«Возвращение»

— ЗдрастьтетьНадь! — бодрый девичий голос в трубке звучал раздражающе — во-первых, не ее звонка Надя ждала, а мужа — с извинениями. Во-вторых, слишком хлопотливый и выматывающий был день, а главным, что омрачило вторую его половину, была ссора с Игорем, пришедшим на обед. Слово за слово, слово за слово, "ты вечно", "ты никогда", "ты всегда", "ты обычно" — и в итоге выяснилось, что он — черствый, равнодушный, холодный как лягушка, бесчувственный, стеклянный-деревянный-оловяннный, а она — не следящая за собой неряха, которой все по барабану, и что "а вот Инна", "ну и жил бы со своей Инной, конечно, она уси-пуси-лапочка, а я дрянь, такая плохая жена, вот и иди к ней". Вот это была ошибка, потому что после этого Игорь бросил вилку, нож (аристократ фигов, еще с ножом и вилкой яичницу ест), поднялся с каменным лицом (деревянным, ага, и глаза стеклянные-оловянные) и вышел в коридор, взял ложку для обуви, стал надевать ботинки.

— Игорь, я… ну ты прости, я же… ты же мне сам наговорил…

Игорь медленно процедил:

— Лучше не делать, чем потом просить прощения. И я буду серьезно думать о том, как нам с тобой жить дальше. Вернее, как нам с тобой дальше не жить.

С тем и ушел. Не к Инне, конечно, а в контору свою. К Инне посылать — было ошибкой. Инна семь лет как умерла, и выходила Надя за вдовца с девятилетним сыном, надеялась стать пацанчику родной матерью. Но как же бесит это постоянное притыкание добродетелями первой жены. И сын его — хороший мальчишка, но не свой, все сидит, рисует что-то, пишет, тихушник такой. Одно радует: учителя говорят — гений, ну не гений, ладно, но отличник, во дворе не болтается, как у всех соседок дети, кажется, и не пьет, в детской на его стороне — книги до потолка. А на стороне Аленки — игрушки, видик новый. Димка с Аленкой не играет почти, а ведь сестренка по отцу. С другой стороны, не такой уж он и благополучный: волосы отпустил до лопаток, на дереве руны какие-то рисует и собирается на какие-то "хоббитские игрища". Его девица как раз и звонит. "Тетя Надя!" Была здесь, чай пила, вот и называет тетей. Наде всего-то тридцать лет, какая она тетя!

— Здравствуй, Марина, — еле сдерживаясь, чтобы не зарычать, ответила Надя.

— А Диму можно?