«Узкие улочки жизни»

Посвящается всему препятствовавшему: людям и обстоятельствам.

Я могу читать мысли людей, как открытую книгу, но до сих пор не продвинулся дальше оглавления.

— Ты чувствуешь?

Вопрос сверлом ввинчивается в уши, но не снаружи, как полагается благовоспитанным звукам. Нет, он рождается где-то внутри, в лабиринте пустых коридоров, который я уже несколько минут ощущаю на месте своей головы. Крохотное торнадо закручивает кольца посередине пустоты, эхом отражается от стенок черепа и только потом добирается до ушей, встречаясь... Со своим братом-близнецом. А может, и сестрой, ведь вопросы могут быть мужскими и женскими, что гораздо предпочтительнее вопросов безразличных, бесстрастных и бессмысленных.

— Ты чувствуешь?

Надо что-то отвечать. Но что? Правду, только правду и ничего кроме правды, как завещала нам подслеповатая Фемида? Согласен. Да я и не собирался ни врать, ни фантазировать. Смысла нет. Сам ввязался, сам расхлёбывай. И чем честнее окажусь, тем скорее всё закончится. По крайней мере, надеюсь на это.

— Ты чувствуешь?

Я очень хочу чувствовать. Хочу, хочу, хочу. И похоже, могу. Ну же, ещё одно, последнее сказание...

Желание раскаляется всё сильнее и сильнее, чтобы в один прекрасный момент вспыхнуть порохом. Невидимым и неосязаемым, но погружающим путаницу мыслей в пронзительно-белую вспышку. А впрочем, глазами я сейчас ничего и не увидел бы. Чистота эксперимента, мать её...Нет, никаких обид и разочарований, с чего бы? Всё дальнейшее зависит только от меня. Будущее. Каждое мгновение после намеренно задержанного вдоха станет моим. Провалом или триумфом? Сейчас узнаем! Какое неожиданно сладостное ощущение... Словно судьбы мира плетёными поводьями запутались в моих пальцах.

— Ты чувствуешь?

Оно приходит неожиданно. Не спрашивая дозволения. Распахивает двери сознания мощным пинком, но, словно решив проверить на прочность моё терпение, не победно марширует, а семенит по скрипучему коридорному паркету, с каждым новым шажком становясь всё ощутимее и весомее, обрастает плотью формы, наполняется кровью содержания и, наконец, являет себя во всей красе. Но не слишком ли много у тебя лиц, пришелец? Или, вернее будет сказать, душ?