«Ужас Моря»

Колин Смит Ужас Моря

Кулл верхом на лошади ехал через лес, блистающий алмазами дождевых капель. Король Валузии был счастлив, словно юноша, впервые вырвавшийся на свободу. Он радовался тому, что находится в лесу в полном одиночестве, и ни о чем не беспокоился.

Под кронами деревьев слышался мерный шорох капель, срывающихся с темно-зеленых, будто кожаных, листьев. Вокруг кипела жизнь, пронзительно кричали птицы и обезьяны. Деревья высились стройными колоннами. Промежутки между стволами были заполнены лианами и ползучими растениями. Они свешивались с деревьев узлами и петлями, цепко обвивали стволы узкими спиралями, сжимали их, глубоко впиваясь в кору. Земля, заросшая мхом, лишайником и цветущими травами, мягко пружинила под копытами лошади.

Кулл испытывал ни с чем не сравнимое чувство довольства и покоя. Простор, возможность двигаться, куда вздумается, зелень трав и запах свежего воздуха были куда заманчивее, чем развлечения в стенах дворца.

Правитель Валузии вспомнил о том, как покинул дворец и улыбнулся. Сейчас главному советнику Ту приходится нелегко. Да и другим тоже. Кулл уехал тайно, никого не предупредив, как раз перед прибытием послов из Фарсуна, обеспокоенных своенравным поведением Малых Княжеств. Эти крошечные государства, как сообщалось в письме владыки Фарсуна, стали грабить приграничные города соседних с ними королевств. Но Кулл ничего не слышал о том, чтобы на Валузию в последнее время кто-либо совершал набеги.

Когда Кулл выехал на берег моря, день клонился к вечеру. Сумерки затянули туманом морскую даль и одели в багрянец сушу. Порывы ветра разносили вдоль берега крики чаек и рокот волн. Прислушиваясь к нескончаемому шуму, король Валузии отхлебнул освежающего напитка из притороченного к седлу бурдюка.

Позади Кулла, в бамбуковых зарослях раздался шорох. Атлант молниеносно выхватил меч, но тревога была ложной. Семейство мелких грызунов, испуганно вставших на задние лапы, не представляло опасности.

Кулл спустился по усыпанному черной галькой откосу к подковообразной бухте и вплотную подъехал к широкому, плавно поднимавшемуся берегу.

Ветер принес с моря запах гнили. Вдоль всего берега, насколько хватал глаз, лежали тысячи умирающих и дохлых рыб. Чахлый кустарник стелился по песку… Изредка попадались тонкие, чересчур изогнутые стволы незнакомых деревьев и каких-то уж слишком жалких плакучих ив.

Тень усталости легла на лицо Кулла. Он спешился и решил устроиться на ночлег возле гигантского валуна, размеры которого давали надежду на укрытие от ночного ветра. Кулл расседлал лошадь и, вытащив из седельной сумки мягкое, теплое покрывало, расстелил его около валуна.

Сухие прибрежные деревья вполне могли послужить хорошим топливом для костра. Кулл выбрал дерево посуше, на котором зеленело всего несколько покрытых серым налетом свернутых в трубочку листочков, и одним ударом срубил его. То, что последовало за этим, было по меньшей мере необычно. Из обрубка стала сочиться черная жидкость, а ствол в руках Кулла, как ему показалось, зашевелился. К тому же дерево заскрипело так, словно взвыл от боли раненый волк.

На всякий случай Кулл поспешно отскочил в сторону, но потом, когда увидел, что дерево не превратилось ни в змею, ни в злобного демона, решил не обращать на это внимания.

Бойкие языки пламени, танцующие над жарким, чадящим костром, стали для усталого путника достойным завершением дня. Плотно поужинав, Кулл довольно рыгнул.

Волны, мерно скользившие к берегу, быстро усыпили короля Валузии, и ему приснилось, что уже наступило утро и он снова скачет по лесу, сопровождаемый криками птиц. Над вершинами деревьев поднималась полуразрушенная древняя башня, сложенная из огромных валунов. Приблизившись, Кулл спешился и вошел внутрь башни. Он поднялся по узкой винтовой лестнице и очутился в огромной зале. Посреди нее стоял массивный стол из красного дерева. На нем было разложено диковинное оружие. Кулл протянул руку к великолепному мечу, ослепительно сверкавшему среди разнообразных клинков, щитов и стальных лат. Едва ладонь короля коснулась резной рукояти, как он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Кулл огляделся, но никого не увидел.

— Взгляни на меня, — сказал меч, и от удивления король чуть не выронил оружие.

Из рукоятки торчала маленькая голова со сморщенным лицом и чересчур большими, зелеными, как вода, глазами.

— Ты молод и силен, — промолвил меч. — И обладаешь живым умом — ты еще можешь воспринимать что-то новое. Я же существую с незапамятных времен. Еще в ту пору, когда на этой планете не было суши, я обитал в морских глубинах. Но вот дно стало двигаться, поднимаясь к воздушному миру. Я оказался одним из первых, кто стал делить жизнь между берегом и морем. Я развивался по-другому, воспитывал свои чувства, учился ощущать не только себя, но и других. Я не был единым телом. Деревья, рыбы, моллюски — все, что есть здесь, у границы земли и воды, все, что рождается и умирает — это я. Меч смолк на некоторое время.

— Я не говорил на вашем языке целую вечность, — наконец продолжил он. — Возможно, ты не понимаешь меня.

— Нельзя сказать, что я совсем не понимаю тебя, — произнес Кулл, пожав плечами. — Слова мне понятны, но вот их смысл…

— Ты боишься умереть?

— Никто не живет вечно, — заметил Кулл, не понимая, к чему клонит чересчур разговорчивый меч.

— А я выбрал для себя смерть, король. Умер по своей воле. Моя жизнь была долгой и счастливой, пока я окончательно не постиг главный смысл своего бытия. Я — дух этого берега. Теперь я мертв, но моя плоть противится смерти и в своем отчаянном желании во что бы то ни стало выжить уничтожает то, что с таким трудом создали миллионы поколений живых существ, заселявших землю. Он убивает моих детей, тех, кто родится из него, из моего трупа, чтобы стать мною. Он пожирает души, которые стали бы душами мертвых земель, вдохнули бы жизнь в мертвые берега, покрытые камнями, и сделали бы их цветущими долинами! Вот уже много лет, как мой труп делает это. Как ты видел, берег находится в печальном состоянии: деревья сохнут, а миллионы рыб гниют.

Кулл не мог понять странных речей, но что-то властно диктовало ему — слушай и молчи! Внимай таинственным словам!

— Он приближается к тебе, Кулл. У него нет собственного сердца, нет собственной крови, которую можно было бы выпустить, и поэтому убить его непросто.

— Я готов, — сказал Кулл и услышал, как, словно отозвавшись на его слова, по всей древней башне зазвонили маленькие серебряные колокольчики.

— Помни… У него нет души! — промолвил меч и вдруг закрыл печальные, полные безысходной тоски глаза.

Кулл вздрогнул — настолько поразила его наступившая тишина. Зажав в руке волшебный клинок, король стал спускаться тем же путем, каким поднялся, но лестница оборвалась на третьей ступеньке, а дальше был клубящийся молочно-белый туман.

В нем танцевали угрожающие тени, танцевали безмолвно и выглядело это ужасно. Кулл обернулся, чтобы посмотреть в покинутую залу, и обнаружил, что точно такой же туман теперь и позади. И стены этого тумана смыкаются!

Из тумана появились подобные дождевым каплям пауки. Маленькие мохнатые твари подбирались к правителю Валузии. Их были тысячи. Они спускались Куллу на плечи, на голову, на руки, оплетая отвратительно липкими сетями.

Вскоре атлант уже не мог двигаться, спеленатый, как младенец.

— Это всего лишь сон, — сказал меч, на мгновение открыв глаза. — Проснись!

Словно яркая молния пронзила сознание Кулла, и откуда-то из темных глубин времени пришла мысль о смертельной опасности. Неимоверным усилием воли король вырвался из оков сна. Быстро вскочив на ноги, он попытался понять, что происходит.

Неподалеку испуганно заржала лошадь.

Кулл посмотрел на правую руку, в которой оказался меч. Говорящий меч! Значит, все это было не просто сном.

Внезапно из-под огромного валуна позади Кулла появилась лиана и бесшумно заскользила к королю. Остановившись около лодыжки, конец лианы чуть приподнялся, будто готовящаяся ужалить змея, а затем резким броском обвил ногу. Кулл вскрикнул от неожиданной боли и со всего размаху рубанул лиану мечом. Стальное лезвие рассекло растение с одного удара. Лиана забилась в конвульсиях, а обрубок сжал ногу Кулла еще сильнее. Тогда атлант просунул под обрубок лезвие меча и разрезал растение.

Но из-под валуна появилась другая лиана, а за ней еще и еще. Лианы принялись оплетать Кулла, и, как он ни старался, ему не удавалось освободиться. Мало-помалу растения обвили короля и потащили его под камень. Они вжимали Кулла в землю. Когда в земле скрылись ноги, Кулл подумал, что зря не внял настойчивым просьбам Брула не уезжать из дворца одному. А когда его затянуло в землю по пояс, он решил, что если останется жив, то обязательно принесет великую жертву всем без исключения Валузийским богам.

Кулл набрал в грудь побольше воздуха, а затем, надеясь только на чудо, закрыл глаза, ощущая, как по векам быстро-быстро пересыпаются песчинки.

Неожиданно Кулл почувствовал, что ноги больше ничто не держит. Он попробовал пошевелиться и сразу потерял опору. Не успел Кулл толком осознать, что падает, как опора снова появилась. Инстинкт воина не подвел и на этот раз. Король легко приземлился на ноги и открыл глаза.

От стен подземного грота исходило слабое мерцание. Воздав хвалу богам, Кулл огляделся. Вокруг лишь вздымались стены. Воздух был неподвижен. Прислушавшись, Кулл уловил отдаленный шум — шорох, какие-то мягкие удары, журчание воды Скорее всего, это была подземная река. Атлант направился в сторону обнадеживающих звуков. Не прошел он и десяти шагов, как пещеру тряхнуло.

Пол, потолок, стены — все заходило ходуном, будто состояло из чего-то желеобразного. Кулл инстинктивно упал на бок, прикрыв голову руками, ожидая, что свод пещеры вот-вот обвалится. Но внезапно все кончилось. Король снова осмотрелся. Следов землетрясения не было.

Атлант прислушался и понял, что все звуки тоже стихли. Ориентир был потерян, оставалось надеяться только на чудо и уповать на везение.

Кулл двинулся в прежнем направлении. Пещера сначала сузилась, потом потолок стал понижаться. Некоторое время король шел пригнув голову, а затем был вынужден опуститься на четвереньки.

В ноздри бил застоявшийся запах плесени, ладони скользили по шершавой поверхности гранита. Но вот потолок пещеры опять ушел вверх, и Кулл встал во весь рост. Перед ним была массивная каменная дверь с железным кольцом. Судя по всему, дверь была настолько тяжелой, что открыть ее в одиночку никто бы не смог, даже король Валузии. И все же Кулл взялся за кольцо и чуть потянул за него, приподнимая. Налетел слабый ветерок, и массивная дверь неожиданно легко пришла в движение. Кулл едва успел отпрыгнуть. За дверью был освещенный тусклым неверным светом проем.

Кулл стоял на пороге огромной пещеры, потолок которой терялся во тьме. Пол, уходящий вниз под небольшим углом, был усеян мертвыми рыбами и моллюсками. Тошнотворный запах гниющей плоти не перебивался ни терпким запахом водорослей, ни мягким ароматом прибрежной травы, как было там, наверху, и от этого казался невыносимым.

— Он приближается к тебе, — послышался знакомый голос меча.

Кулл посмотрел на оружие. На этот раз меч обращался к нему наяву. Водянистые зеленые глаза смотрели на атланта с холодным безразличием. Наверное, так смотрело бы на человека само море.

Где-то далеко зародился сначала едва различимый, а затем все более нарастающий шум, напоминавший далекие раскаты грома. Такого Кулл еще никогда не слышал. Казалось, огромный нож рвет у него воздух над головой. От этого звука у короля заломило в висках.

Подземелье снова затрясло, впереди вспыхнул свет, а потом Кулл услышал, как шумит, приближаясь, вода. Волна прибоя неслась к атланту, теряя на подъеме силу, и, докатившись до его ног, ослабела, поднявшись лишь до щиколоток. Но за ней устремилась другая, вздымающаяся горбом, волна. И в этом надвигающемся вале шевелилась огромная неясная тень чудовищного существа.

Волна хлестнула, едва не сбив Кулла с ног.

— Валка и Хотат! — воскликнул он.

Существо, покрытое бугристым панцирем, шагало, широко расставляя восемь длинных ног. С покатого панциря шумно стекала вода. Громадное брюхо почти касалось дна пещеры.

Похожее на змею щупальце чудовища взметнулось вверх и потянулось к Куллу. Через мгновение к первому щупальцу присоединилось второе, а затем и третье. Из-под панциря показалась белая морщинистая голова с несимметрично расставленными глазами. Жвала, покрытые острыми крючьями, непрестанно двигались.

Издав пронзительный боевой клич, Кулл ринулся на чудовище со всей скоростью, на которую только был способен. Он занес меч для удара, намереваясь вонзить его твари в глаз. Но заметил, что тварь присела, готовясь к прыжку. Не колеблясь, Кулл рухнул в воду, и в тот же миг исполинская туша исчадия моря взмыла в воздух. Ужасные жвала сомкнулись там, где мгновение назад находился воин. Перевернувшись на спину, Кулл выставил вверх меч и пропорол мягкое брюхо пролетающего над ним чудища. В животе твари появилась длинная рваная рана и оттуда дождем хлынули подрагивающие комочки.

Через мгновение тварь приземлилась, чуть не сбив Кулла с ног своим длинным шипастым хвостом, который просвистел поблизости от лица воина. Чудовище словно и не заметило, что его частично выпотрошили. Оно стал разворачиваться для новой атаки.

Кулл поспешно отступил и вновь поднял меч.

Раскрыв жвала, чудовище двинулось вперед. Кулл завертел мечом так, что тот слился в один сверкающий круг. Словно издеваясь над правителем Валузии, тварь тоже стала раскручивать длинные щупальца.

В следующий момент чудовище попыталось нанести удар. Кулл сделал обманное движение, и жвала щелкнули там, где только что стоял король. Проскользнув вперед между извивающимися щупальцами, Кулл нанес быстрый и мощный удар по белой упругой голове. Спрятав голову под панцирь, его противник хлестнул хвостом, целя в лицо короля. Словно раскаленная сталь коснулась Кулла. Он вскрикнул от невыносимой боли, огненным обручем охватившей грудь.

Голова чудовища вновь метнулась вперед и могучие челюсти впились в плоть атланта. Острые шипы твари вонзились ему в живот, и неистовая боль охватила тело. Кулл попытался вырваться, но разжать гигантские челюсти было невозможно. Они только все больше и больше врезались в его, плоть, причиняя мучительные страдания. Кулл напряг все силы, чтобы перехватить меч, и с яростным выкриком всадил его в глаз твари. Тот с треском лопнул. Судорога пробежала по огромному телу чудища, но жвала не разжались.

Кулл попытался проколоть другой глаз, но щупальца обвились вокруг его запястий, вызвав новую волну боли. Король закричал, стараясь разорвать стальные оковы объятий чудовища, но руки более не повиновались ему. Еще одно щупальце оплело голову короля, и будто крошечное солнце вспыхнуло в мозгу. Мир взорвался ослепительно белой всепроникающей болью. Кулл уже ничего не слышал и не видел. Внутри головы, на белой, как пустыня Ханана, равнине, появились гусеницы, подобные щупальцам морского чудища. Спокойно и неторопливо они подбирались к возвышающейся посреди равнины огненно-красной горе — вынутому из черепа мозгу Кулла. Подойдя к подножию, гусеницы принялись за еду.

Прожорливые твари вгрызались в мозг, оставляя за собой тончайшую паутину боли, постепенно сплетающуюся в густую обволакивающую сеть. Эта сеть затягивалась все туже, сознание Кулла и его жажда жизни понемногу таяли, словно утренний сон.

Вскоре ничего не осталось, кроме мучительной агонии заживо перевариваемой плоти. Король Валузии чувствовал лишь непонятный страх.

А потом пропало и это. Остался лишь долгий, бесконечный полет в черное, как пустота, забвение. Время умерло и память о Кулле исчезла. В холодном безмолвии постоянно звучал чей-то знакомый голос, но слова оставались пусты и бессмысленны, как и все окружающее.

— Помни, что у него нет души, — звучали слова. Они звучали непрерывно.

Прошли миллионы лет и тысячи миров родились и канули в небытие…

— У него нет собственного сердца, нет собственной крови, — донесся до него размеренный голос.

Кулл медленно проплыл сквозь марево пустыни и, выбравшись из ядовитого кошмара, увидел, что ему удалось разрубить обхватившее голову щупальце. Оно билось у ног атланта, как отрубленный хвост ящерицы. Жвала разжались, остальные щупальца вяло скользили вдоль тела Кулла, втягиваясь под панцирь.

Второй глаз! Он был не там, где прежде. Глаз двигался, перемещался по телу твари — и он вовсе не был глазом. Теперь стало заметно, что это всего-навсего моллюск с плоской раковиной.

И тут Кулл понял.

Чужое сердце! Второе — и последнее.

Сердце, которое билось в маленьком существе, подарило подобие жизни мертвой бездушной твари.

Меч Кулла опустился на маленькое тельце и рассек его пополам.

Чудовище вздрогнуло. Его белая голова, по которой стекала темно-красная кровь моллюска, безжизненно свесилась на грудь. Кулл, хромая, отошел на безопасное расстояние. Щупальца чудовища выскользнули из-под панциря и заметались, то свиваясь в кольца, то распрямляясь на всю длину. Шипастый хвост приподнялся вверх и хлестнул по воде, взметнув тучу брызг. Ноги задвигались. Но они никуда не могли унести тело, и в тщетных усилиях скребли пол пещеры.

Кулл приблизился и ткнул чудовище мечом в желтый, мягкий живот, под кожей которого что-то шевелилось. Из разреза хлынула зеленоватая жидкость. В ней метались креветки — мелкие рачки. Кулл на всякий случай хотел вонзить в одну из них острие меча, но оружие в последний момент воспротивилось королевской воле. Острие промахнулось. Следующая попытка окончилась тем же. Меч не хотел их убивать. Запах гнили, и без того сильный, стал еще более густым. Мертвая тварь начала быстро разлагаться. В несколько мгновений белая голова покрылась синими пятнами, съежилась и превратилась в бурую растекающуюся по воде массу. Шипастый хвост отвалился и его унес отступающий прибой. Тысячи крабов облепили его и принялись поедать. С каждым мигом они увеличивались в размерах. К тому времени, как оголился скелет, крабы стали в три-четыре раза больше, чем изначально. Щупальцами и ногами занялись приплывшие рыбы, и вскоре от чудовища остался лишь панцирь.

— Мне пора, — сказал меч. — Я выполнил свое предназначение, и теперь мои дети дадут начало новой жизни. Они вдохнут жизнь в эти воды.

Кулл хотел ответить, но прекрасное оружие вдруг потемнело, покрываясь ржавчиной, и рассыпалось в прах