнии с электрическим треском пронзали пространство. Хаос… безумие…

— Где Кэтрин? — послышался громкий возглас Ады, гулким эхом отозвавшийся в голове Основателя.

— В безопасности, — откликнулся Анри.

Черно-зеленые уродливые тени метались в полутьме, редкие вспышки освещали оскаленные клыки, белые лица, в которых уже не было ничего человеческого.

Атум мог видеть их глазами и некоторое время наслаждался местью, которую вершил за обман Кристофа. Затем заставил себя вспомнить об истинной цели прихода сюда.

Еще одно усилие, и он открыл портал в комнату Кэтрин. Кадаверциан, слишком занятые усмирением сотен злобных существ, не почувствовали этого — эманации магии Смерти оказались настолько сильны, что на короткое время заглушили вибрацию пространства.

Однако защитные заклинания некромантов, ограждающие помещение, где находилась бэньши, взвыли, готовые разорвать непрошеных гостей. Атум ощутил мгновенное головокружение… и оказался в реальности. Оторванный от всего происходящего в особняке. Но Альгерт и Хранья уже были рядом.

— Давайте, живо! — приказал он и, прежде чем они оба исчезли в распахнутом магическом туннеле, шагнул вперед, открыв второй портал…

Охраняющие от вторжения в особняк заклятия ударили в его тело сотней жгучих стрел, но Атум был готов к этому. Ему показалось, будто он продирается сквозь ледяную и одновременно жгущую завесу. Она лопнула, съежилась, разорванная его магией, и больше не могла причинить вреда тхорнисхам, отправленным за Кэтрин.

…Он стоял под особняком, на краю полуразрушенной лестницы, глядя в зал, освещенный вспышками некромантической магии, тусклым светом, льющимся с вершин колонн, и трупным свечением агрессивных созданий.

— Портал! — закричал Филипп, накрывая зеленым облаком сразу десяток тварей, рвущихся к нему.

— Он уже здесь! — откликнулась Дона, еще не видя Атума.

— Нам надо уходить! — Ада, растянувшая магическую сеть вдоль всего коридора, удерживала созданий Атума, пока Франциск и Анри уничтожали их.

— Мне жаль, что все получилось так печально, — произнес Основатель негромко, но его услышали.

Некроманты замерли на мгновение, и даже ожившие твари застыли, словно завороженные голосом своего создателя.

— Я дал бы вам все, чего вы заслуживаете, — продолжил тот. — Власть, почитание, поклонение. Но вы отказались от меня. Я мог бы убить всех вас. Но разве убивают непослушных детей? Рано или поздно вы поймете, как ошибались, и вернетесь ко мне. Осознаете, что только я могу дать вам все то, в чем вы нуждаетесь. Но пока я вынужден вас наказать.

Он хотел сказать им, в чем именно будет заключаться его наказание, но в это мгновение учитель Кэтрин почувствовал, что его воспитаннице грозит опасность. Быть может, она позвала на помощь, или Альгерт с Храньей активировали еще какую-то охранную систему в комнате бэньши, и Анри услышал это.

— Он напал на Кэтрин!! — услышал Основатель его громкий вопль.

Некромант бросился на помощь ученице, мощным заклинанием отшвырнув зомби, ринувшихся к нему.

Это досадное вмешательство могло нарушить планы Атума, поэтому он сплел сложное заклинание, в котором было немало разрушительной магии лудэра, и швырнул его в Анри. Тот успел сделать еще один шаг, прежде чем серебристая мерцающая змея сжала его в объятиях, бросила на пол и рассеялась, оставив после себя неподвижное тело, которое медленно рассыпалось сухим пеплом.

Основатель услышал отчаянный крик, заметил краем глаза несколько зеленых всполохов, уклонился от них и швырнул ответное заклятие, угодившее в кого-то из мужчин-некромантов, которого тут же отбросило в сторону, на одну из колонн.

— Уходите! — раздался сзади гулкий мужской голос. — Мы с ним не справимся!

Еще одна вспышка, и Атум вдруг ощутил довольно чувствительный удар в солнечное сплетение. Обернувшись, он увидел старика с белыми слепыми глазами и длинный меч в его руке. Усмехнулся, язвительно подумав, что этому старцу больше подошла бы клюка, как вдруг клинок полыхнул зеленью, изумрудная молния сорвалась с его острия и вонзилась в руку Атума, занесенную для удара.

От внезапной боли на секунду потемнело в глазах. Основатель потерял заклинание, которое приготовил для старого Франциска. А тот проворно отскочил в сторону, крутанул меч над головой, и с его лезвия посыпались искры. Они слились в сверкающий круг, который со свистом, заглушившим кровожадное рычание зомби, понесся к Атуму. Однако тот, уже поняв, что имеет дело с непростым противником, успел рассечь смертельный обод серой плетью, в которую вплел немного магии леарджини. Обод взорвался брызгами — те разлетелись по всему залу, и зомби, на которых они попали, медленно осели на пол, лишившись силы, поддерживающей их.

Старик пользовался очень странными заклинаниями, которые, похоже, придумывал на ходу. Но Атум не успел по праву оценить достойного соперника, услышав вопль Тёмного Охотника… двух Охотников.

Основатель с яростью обернулся, почувствовав что-то очень знакомое. Вивиан! Мальчишка, в сознании которого он был заперт так долго. Упрямый, упорный, желающий жить так, как считает правильным сам, не слушающийся мудрого «внутреннего голоса». Атум понял, что сейчас сорвется, и занятный поединок превратится в жестокую бойню. Невидимые клещи обхватили шею одной из потусторонних тварей и зажали крыло другой.

— Хочешь умереть, как твой любимый учитель Кристоф?! — прорычал Основатель. — Хорошо, я убью и тебя!

Он почти не осознавал, что делает, только видел, как упал еще один некромант, но ему тут же помогли встать, как Франциск закрылся новым неимоверным заклинанием, название которого еще не придумали, и обрушил колонну, перекрывшую выход оставшимся зомби. Заметил Аду, рвущуюся защитить кого-то из своих раненых друзей, и отшвырнул ее прочь, словно назойливое насекомое. Кадаверциан не отступали, яростно огрызаясь. А он, не обращая внимания на жгучие заклинания старого некроманта и девушки с серебряными волосами, пытался дотянуться до мальчишки-кадаверциана, который едва стоял на ногах.

Филипп упал, но его тут же закрыл собой Адриан, отбил одну красную молнию и рухнул, пронзенный следующей. Громкий вопль Ады слился с низким гудением лезвий ее посоха:

— Франциск, уходи! Унеси Вивиана! Мы его задержим!

Основатель понял, что они пытаются спасти самого молодого и самого мудрого из них — того, кто сможет воссоздать знания кадаверциан, если остальные погибнут.

— Как предусмотрительно, — со злостью пробормотал он сквозь зубы, чувствуя, что сейчас упустит двух врагов.

— Уходи! — закричала Дона, излучающая почти материальное отчаяние и жгучую жажду убийства. — На Путь Смерти! Франциск, закрой Пещеры, как только войдешь!

— Я тебя не оставлю! — ответил старик, выпуская из ладони зеленую спираль, на миг заслонившую Атуму обзор.

— Иди! Прошу тебя!

Атум рассеял зеленую мглу, швырнул еще одну молнию, разорвавшуюся над головой Ады. Обрушил на Филиппа прозрачную сеть, и она задушила магический свет в его руках. Обернулась невидимой змеей вокруг некроманта, вздернула к потолку и бросила под ноги Атума уже неподвижное тело.

Не ведающая страха и боли Ада вновь бросилась на Основателя, но длинный посох вдруг взорвался белыми искрами в ее руках. Ослепительное пламя упало на девушку, окутало с ног до головы, а затем выпустило и оставило лежать на полу.

Дона осталась одна.

Она была прекрасна, так же как и «Тень Смерти» за ее плечом. Изумрудно-серебряная молния с развевающимися волосами. Воплощение отчаяния и мести. Атум забыл на мгновение о своем бешенстве, любуясь ею. Даже подпустил ближе, чтобы видеть, как горят глаза вилиссы, а ярость делает ее лицо еще более привлекательным. Ее заполняло единственное желание — убить Основателя. За Кристофа. За всех своих братьев и сестер.

Атум рассмеялся и небрежно отбросил в сторону кого-то из слуг вилиссы, бросившегося ей на помощь. Он мог бы не причинять ей вреда, но не сумел избежать искушения откликнуться на ее собственное потаенное желание умереть.

Серый дымчатый меч вонзился в грудь Доны, и тут же лицо девушки стало пепельно-серым, бескровным, лишенным всей красоты. Основателя перекосило от внезапного отвращения, вызванного этим преображением, и он поспешил отшвырнуть вилиссу прочь. Она упала среди трупов и застыла неподвижно, похожая на сухой лист, сорванный с дерева ураганом.

Атум понял, что не хочет даже приближаться к ней, не желает видеть лицо, такое красивое прежде, а теперь обезображенное смертью.

Он огляделся. Вивиан и Франциск исчезли. Это было плохо, и особенно плохо тем, что он не мог преследовать их. Пещеры Смерти — часть мира кадаверциан — были для него закрыты, так же как и остальные миры кровных братьев. Обладая объединенной силой всех кланов, Атум не мог всецело слиться с одной магией, совпадающей вибрациями с единственным нужным пространством, чтобы открыть туда путь — это была его плата за могущество.

Но теперь у него была Кэтрин.

Проводник.

Когда Основатель вышел из особняка, Хранья и Альгерт ждали его уже с нетерпением. Один, сидящий на месте водителя, нервно барабанил пальцами по рулю. Другая, рядом с ним, то и дело оглядывалась. Но самое главное — неподвижная и бесчувственная Кэтрин, надежно связанная мощным парализующим заклинанием «Сеть Аида», лежала на заднем сиденье машины.

— Они не будут нас преследовать? — спросила взволнованная нахттотерин, едва Атум оказался в салоне, и тут же обеспокоенно нахмурилась, глядя в его бледное потное лицо. — С тобой все нормально?

— Да, — равнодушно отозвался Основатель, не желая говорить о том, сколько сил отняло у него проникновение в резиденцию кадаверциан и нападение на них. — Все отлично. — Он бережно приподнял бэньши, опустил ее голову к себе на плечо, погладил по растрепанным волосам. — И не бойтесь погони. Ее не будет.

— Почему? — сухо осведомился Альгерт, заводя машину.

— Некому преследовать, — усмехнулся тот.

— Ты всех их убил? — с легким недоверием произнесла Хранья.

Атум сделал вид, будто не слышит ее вопроса.

Едва джип остановился возле дома пироманов, Альгерт вышел из машины и поспешил открыть дверь перед Основателем, желая, чтобы тот как можно скорее вошел в здание.

— Ты в своем уме?! — воскликнул Амир, едва увидев Атума с драгоценной ношей на руках. — Кого ты притащил?! Да за ней сейчас все некроманты примчатся! Нам теперь еще с ними сражаться?!

— Успокойся, — небрежно бросил тот, подождав, пока Хранья распахнет перед ним дверь, ведущую в коридор. — Они обнаружат ее пропажу еще очень не скоро. А теперь, будь добр, освободи весь нижний уровень. Мне нужны тишина и покой.

В его комнате все осталось по-прежнему. Пусть магистр и надеялся, что опасный гость не вернется, он побоялся менять здесь хоть что-то. Основатель бережно положил парализованную Кэтрин на кушетку. Сел рядом, убрал волосы с ее лица.

Эту женщину было опасно обращать, ее вообще не стоило держать в клане. Видения, преследовавшие бэньши, могли сыграть с ней злую шутку. Она не видела врагов, продолжая блуждать в мире своих грез, она даже не смогла почувствовать постороннего проникновения в свою комнату.

Атум протянул руку и осторожно прикоснулся ко лбу ученицы Анри. Спустя мгновение та открыла глаза, обвела взглядом комнату, потом посмотрела на Основателя. Не удивилась, не испугалась. В ее прозрачных глазах не отражалось ничего, словно они были слепы.

— Здравствуй, Кэтрин, — мягко произнес он.

Она не ответила, и он не мог понять, кем видится ей сейчас.

— Ты узнаешь меня?

— Да, — отозвалась она почти беззвучно, и ее молодое привлекательное лицо превратилось в маску безобразной старухи. — Я знала, что ты придешь за мной. Вольфгер говорил об этом…

Атум смотрел на нее и с невольным содроганием видел, как она меняется, становясь то юной, то старой. Словно волны времени пробегали по ее телу, искажая его.

— Я видела много смертей, и свою тоже. Вольфгер предупреждал… говорил, что я должна помочь тебе.

— И ты поможешь мне? — тихо спросил Атум, взяв предсказательницу за тонкую руку.

Она не ответила, но он видел, как в Кэтрин идет жестокая внутренняя борьба. Молодая прекрасная кадаверцианка, страшащаяся смерти и страстно желающая жить, пыталась справиться с безумной старой пророчицей, готовой покориться древней силе. И Атум уже знал, что произойдет при победе каждой из них.

— Нет! — воскликнула Кэтрин, яростно сверкнув глазами, засветившимися яркой зеленью. — Я не буду тебе помогать! Из-за тебя погиб Вольфгер! Ты убил Кристофа! Ты убил Анри! Ты — чудовище!

Основатель устало вздохнул, глядя на молодую женщину, с отвращением отшатнувшуюся от него. Кроме отчаяния и гнева, в ней чувствовался еще и страх перед неизбежным. Она знала, что не сможет долго сопротивляться ни ему, ни своей внутренней сути.

— Сейчас это не имеет значения, — по-прежнему доброжелательно произнес Атум. — Мне нужна твоя помощь, и я очень хочу, чтобы ты сделала это по своей воле.

Он продолжал говорить и видел, что Кэтрин не понимает смысла его слов, хотя на нее действовал голос Основателя. Он протянул руку, желая прикоснуться к ней, но в зрачках женщины вновь плеснула опасная зелень. Кэтрин вскочила, и ладонь Атума пронзила острая боль.

Внезапная вспышка некромантической магии в самом центре резиденции Амира должна была всколыхнуть все это асиманское гнездо. И, прежде чем ударить бэньши, Основатель представил на миг, как беспокойно забегали потревоженные пироманы.

Даханаварская магия, усиленная мощью Атума, швырнула женщину на пол.

— Я бы не хотел причинять тебе боль. И я совсем не хочу заставлять тебя, — пока еще мягко произнес Основатель, хотя его уже начинало раздражать бессмысленное сопротивление кадаверциан. Он поразмыслил и добавил, глядя на Кэтрин, начинающую медленно приходить в себя: — Но, к сожалению, видимо, придется. Если бы ты знала, как это утомительно…

Глава 5 Под защитой смерти

Самопожертвование следовало бы запретить законом. Оно разрушает тех, кому приносят жертву. Они всегда сбиваются с пути.

Оскар Уайльд. Идеальный муж.

25 апреля

Окровавленная одежда источала острую вонь мира нахтцеррет и едва заметное серое свечение — остатки трухи одного из ядовитых деревьев, растущих на земле тхорнисхов.

Уход из личного пространства Золотых Ос был больше похож на бегство. Разъяренные Садовники преследовали нежданных гостей до самой границы, не желая отпускать, не попробовав их крови.

— Не понимаю, как нам вообще удалось выжить, — словно в ответ на свои мысли услышал Кристоф голос Миклоша, сидящего на переднем сиденье рядом с Рэйлен. — Как вы уже поняли, наш мир — не самое лучшее место для прогулок.

— Полностью с тобой согласен, — хрипло отозвался Грэг. — Зато теперь мне стала лучше понятна сущность тхорнисхов. Вы просто не можете быть другими, обладая подобным личным пространством.

Попугай валлийца, сидящий на его плече, издал скрежещущий звук, явно соглашаясь со своим хозяином. Бальза хмыкнул что-то нечленораздельное.

Ученица нахттотера терпеливо ждала, когда он вернется из своего опасного путешествия, и появление Миклоша в сопровождении потрепанных, раненых кадаверциан было встречено искренней радостью.

— Скажи, как ему удалось забросить тебя в Сады Боли? — задал наконец тхорнисх вопрос, интересующий его больше всего.

— С помощью Храньи, — отозвался Кристоф.

Миклош обменялся выразительным взглядом с Рэйлен и уставился в окно.

— Этой гадине мало, что она отравляет своим существованием этот мир, так она еще и в тот забралась… — пробормотал он достаточно внятно.

— Мне нужно позвонить. — Мастер Смерти, похоже, не собирался вдаваться в подробности своего пленения и закрыл тему.

Тхорнисх выразительно посмотрел на девушку, сидящую за рулем, и та после секундного колебания подала ему свой телефон. Миклош небрежно перебросил его колдуну.

Пока тот набирал все известные ему номера кадаверциан, Бальза мрачно наблюдал за ним.

— Не отвечают? — тихо спросил Грэг.

Его попугай вытащил голову из-под крыла и уставился на колдуна мутным глазом.

Кристоф отрицательно покачал головой.

— Я должен срочно попасть в особняк Вольфгера, — сказал он, возвращая трубку.

— Беспокоишься за свой клан? — равнодушно осведомился нахттотер. — Надо было делать это раньше, когда ты решил связаться с безумными детьми. Рэйлен…

Девушка бросила на господина преданный взгляд.

— Поедешь, куда он сказал, — велел тхорнисх. — Я выйду здесь. А ты позвонишь Норико. Пусть вместе с Альехо заберут меня. Когда закончишь, увидимся в Северной резиденции.

Она удивленно моргнула.

— Но нахттотер…

— Не спорь, — устало произнес тот, уже понимая, что именно беспокоит ученицу. — Со мной будут Норико и Альехо. А ты сообщишь мне о том, что видела.

Девушка не спрашивала, куда ехать, только настороженно поглядывала по сторонам, крепко сжав губы.

— Я могу задать вопрос? — произнесла она неожиданно, не отрывая взгляда от дороги, чтобы посмотреть на колдуна, севшего рядом.

— Можешь, — ответил он.

— Почему вы не убили меня тогда?

Колдун вспомнил о давней встрече с Миклошем и его ученицей. Тогда нахттотер посчитал очень забавным натравить девчонку на некроманта и посмотреть, что из этого получится. Значит, Рэйлен до сих пор мучил этот вопрос.

— Потому что ты рыжая, — ответил Кристоф и был вознагражден за свою искренность быстрым взглядом, полным изумления: — Если бы ты была блондинкой или брюнеткой, у тебя не было бы ни единого шанса. Но рыжие волосы — моя слабость.

Девушка засопела сердито, решив, что над ней подшучивают.

Они проехали в молчании еще пару кварталов, когда она снова заговорила:

— Нахттотер говорил, у вас был план, как уничтожить Основателя. Но теперь он на свободе. И что мы будем делать?

Кристоф сам хотел бы знать ответ и не мог сказать девушке ничего утешительного.

— Придумывать новый план.

Рэйлен кивнула и больше не задавала вопросов.

За несколько переулков от особняка Вольфгера колдун велел ей остановить машину. Дальше они пошли пешком.

Дом за кованой оградой в окружении старых лип казался погруженным в безмятежный сон. Но едва кадаверциан приблизились к нему, как тут же почувствовали, что все защитные заклинания сорваны. Их обрывки жалко висели на дверных и оконных проемах, словно клочья старой паутины.

Грэг жестом попросил спутников остановиться, снял с плеча попугая и пересадил его на ветку ближайшего дерева. Птица пронзительно крикнула, неодобрительно покосилась на Рэйлен и застыла, став похожей на уродливый нарост. А корсар взглянул на Кристофа, дождался утвердительно кивка, что-то тихо пробормотал себе под нос, крепко сжал кулак, приподнял руку, словно натягивая невидимый поводок, а когда разжал ладонь, на земле стояло нематериальное существо, отсвечивающее зеленью. Тощая собака, похожая на гончую, прыгнула вперед и растаяла, пройдя сквозь стену.

Заинтригованная Рэйлен перевела взгляд с одного некроманта на другого, но ни о чем не спросила. Глаза Грэга засветились зеленым. Несколько мгновений он стоял неподвижно, осматривая комнаты особняка глазами своей магической ищейки.

— Ничего враждебного, — сказал он наконец отрывисто.

Мэтр коротко кивнул, больше ни о чем не спрашивая.

Колдуны бесшумно поднялись на крыльцо, Рэйлен осторожной кошкой кралась следом за ними. Дверь не была заперта и распахнулась от легкого толчка. В темноте вестибюля слабо серебрились полотнища флагов, свисающие с галереи. На мраморном полу лежали длинные полосы рассеянного света, льющегося из окон.

Кристоф шагнул внутрь, и на миг ему показалось, что от магии, разлитой здесь не так давно, воздух особняка стал густым, словно сироп. Пахло анисом, холодом и старой смертью. В доме не было слышно ни звука.

Заглушив тревогу, некромант знаком велел Рэйлен оставаться в вестибюле. Девчонка кивнула, окинула зал внимательным взглядом и отступила в тень, крепко сжимая обеими руками укороченную дымчатую алебарду.

Лестница исчезала в плотной темноте нижнего уровня, Кристоф медленно спускался. Грэг следовал в шаге от него. Внизу было еще холоднее, дыхание вырвалось изо рта белым облаком и на миг застыло в воздухе. Кадаверциан прошел еще один пролет и увидел впереди первый труп. За ним лежал второй, чуть дальше третий… Одеждой им всем служила грубая холстина с зеленоватыми следами «ихора», в котором кадаверциан хранили мертвые человеческие тела.

Мастер Смерти поспешил дальше.

Трупов стало больше, но все они были безликим рабочим материалом. Среди них Кристоф не видел никого из тех, кого боялся увидеть мертвыми. Здесь же застыла «гончая» Грэга, словно не решаясь шагать по мертвецам. Валлиец уничтожил ее движением руки.

Плавно изгибающийся коридор вывел некроманта в просторный зал с высоким куполом свода. Мягкий свет, льющийся с вершин коринфских колонн, освещал чудовищную картину. Пол был завален белыми неподвижными телами, все еще испускающими зеленоватое мерцание.

Лестница в конце помещения обрушилась, на стенах виднелись глубокие трещины. Обломок колонны лежал на полу среди мертвых, продолжая излучать жемчужное сияние. Запах аниса висел в воздухе, смешиваясь с едва уловимым запахом мокрого камня и тления.

Кристоф сделал еще несколько шагов и увидел их.

Адриан с сожженной грудной клеткой раскинулся недалеко от стены, на его уродливом лице застыла гримаса ярости. В скорчившемся неподалеку изломанном мужском теле можно было лишь с большим трудом узнать Филиппа… Тонкая женская фигура, почерневшая от огня, сжимала посох с двумя широкими лезвиями, покрытыми слоем ржавчины, на прядях русых волос запеклась кровь…

Кристоф почувствовал движение за спиной, обернулся и увидел Рэйлен. Она медленно шла от одного тела к другому и с тревожным вниманием напряженно вглядывалась в лица кадаверциан. Вскинула голову, смутилась.

— Простите, я… А Вивиан? Его здесь нет?

Колдун ничего не ответил. И она прошептала, невольно отступая под его взглядом:

— Я знала его. Встречала однажды. Давно.

Но Кристоф уже не слушал ее, ему показалось, он различил тихий звук… как будто скулила собака. Он быстро пошел вперед, перешагивая через человеческие трупы.

В стену было вплавлено еще одно тело. На этот раз живое. С бескровно-бледного лица блеснули желтые глаза, беззвучно шевельнулись искусанные губы.

Бетайлас дернулся, пытаясь освободиться. Его взгляд был направлен за спину Кристофа. Мастер Смерти обернулся. На полу среди мертвых тел белели серебряные волосы… тонкая рука, на пальцах которой поблескивали кольца с бриллиантами. Один разбит, осколки сверкают на черном закрытом платье.

— Дона…

Кристоф опустился на колени перед телом, распростертым на каменных плитах. Взял за плечо, переворачивая. За спиной повеяло теплым воздухом и запахом гнили, послышался глухой удар, и рядом с колдуном оказался Босхет, освобожденный заклинанием Рэйлен.

— Мэтр, — прохрипел он, — простите… не смог защитить… вилисса…

Ее лицо было иссохшим, словно у старухи, пергаментная кожа туго натянулась на скулах, собралась глубокими морщинами у губ. Волосы стали похожи на клочья соломы.

— Он… поднял все мертвые тела, — говорил Босхет, вытирая лоб рукавом драной куртки. — А потом заявился сам… Они пытались его остановить, но он стал убивать. Они ничего не смогли сделать.

— Где Вивиан? Фринциск? Кэтрин? Анри?

Босхет не успел ответить.

По мертвому подземелью пробежала легкая дрожь воздуха, некромант услышал негромкий хлопок, отголосок далекого эха и хрипловатый голос:

— Анри мертв. Кэтрин он забрал с собой.

Мастер Смерти обернулся и увидел Франциска.

Старый кадаверциан медленно шел по залу, огибая мертвые тела, приблизился, молча сжал плечо Кристофа, отпустил, перевел взгляд слепых глаз на Босхета, сидящего рядом с Доной, и направился к нему, обойдя Грэга и застывшую Рэйлен. Девушка отступила в сторону, глядя на Франциска почти с ужасом, и тут же, видимо почувствовав, что ее присутствие здесь неуместно, торопливо вышла из зала.

Спустя несколько мгновений, из пустоты, наполненной зелеными искрами, появился Вивиан. Его одежда была в засохшей крови, на белом лице явственно проступали несколько медленно затягивающихся шрамов и напряженное ожидание.

Увидев Криса, он замер, и за несколько секунд в его глазах промелькнули, сменяя друг друга, недоверие, удивление и наконец бешеная радость.

Не глядя по сторонам, Вивиан быстро подошел к колдуну:

— Основатель сказал, что убил тебя.

— Основатель солгал. Как всегда.

Кристоф продолжал смотреть на серебряные волосы Доны, и не мог отвести взгляд. Вивиан перевел взгляд на мертвую вилиссу, и отражение чувств Кристофа исказило и его лицо.

— Поможешь мне? — спросил колдун, и ученик кивнул, сразу поняв, о чем он просит.

Саркофаги стояли на самом нижнем этаже, в просторной светлой комнате, залитой ярким, как будто солнечным, светом. Из ниш, прорубленных в потолке, текли золотистые лучи, и невесомые пылинки сверкали, взмывая в воздух с каменных плит от малейшего дуновения ветра. Пол устилал изумрудный ковер, похожий на густую траву, на стенах зеленел плющ, нарисованный так искусно, что казался настоящим. Пахло свежестью, первым снегом, мокрым деревом.

Каменные гробы, стоящие в два ровных ряда, напоминали серые валуны, грубо отшлифованные сверху.

«Сэмюэл Кадаверциан», — прочел Вивиан на первой плите и почувствовал вдруг, как сжимается его горло, не давая вздохнуть.

Он перевел взгляд на другую, но там было выбито «Вольфгер Кадаверциан», и стало еще хуже. Горе сменилось жгучей ненавистью, неутолимой и от этого еще более мучительной. Естественно, тела внутри быть не могло. Ведь мэтра не нашли.

«Если бы не ты, ничего этого не случилось бы», — подумал Вивиан, глядя на буквы в камне…

Аду опустили в третий гроб. Кристоф коснулся ее волос, произнес что-то едва слышно, задвинул тяжелую крышку, а сверху опустил боевой посох стигнессы. Рядом с ученицей, в соседний саркофаг, положили Адриана. Следующая плита со скрежетом задвинулась над Филиппом.

Хуже всего Вивиану было слышать этот звук и видеть, как серые камни навсегда скрывают лица его друзей. Понимать, что он жив лишь потому, что они — более сильные, талантливые, опытные — пожертвовали собой ради него, молодого ученика. И никогда не узнают, как он благодарен им.

Пепел Анри в глубокой черной чаше принес Франциск. Молча подал ее Кристофу, молча развернулся и пошел к выходу. Вивиан ждал, чтобы кто-то из них произнес хоть слово, нарушив невыносимую тишину и скрежет камня о камень. Однако кадаверциан молчали, двигаясь почти беззвучно.

И молодой некромант тоже молчал, помогая учителю закрывать саркофаги. Но когда Кристоф остановился возле гроба, в который опустили Дону, это молчание стало совершенно невыносимым. А колдун все смотрел на вилиссу, словно не мог поверить… Вивиан понял, что его учитель пытается почувствовать жизнь в неподвижном теле, но знал, что это бесполезно: Основатель умел не просто разрушать тела кровных братьев, он каким-то образом выжигал их сущности, даже не оставляя ран.

— Она жива, — произнес вдруг Кристоф глухо.

— Что? — Молодой кадаверциан обернулся.

— Она не может умереть. Ее обратил Вольфгер, а не я. Значит, на ней нет моего проклятия. И ее всегда защищает сама Смерть.

Вивиан не понял его слов, но колдун уже вынимал девушку из саркофага. Положил на ковер, прокусил свое запястье и прижал окровавленную руку к ее рту.

Босхет, не решившийся войти в склеп и маявшийся у двери, мгновенно сообразил, что произошло, а может, почуял проблеск жизни вилиссы и бросился к колдуну.

— …Она… С ней все будет в порядке? — Бетайлас жадно смотрел на Дону, превратившуюся в бледную тень прежней прекрасной мистрис, и странно было слышать беспокойство за жизнь от некротического существа.

— Думаю, да, — ответил кадаверциан. — Она очнется. Надо отнести ее в Северную резиденцию. Нам всем надо уйти туда. Сейчас это единственное безопасное место в городе.

Глава 6 Северная резиденция

Бремя наших дней слишком тяжко для того, чтобы человек мог нести его в одиночестве.

Оскар Уайльд. Молодой король.

27 апреля

В огромной спальне на верхнем этаже Северной резиденции горел камин. Но его жар не мог прогнать сырость, впитавшуюся в каменные стены. В щели между рамами дул промозглый ветер — от сквозняка покачивались ветхие занавеси на окнах, и чуть колебался пыльный полог над массивным деревянным ложем. Постель тоже была ледяной.

Кристоф сидел на полу у кровати, держа в своих ладонях холодную руку Доны. Девушка не спала, ее широко открытые глаза блестели в темноте. Очень медленно и постепенно к вилиссе возвращались силы, и лицо ее становилось прежним — молодым и красивым.

— Зачем ты осталась? — спросил колдун, глядя в синие глаза.

— Он сказал, что убил тебя, — прошептала она едва слышно и отвернулась.

— Дона…

Вилисса повернула голову.

— Помнишь, ты говорила, что все, кто мне дорог, умирают?

Она утвердительно опустила веки.

— Прошу тебя, не стремись к тому, чтобы это стало правдой.

Она слабо улыбнулась, принимая скрытый упрек, а затем крепко сжала его ладонь, и Кристоф понял: девушка хочет спросить о чем-то.

— Что с Кэтрин? — почти беззвучно произнесли бледные губы.

— Основатель забрал ее, и мы не знаем, где они сейчас… Но предполагаем, для чего она нужна ему.

Холодные пальцы вилиссы сильнее стиснули руку колдуна, и она произнесла с видимым трудом, но уже чуть громче:

— То, от чего отказался ты…

Кристоф утвердительно наклонил голову:

— Атум нуждается в некроманте, который проведет его в наш мир. Он просил у меня помощи в уничтожении гин-чи-най, а я отказал ему. Теперь попытается добиться содействия Кэтрин силой. Или попробует обмануть.

— Она будет сопротивляться. — В голосе Доны прозвучала горечь.

— Но в конце концов сломается. И как только это произойдет, мы сразу же узнаем.

Дона знала, что случится, когда разрушится преграда между пространством кадаверциан и реальностью, понимала, что избежать этого вряд ли возможно. Однако все же спросила:

— Мы можем что-нибудь сделать? Хотя бы попытаться найти Кэтрин? Помочь ей?

Кристоф выпустил руку вилиссы, поднялся и сказал:

— Мы попытаемся помочь ей, когда она и Основатель окажутся в мире некромантов. В этой реальности мы бессильны перед ним. Так что пока остается только ждать. — Он наклонился и поцеловал девушку в лоб. — Отдыхай. Я зайду к тебе позже.

Она кивнула, закрывая глаза.

Колдун вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и снова ощутил, как со всех сторон сначала незаметно, а затем все сильнее и настойчивее его начинают обтекать волны чужой силы. Даханавар, вьесчи, яркий проблеск лугата, в первый миг кажущийся незнакомым, фэриартос, нахтцеррет… А если как следует погрузиться в переплетение эманаций, излучаемых кровными братьями, можно почувствовать и одного из стаи вриколакосов, и единственный жгучий огонь асимана.

Северная резиденция стала убежищем для всех. Последний выпад Основателя, направленный на кадаверциан, окончательно дал понять вампирам, что пришло время скрываться и больше нельзя надеяться на свое могущество. Оно перестало быть безграничным.

К счастью, замок действительно оказался огромен — шесть этажей над землей, внушительные подземные галереи, переходы и пещеры… Полутемные коридоры с высокими потолками выводили в огромные залы, каменные стены которых были завешаны старинными гобеленами или украшены странными многофигурными барельефами. Кое-где стояла величественная и неудобная мебель из черного дерева — кресла с высокими спинками, резные скамьи и высокие шкафы с вычурными башенками по бокам.

Жилые помещения, правда, выглядели не самыми уютными — сырость, клочья паутины и застоявшийся запах запустения не создавали ощущения роскоши. В широких пастях каминов лежал мусор, хрустальные люстры потускнели от грязи, от постелей при неловком прикосновении взлетали облака пыли. Некоторые комнаты привели в порядок, но в них тоже все еще чувствовалась холодная затхлость.

Впрочем, большинство кровных братьев надеялись, что неудобства, вызванные соседством с другими семьями, временные, и после изгнания Основателя они смогут вернуться в свои прежние резиденции.

Чтобы спуститься по лестнице, Кристоф вышел в холл и, кроме Лориана, терпеливо ожидавшего вестей о самочувствии вилиссы, увидел Миклоша, с удобством расположившегося в кресле у камина. Можно было предположить, что нахттотера также интересовало здоровье Доны, хотя он и делал вид, будто всего лишь решил погреться у огня. Но что самое удивительное — неподалеку от тхорнисха сидела Паула с открытым блокнотом на коленях и что-то сосредоточенно рисовала. Она подняла голову, почувствовав приближение кадаверциана, рассеянно улыбнулась ему и снова погрузилась в работу.

Лориан тоже приподнялся навстречу мастеру Смерти, но не успел задать ни одного вопроса.

— Доброй ночи, Крис, — сказал Бальза, отрываясь от книги, которую увлеченно читал, и изрек с глубокомысленным видом: — Крепко же тебя зацепило.

Некромант молча взглянул на него, ожидая продолжения.

— Прекрасная женщина, к тому же блондинка, одна в спальне, явно нуждается в твоем обществе. А ты расхаживаешь здесь… Все еще не можешь забыть Флору? — с участливым видом поинтересовался он.

— Также, как ты не можешь забыть Хранью, — невозмутимо отозвался кадаверциан.

— Можно попросить тебя выражаться яснее? — потребовал Миклош, захлопнув книгу.

— Ты по-прежнему любишь ее. А она — тебя. Но все, касающееся нахтцеррет, приобретает извращенные формы. Даже любовь. Поэтому как бы вы ни пытались перегрызть друг другу горло, оба скучаете. И каждый из вас чувствует себя одиноко без другого.

— Что за чушь ты несешь! — нервно рассмеялся Миклош. — Я, безусловно, понимаю, что все кадаверциан помешаны на родственных отношениях, но не надо приплетать к этому меня.

Мастер Смерти промолчал, а тхорнисх, сообразив, что не стоит дальше распространяться о родственных чувствах кадаверциан, сменил тему:

— Похоже, наши доблестные даханавар потеряли Витторию. Фелиция не говорила тебе, где она может скрываться?

— В убежище ревенанта, — пожала плечами Паула, не поднимая взгляда от рисунка. — Это древнее укрепление в центре Рима…

— Я знаю, что представляет из себя убежище ревенанта, — нетерпеливо перебил ее Миклош. — Его строили тхорнисхи.

— Его строили фэриартос, — заметила фэри, тщательно заштриховывая часть изображения, — а тхорнисхи всего лишь нас охраняли.

— Я пытался позвонить ей, — сказал Лориан, вопросительно глядя на Кристофа. — Но телефон уже давно вне зоны доступа.

Нахттотер пожал плечами, выражая таким образом сомнение в ценности подобного сообщения. А Паула вдруг с треском выдрала лист из блокнота, скомкала его и бросила в огонь.

— Нет, Миклош, ничего не получится, — сказала она устало. — Я не могу создать настолько сильное искажение, чтобы оно избавило тебя от влияния вашего кинжала.

— Ты смогла навести проклятие на Йохана, — хмуро отозвался нахттотер, окончательно теряя интерес к вопросу о поисках ревенанта. — И оно было таким сильным, что я даже не почувствовал его.

— Жало — очень мощный артефакт, — возразила девушка. — Боюсь, никто из фэриартос не сможет помочь тебе.

— Скорее не захочет, — буркнул тхорнисх. — А ты у меня в долгу. Кто спас тебя от Основателя, вытащив из «Лунной крепости»? Так что продолжай трудиться.

Кристоф вдруг подумал, что скорее всего Бальза и не надеялся на избавление от воздействия. Но ему доставляло удовольствие тиранить Паулу, заставляя ее работать на себя.

Девушка вновь попыталась протестовать, а мастер Смерти кивнул Лориану, не слушая их препирательств, и жестом велел следовать за собой.

— Тебя хотела видеть Фелиция, — сказал он подростку.

— Зачем? — тут же спросил тот.

— Какой-то важный разговор, — уклончиво отозвался кадаверциан.

В конце коридора он отодвинул одну из резных деревянных панелей на стене, за которой открылась слабо освещенная лестница, ведущая вниз. Грязь и паутина, скопившиеся здесь за долгие годы существования замка, уже были убраны, но фрески на стенах казались лишь едва заметными тусклыми пятнами.

— Как Дона? — задал наконец вопрос шагающий следом за колдуном Лориан.

— Ей лучше.

Лестница вывела их в узкий коридор с фальшивыми окнами на обеих стенах. Пейзажи, написанные на камне в оконных проемах, закрытых решетками, изображали бескрайние поля пшеницы с живописными одиночными деревьями, освещенными мягким солнцем. Казалось, с этих картин веет ароматом теплого летнего дня.

— Вы правда не можете найти Витторию? — спросил юноша.

— Пока нет, — ответил тот, открывая новую дверь в конце коридора.

За ней был еще один зал. Длинный, мрачный, с высоким сводчатым потолком, освещенный одним-единственным факелом в самом дальнем конце этого помещения.

— А есть какие-то предположения, где она скрывается? — Лориан огляделся, пытаясь увидеть что-нибудь в полумраке, но толком ничего не смог разглядеть, кроме высокой статуи женщины в длинном одеянии, вырезанной из черного камня.

— Люди, работающие на даханавар, проверили все известные убежища ревенанта, но ни в одном из них Виттории нет, — сказал Кристоф.

— Значит, есть еще и неизвестные убежища, — предположил подросток и резко оглянулся. Ему почудилось какое-то шевеление у стены, но оказалось, что это колышет сквозняком обрывок ткани, свисающий с карниза.

— Здесь нет привидений, — улыбнулся колдун, заметив настороженность спутника. — А если и были, то ушли. Я принес сюда Крест Основателя, и он отпугнул все потусторонние сущности.

Коридор закончился дверью, открыв которую спутники оказались в верхней части галереи, опоясывающей огромный зал с высоким, уходящим вверх на несколько этажей потолком. Здесь находились апартаменты даханавар.

Кристоф пропустил Лориана вперед, закрыл дверь, ведущую в тайный ход, и, обернувшись, увидел девочку лет двенадцати. Она прогуливалась по перилам, ограждающим галерею, не боясь сорваться и упасть. Шла грациозно, словно балерина, балансируя широко разведенными руками. Золотистые волосы, завязанные в два хвостика, подпрыгивали над ее тонкими плечами, платье, похожее на опрокинутый венчик цветка, покачивалось над худыми коленками.

Колдун сразу узнал одну из лигаментиа. У них имелось свое надежное убежище в городе — фактически часть собственного мира, но эти странные дети любили появляться в Северной резиденции. Он слегка подтолкнул застывшего Лориана, с удивлением смотрящего на девочку, и тот пошел дальше, стараясь держаться рядом с мастером Смерти.

Лигаментиа дошла до конца галереи, изящно развернулась и наконец увидела непрошеных свидетелей своих акробатических упражнений. Сначала она удивленно распахнула огромные голубые глаза, потом вдруг злобно прищурилась, пригнулась, словно рассерженная кошка, и даже явственно зашипела, а ее лицо дрогнуло, начиная меняться.

Кадаверциан, предчувствуя не опасную, но неприятную выходку, машинально прикрыл глаза Лориана ладонью, и в тот же миг увидел, как милая мордашка девочки превратилась в мертвую оскаленную гримасу смерти.

Подросток тряхнул головой, уклоняясь от руки некроманта, и пробормотал:

— Да, ладно, Крис, я же не маленький. — Взглянул на лигаментиа и поспешил отвернуться.

Пройдя мимо злобной твари, только что бывшей милым созданием, он спросил тихо:

— Как думаешь, что это с ней?

— Наверное, недовольна, что мы ей помешали, — ответил Кристоф, решив не акцентировать лишний раз внимание подростка на известном факте, что дети из клана Иллюзий терпеть не могут кадаверциан.

Лориан в ответ промолчал, оставив при себе свои выводы.

Мастер Смерти открыл еще одну дверь, и тут же оба почувствовали, как их окатило легкой, звенящей волной силы даханавар.

— Вы знаете, кто у вас там под дверью разгуливает? — дружески кивнув, доверительно спросил подросток Констанс, уже спешащую навстречу.

— Знаю, — ответила ирландка с улыбкой. — Это что-то вроде добровольной охраны… Идемте, Фелиция ждет.

Первая леди была в библиотеке. Лориан думал, что Кристоф, проводив его, оставит их наедине для важного разговора, но колдун не спешил уходить. Он отошел к дальнему шкафу и стал рассматривать корешки толстых фолиантов.

Когда подросток познакомился с Фелицией, то думал, что она очень старая, несмотря на внешнюю молодость. Он невольно вспоминал свой давний поход с Кристофом, Вивом и Сэмом в подземелья асиман — тогда он впервые увидел Эрнесто и также был потрясен ощущением древности его возраста.

Но потом леди улыбнулась, и подросток забыл о прожитых ею тысячелетиях…

И сейчас Фелиция смотрела на него с такой же доброжелательной улыбкой.

— Я хочу поговорить с тобой, Лориан, — произнесла она мелодичным мягким голосом и жестом попросила человека занять место на диване, стоящем в нише у стены, а сама опустилась в кресло напротив.

Леди выглядела утомленной и встревоженной, хотя явно старалась не показывать этого. Но Лориан очень хорошо чувствовал ее нервозность.

— Фелиция, вы не волнуйтесь, — сказал он, прекрасно понимая, чем вызвано ее беспокойство. — Думаю, все получится. Мы спасем Дарэла.

Мормоликая посмотрела на собеседника с величайшей надеждой.

— Ты думаешь, он еще жив?

— Я уверен.

— Что ж, полагаю, тебе можно верить. — Она улыбнулась неожиданно нежно, и подросток понял, что она имеет в виду его пока еще не реализованный дар телепата.

Еще несколько мгновений гречанка смотрела на Лориана удивительными мерцающими глазами, а затем произнесла:

— Я могла бы не говорить тебе ничего, но особенность некоторых областей магии даханавар — это полная осведомленность человека обо всем происходящем и искреннее желание сотрудничать. Никаких недоговоренностей. Никаких сомнений. Ты должен знать, на что идешь и почему. Поэтому я расскажу. — Она коснулась своего тяжелого кованого ожерелья и продолжила очень напряженно: — Над тобой проводили Витдикту. Ритуал превращения вампира обратно в человека.

— Вампира?! — глухо переспросил он, на миг ощутив нехватку воздуха.

— Да, — спокойно подтвердила Фелиция, словно не замечая, как изменился в лице собеседник. — Тебя обратили. Чтобы отомстить и причинить боль Дарэлу. Но он не хотел подобной участи для тебя.

— Но этого не может быть!.. Я человек. Если бы я был вампиром, то… — Он запнулся, пытаясь сообразить, как доказать Фелиции и себе самому невозможность ее слов, оглянулся на Кристофа, не принимающего участия в разговоре. — Во мне бы изменилось что-то. Но я никогда не чувствовал в себе никаких изменений. Я остался прежним.

Леди сочувственно кивнула и подтвердила:

— Ты остался прежним. Витдикта вернула твою человеческую суть.

— Когда это произошло?

— Не так давно, — уклончиво отозвалась Фелиция.

— Я ничего не помню… Почему Дарэл не сказал мне?

— Не хотел пугать, — ответил кадаверциан, поворачиваясь.

— Но почему никто ничего не сказал мне?.. Крис? — Лориан перевел взгляд с колдуна на Фелицию и снова на колдуна.

— Дарэл не хотел, чтобы ты знал, — успокаивающе произнесла мормоликая, и мерцание ее глаз стало еще более завораживающим. — Он не мог отказаться от общения с тобой. Не желал, чтобы ты стал его врагом. Он рисковал жизнью… жизнями всех нас, чтобы спасти тебя. — Голос ее звучал мягко, проникновенно, убеждающе. — Витдикта — смертельно опасный ритуал, но Дарэл заставил провести его, чтобы вернуть тебя к человеческой жизни.

Лориан молчал, глядя на золотой орнамент старинного географического атласа, лежащего на соседнем столике.

— И кто… обратил меня? — спросил он наконец, чувствуя неприятную сухость во рту.

— Асиман, — резко отозвался мастер Смерти.

— Ну конечно. Кто же еще! — язвительно сказал подросток, испытывая облегчение от того, что можно направить свою злость на пироманов и не сердиться на скрытного телепата, а также на всех кадаверциан и Фелицию. — Но вы зря думаете, что они хотели отомстить только Дарэлу. Меня они тоже ненавидели. Ведь я вытащил Дара из их подземелий прямо у них под носом, и они не смогли убить его.

Мормоликая неопределенно покачала головой, то ли сомневаясь в его словах, то ли одобряя его догадливость, и продолжила:

— Именно поэтому Основатель не смог причинить тебе вреда. Он боялся Витдикты, тень которой по-прежнему касается тебя. И именно по этой причине ты необходим нам. Чтобы спасти Дарэла, мы должны извлечь из него дух Основателя и поместить его в надежное хранилище.

— Да, я знаю, — кивнул Лориан, но не успел сказать мормоликае, что Кристоф уже рассказал ему об этом, потому что ей удалось поразить его вновь:

— И это хранилище ты.

— То есть как — я? — тупо переспросил он, чувствуя, что скорость появления ошеломительных новостей явно превышает его способность осмыслить их.

— Переживший Витдикту — единственное, что может стать надежной тюрьмой для Основателя, — мягко пояснила Фелиция, а в ее глазах зажглось сочувствие и еще что-то такое, чему потрясенный подросток не знал названия. — Если он будет переселен в тебя, то больше никогда не сумеет вырваться… Ведь ты человек.

Последнее она произнесла с неожиданным уважением.

Леди говорила что-то еще, объясняла, успокаивала, но Лориан уже почти не слушал ее.

Сначала он испытал острый страх — позволить вселить в себя чужое опасное существо казалось невозможным. Разделить с ним свою душу, мысли, чувства. Стоило лишь представить хоть что-то подобное, как тут же бросало в дрожь.

И в то же время он осознал вдруг, что неожиданно оказался сильнее могущественных вампиров.

«Они не могут без меня обойтись, — замелькали в его голове обрывочные мысли. — Впервые оказалось, что они не могут справиться без человека…»

— Ты не будешь ни слышать, ни чувствовать его, — продолжила внимательно наблюдающая за ним Фелиция. — Он не сможет говорить с тобой и подавлять твою волю, связанный силой Витдикты. Ты спасешь Дарэла и очень многих людей… — Она замолчала, как будто не решаясь сообщить последнюю, самую важную деталь.

И Лориан помог ей:

— Но…? Договаривайте. Должен быть какой-то минус.

— Ты проживешь свою короткую человеческую жизнь, а затем умрешь.

Сначала подросток хотел рассмеяться. То, о чем говорила Фелиция, грозило каждому человеку. Но потом вдруг понял. Леди очень хорошо разбиралась в людях, и она поняла то, что, возможно, сам он про себя еще до конца не осознал.

— Из тебя мог бы получиться великолепный телепат, — грустно улыбнулась мормоликая. — Но даже если мы не проведем над тобой ритуал Большого круга, ты все равно не сможешь войти в нашу семью… ни в одну из семей кровных братьев. Человека, над которым свершилась Витдикта, нельзя обратить вторично.

Лориан снова уставился на атлас, чтобы не видеть ее печальных прекрасных глаз. С обложки на него таращилась глупая рыба с хвостом, засунутым в рот, а вокруг тянулись очертания неведомых материков…

Он слишком долго общался с вампирами, слишком привык к их миру, постепенно начиная считать его своим. Не собирался становиться таким, как они, но иногда мог представлять, как здорово было бы стать бессмертным. Всего лишь фантазии…

Если бы Фелиция не сказала о том, что его нельзя обратить, еще долгие годы Лориан жил бы, думая, что может выбирать между судьбой человека и вампира. Но теперь…

Мормоликая не напугала его, не огорчила. Она просто отняла у него свободу выбора.

— Спасибо, что… спасибо за правду, — сказал он наконец и посмотрел на леди. Ее красивое лицо было спокойным, словно она заранее знала, какое решение примет человек и как именно отреагирует на ее слова.

— Мне очень жаль, Лориан, — произнесла она сочувственно.

— Да не о чем жалеть, — ответил подросток, наверное, не слишком учтиво. — Я никогда не хотел становиться вампиром.

Фелиция поднялась из кресла, еще раз нежно кивнула Лориану, проходя мимо Кристофа, слегка коснулась рукой его плеча и, мягко шелестя своим жемчужным струящимся одеянием, вышла из библиотеки.

Подросток взял атлас, положил к себе на колени и стал машинально перелистывать страницы. Кристоф не мешал ему, ничего не говорил и ни о чем не спрашивал, прекрасно понимая, что тому надо подумать.

О себе самом.

Пожалуй, впервые за очень долгое время его оставили в покое, предоставив возможность размышлять обо всем произошедшем. Из обычного смертного он вдруг превратился в очень важную персону. Но он никогда не станет таким, как Дарэл, Кристоф, Паула, Рамон. Он останется человеком.

С одной стороны это радовало, с другой… Лориан вдруг осознал до конца, как странно жить рядом с бессмертными и знать, что умрешь. Как страшно знать, что обречен умереть. А они все будут жить дальше. Все его друзья… и враги тоже.

Он очнулся от размышлений, провел ладонью по лбу и вдруг заметил, с каким пристальным вниманием смотрит на него Кристоф, занявший место Фелиции в кресле.

— Что? — спросил подросток.

Колдун выразительно показал взглядом ему за спину:

— К тебе пришли.

Человек обернулся и увидел стоящего в дверях вампира, одетого в красно-черную мантию. Его надменное лицо было знакомо подростку.

«Якоб Асиман, — вспомнил Лориан. — Давний недоброжелатель Дарэла».

— Прошу меня извинить, — с преувеличенным почтением произнес ученик Амира, — не возражаешь, если я отвлеку тебя ненадолго?

Подросток с неприязнью смотрел на вампира. Это был тот, кого сейчас он меньше всего хотел видеть.

— Для чего? — спросил он довольно агрессивно.

— Нужно решить некоторые вопросы, касающиеся твоей подготовки к предстоящему ритуалу, — объяснил Якоб, мельком взглянув на некроманта и явно не реагируя на враждебность человека.

— А почему эти вопросы должен решать ты, а не Кристоф или Фелиция? — продолжил допрос Лориан, слыша в своем голосе прямо-таки прокурорские нотки.

— Потому что уважаемые кадаверциан решили доверить это дело мне. — Асиман перевел взгляд на мастера Смерти и со всей возможной почтительностью поклонился ему, но подростку на миг стало не по себе при виде отблесков пламени, горящего в глазах Якоба. — Они великие специалисты по работе с мертвой материй, но не хотят рисковать драгоценным здоровьем живого экземпляра. Леди даханавар, конечно, весьма искусна в психическом воздействии, но вряд ли ее способности помогут тебе во время ритуала, когда от мощнейшей магии твоя кожа начнет ссыхаться, лопнут барабанные перепонки и станут трескаться кости.

Якоб с удовольствием пронаблюдал, как изменилось выражение лица собеседника, и осведомился сладчайшим тоном:

— Надеюсь, мы закончили с вопросами на сегодня?

— Ладно, — поборов неприятнейшие ощущения, вызванные красочным описанием садиста-асимана, Лориан выбрался из кресла. — Я пойду, но только при условии, что эта подготовка будет происходить в присутствии свидетелей.

— Не доверяешь мне? — хищно улыбнулся Якоб.

— Не доверяю. — Подросток заметил одобрительную улыбку, скользнувшую по лицу Кристофа, и понял, что тот поддерживает его жесткую манеру ведения беседы.

— Твое право, — Асиман как будто потерял интерес к разговору и спросил равнодушно: — И кто будет удостоен чести наблюдателя?

— Я, — ответил колдун, глядя на Якоба с нескрываемой неприязнью.

— И Словен Вриколакос, — добавил Лориан, вместе с кадаверцианом выходя из комнаты следом за пироманом. — Он, конечно, не телепат, но, если мне будет угрожать опасность, сможет почувствовать это.

— Не болтай ерунду, мальчик, — устало ответил Якоб, откидывая рукав длинной средневековой мантии, чтобы посмотреть на современные швейцарские часы. — Мне нет резона вредить тебе. Сейчас мы все в одной лодке. Каждый хочет спастись и ради этого готов пожертвовать некоторыми принципами.

Кристоф усмехнулся, выражая сомнение в существовании у асиман вообще каких-либо принципов. А Лориан подумал о том, как странно, что один из пироманов, не так давно хотевших навредить, теперь пытается защитить его.

Они спустились на один этаж.

Якоб открыл половинку высокой двухстворчатой двери в конце коридора, пропуская человека вперед. Пожалуй, это помещение было одним из самых чистых в замке. В ярко освещенной просторной комнате стояло несколько кресел, пара белых металлических столов, заставленных приборами. Этажерки с пробирками и колбами в подставках. Шкафчики, забитые какими-то медикаментами. А в углу, среди этого стерильного царства, диковато смотрелся золотой треножник, чаша которого была заполнена потухшими углями.

Лориан уже насмотрелся на лабораторию Кристофа, но там все было устроено для работы с мертвыми телами, здесь же явно собирались экспериментировать с живым.

Пока подросток оглядывался, Якоб подошел к столу с пробирками и стал там что-то передвигать, негромко позвякивая стеклом. Кристоф встал так, чтобы было удобно наблюдать за ним. Но асиман казался настолько увлеченным своим делом, что будто бы не замечал его пристального внимания и даже не оглянулся, когда в комнату ввалился слегка встрепанный Словен.

Оборотень многозначительно повел носом, быстро обежал взглядом лабораторию, скривился в спину асиману, чуть нахмурился, увидев некроманта, и дружески кивнул Лориану.

— Какие-то проблемы? — спросил он, усаживаясь в кресло.

— Не возникнет никаких, если вы не будете мне мешать, — высокомерно отозвался Якоб не оборачиваясь.

Оборотень состроил насмешливо-пренебрежительную гримасу, глядя на него, и подмигнул Лориану. Значит, все было в порядке.

— Подойди сюда, — велел асиман и указал на стул напротив себя. — Сядь.

Подросток послушался, но сразу же спросил:

— Что вы собираетесь делать?

— Постараюсь усилить твой иммунитет к энергиям высокой частоты. Тому, что ты понимаешь как магию, — ответил Якоб, усаживаясь на второй стул и ставя перед собой подставку с пробирками.

— Как именно? — вновь уточнил Лориан.

Было видно, что асимана раздражает дотошность пациента, но по каким-то причинам он не может приказать ему замолчать.

— Это сложная формула, — сказал он сухо и велел: — Закатай рукав, положи руку на стол.

— Что за формула? — не спеша выполнять его просьбу, спросил подросток.

— Во время так называемой Вампирической эпидемии ее использовали люди, чтобы хоть как-то сравняться по силе с вампирами. Стать менее восприимчивыми к их воздействию и более выносливыми. А теперь, будь добр, закатай рукав.

— И им это удалось? — спросил Лориан с неожиданным для себя самого любопытством.

— Что именно? — рассеянно отозвался Якоб, занятый своими приготовлениями.

— Сравниться по силе с вампирами?

— Некоторым удалось.

— А откуда они взяли эту секретную формулу?

Асиман с раздражением взглянул на подростка, покосился на Кристофа и отчеканил:

— В данный момент это не имеет никакого значения. А теперь мы можем наконец заняться делом или у тебя есть еще вопросы?

— Только один. Вы уверены, что ваше… как оно там называется, не повредит мне?

— Уверен. Я тщательно рассчитал дозу, — с легким сарказмом ответил асиман и признал нехотя: — К тому же ты не обычный человек.

Лориан хмыкнул. Оглянулся на Кристофа. Тот выглядел по-прежнему невозмутимым. Тогда подросток перевел взгляд на Словена. Вриколакос улыбнулся успокаивающе, и подросток не слишком охотно, но все же поднял рукав свитера, укладывая руку на плотный резиновый коврик, который асиман поместил на столе.

— Мне нужно немного твоей крови, — сказал Якоб явно для того, чтобы избежать лишних расспросов.

Оборотень снова не показал, что ощущает какую-либо опасность для человека, и подросток нехотя кивнул.

Асиман действовал как профессиональный врач или медбрат. Игла вошла в вену почти без боли. «Натренировался за долгую жизнь, ставя опыты над людьми», — с неприязнью подумал Лориан.

Когда в шприц потекла кровь, Якоб нахмурился, мельком взглянул на Словена. А оборотень подался вперед, и ноздри его дрогнули:

— Вот теперь это чувствуется, — пробормотал он, и его глаза засветились.

— Что? — буркнул Лориан, морщась.

— Витдикта, — отозвался Кристоф. — Ее сила в твоей крови.

Асиман вынул иглу, прижал к крошечной ранке вату, намоченную в спирте.

— Ты знаешь, кто из асиман обратил меня? — прямо спросил человек, пристально глядя на мага.

Но ожидаемой реакции на этот внезапный, провокационный, как казалось подростку, вопрос не увидел.

— Понятия не имею, — спокойно ответил пироман, смешивая кровь с какой-то прозрачной жидкостью. — Это была интрига Эрнесто. Подробности меня не интересовали.

«Даже если и знает, не скажет», — понял Лориан и решил заговорить о другом.

— Не понимаю, зачем тебе помогать Дарэлу.

Словен выразительно фыркнул, но ничего не сказал.

— До даханавара мне нет никакого дела. — Якоб поднял на уровень глаз пробирку и уставился критическим взглядом на получившуюся смесь. — А вот Основатель мешает.

— И чем же он тебе мешает? — скептически осведомился Кристоф.

— Не люблю силу, которая так явно превышает мою, — кратко ответил асиман.

В ожидании инъекции у Лориана пропало желание задавать новые вопросы. Он невольно напрягся в предчувствии боли, головокружения, галлюцинаций или еще каких-нибудь неприятных последствий.

— Все нормально, — успокаивающе произнес Словен, безошибочно угадав его опасения. — Ты ничего не почувствуешь.

И оборотень оказался прав. Средство для невосприимчивости магии не вызвало ни бреда, ни эйфории. На миг Лориан почувствовал даже легкое разочарование.

— Все? — спросил он, с сомнением глядя на Якоба, методично убирающего со стола. — Теперь я смогу спокойно пережить Большой круг?

— Действие сыворотки вступит в полную силу через пару дней и будет держаться в твоей крови несколько месяцев, — Асиман неожиданно усмехнулся и повернулся к Лориану. — Кстати, по поводу твоего несостоявшегося обращения. Я бы на твоем месте испытывал благодарность к Огненному клану.

— Да ну? — Подросток прищурился, глядя на мага, видимо решившего поиздеваться напоследок. — С чего бы это?

— Если бы мы не обратили тебя, не появилось бы причин проводить над тобой Витдикту. И у Дарэла не стало такого великолепного шанса на спасение. Если он, конечно, действительно жив.

— А я думаю по-другому, — заявил Лориан, мельком взглянув на ухмыляющегося Словена. — Если бы Дарэл был такой же высокомерной сволочью, трясущейся за свою жизнь, как многие из вас, он никогда бы не настоял на ритуале. И сейчас у вампиров не оказалось бы ни малейшего шанса на спасение от Основателя. Так что, когда Дарэл снова будет с нами, я передам ему твою благодарность.

Глава 7 Убежище Ревенанта

Только два типа людей по-настоящему интересны — те, кто знает о жизни решительно все, и те, кто о ней решительно ничего не знает.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

30 апреля

Двери были заперты. Окна плотно закрыты. Сигнализация включена. На открытом пространстве перед домом не мог бы спрятаться ни один человек. Или не человек.

Со стороны фьорда к усадьбе можно было подобраться на катере, но водная гладь отлично просматривалась. Деревья вокруг постройки давно вырубили. А по отвесным скалам, возвышающимся метрах в пятистах от здания, не смогло бы спуститься ни одно живое существо.

Ричарду говорили, что они, так же как и вся территория вокруг убежища Корвинусов, защищены надежными магическими ловушками, которые установили в глубокой древности предки современных ревенантов, полностью лишив вампиров возможности проникнуть сюда. И, насколько знал телохранитель Корвинуса, киндрэт даже не предполагали о существовании подобной зоны на севере. Да и что им было здесь делать в почти безлюдных, холодных, неприветливых фьордах.

Однако Ричард не мог полностью доверять магии. Это было нечто из разряда сверхъестественного, а он все-таки продолжал оставаться человеком. Самым надежным защитником всегда оставалось солнце. Но, к сожалению, на земле не существовало места, где оно светило бы круглосуточно.

Здесь огненный шар не уходил с неба неделями. Скользил над горизонтом и не спешил скрываться за ним. Правда, после положенного полярного дня наступала такая же долгая полярная ночь. Но ее можно переждать в другом месте. Не менее надежном.

Со стороны здание, стоящее в центре безопасной зоны, выглядело как обычная одноэтажная усадьба. Стены выкрашены белой краской, черная черепица на крыше в серых разводах лишайника. На огромных высоких окнах — короткие занавески, на подоконниках — цветочные горшки с алой геранью.

Но мало кто знал, что скрывается под домом. Ричарду было известно, что это здание выстроено на развалинах древнего убежища, которое стояло здесь еще пару тысяч лет назад. От него остались подземные ходы, выводящие на поверхность за несколько километров от постройки, и таинственные знаки, выбитые на камнях подвала.

Дорога, ведущая к гаражу, была засыпана гравием. Зеленая лужайка аккуратно подстрижена. Причал для катера, судя по свежим деревянным доскам, недавно отремонтирован.

Ричард, приметив все эти детали, с удовлетворением понял, что за домом продолжают присматривать.

Диана и Виттория не обратили внимания на подобные мелочи. Они слишком устали от долгого бегства. Убежище в Риме было похоже на склеп и королевский дворец одновременно. Быть может, в пятнадцатом веке огромные каменные залы и продуваемые всеми ветрами коридоры были вершиной роскоши и удобства, но теперь там стало не слишком уютно. Тем более Ричард все время чувствовал себя так, словно лежал на столе патологоанатома, а над ним уже занесен скальпель. Ощущение постоянной слежки не давало покоя, и телохранитель ревенанта был не уверен, что за ним наблюдают глаза друзей.

Беглецы задержались в Риме всего на пару дней, а затем исчезли. Самолет, машина, паром, снова машина, уже другая, еще один перелет.

Несколько стран, поддельные паспорта, поддельные имена. Они изображали семейную пару с дочерью-подростком, путешествующую по миру. Пару дней в одном городе, пару в другом, проездом в третьем. И в какой-то миг Ричард наконец понял, что больше не чувствует взгляда, сверлящего спину. Кто бы ни следил за ними — люди или вампиры, — их потеряли из виду.

Теперь они скрывались здесь. Ричарда это вполне устраивало. Диану тоже. Недовольной оставалась одна Виттория.

— Ни интернета, ни телефона, — говорила она раздраженно в первый день приезда, обходя небольшой уютный дом из шести комнат. — Ни радио, ни телевизора, сотовый ты забрала. Я полностью отрезана от цивилизованного мира!

— Здесь много книг, — примирительно сказала Диана, поправляя в круглой стеклянной вазе букет искусственных тюльпанов. — Можно гулять. В нижней части дома тренажерный зал. Сауна.

— Сидеть в подвале и читать старье? Вот спасибо! — недовольно буркнула Виттория, отворачиваясь к окну, за которым тускло отсвечивала свинцом зеркальная водная поверхность.

— Я достану телевизор, — сказал Ричард, увидев в отражении стекла, как на лице девушки появилось выражение сильнейшего отвращения.

— Спасибо, — с искренним теплом отозвалась Виттория. — Хоть кто-то меня понимает.

Диана одарила его ледяным неодобрительным взглядом, но вслух не осудила за поддержку дочери.

— Что ты собираешься узнавать о мире, позволь спросить? — осведомилась она с некоторым неудовольствием.

— Я должна быть в курсе того, что происходит в Столице! — заявила юная ревенант, не оборачиваясь.

— Там не происходит ничего, что касалось бы тебя.

В голосе вдовы господина Белова послышались ледяные интонации, хорошо знакомые Ричарду. Судя по отражению в стекле, Виттория в ответ упрямо выпятила подбородок, становясь удивительно похожей на своего отца.

— Я ревенант, мама! Я должна жить там, где пребывает большинство представителей кланов. А я торчу здесь! — Она обвела ненавидящим взглядом гостиную, обставленную светлой удобной мебелью, стены с деревянными панно и картинами на тему скандинавских легенд, тяжелые чугунные подсвечники и шкуры северных оленей. Покачала головой, словно не веря, что могла позволить увезти себя в такую глушь. — Но если я не могу быть в Столице, то должна хотя бы знать, что там происходит.

— Прежде всего ты моя дочь, — ответила Диана, выслушавшая слова Виттории с невозмутимым спокойствием. — И я хочу уберечь тебя. Ради спасения твоей жизни мы покинули Столицу. — Она помолчала, глядя на упрямо опущенный затылок девушки, и добавила: — Сына я уже потеряла.

Юная ревенант стремительно обернулась. На ее бледных щеках появились два красных пятна — признак тихого бешенства.

— Мама, Валентин стал лугатом! Это огромная честь! Я горжусь им!

— Гордишься тем, что твой брат стал чудовищем?! — воскликнула Диана с болью.

— Я такое же чудовище, как и он, — высокомерно отозвалась Виттория, — и такое же, как мой отец. — Она развернулась и вышла из комнаты.

Ее мать без сил опустилась на диван.

— Ты слышишь, что она говорит? После того как Филипп умер… — Женщина запнулась, вновь переживая свое горе.

Ричард сел рядом с ней.

— Виттория — ревенант, Диана. Она не совсем человек. Ты все время об этом забываешь.

Женщина покачала головой, явно не желая слышать его:

— Ты должен защищать ее, а не потакать всем ее прихотям!

— Я много лет работал с отцом Витты. Я знаю, что не причинит ей вреда. А что точно навредит.

— И что же ей навредит?

— Невозможность исполнять свой долг.

Диана поднялась, подошла к тому же окну, возле которого совсем недавно стояла ее дочь. Скрестила руки на груди. Ее стройная фигура в узкой серой юбке и свитере такого же цвета казалась отражением пасмурного дня за стеклом. Она была бы точно такой же, как этот тусклый северный день, если бы не золотистые, светящиеся волосы. Стянутые в строгую, элегантную прическу, они все равно пытались выбиться из нее, своевольно курчавились у висков и падали на шею пушистыми завитками.

— Ты думаешь, что понимаешь ее лучше меня? — спросила женщина.

— Она другая, не такая, как мы с тобой.

— Я всегда хотела, чтобы мои дети выросли достойными людьми. Но одна из них все дальше отдаляется от меня. А второй…

Диана осеклась. Телохранитель увидел, как напряглись ее плечи.

Она не знала, за кого выходит замуж. Естественно, в нормальном мире никто не знал о существовании вампиров, живущих рядом. А когда правда открылась, ничего изменить уже было невозможно. Ее дети и она сама стали принадлежать ночному миру. И ей пришлось придумать своеобразную защиту для себя, делая вид, что вампиров не существует. Хотя это не слишком помогало.

— Диана, послушай. — Он подошел к ней, обнял за плечи. — Я знаю, о чем ты думаешь, что чувствуешь. Мне тоже не хватает Филиппа. Но теперь я отвечаю за Витторию. Если ты не будешь игнорировать ее дар, я постараюсь воспитать из нее ревенанта.

— Она была бы счастлива, — бесцветным голосом ответила женщина, наблюдая за серой стеной дождя, приближающейся со стороны фьорда.

— Дело не в ее счастье. Вернее не только в нем. Она все равно не сможет жить обычной жизнью. А если ты будешь упорно сопротивляться, не давая ей выполнять свой долг, добьешься только того, что она тебя возненавидит и вычеркнет из своей жизни.

Ричард понимал: Диане тяжело вновь и вновь осознавать, что он разбирается в характере ее дочери гораздо лучше, чем она сама. И более того, всегда понимал ее мужа, как никогда не смогла понять она.

— Ты должна принять это.

— Я не возражала против вашего общения. Я вижу, что она доверяет тебе, и знаю, что ты всегда будешь на ее стороне. Но я никогда не смогу смириться с той ролью, которую вы отводите ей в этом безумном мире…

— Твой муж был частью этого мира.

Она покачала головой, показывая, что не хочет, чтобы ее перебивали.

— Я видела, как ты служишь ему, — Диана отстранилась, глядя на телохранителя так, словно видела его впервые. — Полностью отрекаясь от всего, целиком посвящая себя его делам. Но я не могу позволить, чтобы моей дочери, такому же ревенанту, как и ее отец, поклонялись, словно идолу! Я хочу, чтобы она осталась человеком!

— Поверь, Диана, именно для этого я был нужен… Я не давал забыть ему, что он человек.

Она промолчала, понимая, что не сможет продолжать бороться с ним и с враждебным миром, который уже отнял у нее одного ребенка и подбирается к другому. Еще раз посмотрела в окно, по которому текли холодные потоки воды, и тихо вышла из комнаты.

Ричард отправился на поиски Виттории.

Девушка нашлась в библиотеке. Она угрюмо просматривала стопку журналов трехлетней давности.

— Насколько я понимаю, тебе нечего делать.

— И как ты догадался, — проворчала она и тут же взглянула на Ричарда с надеждой, ожидая, что он сможет развеять ее скуку.

— Тогда идем со мной. Думаю, я знаю, чем тебя занять.

Заинтригованная Виттория быстро поднялась из кресла и отправилась следом за телохранителем отца.

— Это надежное убежище, — говорил он, шагая по коридору, ведущему к лестнице в подвал. — Оно полностью оборудовано для того, чтобы выдержать долгую осаду.

— Кто его построил? — спросила девушка, уже более благожелательным взглядом обводя стены, обшитые деревом, и висящие на них небольшие картины с изображением полевых цветов.

— Твои предки. И те, кто служил им.

Виттория с интересом взглянула на телохранителя, а он продолжил:

— Оно не настолько примитивное, как кажется на первый взгляд. Под нами, в скале, бункер, из которого идет подземный ход. По нему можно уйти на другую сторону фьорда. Я покажу тебе. Кроме того, здесь кругом установлены магические ловушки. Ты должна чувствовать их.

Девушка застыла на мгновение, глядя на букетик васильков, цветущих на очередной картинке, и с легким разочарованием покачала головой:

— Нет. Ничего. Хотя, может быть, и чувствую, но не понимаю этого.

Ричард молча кивнул, решив пока не заострять внимание на магических способностях ревенанта.

Телохранитель привел девушку в довольно просторный спортивный зал полуподвального помещения.

— И чем таким необычным ты хотел меня здесь удивить? — спросила Виттория, осматривая скучные, плохо оштукатуренные серые стены и несколько старых тренажеров.

— Я не могу научить тебя тонкостям твоей магии, — сказал Ричард, направляясь к груде матов, сваленных в углу. — Но могу помочь научиться защищаться от физической атаки.

— Физической атаки? — недоверчиво переспросила Виттория. — Ты хочешь сказать, что собираешься учить меня драться? Но это глупо. Я не справлюсь ни с одним вампиром.

— Твой отец справлялся. Значит, справишься и ты. — Ричард бросил на пол в центре зала несколько матов. — Ты сильнее любого человека, более вынослива и быстра. И должна уметь защищаться.

— Если это так, почему отец не учил меня ничему подобному раньше? — с прежней настороженностью спросила она.

— Он был слишком мягок с тобой. Слишком берег. Слишком хотел, чтобы у любимой дочери была нормальная жизнь.

— Как всегда, не знал, что со мной делать… — хмуро подытожила Виттория. — Ладно, допустим, что ты не ошибаешься. Но если я все-таки не смогу справиться с вампиром?

— Я научу тебя стрелять, — улыбнулся телохранитель.

— Когда мама узнает, она сойдет с ума, — сказала Виттория, снимая кроссовки и заходя на мат. — Ну, хорошо, научи меня защищаться.

Они начали с основных приемов. Ричард не ошибся. Виттория действительно была выносливой и гибкой. Но неуверенной в своих силах.

— Как ты можешь двигаться так быстро? — недовольно спрашивала она, вновь поднимаясь с мата, на который упала, сбитая с ног очередной подсечкой.

— Еще раз, — приказывал Ричард. — Следи за моими движениями. Ты должна делать это еще быстрее…

Через два часа после начала занятия растрепанная и уставшая Виттория сидела на мате рядом с Ричардом очень недовольная своими пока еще весьма скромными успехами.

— А ты говорил, я сильнее человека, — огорченно сказала она, растирая запястья. — Что-то не заметно.

— Тебе нужно постоянно тренироваться, — миролюбиво ответил телохранитель. — И у тебя есть преимущество. Ты будешь обучаться быстрее любого простого смертного.

Виттория улыбнулась, немного ободренная его уверенностью. Помолчала, разглядывая зал уже без прежнего раздражения.

А Ричард заговорил о том, что еще, по его мнению, ревенант должна была знать:

— Твоя мать сделала все правильно, увезя тебя из Столицы. Это было верное решение, хотя и спонтанное. И она делает все возможное, чтобы защитить тебя.

— Я знаю, — нехотя признала Виттория.

— Но я хочу, чтобы ты понимала, — перебил девушку телохранитель. — Это надежное убежище, однако мы не можем рассчитывать только на него. Как только кому-нибудь понадобится избавиться от ревенанта, тебя начнут искать. И найдут. Это вопрос времени.

В глазах девушки мелькнул и тут же погас страх. Она внимательно смотрела на помощника отца, понимая, что он не просто запугивает ее, а наверняка собирается предложить какой-то серьезный план.

— Если на нас нападут, ты должна будешь использовать свою силу. Всё, чем обладаешь. А я помогу тебе.

— Но ты человек! — воскликнула она. — Что ты можешь?

— Я могу пару минут противостоять вампиру. Отвлечь его на себя. У тебя будет время, чтобы сосредоточиться, собрать всю магию.

Виттория удивленно приподняла брови — для нее было новостью, что Ричард в состоянии сопротивляться могущественным кровным братьям.

— Но как ты сможешь это сделать?

— Я телохранитель Корвинуса, — ответил тот с улыбкой. — Меня учили защищать ревенанта.

Девушка улыбнулась в ответ. Новость о том, что ей не придется сражаться с враждебными вампирами в одиночку, придавала твердости.

— Ты должна научиться уверенно пользоваться своей магией, — повторил Ричард.

— Я бы с удовольствием, но как?

— Я покажу тебе несколько упражнений, которые делал твой отец. Ему они помогали.

Девушка подалась вперед, всей позой выдавая напряженное внимание и нетерпение:

— Ну, давай попробуем.

Было видно, что ей отчаянно не хватает знаний, опыта, общения, связанного именно с магией. Она слушала Ричарда с жадным вниманием, готовая принять помощь даже от человека.

— Сядь удобнее…

Виттория поерзала немного на продавленных матах, устраиваясь, сначала вытянула ноги, но тут же поменяла позу, усевшись по-турецки. Телохранитель невольно улыбнулся — она напомнила ему Филиппа, выполнявшего свои медитативные упражнения.

— Теперь расслабься. Закрой глаза и старайся не думать ни о чем постороннем. Представь, что твоя голова пуста — ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний.

Виттория приоткрыла глаза и с веселым недоумением взглянула на Ричарда:

— Отец что, подробно рассказывал тебе, как проводит свои магические тренировки?

— Да, рассказывал. Не отвлекайся.

Девушка снова опустила веки, приготовилась слушать дальше.

— Как только достигнешь состояния полного покоя, вообрази, что в пространстве вокруг тебя висит несколько солнечных шариков. Ты должна заставить их приблизиться, представить, как они превращаются в сеть, которая закрывает тебя от всего окружающего мира. Подожди несколько секунд, а затем накинь ее на все вокруг. Постарайся, чтобы она раскинулась как можно дальше.

Сначала Виттория слушала его, напряженно хмурясь, потом лицо ее расслабилось, опущенные ресницы перестали вздрагивать. Она целиком погрузилась в себя, честно пыталась выполнить упражнение, правда, Ричард не мог в полной мере оценить ее усердия. Оставалось надеяться на старательность ревенанта.

В полной тишине тренажерного зала было слышно лишь едва уловимое поскрипывание старых половиц над головой — отголосок шагов Дианы и тихое дыхание Виттории.

Через несколько минут девушка вдруг распахнула глаза и повернулась к телохранителю:

— Знаешь, а я ведь что-то почувствовала… какое-то… как будто потустороннее присутствие. Что-то неподвижное. — Она запнулась, машинально поддевая ногтем трещину в коже мата. — Не могу объяснить. Наверное, это и были те самые артефакты защиты, о которых ты говорил.

— Может быть, — ответил Ричард. — Если будешь постоянно тренироваться, твоя сила будет расти. Филипп говорил, что ревенант способен накрыть своей магией территорию в несколько километров и парализовать магию всех, находящихся на ней.

Виттория задумалась. Представляла возможности своей силы или пыталась понять, сколько времени ей понадобится, чтобы научиться всему, что знал ее отец.

Потом снова удобнее устроилась на мате, закрыла глаза. На этот раз она просидела, не двигаясь и, казалось, не дыша, гораздо дольше, а закончив медитацию, выглядела довольной, но и гораздо более усталой.

— У меня получилось растянуть сеть на весь подвал, — сказала она, завязывая волосы в хвост на затылке и явно готовясь вновь повторить упражнение, — и даже зацепить часть комнаты.

Ричард посмотрел на часы:

— Тебе надо сделать перерыв. Отдохнуть. Поесть и выпить кофе. Магия будет забирать у тебя больше сил, чем физические тренировки.

— С отцом было так же? — спросила Виттория, проводя обеими руками по бледному лицу.

— Да. После особо мощного магического воздействия. — Телохранитель помолчал, а затем сказал: — Ты должна реально представлять свою силу. Такие, как ты, могут лишать вампиров не только магического могущества, но если ревенант обладает достаточной мощью, он способен отнять у кровных братьев и физическую силу, делая их почти равными смертным.

— Это звучит не очень правдоподобно, — пробормотала Виттория, ошеломленная подобными перспективами.

— Раньше, довольно давно, — продолжил Ричард, — ревенанты в союзе с людьми убивали вампиров.

— Убивали? — недоверчиво прищурилась девушка. — Мне казалось, Корвинусы всегда действовали в союзе с кровными братьями.

— Не всегда, — сдержанно улыбнулся Ричард. — У тебя довольно разветвленное генеалогическое древо. Кое-кто из твоих предков считал, что вампиры не должны существовать, и уничтожал их с помощью смертных. Но затем род ревенантов сократился до одной семьи, из которой ты и происходишь.

Виттория задумалась, глядя в пустоту ничего не выражающим взглядом, словно вновь погрузившись в выполнение магических упражнений. Ричард понимал, почему ей должен быть неприятен подобный поворот разговора. Среди ее друзей были кровные братья, ее брат сам стал киндрэт, ей нравился Дарэл Даханавар.

— Ты обратила внимание, что территория вокруг дома ухожена, в вазах свежие цветы, комнаты убраны? — спросил он.

Виттория кивнула:

— Да. Ты прав. Так и есть. Хочешь сказать, за домом кто-то присматривает?

— На берегу фьорда живут люди, наблюдающие за этим убежищем. Они следят за всеми катерами, направляющимися в эту сторону. Если что-то покажется им подозрительным, они сразу сообщат об этом мне, и мы успеем уйти. Еще и поэтому я говорил, что наше убежище надежно защищено.

Девушка с изумлением взглянула на него:

— Ты же говорил, это тайное место?! О нем никто не знает!

— Эти люди из тех человеческих семей, которые на протяжении многих лет знали о существовании вампиров. И ревенантов. Кто-то из людей работает на кровных братьев, прекрасно понимая, кому именно служит, убивая по их приказу, зарабатывая для них деньги и развлекая. А эти смертные служат Корвинусам. Когда-то давно это был целый орден, состоящий из тех, кто боролся с вампирами, убивал их. Теперь осталось всего несколько семей. Из них же вербуют телохранителей для ревенантов. Так что мои предки, — Ричард невесело улыбнулся, — тоже были охотниками на вампиров.

Глаза Виттории широко распахнулись:

— Я никогда ничего не слышала об этом.

— Отец не говорил тебе?

Она отрицательно покачала головой.

— Значит, просто не успел.

— Он очень многое не успел, — с горечью проговорила девушка, отворачиваясь.

Ричард ничего не сказал на это. Филипп, хоть и знал прекрасно о своей смертной сути, думал, что впереди у него еще много времени. И теперь телохранителю пришлось взять на себя сложную задачу введения юной ревенанта в курс дела ее жизни.

«Тебе не нужно было приглашать Даханавара, — думал Ричард, обращаясь к погибшему Корвинусу, — достаточно было попросить меня помочь ей. Видишь, теперь мне все равно придется заниматься с ней вместо тебя».

— Если они знали о существовании вампиров, — спросила девушка хмурясь, — то почему не сказали об этом остальным людям? Они могли объединиться и уничтожить всех киндрэт.

— Они уже объединялись. — Ричард поднялся, вынул из своей сумки, лежащей у стены, бутылку минеральной воды и подал Виттории. — И ты знаешь, чем это закончилось. Вампиров начали убивать, а они стали защищаться. И в итоге погибло множество людей.

— Да, я помню, — ответила она, машинально вертя в руках бутылку. — Вампирическая эпидемия. Но все же с помощью ревенанта можно было истребить всех киндрэт?

— Мой учитель, телохранитель твоего деда, говорил, что в существовании вампиров есть высший смысл, — сказал Ричард, поднимаясь. — Вампиры — зло. Но они созданы из людей. Со всеми их недостатками и достоинствами. И однажды придет время поставить их между людьми и чем-то гораздо более страшным, чем сами кровные братья. С их помощью можно победить большее зло.

— Основателя? — тихо спросила Виттория, забыв о своем негодовании и глядя на телохранителя снизу вверх.

— Да, — так же негромко ответил Ричард.

Глава 8 В мир под крестом

Мне всегда хочется знать как можно больше о новых друзьях и как можно меньше о старых.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

5 мая

Кэтрин шла по зеленой траве. Босые ступни чувствовали шелковую прохладу. Туман лип к подолу платья, а влажный, свежий ветер овевал лицо и шею. Наконец-то она могла дышать. Тяжесть, сдавливающая грудь, разбилась, осыпалась мелкими колючими крошками.

Глаза бэньши видели то, что было на самом деле, а не мутные миражи, порожденные больным разумом.

Крест, виднеющийся далеко впереди, на фоне бледного неба казался темной фигурой в зеленом плаще, широко раскинувшей руки, желающей заключить ее в объятия. И женщина была готова доверчиво потянуться к ним.

…Но в этот миг иллюзия рассеялась. Кэтрин снова оказалась в тесной темной комнате. Такой тесной, что едва могла пошевелить рукой, голова упиралась в одну стену, ноги — в другую. В первый миг ей показалось, будто она лежит в гробу, но тогда откуда красный свет, бьющий изо всех щелей между досками? Он был горячим и вязким, покрывал кожу липкой пленкой и ложился на лицо душной подушкой, лишая воздуха.

Кэтрин как будто со стороны услышала свой стон, дернулась, и деревянная нора, где она лежала, лопнула. Во все стороны полетели щепки и труха. В красном мареве появилось лицо. Очень знакомое, очень красивое, хотя и немного утомленное.

— Ты опять не спала, — сказал Анри, касаясь ее шеи теплыми, нежными пальцами.

— Я не люблю красный цвет, — ответила Кэтрин, глядя в его глаза, которые сегодня из темно-серых стали зелеными. — Ты же знаешь, как я его не люблю.

— Ты голодна?

— Я видела твою смерть. Как глупо, правда? Я видела, как ты умираешь, но ведь этого не может быть?

— Тебе показалось. — Он погладил ее по волосам. — Я с тобой.

— Этот мальчик, Лориан, пытался дать мне свою кровь. Но она не текла. Я прокусывала его руку, но крови не было.

— Поспи. Тебе станет легче.

— Слишком много красного. Убери его! Он сводит меня с ума!

Кэтрин снова рванулась, пытаясь сбросить алую тряпку, которой вдруг оказались завязаны ее глаза, и провалилась в полную темноту…

Основатель поднялся и несколько раз прошелся по комнате. В раздражении пнул кресло. То, что вначале представлялось ему очень простым, неожиданно осложнилось. И препятствие заключалось в самой Кэтрин. Его проводник оказалась неспособна даже понять, что от нее требуется, не то что выполнить элементарное пожелание — войти в мир кадаверциан.

— Она меня не видит, не слышит и не понимает, что с ней происходит, — сказал Атум багровому единорогу, вытканному на алой материи гобелена.

В ответ тот вздернул голову, и его свирепая морда оскалилась в надменной ухмылке. Впрочем, это было всего лишь игрой ветра, пробежавшего между тканью и драпировкой.

— Безумие надежно защищает ее, — продолжил Атум, не обращая внимания на пренебрежение своего высокомерного молчаливого собеседника. — Она видит то, что хочет, пребывает с теми, кого любит, и не желает отказываться от своих иллюзий.

Единорог тяжело опустился на передние ноги, из-под его копыт брызнули красные капли, напоминающие свежую кровь. Видимо, это могло считаться ответом на еще пока не заданный вопрос Основателя.

— Быть может, боль вернет ее в этот мир? — задумчиво произнес он.

Атум посмотрел на Кэтрин, пребывающую в счастливых иллюзиях, и позвал мысленно. Ответили ему, как всегда, мгновенно и конечно же утвердительно. А через несколько минут в дверь постучали.

— Входи, — велел Основатель, усаживаясь в кресло напротив кушетки, на которой лежала Кэтрин.

Ученик Якоба осторожно зашел в комнату, увидел бэньши и тут же отвел взгляд в сторону. Его мысли мгновенно ощетинились десятками подозрений и опасений. Он не хотел принимать участия ни в каких делах гостя, тем более связанных с кем-либо из кадаверциан, но не мог отказать.

— Доброй ночи, Кайл, — чрезвычайно вежливо произнес Атум. — Все еще никаких вестей от учителя?

Тот не ожидал подобного вопроса, но постарался держать себя в руках и не выдать Якоба случайным словом или мыслью. Он действительно не знал, куда пропал его наставник, но подозревал, что Основатель в состоянии догадаться об этом, увидев даже обрывочное, бессвязное воспоминание, не связанное с учителем.

— Я не знаю, где он, — быстро ответил асиман, стараясь не смотреть в глаза опасному гостю.

— И у тебя нет никаких догадок?

Кайл попытался рассердиться, уже зная, что злость помогает ему держать под контролем свои воспоминания.

— Вы позвали меня только для того, чтобы поговорить об учителе?

Атум улыбнулся, глядя на угрюмого пиромана. Приятно было наблюдать подобную преданность.

— Нет, я позвал тебя по другому делу. Ваша магия может причинять сильную боль, не так ли?

— Да, — осторожно ответил Кайл, недоумевая, почему Основатель уточняет столь очевидные вещи. Ведь он и сам знал об этом.

Тот указал на Кэтрин и велел:

— Тогда сделай одолжение, продемонстрируй свое искусство на ней.

Асиман, не ожидавший ничего подобного, в недоумении уставился на Атума.

— Но зачем?

Основатель промолчал, продолжая приятно улыбаться и выжидающе смотреть на Кайла. Впрочем, тот быстро вспомнил, что гость не имеет привычки делиться своими планами и требует лишь четкого исполнения приказов. Поэтому поспешно отвернулся от него и еще раз взглянул на бэньши.

Пребывая в своих грезах, она была удивительно красива и беззащитна. Несколько минут Кайл смотрел на ее длинные ноги, на бледное лицо, по которому витала тень легкой улыбки, на волосы, свешивающиеся почти до пола. Поднял руку, в которой загорелся красный огонь, отошел на шаг, потоптался на месте, сжал пальцы в кулак, явно собираясь с духом, а потом плечи его опустились, и магия в пальцах погасла.

— Я не могу, — сказал он глухо.

— Почему? — поинтересовался Атум, удивленный подобной нерешительностью.

Ученик Якоба промолчал. Он считал себя ученым и не желал, чтобы его использовали как палача. Это казалось ему унизительным.

Основатель внимательнее посмотрел на Кайла, и асиман вдруг съежился под его взглядом. Поспешно отвернулся, вновь поднял руку, а затем пламя, сорвавшееся с нее, упало на Кэтрин.

Тело женщины вспыхнуло. Вонь горящей плоти поплыла по комнате удушливым облаком. Бэньши с криком выгнулась дугой на кушетке. Лохматое пламя, окутавшее ее, стало похоже на драгоценный шлейф, вокруг головы взметнулся алый нимб горящих волос. Руки, оплетенные огненными браслетами, вцепились было в кровать, но тут же расслабились и повисли чернеющими сожженными плетьми.

По знаку Основателя Кайл сбросил пламя с Кэтрин, словно тяжелое ватное одеяло. Она снова рухнула на кушетку, и Атум поспешил подойти к ней. Наклонился.

В ее широко распахнувшихся глазах, похожих на тусклые озерца, не было ни единой мысли. Обожженные губы бормотали что-то невнятное. Боль, которую бэньши испытала только что, стала для нее новым кошмаром, не имеющим никакого отношения к реальности и к Основателю.

Кайл приблизился, с профессиональным интересом осмотрел обожженное тело. Неодобрительно покачал головой.

Основатель бросил взгляд на единорога, пляшущего на гобелене, и понял, что сейчас его постигнет новое разочарование, но все же приказал:

— Ударь еще раз.

Асиман бросил новое заклинание. На этот раз в крике бэньши прозвучало имя учителя. Прошлое и будущее перепутались в ее сознании. Она снова была смертной, которую тащат на костер. И ждала, чтобы Анри спас ее от озверевших крестьян, посчитавших ведьмой девушку, обладающую редким некромантическим даром.

Кайл поспешил затушить огонь, опасаясь, что в итоге просто спалит ее.

— Если вы дадите ей время на восстановление, я могу попробовать еще раз, — сказал асиман задумчиво, забыв о роли палача, раздражавшей его совсем недавно, и теперь глядя на Кэтрин, как на очередной любопытный опытной образец. — Но, по-моему, это бесполезно… Впрочем, я мог бы синтезировать вещество, которое причиняло бы ей боль изнутри, не убивая…

— Лучше бы ты синтезировал что-нибудь, что вернет ей рассудок, — ответил Атум.

Кайл неожиданно серьезно задумался над его предложением.

— Я посоветуюсь с Фарихом. Он занимался чем-то подобным.

— Хорошо. Иди, работай. Но сначала убери эти красные тряпки. — Основатель указал на драпировки. — Замени на зеленые.

Асиман кивнул и, довольный тем, что так скоро освободился от общества Атума, поспешил выполнять распоряжение. Скоро алая ткань со стен была снята, на ее место повесили зеленые ковры, которые должны были больше прийтись по душе Кэтрин.

Остался лишь единорог, удивительным образом переместившийся с красной портьеры на изумрудное поле.

— Как бы самому не сойти с ума вместе с ней, — пробормотал Основатель, глядя на косматого зверя, топчущего шерстяной ворс.

Ожоги на теле бэньши постепенно затягивались, но она не реагировала на боль регенерации. Атум сидел, покачиваясь на стуле, отстраненно наблюдал, как на лице безумной то появляется, то исчезает легкая улыбка, и напряженно размышлял.

Пока он не знал, как заставить Кэтрин сделать то, что ему нужно. Он не ожидал от нее столь упорного сопротивления… Но был уверен, что рано или поздно все равно поймет, как ее сломать.

— А ведь у меня была возможность убить всех кадаверциан, — продолжил Атум свой монолог вслух. — Жаль, что не удалось.

Основателю пришлось очень долго копаться в памяти Вольфгера, чтобы понять, что представляет для него настоящую угрозу в этом мире. Лориан, на котором лежала тень Витдикты, ревенант и, как это ни смешно звучало — вампирские кланы. Те самые, кого он создал, чтобы спастись.

Чтобы навсегда избежать возможности Большого круга, он должен устранить какой-то из них.

Убить Лориана не получилось. Можно попытаться сделать это вновь, пожертвовав кем-нибудь из асиман или оставшихся в живых приспешников Храньи, но теперь в этом нет особого смысла. Если даже по приказу Атума уничтожат мальчишку, вампиры в состоянии обратить еще одного человека и вновь провести его через Витдикту. Это рискованно, но осуществимо.

Уничтожить целый клан… У него была возможность расправиться с кадаверцианами, но двое из них ускользнули. Нашли лазейку, в которую он никогда не сможет последовать за ними.

— Я мог бы вырезать асиман, — сказал Атум, обращаясь к Кэтрин, вновь вернувшей свою привлекательность. — Но Якоб по-прежнему держится вдали от родного гнезда и недоступен для меня. Значит, остается только одно… одна.

Юная Виттория. Если убить ее, род ревенантов прервется навсегда. И уже никто никогда не сможет угрожать ему. Кроме гин-чи-най, естественно.

Основатель поморщился и вновь с досадой взглянул на Кэтрин, упорно не желающую понять, как ему нужна ее помощь. Мысленно позвал Хранью.

Нахттотерин откликнулась на его зов так же быстро, как и асиман, но с гораздо большим энтузиазмом. Атум предпочел бы встретиться с девушкой в более нейтральной и даже, может быть, романтичной обстановке, но не мог оставить Кэтрин одну. Было бы обидно пропустить то мгновение, когда у нее пробудится разум.

— Ты звал меня? — спросила Хранья, входя в комнату.

Это был вопрос, не требующий ответа.

Девушка излучала искреннее желание оказаться полезной. Она взглянула на обнаженную бэньши, лежащую на черном от копоти диване, заметила постепенно затягивающиеся ожоги на ее теле и равнодушно отвернулась, благоразумно решив не вмешиваться не в свое дело.

— Есть какие-нибудь новости о ревенанте?

— Еще нет, — осторожно ответила Хранья, заметила его недовольство и поспешила уточнить: — Мы работаем над этим. Человек не может просто исчезнуть. Всегда остаются следы, по которым его возможно обнаружить. Телефонные звонки, заказ билетов, регистрация в отелях, съем жилья. И множество других мелочей. Мы найдем ее.

Атум невольно улыбнулся, слушая ее вкрадчивый голос.

— Мне нравится твоя уверенность.

Она улыбнулась в ответ, подошла ближе, опустилась на пол рядом. Основатель запустил пальцы в ее теплые вьющиеся волосы и сказал:

— Как только обнаружите ревенанта, я хочу, чтобы ты ее убила.

— Я? — ошеломленно переспросила Хранья, отстраняясь от ласкающей ее руки.

— Можешь взять с собой кого-нибудь для компании, — великодушно отозвался Атум, вновь привлекая девушку к себе.

Нахттотерин немного помедлила с ответом и произнесла:

— Я не понимаю, какой смысл в убийстве ревенанта.

В ее голубых глазах, устремленных на Основателя, было столько искреннего недоумения, что он ответил почти правду:

— Она мне мешает.

— Чем?

— Своим существованием.

Девушка по-прежнему ничего не понимала, но по тону Атума быстро уяснила, что больше он ничего ей не скажет.

— Конечно, я сделаю то, о чем ты просишь. — Хранья снова взглянула на Кэтрин и поинтересовалась осторожно: — Это как-то связано с бэньши?

— В какой-то мере в этом мире все связано с кадаверциан. И с проклятыми даханавар, — Основатель поднялся и подошел к ковру, на котором продолжал резвиться единорог. — Например, мне не пришлось бы затруднять тебя поручением избавиться от ревенанта, если бы не глупость и малодушие Вольфгера. Еще несколько веков назад он мог убить предка нынешнего ревенанта — и последняя из них просто бы не появилась на свет.

Напряженное любопытство Храньи стало почти материальным.

— Я ничего не знаю об этом. — Она сидела, подтянув колени к груди и опустив подбородок на руки. Очень юная, очень женственная.

И Атум не стал мучить ее неведением.

— Это давняя история. Но ты можешь… — Он быстро подошел, рывком поднял ее на ноги, прислонился лбом к ее лбу, крепко сжал голову нахттотерин пальцами, впиваясь своим взглядом в ее расширившиеся от боли зрачки, и приказал: — Смотри.

Глава 9 Немного покоя во время чумы

Я всегда удивляю сам себя. Это единственное, ради чего стоит жить.

Оскар Уайльд. Женщина, не стоящая внимания.

Прованс, 1721 год…

Копыта лошадей глухо стучали по лесной дороге. Сквозь листву вязов, начинающую наливаться осенним золотом, проглядывали первые звезды. В воздухе плыл запах прелых листьев, мха и мокрой земли. Издали доносился заунывный волчий вой.

Вольфгер оглянулся, прислушиваясь, но не различил в тоскливых звуках ворчания оборотней. Сегодня ночью в этом лесу некромант был единственным из кровных братьев. Его спутник, ехавший рядом на сером жеребце, не принадлежал ни к их числу, ни к людям. Босхет беспокойно ерзал в седле, вглядываясь в придорожные кусты светящимися желтыми глазами, и шумно принюхивался.

Тело, в которое некромант вселил духа-убийцу, совсем недавно принадлежало молодому мужчине. Небогатому горожанину, судя по одежде. Еще вчера он был жив — сегодня его труп стал собственностью некроманта, не доставшись ни воронам, ни волкам, ни бродячим собакам. И на месте этого человека мог оказаться любой.

Чума выкосила уже половину Франции и продолжала мчаться дальше, оставляя за собой груды трупов. Многие районы обезлюдели, и хищники, привлеченные запахом падали, открыто бродили по деревням и поселкам, ничего не боясь.

В этот раз эпидемия пришла из Китая и распространилась по всему Востоку. Ею были охвачены Стамбул, Кайсария, Антиохия и Анатолия, Багдад и Халаб. Затем чума захватила Сирию. Погибли все жители долин между Иерусалимом и Дамаском, от морского побережья и до самого Иерусалима. Улицы, дома, постоялые дворы, харчевни и чайханы были переполнены мертвыми телами, которые некому было убирать.

Люди умирали прямо в поле за плугом, ведя скот к водопою, верхом на лошадях, держа в руках оружие, и у собственного порога, не в силах переступить через него. Рыбацкие шхуны оставались на воде с погибшими рыбаками, сети были переполнены мертвой рыбой. Торговые корабли не доходили до портов, блуждая по морю и неся на себе смерть.

Особенно жестоко чума бушевала в Египте. За две недели улицы и рынки Каира заполнились умершими. Погибла большая часть войск, и опустели крепости. Ни один уголок не пощадила черная смерть. На улицах остались лишь трупы.

Потом эпидемия докатилась до Александрии. Вначале каждый день там погибало сто человек, потом — двести, а в одну из пятниц умерло сразу семьсот.

Генуэзские моряки занесли болезнь в Италию. И через год вся страна оказалась охвачена смертью.

Люди замертво падали на улицах. На городских кладбищах уже не хватало места для могил, и не было тех, кто мог бы хоронить умерших. Целые кварталы в городе стояли безжизненными, а в покинутых домах свистел ветер и пищали черные крысы.

После Италии болезнь перекинулась на Францию. И остановить ее было невозможно.

Пустели города и деревни, тень смерти витала над каждым…

— «Народ мой урукский гибнет, мертвые лежат на площадях, мертвые плывут в водах Евфрата!»[5] — тихо произнес Вольфгер, глядя в серые сумерки, окутывающие лес.

— Прошу прощения? — подал голос бетайлас, оглядываясь.

Кадаверциан отрицательно покачал головой, продолжая думать о своем.

Одна из последних волн болезни, о которой хорошо помнил мэтр, юстинианова чума — пришла из Египта, забирая тысячи человек ежедневно. Сто миллионов за пятьдесят лет — воистину великая жатва.

И вновь эпидемия черной смерти накрыла Европу, убирая богатых и нищих, крестьян и королей.

— «Ничего не поделаешь… Ты герой и правитель! Но дни человека сочтены. И царь тоже ляжет и никогда уже не встанет»[6].

— Ты снова начал разговаривать вслух сам с собой, — сказал Босхет на том же самом языке, что и Вольфгер. И ассирийский странно прозвучал в прохладной ночи осенней Франции, среди высоких желтеющих вязов.

— Знаю.

Бетайлас не любил, когда мэтр начинал цитировать древние предания или озвучивал собственные мысли. Воспоминания кадаверциана нередко порождали не менее жуткие призраки, чем чума.

— Ты все реже призываешь меня, — неожиданно произнес Босхет, глядя прямо перед собой.

— Не думаю, что ты страдаешь от полного отсутствия путешествий по этому миру. Тебя часто призывает Кристоф.

— Он не знает моей истинной сути, как и все остальные твои ученики. Мне приходится играть роль расторопного слуги. Таким легче управлять, легче отдавать приказы. Думаю, большинство некромантов ценит в подобных мне силу и выносливость, но они не могут использовать все мои способности до конца. Им было бы затруднительно общаться со мной, если бы они знали, какой я на самом деле.

— Да, они вряд ли в курсе, что ты можешь цитировать древние шумерские предания, — рассмеялся Вольфгер. — А ты, значит, беспокоишься о душевном благополучии клана?

Бетайлас повернул голову и сверкнул глазами:

— Представь себе.

— И тебе не нравится новая роль?

— Я привык, — равнодушно отозвался дух-убийца. — И даже получаю некоторое удовольствие от нее. Но с тобой можно быть самим собой. И, клянусь Эррой[7], когда ты умрешь, поговорить станет не с кем.

Вольфгер улыбнулся.

— Надеюсь, это произойдет еще не скоро.

Бетайлас буркнул что-то неразборчивое и снова погрузился в размышления. А глава кадаверциан подумал о том, что это существо намного более древнее, чем он сам, и помнит времена еще до потопа. До первого потопа, естественно. И до первой чумы.

— «Все проходит», — пробормотал мэтр задумчиво, вспоминая известное изречение, высеченное на кольце Соломона.

А Босхет, обладающий отличным слухом, тут же подхватил:

— «Пройдет и это…» Только я бы написал по-другому: «Все повторяется». Так гораздо точнее.

— Тебе ли не знать, — усмехнулся Вольфгер, глядя на огни, замелькавшие за деревьями. И заговорил, вспоминая об одном из последних Советов, который ему пришлось посетить: — Некоторые считают, будто болезнь распространяют асиман, — Кадаверциан оторвался от созерцания осеннего леса и взглянул на спутника.

— Чушь, — ответил тот резко. — Черная смерть родилась вместе с этим миром. Задолго до появления Огненных. Знамя чумы — алого цвета, а символ ее — крыса и блоха.

— Весьма поэтично, — отозвался Вольфгер и продолжил: — В этот раз чуму завезли вьесчи. Не специально, конечно. Пытались расширить зону своего влияния. Увеличить товарооборот. Но в тюках с их кораблей вместе с шерстью и шелком оказалась зараза.

Бетайлас громко засопел, обдумывая полученные сведения, и спросил безучастно:

— И что теперь?

— Теперь даханавар пытаются изолировать всех своих человеческих протеже. Вриколакос патрулируют окрестности, убивая больных, приближающихся к границе их лесов. Тхорнисхи режут всех, кто кажется им нездоровым. Фэри быстро обратили своих людей, не дожидаясь пока они заболеют. А асиман пытаются остановить заразу. Но пока безуспешно.

Босхет скептически хмыкнул:

— И с чего бы это им стараться?

— Они так же, как и мы все, не хотят лишиться источника пищи, — ответил Вольфгер. — А люди умирают слишком быстро.

Дух-убийца понимающе кивнул, хотя его не особенно тревожили подобные трудности. Он не зависел от человеческой крови и мог питаться пищей людей, хотя, в отличие от того же Шэда, предпочитал свежую плоть.

Волчий вой стих. Аромат прохладного леса неожиданно заглушил запахи конского пота, сырых шкур, дегтя, недавно срубленного дерева, человеческой крови и страха. Босхет с шумом втянул в себя воздух и привстал в стременах.

— Телега, — пробормотал он. — Люди. Трое. Может, поохотимся?

— Не в этот раз. Вперед, — коротко приказал глава кадаверциан и вонзил шпоры в бока своего коня. Тот послушно перешел с рыси на галоп и быстро помчался вперед. Следом несся жеребец Босхета.

Лошадь, запряженная в старую скрипучую телегу, испуганно заржала, чувствуя некроманта, и попыталась встать на дыбы. Люди с громкими криками схватились за вилы и серебряные кресты, но успели заметить лишь две тени, промелькнувшие мимо.

— Так и рождаются легенды, — глубокомысленно заявил бетайлас, сдерживая своего коня и оглядываясь на добычу, скрывшуюся из вида. — И какого дьявола они шляются по ночам? Думают, смерть не разглядит их в темноте?

Он хмыкнул, довольный собственной шуткой и снова оглянулся на недоступных теперь людей.

Вязы неожиданно расступились в стороны, открывая широкое поле, щетинившееся желтой стерней. За ним в окружении тонких молодых яблонь возвышался двухэтажный особняк. Все его окна светились, даже слуховое на чердаке…

Подъехав к черному ходу, Вольфгер спешился и велел:

— Подожди здесь.

Бетайлас молча кивнул, внимательно поглядывая по сторонам.

Мэтр поднялся на крыльцо, потянул на себя тяжелую дверь, вошел и оказался в длинном коридоре, стены которого были увешаны рядами оленьих голов. В их стеклянных глазах отражались огни свечей, догорающих в массивной хрустальной люстре. Длинные потеки воска, словно сосульки, свисали с ее чашечек. В углу валялась пустая бутылка, осколки другой поблескивали в красной луже у лестницы, ведущей на второй этаж.

Вольфгер вышел в просторный холл, также залитый ярким светом, и увидел новые детали хаоса, начинающегося в прихожей. У двери в библиотеку лежало распоротое чучело медведя. Обрывки бурой шерсти засыпали зеркальный пол и смешались с желтыми листьями, залетевшими с улицы. Под ногами скрипели осколки фарфора. Здесь же валялось несколько книг. Некромант наклонился, чтобы поднять одну из них, и вдруг услышал торопливые шаги.

— Кристоф?! — Изумленный возглас долетел до него одновременно с волной яркой, обжигающей даханаварской силы.

Некромант выпрямился, оглянулся и увидел Флору. Она замерла на верхней площадке лестницы и смотрела на кадаверциана широко распахнутыми, сверкающими глазами. Но радость леди мгновенно угасла, сменяясь разочарованием. Однако благовоспитанная Третья старейшина уже снова улыбалась.

— Господин Вольфгер?! Какой приятный сюрприз.

Мэтр отвесил леди ироничный поклон. Его здесь не ждали. Вернее ждали, но не его.

Подхватив подол белого платья, Флора легко сбежала вниз по лестнице, звонко стуча каблуками по ступеням. Остановилась перед мэтром, протянула руку для поцелуя.

— Я слышала, вы были в Риме.

— Вернулся несколько дней назад. Узнал, что вы пребываете в сельской глуши в добровольном заточении, — ответил Вольфгер, внимательно рассматривая ее. — И решил лично навестить очаровательную затворницу.

— Вы вернулись один? — Флора мельком окинула взглядом холл, в неосознанной надежде увидеть спутника мэтра.

— Кристоф остался в Марселе, — усмехнулся тот, отлично понимая, кого продолжает ждать леди. — Дела клана требуют его личного присутствия.

На этот раз ей не удалось не показать своего разочарования и, более того, испуга:

— Но в Марселе чума!

— Именно поэтому он там, — с улыбкой ответил Вольфгер.

Флора кивнула и чуть нахмурилась. Она, как всегда, старалась держаться учтиво, пытаясь играть роль гостеприимной хозяйки, но некромант заметил, что на этот раз игра дается ей нелегко. Под глазами леди залегли темные тени. Плечи, всегда приятно округлые, похудели, а во взгляде мелькало хищное, напряженное выражение. Словно у одичавшего зверя. На шее и руках ни единого украшения, так же, как и на простом платье. Но все равно красива, хоть и слишком нервна. Вольфгер понял, что Флора очень голодна, впрочем, как истинная даханаварская леди умело скрывает это.

— Сельская жизнь явно не идет тебе на пользу.

Любезная улыбка леди погасла.

— Это ужасная дыра! Ужасная! — воскликнула Флора со своей неисправимой темпераментностью. — И чума, Вольфгер. Я все время чувствую ее приближение. Я слышала рассказы о прошлой эпидемии. Это было чудовищно. Если все повторится… если она доберется сюда…

Флора огляделась по сторонам, словно ожидая, что черная смерть вползет в дом через щели в окнах. Вольфгер смотрел на леди, думая, что не впервые видит, как решительная, дерзкая, смелая, прекрасная женщина превращается в утомленное, нервное создание.

— Я очень рада, что вы навестили меня, — сказала Флора, касаясь его запястья ледяными пальцами. — Я совсем не знаю, что происходит. Какие новости? Идемте. Расскажите мне все.

Она привела его в маленькую комнату без окон, освещенную одной-единственной свечой. Плотно закрыла за собой дверь, сняла подушку с узкой кушетки, переложила ее в кресло. Схватила подсвечник, переставила его с одного края стола на другой. Снова шагнула к кушетке и столкнулась с Вольфгером, которому надоели эти бесцельные метания.

Он крепко взял ее за плечи, вновь ощутив исходящую от нее волну голода, слегка встряхнул и заставил смотреть себе в глаза.

— Флора, что с тобой происходит?

— Люди умирают, — произнесла она тихо, не отрывая взгляда от его зрачков. — Каждый день сотнями. Но вы не поймете. Вы этого не чувствуете. Все вокруг наполнено страхом смерти. Вы — некроманты — служите ей. Быть может, вам даже все это нравится. Ведь вокруг столько мертвых тел. Вашего рабочего материала. — Флору передернуло, когда она произносила последнее слово. — Но мне становится нечем дышать. Некуда броситься. Люди в ужасе… А когда они боятся, ими так трудно управлять. Я здесь не одна. Со мной…

— Я знаю. Карл. Корвинус. Дальний родственник нашего Судьи. Побочная ветвь. Не ревенант во втором поколении…

Она не спросила, откуда ему это известно. Не удивилась осведомленности кадаверциан в делах даханавар.

— Он единственный выживший в своей семье. Фелиция поручила мне оберегать его. Не дать умереть. Я вывезла его из чумного района, однако до сих пор не уверена, здоров ли он. Карл очень важен для нас… Но пока я могу сделать лишь одно — держать его здесь, подальше от города. От смертных, от чумы. Он сходит с ума от страха. И я успокаиваю его каждый день, каждую ночь. А жители в прилегающих областях ищут больных и готовы убивать по малейшему подозрению.

Вольфгер понимающе усмехнулся:

— Поверь, это мне тоже знакомо. Босхет пару недель назад столкнулся с компанией смертных, они знали… при жизни тело, в которое был поселен бетайлас. И не слишком обрадовались его возвращению с того света.

Флора не стала спрашивать, что сделал с недоброжелателями дух-убийца, улыбнулась, повела плечами, освобождаясь из рук колдуна, и опустилась на кушетку, снова превращаясь в высокомерную даханаварскую леди.

— У меня подобных трудностей не возникает. Вы же знаете, Вольфгер, я прекрасно умею замутнять сознание. Но это отнимает слишком много сил, — добавила она тихо.

Вольфгер придвинул кресло и сел напротив Флоры.

— Тебе нужно уехать. Пусть твое место займет Стэфания.

— Нет! — Она вскинула руку, не давая ему продолжить. — Я должна быть здесь. Я должна доказать Фелиции, что справлюсь, и я не могу подвести ее.

— Ты устала.

Топазовые глаза Флоры вспыхнули. Но она улыбнулась и ответила:

— Не больше, чем все мы. Скоро ко мне приедут несколько родственников из клана, и я смогу отдохнуть. Они уже должны были быть здесь… — Голос леди снова стал напряженным. — Наверное, что-то задержало их в дороге.

Вольфгер откинулся на спинку стула и окинул ее внимательным взглядом.

— Рассказать тебе, что происходило на последнем Совете? — спросил он, прежде чем она успела всерьез забеспокоиться по причине слишком долгого отсутствия собратьев даханавар. — Знаю, ты любишь подобные истории.

Леди обрадованно кивнула, и ее прекрасные глаза загорелись детским любопытством.

Вольфгер был хорошим рассказчиком. Об этом ему говорили не раз. Он позволял слушателю увидеть историю собственными глазами, но с того ракурса, как было угодно мэтру.

— Мы собрались в опустевшем замке Святого Михаила, — неторопливо начал он, глядя на подрагивающее от сквозняка пламя свечи…

Главы кланов собрались в замке Святого Михаила. По улицам вокруг старинного бастиона горели костры, но они больше не казались защитниками смертных от тьмы. В них виделось что-то зловещее. Вокруг бродили человеческие тени.

Вольфгер стоял у окна, больше похожего на бойницу, и смотрел вниз. На черную полосу реки, в которой отражались тревожные огни и зазубренная половина луны, летящая между рваными облаками.

Молодой ревенант вошел, как всегда стремительно, словно за ним гналась свора бешеных собак. Вместе с ним в зал Совета влетела густая волна его магии и накрыла присутствующих.

— Прошу всех занять свои места, — заявил он вместо приветствия. — У нас мало времени.

— Похоже, новый Судья до сих пор не слишком уверен в своих силах, — шепнул Вольфгеру, севшему в кресло, ехидно улыбающийся Рамон. — Будь его воля, он превратил бы нас в соляные столбы.

— Или в шахматные фигурки, — приятно улыбаясь молодому Корвинусу, так же тихо ответил мэтр. — Чтобы вволю поиграть нами на своем собственном поле.

— Господа, прошу тишины! — заявил ревенант, занимая место во главе стола. — Наше положение ухудшается. Эпидемия перекинулась на Лангедок. Мы пытаемся усилить карантин, но наши меры пока не приносят должных результатов.

Вольфгер, со скукой рассматривающий сдержанно-аристократичное убранство зала Совета, поймал укоризненный взгляд Фелиции и постарался изобразить сосредоточенное внимание, приличествующее сложившейся ситуации.

— В распространении болезни виноваты некроманты, — заявил Миклош Тхорнисх и перевел на кадаверциана взгляд, в котором не было особого сожаления об участи смертных. — Тела, которые вы оживляете, заразны!

Мэтр с усмешкой посмотрел на субтильного выскочку, который после смерти Луция стал слишком заносчив.

— Мы стерилизовали трупы, прежде чем их использовать, господин Миклош, еще до времен юстиниановой чумы.

— Чушь собачья! — отмахнулся тот. — Как вы можете быть уверены, если мы даже не знаем до конца, что собой представляет эта болезнь?

— У господина Миклоша проблемы, — тихо сказал Рамон Вольфгеру, — все его здоровые человеческие резервы, кажется, так он называет людей, которых использовал в качестве корма с начала эпидемии, передохли.

— Так вот почему он выглядит сегодня немного утомленным, — с преувеличенно-глубокомысленным видом произнес кадаверциан, пытаясь скрыть усмешку. — Чем же он питается теперь?

— Тем, что бегает не слишком быстро, — ответил вьесчи, и оба кровных брата фыркнули от смеха.

Миклош, понявший, что говорят о нем, злобно взглянул на них, крепче сжимая трость.

Ревенант покраснел и сказал недовольно:

— Я бы на вашем месте, господин Рамон, не был столь несерьезен. Эпидемия началась по вашей вине.

Негоциант тут же изобразил сдержанную печаль, которой явно не чувствовал. Он наблюдал не меньше эпидемий человеческой чумы, а также оспы и холеры, чем Вольфгер, и прекрасно знал, что все это когда-нибудь закончится.

Фелиция демонстративно отвернулась от чрезмерно легкомысленных родственников и обратилась к главе клана Асиман:

— Господин Амир, как обстоят дела у вас?

Магистр устало провел ладонью по лбу. Потеряв от утомления и целого ряда неудач в экспериментах по уничтожению черной смерти все свое высокомерие и язвительность, он стал вести себя на удивление прилично. Да и выглядел почти достойно, несмотря на ввалившиеся щеки и круги под глазами.

— Продолжаем работать, но пока ничего утешительного сказать не могу.

— Нашего пиромана как будто подменили, — шепнул Вольфгер Рамону. — Если каждая новая вспышка чумы будет так же положительно действовать на его паскудный характер, я готов пережить еще пару эпидемий.

— Как я вижу, кланы кадаверциан и вьесчи не слишком заинтересованы в благополучном разрешении ситуации! — заявил ревенант, испепеляя двух старейшин гневным взглядом.

— Единственное разрешение ситуации, как я уже неоднократно говорил, закрыть границы, не давая людям разносить заразу, — равнодушно отозвался мэтр некромантов. — Сжигать те трупы, которые, как выразился господин Миклош, мы не успели оживить. И по примеру господ Иована Вриколакоса и Александра Фэриартоса не тратить время на бесполезные собрания.

Ревенант открыл было рот, чтобы выразить свое возмущение, но Вольфгер не дал ему перебить себя:

— Еще могу посоветовать молиться. Говорят, людям это очень хорошо помогает.

— Я знаю еще одно хорошее средство, — заметил тхорнисх, — сжечь всех смертных на чумной территории. Вместе с домами и прочим хламом. И я вас уверяю, эпидемия сразу же остановится.

— Нет, мы не можем допустить этого! — решительно возразила Фелиция.

Нахттотер стал настаивать на своем. Начался спор. И Вольфгер наклонился к Рамону:

— Самое разумное, что можно сделать сейчас — удалиться.

— Уже уходишь? — с видимым сожалением спросил тот.

— Нет времени на пустую болтовню. Помнишь прежние Советы?

— Да, не чета нынешним, — усмехнулся вьесчи, пожимая на прощание руку кадаверциану. — На них хотя бы давали поиграть в мяч отрубленной головой оппонента.

Мэтр улыбнулся и, не обращая внимания на возмущение родственников, вышел из зала. Но не успел пройти и нескольких метров по направлению к лестнице, как услышал за спиной торопливые шаги. Его догнала леди даханавар.

— Вольфгер, ты не можешь уйти вот так просто…

— Фелиция. — Он взял мормоликаю за руки, притянул к себе и пылко поцеловал в лоб. — Я обожаю тебя, но не могу выносить этот бред даже ради твоих прекрасных глаз.

В ее волшебных очах цвета морской волны мелькнула улыбка, но губы остались по-прежнему строго сжаты.

— Но послушай…

— Поверь, эта эпидемия ничем не хуже и не лучше прежних, — слегка утомленно отозвался мэтр. — Главное, вовремя успеть получить свою выгоду и направить острие меча в нужную сторону. Помнишь, как были счастливы вриколакос, когда начали восстанавливаться леса, которые некому стало вырубать на постройку кораблей? А как ты была довольна успехами людей в области гигиены и медицины, которых они достигли после очередной эпидемии? Сколько великолепных произведений написано о том времени на радость фэриартос! И разве не стала выгодна клану даханавар смена религии на Кипре, когда там свирепствовала чума в двухсот пятидесятом? А оспа в Японии? А холера в…

— Вольфгер, — тихо произнесла Фелиция, и кадаверциан замолчал. — Я понимаю, тебе все равно — черная смерть в Вавилоне или в Провансе. Но я бы не хотела, чтобы ты так равнодушно относился ко всему происходящему. Это мир, в котором мы живем. И мы так же отвечаем за него, как и за все прежние.

Некромант улыбнулся, глядя на нее:

— Я знаю одно, Фелиция. Все проходит. Советую тебе повторять это почаще мысленно. Очень помогает избавляться от иллюзий.

Вольфгер выпустил ее ладони и отправился прочь, оставив гречанку в одиночестве…

Теперь напротив него сидела ее ученица и смотрела почти с тем же вниманием, что горело когда-то в глазах мормоликаи.

— Как это ни странно, мэтр, — произнесла она задумчиво, — но вам удалось успокоить меня. Когда думаешь о том, сколько веков вы прожили и что видели в прошлом, беды настоящего начинают казаться менее грозными.

— Именно этого я и добивался, леди. Немного покоя во время чумы вам не помешает. Тягостно видеть столь красивую женщину в тоске.

Она улыбнулась. Эта женщина любила лесть, занимательные истории и внимание.

— Значит, вы приехали сюда лишь затем, чтобы развлечь меня? — спросила леди, не зная, какие размышления одолевают мэтра.

— Если быть до конца откровенным, цель моей поездки немного дальше этого охотничьего домика, — ответил он. — Я должен был проследовать мимо.

Вольфгер передвинул свечу, чтобы лучше видеть лицо Флоры.

— Видишь ли, неподалеку отсюда появился дампир, избавляющий смертных от кровожадных зомби, и мне бы хотелось встретиться с ним.

— Дампир? — с глубочайшим недоверием осведомилась женщина. — Ребенок вампира и человека? Но вы ведь знаете, что это невозможно?

— Знаю. Поэтому и хочу посмотреть на него.

— Но вы же не думаете…

— Я думаю, что это человек с редкими некротическими способностями. И для всех будет лучше, если он окажется в нашем клане. Или умрет.

— Понятно, — ответила Флора, явно теряя интерес к разговору.

— Поэтому я не задержусь здесь долго, — продолжил Вольфгер, доставая из кармана небольшой сверток. — Но Кристоф, зная, куда я направляюсь, просил доставить тебе это послание.

Глаза леди радостно вспыхнули. Она взяла из рук кадаверциана конверт и нетерпеливо раскрыла его.

Пока она читала письмо, Вольфгер неторопливо расхаживал по комнате, рассеянным взглядом скользя по безделушкам, расставленным на столиках. В мутноватом зеркале, висящем на стене, мелькнуло отражение мэтра — светловолосого мужчины лет тридцати с лишком, с резкими чертами лица и серыми глазами — левый немного косил.

Были времена, когда кадаверциана принимали за гиперборейца, затем за левита, потом за эллина, теперь он считался французом.

— Кристофа не может изменить даже чума! — внезапно воскликнула Флора, отвлекая мэтра от размышлений. — Шутка в его стиле. Знаете, что он прислал мне? — Леди тихо рассмеялась и прочитала вслух: — «…знаю, что ты боишься чумы, поэтому передаю тебе этот лоскут плаща святой Женевьевы. Люди верят, что он способен охранить от любой болезни и возвращает душевное спокойствие…»

Вольфгер улыбнулся, глядя на ее повеселевшее лицо, и подумал, что, по всей видимости, Кристоф очень хорошо знает эту женщину, если способен несколькими словами вернуть ей хорошее расположение духа.

Флора бережно свернула письмо, убрала в ящик стола и задумчиво посмотрела на гостя:

— Скажите, мэтр, эта болезнь может как-то влиять на таких, как мы?

— Нет. — Вольфгер улыбнулся, услышав ее вздох облегчения. — Но если ты выпьешь зараженную кровь, то можешь передать заразу здоровому человеку. Когда… — Некромант выразительно провел пальцем по своей шее. — Так что будь осторожна, если не хочешь убить своего протеже неосторожным поцелуем.

Леди с улыбкой взглянула на колдуна, собираясь сказать в ответ какую-то милую дерзость, как вдруг за дверью послышались торопливые шаги и громкий страдальчески-нетерпеливый мужской голос:

— Флора! Где ты?! Флора!!

Задорное лукавство, вернувшееся было на лицо молодой женщины, мгновенно скатилось с него.

— Ну вот, опять! — произнесла она с плохо скрытой досадой.

— Флора! — продолжали стенать в коридоре все громче.

— Я здесь, дорогой, — отозвалась она нежно, подошла к двери, одной рукой распахнула ее, а другой «набросила» на Вольфгера заклинание даханаварской «Дымки невидимости». Улыбнулась, молча прося извинения за эти меры предосторожности.

В комнату ввалился худой, долговязый юноша довольно помятой наружности. Его белая рубашка была залита вином, к бриджам на коленях прилипли клочья медвежьей шерсти. На заспанную физиономию падали пряди нечесаных светлых волос, а на тощей шее виднелся длинный красный шрам.

Карл споткнулся о край ковра и, чтобы не упасть, был вынужден ухватиться за Флору. При всей женственности своего образа даханаварская леди обладала силой, в несколько раз превышающей человеческую, поэтому с легкостью удержала молодого человека.

— Ты прячешься от меня? — воскликнул он, продолжая цепляться за нее. — Зачем ты прячешься? С кем ты здесь? — Он обвел помещение мутным взглядом воспаленных глаз, но не увидел Вольфгера, с интересом наблюдающего за бурной сценой.

— Ты же видишь, — терпеливо ответила леди, стараясь не смотреть на усмехающегося мэтра. — Я одна.

— Но я слышал голоса! Мне все время слышатся голоса. Почему ты ушла? Тебе скучно со мной?! Я тебе надоел?!

— Карл, — тихо, но твердо произнесла Флора, — успокойся.

— Да-да, — тут же послушно пробормотал он, выпуская леди, и рухнул на кушетку. — Я помню. Нельзя предаваться отчаянию… Но сегодня я видел в окно черного всадника с горящими глазами… он ехал сюда. А что, если это знак и чума уже близко?

— Тебе показалось. — Леди ласково провела рукой по спутанным волосам Карла, коснулась его щеки, потом задержала пальцы на шее. — Не думай об этом. С нами ничего не случится. Все будет хорошо. Я обещаю.

— Да, любовь моя, — отозвался он, безропотно поддаваясь ее нежной магии.

— Нужно поспать, — прошептала Флора, и человек медленно лег на кушетке, закрыл глаза, расслабился и спустя минуту задышал глубоко и ровно.

Леди чуть наклонилась над ним, и Вольфгер увидел, как жадно трепещут ее ноздри, вдыхая теплый человеческий запах, а рука касается беззащитного горла.

— Это он располосовал медведя в холле? — тихо спросил Вольфгер.

— Да. — Она поспешно отстранилась от смертного, вздохнула и устало провела кончиками пальцев по вискам. — Каждый вечер он вливает в себя несколько бутылок вина. Пытается заглушить отчаяние… Время от времени людям приходится выплескивать свой страх.

— Сделай из него гемофага, — предложил Вольфгер. — Он не обладает способностями ревенанта, так что твоя магия подействует на него. А гемофаги не умирают от болезней.

— Он должен оставаться человеком, — с ноткой печали ответила Флора, но тут же нахмурилась, заметив усмешку мэтра. — И прошу вас, не смейтесь. Это важная политическая миссия даханавар. Кадаверциан всегда были далеки от нее.

— Несомненно, — ответил Вольфгер, поднимаясь. — А теперь, дорогая леди, не окажете ли вы мне одну любезность?

— Думаю, я не вправе вам отказать. — Уголки ярких губ Флоры дрогнули, готовые к улыбке. — Какую именно любезность вы ждете от меня?

Его ответ ошеломил даханаварскую красавицу.

— Прокатиться верхом? Сейчас? С вами?

— Всего пара часов свободы. А после я снова оставлю тебя наедине с твоим долгом.

— Я очень благодарна вам за приглашение, — осторожно ответила леди, — но я стараюсь не покидать этот дом.

— Тогда я сформулирую свое предложение по-другому, — улыбнулся Вольфгер. — Ты голодна. Это видно. Тебе нужна свежая кровь. Чем ты питаешься все это время? Я не почувствовал в доме присутствия никого из смертных, кроме твоего протеже.

— Здесь было несколько слуг, но… — Леди замялась.

— Ты убила кого-то из них? — понимающе спросил кадаверциан.

— Не я, — печально покачала головой Флора. — Карл. Случайно. И все остальные сбежали. Я удержала бы их, но все произошло днем.

— Можно нанять новых слуг.

— Люди боятся, — резко ответила леди. — Считают Карла сумасшедшим. Еду для нас приносят из деревни, но остаться в доме никто не согласится. А я не могу все время затуманивать их сознание… Иногда мне нужно спать.

— И есть, — закончил Вольфгер. — Если ты не получишь свежей крови в ближайшее время, то скоро бросишься на человека, которого защищаешь. Или не найдешь в себе силы успокоить его во время очередного приступа паники.

— Вы правы, мэтр, — произнесла она тихо, глядя в сторону, — но я не хочу оставлять Карла одного. К тому же боюсь заразить его.

— Здесь нет чумы, — уверенно сказал кадаверциан. — Так что можешь охотиться спокойно. Если ты так беспокоишься о своем человеке, — добавил он, — я прикажу моему слуге постеречь его во время твоего отсутствия.

Дальнейшие сомнения леди были недолгими. Аргументы Вольфгера, а самое главное — голод заставили Флору покинуть смертного, которого она оберегала так долго.

Бетайлас по-прежнему ждал, сидя на земле у крыльца. Увидев леди, он неторопливо поднялся и, снова начиная играть роль верного слуги кадаверциан, лениво поклонился.

Флора с интересом посмотрела на некротическое создание, хотела спросить о чем-то, но ее взгляд задержался на лошадях. Несколько мгновений она рассматривала их широко распахнутыми от изумления глазами, потом повернулась к мэтру.

— Вы приехали на этом?

— Да. А что тебя удивляет?

— Не знаю, Вольфгер, заметили ли вы, — ледяным тоном отозвалась Флора, — но эти животные мертвы.

Босхет тихо хрюкнул от смеха, но тут же принял серьезный вид, глядя вдаль.

— Естественно. — Кадаверциан подошел к своему жеребцу и потрепал его по шее. — Живые лошади бесятся от страха, чувствуя некромантов. А как, по-твоему, мы можем передвигаться иначе?

— С помощью порталов Нософорос. Кажется, это ваш излюбленный способ путешествий.

Флора медленно приблизилась ко второму коню, коснулась его спины. Он не отозвался на прикосновение, продолжая стоять неподвижно, словно статуя. Смотрел в темноту тускло мерцающими глазами, и только ветерок слегка шевелил его гриву и хвост.

— Не бойся, — сказал мэтр, заметив ее сомнения. — Они слушаются лучше обычных.

— Интересно, — задумчиво произнесла леди, ставя ногу в стремя. — Для чего вам живые женщины, Вольфгер? Несомненно, мертвые слушаются лучше.

Она хлестнула жеребца и, не дожидаясь некроманта, поскакала в поле. Кадаверциан вскочил на своего коня и кивком указал ухмыляющемуся Босхету на дом.

— Все будет исполнено, мэтр, — отозвался бетайлас, заговорщицки подмигнув Вольфгеру, и поспешно убрался с дороги.

Колдун догнал Флору на середине поля. Ее гибкая фигура в светлой амазонке, верхом на стремительном некротическом создании мелькала в серой ночи. Тонкий белый шарф бился на ветру. Каштановые локоны, рассыпаясь в беспорядке, прыгали по плечам.

— Прекрасная даханавар, оседлавшая покорную ей смерть, — сказал Вольфгер, заставляя своего коня бежать рядом со скакуном Флоры.

Она рассмеялась, оборачиваясь. Ее глаза сияли прежним ярким светом, лицо светилось от удовольствия и жадного предвкушения.

Не доезжая до деревни, она произнесла мягко с легкой извинительной интонацией:

— Я буду очень признательна, если вы подождете меня здесь. Не хочу, чтобы люди и домашние животные почувствовали присутствие некроманта.

— Не боишься охотиться одна? — спросил Вольфгер, взяв повод ее коня.

— В деревне меня все знают, — Флора спешилась, посмотрела на кадаверциана снизу вверх, — и любят. Я могу зайти в любой дом.

— Нисколько не сомневаюсь, — ответил он, глядя на светлый силуэт женщины, растворяющийся в темноте.

Ее не было не больше получаса. И вернулась леди абсолютно бесшумно. Некромант, чутко вслушивающийся в ночную тишину, не смог уловить звука ее шагов.

Флора внезапно появилась из-за деревьев и совсем не с той стороны, откуда ждал ее Вольфгер. Приблизилась легкой, стремительной походкой, излучая яркую живую силу и удовольствие. Следы утомления и застарелого страха исчезли с ее лица. Теперь оно сияло прежней красотой и уверенностью в собственной неотразимости.

«Видимо, хороший ужин», — подумал Вольфгер. Но расспрашивать подробности о ее визите в деревню не стал.

Во время обратной дороги они не говорили ни о внутриклановой политике даханавар по отношению к людям, ни о межклановых распрях, ни о чуме.

Леди наслаждалась свободой. Она действительно как будто забыла о том, что происходит вокруг. Отвлеклась от своих забот и не думала о делах семьи.

Кони шли бок о бок, и Флора довольно остроумно рассказывала Вольфгеру свои впечатления о Черном принце — сыне английского короля Эдуарда III. А в основном о его победе при Пуатье, когда в битве был уничтожен практически весь цвет французского рыцарства и пленен король Франции Иоанн II.

Некромант пытался вспомнить, сколько лет Третьей старейшине на самом деле, поскольку она ничем не отличалась от смертных женщин в умении скрывать свой возраст. Однако если обычно красавицы старались казаться моложе, леди даханавар пыталась добавить себе пару сотен лет, чтобы выглядеть мудрее и опытнее.

— О Черном принце говорили, что он рожден с мечом в руках, но так и остался всего лишь сыном английского короля и отцом английского короля, а сам так и не надел венец монарха, — говорила леди с легкой улыбкой, но в голосе ее слышалось сожаление. — Еще одна нелепость человеческой жизни. Одержать столько побед и умереть от болезни. Думаю, что с его смертью закатилась эпоха блестящих английских побед.

— Будь твоя воля, Флора, — заметил Вольфгер с иронией, — ты бы всех более-менее значимых персонажей человеческой истории превратила в себе подобных.

— Увы, это невозможно, — ответила она, чуть повернув голову в сторону собеседника. — Поэтому я стараюсь, насколько только могу, продлить жизнь тех людей, за кого отвечаю.

Флора вдруг замолчала. Резко повернула голову. Зрачки ее голубых глаз расширились, ноздри дрогнули, а красивое лицо застыло.

Небо на западе осветилось красным заревом. Над лесом медленно поднимался густой дым, подсвеченный багровым. Ночные звуки неожиданно заглушили гул, треск и зловещий шелест. Едва увидев все это, Вольфгер уже знал, что происходит. А на лице Флоры промелькнули, мгновенно сменяя друг друга, недоумение, недоверие и ярость. Она развернула коня и, хлестнув его, понеслась обратно. Кадаверциан поспешил за ней.

Особняк был объят огнем. Алые языки вырывались из окон первого этажа и жадно тянулись все выше. Ветер швырял пригоршни искр в небо и раздувал пожар еще сильнее. Лохматое пламя с грозным ворчанием вырывалось из-под крыши.

Флора издала невнятный вопль ярости и отчаяния. Еще раз стегнула жеребца, и он помчался, не разбирая дороги. Конь Вольфгера скакал за ним след в след, но некромант понимал, что торопиться нет смысла. Выжить в таком пламени не представлялось ему возможным.

Леди неслась к дому, к широко распахнутым дверям парадного входа. Похоже, она была готова влететь прямо в огонь. Мэтр произнес короткое заклинание, и жеребец Флоры остановился, послушно замерев. Леди бросило вперед на шею животного, она едва не вылетела из седла, но в последний миг успела удержаться.

— Не останавливайте меня! — закричала она, и воздух вокруг женщины опасно «поплыл», сплетаясь в невидимое даханаварское заклинание.

И на миг Вольфгеру стало интересно — применит ли ученица Фелиции к нему свою магию, если он попытается удержать ее.

— Хочешь сгореть живьем?

Теперь дом пылал весь, светясь изнутри, словно волшебный фонарь. Флора молча соскользнула на землю и побежала к особняку. Ее тонкая фигура с разметавшимися волосами на фоне горящего дома казалась нереально прекрасной и хрупкой. Ночной мотылек, с безумной отвагой летящий в огонь. «А ведь, и правда, может броситься в пламя, спасая этого щенка», — Вольфгер пришпорил коня, но догнать женщину не успел.

Она остановилась сама. Замерла, глядя на черную дымящуюся фигуру, появившуюся из пекла. Некромант присмотрелся: человек, или кем он там был, нес на плече явно бесчувственное тело. Спустился с крыльца и, не обращая внимания на Флору, бросившуюся ему на помощь, пошел от пылающего дома.

Вольфгер слез с коня и неторопливо пошел навстречу Босхету.

— Прошу прощения, мэтр, — произнес дух-убийца, сваливая в траву свою ношу, — он действительно псих. Проснулся, понял, что леди нет рядом, и решил устроить самосожжение. Кричал, что не допустит, чтобы кто-то заразился от него чумой. Наверное, стоило оставить этого идиота в доме. Но я обещал, что буду охранять его. И вот, успешно спас.

Бетайлас ухмыльнулся, пытаясь стереть с физиономии копоть, и взглянул на тело, распластавшееся на земле. Оно было страшно обожжено. Вольфгеру хватило одного взгляда, чтобы понять — долго подопечный даханавар не протянет.

— Карл… — Флора опустилась на колени рядом с человеком, не решаясь прикоснуться к нему. Посмотрела на Вольфгера взглядом, полным ужаса и отчаяния.

А мэтр снова невольно залюбовался женщиной, с мольбой и мукой глядевшей на него снизу вверх.

— Он умрет через несколько часов, — ответил кадаверциан на ее безмолвный вопрос. — В страшных мучениях. Так что будет милосерднее убить его сейчас, пока он не очнулся.

— С удовольствием могу предложить свои услуги, — галантно поклонился Босхет, как будто забыв, что сам же и спас человека несколько минут назад.

— Нет, — прошептала она. — Нет! Это невозможно. Я не могу. Я должна была защищать его, а теперь что же мне делать? Я оставила его всего на час! Как же такое могло произойти?!

Бетайлас равнодушно пожал плечами:

— Что, раньше он не пытался строить из себя спасителя ближних?

— Босхет, заткнись, — коротко приказал Вольфгер.

Дух-убийца снова ухмыльнулся и отошел в сторону, издали наблюдая за смятением Флоры.

Она уже понимала, что ничего не может сделать и, кусая губы, смотрела на полумертвого человека.

— Я должна была защищать его, — вновь повторила она. — Он доверял мне. А я убила его.

— Не ты, — мягко уточнил кадаверциан. — Пламя.

— Мое легкомыслие. Я не должна была… — Она не договорила, чего именно не была должна.

Горе Флоры было столь велико, что наблюдать за ней и ничего не предпринимать становилось неловко. И что самое удивительное, она даже не попыталась упрекнуть в произошедшем внезапного гостя, отвлекшего ее от исполнения обязанностей, а с трогательной страстностью винила во всем только себя.

«Но не должна же она быть настолько наивна, чтобы не понимать, что в нашем мире ничего не происходит вдруг, само по себе», — думал Вольфгер, глядя на поникшую кудрявую головку женщины.

Флора внезапно посмотрела на него, и в ее взгляде, устремленном на мэтра, вспыхнула надежда, щеки порозовели, и она воскликнула:

— Вольфгер! Вы можете помочь мне! Прошу вас, помогите!

Леди вскочила и схватила его за руку.

— Кто лучше кадаверциан разбирается в медицине?! А вы — величайший маг. Умоляю, помогите!

— Хотите, чтобы я оживил его после смерти? — скептически поинтересовался мэтр, переводя взгляд с прекрасного лица женщины, освещенного пожаром, на уродливую маску, в которую превратилось лицо человека.

— Спасите его! Вылечите!

Не ожидавший подобной просьбы, кадаверциан с изумлением уставился на леди.

— Флора, я…

— Прошу вас! И я сделаю для вас все, что угодно!

Босхет, стоящий в стороне, кашлянул негромко, пытаясь таким образом выразить свое несогласие, но мэтр не обратил на него внимания. Глядя в глаза Флоры, ставшие совсем прозрачными, Вольфгер понял, что ему хочется послать ко всем чертям политику кланов. Не часто его умоляли так самозабвенно.

«Ну, останется в живых этот мальчишка, — думал кадаверциан, — произойдет объединение земель, которыми владеет его семья, на десять, двадцать… тридцать лет позже. Вьесчи подождут. А эта очаровательная женщина перестанет напоминать птицу, подбитую камнем… К тому же я всегда испытывал слабость к даханавар».

— Флора, мне нужно какое-нибудь помещение. Исцеление может затянуться.

Ее лицо, казалось, засветилось от радости и благодарности.

— Здесь недалеко. Домик для гостей.

— Вольфгер, что ты делаешь? — недовольно спросил Босхет по-ассирийски. — Насколько я помню, у тебя сделка. Ты обещал умертвить этого щенка.

— Я передумал. Отнеси его под крышу.

— А как же ваша договоренность? — продолжал недоумевать бетайлас, одновременно поднимая обожженного человека. — Сложная интрига, в результате которой исчезнет семья, мешающая политике вьесчи, а ее место займет другая, именно та, которая выгодна Рамону?

— Успеет, — уклончиво отозвался Вольфгер.

На особняке рухнула крыша. В небо взвились фонтан искр и черные ошметки сажи. Флора оглянулась и передернула плечами, словно ощутив на себе прикосновение огня.

Хмурый Босхет, явно не одобряющий поступка мэтра, поднял человека и пошел следом за леди.

Домик для гостей, освещенный пожаром, оказался крошечной постройкой в одну комнату, заросший паутиной и явно нуждающийся в ремонте.

— Интересно, для каких именно гостей это помещение предназначалось? — пробормотал бетайлас, мельком взглянув в пыльное зеркало, криво висящее на стене, обтянутой выцветшим шелком.

— Осторожнее, — попросила Флора, с тревогой глядя на своего подопечного. — Положи его сюда, на кушетку.

— Нет, — ответил Вольфгер, входя следом за леди в комнату. — На пол.

И прежде чем женщина успела возразить, отбросил в сторону ветхий ковер, отодвинул кресло. Босхет сгрузил обожженного человека в центр комнаты. Флора наклонилась над ним, коснулась висков, прошептала что-то, затем несколько мгновений смотрела на обезображенное огнем лицо. Кадаверциан почувствовал легчайшее дуновение даханаварской магии.

— Это для того, чтобы он не очнулся, пока вы не закончите лечение, — пояснила она, переведя на Вольфгера взгляд, в котором светилась прежняя надежда.

Он кивнул, подошел ближе и стал быстро чертить вокруг смертного первые знаки заклинания. Флоре явно хотелось узнать, что именно он собирается сделать, но она понимала, что не следует мешать работе некроманта, какими бы странными ни были его действия. И лишь спросила:

— Вам еще нужна моя помощь?

— Нет, — отозвался Вольфгер. — И тебе лучше выйти.

— Я останусь, — решила Флора, внимательно наблюдая за кадаверцианом.

— Как знаешь. — Он начертил последний символ и обернулся к Босхету: — Мне нужно немного пространства.

Тот понял, о чем речь. Осмотрелся, наклонился и разбил ударом кулака одну из самых трухлявых досок на полу. Леди даханавар поморщилась от треска и спросила с некоторым сомнением:

— Это должно как-то помочь в лечении?

— Непременно, — рассеянно отозвался Вольфгер, начиная читать заклинание.

Босхет разбил еще одну доску и, повинуясь жесту кадаверциана, отошел в сторону. Застыл неподвижно. Теперь был слышен лишь шелест пламени над догорающим домом, взволнованное дыхание Флоры и слабый стук человеческого сердца.

Кадаверциан беззвучно шевелил губами, произнося древние слова, на каждое из которых уже слышал такой же тихий отклик. Третья старейшина поглядывала по сторонам, но не видела привычных зеленых отсветов кадаверцианской магии, и, похоже, это начинало ее смущать.

Вольфгер произнес последнюю фразу, отошел от человека, перевернул кресло, валявшееся на полу, и сел в него.

— Что теперь? — напряженно спросила Флора.

— Ждать, — ответил за кадаверциана жадно принюхивающийся Босхет.

Несколько минут ничего не происходило. Затем раздался тихий, едва слышный шорох. Леди даханавар не обратила на него внимания, а бетайлас чуть наклонил голову, с удовлетворением прислушиваясь. Потом в комнату просочился запах. Практически не ощутимый сначала, он становился все сильнее. На некроманта и его слугу он не произвел особого впечатления, а Флора произнесла немного напряженно:

— Вольфгер, вы уверены, что не использовали случайно заклинание нахтцеррет?

Мэтр невольно рассмеялся, глядя на ее побелевшее лицо:

— Не волнуйтесь. Я хорошо знаю свое дело.

— Очень надеюсь, — ответила она прерывающимся голосом, поспешно вытаскивая из рукава надушенный платок, но не донесла его до носа и замерла, глядя на пол широко распахнутыми глазами.

В дыры, пробитые Босхетом в досках, медленно, но уверенно вползали маленькие существа. Они были похожи на белых муравьев с раздутыми брюшками и, ловко шевеля крошечными лапками, ползли к человеческому телу, распростертому на полу. Сначала их было несколько, потом появилась пара десятков, а затем насекомые хлынули бесконечным белесым потоком.

Флора издала какой-то невнятный звук, подхватила юбку и быстро вскочила на стул, словно опасаясь, что существа нападут на нее.

— Вольфгер?! Что это?! — воскликнула она сдавленно.

Босхет ухмыльнулся довольно, словно для него не было большего удовлетворения, чем напугать высокородную даханаварскую леди.

— Ничего страшного, — успокаивающе ответил кадаверциан, не обращая внимания на гримасы бетайласа, который предпочел бы подольше держать Флору в неизвестности относительно всего происходящего. — Это всего лишь некрофаги — низшие падалыцики.

«Муравьи» добрались до человека и стали резво взбираться на него. Не прошло и нескольких секунд, как тело оказалось покрыто белым шевелящимся ковром.

— Нужно убрать сгоревшую плоть, — любезно пояснил Вольфгер в ответ на взгляд женщины, полный испуганного отвращения. — Только тогда я смогу начать заживление. Соскабливать с него омертвевшие ткани ножом было бы слишком долго. А эти создания как раз и сотворены для подобной… процедуры.

Запах, который издавали некрофаги, вновь усилился. Флора крепко прижала платок к лицу.

— Какая все же мерзость, эта ваша некромантия, — пробормотала она приглушенно.

— Ты буквально дословно повторяешь слова лудэра, — ответил Вольфгер с улыбкой.

Леди даханавар явно смутилась и не сразу сообразила, что ответить. От необходимости извиняться ее избавил Босхет, внимательно наблюдавший за падалыциками.

— Мэтр, — произнес он предостерегающе, — похоже, они не наелись.

— Еще пара секунд, — ответил кадаверциан.

— Как бы они не сожрали его живьем.

Флора судорожно вздохнула, но, помня о том, что Вольфгер, по его же словам, «хорошо знает свое дело», промолчала.

Кадаверциан подождал еще несколько мгновений и, лишь когда в белесой массе некрофагов стали появляться красные пятна человеческой крови, бросил на существ зеленоватую сеть заклинания. Падальщики замерли, а затем осыпались с тела смертного на пол. Флору передернуло от глухого стука, с которым их раздувшиеся тельца соприкасались с полом.

Босхет поднял одного, задумчиво повертел в пальцах окаменевшее тельце и сказал:

— Похоже на нефрит. Недурное украшение бы вышло, если подобрать оправу из золота. Не желаете взглянуть, леди?

Но Флора не обратила внимания на бетайласа. Она шагнула вниз со стула, не отводя взгляда от окровавленного тела своего подопечного. Вольфгер жестом попросил ее оставаться на месте и наклонился над человеком.

Заклинания исцеления требовали много времени и сил, а самое главное — собственной крови мэтра. В какой-то миг он увлекся, наблюдая за восстановлением смертного. Живые мышцы, плоть и кожа были такими же послушными, как и мертвые. И Вольфгера вновь изумляло, что существо, лежащее сейчас перед ним, настолько хрупко, что может сломаться от любой неосторожности. Но в то же время сила, заключенная в нем, гораздо мощнее некромантии. Она существует по каким-то своим законам, и кадаверциан обязан относиться к ним со всей возможной почтительностью.

Вольфгер невольно подумал о том, что должен просить прощения у Ее Величества Смерти, которой служит, отнимая у нее человека, чтобы вернуть Ее Величеству Жизни. Подобные размышления не часто приходили в голову кадаверциана, и он невольно улыбнулся, глядя, как затягиваются кожей раны на теле мужчины…

Прошло довольно много времени, прежде чем некромант закончил восстановление. Он чувствовал непривычную усталость, какой никогда не ощущал, работая с покорными мертвыми телами. Человек, лежащий перед ним на полу, выглядел вполне здоровым, не считая пары шрамов на груди.

Вольфгер поднялся и увидел, что Босхет, растянувшись на потертой кушетке, лениво пересыпает из руки в руку окаменевших падальщиков и едва заметно улыбается, думая о чем-то своем. А Флора сидит на том же самом стуле, где спасалась от некрофагов, и с изумлением смотрит на исцеленного Карла.

— Мэтр, — прошептала она тихо, — вы просто волшебник.

— Рад, что сумел помочь тебе, — ответил Вольфгер.

Леди стремительно поднялась, сняла какое-то пыльное покрывало, свисающее со спинки кушетки, и набросила на человека.

— Он скоро придет в себя, — сказал кадаверциан, кивком указывая Босхету на дверь. — Думаю, ты сможешь объяснить ему, что произошло.

— Да, конечно. — Флора подождала, пока бетайлас выйдет. А потом вдруг посмотрела на кадаверциана пытливым «даханаварским» взглядом, явно доставшимся от телепата-учителя, обратившего ее, и неожиданно улыбнулась. — Благодарю за великодушие.

— О, да! — рассмеялся Вольфгер. — Все знают о моем безмерном великодушии к смертным.

— Не к человеку, — тихо отозвалась леди. — Ко мне.

Некромант понял, что именно она хотела сказать ему.

Третья старейшина даханавар вовсе не была наивна, как подумалось ему прежде. Напротив, он убедился, что эта женщина очень умна и великолепно умеет использовать искренность и темперамент, добиваясь желаемого или устраняя собственные промахи. Прогулка с Вольфгером оказалась явной ошибкой, но леди великолепно ее исправила, причем кадаверциан абсолютно не сожалел об этом. Помощь Флоре была для него всего лишь капризом, который он мог себе позволить.

— Береги своего человека, — сказал некромант, улыбаясь очаровательной женщине. — Чума в отличие от меня вряд ли внемлет к твоим мольбам.

— Я знаю, — тихо откликнулась Флора, отводя взгляд, — поэтому предпочитаю встречаться с вами, а не с ней.

Мэтр молча взял леди за руку, поцеловал в прохладное запястье, еще раз посмотрел на спящего и вышел из комнаты.

Особняк догорал. По черному остову пробегали юркие красные огоньки. Ветер приносил с собой едкий запах гари, неуловимо напоминающий об асиман. Небо на востоке порозовело.

Босхет сидел в траве рядом с ветхим крыльцом и смотрел на лошадей, неподвижно стоящих поодаль. Услышав шаги кадаверциана, он не сделал попытки подняться и, не глядя на мэтра, процитировал:

Он прекрасный, он сильный, он мудрый, Божество он двумя третями, человек лишь одною… Но не знает он равных в искусстве мученья Тех людей, что его доверены власти…[8]

— Это ты о себе? — с иронией осведомился Вольфгер.

— Нет, о тебе, — усмехнулся Босхет, садясь в седло. — Этот человек все равно умрет. Так что, может, не стоило заставлять его погибать дважды? Вряд ли эта даханаварская девчонка сумеет сохранить ему жизнь.

— Она будет очень стараться. — Вольфгер сел на своего коня и оглянулся на маленький домик.

В его окне загорелся робкий отсвет свечи… И на миг кадаверциану показалось, что он совершил ошибку, вернув Карла к жизни. Но тут же неприятное ощущение прошло. «Какой вред такому, как я, может принести дальний родственник Корвинуса? Даже не ревенант к тому же, — подумал Вольфгер, направляя жеребца в сторону леса. — Никогда это не будет в его силах».

И ошибся.

Глава 10 Телохранитель

Среди моих недругов нет ни единого глупца.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

10 мая

Утро начиналось спокойно и мирно, как и все предыдущие дни. Из окна столовой было видно, что тучи над фьордом наконец разошлись, и с отвесных скал хлынули белые водопады, встречающиеся в гладкой воде с собственными отражениями. Значит, озера наверху плоскогорий наполнились водой до краев — тонкие ручейки, текущие из них, превратились в бурные потоки.

Прибрежные кусты зазеленели ярче, в светлом небе зарозовели тонкие полоски легких облаков. Ричард видел, что Диана с удовольствием посматривает в окно, и глубокая, скорбная морщина на ее лбу разгладилась. С ясной погодой к ней вернулось ощущение покоя и защищенности.

Они завтракали в маленькой столовой, и, как обычно в последнее время, Виттория на предельной скорости поглощала омлет с бутербродами, явно не замечая, что ест. Взгляд ее был отсутствующим.

— Витта, не торопись, пожалуйста, — сказала Диана, — у тебя не отберут тарелку.

— Да, мама, — ответила та машинально, пытаясь выполнять магические упражнения, не отрываясь от повседневных занятий.

— После еды ты могла бы выйти на улицу, — продолжила ее мать, наливая девушке сока. — Пройтись возле дома. Если будешь больше гулять, сможешь быстрее засыпать. Ты засиживаешься до глубокой ночи. Поэтому поздно встаешь.

— Конечно, мама, — с тем же отсутствующим видом отозвалась Виттория.

— Ты слышишь, что я тебе говорю?

— Слышу, — тусклым голосом произнесла девушка, и тут же в ее глазах заблестело внезапное озарение. — Ричард, как ты думаешь, если я блокирую силу кадаверциан, это подействует на их зомби? Они перестанут функционировать?

Ноздри Дианы гневно затрепетали, она уже совсем было собралась одернуть дочь, вновь заговорившую на запретную прежде тему, но сдержалась. Помнила об обещании, данном Ричарду, — не мешать ему воспитывать ревенанта.

— Вряд ли, — отозвался телохранитель. — Ты должна успеть блокировать магию кадаверциан до того, как они призовут слуг.

— А если некроманты появятся вместе с ними? Например, с бетайласами. — Она отодвинула тарелку и уставилась на собеседника пронзительным, требовательным взглядом.

— Тогда стреляй в голову, — неторопливо откладывая вилку с ножом, ответил Ричард.

— Кому?

— Лучше бетайласам. Кадаверциан могут обидеться.

Виттория рассмеялась было, но, увидев холодное лицо Дианы, тут же прекратила неуместное веселье и вскочила.

— Спасибо, мам, все было очень вкусно, — скороговоркой выпалила она, прошла на кухню и сунула свою тарелку в мойку. — Я пойду, поработаю.

И быстро удалилась, а через пару минут наверху, в мансарде, забормотал телевизор.

Диана помолчала, водя пальцем по краю чашки, глядя мимо Ричарда в окно, за которым розовел бесконечно долгий день, потом произнесла задумчиво:

— Ты начал учить ее стрелять.

Это был не вопрос. Хлопки выстрелов из подвала, где Ричард устроил небольшой тир, доносились до верхних комнат.

— Да. И у нее очень хорошо получается. Врожденная меткость.

— Может быть, ты прав, — сказала женщина, вновь продолжая давно начатый разговор. — Их всегда тянуло к другому миру. Ее и Валентина. Разве я могу дать Виттории все то, в чем она нуждается?

— Пока ревенант молод, общество вампиров кажется ему гораздо привлекательнее человеческого, — ответил телохранитель мягко. — С возрастом это проходит. Они начинают ценить людей.

— Виттория стала гораздо спокойнее, — продолжила Диана, и ее слова звучали так, словно она сама старается убедить себя в реальной пользе от обучения дочери. — Во всяком случае, перестала огрызаться на каждое замечание. Но… — Она замялась, явно не зная как выразить новое опасение. — Я боюсь, что рано или поздно нам придется возвращаться в Столицу.

— Я стараюсь подготовить Витторию к тому, что ее ожидает.

Женщина кивнула, встала из-за стола и начала собирать посуду. Ричард тоже поднялся, чтоб помочь ей, но Диана отрицательно покачала головой. И телохранитель оставил ее одну.

С некоторых пор жизнь в убежище сделалась гораздо менее скучной для Виттории и Ричарда. У обоих стало не так много свободного времени.

Девушка, получив цель, теперь тренировалась каждую минуту, а в перерывах жадно смотрела новости по маленькому портативному телевизору с выносной антенной, который привез Ричард.

Виттория устроила свой «кабинет» в крошечной комнатке мансарды, и, чтобы попасть туда, надо было подниматься по узкой скрипучей лестнице. Сейчас уже снизу Ричард услышал приглушенное бормотание диктора новостного канала.

— Виттория, можно к тебе? — спросил телохранитель.

— Да, — послышалось в ответ отрывистое.

Она сидела на полу перед экраном. Рядом стояла тарелка с печеньем и чашка с кофе. Виттория старательно выполняла инструкции телохранителя — не забывая подкрепляться после ментальных тренировок.

— Что-нибудь интересное? — Ричард опустился рядом с ней.

— Ничего. — Девушка машинально потянула себя за прядку, выбившуюся из короткой косы. — Хотя я, наверное, еще просто не умею связывать причину и следствие. За многими этими взрывами, крушениями и похищениями как-то стоят вампиры или Основатель. Но я не могу понять, как именно…

Виттория взглянула на Ричарда и произнесла с сожалением:

— Мне так не хватает информации. Если бы Валентин не позвонил тогда, я бы даже не узнала, что он стал лугатом.

— Ты действительно гордишься им?

Она сделала звук телевизора потише и посмотрела в окно.

— Раньше мне было немного не по себе от того, что ревенант — я. Он так хотел этого. Но теперь, став тем, кем он стал, больше не чувствует себя ущербным. И, кажется, начал лучше относиться ко мне. Когда мы разговаривали, брат так искренне беспокоился о нас с мамой…

Ричард не стал говорить ей о том, что теперь, став вампиром, Валентин скорее всего понял, что будет жить бесконечно долго, а Виттория и его мать умрут рано или поздно. Лишь теперь, навсегда изменившись, он начал ценить своих близких…

— Он — киндрэт, ты — будущий Судья. Думаю, он должен осознавать ценность подобной сестры для своего нового мира и для себя самого.

Виттория кивнула, принимая это объяснение, и продолжила:

— Иногда мне жаль маму, она действительно не понимает, что мы с ним никогда не были людьми по-настоящему.

— Она понимает очень многое, просто не обо всем говорит тебе. Ты никогда не задумывалась о том, что может чувствовать женщина из нормальной достойной семьи, выйдя замуж за мужчину из такой же нормальной семьи, а потом, после нескольких лет жизни, узнав, что он не человек?

— Задумывалась. — Виттория внимательно посмотрела на Ричарда взглядом, не свойственным ей раньше. — Но у тебя ведь тоже могла быть нормальная жизнь.

— Вряд ли, — ответил он равнодушно, потому что тоже уже много раз думал об этом. — Знаешь, из кого получаются лучшие телохранители для ревенантов?

Виттория, все еще занятая собственными размышлениями, отрицательно помотала головой.

— Из потенциальных нахтцеррет. Я был сильнее и выносливее своих сверстников, более ловкий и сообразительный, умел отключаться от боли. Быстрее всех бегал, лучше всех плавал. Умел выполнять приказы, но и сам, когда нужно, проявлял инициативу, а Золотые Осы всегда нуждались в хороших солдатах.

Ему снова удалось удивить ее. Девушка взглянула на телохранителя с изумлением:

— Хорошо, что они тебя не обратили. Скажи, а как выбирают людей в ваш… орден… ну тех, кто знает о существовании вампиров и боролся с ними в прошлом?

Было видно, что ее очень интересует тема «хранителей».

— Эти знания передаются по наследству. Все входящие в организацию связаны родством и с детства знают свое предназначение в жизни — защищать ревенанта.

— Но если они все так преданы мне, почему никто из них до сих пор не приехал, чтобы познакомиться со мной? — спросила, помолчав, Виттория. — Они не доверяют мне до конца? Считают, что я слишком молода? Неопытна? На меня мог оказать влияние кто-то из вампиров?

— Если тебе понадобится помощь, они будут здесь. А насчет влияния… ты сама говорила про симпатию, которую испытывала к Дарэлу и которой не могла сопротивляться.

Девушка сначала смутилась, потом помрачнела.

— Дарэл спас меня. Основатель убил моего отца, чувствуя, что он опасен для него. А меня не успел. Может, посчитал пока слишком маленькой и беспомощной. И телепат помог мне спастись… сделал так, чтобы я была вынуждена покинуть Столицу.

Ричард понял, что она много размышляла об этом и нашла, как можно оправдать даханавара.

Аналитическая передача вдруг оборвалась. Зазвучал тревожный голос диктора: «Мы прерываемся на экстренный выпуск…»

Виттория приподнялась и быстро повернула регулятор громкости. На экране появилось изображение улицы Столицы с высотными домами. По обочинам дороги стояли люди. Все смотрели куда-то вверх. Камера поднялась за направлением взглядов, и Ричард увидел черную тень, кружащую на фоне бледного неба.

Затем ракурс камеры сместился ниже, и в кадре показалось лицо репортера новостного канала Столицы. «Сегодня на улицах города замечены странные существа, — говорил он. — Внешне они похожи на птеродактилей и, по словам многочисленных свидетелей, появились в небе неожиданно, возникнув как будто из пустоты…»

Камера сместилась в сторону, показывая, как одно из существ грациозно спикировало на крышу огромного казино, и разноцветные огни осветили черную тушу с длинной шеей, оскаленной мордой и широкими кожистыми крыльями. Она сидела, зыркая по сторонам маленькими поблескивающими глазами, потом вдруг разинула пасть и издала долгий заунывный вой.

Зеваки на тротуаре шарахнулись в стороны, зажимая уши руками. Побелевший репортер осекся, непроизвольно повернулся в сторону твари. А та распахнула крылья и ринулась вниз, на толпу. Камера задрожала, успев снять стремительно приближающийся силуэт, огромную распахнутую пасть, послышались душераздирающие крики. Картинка дернулась, в смазанных линиях можно было различить фигуры разбегающихся, черную тень, падающую на них… Затем камера ударилась о землю и, спустя мгновение, погасла. Черный экран сменился растерянным лицом диктора, а Виттория медленно повернулась к Ричарду.

— Это ведь был Тёмный Охотник, да? — произнесла она хрипло и не глядя крутанула ручку, выключая звук. — Кадаверцианский Тёмный Охотник. Что он делает здесь, в нашем мире?

— Не знаю, — честно ответил Ричард.

Девушка застыла в одной позе, покусывая нижнюю губу, а затем заявила решительно:

— Мне нужно позвонить им. Узнать, что происходит. Дай телефон, пожалуйста.

— Виттория, — медленно произнес телохранитель, не спеша выполнять ее просьбу, — ты ведь понимаешь, что если позвонишь кому-то отсюда, то наше пребывание в этом убежище будет раскрыто. И нам придется покинуть его.

— Я хочу поговорить с Фелицией, — перебила его девушка, — ей-то мы можем доверять.

— Если ее телефон прослушивается и разговор перехватят, наше местоположение легко вычислить. Как только ты поговоришь с кем-нибудь из Столицы, нам придется тут же покинуть этот дом.

— Я понимаю, — быстро ответила девушка. Вновь посмотрела на телевизор, по которому теперь шел рекламный блок, и сказала твердо: — Я должна знать, что случилось. В Столице Валентин… Лориан. — Последнее имя она произнесла после некоторой заминки, но не отвела требовательного взгляда от телохранителя. — И если кланам нужна моя помощь, мы все равно не можем оставаться здесь.

— Хорошо, — ответил Ричард после секундного размышления. — Ты позвонишь, но сначала дашь мне час для того, чтобы я успел все подготовить к нашему уходу.

Виттории хотелось действовать сразу, без ожидания, но она понимала все приведенные доводы.

— Ладно. Я тоже буду собираться. Но если у тебя получится быстрее… — Девушка не договорила и, вскочив, побежала вниз по лестнице.

Следующие шестьдесят минут Ричард потратил на быстрые сборы. Недоумевающая Диана не могла понять, отчего такая спешка. Почему дом, который она уже привыкла считать надежным убежищем, вдруг перестал быть таким.

— Поверь мне, так надо, — отвечал на каждый ее вопрос телохранитель, прекрасно понимая, что это вызывает у женщины лишь раздражение.

Нечто подобное она частенько слышала от своего мужа-ревенанта, и сейчас была вынуждена мириться с такими же отговорками.

— Я расскажу тебе, но не сейчас, извини, — вновь и вновь мягко пресекал ее расспросы Ричард. — Нам нужно торопиться.

Диана пока еще ничего не знала о том, что происходит в Столице, и Ричард не хотел пугать ее раньше времени.

Телохранитель спустился в подвал и отодвинул одну из стенных панелей. За ней находился прибор, собранный еще Филиппом. Плоская коробка с проводами, уходящими в стену, и рядом прозрачных кнопок с цифрами на крышке. Ричард набрал нужную комбинацию и стал ждать.

Как и должно было произойти, ответ пришел примерно через пять минут — несколько цифр загорелись в условленной последовательности. Сигнал, посланный им, дошел до адресата, находящегося на другой стороне фьорда.

Затем он собрал все необходимые вещи, краем уха прислушиваясь к отрывистым переговорам Виттории с Дианой.

— Нет, мама, я не представляю, куда мы едем. Ричард не говорил. Ты не видела мой комбинезон?

— В прихожей под вешалкой. Но ты знаешь, что произошло?

— Пока ничего. Не волнуйся.

По истечении часа Ричард поднялся вместе с Витторией наверх, прикрыл дверь, молча вытащил из кармана сотовый, который всегда носил с собой. Набрал нужный номер и нажал на кнопку вызова. Виттория протянула руку, чтобы взять мобильный, но он отрицательно покачал головой. Ему нужно было убедиться, что ответит именно тот абонент.

Трубку не снимали довольно долго. Девушка, стоящая рядом, начала нервничать:

— Может быть, стоит позвонить кому-то другому?

Он снова отрицательно качнул головой, услышав легкий шелест в трубке, а затем певучий женский голос:

— Слушаю вас.

— Доброй ночи, — произнес он давно известное приветствие вампиров и спросил, прекрасно зная, впрочем, что она ответит: — С кем я говорю?

— Если вы набрали этот номер, то должны знать, с кем говорите, — ответила женщина с легкой улыбкой, а затем поинтересовалась, в свою очередь, хотя ответ ей также не требовался: — Вы, насколько я понимаю, телохранитель ревенанта? Я помню ваш голос… С девочкой все в порядке?

— Да, — сказал Ричард, не обращая внимания на Витторию, с помощью беззвучных вопросов пытавшуюся выяснить, о чем идет речь.

Он тоже узнал ее. Это была именно та, с кем они хотели побеседовать. Первая леди даханавар.

— Виттория хочет задать вам несколько вопросов.

— Она уже видела новости? — с едва заметной печалью произнесла женщина.

Ричард взглянул на юную ревенанта и передал ей трубку.

— Фелиция, что происходит?! — воскликнула девушка. — Что творится в Столице?! Что вы сделали?.. Не вы? А кто тогда? Основатель?.. — Виттория осеклась, с легкой растерянностью посмотрела на телохранителя, слушая объяснения мормоликаи. — Да… я понимаю. — Голос ее окреп, и она заговорила уверенно: — Конечно, я приеду.

Услышав последнюю фразу, Ричард решительно потянулся за телефоном:

— Разреши… Фелиция, для чего вам нужно присутствие ревенанта?

Женщина помолчала, видимо обдумывая, имеет ли она право говорить об этом со смертным, но, помня о том, что он не простой смертный, произнесла:

— Она должна помочь нам изгнать Основателя. Иначе тот разрушит весь привычный людям мир. Вы видели, что происходит в Столице. Это только начало. Скажите, где вы находитесь, и мы заберем вас.

— Нет, — перебил телохранитель. — Сначала вы скажите, насколько Виттории угрожает Основатель, и где находится он? Как я понимаю, сейчас никто из кровных братьев не может противостоять ему.

В трубке молчали какую-то долю секунды, затем произнесли безо всякого выражения:

— В данный момент он не представляет для вас угрозы. Основатель слишком занят, и кадаверциан контролируют его.

— Но вы не можете быть уверены в том, насколько долго продлится этот контроль, — сказал Ричард, глядя на Витторию.

— Хорошо. Я слушаю ваше предложение.

— Кого нам ждать?

— Я перезвоню вам, — ответила она. — Сообщу, кто приедет за девочкой.

— Нет, — снова возразил Ричард. — Я сам вам перезвоню.

Он нажал на кнопку отбоя. Выключил телефон. А затем под изумленным взглядом девушки открыл заднюю панель аппарата. Блок питания и сломанная сим-карта полетели в мусорное ведро. Следом за ними последовал мобильный.

Виттория выпрямилась, глядя на Ричарда с легкой тревогой:

— И как ты собираешься перезванивать?

— С другого номера. Не хочу, чтобы нас вычислили в дороге по этой карте. Теперь остается только надеяться, что Фелицию не прослушивали, но лучше подготовиться к самому худшему.

Девушка кивнула и поспешила вниз. Ричард пошел следом.

Виттория вошла в гостиную так стремительно, что едва не перевернула столик с цветами. Посмотрела на встревоженную Диану и сказала серьезно:

— Мама, мы уезжаем. Меня ждут в Столице.

— Что значит «ждут»? — с легкой растерянностью спросила та. — Кто?

— Я только что получила сообщение от Фелиции. Им нужен ревенант. Нужна я. Для проведения одного ритуала. Очень важного. Я недавно смотрела телевизор…

Очевидно, она хотела объяснить какие-то подробности, но ее мать резко поднялась из кресла и отрезала:

— Ты никуда не поедешь.

— Мама! — с яростью воскликнула девушка.

— И речи быть не может.

— Я должна вернуться! Я хочу вернуться!

— Я сказала — нет.

Виттория поняла, что криком делу не поможешь, и постаралась говорить спокойно, вспомнив о дипломатии.

— Прошу тебя, пойми. Дело не в моих желаниях, это мой долг. Я должна быть с ними сейчас.

Она стремительно подошла к матери, крепко взяла ее за руки.

— Я знаю, как ты беспокоишься обо мне. И я очень благодарна тебе за это. Но ты не сможешь остановить меня. И моих друзей тоже. Они все равно приедут за мной и увезут.

Глаза Дианы наполнились слезами, но она произнесла твердо:

— Они не сумеют проникнуть сюда. Ричард, ты говорил, что территория надежно защищена…

— Это не остановит их слуг-наемников. Но дело даже не в этом. Прошу, сядь, мы объясним тебе, что происходит.

Его спокойный, уверенный голос заставил женщину подчиниться. Она опустилась на диван и, даже слушая его рассказ о невероятных, нереальных, страшных событиях, старалась сохранять самообладание.

— Диана, ты же понимаешь, Витторию надо привезти в Столицу, иначе там все погибнут, — сказал телохранитель.

— Жизнь дочери для меня важнее города, — отозвалась женщина твердо, и с этим было трудно спорить.

Ричард чувствовал то же самое, и так же думали те, кого он называл «хранителями». Однако, кроме этого, все они понимали, что гибелью одного города ничего не ограничится.

— Знаю, — кивнул он. — И для меня жизнь ревенанта дороже Столицы. Но это не остановится. Рано или поздно волна докатится сюда. Нигде на Земле не будет места, где можно укрыться. И еще, вспомни, Диана, там твой сын. Даже с его… новыми способностями, он не сможет выжить.

Это был последний решающий довод. Диана повернулась к дочери и произнесла тихо:

— Ты можешь погибнуть.

— Меня будут охранять.

— Тогда я поеду с тобой, — решительно заявила женщина. — Одну я тебя не отпущу.

Виттория, обреченно вздохнув, посмотрела на Ричарда.

— Ты не можешь ехать, Диана, — сказал он мягко, приходя на помощь девушке. — Ей ничего не грозит. В отличие от тебя. Ведь она — ревенант, а ты человек. К тому же я буду сопровождать ее и прослежу, чтобы ничего не случилось.

— Это невозможно… — Она закрыла лицо руками, растерянная и почти отчаявшаяся.

— Тебя заберут и перевезут в безопасное место. Ты останешься там под охраной. И как только все закончится, мы вернемся к тебе.

— Я не могу сидеть где-то под охраной, когда моя дочь рискует жизнью! — Диана вскинула голову, глядя на Ричарда почти с ненавистью.

— Мама, я обязана рисковать! — воскликнула Виттория, садясь рядом с ней. — А тебе совершенно нечего делать среди вампиров. Я могу рассчитывать на помощь Ричарда, но защищать еще и тебя он не сможет.

Ее мать промолчала, но взгляд женщины, наполненный болью, говорил лучше всяких слов. Дочь был права. Теперь Диана стала для нее обузой.

— Хорошо, — отрывисто сказала она Ричарду, — делай, как считаешь нужным.

Женщина поднялась и молча вышла из комнаты. Соглашение было достигнуто, но ни телохранитель, ни юная ревенант, добившаяся своего, не чувствовали себя победителями.

— Знаешь, я ощущаю себя так, словно собираюсь на свой первый Совет, — призналась Виттория Ричарду. — Послушай, у отца случайно не было никакого упражнения для того, чтобы не испытывать сильных чувств? Он всегда был таким невозмутимым, логичным, сдержанным…

— Нет, не было, — с улыбкой ответил телохранитель. — Таким он стал, только когда повзрослел. В юности Филипп был похож на тебя — такой же эмоциональный, резкий в суждениях, склонный к авантюрам, любопытный…

— Трудно представить, — пробормотала Виттория. — Сегодня я растянула сеть на весь дом и участок до самого причала. Думаешь, этого будет достаточно… завтра?

— Главное, чтобы ты не сомневалась в себе. — Ричард поднялся, заметив темную точку, приближающуюся с дальней стороны фьорда.

— Там люди, — сказала девушка, проследив за его взглядом, ее глаза стали совсем черными из-за расширившихся зрачков. — Только люди, я не чувствую никого из киндрэт.

— Это за нами, — произнес телохранитель, наблюдая, как стремительно увеличивается в размерах катер.

Приехавших было пятеро — четверо мужчин и женщина. Троих телохранитель знал, и с тех пор, как видел последний раз, все они заметно постарели. Впрочем, он сам тоже не молодел. Оставшиеся двое были совсем зелеными юнцами, лет по двадцать пять, с которыми Ричард не был знаком.

Гости казались похожими друг на друга, особенно их объединяло схожее выражение на лицах — сосредоточенное, целеустремленное, немного замкнутое. «Печать знания», так называл его Ричард, и сам отмеченный таким же клеймом.

Мужчины были одеты просто — в штормовые куртки, непромокаемые брюки и высокие сапоги. Женщина нарядилась так, словно приехала на праздник. Поверх длинной синей шерстяной юбки — белоснежный передник, украшенный васильковыми узорами, под такой же синей жилеткой с серебряными застежками — богато вышитая льняная рубашка. Дополнялся костюм большой брошью и широким серебряным поясом с инкрустацией и подвесками.

Ричард подумал, что на фоне холодного фьорда и серых морщинистых скал этот наряд очень радует глаз.

Телохранитель пожал руки мужчинам, женщина обняла его, и он поцеловал ее в морщинистую щеку.

— Ну, как ты? — спросила она, улыбаясь молодой, задорной улыбкой.

— В порядке, — ответил Ричард. — Улла, Эсбен, Арвид, рад снова видеть вас. Уже знаете новости?

Они мрачно кивнули.

— Когда это докатится сюда? — осведомился Эсбен.

— Никогда, если мы доставим ревенанта в Столицу, — уверенно ответил телохранитель и спросил. — Где Бьерг?

— Остался дома, очень недовольный. — Гостья снова улыбнулась, видимо вспоминая негодование сына. — Хотел ехать с нами, увидеть… ревенанта, — женщина посмотрела на дом, где в окне маячил тонкий силуэт Виттории, — но кто-то должен был остаться наблюдать за фьордом. А это Ларс и Мортен.

— Рад познакомиться, — отозвался Ричард.

Мужчины стояли рядом молча, но телохранитель видел, они также довольны видеть его. Филипп говорил когда-то в шутку, что одни норвежцы произошли от горных троллей, а другие — от лесных. Лесные были стройными, высокими, с мягкими льняными волосами, длинными носами и светлыми лучистыми глазами. Горные же — приземистыми, коренастыми, с густыми темно-русыми лохматыми гривами, круглыми чуть вздернутыми носами, большими ртами и прозрачно-голубыми глазами в глубоких лучиках морщинок. Доброжелательные, если их не беспокоят чужаки, но безудержные в ярости.

Мужчины казались потомками горных. Женщина походила на дочь лесных.

Ричард оглянулся на дом, кивнул, зная, что за ним внимательно наблюдают, и спустя минуту мать с дочерью вышли на крыльцо.

— Виттория, Диана, — сказал телохранитель, когда они подошли к причалу, — позвольте познакомить вас. Это Улла, Арвид, Эсбен, Ларс и Мортен. Наши друзья.

Каждый из норвежцев подошел к девушке и пожал руку сначала ей, потом ее матери. А Улла, не сдержавшись, погладила юную Корвинус по щеке, посмотрела на Ричарда и сказала по-норвежски:

— Такая молоденькая. — В глазах женщины мелькнули печаль и жалость к девушке, вовлеченной в столь опасную для нее игру.

— Что она говорит? — спросила Виттория Ричарда, немного смущенная этой неожиданной лаской.

— Ты очень молода, — повторила Улла, переходя на английский. — Моложе моего внука.

Девушка улыбнулась:

— Возраст — это единственный недостаток, который исправляется со временем.

Женщина перевела взгляд на телохранителя, одобрительно кивнула и решила:

— Похожа на своего отца. А подрастет, станет похожа еще больше. — Она снова посмотрела на девушку и сказала сурово: — Никто из нас не хотел, чтобы ты покидала этот надежный дом до тех пор, пока не вырастешь и не наберешься опыта. Ты единственный ревенант, оставшийся в живых. Но мы не можем поступить по-другому.

— Я понимаю, — ответила Виттория, слегка удивленная этими словами, звучащими как оправдание.

— Ты важнее, чем город, — продолжила женщина. — И если бы не угроза уничтожения всего мира, мы бы никогда не стали рисковать твоей жизнью.

Девушка молча кивнула, не зная, что ответить на это.

— Мы поедем с вами, — сердечно улыбаясь, сказала Улла, поворачиваясь к Диане. — Я и Эсбен. Остальные — с вашей дочерью. Не волнуйтесь. Они справятся.

Виттория обняла мать, та крепко прижала ее к себе, говоря торопливо:

— Осторожнее, пожалуйста. И как-нибудь сообщите мне, как только доберетесь до Столицы. Ричард…

— Да. Конечно. — Телохранитель сжал узкую холодную ладонь. — Диана, не беспокойся, я сумею защитить ее.

Диана, выпустив дочь, неожиданно обняла его, поцеловала в щеку и прошептала:

— Себя ты тоже береги.

Он кивнул молча, чувствуя непривычное стеснение в груди, помог Виттории забраться в катер и лишь после этого взглянул на женщину. Она стояла на краю причала, сжимая у горла воротник, и переводила взгляд с его лица на лицо дочери.

Когда катер отчалил и, взревев моторами, помчался прочь от убежища, Диана подняла руку в безмолвном жесте прощания.

Виттория оглянулась и наблюдала, как мать вместе с Улой садится в лодку, которую выгнал из водного гаража убежища Эсбен. Моторка шла некоторое время за катером, а затем свернула в другой пролив и скоро превратилась в точку, едва различимую на фоне берега. Тогда девушка прислонилась плечом к плечу Ричарда, сидящего рядом на скамье, и стала смотреть вперед, на скалы, медленно выплывающие из синеватой дымки.

Небо отражалось во фьорде, белые шапки снега на вершинах повторяли цвет облаков. Реальность казалась опрокинутой. Прекрасная, холодная земля застыла в молчании.

Когда-то очень давно здесь прополз ледник, пропахав глубокие извилистые трещины. Они наполнились водой и превратились в длинные проливы — одни более узкие, другие широкие. С серо-зеленых скал вниз смотрели окаменевшие тролли — злобные, равнодушные, задумчивые. Кто-то из горного народа все еще стоял на самом краю, явно пытаясь скатить камень на проходящий мимо катер, другой прятался за горой валунов, третий просто сидел, свесив ноги с обрыва…

На пологих склонах время от времени появлялись постройки. Целые поселки или одиночные домики. Виттория каждый раз провожала взглядом эти островки цивилизации, а потом задумывалась надолго, хмурясь и покусывая нижнюю губу. Размышляла о том, в каком из этих домов могут жить люди, знающие о существовании вампиров и сражающиеся с ними. Или пыталась представить, что творится в Столице.

Но плавное, стремительно движение успокаивало, а прохладные величественные пейзажи умиротворяли. Глядя на них, не хотелось думать ни об интригах, ни о мировых заговорах, ни о существах, вырвавшихся в этот мир. Все это начинало казаться бессмысленной суетой или глупой выдумкой.

Виттория смотрела на проплывающие мимо отвесные склоны, и печаль на ее лице сменялась мрачной решимостью.

Арвид стоял за штурвалом, не обращая внимания на ледяной ветер, треплющий его темные с проседью волосы. Ларс и Мортен сидели на задней скамье и о чем-то тихо переговаривались.

— Знаешь, — сказала Виттория, как будто озвучивая мысли Ричарда, — а я была здесь счастлива.

— Я тоже, — ответил он.

— Долго нам еще плыть?

— Выйдем вон там.

Девушка посмотрела в сторону, куда он показывал, и разглядела одинокий дом, почти сливающийся со скалой. Тонкий водопад сбегал по глубокому желобу, промытому в скале, и взбивал в пену воду фьорда у своего подножия.

Арвид направил катер к маленькой пристани. Сначала Ричарду показалось, что их встречают, но человеческая фигура, мелькнувшая на берегу, исчезла, как только они оказались достаточно близко.

Норвежец заглушил мотор, и катер, проплыв по инерции пару метров, мягко коснулся причала. Ричард вышел первым. Окинул взглядом скалу, дом, кажущийся пустым, прислушался, но не увидел и не услышал ничего подозрительного. Только негромко бормотал водопад, и посвистывала мухоловка в кустах. Однако неприятное ощущение, что за ним наблюдают, вернулось, хотя на этот раз невидимый взгляд не был враждебным.

Телохранитель подал руку Виттории и помог ей сойти. Следом за девушкой на причал выбрались ее спутники.

— Все нормально, — тихо сообщил Ларс напряженно оглядывающемуся Ричарду. — Рогер обещал подготовить машину. Но предупредил, что сам выходить не будет. Не хочет, чтобы девочка видела его. Она ведь общается с вампирами, а ему ни к чему, чтобы она запоминала всех нас.

— Что он сказал? — тут же спросила Виттория, чувствуя, что речь идет о ней.

— Машина ждет, — коротко ответил телохранитель и, взяв девушку под локоть, повел вверх по дороге.

Они прошли мимо дома, напоминающего маленькую каменную крепость. На небольшой полянке возле него росло несколько старых яблонь. Похоже, они уже давно не цвели и не плодоносили. Гладкие черные скалы, возвышающиеся над ними, бросали на деревья густую тень.

За деревьями, на дороге, ведущей в гору, стоял черный джип. Мортен уверенно направился к нему, собираясь сесть за руль, но Ричард жестом остановил его. Подошел сам, открыл багажник, заглянул, внимательно исследовал содержимое лежащей там сумки, закрыл. Осмотрел сиденья, осторожно провел рукой под приборной панелью.

— Что ты делаешь? — осведомился Арвид не слишком любезным тоном. — Думаешь, мы собираемся взорвать ревенанта?

— Я ничего не думаю, — ответил телохранитель, вытащив из кармана небольшой фонарь и посветив под капот, — просто проверяю. На всякий случай.

— Подозреваешь всех? — буркнул норвежец. — Ты слишком долго знался с вампирами.

— Именно так, — согласился Ричард, поднимаясь с колен и дружелюбно глядя на человека. — И общение с ними испортило меня. Сделало таким недоверчивым.

Ларс смешливо фыркнул и отвернулся, а Виттория нахмурилась.

— Можно садиться, — сказал ей Ричард.

— Ты действительно не доверяешь им? — тихо спросила девушка, усаживаясь рядом с ним на заднее сиденье.

— Я верю, что они делают все возможное для того, чтобы помочь тебе, — ответил он, вытягивая ремень безопасности. — Но знаю, что каждый из них может ошибиться.

— Например, подложить бомбу под эту машину? — скептически поинтересовалась Виттория, пристегиваясь. — И погибнуть самим? Не слишком ли ты все усложняешь?

— Может быть, — уклончиво отозвался Ричард. — Но я привык доверять только ревенанту.

Девушка улыбнулась и стала смотреть в окно на проплывающие мимо склоны гор.

Телохранитель достал телефон и по памяти набрал номер Фелиции. В этот раз она ответила сразу.

— Итак, кого нам ждать? — спросил Ричард.

— Некромант и двое нахтцеррет. Грэг Кадаверциан, Миклош и Рэйлен Тхорнисх.

— Нахтцеррет? — переспросил Ричард с глубоким сомнением.

— Все очень сильные маги. И один из них везет с собой самый мощный из существующих артефакт для противостояния Основателю. Если не справятся они, то никто не справится. — Столь терпеливо разговаривать с человеком и объяснять ему мотивацию своих поступков могли только представители клана Леди. — Не беспокойтесь на этот счет, Ричард, мы полностью в них уверены. Основатель вам по-прежнему пока не угрожает, и кадаверциан следят за ним.

— Я бы предпочел, чтобы среди встречающих были даханавар, — сказал Ричард.

— Я и Стэфания нужны здесь, — ответила она.

Последняя фраза заставила телохранителя спросить:

— Как там вообще?

— Делаем все возможное, чтобы минимализировать последствия происходящего.

— Хорошо. Мы ждем вас в тоннелях у старой королевской дороги.

Фелиция, еще раз подтвердив договоренность, попрощалась, и Ричард, сломав телефон, выбросил его на обочину.

Следующий час они ползли по серпантину гор. Вниз — вверх, крутой поворот, длинный тоннель, освещенный оранжевыми лампами, снова вниз, и тут же резкий подъем. Серые морщинистые склоны, заросшие густыми еловыми лесами, выглядели хмуро и неприветливо. Несколько раз начинал накрапывать дождь, дорога стала мокрой, и Мортен, сидящий за рулем, сбросил скорость. Ровный рокот мотора время от времени заглушал рев водопадов, летящих в пропасти белыми струями пены.

Виттория припала к стеклу и подолгу смотрела на проплывающие мимо картины. Иногда у нее вырывались восторженные восклицания и удивленные вздохи при виде особо величественного пейзажа.

А молодые люди с любопытством поглядывали на девушку. В отличие от Арвида, знавшего Филиппа, эти двое впервые видели ревенанта так близко. И теперь так же, как когда-то Ричард, пытались понять, чем она отличается от человека.

— Это старая дорога, — сказал Ларс, сидящий по другую сторону от Виттории. — Мы называем ее тропой троллей.

Девушка внимательно посмотрела на него, и Ричард заметил, как парень отвернулся, не выдержав ее взгляд. То же самое было с ее отцом. Часто люди не могли смотреть ему в глаза.

— Скажи, Ларс, а ты давно знаешь о существовании вампирского мира? — спросила Виттория, не заметив смущения человека.

Впрочем, тот уже взял себя в руки, делая вид, что ничего особенного не произошло.

— С детства, — небрежно ответил норвежец.

— И как тебе живется, зная, что они существуют? — продолжила расспросы девушка, глядя на Ларса с неменьшим интересом.

— Проще, чем тебе или Ричарду, — улыбнулся он. — Я не должен встречаться с ними.

— А ты смог бы убить кого-то из них, если придется?

— Это делали мои предки, значит, смогу и я, — уверенно ответил человек.

Виттория кивнула задумчиво. Похоже, слова Ларса напомнили ей высказывания Ричарда о необходимости научиться тому, что умел ее отец.

— И ты не боишься того, что может случиться? — продолжила допытываться она.

— То, что сейчас творится, это не последняя из проблем с вампирами, — отозвался собеседник. — Знаешь, мы так себя постоянно настраиваем — трудности с кровососами всегда будут, и наша задача, как и в прошлом, постараться их преодолеть. С помощью ревенанта, конечно. — Он улыбнулся девушке, на этот раз выдержав ее пристальный взгляд. — То есть все, что происходит, очень серьезно, но мы не планируем, как ты, может быть, решила, умереть все до единого, чтобы спасти один-единственный город. Даже если что и случится конкретно с нами — останутся другие.

— Ты можешь рассказать мне что-нибудь о таких, как ты? — попросила Виттория, с жадным любопытством глядя на молодого человека. — Их… вас много?

Он помолчал, поймав взгляд Арвида, оглянувшегося с переднего сиденья, и сказал, не вдаваясь в подробности:

— Достаточно. Мы что-то вроде туза в рукаве у ревенанта. Если станет совсем туго, он может его вытащить.

— Как произошло во время Вампирической эпидемии? — спросила девушка.

— Ну, да. Только мы не можем решить всех проблем. Даже вместе с Корвинусами.

— Никто не может решить всех проблем, — отозвалась она.

— Я против, чтобы ты ехала в Столицу, — произнес Ларс мрачно, глядя в окно на проплывающие мимо склоны гор.

— Да. Улла говорила мне.

Парень покачал головой, словно не понимая, как она может так равнодушно отзываться об этом.

— Ты не осознаешь до конца, — произнес он резковато. — Вампиры из-за своего высокомерия и самонадеянности опять устроили проблемы для всех, а ревенант снова должен их решать.

— А что, они когда-нибудь могли сами договориться? — вмешался в разговор Мортен, не отрывая взгляда от дороги, — без помощи кого-то из Корвинусов? Они даже Судьей его выбрали. Но самое подлое, что они уничтожили всех ревенантов, оставив только одну семью. И добились ее полного доверия.

— Конечно, вампиры бы не позволили существовать такой угрозе, — поддержал его Ларс. — Поэтому убили всех лишних и оставили только того, кто был наиболее к ним лоялен.

Ричард молчал, слушая разговор. Эти молодые люди считали, что ревенанты — это нечто, принадлежащее людям. Сила, сама собой появившаяся в противовес вампирам.

Телохранителю Корвинуса была известна другая информация.

Филипп как-то рассказал ему, что по древним источникам, хранящимся в тайне от всех, кроме старейшин даханавар и семьи Корвинусов, ревенанты были созданы при помощи самих вампиров. Вернее, клана Леди, который всегда очень тесно работал с людьми. Лишь ему удавалось создавать из смертных настоящих гемофагов, передавая им часть своей магии вместе с кровью. Получая эту силу, люди сохраняли все свои человеческие особенности: иммунитет к солнечному свету, способность есть обычную пищу, и самое главное — возможность заводить детей.

Дети гемофагов, те самые дампиры, о которых среди людей всегда ходило столько легенд, и стали предками настоящих ревенантов. Но Ричард не собирался ничего говорить об этом.

Разговор постепенно затих, и следующий час они ехали молча. Утомленная монотонными подъемами и спусками, девушка начала дремать, прислонившись боком к телохранителю, потом опустила голову ему на плечо и уснула. Он подвинулся так, чтобы ей было удобнее, обнял за плечи и подумал неожиданно, что она могла бы быть его дочерью. Эта мысль не вызвала ни огорчения, ни сожаления. Просто констатация факта.

Снова пошел дождь. Они задержались ненадолго на маленькой заправке, чтобы поесть в закусочной. Все посетители не отрываясь смотрели новости.

Последний репортаж из Столицы демонстрировал панику, пробки на дорогах, асфальт, как будто разодранный чьими-то гигантскими когтями, раскуроченные машины. Близкое зарево пожара… Три черные крылатые тени, пикировали на людей и жадно хватали их. В обзор камеры попали военные на танках. Одно из орудий выстрелило, но снаряд пролетел сквозь странных существ и попал в жилые дома. Красное облако взрыва осветило улицу…

Посетители реагировали на увиденное по-разному. Двое подростков были уверены, что это реклама нового фильма ужасов и живо интересовались, когда премьера. Пожилая дама с маниакальным блеском в глазах уверяла всех, будто они присутствуют на начале Апокалипсиса, а кем посланы эти существа, даже и объяснять не надо. Широкоплечий дальнобойщик с наколками от запястий до локтей мрачно внимал ей. Молодая пара скептически фыркала, уверенная, что ничего подобного не бывает и быть не может, а существа, наверное, просто сбежали из зоопарка.

Спутники Ричарда мрачно переглянулись и вылезли из-за стола. Расплатившись по счету, телохранитель потянул за собой Витторию, широко распахнутыми глазами смотрящую на экран.

Они вновь сели в машину и отправились дальше.

Глава 11 Досадная неизбежность

Орхидеи я себе не могу позволить, но на иностранцев денег не жалею — они придают гостиной такой живописный вид!

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

10 мая

— Уйди-пуйди-уйди-ду, — пропел Миклош Бальза и скривился так, словно увидел родную сестрицу.

Это слащавое «уйди-пуйди-уйди-ду» привязалось к нему, когда какой-то черт дернул тхорнисха пройти поблизости от апартаментов, которые оккупировали даханавар. Надо думать, что у мормоликай не хватило мозгов ни на что, кроме того, чтобы слушать попсу. Миклош, на дух не переносящий современную музыку, про себя обругал новых соседей последними словами и только через несколько минут отметил, что сам напевает дурацкий мотивчик.

Спустя сутки ничего не изменилось, «уйди-пуйди» крутилось в голове, словно испорченная пластинка, нахттотер медленно зверел, уже начиная думать, что дело не обошлось без ментальной атаки даханавар.

Впрочем, и без этих мелких досадных неприятностей настроение его оставляло желать лучшего. Здесь, в Северной резиденции, он чувствовал себя точно в клетке, в которую вот-вот должен войти тигр. Благоразумие говорило господину Бальзе, что все надежды совладать с Основателем пойдут прахом и пора сматываться куда-нибудь подальше. Например, на другой континент. Но гордость кричала, что он не смеет бежать, когда рядом Фелиция. Иначе его поднимут на смех все кланы и в первую очередь проклятые даханавар. От былого уважения не останется и следа.

Поэтому Миклош ощущал себя самоубийцей и слонялся по огромному замку из угла в угол, стараясь не срывать свой крутой нрав на случайных встречных. Последних было чертовски много, и тхорнисх не мог избавиться от мысли, что он теперь вынужден жить, словно в норе вриколакосов, куда забилась вся стая, чтобы переждать суровое время года — того и гляди, чужие блохи перелезут на тебя.

Никто из других кланов не спешил общаться с Бальзой, хотя Рэйлен несколько раз говорила ему, что все частенько встречаются друг с другом. Миклоша это порядком бесило, но он решил не затевать скандал. Толку не будет никакого, проклятых блаутзаугеров исправит лишь солнце, чувство благодарности им совершенно не знакомо.

Половину дня нахттотер играл с Норико в шахматы, беседуя о секретах этрусской керамики, которые он разгадал двадцать лет тому назад, когда Йохан привез ему в «Лунную крепость» грузовик подходящей глины, и господин Бальза на гончарном круге создал несколько замечательных ваз и блюд, впрочем, затем разбитых во время очередного припадка неконтролируемой ярости.

Затем, когда шахматы опостылели, тхорнисх устроил Рэйлен маленький экзамен, проверяя, чему ее за это время научили Норико и Альехо. Прогресс был налицо, так что нахттотер решил в кои-то веки проявить благосклонность и скупо похвалил всех троих за достижения.

Затем он отправился на прогулку по Северной резиденции, и Рэйлен увязалась за ним. Она искренне продолжала считать, что нахттотеру грозит опасность, когда вокруг столько чужих кланов. Миклош полагал иначе, понимая, что тхорнисхи играют слишком важную роль в грядущем мероприятии, но цыпленку об этом говорить не стал. В конце концов, любому уважающему себя главе требуется сопровождение.

Коридоры резиденции были пусты и унылы, и, с тоской поглядывая на скучные картины, старые деревянные панели и пыльные портьеры, от которых за милю несло антисанитарией, господин Бальза подумал, что, будь это его дом, он бы радикально изменил интерьеры.

С лестницы в коридор вышли девушки фэриартос, увидели тхорнисха и упорхнули, словно перепуганные мотыльки.

Миклош скривился.

— Рэйлен! Вчера я видел, что ты общаешься с Вивианом. Не знал, что вы хорошие друзья.

— Скорее мы знакомые, нахттотер, — после некоторой заминки отозвалась девушка. — Мы случайно встретились в тот день, когда его обратили и у него возникли некоторые проблемы с асиманами.

— И что, ты спасла шкуру этого негодяя? — кисло произнес он.

— Да.

— Лучше бы тебе не делать ничего подобного. Быть может, его бы убили, и столь ужасного для всех нас никогда не произошло. Никакого Основателя, никаких проблем, никакой проклятой Северной резиденции. Гром и молния, дорого бы я дал, чтобы встретить его первым! Но теперь уже поздно предпринимать что-либо. Все мы оказались в одном дырявом тазу посреди беснующегося океана.

— Очень образно, Миклош. Браво. Тебе следовало бы стать одним из нас, — раздался молодой голос, и из полутемной ниши вышел рыжий конопатый мальчишка в черно-красном клетчатом костюме, таком же берете и с алым шарфом на шее.

Господин Бальза, сдерживая ярость, посмотрел на лигаментиа. Связываться с этими сумасшедшими обалдуями было себе дороже.

— Иноканоан не оторвет тебе уши за то, что ты ходишь там, где не надо? — зло спросил он.

Мальчишка рассмеялся, воздух вокруг него поплыл, и вместо берета на его голове появилась знакомая шляпа главы клана Иллюзий, а в пальцах — дымящаяся сигара.

— Он достаточно толерантен, чего не скажешь о тебе.

Прежде, чем Миклош успел достойно ответить, лигаментиа отвесил издевательский поклон, тени вокруг него сгустились, встали дыбом, а затем поглотили Иноканоана, выплюнув из себя целый сонм бирюзовых снежинок, которые, упав на пол, проросли ядовито-зелеными поганками, и шляпка каждой напоминала спесивое лицо нахттотера.

— Сумасшедшие придурки. Кому хватило ума поселить их вместе со всеми? Место лигаментиа в изолированных помещениях. Желательно с решетками на окнах и крепкими запорами на дверях.

— Совершенно с вами согласна, нахттотер. — После боя в трамвайном депо Рэйлен ненавидела клан Иллюзий так же сильно, как он.

— Вивиан говорил, чем занят Кристоф?

— Нет. Мы не обсуждали это.

— А могли бы. А что там с Доной?

— Выздоравливает.

Бальза кивнул. Не то чтобы его заботила судьба вилиссы, но он не любил, когда умирают блондинки, если это происходит не от его рук. Случившееся с колдунами стало уроком для всех остальных. И без того немногочисленный клан сделался еще меньше, и только чудо не дало Основателю уничтожить его полностью.

Теперь они ждали у моря погоды, и нахттотер не был уверен, что все кровные братья смогут пережить ненастье. Основатель, эта треклятая опасная гадина, затаился, собираясь нанести новый удар, и где-то рядом с ним была Хранья.

Сестрица напоминала Миклошу зайца из старой маркоманской сказки, который спрятался в медвежьей норе. Лисе оставалось только облизываться, потому что связываться с медведем себе дороже.

Пока Основатель жив, до Храньи не добраться. Но тем больше причин прикончить медведя, чтобы после разобраться с опостылевшим косым.

Задумавшись о том, что он сделает с родственницей, Бальза зашел слишком далеко от того крыла, где обитали тхорнисхи… Он посмотрел на огромный, похожий на собор, сводчатый зал Совета, где до сих пор еще чувствовалось присутствие Витдикты. Именно здесь Кристоф провел ритуал и спас мальчишку от участи стать подчиненным Амира.

— Что скажешь, Рэйлен? — спросил Миклош.

— Мне не нравится это место, нахттотер. Многие из тех, что живут здесь сейчас, стараются тут не задерживаться.

— Это все Витдикта, цыпленок. Точнее, ее призрак. Он до сих пор витает в воздухе, им основательно пропитались камни, витражи, да что там — каждая пылинка в этом зале. Чувствуешь, как ломит кости?

— Я считаю, что нахттотеру не стоит находиться в таком опасном месте.

— Нахттотер считает, что у него от тебя начинается мигрень. Будь добра, возвратись к Норико, скажи, чтобы она начала учить тебя шести истинам разложения. Когда я вернусь, спрошу первую. Не разочаруй меня, иначе мое настроение станет еще хуже, чем сейчас.

Она, недовольная приказом прекратить охрану, ушла, оставив его в одиночестве. Миклош дождался, когда шаги девушки стихнут, ссутулился, сунул руки в карманы брюк и не спеша, без всякого трепета прошел там, где некогда бушевала темная воронка смерча.

Усмехнулся.

— Твоя радость вполне оправданна!

Бальза вздрогнул и тут же разозлился на самого себя за то, что посмел показать свой страх. Его вновь застали врасплох, как тогда, когда он считал, что Хранья уже у него в руках.

— Соломея, — сухо сказал он, — какая приятная встреча.

Вторая глава клана Иллюзий была облачена в изумрудное платьице, изумрудные блестящие башмачки, изумрудные гольфы и очаровательную изумрудную английскую шляпку, на которой росли живые цветы и ползали божьи коровки.

— И я тоже рада видеть тебя, Миклош. — Она пошла к нему, волоча следом за собой молоток для крикета. — Я искренне думаю то, что сказала.

— К чему ты клонишь?

— Разве не Миклош Нахтцеррет как-то сказал Амиру, что телепат слишком привязан к ребенку? — Она невинно посмотрела на тхорнисха.

— Не понимаю, о чем ты. — Он сохранил невозмутимое лицо.

— Быть может, этого еще не случилось? — озадаченно спросила девочка хмурясь. — Ты уже умер?

Господин Бальза скривился. С Лигаментиа всегда так. Они вечно путаются, в каком времени и вселенной находятся в данный момент.

Соломея не дождалась ответа, подошла к нахттотеру, и тому пришлось сдержаться, чтобы не сделать шаг назад или не ударить по ней заклинанием.

— Отдай, пожалуйста. — Девочка протянула руку и, видя его недоумение, пояснила: — У тебя в кармане.

Бальза сунул руку в правый карман пиджака, озадаченно уставился на круглый кожаный мячик, даже не собираясь думать, как он там появился, и протянул лигаментиа, втайне желая затолкать его ей в глотку.

Соломея уронила мяч на пол, взмахнула клюшкой и сильным ударом отправила к потолку. Вниз он не упал, растворившись где-то во мраке.

Никак не прокомментировав это действие девочки, Бальза направился прочь, пока не случилось еще что-нибудь, гораздо более неприятное и странное. Но она окликнула его:

— Ты думаешь, будто являешься первопричиной Витдикты, Бальза. Что все началось с тебя и благодаря тебе может кончиться… Но это не так, — грустно добавила она. — Все началось за много тысячелетий до твоего появления на свет. Ты просто сыграл свою роль, как и многие другие. Не стоит обожествлять свои действия, особенно в прошлом.

— Меня больше интересует будущее, — хрипло ответил он.

— Спроси Иноканоана, он лучше в этом разбирается, я лишь знаю, что оно уже произошло, но вот что случилось с Основателем — не помню.

Ее шляпа поплыла по воздуху, отрастила крылья и, словно воздушный скат-авианосец, начала летать по залу, запуская вверх эскадрильи божьих коровок. Соломея поймала одну из них в кулачок, поднесла его к уху, прислушиваясь, а затем пустила жука ползать по пальцу, напрочь забыв о собеседнике…

Окно было распахнуто, Миклош сидел на подоконнике, на сквозняке и холоде, дожидался от Рэйлен сложенных из бумаги самолетиков, чтобы запустить их на улицу, наблюдая за тем, как их подхватывает холодный весенний ветер. Забава была не слишком интеллектуальной, но занять себя здесь больше было совершенно нечем, а он в отличие от многих других кровных братьев не спешил покидать Северную резиденцию. Не ровен час, наткнешься на Основателя, который вряд ли к тебе расположен.

Уже в тысячный раз господин Бальза подумал, что клан Даханавар следует уничтожить хотя бы за то, что те выращивают телепатов, — и каждый из них спит и видит, как бы стать Основателем и испортить ему, Миклошу, жизнь и привычный комфорт.

Очередной самолетик вместо полета камнем ухнул вниз и зарылся бумажным носом в мокрый песок. Вот и ночью ему снился самолет, ревущий двигателями, несущийся в сером небе, а затем взрывающийся и падающий на ночную землю. Дурной сон, возможно, тут вновь не обошлось без вмешательства лигаментиа. На следующем же сборе старейшин он выскажет свое возмущение и потребует, чтобы никто из клана Иллюзий не смел лезть к нему в голову. Если им так хочется, пусть копаются в пустой башке Фелиции.

— Складывай тщательнее, — велел господин Бальза Рэйлен. — Твои конструкции не долетают до пруда.

— Нахттотер, до него почти двести метров, а сейчас нет ветра. Бумага на такое не способна.

Он посмотрел на нее с глубочайшим презрением:

— Ты всегда найдешь причину оправдаться, Цыпленок. Если не хочешь, так и скажи. Позови Норико, она справится с таким простым заданием гораздо быстрее.

— Норико в Столице по вашему приказу.

— А… Да… Припоминаю. — Миклош швырнул в пасть окна очередной самолет, проследил за его полетом, вздохнул.

Он дал приказ японке найти подходящий материал, из которого в будущем могли бы получиться хорошие тхорнисхи. Клана, настоящего клана, как такового просто не существует. Их всего лишь четверо, даже меньше, чем колдунов. Пора восстанавливать былое величие и желательно сразу подобрать тех, кто будет верен и в ком, возможно, кроется потенциал для превращения в опытных бойцов и повелителей магии тления. Норико с этим справится. Она прекрасно чувствует человеческую натуру, холодно и отстранение отбирая подходящий материал и уничтожая по ходу селекции всяческий недостойный брак.

— Рэйлен, закрой окно. Холодно. Есть какие-нибудь новости?

— В Столице затишье, нахттотер. Пироманы не выходят из своих подземных нор, Хранью и Основателя никто не видел. Колдуны, похоже, что-то выжидают, но если они с кем и делятся информацией, то не с нами.

Миклош вместо ответа посмотрел на вошедшего в комнату Альехо. Испанец поклонился и, не поднимая головы, произнес:

— Посетитель, нахттотер. Кадаверциан.

— Вспомнишь смерть, так она тут как тут, — проворчал господин Бальза и отправился в гостиную.

Там, развалившись в кресле, сидел Грэг, вертя в руках наушники от плеера. Лицо у него было усталым и осунувшимся, видно, катастрофа, постигшая его клан, сильно ударила по мастеру Смерти. Пако, необычно молчаливый и еще более подранный, чем прежде, нахохлившись, расположился на оленьих рогах. Он злобно зыркнул на тхорнисхов фосфоресцирующими глазами и спрятал голову под крыло.

— Здравствуй, Миклош, — сказал Грэг.

— Здравствуй. Прими мои соболезнования в связи с гибелью твоих родственников.

Колдун невесело усмехнулся в усы:

— Не знал, что тхорнисхам есть дело до того, что кто-то умирает. Но спасибо.

— Ты не прав, если считаешь, что смерть твоих сородичей меня не трогает. Они не были моими друзьями и никогда бы ими не стали, как ты знаешь, у меня вообще нет друзей, так что с одной стороны смерть чужаков — это смерть чужаков. Зато с другой стороны — мир потерял опытных магов и огромное количество знаний, не говоря уже о том, что это ослабило всех нас. Так что мне жаль, что это случилось. Жаль, хотя бы из трезвого расчета.

— Вот это уже ближе к истинному нахтцеррет.

Пако издал противный скрежещущий звук из-под крыла.

— Мы можем поговорить с глазу на глаз?

Миклош дал знак помощникам удалиться и сказал, как только за ними закрылась дверь:

— Можешь говорить смело.

— Ты помнишь, как можно одолеть Основателя?

— Да.

— Большой круг до сих пор не подготовлен. У нас нет самого главного.

— Только не говори, что вам требуется вся моя кровь, — с иронией произнес нахттотер, сдувая с рукава пылинку. — После всего, что я сделал для каждого из присутствующих в этом здании, единственное, о чем меня пока еще не попросили, это взойти на мученический крест на благо всех кровососов.

— Я говорю о ревенанте.

— А… — пренебрежительно протянул Миклош, разом поскучнев. — Та мелкая перепуганная пигалица. Я помню фарс на последнем Совете. Какой от нее толк? Основатель оторвет ей голову и даже не вздохнет.

— Она ревенант, в ней течет кровь Корвинусов, и без нее мы не справимся. Я удивлен, что тебе следует объяснять такие вещи.

Бальза зло посмотрел на гостя, но удержался от вертящихся на языке комментариев, решив проявить добрую волю и остаться до поры до времени гостеприимным хозяином.

— Хорошо. Предположим, девчонка нужна для того, чтобы спасти всех нас. Что дальше?

— Основатель действительно охотится на нее и хочет оторвать ревенанту голову как можно скорее. Нам следует доставить ее в Северную резиденцию до начала ритуала. И поторопиться, чтобы сделать это раньше, чем ее найдет он.

— Очень логично, но я помню разговор о том, что она бесследно исчезла. Спряталась так, что не отыщешь.

— Мы узнали, где она. И, чтобы привезти ее, нужна твоя помощь.

— Оч-чень интересно, — протянул Миклош. — Нет, мне даже льстит, что обо мне наконец-то вспомнили. Но подобное предложение больше смахивает на издевательство. Наверное, это Фелиция придумала, раз сочла, будто я стану нянькой для неразумной, несовершеннолетней, плаксивой, перепуганной, ничего не умеющей и, вероятно, еще и падающей в обморок малолетки.

Колдун прищурился:

— Ты не слушаешь меня. Основатель ищет ревенанта, потому что она представляет для него угрозу. Это угроза всем его планам, не меньшая, чем Валерий. В одном живет Витдикта, в другой — древняя магия.

— Так мальчишка согласился на ритуал? — с внезапно вспыхнувшим интересом осведомился Миклош. — Добровольно?

— Да, — ответил Грэг, — он хочет помочь всем нам.

— Какая редкая самоотверженность, — усмехнулся нахттотер. Ему уже порядком надоела беготня вокруг человека, который среди даханавар теперь считался едва ли не спасителем всех кровных братьев. — А он понимает, что, если бы не согласился вселить Основателя, никто не стал бы считаться с его интересами? Нет ничего проще — притащить человека на Большой круг силой. А если ритуал пройдет успешно, убить его, чтобы Основатель уж точно не возродился снова.

Кадаверциан ничего не ответил на это заявление и продолжил твердить о своем:

— Доставка девочки сопряжена с риском и возможными проблемами, поэтому твое содействие будет нелишним.

— Риск и проблемы. Значит, моя догадка оказалась верна… Я ведь намекнул в начале разговора, что совсем недавно уже рисковал, сунувшись по вашей просьбе в Сады Боли. И не желаю, чтобы риск становился обыденностью. Почему бы тебе не обратиться к кому-нибудь другому? Рамону, Стефании или Соломее?

— Я бы предпочел кого-то из своих. Но Дона ранена, Кристоф и Вивиан нужны здесь, Франциск слишком ценен для клана. А с тобой мы уже работали, ты силен и опытен, и я готов иметь с тобой дело.

— Сколько лести, — пропел нахттотер. — Со мной можно иметь дело, только если затронуты мои личные интересы. В данном случае я таковых не вижу.

— Ходит слух, что ревенанта для Основателя ищет Хранья.

— Это меняет дело, — тут же отреагировал Миклош. — Пожалуй, я подумаю о том, чтобы составить тебе компанию.

Пако внезапно вспорхнул с рогов, сделал круг по комнате и уселся на плечо хозяина:

— Эй, кр-расотка!

— Надеюсь, твоя дурная курица не собирается с нами?

— С этим тебе придется смириться.

— Ну и черт с ним. Я скажу Рэйлен, чтобы подогнала машину. Можем хоть сейчас ехать за твоей девчонкой.

— Не так быстро. Машина здесь не поможет.

— Что ты хочешь сказать? — Бальза почувствовал подвох.

— Девочка слишком далеко. Мы полетим на самолете.

Миклош нахмурился, вспоминая дурацкий сон. Самолеты он на дух не переносил, ни разу на них не летал и не планировал этим заниматься в будущем.

— Есть какие-то проблемы? — спросил Грэг, видя помрачневшую физиономию собеседника.

— Кроме той, что лезть в консервные банки, ни одна из которых не избежит того, чтобы рано или поздно рухнуть кому-то на голову, верх глупости? Ну что ты, никаких проблем. Вылетаем сегодня?

— Да.

Миклош вяло кивнул, сухо попрощался и уставился взглядом в одну точку.

— Рэйлен, полетишь со мной, — сказал Бальза, после того, как помощница завязала ему галстук.

— С радостью, нахттотер! — просияла девчонка и, дождавшись позволения идти собираться, убежала.

— Господин соблаговолит выслушать мое мнение? — подала голос Норико после того, как они остались одни.

Миклош, усмехнувшись, посмотрел в безмятежные глаза японки:

— Готов поставить голову Храньи на то, что знаю, о чем ты хочешь сказать. Почему она, а не ты?

— Господин, как всегда, прозорлив.

— Ты опытнее, а потому ценнее, чем она. Я не исключаю возможности возникновения эксцессов, в том числе и в воздухе. Еще никто не проверял, что будет, если кровный брат упадет с высоты десяти километров. Кстати, это идея. Запиши в ежедневник. Если мы разберемся с Основателем, я проведу эксперименты в этой области. Скину кого-нибудь из фэриартос с самолета и посмотрю, к чему это приведет. Впрочем, возвращаясь к теме нашего разговора, хочу повторить, что все возможно. Если я не уцелею — восстановление клана целиком и полностью ляжет на твои плечи, Норико. Я не могу доверить его Рэйлен, она слишком юна и порой мыслит как человек, а не тхорнисх. Ей потребуется еще лет двести, чтобы понять и оценить свое предназначение в нашем мире.

— Я польщена столь высокой степенью доверия, господин. Вы возьмете Арлекина?

— Нет, — с сожалением сказал Миклош. — Он ценен для тебя, кто-то должен оставаться для твоей защиты и остановить врагов ценой своей жизни, чтобы ты успела уйти и сохранить знания клана. Я отправлюсь с Рэйлен.

Японка кивнула, не споря, повинуясь его жесту, закрыла окно. Стемнело всего лишь час назад, и у них имелось достаточно времени, чтобы добраться до места и вернуться в этот же день обратно в Столицу.

В животе Миклоша было холодно, словно он собирался на собственную казнь, сердце стучало, настроение — хуже не придумаешь. Но, собравшись, тхорнисх взял из стола Жало, убрал за пояс, запахнул пальто.

— Рэйлен!

— Да, нахттотер? — Девушка, уже облаченная в сапоги на высоком каблуке, юбку римских легионеров и длинный плащ, заглянула в комнату.

— Что там колдуны?

— Машина стоит у подъезда. Ждут нас.

— Поспешим. Норико…

— Да, господин?

— Если я не вернусь, клан твой. Надеюсь, ты будешь достойной нахттотерин и прикончишь Хранью.

Вместо ответа японка отвесила глубокий, церемониальный поклон.

Коридоры Северной резиденции были все также пусты.

— Ни оркестра, ни цветов, — мрачно пошутил Бальза. — Судя по новостям и появлению духов в городе, никто не выйдет нас проводить.

Рэйлен понимающе хмыкнула у него за спиной.

На улице стоял большой старый внедорожник с грязными боками и облупившейся краской на дверях. Грэг о чем-то разговаривал со своей птицей.

— Разве Кристоф не помашет нам платочком?

— Он занят.

— Я поведу? — спросила Рэйлен.

Грэг пожал плечами, говоря тем самым, что не видит причин отказывать. Девушка села за руль, Миклош забрался вперед и пристегнулся.

Последний раз кинув взгляд на особняк, господин Бальза увидел в ближайшем окне женский силуэт. Вне всякого сомнения, Фелиции.

— А-а, нас все-таки провожают, — пробормотал он. — Как трогательно.

— Кррасотка… — проворковал сидящий на спинке заднего кресла попугай.

Миклош хотел сбить его заклинанием в багажник, но в машину уже сел Грэг.

Внедорожник выехал на шоссе и понесся по влажному асфальту, в сердце которого отражался свет уличных фонарей.

— Быстрее, — попросил колдун, и Рэйлен нажала на педаль газа.

— Зачем так торопиться? — не оборачиваясь, спросил господин Бальза. — Самолет от нас не убежит.

— Девочка связалась с нами и ждет в условленном месте. Оно не безопасно. Я хочу прибыть туда как можно раньше.

— Хранья взяла след? — тут же напрягся тхорнисх.

— Кристоф не исключает подобной возможности.

— Вот бы и летел сам.

— Не дрейфить! — противно гаркнул попугай.

Бальза напряженно думал, каким образом можно отменить полет? Самым разумным было бы убить пилотов или кинуть в двигатель что-нибудь ненужное, например, проклятого попугая, но вряд ли кто-то оценит его поступок по достоинству. Проще уж ничего не делать, чем рисковать своей жизнью, если взамен прежнего дадут ненадежный экипаж, или сожравший попугая мотор взорвется не на земле, а в небе.

Его нисколько не нервировали события последних часов и начинающаяся паника в Столице. Ну и что с того, что в некоторых районах появилась непонятная дрянь, сожравшая пару десятков дураков. Право, в многомиллионном городе их осталось еще достаточно. Люди вечно всего пугаются и хотят спасти свои жизни, не понимая, что все равно умрут. Это лишь вопрос времени. И иногда — удачи.

На контрольно-пропускном пункте частного терминала у них даже не спросили документы. Стоило лишь внедорожнику появиться, как шлагбаум подняли, а острые шипы, прокалывающие шины нарушителей, втянулись в асфальт.

— Куда теперь? — Рэйлен повернулась за разъяснениями к Грэгу.

Тот указал на дальний ангар, из которого уже выгнали подготовленный к полету бело-красный частный «Гольфстрим», на фюзеляже которого была нарисована рука, держащая весы.

— Право, Рамону больше всех не терпится нас угробить, раз он выделил для этих нужд собственную консервную банку. — Миклош не преминул оценить щедрость негоциантов. — Ты не чувствуешь во всем этом подвоха, колдун?

— Думаешь, он приказал выбросить из салона парашюты? — рассмеялся Грэг.

— Гораздо хуже. Мне кажется, что по прилету нам выставят грандиозный счет за пользование чужим авиатранспортом.

Джип остановился напротив самолета, Рэйлен выскочила, распахнула перед нахттотером дверь, поймав усмешку колдуна. Тот посадил Пако на плечо, выбрался следом, подняв воротник куртки, кивнул улыбчивой стюардессе.

Миклош, мерзнущий, недовольный, с опаской и недоверием посмотрел на самолет, затем обратил внимание на девушку. Она оказалась привлекательной блондинкой. И господин Бальза впервые за этот день подумал, что в перелетах, кажется, есть хоть какие-то плюсы.

Глава 12 Вера и верность

Я терпеть не могу драматических сцен и признаю их только на театральных подмостках.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

10 мая

Хранья проснулась после очередного кошмара.

Ей снова снилось, что она человек. Простая, слабая, беспомощная женщина. Голодная нищенка на грязных улицах Котора. Жалкая тварь, которую может пнуть любой. Вечно голодная. И чтобы насытиться, ей нужно набивать живот грубой человеческой едой.

Нахттотерин передернуло от отвращения. Она думала, что давно забыла ощущения человека, но они вернулись к ней с пугающей достоверностью. Словно она была смертной еще вчера.

Девушка протянула руку, чтобы коснуться Альгерта, но его не было поблизости. Постель рядом оказалась пустой и холодной. Она выбралась из-под одеяла, подняла мужской халат, валяющийся на ковре, и пошла искать помощника.

Асиман оказались весьма милы и гостеприимны. Под давлением Атума, естественно. Если бы не он, тхорнисхов и на порог бы не пустили. Но стоило ему лишь сказать пару предельно вежливых слов, как в резиденции Амира тут же нашлось несколько пустующих комнат, любезно предоставленных гостям. Они были не слишком роскошны, но вполне приемлемы для жизни.

— Тебе не долго осталось терпеть, — сказал Атум, с легкой улыбкой глядя, как Хранья осматривает свою багрово-черную комнату с небольшой кроватью и маленьким столиком у стены. — Скоро у тебя будет новый дом.

— Я привыкла к лишениям, — правдиво ответила она. — И времени у меня достаточно. Я умею ждать.

— Полезные привычки, — отозвался Основатель рассеянно, вновь погружаясь в свои мысли.

Привлекательное лицо Дарэла застыло, становясь отрешенным и пустым.

— Надеюсь, нам обоим не придется ждать слишком долго, — наконец произнес он, почти не шевеля губами, и вышел из комнаты, вновь спеша к своей пленнице.

Хранья понимала, что он имел в виду не только время, которое тратилось на поиски ревенанта. У него были собственные трудности, связанные с Кэтрин…

Нахттотерин плотнее запахнула халат, направляясь к двери в конце узкого коридорчика. Хотя это и было жилище огненного клана, здесь становилось довольно холодно. Быть может, из-за магии, разлитой на нижнем этаже, где находилась пленная кадаверциан. Не спасали ни мягкие ковры с густым ворсом, постеленные на полы, ни жаровни, наполненные раскаленными углями и стоящие на каждом углу.

Хранья невольно передернула плечами и поспешила открыть дверь, ведущую в маленькую гостиную.

Как она и думала, Альгерт находился там. Он сидел в низком кресле, ножки которого утопали в ворсе ковра, и читал книгу. Желтый светильник над его головой бросал теплый свет на сероватые страницы. Вся остальная комната тонула в уютном полумраке.

— Альгерт, почему ты здесь?

— Читаю, — отозвался он, не отрываясь от своего занятия.

— Сейчас?

Помощник отложил книгу и посмотрел на нее:

— Ну хорошо, давай поговорим.

Неприятно удивленная его сухим тоном, Хранья забралась с ногами в соседнее кресло и плотнее укуталась в халат.

— Значит, он требует, чтобы мы убили ревенанта? — произнес Альгерт, внимательно глядя на Хранью, словно пытаясь оценить ее заново. И ей очень не понравился этот взгляд.

— Просит об услуге, — ответила она с легким удивлением, не ожидая, что помощник заговорит именно об этом.

— И это не вызывает у тебя никаких чувств?

— Я не понимаю, о чем ты.

— А ты постарайся. — Он закрыл книгу, отложил в сторону и вновь пристально уставился на девушку. — Чего мы добились, Хранья? Мы лишились дома, друзей и даже собственной гордости.

Хранья хотела возразить с негодованием, но он жестом велел ей молчать, требуя, чтобы его не перебивали.

— Ты упрекала Миклоша в том, что он искажает истинное знание Нахтцеррет. Но мы теперь даже не нахтцеррет. Мы превратились в цепных псов Основателя. Нет, даже хуже, в трусливых болонок, тявкающих из-за угла на своих врагов и прячущихся за креслом хозяина. Ты этого хотела? Мы этого добивались?

В его голосе звучали неподдельная горечь и разочарование. А Хранье совсем не нравилось видеть своего верного друга разочарованным и, более того, сомневающимся в ней.

— Альгерт, ты несправедлив, — ответила она с достоинством и невозмутимостью, которой не ощущала на самом деле. — Нам нужно немного времени, чтобы собраться с силами, прийти в себя…

Но он не желал слушать ее. В его глазах появилось новое выражение, весьма далекое от поклонения и абсолютной веры, к которому нахттотерин так привыкла.

— Ты ослеплена жадностью, — произнес помощник почти равнодушно, словно всего лишь озвучивая факт, ставший ему давно известным.

Девушка оскорбленно выпрямилась в кресле, но Альгерт предпочел не заметить ее негодования.

— Тебе нужна власть, и ты надеешься получить ее с помощью Основателя.

— Я не могу остановиться, — ответила она, поборов неприятное чувство, вызванное его неожиданной откровенностью. — Только не теперь. Мы очень близки к успеху. Мы убьем ревенанта, если он этого хочет. У нас нет выбора.

— Хорошо, тогда ответь мне. — Помощник подался вперед, ближе к ней, и девушка увидела, что в его глазах загорелся лихорадочный огонь, сделавший заурядное лицо почти красивым. — Когда мы придем, ревенант будет защищаться. Заблокирует нашу магию. И мне будет интересно посмотреть, как Хранья, обвиняющая Миклоша в жестокости, станет убивать беззащитную девчонку собственными руками.

— Она далеко не так беззащитна, как тебе кажется, — уверенно ответила нахттотерин. — Я говорила с Атумом. Он показал мне один эпизод из прошлого Вольфгера. Ревенантов всегда защищали даханавар. Я даже предположить не могла, что они настолько крепко связаны.

Девушка помассировала внезапно занывшие виски и моргнула, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, вызванного вмешательством Основателя в ее разум и яркими картинами, впечатавшимися в память.

— Клан Леди всегда стремился к тому, чтобы руководить всеми нами, — продолжила она, жалея, что не обладает способностями Атума передавать столь реальные образы. — А ревенант, якобы неподкупный Судья, способный разрешить любой конфликт и принять верное решение, на самом деле всегда был марионеткой Фелиции. Даханавар постоянно пытались навязать всем кланам свою волю. — Хранья вновь испытала яркую вспышку негодования, вспоминая ошибку мэтра кадаверциан. — Даже Вольфгер пошел на поводу у даханаварской леди. Он должен был убить Корвинуса, но не смог этого сделать, слишком страстно она просила некроманта пощадить ее протеже. Пойми, Альгерт, — продолжила она пылко, — ревенанты стали надежной уздой, сдерживающей нас всех. Мы покорно подчинялись им, не зная, кто стоит за ними. Думаю, меня не должно огорчать устранение небольшого препятствия в лице Виттории. Я не хочу возвращения нового Судьи. А ты сам?! Подумай.

Впрочем, Хранья уже знала, что ответит помощник. Его не впечатлил рассказ, ему было все равно, чего хочет Атум.

— Я думаю, что Основатель ведет свою игру, — сказал он тихо. — А ты, как слепой мотылек, летишь за ним, не понимая, куда он тянет тебя.

— Альгерт, что ты хочешь услышать от меня? Чего добиваешься? Что ты предлагаешь?

Он наклонился, нашарил среди теплых складок халата ее ладонь, стиснул до боли.

— Уедем. Пока еще не поздно. В любое место, куда ты захочешь.

— У нас нет денег. Миклош заблокировал все мои счета.

— Когда тебя останавливало отсутствие денег?

— Альгерт, я не могу…

— Ты не хочешь.

— Да! Не хочу. И я не понимаю, к чему этот разговор.

Он выпустил ее руку, откинулся на спинку кресла, по его лицу скользнула тень, состарив сразу на пару десятков лет. Огонь, сверкающий в зрачках, потух.

— Я всего лишь разглядел наконец вторую сторону твоей натуры.

— И что ты сделаешь теперь? — с вызовом спросила Хранья. — Бросишь меня?

Предположить, что он может сделать это, было нелепо, но теперь она была готова ко всему.

— Нет, — сухо отозвался собеседник. — Я дал слово быть с тобой. И пойду до конца.

Он снова потянулся за книгой, давая понять, что разговор окончен. Нахттотерин молча поднялась из кресла и вышла из комнаты. Она вновь получила то, что хотела, но отчего-то не чувствовала удовлетворения.

Да, ей нравился Атум. Были близки его решительность и желание во что бы то ни стало добиться цели. И цель его также оказалась понятна Хранье. Он хотел выжить. Так же, как и она. И убивал ради этого, жертвуя мелкими фигурами вроде асиман или даханавар. А теперь был готов избавиться и от ревенанта.

«Альгерт не понимает, — думала нахттотерин, забираясь обратно в постель. — Я не могу больше бежать. Мне все равно, что станет с девчонкой. Если она отделяет меня от спокойной жизни и уверенности в будущем, я готова перешагнуть через нее».

Хранья поглубже забилась под одеяло и с горечью подумала о том, что ее друзья никогда не понимали, как много она для них делает. И самое главное — дает им цель. То, без чего невозможно жить, не превращаясь в забитых, жалких животных. Сами они лишь следовали за своей госпожой, зная, что она все сделает правильно.

— Я делаю что могу, — прошептала Хранья, глядя в темноту. — Никто из вас не нашел выхода, не придумал, как спастись самому. Вы все всегда ждали решения от меня. Значит, вам придется выполнять мои приказы и дальше. Но отступать я больше не стану.

Она снова вспомнила недавний разговор с Основателем.

Теперь он вообще не выходил из своей комнаты на нижнем этаже убежища асиман, и, когда Хранья зашла туда, ей стало не по себе от того, что она увидела.

При входе в комнату взгляд сразу натыкался на красные ручейки крови, растекающиеся на полу, и их источник — белое женское тело, распластавшееся на каменных плитах в центре круга, также нарисованного алым. Чего бы ни добивался Основатель от бэньши, она не могла или не желала ему этого дать.

Иногда Хранья и сама приветствовала некоторую жесткость в отношениях, но сейчас, глядя на Кэтрин, ей стало не по себе. «Не хотела бы я оказаться на ее месте», — думала нахттотерин, осторожно вдыхая терпкий запах кадаверцианской крови.

Основатель ничего не ответил на эту мысль, хотя явно услышал ее.

— Ревенант вот-вот объявится, — уверенно сказал Атум, вытирая платком руки, испачканные кровью Кэтрин.

— Ты уверен? — настороженно спросила девушка.

— Скоро произойдут события, узнав о которых она не сможет не прореагировать.

— Какие события? — Хранья аккуратно обошла красную лужу и присела на край стула.

— Тебя это не должно волновать, — легкомысленно отозвался он, швыряя испачканный платок в угол. — С помощью магии кадаверциан я запущу в Столицу несколько их слуг. И они устроят в центре небольшую панику. Узнав об этом, Виттория непременно захочет узнать, что происходит в ее городе, и постарается связаться с кем-нибудь из кровных братьев. Ваша задача — отслеживать все звонки. В первую очередь тех, кому девчонка доверяет.

Он с видимым удовольствием предвкушал скорейшее устранение очередного препятствия, но вдруг замолчал и с легким неудовольствием посмотрел на молчащую Хранью:

— У тебя есть какие-то сомнения?

— Атум, — осторожно сказала девушка, — я хотела снова спросить, тебе действительно так мешает ревенант?

— Боишься рушить многовековые устои вампирской политики? — спросил он насмешливо.

— Я слишком долго жила вдали от этих многовековых устоев. Мне все равно, что с ними будет, — честно ответила Хранья, — просто интересно.

Он не ответил, как всегда, игнорируя вопрос, вызванный всего лишь банальным любопытством.

— И еще, — продолжила нахттотерин, ободренная его спокойной реакцией на ее сомнения, — ты говорил, что не можешь призывать слуг некромантов.

— Все меняется, — улыбнулся он и продолжил уже серьезно: — Как только узнаешь, где скрывается девчонка, сразу поедете за ней. Если потребуется, Амир обещал дать свой самолет, а также своих учеников… Я бы с удовольствием поехал вместе с тобой, но, ты видишь, мое присутствие требуется здесь. — Атум показал на Кэтрин, неподвижно лежащую на полу. — К сожалению, непрерывное присутствие.

— Я сделаю все, как ты сказал, — произнесла Хранья, отводя взгляд от девушки, — но мы могли бы справиться и вдвоем с Альгертом.

— Лучше подстраховаться, — задумчиво ответил Атум. — Не хочу, чтобы все сорвалось из-за какой-нибудь мелочи.

— Я справлюсь, — ответила Хранья, глядя в серо-голубые глаза Дарэла, за которыми мелькала опасная тень чужого существа. — Не беспокойся.

— Вот и хорошо. — Он вдруг улыбнулся, обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал.

Крепко, властно, почти болезненно. Его поцелуй обжег рот Храньи, и она поняла, что Атум совсем недавно пил кровь Кэтрин — ядовитую, как кровь некоторых кадаверциан. Девушка инстинктивно дернулась, пытаясь вырваться. Основатель тут же выпустил ее и рассмеялся, глядя, как она поспешно вытирает губы рукавом платья.

— Извини, Хранья, все время забываю о специфике ваших кланов.

Она бледно улыбнулась в ответ. А он вдруг поклонился самым изысканным образом, взял ее руку.

— Удачи, нахттотерин…

Воспоминания девушки оборвались. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел Альгерт.

— Мы нашли ее! — заявил он с порога.

Хранья резко встала.

— Где?!

— Люди асиман перехватили телефонный звонок. Ревенант говорила с Фелицией. Девочка будет ждать, что за ней приедет кто-нибудь из вампиров, чтобы доставить в Столицу. И, если мы поторопимся, успеем раньше них…

— Срочно сообщи всем. Вылетаем, как только стемнеет. И напомни Амиру, что он обещал помощь. Нет, я сама ему скажу.

Нахтотерин торопливо оделась и выбежала из комнаты.

В коридорах убежища асиман было пусто и тихо. И лишь подходя к кабинету магистра, Хранья неожиданно услышала доносящийся из-за двери спор, ведущийся на повышенных тонах.

— Вы не можете так поступить! Это несправедливо! — Девушка узнала голос Кайла. — Вы не можете его бросить и уехать вот так просто!

Нахттотерин, уже собиравшаяся постучать, замерла и нахмурилась, прислушиваясь.

— Это твой учитель бросил нас, — жестко ответил Амир. — Почему сейчас его нет с нами?

— Где бы он ни был и что бы ни делал, я знаю, это на благо клана, — продолжал возмущаться молодой асиман. — Я уверен в нем.

— Ты не можешь этого знать.

— Вы можете делать, что хотите, но я не оставлю его в одиночку в Столице перед лицом грядущих событий!

— Хорошо. Твое дело, — равнодушно сказал магистр.

Дверь распахнулась, перекошенный от ярости Кайл выскочил в коридор, едва не сбив девушку с ног, и помчался прочь, бормоча под нос ругательства и угрозы.

Неприятно удивленная Хранья быстро вошла в кабинет.

— Господин Амир, я не ослышалась, вы собираетесь уезжать?

Магистр, одетый в обычный деловой костюм вместо пурпурной мантии главы клана, складывал документы в кейс, лежащий открытым на столе.

— Да, госпожа Хранья, — ответил асиман, не скрывая раздражения, — вы не ослышались. Теперь этот дом в вашем полном распоряжении.

— Но вы обещали мне помощь! — воскликнула нахттотерин, начиная терять терпение. — Мне нужны самолет и поддержка ваших магов прямо сейчас.

— Я помню свои обещания, — резко возразил Амир, не отрываясь от своего занятия, — и не отказываюсь от них. Самолет готов к вылету. Мои ученики ждут. Надеюсь, троих вам хватит?

Хранья в немом изумлении передернула плечами, наблюдая за ним.

— Что-то еще? — сухо осведомился асиман, не глядя на нее.

— Но как вы можете бежать, когда нужны Атуму? Он сочтет это предательством.

— Уверяю вас, — ответил магистр, просматривая один из документов. — Именно сейчас ему нет до нас никакого дела.

— Неужели вы… не боитесь?

Магистр оглянулся на нее и неожиданно усмехнулся.

— Госпожа Хранья, знаете, почему вы не стали главой клана Нахтцеррет? Вернее, стали, но не смогли сохранить ни власть, ни резиденцию… У вас нет интуиции. Вы не чувствуете, когда нужно нападать, в какой момент и от кого защищаться, а в какой — следует скрыться.

Он убрал последние бумаги, защелкнул замки дипломата, снял его со стола и продолжил, не обращая внимания на злой взгляд девушки.

— Поэтому позвольте дать вам совет — последуйте моему примеру. Уезжайте сейчас. Бросьте все.

Хранья только покачала головой, удивляясь подобному решению.

— Вы думаете, Атум не найдет вас? Не будет преследовать?

— Повторяю, в данный момент он очень занят, а что будет потом… Я предпочитаю решать проблемы по мере их появления. Всего хорошего, нахттотерин. — Он слегка поклонился девушке и направился к выходу. — Желаю вам успешно справиться с возложенной на вас миссией.

Магистр вышел из кабинета, и Хранья слышала, как он зовет кого-то из своих старших учеников, требуя поторопиться.

Они вылетели вечером. Солнце давно опустилось за горизонт, и небо казалось залитым густыми чернилами, в которых тонули редкие звезды.

Хранье, сидящей у иллюминатора, вспомнилась старинная легенда о том, что небосвод создан древними богами из черепа великана, павшего в битве с ними. А звезды и солнце — это раны, полученные им во время боя, и сквозь них струится вечный свет запредельного мира…

Нахттотерин видела плечи и темно-русый затылок человека-пилота. Он уверенно вел маленький самолет на северо-запад, к месту укрытия ревенанта. Если Альгерт не ошибся, девушку должны были перевезти туда сегодня.

Помощник, сидящий рядом, по-прежнему молчал. Хранья все сильнее чувствовала его ледяную отстраненность и начинала злиться. Быть может, Атум иногда вел себя непредсказуемо или даже грубо, но с ним можно было не притворяться. А Хранья вдруг поняла, что ей до смерти наскучило изображать добродетельную особу. Слишком многое она потеряла, чтобы продолжать играть роль несчастной жертвы.

«Как жаль, что Основатель не появился раньше, — думала девушка, глядя на звезду, плывущую вслед за самолетом. — До нашего открытого противостояния с Миклошем. До Котора».

— Через десять минут пойдем на посадку, — послышался по внутренней связи голос пилота. — Приготовьтесь.

— Пристегнись, — сказал Альгерт.

Приземление было больше похоже на падение. Самолет несся вниз, подрагивая всем металлическим телом. Горизонт завалился набок, перечеркивая небо, затем выровнялся, и земля серой громадой помчалась навстречу. Мелькнули белые пятна озер, извилистая ниточка реки, замигали светящиеся фонари и окошки какого-то поселка, похожие на рой светлячков. Затем Хранья увидела узкую посадочную полосу, обрамленную желтыми огоньками. Шасси самолета коснулись бетона, он подпрыгнул пару раз и наконец покатил по земле, постепенно снижая скорость.

Глава 13 Ревенант

Он проводит свои дни, изрекая нечто неправдоподобное, а вечера — совершая нечто невероятное.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

10–11 мая

Серые сумерки вокруг окончательно сгустились. Ларс свернул на старую дорогу, заросшую травой, проехал еще пару километров и, повернув у очередной горы, преграждающей путь, наконец-то остановился.

Машина стояла перед черным провалом старого тоннеля. Сверху капала вода и свисали длинные плети травы. Рядом с входом лежало несколько валунов, скатившихся со склона. В надвигающейся темноте на камнях арки можно было разглядеть древний королевский герб — грифон на задних лапах держит щит со стертой надписью.

— Мы ехали сюда?! — Девушка выбралась из джипа и с недоумением огляделась.

— Если что-то пойдет не так, мы легко сможем уйти, — сказал Арвид, включая фонарь. — Там разветвленная сеть проходов. Ловушки. Целый лабиринт. Мы его знаем, а они — нет.

— Но что может пойти не так? — Виттория повернулась к Ричарду. — Ты видел, что у них там происходит? Думаешь, кому-то есть дело до меня?

— Думаю, да, — терпеливо ответил он, осматриваясь. — И если тебя захотят убить, здесь им будет трудно это сделать.

Ревенант пожала плечами, немного шокированная подобным заявлением.

— Ну, хорошо, даже если им придет это в голову, быть может, тогда нам лучше остановиться в городе? Среди людей. Разве они захотят поднимать шум?

— Их не остановит присутствие людей. — Мортен вытащил из багажника тяжелую объемную сумку и передал ее Арвиду. — К тому же многие могут пострадать.

— Идем, — велел ей Ричард и первым вошел в тоннель. — Если вдруг почувствуешь кого-то из вампиров, сразу скажи мне.

Они шли быстро, почти бежали, по узкому ходу в горе, и тот казался Виттории длинным, словно вообще не имеющим конца. Часто сворачивали. Под потолком через определенные промежутки пути горели оранжевые лампы. Они освещали серые, грубо обтесанные своды, запертые двери, ведущие в боковые штольни, толстые клубки проводов, протянутые по стенам.

В этом странном свете лица людей стали мертвенно-бледными. Все теплые тона приобрели серые оттенки. В холодном воздухе висел запах мокрого камня. Каждый шаг отдавался громким эхом. Кое-где на пол натекли лужи воды.

Наконец спутники остановились возле груды ящиков, сложенных у стен.

Арвид расстегнул сумку и стал доставать оттуда вещи, очень заинтересовавшие Витторию. Кроме пистолетов-пулеметов и дробовика, здесь были старинные массивные искривленные ножны с торчащими из них деревянными рукоятями, обмотанными кожей, и ножи. Все это он передавал своим товарищам.

— Тебе нужно? — спросил норвежец Ричарда.

— Нет. У меня свое, — ответил тот.

— Это что? — тихо спросила девушка, подходя к телохранителю и кивая на ножны, которые вешали на пояса норвежцы.

— Оружие против вампиров, — сказал он. — И надеюсь, нам оно не пригодится.

Виттория присела на пустой ящик, поежилась и плотнее запахнула куртку.

— Что теперь?

— Будем ждать, — ответил Ричард, садясь рядом, и подал девушке пистолет.

Она молча взяла его, осмотрела и сунула за пояс.

Телохранитель прислонился к стене, прикрыл на мгновение глаза. И тут же из темноты к нему подступили воспоминания прошлого…

За окнами машины проплывали тихие улицы и дорогие особняки. Красное закатное солнце застряло в ветвях деревьев, черные ветки перечеркивали огненный шар, и он казался треснувшим. Стены домов, освещенные вечерним светом, отбрасывали отблески теплого оранжевого сияния, красные черепичные крыши выглядели раскаленными от дневной жары.

На каждом втором газоне работали поливальные установки, и широкие веера брызг наполняли воздух обманчивой прохладой.

— Прежде всего запомни, ты не слуга, — снова повторил Марк, сидящий за рулем небольшой машинки с двигателем, работающим на электричестве.

Размеры территории усадьбы оказались столь велики, что передвигаться по ней от одного здания к другому проще всего было на колесах.

— Я помню, — ответил Ричард, как отвечал всегда на подобные рекомендации.

— Ты должен стать другом будущего Судьи, его помощником и единомышленником.

Это ему внушали постоянно на протяжении всего обучения. Не только Марк — начальник службы охраны Судьи, — но и остальные учителя. Все те, кто занимался воспитанием и обучением рабочего персонала ревенанта. Их было немного — четыре человека, но все они были искренне преданы семье Корвинусов и стремились в полной мере передать эту преданность своим ученикам. Поэтому мысль о том, что его предназначение — служить высшим существам — спокойно и безболезненно вошла в жизнь Ричарда, ни разу не вызвав сомнения.

— С последним будет труднее.

— С чем? — переспросил наставник, поворачивая руль, и машина скатилась с широкой центральной дороги на боковую, засаженную по краям пышными кустами роз.

— С единомыслием. Ведь Филипп — вампир… почти. А людей они воспринимают весьма специфично.

Марк многозначительно усмехнулся, но ничего не возразил.

Машина остановилась перед крыльцом трехэтажного особняка. Марк вышел первым, поднялся на крыльцо, подождал, пока Ричард присоединится к нему, и открыл дверь.

Они оказались в просторном холле, куда выходило несколько коридоров. Спутник будущего телохранителя сына Корвинуса уверенно пошел прямо, показывая дорогу.

Здесь было много цветов, картин и старинной антикварной мебели. Зеркальный паркет отражал блеск десятков вычурных светильников, свисающих с потолков. Цвет стен менялся от помещения к помещению, становясь все более насыщенно-красным. От бледно-ревеневого в вестибюле до густо-пурпурного в последней гостиной. Наверное, в этом был какой-то тайный смысл или символика, а может, ревенантам так же, как и вампирам, просто нравились оттенки крови.

Их встретила жена Судьи. Ричард узнал ее по описанию. Высокая, красивая, статная женщина с тяжелым узлом прически на затылке.

Она наклонила голову в ответ на приветствие и сказала, внимательно рассматривая молодого человека:

— Вы телохранитель моего сына?

— Да, мадам, — коротко ответил тот.

— Думаю, Марк объяснил вам ваши обязанности?

— Конечно, мадам.

— Хорошо. — Она чуть улыбнулась. Похоже, Ричард произвел на нее благоприятное впечатление. — Можете познакомиться с Филиппом…

Они поднялись на второй этаж. Прошли мимо пяти одинаковых дверей с полированными ручками в виде свирепых львиных морд. В шестую Марк постучал. В ответ послышалось нечто приглушенно-неразборчивое, что могло означать как приглашение войти, так и отказ. Но телохранитель Судьи без колебаний распахнул дверь, жестом велев спутнику следовать за собой.

Ричард оказался в большом помещении, чуть менее роскошном, чем зал внизу, но не менее впечатляющем. Широкий стол перед окном, удобные кожаные диваны и кресла, шкафы с книгами. Ковер глушил звук шагов. Настольные лампы и торшеры, сейчас выключенные, наверняка давали приятный глазу мягкий свет. За тяжелыми, слегка раздвинутыми портьерами виднелся кусок сада, и закатное солнце светило прямо на стол, озаряя бронзовый чернильный набор, изображающий Атланта, из последних сил держащего земной шар.

Самого молодого ревенанта видно не было. Ричард вопросительно взглянул на наставника, тот неопределенно повел головой, предлагая набраться терпения.

— В чем дело, Марк? — послышался голос сына Судьи из-за приоткрытой двери в конце комнаты.

— Добрый вечер, Филипп, — сказал тот невозмутимо. — Я хотел познакомить вас с Ричардом. Вашим телохранителем.

— И зачем мне нужен телохранитель? — Ревенант появился в комнате, на ходу застегивая запонки на манжетах белой рубашки с широким отложным воротником.

Видимо, это был риторический вопрос, потому что Марк на него не ответил, а будущий Судья с любопытством уставился на Ричарда. Тот рассматривал существо, имеющее такое тесное отношение к вампирскому миру, с не меньшим интересом.

Ревенант ничем не отличался от обычного смертного. Ни бледности кожи, ни особого сияния глаз. Нечеловеческой красоты тоже не наблюдалось. Очень похож на своего отца — такие же темно-русые волосы, карие глаза сходного разреза, овал лица.

Не то чтобы Ричард был разочарован, однако он ждал чего-то другого, более непривычного. Впрочем, непохожесть ревенанта на высшее существо не делала его простым человеком, и об этом следовало помнить.

— Хорошо, Марк, передай отцу мою благодарность. И не смею тебя больше задерживать.

Телохранитель Судьи понял, что его вежливо выпроваживают, попрощался, кивнул воспитаннику и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Ревенант присел на край стола и, глядя на гостя, осведомился с иронией:

— Ты уверен, что тебе это нужно?

— Что именно? — спросил Ричард.

— Жизнь за кулисами ночного мира. Ты же хорошо знаешь Марка. У него нет ни семьи, ни дома. Только верное служение. — Корвинус коснулся чернильницы, откинул крышку земного шара, покоящегося на плечах титана, вернул на место и снова взглянул на телохранителя. — Фактически Атлант — это наше олицетворение. Мы — ревенанты, держим на себе всю тяжесть межклановых конфликтов, склок, интриг, скандалов и стараемся, чтобы они не раздавили нас, а заодно самих вампиров и все человечество.

— Я знаю об этом, — ответил Ричард, глядя на сияющую бронзой скульптуру. — Меня обучали всему, что может пригодиться вам в работе. И, быть может, я смогу чем-то помочь…

— Тогда подставляй плечо, — рассмеялся Филипп, слезая со стола.

Видимо, это можно было считать официальным назначением на должность.

Корвинус взял светлый пиджак, висящий на стуле, и, натягивая его, сказал:

— Я собирался уезжать. И раз ты теперь должен везде меня сопровождать, будешь вынужден ехать со мной.

— Почему вынужден? — спросил Ричард, направляясь следом за ним к двери. — Это моя работа.

— Увидишь, — с иронией ответил ревенант и тут же осведомился серьезно: — Ты когда-нибудь общался с вампиром?

— Однажды видел, — уклончиво отозвался тот, не испытывая особого желания признаваться в том, что до сих пор не уверен, была ли женщина с длинными черными волосами, промелькнувшая за окном его учебной комнаты, настоящим вампиром.

— Ясно, — кратко заметил Филипп, также не вдаваясь в подробности, и стал спускаться по лестнице.

Из большой гостиной в холл вышла леди Лидия. Она выглядела немного встревоженной и напряженной.

— Филипп, ты не останешься на ужин?

— Извини, мама, у меня встреча, — почтительно, но твердо ответил младший ревенант.

Она с легким неодобрением приподняла идеально полукруглую бровь:

— Но ты же помнишь, какой сегодня день.

— Я помню, но мне нужно идти. Ты же знаешь, — многозначительно произнес сын Судьи.

— Да, конечно, я понимаю, — тут же откликнулась она, и Ричард с удивлением увидел выражение безмерной гордости, промелькнувшее на ее надменном лице. — Прошу тебя, будь осторожен.

— Непременно, — улыбнулся Филипп. Он наклонился, целуя руку матери, а она с нежностью отвела длинные волосы, упавшие на его лоб.

Царственный взгляд жены Судьи упал на Ричарда, и она чуть свела брови, строго глядя на него.

— Вы должны понимать, — произнесла госпожа Белова значительно, — какая честь оказана вам. Вы служите великой семье. И должны положить все силы, чтобы достойно выполнять свой долг.

— Да, мадам, — вежливо отозвался тот.

— Когда тебя ждать? — Хозяйка дома снова обратила любящий взор на сына.

— Как всегда, — отозвался он с улыбкой, — ближе к утру.

Кивком указал телохранителю на дверь, получил от матери ласковый поцелуй в лоб и поспешил выйти из дома.

Солнце уже село. Мягкие сумерки текли над землей, воздух наполнился приглушенными вечерними звуками и запахами. Белые розы, похожие на размытые бледные пятна, казались висящими в воздухе.

— Можно задать вопрос? — не сдержал любопытство Ричард, подходя к машине, стоящей у подъезда.

— Задавай, — сказал Филипп, открывая дверцу со стороны водителя.

— Какой сегодня день?

— Понедельник, восемнадцатое число, — ответил ревенант с усмешкой, затем увидел серьезный взгляд человека и понял, что не отделается шуткой. — Сегодня ночью Совет. Сбор глав всех кланов. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Да. Я знаю, что это такое.

— Отец присутствует там как Судья. И мама считает это событие самым значительным в мире. Не считая моего дня рождения, конечно. — Он оглянулся на дом, тающий в сумерках. — Теперь будет сидеть до утра и ждать, когда отец вернется… Ну, еще какие-то вопросы?

— Просьба. Я бы хотел сам сесть за руль.

— В другой раз, — улыбнулся Филипп, усаживаясь на место водителя.

— Я прекрасно ориентируюсь в городе, — заметил Ричард, но молодой Корвинус покачал головой.

— Я не сомневаюсь в твоем профессионализме. Но сегодня поведу сам.

— Это против правил, — твердо возразил человек. — Я охраняю вас и должен следить за безопасностью.

— Слушай, Ричард, не надо спорить, — пока еще мягко отозвался Филипп, но в его голосе уже послышалась отдаленная угроза. — Я все сделаю так, как считаю нужным.

Одним из правил общения с ревенантом, которому учили Ричарда, было выполнение любых приказов будущего Судьи. Поэтому телохранитель молча сел рядом, скрыв свое недовольство.

— Послушай, я отлично вожу, — примиряюще заметил Филипп. — И реакция у меня лучше, чем у любого человека. Ты ведь понимаешь, что нужен в основном для подстраховки. Меня не надо опекать, словно ребенка.

Машина мягко тронулась с места и покатила по широкой подъездной дороге.

— Ваша мать беспокоилась, — сказал Ричард, вновь возвращаясь к интересующей его теме, — на это есть причины?

— Ричард, предлагаю перейти на «ты», так будет проще нам обоим. — Корвинус притормозил у ворот, набрал код на замке, подождал, пока кованые створки откроются, выехал на шоссе, ведущее в сторону города, и только тогда продолжил: — Я еду на встречу. Она полуофициальная… вернее, совсем неофициальная, и более того, не вызовет одобрения Судьи. Но можешь не волноваться, моей безопасности ничего не угрожает.

— И с кем ты собираешься встречаться?

— Увидишь, — многозначительно отозвался ревенант.

Они оставили машину у небольшого двухэтажного здания.

Дверь открылась как будто сама собой. Гости шагнули в полутемную прихожую, скупо освещенную одним-единственным светильником под потолком, и из полумрака коридора неожиданно материализовалась невысокая, очень красивая девушка. На ней был только короткий белый халатик, натянутый на мокрое тело. Влажные светлые волосы струились по плечам, босые ступни оставляли следы на паркете. И Ричард должен был признаться, что никогда не видел такой потрясающей фигуры и такого совершенного лица.

— Кто к нам пожаловал, — проворковала она, улыбаясь, — господин ревенант. А мы уже и не надеялись на ваше присутствие.

— Госпожа Лиза, — не менее нежно ответил Корвинус, целуя девушку в мокрую щеку, — я не мог обмануть ваши ожидания.

Она рассмеялась и крикнула в темноту коридора за своей спиной: «Филипп приехал!» В ответ прозвучало несколько одобрительных возгласов, а незнакомка обратила взгляд мерцающих темно-фиалковых глаз на спутника ревенанта. И тот сообразил наконец, кто стоит перед ним.

— Это Ричард, мой друг, — сказал будущий Судья, опуская руку на плечо телохранителя.

Последнее слово он выделил интонацией, что, по всей видимости, должно было означать «этот человек не для еды», и девушка его отлично поняла.

— Очень рада, — искреннее ответила она и зябко повела плечами, — ну, проходите скорее. А то я уже замерзла.

Темный коридор вывел гостей в широкое помещение с высокими потолками, и Ричард понял, откуда раздается странный звук, послышавшийся ему еще в прихожей. В центре комнаты, прямо в полу находился большой круглый бассейн, наполненный водой. Ее подсвечивали лампочки, и она бурлила, словно снизу били ключи, озаряясь то красным, то розовым, то зеленым светом.

Над вскипающей поверхностью клубился легкий парок, пахнущий ароматом левзеи, и окутывал несколько фигур, пребывающих в расслабленных позах. Вернее, их плечи, руки и головы. В центре водоворота из пузырей и света плавал высокий пробковый поднос, на котором стояли крошечные прозрачные рюмки, наполненные напитками всех оттенков красного. От темно-бордового до розового.

В адрес ревенанта зазвучали радостные приветствия. Было видно, что к нему здесь хорошо относятся, быть может, даже любят.

Лиза сбросила халат и нырнула в бассейн к остальным. Их было четверо — две девушки и два парня.

— Это Ричард, мой друг, — повторил Корвинус, снимая пиджак, — так что прошу любить и жаловать.

В адрес человека послышались не менее бодрые возгласы. Похоже, рекомендация ревенанта тут имела большое значение. А может быть, эти кровные братья действительно неплохо относились к людям.

— Раздевайся, — велел Филипп телохранителю, бросая вещи в одно из кресел, стоящее у стены. — И расслабься, мне ничто не угрожает. Это мои друзья. Даханавар.

— Ты мог бы и предупредить, — вполголоса сказал Ричард ревенанту.

— Это был сюрприз, — обезоруживающе улыбнулся тот.

Раздеваться Ричард не стремился по нескольким причинам: он не собирался участвовать в развлечениях ревенанта и, кроме того, не хотел демонстрировать кобуру с пистолетом, висящим под мышкой.

— Нет, спасибо. В другой раз, — сказал он и, не обращая внимания на насмешливые взгляды окружающих, сел на край бассейна.

— Как отец? — спросил Корвинуса вампир с торчащими во все стороны мокрыми прядями волос и странноватыми лиловыми глазами, при этом он подтолкнул поднос, и тот, мягко покачиваясь, поплыл к ревенанту и его человеческому гостю.

— Великолепно, Берт, — отозвался тот, высовываясь из бассейна по пояс и подтягивая к себе серебряное ведерко, из которого торчало горлышко бутылки шампанского.

— Сегодня Совет, — многозначительно произнес тот, погрузился в воду до подбородка, лениво поднял руку из воды и перехватил одну из рюмок с подноса, величаво курсирующего мимо него. — Леди настояла на присутствии Констанс, и та обещала мне рассказать все подробности.

— Это кровь, — тихо сказал ревенант телохранителю, в некотором затруднении смотрящему на стаканчики, расставленные красивой спиралью. — Смешанная в разных пропорциях. Я бы посоветовал тебе вот эту.

Он взял стеклянный наперсток с ярко-алым содержимым, изучил на свет и повернулся к черноволосой девушке, расположившейся справа от него:

— Даханаварская, если не ошибаюсь?

Та улыбнулась, утвердительно опуская ресницы, и на губах ее появилась лукавая улыбка:

— Моя, если быть абсолютно точной.

— Благодарю, но я, пожалуй, воздержусь, — негромко сказал Ричард ревенанту, сдирающему фольгу с горлышка бутылки.

— Гемофагом ты не станешь, не волнуйся, — откликнулась Лиза, беря с подноса другую рюмку, с нежно-розовым содержимым. — Для этого требуется специальный очень сложный ритуал. Так что можешь попробовать. Наша кровь в определенной концентрации усиливает чувства людей, проясняет разум, обостряет психические способности, если такие есть, и доставляет удовольствие.

Пробка вылетела из бутылки с громким хлопком, и струя пены хлынула из горлышка. Филипп наполнил два бокала и отдал один из них телохранителю. Сам выпил залпом алую кровь, поспешил запить шампанским, а потом с видимым удовольствием откинулся на бортик бассейна и глубоко выдохнул.

Но Ричард не спешил следовать его примеру. Ему хотелось сохранить ясную голову до конца вечера.

В принципе телохранитель ревенанта был готов к любому дальнейшему развитию событий, не исключающему бурную оргию в бассейне. Но, как только ревенант оказался среди вампиров, те возобновили прерванный разговор. Они беседовали о политике. Со страстью и наслаждением. С легкостью переходя от темы финансового кризиса и расположения тактических баз в разных странах к проблемам воспитания отдельно взятых личностей. К замечаниям ревенанта прислушивались, более того, периодически интересовались его мнением по тому или иному вопросу. Похоже, его действительно ценили в этой компании.

— Вы не сможете поднять уровень жизни населения до тех пор, пока не измените его сознание, — говорил Берт, забирая очередную порцию крови и отправляя поднос в дальнейшее плавание.

— Но сколько поколений должно смениться, прежде чем оно изменится? — поинтересовалась брюнетка.

— Столько, сколько нужно, — наставительно произнес ее собрат. — Время, как ты помнишь, не должно нас останавливать.

— Если ты собираешься менять психологию этих людей, — вмешался второй даханавар, опустошив свой стаканчик, — начни с их религии.

— О ком они говорят? — наклонившись к ревенанту, негромко спросил Ричард.

— О слаборазвитых странах, — так же тихо отозвался тот и неожиданно повысил голос, обращаясь к остальным: — Кстати, об изменении психики. Вот вам пример — мой телохранитель. Цель его жизни — служить семье Корвинусов, и мне в частности. Он готов в любой момент умереть за меня. И ему нравится его работа.

Ричард ощутил на себе внимательные, любопытные взгляды всех присутствующих и почувствовал, как стянуло от сухого жара скулы.

— Обычное психическое программирование, — заметил Берт снисходительно. — Это по твоей части, Ник. Можно взять любого человека, внушить ему что угодно, и он бросится по твоему приказу под поезд или взорвет жилой дом. Марионетка.

— Я не марионетка, — спокойно ответил Ричард. — Я прекрасно осознаю последствия своих поступков. И, кроме того, мне ничего не внушали, только объяснили значение ревенанта в этом мире.

— И в чем же его значение? — спросил Ник, внимательно глядя на человека сквозь разноцветный пар.

В памяти Ричарда мгновенно всплыло одно из высказываний Марка: «Вампиры считают себя волками, а нас — овцами, но на самом деле они сторожевые псы, которые будут охранять свое стадо от настоящих волков. В их существовании имеется высший смысл, потому что есть угрозы более страшные для людей, чем они. И мы терпим их присутствие в нашем мире только из-за того, что знаем: как только угроза появится в нашем мире, мы сможем поставить их буфером между нами и чем-то более опасным и могущественным… Поэтому наша задача — помогать ревенанту контролировать вампиров, но мы не должны пытаться уничтожить всех их».

— Мне известно только одно, — сказал Ричард. — Ревенант не человек и не вампир, он соединяет в себе лучшие качества того и другого. А это огромная ответственность…

— Лучшие качества, значит? — усмехнулся Берт, стирая с лица капли воды.

— Хорошо сказано. — Лиза улыбнулась и подняла свою рюмку. — Давайте выпьем за это.

— За нашего будущего Судью, — откликнулся Ник, прихватывая с проплывающего мимо подноса новый стаканчик, — олицетворение всего самого лучшего, что есть в людях и кровных братьях.

Корвинус наблюдал за этим чествованием себя самого со снисходительной улыбкой. Но в быстром взгляде, который он бросил на телохранителя, промелькнуло что-то вроде недоумения и нового интереса. Похоже, его удивил такой ответ.

Разговор продолжился, переместившись на тему военного конфликта на Ближнем Востоке. Но Ричард неожиданно потерял к нему интерес. Лиза скользнула к ревенанту, и телохранитель услышал ее нежный голос:

— Можно попробовать? Я так давно не пила шампанского.

Ричард подумал, что Корвинус протянет ей свой бокал, хотя не ожидал, что она может пить что-то другое, кроме крови. Но Филипп, рассмеявшись, откинул голову на бортик, открывая горло, и телохранитель вспомнил, как вампиры получают вкусовые ощущения. А у крови ревенанта, выпившего в одиночку почти всю бутылку «Вдовы Клико», должен быть сейчас вкус шампанского.

Лиза с довольным вздохом прильнула к нему, потянулась к шее…

А дальше Ричард и сам не успел понять, что делает. Реакция на уровне инстинкта. Он наклонился, одной рукой крепко схватил девушку за локоть, рванул на себя, оттаскивая от ревенанта, другой выхватил пистолет и сказал резко:

— Не думаю, что это хорошая идея.

Она с глубочайшим изумлением оглянулась на непрошеного защитника. Остальные вампиры прервали разговор, тоже с недоумением глядя на Ричарда. Такой же взгляд достался ему от Корвинуса, не ожидавшего от телохранителя подобной выходки. В полной тишине бульканье воды зазвучало особенно громко.

— Филипп, твой друг, кажется, слишком ревностно относится к своим обязанностям, — задумчиво произнес Берт.

— Я думаю, для еды можно было найти кого-нибудь попроще. — Ричард выпустил руку девушки, и та с невольным удивлением посмотрела на следы, оставшиеся от его пальцев.

— Бред какой-то, — недовольно буркнул Ник. — Вообще, знаешь, в приличном обществе не принято вмешиваться в дела других и устанавливать свои порядки.

— Ладно, все хорошо, — немного принужденно рассмеялась Лиза. — Он просто немного перестарался. Если не хочешь, чтобы я трогала твоего господина, не буду. Но поверь, это ему нравится.

Она отвернулась от помрачневшего ревенанта и весело заговорила о чем-то постороннем, хотя по напряжению, разлившемуся над бассейном, стало понятно, что остаток ночи испорчен.

Ричард ощутил очередной прилив раздражения на всю эту компанию, но не успел излить его на присутствующих.

— Думаю, нам пора, — сказал Корвинус и с плеском выбрался из воды. — Был рад видеть всех вас. Лиза, я тебе позвоню.

Друзья-даханавар сердечно попрощались с ним, как будто совсем забыв о нетактичном поведении человека. Но Ричард чувствовал, что это не так.

Они вместе вышли из квартиры, молча спустились по лестнице и с головой окунулись в ночную темноту. В соседних домах светилось всего несколько окон. Из густых кустов у подъезда выскочила кошка, предостерегающе зашипела на Корвинуса, но тот не обратил на это внимания. Вынул ключи из кармана и бросил их Ричарду со словами:

— Поведешь сам.

Тот поймал брелок, сел за руль, подождал, пока Филипп налюбуется на ночное небо, займет место рядом и захлопнет дверцу. Завел машину и направил ее в сторону шоссе.

— Странно, что ты не попытался перестрелять их всех, — сухо заметил ревенант после продолжительного молчания.

— Вряд ли бы получилось… Они регенерируют быстрее, чем я успеваю прицелиться.

Сын Судьи усмехнулся над этой шуткой и продолжил разбор полетов.

— Это было глупо и очень невежливо.

— Невежливо манипулировать тобой! — излишне эмоционально отозвался Ричард и, лишь произнеся эти слова, понял, что насторожило его. — Они ведь все из одного клана. Старательно строят из себя твоих друзей, восхищаются тобой, ловят каждое твое слово. Девушки очень красивые. Тебе с ними интересно. Это здорово, но… ты не должен общаться с представителями кланов так близко. Ты же, как будущий Судья, обязан быть объективен.

Корвинус выслушал эту сбивчивую речь с легкой улыбкой.

— Ты говоришь, прямо как моя мать. «Ты помнишь, что не должен оказывать никому предпочтения? Не забывай, что тебя могут обвинить в приверженности к одному клану». — Он покачал головой, видимо, в подробностях вспоминая какую-то из бесед с матерью. Открыл окно, позволяя встречному ветру обдувать мокрые волосы, и продолжил: — Она думает, я общаюсь с представителями разных семей. Так сказать, прохожу производственную практику. А я весело провожу время в компании даханавар.

— Разве твоя мать не права? — осторожно спросил Ричард, заворачивая на нужном повороте.

— Только в теории. Но в реальной жизни все гораздо сложнее. — Ревенант повернул голову к телохранителю, и тому показалось, будто он видит, как в глазах Корвинуса зажглись настоящие вампирские огоньки. — Я буду продолжать общаться с даханавар, их политика обращения с людьми представляется мне наиболее разумной. И я буду поддерживать именно их, когда стану Судьей.

— А ты уверен, что знаешь обо всех тонкостях их политики?

— Не уверен, — честно признался он. — Поэтому в то время, когда данахавар пытаются приручить меня, я изображаю открыто идущего на контакт юного ревенанта, дорвавшегося до общения с прекрасными леди и их коммуникабельными приятелями. Не слишком опытного, но готового учиться. И есть большая вероятность, что я узнаю нечто ценное при этом общении. — Филипп помолчал, видимо еще раз обдумывая только что сказанное, и добавил строго: — Так что, будь добр, не мешай мне со своей неуместной опекой.

— Извини, — пробормотал Ричард, впрочем, совсем не чувствуя себя виноватым. — Но мне показалось, основная проблема в том, что ты не замечаешь, как они манипулируют твоими чувствами и мыслями. И не хочешь замечать.

— Все нормально, — примирительно сказал ревенант. — Ничего страшного не случится от того, что я выпью их крови или они — немного моей, и все получат от этого удовольствие. Кстати, попробуй как-нибудь. Это очень познавательно.

Остаток дороги Филипп говорил о свойствах крови вампиров и ревенантов, больше не возвращаясь к инциденту, произошедшему этим вечером.

В доме светилось всего несколько окон на первом этаже. Госпожа Лидия не спала, дожидаясь мужа и сына.

Она вышла навстречу Филиппу, улыбаясь облегченно. И было видно, что ее беспокойство за любимых людей немного уменьшилось.

— Все в порядке, дорогой? — спросила она, целуя сына.

— Да, все отлично, — беспечно ответил тот. — Отец не вернулся?

— Еще нет. — Она с вновь вспыхнувшей тревогой посмотрела в темноту за окном. — Надеюсь, у него все пройдет благополучно.

Ее взгляд снова переместился на сына, и она недоумевающе нахмурилась.

— Но почему ты мокрый?

— Попал под дождь. — Филипп ловко увернулся от ее заботливой руки, пытавшейся прикоснуться к его волосам, и в сопровождении телохранителя поспешно ретировался, надеясь избежать дальнейших расспросов.

Ричард думал, что он отправится спать, но молодой Корвинус пошел в библиотеку. Сел за стол, заваленный стопками книг, какими-то древними свитками и пожелтевшими от времени папками с документами.

— Ты не собираешься ложиться? — спросил его Ричард.

— Нет, — отрывисто произнес ревенант. — Возникли кое-какие мысли, надо их записать.

Телохранитель подошел к столу, с интересом взглянул на обложки книг. Латынь. Древнегреческий. Несколько фолиантов с изображением египетских богов. Свитки с руническим письмом…

— Ты учишь древнегреческий? — поинтересовался Ричард.

— Да, — отозвался тот, открывая одну из книг. — Ведь они говорят на нем. На латыни, древнегреческом, шумерском, а также гелике и старонормандском. — Он придвинул ближе объемную тетрадь. — Мне нужно знать и понимать хотя бы часть того, что знают они. Чтобы не чувствовать себя примитивным неучем рядом с ними. А у меня так мало времени… — Корвинус обвел взглядом завалы книг на собственном столе и сотни книг в шкафах из черного дерева: — У них на изучение всего этого были века, а у меня всего одна лишь человеческая жизнь. Я должен успеть. — И он снова уткнулся в книгу.

— Ты мог бы стать гемофагом. Те живут долго.

Филипп откинулся на спинку кресла, понимая, что Ричард не собирается уходить, чтобы насладиться заслуженным отдыхом. Указал на кресло, стоящее напротив, и, когда телохранитель сел, сказал:

— К сожалению или к счастью, я не могу стать гемофагом.

— Почему?

— Во-первых, ты уже слышал, что для этого нужно выполнить сложный ритуал, а ревенанты чаще всего невосприимчивы к любой магии. Во-вторых, став гемофагом, я попаду в полную зависимость от своего создателя. Как ты думаешь, понравится ли вампирам, если их Судья будет марионеткой в руках одной из семей? Более того — лишь одного вампира. — Он замолчал, придвинул к себе тетрадь и записал в ней несколько слов.

— А в-третьих? — спросил Ричард, понимая, что это не все аргументы, выдвинутые ревенантом против своего перерождения.

— А в-третьих, меня несколько напрягает перспектива существовать бесконечно долго, — произнес ревенант…

И вдруг зрение телохранителя погасло на миг. Как будто выключили свет, и он оказался в полной темноте, а когда снова смог видеть — комната поплыла, смазалась. Пространство вокруг стало искажаться. Молодой, по-юношески самоуверенный и эмоциональный Корвинус стремительно взрослел. И через несколько секунд Ричард увидел Филиппа, каким тот был за несколько дней до смерти.

— Что бы ты ни делал, все равно не успеешь, — произнес Корвинус глухим, уставшим голосом, а потом взглянул прямо телохранителю в глаза и приказал жестко: — Стреляй первым!

Ричард невольно отшатнулся назад и… проснулся.

Он по-прежнему сидел, прислонясь спиной к стене в горном тоннеле, чувствуя бешено колотящееся сердце. Он не заметил, как уснул, даже не понял, что видит сон.

Что это было — всего лишь игра сознания на границе сумеречной зоны или предупреждение? Если ревенант пытался его предостеречь — у него получилось.

Глава 14 «Хранители»

Самые нелепые поступки человек совершает из самых благородных побуждений.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

11 мая

Время текло незаметно. В тишине горного тоннеля было непонятно, сколько прошло — полчаса, час или уже половина ночи.

Виттория сидела, подтянув колени к груди и обхватив их обеими руками. Ее взгляд был застывшим. Казалось, она спит с открытыми глазами или погрузилась глубоко в себя.

Арвид опустился на ящик у стены, прислонился спиной к камню и бережно держал на коленях ружье. Ларс сдвинул несколько коробок и улегся на них, вытянувшись во весь рост. Надвинул кепку на глаза и обнял свой автомат. Мортен, вооружившись мощным биноклем, дежурил у входа, чтобы не пропустить гостей.

— Что-то они не торопятся, — буркнул Арвид. — У нас-то времени много. А у них только до утра.

— Ничего, забьются в какую-нибудь нору и переждут, — отозвался из-под своей кепки Ларс.

— Ты не проголодалась? — тихо спросил Ричард девушку, садясь рядом с ней.

— Нет. Я не хочу есть, — ответила она, так же тупо глядя в одну точку. — Хочу, чтобы это все быстрее закончилось.

Арвид посмотрел на светящиеся стрелки своих часов, снова опустил руку на колени.

В его кармане затрещала рация.

— Да, Мортен, — ответил он на вызов товарища.

— Едут, — услышал телохранитель ревенанта голос молодого норвежца. — Минут через пять будут здесь. Две машины.

Ларс тут же вскочил со своего импровизированного ложа, сдвигая кепку на затылок.

— Он видит, кто в них? — спросил Ричард.

Арвид повторил вопрос и передал ответ товарища.

— Нет. Темно и стекла тонированы.

Виттория спрыгнула с ящика. Ее зрачки расширились, заслонив собой светлую радужку. Телохранитель не мог почувствовать ее магию, но ему показалось, что он улавливает легкое дуновение ветра, повеявшего от девушки.

— Вампиры, — прошептала она, — несколько. Я чувствую тхорнисхов…

Ричард кивнул на вопросительный взгляд Арвида. Констанс говорила, что должны приехать двое нахтцеррет. Но пока он не будет точно уверен, расслабляться не стоило.

— Сколько их? — спросил он.

— Не могу понять, — девушка нахмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям, — все очень нечетко…

— Мортен, — приказал пожилой норвежец, — не маячь там. Они не должны тебя заметить.

— Остановились, — сказал тот, — выходят. Женщина и…

— Магия! — воскликнула вдруг Виттория. — Очень мощная! Совсем рядом!

Тут же издали послышался отдаленный грохот. Земля под ногами содрогнулась…

— Асиман! — сказала ревенант, сквозь сжатые зубы. — Я заблокировала их, но…

— Уходим! Быстро! — Ричард схватил ее за руку и потащил за собой в глубь тоннеля.

— А как же Мортен?! — вскрикнула она.

— Он мертв, — ответил Арвид, на бегу передергивая затвор.

Ларс остановился возле неприметной двери в стене, рывком потянул ее на себя, открывая, пропустил спутников, захлопнул и задвинул тяжелый засов.

— Держи «сеть», — велел Ричард девушке, ведя ее за собой по длинному узкому ходу.

Она молча кивнула в ответ, и тут же в дверь с той стороны ударило что-то тяжелое. Толстая плита выгнулась, словно по ней шарахнули многотонной глыбой.

Виттория вскрикнула, но сразу зажала себе рот рукой.

Ларс обернулся, поднимая пистолет-пулемет, но Арвид подтолкнул его, приказывая:

— Вперед, не задерживаемся!

— Я могу блокировать их магию, но не силу, — с отчаянием сказала ревенант, спеша следом за Ричардом.

— Я вижу, — ответил он.

Тоннель был узким, полутемным и мокрым. На потолке виднелись металлические, проржавевшие скобы непонятного назначения. Кое-где горели тусклые лампы. Люди бежали, и эхо от их шумного дыхания металось по коридору, отражаясь от стен. Арвид впереди, за ним Виттория и Ричард, Ларс — замыкающим.

— Как они нас нашли? — спросила девушка.

— Перехватили телефонный звонок. Как я и опасался, — отозвался Ричард.

— Оторвемся, — успокаивающе проговорил пожилой норвежец, оглядываясь на ревенанта. — Они не знают этих штолен.

— Они нас чувствуют, — ответила девушка не останавливаясь, и ее глаза странно блеснули в полутьме. — Так же, как я их. И видят в темноте.

Сбоку послышался приглушенный грохот. Как будто кто-то играючи ворочал огромные камни. Затем раздался долгий скрежещущий звук.

Ларс бормотнул что-то экспрессивное, но неразборчивое.

— Они близко, — сказала Виттория невыразительным голосом и решительно вытащила из-за пояса пистолет.

— Свернем здесь. — Арвид включил фонарь и нырнул в очередной боковой ход, темнеющий в толще горы. Подождал, пока друзья окажутся там же, дернул рычаг, торчащий из стены — сверху с лязгом и грохотом опустилась толстая металлическая решетка.

Ричард оглянулся и в прыгающем свете фонарей увидел две человеческие фигуры, вынырнувшие из темноты. Не монстры с оскаленными клыками и горящими глазами — юная девушка с растрепанными светлыми волосами и мужчина непримечательной внешности. Телохранитель успел заметить, как он схватился за стальные прутья и без особого усилия потянул их в стороны.

Ларс вскинул автомат. Короткая очередь чиркнула по металлу, перегораживающему узкий коридор, но вампиров за ним уже не было. Они исчезли, словно по волшебству, осталась лишь погнутая решетка.

Длинный коридор петлял из стороны в сторону, словно обезумевшая змея. Белые пучки света от фонарей выхватывали камни, неровными пирамидами сложенные у стен, длинные мокрые потеки на стенах, перевернутую набок вагонетку.

Виттория споткнулась и вскрикнула:

— Здесь! Совсем рядом!

Арвид остановился на миг, пытаясь понять, откуда угроза.

— Дверь! — Ричард выхватил пистолет, заслоняя собой девушку.

И тут же потемневшая створка, выглядящая намертво впечатанной в стену, вылетела из петель и грохнулась в проход. Телохранитель успел заметить черную тень за ней и нажал на курок.

Две автоматные очереди и выстрелы Ричарда загрохотали в тоннеле. Вампир, уходя от пуль, пригнулся, подпрыгнул, уцепился за выемку в потолке, буквально пролетел над дулами. Ларс закричал, понимая, что не успевает за ним, но не оставлял попыток попасть.

Одна из пуль все же зацепила вампира, он слегка замедлился, и выстрел телохранителя ревенанта попал точно в его висок. Киндрэт упал, и Арвид, оказавшийся рядом, снес ему голову своим искривленным клинком.

Виттория издала какой-то невнятный звук, шарахнулась в сторону от окровавленного круглого предмета, покатившегося ей под ноги.

— Не снимай «сеть», — велел Ричард девушке, она молча кивнула, стискивая его локоть.

— Идем! — поторопил Арвид. — Живей!

— Ты двигаешься очень быстро, — пробормотала девушка, торопясь за телохранителем.

— Он из древнего рода викингов Хохгемут, — на ходу пояснил ей норвежец. — Все его предки были берсерками. Воинами Одина.

— Надо же, ты мне не говорил, — сказала она Ричарду, одновременно тревожно оглядываясь, и вдруг закричала: — Ларс, обернись!

Виттория несколько раз выстрелила. Молодой норвежец стремительно развернулся, но тут же удар чьей-то невидимой руки отбросил его в сторону. Клинок парня со звоном упал на пол, фонарь погас.

Оружие Арвида выплюнуло новую порцию огня. Ричард толкнул девушку себе за спину. Резко выдохнул весь воздух из груди, развернулся и, чувствуя, как перед глазами колыхнулась красноватая дымка, выпустил всю обойму в черные силуэты, появившиеся из темноты. Попал в один, заметив, как выплеснулась кровь из тела вампира, подхватил клинок Ларса и успел встретить им меч, едва не обрушившийся на голову. Это оружие не было магическим, и Виттория не могла заставить его исчезнуть.

Вампир двигался молниеносно и беззвучно. Ричард отбил один удар, пропустил второй, лезвие зацепило его по плечу, но выстрел Арвида разворотил нелюдю грудную клетку — он рухнул на одно колено, и телохранитель отсек его запрокинутую голову.

В стороне раздался сдавленный крик Ларса, рядом послышалось несколько выстрелов, которые сделала Виттория, а потом раздался долгий гневный женский вопль. Откуда-то появились еще несколько вампиров. Пять или шесть, Ричард не смог разглядеть.

«С этими нам уже не справиться», — успел подумать он, и в тот же самый миг рядом с Арвидом оказалась тонкая девушка-блондинка. Грациозно изогнувшись, она перелетела через дорожку пуль, приземлилась, схватила человека за горло и вздернула в воздух. Лицо ее было искажено от ярости и ненависти. Встряхнув норвежца, словно тряпку, она швырнула его прочь. Он ударился о стену тоннеля и медленно сполз вниз, оставляя за собой темную полосу.

Чувствуя такое же бешенство, которое отражалось в глазах вампирши, Ричард замахнулся на нее своим искривленным мечом, но девушка перехватила его руку с оружием и сжала так, что запястье как будто лопнуло от боли. Виттория за спиной телохранителя вскрикнула, предупреждая о чем-то, но он не мог отвлечься. Блондинка хищно оскалилась, и в это мгновение человек выстрелил в нее в упор. Пуля попала прямо между голубых глаз девушки. Хватка ослабла… Виттория вновь крикнула что-то, и телохранитель ревенанта понял наконец, что она говорит.

— Кадаверциан! Я чувствую кадаверциан!

Враги пропустили момент появления новых действующих лиц. Высокий бородатый мужчина, смахивающий на пирата, вооруженный двумя изогнутыми абордажными саблями, за пару секунд разрубил одного противника, на другого спикировала огромная птица и вцепилась изогнутым клювом и когтями в лицо. Вампир завопил и тут же упал, тоже рассеченный «пиратом». Рыжеволосая девица, одетая в черную кожу, голыми руками свернула шею третьему, а потом бросилась вдогонку еще за одним и, судя по сдавленному воплю, раздавшемуся из конца тоннеля, догнала.

Еще один вампир — невысокий светловолосый юноша, жадно вдыхая воздух, пахнущий кровью и порохом, неторопливо оглядывался.

Ричард стоял, прислонившись к стене, и чувствовал, что ему лучше не садиться. Иначе вряд ли получится подняться. Виттория крепко обнимала его, говоря что-то утешительное, и не обращала внимания на новых действующих лиц.

Медноволосая девушка подбежала к ней и спросила резко:

— Ты цела?

— Да, — ответила ревенант сквозь зубы. — Помогите Ричарду.

«Рэйлен, — отстраненно подумал Ричард, — ее зовут Рэйлен Нахтцеррет».

Бородатый «пират» приблизился к телохранителю. На его камзоле, кроме крови убитых, виднелись полосы грязи — значит, они тоже пробирались к людям каким-то обходным путем. Его птица — огромный попугай не самого здорового вида — слетела с плеча и устроилась на выступе стены.

Вампир окинул телохранителя быстрым взглядом и сказал Виттории:

— Перестань блокировать меня, девочка. Иначе я ничего не смогу сделать.

Она молча кивнула, вытирая испачканный лоб, выпустила руку телохранителя и пояснила:

— Кадаверциан очень хорошо умеют лечить.

Ричард и сам знал, что кадаверциан с легкостью могут вылечить практически любую человеческую травму, и теперь с интересом наблюдал за некромантом, осматривающим его раны.

— Нахттотер, все мертвы, — тихо сказала рыжая, но тот, к кому она обращалась, не прореагировал.

Он стоял над телом светловолосой девушки. Лицо его было непроницаемым, только ноздри раздувались гневно.

— Кто это сделал? — спросил он, наконец.

— Я, — ответил Ричард, морщась от боли. — Но вряд ли она мертва… до конца. Еще сможет регенерировать.

Глаза вампира сузились, он сжал зубы, и человеку показалось, что сейчас тот метнет в него мощное заклятие или попытается убить голыми руками. Но вместо этого Миклош криво улыбнулся и сказал:

— Потрясающе. У тебя редкие способности, как раз подходящие для моего клана. Не желаешь стать тхорнисхом? Лично моим учеником.

— Благодарю, — вежливо отозвался Ричард. Теперь, когда боль и затмение берсерка прошли, он сообразил наконец, кто разговаривает с ним. — Но вынужден отказаться. Я — телохранитель ревенанта.

Виттория, стоящая рядом, крепко сжала его руку в ответ, как будто сомневалась, что он может сделать иной выбор.

— Какая редкая преданность, — снова усмехнулся Миклош Бальза, переводя взгляд на девушку, лежащую у своих ног.

Присел на корточки, нежно коснулся ее щеки, убрал волосы, упавшие на лицо. И Ричард узнал в ней сестру главы клана нахтцеррет.

— Мне очень жаль, Хранья, — прошептал тхорнисх ничего не выражающим голосом. Наклонился, поцеловал ее, а затем вынул из чехла, висящего на поясе, длинный изогнутый нож и одним ударом отсек девушке голову.

Виттория передернула плечами, отворачиваясь. Отошла от телохранителя и замерла возле Арвида, сидящего возле стены и смотрящего в пустоту стеклянными глазами. Подняла его клинок и положила рядом с норвежцем, защищавшим ее. Ларс лежал неподалеку. Его горло было разорвано, а руки, залитые кровью, все еще сжимали оружие.

— Погибли в бою, — неожиданно сказал некромант, взглянув на девушку. — Это хорошая смерть для таких, как они.

Виттория посмотрела на него исподлобья.

— Они будут пировать в Вальхалле рядом с Одином, — продолжил кадаверциан.

Брови девушки стремительно сошлись у переносицы, она решила, что он насмехается над ее друзьями.

— Этого бы не случилось, если бы вы приехали раньше, — отчеканила она, хотела добавить еще что-то резкое, но попугай, лазавший по стене, цепляясь за трещины и выемки когтями и клювом, пронзительно заверещал, и ревенант только покачала головой, вновь возвращаясь к телохранителю.

— Идемте, — приказал Миклош, отворачиваясь от трупа сестры. — И так потратили много времени. В Столице творится черт знает что.

Когда они отошли на несколько метров от места боя, нахттотер обернулся и бросил заклинание, от которого трупы, оставшиеся на полу, стали рассыпаться пеплом.

Глава 15 Под сенью Армагеддона

Наше прошлое — это мы сами. Как же еще судить о людях, если не по их прошлому?

Оскар Уайльд. Идеальный муж.

11 мая

…Ночь медленно таяла. Звезды гасли в светлой дымке, разгорающейся на западе. Пальмы под окнами пирамиды громко шелестели на ветру. Треск их широких листьев, похожих на веера, временами делался очень громким, а потом вдруг неожиданно стихал. И тогда становился слышен шепот океана.

Ра-Ил накинул на прозрачную сферу кусок ткани, прислушался к ровному гулу утреннего ветра за окнами. Сирил, делающий вид, что очень занят, собирая свитки, упавшие со стола на пол, наконец выпрямился и произнес:

— Ра, я хотел спросить…

— Спрашивай, — отозвался учитель, уже догадываясь, что последует за этим вступлением.

— Ты ведь один из самых могущественных жрецов.

— И откуда такие сведения? — с усмешкой поинтересовался Ра-Ил.

— Все знают, — пожал тот плечами с таким видом, словно это было само собой разумеющимся. — Скажи, почему ты не хочешь перебраться в столицу?

— Потому что мне нравится здесь, — ответил лугат так, как отвечал всем на этот вопрос.

— Это неправда. — Сирил как попало свалил свитки обратно на стол. — Ка-Ми говорила, что ты скучаешь. Что тебе тесно здесь. Ты никогда не признавался в этом, но она знает тебя слишком хорошо…

Ученик с жадным любопытством уставился на учителя, и тому стало ясно: так просто от него не отстанут.

— Я не хочу возвращаться в столицу потому, что мне не нравится то, что делает верховный жрец, — сдержанно ответил Ра-Ил. — Вместо того чтобы бережно и разумно пользоваться тем, что ему дает природа, он пытается поработить стихии. — Жрец поднялся и принялся ходить по комнате, не замечая встревоженного взгляда Сирила. — Вместо того чтобы дождаться подходящих погодных условий, мои братья и сестры пытаются создавать собственные. Третья гроза подряд в этом месяце, ради пополнения энергии нескольких разряженных амулетов. Увеличение высоты прилива, чтобы захватить еще лишней силы… Это все равно что сжечь целый лес для того, чтобы поджарить одного поросенка.

— Но ты ведь говорил им об этом? — осторожно спросил воспитанник, видя, что учитель начинает злиться.

— А как ты думаешь, почему я оказался здесь? Меня отправили подальше, чтобы я не смущал своими высказываниями остальных жрецов. Теперь, правда, просят вернуться. — Ра-Ил сжал кулаки. — Но при условии, что я перестану спорить и стану делать, что скажут. Мои братья и сестры слишком самоуверенны. И рано или поздно доиграются с силами, которые будут не в состоянии обуздать.

Он устало провел ладонью по лбу и сказал:

— Ладно, Сирил. Иди спать. Мы хорошо сегодня поработали. Продолжим завтра.

Ученик молча кивнул, погруженный в размышления над его словами…

Ра-Ил тоже отправился в спальню, надеясь, что ему не приснится блистательная столица с ее сверкающими пирамидами и глубокими каналами. Но сон его был слишком коротким — жреца разбудил грохот и вой. Казалось, земля раскалывается, а из ее глубин вырываются тысячи голодных, разъяренных духов.

Лугат вскочил, чувствуя, как сотрясается пирамида. С потолка посыпалась каменная крошка. По фреске, изображающей восход солнца над морем, побежала тонкая черная трещина.

Торопливо одевшись, Ра-Ил выбежал в коридор, слыша, как со звоном падают на пол треножники. В кабинете рухнул и раскололся на части каменный стол.

Земля содрогнулась от нового подземного толчка. Жрец замер на мгновение, пытаясь почувствовать, что происходит снаружи. Над побережьем бушевал ураган. Колоссальные массы воздуха, пронизанные грозовыми разрядами, закручивались вокруг вершины постройки. Под землей кипел огонь, пытаясь пробиться на поверхность, и гранит раскалывался, не выдерживая этого жара.

Из зала предсказаний навстречу наставнику выбежал Сирил. Растрепанный, бледный и встревоженный.

— Ра, что это?! — воскликнул он, стараясь перекричать грохот и вой. — Землетрясение?

— Хуже, — ответил тот, — гораздо хуже. Где Ка-Ми?

— Я ее не видел со вчерашнего вечера. Она пошла… — глаза ученика испуганно расширились, — в нижнюю галерею!

Пирамида снова вздрогнула, с потолка упал кусок лепнины и разлетелся по полу мраморной крошкой.

— Вниз! Живо! — приказал Ра-Ил.

— Мы сможем остановить это?! — тревожно спросил Сирил, бегом следуя за учителем.

— Нет.

Казалось, что земля пришла в ярость, пытаясь стряхнуть с себя всех магов Лугата, которые много тысячелетий самонадеянно нарушали ее законы. А вместе с ними — и людей, служивших им.

В коридорах летала густая пыль, воздух был горячим, сушащим горло. Вместо гула и грохота стало слышно грозное ворчание и скрежет, как будто где-то глубоко под ногами великаны-гекатроны передвигали каменные плиты.

В центральном зале стоял тонкий звон. Многогранный кристалл, свисающий с потолка, раскалился докрасна и вибрировал, не в силах переработать всю силу разбушевавшейся стихии.

— Жди здесь, — велел Ра-Ил Сирилу.

— Нет, я с тобой!

— Ты останешься здесь, — повторил старший жрец, снял с шеи медальон в виде треугольной пластины и сунул в руки ученика. — Мне будет нужна вся сила, которую ты сможешь собрать.

— Хорошо. — Воспитанник крепко сжал магический артефакт и побледнел еще сильнее. — Осторожнее.

Ра-Ил открыл дверь, ведущую на нижние этажи пирамиды, и тут же ему в лицо ударила волна жара.

Глубоко внизу кипел котел из лавы. Лугат чувствовал, как жидкий огонь течет по самым глубоким каменным тоннелям, пожирая все, что встречает на пути.

Просторный зал с десятком колонн был наполнен удушливым паром — озеро в центре кипело. Золотистый свет, украшавший его раньше, окрасился зловещим багрянцем. На полу, у подножия гранитных столбов, лежали темные комочки — мертвые летучие мыши.

На ступенях под ногами Ра-Ила захрустела каменная крошка. Одна из статуй подземных дев на перилах оказалась разбита вдребезги, другая пошла мелкими трещинами.

Жрец достиг середины лестницы, когда ощутил всплеск магии. Слабая вспышка, отозвавшаяся мгновенным ознобом.

Воздух в нижнем коридоре был раскаленным. Сквозь трещины в камнях вырывались струи горячего пара. Плиты на полу разошлись, вспучились, едва сдерживая натиск подземного огня.

Ра-Ил побежал быстрее, собирая всю доступную магию — свою и ту, что перекачивал в него Сирил. Но на миг старшему жрецу показалось, что она ничтожна рядом с разбушевавшейся стихией. Подлинное могущество земли в тысячи раз превосходило его силу. Лугат чувствовал, что задыхается, пот тек по его лбу и щипал глаза, воздух обжигал горло.

Коридор закончился широким каменным мостом, перекинутым через глубокую трещину… Должен был закончиться. Подземный толчок обрушил его, и теперь Ра-Ил стоял над пропастью, в которой кипел поток лавы. На небрежно обтесанных стенах играли красные отблески огня.

— Ра! — Слабый крик долетел до него с другой стороны. — Я здесь!

Ка-Ми стояла на крошечном выступе, оставшемся от карниза, тянущегося над пропастью по обе стороны от моста. Одежда девушки была обгоревшей, на лице виднелись разводы от грязи и слез. Увидев ее живой, лугат на мгновение почувствовал величайшее облегчение, даже дышать стало легче.

— Возвращайся назад! — крикнул ей жрец. — Иди по левому тоннелю!

— Он обвалился!

Пол снова содрогнулся. С потолка посыпались обломки гранита, одна из стен лопнула чуть ниже моста, из трещины хлынула лава и красивым потоком полилась вниз.

Ка-Ми всхлипнула и крепче прижалась к камням.

Заклинание, которое Ра-Ил швырнул на ту сторону, со свистом пронеслось над лавой, на миг скрыло тонкую фигурку и наконец растеклось над пропастью туманным облаком.

Обычно старший жрец использовал «Стену ливня» для того, чтобы сдерживать бурный разлив реки. Но сейчас базальтовая твердость заклятия должна была послужить надежным мостом для его ученицы.

— Не бойся! — крикнул Ра-Ил. — Он тебя выдержит.

Ка-Ми с ужасом смотрела на клочок тумана, вьющийся над пропастью, и не двигалась.

— Я не могу.

— Быстрее! Я удержу тебя!

Новая трещина разорвала стену совсем близко от нее, и волна лавы хлынула вниз. Девушка закричала от жара, коснувшегося ее кожи, и шагнула вперед.

На миг Лугату показалось, что поток силы, идущий от Сирила, прервался, но он тут же почувствовал, как его снова наполняет бурлящая магия.

— Не смотри вниз!

Ка-Ми, медленно идущая по облаку заклинания, послушно вскинула голову, впиваясь взглядом в учителя. Он подошел к самому краю, протягивая ей руку.

— Не бойся.

На ее губах появилась слабая улыбка, но тут же исчезла. Девушка услышала громкое шипение за спиной, увидела, как расширились зрачки учителя, а на его лицо упал багровый отблеск. Хотела оглянуться, но не успела. Сверху на облако «Стены» упал кипящий поток. Она даже не вскрикнула. Тонкое прекрасное тело Ка-Ми вспыхнуло, и жидкий огонь поглотил его.

Вопль Ра-Ила заглушил грохот стены, рухнувшей в пропасть…

Рамон резко проснулся, продолжая слышать свой собственный крик отчаяния и ярости. Как будто он снова потерял часть себя — кусок души оборвался и рухнул в пропасть вместе с Ка-Ми… Перед его глазами продолжали бушевать языки пламени, бурлили водовороты огня, рушились стены…

По вине слишком самонадеянных кровных братьев погиб целый континент. И теперь могло произойти то же самое.

— С меня довольно одного крушения цивилизации, — пробормотал Рамон и направился в маленькую смежную комнату, где на узких кроватях, разделенных двумя тумбочками, спали его ученики. Оба были в одежде — видимо, не осталось сил переодеваться после вчерашних занятий.

— Дина, Валентин, вставайте.

Корвинус протянул руку и попытался нашарить на своей тумбочке часы. Девушка натянула плед на голову, поворочалась и наконец села на кровати, не открывая глаз.

— Какая рань, — пробормотал Валентин, щурясь на циферблат. — Я спал всего шесть часов.

— Успеешь еще выспаться, — ответил неумолимый Рамон, открывая окно.

— Когда, интересно? — зевая, поинтересовался ученик.

— Когда изгоним Основателя.

— А если не изгоним? — Дина свесилась с кровати, пытаясь найти ботинки.

— Все вместе будем отдыхать в общей могиле. Давайте живее.

— А что насчет завтрака? — бодро спросил Валентин, поднимаясь.

— Ты, как я помню, хорошо поужинал. И спал всего шесть часов, так что не голоден. Идемте. Сегодня последняя тренировка перед изгнанием Основателя, нам еще много надо сделать.

— Ненавижу, когда он такой, — доверительно сообщила Дина Корвинусу, шнуруя ботинки.

Они вышли в коридор. В этот час Северная резиденция казалась спящей, тихой, мирной. Комната Рамона и его молодых учеников находилась в самой дальней части этажа. Из окон был виден лес и большая поляна с сухой сосной, стоящей на краю. Отличное место для тренировок.

Длинная темная галерея заканчивалась такой же длинной боковой лестницей, выводящей к одному из входов на улицу.

У верхних ступеней Рамона догнал первый помощник. Несмотря на ранний час, он был собран и очень сосредоточен.

— Патрон, мы переправили большую часть активов, как вы велели.

— Спасибо, Пауль. Вы перевезли сюда весь наш банк крови?

— Да, как вы приказали.

— Отлично. Следующие три часа проследи за тем, чтобы меня не беспокоили.

— Да, патрон.

Пауль проводил главу негоциантов почтительным взглядом и удалился.

— Какое-то у меня нехорошее предчувствие, — тихо сказала Дина Валентину, кивком попрощавшись с помощником Рамона.

— Насчет того, что, похоже, мы будем заниматься три часа без перерыва? — усмехнулся Корвинус.

— Нет, насчет активов. — Она замолчала, погрузившись в раздумья, и больше не отвечала на вопросы собрата.

Негоциант привел учеников на поляну, которую было видно из окна. Сильный ветер, поднявшийся днем, и не думал стихать, он стал холоднее и нагнал тяжелых туч, грозящих пролиться дождем. Лес глухо шумел.

Дина ежилась, спрятав руки в рукава куртки. Валентин, все еще пытаясь справиться с зевотой, поднял воротник ветровки, неодобрительно поглядывая на небо.

— Сейчас мы наблюдаем приближение циклона, — сказал Рамон. — Он образовался в Средиземноморской зоне и теперь смещается на северо-восток. Именно с южными циклонами в средней полосе связаны наиболее сильные осадки, ветры и грозы.

Ученики слушали, хотя уже знали все это в теории. Но теперь им придется испытать мощь природы на себе. Кажется, они даже перестали мерзнуть.

— Циклоны обладают колоссальными запасами энергии, — продолжил Рамон. — И ее мы можем использовать.

Дина и Валентин переглянулись.

— Но это действительно огромное могущество, — произнес Корвинус с вполне понятным воодушевлением. — Я все больше и больше начинаю понимать, насколько силен клан Лугат.

— К сожалению, наше могущество зависит от капризов природы, — ответил негоциант, поглядывая на небо. — Как только этот циклон уйдет, мы не сможем получать его силу.

— А мы могли бы задержать его? — с азартом спросила Дина.

— Нет, — сухо отозвался Рамон. — Я едва пережил один катаклизм, вызванный тем, что кровные братья пытались вмешиваться в естественный ход вещей. Теперь мы будем более осторожны и менее самоуверенны.

Пока воспитанники обдумывали последнее заявление, он поднял палку, начертил на земле равносторонний треугольник и велел:

— Займите свои места.

Каждый встал на одну из вершин. Дина справа от Рамона, Корвинус слева.

— Вы знаете, что делать, — продолжил он. — Валентин, не торопись. Концентрируй силу и медленно пропускай сквозь себя.

— Да. Помню, — отрывисто произнес сын ревенанта.

Рамон расслабился, полностью отключаясь от своих вполне человеческих желаний, мыслей и воспоминаний. Ему казалось, что он превращается в воронку — пустой канал, через который текут потоки энергии.

Он больше не чувствовал ни холода, ни ветра, так же, как юноша и девушка, стоящие рядом. На какой-то миг они вообще перестали быть человеческими существами. Жрец лугата ощущал, как в нем кипит вихрь, закручиваясь тугой спиралью.

В воздухе между тремя фигурами зависло пока еще бесформенное облако, испускающее тусклое мерцание. Мощный заряд, готовый обрушиться на любого, кто оказался бы рядом. Рамон не успел выразить свое удовлетворение успехом учеников — молния ударила в центр круга.

Длинная, искрящаяся змея стекла с неба и врезалась в землю…

Это было даже красиво первые доли секунды — до тех пор, пока не включились слух, обоняние и осязание.

Сквозь треск и шипение послышался громкий вопль Дины. Запах озона сменился вонью паленого. Голова у ослепленного белой вспышкой Валентина кружилась, колени тряслись, ему хотелось оказаться как можно дальше от учителя. И, словно в подтверждение этого желания, послышался гневный рык Рамона:

— Дьявол! О чем ты все время думаешь?! Сосредоточься, наконец!

Валентин думал об одном и том же уже неделю, но ничего не ответил, вытирая взмокшее лицо.

— Извини, — пробормотал он, кашлянул и повторил громче: — Извините.

Сухое дерево, пораженное молнией, тихо догорало, отбрасывая во все стороны красивые оранжевые блики. Опушка леса, освещенная этим неровным светом, была похожа на декорацию к фильму о лесных духах. Черные шпили замка, виднеющиеся вдалеке, соответствовали антуражу.

— Может, попробуем еще раз? — бодро спросил Валентин.

Сидящая на земле Дина отрицательно помотала головой с наэлектризованными волосами, вставшими дыбом, и попыталась привести в порядок прическу.

— Нет, подождите.

— Как только циклон уйдет, мы лишимся возможности работать с его энергией, — сурово заметил Рамон, подошел к ученице, рывком поставил ее на ноги и вернулся на прежнее место. — Продолжаем.

— Лучше бы я осталась вьесчи, — пробормотала Дина тихо.

Впрочем, это было неправдой. Она так же, как и Корвинус, была счастлива обретению новых возможностей. Обоих учеников Рамона лишь немного огорчали сложности в их использовании.

— Валентин, не спеши, будь внимателен и точен. Мне не нужно, чтобы ты выплескивал всю энергию сразу. Передавай ее мне постепенно. И перестань думать. Сейчас ты не человеческое существо, а инструмент природы. Атмосферное явление, если хочешь. А у него не может быть переживаний и проблем.

Валентин кивнул, пытаясь отбросить все посторонние мысли, устремил взгляд в центр треугольника.

— Готовы? — спросил Рамон, дождался утвердительных кивков от своих учеников и дал команду для начала выполнения заклинания.

В этот раз у них получилось гораздо лучше. Корвинус сделал над собой усилие и, похоже, действительно вообразил себя чем-то вроде грозы или торнадо, больше не отвлекаясь на посторонние размышления.

Теперь ни одно дерево не загорелось, и с неба не обрушился тропический ливень, как было в прошлый раз. Рамон с удовольствием отметил, что его ученики совершенствуются.

— Достаточно, — сказал он после положенных часов упражнений. — Молодцы. Сегодня я вами доволен.

Воспитанники обменялись улыбками, но негоциант немного испортил их радость, велев:

— Дина, можешь идти. Валентин, останься.

Девушка вопросительно взглянула на Корвинуса, тот молча пожал плечами и подошел к учителю.

— Я знаю, что ты беспокоишься о сестре и матери, — сказал Рамон, как только они остались вдвоем. — Но единственная твоя возможность защитить их — научиться нашей магии и контролю над собой.

Валентин слушал его, глядя себе под ноги, а потом вдруг усмехнулся и посмотрел на учителя:

— Это я понимаю. Но кто защитит их от старости?

— Так вот, что тебя тревожит, — произнес Рамон задумчиво.

Валентин добился того, к чему стремился всегда — стал выше, чем простой человек. Несколько дней он воистину наслаждался своим могуществом. А затем вдруг понял, чего может лишиться… Чего уже лишился.

Корвинус осознал до конца, что будет жить долго, очень долго. А его сестра и мать — смертны. Он обречен потерять их. Рано или поздно они умрут, и это невозможно изменить.

— Почему я не понимал этого, когда был человеком? — спросил Валентин, словно отвечая на мысли Рамона. — Нелепо почувствовать, что любишь родных, став вампиром.

«Он надеялся, что, получив силу лугата, будет лишь приобретать — уважение, друзей, власть над людьми, — размышлял негоциант, глядя на расстроенного ученика. — Но оказалось, его ждут постоянные потери. В первую очередь тех, кто ему дорог…»

— Раньше я относился к сестре, как к глупой девчонке, крутящейся под ногами, — продолжал Корвинус. — А теперь все изменилось. Она — ревенант. Важная часть моего нового мира.

— Хорошо, что ты это понял, — улыбнулся Рамон. — Значит, теперь осознаешь свой долг перед ней.

— Да, — ответил Валентин, глядя на обугленное дерево. — Я обязан защищать ревенанта так же, как и все остальные… Но сначала — уничтожить Основателя.

Глава 16 Сон бэньши

Дети начинают с того, что любят родителей. Потом они судят их. И почти никогда не прощают.

Оскар Уайльд. Женщина, не стоящая внимания.

11 мая

Все повторялось. Кэтрин снова шла по зеленой траве. И на этот раз она была настоящей, не иллюзорной. Босые ступни чувствовали ее шелковую прохладу. Туман лип к подолу платья, а влажный, свежий ветер овевал лицо и шею. Наконец-то она могла дышать. Тяжесть, сдавливающая грудь, разбилась, осыпалась мелкими колючими крошками.

Глаза видели то, что было на самом деле, а не мутные фантомы, порожденные больным разумом.

Крест, виднеющийся далеко впереди, на фоне бледного неба казался темной фигурой в зеленом плаще, широко раскинувшей руки, желающей заключить ее в объятия. И женщина была готова доверчиво потянуться к ней…

Кэтрин не помнила, сколько времени уже была здесь. Чья-то сильная, надежная рука бережно поддерживала ее, не давала оступиться. Бэньши подняла голову, чтобы посмотреть на спутника, и увидела его лицо. Очень знакомое.

Рядом с ней шел Вольфгер. И, посмотрев на него, бэньши вспомнила, как оказалась в мире кадаверциан.

— Это еще одно испытание? — спросила женщина тихо.

— Последнее. И все закончится, — с ласковой улыбкой пообещал он, касаясь ее волос. Затем протянул кубок, от которого пахло свежей кровью, и попросил: — Выпей это. За меня.

Кэтрин подчинилась. После первого глотка во рту остался пряный, непривычный привкус, от второго закружилась голова, а после третьего все вокруг потемнело. Она опустила веки, а когда снова смогла смотреть, то увидела прежнюю тесную душную комнату, красный цвет которой агрессивно бросался в глаза, раскаленный воздух обжигал ноздри, пахло горячим металлом и пылью. Единственное, что осталось неизменным — лицо Вольфгера и его рука, крепко обнимающая ее.

— Выпусти меня отсюда, — прошептала женщина, начиная задыхаться.

— Хочешь вернуться туда? — отозвался он так же тихо, и Кэтрин снова увидела размытую тень креста посреди моря зеленой свежей травы.

— Хочу…

— Тогда иди.

— Ты был мертв. Я сама предсказала твою смерть, — прошептала бэньши, глядя в его светлые глаза — отражение ее собственных глаз.

— Но разве ты уверена в том, что жива сама? — спросил он, крепко обнимая ее.

И, прижимаясь к его груди, чувствуя на своей спине его руки, Кэтрин отрицательно покачала головой. Она чувствовала, что рано или поздно те, чьи смерти она предсказывала, придут за ней. И как хорошо, что посланником мертвых оказался Вольфгер.

— Иди первая, — сказал он ей, выпуская из объятий, и женщина, как это было всегда раньше, послушалась мэтра.

Его рука выпустила ее запястье, но тут же снова крепко сжала.

Кэтрин закрыла глаза, пытаясь уловить дуновение потустороннего мира, почувствовала запах свежей травы, тумана, мокрого дерева и шагнула вперед из реальности в другое пространство.

Переход, как всегда, был очень быстрым. Но в первое мгновение бэньши показалось, что она ослепла. И тут же Кэтрин поняла, что ее зрение затмевает туман. Густое марево окутывало землю, размывало все краски, дышало влагой и глушило звуки.

Боль, которая мучила ее несколько часов или дней, прошла. Она снова могла дышать.

Серая мгла искажала лицо Вольфгера, стоящего рядом, и временами бэньши виделся на его месте кто-то совсем другой.

Из глубины тумана долетел долгий, протяжный вздох… или стон. Кэтрин не знала. Сырость липла к ее обнаженным рукам и лицу, мокрая трава холодила босые ноги. В белесом мареве стали появляться смутные тени. Как будто кто-то огромный, темный блуждал за плывущей пеленой, но не хотел приближаться.

Женщина перевела взгляд на Вольфгера и увидела его серое напряженное лицо. Казалось, он страдал от сильной боли, но изо всех сил молча боролся с ней. Кэтрин хотела спросить, что с ним, но в эту секунду впереди из тумана появился крест.

Грубый, массивный, видимый до последней прожилки и трещинки на дереве. Ярко-зеленые листья плюща, обвивающего перекладины, были покрыты мелкими каплями росы. Время от времени они начинали дрожать, словно от порыва невидимого ветра, и бэньши не могла отвести от них взгляд.

Наверное, она могла бы простоять так очень долго, созерцая, если бы вновь не почувствовала прикосновения Вольфгера. Гармония, наступившая в душе женщины, была нарушена, она вдруг поняла, что не знает, как ей поступить, не понимает, зачем она здесь.

— Мы пойдем дальше, — сказал мэтр, словно слышал мысли спутницы, и коснулся губами ее волос. — Ты пойдешь дальше.

— Куда? — тихо спросила Кэтрин.

— Неужели не видишь? — Он тихо рассмеялся и указал на крест. — Вот он, вход. Всегда был перед вами.

Вольфгер медленно подошел, с видимым трудом поднял руку и коснулся деревянного основания. Женщина всмотрелась и увидела вдруг, что черные перекладины перестали быть материальными. В них клубилась угольная бархатная тьма.

И это было настолько страшно, что бэньши невольно отступила назад, натолкнулась на мэтра и вновь почувствовала его успокаивающее объятие.

— Там гораздо лучше, чем здесь, — прошептал он ей на ухо с тихой, непонятной печалью. — Нигде нет такого покоя и гармонии. Ни в одном из ваших миров. Безмолвие вечности, созерцания и постоянства. Все в этой реальности чуждо ему, и я сам стал чужаком…

Кэтрин слушала голос Вольфгера, и в какой-то миг почувствовала, что не понимает значения слов, которые он произносит. Они звучали монотонным речитативом, в него вплетались шум ветра, шелест капель, срывающихся с листьев плюща…

Туман внезапно развеялся. Втянулся в расселины между камнями, заполз в ложбины и растворился среди травы, чуть присыпанной снегом.

Казалось, весь окружающий мир замер, прислушиваясь.

Кэтрин почудилось, будто бурлящая темнота, заключенная в крест, начинает наливаться краснотой.

— Сделаешь это для меня? — спросил Вольфгер, крепко, до боли, сжимая ее плечи.

Женщина не ответила, глядя в бездну, вскипающую багровыми всполохами невидимого зарева.

— Иди. — Мэтр выпустил ее, слегка подтолкнув.

Она не удержалась и шагнула вперед, в клокочущую черноту перед собой, успела оглянуться и разглядела, как меняется лицо Вольфгера. Оно выцветало, словно старая фотография, и под этой блеклой маской проступали другие черты, искаженные усталостью.

Кэтрин не падала, не летела, чужое пространство неслось ей навстречу, а за женщиной тянулся длинный шлейф красных искр — заклинание, сплетенное вокруг…

Она не увидела, как рассеялась иллюзия, освобождая истинный образ того, кто был с ней все это время. На некоторое время она вообще перестала видеть и чувствовать.

Основатель медленно сел на траву перед крестом, ощущая невероятное утомление и одновременно сожаление от того, что не может сам шагнуть следом за бэньши в мир, ставший недостижимым для него. Он не знал, сколько уже находится здесь — несколько часов или суток. Время растягивалось и сжималось, словно пружина, обманывая чувства. Казалось, Атум пришел сюда уже давно, но не мог вспомнить, когда именно.

Мир кадаверциан вокруг был неспокоен. В тумане ощущалось торопливое движение. Метались темные тени, временами слышались долгие, тягучие звуки. Иногда земля начинала вздрагивать, словно по ней проходил кто-то гигантский, сотрясающий скалы. Листья плюща на кресте трепетали от невидимого ветра.

Атум ощущал, как силы уходят из него. Желая мести родственникам, он сам загнал себя в ловушку. Пространство кадаверциан, в которое он так стремился, истощало его магию и силы.

Глупо было подготовить гибель для сородичей и погибнуть самому, растаяв здесь, словно клочок тумана. Но он должен был знать, что происходит на той стороне. Страстное желание видеть свой родной мир заглушило все остальные чувства, в том числе и осторожность…

Кэтрин шла по траве. По черной мягкой траве, ровными волнами клонящейся к земле. Далеко впереди виднелись какие-то тонкие ажурные конструкции, сквозь которые просвечивало темное небо. Издали они напоминали странные, причудливо изогнутые деревья…

Здесь не было убийственного, жгучего солнца. Только прохладная, бархатная, вечная ночь…

В траве виднелись бутоны белых цветов. Казалось, будто небо перевернулось, упав на землю, и расцвело тысячами звезд. А среди них медленно двигалась бэньши с длинным шлейфом алых искр за плечами.

Атум уже почти ощущал пряный аромат цветов и прикосновения теплого ветра, но картина родного мира смазалась — он почувствовал чужое присутствие.

Рядом появилось несколько размытых фигур, становящихся все более четкими. Колдун и еще кто-то из кадаверциан.

Они пришли за ним.

— Рад видеть тебя живым и здоровым, Крис… — сказал Основатель не оборачиваясь. — Жаль, что ты пришел так поздно и не увидел самого главного события в твоей жизни. Но ничего, скоро ты сам почувствуешь свободу от власти прежних богов.

— Где Кэтрин? — глухо спросил некромант.

— Там. — Атум указал на крест, продолжая блуждать взглядом по черным трещинкам на дереве. — В моем мире… в моем прежнем мире. Я вижу, как она идет по полю. — Он почувствовал какое-то движение за плечом, оборванную эмоцию и отрицательно покачал головой. — Нет. Не проси, я не могу вернуть ее. Не потому, что не хочу…

Наверное, они ждали, что Основатель нападет на них, станет метать громы и молнии страшных заклинаний, а он продолжал сидеть неподвижно, глядя перед собой.

И видел глазами Кэтрин медленно приближающееся высокое ажурное кольцо на фоне сумрачного неба. Изящная арка переливалась алыми огнями, разбрасывая вокруг себя яркие блики света. Казалось, она создана руками искусных мастеров, но на самом деле была выращена, как растение. И стояла на том же самом месте, что и много тысячелетий назад.

Атум медленно поднялся, подошел к кресту, обеими руками взялся за его основание, прислонился лбом к мокрому шершавому дереву.

— Я вижу свой мир ее глазами. И как же меня тянет туда! Как я хочу вернуться…

Он чувствовал, что остальные кадаверциан смотрят на Кристофа, ожидая, когда тот даст сигнал для нападения, а мастер Смерти все медлил, пристально вглядываясь в утомленную фигуру Основателя.

— Атум, — произнес колдун, впервые называя его настоящим именем.

Тот медленно обернулся, пристально глядя на некроманта:

— Хочешь правду? Как все было на самом деле? Меня не изгоняли мои родственники. Я бежал сам. Я очень хорошо знал, что представляет из себя ваш мир. Знал, как выжить в нем.

— Почему же ты бежал? — спросил Кристоф, и в его голосе прозвучал искренний интерес.

Основатель на мгновение прикрыл глаза, вспоминая:

— Мой мир никогда не был ни волшебством иллюзий, ни райским садом, ни адом, ни землями богов. Всего лишь другое пространство. Негатив этого мира. Там не было многого из этой реальности — жгучего солнечного света, страстной жажды жизни, которая толкает на убийство себе подобных или тех, кто слабее, и смерти тоже не было.

Перед мысленным взором Основателя вновь возникла бархатно-черная арка, у основания которой росли цветы. На белых лепестках выступали красные прожилки, если сжать венчик в руке, на пальцы брызнет алый сок, так похожий на кровь…

— Мои братья не убивали друг друга, — сказал Атум, вновь посмотрев на Кристофа. — Им нечего было делить. Каждый пребывал в благородном созерцании, познавая себя и окружающий мир.

В его памяти вновь мелькнула картина из другого мира. Черная ажурная арка раскрылась, превращаясь в кружевную сферу, переливающуюся тысячами алых искр. В ее центре застыла фигура — высокая, тонкая, окутанная длинным колышущимся одеянием, на белой ткани которого виднелись такие же красные прожилки, что и на лепестках цветов. Фигура не двигалась, погруженная в наблюдения за миром и самим собой как частью этого мира.

— Иногда мне казалось, будто мы похожи на растения, — пробормотал Основатель. Он снова сел в траву, опустив руки на колени. — И в какой-то миг я понял, что изменился. Мне стало не хватать места, жизненного пространства, воздуха. Мне все больше казалось, что я натыкаюсь на чужие мысли, заполняющие мир вокруг меня, и на чужие эмоции. Они мне мешали. И мое желание избавиться от давящих со всех сторон чужих ментальных сил стало настолько велико, что я начал убивать своих братьев. Одного за другим.

Атум поднял голову, взглянул на Кристофа:

— Ты вряд ли сможешь понять меня до конца. Эти чувства не совсем человеческие.

Кадаверциан не возразил, не согласился, молча стоял рядом, по-прежнему внимательно слушая его, и Основатель продолжил:

— Сначала мои родственники не понимали, что происходит. Были не в силах осознать, как одно разумное существо может уничтожить другое. А когда поняли, что такое агрессия, стали сопротивляться. Научились противостоять мне. И очень успешно.

Атум невольно поежился, вновь вспоминая жгучие прикосновения к своей коже. Их причиняло не физическое оружие, а мысли его братьев, желающих устранить существо, такое же, как они, внешне, но так сильно изменившееся.

— В какой-то миг я понял, что они тоже готовы убить меня, — сказал Основатель. — Мне ничего не оставалось делать, кроме как бежать. Сюда, в человеческий мир. Я появился здесь и стал создавать таких, как ты. А потом уснул на очень долгое время. Но, к сожалению, мои родственники не спали. Они следили за моими созданиями. Подчинили некоторых из вас, контролировали, внушали нужные им идеи. Они продолжали преследовать меня даже в этом мире.

— Мне жаль, — негромко сказал кадаверциан.

Основатель кивнул — он видел, что мастер Смерти действительно сожалеет обо всем, что произошло, обо всех погибших, о судьбе самого Атума, которую считал нелепой. А кроме того, некромант не испытывал ни злости, ни гнева.

— Мне тоже… — Атум снова отвернулся от него, глядя на скалы, виднеющиеся вдали, — жаль, что ты также не захотел понять меня.

Он снова увидел Кэтрин. Она сидела на земле рядом с аркой. Мир, в который она попала, продолжал подтачивать ее силы. Основатель почувствовал усталость бэньши и одновременно восхищение неземными видами, разворачивающимися вокруг. Над головой женщины пронеслось несколько полупрозрачных стремительных силуэтов, отбросивших на землю почти материальные тени. Когда одна из них задела Кэтрин, по черному крылатому контуру прошла резкая дрожь. Он замер, а потом вдруг вспыхнул ослепительным красным огнем.

Атум прикрыл глаза рукой от слепящего света, видимого только ему. И заставил себя отвлечься от ярких, захватывающих картин.

— Ты можешь ответить на мой вопрос? — долетел до Основателя голос Кристофа, звучащий тускло и приглушенно в этом мире.

— Спрашивай.

— Зачем ты отправил Кэтрин в свой мир?

— Я тебе уже говорил. Я хочу избавиться от гин-чи-най. В венах бэньши есть частица моей крови, а сама она — отражение этой реальности. Всего того, что убийственно для моих братьев и их мира.

— Ты хочешь уничтожить свой мир?

Атум с искренним недоумением пожал плечами:

— А зачем он мне, если теперь у меня есть новый?

— Но как ты можешь быть уверен в том, что твои братья, наблюдавшие за нами так долго, не ожидали твоего возвращения и не сумели подготовиться к твоей новой попытке навредить им?

Основатель повернулся к колдуну и внимательно посмотрел на него.

— Сейчас я уверен только в одном, Кристоф. Задавая все эти вопросы, ты тянешь время. Зачем?

Он попытался проникнуть в мысли кадаверциана, но они по-прежнему были закрыты для него.

— Впрочем, догадаться несложно. Вы тоже мечтаете избавиться от меня. Но пока по каким-то причинам не можете этого сделать. Что, нософорос отказался принимать участие в моем изгнании? Или вы не смогли попасть в его мир? Или все еще надеетесь уговорить его?

— Он пришел, — сдержанно ответил Кристоф. — Сам. Сказал, что ощутил вибрации пространства. Ты открываешь порталы, он это чувствует.

Атум улыбнулся, провел рукой по влажной траве и с наслаждением протер мокрой ладонью лицо.

— Ну что ж, значит, вам повезло. А что насчет ревенанта? Вы нашли Витторию?.. Нет? Но если пришли сюда, значит, все еще надеетесь на ее появление? Мне бы не хотелось вас разочаровывать. Но она вряд ли поможет вам.

У него не было желания убивать, но нужно было закончить это бессмысленное выжидание, отвлечься от видений потерянного мира и вернуть себе жажду жизни, которую проклятое пространство кадаверциан вытягивало из него. Основатель поднял руку, и красный шар, вылетевший из его ладони, разбился вдребезги у ног Доны. «Оказывается, она жива», — успел удивиться Атум. Но в тот же миг его захлестнула изумрудная петля, связавшая руки, и поволокла прочь из мира кадаверциан.

Глава 17 Возвращение в Столицу

Люди меня интересуют больше чем их принципы, а интереснее всего люди без принципов.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

11 мая

Молчали скрипки, молчали виолончели, не было слышно фаготов и литавр. Тишину можно было бы назвать оглушающей, если бы Миклош мог выкинуть из головы раздражающий гул двигателей.

Нахттотер даже испугался, что мелодии никогда не вернутся и он на всю оставшуюся жизнь обречен существовать в этой бездарной тишине. Затем понял, что это всего лишь усталость и нервы. Шутка ли, два перелета за одну ночь, да еще такое количество событий!

Поначалу, когда машины неслись к маленькому аэропорту по скользкой после кратковременного дождя дороге, господин Бальза не думал ни о чем. Смотрел на проносящийся за окном северный лесной пейзаж, прижавшись лбом к холодному стеклу. В голове царила полнейшая пустота, словно это он умер, а не Хранья.

В маленьком провинциальном аэропорту, с короткой полосой, кое-как разместившейся возле сопок и началом изумрудного фьорда, уже все было готово к отлету. Самолет начал выруливать на взлет, как только они оказались в салоне. Времени на то, чтобы вернуться до рассвета, оставалось крайне мало. Они успевали, но буквально впритык.

— Нахттотер, вам что-нибудь нужно? — спросила Рэйлен, когда он рухнул в кресло, надежно пристегнув себя ремнями.

— Крови, — буркнул Бальза.

Улыбчивая стюардесса, любезничающая в этот момент с Грэгом, вздрогнула и побледнела, но сегодня у Миклоша было отвращение к блондинкам. А когда самолет разбежался, оторвался от земли и почти тут же завалился на правое крыло, облетая покрытую ельником сопку так, что земля за иллюминатором, куда на свою беду покосился господин Бальза, пронеслась на пугающе-близком расстоянии — о еде он и думать забыл.

Он со злостью опустил шторку и на всякий случай закрыл глаза, но невесомость в животе и не думала никуда исчезать. Она перекатывалась внутри тхорнисха, стоило лишь пилотам совершить очередной маневр.

Этот взлет был таким же ужасным, как и тот, когда они вылетали из Столицы, а о грядущей посадке он и думать не хотел. Ждать от нее хоть чего-то хорошего не стоило.

Миклош пришел в себя, только когда самолет, набрав высоту, лег на обратный курс, и лишь после этого начал думать о Хранье. Он не испытывал особой радости от ее смерти, хотя был полностью удовлетворен случившимся. Опасная змея, способная цапнуть тебя за руку в самый неподходящий для этого момент, уничтожена. И кем! Подумать только — человеком! Какой позор! Прожить столько сотен лет и сдохнуть такой бесславной смертью. Право, стальной стул, к которому она его приковала, после этого смотрится не насмешкой, а настоящим королевским троном. Впрочем, убиваться и рыдать о ее смерти он точно не будет. Его сестры давно уже нет, а быть может, никогда и не было рядом с ним. И все-таки очень здорово, что все так удачно сложилось и она умерла не от его рук.

Миклош повернул голову в сторону телохранителя этой сопливой девицы. Хороший экземпляр, право, жаль, что он не хочет стать Золотой Осой. Из него бы получился отличный боец, без всякого сомнения. Печально, что обратить его не получится даже силой, иначе девчонка… как ее там… Виттория, кажется… поднимет визг, а у него и так от постоянного рева двигателей и полета началась мигрень.

Телохранитель почувствовал взгляд тхорнисха, посмотрел на Миклоша, и тот, дружелюбно улыбнувшись, сказал:

— За мной услуга, человек.

— Она вряд ли мне понадобится.

— Кто знает. Однажды мастера Смерти тоже отказывались от моих услуг. Но жизнь подготовила им сюрприз и распорядилась иначе.

Он насмехался, и Грэг, оторвавшись от негромкого разговора с ревенантом, спросил:

— Теперь ты будешь этим гордиться до смерти?

— Верно. У меня слишком мало добрых поступков, чтобы я о них никому не рассказывал, — плотоядно оскалился нахттотер. — Вообще, скажу по секрету, человек, ты здорово смог меня удивить. Пуля в башку… Очень-очень неприятная штука. После такого нам надо много времени, чтобы прийти в себя. Но вот ножики — от них не скроешься. Старая работа, четырнадцатый век, если не ошибаюсь. Они вредны для здоровья, что приспешники моей любезной сестрицы и продемонстрировали. Так что браво.

Телохранитель лишь кивнул и отвернулся, показывая, что нет смысла продолжать беседу.

Миклошу понравилось, что он не купился на лесть. Было сразу видно, что этот человек не обольщается на его счет, да и вообще относится к кровным братьям без особого пиетета, зная, на что они способны. Такие Бальзе нравились гораздо больше, чем те идиоты, которые романтизировали его соплеменников.

Вот уж где дураки! Знавал господин Бальза мечтающих, чтобы он впился им в горло. И нахттотера никогда не надо было просить дважды. Он не терпел глупцов и самоубийц.

В голову тхорнисха пришла блестящая идея. Этот телохранитель в пещерах был не один, с ним находились и другие люди, не дрогнувшие перед собачонками сестрицы и выродками Амира. Страна, в которой он побывал, явно содержит неплохие людские резервы. Рано или поздно туда следует вернуться и поискать достойных представителей для клана Нахтцеррет.

— Сколько осталось? — спросил он у Рэйлен, сидевшей напротив.

Девушка взглянула на часы на толстом каучуковом ремне:

— Около часа до посадки, нахттотер.

— Рассвет только через два часа, — негромко сказал Грэг. — Мы успеем.

Миклош дернул плечом. Лайнер летел навстречу солнцу, а совсем недавно господин Бальза едва не лицезрел его на крыше. Самолет, по его мнению, находился несколько выше любой из крыш, и еще неизвестно, долетит ли он до Столицы или грохнется в чьем-нибудь огороде.

Ревенант села напротив телохранителя, забравшись в кресло с ногами. Она выглядела уставшей, господин Бальза чувствовал ее страх, но и решительность тоже. Что же, последняя ей очень понадобится в свете происходящих событий.

Миклош отстегнул ремни, собираясь сходить в кабину и пригрозить пилотам сожрать их печенки, если паршивый самолет не полетит быстрее.

— Думаете, нам пойдет на пользу, если экипаж станет нервничать? Командиру еще надо благополучно совершить посадку, — негромко произнесла Виттория.

— Считаешь, что можешь давать мне советы? — изумился тхорнисх.

— Я Судья, — напомнила та ему.

— Возможно. Если вырастешь и поумнеешь.

— Вырасту. И поумнею, — твердо сказала она.

— Если Основатель позволит, — буркнул Миклош, вновь пристегиваясь. — Сейчас на наших глазах вершится будущее мира, ревенант. И возможно, оно станет печально коротким. Человечество сгниет, а мы изжаримся на солнце, позволив Основателю создать нечто новое. Впрочем, возможно, мы все будем жить долго и счастливо, а некоторые не умрут в один день. В воздухе я становлюсь форменным фаталистом.

Он не стал спорить, учить ее жизни и заниматься остальной чепухой. К чему? Быть может, они грянутся оземь через пять минут или же с Большим кругом ничего не получится, и тратить свою жизнь на каких-то юных принцесс, считающих, что они могут советовать мудрому главе клана Золотых Ос? Вот уж спасибо большое! Только с детской глупостью ему и осталось сражаться.

— Сообщили, что мы возвращаемся? — спросил Миклош у Грэга.

— Нет. Не желаю, чтобы Основатель ждал нас. Никто в Северной резиденции не знает.

Тхорнисх одобрительно кивнул. Разумно. Право, стоило ли рисковать жизнью, летая туда и обратно, возрадоваться после смерти Медузы, чтобы закончить день встречей с измененным телепатом? Конечно, возможно, тот шутки ради поблагодарит их за то, что ему доставили девицу на блюдечке, но вряд ли они проживут достаточно долго, чтобы оценить его благодарность.

Смерть кадаверциан никак не шла у Миклоша из головы. Этим действием Основатель доказал лишь одно — щадить он никого не намерен, да и союзников у него нет. Лишь слуги, иначе он бы так не распылялся асиманами. Говорят, в последнее время поголовье пироманов порядком сократилось и пора заносить их в Красную книгу.

Миклош рассмеялся собственной шутке, за что заработал недоверчивый взгляд от ревенанта и вопросительный от Рэйлен. Правда, ничего смешного не было. Если так пойдет и дальше, то вполне возможно, их всех придется занести в эту чертову книженцию.

Пилот объявил о том, что начинается снижение. Бальза поднял шторку на иллюминаторе — исключительно для того, чтобы увидеть свой город с высоты. Самолет прошел над пригородами, особняками и коттеджами, пересек тонкую ниточку Кольцевой, пролетел над казавшимися отсюда миниатюрными небоскребами центра Столицы.

Миклош отметил, что, если забыть о том, где находишься, в какой-то мере даже не лишено некоторой степени очарования, когда город, раскрашенный теплыми оранжевыми огнями, проносится под тобой. Вполне возможно, что летать — это не так уж и плохо. Можно будет наведаться в Лютецию или Рим. Он там чертовски долго не был…

Внезапно самолет резко накренился, выполняя вираж, взвыл двигателями в унисон с господином Бальзой, вцепившимся в рукоятки кресла и вот-вот готовым их оторвать, и начал набирать высоту.

— Какого дьявола?! — рявкнул Миклош и тут же сам ответил на свой вопрос, мельком глянув в иллюминатор.

Огромный, пузатый аэробус, словно пьяный, покачиваясь с крыла на крыло, шел параллельным с ними курсом, также пытаясь уйти вверх. Вокруг него кружились какие-то серые тени — твари, похожие одновременно на грифов и змей, огромные и на первый взгляд неопасные. Внезапно они всем скопом рухнули на лайнер — тот, вздрогнув, взорвался, распустившись огненным цветком, и крупные горящие обломки полетели на спящий город.

— Что происходит?!

— Духи! — рявкнул Грэг. — Существа из нашего мира! И их гораздо больше, чем я думал!

— Одно у нас на крыле! — крикнула Рэйлен.

Глаза кадаверциана полыхнули зеленым огнем, и серую тень точно ветром сдуло.

— Скажи пилотам, чтобы садились! Пусть идут на второй круг! Нам нужно сесть именно в Столице! — распорядился мастер Смерти.

— Все будет хорошо, не бойся, — уверенно сказал телохранитель бледной подопечной, бросаясь в сторону кабины.

— Сможешь что-то сделать? — Миклош старался сохранять спокойствие и не лезть на потолок из-за внезапного приступа клаустрофобии.

Взорвавшийся самолет он уже раньше видел. В своем сне.

— Уже делаю, — спокойно сказал Грэг. — Я смогу отогнать их от нас на какое-то время. Они еще слабы, но лучше бы нам оказаться на земле.

— Значит, не я один так думаю, — проворчал господин Бальза.

Они делали круг над Столицей, летя низко-низко над каким-то лесным массивом, затем над озером и индустриальным районом. В небе творилось черт знает что, духи вились в воздухе, словно червяки в гнилом мясе. Они пытались добраться до окруженного зелеными искрами самолета, но каждый раз разлетались в стороны, словно испуганное воронье.

Самолет снизился настолько, что все замелькало перед глазами Бальзы, а затем шасси коснулось полосы. Только после этого Миклош решился выдохнуть. Он хотел выпрыгнуть из проклятой консервной банки, не дожидаясь остановки, но счел, что это не к лицу главе клана, и лишь потому остался на месте, дав себе слово, что никогда больше, ни при каких обстоятельствах, не полетит спасать никаких девчонок.

Глава 18 Большой круг

Я всегда рад возможности увидеть что-нибудь новое, хотя, боюсь, ничего нового я никогда уже не увижу.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

11 мая

В первый миг он почувствовал боль. И тут же — легкость, словно с него сняли невыносимо тяжелый груз и вернули возможность мыслить рационально.

Атум не сопротивлялся до тех пор, пока не оказался на каменном полу в каком-то незнакомом огромном помещении. Там он стряхнул с себя удавку, зеленой змеей сползшую к ногам, и огляделся.

Они стояли на линии, образующей замкнутый круг, на расстоянии, которое считали безопасным, и смотрели на него. Основатель медленно обернулся, чувствуя, как его начинает наполнять злобное веселье. Вокруг него собрались главы всех кланов — настоящие либо считающие себя такими.

Прежде всего он увидел красивую японку, ту самую, тень которой заметил, когда пытался найти сбежавших учеников Миклоша. Рядом с ней замер еще один ничем не примечательный тхорнисх. Но самого нахттотера нигде не было видно.

Больше не задерживая на них внимания, Атум перевел взгляд на уравновешенного Рамона и его юных, взволнованных и одновременно решительных учеников.

Дальше стоял Лигамент, известный под именем Иноканоана в современном мире, его очаровательное создание Соломея. Затем — Антонис Фэриартос и, как ни странно, Паула. Эта четверка вызвала у Основателя приступ раздражения, но он успешно подавил его и произнес с легкой усмешкой, продолжая осматриваться:

— Дамы и господа, я счастлив, что вы собрались, дабы поприветствовать меня, но уверяю вас, не стоило так утруждаться.

От группы вриколакосов тянуло звериной силой и спокойствием. Их желтые глаза светились словно самоцветы, делая женщин-волчиц еще более привлекательными, а мужчин — свирепыми. Фигура Якоба на фоне этого содружества казалась одинокой и слабой, но Атуму не понравилось ощущение фанатичного устремления, исходящего от него.

— Если вы все жаждали пообщаться со мной, можно было бы выбрать более удобное время и место, — продолжил Основатель, заметив, как некоторые наименее стойкие духом содрогнулись, слыша пока еще отдаленную угрозу в его голосе.

За спинами кровных братьев, словно стражи, застыли кадаверциан, и лишь Кристоф занимал место главы клана, стоя на одной линии с остальными семьями. С легкой досадой Атум отвернулся от него. Шагнул вперед и наткнулся на обжигающую стену, оказывается окружающую его, — она исходила от чаш, наполненных, судя по запаху, кровью, и нескольких артефактов, расположенных на линии окружности, а также от силы кровных братьев, стоящих за ней.

— Что это? — негромко спросил Атум сам у себя и сам ответил: — Большой круг. Я должен был догадаться. — Он уставился на Кристофа и спросил, обращаясь только к некроманту: — Но почему же вы медлите? — и опять объяснил сам себе: — А! Я понял. У вас по-прежнему нет ревенанта. Я не чувствую присутствия милой юной Виттории. Думаю, она не сможет посетить наше приятное собрание. В силу разных причин. Мне очень жаль разочаровывать вас, друзья мои, но вы плохо подготовились. Поэтому прежде, чем вы совершите еще одну ошибку, я сделаю рациональное предложение. Мы прекращаем этот фарс, размыкаем Круг и расходимся по домам. Иначе, вы же понимаете, — он улыбнулся широкой улыбкой Дарэла, которую все так хорошо помнили, — многие могут пострадать.

Атум почувствовал беспокойство, на миг смутившее решимость кровных братьев. Они понимали, что он прав, но не могли отступить, глупцы. Слишком боялись его, чтобы принять это здравое предложение.

Основатель обернулся, желая взглянуть на тех, кто стоял у него за спиной, и увидел прекрасную, холодную Фелицию в белом струящемся хитоне. Такую равнодушную внешне, но с незаживающей раной в душе. За левым плечом гречанки остановилась Стэфания с черной, яростной жаждой мести в глазах. За правым — Констанс, желающая справедливости. На небольшом отдалении от них светился овальный контур портала — нософороса не было в зале, но он явно находился неподалеку, наблюдая за всем происходящим через магическое окно. Но самое главное — впереди, перед Первой леди даханавар, замер светловолосый подросток. Мормоликая положила руку на его плечо жестом поддержки и защиты.

Основатель встретился взглядом с Лорианом, излучающим убийственную силу Витдикты, и вдруг почувствовал мгновенную боль, острый укол в солнечное сплетение и ослепляющую ярость. Все здание от пола до потолка было пропитало беспощадной силой. Единственной, которой он опасался.

Атум понял, что его ждет. Прочел в мыслях кровных братьев и сестер. Они верили, что заточенный в человека, пережившего Витдикту, он не сможет больше существовать. И прежде, чем все сообразили, что происходит — ударил широким лучом белого света по преграде, отделяющей его от вампиров. Стена отозвалась глухим гулом. Лигаментиа ответили призрачным маревом, сотканным из сотен полупрозрачных стрекозиных крылышек. Оно столкнулось с препятствием, окружающим Основателя, не пропуская наружу его заклинание, но он уже понял, куда бить. В то место, где должен был стоять ревенант.

На всякий случай Атум попытался открыть портал, но, как он и думал, не смог этого сделать. Круг блокировал это магическое усилие. Стену можно было разрушить только изнутри.

И он стал давить узким раскаленным лучом в одну точку. В Основателя полетели объединенные заклинания сразу нескольких глав кланов. Но тот взмахнул рукой, заслоняясь «Темным тленом», и одновременно швырнул несколько ледяных шаров, утыканных черными иглами. Часть из них отразили, часть задела кого-то из вампиров.

Теперь вспышки магии сверкали без перерыва. В них чувствовались грозовые разряды лугата, тлен нахтцеррет, смерть некромантов и даханаварская психическая сила.

Кровь в чашах закипела. Артефакты, стоящие возле некоторых из них, стали излучать яркое сияние.

Кровные братья должны были понимать, что все их старания бессмысленны, однако пытались удержать его.

Атум усилил мощь своего заклятия, одновременно отмахнувшись от огромной тени, напоминающей очертаниями какого-то зверя. Она прилетела со стороны оборотней. Послышался чей-то приглушенный вопль. Песочные часы нософорос задребезжали, подпрыгнули на полу и брызнули во все стороны острыми осколками, на лету превращаясь в зазубренные черные лезвия. Основатель услышал протяжный крик Соломеи и разъяренное рычание Иноканоана, увидел, как девочка превращается в зыбкий, бесформенный фантом и разлетается клочьями дыма, как падает залитая кровью Паула, и ударил еще раз, чувствуя, что стена начинает поддаваться.

Одна из чаш опрокинулась. Кровь выплеснулась на белоснежный хитон Фелиции, окрасив его красным, и на бледного Лориана, едва стоящего на ногах от мощных вспышек магии, болезненных для его человеческой сущности. Даханавар швырнули в ответ сразу несколько размытых заклинаний. Зеленое облако магии кадаверциан хлынуло со всех сторон, стараясь укрепить преграду, сдерживающую Основателя, но тот уже чувствовал, как дрожит стена, готовая лопнуть.

Грозовая вспышка лугата заставила его отступить, но заслон задрожал и треснул. Атум устремился вперед, и в тот же миг Якоб, до этого не принимавший участия в битве, но напряженно бормотавший какое-то заклинание, вдруг шагнул вперед. Его крик, полный боли, слился с громким гудением пламени. Тело асимана вспыхнуло, превращаясь в огненный вихрь, который взлетел в воздух и обрушился на Основателя.

Кипящая воронка закрутилась вокруг Атума, причиняя ему жгучую боль. Основатель почувствовал, что живое пламя поднимает его все выше, душит и слепит. Но выхватил из горящего вокруг него воздуха ледяной меч леарджини и вонзил в бушующий огонь. Рванулся вверх, распарывая красные кольца, и ощутил, что его выпускают.

«Крылья огня», мощнейшее заклинание асиман, которое породило нелепые слухи о том, что пироманы могут летать. Действительно могут, превращаясь при этом в живые факелы. Причиняя немыслимую боль врагу, но и испытывая не меньшие мучения сами. Удивительно, что Якоб решился на такое.

Атум еще раз ударил бывшего союзника, вырвался из его огненных объятий и приземлился на пол, за пределами Круга. Асиман рухнул у дальней стены. Смертельно раненный или мертвый. Это уже не имело значения. Основатель был готов убивать и дальше.

Черная воронка, вылетевшая из его руки, смела тхорнисхов и триаду лугата, зацепила нескольких кадаверциан, швырнула на камни Констанс и Стэфанию. Призрачное создание лигаментиа развернуло крылья, превратившиеся в острейшие ножи. Сверкающие лезвия полетели в Основателя, но он в ответ превратил их в безобидные снежинки и развеял по залу.

С глубочайшим удовольствием Атум подумал о том, как убьет Иноканоана, отказавшегося от благородного имени Лигамента, которое он ему дал. Шагнул вперед и вдруг споткнулся… Видение, накатившее из другого мира, было ослепительно ярким, парализующим. Атум увидел, как над ним… над Кэтрин, лежащей в черной траве, склоняется величественное существо. Не материальное, но и не лишенное плоти. Оно было огромным, заслоняющим собой все пространство, прекрасным, хотя и не выглядело человеческим.

Это создание казалось частью неба, земли, и описывать его человеческими словами было так же невозможно, как передать ощущения от вечности. Оно несло в себе гармонию текущей воды и колыхание черных трав.

Задыхающийся, оглушенный Атум почувствовал себя ничтожеством рядом с этим существом… Изменения, которым он себя подверг, на миг показались ему ужасающим преступлением, а новый облик — уродливой насмешкой над благородной бессмертной сущностью. Основатель с болью почувствовал, что мог остаться таким же, он мог сдерживать свои мысли, страсти, желания, разрушающие тот мир, но не захотел утруждаться…

— И все равно ты умрешь! — крикнул Атум, обращаясь к одному из своих братьев.

Затем яростно мотнул головой, пытаясь отключиться от мучительного видения. Зажмурился, открыл глаза и увидел тень того же самого существа, только что склонявшегося над Кэтрин. Окруженный ореолом лилового света, нософорос вскинул руку, молниеносно рисуя в воздухе сложный символ, и вокруг Основателя вспыхнуло бирюзовое пламя портала. Атума поволокло прочь и швырнуло обратно в Круг. Стена снова сомкнулась.

Боковым зрением он заметил бледную невысокую девушку, вбегающую в зал в сопровождении Миклоша Бальзы и кого-то из кадаверциан. Полыхнула еще одна вспышка, но она не могла затмить картину другого мира.

Бархат черной ночи разорвал красный свет. Вокруг тела Кэтрин взметнулись алые искры и осыпали одного из гин-чи-най. Высветили его контур и потекли дальше, превращаясь в непрерывный поток.

Чувствуя, как ревенант пытается блокировать его силу, Атум отмахнулся от нее, отразил удар Жала Нахтцеррет, с удовольствием заметив, как оружие выпало из рук Миклоша. И ощутил боль своего собрата — заклинание, вложенное в Кэтрин, начинало действовать…

Радость от вершащейся мести затмила ярость от пленения. А затем Основатель услышал голос Фелиции. Певучие звуки окутывали его, подобно мягкому покрывалу, лишали желания сопротивляться.

Атум не увидел, как тело соплеменника растворяется в небытии. Оно не осело на траву черным пеплом. Гин-чи-най стряхнул красные искры, ветер подхватил их и понес над полем, гася одну за другой. Основатель почувствовал взгляд родственника — глубокий, печальный. В нем не было ни осуждения, ни гнева. «Значит, Кристоф был прав, — успел подумать Атум, — мои братья сумели понять, как защититься от моей мести». И в этот миг зрение Кэтрин погасло. Чужое пространство наконец убило ее.

Безграничный мир волшебной ночи отдалился, смазался, исчез для Атума теперь уже навсегда. С яростным отчаянием Основатель вновь потянулся к нему, но наткнулся на глухую черную стену. И в следующее мгновение его накрыла оглушающая и парализующая волна… безграничный поток. Стэфания обрушила на него всю мощь, полученную от гин-чи-най, и Атум понял, что захлебывается в нем. Он ударил из последних сил, увидел, как старейшина осела на землю, теряя силы, которые всегда поддерживали ее, успел почувствовать, как жизнь уходит из нее, а спустя секунду понял вдруг, что и сам засыпает. Погружается в теплую, бездонную глубину. Голос Фелиции направлял его и одновременно убаюкивал. Атум следовал за ним, наслаждаясь этими волшебными звуками, почти не замечая, что происходит вокруг.

Какое-то время он видел смутные фигуры вокруг себя, но они тоже исчезли. Остался лишь глубокий покой, в котором растворились все яростные чувства и желания Основателя, и в это же время пробуждалась другая часть его души, до этого глубоко спящая…

Глава 19 Вторая жизнь

Никто не богат настолько, чтобы выкупить собственное прошлое.

Оскар Уайльд. Идеальный муж.

11 мая Дарэл Даханавар

Я стоял на мосту.

Темная река сливалась с черным небом на горизонте. Мостовая блестела в свете круглого фонаря, похожего на луну. Прохладный осенний ветер приносил запах влаги от воды и пряных листьев из парка.

Мне показалось, что с минуты на минуту я увижу впереди Лориана, опирающегося на перила и смотрящего на воду… подойду к нему, заговорю и снова увижу солнечные лучи в его воспоминаниях…

— Привет, Дарэл, — прозвучал вдруг рядом знакомый, чуть хрипловатый голос.

Я обернулся, заметил человеческую фигуру, неторопливо появляющуюся из темноты. Но еще до того, как смог разглядеть, узнал его, почувствовал. Фэриартос. Гемран Вэнс. Отчего-то его присутствие на этом мосту, продуваемом осенним ветром, показалось мне абсолютно лишним.

— Что ты здесь делаешь?

— Решил подождать тебя. На всякий случай. Вдруг ты забудешь, что нужно вернуться.

Он дружелюбно улыбался, старался говорить слегка небрежно, но я чувствовал в нем затаенную тревогу, легкое беспокойство.

— Вернуться куда?

— Туда, где тебя ждут, — ответил Гемран чрезвычайно серьезно. — Не все, конечно. Но кое-кому ты очень нужен. И будет обидно, если для тебя все закончится так банально.

Он подошел ближе, и теперь я отчетливо видел его лицо. Утомленное, с темными кругами вокруг глаз. На его волосах блестели кристаллы инея, а дыхание вырывалось облачками пара изо рта.

— Так что, пока еще есть время — уходи отсюда.

В первое мгновение я не мог понять, о чем он говорит, а потом вдруг ощутил пустоту. Вокруг меня ничего не было. А река, мост, фонари, осенний ветер — всего лишь иллюзия… И я сам тоже иллюзия…

Я снова взглянул на Гемрана и прочел в его мыслях ответ на свои еще не высказанные вопросы.

— Я мертв?

— Нет. — Он посмотрел на реку и передернул плечами от холода. — Но тебе нужно поторопиться, пока Она не почувствовала тебя и не поглотила.

— Она?

— Витдикта.

Я вспомнил черный вихрь, гигантскую воронку, витки которой были исчерчены молниями, но ее тут же заслонил образ прекрасной женщины с топазовыми глазами.

— Флора здесь?

— Нет. — Гемран улыбнулся понимающе и печально. — У каждого из умерших свой… мир. Ты не сможешь найти ее. И если хочешь вернуться, не думай о мертвых. Просто вспомни о своих друзьях. О тех, кто тебе дорог.

Я вдруг понял, о чем он говорит. Прочитал в его мыслях, где искать выход из этой обманчиво материальной реальности.

Подумал о Крисе, Фелиции… и голоса мертвых перестали звучать в моей голове столь пленительно. Замолчали. Оборвались.

Река, мост, фонари вдруг скрылись за густыми клубами серого дыма. Я сделал шаг назад и провалился в пустоту…

Падение было долгим. В полной темноте и тишине.

Потом послышался первый звук — негромкие ритмичные удары, и я понял, что это бьется мое сердце, услышал шум своего дыхания. А затем меня оглушили чужие чувства. Отчаяние, надежда, яростное желание пробудить меня к жизни, страх и нежелание верить в то, что я мертв.

Я открыл глаза. Увидел высокий потолок с тяжелыми ребрами контрфорсов, узкие окна, прорезанные в куполе… а потом их заслонило бледное встревоженное лицо. На высокий лоб падали растрепанные пепельные волосы. Щеку перечеркивала черная полоса копоти, от закушенной нижней губы дорожка крови тянулась к подбородку. И сверкающие глаза цвета Эгейского моря тревожно смотрели на меня.

Фелиция стояла на коленях рядом со мной, излучая страх и надежду. Никогда прежде я не ощущал ее эмоции так ярко… Это ее руки обнимали меня, и ее отчаянные мысли пробуждали к жизни. Вокруг был кто-то еще… многие, но пока я ощущал лишь мормоликаю.

— Я больше не слышу его, — удалось прошептать мне, глядя в эти бездонные глаза.

В ответ меня обожгло величайшей радостью. Леди опустила голову, и я услышал ее глубокий вздох.

— Он ушел… его больше нет. Теперь ты свободен.

Я понял, о чем она говорит. Все было как во время Витдикты. Тогда тьму изгоняли из Лориана. Теперь на его месте был я.

Мое тело, разум и чувства снова принадлежали мне. Целиком и полностью. Я попытался подняться, и с помощью Фелиции это удалось, хотя тело подчинялось мне пока с трудом, а перед глазами все еще мелькали образы чуждого мира, в который смотрел перед изгнанием Основатель.

Однако их быстро затмила реальность. Я увидел кровь на полу и стенах, черные полосы гари, лужи воды, в которых расплывалась все та же кровь… и взгляды. Жгучие, разъедающие взгляды, наполненные ненавистью, яростью, болью, желанием мести. Все они казались одинаковыми, так же как и чувства, отражающиеся в них.

Ладонь Фелиции жгла мое предплечье. Она думала, что ее братья и сестры не уверены в моей подлинности.

— Основатель мертв, — произнесла мормоликая, обращаясь ко всем сразу. — Его больше нет. Можете мне поверить, я…

— Они знают об этом, — тихо ответил я. — Но слишком боялись его и теперь готовы отомстить за это мне…

В ответ леди еще сильнее сжала мою руку, излучая ледяную решимость защищать меня от всех тех, с кем только что уничтожила Атума.

А я увидел приближающегося Кристофа. С длинных волос моего друга стекали красные капли, глаза на белом, осунувшемся от усталости лице светились яркой магической зеленью. Окровавленная ладонь все еще сжимала древко боевого топора. Повернувшись спиной к остальным кровным братьям, колдун остановился напротив меня, и только сейчас я понял, как он рад моему возвращению.

— Спасибо, Крис, — произнес я.

Он улыбнулся устало и повернулся к остальным, недвусмысленно показывая, что не допустит расправы над телепатом, ставшим причиной возрождения Основателя.

А потом ко мне бросился Лориан.

— Я знал, что ты жив, — сказал он глухо и тут же вскинул голову, настороженно оборачиваясь к стоящим вокруг.

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это… — услышал я вдруг фразу, произнесенную волшебным, неземным голосом.

Я повернулся в сторону говорившего и встретился взглядом с удивительным существом. Выше меня на голову, облаченное в длинное струящееся одеяние, оно было окружено переливчатым сиреневым сиянием. Огромные глаза, единственное, что было видно на его лице, прикрытом тканью, казалось, прожигают меня насквозь.

Нософорос медленно приблизился, глядя сверху со спокойным интересом. Я не мог почувствовать ни его мыслей, ни ощущений, только смотрел, как плавает лиловый туман вокруг его овальных зрачков.

Лориан невольно поежился, глядя на удивительное создание. Фелиция крепче сжала мою руку. Я молчал, понимая — ему не нужны объяснения или оправдания.

— Искренне сожалею. Но это был единственный способ заточить Основателя, — произнес Хранитель.

— Единственный способ? — переспросил Кристоф, почти с неприязнью глядя на нософороса. — Так ты знал, что все произойдет именно так?

— Не все, — мягко ответил тот, переводя на кадаверциана сияющий взгляд. — Но многое. Мы смогли наконец избавиться от постоянной угрозы, стоящей за нашей спиной, и тебе, — нософорос посмотрел на Фелицию, — больше не придется убивать своих телепатов. А мне — быть сторожем духа Основателя.

Он плавно повернулся и направился к выходу из зала, в этот раз отчего-то не воспользовавшись своей магией. И в то же время я почувствовал, как страх, ненависть и ожесточение уходят из моих родственников. Словно нософорос несколькими словами разрушил плотину, сдерживавшую все эти чувства, и они стремительным потоком хлынули из братьев и сестер, оставив лишь усталость и боль.

Мой взгляд наткнулся на Иноканоана. Он сидел на каменных плитах один, рядом не было Соломеи.

Залитый кровью Рамон держал на руках бесчувственную юную ученицу. Заплаканная Виттория обнимала раненого брата, едва стоящего на ногах. Белый до синевы Миклош впился клыками в запястье Норико. Рэйлен пыталась разрезать ножом голенище своего кожаного сапога и кусала губы от боли.

Словен осторожно вынимал стекло из глубоких порезов на лице Паулы, а по щекам девушки катились слезы, смешиваясь с кровью. Антонис прислонился к стене, прижимая ладонь к переломанным ребрам. Констанс сидела на полу рядом с мертвой Стэфанией и держала ее за руку. Дона опустилась на колени рядом с Вивианом. Грэг устало опирался на древко своего боевого молота. Себастьян равнодушно смотрел, как затягиваются порезы на его руках. Рядом на полу сидел Якоб, и его опаленное лицо было похоже на уродливую маску.

Физическая боль, боль от утрат близких, ярость, усталость, снова боль и яркие, запутанные чувства Фелиции рядом… Она была рада, что я выжил, и горевала о гибели подруги. Леди снова пришлось выбирать, кем она готова пожертвовать, и она снова выбрала меня.

Я крепко сжал ее ладонь, без слов передавая свою благодарность и сожаление.

— А все-таки надо было его прикончить, — послышался голос Миклоша.

Нахттотер, задумчиво глядя на меня, вытирал рот платком.

— Я рад, что ты вернулся, — тихо сказал Лориан, делая вид, что не слышит слов Бальзы.

Я усмехнулся и привычным жестом растрепал волосы мальчишки. Удивительно, но я не чувствовал в его душе присутствия Основателя. Как будто тот полностью растворился в человеке. Впрочем, быть может, так и должно быть?

Я не успел найти ответ на этот вопрос, потому что спустя секунду на моей шее повисла Виттория. Я не знал, почему она в таком восторге от моего возрождения, ведь я был причиной всех ее бед… вернее, не я, Основатель, но теперь мне долго не избавиться от вины за его поступки.

Однако яркое расположение нового ревенанта было заглушено острым неприятием Себастьяна. Он не смотрел на меня, он вообще не хотел меня больше видеть. Никогда. Я чувствовал глубочайшее сожаление гемофага, что меня не убили раньше. До прихода Основателя, до того как погибнут друзья и ученики Фелиции. И я знал, что бесполезно говорить с ним, бесполезно пытаться объяснить хоть что-то…

— Не думаю, что теперь кто-нибудь захочет ударить тебя в спину, — негромко сказал Кристоф, вытирая рукавом кровь со лба, благодарно кивнул приблизившемуся к нам Вивиану, взял из его рук тяжелый крест, убрал в карман.

Молодой некромант дружески улыбнулся мне, и я с невольным удовольствием смотрел в его красивое лицо, доставшееся ученику колдуна от Флоры.

— Ну что, господа, — прозвучал довольный голос Рамона Вьесчи-Лугата, — если уж мы все собрались в одном месте в одно время, не провести ли нам по старой памяти внеочередной Совет?

Якоб, глядя на свои медленно регенерирующие ладони, вполголоса сообщил, что он думает обо всех прежних и будущих Советах вместе взятых.

Паула, опустившись на колени рядом с Иноканоаном, что-то тихо говорила ему, но глава лигаментиа смотрел только в пустоту перед собой и мысленно звал Соломею.

К Кристофу подошла Дона. Колдун обнял ее и не выпускал очень долго.

Я обернулся к Фелиции, на миг почувствовав несоответствие образа даханаварской леди и ощущений, которые она испытывала. Ледяная бездна, которую я всегда видел в ее душе, наполнялась отблесками тепла и света. Я хотел сказать, что приятно видеть в ней не прежнюю рациональную главу клана, лишенную эмоций, а яркую, живую женщину, но опять не успел…

Потому что почувствовал… серое облако над городом. Волны жалящих ос, которых выплескивало невидимое гнездо. Я стиснул руку Фелиции, она удивленно посмотрела на меня.

— Ты чувствуешь это? — Я уже сам понял бессмысленность вопроса, конечно, она не могла ничего ощутить.

— Я чувствую, — неожиданно отозвался Кристоф, напряженно прислушиваясь к чему-то.

И все кадаверциан, словно притянутые магнитом, повернулись в сторону окон.

— Вторая волна, — прошептала Дона в полной тишине.

— В чем дело? — резко спросил Рамон.

— Мы наслаждаемся последними мгновениями старого мира, — сказал Миклош без обычного высокомерного превосходства. — Извините, что не удалось сообщить эту новость всем вам пораньше.

— Мы надеялись, что, когда будет уничтожен Основатель, приоткрытая грань между мирами сомкнется, — пояснила Фелиция и взглянула на Кристофа.

— Грэг, Вивиан, Дона, Франциск, мы должны срочно выехать в город, — приказал Кристоф. — Надо поставить Границу, чтобы духи не проникли слишком далеко от эпицентра.

— Что значит, «поставить границу»? — требовательно произнес Миклош. — Дайте сначала уехать нам всем, а потом делайте, что хотите.

Но кадаверциан уже шли к выходу.

— Великолепно, — произнес нахттотер, глядя на дверь, закрывшуюся за колдунами, — надеюсь, мне привезут пару уцелевших блондинок.

Ко мне подошел Иован, глянул светящимися волчьими глазами.

— Иован, — с легким беспокойство произнесла Фелиция, — вы уходите? Не стоит этого делать сейчас, вы очень рискуете…

— Ничего, — ответил вриколакос уверенно, — мы бегаем быстрее.

Он взглянул на Словена, с надеждой смотревшего на отца, и приказал:

— Ты останешься здесь.

Тот послушно кивнул, но вид у него стал довольно унылый.

— Может, все-таки убьем Дарэла? — без особой надежды на поддержку предложил Бальза. — Лично мне бы это принесло некоторое облегчение.

Предложение нахттотера не встретило одобрения. Я слышал мысли кровных братьев — все они были заняты лишь поисками собственного спасения.

Глава 20 Люди и нелюди

Боги моей страны очень любят кровь. Два раза в год мы приносим им в жертву юношей и девушек… Но, видно, им мало, потому что они очень сурово обходятся с нами.

Оскар Уайльд. Саломея.

13 мая

По улице ползали некроморфы.

Дона вбежала в подъезд и тут же почувствовала, как из левой квартиры потянуло знакомым запахом смерти. Но ей было нужно в правую, а там, кажется, пока все было спокойно.

Вилисса вздохнула с величайшим облегчением, открыла замок своим ключом. Попыталась войти, но дверь с той стороны оказалась загорожена чем-то тяжелым. Девушка не стала разбираться, что именно преградило ей путь, и просто толкнула изо всей силы. Послышался глухой удар, затем звон, нечто тяжелое рухнуло на пол, освобождая дорогу.

Дона успела заметить, что лампочка в прихожей перегорела, на паркете видны разводы грязи. Вешалка вспучилась уродливым горбом из-за курток и пальто, навешанных одно на другое, на полу высились завалы всевозможного хлама, начиная от лыжных ботинок и заканчивая старыми коробками с неизвестным содержимым.

Вилисса шагнула вперед и вдруг увидела мгновенную вспышку, услышала грохот, чей-то вопль, ее грудь обожгло, в плоть врезалось нечто тяжелое, маленькое, жгучее. Коже стало горячо и мокро. «Пуля, — подумала она с запоздалым удивлением. — В меня стреляют».

— Игорь?.. — произнесла она, уловив в своем голосе отголосок того же недоумения.

И тут же услышала в ответ испуганный крик:

— Дона! Дона!! Не стреляй! Не стреляй, я сказал!

Глухое ругательство, тупой стук, снова вскрик. Один человек бросился ей навстречу. Другой торопливо захлопывал дверь и пытался поставить на место рухнувший буфет. Девушка прислонилась к стене и тут же увидела совсем близко испуганное, бледное лицо своего постоянного донора, почувствовала на себе его руки.

— Она ранена! Кретин, я же говорил не стрелять! Дона! Сейчас, подожди…

Человек подхватил вилиссу на руки, не замечая, что она не собирается ни умирать, ни падать в обморок и не испытывает ничего, кроме легкого дискомфорта от кусочка металла, застрявшего между ребрами.

— Сюда. Клади ее на диван, — послышался голос другого мужчины, спокойный и деловой. Видимо, того самого меткого стрелка.

— Не включай свет! — взвизгнула какая-то девушка, пока еще невидимая Доне.

— Она вся в крови! — Трясущимися руками Игорь попытался расстегнуть на ней блузку, но вилисса мягко отстранила его и села.

— Все в порядке, — произнесла она успокаивающе. — Со мной все хорошо. Не волнуйтесь.

Окно в комнате тоже было загорожено чем-то из мебели. На журнальном столике, закапанном воском, горела свеча, и в ее свете Дона наконец увидела всех. Заплаканная и до смерти испуганная блондинка сидела на полу. Еще одна девушка — худая шатенка, нервно кусая губы, вцепилась в рукав молодого мужчины с глубокими свежими царапинами на лице. Он все еще сжимал пистолет и смотрел на вилиссу с легким недоумением. Видимо, до сих пор не мог понять, как она оказалась в этом доме.

Игорь по-прежнему склонялся над Доной и явно не верил, что у человека с пулей в груди может быть все хорошо. У него были зеленые глаза и темные волосы. Единственное сходство…

— Послушай, тебе нельзя вставать. Это болевой шок. Тебе надо…

Она протянула руку и нежно погладила его по щеке.

— Не волнуйся. Я в полном порядке.

Вилисса расстегнула блузку, поднесла руку к ране и с облегчением почувствовала, как пуля наконец выходит из ее тела. Поймала на ладонь окровавленный кусочек металла и отбросила его в сторону. Рана затянулась на глазах у изумленных людей.

— Вот и все. Нет никаких причин для беспокойства.

— Как ты это сделала? — Игорь хотел коснуться ее затянувшейся кожи, но так и не решился.

Его друг отцепил от себя руки своей девушки, наклонился, подобрал пулю и повертел ее в пальцах.

— Ты что, экстрасенс? — резко спросил он и добавил ругательство, которое Дона пропустила мимо ушей.

Она перевела взгляд на ошарашенного донора.

— Прости, что все так получилось…

— О чем это она?! — взвизгнула вдруг блондинка и завопила без всякого перехода: — Игорь, кто это такая?! Почему у нее ключи от твоей квартиры?! Почему она так запросто вламывается сюда?!

— Маш, заткнись! — рявкнул на нее мужчина с пистолетом. — Самое время сейчас выяснять, с кем он путался.

— Сам заткнись! — Девушка вскочила, дрожа от яростного негодования. — У тебя что, есть кто-то, кроме меня?! — накинулась она на растерянного Игоря. — И ты молчал?! А вы все знали и ничего не сказали?! Ну, с меня хватит! Я ухожу!

— Куда ты пойдешь?! — с раздражением воскликнула вторая девушка, хватая подругу, действительно направившуюся к двери, за руку и толкая ее в кресло. — Ты что, с ума сошла?! Что ты несешь?! Опомнись! Влад, хоть ты ей скажи! Куда ты собралась?! Там же полно этих… тварей! — Голос ее сорвался, и она тихо всхлипнула.

— Они называются некроморфы, — негромко сказала Дона, наблюдающая за неожиданным, но в принципе закономерным проявлением человеческой истерики — реакции на происходящее вокруг безумие.

— Кто? — тупо переспросил Влад.

— Некроморфы, — терпеливо повторила вилисса. — Нечто вроде стихийных духов. В отличие от всех остальных они не опасны… не так опасны, но могут очень напугать.

— Каких духов?!.. Не опасны?!.. Какие еще «остальные»?! — заговорили люди одновременно.

— Так, помолчите все! — заявил Влад и требовательно уставился на Дону. — А теперь по порядку. Ты знаешь, что происходит? Откуда эти твари?

Конечно, разумнее было оглушить их всех заклинанием, увести с собой на невидимом аркане и ничего не объяснять, даханавар, по всей видимости, так и поступали. Но в отличие от них вилисса никогда не могла похвастаться умением психологического воздействия на группу людей. Если бы Игорь оказался один, все было бы гораздо проще. Однако она могла позволить себе потратить время на объяснения, не боясь хаоса, творящегося на улице.

Дона перебрала несколько вариантов ответа и остановилась на самом приближенном к правде, хотя и он, по ее мнению, должен был прозвучать для людей достаточно бредово.

— Эти существа из… мира, параллельного этому… Кое-кто провел неудачный опыт по переходу из одной реальности в другую, и они вырвались в наше пространство.

Реакция на ее слова была неоднозначной.

— Говорил я вам, — мрачно заявил Влад, обводя взглядом своих скептически настороженных друзей. — Я точно где-то читал о таких научных разработках. Помнишь, Оль? Вот и доэкспериментировались.

— Бред какой! — воскликнула Мария. — И где ты мог читать о такой чуши?! В «Оракуле»?

— Да какая разница, откуда взялись эти твари, — подхватила ее подруга, нервно оглядываясь на окно. — Главное, что нам теперь делать?!

— И что это за параллельная реальность? — не обращая внимания на девушек, продолжил выспрашивать Влад. Он оказался очень любознательным человеком.

— Если этот мир можно назвать пространством жизни. Тот — принадлежит смерти. И все существа из него некротического происхождения.

— Значит, ты одна из тех, кто работал с этим измерением. — Друг Игоря не спрашивал, а утверждал.

— Нет. Я одна из тех, кто был против работы с ним, — честно ответила вилисса.

— Ну, ясно, — заметил мужчина, по-видимому считая, что прекрасно смыслит в ситуациях подобного рода. — Но вы можете разобраться со всей этой… — он запнулся, видимо собираясь вставить нецензурное словцо, но сдержался из уважения к Доне, — ерундой?

— Мы пытаемся, — кивнула она. — Я пришла для того, чтобы увезти всех вас в безопасное место.

Вилисса посмотрела на Игоря, но он по-прежнему сидел в дальнем углу дивана, хмуро глядя на нее, и молчал.

— В какое безопасное место?! — воскликнула Мария. — Да на улицу вообще нельзя выходить! Вы же слышали, что говорили по радио. Всем оставаться в домах и ждать помощи.

— Я умею управлять некротическими сущностями. И я могу вывести вас отсюда, — ответила Дона.

— Все правильно, — заявил Влад, явно довольный возможностью действовать. — Я говорил, надо выбираться отсюда, а не сидеть и ждать неизвестно чего.

— Все это чушь! — вскрикнула Мария, решительно усаживаясь в кресло. — Никуда я не пойду. Это сумасшествие — выходить на улицу!

Похоже, слово «улица» завораживало ее, и она не могла не повторять его.

— Я согласен, — неожиданно сказал Игорь. — Я тоже считаю, что отсюда уходить нельзя. У нас есть запас еды, вода. Отсидимся.

Дона резко поднялась с дивана, сверху вниз глядя на внезапно напрягшегося парня.

— Вы не сможете спрятаться здесь. Ваши соседи уже мертвы, а скоро «падалыцики» доберутся и до вас!

— Да пусть эти идиоты остаются, — начал было говорить Влад, но в этот миг буфет, загораживающий вход, задрожал.

Блондинка завизжала. Влад, нервно сглатывая, навел пистолет на дверь, и Дона увидела, как по щеке человека покатилась капля пота. Ольга вскочила, стараясь держаться поближе к нему, и снова ухватилась за его рукав. Игорь поднял из-за дивана обломок металлической трубы.

Буфет еще раз вздрогнул, а затем из-под него в комнату потекли густые струи тумана. Он свивался кольцами, тянул вперед тонкие белесые щупальца, словно пытаясь найти дорогу в полутемной прихожей. И прежде чем люди успели хоть что-то сделать, Дона шагнула вперед.

С ее пальцев сорвалось легкое зеленое облачко и мягко ударило по туману. Он обиженно зашипел и мгновенно втянулся обратно на лестничную площадку. А спустя миг буфет второй раз за вечер грохнулся на пол, и в комнату полезла мягкая туша гигантского слизня.

Девушки закричали, мимо головы Доны пронеслась пуля, врезалась в тварь, но, не причинив вреда, просто утонула в ее теле. Вилисса не глядя швырнула на людей зеленую дымку, закрывая их своей магией, и крикнула существу:

— Здесь нет еды! Уходи! Уходи прочь!

Каждый свой приказ она сопровождала ударом изумрудного хлыста, заставляющим слизня с недовольным шипением отползать назад, пока не выгнала его на площадку. Захлопнула дверь и повернулась к испуганным, ошарашенным людям, следящим за каждым ее жестом.

— Это самый безобидный падалыцик! Но, кроме него, есть твари-охотники, с которыми нельзя ни справиться, ни договориться! Их тысячи.

Вилисса повела рукой, заставляя исчезнуть свое оружие, и сказала уже спокойнее:

— Так вы идете со мной или нет?

Общее молчание и неуверенное переглядывание можно было принять за согласие.

Дона вышла первой. Слизень уполз. Дверь квартиры, расположенной напротив, была широко распахнута, и оттуда, из темноты, раздавались чавкающие и хлюпающие звуки, тянуло трупным смрадом. Видимо, падалыцик нашел себе ужин.

Ольга зажала рот ладонью и сдавленно всхлипнула. Влад крепко взял ее за плечо и повел следом за вилиссой на улицу. Игорь тащил за собой Машу, ноги которой дрожали от страха, и она то и дело затравленно оглядывалась по сторонам.

— Машина напротив подъезда, — негромко сказала Дона, крепко сжимая рукоять своего хлыста. — Быстро садитесь, не обращайте ни на что внимания и ничего не бойтесь. Пока вы со мной, вас никто не тронет.

Люди молча выслушали распоряжения, не сводя глаз с ее магического оружия. И вилисса с легким сожалением подумала, что Игорь больше не смотрит на нее с прежним влюбленным восхищением. В его глазах были опасение и настороженность.

— Все ясно? Тогда вперед.

Улицу освещали редкие фонари. В первые мгновения Доне показалось, что мир не сильно изменился. Но потом она заметила на тротуаре поток тумана, похожий на медленную реку. Небо все сильнее затягивало бледной дымкой, какой никогда прежде не было в Столице. В окнах дома напротив метались черные, безобразные тени, стали слышны крики, отдаленный вой сирен, визг тормозов. Вдали колыхалось зарево пожара. А темная тень, сидящая на верхушке детской горки, напоминала гарпию из книжки со страшными сказками.

— Все только начинается, — прошептала Дона, испытав болезненное сожаление и тоску по прежнему миру.

Она отстраненно заметила, что Игорь с девушками занял заднее сиденье, в то время как Влад — место водителя. Мистрис хотела открыть свою дверь, как вдруг увидела человеческий силуэт, неспешно направляющийся к ней.

Дона всмотрелась, машинально поднимая свое оружие, почувствовала холодную некротическую сущность под мертвой плотью и услышала знакомый голос:

— Собираетесь развоплотить меня, вилисса?

— Босхет?! — Девушка с радостным удивлением узнала бетайласа, приближающегося к ней. — Это ты?! Отличное тело! Где ты его раздобыл?

— Сейчас везде полно трупов. Можно выбрать самое лучшее. — Бетайлас широко улыбнулся, взял в свою ледяную ладонь ее руку, по-прежнему сжимающую хлыст, не обращая внимания на оружие, поднес к губам и крепко поцеловал. Он тоже был рад ее видеть.

— Как ты здесь оказался?

— Подумал, что вам будет нужна моя помощь.

— Большое спасибо, но… неужели вы с нами, теперь, когда… — Она хотела сказать «получили свободу», но не договорила.

Босхет покачал головой, настороженно глянул в сторону соседнего дома и сказал:

— Садитесь в машину. Сейчас не время ходить по улицам. Даже такой, как вы.

Дона улыбнулась его заботе и не стала спорить.

— А ну-ка, приятель, давай назад, — буркнул дух-убийца, распахнув дверь со стороны водителя. — Я сам поведу.

Влад не стал спорить, пересаживаясь. Босхет занял место за рулем, а Дона устроилась рядом.

Бетайлас оглянулся на людей, теснящихся сзади, понимающе улыбнулся и буркнул:

— Едой запасаетесь?

Вилисса промолчала, он понял, что она не собирается обсуждать предназначение смертных, и спросил деловым тоном:

— Куда едем?

— В Северную резиденцию. Кристоф считает, это самое безопасное сейчас место.

Она повернулась к Игорю, держащему на коленях свою блондинку Машу, и сказала, положив руку на плечо бетайласа:

— Это наш друг. Его зовут Босхет.

Донор не ответил на ее улыбку и вообще ничем не показал, что эта информация имеет для него хоть какое-то значение.

— Тоже из ваших? — осведомился Влад.

— Из наших, — отозвался дух-убийца, осторожно выводя машину со двора.

Машина ползла по улице. Вилисса не торопила Босхета. Теперь было опасно спешить.

Бетайлас включил радио. И Дона тут же услышала голос Констанс, что было невероятно.

— Мы просим вас сохранять спокойствие и выполнять элементарные меры безопасности. Не выходите на улицу. Не приближайтесь к окнам. Не зажигайте свет. Не пытайтесь самостоятельно выбраться из города. Вам будет оказана помощь…

— Мир окончательно свихнулся, — буркнул Босхет. — Странно, почему это раньше наши предусмотрительные мормоликаи не посоветовали людям строить бомбоубежища и запасаться продовольствием.

— Ты же помнишь, им самим было не до того, — рассеянно отозвалась Дона. — Их клан был почти уничтожен.

— О чем вы говорите? — резко спросил Игорь. — Вы что, давно знали, что это может произойти?

Бетайлас на миг отвлекся от дороги, чтобы посмотреть на Дону. Она повернула голову и встретилась с его мертвым, хищным взглядом.

Быть может, каждый из некромантов в глубине души хотел этого Хаоса? Быть может, Основатель действительно вложил в каждого из них желание обладать реальной властью? А теперь кадаверциан получили ее и готовы разделить со своими верными слугами?

От необходимости отвечать на тревожные вопросы Дону избавило нечто, появившееся впереди.

Прямо посреди дороги стояло огромное дерево… Громадный белесый ствол загораживал собой проезд, во все стороны растянулись голые ветви. Они проходили сквозь стены домов и как будто пульсировали. Между ними кружили какие-то твари, похожие на стервятников.

Босхет поспешно свернул в переулок, огибая странное растение или существо, и, когда машина вылетела на прямое шоссе, все невольно вздохнули с облегчением.

Подруга Игоря вдруг завсхлипывала, а потом разразилась безудержными рыданиями, из которых Дона поняла, что ее родные — родители и сестра — остались на даче.

— Я не знаю, что с ними, не смогла дозвониться. Я понимаю, что вы все беспокоитесь о своих. — Она посмотрела на спутников затравленным взглядом. — Но поселок совсем близко… если бы можно было заехать…

Девушка с отчаянной мольбой уставилась на вилиссу и прошептала:

— Дона, пожалуйста… вы же можете…

Босхет покосился на мистрис, и та коротко кивнула. Бетайлас пожал плечами. Ольга вдруг сказала обреченно:

— Мои родители в другом городе, а вот брат — на противоположном конце Столицы…

— Мы постараемся вывезти как можно больше людей, — ответила вилисса, глядя на дорогу, — но не можем помочь всем.

— Надо повернуть вон туда, — поспешно сказала Маша, показывая на развилку. Она боялась, что Дона может передумать и отказаться от спасения ее родных.

Босхет еще раз взглянул на вилиссу, дождался ее утвердительного кивка и свернул на узкую колею, ведущую в небольшую рощицу, за которой виднелись крыши домиков.

На первый взгляд здесь все было в порядке. Но Дона увидела тонкие полупрозрачные нити, поднимающиеся над поселком. Они плавно изгибались, переплетались и покачивались.

— Что это? — тихо спросил Игорь.

— Пакость еще та, — с отвращением отозвался Босхет вместо Доны, которая так же, как и люди, впервые видела подобное. — От них лучше держаться подальше, а то…

— А то что? — вызывающе переспросил Влад.

— Сожрет, — грозно заявил бетайлас, тут же заговорщицки подмигнул вилиссе и уточнил едва слышно: — Вообще-то ничего они не сделают, но выглядят отвратно…

Машина медленно приближалась к поселку, и только теперь Дона разглядела, что белесые нити состоят из сотен глаз, сплетенных один с другим. Они вращались в разные стороны, их зрачки сужались и расширялись, мертвые взгляды жадно рыскали по сторонам.

Дона услышала испуганные возгласы девушек, тихую ругань Влада и какой-то невнятный вопрос Игоря.

— Какой дом? — спросила она Машу.

— Что? — тупо переспросила та, с ужасом глядя в окно машины.

— Где живут твои родители?

— Близко. Вон за теми деревьями дом.

— Босхет, останови здесь, — приказала Дона, отстегивая ремень безопасности. — Останься с людьми.

— Вилисса, я бы не…

— Останься.

— Ну, как скажете, — отозвался он лениво и заглушил мотор, остановив автомобиль в тени высоких тополей.

— Я пойду с тобой, — внезапно заявил Влад.

— Ты что?! — Ольга снова попыталась схватить его за руку. — Ты куда?! Зачем?!

— Это опасно! — сказала Дона, даже не пытаясь понять, что движет человеком — мужество или безрассудство.

— Тем более. — Он сунул в карман запасную обойму и оглянулся на Игоря. — Ты идешь?

Тот отрицательно мотнул головой, похоже, не желая строить из себя героя.

— Да пусть сходит, — отозвался Босхет, обшаривая «бардачок» явно в поисках чего-нибудь съедобного. — Может, на что и сгодится.

Дух-убийца многозначительно посмотрел на Дону, но та, вылезая из машины, сделала вид, что не заметила этого.

На улице висела мертвая тишина. Она окутывала черные дома, деревья и горящие через один фонари, словно душное ватное одеяло. Не лаяли собаки, не слышалось гула машин, даже ветер не шумел.

Дона бесшумно спустилась на узкую дорожку, тянущуюся вдоль забора, и осторожно направилась вперед, поглядывая на белесые вереницы глаз, трепещущих на фоне темно-синего неба. Влад шел следом. Девушка слышала его тяжелое дыхание и чувствовала быстрый стук сердца.

Человек крепко сжимал пистолет, уже понимая, что вряд ли простое оружие сможет защитить его, но с ним чувствовал себя увереннее.

— Что это за вонь? — услышала Дона его приглушенный голос.

— Я ничего не ощущаю.

— Что-то… вроде нашатыря. — Он запнулся и резко повернулся, дуло пистолета дернулось вверх, в сторону белого облака, лениво стекающего с ветки тополя. Оно ползло по стволу, издавая слабый стрекот, словно кузнечик.

Вилисса крепко взяла человека за руку и, едва тот перевел на нее взгляд, отрицательно покачала головой.

— Не отходи от меня, — сказала девушка тихо, — и не стреляй, пока я не скажу.

— Понял, — пробормотал он.

Дона толкнула калитку и проскользнула во двор. Настороженный и собранный Влад следовал на ней по пятам.

Вилисса увидела зеленый газон, несколько клумб с только начавшими пробиваться из-под влажной земли нарциссами, пластиковый стул, валяющийся на боку, пустую собачью будку. За приоткрытой дверью гаража виднелась машина.

— Отлично, — едва слышно прошептал Влад, — будет, на чем уехать.

Вилисса ничего не ответила, потому что не ощущала уверенности в том, что здесь остался кто-то живой. Хотя пока не чувствовала и присутствия смерти.

Она направилась к одноэтажному дому, стоящему в глубине двора. В его окнах не было света. И казалось, напряженная, зловещая тишина струится из них на улицу. Но прямой угрозы Дона не видела. Девушка быстро поднялась на крыльцо, потянула за ручку, и незапертая дверь открылась.

Вилисса вошла внутрь. В отличие от человека, она не нуждалась в дополнительном освещении, и, пока он топтался в прихожей, привыкая к темноте, быстро обошла все комнаты.

— Пусто, — сказала она Владу, медленно двинувшемуся ей навстречу.

— Погоди. У них тут подвал был. Там, наверное, сидят. — Касаясь рукой стены, чтобы не потерять направление, он пошел вперед по коридору. Выругался вполголоса, споткнувшись обо что-то. — Ни черта не видно! И электричество включать нельзя.

На маленькой кухне было светлее — в окно бил луч от уличного фонаря. Влад наклонился над квадратным люком в полу, собираясь его поднять, но вилисса остановила его.

— Не торопись. Откроешь по моей команде. Я спущусь одна. Если они там и живы — позову.

— То есть ты думаешь, они уже… все? — нахмурившись, спросил ее спутник.

— Я пока не знаю, — ответила Дона и кивнула ему.

Влад рывком поднял крышку. Внизу мерцал слабый источник света, скупо озаряя несколько ступеней и кусок каменного пола.

Человек крикнул, заглянув в подвал:

— Эй! Есть там кто живой? Спасатели прибыли!

Вилисса быстро взглянула на него, но не стала отчитывать за самодеятельность. К тому же его призывы были бессмысленными, она уже поняла это.

— Жди здесь, — повторила девушка и стала спускаться.

Внизу оказалось сухо, чисто, и можно было стоять, выпрямившись в полный рост, почти не задевая головой за потолок. Вдоль стен тянулись деревянные полки, на которых ровными рядами стояли банки с домашними заготовками. Отдельно были уложены какие-то механические детали, инструменты… Видимо, иногда это помещение использовали как мастерскую.

Пахло опилками, горячим воском, чуть-чуть машинным маслом, и очень сильно старой кровью.

Люди тоже были здесь. Все трое. Они ровно лежали на каменном полу, сложив руки на груди и глядя в потолок. Словно кто-то позаботился о том, чтобы после смерти покойники выглядели пристойно.

Дона подошла ближе и в первый миг не поняла, что с ними не так. И только потом увидела, что у людей нет глаз.

Вилисса отшатнулась, чувствуя одновременно жалость, отвращение и злость на того, кто сделал со смертными такое.

За ее спиной вдруг послышался тихий возглас, сдавленное ругательство. Девушка резко обернулась, едва не столкнувшись с Владом, который не смог сдержать любопытства и, несмотря на приказ, спустился следом за ней.

— Уходи отсюда! Быстро! — воскликнула она, толкнув человека к выходу.

Но не успела. Из тени, лежащей на полу, поднялась зыбкая фигура в черном балахоне. Движение удлинившейся руки призрака было неуловимо даже для взгляда мистрис. Один легкий взмах — и Влад рухнул на пол, зажимая рану на груди. Существо замахнулось вновь, но на этот раз плеть Доны хлестнула его по запястью, развеяв черную кисть в дым.

Призрак повернулся к девушке, и она с содроганием увидела под его капюшоном глаза… десяток разноцветных, мертвых глаз неотрывно смотрели на нее.

— Не тронь человека! — произнесла вилисса сквозь зубы, вновь поднимая хлыст. — Он мой!

Существо замерло, потом вдруг отступило — отплыло на шаг, поклонилось, как показалось Доне с величайшей насмешливостью, и растаяло.

Девушка убрала оружие и бросилась к истекающему кровью Владу. Потащила к лестнице, выволокла наверх, захлопнула крышку люка и уложила человека на пол. Разорвала на нем рубашку. Порез был глубоким, и плоть по его краям уже начала чернеть и съеживаться.

— Ну? Что? — прошептал он побелевшими губами.

— Плохо, — ответила вилисса, наклоняясь ниже. — В ране заражение.

Влад попытался приподняться и снова завалился на бок.

— Лежи спокойно, — велела ему девушка, — я попытаюсь что-нибудь сделать.

Она вскочила, с грохотом выдвинула несколько ящиков на кухне, нашла нужный. Вынула столовый нож, проверила остроту заточки и вернулась к человеку. Положила руку на его лоб, успокаивая.

— Не бойся. Больно почти не будет.

— Что ты хочешь..? — забормотал он, но Дона уже вонзила нож ему в грудь, отсекая мертвеющую ткань.

Влад застыл, ожидая новой боли, но не почувствовал ее.

— Извини, что не отключила тебя полностью, — сказала девушка, продолжая операцию, — но после ты мог бы вообще не проснуться. Дыши ровно.

— Пытаюсь, — произнес он с трудом, не спуская с нее взгляда. — Ты мне… главное… ничего лишнего… не отрежь.

Дона тихо рассмеялась, прокусила запястье и стала щедро поливать своей кровью чистую рану, шепча заклинание.

— Ну, вот, — сказала она спустя некоторое время, — теперь нужно немного подождать, пока порез затянется.

Влад снова попытался приподняться, но вилисса уложила его на прежнее место, наблюдая за быстрой регенерацией человеческой плоти, подстегнутой ее магией.

— Как себя чувствуешь? — спросила она спустя минуту.

— Нормально, — ответил он, пристально глядя на девушку. — Только ребра печет.

— Это сейчас пройдет.

Человек не ответил. Он медленно протянул руку, коснулся лица девушки и, когда Дона не отстранилась, мягко, почти нежно дотронулся до ее губ, осторожно приподнял уголок верхней. Увидел один из клыков, шумно выдохнул, отвел руку и спросил совсем не то, чего она ожидала:

— Что это была за тварь в капюшоне?

— Песочный человек, — ответила Дона. — Читал о нем у Гофмана?

— У кого? — рассеянно переспросил он.

— Эрнст Теодор Амадей Гофман. Немецкий романтик. У него есть новелла, которая так и называется — «Песочный человек». В ней говорится о существе, которое собирает человеческие глаза… как эта тварь.

— И зачем ему глаза? — Влад сел и принялся рассматривать белую полоску длинного шрама на своей груди.

— Наверное, у него нет своих.

Человек коснулся кожи, покрытой коркой засохшей крови, перевел взгляд на вилиссу.

— Наверное, нет смысла спрашивать, как ты это сделала?

— Я бы объяснила, — мягко ответила она, — но ты, наверное, не разбираешься в биохимии?

Он кивнул, поднялся. Ухватился за стол, пережидая короткое головокружение, и спросил, не поднимая глаз:

— Игорь знает? Про тебя? Кто ты такая на самом деле…

— И кто я такая, по-твоему? — с неподдельным интересом спросила Дона, поддерживая человека.

Тот не отстранился, хотя должен был, если действительно понял.

Влад с легким раздражением посмотрел на нее:

— Да уж дураку ясно кто. В темноте видишь отлично, сильнее любого человека, клыки есть, пули тебя не берут… к тому же красивая слишком. Все признаки вампира. Так что? Игорь знает?

— Нет.

— Так я и думал. — И он первым пошел к выходу…

За то время, что они были в доме, на улице все изменилось. С неба, медленно кружась, падали легкие белые хлопья. Бесшумные, невесомые…

— Снег, — отстраненно заметил человек.

— Это не снег, — сказала Дона. — Это пепел.

Дорогу до машины они прошли молча. Лишь один раз Влад оглянулся на черные дома, засыпаемые пеплом, на плети из глаз, колышущиеся в небе, и сказал:

— Нашел бы того, кто это устроил… — не договорил и выразительно сплюнул себе под ноги.

Вилисса промолчала.

Едва увидев спутников, Ольга выскочила из машины и повисла на шее у Влада, засыпая его неизбежными вопросами.

В ответ на умоляющий взгляд Маши Дона лишь покачала головой, и девушка тут же залилась слезами, уткнувшись в плечо Игоря. Тот посмотрел на вилиссу с прежним отстраненным выражением и отвернулся.

— Так я и думал. — Босхет выплюнул в окно скорлупу от фисташек, пакетик с которыми, видимо, нашел в «бардачке». — Зря время провели. Эй, вы там! — крикнул он Ольге с Владом. — Садитесь, поехали. Может, успеем до начала настоящей метели.

Глава 21 В осаде

Боги не должны покидать свои храмы.

Оскар Уайльд. Святая блудница.

13 мая Дарэл Даханавар

Огромный стол в зале Совета был застелен картой Столицы. Горели все факелы. Сквозняк трепал их красное пламя и гонял по полу сухие прошлогодние листья. За узкими окнами чернела ночь, озаряемая редкими красными вспышками далеких пожаров.

Франциск склонялся над столешницей, опираясь на нее обеими руками, и в его слепых глазах поблескивали редкие зеленые искры. Остальные кровные братья терпеливо ждали вердикта некроманта, стараясь не мешать пустыми замечаниями.

— Эпицентр — вот здесь, — наконец произнес старый кадаверциан и без колебаний указал на одну из точек на карте.

— Страстной бульвар, — сказала Фелиция, взглянув на меня.

Я кивнул в ответ, чувствуя то же самое, о чем говорил некромант.

Леди перевела взгляд на Рамона. Тот ничего не добавил, продолжая наблюдать за всеми присутствующими.

— Мир катится к дьяволу, а мы сидим здесь, словно крысы, и боимся нос на улицу высунуть, — ярился Миклош, бесцельно расхаживая по залу и глядя в окна. Бездеятельность действовала на него не лучшим образом, и он сдерживался изо всех сил, чтобы не вспылить.

— Воплощается твоя мечта, — глядя на часы, заметил Рамон. — Столица в руинах, люди скоро будут в резервации.

— Пока в резервации только я. — Тхорнисх остановился возле одного из окон, жадно вглядываясь в темноту, где лежал объятый ужасом город.

Кадаверциан метались по Столице, пытаясь спасти хоть кого-то из людей, попавших в эпицентр «разрыва» и близкие к нему районы. Я чувствовал их зеленые огни, вспыхивающие в серой мгле, затягивающей кварталы один за другим.

— Некроманты замкнули границу, — не оборачиваясь, задумчиво произнес Миклош. — Заперли здесь всех своих тварей и нас вместе с ними. Я не знаю, кто научил их этому заклинанию, видимо, Основатель, — он злобно покосился на меня, — но оно не выпускает за пределы границы ни нас, ни людей.

— Сейчас эта крепость — самое безопасное место в мире. — Франциск обратил на него свой слепой взгляд. — Эманации, которые излучает Крест Основателя, будут держать некротические сущности на расстоянии. А у нас появится время, чтобы понять, как разобраться с проблемами.

— Ну, хоть на что-то он сгодится, — буркнул нахттотер. — И что, этих существ так много?

— Не слишком, — уклончиво ответил кадаверциан.

Пол под ногами мягко качнулся. Я почувствовал, как новый серый жалящий клубок выплеснулся в город, и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Это будет похуже последней эпидемии чумы.

— Что ты можешь знать про чуму? — скептически осведомился тхорнисх, с отвращением глянув на меня через плечо.

— Воспоминания Вольфгера, — пояснил я Фелиции, с легкой тревогой посмотревшей на меня. — А точнее даже, память Основателя, жившего за счет Вольфгера.

— Четвертая волна, — произнес сквозь зубы Франциск, ощутивший дыхание смерти, и постучал по столу, призывая меня к вниманию: — Не отвлекайтесь, молодой человек.

И мне снова пришлось отключиться от эмоций и мыслей кровных братьев, присутствующих в зале. Мои сенсоры ощупывали город, а рука, сжимающая кусок угля, скользила по карте, обводя самые темные и опасные районы.

— Здесь особенно черно. И как будто скользко…

— Мэрия, — прошептала Фелиция, склоняясь над столом.

— Шестьсот миллионов убытка, — равнодушно заметил Рамон.

— Тут какая-то серая дымка, под ней шипы…

— Торговый комплекс, — сказала мормоликая.

— Недостроенный, — буркнул негоциант. — Я вложил в него семьсот шестьдесят миллионов.

— Черно-серые полосы. Закручиваются в воронку.

— Район «Хрустальные паруса». Десять миллиардов.

— Рамон, — с легким нетерпением произнесла Фелиция, не выдержав подобной меркантильности, — ты не мог бы отложить подсчет своих убытков на более благоприятное время.

— Если оно настанет, — отозвался тот, поднимаясь со стула.

Негоциант вышел из зала, плотно прикрыв за собой дверь, а я сказал мормоликае, обеспокоенной его черствостью:

— Не беспокойся за него. Он переживает… по-своему.

Миклош, по-прежнему смотревший в окно, насмешливо фыркнул.

— Продолжай, — велел Франциск, и я опять начал прислушиваться к городу, обводя и зачеркивая новые районы, а он повернулся к Фелиции. — Нам нужно переждать. Пока они слишком голодны, но, как только насытятся, с ними будет можно договориться. А потом мы попытаемся загнать их обратно.

— И насыщаться они будут людьми, — подал голос тхорнисх, нетерпеливо барабаня по подоконнику. — И теми из нас, кто не слишком проворен. А договариваться с ними смогут, естественно, лишь кадаверциан?

— Именно так, — спокойно ответил некромант, обращая к нему незрячее лицо.

— А мы, значит, теперь вообще не сможем выходить наружу без сопровождения колдунов? — Перспектива постоянно ходить под конвоем начинала приводить Миклоша в бешенство.

— К сожалению, — все так же доброжелательно отозвался Франциск.

— Отлично, — буркнул нахттотер, — просто великолепно. Именно об этом я мечтал всю свою жизнь.

В отдалении раздался приглушенный грохот, похожий на гром. Фелиция оглянулась на окна. Кадаверциан нахмурился.

— Тяжелая артиллерия, — прокомментировал Миклош, напряженно прислушиваясь. — Военные. На этот раз они быстро сообразили, что делать.

— Бесполезно, — сухо ответил Франциск, глядя в сторону окон слепыми глазами. — Оружие бессильно против созданий нашего мира.

— Дона возвращается, — сказал я, почувствовав приближение яркого зеленого огня мистрис. — С ней несколько человек и кто-то из бетайласов, явно дружественных.

Я отложил уголь, взглянул на карту, разрисованную черными полосами, кругами и спиралями, пожирающими город. Снова почувствовал свою вину и сожаление.

— Ты не мог бы встретить вилиссу? — попросила Фелиция, поняв мои эмоции и желая оградить от них.

«Ты ни в чем не виноват, — услышал я ее яркие, неожиданно страстные мысли, — ты не должен чувствовать себя виноватым. Мы все не смогли предотвратить его приход и теперь расплачиваемся за это».

Я улыбнулся ей, молча благодаря за неожиданную поддержку, и вышел из зала.

Замок, прежде мертвый и пустой, наполнялся жизнью. Все мы, раньше объединенные одним городом, теперь вынуждены были делить один дом. Нелепо, дико, но необходимо. Столица сейчас закрыта для всех, кроме кадаверциан.

Единственные, кто остался верен себе, это вриколакос. Я не чувствовал на их территории никого из потусторонних существ, но оборотни постоянно патрулировали границы. Впрочем, вокруг меня «кружило» столько противоречивых, ослепительных чувств, что я мог и ошибаться.

Одна из дверей в коридоре открылась, и мне навстречу вышел Иноканоан. Острое неудовольствие при виде бывшего Основателя исказило его чувства, и без того довольно запутанные. Воспоминания об Атуме оставались по-прежнему сильными. Но лигаментиа тут же справился с собой и коротко кивнул мне.

— Ты кого-то ищешь?

— Паулу, — ответил он резко, глядя в сторону.

— Третий этаж, левое крыло, — сказал я, уловив легкие эманации фэри.

— Благодарю. — Иноканоан обошел меня и, по-прежнему стараясь не смотреть на того, с чьей, пусть и невольной, помощью была убита Соломея, удалился.

Размышляя о том, зачем главе клана Иллюзий могла понадобиться Паула, я пошел дальше, через анфиладу пустых, пыльных комнат. Некоторые из них уже были приведены в порядок, блистая позолотой на потолках и яркими красками обновленных фресок. В этом восстановленном великолепии чувствовалась рука фэриартос. Остальные пребывали в прежнем запустении.

Статуи в нишах стен провожали меня пустыми взглядами, а тени, отбрасываемые их мраморными телами, шевелились на полу.

В конце последнего зала виднелась широкая лестница, ведущая к центральному входу. И когда я подошел к ней, мне навстречу уже поднималась Дона в компании четырех смертных. Она выглядела утомленной, но собранной и решительной, как всегда. Люди тревожно оглядывались по сторонам. Бетайлас излучал привычную волну ненасытного аппетита, удовлетворения и азарта. Вот уж кому было по душе все происходящее. Из широко распахнутых дверей за их спинами тянуло ночной весенней прохладой и гарью.

— Ну, как там? — спросил я девушку, когда она поравнялась со мной.

Дона не ответила, просто несколько мгновений смотрела мне в глаза, и я видел в ее памяти темные тени, мечущиеся по улицам, мертвые тела, огни пожаров, разбитые машины… И когда я в полной мере насладился ужасами, которые она видела, вилисса сказала:

— Познакомься с нашими гостями. Ольга. Мария. Игорь и Влад. А это Дарэл. Он поможет вам устроиться здесь.

— Очень рад, — произнес я искренне, пожимая руки мужчинам и улыбаясь девушкам. — Идемте, я провожу вас. Тут не слишком уютно, но хотя бы тепло, есть горячая вода и самое главное — безопасно. Так что, пока все не успокоится, разумнее всего оставаться здесь.

Люди слушали меня и заметно расслаблялись. С их лиц исчезла мрачная обреченность, а в глазах замелькало что-то вроде надежды.

— А ты думаешь, это скоро закончится? — с отчаянным желанием верить мне, спросила Ольга, довольно привлекательная стройная шатенка.

— Не скоро, но закончится. Я уверен.

— Нам сказали, что ученые допустили какую-то ошибку, — подхватила Мария — хорошенькая блондинка с заплаканными глазами, оглядываясь на своего молчащего друга в поисках поддержки. — Но они работают над тем, чтобы все исправить…

— Все верно, — подтвердил я. — Все здесь заняты именно тем, чтобы исправить эту ошибку.

— Это что, какой-то научный центр? — недоверчиво поинтересовался Влад.

— Вроде того.

Он подошел ближе ко мне и спросил тихо, кивнув на Дону, с искренним интересом наблюдающую за моим успешным манипулированием сознанием людей:

— Ты такой же, как она?

— Нет. Другой, — честно признался я.

«Даханавар, — произнесла вилисса мысленно, и в ее чувствах одобрение сменялось легким неудовольствием, — никто, кроме вас, не может так виртуозно лгать».

«Каждому свое, — ответил я так же беззвучно. — К тому же я не лгу, а всего лишь не говорю сразу всей правды».

«Даханавар», — повторила Дона, улыбнулась и направилась к выходу. На этот раз одна. Босхет остался рядом со мной.

— Ты опять туда? — спросил я вилиссу.

Она обернулась:

— У меня длинный список.

Помахала на прощание людям, кивнула бетайласу и растворилась в темноте.

В чувствах Влада неожиданно мелькнуло беспокойство за жизнь привлекательной блондинки, такой грациозной и самоотверженной. Похоже, этот парень был самым сообразительным в компании и самым решительным.

— Не волнуйся, — поспешил успокоить я его. — Она умеет за себя постоять.

— Да, я видел, — хмуро ответил человек, хотел спросить еще о чем-то, но навстречу гостям уже спешила Ютта. Наш юный, но весьма успешный эксперт по связям с человеческой общественностью. Светясь радостью, гостеприимством и магией, она приветствовала людей так, словно каждый из них был ее любимым, долгожданным родственником. Люди окончательно оттаяли, «забыли» о своих проблемах, и даже подозрительный Влад перестал хмуриться.

— Меня зовут Ютта, — щебетала моя родственница, обнимая девушек за плечи и увлекая за собой. — Вы можете обращаться ко мне по любым вопросам. Идемте, я помогу вам устроиться. Здесь уже есть несколько человек, кроме вас, так что придется потесниться, но ведь это не так страшно, правда?

Она отошли на несколько шагов, когда я услышал за спиной скептическое замечание:

— Вы обращаетесь с ними, как с неразумными детьми. — Босхет стоял рядом, жуя фисташки и сплевывая шелуху на мраморные ступени. — В этом есть какой-то тайный даханаварский смысл?

— Ты имеешь в виду психическое воздействие? Так им будет спокойнее. Какое-то время.

— А когда это действие закончится? — Он сунул в рот еще одну горсть орехов и уставился на меня желтыми мертвыми глазами.

— Им снова станет страшно.

Бетайлас кивнул, посмотрел на высокий потолок, под которым покачивались хрустальные висюльки огромной старинной люстры, и неожиданно сказал:

— Спасибо.

— За что? — искренне удивился я.

— За то, что освободил меня… всех нас.

Поборов не слишком приятное чувство, вызванное этим заявлением, я возразил:

— Это сделал не я, а Основатель.

— С твоей помощью, — бетайлас посмотрел мне в глаза, и я вновь почувствовал его жгучую радость. — Больше не придется мотаться бесплотным духом в одном мире и страдать от голода в другом. Ну, ты понимаешь…

Я понимал. Нечто подобное мне пришлось пережить, находясь под контролем Основателя, правда, вспоминать об этом не хотелось.

— Почему тогда ты здесь, Босхет? — спросил я, глядя в темноту.

— В смысле?

— Ты получил свободу. Можешь делать, что хочешь, там. — Я указал на открытую дверь, за которой густела ночная тьма.

— Я привык быть здесь, — ответил дух-убийца. — Несколько тысячелетий верного служения кадаверцианам не так легко сбросить со счета.

— «Один — лишь один, ничего он не может, чужаками мы здесь будем поодиночке…»[9] — сказал я и вдруг понял, что говорю по-ассирийски.

Память Вольфгера, оказавшаяся доступной мне благодаря Основателю, неожиданно для меня самого выплеснула эту фразу.

Босхет медленно повернулся, и его желтые глаза вспыхнули голодным огнем. А я увидел в его памяти застывшие, быстро сменяющие одна другую картины. Белая дорога, белые скаты пирамид, черная нить узкой речушки среди густых зарослей джунглей, пустыня, степь, золотые вязы, горящий дом, кладбищенские кресты, узкие улочки средневекового города… картины мелькали так быстро, что я едва успевал разглядеть подробности. Все эти места были чем-то важны для бетайласа, и мои неожиданные слова разбудили его память.

— Ну, значит, я не зря остался, — произнес он, не скрывая удовольствия, — снова будет с кем поговорить.

С улицы послышался рев двигателя. Блеснули фары, и перед самым крыльцом, лихо развернувшись, затормозил огромный джип. Его бока были ободраны и заляпаны красным, одно стекло выбито, бампер погнут.

Босхет уважительно свистнул и спустился пониже, чтобы разглядеть детали. Передняя дверца распахнулась, и на землю спрыгнул Вивиан. Бледный, растрепанный, голодный. И впервые молодой кадаверциан показался мне абсолютно не похожим на Флору, хотя занимал ее тело. Внутренняя суть некроманта как будто стерла черты утонченной даханаварской леди. Он мельком глянул на меня, кивнул, открыл заднюю дверь и стал помогать выбираться людям, сидевшим в салоне.

Я увидел красивую черноволосую девушку в алом вечернем платье, испуганно озирающуюся по сторонам, бледную женщину в деловом костюме с маленькой девочкой на руках, крепкого юношу с короткой стрижкой в форменной куртке какого-то спортивного клуба и мальчишку лет семи, испуганно жмущегося к нему. Все люди поочередно испытывали заметное облегчение, легкую растерянность, беспокойство и новый страх.

— Вип-персоны прибыли, — зловеще произнес Босхет.

— Кто? — спросил я рассеянно, видя в мыслях мальчика странное крылатое существо с красивым лицом и жутким телом.

— Не узнаешь, телепат? — ехидно осведомился бетайлас, присаживаясь на перила. — Избранные доноры глав ваших кланов. Вон та длинноногая красотка принадлежит Рамону. Вторая женщина — собственность Пауля. Эти двое ребят не знаю чьи. — Он покачал головой и крикнул Вивиану: — Вы бы их лучше грузовиками возили. Быстрее бы вышло.

— Не проехать на грузовике, — хрипло ответил молодой кадаверциан, что-то сказал женщине, указывая на ворота, потрепал по плечу мальчика, затем снова сел за руль, и джип с ревом унесся в сторону города.

Люди, оглядываясь по сторонам, робко поднимались по лестнице навстречу Ютте, вновь вынырнувшей из боковых дверей. С ней был неизвестный мне парень из вьесчи. Он окинул профессиональным взглядом прибывших, сверяясь с мысленным списком. Улыбнулся женщине с ребенком и брюнетке:

— Алиса, Рита, вы можете пойти со мной. Вас ждут.

Черноволосая красавица безропотно последовала следом за учеником Рамона. А вот вторая смертная отрицательно покачала головой, прижала к себе девочку и ответила твердо:

— Благодарю вас, но я останусь вместе со всеми.

Вьесчи пожал плечами и увел брюнетку с собой.

Ютта, говоря что-то успокаивающее, повела остальных людей в приготовленное для них помещение, гораздо менее комфортабельное, чем комнаты человеческих «друзей» кровных родственников.

Проходя мимо, женщина с ребенком пытливо взглянула на меня, но тут же отвела глаза. В отличие от остальных она четко представляла, что происходит, куда ее привезли и зачем.

— Неизбежное разделение в человеческом обществе, — прокомментировал все происходящее Босхет, внимательно наблюдавший за мной. — А где твой постоянный донор?

Я пожал плечами:

— Никогда не было.

— Свободный охотник, значит? — с ноткой одобрения произнес Босхет и повернулся к новому собеседнику, появившемуся в поле его зрения.

Наверху лестницы стоял, оглядываясь, Лориан. Злой, уставший и готовый впасть в отчаяние. Он увидел меня и поспешил спуститься.

— Дарэл, я тебя искал.

— Привет, ты поспал хоть немного? — Я протянул руку, чтобы по привычке растрепать его волосы, и он, как всегда, уклонился. Но на этот раз с видимой досадой.

— Не могу спать! Кристоф еще не вернулся?

— Нет, — ответил я, уже зная, зачем ему колдун.

— Он обещал найти моих родителей, — сказал глухо Лориан и отвернулся, чтобы я не видел его расстроенного лица. — И друзей, если получится. Но я не уверен… — Он постарался незаметно вытереть глаза рукавом. — Я боюсь, он не успеет или не сможет. А чем больше времени проходит… тем меньше шансов.

— Если хочешь, я съезжу, — неожиданно подал голос Босхет, и Лориан с изумлением посмотрел на него. — В отличие от всех здесь присутствующих я могу свободно передвигаться по городу. Если скажешь адрес…

Глаза Лориана заблестели, он схватил бетайласа за рукав, забывая о своем отчаянии.

— Я поеду с тобой, — воскликнул подросток и тут же с вызовом посмотрел на меня, опасаясь возражений. Но не дождался их.

Я кивнул одобрительно:

— Я с вами.

— Не советовал бы, — равнодушно заметил Босхет, поднимаясь с перил и отцепляя от себя мальчишку. — Но, если желаете совершить экскурсию, не смею удерживать. Только держитесь поближе ко мне.

Глава 22 Город призраков

Когда мы виним себя, мы знаем, что никто другой винить нас уже не вправе.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

Люди, подверженные филантропическим идеям, не имеют представления о человеколюбии. Это главное, что отличает их от всех других смертных.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

14 мая Дарэл Даханавар

Перед широким крыльцом Северной резиденции стояло несколько машин, оставленных главами кланов. На земле серебрилась тонкая корочка льда. Деревья раскачивали ветвями под порывами холодного ветра. Их черные тени тревожно метались по стенам. В высоких кованых клетках, стоящих с двух сторон от ворот, билось пламя, освещая все вокруг зловещим багрянцем.

Над городом, лежащим вдали, дрожало марево пожаров. Горело в нескольких местах. Зарево подсвечивало небо красным, а столбы черного дыма ползли низкими грозовыми тучами…

Лориан с легкой растерянностью посмотрел в ту сторону, но тут же велел себе прекратить паниковать.

Бетайлас шумно принюхался, тряхнул головой и подошел к внедорожнику, принадлежавшему кому-то из нахтцеррет. Бесцеремонно взял за плечо подростка, сунувшегося было на переднее сиденье, и отправил его назад, сел за руль, подождал, пока я займу свое место, и машина неожиданно плавно покатила к выезду с обширной территории.

— Ты стал как-то слишком осторожно водить, — заметил подросток, опираясь на спинку моего кресла.

— Пока не стоит привлекать к себе внимание. — Босхет закрыл свое окно и, нажав кнопку на приборной доске, заблокировал все двери.

Лориан хотел спросить, к чему эта предосторожность, но передумал. Лишь настороженно глядел по сторонам. Высокие дубы вдоль дороги казались ему зловещими, мрачными, скрывающими за толстыми стволами опасность. Свет фар выхватывал из сумрака корявые ветви, тянущиеся к машине. Черная лента шоссе неторопливо разматывалась под колесами…

Я почувствовал, что зона действия Креста Основателя закончилась. Как будто растаяла некая едва уловимая дымка, окутывающая землю. Ощущение некротической сущности, исходящее от Босхета, обострилось, и мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы отключиться от него. Сам дух-убийца встряхнулся, видимо чувствуя себя более свободно, и пояснил мне:

— В отличие от многих я могу жить под его силой, да и другие бетайласы тоже. Но все же приятнее находиться подальше.

Дорога пошла под уклон. Мы переехали через узкую речушку, и мне почудилось какое-то движение в воде. Хотя я не почувствовал ничего подозрительного. Впрочем, пространство вокруг теперь было наполнено действительно чуждыми ощущениями. В какой-то миг мне трудно стало осознавать, что мир изменился настолько, и я больше никогда не смогу чувствовать его прежним. Можно было обмануть себя, убедив в том, что на самом деле причина во мне, и это я стал другим после тесного общения с Атумом. Но притворяться даже для собственного успокоения не имело смысла.

— Дарэл, а у тебя не осталось способностей Основателя? — осторожно спросил Лориан.

— Нет, — ответил я, — исчезли вместе с ним. А у тебя они случайно не появились?

Он отрицательно покачал головой и усмехнулся невесело, снова отворачиваясь к окну.

С чистого неба повалил снег. Тяжелые хлопья медленно падали на землю. В свете фар они кружили и танцевали, не касаясь друг друга. Босхет включил «дворники». Те заскребли по стеклу, размазывая снежинки и оставляя после каждой длинный кровавый след.

Лориан сжал зубы, крепче впиваясь пальцами в мое кресло. Бетайлас принюхался, пробормотал что-то и еще немного сбавил скорость. Теперь джип полз, мягко покачиваясь на неровностях дороги, окруженный белой метелью.

— Дарэл, а ты мог бы позвать Кристофа, спросить у него, как дела? — тихо попросил подросток.

— Уже пытался. Но он не отзывается, или я его не слышу.

— Конечно, не слышишь, — ехидно рассмеялся Босхет. — «Волчий глаз», слыхал о таком? Это артефакт вриколакос — защита от телепатического воздействия. Мэтр вживил его себе в руку, чтобы защищаться от Основателя. От тебя то есть.

— Спасибо, что пояснил, — сухо отозвался я, думая о том, сколько еще мне придется сталкиваться с последствиями пребывания Атума в этом мире.

«Снег» закончился так же внезапно, как и начался, а над машиной пронеслась стремительная черная тень. Лориан невольно пригнулся, а меня на мгновение окатило ледяным, парализующим ужасом. Неведомое существо, растворившееся в темноте, излучало сильнейший страх. Впитанный из тысяч испуганных людей, он стлался за ним невидимым плотным плащом.

— Кто это был? — спросил я Босхета, заметив, как хрипло звучит мой голос.

— Загонщик, — ответил тот, мельком взглянув вверх, словно мог увидеть сквозь крышу темную тень. — Бесплотный дух вроде меня.

— И его тоже можно в кого-то вселить? — глухо спросил Лориан.

— Можно, — отозвался бетайлас, поглядывая по сторонам. — Только для этого нужно тело побольше человеческого. Кадаверциан в древности создавали некротических химер из тел животных и людей. Они как раз подходили для таких духов. Ну, ты должен помнить. — Он посмотрел на меня и снова уставился на дорогу.

В моей памяти действительно мелькнул образ страшноватой твари, но я не стал задерживаться на нем, чувствуя, как увеличивается тревога Лориана. И прежде чем она успела перерасти в панику, спросил:

— Босхет, скажи, в своем мире вы общаетесь друг с другом?

— Думаешь, мы садимся в кружок вместе с Тёмными Охотниками и некрофагами для того, чтобы обсудить, как обстоят дела в мироздании? — Он коротко рассмеялся и покачал головой, удивляясь моей наивности. — Нет, конечно. Нам не о чем говорить. А многим и нечем.

Он снова насмешливо фыркнул, представляя подобную беседу. А я вспомнил, о чем давно хотел его спросить:

— Послушай, Босхет, почему ты спас Миклоша? Ведь Кристоф велел тебе всего лишь наблюдать.

Бетайлас смерил меня взглядом так, словно сомневался в моих умственных способностях, и ответил таким тоном, как будто я спрашиваю его об элементарных, всем известных вещах:

— Потому что мы похожи. Он такой же убийца, как и я. Ему доставляет удовольствие убивать, и мне приятно это. Всегда радовало, что в вашем мире есть хоть кто-то способный испытывать настоящие, правильные чувства.

Узкая дорога закончилась, вливаясь в шоссе, ведущее в Столицу. Фонари, стоящие по обеим его сторонам, освещали машины, несущиеся прочь из города. Люди все еще пытались бежать.

— Зря они это делают, — пробормотал Босхет, поворачивая руль. — Далеко не уедут.

Я почти физически ощущал страх, текущий по шоссе. Страх, который слепил и лишал разума.

Лориан вздрогнул, когда один из автомобилей на полной скорости врезался в бок другого. Послышался звук сильного удара, визг тормозов, испуганные вопли. На дорогу хлынули разбитые стекла. Нервные гудки остальных машин, пытающихся объехать неожиданное препятствие…

Подросток поспешно обернулся, пытаясь лучше увидеть, что происходит, но мы уже отъехали на достаточное расстояние, чтобы он мог разглядеть хоть что-то.

Я почувствовал еще одного Загонщика, пролетевшего над шоссе, и постарался не обращать на него внимания.

Босхет невнятно выругался, ударил ладонью по гудку и резко повернул руль.

По встречной полосе, слепя фарами, мчался «ауди». Его водитель, наплевав на все правила, пытался как можно скорее покинуть город.

— Все равно далеко не уедут, — равнодушно повторил бетайлас.

— Почему? — глухо спросил Лориан.

— Кадаверциан установили вокруг эпицентра большое кольцо, — с удовольствием стал объяснять дух-убийца. — Пробиться сквозь него невозможно. Оно охватывает часть Столицы и пригорода. Кто не успел, больше отсюда убраться не сможет. И сюда никто не проникнет. Ни по земле, ни по воздуху.

Мальчишка шумно вздохнул, его страх стал почти ощутимым, но, пытаясь справиться с ним, он спросил:

— А как оно выглядит?

— Полоса тумана, — ответил Босхет, поглядывая в боковое зеркало. — Это как бы часть нашего мира. Двигаешься сквозь него, но все равно остаешься на месте.

Подросток пробормотал что-то неразборчивое и снова уставился в окно.

А я начал осознавать, что мной все больше овладевает болезненное любопытство. Мне хотелось видеть, как изменился город.

Когда мы наконец въехали на улицы Столицы, они оказались пусты. Точнее, здесь не было людей, но я видел и ощущал голодные мелькающие тени, отдаленный гул. Кое-где улицы перегораживали наспех собранные баррикады из перевернутых киосков и машин, и нам приходилось объезжать их, плутая по дворам. Из окон домов, мимо которых мы проезжали, лениво выползали красные языки пожара. В одном из дворов дорога была залита водой, текущей из поврежденного водопровода.

Здесь и там виднелись разбитые, покореженные автомобили, лежащие на боку или крыше, в лужах бензина, вытекшего из баков, в ореолах разбитых стекол, сверкающих под светом фонарей. Словно кто-то безумный играл с человеческой техникой.

«Дарэл, где ты?» — внезапно услышал я тревожный голос Фелиции.

«В городе».

«Один?!»

«Со мной Босхет и Лориан».

Она помолчала, на расстоянии окатив меня чувством беспокойства, а затем сказала всего лишь:

«Будь осторожен».

— С кем ты говорил? — тут же спросил мальчишка, хорошо замечавший на моем лице признаки телепатического общения.

— Фелиция беспокоится, — ответил я, прекрасно зная, что ему хотелось бы услышать что-нибудь о Кристофе.

Он молча кивнул и снова повернулся к окну, вглядываясь в проплывающие мимо дома. Практически все они были темными. Кое-где светилась пара окон, но за ними я не ощущал ничего живого. Вокруг редких фонарей, пытавшихся освещать пустые улицы, вились стайки насекомых, явно не принадлежащих этому миру. Они были похожи на больших разноцветных жуков с длинными лапами и огромными фосфоресцирующими глазами.

Мы проехали еще немного и снова были вынуждены искать объезд. Несколько фонарей оказались повалены, а на асфальте лежали вырванные провода, рассыпающие искры.

— Я вот что подумал, — неживым голосом произнес Лориан, — если теперь во мне дух Основателя, а он неуничтожим, значит, я не могу погибнуть от несчастного случая?

— Давай не будем это проверять, — искренне посоветовал я, оглядываясь на потрескивающие и шипящие змеи проводов.

Подросток хотел сказать еще что-то, но тут на машину прыгнуло нечто бесформенное. К заднему стеклу прижалась слюнявая морда то ли жабы, то ли тритона с оскаленными зубами. Босхет нажал на газ, и джип рванул вперед. Из подъезда, мимо которого мы проезжали, выскочило еще одно такое же существо и гигантскими скачками понеслось следом за внедорожником. А через полминуты к ним присоединилось третье.

— Кто это?! — воскликнул Лориан.

— Прыгающие твари, которые чуют мясо и хотят его сожрать, — сквозь зубы отозвался бетайлас.

— Герконы, — произнес я название, выплывшее из воспоминаний Вольфгера. — Примитивные охотники-падальщики.

Босхет злобно буркнул что-то и крутанул руль, джип задел бампером за покореженную машину, почти перегородившую дорогу.

Еще некоторое время он пытался оторваться от тварей, петляя по дворам, но потом это занятие, видимо, надоело ему.

— Достали, — пробормотал дух-убийца, резко останавливаясь.

Открыл свою дверь, высунулся наружу и схватил существо, прыгнувшее к нему, за шкирку. Встряхнул и, прошипев что-то на языке, явно не принадлежащем ни к одному из человеческих, отшвырнул геркона прочь, прямо на перевернутые мусорные баки. Захлопнул дверь и снова нажал на педаль газа. Тварь, рухнувшая с грохотом и визгом, неуклюже поднялась, издавая громкий обиженный вой, и поплелась прочь. Следом за ней удалились сородичи.

— Узнали более крупного хищника, — самодовольно прокомментировал Босхет.

Лориан, замерший на заднем сиденье, обернулся, глядя на герконов, резво помчавшихся куда-то в сторону.

— Здесь сверни, — велел я бетайласу, чувствуя впереди, между новыми высотными домами, какое-то черное шевеление, которое совсем мне не понравилось. — Объедем.

— Ладно, — покладисто отозвался дух-убийца.

Мы выехали на длинную аллею, покрытую зеленым пухом первой листвы, и машина закачалась на неровностях дороги. Асфальт на ней был поднят, как будто взрыт.

— Уже недолго осталось, — сказал подросток, и я почувствовал его нетерпение.

Машина еще какое-то время петляла по дворам, а затем остановилась возле дома Лориана… возле того места, где он должен был стоять. От многоэтажного здания остался глубокий, чуть дымящийся котлован. Соседние постройки с выбитыми окнами казались покореженными, наклонившимися над воронкой, готовыми рассыпаться. Деревья возле них тянули вверх почерневшие, обугленные ветви.

Сзади послышался негромкий щелчок открывающейся двери. Не обращая внимания на предостерегающее восклицание Босхета, Лориан выбрался из машины и побрел к провалу, оставшемуся на месте его дома.

Я догнал его у самой кромки. Он стоял и смотрел вниз. Дно котлована было устлано битыми кирпичами, перекрученной арматурой и кусками стекла. Но все это не валялось в беспорядке, а казалось аккуратно сложенным одно к другому. Словно кто-то старательно выполнил сложную, хотя и грубую мозаику. Здесь не было видно ни одного следа крови. И прохладный воздух тоже не пах ею. Здесь вообще не было никаких запахов, кроме влажности тумана, ползущего по улице.

— Кто это сделал? — едва слышно произнес Лориан. — Кто мог сотворить такое?

В полной тишине его шепот прозвучал неожиданно громко и очень тревожно.

— Не знаю, — честно ответил я.

Память Вольфгера молчала. Никого живого в округе я не чувствовал. И из потусторонних сущностей тоже — только Босхета, посматривающего по сторонам с интересом исследователя.

— Твои родные могут быть живы, — рассудительно заметил бетайлас. — Не надо паниковать раньше времени.

Но Лориан не паниковал. Он был в отчаянии.

— Может быть, мэтр успел заехать за ними до того, как здесь все обрушилось? — предположил дух-убийца, но Лориан дернул плечом, не желая слушать, как ему казалось, пустые утешения.

— Они мне мешали, — сказал он глухим голосом. — Я хотел быть свободным. Делать, что хочу. Ни перед кем не отчитываться. И вот теперь я свободен.

Я чувствовал его отчаяние, которое с каждой минутой становилось все сильнее. Он с горечью думал о том, что почти не бывал дома, с готовностью пользуясь помощью вампиров, легко замутняющих сознание родным, чтобы те не мешали ему жить своей опасной, но очень интересной жизнью. Редко звонил, отделываясь ничего не значащими формальными фразами, и получал возможность не думать о них до следующего телефонного звонка. А теперь звонить было некому. И я, стоя рядом, переживал вместе с ним его горе.

Босхет, молчавший из вежливости, вдруг с шумом втянул в себя воздух, принюхиваясь, вскинул голову и крикнул:

— В машину! Живо!

Я схватил Лориана за руку и потащил к джипу, уже сам чувствуя приближение чего-то очень быстрого и очень голодного.

Он сполз с соседнего здания. Бесконечно длинное змеиное тело сотней тонких лапок крепко цеплялось за каменные стены и перетекало с уступа на уступ. Узкая голова, на которой щелью чернел рот, вертелась во все стороны. По черной лоснящейся шкуре расплывались белесые пятна, похожие на следы плесени.

Лориан, оцепеневший на заднем сиденье, не отводя глаз, смотрел, как тварь соскользнула на землю и, деловито шурша по битым кирпичам, устремилась к машине.

— Схигия, — прошипел сквозь зубы Босхет, нажимая на педаль газа.

Машина нырнула в переулок, вылетела на проспект и понеслась по дороге, все увеличивая скорость. Но тварь не отставала, с удивительной прытью она скользила по стенам домов, перепрыгивая с одного здания на другое.

— Зараза, — пробормотал Босхет, когда та оказалась совсем близко, едва не задевая за крышу джипа.

— Ты можешь ее остановить? — спросил я без особой надежды на положительный ответ.

— Если бы остался без тела, смог бы задержать, — ответил он и неожиданно ухмыльнулся, — но есть план получше.

— Какой? — сдавленно спросил Лориан.

В его запутанных чувствах паника заглушила отголоски только что пережитого горя. А чрезмерно развитое воображение вовсю рисовало последствия встречи с этой тварью.

— Эта дрянь боится Охотников, — буркнул Босхет, оглядываясь на упорного преследователя, — но мне что-то неохота встречаться с кем-нибудь из них.

Машина завернула еще раз, на полной скорости едва сумев вписаться в поворот.

— Надо найти то, что может его отпугнуть, — сказал мне Босхет. — По ощущениям оно холодное, липкое, тонкое, вытянутое вверх.

Я закрыл глаза и снял свою мысленную защиту от города, наполненного тенями. Тут же со всех сторон на меня хлынула тьма. Колючая, злобная, режущая и засасывающая. В ней мелькали редкие теплые огоньки живых сущностей, и не так далеко тускло тлел одинокий зеленый огонек.

— Неподалеку кто-то из кадаверциан, — сказал я, как мне показалось очень тихо, но Босхет прекрасно все слышал.

— Хочешь позвать на помощь? — недовольно спросил бетайлас. — Я и сам могу вас защитить.

В голове Лориана, напряженно следящего за тварью, мелькнула невнятная и не слишком оптимистичная мысль, связанная с помощью духа-убийцы, а я, преодолевая сопротивление города, наполненного жалящей темнотой, потянулся к зеленому огоньку. Похоже, это был ученик Кристофа.

«Вивиан, слышишь меня»?

Ответ пришел с некоторым опозданием, словно прорываясь сквозь вязкую злобу преследующего нас существа.

«Дарэл?»

«Мы в городе. Нужна помощь».

«Где ты находишься?»

Я едва успел назвать район и улицу, по которой мы ехали, как меня отвлек сдавленный вскрик Лориана. Существо, упорно ползущее за нами, ощущалось совсем близко. Его единственным желанием было поглотить любую жизнь, оказавшуюся рядом, и сейчас тварь пребывала в глубочайшем недоумении оттого, что никак не могла поймать желанную добычу.

То, о чем мне говорил бетайлас, наконец нашлось. Оно лениво переползало с места на место в небольшом сквере, зажатом между нескольких домов.

— Вперед, налево и снова прямо, — сказал я, открывая глаза.

— Я чувствую так же, — довольно кивнул Босхет и тут же нажал на тормоз.

Меня бросило вперед, ремень безопасности врезался в грудь. Лориан вцепился в спинку моего кресла. Прямо перед самым лобовым стеклом распахнулась пасть твари, свалившейся на дорогу со стены. Я увидел ее совсем близко, наполненную не зубами, а тупыми пластинами и острыми, мелко подрагивающими шипами.

Босхет невнятно выругался, резко дал задний ход, все увеличивая скорость. Но твари явно надоело играть в догонялки, и она, издавая скрипучие звуки, напоминающие скрежет железа по стеклу, рванулась к машине, вытянув верхнюю половину туловища. Передние лапы царапнули по бамперу…

— Все нормально! — крикнул бетайлас, пытаясь заглушить вопли существа. — Уже близко!

Мы вылетели на открытое пространство — небольшую площадь с неработающим фонтаном в центре. Босхет снова крутанул руль, машину развернуло, тварь пролетела вперед по инерции. Сшибла суставчатым хвостом каменную чашу, завалилась на бок, перебирая многочисленными лапами, попыталась перевернуться, но не смогла сдвинуться с места. И только сейчас я заметил, что почти всю площадь покрывает густая серая масса.

Существо барахталось в ней, пытаясь выбраться, но лишь прилипало сильнее. И в его воплях стали слышны жалобные нотки.

— Отлично, — довольно сказал Босхет, пытаясь развернуть машину и одновременно не вляпаться в тот же самый кисель. — Я же говорил, что сам справлюсь.

Липкая жижа, растекшаяся по асфальту, колыхалась и пузырилась, наползая на отчаянно бьющуюся добычу.

— Что это? — спросил Лориан со смесью ужаса и отвращения в голосе. — Оно живое?

— Это как посмотреть, — с готовностью отозвался Босхет, всегда с увлечением беседующий на темы одушевленных и неодушевленных существ. — Оно двигается и нуждается в пище так же, как и я. Значит, живое, но с другой стороны…

Рассмотреть вопрос с иного ракурса ему не удалось. На площадь вылетел черный джип с помятой дверью. Затормозил, едва не попав в полосу клейкой массы, объехал неожиданное препятствие и остановился возле нас.

Из него выскочил Вивиан с растрепанными волосами и перекошенным от ярости лицом.

— Ну, сейчас начнется, — пробормотал бетайлас, отстегивая ремень безопасности и вылезая наружу. — Доброй ночи, Вивиан, — самым любезным тоном сказал он, — можно было не торопиться. Как видите, мы сами справились.

Тот мельком взглянул на тварь, все еще барахтающуюся в «клее», и снова свирепо уставился на бетайласа.

— Зачем ты потащил их в город?

— Вообще-то они сами просили, — попытался оправдаться Босхет, но молодой некромант вдруг произнес несколько шипящих слов, показавшихся мне смутно знакомыми.

Удивительно, оказывается, воспитанник Кристофа уже овладел древней речью, на которой предпочитали общаться потусторонние некротические сущности!

Дух-убийца злобно оскалился и резко ответил на том же языке. На кончиках пальцев кадаверциана вспыхнули зеленые искорки.

— О чем они говорят? — тихо спросил меня Лориан.

— О чем конкретно, пока не знаю. Но общий смысл уловить несложно.

Я вылез из машины, хотя не торопился подходить к некроманту и его слуге. Вивиан холодно взглянул на меня и снова обратился к Босхету. Я прекрасно понимал их речь, стоило только внимательнее вслушаться.

«Ты не можешь подвергать опасности моих друзей».

«Вообще-то это вы не можете, — обманчиво дружелюбно произнес бетайлас и уточнил с неприятной улыбкой, — мне больше приказывать. Я согласился помочь. Но это не значит, что я буду и дальше ходить за вами на коротком поводке».

«Я не держу тебя. И никто не держит, — ответил Вивиан. — Но если ты все же решишь остаться с нами, постарайся выполнять некоторые правила».

Он вытащил из-за пояса уже знакомый мне нож с черным клинком и, не обращая внимания на то, как напрягся Босхет, глядя на оружие, подошел к твари, с шипением бьющейся в плену. Липкая жижа растекалась, освобождая дорогу некроманту.

Вивиан размахнулся и вонзил клинок в основание черепа схигии. Та дернулась, затихла, и клейкая масса затянула ее, покрыла с головой, превращая в бесформенный комок. В прохладном воздухе потек сильный запах аниса.

Молодой некромант выпрямился и, перешагивая через липкие островки на асфальте, подошел к нам.

— Больше никогда не выезжай в город без сопровождения кадаверциан, — сказал он мне сухо, вытирая о свитер лезвие, испачканное слизью.

— Зачем ты убил ее? — спросил я с неожиданным для себя самого любопытством.

— Чтобы вопли не привлекали других падальщиков. — Он убрал нож, хмуро взглянул на недовольного Босхета, а я прочитал его истинные чувства.

Вивиану нравился этот новый мир. Совсем недавно он был учеником могущественного колдуна, неофитом, подмастерьем, мальчишкой, обязанным почтительно молчать в присутствии мудрых глав кланов. Теперь же эти самые старейшины вынуждены просить его помощи, потому что не могут самостоятельно даже выйти из дома. Он получил именно то, о чем мечтали многие из моих братьев и сестер. Власть.

— Ты уверен, что справишься? — спросил я очень тихо, отвечая на его тайные мысли.

Босхет, переминающийся с ноги на ногу неподалеку, вытянул шею, не расслышав, о чем мы говорим.

Вивиан нахмурился, но промолчал. Посмотрел в сторону ближайшего дома, возле которого начали собираться смутные, но явно агрессивные тени, привлеченные нашим присутствием. Я почувствовал легкое дуновение магии со стороны кадаверциана, и тут же существа на той стороне улицы исчезли. Вивиан снова взглянул на меня, и я прочитал в его чувствах уверенность в себе и во всех своих действиях. Он не сомневался, что справится с ответственностью, внезапно свалившейся на него.

— Больше не выезжай в город без сопровождения, — повторил молодой некромант.

— Это я их попросил, — сказал Лориан, появившийся рядом, и с надеждой посмотрел на ученика колдуна. — Я хотел знать, что с моими родителями. Ты не знаешь, Кристоф не говорил, смог он вытащить их оттуда?

Подросток оглянулся на дорогу, по которой мы недавно приехали. Суровое лицо Вивиана чуть смягчилось.

— Извини, не знаю. Я не видел Криса уже несколько часов.

Мальчишка молча кивнул и отвернулся.

— Я провожу вас в Северную резиденцию, — сказал некромант тоном, не терпящим возражений. — Босхет, ты с нами?

Бетайлас скривился и, помедлив секунду, сел за руль нашей машины. Он ценил внезапно обретенную свободу, но находиться в обществе кровных братьев было для него гораздо важнее, чем вернуться в город.

Вивиан вернулся в свой джип, и спустя минуту мы уже ехали к единственному безопасному месту Столицы.

Даже издалека Северная резиденция была похожа на потревоженный улей. Мне казалось, что она гудит и сотрясается от основания до крыши. Пожалуй, впервые я ощущал столько разных сущностей, собранных в одном месте, — вампиры, люди, некротические создания, дружественные некромантам… Все это бурлило, искрилось самыми яркими эмоциями и переливалось всевозможными чувствами.

Вивиан проводил нас до границы, а затем развернул машину и снова уехал в сторону города выполнять прерванную миссию.

При въезде на территорию, охраняемую от духов Крестом Основателя, я увидел три черных тени, вынырнувших на дорогу из-за деревьев и перегородивших нам путь. Со стороны они выглядели как обычные люди — крепкие мужчины в военной форме, с оружием. Но под человеческими личинами чувствовались холодные сущности бетайласов.

Босхет опустил стекло со стороны водителя и недовольно спросил одного из них:

— В чем дело, Вилх?

— Приказ мэтра, — хрипло отозвался тот. — Патрулируем территорию. На всякий случай.

Он заглянул в машину, взгляд его тускло светящихся глаз скользнул по моему лицу, задержался на Лориане, затем дух-убийца удовлетворенно кивнул и посторонился.

— Все в порядке, можете ехать.

— Багажник проверить не забудь, — пробормотал Босхет, поднимая стекло. — А то вдруг мы туда Тёмного Охотника запихнули.

Из серого ночного сумрака неторопливо выплыл замок. Все окна в нем светились. Ближайшая территория также была освещена. Фонари на деревьях бросали ровные круги света на дорогу. На крыльце виднелось несколько темных фигур. Судя по моим ощущениям, тоже бетайласы.

Босхет остановил машину. Мы выбрались из салона и поднялись по лестнице. На меня снова нахлынули многочисленные эманации кровных братьев, скрывающихся здесь. И, чтобы не утонуть в хаотических чувствах и мыслях, я привычно отключил свои «сенсоры».

Первым нам встретился Арчи, бегущий вниз по ступеням. Я схватил его за рукав:

— Кристоф вернулся?

— Да. Он с Фелицией. В зеленом зале, — торопливо отозвался мой собрат, пытаясь освободиться и продолжить путь.

— И где это?

— Прямо по коридору, потом налево, — выпалил тот.

— Арчи, а ты не знаешь… — начал было Лориан, но чрезвычайно занятый даханавар лишь махнул рукой и поспешил дальше.

По дороге к залу нам на каждом шагу попадались мои родственники. В отличие от всех остальных кланов им было чем заняться. Любимая игрушка даханавар — люди — оказались совсем рядом, и ничто не мешало полностью наслаждаться общением с ними. Но на меня практически все братья и сестры смотрели с легким неодобрением или холодностью. Я продолжал оставаться для них изгоем, а после появления Основателя еще и источником постоянных неприятных воспоминаний.

Лориан, несмотря на свое беспокойство о родителях, уловил отголосок моего плохого настроения. Хотел как-то подбодрить, но не смог придумать, что утешительного мне можно сказать.

Подходя к залу, я услышал из-за приоткрытой двери раздраженный голос кадаверциана:

— Фелиция, мне некогда заниматься этой ерундой! Единственное, что меня заботит, как загнать обратно всех некроморфов.

— Крис, но ты не знаешь, когда это произойдет, — настойчиво, хотя и мягко возражала мормоликая. — Поэтому мы должны создать людям, оказавшимся здесь, хоть какие-то минимальные условия для выживания. Так что если тебе не сложно, посмотри, пожалуйста, этот список.

Я толкнул дверь, и мы вошли. Арчи слегка преувеличил, назвав зал зеленым. Такого цвета здесь были только малахитовые подсвечники, стоящие на длинном дубовом столе, и потертая обивка двух кресел у стены. Сквозь узкие окна, прорезанные под самым потолком, виднелись кусочки ночного, темно-синего весеннего неба.

Фелиция и Кристоф расположились в торце стола. Колдун держал в руках лист бумаги и хмуро изучал написанное на нем. Леди, увидев нас, улыбнулась приветливо, попросила жестом подождать и снова повернулась к кадаверциану.

Несколько горящих свечей озаряли мормоликаю теплым сиянием и бросали глубокие тени на сосредоточенную, суровую физиономию некроманта. Лориан напряженно смотрел на Криса, но терпеливо ждал, когда тот освободится, чтобы задать беспокоящие вопросы.

— Спальные мешки… сухое топливо… газовые горелки, — начал перечислять некромант вслух необходимые мормоликае вещи, — и походное снаряжение в количестве десяти пунктов. — Это все?

— Нет, вот список медикаментов и продуктов.

Кристоф взял из ее рук еще две бумаги и сказал, бегло просмотрев их:

— Чтобы доставить сюда все это, мне понадобится по меньшей мере два грузовика и бригада грузчиков.

Фелиция улыбнулась, и ее голос зазвучал еще более проникновенно:

— Я хотела предложить тебе несколько человек, которые помогут собрать и привезти все необходимые вещи. Кадаверциан могли бы обеспечить им охрану, а люди будут чувствовать себя полезными, не нашими заложниками и кормом, а достойными соратниками.

— Великолепно, — буркнул кадаверциан, явно не видящий в предложении леди ничего хорошего. — Кроме всего прочего, мне придется заниматься развлечением смертных и поднимать их моральный дух.

— Людей можно понять, — сказала Фелиция, пристально глядя на колдуна. — Их мир рухнул за несколько дней. Многие потеряли близких. Все они лишились домов. И у них почти нет надежды. Им нечем заняться, кроме как думать о том, что произошло, и искать виновных… А мы не можем все время держать людей под магическим воздействием. И внушать, что они сыты, согреты, а их родственники живы.

В ответ на эти слова Кристоф сложил листы бумаги и сунул во внутренний карман плаща.

— Ладно. Я займусь этим завтра. Сегодня отправляться в город уже поздно. Но если с ними возникнут какие-то осложнения…

— Проблем не будет. Я попрошу поехать с тобой кого-нибудь из даханавар. На случай, если придется разрешать конфликты.

— Я тоже съезжу с вами, — сказал я, и колдун впервые за весь разговор посмотрел на меня.

Его зеленые глаза казались странно пустыми, словно кадаверциан был сосредоточен на какой-то одной-единственной мысли, но я не мог прочитать ее. Затем он перевел взгляд на Лориана, нервничающего все больше, прекрасно понял причину его беспокойства и чуть улыбнулся:

— Я привез твоих родителей. Правда, не обладаю талантами даханавар вести беседы с людьми, так что тебе самому придется объяснять им, что происходит.

Я почувствовал, как тяжесть, лежавшая на душе у Лориана, исчезла. Он ощутил почти головокружение от величайшей радости.

— Крис! Спасибо!! Я так беспокоился.

— Не стоит благодарности, — учтиво отозвался колдун. — По меньшей мере невежливо было не выполнить твою просьбу после всего, что ты сделал для нас.

— Я пойду. — Мальчишка уже был готов бежать, забыв обо всем. — Где они?

— Я провожу тебя, — сказала Фелиция, легко коснулась его плеча и повела из зала, но у самого выхода оглянулась на меня и только потом закрыла за собой дверь.

— Крис?.. — произнес я негромко и выразительно.

— Что? — резко спросил он, поворачиваясь ко мне, готовый вступить в долгий и утомительный спор.

— Я теперь, конечно, не могу читать твои мысли — спасибо «Волчьему глазу». Но меня в отличие от Основателя ты не сможешь обмануть, я тебя слишком хорошо знаю. Что ты скрываешь?

Кристоф несколько мгновений смотрел мне в глаза, явно желая оборвать этот разговор, но затем, смиряясь с моим любопытством, ответил, присаживаясь на край стола:

— Я не смог вернуть его родителей. Когда я приехал, они уже были мертвы.

— Тогда кого ты привез?

— Стигониты, — сухо отозвался колдун, уже зная мою реакцию на эту новость. — Я видел фотографии. Вспомнил кое-какие рассказы Лориана… И не надо на меня так смотреть. По-твоему, я мог сказать парню, который согласился вселить в себя потустороннюю сущность ради всех нас, что его отец и мать убиты, потому что я был слишком занят, чтобы вспомнить о них сразу и заниматься их спасением?

— Но он все равно узнает.

— Не узнает, — устало ответил Кристоф, проводя ладонью по лбу, зажмуривая и снова открывая утомленные глаза. — Отличить невозможно. Оба они будут бодры, дружелюбны и станут жить долго и счастливо. До тех пор, пока это будет необходимо.

Мне оставалось лишь потрясенно качать головой.

— То, что ты сделал, безусловно, очень гуманно, но как-то… бесчеловечно.

Он усмехнулся в ответ:

— Ты себе представить не можешь, сколько еще бесчеловечного мне придется совершить в ближайшее время.

— Неужели? А можно поподробнее?

Кадаверциан не ответил, прислушиваясь. И я тоже уловил цепочку волнения, пробежавшую по нижнему этажу, а затем почувствовал приближение некроманта и еще кого-то, беспокойного и очень голодного.

Спустя пару минут дверь распахнулась, и в зал вошел Франциск, тянувший за собой на коротком поводке тварь, похожую на собаку. У нее было длинное приземистое тело грязно-бурого цвета, короткий хвост, напоминающий обрубок, мощные широко расставленные лапы и тяжелая широколобая голова. «Пес» скалил длинные клыки и ворчал низким утробным голосом, царапая пол когтями.

— Это самое лучшее, что удалось создать из доступного материала, — произнес старик, повернул ко мне незрячее лицо и вежливо склонил голову: — Доброй ночи, Дарэл.

— Доброй ночи, — ответил я, вновь удивившись его способности чувствовать, кто находится рядом, и перевел взгляд на существо. — Что это?

— Можешь сам придумать название породы. Некробультерьер, к примеру. — Не опасаясь страшных клыков, Крис взял «пса» за морду и повернул его голову, оценивая зубы. — Неплохо. Возьмем этого за образец.

Кадаверциан выпустил некротическую собаку, и та с угрожающим рычанием рванулась ко мне, натянув поводок. Встала на задние лапы, едва не удушаясь на ошейнике. Франциск дернул пса обратно и снова потащил за собой.

— Зачем тебе эти твари? — спросил я, глядя, как кадаверциан быстро записывает какие-то свои размышления на обратной стороне листа со списком, выданным ему Фелицией.

— Они хорошие охранники. Смогут находиться на территории, защищаемой Крестом. И солнечный свет им не страшен.

— Разве недостаточно бетайласов?

— Думаю, скоро может стать недостаточно, — ответил он, не поднимая головы. — Слухи распространяются быстро. Люди узнают, что единственное безопасное место находится у Северной резиденции. Выжившие бросятся сюда, но мы не сможем принять всех… Если, конечно, будут выжившие, — добавил он, поразмыслив.

— То есть ты собираешься травить их собаками?

Крис посмотрел на меня с досадой.

— Я собираюсь сделать все возможное для нашей защиты. Я хочу спать спокойно. Не опасаясь того, что днем кто-нибудь из особо отчаявшихся выбьет дверь в моем доме. — Он снова убрал в карман листок с длинной цепочкой сложной формулы. — Ты слышал, что говорила Фелиция? Очень скоро люди начнут задумываться о том, кто виноват во всем произошедшем. И я с ней абсолютно согласен. Сам знаешь, выводы, которые они сделают, будут явно не в нашу пользу. Так что я хочу, чтобы у нас были надежные сторожа. Ладно, надо ехать, — резко оборвал он разговор. — Завтра ты с нами?

— Да.

Он кивнул и направился к выходу. Но не успел открыть дверь, замер, взявшись за ручку, и прислушался к чему-то. Я почувствовал новый всплеск, долетевший со стороны города. Мне показалось, что здание дрогнуло, а огоньки свечей мягко качнулись.

— Очередная волна, — сказал Кристоф безо всякого трагизма, просто констатируя факт.

— Какая по счету? — спросил я, выходя следом за ним в коридор.

— Пятая. Осталось четыре.

— Осталось до чего?

— До того, как здесь появятся все существа из мира кадаверциан.

— А что, сейчас мы наблюдаем не весь комплект ваших тварей?

— Нет, — усмехнулся он.

Я подавил не слишком приятное ощущение, вызванное его словами.

— Да. Отыщи Вивиана, Дар. Если он еще не вернулся из города, пусть едет обратно. До рассвета успеет.

Я мысленно потянулся к ученику колдуна и позвал его:

«Вив, это Дарэл…» — но не успел озвучить до конца пожелание кадаверциана.

«Надеюсь, ты не в центре?» — долетел до меня его ответный вопрос.

«Нет. Кристоф хочет, чтобы ты возвращался. Ты нужен здесь».

«Уже еду».

— Скоро будет, — произнес я вслух.

Крис кивнул.

Глава 23 Ученица

Его стиль — чистый хаос, озаренный вспышками ослепительных молний.

Оскар Уайльд. Упадок лжи.

14 мая

Паула стояла на верхней ступеньке стремянки, аккуратно касаясь влажной губкой потемневшей фрески. Справа от нее проступал тусклый рисунок, слева светились яркими красками деревья, поляны, ласточки, носящиеся по голубому небу, и богиня Ника в развевающемся лазоревом хитоне, с широко распахнутыми крыльями, сама похожая на птицу.

Кропотливая работа очень увлекала фэри. Осторожно счищая загрязненный слой, она не думала о том, что происходит за стенами замка. Не думала о Гемране, который совсем отдалился от нее в последнее время.

Это было реальное дело, не связанное с опасной, болезненной магией, и результат, остающийся после нее, радовал. Погруженная в реставрацию фрески, Паула чувствовала себя спокойно впервые за долгое время.

Даханавар были заняты общением с людьми. Кадаверциан укрощали потусторонних сущностей. Тхорнисхи, запертые в одном доме с остальными кланами, мучились от безделья. Вриколакос защищали свой лес, во всяком случае, так говорил Словен. Чем занимался нософорос, и остался ли он вообще в Северной резиденции, трудно было даже предположить. А фэри наслаждались любимой работой, связанной с искусством. Реставрация фресок, восстановление поврежденных гобеленов, создание новых картин или просто уроки живописи у Антониса, все что угодно, лишь бы не чувствовать себя заключенными в замкнутом помещении и беспомощными узниками…

— Прошу прощения, — услышала вдруг Паула молодой, требовательный голос и, посмотрев вниз, увидела Иноканоана.

Издали глава клана Иллюзий напоминал выпускника школы или студента первого курса института, оказавшегося на экскурсии в Северной резиденции. При более внимательном рассмотрении это обманчивое впечатление исчезало. Становилось заметно выражение глаз — мрачноватое, наполненное нечеловеческой мудростью и равнодушием.

Иноканоан неторопливо приближался к фэри, помахивая каким-то прямоугольным свертком, который держал за длинную цепочку. Неизвестный предмет был обернут мокрой тканью, и на каменный пол с нее падали капли.

— Ты Паула? — спросил юноша, снизу вверх глядя на девушку.

— Да, — ответила она удивленно.

— Фэриартос? — уточнил Иноканоан серьезно.

— Да, — вновь подтвердила ученица Александра, пытаясь понять, иронизирует он или действительно не помнит, кто она такая.

— Красиво. — Лигаментиа перевел взгляд на очищенную фреску.

— Да, — в третий раз сказала Паула. — Это прекрасная работа. Очень искусный мастер. И мне хотелось, чтобы все видели ее в прежнем виде, а не потемневшей от времени.

Иноканоан выслушал, а потом сказал неожиданно:

— Иди за мной. — Он развернулся и направился в ту сторону, откуда пришел, но понял, что озадаченная девушка не спешит выполнять его приказ, и оглянулся на нее через плечо. — Пожалуйста.

Фэри вытерла руки полотенцем, висящим на спинке стремянки, спустилась вниз и, продолжая недоумевать, пошла следом за юношей.

В конце коридора лигаментиа остановился, отодвинул в сторону одну из деревянных панелей на стене. За ней обнаружилась узкая грязная лестница, ведущая вниз. Паула не предполагала о существовании этого хода, впрочем, не удивилась бы, узнав, что весь замок изрезан секретными тоннелями и тайными комнатами.

При каждом шаге со ступеней взлетала пыль, тусклый свет скудно пробивался снизу, и черные тени лежали на выступах стен. А в спертом воздухе чувствовался запах тмина.

Лестница закончилась маленьким тамбуром, стены которого какой-то неизвестный художник расписал странными символами. За ним виднелся небольшой зал с высоким сводом. Вместо окон здесь высились арки, в их проемах висели картины — ночные пейзажи.

В центре зала возвышалось большое прямоугольное зеркало. К нему был придвинут узкий столик и два стула. Иноканоан неторопливо размотал мокрую ткань, и Паула увидела под ней плоскую прямоугольную чашу, судя по цвету металла, медную.

Девушка приблизилась. Глава клана Иллюзий достал из-за зеркала кувшин, налил в чашу воды. Придвинул ее ближе к зеркалу. Опустился на один из стульев и кивнул Пауле на соседний.

Сев, та увидела свое отражение рядом с отражением Иноканоана.

— Иллюзия, — сказал Иноканоан, показывая на ее отражение, появившееся рядом с его собственным.

Затем коснулся воды в чаше, и по зеркальной поверхности неожиданно пошла рябь.

— Иллюзия иллюзии, — произнес юноша.

Паула смотрела в зеркало, не отводя взгляда, и в какой-то миг ей показалось, то, что она видит за тонкой преградой стекла, начинает неуловимо меняться. Она еще сама не поняла, в чем суть этого изменения, как вдруг почувствовала руку лигаментиа, неожиданно крепко сжавшую ее запястье.

— А это реальность, — сказал он твердо, — не нужно забывать об этом. Твое тело должно остаться единственной точкой опоры для тебя внутри любой иллюзии.

— Иноканоан, подожди! — воскликнула Паула. — Я не понимаю, что ты хочешь сказать… зачем говоришь это.

Он выпустил ее руку, повернулся, и фэри увидела в его глазах отражение мелких волн, бежавших совсем недавно в зеркале.

— Когда-то лигаментиа и фэриартос были одним кланом, магия тоже была единой, — произнес он задумчиво, — но теперь мы ушли друг от друга слишком далеко. Однако, если у тебя осталась хотя бы крупица нашего таланта, я бы хотел разбудить его.

— Но зачем?

Он пожал плечами и ответил с неожиданной искренностью:

— Мне скучно.

— И какому заклинанию ты хочешь меня научить? — спросила озадаченная девушка.

— У лигаментиа нет заклинаний. — Иноканоан поднялся и, глядя на нее сверху вниз, скептически заметил: — И вряд ли ты научишься создавать иллюзии… Но можешь попробовать менять отражение — это даст тебе возможность усилить собственный дар.

— Ты думаешь, это поможет мне увеличить магический потенциал? — недоверчиво спросила Паула.

— Просто попробуй, — предложил глава клана, — сначала попытайся изменить отражение в зеркале. И увидишь сама, что получится.

— Хорошо, я постараюсь.

Он развернулся и отправился прочь.

Фэри с сомнением посмотрела в зеркало и содрогнулась невольно, увидев, что отражение Иноканоана осталось на прежнем месте, хотя он сам уже вышел из зала.

— Странно, — прошептала она, глядя в глаза призрачного лигаментиа. — Все это очень странно.

Он чуть улыбнулся в ответ, явно забавляясь ее недоверием, а затем растаял, словно чеширский кот, и фэри еще какое-то время мерещилась в прозрачном стекле его улыбка.

— Хотя почему бы и нет.

Девушка села удобнее и стала сосредоточенно смотреть в зеркало.

Сначала ничего не происходило, потом — тоже. Фэри, вглядываясь в свое отражение, машинально поправила прядку волос, упавших на лоб, отметив, что в этом зеркале их цвет темнее, чем в жизни. Потом стала рассматривать помещение, задержала взгляд на ближайшей картине и вдруг увидела, что зазеркальный мир стал меняться. По нему как будто прошло едва заметное движение, а затем из-за спины девушки беззвучно выступил незнакомый мужчина. Он неторопливо приближался, и с каждым шагом в нем появлялось все больше узнаваемых черт. Паула как завороженная следила за ним, не в силах ни повернуться, ни даже просто пошевелиться.

Он остановился, протянул руку, и фэри ощутила легкое, теплое прикосновение.

— Александр, — прошептала она беззвучно, глядя в его улыбающиеся темно-фиолетовые глаза.

Склонила голову и почувствовала щекой его руку на своем плече. Вторая рука коснулась ее волос. Паула застыла, желая как можно дольше ощущать обманчивую иллюзию.

— Я скучаю по тебе, — прошептала она, чувствуя, как от сдерживаемых слез начинает печь в груди.

Он улыбнулся, по его лицу пробежала мгновенная рябь…

— Подожди, не уходи, — воскликнула она, и вдруг рядом с ней прозвучало резкое:

— Паула!

От неожиданности фэри едва не смахнула со стола чашу. Обернулась и увидела Миклоша. Снова взглянула в зеркало: Александр исчез, но тхорнисх там тоже не отражался.

— Как ты оказался здесь? — торопливо спросила она.

— Вошел через дверь, — с усмешкой ответил он, как всегда пристально рассматривая девушку. — Ты что, меня не видела?

Паула покачала головой, не совсем понимая, можно ли считать то, что она наблюдала в зеркале, успешным выполнением задания Иноканоана.

— Иллюзия, — прошептала она, на мгновение закрывая глаза, потом взглянула на нахттотера, улыбнулась через силу. — Ты что-то хотел?

— Все то же самое, — насмешливо ответил он, вынимая из чехла, висящего на поясе, нож клана.

— Миклош, — устало вздохнула фэри, — я уже говорила, что ничего не смогу сделать. Артефакт слишком силен, а я… — Она запнулась, забыв, какие доводы хотела привести — изогнутый клинок, отсвечивающий зловещей синевой, был направлен прямо ей в грудь.

Паула изумленно посмотрела на тхорнисха, увидела кривую улыбку на его губах и жесткую решимость в холодных голубых глазах. Если это была шутка, то очень неудачная.

— Миклош! Что ты делаешь?!

Он улыбнулся, словно предвкушая нечто чрезвычайно приятное. И размахнулся. Фэри вскочила, уворачиваясь, но кончик лезвия распорол ее блузку на груди.

«Сейчас он меня зарежет», — мелькнула в голове быстрая паническая мысль.

Второй удар пришелся по зеркалу. На пол брызнули мелкие осколки. Полетел в сторону стул, попавшийся под ноги нахттотеру.

Паула бросилась к двери. Но тхорнисх оказался быстрее. На этот раз молниеносное движение ножа задело рукав. Клочок тонкого кружева медленно полетел на пол.

— Ты с ума сошел?!

Холодные пальцы сжали ее горло и швырнули прочь от выхода. Фэри упала возле зеркала, прямо в мелкое крошево осколков. Бальза, самодовольно глядя на поверженную жертву, неторопливо приближался, кинжал в его руке начал светиться.

Сейчас не было времени разбираться — действительно нахттотер лишился разума или просто решил позабавиться от скуки. Паула вдруг вспомнила — на одной из картин, самой дальней, был изображен пир богов. С внезапной вспышкой ярости фэри мгновенно представила это полотно и направила на нее магическое усилие, на которое только была способна. И в то же самое мгновение из пустоты зала вылетел огромный светящийся серебром трезубец, просвистел над головой девушки и вонзился в Миклоша. Должен был вонзиться, но фигура нахттотера развеялась, словно была вылита из тумана. Оружие Посейдона с оглушительным звоном упало на каменный пол и также исчезло.

Фэри потрясла головой, пытаясь понять, что происходит. Зеркало оказалось целым, стулья стояли на прежних местах. Девушка поднялась с пола, потрогала разрезанный рукав, посмотрела на свое бледное растрепанное отражение и увидела, как оно начало меняться. Уменьшался ее рост, становились длиннее волосы, мельче — черты лица, а глаза — больше, одежда превратилась в наряд девочки-подростка — короткая юбка, полосатые чулки, кофточка с рукавами-фонариками, разноцветные пластиковые браслеты на запястьях. Из зеркала на Паулу смотрела Соломея.

Фэри отшатнулась от отражения, невольно опустила голову, рассматривая себя, и увидела ту же самую одежду, что и в зеркале, те же самые худые руки с тонкими полудетскими пальцами и короткими ногтями. Острые коленки, обтянутые полосатой тканью. На голове нащупала два хвостика, перетянутых резинками.

— Это всего лишь иллюзия, — сказала она сама себе и тут же вздрогнула, услышав чужой голос.

Паула шагнула от зеркала, развернулась и бросилась прочь из безумной комнаты. Но не убежала далеко. Почти у самой двери споткнулась, едва не упала, и в тот же миг ее подхватили сильные руки. Поставили на ноги, продолжая бережно придерживать за плечи.

Подняв голову, фэри увидела Иноканоана. Он оказался выше нее почти на полголовы, хотя в реальности Паула была с ним одного роста. Лигаментиа улыбался, глядя на нее сверху вниз.

— Что случилось? Куда ты так спешишь?

— Иноканоан, если это делаешь ты, то это совсем не забавно! — выпалила девушка, чуть поморщившись от звуков чужого голоса, срывающихся с ее губ. — Твои иллюзии сводят меня с ума.

Он чуть нахмурился, отодвинул ее на расстояние вытянутых рук и спросил:

— О чем ты говоришь?

— Пожалуйста, верни мне обратно мою внешность.

— Твою внешность? — Он рассмеялся и развернул ее к зеркалу. — По-моему, она не изменилась. Впрочем, если это какая-то игра, то я удовольствием приму в ней участие. Если ты объяснишь правила.

— Иноканоан, — как можно спокойнее сказала фэри, отводя взгляд от своего нового отражения, — если ты забыл, что происходит, я объясню. Ты привел меня в эту комнату, чтобы научить работать с иллюзиями. И, как только ты вышел, начали происходить очень странные вещи…

Он выслушал ее с преувеличенно серьезным видом и сказал:

— Ну вообще-то с иллюзиями всегда происходят самые странные вещи, Соломея.

— Я не Соломея! — воскликнула девушка, отшатнувшись от сумасшедшего лигаментиа. — Я Паула!

— Ну да, — рассмеялся он. — А я — мастер Смерти.

Лицо Иноканоана вдруг стало расплываться. Черты текли, словно горячий воск. Закипали, плавились, явно готовясь принять другую форму. И, пожалуй, это было самым страшным из того, что она видела сегодня.

Девушка вскрикнула и опять бросилась бежать. На этот раз ей удалось выскочить за дверь. Фэри пробежала по узкому коридорчику, взлетела вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Оказалась в просторном полутемном зале с окнами, выходящими на улицу, вдохнула свежий весенний воздух, струящийся со двора.

И, задыхаясь от быстрого бега, вдруг увидела серую спину оборотня, мелькнувшую у дальних колонн.

— Словен! — закричала она так, что по залу заметалось громкое эхо.

Вриколакос удивленно обернулся, а девушка уже подбежала к нему.

— Это ты?! — воскликнула она, крепко держа оборотня за куртку на груди. — Ты настоящий?

— Паула, что с тобой?

— Ты можешь мне сказать, то, что происходит сейчас — реальность? Ты реальный?!

Оборотень мягко отцепил от себя ее руки, а затем несильно хлопнул по щеке ладонью. Фэри зажмурилась на мгновение и тут же открыла глаза, приходя в себя.

— Так лучше? — деловито спросил вриколакос.

— Да. Спасибо, — пытаясь отдышаться, ответила она.

— Что случилось?

— Ничего… Шутки Иноканоана. Ему скучно, и он пытался приобщить меня к своей магии, — начала объяснять Паула и вдруг спохватилась: — Как я выгляжу?

— Ошарашенной, — с легкой усмешкой отозвался вриколакос.

— Да нет! — с досадой отмахнулась девушка. — Я похожа на себя прежнюю?

— А на кого еще ты можешь быть похожа? — ворчливо спросил он.

Паула поспешила подойти к окну, опасливо посмотрела в стекло и с облегчением поняла, что иллюзия Иноканоана рассеялась. Она снова стала собой, без полосатых жутких чулок на ногах и браслетов на худых запястьях.

— Пойдем-ка, я провожу тебя в твою комнату, — предложил Словен, посмеиваясь. — Ты сегодня, похоже, перетрудилась.

Фэри не ответила. Она смотрела в окно, не чувствуя, что до боли в пальцах сжимает подоконник. В темно-синем весеннем небе парила черная тень. Издали она напоминала гигантскую летучую мышь. Но чем больше приближалась, тем яснее становилась различима длинная гибкая шея, многосуставчатые крылья с перепонками и поджатые лапы. Пауле казалось, что существо несется прямо на нее. Но этого не могло быть. Крест Основателя надежно сдерживал всех кадаверцианских тварей в отдалении от Северной резиденции. Во всяком случае, так уверяли некроманты.

— Тёмный Охотник, — пробормотал Словен, — как он мог… — Вриколакос запнулся, схватил Паулу за руку и потащил за собой. — Уходим! Немедленно!

Послышался звон разбитого стекла, и в комнату ворвалась огромная черная тварь. Фэри не услышала свой вопль и проклятия оборотня, заглушенные низким, нарастающим воем. Охотник рухнул на пол, перегораживая выход, неловко задел крылом за колонну, вытянул шею, покрытую редкой шерстью, тут же снова поднялся в воздух и ринулся на добычу.

Ни картин, ни барельефов с изображением вооруженных богов здесь не было. Здесь не было вообще никаких изображений.

Словен оттолкнул Паулу себе за спину. Фэри почувствовала исходящую от него волну звериной силы — он готовился преобразиться в волка, но в этом не было никакого смысла. От Тёмного Охотника невозможно бежать ни в образе зверя, ни в образе человека.

И, как будто понимая это, Словен не спешил нападать. Тварь неторопливо взмахивала крыльями, и в ее маленьких глазках, устремленных на девушку, засветились голод и нетерпение.

Паула почувствовала запах потустороннего существа — свежей разрытой земли и зеленой травы, и вдруг поняла, что надо делать. Страх прошел. Стена за ее спиной вспыхнула желтым светом. Фэри выбрала первое, что пришло ей в голову — берег Средиземного моря, и выплеснула свою яркую фантазию на серые камни. Это оказалось очень тяжело и почти больно — превращать в материю зыбкое видение. Доля секунды, и вот на стене появилось изображение, становящееся все более четким.

На Паулу повеяло теплым ветром, а Тёмный Охотник, как будто ощутив, что добыча сейчас сбежит, ринулся на нее с громким яростным воплем. И тогда она потянула Словена за собой и шагнула прямо в картину. Черная ночь вокруг вдруг приобрела краски и запахи. Море, становясь все более реальным, глубоко дышало и шелестело прибоем. Купол неба над ним светился яркими звездами. Пахло водорослями и солью.

— Как ты это сделала? — спросил Словен, крепко сжимая ее руку.

— Просто представила.

Под ногами хрустнула галька. Повеяло прохладным ветром, пахнущим магнолиями.

— Никогда не был на море, — задумчиво сказал вриколакос. Подошел к воде, опустился на корточки и погрузил руки в волну. Оглянулся на девушку через плечо. — Оно настоящее.

В какой-то миг она подумала, что эта картина напоминает ей то самое зеркало с чашей, наполненной водой, придвинутой к самому стеклу. И в тот же миг все вокруг потемнело.

— Отлично, — услышала она довольный голос Иноканоана и очнулась.

Паула по-прежнему сидела перед своим отражением в зеркале. Сердце колотилось в груди как бешеное. В воздухе все еще плыл аромат моря.

Лигаментиа стоял рядом, опираясь о спинку ее стула.

— Ты прекрасно справилась, — благосклонно произнес он, — не думал, что у тебя такая богатая фантазия.

— Зачем ты это сделал? — прошептала фэри, все еще чувствуя себя выпавшей из этой реальности.

— Теперь ты знаешь, как можно защищаться от слуг кадаверциан, — пожал плечами Иноканоан. — Просто уйдешь. И даже если ни одного произведения искусства не окажется рядом — ты создашь свое.

— Знаю, но… все же почему ты сделал это для меня?

— Мне скучно, — повторил он, превращаясь из высокомерного жестокого кровного брата в одинокого мальчишку: — Соломеи больше нет, и мне не с кем говорить. — Лигаментиа улыбнулся неожиданно, как-то странно глядя на нее. — А ты забавная.

Видимо, это можно было считать комплиментом.

— Ты тоже.

Иноканоан рассмеялся. Взял чашу со стола, выплеснул из нее воду на пол, и та тут же испарилась, поднявшись в воздух легким прозрачным облачком.

Глава 24 Смерть на рейде

Поверить я способен во что угодно, и тем охотнее, чем оно невероятнее.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

15 мая Дарэл Даханавар

В вестибюле нас уже ждали несколько человек. Среди них я увидел Берта — собрат с необычным для него дружелюбием и обстоятельностью проводил инструктаж. Дориана среди людей не было. Мальчишка, довольный возвращением «родителей», в благодарность пытался предложить Кристофу свою помощь, но колдун вежливо отказался, и подросток в сопровождении Виттории удалился.

Присоединиться к отправляющимся в город мы не успели. Я почувствовал приближение колючего огня, оглянулся и увидел асимана. Обычно высокомерный и невозмутимый Якоб выглядел напряженным и встревоженным. Даже его роскошная алая мантия казалась потускневшей и потрепанной. Он недовольно взглянул в мою сторону, повернулся ко мне спиной и сказал кадаверциану:

— Кристоф, я хотел бы поговорить с тобой.

— Говори, — невозмутимо отозвался колдун.

Якоб снова покосился на меня. Его напрягало мое присутствие. Он не хотел разговаривать о своих проблемах при мне, более того — просить, хотя я уже понял, в чем причина его беспокойства.

— Если возможно, наедине, — сказал он, понизив голос.

— Извини, у меня нет времени на то, чтобы устраивать аудиенции, — холодно заметил кадаверциан. — Говори сейчас или жди, пока я вернусь.

Асиман с трудом, но проглотил это пренебрежение:

— Мой ученик… Кайл в городе. Ему нужна помощь.

— Неужели? — довольно равнодушно отозвался Крис.

— Магистр вместе с выжившими учениками покинул Столицу еще до того, как началось все это. — Якоб повел подбородком, словно ворот мантии душил его. — А Кайл остался здесь.

— Редкая самоотверженность, — все так же безучастно сказал кадаверциан, но я видел в его глазах нечто напоминающее злорадство.

— Я говорил с ним, — продолжил асиман, и в его памяти мелькнули тягостные воспоминания, вызванные криком о помощи. — Он не может самостоятельно добраться сюда. Он в беде и не продержится долго. — Якоб запнулся и снова заговорил, переламывая свое самолюбие и неприязнь к кадаверциану: — Прошу тебя, помоги. Я не останусь в долгу.

— И что ты можешь мне предложить?

— Все, что угодно, — тут же отозвался Якоб. — Любые заклинания огня, любые артефакты, любая информация, любая помощь тебе, твоим ученикам или друзьям…

Он говорил правду и был действительно готов на многое. Кристоф задумался. Я видел, что он всерьез размышляет над этим предложением, а не просто тянет время, чтобы насладиться беспомощностью давнего недоброжелателя. А я подумал о том, согласился ли бы я помочь ему после всего того, что сделали асиман. Гибель Флоры, к которой они приложили руку, обращение Лориана, покушение на Вивиана, из-за чего ученик Кристофа лишился своего тела, нападение на мой клан. Конечно, у всех этих событий была и своя обратная сторона. По крайней мере к двум из них был причастен Основатель.

— Если сомневаешься в моей искренности, попроси телепата прочитать мои мысли, — снова заговорил Якоб, обеспокоенный долгим молчанием колдуна. — Я не откажусь от своего слова.

— Не знаю, что думает по этому поводу Кристоф. Но, по-моему, будет правильно, если твой ученик погибнет, — заметил я. — Приятно знать, что справедливость в мире все же существует.

Асиман побагровел. Казалось, ярость, захлестывающая его сейчас, выплеснется на ступени лестницы огненной волной. Стоящие внизу подняли головы, глядя на сцену, разыгрывающуюся перед ними. Берт, забыв о людях, с интересом ожидал, чем закончится наш разговор.

— Похоже, у тебя нет друзей, которые пришли бы тебе на помощь. Приходится обращаться к врагам. Жалкая участь.

Якоб промолчал, сильнейшим усилием воли подавив бешенство. Он был готов выслушивать и игнорировать мои оскорбления, лишь бы колдун согласился помочь его ученику.

— Где он находится? — обратился мастер Смерти к асиману.

— В высотном здании на Садовой, — поспешно ответил тот.

— Я подумаю, что можно сделать.

Якоб молча наклонил голову. Он не был уверен в том, что Кристоф действительно поможет его ученику. Но ему ничего не оставалось, кроме как надеяться.

Оставив асимана наедине с его сомнениями и проблемами, мы спустились вниз. Люди невольно расступились перед кадаверцианом, глядя на него с недоверием и легкой опаской. Среди них я узнал Влада, того самого парня, которого привезла Дона, и дружески кивнул ему. Он криво улыбнулся в ответ.

— Я поеду с вами, — сказал мне Берт, глядя в сторону. — Фелиция считает, что тебе может понадобиться помощь.

— А я подумал, ты сам вызвался, решив оказать добровольную поддержку.

Он молча скривился, не разделяя моего дружелюбия, и отошел к людям.

— Еще раз напоминаю, делаем все аккуратно, спокойно и быстро, — снова обратился к ним мой собрат. — Первая группа едет со мной. Вторая — с Дарэлом. Это Кристоф и… — Берт обернулся к входящему в замок ученику колдуна, — Вивиан. Они будут обеспечивать вашу безопасность. Так что повторяю снова, ни с кем ничего не случится.

Лица людей стали более спокойными и сосредоточенными. Кадаверциан больше не казались им пугающе зловещими.

Кристоф, который, по словам даханавара, должен был обеспечивать охрану горстке людей, молча обменялся выразительным взглядом с Вивианом и первым вышел из замка.

Машины медленно ехали по дороге.

Я сидел за рулем первой. Кристоф занял место рядом. В окно, открытое с его стороны, влетал прохладный ветерок, но я не мог оценить аромат весны, его забивал запах аниса — неотъемлемого атрибута кадаверцианской магии. Он перебивал даже запах гари, временами приползающий от домов. На кончиках пальцев кадаверциана непрерывно тлел зеленый огонек, а я ощущал, как он буквально продирается сквозь темную пелену, окружающую нас.

Больше не пытаясь почувствовать город, я старательно отгораживался от его эманаций. Дико было думать, что многие мои человеческие друзья, знакомые и приятели мертвы. И даже если семье кадаверциан удастся все исправить, для меня никогда уже этот мир не станет прежним.

Вивиан и Берт с остальными людьми ехали следом за нами, и оттуда текла, задевая меня, вторая волна некротической магии.

Шоссе было забито машинами — брошенными, сгоревшими, покореженными. В некоторых все еще сидели пассажиры. Проезжая мимо одного из таких автомобилей, я увидел серые тонкие тени, вьющиеся вокруг трупов.

Многие существа, не видимые мной и нашими человеческими спутниками, предпочитали вообще не приближаться к некромантам. Тени других мелькали неподалеку. И среди них появлялись вполне человеческие силуэты, принадлежащие явно нечеловеческим сущностям. Со времени моего последнего недавнего пребывания в городе здесь прибавилось новых жителей.

На паре придорожных столбов я увидел плети ядовито-зеленого плюща, пока еще робко карабкающегося наверх. Кое-где дорогу заслоняли густые полосы тумана, и сквозь него не мог пробиться свет фар.

Пассажиры, находящиеся рядом со мной в просторном салоне машины, молчали. Я чувствовал напряженную собранность и настороженность людей. Стараниями Влада они уже знали, что происходит в Столице. Естественно, не все, только в общих чертах, деликатно обрисованных Доной. Но и этого им хватало.

За недолгую дорогу от Северной резиденции до города я успел познакомиться с ними и теперь знал краткую историю каждого. Романа вместе с женой и пятилетней дочерью привез Грэг, подобрал на дороге, пересадив из разбитой машины в свой джип, и доставил в безопасное место. Антон, персональный донор Констанс, был вывезен одним из первых, узнал наконец о том, что представляет собой девушка, с которой он общается, и теперь испытывал мучительные угрызения совести за свое преимущество перед остальными людьми и мечтал оказаться полезным. Влад случайно очутился в нужном месте в нужное время…

Словно почувствовав, что я думаю о нем, парень громко кашлянул и сказал, выражая общее мнение:

— Дарэл, нам бы оружие.

— Бесполезно, — пробормотал Кристоф, занятый какими-то своими мыслями.

— Оно вам не поможет, — пояснил я, поворачиваясь к людям. — Оно не действует на этих… существ.

— Видели, — угрюмо отозвался Роман, светловолосый мужчина с недавно зажившим шрамом на щеке. — Но с ружьем было бы спокойнее.

— Это точно, — подхватил Антон.

«Не стоит, конечно, вытаскивать этого идиота асимана…» — задумчиво произнес Кристоф мысленно, отвлекая меня от беседы с людьми.

«А ты принял решение, что будешь заниматься этим?»

«Отправлю Вивиана, — кивнул колдун. — А он пусть сам смотрит, получится у него спасти щенка-пиромана или нет».

Я усмехнулся и обратился к ученику кадаверциана:

«Вив, как насчет спасательной экспедиции?»

«А что, у меня есть выбор?» — довольно нелюбезно отозвался он.

Воспитанник некроманта был сильно не в духе. И для того имелись причины. За несколько минут до того, как мы сели в машины, из Северной резиденции вышел злой, осатаневший от безделья Миклош и заявил непререкаемым тоном:

— Я еду с вами.

Рейлен, прихрамывая, спешила следом за тхорнисхом и пыталась взывать к его здравомыслию:

— Нахттотер, там опасно! Вы не должны так рисковать!

— Опасно станет здесь, если я просижу в этой дыре хотя бы еще час, — рявкнул он.

— Тогда и я поеду с вами, — ответила девушка упрямо.

— Места как раз закончились, — отрезал Бальза.

Вивиан промолчал, хотя в его чувствах не появилось особого восторга по поводу путешествия в компании Миклоша. Берт выразился более определенно:

— Я резко против. Люди и тхорнисх не совместимы. Я не собираюсь всю дорогу тратить свои силы на то, чтобы успокаивать смертных лишь потому, что кое-кто будет изливать на них потоки презрения.

Кристоф и Вив многозначительно переглянулись, но разумно не желали участвовать в дальнейшем развитии конфликта. Я доброжелательно велел Берту угомониться, потому что Бальза начал излучать уже прямо-таки материальную ненависть. Нахттотер забрался в машину Вивиана, приказал Рейлен отстать и заняться лечением раны, полученной во время изгнания Основателя, а мы наконец отправились в город.

И теперь ученик кадаверциана должен был всю дорогу наблюдать за проявлениями презрительного высокомерия тхорнисха и здорового скептицизма даханавара.

«Крис предлагает тебе заняться спасением асимана», — продолжил я общение с угрюмым молодым некромантом.

Он помолчал, но спустя мгновение пришел уверенный ответ:

«Ладно, это лучше, чем мотаться по супермаркетам».

Я думал точно так же, однако все же по супермаркетам, по выражению Вивиана, нам всем «помотаться» пришлось.

Первый магазин, куда мы ехали, оказался разгромлен. Выбиты витрины, вырваны двери, вывеска, когда-то светившаяся разноцветными огнями, висела на обрывках проводов. У входа стояли, вернее, лежали несколько расплющенных машин. Создавалось впечатление, будто они попали под пресс, или кто-то наступил на них, вдавив в стоянку так, что асфальт пошел трещинами.

В соседних высотных домах все окна также были разбиты и смотрели вниз черными пустыми провалами.

В квадратных кусочках земли, оставленных в полотне тротуара, рядом с супермаркетом росли два дерева. На их ветвях с молодыми зелеными листочками висели какие-то странные темные гирлянды, и к аромату свежей зелени примешивался запах гнили и старой крови. Присмотревшись, я понял, что кто-то постарался «украсить» их в соответствии со своими представлениями о красоте, развесив внутренности какого-то животного.

— Пойду взгляну, что там, — произнес Кристоф, открывая дверь и выбираясь на улицу.

— Мы пока ждем, — сказал я людям, напряженно следящим за некромантом, и мысленно передал то же самое Вивиану.

Ученик колдуна отозвался какой-то неопределенной, но утвердительной мыслью.

Кристоф скрылся в магазине. Спустя несколько минут я почувствовал всплеск кадаверцианской магии, а еще через пару — мастер Смерти вернулся. Спокойно занял свое место и велел:

— Едем дальше.

От его одежды и волос исходил едкий, оглушающий запах непонятного происхождения. Людей дружно передернуло от отвращения, один из них поспешил открыть окно и высунуться на улицу. Влад, стараясь дышать ртом, спросил:

— Что там?

— Ничего из того, что могло бы оказаться нам полезным, — отозвался Крис, стряхивая с рукава какую-то мелкую крупу, похожую на стеклянный песок.

Машины тронулись с места и поползли дальше.

— Ну а все-таки, что там было? — настойчиво повторил Влад, выразительно глядя в затылок некроманта.

Кадаверциан помолчал, потом вытащил что-то из кармана, повернулся к человеку и велел:

— Дай руку.

Тот усмехнулся, хотя испытывал чувство опасения, протянул открытую ладонь, Крис разжал над ней кулак, высыпав горсть каких-то белых зерен, едва слышно постукивающих друг о друга. Остальные с любопытством подались вперед, а Влад наконец разглядел подарок. Первым его желанием было вышвырнуть это в открытое окно, но он, сделав над собой большое внутреннее усилие, с наигранным безразличием принялся рассматривать лежащих на ладони оцепеневших существ, похожих на личинки майского жука, скрещенные с крабом.

— Вот это и было, — сказал Кристоф, приятно удивленный спокойной реакцией человека. — Только живое.

— И что, они все сожрали? — хладнокровно осведомился Роман.

— В основном использовали для строительства гнезда, — ответил некромант, забирая у Влада замершие существа и вновь ссыпая их в карман.

— Зачем они тебе? — спросил я, поворачивая на соседнюю улицу, чтобы объехать груду битых кирпичей, оставшуюся от развалившегося дома.

— Оживлю и исследую, — ответил кадаверциан с предвкушающей улыбкой. — У них потрясающая способность к регенерации и симбиозу с другими сущностями…

Некромант прервался, потому что Влад, заинтересованный рассказом, подался вперед и, навалившись на спинку его кресла, жадно прислушивался.

— Ты говори, — подбодрил он замолчавшего мастера Смерти. — И что там у них за гнездо?

Я улыбнулся и снова обратил все внимание на дорогу, предоставив Крису самому решать, давать человеку разъяснения или проигнорировать подобную неуместную любознательность. А Влад получил тычок в бок от одного из своих попутчиков, призывающего вести себя осмотрительнее с некромантом, и неохотно вернулся на свое место.

«Слушай, Крис, так что ты говорил насчет четырех волн?» — спросил я мысленно, сбрасывая скорость, хотя уже получал от кадаверциана ответ на этот вопрос. Но какое-то неопределенное предчувствие заставляло меня вновь думать об этом.

Я ожидал, что он уйдет от ответа, но мастер Смерти ответил так же беззвучно:

«Всего волн появления существ из нашего мира будет девять. Как только нахлынет последняя, мы больше ничего не сможем сделать. Граница, поставленная кадаверциан, рухнет, и наступит глобальный апокалипсис».

Он помолчал, что-то пристально рассматривая за окном, а затем продолжил:

«Чтобы остановить все это, нам нужно добраться до эпицентра».

«Ты знаешь, как это сделать?»

«Предполагаю», — уклончиво отозвался он.

Дальше я не стал расспрашивать, потому что из-за угла показался следующий супермаркет. Он выглядел относительно целым, зато стены домов вокруг были затянуты какой-то зеленоватой плесенью…

Вторая машина остановилась рядом с нашей.

— Я проверю, — сказал Вивиан, высовываясь из окна. Ему не терпелось сделать что-нибудь полезное самому, и Кристоф не стал лишать его инициативы.

Ученик проворно выскочил на дорогу, быстро направился к трехэтажному зданию, а спустя пару минут уже выглянул из дверей и махнул рукой, приглашая входить.

Первым на улицу выбрался Миклош. Огляделся с хищным любопытством, «сканируя» пространство на свой лад, довольно ухмыльнулся и быстро пошел к магазину. Следом за ним вышли Берт и сопровождающие его люди. Мой собрат выглядел ошарашенным и встревоженным. Он прекрасно знал, куда едет и что может увидеть в Столице, но не предполагал, что город, который привык считать своим, окажется настолько чужим и враждебным.

— Не думал, что все настолько плохо, — озвучил родственник свои мысли, и впервые за долгое время в его чувствах ко мне не было агрессии.

Однако, заметив встревоженные взгляды людей, Берт тут же взял себя в руки и, вновь излучая спокойную уверенность, повел их внутрь магазина. Я отправился следом.

Кристоф на несколько мгновений задержался в дверях, осматривая улицу, а затем тоже вошел в торговый зал.

Стеллажи с товарами лежали здесь друг на друге, словно упавшие костяшки домино. По полу разливались разноцветные липкие пятна — пролитый и подсохший сок. Везде валялись коробки, банки и пакеты с нарядными этикетками. От обесточенного холодильника с мясом потягивало знакомым сладковатым запахом. Все лампы под потолком были разбиты. Тусклый свет лился с улицы сквозь стеклянные двери.

Из-за поваленных полок вынырнул Вивиан, нагруженный десятком мощных налобных фонарей, и стал раздавать их людям, одновременно сообщая Кристофу:

— Здесь все чисто. Второй и третий этаж вообще не тронуты. На складе есть пара грузовиков. Один точно на ходу. Мы сможем загрузить их.

— Отлично, — рассеянно отозвался кадаверциан, глядя, как люди под руководством Берта расходятся по супермаркету. Длинные белые лучи света заметались по стенам, выхватывая из темноты коробки и банки с продуктами, искрясь на стекле витрин. — Спасибо за помощь, Вив, дальше мы справимся одни. Найди асимана.

— Я поеду с тобой, — сказал я Вивиану. — Помогу его обнаружить.

Он молча кивнул, и мы направились к выходу.

Молодой некромант сел за руль своего джипа. Я устроился рядом. Машина неторопливо ползла по улице, объезжая раскуроченные автомобили и мусорные баки, вытащенные каким-то шутником прямо на проезжую часть.

Вивиан поглядывал по сторонам, и я смутно чувствовал волну его силы, сферой окружающей машину. За ней в черноте копошилось что-то полуматериальное, жадно следящее за нами, но пока не решающееся приблизиться.

Я уже давно заметил, что большую часть времени Вив старается молчать. Он так и не смог смириться с новым голосом Флоры. Однако мысленно кадаверциан по-прежнему «говорил» своим реальным мужским голосом. Поэтому со мной — единственным, кто имел возможность слышать его настоящего, — он общался гораздо свободнее, чем с остальными. И гораздо более длинными предложениями. Чем я и старался воспользоваться.

— Что ты делаешь в городе? — спросил я кадаверциана. — Вы все время пропадаете здесь, считается, что ищете способ избавиться от потусторонних сущностей. А что происходит на самом деле?

Вивиан отвлекся от дороги и посмотрел на меня тяжелым взглядом. Пронизывающим и одновременно пустым. И вновь лицо Флоры исказила чужая мимика, сделав его совершенно неузнаваемым.

«С тех пор, как я впервые побывал в мире некромантов, меня стало постоянно тянуть вернуться туда, — мысленно сказал он наконец, отвернувшись от меня. — Думаю, со всеми остальными кадаверциан происходило то же самое. А теперь этот мир здесь. Мы постоянно чувствуем его, он зовет нас. Он опасный. Но нам комфортно в нем».

— Понимаю, — ответил я, ощутив его легкое неудовольствие от моих вопросов и глядя на черные здания, проплывающие мимо. — Я чувствую нечто подобное после того, как был заперт в сознании Основателя. Мне теперь тоже постоянно не хватает собственных ощущений, мыслей, желаний. Это как голод, который очень трудно утолить.

Вивиан внимательно взглянул на меня второй раз, и я понял, что кадаверциану приятно наше единомыслие. Я очень четко передал его личные ощущения.

«Новые боги, — произнес он тихо и с огромным удовлетворением. — Крис говорил, что Основатель называл так некромантов. Сейчас мы единственные, кто может защититься… кому принадлежит этот мир».

— Да уж, все остальные в нем теперь оказались даже как-то не к месту, — отозвался я, и ученик колдуна усмехнулся, думая, что я иронизирую.

Вокруг одного из домов кружили легкие существа, похожие на обрывки полиэтилена. Они влетали в разбитые окна и вылетали обратно. Собирались в стаю, а потом снова рассыпались на отдельные полупрозрачные клочья. Неведомые твари застыли, когда машина проехала мимо, однако напасть не решились и вновь продолжили свой странный танец вокруг здания.

«Крис сказал, что асимана нужно искать в районе Садовой. Там полно высоток. Ты можешь указать точнее?»

— Могу, — пробормотал я, не спеша погружаться в эманации города, ставшие продолжением мира кадаверциан.

«Тебе стало тяжело пользоваться телепатией?» — с проницательностью, которая, как мне казалось, раньше была ему несвойственна, спросил некромант.

— Да, так что я предпочитаю ее не использовать без крайней необходимости.

Я закрыл глаза и прислушался. На этот раз город был наполнен болью. Человеческой и не совсем… Она оглушила меня и дезориентировала. Я не мог понять, откуда она движется. Казалось, что со всех сторон.

Пришлось постараться, чтобы отключиться от нее. Я снова погрузился в тишину, созданную самим собой, а потом вынырнул, пытаясь уловить лишь одну-единственную точку во всем городе — огонь асимана.

«Кайл, слышишь меня? Это Дарэл».

Ответа не было, но я почувствовал страх, отчаяние и снова боль, яркую, обжигающую вспышку. Страх перед неведомыми тварями из потустороннего мира уступил место другому. Ученик Якоба боялся меня, вернее, того существа, которое раньше было мной. Основатель постарался запугать асиман так, что даже мое имя теперь вызывало у некоторых пироманов панику, ненависть и отвращение.

«Со мной кадаверциан, — продолжил я мысленно, — мы вытащим тебя».

И снова никакой реакции в ответ. Только новая вспышка огня.

«Он там еще жив?» — сухо поинтересовался Вивиан.

Голос некроманта долетел до меня сквозь внезапно усилившийся гул пламени и нечеловеческие вопли.

— Жив. Он в новой башне на проспекте. Какой-то офис. Третий этаж. Но, похоже, ему приходится туго.

Я вновь вернулся в реальный мир и посмотрел в окно. Мы петляли по узким, грязным переулкам между старых домов. А над ними возвышалось нечто, что я сначала принял за дерево. Огромное, заслоняющее собой полнеба, с ветвями, раскинутыми в две стороны, и, лишь присмотревшись, понял, что это крест. Тот самый, кадаверцианский. Он выглядел как будто слегка размытым, сквозь него поблескивали звезды, и виднелись легкие облака.

«Как все меняется, — задумчиво произнес Вивиан, заметив, на что я смотрю. — Каждый день появляется все больше нового».

— Так вы можете это остановить или нет? У вас есть какой-то план?

Он даже не пытался закрыть от меня свои чувства, прекрасно зная, что я прочитаю их.

«Ты отправился со мной только для того, чтобы спросить об этом? Ведь мысли Кристофа для тебя теперь закрыты».

Машина проехала сквозь зеленую дымку, висящую между домами, и та оставила на капоте тонкие нити, похожие на паутину.

— Да, мне хотелось бы знать правду.

Вивиан помолчал, мысли вихрем пронеслись в его голове. В них мелькали смутные образы невероятных существ, руины города и обрывки заклинаний.

«Мы не можем просто взять и закрыть разрыв, — признался он наконец. — То самое место, откуда изливается мир кадаверциан вместе со всеми существами».

— Не можете или не хотите? — спросил я вкрадчиво, глядя на его профиль, подсвеченный огоньками на приборной доске.

«Не можем и не хотим. Вернее, пока не можем, но не потому, что не хотим… — Он рассмеялся невесело над этой запутанной фразой и попытался объяснить: — Ты наверняка уже почувствовал. Никто не желает отказываться от полученного могущества. А сейчас мы — единственные, кто может управлять этим миром. Думаешь, легко отвернуться от подобной власти?»

— Думаю, нелегко, — отозвался я, чувствуя, как магическая волна, исходящая от Вивиана, усиливается и бьет по темному пятну на тротуаре, которое мгновенно исчезло с приглушенным шипением. — И все же, может оказаться так, что воспользоваться своим могуществом вам не придется. Просто некому будет его демонстрировать. Ты ведь помнишь, что произошло с Прагой — в итоге в ней погибли все кровные братья, кто не успел бежать. Вы хотя бы знаете, как сейчас можно устранить последствия пребывания Основателя в этом мире?

«Рассчитываем, что догадываемся, — ответил он честно и без видимой причины резко остановил машину на одном из перекрестков. Подождал, к чему-то прислушиваясь. А затем как ни в чем не бывало поехал дальше. — Кадаверциан могут перемещаться по всей закрытой части города, но это не так просто, как кажется на первый взгляд. А рядом с эпицентром становится еще труднее. Реально тяжело. Мы даже не можем понять, что там творится — туда не пройти напрямую, нужен какой-то обходной путь. — Вивиан вновь быстро взглянул на меня, словно пытаясь понять, способен ли я оценить серьезность его слов. — Думаешь, Кристоф отправил меня спасать пиромана исключительно из благородства?»

— Надеюсь, что нет.

«Существа… существо, которое его поймало, может знать ответы на наши вопросы. И если захочет, поговорит со мной, расскажет, что происходит в эпицентре».

— Откуда Крису известно, кто напал на Кайла?

«Мы чувствуем и способны контролировать практически всех тварей в городе», — со сдержанным удовлетворением сказал он.

Вивиан внезапно нажал на тормоза, подался вперед, глядя на дорогу, и я увидел, как из открытого люка выплескивается непрерывный поток похожих на белесых змей существ и они ползут к другому люку, исчезая в нем. Спрашивать, что это, не хотелось. К тому же я вдруг услышал громкое шипение пламени совсем рядом и панический крик Кайла. Он отчаянно звал на помощь, уже не разбираясь, кто эту помощь окажет, пусть даже сам Основатель.

— У него начались серьезные проблемы, — сказал я Вивиану.

Кадаверциан молча свернул на нужную улицу, и мы увидели огонь, вырывающийся из окон третьего этажа делового центра. Лохматые алые столбы с ревом рвались из здания и падали на землю разноцветными искрами, освещая черные тени, носящиеся вокруг.

«Ого, — равнодушно произнес Вивиан, аккуратно подъезжая к входу, — я не думал, что он настолько силен».

— Скоро выдохнется, — ответил я, пытаясь почувствовать, сколько силы осталось у Кайла.

Двери здания были распахнуты, просторный мраморный вестибюль засыпан листами бумаги, словно площадь опавшими листьями. Они плавали и в чаше небольшого фонтана, стоящего в центре.

Мы с Вивом быстро пошли вперед к лифтам по этой шуршащей бумаге, и я мельком заметил, что мои ботинки оставляют на ней красные следы.

Все стекло в будке охраны было залито кровью изнутри, турникет закрыт. Я следом за кадаверцианом перепрыгнул через него.

Двери одного из лифтов оказались открыты и застопорены ногой лежащего в кабине человека. Я разглядел потрепанный ботинок и порванную штанину, все остальное скрывала темнота. Створки второго оказались распахнуты настежь, и в пустом провале шахты сиротливо болтались оборванные тросы.

Вивиан кивком указал на лестницу. Огонь асимана, который я чувствовал все это время, неожиданно погас. Но Кайл был еще жив.

Ступени, также облицованные мрамором, покрывали мелкие трещины, на стенах виднелись глубокие вмятины, словно кто-то от души поколотил по камню чем-то тяжелым. В спертом воздухе чувствовался совершенно лишний здесь запах сырой рыбы.

Едва я коснулся перил, как они изогнулись, превращаясь в нечто осклизлое, словно бревно, гниющее в воде. Вивиан тут же ударил по нему своей магией, но оно еще долго колыхалось, покрываясь сине-зелеными пятнами, и утробно шипело.

Со второго этажа послышались громкие разъяренные вопли, и я с большим трудом мог себе представить, кто сумел бы издавать подобные звуки.

Некромант замер на мгновение, прислушиваясь, и быстрее пошел наверх. За стеклянными дверями, отделяющими рабочие помещения от лестницы, виднелись столы, офисные перегородки, стойки администраторов. Мерцали серебром ничего не говорящие мне названия фирм. В одном из таких помещений я увидел несколько человек, стоящих в расслабленных позах вокруг стола и беседующих как ни в чем не бывало. Но, судя по моим ощущениям, это были не люди.

«Только ни во что не вмешивайся», — велел мне Вивиан и решительно подошел к двери.

— Это бетайласы? — быстро спросил я.

«Нет», — ответил он, потянул дверь на себя и вошел в офис.

Уверенный, спокойный, целеустремленный. Я последовал за ним, мельком отметив, что это помещение не пострадало ни от огня, ни от каких-либо других разрушений. Казалось, сотрудники покинули его совсем недавно, отправившись после долгого рабочего дня по домам. Темнели экраны выключенных компьютеров, с фотографий, стоящих на столах, улыбались родственники офисных менеджеров, топорщились ручками и карандашами подставки для канцелярских принадлежностей.

Вивиан остановился, не доходя до группы людей, и только теперь я увидел, что на столе перед ними лежит асиман в обгоревшей одежде, белый от потери крови, с глубокими порезами на руках. Мне сразу вспомнилась старая скандинавская история о троллях, поймавших лесоруба и решавших, как лучше приготовить его на обед. Правда, в той сказке человек выглядел гораздо бодрее.

— Прошу прощения, — чрезвычайно вежливо произнес Вивиан.

Люди медленно повернулись к нам. Шесть мужчин, одна женщина. Трое были в деловых костюмах, один в домашней одежде, еще двое — в куртках. Человеческие лица, искаженные нечеловеческими сущностями. Светящиеся глаза, тонкие бледные рты… Несмотря на разные черты, все они казались слепками с одного-единственного лица. Я не позволил себе почувствовать эмоции и желания этих существ, заглушив любопытство.

Они выжидательно смотрели на некроманта, а он сделал еще один шаг вперед и сказал:

— Мне нужно это тело. — Кадаверциан указал на полумертвого асимана. — В обмен могу предложить тебе кое-что другое.

— Он сильный, — произнес один из мужчин гулким безжизненным голосом, — самый сильный из всех, кого я находил.

— Он не подойдет для тебя, — мягко произнес Вивиан и повторил: — Я дам другое. То, в котором тебе будет комфортнее.

Меня удивило, как вежливо и уважительно разговаривает он с нежитью. С каким искренним интересом к его проблемам и желанием помочь.

Существа помолчали не двигаясь, не глядя друг на друга, как будто даже не услышав слов ученика Кристофа, видимо, размышляли.

«Это одна сущность», — произнес некромант, мысленно обращаясь ко мне, словно опасаясь, что, если я не буду обладать всей информацией, совершу какой-нибудь опрометчивый поступок.

«Я понял. У него одно сознание, но разделенное на несколько тел», — ответил я, вглядываясь в застывшие лица.

«Да, потому что оно не вмещается в одно тело», — кивнул Вивиан.

«И ты уверен, что сможешь создать для него достойное вместилище?»

«Уверен. И он знает об этом, чувствует во мне некроманта».

— Что ты хочешь взамен? — спросила женщина таким же жутким голосом, прерывая наш мысленный диалог.

— Я не могу попасть на территорию эпицентра, — быстро ответил кадаверциан и пояснил: — в то место, откуда ты пришел. Расскажи, что там происходит.

— Расскажу, — прогудело существо в ответ, глядя на меня сверкающими глазами, — как только смогу собрать свою память воедино.

— Отлично! — воскликнул некромант. — Буду очень тебе признателен.

Это можно было считать окончанием сделки. Я подошел к столу, один из «менеджеров» отодвинулся, давая мне пройти, и я почувствовал запах, исходящий от него. Странный, нечеловеческий, необычный, чуть горьковатый и как будто вяжущий. Не неприятный. Сразу представилась сухая кожура какого-то экзотического фрукта.

Я снял со стола бесчувственного асимана, отнес в угол, сгрузил на пол. Те, кто когда-то были людьми, не обращали на меня внимания, видимо, я казался им… вернее, ему, еще одним ходящим, разговаривающим телом, которое невозможно использовать. Внимание сущности было приковано к Вивиану. Группа используемых тел медленно окружила его, и фигура некроманта скрылась за их спинами.

«Не вмешивайся», — услышал я еще раз предостерегающий голос ученика Кристофа и почувствовал первый всплеск кадаверцианской магии.

А потом тела людей стали меняться. Они плавились, как воск, мгновенно перестраивались, словно фрагменты мозаики, застывали, приобретая самые невероятные формы, чтобы через несколько мгновений снова начать преобразовываться. Вивиан стоял в центре не шевелясь, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом, и на его лбу выступала испарина. То, что он делал, отнимало у него огромное количество энергии.

Я смотрел на то, как человеческие тела начали сливаться в одно, и не мог отвести взгляд, хотя в какой-то миг зрелище стало отвратительным. В изменяющейся биомассе мне виделся то циклоп, поводящий по сторонам мутным глазом, то оскаленная морда гиены, то неподвижное лицо древнего ацтекского божка с застывшей свирепой улыбкой. Это было похоже на отражения мыслей некроманта, подбирающего для потустороннего существа наиболее подходящее обличье.

Наконец нужная форма была выбрана. На полу лежало, нервно поводя мокрыми боками, нечто напоминающее грифона с тремя парами лап, длинным бескрылым телом и мощным хвостом.

Странно было осознавать, что это создано из человеческих тел.

«Грифон» поднялся, постоял некоторое время напротив кадаверциана. Голова с огромным клювом потянулась вперед, почти коснулась лица Вивиана, прошипела что-то невнятное… Затем тварь оглянулась на меня, стремительно метнулась прочь, выбила окно и вместе с дождем осколков исчезла в темноте.

Вивиан вытер рукавом свитера взмокший лоб и устало взглянул в мою сторону.

— Он не ответил на твой вопрос, — сказал я.

«Ответил. Как умел. Просто ты его не понял. Идем, расскажу по дороге».

Я наклонился, взвалил асимана на плечо и вместе с некромантом вышел из офиса.

Глава 25 Утраченные иллюзии

Единственный способ отделаться от искушения — уступить ему.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

15 мая

Отправляясь в город, Миклош думал, что его мрачная меланхолия пропадет без следа, он порадуется локальному апокалипсису — тому самому, о котором так давно мечтал. Наконец-то овцы окажутся на коленях, наконец-то мертвецы на улицах, наконец-то все так, как нужно.

На деле оказалось совершенно наоборот: и без того дурное настроение стало во сто крат хуже. Столица неприятно поразила нахттотера, произвела на него гнетущее впечатление. Он желал изменений мира, но не настолько радикальных, и внезапно начал задумываться о том, что уничтожение людей, глобальное уничтожение, не слишком целесообразная мысль. Потому что они-то уже мертвы и им на все плевать, а ему придется жить на развалинах и в полной помойке. Это не входило в его планы.

— А все Основатель, забери его черти, — пробормотал Миклош, присев на неработающий холодильник с растаявшим мороженым. — Все Дарэл.

— Вы что-то сказали? — спросил светловолосый мужчина.

Кажется, его звали Влад.

Он как раз проходил мимо, толкая впереди себя телегу, нагруженную консервными банками и пакетами с крупами.

Бальза лишь презрительно поджал губы. Разговаривать с этими идиотами было выше его достоинства, пусть Берт с ними возится, он обожает менять им пеленки.

Люди раздражали темного рыцаря. От них несло страхом, да так, что возникало лишь одно желание — наброситься и рвать им горло. Приходилось невыносимым усилием сдерживать себя, чтобы не наделать трупов и не опечалить старину Кристофа. Он-то уж точно этого не оценит. К тому же без рабов жратву для тех, кто сидит под крылышком Фелиции, придется грузить кровным братьям, а Миклош никогда не унизится до того, чтобы таскать сено для овец.

Так что пускай живут. Пускай изводят его своим страхом, робостью, глупыми вопросами и идиотскими поступками. Господин Бальза может вытерпеть и не такое.

Прислушиваясь к тому, как команда снабжения гремит в молочном отделе супермакета, он вновь вернулся мыслями к дню, когда им удалось прикончить Основателя. Можно сказать, это было достаточно рискованно, но риск оправдался. На его памяти они в первый раз действовали сообща, и результат оказался вполне неплох.

— Даже нософорос приперся. Какая честь!..

Впрочем, если бы не сила тхорнисхов, еще неизвестно, получилось ли бы у Фелиции и компании справиться с Основателем. Миклош не отличался скромностью и искренне верил, что без его участия ничего бы не вышло.

— В итоге Основатель отправился в ад, но каким-то образом ад оттуда, где он теперь, перебрался в Столицу. Казуистика какая-то, — сказал Миклош. — Ублюдок оставил нам прощальный подарочек, и мой город выглядит более плачевно, чем Помпеи, Хиросима и Содом, вместе взятые. Спасибо тебе, дорогой создатель кровных братьев! Вот уж точно отцов не выбирают!

Последнюю фразу он произнес крайне язвительным тоном и рявкнул в темноту:

— Долго вы там будете возиться?!

— Мы только начали! — донесся в ответ голос Берта.

— Гром и молния!

Нахттотер побродил по залу, где разило спиртом и хмелем из разбившихся бутылок пива, заглянул к кассовым аппаратам, не удержался, сломал один из них. Просто так, чтобы хоть чем-то себя занять.

Затем сходил и посмотрел, как идет погрузка. Люди заполнили всего лишь треть стоявшего в подвале грузовика, и, судя по всему, эта тягомотина должна была занять целую ночь. Конечно, логично взять за один раз как можно больше, чтобы не мотаться в город и не рисковать, но для Миклоша это было небольшим утешением. Когда он собирался в поездку, торчать в разоренном магазине не входило в его планы.

Господин Бальза решил позвонить Рэйлен, чтобы та взяла машину и забрала его отсюда, но был неприятно удивлен тем, что сотовая связь не работает.

— Так всегда. Когда эта дрянь тебе понадобится, ее не будет, — ругнулся он, бросив мобильник на переспелые связки бананов.

— Миклош, не хочешь помочь? — холодно спросил Берт.

Рыцарь ночи с плохо скрываемой злостью посмотрел на даханавара:

— Для тебя я нахттотер, щенок. Не забывай свое место. Фелиция не учит вас вежливости? Если хочешь попросить, будь вежлив.

Берта перекосило, но он справился с собой и повторил:

— Не хотите помочь, нахттотер? Мы сильнее людей, сможем быстрее принести все, что им нужно.

— А обеденный перерыв будет?

— Что?

— Обед. Еда. Голод. Тебе известны такие понятия? Кем из них ты меня накормишь?

— Обеда не будет, — сказал Кристоф, появляясь из-за полок с хозяйственными товарами.

— Ну, тогда идите к черту, — раздраженно бросил господин Бальза. — Я на пустой желудок не работаю.

Он направился к выходу.

— Ты куда? — окликнул его Кристоф.

— За «сникерсом», — огрызнулся тхорнисх.

— Смотри, чтобы ты сам им не стал. Я не могу следить и за тобой, и за людьми.

— Не беспокойся за меня. — Миклош похлопал по Жалу. — Я постою на пороге, пока вы закончите. Здесь слишком сильно воняет.

На улице была такая же тихая пустыня, как и когда они приехали. Машина стояла с выключенными фарами, и господин Бальза, недолго думая, забрался в кресло пассажира и нахохлился, то и дело поглядывая на часы в приборной панели. Спустя двадцать минут он выругался и вылез, чтобы размять ноги.

— Сколько же можно возиться, проклятые придурки! — проворчал он, обходя машину по кругу и зорко поглядывая по сторонам.

Но все было спокойно.

Пустые дома, брошенные на проспекте автомобили, погнутый огромный рекламный щит, где призывали обязательно сходить на новый блокбастер известного режиссера. Где-то далеко-далеко, с рабочих окраин, низко и едва слышно затрубило. Вряд ли это был сбежавший из зоопарка слон. Теперь в Столице водилась совершенно иная дрянь, гораздо более опасная и живучая, чем все, что обитало здесь прежде, включая Хранью.

Миклош собрался вернуться в супермаркет, по окнам которого то и дело скользили лучи фонарей находящихся внутри людей, но увидел, как через завалы осторожно пробирается испуганная, полуобнаженная женщина. Ее шатало то ли от страха, то ли от усталости. Она споткнулась о бордюр, упала и больше не поднялась.

— Если это и обед, то худосочный, — проворчал господин Бальза.

В былые времена он не обратил бы на овцу никакого внимания, прошел мимо, но каждый донор сейчас на вес золота, так что рыцарь ночи отправился проверить, жива ли она.

— Если мертва, то я не расстроюсь, а Кристоф так и вовсе обрадуется. Будет у него новый грузчик.

Он подошел, ткнул женщину носком остроносой туфли. Она едва слышно застонала.

— Кристоф, сегодня явно не твой день, — вздохнул Бальза. — Эй, я отведу тебя туда, где оказывают помощь. Можешь идти?

Еще один стон был ему ответом.

— Ну, тогда я тебя отнесу, — несколько раздраженно сказал тхорнисх. — Надеюсь, ты понимаешь, какую услугу я тебе оказываю.

Он взял ее на руки, сделал два шага и только теперь понял, что здесь что-то не так. От человека должно пахнуть свежей кровью, а эта баба не пахла никак. В следующее мгновение тхорнисх попытался отшвырнуть ее, но существо уже обвило его шею руками и заорало в левое ухо так, что у Бальзы едва глаза не выскочили из орбит.

Его засосало в серую хмарь, закрутило ураганом, оторвало от земли и швырнуло туда, где выло и вопило многоголосое множество. Оглохший и ошеломленный господин Бальза боролся, однако нечто оказалось хоть и легким, но цепким — не сбросишь. Тогда Бальза ударил магией один раз, другой, третий — это не помогло. Тварь продолжала орать ему в ухо, и тхорнисх с усилием вытащил Жало и воткнул его в высохшую плоть.

Серый ураган распался, руки, обхватывающие шею, исчезли, и рыцарь ночи с разлету рухнул на избитый, влажный тротуар, ободрав лицо, ладони и колени. Жало звякнуло об асфальт, откатилось в сторону.

Миклош уже был на ногах, регенерировал, озираясь по сторонам, но странной твари и след простыл. Подняв спасшее его оружие, господин Бальза повнимательнее огляделся и чертыхнулся. Каким-то немыслимым образом он оказался в совершенно другом конце города.

Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, где он находится. Телевизионная башня, по которой сейчас неспешно ползали огромные серые паукообразные создания, была видна между домами, и до нее отсюда — не больше шести километров. Там река, там центральный стадион, там проспект, а вот здесь — дамба. По всему выходило, что выбросило его не так уж далеко от супермаркета. Всего-то пять кварталов на восток. Если поторопиться, то он успеет вернуться прежде, чем Кристоф и компания соберутся в обратную дорогу.

Бальза отправился в путь по пустым черным улицам с мертвыми домами, мусором и трупами, лежавшими у обочин. Их оказалось до странного мало, особенно если учесть, что Столица — многомиллионный город. Мертвецов должно быть больше, чем во время чумных эпидемий, но действительность оказалась куда прозаичнее — покойники попросту исчезли. То ли новые хозяева Столицы сожрали их вместе с костями, то ли утянули в мир кадаверциан. Миклош не знал и не хотел знать.

Он не забывал об осторожности и дважды избежал опасности, один раз спрятавшись в подъезде (для этого пришлось вырвать дверь), а в другой — в обувном магазине. Тварь, прошедшая по улице, походила на человека с той лишь разницей, что из спины у него торчало дерево с алыми цветами на ветках, а в следующий раз нечто напоминающее воздушного змея, лимонное и тихо позвякивающее, проплыло по воздуху и сгинуло на ближайшем чердаке.

Ему везло, пока больше он никого не встречал и быстрым шагом шел туда, где, по его мнению, должен был находиться магазин. В какой-то момент господин Бальза поступился своей гордостью и побежал, решив сэкономить время, но как назло улица была перегорожена завалом из двух офисных зданий, сложившихся, словно карточные домики, и превратившихся в груду стекла, арматуры и бетона. По ней весело прыгало множество белесых, похожих на семена одуванчиков существ, и тхорнисх нырнул в проулок, прежде чем его заметили, досадуя на то, что требуется искать обходной путь.

Он едва не заблудился, кружа по одинаковым, узким отрезкам города. Поняв, что забрел не туда, Миклош со злости пнул ближайшую машину, и почти сразу же ему пришлось позорно ретироваться, так как из багажника стала сочиться какая-то пузырящаяся, похожая на нефть дрянь. Она собралась в лужу, в середине которой появился растущий бугорок, с каждой секундой становившийся все больше похожим на чью-то голову, и тхорнисх, решив не искушать судьбу, бросился прочь.

Во всем городе властвовали звуки. Тихие, едва слышные, тревожные. Он насилу мог их уловить, но знал, что существа из мира колдунов рядом, просто большинства из них он даже не видит, и поблагодарил фортуну, что пока они не интересуются им.

Запахи были чужими, они сочились от земли, пустых домов, умирающих деревьев. Господин Бальза не мог назвать их неприятными, но и ароматами они не были. Во всяком случае, благоухало здесь лучше, чем в Садах Боли, и на том спасибо. Зато вот плюща было неоправданно много. Он пожирал и подминал под себя город, поглощая дома, спускаясь в канализацию, обвивая машины и деревья. Там, где рос плющ, тут же появлялся туман, и его сероватые, непрозрачные сгустки неспешно ползли из окон и подъездов, растекаясь по улицам и площадям.

Миклош старался обходить такие места кружным путем, но не всегда это получалось, и тогда он хватался за Жало, впрочем, не зная, поможет ли оно в том случае, если из-за угла выползет какая-нибудь тварь размером с метропоезд.

Когда до цели оставалось всего ничего, он наткнулся на десяток трупов в военной форме. Их кто-то порядком обгрыз, а танк, находящийся тут же, был раздавлен, и плющ уже успел обвить его остатки.

— Чтобы я еще раз куда-нибудь отправился с кадаверцианами, — сплюнул тхорнисх. — Развели зоопарк!

Он вернулся к магазину как раз в тот момент, когда в дверях появился Кристоф. Колдун скользнул взглядом по испачканной одежде нахттотера и воздержался от комментариев, сказав лишь:

— Я поставил защиту вокруг магазина. Теперь мы здесь в полной безопасности.

Миклош хотел съязвить по этому поводу, но лишь буркнул на старонемецком ругательство, на ходу не глядя сбросил куртку и вместе с кадаверцианом отправился помогать людям загружать грузовик.

Это был единственный способ быстро убраться из пугающего его города.

Глава 26 Royal Flash[10]

Талантливые личности живут только тем, что творят, поэтому сами по себе не интересны. Великий поэт — самое непоэтичное существо на свете.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

19 мая

Их перемещение по городу было похоже на мгновенные вспышки молний. Захватывающая и опасная игра. От одного дома до другого, создавая сами для себя ворота — яркие пятна картин на серых, мрачных стенах. В какой-то миг Пауле подумалось, что это движение похоже на переходы через порталы нософорос. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — если раньше магия была едина, то ее отголоски можно найти в искусстве любого клана.

Впервые за очень долгое время фэриартос почувствовали себя сильными, почти неуязвимыми и не менее нужными, чем кадаверциан.

Паула, ошеломленная и очарованная знаниями, полученными от Иноканоана, поспешила поделиться ими с остальными фэри.

Она появилась в апартаментах Антониса в тот самый миг, когда он давал очередной урок живописи своим ученикам. Девушка шагнула в комнату вместе с потоком теплого летнего ветра и вихрем зеленых листьев, вылетевших с ожившего полотна, и оказалась стоящей на полу перед потрясенными родственниками.

Брюн от неожиданности выронила кисть. Майкл вскочил, едва не опрокинув мольберт, Нора застыла, с изумлением глядя на Паулу. Антонис нахмурился, и его прозрачные глаза потемнели, когда он взглянул на картину, медленными золотистыми каплями стекающую на пол за спиной Паулы.

— Сейчас я расскажу, как это сделала, — сказала фэри, довольная произведенным эффектом, и добавила с восторгом: — Вы ни за что не поверите!

Они поверили.

К середине ее рассказа в студии Антониса собрались уже почти все фэриартос, внимательно слушая ее эмоциональные объяснения.

— Почему раньше никто из нас не делал ничего подобного? — настойчиво спросила Паула у нового маэстро, вновь продемонстрировав свои умения. — Это же так легко!

— Это совсем не легко, — ответил Антонис задумчиво. — У тебя перемещение получилось с такой легкостью только потому, что лигаментиа погрузил тебя в иллюзию. Снял своеобразный замок с твоего подсознания.

Картина, из которой она появилась в комнате, полностью сползла на каменный пол, превратившись в маленькое зеркальное озерцо, где отражались зеленые деревья.

— Но то же самое может сделать каждый из нас. Главное, мы знаем, в каком направлении двигаться.

— Можно попробовать, — сказал Пьер, и его худое лицо с удивительными, выразительными черными глазами, словно с портрета Гойи, озарилось нетерпением. — Времени много. Заняться нечем. Лично мне надоело по памяти копировать одни и те же натюрморты. Мы ничего не потеряем.

— И где ты возьмешь иллюзию, которая откроет твои замки? — с легкой насмешкой спросила Саския.

— Попрошу Иноканоана, если не смогу ничего сделать сам, — отозвался он с энтузиазмом, — пообещаю до скончания веков быть его личным художником. То, что показала Паулетта, действительно впечатляет.

— И мы сможем выходить в город, — добавил Гемран.

Паула не видела, как музыкант вошел в комнату, и радостно улыбнулась ему. Он ласково кивнул в ответ.

— Черт, — пробормотал Винсент, обеими руками взъерошив короткие рыжие волосы, — у меня в мастерской осталось несколько подлинников Ренуара. Я спать не могу, все думаю о том, что эти твари их сожрут или затопят дом, или пожар устроят. А теперь, значит, у меня есть шанс их вернуть.

— И мы сможем помочь людям, — тихо сказала Паула, — кадаверциан уже потеряли к ним интерес. У меня в городе остались друзья. У Гемрана — ребята из группы.

Она оглянулась на остальных и увидела в их взглядах понимание. Почти у каждого оборвались давно налаженные связи с человеческими протеже — талантливыми музыкантами, художниками, актерами, писателями… И все хотели знать, что случилось с ними.

— Не стоит надеяться, что многие из них остались в живых, — мягко, явно не желая ее расстраивать, возразил Антонис. — И более того, вряд ли каждый из нас овладеет искусством, которое показал тебе лигаментиа.

— То же самое ты говорил мне, когда я пытался изображать воздух, как Моне, — буркнул Пьер и повторил слова маэстро: — «Тебе никогда не овладеть этим искусством… Ты не художник, ты — декоратор». Ну и что, вы все видели мою последнюю картину. Я развил технику гораздо выше.

Антонис улыбнулся, не обращая внимания на замечание ученика.

— Хорошо, если вы все так горите желанием получить новые умения, мы это сделаем…

Но, как и предупреждал маэстро, овладеть знанием, щедро подаренным Иноканоаном, смогли только самые талантливые. И лишь после того, как Паула попросила лигаментиа о помощи. Ей показалось, что главу клана Иллюзий ненадолго развлекла роль учителя фэриартос.

И теперь они действительно могли покидать Северную резиденцию.

В кармане плаща Паулы шуршала горсть записок, которые ей передала Фелиция, — адреса друзей и родственников людей, тех, кто жил сейчас в Северной резиденции. Все хотели знать, что случилось с их близкими, каждый беспокоился о своем доме — цел он или разрушен, есть ли надежда вернуться туда, когда все закончится.

Фэри побывала уже в десяти квартирах, и от того, что увидела там, ее чувства несколько одеревенели. Она больше не испытывала ни страха, ни отвращения, глядя на трупы, разрушенные дома, туман, ползающий по обломкам, словно на средневековые картины, изображающие пир смерти, только в современных декорациях.

Существа из мира кадаверциан не успевали заметить ее, чуяли, но не могли понять, где она скрывается. Эти твари выглядели совершенно по-разному: невероятные гротескные существа, полосы тумана, змеи, покрытые перьями, и птицы в чешуе. Костлявые твари, похожие на крабов, разбегались во все стороны с трупов. Длинные серебристые нити, подобные паутине, пели человеческими голосами, больные, искривленные деревья просовывали ветви в окна домов и светились, словно гнилушки…

Но самыми жуткими были люди с нечеловеческими глазами. Они казались похожими на бетайласов, помогающих кровным братьям в Северной резиденции, и в то же время оставались совершенно другими — дикими, кровожадными, безумными. Пауле едва удалось ускользнуть от трех таких тварей — исчезнуть в тот миг, когда они бросились на нее.

И все же эти опасные походы в город оказались не бесцельны. Ей удалось вывести двух людей, чудом уцелевших в этом безумии. Бас-гитариста Гемрана Алла и его маленькую дочь. Они были единственными, кто выжил в огромном двадцатипятиэтажном доме. Человек сидел с ребенком на руках в спальне. В запертую деревянную дверь с той стороны мерно ударялось что-то большое и тяжелое, издающее низкие, порыкивающие звуки.

Алл не видел, как на стене комнаты, выкрашенной в розовый цвет, появилась полоса света, расширившаяся до размеров узкой длинной картины — как раз в человеческий рост. На ней была изображена аллея, ведущая к черному рыцарскому замку. По дорожке быстро шла девушка в длинном светлом плаще с чуть растрепанными на ветру блестящими, темными волосами.

Паула остановилась у самой рамы, окинула быстрым взглядом комнату и шагнула вперед.

Свет, льющийся с полотна, возникшего на стене, упал на мужчину, сидящего на полу, и на спящего ребенка у него на руках. Алл обернулся, крепче прижимая к себе дочь, прищурился, заморгал. На его худом лице, заросшем густой щетиной, появилось выражение, словно он чувствует себя находящимся в глубоком кошмарном сне.

— Паула?!

Девушка помнила его веселым, бодрым, энергичным. Он мог справиться с любой проблемой, но то, что происходило теперь, оказалось выше его сил.

— Привет. Как ты? Надо уходить отсюда, — скороговоркой произнесла фэри.

Дверь содрогнулась еще раз.

— Откуда ты взялась?

— Я тебе все объясню. Только не сейчас. Идем.

— Куда? Разве что… — Он невесело усмехнулся и посмотрел на широко распахнутое окно, в черном прямоугольнике которого трепетала от промозглого ветра, пахнущего разложением, тонкая занавеска.

— Нет. Есть другой путь. Вставай. Давай я подержу ребенка.

— Какой еще путь?

— По которому я пришла.

Он послушался только потому, что был слишком измучен и уже почти отчаялся. Девочка на руках Паулы оказалась очень горячей, расслабленно неподвижной.

— Где Вика? — спросила фэри, хотя, видимо, не стоило узнавать судьбу его жены.

Алл кивком указал на подрагивающую дверь, и его лицо исказилось.

— Там.

— Ясно. Хорошо хоть ты жив. А теперь дай мне руку.

Паула взяла человека за руку и потянула за собой. Картина мягко обняла их теплым светом, яркими красками и ароматом зелени. Несколько минут прогулки, и оба оказались в безопасном зале Северной резиденции…

Фэри вытащила из кармана новый листок, мельком взглянула на адрес, узнала почерк Лориана — дом недалеко от Ботанического сада. «Мы говорили с Максом по телефону до того, как оборвалась связь, — сказал ей мальчишка, — он собирался уезжать из города вместе с родителями и своей девушкой. Наверное, уехали, но, если ты посмотришь, все ли у него дома… нормально, мне будет спокойнее». Она обещала посмотреть.

Фэри вышла в сад. Несколько раз глубоко вдохнула прохладный воздух, все сильнее наполняющийся ароматами весны. Представила, что быстро шагает вперед. Тело, утратив материальность, метнулось, превращаясь в поток энергии — звук, свет и цвет одновременно. Яркая молния, невидимая для города…

Паула остановилась первый раз в просторном павильоне, где когда-то была галерея, которую организовал еще Александр. Она уже поняла, что легче всего перемещаться по уже готовым произведениям искусства, чем мыслью создавать новые. Поэтому использовала для передышки именно это место.

Большинство картин все еще висело на стенах, несколько самых ценных оказались сняты — постарался кто-то из мародеров, в период неразберихи первых дней их появилось немало, хотя вряд ли кому-нибудь из них успело пригодиться награбленное.

И теперь, глядя в зал с одного из полотен, фэри видела иссохшее человеческое тело у самой двери. Рядом с ним лежала картина без рамы — потрет юной девушки, безмятежно улыбающейся в темноту.

Паула отвела от нее взгляд и снова бросила вперед свое сознание, а следом за ним и тело. Яркая вспышка, несколько контуров в темноте, усилие воображения, которое отнимало больше сил, чем физическое, и фэри оказалась стоящей на краю луга по колено в мокрой траве, под низкими тяжелыми облаками. Перед ней в пустоте виделся вход в реальный мир — темная, душная квартира. Пустая на первый взгляд.

Фэри шагнула вперед, осматриваясь, но пока не решаясь покинуть безопасное пространство картины.

Стены комнаты были затянуты какой-то зеленоватой пульсирующей субстанцией. Ничего подобного она не видела раньше. Присутствие людей не ощущалось. Пахло плесенью, сладковатым запахом гниющих фруктов. Тишина прерывалась лишь далеким капаньем воды.

Паула сделала еще один шаг, почти прорывая тонкую преграду между двумя мирами, как вдруг с той стороны на нее бросилось нечто — черное, густое, липкое. Гусеница или слизень. Жирное мягкое тело шлепнулось на стену, закрывая собой «окошко», через которое девушка смотрела в квартиру. Оно не могло причинить вреда фэри, но та отвернулась с отвращением. Сунула руку в карман, доставая последнюю бумажку с адресом.

— Не ходи туда, — услышала она вдруг голос, прозвучавший рядом, оглянулась и почти не удивилась, увидев Иноканоана, который стоял рядом, заглядывая через ее плечо в записку. — Там очень опасно.

На полях его шляпы, сдвинутой на затылок, поблескивали капельки воды, джинсы промокли до колен, на пиджак налипли семена травы.

— Что ты здесь делаешь? — спросила фэри, неожиданно чувствуя, что рада его появлению.

— Присматриваю за тобой. Ты не взяла с собой верного телохранителя-оборотня, а я в отличие от него могу перемещаться по твоим островкам сам.

— Почему мне нельзя попасть в это место? — Она снова посмотрела на бумагу и увидела, как буквы адреса начинают расплываться синими чернильными пятнами, хотя дождь уже прекратился.

— Туда не ходят даже кадаверциан. Ты не сможешь перемещаться там, засосет в трясину эпицентра. — Иноканоан забрал листок, смял его, и спустя мгновение из его рук выпорхнула пестрая мухоловка и с громким писком улетела к далекому лесу. — Не веришь мне, спроси у Кристофа.

— Хорошо, спрошу.

Он усмехнулся и взял ее за руку.

— Идем, я хочу поговорить с тобой.

Впрочем, разговор не получился. Вернее, вышел совсем не таким, как ожидала Паула. Она уже давно убедилась, что с Иноканоаном никогда нельзя быть ни в чем уверенной, даже в окружающем пространстве.

…Она сидела за столом среди негаснущих асиманских свеч. Их кусачие огоньки с сыплющимися колючими искорками сегодня горели ровно и смирно. Фэри отдыхала, рисуя, как обычно в последнее время. И альбом ее наполнялся жутковатыми, сюрреалистичными картинами мертвого города.

Иноканоан устроился на подоконнике, глядя на улицу, и, казалось, забыл не только о том, что хотел говорить с ней, но и о ее существовании…

Так продолжалось несколько часов, и в очередной раз взглянув на его темный силуэт, четко вырисовывающийся на фоне окна, Паула наконец спросила:

— Как ты выглядишь на самом деле?

Она сама не знала, почему задала именно этот вопрос. Но отчего-то эта живая картина — юноша, сидящий на подоконнике с сигарой в руке, и чистое глубокое небо, проглянувшее сквозь щель в тяжелых дождевых облаках, показалась ей неправильной. Нереальной… Что-то было не так.

Лигаментиа медленно повернулся и посмотрел на нее с веселым недоумением.

— То есть я хотела спросить: то, как ты выглядишь, это действительно твой настоящий облик? — попыталась исправить резкость вопроса фэри.

Иноканоан смотрел на нее так, словно видел впервые. Внимательно рассмотрел лицо, шею и плечи, прячущиеся в тени, задержал взгляд на ярко освещенных руках и альбоме, раскрытом на коленях. Пауле на миг показалось, что она сейчас снова начнет превращаться в его сестру, но глава клана Иллюзий усмехнулся, потушив огни, вспыхнувшие в зрачках, и сказал:

— Тебе известно, что ты первая, кто спрашивает меня об этом?

— Нет, конечно, — ответила фэри, не зная, чувствовать себя польщенной от этого откровения или осудить себя за неуместное любопытство.

— Так вот, это так. — Он высунулся из окна и швырнул сигару вниз. — Впрочем, в твоей проницательности нет ничего удивительного. Тонкое художественное восприятие должно было привести к этому.

И он снова замолчал, погрузившись в свои размышления.

В последнее время Иноканоан стал появляться рядом с ней часто, когда поблизости не было ни Словена, ни Гемрана. Наблюдал, как Паула реставрирует очередной кусок фрески, копирует в блокнот фрагменты барельефов или занимается по просьбе Антониса с кем-нибудь из фэри. Слушал, как она напевает вполголоса, а потом вдруг превращался в тень, исчезая из поля ее зрения, но она все равно продолжала чувствовать его присутствие.

Паула объясняла это себе тем, что лигаментиа одиноко после смерти Соломеи, и он пытается хоть как-то восполнить ее отсутствие. Иноканоан должен был понимать, что эта потеря невосполнима, но все равно стремился к этому, так же как и Паула старалась заглушить постоянную тоску по Александру.

— Извини, если я задаю слишком личные вопросы, — сказала фэри, собираясь вновь начать рисовать.

— Нет. Это не настоящий облик. — Он встрепенулся, словно проснувшись, чиркнул спичкой о подоконник, достал из воздуха новую сигару и начал ее раскуривать.

— А как ты выглядишь на самом деле?

— Ты действительно хочешь это знать? — Иноканоан взглянул на нее сквозь голубоватый дым и чуть прищурился.

Паула прислушалась к своим ощущениям — жгучее любопытство затмевало все остальные чувства — и кивнула.

Он пожал плечами, отложил сигару, спрыгнул с подоконника и, к удивлению фэри, стал раздеваться. Снял пиджак, стянул через голову водолазку, разулся и, оставшись в одних джинсах, потянулся, расправляя плечи, провел обеими руками по голове от лба к затылку. И стал меняться.

Паула уронила альбом, даже не заметив этого, и обеими руками вцепилась в подлокотники кресла. То, что она увидела перед собой, не выглядело как человек, более того, оно никогда не было человеком.

Казалось, это высокое, почти двухметровое тело искусно собрано из кусочков кожи и плоти разных существ.

У него было узкое лицо с острым подбородком, покрытое короткой дымчатой шерстью, глаза хищной птицы — огромные, чуть удлиненные, с золотистой радужкой и непомерно большим зрачком. Нос — загнутый клюв, отсвечивающий сталью, тонкий рот с клыками, виднеющимися из-под верхней губы. С головы на широкие плечи спускался капюшон плаща, такой же серый и бархатистый, как и лицо существа. Лишь присмотревшись, потрясенная Паула увидела на нем жилки кровеносных сосудов и поняла, что это его собственная кожа.

На мощной груди выступили узлы шрамов, образующих сложный рисунок и как будто сшивающих между собой кусочки разноцветной шкуры. Искусные сочетания оттенков от черного, отливающего в синеву, до бледно-серого завораживали, и фэри с трудом отвела взгляд от причудливого узора. В плоть предплечий были вживлены широкие полосы хитиновых пластин, словно у насекомого.

Существо было нереальным, чудовищным и в то же время прекрасным. Оно не могло быть Иноканоаном — юношей, который был когда-то человеком и любил свою сестру, спорил с Миклошем, создавал иллюзии, курил сигары, любовался картинами, бережно очищенными Паулой, и от нечего делать учил ее магии.

Перед ней стояло создание древнее, как горы, чужое, непознаваемое.

Ей хотелось немедленно схватить карандаш, чтобы зарисовать его поворот головы, блеск в хищных глазах, контур нечеловеческого тела, но она не была уверена, что сможет передать ощущение опасности, исходящее от него, несовместимости себя и его в этом мире.

— Кто же ты на самом деле, Иноканоан? — прошептала Паула, глядя на него.

— Иноканоан — это брат Соломеи, юноша, создающий Иллюзии. А я — Лигамент. Один из первых. Тот, кого создавал Основатель.

Звуки его голоса вызывали в воображении Паулы яркие ассоциации: шелест песка, текущего по каменным ступеням древнего здания, шорох лапок скарабеев, бегущих по плитам египетских пирамид, треск крыльев саранчи, тучей взлетающей над безжизненной равниной.

— Нас было восемь. Молох — создатель лудэра. И-Хё-Дён, тот, кого потом назвали нософоросом, Сокр — отец асиман и леарджини, Урм — повелитель лугата, Умертвь — мать даханавар, Сумеречный Волк — Форлок — предок оборотней, Шип — благодаря ему появились тхорнисхи и я — Лигамент.

— Почему ты рассказываешь мне об этом? — спросила девушка, судорожно сжимая в руке карандаш.

Он взял стул, придвинул его ближе к Пауле, и она увидела, что у этого существа два сустава в середине руки вместо одного, а пальцы гораздо длиннее, чем у человека.

С первого взгляда его движения были такими же, как у людей, и в то же время казались более плавными и стремительными. Лигамент сел.

— Мне скучно. Соломеи больше нет. Она единственная, кто связывал меня с этой реальностью. Я придумал юношу Иноканоана, у которого есть сестра, и так поверил в нее, что мне казалось, будто она есть и у меня. Теперь ее нет, и мой мир стал очень неустойчивым. — Он замолчал, глянул искоса на девушку и велел: — Рисуй. Ты же хочешь рисовать.

И когда Паула склонилась над альбомом, перенося в него черты невероятного собеседника, продолжил:

— Я никогда больше не создам никого, подобного ей. Большую часть своих сил я тратил на постоянное поддержание двух иллюзий — ее и своего человеческого образа. Но когда произошло столкновение с Основателем, не смог удержать обе, только свою. И она навсегда ушла, развеялась в ничто, в пустоту… Я виноват в ее гибели. — Он замолчал, и в его нечеловеческих глазах мелькнула человеческая боль. — А ты такая же юная, любопытная, живая, смелая. Ты почти часть меня, так же как и она. Ты тоже мое творение. Очень давно… я создавал таких, как ты, — фэри.

Девушке хотелось спросить о многом, обо всем, вопросов было столько, что она чувствовала: задаст один, и он потянет за собой бесконечную цепочку.

— Что стало с остальными созданиями Основателя?

— Их убили собственные дети — кровные братья, подобные тебе. Умертвили, усыпили, парализовали.

— Но почему?!

— Боги должны выглядеть как люди, — наверное, он улыбнулся, Пауле почудилась горькая усмешка в его голосе. — Иначе их будут бояться и ненавидеть. А нам были нужны ваша любовь и доверие. У нософороса никогда не было учеников, а я, как ты знаешь, прекрасно умею создавать фантасмагории.

Паула рисовала, бросая быстрые, цепкие взгляды на его лицо, слушала, и шорох грифеля по бумаге казался продолжением шелестящего голоса Лигамента. И все новые и новые вопросы и предположения теснились в ее голове.

— Я знаю о том, что кланы были разделены. Мы говорили об этом с Леонардо и Кристофом, но я не могла понять, как это произошло. Как это вообще возможно сделать?

— Это было самое начало. Хаос. Мы сами создавали историю. — Лигамент прищурился, явно наслаждаясь воспоминаниями. — Мы обращали людей и учили их только одной стороне магии. Убивали тех, у кого проявлялась другая. Устраивали войны, во время которых гибли те, кто знал о разделении. Уничтожали документы.

Он склонил голову набок и еще сильнее стал похож на хищную птицу.

— Мне было легче остальных. Я создавал иллюзии. Привлекательный, талантливый юноша-фэриартос находит не менее талантливую девушку с прекрасным голосом и обращает ее, затем отыскивает другого юношу, и еще одного… Вместе они создают произведения искусства, совершенствуются в магии. Время идет, создатель клана фэри погибает, его место занимает другой. А в то же время где-то недалеко существует еще одна семья — странных детей лигаментиа. И никому в голову не приходит, что они фактически одно целое.

Он замолчал, ожидая от Паулы ответной реакции.

— Понимаю, — сказала она, на миг отрываясь от рисунка, — но другие не могли создавать столь правдоподобные иллюзии.

— Они могли лгать, — в его голосе снова прошелестела улыбка, рука с длинными пальцами чуть шевельнулась. — И уничтожать тех, кто знал лишнее.

Фэри нахмурилась, новые вопросы уже теснились в ее голове.

— Но ведь у каждого клана был свой мир. Как стало возможно разделить их?

— Они все еще едины, хотя проникающие в них не видят другую часть. Она остается за пределами их органов чувств.

— Но зачем это было нужно? Так усложнять все?

— Такова была воля гин-чи-най. Основателя больше не существовало. Он растворился в нас, в нашей крови и в нашей силе. А его сородичи говорили со мной. Их желания, мысли приходили ко мне через мой мир в виде образов. Они чувствовали свою вину перед людьми за то, что не смогли сдержать чудовище, проникшее сюда, и пытались как можно дольше оттянуть его возрождение.

Он неожиданно поднялся все тем же стремительным, плавным движением, прошелся по комнате, и Пауле показалось, что Лигамент наслаждается, сбросив с себя образ Иноканоана.

— Во мне, так же как и в нософоросе, заключена изначальная сила Основателя, — сказал он, останавливаясь возле окна, — не разбавленная человеческой кровью и плотью. Если бы уцелели все первые создания Атума, мы изгнали бы его гораздо проще, почти без усилий.

— Ты думаешь, он предвидел это? — спросила фэри.

Лигамент вернулся на прежнее место и снова опустился на стул.

— Быть может, знал. Или предчувствовал. Я никогда не общался с ним близко. Постарался уйти как можно быстрее. А вот Молох, Урм и Сокр оставались рядом с ним до того мгновения, пока он не перестал существовать. Им нравилась власть, которую они получили, нравилось обращать людей, нравился их страх.

Он замолчал, глядя в пустоту над головой Паулы и вспоминая те давние времена.

А Фэри рисовала теперь его руки, хищные и очень выразительные.

— Но если ты и нософорос обладали той изначальной силой, почему вы не попытались уничтожить Основателя, когда он был еще безопасен. Да, я помню, что его дух неуничтожим, но…

Он пожал плечами:

— А почему фэриартос, наделенные способностью менять реальность, не сделали так, чтобы Основатель никогда не появился в этом мире? Или погиб, испепеленный собственной силой? Никогда не родился Вивиан, или Вольфгер не встретил его во время своего побега?

— Я говорила об этом с Леонардо, — печально ответила Паула. — Для того чтобы менять будущее, нужно обладать даром художника, видящего его. Но никто из нас не обладал им, кроме Александра, а тот погиб. Однако даже если бы он был жив… это безумно сложно выстроить все линии так, чтобы никому не повредить, не сделать еще хуже. Он решался лишь на небольшое влияние, но переделывать мир столь глобально… — Она замолчала, смотря на лицо Лигамента, нарисованное на бумаге. — А менять прошлое невозможно. Гемран хотел, но Леонардо сказал: единственное, что неизменно, — это прошлое…

— У каждого из нас есть границы, за которые мы не можем выйти, — задумчиво произнес Лигамент.

Глава 27 Сила врага

Стоит человеку выделиться из массы других, как у него появляются враги.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

21 мая

Они нравились детям и подросткам. Особенно детям и подросткам. Фелиция всегда знала об этом и сейчас наблюдала за тем, как ее ученики общаются с людьми. Никогда раньше семье даханавар не предоставлялась возможность настолько сильного влияния на смертных и настолько открытого.

Дети помладше были в восторге от Себастьяна. Светловолосый широкоплечий гигант с добродушной, открытой улыбкой позволял им висеть на себе, усаживаться на колени и отвечал на множество вопросов. Те, кто постарше, собирались вокруг Ютты, которая могла часами рассказывать самые невероятные истории и придумывать занимательные игры.

Юные девушки млели от Николаса. Юноши ловили взгляд Констанс. Красивые, веселые, заботливые, вежливые и молодые даханавар помогали им забыть о том, что творится в городе, о погибших родственниках, разрушенных домах, потерянном имуществе.

Фелиции тоже было о ком сожалеть. Стэфания, верная подруга, которая была рядом на протяжении многих столетий, присоединилась к призракам, окружающим мормоликаю, и теперь часто леди мысленно разговаривала с ней и даже порой радовалась, что Дарэла нет рядом и он не может услышать ее молчаливые беседы с погибшей.

«Все мы — гамельнские крысоловы, — думала Фелиция, замечая, как дети и молодые люди радостно вспыхивают, когда видят рядом кого-то из своих новых друзей, как стремятся поговорить с ними, получить улыбку, несколько слов одобрения, просто прикоснуться. — Мы сами сделали их такими», — размышляла мормоликая, наблюдая, как одна из девушек беседует с Бертом, и ее хорошенькое личико светится восторгом и обожанием. А ведь она видела его всего несколько раз в жизни.

Но, естественно, не все люди были спокойны. Фелиция спиной чувствовала недовольные взгляды. Они не становились враждебными лишь потому, что даханавар постоянно мягко глушили это недовольство. Хотя мормоликая уже говорила Кристофу: невозможно постоянно внушать голодному, будто он сыт, а замерзающему, что согрет. Лучше всего было бы уже сейчас отделять молодежь от старших, уводить детей и воспитывать из них верных друзей и надежных доноров, как уже было когда-то во времена ее юности. Но что тогда делать с остальными?

Вчера она вместе с Констанс зашла в один из залов рано вечером после короткого дневного сна и увидела невероятную картину. Люди испуганно жались к стенам. Плакали маленькие дети. В центре помещения стоял Босхет с пистолетом в руке, а у его ног лежал скорчившийся человек с окровавленной головой. Еще трое отступили на некоторое расстояние от духа-убийцы и с опаской смотрели на него.

— Что случилось? — холодно поинтересовалась мормоликая.

— Кое-кто недоволен своим питанием, жилищными условиями и отсутствием джакузи. Я предложил разнообразить рацион свежим мясом, — бетайлас показал пистолетом на человека, держащегося за голову, — но они отказались. Так что инцидент исчерпан.

Он наткнулся на взгляд Фелиции, сверкающий от бешенства, и не торопясь сунул пистолет обратно за пояс.

— Убирайся отсюда немедленно, — сказала леди Босхету, и тот, пожав плечами, отошел к выходу из зала, прислонился спиной к косяку, угрожающе посматривая на людей. Оценивал обстановку, подозревая, что на мормоликаю могут напасть.

Констанс присела рядом с раненым, отвела его руки от головы, осматривая.

— Ничего серьезного. Поднимайтесь, вас нужно перевязать.

Это было еще одно потрясение для людей. Как оказалось, вампиры не бросаются на человека, лишь почувствовав запах крови, не впадают в безумство и не готовы разорвать любого, оказавшегося на дороге. Спокойствие было восстановлено, напряженная ситуация разрядилась сама собой.

— Отходняк, — глубокомысленно заявил Фелиции Босхет, дожидающийся ее у дверей зала. — За ночь вы накачиваете их своей силой, как наркотиками, а днем приходит отрезвление.

— Никогда больше не смей поднимать на них руку, — резко сказала мормоликая, обрывая его самодовольную болтовню. — Иначе они будут бояться и ненавидеть нас.

— Вы, конечно, очень умны, Леди, образованны и толерантны, — скучающим тоном произнес бетайлас, — но вы, похоже, просто не понимаете, что иногда надо применять силу. Многие это уважают. Да, они будут бояться, но зато у вас больше не возникнет проблем. Кроме того, они и так ненавидят всех вас.

Никогда раньше Фелиция даже не могла подумать, что будет стоять и разговаривать со слугой кадаверциан, как с равным.

— Я знаю, когда и как нужно применять силу, Босхет. Но у нас могут возникнуть проблемы с теми людьми, кто готов доверять нам, кому мы нравимся.

— Поэтому приглашайте меня или кого-нибудь еще из бетайласов для разрешения конфликтов, — с улыбкой, полной превосходства, предложил он. — Мне это доставит удовольствие, а вы не будете пачкать руки.

— Благодарю за помощь, — отозвалась Фелиция холодно. — Не смею тебя больше задерживать.

Он ухмыльнулся, отвесил ей ироничный поклон и удалился.

Практически весь нижний этаж был отведен для человеческих «гостей». В залах можно было более-менее удобно жить. Полы застелили спальными мешками, поставили несколько больших палаток для раненых и выздоравливающих, пару углов отгородили импровизированными ширмами.

В одном из смежных помещений организовали что-то вроде столовой. Рамон, уподобившись Посейдону, пробил в каменном полу дыру, через которую вывел подземный родник, и теперь в глубоком желобе постоянно была питьевая вода. Для этого он воспользовался деревянной палкой, подобранной в парке, и бриллиантовой заколкой Фелиции. Фокус, несложный для лугата, вызвал волну восторга у молодежи.

Якоб Асиман, получивший своего ученика после очередной поездки кадаверциан в город живым и относительно здоровым, в порыве вдохновения обещал подумать над созданием синтетической пищи. Но не сейчас, а в ближайшем будущем, когда некромантам окончательно опротивят поездки за продуктами, или когда запас продовольствия закончится в магазинах. А пока обеспечил людей источником тепла в виде нескольких жаровен, на которых не гасли раскаленные угли.

Фелиция спросила его, что слышно про Амира, и радужное настроение Якоба несколько подпортилось. «Ничего, — хмуро ответил он. — Они успели скрыться до того, как началось все это». — «Думаю, теперь весь оставшийся клан асиман — на территории Северной Африки в старом убежище, — заметила мормоликая. — Ты жалеешь, что остался?» Якоб поморщился: «Фелиция, не надо применять на мне ваши психологические приемы. Поберегите их для людей. Что сделано, то сделано». С этими словами он развернулся и ушел прочь.

Леди вновь вернулась мыслями к людям.

Они были самые разные — молодые, зрелые, небольшое количество пожилых. Незаметные, яркие, худые, полные, мускулистые, усталые, бодрые, озлобленные, равнодушные. Глядя на них, мормоликая невольно сравнивала это поколение с людьми из ее прежнего мира. Те были другими — сильными, смелыми, верными, открытыми, быть может, чуть более наивными. У ее соотечественников были широко расставленные глаза, светлые, часто кудрявые волосы, прямые переносицы.

Сейчас в залах она видела в человеческих чертах отголоски многих рас, смешанных самым причудливым образом. На широких плоских лицах — светлые славянские глаза и пухлые губы. Смуглая кожа, высокие скулы, золотистые или совсем темные волосы. И еще для людей из своего прежнего мира она была прекрасной богиней, а для этих стала жестокой тюремщицей.

Никто из пленников не мог самостоятельно попасть в город, и причины этого были понятны, но их не пускали и в сам замок, ограничивая свободу лишь несколькими смежными залами. Здесь не было окон, а единственную дверь большую часть времени держали на замке, и возле нее круглосуточно дежурили бетайласы.

На неизбежные вопросы людей даханавар отвечали, что это делается для их же безопасности. Но на самом деле никто из кровных братьев не хотел очнуться однажды днем в комнате с распахнутыми окнами или получить плохо оструганный кол в сердце.

Запасы крови, хранящиеся в Северной резиденции, подходили к концу. И пополнить их будет невозможно.

«Лучше бы асиман придумывали не лекарство от солнца, а создавали синтетическую кровь», — подумала леди отстраненно. У нее был Себастьян, гемофаг, который мог есть человеческую пищу и делиться с ней своей кровью так же, как она делилась с ним своей. Но как быть остальным даханавар, многие из которых нуждались в свежей пище практически каждый вечер?

Сколько времени продлится это заключение людей и самих вампиров? А человеческим организмам нужен солнечный свет, свежий воздух, свежая пища, движение, иначе при периодическом изъятии крови они начнут болеть и умирать. Личные доноры глав кланов тоже не продержатся долго: ни один из них не сможет поддерживать жизнь своего господина в одиночку, только на собственной крови.

Фелиция вновь окинула взглядом зал, уже зная, что общение и этим вечером пройдет по давно отработанному сценарию. Прежде всего к ней подойдет кто-нибудь из девушек с застенчивым вопросом о том, когда появится Ник, Берт, Артур или кто-нибудь еще из молодых даханавар. Затем срочно понадобится решать хозяйственные вопросы с немолодыми женщинами, взявшими на себя роль общих старших сестер и матерей. Затем мормоликая вновь поймает недоброжелательный взгляд одного из мужчин, которые, во-первых, не могут смириться с тем, что она — женщина — диктует им, что делать, во-вторых, желают начать активные действия по уничтожению неведомого противника, а в-третьих, чувствуют себя очень неуверенно в новом мире и от этого становятся еще более агрессивными. Лучше всех беседовать с ними получалось у Дарэла, а еще, как ни странно, у Босхета.

Бетайлас запанибратски клал руку на плечо одному из недовольных и на доступном человеку языке объяснял, что ему нужно или, вернее, не нужно делать: паниковать, требовать вернуть оружие, немедленно начинать исправлять положение в городе, а также призывать всех вампиров прекратить пить кровь.

Последнее оказалось еще одной причиной для яростного гнева. После того как поутихло смятение первых дней, люди более-менее освоились на новом месте, у них стали возникать претензии. Благодарность, которую они испытывали к спасителям, превратилась едва ли не в ненависть.

— Вы спасли нас только для того, чтобы питаться нами, — зло выговаривал Фелиции два дня назад один из спасенных при молчаливой поддержке остальных. — Вам нужна только наша кровь.

Себастьян, находившийся в отдалении, вопросительно посмотрел на нее поверх голов собравшихся, но она взглядом велела ему не вмешиваться.

— Нам нужна ваша кровь, — невозмутимо согласилась леди, стоящая в кольце хмурых людей, — а вам нужна наша защита. Я понимаю, трудно смириться с нашим существованием. Но, чтобы выжить, нам всем необходимо помогать друг другу.

— Мы ничего вам не должны! — яростно выкрикнул кто-то за спиной мормоликаи.

Его поддержали невнятным, но угрожающе-одобрительным ропотом, несколько человек приблизились. И не нужно быть телепатом, чтобы угадать их желания. Маленькая женщина, почти на две головы ниже многих мужчин, окружающих ее плотной толпой, кажется хрупкой и беззащитной. Не человек. Внешне этого незаметно, но каждый из них знает, что она чужое, враждебное существо. Опасное. И на него очень хочется выплеснуть страх, ненависть и отчаяние. Она кажется слабее, их больше…

Фелиция незаметно вздохнула, уже зная, что может последовать дальше. Если бы они могли, убили бы ее, утолив жажду мести, почувствовали мгновенное удовлетворение, а затем, испугавшись содеянного, забились бы по углам, ожидая расплаты. А быть может, попытались сопротивляться, устроив маленькую революцию в надежде сместить хозяев замка, и погибли бы все.

Второй вариант — сейчас она применит свою силу, и они отойдут от нее, оглушенные, успокоенные, даже счастливые, и забудут о своем недовольстве до следующего дня.

И третий…

— Эй, она-то вам что сделала?! — расталкивая толпу, к Фелиции подошел высокий светловолосый мужчина.

Его пыталась удержать за рукав встревоженная миловидная девушка, но он бесцеремонно сбросил с себя ее руку и встал рядом с гречанкой.

Внимание толпы тут же переключилось на него.

— А тебе какое дело?!

— Защищать ее будешь?

— Понравилось, как она у тебя кровь пила?

— Ничего она мне не делала, — хмуро отозвался он. — Кроме того, что вытащила из дома, где меня чуть не сожрали эти твари. Вам всем вроде тоже помогли?

Его звали Влад, как вспомнила мормоликая. И, конечно, спасла его не она, а кто-то из кадаверциан.

— Им жрать нечего, вот они нас и вытащили, — буркнул мужчина с перевязанной ногой, опирающийся на палку.

— Нам тоже будет нечего жрать, если они не будут возить нам еду из города.

— Вот из-за таких, как ты, мы тут и сидим, — неопределенно произнес кто-то из толпы.

— Я тут при чем?! — огрызнулся Влад.

— Бегали все за ними, угождали. И сейчас в ногах у них ползаете.

Это утверждение сопровождалось одобрительным ропотом. Недовольство вампирами переключилось на недовольство некоторыми людьми.

— Хватит, — произнесла Фелиция ледяным тоном, всегда очень хорошо остужающим горячие головы и нездоровые страсти. Он подействовал и сейчас. — Это пустой спор. Мы все знаем, что, если не будем взаимовыгодно поддерживать друг друга, не выживем, так что давайте не будем тратить время на бессмысленную вражду.

Люди стали расходиться, недовольно ворча, а через несколько минут, когда Леди окинула взглядом зал, вновь уловила неприятное ощущение, усилившееся за последние несколько дней. Уныние и апатия. Внезапная вспышка агрессии закончилась полным опустошением. Они сидели, стояли, лежали, меланхолично переговариваясь, или просто молчали. Им было нечем заняться, они покорно глотали энергию, щедро вливаемую в них даханавар, и ее требовалось все больше. У них не было цели и не было будущего.

Не у всех, конечно.

— Извини, — услышала Фелиция, оглянулась и увидела, что вступившийся за нее все еще стоит рядом. — Мне бы поговорить с тобой…

— Ты напрасно вмешался, пытаясь защитить меня, Влад, — сказала мормоликая, а он пожал плечами, нахмурился:

— Не думаю… — Человек замолчал, с одной стороны собираясь предупредить ее об опасности, а с другой — не желая выглядеть в собственных глазах предателем своего вида.

Фелиция улыбнулась в ответ.

— Я знаю, что среди вас много недовольных, — мягко произнесла она, — но тебя не должно это беспокоить. Я смогу постоять за себя. Ты хотел меня о чем-то спросить?

— Да. — Он несколько нервничал, но в его темно-зеленых глазах виднелась решимость.

— Чего же ты хочешь? — спросила Леди, с интересом глядя на него.

Он сделал еще один шаг, сводя расстояние между ними до минимума. Фелиция ярко почувствовала его теплый человеческий запах, но не отстранилась, глядя на Влада снизу вверх.

— Я… мы с моей девушкой хотим выбраться отсюда, — сказал он очень тихо.

Влад быстро оглянулся, и мормоликая вновь увидела его подругу, стоящую у стены неподалеку. Она делала вид, будто ее не касается этот разговор, но выглядела очень недовольной, хмурой и встревоженной.

— Я не совсем поняла…

— Мы хотим стать такими же, как вы, — резко выпалил Влад, требовательно уставился на гречанку и тут же попытался объяснить более понятно: — Ну, не как ты или Дарэл. Я был в городе с Кристофом, общался с Доной. Послушал разговоры. И понял, что тянуть дальше нельзя. Я больше не хочу сидеть здесь и ждать неизвестно чего.

Фелиция машинально коснулась виска кончиками пальцев, испытывая некоторое замешательство от этой неожиданной и невнятно изложенной просьбы.

— Ты хочешь стать кадаверцианом?

— Это было бы неплохо, — отозвался он с вполне понятным энтузиазмом, оглядываясь на свою девушку и желая подбодрить ее, но та отвернулась, что, впрочем, не огорчило парня. — Я так посмотрел, они очень сильные. И не берут к себе кого попало. У них в семье осталось очень мало людей… то есть не людей… вампиров. Но вообще и тхорнисхи тоже мне нравятся, у них все даже проще, чем у некромантов. Я видел Миклоша в городе.

Было ясно, что это не спонтанное решение. Он тщательно все обдумал и спланировал.

— Теперь я понимаю, почему ты пытался вступиться за меня. В надежде на ответную услугу?

Он покраснел и с негодованием уставился на нее.

— Ты что, думаешь, никто ничего не делает просто так?

— Увы, — улыбнулась Фелиция, — я слишком хорошо знаю человеческую природу. Нами всегда движет жажда выгоды, а в чем эта выгода будет выражаться, решает каждый для себя сам — удовлетворение любопытства, ожидание ответной любезности, похвалы или восхищения, материального вознаграждения или собственного морального успокоения. Тебе нужна моя помощь, мне твоя. И в этом нет ничего ужасного.

Влад задумался. На его лбу пролегла глубокая продольная складка.

— За кого ты просишь? — спросила мормоликая, возвращая человека к основной теме разговора. — Только за себя или за свою подругу тоже?

— За нас обоих, — твердо ответил он.

— Я не уверена в том, что твоя девушка хочет того же, чего и ты.

Влад отвел взгляд в сторону. Предположение Фелиции оказалось верным.

— Я ее уговорю. Или, когда сам стану вампиром, просто заберу с собой. Мне же будет нужна кровь. Да и ей будет лучше со мной.

Фелиция еще раз внимательно посмотрела на человека, с поразительной легкостью распоряжающегося своей и чужой жизнью. А тот решил, что она сомневается, достоин ли он войти в семью вампиров.

— Думаешь, что я не подойду вам?

— Мы принимаем не всех, у человека должны быть особые задатки, способности.

— И как это узнать?

— Информация об этом содержится в твоей крови. Это своеобразный информационный код. Если правильно расшифровать его, можно точно сказать, какому клану ты пригодишься больше. Такие, как я, даханавар, всегда определяли это без ошибок.

Фелиция помнила времена, когда к ее учителю обращались главы других кланов, если у них возникали сомнения в том, стоит ли принимать в семью кого-то из людей. И он действительно всегда давал им правильные советы.

Леди мельком взглянула по сторонам, заметив несколько любопытных взглядов направленных на нее — женщину-вампира, доброжелательно разговаривающую с человеком, о чем-то горячо просящем ее.

— Кто-нибудь еще, кроме твоей девушки, знает, с какой именно просьбой ты обратился ко мне?

— Ну… — он задумался, честно пытаясь вспомнить, — мы вообще, конечно, все говорили об этом. Кое-кто не слишком умный считал, что вы хотите всех, кто попал к вам, превратить в вампиров. Кто-то боится, что будете убивать ради крови по одному, и ждут каждую ночь, когда придут за ними.

— Мы не убиваем ради еды, — снова сказала Фелиция. Эту фразу ей приходилось повторить вслух, наверное, не менее сотни раз, но по-прежнему оставались те, кто не верил.

— Да, я знаю, но, в общем… — Он пожал плечами, демонстрируя полное неведение относительно осведомленности о своих планах других людей.

— Ясно, — коротко ответила мормоликая. — Идем со мной, Влад. Я покажу тебя кое-кому.

— Что, прямо сейчас?

— Да, пока он в хорошем настроении.

Несколько человек проводили их взглядами. Влада — сочувственными, решив, что женщина-вампир выбрала его для своего раннего ужина, Фелицию — привычно настороженными.

Босхет, по-прежнему стоящий у двери, многозначительно улыбнулся и посторонился, пропуская человека и леди даханавар из зала. Именно присутствие духа-убийцы натолкнуло мормоликаю на одну мысль. Однажды, довольно давно, она беседовала с Рогнедой и спрашивала ее о том, как вриколакос могут подавлять свою звериную агрессивность, ведь изначально все оборотни, насколько знала мормоликая, были дикими и кровожадными.

«Среди людей есть много диких зверей, — улыбаясь, ответила волчица, — таких мы не берем в стаю. Наши дети должны быть уравновешены, мудры, любознательны, но не жестоки изначально».

Фелиция поняла, что фактически старшие вриколакос сознательно создают рассудительных и хладнокровных оборотней. Ведут жесткий отбор, не принимая к себе легко возбудимых, неуравновешенных людей. Это было разумно. Слушая Рогнеду, леди подумала тогда, что неплохо бы провести подобную работу по улучшению некоторых кланов — попытаться сделать их менее агрессивными, нетерпимыми. И теперь, после стольких лет, ей впервые выпадает подобная возможность. Вернее, призрачный шанс.

Поднимаясь по лестнице рядом с задумчивым Владом, Фелиция как бы ненароком взяла его за предплечье, чуть сжала, мысленно перекачивая в человека спокойствие, уверенность, стремление к справедливости. Он не почувствовал ее легкого воздействия, думая о своем.

Кадаверциан прошлого создавали стигонитов — верных марионеток, неотличимых от людей, и ловко подсовывали их в качестве любовников или любовниц влиятельным смертным, а иногда даже кровным братьям, получая при этом надежный источник информации. Нечто подобное могли делать и даханавар. Не гемофагов, а просто смертных, интуитивно симпатизирующих клану Леди.

«Стэфания не одобрила бы меня, — думала Фелиция, ведя человека к залам, расположенным в восточном крыле. — Она предпочитала прямые методы».

Возле апартаментов нахтцеррет их сразу же остановил один из телохранителей главы клана.

— Я бы хотела поговорить с Миклошем, — сказала Фелиция, предупреждая неизбежный вопрос о цели визита.

— Подождите, — ответил ученик Бальзы, смерив взглядом ее спутника, и скрылся за массивной дверью, на которую было наложено несколько мощных охранных заклинаний.

— Значит, тхорнисхи, — сказал Влад, и в его голосе прозвучало заметное удовлетворение.

— Да, — ответила Фелиция, уже представляя реакцию главы клана на свое появление в компании с человеком.

Мормоликая не собиралась оставлять среди Золотых Ос ни верного осведомителя, ни серьезно реализовывать долгосрочный план по «улучшению породы нахтцеррет», но идея ввести в их семью адекватного человека показалась ей привлекательной. Тем более он действительно был склонен именно к этому клану.

«Миклошу нужны солдаты, если этот человек покажется ему пригодным, он обратит его, — думала леди. — Нахтцеррет получат достойного ученика, а даханавар — того, кто интуитивно будет хорошо настроен к ним. И если когда-нибудь у Влада будут воспитанники, он передаст им свою симпатию к семье даханавар».

Конечно, она понимала, что это произойдет не раньше, чем через несколько сотен лет, а может быть, не случится вообще никогда. Могли погибнуть все живущие в Северной резиденции или только этот конкретный человек, или он вообще никогда не станет учеником Миклоша. Всего лишь призрачный шанс, но ради него стоило попробовать.

Дверь открылась, и леди пригласили войти.

В небольшой комнате пахло масляной краской. С потолка на длинной цепи свисала люстра со множеством горящих свечей и освещала круглый стол с аккуратной стопкой книг, два кресла, стоящие рядом с погасшим камином, и мольберт, повернутый так, чтобы изображение на холсте не было видно.

Нахттотер полулежал на диване в расстегнутой рубашке, с головой обмотанной полотенцем, но гладко выбритый и вполне довольный жизнью. Как и предполагала мормоликая, поездка в город оказалась опасной, но, видимо, это было именно то, что необходимо Бальзе.

Трудно было понять — расстроен ли он на самом деле из-за смерти сестры или ему все равно. Он поднялся навстречу гостям, с интересом рассматривая человека. Тот коротко поздоровался и, уже зная, что представляет из себя глава Золотых Ос, не удивился, не получив ответа на свое приветствие.

— Добрый ночи, Миклош, — вежливо сказала Фелиция. — Извини, что побеспокоила тебя.

— Не извиняйся, — отозвался он насмешливо, — похоже, у всех уже вошло в привычку тревожить меня по любому пустяку. Что еще случилось? Основатель возродился? Мне снова придется ехать и добывать то, что спасет от него весь мир?

— Это Влад, — представила леди человека. — Я только что беседовала с ним, и он выразил желание попасть в сильный клан.

Миклош прищурился, глядя на нее и явно пытаясь понять, какую игру она ведет.

— И ты привела его ко мне? С какой это стати, Фелиция, ты печешься об интересах моей семьи?

— Это я ее попросил, — вмешался в разговор Влад.

— Молодой человек обратился ко мне с просьбой, — невозмутимо подтвердила мормоликая. — Я сочла возможным выполнить ее.

— И ты не отговорила его от этого решения? — спросил Бальза саркастически. — Не предоставила место в своем клане? Ты приводишь ко мне кандидата на роль ночного рыцаря, хотя должна была рассказать ему, какие мы звери и безжалостные убийцы. Есть в этом что-то нелогичное, не находишь?

— Я знала, что ты будешь против, — улыбаясь, ответила мормоликая, — просто хотела дать человеку возможность услышать это от тебя. Извини, что отняла твое время…

— Ладно, подожди. — Нахттотер хмыкнул и вновь повернулся к человеку. — Где-то я тебя уже видел.

— Мы ездили в город вместе, — напомнил тот, — с кадаверциан.

— Ну да, — задумчиво произнес Миклош, и его глаза, продолжающие внимательно рассматривать гостя, стали совсем светлыми, как будто полиняли.

Бальза был занят какой-то собственной ментальной проверкой человека. Фелиция знала, что он не может почувствовать отголоски ее влияния на Влада, но нахттотер вдруг покачал головой в ответ на свои мысли.

— Хорошо, я внял твоей просьбе. Теперь можешь идти.

— Так вы возьмете меня в клан? — спросил Влад, стараясь не показать свою надежду на его положительный ответ.

— Я подумаю, — неопределенно отозвался Миклош и усмехнулся, взглянув на мормоликаю.

— …Ладно, — произнес человек, когда они отошли на несколько шагов от комнат Бальзы, — я хотя бы попробовал.

Видимо, это можно было считать попыткой утешить себя.

— Если Миклош не согласится, остается еще Кристоф, — продолжил размышлять вслух Влад, — а если и он откажет…

— Ты можешь не становиться вампиром, — сказала Фелиция, придержав человека за руку. — Есть еще один способ изменить свой статус — стать личным донором одного из нас.

— Я не хочу быть донором! — ответил он резко, но тут же сбавил тон. — То есть, если ничего не получится, я лучше останусь тем, кто я есть.

— И будешь донором, — повторила мормоликая, — как все эти люди со временем, если ситуация достаточно долго не изменится в лучшую сторону. Но, предположим, ты станешь одним из нас. Ты же понимаешь, что тогда тебе придется пить кровь твоих собратьев. Приходить в тот самый зал, где ты жил, выбирать себе жертву. Видеть ненавидящие, испуганные взгляды. Для всех ты станешь предателем. Тебя это не смущает?

Влад помрачнел, шагая по длинному коридору, ведущему от жилья тхорнисхов к круглому холлу, не принадлежащему никому.

— Я думал об этом. Нет, не смущает, — ответил он наконец с твердой уверенностью в голосе. — В конце концов, это моя жизнь. И я никого не предаю. Люди не так уже сильно отличаются от вампиров.

— Ты бежишь от трудностей, — заметила мормоликая.

— Хотите сказать, что я трус?! — Человек резко остановился и свирепо уставился на Фелицию. — Я сам вызвался ехать в город, хотя это было опасно. Я сам пошел с Доной, когда она пыталась спасти родителей Марии…

— Да, ты соглашаешься на авантюры, — признала мормоликая, с интересом глядя в лицо, потемневшее от гнева на несправедливое, как ему казалось, обвинение. — На захватывающие приключения, которые дают тебе почувствовать себя героем. Но ты не готов справляться с бытовыми тяжестями. Они тяготят тебя.

Влад неожиданно усмехнулся, успокаиваясь.

— Знаешь что, Фелиция? Теперь я точно знаю, что умеют делать даханавар — влезать людям в душу. Да, ты права. Мне противно сидеть в одной комнате взаперти с кучей народа, слышать постоянное нытье, мыться в ледяном ручейке по очереди с женщинами, есть одни и те же консервы… И я не хочу быть кормом.

— Никто не хочет быть кормом, — улыбнулась она в ответ. — Но полагаю, скорее всего Миклош обратит тебя. Ты произносишь практически его слова.

Глава 28 Холод вечности

Искусство создает и крушит многие миры, и ему ничего не стоит стащить луну с неба, закинув туда свой алый кушак. Оно, если вздумается, способно творить чудеса, а когда оно вызывает из глубин чудовищ, они покорно являются.

Оскар Уайльд. Упадок лжи.

25 мая

Дона поднималась по лестнице своего прежнего дома, на ходу просматривая записи, сделанные в городе. Как и говорил Франциск, мир кадаверциан продолжал бодро переделывать под себя эту реальность, вплоть до силовых линий, которые ложились на тех же местах.

Вилисса была уверена: еще немного, и начнутся землетрясения, из-под земли полезут те же самые горы, что в потустороннем пространстве, солнце навсегда спрячется за плотными облаками, и выползет вечный туман. А защитная граница, установленная некромантами, будет сметена. Сдута, как пушинка. И что произойдет тогда, Дона не могла себе даже представить. Вернее, не хотела. Ее мир изменился и так слишком сильно и слишком внезапно. Хотя она не могла не признаться, что ей близки эти изменения.

Сегодня она решила зайти в свою городскую квартиру — пентхауз в одном из элитных домов элитного района. Подниматься пришлось пешком, лифты, конечно, не работали. Свет на лестничных площадках тоже не горел. Ни в одной из квартир она не ощущала никого живого, мертвого, впрочем, тоже. Дом казался абсолютно пустым, лишь в подвале вилисса чувствовала какое-то шевеление, но она не собиралась спускаться туда, а находящееся внизу не желало подниматься, так что на него можно было не обращать внимания.

Девушка достала ключ, открыла дверь, сделала шаг вперед и очутилась на продуваемом всеми ветрами пространстве. Стены и крыша ее квартиры оказались разобраны — остались лишь столбы, упирающиеся в низкое небо, и кое-где между ними — куски кирпичной кладки.

Дона прошлась по комнатам. В них осталась мебель, испорченная дождями. По полу в гостиной рассыпались осколки зеркал, они сверкали и переливались в свете луны. Белел кожаный диван, стоящий на фоне ночной пустоты. Но ей не было жаль своей разгромленной квартиры — теперь у нее был целый город.

Вилисса подошла к самому краю крыши. Порыв ветра растрепал ее волосы и бросил в лицо несколько дождевых капель. Дона улыбнулась и глубоко вдохнула свежий воздух.

Под ее ногами лежал испуганный, застывший город. То мертвый и холодный, то вспыхивающий редкими, страстными вспышками жизни.

Девушке показалось, что сквозь облака на небе проступают очертания гигантского креста. Несколько мгновений она смотрела на него, а потом поняла, что уже видела нечто подобное и даже вспомнила где. На одной из картин, нарисованных на стене в клубе фэриартос, куда она ходила в сопровождении Босхета после гибели Сэма. Значит, кто-то из фэри предчувствовал, что произойдет в будущем, если изобразил это? Она никогда не могла понять до конца магию искусства, да и не пыталась…

Вилисса взялась рукой за один из столбов, выглянула наружу, желая взглянуть на соседнее здание, и неожиданно услышала за спиной негромкий голос:

— Осторожнее. Не упади.

Она быстро отступила назад, оглянулась и увидела того, кого меньше всего ожидала видеть здесь. В центре комнаты стоял Гемран Фэриартос и с улыбкой смотрел на нее.

— Как ты здесь оказался? — спросила Дона удивленно, рассматривая его утомленное, но довольное лицо.

— Мне сказали, что ты здесь… — Он нахмурился, вспоминая что-то, потом тряхнул головой, явно не вспомнив. — Неважно, кто сказал. Я пришел поговорить с тобой.

— Но как ты попал в город?! Как добрался сюда?

— Это совсем не трудно для фэриартос. Могу показать.

Заинтригованная, она внимательнее посмотрела на певца. А он огляделся по сторонам, глубоко выдохнул и вдруг исчез. Доне показалось, будто мимо нее пронеслось нечто нематериальное, но живое. Она услышала звук, похожий на долгое звучание басовой струны, и тут же ей в лицо ударил свет. Одна из полуобрушенных стен замерцала… вернее, мерцало изображение, появившееся на ней. Картина с глубокой перспективой.

Ошеломленная вилисса подошла ближе. Она видела круглую сцену, освещенную разноцветными прожекторами и находящуюся далеко внизу. К ней спускались ряды зрительских кресел. Девушке показалось, будто она стоит на самой верхней трибуне концертного зала и смотрит вниз на музыканта, сидящего на высоком стуле и держащего в руках гитару. Он тоже глядел на нее и улыбался немного насмешливо.

Дона протянула руку, кончики ее пальцев ощутили местами гладкую, местами шероховатую поверхность давно застывшей, холодной масляной краски, и тут же картина исчезла. Ее ладонь оказалась сжата горячей ладонью довольно улыбающегося Вэнса, появившегося из пустоты. Она едва не отшатнулась от неожиданности. А он рассмеялся.

— Вот так это и происходит чаще всего. Можно было использовать не краски и формы, а звук, но я пощадил твои уши. Это довольно громко.

— Но как ты это делаешь? — спросила изумленная вилисса, снова поворачиваясь к пустой кирпичной стене.

— По сути, мы все — фэриартос — оживленные произведения искусства. — Гемран выпустил ее руку и поднял воротник потрепанной куртки, спасаясь от холодного ветра, гуляющего по зданию. — Так что оказалось несложно воплотить себя в реальности. И ваши слуги не могут нас ни почувствовать, ни поймать.

— Тебе снова удалось удивить меня, Гемран, — честно призналась Дона. — Значит, вы все теперь можете бывать в городе?

— Не все, — с легким сожалением ответил он. — Только самые талантливые и самые смелые.

Вэнс прошелся по дому и не без удовольствия опустился на белые подушки дивана, затем оглянулся на пустоту за своей спиной и заявил:

— А здесь у тебя неплохо. Не слишком безопасно, зато богемно.

Вилисса рассмеялась, присаживаясь рядом с ним.

— Ты хотел о чем-то побеседовать со мной?

— Да. — Беззаботное лицо фэриартоса тут же стало строгим, почти суровым. — Я видел Вольфгера. Говорил с ним.

Он сказал об этом так просто, словно нет ничего естественнее встреч с погибшими кровными братьями.

— Я помню, — тихо сказала Дона, чувствуя, как заколотилось сердце. — Он сказал тебе, как можно победить Основателя. Про Большой круг и…

— Не только это, — мягко перебил ее Гемран. — Он просил меня привести тебя к нему. Он хочет увидеть тебя.

Вилисса непроизвольно прижала ладонь к шее.

— Меня?

— Ты очень нужна ему, — проникновенно сказал Вэнс, вновь прикасаясь к ее руке.

— Но разве возможно попасть в мир…

— Призраков? — подсказал он, понимающе улыбаясь. — Возможно. Со мной. Главное, твое согласие.

Дона поднялась с дивана и, чувствуя на себе пристальный взгляд фэриартоса, прошлась по комнате. Снова остановилась над пропастью, в которой темнели дома и горели редкие фонари. Увидеть Вольфгера… Это было так же невероятно, как повернуть время вспять.

Хотела ли она этого? Поблагодарить его за все, что он сделал для нее? Вновь услышать его голос?

Яркие воспоминания затмили вид ночного города. Она видела, как Вольфгер разгоняет людей Кромвеля, пытавшихся убить ее. И несет, перепуганную и оглушенную, еще человека, на руках. Вновь ощутила прикосновение его губ, а затем и клыков к своей шее, ощутила вкус его крови…

Вольфгер учит ее первому заклинанию… упрекает за чрезмерную впечатлительность… доволен ее успехами… заставляет сражаться со своим бетайласом. Вольфгер собранный, сосредоточенный, уставший, заботливый, равнодушный, жестокий, внимательный… Старший наставник, требовательный учитель, верный друг, надежный защитник.

Вилисса невесело улыбнулась, обнимая себя руками за плечи, чтобы унять легкий озноб.

— Гемран, я хочу увидеть его, — сказала она, глядя в пустоту у себя под ногами.

— Тогда идем, — легко согласился он.

Рука Вэнса коснулась ее спины чуть ниже лопаток, приглашая встать и сделать шаг. Дона хотела последовать за этим движением и уже наклонилась вперед, как вдруг испытала сильное головокружение… а затем перестала чувствовать свое тело…

Магия смерти всегда была связана для нее с полным контролем над собой, с ощущением боли, усталости, потери крови. Теперь Доне казалось, будто из нее вытекает душа. Ничего подобного она никогда еще не переживала. Во время боя с Основателем, когда он швырнул в нее заклинание, все вокруг провалилось во тьму и пустоту. А затем она очнулась уже в безопасности, в Северной резиденции. Теперь вилисса чувствовала, как сознание покидает ее, и не могла остановить этот поток.

Чья-то ладонь взяла ее за руку, и девушка изо всех сил уцепилась за нее. Дону потянули куда-то вверх, она послушно двинулась следом и тут же поняла, что находится на витке огромной спирали. Серые дымные кольца окружали ее со всех сторон. Плыли, перемешивались, двигаясь практически неуловимо. Здесь было очень тихо, или просто она не могла ничего услышать или почувствовать. Даже думать связно тут оказалось трудно.

— Идем, — разобрала она тихий голос Гемрана и поняла, что продолжает сжимать его руку. — Он ждет.

Дона послушно шагнула вперед.

Дым рассеялся. Они стояли в темном, грязном переулке на потрескавшемся асфальте. С неба сыпался мелкий холодный дождь. Пахло мокрым, ржавым железом, гниющим мусором и едва ощутимо дорогим мужским парфюмом.

Где-то играла музыка, слышались приглушенные звуки сирен, человеческие голоса, шум машин. Город, который Дона видела только что вымершим и молчаливым, жил и, как прежде, спешил куда-то. Вилисса взглянула на Гемрана и с удивлением заметила, каким жестким и отрешенным стало его лицо.

— Я привел ее, — сказал он в пустоту.

Послышался негромкий щелчок открывающейся автомобильной дверцы, и Дона увидела машину, стоящую неподалеку. Темно-синий «бентли». А затем ее взгляд остановился на высоком мужчине в черном плаще, быстро идущем ей навстречу. Она ожидала увидеть его, но все же невольно сделала шаг назад, разглядев знакомое, совершенно не изменившееся лицо, светящееся весельем и нетерпением. Он остался таким же, как тридцать лет назад. Таким, каким она его помнила.

— Дона, как же я рад тебя видеть! — Вольфгер остановился, коснулся ее скул обеими руками, сжал, наклонился и поцеловал.

Она ощутила прикосновение его прохладных губ и только тогда очнулась. Освободилась, сделала еще один шаг назад и уперлась в холодную мокрую стену, ошеломленно глядя на мэтра.

Она ожидала увидеть призрака. Бесплотный дух, воспоминание. А он оказался слишком… живым. Девушка ощущала тяжесть ладони, опустившейся на ее плечо, слышала его дыхание, видела, как волосы темнеют и мокнут от дождя, а в глазах сверкают яркие страстные огоньки.

— Вольфгер, — прошептала она, касаясь его холодных губ, мокрых от дождевых капель.

— Я ждал тебя очень долго, — сказал он, гладя Дону по волосам.

— Мне очень жаль, что ты… — Вилисса запнулась, не зная, как можно сказать о смерти этому живому Вольфгеру, которого она видела перед собой. — Нам всем… мне очень не хватало тебя.

— Но теперь ты со мной. — Он обнял ее, крепко прижал к себе и мельком глянул на Гемрана: — Спасибо, фэриартос. Можешь идти.

Но Вэнс не двинулся с места, продолжая смотреть на Дону.

— Я привел ее. Если ты сможешь ее удержать, она останется. Если захочет уйти — уйдет.

Вольфгер отвернулся от вилиссы и уставился на музыканта. Вместо дождя в воздухе закружились снежинки. Мокрый асфальт сковала тонкая корочка льда. Дона почувствовала, как холодный воздух обжег ее горло.

— Она не может уйти, — с ноткой легкой угрозы произнес мэтр, и девушке вдруг стало не по себе.

— Она жива, — твердо ответил Вэнс. — Я не убивал ее. Это не покорный дух, который подчинится любой воле. У нее осталась свобода выбора.

— Если она уйдет, ты погибнешь.

— Почему же? Я выполнил соглашение. Привел ее. О большем мы не договаривались. — Гемран улыбался, хотя девушка видела, что он страдает от холода. Его волосы смерзлись, одежда покрылась инеем, губы посинели, а щеки стали совсем белыми.

И она вдруг поняла, что происходит. Зачем ее привели сюда и какой выбор она должна сделать.

— Вольфгер, — тихо сказала Дона, касаясь его плеча, — ты хотел не просто увидеть меня. Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой. Здесь. Навсегда.

— Да. Я хочу, чтобы ты осталась, — негромко ответил он, отворачиваясь от фэриартоса, уперся ладонями в стену с двух сторон от ее головы, словно пытаясь заслонить собой весь мир. — Ты мне нужна. Больше, чем кому бы то ни было. Что ждет тебя в реальности? Разрушенный мир? Боль и тоска по погибшим друзьям? Новые потери. Здесь, со мной, ты в безопасности. Я всегда смогу тебя защитить.

В какой-то миг голос мэтра стал звучать напевно и мягко, убаюкивающе. Дона прикрыла глаза, слушая его. И ей вдруг стало очень грустно. Рядом с ней стояло ее прошлое. Очень дорогое, очень ценное. Но давно ушедшее. Тут уже ничего нельзя было изменить. И дело не в том, чтобы решить, как сильно ей дорог Вольфгер. Ей нужно понять, неужели она настолько не любит мир, из которого пришла, чтобы покинуть его. И всех в этом мире…

— Вольфгер, я очень благодарна тебе, — сказала она, посмотрев в его глаза. — За все, что ты сделал для меня… для нас всех. Я всегда любила тебя и всегда буду помнить. Но я не могу остаться. Прости.

Дона приподнялась на цыпочки, поцеловала его, провела по мокрым волосам. Лицо мэтра застыло, словно холод, текущий по переулку, коснулся наконец и его.

— И ты меня прости, — сказал он без малейшего сожаления, — но тебе придется остаться. Те, кто приходит в этот мир, не возвращаются обратно.

— Вольфгер, ты не можешь удерживать ее против желания, — резко сказал Гемран, решительно направляясь к девушке. — Мы уходим.

— Не думаю, что тебе удастся переиграть меня.

Мэтр даже не пошевелился, даже не повернул голову в его сторону, но Вэнс внезапно споткнулся. Дыхание, вырвавшееся из его рта, осыпалось мелкими кристалликами. Волосы сковала тонкая корочка льда. Одежда хрустнула, обрастая белым узором инея. А сам он застыл, видимо, не в силах двинуться с места.

— Ты останешься, — твердо сказал ей Вольфгер, и Дона услышала в его голосе знакомую интонацию, словно он утверждал, что у нее получится новое заклинание.

— Нет, — ответила она по-прежнему мягко, не желая причинять ему боль. — Я не могу.

— Тебя ничего не может держать там, — с непреклонной уверенностью заявил мэтр, и в его зрачках вспыхнуло зеленое пламя. — Ты никогда никого не любила. И тебе не нужна была ничья любовь. Тебе нечего терять.

— Это не так, — твердо ответила Дона. — Мне есть что терять.

И словно в ответ на ее слова и, более того, на ее уверенность в них, Гемран рванулся, стряхивая с себя корку льда. Хрупкие осколки посыпались на асфальт, мгновенно тая. Вэнс смахнул рукавом куртки капли воды со лба и сказал вилиссе:

— Пора уходить.

Руки Вольфгера, по-прежнему окружающие ее кольцом, опустились. Девушка поняла, что он не может противостоять ей. И не может найти слов, которые заставили бы ее изменить решение. Мэтр шагнул назад, и его образ стал расплываться, превращаясь именно в то воспоминание, в призрак, который она ожидала увидеть.

— Прости, — снова сказала она, глядя на учителя.

С неба, затянутого тучами, хлынул дождь и скрыл фигуру Вольфгера, машину, стены домов…

Гемран снова взял ее за руку, и в тот же миг окружающий мир потерял свою материальность. Ощущение долгого полета сменилось внезапным падением. А затем Дона почувствовала, что возвращается в свое тело.

Наверное, это можно было назвать регенерацией. Регенерацией души. Физически ничего не было повреждено, и все же она чувствовала боль, как будто по ней растекался огонь, обжигая то жаром, то холодом. Было безумно жаль Вольфгера. И в то же время она была счастлива, что может снова жить и ощущать себя живой.

Дона лежала на полу в своей собственной комнате Северной резиденции и смотрела на обеспокоенного Гемрана, склонившегося над ней.

— Знаешь, почему ты можешь общаться с духами? — прошептала она, глядя на него. — Почему у тебя дар видящего смерти? У тебя зеленые глаза, как у лучшего из некромантов.

Он улыбнулся невесело:

— Как ты себя чувствуешь?

— Разбитой и склеенной заново. — Она попыталась приподняться и с помощью Вэнса пересела на кушетку.

— У нас был договор, — сухо сказал он, хотя вилисса ни о чем не спрашивала. — Ты в обмен на сведения о том, как уничтожить Основателя. Я обещал привести тебя. И знаешь, я готов был сделать это — убить тебя и доставить к нему. Уже решился. — Он поднялся, подошел к погасшему камину, взял какую-то пыльную фигурку, стоящую на нем. — И даже возможность была — когда ты лежала здесь полумертвая и не сумела бы защититься от меня своей магией. Но я не смог. Похоже, фэриартос совсем не предназначены для того, чтобы убивать. Мы можем только создавать. — Он горько усмехнулся над тем, что считал своей слабостью, и поставил фигурку обратно на место. Потускневший от времени мрамор засиял от прикосновения его пальцев, и Дона, внимательно слушающая Вэнса, только теперь увидела, что это сфинкс. — Тогда я нашел другой способ. Мой учитель, Фрэнсис, тоже видящий смерти, научил меня, как можно провести живое к мертвому. И я подумал, что смогу таким образом нарушить наш договор с Вольфгером, одновременно не нарушая его. В любом случае я выполню его просьбу. Мы ведь говорили только о том, чтобы я привел тебя, уговорить остаться — его дело. Он не смог убедить тебя. Но, похоже, считает, что я не сдержал слова.

— И чем это может грозить тебе? — спросила Дона, чувствуя, что Вэнс недоговаривает самого главного.

— Считается, что, если видящий смерти не сдержит слова, данного призраку, он погибает, — неохотно ответил Гемран, но, увидев выражение ее лица, тут же добавил: — Такие, как я, вообще не живут долго. Мир духов, который мы слышим, затягивает нас. Я говорил с Леонардо, просил совета. Ты же знаешь, фэриартос могут изменять реальность. Я хотел переделать прошлое, сделать так, чтобы Основатель не смог возродиться. Но Леонардо сказал мне: единственное, что нельзя ни изменить, ни исправить, — это прошлое.

— Что же ты будешь делать?

— Я уже сделал то, для чего был создан. — Вэнс подошел к Доне, с улыбкой глядя на нее сверху вниз. — Помог изгнать Основателя. Теперь стану наслаждаться жизнью, тем временем, которое у меня осталось. И для начала пойду поищу Паулу, — добавил он неожиданно, явно довольный этой перспективой.

Наклонился, поцеловал руку вилиссы и вышел из комнаты.

Она проводила его взглядом и подумала, что, пожалуй, это мудрое решение. И ей самой также нужно наслаждаться жизнью, пока она у нее есть…

Дверь в комнату Кристофа оказалась не заперта. Сквозняк, гуляющий по коридорам замка, то приоткрывал ее на несколько сантиметров, то снова захлопывал.

Дона постучала, не дождалась ответа и вошла. Горело несколько свечей, и тлели угли в камине. В этом неровном свете Дона увидела плотно закрытое окно, стол на трех изогнутых ножках, заваленный книгами, свитками и просто отдельными листами бумаги. Огромная кровать под пыльным балдахином, застеленная куском темно-бордовой ткани, была пуста.

Кадаверциан лежал на кушетке, закрывая глаза рукой. Спал, не сняв ни плаща, ни сапог. Дона улыбнулась, присела рядом. А потом неожиданно для себя самой склонилась и положила голову ему на плечо. Это получилось просто, легко и естественно, и так же свободно его рука обняла ее за плечи и прижала к себе. Щеку Доны царапало шитье на его камзоле, она слышала ровный стук сердца и впервые за очень долгое время поняла, как ей спокойно.

— Я видела Вольфгера, — сказала она, чувствуя, как пальцы Кристофа гладят ее по волосам.

— А я убил своего Тёмного Охотника, — ответил он.

Дона хотела посмотреть на него, но колдун лишь крепче прижал ее к себе.

— Это невозможно, — пробормотала она растерянно.

— Возможно. Я давно хотел это сделать. Он напал на меня на обратной дороге из города. — В его голосе прозвучала неожиданно жесткая интонация, и вилисса вдруг осознала, почему они говорят об этом друг другу именно сейчас.

Каждый из них пытался избавиться от тени своего прошлого.

Тёмный Охотник Кристофа — символ гибели Флоры, символ его вины перед ней.

Разговор Доны с Вольфгером — ее шанс осознать, кто действительно дорог ей в этом мире.

Глава 29 Тайна Вольфгера

Над благими намерениями тяготеет злой рок: человек решается на них слишком поздно.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

30 мая Дарэл Даханавар

Библиотека Северной резиденции была огромной. В чудовищных размеров зале стояли ряды тяжелых шкафов, забитых современными книгами и древними фолиантами. На стенах, обитых темным дубом, висели карты в тусклых золотых рамах под стеклом. Из узких окон, прорезанных под потолком, лился скудный ночной свет, тающий в сиянии сотен резных светильников, расставленных вокруг массивных диванов.

Мы с Кристофом сдвинули три стола и разложили на них всю найденную литературу. Лориан самозабвенно рылся среди книг, ища нужные, периодически сверяясь со списком. Складывал в кресло обнаруженные тома и, когда их набиралось достаточное количество, нес тяжелую стопку нам.

Дона и Франциск сидели рядом голова к голове, и на листе бумаги перед ними расцветали невероятные по красоте и сложности формулы. Насколько я понял, их задачей было «собрать» заклинание, запечатывающее трещину между этим миром и пространством кадаверциан. Иногда они отрывались от своего занятия и принимались спорить вполголоса. Тогда до меня долетали отрывочные малопонятные термины: «теллурическое излучение», «градус наклона» или «искривление ауэрса». Затем они снова брались за вычисления.

Грэг сидел неподалеку от них, положив ноги на низкий журнальный столик, листал одну из книг и делал пометки на страницах.

Я, Кристоф и Вивиан склонялись над огромной подробной картой Столицы, занимающей остальную часть столешницы. Колдун втыкал красные флажки на булавках, отмечая границы эпицентра. Его молодой ученик, напряженно вспоминая разговор с существом, от которого он спас асимана, указывал кадаверциану направление.

— Довольно большой участок получается, — сказал я, рассматривая кварталы, ограниченные красным. — И он изменился по сравнению с тем, что мы отмечали с Франциском. Явно увеличился.

— Главное, что теперь мы четко знаем его пределы, — ответил Крис, втыкая новый флажок на пересечении двух улиц. — Дона, Франциск и Грэг будут за пределами эпицентра, а нам с Вивианом нужно действовать изнутри.

Дона на мгновение подняла голову, отвлекаясь от расчетов, рассеянно посмотрела на Кристофа, потом перевела взгляд на меня, и я прочитал хаотическое на первый взгляд скопление цифр и символов, мелькающее в ее голове.

— Если мы не можем проникнуть на территорию эпицентра по городу, — сказал я, заставляя себя вновь сосредоточиться, — почему бы не попросить нософороса открыть нам портал?

— Ты можешь представить, что произойдет в том месте, где он его откроет? — скептически осведомился Крис, вновь склоняясь над картой. — Я — нет.

— А Вивиан говорил, что вы можете ощущать всех тварей в городе.

Некромант мельком взглянул на склоненную голову ученика и снизошел до объяснения:

— Не во всем городе. Везде, кроме эпицентра. Там все слишком нестабильно… А насчет Хранителя… Никто не знает, где он сейчас находится.

— А разве он не в подвале? — К нам подошел Лориан и сгрузил на стол очередную стопку книг.

— Он же не мешок картошки, — усмехнулся Вивиан, набрасывая краткий план пути к центру города на листе бумаги.

— Нет, — сдержанно ответил колдун, — он в своем мире, в который предпочитает проникать из замкнутых пространств — пещер, тоннелей… Это все? — Крис указал взглядом на книги.

— Да. Последние.

Лориан с чувством выполненного долга уселся в кресло и заложил руки за голову, приготовившись наблюдать за нашими занятиями. Кадаверциан снова повернулся ко мне и продолжил прерванную беседу:

— Так что я бы предпочел помощь оборотней.

— Есть еще фэри, — сказал я задумчиво, взяв из стопки верхнюю книгу.

Крис взглянул на лист бумаги, который протянул ему через стол Франциск, кивнул, вернул набросок формулы старому кадаверциану и повернулся ко мне:

— Я не знаю их новоприобретенных способностей, да и они сами, я уверен, не могут их оценить правильно. Так что не хочу рисковать.

— Интересно, как Столица теперь выглядит со спутника? — с подозрительной задумчивостью произнес Лориан, наблюдая за учеником некроманта.

— Большое белое пятно, почти на половину города, — отозвался Грэг.

— У части Столицы давно нет связи с окружающим миром, — продолжил мальчишка свои размышления. — Что думают об этом оставшиеся за пределами границы? И вообще, не придет ли кому-нибудь в голову разбомбить нас с воздуха? Или ядерную боеголовку запустить?

Кадаверциан на миг отвлеклись от своих занятий, посмотрев на него.

— Видишь ли, в чем дело, — серьезно сказал Кристоф, — эпицентр сейчас невозможно сфотографировать со спутника или, как ты сказал, разбомбить… Фактически он перестает существовать в реальности. Город сливается с миром кадаверциан, а, как ты знаешь, мир этот не вполне материален.

Мальчишка кивнул, обдумывая услышанное.

Дверь в библиотеку распахнулась, и на пороге появилась встревоженная Констанс.

— Прошу прощения, — торопливо сказала она, глядя на некромантов, дружно поднявших головы от вычислений. — Нам нужна помощь.

Она могла бы «позвать» меня, зная, что я почти все время провожу с некромантами, но предпочла бежать сюда, чтобы обратиться лично к колдуну. Настороженное отношение родственников ко мне не улучшилось. Исключением оставалась лишь Фелиция.

— В чем дело? — резко спросил Кристоф, не слишком довольный, что кадаверциан отрывают от работы.

— Небольшой инцидент на человеческой территории, — быстро ответила девушка. — Нужен хороший хирург.

Пока Дона и Франциск не закончат работу над формулой, всем остальным оставалось лишь ждать, поэтому Крис решил слегка размяться.

— Хорошо. Сейчас буду. — Кадаверциан вышел из-за стола, жестом попросил родственников не отвлекаться на пустяки и продолжать работу.

Констанс довольно кивнула и тут же исчезла, только рыжие волосы мелькнули в дверном проеме.

— Отметь все, что помнишь еще, — велел Крис Вивиану, передавая ему горсть булавок, и вместе со мной вышел из зала.

Некоторое время мы шли молча. Витражи в окнах длинного зала бросали разноцветные пятна на пол, стены и наши лица. Замок казался притихшим, хотя отдельные куски силы, затаившиеся в разных его частях, продолжали бурлить.

— Странно, что ты ни о чем не спрашиваешь, — произнес наконец Крис.

— И что я должен спросить?

— Вивиан говорил, ты узнавал у него, действительно ли мы собираемся возвращать все назад.

— Да. Узнавал. И ему не очень хочется менять этот мир на прежний.

Колдун остановился, глядя на меня с каким-то непонятным выражением то ли сочувствия, то ли сожаления.

— Вивиану не повезло. Он не жил в то время, когда наше могущество было действительно огромным и, чтобы демонстрировать его, не приходилось дожидаться всемирного катаклизма.

Я рассмеялся, а мастер Смерти бросил рассеянный взгляд на картины из разноцветного стекла и спросил неожиданно:

— Помнишь Силину?

— Силину? — В моей памяти мелькнула смутная картина-воспоминание из прошлого его ученика. — Это твой дух-консультант? Та, что не захотела работать с Вивианом?

— Да, — кивнул Кристоф, — и я лишь недавно понял, почему она отказалась общаться с ним и так часто охотно говорила со мной. С живыми духами работали только лудэр…

Я вспомнил подслушанный мной разговор некроманта с нософоросом, в котором И-Хё-Дён рассказал Крису, что способности заклинателя превосходят в нем таланты некроманта.

— Я смотрю, ты много думал об этом?

— Да, в последнее время у меня достаточно поводов для размышлений.

— Не хочешь поделиться?

— Ну да, ты же не можешь теперь сам читать мои мысли. — Колдун усмехнулся, переводя на меня взгляд.

Я пожал плечами:

— Честно сказать, я и раньше старался не нарушать границу твоего личного пространства. Только не говори, что хочешь создать новый клан. Вернее, возродить прежний.

— Вряд ли это возможно, — отозвался он.

Зал закончился коридором, который рассекал резиденцию на две части, выводя в северное крыло, где жили даханавар. Но мы прошли мимо, свернув к широкой центральной лестнице.

Навстречу нам поднимался хмурый Словен. Перешагивая сразу через две ступеньки, он с тоской посматривал на картины в богатых рамах, висящие на лестничных площадках. Сцены охоты и виды тенистых глухих лесов вызывали у оборотня понятную ностальгию.

Увидев некроманта, он тут же забыл о своей печали и решительно устремился ему навстречу.

— Ну, долго еще?

— Мы работаем, — сдержанно ответил тот. — Как только закончим, ты узнаешь об этом первым.

— Время идет, — вновь напомнил оборотень.

— Ты сможешь открыть для нас путь в ваш лес? — спросил я.

— Да. В любой момент. Зовите. Приду сразу.

Он кивнул на прощание и побрел дальше по замку.

Констанс встретила нас у входа в зал, где жили люди. Она едва взглянула на меня и улыбнулась кадаверциану:

— Спасибо за помощь.

— В чем дело? — сухо спросил тот, замечая холодность родственников в отношении ко мне.

— У молодого человека сложный перелом руки. — Ирландка жестом пригласила нас следовать за собой и, звонко цокая высокими каблуками по каменным плитам коридора, пошла вперед. — У него возникли небольшие противоречия с несколькими людьми.

— И меня позвали только для этого?

— Фелиция сказала, если у вас не будет времени, вы откажетесь, — очаровательно улыбнулась родственница. — Но если ты согласился, значит, можешь уделить нам несколько минут.

— Как это по-даханаварски дипломатично, — заметил он. — Ладно. Идем посмотрим.

Констанс остановилась возле двери, за которой было организовано нечто вроде лазарета для людей, и открыла ее. Мы оказались в светлой, просторной комнате. Здесь стояло несколько кроватей.

На одной спала молодая девушка с перевязанными руками. На другой сидели два подростка, очень похожих друг на друга и, тихо перешептываясь, играли в шахматы. У одного из них — постарше — рука была на перевязи, другой выглядел абсолютно здоровым: видимо, пришел поддержать брата.

По дивану, стоящему у стены, резво скакала маленькая девочка. Рядом с ней на стуле сидела уставшая мать. Она встрепенулась, увидев Криса, но не решилась ни о чем спросить. Констанс ободряюще улыбнулась женщине, и я понял, что помощь колдуна нужна не только одному человеку. Кадаверциан не обратил на нее внимания, направляясь к лежащему на самой дальней кровати.

Это оказался мой недавний знакомый. Тот самый Влад, которого привезла в замок Дона. Выглядел он, мягко говоря, неважно. Кровоподтек на щеке, здоровенный синяк под глазом, следы засохшей крови вокруг носа, но это казалось мелочами по сравнению с окровавленной левой рукой, из разрыва плоти которой торчал кусок кости. Кто-то из даханавар уменьшил болевой шок, но парню явно было не по себе.

— Привет, Влад, — сказал я, глядя на него сверху вниз. — Кто это тебя так?

— С лестницы упал, — ответил он хмуро.

— Ну-ну, — отозвался я, читая его мысли. — А по-моему, дело в другом.

Человек промолчал, наблюдая за тем, как некромант изучает его рану.

— Сейчас я вправлю кость, — сказал ему Крис. — Будет больно.

— Угу, — пробормотал тот, и на его бледном лбу выступили капли пота.

— Крис, не хочешь взять его к себе? — спросил я некроманта. — Вам же теперь нужны ученики, а парень очень хочет стать одним из нас.

— Фелиция сказала… что я… не подхожу… кадаверцианам… А я сам бы хотел, — сквозь зубы произнес человек и чуть не взвыл, когда Крис с хирургической точностью вернул сломанную кость на место.

— Ну, раз Фелиция сказала, тогда не буду настаивать.

— Думаю, Дона будет рада новому ученику, — неожиданно сказал некромант, накладывая на рану нечто вроде тускло светящейся зеленой сетки. — Предложу ей твою кандидатуру.

Парень слабо улыбнулся, оглушенный болью и пока еще не верящий в это неожиданное решение.

— Спасибо.

— Не за что. Через несколько дней разрыв тканей затянется. Кость срастется через пару недель.

Колдун оглянулся на Констанс, и та, наблюдающая за лечением издали, тут же подошла.

— Большое спасибо за помощь… — Она замялась и произнесла вкрадчиво: — И, Крис, если ты уже здесь, не посмотришь еще на одну пациентку? Это буквально две минуты.

— Знакомая тактика, — сказал мне колдун. — Одна маленькая просьба сменяется другой, и вот ты уже втянут в международный конфликт. — Он повернулся к ирландке и спросил, явно понимая, что проще согласиться, чем вступать в долгие споры с даханаварской леди, из которых и прежде он всегда выходил проигравшим. — Где ваша пациентка?

Констанс улыбнулась, показала на девочку и одобряюще кивнула ее матери. Малышка, не так давно резво скакавшая по дивану, явно притомилась. До этого она пыталась съезжать по скользкому сиденью, как по горке, а теперь притихла в уголке дивана.

Кристоф подошел к девочке и посмотрел на нее сверху вниз, ребенок запрокинул голову, изучая его с не меньшим вниманием.

— Врожденный порок сердца, — обращаясь к матери, сказал некромант.

— Да, — ответила та. — Мы уже были записаны на операцию, но произошло все это и… — Женщина замолчала, видя, что он уже не слушает ее.

— Хочешь новое сердце? — спросил Крис девочку.

Та обдумала это предложение и уточнила с серьезным видом:

— Чтобы не остановилось?

— Точно, — улыбнулся колдун, взял стул и сел напротив маленькой пациентки.

— Ладно, — легко согласилась она. — А еще такие глаза, как у тебя.

— Боюсь, с последним возникнут небольшие проблемы, — серьезно отозвался тот, взяв ребенка за подбородок и внимательно изучая ее лицо. — Сегодня я не захватил с собой глаз для маленьких девочек. Глаза для маленьких девочек у меня как раз закончились. Но, может, в другой раз.

Я знал, почему он готов возиться с больными людьми. Остальные кадаверциан не понимали, что можно устать от трупов. Они не представляли, как ему интересен живой организм. В какой-то момент Кристоф осознал: его удивляет, как может существовать человек сам по себе, не будучи одержим потусторонними сущностями вроде бетайласов.

Это было сродни чуду. В теле девочки, которая смотрела на него изумленно-доверчивым взглядом, притаилась сила жизни, которую он не мог понять до конца. И болезнь, подтачивающая эту силу.

«Я тоже жив, — говорил он мне как-то. — Но сначала умер как человек, а потом возрожден с помощью чужой энергии. А они существуют сами по себе».

Кадаверциан было яснее, когда он говорил о том, что, работая с людьми, оттачивает профессиональное мастерство, открывает новые способности человеческого организма.

Крис поднялся, положил руку на голову малышки и еще раз внимательно посмотрел на нее.

— У тебя клыки, — доверительным шепотом сообщила она некроманту.

— Я знаю, — так же тихо отозвался тот и повернулся к Констанс. — Займусь ею, когда вернусь. Если вернусь.

И на этой весьма обнадеживающей ноте он вышел из помещения.

Не знаю почему, но после этого визита к людям, шагая рядом со мной по коридору обратно в библиотеку, он сказал:

— А по поводу лудэра… последнее время я часто вспоминаю одно событие…

Он остановился возле скамьи, стоящей в нише под стилизованными часами нософорос. Опустился на нее. Я сел рядом, чувствуя все усиливающееся любопытство.

— Хочешь рассказать мне?

— Да. Как раз есть время. — Кристоф посмотрел в пустоту перед собой, как делал всегда, вспоминая подробности. И начал говорить: — Было дождливое лето. Прага утопала в ливнях, идущих круглые сутки. Казалось, в этом сером мареве глохнут даже звуки колоколов.

Он прервался на миг, а на меня вдруг хлынули яркие картины, прорвавшиеся из его памяти и дорисованные воображением…

…Нескончаемые дожди шли второй месяц — Прага тонула в мутном тумане, скрывающем высокие шпили Вышеграда и Градчан, с Петринского холма текли бурные потоки грязной воды. Они скатывались вниз, на каменные мостовые, заполняли водостоки, размывали незамещенные дорожки.

Вольфгер сидел за столом в своем кабинете, создавая видимость чрезвычайной занятости, а на самом деле предавался безделью под шум дождя, с помощью магии слышимого в подземном помещении. Он разглядывал огромный изумруд, наблюдая картины, возникающие в его гранях, и видел величественный храм, объятый зеленым пламенем, танцующих девушек в длинных хитонах, морские волны, накатывающие на берег… Иногда мэтр отрывался от умиротворяющих магических видений для того, чтобы черкнуть на пергаменте, лежащем рядом, несколько строк.

Кадаверциан ждал вьесчи. Господин де Кобреро, с некоторых пор превратившийся в расчетливого дельца, приобрел все привычки, характерные для нового статуса. И временами общение с ним становилось лишенным всякого удовольствия.

— Мы все отрекаемся от своего прошлого, — задумчиво сообщил Вольфгер изумруду, — в большей или меньшей степени.

Он небрежно оттолкнул исчерканный пергамент и потянулся за новым, когда в дверь торопливо постучали, и, прежде чем некромант успел ответить, в кабинет ввалился Олаф, промокший с головы до ног.

— Прошу прощения за беспокойство, мэтр, — произнес он низким раскатистым голосом. — Неплохо бы вам вмешаться.

— Вьесчи прибыли? — лениво осведомился Вольфгер, давно привыкший к манере ученика изъясняться иносказательно.

— И они тоже, — мотнул скандинав гривой желтых мокрых волос. — Там ваш Кристоф с этой… — он напрягся, явно пытаясь произнести иноземное имя, но так и не смог выговорить его, — египтянкой. Уже половину зала разнесли.

Свершилось. Они все-таки схлестнулись. Прекрасная Макетатон, дочь фараона, чья родословная уходила в глубину веков, и недавний варвар, подвергшийся влиянию цивилизации, не могли выносить присутствия друг друга. Она презирала «дикаря», нахально наступающего на ее божественную тень. Он насмехался над высокомерной царевной, цепляющейся за свое давно минувшее величие.

С первого дня знакомства Макетатон начала злобно шипеть на родственника, явно испытывая его терпение. Но до сегодняшней ночи тому удавалось держать себя в руках…

Вольфгер вошел в главный зал одновременно с Рамоном и тремя его помощниками. Еще десятка полтора кадаверциан стояли вдоль мраморных стен, с интересом наблюдая за зрелищем.

Самые худшие предположения мэтра оправдались — Кристоф и Макетатон, покрытые кровью с ног до головы, кружили друг против друга по зеркальному полу. Колдун был вооружен боевым топором, дочь фараона сжимала тонкими пальцами посох с двумя серпами на концах. А под потолком, вопя от ярости, сцепились два Тёмных Охотника. От криков потусторонних тварей дрожали стены, во все стороны летели ошметки плоти и зеленого огня.

Вольфгер сам не знал, чего хочет больше — рассмеяться или ударить по обоим противникам заклинанием помощнее, чтобы прекратить этот фарс.

— Господин Рамон, примите ставку, — услышал он смеющийся голос Грэга. — Двадцать на Криса.

— Сорок на Матон, — тут же откликнулся помощник негоцианта.

Макетатон в разодранном платье, открывающем большую часть гладкого, смуглого тела, прыгнула вперед, занеся свое грозное оружие. Кристоф блокировал удар и оттолкнул от себя девушку. Но на мгновение они были достаточно близко друг от друга, чтобы успеть обменяться привычными оскорблениями.

— Грязный галлский выродок, — прочитал Вольфгер по презрительно кривящимся губам саркрессы.

— Распутная египетская кошка, — парировал мастер Смерти.

Новая вспышка зеленого света окатила зал, один из Охотников под потолком вцепился в загривок другому и поволок соперника в родное пространство. Обе твари исчезли в мертвенном изумрудном мерцании.

Секира Макетатон рассекла бедро Кристофа. Его топор задел ее по плечу.

Рамон, неторопливо приблизившийся к Вольфгеру, довольно улыбнулся.

— Браво, — негромко сказал он мэтру вместо приветствия. — И часто тебе выпадает удовольствие наблюдать подобные зрелища?

— Это удовольствие скоро закончится, — отозвался некромант, оценивающе глядя на противников, уже едва держащихся на ногах.

— Мэтр, прошу вас! — К Вольфгеру подбежала золотоволосая Розмэри. Розмарин, как обычно звали ее в клане. — Остановите их! Пожалуйста! Они же покалечатся!

Глава клана предпочел бы дать возможность противникам добить друг друга. И только из любви к прекрасным янтарным глазам юной вилиссы, наполненным неподдельной тревогой, он поднял руку и бросил вперед заклинание. Оно разделило соперников стеной зеленого огня за мгновение до того, как оба рухнули на пол…

Через тридцать минут Вольфгер снова сидел за столом в своем кабинете и молча смотрел на Кристофа. Ученик стоял у камина, глядя в огонь. Его одежда все еще была залита кровью и разодрана после недавней драки, рассеченное бедро уже регенерировало, но стоял колдун прямо с видимым трудом.

Молчание затягивалось.

— Мастер Смерти, — наконец произнес мэтр со всем возможным презрением. — Кристоф де Альбьер, один из сильнейших некромантов. Доверенное лицо главы клана. Посмотри на себя…

Дверь распахнулась, и в комнату вступила Макетатон, неподражаемая в своей изысканной кошачьей грации. В отличие от колдуна она успела принять ванну и теперь блистала чистотой и благоухала горными лилиями. Не удостоив недавнего противника даже взглядом, она опустилась в кресло и расправила складки белоснежного платья, вышитого золотом.

— Благодарю за честь, которую ты оказала мне, соизволив явиться. — Вольфгер отвесил ей издевательский поклон. — Вы двое доставили всем незабываемое удовольствие, устроив этот балаган. Особенно счастливы были вьесчи. В следующий раз мне не придется ломать голову, чем развлечь гостей. Вы повторите сегодняшнее триумфальное выступление.

Египтянка величаво повела головой с тяжелым венцом прически и презрительно прищурила черные глаза:

— Он оскорбил моих богов.

— Бог здесь один, — ответил Вольфгер, начиная утомляться от бессмысленных пререканий.

— И это ты, — негромко сказал Кристоф, глядя на греческую мраморную маску, висящую над камином.

— Именно так, — отозвался мэтр, усмехнувшись. — И репутация всех остальных божеств меня волнует мало.

— Так какое же наказание будет возложено вседержителем? — осведомился колдун, продолжая рассматривать танец языков пламени.

— Об этом я сообщу тебе позже. А пока, будь добр, выйди.

Ученик бросил ничего не выражающий взгляд на египтянку и удалился.

Едва за ним закрылась дверь, Макетатон поднялась, обошла стол, села на колени Вольфгера и опустила ладони на его плечи.

— Не сердись. Я знаю, что вела себя неразумно. Он привел меня в ярость.

— Неужели? Значит, все же существует хоть кто-то способный вызвать у тебя столь сильные чувства?

Дочь фараона улыбнулась, наклонилась и поцеловала Вольфгера долгим, пьянящим поцелуем. Одним из тех, что умела дарить лишь она. А потом сказала тихо:

— Никто не может вызвать у меня прежних чувств. Больше нет юной царевны, сидящей у ног великого господина потустороннего мира и с обожанием глядящей на него. Как нет и того некроманта, настоящего правителя Кема. Мир теперь принадлежит им. — Она посмотрела на дверь, за которой скрылся Кристоф. — То, что ты наблюдал сегодня, был последний бунт против завоевателей. Это я заставила его драться. И проиграла…

— Ты не проиграла. Я остановил поединок.

— Его Охотник одолел моего.

Она соскользнула с колен Вольфгера, мимоходом провела ладонью по его щеке и бесшумно вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь…

С двух сторон от входа в покои Макетатон стояли грозного вида телохранители некротического происхождения — творение самой хозяйки. Их мощные тела цвета бронзы были облачены в золотые доспехи. Из-под шлемов с высокими гребнями бесстрастно взирали получеловеческие-полузвериные лица. В руках с длинными когтями оба держали копья.

Макетатон обладала редким в настоящее время даром саркрессы — создательницы причудливых, химерических существ. Чудовищ, чья звериная плоть невероятным образом соединялась с человеческой. Телохранители египтянки не пошевелились, когда Кристоф подошел к двери, хотя в прошлый раз пытались перекрыть вход.

В покоях дочери фараона было жарко. Горячий воздух струился над многочисленными жаровнями, наполненными раскаленными углями. Казалось, что золотой диск на цепях, изображающий Атона, сам источает небесный огонь.

Девушка сидела перед зеркалом и размеренными движениями расчесывала длинные черные волосы. Одна служанка замерла за ее спиной, бережно держа золотой венец. Другая, стоя на коленях перед госпожой, натирала ее голени прозрачной пахучей мазью. Не отрываясь от своего занятия, прислужница взглянула на колдуна, и тот заметил, что разрез глаз у рабыни кошачий.

Египтянка увидела отражение Кристофа в зеркале и чуть приподняла тонкие брови.

— Госпожа Макетатон, — произнес он холодным официальным тоном, — приношу свои извинения за произошедшее сегодня.

— Благодарю, господин Кристоф, — ответила она равнодушно и добавила: — Это Вольфгер заставил тебя прийти ко мне с извинениями?

— Он просил меня навестить тебя, но с другой целью.

Колдун достал свиток и подал его саркрессе. Она отложила гребень, развязала шнурок и несколько минут изучала послание. Потом раздраженно оттолкнула служанку, подняла взгляд на гостя и спросила дрожащим от бешенства голосом:

— Это шутка? Месть? Наказание?! Вольфгер решил покарать меня подобным образом?!

— Именно поэтому я пришел извиниться перед тобой, — стараясь не показывать удовлетворения от негодования родственницы, сказал Кристоф. — Нам предстоит трудная работа, и я бы не хотел, чтобы между нами сохранялись разногласия.

— Разногласия, — презрительно повторила Макетатон и уронила пергамент в жаровню. Лист мгновенно вспыхнул. — Я не поеду.

— Страх — это естественно, — заметил Кристоф.

— Я не боюсь, — устало ответила она, проводя ладонью над жаром, струящимся от углей. — Ни лудэра, ни «Могильной гнили». Я ненавижу Кутна-Гору. И мэтр знает об этом. Грязная дыра. Неудивительно, что заклинатели выбрали для встречи именно это место.

Она небрежно щелкнула пальцами. Рабыня, подойдя бесшумно, опустила на ее голову золотой венец и отошла с поклоном.

— Вольфгер действительно думает, что от его дипломатии будет хоть какая-то польза? — осведомилась египтянка, рассматривая свое блистательное отражение в зеркале.

— Это моя дипломатия, — улыбнулся Кристоф. — Но идея встретиться на нейтральной территории принадлежала заклинателям.

…Они выехали через час.

Огромную неповоротливую карету из черного дерева тащила шестерка вороных лошадей. Над их головами размеренно колыхались пышные плюмажи цвета вороного крыла. На сбруе поблескивали серебряные кольца, по гладким, лоснящимся шкурам сбегали струйки ледяного дождя. Животные бежали размеренной рысью, не чувствуя усталости, не дыша, глядя прямо перед собой белесыми глазами, лишенными зрачков. Некротическая сила, движущая лошадиными телами, делала их нечувствительными к боли, усталости и, самое главное, к присутствию кадаверциан.

На козлах сидел возница в черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. Держа поводья в одной руке, он время от времени со свистом взмахивал хлыстом, подгоняя ездовых.

Редкие прохожие с ужасом шарахались в стороны, прочь от дороги, по которой катила жуткая повозка, похожая на катафалк самой Смерти…

Кристоф предпочел бы ехать верхом, но египетская царевна желала путешествовать с комфортом. Внутри ее карета была обита золотой парчой и устлана коврами. К полу привинчены два асиманских треножника, непрерывно источающих удушливый жар. Сама египтянка полулежала на широком ложе, укрытом леопардовыми шкурами и, опираясь локтем о подушку, смотрела в окно, за которым густели вечерние сумерки.

Дождь то начинал лупить по крыше, заглушая все остальные звуки, то стихал до едва уловимого шелеста.

— Сегодня семнадцатое июня, — задумчиво произнесла Макетатон, поправляя капюшон тяжелого плаща, прошитого золотыми нитями. — Лейлет-эн-Нуктах. Ночь капли… Начало разлива Нила, — пояснила она в ответ на вежливо-вопросительный взгляд спутника, расположившегося напротив на широком диване. — Согласно поверью, сегодня в великую реку падает капля воды из волшебного источника, и Хепи выходит из берегов.

Она удобнее устроилась на своем роскошном ложе и произнесла уже совсем другим тоном:

— Понимаю, что для тебя это вряд ли представляет интерес…

— Ты напрасно так считаешь, — ответил Кристоф, вытаскивая из-под спины очередную мягкую подушечку и отбрасывая ее в сторону. — Мы не настолько безмозглые невежды, как тебе хочется думать.

— «Мы»? — Египтянка иронично приподняла черную бровь.

— Молодые кадаверциан. — Кристоф оттянул воротник рубашки, чувствуя усиливающийся жар. — Те, кого вы считаете недальновидными, слабыми и сентиментальными.

— Но это правда. — Макетатон отвинтила крышечку с пузырька, наполненного ароматической солью, и поднесла к носу, глубоко вдохнула, словно пытаясь заглушить запах сырости. — Вы нерешительные и слишком чувствительные. Будете сомневаться и медлить в тот миг, когда надо разить без жалости. Знаешь, что сказал Ра, когда покарал людей, предавших его? «Теперь ваши грехи прощены. Кровь искупает кровь».

— Твои представления о жизни, Матон, немного устарели.

Египтянка промолчала, отвела в сторону занавес и посмотрела в окно. Ее красивое смуглое лицо отразилось в стекле, по которому непрерывным потоком текли капли дождя.

— Перемирие, — произнесла она тихо. — Разве раньше мы допустили бы подобное?

— Нам всем нужна передышка.

— Я говорю именно об этом, — вздохнула девушка. — В тот миг, когда враг ослаб и необходимо нанести по нему решающий удар, мы не можем найти в себе сил для последнего боя. Дипломатия слабости.

— Нет. Здравого смысла.

С улицы вдруг послышался резкий гортанный крик возницы, лошади забили копытами, и карета резко остановилась. Некроманты едва удержались на своих местах.

— В чем дело? — надменно осведомилась Макетатон, вновь выпрямляясь на ложе.

— К нам гость, — ответил колдун, открывая дверь. — Вриколакос.

В жаркую, пропахшую благовониями карету тут же ворвался холодный влажный воздух, наполненный запахом зеленой листвы и мокрой коры.

Спрыгнув на землю, Кристоф увидел пятерых огромных волков, окруживших повозку. Бесшумные, словно тени, они сверкали желтыми глазами, и облачка пара вырывались из их приоткрытых пастей. Впереди, преграждая дорогу лошадям, стоял высокий русоволосый мужчина в длинном плаще с оторочкой из меха.

— Мы предупреждали, чтобы вы не ездили по нашей земле на своих гробах! — сказал оборотень негромко, и в его голосе Кристоф услышал пока еще приглушенное рычание.

— Доброй ночи, Аскольд, — ответил кадаверциан как можно вежливее. — Мы не на вашей земле. Эта дорога проходит по нейтральной полосе.

— А по обе стороны от нее наш лес, — Вриколакос оскалил в ухмылке длинные клыки. — Поворачивай. Дальше вы не проедете.

Кристоф понимал, что взывать к разуму оборотней бессмысленно: слишком хорошо они чуют эманации смерти, исходящие от кадаверциан, и ненавидят некромантов инстинктивно. Но еще раз попробовал договориться мирно.

— Мы едем в резиденцию Лудэра…

— Мне все равно, куда вы едете, — грубо оборвал его Аскольд. — Эта земля не для вас. Убирайтесь!

— Ты думаешь, что сможешь задержать нас? — мягко осведомился некромант.

— Не думаю, — улыбнулся тот. Пристально посмотрел на неподвижных лошадей и добавил тихо: — Знаю.

Оборотень неожиданно отступил в сторону и, превратившись в стремительную серую тень, бросился прочь. Остальные волки вслед за ним бесшумно растворились в лесу. Кристоф, уже приготовившийся к схватке, проводил их удивленным взглядом, стряхнул зеленый огонь, загоревшийся на пальцах, повернулся к карете и замер.

Медленно, одна за другой лошади опускались на землю. И застывали черные, неподвижные, мертвые. Сила, придававшая животным видимость жизни, неудержимо утекала из их тел, и мастер Смерти, как ни старался, не мог удержать ее. Возница, до этого неподвижно сидевший на козлах, вдруг выронил кнут, склонился набок и рухнул под ноги колдуну. Капюшон слетел с его головы, и на кадаверциана слепо уставились круглые, нечеловеческие, тоже мертвые глаза.

— Великолепно, — пробормотал Кристоф. — Просто замечательно.

Оборотень оказался прав. Он действительно сумел остановить их.

Колдун взялся за ручку двери и заметил, как в кустах у дороги блеснули голодные глаза какого-то мелкого хищника, терпеливо дожидающегося, когда можно будет начать ужин. Вриколакос обеспечил едой не одного падальщика в своем лесу.

— Спасибо за помощь, — едко сказал колдун египтянке, усаживаясь на прежнее место в карете.

Макетатон, полирующая длинные ногти, равнодушно взглянула на него.

— Ты же мастер дипломатии. А я со своими устаревшими представлениями о жизни могла только помешать тебе. Представляю, какой блистательный успех ожидает тебя на переговорах с Лудэром.

— Ты знала, что оборотни могут лишать жизни наши создания? — Не обращая внимания на ее насмешки, спросил Кристоф.

Она поправила кольцо с сапфиром на указательном пальце и полюбовалась игрой света в камне.

— Только на своей земле. И оживить их вновь невозможно… Значит, насколько я понимаю, мы лишились всей упряжки и возницы.

— Вернемся в ту деревню у леса. Там есть лошади.

Макетатон покачала головой, напряженно обдумывая что-то.

— Нет, я бы поступила по-другому. Кони не понадобятся. — Она посмотрела на колдуна неожиданно ярко заблестевшими глазами. — Только прошу, не говори ничего Вольфгеру. Он не слишком одобряет применение некоторых древних заклятий.

Кристоф, сам испытывающий слабость к отдельным запретным заклинаниям, невольно улыбнулся, глядя на египтянку, впервые стряхнувшую с себя надменную холодность.

— Предлагаешь оседлать Тёмного Охотника?

— Может быть, — загадочно отозвалась Макетатон, решительно потушила обе жаровни и запахнула плащ. — Идем. Надо выбраться из этого леса, иначе, почувствовав магию Смерти, к нам сбегутся все местные оборотни.

…Дорога до опушки была короткой. Вриколакос почуяли некромантов, едва они въехали, и тут же остановили карету. Пелена дождя укрывала деревья и кусты, пригибала высокую траву к самой земле. Глубокие лужи в колеях готовы были перелиться через край и вспенивались пузырями от непрерывно льющейся сверху воды.

Промокшая Макетатон несколько раз выразительно взглянула на небо, и Кристоф подумал, что она молит своего древнего бога разогнать тучи хотя бы ненадолго. Но египтянка сказала, ежась от пронизывающего ветра:

— Жаль, что Лугата больше нет с нами. Их магия часто была очень полезной.

— Ты застала их? — спросил Кристоф, перешагивая через лужи.

Египтянка искоса взглянула на него и ответила, чуть помедлив:

— Нет. Пользовалась некоторыми артефактами.

Деревья расступились, и впереди показалось поле. Серая пелена дождя скрыла деревушку, стоящую на его краю, и до некромантов долетал лишь отдаленный запах дыма. Низкие тучи заволокли все небо, до самого горизонта не было видно ни единого просвета.

Макетатон сошла с дороги и побрела по траве, захлестывающей ее колени длинными мокрыми стеблями. Кристоф шагал рядом с ней, слыша, как спутница что-то тихо бормочет на неизвестном ему языке.

Отойдя на значительное расстояние от лесной опушки, египтянка остановилась, огляделась и удовлетворенно кивнула сама себе. Потом присела на корточки, захватила ладонью пук травы, потянула его и выдернула. Внимательно осмотрела корни с налипшими на них мокрыми, жирными комьями, нахмурилась, отбросила в сторону. Вынула из ножен, висящих на поясе, кинжал, копнула землю и наконец нашла то, что искала. Длинного, серо-розового, извивающегося червя. Девушка рассмотрела его и, довольно улыбнувшись, завернула в край своего вышитого золотом плаща. До этого Кристоф стоял рядом, наблюдая за ней, и ни о чем не спрашивал, чтобы не отвлекать, но теперь не выдержал:

— Могу я задать вопрос?

Макетатон взглянула на родственника из-под капюшона и начала отвечать еще до того, как этот вопрос был задан:

— Черви — одни из самых примитивных тварей. Они слепы, лишены зубов, костей, могут жить только под землей, а извлеченные из нее — становятся совершенно беспомощны, — египтянка вытащила еще одного и положила его рядом с первым пленником. — И нам сейчас нужны именно такие жалкие создания.

— Неужели?

Девушка поднялась, не обращая внимания на иронию собрата, расстегнула застежку у горла и сбросила плащ на землю, снова едва слышно шепча что-то. Толстая ткань зашевелилась, начала подниматься, вздыматься буграми и опадать, словно под ней ворочалось нечто бесформенное и огромное.

Кристоф уже ожидал появления невероятной твари, созданной с помощью таланта саркрессы, — небольшого дракона или хотя бы гигантского червя, но плащ упал на землю, и под ним больше никто не шевелился. Макетатон взяла его за вышитый край, потянула на себя, и колдун увидел широкую дыру, глубокий провал, края которого едва заметно светились.

Египтянка довольно улыбнулась и снисходительно посмотрела на озадаченного спутника:

— Это, конечно, не Путь нософорос, но он с таким же успехом приведет нас к нужной цели.

— Никогда не думал, что червей можно заставить копать такие ходы, — ответил Кристоф, обходя дыру по кругу.

— Если знать нужное заклинание. — Макетатон протянула руку колдуну, и он крепко сжал ее тонкую холодную ладонь. — Перемещение может показаться тебе непривычным. Просто доверься мне. Идем.

Они шагнули вперед одновременно.

Падение было похоже на стремительный полет. Тоннель, по которому неудержимо неслись вниз некроманты, то шел прямо вниз, то изгибался и закручивался наподобие норы. Затхлый горячий воздух бил в лицо и трепал одежду. Казалось, он вырывался прямо из преисподней. Стены оплывали потоками жидкой грязи, излучающей бледное свечение. Кристоф успел заметить, что они неторопливо смыкаются над их головами, словно пытаясь проглотить. Пальцы Макетатон крепче сжали его руку, и он услышал ее тихий голос, произносящий слова древнего языка.

В какой-то миг падение стало настолько быстрым, что взгляд уже не мог остановиться хоть на чем-то, стены размывались перед глазами, превращаясь в размазанные серо-зеленые полосы.

Египтянка крикнула что-то неразборчивое, и в ту же секунду кадаверциан выбросило на поверхность. Кристоф упал на мокрую землю, но поспешил подняться, успев заметить, как смыкаются края тоннеля, только что выпустившего их. Где-то рядом грозно заворчала собака, почуяв некромантов, и тут же испуганно заскулила, бросаясь бежать.

Они оказались на пустыре, заросшем бурьяном, возле обугленного остова какой-то лачуги на самом краю поселка.

Все еще слегка оглушенный после необычного перемещения, Кристоф подал руку Макетатон, сидящей на траве рядом. Египтянка встала.

— Надеюсь, никто не видел нашего появления, — сказала она и дернула край плаща, оставшегося на земле.

— Опасаешься встречи с разъяренными людьми, вооруженными вилами? — улыбнулся Крис, помогая ей вытянуть накидку.

— Не хочу, чтобы кто-нибудь из лудэра узнал, как мы оказались здесь, — ответила она, пытаясь привести в порядок свое испачканное платье. — Это путешествие… — женщина запнулась, взглянув на спутника, словно опасаясь, что он не примет всерьез ее объяснений, — ученики мэтра кадаверциан не должны перемещаться подобным образом. Это недостойно нашего положения в клане.

Кристоф усмехнулся, но не стал спорить, предпочитая не ввязываться в диспут с египетской принцессой по поводу соблюдения строгих ритуалов.

Кадаверциан выбрались на дорогу и направились вверх по склону холма мимо низких, подслеповатых лачуг, лепящихся одна к другой. Раскисшая от дождя земля скользила под ногами, в воздухе висела мелкая дождевая пыль, пахнущая мокрым камнем и железом.

Макетатон, которой ни в человеческой, ни в этой жизни не часто приходилось ходить пешком, поводила плечами под промокшим плащом, приподнимала край платья, чтобы не испачкать его в грязи, и старалась ступать как можно аккуратнее, но не говорила ни слова о своем недовольстве, сосредоточенно думая о предстоящей встрече.

С тех пор как Кристоф был здесь в последний раз, горняцкий поселок разросся. Вокруг новых серебряных шахт, как грибы после дождя, росли дома, трактиры, лавки, бани. Негоцианты предсказывали этому месту славу второго по богатству города в Чешском королевстве. Рудники давали все больше серебра, и все больше людей ехали сюда в надежде быстро разбогатеть, а Рамон Вьесчи в шутку называл жажду наживы, охватившую людей, «серебряной лихорадкой».

Грязная дорога превратилась в мощеную мостовую, дома, все выше взбирающиеся на холмы, тоже стали каменными, в несколько этажей. На паре узких балкончиков даже виднелись красные цветы в горшках, а на окнах — кружевные занавески.

— Нас ждут в доме у моста, ведущего к собору Святой Варвары, — сказал Кристоф спутнице.

— Какого собора? — переспросила египтянка, всем своим видом показывая, что ни одно из сооружений нового времени не заслуживает ее внимания.

— Нам прямо. Вниз по улице, — ответил колдун, не обращая внимания на ее скептицизм и не давая втянуть себя в долгий спор по поводу утраченного величия древности и упадка современной культуры.

— Ты не боишься ловушки? — спросила Макетатон, с легким презрением поглядывая по сторонам.

— Я заручился поддержкой ревенанта. Он поверил в искренность моего желания провести мирные переговоры и обещал принять все возможные меры для того, чтобы никто из нас не сорвался.

В черных глазах египтянки, посмотревшей на него, мелькнуло нечто напоминающее интерес.

— Тебе удалось уговорить Судью приехать в эту дыру, чтобы присутствовать на встрече представителей всего двух кланов? Я впечатлена.

— Рискну разочаровать тебя. Не самого судью. Его двоюродного брата. Вальдреда Корвинуса. У него тоже есть способности ревенанта.

Макетатон серьезно кивнула, на миг забыв о своем раздражении, вызванном окружающим.

— Нам все равно следует быть внимательными, — сказала она. — От заклинателей можно ожидать любой низости.

Несмотря на поздний час, на улицах было довольно людно. Двери многих трактиров стояли распахнутыми, слышались человеческие голоса, обрывки песен.

Кадаверциан шли, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям и глядя по сторонам. Появление лудэра не стало бы для них неожиданным, но пока вокруг сновали только люди.

На Кристофа никто не обращал внимания. А вот к Макетатон прицепился подвыпивший горняк, приняв ее за гулящую девицу. Египтянка свирепо глянула на него, и человек тут же отстал, бормоча что-то изумленное и мотая головой, чтобы прийти в себя.

Дома расступились, впереди показался длинный мост, а за ним стала видна начатая кладка собора Святой Варвары, по направлению к которому шли кадаверциан. И судя по размаху строительства, храм обещал стать грандиозным.

— Да, хорошо, что тот монах увидел во сне серебряные слитки, — заметил Кристоф, впечатленный размерами будущего здания. Оно не собиралось уступать величиной собору Святого Вита, который возводили в Праге.

— Какой монах? — рассеянно спросила Макетатон, останавливаясь, чтобы поправить сбившийся ремешок сандалии на высокой подошве.

— По преданию, монах седлецкого монастыря Антоний работал на монастырском винограднике, устал и решил отдохнуть после тяжелого труда, — с удовольствием начал рассказывать Кристоф, которому нравилась эта история. — Он лег на землю, уснул и увидел во сне серебряные слитки, неожиданно появившиеся у его головы. Проснувшись, он накрыл это место рясой и побежал сообщить о своем сне в монастырь. И там действительно было найдено серебро. Кстати, — добавил колдун, — в переводе с немецкого слово Kutte означает монашеская ряса. Ряса по-чешски и есть kutna. Поэтому поселок стали называть Кутна-Гора.

— Очень занимательно, — равнодушно отозвалась египтянка, быстро оглянулась, но не увидела ничего подозрительного. — Только неправдоподобно.

— Почему же? — не согласился колдун, провожая взглядом вооруженных людей, проходящих мимо. — Серебряная руда издает специфический запах. Опытные горняки часто именно по нему находят новые жилы. Думаю, во сне монах почувствовал его, а разум подсказал ему нужный образ.

Макетатон тихо рассмеялась, недоверчиво качая головой.

— Это еще менее реально — простой священник, обладающий знаниями опытного рудокопа. Я думала, в твоем объяснении будет присутствовать парочка лигаментиа, пославших вещий сон, и вьесчи, обнаружившие месторождение и попросившие внушить это сновидение человеку.

Кристоф улыбнулся в ответ:

— Не все в человеческом мире происходит по нашей указке.

— Времена меняются, — задумчиво произнесла дочь Эхнатона. — В мироздании становится все меньше мистики и все больше рациональных объяснений.

— Нас называют колдунами, — ответил некромант, сам много размышлявший по этому поводу. — Наша магия сопровождается яркими эффектами в отличие от тех же даханавар. Зеленые искры, изумрудное пламя, непостижимые существа… есть от чего потерять голову. И, видимо, поэтому в противовес невероятным заклинаниям мы развиваем в себе логику, а также ищем ответы на вопросы и не готовы называть чудом непонятные события, не попытавшись их рационально объяснить.

— Значит, объяснение есть абсолютно всему? — с легкой насмешкой спросила Макетатон, окидывая взглядом пустеющую улицу. — И на любой вопрос есть ответ?

— На любой, — с твердой уверенностью откликнулся Кристоф. — Нужно только задавать правильные вопросы.

Египтянка улыбнулась и с неожиданной благосклонностью посмотрела на спутника. Хотела что-то сказать, но колдун остановил ее жестом. Он вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд и тут же ощутил присутствие одного из даханавар. Оглянулся. Из-под низкой арки между двумя домами вышел высокий светловолосый юноша в простой одежде небогатого горожанина. Она странновато сочеталась с его утонченным лицом аристократа, но стоило посмотреть в глаза этого кровного брата, как любое недоверие или сомнение исчезало, растворяясь во внезапной симпатии и полном доверии. Поэтому при встречах Кристоф предпочитал не сталкиваться взглядом с телепатом семьи Леди.

— Луи? — произнесла египтянка, не слишком довольная его неожиданным появлением. — Что ты здесь делаешь?

Он поклонился, сумев вложить в этот жест вежливости максимум иронии.

— Госпожа Макетатон, господин Кристоф, доброй ночи. Беатрикс Лудэр просила меня встретить вас и сопроводить к месту встречи.

— В чем дело? — не слишком любезно спросил колдун, как всегда, пытаясь сдержать злость, вспыхнувшую при одном упоминании о первой помощнице главы семьи Заклинателей. — Клан даханавар стал сотрудничать с кланом лудэр?

— Только в эту ночь, — с легкой улыбкой ответил Луи, делая вид, что не замечает враждебности некроманта. — Надеюсь, вы не станете возражать? Ваши противники хотели бы обеспечить собственную безопасность на тот случай, если кадаверциан вдруг забудет о перемирии.

— На нашей встрече должен присутствовать ревенант, — ответил Кристоф, — чтобы ни у кого не появилось соблазна применить магию.

— А вот с этим возникли проблемы. — Луи перестал улыбаться и уставился на колдуна пронизывающим, едким взглядом. — Ревенант убит. Его нашли вчера в собственном доме в Кутна-Горе. С перерезанным горлом.

Кадаверциан спокойно выдержал его ледяной, пронизывающий взгляд, зная, что телепат ничего не сможет выудить из его памяти. Но известие о смерти одного из Корвинусов неприятно его удивило.

— Известно, кто это сделал? — спросила Макетатон хмурясь.

— Нет, — ответил тот, переводя пристальный взгляд на египтянку. — Было выдвинуто нелепое предположение об ограблении, но мы-то знаем, что это невозможно. Ни один смертный не сумеет проникнуть на территорию ревенанта. Это был кто-то из нас.

— И я даже могу предположить, кто. — Кристоф посмотрел на спутницу, и та ответила ему таким же взглядом.

Луи неодобрительно покачал головой и недобро усмехнулся:

— Это не лудэр. Во всяком случае, не те двое, с кем я общался сегодня. Я читал их мысли. Но если вы хотите отменить визит, — добавил он, и его улыбка стала уж слишком понимающей, — я сообщу им о вашем решении.

— Мы не будем отменять встречу, — ответил кадаверциан прежде, чем Макетатон успела выразить свое удовольствие от того, что провидение явно против перемирия с врагом.

Египтянка не стала спорить с родственником, посмотрела на телепата с высокомерием дочери фараона и произнесла надменно:

— Если это ловушка, ты ведь понимаешь, что погибнешь первым?

Луи беспечно улыбнулся:

— Конечно. Вряд ли я смогу защититься от боевых заклинаний представителей сразу двух могущественных кланов, если они бросятся друг на друга. Но не волнуйтесь, сударыня, ваши враги не желают кровопролития, так же, как и вы. Могу в этом поклясться. И «Могильной гнили» у них с собой тоже нет.

— А если кровопролитие все-таки начнется? — спросил Кристоф.

— Я обещал сразу же предупредить заклинателей, как только кому-то из вас придет в голову напасть, — серьезно ответил телепат. — И то же самое могу обещать вам.

— Хорошо. Тогда идем, — сказал колдун.

— С нетерпением ожидаю встречи с нашими недругами, — нежнейшим, шелковым голосом произнесла Макетатон, недобро сверкая глазами.

Некоторое время они шагали молча. Дорога вновь пошла под уклон. Улица стала настолько узкой, что казалось, будто дома готовы упереться крышами друг в друга. Кристоф заметил: ни на одной из дверей не было привычных знаков против существ ночного мира, какие часто рисовали пражские жители в последнее время.

— Местные не боятся таких, как мы, — сказал Луи, прочитав мысли кадаверциана. — Здесь слишком много серебра. А, по их мнению, оно отпугивает нежить.

Он остановился у одного из домов. Кристоф узнал его по описанию — серая крыша, рисунок льва между двумя окнами.

Телепат стукнул несколько раз дверным кольцом, наклонил голову, прислушиваясь к ответу, слышимому лишь ему, и кивнул удовлетворенно.

— Все в порядке, — сказал он кадаверцианам, — нас ждут.

Узкая темная лестница вела из крохотной прихожей на второй этаж. Оттуда на верхние ступеньки падал робкий отблеск свечи.

Кристоф, уже несколько минут чувствующий присутствие лудэра, взглянул на Макетатон. Та выглядела равнодушной, надменной и величественной. Ее лицо застыло, став похоже на прекрасную египетскую маску, и только в черных глазах поблескивали грозные зеленые огоньки.

— Беспокоиться не о чем, — тихо сказал Луи и стал подниматься первым.

Ступеньки поскрипывали под тяжестью шагов, бледный свет, падающий на лестницу, становился ярче. Похоже, в доме давно не жили, его стены и полы издавали слабый запах сырости и тления. Клочья паутины свисали с потолка.

Комната, открывшаяся взглядам некромантов, казалась небольшой, но в отличие от лестницы чистой и обставленной с показной роскошью. Вся мебель была инкрустирована серебром. На шкафу, сундуках, стоящих у стен, на стульях и даже по доскам пола вился замысловатый узор в виде цветов и листьев. На полках стояла массивная серебряная посуда. Белый металл празднично блестел на свету.

За столом, стоящим напротив входа, сидели двое.

Девушка в белом простом платье — Беатрикс Лудэр. Прекрасная, тонкая, изысканная. Ее золотистые прямые волосы спускались почти до самого пола. Лицо с высоким лбом, невинными ярко-голубыми глазами и алыми губами напоминало цветущий лик женщины с гобелена «Дама с единорогом».

На ней не было ни единого украшения, только левую руку обвивал браслет в виде черной змеи. И, присмотревшись, можно было понять, что рептилия живая — она поворачивала головку и высовывала длинный раздвоенный язычок. Естественно, это была не настоящая болотная гадюка, а один из стихийных духов, принявший подобный образ. Почуяв входящих некромантов, он повернулся к ним и угрожающе зашипел.

Кристоф бросил на него оценивающий взгляд и понял, что это не боевая сущность, а что-то мелкое — скорее всего советник.

Второй лудэр — широкоплечий, смуглый мужчина — был полной противоположностью ангельскому образу Беатрикс. Его умное, волевое лицо с крючковатым носом, большим насмешливым ртом и густыми сросшимися бровями пересекал длинный шрам, оставленный лично Кристофом во время последней встречи с господином Ругертом. И некромант с удовольствием заметил, что рубец не спешит заживать.

Оба лудэра молча смотрели на приближающихся врагов.

Колдун подвинул стул для Макетатон, на который она опустилась поистине с королевским величием. Сел рядом. Луи отошел к окну и устроился на подоконнике, словно показывая, что не собирается ни мешать, ни помогать переговорам. Что бы некроманты и заклинатели ни хотели сказать друг другу, они должны были найти нужные слова сами.

Пауза затягивалась. В тишине слышалось лишь громкое шипение змеи. Враги продолжали смотреть друг на друга через стол. Напряженно, изучающе, холодно. У всех хватало силы воли, чтобы отключиться на время от ненависти друг к другу, а, быть может, на некромантов и заклинателей успокаивающе действовало присутствие телепата.

— Странно видеть вас так близко, — произнесла наконец Беатрикс своим изумительным, чарующим голосом, разбивая ледяное молчание, — и не готовиться немедленно отразить нападение.

Она предпочитала следовать не официальному этикету, а говорить то, что думает. Впрочем, это было особенностью всех представителей клана лудэр. Вольфгер упоминал, что необходимость говорить только правду — плата заклинателей за общение с духами. Те будто бы не терпели любой неискренности в мыслях и поступках.

На неподготовленных эта открытость иногда производила ошеломляющее впечатление. И нормально общаться с ними могли только даханавар, которые просто не обращали внимания на подобные мелочи. Представители остальных семей чаще всего испытывали раздражение, когда слышали правду о себе, произнесенную в лицо.

— Мы не думали, что вы придете после случившегося, — продолжила девушка, поглаживая змею по голове.

— Ты имеешь в виду смерть ревенанта? — спросил Кристоф, заметив, какими красивыми рубиновыми огоньками светятся глаза рептилии. — Это, конечно, печально, но не думаю, что она может еще сильнее ухудшить наши и без того непростые отношения.

— Думаю, что может, — с ноткой печали произнесла Беатрикс.

— Неужели? — чуть улыбнулась Макетатон.

— Ревенанты погибают один за другим. — Девушка посмотрела на змею, и та ответила ей таким же долгим взглядом. — Когда-то эта семья была довольно большой, но теперь осталось всего несколько человек.

— По-моему, мы собрались здесь, чтобы заключить перемирие, — сказал колдун, призывая на помощь все свое терпение. — Какое отношение смерть дальних родственников Корвинуса имеет к нашим делам?

— Ты не понимаешь! — резко и зло вмешался Ругерт. — Некроманты вообще понимают очень мало, от этого все ваши беды. Но вы никогда не можете остановиться и посмотреть, что происходит вокруг. Вам надо довести до состояния трупа все, что может двигаться и дышать.

Он хотел сказать что-то еще, видимо, очень едкое, потому что Луи пошевелился на своем подоконнике, быть может, сказал что-то мысленно лудэру, однако Ругерт продолжил:

— Ваша некромантия — мерзостное занятие. Вы управляете мертвым, но что оно может дать вам, кроме смерти, тления и забвения в итоге.

— А вы работаете с жизнью, — с иронией произнес Кристоф фразу, которую любили повторять заклинатели. — Даже ваши помощники в отличие от всех наших слуг живые. Только давайте не будем говорить об этих вечных истинах. Ваша так называемая жизнь оставляет после себя столько трупов, что мы не успеваем убирать их.

Макетатон довольно улыбнулась, услышав это заявление. Змея на запястье Беатрикс зашипела, поворачиваясь к некроманту.

— Извините, что вмешиваюсь, — сказал Луи нарочито беззаботным тоном. — Я возьму на себя смелость выступить в роли Судьи и посоветовать всем вернуться к начальной теме разговора.

— Все, о чем мы говорим, имеет отношение к тому, зачем мы сегодня встретились, — ответила Беатрикс, не поворачиваясь к телепату и пристально глядя на колдуна. — Вы — смерть, мы — жизнь, две стороны, два полюса, но и два взаимосвязанных потока. Мы можем договориться.

— Мы не в силах договориться, — надменно произнесла Макетатон, и глаза ее засветились фанатичной убежденностью. — Никогда. Мы, как ты сама сказала, противоположности, которые всегда будут враждовать. Так же как ночь вечно стремится победить день, новые боги — старых, холод пытается задушить тепло, так смерть будет пытаться истребить жизнь.

— То есть вы считаете, что у нас нет шансов на примирение? — мягко спросила Беатрикс, легко касаясь плеча Ругерта, готового вновь сказать что-нибудь резкое.

— Если речь зашла о столь мистических величинах, как противостояние света и тьмы, — сказал Кристоф, наблюдая, как багровеет шрам, пересекающий лицо заклинателя, — единственное, что мы можем сделать, как две противоположности, — никогда не встречаться. Чтобы ночь не поглотила день. — Он с улыбкой взглянул на Макетатон, вдохновившую его на столь образное сравнение. — Постараемся не помнить о существовании друг друга, хотя бы на время. Мы готовы поделить город. Проведем границу и не станем заходить на вашу территорию. А вы постараетесь не проникать на нашу.

Ругерт невесело рассмеялся, оглянулся на невозмутимого Луи, с интересом прислушивающегося к разговору, и заявил:

— Бессмысленно. Мы все равно будем стремиться уничтожить друг друга. Это уже изначально заложено в нашу природу. Но мы пришли сюда в надежде, что ты, Кристоф, сможешь понять, что именно происходит на самом деле.

Впервые за последние пару сотен лет заклинатель назвал врага по имени, и колдун с невольным вниманием посмотрел на него. А тот замолчал, переводя взгляд темно-серых глаз с одного кадаверциана на другую, словно желая как можно лучше оценить их реакцию.

— Вольфгер убивает ревенантов, — сказала Беатрикс, понизив голос. — И Вальдред Корвинус стал одной из последних его жертв.

Казалось, в комнате похолодало. Луи на своем подоконнике пробормотал что-то невнятное. Кадаверциан обменялись быстрыми взглядами.

— Откуда вы это знаете, уважаемая Беатрикс? — после секундного молчания осведомился Крис не без иронии. — Змейка нашептала?

Девушка тряхнула прекрасными золотыми волосами и сказала:

— Вы можете нам не верить, но это правда. Были сомнения, но последнее убийство окончательно убедило нас. Спросите телепата, он скажет вам, что мы не лжем.

— Они не лгут, — отозвался Луи безразлично, глядя вниз на улицу, где только что прошел ночной сторож с колотушкой. — То есть они уверены, что говорят правду, но действительно ли это истина, я не могу сказать.

— У Вольфгера нет причин убивать ревенантов, — презрительно сказала Макетатон. — Ни одной. Ни у кого их нет.

— Хорошо, предположим, вы предъявили мне неопровержимые доказательства, — не стал спорить Кристоф, недоумевая про себя, как подобная глупость могла прийти в голову заклинателей. — А я даже поверил вам. И что в итоге вы предлагаете?

— Задуматься, — неожиданно прозвучал в комнате низкий шипящий голос.

Дух-рептилия неожиданно соскользнула с запястья девушки на стол, подняла в воздух три четверти длинного черного тела, ее голова оказалась напротив головы Кристофа, а немигающие рубиновые глазки заглянули в его глаза.

— Подумай, зачем твой учитель совершает эти убийства, что заставляет его совершать их? Или кто?

— Беатрикс, — произнес некромант, сжимая под столом руку в кулак, — не могла бы ты убрать это существо. Я планировал говорить с вами, а не с вашими слугами.

Луи немедленно повернулся к ним, и в голове колдуна прозвучало предостережение, призывающее к спокойствию.

— Это не слуга, — ответила она, протягивая руку, чтобы коснуться змеи. — И тебе лучше прислушаться к тому, что он говорит.

— Если бы я пригласил Тёмного Охотника, у него также нашлось бы несколько весомых аргументов в нашей беседе.

Ругерт презрительно фыркнул:

— Я говорил тебе, Беата, что с ними бесполезно общаться. Некроманты обожают своего мэтра и оправдают любой его поступок.

— Это пустой разговор, — сказал Кристоф, наблюдая за тем, как змея вновь возвращается на запястье девушки. — У вас нет доказательств причастности Вольфгера к убийствам ревенантов. Только личная неприязнь. Давайте вернемся к делу. Вот наши условия перемирия. Если угодно, ознакомьтесь.

Кадаверциан вынул из кармана камзола свиток, перетянутый зеленой лентой, и подал Беатрикс. Она взяла его без особого интереса и начала читать.

После нескольких часов переговоров мирное соглашение было подписано.

А еще через пару месяцев война началась снова…

Кристоф молчал уже не одну минуту, а у меня перед глазами все еще стояли узкие улицы Кутна-Горы, только начатая кладка стен собора, который я видел построенным и стоящим уже несколько веков, лица врагов кадаверциан, всегда бывшие для меня чем-то не вполне реальным — призраками былых времен.

— Вольфгер убивал ревенантов, потому что Основатель заставлял его это делать, — задумчиво произнес Кристоф, отвлекая меня от размышлений. — Лудэр хотели уничтожить нас, потому что знали — кадаверциан рано или поздно приведут мир к гибели.

— Почему не сказали прямо? — спросил я, все еще видя мелькающие перед глазами образы из прошлого. — Они могли объяснить.

— И как ты себе это представляешь? Уважаемые некроманты, мы должны убить вас, не держите зла, мы делаем это ради всех остальных кланов. — Он горько усмехнулся и продолжил: — Вольфгер уничтожил клан Лудэр, потому что Основатель почувствовал угрозу, исходящую от него для себя лично.

Я представлял врагов моих друзей-некромантов несколько иначе и поймал себя на мысли, что они оказались не так уж и плохи. Похоже, единственное, чего они желали, — избавиться от Атума. Но только недавно Крис сам стал понимать это.

Как оказалось, заклинатели были правы. Кадаверциан действительно помогли начать разрушение этого мира. Не без моего участия, конечно. Но они ошиблись в том, что те же самые некроманты не постараются сделать все для того, чтобы исправить наши общие ошибки…

От размышлений меня отвлекли быстрые шаги и голос Вивиана:

— Крис, мы готовы.

Ученик колдуна подошел к нам, торопясь скорее передать важную информацию.

— Франциск и Дона закончили расчеты. У нас осталась только эта ночь. Если не закроем эпицентр сегодня, поднимающаяся волна уже завтра сметет границу.

Кристоф встал, готовый начать действовать немедленно.

— Дар, зови Словена. Вивиан, ты со мной. Дона, Франциск и Грэг останутся здесь и знают, что им делать.

— Я пойду с вами, — сказал я колдуну, дождавшись отклика от оборотня.

Кадаверциан не стал возражать, понимая, что без меня им будет сложнее договориться с оборотнями.

Проходя по коридору, за окном я ощутил черную тень, лежащую на городе, и с неприятным чувством подумал о том, что всего через пару часов вновь окажусь там.

Глава 30 Тропа оборотней

Все мы готовы верить в других, по той простой причине, что боимся за себя. В основе оптимизма лежит чистейший страх.

Оскар Уайльд. Идеальный муж.

31 мая

Лес казался мертвым. Молчали птицы, ушли звери. Змеи затаились в норах, попрятались ящерицы. Даже рыбы в озерах, казалось, зарылись в донный ил. И только вриколакос серыми, бесшумными тенями проносились по старым тропам.

Единственными звуками были шуршание прошлогодней листвы под их лапами и гул ветра в вершинах деревьев.

Под елями нежно зеленел ковер кислицы. Ее белые, мелкие цветочки поднимались над листьями, похожими на клевер, и издавали тонкий свежий аромат. Туго свернутые стрелы ландышей раздвигали сухой сор, покрывающий землю, готовые выпустить скрывающиеся внутри белые колокольчики. Растения не чувствовали гнетущего облака смерти, ползущего от Столицы.

Рогнеда стояла на вершине валуна. Древний камень был отколот с одного края и поблескивал ниточками слюды, тянущимися по гладкому граниту, с другой стороны — густо оброс мхом и травой. Неподвижная фигура волчицы казалась продолжением камня.

Она смотрела в сторону города, втягивая чуткими ноздрями его запах — мертвый и душный. Граница, которую установили некроманты, опоясывала и часть леса. Она ощущалась Рогнедой как глухая стена тумана, она пахла гнилым болотом и анисом — запахом, всегда окутывающим кадаверциан.

Оборотни непрерывно патрулировали территорию рядом с границей, но пока твари, служащие кадаверциан, не могли пробиться. Хотя вриколакос не обольщались, зная, что рано или поздно туман рассеется. Им придется уходить, вот только никто не знал, как далеко.

Словен, оставшийся в городе, каждый вечер сообщал о том, что там творится. Но постепенно его голос звучал все тише и тише. Стена глушила его, и воспитанник не мог тратить силы на то, чтобы преодолевать это препятствие.

Рогнеда замерла, чутко прислушиваясь к лесу, оставшемуся за границей. Оттуда доносились жуткие чужие голоса: рыдания, переходящие в зловещий хохот, бесконечный заунывный вой, крики о помощи, сменяющиеся невнятными ругательствами, рычание, от которого шерсть на загривке волчицы поднималась дыбом, а верхняя губа приподнималась, обнажая клыки.

За стеной тумана проносились быстрые черные силуэты. Иногда казалось, что они пытаются прорваться сквозь преграду, но застревают в сером киселе и нехотя отползают обратно. Граница все еще держала их.

Рогнеда отвернулась от мертвого города и стала спускаться с валуна, осторожно ставя лапы на прошлогоднюю листву. Густые кусты у подножия камня зашелестели, раздвинулись, и оттуда вышел серый волк с окровавленной тушкой зайца в зубах. Медленно приблизился, положил добычу перед подругой, отступил на шаг. Она не пошевелилась, хотя упоительный аромат свежей крови уже коснулся ее ноздрей.

Оборотень носом подтолкнул к ней зверька:

«Ешь».

Рогнеда пристально взглянула в его желтые глаза:

«А ты сам?»

Иован отвернулся, показывая полное равнодушие к добыче, но хищница чувствовала в нем тот же голод, что не отпускал в последнее время и ее саму.

Охотиться стало очень трудно. Людей, жителей небольших сторожек и деревень, разбросанных по лесу, берегли. А дичи почти не было. Иногда попадался какой-нибудь обезумевший, тощий заяц вроде этого, или белка неосторожно спускалась с дерева.

Волчица повела головой, делая вид, что хочет уйти:

«Я не стану есть без тебя».

Волк вздохнул почти по-человечески, подошел, толкнул ее косматым плечом и наклонился над тушкой зверька уже с большим интересом.

Они честно поделили добычу пополам. Волк проглотил свою часть, почти не жуя, и, пока ела подруга, стоял рядом, поглядывая по сторонам и чутко прислушиваясь. Вдали послышался заунывный вой, и Рогнеда узнала по голосу Веледа. Он, обещав помощь своим более цивилизованным родичам, сдержал слово, и его дикие собратья не ушли, не спрятались. Время от времени они появлялись неподалеку и так же внезапно исчезали, но никогда не приближались, не пытались общаться. Наблюдали издали. То ли не хотели сближаться, то ли не могли.

Земля под лапами дрогнула именно в тот момент, когда волчица поднималась с земли, довольно облизываясь. С ближайшей ели посыпались иглы. Где-то неподалеку с глухим треском упало старое дерево, подминая под себя молодые деревца.

Аромат хвои, зелени и свежей крови на мгновение заглушила гнилая вонь смерти. Оборотни дружно фыркнули и тут же преобразились. В человеческом облике терпеть удушающие эманации смерти было проще, чем в зверином.

— Вот зараза, — сдавленно произнес Иован, по-волчьи сверкая глазами. — Ненавижу. Прав был Велед, беда всегда идет из города. Надо было нам подальше от них держаться.

— Мы и держались. Только город всегда шел за нами по пятам. — Рогнеда сорвала несколько листиков мяты, растерла их между ладонями и вдохнула свежий аромат, отбивающий тяжелый запах. — Я беспокоюсь о Словене. Он там один.

— Он там с девицей-фэри, — усмехнувшись, ответил Иован, взял жену за руку и провел ее пальцами себя по лицу. — Не пропадет. И выход оттуда знает, если до сих пор не появился — значит, в порядке.

Она молча покачала головой, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за стены. Они стали как будто громче и четче.

— Лопнет все скоро, словно гнилая тыква, — задумчиво сказал оборотень, так же как и Рогнеда слушая заунывные вопли, долетевшие из-за стены тумана. — Прорвется наружу.

— Тогда будем уходить, — жестко ответила женщина. — Я велю Словену возвращаться, и мы уйдем.

— Далеко ли? — Иован выпустил ее ладонь и повернулся в сторону, противоположную стене.

Послышалось частое, торопливое дыхание, поступь тяжелых лап, и на полянку вылетел взъерошенный молодой волк. Заворчал, прижав уши к голове, но, не успев выразить свое звериное возмущение и ярость, сверкнул глазами и сменил облик. В образе человека передать важные новости было легче.

— Словен вернулся, — сказал Андрей, торопясь и глотая слова. — С ним еще трое. Двое некромантов и Дарэл. И несколько тварей просочилось.

— Ну вот, а ты за него боялась, — добродушно сказал глава клана, хотя его глаза зажглись злобным огнем.

Молодой оборотень оглянулся на них через плечо и одним прыжком вновь скрылся в кустах.

Переглянувшись, Иован и Рогнеда бросились за ним, на ходу меняя облик. Три зверя неслись вдоль стены тумана, то приближаясь к ней, то теряя из вида.

Через несколько минут к ним присоединилась белая тень. Велед, длинным прыжком перемахнувший через поваленное дерево, побежал рядом с Иованом, но серый волк огрызнулся на него, и тот тут же отстал, держась позади.

Ельник закончился, земля под лапами стала суше. На песчаных пригорках золотыми колоннами поднимались ровные стволы сосен. Между ними свободно гулял ветер, покачивая вершины. Белый мох был взрыт еще прошлой осенью кабанами, искавшими сладкие корни, и теперь везде виднелись проплешины голой земли.

Из-за деревьев выскочила молодая серая волчица, гибкая и грациозная. Приблизилась к Веледу, тот на ходу ткнул ее носом в шею. Она пробежала рядом с ним несколько шагов и отстала, вновь теряясь в чаще.

Холм пошел под уклон, впереди появилась поляна, заросшая багульником. Узкие листочки лесного розмарина отливали серебром в сумраке ночи. Дурманящий запах, висящий в воздухе, заслонял собой едкую вонь, расплывающуюся над землей.

В центре поляны лежала бесформенная неподвижная тварь маслянисто-черного цвета. Другая лениво трепыхалась на краю, задевая короткими крыльями за низкие сосенки. Ее шея была прижата к земле зеленой рогатиной, которую держал высокий черноволосый мужчина. Некромант. Рядом с ним стояла женщина с пышными короткими каштановыми волосами, на ее пальцах медленно гасли изумрудные искры. Флора. То, что раньше было Флорой Даханавар, а теперь оживленное некромантами и телепатом, с чужой сущностью внутри. Еще одно безумное создание мастеров Смерти.

Поляну окружало кольцо оборотней — серые тени непрерывно двигались, глухо ворча и скаля клыки. Рогнеда понимала, что они готовы броситься не только на враждебных тварей, но и на непрошеных гостей. И лишь присутствие Словена останавливало их — молодой ощетинившийся волк стоял перед кадаверцианами, защищая некромантов.

Рогнеда почувствовала мгновенное бешенство, в котором ей захотелось кинуться на щенка, притащившего в лес смерть, и как следует оттрепать его. Но она сдержалась, принимая человеческий облик и шагнув навстречу незваным пришельцам.

Тварь на земле затихла. Кристоф выпрямился, рогатина из его рук исчезла. Он спокойно посмотрел на оборотней, хотя Рогнеда чувствовала в нем напряжение. Ночной ветерок овевал кадаверциан и возвращался к оборотням, принося с собой все ту же невыносимую для них вонь заклинаний и мертвых тварей, поливающих гнилой кровью землю.

— Зачем ты их привел? — прорычал Иован, надвигаясь на Словена.

— Отец, я… так было надо… я все объясню… — бормотал тот, отступая и как будто даже став ниже ростом.

— Доброй ночи, Иован, — прозвучал рядом знакомый голос, и Рогнеда увидела Дарэла.

Как всегда, безмятежно улыбающийся, уравновешенный и дружелюбный, он шел по колено в серебристом багульнике, не обращая внимания на разъяренных оборотней.

— Это я попросил Словена привести нас всех сюда. Он открыл одну из секретных троп, чтобы провести в ваш лес.

— Я приглашал тебя, — ответил Иован, отворачиваясь от воспитанника. — Но не их.

Он снова сверкнул глазами в сторону неподвижных некромантов.

— Мне очень жаль, что я злоупотребил твоим гостеприимством, — с искренним сожалением сказал Дарэл. — Но дело очень серьезное. И лучше тебе выслушать меня.

Велед, обходящий дохлых существ по кругу и внимательно принюхивающийся к ним, издал странный звук, напоминающий человеческое хихиканье. Телепат удивленно обернулся. Белый волк сел и уставился на даханавара, растянув пасть и насмешливо высунув язык.

— В чем дело? — резко спросил Иован, не обращая внимания на выходки брата.

Дарэл отвернулся от дикого родственника вриколакосов, все еще озадаченно хмурясь, но тут же тряхнул головой, видимо отключаясь от его мыслей, и снова взглянул на главу клана.

— Граница, которую создали кадаверциан, скоро рухнет. То, что вы должны были почувствовать совсем недавно — предпоследняя волна. Следующая сметет преграду. И все твари, поселившиеся в Столице, хлынут сюда.

Вздох, пронесшийся по ряду оборотней, сменился напряженной тишиной. Теперь все они не отрываясь смотрели на телепата.

— Мы знаем, что стена не вечна, — произнесла Рогнеда. — Ведь ты пришел не для того, чтобы сказать только это?

— Да, — улыбнулся даханавар, и в его взгляде, устремленном на нее, промелькнуло тщательно скрытое восхищение. — У меня есть предложение… вернее, просьба.

— Нам нужно добраться до эпицентра, — впервые за разговор открыл рот кадаверциан. — Это воронка, щель, откуда изливается поток нашего мира вместе со всеми существами и эманациями смерти. Мы не можем добраться до него по городу. Это слишком опасно, практически невозможно. Поэтому мы вынуждены просить вашей помощи.

Ни Иован, ни Рогнеда не успели ничего ответить. Велед вновь издал звук, напоминающий скрипучий смех, и стал меняться. Тяжело, медленно, мучительно. Некроманты и даханавар в легком ошеломлении смотрели, как его выкручивает от боли. Они привыкли, что вриколакос преображаются мгновенно, и зрелище изломанного звериного тела, превращающегося в человеческое, вызывало у них неприязнь.

Наконец, брат Иована выпрямился, с трудом переводя дыхание.

— Забавно, — произнес он хрипло, весело глядя на гостей. — Все это очень забавно. Значит, вы хотите, чтобы мы открыли вам дорогу прямо к источнику заразы. Я правильно понял?

— Да, — кратко ответил Кристоф.

Рогнеда выразительно взглянула на Иована, и тот утвердительно наклонил голову, понимая ее без слов.

— И кто пойдет по нашим тропам? — спросил он пока еще спокойно. — Все некроманты?

— Нет. Только мы двое. Я и мой ученик, — сказал Крис. — Остальные будут действовать за пределами запретной зоны.

— Если бы я мог, то сам открыл им дорогу и провел их, — тихо произнес Словен. — Но это очень сложный путь, мне не справиться.

— Конечно, тебе не справиться, — ухмыльнулся Велед. — Отсюда, до центра города, через запретную стену…

— Мы можем рассчитывать на вашу помощь? — спросил некромант, переводя взгляд с Иована на Рогнеду.

— Если вы закроете этот разрыв между мирами, — произнесла женщина, проницательно глядя на него, — ваши твари останутся в городе?

— Останутся, — Кристоф наклонил голову, словно отдавая дань ее проницательности. — Но мы постепенно уничтожим их.

— Вы будете убивать собственных слуг? — спросила она с недоверием.

— Только тех, кого не сможем увести в их пространство.

Иован повернулся спиной к некромантам и даханавару, вплотную подошел к жене, пристально глядя в ее глаза.

— Знаю, что ты скажешь: «У нас нет выбора».

— Это очень рискованно, — тихо ответила она. — У некромантов может ничего не получиться, а мы навлечем на всех нас еще большую опасность.

— Но у нас нет выбора, — усмехнулся он.

— Мы можем полагаться только на их слова, — продолжила женщина. — А чего стоят слова некромантов сейчас, ты и сам знаешь.

Иован открыл было рот, собираясь в третий раз произнести ту же фразу, о которую разбивались все ее доводы, но промолчал, насмешливо сверкая глазами, и повернулся к кадаверциан.

— Зачем некромантам менять мир, где они получили огромную власть?

Дарэл улыбнулся, ему явно было что сказать по этому поводу, но промолчал, давая возможность высказаться Кристофу.

— Нам так же дорог этот мир, как и вам, — произнес тот. — Но, если для того, чтобы управлять им, нам придется умертвить его, это не наш путь. Мертвое — всего лишь ступень перехода от одной жизни в другую. Так было всегда. И так должно быть. Мы не станем разрушать устоявшийся порядок.

— Занятное рассуждение, — вновь встрял в разговор Велед, с неожиданной благосклонностью глядя на некромантов. — Я бы сам открыл для них дорогу, брат.

Иован сумрачно посмотрел на него, и Рогнеда поняла, о чем думает муж. Дикие родичи оборотней обладали большей силой, чем их более цивилизованные братья и сестры. Так что помощь Веледа пригодилась бы им.

— Сколько у нас времени? — спросил глава оборотней.

— Предположительно только эта ночь, — сказал Дарэл, взглянув на часы.

— Идем, — велел Иован, кивнув телепату. Глянул на остальных вриколакосов, и те один за другим стали исчезать за деревьями.

Рогнеда пошла впереди по едва заметной тропе, петляющей между сосен. Некромантам и Дарэлу оставалось только последовать за ней.

В образе волков лесные братья преодолели бы это расстояние за несколько минут. Но гости не успели бы за ними. А сажать себе на спину кадаверциан не согласился бы ни один вриколакос.

Оставив за спиной звенящий от ветра светлый бор, они стали спускаться в низину. Городским жителям пришлось продираться сквозь густой ельник, который легко пропускал хозяев леса, словно приподнимая колючие, зеленые лапы.

— Не отставайте, — бросила через плечо Рогнеда, скользнув взглядом по напряженному лицу Флоры. Когда-то она знала эту женщину и даже была с ней дружна. Но теперь следом за ней шло существо, казалось, поднявшееся из могилы.

Волчица заворчала было в глубине души, но Рогнеда усилием воли заставила ее замолчать.

Впереди показалось деревянное сооружение — настил на столбах под крышей с двумя скатами — кормушка для лосей. В особо суровые зимы звери приходили сюда. На ней все еще лежало немного прошлогоднего сена.

Ели здесь росли широко и привольно. Между ними из зеленоватого мха поднимались высокие ровные свечи можжевельника. Рогнеда любила его запах, и сейчас, проходя мимо, слегка задела рукой колючий куст.

— Далеко нам еще? — прозвучал за спиной тихий женский голос, когда-то принадлежавший Флоре.

Волчица молча указала прямо перед собой.

В сторожке, стоящей посреди небольшой поляны, давно никто не жил. Потемневший от времени сруб издали казался продолжением леса. На его крыше выросло несколько рябинок. Сквозь доски крыльца торчали пучки травы.

Рогнеда остановилась. Подождала, пока остальные догонят ее.

— Уходить будем отсюда, — сказал Иован. — Мы откроем путь. Половину дороги проведем. Дальше пойдете сами.

Крис молча кивнул, он не мог требовать большего. Дарэл что-то сказал Словену мысленно, и тот невесело улыбнулся, потом нахмурился и уставился в землю.

— Как только выйдете, мы закроем путь, — продолжил глава оборотней. — Чтобы ваши твари не рванули по нему сюда. Мы их не удержим.

— Хорошо, — кратко ответил колдун. — Спасибо за помощь.

— Я пойду с ними, — сказал Дарэл, — если все получится, вы узнаете об этом первыми. Если нет — тоже.

Велед поймал взгляд Иована, утвердительно наклонил голову, огляделся. Отошел на несколько шагов, опустился на корточки и провел по земле линию. Что-то бормоча себе под нос, замкнул ее концы. Рогнеда, прислушавшись, поняла, что это древнее заклятие от злых духов.

Оборотень принялся осторожно выгребать из круга мох и сухие иглы и, как только тот очистился, запустил пальцы в землю, словно пытаясь нащупать крышку невидимого люка. Помедлил, с усилием потянул на себя… Песок, посыпавшийся из его руки, лунно засветился и сплелся в нечто напоминающее короткую веревку. Затем сияние разлилось по всему кольцу. Земля в нем растаяла, словно кусок снега, открывая ход.

Это была не черная дыра, от которой тянуло сыростью и холодом. Вниз спускалась ровная широкая лестница из белого камня, очень напоминающего мрамор, освещенная теплым светом. Некроманты выразительно переглянулись, видимо, не ожидали ничего подобного.

— Я проведу их, — сказал Велед, выпрямляясь и отряхивая руки от земли. — Прослежу, чтобы путь закрылся как надо.

— Уверен? — хмуро произнес Иован. — Можешь не вернуться.

Его брат помолчал, посмотрел на Рогнеду, задумчиво провел ладонью по льняным волосам и ответил нехотя:

— Я тебя подвел. Ошибся. Превратил в того, кем ты стал. Ты ненавидел меня все это время. Теперь я хочу сделать так, чтобы ты… вы оба жили спокойно. Не надо вам рисковать. Слишком много дел останется незавершенными, если кто-то из вас погибнет.

— А если погибнешь ты? — спросила Рогнеда.

— Ты сама говорила, — усмехнулся он, — я живу в стае. А ты — в семье. Мои родичи выберут нового вожака, молодого и сильного. А твои очень долго будут переживать потерю, она их ослабит. Так что говорить не о чем.

Велед посмотрел на некромантов и телепата, терпеливо ждущих, когда оборотни закончат беседовать.

— Дорога, по которой поведу, — древний путь. Мы называем его «тропа Форлака», и не ходили по ней уже очень давно. Наши обычные тропы короткие, эта длинная и извилистая. Когда увидите, поймете почему. Если готовы — идем.

— Ты говорил, дорога опасна, — заметил Дарэл.

— Для тебя нет, — равнодушно отозвался оборотень. — Для меня — возможно.

— И в чем опасность? — продолжал допытываться телепат.

— На ней живет дух Волка, — нехотя признался Велед. — Но ты все равно этого не поймешь. Так что, идем? Или будем болтать до утра?

— Идем, — сказал Кристоф.

Брат Иована еще раз взглянул на родичей и стал спускаться первым. Глава клана поднял руку, молча прощаясь с ним, Рогнеда опустилась на колени рядом с тайным ходом и смотрела, как брат ее мужа и его спутники один за другим исчезают под землей.

Глава 31 Эпицентр

Что пользы человеку приобрести весь мир, если он теряет собственную душу.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

31 мая Дарэл Даханавар

Последнее, что я увидел, оглянувшись, было лицо Рогнеды. Спокойное и прекрасное. Она не волновалась и не беспокоилась, принимая все происходящее таким, как оно есть. Счастливая особенность оборотней. Каждый делает, что должен, без сомнений и метаний.

Потом Рогнеда исчезла, ее заслонил каменный потолок.

Широкая лестница, по которой мы шли, вроде бы вела вниз, под землю, но меня не оставляло странное ощущение, что мы движемся навстречу широкому открытому пространству, наполненному теплом и светом. По ассоциации, я сразу вспомнил сказку про тридевятое царство — с лугами, полями, городами, освещенное солнцем, хотя и расположенное под землей. Попасть в которое можно только по приглашению Серого Волка, став его попутчиком.

Сейчас этот волк шел впереди. Размеренно шагал по ступеням, бросая по сторонам цепкие взгляды, иногда оглядывался на нас, и тогда его зрачки отсвечивали желтым. Светлые волосы были как волчья шерсть, к белой льняной рубахе и штанам прилипли еловые иглы, застежки на сапогах напоминали когтистые лапы.

— Он действительно родной брат Иована? — тихо спросил меня Вивиан, как и я разглядывающий оборотня.

— Не знаю, может быть.

— Я никогда о нем не слышал.

— Не только ты, — откликнулся Велед, как и все вриколакос обладающий тонким слухом.

Лестница закончилась, уткнувшись нижней ступенькой в густую траву. Мы стояли на краю зеленой поляны, зажатой между каменными стенами. Потолок терялся где-то в невообразимой высоте над головой. И оттуда, сверху, лился рассеянный свет и падали пушистые семена неведомых растений.

Я с наслаждением смотрел по сторонам, вдыхая свежий аромат травы и теплой земли, а кадаверциан, наоборот, явно начали испытывать дискомфорт. Я почувствовал, что у Вивиана стала побаливать голова. Крис хмурился, поглядывая на потолок. Что-то в нем его, похоже, смущало.

Велед наклонился, выдрал клок травы, внимательно осмотрел, кивнул удовлетворенно и сунул себе в карман. Я ощущал его мысли и чувства, и они были очень непривычными. Оборотень улавливал какой-нибудь звук, недоступный нашим ушам, и тот тут же вызывал у него целую цепочку ассоциаций и ощущений, по которым он определял, грозит нам опасность или нет, каких размеров существо, которое прошуршало в траве впереди, и стоит на него напасть или лучше подождать, пока уйдет само? Все это проносилось у него в голове в считаные мгновения. Он ощущал холодные потоки в воздухе, тысячи оттенков запахов и едва уловимые колебания почвы под ногами.

Другие вриколакос чувствовали так, только когда превращались в зверей. Они оставались людьми, лишь на время принимающими образ хищников. Велед был волком, на краткий миг превратившимся в человека, и продолжал чувствовать мир как волк.

Но внешне он не выглядел диким зверем. Не больше чем остальные оборотни.

Он чуял, что я изучаю его, несколько раз оглядывался насмешливо, но ничего не говорил.

Впереди открылась дорога, тянущаяся по ущелью между скалами, склоны которых поросли ярко-синими цветами. Их сладкий аромат сползал вниз и висел густым облаком, казалось, почти материальным, сквозь которое нам пришлось брести, словно поперек течения глубокой реки.

Насколько вриколакос было неприятно присутствие некромантов и эманации, исходящие от них, настолько же и кадаверциан оказалось неуютно соприкасаться с миром оборотней. Я видел, что Вивиан старался вдыхать пореже. Кристоф вообще, кажется, перестал дышать, чтобы не чувствовать тяжелый запах. Очень удобная способность кадаверциан, но лицо у колдуна при этом становилось все более безжизненным — белым и застывшим, а на нем ядовитой зеленью светились глаза…

«Дарэл, у вас все в порядке?» — неожиданно услышал я в голове голос Фелиции, очень тихий, но вполне узнаваемый.

«Да, все нормально».

Она беспокоилась, желала знать как можно больше — что происходит и где мы находимся, но не хотела отвлекать меня. Да и мои описания окружающего заняли бы слишком много времени.

Я бы не дал этому грандиозному пути скромное название тропы. Мы шли по мостам, перекинутым через реки, по дорогам посреди широких полей, заросших высокой травой, над которой носились стрекозы, через рощи, наполненные светом, напоминающим солнечный, теплый, но не жгучий.

Один раз Велед остановился и стремительно обернулся, ему показалось, будто он заметил движение за нашими спинами — через дорогу пробежал некто огромный, быстрый, похожий на хищника. Но оборотень тут же успокоился и снова пошел вперед.

Мое любопытство становилось все сильнее, и наконец я не выдержал:

— Велед, скажи, кто все это создал? И для чего?

Он глянул на меня через плечо, усмехнулся:

— Есть одна легенда. Когда Основатель сделал первого оборотня — дикого, необузданного и нелюдимого, то создал для него подземное царство, похожее на мир наверху, чтобы ему было где жить, пока он не поймет законы человеческого и вампирского миров. Сейчас мы идем по одной из троп этого царства. Куда делись остальные — закрыты или осыпались, не знаю. Впрочем, тебе об этом должно быть известно лучше.

Вивиан, шагающий рядом со мной, нахмурился: ему не нравилось, когда кто-либо намекал на мое долгое «соседство» с Основателем. Впереди показался еще один мост, и я увидел совершенно невероятную картину. На каменной площадке между двумя трещинами в земле были установлены книжный шкаф, комод и письменный стол. Вся мебель украшена деревянными резными завитушками, инкрустацией и позолотой. На краю столешницы стоял массивный подсвечник, похожий когда-то был у меня в коллекции, давно, казалось, в прошлой жизни. Свечи в этом сгорели наполовину, на бронзовых чашечках застыли потеки воска.

Дико было видеть кусок кабинета посреди каменной пустыни. Кто поставил здесь антикварную мебель? Зачем?

Я посмотрел на Кристофа, и тот отрицательно покачал головой. Мой друг не ощущал ни присутствия смерти, ни потусторонних существ и также не мог дать объяснений увиденному. Вивиан неопределенно хмыкнул.

— А это, насколько я понимаю, кабинет первого оборотня, — задумчиво произнес Крис, оглядываясь. — И Основатель оборудовал для него здесь рабочее место, видимо, для того, чтобы тот после того, как поймет законы, написал об этом мемуары. Очень гуманно.

— Не думаю, — отозвался Велед, не обращая внимания на иронию кадаверциана. — Однажды здесь скрывался кое-кто из древних кровных братьев. Это его место.

— Кто? — тут же спросил Вивиан.

— Телепат вроде этого. — Брат Иована равнодушно посмотрел на меня. — Знал, что его убьют рано или поздно. Вот и попросил укрытия у нас. Мы его дали.

— И что с ним стало в итоге? — осведомился я, впрочем, уже зная ответ.

— Его убили, как и всех телепатов до тебя, — также безучастно ответил он.

Мне вдруг вспомнился телепат Луи. Учитель Флоры. Интересно, знал ли он о том, что случится с ним в будущем? Может быть, он скрывался здесь? Или это был его учитель? Или наставник его учителя?..

Велед сунул руку в карман, вытащил пригоршню травы, положил ее на край стола, отступил в сторону.

— Я общался с ним какое-то время… Ему всегда нравился запах свежей зелени.

Брат Иована вдруг стал выглядеть очень уставшим. Словно не спал по меньшей мере неделю, и звериная сущность начала проявляться в нем сильнее. Он молча побрел дальше, перешагивая через узкие трещины в земле.

Петляя между камнями, тропинка спускалась вниз со скалы. Мы вышли на широкую площадку, покрытую высокой травой, из которой поднимались длинные метелки розовых цветов. А за ней начинался новый подъем. Я разглядел тропу, ведущую на самый пик открывшейся вершины.

— Все время идите вперед, — сказал вдруг Велед. — Выход там.

— А ты сам? — спросил я.

Он не ответил, отвернулся, сделал несколько шагов назад, и перед ним из пустоты появилась тень. Сквозь нее просвечивали трава и склон горы. Огромный туманный волк стоял, не касаясь лапами земли. Он был похож на облако, постоянно меняющееся и в то же время неизменное. В глубине серых клубов поблескивали глаза, косматый воротник колыхался от ветра.

Он просто стоял и смотрел, а Велед вдруг рванул воротник рубахи, издал какой-то сдавленный звук, напоминающий рычание, а затем перевоплотился, и вот уже белый волк встал перед своим туманным собратом. Я не чувствовал в брате Иована страха, только предельную сосредоточенность, словно он очень старался понять, что скажет ему это существо.

Но тень Форлака молчала, опустив голову к фигурке у своих ног, которая рядом с ним казалась крошечной. Он был доволен появлению Веледа, в том была сила, которой ему не хватало. Некроманты его не интересовали, бесплотный дух не мог навредить им, хотя предпочел бы, чтобы их здесь не было. Я вызвал смутное ощущение узнавания, но больше всех тень интересовал оборотень.

Туманный волк еще ниже наклонился к Веледу, нависая над ним грозовой тучей, а тот вдруг грозно зарычал, подняв шерсть на загривке, прыгнул вперед, на миг исчезая в серых клубах.

Некроманты одновременно шагнули назад, почувствовав сильную древнюю магию, туман сгустился, а затем неожиданно рассеялся, разлетелся клочьями во все стороны. Вриколакос стоял в этих мутных обрывках, тряс головой и тер лапой морду.

«Все могло быть хуже», — так перевел я в слова его ощущения.

— Он ушел? — спросил Вивиан.

— На какое-то время, — ответил я за бессловесного сейчас оборотня.

«Его сущность могла поглотить мою, — продолжил молча размышлять Велед. — Или моя — его, что хуже».

«Почему хуже?»

«Вряд ли мир наверху будет рад появлению голодного, бешеного оборотня. Еще более бешеного, чем я. — Вриколакос оглянулся на меня и приоткрыл пасть, видимо, это должно было означать улыбку. — Но он стал гораздо слабее с того времени, когда я был здесь в последний раз».

Он встряхнулся всем телом, словно только что вышел из воды, и побежал дальше.

— Все в порядке, — сказал я Крису.

Тот кивнул отрешенно, думая о своем. Полагаю, его не интересовали разборки Веледа с древней сущностью, кадаверциан хотел как можно быстрее оказаться на поверхности.

Теперь мы поднимались вверх по узкой каменистой тропе. Внизу остались зеленые рощи, поляны и луга. Вершина медленно приближалась. В туманной дымке наверху появился каменный потолок, и стало возникать ощущение, что я упрусь в него головой.

Оборотень остановился и выразительно посмотрел на меня.

«Когда будете готовы, я открою выход».

— Крис, я бы все-таки хотел пойти с вами.

— Ты уже сделал свое дело, — отозвался кадаверциан. — Убедил вриколакосов помочь. Дальше мы справимся сами. К тому же в эпицентре помощи от тебя не будет никакой.

— Понимаю, — нехотя ответил я. — Вся слава опять достанется кадаверциан, а я даже не буду при этом присутствовать.

— Я покажу тебе все, что буду видеть, — улыбнулся Вивиан.

— Ладно, договорились. — Я отступил в сторону, пропуская их. — Удачи.

Велед лег на землю, вытянулся, опустил голову на лапы, словно собираясь поспать, и тут же камень над его головой стал таять. С поверхности хлынули серый мутный свет и волна едкого, ни на что не похожего запаха. Оборотень звучно чихнул.

Крис молча кивнул мне, взялся за край открывшегося отверстия, подтянулся на руках и выбрался наверх. За ним последовал Вивиан. И Велед закрыл за ними путь.

Я опустился на землю, прикрыл глаза и, как много месяцев назад, переключился на видение молодого кадаверциана. Только теперь передо мной открывалось не его прошлое, и я оставался самим собой.

…В первое мгновение я подумал, что Велед ошибся и привел кадаверциан не в Столицу. Из земли выпирали острые грани камней. Валуны, похожие на спины древних ящеров, лоснились мокрыми черными боками и топорщились острой чешуей. По земле полз ярко-зеленый плющ.

Вивиану казалось, что земля дышит и шевелится под ногами, извергая все новые и новые клубы тумана. Они поднимались густыми столбами и расползались во все стороны, принимали странные формы, застывали и снова расплескивались, ползая над землей. В мертвой тишине слышался лишь отчетливый мерный скрип, как будто открывалась и закрывалась калитка на ржавых петлях.

Я ожидал, что на моих друзей тут же бросятся десятки свирепых тварей, от которых придется отбиваться, теряя силы, и никак не представлял подобной пустоты.

— Чувствую себя так, словно вновь попал на Путь Смерти, — тихо проговорил Вивиан, осматриваясь.

— Так же страшно? — мельком улыбнулся Крис.

— Нет, спокойно, и вот это пугает, — усмехнулся его ученик и поспешно шагнул в сторону.

Земля на том месте, где он стоял, зашевелилась, поднялась, осыпалась комьями, и на поверхность выбралось существо, похожее на здоровую черную мокрицу. Тварь покосилась на Вивиана, задумчиво шевеля длинными усами, и вдруг целенаправленно устремилась к нему, попыталась вцепиться в ботинок, но молодой некромант отшвырнул ее в сторону ударом ноги и бросил сверху пригоршню зеленых искр. «Мокрица» замерла, съежившись, полежала некоторое время неподвижно, потом взмахнула лапами, перевернулась и деловито побежала куда-то по своим делам.

Из дыры в земле выбралось еще одно существо, потом третье, четвертое… Все они помчались в одну сторону, больше не обращая на кадаверциан внимания.

— Дона и все остальные на месте? — спросил Вивиан.

— Да, я чувствую их магию, — ответил Крис. — Идем.

Узкая дорога тянулась между грудами битого кирпича, по которым упорно карабкались цепкие плети плюща. Шурша лапками, «мокрицы» бежали впереди, останавливаясь на секунду возле куч мусора, ощупывали их длинными усами и мчались дальше. Некроманты шли следом, стараясь не приближаться.

Завалы по обеим сторонам дороги становились все ниже, появились полянки зеленой травы. Они отчего-то напоминали Вивиану окошки в бездонной топи, затянутые ряской, — наступишь и провалишься с головой.

Послышались странные звуки — скрежет, шуршание, скрип. Как будто где-то крутились жернова, перемалывающие камни. Твари, бежавшие впереди, вдруг остановились и бросились в сторону, к огромному завалу из кирпича. Молодому некроманту показалось, будто тот шевелится, но, присмотревшись, Вивиан понял, что просто вокруг него суетится не меньше десятка «мокриц». И вдруг его осенило, что существа ползают по разбитым остаткам дома и жадно грызут камни.

— Крис, посмотри, — сказал он тихо, и колдун остановился рядом.

— Теперь понятно, почему мы не могли почувствовать, что творится здесь, — сказал Кристоф. — Оглянись.

Вивиан еще внимательнее посмотрел по сторонам и осознал наконец, что происходит.

Существа разбирали завалы, оставшиеся от разрушенных зданий, причем делали это весьма оригинальным способом — поедая кирпичи, арматуру, бетонные блоки — все, что не имело отношения к миру, текущему сюда через разрыв, проделанный Основателем.

Чем больше они съедали, тем становились массивнее и неповоротливее. Рядом с некромантами суетились твари не больше собаки средних размеров, чуть дальше ползали «мокрицы» с лошадь, а вдалеке копошилось нечто напоминающее мамонтов с чудовищными челюстями и усами толщиной с древесные стволы. Они уже не могли сдвинуться с места и медленно погружались под землю, превращаясь в каменные осколки.

— Вот это да, — пробормотал Вивиан, вытащил из кармана ключи с брелком в виде бело-синей эмблемы BMW и бросил на землю.

Пара существ тут же подбежала к ним, со звучным скрежетом раздробила на куски и проглотила.

— Отлично, — заметил Крис, перешагивая через «мокриц», выискивающих на земле оставшиеся куски металла, — насколько я понимаю, это были ключи от моей машины.

Его ученик пожал плечами, жадно глядя по сторонам.

— Их здесь очень много. Тысячи. Поэтому мы чувствовали присутствие огромного количества потусторонних существ, но не могли отличить одно от другого. — Ему снова пришлось посторониться, пропуская очередную тварь, бегущую по своим делам. — Странно, что они не пытаются сожрать нас.

— Одна попробовала, но ты оказался для нее слишком агрессивным. И теперь для них мы — часть их собственного мира, — ответил Крис, направляясь дальше. — А все остальные кровные братья были бы таким же мусором, как эти развалины.

— Великолепная перспектива, — пробормотал Вивиан. — Но откуда они взялись? Что или кто направляет их?

— Инстинкт, видимо, — сказал колдун, огибая существо, каменной глыбой лежащее на дороге. — Или голод. Это что-то вроде земляных червей или жуков-могильщиков, на свой лад преобразующих органику. Они переделывают этот мир для более развитых существ.

Меня передернуло от отвращения, когда я детально представил себе «переделку» реальности.

— На границе эпицентра с городом столько невероятных тварей, а здесь, в центре, так тихо, — произнес Вивиан, шагая рядом с мастером Смерти. — Даже странно.

— Я бы не стал говорить так уверенно, — заметил Крис. — Чувствуешь запах?

— Нет, после похода по тропам оборотней у меня начисто отшибло обоняние.

Впрочем, ученик колдуна втянул носом воздух, пытаясь уловить в нем что-нибудь необычное, и еще раз отрицательно покачал головой.

— Пахнет травой, камнем, «мокрицы» эти гнилью воняют… Хотя, погоди. — Он осекся и ощутил каким-то шестым чувством, кадаверцианской сутью, что все вокруг излучает едва заметное зеленоватое сияние. Тяжелое, давящее, удушающее.

— Вольфгер назвал бы это концентрированной смертью, — произнес колдун задумчиво.

Зеленой травы становилось все больше, камней под ногами меньше. И трудно было представить, что совсем недавно здесь находился огромный современный город. С высотными домами, широкими улицами, магазинами, потоками машин. Вивиану приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы напоминать себе самому, где он находится на самом деле.

С низкого неба, затянутого пеленой, падали, кружась, редкие снежинки. Аромат молодой травы смешивался с запахом мокрой земли. Чем дальше шли кадаверциан, тем тише становились хруст, скрежет и скрип. Огромное открытое пространство было заполнено ветром, зеленой травой, осколками камней и легкой туманной дымкой.

— Красиво, — тихо произнес Вивиан. — Как же здесь всегда спокойно… — и добавил мысленно, не думая о том, что его могут услышать: — «И как же мне не хочется все это разрушать…»

Я ожидал увидеть новую коллекцию монстров, барельефы, сложенные из человеческих тел, чудовищные искривленные деревья, стволы которых сочатся кровью — один из кругов ада. А сейчас видел мир, который всегда дарил Вивиану покой и защиту. Но только ему — вся эта идиллия была смертельна для остальных.

Я представил: зеленая трава, снег, туман на сотни километров. И больше ничего. Бесконечное кладбище — вечное царство Смерти, над которым проносятся стремительные, хищные тени.

Земля под ногами кадаверциан вдруг задрожала, дерн стал лопаться, словно кто-то невидимый раздирал его на куски. В воздух выплескивались фонтанчики песка и тут же осыпались в глубокие трещины, побежавшие во все стороны. Крис сделал Вивиану знак отступить в сторону, и тут же впереди осел целый пласт глины, а справа на поверхность стала выползать плоская вершина серого валуна.

— Туда, — велел колдун.

Камень слегка подрагивал, но все же выглядел довольно устойчивым. Поверхность почвы вокруг него продолжала волноваться — то шла мелкими волнами, то застывала и снова трескалась. Будто ее перетряхивало, как песок в сите. Неподалеку поднялся еще один кусок гранита — всплыл, словно кит из глубины. С его боков скатывались мелкие камешки, струйки песка и клочья выдранного дерна.

Некромантам казалось, что камень находится совсем рядом, но добраться до него оказалось непросто. Каждый шаг давался с большим трудом. Земля норовила вырваться из-под ног, швырнуть в новую трещину или затянуть в зыбучий песок.

Кристоф первым запрыгнул на валун, рывком втащил Вивиана наверх. Ученик встал рядом с ним, глядя на обезумевшее пространство вокруг. Машинально взглянул на часы — катаклизм продолжался уже семь минут и, похоже, не собирался заканчиваться.

— Успеем, — сказал колдун в ответ на молчаливое беспокойство ученика. Сам он часов не носил принципиально и поэтому из-за опозданий никогда не тревожился.

Вдали послышался громкий, долгий скрежет, потом глухой хлопок, и все стихло.

Земля, дрогнув еще несколько раз, застыла. Медленно оседала пыль, висящая в воздухе.

— Вроде все, — сказал Вивиан, внимательно глядя вниз.

— Идем.

Кадаверциан спрыгнули с камня и быстро пошли вперед. Вивиан шагал настороженно, прислушиваясь, но вокруг было спокойно. Наконец колдун остановился и сказал, глядя вперед:

— Здесь.

Его ученик почувствовал, как по спине пробежала волна холода, хотя не увидел ничего жуткого. Ни воронки, тянущейся в потусторонний мир, ни пропасти, из которой хлещут убийственные эманации, ни мистических ворот, через которые проходят потусторонние твари. Некроманты подошли к цепочке камней, выложенных по кругу, внутри которого была только голая земля, чуть припорошенная снегом.

— Ты уверен? — на всякий случай тихо спросил Вивиан.

— Да, отсюда идет самое сильное излучение. — Крис проницательно взглянул на ученика и улыбнулся: — Ожидал чего-то другого? Более грандиозного?

— Да уж, — ответил тот, — мой поход по эпицентру — вообще одно большое разочарование.

Колдун усмехнулся, протянул руку и, как раньше, в период раннего ученичества, коснулся центра лба воспитанника. И тут же у Вивиана включилось «второе зрение». Он увидел нечто вроде многометрового мерцающего гейзера, бьющего из круга. Тот выворачивал камни, и они медленно расползались во все стороны теми самыми «мокрицами», пока совсем бесплотными, прозрачными, колеблющимися. Дымные струи возносились к самым небесам и разлетались вокруг бесформенными тенями. Они кружили над эпицентром, и в их полете уже появлялась какая-то осмысленность. Внутри столба пульсировала зеленая субстанция, временами приобретающая очертания креста.

— Вот это жуть, — выговорил Вивиан, переводя дыхание.

— Ты готов? — спросил Крис.

— Да, — ответил ученик.

— Тогда начнем, — спокойно, словно речь шла об очередном уроке, сказал колдун.

Изумрудные искры потекли с его ладони и хлынули в серый дым гейзера. Спустя мгновение Вивиан присоединил свою магию, чувствуя, как начинает дрожать земля под ногами. И тут же издалека долетел ответный всплеск. Дона, Грэг и Франциск, стоящие на границе эпицентра с трех сторон, накинули свои сети на опасную зону, пытаясь сдержать, усыпить, парализовать ее.

После беседы Вивиана с существом из потустороннего мира некроманты поняли, как лучше распределять свои силы, чтобы закрыть враждебную воронку. Со стороны это должно было выглядеть как равномерное тушение пожара. Кристоф и Вивиан старались погасить источник пламени, а остальные уничтожали огонь, распространяющийся по земле во все стороны от этого центра.

Молодому кадаверциану показалось, что он видит смутное зеленое сияние, расползающееся по небу.

— Не отвлекайся, — отрывисто произнес колдун, и в то же самое мгновение из гейзера вынырнуло существо, похожее на мурену.

Изящно изгибаясь, она плыла по воздуху, и на ее слепой морде скалилась зубастая пасть.

— Вот это хищник покрупнее, — сказал Крис, не глядя на нее.

Следом за первой тварью появилась вторая, потом — сразу еще несколько. Не дожидаясь приказа учителя, Вивиан швырнул в них несколько зеленых молний. Существа не исчезли, но застыли в воздухе парализованные и плавали, покачиваясь и переворачиваясь кверху брюхом, словно дохлые рыбы.

Зеленый огонь в руках Кристофа разгорался все ярче, колдун начал произносить формулу, которая должна была запечатать трещину между мирами. Вивиан повторял те же слова мысленно. Столб дыма в круге шипел и бился, словно живое существо, вспухал чудовищными наростами, которые лопались, выбрасывая клубы едкого дыма на некромантов. Хлестал жгучими молниями.

Вивиан усилил поток магии, текущий через него и наполняющий силой заклинание. Земля под ногами снова пришла в волнение. Теперь, казалось, под ней ворочалось нечто огромное, пытающееся вылезти на поверхность и низко воющее.

Где-то вдалеке раздался звук, похожий на обрыв струны.

«Прорыв со стороны Грэга», — понял Вивиан. Валлийцу пришлось отступить перед мощным напором «концентрированной смерти».

В воздухе вокруг двух некромантов стал сплетаться изумрудный рисунок, напоминающий изгибами плети плюща. Только вместо листьев на нем сверкали острые крючья, впивающиеся в бушующий гейзер.

Некоторые из них зацепились за струи дыма, другие срывались и беспомощно скребли по земле. Вивиан бросил на них несколько горстей зеленых искр, не давая оборваться, и они снова взвились в воздух, оплетая бешено качающийся столб.

Одна из мурен, все еще не приходя в себя, подплыла слишком близко к натянутой петле, напоролась на сверкающий крючок и тут же развеялась. Новые зеленые побеги вгрызались в землю, прорастали сквозь нее, опутывали место разрыва, стараясь закрыть его. Серые клубы рвали их на части, выбрасывая в низкое небо фонтаны дыма. Один из них хлестнул Вивиана, и тот устоял на ногах только потому, что изумрудные плети держали его крепко привязанным к земле.

Пламя рвалось и билось в руках ученика колдуна, расшвыривая во все стороны обжигающие брызги. И он понял, что сил у него осталось совсем немного.

— Крис, — крикнул он, — мы его не удержим!

Колдун произнес что-то сквозь зубы — то ли последнюю часть заклинания, то ли ругательство.

— Его надо запечатывать и с той стороны!

— Стой на месте! — крикнул мастер Смерти в ответ, словно уже зная, что задумал его ученик.

Новая струя дыма разорвала путы колдуна и бросилась на него, но он успел пригнуться.

Послышался еще один долгий жалобный звон: Дона не выдержала натиска потустороннего мира и тоже была вынуждена отступить.

Струи дыма, опутанные зелеными плетями, начали слабеть, пригибаться, бледнеть, но рядом из земли взметнулись новые потоки. Вивиану показалось, что разрыв начинает увеличиваться, и чем больше они пытались закрыть его, тем сильнее расходилась трещина.

Земля под ногами снова затряслась.

Вивиан вдруг ощутил себя подвешенным на невидимых нитях между двумя мирами. Он сам стал частью разрыва, через который непрерывным потоком текло пространство кадаверциан. И ощутил новую, последнюю волну, начинающую подниматься на той стороне. Ту самую, которая сметет Границу, установленную кадаверциан, и превратит весь остальной мир в руины, заросшие плющом.

— Крис! Я иду на ту сторону! — крикнул он, уже слыша приближение этой волны. — Мы не закроем его отсюда. Я пойду туда и помогу тебе.

— Ты не сможешь вернуться, — хрипло откликнулся колдун, поворачивая к ученику белое от напряжения лицо.

— А я и не собираюсь, — криво улыбнулся Вивиан, снова начиная ощущать, что сливается с тем, другим миром. — Смерть давно искала привратника…

— Нет! — с яростью отозвался мастер Смерти.

Вивиан вспомнил покой и тишину реальности кадаверциан, в которую его тянуло всегда. Глубоко вдохнул, словно перед прыжком в воду, и шагнул прямо в центр бешено крутящегося дыма, изрезанного зеленым огнем. Услышал крик Кристофа, и тут же его оглушило, потащило куда-то вверх и в сторону, перед глазами полыхнула белая вспышка, а потом он почувствовал, как вспыхнуло его тело…

Давно ему не было так хорошо. Спокойно, безмятежно… уютно. Вивиан не помнил, где находится и что произошло с ним, но это не мешало наслаждаться удивительным покоем.

Сквозь сон кадаверциан слышал тихий мелодичный голос, нашептывающий что-то очень приятное, но не мог разобрать слов. Просыпаться не хотелось, но теплое прикосновение ко лбу заставило открыть глаза. Сначала он увидел серые подрагивающие сумерки и некоторое время рассеянно следил за их текучими движениями. Затем взгляд некроманта привлекло светлое размытое пятно, которое неожиданно приобрело четкость.

Он моргнул и вдруг увидел милое улыбающееся лицо в обрамлении черных кудрявых локонов.

— Привет, Вивиан, — тихо произнесли красные губы со смешливо приподнятыми уголками.

— Привет, Нола, — ответил кадаверциан и с изумлением услышал, что его голос изменился.

Некромант резко приподнялся, заставив девушку отстраниться, и только теперь осознал, что находится в своей комнате в особняке Кристофа. Но сейчас это не удивило Вивиана, он уставился на свои руки и с восторгом понял, что к нему вернулся не только прежний голос, но и тело. Его собственное, настоящее, каким оно было до того, как оказалось уничтожено «Могильной гнилью». И одежда на нем была той же, что и раньше — темная рубашка, джинсы. Нормального размера.

— Но это невозможно, — прошептал он, касаясь своего лица, тоже прежнего.

Приятно знать, что, глядя в зеркало, больше не увидишь там отражение Флоры.

Вивиан машинально огляделся. Кровать, на которой он сидел, была застелена все тем же знакомым бордовым покрывалом, на столе рядом с ноутбуком лежала стопка книг и стояла черная статуэтка египетской кошки, глухое окно задернуто темными шторами. И только нет зеркала, всегда висевшего на стене…

— Таким ты себе нравишься больше. Я не ошиблась, — прозвучал рядом довольный голос Нолы, и Вивиан снова посмотрел на девушку.

Она сидела рядом, улыбаясь и глядя на кадаверциана темными, блестящими глазами.

— Я не понимаю, что происходит, — ответил он честно, — но да, ты права. Так мне гораздо… комфортнее.

Девушка рассмеялась, протянула руку и коснулась груди Вивиана. А он сжал ее прохладную ладонь, потянул Нолу к себе и обнял, с удовольствием ощущая под скользким шелком платья гладкое тело.

— Вижу, ты больше не сердишься на меня, — прошептала она ему на ухо.

— Надоело переживать обиды прошлого. И я действительно рад тебя видеть, — ответил кадаверциан, вдыхая запах ее волос.

— Это чудесно. — Она крепче обняла его и сказала с нежностью: — Ты не приходил так долго. Единственный из всех, кто избегал меня.

Кадаверциан почувствовал легкое недоумение, словно слух резанула фальшивая нота в давно знакомой песне. Он осторожно взял Нолу за плечи и отстранил от себя, внимательно посмотрел в ее глаза, но увидел в них лишь безмятежность.

— И все же, как ты здесь оказалась?

— Лучше спроси себя, как ты оказался здесь, — улыбнулась девушка.

Вивиан еще раз огляделся по сторонам, спрыгнул с кровати и в недоумении посмотрел себе под ноги. Босые ступни погрузились в мягкую, теплую, разрытую землю. И тут же стены комнаты стали стремительно отодвигаться, потолок ушел вверх.

Теперь кадаверциан стоял посреди огромного зала, наполненного рассеянным светом и ароматом молодой, весенней листвы. Девушка, сидящая на кровати, продолжала улыбаться ему.

— Ты не Нола, — произнес некромант негромко.

— Если тебе не нравится этот образ, я могу принять другой. — Она грациозно соскользнула с кровати, приближаясь к Вивиану.

— Она мертва? Погибла во время боя во дворце Даханавар? — спросил он, не ожидая, впрочем, услышать ответ. — Ведь ты можешь перевоплощаться только в умерших.

— Разве это имеет значение? — Прохладные ладони дотронулись до его шеи, и от этого прикосновения по коже побежал озноб.

Вивиан промолчал, чувствуя, как начинает мутиться в голове.

— Разве тебе не хорошо здесь?

Гигантский зал снова сжался до размеров комнаты.

— У тебя снова будет прежнее тело. Ты больше никогда не почувствуешь ни боли, ни отчаяния, ни разочарования.

— Зачем я нужен тебе? — спросил он, пытаясь стряхнуть наваждение, которым она нежно опутывала его.

— Мне нужны все.

Осторожные пальцы коснулись его лба, Вивиан почувствовал легкое головокружение, но отстранился.

— Я мертв?

— Это так важно? — вновь улыбнулась она.

И Вивиан подумал, что да, действительно неважно.

Неожиданно откуда-то сбоку послышались посторонние звуки. Шипение, треск, грохот, как будто сыпались камни и лопалась материя. Они вырвали кадаверциана из состояния блаженной пустоты. Он оглянулся, но ничего не увидел. Однако в памяти Вивиана мелькнула еще одна картина из реальности — столб дыма, оплетенный зеленой плетью.

— Я должен помочь Крису, — произнес он вслух.

Обернулся к той, что скрывалась за образом Нолы, но в комнате больше никого не было.

Проваливаясь по щиколотку в теплую, мягкую землю, Вивиан подошел к выходу, шагнул вперед и оказался в центре длинной анфилады комнат, потолок и пол которой были сложены из камня, похожего на нефрит. В стенах было множество одинаковых дверей с круглыми темно-зелеными ручками.

Кадаверциан подошел к ближайшей, потянул на себя, и тут же все поплыло у него перед глазами, и в следующую секунду он увидел прекрасный сад. Розы всех возможных цветов переплетались здесь пестрым ковром, над ними порхали бабочки, а вдали белели колонны беседки с круглой ажурной крышей.

Вивиан сделал несколько шагов вперед и с изумлением увидел Аду. Стигнесса в ярком летнем платье с открытыми плечами сидела на мраморной скамье и с сияющей ласковой улыбкой смотрела куда-то вдаль, мимо Вивиана. Она была чудо как хороша, однако некромант вдруг вспомнил ее другой — с обожженным, искаженным лицом, изломанным, опаленным телом… и постарался прогнать это воспоминание.

— Ада, — позвал он.

Девушка его не услышала. Тогда кадаверциан хотел подойти к ней, но почувствовал прикосновение к своей руке и оглянулся. Рядом снова стояла Нола.

— Не надо. Не беспокой ее.

Стигнесса наклонилась, сорвала розу, поднесла ее к лицу и вдохнула аромат.

— Сейчас она очень счастлива и не помнит ни боли, ни своих потерь.

— Где все остальные? — спросил он тихо.

— У каждого из них здесь своя… комната, — отозвалась его спутница. — И не каждый готов так просто покинуть ее.

— Комната, — повторил ученик колдуна и уточнил: — Могила, ты хочешь сказать?

В глазах Нолы мелькнуло нечто очень напоминающее сочувствие.

— Ты можешь остаться здесь в покое и тишине, среди цветов. — Она взглянула через плечо на прекрасный сад. — Со мной. А можешь пойти туда, куда, я так чувствую, ты рвешься. Но обратной дороги уже не будет.

— Почему? — спросил Вивиан, хотя и не особо желал бесконечно сидеть в иллюзорном идеальном мире без воспоминаний, без желаний и без цели.

— Потому что не умрешь, — ответила она неожиданно жестко. — В тебе должна быть хотя бы частица жизни, чтобы ты смог удержать барьер между этим миром и миром живых. Ты должен закрыть его самим собой. — Та, что скрывалась за внешностью Нолы, подошла к нему вплотную, в ее черных глазах блеснуло тусклое серебро. — Ты навсегда останешься в пространстве кадаверциан — живым щитом, барьером, который не пропустит его в реальный мир. Ты не сможешь вернуться к своему учителю, иначе прорыв разойдется опять. Ты понимаешь это?

— Понимаю, — ответил Вивиан, глядя на пышные розы, усыпанные росой.

— Ты уверен, что готов вечность скитаться по миру кадаверциан? Стать чем-то вроде бетайласа?

— Ничего, там есть где побродить, — улыбнулся он в ответ на беспокойство Нолы. — Мне всегда нравился тот мир. Это единственное место, где мне было хорошо после обращения. А теперь я снова могу быть самим собой… Как мне выйти отсюда?

Она несколько секунд смотрела на Вивиана, и он снова почувствовал, что погружается в ее взгляд, в котором, казалось, сконцентрировались вся любовь и милосердие мира. Потом вздохнула, отвернулась и указала на арку, взметнувшуюся среди цветов.

— Спасибо, — сказал кадаверциан.

Нола отрицательно покачала головой, прося не благодарить.

Он в последний раз взглянул на Аду, жалея, что не может подойти к ней, и пошел к выходу.

— Не торопись, — мягко сказала ему вслед Нола. — Здесь нет времени.

Но Вивиан уже шагнул в арку…

Он снова оказался стоящим в центре бешено крутящегося дыма. За серой пеленой виднелись очертания деревьев. Цветущие яблони чередовались с высокими кипарисами. Кадаверциан поднял руки и коснулся ладонями бешено вскипающих клубов дыма. На этот раз он не испытывал боли, а они вдруг замедлились, вытягиваясь спиралью, закрутились в воронку смерча… Узкий ее конец уперся в круг выжженной земли, а широкий раструб устремился вверх, в небо. Именно через него бесконечным потоком утекал этот мир, направляясь в реальность.

Знаки нужной формулы поплыли у Вивиана перед глазами, и он произнес их мысленно, все глубже погружая ладони в серый дым. Зеленый огонь взметнулся по воронке, и кадаверциану показалось, что с той стороны он слышит ответный отзвук магии Кристофа.

Изумрудные побеги прорвались сквозь землю и намертво вцепились в столб смерча. Молодой некромант подхватил их, направляя на стены тумана, и тут же оказался стоящим в слабо мерцающей изумрудной клетке. Она зазвенела тонко, а затем сжалась, наглухо запечатывая трещину между мирами.

Эпилог

Трудно избежать будущего.

Оскар Уайльд. De Profundis.

1 июня Дарэл Даханавар

Всю ночь шел дождь. Вода лилась с неба сплошным потоком. Она смывала туман, обрывки плюща и мусор, прокладывала себе дорогу между развалинами мутными ручьями, бурлила и пузырилась. Где-то далеко урчал гром, и сверкали молнии.

Ветер, врывающийся в открытые окна зала Совета в Северной резиденции, был наполнен одуряющим ароматом цветущей черемухи, молодых тополиных листьев и озона, напоминающего о магии возрожденного лугата. Запах смерти, витающий над Столицей, постепенно растворялся в нем.

Мы все собрались за большим овальным столом. Я сидел рядом с Фелицией, глядя на родственников. Паула заняла место подле Антониса и время от времени обменивалась быстрыми взглядами с Иноканоаном. Легамент, по-прежнему окруженный облаком мысленных фантасмагорий, улыбался ей сквозь дым своей сигары. Рамон, излучающий мощную ауру чужой магии, негромко говорил что-то своему первому помощнику, и тот сосредоточенно кивал в ответ на его слова. Иован молча рассматривал всех по очереди желтыми волчьими глазами, думая о своем. Якоб с легкой улыбкой наблюдал за языками пламени, вьющимися над светильниками, и в его зрачках отражался красноватый огонь.

Миклош сидел, положив руки на серебряную рукоять трости, опустив на них подбородок, и смотрел сквозь всех присутствующих.

Виттория находилась не во главе стола, как подобает ревенанту, а чуть с краю, показывая, что пока не претендует на роль Судьи, но уже имеет право присутствовать на Совете. Против этого никто из кровных братьев больше не возражал.

Кристоф появился в самую последнюю минуту, когда все уже были в сборе. Кадаверциан очищали город. Теперь, когда брешь между мирами была закрыта, колдуны смогли без проблем изгонять потусторонние сущности туда, откуда они пришли. И те исчезали — все эти твари с непроизносимыми названиями, голодные, агрессивные, быстрые и неповоротливые.

Часть закрытой зоны была разрушена, некоторые кварталы остались практически не поврежденными. Несколько станций метро провалилось, на поверхности образовались огромные черные дыры. Верхушки всех небоскребов оказались срезаны, словно ножом — в небо торчали перекрученные куски арматуры. Но теперь по Столице хотя бы можно было ходить, не боясь, что из подворотни на тебя набросится голодная тварь из мира кадаверциан.

Кристоф прошел вдоль стола, обдав всех собравшихся запахом дождя, аниса, мокрого камня и далекой смерти. Сел рядом со мной и сказал в ответ на вопросительные взгляды:

— Еще пара дней, и мы закончим. Проверим еще раз, и, если все в порядке, можно будет возвращаться в город.

Некромантов осталось только четверо. Вивиан ушел. Погиб — так считал Кристоф.

Я вспомнил, как сразу, едва только трещина между мирами оказалась запечатана, Велед открыл для меня из пещер путь наверх, и я поспешил к кадаверциану, обходя каменеющих существ, похожих на мокриц. Они пытались дотянуться до меня, но гибли одно за другим, рассыпаясь мелким щебнем. Крис смотрел на круглую дымящуюся воронку. Капли дождя падали на черную землю и выбивали из нее струйки пыли.

— Ну, вот и все, — произнес он, и в его голосе я не услышал ни радости, ни удовлетворения.

Я знал, о чем он должен думать сейчас. Умер последний его ученик. Как ни пытался колдун сохранить ему жизнь, ничего не вышло. Этот год для молодого кадаверциана стал всего лишь небольшой отсрочкой.

— Он не погиб. Я видел все, что произошло, глазами Вивиана. Он жив. Просто перешел на другую сторону. В ваш мир.

— Просто перешел? — переспросил Крис с невеселой усмешкой.

— Это был его выбор. К тому же он снова стал собой. Ему никогда не нравилось новое тело.

— Оно нравилось мне, — сказал колдун и провел обеими руками по лицу, стирая капли дождя.

— Ты дал ему лишний год жизни. Не так уж мало. И знаешь, там ему гораздо спокойнее, чем здесь.

— Ценю твою попытку утешить меня, — хмуро произнес Крис и впервые за разговор посмотрел мне в глаза. — Ладно, идем. Нам еще предстоит разгребать весь этот муравейник.

От воспоминаний меня отвлек голос Рамона, прозвучавший, по мнению всех присутствующих, с неуместным оптимизмом:

— Ну что ж, дамы и господа, позвольте поздравить вас с новой Вампирической эпидемией.

— Она пока не началась, — заметила Фелиция. — И не начнется. Мы изменим сознание людей, они ничего не будут помнить и знать о нас. А если вдруг кто-то что-нибудь вспомнит, его будут считать фантазером или сумасшедшим.

— Но мы не можем быть полностью уверенными в этом, — так же бодро сообщил господин де Кобреро. — Нам не нужны новые слухи, догадки и версии о том, что произошло в Столице и кто в этом виноват. Если люди узнают о существовании вампиров и о том, какой вред те могут им нанести, то нас ожидает несколько сотен лет скрытной, уединенной жизни.

— И кого стоит за это поблагодарить? — осведомился Миклош, взглянув в мою сторону.

Я хотел ответить что-нибудь резкое, но Фелиция успокаивающим жестом опустила прохладную ладонь на мой крепко сжатый кулак, и я промолчал.

— Думаю, самым разумным для нас будет покинуть город, — произнес Антонис, и Паула утвердительно наклонила голову, мысленно соглашаясь с ним.

Фэри хотелось побыстрее уехать. Она, как и многие, желала побыстрее забыть об ужасах, с которыми столкнулась в Столице. И в ее воображении все чаще возникали сверкающие всеми огнями Елисейские Поля, Триумфальная арка, а также Гемран как приятное и необходимое дополнение этой счастливой картины. Я невольно улыбнулся, встретившись взглядом с девушкой, и она, поняв, что я прочитал ее мысли, улыбнулась в ответ.

— А может, стоит вырезать всех людей, кто гостил здесь? — хищно оскалился Миклош.

Иноканоан усмехнулся, глядя на свою сигару.

— Мы окажем на людей необходимое воздействие, — с достоинством отозвалась мормоликая, проигнорировав предложение Бальзы. — И дадим нужную информацию для прессы.

— Да-да, — подхватил Бальза. — Взрыв газа или массовый побег крокодилов из зоопарка, которые уничтожили население города.

— Я считаю неразумным оставаться здесь и подвергать риску свою безопасность, — заметил Рамон.

И большинство кровных братьев были с ним согласны.

Миклош мечтал оказаться подальше от города, в котором ему пришлось так часто подвергать опасности свою жизнь. К тому же он не доверял ментальным способностям даханавар, готовых стереть память людям. Но самое главное — у Бальзы возникли идеи по восстановлению клана, чрезвычайно вдохновляющие его.

Рамон хотел продолжить обучение новых учеников, и ему стало необходимо для тренировок места побольше — например, несколько островов в Тихом океане.

Виттория собиралась вернуться к матери и уже несколько минут думала, как бы ей хотелось пригласить Лориана поехать с собой.

Якоб размышлял о том, что спасение собственного клана принадлежит исключительно ему. Объединившись с врагами, он избавил асиман от Атума и теперь знал, что появится в убежище, где они скрываются, как герой.

— Сначала Прага, теперь мы теряем Столицу. И опять по вине кадаверциан, — саркастически заявил нахттотер, отвлекая меня от чтения мыслей кровных братьев. — Пожалуй, я не буду говорить им, куда собираюсь уезжать, чтобы они не отправились следом и не загубили мне еще один город.

— Не волнуйся, — отозвался Кристоф, — мы останемся здесь. На какое-то время, — уточнил он в ответ на взгляд Фелиции. — Пока не будем уверены, что Столица полностью чиста.

— Мы переведем часть своих средств на восстановление города, — сказал Рамон.

— Неслыханная щедрость, — едва слышно пробормотал Якоб, а господин де Кобреро продолжил, не обращая на него внимания:

— Теперь со всеми финансовыми вопросами прошу обращаться к новому главе клана негоциантов — Паулю Вьесчи.

Довольный повышением, бывший помощник Рамона чуть приподнялся, кланяясь всем присутствующим, и снова занял свое место.

— Это следует понимать так, что ты отходишь от финансовых дел? — осведомился Миклош.

— Не хочу сидеть на двух стульях сразу. Теперь у меня новый клан, — не без удовольствия отозвался де Кобреро. — Так что будет честнее передать управление прежним тому, кто этого вполне заслуживает.

— Разумно, — заметил Иноканоан, заставляя дым от сигары ползти по столу наподобие змеи. — И очень знакомо, — добавил он тише.

Но я не смог понять, что он хотел этим сказать. Мысли лигаментиа снова затуманились и перепутались.

— Уезжайте, куда хотите, — сказал Иован, — мы остаемся. Лес всегда был надежной защитой для нас от людей и от всех остальных.

Это заявление никто не стал оспаривать.

— А вы куда собираетесь, господин Якоб? — невинным тоном поинтересовался Бальза, поворачиваясь к ученику магистра.

— Не думаю, что нам по пути, господин Миклош, — ответил тот, а сам подумал про убежище асиман в Северной Африке, где должен был скрыться Амир с оставшимися учениками.

«Как предсказуемо, — мысленно обратился ко мне Кристоф, — перемирие заканчивается. Как только мы покинем этот зал, снова станем врагами. Асиман против кадаверциан. Даханавар против нахтцеррет».

«Лигаментиа забудет обо всем произошедшем через пару часов, — ответил я ему безмолвно. — А нософорос, невидимый и неслышимый для остальных, станет наблюдать за нами, словно за неразумными детьми».

«Пожалуй, я пока не буду возвращать Крест Основателя в Прагу, — усмехнулся он про себя. — Пусть побудет здесь. Он отпугивает не только потусторонние сущности, но и некоторых особо агрессивных братьев».

— Хорошо, господа, — произнесла Фелиция, обрывая наш беззвучный разговор. — Мне остается лишь поблагодарить вас всех за помощь и участие в нашем нелегком и опасном деле. Надеюсь, мы скоро встретимся.

Ее надежды разделяли не все. А кое-кто, наоборот, мечтал вообще никогда не встречаться с родственниками.

Лориан ждал окончания Совета в вестибюле, сидя на скамье напротив двери. Увидев меня первым выходящим из зала, тут же поднялся и подошел:

— Ну, что?

— Решено покинуть Столицу.

Он нахмурился, глядя на меня исподлобья:

— Значит, вы уезжаете?

— Не все. Останутся кадаверциан, вриколакос в своем лесу и я.

Лицо мальчишки прояснилось, я почувствовал его радость и одновременно легкое недоумение от этой новости.

— Ну, с некромантами все понятно, Крис говорил мне, что он должен задержаться в городе. А ты почему решил остаться?

— Буду присматривать за тобой. На всякий случай. Кстати, ты уверен, что не хочешь тоже уехать? Даханавар по-прежнему готовы предоставить тебе защиту и убежище.

Лориан решительно помотал головой.

— Нет, спасибо. Не хочу никуда уезжать. Родителям нужно восстановить документы, и непонятно, что у них будет с работой. Наш дом разрушен, но Кристоф предложил мне вместе с родными пока пожить у него в особняке.

— Отличная идея, — улыбнулся я в ответ, радуясь про себя предусмотрительности кадаверциана.

Родителям Лориана теперь действительно была нужна поддержка некроманта. Да и самому мальчишке тоже не помешает защита мастера Смерти. Ни мне, ни Крису не хотелось, чтобы его убил кто-нибудь из кровных братьев вроде Миклоша или Амира, решивших, что чем раньше Лориан умрет, тем будет лучше для всех.

Дверь зала Совета открылась, вышла Виттория, и мальчишка, кивнув мне, устремился к ней навстречу. Судя по отголоскам их ощущений, им было хорошо вместе…

Через несколько дней кадаверциан сняли Границу, окружающую пострадавшую часть города. Сообщение с остальным миром было восстановлено. Люди смогли уйти из Северной резиденции.

Я стоял на верхней галерее и смотрел вниз, наблюдая за последними, покидающими замок. Рядом со мной опирался о перила Лориан.

Не было ни прощальных речей, ни торжественного приема по поводу окончания затворничества. Каждый мечтал как можно скорее покинуть город и заняться более приятными и безопасными делами, чем изгнание Основателя и пережидание осады.

Фэри и вьесчи ушли еще вчера.

Присутствия Иноканоана в замке тоже не ощущалось.

Вриколакос, насколько я знал, благополучно добрались до своего леса и постарались скрыться в самых глухих дебрях. Звериный облик всегда помогал им надежно прятаться.

Якоб в компании ученика, больше не чувствуя себя никому и ничем обязанным, исчез не прощаясь.

Рамон с воспитанниками уехал рано вечером. Я пронаблюдал сцену прощания Виттории с братом, но ни он, ни она не выглядели расстроенными, дав слово друг другу скоро увидеться. Сама ревенант вместе с телохранителем отправилась к матери. Девушка обещала Лориану, что позвонит, чтобы договориться о новой встрече.

И теперь я следил за отъездом тхорнисхов. Миклош, по привычке шпыняя Рэйлен, несущую объемный саквояж, направлялся к широко распахнутой двери. В машине перед входом его уже ждала Норико с телохранителем. Бальза остановился у выхода, оглянулся на меня, хотел что-то сказать, но передумал и молча вышел.

— Как думаешь, куда они отправятся? — спросил меня Лориан.

— Куда-нибудь на север. Где много блондинок и мало солнца, — ответил я рассеянно, чувствуя приближение Фелиции.

Она появилась из бокового коридора в сопровождении Криса и направилась ко мне. Колдун задержался в отдалении и кивком подозвал Лориана. Тот понимающе улыбнулся и подошел к нему.

— Доброй ночи, Дарэл, — сказала мормоликая, глядя на меня с привычным ласковым вниманием.

— Доброй ночи, леди. — Я наклонился и поцеловал ее руку.

— Ты уверен, что хочешь остаться? — тихо спросила она.

— Да, уверен. Это не займет слишком много времени. Всего лишь одну человеческую жизнь. — Я мельком взглянул на Лориана и снова посмотрел на Фелицию.

— Будь осторожен, — вновь попросила она.

— Конечно.

Мормоликая коснулась моего лба, отводя волосы, улыбнулась, а потом вдруг приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку, чего никогда не делала раньше. Кивнула Лориану и Крису. Развернулась и пошла прочь, оставив со мной легкую ауру тепла и нежности от своих мыслей. Глядя на ее силуэт в тонком хитоне, я позвал мысленно:

«Фел».

Она обернулась, улыбнулась мне еще раз на прощание. Легко сбежала вниз по лестнице и исчезла за тяжелой дверью в теплой летней ночи.

Чувствуя себя без причины счастливым, я подошел к Крису с Лорианом и сказал, глядя на их слишком задумчивые лица:

— А было бы забавно, если бы сейчас из-за угла появился Иноканоан и заявил, что все, что произошло с нами в последний год — всего лишь иллюзия. Он заморочил нам голову за то, что мы зашли на его территорию. Маленькая месть. Представляете?

Оба моих друга — человек и вампир — посмотрели на меня с одинаковым недоумением, словно на ненормального.

— Извини, Дарэл, — усмехнулся Лориан, — но в жизни так не бывает.

— В нашей жизни так не бывает, — уточнил Крис и тут же велел: — Ладно, идем. Если кто-то планировал переселиться в мой дом до рассвета, советую поторопиться.

На этой оптимистичной ноте кадаверциан повернулся и стал спускаться вниз по лестнице. Лориан беспечно пожал плечами и отправился за некромантом. Несколько мгновений я смотрел им вслед, пытаясь почувствовать в душе подростка тень Основателя, но так ничего и не смог ощутить. Человеческая сущность оказалась сильнее потустороннего существа, едва не убившего меня да и всех остальных кровных братьев.

Еще раз окинув мысленным взглядом пустые залы Северной резиденции, я пошел следом за своими друзьями, чувствуя необъяснимую уверенность, что больше никогда не вернусь сюда.

Москва — Санкт-Петербург — Эйдфьорд,

2008–2010 гг.

Примечания

1

«Позор тому, кто дурно об этом подумает!» (старофранц.). Девиз рыцарей ордена Подвязки.

(обратно)

2

Кренгельс (морск.) — кольцо, свитое из прядей троса.

(обратно)

3

Люггер (морск.) — легкое парусное судно с несколькими орудиями на открытой палубе.

(обратно)

4

Труп, мертвое тело — cadaver (лат.).

(обратно)

5

Слова Гильгамеша, полулегендарного правителя города Урука.

(обратно)

6

Эпос о Гильгамеше.

(обратно)

7

Эрра — древне ассирийский бог войны и мора.

(обратно)

8

Эпос о Гильгамеше. Перевод Н. Гумилева.

(обратно)

9

Эпос о Гильгамеше.

(обратно)

10

Королевская вспышка (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Оплата долгов

Глава 2 Ответная услуга

Глава 3 Сады Боли

Глава 4 Расплата

Глава 5 Под защитой смерти

Глава 6 Северная резиденция

Глава 7 Убежище Ревенанта

Глава 8 В мир под крестом

Глава 9 Немного покоя во время чумы

Глава 10 Телохранитель

Глава 11 Досадная неизбежность

Глава 12 Вера и верность

Глава 13 Ревенант

Глава 14 «Хранители»

Глава 15 Под сенью Армагеддона

Глава 16 Сон бэньши

Глава 17 Возвращение в Столицу

Глава 18 Большой круг

Глава 19 Вторая жизнь

Глава 20 Люди и нелюди

Глава 21 В осаде

Глава 22 Город призраков

Глава 23 Ученица

Глава 24 Смерть на рейде

Глава 25 Утраченные иллюзии

Глава 26 Royal Flash[10]

Глава 27 Сила врага

Глава 28 Холод вечности

Глава 29 Тайна Вольфгера

Глава 30 Тропа оборотней

Глава 31 Эпицентр

Эпилог

Реклама на сайте