«Доброе слово»

Он шел с дальнего конца улицы, от поворота на пристань, и я следила за ним каменными глазами. Я отличала его от других. Почему? Пропасть знает, почему. Может, потому, что он отличал от других меня.

Сипло цокают подкованные сапоги, эхо глохнет в сырых подворотнях. Черный сутулый силуэт торопливо приближается, плащ вздувается парусом, плещет полами, на мгновение открывая змеиный проблеск кольчуги и узкие ножны, хранящие опасное человечье жало. Он вошел в круг света перед крыльцом, и горбатая скособоченная тень, вынырнув из-за угла, побежала, кривляясь, по стене впереди него.

В плошках по обе стороны двери трещала и плевалась искрами горящая ворвань. Вонючий дым тянулся жгутами вдоль темных стен. Перед базальтовой тумбой, служащей мне насестом последние семьдесят лет, распростерлась ничком широкая лужа. Посетители таверны, ночные гуляки, моряки, солдаты и просто прохожие изо дня в день топчут ей хребет — она дрожит, всхлипывает и растекается еще шире. Опальная дочь моря и неба. Нелюбимая.

Как и я.

Человек ступил сапогами на спину моей соседки, чернильная ее шкурка пошла судорогой. Еще шаг — и бледная, не защищенная перчаткой рука всплыла под крылом плаща, мимоходом ложась мне на лоб. Бескорыстное необязательное тепло, не способное оживить камень. Удивляюсь который раз — зачем он это делает?

— Будь здорова, подруга.

Тень растекается ручейками по руслам морщин у крыльев носа и улыбчивых губ, до краев наполняет глазницы и впалые щеки. Иголочки седины проблескивают в волосах. Тяжелый край суконного капюшона, обшитый кожаной лентой, низко перечеркивает лоб. В темных глазах дрожит огненный отблеск.

Еще шаг — человек прошел мимо, к дверям таверны, ладонь его долю мгновения задержалась у меня на лбу, потом соскользнула. Распахнутая дверь выплеснула на улицу порцию веселого гвалта, — и я осталась одна.

Он здоровается со мной, входя в таверну, он прощается, покидая ее. Даже пьяный вдребезги, повиснув на плечах приятелей, он хрипло смеется и кричит на весь двор: «Будь здорова, подруга!» Приятели подзуживают, веселятся: «Юго, старый дурак, ты еще спроси, не кашляет ли она! Поставь ей стаканчик, Юго! Оседлай ей холку, Юго, может, она дотащит тебя до дому?»