«Корни камня»

Светлой памяти Веры Ивановны Калиновской посвящается

…Около полуночи ему приснилась мама — и он, как обычно, проснулся. Сны забываются, если вовремя не проснуться, а он не мог позволить себе такой роскоши.

Сон был хороший и странный. Как будто он лежит в ванне, в теплой воде — с головой, и смотрит на маму из-под прозрачной, бликующей поверхности. А ее руки водят по телу шершавой губкой, заставляя фыркать и смеяться от удовольствия. А лицо — там, высоко-высоко — кажется солнцем над поверхностью озера. То есть он никогда не видел ни озер, ни солнца — но, наверное, все это выглядит именно так…

Он открыл глаза.

Сонно мигала синяя ночная лампа. Из угла, где дышал кондиционер, тянуло холодом; еле слышное «фыр-фыр-фыр» только подчеркивало абсолютную ватную тишину этой ночи.

Спальный квартал. Резиденция Командора. Полный комфорт.

— Саня, — хрипло сказал Ивар.

Брат спал.

Тогда Ивар встал, завернулся в огромный — не по росту — купальный халат и босиком вышел в коридор. Полосатые полы халата волочились за ним, как шлейф.

Комнаты отца располагались уровнем выше. Ивара не заботило позднее время — он знал, что отец порой не спит и до часа, и до двух. На то он Командор…

Аварийный люк был заперт, но Ивар знал отмычку. Другое дело, что не пристало мальчишке пользоваться без спросу аварийным люком — ну так на то он Ивар…

Уже сдвигая круглую, как луна, крышку, он бросил взгляд на мигающую панель и удивился: отец, оказывается, отключил в спальне гравитацию. У Ивара есть шанс выплыть из темноты в развевающемся халате, как настоящее привидение…

Выплывать он не стал.

В свете желтого светильника, имитирующего живой огонь, спальня отца казалась огромной и таинственной; здесь и там величественно и плавно парили брошенные вещи — прямо перед обомлевшим Иваром проплыла, обнимая рукавами воздух, белая ночная сорочка. Заселившие комнату одежды просвечивали, как медузы в толще вод; посреди спальни, в метре от пола, бился в судорогах человеческий клубок.