«Чужеземец»

Эта самая Миумах — непроходимая дура. С первого взгляда понятно. Лет ей не больно-то много, пожалуй, чуть поболе полуторы дюжин, но взрослая же баба, двое детей как-никак. А мозгов — как у сопливой девчонки.

Я показала ей кивком — садись мол, рассказывай. Вон сюда садись, на серую циновку. Специально для таких как ты постелена. Все вы тут сидите, горе своё выплакиваете.

Она не одна припёрлась — с детьми. Малой-то ладно, ему ещё долго грудь сосать.

Сладко на руках её устроился, дрыхнет. А старшему уже годика четыре будет. Ишь как зыркает! Головёнка чёрная, глазки сизыми виноградинами. Интересно, значит, ему. Ещё бы не интересно. У ведьмы-то в гостях.

— Ты, парнишка, — протянула я к нему скрюченный палец, — не больно-то егози.

Сядь подле мамки да и замри. А не то съем, вместе с косточками. Я шебутных мальчишек люблю, сладкие они.

То-то же! К матери прижался, глаза ладошками прикрыл. А меж пальцев всё же посматривает. Завтра весь квартал кожевенников будет знать, что Миумах бегала к тётушке Саумари…

Сама я уселась на широченный чурбак, ровно спиленный да зачищенный пень. Дерево тауби, ствол, почитай, в полтора обхвата. У нас такое не растёт, это с севера возят, из меннарских лесов. Давно уж этот пень у меня, семь серебряных докко отдала. Но впечатляет. Чуть ли не государев трон. А ещё ведь волчья шкура постелена. Волк тоже меннарский, палевый, у нас тут они помельче да порыжее.

— Ну что, девонька, с бедой ко мне? — прищурилась я, не спеша оглядывая посетительницу. Глаза набрякшие, рыдала. На скуле старый синяк желтеется. Это не иначе как муженек приложил. Или свекруха? Нет, вроде свекруху её паралич разбил.

Кто у меня оттуда, от кожевенников? А ясно кто, вдова старого Балгуи, проныра та ещё. Делится новостями, и выпытывать не надо. В охотку делится.

— Да ты не торопись, девонька, — пресекла я её попытки что-то из себя выдавить.

— Сама всё про тебя вижу. Глаз у меня чёрный, глаз у меня острый, что за седыми облаками, да что под синими горами, ничто не укроется, ничто не утаится. Звать тебя Миумах, и жена ты мастеру Агахири, и двух сынов ему родила. Но не люба ты ему, ой, не люба.