«Последний рейс в осень»

Последний рейс в осень

Воскресное утро в городском парке выдалось молчаливым и задумчивым. Ни шороха ветерка, ни птичьего щебета, будто затянувшаяся минута молчания накрыла пространство невидимым куполом. Легкая, почти незаметная дымка скрадывала очертания дальних деревьев и кустов, привнося свою толику нереальности в изученный Виктором до трещинки на асфальте сквер. Несмотря на полный штиль, было свежо и прохладно. На кряжистой дубовой ветке, тяжелой аркой накрывавшей желто-красную аллею, сидел глухарь.

Птицу Виктор заметил случайно. В то утро он проснулся слишком рано, проснулся плохо — от неприятной, какой-то липкой боли в груди. На сердце Виктор никогда не жаловался, да и на прочие хвори тоже, поэтому был неприятно удивлен произошедшим. Проснувшись, он долго лежал, выжидая, когда боль уйдет. Потом, умывшись, быстро оделся и вышел на улицу.

Он медленно прогуливался в одиночестве вокруг памятника Махатме Ганди, пытаясь вспомнить имя слабо знакомого врача, — все-таки провериться следовало. И когда имя уже вертелось на кончике языка, что-то темное шевельнулось над одной из трех аллей, начинавших свой бег от каменного истукана. Первая мысль — «кошка», оказалась ошибочна: Виктора буравил немигающий взгляд рептилии. Именно это моментально почувствовал человек, и еще он буквально ощутил прорву веков, разделявших его и черный круглый глаз под ярко-красной «бровью». И только после этого он увидел крупную черно-коричневую птицу, а потом память услужливо подсказала — глухарь. Хотя, возможно, все произошло с точностью до наоборот. В любом случае, факт оставался фактом: на ветке сидел глухарь.

Виктор завороженно, не отрываясь, смотрел на неизвестно как оказавшуюся в центре не проснувшегося города лесную птицу. Словно и вправду в реальности появилась прореха, сквозь которую в обыденность сочились чудеса. Глухарь отвернулся, втянул голову и, казалось, совсем позабыл о существовании человека.

— Что ж ты не на токовище, красавец? — еле слышно спросил Виктор, легкая улыбка тронула губы. Еще немного понаблюдав за птицей, он осторожно, стараясь не шуметь, развернулся на каблуках. Чудеса продолжались.

Совсем рядом с ним стоял невысокий пожилой человек в желтом парусиновом плаще и широкополой шляпе времен бутлегеров. Морщинистое, будто печеная картошка, лицо его было обращено к загадочной птице. Виктора едва успела посетить мысль, как же старику удалось бесшумно подобраться так близко, как тот заговорил.

— Осень часто преподносит сюрпризы, молодой человек, — произнес незнакомец так, будто они с Виктором уже давно вели неторопливую беседу.

— Может быть, — отстраненно отозвался Виктор и настороженно встретил чуть озорной взгляд желто-коричневых, словно опавшая листва, глаз.

— Поверьте мне, уж я-то знаю, — сказал старик. Он приветственно приподнял шляпу, обнажив «ежик» пепельных волос. И больше ничего не сказав, пошел прочь от Виктора и глухаря.

Молодой человек долго смотрел ему вслед, а когда обернулся к птице, той уже не было. В то утро все приходили и уходили бесшумно и без предупреждения. А через месяц заявилась зима, и Виктор совсем забыл о глухаре и чудаковатом старике.

* * *

Они встретились вновь через полгода в Гайд-парке — зеленом острове в самом центре Сиднея. Была весна, точнее — осень, в тех краях все с ног на голову.

Стоял солнечный, по-весеннему теплый денек, несмотря на то, что в календарях царствовал май.

С утра Виктор побродил по Австралийскому музею, отдал честь памятнику капитану Куку и решил передохнуть. Повезло, попалась незанятая скамейка. Он присел и стал лениво листать журнал. С его страниц улыбались знакомые, но далекие лица фотомоделей и голливудских кумиров. Под их искусственными взглядами становилось холодно. Но дело было, скорее всего, даже не в этом. Диагноз подтвердился. За неделю до командировки врач онкологической клиники молча кивнул на невысказанный вопрос. Потом уже посыпалась речь о возможностях и шансах. Виктор пропустил тогда все мимо ушей, оглушенный новостью. Подозрения, родившиеся зимой, стали реальностью, и с ней еще предстояло научиться жить. Вернее, доживать. Виктор закрыл журнал и бросил его на деревянную скамью.

Полуприкрыв веки, он попытался смотреть на солнце сквозь плетенку ресниц. Глаза выдержали не более трех секунд. Виктор зажмурился. Часто заморгал, пытаясь изгнать пляшущих зеленоватых солнечных бесов, не желающих покидать новое жилище.

Пальмы и эвкалипты едва слышно шелестели в ответ на приставания ветра. На ветке одного из стройных красавцев прикорнул серый пушистик коала. Он смешно уткнулся профессорским лбом в рифленую поверхность ствола, маленькие ладошки совсем по-детски, будто за игрушку, хватались за дерево. Виктор пожалел, что не взял фотоаппарат. Вот так, выпадает, может, последний раз в жизни командировка в другой мир, а ты не готов, не во всеоружии. Начнешь потом рассказывать о спящем сумчатом медвежонке, и никто не услышит. А стоит только показать фото, как тут же разговоров возникнет не на одну сигарету.

До начала конференции оставалось еще добрых два часа, и Виктор был очень рад этой маленькой возможности ощутить настоящее блаженство ничегонеделания, позволявшее, пусть ненадолго, изгнать грустные мысли. Жаль только, что заседание заберет весь остаток дня. А когда в улицы Сиднея опустится небо, чтобы переждать ночь, город уже не будет таким, как сейчас. Он станет загадочным незнакомым зверем, холодным, эффектным, соблазняющим. А вот таким — простым и теплым — он уже не будет. Утром аэропорт украдет все ощущения, оставив только путевые заметки.

— Экскьюз ми, вуд ю майнд иф ай сит хир? — раздалось совсем рядом.

Еще только поворачивая голову в сторону неожиданного вопроса, Виктор отчетливо понял, кого сейчас увидит. Перед глазами вспыхнул образ пожилого седовласого человека в длиннополой шляпе и желтом парусиновом плаще.

Правда, сегодня он был облачен в клетчатый твидовый пиджак, серые в тон штаны и британское кепи. На ногах красовались не самые подходящие к образу зеленые кеды. Волосы старика заметно отросли и теперь слегка курчавились.

— С… садитесь, пожалуйста, — Виктор слегка запнулся, не зная, на каком языке ответить старому знакомцу.

— О, мой друг! Очень рад! Как поживаете? — старик протянул руку и искренне улыбнулся. — Вот уж не знаешь, где встретишь, где потеряешь…

— Да уж… — смущенно пробормотал Виктор, пожимая твердую ладонь.

— По делам или на отдых?

— Дела… Командировка… Конференция.

— Наверняка что-то связанное с инновационными технологиями и прочими премудрыми штучками?

Виктор кивнул.

— А Вы?..

— А я вот какое-то время только и делаю, что отдыхаю. Однажды приходит время, когда уже ничего не нужно делать. Можно. Но не нужно. Для меня это — осень.

— Понимаю, — пробормотал Виктор, лишь бы не выглядеть невежливым молчуном.

— Несомненно. Постепенно, — старик усмехнулся и резко поднялся. — Ну, не буду вам мешать. Осень хорошее время для принятия важных решений.

И как будто бы их разговор никогда и не происходил, старик неспешной походкой направился к фонтану в центре парка.

Через пару часов размеренное течение конференции от докладчика к докладчику стерло из памяти Виктора дневную встречу.

* * *

В Венгрию Виктор попал случайно. Хотелось развеяться от мрачных мыслей. Прогнозы врачей были все хуже с каждым походом в больницу. От всеобщей жалости окружающих накатила страшная усталость, чуть-чуть, и Виктор скатился бы в самую черную депрессию, откуда уж лучше сразу на погост. Как вдруг, в одно субботнее утро, раздался телефонный звонок, и приятный девичий голос сообщил, что полгода назад купленный лотерейный билет выиграл турпутевку в Венгрию. Да не просто так, а на Международный фестиваль вина и шампанского. «Хоть что-то напоследок», — грустно подумал Виктор, принимая из рук представителя турфирмы билеты и путевку.

Начало сентября выдалось теплым, но не душным. Воздух был напоен свежестью и легким винным ароматом. Впрочем, казалось, что все в Будапеште дышало вином. Его подчас наливали прямо на улицах и совершенно бесплатно. Виктор уже отведал три бокала в разных местах Буды и несколько повеселел. Он брел в сумерках, ни о чем не думая первый раз за этот год. Гид с забавным именем Жжольт утром сказал, что любому уважающему себя человеку необходимо посетить Лабиринт под Будайской крепостью и отведать вина из винных фонтанов короля Матиаса. Именно туда, время от времени сверяясь с картой и встречными горожанами, направлялся Виктор.

Только вот никто не предупредил его, что после шести часов вечера в Лабиринте отключают свет. Служитель принял из рук Виктора плату и вручил взамен керосиновую лампу. После чего бесшумно исчез из виду.

Виктор пожал плечами и двинулся в темноту. Сверху постоянно капала вода, под ногами что-то хлюпало, где-то далеко играла странная отрешенная музыка, от которой неприятно холодело в груди. Через какое-то время Виктор услышал журчание воды, а следом почуял запах вина. Молодой человек прибавил шагу.

У четырехгранного, увитого виноградом столба, на каждой грани которого был расположен кран, истекающий темной жидкостью, наполнявшей пространство терпким ароматом, стоял человек, бокал в его руках искрился в неровном свете керосинок.

— Добрый вечер, — негромко произнес он и добавил: — Вот и Вы.

Виктор приподнял лампу на уровень глаз, пытаясь рассмотреть говорившего. Перед ним был его старый знакомый, если можно так сказать о человеке, которого видишь третий раз в жизни.

— Добрый вечер, — чуть удивленно ответил Виктор.

— Не догадались захватить бокал? — спросил старик. — Впрочем, не беда. Я захватил запасной. Всякое может случиться. Стекло имеет свойство биться. Или вот встретишь хорошего человека. Отчего не выпить с таким? Он подмигнул и подставил свободный бокал под винную струю.

Вино оказалось неплохим, и, перед тем как покинуть Лабиринт, они еще раз наполнили бокалы. После зябкости подземелья было приятно вновь окунуться в теплое море осеннего вечера. Старик предложил пройтись до ближайшего ресторанчика и там поужинать. Отказываться не хотелось. Отчего-то Виктор ощущал симпатию к знакомому незнакомцу. Так, с бокалами в руках они и шли, разговаривая о винах, о женщинах, о религии. Беседа нравилась Виктору, на душе стало легко, он даже и не заметил, что напрочь забыл о болезни.

Устроившись за крепким буковым столом в небольшом тихом ресторанчике, они заказали паприкаш и гусиную печенку, а к ним токайское «шесть корзин». Просто Виктору понравилось название.

Старик достал трубку и кисет, не торопясь, с чувством, забил табак и задымил, как заправский морской волк с картинок из детства Виктора.

— В последнее время я стал часто задумываться, — зачем я живу, — произнес старик, выдув несколько сизых колечек. — Когда-то было интересно, а теперь… только и радости, что вот, к примеру, сегодня могу выпить «Токайского нектара». Вы знаете, у венгров даже в гимне есть пара слов об этом добром напитке. Хотя сейчас не об этом.

Виктор смотрел на собеседника и улыбался, не очень-то вслушиваясь в его речи.

— Так вот начал я задумываться. А коли задумываешься, то что-то там вверху щелкает и ласково так подталкивает тебя… если не к ответу, то к выбору. Не беспокойтесь, я не стану изливать вам душу. Моя душа в потемках, пусть там и остается, — старик усмехнулся, глядя прямо в глаза Виктору.

Виктор смутился и забормотал, отводя взгляд:

— Нет, нет. Правда, мне очень…

— Что? — прервал его старик. — Интересно? Кхм. Тем более не буду. Мне показалось, что вы меня не слушаете. Вы только скажите, я перестану. Он добродушно рассмеялся.

— Ну, право слово, что ж вы так смущаетесь? Я ведь не лектор, а вы не студиозус, чтобы слушать меня внимательно, — и вдруг, словно напрочь стерев весь предыдущий разговор, серьезно спросил: — Думаете, мы с вами случайно встречаемся то там, то сям? Не дожидаясь ответа, покачал головой.

— Это кто-то свыше мне вас посылает. Или, быть может, меня — вам. И знаете что? Если вы перестанете думать, что оказались заложником у старого болтуна, клянусь, вы не пожалеете.

* * *

— Давным-давно одна женщина сделала мне бесценный подарок. Благодаря ей я сейчас разговариваю с вами. Я не знаю, что сталось с ней. После мы никогда больше не виделись. Сколько я ни наводил справок, какие только детективные агентства ни подключал, все без толку. Она просто растворилась в безграничном космосе бытия. А я бы очень хотел ее найти. Но суть даже не в этом. Я устал. Уже давно жизнь для меня потеряла всю свою остроту. Именно поэтому, молодой человек, сегодня я хочу предложить вам свой главный капитал, — старик замолчал, позволяя задать вопрос.

— Какой? — Виктор принял правила игры.

— Осень. Всю осень этого мира. Если Вы примете мой подарок, сможете тратить ее на свое усмотрение.

— Я не совсем понимаю…

— У Вас ведь рак? Сколько врачи Вам отмерили? — старик внимательно в упор смотрел на Виктора.

— Откуда?.. — комок подкатил к горлу, внезапно все очарование вечера словно испарилось, вернув мрачные мысли.

— Не важно. Я прав? Сколько? — с нажимом спросил старик.

Виктор хотел вскочить, возмутиться, но вместо этого тихо произнес:

— Три месяца.

— Боли уже начались?

— Несколько дней назад я мечтал умереть.

— Успеете. Я могу подарить Вам время, — он вновь замолчал, дав собеседнику осознать сказанное.

— Вы дьявол? — спросил Виктор первое, что пришло в голову, видимо, вино действовало сильнее, чем казалось.

— Глупости. Я такой же человек, как и Вы. И точно так же умирал лет триста назад, но, как видите, не умер. Та женщина подарила мне жизнь. Даже больше, чем одну.

— Если это правда, зачем же Вы?..

— Отдаю? Надоело. К тому же я не уверен, что если вы согласитесь, моя осень закончится. Хочу проверить. Ну а если я не прав, возможно, где-то по ту сторону я встречу мою благодетельницу.

— Тогда в чем же подвох?

— Подвох лишь в том, что не знаю, как Вы, а я не люблю осень. А ничего другого просто не дано. Одно маленькое условие — живите сколько угодно, но только там, где осень. Едва Вы покинете ее владения, контракт или договор, или называйте, как хотите, теряет силу. Так мне сказала она. И я ни разу не решился его нарушить. И не беспокойтесь, осень никогда не совпадает с календарями. Со временем Вы научитесь ощущать ее границы.

Он допил вино. Поставил бокал на стол. Поднялся и сказал:

— Вы подумайте. Если решитесь, я это пойму. Расстояние не важно. Во времени я Вас не ограничиваю.

Собеседники почти одновременно усмехнулись сказанному.

— Я подумаю. Спасибо, — сказал Виктор уже вслед идущему к выходу старику.

Тот обернулся в дверях и помахал шляпой.

— Верить мне не обязательно. Ответите себе «да», получите время, — сказал он и вышел.

* * *

Осень кончалась. Воздух был пропитан холодной декабрьской сыростью. Виктор стоял на балконе и смотрел в ночь. Сквозь огни города, сверкание звезд, мимо молочного лунного блина, словно пытаясь высмотреть в ткани вселенной ответ на мучивший каждый день вопрос. И сегодня была последняя возможность сделать выбор.

За спиной, в комнате, на журнальном столике лежал вскрытый конверт заказного письма, рядом примостились авиабилет и этикетка с бутылки «Токайского нектара». Куда летит самолет, Виктор даже не посмотрел. Направление могло быть только одно — осень.

Оглавление