«Пятое кольцо»

Джейн, смыслу моей жизни

1

Алор-Сатар

Карас Дурен крупными шагами шел по залам своего дворца, не замечая ни слуг, ни стражников. Слуги поспешно пятились в тень, а солдаты, выстроившиеся на полированных гранитных полах коридоров, напряженно смотрели прямо перед собой. Когда король бывал в скверном настроении, лучше было ничем не привлекать к себе его внимания.

Дурен шел с бодростью молодого человека; несмотря на шестьдесят прожитых лет, его тело было все еще упругим, а фигура стройной. Кожаный ремешок стягивал на затылке темные, почти черные, волосы короля, в которых проглядывали седые пряди. Он пересек просторную ротонду с полом из белого мрамора, в которой были развешены запылившиеся портреты предков, и вошел в недавно отстроенное крыло дворца, не совсем еще завершенное, хотя строительство длилось уже три года. Молодая служанка, вышедшая из апартаментов супруги короля, была так поражена неожиданным появлением монарха, что уронила поднос. Она тут же упала на колени. Но Дурен лишь взглянул на нее своими темными, глубоко посаженными глазами и прошел мимо. Два солдата со свирепыми лицами, стоявшие на часах у входа, приосанились, едва заметили короля, и приложили правую руку к груди, отдавая честь.

Дурен спустился по широкой мраморной лестнице в искусно вымощенный внутренний двор. Вокруг высилась живая изгородь в два человеческих роста, или даже больше, настолько плотная, что сквозь нее было невозможно что-либо увидеть. Солдаты, расставленные через каждые пятьдесят футов по всему периметру двора, вытянулись и замерли в стойке «смирно», увидев короля. На противоположной стороне двора в живой изгороди виднелись две деревянные двери, массивные и надежные на вид. Они находились в углублении, и заметить их можно было, только если смотреть точно под прямым углом. Не дожидаясь приказания, офицер, со стриженой бородкой и резкими чертами лица, отворил одну из дверей и придерживал ее, пропуская Дурена. Король бегло взглянул на него, а затем едва заметно кивнул и скрылся за дверью.

Узкий коридор, по которому он теперь шел, вел к лестнице, освещенной масляными светильниками. Лестница спускалась в просторную комнату, ее потолок и стены поддерживались деревянными лесами. Именно здесь и начались некогда раскопки. С одной стороны часть стены была старательно разобрана вокруг восьмиугольной колонны из прозрачного хрусталя. Она выходила из-под пола и уходила за потолок, чтобы подняться еще на двадцать футов над поверхностью земли с другой стороны живой изгороди. Вначале колонна была так плотно скрыта вьющимся виноградом, что пятерым рабочим пришлось трудиться целую неделю, пока они все не расчистили. Дурен ненадолго остановился, любуясь радужной игрой солнечного света, проникавшего сквозь колонну. Разноцветные блики играли на противоположной стене, будто живые.

Лестницу обнаружили вскоре после начала строительства нового крыла дворца. Обычно древние развалины никого особенно не волновали – их находили и раньше. Но на этот раз все было по-другому. Как и положено, начальник строительства доложил королю об обнаруженной лестнице и рассказал, что сделана она не из камня и не из дерева, а вроде бы из какого-то невиданного металла. Дурен немедленно понял, какое значение имеет это открытие. Тридцать рабочих трудились три месяца, выгребая землю и обломки стен. В общем-то, Дурен сожалел о том, что их всех пришлось затем убить. Известно ведь, как непросто найти добросовестных рабочих…

Вскоре за лестницей они обнаружили первую комнату. Она была пуста – ни мебели, ни артефактов. Единственное, что в ней было интересного, так это хрустальная колонна. Ее заметили, когда обвалилась часть стены. Карас Дурен понял, что на протяжении более чем трех тысячелетий никто в комнате не бывал.

Вторую комнату, в которой находились остатки древней библиотеки, Дурен обнаружил случайно. Поначалу он мало что понимал в этих книгах с их архаичным слогом, но постепенно ему удалось в них разобраться. Написаны они были на языке Древних.

Переводить эти тексты было мучительно трудно. Несмотря на то, что о таких вещах говорилось чаще всего лишь вскользь, король с изумлением узнал, что некогда люди могли летать на машинах и передвигаться с места на место силой одной лишь мысли. Это было настолько поразительно, что в тот момент у него перехватило дыхание.

«На такое способны лишь боги», – подумал он.

Книги поведали ему о давно отшумевшей войне и о катастрофе, последовавшей за ней; об оружии, превращавшем в пустыню целые области нашей планеты. В особенности его восхищало оружие, и он не мог не печалиться о том, что такая изумительная технология была, наверное, утрачена навсегда. Впрочем… кто знает! Ведь, к примеру, довольно много книг сохранилось. А потом, как-то поздно вечером, Дурен неожиданно наткнулся на потрясающий образец тех самых технологий, о которых читал. Он вошел в боковую комнату, которую до тех пор не обследовал. И тут же она вся озарилась сверкающим белым светом.

Свет этот был не похож ни на один известный ему вид естественного света или света масляного светильника.

Дурен мгновенно пригнулся, выхватил кинжал и замер. Не шевелясь ни одним мускулом, он ждал, всматриваясь в тени по углам, где мог притаиться враг. Сверкающие лучи медленно погасли, время шло, но все было тихо. Сидя в темноте на полу, Дурен закричал на невидимых врагов, требуя, чтобы они перестали прятаться. Затем напряженно прислушался, но не было слышно ни звука, если не считать тихого шуршания воздуха, шедшего сквозь странные зарешеченные вентиляционные отверстия в потолке. В конце концов он успокоился и встал. Едва он выпрямился, как белые лучи засияли опять. Но на этот раз Дурен не испугался: он обнаружил, что источником света служили длинные стеклянные трубы, укрепленные на потолке прямо над его головой. Еще один опыт окончательно убедил короля в том, что эти трубы были светильниками, реагировавшими на его присутствие.

«Поразительно, – порешил он. – Просто поразительно».

Но еще большее впечатление производило то, что изделие, которому исполнилось три тысячи лет, по-прежнему работало! Ему хотелось поделиться с кем-нибудь этим чудом, но это было бы слишком опасно. Свет! И не от горящего факела или масляного светильника. Сверкающий белый свет, которому не нужно горение. Сама мысль об этом казалась невероятной. Инстинкт подсказывал ему, что никто, кроме него, не должен знать об этом открытии.

Его жажда знаний разгорелась еще сильнее после этого случая, и Дурен ненасытно одолевал том за томом. Некоторые книги рассыпались в прах, едва он к ним прикасался, но, к счастью, были и другие, хорошо сохранившиеся.

Шли недели… Он читал и учился, проводя в библиотеке практически все время, когда бодрствовал. Дурен потерял счет времени. Его семья забеспокоилась, а при дворе шептались, не понимая, чем он может заниматься столько времени в этой комнате. Однако никто не осмеливался заговорить с ним об этом, даже Октавия, бывшая его женой уже тридцать лет. У дверей был поставлен караул, и никто, кроме короля, не мог спуститься по лестнице.

Дурен постепенно узнал, что Древние многое умели делать силой своей мысли. Передвижение с места на место было лишь одной из многих возможностей. Он торопился разузнать их тайны, по ходу дела записывая свои открытия в дневник. Если Древние были богами, он тоже сможет стать богом. Эта мысль ни на минуту не покидала его сознания. Одним мановением руки он будет создавать разные вещи, и народы мира склонятся перед ним. Враги упадут к его ногам, ведь власть над всем миром будет принадлежать ему – как, по его мнению, и было предназначено судьбой.

Его мысли, как это часто случалось, обратились к его врагам. Тридцать лет тому назад народы Запада нанесли ему поражение – в основном из-за того, что его союзники-сибийцы не смогли прикрыть фланги в решающем сражении. «Трусы!» Вот уже тридцать лет он заперт в границах своей страны – но положение дел изменится!

Дурен решил, что сибийцами займется в первую очередь.

Однажды ночью, читая древнюю книгу, он наткнулся на неясное упоминание о хрусталях. До этого момента он считал, что огромная хрустальная колонна была попросту произведением искусства, но больше не был в этом уверен. Главное, он узнал из книги, что хрустали не действуют сами по себе. Их активизирует особое кольцо из розового золота, которое позволяет владельцу войти в связь с хрусталями. В какой-то период, если верить книгам, в мире существовали тысячи колец. Каждому человеку давали такое кольцо, когда в двадцать лет он становился совершеннолетним. А потом Древние принялись уничтожать эти чудесные вещи, которые сами же и создали, – все, за исключением восьми таких колец.

В этом как будто не было никакого смысла.

В разных местах книги говорили именно о восьми кольцах. Поверив, что эти восемь колец все еще существуют, Дурен разослал повсюду своих агентов на поиски розового золота и колец, но один за другим посланные возвращались с пустыми руками. Хрусталь оставался темным, и Дурена охватило глубокое отчаяние.

На следующий год раскопки продолжились с новым рвением, уже во внешнем дворе. Были обнаружены разные предметы, из которых большинство не представляло интереса для короля. Некоторые были настолько разрушены временем, что было невозможно понять, что это такое. А потом, как-то раз ближе к вечеру, когда солнце расцветило красным край неба и бросило на землю длинные тени, рабочий, копавший сам по себе, наткнулся на металлическую шкатулку, зарытую глубоко в землю, и принес ее королю.

– Повелитель, я это нашел, когда мы стали копать у фонтана, – сказал он, протягивая шкатулку.

Дурен оторвал взгляд от книги, которую читал; он был недоволен, что ему помешали.

– Вы приказали, чтобы мы немедленно приносили вам все, что только найдем, – пояснил рабочий.

Дурен взглянул на шкатулку, а затем на землекопа.

– Ты посмотрел, что там внутри? – спросил он.

– Да, государь, – просто ответил тот. – Там четыре металлических кольца странного розоватого цвета. На внутренней стороне колец – надписи из букв, каких я никогда не видывал.

У Дурена задрожали руки; чтобы скрыть это, ему пришлось схватиться за край стола.

– Кто-нибудь видел, как ты это нашел?

– Никто не видел, государь. Клянусь. Все как приказано.

– Ты уверен? – тихо спросил Дурен.

– Никто не видел, – повторил землекоп.

Дурен встал из-за стола и выпрямился во весь рост. Несмотря на возраст, его фигура по-прежнему внушала уважение, и ему было приятно, когда, разговаривая с ним, люди были вынуждены смотреть снизу вверх.

– Я не допускаю, чтобы те, кто мне служит, смели меня обмануть, – произнес он, приблизив свое лицо к лицу землекопа.

– Государь, я вас не обманываю. Я правду говорю. Клянусь.

Дурен впился глазами в лицо землекопа, высматривая признаки лукавства. Не обнаружив ничего подозрительного, он смягчился, улыбнулся и одной рукой обнял его за плечи:

– Молодец, молодец. Как тебя зовут?

– Роланд, повелитель.

– Да… Роланд. Хорошо. Твое имя будет почтено превыше других. – Кончиками пальцев Дурен легонько прикоснулся к лицу землекопа. – Да… да… честное лицо, преданное лицо. Я узнаю преданность, когда вижу ее, Роланд. Ты об этом знаешь?

– Ваш народ любит вас, государь.

– Разумеется, – рассеянно произнес Дурен, глядя на шкатулку.

Он обхватил голову Роланда обеими руками и уставился прямо ему в глаза. Тот был совершенно растерян – он не понимал, чего от него ждут, и поэтому просто стоял и смотрел перед собой. Опыт многих лет научил его, что чем меньше говоришь с вельможами и знатными дамами, тем лучше.

– Да, я вижу – ты человек честный, честный и заслуживающий доверия. Идем со мной, Роланд.

Дурен снова обнял землекопа за плечи и подвел к хрустальной колонне.

– Можешь угадать, что это такое? – спросил он. Роланд отрицательно покачал головой.

– Не можешь… конечно не можешь. – И Дурен негромко рассмеялся. – Это и был источник могущества Древних. Они были подобны богам, Роланд. Они все могли сделать, что хотели, только своей головой, – прошептал король Роланду на ухо.

У того округлились глаза, и он в изумлении уставился на колонну.

– Ты не догадываешься, что лежит в этой шкатулке? – спросил Дурен.

– Кольца, государь?

– Не простые кольца, с их помощью можно связаться с этой вот самой колонной, – терпеливо объяснил Дурен, будто обращаясь к ребенку. – Смотри внимательно.

Король открыл шкатулку и надел на палец одно из колец. На мгновение он закрыл глаза, а потом сосредоточил свое внимание на стуле, стоявшем рядом.

– Поднимись, – приказал он. Стул стоял неподвижно.

– Поднимись, – повторил Дурен с большей силой в голосе.

Роланд с надеждой посмотрел на стул, но потом потупился и от всей души пожелал оказаться где угодно, но не там, где был в ту минуту.

Раздосадованный, Дурен предпринял еще несколько попыток, надевая на палец второе кольцо, потом третье. Результат оказался тот же. Но он был уверен, что прав! Именно эти кольца и позволяли осуществить связь. Иначе и быть не могло. Когда он вынул из коробки и надел на палец четвертое кольцо, его лицо начало мрачнеть. Этот болван притащил негодный хлам, подумал он. Может, он хотел, чтобы король попал впросак? В груди Дурена начинал закипать гнев. Он видел, что землекоп притворяется, будто смотрит на свои башмаки, а на самом деле про себя посмеивается над ним! Рука Караса Дурена стала медленно подбираться к рукояти кинжала, покоившегося в богато изукрашенных ножнах.

То, что произошло затем, случилось не мгновенно. Странное покалывающее ощущение побежало по его руке от кольца.

От удивления Дурен широко раскрыл глаза.

Внезапный взрыв, уничтоживший стул, потряс их обоих. Только что он стоял тут – и вот в один миг превратился в груду щепок! У Роланда отвисла челюсть; он попятился и прижался к стене. Дурену пришлось пустить в ход всю свою немалую силу воли, чтобы не потерять самообладания. Через минуту, совладав с прерывавшимся дыханием, он непринужденно провел рукой по длинным волосам и царственным жестом поправил черный бархатный плащ, будто ничего особенного и не случилось. Роланд зачарованно смотрел, как Дурен небрежно стряхнул с рукава несколько прицепившихся щепочек. Хотя внутренне король ликовал, он намеренно сохранял невозмутимое выражение лица. Нужно было еще решить проблему Роланда.

Он подошел к перепуганному землекопу и с нежностью положил руки ему на плечи:

– Не бойся, друг мой. Ты хорошо послужил мне.

– Благодарю, ваше величество, – запинаясь, произнес Роланд. – Мне можно уйти?

Дурен прищурился:

– Уйти? Конечно, можешь уйти.

Роланд дошел лишь до лестницы, и тут острая, пронзительная боль заставила его громко вскрикнуть. Он повалился спиной на стену, боль снова прожгла его, и он замотал головой из стороны в сторону, пытаясь от нее освободиться. Он прижал руки к вискам, открыл рот, чтобы закричать, но не смог издать ни звука.

Дурен как зачарованный смотрел, как землекоп медленно падает на колени, как вылезают из орбит его глаза… Из ушей Роланда полились тоненькие струйки крови. Увидев кровь, Дурен отвел глаза. С той поры, когда он был еще мальчиком и отец распарывал перед ним животных, чтобы показать, что у них внутри, а его заставлял смотреть, король недолюбливал вид крови. Она напоминала ему о детских кошмарах – о страшных мордах мертвых животных со злобными красными глазами и изувеченными телами, что поджидали его в темноте… Тогда он часто просыпался, плача от ужаса. Впрочем, кошмары повторялись и позже, когда он уже вырос. Дурен старался по-своему искупить эту резню, отводя под заповедники огромные территории по всей стране. Люди в недоумении почесывали головы и в конце концов стали считать эти поступки необъяснимыми причудами королевской фантазии.

Когда Дурен наконец обернулся к Роланду, тот, лежа на полу, отчаянно сучил ногами. Его пальцы то сжимались, то разжимались… затем он замер: это была смерть.

Тогда Дурен осторожно переступил через тело, чтобы не запачкать плащ в крови, уселся рядом с Роландом и поведал ему свои планы на будущее, объясняя, почему его смерть была необходима. Он погладил Роланда по груди, как старого друга, и прошептал мертвецу на ухо, что, разумеется, позаботится, чтобы его жене послали приличный траурный букет.

Часа через два, выговорившись, Дурен послал за гробовщиком и приказал похоронить землекопа. Ремесленники короля под его непосредственным руководством соорудили небольшую кумирню Роланда в той самой комнате, где он умер, а на мраморном пьедестале перед ней поставили голову Роланда в плотно облегающем ее серебряном чехле.

Дурен подумал, что Роланду это понравилось бы.

2

Элгария, город Девондейл

А на расстоянии пятисот миль к югу, в Элгарии, Бран Люин остановился на развилке лесной дороги.

– Ладно, встретимся у церкви. Сначала я должен отвезти эти дрова Хелен Стайлз, – сказал он сыну.

– Ты уверен, что управишься без меня? – спросил Мэтью.

– Уж как-нибудь. Тебе нужно спешить в город. Впереди у тебя славный день. Кроме того, по утрам Оберт обычно помогает Хелен по хозяйству. Я приду, как только мы закончим.

Бран и Мэтью быстро обнялись, затем Бран отправился налево, а Мэтью зашагал направо.

Мэтью Люин был костлявый юноша, за несколько недель до того встретивший свой семнадцатый день рождения. Тонкие ноги в сапогах, которые казались несуразно большими, подчеркивали возраст подростка. Одежда его – коричневые короткие штаны и толстый шерстяной свитер – подходила больше для села, нежели для города. Он ступил на мостик, по которому шла дорога в Девондейл, остановился на минуту, обернулся, чтобы взглянуть на отца, и зашагал дальше.

Старые доски моста скрипели под его тяжелыми сапогами. Мост был построен так давно, что никто уже и не помнил ни кто был строитель, ни даже сколько лет он вообще здесь стоит. Под мостом быстрый водяной поток с шумом мчался по камням. В народе ходили слухи, будто пятьсот лет назад, во время второй войны с орлоками, недалеко от деревни произошла битва. Один сосед рассказал Мэтью, что и мост, и речка назывались по имени Мартина Вестри – человека, который командовал защитниками города. Рассказ о битве передавался из уст в уста на протяжении многих поколений, и никто точно не знал, правда это или нет.

Перейдя через мост, Мэтью повернул налево и пустился бежать рысцой по тропинке, ведущей в Девондейл.

Стоял приятный прохладный день, какие случаются под конец зимы. Весна уже начала подавать первые знаки своего приближения. На многих деревьях виднелись крошечные почки, а небо над головой было пронзительно синим, если не считать нескольких облачков, разбросанных там и сям. Бодрящий утренний воздух был свеж и пропитан густым запахом сосновой хвои, устилавшей землю.

Но Мэтью этим утром думал о других вещах, в особенности о недавнем разговоре с отцом и о том, что опаздывает на разминку, которую отец Томас считал необходимой перед сегодняшним фехтовальным турниром. После многомесячных просьб Мэтью Бран наконец-то сдался и признал, что Мэтью пора уже иметь свой собственный меч. Юноша не поверил своим ушам, когда отец будто случайно заговорил об этом по пути в город. Он так ликовал и в то же время был так поглощен мыслями о фехтовальном турнире, что не заметил сначала двух путников в темных одеждах, которые вышли из-за деревьев прямо перед его носом. Их появление было так неожиданно, что он невольно попятился назад и едва не упал.

Оба они были одеты как торговцы из Синкара: капюшоны их плащей были так низко надвинуты на глаза, что разглядеть лица было почти невозможно. Мэтью глубоко вздохнул, стараясь справиться с сердцебиением.

– Просим прощения, молодой человек. Мы не хотели тебя испугать, – сказал тот путник, что был повыше. – Мы ищем купца по имени Харол Лонгверс. Нам сказали, что он отправился по Южной дороге.

– Харола ищете? – переспросил Мэтью. – Мы его встретили минут пятнадцать тому назад.

Он наклонил голову, чтобы получше рассмотреть лицо мужчины, но незнакомец отвернулся.

– Значит, это и есть Южная дорога? – спросил его спутник.

– Да.

– Спасибо за помощь, – произнес первый. – Мы не осмеливаемся задерживать тебя.

Чужеземцы часто приходили в эти края, особенно в Неделю Весны, когда население Девондейла увеличивалось почти в три раза по сравнению с обычным временем. По правде говоря, в голосе незнакомца звучала скорее насмешка, чем благодарность. Оба сделали шаг в сторону, чтобы пропустить Мэтью. В ту минуту Мэтью не мог понять, почему он вдруг почувствовал какое-то неприятное ощущение вверху желудка. Когда он проходил вплотную к незнакомцам, оно усилилось. Ему казалось, что он прямо-таки чувствует кожей их взгляды, внимательно следившие за ним. Скорее из обыкновенной осторожности, нежели по какой-то ясной причине, Мэтью, проходя мимо чужаков, слегка сдвинул локтем свой плащ, чтобы легче было выдернуть кинжал из ножен.

Но ничего особенного не случилось – разве что он почувствовал запах крепкого одеколона, исходивший от незнакомцев. Пройдя около пятидесяти шагов, Мэтью приостановился, взглянул назад и с удивлением обнаружил, что чужеземцы исчезли из виду. Он нахмурился и внимательно осмотрел лес – их нигде не было. Через несколько секунд юноша тряхнул головой, выругал себя за нелепые фантазии и затрусил дальше по тропинке.

Каковы бы ни были смутные опасения Мэтью, он начисто позабыл о них, когда очутился на площади в центре Девондейла. Там было несколько старых раскидистых деревьев, под которыми стояли деревянные скамейки и большая восьмиугольная решетчатая беседка с крышей из дранки. От нее в разные стороны шли две дорожки, а по периметру площадь окружал тротуар. Мэтью очень любил это место.

Он резко сбавил шаг, стараясь не привлекать нежелательного внимания к собственной персоне. Без этой предосторожности кто-нибудь обязательно остановил бы его, чтобы спросить, куда и почему он торопится. Таков уж был город Девондейл: все всех знали.

Муниципальный совет с особенной гордостью следил, чтобы трава на площади всегда оставалась чистой и была ровно подстрижена, а кое-кто из местных жительниц по собственному почину сажали цветы. Так как зима только-только кончалась, цветочные клумбы были пусты, лишь кое-где виднелись еще слабые зеленые росточки. Солнечный свет, пробиваясь сквозь листву деревьев, рисовал на земле узор из теней, напоминавший паутину. На другой стороне площади пожилой седой мужчина подпиливал нижние ветки клена. Они с Мэтью одновременно заметили друг друга и помахали руками.

Над улицей были развешены разноцветные флаги – город готовился к празднику Недели Весны. Этот праздник обычно отличался шумным весельем, – правда, в последние годы веселья как будто становилось меньше.

Все люди в провинции Верс каждый год с нетерпением ожидали наступления Недели Весны: ведь приедут жонглеры, зажгутся фейерверки, начнутся соревнования и танцы. Харол и другие купцы расставят палатки, чтобы показать самые свежие товары, которые они привезли из своих странствий.

«Хорошо бы обзавестись новой парой сапог», – подумал Мэтью.

Хотя те, что у него были, удобно обносились по ноге и могли служить еще долго, они все-таки становились тесноваты. И отец еще несколько недель тому назад заметил за ужином, что Мэтью вроде бы еще подрос на дюйм-другой. Сам Мэтью этого никак не ощущал, но он благоразумно решил, что ведь ногам тоже положено делаться больше, если остальное тело растет.

Не успел он пересечь площадь, как до него уже донеслись первые негромкие звуки флейты и скрипки. Увы! Мэтью был начисто лишен слуха, и музыка для него являлась лишь одним из видов шума. Хотя он и мог отличить по звуку скрипку от флейты, на большее его не хватало. Незадолго до своей смерти старый отец Халорон и мать Мэтью несколько раз предпринимали попытки научить юношу более тонкому восприятию музыки. В конце концов священник посоветовал ему заняться математикой.

Каждый шестой день Эйкин и его брат Фергус, серебряных дел мастера, усаживались под старым дубом перед зданием муниципалитета и играли для всех, кому не лень было слушать. Этого обычая они придерживались так давно, как только у Мэтью хватало памяти, и без их игры ему казалось бы в шестой день, что чего-то недостает. Про себя он втайне считал, что, даже если бы ни одна живая душа не пришла бы слушать, братья все равно продолжали бы оглашать музыкой пустую площадь.

Девондейл был небольшим городом; Мэтью знал почти всех тамошних жителей и поэтому был удивлен, увидав, что прямо перед ним идут три солдата в темно-коричневых плащах, какие носило войско владыки Крелина. Юноша, разумеется, встречал солдат и прежде, но все же их присутствие здесь было несколько необычно: город ведь находился далеко от центра страны.

Благодаря длине своих ног Мэтью быстро догнал солдат и почтительно кивнул, когда они посмотрели в его сторону. На груди их командира блестел слева серебряный значок офицера в форме листа. Он бегло взглянул на юношу и слегка кивнул в ответ, а затем продолжил свою речь. До слуха Мэтью донеслось слово «орлоки». Он едва не споткнулся. «Орлоки? С чего бы это им говорить об орлоках?»

Не успел он поразмыслить над этим вопросом, как его позвали с противоположной стороны улицы:

– Эй, Мэт!

Из лавки Маргарет Гримли, в которой торговали одеждой, вышел подросток с чуть рыжеватыми волосами и подбежал к Мэтью. Они с улыбкой пожали друг другу руки. С самого детства Коллин и Мэтью были друзьями. Коллину тоже было семнадцать; он был чуть выше среднего роста и, хотя и ниже своего друга, шире в плечах. Глаза у него были теплого карего оттенка, в котором все время мелькала плутовская искорка, и это, казалось, очень нравилось большинству девушек города – хотя почему, Мэтью никак понять не мог.

– Что ты там делал – костюм покупал? – пошутил он.

Коллин пожал плечами:

– Нужно было помочь Маргарет разгрузить новые свертки сукна, и отец меня отправил.

– А что с Албертом случилось?

Паренек огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто на них не смотрит, и сделал рукой жест человека, опрокидывающего рюмку.

– Неужели?

– Алберт человек хороший и все такое, но мне с отцом на прошлой неделе два раза пришлось доводить его до дому, – сказал Коллин.

– Два раза? А Маргарет что сказала?

– Тебе это не захотелось бы слушать, – ответил Коллин, понизив голос.

Мэтью печально покачал головой.

– Да, а ты знаешь, что в городе солдаты? – спросил Коллин.

– Только что рядом прошли, – ответил Мэтью, мотнув головой в их сторону.

Коллин инстинктивно начал поворачивать голову в том же направлении.

– Не шевелись! – прошипел Мэтью.

– Что? Почему?

– Потому что они заметят.

– Ну и что? Мне-то какое дело? Это законом не воспрещается.

– Правда. Но мне кажется, лучше не привлекать их внимания.

По природе Мэтью был внимательным и дотошным наблюдателем. Кроме того, он часто проявлял гораздо большую осторожность, чем его друг.

Коллин пожал плечами и принял прежнюю позу.

– Мэт, как ты думаешь, что они здесь делают? – спросил он. – До Девондейла никогда никто не добирается.

– На границе опять неспокойно, – сказал Мэтью. – Мы с отцом встретили Харола Лонгверса по дороге сюда, и он нам об этом рассказал.

Внезапно заинтересовавшись, Коллин спросил:

– Что значит «неспокойно»?

– Идут бои.

– Бои? А кто с кем бьется?

– Солдаты из Алор-Сатара с войсками Крелина. Харол сказал, что был в Стурге и там об этом услышал.

Коллин негромко присвистнул:

– Значит, это опять Дурен? Как ты думаешь, мы с ними будем воевать?

– Не знаю. Хочу надеяться, что не будем. По рассказу купца, пока что это больше похоже на мелкие схватки, но и в этом ничего нет хорошего. Кстати, разве мы не собирались тут встретиться с Дэниелом? Где же он?

– Он пошел с Ларой и Карли, а я остался помогать Маргарет, – ответил Коллин. – Так что мы уже опаздываем.

Услышав имя Карли Кумза, Мэтью перестал улыбаться. Не то чтобы Карли был плохим парнем, но его общество не доставляло удовольствия. Когда он говорил, то придвигался слишком близко к собеседнику и был склонен часами болтать на самые скучные и бессмысленные темы. По крайней мере, Мэтью они казались бессмысленными. По правде говоря, он всегда невольно чувствовал себя виноватым из-за того, что избегал Карли, и как-то раз даже попытался принять его в круг друзей, но почти все в один голос порешили, что Карли слишком действует на нервы, чтобы с ним долго общаться. Мэтью предполагал, что Карли просто не умеет вести себя иначе. У него и родители были такие же – чуть не прислонялись к твоему лицу, когда с тобой говорили.

«Может, у него хоть дети будут нормальными», – подумал Мэтью.

Как и множество других городских подростков, Карли регулярно посещал фехтовальные занятия отца Томаса. К сожалению, Карли свое умение не развивал. Год за годом он действовал все так же, год за годом его тактика оставалась неизменной. Защищая грудь, он всегда старался больше, чем нужно, и отводил клинок слишком далеко от туловища, так что небольшой участок сбоку – прямо под правой рукой – оказывался открыт. Почти все фехтовальщики провинции знали об этой его слабости и пользовались ею. Парировав удар, они сами нападали, быстро проводя свой меч под мечом Карли, и наносили ему удар по бедру. Он приходил просто в бешенство, и после схватки он уходил, прихрамывая, с красным, как морковь, лицом и горько жаловался на то, как «повезло этому счастливчику».

Как-то раз во время состязания с командой соседнего города, когда Карли в третий раз подряд потерпел поражение, Дэниел, еще один друг Мэтью, отозвал Карли в сторонку и объяснил ему, что он делает неправильно. Но его советы Карли совершенно не воспринял. Будто ничего не слыша, он отвечал: «Невероятно, что ему удалось меня достать таким образом. Везет же некоторым, а?» Дэниел только головой покачал.

К тому моменту, когда подростки увидели перед собой небольшое серое здание церкви, Мэтью успел уже проиграть в голове по крайней мере пять различных сценариев, по которым могло развиваться состязание, и сердце его учащенно билось. Вот уже целый месяц он не мог думать ни о чем другом, и теперь при приближении этого важнейшего события он начал ощущать спазмы в желудке.

Некогда церковь была светло-коричневого или желтого цвета, но течение лет сделало ее тускло-серой. Над двойными входными дверями незадолго до того устроили витраж, которым прихожане очень гордились. Справа от церкви стоял дом отца Томаса, а с другой стороны – несколько домов в начале Северной Кольцевой дороги, ведшей из Девондейла в Грейвенхейдж.

– О-хо-хо, – сказал Коллин, – служба-то, похоже, закончилась.

Увидав людей, выходивших из церкви, Мэтью тихонько выругался. Он терпеть не мог огорчать отца Томаса. Не то чтобы священник стал его укорять – нет, но все равно даст почувствовать, что ты поступил дурно. Оба подростка ускорили шаг. К счастью, несколько человек задержались, беседуя между собой, как обычно случалось после службы шестого дня.

Едва Мэтью начал придумывать, что он скажет отцу Томасу, как какое-то движение за деревьями отвлекло его.

– Ты что, Мэт? Мы и так опаздываем, – сказал Коллин.

– Я… мне показалось, будто что-то движется между деревьями у дома Сайласа Олмана.

– Где?

– Вон там, слева. – И Мэтью показал пальцем.

– Я ничего не вижу, – сказал Коллин. – А что это было?

– Не знаю… что-то такое…

– Наверное, просто сам Сайлас. Это ведь его дом. Ну идем, – сказал Коллин и потянул Мэтью за рукав.

– Может, ты и прав…

– Эй, что с тобой?

– Все нормально, – ответил юноша, встряхнув головой. – Немного нервничаю, наверное из-за состязания, – вот и все.

– Расслабься, Мэт.

Мэтью молчал: что-то белое снова шевельнулось вдалеке между деревьями.

«Может, Коллин и прав, – подумал он. – Наверное, это сам Сайлас».

Все еще не отрывая взгляда от деревьев у дома Сайласа Олмана, он шагнул к церкви.

3

Стурга, на границе Элгарии

Не считая, наверное, Квинтона Соумза, большинство жителей Северной Элгарии сосредоточили все свои помыслы на ужасной буре, которая разразилась над их областью. Соумз был тощий мужчина лет за сорок, с большим кадыком и быстрыми, непрестанно двигавшимися пальцами. В зависимости от обстоятельств он был то солдатом, то вором. В ту ночь он занялся своей второй профессией.

После двух дней непрерывного ливня и ветра погода наконец улучшилась, и вот уже прошел час, как буря ушла в сторону моря. Из-за наступившего похолодания город был окутан плотной пеленой серого тумана. Из окна дома, в который он только что проник, Соумз осторожно выглянул на улицу, отодвинув край занавески не больше чем на дюйм-другой. На его счастье, обитатели дома, кто бы они ни были, находились в отъезде. Соумз вытер пот с лица, глубоко вдохнул и стал ждать, пока сердце перестанет бешено колотиться в груди. Он только что пробежал почти десять кварталов.

«Могло не хватить каких-то двух-трех секунд», – с ужасом подумал он. Главное теперь, что он в безопасности и нет никаких признаков погони.

Прямо напротив дома, на другой стороне улицы, виднелся целый ряд лавок, уже запертых на ночь. Соумз подозрительно вглядывался в двери домов, прятавшиеся в тени; кончик его носа напряженно подергивался. Подождав еще минуты три и убедившись в полном спокойствии вокруг, он тихо вышел наружу через входную дверь. Неудивительно, что в такой поздний час улица была пуста.

«Все законопослушные граждане уже, наверное, спят», – подумал Квинтон.

Наученный долгим опытом, Соумз зашагал в сторону порта, держась поближе к стенам домов.

«Ни слишком быстро, ни слишком медленно, – говорил он себе. – Просто местный житель вышел подышать свежим воздухом».

Ночь выдалась холодная и мокрая. Множество мельчайших водяных капелек висело в воздухе. Желтый свет уличных фонарей расплывался по мокрым кирпичам. Квинтону казалось, что в воздухе и на вкус чувствуется соль океана.

Соумз улыбнулся, ощупывая золото в кошельке. Как славно, что купцы с такой готовностью платят хорошие деньги за артефакты, которые он ворует из развалин древних дворцов Элгарии, а также Алор-Сатара и Сеннии. Деньги – это деньги. Уже три месяца он таскает эти штуки, и никто до сих пор ни о чем не проведал.

Вот именно, до сих пор.

Соумз прекрасно знал, что опасность увеличивается, если в тайну посвящен еще кто-то, но избежать этого оказалось невозможно. Когда король усилил охрану находок при раскопках, Квинтон стал нуждаться в помощнике.

Из-за длинного языка Вилсона их уже однажды едва обоих не убили. Ни тот, ни другой не заметили засады вовремя.

«Глупо получилось, – подумал Соумз, – очень глупо». В грудь Вилсона вонзились две стрелы, и он скорее всего мертв. Соумз предупреждал этого дурака, что язык надо держать за зубами. «Ну что ж… не повезло Вилсону». Сам-то он соображал быстро, а потому сумел скрыться, не дав себя опознать. Конечно, те, кто пытался его убить, все еще бродят где-то вокруг, но его от них отделяют несколько кварталов. Теперь ему придется на какое то время залечь на дно, пока эта история не позабудется.

Время от времени Соумз оглядывался через плечо, проверяя, нет ли погони, и старательно держался в тени. Если удача не изменит ему, он скоро пройдет те пятнадцать миль, что отделяют его от раскопок, и незаметно прокрадется обратно во дворец.

Стурга – старый город, один из старейших на севере страны. Некогда это был процветающий торговый центр, но, к несчастью, располагался он у самой границы между Элгарией и Алор-Сатаром. Когда закончилась война, город был поделен пополам между обеими государствами и в описываемое время управлялся уже двумя разными муниципальными советами, каждый со своим мэром во главе. Улицы Стурги были узкими и извилистыми, а мостовые неровными. Хотя большинство каменных и кирпичных строений, мимо которых шел Соумз, были крыты всего лишь дранкой, на нескольких он заметил новомодную красную черепицу, все чаще употреблявшуюся в последние годы. Соумз решил, что при свете солнца тут должно быть очень приятное место. Как раз в таком он когда-нибудь поселится.

Квинтон Соумз, облеченный доверием офицер из личной охраны Караса Дурена, состоял на военной службе с двадцатилетнего возраста. Ничего другого он не знал и не умел – за исключением воровского ремесла. Когда в соседнем Рокое год тому назад началось строительство нового крыла дворца и были обнаружены древние развалины, он оказался в числе тех, кто составлял списки найденных артефактов. Конечно, в большинстве случаев это был просто хлам – гребни, щетки, обломки стекла, горшки… Но если люди с готовностью платили за подобную чепуху хорошие деньги, к чему бы он стал возражать? Кое-какие находки даже казались ценными, как, например, то странное кольцо, которое этим вечером он продал за шесть золотых крон. «Из-за его цвета, наверное», – решил Квинтон.

Находили они и части механизмов, которыми когда-то, должно быть, пользовались Древние, но никто во дворце понятия не имел, что эти штуки делали. Одно было совершенно ясно: король проявлял к этим механизмам большой интерес – просто маниакальный, по мнению Соумза. Уже несколько недель во дворце ходили слухи о странных занятиях, которым Карас Дурен предавался день за днем в древней библиотеке, которую они откопали. Ходили и другие слухи. Жуткие слухи о переговорах Дурена с орлоками.

Соумз невольно вздрогнул и еще раз взглянул назад. Поговаривали, что после тридцатилетнего отсутствия орлоки снова начали возвращаться. Даже закаленные в боях ветераны, которые в последней войне воевали с ними на одной стороне, бок о бок, говорили об этих существах только шепотом. Вдобавок ко всему прочему они, по слухам, были еще и людоедами. Сам Соумз видел их лишь раз, много лет тому назад, во время битвы при Ритибе. Мучнисто-белая кожа и растрепанные космы желтых волос… Нет, лучше их больше никогда не видеть! При воспоминании о том, как орлоки расправились там с людьми, у Соумза по всему телу ползли мурашки. Время от времени эти картины снова вставали в его воображении или наполняли его сны. Если только молва говорит правду, то король, должно быть, сошел с ума, если собирается о чем-то договариваться с этими тварями. А Дурен вовсе не дурак. На самом-то деле…

Соумз застыл на месте, услыхав, как позади подошва шаркнула о камень мостовой. Он быстро попятился в тень и прижался спиной к двери. Его правая рука легла на рукоять меча. Он стоял совершенно неподвижно, прислушиваясь.

Так прошла одна минута, затем две… Как ни напрягал он слух, кроме собственного дыхания Соумз не слышал ни звука. Пар, в который превращался выдыхаемый им воздух, плыл и исчезал во влажном мраке ночи. На улице все было совершенно тихо и неподвижно, – правда, за туманом немного было видно.

«Оно и к лучшему, – подумал он, – меня-то туман тоже прячет».

Он все еще стоял и выжидал, когда из прохода между домами вышла тощая кошка. Несколько мгновений они оба смотрели друг на друга; затем кошка повернулась, беззвучно пошла по улице и исчезла в тумане.

Соумз покачал головой: «Этот город начинает действовать мне на нервы».

Он выдохнул и отошел от двери. До рыночной площади оставалось не больше пяти кварталов, а там была конюшня, в которой ждала Соумза его лошадь.

Не успел он пройти квартал до конца, как снова услыхал слабые, шаркающие звуки, но теперь они доносились с обеих сторон улицы!

Соумз решил не заботиться больше о том, какое впечатление он производит, и ускорил шаг. Каждый удар его сапог по мостовой раздавался в его ушах неестественно громко. Пройдя футов пятьдесят, он вдруг остановился и резко обернулся. Сзади кто-то шептался! Сердце быстро забилось у него в груди, а на лбу, несмотря на холод, выступили крупные капли пота. Он с трудом сглотнул и пустился бежать.

Повернув за угол, Соумз снова услышал те же звуки – шарканье и шепот, – но гораздо ближе и яснее, чем раньше! В конце улицы он уже различал лавки и торговые ряды рынка на широкой площади.

Квинтон Соумз продолжал бежать.

Конюшня находилась с другой стороны набережной, рядом с портом. В эту минуту он был бы счастлив увидеть кого угодно, любое человеческое лицо, но он понимал, что в этот ночной час это мало вероятно. Детский страх перед чудовищами и демонами начинал возрождаться в его сознании. Туман вокруг все сгущался.

В окне одной из лавок слева что-то шевельнулось. Через мгновение он заметил какое-то движение и на другой стороне улицы. Соумз мог поклясться, что какую-то долю секунды видел пару светящихся глаз, следивших за ним из темноты. Он остановился так резко, что едва не упал на мокрые камни мостовой, но удержался и круто свернул в переулок. Сердце билось так, что ребрам было больно.

Переулок вился мимо старых домов с крохотными двориками, а потом снова выходил на одну из главных улиц. На расстоянии пятидесяти ярдов впереди Соумз уже видел зеленые ставни дома, в котором жил хозяин конюшни.

Удача пока что не изменила ему.

Быстро перебегая от двери к двери, Соумз у каждой из них останавливался, чтобы убедиться, что отделался от погони. Он задержался перед домом хозяина конюшни и заглянул в окно.

«Света нет. Пока все идет как нужно».

Он выхватил из-за пояса кинжал, ловким движением чутких пальцев приподнял запор двери и вошел в дом.

Прошло не меньше минуты, прежде чем он справился с дыханием, а глаза привыкли к темноте. Он был на кухне. На печи стоял медный чайник, а в дальнем углу небольшой стол и два стула. Пол из известняка не заскрипит под его ногами. Посреди комнаты находился большой разделочный стол для мяса, а на нем – плошка с персиками. Соумз рассеянно взял один и надкусил, потом подошел к окну и выглянул на улицу. Он был счастлив, что ему еще раз удалось убежать от патруля, но их настойчивость начинала надоедать. Он, конечно, умнее, чем эти усердные болваны.

Когда он удостоверится, что патруль удалился, он отопрет дверь, пройдет к своей лошади и еще до смены часовых успеет вернуться во дворец. В первый раз за последний час офицер позволил себе расслабиться и осмотрелся. Даже в темноте было ясно, что он находится в очень уютной комнатке. Когда-нибудь и у него будет точно такая. Он с нежностью ощупывал свои золотые монеты и раздумывал о том, что за жизнь он будет вести потом – вдали от армии, вдали от короля с его резкими сменами настроения. Тихую, спокойную жизнь…

Но домечтать до конца Соумзу так и не удалось. Окно кухни с грохотом распахнулось, осыпав его осколками стекла. Сильная рука схватила офицера за горло, приподняла над полом и потащила назад. Соумз отчаянно сопротивлялся, пытаясь разомкнуть пальцы, сжимавшие шею. Ужас охватил его; он пинал ногами во все стороны. Едва он попытался выхватить кинжал, как почувствовал, что его руки тоже зажаты, будто в тисках. Он выронил кошелек, и золотые монеты зазвенели по полу. Руки, державшие его, были чудовищно сильны – почти белые, совершенно безволосые… Пальцы, душившие его, ни на мгновение не ослабевали… Отчаяние охватило душу Соумза; он напрягал все силы, чтобы не потерять сознания, но все-таки делал еще попытки высвободить шею.

Помутившимися от боли глазами он увидел, как дверь кухни медленно отворилась. При слабом свете ближайшего уличного фонаря можно было, хоть и с трудом, различать предметы. Он попытался закричать, но воздуху в легких уже не хватало.

В комнату вошло высокое существо, одетое в серый плащ. Как и у того, кто его держал, кожа вошедшего была белая, будто пергамент, а растрепанные желтые космы свисали почти до плеч. Орлок молча оглядел комнату, а затем медленно подошел к Соумзу.

– Кольцо, – произнес он, протянув руку.

– Что? – просипел офицер.

– Я не привык повторять, человек.

Бегающие глаза Соумза сузились, а мозг лихорадочно искал выхода из западни.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я приехал в город навестить приятеля, ну и выпить с ним рюмку-другую. Вот и все. Если Дурен узнает, что вы напали на одного из его офицеров, вам не поздоровится.

Орлок не мигая уставился на него, а потом взглянул на своего спутника, державшего Соумза.

– Мы знаем про последнее кольцо, которое было найдено сегодня утром. Мы знаем, что ты его взял. Ты уже много месяцев крадешь артефакты и продаешь их здесь, в Стурге. Раз ты офицер, я надеюсь, что ты не совсем лишен разумения. Давай договоримся. Отдай кольцо, а мы скажем владыке Дурену, что ты убежал. Ты сохранишь оставшиеся деньги и жизнь. Уверяю тебя, это намного лучше того, что предложит тебе Дурен.

При одной мысли о короле Соумз вздрогнул от ужаса, но его глаза снова хитро прищурились.

– Почему вас так интересует кольцо? – спросил он.

– Не нас – Дурена.

– Тогда нам обоим не повезло, – сказал Соумз. – Я продал его купцу из Элгарии по имени Харол Лонгверс. Сейчас он уже отправился в Девондейл на их праздник Недели Весны. Но он вернется через три дня. Тогда я смогу отдать вам кольцо. Клянусь.

Орлок несколько секунд смотрел на Соумза, потом вытянул руку, взял его за подбородок и покрутил туда-сюда. Затем чудовище медленно наклонилось и прошептало, почти касаясь губами уха Соумза:

– Очень жаль.

За месяц, что прошел со дня смерти Роланда, Карас Дурен узнал о кольцах много нового. Хотя ему удалось приобрести много новых умений, результат, как оказалось, был не всегда предсказуем. Иногда предметы взрывались, плавились или просто исчезали помимо его желания, что было очень досадно.

Несмотря на все старания, ему не удавалось узнать, почему же Древние уничтожили именно то, что служило им источником практически неограниченного могущества. Такая нелепость казалась ему непостижимой. Несомненно, решил он, это было следствием неверного рассуждения. В конце концов в мире осталось лишь восемь колец. У него их было четыре, значит, еще четыре нужно было отыскать. Одно было украдено; о трех других ничего не было известно. Дурен приказал своим агентам удвоить рвение в их поисках. Именно этому и была посвящена сегодняшняя встреча. Король позвал своих сыновей, Арманда и Эрика.

Когда они вошли и солдат закрыл за ними дверь, Дурен поднял руку – и лампы сами по себе зажглись по всей комнате. При их свете стало видно, что в углу стоит высокое человекоподобное существо. Его кожа была мучнисто-белого цвета, а растрепанные космы желтых волос свешивались ниже худых плеч. Лицо у чудовища было большое и бесформенное, с плоским носом и широкими ноздрями. Оба принца тут же выхватили мечи, но Дурен удержал их, мягко прикоснувшись к их рукавам:

– Никакой опасности. Хранг – наш друг. Я так благодарен, что вы пришли, – обратился он к орлоку. Едва он заговорил, как тяжелое кресло с шумом подъехало к нему, царапая пол. Он сел в него. Арманд и Эрик переглянулись. Орлок никак не отреагировал.

Сыновья Дурена медленно-медленно убрали мечи в ножны. Черные пустые глаза орлока перебегали с одного человека на другого. С головы до ног чудовище было одето во все черное. Черной была и куртка из твердой кожи, служившая скорее броней, чем защитой от холода.

– Вы нашли то, о чем мы говорили? – спросил Дурен.

– Мы нашли эту вещь, Дурен, – ответил орлок очень тихо.

Арманд, старший сын, поняв, что орлок не титуловал отца как полагалось, хотел что-то сказать или сделать, но Дурен спокойно покачал головой, глядя на него.

– Отлично, – произнес король. – Дай мне ее. – Орлок ответил, поколебавшись:

– Мы опоздали. Кольцо было продано человеку, одному элгарскому купцу. Продал его твой бывший солдат. Чуть раньше, чем мы прибыли.

– Бывший солдат? – переспросил Арманд.

Орлок рассмеялся почти про себя, но ничего не ответил. Под левым глазом Дурена заиграл тик; казалось, он с трудом сдерживается.

– Вы разочаровываете меня, – сказал он, подчеркивая каждое слово. – Мне не нравится, когда меня разочаровывают.

Чудовище тут же попятилось к стене, схватило себя за горло и стало судорожно глотать воздух.

Лицо Дурена подергивалось все заметнее.

Его сыновья недоумевая смотрели то на орлока, то на отца. Дурен безучастно наблюдал, как чудовище, задыхаясь, сползает на пол. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он вернул ему способность дышать.

– Мне нужны эти кольца – все кольца. Вы понимаете меня, Хранг? Все остальное не имеет никакого значения. Есть определенные планы. Были предприняты некоторые меры, отменить которые невозможно. Мне не хотелось бы, чтобы вы снова разочаровали меня.

Орлок, на лице которого нельзя было ничего прочитать, кивнул, медленно поднялся и двинулся в сторону библиотеки, в которой свет не горел. Дойдя до двери, он остановился, посмотрел поочередно на каждого человека, снова едва слышно рассмеялся и скрылся в темноте.

Арманд, крупный мужчина с большими руками, широкими плечами и пышной бородой, был одет в ту же форму – черную с серебром, – что и солдаты под его началом. Едва орлок исчез из виду, он обернулся к отцу и отчеканил:

– Ты сошел с ума!

Дурен приподнял брови, словно раздумывая над словами сына.

– Нет, не думаю, – произнес он наконец.

– Но, отец, ведь они же орлоки, – сказал Эрик. – Это просто безумие. Разве мы можем иметь с ними дело?

– Да, коли на то пошло, разве кто бы то ни было может иметь с ними дело? – поддержал его Арманд.

Эрик – ниже брата и гораздо уже в плечах – резкими чертами лица очень походил на отца. Живые карие глаза сразу давали понять, что это человек умный. Его одежда из черного и зеленого шелка была не похожа на форму Арманда. В отличие от своего грубого и прямого брата Эрик был гораздо сдержаннее и обходительнее. Хотя в бою он не мог похвастаться силой и ловкостью Арманда, тот признавал, что младший брат лучше выбирает тактику войны.

Дурен глядел на сыновей, слегка улыбаясь.

– Один мир, одна власть, – промолвил он, помолчав. Братья сразу поняли, что он хочет сказать. Эти же слова были вырезаны на постаменте статуи их прадеда, что стояла в ротонде во дворце, и с самого детства они чуть не каждый день прочитывали их. Приземистый суровый Оридан, обладавший сверхъестественной способностью угадывать слабые места врага, дважды был близок к осуществлению заветной цели. Сто шестьдесят лет тому назад он смог создать Алор-Сатар в ходе кровавой борьбы за наследственный трон, а затем превратил его в самое могущественное и страшное государство Востока. Мечта отца стала мечтой сына, и Габрелу Дурену за пятьдесят три года своего правления удалось почти удвоить территорию Алор-Сатара, несмотря на то что удача улыбалась ему не так охотно, как его отцу. Габрел был дедом Арманда и Эрика.

Эрику не исполнилось еще и девяти лет, когда поход на западные страны, предпринятый его отцом, закончился неудачей – в основном из-за слабости союзников. Он живо помнил все подробности тех дней. Они с Армандом неоднократно обсуждали между собой, в чем тогда были допущены ошибки. Их отец никогда об этом не говорил.

– Почему на этот раз выйдет по-другому, отец? – спросил Эрик.

Дурен пересек комнату и стал рядом со странной колонной из хрусталя, поднимавшейся прямо из-под пола. Он легонько провел пальцами по гладкой поверхности, будто лаская живое существо.

Его глаза расширились и, казалось, смотрели сквозь предметы, но он не сказал ни слова. Арманд с Эриком глядели друг на друга в недоумении: что означает странное поведение отца?

Минуту спустя Дурен повернулся к ним и начал объяснять.

4

Девондейл

Мэтью заметил Лару и Дэниела, поджидавших их у входа в сад рядом с домом отца Томаса.

– Привет, Мэтью, – сказала Лара, улыбаясь ему.

Он поздоровался с ней и пожал руку Дэниела. Лара, с ее широкими скулами и выразительными темными глазами, на любой вкус была красавицей. Густые каштановые волосы обрамляли ее лицо и пышной волной падали на плечи. Года два тому назад ее фигура утратила детскую угловатость и приятно округлилась. Мэтью заметил, что в этот день она зачесала волосы назад: такая прическа делала ее более взрослой. Он не успел еще понять, нравится ему это или нет, но на всякий случай решил воздержаться от комментариев, пока Коллин здоровался с друзьями.

– А вы слышали, что в городе солдаты? – спросил Дэниел.

– Ага, – ответил Коллин. – Мы с Мэтом встретили нескольких по дороге сюда.

– Хотел бы я знать, что они делают в Девондейле.

– Вы что, совсем не слушаете проповеди отца Томаса? – спросила Лара. – Им нужны добровольцы, чтобы отправиться в Стургу воевать с баджанийцами, которые прошлись рейдом по пограничным городам.

– Ну и пусть ищут добровольцев, пока не надоест, – сказал Коллин. – Я ни с кем воевать не собираюсь. Я баджанийцев и в глаза-то не видывал!

– Коллин Миллер, ты и не смог бы пойти воевать, даже если бы захотел, – сказала Лара. – Годами не вышел.

– Я мог бы пойти на войну. Рори Осман ушел прошлым летом, а он старше меня всего-то на четыре месяца.

– Рори Осман старше тебя на целый год, и без него гораздо лучше, — убежденно ответила девушка. – Он был хвастун, безобразник и вдобавок наврал им про свой возраст.

– Солдаты вроде бы шли в эту сторону, – сказал Коллин, чтобы сменить тему разговора, и безо всякой надобности оглядел улицу. – Мэт слышал, что они говорили про орлоков.

Дэниел и Лара заморгали от удивления и повернулись к Мэтью.

– Я всего лишь сказал, что мне показалось, будто один из них что-то сказал про орлоков. Но утверждать я бы этого не стал. Я просто проходил мимо и специально не прислушивался к их разговорам. – И Мэтью с упреком посмотрел на Коллина.

– В Девондейле никто даже и не знает толком, как выглядят орлоки, – сказала Лара, понизив голос. – Мой отец говорит, что здесь их не видели с той поры, когда еще до нашего рождения было ждать да ждать. Я думала, что всех этих гнусных тварей уничтожили во время войны.

– Наверное, так оно и есть, – осторожно произнес Мэтью. Ему делалось не по себе при одном упоминании об орлоках. Если на свете и существовали еще орлоки, он с ними встречаться не желал.

Пока друзья разговаривали, Мэтью оглядел сад отца Томаса, который был странно пуст. Обычно в это время здесь уже собиралось человек восемь-десять, а сегодня их было только четверо.

– Что ты так растерянно смотришь, Мэтью? – спросила Лара.

– Я думал, что на тренировку придет побольше народа, только и всего, – ответил он.

Лара притворно вздохнула:

– Клянусь, Мэтью Люин, если бы твоя голова не сидела прочно на плечах, ты бы ее дома забыл. Отец Томас еще на прошлой неделе сказал нам, что по случаю состязания служба сегодня будет покороче. Разминка уже полчаса как закончилась. Все пошли на площадь. Я попросила Гарона отнести туда твои вещи, – сказала Лара, нежно откидывая с его лба упрямую прядь волос.

Мэтью широко раскрыл глаза от удивления и выразительно посмотрел на Коллина, но тот только плечами пожал:

– Проклятье! Мы на ферме так заработались, что, провалиться мне на этом месте, я обо всем позабыл. Надеюсь, отец Томас не очень рассердился…

Он собирался прибавить еще кое-что, но, увидав, что Лара приподняла брови и больше не улыбается, решил воздержаться. С тех пор как из девчонки-сорванца она превратилась в юную девушку, Лара решительно осуждала употребление ругательств на людях, хотя сама при желании могла выругаться не хуже любого мужчины.

– О… извини…

В ответ на его бормотание Лара вздернула подбородок и презрительно хмыкнула, потом повернулась и вышла из сада.

Дэниел проводил ее взглядом.

– И где это они только таким манерам научаются? – спросил он.

– Я думаю, их матери тайком учат, когда никого поблизости нет, – ответил Коллин, подталкивая Дэниела к калитке. – Пошли.

Едва они вышли из сада на улицу, как чьи-то сильные пальцы схватили Мэтью за руку. Он обернулся и увидел широко улыбающееся лицо Эллы Эмсон. Ее муж Лукас, городской кузнец, тоже был с ней. Лукас был плотный мускулистый мужчина с пышной бородой, коротко стриженными темными волосами и приветливым выражением лица. Его жена почти не уступала ему в росте и толщине.

– Ну, Мэтью Люин, ты сам-то на себя посмотри! – воскликнула Элла. – Клянусь, ты подрос еще на шесть дюймов с тех пор, как я тебя в последний раз видела. Как ты поживаешь? А как твой отец?

– Спасибо, сударыня. Отлично поживаю. Отец тоже хорошо. Но, извините, я должен идти…

– Я просто глазам своим не верю. А ты, Лукас? Я помню тот день, когда он родился. А ты, мой дорогой?

– Да, Элла, конечно же помню, – терпеливо отвечал Лукас. – Жаль, что ты сегодня в церкви не был, Мэт. А Бран придет?

Коллин и Дэниел незаметно ускользнули и уходили все дальше. Они сочувственно поглядывали назад и помахивали пальцами в знак прощания.

– Да, сударь, непременно придет, – ответил Мэтью. – С вашего разрешения…

– Знаешь что, Мэтью, – сказала Элла, по-заговорщически наклоняясь к нему, – твой отец все еще видный мужчина. – Она пробормотала еще что-то, уже почти про себя, так что Мэтью не разобрал ничего, кроме слов «кормилец семьи»; но он решил, что лучше не переспрашивать и не поощрять дальнейшие разговоры.

Мысленно перебирая добрые качества Брана, Элла рассеянным жестом откинула со лба подростка ту самую прядь волос, которую только что приводила в порядок Лара.

Мэтью уже привык к тому, что женщины всегда это делают. Почему-то – он совершенно не мог понять почему – они не переносили ни малейшего беспорядка. Он не мог себе представить, чтобы такой жест сделал кто-нибудь из мужчин, – они не обратили бы внимания, даже если бы его волосы торчали во все стороны. Ясно было, что сопротивление бессмысленно, и Мэтью покорно переносил исправление своей прически, не возражая ни слова.

Удовлетворившись, по-видимому, заключением, к которому пришли ее раздумья, Элла вдруг поняла, что Мэтью все еще стоит перед ней.

– Знаешь, после всех этих лет… – сказала она, продолжая прежнюю тему, – женская забота вашему дому не помешала бы.

Чувствуя себя в западне, Мэтью попытался придумать какой-нибудь способ вежливо отделаться от Эллы, не обидев ее:

– Конечно, сударыня… То есть я в этом не уверен. Пожалуй, вам лучше об этом с отцом поговорить. Но сейчас мне уж точно пора…

На Эллу его слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Мэтью, мне пришла в голову замечательная мысль. Даже не знаю, как я об этом раньше не подумала. Почему бы тебе с Браном не зайти завтра к нам на ужин? К нам на несколько дней приехала моя сестра с Бренной, ее дочерью, и я не сомневаюсь, что Чантел будет счастлива снова встретиться с твоим отцом. Ты ведь их помнишь, скажи? Наших родственников из Рокингема?

Мэтью и в самом деле их помнил. Не забыл он и того, как его отец сравнивал лицо Чантел с мордой их лошади Тилды, так что вряд ли Бран будет ликовать, если ему придется ужинать в ее обществе. Вдобавок и Бренна была похожа на свою мать. Элла воодушевлялась все больше, и шансы на быстрое спасение таяли, но вдруг помощь пришла оттуда, откуда он и не ждал.

– Элла, не задерживай мальчика, – сказал Лукас, оттесняя ее в сторону. – Ему давно пора быть на площади: состязание ведь вот-вот начнется. Мы об этом обо всем потом поговорим. – Он украдкой подмигнул Мэтью и добавил с наигранной озабоченностью: – Мне кажется, тебе пора идти, парень, а то как бы они без тебя не начали.

– Отец Томас без него ни за что не начнет, – сказала Элла мужу. – Но Лукас все-таки прав. Незачем тебе тут торчать, когда уже пора быть в другом месте! – И для пущей убедительности она погрозила Мэтью толстым пальцем. – Поболтать успеешь, когда фехтование закончится. Честно говоря, сдается мне, что все эти состязания только предлог для мужчин, чтобы отлынивать от работы. – Лукас выразительно поднял глаза к небу, но с мудростью человека, уже много лет ведущего семейную жизнь, не сказал ничего. Сообразив, что его собственный рот уже открылся для ответа, Мэтью резко закрыл его, торопливо попрощался и заспешил к своей цели.

Когда он вышел на площадь, там кипела бурная деятельность. Прибывшие команды Грейвенхейджа и Мехлена снимали свои вещи с лошадей. Хотя Мэтью и узнал в лицо многих ребят, принимавших участие в предыдущих состязаниях, друзей среди них у него не было из-за его застенчивости. Узнал он и Берка Рэмзи – и отвернулся в сторону.

Берку, крепкому и красивому молодому человеку, было уже почти двадцать лет, он был на два года старше большинства ребят. Неизвестно почему он невзлюбил Мэтью. У Берка был особый талант высматривать слабости других людей и дразнить их. У Мэтью такой слабостью была застенчивость и неуверенность в себе. На состязаниях, когда участники после их завершения собирались все вместе, чтобы поболтать и посмеяться, Берк уже не первый год подряд передразнивал манеру говорить и держаться Мэтью. Самолюбие Мэтью ужасно из-за этого страдало, и он старался по возможности избегать Берка.

Через мгновение он уже отыскал в толпе Дэниела и Коллина. Рядом были и Карли Кумз с Гароном Лангом. Пожимая руку Гарона, Мэтью услышал, как Карли что-то занудно объясняет Коллину, который, впрочем, не очень-то его и слушал.

Через несколько минут к ним подошла Лара, переодевшаяся в мужскую одежду, – ведь она тоже собиралась фехтовать. Мэтью уже привык видеть ее в таком наряде, но все-таки короткие штаны выглядели на девичьей фигуре немного странно. Он все еще смотрел на Лару, когда она обернулась и встретилась с ним глазами. Мэтью смутился и затеребил рукоять меча, будто проверяя, хорошо ли она приделана к клинку. Лара приподняла бровь и намеренно близко прошла мимо него. Он изо всех сил постарался казаться невозмутимым.

В Девондейле Лара была единственной девушкой, интересовавшейся фехтованием, и фехтовала она достаточно ловко, чтобы состязаться наравне с молодыми людьми. Поначалу другие команды жаловались, что нечестно, мол, заставлять их фехтовать с девушкой, но, выиграв ряд схваток на нескольких состязаниях, Лара заставила умолкнуть недовольных. Физической силы у нее было меньше, чем у фехтовальщиков-юношей, но ведь отец Томас неоднократно говорил, что быстрота, ловкость и, самое главное, сообразительность гораздо важнее. Хороший фехтовальщик – а Лара фехтовала хорошо – при желании всегда сможет обратить силу противника против него самого.

Мэтью увидел отца Томаса, беседовавшего с Джеррелом Роузоном, тренером команды Грейвенхейджа, и Томом Келторпом, занимавшимся с командой Мехлена. Мэтью слышал от отца, что ныне седовласый Роузон был когда-то генералом в армии Элгарии. Может, спокойная мирная жизнь после ухода на пенсию и смягчила его нрав, но по его внешности этого заметно не было.

Отец рассказывал Мэтью, что после битвы у Тирон-Фела солдаты Роузона стали называть его Наковальней – хотя, разумеется, лишь у него за спиной. Прозвище так за ним и осталось: ведь он выдержал подряд три атаки сибийцев, не сделав ни шагу назад.

Другой – Том Келторп – был крупным мужчиной с честным лицом. Он всегда прямо говорил, что думал. На протяжении многих лет Мэтью встречался с ним на разных состязаниях и с самого начала проникся к нему симпатией. Келторп был хитрым тактиком и прекрасным учителем и при этом, в отличие от Роузона, охотно делился своими соображениями даже с фехтовальщиками из чужих команд и давал им полезные советы.

Мэтью подумал, что отец Томас, пожалуй, по своему подходу представлял собой нечто среднее по сравнению с двумя другими тренерами. Хоть отец Томас это тщательно скрывал, ему совсем не нравилось проигрывать. Несколько лет тому назад Мэтью раз наблюдал, как он тренируется с его отцом, когда все уже разошлись по домам. Оба были примерно одного возраста и когда-то вместе служили в армии. Отец Томас был высокого роста, тонок и проворен, как кот. Они нападали друг на друга целый час, и казалось, что силы у обоих равные. Мэтью как завороженный наблюдал за ними из угла, мечтая однажды достичь такого же мастерства. Именно тогда ему впервые пришло в голову, что отец Томас не похож на обычного священника. Впрочем, многие женщины городка думали так же. Когда к ним в гости приезжали родственницы с дочерьми на выданье, приглашения на ужин так и сыпались на отца Томаса.

– Внимание! Слушайте все! – закричал отец Томас, став у фонтана посреди площади. – Если вы будете так любезны, что подойдете ко мне поближе, мы скоро начнем состязание.

Все участники из Девондейла, Грейвенхейджа и Мехлена стали полукругом у фонтана.

– Прежде всего я хочу вас сердечно поприветствовать. Многим из вас пришлось проделать неблизкое путешествие, чтобы к нам приехать, и мы счастливы, что вы наконец у нас в гостях. Похоже, что Творец подарил нам прекрасный ясный день для состязания.

Все головы одновременно склонились, едва отец Томас поднял руку для благословения.

– Да воссияет его благодать на каждого из вас, и… и… да даст он точность вашим клинкам и крепость вашим ногам.

Джеррел Роузон поднял голову и задумчиво повел бровью.

– Небольшая поддержка свыше всегда кстати, Джеррел, – громко прошептал отец Томас, обращаясь к одному Роузону. Тот будто ничего и не слышал, лишь едва заметно кивнул и чуть улыбнулся уголками рта. – Мы приветствуем также лейтенанта Дарнела Херна и его солдат, которые любезно согласились быть сегодня судьями.

Все повернулись, чтобы вслед за священником посмотреть на западную часть площади, где стояли солдаты. Мэтью насчитал их двенадцать и узнал в Дарнеле Херне офицера, мимо которого прошел утром. Фехтовальщики вежливо зааплодировали, а лейтенант Херн поднял руку, приветствуя их. Кроме того, офицер отдал честь Джеррелу Роузону, который ответил коротким кивком.

– Сегодня у нас будет одно состязание в рамках другого. После того как команды завершат борьбу за первый приз, шестеро фехтовальщиков…

– Или фехтовальщиц, – выкрикнула Лара.

– …или фехтовальщиц, – послушно повторил отец Томас, с уважением взглянув в сторону Лары, – набравшие наибольшее число очков, будут состязаться по кругу, борясь за титул чемпиона. Лейтенант Херн, Бран Люин и я будем разбирать спорные случаи, если таковые возникнут.

Мэтью прищурился и поглядел по сторонам: он был удивлен, что отец уже приехал. «Он небось едва не угробил Оберта – сколько им пришлось дров разгрузить!» – подумал он.

Бран поймал взгляд сына и кивнул ему.

– В командном состязании каждый из вас будет участвовать в трех поединках. Первая команда, члены которой победят десять раз, считается победившей. Поединки будут идти на длинных досках. Сходить с досок не разрешается, – продолжал объяснять отец Томас. – Если фехтовальщик обеими ногами сойдет с доски, будет считаться, что противник поразил его. У вас есть какие-нибудь вопросы?

– А когда нам поесть дадут, отец? – раздался нахальный голос. Мэтью сразу же узнал Джайлза Арлена Нейсмита из Грейвенхейджа. Джеррел Роузон свирепо посмотрел в сторону проказника. Джайлз опустил глаза и стал внимательно изучать носки своих сапог, но ухмылка все-таки не сходила у него с лица. Коренастый парень из его команды ободряюще толкнул его плечом, и Джайлз толкнул его в ответ.

Мэтью пришлось несладко, когда он последний раз фехтовал против Джайлза. Джайлз был примерно одного роста с Мэтью, но обладал редкой самоуверенностью. Хотя Мэтью не сомневался, что с технической точки зрения фехтует лучше, он проиграл три последних поединка с Джайлзом, что ужасно его огорчало. Нападал Джайлз неожиданно и стремительно да вдобавок выставлял свой клинок под самым непривычным углом.

– Прекрасный вопрос, мой юный друг, – ответил отец Томас. – Это мастер Нейсмит спросил, не так ли? Так вот, вы будете рады узнать, что добрые дамы города Девондейла не забыли о вас и приготовили отличное угощение, чтобы наполнить ваш пустой желудок… и голову.

Раздался оглушительный взрыв смеха, и даже Джайлз захохотал, добродушно покачивая головой.

– Готовьтесь. Начинаем через десять минут. Желаю всем удачи.

Пока все поспешно проверяли в последний раз свое оружие и экипировку, Мэтью быстро прошел за здание муниципального совета. Перед любыми состязаниями его желудок отказывался ему повиноваться, а худшего позора, чем приступ рвоты при людях, он себе и представить не мог. Разумеется, вокруг снова порхали бабочки. Перед тем как желудок начали сотрясать спазмы, горло Мэтью привычно сжалось.

По опыту прошлых состязаний Мэтью знал, что, как только турнир начнется, он снова почувствует себя в отличной форме, но все равно стыдился своего болезненного состояния. Уже не раз он пытался заговорить об этом с отцом, но каждый раз смущался, и разговора так и не получилось. Когда желудок немного успокоился, Мэтью глотнул воды из бутылки, которую носил с собой, вытер рот и стал обходить здание, направляясь к площади.

Вдруг он понял, что за ним наблюдают. Почти за углом здания стояли двое парней из Грейвенхейджа, с недоумением глядевшие на него во все глаза. Тот, что повыше, был Берк Рэмзи; второй был из той же команды, но Мэтью его не знал.

– Ты не заболел? – спросил он.

– Я… ну… нет, все в порядке. Просто иногда перед соревнованиями мне не удается справиться с желудком.

Мэтью никак не ожидал того, что последовало. Оба поглядели на него еще мгновение, потом громко захохотали и поспешно ушли.

«Прекрасно, – подумал Мэтью, – только этого мне и не хватало!»

Едва он повернул за угол, как его худшие опасения подтвердились. Берк и его приятель стояли вместе с Джеррелом Роузоном и Джайлзом Нейсмитом и явно рассказывали о том, что только что увидели. Берк, заметив его, ткнул пальцем в его сторону и зашелся от смеха.

Мэтью почувствовал, что у него даже уши покраснели. Он выпрямился и прошагал мимо, изо всех сил стараясь поддержать собственное достоинство. Его не утешало, что рассказанная история, по-видимому, не показалась смешной Джеррелу Роузону. Мэтью не мог разобрать, что он сказал, но парни перестали улыбаться. Джайлз спокойно посмотрел на Мэтью, но понять, что он думает, было невозможно.

Джеррел Роузон взглянул на долговязого юношу, прошагавшего совсем близко. В самом лучшем случае в семнадцать лет дети ведут себя нелепо, но в этом пареньке было что-то такое, что привлекало внимание. Хоть он и был чересчур бледен и слишком худ, Роузон не мог не заметить его сияющих ярко-голубых глаз, зорко смотревших вокруг. «Сын Брана Люина», – подумал он.

По жребию первыми соревновались команды Мехлена и Девондейла. Параллельно фехтовальной дорожке, по обе стороны от стола рефери, поставили две деревянные скамьи, чтобы члены команд могли сидя наблюдать за схватками. Мэтью спокойно уселся рядом с Дэниелом.

– Кто первый? – спросил он.

– Коллин и вон тот тип, – ответил Дэниел, указывая на темноволосого юношу с сосредоточенным выражением лица. – Ты идешь вторым, потом я, потом Лара, Дэниел, Гарон, а потом Карли.

– Я вторым?

Это значило, что в первой половине соревнования ему придется провести два поединка. Мэтью удивился. По его мнению, Коллин был более сильным фехтовальщиком, чем он, и решение отца Томаса представлялось юноше странным.

– Гм, – промычал Дэниел. – Отец Томас считает, что мы скорее сможем выиграть, если начнем с сильных.

К сожалению, команде Мехлена об этом не сообщили, и борьба развернулась гораздо напряженнее, чем ожидалось. С начала турнира прошло уже больше двух часов. Мэтью давно перестало тошнить, – напротив, он ощущал прилив энергии. Когда объявили третий, финальный, раунд, команда Девондейла отставала на три поединка, и ей угрожала опасность выбыть из игры.

Отец Томас подошел к своей команде с каким-то списком. Он сообщил, что тренер команды Мехлена, Том Келторп, уже отобрал игроков, так что оставалось лишь решить, кто с кем будет фехтовать. Он показал Коллину первое имя в списке.

– Запросто, отец. Я его побью. – Коллин проговорил эти слова таким обыденным тоном, что Мэтью отчаянно позавидовал его уверенности в себе.

– Лара?

Лара взглянула на следующее имя в списке и покачала головой:

– Не знаю, отец…

Она посмотрела на Мэтью, который ободряюще кивнул, а затем снова впился глазами в отца Томаса. Священник несколько мгновений пристально смотрел в глаза девушке, потом погладил ее по колену и повернулся к Дэниелу:

– Ясно. Ты, Дэниел?

Друг Мэтью посмотрел на имя на листе, а затем на юношу, сидевшего на скамье напротив:

– Да, думаю, что да, – произнес он тихо.

Ни Карли, ни Гарон не могли решить, сильнее они или слабее третьего игрока из списка. Отец Томас задумчиво посмотрел на обоих и глубоко вздохнул:

– Что ж, Карли, ты регулярно ходил в церковь, так что понадеемся, что Творцу будет угоден твой меч. Ты пойдешь третьим.

Гарон не знал, интересуется ли Творец фехтованием, но, кажется, был доволен, что отец Томас выбрал Карли. Таким образом, Мэтью оказывался четвертым – против их первого номера. Сообразив все это, Мэтью был почти уверен, что отец Томас скажет ему какое-нибудь напутствие, и слегка удивился, когда священник всего лишь сжал его плечо и сказал:

– Готовимся.

Просчитав мысленно все варианты, Мэтью подумал, что ему скорее всего придется фехтовать в последнем и решающем поединке. Он не мог взять в толк, по какой причине отец Томас так подгадал, и страстно желал оказаться в любом другом месте, где на него не будет обращено всеобщее внимание. Понаблюдать за завершением состязания собралась порядочная толпа зрителей. Подумав еще немного, Мэтью рассердился на самого себя за свое настроение и решил, что бы ни случилось, бороться за победу изо всех сил.

Как он и обещал, Коллин ловко одолел своего противника. Дэниелу тоже удалось победить. Теперь команда Девондейла отставала всего на два поединка, да еще два оставалось провести. На помост вышел Карли. Зная, как он обычно себя проявлял, Мэтью не особенно надеялся на победу своей команды.

В тот самый миг, когда лейтенант Херн уже подавал команду начинать, Мэтью увидел, как Коллин, обменявшись быстрым взглядом с отцом Томасом, вскочил на ноги и замахал руками, чтобы привлечь внимание офицера.

– Извините, сударь, но у него, кажется, шнуровка на сапоге вот-вот развяжется, – сказал он, показывая на правую ногу Карли. – Дай-ка я тебе помогу.

Не успели Карли и Херн и слова сказать в ответ, как Коллин подскочил к фехтовальщику, опустился у его ног на колени спиной к лейтенанту – что выглядело несколько нарочито – и притворился, будто перевязывает шнуровку. Все недолгие мгновения, что он провозился с сапогом Карли, губы Коллина непрерывно шевелились, но Мэтью не удавалось разобрать, что он говорит. Заметили его проделку и Лара с Дэниелом; они удивленно переглядывались. Со своего места Мэтью видел, как Карли хотел было что-то ответить, но удержался.

– Господа, если вы наконец готовы… – произнес лейтенант Херн.

– Да, да, уже все. Спасибо, сударь. Так надежнее, – ответил Коллин, возвращаясь на скамью.

Лейтенант с сомнением оглядел его, потом прочистил горло, снова повернулся к фехтовальщикам и дал команду начинать. На лице Коллина светилось выражение полной невинности.

– Что ты ему сказал? – шепотом спросил Мэтью. Коллин отвечал, не отводя глаз от соперников и не меняя выражения лица:

– Сказал, что всей провинции Верс известно, что его можно легко поразить в бедро, потому что он слишком усердно закрывает грудь.

– Ух ты, – вырвалось у Мэтью.

– Я ему еще сказал, чтобы он свой проклятый локоть не отрывал от туловища на протяжении всего поединка, а не то я лично утоплю его в колодце, – добавил Коллин, не переставая улыбаться.

– Ну и ну, – снова не удержался Мэтью. – Надеюсь, отец Томас не слышал…

– Мэт! – воскликнул Коллин, шокированный одним упоминанием такой возможности.

Мэтью нахмурился и посмотрел на отца Томаса, который наблюдал за ходом соревнования с выражением блаженства на лице. В ответ на его взгляд священник приветливо кивнул.

Что бы Коллин ни сказал Карли, было похоже на то, что его слова оказали желаемое действие. Карли трижды атаковал, и его атака три раза была отражена, но ответные удары противника не достигали цели: Карли отбивал их движением локтя, который тут же возвращался на место, чтобы прикрыть открывшееся бедро. К чести Карли, нужно сказать, что он ловко пользовался каждым промахом противника и набирал очки в контратаках. Явно теряясь, его соперник взглянул на своего тренера, который в ответ пожал плечами. Весь поединок прошел в том же ключе, в каком начался, и в конце концов победителем оказался Карли.

Узнав, что ему засчитали победное очко, Карли был просто вне себя от радости: он подпрыгнул и завопил как сумасшедший, едва не позабыв пожать руку побежденному противнику. Когда он вернулся на скамью, Лара потянулась к нему и поцеловала в щеку. Подросток так и сиял от счастья. Мэтью был очень рад за Карли.

Несмотря на все предшествовавшие треволнения, его собственный поединок с Вайном Джексоном прошел гораздо спокойнее. Хотя Вайн и боролся с большим упорством, он был на целую голову ниже Мэтью, и руки у него были короче. Ощущая всем своим существом, что на него направлены глаза всех фехтовальщиков Грейвенхейджа и Мехлена, Мэтью вышел на помост с уже продуманным планом борьбы. Он старался не обращать внимания на мяуканье и издевательский хохот, доносившиеся со стороны Берка Рэмзи и его приятелей, и полностью сосредоточился на своей задаче.

Вместо того чтобы удерживать обычную для фехтования дистанцию футов примерно в шесть, Мэтью увеличил расстояние до противника на полшага, так что тот просто не мог до него дотянуться. Атаки Вайна одна за другой кончались ничем, что заставляло его нападать со все большим ожесточением и стараться сократить дистанцию. Результат был катастрофичен: он все время тянулся вперед и плохо держал равновесие, что превращало его в удобную мишень. К моменту последней схватки Вайн старался поразить Мэтью с такой отчаянной решимостью, что полностью выдавал свои намерения каждым движением. Когда лейтенант Херн дал команду сходиться, Вайн предпринял серию стремительных выпадов. Время шло, а противник ускользал все дальше, и подросток вложил весь остаток сил в последнюю атаку, которая также не достигла цели. Мэтью предвидел ее, вовремя отступил назад и, пользуясь своим преимуществом, издалека нанес противнику удар в плечо. Болельщики Девондейла издали вопль ликования.

Теперь победа была обеспечена, и команда Девондейла была объявлена победительницей. Том Келторп великодушно поздравлял противников и пожимал им руки, а отец Томас собрал свою команду в кружок, и они все хором приветствовали команду Мехлена согласно обычаю.

Казалось бы, Мэтью должен был быть счастливым и довольным, но это было не так. Когда турнир закончился, он покинул остальных и в одиночку отправился к старому каменному колодцу на другом конце площади. Сжав губы и глядя в землю, он старался не замечать окружающих.

С болезненной чувствительностью Мэтью думал о том, о чем, как ему казалось, все перешептывались у него за спиной, и опасался, что эти толки дойдут до ушей отца. Победа, несмотря на все ее изящество, не согревала сердца Мэтью. Его вырвало при людях, и теперь все будут думать, что он трусил. Рано или поздно этот слух распространится, и мысль об этом удручала подростка. Хотя большинство людей вряд ли помнило о такой мелочи, она разрослась до размеров важнейшей проблемы в воображении застенчивого семнадцатилетнего юноши.

Он вытащил ведро из колодца и снял с крючка жестяной ковшик. Опорожнив его в третий раз, Мэтью услышал шаги за спиной, обернулся и увидел двух людей, шедших к нему.

– Как ты себя чувствуешь, Мэт? – заботливо спросил Джайлз.

– Отлично, Джайлз. А ты как?

Во втором человеке Мэтью узнал одного из солдат, которых видел в тот день. Он был примерно одного роста с Джайлзом, но плотнее и явно старше не на один год. Если не считать заметного шрама над левым глазом, его лицо чертами и оттенком кожи было очень похоже на лицо Джайлза. Мэтью уже не раз слышал, как девондейлские девушки с восхищением обсуждали вьющиеся каштановые волосы и красивое лицо Джайлза, и приписывал их мнение недостатку вкуса.

– О, извини – это мой брат Террен, – сказал Джайлз, представляя их друг другу.

Не зная, как себя держать, Мэтью с отсутствующим выражением на лице пожал руку Террену. Выплеснув остаток воды на землю, он снова наполнил ковшик и протянул Джайлзу, который почему-то не сразу его взял. Сначала он внимательно посмотрел на Мэтью, а потом все-таки принял ковшик и жадно проглотил всю воду. Его брат пить не хотел.

– Хорошо ты провел последний поединок, – сказал Джайлз. Его брат согласно кивнул.

– Спасибо, – ответил Мэтью. Комплимент удивил и насторожил его.

– Ты его победил тактически, – сказал Террен. Его слова прозвучали как утверждение.

– Мне повезло, – осторожно ответил Мэтью.

– Повезло? – Солдат нахмурил брови, будто на мгновение задумался над словами Мэтью. – Нет, – сказал он, медленно покачивая головой. – Мне кажется, везение тут было ни при чем. Роузон тоже так считает. Он даже нарочно привел меня посмотреть ваш поединок.

«Роузон? Сколько же людей наблюдало за моим поединком?» – с удивлением подумал Мэтью. Ему казалось, что все было очень просто, – он всего лишь придерживался придуманного им плана.

– Что ж, я пожелал бы тебе удачи, но ведь ты вроде бы в следующий раз с моим братом будешь биться… Так что, – произнес солдат, одновременно хлопая по спине обоих подростков, – скажу только, что рад был с тобой познакомиться, молодой человек. – Он повернулся к Джайлзу, ласково взъерошил его волосы и добавил: – А с тобой мы еще увидимся.

Затем Террен двинулся назад на площадь, но крикнул еще через плечо:

– Желаю вам обоим хорошего поединка.

Как это ни удивительно, Мэтью почувствовал, что это было искреннее пожелание.

– «Молодой человек»! Да он всего на четыре года нас старше! – фыркнул Джайлз, когда его брат ушел.

– Он вроде бы хороший, – неуверенно заступился за Террена Мэтью.

– Да, хороший. Я хочу сказать, Террен мой брат и все такое, но временами он слишком уж важничает. После смерти отца он растил меня с сестрой и поэтому теперь все время пытается казаться старше, чем на самом деле.

Мэтью не знал, что у Джайлза есть сестра и что его отец умер. Он почувствовал, что совесть упрекает его: он ведь старался Джайлза возненавидеть, а тот ведет себя так дружелюбно.

– Понятно. Извини…

Но Джайлз только небрежно махнул рукой:

– Ничего. Не так уж он и важничает, в конце концов… Хорошо бы тебе познакомиться с моей сестрой Леей. Она на два года моложе меня, а уж хлопотунья такая, какой моя мать никогда не была.

– Была?

– Ну да – и мать, и отца убили, когда мне было лет девять.

Мэтью уставился на него – он и не подозревал, что родители Джайлза умерли.

– Они возвращались из Тирон-Фела, где живет моя тетка Шила. У нее как раз родился ребенок, и мать решила, что было бы хорошо побыть с ней неделю, пока она не встанет на ноги.

Мэтью захотелось что-нибудь сказать, но он никак не мог найти подходящие слова.

– Но они так до дома и не добрались – наткнулись на шайку разбойников. Мой дядя с товарищами нашли их через три дня. Им перерезали горло и ограбили.

– Джайлз, я…

– Глупо, правда, грабить тех, у кого и денег-то никаких нет? Они несли еду и пеленки для младенца.

Мэтью не придумал ничего лучше, как тупо повторить:

– Джайлз, прости, пожалуйста. Я и не подозревал…

Он относился к Джайлзу как к одному из членов команды противников, но теперь обнаружил, что тот начинает ему нравиться.

Выпив еще ковшик воды, Джайлз тряхнул головой, отгоняя воспоминания:

– Собственно, я не об этом собирался поговорить. Не знаю, честно говоря, почему я начал…

– И моя мать умерла, когда мне было девять лет, – сказал Мэтью и немедленно почувствовал себя очень неловко.

Джайлз взглянул на него и произнес:

– В странном мире мы живем.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом произошло нечто неожиданное – они оба принялись смеяться.

– Да уж, страннее не придумаешь, – согласился Мэтью.

– Слушай, Мэт, я знаю, ты заметил, как эти два болвана рассказывали Джеррелу Роузону и мне о том, что с тобой стряслось.

Улыбка на лице Мэтью погасла, и к нему вернулась привычная настороженность.

– Ну так вот, забудь об этом, понял? Это все ничего не значит. Они просто ослы. Ты знаешь, что Джеррел им ответил? – спросил Джайлз.

– Не знаю, – промямлил Мэтью.

– Джеррел им ответил, что он никогда не мог совладать со своим желудком перед каждой битвой, в которой участвовал. Ты только представь себе – ведь это сам Джеррел Роузон!

И действительно, Мэтью было не просто в это поверить. Казалось, что волноваться Джеррел Роузон способен не больше чем гранитная глыба. Вдобавок он считался одним из выдающихся полководцев Элгарии. «Джеррела Роузона тошнило перед боем?»

– Клянусь честью, Мэт. Он именно так и сказал, да еще и прибавил кое-что… гм… что в таком порядочном обществе я не смею повторить.

Мэтью недоверчиво посмотрел на Джайлза, но не обнаружил ни малейшего признака насмешки или коварства. Совсем напротив. Неожиданно вся история стала казаться ему просто смешной, а это было совершенно невероятно для такого стеснительного паренька, как Мэтью. Оба подростка снова принялись хохотать, хотя ни один не мог сказать, из-за чего они смеются.

– Надо вернуться, пока нас искать не пришли, – сказал Джайлз, хлопая Мэтью по плечу.

В ответ Мэтью тоже хлопнул Джайлза по плечу, и они вместе пошли по площади обратно.

Без сомнения, мы живем в странном мире.

5

Алор-Сатар, дворец Караса Дурена в Рокое

Эрик Дурен нагнулся, обхватил лежащую статую посредине, крякнул и напряг все свои мускулы, стараясь поднять ее. Его отец, стоявший рядом, помогал ему. На лбу Эрика выступили капли пота, и после трех безуспешных попыток им все-таки удалось приподнять статую.

Эрик тянул ее на себя, а Карас Дурен толкал что было сил. Наконец им удалось поставить ее вертикально, и оба в изнеможении повалились на землю.

– В следующий раз пусть это делают слуги, – прохрипел Эрик, пытаясь отдышаться. – В чем тогда преимущество королевской должности?

Дурен усмехнулся, перевернулся на спину и стал смотреть в небо.

– Бывают вещи, ради которых и потрудиться не грех, – сказал он.

– Но зачем нам еще одна статуя? В саду их и так полно.

– Это дар наших баджанийских друзей, – объяснил Дурен. – Калифар Пяти Племен приедет к нам в гости на следующей неделе. Похоже, что они пересмотрели свои взгляды на наше предложение стать союзниками.

Эрик Дурен приподнялся на локте и посмотрел на отца:

– Что, элгарцы закрыли свои порты?

– Это нация, политику которой легко предвидеть. Рейды, которые ты инсценировал вдоль их северной границы, сыграли роль последней капли.

Эрик покачал головой и тихо засмеялся. Дурен тоже развеселился и похлопал сына по ноге.

– А ты не боишься, что в конце концов баджанийцы узнают, что это были наши солдаты?

– Я думаю, что к тому времени война уже будет завершена.

– А Синкар? – спросил Эрик. – Он нам тоже понадобится.

– С Синкаром сложностей не будет. Если Элгария выходит из игры, они смогут свободно пользоваться морскими путями Южного моря. Это им будет так же приятно, как и увидеть могилу короля Малаха, – сказал Дурен. – Ведь это он лишил их возможности торговать на западном рынке, и отец Нейдима Кьята никогда этого не забывал.

– Но нам нужна полная надежность, – возразил Эрик. – Их флот может оказаться сильнейшим козырем, и если они не вступят с нами в союз…

– Мы вчера подписали с ними договор – еще до того, как ты вернулся от нашего западного соседа.

– А как мы поступим с солдатами, которые были со мной? У Арманда будет припадок, если он обнаружит, что кое-кто из его солдат снова… гм… скажем, внезапно дезертировал.

Дурен перекатился поближе, взглянул на сына и пожал плечами:

– Боевые потери, ничего тут не поделаешь.

Его отец произнес это таким безмятежным тоном, что у Эрика по спине мороз подрал. У подножия холма, там, где садовая дорожка уходила за деревья, виднелось обширное пространство черной земли. Несколько рабочих граблями и лопатами старались разровнять кучу земли посредине, которая показалась Эрику похожей на большую могилу. Он был уверен, что перед его отъездом этой кучи не существовало.

– Что, пока меня не было, случился пожар? – спросил он.

– Нет, – ответил Дурен, поднимаясь на ноги и отряхивая рубашку. – Просто иногда мои опыты оказываются не совсем удачными.

Холодные мурашки снова побежали по спине Эрика.

– А удалось орлокам найти другое кольцо?

На лице Дурена промелькнуло выражение, которое можно было бы принять за досаду, но тут же исчезло. Он стал смотреть вдаль в сторону юга и ответил с виду рассеянно:

– Они сейчас в городке, который называется Девондейл. Идут по следам купца, которому продал кольцо этот предатель. Скоро оно будет у нас… очень скоро.

– А где этот Девондейл? Я никогда не слыхал о таком месте.

– Это небольшой город в Элгарии, примерно в четырехстах милях к югу от Эндерона. Ближайший крупный город – Грейвенхейдж.

– А что могло там понадобиться этому купцу?

– Похоже, что купец, которому Соумз продал кольцо, каждый год отправляется на их праздник Недели Весны, чтобы продавать там свои горшки и сковороды. Можно надеяться, что в праздничной толпе орлокам удастся проскользнуть незаметно и быстро добыть кольцо.

– Но разве им можно доверять? – Дурен пожал плечами:

– Думаю, что да. Мы с ними заключили соглашение, если так можно выразиться. Само кольцо для них не представляет никакой ценности. Когда Древние изготовили восемь последних колец, они сделали их уникальными: каждое может действовать только на руке одного определенного человека. На самом деле это просто чудо, что мое кольцо действует. Может, таким образом бог дает нам знать, что приближается наконец наше время?

– Не знаю, – ответил Эрик. – Я предпочитаю надеяться на свои собственные силы, а не ждать помощи от небес.

Карас Дурен посмотрел на сына и улыбнулся:

– И я тоже, Эрик.

– Отец, я помню все, что ты мне рассказал про кольцо, видел кое-что из того, что ты способен делать с его помощью, но уверен ли ты, что мы выбрали правильный путь? Ведь западные страны не могут попросту исчезнуть.

– Исчезнуть? – переспросил Дурен.

– Именно, отец. Они не…

Эрик умолк, заметив, что отец не смотрит на него. К ним подходила служанка с кувшином воды и стаканами на серебряном подносе. Он уже не раз видел ее во дворце, эту красивую юную девушку с темно-каштановыми волосами и большими карими глазами, но не мог вспомнить, как ее зовут. Наверное, это его мать послала ее к ним.

Внезапно девушка застыла на месте. Громкий воющий звук раздался в воздухе. Казалось, что он не исходит из какого-то места, а пронизывает все пространство вокруг. Несколько рабочих, ровнявших кучу земли, подняли головы к небу, пытаясь понять, что происходит.

Вой становился все громче, но король стоял неподвижно, будто не слышал.

Через какую-то секунду служанка уронила свой поднос. Кувшин и стаканы разбились о дорожку, а девушку охватило облако сверкающего белого света. Свет принял форму колонны, утратил прозрачность, а затем стал сжиматься во все уменьшавшийся шар, пока не исчез. Вой утих, и раздался звук, напоминающий далекий звон колокола.

Потрясенный, Эрик вскочил на ноги. Девушка исчезла – пропала, будто ее никогда и не было. На земле среди осколков стекла остался лежать поднос.

Эрик услышал, как отец глубоко вздохнул и произнес:

– Кто знает… может, и исчезнут.

6

Девондейл

Матч между командами Девондейла и Мехлена подходил к концу. Коллин Миллер смотрел, как с запада набегают серые тучи. Похолодало; кроме того, судя по верхушкам деревьев, ветер крепчал. Чтобы довести состязание до конца, придется торопиться, подумал Коллин. До наступления темноты оставалось никак не больше двух часов. Отец Томас, видно, рассуждал так же и сразу же объявил начало матча с командой Грейвенхейджа.

Мэтью и Джайлз Нейсмит прогуливались по площади, беседуя и улыбаясь. Хотя Коллину Джайлз вовсе не нравился, он был не против, чтобы тот помог его другу сбросить постоянное напряжение. За прошедшие полчаса по крайней мере два человека сообщили ему, что Мэтью вырвало позади здания муниципального совета. Один из этих вестников, Джин Уоррен, живший в Мехлене, сказал еще, что Берк Рэмзи старается, чтобы об этом узнало как можно большее число людей. «По крайней мере Джин хотя бы осведомился, не болен ли Мэт, а не злорадствовал, как этот идиот Берк», – подумал Коллин.

Коллин увидел, как Мэт и Джайлз пожали друг другу руки, прощаясь.

– О чем вы говорили? – спросил он, когда Мэтью подошел к нему.

– Так, ни о чем. Он мне советовал не быть таким требовательным к себе.

– Хороший совет, – одобрил Коллин. – Отец Томас дал команду начинать матч, пока вы там разгуливали. Ты пойдешь первым, потом Лара, Дэниел, я, Карли и Гарон.

– А с кем я буду фехтовать? – спросил Мэтью, усаживаясь прямо на землю. Он раздвинул ноги как можно шире и потянулся к носкам, чтобы размяться.

– Кажется, у них первым идет Берк Рэмзи. – Мэтью замер.

– В самом деле? – спросил он, взглянув на Коллина. – Забавно.

Коллин нахмурился. Лично он ровным счетом ничего забавного тут не находил. На лице Мэтью застыло отчужденное озабоченное выражение, но Коллин решил, что лучше пока ничего ему не говорить.

Отец Томас забрался на одну из скамеек и потребовал внимания.

– Господа… и дама, – прибавил он поспешно, кивнув в сторону Лары, которая в ответ наклонила голову, – первый матч начнется через две минуты. Пожалуйста, занимайте свои места.

Обе команды начали рассаживаться на своих скамьях, а Мэтью пошел на фехтовальную дорожку. Хотя лицо его друга внешне казалось спокойным, даже почти беззаботным, Коллин видел, что Мэтью не сводил глаз с Берка, который запрыгнул на дорожку с идиотской ухмылкой. Коллин заметил еще, что пальцы левой руки Мэтью нервно барабанили по бедру.

– Смотри, как бы его на тебя не вырвало, Берк, – выкрикнул один из его приятелей, да так громко, что всем было слышно.

Команда Грейвенхейджа захохотала. Коллин вскипел и вскочил бы на ноги, если бы кто-то с необычайной силой не удержал его за плечо. Он и не заметил, как отец Томас подошел к нему сзади. Коллин невольно уселся снова, хотя в нем все бурлило от ярости. Хохот постепенно затих. Коллин отметил, что ни Джеррел Роузон, ни Джайлз не смеялись.

«Что ж, это делает им честь», – подумал он.

– Вы лучше вашу ловкость в фехтовании выказывайте, а не в словах, – резко произнес лейтенант Херн. – Готовы?

Оба фехтовальщика кивнули, и он дал команду начинать поединок.

«Надеюсь, Мэт сотрет эту идиотскую ухмылку с гнусной рожи Берка», – подумал Коллин.

Играя на публику, Берк напустил на себя угрожающий вид, быстро кинулся к Мэтью, широко раскинув руки, и внезапно крикнул, вытянув шею:

– Уууу!

Если Берк надеялся, что Мэтью подпрыгнет от неожиданности или потеряет сознание от ужаса, то он жестоко просчитался. Небрежную выжидательную позу, в которой Мэтью, почти что упираясь в доски концом клинка, стоял всего лишь за мгновение до того, он внезапно поменял на боевую стойку и сделал молниеносный выпад страшной силы. Берк, совершенно этого не ожидавший, принял грудью всю мощь удара и как сноп повалился на помост. Мэтью постоял над ним немного, пожал плечами и спокойно вернулся на свое место. Затем он, как казалось, сосредоточил все свое внимание на стряхивании пушинок с рукава, а не на противнике. Половина населения Девондейла, пришедшая на состязание, издавала одобрительные вопли. Можно было услышать, как кое-кто из фехтовальщиков громко смеялся. Карли Кумз вскочил со своего места, замахал в воздухе кулаком и закричал во всю глотку: «Отлично!» – но строгий взгляд лейтенанта Херна заставил его снова сесть.

– Как вы себя чувствуете? – спросил лейтенант. Берк успел уже с трудом подняться на ноги, но ничего не ответил. Он просто стоял, тяжело дыша, и бросал на Мэтью сверкающие яростью взгляды, но тот, казалось, абсолютно забыл о том, что только что случилось. Он спокойно смотрел Берку прямо в глаза; на того это действовало как красная тряпка на быка.

– Я спрашиваю, как вы себя чувствуете? – повторил лейтенант Херн.

– Отлично, – огрызнулся Берк. – К делу.

– Хорошо. Сходитесь!

Оба фехтовальщика подошли друг к другу на близкое расстояние. Коллину было ясно, что Берк хочет скрестить мечи и попытаться удерживать клинок Мэтью. Позволив мечам скреститься по серединам клинков, Мэтью слегка надавил на меч противника. Берк отреагировал с большей силой, чем было нужно, и Мэтью, немедленно заметив это, сделал ложный выпад вперед, а затем резко отвел меч в сторону и четко поразил Берка в плечо.

Лейтенант Херн засчитал ему еще очко, а Берк, совершенно ошеломленный, уже был почти готов к поражению. Третья и четвертая схватки прошли в том же ключе: сначала Мэтью было засчитано касание сверху, затем касание снизу. После каждого касания Мэтью пожимал плечами, будто говоря, что не видит в этом ничего особенного, и спокойно возвращался на свое место.

На мгновение Коллин оторвал взгляд от фехтовальщиков и взглянул на Лару. Она вся сияла от гордости за Мэтью, так крепко сжав кулачки, что суставы пальцев побелели.

После четвертой схватки Мэтью даже пошел обратно на свое место, не дожидаясь решения лейтенанта Херна, как если бы не сомневался, что ему засчитают очко. Разумеется, это еще больше разъярило Берка. Он проигрывал со счетом четыре-ноль, и все его шансы ограничивались последней схваткой. Как только послышалась команда «Сходитесь!», он бросился вперед, бешено размахивая мечом из стороны в сторону в надежде поразить Мэтью. Когда противники сошлись совсем близко, клинки сцепились – и, в то время как оба пытались высвободить мечи, Берк резким движением поднял руку и ударил Мэтью по подбородку, так что у того голова откинулась назад.

– Стоп! Это был намеренный фол! Вы получаете предупреждение! – сказал лейтенант Херн. – Если вы еще раз так сделаете, вы и ваша команда будете дисквалифицированы. Вы поняли меня?

Было заметно, что лейтенант взволнован. Лара отнесла Мэтью влажный платок: у него была разбита губа, из которой текла кровь. Вытерев его лицо, она что-то сказала ему, и Мэтью пристально смотрел на нее, пока она не села обратно на свое место. Во время состязаний фехтовальщики нередко допускали фолы, и все более или менее ожидали их, но, как правило, они совершались не намеренно. Худшего фола, чем этот, и представить себе было невозможно. Коллин взглянул на Джеррела Роузона. Бывший генерал выглядел недовольным.

Как только поединок возобновился, Берк снова бросился в атаку на своего противника. На этот раз Мэтью изменил тактику. Он ловко поймал клинок Берка, но вместо немедленного прямого выпада дважды быстро отступил и только тогда провел серию выпадов. Берк изо всех сил пытался закрыться, но безуспешно. Пятый выпад достиг цели, и Мэтью стал победителем. Лейтенант Херн даже не дал себе труда объявлять окончание поединка: он просто пожал плечами и указал на Мэтью, который стоял и ждал момента, когда пожмет руку побежденного. Только непрерывное постукивание пальцами левой руки по бедру и выдавало волнение подростка, скрывавшееся под наигранным внешним спокойствием.

На какое-то мгновение Коллину показалось, что Берк или затеет драку, или просто уйдет с дорожки, но под множеством устремленных на него взглядов он против воли пожал протянутую руку Мэтью.

Как только Мэтью вернулся к своей команде, он оказался в центре всеобщего внимания – все поздравляли и обнимали его.

– Ты просто изумительно фехтовал! – сказал ему Коллин, когда они наконец уселись рядом. – Говорю тебе – просто великолепно! Но… слушай, что с тобой?

Приглядевшись, Коллин увидел, что хотя лицо Мэтью казалось спокойным, было похоже на то, что его снова может вырвать. Пододвинувшись к нему поближе, Коллин прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Мэт, если ты их порадуешь еще одним приступом рвоты – клянусь, я лично тебя убью!

Он собирался прибавить что-то еще более внушительное, когда ему в голову пришла неожиданная мысль, что спокойствие Мэтью во время поединка было наигранным. Коллин всегда знал, что его друг умен, но это было лучше, чем ум! Это была хитрость! Может быть, из Мэта и в самом деле выйдет что-то необыкновенное?

С другой стороны рядом с Мэтью сидела Лара. Она пододвинулась поближе, скромно поцеловала его в щеку и прошептала на ухо что-то такое, отчего бледность сменилась на лице Мэтью ярким румянцем. Он смог только громко откашляться в ответ, а девушка стала с неприступным видом смотреть в сторону.

Ларе в состязании посчастливилось меньше. Несмотря на то что она фехтовала неплохо, девушка проиграла. Проиграл и Дэниел, а вслед за ним и Карли, – впрочем, это не уменьшило его воодушевления. В течение следующего часа счет менялся в пользу то одной, то другой команды. Второй раунд прошел в том же ключе, что и первый, третий – тоже, так что результат снова зависел от последнего поединка, выпавшего по жребию Мэтью и Джайлзу.

Когда оба подростка заняли свои места на противоположных концах фехтовальной дорожки, Мэтью взглянул на отца, стоявшего рядом с Джеррелом Роузоном и Томом Келторпом. Бран тут же улыбнулся сыну. На поединок смотрели не только фехтовальщики обеих команд – почти все население Девондейла тоже пришло посмотреть на состязание.

– Господа, вы готовы? – официальным тоном спросил лейтенант Херн.

– Готов! – ответили оба одновременно.

– Сходитесь!

Джайлз тут же двинулся вперед; Мэтью тоже. Оба начали исследовать возможности противника посредством ложных выпадов и небольших атак. Отец Томас любил говорить своим ученикам, что фехтование напоминает игру в шахматы с молниеносной скоростью, и этот поединок был прекрасной иллюстрацией такого подхода.

Джайлзу первому засчитали очко – он нанес удар в бок Мэтью. В ответ Мэтью выиграл две следующие схватки. После этого темп поединка начал замедляться, и ни одному из фехтовальщиков не удавалось добиться преимущества. Позже Мэтью признался Коллину, что перестал понимать, сколько времени они уже фехтуют. Во рту у него пересохло, и он задумался: а испытывает ли и Джайлз жажду? Через несколько мгновений Джайлз атаковал его и выровнял счет: два-два. Потом он вырвался вперед на очко, потому что контратака Мэтью не достигла цели.

Мэтью вернулся на исходную позицию. На вид он казался раздосадованным. «Потому что в последний момент Джайлз извернулся и избежал его ответного удара», – подумал Коллин. Следующую схватку Мэтью снова закончил с ничейным счетом; но теперь мускулы его ног, должно быть, устали, а меч в руке весил гораздо больше, чем раньше. Правда, и Джайлз, похоже, запыхался. Кажется, Мэтью тоже заметил это, потому что атаковал с новой силой, стремясь поразить Джайлза прямо в грудь, но промахнулся, потому что противник отклонился и присел. В результате именно ему и досталось еще одно очко.

От смущения Мэтью густо покраснел, и Коллин догадался, что он осыпает самого себя упреками. Коллин и Гарон принялись кричать ему разные подбадривающие слова, но Мэтью как будто не слышал, так сильно он сосредоточился на фехтовании.

Отец Мэтью говорил ему, что для успеха фехтовальщику уверенность в себе необходима не меньше, чем талант. Коллин знал об этих словах. К несчастью, как раз в тот момент Мэтью испытывал сильнейшее смущение оттого, что не сумел воспользоваться подвернувшимся шансом. До ничейного счета ему не хватало одного очка, но одно очко отделяло его и от поражения в том случае, если Джайлз успешно завершит поединок.

Когда противники снова сошлись, Джайлз перешел на близкую дистанцию, и для Мэтью забрезжил луч надежды – Джайлз направлял клинок слишком внутрь, оставляя бок неприкрытым. Мэтью решил воспользоваться этим и сделал стремительный выпад, оказавшийся для Джайлза полной неожиданностью. Казалось, промахнуться Мэтью не мог; однако Джайлз в последнее мгновение сумел каким-то образом парировать удар. Мэтью лихо отбил нападение и снова бросился в атаку, но его соперник опять ухитрился защититься за долю секунды до того, как меч Мэтью достиг цели. Затем последовало яростное мелькание клинков. Внезапно Джайлз присел и прыгнул вперед, атакуя снизу вверх под совершенно необычным углом. Несмотря на отчаянные усилия, Мэтью не удалось отклонить клинок противника, и Джайлз выиграл последнюю схватку – и, стало быть, поединок.

Команда Девондейла замерла в удрученном молчании. В конце концов кто-то вспомнил о вежливости и зааплодировал. Оба подростка пожали друг другу руки; Джайлз схватил Мэтью за плечи и обнял. Мэтью покачал головой, улыбнулся и тоже обнял своего победителя.

Когда он вернулся на скамью, Коллин кинул ему полотенце и погладил по спине. Какие бы чувства ни бушевали в душе Мэтью в тот момент, на его лице ничего прочесть было нельзя.

– Друзья, если вы согласитесь уделить мне немного внимания, я хотел бы вручить призы, – объявил отец Томас. – Это было замечательное соревнование, и мы увидели весьма одаренных молодых людей… гм… и девушек. Я не сомневаюсь, что ваши учителя вами гордятся. Тренеру команды-победительницы, Джеррелу Роузону из Грейвенхейджа, я вручаю это знамя, изготовленное нашей дорогой Маргарет Гримли.

Роузон подошел к отцу Томасу, и они обменялись рукопожатием, в то время как члены команды Грейвенхейджа восторженно кричали «ура», а болельщики Девондейла вежливо аплодировали. Приняв знамя, Роузон поднял его над головой и взмахнул, приветствуя зрителей. Пять золотых звезд, расположенные по кругу, сияли на темно-синем фоне. Они обозначали пять провинций Элгарии, а под ними золотыми буквами было вышито: «Девондейл».

– Теперь, если мастер Нейсмит, мастер Люин и мастер Миллер будут так добры и подойдут сюда, я вручу остальные призы. Для победителей в личном зачете у меня есть три прекрасных приза, пожертвованных Харолом Лонгверсом, – произнес отец Томас, указывая рукой на столик перед собой. На нем лежали нож, большая бело-голубая фарфоровая кружка и толстое кольцо из красновато-желтого металла.

– Как чемпиону сегодняшнего соревнования, Джайлзу Нейсмиту предоставляется право выбирать первым.

Джайлз подошел к столику, посмотрел на призы и после короткого раздумья выбрал кольцо. Он улыбнулся, подкинул его в воздух и поймал на лету. Затем очередь выбирать была за Мэтью, и он взял себе нож, оставив Коллину кружку. Все трое встали рядом, подняв над головами призы, чтобы зрители могли их рассмотреть. Зрители и фехтовальщики кричали «ура».

Коллин смотрел, как двое мужчин поспешно разбирали фехтовальную дорожку, втыкали в землю факелы и расставляли столы. Несколько горожанок, как и обещал отец Томас, принесли подносы с едой и питьем. Аппетитный запах жареного мяса напомнил подростку, что он умирает с голоду. Пожав руки всем, кому полагалось, он отошел, чтобы собрать свои вещи и найти место, где можно было бы переодеться.

Лара уже пришла на место пира и беседовала с Бекки Эндерз, тоже девондейлской девушкой. Вся экипировка Лары была завязана в аккуратный узелок. Она где-то смогла переодеться в темно-зеленое платье и причесаться. Ее преображение произвело большое впечатление на Коллина: он не мог понять, когда и где она успела все это проделать. Вдобавок ко всему ее губы были накрашены. На его памяти это с ней случилось в первый раз.

– Пожалуйста, позволь посмотреть твою кружку, – попросила Бекки, когда он подошел к ним. Она была примерно на год моложе Коллина – красивая девушка с большими карими глазами и светлыми локонами, падавшими на плечи. Мельница ее отца стояла на окраине города. Во время последнего праздника Зимы Коллин танцевал с ней и даже подумывал, не поцеловать ли ее где-нибудь за амбаром.

– Конечно, смотри, – ответил он, протягивая кружку.

– Очень красивая. Да, я и забыла тебя поздравить. Ты сегодня отлично фехтовал.

– В самом деле? – Он был удивлен ее оценкой и слегка смущен: ему совсем не казалось, что он добился выдающегося результата.

– Конечно. Просто чудесно, – сказала девушка, обнимая его.

– Ну… ладно, спасибо.

Она не сразу оторвалась от него, и, когда объятие продлилось несколько дольше, чем он ожидал, Коллин почувствовал, что начинает краснеть.

– Отец сказал мне, что Харол раздобыл ее у какого-то типа неподалеку от Стурги. Что ты с ней будешь делать?

– С чем?

– С кружкой, глупыш.

Когда он рассмотрел кружку, которую держала в руках девушка, Коллин слегка погрустнел: внутри было изображение сада с деревьями, каких он никогда не видывал.

Снаружи кружка была разрисована виноградными лозами и цветами.

– Думаю, матери отдам, – ответил он. – Ей такие вещи нравятся.

Лицо Бекки утратило недавнюю нежность.

– Понятно, – сказала она, возвращая ему кружку. – Что ж, я уверена, что она ей очень понравится. А теперь мне, пожалуй, пора бежать. Ты идешь, Лара?

Коллин смотрел девушке вслед, ошеломленный внезапной переменой ее настроения. Он еще больше растерялся, когда Лара поцеловала его в щеку.

– А это за что?

– Если бы ты подарил свою кружку этой глупой ломаке, я разбила бы ее о твою башку.

– Подарил ей кружку? Но с какой стати я стал бы дарить ей кружку?

Но уже через мгновение он понял, что имела в виду Лара:

– А, вот ты о чем! Я очень глупо выглядел, да? – Лара дружески дернула его за волосы:

– Не глупее, чем обычно. – Он ухмыльнулся:

– Это немало.

– Ты уже поговорил с Мэтью? – спросила Лара.

– Конечно поговорил… что ты имеешь в виду? – Заметив серьезное выражение на лице Лары, Коллин добавил: – Что-то стряслось?

– Боюсь, что он считает себя виноватым в нашем поражении.

– Бог ты мой, что за глупость! – сердито воскликнул Коллин. – Мы все проиграли. Не все же десять схваток он проиграл?!

Он быстро осмотрелся вокруг и заметил Мэтью, в одиночестве прогуливавшегося у здания муниципального совета.

– Вот и я ему то же самое попыталась втолковать, – сказала Лара, – но он… ну… не знаю, как и сказать. – И она издала неопределенный звук, выражавший отчаяние.

– Наверное, мне бы стоило отдать кружку тебе, чтобы ты разбила ее о его башку.

Лара взглянула в сторону Мэтью и печально покачала головой:

– Он все время себя во всем винит. Ты с ним поговоришь?

– Конечно.

– Хорошо. Пока, скоро увидимся на танцах, – сказала девушка, быстро обняв его.

– На танцах? Я-то думал, что нам дадут поесть. Я умираю с голоду.

– Не волнуйся, ты сможешь наесться до отвала, но и танцы тоже будут, – весело ответила Лара. – Фергус, Эйкин и еще кое-кто будут играть. Разве не здорово?

Последние слова она произнесла уже на ходу.

Лара слегка приподняла подол и быстро пошла по траве. Подойдя к столам, она замедлила шаг и пошла важно, как настоящая дама. Коллин смотрел ей вслед и только головой качал. Женщины непрерывно повергали его в изумление. За последний год девчонка-сорванец, которая карабкалась по деревьям не хуже его друзей-приятелей, преобразилась совершенно. Судя по тому, как она стала одеваться и вести себя, да еще по быстрым взглядам, которые она бросала в сторону Мэтью, Коллин не сомневался, что она вполне отдавала себе отчет в происшедшей метаморфозе. Он решил, что рано или поздно до Мэтью дойдет смысл ее взглядов.

Уже почти совсем стемнело, и факелы горели. К счастью, погода не менялась. Кто-то даже расставил по периметру площади свечи в банках, которые образовали красивую светящуюся нитку. Коллин отошел в сторонку, быстро снял влажную рубашку и надел свежую. Когда он вернулся, Мэтью по-прежнему прохаживался туда-сюда в полном одиночестве, заложив руки за спину. Коллин положил на землю свои вещи и кружку и рысцой подбежал к нему, а потом зашагал рядом. Некоторое время подростки вместе шли молча, а потом Мэтью все-таки заговорил:

– Мне очень жаль, Коллин. Я старался изо всех сил. Честное слово.

«Как это на него похоже!» – подумал Коллин и пожалел, что не захватил кружку, чтобы разбить ее о голову Мэтью. Так как кружки не было, он сказал:

– Послушай, не к чему тебе себя винить. Кому угодно мог выпасть жребий фехтовать в этом последнем поединке – мне, Дэниелу, Гарону… кому угодно. Тебе просто не повезло. Просто счастье иногда отворачивается. Насколько я знаю, за весь день ты проиграл только один поединок – так ведь?

– Да, конечно, но этот поединок был самым важным…

– Они все были важными. Вместо последнего ты мог проиграть первый или второй. Результат был бы тот же. Мы все проигрывали поединки. Поэтому и говорят командный зачет. Понимаешь?

– Конечно, но ведь я…

– И никаких тут нет «но». Покажи-ка мне нож, который тебе дали.

Мэтью взглянул на Коллина, поколебался какое-то мгновение, а потом дал ему нож. Он был примерно семь дюймов в длину. Длинная костяная рукоятка была украшена резьбой. По стали клинка серовато-черного цвета шли волнистые тонкие линии, напомнившие Коллину узоры древесины. Он даже присвистнул от удивления:

– В жизни не видал такой стали! А острый – кажется, бриться можно. – Он попробовал острие большим пальцем и тут же отнял его. – Острый, точно. Готов спорить, кучу денег стоит. Хочешь меняться? У меня есть очень красивая кружка. Я не сомневаюсь, что она тебе понравится.

Мэтью невольно улыбнулся.

– Пошли-ка лучше к столам, пока еще еда осталась, – сказал он.

Дэниел и Лара сидели рядом и уже принялись за еду, но предварительно позаботились занять места и для Коллина с Мэтью. Когда они уселись, Коллин ответил быстрым кивком на вопросительный взгляд Лары. Он наклонился к ней и хотел что-то прошептать на ухо девушке, но не успел: Элона Маршал принесла огромное блюдо и с застенчивой улыбкой поставила перед ним.

– Я подумала, что после целого дня фехтования можно проголодаться, – сказала она. Положив руку на плечо Коллину, она добавила: – Мы так вами гордимся – всеми вами.

– Спасибо. Я просто приложил мою долю усилий. Как мы все, – сказал Коллин с широким жестом в сторону других членов команды.

– Да, конечно. Я это и хотела сказать. Вы останетесь на танцы?

– Вы же меня знаете: я ни за что ни одного танца не пропущу. Может, и вы со мной разик станцуете. – И подросток улыбнулся.

Элона расплылась в улыбке.

– С удовольствием, – негромко ответила она.

– Ммм… вкусно-то как, – промычал Коллин, откусывая кусок мяса. – Я просто умираю с голоду.

Он собрался уже откусить еще раз, но тут заметил, что Элона как-то странно на него глядит. Его брови приподнялись.

– Что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке, – быстро ответила девушка, хихикнув. – Бекки сказала, что у вас очень широкие плечи… Вот я на них и смотрела. Кажется, мне пора назад бежать, а не то кто-нибудь меня хватится. Ешьте, пока не остыло. Ну, скоро увидимся.

Коллин посмотрел ей вслед, наблюдая, как покачиваются ее бедра. Он принялся представлять себе, каково это – танцевать веселую жигу с красивой девушкой вроде Элоны, но тут притворно-высокий голос прервал его раздумья.

– О, у вас такие широкие плечи, – пищал Дэниел, моргая изо всех сил.

Уши Коллина покраснели; он резко обернулся, но увидел только три совершенно невозмутимые физиономии.

– Хороши друзья! Не успеет человек парой слов с хорошенькой девушкой перекинуться, как они уже зубоскалят! – проворчал Коллин.

Мэтью и Лара изо всех сил старались сохранять спокойствие, а Дэниел добавил высоким гнусавым фальцетом:

– Вы не станцуете со мной разочек… большой… сильный… мужчина?

Ему едва удалось увернуться от тумака, которым хотел наградить его Коллин. Лара, Дэниел и Мэтью тут же разразились тем неодолимым смехом, что овладевает иногда людьми даже в самые неподходящие минуты. Коллин, как ни старался изобразить обиду, весело смеялся вместе с ними.

Из-за своего стола Бран Люин и Сивард Томас наблюдали, как четверо друзей корчатся от истерического хохота, даже отдаленно не догадываясь, что их так развеселило. Они переглянулись и удивленно покачали головами.

Коллин быстро справился со своим ужином. Он сидел с довольным видом, попивая вкусное холодное ягодное вино и наслаждаясь жизнью. Мэтью и Лара оживленно беседовали, склонившись друг к другу, а Дэниел, пересевший за соседний стол, был увлечен разговором с Сью Эндерсон.

Подошла Бекки Эндерз и положила Коллину вторую порцию. Он испытывал такое приятное чувство сытости, что совершенно не хотел больше есть, но все равно ее поблагодарил. В ответ она улыбнулась ему загадочной улыбкой, отчего он еще больше смутился. Коллин заметил, что, уходя, она быстро обменялась несколькими словами с Элоной. Ему ужасно захотелось узнать, о чем они говорили, и он решил это выяснить, потанцевав с обеими девушками до конца праздника.

«В конце концов, ничего худого в этом нет, – подумал он. – Ничто так не разгоняет кровь, как хорошая жига».

Пока он раздумывал, как бы незаметно, чтобы не обидеть Бекки, избавиться от второй порции еды, раздались звуки музыки. Затруднениям Коллина положил конец Голди, пес Дэниела, который сидел неподалеку, выжидая случая помочь гостям доесть ужин.

«Собаки ведь всегда испытывают чувство голода!»

Незаметно оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто на него не смотрит, Коллин тихонько свистнул и быстро поставил свою тарелку под стол. Голди подбежал и мгновенно очистил ее. Коллин решил непременно поговорить с Дэниелом о том, что собаку нужно кормить почаще.

Вскоре гости начали вставать из-за столов и собираться на танцы. Братья Фергус и Эйкин заиграли бодрую мелодию «Тэрридаунская девица», и несколько пар уже пустились в пляс.

Несколько в стороне от толпы Элле Эмсон удалось-таки изловить Брана, и она произносила перед ним нескончаемый монолог. Что-что, а попраздновать в Девондейле любили. К танцующим присоединялись все новые и новые желающие; люди окружили танцоров и хлопали в ладоши в такт музыке. В середине площадки группа из четырех кавалеров и четырех дам сцепилась согнутыми в локте руками и все время обменивалась партнерами. Когда они утомились, их место заняли другие, а музыка тем временем играла все быстрей и быстрей. Коллин встал в круг зрителей и принялся хлопать в ладоши вместе со всеми. Верна Дарси и Бен Фентон, которые были помолвлены и собирались венчаться летом, тоже пустились в пляс, а за ними и Марла Фаролейн, и – кто бы мог подумать? – лейтенант Херн.

Коллин собрался было посмотреть, что поделывает Мэтью, но тут к нему подбежала Лара, которая тянула Мэтью за собой. Другой рукой она сжала ладонь Коллина и втащила обоих в круг танцующих, в котором Элона уже выжидала удобного случая оказаться в паре с Коллином. К ним присоединились двое парней из Мехлена с двумя девондейлскими девушками.

Коллину нужно было сделать над собой усилие, чтобы не показать, каким забавным казалось ему серьезное выражение лица Мэтью, – тот сосредоточился, пытаясь понять мелодию песни. Лара, конечно же, знала, что Мэтью начисто лишен слуха, и ловко вела его.

Точь-в-точь как от них требовалось, юноши отделились от массы танцующих и выстроились в ряд с одной стороны, а девушки принялись вереницей проходить между ними, уперев руки в бедра. Коллин отметил, что Мэтью удавалось, хотя и несколько неуклюже, перемещаться по площадке в правильном ритме, причиняя чужим ногам лишь незначительные повреждения. Когда танец закончился, все заулыбались и зааплодировали. Чудесный был вечер, и настроение у Коллина было просто прекрасное.

Мэтью решил не принимать участия в следующем танце, а вместо того прогуляться с Ларой, пока Коллин и Элона пьют пунш. К счастью, Бекки танцевала с Джайлзом Нейсмитом и, кажется, была вполне довольна жизнью. Легкий ночной холодок не мешал веселью, а в воздухе даже ощущался слабый запах жасмина.

Подойдя с Элоной к пуншевой чаше, Коллин заметил в стороне горлопана Берка Рэмзи и двух его друзей. Они потягивали что-то из маленькой фляжки, и ему не стоило большого труда догадаться, что это был за напиток. Стараясь не обращать на них внимания, он протянул Элоне стакан с пуншем.

– Коллин Миллер, ты меня просто изумляешь. Я и не думала, что ты можешь так танцевать!

– Что ж, ты обо мне еще многого не знаешь…

– В самом деле? Чего бы, например? – спросила она, широко раскрыв глаза.

– Ну… много чего.

Он сказал это не всерьез: просто эти слова звучали так таинственно и завлекающе… К несчастью, он не знал, что сказать дальше. «Вот поэтому-то и не стоит пытаться умничать с девушками, – подумал Коллин. – Не всегда выходит так, как задумаешь».

– Гм, а вот мне любопытно… – Элона склонила голову набок и внимательно смотрела ему в лицо. Свет горящих факелов за ее спиной окружал голову девушки ореолом светящихся волос. – Коллин, ты когда-нибудь задумывался над тем, что будешь делать, когда вырастешь?

– В каком это смысле?

– Ну вот у твоего отца есть ферма, а у твоего старшего брата тоже недурная ферма рядом с нами. Ты не собираешься, случайно, тоже стать фермером?

– Терпеть не могу сельское хозяйство, – решительно произнес Коллин. – Нет, это не по мне. Я бы не прочь попутешествовать, мир посмотреть… Может, даже в армию пойду… Не знаю пока.

– Вот как, – сказала Элона тихим голосом и, отвернувшись, стала смотреть на танцующих.

Оба молчали, и вскоре это молчание стало тягостным. Он понимал, что ей не то хотелось бы услышать, но не мог же он вводить ее в заблуждение или попросту лгать. Да и что плохого в желании повидать мир? В Девондейле скука смертная. Никогда ничего тут не происходит. Элона – милая девушка, но ему ведь только семнадцать, а хорошеньких девушек на свете сколько угодно.

Коллин пытался придумать какую-нибудь мягкую форму для выражения этих мыслей, но Элона заговорила первой:

– А сколько нужно служить в армии, Коллин?

– Сколько времени? Я толком не знаю. По-разному бывает, наверное.

– Я думаю, что человек, который так здорово фехтует, как ты, быстро становится офицером, правда?

Он пожал плечами:

– Знаешь, я вовсе не так уж хорошо фехтую. Мэт куда как ловчее с мечом управляется. А вот если бы мне позволили орудовать дубиной, дело другое…

– Ты и с дубиной умеешь обращаться?

– Еще бы! Я отца побеждаю – ну, почти всегда. А он каждый год побеждает на состязаниях.

– Но разве не лучше воевать мечом?

– Человек, который умеет обращаться с дубиной, с кем хочешь биться может. По крайней мере так мой отец говорит. Пойдем, я тебе покажу.

Обрадовавшись, что тема разговора изменилась, Коллин взял девушку за руку и повел туда, где лежали его вещи. Он взял свою дубину и начал показывать впечатляющий – как он надеялся – ряд выпадов, ударов, толчков и отмашек в бою с воображаемым противником. Элона смотрела, по крайней мере внешне, с интересом. Когда Коллин остановился, она захлопала в ладоши.

– На, попробуй, – предложил Коллин.

– Я? Да я ни за что не сумею… Я и не знаю, как за дубину взяться.

– Не робей, это очень просто. Я тебе покажу. – И Коллин, став за ее спиной, вложил дубину в руки девушке.

– Вот это называется «первая позиция». Понимаешь?

– Понимаю, – ответила она, повернув к нему голову.

– Гм… будет легче, если ты вообразишь, что перед тобой противник, – сказал Коллин.

– Ладно, – согласилась Элона и отвела плечи назад, опираясь ему на грудь. – Что я теперь должна делать?

В течение нескольких минут Коллин показывал ей простейшие приемы, а она выражала свой восторг, хотя он и не был уверен, что ей на самом деле так уж интересно. Когда он стал показывать, как отбивать удар крест-накрест, послышался чей-то нетвердый голос:

– Чтобы с кем-то биться, нужно пользоваться оружием мужчин, а не этакой зубочисткой.

Обернувшись, Коллин увидел Берка Рэмзи с его приятелем Эвертом Синдри. Они стояли в нескольких шагах от Коллина с Элоной. Судя по тому, как они ухмылялись и пошатывались, он понял, что оба порядочно пьяны. Берк и Эверт начали придвигаться поближе к парочке.

– Ребята, отстаньте от нас, – сказал Коллин.

– Коллин учит меня защищаться, – с наигранной веселостью произнесла Элона.

– Что ж, он наверняка это делает отлично, и я уверен, что тебя не вырвет, даже если тебя напугать! – сказал Берк.

Остроумие этой шутки так подействовало на Эверта и самого Берка, что оба разразились хохотом.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Элона.

– А разве Коллин тебе не рассказал? Его дружок Мэтью так струсил перед началом соревнования, что его вырвало.

Элона – и это делало ей честь – гордо вздернула голову:

– Я уверена, что если его и вырвало, значит, на это была основательная причина. И я припоминаю, что тебя он победил, – не так ли?

Берк пренебрежительно махнул рукой:

– Одно дело – играть с этими маленькими тренировочными клиночками, когда никому ничто не грозит, но я готов спорить на серебряный элгар, что при малейшем признаке настоящей опасности он даст деру, как перепуганный кролик. Такой уж у трусов обычай.

От хохота Берк и его приятель чуть не упали на землю.

Коллин хотел уже было сказать обоим, какие они дураки, но тут заметил, что Берк, расставив ноги, стоит прямо над его дубиной. Быстрым движением локтя он дернул ее вверх, и глаза Берка полезли из орбит, он скрючился от боли, в ужасе ощупывая себя. Застонав, Берк медленно упал на колени, а затем повалился на бок. Эверт бросился на Коллина, но тот крутанул в воздухе толстым концом дубины и ударил противника по голове, как раз за ухом. Эверт повалился на землю рядом с Берком.

Элона ахнула от ужаса и закрыла лицо руками.

Оба парня лежали на земле и стонали. Отец Томас, проходя мимо, заметил их и кинулся к ним.

– Бог мой, что случилось? – спросил он, присев на корточки рядом с Берком и Эвертом, и вопросительно взглянул на Коллина.

– Отец, простите, я такой неуклюжий. Они стали говорить, что Мэт трус, а я в этот момент показывал Элоне, как обращаться с дубиной, и вот… ну… кажется, я просто был недостаточно осторожен…

Отец Томас нахмурился и перевел взгляд на Элону. Та кивнула, подтверждая слова Коллина.

– Они говорили, что Мэтью трус? – Парочка энергично закивала.

– В самом деле?

Все еще извиваясь на земле, Берк снова застонал. Отец Томас еще некоторое время смотрел на него, потом глубоко вздохнул, сочувственно потрепал Берка по плечу и выпрямился.

– Что поделаешь… дыши глубже, сын мой, дыши глубже, – произнес он, перешагнул через Берка и направился к танцующим.

7

Девондейл

Коллин и Элона последовали примеру отца Томаса. Мэтью и Лара как раз тоже вернулись со своей прогулки; они держались за руки и смеялись. О том, что случилось, никто не сказал ни слова. Музыка продолжала играть, и казалось, всем весело и хорошо. Едва Мэтью собрался спросить Коллина, как тот провел время, как заметил Эллу Эмсон, которая, подавая ему знаки рукой, двигалась сквозь толпу. Он хотел было сбежать, но было уже слишком поздно.

– Эй, Мэтью Люин, ты не видал своего отца? Я только что с ним разговаривала, как вдруг он куда-то пропал.

– Нет, сударыня, – вежливо ответил Мэтью, – я сам ходил прогуляться и только что вернулся. Отца я не видал.

На самом-то деле он краем глаза видел Брана, стоявшего в сторонке и беседовавшего с Джеррелом Роузоном, Томом Келторпом и отцом Томасом, за спинами которых его было непросто обнаружить, но свое открытие Мэтью решил не разглашать.

Элла разочарованно хмыкнула, вздохнула и снова принялась оглядываться в поисках своей жертвы.

– Я думаю, он пошел подышать свежим воздухом у муниципального совета, – предположил Мэтью, указывая в сторону, противоположную той, где стоял Бран.

– А, хорошо. Схожу-ка я посмотрю…

Внезапно лицо Эллы окаменело, голос оборвался, а челюсть бессильно отвисла. Она смотрела прямо за спину Мэтью; едва тот обернулся, чтобы увидеть, на что она глядит, как музыка смолкла и послышался чей-то визг. Рядом с ним Лара закрыла рот руками и ахнула.

Тед Лейтон стоял посреди танцующих, прижимая к груди своего сына Билла. Мальчик был весь в крови, а его голова неестественно свисала назад. Страшное зрелище потрясло Мэтью точно так же, как и всех остальных. Несмотря на расстояние, отделявшее его от Теда, было ясно, что ребенок мертв. В толпе кто-то завопил: «Врача!» – и тут все заговорили разом, задавая друг другу вопросы. Толпа сгрудилась вокруг Теда, который, слегка пошатываясь, обвел невидящим взглядом стоявших рядом людей и упал на колени, по-прежнему прижимая сына к груди. На нем была рабочая одежда, в которой он трудился в поле; кровь ребенка темными пятнами покрывала рукава его куртки и шерстяной свитер.

Отец Томас и Бран протолкались к нему; вслед за ними шли Джеррел Роузон и Том Келторп.

– Боже мой, – тихо произнес отец Томас. – Что произошло, Тед?

Вместе с Браном они осторожно взяли тело мальчика из рук отца и положили его на землю. Джеррел Роузон вопросительно взглянул на Теда Лейтона, а потом опустился на одно колено, чтобы рассмотреть маленький труп. Даже издали Мэтью видел, что что-то неладно с руками и ногами ребенка. Они были изогнуты и торчали под ненормальными углами.

– Тед, – снова обратился к несчастному отец Томас, – Тед, ты должен сказать нам, что произошло.

Тед заморгал и снова огляделся вокруг. Его седеющие волосы были растрепаны. Казалось, он не понимал, где находится.

– Скажи нам, Тед, – попросил Бран, опустившись рядом с ним на колени и глядя ему в лицо.

– Кабаны, – медленно произнес Тед. – Он играл на северном пастбище вместе с Стефном Дарси. Когда они не пришли на ужин, Стел послала меня за ними. Он так и лежал там, отец Томас… вот так. Что я мог сделать… ничего… ничего… – повторял он, и его глаза наполнялись слезами.

Ферма Теда была примерно в пяти милях от города, вспомнил Мэтью. И он нес сына всю дорогу…

Отец Томас протянул руку и мягким движением закрыл мальчику глаза, потом обнял Теда и помог ему встать.

– Понятно, сын мой, понятно…

Внезапно Джеррел Роузон выпрямился и сплюнул.

– Это не кабаны, – сказал он, отходя от тела. Джеррел говорил с такой силой, что все глаза обратились на него. – Сами посмотрите, – добавил он, обращаясь к Брану и Тому Келторпу.

Они переглянулись и склонились над телом, внимательно разглядывая его. Роузон, посмотрев вокруг, заметил Орина Керка, одного из старших членов команды Грейвенхейджа.

– Складывайте вещи, – сказал он ему. – Мы уезжаем. – Через мгновение Том Келторп выпрямился и покачал головой:

– Не знаю, Джеррел. Может, и так.

Мэтью хотел спросить отца, что заметил Джеррел Роузон на теле мальчика и почему он так взволновался, но мрачное выражение на лице Брана удержало его от вопросов.

Едва заметным движением пальцев Бран подозвал отца Томаса и шепнул что-то ему на ухо; потом они отошли в сторону вместе с Джеррелом Роузоном и Томом Келторпом. Между ними происходил напряженный разговор. Через некоторое время Роузон посмотрел на притихшую толпу и спросил:

– А молодой Херн еще здесь?

– Здесь, сударь.

– Сколько у вас солдат? – Даже если это и был вопрос, он прозвучал как приказ.

– Двенадцать, сударь.

Роузон сжал губы, но тут же решительно продолжал:

– Прошу вас немедленно отыскать мэра и весь муниципальный совет. Разбудите их, если придется, и пусть они встретятся с нами через полчаса на постоялом дворе – не позже. Вы поняли меня?

– Да, сударь, понял, – ответил Херн. Он повернулся и приказал что-то своим солдатам; те отдали честь и исчезли в толпе.

За это время Лукас Эмсон накрыл тело мальчика плащом; потом вместе с Эйкином Джиббом они подняли его и унесли. Мэтью показалось странным, что отправились они в сторону постоялого двора, а не к церкви.

Закончив свой разговор, те, кто стоял рядом с его отцом, разошлись в разные стороны. Роузон вместе с Томом Келторпом пошел в «Розу и Корону», а отец Томас поспешно зашагал к церкви. Бран поймал взгляд Мэтью и жестом подозвал его.

– Отец, я не…

– Потом поговорим, – перебил Бран, предваряя любые расспросы. – А вы все держитесь вместе, – сказал он, обращаясь к остальным. – Соберите ваши вещи и приходите к нам на постоялый двор как можно скорее.

– Я, наверное, домой пойду, – неуверенно произнесла Элона. – Мать начнет беспокоиться…

– Нет, – перебил ее Бран. – Делайте, что сказано, и приходите на постоялый двор.

Его тон не допускал возражений.

Элона и Лара сделали книксен и поспешно отправились собирать свои вещи.

– Я прослежу, чтобы они пришли, – сказал Коллин.

– Хорошо, ступай за ними немедленно, – наказал Бран и слегка подтолкнул его, чтобы поторопить. – Да, если увидишь своего отца, скажи ему, что мне нужно с ним поговорить.

– Хорошо, – ответил Коллин, обернувшись на ходу.

– Пошли, – позвал Бран сына.

– Куда мы идем? – спросил Мэтью.

– В лавку Рандала Вейна.

Мэтью решительно остановился и посмотрел на отца. Они уже были посреди улицы.

– Я думаю, будет лучше, если ты мне скажешь, что стряслось, – серьезным тоном сказал он.

Бран на мгновение взглянул на него, а потом вздохнул и потер нос:

– Ты прав, парень, но мы и на ходу можем говорить.

Мэтью кивнул и снова зашагал рядом с отцом.

– Ты мог и не заметить следов на теле маленького Лейтона, но Джеррел прав. Никакие кабаны такого сделать не могли. Сзади на ногах видны следы укусов – причем закругленные, а не прямые, да и зубы были прямоугольные, а не заостренные. Келторп еще сомневается, а я нет. Я думаю, ему просто не хочется признать правду. Ребенка убили орлоки.

Мэтью едва не споткнулся от неожиданности.

– Что? Как ты можешь быть в этом уверен?

– Дело не только в укусах. Еще этот запах… С тех пор много времени прошло, но забыть его невозможно. Этот запах шел от ран, а такую вонь испускают только орлоки. Сивард, то есть отец Томас, со мной согласен. И я думаю, что Келторп тоже все понимает.

– Ясно, – медленно произнес Мэтью. Он с самого начала догадался, что произошло что-то ужасное, но это… Когда отец упомянул о запахе, Мэтью сразу же вспомнил, как утром встретился на дороге с двумя чужеземцами, от которых сильно пахло одеколоном. – Я думаю, они еще утром здесь появились, – сказал он.

Бран остановился и внимательно посмотрел на сына. Мэтью рассказал ему про путников с лицами, скрытыми под капюшонами, которых он встретил у моста Вестри. Когда он замолчал, отец кивнул.

– Известно, что орлоки и раньше путешествовали, маскируясь, – сказал Бран. – Некоторым даже удавалось пробираться во время войны в наши лагеря. Они умнее, чем ты думаешь. К счастью, стоит подойти поближе, как их хитрость становится бесполезной. А ты говоришь, они спрашивали, как найти Харола Лонгверса?

– Точно.

– Но какой в этом смысл? Он всего-навсего купец. Зачем им мог понадобиться Харол?

Мэтью покачал головой, и оба снова зашагали.

– Как ты думаешь, что нам теперь делать? – спросил юноша.

– Прежде всего мы раздобудем тебе обещанный меч, потом сообщим муниципальному совету о том, что произошло. Скорее всего утром они пошлют как можно больше мужчин на ферму Теда.

– Утром? Но ведь Тед сказал, что его сын играл со Стефном Дарси! Значит, еще один ребенок остался там! Я думаю, мы должны отправиться прямо сейчас – немедленно.

– Не хочу я тебе говорить, парень, но если мальчики играли вместе, когда пришли орлоки, то Стефну мы уже ничем помочь не можем. – Бран взглянул на небо и нахмурился. – А раз приближается непогода, то идти сейчас было бы самоубийством. – Он вздохнул. – Мэт, я испытываю те же чувства, что и ты, но преимущество будет на стороне орлоков: они видят в темноте, в которой мы слепы. Кроме того, мы не знаем, сколько их. Если мы пойдем сейчас, то просто приведем им беззащитных жертв.

Мэтью понимал, что слова отца разумны, но ему становилось дурно при одной мысли о том, что мальчик Дарси попал в лапы орлоков.

Рандал Вейн ждал их на пороге своей лавки. Тощий и жилистый, он припадал на левую ногу при ходьбе. Как и Бран, он поселился в Девондейле после того, как ушел в отставку из армии. Рандал в совершенстве владел искусством изготовления клинков. Все были согласны в том, что о клинках и наконечниках стрел он знал больше, чем любой другой житель провинции. За его изделиями люди приходили издалека, даже из Эндерона.

– Сивард Томас сообщил, что вы хотели меня видеть, – сказал Рандал без всякого вступления. Бран кивнул и пожал ему руку:

– Спасибо, что открыл лавку, Рандал. Мы хотели бы взглянуть на твои мечи, если ты позволишь. Пора Мэтью обзавестись своим собственным.

– Что ж, позволю, конечно. Ведь я этим на хлеб зарабатываю! Говоришь, меч для этого молодого человека? – Он повернулся к Мэтью и осмотрел его с головы до ног, а потом пожал ему руку. – Ты еще на целую голову вытянулся с тех пор, как я в последний раз тебя видел, парень.

– Да, сударь, наверное.

Не выпуская руки Мэтью, Рандал ощупал его бицепсы.

– Что ж, действительно пора ему иметь свой меч, – сказал он. – Давайте уйдем с этого холода.

Войдя в лавку, Рандал зажег светильник и жестом пригласил посетителей оглядеться. Мэтью был в лавке Рандала всего раз, много лет тому назад, когда Бран пришел заменить сломанный клинок. По стенам и полкам висело и лежало любое мыслимое оружие – алебарды, рапиры, мечи, пики, кинжалы и копья. Пока Рандал возился в этом хаосе, зажигая еще один светильник, Мэтью заметил необычный на вид меч и взял его в руки. Его изогнутое лезвие заканчивалось несколькими остриями и было не похоже ни на какое оружие, что ему приходилось видеть. Несмотря на свою длину, меч был удивительно легким. От рукояти примерно до середины лезвия вился сложный вытравленный узор.

– Баджанийский, – крикнул Рандал с другого конца комнаты. – Они ребята странные, но клинки делать умеют… А, вот что я искал!

Из кучи оружия он вытащил меч, подошел к Мэтью, прислонил меч к столу и взял юношу за плечи:

– Ну-ка, сынок, опусти руки свободно.

Мэтью положил меч, который разглядывал, и посмотрел на тот, который принес оружейник. Рандал отступил на шаг, оценивающим взглядом осматривая юношу. На первый взгляд Мэтью показалось, что этот меч просто хлам какой-то, да и лезвие тусклое. В недоумении он взглянул на Брана, но тот только пожал плечами. Посмотрев на меч внимательнее, Мэтью понял, что первое впечатление было обманчиво. Отделка лезвия вовсе не была тусклой: ровный серый металл был покрыт волнообразными линиями, которые струились от рукояти до острия. Такой необычной стали ему еще не приходилось видеть. Заметив его интерес, Рандал взял меч и протянул подростку.

Меч пришелся ему по руке. Мэтью вгляделся внимательнее и обнаружил, что волнообразный узор был не украшением, а естественной структурой металла.

– Кейзерская сталь – никогда не заржавеет, а режет что угодно. – Для подтверждения своих слов Рандал взял меч из рук Мэтью и ударил им по старому шлему, лежавшему на столе. Шлем развалился на две половинки.

Юноша не удержался и присвистнул, уставившись на разрубленный шлем широко раскрытыми глазами. Бран положил лук, который он рассматривал, и тоже подошел посмотреть. Рандал вручил ему оружие, и отец Мэтью несколько раз взмахнул мечом, чтобы почувствовать, каков он. В конце концов Бран с Рандалом отошли в сторону, чтобы обсудить цену, а Мэтью принялся скромно рассматривать наконечники стрел, лежавшие в ящике на другом конце комнаты.

После недолгого традиционного торга сделка была заключена, когда Рандал дал в придачу подходящие ножны и пояс.

– Отличный тебе подарок отец купил, – сказал он Мэтью.

– Да, сударь, я это понимаю.

– Смотри не посрами оружие.

– Буду стараться, сударь.

Они попрощались и уже стояли на пороге, когда Рандал вдруг окликнул Мэтью.

– А ты не был уверен, что можешь победить этого Нейсмита? – спросил он.

– Нет, сударь, уверенности у меня не было. Я не знал, что вы наблюдали за поединком.

– Наблюдал. Ты должен верить, что победишь. Если не веришь, то считай, еще до боя проиграл. Ты знаешь, сынок, как лучше всего отразить боковую атаку?

– Ну, я много об этом не думал, но…

– Бей в центр. Спроси как-нибудь об этом отца или Сиварда Томаса.

Мэтью предпочел бы обойтись без обсуждения его схватки с Джайлзом, но тем не менее он вежливо поблагодарил Рандала за совет, и они с Браном покинули лавку. На улице падал снежок.

– На что он намекал, отец? – спросил Мэтью.

– Не имеет значения, парень, но, если хочешь, как-нибудь поговорим об этом.

Постоялый двор «Роза и Корона» находился на другом конце города, неподалеку от площади. На ходу Мэтью поплотнее завернулся в плащ. Как и предсказывал Бран, погода портилась: становилось все холоднее. В свете уличных фонарей Мэтью видел, как кружатся падающие снежинки. Если небо не прояснеет, начнется настоящая весенняя буря.

Когда они добрались до постоялого двора, там уже собралась порядочная толпа. Один за другим поспешными шагами подходили члены муниципального совета. Лейтенант Херн, сидевший сбоку вместе с несколькими солдатами, приветствовал каждого кивком головы.

По сравнению с большинством постоялых дворов общая зала была не особенно велика, но зато ее украшал полированный паркет из темного дуба и большой каменный камин. Почти все столы были заняты жителями Девондейла, которые приглушенно переговаривались. Джеррел Роузон и Том Келторп присутствовали тоже. Тут же был и Тед Лейтон. Коллин, Дэниел и Лара стояли у лестницы; юноша подошел к ним. Бран обменялся несколькими словами с отцом Коллина.

– Чего все ждут? – спросил у друзей Мэтью, стараясь говорить потише.

– Отца Томаса, – ответил Дэниел.

Как раз в это же мгновение отец Томас вошел в зал. Его приветствовали нестройной многоголосицей. Впервые на памяти Мэтью он не был, как обычно, в черном. На нем были короткие темно-коричневые штаны, сапоги, голенища которых были завернуты на середине икр, зеленая рубашка и плащ. Вдобавок на боку у него висел меч.

Трумен Палмер, мэр города, поднялся, едва священник вошел в общую залу, и поднял ладони, требуя тишины. Это был дородный мужчина с копной густых седых волос и здоровым обветренным лицом. Все разговоры тут же замолкли, и всеобщее внимание обратилось на мэра. Даже служанки, разносившие напитки, остановились и стали прислушиваться.

– Друзья мои, вы уже все знаете, почему мы собрались сегодня ночью. Произошла трагедия, ужасная трагедия. Тед и Стел Лейтоны потеряли своего мальчика.

Несколько лиц с выражением участия обернулись в сторону Теда, безмолвно сидевшего с каменным лицом. Вайла Бермакк, стоявшая сразу за ним, нежно погладила его по плечу, пытаясь утешить.

– Это еще не все, что я хотел вам сказать, – продолжал мэр. – Джеррел Роузон и Бран Люин осмотрели раны Билла, и они считают, что он был убит орлоком.

В то же мгновение все вскочили на ноги и заговорили одновременно. Марла Фаролейн ахнула, прикрыла рот ладонями и, казалось, была готова упасть в обморок. Одна из служанок уронила кувшин, он вдребезги разбился на полу. Но внимание Мэтью было сосредоточено на Теде Лейтоне, который тоже медленно поднялся. Его лицо казалось высеченным из камня, а кулаки он сжимал с такой силой, что у него тряслись руки.

Трумену Палмеру и отцу Томасу понадобилось целых две минуты, чтобы восстановить спокойствие. В конце концов кто-то догадался спросить, что же теперь делать. Мэр потер затылок.

– Едва начнет светать, мы отправимся за ними в погоню, – сказал он. – С южной стороны города пойдет один отряд под началом Брана Люина, а другой поведет Джеррел Роузон – с северной окраины. Если все пойдет хорошо, примерно через полчаса мы все встретимся у фермы Теда. Именно оттуда разумнее всего начинать. Затем Джеррел со своими молодыми людьми покинут нас и отправятся в Грейвенхейдж – домой, к своим семьям. Я знаю, что многим из вас еще не доводилось воевать, но я могу вас заверить…

Не успел он договорить, как Тед Лейтон, стоявший рядом, встал перед ним. Его грудь тяжело вздымалась; он пошевеливал руками, то сжимая, то разжимая кулаки.

– Что ты, Тед?

Палмер протянул руку, чтобы обнять его, но Тед отшвырнул ее резким движением, оттолкнул двух мужчин, бросился к двери и выбежал на улицу.

– Остановите его! – властно выкрикнул Роузон. – Он просто даст себя убить!

Отец Томас и двое солдат лейтенанта Херна побежали вслед за Тедом, выкрикивая его имя. Через три минуты они вернулись – без него. Отец Томас посмотрел на Роузона и слегка покачал головой. Мэтью почувствовал, что Лара взяла его за руку, и в ответ легонько пожал ее ладонь. Постепенно голоса затихли настолько, что Палмер смог продолжить свою речь. Но едва он открыл рот, как шум у окна снова прервал его. Марла Фаролейн и Сара Ланг что-то возбужденно говорили Брану и Тому Келторпу. Мэтью не мог разобрать слов, но было ясно, что речь идет о деле, не терпящем отлагательства. Сара не выпускала рукав Брана, а Марла бурно жестикулировала, указывая на дверь. Наконец Бран высвободился и обратился к Палмеру:

– Трумен, похоже, что у нас еще беда: сын Сары, Гарон, и сын Марлы, Ли, примерно пятнадцать минут тому назад отправились на поиски Стефна Дарси.

Палмер недоверчиво уставился на Брана, потом подал ему знак подойти поближе и резко повернулся, чтобы посоветоваться с остальными членами муниципального совета. После короткого обсуждения они подозвали Джеррела Роузона, Тома Келторпа и лейтенанта Херна. Тон дискуссии постепенно повышался. Все участники совещания встали, включая пожилого Сайласа Олмана, который упрямо качал головой, давая понять, что не согласен с кем-то. Казалось, Том Келторп разделяет его мнение. Прошло еще несколько минут, прежде чем было принято решение, и по выражению лица Сайласа было ясно, что оно ему не по вкусу.

– Мужчины, седлайте лошадей, берите свое оружие, – скомандовал Палмер. – Собираемся у конюшен не позже чем через полчаса. Мы тут же выступим.

Люди не стали терять время и начали расходиться. В углу зала Бран разговаривал с отцом Коллина, Эскелом Миллером. Он был примерно одного роста и возраста с Браном, а его волосы были того же рыжеватого оттенка, что и у его сына. В Девондейле он считался самым лучшим охотником и стрелком. Коллин, которому, казалось, вместе с луком достались от отца многие его умения и таланты, часто говорил, что его отец, если захочет, найдет по следу кролика, бежавшего по камням.

– Я сейчас вернусь, – сказал Мэтью Ларе, – не уходи никуда.

Бран и Эскел как раз пожимали друг другу руки, когда Мэтью приблизился к ним. Эскел улыбнулся ему, но потом почему-то нахмурился и принялся внимательно оглядывать его с ног до головы.

– Бог ты мой, Бран, чем ты кормишь мальчишку? – спросил Эскел.

Несмотря на серьезность ситуации, Бран и Мэтью не смогли сдержать улыбки. В последние годы Мэтью и Коллин так часто ели и спали друг у друга, что для каждого дом друга стал вторым родным домом. Мать Коллина, Аделе, часто с нежностью говорила, что Мэтью ее третий ребенок.

– По крайней мере, Эскел не сомневается, что ты мне хоть что-то есть даешь, – сказал Мэтью.

Бран неопределенно хмыкнул.

– А куда пошел Эскел? – спросил Мэтью.

– Взять свой лук и второй меч для Коллина. – Сердце Мэтью забилось быстрее.

– Значит, мы с вами идем?

– Можешь мне поверить, я бы предпочел, чтобы вы оставались дома. Но вы оба уже достаточно взрослые, а нам каждая лишняя пара глаз пригодится.

– Как ты думаешь, будет бой?

– Может быть, парень. Если будем биться, ты, Коллин и ваши друзья должны будете находиться в тылу. Ты меня понял?

Мэтью серьезно ответил:

– Я понял. Но к чему мне идти, если я не буду принимать в деле никакого участия?

– Этого я не сказал. Ты неплохо стреляешь из лука, а это может оказаться очень кстати еще до того, как ночь пройдет. Орлоки поодиночке не ходят. Где один, там обычно и другие. Понять не могу, почему они снова явились спустя столько лет.

– Извини, я сейчас вернусь, – сказал Мэтью и быстрыми шагами подошел к Ларе.

Он отвел ее в сторону.

– Я должен идти вместе со всеми, – негромко сказал он. – Оставайся здесь, пока мы не вернемся или пока не сообщим, что все в порядке.

Заметив, что между Мэтью и Ларой завязался оживленный спор, Бран деликатно отвернулся. Через несколько минут громкий шепот парочки уже можно было расслышать даже на другом конце зала. В конце концов Мэтью повернулся на каблуках и решительно пошел к двери, но не успел сделать и нескольких шагов, как Лара догнала его. Она схватила его за плечи, развернула и поцеловала в губы, а потом подтолкнула к отцу.

– Что она сказала? – спросил Бран, когда они вышли на улицу.

– Тебе бы такое не понравилось слушать, – мрачно ответил Мэтью.

Бран фыркнул:

– Могу себе представить… наверное, то же самое, что и твоя мать мне всегда говорила.

– Похоже на то, – отозвался Мэтью.

По пути к конюшням Бран Люин несколько раз украдкой поглядывал на сына. Тот был уже по крайней мере на три дюйма выше его самого.

«Как быстро они вырастают, – думал Бран. – Куда только время убегает?»

Мэтью посмотрел на свои следы в снегу: он уже покрывал землю слоем толщиной не меньше двух дюймов. В самом конце зимы такой снегопад был необычным; вдобавок погода, казалось, становилась хуже и хуже. Мэтью постарался отвлечься от воспоминаний о своем разговоре с Ларой, поднял капюшон и поплотнее завязал его под подбородком. Ветер принялся крепчать, а это должно было ухудшить видимость.

– Как же мы доберемся до фермы Теда? – спросил он.

– Я попросил, чтобы для тебя оседлали Тилду. А для меня Эскел приведет свою гнедую, – ответил Бран.

Вскоре люди стали собираться, подходя по двое, по трое. Большинство вооружились длинными луками, но кое у кого имелись еще и мечи. Мэтью удивился, заметив среди пришедших и Сайласа, – он ведь вроде был против вылазки. На голову Сайлас надел старый ржавый шлем, а в руке держал длинную пику. Мэтью подумал, оглянувшись, что все лица собравшихся в поход были ему знакомы. Настроение было мрачное, и почти никто не разговаривал. Кое-кто кивал, увидев Мэтью, и он тоже кивал в ответ. Юноша небрежным жестом положил руку на ножны своего меча, надеясь, что обладание настоящим оружием прибавит ему лет в чужих глазах. Впрочем, он скоро выяснил, что необходимо быть внимательным, если хочешь ходить с мечом на боку. За последний час ножны дважды путались у него в ногах, так что он едва не падал. Меньше всего ему хотелось уморить какого-нибудь орлока со смеху.

Через несколько минут прибыл и Джеррел Роузон с остальными членами команды Грейвенхейджа, а вслед за ним – лейтенант Херн со своими солдатами. Последними появились фехтовальщики Мехлена, отец Томас и члены муниципального совета. За исключением немногих человек, чьи фермы располагались на окраинах города, собралось, казалось, все мужское население Девондейла. Немало пришло и женщин, из которых многие упорно хотели идти вместе с мужчинами; потребовалось немало усилий, чтобы убедить их остаться в городе. К удивлению Мэтью, среди них была и Лара. Жители Девондейла не очень-то любили действовать по приказу, а уж женщины-то и подавно. Когда Мэтью подошел к ней и попытался объяснить, насколько разумнее было бы ей остаться, она рассвирепела. К счастью, как раз в эту минуту хозяин конюшен вывел Тилду, и у него появился предлог отвернуться от сверкающего яростью взгляда Лары, проверяя, как держится седло.

«Упрямая девчонка», – подумал Мэтью, но все равно невольно был горд ее мужеством.

Люди начали садиться на коней; мэр стал перечислять по именам тех, кто должен был отправиться с Браном, и тех, кто шел под командой Роузона. В конце концов обе группы, по сорок человек в каждой, были готовы выступить.

Когда эта мысль забрезжила у него в голове, у Мэтью не было полной уверенности в своей правоте, но ведь если рассуждать логически, то получается, что, когда все уйдут, некому будет защищать женщин. Это было настолько простое соображение, что об этом казалось глупым даже упоминать, а вот ведь никто об этом и не подумал!

– Простите, господин мэр…

– Что, Мэт? – спросил Палмер, поворачивая свою лошадь.

– Я понимаю, что это не мое дело, но… гм… разве не нужно оставить кого-нибудь защищать город, пока нас не будет?

Мэр изумленно поднял брови и откинулся в седле, а затем вопросительно взглянул на остальных членов муниципального совета. Ничего не прочитав на их лицах, кроме смущения, он обратился к Роузону и Брану; они оба слегка пожали плечами и, казалось, устыдились своей опрометчивости. Не сходя с лошадей, начальники быстро посовещались между собой. Пока они беседовали, до слуха Мэтью донеслось хихиканье фехтовальщиков Грейвенхейджа.

Затем раздался голос Берка Рэмзи – достаточно громкий, чтобы его услышали все, кто находился поблизости:

– Я же вам говорил, что он найдет способ остаться дома!

Мэтью покраснел. Он совсем не этого хотел! Вокруг него разговоры быстро умолкли, и многие повернулись посмотреть на него. До этой минуты он время от времени подумывал поговорить с Берком с глазу на глаз и, может быть, помириться с ним, но эта выходка перечеркнула его миролюбивые планы. Конечно же, Берк просто глупец, но теперь у Мэтью не было выбора. В его голове мысли завертелись бешеным вихрем. Все большее число глаз смотрело на него, все большее число людей понимало смысл слов Берка. Мэтью не мог позволить называть себя трусом. Прежде чем принять решение, он взвесил все за и против.

Он медленно спешился и подошел к Берку:

– Сойди с лошади.

Рэмзи был изумлен, но быстро овладел собой и с надменным видом спешился. Несколько человек, стоявших вокруг, стали потихоньку пятиться подальше от них. Том Келторп, который все слышал и понимал, что происходит, поспешил вмешаться:

– Тише, тише, я уверен, Берк ничего плохого сказать не хотел. Мы все нервничаем, но остроумнее от этого не становимся. Может быть, вы скажете молодому человеку, что совсем не то имели в виду, – полувопросительно обратился он к Берку.

Берк был на два года старше Мэтью и, при таком же росте, гораздо тяжелее, а сложен как боксер. Он стоял с воинственным видом, подбоченившись.

– Мастер Рэмзи, – снова, с большей настойчивостью, заговорил Келторп, – вы ведь, без сомнения, совсем не хотели обидеть Мэтью Люина…

Берк посмотрел на лица людей, стоявших вокруг, и понял, что дело серьезно.

Когда Мэтью припоминал выражение лица Берка под конец их сегодняшнего поединка, он понимал, что новое столкновение между ними лишь вопрос времени. Такие, как Берк Рэмзи, наслаждаются слабостью и несчастьем других. Для Мэтью была невыносима мысль, что сейчас он поскачет на вылазку с людьми, которые будут сомневаться в его храбрости.

Берк сказал:

– Ну, я хотел только сказать, что…

– Если он готов извиниться и признать свою ошибку перед всеми присутствующими здесь, я готов простить его, – перебил Мэтью.

– Извиниться перед таким, как ты! Этого ты не дождешься!

– Вы видите? Он не оставляет мне никакого выбора. – Если бы Мэтью пропустил выкрик Берка мимо ушей как ворчанье раздосадованного человека, потерпевшего поражение, никто, может быть, ничего бы и не заметил, но теперь это уже было невозможно.

Том Келторп закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Мне кажется, что в качестве обиженной стороны я имею право на выбор оружия, не так ли? – спросил Мэтью.

– Да, – неохотно признал Келторп.

Не успел Мэтью заговорить снова, как к ним прискакал Джеррел Роузон и спросил:

– Что это здесь происходит?

– Он нанес мне оскорбление и отказывается извиниться, поэтому у меня нет выбора, – спокойно ответил Мэтью, отстегивая ножны меча. – Мы будем биться на кинжалах.

Роузон расслышал выкрик Берка так же хорошо, как и все остальные, и не сомневался в том, что парень Люина хорошо понимает, что делает. «Но на кинжалах?!» Мальчишка только что вчистую победил Рэмзи в поединке на мечах, а сейчас со спокойствием сборщика налогов отказывается от своего преимущества! На лицах всех присутствовавших отразилось крайнее изумление. Роузон не мог допустить дуэль, которая задержит их выступление.

– Господа, мы можем покончить с этим делом, когда вернемся, – твердо произнес он. – Сейчас у нас другая задача.

– Если он считает, что я буду извиняться… – огрызнулся Берк.

– Сядь… на… лошадь – и ни слова больше! – с расстановкой приказал Роузон Берку. Его глаза стали холодными и жесткими, как сталь. Поколебавшись мгновение, молодой человек подчинился; тогда, обернувшись к Мэтью, Роузон добавил, указывая на Тилду: – А вы, мастер Люин?

Мэтью открыл было рот, но Роузон слегка тряхнул головой, отметая любые возражения.

Мгновение они пристально смотрели друг другу в глаза, а затем Мэтью отвернулся.

Роузон проследил, как неуклюжий на вид юноша сел в седло, с застывшим на лице выражением напускного безразличия. Потом он оглянулся, поймал взгляд Брана Люина – тот едва заметно кивнул в знак одобрения. Роузон почувствовал, что у него самого сердце забилось быстрее, и глубоко втянул в себя воздух.

«У мальчишки в венах, должно быть, ледяная вода течет, а не кровь», – с восхищением подумал он, дернул за поводья и повернул лошадь к дороге.

В глубине души Мэтью ни секунды не сомневался, что извиняться Берк не станет. Он знал, что тот скорее умрет, нежели согласится на публичное унижение. Мысль о том, что сейчас он мог бы уже лежать мертвым на земле, заставила его вздрогнуть. Но это ничего не меняло: хотя всем было известно, что его вырвало перед началом соревнований, теперь люди увидели, что он способен хладнокровно вызвать на дуэль человека, задевшего его честь.

Муниципальный совет решил в конце концов, что отец Томас и еще двадцать мужчин останутся охранять Девондейл.

8

Девондейл, ферма Лейтона

Эндеронская дорога вела в столицу Элгарии, Эндерон. В Девондейле все называли ее попросту Северной дорогой. Добравшись до окраины города, Бран разделил своих людей на две колонны, а Эйкина Джибба и Бена Фентона послал дозорными примерно на милю вперед. Двое солдат, отправившихся с отрядом – Айвор и Голдус, – и Коллин с Мэтью замыкали арьергард. Оба солдата выглядели опытными вояками, и Мэтью был рад их присутствию.

Когда они проехали еще около мили, Бран остановил лошадь и подозвал всех к себе. Снег и ветер настолько усилились, что ему приходилось кричать, чтобы его могли услышать.

– Примерно через полчаса мы будем уже на ферме Теда, – объяснил он своим воинам. – Мы не знаем, что нас там ожидает, так что будьте начеку. Самое главное – найти мальчика Дарси и остальных и без потерь вернуться назад. Где-то тут должны быть и Ли Фаролейн, и Гарон Ланг, да еще Тед и Стел Лейтоны. Поймите хорошенько: главное – наши друзья, а орлоки – дело для нас второстепенное; так что никакого ненужного героизма! Джеррел со своим отрядом идет по Южной дороге, так что мы окажемся на ферме раньше них. Если начнется бой, наш сигнал – три звука рога. Мы развернемся в два ряда, так же как я вас разделил на колонны, и подойдем к ферме с двух сторон. Джеррел ударит прямо со стороны долины.

Бран еще раз повторил свои инструкции, чтобы убедиться, что все хорошо поняли, откуда они будут атаковать, если услышат сигнал. Айвор и Голдус внимательно слушали, переглядывались между собой и одобрительно кивали.

– Никто не выступает, пока нет сигнала. Это ясно? Я знаю, что кому-то из вас уже приходилось воевать, а кому-то нет. Запомните – без крайней необходимости не подходите к орлокам близко. Старайтесь прежде всего пускать в ход лук.

– Ты воевал когда-то с орлоками, Бран, – сказал Фергус. – На что они похожи?

Лошадь Брана принялась нервно переступать на месте; Бран покрепче подтянул поводья и похлопал ее по шее. Из ноздрей гнедой вырывался пар, и она беспокойно дергала головой.

– Сразу поймешь, едва первого увидишь. Большинство весом и ростом превосходят среднего человека. На вид они вроде бы и похожи на людей, но кожа у них мертвенно-бледная, а волосы свисают гораздо ниже плеч. От них исходит зловоние, которое забыть невозможно. Несмотря на свой несуразный облик, они хитры и умны, – берегитесь, не считайте их глупыми зверьми!

Кое-кто переглянулся с соседом, но больше никто ничего спрашивать не стал.

Снова натянув на голову капюшон, Бран повернул лошадь и дал знак двигаться дальше. Мэтью смотрел на спину отца и мечтал: хорошо бы и ему научиться сохранять спокойствие! Наверное, это приходит с возрастом, так же как и отсутствие спазмов в желудке. Он уже начинал ощущать предательское шевеление внутренностей, и ему стоило немалых усилий изображать невозмутимость. К зависти и раздражению Мэтью, Коллин, несмотря ни на что, казался сравнительно беззаботным. Вокруг Мэтью было довольно много людей, но это вовсе не уменьшало его чувства одиночества и беззащитности, в особенности когда холод стал усиливаться еще больше.

Когда они выехали из леса, дорога пошла в гору. Ферма Теда находилась на краю длинной долины, простиравшейся между двумя хребтами. Мэтью хорошо знал эти места и благодарил судьбу за то, что до последней минуты вокруг них будет достаточно деревьев, чтобы скрывать их продвижение. Снег становился все глубже – спускаться в долину будет тяжело, даже опасно. Словно чтобы еще более усложнить их задачу, начал собираться густой туман. Мэтью взглянул через плечо и увидел, как он постепенно окутывает деревья, из-под которых они только что выехали, и медленно расползается по земле, скрывая ее от глаз.

Наверху холма деревья стали редеть. Начиная с этого места плотно убитая грунтовая дорога шла ровнее, лишь иногда поднимаясь и опускаясь вместе с неровностями ландшафта. Без густых зарослей защиты от ветра стало меньше: он свистел в ушах и задирал полы плащей. Никто не был расположен разговаривать, и следующие четверть часа все ехали молча. Несколько раз Мэтью уже казалось, что перед ними расстилается долина, но из-за тумана и снега ничего разглядеть не удавалось. Он знал, что они приближаются к ферме Теда Лейтона, и закрыл глаза, молясь о спасении детей.

Внезапно птицы с шумом принялись разлетаться из-под деревьев впереди. Прямо на них вылетел галопом Эйкин Джибб, низко пригнувшийся к шее лошади. Мэтью знал Эйкина давным-давно, но даже не предполагал, что тот умеет так быстро ездить верхом. Бран остановил отряд, а Эйкин резко вздернул свою лошадь на дыбы.

– Погибли… – Он едва выговаривал слова, с трудом переводя дух. – Оба погибли.

– Не торопись, дружище, не торопись, – произнес Бран. – Скажи мне, кто погиб.

– Гарон и Ли – оба погибли. Боже… Я никогда ничего подобного не видал!

– Где они? – спросил отец Коллина.

– В трех минутах езды отсюда, – ответил Эйкин, указав в ту сторону, откуда только что прискакал. – Боже, какой это ужас! – добавил он, закрывая лицо руками.

– Эйкин, а где Бен? – резко спросил Бран.

– Там. Он остался с ними. А я прискакал за вами.

– Вы видели какие-нибудь следы борьбы? – спросил Эскел Миллер.

– Нет, никаких.

– Что-нибудь еще заметили? Запах какой-нибудь? – спросил Бран.

Эйкин отрицательно покачал головой.

– Ладно, – произнес Бран и закричал: – Луки на изготовку! Первая колонна идет со мной. Остальные, начиная с Лукаса, следом за нами спустя минуту. Вперед!

Мэтью увидел, как первая группа воинов скрылась за поворотом дороги, по которой прискакал Эйкин. Когда второй группе пришло время выступать, он пришпорил Тилду, стараясь заставить старую кобылу двигаться со всей быстротой, на которую она еще была способна. Снег колол ему лицо. Вскоре он снова увидел отца и тех, кто ехал с ним. Он понял, что они успели осмотреть окрестности, а теперь спешились и встали полукругом, глядя на верхушку одного из деревьев. Мэтью натянул поводья, остановил лошадь – и увидел то, на что они смотрели.

На высоте двадцати футов над его головой были на веревках подвешены вверх ногами окровавленные тела Ли и Гарона. С обоих подростков содрали кожу. Мэтью содрогнулся от ужаса, ему потребовалась вся сила воли, чтобы не расплакаться навзрыд. Даже такой закаленный в боях воин, как Айвор, и тот испустил длинный ряд проклятий, когда Бран и Эскел спустили тела на землю. Бен Фентон сидел, опершись спиной о ствол дерева, и невидящим взглядом смотрел прямо перед собой, не говоря ни слова. Фергус Джибб спешился и одной рукой обнял за плечи своего младшего брата Эйкина. Все они были фермерами, никогда не покидавшими Девондейл, и они не были готовы к такому зрелищу.

Эйкин покачал головой и спросил:

– Но зачем они такое делают?

– Они же людоеды, – ответил Бран, полуобернувшись, – и собирались вернуться сюда позднее.

– Боже мой, – негромко произнес Эйкин и отвернулся.

Мэтью медленными шагами поднялся к краю хребта, чтобы дать себе передышку. Прошло всего несколько часов с тех пор, как он разговаривал с Гароном! «Что же за твари могут так поступать с другим живым существом?» Мэтью потерял счет времени. Он бессознательно высматривал следы на земле, но снег скрыл все под своей белизной. Стараясь успокоиться, он глубоко вдохнул, выдохнул и посмотрел на долину. Большая ее часть все еще была окутана туманом. Ему показалось, что он заметил внизу какое-то движение, но его тут же скрыл туман. Через мгновение он снова что-то заметил. Да, верно! Это, должно быть, темно-коричневые плащи лейтенанта Херна и его солдат. На расстоянии не больше полумили от Мэтью отряд Роузона уверенно двигался по Южной дороге.

– Пошли, Мэт, – позвал его Коллин. – Мы отправляемся дальше.

Прежде чем туман снова скрыл от него отряд, Мэтью успел разглядеть всю колонну, змеившуюся по дороге, но кое-что еще привлекло его внимание. Там, где дорога заворачивала в долину, Мэтью тоже увидел что-то движущееся!

– Мэт, мы уезжаем!

Мэтью лег на землю и подполз к краю хребта, не обращая внимания на холод. Прикрыв от ветра глаза ладонью, он напрягал зрение, стараясь рассмотреть, что же там шевелилось. Прошла еще минута, потом еще одна – и тут он увидел их! Около двадцати белых фигур прятались в разных местах по обеим сторонам дороги. Еще восемь притаились на другом берегу ручья, что тек вдоль нее. Даже на таком расстоянии юноша достаточно ясно различал топоры и пики, которыми были вооружены враги. Слушая, как удаляется отряд под командой Брана, он высчитывал, сколько времени понадобится отряду Роузона, чтобы доехать до поворота в долину. Он должен каким-то образом дать им знать о засаде! Кричать он не осмеливался, а спуск был слишком крут и опасен для старой Тилды, но сам-то он наверняка сможет спуститься!

Понимая, что медлить нельзя, Мэтью принял решение. Он лег животом на край обрыва, нащупывая ногами точку опоры, и уже начал спускаться, как вдруг кто-то схватил его за плечо. Мэтью отреагировал, не успев подумать, и рванулся вниз. Пролетев футов с шесть, он приземлился на небольшом выступе, немного откатился в сторону и вскочил на ноги, успев уже приставить стрелу к тетиве.

– Что с тобой? Ты меня чуть до смерти не напугал, – возмущенно заговорил над его головой Коллин. – Твой отец меня за тобой послал. Он говорит, что ты должен… – Яростным жестом Мэтью заставил его замолчать.

– Пригнись, – прошептал он.

– В чем дело? – спросил Коллин, оглядываясь.

– Там, внизу, между деревьями, за скалами, – прошептал Мэтью, показывая пальцем.

Коллин ладонью прикрыл глаза от ветра и вгляделся.

– В самом деле, я вижу их… – сказал он через мгновение. – А ты куда направился?

– Роузон, Херн и все остальные уже минут через пять будут здесь! Я должен спуститься и сообщить им о засаде.

– Погоди, я с тобой! – сказал Коллин, снимая свой лук с ремня.

– Нет! – повелительно прошептал Мэтью. – Отправляйся к отцу и расскажи ему, что мы увидели.

– Мэт, как ты будешь действовать?

По правде говоря, Мэтью и сам не знал как. Он понимал одно: кто-то непременно должен предупредить Роузона.

– Что-нибудь придумаю, – сказал он, тряхнув головой. Коллин хотел возразить, но Мэтью был уже довольно далеко, быстро спускаясь вниз по заснеженному склону.

Из-за тумана Мэтью было сложно ориентироваться; вдобавок во влажном воздухе малейший звук казался очень громким. Хотя он и спешил изо всех сил, снег, ветер и плохая видимость замедляли его продвижение. Спуск был такой крутой, что идти вниз по прямой было невозможно, и ему приходилось спускаться наискось. Он не знал точно, сколько времени прошло, но понимал, что Роузон и его люди должны уже быть совсем близко. Еще тридцать ярдов вниз, и склон стал почти пологим. Мэтью скорчился за большим заснеженным валуном и прислушался. Сейчас он уже должен бы был различать ржание лошадей или человеческие голоса. Но вместо этого до его ноздрей донесся зловонный запах, и он услышал шепот на незнакомом языке. Плутая в тумане, он оказался прямо за спиной у орлоков! Секунда проходила за секундой. Мэтью пытался заставить свои ноги тронуться с места, но не мог.

На расстоянии примерно ста ярдов от него показались Джеррел Роузон и его отряд. Мэтью понимал, что должен подать сигнал опасности, но вместо того прижимался к земле, презирая себя за трусость. О таком постыдном поведении мужчины всегда говорили негромко, прикрывая рот рукой. Еще минута, и будет слишком поздно! Нет, лучше смерть, чем позор.

Вытащив две стрелы из колчана, Мэтью отрезал от плаща две полоски ткани и привязал их к древкам стрел. Левой рукой он стал шарить по карманам плаща, пока не нащупал небольшой жестяной цилиндр, в котором лежала его последняя спичка. Он чиркнул ею о поверхность валуна и задержал дыхание. Когда спичка разгорелась, юноша быстро прикрыл огонек ладонью, не давая ветру погасить его. Полоска ткани на первой стреле загорелась сразу же, и от нее он поджег и вторую. До отряда Роузона оставалось ярдов семьдесят.

«Сейчас или никогда», – решил Мэтью.

Он встал из-за валуна и пустил первую стрелу с таким расчетом, чтобы она описала в воздухе высокую дугу и упала прямо перед лошадью Роузона, затем перебежал на другое место и выпустил вторую стрелу. Со всех сторон раздались изумленные вопли, и орлоки стали выскакивать из-за деревьев. Краем глаза Мэтью заметил, как Джеррел Роузон поднял руку, останавливая колонну.

Сердце юноши колотилось в груди с такой силой, что он не сомневался: орлоки слышат его стук. Снова меняя позицию, он приладил еще одну стрелу и выстрелил на бегу. Неподалеку от него орлок повалился на землю с громким гортанным звуком: стрела проткнула ему горло. Огромная фигура выросла рядом, и Мэтью едва успел присесть, как лезвие топора глубоко вонзилось в ствол дерева в точности на той высоте, на которой за мгновение до того находилась его голова. Удар был так силен, что мелкие щепочки полетели ему в лицо. Мэтью почти в упор пустил стрелу в грудь страшилища. Пара черных глаз секунду смотрела в его глаза, а затем подернулась мутной пеленой. Юноша отскочил в сторону, когда труп орлока повалился на землю.

«Нужно все время передвигаться с места на место и стрелять», – подумал Мэтью и вдруг услышал, что неподалеку раздались три сигнала рога. Через мгновение воздух огласился лязгом металла и отчаянными воплями: это Джеррел Роузон и лейтенант Херн бросили свой отряд в атаку на орлоков. Одновременно и отряд Брана ударил им в тыл с двух сторон, в точности по инструкциям Брана.

Перебегая от дерева к дереву и отстреливаясь на бегу, Мэтью увидел, как Айвор и Голдус, проскакав мимо него с бешеными криками, отрубили головы двум орлокам. Справа от юноши его отец схватился с огромным орлоком. Мэтью замер от страха, когда орлок взмахнул своим обоюдоострым топором, но Бран вовремя шагнул в сторону и в свою очередь ударил тварь по шее, когда орлок, промахнувшись, невольно сделал шаг вперед. Увы, Бран не рассчитал момент, и удар пришелся по спине чудовища. Кожаные латы смягчили его силу, но все-таки красная полоска крови выступила на ране. С яростным ревом орлок развернулся и снова кинулся на человека. Мэтью натянул тетиву и прицелился.

«Слишком близко – они слишком близко друг от друга!»

Он не осмеливался выстрелить. За спиной Брана он увидел отца Коллина, Эскела, который пускал стрелу за стрелой, сидя в седле. Один орлок упал со стрелой, торчащей из глаза, а другому стрела вонзилась прямо в рот. Почти прямо перед собой Мэтью увидел орлока, который стащил Айвора с лошади и вонзил нож в горло солдата.

По-прежнему пытаясь подобраться поближе к отцу, Мэтью едва не упал, споткнувшись о тело Бена Фентона, и невольно ахнул от ужаса. Из огромной раны, шедшей от плеча до бедра, медленно сочилась кровь, а мертвые глаза неподвижно смотрели в небо.

Он потерял счет времени и уже не мог бы сказать, сколько времени длится бой; но постепенно люди, которых было больше, выгоняли орлоков из-за деревьев на открытое пространство долины. Мэтью услышал позади крик Джеррела Роузона: «Грейвенхейдж и Девондейл, за мной!» Вокруг него быстро собралась небольшая группа воинов – человек двадцать, и они бросились в погоню за убегавшими орлоками, затаптывая лошадьми одного за другим. Несмотря на то что они бежали, орлокам удалось убить четверых преследователей, в удобный момент метнув сразу несколько дротиков.

Несмотря на все старания, Мэтью не удавалось подойти близко к отцу. Он видел, как Бран шаг за шагом отступает под напором орлока. Звук раздвигаемых веток прямо за спиной заставил юношу обернуться – и он увидел еще одного орлока, выбежавшего из-за деревьев.

Существо с беспощадным белым лицом уставилось на него и произнесло:

– Пора тебе умереть, мальчишка.

Мэтью даже не успел испугаться: он отпрыгнул назад, чтобы увернуться от острия алебарды, нацеленного прямо ему в живот, и этим спас свою жизнь. Но орлок продолжал наступать на него, в издевательской гримасе подтянув кверху губу, за которой виднелись сероватые зубы. Юноша понимал, что, пока он готовится выстрелить, чудище успеет проткнуть его или разрубить надвое.

«Нужно выиграть время», – мелькнуло у него в голове.

В момент следующего выпада врага Мэтью отскочил в сторону и изо всех сил ткнул его луком, который сломался о голову орлока. Его ошеломление длилось недолго, но этих мгновений хватило юноше, чтобы вытащить меч из ножен. Как ни странно, орлок больше не нападал. Он поднял руку, стер кровь с лица тыльной стороной ладони и принялся медленно слизывать ее, не сводя глаз с Мэтью. Этот взгляд почти пригвоздил юношу к земле. Он с ужасом смотрел, как орлок поднял алебарду над головой и ринулся на него. Ему едва удалось отбить удар, но при этом его рука онемела от отдачи. Орлок обхватил его обеими лапами, и они оба покатились по склону прямо к реке. Морда чудовища была так близко от лица юноши, что он кожей чувствовал его дыхание.

Мэтью упал на спину; удар оглушил его и лишил способности двигаться. Справа неподвижно лежал на боку орлок; меч Мэтью торчал у него из спины. Постепенно сознание вернулось полностью. Они упали с обрыва, пролетев почти пятнадцать футов. Наверху, судя по звукам, бой сместился куда-то в долину. Юноша неуверенно поднялся на ноги и с трудом выдернул меч из тела, затем вытер окровавленное лезвие о снег. Даже мертвое лицо чудовища наводило ужас.

Слева быстро текла река. Шум бурлящего потока, переполненного недавними дождями и таянием снега, заглушал большинство звуков, доносившихся сверху. За многие годы вода сильно подмыла берег, так что он нависал высоко над головой Мэтью. Взывать о помощи было бессмысленно. Минут пять Мэтью потратил на бесплодные попытки вскарабкаться на обрыв.

«Думай», – приказал он самому себе. Подняться наверх он не мог, а идти на юг смысла не было, потому что там берег делался еще круче. Мэтью решил идти вверх по течению – туда, где ландшафт выравнивался и шансов выкарабкаться было больше.

С каждой минутой продвигаться вперед становилось все тяжелее. Скалы вдоль берега были густо покрыты лишайниками и занесены снегом, и Мэтью то и дело поскальзывался на камнях. Один раз он не удержался и упал в воду – она была такой ледяной, что ему показалось, будто его обожгло огнем. Мэтью замерз, промок, страшно устал и чувствовал себя глубоко несчастным. Сообразив, что успел пройти в лучшем случае полмили, он приуныл еще больше: возможности забраться наверх все еще не было никакой. Хотя обрыв берега и защищал его от завывавшего наверху ветра, Мэтью чувствовал, что буря набирает силу. Снег становился все гуще. Он прошел еще немного—и тут, к его радости, ложе реки стало постепенно подниматься, так что можно было еще раз попробовать выбраться наверх. Впереди Мэтью заметил засохшее дерево, упавшее прямо в реку. «Может, по нему вылезу», – подумал он.

Попробовав ствол на прочность, он остался доволен – оно должно было его выдержать. Пальцы рук Мэтью онемели от холода после падения в воду, и ему пришлось несколько раз согнуть их, чтобы хотя бы отчасти вернуть им чувствительность. Сначала переплетение веток и покрывшиеся льдом сучья сильно мешали ему, но потом лезть стало немного легче. Когда он уже почти что добрался до верха, ветер едва не сбросил его с дерева. Несколько раз рукоять меча застревала между ветвями. Мэтью это надоело, и он, отвязав ножны, забросил меч наверх.

В конце концов юноша выкарабкался на ровную землю и встал на ноги, отдуваясь после тяжелого подъема. Но вот незадача – когда он собрался поднять с земли свой меч, то не увидел его! Он нахмурился и осмотрелся. Неподалеку стояли три орлока и глядели на него сквозь пелену падающего снега. На них были те же белые доспехи, какие он видел раньше. В такую погоду это была эффективная маскировка. Он сообразил, что они, наверное, шли вдоль реки, ожидая, что рано или поздно он выберется наверх, – и их расчет оказался верен. Тот, что стоял посредине, держал в лапах меч Мэтью. Длинный шрам от уха до рта рассекал его лицо. Как ни странно, они не сделали по направлению к нему ни шагу. Они просто стояли и глядели на него. Порывы ветра трепали их длинные желтые космы, но чудовища не обращали внимания на непогоду. Отчаяние охватило Мэтью; никакой возможности бежать он не видел.

Тут орлок со шрамом на лице заговорил:

– Мальчишка, покажи нам твои руки.

«Мои руки?» Ему показалось, что он неправильно расслышал. Может быть, они требовали, чтобы он сдался?.. Но тут же, вспомнив, что они сделали с его друзьями, Мэтью решил сопротивляться до конца, пусть это даже и бесполезно.

– Покажи… нам… твои… руки… – повторил орлок. Через какое-то мгновение Мэтью понял, что тварь смотрит не в лицо ему, а ниже – на его руки. И два других чудовища тоже. Это казалось совершенной нелепицей. У него не было никакого оружия, кроме кинжала на поясе, а что это значило против алебарды и двух мечей?! Он выдернул кинжал и отступил назад. Орлоки немедленно начали надвигаться на него.

Но тут из-за их спин послышался громкий крик. Не успели твари обернуться, как из-за деревьев вылетел всадник и поскакал прямо на них. Двоих он опрокинул, и они повалились на землю. Воспользовавшись мгновенным замешательством врага, Мэтью кинулся к своему мечу. Джайлз Нейсмит остановил лошадь, повернулся и выпустил стрелу в ближайшего орлока. Глаза чудовища полезли из орбит; орлок уставился на древко стрелы, торчавшее из его груди, упал на колени и рухнул ничком на землю. Из-под его тела стала растекаться лужица крови, окрашивая снег красным.

– Мэт, он справа, берегись! – завопил Джайлз. Боковым зрением Мэтью заметил движение, резко отшатнулся и едва успел отразить удар мечом.

«Еще мгновение, и он разрубил бы мне голову!» Орлок потерял равновесие; Мэтью повернулся влево и взмахнул мечом, вложив в удар все свои силы. Клинок вонзился в основание шеи орлока. Кровь фонтаном хлынула из раны. Издав ужасающий крик, чудовище пробежало несколько шагов и рухнуло на землю. Все происходило так быстро, что Мэтью не успел ни о чем подумать, как его внимание привлек новый шум: обернувшись, он увидел, что третий орлок схватил за поводья лошадь Джайлза и стащил подростка с седла.

– Нет! – взревел Мэтью и кинулся к ним.

Тварь уже схватила Джайлза за горло и трясла, как тряпичную куклу.

«Боже, я не смогу его спасти!» – в отчаянии подумал Мэтью. Он с ужасом увидел, как орлок заносит кинжал для удара. Со скоростью, какой он от себя и не ожидал, юноша пробежал расстояние, отделявшее его от чудовища и его жертвы, слегка наклонился и на бегу изо всех сил толкнул плечом орлока, который повалился на землю вместе с Джайлзом. Этот толчок помешал чудовищу, и удар кинжалом упал не туда, куда оно целило. С воплем злобы орлок начал подниматься на ноги, но в этот миг меч Мэтью отрубил его голову от тела.

Джайлз лежал на боку в нескольких футах от Мэтью. Одна из его ног судорожно подергивалась. Мэтью быстро подошел, наклонился и осторожно перевернул его. Темно-красное пятно медленно расплывалось на его груди. Юноша разорвал рубашку Джайлза и быстро обнаружил рану. Хотя удар и не удался, он все же был нанесен. Кинжал вонзился в тело прямо под ключицей и, казалось, вошел довольно глубоко. Изо рта Джайлза сочилась тоненькая струйка крови. Мэтью заставил себя успокоиться и подумать о том, что следовало предпринять. «Прежде всего нужно остановить кровь и промыть рану». Он набрал пригоршню снега и протер кожу вокруг кровоточащего отверстия.

– Не очень-то удачная спасательная вылазка? – произнес Джайлз, открыв глаза и взглянув на Мэтью. Его голос звучал очень тихо и хрипло, хоть у него и хватило сил немного приподняться, опираясь на локоть.

– Помолчи, ладно? Нужно доставить тебя к лекарю – и быстро.

– Твой отец и еще несколько человек ищут тебя. Джеррел отправился в Грейвенхейдж с остальными нашими земляками. Он не по своей воле ушел, ты понимаешь, но ведь там его семья… Жаль, Мэт, что ты его в деле не видел – он бросался прямо в самую гущу врагов. Без малейшего колебания.

– Я видел.

Джайлз на мгновение умолк, и его лицо исказила гримаса боли.

– А ту горящую стрелу ты пустил, правда?

Мэтью кивнул, отрывая от своей рубашки кусок полотна. Затем он плотно приложил его к ране Джайлза, который снова сморщился от боли.

– Так я и подумал. Коллин мне сказал, что ты спустился вниз, чтобы нас предупредить. Если бы не твой сигнал, мы попали бы в западню, – сказал Джайлз, сжимая руку Мэтью.

– Помолчи, – повторил тот. – А что с другими? Кого-нибудь…

– Из Девондейла погибло пятеро, кажется, не знаю, как их зовут. Келторп тоже ушел за своими в Мехлен, как только бой закончился.

– А нашли Теда Лейтона, или его жену, или Стефна Дарси?

Джайлз покачал головой и закашлялся:

– Никаких следов. Ферма была разграблена и сожжена дотла – ничего от нее не осталось. А снег прикрыл все. Что делать, Мэт…

– Ничего, – сказал Мэтью, – мы сделали, что смогли. Сейчас придумаю, как тебя нести. А куда лошадь делась? – Он оглянулся по сторонам.

Джайлз попытался сесть, но Мэтью удержал его:

– Я тебя умоляю, лежи спокойно, понял? Ты же ранен. – Джайлз слабо кивнул и снова опустился на землю. Не видя лошади, Мэтью осмотрел дорогу в обоих направлениях, надеясь найти ее неподалеку, но лошади нигде не было. После недолгих поисков он обнаружил ее следы, уходившие по направлению к Девондейлу!

Несмотря на холод, во рту у него вдруг пересохло. До городка не меньше пяти миль, а по такому снегу… Тихий стон Джайлза заставил его встрепенуться.

«Что ж, смастерить волокушу – нехитрое дело», – подумал юноша. Он не раз видел, как это делали другие, и проклинал себя за то, что не присматривался повнимательнее. Найдя два молодых деревца, Мэтью срубил их мечом и подровнял по длине. Стеблем какого-нибудь вьющегося растения можно будет привязать его плащ к этим жердям и из него же соорудить нечто вроде упряжи. Он припомнил, что если сплести несколько таких стеблей, то получается довольно крепкая веревка. Как-то раз они с Коллином привязали такую веревку к суку старого дерева, стоявшего на берегу озера, и качались на ней над водой.

Хоть и не без труда, но ему все же удалось переложить Джайлза на волокушу. Джайлз пытался помогать, но сил у него не было. Уложив раненого более или менее надежно, Мэтью поднял концы жердей и попробовал, что получается. Конструкция оказалась достаточно прочной, и, обвязавшись веревкой из стеблей вместо упряжи, он потащил волокушу.

Хотя на нем осталась только одна шерстяная рубашка, уже через несколько сотен ярдов он обливался потом. Ветер пронизывал его до костей. Когда Мэтью прошел с полмили, он едва дышал, а плечи начали болеть. Время от времени он останавливался передохнуть и каждый раз проверял, как чувствует себя Джайлз. Его состояние пугало Мэтью. Что-то подсказывало ему, что Джайлзу лучше оставаться в сознании, и поэтому он старался непрерывно поддерживать разговор, несмотря на то что раненый явно терял силы.

Через час Джайлз перестал отвечать на вопросы Мэтью. Его глаза закрылись. Кровь вокруг раны почернела и затянулась корочкой, а кожа вокруг на ощупь казалась горячей. Еще через час Мэтью почувствовал странный запах, исходивший от раны. Джайлз начинал стонать при малейшем прикосновении к ней.

Он и припомнить не мог бы, сколько раз за свою жизнь ему приходилось идти Южной дорогой. Если бы кто-то спросил у него об этом, он с уверенностью сказал бы, что она ровная, но теперь каждая кочка казалась огромной горой. К рассвету снегопад постепенно начал утихать, а на горизонте показались проблески оранжевого света: вставало солнце. У Мэтью уже все плыло перед глазами. Он давно не ощущал больше холода, а плечи его так онемели, что он их вовсе не чувствовал. Он знал, что солнце взойдет совсем скоро и тогда станет полегче. Было тяжко сознавать, что жизнь их обоих зависит от того, сможет ли он сохранить бдительность до конца. Мэтью на каждом шагу напряженно вглядывался в серевшие тени между деревьями, опасаясь увидеть там орлоков.

Мэтью не мог понять, как долго он тащит уже за собой волокушу, и попробовал измерять пройденное расстояние сначала в ярдах, потом в минутах. Если даже он не сможет тащить Джайлза иначе как черепашьим шагом, что ж, значит он будет его тащить черепашьим шагом. Время от времени Мэтью пытался сообразить, сколько же он прошел, но, как ни странно, ему это не удавалось, и он удивлялся: ведь Девондейл был не так уж и далеко… Вскоре затем он начал играть сам с собою в такую игру: выбрав какой-нибудь ориентир перед собой, он пытался прикинуть расстояние до него. Пятьдесят ярдов, сорок, тридцать… отдохни… попытайся восстановить силы. Несмотря на отсутствие слуха, он принялся напевать песенку, которой научила его мать, хотя и не мог понять, что именно заставило его вспомнить о ней.

Мэтью пошатнулся, заставил себя удержаться на ногах и посмотрел назад. След волокуши на снегу шел странными зигзагами, будто тащил ее пьяный человек. «Надо стараться идти прямо», – сказал он самому себе.

«Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая линия», – вспомнил Мэтью, и это показалось ему забавным. Он засмеялся, но бессознательно почувствовал, что лучше этого не делать. Мэтью сделал над собой усилие, сосредоточился, выбрал ориентиром большое дерево впереди и начал все сначала: пятьдесят ярдов, сорок ярдов…

Неожиданно Джайлз принялся отчаянно метаться на своем ложе, едва не заставив Мэтью потерять равновесие. Юноша в изнеможении опустился на колени, осторожно, как мог, снял жерди с плеч, подполз к другу и отшатнулся в ужасе. Лоб Джайлза горел как в огне, но раненый тем не менее дрожал от холода. Мэтью поплотнее закутал его в плащ и приложил ко лбу снег, чтобы уменьшить жар. Губы Джайлза шевелились, и он непрерывно что-то бормотал. Мэтью наклонился к нему совсем близко, но ничего разобрать не смог.

«Это у него бред от жара», – объяснил он себе.

Мэтью медленно поднялся на ноги, встал поустойчивее и заморгал, чтобы видеть яснее. Он хорошо знал эту часть леса. До городка оставалось не меньше двух миль. «Может, кто-нибудь придет сюда на пикник и заметит нас». Эта мысль показалась ему такой смешной, что он снова захохотал.

«Любое путешествие совершается шаг за шагом». Бран часто повторял ему эти слова – но сейчас его ноги были такими непослушными… Как было бы хорошо присесть ненадолго и, может быть, даже немного вздремнуть… но остатки сознания отчаянно закричали ему: «Это будет ваша смерть!» Мэтью протер глаза тыльной стороной ладоней и встряхнулся, чтобы прогнать сон. Он снова сосредоточил все внимание на дороге. Наклонившись, чтобы взвалить на плечи жерди волокуши, он бросил быстрый взгляд через плечо на Джайлза и заметил на снегу какой-то блестящий предмет.

Мэтью прищурился и подошел посмотреть, что это такое. Он узнал кольцо из розового золота, которое Джайлз получил в качестве приза на соревновании, и наклонился, чтобы его поднять. Кольцо было тяжелее, чем казалось на вид.

«Наверное, свалилось с руки, пока он метался».

В штанах карманов не было, а на плаще лежал Джайлз, поэтому Мэтью надел кольцо на свой палец, чтобы не потерять его. Почти сразу же он почувствовал странное покалывающее ощущение в руке, которое пробежало до плеча, а затем исчезло. От неожиданности Мэтью заморгал и покачал головой.

«Отдам ему, когда он в себя придет».

Глубоко вздохнув, Мэтью снова поднял на плечи волокушу, резко наклонился вперед и сделал шаг.

«Отталкивайся правой ногой, а теперь отталкивайся левой».

Он был молод, он был фехтовальщик, поэтому ноги у него были сильные, но теперь каждый ярд приходилось преодолевать с огромным напряжением. Его ближайшим ориентиром стал высокий дуб, до которого было ярдов сто. Он задвигал ногами, стараясь приблизиться к нему.

«Осталось всего тридцать ярдов, – сказал Мэтью самому себе. – По крайней мере Джайлз лежит спокойно… милое платье было на Ларе, когда мы танцевали… из-за нас, наверное, уже беспокоятся…»

Через полчаса, совершенно обессилев, Мэтью оттащил волокушу на обочину и тяжело опустился рядом, прислонившись спиной к дереву. Он закрыл глаза и откинул голову назад, подставив лицо теплым лучам солнца.

– Мне просто нужно немного отдохнуть, – объяснил он Джайлзу. Несмотря на утренний холодок, солнце грело по-настоящему. Может быть, стоит немного вздремнуть?

Через пятнадцать минут Мэтью вздрогнул, проснулся и с трудом встал на четвереньки. Нужно было двигаться дальше. Он чувствовал непонятную веселость, и мысли как-то разбегались в голове.

– Мы уже недалеко от городка, – сказал он, погладив Джайлза по руке. – Мост Вестри прямо за…

Он не договорил: рука Джайлза упала на землю. Мэтью было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что его друг умер. Мгновение он смотрел ему в лицо, потом снова сел и устало прислонился к стволу дерева. Сквозь ветви виднелось небо. Облака уже не были серыми: они побелели, и между ними сияло чистое небо. Печаль, горе и чувство потери медленно заполняли сердце подростка, слезы потекли из его глаз.

Неподалеку шумно журчала река, катившаяся по камням, а лесные птицы оживленно перекликались, но Мэтью сидел неподвижно, ничего не замечая, не зная, что делать, и просто плакал.

Он не знал, сколько времени просидел у дороги. Да и много позже у него осталось лишь смутное воспоминание о том, как издалека до него донесся топот лошадей и человеческие крики.

9

Алор-Сатар

Карас Дурен сидел, откинувшись к спинке стула, и слушал, как его сын Арманд излагает окончательный план вторжения в Элгарию. Несмотря на то что сибийцы нападут с севера, а Нингария и Синкар атакуют центр, Дурен понимал, что на юге тоже необходимо что-то предпринять. Поэтому он и обратился к королю Сету и согласился принять на службу пятнадцать тысяч наемников-варготов. Арманд возражал, доказывая, что варготы служат тому, кто больше заплатит.

Но другого решения не было.

Король Сет прислал в Алор-Сатар Абенарда Дейнуса, опытного воина, по сравнению с которым кобра казалась воплощением доброты и кротости, но зато Сет был уверен, что со своей задачей Дейнус справится.

Дурен несколько раз беседовал с этим человеком, и он ему даже понравился.

Дейнус был хитер, умен и начисто лишен каких бы то ни было сомнений. В описываемый момент он стоял, небрежно прислонившись к стене, прихлебывая вино из бокала, и время от времени одобрительно кивал, когда Арманд показывал ему важнейшие перевалы и дороги на карте, разложенной на большом столе посреди комнаты. У другого конца стола стояли сибийский генерал Оман Шек и синкарский генерал Нейдим Кьят. Захватив город Тирейн, объяснял Арманд, варготские солдаты должны контролировать перевалы, чтобы через них не могли подходить войска противника. Тирейн – важнейший торговый порт Запада, и если его закрыть, то и без того неустойчивая экономика Элгарии развалится за несколько месяцев. Это был отличный план, продуманный до малейших деталей.

Дейнус и Дурен быстро переглянулись, и первый почтительно наклонил голову в знак одобрения.

– Вы хотите что-то добавить, командующий? – спросил Дурен, перебивая сына.

Дейнус выпятил нижнюю губу и медленно покачал головой.

– Но я же вижу, – настаивал Дурен. После небольшого молчания Дейнус ответил:

– Мы выполним работу, за которую вы платите. Но зачем вы хотите, чтобы мы переименовали страну в Октавию?

– Так зовут мою жену. Мне кажется, ей понравится, если в ее честь назовут целую страну.

Дейнус мгновение обдумывал услышанное, потом пожал плечами:

– Кроме того, вы приказали нам уничтожать все, на чем обозначено название Элгарии, – верно?

– Верно.

– Я могу понять, зачем переименовывают города. На войне такое случается. Это, я бы сказал, право победителя, но к чему все эти хлопоты по уничтожению самого названия Элгарии? Это просто бесполезная трата времени.

Оман Шек и Нейдим Кьят подняли головы от карты, с интересом ожидая ответа короля.

– Дело в том, дорогой командующий, что по окончании войны я намерен стереть с лица земли все, что свидетельствует о былой Элгарии. Никаких названий… упоминаний… никаких рассказов шепотом… Небытие.

Карас Дурен и Абенард Дейнус мгновение смотрели друг другу в глаза; затем улыбка медленно расплылась по лицу Дейнуса, и он с поклоном поднял свой бокал.

10

Девондейл

Открыв глаза, Мэтью обнаружил, что лежит в кровати, стоящей в незнакомой комнате. К его изумлению, его друг Дэниел сидел у окна на стуле и возился с какой-то штукой. Тонкие черты его лица отражали предельную сосредоточенность. Очки наполовину сползли с носа Дэниела, а волосы, как всегда, свешивались на глаза. За долгие годы их дружбы Мэтью привык к этой картине, означавшей, что его друг напряженно размышляет сразу о множестве разных вещей. Через минуту он оторвал глаза от лупы, которую осторожно держал между пальцами, и удивленно заморгал:

– Мэт!

– Да, да.

Лицо Дэниела расплылось в улыбке.

– С возвращением!

– Где я?

– В доме Хелен Стайлз, – ответил Дэниел и положил лупу на стол рядом с собой.

– Что? Почему? Я не хочу…

Но не успел Дэниел ответить, как дверь отворилась и в комнату вошла Хелен. Когда она увидела, что Мэтью проснулся, ее лицо озарилось счастливой улыбкой, как только что лицо Дэниела. Она была красивой женщиной лет за сорок, с пухлой фигурой и приятным круглым лицом.

– Ну вот ты и очнулся наконец. Мне послышалось, что вы здесь разговаривали, – сказала она. – Как ты себя чувствуешь, Мэтью?

Мэтью приподнялся на локте, взглянул на себя и обнаружил, что одет в белую ночную рубашку.

– А я давно уже здесь?

– Три дня, – ответил Дэниел, поправляя на носу сползшие очки.

– Три дня! А как я сюда попал?

– Мы нашли тебя сразу за городом. Ты, кажется, проделал пешком весь путь от фермы Теда Лейтона.

– Кто это «мы»? – спросил Мэтью.

– Один из поисковых отрядов, – объяснил Дэниел. – Я с Ларой был во втором. Мы были на Южной дороге, когда услыхали сигнал.

– А, – сказал Мэтью, припоминая, что произошло.

– Мне очень жаль твоего друга, милый. Его семья вчера приехала за ним из Грейвенхейджа, – негромко сказала Хелен.

– Я… я пытался…

– Не думай об этом сейчас – я уверена, ты сделал все, что мог. Об этом обо всем можно будет потом поговорить. А сейчас я спущусь вниз и налью тебе супа. Твой отец должен вот-вот прийти. Он чуть с ума не сошел от тревоги за тебя. Бедняга дважды в день приходит с вашей фермы, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.

Мэтью посмотрел на Дэниела, который кивком подтвердил слова Хелен.

– Думаю, мне стоит одеться, – сказал Мэтью.

Но едва он начал вставать с кровати, как с Хелен чуть не случился припадок, и она силой затолкала его обратно в постель.

– Тебе, молодой человек, лучше всего лежать, где лежишь, и не шевелиться, – сказала она, грозя ему пальцем.

Хелен была невысока, и Мэтью удивился тому, с какой легкостью она с ним справилась.

– Она права, Мэт. Ты был очень болен, – серьезным тоном сказал Дэниел.

Мэтью сердито посмотрел на него и снова откинулся на подушку. Он чувствовал необычную слабость во всем теле.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно кивнула Хелен и откинула светлую прядь, упавшую ей на лицо. – Лежи и не шевелись, Мэтью Люин. И не смей даже думать о том, чтобы из кровати выбираться! Я вернусь через несколько минут и принесу тебе поесть. А ты, – добавила она, повернувшись к Дэниелу, – не вздумай утомлять его расспросами.

– Ни за что, сударыня, – обещал Дэниел.

– А, хорошо, что ты немного приоткрыл окно, – сказала она, одобрительно кивая. Иначе будет душно.

– Я окно не открывал, – сказал Дэниел. – Оно уже было открыто, когда я пришел.

– Уже было открыто? – Хелен нахмурилась и склонила голову набок, пытаясь вспомнить, не открыла ли она его сама, а потом забыла об этом.

Мэтью смутно припомнил, что ему снилось, как он хотел открыть окно, потому что было очень жарко.

– Ну ладно, – произнесла наконец Хелен, слегка пожимая плечами. – Кстати, эту ночную рубашку, что на тебе, очень любил Бенден. Надеюсь, тебе в ней удобно. Она, может, тебе коротка немного.

Мэтью собрался было ответить, но она уже вышла из комнаты.

Дэниел посмотрел ей вслед, покачал головой и повернулся к Мэтью.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. Мэтью перевалился на бок и приподнялся на локте.

– Усталым.

– И неудивительно. Ты три дня провел под открытым небом. Да и заболел ты серьезно – жар и все такое, да еще бредил все время.

Мэтью провел рукой по лицу и с удивлением обнаружил на нем густую щетину.

– Да, побриться тебе не помешало бы, – добавил Дэниел.

– Спасибо за совет, – вяло ответил Мэтью. – А что творится у нас в городе?

– Пятеро погибших, да и лейтенант Херн потерял трех солдат. А так почти все вернулись на следующее утро. Тебя и Джайлза не было, поэтому сразу организовали еще одну экспедицию, поисковую. Как Хелен сказала, так и было: тебя нашли неподалеку от моста. Тед Лейтон погиб, но, наверное, ты это и так знаешь. Погибла и его жена, и Бен Фентон, а еще Гарон и Ли. – Под конец своей речи Дэниел помрачнел.

– Хелен сказала, что мой отец приходил сюда, это правда? Когда я видел его в последний раз, он сражался с орлоком.

– Твой отец жив-здоров, – ответил Дэниел. – Он вполне способен сам о себе позаботиться – вот только из-за тебя ужасно волновался. На ферму он возвращается только коров покормить, а потом сразу же снова сюда идет. Да, кое-что странное случилось… об этом ты, наверное, не знаешь.

– Что?

– Мы не нашли ни одного мертвого орлока.

– Но этого не может быть, – сказал Мэтью. – Я сам двоих убил и видел, как другие убили еще по крайней мере трех. Солдаты лейтенанта Херна отрубили двоим головы, а я стоял не дальше чем в десяти футах оттуда. Я совершенно уверен, что встать и уйти они потом не могли!

– Я понимаю, – сказал Дэниел, подняв руку, – но твой отец нам объяснил, в чем дело. Орлоки так делают: они своих мертвецов не хоронят, а уносят трупы с собой и съедают.

Представив себе эту картину, Мэтью невольно вздрогнул. Он медленно кивнул и посмотрел в окно. Снаружи было светло. Ему и раньше приходилось бывать в доме Хелен, но в этой комнате он оказался впервые. Она была чисто прибрана и хоть и невелика, но и не тесна. Кроме кровати в ней стоял небольшой комод и длинный прямоугольный стол, на котором лежали куски разноцветных кож.

– Мэт?

– Да?

– Коллин нам рассказал, что произошло. Как ты отправился предупредить отряд Джеррела Роузона, как пустил горящую стрелу и все остальное.

– Это правда, – сказал Мэтью.

– А что произошло потом?

В голосе Дэниела Мэтью услышал что-то необычное и внимательно посмотрел на него. Он попытался прочитать объяснение в серых глазах друга, но ничего не прочитал.

– Когда начался бой, я убил двух орлоков, а может, и третьего тоже. Я как раз прилаживал еще одну стрелу, когда из-за деревьев выскочил орлок и набросился на меня. Мы вместе свалились с берега. Он напоролся на мой меч и помер раньше, чем мы упали на землю. Потом я долго шел вдоль реки против течения, в сторону Девондейла, в поисках места, где можно было бы выкарабкаться наверх.

– И тогда и встретился с Джайлзом? – Мэтью кивнул:

– Но сперва я угодил в лапы к трем орлокам, как последний дурак. Если бы не Джайлз, они бы мной позавтракали.

– А что именно случилось?

Мэтью нахмурился было, но послушно рассказал остальные свои приключения как можно подробнее. Закончив, он добавил:

– Он мне жизнь спас, а я его подвел. Это из-за меня он умер.

Продолжать Мэтью не смог; он отвернулся и стал смотреть в окно. Его снова охватило чувство вины и безнадежности.

Дэниел откинулся назад и нетерпеливо выдохнул:

– Ну знаешь, Мэтью, ты иногда уж так далеко заходишь, что я…

– Я виноват, – прошептал Мэтью почти про себя. Дэниел резко вскочил на ноги и встал рядом с кроватью. Его лицо покраснело.

– Если бы ты не лежал в постели больной, клянусь, я бы тебе врезал! Только самый последний дурак может…

– Что?

– Ты из ничего смастерил волокушу, тащил на себе парня, который тяжелее, чем ты сам, почти пять миль, в буран, чуть не помер от простуды – и еще думаешь, что ты виноват в смерти Джайлза?!

– Я должен был быстрее доставить его в Девондейл, но не смог, – ответил Мэтью, покачивая головой.

– Ради всего святого, – произнес Дэниел, плюхнувшись обратно на стул. – Ты хоть знаешь, о чем ты бредил, когда тебя нашли?

Мэтью ничего не ответил.

– Когда тебя нашли, ты непрерывно повторял: «Я его убил, я его убил…» Этот идиот, Берк Рэмзи, тоже это слышал: он участвовал в поисковой экспедиции. Он принялся всем и каждому рассказывать, что ты убил Джайлза. Понимаешь?

– Убил? Я его не убивал. Я имел в виду, что я…

– Никто и не думает, что ты его убил, – сказал Дэниел, махнув рукой. – Но я тебе говорю: у тебя из-за Берка будут неприятности. Сам увидишь.

– Но я думал, что Джеррел Роузон со всей командой Грейвенхейджа отправился домой.

– Так оно и было, – ответил Дэниел, – но, когда ты и Джайлз куда-то исчезли, Берк, Эверт Синдри и брат Джайлза остались, чтобы помочь вас искать. Они были в первой группе, вместе с твоим отцом, – первая группа тебя и обнаружила.

Внезапно Мэтью сообразил, к чему клонились расспросы Дэниела:

– И ты не был уверен: а вдруг я и в самом деле?.. Ты поэтому меня так расспрашивал?

Он не знал, обижаться ему, оскорбляться или сердиться, но это было так похоже на Дэниела, закоренелого скептика! Если ему сказать, что по ночам темно, он и тут потребует доказательств.

– Послушай, Мэт, мы дружим с детства. Я знаю тебя лучше, чем кого бы то ни было, но… Я просто хотел услышать все из твоих уст. Понимаешь, у тебя на руке кольцо, которое он носил после соревнований, и поэтому… Тьфу ты, я хочу сказать – прости меня!

Мэтью посмотрел на золотое кольцо на своем пальце. До этой минуты он о нем и не вспоминал.

– Оно у него из кармана выпало, – объяснил он. – А у меня карманов не было, но я не хотел, чтобы кольцо потерялось, и поэтому надел его на руку, чтобы сберечь для Джайлза.

Он уже начал было стаскивать с пальца это необычное кольцо, но тихий стук в дверь помешал ему.

– Мэтью! – раздался голос Лары. – Можно мне войти?

– Конечно, – ответил он, прикрываясь одеялом. Дверь слегка приоткрылась, и Лара просунула голову:

– Ты в приличном виде?

– Я-то да, а вот про Дэниела этого не скажешь. – Лара открыла рот, собираясь что-то ответить, но потом передумала и только сердито взглянула на Мэтью.

– Что ж, я вижу, тебе получше, – сказала она, войдя в комнату. – Хелен попросила меня принести тебе суп. Вы о чем-то важном говорили?

– Нет. Дэниел просто объяснял мне, что он собирается сделать с этим куском стекла, который он полирует.

– Что? Ну да, ну да, конечно, – сказал Дэниел. – У меня мысль такая: если я придам этому стеклу именно ту форму, какая нужна, и вставлю два таких стекла вот в эту трубу, то с ее помощью можно будет видеть далекие предметы, как если бы они были близко. – Дэниел показал им медную трубку длиной фута в два. – Я ее Лукасу заказал.

– А зачем тебе видеть что-то издалека? – спросила Лара. – Можно ведь просто подойти поближе и посмотреть.

– Я имею в виду по-настоящему далекие расстояния, несколько миль к примеру. А видеть ты все будешь так, как будто рядом стоишь. Я думаю, что если сделать трубку достаточной длины, то можно будет рассмотреть даже луну и звезды.

Мэтью присвистнул от изумления.

– А знаешь что еще? – возбужденно продолжал Дэниел. – Если изготовить не выпуклое, а вогнутое стекло и вставить его в короткую трубку, то можно будет разглядывать даже совсем крошечные предметы, которые для обычного зрения невидимы.

Лара и Мэтью переглянулись и пожали плечами.

– Да, это впечатляет, – сказал Мэтью. – А что ты будешь делать, когда с этим покончишь? У тебя по всему дому лежит с дюжину разных изобретений.

– Не знаю пока. Придумаю что-нибудь.

– Пока не увлечешься еще чем-нибудь, – сказала Лара.

Дэниел застенчиво улыбнулся и потупился, а Лара присела на край кровати и принялась кормить Мэтью. До первой ложки Мэтью и не подозревал, насколько проголодался. Когда он съел почти весь суп, Лара на минуту перестала кормить его и провела пальцем по подбородку Мэтью.

– У-у! Ты просто каким-то медведем стал! Скажу твоему отцу – пусть в следующий раз принесет тебе бритву.

– В самом деле? – спросил Мэтью, ощупывая щетину на подбородке. Конечно, она покалывала, но он не подозревал, что настолько оброс. – Кстати, а где моя одежда? – спросил Мэтью, чтобы сменить тему разговора.

Лара поморщилась:

– Хелен пришлось ее выстирать: она была запачкана кровью и еще чем-то… Да, знаешь что: у тебя теперь новые сапоги! Твои от снега совсем испортились, и вместо них она сшила тебе пару прелестнейших сапог! – с увлечением сообщила девушка.

– В самом деле?

– Ну да!

Лара наклонилась и достала из-под столика пару блестящих сапог.

Мэтью обомлел, когда он их увидел. Сапоги были темно-бордового цвета, а их носки украшали замысловатые узоры.

– Мне кажется, это прелестнейш… я хочу сказать, самые красивые сапоги, какие я когда-либо видела, – сказала Лара. – Ты не согласен?

Самообладания Мэтью хватило лишь на слабое подобие улыбки и кивок головой. Лара подняла сапоги повыше, чтобы Дэниел тоже мог ими полюбоваться.

– Очень красивые, – согласился Дэниел, слишком быстро для искреннего ответа. Заметив выражение лица Мэтью, он сдержал улыбку и принялся снова изучать свое стеклышко.

– А Хелен-то как рада будет! – продолжала Лара, протягивая сапоги владельцу. – Знаешь, она боялась, что они могут тебе не понравиться. Не забудь ее хорошенько поблагодарить!

– Непременно, – сказал Мэтью, но прозвучало это не очень убедительно.

– Ну что ж, теперь отдыхай спокойно. Сейчас я должна матери по дому помочь, но попозже приду опять. – И, широко улыбнувшись и помахав рукой, Лара ушла.

Дэниел, заметив выражение лица Мэтью, предпочел тоже удалиться – под предлогом необходимости зайти в лавку Лукаса Эмсона и обсудить с ним кое-какие изменения в конструкции трубки. У двери он задержался, повернулся к Мэтью и сказал с видом человека, очень довольного своим остроумием:

– Я теперь подумываю заказать себе сапоги в этом же роде. – И он едва успел увернуться от одного из них, попавшего в притолоку совсем рядом с его головой.

На следующее утро Мэтью проснулся очень рано. Спать дольше он не мог и уселся у окна, наблюдая, как светлеет небо. Он размышлял о Джайлзе, и о других своих погибших друзьях, и еще о маленьком Стефне Дарси. Почему именно орлоки выбрали для нападения Девондейл? Он никак не мог этого понять.

Он пытался разобраться во всем, что произошло, но вдруг заметил какого-то человека, который стоял у дороги и смотрел прямо на него. Вздрогнув от неожиданности, Мэтью всмотрелся пристальнее. С минуту Берк Рэмзи тоже не отрывал от него глаз, а потом повернулся и зашагал в сторону городка.

11

Девондейл

Два дня спустя Хелен объявила, что здоровье Мэтью достаточно поправилось, чтобы ему можно было разрешить встать с постели. Лара зашла ненадолго – как она заходила каждый день, – чтобы узнать, как он себя чувствует. Она сообщила Мэтью, что его отец придет немного позже и заберет его домой, и он очень обрадовался. Все эти материнские заботы уже начинали действовать ему на нервы. Рассказав новости, Лара решила остаться еще на некоторое время – убедиться, что Мэтью побреется как следует. Он неохотно подчинился, отказавшись на время от мысли отрастить бороду.

Как и обещал, Бран приехал примерно через час. Увидав сына, он расплылся в улыбке, и они крепко обнялись, не сказав ни слова.

– Похоже, что стряпня Хелен пошла тебе на пользу, парень, – сказал Бран.

Мэтью никогда не был так счастлив видеть отца, как на этот раз. Попрощавшись со всеми, Мэтью положил свой меч и лук на телегу, и они с отцом зашагали по дороге, ведя Тилду под уздцы.

Мэтью удивился, когда у моста Вестри отец пошел прямо, а не свернул направо.

– Мы идем в город? – спросил он.

– Нужно там с одним делом покончить. – Что-то в тоне Брана заставило Мэтью спросить:

– С каким это делом? – Лицо отца стало серьезным.

– Из Эндерона пришел констебль, и нам нужно с ним побеседовать.

– С констеблем? Зачем?

– Сегодня утром Палмер прискакал к нам на ферму и предупредил меня, что вроде бы этот парень, Берк Рэмзи, подал на тебя жалобу из-за смерти Джайлза.

Мэтью вскипел:

– Послушай, если только кто-нибудь… – Бран поднял руку, не давая ему продолжать:

– Никто в твоих словах не сомневается, парень, по крайней мере никто из девондейлцев, но спорить нельзя – обвинение и впрямь серьезное. Поэтому и констебль приехал.

– Прав был Дэниел. Нужно было с ним разобраться еще до того, как мы выступили, – возмущенно заявил Мэтью.

– Может, и: так… но теперь ничего не поделаешь. Ты должен держать себя в руках и просто отвечать на вопросы. Ты меня понял? – спросил Бран тоном, не допускающим возражений.

Внутри Мэтью так и кипел, но дальше пошел молча. Не говоря ни слова, они перешли через мост и вскоре достигли площади. Это был тот же городок и те же знакомые улицы и здания, вот только большинство баррикад, построенных в ту ночь, когда они ушли в поход, все еще не были разобраны, и выглядело это очень странно.

Перед зданием муниципального совета уже стояло несколько человек, ожидая Мэтью и Брана. Среди них был и Трумен Палмер. Кроме него Мэтью увидел Берка Рэмзи, Сайласа Олмана, отца Томаса и еще двух членов муниципального совета. Он решил, что стройный мужчина в элегантной темно-синей одежде и есть констебль, а двое мужчин в похожих одеждах, стоявшие рядом, – его подчиненные. Увидав Мэтью и Брана издали, Берк показал рукой в их сторону и, вероятно, что-то сказал, потому что все сразу же обернулись к ним.

– Спокойно, парень, – негромко сказал Бран, почувствовав, как напрягся Мэтью.

Привязав Тилду к ближайшему столбу, Бран подошел к собравшимся и без всякого предисловия произнес:

– Вот и мы.

– Спасибо, что пришел, Бран… Мэтью… – сказал мэр, кивнув по отдельности каждому. – Это – Джерам Квинн из Эндерона. Вы уже знаете, что Джерам – королевский констебль. А это его помощники, – прибавил он, представляя двух других.

Мэтью следовал наставлениям отца и не обращал внимания на злобное выражение лица Берка. Он вежливо кивнул Квинну и его людям. Мэтью заметил, что на поясе у всех троих висят мечи, – и, судя по их внешности, они хорошо умели с ними обращаться.

Квинн выступил вперед и пожал руку Брану.

– Я знаю, что мэр рассказал вам, почему мы приехали. Вы меня не узнаете? Мы оба служили в полку владыки Крелина и воевали с сибийцами – уж и не припомню, сколько лет назад.

Бран, нахмурившись, посмотрел на него, но вскоре его лицо прояснилось.

– Я узнал вас. Много времени с тех пор прошло, – сказал он, пожимая руку констеблю. – Вы хорошо выглядите.

Квинн пожал плечами:

– Боюсь, что здорово постарел, да и седины прибавилось. Джерам Квинн, – представился он Мэтью, протягивая ему руку.

Мэтью шагнул к нему и пожал руку:

– Здравствуйте, сударь.

– Высокий вырос, – сказал констебль, оглядывая Мэтью. – Чем вы его откармливаете?

Несмотря на шутливый тон, взгляд Квинна был пронзительным и испытующим.

– Боюсь, что недостаточно откормил, – вяло отшутился Бран.

– Почему бы нам не зайти внутрь, чтобы побеседовать спокойно? – предложил Палмер.

Не успел Бран откликнуться, как Квинн сказал:

– Знаете, едва мы вошли в город, как увидели постоялый двор, очень приятный на вид. Я уже четырнадцать лет служу констеблем, а здесь вроде бы в первый раз. Я позволил себе попросить хозяина, чтобы он разрешил нам поболтать в одной из его комнат.

Слово «поболтать» прозвучало для Мэтью довольно неожиданно: не слишком-то общительный вид был у суровых помощников констебля!

– Что нужно, мы и тут сказать можем, – ответил Бран.

– Ну-ну, не упрямьтесь, мы никого арестовывать не собираемся – просто поспрашивать и разобраться, что же случилось. Обвинение выдвинуто серьезное. Я думаю, вы это понимаете. Я уже успел побеседовать с вашим почтенным отцом Томасом, а также с мэром, и теперь у меня появились кое-какие вопросы. Мне бы хотелось задать их в спокойной обстановке.

Берк собрался было что-то сказать, но под повелительным взглядом Квинна закрыл рот и вознаградил себя издевательской ухмылкой в сторону Мэтью.

Однако Бран, казалось, еще раздумывал. Он смотрел на констебля, который ждал его ответа с открытой, доброжелательной улыбкой. Когда отец Мэтью наконец решился и отрывисто кивнул, мэр и остальные члены муниципального совета с облегчением вздохнули. Все повернулись и зашагали по улице к «Розе и Короне». Оба помощника Квинна замыкали шествие, и это не укрылось от Мэтью.

Когда они подошли к постоялому двору, Мэтью с удивлением увидел Коллина, Дэниела и Лару, которые ждали их. Был там и лейтенант Херн; он стоял как раз под вывеской, на которой была нарисована роза, увенчанная короной. Мэтью хотел подойти к друзьям, но Коллин остановил его едва заметным покачиванием головой.

Сирил Тэннер, лысеющий хозяин постоялого двора, встретил их у дверей. Солнечный свет отражался от его гладко выбритой головы. Он был плотным мужчиной с заметным брюшком и бородой, круглой, как его голова. Его внешний вид дополнял безупречно белый передник и широкая гостеприимная улыбка.

– Добро пожаловать, господа, – сказал он и повел своих гостей через общую залу.

В это время дня только несколько завсегдатаев сидели у камина или в кабинках, рядами шедших вдоль стен. Так как погода стояла довольно теплая, огонь не горел, и в полутьме вошедшие не привлекли ничьего внимания.

В отдельном кабинете находился длинный дубовый стол, вокруг которого стояли четыре стула и еще один – с торца. Рядом со столом были поставлены скамьи, по три с каждой стороны. Площадь помещения равнялась примерно тридцати квадратным футам, а его стены были отделаны тем же светлым деревом, что и все остальные комнаты. Между двух окон позади стола, закрытых ставнями, висел ковер с изображением сцены охоты. Стену справа украшали два скрещенных меча над щитом с гербом, какого Мэтью еще не доводилось видеть.

– Ваше посещение для меня большая честь, констебль, – сказал хозяин. – Я обставил помещение, как вы пожелали. Надеюсь, вы удовлетворены.

– Благодарю, мастер Тэннер, – ответил Квинн, кладя в ладонь хозяина серебряный элгар. – Принесите нам, пожалуйста, что-нибудь выпить и закусить.

– Разумеется, разумеется… я немедленно распоряжусь, – отвечал хозяин, поспешно удаляясь.

– Прекрасно.

Квинн обошел стол кругом и уселся посредине.

– Мастер Палмер, если вы и члены муниципального совета соблаговолите присоединиться ко мне, мы могли бы начать.

Без всякого приказа помощники констебля уверенно встали по обеим сторонам двери.

– Что это значит? – спросил Бран. Мэтью погладил отца по руке:

– Не обращай внимания.

Бран посмотрел на сына, затем снова обратился к Квинну.

– Я задал вам вопрос, – раздельно произнес он.

– Не волнуйтесь, – сказал констебль с умиротворяющим жестом. – Это всего лишь расследование, как я вам и говорил, а не судебный процесс. Я должен выяснить, что произошло, а они обязаны мне помогать.

– Я не люблю, когда вооруженные люди стоят за моей спиной.

– Даю вам слово… что без моего приказа они ничего не сделают.

Бран что-то пробурчал и сел.

– Молодой человек, – сказал Квинн, обращаясь к Мэтью, – вы знаете, почему я здесь и о чем пойдет речь, не так ли?

– Да, сударь, думаю, что знаю.

– Отлично. Тогда позвольте сказать вам следующее: вы не обязаны со мной беседовать, не обязаны вообще что бы то ни было говорить, если не желаете.

– Мне нечего скрывать, – серьезным тоном отвечал Мэтью.

– Очень хорошо. Пожалуйста, сядьте вот сюда, – сказал Квинн, указывая на стул у торца стола.

Сердце у Мэтью так колотилось, что удары пульса отдавались в ушах; тем не менее он непринужденно подошел к стулу и уселся с ничего не выражавшим лицом. Все прочие тоже выбрали себе места и расселись.

– Мэтью, расскажите мне, пожалуйста, что произошло четыре дня тому назад – как погиб Джайлз Арлен Нейсмит? – попросил Квинн.

Мэтью еще раз медленно и подробно рассказал все, что с ним случилось. Рассказывая, он смотрел прямо в глаза констеблю. Оказалось, что повествование потребовало гораздо больше времени, чем он ожидал. Иногда констебль слегка кивал, но понять, что он думает, было невозможно.

– Значит, вы говорите, что убил его клинок орлока? – Мэтью впервые с начала беседы взглянул в окно и долго молчал, прежде чем ответить:

– Если бы я был сильнее… я бы его вовремя притащил, и он сейчас был бы жив.

– А может, и не был бы, – задумчиво произнес Квинн словно про себя.

– Это был мой долг, а я его не сумел исполнить.

Отец Томас, сидевший рядом с Браном, слегка улыбнулся и посмотрел себе под ноги. Мэтью не знал, как долго он уже говорит, но был очень рад, когда хозяин постоялого двора вернулся, неся прохладительные напитки. В отличие от остальных присутствовавших констебль отказался от вина, зато выпил почти целый кувшин холодной воды, затем откинулся на спинку стула и потер лицо ладонями.

Когда этот небольшой перерыв закончился, он попросил Мэтью сесть рядом с отцом и подал знак одному из своих помощников, стоявших у двери; тот кивнул и вышел. Минуту спустя лейтенант Херн бодрым шагом вошел в помещение, отдал честь и вытянулся перед констеблем по стойке «смирно».

– Вольно, лейтенант. Садитесь вон туда.

Херн слегка поклонился и сел на указанный стул, держась все так же прямо.

– Вы – Дарнел Херн, лейтенант, служащий в войсках владыки Крелина в провинции Верс?

– Так точно.

– И насколько я знаю, вы прибыли в этот городок четыре дня тому назад?

– Так точно, констебль.

– Вы можете рассказать мне своими словами, что произошло тогда, – и, пожалуйста, расслабьтесь, молодой человек.

Уголки рта Херна опустились книзу, но он и впрямь сел чуть-чуть посвободнее.

– Мы вербовали волонтеров в армию, – начал он, – когда до нас дошли известия о нападении орлоков. Было решено снарядить спасательную экспедицию ради этого мальчика Стефна Дарси и фермера Лейтона, сын которого погиб. Составили два отряда. Одним командовал Бран Люин, а я попал под начало к генералу Роузону, который повел второй отряд.

Квинн кивнул и что-то записал на куске пергамента.

– Погода была скверная: буря принесла не только снег и ветер, но еще и туман. До фермы Лейтона нам оставалось не больше ста ярдов, когда нас остановила горящая стрела. Мы поняли, что это какой-то сигнал, хотя ни о чем подобном заранее не договаривались. Сразу же после того как мы увидели вторую стрелу, шайка орлоков выскочила из-за деревьев. Генерал Роузон немедленно дал команду атаковать их. Если бы этот парень нас не предупредил, мы попали бы прямиком в западню и нас изрубили бы на кусочки.

– Вы сами видели там этого молодого человека?

– Да, констебль. Когда мы схватились с орлоками, я видел, как он бегал между деревьями и стрелял во врагов.

Мэр переглянулся с двумя членами муниципального совета и удовлетворенно кивнул, а Херн продолжал:

– Я попытался пробиться к парню, но эти твари меня от него отрезали. Последнее, что я видел, – это как один из орлоков схватил его. Они оба покатились по берегу в сторону реки, и я думал, что он погиб или от удара при падении, или от лап орлока.

– А с какой высоты они упали? – спросил констебль.

– Футов пятнадцать. Как я уже сказал, я не надеялся, что он выживет после этого. Когда бой закончился, мы вернулись к тому месту и искали его, но не нашли.

– Никаких следов?

– Принимая во внимание, что шел снег, это неудивительно. По правде говоря, констебль, я молился, чтобы он уж лучше погиб, нежели оказался добычей этих тварей.

– И тогда-то вы и организовали поисковую экспедицию?

– Именно. Его отец не мог поверить в смерть сына и настаивал на том, чтобы его искать. Если бы он был моим сыном, я повел бы себя точно так же.

– Пожалуйста, лейтенант, ограничьтесь изложением того, что вы реально видели и наблюдали, – внушительно произнес Квинн.

Херн откашлялся, немного помолчал, а затем выпил кружку воды, которую протянул ему констебль.

– Роузон и большая часть его молодежи пошли прямиком в Грейвенхейдж, как и было условлено еще раньше, – продолжал лейтенант. – Но кое-кто – в том числе и Джайлз Нейсмит – решили остаться с девондейлцами и помогать в поисках. Когда погода совсем испортилась, мы потеряли друг друга из виду.

– Скажите, лейтенант, – спросил Квинн, – а вы присутствовали позднее при обнаружении Мэтью и Джайлза?

– Нет, не присутствовал.

– Понятно. Вы хотите добавить еще что-нибудь? – Херн нахмурился, подумал немного над его вопросом, а потом сказал:

– Нет, больше ничего в голову не приходит.

– Тогда позвольте задать вам вопрос. Кажется, в тот день, когда орлоки напали на ферму, состоялись соревнования по фехтованию?

– Так точно, констебль.

– И вы официально председательствовали на них?

– Совершенно верно.

– А верно ли также, что молодые люди, о которых мы сейчас говорим, фехтовали на этих соревнованиях друг против друга?

– И это правда, констебль, – ответил Херн.

– Лейтенант, была ли у вас возможность их видеть и наблюдать за ними на протяжении всего того дня?

– Конечно.

– Как вы считаете, имела ли место какая-либо враждебность между Мэтью Люином и Джайлзом Нейсмитом?

– Нет, сударь, никакой враждебности не было. Оба вели себя благородно и пристойно.

– Вы в этом уверены?

– Уверен.

– А будет ли подобное утверждение верно и касательно мастера Люина и мастера Рэмзи?

Херн помолчал немного, а затем отвечал, слегка покачивая головой:

– К сожалению, я не могу этого сказать относительно мастера Рэмзи.

– Только мастера Рэмзи?

– Да, констебль. Его поведение могло бы быть лучше.

– Благодарю вас, лейтенант, – сказал Квинн. Он снова мельком взглянул в свои записи. – Пожалуйста, окажите мне любезность и пригласите войти Коллина Миллера!

Коллин вошел в комнату и ясно и четко изложил, что видел. Его версия вполне совпадала с тем, что рассказал лейтенант Херн; но, когда он уже собрался было уходить, Квинн остановил его и задал еще один вопрос:

– Вы сказали, что присутствовали при обнаружении Мэтью и Джайлза. Это правда?

– Да, сударь.

– Вы можете припомнить, что при этом говорилось?

– Нет, – ответил Коллин.

– Никто ничего не говорил?

– Ну, понимаете, Джайлз ведь был без сознания.

– А ваш друг Мэтью?

– Ничего не говорил.

– Ни одного слова?

– Я ничего не слыхал, – медленно произнес Коллин.

– Интересно, – сказал Квинн и еще что-то пометил на пергаменте. – Благодарю вас, молодой человек.

Коллин уже дошел почти до двери, как вдруг остановился и снова обернулся к констеблю. Его лицо покраснело.

– Я хочу кое-что добавить.

Квинн приподнял брови и оторвал глаза от своих записей.

– Мэт не убивал Джайлза. Он пытался спасти ему жизнь, а кто говорит другое – мерзавец и лжец.

– Спасибо, – ответил Квинн, – я постараюсь запомнить ваши слова. Не будете ли вы так любезны пригласить сюда молодую особу?

Мэтью и представить себе не мог, что существенного могла сообщить констеблю Лара. Он взглянул на отца Томаса, который, казалось, был удивлен не меньше.

Когда Лара вошла в комнату, Квинн и другие мужчины привстали. Квинн слегка поклонился, а она сделала книксен. Мэтью заметил, что на ней было то же самое скромное желтое платье, в котором она была накануне у Хелен.

Когда девушка села, констебль предложил ей что-нибудь выпить, от чего она вежливо отказалась.

– Вы – Лара… гм… минуту, я посмотрю в моих записях…

– Палмер – Лара Палмер, – с готовностью откликнулась она.

– Палмер? – Констебль нахмурился и повернулся к мэру. – Вы приходитесь родственницей…

– Это мой дядя. Привет, дядя Трумен.

– Привет, Лара, – кивнул в ответ Трумен Палмер.

– Вы не сказали мне, что эта барышня – ваша родственница, – сказал констебль, обращаясь к мэру.

– Так вы и не спрашивали.

Со всех сторон послышались смешки. Квинн как будто хотел что-то сказать, но передумал, он был уверен, что над ним подшутили. К его чести, он покачал головой и засмеялся вместе со всеми.

– Итак, мисс Палмер, – сказал он, обращаясь к Ларе, – мне хотелось бы задать вам вопрос-другой, если позволите.

– Прошу вас, – ответила она, с некоторым кокетством наклоняя голову.

– Насколько я понимаю, вы были среди лиц, обнаруживших Мэтью и Джайлза, не так ли?

– Нет. Я была во втором поисковом отряде. Мы подошли, как только услышали сигнал рога.

– Понятно. Мне говорили, что, когда вы подошли, Джайлз Нейсмит был уже мертв, правда ли это?

– Да, мертв, – печально ответила девушка.

– В таком случае разумно предположить, что с ним никаких разговоров никто не вел. А вот что я хочу узнать: вы слышали, как Мэтью Люин что-то сказал? Что бы то ни было? Я обязываю вас отвечать правду под присягой.

Мэтью заметил, как глаза Лары вспыхнули – это всегда было опасным знаком, – но через мгновение снова смотрели как всегда.

– Меня не приводили к присяге, – холодно ответила она, – но я отвечу вам правду. Да, Мэтью сказал кое-что – сказал, что убил Джайлза, но вы должны понять…

– Благодарю вас, мисс Палмер, – сказал Квинн, подняв ладонь. – Я не хочу быть невежливым, но меня интересует не ваше мнение, а то, что вы видели и слышали.

Лара покраснела и открыла уже рот, чтобы ответить, но констебль перебил ее:

– Благодарю вас, барышня. Вы свободны.

Она почти поднялась со стула, когда раздался еще один голос.

– В каком состоянии был Мэт Люин, когда вы его нашли? – спросил Сайлас Олман, сидевший за столом.

– В каком состоянии?

– Да, да, – нетерпеливо повторил он. – В каком он был состоянии? Он был в сознании, бодрствовал, спал – или как?

– В сознании, но совсем болен, и у него был жар, – ответила Лара.

– Вы с ним обменялись шуточками или приветствиями, когда вы подъехали к нему? – спросил Сайлас.

– Ах нет. Он даже не понимал, кто мы такие и где он находится. Он просто бредил.

– Гм, – сказал Сайлас, победно кивая констеблю, и уселся на свое место.

Квинн сдержанно улыбнулся, кивнул в ответ и сделал очередную заметку.

– Мисс Палмер, еще один, последний вопрос: кто был вместе с вами, когда вы их обнаружили?

Лара нахмурилась и подняла глаза к потолку, припоминая. Мэтью видел, как она беззвучно шевелит губами, перебирая имена. Из-за этой привычки он частенько дразнил ее, когда они оба были детьми.

– Бран Люин там был, Эскел и Коллин Миллеры, Фергус Джибб, отец Томас, Коллин, Дэниел, я и вот он, – прибавила она, пренебрежительно махнув рукой в сторону Берка Рэмзи. – Был еще один парень из Грейвенхейджа, но я не знаю, как его зовут.

Берк презрительно фыркнул, и несколько человек повернулись в его сторону, а потом снова стали внимательно слушать Лару.

– Я предполагаю, что вы знали о том, что сегодня я буду вас расспрашивать об этих происшествиях. Вы обсуждали с кем-нибудь, как вам лучше отвечать?

– Это сразу два вопроса! – отметил Сайлас, не поднимаясь с места.

– Это право моей профессии, которым я иногда пользуюсь, – сухо парировал констебль, не сводя глаз с Лары.

– Мы говорили с Коллином о том, какие вопросы вы можете задать. Разумнее всего всегда отвечать правду, тогда не приходится вспоминать, что раньше говорил, – серьезным тоном сказала Лара.

– Прекрасный ответ. Благодарю вас, сударыня. Вы можете остаться, если желаете.

Лара снова сделала книксен и села у стены рядом с Коллином. На протяжении следующего часа констебль выслушивал показания Фергуса Джибба, Эскела Миллера, Берка Рэмзи и Эверта Синдри из команды Грейвенхейджа. Когда Эверт замолчал, Квинн посмотрел на свои записи, откинулся на спинку стула и объявил перерыв на пятнадцать минут.

Мэтью обрадовался – ему была необходима передышка. Когда констебль поднялся со своего места, он тоже встал и вышел пройтись немного. Ему хотелось хоть немного побыть одному.

Несмотря на все старания Эверта не подвести Берка, его свидетельство скорее подтверждало то, что сообщили остальные опрошенные, нежели опровергало их слова. А вот когда пришла очередь Берка, то уж он-то искажал события, как хотел, все время бросая на Мэтью презрительные взгляды. Он-де видел, как Мэтью вырвало, причем тот был бледен как смерть от страха; он, мол, слышал, как Мэтью советовал оставить караул для защиты города – потому-де, что сам в первую очередь надеялся отсидеться дома. К несчастью, гладко говорить Берк умел и ловко придал правдоподобие своей клевете.

Мэтью быстро прошел по улице к тому месту, где отец привязал их лошадь. Радуясь нескольким спокойным минутам, он пытался понять, как это дело смогло зайти так далеко. Унизительное чувство беспомощности было свежо в его душе: пройдет совсем немного времени – и все будут знать, что из-за его слабости и приключилась смерть Джайлза. Может, если поговорить с Берком, объяснить ему, что он сделал все, на что хватило его сил, тот понял бы…

Мэтью прикинул шансы за и против и отказался от этой мысли. Берк его ненавидел. Это было совершенно очевидно. За что — оставалось загадкой. Он вырос и провел всю свою жизнь в Девондейле, где ничего подобного не встречал.

Посреди раздумий о том, что ему теперь делать, Мэтью неожиданно вспомнились слова, сказанные отцом Томасом в одной из проповедей. Он сказал, что и любовь, и ненависть одинаково реально существуют в этом мире, как если бы они обладали собственной жизненной силой. Некоторые люди радуются сообществу ближних, а других оно наполняет гневом. Для таких людей ненависть становится самоцелью. Мэтью признался себе, что питает к Берку Рэмзи отвращение столь же сильное, сколь сильна ненависть Берка к нему. Все это было очень печально.

Краем глаза он заметил, что Коллин машет ему рукой. Мэтью вздохнул и зашагал обратно. Получилось так, что он с Берком входили в комнату последними. Он посторонился, пропуская Берка, а тот прошел мимо него, не сказав ни слова и презрительно скривив губы. Да, до этого дня Мэтью не придавал должного значения словам отца Томаса… Мэтью было любопытно: зачем это констебль подозвал своих помощников? После короткого разговора оба вышли, а вернувшись, привели с собой Дэниела. Он поправил очки на носу и осмотрел собравшихся. Быстро отыскав глазами Мэтью и других своих друзей, он подошел к столу, за которым сидел констебль.

– А, вот и вы, молодой человек, – сказал тот. – Простите, что вам пришлось так долго ждать. Пожалуйста, садитесь вон на тот стул.

Дэниел кивнул и сел.

– Я предполагаю, что ваше имя – Дэниел Уоррен?

– Да.

– Прежде, чем я закончу это дело, мне хотелось бы выяснить некоторые моменты. Мы выслушали рассказ вашего друга о том, что произошло, а также показания нескольких других людей, и теперь я желал бы задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста.

– Мисс Палмер сообщила, что вы были в числе участников экспедиции, обнаруживших Мэтью Люина и Джайлза Нейсмита после боя у… гм… фермы Лейтона, – сказал Квинн, заглянув в свои записи.

– Верно.

– Рассказали нам и о том, что Мэтью Люин говорил, будто убил Джайлза Нейсмита.

– Он бредил, а потому не может отвечать за свои слова, – гневно отчеканил Дэниел, вскочив на ноги.

Констебль успокаивающе поднял руку:

– Об этом мы тоже слышали.

– А, – произнес Дэниел, слегка смутившись.

– Пожалуйста, сядьте, и мы продолжим. Как я понимаю, вы были одним из участников фехтовального соревнования, состоявшегося четыре дня тому назад.

– Да, был, – ответил Дэниел, снова опускаясь на стул. – Извините.

– Ничего, ничего… Я предполагаю, что вы считаете себя другом Мэтью Люина.

– Да, считаю, – серьезно ответил Дэниел, потом взглянул на Мэтью и улыбнулся.

– Молодой человек, а вам приходилось когда-нибудь раньше лгать, покрывая вашего друга?

– Что? – только и смог выговорить Дэниел, пораженный вопросом констебля.

Отец Томас и Бран смотрели на обоих во все глаза, удивленные направлением, которое приняли вопросы Джерама Квинна.

– В моем вопросе нет ничего непонятного. Позвольте, я его повторю: вы когда-нибудь раньше лгали, покрывая вашего друга?

Дэниел слегка покраснел; было видно, как его грудь заметно поднялась и опустилась. Прошло немало времени, прежде чем он ответил:

– Да… случалось.

Все присутствовавшие зашевелились и принялись переглядываться, но шум сразу же утих, как только констебль несколько раз постучал по своей кружке.

– Нас тогда было восемь или девять ребят, – объяснил Дэниел, – и нам – я хочу сказать, Коллину, Мэту и мне – пришла в голову блестящая мысль выпустить в церкви пару лягушек, что мы поймали. Наверное, нам казалось, что будет очень весело, когда девчонки начнут визжать. Мы так и сделали… и они завизжали… Отец Томас был очень недоволен, если мне память не изменяет.

Отец Томас медленно обернулся и посмотрел на Мэтью, который неловко шевельнулся на стуле, не сводя глаз с Дэниела.

– Отец Мэта спросил меня через несколько дней, имел ли Мэт или я какое-нибудь отношение к этой истории. Я сказал, что нет.

Квинн кивнул и жестом пригласил Дэниела продолжать.

– А в другой раз Мэт и Гарон Ланг поспорили. Гарон сказал, что Мэт не сможет залезть на дерево и сорвать яблоко, висевшее на самом верху. Мэт яблоко достал, но сломал себе руку: примерно на полпути вниз он свалился с дерева. А его отцу я сказал, что он споткнулся о камень у озера.

Заметив удивленно поднятые брови констебля, Дэниел пояснил:

– Яблоня была на участке Руна Берримана, а у нас и так неприятностей хватало.

Закончив свои объяснения, Дэниел воззрился на констебля с выжидающим видом. Его цвет лица и дыхание снова стали такими же, как обычно.

– Благодарю вас за откровенность, молодой человек, – сказал Квинн. – Однако мне придется спросить: раз уж вам раньше приходилось лгать, покрывая вашего друга, то как я могу быть уверен, что вы сейчас скажете правду?

– Но мне ведь уже не восемь лет, – простодушно ответил Дэниел.

Констебль кивнул и налил себе еще кружку воды из кувшина.

– Да, вы стали старше, – согласился Квинн. – Давайте вернемся к соревнованиям, о которых только что говорили. Вы не против? Вы бились с мастером Рэмзи?

– Угу.

– И чем закончились ваши поединки с ним?

– Мы фехтовали только раз. Я проиграл, – ответил Дэниел.

– Понятно. Вы можете мне сказать, каково было поведение мастера Рэмзи во время поединка?

– Корректное, – сказал Дэниел, слегка пожав плечами.

– Его поведение отличалось в каком бы то ни было отношении от поведения других фехтовальщиков?

– Нет. Как я уже сказал, он вел себя корректно.

– А имели ли вы возможность наблюдать за поединком Берка Рэмзи с Мэтью Люином?

Дэниел кивнул.

– Могу я истолковать это как утвердительный ответ?

– Да, сударь.

– Прекрасно. А теперь – только на основании того, что вы действительно видели, и ничего иного – не могли бы вы рассказать нам, что произошло?

Дэниел начал в подробностях рассказывать о поединке Мэтью и Берка тем же бесстрастным констатирующим тоном, каким он говорил о своих изобретениях. Когда он стал описывать поведение Берка в начале поединка, а также фол, Квинн поднял глаза от пергамента, на котором снова что-то отмечал. Он посмотрел на Берка, который затряс головой, слишком старательно изображая возмущение и протест.

– Вы можете что-нибудь еще добавить, молодой человек? – спросил констебль, когда Дэниел закончил свой рассказ.

– Нет, сударь.

– Очень хорошо, можете сесть с вашими друзьями, если хотите, а тем временем члены муниципального совета вместе со мной обсудят это дело без посторонних.

Но как только Дэниел поднялся со своего места, Квинн остановил его:

– На самом-то деле у меня есть еще один вопрос. Я хотел бы…

Почти все присутствовавшие одновременно испустили легкий стон. Констебль приложил руку к сердцу и сделал вид, что оскорблен в своих лучших чувствах.

– …спросить, – продолжил он фразу, слегка подчеркнув последнее слово, – не раздавались ли победителям на соревнованиях некие призы?

– Да, сударь.

– А вы помните, что это были за призы и кому они достались?

Констебль подчеркнуто проигнорировал замечание Сайласа Олмана, который прошептал в его сторону: «Два вопроса!» – и поднял два пальца для большей наглядности.

– Коллин получил кружку. Он ее матери отдал, кажется. Мэту достался нож, а Джайлзу – золотое кольцо.

– Не то ли золотое кольцо, которое сейчас на пальце мастера Люина?

Все присутствовавшие обернулись к Мэтью, который медленно поднялся со своего места.

– Мастер Люин, вы желаете что-то сказать? – спросил констебль.

– У меня нет карманов, – простодушно сказал Мэтью.

– Простите?

– У меня на штанах нет карманов, – объяснил Мэтью, подходя к столу. Он снял кольцо и положил его перед констеблем. Квинн взял его и стал рассматривать.

– Я задал Мэту тот же самый вопрос, – вмешался Дэниел, – и он мне сказал, что заметил кольцо на снегу и поднял, чтобы сохранить для Джайлза. Он не мог положить его в карман плаща…

– Потому что из него была сделана волокуша для мастера Нейсмита, – договорил за него констебль. – И ваше намерение, – добавил он, повернувшись к Мэтью, – состояло в том, чтобы…

– …Вернуть это кольцо семье Джайлза как можно скорее, но…

– Но вы лишь сегодня встали с одра болезни, – еще раз закончил Квинн фразу Мэта и кивнул.

Он откинулся на спинку стула и испытующе посмотрел Мэтью в лицо. После довольно продолжительной паузы он подтолкнул кольцо, которое заскользило по столу в сторону Мэтью.

– Теперь вы можете исполнить ваше намерение, молодой человек, – сказал он доброжелательно. Потом добавил громким голосом, обращаясь ко всем присутствующим: – Я думаю, с этим делом покончено. – Квинн поднялся со стула, потянулся и потер поясницу. – Позвольте мне переговорить с членами муниципального совета, а затем мы все встретимся у входа.

Берк встал со своего места с выражением недоумения и бешенства на лице. Он повернулся и крупными шагами направился к двери, но успел бросить откровенно ненавидящий взгляд в сторону Мэтью. Еще он сказал что-то Эверту, но что именно – Мэтью не расслышал.

Когда все вышли на улицу, была уже середина дня. От бури, пронесшейся недавно над городом, не оставалось и следа, если не считать грязных пятен снега у самого фундамента здания и кое-где под деревьями. Ветер ласково обдувал лицо Мэтью, а теплые лучи солнца приятно грели кожу. Бран обнял его за плечи, а Лара порывисто поцеловала. Когда она прижалась к нему, он живо ощутил прикосновение ее тела и всей душой пожелал, чтобы это не отразилось на его лице.

Ждать им пришлось недолго. Сначала из дверей вышел Квинн, затем мэр, Сайлас Олман, а потом и остальные члены муниципального совета. Мэтью ничуть не удивился, когда констебль сразу же подошел к нему и протянул руку. Он уже заметил, что помощники констебля вывели своих лошадей из конюшни.

– Что ж, молодой человек, приятно было с вами познакомиться. Благодарю вас за содействие. Я с радостью остался бы еще погостить в вашем городке, но у нас есть спешное дело в Эндероне, так что придется ехать туда как можно скорее.

– Мэтью оправдан? – спросил отец Томас.

– Раз и навсегда. По-моему, отец, оно по-настоящему-то и начинаться не должно было… К сожалению, обвинение в убийстве – вещь нешуточная. Надеюсь, вы все это понимаете.

– Я понимаю, сударь, – откликнулся Мэтью.

– Я знаю, что ты понимаешь, парень, – сказал констебль. Обернувшись к Брану, он протянул ему руку и сказал: – Приятно было с вами встретиться снова после стольких лет.

– Да, встреча двух бывших солдат, – грустно покачивая головой, ответил Бран. – Я теперь фермер, а вы – констебль.

– Ну, это невеликая карьера, – с улыбкой ответил Квинн. – Было время, когда…

Визг Лары не дал ему закончить. Мэтью едва успел броситься вперед и подхватить Брана, когда тот начал падать: из его груди торчала стрела. Кровь лилась ручьями. Потрясенный юноша как можно осторожнее опустил отца на землю. Отец Томас среагировал быстрее и мгновенно обернулся.

– Вон он! – крикнул священник, указывая пальцем. Мэтью оторвал взгляд от отца и увидел Берка Рэмзи, стоявшего у дальнего угла постоялого двора. В руках у него был арбалет. Юноша медленно поднялся на ноги и пошел на Берка. Мэтью заметил, что один из помощников Квинна тоже направился к нему, и услышал крик Квинна: «Схватить этого человека!» В то же время он осознал, что Берк начал крутить рычаг арбалета, взводя его для следующего выстрела: ему не терпелось закончить то, что он начал.

Мэтью побежал еще быстрее, но помощник констебля опередил его и попробовал сбить Берка с ног, в результате чего оба они упали. Берк невольно выпустил арбалет из рук, но уже через мгновение вскочил, выхватил меч и бросился на Мэтью. Помощник констебля начал подниматься на ноги. Мэтью молниеносно наклонился, вытащил меч у него из ножен и успел обернуться как раз вовремя, чтобы отбить выпад Берка.

Всю жизнь его учили становиться к противнику боком, чтобы представлять собой по возможности меньшую мишень. Но сейчас он забыл все уроки фехтования, повернулся к Берку грудью и, взявшись за рукоять обеими руками, нанес ответный удар. Следующий выпад Берка он отбил таким же образом, едва не обезоружив противника. Перед глазами у Мэтью повисла красная пелена. В бешенстве он наносил удар за ударом. Через несколько секунд, несмотря на свое превосходство в росте и силе, его противник начал поддаваться, а Мэтью нападал на него со свирепостью, которой в себе не подозревал.

Он не услышал, как отец Томас завопил: «Остановись!» – когда выбил меч из руки Берка и, схватив врага за горло, повалил на спину. Свидетели этой сцены застыли на месте, не веря своим глазам, когда пальцы Мэтью начали сжиматься на горле Берка. В панике тот начал бешено отбиваться, но с каждым мигом все слабее и слабее и наконец затих.

Тяжело дыша, Мэтью уставился на мертвеца. Помощники констебля, которые безуспешно пытались разжать пальцы Мэтью на горле Берка, отпустили его и встали рядом, не спуская с него глаз. Мэтью тоже поднялся на ноги. Его разгоряченное лицо потихоньку остывало, а под ложечкой появилось ощущение сосущей пустоты.

Он как-то сразу забыл о Берке и спотыкаясь пошел к отцу. Констебль, опустившись на одно колено, прижимал платок к ране Брана. Платок весь пропитался кровью. Отец Томас приложил ухо почти вплотную ко рту Брана. Мэтью увидел, как губы отца слегка шевельнулись, и отец Томас кивнул в ответ на его слова. Неподалеку от них Трумен Палмер обнял плачущую Лару. Почему-то Мэтью не мог припомнить ни одного случая, когда бы он видел, как Лара плачет.

Через несколько секунд губы Брана перестали шевелиться.

Констебль поднял глаза на Мэтью и медленно покачал головой. Вокруг уже собралась небольшая толпа. Женщины принялись плакать. Руки друзей в знак сочувствия прикасались к рукам Мэтью, но он не замечал этого. Чудовищность того, что произошло, постепенно начала доходить до его сознания, и он бесчувственным взглядом обводил знакомые с детства лица.

Коллин и Дэниел обнимали его за плечи. В конце концов, помолившись о душе Брана, отец Томас поднялся с колен и тоже подошел к Мэтью.

– Идем, Мэт, – сказал Коллин.

Но Мэтью стоял, не двигаясь с места, и молча глядел на отца, не отвечая другу ни слова.

– Мэт, – сказал Дэниел, – теперь уже ничего не поделаешь, никто ничего изменить не может. Пожалуйста, идем с нами.

Мэтью оттолкнул обоих друзей и упал на колени. Он поднял голову отца и нежно обнял его. Все еще не до конца понимая, что случилось, он оглянулся кругом, как будто прося о помощи, но увидел лишь лица, выражавшие боль и сочувствие.

Коллин опустился на колени рядом с ним и стал закрывать плащом лицо Брана.

– Не надо, – сказал Мэтью, схватив его за руку.

– Мэт, – тихонько произнес Коллин.

– Нет, – повторил тот.

Коллин беспомощно взглянул на отца Томаса, но тот уже отошел и негромко разговаривал с Фергусом Джиббом. Несмотря на это, он заметил взгляд Коллина и поднял руку, давая ему знак подождать. Когда их разговор закончился, Фергус ушел, а отец Томас немедленно вернулся к Коллину и Мэтью.

– Мэтью, – негромко сказал он, – послушай меня, сын мой. Ты сейчас должен пойти со мной. Я прослежу, чтобы о твоем отце позаботились.

Мэтью качнул было отрицательно головой, но что-то в тоне отца Томаса все-таки убедило его. Взгляд добрых карих глаз священника проникал в самую душу, а выражение его лица ясно говорило, что медлить нельзя. Не вполне понимая, в чем дело, Мэтью осторожно опустил голову Брана на землю. Он взял плащ из рук Коллина и покрыл тело отца. Отец Томас что-то прошептал на ухо Коллину, и тот быстро ушел, уводя Дэниела – точь-в-точь как только что Фергус.

12

Девондейл

Похороны Брана Люина состоялись на следующий день. Размышляя об этом дне, как это с ним часто случалось в последующие годы, Мэтью вспоминал, что на них присутствовали почти все люди, которых он знал в Девондейле, а также многие, с кем он раньше никогда не встречался. Том Келторп с женой приехали даже из Мехлена, хотя Мэтью так и не понял, каким образом они узнали о случившемся.

Мэтью казалось, будто он движется в каком-то тумане. Разговоры доходили до его сознания бессвязными обрывками. Он чувствовал себя совершенно одиноким. Ночь он провел в доме Лары, которая все это время не отходила от него. Они не разговаривали – не могли. До раннего утра она сидела рядом с ним, держала его за руку и смотрела, как постепенно сереет, а потом голубеет небо. А когда он не выдержал и заплакал, Лара прижала к груди его голову и стала гладить по волосам, покачиваясь и баюкая его.

Во время церковной службы, вспоминал Мэтью, мужчины и женщины заплакали, когда заговорил отец Томас. Священник попытался произнести слова утешения и объяснить, что происшедшее несчастье не имеет никакого разумного объяснения. Если бы кто-нибудь попросил его об этом, Мэтью не смог бы повторить ни одного слова, сказанного тем утром. Он сидел в первом ряду, бессмысленно глядя перед собой.

Когда служба закончилась, прихожане стали медленно выходить из церкви, с покрасневшими глазами и опухшими лицами. Разбившись на группы, они негромко обсуждали случившееся. Тело Брана было предано земле на небольшом кладбище рядом с церковью.

Едва они отошли от могилы на несколько шагов, как к ним приблизился Джерам Квинн. Его лицо было мрачно: как и все остальные, он еще не оправился от потрясения.

– Мэтью, – сказал он, – я хочу сказать тебе, что очень скорблю о твоем отце. Хороший он человек был. Если бы я мог что-то предпринять, предвидеть каким-то образом…

– Благодарю вас, – ответил Мэтью, пожимая руку констебля. Ему снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержать слезы, набегавшие на глаза: он отдастся горю позже, когда останется один.

– Благодарю вас, – повторил вслед за ним и отец Томас. – Если вы позволите, Джерам, я хотел бы поговорить с Мэтью наедине.

Квинн ответил:

– Отец, я знаю, что сейчас не лучшая минута, чтобы об этом говорить, но… – Казалось, констебль подыскивал подходящие слова. – Но вы же понимаете: мальчику придется поехать со мной. Разумеется, побеседуйте с ним, но затем он должен отправиться с нами в Эндерон.

Трумен Палмер, стоявший неподалеку, услышал его слова и вмешался в разговор:

– О чем вы таком говорите, Квинн? Только что убили отца мальчика…

– Я это знаю, – спокойно ответил констебль. – Если бы было возможно поступить иначе… Но у меня нет выбора: ему придется поехать со мной и ответить на обвинение.

– Ответить на обвинение? – резко воскликнул мэр. – Вы с ума сошли! Только что был убит его отец. Что с вами случилось?

– Мне бы очень хотелось, чтобы все было иначе, честное слово. Мне тоже это вовсе не по вкусу, но я обязан исполнить свой долг.

Сквозь мутный туман, окутывавший все вокруг него, Мэтью постепенно начинал понимать, что имеет в виду Квинн. Он без интереса смотрел на подходивших помощников констебля.

– Вы потеряли рассудок, Квинн! – гневно произнес Палмер. – Это очевидный случай самообороны. Вы при этом сами присутствовали. Вы видели, что произошло.

Квинн медленно покачал головой:

– С того мгновения, когда он выбил меч из руки Рэмзи и начал его душить, это уже не было самообороной. Возможно, на его месте я сделал бы то же самое, но это ничего не меняет. – Его голос звучал устало. – Иди, поговори с твоим священником, парень, – сказал он, обращаясь к Мэтью. – Мы будем ждать тебя здесь.

– Но это просто смешно! – сказал Палмер. – Я не позволю вам увезти мальчика.

Эта мысль немедленно передалась толпе, уже успевшей собраться вокруг. Люди начали придвигаться поближе, и помощники констебля бросали по сторонам встревоженные взгляды. Мэтью заметил, что они положили руки на рукояти мечей.

– Мне бы очень хотелось, чтобы все было по-другому, – медленно повторил Квинн. – Если вы не верите ничему другому, поверьте хотя бы этому. – Затем он возвысил голос, чтобы его могли расслышать все стоявшие рядом: – Моя власть есть продолжение власти самого короля Малаха, и у меня нет выбора – я обязан исполнить свой долг. Думаю, тебе лучше прямо сейчас отправиться со мной, сынок, – сказал он, кладя руку на плечо Мэтью.

– Не прикасайтесь к мальчику, – произнес отец Томас, подчеркивая каждое слово. В его голосе послышалась угрожающая нота, Мэтью никогда такого от него не слыхал.

Квинн с внезапно помрачневшим лицом повернулся к священнику:

– Не вмешивайтесь в ход королевского правосудия, отец. Уж вам-то лучше других должно быть ясно, что этого делать не следует.

– Я сказал: не прикасайтесь к мальчику, – повторил отец Томас.

Помощники констебля шагнули было вперед, но тот остановил их жестом.

– Не отягощайте одного преступления другим, прошу вас, – сказал Квинн. – Вдумайтесь в то, что вы собираетесь сделать!

– Я вдумался, – ответил отец Томас, – и я не желаю выдавать этого мальчика правосудию Малаха.

– Вы не оставляете мне иного выхода – взять его! – приказал Квинн помощникам.

– Стойте! – послышалось откуда-то сбоку.

Мэтью по голосу узнал Коллина. Тот стоял в стороне, до отказа натянув тетиву лука и целясь в одного из помощников констебля.

– Э-эй, тебя это тоже касается! – крикнул с другой стороны Дэниел. – Убери-ка руку с меча!

Как и Коллин, он целился из лука прямо в помощника констебля. Тот остановился, но руку с рукояти меча не убрал. Квинн откинул плащ, высвобождая правую руку, чтобы иметь возможность выхватить меч.

– Я не так хорошо стреляю, как они, – раздался голос Лары, – но даже я на таком расстоянии не промахнусь.

Мэтью быстро обернулся и увидел, как из благоразумно отшатнувшейся толпы вышла Лара. В ее руках был взведенный арбалет, стрела которого была нацелена констеблю прямо в грудь. Мэтью не видел у нее оружия, когда они расстались, и не мог сообразить, где она раздобыла арбалет.

По тонкому лицу Квинна пробежало выражение крайней досады, но быстро исчезло. Справившись со своими чувствами, констебль глубоко вздохнул.

– Учитывая все обстоятельства, я знаю, чего вы опасаетесь, – сказал он отцу Томасу. – Даю вам слово… его будут судить по справедливости.

– При всем должном уважении к вашей должности, констебль, должен сказать, что вы и понятия не имеете, чего я опасаюсь, – сухо ответил отец Томас. – Учитывая все обстоятельства.

Квинн повернулся к Мэтью, обращаясь только к нему:

– Я знаю, что ты парень умный. Подумай, чем все это может закончиться. Ведь в дело будут замешаны и твои друзья тоже, а не ты один. Я прямо тебя спрашиваю: ты поедешь со мной?

Мэтью заколебался. Он поочередно посмотрел на отца Томаса, на констебля, на Коллина и Дэниела, а потом на Лару. Он как будто висел над пропастью, а множество глаз наблюдало за ним.

Прошедшей ночью он снова и снова взвешивал все свои поступки, но не ощущал никакой вины из-за смерти Берка, хотя умом понимал, что определенные последствия неизбежны. В сущности, Мэтью все было сейчас безразлично, и он уже приготовился ответить констеблю, что согласен поехать с ним, как вдруг ему на ум пришли слова, некогда сказанные отцом: «Если когда-нибудь со мной что-нибудь случится, обратись к отцу Томасу. Верь ему и слушайся его».

– Я останусь с отцом Томасом, сударь, – ответил в конце концов Мэтью.

Оба помощника констебля сделали было шаг к нему, но Квинн покачал головой и сказал:

– Стойте. По-моему, крови здесь уже достаточно было пролито. Вы понимаете, что я вернусь за вами?

– Попытайтесь, – ответил отец Томас.

Толпа расступилась, пропуская пятерых человек, пятившихся от констебля и его помощников. Мэтью взглянул через плечо назад и с изумлением заметил, что у конюшен напротив постоялого двора стоят Эйкин Джибб и Лукас Эмсон. Они держали под уздцы шесть лошадей.

Когда они добрались до конюшен, Лара быстро забежала внутрь и переоделась. Когда она вышла обратно, вместо черного траурного платья на ней были штаны и куртка для верховой езды.

– Что ты такое затеяла? – спросил Мэтью, заметив ее новый наряд.

– Еду с вами.

– Но это безумие! – горячо возразил он. – Тебе с нами ехать не годится. Даже я не знаю, куда мы направляемся и что будем делать.

– Ты, может, не заметил, но я только что пригрозила королевскому констеблю застрелить его, – пояснила Лара. – Как ты думаешь, понравится ли ему, когда он обнаружит, что я вдобавок и его лошадей отвязала и прогнала?

– Ты отвязала его лошадей?!

Мэтью взглянул на Лукаса, но кузнец-великан только плечами пожал в ответ.

– Но ведь… но…– забормотал Мэтью, не зная, что еще сказать. – Послушай, тебе ехать нельзя. Во-первых, ты чересчур молода, и вдобавок ты… девушка…

– Ах ты, великовозрастный болван! Моя мать была на год моложе меня, когда проделала на коне весь путь от Ломаного холма до Девондейла. Кроме того, я могу скакать на лошади не хуже тебя, да и кого бы то ни было, если уж на то пошло. Вдобавок ты… ты… мне твое разрешение не требуется, чтобы ехать, куда захочу. Отец Томас сказал, что я могу ехать с вами, – прибавила она.

– Отец Томас?

Лара уже вскочила в седло, и по выражению ее лица Мэтью понял, что вести себя благоразумно ему скорее удастся убедить дверь сарая. Через минуту вернулся отец Томас – он тоже переоделся, сменив свои черные одеяния на те же самые сапоги и темно-зеленые штаны, что были на нем несколько дней тому назад. Прицепив меч к седлу, он вскочил на лошадь и объявил, что пора трогаться в путь.

Мэтью уже ничему больше не удивлялся: Эйкин Джибб тоже сел на коня!

– Вперед, – сказал отец Томас и поехал по Северной дороге прочь от Девондейла.

Последнее, что увидел Мэтью в родном городке, была фигура Джерама Квинна, смотревшего им вслед.

13

Алор-Сатар, дворец Караса Дурена в Рокое

Раид аль-Мули наклонился вперед и задумался над следующим ходом. Фланг его армии был в опасности – ему угрожал белый сокол Дурена, а его крепость была прикована к ферзю черным соколом. Обычно он любил играть в кешерит, изобиловавший различными хитростями и комбинациями. Игра была старинная; в его стране ее называли «шека», а в стране Дурена – «кешерит». На других языках ее называли другими словами. С Дуреном, однако, играть было не очень-то приятно.

Несмотря на роскошь, царившую во дворце Дурена, аль-Мули с радостью предпочел бы оказаться сейчас у дома и читать стихи под сенью шатра в окружении своих жен и детей. Близкое общение с Дуреном и другими варварами было, к сожалению, необходимой жертвой с его стороны. В политике, как хорошо знал аль-Мули, приходится делить ложе со странными партнерами. Его собственный отец, предыдущий калифар пяти баджанийских племен, еще в детстве говорил ему об этом. И сейчас еще, сорок восемь лет спустя, он продолжал убеждаться в истинности этих слов.

Когда посланный привез ему приглашение Дурена, он отнесся к нему весьма подозрительно. Даже когда гонец сложил к его ногам склянки с благовонными маслами и прочие дары, ему захотелось сперва отослать все это тут же обратно, но благоразумие победило. Лучше быть союзником льва, чем воевать с ним. Недостаток природных богатств в его стране, усугубленный трехлетней засухой и закрытием элгарских торговых портов для кораблей Баджании, заставил его в конце концов решиться стать союзником могущественной державы.

Даже сами подданные Дурена его боялись, как заметил аль-Мули. А он – нет, не боялся. Дурен испытывал не меньшую нужду в Баджании, чем она в нем, а именно такая взаимная потребность друг в друге и приводит иногда к прочным союзам. Можно было, конечно, желать союза с кем-нибудь понадежнее – доверия к Дурену аль-Мули не питал ни малейшего. Человек несомненно умный, Дурен был мрачен и непредсказуем, и баджаниец считал, что он слегка сумасшедший. Однако выбор у аль-Мули был крайне ограничен…

На севере собаки-сибийцы были совершенно ненадежны, да и нингарцы на юге были немногим лучше. Они так долго уже враждовали между собой, что вряд ли могли забыть о своих сварах на какое-то время, достаточное, чтобы объединиться в единую боеспособную армию.

Раид аль-Мули погладил пышные усы, свисавшие по обе стороны подбородка, и сосредоточил свое внимание на игре. Он был крупным мужчиной с черными проницательными глазами. Как и у большинства его соотечественников, кожа его была оливкового цвета. Туника аль-Мули, затянутая коричневым поясом, была из тончайшего кашемира, как и подобает вождю его народа. Шелковый головной убор переходил в платок, свисавший с плеча.

Решение было простым: до этого мгновения он не замечал его, но в этом-то и заключалась прелесть кешерита. В шестидесяти четырех клетках таилось бесконечное число возможностей – стоило только вдуматься повнимательнее. Если отвести фигуру, защищающую короля, король становится легкоуязвим. «Почти как в настоящей жизни», – подумал аль-Мули. Поэтому он подвинул свою крепость, пожертвовав ферзя белому соколу. По лицу Дурена пробежала едва видимая улыбка удовольствия. Следующим ходом он двинул вперед пехотинца, чтобы напасть на черного сокола, а когда сокол съел фигуру, быстро потерял своего колдуна. Ход аль-Мули и потеря колдуна привели к двум следствиям: во-первых, освободилась диагональ, которую удерживал до того сокол Дурена, и, во-вторых, для аль-Мули открылся проход в задний ряд, где стоял король Дурена. По этому-то освободившемуся проходу он и двинул свою крепость с одного края доски на другой.

Улыбка стерлась с лица Дурена, когда он заметил сработавшую ловушку. Он сидел неподвижно, отыскивая способ отбить нападение, лишь его глаза рыскали по доске. Понимая, что, в сущности, партия закончилась, Раид аль-Мули смотрел сквозь двойную дверь балкона на массивный фонтан внизу. До него доносился плеск воды, падавшей из мраморных губ изумительно изваянных лошадей, которые мчались над скалистым ландшафтом, скрывавшим резервуар. Рядом с лошадьми виднелись статуи мужчин, внешность которых была изображена с невероятной тщательностью. Люди пытались усмирить непокорных животных. Фонтан был совершенным произведением искусства, и с первого же дня по приезде аль-Мули смотрел на него с трепетом. Он пришел к заключению, что такое сильное впечатление достигалось за счет одновременного воздействия движения, звука и текстуры. Дурен сообщил ему, что фонтану более пяти тысяч лет. Но даже и без этой удивительной древности красота изваяний сама по себе потрясала зрителя до глубины души.

Фонтан был главным украшением парка, но и кроме него имелось предостаточно других: бесконечные ряды стен из плюща и посыпанные гравием дорожки подводили прогуливающегося посетителя к многочисленным статуям и каменным скамьям. Некоторые статуи изображали женщин, некоторые мужчин. Все изваяния были красивы особой, безмятежной красотой, полной величия, которая глубоко трогала аль-Мули. Он подумал, какое это могло бы быть наслаждение – заниматься поэзией в этом саду, разумеется забыв о его хозяине.

Однако, наряду со всей этой красотой, в саду было и кое-что пугающее и страшное. В дальнем его конце находилась лестница шириной более тридцати футов, высеченная из серого и черного камня. Ступени были широкие и неровные, настолько стершиеся подошвами за много веков, что они казались прогнувшимися посредине. Взглянув на лестницу, аль-Мули понял, что она ведет на еще одну террасу, и начал подниматься по ней из чистого любопытства. Оказавшись на последней ступени, он невольно замер на месте, а его рука схватилась за рукоять изогнутого кинжала, висевшего на поясе. Прямо перед ним зияло страшное отверстие – раскрытая пасть громадного чудовища, морда которого была изваяна в цельном куске скалы. В огромную дыру человек мог войти не пригибаясь, а в ней торчали два ряда страшных зубов, как будто приготовившихся вонзиться в смельчака, который отважится приблизиться. Две черные дыры пустых глазниц смотрели на аль-Мули безжизненным взглядом. Он инстинктивно сделал рукой жест, отгоняющий силы зла, и спустился обратно, не желая больше смотреть на отвратительное изображение.

Когда аль-Мули снова вспомнил об игре, он чуть не вздрогнул от неожиданности: Карас Дурен смотрел уже не на доску, а прямо на него! С трудом сохранив самообладание, аль-Мули так же прямо уставился в глаза Дурену.

– Вы выиграли, – улыбнулся Дурен.

Его улыбка показалась аль-Мули холодной и жестокой, похожей чем-то на улыбки надгробных бюстов: Дурен улыбался одними губами.

– Мне повезло.

– В самом деле?

– Наверное, – пожал плечами Раид аль-Мули.

В дверь постучали, и взгляды обоих игроков обратились в ту сторону.

– Мой господин, простите меня, но вас желает видеть великий герцог Кайн, – объявил слуга.

Губы Дурена больше не улыбались.

– Это мой брат, – объяснил он аль-Мули. – Хорошо. Пусть войдет.

Аль-Мули было уже известно имя Кайна Дурена, как и имена всех вельмож и придворных Алор-Сатара. Знал он и степень влиятельности, состояние и политические склонности каждого из них.

Один из стражников распахнул дверь, расписанную хитроумными узорами, и великий герцог Кайн Дурен крупными шагами вошел в комнату. Он был высок – примерно того же роста, что и брат, – но гораздо шире в плечах. При ходьбе он заметно прихрамывал и опирался на трость. Глаза его были того же темного, почти черного, цвета, что и у Караса Дурена. Без всякого приветствия великий герцог расстегнул плащ, бросил его на спинку стула и не без труда уселся.

– Позволь мне представить… – начал было Дурен, но его брат перебил его:

– Ты потерял рассудок? Что ты, по-твоему, затеял, во имя всего святого?

– Я собирался представить тебя нашему гостю, – без малейшего смущения продолжал Дурен. – Это – Раид аль-Мули, калифар Баджании. Мой брат Кайн… великий герцог.

Герцог, только тут заметивший присутствие аль-Мули, резко кивнул ему. Раид аль-Мули встал, приложил открытую ладонь к середине груди и поклонился, как это было принято у его народа.

– Я задал тебе вопрос, Карас, – напомнил герцог, снова обращаясь к брату.

– На самом деле целых два, – мягко ответил Дурен. – Ответ на первый таков: рассудок я не утратил. А вот и ответ на второй: я завершаю то, что мы начали тридцать лет тому назад. То, что завещали нам отец и дед.

– В таком случае ты, несомненно, утратил рассудок, – отчеканил герцог. – Почему ты думаешь, что на этот раз все закончится по-другому? Мы жили в мире тридцать лет.

Раид аль-Мули понял вопрос – и прекрасно знал, что будет по-другому. На второй день после его прибытия в Рокой Дурен устроил ужин в его честь, на который были приглашены представители местной знати. С аль-Мули они обращались достаточно любезно, но он отметил, что они не сводили глаз с Дурена, непрерывно наблюдая, что он делает и с кем говорит.

После ужина Дурен пригласил его прогуляться по парку. Разумеется, аль-Мули понимал, что банкет был всего лишь приготовлением к неизбежному обсуждению союзного договора, – он ведь все еще не дал Дурену окончательного согласия. Так как он был гостем, то простая вежливость требовала принять предложение хозяина. Во время прогулки Дурен показывал ему разные статуи и подробнейшим образом рассказывал их историю. Аль-Мули вежливо слушал. Было ясно, что его собеседник помешан на искусстве.

В конце концов они вышли за пределы парка и оказались на открытом пространстве, поросшем травой, вернее, на очень широкой аллее, проложенной в густом лесу. На расстоянии примерно пятидесяти ярдов от того места, где они находились, стояли две большие каменные статуи, украшавшие вход в парк.

Дурен обернулся, посмотрел на аль-Мули и сказал:

– Вы все еще не уверены, будет ли союз с нами полезен вашему народу.

– Вы проницательны, мой господин, – ответил аль-Мули, стараясь говорить как можно почтительнее. – Такие решения нельзя принимать легкомысленно.

– И вы сомневаетесь, достаточно ли у меня сил, чтобы победить Запад, раз мне это не удалось в прошлый раз. Разве я не прав?

– Я был бы плохим правителем и плохим союзником, если бы не задумывался о таких вещах.

– Отлично. Когда со мной говорят откровенно, беседовать легко, – сказал Дурен.

Раид аль-Мули взглянул на него, стоя в позе терпеливого ожидания.

– За последний год я приобрел некоторые… так сказать, способности, которые обеспечат нам легкую победу.

– В самом деле, мой господин?

Легкая улыбка исчезла с лица Дурена; он закрыл глаза и вытянул вперед руку. Раид аль-Мули почувствовал, как словно какой-то жар проносится мимо его лица, и тут же услышал внезапный рев. Мгновенно обернувшись, он увидел, что между статуями взметнулась стена огня высотой не меньше двенадцати футов.

Ему потребовалось сделать над собой отчаянное усилие, чтобы не утратить внешнюю невозмутимость. В изумлении он снова посмотрел на Дурена, на лице которого застыло выражение холодной злобы. Не успел аль-Мули и слова сказать, как Дурен скинул с плеча плащ и показал пальцем на одну из статуй. Через мгновение она взорвалась, и взрыв был так силен, что едва не сшиб аль-Мули с ног. Дурен даже не шевельнулся.

Аль-Мули взглянул на каменные обломки, валявшиеся кругом, а потом опять на Дурена, который спокойно следил за ним.

– Только на глупца это не произвело бы сильного впечатления, мой господин, но я слишком стар, чтобы поверить в магию.

Дурен негромко захихикал – по крайней мере так показалось Раиду аль-Мули.

– Я тоже в магию не верю, – сказал в конце концов Дурен. – Но в каком-то смысле это можно считать волшебством – волшебством, которого этот мир не видел последние три тысячи лет.

Раид аль-Мули ничего не сказал на это. Во рту у него внезапно пересохло.

– Уверяю вас, калифар: то, что вы видели, не иллюзия. Вы только что были свидетелем действия той древней науки, которой обладали наши предки. Кстати, эта статуя, – заметил Дурен, указывая на обломки, – изображала моего дядю. Я его никогда особенно не любил. Хотите еще доказательств?

– Они совершенно излишни, мой господин, – ответил аль-Мули. – Правильно ли я понял: вы овладели наукой Древних и распоряжаетесь ею по вашему желанию?

– Именно так, – улыбнулся Дурен. – А если в нашем распоряжении будет такая сила, как долго, по вашему мнению, продержатся армии Запада?

Раид аль-Мули уже подумал об этом. И хотя войн он не любил, Малах не оставил ему иного выбора. Если бы он знал, кто на самом деле провел рейды по пограничным поселениям Элгарии, то вполне мог бы принять иное решение. Элгарцы обвиняли баджанийцев – те утверждали, что они ни при чем. Когда он впервые прослышал об этих нападениях, он отправил посланников к северным племенам, чтобы узнать, кто из его подданных осмелился на такое, нарушив его приказания. Но ничего узнать не удалось, и аль-Мули пришел к заключению, что эти рейды были делом каких-то отщепенцев, действовавших на свой страх и риск. Он сразу же отправил послание Малаху, разъясняя ему положение дел. Элгарцев это, естественно, не удовлетворило, и в отместку они закрыли порты – те самые порты, от которых напрямую зависело благосостояние его страны.

Как человек склонный к занятиям математикой, он пришел к выводу, что шансы победить в этой войне достаточно велики, если только можно поверить, что Дурен затем не пойдет войной на него. Здесь шансы казались куда как менее благоприятными. Однако выбирать было почти не из чего. Если бы аль-Мули знал, что эти злосчастные рейды по указанию отца провел Эрик Дурен, замаскировав своих солдат под баджанийцев, он никогда не поехал бы в Алор-Сатар. К несчастью, этого он так никогда и не узнал.

«Прошлый год был тяжелым, – подумал аль-Мули. – А следующий, наверное, будет еще хуже».

– Не я заключил этот мир, – ответил Дурен брату, и эти слова прервали течение мыслей аль-Мули.

– Карас, я не позволю снова втянуть себя в войну, – сказал герцог.

– Может быть, мне лучше удалиться в мои покои и дать возможность вам с братом поговорить наедине, – предложил аль-Мули.

– Вам незачем уходить, – сказал Дурен. – Теперь вы – союзник, которому я доверяю полностью. О чем бы мы с братом ни говорили, мы можем беседовать в вашем присутствии.

– Значит, ты заключил союз с Баджанией, не обсудив этого с советом? – спросил герцог.

– С Баджанией, Синкаром, Нингарией и Сибией, – ответил Дурен, глядя вдаль через дверь балкона.

– Баджанийцы никогда не имели дел ни с Востоком, ни с Западом, – сказал герцог, обращаясь к аль-Мули. – А сейчас почему изменили политику?

– К сожалению, начались новые времена. Желал бы я, чтобы все было по-другому, но необходимость не позволяет моему народу в бездействии смотреть, как…

– Потому что этот глупец Малах душит вас, закрыв для вас элгарские порты, да? – сказал герцог, завершая его мысль. – Вдобавок союз с Алор-Сатаром защищает вас от притязаний Синкара на севере.

Раид аль-Мули слегка поклонился герцогу:

– Много лет подряд до меня доходили слухи, что великий герцог – человек весьма прозорливый. Вы совершенно правильно оцениваете наше непростое положение.

– При всем к вам уважении, – продолжал герцог, – проблемы Баджании не наши проблемы. Союзники вы или нет – ничего здесь не меняет. Я понимаю мотивы калифара. Если он не может импортировать продукты питания с Запада, его народ голодает. Я согласен, что решение Малаха – глупое решение. Вам приходится теперь вместо импорта закупать продовольствие у элгарцев по тем ценам, которые они назначат. Все упирается в деньги… как всегда, впрочем. – Он повернулся к брату. – Но почему мы идем на это безумие? Наша-то страна не блокирована.

– Безумие? – негромко повторил Дурен, оторвав взгляд от вида за балконной дверью.

– Именно, Карас… безумие. Ты слышал, что я сказал.

– В течение месяца мы можем высадить сто тысяч человек в Стермарке, Эндероне и Толанде и раздавить Малаха с обоих флангов. Этого даже дед сделать не мог, – сказал Дурен, глядя на портрет, висевший над камином.

– Даже если предположить, что совет на это согласится, это все равно не ответ на мой вопрос: зачем?

– Затем, что при едином правлении мы сможем навести порядок…

Герцог с отвращением затряс головой, наклонился вперед и начал говорить страстно, но очень тихо, так что Раид аль-Мули, и без того чувствовавший себя неловко, деликатно удалился на балкон, чтобы не мешать беседе братьев.

– Послушай, что я скажу, Карас, – сказал герцог. – Наш отец умер уже почти сорок лет тому назад. Тебе не нужно ничего никому доказывать. Не к чему. Я никогда не обижался из-за того, что он назначил тебя наследником трона, – да и Джонас тоже. Ты правишь вполне самостоятельно. Алор-Сатар – самое могущественное государство Востока. Оставь эти затеи. Ни к чему все это.

– Я не пытаюсь ничего доказать, что бы ты ни думал, – примирительно сказал Дурен. – Мир находится в состоянии хаоса, Кайн. Синкар непрерывно воюет с Фелизой. Сибийцы и мирдианцы ни на день не прекращали боевых действий со дня нашего рождения. Путешествовать из одной страны в другую в лучшем случае рискованно, потому что дороги очень опасны, а правительства – совершенные ничтожества. Они не в состоянии даже сесть за стол переговоров и спокойно выработать соглашение о торговле, не затеяв драку. Мы могли бы навести порядок…

– Порядок? Снова за старое, да? Ты ничуть не изменился. Почему ты не можешь успокоиться? Я-то надеялся, что хоть ошибки прошлого тебя чему-то научили.

– Ты ошибаешься, брат. Я изменился – гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Что бы ты ни думал, можешь мне поверить – я не тот человек, каким был тридцать лет тому назад или даже в прошлом году, коли на то пошло.

Герцог покачал головой, тяжело поднялся со стула и пошел к двери.

– Я в этом участвовать не собираюсь, – сказал он.

– Кайн, уверяю тебя, на этот раз мы не проиграем, – сказал Дурен, поднявшись. – Это невозможно.

– Сделай одолжение, объясни, почему на этот раз все будет не так, как в прошлый? – усталым голосом спросил герцог.

– На этот раз, – объяснил Дурен, подходя к нему поближе, – я обладаю таким могуществом, против которого ни одна армия не устоит.

– Что ты имеешь в виду, Карас?

Дурену не терпелось убедить старшего брата в существовании новых возможностей, открывшихся перед ними, – неограниченных возможностей.

– Послушай, – возбужденно заговорил Карас, положив ладонь на руку Кайна, – я открыл тайны, которыми Древние пользовались в начале истории мира. Ты знаешь, что у них были машины, которые могли летать? Что они могли вынуть сердце из одного человека и вставить в другого? Заставлять предметы появляться из воздуха, из ничего? Говорю тебе, Кайн, они были как боги, и мы можем стать такими же!

Кайн Дурен взглянул на брата. Раид аль-Мули, как раз вернувшийся с балкона, подумал, что это был печальный взгляд.

– Карас, – негромко сказал герцог, – своими войнами Древние разрушили мир. Я ничего не знаю о вынимании сердец или летании по воздуху, но я совершенно уверен, что они творили зло. В детстве ты же был в Опустошенных Краях. Ты помнишь, что там увидел? Ничего там не было! Один песок и обломки их могущественных империй. Если они не смогли справиться с тем, что сами создали, несмотря на все свое могущество, то почему же ты надеешься, что тебе это удастся?

– Ты не понимаешь…

– Я понимаю. И я знаю, что заставляет тебя действовать. Ты – Карас Дурен, а не Габрел, – сказал герцог, бросив взгляд на портрет отца. – Что бы ты ни открыл, закопай это обратно в землю или уничтожь, пока оно не уничтожило тебя. Я с этим ничего общего иметь не хочу.

– Кайн, я стараюсь…

– Ничего больше не хочу слушать. – Герцог поднял руку. – Завтра утром я устрою заседание совета. Войны не будет.

Наступило продолжительное молчание. Потом раздался голос Дурена:

– Это не в твоих интересах.

– Что?

– Я сказал: это не в твоих интересах.

– Ты мне угрожаешь? – спросил герцог.

– Нет.

Первый приступ боли заставил герцога схватиться за грудь. Его трость упала на пол. Дурен закрыл глаза и представил себе человеческое сердце. Он почти что взаправду видел, как оно бьется в груди брата. Наверху были два небольших клапана: один впускал кровь, другой выпускал. «Как просто – нужно лишь закрыть один из этих маленьких клапанов», – подумал он.

Второй удар боли заставил герцога пошатнуться на ногах. Дурен стоял неподалеку и спокойно смотрел, как его брат, задыхаясь, хватает воздух. Раид аль-Мули встал и двинулся к герцогу, но подойти так и не успел. В последние мгновения своей жизни Кайн Дурен понял наконец, что с ним происходило. Его глаза впились в глаза брата. Из последних сил он испустил отчаянный вопль и рванулся к Дурену, пытаясь схватить его за горло. Но у него ничего не получилось: Дурен сделал шаг назад, старый герцог ухватился за отвороты его рубашки и медленно повалился на пол.

Дурен невозмутимо ждал, пока последние признаки дыхания не покинут тело брата, а потом отвернулся и стал смотреть на сад, раскинутый под балконом.

– Что ж… в какой семье не случается небольших неприятностей? – сказал он, ни к кому не обращаясь.

– Вы – чудовище, – прошептал Раид аль-Мули. Дурен смахнул со лба нависшую прядь волос:

– Я знаю.

14

Элгария, двести миль к югу от Девондейла

Мэтью Люин сидел на берегу реки и смотрел вдаль. Мир, в котором он жил, изменился. Внизу плавно катились воды Рузелара. При слабом мерцании луны можно было видеть отражение оранжевого света костра, горевшего неподалеку. Высоко над его головой звезды поблескивали в теплом ночном воздухе на роскошной черноте неба. Их созвездия были все те же, что и всегда с начала времен, и юноша почувствовал себя бесконечно одиноким перед лицом их вечной неизменности.

Еще неделю тому назад он жил на ферме, на которой провел всю свою жизнь. Неделю тому назад его отец был жив. А теперь в его жизни образовалась пустота, столь сильное ощущение сиротства, что оно грозило совершенно подавить его дух. Его глаза наполнились слезами, которые медленно покатились по щекам. Если бы он остановился вовремя, если бы он совладал с собой, он и его друзья не оказались бы сейчас в таком положении – в диком лесу далеко от дома. Воспоминания мучили его, и он постарался подумать о чем-нибудь другом.

Неподалеку юноша слышал голоса друзей: они негромко беседовали о чем-то. Он был рад, что сидит один в темноте. Легкий звук шагов заставил Мэтью обернуться.

– Я здесь, – негромко сказал он.

– А, вот ты где, – откликнулся отец Томас и подошел к нему.

Когда священник сел рядом, Мэтью отвернулся, а потом уткнул лицо в колени: он не хотел, чтобы отец Томас заметил слезы на его глазах.

– Приятная ночь, – сказал отец Томас.

– Приятная, – согласился Мэтью.

Рузелар лизал свои берега, и оба сидели, прислушиваясь к тихому плеску воды. Высоко над головой Мэтью заметил падающую звезду, мгновенно блеснувшую на небе. Она исчезла за лесом вдали – там, где река поворачивала.

– Все проходит, – помолчав, сказал отец Томас. – Сейчас тебе трудно в это поверить, но на самом деле боль проходит. Не до конца, правда… но жить становится возможно.

– Что же это за бог, если он допускает такое, отец? – спросил Мэтью, у которого горечь вдруг прихлынула к сердцу.

Отец Томас ответил не сразу:

– Не знаю, что на это ответить, Мэтью. Не знаю, почему бог забрал твоего отца, совсем еще не старого, почему он забрал маленького Стефна Дарси, и сына Теда Лейтона, и других… Я всего лишь человек; мне очень хотелось бы знать ответ, но никто из нас не может знать замысел бога, он известен ему одному.

Мэтью снова посмотрел на костер, потом перевел глаза на реку.

– Я порядочно глупостей наделал, – сказал он после долгого молчания.

– Это тебе сейчас так кажется, – ответил отец Томас, – но ничего просто так не происходит. Я всей душой в это верю. Ты не должен себя осуждать.

– Я загубил не только свою жизнь, но и чужие жизни тоже.

Отец Томас глубоко вздохнул:

– Мэтью, послушай внимательно, что я тебе скажу. Ты сделал то, что должен был сделать. Твои друзья свободно выбрали свой путь – и я точно так же. Если ты говоришь, что погубил их жизни, то этим только принижаешь значение их выбора. Ты отвечаешь только за свои собственные действия, а не за поступки других людей. Ты понимаешь меня?

Мэтью кивнул, хотя на самом деле не понимал по-настоящему слов отца Томаса и не верил в них. Оба замолчали. Он еще раз взглянул на небо, а потом на Рузелар. Через некоторое время он взял с земли несколько камешков и принялся кидать их в реку один за другим.

Отец Томас слушал, как они плюхаются в воду. Прошла еще минута, прежде чем Мэтью прервал молчание:

– Мы ведь не на север едем, правда?

Отец Томас обернулся к нему. В темноте можно было различить лишь силуэт лица Мэтью.

– Нет, – ответил он, помедлив. – Мы не на север едем. А как ты это понял?

– На второй день солнце больше не стояло у нас по правую руку, как раньше. Последние пять дней оно у нас слева и немного сзади.

Отец Томас незаметно улыбнулся. Он и забыл о способности Мэтью подмечать малейшие детали и о его сообразительности.

– Ты совершенно прав. Мы изменили курс, и не без причины. На севере нас ждет Эндерон, а в нем – наш друг констебль и суд короля Малаха. Было бы не очень разумно отправиться туда именно сейчас.

– Понятно, – ответил Мэтью. – А куда же мы направляемся?

– В Тирейн, – сказал отец Томас.

– Тирейн? Но чтобы туда добраться, понадобится не меньше двух месяцев.

– Намного меньше, если мы спустимся по этой реке. – Мэтью приходилось слышать, как отец и другие мужчины беседуют о Тирейне, и ему казалось, что Тирейн находится на краю света. Он знал, что этот город – огромный город. Самый большой город, какой ему довелось увидеть за всю жизнь, был Мастрих, который был немногим крупнее Грейвенхейджа.

– Я не понимаю, отец. Как мы сможем спуститься по реке на лошадях?

– На расстоянии примерно дня с небольшим езды отсюда находится город, который называется Элбертон. Большинство купцов останавливаются там, чтобы передохнуть перед дальнейшим спуском по реке и морским путешествием в Тирейн и Баркору.

– Морским путешествием? Мы поплывем за море?

– Да.

Мэтью откинулся на спину, опираясь на локти, и стал смотреть вверх на звезды. Ночь была достаточно ясной, чтобы различить мутноватую полоску света, пересекавшую ночное небо. Однажды он спросил о ней отца Халорона, когда был совсем маленьким. Старый священник объяснил ему, что это не облако, а свет бесчисленных миллионов звезд, рассеянных во вселенной. Это было в тот год, когда отец Халорон умер, а его место занял отец Томас.

– А зачем мы едем в Тирейн?

– Разумный вопрос. На самом-то деле мы там недолго пробудем. Конечная цель нашего путешествия – Баркора, которая как раз с другой стороны границы, в Сеннии. На окраине города там есть аббатство, в котором мы сможем подождать в полной безопасности, пока страсти не улягутся.

– Отец, а можно мне задать один вопрос?

– Конечно.

– Перед тем как мы покинули Девондейл, констебль сказал, что понимает ваши опасения – «учитывая все обстоятельства». Мне показалось, что это прозвучало довольно странно.

Отец Томас ответил не сразу. Сначала он швырнул в воду камешек и уперся подбородком в колени. Мэтью хотел уже было извиниться, что задал такой вопрос, но тут отец Томас заговорил:

– У констебля было серьезное основание выразиться именно так. Почти двадцать восемь лет тому назад я убил человека.

В темноте он почувствовал, что Мэтью обернулся к нему.

– В то время твой отец и я вместе служили в одном и том же полку в войсках владыки Крелина. Тогда все было совсем не так, как сейчас, а уж Сибийская война и вовсе была отвратительна. Несомненно, что затеяли ее сибийцы, но Дурен поддерживал их с самого начала. По мере того как война становилась все более ожесточенной, те и другие начали зверствовать. На второй год войны Дурену каким-то образом удалось убедить орлоков воевать на его стороне. Уже более тысячи лет орлоки держались в стороне от мира людей и жили в своих пещерах глубоко под землей. Но тут в течение какого-то месяца они начали выходить на поверхность, участвуя в сражениях – в основном в тех, что происходили по ночам.

Мы собирались объединиться с генералом Пандаром и генералом Гразанком у Мелфорта, а затем пробиваться в глубь Сеннии. Чтобы вовремя оказаться на месте встречи, нужно было пройти через брод Кохита. Командир нашего батальона, офицер по имени Кормак д'Лорьен, решился во что бы то ни стало успеть вовремя, каких бы усилий это ни стоило солдатам, уже и без того совершенно изнуренным. Все старшие офицеры советовали ему дать войску полдня на отдых, но Кормак отказался и дал приказ колонне двигаться вперед. Он был сыном барона, этот высокомерный честолюбивый человек, не слушавший никогда ничьих советов.

Мы вошли прямо в западню, приготовленную врагом. Спереди на нас напали орлоки, а сзади – сибийцы. Больше половины солдат, а это были все наши друзья и приятели, были убиты или изрублены на куски. Твоего отца той ночью ранили две стрелы, но в конце концов нам удалось пробиться назад и переправиться через реку.

Мэтью с трудом перевел дыхание и попытался разглядеть в темноте выражение лица отца Томаса, но света было недостаточно.

– На следующее утро в лагере мы принялись хоронить убитых, а хирурги – зашивать раны и вынимать из них наконечники стрел. Неподалеку от нас неподвижно сидел молодой парень – примерно твоего возраста, я думаю, – и тупо смотрел перед собой. Он был просто не в состоянии двигаться. Старшие солдаты уже и раньше видали такое, но для него все эти ужасы были в новинку. Бывают такие времена, Мэтью, когда душа видит слишком много, больше, чем способна воспринять, и тогда она улетает куда-то – далеко-далеко от войны и смерти. Это и случилось с этим юношей.

Кормак увидел парня и приказал ему встать, но тот не шевельнулся. У него, видишь ли, уже просто не было на это сил. Но сын барона не привык повторять свои приказы. Когда и после второго приказа юноша остался неподвижен, он ударил его по лицу и силой поставил на ноги, назвав жалким трусом. Терпение мое лопнуло. Произошла схватка – и в конце концов Кормак д'Лорьен был мертв, а я на восемь лет оказался в тюрьме короля Малаха. Именно там я и встретил брата Грегорио и решил стать священником.

Мэтью не знал, что сказать. Он пытался найти подходящие слова и не находил, поэтому он протянул руку и положил ладонь на руку отца Томаса:

– Простите, отец. Я не хотел…

– Ничего, ничего, – успокоил его отец Томас. – Это было давным-давно, как я тебе и сказал. Так что ты видишь: одна дверь закрывается, другая открывается… Пошли, – сказал священник, поднявшись на ноги и ласково погладив Мэтью по голове. – Пора возвращаться, а то остальные уже, наверное, думают, что мы в реку свалились.

– Я приду через минуту.

Мэтью смотрел, как отец Томас шагает обратно к лагерю – черный силуэт, обрамленный светом костра. Внезапно юноша ощутил благоухание первых распустившихся лесных цветов и глубоко вдохнул их аромат. Неделю тому назад земля была покрыта снегом, а сегодня где-то в этой тьме распускались и цвели цветы.

«Одна дверь закрывается, другая дверь открывается», – мысленно повторил он слова священника. Мэтью встал и потянулся. До рассвета оставалось не меньше четырех часов, и сон вдруг показался ему соблазнительной штукой.

Коллин открыл один глаз, когда Мэтью развернул свое одеяло и улегся рядом с ним.

– Все в порядке? – спросил он, зевая.

– Почти, – ответил Мэтью.

15

Алор-Сатар, Рокой

За горной грядой, отделявшей Элгарию от Алор-Сатара, Карас Дурен прогуливался по улицам Рокоя, столицы своей страны. Он размышлял о событиях последнего времени. «Брат умер. Жаль, жаль, – подумал он. – Несмотря на отсутствие способности предвидеть будущее, отличный был полководец, его помощь очень пригодилась бы. Может, он и в самом деле соревнуется с отцом, как сказал брат. Ну и что? Почти все сыновья так поступают. Есть ли лучший способ оценить свои успехи?» Дурен подумал об этом еще немного, но вскоре перестал: воспоминания об отце всегда были ему неприятны.

Орлоки не сообщили о кольце ничего нового, и это его пугало. В последние недели ему начало казаться, что, возможно, его первоначальные представления о кольцах были не совсем правильны. В древних книгах там и сям встречались косвенные указания на то, что кольца можно настроить так, чтобы они подходили множеству людей. Для этого нужно было лишь изменить структуру их мозга. Тем сильнее была необходимость отыскать кольцо, отыскать его как можно скорее! Из-за того, что книги были очень попорчены временем, Карас не мог быть уверен в правильности своих мыслей. К сожалению, все опыты на людях, которых приводили ему стражники, обычно заканчивались так же, как и в тот раз, когда он испробовал силу кольца на Роланде. И каждый раз столько крови! «Нужно изобрести что-нибудь получше», – подумал Дурен.

Малыш, строивший домик из палочек, обернулся, заслышав стук сапог о мостовую. Он поднял голову и невинно улыбнулся высокому человеку, остановившемуся рядом. Высокий человек тоже улыбнулся в ответ, но глаза ребенка так и не успели увидеть эту улыбку.

16

Элгария, двести миль к югу от Девондейла

Запах стряпни разбудил Мэтью. Было уже совсем светло. Он оглянулся и увидел Лару, сидевшую у костра и вертевшую на вертеле… кажется, двух куриц. Услышав, что он зашевелился, она обернулась.

– Откуда ты их взяла? – спросил юноша, глядя сонными глазами.

– Куриц? А, это Эйкин и Коллин… Они нашли их сегодня утром, – сказала Лара, отрывая кусочек мяса и пробуя на вкус. – Гм, еще, кажется, стоит пожарить.

«Как это „нашли“?» – в недоумении подумал Мэтью.

Он встал и пошел к реке. Чтобы проснуться окончательно, нужно сполоснуть лицо холодной водой. Его кости болели: следствие непривычки спать на голой земле. Юноша надеялся, что в Элбертоне – или как он там называется – будет постоялый двор с чистыми постелями.

– Возвращайся поскорее, – крикнула Лара. – Завтрак будет готов через десять минут. И остальных зови!

Мэтью помахал ей рукой, показывая, что все понял, и Лара повернулась к костру. Он еще некоторое время смотрел на нее, а перед его умственным взором промелькнули видения сна, который он видел этой ночью. Лара играла в нем существенную роль. Легкое подобие улыбки на мгновение показалось на его губах. «Недурно было бы сейчас выпить чашку горячего чая да вымыться, – подумал он мрачно, – ведь когда еще такое снова станет возможно?» По пути к реке он встретил Коллина и Эйкина, которые возвращались в лагерь.

– Доброе утро, – сказал Мэтью. – Лара просила всех предупредить, что завтрак будет готов через десять минут.

– Отлично, – ответил Эйкин. – Я так голоден, что готов съесть собственные сапоги.

– И я тоже, – поддакнул Коллин.

– Кроме того, она сказала мне, что вы нашли куриц, которых она готовит.

– Ну, «нашли», может, и не самое точное слово, – ответил Эйкин, взглянув сперва на Коллина. – Нашли-то мы на самом деле ферму, примерно в миле отсюда. Фермер еще спал, и мы…

– Мы не хотели нарушать его сон, – сказал Коллин, договаривая за него.

Мэтью открыл рот от изумления:

– Вы украли куриц? А что если отец Томас…

– «Украли» – это уж слишком жестоко сказано, Мэтью, – сказал Эйкин, успешно изображая глубоко оскорбленного человека. – Я как раз собирался сказать, что поскольку мы не располагали временем, чтобы заключить с фермером сделку по всем правилам, то попросту оставили ему три серебряных элгара.

– Три элгара?! – воскликнул Мэтью. – Не многовато ли будет за двух куриц?

– Ну, ведь еще и яйца были, – сказал Коллин.

– Яйца?

– Конечно яйца, Мэт. Что же это за завтрак без яиц! – Мэтью посмотрел поочередно на Коллина и Эйкина, которые только кивали, подтверждая правоту друг друга.

– Ты уверен, что твоя лихорадка совсем прошла? – спросил Эйкин, внимательно вглядываясь в лицо Мэтью.

Но Мэтью все никак не мог позабыть куриц.

– Я думаю, что раз уж вы за них заплатили, – сказал он, – а отец Томас не… Кстати, где отец Томас?

– А, они с Дэниелом встали очень рано и поскакали вперед – проверить, безопасна ли дорога, – ответил Коллин. – Давай лучше умывайся поскорей. Ты ведь знаешь, как Лара свирепствует, когда опаздывают к трапезе.

Мэтью открыл было рот, собираясь что-то ответить, но передумал. Когда его друзья уже зашагали дальше, он услышал, как Эйкин спросил у Коллина:

– Как ты думаешь, Мэтью совсем поправился? По-моему, сегодня он как-то не в себе.

Не слушая ответа Коллина, Мэтью спустился по берегу к Рузелару. Покачивая головой, он стал думать об Эйкине Джиббе.

Эйкин был примерно лет на десять старше его. Со своим братом Фергусом они были погодки; Фергус был старший. Оба брата стали серебряных дел мастерами, как и их отец. Когда он умер, они продолжили его традицию играть на площади Девондейла каждый шестой день, – он играл так на протяжении многих лет. Эйкин был чуть выше Фергуса, но у него были те же тонкие черты лица, бледная кожа и светлые волосы. Несколько лет тому назад Фергус отрастил усы, что обрадовало почти всех жителей Девондейла, потому что братьев было весьма непросто различить на вид. Даже их смех и походка были похожи.

Эйкин, который был глубоко верующим человеком, всегда казался Мэтью очень спокойным и добропорядочным, но теперь оказалось, что у него есть и иные качества. Например, он скакал на лошади, как никто, а уж с мечом управлялся с невообразимой ловкостью, которой Мэтью никак в нем не подозревал.

Он покачал головой и наклонился, чтобы зачерпнуть воды.

Когда Мэтью через несколько минут вернулся в лагерь, отец Томас и Дэниел уже были там, причем в руках отец Томас держал двух куриц, и одного взгляда на подозрительно раздувшийся мешок в левой руке Дэниела было достаточно, чтобы понять, что в нем лежат яйца.

– Это просто немыслимо, Дэниел, – говорила Лара. – Ты с отцом Томасом тоже нашел пару куриц? У меня складывается впечатление, будто курицы назначают друг другу свидания в лесу!

– Гм… мне надо за лошадьми приглядеть, – пробурчал Дэниел, ничего не отвечая на вопрос Лары.

Лара взглянула на Коллина, который невинно улыбнулся и пожал плечами. Затем она обернулась к Эйкину, который зачем-то внимательнейшим образом принялся изучать острие своего ножа.

Мэтью подошел поближе, не желая упустить ни слова.

– Что тут скажешь… иногда господь действует таинственным образом, дитя мое, – произнес отец Томас. – Если вы позволите, я подсоблю там юному Дэниелу, а затем давайте есть, пока не остыло.

Лара подняла брови, внимательно оглядывая всех присутствующих одного за другим. Заметив, что все почему-то смотрят в сторону, она покачала головой, глубоко вдохнула, выдохнула и решила больше не настаивать на объяснении.

В это утро завтрак казался особенно вкусным. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, а песни лесных птиц были приятным сопровождением трапезы. Пока остальные свертывали свои одеяла, Мэтью стоял у Рузелара и смотрел вдаль. Он думал, что день выдастся хороший.

Путешествие по бездорожью не может быть пустяковой прогулкой, но отец Томас умудрялся необыкновенно ловко находить просветы между деревьями. Вообще-то, тропа, по которой они ехали, даже и этого названия не заслуживала. Она была настолько узкой, что ехать можно было только гуськом. Почти все время они двигались вдоль Рузелара, но после обеда, состоявшего главным образом из хлеба, сыра и, как ни странно, снова яиц, стали от реки удаляться. Часа примерно через два лес поредел, а тропа превратилась в узкую полоску плотно убитой земли – дорогу. По мнению Мэтью, она не сильно отличалась от тропы, разве что была чуть пошире.

А вот поведение отца Томаса сделалось несколько другим, и это не укрылось от наблюдательного юноши. Он стал гораздо осторожнее и непрерывно осматривал окрестности то спереди, то сзади. Прошло еще два часа, и ландшафт вокруг начал меняться. Невысокие холмы и долины между ними, по которым они путешествовали последнюю неделю, сменились более ровной местностью, а лес, росший по обе стороны дороги, еще более поредел. Многих пород деревьев Мэтью раньше никогда не видел. Стволы были толстые и извилистые; с сучковатых ветвей свисал серовато-зеленый мох. У некоторых деревьев листья были очень толстые, странной продолговатой формы, а величиной больше ладони. В отличие от большинства других деревьев, которые в такое время года либо стояли еще совсем голые, либо только начинали выпускать первые почки, эти, по-видимому, зеленели круглый год.

Позднее путешественники совсем вышли из леса и оказались перед широким полем. То, что они увидели, заставило их замереть на месте. Вдали виднелись остатки древней дороги, возвышавшейся над уровнем земли. Частично она была разрушена, и между плитами зияли ямы, но в основном она уцелела. Раньше что-либо подобное Мэтью доводилось видеть лишь на книжных иллюстрациях. Дорога поражала своим спокойным величием, но в то же время навевала бесконечную печаль. Путешественники поскакали рядом, не говоря ни слова, и вскоре снова оказались в лесу.

Всякий раз когда дорога поворачивала или скрывалась за плотной группой деревьев, отец Томас или Эйкин скакали вперед, чтобы убедиться, что нет никакой опасности. Мэтью считал, что они зря так беспокоятся. Кроме того, если констебль пустился за ними в погоню, то его нужно ожидать скорее с другой стороны. По положению солнца юноша понял, что они снова повернули на юг.

Стало значительно теплее, как Мэтью и предполагал утром. В конце концов воздух настолько прогрелся, что он снял плащ и сложил перед собой на седле. Лара время от времени отпускала поводья, предоставляя лошади самой идти за остальными, закрывала глаза и подставляла лицо лучам солнца. Мэтью, скакавший за ней, в такие минуты тихонько посмеивался от удовольствия, глядя на ее густые волосы, спадающие ниже пояса.

– Эй, – окликнул его Коллин, заставляя свою лошадь идти бок о бок с лошадью Мэтью.

– Эй, – машинально откликнулся тот и повернулся к другу.

– Ты знаешь хоть что-нибудь об Элбертоне? – спросил Коллин. – Мне сегодня утром отец Томас рассказывал о нем.

– Гм… я там никогда не был. А ты? – Коллин отрицательно покачал головой:

– Вот видишь? Об этом-то я и говорю. Все так, как я тебе вчера сказал: мы никогда никуда не путешествовали, а теперь первым делом попадаем в этот самый Элбертон.

– А что в Элбертоне такого особенного? – спросил Мэтью.

– Не знаю… Но вот Эйкин сказал, что он там был несколько лет тому назад и что это грубый город.

– В самом деле? А что он имеет в виду, когда говорит «грубый»?

Коллин покачал головой:

– Не очень-то я понял. Но он именно так сказал. Я не стал просить, чтобы он объяснил подробнее. Не хотел, чтобы он подумал, будто мы ничего, кроме Девондейла, никогда и не видели.

– Но ведь так оно и есть, ты это сам только что сказал, – заметил Мэтью. – А ты знаешь, что потом мы отправимся в Тирейн?

Услышав это, Коллин просиял:

– Мэт, это настоящий город. Мне о нем как-то раз отец рассказывал. Там и порт есть, кучи таверн, где танцуют, площади, парки – все, что хочешь. Я о нем с Эйкином говорил, и он сказал…

– Послушай, – перебил его Мэтью, – я так и не успел тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал в Девондейле, да и Дэниела тоже.

– Забудь об этом, – отмахнулся Коллин. – Ты сделал бы то же самое.

– Из-за меня мы все попали в порядочную передрягу. Ты теперь даже не можешь вернуться домой. Никто из нас не может вернуться домой.

– И что из этого? – пожал плечами Коллин. – В мире полно других приятных мест. Не мог же я в самом деле допустить, чтобы тебя в тюрьму увезли!

– А как же твоя семья? – настаивал Мэтью. Коллин скорчил гримасу, но ответил не сразу:

– Отец знает, что со мной ничего не случится, и я как-нибудь сообщу о себе маме и братьям. Не знаю… Я много чего не знаю, но правое дело от неправого отличить могу, а то, что с тобой собирались сделать, было бы именно неправое дело!

– А ты не будешь скучать по Элоне?

– Буду, конечно. Она отличная девчонка, – сказал Коллин. Затем он понизил голос и добавил: – Но девчонок-то вокруг сколько хочешь. Подожди, и сам увидишь. Кроме того, я еще слишком молод, чтобы связывать себя по рукам и ногам. Это всегда успеется. Мне охота мир посмотреть, понимаешь?

Мэтью ответил не сразу. Некоторое время они скакали рядом молча, а потом он сказал:

– Коллин, я обо всем этом очень много думал. Когда мы доберемся до Тирейна, я вернусь обратно, сдамся правосудию и попытаю счастье на суде. Констебль Квинн обещал, что все будет по-честному. Я думаю, он не лгал. Если мы пойдем дальше, я попросту погублю всех вас.

– Обвинений я не боюсь. Но послушай, Мэт: если ты вернешься, то непременно попадешь в тюрьму – кто знает, на сколько лет. Ты не хуже меня знаешь, что в законе об этом сказано. Мое мнение такое: слушаться отца Томаса. Он обязательно что-нибудь придумает.

– Но…

– И никаких «но» тут быть не может. Если кто и заслужил смерти, так именно этот ящерицын сын Берк Рэмзи. Я тебе точно скажу, что без него мир только лучше стал! – И Коллин сплюнул на землю, чтобы придать больше убедительности своим словам.

Однако убедить Мэтью он не смог. Разве мир стал лучше оттого, что за ним теперь охотится королевский констебль Джерам Квинн? Вдобавок Мэтью не знал, была ли у Рэмзи семья: мысль об этом уже не раз приходила ему в голову в последние дни.

Возвращение Эйкина неожиданно положило конец спору. Он приветливо помахал друзьям рукой и подъехал к отцу Томасу, чтобы переговорить с ним. Окончив разговор, отец Томас подозвал всех к себе. Путешественники встали полукругом лицом к священнику. Он сообщил им, что, по его мнению, самое разумное – проехать еще немного, а затем разбить лагерь на ночь. Если выступить в путь рано утром, то можно будет достичь Элбертона к полудню. Эйкин сообщил, что нашел подходящее место для лагеря сравнительно недалеко.

Во время речи отца Томаса Мэтью заметил, что он почему-то смотрел не в глаза своим слушателям, а куда-то вдаль, на дорогу за ними. От Коллина это обстоятельство тоже не укрылось, и он уже начал было поворачивать лошадь, когда отец Томас остановил его и сказал властно:

– Коллин, сын мой, не будешь ли ты так любезен, чтобы смотреть по-прежнему на меня, а не назад? Да, и… то же самое относится ко всем вам, – предупредил он, не давая Ларе и Дэниелу оглянуться назад.

– В чем дело, отец? – спросила Лара.

– За нами погоня.

Он сказал это так небрежно, как если бы говорил о погоде. Коллин заморгал, не веря своим ушам.

– Вы уверены? – спросил он, опуская руку на рукоять меча. – Я не могу понять, каким образом констебль сумел…

– Это не Джерам Квинн. За нами гонятся орлоки. Их немного, может, это просто группа разведчиков; но где несколько орлоков, там вскоре будет и больше.

Мэтью услышал, как Лара резко втянула в себя воздух.

– Пожалуйста, продолжай улыбаться и смотреть на меня, дитя мое, – сказал отец Томас. – Близко к нам всего лишь двое, а остальные пока что довольно далеко.

К чести Лары, необходимо сказать, что она нашла в себе силы послушаться. Лишь по внезапной бледности ее лица можно было понять, что она чувствует.

– Что ж, в таком случае нам, наверное, лучше скакать вперед… не так ли, отец? – сказала она беззаботным тоном.

В карих глазах отца Томаса засветилась искренняя нежность, и он улыбнулся девушке, затем кивнул и повернул лошадь.

Мэтью подождал минуты две, а затем пришпорил свою лошадь, чтобы оказаться рядом с отцом Томасом. Через мгновение Коллин последовал его примеру. Тени уже начали сгущаться, а свет уходящего дня принял теплый красноватый оттенок.

Хотя его пульс значительно участился, Мэтью нарочно заговорил совершенно спокойным тоном:

– Отец… ведь на самом деле вы не думаете, что эти орлоки всего лишь разведчики?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – ответил вопросом на вопрос отец Томас, не переставая внимательно всматриваться в местность по обеим сторонам дороги.

– Потому что вот уже больше недели мы едем по глухим лесам, вдалеке от городов, и мне кажется, что в этих лесах разведывать нечего.

– Ты совершенно прав, сын мой. Я уверен, что они гонятся именно за нами – хотя и не могу сказать почему. Это очень странно.

– Ну а что мы будем делать? – спросил Коллин. – Может, стоит просто скакать во всю мочь? Я уверен, что мы бы вскоре от них оторвались.

Отец Томас потянулся в седле и, зевая, прикрыл рот ладонью.

– Я думаю, – небрежным тоном сказал он, – что прежде всего мы разобьем лагерь.

– Лагерь? – переспросил Коллин. – Но это безумие! Разобьем лагерь и будем ждать, пока они до нас доберутся? Отец, я…

– Парень, я сказал «разобьем лагерь», – еле слышно повторил священник, – а о том, что мы в нем будем ночевать, не было ни слова. В самом лучшем случае у нас остался час, пока не наступит тьма, а они нападут именно ночью. Эйкин мне сказал, что заметил лишь одного разведчика. А сегодня рано утром их было двое. Значит, один из них отправился за подкреплением. Мы скачем уже много дней подряд, а эти твари, хоть и пешком, не отстают от нас… Во время войны мы обнаружили, что орлоки отличаются необычайной выносливостью. Они могут бежать за всадником несколько дней подряд, а мне не хочется привести их в Элбертон.

Коллин нахмурился:

– Понимаю… кажется, понимаю. И как же мы поступим, отец?

– Когда мы доберемся до места привала, Эйкин уведет лошадей на небольшое расстояние и привяжет там. В этом месте небольшой ручей впадает в Рузелар… так что будет казаться, что их отвели на водопой. А вы, Мэтью и Коллин, тем временем наберете как можно больше сухого кустарника. Да и свежие ветки для костра понадобятся.

– Свежие ветки? Но ведь они будут дымить… А, понимаю, – сказал Мэтью, внезапно сообразив.

– Вот и отлично, – улыбнулся отец Томас. – А остальное я объясню, когда мы доберемся до места привала.

Ждать им пришлось недолго: через двадцать минут Эйкин показал им выбранное место.

На маленькой полянке ярдах в двухстах от дороги одиноко стоял небольшой бревенчатый домик с каменным фундаментом. После многодневного путешествия по необитаемым лесам человеческое жилище выглядело странно. В доме был камин, украшенный сплошным узором из небольших камней. От того, что некогда служило передним двором, шла каменная стена высотой в три фута, с деревянными воротами посредине. Ворота почти развалились: одна половина совсем свалилась с петель, а другая едва держалась.

От крыши уцелела только часть, большинство стекол в окнах были разбиты. Справа от дома находился кирпичный колодец, местами покрытый желтой известью. Рядом с ним на земле лежало ведро.

Дэниел подошел к колодцу и заглянул в него, затем подобрал несколько камешков и швырнул вниз. Камешки загремели по каменистому дну.

– Воды нет, – сказал Дэниел.

– Интересно, кто здесь жил? – спросила Лара. – Странное место, чтобы строить дом, – так далеко от жилых районов…

– Может, поэтому люди и ушли отсюда. Слишком уж тут одиноко, наверное, – ответил через плечо Эйкин, уводивший лошадей в чащу.

Лара осмотрела участок вокруг дома и глубоко вздохнула. Затем она осторожно просунула голову во входную дверь:

– Они даже плиту не унесли. Разве это не странно?

– Что странно? – переспросил Коллин, входя в дом.

– Кажется, довольно глупо бросить вполне исправную плиту. Она так выглядит, как будто вот-вот кто-то придет и начнет стряпать. – Хозяйственная Лара никак не могла одобрить такую расточительность.

К ним подошли Дэниел и Мэтью.

– Действительно странно, это верно сказано, – подтвердил Дэниел.

Большой почерневший от огня чайник, весь покрытый толстым слоем пыли, стоял на плите, а деревянная ложка висела на крюке у камина. В углу комнаты находились стол и четыре стула. Один из них лежал на боку. Друзья, стараясь не шуметь, ходили из комнаты в комнату, осматриваясь. В одной из комнат они обнаружили две кровати и небольшой комод, а в другой – старую прялку.

– Это все выглядит так, как будто жильцы дома только что вышли прогуляться ненадолго, – тихо произнесла Лара.

Дэниел покачал головой:

– Здесь уже много лет никто не живет. Это видно по следам на полу.

В самом деле, пол был покрыт слоем пыли и сухих листьев, занесенных ветром через разбитые окна.

Внезапно они все осознали, что разговаривают очень тихо, и Коллин спросил:

– А почему, собственно, мы чуть не шепотом говорим?

– Не знаю, – ответила Лара. – Есть что-то печальное в покинутом доме. А ты так не думаешь?

Коллин пожал плечами и пошел к выходу, а за ним и все остальные.

Едва они вышли из дома, как отец Томас подозвал их к себе и объяснил дальнейший план действий. За чащей Мэтью заметил лошадей, которых привязал там Эйкин. Он почувствовал укор совести, когда увидел, что Эйкин еще и распаковал их одеяла, пока он с друзьями осматривал дом.

– Мэтью и Коллин, поторопитесь, вы должны набрать веток, как мы договорились. А остальные разложат свои постели по другую сторону будущего костра. Как только немного стемнеет, вы напихаете в них листьев и веток – должно казаться, что это вы там лежите. Вы меня поняли?

Все кивнули, не сводя глаз со священника.

– Так как дорога поворачивает, орлоки нас увидят, только подойдя к лагерю почти вплотную. Когда вы набьете постели, мы разожжем костер. Эйкин, как только стемнеет, ты с Ларой поскачешь к Элбертону как можно быстрее.

Лара открыла было рот, чтобы спорить, но отец Томас поднял руку, показывая, что ей следует молчать.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, дитя мое, но, пожалуйста, поверь мне – так будет лучше. Времени у нас осталось немного, поэтому я попрошу вас слушать меня внимательно и не возражать. Я не могу допустить, чтобы ты осталась и встретилась с этими тварями. Можешь поверить мне на слово.

Несколько мгновений Лара смотрела ему прямо в глаза, но потом шмыгнула носом и кивнула.

– Если я не ошибаюсь, их будет пять или шесть, – продолжал отец Томас. – Они рассчитывают, что мы будем спать, когда они нападут, а не прятаться в лесу.

– А если вы ошибаетесь? – тихо спросил Эйкин. Отец Томас пожал плечами.

– Они своих привычек не меняют, – ушел он от прямого ответа. – Я был бы очень удивлен, если бы они изменили своему обычному образу действий сейчас.

– Отец, – ровным голосом сказал Эйкин, – раз я обещал, сделаю, как вы говорите, но мне ваш план не по нраву. Не хотел бы я оставлять вас одних биться с орлоками.

– Я это знаю, сын мой, – мягко ответил отец Томас.

– Я вообще ничего не понимаю, отец, – заговорил Дэниел. – Почему орлоки оказались здесь, в полной глуши? И чего ради они преследуют нас?

– Этого я не знаю, Дэниел. А теперь – за дело! Время истекает, а мы должны хорошенько приготовиться. Не забудьте взять луки. – Потом, обращаясь к Ларе, отец Томас сказал: – Иди за мной, дитя мое.

Отец Томас, заложив руки за спину, шагал к дому. Однако внутрь он не вошел, а обогнул дом кругом. Лара последовала за ним и вышла на узкую тропинку, которая скорее всего спускалась к реке. Оба не говорили ни слова. Кроны деревьев по обеим сторонам тропинки переплелись и образовали некое подобие навеса. Это было спокойное, тихое место. Лара подумала, что здесь будет еще приятнее, когда листва полностью распустится.

Отец Томас остановился возле очень старого дерева с посеревшим от времени стволом. Его взгляд обшарил сучковатое дерево, а затем остановился на определенной точке. Протянув руку, священник смахнул пальцами мох и лишайник, и их глазам открылись вырезанные в коре инициалы.

– Это я вырезал, когда мне исполнилось двенадцать лет, – задумчиво произнес отец Томас.

– Вы?! – воскликнула Лара, ее глаза от изумления стали совсем круглыми.

Отец Томас улыбнулся:

– Тебе ведь хотелось узнать, что это за дом?

– Да, конечно… но я не совсем поняла, отец. Это был ваш дом?

– Да, – мягко ответил отец Томас. – Не удивляйся, дитя мое: должны же будущие священники где-то жить.

– Но я всегда считала, что вы из Эндерона. Старый отец Халорон так говорил.

– Я и жил в Эндероне, я там вырос. А этот дом построил мой отец, – ответил отец Томас, обводя пальцем буквы, вырезанные в древесной коре.

Лара не отрываясь смотрела на него. Рядом с буквами «С. Т.» виднелись еще две: «Э. Т.».

– А что обозначают две другие буквы? – негромко спросила девушка.

– Это инициалы моей сестры Энии, – ответил священник.

Отец Томас замолчал, наблюдая за одиноким листом, медленно падавшим с дерева на землю. Казалось, он погрузился в воспоминания далекого прошлого. Лара ждала, когда отец Томас заговорит снова.

– Она похоронена вон там, – наконец сказал он, указывая на иву, одиноко нависающую над небольшим углублением в земле у тропинки, примерно в пятидесяти футах от них.

Оба подошли к иве по пологому склону. Лара увидела и другие могилы. Она замерла, разглядывая надгробия, и не знала, что ей сказать и как себя вести, а отец Томас наклонился, чтобы смахнуть листья с надгробий. Могила слева была побольше двух других. Надпись на камне гласила: «Орлан Томас». На следующей могиле было написано «Ирин Томас», а в последней покоилась Эния Томас. Даты смерти, выбитые на надгробиях, были одинаковы на всех трех могилах.

– Можно представить тебя моим родителям? Мама, папа, я имею честь представить вам мисс Лару Палмер, из города Девондейла. А это моя сестра, – добавил отец Томас, повернувшись к третьей могиле. – Эния… мисс Палмер.

Лара шагнула к священнику и обняла его.

– Отец, отец, как это ужасно… – прошептала девушка, начиная плакать.

– Ничего, ничего, – утешал он ее, гладя по волосам. – С тех пор много времени прошло. Сейчас они покоятся в мире.

– Но… я не понимаю, отец… что же с ними случилось? – Едва она задала этот вопрос, как тут же пожалела об этом, поняв, что, наверное, зашла слишком далеко.

Казалось, что взгляд отца Томаса был устремлен куда-то очень далеко… Он медленно заговорил:

– Когда-то совсем недалеко отсюда был город, который назывался Вейберн. Дойти до него отсюда можно было минут за пятнадцать. Город был невелик, но в нем, как и в Элбертоне, останавливались многие купцы, плывшие по Рузелару.

Моя мать шила платья и продавала их дамам, которые приезжали в Вейберн по реке. Это ее прялку ты видела в доме. Мой отец был каменщиком, как и его отец. Это он построил стену и камин.

Тогда мы воевали с Сибией. Дурен, рассчитывая отрезать дороги к Тирейну и Баркоре, атаковал нас здесь и в Элбертоне. Воины Вейберна два дня бились с врагами, но в конце концов потерпели поражение. Генерал Гиэри с Южной армией отогнал врага от Элбертона, но спасти Вейберн не успел. Дурен дотла сжег город, женщин и детей отдал на растерзание орлокам, а сам поспешно отступил на север, к горам Алор-Сатара.

Через три дня весть о случившемся дошла до генерала Пандара, и он отправил меня домой, поручив доставить письмо генералу Гиэри. Я сразу понял, что он просто дал мне возможность похоронить родных… – рассказывал отец Томас. – Бран Люин и Эскел Миллер были со мной, и мы вместе предали земле останки моих родителей и сестры. Мы с Эскелом сами изваяли надгробия. Брану камень не давался, – добавил он, улыбаясь какому-то воспоминанию.

Лара кивнула, вытирая слезы.

– То, что я увидел, когда вернулся домой, как будто выжжено у меня в памяти навсегда. Я молил бога забрать у меня эти воспоминания, я до сих пор иногда просыпаюсь ночью с этими видениями. Но думаю, что у бога есть свои причины поступать так, а не иначе.

– О, отец… – сказала Лара, печально покачивая годовой. – Все это так грустно!

Отец Томас посмотрел на Лару, и его лицо озарилось теплой улыбкой.

– Я знаю, что ты девушка смелая и, конечно, осталась бы здесь, если бы могла выбирать; но теперь ты понимаешь, почему я не могу этого допустить.

Лара снова обняла отца Томаса и прижалась лицом к его груди.

– Пойдем, уже почти стемнело, и нам пора возвращаться, – негромко сказал он.

Не успели они пройти и нескольких шагов по тропинке, как Лара повернулась и снова подошла к могилам. Отец Томас увидел, как она остановилась и закрыла глаза: он решил, что она молится.

Когда она вернулась к нему, он тихо сказал:

– Ты, наверное, молилась… Благодарю тебя, дитя мое. Это был добрый поступок.

– Я хотела выучить их имена наизусть.

17

Элгария, двести миль к югу от Девондейла

К тому времени когда Лара с отцом Томасом вернулись, Мэтью и Дэниел уже разложили одеяла и набили их листьями. Одеяла лежали между стеной и домом, так что с дороги их было не увидеть. Коллин, опустившись на одно колено, пытался разжечь костер. Он все время бормотал себе под нос что-то вроде «даром тратить хорошие спички». Наконец ему удалось зажечь растопку; он низко наклонился к земле и начал осторожно раздувать маленький оранжевый огонек.

Эйкин стоял рядом с костром, сосредоточенно глядя на дорогу. Уже почти совсем стемнело, и Мэтью надеялся, что орлоки будут ждать, пока они не улягутся спать, чтобы напасть на них. Отец Томас окинул лагерь быстрым внимательным взглядом и удовлетворенно кивнул. Мэтью рассеянно прикоснулся к рукояти своего меча и мысленно еще раз поблагодарил Коллина за то, что тот захватил меч, когда они бежали из Девондейла.

Постепенно небо стало серым, а потом и черным. По знаку отца Томаса путешественники один за другим улеглись под стеной. Эйкин слишком старательно потянулся и слишком громко зевнул, – по мнению Мэтью, он переигрывал. Любой наблюдавший за лагерем с дороги должен был решить, что путешественники улеглись спать.

Лара и Эйкин лежали недалеко от Мэтью. Он осторожно подполз к ним. Эйкин заметил его, и на его лице промелькнула улыбка. Не успели они и словом обмолвиться, как отец Томас щелкнул пальцами, привлекая их внимание. Жестами священник показал сначала на них, а потом на лошадей. Эйкин кивнул и немедленно двинулся к лошадям, но Лара медлила. В мерцавшем свете догоравшего костра Мэтью едва различал ее лицо. Мэтью крепко обнял ее и прошептал:

– Иди… Увидимся в Элбертоне.

– Смотри не обмани, Мэтью Люин, – прошептала Лара, удерживая его за куртку. Она поцеловала его, смахнула прядь волос с его лба и лишь потом бесшумно поползла вслед за Эйкином. Через несколько минут густой дым и темнота скрыли обоих.

Мэтью на мгновение крепко закрыл глаза.

«Боже, пусть с ними ничего не случится худого».

Через три минуты еще один щелчок пальцев отца Томаса – приказ Коллину и Дэниелу спрятаться за деревьями слева от дома. Отец Томас остался наедине с Мэтью. Мэтью почувствовал, что у него трясутся руки, и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. План был таков: прятаться под прикрытием деревьев, покуда орлоки не нападут, а затем подвергнуть их перекрестному обстрелу. При воспоминании о своей первой встрече с этими тварями юноша невольно вздрогнул.

Сквозь дым и мерцающий огонь костра Мэтью разглядел глаза отца Томаса, непрерывно осматривавшие дорогу. Священник взглянул на деревья, за которыми только что скрылись Дэниел и Коллин. По-видимому, он удостоверился в том, что они надежно скрылись от врагов, и, повернувшись к Мэтью, указал на противоположную сторону дома.

Мэтью отцепил ножны, взял одной рукой меч, а другой – лук и колчан и вслед за отцом Томасом пополз через двор. Когда они добрались до старого колодца, Мэтью почувствовал, что во рту у него пересохло; он подобрал с земли камешек и засунул под язык. Добравшись до края двора, он встал на ноги и, пригнувшись, быстро побежал к деревьям. Там его уже ждал отец Томас, с луком на изготовку. На лице священника застыло холодное, беспощадное выражение, которого Мэтью еще не доводилось видеть.

Сердце тяжело стучало в груди Мэтью. Он мрачно подумал, что Коллину небось о таких вещах и заботиться не приходится.

Дым от костра обволакивал лагерь, но тут Мэтью сообразил, что, скрывая их, дым в то же время помешает им самим отчетливо видеть орлоков. Ночью и в обычных-то условиях довольно непросто попасть в цель из лука, а из-за дыма это будет вдвойне сложно. Он посмотрел на ворота в каменной стене, а затем перевел взгляд на дорогу, изо всех сил стараясь заметить признаки приближения врагов. Он закусил губу и принялся ждать, всей душой желая видеть как можно лучше.

И тут с его зрением произошло нечто странное. Описывая это позднее, он не мог подобрать более точного слова. Внезапно весь лагерь и все, что его окружало, озарилось неестественным зеленым светом. Произошло это так быстро, что Мэтью был совершенно поражен. Он закрыл глаза, но, когда снова их открыл, непостижимый свет сиял по-прежнему, освещая все вокруг. Он взглянул в сторону отца Томаса, внимание которого было приковано к воротам в стене. Мэтью был почти в ужасе. Он не мог понять, что случилось с глазами, однако очевидно было то, что теперь он мог отчетливо видеть даже сквозь дым. Мэтью осторожно осмотрелся. Он видел и кору на дереве, стоявшем в тридцати ярдах от него, и даже ржавчину на железном брусе над колодцем!

«Бог ты мой, что же это со мной случилось?» – подумал Мэтью.

Внезапно его внимание привлекло какое-то шевеление на окутанной тьмой дороге, ярдах примерно в двухстах.

Мэтью увидел, как несколько фигур медленно и осторожно идут вперед, прячась в тени деревьев. Он сразу же узнал эти белые лица и длинные желтые волосы! Это было невероятно – он видел их так ясно, как будто они находились на расстоянии вытянутой руки!

«Это ведь невозможно… Никто не может видеть на таком расстоянии. Будто я… смотрю сквозь те куски стекла, закрепленные в трубке, которую мне Дэниел показал», – мелькнуло в голове у юноши.

Однако он решил выяснить причину появления этой чудесной новой способности позднее. Теперь главная забота – не погибнуть в эту ночь. Мэтью снова взглянул на дорогу – и у него захватило дух: не пять и не шесть, а двенадцать орлоков надвигались на лагерь. Совершенно необходимо было привлечь внимание отца Томаса, но тот все еще смотрел на стену, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь дым. Решением проблемы оказался камешек, который Мэтью засунул себе под язык несколькими минутами раньше. Он вытащил его и швырнул в отца Томаса, которого камешек ударил по ноге. Когда священник поднял голову, Мэтью показал ему сначала десять пальцев, а затем еще два. Отец Томас в недоумении покачал головой. Мэтью повторил свои знаки, а потом показал, откуда должны появиться орлоки. Отец Томас наконец догадался, что это значит, кивнул и бесшумно подошел к юноше.

– Откуда ты знаешь? – прошептал он.

– Знаю – и все, – ответил Мэтью. – Их двенадцать, отец. Я точно сосчитал.

– Двенадцать? – переспросил священник, глядя на дорогу.

– Клянусь, двенадцать!

Мэтью казалось, что он слышит, как мысли шевелятся в голове отца Томаса.

– Ладно, – прошептал он наконец. – Подожди, пока они все не окажутся во дворе, затем стреляй и немедленно переходи на новое место. Каждый наш выстрел должен поражать врага наверняка. Я приказал Коллину и Дэниелу не стрелять, пока не выстрелим мы. Ты видишь, где сейчас орлоки?

Мэтью сосредоточился:

– Не дальше чем за пятьдесят ярдов. Они начинают расходиться в разные стороны.

Уголки губ отца Томаса печально опустились: снова взглянув на дорогу, он не заметил ничего, кроме темноты и дыма.

– Ты готов? – спросил он у Мэтью. Тот кивнул. – Начинаем, – прошептал отец Томас.

Мэтью отодвинулся поглубже в тень деревьев и увидел, как через стену перелезает первый орлок, а за ним еще один. Через ворота во двор вошли еще двое, а другие приблизились к дальнему краю стены – туда, где спрятались Коллин и Дэниел.

Мэтью увидел, как один из орлоков взмахнул копьем и вонзил его в ближайшее одеяло. Остальные последовали его примеру, пронзая одеяла своими копьями.

Отец Томас осторожно выпрямился и прицелился. Звук спущенной тетивы показался громким в ночной тишине. Один из орлоков издал что-то вроде шипения и упал ничком, судорожно пытаясь дотянуться рукой до стрелы, воткнувшейся ему в спину. Мэтью поднялся на ноги и пустил свою стрелу, которая убила еще одного врага. Ошеломленные, орлоки пришли в себя гораздо быстрее, чем предполагал юноша, и рассыпались в разные стороны.

Вспомнив наставления отца Томаса, Мэтью упал на землю и проворно пополз вправо. Боковым зрением он заметил, как повалились еще двое орлоков, – это выстрелили Коллин и Дэниел. Орлоки принялись что-то кричать друг другу на том странном языке, который Мэтью уже слышал однажды на ферме Теда Лейтона. Рядом с ним один из орлоков возбужденно завопил, указывая своим товарищам на юношу, но через мгновение чудовище схватилось за горло – это вторая стрела Коллина попала в цель. Живых орлоков во дворе осталось пятеро. Они рванулись вперед.

Отец Томас вышел из-за дерева слева от Мэтью. Держа перед собой туго натянутый лук, он закричал: «Сюда, богохульные козьи дети!»

Орлоки замерли на месте, и трое ринулись прямо на отца Томаса.

Священник и Мэтью выстрелили почти одновременно, поразив двоих. Мэтью кинулся влево, чтобы помочь отцу Томасу, но перед ним неожиданно оказалось еще одно чудовище, размахивавшее топором. Его лицо было искажено гримасой злобы. Юноша выхватил меч и приготовился нанести удар.

«Когда лучше всего атаковать? – много лет тому назад говорил Мэтью отец накануне соревнований. – За долю секунды до того, как твой противник нанесет свой удар!»

Мэтью сделал выпад и вонзил меч в грудь врага, затем немедленно отскочил в сторону, выдернув лезвие. Орлок взвизгнул от боли; топор просвистел в воздухе в нескольких дюймах от головы Мэтью. Чудовище сделало два шага вперед и наконец повалилось на землю. Мэтью обернулся, ища глазами отца Томаса, но едва он сделал шаг в сторону, как кто-то схватил его за щиколотку. Он стал падать, инстинктивно выставив перед собой руку. Сильно ударившись о землю, юноша изогнулся: одной рукой орлок держал его за ногу, а другой пытался вытащить из-за пояса кинжал. Отвратительный запах, который Мэтью хорошо помнил, снова проник в его ноздри, вызывая тошноту. Не в силах высвободиться, он изо всех сил ударил мечом и отрубил орлоку кисть. Чудовище издало отчаянный вопль, но тем не менее попыталось вскочить на ноги, хотя кровь так и хлестала у него из руки. Мэтью быстро встал на колени и бросился вперед, воткнув меч прямо в грудь орлока. Два черных глаза, наполненные болью и злобой, уставились на него. Слюна потекла изо рта чудовища. Затем тело орлока свело судорогой, и он затих навсегда.

Мэтью встал и отодвинулся подальше от трупа, стараясь не поддаться паническому ужасу. Ноги его ступали нетвердо, дышать было тяжело. Он снова оглянулся в поисках отца Томаса и со страхом обнаружил, что странный зеленый свет пропал! Впрочем, в нем не было нужды: шум битвы, раздававшийся справа, указывал, где находится священник. Отец Томас бился отчаянно, но с двух сторон к нему подкрадывались еще два орлока…

Мэтью бросился вперед. Один из орлоков обернулся. Мэтью был почти уверен, что чудовище сказало: «Вот он!» – но у него не было времени задуматься о значении этих слов.

Отцу Томасу только и нужно было что краткое замешательство врагов. Быстро сделав ложный выпад, он повернулся и вонзил острие меча в орлока, стоявшего прямо перед ним. Мэтью приготовился к бою. На лице одного из орлоков показалась ужасная ухмылка.

Чудовище придвинулось ближе к Мэтью, не спуская глаз с его груди и не обращая никакого внимания на серию ложных выпадов, которые делал юноша. Орлок неумолимо надвигался на него…

Раздался глухой удар; лицо орлока исказила гримаса недоумения и боли, а из его груди высунулось лезвие меча. Он умер раньше, чем повалился на землю. Отец Томас поставил ногу на спину чудовища и выдернул оружие.

– Ты не ранен? – спросил он, переводя дух.

– Нет. А вы в порядке?

– Стар я становлюсь для таких приключений, – ответил священник, выпрямляясь и вытирая пот со лба. – Пойдем искать остальных.

Дым костра почти рассеялся, дрова догорали. Взошла луна, и стало немного светлее. У гаснущего огня лежали два мертвых орлока со стрелами в груди. Недалеко от них, у колодца, лежал Коллин. Дэниел сидел рядом, положив голову друга себе на колени.

Заметив выражение лица Мэтью, он успокаивающе вскинул руку:

– Все в порядке – его просто по голове стукнули.

Мэтью и отец Томас опустились на колени рядом с Коллином. На щеке у него красовался чудовищный синяк.

– Что случилось? – спросил отец Томас.

– Мы увидели, как они напали на вас у деревьев. А эти двое здесь остались, – ответил Дэниел, указывая на два трупа. – И мы с Коллином их застрелили. Мы решили, что они оба умерли, но вот этот красавчик слева был еще жив. Когда Коллин подошел поближе, он как треснет его!

Отец Томас сел и взглянул на Дэниела.

– Я же говорил вам, что стреляю хуже, чем он, – сказал тот. – Теперь надо мной вечно смеяться будут!

– Не понимаю, – сказал Мэтью. – Как же ты…

– Ну, когда он ударил Коллина, я его застрелил… снова, – ответил Дэниел.

– Лучше бы ты это сделал пораньше, – простонал Коллин, открывая глаза. – Боже мой, голова трещит, как будто ее лошадь лягнула. Они померли?

– Кажется, да, – ответил отец Томас. – Похоже, их было больше, чем я предполагал.

– Мммм… – замычал Коллин от боли, приподнимаясь на локте.

– Ты можешь встать на ноги? Надо найти другое место для ночевки.

– Справлюсь.

Мэтью и Дэниел помогли Коллину встать, убедились, что он твердо держится на ногах, и только тогда отпустили его.

– Все в порядке, не волнуйтесь, – успокоил их Коллин. – Когда я с деревьев падал, мне еще не так доставалось.

– У тебя нигде порезов нет? – спросил отец Томас.

– Вроде нет, отец. А почему вы спрашиваете?

– Эти твари заразны. Именно поэтому они так воняют. Порез, нанесенный их оружием, или укус их зубов убивают не хуже, чем удар меча.

Коллин невольно вздрогнул, представив себе укус орлока.

– Ладно… давайте-ка подберем наши луки, соберем годные стрелы и уйдем отсюда как можно скорее.

Мэтью едва переставлял ноги: недавний бой страшно утомил его. Он молча пошел за своим луком. Что-то беспокоило его, но что? Случившееся с его зрением было довольно-таки пугающей штукой, но думал Мэтью не об этом. Чем старательнее он припоминал все подробности, тем сильнее была его уверенность, что он действительно слышал, как орлок произнес: «Вот он!» – будто орлоки искали именно его! Это казалось бессмыслицей. Впервые Мэтью увидел орлоков чуть больше недели назад. Юноше хотелось обсудить свои сомнения с отцом Томасом, но он побоялся показаться паникером в глазах священника и решил пока молчать.

18

Элгария, двадцать миль к северу от Элбертона

Лара Палмер поплотнее закуталась в плащ, чтобы защититься от ночного холода, и рассеянно стряхнула с ткани несколько приставших травинок. Они с Эйкином ехали в Элбертон. Лара всегда гордилась своей рассудительностью и понимала, что ехать ночью было не просто неразумно, но даже опасно! Однако выбора, похоже, не было, и она решила примириться с необходимостью. В последнее время она совершила несколько поступков, которые разумными не назовешь. Для нее самой было загадкой, как она осмелилась навести арбалет на королевского констебля. Но нельзя же было допустить, чтобы он увез Мэтью! Ее дядя был честный, порядочный человек: он пытался бы спорить с Джерамом Квинном, но в конце концов Мэтью все-таки отправился бы на суд в Эндерон. По мнению Лары, Берк Рэмзи получил по заслугам. Наверняка все жители Девондейла думали так же.

Вспомнив о Бране Люине, Лара опечалилась, а при мысли о том, какое горе принесла Мэтью эта потеря, ее охватила невыносимая тоска. Как несправедлива судьба! Мэтью так уважал своего отца, они так любили друг друга…

Лара почти не помнила мать Мэтью. Когда Джейнел умерла, ей и четырех лет не исполнилось. Мэтью был очень похож на нее, судя по двум портретам, которые Лара видела. Один – просто набросок углем – висел у Мэтью в комнате, а другой – картина, написанная заезжим художником сразу же после ее замужества. Лара предполагала, что на этой картине Джейнел лет двадцать. Несколько лет тому назад она поинтересовалась у матери, что за человек была Джейнел.

«Спокойная, сдержанная, мужественная, когда нужно», – ответила Ларе мать. По-видимому, она не ошибалась – если только дети и в самом деле похожи на своих родителей.

У Мэтью была такая светлая искренняя улыбка! Лара уже перестала обижаться на него за то, что он не хотел, чтобы она бежала вместе с ним. Когда Мэтью пытался вести себя благородно, он был просто невыносим! Она прекрасно может сама о себе позаботиться! Как-то раз ее мать заметила, что мужчины иногда ведут себя просто отвратительно, и Лара была с ней согласна. К тому же Мэтью до сих пор не удосужился попросить прощения за то, что хотел оставить ее в Девондейле! Может, просто потому, что они не имели возможности побеседовать спокойно.

В кроне дерева заухал филин, и Лара от неожиданности вздрогнула. Эйкин улыбнулся девушке.

– Это филин, – сказал он.

– Я знаю. Просто…

– Я тоже беспокоюсь за них, но нам лучше не останавливаться. Отец Томас наказал доехать до Элбертона за четыре-пять часов. Значит, мы должны приехать туда до полуночи.

Через некоторое время Лара сказала:

– Эйкин, можно у тебя кое-что спросить?

– Разумеется, – ответил он, повернувшись к ней.

– Ты ведь не обязан был с нами ехать. Почему же поехал?

– Ну… Отец Томас – мой священник. А когда пришел Фергус и сказал, что ему нужно помочь, я подумал, что так и следует поступить.

– И это вся причина?

– Ну да… да еще потому, что я знаю Мэта – да и тебя, коли на то пошло, – с самого детства. Мне не понравилось, что констебль задумал. Я не законник, но знаю, где правда.

– Значит, ты думаешь, что Мэтью поступил правильно? – спросила девушка.

Эйкин ответил не сразу:

– Этого я не говорил. В последние дни я много об этом думал… и, честно говоря, не знаю, правильно он поступил или нет. Не знаю и того, что бы я сам сделал на его месте. Фергус думает, что Мэт прав… но это не простой вопрос.

– Я понимаю, – сказала Лара. Она догадалась, что Эйкин не сводит с нее глаз, и продолжала: – В тот момент все было так ясно, а теперь… Мне еще никогда не приходилось нарушать закон.

– И мне тоже. Но по крайней мере я оказался в хорошей компании, – сказал Эйкин, улыбаясь Ларе. – Жизнь вообще непредсказуемая штука.

– Как ты думаешь, Мэтью посадят в тюрьму? – спросила девушка. – Он ведь хочет вернуться и отдаться в руки правосудия.

– Знаю, – ответил Эйкин. – Он со мной об этом говорил несколько дней тому назад. Может, это и не плохая мысль… не могу представить себе присяжных, которые сочтут его виновным в преднамеренном убийстве. Но я тебе уже говорил – я в законах не разбираюсь. Чем меньше с ними дела имеешь, вообще-то говоря, тем лучше. А ты согласна с Мэтью? Думаешь, он должен явиться на суд?

С той минуты, как она узнала от Коллина об этом замысле Мэтью, Лара почти ни о чем другом не думала.

– Нет, – задумчиво ответила она. – Но что-то нужно сделать. Само по себе это все не рассосется, да и Джерам Квинн вряд ли о нас забудет. Думаю, когда понадобится, я соображу, как поступить. Отцу Томасу я верю, так что подожду пока, посмотрю, как дело обернется. Не знаю, правильно ли мы сделали, что убежали, но ты ведь сам говоришь – тогда казалось, что так и нужно поступить.

– Да вдобавок ты к Мэтью неравнодушна! – поддразнил девушку Эйкин.

Лара почувствовала, что краснеет.

– А что, это так уж заметно?

– Только последний год – с тех пор, как ты стала в платье ходить, а не в одежде твоего брата. Но так тебе больше идет, – снова улыбнулся Эйкин.

Лара улыбнулась ему в ответ.

– С ними ведь ничего не случится, правда? – спросила она через некоторое время.

– Надеюсь. Отец Томас знает, что делает. Вообще-то, чего он только не знает! – сказал Эйкин, почесывая голову. – Мне кажется, что если бог кого и слушает, так это именно его…

Лара старалась не думать о том, что происходит в лагере. Но ее мысли все время возвращались к оставленным друзьям. Она с такой силой сжимала поводья, что рукам стало больно.

«Успокойся, – приказала она себе. – Успокойся».

– Коллин мне говорил, что ты уже бывал в Элбертоне, – наконец сказала она. – Он сильно отличается от Девондейла?

– Очень сильно, – со смехом ответил Эйкин. – Для одинокой девушки место вовсе не подходящее.

– Знаешь, мне приходилось бывать в больших городах, в Грейвенхейдже например, – презрительно фыркнула Лара. – Вряд ли там опаснее.

Эйкин снова засмеялся, но, заметив, как девушка гордо вскинула голову, добавил:

– Не обижайся, Элбертон вовсе не то, что Грейвенхейдж. Это просто ряд улиц, даже настоящей площади нет. Главная опасность в Элбертоне – это пристань. После наступления темноты туда лучше не соваться. Горожане гордятся тем, что у них не одна, а целых три таверны! Когда я там был в последний раз, в любой из них было куда легче ввязаться в драку, чем пропустить стаканчик. Впечатление такое, что грабителей и воров в городе больше, чем безобидных жителей.

– В самом деле? – спросила Лара, неприятно удивившись. – А почему их городской совет ничего не предпримет? Приличные люди не должны мириться с такими вещами.

– Официальные лица больше думают о том, как набить свои карманы, чем о нуждах города. Если только ничего не изменилось… но надежды на это мало. Мне кажется, что вся грязь, плавающая по Рузелару, оседает в Элбертоне.

– Что ж, остается надеяться, что там найдется приличный постоялый двор. Я уже восемь дней не спала в нормальной постели, а если мне не удастся помыться как следует, то вскоре… со мной и лошадь откажется ехать!

– Насколько я помню, постоялый двор там как раз очень даже неплох. В нем останавливаются большинство приплывающих по реке купцов. Называется он «Ничейная Гостиница».

– Неужели? – удивилась Лара. – Вот так название!

– В самом деле, – подтвердил Эйкин. – Это такая элбертонская шутка. Если путешественник кого-нибудь на улице спросит, где можно прилично поесть или остановиться на ночлег, ему ответят: «В „Ничейной Гостинице“». Представляешь, как люди удивляются?

– По-моему, это просто глупость. Надеюсь, ты так не шутил?

– Ну… Мы скоро уже приедем, – уклончиво ответил Эйкин. – Если ты посмотришь вперед, то увидишь, что над деревьями небо чуть-чуть светлее. Скорее всего это огни Элбертона.

Лара поняла, что Эйкин предпочел не отвечать на ее вопрос, но решила не настаивать и переменила тему разговора:

– А что же ты делал в Элбертоне, если это такое ужасное место?

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но там находится гильдия. Я в ней был подмастерьем целый год, как мой брат, а еще раньше – наш отец… конечно, когда был гораздо моложе.

– Гильдия, в самом деле? – Эйкин кивнул:

– Гильдии серебряных дел мастеров уже больше пятисот лет, – рассказал он. – Некогда Элбертон был гораздо больше. Когда Тирейн превратился в торговый порт, торговля в Элбертоне стала хиреть и наступили тяжелые времена, но гильдия серебряных дел мастеров никуда не переехала, да и большинство других тоже. В Тирейне-то цены с каждым годом растут, вот наши соседи из Сеннии (очень ловкие люди, кстати) и переплывают Южное море, чтобы здесь вести торговлю. Все, что они тут покупают, потом с большой выгодой перепродают в Баркоре.

– Понятно.

В Девондейле у отца Лары была красильня и кожевенная мастерская, так что девушка, помогавшая ему чуть не с детства, прекрасно разбиралась в сложностях деловой жизни.

– Скорее бы до города добраться, – сказал Эйкин. – Не очень-то мне хочется путешествовать по этой дороге ночью.

– Выбора у нас все равно нет, – мрачно откликнулась Лара.

Оба замолчали. Девушка заметила, что ее спутник стал внимательнее всматриваться в тени вдоль дороги. К счастью, последние несколько миль они проехали без всяких приключений.

Элбертон оказался именно таким, каким его описывал Эйкин: просто ряд улиц, большинство из которых в этот час были совершенно безлюдны. Немногие прохожие, которых они встретили, бросали на путешественников подозрительные взгляды и торопливо шли дальше. Впереди Лара увидела спокойно текущие воды Рузелара.

– Пристань находится в конце этой улицы, – показал Эйкин. – Отсюда видны уже корабли.

– Вижу, – ответила Лара. Она собиралась сказать что-то еще, но вдруг сморщилась, потянула носом воздух и спросила: – Боже мой, что это за кошмарный запах?

Эйкин тоже скорчил гримасу:

– Наверное, кожи дубят. Если память мне не изменяет, гильдия кожевенников находится за пристанью. А квартал прядильщиков шерсти вон там, слева.

Вывески многочисленных лавок, запертых на ночь, изображали все мыслимые товары – от рубашек до одеял. Уличные фонари рисовали на земле желтые круги света.

Вот показался изящный дом, на фасаде которого висел большой красный фонарь. Две девушки, едва ли намного старше Лары, стояли на тротуаре. Спереди вырез на их платьях был так глубок, что Лара открыла рот от изумления. Обе показались ей довольно привлекательными, хотя излишество макияжа и вредило впечатлению. Одна из девушек – блондинка – улыбнулась Эйкину, пристально глядя на него.

– Ты знаком с этой девушкой?

– Гм… ну не совсем… – ответил Эйкин и слегка покраснел.

– Странно, она тебя, кажется, узнала… Никогда не видела такого глубокого выреза, – добавила Лара, понизив голос. – Не понимаю, как можно в таком виде на людях показываться. И как она на тебя нахально уставилась! А если бы ее родители заметили?

– Не думаю, что ее родители живут в Элбертоне, – сказал Эйкин, оглядываясь через плечо.

– В самом деле? – удивилась Лара, задумавшись над новым для нее явлением – молодыми девушками, которые живут отдельно от родителей. – Они входят в какую-то гильдию?

– Гмм… вряд ли. – На этот раз пришел черед Эйкина удивиться новизне идеи.

Еще несколько кварталов они проехали молча, а затем Лара решилась спросить:

– Эйкин, что это был за дом?

– Понимаешь, это объяснить не очень просто… – начал ее спутник, стараясь не смотреть девушке в глаза. – Обычно такие дома называют…

– Ладно, неважно, мастер Джибб. Я уже сама догадалась. – И Лара презрительно фыркнула.

Эйкин глубоко вздохнул и некоторое время сосредоточенно поправлял что-то в уздечке своей лошади.

Еще несколько улиц – и вот путники подъехали к «Ничейной Гостинице». Из конюшни вышел человек, чтобы увести их лошадей. Пока Эйкин обговаривал с ним цену постоя, Лара рассматривала здание. Оно было гораздо больше, чем «Роза и Корона» в Девондейле, на окнах стояли горшки с цветами. Крыша была покрыта красной черепицей. Сквозь широкое окно, составленное из нескольких раскрашенных стекол, которые образовывали красивый узор, Лара увидела множество людей, сидевших в общей зале.

Когда Лара и Эйкин вошли внутрь, никто не обратил на них особого внимания. У камина на стуле сидел менестрель и играл на мандолине, напевая старинную балладу о гибели Кэтрин и Ролана, юных любовников, которые бросились со скалы в море. Когда он закончил петь, слушатели одобрительно захлопали в ладоши и потребовали еще песен.

Лара оглянулась по сторонам. Все было для нее ново: и веселые желтые занавески на окнах, резко контрастирующие с темным деревом рам, и флаги Элгарии, Селении и еще какой-то страны, висевшие над камином, и дощатый пол, посыпанный опилками, и картины на стенах, изображавшие корабли. Вся обстановка дышала уютом и удобством.

– Я сейчас вернусь, – произнес Эйкин. – Забыл скрипку в седельной сумке. Жди меня здесь.

Лара кивнула и подошла к ближайшему столу.

Сидевшие в углу мужчина и женщина в богатых одеждах бросили на нее мимолетный взгляд и, не ответив на ее улыбку, снова занялись своими напитками. Трое мужчин, похожих на матросов, с грубыми лицами и татуировками на руках, обернулись и с интересом посмотрели на девушку. Хотя от их внимания Лара почувствовала себя неловко, она не отвела глаза, и матросы отвернулись первыми.

На другом конце залы симпатичная служанка в нарядном белом переднике наливала из кувшина эль двум мужчинам и их дамам. На зеленых плащах мужчин были вышиты золотом инициалы герцогини Элиты. Одна из женщин, пухлая блондинка, улыбнулась и кивнула Ларе, но ни один из мужчин даже головы не повернул. Лара была скорее рада этому: Эйкин рассказывал ей, что семейство герцогини состояло в близком родстве с королем Малахом и на протяжении нескольких поколений правило Берном, южной провинцией Элгарии.

Менестрель запел очередную песню, и все посетители постоялого двора повернулись к нему. Лара хотела последовать их примеру, но тут кто-то положил руку ей на плечо. Один из матросов, которому выпивка придала смелости, решился подсесть к ее столу. Это был мужчина со смуглым лицом и совершенно черными волосами, довольно красивый. На вид лет ему было примерно столько же, сколько Эйкину. В левом ухе у него висела золотая серьга, а волосы были завязаны пучком на затылке.

– Привет, подружка, – сказал он, улыбаясь. – В первый раз в город приехала? – Оуэн положил ладонь на ее руку.

– Да, в первый, – ответила Лара, – но мы с вами, кажется, не знакомы.

Она попыталась высвободить руку, но Оуэн сильно сжал ее:

– Не знакомы? Что ж, это легко поправить. Оуэн Велч, к твоим услугам. А ты кто?

– А я девушка, которая ждет, что ее друг вот-вот вернется, – ответила Лара.

– Друг – это тот тип со светлыми волосами, с которым ты вошла? По-моему, он свалил и оставил тебя без всякой защиты.

– Он сейчас придет, – спокойно парировала Лара. Оуэн самодовольно обвел глазами залу:

– Ну… как бы то ни было, я тебе вот что скажу: раз уж взяла на абордаж отличный корабль, так не упускай его! Если ты, конечно, понимаешь, что я хочу сказать.

«Боже мой, почему он пристал именно ко мне?» – подумала Лара, а вслух сказала:

– Знаете, по-моему, вам уже пора идти.

– Идти? Но я же только что пришел! Кроме того, страшно утомлен мечтами… ты у меня из головы не выходишь с той самой минуты, как сюда вошла. – Оуэн широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– Извините, но меня это совершенно не интересует. – Ничуть не смутившись, Оуэн погладил руку Лары и сказал:

– Слушай, почему бы тебе не сменить флаг и не пересесть к нам? Выпили бы немного вместе…

Через мгновение улыбка сползла с его лица: он почувствовал, что острие кинжала уперлось ему в промежность.

– Если вы сию секунду не уберете вашу руку, – прошептала Лара с вежливой улыбкой, – остаток вечера вам с друзьями придется провести обсуждая вашу инвалидность.

Оуэн открыл рот, чтобы что-то сказать, но не произнес ни слова. Его глаза округлились. Он резко втянул в ноздри воздух, почувствовав, что кинжал подался вперед. Отпустив руку Лары, матрос медленно поднялся и сделал шаг назад, а затем поспешно ретировался к своим приятелям. Когда он уселся на свое место, они что-то сказали ему, но в ответ он лишь покачал головой, схватил со стола стакан и залпом выпил.

Менестрель уже почти допел балладу, в которой описывались приключения принца Тэлбота на острове Кальдерон, когда появился Эйкин. Лара засунула кинжал обратно в рукав платья и поднялась ему навстречу.

– Все в порядке? – спросил Эйкин.

– В полном, – ответила Лара и взяла его под руку.

19

Элбертон, «Ничейная Гостиница»

Из кухни вышла женщина приятной наружности, увидела Эйкина и Лару и быстрыми шагами подошла к ним. Ее длинные темно-каштановые волосы были заплетены в косу. Лара решила, что женщине уже за сорок. На ней была куртка из зеленой замши, надетая поверх темно-красного платья, которое неприметно обтягивало ее стройную фигуру. Светло-карие глаза приветливо взглянули на посетителей.

– Извините, пожалуйста, – произнесла она, протягивая им руки. – Я сегодня что-то ужасно рассеянна. Меня зовут Сита Вудолл. Я здесь хозяйка. Что вам угодно?

– Эйкин Джибб из Эшфорда, а это – моя двоюродная сестра Лара. Мы хотели бы переночевать у вас, а заодно перед сном поужинать.

– Из Эшфорда? Бог ты мой, но ведь это же страх как далеко, – ответила хозяйка, внимательно всматриваясь в Эйкина. – Не часто к нам оттуда приезжают… Я прикажу кому-нибудь из служанок немедленно принести вам закуску, или вы хотите сначала осмотреть комнаты?

– Нет, – сказал Эйкин, – закуска – это звучит слишком заманчиво…

– А я так целую неделю просто мечтала о том, чтобы помыться в горячей воде, – перебила его Лара с застенчивой улыбкой.

Эйкин так и не успел изложить свои соображения о заманчивости закуски.

– Конечно, бедная моя! Немедленно провожу вас наверх. – Но, заметив разочарование на лице Эйкина, хозяйка добавила: – Я прикажу Эффи принести вам еду прямо в комнату, да еще подогретые полотенца.

Это обещание успокоило Эйкина, и он послушно пошел по лестнице за Ситой и Ларой. Проходя мимо стола, за которым сидели матросы, девушка улыбнулась Оуэну, но он поспешно отвел глаза.

– Вы, значит, из Эшфорда, – уточнила хозяйка. – А зачем вы отправились в Элбертон?

– Мы едем в Баркору навестить мою сестру. У нее недавно ребенок родился, – ответила Лара. – Отец не позволил, чтобы я путешествовала в одиночку, и попросил братца Эйкина поехать со мной. Кстати, мой дядя со своими тремя сыновьями должны с нами встретиться завтра.

– Еще четверо? – Сита остановилась и нахмурилась, быстро подсчитывая что-то в уме. – Да… наверное, для них тоже место найдется, если они согласятся спать по двое в одной кровати.

– Согласятся, согласятся, мы все очень дружны, – заверила хозяйку Лара.

Эйкин искоса взглянул на нее, но не проронил ни слова.

Поднявшись на второй этаж, владелица постоялого двора повернула направо и открыла вторую дверь:

– Вот это будет ваша комната, мастер Джибб. Надеюсь, вам будет удобно. Как только я устрою вашу сестрицу, я пришлю к вам кого-нибудь с лоханью и горячей водой. И конечно, ужин тоже принесут, – поспешила добавить Сита.

– Большое спасибо. Больше мне ничего и не нужно! – ответил Эйкин. – Спокойной ночи.

Когда он закрыл за собой дверь, женщины переглянулись, обменялись мимолетной улыбкой и пошли дальше по коридору.

Комната Лары оказалась просторнее, чем она ожидала. На окнах висели красивые белые занавески, у стены стоял комод. В углу помещался небольшой письменный стол. На полу стояла великолепная медная ванна с ножками в виде львиных лап, а рядом – очень уютная на вид кровать. Окно, составленное из разноцветных стекол в свинцовом переплете, повторяло узор большого окна общей залы.

Лара выглянула на улицу и увидела поблескивавший в лунном свете Рузелар. Вдалеке виднелась и пристань, о которой рассказывал Эйкин. Высокие мачты кораблей плавно покачивались из стороны в сторону.

– Боюсь, что в этот поздний час я ничего не смогу вам предложить, кроме супа, хлеба и чая, – извиняющимся тоном произнесла хозяйка. – Но суп очень вкусный, хоть мне и не пристало его расхваливать. Может, удастся и пирог с яблоками испечь.

– Это было бы чудесно! – радостно воскликнула Лара: она только теперь ощутила, как сильно проголодалась.

– Вы много времени провели в пути, милая моя? – спросила Сита, когда Лара села на кровать, чтобы узнать, мягко ли будет спать.

– Гм… чуть больше недели, – ответила девушка и тут же пожалела о своих словах – ведь она понятия не имела, на каком расстоянии от Элбертона находится Эшфорд!

– Понятно. Как вы думаете, ваш… двоюродный брат будет доволен таким же меню?

В голосе Ситы Вудолл вдруг послышалось такое сочувственное понимание, что Лара взглянула не нее повнимательнее. Женщина спокойно посмотрела прямо в глаза девушке. Обе надолго замолчали.

– На самом-то деле мы не из Эшфорда, – произнесла наконец Лара. – А Эйкин мне не двоюродный брат.

Хозяйка вопросительно приподняла брови, продолжая по-прежнему улыбаться:

– Это мне сразу стало ясно, моя дорогая. В нашем деле лица нужно хорошо помнить, а мастер Джибб, если я не ошибаюсь, был подмастерьем в гильдии серебряных дел мастеров несколько лет тому назад. Он не так уж переменился с тех пор – подрос, конечно, и повзрослел, но не узнать его невозможно! Если я не ошибаюсь, родом он из небольшого городка… как же он называется? – Она нахмурилась, вспоминая.

– Девондейл, – подсказала Лара. – Извините, что мы вас обманывали.

– Девондейл, – повторила Сита, удовлетворенно кивнув. – Верно! На самом-то деле обмануть вам меня не удалось, но все равно спасибо, что правду сказали.

– А как вы поняли, что мы вас обманываем? – смущенно спросила Лара.

– По многим признакам, – ответила Сита Вудолл, расстилая постель. – Во-первых, в вас обоих не заметно никакого семейного сходства; во-вторых, говорите вы без акцента северян. А почти всех, кто родом из Эшфорда, можно сразу признать по произношению.

– Извините, – повторила Лара. – Дело в том…

– Не сомневаюсь, что у вас есть основательные причины, особенно если вы решились ехать по нашим дорогам ночью. Не опасайтесь ничего: какую бы вы мне тайну ни доверили, от меня ее никто не узнает.

– Я вам верю, мэм, – сказала Лара.

– Мой покойный муж всегда говорил, что хозяева постоялых дворов должны себя вести как врачи, когда дело касается секретов их клиентов.

– О, – сочувственно протянула девушка при слове «покойный».

– Он умер несколько лет тому назад от чумы, по пути в Верано, – сообщила Сита, – и с тех пор постоялым двором занимаюсь я одна. Когда Эффи принесет горячую воду и ваш ужин, пусть она заберет ваше платье и хорошенько почистит. А теперь повернитесь ко мне спиной – я вам помогу расстегнуть пуговицы. У вас есть одежда на смену?

– Еще одно платье есть, – ответила Лара, поворачиваясь спиной к Сите; та принялась расстегивать пуговицы на платье девушки.

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнула Сита.

Дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина лет на десять старше Лары. Она узнала в нем человека, который отвел их лошадей в конюшню. В одной руке он нес ее мешок, а в другой – большое ведро с горячей водой, от которой поднимался пар.

– Спасибо, Вилл. Положи вещи на комод, пожалуйста. – Мужчина кивнул и поставил ведро на пол. Он взглянул на Лару глазами, не оставлявшими ни малейшего сомнения в его чувствах. Положив мешок на комод, он отвесил нечто вроде поклона и удалился, закрыв за собой дверь. Сита проводила его глазами и вздохнула:

– Может, напрасно я его наняла. Будьте с ним поосторожнее. – В ответ на невысказанный вопрос Лары она пояснила: – В это время года хорошего слугу нанять не просто – иногда приходится довольствоваться тем, что волны выбрасывают на берег. А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь на кухню – позабочусь о вашем ужине, а служанка тем временем принесет вам еще воды.

Через четверть часа Лара уже наслаждалась горячей ванной. Закрыв глаза, она чувствовала, как ее тело постепенно расслабляется. Ей никогда раньше не приходило в голову, что мытье может быть таким наслаждением! И она немедленно приняла твердое решение приобрести точно такую же медную ванну, как только обзаведется собственным домом.

Хозяйка постоялого двора Ларе очень понравилась: она была энергичной, сообразительной и живой особой, одаренной способностью откровенно выражать свои мысли, которая привела девушку в восторг. В ходе беседы Лара почувствовала потребность объяснить Сите, что Эйкин вовсе не ее любовник, хотя и не стала объяснять, почему они путешествуют вместе, да Сита и не любопытствовала.

Правда, Лара не была уверена, что собеседница приняла ее слова за чистую монету. Почему-то мысль, что кому-либо она может казаться достаточно взрослой, чтобы иметь любовника, заставляла Лару ощущать смутное неудобство.

Через полчаса Лара заметила, что пальцы на руках и ногах приобретают вишневый оттенок. Она выбралась из ванны и завернулась в огромное полотенце. Сита позаботилась о том, чтобы в кучу полотенец, которые принесла Эффи, был завернут горячий кирпич. Лара решила, что нет ничего более приятного, чем выйти из горячей ванны и завернуться в нагретое полотенце.

Эффи была одного с ней возраста – и ужасная болтушка. Сита сказала, что этой девушке можно доверять, но предупредила, что тайнами с ней делиться не следует, и Лара отвечала на многочисленные вопросы Эффи, продолжая легенду, которую придумала с самого начала. В отличие от Ситы Эффи была куда как менее сдержанна и прямо спросила Лару, спит ли она с Эйкином. Лара заверила ее, что они не любовники, а родственники, но это лишь подогрело любопытство служанки. Не забыла Эффи и спросить, есть ли у Эйкина жена или невеста. Не переставая говорить, она суетилась: взбивала подушки, раскладывала мокрые полотенца и проветривала комнату.

Из всего, что сообщила Лара, больше всего служанку заинтересовала весть, что утром к ним приедет еще несколько мужчин. Вопросы так и полились рекой: сколько им лет? симпатичные они? любят они танцевать? они женаты? Получив ответы на все свои вопросы, Эффи наконец удовлетворилась, пожелала Ларе спокойной ночи и ушла, посоветовав запереть на ночь дверь.

Лара села у стола и стала хлебать суп, поглядывая в окно на пристань. Она принялась мечтать: как хорошо было бы поплыть по реке… и вдруг испугалась – на противоположной стороне улицы в тени стоял какой-то мужчина и наблюдал за ней! Она узнала его по длинным волосам и по одежде. Поняв, что его присутствие обнаружено, Вилл вышел из тени, помахал рукой и пошел по улице по направлению к Рузелару. Лара протянула руку и задернула занавеску.

Кровать была просторной и мягкой. Забравшись под прохладную чистую простыню, Лара почувствовала себя на верху блаженства. Устроившись поудобнее, она задула свечу и закрыла глаза в ожидании сна.

Но сон к ней не шел.

Оказавшись в темноте, Лара снова забеспокоилась о судьбе Мэтью, Коллина, Дэниела и отца Томаса. От страха за их жизнь у нее засосало под ложечкой. Она почувствовала угрызения совести: как ей не стыдно лежать в уютной мягкой постели, когда они остались в лесу и бог знает что может с ними стрястись! Поворочавшись с полчаса, Лара отказалась от намерения заснуть и выпрыгнула из кровати. Отыскав в комоде спички, она зажгла свечу.

Лара натянула свое серое платье, взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что оно хорошо сидит и застегнуто на все пуговицы, потом открыла дверь и пошла по коридору к комнате Эйкина. Она негромко постучала, но ответа не было. Лара решилась уже вернуться к себе, полагая, что Эйкин спит, но тут услышала звуки скрипки, доносившиеся снизу.

Спустившись до середины лестницы, девушка увидела Эйкина: он сидел на стуле у камина и играл на скрипке, а менестрель аккомпанировал ему на арфе. Людей в зале было уже меньше, а те, что остались, наслаждались прелестью музыки. Сита сидела за столом с господином привлекательной внешности, а Эффи и еще одна служанка прислонились к косяку кухонной двери. Глаза Эйкина были закрыты; водя смычком, он слегка покачивался из стороны в сторону. Когда песня кончилась, все зааплодировали, а музыканты пожали друг другу руки. Заметив Лару, остановившуюся на лестнице, Эйкин помахал ей рукой, приглашая сесть за стол. Сита и незнакомый мужчина, сидевший с ней, подняли головы и улыбнулись Ларе, а потом продолжили свою беседу.

– Привет, кузина, – ухмыльнулся Эйкин, садясь напротив Лары.

Лара заметила, что он успел побриться. Заметив ее взгляд, Эйкин небрежно произнес:

– Кажется, горячая ванна – полезная штука.

– Да, теперь ты лучше выглядишь, – согласилась Лара. Помолчав немного, она добавила: – Мне никак не заснуть, я старалась, но сон не идет.

– И мне не спится, – ответил Эйкин. – Если они не приедут на рассвете, я поеду назад их искать.

– И я с тобой, – сказала Лара.

– Нет, ты не поедешь.

– Эйкин…

– Ты останешься здесь, как обещала отцу Томасу. Если он узнает, что я позволил тебе вернуться, он с меня живого кожу сдерет.

– Но почему ты…

– Нет! – свирепо зашипел Эйкин. – Нет и нет!

– Но это же нечестно! Только потому, что ты мужчина…

Эйкин взглянул ей в лицо и немного смягчился:

– Я не меньше твоего беспокоюсь, Лара, но никак не могу позволить тебе подвергаться опасности.

Он хотел еще что-то добавить, но замолчал, заметив, что глаза девушки наполнились слезами.

– Не надо… не надо, – ласково произнес он, вынимая из кармана платок и вытирая Ларе глаза. – Я поговорил с хозяйкой, – кстати, милая дама. Она мне сообщила, что дня через три-четыре вниз по реке пойдет корабль. Капитан – ее приятель, и она согласилась нас с ним познакомить.

Лара шмыгнула носом и кивнула.

– А как ты думаешь, долго еще до рассвета? – спросила она.

Прежде чем ответить, Эйкин взглянул на небо за окном.

– Часов пять-шесть, не больше, – решил он. – Постарайся пока поспать хоть немного.

– Я не могу, – сказала Лара.

Эйкин собрался было повторить свой благоразумный совет, но не успел: к ним подошла Эффи и спросила, не хотят ли они чего-нибудь выпить. Лара попросила чашку горячего чая.

Эффи кивнула, но, не сводя глаз с Эйкина, продолжила разговор:

– Ваша кузина мне не сказала, что вы так чудесно играете! Гейл и я все слышали из кухни. Просто прекрасная музыка!

– Что ж, спасибо на добром слове, – ответил Эйкин, глядя на служанку.

– А где вы научились так играть?

Лара заметила про себя, что глаза у девушки слегка округлились, а говорит она слишком быстро, но ничего не сказала.

– Мой отец научил нас с братом играть, когда мы еще маленькие были.

– Он был знаменитым музыкантом? – спросила Эффи, наклоняясь к столу.

– Музыкантом? Нет, он был серебряных дел мастером, как и я, – ответил Эйкин, слегка отклоняясь назад.

– В самом деле? Это чудесно! У вас, наверное, очень сильные руки, – сказала девушка, взяв его за руку и внимательно рассматривая ладонь.

Лара во всем происходящем ничего чудесного не усматривала. Да и вообще ничего не видела, кроме обширного зада Эффи! Лара принялась всерьез раздумывать о том, не дать ли этому заду доброго пинка. К счастью, в этот момент подошла Сита, чтобы осведомиться, понравились ли гостям комнаты. Эффи немедленно выпрямилась, присела и поспешно удалилась на кухню, однако перед тем успела одарить Эйкина многообещающей улыбкой.

Сита представила своего собеседника. Доктор Вайкрофт был немного ниже ростом, чем Сита. Его длинный черный плащ застегивался спереди золотой цепочкой. Тщательно расчесанные волосы доктора уже начали седеть. Лицо его выражало спокойную уверенность в себе. Ларе Вайкрофт показался очень изысканным господином.

– Миссис Вудолл рассказала мне, что вы с сестрой прибыли из Эшфорда, – сказал он, пожимая руку Эйкина и слегка кланяясь Ларе.

– Так и есть, – небрежно ответил Эйкин. – Мы направляемся в Баркору, чтобы повидать родню. Не желаете ли присесть?

– Нет-нет, благодарю вас. Час уже поздний, и я собирался уходить. Сьюза Баркли должна вот-вот родить, и я обещал рано утром заглянуть к ней.

– Что ж, тогда в другой раз, – любезно произнес Эйкин. – Мы надеемся найти место на корабле в ближайшие дни, по пути домой, через несколько недель, снова здесь остановимся.

– Домой, то есть в Эшфорд? – спросил доктор Вайкрофт, хмурясь.

– Ну да… разумеется, – ответил Эйкин, переводя взгляд с доктора на Лару, а потом снова на доктора.

Тонкие черты лица доктора неожиданно помрачнели. Он взял стул и присел к столу.

– Значит, вы, я полагаю, не слышали еще, что случилось? – спросил он, усевшись.

– Как же услышать? Мы путешествуем уже довольно долго, а сюда только сегодня прибыли.

– Милый молодой человек, – сказал доктор, сочувственным жестом положив ладонь на руку Эйкина и понижая голос. – Мне очень жаль сообщать вам печальные вести, но десять дней тому назад нингарцы и сибийцы напали на Стермарк, а Алор-Сатар и Баджания – на Толанд. Если я не ошибаюсь, Эшфорд оказался в самой середине сражения. Герцогиня послала войска на север, чтобы помочь королю Малаху в Эндероне, который, как мы слышали, осажден. Разумеется, полной картины отрывочные сообщения не дают, но капитан корабля, который мне об этом рассказал, – человек надежный, и, по-моему, ему можно верить.

Эйкин недоверчиво уставился на доктора:

– Война? Не могу в это поверить.

– Мне очень жаль, – повторил доктор, глядя на этот раз на Лару. – Если я могу вам чем-нибудь помочь…

Лара первой пришла в себя от изумления:

– Спасибо, сударь. Значит, мы ведем войну?

– Ну, такие вещи обычно касаются прежде всего политиков и правителей… но в общем, да. Приходится признать, что так оно и есть.

– Это ужасно, – сказала Лара. – А что-нибудь еще про Эшфорд известно, доктор?

– Сам я ничего больше не слыхал, но не сомневайтесь, обязательно осведомлюсь. Я понимаю, какой это для вас удар…

– Да… страшный удар. Когда приедут наши родственники, мы решим, что нам теперь делать, – ответила Лара.

– Разумеется, милая моя, – сказал доктор Вайкрофт. – Сита мне рассказала, что они должны приехать утром. Желал бы я, чтобы судьба пощадила вас… Мы можем лишь молить небо, чтобы война закончилась поскорее. У меня нет ни малейшего желания пережить еще одну войну. Если я могу быть вам чем-нибудь полезен, пожалуйста, обращайтесь ко мне без всякого стеснения.

Доктор поднялся, еще раз пожал руку Эйкину, поцеловал Ситу в щеку, произнес «спокойной ночи» и удалился. Сита проводила его взглядом.

– Хороший он человек, – сказала она. Затем, обернувшись к Эйкину и Ларе, добавила: – Пора и мне поспать. Увидимся утром. Мы сходим вместе на пристань, и я представлю вас капитану Доналу.

– Спасибо, Сита, – сказала Лара.

Хозяйка постоялого двора незаметно подмигнула ей и на мгновение задержалась глазами на лице Эйкина:

– Небольшая чистка ему пошла на пользу.

И не успел Эйкин что-нибудь ответить, как она уже ушла.

20

Элбертон

Дальнейшая поездка до Элбертона прошла без приключений. После того как Коллин сменил его на страже, Мэтью не удалось заснуть. Он лежал под одеялом и смотрел, как постепенно сереет небо. Временами он испытывал боль, вспоминая Брана, Джайлза, лицо Берка Рэмзи за мгновение до смерти… Все казалось запутанным и непонятным: его будущее, отношения с Ларой, странные слова орлока. Отец когда-то говорил ему, что ночью все кажется значительнее, чем на самом деле, а по-настоящему разобраться с проблемами можно только при свете дня. Как хотелось бы Мэтью, чтобы Бран был сейчас рядом с ним!

Утром путешественники на скорую руку позавтракали сыром и хлебом, не разжигая огня.

– Раньше мне сыр нравился, – отметил Дэниел, прислонившись к стволу дерева.

– А чем сейчас он плох? – спросил Коллин, откусывая еще кусок.

– Ничем, наверное, – ответил Дэниел. – Просто хочется и другого чего-нибудь отведать. Девять дней сырной диеты совсем отбили у меня вкус к сыру.

Коллин пожал плечами и встал, чтобы привязать свой мешок к седлу.

– Ему все нипочем, – обратился Дэниел к Мэтью, – аж досада берет.

Путешественники торопливо снялись с места и выбрались обратно на дорогу. Проскакав несколько минут, они заметили развалины старого города. Лес постепенно поглощал землю, когда-то отнятую у него. Почерневшие балки немногих уцелевших домов свидетельствовали о пожаре. Кое-где виднелись дымовые трубы и фундаменты. Повсюду росла высокая трава и кустарник. По улицам ветер гнал клубы пыли.

– Ух ты! – воскликнул Дэниел, проезжая мимо. – Интересно, что здесь раньше было?

– Вейберн, – ответил отец Томас. – Городок назывался Вейберн.

Он остановил лошадь, посмотрел на безмолвные развалины и поскакал дальше. Дэниел, Коллин и Мэтью переглянулись между собой и последовали за священником.

Элбертон оказался совсем не похож на то, что ожидал Мэтью. У города не было определенного центра, просто ряд улиц – и все. Найти постоялый двор со странным названием «Ничейная Гостиница» не составило труда, правда для этого пришлось пересечь весь город.

По пути они проехали мимо того дома, о котором Лара расспрашивала Эйкина. Две девицы с сонным видом возвращались с вечерней работы. Та, что была поменьше ростом, брюнетка с чрезвычайно привлекательной фигурой, зазывающе улыбнулась Коллину. Тот сбавил шаг и собрался уже заговорить с незнакомкой, но тут к нему подъехал отец Томас и взял его за локоть:

– Ни к чему, сын мой… едем! К сожалению, бесплатной будет только улыбка.

– О, – разочарованно протянул Коллин, оглядываясь через плечо на девицу, которая с профессиональным интересом провожала его глазами.

Едва они подъехали к постоялому двору, как Лара выбежала из дверей, бросилась к отцу Томасу и изо всех сил обняла его. Так же приветствовала она и Мэтью, Дэниела и Коллина. Вслед за ней показался и Эйкин, но он ограничился простым рукопожатием.

Из конюшни вышел заспанный Вилл, со своим обычным видом невинного мученика; махнув рукой в сторону входной двери постоялого двора, он увел лошадей.

Навстречу прибывшим вышла Сита Вудолл. На сей раз на ней было синее платье с тонким золотым поясом – этот наряд выгодно оттенял ее волосы и подчеркивал стройную фигуру.

– Меня предупредили о вашем приезде, и я счастлива, что вы остановитесь у меня, – сказала она, обращаясь главным образом к отцу Томасу. – Вы, наверное, и есть дядя Сивард, а это ваши сыновья. Лара успела мне так много рассказать о вас, что мне кажется, будто мы с вами старые друзья.

Отец Томас открыл было рот, взглянул на Лару и Эйкина, которые улыбнулись ему, но так ничего и не сказал. Затем он собрался с мыслями и произнес:

– Мне также очень приятно с вами познакомиться. Разрешите представить вам моих… гм… мальчиков – Мэтью, Дэниела и Коллина.

– Лара, почему ты не сказала, что у тебя такой красивый дядя? – спросила Сита, взяв отца Томаса под руку. – Я отвела для вас две комнаты. Если вы соблаговолите последовать за мной, дядя Сивард, я вам их покажу. Лара меня заверила, что вы согласны спать по двое в одной кровати. В это время года у нас обычно много постояльцев…

Отец Томас послушно пошел за хозяйкой постоялого двора. В общей зале в этот ранний час почти никого не было. Лара, заметив, что священник чувствует себя неловко, проказливо подмигнула Эйкину, который в ответ закатил глаза. Наконец Сита, Лара, Эйкин и отец Томас оказались в одной из комнат, предназначенных для новоприбывших гостей. Закрыв дверь, хозяйка обратилась к священнику.

– Лара решила, что лучше не разглашать ваши истинные намерения, – сказала она. – К сожалению, не всем моим слугам можно доверять тайны… Вдобавок вчера здесь было несколько солдат герцогини.

Отец Томас спокойно смотрел на нее. У него не было полной уверенности в этом, но по блеску глаз Ситы священник пришел к выводу, что эта ситуация забавляет ее.

– Понятно, – сказал отец Томас. – Что ж, может, это и правильно… Спасибо вам за осторожность.

– Осторожность… – протянула Сита, пытаясь найти подходящий ответ, но, не найдя, продолжала: – Ладно, не мое дело, кем вы все друг другу приходитесь… так вот, мастер Джибб расскажет вам про корабль и сообщит остальные новости. А тем временем, – она выразительно сморщила нос, – я прикажу, чтобы принесли ванны и горячую воду. Еда будет готова через час.

Быстро подмигнув Ларе, Сита исчезла, оставив отца Томаса в некотором недоумении.

– Удивительная женщина, – еле слышно пробормотал он себе под нос.

Эйкин быстро пересказал все, что ему с Ларой довелось узнать с предыдущего вечера. Весть о начавшейся войне огорошила отца Томаса, но не успели они обсудить новости, как в дверь постучали. Вошел Вилл и еще один слуга: они принесли багаж новоприбывших и ванну.

– Куда вещи положить? – спросил Вилл.

– Можно на кровать, – ответила Лара, входя в роль распорядительницы. – А ванну поставьте прямо здесь.

Когда слуги собрались уходить, отец Томас достал из плаща две медные монетки и каждому вручил по одной.

– Спасибо, сударь, – сказал второй слуга, слегка поклонился и вышел.

Вилл же просто спрятал деньги в карман и произнес без всякой любезности:

– Она мне приказала показать вам вторую комнату.

Юноши что-то оживленно обсуждали между собой. Оказалось, они решили разделить втроем одну комнату, а другую целиком предоставить в распоряжение отца Томаса.

Все пошли за Биллом во вторую комнату, которая оказалась напротив комнаты Лары. Оставив друзей приводить себя в порядок, Лара спустилась вниз – спросить у Ситы, нельзя ли принести еще одну кровать.

Когда она ушла, Коллин сел на край кровати и присвистнул.

– Как вы думаете, это правда насчет войны? – спросил он у друзей.

Мэтью покачал головой и подошел к окну, но, кроме крыш, ему ничего не удалось увидеть.

– Не знаю, – сказал он. – Но если правда, то это все меняет. Нам придется вернуться.

– Вернуться? – спросил Дэниел. – А я-то думал, что о возвращении больше и разговора не будет!

Мэтью повернулся к нему.

– Но на этот раз вопрос не в том, отправят меня в тюрьму или нет, – сказал он. – Если война в самом деле началась, то мы должны выполнять наш долг. А как поступить с этой историей, я подумаю, когда она опять всплывет.

– А ты думаешь, что еще не скоро встретишься с Джерамом Квинном, если вернешься? – спросил Дэниел. – Ему не слишком понравилось, что мы ему угрожали.

– А мне кажется, что Мэт прав, – заметил Коллин. – И нам вскоре придется вернуться домой. Может, отец Томас придумает что-нибудь…

– Отец Томас так же виновен, как и мы, – парировал Дэниел. – Послушай, мне не меньше твоего хочется выполнять мой долг, но мое мнение такое: нужно точно выяснить, как обстоят дела, прежде чем принимать решение.

– Не знаю, – протянул Коллин, вытягиваясь на кровати и рассматривая деревянный потолок. – Надо об этом подумать… Давайте после еды узнаем, что об этом думают отец Томас и Эйкин. А пока мне охота город посмотреть.

Разговор был прерван прибытием еще одной кровати и большой ванны. Принесли их Вилл и Джон – так звали второго слугу. Джон казался довольно безобидным существом, а Вилл выполнял свою работу с недовольной миной, непрерывно ворча себе под нос. Мэтью заметил, что он пристально разглядывает его кольцо. Подражая отцу Томасу, он дал каждому слуге медную монетку. Джон ушел довольный, а Вилл взглянул на монетку, пожал плечами и небрежно сунул ее в карман.

Едва дверь закрылась за ними, как явились Эффи и Гейл со свежими простынями и подушками. Обе тащили еще и по ведру горячей воды.

– Эй, позвольте вам помочь, – сказал Коллин, вскочив с кровати и принимая у них ведра.

– Сударь, к чему это? Это ведь моя работа, – притворно смутилась Эффи. Гейл лишь хихикнула и ушла за другим ведром.

Коллин вылил воду в ванну и, улыбнувшись, вернул ведра девушке.

– У мисс Лары очень милые двоюродные братья, – сказала служанка, улыбаясь ему в ответ и поправляя прическу. – А вы, господа, надолго у нас остановились?

– Может, и надолго, – ответил Коллин. – Все зависит от того, как быстро нам удастся найти места на корабле, отправляющемся в Тирейн. Мы едем навестить нашу тетю. Она только что родила.

– Понятно, сударь. Мисс Вудолл мне уже об этом говорила. А кто это?

– В каком смысле?

– Кого родила ваша тетя?

И тут Мэтью и Дэниел, стоявшие в разных концах комнаты, решили помочь Коллину. Громким шепотом они подсказали ему: один «девочку», а другой «мальчика».

Эффи в изумлении уставилась на Коллина:

– Как так, сударь?!

– Ну… близнецы. Она близнецов родила, – поспешно объяснил Коллин.

– Понятно… Вот почему вы все вместе решили ее навестить! Хотя с младенцами толку от мужчин никакого, – поддразнила она.

– Это правда… но на ферме очень много работы, – вмешался Мэтью. – Ее муж, бедняга, совсем растерялся.

– Тут-то наша помощь кстати и придется, – подыграл Дэниел.

Эффи взглянула на одного, на другого… и слегка пожала плечами:

– Сейчас я еще воды принесу. Если это вас интересует, господа, то у пристани есть таверна под вывеской «Голубой Гусь». Сегодня там будет музыка и танцы. Мы с Гейл туда пойдем, когда с работой управимся… да и другие девушки там будут.

– Звучит заманчиво, – сказал Коллин, придвигаясь к ней поближе и нежно улыбаясь.

– Значит, танцы… – уточнил Дэниел.

– Да, сударь, – ответила Эффи, – но только не буйные – вы понимаете, что я имею в виду? Такие, которые подходят людям вроде вашего дяди.

– Да, он скорее спокойный человек, – подтвердил Дэниел.

– Я думаю, что мы сможем прийти, – сказал Коллин. – Как раз когда вы работу закончите.

– Замечательно, – радостно ответила Эффи. Она поспешно присела и вышла.

Как только дверь за ней закрылась, Коллин обернулся к товарищам.

– Девочка и мальчик! – воскликнул он. – Трогательно. Чрезвычайно трогательно. Готов поклясться – ни один из вас никогда не научится врать как следует!

Мэтью засмеялся, вспомнив, как выглядел Коллин, рассказывая о близнецах. Через мгновение и Дэниела разобрал смех, а вскоре все трое уже покатывались от хохота.

После почти двухнедельного путешествия горячая ванна пришлась Мэтью как нельзя более кстати. Они бросили монетку, и ему пришлось пропустить вперед Дэниела и Коллина.

«Так даже лучше – мне уже незачем торопиться, раз я последний».

Он поудобнее устроился в ванне и с помощью небольшого зеркала, которое поставил себе на колени, острой бритвой соскреб двухдневную щетину с подбородка. В последнее время волосы на адамовом яблоке вроде бы стали темнее и толще… Закончив бритье, он положил бритву и зеркало на стул, стоявший рядом с ванной, и принялся раздумывать о том, что ждет его в будущем. Все сценарии, которые он мысленно проигрывал, кончались одинаково: он возвращался домой – без своих спутников, если потребуется, – и заключал соглашение с Джерамом Квинном, по которому за случившееся нес бы ответственность только он сам. Если он не ошибся в Квинне, тот должен проявить понимание. Правда, Мэтью не очень представлял себе, как это может удаться.

Мэтью опустил руки в мыльную пену и удовлетворенно прикрыл глаза. Шевельнув рукой, он случайно задел кольцом о стенку ванны. Раздался негромкий короткий звон. Мэтью неторопливым жестом высунул руку с кольцом из воды и принялся задумчиво рассматривать его. Снаружи виднелись следы какой-то надписи. Буквы почти стерлись, и их было не просто разобрать.

Кольцо Джайлза…

Оно было по меньшей мере необычно. Самое странное, решил Мэтью, – это цвет золота: не желтое и не белое, а с оттенком розового. Он не раз видел золотые украшения, но никогда не встречал золота такого цвета. Правда, он не ювелир…

Из окна подул прохладный ветер, и по спине Мэтью побежали мурашки. Он снова погрузился в теплую воду и заколебался: не стоит ли выбраться из ванны, чтобы закрыть окно? Еще один порыв ветра, заставивший его поежиться, положил конец колебаниям: окно нужно закрыть!

Разочарованно вздохнув, Мэтью начал было приподниматься – и замер: окно медленно закрылось само! В то же мгновение как будто краткая дрожь пробежала у него по руке. Все произошло очень быстро, почти неуловимо, но сомневаться не приходилось. Мэтью вспомнил, что в лесу, за секунду перед тем, как он обрел способность видеть в темноте, он ощутил ту же самую краткую дрожь. В тот раз он приписал это нервному напряжению.

Выбравшись из ванны, Мэтью обернулся полотенцем, снял кольцо с пальца и положил на деревянный стул. Дрожь в руке не повторилась. Кроме небольшого учащения пульса, он не чувствовал ничего особенного. Внезапно решившись, Мэтью подошел к окну и осмотрел его: рама плотно сидела на петлях; чтобы открыть или закрыть окно, требовалось заметное усилие.

Так же внимательно он осмотрел комнату и крыши, которые были видны из окна. В его восприятии мира ничего не изменилось. Мэтью взял кольцо, снова подошел к окну и стал внимательно рассматривать. Он впервые заметил, что внутри тоже что-то написано, но такими мелкими буквами, что разобрать он не мог ничего, кроме «Е» и «Л», которые были почему-то крупнее остальных. Решив, что прочесть надпись ему все равно не удастся, юноша надел кольцо на палец. Снова по руке пробежала мгновенная дрожь. Он снял кольцо и подержал на ладони. Оно было тяжелее, чем можно было ожидать по внешнему виду, а на ощупь – холодное.

Понять, что все это значит, было невозможно.

Мэтью покачал головой, стараясь собраться с мыслями. Какое-то разумное объяснение всем этим странностям должно существовать! Если бы он был суеверен, то приписал бы случившееся духам, злым или добрым, но его рассудок отвергал подобные выдумки. Он был убежден, что тайну кольца можно объяснить, только не знал как.

Мэтью оделся и спустился вниз. Эффи сообщила ему, что все остальные уже поели и вместе с миссис Вудолл отправились на пристань, чтобы встретиться с каким-то ее приятелем. Несмотря на уговоры Эффи, Мэтью отказался от еды и вышел на улицу.

Стояла чудесная погода: на небе виднелось несколько небольших облачков, а с реки дул приятный ветерок. Эйкин сказал, что весть о войне сообщил некий доктор Вайкрофт, и Мэтью рассматривал прохожих, чтобы узнать у кого-нибудь из них, как добраться до его дома.

Он остановил худощавого парня с большим носом и выступающим кадыком. Тот с подозрением посмотрел на юношу, а потом сказал:

– На больного вы что-то не похожи.

– Я здоров, сударь. Врач нужен моему дяде. Мы остановились на постоялом дворе. У него жар и еда в горло не идет.

Парень скорчил гримасу и сделал шаг в сторону.

– В конце улицы повернете налево, пройдете четыре квартала, а затем снова повернете налево, – сказал он. – Увидите там по правую руку желтый дом.

Мэтью посмотрел туда, куда указывал прохожий, кивнул и повернулся, чтобы его поблагодарить, но тот уже ушел. Покачав головой, юноша решил, что никогда не привыкнет к таким невоспитанным людям, проживи он хоть сто лет. В Девондейле никому и в голову бы не пришло так себя вести… Он все-таки крикнул вслед парню: «Спасибо, сударь!» – но тот в ответ лишь слегка махнул рукой, даже не обернувшись.

Уже через десять минут юноша отыскал дом врача. Он был выкрашен желтой краской и крыт дранкой. У белого забора росли яркие цветы. На железном столбе висела простая черная табличка с надписью: «Люсьен Вайкрофт, врач».

Мэтью постучал. Через некоторое время дверь открыла экономка – плотная женщина, которая взглянула на него так же недоверчиво, как и худощавый прохожий на улице.

– Доброе утро, – произнес юноша. – Меня зовут Мэтью Люин. Я хотел бы поговорить с доктором.

– Уже не утро, если вы заметили, – отрезала женщина. – Доктор вас знает?

– Нет, мэм. Вчера ночью он познакомился с моим двоюродным братом на постоялом дворе миссис Вудолл. Мне хотелось бы задать ему несколько вопросов.

– Доктор очень занятой человек. Его нельзя беспокоить из-за всякой…

– Кто там, Форба? – послышался из дома мужской голос.

– Неважно, доктор, – крикнула в ответ экономка, решительно загораживая вход. – Просто какой-то…

Несмотря на свое обычное спокойствие и осторожность, на этот раз Мэтью взорвался.

– «Неважно»! – закричал он. – Таких грубых, невежливых… не знаю, как вас тут воспитывают, но у меня на родине люди ведут себя прилично, в особенности когда к ним обращаются чужеземцы!

От изумления экономка отшатнулась и открыла было рот, чтобы ответить, но не успела – голос за ее спиной произнес:

– А откуда же вы родом, молодой человек?

Мэтью едва не выпалил «из Девондейла», но вовремя спохватился и ответил:

– Из Эшфорда, сэр. Кажется, вы беседовали вчера с моим двоюродным братом Эйкином Джиббом.

– Да, да. Все в порядке, Форба. Входите.

Экономка сложила руки на животе, презрительно фыркнула и шагнула в сторону, смерив юношу неодобрительным взглядом.

– Пожалуйста, идите за мной, – пригласил доктор, направляясь к себе в кабинет.

Сев за старый письменный стол, Вайкрофт предложил Мэтью кресло, обтянутое такой же черной кожей, как и столешница.

– Приношу мои извинения за несдержанность, – произнес Мэтью поспешно.

Доктор Вайкрофт лишь отмахнулся:

– Забудьте об этом. Форба иногда чересчур ревностно заботится о моем спокойствии. Ну-с, чем могу быть вам полезен? Надеюсь, что вы в добром здравии.

– Да, сударь. Я лишь хотел задать вам несколько вопросов, если можно.

– Пожалуйста, однако времени у меня не много. Одна из местных дам беременна, и меня в любую минуту могут вызвать к ней. Обычно младенцы не стесняются нарушать своим появлением на свет чужой распорядок дня.

Мэтью улыбнулся:

– Я постараюсь не задерживать вас надолго.

Он поспешно изложил, что произошло с его зрением накануне в лесу, упомянув и о странной покалывающей дрожи в руке. Рассказал он и о том, как у него на глазах закрылось окно – само по себе, как ему показалось. Он был вполне откровенен, разве что вместо орлоков упомянул о «разбойниках».

Доктор Вайкрофт внимательно слушал его, не произнося ни слова. Его умные голубые глаза смотрели прямо в лицо Мэтью. Услышав о том, как юноша обрел способность различать очень отдаленные предметы, доктор слегка нахмурился. Когда посетитель закончил свой рассказ, Вайкрофт задал ему множество вопросов: случалось ли с ним что-нибудь подобное раньше? не жаловались ли на похожие ощущения его мать или отец? Спросил он также, не доводилось ли Мэтью слышать голоса отсутствующих людей или видеть предметы, которые явно не существовали, и Мэтью ответил отрицательно.

Обойдя стол, доктор взял в руку свечу, за которой был закреплен блестящий металлический диск, и поднес ее к глазам Мэтью, внимательно их осматривая. Потом он попросил юношу вытянуть правую руку вперед, повернуть ладонь кверху и посмотреть в другую сторону. Затем он принялся покалывать иголкой каждый палец по отдельности, предварительно попросив Мэтью сообщать ему, когда он почувствует прикосновение острия. Наконец доктор стал переворачивать иголку и колоть разные части руки то острым, то тупым концом, каждый раз спрашивая у пациента, что он ощущает.

Удовлетворившись, Вайкрофт снова сел в свое кресло и произнес:

– Что ж, молодой человек, все у вас, похоже, в полном порядке. Физически вы должны быть совершенно здоровы.

– Но я ведь не сошел с ума… и не могу поверить, что это сделали привидения, – сказал Мэтью.

Доктор Вайкрофт улыбнулся:

– Я тоже не верю ни в привидения, ни в демонов. И мне не кажется, что вы сошли с ума. Вы производите впечатление вполне разумного, рассудительного юноши, так что я вынужден заключить, что то, о чем вы рассказали, произошло на самом деле. Просто нам неизвестна причина этих явлений. Можно задать вам еще пару вопросов?

Мэтью кивнул.

– Вы помните, что вы чувствовали, когда разбойники напали на вас?

– Ужас, – просто ответил юноша. Доктор Вайкрофт кивнул.

– Но я ничего не боялся, когда сидел в ванне, тем не менее окно закрылось.

Доктор Вайкрофт достал из-за спины какой-то крупный предмет странного вида и поставил его на стол перед Мэтью.

– Знаете, что это такое? – спросил он. Мэтью покачал головой:

– Нет.

– Это модель мозга, – пояснил доктор Вайкрофт. – Точнее – модель человеческого мозга. Это видно по развитым лобным долям. – Он указал на округлую выпуклость, покрытую бороздками, шишками и впадинами. – У животных лобные доли не столь развиты. Несмотря на все исследования врачей, должен признаться, что нам очень мало известно о процессах, протекающих в мозгу. Кое-что мы, разумеется, знаем, но лишь самые простые вещи.

Мэтью кивнул, стараясь не упустить ни слова.

– Например, если эта часть мозга повреждена, – продолжал доктор, указывая на небольшой участок сбоку, – то человек сможет слышать, но не сможет понимать значение слов. А если затронута эта часть, – Вайкрофт чуть-чуть отодвинул палец, – то человек будет прекрасно понимать, что ему говорят, но не сможет сказать ни одного связного предложения. Что же касается частей, расположенных глубже, например в лобных долях, то мы можем лишь догадываться об их значении.

– Но меня ни разу не били по голове, – сказал Мэтью. – Ни разу.

– В том-то и дело, совсем не обязательно, чтобы вас чем-то ударили.

– Извините, я не понимаю. Вы ведь сказали… – Мэтью замолчал, заметив, что доктор смотрит на что-то за его спиной. Не успел он обернуться, как Вайкрофт вскочил на ноги и выставил вперед руки, как будто стараясь оттолкнуть от себя что-то страшное. Его лицо исказилось от ужаса, и он закричал: «Не надо!»

Мэтью мгновенно вскочил на ноги, повалив кресло, обернулся и схватился за меч, но в кабинете никого не было. Сердце бешено колотилось у него в груди; он повернулся к доктору, который спокойно уселся в кресло с беззаботным видом.

– Расскажите мне, что сейчас случилось, – попросил Вайкрофт.

– Что случилось? – пробормотал Мэтью. – То, что случилось, напугало меня до полусмерти! Я не понимаю, почему вы…

Врач успокаивающе поднял руку:

– Извините меня. Возможно, я немного переиграл – просто чтобы было убедительнее. Когда я спрашиваю «что произошло?», я имею в виду «что произошло с вашим телом?». Позвольте, я вам объясню.

Когда вы решили, что вам угрожает какая-то опасность, вы вскочили на ноги и выхватили меч – или собрались выхватить. Тонус вашей мускулатуры повысился, готовясь к борьбе или к бегству. Я прибавлю, что ваше дыхание участилось, а зрачки, если я не ошибаюсь, расширились. Все это произошло на самом деле – но я ведь к вам даже не прикоснулся. – И доктор торжествующе улыбнулся. – Вы понимаете теперь, что я имел в виду? – спросил он.

– Вроде бы, – нерешительно ответил Мэтью, усаживаясь опять в кресло.

– Прекрасно. Теперь примем во внимание, что я не слишком хороший актер… а что, если бы вы всерьез решили, что ваша жизнь в опасности? Предполагаю, что ваша реакция оказалась такой же, но гораздо сильнее.

Мэтью нахмурился: он понял наконец, куда клонит доктор.

– Разрешите мне задать вам еще один вопрос, – произнес Вайкрофт. – Вам приходится думать о том, что вы делаете, когда вы завязываете шнурки на сапогах или возвращаетесь домой из гостей?

– Вроде бы нет.

– Правильно. И это так потому, что ваш мозг настолько хорошо усвоил эти действия, что ему уже не нужно осмысливать отдельные этапы, чтобы все сделать как нужно. Все происходит на низком уровне вашего сознания – если хотите, на подсознательном уровне.

Мэтью задумался над новым понятием, а доктор Вайкрофт откинулся на спинку кресла, с интересом наблюдая за юношей.

– Вы хотите сказать, что я вообразил все эти события?

– Не совсем, – ответил врач. – Что-то с вами произошло на самом деле – нечто столь же реальное, как вот это кресло. А так как никаких физических дефектов мне у вас обнаружить не удалось, остается предположить, что проблема заключается в работе вашего мозга. Это вовсе не значит, что я подозреваю психическое заболевание! Просто вы ощутили что-то, что привело к психической реакции, отразившейся как на вашем зрительном восприятии, так и на покалывании, о котором вы говорили. Что же касается истории с окном, то тут мне сказать нечего. Боюсь, что разумнее всего проконсультироваться у столяра.

Последнюю фразу Вайкрофт произнес с такой серьезностью, что Мэтью невольно засмеялся. Доктор тоже улыбнулся.

– Что ж, одно утешение – теперь я уверен, что не сошел с ума, – сказал юноша.

– Едва ли это вам угрожает, – заметил доктор, поднимаясь и подходя к Мэтью. – Стресс – в особенности связанный с опасностью для жизни – вполне достаточная причина для возникновения какой-либо физической реакции, даже при самом непоколебимом мужестве.

Мэтью кивнул и тоже встал. Он принялся рыться в кармане плаща, чтобы заплатить доктору.

– А вот это ни к чему, – сказал Вайкрофт. – Я вам ничего не прописал, а за беседы со здоровыми людьми денег я не беру.

Мэтью поблагодарил доктора и пошел вместе с ним к входной двери, провожаемый злобными взглядами экономки. Прощаясь с ним, Вайкрофт спросил:

– Ваш кузен сказал мне, что он серебряных дел мастер. Вы тоже хотите заняться этим ремеслом?

– Нет, сударь, не думаю.

Доктор пристально посмотрел на него, а затем сказал:

– Возможно, вам стоило бы подумать о медицине. Мне кажется, у вас есть все данные для этой профессии. Миссис Вудолл сообщила мне, что вы направляетесь в Баркору, чтобы навестить родственницу. Я буду рад побеседовать с вами еще раз, когда вы вернетесь.

Шагая по улице, Мэтью раздумывал о словах доктора. Все дома квартала отличались чистотой и ухоженностью; рядом с каждым был разбит садик, в котором росли цветы. Юноша с удивлением обнаружил, что до сих пор еще ни разу не задумывался всерьез над тем, что будет делать, когда станет взрослым. Раньше он предполагал, что будет заниматься фермой отца… но теперь эти планы ушли куда-то далеко-далеко. От таких мыслей Мэтью стало не по себе, и он решил пока не думать ни о будущем, ни о других неопределенных вещах.

Ясно было одно: психически он здоров. Идея о физическом воздействии, вызывающем ответную реакцию мозга, теперь казалась ему настолько очевидной, что он не понимал, как сам до этого не додумался. Он ведь не раз слышал рассказы о мужчинах и женщинах, проявлявших в моменты опасности необычайную физическую силу. Но зеленый свет? Способность видеть в темноте? Он готов был примириться со странным ощущением дрожи в руке, в особенности после рассуждений доктора Вайкрофта о бессознательном. Однако то, что случилось ночью с его глазами, по-прежнему волновало юношу.

Избавившись от некоторой части своих забот, он повеселел – впервые за несколько недель. Впереди спокойные воды Рузелара неторопливо текли в море. На реке виднелось несколько кораблей – одни собирались стать в Элбертоне на якорь, а другие просто проплывали мимо. Мэтью остановился, чтобы разглядеть высокое двухмачтовое судно с надутыми ветром парусами. Оно осторожно приближалось к берегу. Великолепное, завораживающее зрелище!

Через несколько кварталов виднелась пристань, о которой говорил Эйкин. Там вовсю суетились люди. Толстые канаты, намотанные на тумбы, удерживали у причала несколько кораблей. Обнаженные по пояс люди опускали грузы в трюмы. Купцы, в надежде на быструю прибыль, тут же обменивали свои товары на шерсть и серебряные элбертонские изделия.

Шагая по улице, Мэтью заворожено наблюдал деятельную суматоху вокруг и в то же время высматривал своих друзей. Внезапно он сморщил нос и остановился, почуяв неприятный запах. Запах шел от двух длинных деревянных строений на дальнем краю пристани. Если бы у Мэтью был носовой платок, он зажал бы себе нос.

– Это дубильни, – доброжелательно объяснил проходивший мимо матрос, заметив выражение его лица.

Мэтью скорчил гримасу и покачал головой.

– Вы не скажете мне, где найти капитана Донала? – спросил он.

– Скажу, парень. Он капитан «Танцора», вон того брига. – Если бы Мэтью был менее застенчив, он непременно уточнил бы, что такое «бриг». Не желая показаться невеждой, он поблагодарил матроса и пошел прочь от «Танцора».

– Парень, я же сказал – «бриг», – окликнул его матрос, да так громко, что услышали все, кто проходил мимо. – Это корабль с плоским дном для речного судоходства. Разве ты не знаешь?

Пристыженный юноша пробормотал «благодарю вас» и направился к стройному черному судну, стоявшему у причала неподалеку.

Корабль оказался большим, таких Мэтью еще не доводилось видеть. Две высокие мачты, верхушки которых казались невероятно далекими, величественно вздымались на палубе. Юноша невольно вздрогнул при мысли о том, как матросы забираются наверх, чтобы спустить паруса. Уже с детства Мэтью недолюбливал высоту, а если и карабкался по деревьям, то потому только, что страх показаться трусом был сильнее, нежели страх высоты.

Все паруса корабля были подняты. Множество канатов свисало с мачт и рей, образуя чуть ли не сплошную сеть. Это был первый корабль, который Мэтью довелось увидеть вблизи.

Стоя на деревянном причале, он осмотрел палубу, ища глазами отца Томаса и остальных, но заметил только двух матросов.

– Простите, капитан Донал здесь? – крикнул он.

С носа корабля откликнулся какой-то бородатый мужчина:

– Я – Оливер Донал. А вы кто?

Несмотря на жаркий день, на нем была белая рубашка с галстуком и длинный черный плащ.

– Мэтью Люин, сударь, – ответил юноша, подходя к капитану поближе. – Я ищу моих друзей.

– А, вот и вы наконец… Они ушли минут пятнадцать тому назад. Поднимайтесь-ка на борт, я хочу на вас поглядеть.

Мэтью увидел трап, но решил воспользоваться веревочной лестницей, висевшей рядом. Отцепив от пояса меч, юноша взобрался на палубу.

Капитан с любопытством наблюдал, как он карабкается по канатам, и одобрительно кивнул, когда Мэтью оказался на палубе.

– Оливер Донал, хозяин «Танцора Волн», к вашим услугам, – сказал он, протягивая Мэтью мозолистую ладонь.

– Мэтью Люин. Приятно познакомиться. – Капитан внимательно оглядел Мэтью:

– Я вижу, в провинции Верс много сильных парней. – Мэтью изменился в лице: в провинции Верс находился Девондейл, тогда как Эшфорд, который они с друзьями выдавали за родной город, – в провинции Ланктон, дальше к северу.

– Не волнуйся, парень, – пояснил капитан Донал. – Твой дядя Сивард мне кое-что рассказал. Меня это не касается, почему вы здесь и куда направляетесь. Вполне достаточно того, что Сита Вудолл поручилась за всю вашу компанию.

Мэтью успокоился.

– Пойдем, покажу тебе корабль.

Оливер Донал был невысокого роста, но крепко сложен. Волосы на его голове выгорели на солнце и уже начали седеть, но борода была темной. Обветрившееся лицо покрывал густой загар.

Вскоре Мэтью обнаружил, что капитан мог выразиться довольно грубо. Заметив, что один из матросов пытается связать поврежденный канат, который он приказал заменить, Донал разразился самыми отборными проклятиями и ругательствами.

Юноша спрашивал обо всем, чего не знал, а капитан с готовностью удовлетворял его любопытство. Показал Донал и свою каюту, находившуюся на корме, и каюту, предназначенную для Мэтью и его друзей. Места в ней было меньше, чем в шкафу, и все-таки им будет просторнее, чем матросам экипажа, каждому из которых отводилось тридцать шесть дюймов, чтобы повесить гамак. Главная сложность, по мнению капитана, заключалась в том, чтобы найти подходящее место для Лары. Пока он не смог придумать, где разместить девушку. «Танцор Волн», объяснил Донал, корабль грузовой, не приспособленный для перевозки пассажиров.

Было очевидно, что Оливер Донал гордится своим кораблем. Он показал Мэтью все – от трюма до якорного каната. Мэтью старался понять назначение каждого устройства – так заинтересовал его корабль! А капитан Донал был счастлив, что у него появился такой прилежный и способный ученик.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем Оливер Донал наконец попрощался с Мэтью. Глядя, как молодой человек спускается по трапу, капитан удивленно качал головой. Мэтью бормотал себе под нос новые слова – «бизань, грот, бухта…».

21

Элбертон, «Голубой Гусь»

Когда Мэтью добрался до Водяной улицы, названной так из-за близости к реке, он просто умирал от голода. Но так как время завтрака уже прошло, а время обеда еще не наступило, он решил зайти в таверну «Голубой Гусь», о которой говорила Эффи.

«Голубой Гусь» был полной противоположностью «Ничейной Гостинице». Во всю длину полутемного зала тянулся деревянный прилавок. Двое матросов бросили быстрый взгляд на Мэтью и продолжили беседу. Хозяин заведения тоже взглянул на юношу, а затем принялся протирать стаканы.

Мэтью показалось, что он стал невидимкой: несмотря на все попытки привлечь внимание хозяина, тот явно не собирался подходить к юноше. В надежде, что служанки окажутся любезнее, Мэтью уселся за не слишком опрятный, но свободный стол в углу зала. Прошло еще минут десять; на Мэтью никто так и не обратил внимания, и он решил вернуться в «Ничейную Гостиницу». Может, Эффи принесет ему хлеба или еще чего-нибудь до обеда… Едва он встал, как услышал чей-то голос:

– Уходишь?

Мэтью узнал Вилла – слугу из «Ничейной Гостиницы».

– Мне здесь не везет: никто не хочет принять мой заказ, – ответил юноша.

– Они, наверное, думают, что тебе нет семнадцати. В этой провинции тем, кому меньше семнадцати, пить запрещено. Такой вот закон недавно выдумали советники герцогини.

Мэтью удивился: неужели на вид он кажется ребенком? При его-то росте, да с мечом на боку…

– Через две недели мне исполнится восемнадцать, – сказал он с легкой обидой.

Вилл выпятил нижнюю губу и пожал плечами.

– Слушай, Эд, – крикнул он хозяину за стойкой, – как человеку добиться, чтобы его обслужили? Моему приятелю уже семнадцать, и он вот-вот помрет от жажды, а никто в его сторону даже не посмотрит!

Хозяин повернул голову, внимательно оглядел обоих, а затем кивнул одной из служанок, протиравшей столы грязной тряпкой. Девица подошла, не выпуская тряпки из рук, и приняла заказ Мэтью с той же небрежностью, с какой протирала столы. Через несколько минут она принесла бутылку красного вина и бутерброд. Мясо было жестким, но Мэтью слишком проголодался, чтобы привередничать. Из вежливости он попросил принести еще один стакан – для Вилла, который без всякого приглашения уселся за его стол.

– Так ты, значит, из Эшфорда, – вопросительно произнес Вилл, залпом опустошив свой стакан.

Мэтью налил ему снова.

– Верно. Меня зовут Мэтью Люин. – И он протянул Виллу руку.

– А меня – Вилл Тевиш. Зачем ты так далеко на юг забрался – если, конечно, можно узнать?

Мэтью покачал головой и повторил выдуманную Эйкином легенду о родственниках в Баркоре.

– Ее внешность глазам не вредит, – заметил Вилл о Ларе. – Обручена с кем-нибудь, а?

Мэтью захотелось сказать Виллу, чтобы тот был повежливее и не болтал лишнего, но он сдержался и просто ответил:

– Нет. – Откусив еще один кусок бутерброда, он добавил, обрадованный своей изобретательностью: – Характер у нее скверный.

– Что ж, ты ведь знаешь пословицу «Снаружи огонь, а внутри тепло».

Вилл снова залпом опорожнил стакан и многозначительно пододвинул его к Мэтью.

Мэтью вздохнул и снова налил Виллу вина.

– Ты давно в Элбертоне? – спросил он, чтобы сменить тему разговора.

– Не намного дольше, чем ты. Я работал на грузовом судне, которое несколько недель тому назад должно было здесь загрузиться. Но в то утро, когда мы собирались плыть дальше, капитана убили в драке – гниль возьми его кости! – Для пущей выразительности Вилл сплюнул на пол. – А экипаж остался на мели. Судно власти арестовали, а я с тех пор болтаюсь на берегу, жду, пока не появится владелец и не выкупит свое добро.

– На берегу?

– На мели, парень. Работы выгодной не найти.

– Но ты ведь работаешь у миссис Вудолл?

– Это не работа… «Вилл, сделай то, Вилл, сделай это, возьми тут, отнеси туда». От злости просто спиться можно, – сказал Вилл, выразительно глядя на свой пустой стакан.

Мэтью нахмурился, но снова наполнил его, правда лишь наполовину.

– Спасибо. Весьма признателен.

– Жаль, что у тебя такие неприятности. А что ты собираешься делать?

Хитрые глаза Вилла неожиданно остро впились в лицо Мэтью.

– Пока не знаю, – понизив голос, ответил Вилл, – но на этом корабле в трюме целое состояние – шерсть и медь. У капитана и сейф был, набитый серебряной монетой. Как-то ночью я своими глазами видел, как он прятал сейф под доску в своей каюте. – Вилл настороженно оглянулся вокруг и продолжал: – Правда, к сейфу мне так и не удалось подобраться. После ареста на судне поставили караул.

Мэтью изображал сочувствие, а сам старался придумать предлог, чтобы распрощаться с Биллом, не обижая его.

– Скоро я должен с двумя приятелями встретиться. Мы хотим завладеть судном… – подмигнув, сообщил Вилл. – Знаешь, если сообразительный парень вроде тебя с нами сговорится, то мы могли бы и долю выделить. Небольшую, конечно, но, скажем, одну десятую.

– Очень мило с твоей стороны, но я обещал проводить кузину до Баркоры.

Вилл откинулся на спинку стула, затем, уже не спрашивая разрешения, налил себе полный стакан вина и сказал:

– Просто целая толпа провожает эту девицу к родственникам… Такую пригожую девицу…

– У нас семья очень дружная, – скучным голосом пояснил Мэтью.

Вилл промолчал, уставившись на свой стакан.

– Кажется, пора идти, а то как бы меня не хватились, – небрежным тоном заметил Мэтью.

– Слушай… а как насчет твоего дядюшки? На вид он решительный тип. Как ты думаешь, его такая затея заинтересует? Чтобы управиться с кораблем, нужно пять человек.

– Моего дядю? – в недоумении переспросил Мэтью, но тут же сообразил, что Вилл говорит об отце Томасе. – Н-нет… не думаю, что заинтересует. Он такие вещи не одобряет.

– Слишком честный, да? – У Вилла начал заплетаться язык. – Ну и не повезло же мне – сесть на мель в такой дыре!

Настроение Вилла становилось мрачнее. Мэтью достал кошелек, надеясь привлечь внимание служанки, – и тут же пожалел об этом. Вилл заметил кошелек и зачем-то сразу же отвел глаза. К несчастью, служанка не показывалась. Мэтью ничего не оставалось делать: приходилось ждать. Он небрежным жестом положил руку на кошелек и налил себе еще вина.

Взгляд Вилла снова стал хитрым.

– Занятное у тебя кольцо.

– Спасибо.

– Никогда такого оттенка не видал. Дорого стоит?

– Оно не мое, – объяснил Мэтью. – Я его храню, чтобы отдать родственникам моего друга.

– А почему твой друг его им сам не отдаст?

– Потому что он погиб, – ответил Мэтью, вовсе не желая рассказывать подробности.

– Погиб? В самом деле? Отчего?

– От лихорадки, – сказал Мэтью, выискивая глазами служанку. Однако вместо нее он увидел двоих мужчин – толстого коротышку и тощего долговязого парня, – которые подходили к их столу. Одеты они были так же, как матросы, которых Мэтью видел на пристани.

Вилл тоже заметил эту пару и помахал им рукой. Ни один из них не ответил на его приветствие; они молча подошли к столу и уселись. Юноша оказался зажат в углу толстяком, от которого пахло потом и рыбой.

– Вот приятели, о которых я тебе рассказывал. Берт… Джек… А это – Мэт Люин. Приехал сегодня из Эшфорда.

– Из Эшфорда? – фыркнул долговязый. – Готов биться об заклад: ты доволен, что удрал оттуда! Я слышал, что нингарцы его почти с землей сровняли. Да и бой был страшный… Один помощник боцмана мне сказал, что в бою будто бы участвовали и орлоки. Можете себе представить?!

Толстяк пожал плечами и ничего не ответил.

– А много людей погибло? – спросил Мэтью.

– Не знаю, но обычно в большом сражении много людей гибнет, правда, Берт?

Берт мрачно поглядел на него и допил остатки вина прямо из бутылки.

– Тевиш, нам нужно о деле поговорить, – заявил он, вытирая рот рукавом.

– А я как раз только что говорил Мэту, что ему стоит к нам прибиться. Сообразительный парень вроде него может оказаться в выигрыше, если пойдет с правильной карты.

– Тевиш, ты просто отъявленный дурак! – выпалил Джек, сидевший напротив. – И из-за твоего болтливого языка нас всех повесят в один прекрасный день!

– Чтобы с кораблем управиться, нужно пять человек, и ты это отлично знаешь, – огрызнулся Вилл. – Как мы втроем будем управлять судном? А у Мэта тут родственники – пятеро, я считал. И времена для них наступили скверные – новости-то вы знаете, – так я и подумал, что нужно им предложить это дельце.

– Ты еще кому-нибудь рассказал о деле, кроме этого мальчишки? – спросил Берт; его лицо налилось кровью, а голос зазвучал угрожающе.

– Кроме него, никому. За кого ты меня принимаешь?

– За того, кто ты есть, – безмозглого болтуна, который не умеет держать язык за зубами!

– Учить-то ты мастер! – снова огрызнулся Вилл. – Мы уже две недели тут киснем – все ждем, пока ты придумаешь, как завладеть кораблем. И что мы выиграли? Ровным счетом ничего.

– А теперь нам придется еще и о нем думать! – яростно прошипел Берт, как будто Мэтью и не было рядом.

Трое приятели придвинулись поближе друг к другу и стали свирепо перешептываться, совершенно не обращая внимания на присутствие Мэтью. Он смотрел на них и молчал, но потихоньку взялся под столом рукой за нож, торчавший за поясом. Спор становился все ожесточеннее.

Сомневаться не приходилось: вот-вот начнется свалка и он окажется ее участником! К счастью, именно в этот момент наконец появилась служанка. Заметив, что посетителей за столом стало больше, она подошла, чтобы принять заказы, так же неторопливо, как и раньше.

Мэтью понял: если он сейчас не предпримет решительного шага, потом у него может и не быть подходящего случая! Джек мрачно смотрел на него, не отводя глаз.

– Что для вас, парни? – спросила служанка.

– Еще бутылку такого же вина, – быстро произнес Мэтью. – Элбертон – отличный город. Знаете, в Эшфорде я даже в лавке не могу купить бутылку вина, потому что мне еще нет семнадцати.

Служанка от изумления открыла рот и заморгала. Через мгновение с отчаянным воплем «Эд!» она повернулась и побежала к хозяину. Мощь ее голоса сделала бы честь самому капитану Доналу.

Через минуту побледневший от ярости хозяин таверны схватил Мэтью за шиворот и вытащил из-за стола, оттолкнув изумленного Берта. За спиной хозяина виднелся его помощник с неприязненным выражением лица. В руке у него была толстая дубинка с кожаным кольцом на рукоятке. Казалось, что он вот-вот пустит ее в ход! Мэтью опасался, что Вилл и его приятели могут вметаться в скандал, однако, увидев дубинку и оценив соотношение сил, они решили промолчать.

– Как ты посмел наврать про свой возраст? – заорал хозяин с исказившимся от злости лицом. – Я могу лишиться лицензии из-за этого! Ах ты, мокроносый щенок!

Протащив Мэтью по всему залу (юноша лишь чуть-чуть сопротивлялся для виду), хозяин бесцеремонно вышвырнул его на улицу.

– И не вздумай снова сюда явиться, а не то я прикажу Эрну тебя отдубасить! Понял, щенок? – проорал Эд.

Мэтью встал на ноги и отряхнулся. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы сообразить, что Эрн – мрачный верзила, выразительно помахивавший дубинкой.

– Простите, сударь, – произнес Мэтью, – мой кузен Вилл сказал, что вы не станете обращать внимания на такую мелочь, как возраст, что он ваш друг…

Хозяин и Эрн переглянулись и решительно направились обратно в таверну.

Мэтью решил, что самое разумное сейчас – оказаться как можно дальше от «Голубого Гуся», и побежал по улице бодрой рысцой. На бегу он услышал шум и крики, доносившиеся из таверны…

Тени становились все длиннее, день постепенно угасал. Солнце, превратившееся в огромный красный шар, медленно опускалось за верхушки деревьев на другом берегу Рузелара.

Хотя Мэтью неплохо представлял себе, где находится «Ничейная Гостиница», наступавшие сумерки и незнакомые улицы смутили его. Тем не менее он продолжал бодро бежать, ухмыляясь при мысли о том, каково приходится сейчас Виллу с приятелями. И все же через несколько кварталов юноше пришлось остановиться: все вокруг было совершенно незнакомо. Мэтью понял, что заблудился. Что делать? Возможность вернуться назад по тому же пути, по которому он пришел в это незнакомое место, Мэтью отверг – ведь так можно наткнуться на Вилла и его друзей! В отличие от Девондейла, где улицы располагались в строгом порядке, в Элбертоне узкие кривые улочки все время куда-то сворачивали, извиваясь, будто змеи. Мэтью решил, что первая попавшаяся улица ничем не хуже любой другой, и пошел по ней, надеясь, что скоро он поймет, в каком направлении нужно двигаться. Увы! Улица, сначала довольно широкая, стала сужаться и вдруг закончилась узеньким тупичком. Как ни досадно, а пришлось Мэтью повернуть назад.

После четверти часа блужданий он узнал несколько лавок, мимо которых проезжал утром. Мэтью заметил, что в витринах не было выставлено товара.

«Как можно держать лавку, – удивился он, – если в ней нет никаких товаров для продажи?»

И тут, вспомнив о Вилле Тевише и его приятелях, он сообразил: владельцы попросту каждый вечер уносили весь товар, а утром возвращали обратно.

Дул холодный ветер, и Мэтью поплотнее завернулся в плащ. Впереди он увидел лошадь, которая медленно тащила какую-то телегу. Мэтью посторонился. Возница не обратил на него никакого внимания.

Юноша вспомнил свою беседу с доктором Вайкрофтом. В общем, большая часть его соображений казалась убедительной. Если страх и напряжение могут приводить к изменениям физического состояния человека, то… возможно, тут и кроется разгадка тайны. Мэтью не скрывал от самого себя, что в лесу ему было очень страшно, – но ему ведь бывало страшно и раньше. Он вспомнил, какой ужас испытал на ферме Теда Лейтона, увидев, что орлоки сделали с Ли и Гароном. Такого кошмара он и представить себе не мог…

Если бы Мэтью был не таким взрослым, он стыдился бы своих страхов. Но он хорошо помнил, что говорил ему отец много лет тому назад. Он не любил рассказывать о войне, но как-то признался Мэтью, что накануне одного сражения испытывал такой сильный страх, что руки у него все время дрожали.

Мэтью хорошо помнил, как удивился тогда. Он даже представить себе не мог, чтобы отец чего-то боялся. Когда он сказал об этом Брану, тот ответил, что и герои, и трусы испытывают страх, разница между ними в том, как они при этом поступают. Бран добавил, что ничего не боятся только глупцы. Теперь Мэтью гораздо лучше понимал, что это значит…

Внезапно Мэтью показалось, что кто-то прячется впереди, в тени улицы. Он остановился. При мерцающем свете фонаря было непросто разобрать, кто это мог быть. Мэтью вгляделся повнимательнее: никого.

До постоялого двора оставалось лишь несколько кварталов, думал Мэтью, наверное, и друзья уже беспокоятся о нем…

Мэтью покачал головой и зашагал вперед, решив, что впереди никого нет.

– Куда это мы направляемся? – раздался позади знакомый голос.

Мэтью резко обернулся и увидел, как Вилл Тевиш выходит из-под арки дома. На щеке у него красовался огромный синяк, да и вообще вид был довольно потрепанный. Через мгновение с другой стороны улицы показался Берт. Несмотря на свою толщину, он двигался очень проворно. Из-за угла впереди показался Джек. Все трое были вооружены короткими мечами.

– Думаешь, ты всех хитрее, да? – ухмыльнулся Вилл, подбираясь поближе.

Мэтью вытащил меч из ножен и встал спиной к стене.

– Что бы это значило? – спросил Берт, тоже вытаскивая меч. – Я-то думал, что мы подружились.

– Ты ошибся, – ответил Мэтью.

Джек нарочито осмотрелся по сторонам и сказал:

– Странно, кроме тебя, тут вроде никого и нет…

– Я даже обижен, честное слово, обижен. – Берт шагнул вперед, но остановился: Мэтью наставил острие меча ему в грудь.

– Ты умеешь этой штукой махать, мальчик? – спросил Джек с издевкой.

– Послушайте, я не хочу никаких неприятностей, – сказал Мэтью.

– Слышали? Он неприятностей не хочет! – передразнил его Билл, подбираясь чуть ближе. – Вот что я тебе скажу: мы ребята рассудительные и поэтому готовы забыть твое дурное поведение. Просто сними кольцо, что у тебя на руке, да кинь его нам вместе с кошельком – и мы с тобой в расчете!

– Я ведь объяснил, что кольцо мне не принадлежит, – сказал Мэтью.

– Да, верно. И как это я мог позабыть! Оно принадлежит твоему умершему другу. Ну так теперь-то оно ему не понадобится!

Джек презрительно фыркнул. Как и Берт, он шагнул было вперед, но тут же замер: меч Мэтью повернулся и его острие было теперь направлено прямо ему между глаз.

– Нас трое, а ты один, – вызывающе заявил Джек, держа наготове свой меч. Его острый нос подергивался от нетерпения.

Он взглянул на приятелей, пожал плечами и как будто расслабился на мгновение, а затем резким движением попытался отбить в сторону меч Мэтью. К счастью, за мгновение до удара тот заметил легкий наклон плеча противника и предугадал его намерение. Он слегка опустил свой меч, и Джек с изумлением обнаружил, что острие меча юноши по-прежнему направлено прямо на него. Раздосадованный, Джек отступил назад, кивнул своим приятелям, и те начали надвигаться на Мэтью.

Вилл сделал выпад, но Мэтью с легкостью отразил удар, а ответный выпад направил не на Вилла, а на Берта. Берт взвыл: меч Мэтью вонзился ему в плечо. В то же мгновение Джек с гортанным воплем бросился вперед, обнажив зубы в уродливом оскале. Мэтью заметил его в последний момент и попытался отклониться в сторону, но понял, что не успеет.

Но удара Джек не нанес. Вместо этого он вдруг повалился на землю, будто подрубленное дерево. Мэтью увидел, как дубина Коллина с шумом рассекает воздух. Удар пришелся по руке Вилла. Раздался громкий хруст, и Вилл с визгом выронил меч: кость была сломана. В тот же миг, по какому-то невероятному совпадению, погасли уличные фонари во всем квартале. Мгновение Вилл неподвижно стоял, совершенно ошеломленный, а затем побежал прочь.

Мэтью обернулся вовремя: Берт с залитым кровью плечом как раз делал выпад. Несмотря на свою толщину, он был очень проворен. Отчаянным усилием Мэтью удалось выбить меч из рук противника. Потеряв равновесие, Берт налетел на юношу; оба повалились на землю.

Коллин, стоявший от них в десяти шагах, заметил нож, сверкнувший в руке Берта, и бросился на выручку друга.

Но не успел он подбежать к дерущимся, как Берт неожиданно отпрыгнул от Мэтью. Крякнув, он приземлился на свой толстый зад. На его жирном лице отразилось изумление, но он поспешно поднялся на ноги, собираясь снова броситься в атаку.

Коллин увидел, что произошло, но удивляться у него не было времени. Ударом дубинки он едва не расколол пополам череп Берта; тот повалился ничком на булыжники и застыл неподвижно. Мэтью опустился на одно колено и смотрел, как темно-красное пятно медленно расплывается по его левому боку.

– Боже мой! – произнес Коллин, заметив кровь. – Сильно же тебе досталось.

Мэтью поморщился.

– Помоги мне встать, – выдохнул он.

Поднявшись на ноги, Мэтью осторожно приподнял рубашку: чуть ниже грудной клетки виднелась резаная рана длиной дюймов в шесть.

– Давай поскорее вернемся на постоялый двор, – сказал Коллин. – Ты идти можешь?

Мэтью кивнул и ощупал пальцами кожу вокруг раны.

– Кажется, ничего серьезного, – произнес он, слегка поморщившись.

– Это был Вилл? – спросил Коллин, оглядывая улицу.

– Угу, – ответил Мэтью, по-прежнему рассматривая рану.

– Что ты ему такого сделал, что он так взбесился? И кто эти двое? – указал Коллин на лежавших без движения Берта и Джека.

– Его деловые партнеры, по-моему.

Джек слегка шевельнулся и негромко застонал. Коллин тут же ударил его тяжелым концом дубинки, и Джек снова потерял сознание.

– Деловые партнеры? Что это значит? – переспросил Коллин.

– Когда я с вами на корабле разминулся, я заглянул в «Голубого Гуся», чтобы перекусить. Там я и наткнулся на Вилла. Он порядочно набрался и разболтал мне, что они хотят украсть один корабль. Он мне даже предложил участвовать в этом деле.

– Ясно, – кивнул Коллин.

Оставив Берта и Джека валяться на земле, они медленно направились к постоялому двору. Когда Мэтью закончил свой рассказ, Коллин покачал головой:

– Значит, им нужно было кольцо Джайлза, твой кошелек, да еще помощь в краже корабля. Очаровательные у тебя приятели.

– Кажется, Берт – толстяк, которого ты по голове треснул, – что-то в этом роде уже говорил.

Мэтью попытался улыбнуться, но только снова поморщился от боли.

– А как ты меня нашел? – спросил Мэтью.

– Честно говоря, я тебя не искал, – ответил Коллин, не сводя с него внимательного взгляда. – Я возвращался от Эффи – она живет на соседней улице. Говорил же я тебе – не нравится мне рожа этого Вилла!

Когда друзья подошли к дверям постоялого двора, Мэтью завернулся в плащ, чтобы никто не заметил кровавых пятен на рубашке.

– Пусти, я сам войду, – сказал он. – Хочу подняться в комнату и отмыть кровь.

Коллин неохотно убрал руку, которой поддерживал друга, и Мэтью стал медленно подниматься по лестнице. В свете бронзовых настенных ламп Коллин заметил, что лицо Мэтью было белым как мел.

Когда Мэтью вошел в залу, отец Томас и Сита Вудолл сидели за столиком в углу и мирно беседовали. Эйкин, Дэниел и Лара заканчивали ужин за другим столом. Коллин видел, что Мэтью лишь ценой огромного напряжения удается держаться прямо.

– А, потерянная овечка наконец-то вернулась, – закричал Дэниел. – Ты где весь день пропадал, Мэт?

– Нигде, просто прогулялся по городу, – небрежно ответил Мэтью, прислонившись к толстой деревянной колонне.

– Ты хоть ел что-нибудь? – спросила Лара.

– Ни крошки, – улыбнулся Мэтью. – Я так голоден, что готов съесть собственные сапоги. Пойду наверх, умоюсь и сразу вернусь к вам.

Лара наклонила голову набок, всмотрелась в Мэтью и нахмурилась.

Отец Томас тоже заметил Мэтью и помахал юноше рукой в знак приветствия, то же самое сделала и Сита. Мэтью улыбнулся, помахал им в ответ и пошел к лестнице. Сита попыталась было возобновить беседу, осторожно положив ладонь на руку священника, но прервалась на полуслове, заметив, как изменилось выражение его лица. Отец Томас встал, пересек залу быстрыми шагами и стал подниматься по лестнице. Сита следовала за ним по пятам. Именно в этот момент Лара заметила, что на том месте, где только что стоял Мэтью, на полу остались капли крови. Она извинилась, отставила стул и тоже пошла к лестнице, а Эйкин и Дэниел недоуменно переглянулись.

– Что стряслось? – спросил Дэниел, обводя глазами залу.

Коллин, стоявший у их стола, наклонился и заговорил, понизив голос:

– Мэт ранен. Ему в ребра нож всадили. Не думаю, что рана опасная, но нужно немедленно позвать врача.

– Что? Как? – только и смог воскликнуть Дэниел.

– Он подрался с Биллом, который здесь служит, да еще с двумя его дружками. Мы должны сейчас же сходить за врачом.

– Нет, – возразил Эйкин, поднимаясь со своего места. – Вы оставайтесь здесь. Я дорогу знаю, быстро обернусь.

– Я пойду с тобой, – сказал Дэниел.

Эйкин кивнул, взял свой плащ, висевший на спинке стула, и оба поспешно вышли на улицу.

Когда Коллин поднялся наверх, он обнаружил, что в их комнате собралась целая толпа. Мэтью сидел на краю кровати, а Сита осторожно промывала ему рану. Лара смачивала лоб юноши мокрым полотенцем. Выражение лица Мэтью представляло собой смесь скуки и досады. Коллин заметил, что вода в тазу покраснела от крови.

– Говорю же вам, со мной все в порядке, – сказал Мэтью, пытаясь подняться на ноги.

– Сивард! – позвала Сита. – А вы, молодой человек, сидите и не двигайтесь.

«Сивард?» – недоуменно подумал Коллин. Отец Томас положил руку на плечо Мэтью, не давая ему встать.

– Она права, милый… э-э… Мэтью, – сказал он.

Мэтью раздраженно фыркнул и снова откинулся на подушки. Он переглянулся с Коллином, который только развел руками.

– А с Биллом что? – спросил отец Томас.

– Похоже, Коллин ему руку сломал, – ответил Мэтью. Сита и отец Томас обернулись и посмотрели на Коллина, который с невинным видом пожал плечами.

– А с двумя другими?

– Толстяка найти будет легко, – ответил Коллин. – Мэт ему плечо проткнул. А другой похож на крысу, и у него сейчас скорее всего очень болит голова.

– Первый день в городе, а уже в драку ввязались, – заметила Лара, покачивая головой.

– Ввязались? – с возмущением воскликнул Мэтью.

– А как это еще назвать? Тебя же убить могли!

– Конечно, но я…

– Нам придется сообщить об этом шерифу, – сказал отец Томас. – Как его найти, Сита?

«Сита? М-да, быстренько же у них дело движется», – подумал Коллин.

– Мне не хотелось бы, чтобы вы выходили на улицу, – озабоченно сказала она. – Могут объявиться дружки этих типов.

Отец Томас покачал головой:

– Не волнуйтесь, со мной пойдет Коллин и в случае чего защитит меня.

– Я говорю серьезно, Сивард, – настаивала хозяйка. – Это дело может подождать до утра.

– Нет, не может, – ответил отец Томас. – Они же намеревались украсть корабль с грузом, не говоря уж о нападении на Мэтью.

– Но ведь…

– Никаких «но»! – твердо заявил отец Томас. – Вы сами понимаете, что я прав. Так как же найти шерифа?

Сита не сводила глаз со священника.

– Так и быть, но пообещайте мне, что будете вести себя осторожно и не приметесь искать этих негодяев.

– Обещаю вам, – успокоил ее отец Томас и повернулся к Коллину. – Ты не сходишь в мою комнату за мечом и плащом?

Сита открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела: отец Томас приложил ладонь к ее губам:

– Вы меня уже предупредили, что я должен быть осторожен.

Она оттолкнула его руку и прищурилась, но тут же неохотно сообщила, как найти дом шерифа. Через минуту вернулся Коллин с мечом и плащом священника. Отец Томас улыбнулся Сите, пожал ей руку, и они с Коллином ушли.

Дверь уже почти закрылась за ними, но тут Коллин просунул голову в комнату и сказал:

– Не волнуйтесь. Я за ним присмотрю.

В ответ хозяйка постоялого двора одарила его холодным взглядом оскорбленного достоинства. Юноша поспешно исчез за дверью.

Мэтью услышал, как Сита что-то еле слышно пробормотала о «всех мужчинах». Убедившись наконец, что рана достаточно хорошо промыта, она попросила Лару сходить вниз и принести чистую ткань для перевязки.

Когда девушка ушла, Сита задала Мэтью еще несколько вопросов: что он делал весь день? как себя чувствует? Постепенно разговор перешел на отца Томаса. Давно ли Мэтью его знает? Почему такой красивый мужчина до сих пор не женат? И так далее. Услышав последний вопрос, Мэтью сообразил, что не знает, могут ли священники жениться. Он никогда об этом не задумывался. Мэтью старался честно отвечать на все вопросы, но был очень рад, когда вернулась Лара.

Сита умело разрезала ткань на широкие полосы и обмотала торс Мэтью, в то же время объясняя Ларе, внимательно следившей за ходом перевязки, как часто нужно будет менять повязку. Закончив, она удовлетворенно кивнула и отправилась вниз – проследить, как готовится ужин для Мэтью. Лара и Мэтью остались одни.

– Очень больно? – спросила девушка, присев рядом с ним на кровать.

Мэтью слегка шевельнул плечами:

– Да нет. Все в порядке.

– Почему ты нам сразу обо всем не рассказал?

– Не знаю. Наверное, не хотел никого беспокоить, – ответил Мэтью, избегая ее взгляда.

Некоторое время он упорно смотрел в окно.

– Нет, я сказал неправду, – произнес наконец юноша. – Мне просто было неловко.

– Неловко? Почему?

– Когда приятель Вилла сделал выпад, я его вовремя заметил – правда вовремя. Отбить его меч в сторону было совсем не сложно. Я легко мог убить его. Но я заколебался… Просто не смог себя заставить.

Лара протянула руку и смахнула волосы со лба Мэтью.

– Все было не так, как с Берком Рэмзи… Тогда я был ослеплен гневом, в таком бешенстве я ни разу в жизни не был. Вот уж ни за что бы не поверил, что могу до такой степени возненавидеть человека! Не могу толком объяснить, но, когда я увидел, что он с отцом сделал, у меня внутри как будто что-то лопнуло… Я хотел, чтобы Берк умер. – Мэтью взглянул на Лару. – О том, что я сделал в Девондейле, я не жалею, но снова убить человека просто не смог себя заставить. Не знаю – а вдруг это значит, что я трус?

Даже если она проживет еще сто лет, ей никогда не удастся понять мужскую психологию, решила Лара. Ее бабушка несколько лет тому назад сказала ей, что мужчины – странные существа, их поведение легко предсказать, но их логика довольно сложна. Теперь девушка убедилась в этом на собственном опыте.

– О, Мэтью, – тихонько произнесла она.

– Я не хотел тебя впутывать в эту историю, – сказал он.

– Не будь дураком, – ответила Лара. – Ты ни во что меня не впутал. Я сама себя впутала. Так же как и остальные. Не могли же мы просто дать констеблю тебя увезти!

Внезапно Мэтью заметил, каким теплым светом заливают свечи волосы девушки, как близко к нему она сидит… Они молча смотрели в глаза друг другу. Зрачки Лары расширились… и ее губы прижались к его губам.

Вспоминая потом эту минуту, Мэтью был уверен, что в это мгновение в их отношениях что-то изменилось. Они и раньше целовались, но теперь все было по-другому. Совсем по-другому. Это была прежняя страсть, но ее глубина неизмеримо выросла. Это была сила, превосходящая всякое описание.

Когда они наконец разомкнули свои объятия, Лара положила голову ему на грудь и закрыла глаза, а Мэтью гладил ее волосы. Он смотрел, как оранжевое пламя свечи колеблется и мерцает, заставляя метаться тени на стенах.

Через несколько минут в дверь легонько постучали. Лара немедленно вскочила, случайно задев рану Мэтью, так что от боли у него глаза полезли из орбит. В комнату вошла Сита с подносом, на котором дымился ужин.

– Тебе нехорошо? – спросила она, заметив выражение лица Мэтью.

– Так, мимолетная боль.

Лара сдержанно усмехнулась, покраснела и отошла к окну. Мэтью решительно не понимал, что ее забавляло.

– А вот и Эйкин с Дэниелом возвращаются, а с ними врач, – сказала Лара.

Сита подошла к окну и тоже выглянула на улицу:

– Я спущусь вниз, чтобы их встретить. Надеюсь, что Сивард тоже скоро вернется.

– А шериф этих бандитов арестует? – спросила Лара.

– Я уверена, он поступит как и всегда – почешет голову и примет ужасно глупый вид. – Сита улыбнулась Ларе. – Проследи, чтобы он поел! – велела она и вышла из комнаты.

Мэтью повернулся на бок и приподнялся на локте:

– Знаешь, я тут подумал… Ты заметила, как Сита и отец Томас друг на друга смотрят?

– Гм, – неопределенно промычала Лара, по-прежнему глядя в окно.

– По-моему, они друг другу нравятся – а как ты думаешь?

Лара обернулась и покачала головой:

– Ну конечно, они друг другу понравились – это всякому ясно.

– А, – протянул Мэтью с некоторым разочарованием: он так гордился своей проницательностью! – Но ведь они только-только познакомились.

– И что из этого?

– Я не понимаю, как они смогли…

Лара подошла к кровати, села и взяла его за руку:

– Моя мать говорит, что все сразу поняла, едва увидела моего отца. Отец Томас с Ситой весь день не разлучались.

– В самом деле? А ты – ты тоже сразу поняла, когда меня впервые увидела? – В глазах Мэтью зажегся плутовской огонек; он обнял Лару за талию.

– Нет, с тобой мне пришлось дольше разбираться, – ответила она, передавая ему тарелку с тушеным мясом.

22

Элбертон

Сивард Томас шагал быстрее, чем обычно. Ему не часто случалось испытывать нерешительность, но теперь слишком во многом сразу нужно было разобраться. Коллин шел рядом, стараясь не отставать. Понимая, что священник глубоко погрузился в свои мысли, он молчал.

Отец Томас никогда прежде не испытывал сомнений в том, что хорошо, а что плохо, но в последнее время все очень усложнилось. Сначала погиб Бран, затем он пошел против закона, а теперь еще увлекся Ситой Вудолл. Вдобавок эта странная история в лесу с Мэтью… Никто не мог увидеть на таком расстоянии, да еще в темноте, сколько было орлоков. А Мэтью их сосчитал. Вопрос был только в том, как он это сделал.

Если бы отец Томас был менее честен сам с собой, решение бежать из Девондейла он приписывал бы только обещанию, данному умирающему отцу Мэтью, ведь Бран был самым близким другом священника. Но отец Томас признавался самому себе, что близкое знакомство с королевским правосудием сыграло немалую роль в принятом решении.

План, который он быстро придумал тогда, заключался в том, чтобы отвести Мэтью в храм в Баркоре, а затем заручиться поддержкой Церкви, чтобы начать прямые переговоры об этом деле с королем Малахом. Отцу Томасу было хорошо известно, что Малах обычно прислушивается к мнению архиепископа. Однако в последние годы Малах становился все упрямее в своих решениях, все больше полагался на советников и все меньше – на мнение своего сына Делейна, отличавшегося прямотой и откровенностью.

Именно по настойчивому требованию советников порты были закрыты для баджанийских судов. «Вот дурачье! – говорил Делейн. – Что, по их мнению, предпримут теперь баджанийцы?» Закрытие портов толкало Баджанию к союзу с Алор-Сатаром. Конфликты с Дуреном уже представляли собой серьезную опасность, а теперь на его стороне оказались Баджания, Нингария, Синкар и сибийцы. Если новости, сообщенные капитаном Доналом и доктором Вайкрофтом, были верны, то западные союзники оказались в очень скверном положении. Вдобавок Дурену каким-то образом удалось убедить орлоков покинуть свои пещеры и снова воевать на его стороне – если, конечно, считать, что орлоки способны воевать в союзе с кем-либо. Невозможно было представить себе, чтобы человек в здравом уме добровольно пошел на какое бы то ни было сотрудничество с этими тварями.

Было очевидно, что орлоки намеренно выбрали для нападения Девондейл. «Почему?» – размышлял священник. Никакого стратегического значения городок не имел, и с военной точки зрения такая операция была бессмысленной. Грейвенхейдж и Мехлен производили сталь и располагали гораздо более значительными ресурсами. Отцу Томасу никак не удавалось понять, чего ради отряд из двадцати орлоков более недели следовал за ними по пятам. Несомненно, что встреча с ними в лесу не была случайностью.

Перед тем как убить последнего орлока, он услышал, как чудовище сказало: «Вот он». Орлок имел в виду Мэтью. Именно Мэтью помешал орлокам у фермы Лейтона, но они никогда не действовали под влиянием жажды мести. Причина должна была скрываться в чем-то еще.

Что касается Ситы Вудолл… Они провели вместе почти весь день, и ее лицо постоянно вставало перед ним, о чем бы он ни думал, стоило им разлучиться хотя бы на несколько минут. Став священником, отец Томас надеялся, что Церковь будет его единственным утешением всю оставшуюся жизнь.

«Церковь и бог будут твоими постоянными спутниками, и для плотских удовольствий в твоей жизни не будет места» – так учили его наставники.

Он знал, что большинство священников не вступали в брак после принятия сана. Обязанности, связанные с приходом, неизменно осложняли семейную жизнь, и лишь немногим удавалось успешно сочетать одно с другим. С течением времени отец Томас решил, что уже слишком стар для женитьбы. По-видимому, он ошибался.

Сивард Томас вот уже почти десять лет был священником в Девондейле и примирился с тем, что вступил в возраст, сменяющий молодость. Конечно, в городке были женщины, которые считали его вполне приемлемым женихом, но до сих пор ему удавалось деликатно избегать их хитро расставленные ловушки.

Встретив Ситу, с ее большими карими глазами и стройной фигурой, он снова ощутил себя молодым и полным жизни. Без сомнения, она была самой привлекательной женщиной из всех, каких он встречал. В ней было непередаваемое очарование, которому он не мог противостоять. Считалось, что священники всегда точно знают, как следует поступить, и он с досадой обнаружил, что на свои собственные вопросы у него ответов нет. Может быть, стоит посоветоваться с кем-нибудь из вышестоящих иерархов, когда они приедут в Баркору, думал отец Томас.

Коллин откашлялся. Они стояли перед домом шерифа. Отец Томас и не заметил, как они пришли. Хотя ни тот, ни другой не слышали, что Сита сказала о шерифе, ее предсказание оказалось верным.

Назвать его отношение к случившемуся безразличием было бы слишком мягкой оценкой. Беспокоился он главным образом о том, не простынет ли его ужин. Хотя шериф и выслушал вежливо рассказ посетителей, время от времени сочувственно кивая головой, он непрерывно бросал внимательные взгляды на обеденный стол. В конце концов он пообещал прийти на постоялый двор утром и побеседовать с Мэтью. Кроме того, он обещал сообщить обо всем начальнику порта, чтобы охрана на корабле была более бдительной. Затем, решив, что он выполнил свой служебный долг, шериф выпроводил посетителей и снова принялся за еду.

Оказавшись снова на улице, Коллин с отцом Томасом переглянулись и зашагали обратно на постоялый двор.

– Надо благодарить бога, что не все люди обладают таким ненасытным любопытством, как этот шериф, – заметил отец Томас.

Осознав смысл сказанного, Коллин разразился хохотом. Вскоре и отец Томас весело смеялся. Оба как будто вознаграждали себя несколькими беззаботными минутами за напряжение последней недели.

– У меня до сих пор не было случая спросить тебя, как ты относишься к нашим приключениям…

– Я? Я считаю, что все в полном порядке, – не задумываясь ответил Коллин. Улыбка еще не стерлась с его лица, но через несколько мгновений он добавил уже более серьезным тоном: – Странно, конечно, но в последнее время я часто вспоминаю мою семью – мать, отца… и брата тоже. Я по ним скучаю. Смешно, но я скучаю даже по Девондейлу. Пока я там жил, я так хотел отправиться путешествовать, а теперь…

– Я тоже скучаю по Девондейлу, Коллин. Я надеялся, что наши странствия быстро закончатся, но из-за этой войны уже и не знаю, что будет дальше.

– Отец, – решился спросить Коллин. – я знаю, что мы отправляемся в Тирейн, а потом в Баркору. Зачем?

– Я надеюсь, что за нас заступится Церковь. Мне очень хочется спасти Мэтью от суда и от тюрьмы.

Коллин медленно кивнул:

– А потом?

– Потом? Потом мы вернемся домой.

Некоторое время Коллин молчал. Собирался туман, и он поплотнее завернулся в плащ.

– А что за город Тирейн, отец? – спросил он наконец.

– Тирейн? Ну, город… гораздо больше, чем Девондейл и Элбертон, вместе взятые. По-моему, даже больше, чем Эндерон. Там есть огромный порт, куда приходят торговые корабли со всего мира. Кстати, это самый крупный порт Запада. С тех пор, конечно, много лет прошло, но в то время, когда я был в Тирейне, мне все время казалось, что город находится в непрерывном оживлении.

– Оживлении?

– Ну да. Даже поздно ночью и ранним утром на улицах полно людей.

– Значит, после того, как мы все уладим в Баркоре, вы вернетесь в Девондейл? – спросил Коллин.

В его тоне прозвучало что-то такое, отчего отец Томас обернулся и внимательно посмотрел на юношу. «Неужели это уже всем заметно?» – подумал священник.

– Она очень милая дама, – сказал Коллин, улыбнувшись. – Простите, я не хотел вмешиваться в вашу личную жизнь, – поспешно добавил он, сообразив, что сказал лишнее.

Но отец Томас ответил ему с улыбкой:

– Да, я тоже думаю, что она необыкновенная женщина.

– А вы ей сказали, что вы священник?

– Нет, – ответил отец Томас. – Об этом мы еще не говорили. Я думаю, что мне нужно это с ней обсудить, когда мы будем возвращаться.

– Да, обсудить стоит.

Отец Томас искоса посмотрел на Коллина. За последние несколько месяцев – а может, и за последние дни – юноша сильно повзрослел. Он стал серьезнее и тактичнее. Вспоминая проказливого ребенка с рыжеватыми волосами, который, казалось бы, совсем недавно выпускал во время урока лягушек, священник изумился: как быстро летит время! И порадовался за Мэтью: ему повезло, что Коллин его друг.

– Коллин, а ты знаешь, что произошло между Мэтью и этими людьми до драки? – спросил отец Томас.

– Я только драку и видел, отец. Я возвращался от Эффи и тут увидел Мэтью и тех типов. У него в руке был меч, так что я сразу понял, что дело серьезное, и бросился к нему со всех ног.

– А ты видел, как его ранили? – Коллин кивнул:

– Мэт ранил в плечо одного из них – толстяка. Когда я его приятеля свалил, тот сделал выпад. Мэт удар отбил легко, а потом что-то замешкался. Тут-то толстяк ножом Мэта и достал. Повезло ему, что живой остался.

Коллин собирался уже было рассказать, как Берт неожиданно отпрыгнул прочь от Мэтью, но почему-то передумал.

– А как ты думаешь, почему Мэтью хотел скрыть от нас свое ранение?

Коллин пожал плечами:

– Вы же знаете Мэта. Наверное, боялся, что будет глупо выглядеть. Мне так кажется.

– Понятно. Я что-то в этом роде и предполагал. А скажи-ка, что ты делал у Эффи?

Коллин открыл было рот, но вдруг понял, что не может найти подходящих слов для ответа. Он был благодарен темноте на улицах – священник не увидит выражения его лица. Он лихорадочно раздумывал над приличной фразой, которая не затронула бы честь Эффи, но услышал, что отец Томас с трудом сдерживает смех, и сообразил, что тот его дразнит. Священник положил руку Коллину на плечо, и они молча проделали остаток пути до постоялого двора.

Три дня не переставая шел дождь. Отец Томас и Сита проводили большую часть времени в обществе друг друга. Мэтью с радостью предавался полному безделью и читал книгу об устройстве мозга, которую прислал ему доктор Вайкрофт. Эйкин отправился в гильдию серебряных дел мастеров, чтобы возобновить свои старые знакомства, а Дэниел с удовольствием полировал линзы для своей дальнозоркой трубы. Коллин обнаружил компанию постояльцев, игравших в карты, присоединился к ним и разбогател почти на пять золотых элгаров.

На четвертый день пребывания в Элбертоне Мэтью проснулся ранним серым утром и тихонько выбрался из кровати. Он старался не шуметь, чтобы не разбудить Коллина и Дэниела. Согнувшись, он решил, что рана его больше не беспокоит, если не считать легкого жжения.

Накануне доктор Вайкрофт зашел на постоялый двор и осмотрел повязки, наложенные Ситой. Он похвалил их и сказал, что больше, в общем-то, никакого лечения и не нужно. Доктор принес еще мазь, которой посоветовал смазывать рану раз в день, чтобы предотвратить заражение. Лара обещала проследить за исполнением его предписаний. Было забавно, что доктор как будто чувствовал себя неловко из-за случившегося и принес Мэтью извинения от имени города Элбертона. Говорил он настолько серьезно и официально, что Мэтью едва удалось сдержать улыбку. Когда они остались наедине, врач спросил юношу, не было ли у него каких-либо странных ощущений со времени их разговора у него в кабинете. Мэтью понял, на что намекает доктор, и ответил отрицательно.

Стараясь двигаться бесшумно, Мэтью подошел к окну и посмотрел на улицу. Дождь немного затих. Мэтью прислонился лбом к деревянной раме окна и стал думать о Ларе, о том, как изменились их отношения четыре ночи тому назад. После того как они поцеловались, он предложил провести вместе ночь, но она слегка смущенно отказалась. Сейчас Мэтью решил, что так оно даже лучше.

Сита принесла ему две рубашки, принадлежавшие некогда ее покойному мужу: по-видимому, они с Ларой решили, что его собственную уже не заштопать. Когда Мэтью захотел заплатить, Сита поблагодарила его, но деньги не приняла, пояснив, что рубашки все равно лежали в шкафу без употребления.

Он натянул штаны и надел одну из новых рубашек приятного темно-синего цвета, затем беззвучно закрыл за собой дверь и спустился вниз. В этот ранний час Мэтью не думал кого-нибудь встретить, поэтому очень удивился, увидев отца Томаса и Ситу, беседующих за столом у огня. Отец Томас держал ее за руку, а она смотрела на него с нежностью, на которую способны только женщины. Не желая им мешать, Мэтью повернулся, собираясь уйти, но отец Томас все же заметил его.

– Доброе утро! – поздоровался священник, не выпуская руку Ситы.

Мэтью остановился:

– Извините, я не думал, что кто-нибудь еще встанет так рано. Я шел в конюшню поздороваться с Тилдой.

– Тилдой? – переспросила Сита.

– Это его лошадь, – объяснил отец Томас.

– Это моя лошадь, – повторил за ним Мэтью.

Этой ночью отец Томас поведал ему свой план: добравшись до Баркоры, заручиться поддержкой Церкви. Когда священник сказал, что лошадей им придется оставить в Элбертоне, Мэтью опечалился. «Разумеется, не можем же мы взять их с собой на корабль», – согласился он. Тем не менее ему было тяжело расстаться с Тилдой. Она была с ним уже больше восьми лет, с самого его детства. Мэтью стало совсем грустно: вот и Тилду он тоже покидает…

Сита заметила печаль в его глазах и сменила тему разговора. Она спросила юношу, понравились ли ему рубашки, критически оглядывая ту, которую он надел. Мэтью ответил, что рубашки просто отличные, и еще раз поблагодарил ее.

– Прекрасно, – искренне обрадовалась Сита. – Что ж, мне кажется, вы оба проголодались, так что, с вашего позволения, я приму продукты, которые Фелкер Вален привез, а потом займусь вашими завтраками.

Посмотрев в большое решетчатое окно, они увидели фермера, привязывающего к столбу лошадь с тележкой. Сита накинула на голову платок и вышла к нему, как раз когда он начал разгружать ящики с провизией. Даже издали было очевидно, что между покупательницей и продавцом завязалась оживленная беседа. Сита внимательно осматривала каждое яйцо и каждый овощ, одобряя одни и отказываясь от других. Лицо Фелкера Валена страдальчески кривилось каждый раз, когда он настойчиво, но безуспешно пытался переубедить хозяйку постоялого двора.

Вскоре Сита вернулась с ведром, полным яиц и овощей.

– Если за этим человеком не следить, чего он только не натащит! Мы уже много лет так общаемся. Он мне жалуется, что я плачу слишком мало и в конце концов разорю его, а я ему отвечаю, что он подорвет мое дело, поставляя низкокачественные продукты.

Отец Томас и Мэтью весело усмехнулись. Через несколько минут по лестнице спустился заспанный Коллин, щурясь от света. Увидев его, отец Томас придвинул к столу еще один стул. Коллин подошел, уселся и налил себе из маленького чайника, стоявшего на столе, чашку горячего чая. Некоторое время все молчали, глядя на огонь и попивая чай.

– Ты рано встал, – произнес наконец отец Томас, обращаясь к Мэтью.

– Мне не по душе, когда меня ножом протыкают, – ответил Мэтью, подавляя зевоту. Отец Томас вопросительно поднял брови, и юноша поспешно добавил: – Но со мной все хорошо.

– Приятный денек, – угрюмо пробурчал Коллин, глядя в окно.

Отец Томас и Мэтью тоже взглянули в окно, а потом снова уставились на огонь.

– Где Дэниел? – спросил священник.

– Когда я уходил, он еще спал, – зевая и потягиваясь, ответил Коллин.

– Отец, когда мы должны встретиться с капитаном Доналом? – поинтересовался Мэтью.

– Часа через два. Он сказал, что первый прилив начнется около полудня. Я думаю, что в это время нам надо быть на борту.

Через несколько минут вернулась Сита с двумя тарелками, на которых лежали яйца и сосиски.

– Боже мой, – ахнула она, увидев Коллина, – похоже, сегодня все встали рано. Я буквально через секунду вернусь. Вы хорошо спали?

– Да, мэм. Мэт на этот раз почему-то не храпел.

– Что? Разве я храплю? – возмутился Мэтью. Коллин выразительно поднял глаза к потолку, а отец Томас усмехнулся и отхлебнул еще глоток чая.

– Надеюсь, вы точно не храпите во сне, дядя Сивард, – улыбнулась Сита, нежно дернув священника за ухо, и снова ушла на кухню.

– Вы ей еще не сказали? – шепотом спросил Коллин.

– Она знает, что я вам не дядя, если ты на это намекаешь, – невозмутимо ответил отец Томас. – Мы как раз вели серьезную беседу, когда вы спустились.

– Нет, я о другом спрашиваю, – пояснил Коллин, понизив голос.

– Собираюсь сказать, – беспомощно произнес отец Томас.

Как и обещала, Сита вскоре вернулась с завтраком для Коллина, и он с аппетитом принялся за еду. В дверях появилась Эффи и сразу же подошла к их столу, чтобы поздороваться. Перед тем как направиться на кухню, она наклонилась и прошептала что-то на ухо Коллину, отчего он густо покраснел. Мэтью послышалось, будто она поинтересовалась, не болит ли у Коллина спина. Когда служанка ушла, отец Томас и Мэтью вопросительно посмотрели на Коллина.

– Гм… мне, пожалуй, лучше пойти собрать вещи. – И Коллин поспешно удалился.

Какое-то время Мэтью наслаждался теплом огня, а потом решил, что пора пойти попрощаться с Тилдой. Извинившись, он оставил отца Томаса наедине с его размышлениями. Но не успел он дойти до двери, как его внимание привлекли легкие шаги на лестнице.

Он оглянулся и увидел спускавшуюся Лару. На ней было серое платье, которое ему очень нравилось. Она обменялась с отцом Томасом несколькими словами, а затем с застенчивой улыбкой подошла к Мэтью.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Ты хорошо спала?

– Да, а ты?

– Насколько это возможно в одной кровати с Коллином…

– Не ворчи, – сказала Лара, погладив его по щеке. – Куда ты идешь?

– Хочу до отъезда попрощаться с Тилдой. Может, для нее можно раздобыть морковку? – ответил он и посмотрел по сторонам.

– Наверное, стоит заглянуть на кухню. Не думаю, что морковки где-нибудь на полу в общей зале.

Мэтью невольно фыркнул от смеха – Лара всегда могла его рассмешить.

– Хочешь, я схожу с тобой? – спросила она.

– На кухню? – поддразнил он.

– В конюшню, – ответила она, легонько ударив его по руке.

– Конечно.

Выходя на улицу, Лара помахала рукой отцу Томасу, и он помахал ей в ответ.

– Что это с ним такое? – спросила девушка, понизив голос.

– По-моему, он хочет рассказать Сите, чем себе на жизнь зарабатывает, и ему не удается подобрать нужные слова. Он волнуется из-за того, как она к этому отнесется. Забавно, правда? Вот уж никогда бы не подумал, что отец Томас может испытывать подобные трудности!

Лара согласно кивнула.

Конюшни находились прямо напротив постоялого двора. Открывая ворота, Мэтью на мгновение заколебался: а что если за ними окажется Вилл Тевиш? Он чуть было не вернулся за своим мечом, но решил, что это ни к чему: после нападения на Мэтью Вилл на постоялый двор не вернулся, и все были уверены, что больше никогда его не увидят. По небу плыли серые облака, а вдалеке время от времени громыхал гром. Как только Мэтью с Ларой вошли в конюшню, снова пошел дождь.

Бледный свет раннего утра едва освещал конюшню, просачиваясь сквозь два маленьких боковых окошка. В углу справа от двери почему-то стояли бочки с маслом. Влажный запах сена мешался с запахом лошадей. Мэтью насчитал восемь стойл с лошадьми, лишь в последнем стойле был осел. Тилда находилась в третьем стойке слева. Заслышав голос Мэтью, она подняла голову и негромко заржала.

Мэтью и Лара подошли к лошади. Девушка подняла с пола жесткую щетку и принялась чистить бока Тилды, а Мэтью нежно поглаживал старую кобылу по носу, угощая ее морковкой. Тилда расправилась с морковкой в три укуса и одобрительно заржала. Юноша обнял лошадь за шею и прижался к ней щекой.

– Я по тебе буду скучать, подружка. Мы пришли попрощаться и сказать, что постараемся скоро вернуться.

Большие карие глаза лошади внимательно смотрели на юношу; она вытянула шею и нежно толкала его в плечо. Мэтью почувствовал, что у него в горле набухает комок.

– Зато тебе не придется страдать от храпа Коллина, – поспешно произнес он, стараясь скрыть свои чувства.

Лара оторвалась от чистки лошади:

– Храп Коллина? Забавно… В пути я не замечала, чтобы он храпел, – улыбнулась она. – А вот ты точно храпишь.

– Я?! – воскликнул Мэтью, притворяясь обиженным.

– Ну да. Прошлой ночью, когда мы вместе лежали на кровати, ты задремал и начал храпеть. Устал, наверное.

– Ни за что не поверю!

– Честное слово! Я…

Закончить предложение Ларе не удалось. Внезапно в конюшне стало почти совсем темно: захлопнулись ворота. Мэтью и Лара одновременно обернулись. Сначала Мэтью решил, что ворота закрылись от ветра. Снаружи раздался раскатистый гром, стекла задребезжали в окнах. По-видимому, приближалась гроза.

– Я открою, – сказала Лара.

Не успела она сделать и шага, как Мэтью схватил ее за плечо.

Запах! Тот самый запах – ошибиться было невозможно. Мэтью первым разглядел их в темноте.

– Что случилось, Мэтью? – Лара напряглась, почувствовав опасность. Проследив за его взглядом, девушка резко втянула в себя воздух.

У закрытых ворот стояли двое орлоков, третий спускался с чердака. «Глупец! – закричал какой-то голос в мозгу Мэтью. – Почему ты не захватил с собой меч?»

В отчаянии юноша посмотрел вокруг. Поблизости не было даже палки.

– Встань за моей спиной, – медленно велел Мэтью, дернув Лару за руку.

– Мэтью…

– Я говорю, встань за моей спиной, – повторил он, не сводя глаз с чудовищ.

Как ни странно, орлоки медлили, точно так же как и на дороге у фермы Лейтона. Они стояли молча, глядя на людей тусклыми, пустыми глазами. Тилда нервно заржала в стойле и забила копытом.

Мэтью и Лара начали медленно, осторожно отступать. Сердце юноши бешено колотилось, а ум лихорадочно метался в поисках спасения. Трое орлоков двинулись на людей. В груди Мэтью кипела злость на самого себя: как он мог так глупо поступить! Теперь они наверняка погибнут. Он развел руки в стороны, защищая Лару. В руках у ближайшего орлока блестело копье с треугольным наконечником, а у двоих других – мечи. Мэтью смотрел на них, оценивая расстояние и готовясь броситься на орлока, вооруженного копьем.

«Может, у нее тогда появится шанс пробиться к воротам, – подумал юноша. – Ведь до них всего несколько футов…»

– Дай его мне, – произнес внезапно грубым шепотом орлок, стоявший в центре.

Мэтью замер на месте и посмотрел на чудовище. «"Дай мне его?" Что это значит?»

– Я долго тебя просить не буду, парень, – шептало чудовище, протягивая тонкую руку. Грудь орлока вздымалась и опускалась; Мэтью слышал его дыхание.

– Мы оставим тебя в живых, человек, – произнес орлок с копьем. – Тебе ведь этого хочется, правда?

Мэтью не понимал, о чем они говорят. Орлок, стоявший слева, смотрел на Лару.

«Лара? Они про нее говорят?» – подумал юноша.

Но он не отдаст ее! И уж конечно, не убежит! Если им суждено погибнуть, то они погибнут в бою.

«Глупец!» – завопил какой-то голос у него в голове.

– Эх… какая красивая девушка, – издевательски усмехнулся орлок справа и быстро облизал языком губы.

– Мэтью, – прошептала Лара за спиной юноши, еще крепче сжимая его плечи.

Орлок, стоявший в середине, погрозил пальцем и снова протянул руку:

– Отдай кольцо, парень.

Мэтью не был уверен, что правильно расслышал слова, но ясно увидел, что чудовище смотрит на его правую руку.

«Кольцо?» – мысленно удивился Мэтью, и сразу же раздался голос орлока с левой стороны:

– Хватит болтать, убей его. А с девушкой мы отлично позабавимся.

Губы орлока растянулись в уродливой ухмылке, и он занес меч над головой Мэтью…

Юноша неожиданно почувствовал дрожащее покалывание в руке. Откуда-то из глубины его существа поднялась волна необычайной силы. Он еще ни разу не испытывал ничего подобного. От изумления он невольно раскрыл рот.

Лара не видела, что произошло в следующее мгновение, – она прижалась лицом к спине Мэтью. Она только почувствовала, как напряглись его плечи, и услышала, как он закричал: «Нет!» Казалось, этот крик вырвался из глубины его души. Через долю секунды странный жар обдал лицо девушки; внезапная вспышка белого света почти ослепила ее, а чудовищный грохот едва не оглушил. Стекла вылетели из окон, вся передняя стена конюшни вместе с воротами рассыпалась на мелкие части. Сила взрыва была такова, что на постоялом дворе и в нескольких соседних домах оконные стекла тоже разлетелись на мелкие куски. Дэниела, который как раз в это время шел за ними в конюшню, подхватило с земли и отшвырнуло назад.

На мгновение Ларе показалось, будто воздух вокруг нее заколебался волнами – как поверхность пруда, когда подует ветер. Лара ошеломленно уставилась на то место, где только что была стена с воротами. Больше там ничего не было.

От орлоков не осталось и следа. Там, где они стояли несколько секунд назад, в земляном полу осталось лишь небольшое углубление. Мэтью медленно опустился на колени, и Лара обхватила его за талию, чтобы он не упал. Она видела, как из гостиницы выбегают люди. В ушах девушки все еще гремел грохот взрыва, а мысли мешались.

– Мэтью! – прошептала она. – Что это было?

Звук ее голоса донесся до юноши как будто издалека, но помог ему оглянуться.

– Ты не ранена? – спросил Мэтью, обнимая Лару за плечи и внимательно осматривая ее.

– Нет… вроде бы нет. А ты? Боже мой, что произошло?

Он покачал головой:

– Не знаю. Я думал… – Внезапно он замолчал, и его зрачки расширились. – Орлоки, – вздохнул он, оглядываясь по сторонам.

– Их нет… Мэтью, их больше нет, – сказала Лара, глядя ему прямо в глаза.

Мэтью заморгал и медленно приложил руку ко лбу, потом потер пальцами переносицу.

– Что с тобой?

– Просто голова разболелась. Пошли отсюда. Мэтью сделал шаг, но так неуверенно, что Ларе пришлось поддержать его.

– Мэтью!

– Нет, нет. Со мной все в порядке. Пойдем.

На улице Мэтью высвободил свою руку. Эйкин и какой-то незнакомый толстяк помогали Дэниелу подняться на ноги. От осколков стекол у него было много порезов.

– Что это такое было, черт возьми? – спросил Дэниел.

– В конюшне взорвались бочки с маслом, – ответил Мэтью. – Думаю, в них ударила молния.

– Молния? – недоверчиво переспросил Дэниел.

Незнакомец, помогавший Дэниелу подняться, оглянулся на конюшню, покачал головой и спросил, смахивая щепки с плеч Дэниела:

– Парень, ты сможешь на ногах стоять?

– Что? Да, конечно, – опомнился Дэниел. – Большое вам спасибо.

– Вы только посмотрите! – Незнакомец разглядывал разрушенную конюшню. – Несколько лет тому назад молния ударила в порту – совершенно разрушила один из доков. Тебе здорово повезло, сынок. Ну… кажется, никто не ранен, слава богу. Пожалуй, пора вернуться под крышу, а не мокнуть под дождем.

– Еще раз спасибо, – произнес Дэниел, пожимая толстяку руку.

– Вы вместе были в конюшне, когда это случилось? – спросил Эйкин.

– Точно, – ответил Мэтью, не вдаваясь в подробности. Вернувшись в залу, Мэтью отыскал наименее людный уголок, куда вслед за ним направились также Дэниел, Лара, Эйкин и Коллин.

– Но я понять не могу, каким образом… – начал было Дэниел.

Он не закончил предложение, потому что Мэтью наступил ему на ногу.

Убедившись, что никто не ранен, Сита ушла осматривать разрушенную конюшню. К ребятам подошел отец Томас.

– Слава богу, вы оба живы, – сказал священник. – Когда мы услышали взрыв, я подумал…

– Если мы не хотим опоздать на корабль, мне пора собрать вещи, – перебил его Мэтью.

Он знал, что все смотрят на него как на сумасшедшего, но ему было все равно. Больше всего на свете он хотел уйти от возбужденно обсуждавших случившееся людей.

– М-да… я, пожалуй, переоденусь, – поддержала Мэтью Лара.

Отец Томас догадался, в чем дело. Один за другим друзья поднялись в комнату Мэтью. Коллин с Дэниелом отодвинули кровати в сторону, освобождая побольше места. Эйкин уселся на небольшой деревянный столик, прислонившись спиной к шершавой стене.

Мэтью начал рассказывать о том, что произошло в конюшне. Время от времени он поглядывал на Лару, которая кивала, подтверждая его рассказ. Закончив, Мэтью подошел к окну и взглянул на улицу. Отец Томас смущенно переглянулся с Эйкином.

– Если молния ударила в конюшню, – произнес Дэниел, – то дерево должно было бы обуглиться или хотя бы почернеть. Но мне даже издали было видно, что ничего подобного не произошло. От удара молнии стена повалилась бы внутрь, а не наружу.

– Вы говорите, что не понимаете, почему орлоки выбрали для нападения Девондейл? – обратился Мэтью к отцу Томасу, по-прежнему глядя в окно. – Почему отряд орлоков, с которым мы столкнулись в лесу, следовал за нами по пятам? Так вот: мне кажется, они шли за мной.

Наступило долгое молчание.

– Почему ты так считаешь, сын мой? – спросил наконец отец Томас.

Мэтью следил, как капля дождя ползет вниз по стеклу.

– Не знаю, – ответил он, повернувшись к друзьям. – Но думаю, что это как-то связано с кольцом.

– С твоим кольцом? – удивился Дэниел.

– С кольцом Джайлза, – поправил Мэтью. – Я не знаю, в чем дело… не могу объяснить… но в нем есть что-то странное.

Он снял кольцо с пальца, оглядел его со всех сторон и положил на стол.

– Что ты имеешь в виду, Мэт? – спросил Коллин.

– Я понимаю, что это звучит дико, но с той поры, как я его надел, со мной стали происходить необычные вещи.

– Например?

Мэтью глубоко вздохнул и рассказал, как изменилось его зрение в лесу: как он стал все видеть в зеленом свете и обрел способность различать предметы в темноте, да еще сквозь дым. Дэниел подошел к столу, взял кольцо, взвесил его на ладони и протянул Эйкину.

– Тяжелая штука, – сказал Эйкин. – Мне с золотом не часто приходилось работать, но это кольцо тяжелее, чем любое другое золотое кольцо такого же размера. И цвета такого я раньше никогда не видел.

– И ты думаешь, что кольцо как-то связано с тем, что с тобой случилось? – спросил Дэниел с сомнением в голосе.

– Я ведь сказал, что это звучит дико. Несколько дней тому назад я навестил доктора Вайкрофта. Он объяснил, что если тело испытывает сильное напряжение, то мозг может на это необычно отреагировать. Логика в таком рассуждении есть. Но мне кажется, дело не в этом.

– Что ж, я никогда не слышала о том, чтобы человек мог видеть в темноте предметы, удаленные на полмили, да еще в зеленом свете, – сказала Лара.

– И вот еще что, вы помните, как в лесу мы бились с орлоками? – спросил Мэтью у отца Томаса.

Священник задумчиво кивнул.

– А знаете, что один из них сказал, когда увидел меня? Он сказал: «Вот он».

– Но это могло значить что угодно, – заметил Дэниел.

– Верно. Но сейчас в конюшне они не бросились на нас сразу. Один из них заговорил со мной и потребовал, чтобы я отдал ему кольцо.

– Что он потребовал? – спросил Эйкин, соскакивая со столика.

– Это правда, – подтвердила Лара. – Я слышала это так же хорошо, как сейчас слышу вас.

Она еще не до конца оправилась от пережитого кошмара, но говорила вполне уверенно.

– Я действительно помню, что орлок сказал тогда в лесу, – ответил отец Томас. – Мэтью все верно рассказал. Но тогда я и представить себе не мог, что значат эти слова. Даже сейчас я не вполне уверен, что Мэтью сделал правильный вывод.

Мэтью тяжело опустился на кровать, а Лара села рядом и обняла его за плечи.

– Это мы привели орлоков сюда, – сказал Мэтью, уставившись в пол. – Точнее, это я их сюда привел.

Никто не проронил ни слова.

– В таком случае я считаю, что нам необходимо как можно скорее покинуть этот город, – негромко произнес отец Томас. – Пока нас не постигла еще какая-нибудь беда.

– Я согласен, – поддержал его Эйкин. – Не знаю, почему кольцо может интересовать орлоков, мне все это кажется полной бессмыслицей. Но мне хотелось бы знать, в чем тут дело. Погибли люди, которых я знал. Тэд Лейтон с сыном. Стефн Дарси… Может, тут кроется какая-то тайна… Я хочу разобраться, почему все это произошло.

– Ты говоришь, что ощутил покалывание и жжение в руке, когда надел кольцо на палец? – спросил Дэниел.

– Вот именно.

– Ты позволишь? – Дэниел взял кольцо и взглянул на Мэтью.

Мэтью кивнул и отступил в сторону.

– Скажи-ка, ты его на безымянном пальце правой руки носил, правда?

Мэтью снова кивнул; Дэниел надел кольцо на свой палец.

Все замерли в ожидании.

Дэниел обвел взглядом комнату. Прошла минута, за ней другая…

– Ничего необычного я не чувствую, – сказал он, снимая кольцо с пальца.

Он протянул кольцо Коллину.

– Нет уж, уволь, – сказал Коллин, отступая на шаг. – Я к нему и прикасаться не желаю!

– Ну пожалуйста, – настаивал Дэниел, – нужно же нам узнать, в чем причина – в кольце или в Мэте.

– Что ты имеешь в виду? – изумился Коллин.

– Мэт говорит, что каждый раз, надевая кольцо на палец, он ощущает покалывание. Если мы все попробуем кольцо на себе и кто-нибудь почувствует то же самое, мы будем знать, что дело не в Мэте. С другой стороны, если окажется, что покалывание ощущает только Мэт, значит, причина кроется в нем самом или в какой-то связи между ним и кольцом.

Коллин что-то недовольно пробурчал, но все-таки взял кольцо и тоже надел его на безымянный палец правой руки. Все остальные смотрели на него и ждали. Минуты через две он пожал плечами, стянул кольцо с пальца и протянул Эйкину, который повторил опыт. Результат был тот же. Ничего не почувствовала и Лара. Отец Томас последним испытал кольцо и снова положил его на стол.

– Хоть кто-нибудь что-то почувствовал? – спросил Дэниел.

Все молчали.

– Что ж, Мэт… попробуй теперь ты.

Мэтью обвел взглядом комнату. Он уже начинал раскаиваться в том, что завел этот разговор, но тем не менее взял кольцо со стола и надел на палец. Тут же изменившееся выражение его лица сообщило всем о результате опыта.

– Ладно, – сказал Дэниел, – теперь мы знаем, что дело не только в кольце – иначе каждый из нас ощутил бы нечто необычное.

– Я думаю, что Дэниел прав, – сказал отец Томас. – Но вряд ли нам удастся разгадать загадку прямо сейчас. Как я уже говорил, возможно, мы подвергаем опасности местных жителей и поэтому должны как можно быстрее уехать. Эйкин, ты с Дэниелом завтра поплывешь за нами на «Доухалии», как мы договаривались.

– Согласен, – ответил Эйкин.

– Отлично. Давайте соберемся внизу через десять минут.

Эйкин, Дэниел и Лара вышли из комнаты вслед за священником.

– У тебя есть кожаный шнурок? – спросил Мэтью Коллина.

– Да.

– Можешь мне его одолжить?

Коллин порылся в своем мешке, нашел кожаный шнурок и бросил его другу. Мэтью снял кольцо с пальца, пропустил сквозь него шнурок и повесил себе на шею.

– Неплохая мысль, – одобрил Дэниел.

Коллин заметил мрачное выражение на лице Мэтью и обнял его за плечи:

– Не волнуйся, мы во всем разберемся. – Дэниел оглянулся и подмигнул:

– Непременно. Тебе не о чем беспокоиться – мы ведь с тобой.

Мэтью слабо улыбнулся в ответ:

– На самом деле я думал о том, каково нам будет в плавании в такую погоду.

Когда они спустились вниз, отец Томас уже сидел за столом у огня и беседовал с Ситой. Юноши направились к дверям, но, уже выходя на улицу, услышали, как хозяйка постоялого двора громко вскрикнула. Они остановились и посмотрели назад: Сита, закрыв рот рукой, вскочила со стула и убежала на кухню, толкнув по дороге ошеломленную Лару.

– Мне кажется, он только что ей сказал, что он священник, – заметил Дэниел.

Вместо ответа Мэтью и Коллин вытолкнули его на улицу.

Сита Вудолл была шокирована. Она понимала, что у мужчины, к которому она так сильно привязалась за последние четыре дня, были веские причины скрывать свое настоящее имя. О том, что это были за причины, она могла только догадываться – или ждать, пока он сам решит рассказать. Несколько раз он уже собирался заговорить об этом, но что-нибудь все время мешало. Сита была достаточно сообразительна, чтобы понять, что тайна каким-то образом связана с Мэтью.

Сивард внимательно следил за ним и беспокоился, когда юноша куда-нибудь уходил. Инстинкт, на который она привыкла полагаться, говорил Сите, что Сиварду можно верить, и она нечасто встречала таких людей. Лежа по ночам в постели, она упрекала себя в наивности и глупости. Она говорила себе, что ведет себя как глупенькая девица, а ведь ей уже сорок два года! «В моем возрасте женщина должна быть умнее», – думала Сита. Но в этом человеке было нечто, что заставляло ее забыть об осторожности.

Сивард рассказал ей, что они направляются в Баркору, но больше не сообщил никаких подробностей. Она чувствовала, что ему очень хочется разделить с ней груз своих забот. Она сразу отмела предположение, что за ним числятся какие-то преступления. Эйкин Джибб человек явно хороший, а девушка – Лара – верное и нежное существо, с ней у Ситы было внутреннее сходство. Мэтью, Коллин и Дэниел тоже ничем не давали повода заподозрить себя в чем-то дурном.

Какова бы ни была их тайна, Сита не сомневалась, что Сивард откроет ее до отъезда.

И вот сегодня они уезжают. Сита сама познакомила их с Оливером Доналом. О чем она только думала! Когда же это произошло – три дня назад? четыре? Время пролетело незаметно. Об их отъезде Сита размышляла не переставая. Эти мысли не покидали ее всю ночь до самого рассвета. Накладывая на лицо косметику, она добавила больше пудры, чем обычно, чтобы скрыть краску смущения, которая в последнее время часто проступала на ее щеках.

Сита пыталась расправиться с упрямым локоном, который никак не желал держаться на месте. В конце концов она сдалась и просто сдула его со лба, чтобы он хоть в глаза не лез. Она надела темно-зеленое платье, подчеркивавшее контуры фигуры, и спустилась в залу.

К ее радости, в этот ранний час Сивард уже не спал. Они сели за столик, собираясь побеседовать, но их разговор был прерван – развалилась стена этой дурацкой конюшни. Сите было все равно – пусть бы она хоть целиком рассыпалась!

«Надо же, чтобы молния ударила именно сейчас!» – подумала она, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать от досады.

Но когда Сивард наконец вернулся к ней, он сообщил, что он – священник! Даже дополнительная порция пудры не смогла скрыть румянец, заливший ее лицо.

«Священник!» И она узнала об этом только теперь – после того как едва не повисла у него на шее!

Сита Вудолл, хозяйка постоялого двора «Ничейная Гостиница», никогда в жизни ни от чего и ни от кого не спасалась бегством, но на этот раз она бросилась бежать.

Оказавшись в своей гостиной, она снова вскрикнула: как глупо она себя вела, да еще со священником!

Отец Томас, который в таких делах не имел большого опыта, остался в растерянности сидеть за столом. Лара, которая все видела, так и замерла на том самом месте, где Сита задела ее, пробегая мимо. Заметив ее присутствие, священник беспомощно развел руками и застенчиво улыбнулся. В ответ девушка тихо прошептала: «Идите за ней».

Отец Томас уныло покачал головой.

Лара топнула ногой, снова прошептала «идите» и указала на дверь. Отец Томас наконец послушался ее.

Повариха и поваренок, уже изрядно удивленные при виде хозяйки, пробегавшей мимо них с раскрасневшимся лицом, снова испытали крайнее изумление, когда высокий темноволосый мужчина вошел на кухню и робко спросил:

– А дальше куда?

Повариха, толстая краснолицая старуха лет шестидесяти, молча оглядела его с головы до ног. Наконец ее круглое лицо сморщилось в улыбке, и она кивнула в сторону двери, ведущей во двор. Как только отец Томас скрылся за дверью, они оба безудержно захихикали.

Во дворе располагался удивительно приятный садик. Между ржаво-красными плитками росло множество растений и аккуратно подстриженных кустов. Между шестью вишнями, которые уже начинали цвести, вилась дорожка, посыпанная крохотными камешками кремового оттенка.

Садик оказался для священника настолько неожиданным зрелищем, что он остановился и огляделся по сторонам. Затем, опомнившись, священник зашагал по дорожке по направлению к дому. На входной двери висел большой бронзовый молоток.

Он негромко постучал и прислушался. Не дождавшись ответа, он постучал снова, на этот раз чуть громче.

– Уходите, – раздался голос внутри дома.

– Сита, откройте дверь. Это я, Сивард.

– Знаю. Уходите.

– Сита…

– Уходите, Сивард.

– Я не могу разговаривать с вами через дверь.

Он заглянул в окно, в которое были вставлены такие же цветные стекла, как в окнах постоялого двора.

– Сита, нам нужно поговорить…

Сивард Томас был образованным человеком уже в ту пору, когда только начал обучаться ремеслу священника. Он умел строить логичные умозаключения и понимал, что спокойствие и сдержанность дают возможность сохранять ясность мысли в трудных ситуациях.

Но сейчас он забыл о самообладании и ногой выбил входную дверь.

Отец Томас ворвался в дом, подскочил к Сите, обнял и поцеловал. Голова у нее закружилась, а сердце забилось с такой силой, что она была уверена – он слышит, как оно колотится у нее в груди. Наконец она вырвалась из его объятий и шагнула назад, с трудом переводя дух.

– Сита… – нежно произнес Сивард.

– Вы, должно быть, считаете меня полной дурой – из-за того, что я привязалась к вам.

– Ни мгновения так не думал, – ответил он с той же нежностью в голосе.

Он шагнул к ней, и она снова сделала шаг назад.

– Почему? – спросил он и снова шагнул к ней.

– Вы – священник.

– Вы не любите священников?

– Что? Конечно люблю… но дело не в этом, и вы это понимаете. Мы не можем… не должны… я не должна была вам позволять целовать меня.

– А что плохого в том, что я вас целую? – спросил Сивард, снова придвигаясь к Сите.

– Стойте, где стоите, – сказала она, вытянув перед собой руку. – Вы прекрасно знаете, что в этом плохого. Священники так не поступают.

Он улыбнулся:

– Сита, Церковь, в общем-то, не поощряет браки священников, но они не запрещены.

Наступило долгое молчание.

– Так вы левад? – спросила она наконец, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Да.

Церковь всегда стремилась быть оплотом знания и морали, светочем, сияющим во мраке. Человечество постепенно оправлялось от хаоса, в который погрузилось после древней войны, и восстанавливало цивилизацию. В какой-то момент произошло принципиальное разногласие в истолковании сохранившихся фрагментов священных текстов. В результате образовалось два течения: левады и ашоты.

Несмотря на то что учения обоих течений совпадали в своей основе, левады не работали каждый шестой день недели и сохраняли за священниками право жениться, тогда как ашоты настаивали на том, что отдыхать нужно на седьмой день, и запрещали своим священникам иметь семью. Паства относилась к этим разногласиям довольно равнодушно: последователи и левадов и ашотов создавали семьи независимо от мировоззрений.

– Боже мой! – воскликнула Сита. – Когда вы сказали, что вы священник, я подумала… Я хочу сказать, что я-то с детства принадлежу к…

Внезапно она снова оказалась в его объятиях. На этот раз их поцелуй длился дольше – он соединил их, будто две половинки разбитого сосуда, которые совпадают так плотно, что даже не видно трещинки. Когда комната перестала кружиться у нее перед глазами, Сита склонила голову на грудь Сиварда. Ей хотелось навеки остаться в этой комнате и чтобы время замерло навсегда. За окном легкий ветерок, будто невидимая рука, сорвал с ветвей несколько белых цветов вишни. На мгновение Сите показалось, что пошел снег. Она закрыла глаза, всей душой желая навеки запечатлеть в памяти эту минуту.

– Я сломал тебе дверь, – пробормотал отец Томас.

– Я другую вставлю, – ответила Сита, закрывая глаза.

Им столько хотелось сказать друг другу! Столько всего обсудить. Как тяжело было Сите провожать Сиварда в порт! Но она твердо решила не поддаваться печали, хотя грусть от неизбежной разлуки была почти невыносимой. Она закусила губу и заставила себя улыбнуться. Они взялись за руки и отошли в сторону.

Когда корабль капитана Донала снялся с якоря и медленно поплыл по широкой реке, Сита едва сдерживала слезы.

Сивард обещал вернуться к ней, а она обещала его ждать. Ничего другого им не оставалось.

23

Алор-Сатар, Рокой

Карас Дурен с сестрой ожидали в дворцовом парке появления племянницы. В небольшой оливковой рощице был поставлен стол, покрытый богатой скатертью с золотой вышивкой. Ухоженный парк был огромным и простирался на несколько акров. Справа поблескивал прудик, для создания которого пришлось с большими усилиями подводить воду одного из холодных ключей, которые питали озеро на южной границе парка. Вода с шумом катилась по скалам и камням, что создавало сходство с водопадом.

Марса Дурен д-Элсо, королева Нингарии, была на двадцать два года моложе брата. Внешне она была во многом похожа на него. Такая же худая и очень высокая – выше многих мужчин, что доставляло ей большое удовольствие. Пышные черные волосы спадали ей на плечи, обрамляя лицо, которое и в сорок лет казалось поразительно красивым. Ничто не укрывалось от взгляда ее больших темно-карих, почти черных, глаз. Как и ее брат, на среднем пальце левой руки она носила кольцо из розового золота.

– Ты здесь многое изменил с тех пор, как я приезжала в последний раз, – сказала Марса.

– Да, кое-что изменилось, – согласился Дурен, прихлебывая вино, которое сестра привезла ему в подарок.

Несмотря на все многолетние усилия, глинистая почва Алор-Сатара не позволяла выращивать хороший виноград. А вот Нингария, расположенная южнее, славилась во всем мире своими великолепными виноградниками. В особенности Дурен любил темно-зеленое нингарское вино. Когда сестра навещала его – а случалось это очень нечасто, – она привозила для него целый ящик.

Когда из Алор-Сатара прибыл гонец с вестью о смерти ее старшего брата, Марса спокойно прочла письмо и лишь приподняла бровь. Затем она сказала гонцу: «Сообщи Карасу, что я приеду» – и продолжила обрезать розы. Часом позже она написала записку своей дочери, сообщила о смерти дяди и приказала приготовиться к путешествию.

В Рокой они добрались за три дня. Со времен ее детства тут почти ничего не изменилось. Улицы и бульвары столицы были по-прежнему широкими и чистыми, хотя казались уже, чем в ее детских воспоминаниях. Появилось несколько новых статуй и фонтанов, свидетельствовавших об интересе брата к искусству. Дворец же остался таким же, каким был, когда она покинула его, чтобы выйти замуж за Элдара д-Элсо, короля Нингарии.

Сразу же после похорон брата Карас Дурен пригласил сестру прогуляться с ним. Это уже было достаточно необычно – Карас не был склонен к бесцельному времяпрепровождению. Марса предположила, что он хочет провести смотр войск и окончательно определить план нападения на Запад.

Они с мужем несколько месяцев назад обсудили предлагаемую Карасом военную кампанию. Тщательное обдумывание вполне соответствовало характеру Элдара д-Элсо. Если бы Марса не имела влияния на короля, он бы взвешивал и прикидывал до самой старости.

Марса слишком хорошо знала своего брата, чтобы поверить, что он снова совершит ошибку, которую допустил двадцать восемь лет тому назад. Тогда она была еще почти ребенком, но все прекрасно запомнила. Если Карас решился снова напасть на Запад, значит, он убежден, что на этот раз окажется победителем.

По мощеному внутреннему двору они перешли в новый флигель дворца, и Карас начал рассказывать о том, как ему удалось обнаружить древнюю библиотеку. Он поведал, какие знания ему удалось почерпнуть из найденных книг, рассказал об удивительных хрустальных колоннах, уходящих, казалось, в самое сердце земли. Она внимательно слушала его, не произнося ни слова. Дурен отвел ее в библиотеку, показал ей книги и невероятные источники яркого белого огня, который сам загорался, едва кто-то перемещался в помещении. Да, это в самом деле поражало воображение. Однако инстинкт подсказывал Марсе, что брат чего-то недоговаривает. Она решила выждать. Ждать Марса д-Элсо умела.

Когда они вышли из библиотеки, братом, казалось, овладело волнение – он как будто не решался сообщить ей настоящую причину их прогулки. Они обошли озеро и в конце концов оказались у подножия каменной лестницы, которая вела на вершину небольшого холма. Вдалеке Марса видела красноватые стены дворца и окна апартаментов, которые занимала с дочерью.

Наверху узкая тропинка вела в рощу. Скоро впереди показалась лужайка, на которой в детстве Марса часто играла. С этого места дворец уже не был виден – вокруг стояла плотная стена деревьев. Марса заметила, что земля под ногами во многих местах почернела, как будто недавно здесь был пожар. На лужайке стояли два стула и стол. Виднелась маленькая, давно заброшенная сторожка. Когда-то ее приказал построить отец, чтобы Марса там играла. Она спокойно смотрела на домик. Ничто не шевельнулось в ее груди, воспоминания не всколыхнулись в сердце.

Марса повернулась к брату, терпеливо выжидая, чтобы он объяснился. Карас Дурен подошел к одному из стульев и сел, жестом пригласив сестру последовать его примеру. Тут она заметила небольшую деревянную шкатулку, стоявшую на столе. Дурен открыл шкатулку: в ней лежали три кольца такого же розового цвета, как кольцо у него на пальце.

Наконец Дурен заговорил. Он говорил о том, как последняя война едва не погубила человечество. Разумеется, Марсе было известно о войне. Остатки великолепных зданий и дорог, построенных Древними, встречались в ее стране не реже, чем в Алор-Сатаре. Карас рассказал также о том, что незадолго до своей гибели Древние в надежде предотвратить катастрофу создали восемь колец из розового золота. Это было для Марсы новостью.

Говоря, Карас позволял себе выражать чувства, обуревавшие его. Его глаза, обычно полуприкрытые веками, оживлялись внутренним огнем – таким Марса видела брата лишь два или три раза за всю свою жизнь.

– Марса, – сказал он, беря ее за руку, – я понимаю, что поверить моему рассказу не просто, но, клянусь, каждое слово – правда.

Она взглянула на него, не зная, что ответить.

– Возможно, небольшой опыт убедит тебя, – сказал Карас. – Смотри.

Он наклонился вперед и указал пальцем на сторожку на другом краю лужайки. Сторожка взорвалась. Щепки и осколки стекла разлетелись в разные стороны. Лицо Марсы оставалось бесстрастным. Она раздумывала над тем, что увидела. «В этом заложены большие возможности», – наконец решила она.

– Смотри, – снова произнес ее брат, на этот раз указывая на большой бук, росший справа на расстоянии примерно пятидесяти ярдов.

Марса почувствовала, что земля под ногами слегка вздрогнула; потом еще, сильнее и сильнее… Ветви дерева задрожали. Вскоре задрожал и ствол, а затем дерево стало медленно падать. Зрелище было и захватывающее, и устрашающее. Бук с громким шумом ударился о землю. Когда на лужайке снова воцарилась тишина, Марса почувствовала, как колотится ее сердце.

Брат не сводил с нее глаз.

– Это ты сделал, Карас?

– Я ведь говорил – поверить в это не просто, – ответил он, кладя ладонь на ее руку.

Марсе показалось, что это был заранее обдуманный жест. Порывшись в памяти, она не смогла обнаружить ни одного случая, когда брат открыто выказывал бы привязанность к ней, если не считать официальных поцелуев в щеку, которые диктовались церемониалом.

Успокоившись, она наклонилась вперед и спросила:

– А зачем ты мне все это показываешь?

– Потому что мне нужен человек, которому я мог бы доверять. Я не могу одновременно присутствовать всюду. Мои возможности ограничены. А войну придется вести на нескольких фронтах. Наши союзники нуждаются – как бы это сказать? – в поддержке и убеждении, чтобы довести дело до конца. Я обладаю властью и силой, каких ни у кого не было за последние три тысячи лет. Мы можем осуществить все наши мечты.

– И ты думаешь, что в этих кольцах заключено такое же могущество? – спросила Марса, глядя на шкатулку.

– Именно это, милая сестра, я и предлагаю выяснить, – ответил Карас. – Кольца не будут действовать на пальце первого попавшегося человека. Это я уже узнал на опыте. Ни одно из этих колец, – он указал на шкатулку, – не подчиняется мне. Я испробовал их и на моих сыновьях, Арманде и Эрике. Они люди умные и способные, но им тоже ничего не удалось добиться от колец.

Наступило молчание: Марса обдумывала услышанное. Она взяла шкатулку и внимательно осмотрела кольца. Затем слегка покачала шкатулку туда-сюда. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву деревьев, сверкали на розовом золоте.

Через мгновение Марса поставила шкатулку обратно на стол и вынула первое кольцо. Ничего примечательного в нем не было, если не считать веса. Марса надела его на средний палец своей руки.

Оба напряглись в ожидании…

Взгляд Дурена встретился с ее взглядом: в ее глазах он пытался заметить признаки связи, установившейся у сестры с кольцом.

Ничего не произошло.

Марса сжала губы, сняла кольцо и надела вместо него следующее. И снова ничего не почувствовала.

– А что я должна ощутить? – спросила Марса, вынимая из шкатулки последнее кольцо.

– У меня по руке пробегает небольшая дрожь и тут же исчезает. В одной из древних книг написано, что это обычная реакция. Иногда слегка начинает болеть голова, но…

Дурен замер на полуслове: надев на палец последнее кольцо, Марса изменилась в лице. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся от изумления.

Дурен вскочил на ноги, опрокинув стул:

– Ты чувствуешь, да?

Марса тоже поднялась, но спокойно и уверенно, а затем неожиданно обняла брата. Впервые в жизни они обнимались искренне.

– Да, да, я точно ощутила нечто странное. Это напоминает… не знаю, как сказать. Похоже на то, как рука немеет, если слишком долго на ней лежать. Но это длилось не больше мгновения. – Внезапно она заволновалась: – А теперь? Что я должна чувствовать теперь?

– Ничего, – прошептал Карас, не сводя с нее внимательного взгляда. – Во всяком случае, я ничего большего не ощущаю. Марса, мы должны испытать это кольцо – но осторожно… очень осторожно. Нужно время, чтобы научиться им управлять. Когда мне в первый раз удалось заставить его работать, я взорвал стул.

– Я так понимаю, что ты не хотел его взрывать, правда? – улыбнулась она, осматриваясь вокруг.

– Я говорю серьезно, Марса. Может оказаться, что кольцо тебе не подходит, последствия будут непредсказуемы.

– Что ты имеешь в виду? Что значит «не подходит»? – Марса повернулась к брату.

– В книгах об этом не очень ясно написано, и я еще не во всем разобрался. Сначала у каждого мужчины и у каждой женщины было собственное подобное кольцо. Но затем по какой-то причине Древние принялись их уничтожать и оставили только восемь. Каждое было предназначено для определенного человека.

– А как же тогда нам удается ими пользоваться? – спросила она.

Карас покачал головой:

– Не знаю, сестрица. Я гору книг перечел за этот год. Как-то это связано с энергией, которую вырабатывает человеческий мозг, – но больше я ничего не могу сказать. Важно то, что через три тысячи лет мне удалось подчинить себе одно из этих колец. Я верю, что это мне предопределено судьбой – судьбой нашей династии.

Наступило продолжительное молчание, а затем Марса спросила:

– А почему именно сейчас?

Карас понимал, к чему относится ее вопрос. Он откинулся на спинку стула, стараясь не смотреть сестре в глаза.

– Я много размышлял, – негромко заговорил он. – Что скажут обо мне люди, когда я умру? Что я был философом? поэтом? завоевателем? Такие правители встречались и прежде. Но и от них ничего не осталось, кроме праха да разбитых статуй. Я чувствую, что жить мне осталось не так уж много. Этого достаточно, чтобы задуматься о смысле жизни. Я хочу, чтобы мое дело имело смысл – пережило меня самого. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Мне хочется оставить моим сыновьям достойное наследие.

Марса медленно кивнула: она понимала, что брат имеет в виду. Но она также помнила разговор, состоявшийся между ними много лет тому назад, когда она еще жила во дворце. На самом деле Карасу хотелось любым путем превзойти отца. Габрелу так и не удалось покорить Запад.

Изменить это и считал Карас настоящим успехом. «Забавно», – подумала Марса.

– Я хочу попробовать, – сказала она. – Скажи мне, что я должна делать.

Тяжело вздохнув, Карас ответил:

– Что ж, для начала постараемся ничего не взрывать. – Он улыбнулся. – Начнем с чего-нибудь легкого. Сосредоточься на каком-нибудь предмете… например, вот на том стуле. И попробуй заставить его двигаться. Ты должна мысленно увидеть, что он движется, вот и все.

Марса не колебалась ни мгновения: следуя указаниям брата, она посмотрела на стул, закрыла глаза и живо представила себе, как он поднимается с земли.

Услышав, что Карас резко втянул в себя воздух, она открыла глаза. Стул висел в воздухе. Ликование и чувство собственного могущества переполняли Марсу. Она вообразила стол… и он тоже оторвался от земли! Дурен, не скрывая восхищения, смотрел, как сестра манипулирует мебелью. Она заставила стул и стол двигаться по кругу, затем подняться до самых вершин деревьев, и наконец она опустила их обратно на землю.

– Скажи мне, что еще я могу сделать, – возбужденно спросила она. – Я хочу узнать все!

Ее брат предостерегающе поднял руку:

– Не торопись, Марса, не торопись… С этими вещами нужно вести себя осторожно. Тебе еще многому предстоит научиться.

Марса три дня работала вместе с Дуреном, совершенствуя новообретенные способности.

Утром второго дня Марса решила прокатиться верхом на лошади по невысоким холмам, окружавшим Рокой, в сопровождении дочери и небольшой свиты. Остановившись перекусить в небольшой деревне, называвшейся Лоринг, она неожиданно ощутила связь с братом. Объяснить, как она может об этом знать, она не смогла бы, но была совершенно уверена, что Дурен сидел в эту минуту в библиотеке на стуле с высокой спинкой и читал древний текст. В какое-то мгновение ей показалось, что она даже может видеть книгу его глазами. Ощущая присутствие брата, Марса была уверена, что и он ощущает ее. Марса увидела, как брат внезапно вскинул голову. Для опыта она сняла кольцо с пальца, и связь тут же прекратилась.

Вечером того же дня, за ужином в ее апартаментах, они обсудили случившееся. Дурен подтвердил, что тоже ощутил присутствие сестры, и даже точно описал место, где она находилась в тот момент.

– Я сразу же почувствовал, что ты сняла кольцо, – сказал он. – У меня возникло внезапное чувство пустоты, ты как будто ушла. Выразить это словами трудно.

– Как ты думаешь, Карас, что это значит?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Возможно, между членами одной семьи существует большая близость.

Она положила вилку и посмотрела в окно. Вдали под темным небом огни Рокоя светились оранжевым светом. В молчании прошла минута, другая… и наконец Марса заговорила:

– Ты мне сказал, что отправил орлоков на поиски пятого кольца, но им не удалось найти ни само кольцо, ни человека, которому оно досталось, – это правда?

На лице Караса промелькнула досада, но он тут же взял себя в руки:

– Да.

– И ты считаешь, что это кольцо представляет опасность для тебя – для нас, – если его владелец узнает, какая сила в нем скрыта?

– Я тебе уже говорил об этом.

Марса Дурен д-Элсо внимательно посмотрела на брата и спросила:

– А что тебе известно об этом человеке?

– Его зовут Мэтью Люин. Он деревенский парень из Элгарии. Высокого роста. Ему около семнадцати лет, он неглуп, по крайней мере так считают мои соглядатаи. Его отец недавно погиб – точнее говоря, был убит. В свою очередь Люин убил человека, виновного в смерти отца.

– В самом деле? – спросила Марса.

– Задушил его голыми руками.

– Гм…

– В чем дело?

– Если Люин задушил человека, то он или не знает о силе кольца, или не в состоянии ею управлять, – ответила Марса. – А почему его еще не арестовали?

– Потому что он тут же бежал, спасаясь от правосудия. Элгарцы всегда точно придерживаются буквы закона. Один из орлоков вернулся на прошлой неделе. Он проследил за ним до города на реке, который называется Элбертон. Только одной этой твари и удалось вернуться живой. Парень со своими друзьями убили пятнадцать остальных орлоков, которые были в отряде.

– Что? Как же это возможно? Сколько с ним людей?

– Люин путешествует вместе со священником, девушкой и еще двумя-тремя приятелями. Доклад орлока не отличался ясностью… – Дурен нетерпеливо махнул рукой. – Должен признаться, я убил этого орлока раньше, чем он успел сообщить какие бы то ни было подробности… Как бы то ни было, сейчас в погоню отправились другие.

– Но я не понимаю, как мальчишка смог…

– Эта тварь рассказала о взрыве в конюшне, который погубил трех последних орлоков, – спокойным тоном перебил Карас. – Так что все-таки похоже на то, что он умеет управлять кольцом.

– Но как же…

– Не знаю. Я знаю только, что здесь кроется опасность. Каждое кольцо опасно, если находится подходящий человек, умеющий им пользоваться. Возможно, что кольцами может управлять и не один… Теперь ты, наверное, понимаешь это.

– Но мы ведь не знаем даже, существуют ли еще какие-то кольца, – возразила Марса.

– Это так. Но об этом-то кольце мы знаем… я должен непременно завладеть им. – Дурен подался вперед; взгляд его черных глаз внезапно стал твердым, будто камень. – Вместе с тобой мы сотрем Запад в порошок!

Марса на мгновение представила себе эту картину и снова заулыбалась:

– Карас, а не стоит ли подумать о том, чтобы увеличить наши шансы на победу?

Глаза Караса, полуприкрытые тяжелыми веками, оторвались от бокала с вином, цветом которого он любовался, и он перевел взгляд на сестру. Они молча смотрели друг на друга целую минуту.

– Тианна? – спросил Карас наконец.

– У нас ведь еще два кольца осталось, а она член нашей семьи.

В ответ Дурен поднял бокал, демонстрируя, что пьет за здоровье сестры.

Тианна д-Элсо, восемнадцатилетняя принцесса Нингарии, читала записку, в которой дядя приглашал ее отобедать с ним и ее матерью в саду. Девушка была немного ниже ростом, чем мать, но все равно была очень на нее похожа – и внешностью, и манерами. Хотя Тианна унаследовала от отцовской родни изумительные голубые глаза и светлые волосы, в остальном мать и дочь было непросто различить. Тианна всегда считала большой удачей, что у нее самообладание и ум как у матери.

Выйдя из своих апартаментов, она не обратила ни малейшего внимания на солдат, вытянувшихся при ее появлении по стойке «смирно». Она направилась по широкому гранитному коридору во двор, мельком поглядывая на развешенные по стенам портреты предков. По отношению к ним она испытывала те же чувства, что и почти ко всем другим людям, – абсолютное равнодушие.

Тианна пересекла двор, заметив, что заработал фонтан посредине. Она решила расспросить дядю о скульпторах, которые украсили фонтан каменной резьбой. Было бы очень недурно обзавестись подобным фонтаном в их нингарском дворце. Отец оплатил бы заказ. Тианна не сомневалась, что и ей, и ее матери удастся добиться от него чего угодно без особых хлопот. Она любила отца, но не прощала ему слабость характера.

Дверь, спрятанная между деревцами самшита, снаружи заржавела, но открылась легко. Тианна с удовольствием отметила, что стоявший на страже солдат боится встретиться с ней взглядом. Мать научила ее, что страх – мощное оружие, если только умеешь им правильно пользоваться.

Пройдя по узкой тропинке, девушка увидела, что ее уже ждут. В саду был накрыт стол. Дурен встал и слегка поклонился племяннице в своей обычной официальной манере. Тианна заняла место за столом рядом с матерью.

– Я очень рад, что ты смогла составить нам компанию, Тианна, – произнес Дурен, протягивая ей бокал с охлажденным вином.

– Благодарю, дядя. Жаль только, что дядя Кайн уже не может с нами пообедать.

– А о чем тут жалеть? – спросил Дурен, прихлебывая вино.

Вопрос застал принцессу врасплох. Ей казалось, что такая фраза будет приличным выражением скорби по усопшему члену семьи. Но затем она вспомнила, как Карас бросил первую горсть земли на гроб брата. До этого Тианна лишь раз в жизни была на похоронах – когда умер ее дальний родственник; но она помнила, что тогда этот жест был торжественным и вызвал потоки слез. Сейчас же дядя швырнул в яму ком земли с самым непринужденным видом, лишь на мгновение прервав беседу с Марсой.

Принцесса пожала плечами.

– Мне показалось, что приличие требует сказать что-то в этом роде, – ответила она, а про себя решила, что впредь нужно держаться осторожнее.

Дурен улыбнулся:

– Благодарю, милая. Очень приятно видеть, что откровенность твоей матери передалась и тебе. Мы пригласили тебя, чтобы преподнести вот этот маленький подарок, – сказал он, протягивая ей шкатулку с кольцами.

Хоть Дурен и улыбался беззаботно, Тианна заметила, что он настороженно следит за ней. Красивое лицо матери, как обычно, было непроницаемой маской. Тианна взглянула на шкатулку, взяла одно из колец и внимательно рассмотрела его.

Прошло несколько мгновений. Было слышно, как в листве шелестел ветер, а вода с легким шумом катилась вниз по камням в небольшой пруд.

Принцесса посмотрела на мать. На мгновение ей показалось, что на лице Марсы промелькнула едва заметная улыбка.

Тианна видела, что мать и дядя носят такие же кольца на среднем пальце правой руки. Она положила кольцо обратно в шкатулку, взяла другое и надела на свой палец.

Выражение ее лица тут же изменилось, и она с изумлением уставилась на кольцо. Подняв голову через какое-то время, она увидела, что дядя и мать улыбаются.

24

Река Рузелар

Если бы не капитан Донал, плавание было бы невыносимо скучным. Грубоватый, с обветренным лицом, капитан оказался не только любезным хозяином, но и умелым наставником. Временами Мэтью казалось, что Донал вытесан из камня, – так он был вынослив и неутомим. Днем и ночью его можно было застать на палубе. От бдительного взгляда капитана не укрывалось ничего из того, что происходило на корабле. Для Лары он великодушно предоставил свою собственную каюту, а сам поселился в каюте Захарии Уорда, своего первого помощника.

В первый же день путешествия погода улучшилась, так что Мэтью не пришлось мучиться из-за морской болезни. К несчастью, к вечеру второго дня, когда корабль достиг устья реки, где она впадала в Великое Южное море, омывающее Элгарию, Сеннию, Синкар и Варгот, ветер снова усилился.

Восторг Мэтью – он ведь плывет по настоящему океану! – потускнел, когда качка усилилась, так что ему пришлось весь день пролежать в своей каюте. Следующим утром Мэтью осмелился покинуть ее; лицо у него было бледное, но на ногах он держался довольно уверенно. Он даже попробовал немного горячей овсянки с сухарями, которую кок позаботился ему принести.

Многим матросам – в особенности одному, по имени Биггз – казалось крайне забавным, что кто-то может страдать от морской болезни, когда качка такая слабая. Мэтью пару раз слышал, как Биггз смеется над ним с другими матросами, проходя мимо его каюты. Юноша промолчал, но уши у него запылали.

На третий день Мэтью поднялся рано утром и отправился в «школу». Там уже учились братья Джейм и Прайор, которых отец отдал на два года на «Танцора Волн» юнгами. Прайору было пятнадцать лет, а Джейму – четырнадцать.

Капитан Донал объяснял им, как правильно читать навигационные карты, как работать с компасом и секстантом. Мэтью узнал, что капитан Донал, сориентировавшись по положению солнца при восходе, мог достаточно точно определить местонахождение корабля в открытом море.

Математика была для братьев тяжелым испытанием, а вот Мэтью легко усваивал уравнения, большинство из них ему даже удавалось решить устно.

Почти все на корабле казалось Мэтью захватывающе интересным – от сложного узора канатов, привязанных к реям, до конструкции корабельного корпуса. Ему хотелось разобраться, как и почему работает на корабле буквально все. Капитан, почувствовав в нем родственную душу, не жалел времени на объяснения. Мэтью часто упражнялся с компасом и секстантом просто для развлечения. Он снова и снова прокладывал и проверял маршруты, отмечая их на картах из огромного запаса капитана Донала.

В какой-то момент Мэтью попытался заинтересовать своими занятиями Лару. Убедившись, что их никто не видит, она поцеловала его в щеку и пригласила прогуляться вместе по палубе, когда он закончит свою возню с компасом.

Подняв все паруса и шествуя полным ходом в открытом море, корабль по крайней мере две недели не должен был приближаться к земле – отчасти по причине ветров и течений, господствовавших в этом регионе. От Захарии Уорда Мэтью узнал, что в Южном море из-за частой перемены ветра плавать труднее, чем в других.

Утром восьмого дня Мэтью стоял на носу, держась за медный поручень, чтобы удержаться на ветру. Лара подошла составить ему компанию, но уже через четверть часа спустилась обратно в каюту. Большую часть дня они «шли перед ветром», как выразился капитан Донал, но за последний час направление ветра изменилось.

На западе – именно в том направлении, куда шел корабль, – небо начало темнеть, так что Захария Уорд приказал убавить паруса и смотреть в оба. Впереди Мэтью заметил набирающий силу шквал. Он не отрывал взгляда от темной полоски вдалеке, когда к нему подошел Коллин.

– Эй, Мэт, – позвал он.

– Где ты пропадал? – спросил Мэтью, вытирая с лица водяные брызги.

– Внизу, разговаривал с отцом Томасом. – Мэтью кивнул.

Коллин посмотрел на бурлящую воду за бортом и снова повернулся к Мэтью:

– Знаешь, я все думаю… странная эта история с кольцом, правда?

Мэтью глубоко вздохнул и кивнул.

– Расскажи мне еще раз, как все произошло.

– Зачем? Мы ведь это уже обсуждали.

– Знаю, но, когда взорвалась конюшня, я был наверху. Я подумал… может, если мы еще раз все вспомним, то заметим что-то, что упустили раньше.

– Вряд ли в этом может быть какой-то прок. Я обо всем этом думал и думал… до посинения. Мне все это очень не нравится… Потому что… ну… я не знаю… – Мэтью уставился на верхушку мачты.

Коллин ничего не ответил.

Через некоторое время Мэтью снова обернулся к нему:

– Ну а что именно ты хочешь услышать?

– Все, что ты сможешь припомнить, – абсолютно все.

Мэтью вздохнул и снова подробно рассказал обо всем, что произошло в лесу. Коллин, не перебивая, ждал, пока он закончит свой рассказ.

– А о чем ты думал перед тем, как это случилось?

– Я не хотел, чтобы у меня в глазах позеленело, если ты на это намекаешь, – с досадой ответил Мэтью.

– Это я понимаю, – сказал Коллин. – А ты помнишь, чего именно ты хотел?

– Помню, мне хотелось, чтобы у меня была эта штука, которую изобрел Дэниел, – знаешь, медная труба и стеклянные линзы, – и чтобы я мог увидеть, сколько орлоков за нами идет. Примерно так. Я тогда очень испугался.

Коллин кивнул:

– А в конюшне как все произошло, Мэтью?

– Ну… орлоки пошли на нас, и один из них сказал: «Отдай мне это», или что-то в таком роде. Мне показалось, что он имеет в виду Лару. Но потом он добавил: «Кольцо». Я совершенно ясно слышал.

– И тогда… – вставил Коллин.

– И тогда я решил, что мы вместе погибнем, – ответил Мэтью, глядя куда-то вдаль. – Я забыл захватить с собой меч. Я был ужасно зол, что оказался таким дураком.

– И?..

– «И» да «и», – сердито передразнил Мэтью. – Перед тем как все взорвалось, я помню только, что подумал: хорошо бы орлокам попасть в ад. – Мэтью посмотрел прямо в глаза друга. – Понимаешь, так я еще никогда в жизни не злился. В основном на самого себя, конечно, но когда я вспомнил, что они сделали с Гароном и Ли, то разозлился еще больше.

– Ты хотел, чтобы они оказались в аду?

– Да, я просто об этом подумал. Я пытался найти выход – хоть какой-нибудь. Мы были в западне! И я был уверен, что мы погибнем. Понимаешь?

– Еще бы, – ответил Коллин.

Его лицо было очень серьезно, что Мэтью нечасто доводилось видеть.

– Мэт, ты можешь ненадолго надеть кольцо?

– Надеть? Нет. Мне кажется, лучше его не трогать. Я отдам кольцо первому же родственнику Джайлза, которого мне удастся увидеть.

– Мне хочется, чтобы ты попробовал…

– Нет, – решительно отказался Мэтью. – Это что, отец Томас придумал?

– Н-нет. Мне кажется, он думает, как и ты, – лучше к кольцу какое-то время не прикасаться и посмотреть, будет происходить что-то странное или нет.

– Что ж, по мне, так это мудрый совет, – решил Мэтью. – Не буду его надевать. А чего бы ты хотел?

Коллин пожал плечами:

– Не знаю. Мне хотелось посмотреть, сможешь ли ты что-нибудь подобное сделать в спокойном состоянии. Я думал, что, может, разгадка в том, что тогда ты был в гневе или в ужасе.

– А если я что-нибудь такое же вытворю, что тогда? Корабль ко дну пойдет, а то и вовсе взорвется. Я ведь даже не догадываюсь, почему тогда все так вышло… и уж точно не хочу проводить опыты посреди океана.

– Гм… может, ты и прав, – усмехнулся Коллин. – Да и плаваешь ты не слишком-то хорошо.

Мэтью с такой силой вцепился в поручень, что пальцам стало больно. Все эти истории с кольцом были ему не по душе. Он заставил себя расслабиться и улыбнуться Коллину. За последнюю неделю та же самая мысль не раз приходила ему в голову. Уже дважды, когда никого не было рядом, он собирался надеть кольцо на палец, чтобы провести опыт, но оба раза сдерживался.

Дальнейшие размышления Мэтью прервала волна, ударившая в нос корабля и осыпавшая друзей пеной брызг. Мэтью понял, что размытые пятна впереди – это потоки дождя, обойти который вряд ли удастся.

Захарии Уорду во второй раз за утро пришлось приказать матросам убавить паруса.

– Гляди, гляди! – закричал Коллин, показывая пальцем мимо Мэтью.

Мэтью повернулся и увидел необычайно странное зрелище: совсем недалеко от носа корабля в воде образовалась огромная воронка.

– Водяной смерч! – крикнул Захария Уорд. Смерч, казалось, все время двигался, меняя форму, вытягиваясь и искривляясь.

Первый помощник проводил гигантскую воронку взглядом, когда она скользнула мимо кормы «Танцора Волн», и с довольным видом кивнул: по крайней мере, непосредственная опасность судну не угрожала. Мэтью собрался уже было спросить, как образуются такие смерчи, но тут Коллин неожиданно вскрикнул и схватился за затылок.

Все трое обернулись и увидели, что у их ног на палубе бьется серая рыба длиной чуть больше фута. Через мгновение на палубу упала еще одна, а потом еще…

– Что это такое?! – воскликнул Коллин, все еще держась за затылок. – Я думал, что меня кто-то ударил!

Оглядевшись, друзья обнаружили, что вся палуба усыпана рыбой. Подошел капитан Донал, на его лице застыло мрачное, грозное выражение.

– Что это значит? – свирепо спросил он.

– Не знаю, – ответил Коллин. – Я просто стоял здесь, а эта рыба ударила меня по голове.

– Что? Ты хочешь сказать, что рыба просто свалилась с неба?

– Но так оно и было, – пробормотал Мэтью.

– Так и было?! У вас обоих хватает наглости лгать мне на моей собственной палубе? – Лицо капитана Донала покраснело от злости.

– Мы не лжем, – твердо сказал Коллин. – Именно так все и было. Клянусь.

Несколько матросов, находившихся недалеко, оставили свои занятия и прислушались. Некоторые начали придвигаться поближе, и вскоре вокруг юношей собралась небольшая толпа. Мэтью оглянулся и слегка забеспокоился.

– Ты утверждаешь, что рыба ударила тебя по голове? – спросил капитан Донал с нескрываемой насмешкой.

– Ну… да, – ответил Коллин, заметивший обступивших их матросов.

– Вы слышали это, господин Уорд? – оскалился капитан Донал.

– Слышал, – ответил первый помощник, и его лицо стало еще мрачнее, чем у капитана.

– Но никаких крыльев у рыбы я не вижу! А ты?

– Н-нет, крыльев нет, – запинаясь, ответил Коллин, – но все случилось именно так, как я говорю.

Капитан взглянул на Мэтью, но тот только кивнул, подтверждая слова друга. Мэтью заметил, что в руке одного из матросов покачивался тяжелый багор, а другой держал абордажный крюк. Вид у них обоих был довольно-таки угрожающий. Лицо капитана стало таким красным, что казалось, будто оно вот-вот взорвется.

– И вы снова лжете мне в лицо! Вам это так не пройдет, судари мои! Рыба по всей моей чисто вымытой палубе! Дерзкое хулиганство, вот что это такое!

Члены команды разом зашумели, выражая полное согласие с мнением капитана. Кольцо вокруг Мэтью и Коллина начало угрожающе сжиматься.

– Послушайте, капитан, – сказал Коллин, – я клянусь…

– Молчать! – взревел капитан. – Господин Уорд, как по-вашему, что мы должны с этой парочкой сделать?

– Мм… – промычал первый помощник, задумчиво поглаживая бакенбарды и оглядывая юношей с ног до головы.

– Протащить их под килем! – крикнул кто-то из матросов.

– За борт выкинуть, и все! – зарычал другой матрос, в котором Мэтью узнал Уимби, помощника штурмана.

Происходившее казалось Мэтью чем-то совершенно невероятным. Весь мир, похоже, сошел с ума! Вокруг по палубе плюхала рыба, свалившаяся прямо с неба; капитан так рассвирепел, будто сошел с ума; а команда была готова немедленно их растерзать. Тут Мэтью заметил, что капитан Донал весь трясется. И внезапно понял, что тот старается сдержать рвущийся наружу смех! Через мгновение хохотала уже вся команда. Даже мрачный господин Уорд едва держался на ногах от хохота.

Мэтью встретился глазами с Коллином. Они попали в какой-то сумасшедший дом!

– Видели бы вы свои лица! – выговорил сквозь смех Уимби.

Мэтью и Коллин, ничего не понимая, озирались вокруг.

– Меридиан, – коротко бросил капитан Донал.

Все еще хихикая, он нагнулся, поднял серебристую рыбину и швырнул ее за борт.

Несколько матросов одобрительно похлопали юношей по спине и отправились заниматься своими делами. Толпа постепенно разошлась.

– По обычаю, когда девственник впервые переплывает меридиан, его подвергают испытанию, – пояснил Захария Уорд.

– Девственник? – с недоумением спросил Коллин.

– Тот, кто еще не плавал по морю, – ответил Захария Уорд, похлопывая его по плечу. – Добро пожаловать в Великое Южное море!

Коллин, слегка пошатнувшись под тяжелой рукой моряка, ответил, запинаясь:

– Спасибо, спасибо…

– Но как же рыба… – пробормотал Мэтью.

Ее на палубе уже почти не осталось: матросы выбросили за борт.

– Это водяная воронка, – объяснил капитан Донал. – Она выкидывает рыбу из воды. Когда при мне в первый раз рыба стала падать на палубу, я чуть не рехнулся! А потом я своими глазами однажды видел, как на палубу упала небольшая акула. На меридиане такое довольно часто случается, в особенности в это время года. Вы должны радоваться, что мы не пересекаем экватор: там посвящение в мореплаватели куда как… забавнее.

Мэтью не слишком-то хотелось знать, что с новичками вытворяют на экваторе. Капитан Донал, вытирая толстым пальцем блестевшую в глазу веселую слезинку, сказал ему:

– А о своей подружке не беспокойся – обычай относится только к мужчинам.

– А, – с облегчением вздохнул Мэтью. – Вот это правильно.

Он легко мог представить себе, как отреагировала бы Лара. Скорее всего она начала бы швырять рыбу прямо в матросов… Представив себе эту картину, юноша невольно улыбнулся.

– Что ж, господа, вам, наверное, стоит отправиться в каюты, – посерьезнел капитан, оглядывая море. – Похоже, у нас впереди хорошая трепка.

Капитан Донал смотрел, как линия шторма приближается к судну. Небо выглядело все более угрожающим, а волны вздымались на огромную высоту. Пошел довольно сильный дождь, и «Танцор Волн» вплыл в область шторма. Мэтью изумлялся мощи моря и в то же время дивился, что его желудок приспособился наконец к морской качке.

– Господин Уорд! – Капитану приходилось кричать, чтобы его было слышно из-за шума ветра. – Оставьте только брамсели!

– Слушаюсь! – послышался ответ помощника. – Все на реи! Спустить паруса! Оставить только брамсели! Живей, ребята!

Мэтью слышал, как приказ повторили внизу. Через несколько секунд матросы поползли вверх по канатам. Вскоре паруса стали исчезать будто сами по себе. Мэтью с Коллином отправились на середину палубы, держась за поручни, чтобы не потерять равновесие.

«Танцор Волн» с трудом продвигался вперед. Ветер снова переменился и дул теперь еще сильнее. Мэтью увидел, как у правого борта капитан Донал и Захария Уорд, согнувшись от ветра, направлялись к рулю, у которого стоял штурман Браун, стараясь удерживать «Танцора Волн» на курсе.

– Поверни руль, и пусть идет по ветру! – закричал капитан.

Палуба вся блестела от дождя и переливавшихся через борта волн.

Мэтью уже собрался было последовать за Коллином в каюту, когда его внимание привлек какой-то звук. Сквозь шум ветра и воды расслышать его было непросто, но, кажется, это был крик отчаяния… Мэтью посмотрел вниз, куда уходила лестница, но не заметил ничего необычного. Закрепив паруса, матросы спускались по такелажу.

«Вот опять!» – Мэтью снова услышал крик.

На этот раз он взглянул вверх, прикрывая глаза от потоков дождя, и увидел матроса, свесившегося вниз головой с верхней реи грот-мачты. Не раздумывая ни мгновения, юноша бросился к канатам и полез наверх. Корабль так болтало, что он едва не сорвался, поднявшись всего лишь на десять футов, и, пока «Танцор Волн» не выпрямился, ему пришлось держаться за ванты. Забравшись на главную рею, Мэтью остановился, чтобы перевести дух и протереть глаза. Висевший наверху не мог сам высвободиться и беспомощно болтался взад и вперед. Мэтью увидел, как корабль поднимается на гребень огромной волны; его нос высоко задрался кверху, но тут же с головокружительной скоростью устремился вниз. «Танцор» нырнул в провал между двумя волнами.

Стараясь справиться со страхом, который с детства внушала ему высота, Мэтью снова полез вверх. Свирепые волны в белых шапках пены продолжали биться о борт корабля. На корме кто-то показывал на него пальцем, – наверное, Захария Уорд, подумал Мэтью. Он поднялся выше второй реи, но на этот раз останавливаться не стал. Юноша изо всех сил сжимал в руках скользкий канат: палуба была головокружительно далека! Сверху на рее матрос продолжал раскачиваться взад-вперед. Мэтью дважды поскользнулся и едва удержался на мокрых канатах. Обхватив рукой канат, с помощью которого наклоняют рею, он осторожно стащил с ног сапоги и бросил вниз.

«Отлично, – подумал он, – теперь по крайней мере у меня будет предлог приобрести другую пару сапог, когда мы доберемся до Тирейна – если, конечно, я до той поры доживу». Подниматься из-за дождя и ветра было все труднее, и у Мэтью уже начали болеть плечи.

«Вперед! Нужно подниматься! Не останавливайся!» – приказал он себе.

Мэтью не знал, сколько времени потратил на то, чтобы добраться до верхней реи. Без сапог удерживаться на канатах было гораздо легче. Глянув вниз, юноша увидел, что вслед за ним начали подниматься еще два матроса, но ждать, пока они доберутся до верха, было никак нельзя. Матрос, висевший на рее, перестал шевелиться. Его руки бессильно повисли, а голова болталась в такт качке. На мгновение Мэтью решил, что он уже умер, но, протерев еще раз глаза, увидел, что несчастный смотрит на него. Он преодолел оставшиеся пятнадцать ярдов и наконец пополз по рее, медленно и осторожно. Ветер дул с такой силой, что юноше едва удавалось удержаться от падения. Бедолагу матроса по-прежнему швыряло из стороны в сторону, будто тряпичную куклу.

«Осталось чуть-чуть», – подбодрил себя Мэтью.

Один из матросов тоже поднялся на мачту и пополз по рее вслед за Мэтью. За ним двигался еще один; юноша узнал его – это был Биггз, тот самый, что смеялся над ним из-за морской болезни. Подобравшись ближе, Мэтью узнал и матроса, попавшего в беду: это был парень по имени Виккерз. Канат каким-то образом запутался у него вокруг щиколотки, кожа на ней содралась и кровоточила. На рею влез еще один матрос и пытался приблизиться к Мэтью и Биггзу.

Тут юноша сообразил, что действовать ему все равно придется в одиночку: мимо него по рее никому не удастся пробраться, а времени терять нельзя! Он увидел, что канат так замотался вокруг щиколотки Виккерза, что развязать его не удастся – придется резать. Непонятно было только, что предпринять потом. Пальцы Мэтью до того занемели, что он сомневался, сможет ли удержать Виккерза, когда перережет канат?

Его размышления прервал Биггз, закричавший с вантов:

– Держитесь – корабль сейчас накренится!

Мэтью с ужасом увидел, как огромная волна с силой ударила в левый борт; мачта вздрогнула.

Только что рея была горизонтальна – и вот уже Мэтью смотрит прямо в кипящую бездну моря, а рея резко задралась вверх. Юноша изо всех сил старался удержаться на ней. «Танцор Волн» наклонился вбок… Бесконечно долгое мгновение казалось, что море стремительно вздымается снизу навстречу юноше, а затем судно стало медленно выравниваться. Мэтью почувствовал, что вместе с реей быстро движется в обратном направлении. Ему едва не сделалось дурно.

Матрос, который первым последовал за ним, подобрался ближе. Это был Чалмерз; он улыбался, и это удивило Мэтью. В водяном тумане, висевшем вокруг, Чалмерз, зажавший между пожелтевших зубов свой нож, казался каким-то привидением.

– Я попробую перерезать канат! – заорал ему Мэтью. – Ты можешь как-нибудь пробраться дальше и держать его за пояс?

Чалмерз посмотрел на Виккерза, висевшего под ними, и отрицательно замотал головой.

Мэтью негромко выругался. Требовалось срочно что-то придумать! Биггз тоже подполз по рее к ним, и оба матроса наблюдали за юношей. И тут он заметил, что наверху, совсем высоко на мачте, была закреплена лебедка! С нее к парусу свисал фал, конец которого был привязан к грот-мачте внизу, у палубы.

– Биггз, – закричал Мэтью, – разрежь канат, который идет к лебедке! Мы его привяжем к Виккерзу и спустим его вниз! Пусть снизу ослабят канат, а потом брасопят!

Биггз взглянул на лебедку, кивнул и пополз обратно к мачте. Он объяснил второму матросу, что придумал Мэтью, а тот с помощью жестов сообщил тем, кто стоял на палубе. Через минуту Биггз уже держал в руке свободный канат и тащил его к Мэтью. До Виккерза оставалось каких-нибудь десять футов, и юноша снова осторожно пополз вперед. Виккерз посмотрел вверх, узнал Мэтью и, казалось, понял, зачем тот сюда забрался. Он сделал руками слабый, бессильный жест. Дюйм за дюймом Мэтью приближался к нему, пока несчастный не оказался почти на расстоянии вытянутой руки.

«Еще немножко!» – подумал Мэтью.

Он понимал: чтобы спасти Виккерза, ему необходимо каким-то образом зацепиться за рею и свеситься достаточно низко, чтобы привязать канат к его поясу. Он внезапно вспомнил, как висел, зацепившись согнутыми ногами за ветку, на яблоне Рун Берриман. Вспомнил и о том, как, свалившись с этой яблони, сломал руку.

«Здесь я одной рукой не отделаюсь, если не удержусь», – подумал он.

Мэтью глубоко вдохнул, сжал зубы и зацепился ногой за рею. Очень осторожно пропустив вторую ногу между парусом и реей, он разжал руки. Палуба и волны рванулись вверх – Мэтью повис на ногах головой вниз. На мгновение юноша закрыл глаза. Открыв их, он увидел, что мир по-прежнему перевернут. Вытянувшись насколько возможно, он дотянулся до пояса Виккерза и с трудом завязал канат, который спустил ему Биггз. Все это время Виккерз не сводил с него глаз; смотрели на него не отрываясь и матросы, застывшие на рее.

– Слушай! – закричал Мэтью Виккерзу. – Я сейчас разрежу канат, который тебя держит за щиколотку. Наверху сидит Биггз и еще двое. Они держат канат. Мы будем тебя спускать. Понял?

С трудом превозмогая боль, Виккерз слабо улыбнулся и кивнул.

– Держись! – вдруг заорал Биггз. – Снова кренит! – Мэтью рванулся вверх и уцепился руками за рею. Корабль от удара волны вздрогнул и начал валиться набок. Резкий неожиданный порыв ветра, гораздо сильнее предыдущих, выгнул парус, отрывая Мэтью от реи. Чувствуя, что ему не удержаться, юноша всем телом рванулся к оттяжке. Палуба взлетела ему навстречу. В самое последнее мгновение ему удалось схватиться за канат. Переведя дух, Мэтью медленно стал подтягиваться на руках. Биггз помог ему преодолеть несколько последних футов. Вскоре судно стало выравниваться.

Мэтью не сразу удалось снова занять нужное положение на рее. К нему подкралась усталость, но он запретил себе думать об этом. Бросив быстрый взгляд по сторонам и убедившись, что матросы по-прежнему готовы ему помогать, юноша крикнул:

– На три начинаем. Готовы? Раз… два… три!

Он выдернул кинжал из-за пояса и принялся пилить канат. Последняя жилка лопнула, и Виккерз, освободившись из западни, нелепо запрыгал на канате. Чалмерз и Биггз протянули руки и придержали его как раз вовремя, чтобы не дать расшибиться о мачту. По знаку, данному Биггзом, матросы на палубе начали осторожно спускать раненого. Уоррентон, третий матрос, сидевший на рее, спускался вместе с Виккерзом, чтобы тот не запутался в снастях. Как только стало ясно, что спуск идет успешно, матросы перескочили на канат, которым наклоняют рею, и ловко соскользнули по нему на палубу. Мэтью, к его великому огорчению, ничего не оставалось, как неловко спуститься по вантам.

Когда он спустился на палубу, там уже собралась целая толпа. Мэтью настолько устал, что едва держался на ногах. Капитан Донал положил ему на плечи свои тяжелые руки и обнял, едва не раздавив грудную клетку.

– Клянусь морем, у тебя сердце настоящего моряка! – Кто-то из присутствовавших закричал «ура!», и все тут же подхватили. Мэтью был так утомлен, что плохо понимал происходящее вокруг, но тем не менее заставил себя улыбнуться в ответ.

– А что с Виккерзом? – спросил он, стараясь отвести от себя всеобщее внимание.

– Им занялся фельдшер. Да и тебе лучше спуститься в каюту, – ответил Захария Уорд, пожимая Мэтью руку и с восхищением глядя ему в глаза.

Мэтью кивнул и пошел к лестнице. Но едва он сделал несколько шагов, как пожилой матрос по имени Кессингтон подошел к нему, отдал честь и произнес:

– С вашего позволения, сударь, вот ваши сапоги. Я их успел поймать, прежде чем их за борт смыло. Немного воском потереть, пополировать – будут как новые!

«Так я и знал!» – разочарованно подумал Мэтью, а вслух сказал:

– Благодарю вас. Большое спасибо. – Обветренное лицо моряка сморщилось в улыбке. Мэтью зашагал к лестнице.

Когда он проходил мимо отца Томаса, тот положил руку ему на плечо и улыбнулся. Коллин тоже ждал друга:

– Тебя ни на минуту нельзя выпускать из виду! Ты, видно, так отчаянно стремишься отделаться от своих сапог, что на все готов!

Мэтью улыбнулся, но придумать остроумный ответ был не в состоянии. Он только помахал рукой и спустился по лестнице.

Лара ждала его внизу.

Как только он сошел с последней ступеньки, она бросилась в его объятия и принялась целовать его – лицо, лоб, глаза, а потом и губы.

– Я так за тебя боялась! – шептала она на ухо Мэтью. – Когда корабль накренился, я подумала… подумала…

– Ш-ш-ш, – успокаивал ее юноша. – Все хорошо. Я жив и здоров.

– А потом ты чуть не упал. – Лара заплакала. – Я видела, как ты схватился за канат и забрался обратно на брус. И я ведь знаю, как ты не любишь высоту, и…

– Рея – этот брус называется реей, – мягко поправил Мэтью.

Наступило молчание.

– О чем ты думал? – спросила она, ткнув его кулаком в грудь.

– Ни о чем не думал, – ответил он, потирая ушибленное место. – Я просто не мог его там бросить, понимаешь?

Лара взглянула на него, шмыгнула носом и вытерла слезинку.

Мэтью обнял ее за плечи, и они медленно направились к его каюте.

В дверях Лара остановилась.

– Разве ты не зайдешь? – спросил Мэтью слегка заплетающимся языком.

– Ты такой обессиленный, что едва ли сможешь принимать гостей.

Мэтью не сомневался, что можно привести не одно возражение против такого аргумента, но он слишком устал, чтобы спорить. Поэтому он ограничился тем, что обиженно приподнял брови.

Лара усмехнулась:

– А изображать потерявшегося щенка тебе вряд ли пойдет на пользу!

– А если я, вконец обессиленный, свалюсь с кровати без присмотра? – спросил он.

– Скажите, как трогательно! – вздохнула Лара. Через мгновение дверь закрылась, и Мэтью услышал ее удаляющиеся шаги.

25

Великое Южное море, триста миль от берега

Мэтью не знал, сколько времени проспал, но догадался, что уже далеко не утро. Ровный ход корабля говорил о том, что шторм прекратился.

На стуле рядом с кроватью Мэтью обнаружил темно-синие штаны, чистую белую рубаху, чулки и пару башмаков. Рядом лежала записка от Бреннера, стюарда судна:

Господин Люин,

капитан Донал передает Вам свое почтение. Размеры мы выбрали наугад, но мне кажется, что одежда Вам подойдет. Ваше платье пока сушится. Капитан приглашает Вас отобедать с ним в каюте барышни Лары после четвертой склянки вечерней вахты.

Бреннер.

Мэтью оделся и вышел в коридор. Он помнил, что корабельный госпиталь находится на задней палубе рядом с трюмом.

Виккерз лежал на койке и смотрел в потолок. Его левая нога была замотана бинтами. Увидев Мэтью, он попытался подняться.

– Не вздумайте вставать, – остановил его юноша. – Я просто заглянул узнать, как вы себя чувствуете.

– Слушаюсь, господин Люин, – ответил матрос. – Благодаря вам, сударь, со мной все в порядке.

– А что с ногой? – спросил Мэтью.

– По мнению Уэлдона, перелома нет. Просто нужно несколько дней полежать. Связки, наверное, растянулись.

Уэлдон, вспомнил Мэтью, – это фельдшер «Танцора Волн».

Виккерз рассказал юноше, что родом он из Стермарка, из Королевской провинции, что он женат и дома его ждут двое детей. Прослышав о нападении Дурена, он беспокоился за судьбу семьи.

– Как только мы разгрузимся в Тирейне, я отправлюсь обратно, на север, чтобы позаботиться о моей семье, – сказал матрос. – Мне говорили, что люди вроде бы видели орлоков, принимавших участие в сражении. Не знаю, можно ли этому поверить. Вы ведь знаете, как бывает – один придумает, другой повторит…

В последние дни Мэтью старался забыть жестокие, страшные лица орлоков, но без особого успеха. Они даже снились ему. Гораздо приятнее, думал юноша, сражаться со стихиями в море, чем с этими тварями. Слова Виккерза живо напомнили Мэтью о мерзких чудовищах.

– Нет, это правда, – сказал он, посмотрев в угол каюты: там за ящиком появилась небольшая черная крыса. Она сморщила нос, принюхиваясь. Мэтью дотянулся до связки бинтов и швырнул в нее. Крыса взглянула на него, неспешно повернулась и снова спряталась за ящик.

– Они всегда живут на кораблях, – равнодушно заметил Виккерз. – А вот насчет орлоков, сударь, вы абсолютно уверены? Я хочу сказать, что всегда думал: это так, россказни…

– Боюсь, что это правда, Виккерз. Они напали на Эшфорд – мой родной город, – ответил Мэтью.

Солгать и на этот раз оказалось не просто. Сита считала, что капитан полностью заслуживает доверия. Вдобавок она считала, что он имеет право знать правду, прежде чем идти на риск. Поэтому отец Томас посвятил капитана Донала в их настоящую историю. Однако ради безопасности команде сообщили выдуманную легенду.

– Они убили фермера и его сына и еще много других людей, – продолжал юноша.

Виккерз покачал головой и сделал рукой жест, отгоняющий злые силы. Они беседовали еще полчаса. Под конец Виккерз поблагодарил юношу за спасение своей жизни и заверил его, что поступит так же, если Мэтью когда-нибудь попадет в беду.

Поднимаясь на главную палубу, Мэтью встретил нескольких членов команды, которые сняли перед ним шапки. Один из них, грубоватый на вид старый матрос по имени Гриффин, стукнул себя по лбу костяшками пальцев и сказал:

– Всех благ вам за ваш поступок, господин Люин. Всех благ.

В ответ Мэтью только смущенно улыбнулся. Оказавшись на палубе, он подошел к поручню на правом борту. Двое матросов, чинивших канаты, почтительно перешли на другой борт, чтобы не нарушать его одиночества. Увидев это, Мэтью понял, с каким уважением команда стала к нему относиться. Ему было немного неловко: он ведь всего лишь сделал то, что было нужно в ту минуту!

Море было довольно спокойным. Непросто было поверить, что совсем недавно корабль прыгал вверх-вниз по волнам, превосходящим самые высокие здания, какие Мэтью доводилось видеть.

Как ни старался юноша думать о другом, его мысли все время возвращались к разговору с Коллином перед самым началом шторма. Мэтью чувствовал, как на его шее болтается на кожаном шнурке кольцо, и не мог скрыть от самого себя, что оно наводит на него страх. Вот уже целую неделю он только о нем и думает – а на палец надеть боится.

В свободное время Мэтью читал книги об устройстве человеческого мозга, которые доктор Вайкрофт любезно одолжил ему перед отплытием. Юноша узнал, что мозг – наименее изученный орган человеческого тела, и понял, что не хватит целой жизни, чтобы раскрыть его тайны. Постепенно у Мэтью сложилась гипотеза, согласно которой между кольцом и его мыслями была связь. Однако самым запутанным было то, что эта связь существовала не со всеми мыслями. Ведь он довольно долгое время носил кольцо на пальце и при этом ничего не происходило. Но он ясно вспомнил во время разговора с Коллином, что за долю секунды до взрыва в конюшне он пожелал, чтобы какая-нибудь сила смела орлоков с лица земли. И его желание в точности исполнилось. А перед тем как орлоки напали на них в лесу, он отчаянно хотел разглядеть, сколько их было. И это тоже удалось.

Солнце спустилось ниже к горизонту, разливая мягкий свет по поверхности воды, и она засверкала мириадами танцующих искр. Как красиво, подумал Мэтью.

Его рука медленно поднялась к кольцу, по-прежнему висевшему у него на шее. Едва он сомкнул вокруг него пальцы, как знакомая дрожь пробежала по руке. Прямо перед Мэтью в воздухе над палубой завис клуб тумана. Юноша точно знал, что еще секунду тому назад его не было. Вечер только начинался; небо было ясное, если не считать нескольких облачков. Он взглянул на противоположный край палубы. Оба матроса закончили свою работу и направлялись на корму. Мэтью снова повернулся к размытому пятну тумана. Ни справа, ни слева от него ничего особенного не было. Выглядело это, как будто он смотрел сквозь очень тонкую занавеску, только у нее не было четко очерченных границ. Туманное пятно шевелилось и меняло очертания.

Он с удовольствием и любопытством разглядывал загадочное явление, радуясь, что ему никто не мешает. Ни напряжения, ни страха он не ощущал – только лишь желание понять.

Пятно тумана в середине было светлее, а от его краев струился мягкий свет. Юноше показалось, что внутри мелькают какие-то образы, но разглядеть их ему не удавалось. Мэтью напряг зрение. Внезапно пятно приблизилось – или он сам приблизился к нему. Образы внутри обретали ясные очертания… Вот деревья, тропинка, ведущая на лужайку. Все стало изумительно реально. Мэтью показалось, что он даже ощущает твердость камешков под ногами!

Он медленно обвел взглядом лужайку и понял, что не слышит звуков. До него как будто издалека доносился шум волн, бьющих в борт корабля, свист ветра в снастях, но эти звуки не имели никакого отношения к тому, что он видел. Солнце уже почти зашло, тогда как на лужайке, судя по расположению теней, было утро!

Мужчина и две женщины, сидя за небольшим столом, покрытым золотой скатертью, беседовали. Мэтью видел, как шевелятся их губы. На столе стояла бутылка красного вина и три бокала.

Левая рука юноши сжала поручень; он напряженно всматривался в видение. Одна из женщин была очень красива. Лицо второй Мэтью не удавалось разглядеть; он видел только, что у нее были такие же черные волосы, свободно падавшие на плечи. Он решил, что это, вероятно, члены королевской семьи. Когда ему было двенадцать лет, владыка Крелин и владычица Ардит посетили Девондейл, и юноша навсегда запомнил роскошь их одежд. Одна из дам, которых он видел сейчас, была одета в белое платье с длинными рукавами, вторая была в серебряном. На мужчине было все черное – и рубашка, и плащ, и сапоги. Его Мэтью мог видеть только сбоку, но ясно различал резкие черты его профиля с орлиным носом. За спиной мужчины поток воды скользил по обломкам скалы в небольшой пруд.

Поднимая бокал с вином, мужчина вдруг замер, а потом медленно повернул голову к Мэтью. Глаза с тяжело нависшими веками посмотрели прямо в лицо юноше. Через мгновение повернулась к нему и дама, сидевшая слева от мужчины. Та, что сидела к Мэтью спиной, не изменила позу, но ее плечи внезапно напряглись. Губы мужчины едва заметно скривились в холодной улыбке. Лицо дамы осталось непроницаемым. Юноша не сомневался, что они оба смотрят прямо ему в лицо! Это так смутило его, что он сделал шаг назад и разжал пальцы, сжимавшие кольцо.

Видение тут же исчезло.

Мэтью пытался понять, не теряет ли он рассудок. Он вспомнил, как много лет назад они с отцом ездили в Грейвенхейдж и там он увидел человека, бесцельно бродившего по улицам. Он разговаривал сам с собой и еще с кем-то, кто присутствовал только в его воображении. Время от времени он начинал кричать, но в основном просто бессвязно бормотал. Юноша помнил, как испугался, когда этот человек внезапно пересек улицу и подошел к ним. Он был небрит, немыт, со спутавшимися грязными волосами. Сначала он выглядел смущенным, потом вдруг рассердился, а затем заплакал и ушел. Бран смотрел ему вслед, положив руку на плечи сына, и печально покачивал головой. На обратном пути Мэтью спросил отца, что все это значило. Бран объяснил, что болезни могут поражать не только тело, но и душу.

Воспоминания об отце были такими отчетливыми, что Мэтью стало больно. Ему пришли на ум слова отца Томаса о том, что со временем боль станет менее острой. Мэтью всем сердцем хотел, чтобы это произошло. Как можно скорее.

В конце концов Мэтью принял единственно возможное решение. Он улыбнулся, облокотился о поручни и посмотрел в воду. Надо проделать опыт! Мэтью твердо решил, что разгадает эту загадку.

26

Великое Южное море

Каюта капитана Донала была довольно большой и делилась на две отдельные комнаты. Большие окна пропускали много света, и было приятно наблюдать, как пенятся волны позади корабля.

В первой комнате стоял простой дубовый стол и два стула. Позади стола виднелся книжный шкаф красного дерева высотой футов в пять; он был заполнен книгами и журналами, которые Оливер Донал вел в плаваниях на протяжении вот уже тридцати лет. Пол покрывали несколько толстых ковров. Возле кровати стояли два больших сундука, а над нею висела картина, изображавшая милую темноволосую женщину, привлекательную девушку и самого Оливера Донала. Позднее Мэтью узнал, что это были его жена и дочь. Во второй комнате стоял обеденный стол и шесть стульев: все было готово для приема гостей.

Едва пробили шестые склянки, как Коллин и Мэтью вошли в каюту и увидели Лару и отца Томаса, беседующих с капитаном. Окна были открыты, и первый теплый ветерок, предвестник весны, задувал в каюту. Лара надела свое любимое серое платье, украсив его тонким золотым пояском. Мэтью показалось, что такие пояса любила носить Сита.

Бородатое лицо капитана Донала сморщилось в улыбке, едва юноши появились в каюте. Он подошел к ним, чтобы пожать руки. Мэтью заметил, что его борода была надушена.

– Господа, добро пожаловать. Мисс Палмер любезно разрешила нам отобедать сегодня в ее каюте, – сказал капитан с едва заметной усмешкой в голосе. – Надеюсь, что вы хорошо себя чувствуете.

– Отлично, сударь, – ответил Мэтью.

– Вы молодец. – Капитан положил руку на плечо юноши. – Но в следующий раз, перед тем как прыгать с верхней реи, возьмите несколько уроков у птиц! – Он повернулся к Коллину. – А на вас больше не нападали летающие рыбы?

Коллин усмехнулся и покачал головой:

– Мне тогда в самом деле показалось, что они научились летать! Я болтал с Мэтом, и вдруг – бац! – рыба ударила меня по голове.

– Значит, ты этого заслуживаешь, – улыбнулась Лара, подходя к ним.

Капитан Донал снова начал смеяться. В дверь постучали, капитан крикнул: «Войдите!» – и в каюту тут же вошел Захария Уорд.

– А, вот и господин Уорд. Вы, наверное, со всеми присутствующими сегодня уже встречались?

– Так и есть, – как обычно, немногословно ответил первый помощник. – Ваш покорный слуга, сударыня, – прибавил он, слегка кланяясь Ларе.

– Отлично. Похоже, все собрались. Рассаживайтесь, пожалуйста. Разрешите, мисс Палмер, – сказал капитан, отодвигая для нее стул.

Лара грациозно кивнула и села. Когда Мэтью с некоторым разочарованием уселся между отцом Томасом и Коллином, она бросила на него слегка насмешливый взгляд.

Через несколько минут Бреннер начал подавать блюда. Солнце уже совершенно скрылось, начали появляться первые звезды. Бреннер поставил на стол две длинные восковые свечи в серебряных подсвечниках и удалился.

– Мне подарила их жена, когда я вернулся из последнего рейса, – объяснил капитан Донал, заметив, что подсвечники привлекли внимание Коллина.

– Очень красивые, – сказал Коллин. – У меня есть приятель, серебряных дел мастер из нашего городка. Готов поклясться, они бы ему понравились.

Подсвечники были единственными предметами, не сочетавшимися с общим стилем обстановки капитанской каюты. Они были украшены тонкой резьбой; очевидно, мастер потратил на них немало труда.

– Жена утверждает, что подсвечники из Ритибы. Но ни за что не хочет рассказать, откуда они у нее взялись. Я подозреваю, что за этим скрывается какая-то тайна…

– Если бы вы хоть раз встретились с женой капитана, вы бы сразу поняли, что тут действительно тайна, – заметил Захария Уорд.

– Вот-вот! – Оливер Донал обвел глазами обедающих. – Вот что получается, если женишься на невзрачной женщине, – такой только и нужно, что подрывать дисциплину среди корабельной команды!

Мэтью быстро взглянул на портрет, висевший в соседней комнате. Женщину, изображенную на нем, никак нельзя было назвать «невзрачной».

Тут капитан и первый помощник сдержанно захихикали. Какая-то старая шутка, догадался Мэтью.

– Вы, мужчины, просто ужасные создания, – покачала головой Лара. – Что сказала бы ваша жена, если бы услышала такие речи?

Капитан повернулся к ней, улыбаясь:

– Простите, мисс Палмер. По правде говоря, вы примерно ровесница моей дочери, а она, подозреваю, с таким же пылом вступилась бы за честь матери.

Коллин наклонился и прошептал Мэтью на ухо:

– Видишь – они все как бы в одном клубе. Скажешь про одну что-нибудь, и на тысячу миль в округе все женщины об этом узнают.

Мэтью постарался сдержать улыбку, заметив, как Лара вопросительно приподняла бровь. К счастью, именно в эту минуту Бреннер принес суп, от которого шел восхитительный запах. И юноша в восторженном предвкушении переключил свое внимание на пар, вившийся над супницей.

Однако внешние признаки бывают обманчивы: несмотря на аппетитное благоухание, суп оказался безвкусным – теплая вода, да и только! По примеру капитана Донала и Захарии Уорда, которые щедро посыпали суп солью, Мэтью решил прибегнуть к солонке. По лицу Коллина было нетрудно догадаться, что он разделяет разочарование друга.

Заметив их мины, Захария Уорд негромко произнес:

– Бог сотворил пищу, а дьявол – повара!

Лара и отец Томас, похоже, не замечали безвкусности стряпни. Ничего не отражалось и на лице капитана; поэтому, не желая обидеть хозяина, Мэтью решил не показывать, что суп ему не понравился.

– Что вы собираетесь делать, когда мы доберемся до Тирейна, капитан? – спросил отец Томас.

– Ну, мы везем порядочно тюков с тканями и выделанной кожей, которые, должно быть, удастся там выгодно продать, в особенности теперь, когда пошли слухи о войне… Если мне удастся найти достаточный запас нингарского вина, я приобрету его в обмен на серебро и отправлюсь на Корибарские острова. Там мне удастся выгодно перепродать его. Островитяне всегда очень охотно покупают вино, в особенности с тех пор, как их священники принялись совать свои носы в политику.

– В самом деле? – удивился отец Томас. – А что за дело корибарским священникам до винопития?

– Это их вообще не касается, – недовольным тоном ответил капитан Донал, поглаживая бороду толстыми пальцами. – По-моему, это просто предлог, чтобы усилить свое влияние. Им удалось заставить губернатора ввести налог на местное производство вина, и виноделы почти разорились. Так что теперь они ввозят вина больше, чем производят. Импорт налогом не облагается – пока по крайней мере. Из-за этого множество фермеров становятся купцами.

Захария Уорд кивнул, подтверждая слова капитана.

– Интересно… – задумчиво произнес отец Томас. – У корибарской Церкви всегда были какие-то особенные цели. Они смотрят очень далеко вперед.

– Вы, похоже, немало об островных священниках знаете, мистер Томас. Вы там бывали? – спросил Захария Уорд.

– Да, много лет назад, еще до начала Сибийской войны, – небрежно ответил отец Томас, прихлебывая суп. – Неплохой суп, кстати.

Первый помощник нахмурился и мрачно уставился в свою тарелку.

– Что ж, я рад, если вам нравится, – сказал капитан Донал. – Я уже не первый год пытаюсь заставить кока добавлять в него побольше соли и пряностей, но он упрямится. – Быстро оглянувшись через плечо на дверь, капитан наклонился вперед и понизил голос: – Подозреваю, что это все из-за моей жены. Она-то соль не слишком любит. Говорит, что соль вредна для ее сердца… Чтобы в еде, которой она меня дома кормит, хоть какой-то вкус был, мне приходится тайком самому подсыпать соль.

Прежде чем отец Томас успел придумать подходящий ответ, Захария Уорд спросил:

– А что вы делали на Корибаре, позвольте узнать?

– Двадцать лет тому назад, – ответил отец Томас, – отношения между Элгарией и Корибаром были прохладнее, чем сейчас, – в основном из-за споров о том, кто из них должен владеть Сенекалом.

– Припоминаю, – сказал капитан Донал. – Малах утверждал, что полуостров является собственностью Элгарии, а Калвино заявлял, что он принадлежит Корибару. Они из-за него чуть не начали войну.

– Вот именно, – кивнул отец Томас, смакуя бледно-желтое нингарское вино. – Последние лет пятьсот никто вообще не заботился о судьбе Сенекальского полуострова. А потом в один прекрасный день какой-то фермер, распахивая поле, наткнулся на странный металлический предмет. Пришлось немало потрудиться, чтобы извлечь его из земли. Оказалось, это был механизм, созданный Древними. И вот тут-то все и заинтересовались Сенекалом.

Священники Корибара быстро заняли храм, который много лет стоял заброшенный, и заявили: исследования священных писаний доказывают, что полуостров изначально был родиной их бога, Алидара. Он там обитал в далеком прошлом – когда был еще простым смертным.

Жители Сенекала не пожелали обращаться в корибарскую религию и обратились за помощью к королю Малаху. Малах никогда не упускал случая воспользоваться удачным стечением обстоятельств и сразу же отправил на полуостров полк солдат под предлогом, что по старинному договору Сенекал является протекторатом Элгарии. Обратите внимание – ни та, ни другая сторона ни слова при этом не говорили о находке и о ее немалой ценности.

– А что это был за механизм? – спросил Мэтью.

– Нечто вроде телеги – или кареты, если хотите, – ответил отец Томас.

– Кареты? – удивился Захария Уорд. – Столько волнений из-за какой-то кареты?

Отец Томас глотнул еще вина, покачал головой и поставил бокал на стол.

– Эта карета – нечто совершенно невиданное. Она катится на четырех мягких колесах из совершенно необыкновенного материала. Корпус у нее длинный – примерно футов двадцать пять, а высотой она мне по грудь.

Изготовлена она была из металла, напоминающего серебро. Конечно, только напоминающего: в толще этого металла были какие-то нити… Ни одно из наших самых прочных лезвий не могло даже оцарапать его поверхность. С обеих сторон кареты были двери, которые открывались не вбок, как наши, а вверх. Внутри кареты было четыре сиденья и колесо, чтобы ею управлять. Это колесо, кстати, напоминало руль вашего корабля.

– Вы сами это видели? – спросил Захария Уорд, глаза которого расширились от изумления.

Отец Томас кивнул:

– Сверху было много стекла, так что изнутри можно было видеть все происходящее снаружи. Стекло было не такое, из какого мы делаем окна. Оно гораздо прочнее. Сиденья тоже были необычными – изогнутые, все в мягких подушках.

Голос отца Томаса звучал оживленно – Мэтью давно уже не слышал, чтобы он говорил так горячо. Рассказ священника сильно заинтересовал Мэтью, и он подался вперед, стараясь – как, впрочем, и остальные – не упустить ни слова.

– Ничего не понимаю… А зачем в карете колесо? – спросил Захария.

– Дело в том, что эта карета, – отец Томас мгновение помедлил, чтобы произвести большее впечатление на слушателей, – перемещалась своей собственной силой. Я хочу сказать, она не нуждалась в лошадях, чтобы ехать.

Услышав это, Захария Уорд откинулся на спинку стула, всем своим видом выражая недоверие.

– Самое удивительное – нам даже удалось проехать в ней несколько сотен ярдов, а потом она остановилась.

– Вы хотите сказать, что вы в ней ездили? – воскликнул Коллин, широко раскрыв глаза. – Как же она могла действовать через столько веков?

– Да, ездил. Ездил и начальник нашего подразделения, парень по имени Ройд. Он-то и сообразил, как заставить ее ехать. Странная штука – память: я о нем уже много лет и не вспоминаю… Кажется, он живет в Эндероне. А почему карета ездила… должен признаться, даже предположить не могу.

– Невероятно, – произнес капитан Донал, тоже откинувшись на спинку стула.

– А еще что-нибудь в этом Сенекале нашли? – спросил Мэтью.

– Да, – ответил отец Томас. – Обнаружили большое количество книг да и другие вещи, предназначение которых никто так и не понял. Разумеется, корибарские священники сообщили о находках губернатору. Тот в свою очередь известил герцога, который решил ознакомиться с положением дел на месте. Солдаты нашего подразделения еще помогали местным жителям вести раскопки, когда в порт вошли шесть кораблей, на которых приплыл полк его солдат. Вступать в бой не стремилась ни та, ни другая сторона – ведь силы у нас были примерно равны. Да и приказано нам было лишь обеспечивать сохранение статуса-кво до прибытия эмиссара из столицы.

– И как же разрешилась эта ситуация? Я всегда считал, что в выигрыше остался Малах, – нетерпеливо спросил капитан Донал.

Отец Томас улыбнулся:

– Да, вышло так, что ящик зеленого нингарского вина помог вызволить кое-какие находки, которые должны были охранять солдаты герцога Ринало. Пока они пьянствовали, четыре человека – и я был одним из них – прокрались к ним в лагерь и…

– Вы украли ценные находки! – захохотал капитан Донал.

Отец Томас как будто смутился, но спокойно ответил:

– В общем, вы правильно уловили суть, но я бы это так не назвал… Довольно долго я чувствовал себя виноватым перед солдатами герцога.

– Почему? – полюбопытствовала Лара.

– Гм… дело в том, что вино им доставил я. Их командир был не слишком рад, когда увидел солдат утром… да еще нескольких местных женщин в придачу. Как известно, сенекальские женщины не отличаются… гм…

Капитан Донал снова захохотал. Даже мрачный помощник капитана усмехнулся, а Лара густо покраснела.

– Так что теперь предметы, которые вы добыли, являются собственностью короля Малаха? – спросил Мэтью.

– Да, за исключением книг. В целях лучшей сохранности и дальнейшего изучения их отправили в храм Баркоры. Разумеется, с них сняли копии, которые были переданы в Эндерон.

Мэтью откинулся на спинку стула и посмотрел на отца Томаса. Чем дольше он общался со священником, тем больше неожиданных вещей узнавал о нем.

– Невероятная история, – произнес Захария Уорд, покачивая головой. – А что вы собираетесь делать, когда высадитесь в Тирейне?

– Поедем дальше и проведем какое-то время у наших родственников. Сестра Лары недавно родила мальчика.

Лара кивком подтвердила слова священника.

– А ваши родственники живут в Тирейне? – спросил Захария.

– Н-нет… не совсем… в холмах за городом. Их ферма находится недалеко от перевалов.

Мэтью услышал, как Коллин пробормотал себе под нос:

– Да он не хуже меня врать умеет!

– Что ж, не сомневаюсь, что молодежи Тирейн покажется… интересным местом, – заметил капитан Донал. – Меня в их возрасте Тирейн очень привлекал. Когда я там оказался впервые, я был еще юнгой на «Малоганской Девице».

– Я не был в Тирейне по крайней мере пятнадцать лет, – сказал отец Томас. – Интересно, сильно изменился город?

– Не очень… суеты прибавилось. Девушку, правда, лучше не упускать из виду. Это может быть небезопасно. Я ведь правду говорю, Захария?

Первый помощник кивнул.

– В Тирейне еще хуже, чем в Элбертоне? – спросила Лара.

– Я не сказал бы «хуже»… Он просто другой, – пояснил капитан Донал. – На самом-то деле по сравнению с Тирейном Элбертон просто глухая деревня. Если бы на вашем месте была моя дочь, я бы ее точно так же предупредил.

Среди купцов-мореплавателей, посещавших этот прибрежный город, ходила поговорка «Чего ни пожелаешь, в Тирейне найдешь». Местные жители – возможно, из-за того, что их город находился на юге Элгарии и был очень удален от столицы, – славились своими свободными взглядами. Таверны не закрывались до раннего утра, и нередко на улицах можно было увидеть людей, возвращавшихся домой на рассвете после бурно проведенной ночи.

Недавно вступивший в должность мэр Тирейна обещал великой герцогине, что положение очень скоро переменится к лучшему. Он самонадеянно заявил ей, что прежде всего добьется полного сбора налогов, которые будут сразу же отправляться в замок Лонгрит – в казначейство. Он не сомневался, что справится с этой задачей не позднее чем через два месяца.

После того как одним прекрасным утром главный сборщик налогов был обнаружен повешенным вниз головой на верхушке смотровой башни на центральной площади города, мэр начал понимать, что столкнулся с более серьезными трудностями, чем он изначально предполагал. Второму сборщику налогов тоже не повезло: основательно обмазанного смолой чиновника неизвестные лица оставили лежать прямо у входа в резиденцию мэра.

Чувствуя, что не справился с обязательствами, мэр хотел теперь лишь одного – отделаться от своей должности и провести остаток дней в своем недавно приобретенном поместье. Но осуществление этих планов отодвигалось все дальше и дальше. Мэр устроил совещание со своими советниками, но и они ничего полезного придумать не смогли. В конце концов мэр отослал в замок Лонгрит просьбу предоставить в его распоряжение полицейских, которые пришли бы на подмогу истомленным непосильными трудами штатным полицейским. Просьба сопровождалась двумя ящиками зеленого нингарского вина. Через неделю герцогиня прислала мэру лиркванский сыр и вежливую записку, в которой выражала уверенность в его административных талантах, желала ему успехов в работе, но отказывала в дополнительных силах полиции.

Задача решилась на обеде, который мэр дал самым видным негоциантам Тирейна. На свои собственные деньги он нанял двух головорезов из Фелиции и поручил им по окончании обеда собрать с гостей налоги и подати.

Тирейнские купцы, люди изобретательные, прибегли для восполнения утрат к освященному веками обычаю: они повысили цены на свою продукцию. Таким образом, все оказались довольны – за исключением, может быть, одних покупателей. Но длилось это недолго: в порт вошел флот варготов.

Мэтью почувствовал, что у него кружится голова; он зевнул и произнес:

– Я, наверное, немного пройдусь по палубе и лягу спать. Вино, похоже, ударило мне в голову.

– Останься еще ненадолго, – попросил Коллин. – Сейчас принесут десерт.

Мэтью понизил голос и прошептал так, чтобы услышать его мог только Коллин:

– Если десерт по вкусу похож на остальной обед, я, наверное, дольше проживу, если откажусь от него. И тебе того же советую.

– Нет, я рискну, – ответил Коллин. – Подожди еще минуту-две, и я уйду с тобой.

Мэтью вздохнул и пожал плечами:

– Что с самоубийцей поделаешь!

Через мгновение в каюте стало темно: это капитан Донал и отец Томас задули свечи. Дверь отворилась, и показался силуэт Виккерза, который держал торт, светившийся огнями множества свечей. Внезапно все запели «С днем рождения поздравляем…».

Мэтью был так поражен, что не мог вымолвить ни слова. Он совершенно забыл о своем дне рождения. Юноша задул свечи, и отец Томас пожал ему руку, капитан Донал похлопал по спине, едва не свернув лопатку, а Лара обняла и поцеловала в щеку. Она не выпускала его из объятий гораздо дольше, чем можно было ожидать, и капитан Донал с отцом Томасом многозначительно приподняли брови.

Поздравления и пожелания счастья еще не закончились, когда раздался голос Захарии Уорда:

– Вам, наверное, интересно будет узнать, что несколько месяцев тому назад капитан Донал тоже отмечал свой день рождения на борту «Танцора Волн». Так как я надежный член команды, на которого всегда можно положиться, я не раскрою тайны и не скажу, сколько ему лет. Могу, правда, сообщить, что команда и ему преподнесла в подарок торт – точь-в-точь как господину Люину. Так вот, когда капитан собирался задуть свечи, ему не удалось даже близко к ним подойти – такой от них шел жар.

Сказано это было с такой невозмутимостью, что Мэтью не сразу понял, что Захария Уорд пошутил. Через мгновение все присутствовавшие хохотали, а громче всех сам капитан Донал.

Съев торт, который оказался гораздо более удачным произведением кока, нежели обед, гости начали расходиться. Мэтью и Лара вышли на палубу подышать перед сном воздухом. Они оба не произносили ни слова, погрузившись в свои мысли.

На черном бархате неба над их головами ярко сияли звезды; взошла полная серебристая луна.

27

Великое Южное море

Оставшееся время плавания Мэтью с помощью капитана Донала совершенствовал свои познания в навигации и управлении парусником. Погода стояла прекрасная; с северо-востока задувал легкий ветерок, на сверкающем синем небе кое-где виднелись небольшие белые облачка.

Оглянувшись через плечо, Мэтью помахал рукой Ларе, только что поднявшейся на палубу. В последнее время она часто наблюдала за его занятиями, обычно устраиваясь у поручня с другой стороны, чтобы не мешать. Мэтью понятия не имел, почему она заинтересовалась, но ничего против не имел: внимание Лары льстило юноше.

В этот день она надела бледно-желтое платье, которое ей подарила Сита. Плечи платье не закрывало, и это мешало Мэтью сосредоточиться. Капитан Донал, стоя рядом с юношей, смотрел, как он вычисляет местонахождение корабля. По этим подсчетам получалось, что они прибудут в Тирейн следующим утром.

– Ловко у вас получается, господин Люин. Очень ловко, – похвалил капитан. На палубе он всегда разговаривал официальным тоном. – Да, я думаю, что вы правы. В Тирейн мы придем завтра. Отличная работа, сударь! Продолжайте в том же духе.

Когда капитан удалился, Джейм в отчаянии швырнул линейку на стол и сказал:

– Не понимаю, как это у тебя получается, Мэт! Просто не понимаю. Мы вот уже четыре месяца пытаемся выучиться… а ты все освоил за несколько дней.

– Работа с цифрами мне всегда легко давалась. Хочешь, посмотрим вычисления вместе?

– Для меня это все равно что по-синкарски читать. Не знаю, почему моему отцу показалось это хорошей затеей… Да если мне доверят вести корабль, я его тут же на мель посажу!

– Не думаю, что у нас будет такая возможность, – вмешался Прайор не менее печальным тоном. – Ты же видишь, как на нашу работу смотрит капитан. Вчера он мне сказал, что меня правильнее было бы использовать как приманку для рыб.

Мэтью не знал, что ответить. Оба брата были ему симпатичны, и он с радостью помог бы им. Но Джейм говорил правду – Мэтью с легкостью мог определить местонахождение корабля и нанести маршрут на карту.

– Слушай, к чему все время жаловаться, – сказал Мэтью. – Давай лучше вместе еще раз попробуем.

Он развернул карту и постарался объяснить, как с помощью триангуляции определяется положение корабля. Через несколько минут Джейм просто смотрел на него со страдальческим выражением недоумения, да и Прайор явно ничего не понимал. Звук шагов за спиной заставил юношей оторваться от своих занятий.

– Работаете, господа? – спросил Захария Уорд.

– Так точно, сударь, – неуверенно ответил Прайор.

– А отчего же такая печаль на лицах? – поинтересовался помощник капитана, приглядевшись к братьям.

– От математики и углов – нам от них просто дурно делается, господин Уорд.

Захария взял в руки листок, на котором писал Прайор, и бегло просмотрел записи.

– Если бы вы учли высоту солнца, результат был бы правильнее. А так ваш маршрут приведет нас прямиком в Мелфорт, а совсем не в Тирейн.

– Мелфорт? – переспросил Прайор. – Но ведь Мелфорт на триста миль севернее…

– И в глубине континента! – добавил Джейм.

– Именно на это я и намекал, – усмехнулся Захария. На лице Прайора изобразилось отчаяние.

– Что ж, господин Уорд, капитан, наверное, был прав – нас только как наживку для рыбы и можно использовать.

– Не думаю, что найдется рыба, которая согласится есть таких невежественных мальчишек, – ответил первый помощник капитана. – Но у меня возникла мысль, может, это взбодрит ваши унывшие души. Так как сегодня мы последний день наслаждаемся обществом господина Люина, мы с капитаном Доналом решили устроить небольшое соревнование.

– Соревнование? – переспросил Прайор.

– Именно, сударь, соревнование, – подтвердил подошедший капитан Донал. Джейм поспешно поднялся на ноги. – Настоящее соревнование. Дневная вахта против вечерней вахты. Увидим, кто окажется чемпионом «Танцора Волн»! Вызовите матросов на палубу, господин Уорд.

Мэтью и оба брата весело переглянулись. Через мгновение матросы выстроились на палубе, ожидая, когда капитан обратится к ним. Появился даже Виккерз, хотя его нога все еще была замотана бинтами.

– Матросы, – закричал капитан, – если ветер не переменится, завтра мы придем в Тирейн. Как вы знаете, там наши гости попрощаются с нами. А во время обеда господин Томас спросил у меня, в какой вахте у меня самые ловкие и сильные матросы. Тогда между мной и господином Уордом возник спор, который необходимо окончательно разрешить.

Команда заулыбалась, догадываясь, к чему клонит капитан.

– Поэтому мы предлагаем провести соревнование, – продолжал капитан Донал, – между двумя командами по пять человек в каждой. Нужно пробежать с кормы по квартердеку, забраться на верхушку грот-мачты, а потом вернуться.

– Если вы взглянете наверх, – добавил первый помощник, – то увидите привлекательный желтый шарф, развевающийся на грот-мачте.

Двадцать пар глаз посмотрели на верхушку мачты. Мэтью тоже поднял глаза, прикрывая их рукой от сверкающего солнца.

– Этот шарф, вещь очень ценную, любезно пожертвовала мисс Лара Палмер. Он будет наградой команде-победительнице. Вдобавок того, кто снимет его с мачты, сама барышня поцелует. Кроме того, капитан подарит по серебряному элгару всем членам победившей команды.

Матросы хором закричали «ура!»

– Чтобы разбиться на команды, вам дается две минуты, – проорал капитан, стараясь перекричать матросов.

Мэтью встретился взглядом с Ларой, подбоченился и произнес одними губами:

– Поцелует?

В ответ Лара показала ему язык.

Он не успел придумать, как на это ответить, – матрос Биггз тронул его за плечо.

– Извините, господин Люин, но не соблаговолите ли вы соревноваться в нашей команде? – спросил он. – Ваш друг будет в команде вечерней вахты, так будет честно.

Мэтью увидел Коллина, стоявшего в группе матросов на правом борту.

– Если капитан не возражает, я готов, – ответил он. Одного взгляда на капитана Донала было достаточно, чтобы убедиться, что он не возражает, и Мэтью вместе с Биггзом пошел к левому борту. Там их уже ждали Джейм, Уэлдон и Браун. Вспомнив, как подействовал на него вид, открывающийся с верхушки мачты, Мэтью засомневался, что ему стоило соглашаться на участие в соревновании.

Отец Томас присоединился к капитану Доналу и Захарии Уорду.

– Так, ребята, по местам! – скомандовал первый помощник.

После недолгого совещания было решено, что первым пойдет Мэтью, за ним Уэлдон, потом Браун, а последними – Джейм с Биггзом. Построившись, команды обменивались задорными добродушными шутками в ожидании сигнала. Капитан Донал вышел на середину палубы и поднял вверх руку, требуя тишины. Вся команда, включая Бреннера и кока, собралась на палубе. Несколько матросов забрались на ванты и весело подбадривали оттуда участников соревнования.

– А какие правила, капитан? – раздался чей-то вопрос.

– Правила простые: как можно быстрее забираетесь на верхушку грот-мачты, потом возвращаетесь назад. Каждый должен прикоснуться к шарфу мисс Палмер. Последний снимает шарф и требует награду.

При этих словах снова раздался громкий хор голосов; кое-кто засвистел.

– Удачи всем! Пусть победа достанется лучшей команде! Начинаем, ребята! – проревел капитан. – Приготовились… раз… два… три… пошли!

Мэтью бросился вперед, стараясь как можно скорее добежать до вантов грот-мачты. Они с Коллином оказались на них почти одновременно и стали карабкаться наверх. С палубы раздавались крики болельщиков. Мэтью показалось, что в общем шуме он расслышал высокий голос Джейма. Оба друга поднимались все выше и выше. Мэтью отстал от Коллина на несколько футов. Он стиснул зубы и удвоил усилия. Вот и рея… Нога Коллина соскользнула, и он отчаянно выругался, потеряв несколько мгновений. Мэтью оказался чуть-чуть впереди. Вот они уже приближаются к верхушке мачты… Плечи у Мэтью начали болеть. Он старался не думать о том, как высоко забрался. Юноша чувствовал, что Коллин нагоняет его. Вот-вот друг окажется впереди!

Когда Коллин, с искаженным от напряжения лицом, снова оказался на одной высоте с Мэтью, тот взглянул вниз на палубу – и тут же пожалел об этом. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Коллин его обогнал, и Мэтью понял, что его друг первым дотянется до шарфа. Через секунду все именно так и произошло. Мэтью подтянулся, прикоснулся к шарфу и устремился вниз со всей скоростью, на какую был способен. С палубы до него долетали подбадривающие крики.

Теперь Коллин был футов на двадцать ниже, чем Мэтью, и спускался так быстро, что расстояние между юношами все увеличивалось. Вспомнив, как Биггз и Чалмерз спустились вниз после спасения Виккерза, Мэтью сообразил, что у него осталась лишь одна возможность выиграть, и решил последовать их примеру. Добравшись до ближайшей реи, он не стал и дальше спускаться по вантам, а быстро пополз по ней к свисавшему вниз канату. Глубоко вдохнув и призвав небо на помощь, юноша неловко прыгнул на канат, обхватил руками и заскользил вниз. Палуба приближалась с пугающей быстротой, и ему приходилось изо всех сил сжимать канат, чтобы замедлить спуск. Пролетая мимо, он услышал, как ругается Коллин, и почти тут же оказался на палубе, опередив друга по меньшей мере на целых три секунды. Удар о доски получился сильнее, чем хотелось бы, но Мэтью устоял на ногах и помчался к своей команде.

Едва он хлопнул по ладони Уэлдона, как тот рванулся к мачте. Мэтью согнулся и хватал ртом воздух, а товарищи по команде похлопывали его по спине. Капитан Донал бросил в его сторону восхищенный взгляд. Видно было, что отец Томас и капитан радуются не меньше остальных.

С другой стороны палубы к мачте устремился Кессингтон. Бежал он проворно, и до верха грота оба добрались почти одновременно. Вскарабкавшись на самый верх, они в одно и то же мгновение прикоснулись к Лариному шарфу. Затем оба матроса с бешеной скоростью спустились вниз по канатам, и Мэтью едва не стало дурно при мысли о том, что и он так же летел вниз. Вокруг стоял оглушительный гул голосов. Даже Виккерз подпрыгивал на здоровой ноге и орал не тише остальных.

Следующей парой были Браун и корабельный кок Фуллерз. На этот забег Мэтью возлагал большие надежды. Фуллерз был невысоким толстяком, а Браун казался довольно проворным мужчиной. Однако вскоре стало очевидно, что, несмотря на свой вес, Фуллерз карабкался по вантам, будто никогда ничем другим и не занимался, а Брауну подъем давался с трудом. Тем не менее он очень старался и спустился на палубу лишь несколькими секундами позже Фуллерза.

Джейм и Прайор полетели к мачте, будто две стрелы, выпущенные из одного лука. Прайор был сильнее, но Джейм значительно проворнее. На высоте пятнадцати футов Джейм выпустил канат и просто спрыгнул на палубу, опередив брата. Если бы Мэтью с Брауном не схватили его на бегу, он, наверное, не смог бы остановиться сам. Джейм с хохотом повалился на палубу под аккомпанемент одобрительных выкриков товарищей.

Осталась последняя пара, а счет был все еще равным. Биггз и Чалмерз, командиры команд, побежали к мачте. Мэтью вопил так же, как остальные. Оба матроса с невероятной скоростью карабкались вверх по вантам – казалось, что они едва прикасаются к ним. Мэтью заслонил глаза от солнца, прищурился и разглядел, что командир его команды на полтела опережает соперника и наверняка первым прикоснется к шарфу. Но едва Биггз протянул руку к желтому лоскутку, как коварный ветерок качнул его в другую сторону, и шарф ускользнул от руки матроса. Как раз в это мгновение Чалмерз схватил шарф и устремился вниз.

По крайней мере половина корабельной команды испустила болезненный стон, когда Чалмерз вцепился в канат и начал спускаться, проворно перебирая руками. Оказавшись на палубе, он подбежал к капитану, торжествующе размахивая над головой желтым шарфом.

Лара шагнула навстречу матросу, и Чалмерз изумил всех, отвесив ей неловкий поклон, на который Лара ответила изящным реверансом. Она повязала шарф на шее Чалмерза и поцеловала его в щеку. Матросы завопили «ура!» еще громче, чем раньше.

Капитан Донал, как и было обещано, одарил победителей серебряными элгарами. Обе команды сошлись на середине палубы и пожали друг другу руки. Мэтью заметил, что Прайор и Джейм выглядят гораздо счастливее, чем во время занятий навигацией. Даже капитан и Захария Уорд одобрительно кивали братьям.

Мэтью обернулся и увидел Коллина.

– Подло. Просто подло с вашей стороны было соскользнуть по канату, господин Люин, – с ухмылкой произнес тот.

Мэтью улыбнулся ему в ответ, и друзья обменялись рукопожатием.

– Клянусь всеми святыми, сударь, – прибавил Коллин, довольно похоже подражая капитану, – я и раньше это подозревал, но теперь почти готов признать, что у вас есть кое-какие способности.

– Я, пожалуй, спущусь вниз сменю рубашку, – сказал Мэтью. – Думаю, ты уже придумал, на что потратить эти деньги в Тирейне?

Коллин подбросил в воздух серебряную монетку и поймал ее на лету.

– Не знаю, что-нибудь да подвернется.

Лара смотрела, как матросы постепенно расходятся с палубы, чтобы снова приступить к своим обычным обязанностям. Увидела она и Мэтью, который спускался по трапу вслед за Коллином.

Лара знала Мэтью лучше, чем кого бы то ни было, и она сразу поняла – что-то изменилось. Это было видно не только по его походке, которая стала увереннее и тверже. В его голосе тоже появились новые ноты. Она услышала их в конюшне, когда он приказал ей спрятаться за его спиной. Раньше он никогда не говорил таким тоном. Сначала ей показалось, что это из-за опасности, которой они подвергались, но опасность прошла, а едва заметная перемена осталась. Мэтью больше не был застенчивым подростком, какого она знала в Девондейле. А когда они оставались вдвоем, Мэтью казался рассеянным и скрытным.

Лара слышала, что матросы подшучивали над его морской болезнью, и понимала, как болезненно он воспринимал эти шутки. Он так боялся собственной застенчивости, был настолько неуверен в себе! И разумеется, отказывался обсуждать эту тему.

После истории с Виккерзом и матросы заметили, что Мэтью изменился. Он стал совсем по-другому вести себя в их обществе, и в ответ они обращались с ним с почтительным уважением. Если он и заметил эту перемену – а Лара не сомневалась, что так оно и было, – он ни слова об этом не говорил.

«Как это на него похоже», – подумала девушка.

Она знала, что мужчины склонны скрывать свои чувства. Таким же был и Бран, так же вели себя ее отец и дядя. Но она почему-то надеялась, что Мэтью будет исключением из правила. С тех самых пор как они были еще детьми, между ними всегда существовало молчаливое взаимопонимание. В Девондейле все были уверены, что рано или поздно они с Мэтом поженятся. Но сначала кое-что должно измениться, думала Лара, – например, хорошо бы, он рассказывал ей обо всех своих трудностях. Сейчас же, напротив, Мэтью все сильнее замыкался в себе.

Остаток дня Лара прогуливалась по палубе и читала книгу, которую ей одолжил капитан Донал. Мэтью она видела лишь мельком. Он выходил ненадолго на палубу, но почти тут же снова спустился вниз, успев только помахать ей издали рукой. Коллин, увидев ее, положил канат, на котором практиковался в завязывании морских узлов, и подошел поболтать. Они улыбнулись друг другу.

– Ты заметила, что Мэт несколько странно себя ведет в последнее время? – спросил юноша.

– Угу, – ответила Лара, глядя на трап, по которому спустился Мэтью.

К ним подошел отец Томас. На нем были темно-зеленые штаны и светло-желтая рубаха с открытым воротом.

– Приятно ли вы проводите время, дети мои? – спросил он.

– Нет, – мрачно ответил Коллин. Священник вопросительно приподнял брови.

– В самом деле? – спросил он. – Несмотря на блестящую победу в соревновании? А ты, милочка, – добавил он, заметив выражение лица Лары, – ты тоже недовольна?

– Совсем недовольна, отец, – ответила девушка.

– Что ж, нам, наверное, нужно побеседовать… если, разумеется, вы не против, – предложил отец Томас. Внезапно вся беззаботность улетучилась из его тона.

– Дело не в нас, отец, – пояснила Лара. – Мы беспокоимся из-за Мэтью. Последние несколько дней он странно себя ведет.

– Я заметил только, что он стал как будто увереннее в себе, но ведь это не повод для волнений.

– Нас беспокоит эта история с кольцом – взрыв в конюшне и то, что произошло в лесу… – сказал Коллин. – Были и другие странности, правда мелкие.

– Объясни, что ты имеешь в виду, сын мой, – попросил отец Томас, хватаясь за поручень: как раз в этот момент корабль взобрался на крупную волну.

– В Элбертоне, когда на Мэта напали эти негодяи, было еще кое-что… Тогда я об этом не задумался, а сейчас… не знаю, что и сказать, – ответил Коллин.

– О чем это ты? – нахмурилась Лара, взглянув на юношу.

– Как я уже рассказывал, там было трое мужчин – Вилл Тевиш, который работал на постоялом дворе, толстяк и парень с лицом как у крысы. Они загнали Мэта в угол. Тощий уже вытащил меч и хотел ударить по мечу Мэтью, но тот увернулся.

Как только я увидел, что происходит, я бросился помочь Мэту. Но тут как раз парень с крысиным лицом сделал выпад. Мэт успел его отбить, но затем почему-то решил напасть на толстяка. Этого никто не ожидал. Толстяк заревел и тоже бросился на Мэтью. Они оба повалились на землю. И тут произошло нечто странное. – Коллин заговорил тише. – Именно в тот момент, когда толстяк прыгнул на Мэта, во всем квартале погасли фонари. Через мгновение толстяк отлетел назад. Футов на восемь по крайней мере. Тогда все произошло так быстро… но теперь, когда я об этом думаю, меня одолевают сомнения.

– А не мог Мэт просто оттолкнуть его? – спросила Лара.

– В тот момент я так и подумал. Наверное, это возможно, – ответил Коллин. – Мэт гораздо сильнее, чем кажется. Но толстяк весил никак не меньше трехсот фунтов!

Некоторое время все трое молчали. Отец Томас скрестил руки на груди; выражение его лица было необычайно серьезно. Лара колебалась – стоит ли рассказать о том, что видела она. Наконец она решилась.

– Вы еще кое о чем должны знать, – произнесла девушка. – Последнюю неделю – а может, и дольше – Мэт каждую ночь выходит один на палубу. Недавно я видела его. Он стоял на носу корабля, держал кольцо и внимательно рассматривал что-то далеко в море. Я посмотрела туда же, но ничего особенного не заметила.

Когда она замолчала, отец Томас покачал головой и пробормотал:

– Вот не думал, что такое возможно. Но, кажется, я был так же слеп, как и все остальные.

– Что вы хотите этим сказать, отец? – спросила Лара. Отец Томас провел ладонью по лицу:

– Вы помните, что я рассказывал за обедом о моем пребывании в Сенекале много лет тому назад?

Коллин с Ларой утвердительно кивнули.

– В этом заброшенном месте обнаружили еще кое-что, о чем никто не знает, – сказал отец Томас.

– Кроме кареты и древних механизмов? – спросил Коллин.

– Вот именно. Там нашли книги и записи, повествующие о том, что случилось с Древними на самом деле, – объяснил священник, понизив голос. – Даже мне это известно не полностью. Именно поэтому мы и должны как можно скорее добраться до Баркоры. Там эти штуки изучают уже много лет.

– Но какое это имеет отношение к Мэтью? – удивилась Лара.

– Ты помнишь, дитя мое, что я в школе рассказывал про Древних?

– Вроде бы, – ответила девушка, – но я все равно не…

– Когда мы в Сенекале ждали корабль короля Малаха, ко мне как-то ночью пришел один человек – брат Сэмуэл, священник моей Церкви. Тогда я еще был простым солдатом. Он попросил осмотреть артефакты. К моему удивлению, Сэмуэл почти не обратил внимания на карету и остальные механизмы. Его интересовали только книги и записи. Три дня подряд он с раннего утра до позднего вечера не выходил из палатки, в которой мы разместили находки. Мое любопытство было возбуждено, и я тоже стал проводить время в палатке, пытаясь понять, что же так привлекало его. Разумеется, большинство слов, которыми пользовались Древние, мне было не известно. Понимаете, языки со временем меняются, а ведь они жили более чем три тысячи лет тому назад…

Отец Томас внезапно замолчал, выжидая, чтобы матросы, которые несли моток каната, удалились на достаточное расстояние. Затем он продолжил:

– Сэмуэл был также и ученым-историком. От него я очень многое узнал за эти три дня. Летописи повествовали о войне, которую вели Древние. Они полностью уничтожили самих себя.

На второй день вечером Сэмуэл показал мне книгу. Она была сильно повреждена, многих страниц не хватало, но остальное можно было разобрать. Написана книга была ученым, чье имя навсегда утеряно. Он писал об отчаянных попытках разыскать последние кольца, которые были созданы незадолго до катастрофы. В книге ничего не говорилось о том, были эти кольца из розового золота или нет; не было даже понятно, почему их разыскивали. Однако мне было ясно, что они считались достаточно могущественными, чтобы погубить весь мир. Мы читали книгу всю ночь до рассвета, отчаянно пытаясь разгадать тайну прошлого, но не преуспели в этом.

Мы только узнали, что гибель Древних наступила быстро и что избежать ее было невозможно. Автор книги писал о невиданном ужасе и о неоправданных надеждах, но я так и не знаю, что он имел в виду.

– И вы думаете, что кольцо Мэтью – одно из тех колец? – спросил Коллин.

– Не знаю, сын мой. Честное слово, не знаю. В одной части книги рассказывалось о поисках колец, а в другой – о необходимости их уничтожить. Мы не были далее уверены, что автор пишет об одних и тех же кольцах.

Коллин негромко присвистнул.

– Что же нам делать, отец? – спросила Лара.

– Как можно скорее попасть в Баркору. Я верю, что там мы найдем ответы на множество наших вопросов. В святилище расположена самая обширная библиотека западного мира, а у священников было больше пятнадцати лет на изучение находок.

Помолчав, Коллин произнес:

– Об этом нужно рассказать Мэту.

28

Алор-Сатар, Рокой

Дурен с Марсой в ее апартаментах играли в кешерит, когда кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сказала Марса. Дверь быстро распахнулась, и вошли четверо телохранителей Дурена. Между ними ковыляли два элгарских солдата со связанными за спиной руками. Лица элгарцев были опухшими, в синяках и ссадинах, а грязная униформа испачкана кровью. По их измученному виду и воспаленным глазам было видно, что им давно не удавалось выспаться. У одного из них были тонкие черты лица и решительные серые глаза. Даже со связанными руками он выглядел непобежденным. Это был Джерард Айдиус, командующий северной армией Элгарии и оборонительными силами Эндерона. Второй элгарец был несколько ниже ростом и отличался мощным телосложением; на его упрямом лице светились пронзительные голубые глаза. Это был Иниэс Крелин, герцог Королевской провинции и двоюродный брат короля Малаха.

– Господа, мы очень рады, что вы смогли присоединиться к нашему обществу, – невозмутимо произнесла Марса. – Но, по-моему, так вам крайне неудобно. Капитан, пожалуйста, поставьте стулья для наших гостей.

Капитан бросил быстрый взгляд на Дурена и торопливо принес два стула. Пленные остались стоять; тогда капитан и солдат, стоявший рядом с ним, грубо схватили их за плечи и усадили силой, а сами встали по бокам.

– Мне очень жаль, что оказалось необходимым связать вам руки, – сказала Марса. – Если вы дадите честное слово, что не попытаетесь бежать или драться, то, без сомнения, вас можно будет развязать.

– Я вам честного слова не дам, – отчеканил герцог Крелин.

Капитан наотмашь ударил герцога по лицу. Голова Крелина откинулась назад, а изо рта побежала струйка крови.

Марса д-Элсо плавно поднялась со своего места и подошла к висящему на стене зеркалу в золотой раме.

– Послушайте, ваша светлость, неужели мы не можем беседовать как культурные люди?

Герцог напряженно смотрел на нее.

– Да, да, я знаю, кто вы, – продолжала королева. – Знаю я и имя вашего товарища – это Джерард Айдиус, командующий северной армией короля Малаха. Надеюсь, что его величество находится в добром здравии. В городе его не удалось обнаружить, как мне сообщили.

Иниэс Крелин выпрямился и откинулся на спинку стула.

– Культурные? Вы говорите – культурные? Вы нападаете на нас без объявления войны. Тысячи людей убиты – сожжены заживо или разорваны на куски взрывами! Это действие ваших чар! Ваши солдаты убивают женщин и детей. И у вас хватает наглости говорить мне о культуре?

Капитан, только что ударивший герцога, снова поднял было руку, но Марса, предостерегающе подняв палец, остановила его.

– Чары? – засмеялась она. – Уверяю вас, мы не прибегали к волшебству, хотя я понимаю, почему вы так думаете.

Дурен искоса взглянул на сестру, но ничего не сказал. Его лицо было совершенно бесстрастным.

Тут раздался голос Джерарда Айдиуса – надтреснутый и слабый, хоть в его взгляде не было и тени слабости:

– А как же вы объясните огненные стены, которые внезапно появляются из ничего? Пропасти, которые разверзаются в земле и поглощают людей? Здания, которые рушатся без видимых причин?

– Таковы случайности войны. – Марса была довольна этим выражением. – Капитан, будьте любезны, принесите этим людям попить. – Капитан заколебался было, и королева резко прибавила: – Сейчас же!

– Незачем беспокоиться, – бросил герцог. – Мы не пьем с врагами.

– К чему эта детская поза, ваша светлость? Ведь она ничего не изменит.

– Развяжите мне руки, и я покажу вам, что изменится! – отчеканил Айдиус.

– Воин, несгибаемый воин! Ну, это довольно скучно. Нам с братом очень хотелось бы услышать о том, куда бежал король Малах вместе с сыном и тем, что осталось от вашей северной армии.

– Скоро узнаете, – ответил Айдиус.

– В самом деле? – внезапно заговорил Дурен, вставая со стула.

Капитан вернулся с двумя серебряными бокалами в руках. Владыка Крелин покачал отрицательно головой и отвернулся. Так же поступил и Айдиус.

– Вот что, Дурен, – сказал владыка Крелин, намеренно никак не титулуя короля. – Я был в вашем тронном зале двадцать восемь лет тому назад, когда вы ползали на брюхе. Сегодня ваши слова значат столько же, сколько значили тогда. Бросьте нас обратно в подземелье. Говорить нам с вами не о чем. Рано или поздно…

Иниэс Крелин не договорил: его губы шевелились, но слышен был лишь шум его дыхания. Способность говорить покинула его в то мгновение, когда Марса д-Элсо силой мысли перерезала ему гортань, как учил ее брат. Во рту герцога запузырилась кровь, его глаза широко раскрылись от боли. Он не отрывал глаз от сестры Дурена, которая зачарованно смотрела, как две тонкие струйки крови текли изо рта пленного. На ее лице трепетала едва заметная улыбка. В отличие от брата Марсу вид крови ничуть не волновал, тогда как Карас опустил глаза и уставился в пол. По спине королевы пробежала дрожь волнения – она ощутила свое безграничное могущество. Это было неописуемое наслаждение!

Затем Марса вообразила похожие на молоточки небольшие косточки, находящиеся сразу за отверстием слуховых каналов Крелина. В одно мгновение она оторвала их силой мысли – не зря она так долго практиковалась на трупах, которые присылал ей Карас. Тут же герцог навсегда оказался в полном безмолвии.

Просто о чем-то подумать недостаточно, учил сестру Карас. Чтобы воспользоваться силой кольца, нужно ясно представлять себе желаемый результат. Марса была способной ученицей. Герцог, шатаясь, поднялся со стула и неверными шагами прошелся по комнате. Его голова отчаянно дергалась из стороны в сторону. Казалось, что он разыгрывает какую-то абсурдную пантомиму.

Джерард Айдиус в ужасе смотрел на товарища.

– Боже мой! – закричал он. – Боже мой, что же это такое? – Потом он повернулся к Дурену и сказал: – Сделайте же что-нибудь!

Дурен спокойно взглянул на него:

– Извините, я, наверное, недостаточно внимателен. Такое зрелище, разумеется, не могло не взволновать вас, генерал.

В голове Дурена стал формироваться образ человеческого глаза, глаза Айдиуса. Позади глазного яблока находилось толстое образование, напоминающее веревку, – корень нерва, как объясняли ему врачи. А от этого нерва расходились сотни других, поменьше, которые шли к задней части мозга. Ничего подобного Дурен еще не делал, но решил, что достаточно, наверное, будет оторвать самый толстый нерв.

Айдиус охнул: черная пелена упала ему на глаза, навсегда лишив зрения. Он тоже поднялся со своего стула и попятился прямо на солдат, которые резко оттолкнули его, так что он упал: они боялись, что внезапный непостижимый недуг может передаться им самим. Генерал попытался подняться на колени, но повалился набок. Солдаты захохотали.

Один из них сделал шаг вперед, схватил его за шиворот и прорычал:

– Посмотрим-ка, кто теперь будет ползать на брюхе!

По знаку, поданному Марсой, солдаты выволокли обоих пленников из комнаты и закрыли дверь. Дурен поморщился, заметив на полу небольшое пятно крови, и поспешно отвел от него глаза.

Как только они остались одни, Марса подбежала к брату и обняла его.

– Карас, Карас, ты видел? Видел, что я сделала? – спросила она возбужденно.

Дурен улыбнулся и, обняв сестру за талию, привлек еще ближе к себе.

– Я тобой горжусь, Марса, – сказал он, глядя не в ее лицо, а ниже, на выпуклости грудей. – Видно, талантливая у нас семья!

– Я хочу научиться всему, – пробормотала она на ухо брату, по-прежнему обнимая его за шею.

– Терпение. Нужно подождать, пока врачи не пришлют нам еще один труп для упражнений.

– Но чего ради? – спросила она, чувствуя, как его рука спускается все ниже, к ягодицам.

Она не удивилась – Марса уже давно замечала и взгляды, которые Дурен искоса бросал на нее, и сожаление, с которым он отнимал от нее руки после братских объятий.

В ответ она прижалась к его бедрам, и он отреагировал именно так, как ей хотелось.

– На живых людях? – как будто недоумевая, спросил Карас. – Ты хочешь практиковаться на живых людях?

Она высунула язык и слегка лизнула его ухо, а ее руки поднялись к его волосам. Его рука спустилась еще ниже, и она издала звук, который, как она знала, радует мужчин. В большом зеркале королева увидела, что в комнату вошла ее дочь. На какое-то мгновение их глаза встретились, и на лице Тианны показалась слабая холодная улыбка, а затем девушка отвернулась.

– Что ж, все возможно, я думаю, – прошептал Дурен, сдержанно посмеиваясь.

29

В море, в двадцати милях от Тирейна

Мэтью сидел в одиночестве на рее грот-мачты. Ему было необходимо все спокойно обдумать, а на корабле не было другой возможности уединиться. Утром отец Томас зашел к Мэтью в каюту и рассказал о своей беседе с Коллином и Ларой. Мэтью внимательно слушал, не произнося ни слова. Когда священник умолк, Мэтью пересек каюту и запер дверь.

Отец Томас обменялся с Коллином недоумевающими взглядами.

По-прежнему ничего не говоря, Мэтью снял с шеи кожаный шнурок и надел кольцо на палец. Знакомая дрожь пробежала у него по руке и исчезла.

– Видите эту свечу рядом с вами, отец? – спросил юноша.

Не успел священник ответить, как свеча сама оторвалась от стола и плавно проплыла по воздуху к руке Мэтью. Коллин и отец Томас резко втянули в себя воздух, а потом еще раз – когда фитилек свечи засветился и появился огонек, который сразу же погас.

После длительного молчания отец Томас наконец спросил:

– Как давно ты все понял, сын мой?

– Чуть больше недели тому назад, – ответил Мэтью. – Мне понадобилось немало времени, чтобы научиться управлять кольцом.

– А взрыв в Элбертоне?.. – спросил Коллин.

– Я почти уверен, что его вызвал я. За мгновение до взрыва я представил себе нечто в этом роде. Мы ведь с тобой об этом говорили.

– Но как тебе удается делать такие штуки? – удивился Коллин.

– В этом-то вся загвоздка, – вздохнул Мэтью. – Понятия не имею. Честно говоря, до недавнего времени я боялся что-либо делать с кольцом.

– Что ж, приятно слышать, – воскликнул Коллин с облегчением.

– А что ты еще научился делать, сын мой?

– Два дня тому назад я сделал небольшую водяную воронку. И прошлой ночью тоже.

– Что значит «сделал водяную воронку»? – нахмурился Коллин.

– Это значит, что, как только я ее вообразил, она тут же поднялась над водой.

– А лебедка, которая свалилась на меня и чуть не убила вчера? – продолжал Коллин. – Тоже твоя работа?

– Да, но не совсем так, как ты думаешь. Я увидел, что она оборвалась, и заставил немного отклониться в сторону. Я едва успел надеть кольцо! К счастью, на меня в тот момент никто не смотрел. Все, что связано с этим кольцом, ужасно меня пугает.

– Что ж… спасибо тебе, – сказал Коллин.

– Я еще кое-что должен рассказать, – продолжал Мэтью. – Несколько ночей назад, надев кольцо, я увидел людей.

Лицо священника стало суровым и серьезным.

– Людей? Что ты имеешь в виду, сын мой?

– Сначала я подумал, что это просто игра моего воображения, но потом оказалось, что стоит мне надеть кольцо, как я вижу все тех же трех человек – мужчину и двух женщин. Мне кажется, они тоже чувствовали мое присутствие, потому что – это сложно объяснить – они смотрели прямо на меня. Я смог разглядеть лицо мужчины и только одной из женщин, потому что другая ко мне ни разу не обернулась, но я все разно чувствовал, что к она ощущает мое присутствие.

– То есть ты был там? – удивился Коллин. Мэтью вздохнул:

– Это похоже на то, как если смотришь в окно… или в открытую дверь. Я находился на корабле, но какая-то часть меня в то же время была с этими людьми.

– Не понимаю, – вздохнул Коллин. Мэтью пожал плечами:

– Вот я и говорю, объяснить это не просто… Но именно так все и было.

– А ты догадываешься, что это за люди? Где они находились? – изменившимся голосом спросил отец Томас.

– М-да… наверное. В первый раз они сидели в каком-то саду. Во второй – в большой комнате со множеством мраморных украшений и роскошной мебелью. Похоже, это был дворец. Первый раз, в саду, они сначала меня не замечали, но потом мужчина повернулся ко мне и улыбнулся, если только это можно назвать улыбкой. Мне стало очень страшно. На его лице не было и тени добра.

Мэтью переводил глаза с Коллина на отца Томаса.

– Отец… вы знаете, как выглядит Карас Дурен? – спросил наконец Мэтью.

– Однажды я видел его в ратуше, когда подписывали мирный договор, но ведь с тех пор почти тридцать лет прошло. Тогда это был высокий, худой человек. Держался он высокомерно. Волосы у него были черные, а…

– …Глаза – тоже черные, с тяжелыми веками, – договорил за него Мэтью, с размаху плюхнувшись в кресло.

Коллин посмотрел на друга, потом на священника. Затем он вскинул вверх руки и воскликнул:

– Ну просто чудесно!

– Ты сказал, что там было три человека, – напомнил отец Томас.

Мэтью кивнул:

– Да, но одну из женщин я видел только со спины. У нее длинные черные волосы. У другой волосы такого же оттенка. Она высокого роста, стройная, очень красивая. На ней было платье, шитое серебром. Странно сказать, но, несмотря на ее привлекательную внешность, ее лицо казалось таким же бесстрастно-холодным, как у Дурена, – может, даже еще холоднее. Не знаю, как объяснить, но я чувствовал, как они ко мне относятся. Ничего приятного.

– Иногда люди просто не могут отнестись к тебе по-другому, – заметил Коллин уже более спокойным тоном.

Мэтью не обратил внимания на язвительное замечание друга.

– На голове у этой женщины был тонкий золотой обруч. Это я точно запомнил. Было и еще что-то…– сказал Мэтью и закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. – Ладно, потом припомню. У вас есть какие-нибудь предположения?

Отец Томас плотно сжал губы и ответил не сразу.

– Возможны разные предположения… Я не думаю, что это жена Дурена. У нее волосы светлые, а ростом она не очень высока. Мне кажется, ты видел Марсу д-Элсо, сестру Караса Дурена. Она, кстати, королева Нингарии.

– А что им от меня нужно? – беспомощно спросил Мэтью.

– Вероятно, твое кольцо, – спокойно ответил отец Томас.

– Земля! – выкрикнул кто-то из матросов. Этот крик вывел Мэтью из задумчивости.

– Где? – закричал Захария Уорд, стоявший у руля.

– Два румба слева!

Мэтью всмотрелся в даль, но ничего разглядеть не смог. Через мгновение к нему присоединился Коллин. Оба вытягивали шеи, опираясь на ванты. Наконец Мэтью далеко на горизонте, там, где небо сливалось с морем, увидел туманное пятнышко неправильной формы, чуть возвышавшееся над водой.

– Там! – указал он пальцем.

Коллин посмотрел в ту сторону и тоже разглядел землю. Новость быстро распространилась по кораблю, вскоре вся команда высыпала на палубу. Мэтью переполняла гордость – он правильно рассчитал маршрут корабля за последние пять дней, хоть и под наблюдением Захарии!

– Что же вы видите, господа? – спросил капитан Донал.

– Так, просто пятно какое-то, – ответил Коллин, глядя на него. – Пока что не особенно впечатляет.

– Терпение, терпение, сударь. Примерно через час, если ветер не переменится, мы обогнем мыс и войдем в порт Тирейна.

Однако ветер решил больше не помогать кораблю и изменил направление. Целый час ушел на смену галса, но приблизиться к земле все равно удалось не намного. Солнце поднималось все выше и выше, прогоняя туман, окутывавший берег впереди. Когда судно завершило последний маневр, Мэтью был уверен, что уже ясно различает очертания побережья. Вскоре скалистый берег Нижней Элгарии был хорошо виден. Неровные холмы, на которых деревья чередовались со скалами, круто поднимались вверх над водой – это и были знаменитые тирейнские утесы.

Лара тоже подошла к поручню. Несмотря на теплое утро, она накинула на плечи коричневый плащ. Машинально девушка взяла Мэтью под руку и положила голову ему на плечо. Они смотрели, как корабль приближается к полоске земли. Капитан Донал приказал матросу на бушприте измерять глубину, а другого послал в «воронье гнездо» высматривать отмели.

На уроках навигации Мэтью узнал, для чего все это нужно. Капитан Донал рассказал ему, что у берега морское дно неровное, на нем есть выступы и впадины. А изменения оттенка воды говорят о том, что под неглубоким слоем воды скрывается твердая земля. Если шкипер зазевается, судно легко может сесть на мель. Другие опасные признают – это белые буруны и рассыпающиеся волны.

Мэтью попытался было поделиться с Ларой недавно приобретенными знаниями, но вскоре решил, что лишь вынуждает ее старательно изображать внимание. В конце концов он решил, что обсуждать тонкости морского дела лучше с теми, кто способен их оценить.

Небо постепенно становилось нежно-голубым, теплый бриз ласкал лицо Мэтью. Из всех людей, находившихся на корабле, ему, пожалуй, меньше всего хотелось, чтобы плавание закончилось. На «Танцоре Волн» он чувствовал себя так хорошо, как уже давным-давно не бывало. «Я мог бы жить так всегда», – подумал он. Лара сжала руку Мэтью, как будто прочитала его мысли, и он закрыл глаза, чтобы отдаться завораживающему движению корабля по волнам.

Но это блаженное спокойствие вскоре было нарушено. Коллин негромко присвистнул. Корабль медленно проплывал мимо скалистого берега – и вдруг впереди возник огромный порт Тирейна.

По рассказам матросов, Мэтью ожидал, что в Тирейне кораблей будет намного больше, чем в Элбертоне. Но не столько же! Порт казался просто гигантским. В нем стояло по крайней мере сорок судов самого разного вида. Повсюду торчали мачты с подвязанными парусами.

Порт имел форму подковы; за ним величественно возвышались городские здания. Раньше Мэтью считал, что Грейвенхейдж – большой город, но с Тирейном он не мог сравниться. Юноша взглянул на Коллина: тот раскрыл рот от изумления. Лара тоже была поражена, но ей лучше удавалось скрывать свои чувства.

Их взорам открывались все новые и новые здания. Мэтью насчитал восемь башен, каждая из которых была гораздо выше главной башни Грейвенхейджа. Справа юноша заметил громадное здание, увенчанное золотым куполом, который сверкал в лучах солнца.

– Ты посмотри только! – воскликнул Коллин, уставившись на купол.

– Это храм Алидара, – произнес отец Томас, незаметно подойдя к друзьям.

– Я думал, что ему только в Корибаре поклоняются, – сказал Коллин.

– Корибарские священники много лет назад воздвигли здесь свой храм. В городе стараются терпимо относиться ко всем религиям. У баджанийцев, живущих здесь, есть даже своя мечеть! Видите – вон там, на холме слева, здание с двумя шпилями.

– Мне казалось, что в Элгарии все верят в то же, во что и мы, – произнес Коллин.

– Большинство. Подавляющее большинство. Но в стране есть и приверженцы других религий. Я всегда стараюсь о них думать как о потенциальных новых прихожанах, – пошутил отец Томас.

– Что ж, признаюсь – я ничего подобного не подозревал… – сказал Коллин. – Видишь, Мэт, все выходит как я говорил: мы ничего толком не знаем. Перед нами огромный неведомый мир…

Коллин внезапно умолк, и Мэтью с Ларой обернулись, чтобы узнать, что случилось. Коллин впился глазами в лицо отца Томаса. Священник больше не улыбался и напряженно всматривался в даль.

– Что случилось, отец? – спросила Лара.

– Их слишком много, – рассеянно пробормотал священник.

Мэтью понял, что его внимание поглощено кораблями, стоявшими на якоре в порту. Губы священника беззвучно шевелились – он пересчитывал суда.

– Кого слишком много? – спросил Коллин.

– Кораблей. Если я не ошибаюсь, вон те шесть – корабли варготов.

– Это плохо? – снова спросил Коллин.

– Может быть. Мы ведь ничего толком не знаем. За последние шестнадцать лет в элгарском порту не стояло больше двух – ну в крайнем случае трех – варготских судов.

– Значит, что-то плохое случилось – или нет? – продолжал расспрашивать Коллин.

– Надеюсь, что нет, – ответил отец Томас, не сводя глаз с кораблей. – Кроме того, возможно, Элгария в самом деле находится в состоянии войны, а нам пока не известно, кто наши союзники, кто союзники врага. Я сосчитал: по меньшей мере пятнадцать кораблей из Варгота стоят у причалов, а в порту их еще больше. Мне это не нравится.

Мэтью собрался было что-то спросить, но тут из «вороньего гнезда» раздался крик:

– К нам приближаются четыре галеры.

Так оно и было. Едва «Танцор Волн» обогнул мыс, варготские корабли, стоявшие с обеих сторон гавани, устремились прямо к нему. Еще две галеры, находившиеся у причала, тоже пошли наперерез судну. Шансов ускользнуть от них у «Танцора Волн» не было.

Мэтью услышал за спиной тяжелую поступь капитана Донала. Вскоре к нему присоединился и Захария Уорд, который был еще мрачнее, чем обычно. Оба обменялись многозначительными взглядами.

– Боюсь, ничего хорошего это не предвещает, – обратился капитан к отцу Томасу. – Я бы сказал, что мы на всех парусах вошли в западню.

Отец Томас медленно кивнул:

– Вы думаете, что Варгот стал союзником Дурена? – Капитан Донал нахмурился еще сильнее. Он перегнулся через поручень, внимательно вглядываясь в приближающиеся корабли.

– Думаю, да, сударь, никакого сомнения тут быть не может. Попались мы, как рыба в сеть.

– А нет ли возможности развернуться и бежать?

Отец Томас задал этот вопрос без всякой надежды: ответ на него без труда читался на лице капитана Донала.

– «Танцор» и быстрее, и маневреннее, чем эти корабли, но сейчас не успеем мы и до мыса дойти, как они окажутся рядом с нами!

– Сколько у нас осталось времени?

– Минут пятнадцать, никак не больше.

Отец Томас сосредоточенно задумался о дальнейших действиях. Мэтью обернулся, чтобы еще раз взглянуть на приближавшиеся корабли. Это были большие неуклюжие посудины, значительно превосходившие размерами «Танцора Волн». На каждом стояла катапульта, способная без труда заставить подчиниться любое судно. Даже на таком расстоянии Мэтью хорошо видел широкие черно-золотые вымпелы варготов, развевавшиеся на мачтах.

Мэтью внезапно понял, что почти ничего не знает о Варготе. Ему даже ни разу не доводилось видеть жителей этой страны. Он знал только, что она находится где-то на востоке от Элгарии. Юноша припомнил рассказ отца о том, что это пустынная, бесплодная страна, жители которой нанимаются солдатами к тому, кто хорошо платит.

Мэтью следил за ритмичным движением весел, которое придавало галерам сходство с летящей птицей. В этом есть своя красота, подумал он.

– А где на корабле самое подходящее место, чтобы спрятаться? – спросил, подумав, отец Томас.

– Среди канатов, – ответил капитан, не сводя глаз с приближавшихся галер.

– Мэтью, Коллин! Немедленно спрячьтесь там. Мэтью, ты знаешь, где лежат канаты?

Юноша кивнул.

– Вы должны там сидеть до наступления темноты, а затем доберетесь до таверны под названием «Каменный Фазан». Вы легко ее отыщете. Она в пяти кварталах от центрального причала – вон, у которого большой серый корабль стоит. Видите?

– Вижу, – подтвердил Коллин.

– Отлично. Любая из улиц выведет нас на большую площадь, которая называется Плаза-Маркус. От нее отходит улица Монтень. Как раз на ней и стоит таверна. Вы туда доберетесь минут за двадцать. Вы меня поняли? – Голос отца Томаса стал напряженным и властным.

– Прекрасно поняли, – ответил Мэтью.

– Вместе с моей племянницей я поселюсь там под именем Майлза Вернона, торговца драгоценностями из Тардеро. Если не случится ничего плохого, мы там встретимся с одним моим другом.

Мэтью открыл было рот, чтобы поинтересоваться, что это за друг, но не успел: огромный зажигательный снаряд, запущенный с ближайшего корабля варготов, с ревом пронесся над головами стоявших на палубе, заставив всех присесть. Он упал в воду ярдах в пятидесяти за кормой.

– Господин Уорд, всех к канатам рей! Убрать паруса!

– Есть, капитан. Убрать паруса, – прокричал Захария матросам.

– А вы, господа, спрячьтесь, – велел капитан. – Захватите с собой гвоздей и молотки – будто работаете. Если вас обнаружат, скажете, что вы на корабле уже три месяца, что вы сбежали из Вейкфилда. Мэтью, вас зовут Джон Тейбор, а вас, Коллин, – Сэмми Шелтон; вы оба юнги. А теперь уходите!

– Но ведь… – начал было Мэтью, повернувшись к Ларе.

– Идите, идите, – сказала девушка, отталкивая его. – Дядя Майлз обо мне позаботится. Все будет хорошо. Сколько у меня новых родственников появилось в этом путешествии!

– А как же Дэниел и Эйкин? – спросил Мэтью. – Завтра они попадут прямиком в ту же ловушку.

– Эйкин вполне в состоянии сам о себе позаботиться, – понизив голос, сказал отец Томас. – Ну же, не медлите! Времени осталось немного.

Мэтью взглянул на ближайший корабль варготов. Как только стало ясно, что капитан Донал не собирается бежать или сопротивляться, на корабле тоже убрали паруса и бросили якорь. С палубы начали спускать две шлюпки.

Другой корабль, справа от «Танцора», уже спустил шлюпку на воду.

Мэтью стащил с шеи кожаный шнурок с кольцом и протянул Ларе. Девушка быстро надела его и скрыла от посторонних глаз под платьем. Юноши переглянулись и бросились к лестнице.

Отец Томас тоже спустился с палубы. Через несколько минут он вернулся в длинном темно-синем одеянии, подпоясавшись украшенным драгоценными камнями ремнем. Кроме того, он сменил штаны, надел свежую рубашку и белый шелковый платок. Теперь он выглядел точь-в-точь как богатый заморский купец. Увидев его наряд, капитан Донал выразительно приподнял брови.

– Вы, как я вижу, предусмотрительный человек, – вполголоса сказал он.

– Бог помогает тем, кто старается сам себе помочь, – спокойно парировал отец Томас.

На этом их разговор прервался: вооруженные до зубов наемники-варготы поднялись на палубу с обеих сторон одновременно. Они не произнесли ни слова, но по их виду было ясно, что они настроены решительно.

Отец Томас обнял Лару за плечи.

Ожидание длилось не долго. На палубе показался мужчина лет шестидесяти, за ним следовал еще один. Оба были одеты в солдатскую униформу, но у первого слева на груди красовалась нашивка с серебряными звездами. Волосы у него были почти совсем седые, а в темно-карих глазах светился ум. Его спутник был крупный мужчина с грубыми чертами лица, на котором виднелся шрам, шедший от правого глаза до верхней губы. Подбоченившись, он обвел палубу настороженным взглядом. Первому мужчине было достаточно одного взгляда, чтобы определить, кто капитан. Отец Томас осторожно отвел Лару в сторону и небрежно облокотился о поручень. Мужчина подошел к капитану Доналу.

– Вы капитан корабля? – спросил он без всякого приветствия.

– Да, сударь. Меня зовут Оливер Донал. А теперь будьте любезны объяснить, что означают ваши действия.

Без малейшего предупреждения мужчина с размаху ударил капитана Донала по лицу. Голова капитана дернулась в сторону, и он сделал было шаг вперед, но остановился, заметив мечи, сверкнувшие в руках солдат, стоявших ближе остальных. Не сводя глаз с обидчика, капитан медленно поднял руку и вытер кровь с губ.

– Прекрасно. Как я вижу, кроме храбрости у вас есть разум. Мне это по душе. Меня зовут Абенард Дейнус, я командую оккупационными войсками в Тирейне. Теперь вы – подданные Империи Алор-Сатара.

Услышав это, команда зашумела. Крупный мужчина, спутник Дейнуса, одним взглядом навел порядок.

– Сотрудничайте с нами, и с вами будут хорошо обращаться, – сказал он, повысив голос. – А будете сопротивляться – повесим вон там, на скалах, и будете там болтаться, пока кожа не слезет с костей, а вороны не выклюют глаза.

Все обернулись, чтобы увидеть, на что указывал говоривший. У толпы вырвался дружный вздох; отцу Томасу лишь усилием воли удалось удержаться от выражения возмущения. Он не сомневался, что не забудет увиденного, пока жив.

По скалам, образовывавшим побережье, тянулся непрерывный ряд виселиц с повешенными. Но ужаснее всего было то, что там висели тела не только мужчин, но и женщин, и детей!

– Это – Нотас Ванко, мой заместитель, – сказал Дейнус. – Советую прислушаться к его предостережению. Терпения у него значительно меньше, чем у меня.

Почему-то последнее утверждение показалось отцу Томасу сомнительным.

– Если вы надеетесь бежать – оставьте эту надежду! – продолжал Ванко. – Это невозможно. Эндерон разрушен. Ваш король и его трусливый сын прячутся в лесах, как перепуганные дети! Армия Элгарии рассеялась как дым. Две недели назад пали Стермарк и Толанд. Взят и Тирейн. Выбирайте – либо вы становитесь верными подданными Империи, либо Империя сотрет вас в порошок. Нам все равно, как вы поступите. Виселиц пока хватает. – Отец Томас заметил, как напряглись у капитана Донала мышцы шеи и плеч. Священник схватил капитана за толстое предплечье, чтобы не дать ему погубить их и команду своей опрометчивостью.

– Не слишком же вы торопились нас встречать, – раздался голос с непонятным акцентом.

Мэтью спрятался среди бухт каната. Услышав эти слова, он вскинул голову и взглянул на потолок: такого акцента ему еще не доводилось слышать, но голос… это был голос отца Томаса!

– А вы кто такой, черт возьми? – рявкнул Дейнус.

– Попробуйте только поднять на меня руку – и по моему приказу ее отрежут и скормят собакам! – ответил отец Томас не менее свирепо. – Я – Тариф Джафар Бругир, брат Арифа Асада. Соблаговолите объяснить, по какой причине эти болваны обстреляли мой корабль? Вы понимаете, что нас могли ранить?

Нотас Ванко вытащил было из ножен свой меч, но Дейнус легким кивком остановил его.

– Нам не было приказано ожидать кого бы то ни было из Синкара, – спокойно ответил он, вглядываясь в отца Томаса.

– Прекрасно. Я вижу, вы знаете, кто мы такие… Сомневаюсь, что владыка Дурен одобрит подобное обращение со своими союзниками, в особенности когда речь идет о брате султара и его собственной дочери.

Дейнус холодно оглядел священника, затем посмотрел на Лару; та повела бровью, встретившись с ним взглядом. Отцу Томасу показалось, что в глазах Дейнуса промелькнула тень неуверенности.

– Как я уже сказал, – произнес Дейнус, – мы не получили указаний ожидать кого-либо из вашей страны, по крайней мере в течение нескольких недель. С какой целью вы прибыли сюда?

Отец Томас подбоченился:

– Вы в самом деле считаете, что обсуждение этого вопроса будет здесь уместно? Брат заверил меня, что они с Дуреном внимательно отнесутся к выбору губернатора, но теперь…

Он намеренно замолчал, чтобы Дейнус смог оценить значение его слов.

Командующий взглянул на капитана Донала, на отца Томаса и снова на Лару. Девушка отвернулась от него, как будто не удостаивая своего внимания. Как она боялась, что Дейнус услышит испуганное биение ее сердца!

Несколько секунд прошли в напряженном ожидании… и отец Томас медленно опустил руку, чтобы успеть выхватить кинжал из-за пояса.

– Полковник, – приказал наконец Дейнус своему заместителю, – оставьте на борту корабля несколько человек, чтобы обеспечить полное подчинение команды. Любому, кто вздумает сопротивляться, отрубайте руки. Владыка Бругир и его племянница перейдут на мой корабль и отправятся в мою резиденцию… в качестве гостей.

Отец Томас приложил руку к сердцу и слегка поклонился:

– Благодарю за гостеприимство, командующий. Однако должен вам заметить, что эти люди – хоть они и элгарцы – поклялись в верности моей семье. Они подверглись немалой опасности, сопровождая нас сюда. Честь моей семьи обязывает меня выполнить мои обязательства.

– Какие именно?

– Распродать их груз, исходя из условий местного рынка… с уплатой, разумеется, обычных налогов и пошлин, установленных нынешней администрацией.

– Возможно, вы и правы… – ответил командующий. – Мы обсудим все это на моем корабле. Если вы и… мм…

– Извините. Позвольте представить принцессу Лину Палмери Батул Асад. К сожалению, моя племянница не может пока что объясняться на вашем языке.

Лара стояла спиной к беседующим, не отводя глаз от Тирейна. Когда отец Томас прикоснулся к ее плечу, она повернулась и выслушала священника, который произнес несколько трещащих фраз, – вероятно, предположила Лара, на синкарском языке. Единственное, что она смогла разобрать, было ее новое имя – Лина Палмери. К счастью, отец Томас нарочно подчеркнул его выразительным жестом. Не зная, как поступить, девушка просто кивнула, подражая, как она надеялась, манере высокородных дам. Дейнус поклонился ей в ответ. Отец Томас представил ее полковнику Ванко, который ограничился кратким, хотя и довольно почтительным кивком в ее сторону.

– Капитан, боюсь, сейчас нам придется расстаться. – Отец Томас повернулся к капитану Доналу. – Будьте так любезны, пошлите какого-нибудь матроса, чтобы перенести наши вещи на корабль командующего Дейнуса.

– Разумеется, ваше высочество. Осмелюсь добавить, что для меня было счастьем служить вам и принцессе, – необычайно почтительно ответил капитан Донал, низко кланяясь.

Вскоре они оказались на борту варготского корабля в обществе Абенарда Дейнуса. Ларе удалось справиться со своим волнением и сохранять бесстрастное выражение лица. Она высокомерно оглядывалась по сторонам. Присутствие отца Томаса помогало ей не терять уверенность в себе. В шлюпке он ободряюще сжал ее руку, а когда она чуть было не поблагодарила командующего Дейнуса, посоветовавшего ей быть поосторожнее поднимаясь по скользким ступенькам, священник непринужденно перебил девушку. Поднявшись на палубу, Лара отошла подальше от остальных, держась в стороне от общества, – так, по ее мнению, поступила бы настоящая принцесса.

Этот корабль заметно отличался от «Танцора Волн». На носу возвышалось зловещее сооружение; вероятно, решила Лара, это и есть катапульта, которая выстрелила по ним. Деревянный навес шел почти по всей длине палубы.

Позднее она спросила отца Томаса, зачем он нужен, и он объяснил, что в бою навес должен прикрывать бойцов от стрел неприятеля.

Краем глаза она заметила, что Ванко отдал приказ какому-то толстому солдату. Тот прижал к груди кулак, отдавая честь, и убежал с палубы. Через несколько секунд он вернулся с чем-то вроде деревянного ящика в руках и принялся карабкаться вверх по фок-мачте. Ящик висел у него на плече на кожаном ремне. Добравшись до «вороньего гнезда», солдат остановился и приоткрыл крышку в передней части ящика. Лучи солнца, отразившись от зеркала внутри, ярко сверкнули. В ответ похожие вспышки засверкали с одной из башен на холмах.

За спиной у Лары разговаривали командующий Дейнус и полковник Ванко. Они решили, что Ванко оставит на борту «Танцора Волн» двадцать солдат. Когда об этом сообщили отцу Томасу, тот, соответствуя роли Тарифа Джафара Бругира, лишь равнодушно пожал плечами. Лара решила подражать его манере держаться и едва взглянула назад. Она старалась играть свою роль как можно лучше, заставляя себя не думать о Мэтью и Коллине, которые прятались под палубой.

Тирейн быстро приближался, вырастая на глазах. Город был гораздо больше всех тех, которые доводилось видеть Ларе. Ее сразу же поразили цвета зданий: в Девондейле их обычно красили в белый, серый или коричневый цвет, а здесь стены сверкали еще и всеми оттенками пурпура, золота и бирюзы. Корабль не подошел еще к пристани, а звуки города уже оглушили девушку. Всюду царило деятельное движение; люди толкали друг друга, торопясь куда-то. По всей длине широкой улицы, тянувшейся вдоль порта, бродячие торговцы продавали рыбу, овощи, фрукты и множество других товаров. Учитывая, что Тирейн был оккупирован, способность местного населения приспосабливаться к любым обстоятельствам казалась Ларе просто удивительной.

Когда корабль причалил к пристани, на берег спустили трап. Отец Томас, Лара и командующий Дейнус сошли с корабля, а Ванко остался, заявив, что того требует служба. На пристани уже ждала их изящная черная карета. Она была разукрашена золоченой резьбой, а сиденья были обтянуты бархатом. Внутри стенки кареты покрывала парча. Лара подумала, что такая ткань, наверное, должна стоить очень дорого.

Не зная, как держаться, она слегка дернула отца Томаса за рукав и прошептала ему на ухо:

– Это для нас?

Командующий Дейнус остановился, с недоумением глядя на них.

– Моя племянница просит вам сообщить, что карета недурна, и поблагодарить вас за внимание, – пояснил ему отец Томас.

Тот улыбнулся и слегка поклонился.

Едва все уселись, кучер – в солдатской униформе – немедленно тронул.

Улицы Тирейна изумили Лару еще сильнее, чем порт. Они были так широки, что их вполне можно было считать бульварами. Почти все они были обрамлены деревьями и изящными фонарями. Экипаж пересек не одну просторную площадь, украшенную фонтанами и скульптурами. Лара старалась выказывать лишь снисходительный интерес к тому, что видела, и избегала встречаться глазами с командующим. Отец Томас тем временем вел светскую беседу с Абенардом Дейнусом.

– Скажите, друг мой, трудно ли было навести порядок в этом городе?

– Сначала были сложности, но мы нашли их решение. И с тех пор сталкиваемся лишь с незначительным сопротивлением. Возможно, вы заметили холмы над городом? Бывший мэр города висит третьим слева.

Хотя Дейнус и говорил мягким, вежливым тоном, от его слов мороз подирал по коже. Отец Томас, однако, в ответ лишь подавил зевок.

– В самом деле? – спросил он, глядя на холмы из окошка кареты. – А это там женщины и дети?

– Да, женщины и дети, – ответил Дейнус, слегка передразнивая отца Томаса.

Благодушное выражение на лице священника сменилось жесткой маской.

– Не могу сказать, что мне нравится ваш тон.

– А мне все равно, что вы думаете! – отчеканил в ответ Дейнус. – Возможно, вы в самом деле Тариф Джафар, а ваш брат правит Синкаром, и, пока я в этом не удостоверился, с вами будут обращаться вежливо и почтительно, но из дома мэра вы никуда не выйдете. В настоящее время он не часто бывает дома, – улыбнулся Дейнус. – Вам понятно?

Отец Томас наклонился вперед и медленно произнес:

– Ваши речи достаточно ясны. Прекрасно. Я ожидал, что вы будете вести себя таким образом. Вы спрашивали, с какой целью я прибыл. Отвечу прямо. Вы знаете, что нам нужно выбрать губернатора, который будет управлять этой провинцией. История учит, что великие полководцы не всегда становятся великими правителями. По поручению владыки Дурена и его совета я должен лично узнать, так это или не так в вашем случае. Вам понятно?

Не успел Дейнус промолвить и слова в ответ, как отец Томас продолжал:

– Умение завоевывать – это одно, а умение управлять – это нечто совсем другое. Даже с точки зрения профессионального военного должно быть ясно, что торговлю рано или поздно необходимо восстановить. Этот порт и этот город имеют первостепенное значение для осуществления наших планов. До нас только что дошли сообщения о том, что вы вешаете священников и грабите церкви. Что это – глупость? Ваше счастье, если Дурен не отправит вас в гости к мэру, когда узнает об этом.

Отец Томас не знал, есть ли хоть малейшая доля правды в его последних словах. Однако уловка удалась.

– Смерть священника была случайностью, – огрызнулся Дейнус. – Того, кто его убил, мы немедленно казнили. Я не знаю, что вам доносят, но я строго придерживаюсь инструкций совета.

– Глупец! – едва слышно прошипел отец Томас. – Так-то вы отвечаете за ваши действия! Пытаетесь свалить вину на другого! Вы меня разочаровываете.

– К черту разочарования! Мы с нашей задачей справились – сделали то, что ваша армия сделать не могла. К счастью, скоро выяснится, что вы за личность. Через три дня я ожидаю прибытия аль-Мули и владыки Дурена. Ваш генерал Нейдим Кьят тоже будет здесь, чтобы участвовать в дальноговоре. Вот тут-то мы и поговорим о разочарованиях!

Отец Томас понятия не имел о том, что такое «дальноговор». Вдобавок, оказывается, у него в распоряжении всего лишь три дня, чтобы выбраться из Тирейна, – ведь появление синкарского генерала разоблачит обман! Священник молился про себя, чтобы корабль, на котором плывут Эйкин и Дэниел, не задержался в пути.

«Опасную игру я затеял», – подумал он.

Но игру нельзя было не продолжать, и он сделал следующий ход:

– Вам, несомненно, известно, что мы заключили соглашение с вашим королем Сетом. Союз признает это соглашение. Может оказаться, что вы подходите на пост губернатора, а может, что нет. Разумеется, у вас есть друзья, которые считают вас достойным этой должности. Но давайте договоримся: случайностей больше быть не должно. Иначе вся ответственность ляжет на вас.

Реакция Дейнуса выдала его мысли. Услышав слова «друзья» и «губернатор», он, утратив настороженность, с готовностью кивнул.

Позже, вспоминая эту ситуацию, отец Томас пришел к выводу, что Дурен хотел подчинить себе не только Элгарию, но и Лиркван, Телегиум, Мирдиан и все остальные западные страны. Вдобавок Элгарию Дурен ненавидел в особенности: ведь именно эта страна нанесла ему главное поражение в предыдущей войне!

– Возможно, я повел себя слишком грубо, владыка Бругир, – сказал Дейнус. – Прежде всего я – солдат и только потом политик. Вы и принцесса будете полностью свободны. Уверяю вас, отведенный вам дом вполне комфортабелен. Конечно, в нем нет той роскоши, к который вы привыкли, но жить там будет удобно. Тем не менее я не могу не настаивать на том, чтобы вы позволили мне назначить двух людей, которым будет поручено… охранять вас… ради вашей безопасности, разумеется.

Отец Томас приложил ладонь к сердцу и слегка поклонился:

– Как вам угодно, командующий. Но мне необходимо ваше содействие еще в одном деле. Завтра сюда должен прибыть мирдианский корабль «Доухалия». Ваши солдаты должны позаботиться, чтобы с ним ничего не случилось. На корабле находятся двое – мужчина, стройный блондин, и юноша с серыми глазами. Я не могу сообщить вам их имена, но могу сказать, что они везут сведения, имеющие для Союза первостепенное значение. Их необходимо немедленно привезти ко мне. Ваши солдаты ни при каких обстоятельствах не должны с ними разговаривать. Я не прощу ни малейшей оплошности!

Дейнус, который не был новичком в деле разведки, внимательно посмотрел на отца Томаса и кивнул.

– Их прибытие как-то связано с намеченной встречей? – спросил он.

Отец Томас намеренно помедлил с ответом и, вздохнув, произнес:

– Вы очень сообразительны, командующий. Но вы должны понять: об этом я пока что не имею права с вами говорить.

Дейнус снова быстро кивнул:

– У меня еще один вопрос, владыка Бругир. И принцесса, и вы одеты, так сказать, довольно бедно. Я не могу понять, почему вы решили путешествовать без свиты, без охраны…

– Человек с вашим умом легко догадается, почему мы так одеты, – ответил отец Томас. – Слияние культур требует постепенности, плавности… Если новые правители страны одеваются как их подданные, разве это не произведет благоприятного впечатления? Разве толпа не увидит в нас родственные души?

Дейнус хихикнул.

Отец Томас выглянул из окошка кареты, которая как раз проезжала мимо еще одного фонтана. Фонтан изображал языческого бога, с трезубцем в руке выходящего из моря. Множество водяных струй омывало гигантскую скульптуру, окутывавшуюся туманом при каждом порыве ветра.

– Что же касается свиты, – продолжал отец Томас, – то, как вы сами сказали, через несколько дней, во время дальноговора, здесь будет достаточно придворных, не так ли?

Он откинулся на спинку сиденья, улыбаясь Дейнусу, который снова захихикал в ответ.

30

Тирейн

Спрятавшись в темноте между бухтами каната, Мэтью напрягал слух, стараясь разобрать, о чем говорят на палубе, но ему удавалось услышать лишь обрывки фраз. Он понял, что отец Томас и Лара сошли с корабля, а затем «Танцор Волн» снова куда-то поплыл.

В помещении, где прятались друзья, царила удушливая жара. Воздух проникал внутрь только через небольшое отверстие для якорного каната.

Вдруг прямо над головами Мэтью и Коллина раздался громовой голос капитана Донала:

– Господин Уорд, приготовьтесь; как только я прикажу, бросайте якорь.

– Есть, сударь! – так же громко отозвался Захария. Коллин и Мэтью переглянулись и немедленно отодвинулись подальше от ворота.

– Вы готовы, господин Уорд?

– Готов, сударь.

Мэтью улыбнулся и мысленно поблагодарил капитана Донала и Захарию Уорда за предупреждение. Если бы они остались сидеть рядом с воротом, им бы не поздоровилось!

Через мгновение толстенный канат пришел в движение: спускали якорь. Скрип ворота в тесной каморке казался неестественно громким. Раздался сильный всплеск воды, и судно слегка качнулось вбок; Мэтью понял, что якорь опустился на песчаное дно бухты.

– И что нам теперь делать? – прошептал Коллин.

Мэтью открыл было рот, чтобы ответить, но так и замер: в проходе, который вел к ним в каморку, послышались шаги! Несколько человек переставляли тюки с товарами, распахивая по пути все двери. Уже совсем близко раздался голос:

– Не понимаю, зачем мы это делаем?

– Сержант велел осмотреть каждый дюйм! Это приказ самого Ванко. Ты ведь не хуже меня все слышал!

Мэтью лихорадочно соображал. Бежать было некуда, но, когда они пробрались сюда, он заметил, что в углу стояла наполовину пустая бутылка рома, – кто-то из команды тайком пьянствовал. Юноша схватил бутылку, сделал большой глоток и вылил немного рома себе на рубашку. Потом он плеснул ром и на Коллина.

– Ты что это делаешь?! – свирепо зашипел Коллин.

– Глотни и пой песни! – отчеканил Мэтью.

– Что?!

– Пой песни!

Коллин не сразу понял, что задумал Мэтью, а сообразив, сделал глоток побольше и затянул похабную песенку, которой выучился в элбертонской таверне. Мэтью подпевал, отбивая ритм рукой по стене.

На мгновение шаги снаружи замерли, а затем стали быстро приближаться. Юноши продолжали петь. Дверь резко распахнулась, и яркий свет фонаря едва не ослепил их.

– Потуши фонарь, дурак! – изображая пьяного, сказал Мэтью. – Ты что, хочешь, чтобы капитан нас услышал?

– Эй, ребята, закройте-ка дверь! – сказал Коллин, поднимаясь на ноги.

Но это ему не удалось: он ударился головой о балку потолка и плюхнулся обратно, отчаянно ругаясь.

Солдаты переглянулись. Один из них покачал головой, вздохнул, затем протянул руку и взял Мэтью за шиворот. Второй схватил Коллина. Несмотря на их «пьяные» протесты, обоих вытащили на палубу. Друзья стояли, пошатываясь и озираясь вокруг.

– Эй, слушай, это не из наших. Кто вы такие, черт возьми? – заплетающимся языком произнес Коллин.

Солдат, державший Коллина, дал ему подзатыльник и сказал:

– Веди себя повежливее, щенок, дольше проживешь.

Коллин широко размахнулся, но солдат без труда уклонился от удара, и юноша, потеряв равновесие, повалился на палубу. Солдат ударил его сапогом по заду, и Коллин растянулся во весь рост. Краем глаза Мэтью заметил, что к ним подходит капитан Донал с каким-то человеком, похожим на офицера.

– Только вот этих пьяных щенков и нашли – они песни распевали под палубой, – доложил один из солдат.

– Да еще вот эту бутылку, из которой они ром лакали, – добавил второй.

Капитан Донал покраснел от гнева.

– Так вот где вы прятались! – заревел он, хватая Мэтью за грудки. – Опять ром воровали из корабельных запасов, да еще прятались, как школьники? Что ж, это последняя капля! Последняя, ясно? Вы слышите, что я говорю? Вас я больше на корабле видеть не желаю – плевать мне на вашего отца!

– Кто это такие?

– Юнцы, пристрастившиеся к даровому рому, сержант, я так думаю, – ответил второй солдат.

– Ты кого это называешь юнцом? – проворчал Мэтью. – Я с дураками повыше тебя справлялся!

Солдат посмотрел на Мэтью и лениво ударил его по уху.

– Ну, ты! – закричал Мэтью.

– Больше никого не обнаружили?

– Никого, сержант, – ответил первый солдат. Сержант указал на Коллина, который успел усесться на палубе, и приказал:

– Поставьте его на ноги.

Солдат наклонился и рывком поднял Коллина.

– Руки покажите, – велел сержант.

– Зачем это? – с подозрением спросил Коллин и тут же получил еще один подзатыльник.

– Делай, что сержант приказывает, щенок. Он не такой терпеливый, как я.

Коллин неохотно вытянул вперед руки. Сержант осмотрел его ладони.

– Теперь ты. – Он повернулся к Мэтью. Юноша пожал плечами и показал руки.

– Вы откуда? – спросил сержант, подходя к Мэтью поближе.

Не успел тот ответить, как сержант оттолкнул его:

– Фу! Несет от него, как из бочки!

– Они оба из Вейкфидда, – ответил капитан Донал. – Будь проклят тот день, когда их отец уговорил меня взять их на корабль! С самого начала ничего, кроме безобразий, я от них не видел. Но теперь вашим выходкам конец, понятно? Убирайтесь с моего корабля, пока я вас за борт не швырнул!

– А как насчет жалованья? – спросил Коллин. Капитан сморщил нос, отвернулся и заревел:

– Господин Уорд, сейчас же уберите с корабля этих двух пьянчуг!

– Минутку, – вмешался сержант. – Расстегните-ка рубахи, вы оба!

– Чего? – не понял Коллин.

В мгновение ока оба солдата схватили друзей за локти. Сержант шагнул вперед и рванул рубаху Мэтью, а потом и Коллина.

– Я же вам говорил, что никаких золотых колец у них нет, – сказал капитан. – Хорошо еще, если у них на двоих один медный элгар найдется!

Убедившись, что у юношей на груди ничего нет, сержант кивнул в сторону поручней. Через несколько мгновений Мэтью и Коллин оказались в воде. Вслед за ними в воду полетели их мешки. Команда и солдаты, столпившись у поручней, хохотали от души.

Коллин сердито погрозил им кулаком. В ответ раздался еще более громкий хохот. Юноши развернулись и поплыли к берегу. Дубинка Коллина с шумом плюхнулась в воду рядом с ними, и ему пришлось нырнуть за ней. Когда они наконец добрались до берега, рабочие, разгружавшие какие-то бочки, молча уставились на них, но даже не попытались помочь, а только покачивали головами.

– Мэт, ты слышал, что они про кольца говорили? – спросил Коллин.

– Слышал. Давай уберемся куда-нибудь подальше отсюда. Мы слишком бросаемся в глаза.

– А куда мы пойдем? – Коллин выжимал воду из подола своей рубашки.

– В «Каменный Фазан». А где та улица, которую он нам показывал с корабля?

– Вон там, – вытянул руку Коллин. Высушив одежду, друзья отправились в путь.

– По крайней мере от нас больше не разит ромом, – сказал Коллин, остановившись на углу, чтобы вытащить из сапога камешек. – Как тебе город?

Мэтью покачал головой:

– Мне казался большим Эндерон, но этот просто гигантский! Эта улица по крайней мере в три раза шире, чем главная улица у нас.

– А сколько у нас всего денег? – спросил Коллин.

Мэтью засунул руку в мешок и вытащил кошелек.

– Двенадцать серебряных элгаров и пять медяков. А у тебя?

– Восемь серебряных да четыре медных, – ответил Коллин, достав свой кошелек.

– А остальное куда делось? – спросил Мэтью.

– Кое-кто из команды научил меня одной игре в кости… и мне не очень повезло, – проворчал Коллин.

– Ладно, неделю мы сможем на эти деньги прожить. Нужно будет сказать спасибо капитану Доналу, что швырнул нам наши мешки. Жалко было бы потерять меч.

– Захария едва не пробил мне голову, когда кинул мою дубину, – сказал Коллин.

– Радуйся, что он про нее не забыл.

Наставления отца Томаса оказались достаточно точными, чтобы без труда найти таверну. Она оказалась очень маленькой. Сам дом напомнил Мэтью «Розу и Корону» в Девондейле. Над камином висел ковер с изображением охоты. Взглянув на него, Мэтью удивился: как это всем тавернам удается покупать одинаковые ковры?

Ожидая появления хозяина, юноши почувствовали, что настроение большинства посетителей было невеселое. Такими же казались и прохожие на улицах: они старались ни с кем не заговаривать и не привлекать к себе внимания. Вскоре друзья поняли почему.

Проходя по площади, они снова увидели ряд виселиц, стоявших на холмах. Мэтью не сомневался, что никогда не сможет забыть это зрелище. Хотя до виселиц было довольно далеко, их можно было отчетливо разглядеть. Черные силуэты мужчин, женщин и детей покачивались при каждом дуновении ветра. Коллин негромко испустил длинную череду ругательств. Мэтью застыл, не в силах отвести глаз от мрачной картины. Коллину пришлось насильно увести друга оттуда.

Хозяин «Каменного Фазана» подозрительно осмотрел новых посетителей.

– Чего желают господа? – неприветливо спросил он, заметив, в каком состоянии находится их одежда.

– Извините нас за наш наряд, – ответил Мэтью. – Мы разошлись во взглядах с бывшим работодателем.

– Разошлись во взглядах? Мне сдается, что вы просто искупались в порту. Да и запах…– сморщился хозяин, принюхиваясь.

– Купанием все и закончилось, – объяснил Коллин. Смех хозяина напоминал некое подобие лая, перешедшего затем в кашель.

– Мы договорились встретиться у вас с человеком по имени Майлз Вернон, – сказал Мэтью, когда кашель отпустил хозяина.

– Не знаю такого, – ответил хозяин. – Сейчас в городе столько незнакомых людей! В любом случае добро пожаловать. Желаете чего-нибудь поесть?

– Спасибо, – сказал Мэтью. – Думаю, что обед и бутылка вина нам не повредят. Что вы сегодня готовите?

– Мясо с картошкой и свежими овощами. Очень вкусно. Сам поел и пока жив. – Хозяин засмеялся собственной шутке, но снова закашлялся.

– Надеюсь, что он не от своей еды так кашляет, – прошептал Коллин.

Справившись с кашлем, хозяин таверны предложил:

– Садитесь вон за тот стол. Вино я вам подать не смогу, если только вы не старше семнадцати, – таков новый закон.

– Нам обоим уже по восемнадцать, – заверил Мэтью.

– Такие старые? – доброжелательно пошутил хозяин.

– Мне казалось, во время войны законы не соблюдаются так строго, – добавил Мэтью.

Хозяин таверны пожал плечами и подвел гостей к столу:

– Варготская армия объявила, что будет следить за соблюдением всех старых законов провинции, да вдобавок еще и кое-каких новых. Для моего дела это не очень хорошо, но мне жаловаться не приходится. Я, по крайней мере, еще не обанкротился, – он понизил голос, – не то что некоторые.

Коллин сочувственно покачал головой:

– А не посоветуете, где бы нам снять комнату? Может, человек, с которым мы должны встретиться, прибудет завтра или послезавтра.

– У меня наверху есть свободная комната. Могу ее сдать за два серебряка за ночь.

– Два серебряка! – воскликнул Коллин. – Да это же вдвое дороже, чем обычно!

– Времена такие. Дешевле вы нигде в городе ничего не найдете. Я за те же деньги дам вам полотенца и горячую воду, чтобы умыться.

Вздохнув, друзья согласились и уселись за стол, ожидая обед.

31

Тирейн

На следующее утро, едва отец Томас закончил свой завтрак, в дверь постучали. Священник отворил дверь и увидел наемника-варгота.

– Прибыл человек, которого вы ждете. Он сейчас внизу. Говорит, что зовут его Тед Лейтон, что он серебряных дел мастер из Астара, а парень с ним – его подмастерье.

– Прекрасно. Я сейчас спущусь.

Отец Томас быстро оделся и спустился по лестнице. В гостиной на уютных креслах покойного мэра сидели Эйкин и Дэниел. Увидев священника, Эйкин хотел было что-то сказать, но отец Томас повелительным жестом прервал его.

– Вы опоздали, мастер Лейтон, – сказал он с синкарским акцентом: солдаты наверняка прислушивались, хотя и делали вид, что разговоры их не интересуют. – Султар будет недоволен задержкой.

Чуть-чуть помедлив, Эйкин ответил:

– Прошу простить меня, нас задержали непреодолимые препятствия.

– Ваши оправдания меня не интересуют. Мы вам хорошо заплатили, и, если хотите, чтобы вам платили и впредь, я бы на будущее посоветовал тщательнее все планировать. – Обернувшись к солдатам, священник спросил: – Вы знаете, где сейчас командующий Дейнус?

– Думаю, что он в порту вместе с полковником Ванко – осматривают мирдианский корабль, на котором эти двое прибыли.

«Точнее, осматривают свою награбленную добычу», – подумал отец Томас.

Продолжая игру, он раздраженно махнул рукой:

– Ладно… Скажите ему, чтобы встретился со мной, когда закончит. А сейчас оставьте нас. Мне нужно побеседовать с этим человеком.

Едва солдаты ушли, отец Томас обнял друзей и тут же приложил к губам палец, призывая их к молчанию. Подойдя к окну, он отодвинул немного край занавески и выглянул наружу. Убедившись, что они действительно одни, священник вернулся.

– Слава богу, что вы живы и здоровы.

– С нами все в порядке, – ответил Эйкин. – Правда, я ничего не понимал, когда за нами явились солдаты.

– Как вы уже, вероятно, догадались, город захвачен, – объяснил отец Томас. – К сожалению, самое печальное даже не это. Эти солдаты – варготские наемники. Похоже, что Дурен убедил их вступить в войну на стороне Алор-Сатара. Они уже убили сотни невинных людей.

– Мы видели виселицы по дороге сюда, – мрачно произнес Дэниел.

– На самом деле все еще хуже, чем вы думаете, – сказал Эйкин. – На следующий день после вашего отплытия нингарская армия перешла границу и вступила в Элбертон. Герцогиня Элита послала свою лейб-гвардию остановить продвижение врага. Но ничего не вышло. Их всех убили.

– А как…

– С Ситой все хорошо, – быстро сказал Эйкин.

Отцу Томасу внезапно стало худо, как будто его ударили в живот. Взглянув на свои руки, он увидел, что они трясутся.

– Я не должен был…

– Вы не могли поступить по-другому, – сказал Дэниел, обнимая священника за плечи. – Кстати, она поручила сказать вам, что любит вас. Видели бы вы ее – она треснула одного солдата по голове сковородой и приказала ему вести себя повежливее в ее доме. И он послушался!

Отец Томас закрыл лицо руками и глубоко вздохнул:

– С ней ничего не случилось?

– Клянусь, отец. Она женщина стойкая. Вы гордились бы ее поведением, – ответил Дэниел. Эйкин согласно кивнул.

Отец Томас закрыл глаза.

– Я должен вам еще кое-что рассказать, – снова заговорил Эйкин. – Когда нингарцы пришли, сразу стало ясно, что Элбертон их не интересует. Они явились по одной-единственной причине – чтобы найти Мэтью.

– Что?!

– Все дело в кольце, – объяснил Дэниел. – Они всех в Элбертоне допрашивали: известно им что-нибудь о кольце или о самом Мэтью? В конце концов они добрались до Вилла Тевиша – или, точнее, он сам к ним пришел. И теперь их флот идет сюда!

– Их флот?

– Тридцать пять, а может, и сорок судов, все набиты нингарскими солдатами. Мы слышали, что на этих кораблях и войска из Синкара плывут.

– Невероятно, – сказал отец Томас.

– Капитан «Доухалии» обрубил якорный канат и ночью пробрался мимо них, – сказал Эйкин. – Мы едва успели от них оторваться. Они от нас отстают не больше чем на день. А все остальные тоже здесь?

Отец Томас покачал головой:

– Со мной только Лара. Коллина и Мэтью мы спрятали, когда галеры варготов остановили наш корабль. Я уверен, что их не арестовали, иначе я бы уже знал об этом. Мы собирались встретиться в таверне «Каменный Фазан». Это недалеко отсюда.

– А можно у вас спросить – так, из чистого любопытства, – что вы здесь делаете, отец? – спросил Дэниел.

Лицо священника расплылось в улыбке.

– Они думают, что я – брат султара… а Лара – его дочь, – ответил он, потирая подбородок.

– Быть не может! – воскликнул Дэниел, вскакивая с кресла.

У Эйкина челюсть так и отвисла.

Отец Томас слегка пожал плечами с несколько смущенным видом:

– Жадность – сильный двигатель, сын мой. Я попросту воздействовал на низменные инстинкты командующего. Но, учитывая новости, которые вы мне сообщили, у нас, оказывается, еще меньше времени, чем я думал.

– А это ваше бормотание и есть синкарский язык? – спросил Эйкин. – Честно говоря, я ни слова не понял. Где вы ему выучились?

– Ну, там и сям, – небрежно ответил отец Томас, стараясь не смотреть в глаза Эйкину. – Главное – что они тоже не знают синкарского. А теперь нам нужно сообразить, как отсюда выбраться без сопровождения солдат. Затем надо как можно скорее отыскать Коллина и Мэтью и бежать из города. Дейнус был так любезен, что рассказал мне: через два дня в город войдут армии Баджании и Синкара.

– Но как же мы отсюда выберемся? – спросил Дэниел. – Они забрали у нас все оружие. А снаружи стоят пять вооруженных стражников.

– Но у меня есть меч, – ответил отец Томас.

– Один против пятерых? Шансы не равны, – заметил Эйкин, выглядывая в окно.

– Значит, их нужно сравнять, – ответил отец Томас. – Вот что мы сделаем…

Отец Томас и Лара до сих пор не появились в «Каменном Фазане», и стало ясно, что речь идет не о простом опоздании. Коллин и Мэтью по очереди дежурили в общей зале, ожидая их. Положение друзей казалось достаточно невеселым: они были одни в чужом городе, оккупированном наемниками. Вдобавок, как не меньше трех раз за день подчеркивал Коллин, нельзя было забывать и о банальном денежном вопросе. Через два, в лучшем случае три, дня их сбережения закончатся. Ни Коллин, ни Мэтью не осмеливались задумываться над тем, что будет, если отец Томас и Лара так никогда и не появятся.

Когда Мэтью спустился вниз, он увидел, что солдаты, просидевшие в зале большую часть дня, так никуда и не ушли. К ним присоединился еще один.

– Я вижу, что наши друзья все еще здесь, – заявил он, садясь в кресло напротив Коллина.

– Тихо! Я хочу послушать, о чем они говорят! – прошептал Коллин, пододвигаясь ближе к перегородке.

Двое солдат успели уже опорожнить по бутылке вина и приступили к следующей. Все они были высокого роста и одеты в ту же униформу, что и те, которые хозяйничали на «Танцоре Волн». У каждого за спиной висел меч – так носят оружие в Варготе. Мэтью осторожно взял бутылку красного сеннийского вина и налил себе стакан.

– Да не ори так, черт побери! – говорил недавно пришедший солдат.

– А я тебе говорю – я сам был там. И Билл тоже. Мы оба своими глазами все видели, – ответил другой.

– И что с того? – проворчал первый.

– Что еще это могло быть, если не волшебство? Я от Дурена стоял не дальше чем в пятидесяти ярдах. Под Эндероном он обрушил ворота и полстены.

Услышав имя Дурена, Мэтью напрягся. Коллин на мгновение встретился с ним взглядом, но тут же отвел глаза, напряженно вслушиваясь.

– Пока я не увидел этого, я вообще в волшебство не верил, – продолжал говоривший. – Он просто воздел руки, и ворота развалились на куски. Треск такой раздался, какого мне и слышать не доводилось! Эрн вот расскажет.

– Это даже не самое страшное, – подхватил Эрн. – Прямо в их строй он посылал шары огня! Они дрогнули и побежали точь-в-точь как утром на поле. Те, кто вовремя не унес ноги, сгорели. А Дурен спокойно стоял на холме и улыбался.

– И что с того? Мы ведь не на пикник собирались, верно?

– Верно, но это что-то неестественное, – ответил Билл. – И не годится солдатам так погибать.

– Какое тебе дело, какой смертью помирают враги? Главное, что они мертвые!

– Но он и женщин с детьми сжег! – сказал Эрн. – Их всех собрали на рыночной площади и сожгли заживо. Я это видел своими глазами. Говорю тебе, он самый настоящий сумасшедший.

– Он людей тысячами губит, это точно, – добавил Билл.

– Говорю тебе, не ори!

Послышался звон стаканов. Мэтью почувствовал, как сильно его сердце бьется, и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Коллин побледнел и не сводил глаз с лица Мэтью.

– А откуда ты знаешь, что его сестра сюда приедет? – спросил через некоторое время Эрн.

– Ничего я не знаю, – ответил третий солдат. – Просто повторяю, что полковник сказал моему капитану. Поэтому-то мы и идем к Тремонту. Солдаты и Баджании, и Алор-Сатара гонят остатки их армии с севера, а мы нападем на них с юга. Нингарцы и синкарцы отрежут их с востока, и они окажутся в западне – бежать будет некуда. За два дня все и закончим. Денег заработаем без особого труда.

– А как же запад? – спросил Эрн.

– Чтобы идти на запад, им придется войти в Сеннию, перевалив через горы, а сеннийцы пока не хотят в эти дела ввязываться, да и мирдианцы тоже.

– А как ты думаешь, орлоки и на этот раз появятся? Меня от одного их вида трясет, – снова послышался голос Билла.

Разговор продолжался и дальше, но уже шепотом, и ни Мэтью, ни Коллин не могли разобрать слов.

– Я достаточно послушал… Пошли отсюда, – предложил Коллин.

– Один из нас должен остаться – вдруг отец Томас с Ларой появятся, – ответил Мэтью.

Только что услышанный разговор потряс его не меньше, чем Коллина, но он старался сосредоточиться на том, что они должны делать теперь. Прежде всего было необходимо каким-то образом предупредить элгарскую армию. Это была нелегкая задача. Хотя бы из-за того, что Мэтью не знал, где точно находится Тремонт. Присутствие отца Томаса было просто необходимо! Но если священник появится не скоро, может оказаться слишком поздно.

– Я остаюсь, – решил Мэтью.

– Отлично, – ответил Коллин, делая шаг к двери. Внезапно Мэтью схватил друга за руку и подтащил к себе. За семнадцать лет он достаточно хорошо узнал, что предвещает такое выражение лица Коллина.

– Послушай, сейчас не время для глупых выходок! Мы должны встретиться с отцом Томасом и рассказать ему о том, что узнали.

Коллин попытался вырваться, но Мэтью крепко вцепился в его руку. Он видел, как в глазах друга темнеет гнев.

– А что если он уже мертв? Что если они вместе погибли? – свирепо зашептал Коллин.

В его голосе слышался гнев, бессилие и… упрек. Мэтью медленно разжал пальцы.

Выйдя на улицу, Коллин повернул налево и быстро зашагал вперед. Он был зол. Зол на ловушку, в которой они оказались. Зол на себя – за то, что обидел Мэта. Зол из-за того, что столько людей были бессмысленно убиты. Ему хотелось завизжать или, еще лучше, кого-нибудь ударить. Но чего он этим добьется?

«Может, тогда мне полегче станет», – пробормотал он.

Пройдя около двух кварталов, он остановился и глубоко вдохнул. Что-то ведь они могут сделать! Через два дня элгарская армия будет окружена и уничтожена. Он никогда не бывал в Алор-Сатаре и даже не встречал никого из этой страны, но, если ее жители хотя бы отдаленно походили на варготов, он не сомневался, что Элгария попала в настоящую беду.

Не зная, что делать, он прошел еще немного, а потом остановился у дорожки, шедшей между двух домов. По улице ему навстречу шла женщина с двумя маленькими детьми, и он посторонился, чтобы пропустить ее. Когда она поравнялась с ним, юноша заметил, что она молода и привлекательна.

«Наверное, не намного старше меня», – подумал он.

Женщина пугливо взглянула на него, затем отвела глаза и притянула к себе детей. На ее лицо легли черной тенью страх и беспокойство. Не оглядываясь, она скрылась за углом. На скольких уже лицах в Тирейне замечал Коллин такое же выражение!

Он печально покачал головой. Так жить невозможно! Дурен не имеет права так унижать людей! Люди должны решать, как им жить. Это он хорошо усвоил в родном скучном Девондейле. Правда, об этом никто никогда с ним не говорил. «Очевидное понятие», как выразился бы отец Томас. А теперь…

«Сейчас лучше всего вернуться, – подумал юноша. – И сказать Мэту, что я ничего такого не имел в виду».

Едва он успел повернуться, чтобы направиться обратно в таверну, как чья-то рука зажала ему рот. Сильные руки подняли его и понесли в проход между домами. Коллин немедленно принялся бить ногами по похитителю. На похитителя эти удары не производили никакого впечатления. Юноша изо всех сил пытался освободиться, отчаянно извиваясь всем телом. Но напавший на него отличался невероятной силой, и Коллин почувствовал себя беспомощным младенцем в лапах великана.

– Коллин… Коллин… не волнуйся. Это я. Перестань вырываться!

Он узнал этот голос!

Через мгновение руки, державшие его, разжались, и похититель поставил его на землю. Он обернулся и уставился в улыбающееся лицо Фергуса Джибба. Рядом с ним стоял один из самых высоких людей, каких только доводилось видеть Коллину.

– Фергус! – воскликнул он, горячо обнимая друга. – Неужели? Как же? – забормотал Коллин, когда они разжали объятия.

– Прости, – засмеялся Фергус, уводя Коллина подальше от улицы. – Мне очень неловко, правда. Но мы никак иначе не могли быстро утащить тебя сюда, чтобы никто не заметил.

– Ничего не понимаю. Как ты здесь оказался? – спросил Коллин.

– Меня послал Сивард Томас. Я тут уже целую неделю вас поджидаю. О, простите мою невоспитанность! Коллин, это Гол. Он один из наших.

Коллин посмотрел на бородача. Юноша и сам был ростом почти шесть футов, но перед ним стоял настоящий великан. Он был выше Коллина на целый фут и на вид весил фунтов триста двадцать пять.

– Один из наших? Он больше похож на трех наших, вместе взятых!

Мохнатые брови на мгновение сдвинулись, а затем широкое лицо расплылось в улыбке, обнажившей ровные белые зубы. Гол приветливо протянул руку, и ладонь Коллина совершенно исчезла в ладони великана.

– Хорошо сказано, мой юный друг. Фергус, мы нашли очень остроумного человека, – зарокотал мощный бас Гола. – Надеюсь, что я не сделал тебе больно.

– Нет, больно мне не было, но вы меня напугали до полусмерти. Простите, что я пинался.

– Забудь об этом, – снова улыбнулся Гол. – Я уже привык к жизни, полной опасностей… хотя она мне совсем не по вкусу.

– Гол – скульптор, – пояснил Фергус.

– Скульптор? – переспросил Коллин, снова уставившись на Гола. Он смутился, встретив взгляд добрых карих глаз.

– Да, это правда. Солдатом я стал на время. На окраине Баркоры у меня мастерская. Тебе уже говорили, что у тебя очень интересное строение костей черепа? Может, когда-нибудь я попрошу у тебя позволения вылепить твою голову.

Это замечание лишь усилило смущение Коллина.

– Вы сенниец? – спросил он, стараясь отвести разговор от темы «лепки головы».

В ответ Гол слегка наклонил голову.

– А как ты узнал, где меня искать? – Коллин повернулся к Фергусу.

– Мы за вами следили, выжидая, когда вы с Мэтом выйдете из таверны. Но ты шел так быстро, что мы тебя несколько кварталов не могли догнать!

– Не понимаю, почему вы просто не зашли в таверну.

– Ну… наемники нашли убитыми двух своих товарищей – им кто-то шею сломал. С тех пор они по всему городу разыскивают высокого парня, которого кто-то заметил неподалеку от того места. Кроме того, если я не ошибаюсь, с вами в зале сидели трое варготских солдат. Поэтому мы решили, что лучше нам к себе внимания не привлекать.

Коллин посмотрел на Фергуса, потом на Гола. Последний улыбнулся, снова обнажив зубы, но на этот раз его оскал показался Коллину просто зловещим.

– Ясно. А мы с Мэтом ждали, что отец Томас с Ларой сами за нами придут. Мы должны были встретиться с ними еще вчера.

– Отец Томас? – повторил Гол низким басом. – Ты сказал «отец Томас»?

– Да, – ответил Коллин.

– Сивард Томас – священник? – спросил великан, глядя на Фергуса.

Фергус развел руками и пожал плечами.

Для Коллина реакция Гола была неожиданностью: великан закинул голову назад и принялся громко хохотать.

– Ради бога, Гол, держи себя в руках. Сейчас солдаты сбегутся со всей округи.

– Извини, – ответил Гол, вытирая толстым пальцем выступившую на глазу слезинку. – За последние несколько недель чего только я не наслышался, но новость, что Сивард Томас стал священником, меня сразила. Это замечательно! – добавил он, посмеиваясь уже тише.

– Значит, вы знакомы с отцом Томасом? – спросил Коллин.

– Еще бы! – ответил Гол, борясь с новым приступом веселья. – Много лет тому назад мы вместе служили в армии. Как оказалось впоследствии, это тоже была бесполезная потеря времени, отвлекшая меня от творчества.

– Вернемся к нашему разговору. Мы знаем, где сейчас отец Томас и Лара, – сказал Фергус. – Они остановились в доме покойного мэра.

– В доме мэра? Их арестовали?

– Я бы, пожалуй, сам охотно отправился под такой арест, – ответил Фергус. – Нет, они прибыли вчера в карете Дейнуса, да еще с эскортом. Дейнус – это командующий варготов, к твоему сведению.

– А может, Сивард обратил его на путь истинный, – предположил Гол и снова засмеялся.

Фергус сделал вид, что ничего не слышал.

– Мой брат с Дэниелом приплыли сегодня, – продолжал он, – и их тоже отвели в дом мэра, но мы не знаем почему и зачем.

– Нужно вернуться за Мэтом, – сказал Коллин. – В таверне мы подслушали разговор между солдатами. Необходимо сообщить отцу Томасу о том, что мы узнали.

Коллин быстро пересказал все, что они с Мэтью узнали о четырех армиях, окружающих с разных сторон остатки элгарской армии.

Когда Коллин закончил свой рассказ, Гол с Фергусом переглянулись.

– Это очень серьезно, – сказал Гол уже без малейших следов веселья. – Мы должны действовать – и действовать быстро.

Фергус медленно кивнул. Его лицо стало таким же мрачным, как и у Гола.

– Положение еще серьезнее, чем ты думаешь, Коллин. Элгарцы разбили лагерь у города, который называется Тремонт. До него отсюда меньше пятидесяти миль. Именно там, кстати, я встретился с Голом. Все думали, что до приезда Дурена пройдет еще по крайней мере неделя. Делейн собирается за три дня отбить Тирейн – он надеется на помощь сеннийцев и мирдианцев, если, конечно, их войска подоспеют вовремя.

– Делейн? Принц Делейн? – Фергус кивнул.

– Что ж, – сказал Гол, – выбора нет: необходимо действовать прямо сейчас. – Он положил руку на плечо Фергусу. – Отправляйся в таверну и приведи второго парня. Встретимся в доме мэра.

Он развернулся и ушел быстрее, чем Коллин успел собраться с мыслями.

Через час Мэтью, Коллин и Фергус стояли в парке прямо напротив дома мэра. Вскоре к ним присоединился Гол. К двум стражникам подошли два наемника. Увидев их, Гол покачал головой и пробормотал что-то неразборчивое себе под нос. Мэтью увидел, как великан тщательно осматривает дом и участок вокруг; было очевидно, что он пытается оценить сильные и слабые стороны противника.

Наконец Гол велел товарищам ждать его и исчез между деревьев. Мэтью посмотрел ему вслед: его изумило, что такой огромный человек может перемещаться так быстро и бесшумно. Вскоре великан вернулся и сообщил, что раздобыл лошадей, которых привязал на другом конце парка. Учитывая обстоятельства, в которых они оказались, Мэтью счел неуместным интересоваться, каким образом ему удалось это сделать.

Несколько раз в окнах мелькнули лица отца Томаса и Эйкина, но подать им сигнал было невозможно. Решение проблемы явилось в совершенно неожиданном для Мэтью виде. Как раз когда Гол начал излагать свой план, Мэтью услышал, как Коллин резко втянул в себя воздух. Все обернулись, чтобы понять, что он такое увидел.

На втором этаже дома одно из высоких больших окон было распахнуто, а занавески сдвинуты в сторону. Любому была прекрасно видна голая спина моющейся женщины. Ее длинные волосы были перекинуты через плечо. Через мгновение Мэтью понял, что это Лара.

Он хотел было подняться на ноги, но Гол остановил его, положив руку на плечо. Двое солдат на другой стороне улицы тоже смотрели вверх, явно наслаждаясь зрелищем. Один из них жестами подозвал своих товарищей, приложил палец к губам и указал на окно. Мэтью почувствовал, как кровь приливает к лицу, и снова попытался встать. Но не успел: Фергус указал ему на выступ в стене дома. Мэтью с изумлением увидел, что из окна второго этажа выбрался Дэниел и осторожно пополз по выступу, пока не оказался прямо над стражником, стоявшим на углу. С другой стороны дома из окна вылез Эйкин и направился в сторону второго стражника. Солдат, стоявший у двери, не ушел со своего поста, но старательно вытягивал шею, чтобы разглядеть, что же такое происходит наверху.

– Разве это не… – Фергус не договорил: он узнал своего брата.

Тем временем Лара совершенно беззаботно водила губкой по рукам и спине, мурлыча песенку. Когда она вылезла из ванны и пошла за полотенцем, солдаты едва не потеряли равновесие, пытаясь получше разглядеть красавицу.

– Можно взять твой лук? – спросил Коллин у Фергуса.

– Что ты хочешь сделать? – спросил Фергус, снимая с себя лук и протягивая его Коллину.

– Выравнять шансы.

Фергус открыл было рот, но ничего не сказал. Почти одновременно Эйкин и Дэниел спрыгнули вниз. Ноги Дэниела со страшным звуком ударили стражника по голове. Даже с другой стороны улицы Мэтью услышал треск ломающихся костей. Дэниел схватил меч солдата и прижался спиной к стене. Стражник, на которого он прыгнул, лежал без движения. Но Эйкин почти что промахнулся. К счастью, солдат был так изумлен появлением свалившегося с неба человека, что замер, и в это мгновение Эйкин ударил его кочергой по голове.

Коллин вскочил на ноги и выстрелил из лука в следующего солдата. Стрела зажужжала в воздухе и вонзилась ему прямо в спину. Тот застыл неподвижно, скосил глаза на стрелу, торчавшую у него из груди, и свалился на землю. Гол выхватил свой меч и побежал через улицу, а Мэтью с Фергусом – за ним.

Увидев упавшего со стрелой в груди товарища, трое оставшихся обнажили мечи. Коллин на бегу выстрелил еще раз, и стрела вонзилась одному из врагов в живот.

Другой при виде бородатого великана, стремительно приближающегося с мечом в руке, повернулся и бросился бежать. Последний оказался храбрее и не двинулся с места. Гол одним ударом выбил меч из рук врага и чуть ли не разрубил его надвое. А затем помчался по улице за вторым солдатом.

Через несколько секунд из окна на первом этаже вылез отец Томас, а затем помог выбраться Ларе. Заметив брата, Эйкин сначала крайне изумился, а затем подбежал и крепко обнял Фергуса. На глазах у него показались слезы. Отец Томас тоже удивился, но радость так и светилась у него на лице. Лара, переодетая в мужскую одежду, тоже подбежала к друзьям.

– Мэтью, я так за тебя волновалась, – прошептала она на ухо юноше. – Нам отсюда было никак не выбраться, я едва с ума не сошла.

Она хотела еще что-то добавить, но заметила, что он странно смотрит на нее.

– Что с тобой? – спросила девушка.

– Когда я увидел тебя в окне, я едва не… я хочу сказать, я чуть не…

– Я это придумала, чтобы отвлечь внимание стражи. Ведь подействовало, правда? – сказала Лара.

Мэтью открыл рот и снова закрыл его – он не мог найти подходящих слов.

– Мэтью Люин, мне кажется, ты ревнуешь, – поддразнила она его, смахивая с его лба прядь волос.

С суровым выражением на лице он схватил ее за плечи. Лара лишь прикрыла рот рукой, борясь с приступом охватившего ее веселья. Но в этот момент на другом конце улицы показался Гол.

– Ты его догнал? – спросил Фергус. На лице Гола сверкнула улыбка.

– Не нравится мне это, – пробормотал Коллин.

– Что тебе не нравится? – удивился Мэтью.

– Его оскал.

– Уже не так быстро бегаешь – года, года… – протянул отец Томас.

– Неумолимое течение времени, увы, – ответил Гол. Через мгновение оба бросились обнимать друг друга, весело хохоча. Хотя отец Томас был довольно высокого роста, Гол был выше на добрых восемь дюймов.

– Эх, Сивард, я и сказать не могу, как рад тебя видеть!

– Жаль, друг мой, что мы встречаемся в такое печальное время, – ответил отец Томас, держа Гола за руки. – Мне тебя не хватало. Ты отлично выглядишь – правда, правда!

– Воспоминаниям будем предаваться потом, – сказал Гол. – Сейчас надо как можно быстрее убраться с этой улицы. Один из патрулей Дейнуса может появиться в любую секунду. На другом конце парка нас ждут лошади.

– Отлично, – ответил отец Томас. – Эйкин, ты в состоянии идти?

– Кажется, да, – произнес Эйкин, осторожно делая пробный шаг. – Так, болит слегка после прыжка.

Однако когда друзья добрались до лошадей, нога Эйкина так распухла, что ему приходилось опираться на Фергуса. Он с трудом забрался в седло, морщась от боли. Все остальные быстро уселись на лошадей и помчались по направлению к холмам.

32

На скалистых холмах у Тирейна

Отец Томас и Гол периодически оглядывались – нет ли погони? Дома встречались все реже и реже, и вот наконец они достигли цепи холмов.

Едва всадники миновали деревья, как оказались перед виселицами.

Лара охнула и отвернулась. Отец Томас закрыл глаза и прочитал молитву. Лица Эйкина и Фергуса окаменели; ни тот, ни другой не отрывали глаз от дороги впереди. При виде двух повешенных детей Мэтью почувствовал спазм в желудке.

– Проклятье! – выругался рядом с ним Коллин. – Надеюсь, что эти варготские ублюдки сгниют в аду!

К счастью, вскоре друзья свернули с дороги и поскакали среди деревьев. Отец Томас прервал мрачное молчание, рассказав Голу о своей беседе с Абенардом Дейнусом.

– Сивард, это очень серьезно, – выслушав его, сказал Гол. – У нас не только времени недостаточно – нам и людей не хватает.

Отец Томас хотел что-то ответить, но Гол перебил его:

– Сеннийцы раньше чем через три дня сюда не поспеют, – покачал он головой. – Мы не можем двигаться к северу, а по пятам за нами идет армия варготов. Даже если сеннийцам удастся пробиться, элгарцы окажутся в тисках.

– А сколько солдат у Малаха? – спросил отец Томас.

– Сивард, Малах погиб. – Гол покачал головой. – Он был убит при взятии Эндерона. Джерард Айдиус и старый герцог Крелин попали в плен. Может, они еще живы – мы не знаем. К счастью, Делейну и Роузону удалось собрать тех, кто отправился на юг. Всего осталось около одиннадцати тысяч солдат. У врага людей в шесть раз больше. Дурен всех застал врасплох.

Отец Томас кивнул:

– Эйкин рассказал мне, что случилось с лейб-гвардией Элиты. А что с остальной армией?

– Они на севере должны соединиться с сеннийцами. Делейн послал гонцов, но никто не знает, удалось ли им добраться. А остальные элгарские солдаты рассыпались по всей стране.

Мэтью и Коллин молча слушали зловещие вести. Дэниел и Лара встревожено переглядывались. Чем больше Мэтью узнавал о беде, постигшей страну, тем сильнее становилось чувство одиночества, охватившее его в последние недели. Он снова с болью вспомнил об отце. Как бы хотел он побеседовать с Браном хоть еще раз!

Тени вокруг становились темнее и длиннее по мере того, как солнце опускалось ниже. Лошади продолжали подниматься по неровному каменистому склону. Дорога, хоть и не слишком широкая, была в довольно хорошем состоянии. Далеко справа иногда открывался вид на океан и побережье.

Длительное время путники ехали молча. Наконец Гол, который хорошо знал эти места, сообщил, что Тремонт находится в долине, до которой осталось еще десять миль. Через несколько минут он увел отряд с дороги, и лошади поскакали по узкой лесной тропе.

Еще через четверть часа они выехали на небольшую поляну, рядом с которой со скал с грохотом спускался великолепный водопад. Вокруг рос нежный зеленый папоротник, а землю устилали сосновые иголки.

– Прекрасное место, – произнес Эйкин, с трудом слезая с лошади.

– Оно называется Хрустальный Водопад, – сообщил Гол. Несмотря на шум воды, вокруг царил мир и покой.

Мэтью спешился и повел лошадь к озеру на водопой. Когда она напилась, он ополоснул лицо и шею. Неожиданная красота водопада и спокойствие этого места умиротворяюще подействовали на всех. Мэтью, прикрыв глаза ладонью от солнца, взглянул на вершину скалы. Ему показалось, что водопад берет начало в расселине. Гол произнес у него за спиной:

– Там наверху есть пещера, которая уходит в самое сердце горы. Много лет тому назад я шел по ней целый день, а потом вернулся, так и не дойдя до ее конца. Внутри я видел камни самой неожиданной формы.

– Здесь просто прекрасно, – сказала Лара, оглядываясь кругом.

– Чудесное место, Гол. Хорошо, что мне посчастливилось его увидеть, – сказал отец Томас, потирая спину. И отошел вместе с Голом в сторону, чтобы продолжить беседу.

Дэниел и Фергус помогли Эйкину усесться на земле. Наполнив свою флягу водой, Коллин сел рядом с ними, а Мэтью с Ларой остались вдвоем.

Мэтью заметил узкую тропинку, начинавшуюся у водопада и исчезавшую между деревьями. Заинтересовавшись, куда она ведет, юноша начал спускаться по ней. Лара несколько секунд смотрела ему вслед, а потом догнала его и взяла под руку. Несколько раз она заглядывала ему в лицо, но Мэтью на нее не смотрел. Пройдя в молчании еще ярдов сто, девушка ткнула Мэтью в ребра костяшками пальцев. Он заворчал и оттолкнул ее руку.

– Ты все еще на меня сердишься? – спросила она, снова слегка пихая его.

Мэтью пытался сохранить суровое выражение на лице, но не смог удержаться от улыбки. Лара постаралась сдержать свой смех, но и ей это не удалось. Внезапно Мэтью свернул с тропинки, потянув Лару за собой. Он прижал ее спиной к дереву, она обняла его за шею.

– Не стоило так волноваться, глупый, – прошептала девушка. – Мне тоже это нелегко далось.

Мэтью надул губы и глубоко вздохнул:

– Я восхищен твоей смелостью.

– И это все, что тебя восхитило, мастер Люин?

Мэтью улыбнулся и взглянул на ее одежду. Одной рукой он взял девушку за ягодицы и притянул к себе, а другой расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Лара взглянула на пуговицу, потом на Мэтью. В сумраке леса ее глаза казались необычно большими.

– Как сложно одеваются женщины, – сказал Мэтью, обнаружив, что под рубахой Лара носит еще и сорочку.

– В самом деле?

– От такого количества одежды нарушается кровообращение.

– Неужели? – спросила Лара, нежно кусая его за ухо.

– Именно так, – продолжал Мэтью, расстегивая еще одну пуговицу. – Я ведь читал книги по медицине.

– Врешь, – прошептала Лара ему на ухо.

– Можешь мне поверить. Это научно установленный факт, – заверил ее Мэтью, развязывая ленту, которая удерживала сорочку.

Увидев под ней еще какое-то белое одеяние, он нахмурился. «Проклятье! Да это просто доспехи какие-то!» – подумал он.

– Это бюстье, – слабо улыбаясь, объяснила девушка. – Самая последняя мода. Мне его Сита одолжила. Тебе нравится? Говорят, что это очень сексуально.

Мэтью поднял ее на руки. В ответ она охватила ногами его поясницу. Они немедленно предались бы любви, но место и время не позволяли. В конце концов они опустились на землю, обнялись и стали целоваться.

Глядя на небо сквозь переплетение ветвей, Лара сказала:

– Мэтью, ты помнишь, как в прошлом году ты с Дэниелом, Гароном и Коллином ездили на охоту в Рокингем?

– Мм… да, но это было, кажется, два года тому назад, – ответил юноша, нежно целуя затылок Лары. – А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю… Коллин говорил, что на постоялом дворе, где вы ночевали, вы встретили каких-то девушек.

Мэтью нахмурился, притворяясь, что роется в воспоминаниях.

– Да, вспомнил. Там были две девушки… сестры, из Броукен-Хилла. Они вместе со своими семьями ехали в гости к родственникам.

– А какие они были?

– Семьи?

– Девушки, чудовище!

– Гм… – ответил Мэтью, стараясь выиграть время. Он дал себе обещание дать пинка Коллину. – Я их не очень-то запомнил. Они были вроде бы на несколько лет старше, чем я. А почему ты ими интересуешься?

– Да так… просто интересно, вот и все. Не знаю, почему вас, глупых мальчишек, отпускают охотиться одних. Наверное, в их обществе ты почувствовал себя взрослым мужчиной…

– На самом-то деле я себя сейчас чувствую настоящим мужчиной! И если бы у нас было больше времени, я бы это тебе с радостью доказал, – произнес Мэтью, засовывая руку под рубашку. Лара закрыла глаза. Мэтью впился губами в ее губы.

Через пятнадцать минут они поднялись на холм, держась за руки. Подойдя к месту стоянки, они услышали, как отец Томас спросил Гола:

– А как ты думаешь: есть хоть какая-то вероятность, что сеннийцы придут раньше чем через три дня?

– Нет. А виновата в этом Церковь и ее толстозадые священники! – проворчал Гол. – Извини, Сивард. По мнению Церкви, не соблюдать весенние церемонии – значит быть еретиком. Поэтому им удалось убедить совет отложить созыв войск до окончания праздника, а кончится он лишь через три дня. Да еще путь от Баркоры займет целый день. Я ничего не мог поделать. Руки-то у меня связаны.

Эйкин и Фергус услышали, что говорил Гол, и с удивлением посмотрели на него. Удивились и Мэтью с Ларой.

Гол заметил обращенные на себя недоумевающие взгляды, нахмурился и сказал отцу Томасу:

– Мне только что пришло в голову, что я не всем присутствующим был представлен как положено.

Отец Томас приподнял брови. Оба обменялись многозначительными взглядами, которые свидетельствовали об их долгом знакомстве.

– Что ж, – ответил он. – По-моему, вы уже познакомились с Фергусом, Коллином и Мэтью. Так что остаются… мастер Дэниел Уоррен, мастер Эйкин Джибб – это, ясное дело, брат Фергуса – и мисс Лара Палмер… Честь имею представить вам Бегола Эйлона Эзерны, бывшего солдата, как он сам утверждает, скульптора по призванию, короля Сеннии и – говорю это с гордостью – моего друга.

Коллин открыл рот от изумления, а потом щелкнул пальцами, внезапно что-то вспомнив:

– Я вспомнил! Мой отец рассказывал про вас! Много лет тому назад вы победили на Олидийских играх!

– Это не было победой… Мне просто удалось выжить, – ответил Гол.

Олидийские игры были самым знаменитым мировым соревнованием по атлетике. Происходили они каждые четыре года. В Сеннию приглашались атлеты из всех стран, независимо от проводимой ими политики. Одно из состязаний называлось декатлон; проводилось оно только в Сеннии, причем с благословения Церкви. Декатлон был на самом деле не одним состязанием, а рядом из десяти состязаний; в одном из них требовалось убить медведя, причем только тем оружием, которое участники смогут изготовить своими руками. Победитель в декатлоне становился королем. Тот, кто одерживал победу в декатлоне три раза подряд, оставался на троне пожизненно. До Гола это не удавалось никому на протяжении более трехсот лет.

Посмотрев на широкое лицо великана, стоявшего перед ним, Коллин от души пожалел медведя. Он вспомнил и еще одну деталь: напоследок три лучших участника декатлона сходились в смертельном бою; в самом деле, подумал юноша, слово «выжить» было как нельзя более уместно.

– Но ведь это все было очень давно? – спросил Коллин.

– Не так уж и давно, мой юный друг. Надеюсь, что твой отец жив и здоров? Извини, что я до сих пор о нем не осведомился – обстоятельства не позволяли.

– Он в полном здравии, сударь, – ответил Коллин.

– Мои друзья зовут меня Гол, а сын Эскела Миллера – мой друг. Кстати, твой отец один из лучших лучников, каких мне доводилось видеть. – Потом Гол повернулся к Мэтью и сказал: – Я слышал о том, что случилось с Браном. Не могу выразить, как опечалила меня весть о его кончине. Прими мои глубочайшие соболезнования.

– Благодарю вас, – ответил Мэтью и шагнул вперед, чтобы пожать руку Гола.

Когда он оказался достаточно близко, Гол взял его за плечи и прошептал так, чтобы слышал только Мэтью:

– Я буду любить сына, как любил отца.

Мэтью посмотрел в склонившееся над ним лицо и увидел на нем добрую улыбку. Некоторое время они с Голом молча смотрели друг другу в глаза, а потом великан кивнул и повернулся к Ларе:

– Сударыня, ваше присутствие – большая честь для всех нас.

Лара слегка покраснела и бессознательно затеребила верхнюю пуговицу рубашки.

– Вы – первый король, которого я вижу, – сказала она, приседая.

– В самом деле? Судя по тому, что я слышал, это не надолго.

Дав лошадям немного отдохнуть среди зелени, путники направились обратно к дороге. Гол, как и раньше, ехал впереди.

– Примерно через час мы должны быть в Тремонте, – сообщил он. – Армия разбила лагерь в поле, примерно в трех милях к северу от города…

– Э-ге-ге, – воскликнул Эйкин, повернувшись в седле. – К нам гости.

Все одновременно обернулись. По извилистой дороге змеей вилась колонна наемников-варготов. Хотя они были еще гораздо ниже хребта, даже на таком расстоянии можно было отчетливо разглядеть блеск их доспехов.

– Сколько их? – спросил отец Томас, придерживая лошадь.

– Слишком много, – ответил Эйкин. – По-моему, не меньше тридцати.

Дэниел вытащил из своего мешка медную трубу и наставил на колонну, уверенно продвигавшуюся по дороге. Остальные с любопытством смотрели на него. Через мгновение он сказал:

– Их тридцать три, и с ними этот тип Дейнус. – Заметив недоумение на лице Гола, юноша протянул ему трубу.

– Закройте один глаз и смотрите другим сюда, – объяснил он.

Гол осторожно поднял непонятный предмет к глазу и посмотрел в него. Через секунду он откинул голову и внимательно рассмотрел трубу, потом пожал плечами и снова приложил ее к глазу. Удовлетворив свое любопытство, он передал загадочную штуку Фергусу.

– Что это за штуковина? – спросил Гол.

– Я ее назвал дальнозор.

– Поразительно, – сказал Гол. – Интересное у тебя общество подобралось для путешествия, Сивард. – Он снова обернулся к Дэниелу и добавил: – Когда у нас будет больше времени, ты, может, объяснишь, как действует этот дальнозор. Мне хотелось бы о нем побольше узнать.

– А сколько у нас времени, по-вашему? – спросил Эйкин.

– Не больше десяти минут, – ответил отец Томас.

– Скачите за мной, – кивнул Гол, поворачивая лошадь.

Путники продвигались вперед крайне медленно – узкая дорога была в довольно скверном состоянии. Большую часть времени приходилось идти по двое в ряд, а иногда и гуськом. Вдоль дороги виднелась редкая растительность, которую часто сменяли голые скалы. Всадники понукали уставших лошадей. Мэтью машинально нащупал меч, висевший сзади на седле, чтобы убедиться, что он под рукой.

Варготы нагоняли их! Коллин внимательно осмотрел окрестности. Мэтью догадался, о чем он думает.

– Их слишком много, – сказал он.

Коллин взглянул на него и показал на кусты, росшие выше на склоне:

– За этими кустами, вон на том выступе, можно хорошо спрятаться. Когда варготы здесь будут проходить, я смогу их задержать.

Мэтью покачал головой:

– Ты всего несколько раз и сможешь выстрелить.

– Но вы выиграете немного времени, – ответил Коллин.

Мэтью покачал головой.

– Но что-то ведь нужно предпринять, – настаивал Коллин.

Добравшись до места, где дорога поворачивала, они заметили еще двадцать пять наемников, поднимавшихся с другой стороны. До них оставалось не больше пяти миль.

Отец Томас резко остановил лошадь и предостерегающе поднял руку. В то же мгновение и Гол заметил второй отряд врага и что-то пробормотал сквозь зубы.

– Попали в западню, – сказал Фергус, снимая с седла свой лук.

Мэтью взглянул на Коллина и увидел, что тот делает то же самое.

Отец Томас размышлял, ища способа спастись. Подниматься по склону вверх нечего было и думать – они станут удобными мишенями для варготских лучников. Путь назад тоже был перекрыт. Но если они не смогут предупредить своих, то элгарская армия – да и сама Элгария – обречена. Мэтью с такой силой сжал поводья, что у него заболели пальцы. И тут он решился. Он медленно подъехал к Ларе, не спускавшей с него глаз, и спросил:

– Кольцо все еще у тебя?

Внимательно смотря ему прямо в глаза, она расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, сняла с шеи кожаный шнурок с кольцом и без слов протянула его Мэтью.

Рядом Гол проворчал:

– Сдаваться я не собираюсь, Сивард. Мне совсем не хочется болтаться на одной из тех виселиц. Уж если умирать, так пусть со мной умрет как можно больше этих негодяев-варготов!

– Прости, что втянул тебя в это дело, друг мой, – негромко сказал отец Томас.

– Ну, я ведь еще не номер, правда?

Мэтью развязал узел и снял кольцо со шнурка. Оно упало на ладонь. Металл казался холоднее, чем раньше. Юноша опустил глаза, стараясь унять дрожь в руках.

Лара ободряюще улыбнулась ему.

Мэтью надел кольцо на безымянный палец правой руки. Знакомая дрожь появилась и тут же исчезла.

– Мэтью, – негромко позвала Лара.

– Все в порядке, – отозвался он. – Скажи остальным, чтобы держались подальше.

– Мэтью, – повторила она настойчивее, но он дернул поводья и поехал навстречу наемникам.

Остальные закричали что-то ему вслед, но Мэтью не обращал на них никакого внимания, полностью сосредоточившись на том, что ему предстояло сделать.

Отъехав примерно на двести ярдов, он спешился и хлопнул лошадь по заду, чтобы она шла обратно. Быстро взглянув в сторону друзей, Мэтью увидел, что Гол обнажил свой меч. Вместе с отцом Томасом они встали посреди дороги спиной друг к другу. Фергус помогал Эйкину карабкаться вверх по склону. Коллин с Дэниелом тоже поднимались, но по другую сторону дороги. Одна лишь Лара осталась стоять там, где он ее покинул.

Посмотрев вперед, Мэтью увидел, что Абенард Дейнус со своими людьми выезжает из-за деревьев на дорогу. Заметив его, они сразу же остановили лошадей. Командующий Дейнус и полковник Ванко спешились и направились навстречу юноше, внимательно осматриваясь вокруг. Когда расстояние между ними сократилось до пятидесяти ярдов, они остановились.

– Ты больше не изображаешь пьяного, а, мальчишка? – усмехнулся Ванко.

Мэтью молчал.

– Ты ведь Мэтью Люин, правда?

– Да, – ответил Мэтью.

– Бросай оружие, парень! Бежать некуда. У вас за спиной целый отряд наших солдат. Сдавайтесь, и мы будем снисходительны.

– Так же снисходительны, как с женщинами и детьми, висящими на холмах?

Ему ответил Дейнус:

– Война – штука суровая, парень. Мы не хотим тебя убивать. Мы всего лишь исполняем приказ. Бросай меч, и мы сохраним тебе жизнь.

– А моим друзьям?

– И им тоже, – неестественно быстро сказал Ванко. – Нам нужно только кольцо.

– Зачем? – крикнул Мэтью. Дейнус пожал плечами:

– Не могу сказать. Я всего лишь солдат, выполняющий свой долг.

В то время как внимание Мэтью было отвлечено разговором, четыре лучника-варгота прокрадывались вверх по склонам, прячась за кустарником. Дэниел закричал сзади:

– Мэт, берегись, двое справа от тебя, двое слева!

Мэтью кивнул, не оборачиваясь.

– Полковник, прикажите вашим людям отойти, – крикнул он.

Тот захохотал:

– А что ты сделаешь, если мы не уйдем? Остановишь в одиночку тридцать солдат? Посмотри правде в глаза, мальчишка, – не нужно быть солдатом, чтобы понять, на чьей стороне сила. Если ты подчинишься, у тебя останется хотя бы шанс сохранить жизнь. Капитану Доналу это не удалось. Может, ты видел, как он болтается на виселице на холме!

Мэтью почувствовал спазм в желудке, услышав эти слова. «Капитан Донал погиб?!» Мысли вихрем закрутились у него в голове. Почему они ведут с ним переговоры, вместо того чтобы быстро затоптать всех лошадьми? Что-то удерживает их…

Чувства обиды и потери, которые он испытывал на протяжении последних недель, охватили его с новой силой – и превратились в холодную ненависть.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Мэтью. – Зачем вам кольцо? И чьи приказы вы выполняете?

– Приказы владыки Караса Дурена Алор-Сатарского, вашего повелителя и правителя этой страны, – ответил Дейнус, насмешливо кланяясь.

«Это неправда», – пробормотал Мэтью себе под нос.

Коллин поднимался по склону в надежде выстрелить в Дейнуса или Ванко, чтобы прикрыть Мэтью. Он понятия не имел, что задумал его друг. Но врагов было слишком много. «Что ж, поступлю как Гол – пусть вместе со мной умрет как можно больше этих гнусных жабьих детей», – решил Коллин.

И тут произошло нечто невероятное… Коллину показалось, что прямо у него на глазах разверзлось жерло ада.

Воздух перед Мэтью заколебался и задрожал. Из глубины земли раздался страшный непонятный звук. Казалось, что стонут сами скалы вокруг. Земля резко качнулась под ногами, и Коллин упал, потеряв равновесие.

Он увидел, как Ванко, Дейнус и остальные варготы застыли на месте и стали в ужасе оглядываться по сторонам. Правую руку Коллина задел падавший вниз по склону камешек, потом еще один, еще и еще… Взглянув вверх, он открыл рот от изумления и пустился бежать, как не бегал еще ни разу в жизни. Огромный кусок скалы, нависавший над наемниками, вдруг оторвался и с грохотом полетел прямо на них. Чудовищный шум едва не оглушил Коллина.

Достаточно удалившись от места обвала, Коллин оглянулся и, не веря своим глазам, увидел, как колебавшийся воздух перед Мэтью превратился в шар голубого огня, который двинулся вверх по перевалу, сметая все на своем пути, будто чудовищная волна. Лучники, подбиравшиеся к Мэтью, тоже заметили огненный шар. Они бросили луки и в панике бросились прочь.

Взрыв, сотрясший перевал, опять бросил Коллина на землю. Через мгновение лучников уже не было – как будто они никогда и не существовали. От варготских наемников не осталось ничего, кроме огромного облака пыли, висевшего в воздухе над горящими деревьями.

А за двести миль от горного перевала Раид аль-Мули, калифар Баджании, и Карас Дурен прогуливались среди своих войск. В этот день Дурен надел форму простого солдата. Раид аль-Мули был одет в свое обычное черное одеяние с серебряной оторочкой, на голове у него был традиционный для его родины тюрбан. Когда Дурен почувствовал удар, они как раз обсуждали план уничтожения остатков элгарской армии. Дурен от неожиданности оступился и непроизвольно взглянул на юг.

Вне всяких сомнений, это действовал этот мальчишка Люин. После того как они второй раз вступили в контакт, мальчишке удалось заблокировать от Дурена свой разум, хотя, вероятно, не намеренно. То, что он только что совершил, требовало необычайных затрат энергии, и поэтому преграда, которую Люин воздвиг, на мгновение ослабла. Дурен сразу же ощутил его присутствие.

После первого контакта Дурен узнал имя мальчишки, откуда он родом, почувствовал его страх и неуверенность. А этот дурачок и не подозревал даже, какое мощное оружие оказалось у него в руках! Но, войдя во второй контакт, всего две недели спустя, Дурен пришел в ужас – он обнаружил, что Мэтью уже научился пользоваться кольцом. Он не мог поверить, что простой крестьянский мальчишка обрел столь быстро такую силу! Ведь самому Дурену на это понадобился почти целый год.

Мысленно Дурен позвал сестру. Ее голос сразу же зазвучал в его голове:

– Что случилось, Карас? Я даже здесь, на корабле, почувствовала, как что-то произошло!

– Это он, мальчишка.

– Какая мощь! Но нам еще плыть не меньше дня…

– Поторопись. Завтра мы сойдемся с элгарцами. Если вы ударите по ним с востока, а варготы с тыла, то мы раздавим их навсегда!

– Но, Карас, разве нам не нужно заняться мальчишкой всерьез? Человек с такой силой… я просто боюсь…

– Дурак истощил свои возможности. Чтобы восстановиться, ему потребуется несколько дней – а мы не дадим ему столько времени, Марса. Кроме того, с нами обоими он справиться не сможет!

– Карас…

– Приезжай как можно скорее, и все!

Дурен разорвал психическую связь и осознал, что Раид аль-Мули что-то говорит ему.

– Повелитель, вам нехорошо?

– Нет… ничего… я просто переговорил с сестрой.

– В самом деле? И королева вместе с синкарской армией…

– Все еще в море, но они присоединятся к нам завтра, – ответил Дурен.

Раид аль-Мули пожал плечами:

– Вовремя они придут или нет, думаю, элгарская армия обречена. Сил у нас намного больше. Вдобавок с тыла на них нападут наемники, так что сопротивляться элгарцы смогут недолго… Жаль, что дело зашло так далеко.

– Жаль, калифар? – удивленно переспросил Дурен.

– Да, жаль, – повторил аль-Мули. – Мне не хотелось бы проливать много крови. То, что натворили орлоки в Эндероне и Мелфорте, просто безумие!

Дурен улыбнулся:

– У орлоков свои причины поступать таким образом. Вдобавок их стремления не всегда совпадают с нашими. Но они полезное орудие для достижения определенной цели. Вы слишком мягкосердечны, калифар, я вам это не впервые говорю.

– Не понимаю, почему они снова явились, после того как скрывались столько лет, – сказал аль-Мули. – Это для меня загадка.

– Они скрывают свои истинные намерения. Возможно, они считают, что эта война даст им какие-то дополнительные шансы… Кто знает?

– Но ведь отлично известно, повелитель, как орлоки относятся к людям. Мне кажется маловероятным, чтобы после нескольких тысяч лет их отношение к нам изменилось. Возможно, вы что-то знаете и могли бы развеять мои сомнения…

Дурен широко развел руками:

– Дорогой калифар, я не в силах вас успокоить. Возможно, они устали жить в пещерах под землей. Возможно, как и нам, им просто хочется наслаждаться светом и теплом солнца в собственной стране.

Раид аль-Мули почувствовал, что его желудок сжимается: он вдруг понял план Дурена.

– Но ведь они… они питаются человеческим мясом! – едва слышно прошептал он.

– У нас всех есть мелкие недостатки, – ответил Дурен.

– Что именно вы им обещали? – медленно выговорил аль-Мули.

– Ну… всего лишь Южную Элгарию, – ответил Дурен, стряхивая приставшую к одежде пылинку.

В палатке, стоявшей неподалеку, Арманд Дурен и его брат Эрик оторвались от карты, которую внимательно изучали, чтобы отдать последние приказания своим генералам.

– Сегодня утром калифар, кажется, как-то не в себе, – заметил Эрик.

Арманд глубоко вздохнул.

– В таком случае не стоит, я думаю, упоминать о том, что это ты прошелся рейдом по приграничным городам, – ответил он, понизив голос.

– Наверное, не стоит, хотя мне казалось, что мои солдаты отлично выглядели, когда загримировались под баджанийцев. Разве нет?

Мэтью смотрел, как облака пыли медленно оседают на землю. Все наемники погибли под каменной глыбой. Юноша не знал, удастся ли его затея, он просто вообразил огненный шар. Внезапно Мэтью почувствовал прилив одиночества. Начала болеть голова, и навалилась внезапная усталость, но к этому он был готов. Чем чаще он пользовался кольцом, тем больше привыкал к тому, что после каждого раза чувствовал себя ослабевшим. Раньше слабость проходила через несколько минут. Но после взрыва в конюшне он приходил в себя почти полдня.

Все медленно кружилось у него перед глазами. Услышав шаги, он обернулся. Если бы в этот момент Коллин не подхватил его, Мэтью повалился бы на землю. Лара теперь тоже была рядом. Она поддерживала его за талию.

«Иди», – приказал он себе.

Быстро взглянув через плечо на многотонную глыбу, лежавшую на дороге, юноша сделал один шаг, затем другой. Коллин поддерживал его с одного бока, а Лара – с другого.

С каждым шагом Мэтью становилось лучше. Когда он подошел к отцу Томасу, внимательно смотревшему на него, сознание юноши уже полностью прояснилось, но голова продолжала болеть. Внезапно Мэтью сообразил, что ни отец Томас, ни Гол, который тоже не сводил с него глаз, не знают, чего ожидать теперь. Они смотрели на него с таким выражением, как будто у него на лбу выросли рога.

– Наверное, вы должны потребовать от Харола Лонгверса деньги обратно, – сказал Мэтью. – Мне кажется, он продал бракованное кольцо.

Краем глаза он заметил, что Эйкин расслабился и улыбнулся. Улыбнулся и Фергус. Отец Томас усмехнулся, протянул руки и прижал его к груди. Вскоре уже все смеялись и обсуждали случившееся, хлопая Мэтью по спине. Только один Гол продолжал хмуриться.

– Может, ты объяснишь мне, что произошло, Сивард, – сказал он. – В волшебство мне трудно поверить.

– Это не волшебство, друг мой, – ответил отец Томас, целуя Мэтью в лоб. Он повернулся к Голу. – Ты видел то, чего достигла наука Древних. Теперь никаких сомнений на этот счет не осталось. Никто из нас не знает как и почему, но Мэтью каким-то образом удалось обрести часть их знания.

– Как это возможно после нескольких тысяч лет?

– Не знаю, – ответил Голу Мэтью. – Хотя уверен в одном: главное тут – кольцо.

Мэтью снял кольцо с пальца и протянул его Голу.

– Я думаю, что об этом мы сможем поговорить потом, – сказал Фергус. – Нам ведь еще нужно избавиться от второго отряда. Он вот-вот явится сюда!

– А вернуться назад мы не можем, – добавил Дэниел, глядя на огромную каменную глыбу, перегородившую дорогу.

Мэтью собрался было что-то сказать, но тут страшный удар по плечу швырнул его на землю. Его левая рука внезапно перестала слушаться, а спину пронзила рвущая боль.

Лара завизжала.

Мэтью с трудом повернулся на бок и увидел, как Коллин натянул тетиву и спустил стрелу. Через мгновение выстрелил и Фергус. Мэтью опустил глаза и увидел, что с его пальцев капает кровь, – в него попала стрела. Она торчала у него под левой ключицей.

Отец Томас схватил его за правую руку, чтобы утащить с дороги.

– Один слева! – заорал Коллин. – Двое справа!

– А вот и остальные! – крикнул Фергус, спуская стрелу.

Мэтью услышал вопль: стрелы Коллина и Фергуса одновременно вонзились в цель. Воздух загудел от множества стрел. Справа от Мэтью упал Дэниел: стрела прошла сквозь его бедро.

«Когда человека подстрелят, – однажды сказал ему отец, – он умирает обычно не от раны, а от шока».

Мэтью попытался вообразить ветер или огонь, но больше не ощутил связи с кольцом. Сквозь мутноватую пелену он увидел Лару и отца Томаса, которые с обнаженными мечами стояли рядом с ним.

Поднявшись на перевал, наемники меньше всего ожидали столкнуться с бешеной атакой Гола, который с оглушительным воплем вломился в их гущу, свирепо размахивая огромным мечом. За ним на варготов набросились Фергус и Эйкин.

Мэтью удалось подняться на ноги и обнажить меч. Среди черных плащей варготов он с удивлением заметил алые и золотые пятна: это воины элгарской королевской гвардии и солдаты владыки Крелина бросились в бой, рубя наемников направо и налево. Тем временем Гол продолжал бушевать, непрерывно испуская свой жуткий боевой клич. Каждый взмах его меча сеял смерть вокруг. Это было страшное зрелище!

В середине сражающихся Мэтью заметил высокого всадника в позолоченной кольчуге, который поднялся на стременах и закричал:

– Элгарцы, за мной! Бей врага!

Вокруг всадника быстро собрались элгарские солдаты и погнали врага в ущелье. Черные солдаты гибли один за другим.

Внезапно четверо наемников покинули поле боя.

– Смотри! – заорал один из них, указывая на Мэтью. – Вот он! – И бросился прямо к юноше.

Мэтью с трудом держался на ногах. Боль в плече стала невыносимой. Отец Томас и Лара шагнули навстречу нападавшим. Солдатам оставалось пробежать каких-нибудь двадцать ярдов. Мэтью выпрямился, отчаянно сжал зубы и шагнул вправо.

Он увидел, как Коллин бросился к ним на помощь, но было ясно, что он не успеет добежать до них. Первый солдат был уже совсем близко!

И тут отец Томас резко шагнул в сторону, нагнулся, проскочил под мечом врага и с быстротой молнии вонзил свой меч в бок солдата. Тот завопил и ничком рухнул на землю. Мэтью попытался заслонить Лару от другого солдата, но его ноги как будто налились свинцом. Холодные, беспощадные глаза варгота впились в лицо Лары. Он хищно оскалился и сделал выпад мечом, целя девушке прямо в грудь.

Но Лара была начеку. Ее рука немного отошла назад, отводя удар и используя порыв противника против него самого. Наемник слишком поздно понял, что произошло; он отчаянно попытался изогнуться, чтобы уклониться от острия меча Лары. Изумление и гнев отразились на его лице, когда он навалился на меч Лары всем своим весом и умер, не успев еще коснуться земли. Лара поставила ногу ему на грудь и выдернула свое оружие. Еще один солдат погиб, пронзенный стрелой Коллина, которую тот выпустил на бегу.

Ни отец Томас, ни Лара не успели остановить четвертого солдата, который пробежал мимо них и прямо набросился на Мэтью. Собрав все свои силы, юноше удалось отбить удар. Затем, не теряя ни секунды, Мэтью вонзил свой меч в подбрюшье врага.

Тот от боли отчаянно замахал руками и задел стрелу, торчавшую из плеча Мэтью. Невыносимая боль, пронзившая юношу, заставила его охнуть. Весь мир внезапно исчез за непроницаемой черной пеленой.

33

Нижняя Элгария, город Тремонт

Мэтью не знал ни где находится, ни сколько времени провел в этом месте. Откуда-то издалека до него доносились тихие голоса. Постепенно они становились громче, и наконец он вернулся в мир, полный света и звуков. Открыв глаза, Мэтью обнаружил, что лежит на кровати. Его правое плечо было перевязано, а рука лежала на груди в петле. Он попробовал слегка шевельнуть плечом. Было больно, но не слишком. Голова тоже больше не болела. Юноша повернулся на здоровый бок, приподнялся на локте и увидел Лару, спавшую сидя на стуле. Сквозь окно просачивался неяркий свет, так что было трудно понять, утро это или вечерние сумерки. На стекле блестели капли дождя. Поразмыслив, Мэтью решил, что все-таки утро.

В противоположном углу комнаты стоял его меч, прислоненный к шкафу. Кто-то – вероятно, Лара – аккуратно сложил его штаны и рубашку в ногах кровати. Внезапно Мэтью пронзила мысль о том, что кольца на пальце не было! Оказалось, оно снова висит у него на шее. Он не мог припомнить, когда снял его.

Мэтью спустил ноги на пол и потянулся к одежде. Раз он еще жив, а Лара сидит рядом, значит, все не так уж и плохо.

Стараясь не разбудить девушку, он пропихивал ногу в штанину, как вдруг Лара неожиданно произнесла:

– Классный у тебя зад!

Он так изумился, что едва не потерял равновесие. Лара рассмеялась.

– Ты напугала меня до полусмерти, – сказал Мэтью, переводя дух. – Как долго я спал?

– Весь вчерашний день и всю ночь. Солнце только что показалось, – ответила она, выглянув в окно.

– А где мы?

– В Тремонте, – ответила Лара.

Мэтью сообразил, что одна его нога осталась голой, и оделся как следует. Краем глаза он видел, что Лара наблюдает за ним. Когда он вытащил руку из петли, чтобы надеть рубашку, она подошла к нему, чтобы помочь.

Тут он понял, что что-то не так.

Лара должна была бы приказать ему снова улечься в постель, а вместо этого помогает ему одеться. «Не похоже это на нее», – подумал Мэтью.

Он поморщился от боли, когда она встала на цыпочки и осторожно засунула его левую руку в рукав.

– Что случилось? – спросил он. Она молча взглянула на него.

У Мэтью похолодело в груди.

– Как наши?

– Не волнуйся, – наконец ответила Лара. – Все в порядке. Врач осмотрел Дэниела и сказал, что он поправится. Некоторое время он, правда, не сможет ходить. Все остальные живы и здоровы. Видел бы ты Гола, Мэтью! Вот страшный человек! Представляешь, он в самом деле король Сеннии.

– Так что же случилось? – снова спросил он.

Лара наклонилась к нему, положила голову на грудь юноши и нежно потерлась лицом о его здоровое плечо.

– Когда я увидела, как в тебя вонзилась стрела, я подумала, что ты…

На ее глазах выступили слезы. Через мгновение она, всхлипывая, целовала его лицо. Мэтью всегда чувствовал себя полным дураком, когда женщины плакали над ним. Не зная, что предпринять, он погладил девушку по голове. Всхлипывания немного утихли.

– Я люблю тебя, – прошептал он ей на ухо. Насколько он помнил, он сказал об этом впервые. Но совершенно искренне.

Лара оторвалась от него и шагнула назад. Внимательно всматриваясь в его лицо, она не увидела на нем ничего, кроме подтверждения этих слов. Она снова притянула Мэтью к себе и положила голову ему на грудь.

– Я тоже тебя люблю, – произнесла она негромко. Так они стояли, обнявшись, некоторое время. В конце концов Мэтью снова услышал голоса, разбудившие его, и понял, что они доносятся из-под пола.

– Мне пора идти, – прошептал он Ларе на ухо. – Нужно увидеть отца Томаса.

– Они тебя ждут внизу. – Мэтью нахмурился:

– Ждут меня?

Лара глубоко вздохнула:

– Все равно ты узнаешь… В тридцати милях от поля Ардон находится армия орлоков. А на самом поле разбили лагерь наши. Солдаты Дурена и баджанийцы появятся утром. Со вчерашнего вечера элгарцы удерживают натиск варготов. Они пытались прорваться по Прибрежной дороге – ведь благодаря тебе через перевал больше прохода нет.

– А про сеннийцев и мирдианцев что-нибудь слышно? – спросил Мэтью.

– Принц Делейн утверждает, что мирдианцы идут форсированным маршем, но скорее всего они все равно не успеют вовремя. И сеннийцы не успеют.

– Что значит «вовремя»?

Лара, казалось, хотела что-то добавить, но промолчала. Она отвернулась к окну и уставилась на дождь.

– Лара, – негромко позвал Мэтью. Она не обернулась.

– Я боюсь, Мэтью, – очень тихо, почти шепотом, произнесла она. – Приближается Дурен, а наша армия так мала… Что с нами будет?

– Не знаю, – негромко ответил он.

– А от рассказов о том, что произошло в Эндероне, я просто…

– Ш-ш-ш, – сказал он, нежно поворачивая девушку к себе.

– Но ведь…

Он покачал головой, делая ей знак молчать.

Она с надеждой взглянула в его лицо. Слезы сияли на ее глазах. Мэтью понимал, что ей хочется, чтобы он разрешил проблему, сделал мир лучше… Но он не был уверен, что это возможно.

Он снова крепко обнял ее и быстро вышел из комнаты.

В коридоре он прислонился к стене: неожиданно перед его мысленным взором затеснились лица наемников, с ужасом глядящих на многотонную каменную глыбу, которая вот-вот свалится им на голову. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, вспоминая, что именно эти люди и убивали без пощады детей и женщин. Вообразив себе солдат, раздавленных камнем, Мэтью едва не пошатнулся. Он сжал челюсти с такой силой, что заболели скулы, еще раз глубоко вдохнул, нашел лестницу и спустился вниз.

Комната была полна солдат. Они были одеты в униформу элгарской армии и в коричневые плащи войск герцога Крелина. Мэтью почти сразу же увидел Гола, сидящего у стены вместе с отцом Томасом и еще двумя людьми. Один из них был Джеррел Роузон, а другой – всадник, которого Мэтью видел на горном перевале.

Едва юноша вошел в комнату, как разговоры смолкли. При его приближении все четверо, сидевшие за столом, встали ему навстречу. Рядом с Голом остальные казались карликами. Лицо короля Сеннии расплылось в улыбке, которая была уже не такой устрашающей, как раньше. Он протянул руку, в которой полностью скрылась ладонь Мэтью.

– Вот это и есть тот молодой человек, о котором мы говорили, – пророкотал Гол басом.

Человек, сидевший с ним рядом, кивнул и сказал:

– Меня зовут Делейн. Рад вас встретить, мастер Люин. Искренне рад.

Мэтью был поражен: он сообразил, что стоит перед принцем Элгарии, и поклонился было, но Делейн остановил его.

– Церемонии оставим на потом, – сказал он, протягивая Мэтью руку. – Вчера помешали обстоятельства, и мы не были представлены друг другу, как положено. Вас зовут Мэтью, если не ошибаюсь?

– Да, сударь, – смущенно ответил юноша.

Делейн был худощав и на дюйм-другой выше Мэтью. Его голос отличался красивым глубоким тембром, а привлекательное лицо обрамляли темные волосы, которые на висках начали слегка седеть. На лбу виднелся свежий шрам, уходивший под волосяной покров.

– Садитесь, Мэтью, – пригласил Делейн. Затем принц обернулся и обратился к седому ветерану с повязкой на глазу: – Тарджил, молодой человек, должно быть, голоден. Как вы думаете, нам удастся уговорить хозяина принести ему поесть?

– Непременно, ваше высочество. – Старый солдат поднялся. – Я сам этим займусь.

– Да, Тарджил, и еще…

– Знаю, знаю, – ответил тот, поднимая руку. Ветеран окинул Мэтью приветливым взглядом, подмигнул ему и ушел на кухню.

– Хозяин этого постоялого двора – веселый парень, который уменьшает порции рассеянных постояльцев с удивительным хладнокровием, – объяснил принц.

Мэтью улыбнулся.

– Я вижу, что наш врач вас перевязал. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, ваше высочество. Благодарю вас.

– Называйте меня просто «Делейн». В настоящий момент я – правитель страны, которая вот-вот исчезнет и столица которой разрушена врагами. Я должен был предвидеть это и предотвратить беду.

– Делейн, – с упреком в голосе произнес Гол, слегка покачивая головой.

– Нет, нет, друг мой. Это моя вина, – откликнулся Делейн с горечью.

– Мой отец и тысячи моих подданных погибли, потому что я не обращал достаточного внимания на события вокруг. Если мы не придумаем, как остановить Дурена и орлоков, Элгария погибнет.

– Ну, мы еще живы, – сказал отец Томас.

Все находившиеся рядом согласно закивали, но Делейн только печально улыбнулся.

«Какое страдание», – подумал Мэтью.

– Они ведь не всемогущи, ваше высочество, – сказал Роузон. – У нас отличное войско, а Дурену еще далеко до цели.

– Не так далеко, как вы думаете, – ответил принц.

– Но, значит, необходимо что-то предпринять, – сказал Мэтью.

– В этом-то все и дело, правда? – ответил Делейн. – Но что именно? Если бы силы были равны, мы могли бы продержаться до прихода мирдианцев и сеннийцев. Но у Дурена столько солдат… Честно говоря, я просто не представляю себе, как мы будем с ним биться.

– Храбрости нашим солдатам не занимать, – сказал Джеррел Роузон, – но не так-то легко отправлять их под огненные шары и стены, которые падают им на голову.

Генерал быстро кивнул Мэтью.

– Извините, ваше вы… Делейн, но там, где разбит лагерь орлоков, никаких стен нет.

Едва эти слова вырвались у него, как он почувствовал, что краснеет, но выбора не было – нужно было развивать мысль дальше.

Принц взглянул на Мэтью:

– То есть вы хотите сказать…

– Честно говоря, я недостаточно в этом разбираюсь, но мне кажется, что орлоки ждут прихода Дурена, иначе они не разбили бы лагерь, а напали бы сразу.

Мэтью быстро взглянул на Джеррела Роузона, который откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Парень прав, Делейн, – сказал Гол. – Нас столько же, сколько орлоков. По-моему, нужно перехватить инициативу.

Делейн оглянулся и увидел, что все согласны с мнением Гола. Мэтью показалось, принц борется с какими-то сомнениями.

– Предположим, что мы прикажем нашей армии вступить в бой с орлоками, – произнес наконец Делейн. – Но ведь на следующий день нам придется столкнуться с Дуреном, а до сих пор мы с ним не слишком-то успешно воевали. Мы потерпели поражение у Эндерона, Стермарка и Толанда. Теперь людей у нас еще меньше, чем три недели назад, а если сведения Гола верны, то, по-видимому, Нингария и Синкар договорились с Алор-Сатаром. Какие же у нас могут быть надежды на победу?

– Мы сделаем, что сможем, – исполним наш долг, ваше высочество, – сказал Джеррел Роузон.

– На мне и так немало крови. Одна мысль о том, что снова погибнут тысячи…

Голос Делейна замер, и он уставился на большую чашку, стоявшую перед ним, рассеянно покачивая ее пальцем.

Мэтью внимательно наблюдал за принцем. Когда тот погрузился в свои мысли, юноша понял, как тяжела была ответственность Делейна. Ведь от него зависела не только его собственная судьба, но еще и судьба солдат и всех подданных, их жизни.

– Дурен особо ненавидит мою семью, – продолжал Делейн после минутного молчания. – Именно моему отцу ему пришлось сдаться в конце Сибийской войны. Я был тогда моложе, немногим старше вас, Мэтью, но я все прекрасно помню. Я почти что ощущал потоки ненависти, исходившие от него, когда он прошел мимо меня в тронном зале.

В комнату вошел Тарджил с блюдом, на котором дымилась яичница для Мэтью. Быстрым взглядом он окинул Делейна, Джеррела Роузона и Гола, покачал головой и поставил блюдо на стол.

– Благодарю вас, – сказал Мэтью.

Тарджил быстро кивнул в ответ и снова уселся на свое место.

– Я решил сдаться Дурену и требовать от него прекращения военных действий. Таким образом, по крайней мере удастся избежать дальнейшей гибели людей. Возможно, что-то уцелеет и от Элгарии…

Джеррел Роузон и отец Томас стремительно вскочили. Гол не шевельнулся, но не сводил глаз с Делейна.

– Ваше высочество! – едва слышно воскликнул Роузон.

– Ваш замысел просто безумен! – сказал отец Томас. – Дурена невозможно в чем-то убедить. Вам это известно так же хорошо, как и мне.

Люди вокруг стали оборачиваться на них. Заметив это, Роузон и отец Томас сели. Когда Роузон снова заговорил, его голос был чуть громче шепота:

– Я верно служил вашему отцу, да упокоит бог его душу, а теперь служу вам. То, что вы предлагаете, просто безумие. Добра от такого замысла ждать не придется.

Было заметно, что генерал с трудом сдерживает свои чувства.

Делейн взглянул на него, затем повернулся к Голу:

– Вы тоже считаете, что я поступаю глупо? – Гол ответил не сразу:

– Вы хороший человек, Делейн. Но я согласен с Сивардом и Джеррелом. Если бы вы поднесли вашу голову Дурену насаженной на кол, то и тогда это мало что изменило бы. Положение наше незавидное, в этом я с вами согласен. Мирдианцы и мои сеннийцы подоспеют как раз вовремя, чтобы нас похоронить. Но вот что я вам скажу… я скорее потрачу мой последний вздох на то, чтобы плюнуть в лицо Дурену, чем соглашусь хоть минуту прожить под его сапогом. Мое мнение – надо атаковать орлоков. А Дуреном займемся, когда он придет.

Делейн покачал головой и собрался было что-то сказать, но его опередил Мэтью. Вспоминая об этом много лет спустя, он так и не мог понять, как осмелился перебить принца.

– Дурен ненавидит без всякой причины.

Лица всех сидевших за столом повернулись к нему. Мэтью почувствовал, что слова застревают у него в горле, но заставил себя продолжать:

– Он ничего и никого не любит, а если чего-то желает, то без всякой причины. Желает он, в частности, смерти – вашей, моей, всех элгарцев. Если вы ему сдадитесь, это ничего не изменит.

Делейн снисходительно улыбнулся:

– Но откуда вам это известно?

– Объяснить это сложно, – ответил Мэтью. – Я не раз вступал в контакт с его разумом. Понимаю, что это звучит невероятно, но клянусь честью – это правда.

Принц приподнял брови и откинулся на спинку стула:

– Да-да… кольцо. Отец Томас нам про него рассказал. Я приехал слишком поздно и не видел, как вы действовали. Не хочу вас обидеть, Мэтью, но…

– Я все видел собственными глазами, Делейн, – загрохотал Гол. – И Сивард тоже. В том, что мы вам сообщили, нет ни малейшего преувеличения.

– А это и есть то кольцо, о котором идет речь? – спросил принц, указывая на шею Мэтью.

– Именно, – ответил отец Томас.

Мэтью снял с шеи кожаный шнурок и стащил с него кольцо.

– Можно?.. – спросил Делейн, протягивая руку. Мэтью на мгновение заколебался, а потом положил кольцо на ладонь Делейна.

Принц повертел его в руках и внимательно рассмотрел надпись.

– Древний язык, – задумчиво произнес он про себя.

Затем, ко всеобщему удивлению, он внезапно надел кольцо на палец. Отец Томас попытался было протестовать, но Гол остановил его, положив свою ладонь ему на руку.

– Что я должен почувствовать?

– Обычно по моей руке пробегает колющая дрожь. – Поступок Делейна очень разозлил Мэтью, но он ничем не проявил этого чувства.

– Я ничего не ощущаю.

– Кольцо, по-видимому, не подчиняется никому, кроме Мэтью, – произнес отец Томас.

Делейн поднял ладонь и сказал:

– Извините. Я должен был сначала попросить позволения.

Принц снял кольцо с пальца и вернул его Мэтью.

– Объясните мне, Мэтью, как вам удалось то, что вы сделали, по словам отца Томаса и Гола. Честно говоря, мне трудно поверить в магическое кольцо.

Почти целая минута прошла в молчании, прежде чем Мэтью ответил:

– Признаться, я не знаю. Нужно подумать о том, что ты хочешь сделать, и вообразить себе это.

– Понятно. Вы могли бы превратить этот бокал в золото, если бы захотели?

– Нет. Не думаю, что такое возможно, – сказал Мэтью.

– А создать для нас сотню катапульт? – спросил Роузон.

Мэтью знал, что такое катапульта, и примерно представлял себе, как она действует; однако недоверие столь ясно читалось на лицах Роузона и Делейна, что он сжал губы и ничего не ответил.

Делейн внимательно посмотрел на него и сказал:

– Извините… вы не могли бы оставить нас на некоторое время?

Мэтью встал и вышел из комнаты, избегая смотреть на присутствующих.

34

На холмах Тремонта

По-прежнему шел дождь. Мэтью стоял под навесом постоялого двора и смотрел на Тремонт. Зрелище было далеко не захватывающим. Тремонт был даже меньше, чем Девондейл. И даже крыши домов здесь по старинке крылись соломой, а не черепицей или шифером.

Мэтью чувствовал себя дураком. Накануне на перевале, когда он уничтожил варготов, он на мгновение ощутил присутствие Дурена и его сестры. Он сказал Делейну, что ненависть Дурена беспричинна. Это не было преувеличением. Даже в это краткое мгновение контакта юноша ощутил, с какой силой Дурен ненавидел Элгарию. Эта ненависть внушала Мэтью ужас, и Дурен знал об этом.

У врага был огромный численный перевес. А теперь еще Делейн вздумал сдаться, чтобы спасти Элгарию и свой народ. Это был благородный замысел, но совершенно бесполезный. Не обращая внимания на дождь, Мэтью вышел на улицу. Его отец погиб. Джайлз погиб. Вскоре погибнет и вся Элгария.

В Тремонте улицы не мостили. Мэтью поплотнее завернулся в плащ и зашагал подальше от постоялого двора.

Через несколько минут он оказался уже на окраине. Мэтью увидел небольшой дозорный отряд, возвращавшийся в городок.

Он подождал, пока солдаты приблизятся, и отступил в сторону. Один из них взглянул на него и сказал:

– Дождливо сегодня для прогулок, сынок.

Мэтью улыбнулся ему и смахнул с лица капли дождя.

– Что нового? – спросил он.

– Мы пока держимся. Варготы не смогли пробиться через узкий проход под холмами, хотя, видит бог, они очень старались. Но мы держимся.

В голосе солдата слышалась гордость.

– А вы, случайно, не знаете, куда ведет эта дорога? – спросил Мэтью.

– Мне кажется, к холмам, – ответил солдат. – В этой провинции обычай такой – гулять под дождем?

– Что вы хотите сказать, сударь?

Солдат движением головы указал куда-то вдаль. Обернувшись, Мэтью увидел Коллина и Эйкина Джибба, которые шли за ним по улице. Эйкин все еще хромал, но уже гораздо меньше, чем накануне. Оба помахали Мэтью руками.

– Друзья? – спросил солдат. Мэтью кивнул:

– Именно. Не позволяют мне даже прогуляться в одиночестве.

Солдат усмехнулся и дернул поводья, направляясь в городок.

– Не уходите слишком далеко, – крикнул он через плечо. – Завтра утром все здоровые люди будут нужны.

Мэтью терпеливо поджидал друзей.

– Не слишком подходящий денек для прогулки, – подходя, сказал Эйкин.

– Кто мне только не сообщает об этом, – ответил Мэтью. – Думаю, вы не просто прогуляться вышли.

Эйкин усмехнулся и покачал головой:

– Отец Томас послал нас за тобой. Что ты задумал, Мэт?

Мэтью заметил, что Коллин внимательно наблюдает за ним. Он быстро взглянул на друга и тут же отвел взгляд. Обычно ему плохо удавалось скрывать что бы то ни было от Коллина.

– Вам обоим лучше вернуться, – сказал юноша.

– Почему же? – спросил Эйкин.

– Потому что я хочу кое-что сделать и не уверен, что это безопасно.

Наступило молчание, был слышен лишь шум дождя.

– Снова эксперименты с кольцом? – спросил наконец Коллин.

Мэтью сжал губы.

– Ну не знаю, как тебе, – сказал Эйкин Коллину, – а мне по душе гулять под дождем.

– Возвращайтесь назад, – повторил Мэтью. Он развернулся и зашагал по дороге к холмам.

Даже не оглядываясь, он не сомневался, что Эйкин и Коллин идут следом. Добравшись до перевала, где Мэтью обломком скалы раздавил варготов, все трое промокли до нитки. Мэтью оглядел склон.

– Что ты ищешь? – спросил Коллин.

– Вот это, – ответил Мэтью, указывая на хрустальные породы.

Коллин и Эйкин обменялись недоумевающими взглядами и снова посмотрели на Мэтью.

– Вам было бы лучше за мной не подниматься, – сказал Мэтью и пошел вверх по склону. Он не мог не предупредить их, хотя знал, что они все равно не послушаются. Друзья поднимались вслед за ним.

Он все-таки был рад их обществу. Так как он свободно владел только правой рукой, подниматься по крутому склону было нелегко. Камни от дождя стали скользкими, и, если бы не Эйкин, он упал бы вниз.

– А что так привлекает тебя в этом хрустале? – спросил Коллин.

– Я кое-что вчера заметил, – сказал Мэтью, – за мгновение перед тем, как…

Используя в качестве опоры торчавшие из земли корни дерева, Мэтью добрался до небольшого выступа. По нему шла тропинка, буквально вырезанная в скале. С перевала ее никак нельзя было заметить. Кое-где выступ был обрушен или засыпан обломками камней. В склоне холма были вырезаны восемь ступеней. Они были стерты временем и непогодами, но было совершенно ясно, что эти ступени не естественного происхождения.

До оголенных кусков хрусталя оставалось не более пятидесяти футов. Их было шесть; все они были шестиугольной формы, высотой примерно в два человеческих роста. Они расположились по кругу, а в центре находилась еще одна колонна, гораздо крупнее остальных. Ее верхушка скрывалась в нависшей сверху скале. Эти колонны были не повреждены, за исключением одной, разбитой пронесшейся лавиной. Мэтью, Коллин и Эйкин в изумлении рассматривали странное сооружение.

– Что ж, – сказал Эйкин, – это явно не случайное образование.

Мэтью кивнул и прикоснулся к ближайшей колонне, осторожно поглаживая ее пальцами.

– Ты помнишь, что говорил отец Томас о предметах, найденных в Корибаре? – спросил он Коллина.

– Конечно, – ответил тот. – Какая-то карета, в которой ездили Древние, механизмы, в которых никто не мог разобраться… и еще книги.

– Нет, не об этом, – напомнил Мэтью. – О том, что он прочел вместе с другим священником.

– Ну да…. про кольца, сделанные Древними, и еще что-то о… хрусталях, – сказал Коллин, щелкая пальцами, как делал всегда, когда его посещало внезапное озарение.

Он еще не успел договорить, а Мэтью уже снял с шеи кожаный шнурок и надел кольцо на палец.

– Ты что-то начал говорить, когда я спросил, чем тебя привлекает этот хрусталь, – напомнил Коллин.

Мэтью кивнул:

– За мгновение до того, как я атаковал варготов, я заметил, что хрусталь засветился красным! Но все произошло так быстро… Я решил, что это отражение солнца или что-то в таком роде. Но сегодня утром я вспомнил об этом и засомневался.

– Ты думаешь, что отец Томас рассказывал именно об этом хрустале? – В голосе Эйкина слышались одновременно недоверие и недоумение.

Мэтью покачал головой:

– Конечно, не именно об этом. Но ты ведь тоже решил, что он тут не сам по себе вырос.

– Хрусталь в скалах нам и раньше встречался, Мэт, – сказал Эйкин. – Почему ты думаешь, что эти какие-то особенные?

– Вот я и хочу выяснить.

Мэтью оглянулся и на расстоянии примерно тридцати футов заметил высохший куст. Он сосредоточился и вообразил огонь. Через мгновение куст заполыхал. В то же время слабый красноватый отблеск промелькнул в центральной колонне и тут же погас.

– В самом деле… – протянул Эйкин. – И что это означает?

Мэтью ответил не сразу. Он не отрывал глаз от догоравшего куста. Когда юноша наконец заговорил, его голос звучал размеренно и методично, как будто он решал математическую задачу:

– Не знаю, Эйкин. Но думаю, что кольцо и хрустальные колонны каким-то образом связаны друг с другом.

– Связаны?

– В Элбертоне мне пришлось потратить очень много энергии, чтобы уничтожить орлоков. Я обессилел на целые сутки. Вялость, головная боль… Чтобы прийти в себя, мне понадобился почти целый день. То же самое произошло и вчера. Сразу после удара по варготам я был совершенно беспомощен. Когда появился второй отряд, я напряг все силы, но все равно едва мог держаться на ногах. Потом в меня попала стрела…

– Но теперь-то ты в порядке, – отметил Коллин.

– Именно, – согласился Мэтью, – но так не должно было быть. Об этом я и говорю. На этот раз я пришел в себя гораздо быстрее.

Коллин нахмурился, осознав слова друга. Да, сейчас Мэтью полагалось бы без сил лежать в кровати…

Мэтью расстегнул застежку плаща, и он упал на землю. Вытащив руку из петли, он принялся расстегивать рубашку, Эйкин и Коллин уставились на него как на сумасшедшего.

– Мэт, ради всего святого, что ты такое делаешь? – встревожено спросил Коллин.

– Помогите мне снять повязки.

– Ты совсем с ума сошел?

– Надеюсь, что нет. Сейчас узнаем.

После недолгого колебания Коллин выполнил просьбу Мэтью. Эйкин с изумлением взирал на них: мальчишки оба рехнулись!

Когда последняя повязка упала на землю, Мэтью повернулся к друзьям спиной. Там, где стрела вонзилась в плечо, виднелся свежий розовый шрам длиной примерно дюйма в три – но рана полностью зажила.

Эйкин резко втянул в себя воздух, а Коллин отчаянно выругался, и Мэтью понял, что не ошибся! Он наклонился, поднял рубашку и натянул ее через голову. Затем накинул себе на плечи плащ. На Коллина и Эйкина он старался не смотреть. Он не знал, какой реакции ожидать от них.

– Если бы я не видел этого своими глазами, ни за что бы не поверил, – выдавил из себя Эйкин.

– И это тот самый парень, который не мог справиться со своим желудком перед соревнованием по фехтованию? – воскликнул Коллин. – Но как же это возможно?

– Понятия не имею, – ответил Мэтью. – По-видимому, мое выздоровление как-то связано с кольцом и с этими хрустальными колоннами. Это только мое предположение, но ведь я на самом деле становлюсь все сильнее с каждым разом, когда пускаю в ход кольцо… Проснувшись сегодня утром, я с трудом мог вспомнить, куда вонзилась стрела.

– И что ты теперь будешь делать, Мэтью?

– В Тирейне, кажется, говорили о выравнивании шансов…

Ни Эйкин, ни Коллин не ответили.

– Как вы думаете, отсюда можно увидеть океан? – вдруг спросил Мэтью, глядя на вершину холма и щурясь от дождя.

– Океан? Зачем тебе океан? – удивился Эйкин, тоже посмотрев вверх. – По-моему, он достаточно велик, чтобы…

Не дожидаясь, пока он выскажется до конца, Мэтью зашагал вверх по узкой тропинке. Коллин с Эйкином последовали за ним. До вершины было совсем недалеко, и вскоре все трое смотрели на расстилавшуюся внизу страну. Как и предполагал Эйкин, океан ясно виднелся на востоке; видна была и Прибрежная дорога, извивавшаяся между скалистых холмов. На севере им открывалась долина, в которой находился Тремонт; несколько крыш высовывались из-за деревьев. Немного дальше раскинулось поле Ардон, где разбила лагерь элгарская армия. А на западе вздымались горы, отделявшие Элгарию от Сеннии.

– Я думаю, теперь вам лучше вернуться, – сказал Мэтью, не оборачиваясь. Он стоял, широко расставив ноги, и смотрел вдаль, на океан.

– Почему?

– Потому что я собираюсь сделать кое-что… Честно говоря, я не уверен, что получится… что я смогу этим управлять…

Наступило молчание.

– Нас за тобой послал отец Томас, – произнес наконец Коллин. – Так что мы все-таки останемся, а потом вернемся вместе.

Мэтью неуверенно кивнул.

Коллин взглянул на хрусталь и заметил, что в основании центральной колонны сверкает красный свет. Он коснулся руки Эйкина и показал на колонну. Внезапно усилился ветер, над их головами стали собираться мрачные облака, вдалеке раздался сильный раскат грома, который отвлек внимание Коллина от хрустальных колонн. Теперь все колонны засветились красным.

Мэтью стоял неподвижно, сжав кулаки и не отводя взгляда от океана. Казалось, он старается что-то рассмотреть. Коллин взглянул на горизонт и увидел, что небо полыхает вспышками света. Если бы он захватил дальнозор Дэниела, он увидел бы бурю, внезапно налетевшую на нингарский и синкарский флоты, которые находились в часе плавания от побережья Элгарии.

На кораблях воцарился полный хаос. Только что море было совершенно спокойно, и вот чудовищный ветер вздымает страшные валы, вокруг грохочет буря. Среди всех плывших на сорока военных кораблях только Марса д-Элсо понимала, что происходит.

Вокруг люди в панике метались по кораблю, а она спокойно стояла на палубе флагмана, не обращая никакого внимания на разбушевавшуюся стихию. Просто удивительно, какая непостижимая сила у мальчишки! Он высокого роста, у него тонкие черты лица и голубые глаза… Марса ясно видела капли дождя на его лице. С ним еще какие-то люди – юноша с рыжими волосами и мужчина-блондин. Не зная точно, где находится мальчишка, она не сможет нанести ответный удар. Марса с трудом различала очертания побережья, а буря еще больше ухудшала видимость. Что ж, решила она, придется действовать наугад. Брат не сможет помочь – ведь ему вообще ничего не видно; но, установив с ней мысленную связь, он сможет увеличить ее силу. Над ее головой жалобно застонала мачта, затем послышался страшный треск лопнувшего дерева. Рея сорвалась с мачты и рухнула вниз, убив одного матроса. Марса перешагнула через его тело и подошла к поручням. В ее голове прозвучал голос брата: «Давай!»

Через мгновение Марса д-Элсо нанесла ответный удар.

Внезапно, примерно в миле от них, Мэтью увидел загорающиеся деревья: по ним непрерывно били молнии. Он был так поражен, что едва не отвлекся. Следующая серия молний обрушилась на холм на расстоянии нескольких сотен ярдов. Эйкин вздрогнул.

– Это ты сделал? – закричал он. Мэтью покачал головой:

– Это она… с братом, но, похоже, они не знают точно, где мы находимся.

Его голос был едва слышен. На лице Мэтью выступили капли пота. Он снова нанес удар по врагу. Он с такой силой сжал зубы, что вздулись вены на шее.

Слева от них раздался чудовищный грохот, и старая ель исчезла в шаре сверкающего огня.

– Может, они и не знают, где мы, – закричал Коллин, – но явно догадываются.

Он бросил взгляд на хрустальные колонны: теперь они непрерывно горели ярко-красным светом.

Не обращая внимания на взрывы, сотрясавшие землю вокруг, Мэтью предельно сосредоточился.

Дурен просто не мог поверить, что этот мальчишка Люин начал атаку, что он физически оказался способен на это… Конечно, он молод и здоров, но после того, что он сделал накануне, он никоим образом не мог успеть восстановить свои силы. Когда Дурен осторожно, незаметно проник в мысли Мэтью, он был поражен. Но все равно уверен, что вдвоем с Марсой они значительно сильнее мальчишки. Тот так сильно сосредоточился, что слишком поздно поймет… Хорошо бы точно знать, где он находится! Но из-за бури это невозможно. Однако, где бы он ни был, ясно, что юный глупец видит океан: иначе ему не удалось бы вызвать такую чудовищную бурю, о которой мысленно сообщила Марса. Она отвлечет его, заставляя прилагать все большие и большие усилия… А сам Карас тем временем…

Как только Марса установила мысленный контакт с братом, она почувствовала, как растет ее сила. Буря почти сразу же начала стихать. Карас прав – вместе они гораздо сильнее мальчишки. Хотя это не так уж и хорошо. Насчет Мэтью Люина у нее уже появились интересные мысли… Последние полчаса Марса метала в него молнию за молнией, но ей удалось лишь отвлечь его внимание. Впрочем, именно этого и хотел Карас. Она понимала, что поразить цель они смогут только по невероятно счастливой случайности. Скорее всего удары попадали в элгарцев, защищавших Прибрежную дорогу. Правда, возможно, она била по своим наемникам. Плохо, если это так, – бессмысленная потеря денег.

Когда буря ослабела, Марса направила мысленный взор на скалистое побережье. И сразу же обнаружила врага. Мальчишка, вероятно, защитился, но его друзья наверняка оставались уязвимы. Расстояние было слишком велико, чтобы она могла остановить их сердца или заставить кровь вскипеть у них в жилах, и поэтому ей пришлось придумать кое-что похитрее.

Коллин не отрывал взгляда от Мэтью. Было совершенно ясно, что Мэтью каким-то образом ведет бой с Дуреном и его сестрой. Коллин так хотел помочь ему, но не знал как! Где-то далеко у горизонта бушевала чудовищная буря, гремел гром, сверкали гигантские молнии. Так же очевидно было и то, что страшные взрывы вокруг – это ответный удар Марсы и Дурена.

Стена оранжевого огня высотой по крайней мере в пятьдесят и шириной в несколько сотен ярдов внезапно взметнулась ввысь и двинулась на них, сжигая все на своем пути. Она быстро добралась до подножия холма, на котором они стояли, и стала подниматься вверх. Коллин уже ощущал приближение чудовищного жара…

Он оглянулся, ища спасения. Пока еще возможно, он должен увести отсюда Мэта! Одно дело – биться с человеком, но как противиться огню?

Услышав крик Эйкина, он обернулся и увидел стену голубого огня высотой с дом, которая с ревом шла на них с противоположной стороны, отрезая всякую возможность спастись. В глубине души Коллин понял, что сейчас они неизбежно погибнут.

Когда Дурен объединился с сестрой, Мэтью немедленно почувствовал это. Он и без того напрягал все свои силы, и мощь двух врагов едва не победила его. Однако Дурен выдал себя за мгновение до того, как нанес удар: Мэтью одновременно с Марсой ясно услышал, как Дурен приказал: «Давай!»

В самое последнее мгновение он успел создать защиту для Эйкина, Коллина и для себя самого. Сила взрыва была так велика, что все трое упали на землю. Мэтью сразу же снова поднялся: он знал, через несколько мгновений Дурен с сестрой поймут, что их план не удался.

Буря вокруг затихла, и королева Нингарии окинула взглядом океан. Она не могла поверить своим глазам: из сорока кораблей армады на плаву осталось всего пять! Повсюду виднелись обломки кораблей. Марса д-Элсо с изумлением взирала на синкарский корабль, который на ее глазах бесшумно ушел под воду и скрылся навсегда. Тонущие солдаты цеплялись за обломки мачт и поручней. Когда лучи солнца пробились сквозь тучи, зрелище представилось еще более страшным, чем на первый взгляд.

«Как мог натворить столько бед простой деревенский мальчишка? – думала Марса, пытаясь совладать с собой. Она чувствует, он еще жив, но он ослаб и потому уязвим. – Я ему отомщу. Да, отомщу. Не одно столетие люди будут шепотом передавать друг другу ужасные подробности его мучительной смерти!»

К ней подошел капитан корабля, и она постаралась придать своему лицу спокойное выражение. Внезапно капитан замер на месте, и у него отвисла челюсть. Марса повернулась, чтобы увидеть, что так поразило этого глупца. Она с изумлением увидела, как две гигантские водяные воронки, поднявшиеся из океана, ударили по ее кораблю. Во все стороны полетели обломки мачт и снастей… корабль медленно накренился… перевернулся… и пошел ко дну.

35

Нижняя Элгария, семьдесят пять миль к северу от Тремонта

Карас Дурен почувствовал, что связь с сестрой внезапно оборвалась. Он попытался снова найти ее – но ничего не ощутил, кроме пустоты. Ему удалось увидеть лишь Люина, стоявшего с опущенной головой на коленях, на вершине обожженного холма. «Он еще жив!»

Солдат, вошедший в его палатку, вздрогнул, заметив, какое бешенство исказило вдруг лицо короля, и немедленно выбежал вон. Раид аль-Мули увидел солдата, выбежавшего из палатки с побледневшим лицом. Затем изнутри послышался злобный вопль.

«Я вступил в союз с сумасшедшим», – подумал аль-Мули.

Солдаты, стоявшие вокруг, с удивлением переглянулись и отошли подальше.

«Похоже, что-то произошло, – подумал аль-Мули. – Но что именно?» Еще больше он хотел узнать, как случившееся отразится на судьбе его народа. Уже много недель назад аль-Мули понял, что договор с Дуреном был ошибкой. И теперь приходилось за это расплачиваться. Он в очередной раз про себя проклял Малаха, который закрыл порты и не оставил ему иного выбора.

Калифар с трудом верил, что в Эндероне на растерзание орлокам отдали женщин и детей. Он узнал об этом слишком поздно, чтобы воспрепятствовать. Гибель невинных не волновала Дурена, но аль-Мули считал себя человеком чести. С женщинами и детьми войны не ведут. В таких деяниях один позор. Биться с мужчиной глаза в глаза – одно дело, но убивать множество людей издалека при помощи огненных шаров – совсем другое.

Рядом с ним на красивой вороной лошади сидел генерал Дариас Вал, командующий армиями Баджании и друг детства аль-Мули. У Вала были угловатые черты лица и пронзительные карие глаза. Его широкий нос хранил следы многочисленных переломов. В отличие от своих офицеров Вал не носил традиционного тюрбана. Сквозь его темные поредевшие волосы просвечивала лысина, а виски давно поседели.

Поймав взгляд аль-Мули, Вал подъехал поближе. Они обменялись несколькими негромкими фразами, затем оглядели стоявших вокруг солдат. Посторонний наблюдатель не заметил бы ничего необычного: просто два друга вели беседу. Окончив беседу, они пожали друг другу руки; Вал приложил ладонь ко лбу, губам и груди, развернул лошадь и медленно поехал на другой конец лагеря. Никто не заметил, как Раид аль-Мули вложил в его руку письмо…

Солдаты, мимо которых он проезжал, отдавали ему честь и кланялись, по своему обычаю, но в суматохе подготовки к выступлению в поход никто не обращал особенного внимания на баджанийского генерала. Достигнув конца лагеря, он развернул лошадь на запад и выехал на дорогу, ведущую в Тремонт. Разведчики сообщили ему, что элгарцы разбили лагерь в так называемом поле Ардон. По-видимому, именно там они решили в последний раз сразиться с врагом. Без сомнения, положение элгарцев безнадежно. Даже если мирдианцы и поспеют вовремя, у Дурена все равно будет численное превосходство.

Генерал не предполагал, что ситуация поменялась: нингарский и синкарский флоты покоились на дне моря. Но даже если бы он знал об этом, его решение не изменилось бы. Дариас Вал был верен своей стране и своему давнему другу Раиду аль-Мули.

Генерал вонзил шпоры в бока лошади, заставляя ее нестись во весь опор. Возможно, он успеет предупредить элгарцев, пока ловушка еще не захлопнулась. Вероятнее всего, они оба обрекли себя на гибель. «Но лучше, если погибнем мы двое, чем тысячи невинных», – думал Вал.

Коллин приоткрыл глаза и осмотрелся вокруг. Между темными тучами проглядывало ярко-голубое небо, дождь перестал, а ветер почти совсем стих. Перед собой юноша увидел Мэтью; тот с поникшей головой стоял на коленях.

– Бог ты мой! – раздался за спиной Коллина голос Эйкина.

Эйкин поднялся на ноги, подошел к Мэтью и обнял его за плечи.

– Как ты себя чувствуешь? – негромко спросил он. Мэтью не ответил. Коллин с трудом поднялся на ноги и подошел к друзьям.

– Эй, послушай! – позвал он Мэтью.

– Я устал, – ответил тот. – Помогите мне. – Немного успокоившись, Коллин и Эйкин помогли Мэтью подняться. Юноша пошатнулся, но удержался на ногах.

– Тебе лучше? – спросил Эйкин участливо. Мэтью кивнул и осмотрелся. На сотни ярдов вокруг земля, деревья, кусты и трава были выжжены дочерна. Только круг радиусом в двадцать футов, в центре которого они находились, остался нетронутым.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Коллин.

Мэтью пожал плечами и улыбнулся:

– Неплохо… вроде бы. Я немного устал, но силы возвращаются. И даже быстрее, чем вчера.

– Хорошо. Давай-ка уберемся с этого холма, пока они не вернулись, чтобы еще позабавиться.

Улыбка медленно стерлась с лица Мэтью.

– Кое-кто уже никогда не вернется. – Коллин и Эйкин нахмурились.

– Кто? – негромко спросил Эйкин.

– Сестра Дурена, – ответил Мэтью, глядя себе под ноги. – Но у меня не было выбора.

– Ничего, Мэт. Мы понимаем, – успокоил друга Эйкин. – А как же…

– Нингарский и синкарский флоты погибли.

– Погибли? – переспросил Коллин. – Ты хочешь сказать…

– Именно это я и хочу сказать: погибли. Умерли… они все умерли. Все до одного.

Мэтью зажмурился, стараясь прогнать стоявшие перед ними образы.

– Нам нужно вернуться, – произнес наконец он. – Не думаю, что эти события сильно смягчили характер Дурена.

Он подошел к обрыву и посмотрел на хрустальные колонны. Теперь в них не было никакого света. Постепенно он начал осознавать, что он совершил. Он постарался успокоить себя мыслью о том, что это были враги, стремящиеся захватить его страну, уничтожить его народ, но это ему не удалось. Погиб не один человек и не тридцать, а тысячи…

Он с пугающей ясностью представил себе тела погибших и обломки кораблей, плавающие на волнах океана. Мертвые глаза солдат и матросов смотрели на него из своей подводной могилы.

Коллин хотел подойти к Мэтью, но Эйкин остановил его. Он был старше, лучше знал жизнь и понимал, что на какое-то время Мэтью нужно оставить одного.

По дороге в город они почти не разговаривали. Мэтью шагал немного в стороне, погрузившись в свои мысли. Друзья заметили, что у него на глазах выступили слезы, но ничего не сказали.

Добравшись до таверны, они увидели небольшую толпу. Два солдата держали за руки человека, одетого в длинный черный балахон. Рядом стояла великолепная вороная лошадь в серебряной уздечке. Собравшиеся горожане о чем-то громко спорили. Однако человек в черном сохранял спокойствие, глядя на толпу с презрением.

– Что происходит? – спросил Коллин одного из солдат.

– Мы поймали этого лазутчика-баджанийца на дороге, примерно с четверть часа тому назад. Он говорит, что ему необходимо увидеть принца Делейна.

– Надеюсь, солдат, ты знаешь, что такое флаг перемирия? Немедленно отведи меня к принцу.

В голосе баджанийца явственно слышалась привычка повелевать.

– Заткни свой поганый рот, пока к тебе не обратятся! – зарычал второй солдат. – Вам, баджанийцам, ни на грош верить нельзя! С флагом вы или без флага!

– От моей беседы с принцем твоя судьба зависит. Да и всех людей в этом городе, а может, и во всей вашей стране. Повторяю, немедленно отведите меня к принцу!

Солдат, не зная, как поступить, с раздражением ударил пленника по лицу.

Мэтью подошел к Коллину и прошептал ему на ухо:

– Приведи отца Томаса.

Коллин кивнул и скрылся в таверне. Через минуту к солдатам подошел отец Томас.

– Отведите его в таверну, – приказал он им.

– Но ведь он, может, соглядатай?

– Очень неумелый, раз прискакал прямо сюда. Ты так не думаешь?

– Лучше, наверное, сержанта дождаться, – заупрямился солдат. – Я видел, как вы беседовали с принцем Делейном и все такое, но…

Отец Томас наклонился к нему поближе:

– Ну-ну, солдат…

Тот еще мгновение колебался, а затем кивнул. Пленный взглянул на отца Томаса, приподнял бровь и слегка кивнул. Потом он повернулся к солдатам, державшим его за руки, и выразительно оглядел их пальцы. Оба отпустили его и шагнули в сторону.

Войдя в таверну, отец Томас провел Мэтью, Коллина и баджанийца в небольшую заднюю комнату. Он закрыл дверь и обернулся к гостю.

– Меня зовут Сивард Томас, – сказал он. – К сожалению, сейчас здесь нет ни принца, ни кого бы то ни было из его штаба. Могу я чем-то вам помочь?

– Ценю вашу вежливость, – ответил баджаниец с легким поклоном. – Меня зовут Дариас Вал. К сожалению, я могу беседовать только с самим принцем. Пожалуйста, поверьте мне: дело не терпит отлагательства. От него зависят жизни многих людей. Клянусь честью моей семьи, я говорю правду. Давно ли уехал принц? Мне необходимо это знать.

– Такие сведения я вам сообщать не могу, генерал Вал. – Вал нахмурился, взял стул и тяжело опустился на него.

– Боюсь, что в таком случае все потеряно. Должен же быть какой-нибудь способ…

Договорить он не успел. Комнату наполнил низкий гудящий звук. Через несколько секунд звук превратился в вой, а затем у стены вспыхнул белый свет. Свет дрожал и шевелился… и наконец обрел очертания человека. Шум затих. В комнате стоял Карас Дурен.

Отец Томас и Дариас Вал мгновенно вскочили на ноги. Мэтью схватился за рукоять меча. И вдруг сообразил, что Дурен даже не шевельнулся. Его тело было каким-то странным – не вполне плотным. За ним виднелся выход из палатки, солдаты и лошади. Мэтью казалось, что он смотрит в окно. Он вспомнил видения, посещавшие его на борту «Танцора Волн». Дурен был рядом – и в то же время его не было. Глаза под тяжелыми веками некоторое время оглядывали комнату, а затем остановились на Мэтью.

– Ты опоздал. Западня захлопнулась.

– К чему опоздал? – удивился Мэтью.

На лице Дурена промелькнула жестокая улыбка.

– Жалкий глупец, – прошептал Дурен. – Только под конец ты узнаешь, какая сила оказалась в твоих руках. Но сила без знания ничего не стоит. Покорись – и я буду милосерден.

– Милосерден? – усмехнулся Мэтью. – Если бы вы были уверены в победе, вы не беседовали бы со мной сейчас.

– Ты думаешь, мальчишка, что у тебя хватит силы остановить меня? – спросил Дурен. Его взгляд впивался в самую душу Мэтью.

– Элгария вам не принадлежит. Вы не имеете права причинять людям страдания.

– Не имею права причинять людям страдания? Забавно слышать это от человека, который задушил собственными руками беззащитную жертву.

Мэтью отступил назад. Ненависть, исходившая от Дурена, была такой силы, что почти ощущалась физически. Дурен засмеялся:

– Когда я покончу с тобой, ты проклянешь своих родителей за то, что они дали тебе жизнь. А ты, – прибавил он, глядя прямо на Дариаса Вала, – узнаешь, какова судьба предателя, – как это уже узнал твой народ.

Дурен медленно поднял правую руку. Он держал за волосы отрубленную голову Раида аль-Мули.

Все, кто был в комнате, в ужасе отшатнулись. Отец Томас закрыл глаза и забормотал молитву, лицо Дариаса Вала окаменело.

Холодная, злобная улыбка искажала лицо Дурена. Он снова посмотрел Мэтью прямо в глаза.

– Все будет мое, – прошептал король. – Все.

Затем он исчез. В комнате некоторое время слышался тихий звон, а потом наступила тишина.

– Ты был прав: последние события его нрав не смягчили, – произнес наконец Коллин.

Лицо Дариаса Вала было смертельно белым. Он снова сел в кресло.

– Кажется, я приехал слишком поздно. – Он печально покачал головой.

– Что вы имеете в виду, генерал? – спросил отец Томас.

– Слишком поздно… чтобы предупредить вас.

– О чем предупредить?

– Ваши солдаты пошли навстречу орлокам. – Вал поднял руку, предупреждая возражения. – Это правда. А с прибытием войск Алор-Сатара элгарцы окажутся в тисках. К Дурену присоединятся армии Нингарии и Синкара – они нанесут удар с востока. А Марса д-Элсо, боюсь, еще более страшный противник, чем ее брат. Как жаль…

– Но почему вы нам об этом сообщаете? – удивился отец Томас.

– Потому что Дурен сошел с ума. Ему не достаточно просто завоевать вашу страну – он хочет стереть ее с лица земли. Раид аль-Мули понял это… Письмо, которое я привез, содержит предложения о перемирии между нашими народами.

– Раид аль-Мули? Ваш король?

– Калифар, – поправил Вал усталым голосом. – Впрочем, это неважно. Теперь все пропало.

– Еще не все, – произнес Мэтью. Командующий баджанийскими армиями повернулся и посмотрел на юношу. Он так и не понял, почему Дурен обращался именно к нему.

– Ваша армия уже выступила, – сказал генерал.

– Значит, придется ее вернуть, – ответил Мэтью. – А армии Нингарии и Синкара никогда не прибудут сюда.

– А как вы могли узнать об этом? – поинтересовался Вал.

– Он говорит правду, – подтвердил Коллин. Вал оглядел обоих и нахмурился:

– Даже если это и так, орлоки будут здесь раньше, чем ваша армия успеет вернуться.

После разговора с Дуреном что-то не давало Мэтью покоя. Наконец он понял, что именно. До сих пор кольцо действовало лишь тогда, когда Мэтью видел то, чем пытался манипулировать. Он был совершенно уверен, что Дурен не мог знать, где его искать, – ведь Мэтью и сам не предполагал, что окажется в этой комнате! Разумеется, Дурен мог узнать это, установив с ним мысленную связь, но связи ведь не было. Как же ему удалось?

«Возможно, это очень просто, – подумал юноша. – Может, мне будет достаточно вообразить себе…» Мэтью закрыл глаза, сосредоточился и представил принца Делейна. Остальные продолжали разговаривать, но через несколько секунд их голоса отошли на задний план и превратились в негромкое гудение.

Мэтью увидел колонну солдат и трех человек во главе ее: Делейна, Гола и Джеррела Роузона. Мэтью услышал звуки – храп лошадей, голоса солдат, пение лесных птиц… Он увидел, как Роузон резко поднял руку, приказывая солдатам остановиться. Гол и Делейн напряглись. Мэтью понял, что их насторожил шум – такой же, какой он сам недавно слышал в комнате. В то же мгновение отец Томас и Вал замолчали. Делейн и Роузон оглядывались по сторонам, стараясь понять, откуда исходит шум. Гол обнажил меч и спокойно выжидал.

По обеим сторонам дороги росли деревья, и Мэтью выбрал ближайшее к принцу. В то же мгновение вспыхнул ослепительный белый свет, и Мэтью скорее почувствовал, чем увидел, что оказался под этим деревом.

– Делейн, это я, Мэтью Люин.

Принц Элгарии, смотревший в другую сторону, выругался и резко обернулся:

– Мэтью? Как?

– Послушайте, у нас очень мало времени. Я не знаю, как долго смогу здесь находиться. Вы скачете прямо в ловушку. Орлоки обойдут Тремонт и нападут на вас с тыла. Дурен – с фронта. Они возьмут вас в клещи. Вы должны вернуться.

– Как же это возможно? – спросил Делейн. – И кто эти люди у вас за спиной?

– Не знаю как, – ответил Мэтью. – Я просто делаю то же самое, что только что сделал Дурен.

– Если бы орлоки перемещались, мы заметили бы их. И насколько я помню, именно вы и советовали сегодня утром напасть на них.

– Орлоки пробираются по пещерам, которые выведут их к Тремонту, – произнес Дариас Вал.

Мэтью сделал ему знак рукой. После мгновенного колебания Вал подошел ближе к светящемуся пятну.

– Генерал Вал? – недоверчиво спросил Делейн.

– Именно. Я в таком же недоумении, как и вы, ваше величество, но тем не менее я рад, что вы меня вспомнили. В последний раз мы виделись более десяти лет назад. Раид аль-Мули послал меня к вам… правда, он уже погиб… его убил Дурен. Он поручил мне отвезти вам вот это письмо. – Вал вынул конверт из кармана рубахи. – В нем содержится предложение заключить мир между нашими странами.

Делейн уставился на письмо, потом взглянул на Джеррела Роузона и сказал:

– А откуда мне знать, что я не попаду в западню? Только что мы с вами были врагами.

– Это так, но я клянусь – второй раз за сегодняшнее утро – честью моего имени и честью моей семьи: я говорю правду! Дурен – бешеный пес. Жаль, что Раид понял это слишком поздно.

Лицо принца затуманилось сомнением. Он пытался понять, что же происходит.

– А не Сивард ли Томас с вами? – послышался низкий голос Гола.

– Да, это я, друг мой, и, признаюсь, я не меньше вашего изумлен происходящим, – ответил отец Томас, становясь рядом с Мэтью.

– А откуда мы знаем, что это не хитрость Караса Дурена? – проворчал Гол.

Отец Томас нахмурил брови, задумался и сказал:

– В Баранко, много лет назад, вы подружились с одной дамой. У нее были рыжие волосы, и… ну, скажем, это была очень здоровая девица. К несчастью, она забыла вас предупредить, что она замужем. Когда ее муж неожиданно вернулся домой, произошло… гм… недоразумение. И он ранил вас в…

– Да, да, все, – перебил его Гол. – Делейн, можно не сомневаться: это – Сивард Томас.

– Вам нужно спешить, – сказал Мэтью. – У нас осталось совсем немного времени.

Делейн внимательно посмотрел на полупрозрачные образы, мерцавшие перед его глазами, развернул лошадь и крикнул:

– Элгарцы, марш!

Мэтью оборвал контакт. Пятно света постепенно уменьшалось, пока не превратилось в крошечную точку. С тем же затихающим звоном, что и в прошлый раз, светящаяся точка исчезла.

Все уставились на Мэтью так, будто у него выросла еще одна голова.

– Прекратите! – отчеканил он. – Я понимаю в этом не больше, чем вы!

«Сила без знания», – пронеслось у него в голове.

– Вот как, – произнес Дариас Вал, глядя на кольцо на руке Мэтью. – Значит, это источник силы Караса Дурена. И он, и его сестра носят точно такие же кольца. До недавнего времени я думал, что это просто украшение.

– Об этом мы еще побеседуем, – сказал Мэтью. – Вы знаете, сколько у нас осталось времени до прихода орлоков?

Вал медленно кивнул:

– Планировалось, что наша армия и армия Алор-Сатара ударят по передовым позициям элгарцев в восемь часов пополудни. – Он помолчал, глядя в окно. – Боюсь, что времени у нас немного – часа три, не больше.

– А откуда они появятся? – спросил отец Томас.

– Я точно не знаю, где расположены выходы из их пещер. Орлоки неохотно делятся подобной информацией. Знаю только, что одна из пещер находится к юго-западу от города. Если это возможно, мне хотелось бы сражаться в ваших рядах.

– Против вашего собственного народа? – изумился Коллин.

Дариас Вал улыбнулся, обнажив ряд белых зубов.

– Нет.

– А что это вас так веселит? – раздраженно спросил Коллин.

– Меня веселит мысль, что великий и могущественный правитель Алор-Сатара совершил небольшую ошибку.

– Ошибку?

– У нас существует обычай: когда умирает калифар, народ чтит его память, совершая траурные обряды в течение семи дней.

Отец Томас прищурился, когда смысл сказанного дошел до него:

– А это значит…

– Что мои люди не будут воевать, пока скорбят о гибели своего вождя. Похоже, ваше положение улучшается – если, конечно, подкрепление успеет подойти вовремя. А нет – так все равно умирать, что сейчас, что потом.

Отец Томас положил руку на плечо Валу и сказал:

– Спасибо. Для нас будет честью принять вас в нашу армию. Но, с вашего позволения, вы о многом должны будете мне рассказать.

Вал сдержанно кивнул:

– Я постараюсь помочь, насколько возможно.

– А ты, сын мой, – сказал отец Томас, обращаясь к Мэтью, – как думаешь: может твое кольцо нам еще помочь?

– Не знаю. Но я попробую, отец.

– Большего и спрашивать невозможно. Позови Эйкина, Лару и Дэниела. Мы должны встретиться у Северных ворот как можно быстрее. Если орлоки нападут с юга, им придется драться за каждый дюйм нашей земли на улицах и в переулках. Местные жители знают свой город, а орлоки – нет.

– А нельзя ли нам воспользоваться вон той старой крепостью на холме? – спросил Коллин, выглянув из окна.

Отец Томас и Мэтью подошли к окну. Вал окинул крепость взглядом профессионального военного.

– Хорошая мысль, – сказал он. – Тварям придется атаковать, двигаясь вверх по склону, а крепость, за исключением пролома в стене, кажется вполне прочной…

Вал неожиданно замолчал и взглянул на отца Томаса. Священник договорил за него:

– …И может стать западней, из которой нет выхода.

Вал развел руками:

– Это все равно лучше, чем ничего.

Отец Томас закрыл глаза и потер переносицу:

– Будем надеяться, что бог с нами. Коллин, вели этим солдатам разнести приказ: все должны собраться у крепости. Мэтью, приведи туда Эйкина, Лару и Дэниела как можно скорее.

– А вы где будете, отец? – спросил Мэтью.

– Я останусь здесь, в городе. Мы будем постепенно отступать, пока не подойдем к крепости. Будем надеяться, что дотянем до возвращения Делейна.

Внимательно слушая отца Томаса, баджанийский генерал одобрительно кивал.

– Какие интересные у вас священники, – заметил он.

– Еще бы! – подтвердил, уходя, Мэтью.

Отец Томас и Дариас Вал остались в комнате одни. Отец Томас собрался было что-то сказать, но заметил, что Вал пристально смотрит на него.

– Разве не странно, что руководить обороной города принц оставил священника?

Отец Томас приподнял бровь, но ничего не ответил.

– Для человека вашей профессии вы чрезвычайно хорошо осведомлены. Я припоминаю, что у Малаха был некогда блестящий молодой генерал. Кажется, его звали Томас. Он командовал северными армиями вашей страны. Вы, случайно, не встречали его?

Отец Томас повернулся к окну.

– Мы в жизни столько людей встречаем…

– Я слышал еще о какой-то дуэли молодого генерала с сыном барона, но подробностей, к сожалению, не помню.

Отец Томас медленно покачал головой и взглянул Валу прямо в глаза.

– Баджанийская армия – одна из лучших в мире. А ее генералы воюют так же хорошо, как солдаты? – спросил священник.

– Ну, это мы сейчас узнаем, – улыбнулся Вал. – Если бог нам поможет, то в победе можно не сомневаться.

Отец Томас был не слишком в этом уверен. Но надеялся, что бог в самом деле уделит особое внимание Тремонту.

36

Тремонт

Мэтью и Коллин взбежали по лестнице. В комнате они увидели Лару и Дэниела. Те наблюдали в окно за суматохой на улице. Нога Дэниела была зажата между двумя деревянными шинами и замотана тряпками. Хотя ему явно было больно, он все-таки с чьей-нибудь помощью мог передвигаться. Через несколько минут друзья направились на другой конец города, к Северным воротам.

От единственной главной улицы Тремонта в разные стороны расходились улочки и переулки. Горожане решительно готовились к обороне – новость о скорой атаке орлоков быстро распространилась – Коллин попросил проезжавшего мимо человека с телегой подвезти Дэниела к крепости. Тот согласился, а вот Дэниела пришлось уговаривать – он хотел остаться, чтобы помочь. С Ларой повезло меньше.

– Мэтью Люин, – сказала она с возмущением, – если бы не я, ты был бы теперь или в тюрьме, или в могиле, так что ты должен только радоваться моей помощи.

Мэтью нахмурился, но, поняв, что спорить с девушкой бесполезно, только с досадой вскинул руки. Коллин, считавший, что на войне женщинам не место, хотел было поддержать друга, но Лара так яростно сверкнула на него глазами, что он решил промолчать.

Горожане поспешно перегораживали улицу повозками, вязанками соломы, бочками и всем остальным, что попадалось под руку. По пути к Северным воротам друзья видели отца Томаса и баджанийского генерала, которые указывали горожанам, где строить баррикады, и расставляли лучников. Мэтью заметил среди толпы пять-шесть женщин, вооруженных луками, но благоразумно не стал привлекать к ним внимание своих спутников. Впрочем, Лара негромко хмыкнула, так что было ясно, что она их тоже увидела.

На ходу Мэтью прикинул, сколько у них всего сил. «Около восьмидесяти бойцов. Да, совсем недостаточно, учитывая, с кем нам придется иметь дело. Но выбора все равно нет». У ворот друзья увидели еще несколько баррикад. За ними стояли горожане Тремонта. Их лица выражали решимость защищать свои семьи и свой город.

К крепости направлялось множество стариков и женщин с маленькими детьми. Коллин и Мэтью заметили девушку, с трудом справляющуюся с тремя малышами, и поспешили ей на помощь.

У нее была стройная фигура и длинные темные волосы, она оказалась старшей сестрой этих детей. Их мать осталась в городе с отцом.

– Меня зовут Эрин Кардит, – представилась девушка, улыбаясь Коллину.

– Коллин Миллер из Девондейла. А это мои друзья, Мэт Люин и Лара Палмер.

– Очень рада познакомиться. Вы из армии принца Делейна?

– Нет. Мы просто хотим принять участие в защите города, – улыбнулся Коллин.

Эрин немного округлила глаза:

– А, понятно.

Мэтью воздел глаза к небу, но промолчал.

Добравшись до вершины холма, друзья увидели широкую каменную арку, служившую входом в крепость. Эрин объяснила, что более трехсот лет назад здесь располагалось аббатство, но однажды случился страшный пожар, и аббатство опустело. В Тремонте никто не знал, когда именно его стали называть крепостью. Аббатство-крепость состояло из четырех отдельных зданий, окружавших просторный двор, вымощенный серыми четырехугольными плитами.

Мэтью с удивлением обнаружил, что деревянные ворота у входа неплохо сохранились, хотя и потрескались от времени и непогоды. Внимательно осмотрев ворота, он пришел к выводу, что сильных ударов они не выдержат, – но все-таки это было лучше, чем ничего. Здания были сложены из желтого и коричневого кирпича. Почти на всех окнах первого этажа виднелись ржавые железные решетки. Окна второго этажа были значительно уже нижних. Кое-где сохранились остатки крыши, крытой выцветшей белой и красной черепицей. Внимание Мэтью привлекла старая колокольня в дальнем углу двора. Она возвышалась над остальными зданиями по крайней мере на пятьдесят футов.

Во дворе уже собралось не менее ста человек. Солдаты Делейна деловито расставляли людей по местам. Женщины отводили детей в глубину двора. Большинство мужчин были вооружены топорами или мечами, а кое-кто – пиками и алебардами. Мэтью с радостью заметил, что не меньше тридцати горожан взяли с собой луки. Четверо подростков поспешно раскладывали стрелы и мечи под руководством пожилого человека на костылях. Все работали быстро и без лишних разговоров.

– А смогу я забраться на эту башню? – спросил Мэтью у Эрин.

– Иди через эту дверь, – указала девушка. – В глубине увидишь ветхую лестницу, которая ведет на самый верх. Но будь осторожен, я не уверена, что ступеньки прочны. Детьми мы часто там играли, и уже тогда ступеньки шатались.

– Да, вот еще что, – сказал Мэтью. – А ты не знаешь, есть к югу от города пещеры?

Эрин нахмурилась и защелкала языком. Мэтью подавил улыбку: Лара делала так же, когда ей нужно было сосредоточиться.

– Гм… – ответила Эрин через несколько мгновений. – Одну я, кажется, знаю. Мальчишки часто разбивали там лагерь. Однажды они и меня туда пригласили, но там так жутко, что я отказалась.

– Жутко? – переспросил Коллин.

– Ну да…

Мэтью с Коллином переглянулись. Лара же сочувственно закивала – ей, по-видимому, было понятно, что имеет в виду Эрин.

– А далеко отсюда до этой пещеры? – спросил Мэтью.

– Да мили две… а может, даже и меньше.

– А оттуда сверху я смогу ее увидеть? – Мэтью указал глазами на башню.

– Не уверена, – ответила Эрин. – Может быть. Она находится посреди склона между двух холмов. Я давно туда не ходила, но припоминаю, что вход в пещеру закрывали деревья. Он был виден, только если совсем близко подойдешь.

«Просто чудесно для орлоков», – подумал Мэтью. Он хотел еще что-то спросить, но его перебила Лара:

– Мы забыли о Дэниеле. Схожу посмотрю, как он себя чувствует. Вид у него был довольно несчастный.

– А мне пора устроить детей, – сказала Эрин. – Но я скоро вернусь.

Коллин посмотрел им вслед:

– Знаешь, я всегда подозревал, что у них есть свой особый язык.

Мэтью покачал головой:

– Пошли посмотрим, как там, наверху.

– Погоди-ка… Мне кое-что пришло в голову. – Коллин со всех ног помчался к Дэниелу. Через несколько секунд он вернулся, держа в руке дальнозор.

Дверь, на которую указала Эрин, была из плотного темного дерева, укрепленного двумя ржавыми железными полосами. Она тоже немало пострадала от непогоды, но, как ни удивительно, довольно легко открылась. Петли завизжали, и этот звук показался неестественно громким. Оказавшись внутри, друзья остановились, чтобы дать глазам приспособиться к полумраку. Вдаль уходил широкий коридор, по обе стороны которого располагались небольшие комнаты. В воздухе висел запах затхлости.

– Сюда много лет никто не заходил, – произнес Коллин, указывая на толстый слой пыли на полу.

Мэтью кивнул и посмотрел на следы, которые они оставили. На стенах рос какой-то серо-зеленый мох; повсюду висела паутина. Коллин что-то неразборчиво пробормотал. С самого детства он недолюбливал пауков и змей.

Как и говорила Эрин, в конце коридора находилась лестница. На ступенях лежали листья и куски кирпича. Мэтью осторожно поднялся на несколько ступеней. Дерево застонало, но выдержало его вес. За его спиной Коллин снова попал лицом в паутину и выругался. Друзья поднимались медленно и осторожно.

Когда они добрались наконец до крыши, оба глубоко вздохнули, радуясь, что вышли на свежий воздух. Мэтью не сомневался, что строитель аббатства подумал о возможной осаде. Благодаря своей высоте башня обеспечивала прекрасный обзор города и его окрестностей на несколько миль. Мэтью еще ни разу не приходилось подниматься на такое высокое здание.

Солнце уже опускалось за верхушки деревьев, окрашивая пейзаж в теплые красно-бордовые тона. Мэтью перешел на южную сторону башни и посмотрел вдаль, пытаясь определить местонахождение пещеры, о которой рассказала Эрин. Коллин подошел к нему, облокотился о край отверстия в стене, поднес к глазам дальнозор и стал медленно оглядывать холмы.

– Проклятые деревья растут так тесно, что ничего толком не разглядишь, – раздраженно буркнул Коллин. – Они могут быть как раз… погоди-ка… смотри! У подножия холма слева.

Он передал Мэтью медную трубу.

Пещеры так и не было видно, но юноша явственно различил несколько белых фигур, двигавшихся между деревьями. Мэтью почувствовал, как судорога свела его желудок. Он вспомнил отвратительные лица орлоков.

Вернув дальнозор другу, Мэтью спросил:

– Коллин, как ты думаешь: Карас Дурен – чудовище?

– Что? Ну, по-моему, да. Он убивает людей без всякой причины. Вот как ты говорил – он ненавидит ради самой ненависти.

Мэтью кивнул и снова замолчал, глядя вдаль.

– По-моему, пещера должна находиться прямо за этими деревьями, – сказал Коллин. – Похоже, что правее находится что-то вроде фермы. Этот отряд – разведка, чтобы проверить местность перед приходом остальных. Я как раз подумал… – Коллин не договорил, он вдруг понял, что остался на крыше один. – Мэт!

Коллин обошел башню кругом и вернулся обратно на южную сторону. Посмотрев вниз, он увидел Мэтью, куда-то мчавшегося. Изумленные горожане отскакивали в стороны, чтобы он не сбил их на бегу.

– Проклятье! – завопил Коллин и ударил кулаком по стене. Через секунду он уже сбегал вниз по лестнице.

Увидев, как Мэтью выбежал из здания, Лара вскочила на ноги, чтобы спросить у него, что случилось, но он убежал слишком быстро. Вскоре из той же двери вылетел и Коллин.

– Коллин! – позвала девушка.

– Оставайся здесь!

– Но ведь…

– Я сказал, оставайся! – проорал он и умчался.

Мэтью бежал вниз, к городу. Люди у Северных ворот что-то кричали ему, но он не слушал. Времени осталось совсем немного. Сначала он хотел как можно скорее добраться до конюшни, где стояла его лошадь. Но потом заметил торговца, грузившего перед лавкой свое добро на тележку. Рядом стояла еще одна лошадь. В три прыжка Мэтью вскочил на лошадь и помчался по улице.

Меньше чем за минуту он выбрался из города, въехал в лес и поскакал к Прибрежной дороге. Холмы находились где-то слева. К несчастью, там же были и орлоки… Впереди, на расстоянии сорока ярдов, Мэтью заметил узкую тропинку, которая, казалось, вела в нужном направлении. Моля небо о том, чтобы не опоздать, он резко остановил лошадь и спрыгнул на землю.

Мэтью обнажил меч, а ножны положил на землю. Дома он всегда ловко выслеживал кроликов; на этот раз ему приходилось иметь дело с иными существами, но он решил, что принцип должен быть тот же. Сердце у Мэтью упало: впереди простирается открытое пространство. И тут на противоположном конце поля он увидел нечто, отчего у него перехватило дух. Из-за деревьев выходило не меньше двухсот орлоков! А за ними шли еще и еще…

Сообразив, что ему необходимо спрятаться между деревьями с другой стороны поля, Мэтью упал на землю и пополз в высокой траве. На глаз ему показалось, что до деревьев примерно сотня ярдов. Если удача не изменит ему, у него были неплохие шансы обойти гнусных тварей раньше, чем они успеют его заметить. До него донесся их отвратительный запах. Мэтью старался не дышать. И вот уже до деревьев рукой подать!

Наконец он оказался у основания холма, о котором говорила Эрин. Он надеялся, что ему удастся увидеть вход в пещеру. Недалеко от него слышался треск ветвей и хруст сухих листьев: орлоки вошли в лес. Сердце юноши билось с такой силой, что он не сомневался: даже глухой может услышать его удары.

«Нужно подобраться поближе», – решил Мэтью.

Судя по звукам, доносившимся до него, число орлоков значительно увеличилось с того момента, когда он заметил их. Мэтью скорчился за деревом и стал внимательно оглядывать холмы в поисках входа в пещеру.

И он увидел его.

Вход оказался совсем не таким, как ожидал Мэтью. Это была всего-навсего расщелина в скалистом склоне высотой, наверное, футов восемь. Она была настолько узкой, что одновременно пройти могли лишь два-три орлока. Юноша подумал, что вышли, наверное, уже несколько сотен. Всему войску придется выбираться из-под земли несколько часов.

Мэтью принял решение.

Единственной надеждой элгарцев на спасение была битва только с войском Дурена, сражение с орлоками не давало никаких шансов. Правда, у врага было огромное численное преимущество, но юноша решил непременно сделать так, чтобы оно не увеличилось.

Мэтью закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, но тут чья-то рука зажала ему рот. Он рванулся вперед, ударил рукой по чему-то твердому за спиной и откатился по траве.

Потирая ухо, на него смотрел обиженный Коллин.

– Коллин?

– А кто же еще? – прошипел тот. – С чего это ты убежал как сумасшедший? Тут орлоки повсюду. Тоже мне друг называется… я пришел тебя спасать, а ты бьешь меня по уху!

– Прости, – прошептал Мэтью. – Смотри. – Коллин взглянул и кивнул:

– Ну да. Значит, орлоков тысяча – против нас двоих. Может, устроим с ними соревнование?

Мэтью невольно улыбнулся:

– Я придумал кое-что получше. Приготовься: сейчас придется очень быстро бежать!

Шум тяжелых шагов становился все ближе. Вдали раздались три сигнала рога, которому через мгновение ответил другой рог.

Коллин пытался определить, откуда доносились сигналы, но тут почва под ногами начала двигаться! Коллин замер и испуганно оглянулся. Оглянулись по сторонам и орлоки, выходившие в это мгновение из пещеры.

«Это Мэт!»

Земля продолжала двигаться и вздыматься волнами, так что Коллин с трудом удерживался на ногах. Через несколько секунд раздался чудовищный звук, напоминающий стон. Казалось, что он исходит из глубины земли. Орлоки в ужасе старались как можно скорее выскочить из пещеры. Коллин в изумлении взглянул на холм: он зашевелился. Сначала чуть-чуть. С выступа, нависшего над входом в пещеру, посыпалась земля и мелкие камешки. Затем их стало больше, и вскоре они превратились в настоящую лавину. Протяжный стон становился все громче, будто сама земля жаловалась на невыносимую боль. Коллин не мог поверить своим глазам: вход в пещеру закрывался! По склону катились вниз крупные обломки скалы. Их удары были так сильны, что земля дрожала на расстоянии более семидесяти ярдов.

Коллин увидел одного из орлоков, который делал отчаянные усилия, чтобы пролезть сквозь сузившееся отверстие, – но безуспешно. Правая сторона холма неумолимо сближалась с левой. Тварь попала в ловушку, издав чудовищный вопль. Коллин отвел глаза. По камням полилась кровь. Кусок скалы, нависший над входом в пещеру, оторвался и полетел вниз со страшным грохотом – и миллионы тонн земли и камня замуровали вход в пещеру.

Когда землетрясение закончилось, Мэтью сделал шаг назад и упал бы, если бы Коллин не успел его подхватить.

– Мэт! – зашептал он. – С тобой все в порядке?

Мэтью посмотрел на него невидящим взором, как будто не понимал, где находится. Коллин взял его за плечи и отчетливо произнес:

– Посмотри на меня, Мэт. Нам нужно уходить. Они вот-вот нас обнаружат.

– Одну минутку… – хрипло ответил Мэтью.

– Пошли, я тебя поддержу.

Коллин обхватил друга за талию. Слева приближались резкие, гортанные звуки – голоса орлоков. Юношам снова нужно было перебраться на другую сторону поля, и Коллин понятия не имел, как они останутся при этом в живых. Опираясь на Коллина, Мэтью сделал один неуверенный шаг, потом другой… Пригибаясь и прячась за деревьями, им удалось за минуту добраться до края поля. К удивлению Коллина, Мэтью немного оправился.

– Как думаешь, ты сможешь добраться до деревьев с той стороны?

Мэтью покачал головой и хотел было что-то ответить, но тут совсем рядом раздались крики орлоков.

– Беги, – прошептал Мэтью, отталкивая Коллина.

– Черта с два! Я тебя не оставлю, ясно? – Мэтью сжал губы и глубоко вздохнул:

– Бежим!

Они выскочили из-за деревьев и зигзагами побежали по полю. Высокие травы хлестали их по лицу. Сзади приближались орлоки. Добежав до середины поля, Мэтью почувствовал, что силы возвращаются к нему. Еще пятьдесят ярдов, и они снова скроются среди деревьев.

Мэтью решил снова воспользоваться своей таинственной силой и вообразил стену огня.

Но ничего не произошло.

Его охватила паника. Затем он ощутил сосущую пустоту под ложечкой. Коллин, заметив, что с другом что-то не так, повернулся к нему. Мэтью покачал головой, сжал зубы и побежал еще быстрее. Оба проскочили через кустарник и оказались в лесу. Чтобы понять, как близко уже были орлоки, не нужно было даже оборачиваться.

Легкие Мэтью болели от напряжения, но он не сбавлял хода, преодолевая боль. Совсем рядом слышалось тяжелое дыхание Коллина.

– Вот и лошади, – прохрипел Коллин.

Мэтью с облегчением увидел, что его лошадь по-прежнему стояла там, где он ее оставил, рядом паслась лошадь Коллина. Коллин первым добежал до них и вскочил в седло, Мэтью чуть-чуть отстал. Едва он уселся в седло, как в дерево, стоявшее рядом, вонзилось копье, вслед за ним полетело еще одно, затем еще… Из-за деревьев с воплями выскочили орлоки.

– Скачи! – заорал Коллин.

Мэтью изо всех сил пришпорил лошадь. В то же мгновение белесые руки с длинными когтями протянулись, чтобы схватить его. Лошадь взвилась на дыбы и рванулась вперед. Через несколько мгновений друзья уже неслись по дороге к городу. Вскоре впереди показались Южные ворота Тремонта. Но им наперерез мчались десять орлоков, выскочившие из леса.

Когда отец Томас услышал крик часовых у ворот: «Сюда скачут двое!» – его сердце на мгновение замерло. Совсем недавно он видел, как Мэтью пронесся мимо него по улице, а следом за ним – Коллин. Его мысли смешались. Как долго смогут они продержаться? Сколько придет орлоков? И куда пропал Делейн?

Услышав сигналы рога, раздавшиеся к северу от города, он понял, что началась битва – битва, которая определит судьбу народов и стран.

Двадцать лет назад, незадолго до конца Сибийской войны, полк, которым командовал отец Томас, первым вошел в город Линдси. Он до сих пор не мог забыть воплей, которые услышал тогда. Самым страшным зрелищем было тело изуродованного ребенка пяти или шести лет. В мальчике еще теплилась жизнь, хотя это и было совершенно непостижимо. Несмотря на многие годы, проведенные в битвах, он отпрянул в ужасе. Губы мальчика шевелились, и Сивард Томас заставил себя нагнуться и прислушаться.

– Пожалуйста, убейте меня, – едва слышно шептал ребенок.

Воспоминание об этом ужасе никогда не покидало священника. Из единственного уцелевшего глаза ребенка потекли слезы, когда мальчик увидел, что Сивард Томас вынимает кинжал из-за пояса. Он протянул ему изломанную, окровавленную руку и едва заметно улыбнулся, когда Сивард Томас вонзил кинжал в его сердце, моля бога простить ему его поступок. Бран Люин, видевший это, обнял его за плечи и не отпускал, пока он не перестал плакать.

В следующие дни, когда элгарская армия гнала и беспощадно уничтожала орлоков, в сердце Сиварда Томаса проснулась бешеная злоба на этих чудовищ. Воспоминание об этом до сих пор пугало его.

«Нет, орлокам я их не отдам, – подумал он. – Если они преодолеют последнюю преграду, то живых жертв не найдут».

Отец Томас мчался по лестнице, перескакивая через две ступени. Он выскочил на узкую дорожку, которая шла по внешним стенам Тремонта, и тут же увидел Мэтью с Коллином, скакавших во весь опор к воротам. Он понял, что спастись им не удастся. Десяток орлоков, бежавших им наперерез, опередят их!

– Лучники, изготовиться! – закричал отец Томас во всю мощь своих легких. – Огонь!

В воздух взвилось двадцать стрел, и несколько орлоков упали на землю. Мэтью и Коллину оставалось до ворот не больше ста пятидесяти ярдов.

– Откройте ворота! – крикнул священник.

Еще один залп лучников – и еще несколько орлоков повалились на землю. Сотни других выбежали из леса. Мэтью и Коллин резко взяли вправо и затоптали двух тварей лошадьми. Третья вскочила на лошадь Коллина и попыталась стащить его с седла. Лошадь поднялась на дыбы и скинула чудовище. Коллин резко дернул поводья, повернул налево и бросил лошадь в галоп.

– Давай, давай, давай! – Все, кто стоял на стене, подбадривали всадников.

Отец Томас сбежал вниз по лестнице. Ворота открылись, и юноши въехали в крепость. Как только они спешились, священник крепко обнял обоих. Он хотел было что-то сказать, но тут раздался чей-то крик:

– Они идут!

– Готовьтесь, ребята. Каждая стрела должна попасть в цель! – закричал другой голос.

Отец Томас снова побежал вверх по лестнице. Он успел вовремя пригнуться, чтобы увильнуть от копья орлока. За этим копьем в крепость полетели еще десятки. Большинство из них вонзались в деревянные ворота или пролетали над головами защитников крепости.

– Там их еще осталось шесть-семь сотен, – сообщил Мэтью, переводя дух. Он уселся на корточках рядом с отцом Томасом. – Они шли прямо за нами.

– Да я видел. Вы не ранены?

Мэтью и Коллин отрицательно помотали головами.

– А нет ли каких-нибудь сообщений от Делейна? – поинтересовался Мэтью.

– Пока нет. Наши схватились с врагом к северу отсюда. Теперь все зависит от того, подоспеет ли Делейн вовремя. Где вы были? – спросил отец Томас.

Мэтью быстро рассказал о том, что произошло, а Коллин добавил подробности, которые тот опустил. Глаза отца Томаса округлились.

Через несколько минут обстрел копьями прекратился.

– Где Эйкин? – спросил Коллин.

– На другом конце города вместе с нашим баджанийским другом, – ответил отец Томас.

Священник посмотрел вниз и увидел, как множество орлоков наступает на ворота.

– Мэтью, ты ничего не можешь с ними сделать? – Мэтью снова попытался воспользоваться своей силой.

– Пока еще нет, отец, – ответил он.

– Что ж, тогда придется нам самим справляться. Приготовиться! – закричал отец Томас. – Если они заберутся на стену, отступаем к таверне, а затем к Северным воротам. Все поняли? Раз этим тварям нужен Тремонт, им придется биться за каждый дюйм!

Красивая рыжеволосая девушка лет четырнадцати принесла луки и стрелы для Коллина и Мэтью. Сделав книксен, она побежала обратно в укрытие.

Снаружи раздался чудовищный рев: орлоки пошли в атаку. Мэтью увидел, что они выбегают из-за деревьев и несутся к воротам. Некоторые нарисовали себе черные круги вокруг глаз, отчего выглядели еще более жутко и нелепо.

В воздухе зажужжали стрелы, но хотя они поражали одного орлока за другим, на места убитых тут же вставали новые твари. Мэтью уже не знал, сколько времени длится бой; он обливался потом, во рту у него пересохло.

Стало ясно, зачем орлоки метали копья в стену: перескочив через тела убитых и раненых товарищей, они полезли вверх по копьям, как по лестнице. Далеко слева несколько чудовищ добрались до верха стены, но защитники Тремонта тут же уничтожили их.

Солнце спускалось все ниже и ниже… Женщины и девушки носили бойцам воду и еду, подростки подавали стрелы. Мэтью с удивлением заметил несколько женщин, тоже вставших на верху стены. На их лицах была написана такая же решимость, как и на лицах мужчин, и они метко стреляли в орлоков.

Второй приступ был гораздо страшнее первого. Все большему числу орлоков удавалось добраться до верха стены, и, прежде чем с ними было покончено, они убили десять мужчин и двух женщин. Мэтью оглядел стоявших на стене: третьего приступа им не выдержать! Взглянув на отца Томаса, юноша понял, что священник думает так же. На стене осталось не более тридцати человек, а внизу кишели сотни орлоков. Мэтью увидел, как они уносят тела убитых, чтобы потом съесть. Юноша постарался не думать об этом ужасе.

Он снова попытался ощутить магическую силу – и снова безуспешно. Это сильно обеспокоило его. Прошло много времени, и способность управлять кольцом должна была уже вернуться… Он ждал дольше, чем накануне, когда истощил свою энергию так, что едва мог говорить. Физические силы вернулись – как и раньше. Но способность управлять кольцом как будто исчезла вовсе. Мэтью был уверен, что это не просто так.

«Сила без знания». Эти слова снова зазвучали у него в голове. Он пытался разгадать загадку, но тут его внимание отвлек громкий крик:

– Готовься!

Мэтью вскочил на ноги – и не поверил своим глазам. Орлоки снова пошли в атаку. Сотни тварей, растянувшись длинным фронтом, бежали к стене. Вдобавок посредине кучка орлоков толкала перед собой две горящие телеги, полные сена. Они бежали все быстрее…

Отец Томас быстро оценил положение и завопил:

– Назад! Все назад! Уходим со стены!

Защитники города побежали вниз по лестницам. Оказавшись на земле, Мэтью услышал громкий стук и увидел множество искр, взлетевших в вечернее небо, – это одна из телег ударилась в цель. К счастью, ворота выдержали. Последовал второй удар, и Мэтью заметил, что в тяжелом бревне, запиравшем ворота, появилась трещина.

– Отступаем! – снова скомандовал отец Томас. Они побежали по улице, все время оглядываясь назад: орлоки уже спускались со стены! Коллин и Эдвин – один из горожан – остановились и выстрелили. Стрела Коллина вонзилась прямо в грудь одному из орлоков, Эдвин поразил другую тварь в живот. Оба чудовища с ужасным визгом рухнули на землю.

Добежав до поворота главной улицы Тремонта, Мэтью еще раз взглянул назад. Вся стена была в огне. Улицу перегораживали две баррикады. За одной из баррикад было сложено много сена.

С мощным грохотом рухнули ворота, и орда орлоков хлынула в город. На протяжении следующего часа лучники отца Томаса выпускали в чудовищ залп за залпом, постоянно меняя позиции. Стрелы замедляли продвижение орлоков, но Мэтью понимал, что долго так продолжаться не может. Он в третий раз попытался прибегнуть к помощи кольца – но опять ничего не вышло.

Добравшись до таверны, большинство лучников начали отступать. Один из них, пожилой мужчина с густыми седыми волосами и морщинистым лицом, подошел к отцу Томасу и покачал головой.

– Они уже идут по улице. Мы их больше не можем удерживать, – сказал он.

– Вы сделали все, что могли, – ответил отец Томас. – Отходите к Северным воротам. Там все должны быть наготове. Дальше их пропустить нельзя.

Мужчина кивнул и побежал дальше.

Отец Томас посмотрел ему вслед. Он снова вспомнил бойню в Линдси, и его сердце как будто сжали ледяные пальцы ужаса. «Нет, – решительно подумал он, – этого больше не случится».

Он обсудил это с мужчинами, и все с ним согласились. Если орлоки доберутся до крепости, то не найдут там живых жертв, которых смогут мучить и калечить. Тяжесть принятого решения давила на отца Томаса. Он вспомнил Ситу Вудолл, которая ждала его в Элбертоне, подумал, что никогда больше не увидит ее… Его душу пронзила боль, и лишь усилием воли он заставил себя справиться с ней.

Орлоки дошли до первой баррикады и, увидев, что впереди их ждут люди, бросились на них. Точь-в-точь по задуманному плану, как только около семидесяти орлоков вскарабкались на первую баррикаду, «убитый» человек, лежавший под перевернутой повозкой, вскочил на ноги и поджег сено. Непроходимая стена огня с воем поднялась к небу, отделив две группы орлоков друг от друга. Человек с факелом убежал в одну из лавок. С обеих сторон улицы притаившиеся лучники открыли огонь по первой группе орлоков.

Несмотря на ливень стрел, некоторым все-таки удалось пробиться. Мэтью отшатнулся назад, уклоняясь от топора одного из орлоков. Встретившись взглядом с чудовищем, юноша почти физически ощутил его злобу и ненависть. Не давая орлоку времени замахнуться для следующего удара, он сделал выпад и вонзил свой меч в сердце гнусной твари. Справа он увидел отца Томаса, бившегося с орлоками с необычайной ловкостью. Двое уже погибли от его меча. Когда на него набросился третий, священник пригнулся и через плечо вонзил меч в тело чудовища, затем выпрямился, перекинул его через голову, обернулся и быстрым движением отрубил голову.

Мэтью знал, что Коллин сражается где-то поблизости, но у него не было времени посмотреть: еще один орлок нацелил свое копье прямо ему в грудь. Мэтью напрягся, отбил удар, шагнул в сторону и, взявшись за рукоять меча обеими руками, нанес удар. Шею чудовища пересекла широкая ярко-красная полоса, его глаза выпучились. Орлок попытался зажать рану руками и повалился на землю.

Неожиданно Мэтью заметил, что орлоков становится меньше. Защитники Тремонта высыпали со всех сторон и добивали оставшихся в живых тварей.

Уцелевшие бойцы издали радостный клич, но у Мэтью сжалось сердце, когда он увидел, сколько мужчин и женщин погибло: в живых осталось всего около пятнадцати человек!

– Назад! Все назад! – закричал отец Томас. Мэтью развернулся, чтобы бежать вместе со всеми, но внезапно остановился: перед ним ухмылялось черное от дыма лицо Эйкина Джибба.

– Боже мой, Эйкин! – воскликнул юноша. – Так это ты лежал под телегой и поджег сено?

Эйкин пожал плечами:

– Думаю, не перейти ли мне в какую-нибудь другую Церковь, в которой священники не требуют таких подвигов.

– А я подумываю об обретении других прихожан, которые не склонны жаловаться, – улыбнулся отец Томас, подходя к ним.

Когда они добрались до Северных ворот, стало уже совсем темно, лишь яркие отблески огня прорезали темноту.

– Интересные вещи рассказывают о твоих прогулках на природе, – заметил Эйкин. – Про кражу лошади, про орлоков, гибнущих под сдвинувшимися холмами…

Второй раз за этот вечер Мэтью рассказал о том, что произошло. Несколько человек остановились рядом, прислушиваясь. Юноша чувствовал их изумленные взгляды.

Когда он закончил рассказ, Эйкин только хмыкнул.

– Скромность – это добродетель! Или в Элгарии об этом не слышали? – загудел мощный бас.

– Гол! – воскликнул отец Томас и бросился обнимать великана. – Как я рад тебя видеть, приятель!

– Я тебе уже говорил, Сивард, и еще раз скажу: с забавными людьми ты общаешься. Я оставляю тебя руководить обороной города; возвращаюсь – а город полон орлоков и баджанийских генералов!

– Где все остальные? – спросил отец Томас, оглядываясь кругом.

– Мы вот уже час выводим отсюда ваших людей. Еще десять минут, и мы спасли бы всех. Похоже, что наш новый друг Дариас Вал необычайно хорошо осведомлен о наших делах.

Дариас Вал вышел из темноты и отвесил Голу небольшой поклон, тот ответил тем же.

– Похоже, – продолжал Гол, – что монахи, строившие аббатство, обеспечили себе возможность быстро его покинуть, хотя зачем им это могло понадобиться – ума не приложу. Генерал был так любезен, что показал нам длинный подземный ход, который выходит на поверхность примерно за триста ярдов с другой стороны леса. Мы разбили лагерь примерно в четырех милях отсюда.

– А как идет бой?

– Неплохо. Как и предупреждал Вал, баджанийцы, народ богобоязненный, после смерти своего вождя предались скорби. Воевать они отказались, а Дурен не посмел оказывать на них давление, провоцируя междоусобицу. Мы держимся – хотя и из последних сил. Даже несмотря на отсутствие баджанийцев, сил у Делейна крайне недостаточно. Остается надеяться, что мирдианцы поправят положение, когда появятся.

Отец Томас глубоко вздохнул.

– А сколько людей с. тобой? – спросил он.

– Две роты, но этого будет вполне достаточно, – ответил Гол, широко улыбаясь.

– Две роты? – переспросил отец Томас и посмотрел кругом.

– Они стали в крепости, Сивард, – объяснил Гол. – На самом-то деле это была мысль генерала. Если орлокам так нужен Тремонт – что ж, пусть забирают его!

– Я расставил ваших людей по крышам крепости, – сказал Вал. – Орлоки войдут во двор… но выйти из него им не удастся.

– А как мы их туда заманим? – спросил Коллин.

– Нужно предложить им привлекательную приманку, – загадочно ответил Вал.

Через двадцать минут Коллин, Эйкин и еще десять человек стояли за догоравшей баррикадой и внимательно наблюдали за подходившими орлоками.

Дариас Вал стоял посреди улицы, широко расставив ноги. В одной руке он держал свой изогнутый меч, а другую, сжав в кулак, упер в бедро. Его черный балахон слегка развевался от вечернего ветра.

– Убирайтесь из этого города, пожиратели падали! Ваш вид оскорбителен для человеческого зрения. Убирайтесь, и мы даруем вам жизнь! – закричал он.

Орлоки в недоумении остановились, осматриваясь вокруг.

Наконец один из них выступил вперед и прошипел:

– Вышли нам мальчишку, и мы даруем жизнь тебе, человек.

– О каком это мальчишке ты говоришь, ночное страшилище?

Орлок сделал вперед еще один шаг.

– Ни шагу дальше, чудовище! – отчеканил Вал. – Ты думаешь, мы поверим слову орлока?

– А ты думаешь, что мы поверим слову человека? – с удивительной точностью передразнил его тот.

– Зачем вам парень? Почему бы не удовольствоваться одним кольцом? – выкрикнул Эйкин.

Орлок ответил не сразу:

– Раньше нам было бы достаточно и одного кольца. Но теперь нам нужен и мальчишка. Тысячи наших соплеменников погибли. Скажи мне, человек, кто же из нас чудовище?

– Хорошо еще, что они и меня не требуют, – сказал Эйкин Коллину так, чтобы орлоки услышали. – Ведь это я поджег баррикаду.

Эти слова произвели желаемое действие. С бешеным ревом чудовища рванулись вперед. Двенадцать человек развернулись и помчались от них по улице. За ними неслись разъяренные твари. Они промчались мимо Северных ворот прямо к крепости.

По подсчетам Гола, во двор крепости ворвалось больше двухсот орлоков – но внутри никого не было. Когда раздался приказ стрелять, обе роты лучников, до этого старательно прятавшиеся, мгновенно встали и обрушили на чудовищ ливень стрел. Ворота захлопнулись.

Через пять минут с орлоками было покончено.

37

Элгария, поле Ардон

Мэтью проснулся в предрассветной мгле. Спал он беспокойно и отдохнул плохо. Хоть это были орлоки, но сознание того, что он убил тысячи живых существ, давило его душу тяжким грузом. Вопрос орлока – кто же чудовище? – не давал юноше покоя. Он еще раз безуспешно попытался воспользоваться кольцом. В конце концов Мэтью отказался от этой мысли, сполоснул лицо водой, взял меч и направился к Тремонту. Ему было необходимо одиночество, чтобы спокойно поразмыслить.

На краю леса, неподалеку от тропинки, ведущей к лагерю, виднелись остатки трех древних строений. Гол показал их юноше прошлой ночью. От двух не осталось ничего, кроме фундамента и кусков гранитных стен. У третьего строения сохранился весь первый этаж и часть второго.

Мэтью стоял, представляя себе, каким огромным было это здание. В центре здания виднелось самое просторное помещение, какое ему доводилось видеть. Стены были облицованы мрамором, а высота потолка была не меньше пятидесяти футов. С обеих сторон виднелись необычные лестницы, круто поднимавшиеся на второй этаж. Сделаны они были из стекла и какого-то легкого блестящего металла, какого Мэтью ни разу не видел раньше. На каждой ступеньке были тонкие углубления, а мягкий черный поручень уходил под пол. Мэтью подумал, что, возможно, лестница двигалась сама. Это казалось вполне вероятным. Ступеньки становились все ниже и ниже книзу, пока не превращались в плоскую поверхность, уходившую под пол, как и поручни. Мэтью, зачарованный, разглядывал странное сооружение. Было непостижимо и печально, что Древние могли создавать такие вещи, а потом уничтожили сами себя.

Мэтью взглянул на кольцо. Теперь он уже не сомневался в том, что его создали далекие предки. Возможно, в конце концов оно сломалось и перестало действовать – как эта лестница.

Накануне ночью он наблюдал схватку между элгарцами и солдатами Алор-Сатара. Несмотря на все желание, он ничем не смог помочь своим. Казалось, что способность входить в контакт с кольцом просто исчезла. К счастью, когда к элгарцам подошло подкрепление, враг прекратил бой и удалился. Мэтью снял кольцо с пальца и принялся рассматривать странную надпись внутри. Ему отчаянно хотелось верить, что магическая сила не ушла, что он просто почему-то не может больше управлять ею.

Он пытался найти хоть какое-нибудь объяснение этому, но ведь он ничего не знал о кольце!

Он целый час бродил по огромному полуразрушившемуся зданию, пока наконец в отчаянии не решил вернуться в лагерь. У противника слишком много солдат, и, если Элгария сможет противостоять Дурену еще хотя бы несколько дней, это будет настоящее чудо. Мэтью казалось, что безумец в конце концов одержит победу.

Место, выбранное Делейном для лагеря, находилось к югу от деревни под названием Колба. Армия Дурена стояла на ее северной окраине, за большим зеленым полем. Мэтью был слишком утомлен и подавлен, чтобы о чем-нибудь спрашивать, поэтому он просто прислушивался к разговорам вокруг. Бой шел весь день и прекратился лишь с наступлением темноты. Обе армии понесли значительные потери. Элгарцы едва выстояли. Мэтью заметил, что Делейн поставил часовых по периметру лагеря на расстоянии примерно ста футов друг от друга, на случай неожиданного ночного нападения. Однако Дурен, по-видимому, не считал такой маневр выгодным для себя.

Над полем, разделявшим обе армии, навис легкий туман. Мэтью остановился у костра. Далеко на западе вершины гор, отделявших Элгарию от Сеннии, горели золотисто-желтым огнем. Хотя зима давно закончилась, на многих горах до сих пор лежал снег. Гол рассказал Мэтью, что снег иногда там держится круглый год.

Мэтью разыскал Дэниела и Коллина, они беседовали возле палатки. Заметив друга, оба замахали руками. Левая нога Дэниела была по-прежнему замотана бинтами.

– Рано вы встали, – заметил Мэтью.

– Да и ты тоже, – ответил Коллин, протягивая ему чашку горячего чая.

– Гм, а где же…

– Она с остальными женщинами, через две палатки, – сообщил Дэниел.

– А она говорила что-нибудь прошлой ночью? – спросил Мэтью.

– Ничего такого, что тебе было бы приятно услышать, – ответил Дэниел. – Она… ну… гм… черт, ты же знаешь Лару!

Мэтью нахмурился:

– Ну и отлично. – Он присел на край койки Дэниела, держа чашку обеими руками. – Что вы делаете в такую рань?

– Смотрим на чудака Дурена с помощью дальнозора.

– В самом деле? А где он? – спросил Мэтью, глядя в сторону поля.

– Вон там, на небольшом холмике, – ответил Дэниел и протянул Мэтью медную трубу.

Мэтью поставил чашку на землю и посмотрел в дальнозор. Дурен сидел под навесом, на стуле с высокой спинкой, к которой был прислонен его меч. Он снова был одет во все черное. В его позе было что-то неестественное. Определить наверняка было сложно, но казалось, что Дурен испытывает сильное напряжение. Его тело было совершенно неподвижно, а руки сжимали подлокотники.

– И давно он так сидит? – поинтересовался Мэтью, отводя от глаза дальнозор.

– С прошлой ночи, – ответил Дэниел. – И утром так же сидел. Мне кажется, он за всю ночь не переменил позы.

– Странно, – едва слышно произнес Мэтью.

– Что странно? – спросил Дэниел.

– Послушай, – сказал Коллин, – пока тебе в голову не пришла новая идея и ты не умчался прочь как сумасшедший, может, расскажешь друзьям о своих планах? Мне и то от Лары достается.

Мэтью хотел было ответить, но тут заметил Джеррела Роузона, проходившего мимо.

– Джеррел, можно мне с вами поговорить? – спросил Мэтью, вставая.

Роузон остановился; его пронзительные голубые глаза впились в юношу.

– А, это ты, Мэтью. Я тоже хотел с тобой побеседовать. Вчера я не успел тебе сказать, как сочувствую тебе из-за смерти твоего отца. Он был хороший человек и отличный солдат.

– Да, сударь, благодарю вас, – ответил Мэтью.

– Что ты хотел мне сказать, сынок? Я, в общем-то, тороплюсь… Похоже, противник начинает действовать.

Мэтью взглянул на другой конец поля: вражеский лагерь пришел в движение.

– Вы ведь были в Эндероне, правда? – спросил Мэтью.

– Да.

– Мне рассказывали, что Дурен победил там благодаря огню и взрывам.

– Это правда. Почему ты об этом спрашиваешь?

– А вчера здесь происходило что-нибудь подобное? – Роузон нахмурился, припоминая:

– Нет, ничего похожего не было. Но… Мэтью, у меня нет времени на праздные беседы. К чему ты расспрашиваешь? Если ты просто беспокоишься, то тебе, наверное, стоит… – Увидев, как напрягся юноша, Роузон понял, что совершил ошибку. – Прости, парень, – быстро поправился он. – Это я напрасно сказал. Ты вполне доказал, что не трус… но я все-таки тороплюсь. Чего ты хочешь?

Мэтью расслабился.

– Я не просто так спрашиваю, – сказал он. – Это правда, что Дурен со вчерашнего дня вот так сидит?

– С того времени, как мы вступили в бой, – произнес один из людей, сопровождавших Роузона. – Сначала он стоял, но потом ему принесли стул.

– Вам это не кажется странным? – спросил у него Мэтью.

– Честно говоря, мне кажется очень странным все, что делает Карас Дурен, – сказал Роузон, глядя на другой конец поля. – А теперь мне в самом деле пора…

– А вот эти деревянные штуки на поле – это ведь катапульты, правильно?

– Правильно.

– А их можно нацелить прямо на Дурена?

– Это хорошая мысль, парень, – похвалил его другой спутник Роузона, – но эти катапульты не слишком точно стреляют. Шансов попасть в цель немного. Кроме того, большой камень до него не долетит.

– А если вы увеличите угол подъема и уменьшите массу… – произнес вдруг Дэниел.

Все оглянулись и посмотрели на него.

– Это ведь очень просто, – объяснил юноша. – Законы физики. Если вы увеличите угол подъема катапульты и зарядите ее камнем поменьше, то готов поспорить, что он долетит до Дурена.

Роузон улыбнулся и покачал головой:

– Совет неплохой, но Карас Дурен не самое главное. На нас собираются наступать сотни тысяч его солдат… Подозреваю, что, даже если мы ударим их командующего камнем по голове, они не разойдутся по домам…

– Не нужно его ударять, – сказал Мэтью. – Его нужно отвлечь.

Роузон посмотрел на юношу как на сумасшедшего.

– Послушайте, – быстро заговорил Мэтью. – Я думаю, он нашел способ не давать мне использовать силу кольца. Но для этого ему необходимо все время сохранять полную сосредоточенность. Я почти в этом уверен! Иначе он поступил бы с нами так же, как в Эндероне.

– Кольцо… – произнес Роузон. – Про тебя и про это кольцо рассказывают самые невероятные истории. Я видел, что произошло с Дейнусом. Впечатление это производит сильное, но я слишком стар, чтобы начать верить в колдовство и гномов.

Из вражеского лагеря донесся сигнал рога, и Роузон повернулся в ту сторону. Затем раздался сигнал и в лагере элгарцев. Внезапно все вокруг пришло в движение. Было видно, как на другом конце поля неприятельские солдаты выстраиваются для атаки.

– Джеррел, пора готовиться, – напомнил один из спутников генерала.

– Потом поговорим, – сказал Роузон, похлопав Мэтью по плечу. – А пока…

– Какое еще «пока»! – выпалил Мэтью. – Как вы думаете, мы долго продержимся против такого количества солдат? Вы должны меня выслушать!

Глаза Роузона стали жесткими, как сталь. Он повторил:

– Поговорим потом, – а затем развернулся на каблуках и быстро ушел прочь.

Мэтью задумался. Роузон был ему симпатичен, но уговорить его не удастся – он не видел ни закрывшийся выход из пещеры, ни потопленный флот Нингарии. Да Мэтью и самому было непросто в это поверить…

– Коллин, как можно скорее разыщи отца Томаса и Гола. Встретимся вон у той катапульты слева.

Едва выйдя из палатки, Лара заметила Мэтью, бежавшего ей навстречу. Она все еще сердилась на него за то, что накануне он убежал, не сказав ей ни слова на прощание. Поэтому теперь она решила хорошенько его отчитать. Когда Мэтью приблизился, девушка скрестила руки на груди и мысленно прорепетировала свою речь. Но произнести ее не удалось: Мэтью схватил ее за плечи и поцеловал прямо в губы, не обращая внимания на присутствие других женщин. Затем он бросился бежать дальше, крикнув ей через плечо:

– Ты прекрасно выглядишь в этом платье!

Сзади раздались смешки. Лара их услышала, но не подала виду. Она спокойно разгладила платье на груди, поправила прядь волос на лбу, затем повернулась к ухмылявшимся соседкам и сказала:

– Влюбился в меня – что ж я тут могу поделать? – а затем ушла, напевая себе под нос.

Меньше чем за минуту Мэтью добежал до катапульты. Поспешная попытка на бегу вступить в контакт с кольцом оказалась столь же безуспешной, как и все предыдущие.

– Что нового слышно, парень? – спросил его капрал, отвечавший за катапульту.

– Роузон приказал вам немедленно открыть огонь вон по тому холму.

– Роузон? А с каких это пор он распоряжается катапультами? Делейн приказал нам сосредоточить сегодня огонь на центре.

– Послушайте, времени осталось совсем немного. Враг вот-вот пойдет в атаку!

– Но ведь в этом нет никакого смысла, – произнес капрал, нахмурившись. – Там только Дурен и кое-кто из его свиты, а до них наши камни не долетят. – Он повернулся к солдату, стоявшему рядом. – Фредерик, сбегай-ка в лагерь и узнай, точно ли был такой приказ. Не обижайся, парень.

Солдат побежал по полю.

– Но ведь…

– А ты не мешайся пока. Он за минуту обернется. А это еще кто? – спросил он.

К ним бежали отец Томас, Гол и Коллин вместе с Эйкином и Фергусом.

– Коллин нам сказал, чего ты хочешь, – произнес отец Томас, добежав до катапульты. – А ты уверен, сын мой, что…

– Нет, не уверен. Но, кажется… кажется, так оно и есть.

Отец Томас кивнул и сказал капралу.

– Ладно, давайте-ка повернем эту штуку…

– Погодите. Я послал одного из моих людей за подтверждением приказа. Делейн велел нам сосредоточить огонь по центру, а теперь являетесь вы, один за другим, и хотите, чтобы я делал совсем по-другому.

Заметив мрачные лица шестерых человек, стоявших перед ними, двое других солдат капрала явно почувствовали себя неуютно.

Гол шагнул вперед.

– Не хотелось бы мне обижать солдат Делейна, – сказал он, с улыбкой глядя на солдат. – Но боюсь, что придется, если только вы осмелитесь помешать.

Капрал, который был лишь чуть выше среднего роста, отступил.

– Ладно, – согласился он, – но лучше бы все-таки действовать как приказано.

Спокойствие раннего утра разорвали звуки боя: обе армии сошлись на расстоянии около двухсот ярдов от катапульты. Мэтью хватило одного взгляда, чтобы понять, какое огромное численное превосходство имел враг над элгарцами.

– Скорее! – закричал Мэтью, едва все заняли свои места за массивной катапультой.

Ее приподняли и медленно повернули.

– Ничего не выйдет из вашей затеи, – сказал капрал, когда деревянное сооружение заняло желаемое положение.

Никто ему не ответил; он покачал головой и кивнул солдату. Они вдвоем принялись рычагами поднимать основание орудия.

Другой солдат произнес:

– Выше не поднять. Говорю вам, отсюда до холма не достать.

Вдалеке раздались звуки труб, и Гол с отцом Томасом взглянули в ту сторону. Через несколько секунд с холма, на котором стояла палатка принца Делейна, донеслись радостные крики.

– Мирдианцы! – воскликнули они одновременно.

– Ого! – произнес Коллин. – Похоже, что Дурен встает на ноги…

– Скорее, – торопил Мэтью, кладя в корзину катапульты семь-восемь камней, некоторые из которых были чуть больше крупной гальки.

Капрал забрался на катапульту, что-то еще отрегулировал отдельным рычагом, затем спрыгнул на землю и отошел назад.

– Все назад! – крикнул он, взявшись за рычаг спуска. И резко дернул его. Катапульта дрогнула и швырнула содержимое корзины в небо.

– Недолет тридцать ярдов, – закричал Коллин, глядя в дальнозор Дэниела.

– А выше поднять нельзя? – спросил Эйкин.

– Невозможно, – ответил капрал. – Я же вам говорил.

– Минутку, – сказал Гол, шагнул к катапульте и взялся за раму.

Все с изумлением увидели, как передние колеса оторвались от земли.

Мускулы рук и спины Гола напряглись еще сильнее – и он приподнял катапульту повыше.

– Может, поторопитесь немного? – спросил он. – Я уже не так силен, как в молодости…

Солдаты бросились к рычагам, чтобы снова отрегулировать положение корзины.

– Отлично, стреляем! – выкрикнул Мэтью, забросив в корзину пригоршню мелких камешков.

– Все назад! – скомандовал капрал и дернул за рычаг.

Раздался громкий стук, и корзина рванулась вперед. Коллин следил за полетом камней при помощи дальнозора. Он увидел, как Дурен посмотрел налево. По стулу, на котором он только что сидел, один за другим быстро ударили три небольших камня.

– Попали! – закричал Мэтью, размахивая в воздухе кулаком. И почти сразу же почувствовал, как в голове что-то будто разомкнулось.

Тут Дурен повернул голову в их сторону.

– Проклятье! – пробормотал Коллин, отводя дальнозор от глаза. – У меня было такое ощущение, будто он посмотрел прямо мне в глаза!

В следующее мгновение раздался оглушительный гром, земля вокруг вздыбилась. Гол успел выпустить катапульту и отскочить подальше. Ослепительно белая молния ударила в нее, и боевая машина разлетелась на куски.

В ушах у Мэтью шумело; он поднялся на колени, пытаясь собраться с мыслями. Точно так же, как раньше, он представил себе непроницаемый щит и закрыл им себя и своих друзей. Почти в то же мгновение еще две молнии, еще страшнее прежней, ударили рядом с ними, и комья земли разлетелись вокруг, Мэтью оглянулся, чтобы убедиться, что щит отбил удар. Он лихорадочно пытался припомнить, что же именно он подумал в Элбертоне, когда произошел взрыв, но вокруг царил такой хаос, что сосредоточиться было невозможно. Мэтью был способен лишь защищать себя и своих друзей.

На поле элгарцы по-прежнему храбро бились, но враг неуклонно теснил их. Отовсюду раздавались сигналы труб и вопли раненых. Мэтью понимал, что ему нужно время, чтобы сосредоточиться, но Дурен не давал ему ни секунды передышки. Позади юноша услышал бас Гола – он приказывал всем бежать назад. Коллин схватил Мэтью за руку и в ужасе указал на холм, на котором стоял Дурен. Холодная дрожь страха охватила Мэтью; у него перехватило дыхание.

По полю на них неумолимо надвигалась стена оранжевого огня высотой в шестьдесят футов и шириной более восьмидесяти ярдов. Мэтью окаменел и не мог отвести от нее взгляда. И тут в глубине его сознания раздался голос Дурена:

– Ты опоздал, глупец. Твой отец погиб из-за твоей слабости. Ты не сумел спасти от смерти твоего друга, а теперь ты увидишь, как погибнет твой народ.

За тысячи миль от поля Ардон, глубоко под землей, огромная хрустальная колонна в давно заброшенной пещере налилась красным светом: это Мэтью набирал силу. Он медленно поднялся на ноги и полностью сосредоточился на том, что видел перед собой. Огонь казался ему не огнем, а как бы кипящей жидкостью. Несмотря на щит, он чувствовал приближение страшного жара…

А голос Дурена по-прежнему звучал в его сознании:

– Там, где ты прошел, гибнут люди… Сколько человек уже расстались с жизнью из-за тебя? Оливер Донал… Захария Уорд… Прайор Коулман… и его несчастный младший брат Джейм… все погибли… как твой отец. И ради кого? Ради труса, у которого от страха дрожат руки… ради труса… труса… – повторял голос. – Да, я знаю, что ты собой представляешь на самом деле… Я изучил твой мозг, мальчишка… можешь притворяться перед другими, но от меня ты ничего не скроешь. Убийца… ты погубил невинных синкарских моряков… женщин… мою сестру…

Голос все говорил и говорил, и наконец Мэтью не выдержал. Он дрогнул под беспощадным напором слов Дурена и пошатнулся. Волна жара подходила все ближе.

Второй раз Мэтью ощутил себя в плену у страшной ненависти, которую ощущал почти физически. Образы тысяч невинных людей, повешенных на холмах Тирейна, лица женщин и детей Эндерона, люди, которых он никогда не встречал и не знал… Они вторглись в его сознание с невыносимой ясностью и отчетливостью. Его отец, Джайлз Нейсмит, капитан Донал – все стояли перед его мысленным взором, глядя на него с упреком…

Но тут из самой глубины его существа раздался вопль – и он нанес ответный удар, родившийся из гнева на чудовище, стоявшее на другом конце поля, чудовище, погубившее стольких людей…

Вспоминая об этом мгновении много лет спустя, Мэтью понял, что лишь слабая улыбка, появившаяся вдруг на лице Дурена, удержала его от исполнения задуманного. Лишь в самое последнее мгновение Мэтью отскочил от пропасти, в которую готов был прыгнуть, – и не стал уничтожать всех и вся в радиусе двадцати миль…

Те, кто с холмов смотрел на сражение, и солдаты обеих армий увидели, как еще одна стена огня – но голубого – взметнулась ввысь прямо на том месте, где только что стояла катапульта. Обе огненные стены быстро двинулись навстречу друг другу, столкнулись и рванулись к небу, затмевая солнце невыносимым сиянием. Страшный удар грома потряс землю, в которой образовалась огромная воронка.

Дурен отбивался от ударов Мэтью, напрягая все свои немалые силы. И тоже наносил юноше удар за ударом. Продолжалась и битва вокруг. Командиры армии Алор-Сатара удвоили усилия. В ответ Роузон снял с фланга вторую армию Элгарии, чтобы отбить атаку противника. Однако, как ни старались элгарцы, им приходилось отступать под давлением превосходящих сил противника.

От передовой до Мэтью, стоявшего перед стенами огня, оставалось не более ста ярдов. На лбу у юноши выступил пот, он сжал кулаки. Мускулы его спины и шеи свело от напряжения. А голос Дурена продолжал неотступно шептать в его сознании…

Делейн наблюдал за ходом битвы с высоты холма. Элгарцы отступали. Повсюду гибли люди. В сердце принца возникло мрачное предчувствие неизбежного конца. У него было недостаточно солдат, чтобы отбить врага. Его страна гибла. История запомнит его имя как имя человека, не сумевшего предотвратить гибель своего народа. Слезы потекли по его лицу, и приближенные отвернулись, не в силах выносить это зрелище.

Но вдруг на дальнем конце поля показались белые плащи мирдианцев, пробившихся сквозь арьергард Алор-Сатара, а с запада подошла сеннийская конница. Мирдианцы, столица которых была полностью разрушена Дуреном, яростно бросились в атаку.

Гол, увидев своих соотечественников, тут же вскочил на лошадь и помчался к ним с криком «Сеннийцы, ко мне!».

Через несколько мгновений знаменитый боевой строй, известный под названием «сеннийский клин», напал на противника с фланга. Сначала лошади не спешили, но ярдов через пятьдесят перешли в галоп, и сеннийцы взяли копья наперевес.

Пять тысяч лучших бойцов земли в порядке, напоминавшем клин, неслись по полю навстречу противнику, будто неукротимая волна. Зычный голос перекрыл шум битвы:

– В атаку!

Когда Делейн увидел, что фаланга сеннийцев, будто удар молнии, врезалась во фланг врага, раскалывая его, он повернулся к Джеррелу Роузону и завопил:

– Пора!

Роузон передал приказ полковнику Тарджилу, под командованием которого стояла в запасе легкая кавалерия элгарцев.

– Что ж, отец, – обратился Тарджил к мужчине, сидевшему на черном жеребце, – надеюсь, что вы не забыли замолвить за нас словечко на небесах.

– Старая пословица гласит, что небо помогает тем, кто сам не плошает, – с улыбкой ответил отец Томас. – Может, слышали?

Тарджил усмехнулся.

– Надеюсь, что в вашей новой профессии вы будете столь же успешны, как и в старой, – ответил он, повернулся в седле и закричал: – Элгарцы, вперед!

Трубач затрубил «в атаку», и кавалерия элгарцев выскочила на поле из-за укрытия.

Мэтью хорошо помнил, как отец Томас в сопровождении нескольких солдат пробился к нему. Священник рубил направо и налево, будто одержимый. Внезапно юноша понял, что шепот Дурена смолк. Впервые он мысленным взором посмотрел прямо в ненавистное лицо короля. Его глаза встретили взгляд юноши потоками ненависти. От улыбки на лице Дурена не осталось и следа. Стена голубого огня, вызванная Мэтью, постепенно двигалась вперед. Дурен чувствовал это. По лицу правителя Алор-Сатара ручьями лился пот; он тяжко, прерывисто дышал.

Внезапно Дурен испустил вопль ликования. От радости он вскинул руки, запрокинул голову и истерически захохотал. Через мгновение шар огня материализовался в небе и с ревом понесся на холм, на котором стояли Делейн и Лара.

Мэтью затратил последние силы на то, чтобы заставить огненный шар двигаться назад – дальше и дальше, – прямо на Дурена, который, ничего не замечая, хохотал до последнего мгновения своей жизни…

Делейн взглянул на другой конец поля и увидел, что Карас Дурен упал на колени. Юноша Люин тоже не смог больше держаться на ногах. Принц не мог понять, жив он или нет. «Жив», – подумал Делейн. Полк Белдона Тарджила наконец-то пробился к Мэтью и пытался удержать солдат Алор-Сатара, рвавшихся к нему. Несмотря на лихие подвиги мирдианцев и сеннийцев, Делейн понимал, что их помощь не изменит положения. Врагов по-прежнему оставалось слишком много… Элгария была обречена.

Внезапно в небе возник огненный шар и со страшной скоростью устремился на Делейна. Он мгновенно понял, что жить ему осталось совсем чуть-чуть… Принц замер на месте, не в силах шевельнуться. Но тут случилось чудо: огненный шар резко свернул, поднялся выше и помчался прямо на Дурена. Когда грохот взрыва затих, от холма, где стоял король, ничего не осталось, а взрывная волна, прокатившись по полю, сбила с ног принца и всех, кто стоял рядом. Из-за клубов дыма почти ничего не было видно.

Через несколько минут дым постепенно рассеялся. Делейн поднялся на ноги, ожидая, что бой будет продолжаться, но услышал, как трубачи Алор-Сатара сигналят отбой. Он не сразу осознал, что это значит. Принц был поражен. Он оглянулся на офицеров, стоявших рядом, они тоже ничего не понимали.

Там, где несколькими мгновениями раньше стояла палатка Дурена, виднелась огромная воронка. Делейн уставился на нее, не веря своим глазам. Сквозь дым он разглядел фигуру женщины, смотревшей на него. В ее облике было как будто нечто знакомое, но она исчезла в клубах дыма раньше, чем он успел узнать ее.

«Что, черт возьми, делает эта женщина на поле боя?» – удивился Делейн. Его внимание отвлекли крики – какая-то непонятная суета происходила в том месте, где недавно стояла катапульта. Через несколько мгновений от группы солдат отделился одинокий всадник и галопом помчался по полю прямо к нему. Это был полковник Тарджил. Он подъехал к принцу и спешился.

– Что нового? – спросил Делейн.

– Юноша исчез!

– Умер?

– Исчез, выше высочество, – пропал.

– Как? Что это значит?

– Не знаю, – ответил Тарджил. – Едва мы пробились сквозь фланг Алор-Сатара, чтобы его прикрыть, как… По крайней мере десять человек видели, как это произошло. Сивард Томас вне себя. С ним остался Гол, но вам, наверное, тоже нужно к нему подъехать.

Делейн почувствовал, что бледнеет, и бросил быстрый взгляд на Лару, которая стояла недалеко от него с Эйкином Джиббом и одним из офицеров.

– Как ты думаешь, Тарджил, он погиб? – спросил принц, понизив голос.

– Ваше высочество, я не знаю, – ответил полковник, беспомощно разводя руками. – Я был уже в пятнадцати футах от него. Вдруг вспыхнул зеленый свет, и он просто исчез. Ни огня, ни шума – раз! – и все.

Делейн мгновение смотрел на полковника.

– Еду, – сказал он. – Присмотри за девушкой.

38

Хендерсон

Голова у Мэтью начала проясняться. Он осмотрелся вокруг. Место совершенно незнакомое. Похоже на город, но здесь Мэтью никогда не был. Высоко над его головой звезды мерцали в ночном небе. И в звездах, и в траве, на которой он лежал, было что-то необычное. Он провел рукой вокруг и тут же резко отдернул руку: трава казалась неживой.

«Может, я умер», – подумал Мэтью.

Он встал, огляделся и увидел, что стоит посреди площади. От нее в разные стороны расходились улицы. Фонари, освещавшие их, тоже были необычными: из них лился яркий оранжевый свет, не похожий ни на какой иной. На одном из фонарей рядом с Мэтью висели часы. Они показывали десять минут одиннадцатого.

Перед зданием прямо через улицу стоял большой четырехугольный стенд, на котором было написано «Сегодня показываем».

«Показываем? Что показываем?» – спросил себя Мэтью.

В дальнем углу площади большая хрустальная колонна – такой большой Мэтью еще не доводилось видеть – возвышалась над низким, одноэтажным зданием. Толщиной она была больше двадцати футов. Мэтью посмотрел вверх и увидел, что верхушка колонны теряется в черноте ночного неба. Он снова почувствовал, что что-то не так. И не просто потому, что оказался в этом странном месте. Все было не так! Последнее, что он отчетливо помнил, – это как он развернул огненный шар на Дурена. А потом он потерял сознание и очнулся уже здесь.

Мэтью снова взглянул на хрустальную колонну, уходящую в небо, и с изумлением понял, что над его головой вовсе не небо, а что-то вроде купола. Чудовищных размеров – но именно купол. Руки у Мэтью задрожали.

«Боже мой, где это я?!»

Он посмотрел по сторонам. Людей нигде не было. Не было также ни лошадей, ни повозок – никого и ничего. На противоположном конце площади виднелись лавки с большими стеклянными окнами. Из одного из них на юношу смотрели манекены в чрезвычайно странных нарядах. Над дверью золотыми буквами было написано «Модная одежда Каролины». Мэтью подошел поближе. Он почему-то вспомнил, что в Девондейле у Маргарет Гримли был манекен, на котором она демонстрировала платья. Но эти манекены были совсем другие. Одежды женщин были такими короткими, что он едва не покраснел. Посреди улицы на тротуаре стояли столики и несколько стульев. Над каждым столиком нависал ярко раскрашенный зонт.

«Должно же быть какое-то объяснение… – подумал Мэтью. – И как отсюда выбраться назад?»

Он снова осмотрелся. «Куда делись все люди? Есть ведь здесь хоть кто-то, кто мне подскажет дорогу!»

Юноша заметил несколько необычных жилых домов на одной из улиц и решил, что людей разумнее всего искать именно там. Он зашагал было в том направлении, но вдруг остановился.

За одним из столиков на улице сидела женщина. Мэтью был совершенно уверен, что мгновение назад ее там не было! Она смотрела прямо на него.

Мэтью направился к ней. Подойдя ближе, он увидел, что на ней было платье серебристого цвета с длинными рукавами. Она была стройна и элегантна, с удивительно красивым лицом. В ее облике как будто было что-то знакомое, но Мэтью не мог догадаться, что же именно. Затем он заметил, что перед ней стоят два бокала с вином.

«И бокалов только что не было», – отметил про себя Мэтью.

– Извините, вы здесь живете? – спросил он. Женщина слегка наклонила голову и взглянула ему в глаза:

– Нет.

– Простите. Я не здешний. Меня зовут…

– Мэтью Люин. Я знаю ваше имя.

Его рука машинально схватилась за рукоять меча. В ответ женщина лишь слегка приподняла брови:

– Вы в самом деле думаете, что вам понадобится оружие?

– Что? Извините. Я несколько растерян. Не понимаю, как я сюда попал и, вообще, где я.

– Почему бы вам не сесть? – любезно предложила женщина. – Хотите вина? Отличное вино!

Мэтью не шевельнулся.

– Сначала скажите мне, откуда вы меня знаете и кто вы такая.

– Меня зовут Тианна. Я много о вас знаю, Мэтью.

«Тианна?» Это имя Мэтью где-то слышал, но не мог вспомнить где…

– Пожалуйста, присядьте, – произнесла она. – Обещаю, что не укушу вас. Вы заметили, наверное, что у меня нет оружия.

В самом деле, оружия у нее не было, и Мэтью почувствовал себя глупо. Затем он глубоко вздохнул и сел за столик.

– Вы знаете, где мы находимся? – спросил он.

– Гм. Кажется, город называется Хендерсон.

– Хендерсон?

– Угу.

– Никогда о таком не слышал.

– Ну еще бы. Он находится под землей, на глубине нескольких тысяч миль. Его построили Древние. Очень интересный город.

– Несколько тысяч миль! Но как же…

Тианна подняла ладонь, стараясь успокоить юношу:

– Это я вас сюда перенесла, чтобы мы могли поговорить спокойно.

– Вы меня перенесли…

И тут он вспомнил! «Тианна!»

– Вы – Тианна д-Элсо!

Мэтью вскочил, опрокинув стул. Тианна не шевельнулась.

– Пожалуйста, – сказала она, – сядьте.

– Но ведь…

– У вас такой глупый вид, когда вы стоите, Мэтью… Если бы я хотела причинить вам зло, то давно уже причинила бы.

Мэтью почувствовал, что краснеет, и медленно уселся.

– Извините. Но дело в том…

– …Что я – племянница Караса Дурена, – закончила она за юношу. – Знаете, он совершенно сошел с ума.

Мэтью кивнул.

– Да и моя мать не всегда была в здравом уме. Не объясняйте ничего, – сказала Тианна, подняв руку. – Я знаю, что с ней произошло. У вас не было выбора.

Мэтью мрачно взглянул на собеседницу.

– Простите, – сказал он. – Мне очень жаль, честное слово. Если бы можно было как-нибудь…

– Мэтью, – сказала Тианна, положив ладонь на его руку, – я вас понимаю. Я знаю, сколько страданий это вам причинило. Но ни тот ни другой не оставили вам иной возможности…

На ее лице показалась нежная улыбка, и она посмотрела Мэтью прямо в глаза. В это мгновение он заметил кольцо на ее руке.

Тианна улыбнулась:

– Да. Это одно из оставшихся колец. Мы с вами – единственные. Но вы еще очень многого не знаете. Вы были правы, когда сказали Делейну, что мой дядя ненавидит без всякой причины.

– Откуда вам это известно? – прошептал Мэтью.

– Как я сказала, вы еще многого не знаете… вам предстоит многому научиться. У нас есть огромная сила. Вы только начинаете понимать какая.

Он откинулся назад и посмотрел на Тианну повнимательнее. Ее улыбка казалась искренней и доброй. Она не обманула его: если она хотела причинить ему зло, то давно бы это сделала.

– Тианна, вы говорите, что перенесли меня сюда. Я ничего не понимаю. Последнее, что я помню, – это как Дурен создал огненный шар и направил его на нас.

Он невольно напрягся, вспоминая об этом.

– Успокойтесь, – сказала она. – Делейн жив и здоров, и ваши друзья тоже.

– А бой…

– …Закончился. Я поговорила с моим двоюродным братом, Армандом. Армия Алор-Сатара прекратила боевые действия. Воевать больше не к чему. Мой дядя погиб.

Мэтью вглядывался в ее красивое лицо, но не мог обнаружить и следа неискренности.

– А зачем мы здесь? – спросил он.

– Я как раз собиралась вам объяснить. Мы с вами – уникальные существа. Единственные в своем роде. Хоть вы этого еще не знаете, мы с вами можем делать все, что делали Древние, даже больше. Мы не должны враждовать. Если мы будем действовать сообща, то сможем сделать мир лучше. Народы пойдут за нами с радостью. Мы совершим великие дела, установим порядок…

– Порядок? Я не очень понимаю, – медленно проговорил Мэтью. – Я не хочу, чтобы за мной шли народы…

– В самом деле? Чего же вы хотите, Мэтью?

– Наверное, чтобы все оставалось как есть. – Тианна засмеялась. Ее смех звучал будто хрустальные колокольчики.

– Боюсь, что это уже невозможно. Мир изменился. Люди будут друг другу рассказывать про кольцо… Они отыщут вас. Нет, – сказала она, снова сжимая его руку, – по-прежнему уже жить невозможно. Мы с вами вместе должны восстановить равновесие…

– Но что же мы можем сделать? – спросил Мэтью. Тианна перегнулась через столик и поправила прядь волос на лбу Мэтью.

– Человек, который не отступает перед своей судьбой, может достичь величия, Мэтью. Мы будем править миром – вместе. Никто и ничто не сможет нам противостоять. – И Тианна погладила Мэтью по щеке кончиками пальцев.

– Что? Что вы говорите? – спросил Мэтью, отшатнувшись.

Тианна нахмурилась:

– Боже мой, я, кажется, напугала вас.

– Я не хочу величия. Я никем не хочу править. Пусть люди живут как хотят.

Тианна глубоко вздохнула и негромко защелкала языком.

– Я знала, что сразу вы этого понять не сможете… Мне нужно быть терпеливее. Ну ладно… Думаю, что об этом мы в другой раз поговорим. Торопиться некуда. А теперь закройте глаза, и я перенесу нас обратно.

– Но…

Однако не успел Мэтью договорить, как безлюдный город исчез. Зеленый свет окутал юношу со всех сторон, а в ушах раздался шум, похожий на звук морской волны. Его как будто втянуло в огромную темную трубу…

Через несколько секунд он уже стоял на холме у поля Ардон. Тианны рядом не было. Бой закончился – она сказала правду. На западе солнце стояло чуть выше верхушек деревьев. Мэтью взглянул на палатку Делейна и увидел, что в лагере развели костры. Его друзья тоже были там. В голове у Мэтью слегка шумело. Он глубоко вздохнул, чтобы собраться с мыслями, и зашагал по полю к кострам. Голос Тианны все еще звучал в его голове.

ЭПИЛОГ

Сенния, аббатство в Баркоре

Мэтью Люин стоял на вершине храма в Баркоре и смотрел на равнину, по которой приближались четверо всадников. Лара поплотнее завернулась в плащ и обняла его за плечи. После битвы на поле Ардон прошло почти полгода. Эйкин и Фергус отправились назад в Девондейл, взяв с собой Дэниела. Перед отъездом они обещали остановиться в Элбертоне и передать Сите Вудолл письмо отца Томаса. Лара помогла священнику его составить, но отказывалась сообщать что бы то ни было о его содержании. Снизу доносились звуки клинков, ударяющихся друг о друга: это Коллин брал у отца Томаса урок фехтования.

Гол вернулся в свой дворец в Баркоре, чтобы править своей страной, и изредка навещал друзей.

Священники ничего не имели против того, чтобы Мэтью пользовался их библиотекой. Большую часть времени он проводил изучая древние книги, хранившиеся в ней. Большинство из них едва можно было разобрать. К счастью, кроме оригиналов имелись и переводы, и копии.

Теперь он точно знал, что его кольцо было одним из восьми колец из розового золота, которые сделали Древние. Тианна сказала правду. Он прочел о страшной войне, которую затеяли его предки. Закончилась она гибелью почти всего человечества. Несколько текстов упоминали нечто, что называли «ужасом». Юноша узнал, что под конец были уничтожены все кольца из розового золота, за исключением восьми. Свое кольцо Мэтью больше не носил на пальце, оно снова висело у него на шее.

Где-то глубоко под землей лежал город Хендерсон. Мэтью не знал ни где он находится, ни как туда попасть. Он обнаружил в книгах несколько упоминаний о входе в подземелье, который находился в пустыне за много тысяч миль к западу, но пока не мог туда отправиться.

В речи, которую принц Делейн произнес перед строем после битвы, он пообещал восстановить страну и соблюдать законность и справедливость. Мэтью от всего сердца надеялся, что так оно и будет: к воротам храма подъезжал констебль Квинн.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

ЭПИЛОГ