«Дети ночного неба»

Татьяна Гуськова ДЕТИ НОЧНОГО НЕБА

Глава 1

Еще вчера мир казался серым из-за скрывавших небо туч и сильный снегопад заставил меня оставаться на месте дольше, чем было задумано. Сегодня же радостно светило солнышко, делая мир ослепительно блестящим. Морозец покусывал за лицо и колени, прикрытые всего лишь тонкими штанами, ветер раздувал плащ, а щеки даже немного потеряли чувствительность.

Вокруг простирались поля, засыпанные снегом, только изредка эту белизну разбавляли черные росчерки сухих стеблей полыни и желтовато-серая бахрома травяных колосков. Вдали темнел лес. Оставшаяся позади деревня давно скрылась из виду, а город должен был появиться на горизонте только к вечеру. Я надеялась дойти засветло, хотя дни в начале зимы уже короткие. Ночевать зимой в чистом поле не хотелось.

По дороге недавно проехал кто-то на санях, и оставил на дороге две узкие колеи, по одной из них я и шла, радуясь, что не надо брести по сугробам, проваливаясь по колено.

До города я добралась вместе с последними лучами заходящего солнца. Еще даже не совсем стемнело, и ворота были открыты, но стражники затребовали с меня целых четыре серебреника вместо одного, как будто я вошла глубокой ночью.

Хозяин единственного в этом городишке трактира «Зубастый Кувшин» (название говорит само за себя), оказался не меньшим грабителем, и на все возражения по поводу неприемлемой цены отвечал — дешевле ночевать только под мостом. Дальше от границы, в глубь страны, трактиры и вовсе редко встречаются, это аднская придумка — есть всем вместе в одном зале. В имперских гостиных домах существуют отдельные комнатки для вкушения пищи, или же постояльцам еда подается в комнаты.

Несмотря на высокие цены, мест было мало, и мне досталась небольшая каморка рядом с кладовкой, без окон и кровати, но зато за полтора шерла золотом, что и по столичным ценам было вполне приличной ценой.

Я с тоской посмотрела на тощий кошелек и пошла с поклоном к хозяину. Он сидел за стойкой в главном зале и о чем-то оживленно беседовал с худым мужчиной в форме стражника.

— Чего тебе? — спросил он, увидев, что я стою и нагло слушаю их.

— Разговор есть.

— Дешевле ночевать только под мостом.

— Нет, я не об этом. Ты не против будешь, если я устрою тут небольшое представление, которое развлечет твоих клиентов, а четверть выручки тебе.

Трактирщик состроил непонятную гримасу.

— Половину.

— Ну нет, так не пойдет! Я, понимаешь, собираюсь развлекать его клиентов, которые скоро от скуки устроят что-нибудь веселенькое, драку, например, а он меня ограбить хочет. Да ты еще сам мне должен приплатить за то, чтобы я веселила твоих постояльцев.

— Треть, и ни серебреником меньше.

— Ладно. Прикажи слугам, чтобы они немного сдвинули столы и освободили центр зала.

Он кивнул, а я пошла переодеваться, заметив, что посетители заинтригованы приготовлениями.

Сложно носить с собой костюм танцовщицы полностью, но традиционные браслеты с лентами и меч, да не один, всегда были при мне. Я достала из мешка футляр с мечами. Сверху лежал Тшиту. Несмотря на роскошный вид, большой цены он не имел. Жемчужины на эфесе были фальшивыми, блеск лезвию придавал специальный лак, а не мастерство кузнеца, но благодаря крохотным свирелям, встроенным в гарду и рукоять, он неплохо пел и для развлечения местной публики вполне годился. Я достала Тшиту, оставив Шайру лежать в футляре, и развернула ткань, в которую он был завернут, вынула браслеты. Укрепить на них ленты привычному человеку — минутное дело. Сняв тиску[1] и рубашку, я надела маленькую безрукавку из тонко выделанной кожи (большее обнажение среди здешнего люда могло доставить некоторые неприятности) и надела на руки браслеты. Решив, что мои штаны вполне сойдут для танца, сменила сапоги на туфли и укрепила вторую пару браслетов на ногах. Ленты рассыпались по полу, взяв свободные концы, я привязала их к специальным ушкам на поясе так, чтобы шелковые полоски ткани свободным полукругом свисали вдоль ног.

В глаза бросилась темная вуаль, хранившаяся вместе с лентами. Я хотела ее надеть, но в последний миг передумала и, просто стянув волосы в хвост на затылке, пошла в зал.

Там уже все было готово, хозяин даже повесил занавески перед входом. Он стоял перед ними, наблюдая за возбужденной до предела публикой.

— Ну что, все готово?

Он обернулся с недовольной гримасой.

— Что так дол… — тут увидел мой наряд, маленькие глазки зацепились за пряжку на поясе, и недовольство сменилось подобострастным выражением.

— Госпожа шакья,[2] да что же вы сразу-то не сказали?!

Я прервала его излияния, напомнив о зрителях в зале. Трактирщик кивнул и, выйдя за занавески, объявил мой выход.

Тут же стало тихо, как во время моих других выступлений. Тогда я заставляла зрителей ждать, пока тишина не зазвенит, и торжественная песнь воинов шакья сопровождала мой выход, и Шайра гордо блестела в моих руках.

Тшиту тихо звякнул, когда я раздвинула им занавески. Первые тоскливые ноты заставили меня вздрогнуть, и удивленно уставиться в темноту зала, где одинокий голос за кругом свечей приветствовал меня. Шакья! Собрат воин. Неожиданно мне стало стыдно за неряшливый наряд и фальшивый меч, но что-то менять было уже поздно, и я шагнула в круг свечей.

Задуманный мной танец назывался «Лунное Сияние». Этот самый простой, но зрелищный танец, рассчитанный на непосвященную публику, танцевали даже простые уличные танцовщицы, но при дворе он считался дурным тоном. Довольные зрители, после того, как последнее движение было завершено, завопили, требуя продолжения, и это грубое нарушение обычаев шакья будто перевернуло все внутри. Я словно почувствовала из темноты немое страдание того, кто пел мне, и, сделав несколько взмахов мечом, привлекла к себе внимание зрителей.

— Я рада, что вам понравилось мое мастерство, но, прежде чем я продолжу, не согласитесь ли вы оплатить его?

Лучше бы я этого не говорила — первая монета чуть не вышибла мне глаз.

— Полегче, неужели я вам так не угодила, что вы хотите меня убить?

Возражение возымело действие.

После того, как вполне приличный дождь из монет иссяк, я вновь вышла на середину круга.

— А сейчас особый танец. Он для того, кто приветствовал меня.

Наверное, каждый в зале довольно вздохнул, думая, что я говорю про него, ведь он так громко хлопал и орал.

И я начала танец. Это было все то же «Лунное Сияние», но его более древний, изначальный вариант, такой, каким его танцевала Шаванси перед Лугшем, духом тьмы.

Тшиту жалко визжал, не успевая за ритмом, он был неприспособлен для подобной скорости, его фальшивое лезвие свистело в воздухе, грозя отлететь куда-нибудь.

Когда ритм замедлился, и я получила возможность осмотреться, мне почему-то бросилось в глаза самодовольное лицо человека в форме стражника, того, с которым разговаривал хозяин. Но долго думать над этим времени не было, танец вновь увлек меня, заставив забыть обо всем.

* * *

Снилась мне тишина. Тишина, что наступила в зале, после того, как я закончила танцевать. Тишина недоумения. Люди не могли понять, что они увидели. Хорошо это или плохо? Они расходились молча, погруженные в себя, и на плату я могла не рассчитывать. Того шакья, что всколыхнул во мне воспоминания, приятные и нет, я так и не нашла. Трактирщик никакого другого шакья, кроме меня, припомнить не смог.

— Вставай! — меня грубо потрясли за плечо. Удивленная появлением кого-то в своей вроде бы запертой каморке, я открыла глаза. Над моей постелью возвышались двое стражников.

— В чем дело?

— Это тебе господин наместник объяснит.

Я, недоумевая, оделась, ссориться с местной властью не хотелось. Но что могло понадобиться наместнику от меня? Взглянув на туповатые и недобрые лица своих сопровождающих, я решила, что спрашивать у них не стоит.

К резиденции наместника пришлось тащиться почти через весь город, что при размере оного, вовсе не так далеко.

Роскошеством убранства ни внешняя, ни внутренняя сторона наместничьего дома не поражала, скорее даже наоборот — были заметны следы упадка и разрушений. Наместника мы застали во дворе.

— О, это вы уже вернулись, а я только хотел верхом прокатиться.

Конюший, словно подтверждая его слова, вывел во двор роскошного серого в яблоках жеребца, который не соответствовал ни наместнику, ни его дому, наверняка взятка от какого-нибудь купца за возможность беспошлинно торговать в городе. Конек норовисто фыркал, прядал ушами и дергал головой, норовя вырвать поводья из рук.

— Красавец, правда? — наместник, видя мое восхищение, похлопал зверя по шее. — Ладно, Севр, ты пока погуляй с ним, а я займусь госпожой Чиа, или вы предпочитаете, чтобы вас называли Альча?

При звуке собственного имени сердце замерло в груди. Наместник, видя мое смущение, довольно улыбнулся и шутовски поклонился, приглашая пройти в дом.

Когда мы зашли в кабинет, он уселся за стол, кивнув мне на низенькое сиденье, застеленное расшитым покрывалом, впрочем, изрядно затертым.

Я решила идти в атаку.

— Что за безобразия такие, почему честным людям спокойно жить не дают?! Тащат их ни свет, ни заря через весь город, называют чужими именами?..

— О нет, госпожа Чиа, отнюдь не чужими, из столицы было дано точное описание.

Он достал из стола свиток, неторопливо разложил на подставке, придавив скручивающиеся края грузиками.

— Вот. «Разыскивается девушка 18–20 лет. Волосы черные, вьющиеся, длинные. Глаза светло-карие, скорее рыжие». Ну как, госпожа Чиа, у вас ведь действительно рыжие глаза. Читаю дальше: «Кожа смуглая. Лицо обычное, без природных меток, над правой бровью маленькая татуировка, в виде свернувшейся клубком черной кошки».

А вот столь приметную вещь стоило попенять себе в вину. Но никак я не могла расстаться со своей киской. Это была не просто цветная картинка на коже, а как бы продолжение меня, изображение моей сути темнело на лбу. Да и сердце не позволяло зачеркнуть последнее напоминание.

Я постаралась сесть как можно непринужденнее.

— Я — бродячая танцовщица, и это достаточное объяснение изображения на моем лбу. А что до описания, так под него подходит любая чистокровная виларка.

— О нет! — наместник недобро ухмыльнулся, заставив меня похолодеть. — Отнюдь не любая бродячая танцовщица может исполнять «Лунное Сияние» так, как исполняете его вы.

Опять пребольный щелчок по носу. И зачем было выпендриваться, ведь знаю же, что из этого ничего хорошего не выходит! Теперь оставалось только играть в непонимание, но наместник не глуп, он прекрасно знает, что поймал того, кого нужно. И пять тысяч шерлов за мою голову…

Пальцы машинально нащупали нагревшийся от тепла тела камень на крепкой серебряной цепочке, впрочем, мне иногда казалось, что он теплый всегда. Вырезанная из гагата черная кошка, точно повторяющая изображение на моем лбу. Одежду, конечно, будет жаль, да и вещей, оставленных в трактире, особенно Шайру, но… выбирать не приходится.

Откуда-то из-за моей спины, резко (и как я могла его не почувствовать!) шагнул мужчина, тот самый стражник, что наблюдал за моим выступлением. Толстый ошейник из железа, кое-где покрытого ржавчиной, сомкнулся на шее, больно прищемив волосы.

Гнев, неконтролируемый, дикий, бросил меня вперед, рев, вырвавшийся из горла, ничуть не напоминал человеческий голос, удлинившиеся когти чуть-чуть не достали до лица наместника, помешала натянувшаяся цепь, прикрепленная к ошейнику. Но до конца преобразиться не удалось: хладное железо тут же выпило силы.

Человек, державший цепь, дернул, свалив меня на пол, потом обратился к бледному как полотно наместнику.

— А вы говорили, что помощь вам не нужна.

— Но… — наместник никак не мог совладать с собой. Я лежала на полу, чувствуя, как сила покидает меня, начали медленно холодеть кончики пальцев и ушей. — Но как же люди в городе! Да и Снежок ее не испугался. И в доме полно амулетов от нечисти, у меня во все дверные косяки забиты серебряные гвозди!

Человек рассмеялся, ловко спутывая мне руки и ноги цепью.

— Это же не обычная нечисть. Каеш не боятся серебра, их и поймать-то можно только хладным железом.

— Да, об этом я слышал. Но слышал так же, что кайша,[3] если на него надеть железный ошейник, не может менять облик.

— Да. Это действительно странно, может, ошейник неплотно прилегал, — он тряхнул меня, проверяя, как сидит ошейник.

От ржавчины начинало саднить кожу, если я не избавлюсь от ошейника в ближайшие несколько часов, то красивые выпуклые рубцы будут обеспечены мне на всю жизнь.

Ну, проверь, проверь, не сомневайся, твой ошейник в порядке, не в порядке та кайша, что тебе досталась, охотник на оборотней. Но сомневаюсь, что с такими, как я, тебе приходилось сталкиваться, потому что на таких, как я, не охотятся, да и вряд ли будут охотиться теперь — по причине быстрого самостоятельного вымирания с помощью преданных врагов и непреданных друзей. Осталась только… Ладно, не буду об этом, и так на душе тяжко.

Соображать с хладным железом на шее оказалось необычайно трудно, было ощущение, что меня лишили всего, что было во мне лучшего, оставив внутри только страшную пустоту и холод.

— Унесите! — скомандовал наместник.

А я и не заметила, что в кабинете появился кто-то еще.

— Все уже подготовлено к отъезду, ждали только вас.

Меня, как куль с тряпьем, всю крест-накрест перемотанную цепями, вынесли на улицу, где уже ждали заблаговременно приготовленные сани, возле них стоял стражник, державший в руках сверток с моими вещами. Безо всякого почтения меня кинули в сани. Наместник уселся на сиденье, накрылся одеялом, еще и ножки в меня упер. Возница свистнул, понукая лошадей, за нами тронулось около десятка стражников.

— Не волнуйся, девочка, — сказал наместник, отечески улыбаясь, — тебе будут рады в столице.

Еще бы! Примут с распростертыми объятиями! Порадуются немного, да и посадят на кол, именно такая казнь уготована разбойникам.

Резиденция наместника успела скрыться за поворотом, как вдруг несколько стражников ни с того ни с сего повалились с седел, если не считать причиной метательные ножи, торчавшие теперь из их тел. Прозвучал, заставив лошадей шарахнуться, а прохожих поспешно разбежаться, вой, в чем-то схожий с волчьим, только с таким зверем и дракон побоится встретиться, — боевой клич клана Шеверов. Эти-то откуда взялись на мою голову?! И почему напали на стражу, им же достаточно было просто позволить довезти меня до столицы. Или они сами хотят довершить начатое?

С крыши ближайшего дома скользнула темная тень. Стражники, разъяренные гибелью товарищей, выхватили оружие. Мглистый Волк действовал как мясник, не различая людей и лошадей. Он даже не стал преображаться, оставшись в человеческом облике, а может, теперь, когда за ним не стояла сила клана, преображения давались гораздо труднее. Кровь текла сплошным потоком. Наместник тонко по-заячьи закричал, когда окровавленная рука ухватила его за горло. Я старалась не смотреть на лицо мужчины — всегда страшно видеть свою смерть. Он один, но откуда? Почему? Не ко времени я догадалась, что это именно Шевер пел мне вчера приветственную песнь. Поэтому и поспешил скрыться, чтобы я его не узнала.

Шевер отбросил наместника в сторону и склонился надо мной и сделал то, чего я от Волка никак не ожидала — участливо спросил:

— Ты как?

Стук сердца отдавался в висках, я медленно повернула голову. Мужчина окровавленными пальцами ухватился за ошейник, из-под пальцев пошел дымок, но Мглистый Волк даже не поморщился. Он вздрогнул только когда кожи случайно коснулась моя цепочка. От серебра запястье почернело и начало обугливаться. Шеверы все-таки стали нечистью. Хотя тебе ли, Чиа, этому удивляться. Он поднатужился и ошейник лопнул.

Меня будто после душного подземелья выпустили на воздух. Я вскочила, вернее, попытавшись сделать это, запуталась в цепях.

— Нужно уходить, — сказал мой нежданный спаситель. Спаситель? Действительно. Может, клан Шеверов задумался о том, чтобы начать выплачивать долги?

Этого я узнать не успела. Вдруг глаза мужчины остановились, и он начал валиться на меня. Я резко отстранившись, столкнулась с безумным взглядом наместника. Он задрожал и, выпустив из рук рукоять ножа, торчащего из спины Мглистого Волка, сделал несколько шагов назад.

— Нет! — послышался тонкий детский голос.

Мы с наместником оглянулись одновременно. К нам по улице, захлебываясь слезами, мчался мальчишка лет десяти-двенадцати, маленький и тощий. Не обращая внимания на кровь и мертвецов, он бросился к Шеверу.

— Вайри![4]

Мне стало нехорошо. Вот и отдал должок. С лишком отдал. Так, что теперь я должна.

И что мне теперь делать? Сама почти вне закона, в кармане ветер гуляет, что я буду делать с ребенком? Мальчишка надрывно плакал, зарывшись лицом в куртку Шевера. Наместник, видя, что я застыла на месте, зашевелился, попытался вытащить нож из спины убитого.

— Стоять! Еще движение — и присоединишься к своим людям!

Глаза мужчины остекленели от страха. Я вытащила из саней свои вещи, прикоснулась к плечу мальчишки.

— Пойдем. Он мертв, его не вернуть.

Плач стал громче.

— Пойдем, здесь опасно оставаться! — я попыталась оттащить его от тела, но волчонок вцепился, как клещ. Пришлось схватить упрямца в охапку и тащить на себе, при этом он отчаянно вырывался.

— Тихо! — рявкнула я волчонку прямо в ухо. — Не то сейчас придушу тебя и брошу здесь.

— Куда ты меня тащишь?

— Подальше отсюда. Наместник видел, как Шевер убивал стражников, слышал, что ты называл Мглистого Волка наставником. Как только придет подкрепление, тебя просто пристрелят.

— Это все из-за тебя!!! — вновь затрепыхался мальчишка.

Я остановилась, поставила его на землю, и посмотрела в синие, как летнее небо, глаза.

— Не соверши клан Шеверов предательства, я бы не оказалась здесь. Твой наставник, отдавая долг, не кинулся бы меня спасать и не погиб бы. Так кто виноват?

Мальчишка открыл было рот, собираясь возразить, но тут же закрыл его и угрюмо насупился.

— Пошли, — я протянула ему руку.

— А куда?

— Прежде всего, нужно убраться из города.

— Куда? — мальчишка топал рядом со мной.

— Не знаю, только подальше.

— А что ты со мной сделаешь? — наконец-то очнулся он.

— Придется тебе побыть моим учеником, если кто-то из клана Шеверов не заявит на тебя свое право, или если ты не найдешь более достойного наставника сам.

— Но я не из клана Шеверов.

— Что?! — я резко повернулась к мальчишке, всматриваясь в его лицо, глаза, проверила кисти рук. Он даже отшатнулся от такого пристального внимания. Зрачки нормальные, руки без шерсти на запястьях — в самом деле не Мглистый Волк, самый обычный человек, даже не тот, кто рожден в союзе человека и оборотня. — Как же ты тогда оказался у него в учениках?

— Он меня выкупил, — мальчик опустил голову. — У отца.

— Ты хочешь вернуться к отцу? — с надеждой спросила я.

— Нет! — вскинулся он, сверкнув глазами, лицо исказилось от страха.

— Ладно. Как тебя зовут?

— Мэйо.

— Хорошо. А меня можешь называть Чиа.

— Да, Вайри.

— А вот наставником называть меня не надо.

— Почему, Вайри?

Я тяжело вздохнула.

— Потому что мы прячемся. Пока все не уляжется, или пока ты не сменишь наставника, для всех окружающих — ты мой младший брат. Так будет проще. Можешь звать меня по имени.

— Хорошо, Чиа, — послушно сказал мальчик.

Может, все не так страшно? Может, не зря Шевер выкупил этого мальчишку?

Ворота мы миновали без всяких осложнений, сюда весть о том, что случилось, не дошла. Стражники проводили нас равнодушными взглядами.

Шастов[5] через двести дорога раздваивалась. Одна вела в Кумшу — крупный торговый город, а другая… куда вела другая, узкая и не такая торная, я не знала. Туда я не собиралась раньше. Направленная за нами погоня наверняка решит, что мы отправились в крупный город, где легче спрятаться и отправится туда. Ну, может, пара человек проскачет немного по дороге в какой-то безвестный городок. Пара человек лучше, чем десятка три стражников. С таким количеством мне не справиться.

Тот же добрый человек на санях с широкими полозьями, что так облегчил мне вчера дорогу, проехал и здесь, оставив на засыпанной снегом дороге две удобные колеи.

— В снег не вступай, — велела я Мэйо. — Иди только по колеям. Так наши следы будут меньше заметны.

Он кивнул, и мы поплелись неизвестно куда.

Успеем ли мы до темноты добраться до какого-нибудь жилья? Или придется ночевать в поле или лесу? Неприятно, но я переживу. А мальчишка? Простудится. И что я тогда с ним буду делать? Вот ведь свалилось счастье на мою голову! Да еще и ни крошки еды с собой нет.

Шли долго, не останавливаясь. Мэйо, надо отдать ему должное, не жаловался на усталость и есть не просил. Похлюпал, правда, немножко. Наверное, вспомнил бывшего наставника, а потом просто шел за мной, упорно как хвост. Но все же одна я бы шла быстрее.

* * *

Тела людей и лошадей перегораживали улицу. Скоро приедут стражники, а пока никто не решался приблизиться, только наместник столбом стоял у саней, глядя перед собой пустыми глазами.

Все понятно. Кайша сумела удрать. Оборотень был в руках этого недоумка, а он не смог его удержать. Никогда не доверяй другим, когда что-то должен сделать сам.

Мастер скай-линь подошел к саням, повел рукой над мертвецом, в спине которого торчал кинжал наместника. Хорошее оружие — хладное железо и серебро. Подойдет для любого оборотня — и для нечистого, и из кланов. Он сам накануне отдал его наместнику.

— Что здесь произошло?

Наместник вздрогнул и перевел взгляд на того, кто был виноват во всех его неприятностях.

— Она сбежала! Она убила всех моих людей и сбежала!

Скай-линь хмыкнул, склоняясь над одним из мертвецов.

— Его покромсали, как кромсают мясо на кухне. И сделали это мечом. А у девчонки только шай шин,[6] он бы сломался от одного такого удара. Скорее здесь поучаствовал вот этот «человек», которого ты убил. А вот и его меч.

Наместник сглотнул.

— Я…

Мастер скай-линь дотронулся до мертвого оборотня, погладил по спине, будто лаская. Его пальцы остановились там, где еще оставались мокрые пятнышки от слез мальчишки.

— Кто еще здесь был?

— Мальчик. Он назвал этого убийцу Вайри.

— Куда он делся?

— Кайша увела его с собой! Мы же ведь нагоним ее?! Опять поймаем?!

— Я нагоню и поймаю, — скай-линь резким рывком выдернул кинжал из спины оборотня и воткнул узкое лезвие в глаз наместнику. — Извини, но свидетели мне ни к чему.

Обтерев кинжал об одежду мертвеца, мужчина аккуратно завернул оружие в промасленную ткань, потом в мягкую кожу и сунул в сумку. Этот оборотень нужен ему живым.

Из города он вышел с легкостью, как и его жертва. У этих сонных стражников можно под носом целый город перебить, а они ничего и не заметят.

Гончую ведет по следу не нюх, а какое-то особое чувство, которое позволяет не терять слабую нить следов ни ночью, ни в самую страшную бурю.

Мастер скай-линь был сейчас такой гончей. И все было за него: и выпавший вчера снег, и неутомимое тело, готовое к любым переходам, и удобная одежда, не мешающая движению, и верный аранга в рукаве.

У него были разные жертвы, разные поручения, разные деньги платили ему. Знатнейшие люди не чурались садиться с ним за стол, воины шакья опускали глаза при встрече, признавая сильнейшего. Но никогда у мастера не было такой интересной охоты. Даже заказали ему ее необычно: сразу три человека. Один просил доставить добычу живой и невредимой; второй хотел, чтобы кайша с рыжими глазами сгинула где-нибудь безвестно, чтобы даже слух о ней не дошел до столицы; третий хотел, чтобы кайша осталась жива, но ни в коем случае не попала в столицу. И скай-линь еще не знал, чье предложение примет, хотя плату взял со всех, а может и по-своему поступит, очень уж его заворожила непредсказуемость добычи, ее сладкий, с легкой горчинкой, похожей на червоточинку в свежем плоде, аромат, куда не примешивалось ни капельки страха… Прежде всего у белого братства скай-линей ценилась охота, игра с жертвой, да и с нанимателем тоже, а уж потом выполнение заказа.

Когда-то давно братство было не более чем сборищем убийц и наемников, но постепенно они возвели убийство в ранг искусства, выбрав своей покровительницей Маргш, богиню смерти (богиня, впрочем, взаимностью не отвечала). В ее честь братство и прозвали белым, как цвет траура, хотя сами скай-лини белых одежд никогда не носили, предпочитая черные, а еще чаще, повседневные, те, в которых легче всего раствориться в толпе. Белые воины выработали особое искусство боя и преследования жертвы, передавая свои умения из поколения в поколение, подражая шакья. Много раз Императоры пытались уничтожить братство, но у них ничего не получалось, скай-лини разбегались, как крысы, чтобы вновь собраться через некоторое время. И всегда находились люди, готовые платить за их услуги, хотя и неизвестно каков будет результат, и не обратится ли заказ против самого заказчика — законов и поступков воинов братства никто не мог понять и постичь.

* * *

Как ни старалась я идти потише, Мэйо постоянно отставал. Мальчик брел все медленнее, ссутулился, но так ни разу и не пожаловался.

Я остановилась, поджидая его.

— Скоро стемнеет, нужно где-то располагаться на ночлег.

Казалось, сейчас от облегчения он сядет прямо на дороге, и мне дальше придется его тащить, но Мэйо только покорно кивнул.

Мы сошли с дороги и, проваливаясь в снег, направились в лес. Если до сих пор погоня до нас не добралась, значит, можно больше не скрывать следы. Я так и не придумала, как нам расположиться на ночлег, но случай решил все за меня. Войдя под сень деревьев, мы наткнулись на тайше. Это, конечно, не домик лесничего, но и не на снегу спать.

Я выгребла снег из очага, достала укрытые в специальной нише, а потому сухие дрова, там же нашлась щепа на розжиг, и немного сухого мха. Ветер дул с той стороны, где у тайше не было стены, так что с огнем пришлось повозиться. Мэйо пока осматривался, потрогал свисающий из щели клок сухой травы, потом подошел ко мне, понаблюдал за робкими, но уже крепко цепляющимися коготками за дерево язычками пламени.

— Чиа, — синие глаза сосредоточенно смотрели в огонь. — Огонь живой?

От неожиданности такого вопроса, я слишком сильно дунула. В воздух взвились кусочки мха, пепел и искры. Я закашлялась и потерла глаза руками.

— С чего ты так решил?

— Он танцует. Он красивый. Он живой?

Задумавшись, что ответить своему новоявленному ученику, я подложила в разгорающееся пламя несколько веток потолще.

— Живой. Но не так как ты или я, его жизнь не долговечна. Он живет только пока мы кормим его.

Широко распахнутые глаза теперь смотрели на меня.

— Но люди тоже живут только пока едят.

— Да, возможно ты прав. Но человек в отличие от огня, ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть. Человек умеет размышлять, радоваться жизни, любить, а не просто тупо пожирать пищу, — постаралась я объяснить, как могла. Хотя такие вопросы пристали бы больше ребенку куда младшего возраста, или человеку уже пожилому, решившему пофилософствовать.

Мэйо сосредоточенно покивал. Я вытащила из сумки маленький, на кружку, котелок и, набив его снегом, поставила на камни очага, растапливаться.

— Чему тебя учил твой Вайри? — поинтересовалась я.

Мэйо сглотнул, заморгал. Похоже, зря я спросила.

— Всему.

В углу нашелся веник из веток, и я принялась выметать снег из тайше, пока он не растаял.

— О. Всему и за всю жизнь научить трудно.

— Он и учил меня жизни. А еще читать, писать, считать. Драться, — добавил он уже гордо.

А становится все интереснее, Шевер не только выкупает ребенка у отца, где ему, судя по всему, жилось довольно плохо, но еще и учит. И делает не просто мастера боя, а еще и готовит к жизни, обучает грамоте.

Мэйо, насупившись, стоял посреди тайше. Зря я все же напомнила про погибшего наставника. Мальчишку требовалось срочно чем-то отвлечь.

— Подай-ка мне мою сумку. Значит, говоришь, наставник обучал тебя драться.

Протянув мне сумку, мальчик кивнул.

— Каким оружием?

— С мечом и без оружия.

— Хорошо. А что ты скажешь об этих двух мечах?

На детском лице искрой вспыхнуло изумление, но оно прожило дольше, чем искра. Мэйо провел рукой над Тшиту, но не купился его ложным блеском, обратившись к Шайре.

— Почему он такой непрочный? Зачем здесь эти отверстия? Он сломается при первом ударе.

— Не сломается, хотя ударять им никто никого не будет. Шай шин, меч для танцев.

— Ну… — разочарованно потянул Мэйо.

— Он необыкновенно остер, чтобы с легкостью рассекать воздух. Он прочен, но никто не использует шай шин для убийства, потому что, если шай шин напьется крови, он онемеет.

В глазах мальчика вспыхнул интерес, кажется, мне удалось его отвлечь.

— Можно? — он осторожно погладил полукруглую узорчатую чашку меча, провел пальцем по потрескавшимся жемчужинам.

Секрет поющих мечей утерян, уничтожен вместе с городом, где их когда-то творили. Сейчас каждый из них стоит больше, чем несколько своих весов золотом, но продать шай шин почти невозможно, каждый из них передается из поколения в поколение в одной семье и слишком известен, чтобы просто так придти с ним к ростовщику.

— Можно. Покажи мне, чему тебя учил Вайри.

Мэйо взялся за рукоять двумя руками и с легкостью поднял меч, по размерам тот вполне подходил даже для ребенка. Шайра и на такое движение не осталась равнодушной, пропев приветствие на одной ноте.

— Ух… — мальчик замер, держа меч перед собой в вытянутых руках.

— Не бойся. Считай, что это самый обычный меч. Показывай. Но если ты сделаешь что-то неправильно, Шайра тебе подскажет.

Несмотря на долгий переход, Мэйо принялся старательно выполнять упражнения. Сначала в песне меча звучали фальшивые нотки, а слегка изогнутое тело Шайры резко дергалось. Но постепенно он втянулся.

Я завернула Тшиту в ткань и убрала обратно в сумку, достав мешочек с сушеными травами — вода в котелке как раз закипала.

Веточка с крошечными листьями и засохшими, пожелтевшими, а когда-то белоснежными лепестками повертелась на поверхности и утонула в бурлящих пузырьках. По тайше поплыл сладкий запах, будто за стенами не зима, а самый разгар лета. Я отставила котелок в сторону от очага, настаиваться и остывать.

— Ты закончил? — спросила я, услышав, что Шайра замолчала.

— Нет.

Оказалось, что Мэйо стоит и принюхивается.

— Подожди, сейчас остынет.

Он кивнул, так и не спросив про еду. Меч вновь запел.

Тайше способен укрыть путника от дождя, принять кого-нибудь и помочь приготовить обед в очаге, обложенном камнями, но обогреть зимней ночью он, больше похожий на беседку, не способен.

Взяв плащ, я растянула его, примотав завязки к столбам, а полы придавила сумкой и футляром для мечей. Плащ выгнулся внутрь, как парус, но ветер в тайше гулять перестал. Может, и переночуем.

— Мэйо, — позвала я. — Хватит на сегодня. Вот, — я протянула ему свою тиску, — Надевай.

— А как же ты? — удивился мальчик.

— Мне и так не холодно, — рубашка из тонкой шерсти и кожаная безрукавка грели плохо, но позже, когда Мэйо уснет, я хотела сменить обличье, сходить на охоту и переждать ночь в теплой шкуре.

Укутавшись в тиску, как в хороший плащ, и грея руки об чуть остывший, но все еще теплый котелок, Мэйо уселся к очагу и посмотрел на меня блестящими глазами.

— Чиа.

— Да? — я потирала плечи, чувствуя, что еще немного — и зубы начнут стучать от холода.

— Скажи, ты ведь тоже из клана?

Оторопев, я посмотрела на мальчишку. Хотя… чему я удивляюсь, ведь его наставником был Мглистый Волк.

— Да. Я из клана.

— А из какого?

— Из Каеш. Клана Спящей Кошки.

— Я так и подумал, когда увидел у тебя кошку над бровью.

— Если ты все знал, то зачем спрашивал?

— Я не был уверен. А почему у Вайри не было на лице волка?

— Потому что он не был наследником клана, — сама не зная почему, я отвечала на все вопросы мальчишки. Чутье говорило, что все нормально, что от моей небывалой откровенности вреда не будет, хоть мне это и неприятно. Прикрыв глаза, я понадеялась, что Мэйо решит, будто я задремала и отстанет, но не тут-то было.

— А почему Кошка Спящая, а не какая-нибудь Нападающая?

Я улыбнулась. Сестренка тоже как-то спрашивала об этом у отца.

— Потому что кошка спит, пока человек ходит по земле.

Мэйо в раздумье отвел взгляд в сторону, видимо что-то переосмысливая, но вскоре вновь встрепенулся.

— Чиа, а скажи мне, как появились кланы? Почему оборотни перестали вдруг быть нечистью?

Что ж, эта тема не так болезненна, она поможет скоротать ночь, не замерзнув.

— Оборотней очень много. Их разновидности включают в себя многие кланы, но ты, я так поняла, имеешь в виду те пять кланов, что охраняют границы Империи?

Мальчик кивнул, осторожно отхлебывая из котелка. Ветер не залетал в тайше, и внутри стало теплее.

— Это давняя история, и она больше похожа на легенду.

Давным-давно, когда Империя была совсем молода и только-только обрела постоянные границы, в ней не было порядка. Завоевательные войны уже закончились, но мир никак не хотел устанавливаться, слишком много было недовольных, каждый хоть один заговор, но старался устроить. В новорожденной Империи царили разброд и хаос. И тогда наступило раздолье для нечисти. Вольготно себя чувствовала любая нечисть, особенно оборотни, ведь они, притворившись людьми, могли без помех прокрасться в любое людское поселение. В любой дом мог ворваться Кау Ши и похитить дитя, Багал — стать на тень и выпить силу человека, Тайраны заманивали в пропасти и пожирали тела сорвавшихся… — оглянувшись на Мэйо, я увидела, что он побледнел и, не отрываясь, круглыми глазами смотрит на меня. — В общем, каждый творил зло сообразно своей природе. У Императора не было людей, чтобы присматривать еще и за оборотнями, ему бы и со своими, человеческими проблемами разобраться. И тогда монахи храма Шу, Вечного Отца Времени, внемлили мольбам людей, и братья-воины отправились сражаться с нечистыми. Многие из них стали святыми, спася тысячи людей — у оборотней не нашлось сил сопротивляться священным мечам — раданам.[7]

— Они всех их убили?

— Почти всех. Когда оборотней осталась жалкая кучка, пять кланов выбрали представителей и отправили их на поклон к Императору, прося защиты и покровительства.

— А он? Неужели он решился защитить оборотней?! — Мэйо нешуточно увлекла эта история.

— Император был умным человеком, выслушав оборотней, он сказал: «Я могу защитить вас, могу дать вам свое покровительство», — прикрыв глаза, я вспоминала слова, начертанные над воротами крепости Каеш, — «Но я хочу получить за это вашу преданность и службу».

«Что мы должны будем делать?» — спросили оборотни.

«Вы перестанете причинять вред людям моей Империи и будете защищать ее границы».

«Хорошо», — согласились они. И, уйдя из замка Императора, отправились со своими кланами к горным перевалам, которые им надлежало хранить.

Как только оборотни выполнили свое обещание, произошло чудо — они перестали быть нечистью, при этом сохранив все свои способности. Так вот и появились пять горных кланов. Ты еще спать не хочешь?

Мэйо покачал головой.

— А что это за пять кланов?

— Каеш из Кау Ши, Шевер из Шавров,[8] Балоог из Багалов,[9] Тассан из Арсов[10] и Тайри из рода Тайранов.[11]

— Так ты Кау Ши? — бровки Мэйо поползли на лоб.

— Да, это так.

— А зачем Кау Ши воровали детей? — последовал новый вопрос, продолжающий выбивать почву у меня из-под ног.

— Мэйо! Ну откуда я знаю! Я же никаких детей не ворую! И мои родственники не воруют… не воровали, — тихо закончила я, потом вскочила и подошла к плащу. Хотелось откинуть его в сторону и выйти наружу, вдохнуть холодный ночной воздух, сладкий и свободный от вопросов мальчишки.

— Чиа, а почему ты тогда сказала, что клан Шеверов совершил предательство, из-за которого ты осталась одна, без дома, в плену? — новый вопрос.

В проницательности Мэйо не откажешь, я стиснула зубы, так хотелось рассказать обо всем, сорваться на крик… Но вот легче от этого не станет ни мне, ни Мэйо.

— Хватит вопросов на сегодня. Поспи немного. Здесь уже достаточно тепло. Нам завтра далеко идти.

Мэйо послушно кивнул. Я подкинула еще дров в очаг, прикидывая, чтобы их хватило на всю ночь.

Несколько мгновений мальчишка лежал неподвижно и пытался уснуть, а потом поднял на меня жалобный взгляд.

— Чиа, расскажи хоть что-нибудь. Я все равно не усну. Я… мне страшно.

Шиад любила, когда я рассказывала ей сказки, она складывала ручонки на одеяле и слушала, слушала. У меня уже язык заплетался и глаза слипались, а маленькая полночница шепелявым голосом требовала: «А дальсе?»

Вот и сейчас пришлось вспомнить все сказки, что я когда-то сочиняла для младшей сестренки.

Некоторым из них Мэйо внимал, затаив дыхание, некоторые, совсем детские, про шаловливого котенка, вызывали у него только улыбку. Но вот, наконец, блестящие глаза закрылись, и мальчик сладко засопел, чуть и меня не усыпив.

Осторожно я встала и потянулась. Хочешь не хочешь, нужно идти на охоту, а то слышала я, как у моего подопечного в животе урчит от голода.

Чтобы одежда не остыла, я накрыла ею сверху Мэйо, поставила рядом с очагом сапоги…

Лапой все никак не удавалось подоткнуть плащ на место — ткань цеплялась за когти, и оставались щели. Придержав полу зубами, я нагребла на нее снега. Сойдет.

Давно я не ходила на охоту, да и вообще редко преображалась с момента посвящения.[12]

Падал легкий невесомый снежок, и деревья за его завесой казались тенями.

Ищи Чиа…

Там в норе спит твой котенок, и если ты ничего не принесешь, он умрет от голода. Эти мысли подействовали, и вскоре мне удалось поймать пушистого упитанного зайца, опередив рыжую соперницу. Лиса злобно потявкала издали, но убралась. Будь это даже Тэти, лиса-оборотень, она не рискнула бы связываться с Кау Ши, со мной.

А теперь — к Мэйо.

В человеческом обличье, дорогу к тайше я бы не нашла, но широкий нос вывел по собственным следам, уже изрядно присыпанным снегом.

И тут вдруг… совсем рядом от тайше и от Мэйо! Чужой запах! Бросив зайца, чтобы не мешал, я подкралась к домику.

Враг!

Человек?

Кау Ши!

Шерсть на загривке встала гребнем. Что ему тут понадобилось? Конечно же, Мэйо. Я солгала мальчику, когда сказала, что не знаю, зачем Кау Ши крадут детей. Они пьют их кровь, чтобы получить силы для преображения. Горные кланы были освобождены от таких унизительных поисков силы, черпая ее в своем служении.

Он уже успел забраться в тайше — плащ, занавешивающий вход, был откинут, и отблески пламени плясали на снегу. Совсем еще молодой, почти мальчишка. Даже не сумел совершить полное преображение. Нужно действовать тихо, чтобы Мэйо не проснулся и не испугался.

Кау Ши почувствовал мое приближение за несколько шагов, резко обернулся, выбрасывая вперед острые когти на измененной, но все еще человеческой руке. Я отбила выпад лапой, обнажила клыки, показывая оборотню, что он ошибся местом охоты. Кау Ши сжался и отступил в угол. Неужели, придя сюда, он не почувствовал, что это место занято другим, более взрослым и сильным оборотнем?

— Нам хватит на двоих, сестра! — прохрипел оборотень.

Мэйо шевельнулся, поднял голову.

— Вон! — преображение заняло всего несколько мгновений.

— Каеш!!! — пискнул оборотень, догадавшись, наконец, кто перед ним, и одним прыжком убрался из тайше.

Я едва успела натянуть штаны и рубашку, когда Мэйо окончательно проснулся.

— Чиа, а чего это ты полуодета?

— Снегом растиралась. Это полезно.

Мальчик поежился, плотнее кутаясь в тиску.

— И так холодно.

Обувшись и завернувшись в плащ, я обыскала все вокруг тайше, но зайца так и не нашла, зато обнаружила пятно крови на снегу и кучу следов ночного гостя вокруг него.

* * *

Погоня изрядно его задержала, так что место ночлега добычи он нашел только после полудня. Постоял на пороге пустого тайше, провел рукой над свежими, но уже остывшими углями в очаге. Сердце кольнула легкая досада: все могло бы уже кончиться, но она тут же исчезла, растворилась — интересная игра должна продолжаться долго, чтобы получить удовольствие не только от результата, но и от процесса.

Мастер скай-линь вышел из придорожного домика и замер, увидев незамеченный им ранее след. Нечеловеческий. С расширяющейся к пальцам ступней и длинными, оставившими отметины на снегу когтями.

Еще одни Кау Ши?

Вот здесь он убегал, а вот здесь достал из тайника сапоги, обулся и… последовал за ЕГО добычей. Мальчишка — вот что его манит. Манит так сильно, что отбивает страх перед старшим оборотнем. Это может помешать.

Мастер скай-линь нахмурился.

При первой возможности соперника нужно уничтожить.

Глава 2

Вышли мы затемно, голодные, невыспавшиеся и замерзшие. Сыпавший всю вторую половину ночи снежок запорошил удобные колеи, и теперь приходилось брести, утопая по щиколотку. Мэйо быстро выбился из сил, начал отставать, пошатываться, останавливался передохнуть, а потом за все время нашего пути в первый раз не выдержал и взмолился:

— Чиа, давай отдохнем немного.

Я молча сняла плащ, сумку перевесила на грудь.

— Забирайся ко мне на спину.

— Чиа! Я тяжелый! Ты устанешь.

— Нам нужно идти, так ты сможешь отдохнуть.

— Но!..

— Кто из нас наставник?

Мальчик послушно вскарабкался мне на закорки. Я укрыла его сверху плащом, запахнув полы у себя на груди. Получился странный горбатый человек с двумя головами.

Мэйо худенький, нести его легко, но все же шла я гораздо медленнее. Можно было бы преобразиться, во втором обличье я с легкостью увезла бы его на спине. Но вдруг кто-нибудь заметил бы мальчика, скачущего верхом на горном льве?! Их, конечно, часто приручают и в неволе разводят, используя вместо собак. Но даже самая прирученная кошка не позволит ездить на себе верхом. Любой догадается, что я — Каеш. Так что остается только скрипеть сапогами по снегу, да поддерживать заснувшего Мэйо, чтобы не свалился.

К полудню мы дошли до деревянного моста через замерзшую реку. На берегу рос боярышник, сияя алыми, не расклеванными птицами ягодами.

Мы с Мэйо обрывали подмерзшие, но сладкие, как конфеты, ягоды, и кидались косточками. Выглянувшее солнце раскрасило нашу жизнь маленьким, но настоящим счастьем.

— Слышишь?! — вдруг насторожился мальчик.

— Кто-то едет!

Из-за холма к переправе выходила еще одна дорога, и вот по ней к мосту выехали сани, запряженные унылой соловой кобылкой. В желтой гриве лошадки запутались непонятно где найденные ею репьи.

Возница, завидев нас, привстал на козлах.

— Вы откуда здесь?!

— В город идем.

Мужчина поправил сшитую из лисьих шкур треугольную шапку, натянул вожжи, заставив кобылку остановиться.

— Одни? — удивился он.

— Да.

— А откуда?

— Оттуда, — Мэйо бесхитростно махнул рукой, показывая направление.

— Там же в двух днях пути жилья нет! — вновь удивился мужчина.

Я отряхнула с тиски прилипшие к ткани косточки боярышника, брошенные меткой мэйеной рукой. Что же ему сказать? Подняла голову и натолкнулась на круглые от удивления глаза.

— Госпожа шакья!

Полы тиски распахнулись, и мужчина увидел мой пояс воина, пусть пряжка на нем была всего лишь зеленой.

— Да. Ты случайно не в город едешь?

— В город.

— Можешь нас подвезти?

— Конечно! Залезайте!

До города мы добрались засветло и с удобством, а Мэйо еще и поесть выпросил.

Неизвестный мне городишко назывался Пешта, и был совсем невелик. Вместо защитной каменной стены его опоясывал деревянный частокол, выходя одним боком на берег той самой реки, через которую мы проезжали. Здесь на равнине она полноводно разливалась, наверняка по весне затапливая широкие, покрытые сейчас снегом луга. Пештяне, несмотря на размеры городка, жили вовсе не бедно, только рядом с их городом у берега реки можно было найти чудесную розовую глину, из которой лепилась посуда для приготовления чая. Ни в чем не получался такой ароматный, вкусный и полезный чай. И чем старше чайник, тем выше он ценится. За долгие годы заваривания в нем накапливаются чайные аромат и вкус. И даже если просто залить в такой чайник горячей воды, то она приобретет вкус чая.

Обо всем этом нам поведал болтливый возница, желавший скрасить нашу, а главное, свою скуку.

Я удивилась тому, что при таком уникальном месте такой маленький и неизвестный город. Оказалось, что месторождение принадлежит одному знатному семейству, рьяно следящему за тем, как оно разрабатывается, не слишком ли много глины берется. Это же семейство понемногу продает ценный товар гончарам, тоже передающим свое мастерство только в семье. Так что в Пеште неохотно селили чужаков, ну разве что какой полезный человек будет, например, лекарь, или повар умелый.

И продавалась посуда только знакомым купцам, а уж те, накрутив цену в пять, а то и в десять раз, везли хрупкий, но драгоценный товар к императорскому двору и не только. Ценнее был и расходился лучше только фарфор из черной или голубой глины, полупрозрачный на свету и звонкий, будто хрусталь.

Возница все болтал и болтал, пока лошадка неторопливо плелась на холм к городу. А мне вспомнился дом и круглый пузатый чайник из розовой глины с ручкой в виде журавля и журавлями же, легкими, танцующими на выпуклом боку, и маленькие чашки к нему. Как закусила губу мама, когда Шиад разбила одну из них. И тот маленький чайник, что я купила сама, не пожалела шестидесяти шерлов, опьяненная своим первым выступлением в императорском замке, с какой гордостью я привезла его домой…

— Чиа, — Мэйо дернул меня за руку. — Ты что, плачешь?

Сглотнув, я запрокинула голову, и предательские слезы все-таки не пролились. Возница, услышав слова мальчика, оглянулся, чтобы посмотреть на редкое зрелище — плачущего шакья.

— Нет, Мэйо, я не плачу. Тебе показалось.

Мальчик хотел что-то сказать, но в этот момент мы въехали в ворота.

— Тирш! Кто это с тобой? — окликнул нашего возницу страж на воротах.

— Госпожа шакья с учеником.

— С младшим братом, — поправила я. Нужно что-то делать. Мы с Мэйо заметны, как костер ночью на холме.

— Надолго ли к нам? — спросил стражник, подходя к остановившимся саням.

— Нет. Только переночевать.

Стражник удовлетворенно кивнул.

— Гостевой дом пуст. Зима. Думаю, вы сможете недорого снять комнату.

— А как нам до него добраться? — я слезла с саней и потянула за собой пригревшегося и разомлевшего Мэйо.

— Это вон тот дом, — кивнул стражник на возвышающееся над окружающими домиками двухэтажное строение.

— Спасибо за скрашенную дорогу и быстрые ноги твоего коня, — я слегка поклонилась вознице, толкнув Мэйо в спину. Мальчишка послушно согнулся.

Поблагодарив стражника, и мы отправились искать ночлега.

Гостевой дом поражал аккуратностью и чистотой. Сразу видно, что он в надежных и любящих руках. Стоило переступить порог, как навстречу нам поспешила сухонькая женщина с доброй, но будто наклеенной улыбкой, одетая в опрятную, но не богатую полосатую, бело-желтую тиску, подпоясанную желтым платком. Она, не спрашивая, сможем ли мы заплатить за ночлег, предложила разуться у порога и принесла мягкие, валяные из овечьей шерсти топушки, предложила выпить чаю. Такому ритуальному гостеприимству любой знатный дом бы позавидовал.

По обычаю отказываться от добровольно предложенного угощения нельзя было, хотя принимать его ой как не хотелось. Вся моя кошачья природа восставала против этого, она говорила — заплати за то, что дают, иначе за отданное даром, могут потребовать куда больше стоимости; возьми сама, если сможешь, но не принимай из чужих рук.

Хозяйка усадила нас на низенькие скамеечки за низенький столик, расставила на нем маленькие круглые деревянные тарелки, на которых горками возвышались нехитрые сласти: засахаренные вишни; почти прозрачное и необыкновенно густое варенье из рябины, порезанное кубиками; и маленькие, размером с монетку, соленые лепешки с орехами. Их полагалось есть перед чаепитием, чтобы полнее осознать вкус чая. Мэйо тут же потянулся к ним, но замер, остановленный моим взглядом. А хозяйка продолжала священнодействовать. На столе появился чайник из той самой глины, на его боку цвел шиповник, да сам он был сделан в виде ягоды шиповника, а потом и три маленькие чашки.

Три. Не две. Значит, и хозяйка отведает с нами чаю, значит, она не только предлагает свое гостеприимство, но и просит о чем-то.

На жаровне закипела вода, в чайник с шиповником отмерян чай, среди скрученных черных листков мелькали сушеные ягоды земляники и земляничный лист. При единении огня, воды, земли и дерева по комнатке поплыл густой земляничный запах. Чашки сполоснуты кипятком. И хозяйка, позволив себе утратить сосредоточенность, вновь начала улыбаться. Теперь можно и поговорить, пока чай настаивается.

— Угощайтесь.

Мэйо вцепился в лепешку, на которую уже давно глаз положил, захрустел. Я тоже прикусила одну, не спуская глаз с хозяйки.

— Меня зовут Тийша Ситран, — представилась она, помолчала, ожидая чего-то. Но мне это имя не было знакомо. — Мой отец владеет глиняным карьером, — продолжила она, так и не дождавшись никакой реакции с моей стороны.

Я молча кивнула. А неплохо устроилось это семейство: единственное в Империи месторождение розовой глины, единственный в городе гостиный дом, битком набивающийся, когда сюда приезжают купцы за готовым товаром.

— Я хочу нанять тебя, шакья, — закончила Тийша.

— Что угодно госпоже?

— В окрестностях завелись кайши, — на миг она бросила на меня цепкий взгляд. — Они нападают на жителей города, крадут детей.

Я приосанилась и распахнула тиску, чтобы было видно зеленую пряжку на поясе.

— Вряд ли я смогу помочь вам, госпожа. Я шайньяр, танцовщица с мечом.

Идеально полукруглые, тонкие брови сошлись на переносице.

— Я неплохо заплачу.

Покачав головой, я горько улыбнулась.

— Мне даже нечем сражаться. Не шай шин же брать?

Тийша перегнулась через стол, приблизив свое лицо к моему. Сквозь аромат жасминового масла пробивался запах пота и давно немытого тела. Под толстым слоем белил прятались морщины.

— Ты можешь сразиться с ними когтями, Чиа Каеш. А то я и властям могу тебя сдать, если ты не сделаешь этого.

Невольно я отшатнулась, чуть не опрокинув стол. Что, меня каждый второй узнавать будет?

— Я сразу тебя узнала, когда увидела, как ты подходишь к дому. И рыжие глаза, и твою кошку. Я хорошо тебя запомнила, когда ты танцевала в императорском замке, — пояснила Тийша.

— Что ж, хорошо. Я избавлю город от Кау Ши.

От вкуса любимого, прекрасно заваренного, земляничного чая замутило.

* * *

Мне страстно не хотелось оставлять Мэйо в гостевом доме, я даже сама не могла объяснить почему, но брать мальчика на охоту и вовсе глупо.

После чаепития, уже не спрашивая разрешения у хозяйки, я выбрала удобную комнатку с двумя кроватями, Мэйо тут же устроился на одной из них.

Тийша принесла поднос, уставленный мисочками и плошками, посмотрела на меня, чинно сложив руки на груди.

— Когда ты собираешься на охоту? — в голосе женщины звучало нетерпение.

— Позже. Ночью.

— Хорошо, — кивнув, хозяйка оставила нас в покое.

За окном уже наклюнулись легкие сумерки, но до ночи было еще далеко, можно и подкрепиться, и отдохнуть.

Умывшийся и скинувший тиску и кафтан Мэйо уже сидел за столом, поглядывая на меня и ожидая разрешения приступить к трапезе. Я присела рядом с мальчиком, сняла крышку с глиняного горшочка — по комнате поплыл запах тушеных овощей, приправленных зайчатиной, грибами и ароматными травами. Госпожа Тийша Ситран знала толк в приготовлении еды.

— Чиа, — обратился ко мне Мэйо, после того, как первый голод был утолен. Кажется, у ученика созрели новые вопросы.

— Да, Мэйо.

— Скажи, а это правда, что человек может стать оборотнем?

Я вскинула брови — каждый раз Мэйо умудрялся спросить о чем-то таком, чего я и вовсе не ожидала.

— А с чего такая мысль пришла тебе в голову?

— Ну… — мальчик с надеждой посмотрел на меня. — Я слышал о Поцелуе оборотня, о Кровавом усыновлении…

Не выдержав, я рассмеялась.

— Это просто сказки. Особенно о Поцелуе оборотня. Если я тебя укушу, то на память тебе останется шрам, а уж никак не умение оборачиваться в кота. Ты был учеником Шевера, неужели ни разу не спросил его об этом?

Мальчишка нахмурился.

— Его бы я никогда не решился спросить о таком. Да и не нужно это было.

— Все ясно, ты хотел стать оборотнем, чтобы не отпускать меня одну.

Мэйо густо покраснел.

— Ну да. И один не хотел оставаться.

— Нет, Мэйо, оборотнем можно только родиться. Я могла бы, конечно, усыновить тебя и ты стал бы принадлежать к клану Каеш…

Глаза мальчика заблестели.

— … но при этом остался самым обычным человеком.

Печально вздохнув, несостоявшийся оборотень опустил голову.

— Жалко.

— Мэйо, а ты меня не боишься?

Мальчик бросил на меня недоуменный взгляд.

— Нет. А почему я должен тебя бояться? Вот Вайри… он был страшным. В нем было что-то такое… злое. А в тебе нет. Я не испугаюсь, даже если ты вот сейчас начнешь превращаться.

— Преображаться, — машинально поправила я. Недаром говорят, что дети видят то, что не могут увидеть взрослые.

Пока я размышляла, Мэйо успел пристроить голову на столе и сладко уснуть. Я перенесла его на кровать, выглянула в темное окно. А мальчика одного оставлять мне не хочется все сильнее.

В дверь кто-то тихо поскребся, я чуть-чуть приоткрыла створку, внутрь проскользнула гладкая трехцветная (счастливая) серо-рыже-черная кошка, несущая в зубах толстую хвостатую крысу. Положив подношение у моих ног, гостья обтерлась худым телом о мой сапог, натужно, будто вспоминая, как это делается, замурлыкала.

Поскреблись и в окно, снаружи заглядывали две пушистые морды: черная, одноухая, самого бандитского вида и серая с рыжинкой, куда больше, упитанней и пушистей. Новые гости оставили на полу мокрые следы, а стоило присесть, запрыгнули мне на колени, тычась мокрыми носами в губы, нос, щеки. Я ссадила их на кровать к Мэйо, они тут же принялись обнюхивать мальчика, а потом свернулись клубками в ногах. Трехцветка запрыгнула Мэйо на грудь. Мальчик улыбнулся во сне и обнял кошку.

— Охраняйте! — приказала я.

Подчинять себе кошек из всего клана Каеш даровано было только мне, из-за этого меня и прозвали в императорском замке Госпожой Кошкой.

На всякий случай я еще положила обнаженную Шайру на стул рядом с кроватью. Кто бы, кроме меня ни открыл дверь, шай шин запоет от движения воздуха и разбудит мальчика. Ну а мне пора.

Закрыть лапами за собой окно не трудно — хлопнул и можно спускаться дальше. Спрыгнув вниз, я провалилась в сугроб почти по самые уши, взметнув вверх снежинки, заискрившиеся в свете висящего над входом в гостиный дом фонаря. С трудом выбравшись, юркнула в тень, а потом к частоколу, пока собаки, которых в городке наверняка множество, не учуяли Кау Ши. Хотя, если в городе орудуют мои сородичи — собаки здесь пуганые. А если Кау Ши в Пеште постоянные гости, появятся они и сегодня.

Не долго мне пришлось ждать и мерить частокол. Мелькнула размытая тень, не то кошка, не то человек, легко взмахнула вверх, замерла на несколько мгновений, цепляясь за заостренные бревна, и порскнула в город; ровно, будто ее за ниточку тянули, помчалась к гостиному дому.

Боясь опоздать, я рванула следом.

Легко отворив небрежно прикрытое мной окно, Кау Ши скользнул внутрь.

Грозно, будто рог императорского глашатая, взревела Шайра, послышалось кошачье шипение, испуганный вскрик Мэйо. На ходу преображаясь из полностью кошачьего в промежуточное состояние, я преградила Кау Ши, в страхе метнувшемуся к окну, выход. Зеленые, как лесная трава глаза расширились, но их почти тут же затопила чернота зрачка, Кау Ши замер на месте, не обращая внимания на то, что две кошки яростно дерут его плечи, а одна клещом повисла на ноге. Оборотень распушил пегую, рыжевато-серую с черными пятнами гриву, стараясь казаться больше; уши с черными кисточками прижались к голове. Преобразись этот Кау Ши полностью, стал бы лесным котом. Но чтобы преобразиться, ему требовалась кровь человеческого ребенка, а этого я ему давать не собиралась.

— Опять ты! — узнала я лесного гостя.

Кау Ши оскалился, рыжеватая шерсть на голове встала дыбом.

— А тебе жалко?! Нам на двоих хватит! — вновь повторил он, теперь куда жалобнее.

Я сделала шаг вперед — Кау Ши отступил.

— Мэйо, положи меч, если ты ударишь, то Шайра — онемеет, и тогда я тебя взгрею, неделю сидеть не сможешь.

— Чиа, это ты?! — у мальчишки от облегчения подкосились ноги, и он осел на кровать.

— Я. А сказал, что не испугаешься, — усмехнулась я. Такая клыкастая усмешка могла испугать любого воина, но мальчик только счастливо заулыбался.

— Да я не узнал просто. Думал, помощь к этому, лохматому, явилась.

Кау Ши бросил на мальчишку презрительный взгляд, невольно облизнулся.

Я хлестнула его хвостом.

— Еще раз посмотришь так на моего котенка — загрызу!

Кау Ши вскинул темные с длинными белыми волосками брови.

— Котенка! Прости! Я не знал! Я думал, это обычный человеческий ребенок!

Мэйо от этих слов забился в угол кровати. Трехцветная кошка, давно отпустившая ногу оборотня, запрыгнула к мальчишке — успокоить, утешить.

— Сколько вас еще здесь?

Кау Ши что-то попробовал подсчитать на пальцах, помотал головой, попробовал снова…

— Где-то столько.

Из хитрых пальцевых расчетов получалось семнадцать. Много. Даже мне одной не справиться. По-хорошему, следовало бы сообщить в ближайший крупный город, туда, где есть императорская застава, или отправить гонца в монастырь Шу. Но тогда власти узнают и про меня.

Я отцепила фырчащих котов от оборотня.

— Отведешь!

Кау Ши обреченно кивнул, украдкой подобрал и сунул в рот лежавшую на полу крысу. Кошка с кровати возмущенно мяукнула, но мы уже ушли.

— Как тебя зовут? — спросила я, когда мы перебрались через частокол и двинулись к лесу.

— Шиад.

Имя остро отточенным лезвием полоснуло по сердцу — его зовут так же, как и мою сестренку.

Кау Ши недоуменно оглянулся, почувствовав что-то.

— А чаще меня называют просто Огоньком.

— Хорошо, Огонек. Меня можешь называть Чиа.

Логово Кау Ши располагалось совсем недалеко от города. Чувствуя себя безнаказанными, оборотни ничего не боялись, заняв под жилье заброшенный дом лесника.

Дом был добротный, с пристройками, где когда-то обитала скотина. Сейчас же везде витал только острый кошачий дух.

Стоило нам приблизиться ко входу, как дверь открылась и наружу выглянула дряхлая старуха с косматыми седыми волосами.

— Огонек! Кого ты приволок?! И так жрать нечего! А тут еще лишний рот, — беззубо прошамкала она.

— Не бойтесь, я не надолго. И объедать вас не собираюсь.

Нехотя старуха посторонилась, пропуская нас внутрь.

Пятнадцать пар глаз с любопытством уставились на меня, я же в ответ разглядывала их. Да это же самый настоящий сброд! Я-то думала, что столкнулась с каким-нибудь диким кланом. Шестеро, кажется, из лесных котов, таких же, как Огонек, пятеро снежных барсов, один Пятнистый Ветер (а этого-то как сюда занесло?), два песчаных кота и у стены. На специально сооруженной для нее лавке сидела невероятно толстая женщина. Кем являлась она, я так и не смогла определить, хотя и в отношении других, мои догадки были не более чем догадками. Узнать, каков кошачий облик Кау Ши, когда он находится в человеческом облике можно только весьма приблизительно.

Огонек низко поклонился женщине и нырнул куда-то за занавеску, чтобы через несколько мгновений вернуться уже в человеческом облике и одетым. Мне одежду никто не предложил, поэтому я осталась в промежуточном состоянии. Мой спутник, оказавшийся невысоким черноволосым юношей, почти мальчиком, которого от чистокровного виларца отличали только яркие зеленые глаза, топтался рядом со мной, не зная, что делать. Взгляды присутствующих плавно перетекали с меня на него.

Наконец женщина, явно главная в этом маленьком разношерстном клане, прервала молчание:

— Кого ты приволок, сопляк?

Да, положение у Огонька, невысокое.

Юноша сжался, втягивая голову в плечи.

— Я…

— Тебя посылали за добычей. А ты с чем вернулся?

— Со мной, — тихо вставила я.

— А тебя не спрашивают! — желтые глаза женщины вспыхнули двумя топазами.

Несомненно, она здесь самый опасный противник, остальные так, мелочь. На зеленой тиске, не сходящейся на животе, и на потерявшей изначальный цвет, грязной рубахе до колен виднелись темные пятна, явно свежие. Уж она-то голодной не осталась, и это не вино засохло багровыми каплями на воротнике. И нынешняя неуклюжесть меня не обманывала. Такая масса нужна, чтобы превращаться в крупного зверя. Это я, как Каеш и наследница клана, заимствуя его силу, могу превращаться в кошку гораздо крупнее себя-человека без всяких последствий и дополнительных средств, хотя моего клана уже и нет.

— А я все же отвечу. Мне стало интересно, что же здесь происходит. Кто опять захотел повальной бойни? До Тил-Мерских гор и храма Шу не так далеко, как кажется.

Женщина громоподобно расхохоталась, ее щеки и подбородок затряслись.

— Ты нас пугаешь бойней? Посмотри! Нас жалкие остатки. Ради такой горсти монахи даже не пошевелятся, они специально оставили нас нагонять страх на людей, для того, чтобы их авторитет не падал.

— Ты думаешь, другие Кау Ши ведут себя иначе? — холодно спросила я.

— А других не осталось, — печально сказал Огонек. — Мы — последние.

Я обвела взглядом обращенные ко мне лица. На миг мне стало страшно, ведь и из своего клана тоже осталась только я. А сколько кланов, получается, исчезли!

— Все оставшиеся в живых Кау Ши — здесь. Так кто же ты? — злобно спросила женщина. — Судя по твоему виду — ты горный лев. А в горных львов преображаются только…

— Святоша! — взвизгнул кто-то.

— Предательница!

— Человеческая прихлебательница!

И я вмиг оказалась окружена разъяренными полупреображенными. В человеческом облике остались только Огонек, старуха, из-за возраста неспособная преображаться, и женщина. Она махнула рукой, останавливая своих подданных. Те нехотя разошлись. Глава клана с трудом пошевелилась, подползая к краю скамьи и… на меня прыгнула, яркая, как пламя, огромная тигрица.

На ходу преображаясь до конца, я метнулась в сторону, опрокинула кого-то, получила тычок когтями, царапнула сама…

Избавляясь от мешающей одежды, полосатая кошка шла на меня. Силой с ней не совладать, она одним ударом сломает мне спину. Значит, будем стараться ловкостью.

Тигрица попыталась загнать меня в угол, подпрыгнув, я оттолкнулась от стены и перескочила через кошку. Больно и обидно укусила полосатую за хвост. Не стоило забывать и о других Кау Ши, всячески старающихся помочь главе своего клана.

Одним сплошным клубком мы выкатились на улицу. Выбравшись из цепких лап, я в несколько скачков оказалась на дереве и уже оттуда прыгнула на тигрицу.

Человеческий разум, казалось, покинул меня, я рвала противницу когтями и зубами. Ей удалось меня подмять, но я перевернулась на спину, задние лапы заработали, терзая вислое тигриное пузо. Острые когти с легкостью пропороли шерсть и кожу, на меня закапало теплое. Тигрица взревела, теперь уже я удерживала ее, вцепившись лапами в полосатые плечи.

Со стуком столкнулись наши клыки, когда обезумевшая от боли тигрица чуть не откусила мне голову. Противница опрокинулась на бок. Воспользовавшись моментом, я порскнула в сторону, потом кинулась вновь со спины, вцепившись в шею чуть повыше загривка.

Горные львы славятся своими клыками и мощностью челюстей. Клыки, выступающие из-под верхних губ куда больше тигриных. Мои дикие сородичи с легкостью убивают буйволов, зверей многажды крупнее себя, если им приходит в голову на них поохотится.

Тигрица встала на дыбы, стремясь сбросить незваную, кусачую наездницу, попыталась достать лапой. Она хотела опрокинуться на спину и подмять меня под себя, но позвонки под зубами затрещали… Могучая кошка завалилась вперед. Я проворно отскочила в сторону, утерла морду лапой.

На меня испуганными глазами смотрели Кау Ши. От мертвой кошки начали течь струйки черного дыма, более темного, чем ночной мрак, слишком уж часто баловалась тигрица кровью. Вскоре дым валил сплошным толстым столбом — несколько мгновений и от тигрицы остались лишь облезлая шкура, да кости.

Пожевав немного снега, и избавившись от гадкого привкуса, я полупреобразилась, чтобы иметь возможность говорить.

— Кто-то еще имеет что-нибудь против меня?

Все отступили на шаг назад. Только что я на их глазах расправилась с могучей предводительницей клана. Кинься Кау Ши все разом, от меня и клочка бы не осталось. Но каждый боялся за свою шкуру, боялся, что именно он первым попадет под когти.

Вперед, растолкав остальных, вылетел Огонек.

— Каеш! Прими нас в свой клан!

Такого я не ожидала.

Молодой Кау Ши упал на колени, с надеждой глядя на меня.

Кто-то отступил в тень, под сень деревьев, а восемь приблизились и встали на колени рядом с Огоньком.

Прикрыв на мгновение глаза, чтобы справиться с мешаниной чувств, я тряхнула головой.

— Как я понимаю, вы не просто хотите стать Каеш?

Дружный кивок.

— А раз так, то вам придется сильно измениться, забыть о прошлой жизни.

— Мы готовы, — сказал один из песчаных котов, длинные черные кисточки на огромных ушах качнулись.

— Раз так…

Рванув когтями запястье, я начала тот обряд, что, по мнению Мэйо, способствовал превращению простого человека в оборотня. Кровавое усыновление.

* * *

Добыча ускользнула, как льдинка из пальцев. Он-то решил, что легко догонит девчонку, обремененную ребенком.

Мастеру скай-линю даже стало немного печально оттого, что столь интересная игра так быстро закончится. Но этой кайше поразительно везло: по дороге добыче встретились сани. Теперь он отставал даже сильнее и, придя в Пешту, уже никого не застал, несмотря на то, что шел всю ночь.

Хозяйка гостиного дома недоверчиво посмотрела на гостя.

— Что вам угодно? Сейчас зима, мой дом закрыт.

— Нет, ничего, — странный невысокий мужчина развернулся и пошел прочь. Все, что нужно было мастеру скай-линю, он уже узнал.

Тийша пожала плечами, мало ли какие сумасшедшие ходят по зимним дорогам. Все, больше не открывать никому.

Женщина прикрыла дверь, отчего-то ладонь, которой она прикоснулась к ручке после странного гостя, отчаянно зачесалась. Потерев руку, Тийша отправилась в дом, не заметив, что на коже вспухли крошечные волдыри.

Скай-лини могли заметать следы и бескровно.

Глава 3

Сады Тайнор Аншэ одно из самых древних мест в столице, они заложены еще до того, как Вилара стала центром Империи, до того, как на трон взошел первый Император, а небольшой виларский городок только-то и славный, что редкими по красоте садами, разросся и стал столицей целой Империи.

Многажды обитатели сада старились, трухлели, рушились, их место занимала молодая поросль, бережно высаживаемая садовниками на место старых великанов. Крепились только кряжистые могучие дубы, каждую весну они исправно распускали волнистые темно-зеленые листья, а осенью засыпали дорожки крепкими, тугими желудями, вовсе не собираясь дряхлеть.

На нижние ветви великанов горожане привязывали разноцветные ленты: белые — траурные, красные — празднующие рождение. Помня о том, что дуб — это дерево Маргш, богини смерти.

А вот гибкие ветви серебристой ивы украшали все больше зеленые и желтые полоски, просящие об удачном браке.

Есть в Тайнор Аншэ и всяческие диковинки и редкости. Цветы и плодовые деревья, собранные со всей Империи, и привезенные из-за гор.

По лужайкам и дорожкам, посыпанным белым речным песком, или выложенным поделочным камнем, бродили ручные лани и косули. В озерах и ручьях лениво шевелили плавниками пестрые карпы, прячущиеся под листьями кувшинок и водяных лилий, на них не менее лениво косились большие рыжие и маленькие расписные, пестрые утки, откормленные гуляющими в садах горожанами.

Сюда на Тайнор Аншэ выходили окна императорского замка, чтобы Император на рассвете или закате мог полюбоваться чудесным зрелищем.

Но близость императорского замка не мешает творить под заснеженными сейчас ветвями заговоры.

Солнце играло на сугробах, прячущих под собой лужайки и уснувшие до весны прекрасные цветы. По тщательно расчищенным дорожкам, одетый в отороченную собольими мехами тиску из дорогой ткани, прогуливался мужчина, высокий, средних лет. Опущенный капюшон тиски скрывал светлые с проседью волосы, но каждый, заглянувший ему в лицо, понял бы, что это не виларец. По дорожкам прогуливался посол Адна, одной из крупнейшей стран за горами, ближайшего соседа Империи.

Шаг посла был неровен, он то частил, то будто спохватывался и почти замирал на месте, настороженно оглядываясь по сторонам. А тот, кого он так долго дожидался, все не шел.

— Заждались, господин?

Посол вздрогнул и резко обернулся.

— Обязательно так подкрадываться?

Невысокий старик с выцветшими от возраста до серого цвета глазами рассмеялся, тряся полуседой, заплетенной в косицу бороденкой.

— Умение никогда не бесполезно отточить, хоть на волосок.

— Отчего ты так долго?

— Дела все, дела. Никак не мог вырваться.

— Зачем тогда нужно было назначать встречу на это время?

— Так вы на него назначили, не я, — старик хитро прищурился, от глаз разбежались добрые морщинки. Любой, кто не знал бы, что перед ним глава белых воинов скай-линь, принял бы собеседника посла за весьма приятного и доброго человека.

Посол закусил губу. И в самом деле, старик предлагал встретиться позже, только он не пожелал слушать, настояв на своем, вернее только подумал, что настоял — вон сколько пришлось прождать на морозе.

— Ладно, забудем. Какие новости?

— О, новостей много. Разных. Какие интересуют господина?

— Что Император?

— Император скучает по любимой игрушке. Всячески ее разыскивает, — собеседники неторопливо прогуливались бок о бок. Ни дать ни взять зажиточные горожане, пришедшие в сады глотнуть свежего воздуха и отдохнуть от городской суеты. Только скай-линь не забывал бросать быстрые взгляды по сторонам, чтобы не упустить ни случайного чужого глаза, ни случайного уха.

— Это единственная причина?

— Не единственная, но главная. Императора не радует даже новая шайньяр из клана Тассан, хотя ее все за глаза уже прозвали Блистательной.[13] Он скучает по своей Кошке, а тут еще и наследница Тайри исчезла, как в воду канула. Не иначе за подружкой последовала. И купцы его в покое не оставляют, каждый день шлют прошения. Пока Каеш нет, переход закрыт, а это самый короткий путь из Вилары в Адн. Они терпят громаднейшие убытки. А тут еще вдруг второй переход закрылся. У замка Шевер, а сами волки разбежались как дикие звери. То есть ни дальнего, ни ближнего пути в Адн не осталось, — скай-линь довольно улыбнулся, он-то знал причину такого поведения Мглистых Волков. — Какие еще новости интересуют господина?

Посол резко повернулся к старику.

— Ты знаешь, какие! Я заплатил немало, а от твоего подручного ни слуху, ни духу. Армия уже собрана и стоит у границы, а про девчонку ничего не известно! Сколько это будет еще продолжаться? Без Каеш мы не можем открыть переход!

* * *

Закончив, я устало опустилась в снег. Новоявленные Каеш зачем-то оглядывали себя с ног до головы, наверное, искали изменения.

— А вы как? — спросила я у тех, кто предпочел остаться в тени.

— А мы останемся свободными, — ответил за всех Пятнистый Ветер. — То, что ты дала нашим братьям, многое дает, но еще больше отнимает.

Я склонила голову.

— Каждый выбирает для себя.

Свободные Кау Ши ушли. Остался только мой новый клан: три лесных кота, два песчаных и три снежных барса. С такими силами можно возвращаться в Каеш и начинать все заново. Только вот глава клана, как участница разбоев, вне закона и за ее голову назначена награда. Можно, конечно, отправиться к Императору, выпрашивать милости. Он, несомненно, не откажет, только удастся ли добраться до Императора. Ведь не зря же ни с того, ни с сего мирные соседи, с которыми прожили сотни лет бок о бок, вдруг напали без предупреждения на мой клан, сметя его с лица земли, сами превратившись в нечисть.

— Чиа, — Огонек тронул меня за локоть.

— Да.

— А что нам делать дальше?

Хотела бы и я знать это. Решение пришло неожиданно. Я поднялась на ноги и сняла талисман наследницы с шеи, теперь он мне больше не нужен, оглядела Кау Ши, остановив свой выбор на одном из снежных барсов, зрелом, взрослом мужчине.

— Подойди.

Кау Ши послушно шагнул ко мне.

— Склони голову…

Оборотень отшатнулся от серебряной цепочки, но пересилил себя, сжал зубы и склонил голову, позволив мне надеть талисман ему на шею. Серебряная цепочка коснулась серебристой с черными пятнами шерсти — и ничего не произошло.

Став моими детьми по крови и перейдя в один из пяти кланов, Кау Ши перестали быть нечистью, серебро теперь на них не действовало.

Все восторженно ахнули, видя, что их собрат безнаказанно касается серебра.

— Заклинания против оборотней на вас теперь тоже не действуют, только хладное железо, — оборотни довольно заулыбались. — Но как только кто-нибудь хотя бы помыслит о прежнем, все вернется на круги своя!

— А что нам делать теперь? — спросил мой наследник.

Когда я сказала, куда им теперь предстоит отправиться, — у Кау Ши округлились глаза, на лицах появилась недоверие, похоже, они решили, что я просто хочу с ними расправиться таким изощренным способом.

— Там вас научат быть Каеш и пользоваться новыми умениями, помогут отказаться от старых привычек.

Новые Каеш послушно поклонились и ушли. Остался только Огонек, вызвавшийся проводить новоявленную главу клана. Он почти тащил меня до города, так я устала за эту ночь.

Мэйо, не сомкнувший глаз, сидел на кровати в обнимку с мечом. При виде оборотня он вздрогнул.

— Можешь теперь его не бояться, — бросила я, жадно припадая к кувшину с водой, потом, расставив в углу ширму, преобразилась в человека и оделась.

— Все, Огонек, иди к остальным.

Кау Ши кивнул и убрался.

С наслаждением я вытянулась на кровати.

— Как ты думаешь, побеспокоить нашу хозяйку среди ночи ради еды будет верхом бестактности?

Мэйо молча протянул мне лепешку с орехами и горсть засахаренных вишен, к которым в кармане прилипли кошачьи шерстинки и крошки от лепешки.

Однако долго отдыхать я не стала, несмотря на усталость. Из Пешты мы вышли затемно, в сумках похрустывали припасы, которыми нас оделила хозяйка гостиного дома, даже в кошельке позванивали несколько новых монет. Ни много, ни мало три золотых шерла, все, что мне досталось за победу над оборотнями. Направлялись мы в Кумшу. Я надеялась затеряться в крупном торговом городе.

Будь милостив Пёс Дорог к тому, кто ехал впереди нас на санях, облегчая дорогу.

Мэйо, плетясь за мной, клевал носом на ходу, того и гляди отстанет, свалится в сугроб и заснет там.

— Иди вперед.

— Зачем? — вскинулся Мэйо.

— Чтобы не искать тебя потом по сугробам.

Мальчик послушно пошел впереди.

— Переставляй ноги живее.

— Я спать хочу, — пожаловался Мэйо.

— Что же ты ночью не спал?

— Я за тебя волновался! — возмутился мальчик.

— Ну вот видишь, сам виноват.

— Чиа, ты мне так и не рассказала, что там произошло.

— Какой наглый ученик.

Мэйо быстро притих, даже шагать начал быстрее.

А я раздумывала, в роли кого бы нам предстать, а то меня, кажется, знает каждый второй, кто когда-нибудь наведывался в столицу. Да и денег где бы раздобыть, а то тех, что есть у нас, надолго в Кумшу не хватит. Кумшу город торговый, там люди богатые, а значит и цены на все куда выше немаленьких столичных. Когда я сначала собиралась туда, хотела зарабатывать танцами, но теперь свободной мне оставаться только до первого танца. Подумав-подумав, я придумала одну интересную вещь.

— Мэйо, а ты какие-нибудь фокусы знаешь?

Мальчик покачал головой, глядя на меня ясными глазами.

— Ну ничего, я тебя научу. А песни?

— Песни знаю. Даже отцу нравилось, как я пою.

— Ну-ка спой.

Мэйо, чистым, хрустальным голоском затянул разухабистую кабацкую песню.

— Хорошо. Годится. Только это ты петь не будешь.

— Что ты придумала?

— Мы с тобой будем изображать ученую горную львицу и ее хозяина.

Мэйо только рот открыл.

Всю дорогу до Кумшу мы репетировали. Я заставляла мальчика заучивать новые песни: старинные героические баллады, несколько легких модных песенок.

Мы придумывали разные номера, где Мэйо отдавал мне приказы, а я старательно, а иногда не очень (надо же и развлекать зрителей), выполняла их. Я учила мальчика жонглировать яблоками, ножами и зажженными ветками. Даже в императорском замке не отказались бы посмотреть наше представление. Надеюсь, и торговый люд мы удивим.

Чем ближе к Кумшу, тем все более накатанной становилась дорога, а вскоре мы уже ехали на повозке одного из купцов, решившего быть добрым и подвезти мальчишку с большой черной кошкой.

За что в Кумшу не брали деньги, так это за въезд. Так что здесь нам удалось сэкономить. Стражник у ворот посоветовал Мэйо самый недорогой гостиный дом, в котором мы и сняли комнату на три дня, отдав хозяину за постой все сбережения. Он долго не хотел пускать в дом дикого зверя, мне даже пришлось показать несколько фокусов, доказав свою полную прирученность.

Когда мы остались одни, Мэйо устало присел на кровать и сжал в кулаке пустой кошелек.

— А на что же мы купим поесть?

Я подошла и ободряюще ткнулась носом ему в колено.

Утром следующего дня мы затемно выбрались из гостиного дома и направились к торговой площади. Хороших мест в центре было не занять, за них просто нечем заплатить, но вот обосноваться с краешку, рядом с каким-нибудь переулком, нам препятствовать никто не станет.

Мэйо расстелил захваченную с собой циновку на мостовой, достал из сумки яблоки, незажженные факелы и несколько колец, сплетенных из гибких ивовых ветвей.

Люди суетливо шли мимо, не обращая внимания на мальчишку, кто-нибудь изредка бросал любопытные взгляды на меня, но ручные горные львы в Империи не редкость, и прохожие шли дальше.

Мэйо еще раз все тщательно переложил, потом еще раз. Над Кумшу всходило солнце, тушили фонари, народу на площади прибавлялось, кое-где уже начинали свои представления наши конкуренты.

Мальчик жалобно посмотрел на меня и прошептал:

— Чиа, не могу…

Словами я подбодрить не могла, оставалось только лизнуть в нос.

Против воли Мэйо улыбнулся, утер лицо и, зажмурившись, звонким голоском завопил заученные слова:

— А вот дикая кошка! Разные фокусы умеет делать немножко! И спеть! И сплясать! И монеты сосчитать!

Кто-то заинтересованно остановился. Я быстро, чтобы не упустить внимания, встала на задние лапы, сделала несколько шагов, опустилась на все четыре, хвостом стегнув Мэйо по ногам. Мальчик отмер, посмотрел на зрителей, взял кольца, хоть руки у него и дрожали.

Мы делали все, что задумали, а после того, как на циновку упали первые монеты, Мэйо вошел во вкус. Мне и в самом деле пришлось и петь, и танцевать, и мяукать, отсчитывая разложенные в рядок монеты. А еще пройтись вдоль ряда зрителей, коих скопилось немало, с шапкой Мэйо в зубах, собирая деньги. Упитанный мужчина в расшитой золотыми нитями алой тиске милостиво похлопал меня по голове, опуская в шапку целый золотой шерл. До чего же опустилась ты, Блистательная.

Когда все закончилось и усталый Мэйо, успевший и сам навыступаться, убирал все в сумку, тот самый человек в алой тиске подошел к нему.

— Ты здорово выдрессировал свою кошку.

— Спасибо, господин, но Чернушку дрессировал мой отец.

— А где же он сам?

— Отец давно умер. Я путешествую с сестрой.

— Отчего же она не выступала с вами?

— Она не умеет ни петь, ни жонглировать, да и Чернушка ее не слушает. Она ждет нас в гостинице.

— Это хорошо, что ты не один путешествуешь. Мне очень понравилось твое представление, и я хотел бы, чтобы ты завтра выступил у меня дома со своей Чернушкой. Хочу порадовать жену и детей.

— Я… Мне надо посоветоваться с сестрой.

— Хорошо. Не думаю, чтобы она была против. Я щедро заплачу. Пусть и она с тобой приходит. Если надумаешь, видишь вон тот дом с белой крышей, я предупрежу слуг о твоем приходе. Меня зовут господин Акшен.

Я ткнула носом Мэйо под колено.

— Спасибо, господин. А насколько щедро?

— Сколько ты там заработал? Не больше пятидесяти шерлов? Я заплачу пятьдесят, а если очень понравишься, могу и накинуть.

Мэйо, приободренный еще одним тычком, низко поклонился, когда он распрямился, господин Акшен уже растворился в толпе.

В гостином доме мы подсчитали заработок за день — получилось тридцать четыре шерла и треть шерла мелочи. Совсем неплохо!

— Чиа, как ты думаешь, нам следует выступать у этого господина? Или нам хватит денег?

Подойдя к окну, я, подцепив когтями занавески, задвинула их, прислушалась к происходящему в коридоре. Никого. И, преобразившись ровно настолько, чтобы говорить по-человечески, обрушилась на ученика.

— Я же предупреждала тебя, чтобы ты не называл меня Чиа! А ты и на площади ляпнул и здесь! Где ты проболтаешься в следующий раз?!

Мальчик сник.

— Я же тихонько.

— У тех, кто может нас искать, острый слух!

Мэйо опустил голову и вдруг начал всхлипывать.

— Прости, я больше не буду.

Растерявшись, я не знала, что делать, но он постепенно успокоился сам.

— Ладно. Что уж теперь. Да, мы неплохо заработали, но этих денег хватит дней на десять, не больше. Так что придется, пожалуй, идти к этому Акшену. Он показался мне порядочным человеком.

— А чего он так расспрашивал про отца, про сестру?

— Не знаю. Но он не пригласил бы тебя придти с сестрой, если бы хотел заманить в ловушку. Я думаю, стоит идти. Это сегодня мы столько собрали, завтра зрелище может приесться, и нам не дадут ни медяка. Вместе с деньгами, что мы заработаем у Акшена, получится кругленькая сумма.

В коридоре послышались шаги. Мы притихли, глядя друг на друга. В дверь тихо постучали. Я быстро преобразилась в кошку.

— Кто там? — спросил Мэйо.

— Это хозяин, юный господин. Не желаете ли, чтобы вам и вашей зверюшке принесли еды?

Старый хитрец разузнал, что мы заработали денег, и решил помочь нам их потратить.

Я посмотрела на невольно сглотнувшего слюну Мэйо и кивнула мальчику.

— Да, желаю.

Несмотря на свою хитрость, хозяин нисколько не набавил, когда просил плату за лепешки, изюм, молоко, половинку жареного цыпленка и кусок сырой говядины.

Мэйо, уминавший курицу с лепешками с отвращением посмотрел на меня.

— И тебе не противно есть сырое мясо?

Я только фыркнула, придерживая сочный шмат лапой и с наслаждением вгрызаясь в него.

* * *

После полудня следующего дня мы стояли у порога дома Акшена, и высокий невозмутимый слуга, с волосами сколотыми в пучок на макушке длинной острой шпилькой, молча выслушал Мэйо.

— Да, господин предупреждал о твоем приходе, — он завел нас внутрь. — Подожди здесь, я сообщу господину.

Нам достаточно долго пришлось томиться на циновке у входной двери, пока нашли господина Акшена, собрали всех его домочадцев и приготовили комнату для представления.

Дом Акшена был богатым не только снаружи, но и внутри. Богатство и роскошь торчали изо всех щелей, будто ничем иным: ни знатностью рода, ни деяниями предков, ни собственной славой — господин Акшен похвастаться не мог.

В большой комнате на стульях и скамьях восседали члены семьи этого господина. Лица всех женщин, даже маленьких девочек, как положено в знатных домах, скрывали темные вуали. Хотя на самом деле женщина должна носить вуаль только вне собственного дома. Исключение — мелхайя, наследница рода или клана, ей вуаль совсем не нужна, она и женщиной вовсе как бы не считается, ну и женщины — главы родов и кланов. А вот горожанкам и крестьянкам лица скрывать не разрешалось. Но, видимо, Акшену хотелось, чтобы у него все было как в самых знатных домах. Дети и жена, дородная темноволосая женщина, были обряжены в дорогие тончайшие шелка и мягкий андский бархат, в их одежде звездами сияли драгоценности. За блистательным семейством притулились любопытствующие слуги. Их никто не гнал.

Для нас расстелили широкий ковер с толстым ворсом, и Мэйо, преодолев робость пред всем этим блеском, принялся раскладывать наши нехитрые принадлежности.

— А кыса не укусит? — спросил, нарушив тишину, маленький мальчик на коленях у супруги Акшена.

Мэйо вздрогнул от неожиданности.

— Нет, Чернушка не кусается. Она очень добрая. А сейчас мы вам покажем все, что умеем!

Семейство Акшена, да и сам господин, были в восторге. Напоследок мне еще и младших Акшенов, облепивших меня, как репьи, пришлось покатать на спине. Самый младший стоял рядом с отцом, дергал его за полу кафтана и жалобно просил оставить чудесную кысу дома.

Мэйо это сильно испугало, и он быстро засобирался.

— А может и в самом деле? — спросил Акшен, поглаживая меня за ушами.

Мальчик испуганно покачал головой, прижавшись ко мне, чувствовалось, что ему хочется оказаться как можно дальше отсюда.

— Ну что же… Жаль. Вот, — он протянул Мэйо кошелек, судя по виду там было явно больше пятидесяти шерлов.

— Спасибо! — Мэйо поспешно откланялся.

Из глубины дома доносился рев насильно уносимого от меня младшего Акшена.

Мэйо шел чуть ли не в припрыжку, его не пугали ни темные улицы, ни подозрительные тени в переулках. Заботиться о безопасности мальчишка представил мне.

— Сколько денег! — оказавшись в комнате, Мэйо первым делом развязал кошелек. Новенькие монетки, размером с ноготь большого пальца, переливались теплым желтым светом. Золото. Восемьдесят золотых шерлов.

Пересчитав, Мэйо торопливо прибрал деньги обратно в кошелек и спрятал его в сумку.

— А что мы будем делать теперь?

Я полупреобразилась.

— Отвернись.

Мальчик послушно отвернулся.

Полностью преобразившись в человека, я завернулась в одеяло.

— Можешь поворачиваться. Теперь нам кое-что нужно купить и переселиться отсюда куда-нибудь подальше, туда, где тебя никто не узнает.

— Зачем? — удивился Мэйо.

— Не все же время мне оставаться кошкой. Кошачий облик связывает мне руки. Завтра возьмешь той мелочи, что мы нам набросали на площади, пойдешь к травнику, купишь то, что я скажу.

* * *

Недоумевая, слуга все же принес то, что просил Мэйо, — кувшин горячей воды, горшочек сметаны, таз и глубокую миску.

Как только за слугой захлопнулась дверь, я приняла человеческий облик и начала разбирать покупки Мэйо. Отлично, есть все, что нужно.

— Травник очень удивлялся такому выбору, — сказал Мальчик с кровати, внимательно наблюдая за мной.

— Пусть удивляется. Все равно ему ни о чем не догадаться, — я смочила тряпицу в бесцветной жидкости и принялась тереть татуировку над правой бровью. Кожу защипало. Распухнет, но ничего, потерпим. Закончив с татуировкой, я высыпала в одну из мисок пылеобразный порошок из пакетика, что принес Мэйо, добавила воды, размешав все до однообразной кашицы, потом туда же положила густой темно-зеленой смолы и сметаны.

Мальчик наблюдал, как я мажу получившейся смесью на две трети укороченные волосы, не остались без внимания брови и ресницы. Через некоторое время я вымыла волосы, и тщательно втерла в них желтовато-коричневый густой настой. По комнате поплыл запах горечи.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержал, наконец, Мэйо.

— Высохну, узнаешь.

Когда волосы высохли, я больше не напоминала чистокровную виларку, так, полукровку разве что. Все решат, что благородную кровь во мне разбавили тил-мерской или аднской. Волосы стали желтовато-рыжими, жесткими и прямыми, тот же оттенок приобрели брови и ресницы, в напоминание о кошке на лбу остался только красный след, который исчезнет к утру.

— Вот это да! Теперь тебя и не узнать, — Мэйо посмотрел на просвет рыжые пряди.

— Хорошо бы и тебя порыжить, а то никто не поверит, что ты мой брат.

Мальчик от такого предложения даже отшатнулся и яростно замотал головой.

— Я же могу быть и твоим сводным братом!

— Ну как скажешь, а то смотри, травы у меня еще остались.

Покидали гостиницу мы по-разному: я через окно, а Мэйо через дверь. Преображаться мне сейчас нельзя, а то вся моя маскировка просто-напросто исчезнет: волосы и брови примут изначальный вид. Мальчик объяснил хозяину, на вопрос о том, где же кошка, что он вчера поздно вечером ее продал. Хозяин удивился, но ничего не сказал. А мы, встретившись за углом, направились в противоположный конец города, туда, где было больше вероятности, что никто не узнает Мэйо.

* * *

В воздух взвились сотни голубей, ослепительно-белых на фоне надвигающихся темных снежных туч. Реяли яркие флаги: синие с золотом — императорские; алые с охристой обезьяной — Тассан; белые с черным вороном — Балоог; зеленые с янтарным конем — Тайри; не было, правда, серого двух оттенков флага Шевер и рыже-черного флага Каеш, но зато их заменяли личные флаги вельмож и флаги дружественных государств. Вился с краю даже золотисто-белый флаг Тил-Мера.

Никто не хотел пропустить такого зрелища, как императорские скачки.

В прошлый раз победил тил-мерец, чем Император был очень недоволен. В этот раз наездники уделяли тренировкам куда больше времени, опасаясь императорского гнева.

Зрители уже заняли свои места, а Император как всегда задерживался, считая, ниже своего достоинства приходить вовремя. Подданные должны ждать его, а не он подданных. Но вот, наконец, трубы возвестили прибытие первого лица. Император разместился в своей ложе, и на скаковое поле начали выводить лошадей, попона каждой несла на себе цвета владельца скакуна.

Первыми вели трех красавцев из императорских конюшен. Горячие скакуны стригли ушами и вставали на дыбы от приветственных криков.

— Ну как, Тайри?! — Император обернулся к сидевшему слева от него мощного телосложения мужчине с длинными густыми рыжеватыми волосами, собранными в хвост на затылке. — Сегодня я сумел тебя перещеголять?

— Несомненно, ваше императорское величество. В этот раз вы решили сделать ставку на лошадей тил-мерских кровей? — темно-карие глаза императорского собеседника смеялись.

— Да, — Император довольно улыбнулся. — А то мне надоело, что эти рыжие[14] все время побеждают. Так почему бы моим наездникам не побеждать на их лошадях?

Действительно, все остальные лошади уступали императорским скакунам статью. Пока на поле не вывели белоснежного жеребца в зеленой попоне, по бокам которой красовались янтарные кони.

Император резко привстал, вскинув брови.

Горячий скакун, слыша ропот зрителей, артачился, выгибал лебединую шею, чуть ли не поднимал двоих конюхов на поводьях.

— Что это? — Император с гневом обернулся к главе клана Тайри.

— Скакун, ваше императорское величество. Хорошо, правда? Выращен на виларских землях.

— Надеюсь, это не один из твоих родственников? — хмыкнул Император. — Где ты только прятал такое сокровище? — слова Тайри о том, что конь выращен в Империи, заметно его смягчили — появилась возможность утереть нос соседям.

— Я его не скрывал. Баргаш рос на пастбищах Тайри вместе с другими скакунами.

— Что ты делаешь с ним после победы? — с алчным блеском в глазах поинтересовался Император.

— Посвящу Маргш. Только ей пристало ездить на белых конях.

Император закусил губу. Значит, конь ему не достанется, нельзя отнимать жертву у богини, тем более у самой богини смерти.

Глашатаи протрубили начало скачек, лошади остановились у натянутой веревки…

* * *

Двух других собеседников скачки не интересовали, хоть и сидели они на одних из лучших мест. Беседа их была не столь эмоциональна, но куда более значительна.

Военный министр Империи отчего-то вдруг пожелал поговорить со смотрителем свечей императорских покоев. Это многих бы заинтересовало, если бы хоть кто-нибудь видел, как неприметный старик скользнул в ложу министра, где, кроме того, никого больше не было. Гость плотно прикрыл дверь, чтобы ничье случайное ухо не уловило ни слова. И внимательные глаза военного министра впились в собеседника.

— Какие новости?

Глава воинов скай-линь хихикнул, вспомнив, что другой его собеседник недавно спрашивал о том же и интересовался тем же.

— Какие новости интересуют господина? У меня их много, разных.

В синих глазах министра вспыхнул гнев, породистое лицо исказилось.

— Ты знаешь, что меня интересует!

— Откуда же я могу знать, господин. Я обычный человек, а не огненноглазый шэнт и мысли читать не умею.

Военный министр с трудом справился с собой — не стоило забывать, кто этот хлипкий старик с жидкой бороденкой, заплетенной в косу.

— Есть какие-нибудь новости о девчонке?

— Господин, тот человек, которому вы доверили это дело, очень опытен, но времени прошло слишком мало…

О ярости военного министра ходили легенды, она принесла ему многие победы на поле брани. Не смог он ее укротить и сейчас, вцепившись в плечо скай-линя. Но тот не сделал ни малейшей попытки высвободиться, даже выражение кротких глаз не поменялось, а министру показалось, что он ухватился за металл, а не за человеческую плоть.

— Войска Адна стоят у наших границ! — капельки слюны летели прямо в лицо старику. — Они ждут только одного — открытия перехода! А эта девчонка — ключ к нему! Наверняка аднские шпионы сейчас тоже разыскивают ее! Понимаешь ты это! — военный министр тряхнул своего собеседника, как кот крысенка.

— Я все понимаю. Как только появятся новости, я вам их сообщу.

— Мне нужны не новости, мне нужно знание, что она безвестно погибла где-нибудь под забором. Тогда переход Каеш будет закрыт, так же как и переход Шевер.

— Но купцы очень этим не довольны. Удобные торговые пути закрылись, им приходится делать немалый крюк, чтобы доставить товары через другие переходы.

— Плевать на купцов! Я хочу, чтобы все переходы закрылись! Только тогда Империя будет в безопасности!

Даже скай-линю захотелось отодвинуться от военного министра, чтобы не обжечься об огонь безумия, горящего в его глазах.

Защититься… Но ведь не только переходы с горными кланами защищают Империю, есть ведь еще армия. Та великая армия, что когда-то создала эту самую Империю. О ней мог бы спросить министра глава белых воинов, только не стал. Каждый знал, что за то время, что оборотни защищают узкие горные проходы к Империи, за то время, что их крепости стали замками в переходах, обленилась армия, перестала быть защитой. Так только — на парадах покрасоваться, да изредка с Тил-Мером погрызться на границе.

* * *

Белоснежный жеребец, выставленный на скачки главой клана Тайри, победил, опередив соперников на восемь корпусов. Все, кто ни присутствовал на скачках, с восхищением следили, как легкий, будто облако, несомое небесным ветром, конь пронесся по полю.

Император с удовольствием отметил, как посол Тил-Мера, почтенный Энк-Тан с досадой стукнул кулаком по колену, когда Баргаш обогнал выставленного тил-мерцами вороного жеребца. Красивое зрелище было. Будто день и ночь помчались ноздря в ноздрю прекрасные кони, а потом белоснежный легко ушел вперед. Император даже не расстроился, что выставленные им скакуны и вовсе отстали.

— Жалко. Такого красавца и в жертву, — посетовал он, обернувшись к Тайри.

— Я знал, ваше величество, что вас это расстроит, но жертву отменять нельзя, поэтому я позволил себе пригнать еще одного коня. Он единокровный брат Баргаша, от тех же отца и матери, но младше, и ничем не отличим от старшего брата, кроме масти. Хотите, можем пойти посмотреть?

Император с тоской покосился на нетерпеливо переминающегося на месте распорядителя церемоний.

— Сейчас не получится. Нужно объявить завершение скачек, раздать призы…

Девушка в темной вуали, все время молча сидевшая рядом с Императором, вдруг подала голос:

— Я приготовила торжественный танец в честь победителя.

Тяжело вздохнув, Император кивнул.

— Да, Ксаниш. Мы все жаждем увидеть твой танец. Позже, Тайри! Мы непременно посмотрим скакуна позже.

Глава клана Тайри улыбнулся вслед торжественной процессии, выходящей из ложи. Уж он-то знал, чем можно порадовать своего четырнадцатилетнего правителя.

* * *

Глава клана Тассан не присутствовал в ложе Императора, ему хватало того, что там находится его дочь, прекрасная Ксаниш.

Всем оделили боги красавицу: высоким чистым лбом; глубокими, как безлунное небо, темными глазами в опахалах густых ресниц; пушистыми блестящими волосами; прекрасным гибким телом, глядя на которое любой мужчина забывал обо всем, — только ума забыли вложить в прелестную головку. Ксаниш, несмотря на то, что перешагнула двадцатилетний рубеж, была наивна, как маленькая девочка, но зато не в меру обидчива и злопамятна. Немало золота из кошеля Тассана ушло, чтобы потакать капризам дочери, или задабривать тех, кого она обидела. Удача, казалось, постучала в дверь, когда пропала любимая шайньяр Императора из клана Каеш. Тассан знал, что его дочь танцует с мечом не хуже, он тут же появился с ней при дворе. Но и тут прекрасная Ксаниш так и не проявила себя, не сумев покорить сердце Императора, чтобы занять почетное место рядом с ним. Она все так же, как привыкла дома, капризничала, обижалась на любое, даже хвалебное, слово и — уже порядком вывела Императора из себя. Тассан чувствовал — еще немного, и его дочь попросят покинуть императорский замок.

Сейчас же Ксаниш гордо вышагивала за Императором, ни дать ни взять утка, возомнившая себя соколом.

— Шатрен, постой!

Тассан оглянулся, недоумевая, кто мог назвать его по имени. По пятам за главой клана спешили двое в черных одеждах, на которых серебряными нитями были вышиты перья. Глава клана Балоог и с ним какой-то юноша, кажется, сын.

Балооги так редко покидали свой замок-крепость, что Тассан почти забыл, как они выглядят, а потому невольно вздрогнул, стоило этой парочке приблизиться. Кожа у оборотней Багалов сероватая, волосы торчат прядями, будто перья, глаза пронзительные, желтые, и при бледном лице неожиданно яркие алые губы. Не красавцы. Такой выйдет в темном переулке навстречу, сам все отдашь, даже если не попросит, лишь бы живым остаться.

— Здравствуй, Горх, — вспомнил Тассан имя главы одного из пяти кланов.

— Приветствую тебя, брат! — и Балоог сжал Тассана в объятьях.

Шатрен, не ожидавший такой сердечности, малость опешил.

— Что привело тебя в императорский замок? Насколько я знаю, вы редко покидаете горы.

— Да, ты прав, — Горх дружелюбно улыбнулся. — Но сейчас в Империи неспокойно. Захотелось свежих сплетен послушать, чтобы знать, что в мире творится. Да и на скачки посмотреть.

Тассан вежливо покивал, не зная как избавиться от неожиданного собеседника. Император, вместе с Ксаниш, давно скрылись из виду.

— А ты не выставлялся?

— Нет, ты же знаешь, возле нашей крепости нет пастбищ, нам негде выращивать коней. Это у Тайри луга и поля…

— Ясно. А это правда, что Шеверы напали на Каеш и вырезали их подчистую? — продолжал любопытствовать Балоог.

— Правда. Уцелела только мелхайя, наследница клана. Она в это время как раз в императорском замке была.

— А что же Тайри не пришли Каеш на помощь? Они же ближайшие соседи и лучшие друзья.

Тассан только плечами пожал.

— Извини, но сейчас в честь победителя скачек будет танцевать моя дочь, я хотел бы посмотреть.

— Ох! Это ты извини! Не знал, что отвлекаю. Нам бы тоже хотелось посмотреть.

И назойливые Балооги последовали за Тассаном.

* * *

Ксаниш аккуратно подвязывала к ручным и ножным браслетам разноцветные ленты, половину зеленых, половину янтарных, ровно восемьдесят четыре штуки вместе. Ее злило, что нельзя никого позвать на помощь, что шайньяр должна сама подвязывать эти глупые, путающиеся в ногах и мешающие рассмотреть какие у нее красивые руки, полоски шелка. И узелки нужно завязывать крепко, потому что лента, отвязавшаяся от браслета во время танца — очень плохая примета. По обычаю, высокородная танцовщица должна быть облачена только в эти самые ленты, браслеты-феянь на руках, от запястий до локтей и от локтей до плеч, и на ногах от голеней до колен, небольшие шелковые штанишки до середины бедер и неизменную темную вуаль на лице.

Наконец облачение завершено и Ксаниш вытащила из футляра меч. Когда-то шай шин принадлежал ее бабке, а потом перешел к ней. Нежным радужным светом переливались на полукруглой чашке, должной защищать руку, если бы кто-нибудь вздумал напасть на шайньяр, черные жемчужины, изображающие в тонком плетении узоров глаза каких-то невиданных зверей.

Полностью приготовившись, шайньяр подошла к занавеси и прислушалась. Тишина. В зале, там за занавеской, — ни звука. Все ждут ее — Блистательную Ксаниш, пусть этот титул и не принадлежит ей. Красавица улыбнулась, наслаждаясь своей властью. Но вдруг в зале кто-то кашлянул и завозился на месте. Ксаниш захотелось выскочить и пристукнуть наглеца. Она украдкой выглянула в щель меж занавесок. Лица ждущих были невозмутимы и неподвижны, один только Император, опустив голову, что-то чертил пальцем на ковре, служившем сидением.

Совладав с яростью, Ксаниш вышла в зал. Те, кто были воинами-шакья, затянули песнь без слов, приветствуя свою сестру. Но даже в этом однообразном мотиве Ксаниш слышалась насмешка. И она решила отомстить. Отомстить так, как сможет. Сделать героем праздника не любимчика Императора, Тайри, а кого-нибудь другого. Все равно кого, на кого меч укажет.[15] Главное — разрушить планы этого жалкого мальчишки, пусть он и Император.

Обдумывая коварные планы, Ксаниш ни на мгновение не сбилась с ритма танца, недаром же придворные окрестили ее Блистательной, несмотря на непризнание Императора. Пел свою чарующую мелодию меч, прозванный Черноглазкой, настоящее имя знала только хозяйка, мелькали разноцветные ленты, подчеркивая грацию и красоту движений шайньяр. Будто бы в призрачной клетке из движений меча бьется разноцветная птица. Ни одного неверного движения, ни одной фальшивой ноты…

* * *

Император совсем пригорюнился. Чиа танцевала жестче, ее движения были более резкими, иногда ее меч срывался на оглушительный визг… но сколько же жизни, огня, души было в тех танцах. Казалось, сердце танцует вместе с шайньяр.

В танцах Ксаниш много красоты, много грации… но совсем нет жизни. Они быстро приелись, стали казаться однообразными и скучными.

Наконец, шайньяр совершила последний изящный прыжок, меч вывел завершающую трель и указал отчего-то на посла Адна.

Император приподнял брови. Может, шайньяр затанцевавшись, закружившись, забылась, запуталась? И сейчас переведет меч на Тайри. Но острие стройного, полуизогнутого лезвия продолжало твердо указывать на посла.

— Что же, шайньяр Ксаниш выбрала героя сегодняшнего праздника. Так пусть он будет героем ЕЁ праздника. А мы отправимся пировать в честь того, кто сегодня выиграл скачки, — сказал Император ровным голосом, поднялся и первым покинул зал. Придворные, гости, шакья последовали за ним, оставив Ксаниш одну.

К дочери подошел Тассан, постоял молча, потом выплюнул негромко:

— Дура, — и ушел прочь.

Ксаниш смяла вуаль и зарыдала, закрыв лицо руками. Даже она поняла, что значили слова Императора — он велел ей убираться из замка. А все из-за этого проклятого Тайри! Ничего! Она еще отомстит ему! Неизвестно как, но обязательно отомстит!

— Не стоит так убиваться, красавица, — произнес вдруг рядом мужской голос, густой, глубокий, его лишь чуть-чуть портил легкий акцент.

Ксаниш подняла глаза — перед ней стоял посол Адна.

* * *

Этот гостиный дом был подороже того, в котором мы останавливались вначале, но и получше, да и теперь мы могли себе это позволить.

Следующим утром, отъевшийся и выспавшийся Мэйо встрепенулся, увидев, что я куда-то собираюсь.

— Схожу я на базар, — ответила я на его невысказанный вопрос. — Прикупить кое-что, да и слухи не помешало бы пособирать.

— Я с тобой! — тут же вызвался мальчик.

— Что же, собирайся тогда.

Тщательно завернутый в тряпье футляр с мечами и большую часть денег я решила оставить в гостином доме, припрятав все это между ставен, после чего мы отправились в город на прогулку. Мне нужно было купить новые сапоги и штаны, да и Мэйо одежда потеплее не помешала бы. Могли мы и в богатую лавку направиться, там случались продажи товара с серьезной уценкой, например, того, что залежался на полках, и его побила моль, или он так сильно вышел из моды, что только отпугивал покупателей. Этот товар был довольно качественен, лучше того, что можно купить на развале, но я все же предпочла отправиться на базар, мне нужны были не только сапоги, но и слухи, а где их добывать лучше, чем там, где толчется куча народа?

Мэйо крутил головой из стороны в сторону, до этого ему и рассмотреть-то толком Кумшу не удалось, мешали то усталость, то волнение. От мальчишки градом посыпались вопросы, на которые я только и успевала отвечать. Спас меня базар, до которого мы, наконец, дошли.

Принявшись копаться в куче сапог, я отправила Мэйо к тряпью, выбирать себе одежду. Однако он почти сразу вернулся, притащив необъятного размера голубые женские шаровары, украшенные сиреневыми и розовыми бантиками и предложил мне примерить, намекая на то, что я вроде новые штаны собралась покупать. Я посмотрела на расшалившегося ученика, достала из кучи огромный сапог и надела ему на голову. Мэйо тут же подбоченился, будто на него воинскую шапку надели, и отправился дальше копаться в одежде, бросив через плечо напоследок:

— Не хочешь, не надо. Но голубой цвет тебе к лицу.

Наконец, я выбрала подходящую пару сапог и крепкие полотняные, с кожаными нашивками на коленях, штаны, если поверх моих надеть, как раз замечательно будет, еще прихватила большую, местами потертую, но еще способную неплохо греть, шерстяную шаль, а потом пошла посмотреть, как там дела у Мэйо. Оказалось, что выбрать себе что-нибудь полезное мальчик так и не смог, пришлось мне повозиться, заставив его перемерять с десяток тисок и плащей, еще мне приглянулась меховая безрукавка. Она была немного великовата, но если подвязать пояском…

Видя, что мы выбрали, к нам поспешил одни из торговцев, он живо посчитал наши покупки, и указал пальцем на голову Мэйо.

— Это брать будете?

Глаза мальчишки сапфировыми искрами блеснули из-под опушки сапога.

— Ну если только он согласится носить это в качестве головного убора каждый день.

Мэйо поспешно скинул сапог в кучу остальных и поправил шапку.

Тряпье обошлось нам в два с половиной шерла. Цены здесь все-таки! Увязав покупки в новый плащ Мэйо, я закинула узел на спину, и мы отправились бродить по базару. Недаром Кумшу называют торговым городом — здесь сходятся многие торговые пути. Именно через Кумшу легче всего добраться из глубин Империи до столицы, а уж оттуда, через переход Каеш — в Адн. Но что-то не видно было на прилавках аднского бархата, так мелькали кое-где жалкие отрезы, не продавалась соленая и вяленая рыба, которую торговцы всегда привозили из Адна, да и самих светловолосых жителей западной страны попадалось очень мало. Скорее всего, это те, кто осел в Кумшу, или не успел убраться до того, как переход Каеш закрылся. Да и купцов из других соседних стран почти не видно, лишь мелькнет кое-где смуглый желтоглазый тил-мерец или важный, как индюк, темнокожий ситранец в расписной тиске и сапогах с загнутыми носами.

Слухи же были еще беднее: каждый второй считал, что грядет какая-то беда, поговаривали даже о том, что спящее на дне океана чудовище Шиму воспрянет ото сна и поглотит, утащит в пучину, приморскую часть Империи.

Будь у меня усы, я бы в них посмеивалась. Знаю я это чудовище, только спит оно не в море, а за горами, и зовут его Адн.

Бродили мы довольно долго, Мэйо не выдержал и потянул меня за рукав.

— Может, чем-нибудь подкрепимся?

— Конечно.

Мы подошли к лавке, в которой продавались колбасы и копченое мясо, по соседству располагалась лавка хлебника, чтобы покупателям далеко не ходить. Пока я отвлекалась на покупку хлеба, Мэйо успел скормить половину своей колбасы лежащей в грязи у лавки колбасника собаке.

Крупная, мохнатая зверюга с жадностью проглотила подачку, чуть не оттяпав угощавшему пальцы. Мэйо с улыбкой погладил псину по голове. Широкий розовый язык лизнул руку мальчика, а вот песий хвост даже не пошевелился. Да и вообще двигалась собака как-то странно.

Колбасник, видя мое внимание к псине, сказал:

— Она уже три дня тут лежит. Под телегу угодила, вот задние ноги и отнялись.

— Мэйо, — я подошла ближе к мальчику. Собака, почувствовав во мне оборотня, грозно зарычала и даже попыталась встать, но у нее не получилось. Зверь рухнул обратно в грязь, заплакав от боли.

А я с удивлением смотрела на пронзительные серо-голубые глаза. Пес был чудовищно грязен, но я все же рассмотрела белую морду, темно-серую гриву и чуть более светлую шерсть на теле. Чей-ни. В Тил-мере, на родине этой породы, чей-ни используют как овчарок, а в Виларе их же обучали совсем иному, превратив в бойцов и охотников на людей. И там и здесь чей-ни ценятся очень дорого, за одного пса платят почти столько же, сколько за породистого скакуна. Они очень умны и преданы хозяевам, почему же столь ценный зверь оказался на улице, в грязи? Ответа я не знала.

— Чиа, давай возьмем ее себе! — взмолился Мэйо, жалобно заглядывая мне в глаза.

Я представила, как мы носимся по дорогам с полупарализованной собакой на руках, а та при каждом удобном случае норовит меня загрызть. Пожалуй, не будь эта зверюга в таком плачевном состоянии, она была бы не менее опасным противником, чем тигрица.

— Нет! — твердо сказала я, отводя взгляд от умоляющих синих глаз.

— Но…

— Мэйо, поверь мне на слово, мы не сможем заботиться об этой собаке.

— А может, давай ее отнесем тому господину, у которого мы выступали. Мне показалось, он добрый.

— Я думаю, он перестанет быть добрым, если мы принесем ему такой подарочек. Пес весит больше, чем взрослый мужчина, мы с тобой его просто не донесем.

— Это она.

— Что?

— Это психа!

— Все равно.

— Но она умрет от голода!

— И прокормить ее мы не сможем.

— Но…

— Хватит! — собаку и в самом деле было жаль. Смерть от голода и холода. Врагу не пожелаешь.

Я подошла к псине, вручив Мэйо узел с одеждой, достала нож. Собака, казалось, почувствовала, что я хочу сделать, перестала рычать, доверчиво подставив горло.

— Эй, вы что делаете?! — заорал колбасник. — Забирайте теперь эту падаль!

Не слушая его криков, я, взяв Мэйо за руку, отправилась прочь.

Мальчик вырвался и закричал, по щекам его катились слезы:

— Зачем ты это сделала?!

— Она все равно бы умерла. Только не так легко. Она калека и не смогла бы добывать себе еду, а для слабых на улице нет места. А представь, наступили бы холода, а она даже не смогла бы никуда спрятаться! Я лишь избавила ее от мучений.

Мэйо стоял и плакал. Мне тоже было здорово не по себе, но я старалась не подавать виду.

— А если я вдруг заболею? Или охромею? Или… — он судорожно вздохнул. — Со мной ты так же расправишься?

— Но ты не болен и не хром. Никто из нас не знает, что он сделал бы в той или иной ситуации.

— А если она бы выжила?! Выздоровела!!!

— У нее была сломана спина.

И я направилась прочь. Мэйо немного постоял, а потом все же посеменил за мной, но вдруг резко остановился и дернул меня за руку.

— Смотри!

У тела мертвой собаки стоял молодой пес. Кудрявый, рыжий, но все же на его морде угадывалась более светлая знаменитая «маска» чей-ни. В зубах он держал ощипанную курицу, явно стащенную с какого-то прилавка. Пес озадаченно посмотрел на мать. Положил добычу перед ее мордой, подтолкнул носом.

Мэйо, закусив губу, ненавидяще посмотрел на меня.

— Вот видишь! Она была не одна. Было кому позаботиться о ней!

— Наверное, ты прав…

Тут щен принялся сам уплетать принесенную добычу.

— А может и не прав. Может, я спасла жизнь этому рыжему, ведь теперь ему будет легче выжить.

Насупившийся мальчишка, так и не пожелав признать мою правоту, молча поплелся позади.

И тут, то ли боги и в самом деле решили наказать меня за собаку, то ли удача от нас отвернулась — дорогу заступили четверо. Мы как раз шли по узкому переулку к гостинице, и смрад отбросов на мостовой скрыл запах засады. Я попыталась отступить назад, но там стояли еще двое. В их руках блеснули ножи. Одежду придется заново покупать…

— Нехорошо красть! — я обернулась к тем, кто встречал. В их руках как по команде из-под широких плащей появились небольшие, но мощные самострелы. С такого расстояния они вряд ли промахнуться.

Полупреобразившись, я могу потягаться в скорости со стрелами, но вот Мэйо. Его я спасти не успею.

Те, кто стоял сзади, подошли, в поясницу мне уперлось лезвие ножа. По коже пробежала дрожь — клинок был из хладного железа. И где только уличные грабители его взяли! Хотя, это же самое дешевое и ненадежное оружие. Для всего, кроме охоты на оборотня.

— Мы не воры! — разнесся в переулке звонкий голос Мэйо. — Мы ничего не крали!

— Как же не крали? — возразил один из встречавших, на его лице появилась подленькая улыбочка. — Вы украли место на площади. Украли зрителей. А потом ничего не заплатили.

— Кому мы должны были платить? — устало спросила я.

— Надзирающему.

Кажется, нам пришлось столкнуться с местным воровским братством. Надзирающему и в самом деле платят все воры, попрошайки, а так же актеры и музыканты, случись им выступать на улице. Я как-то об этом забыла, и теперь мы поплатились за это.

— Так давайте мы заплатим. Сколько нужно? — потянулась я к кошельку, надеясь уладить дело миром.

— Раньше нужно было платить. Теперь Надзирающий хочет, чтобы вы были наказаны.

Ловкие руки обшарили меня, сняли кошель с пояса. Они находились так близко, но попробуй я преобразиться — нож вонзится мне в спину.

— Ну что? — спросил одни из тех, что держали самострелы. Тот, кто разговаривал со мной, по-видимому, предводитель, пересчитал деньги.

— Мало. У них еще должны быть шерлы за продажу кошки. Где они?!! Обратился он ко мне.

— Говори! — державший нож у моей спины чуть сильнее нажал на рукоять. Лезвие прорезало кожу.

Я закричала от дикой боли.

— Ты что?! — рявкнул предводитель. — Нам велено их наказать, а не убить!

— Но ведь я тихонько! — оправдывался грабитель.

Отлично, значит, они не знают, что я Кау Ши.

— Так где деньги?

Новый укол. Я закусила губу, из глаз непроизвольно брызнули слезы.

— В гостином доме! — крикнул Мэйо.

— Идем.

Хозяин видел, кто нас привел, но и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.

В комнате грабители перевернули все, что только можно, но моего тайника не нашли.

— Мы все потратили, — выдавила я, пытаясь оправиться от нового приступа боли, на спине уже наверняка язва образовалась. Хладное железо разъедало тело с ужасающей скоростью.

— На что же? Где же те покупки, которые потребовали таких затрат?

Я молчала, не зная, что придумать.

Тогда он схватил жалобно пискнувшего Мэйо и прижал нож к его горлу.

— Где деньги?

— Вам же велели нас не убивать!

— Но велели и наказать. Можно, скажем, ухо отрезать. Или глаз выдавить, зачем мальчишке два глаза?

Мне стало понятно, что он не шутит. Подойдя к окну, я вытащила спрятанный между ставен мешок. Его тут же вырвали из моих рук. Грабитель нашел кошелек, довольно улыбнулся, а потом вытащил футляр с мечами.

— А здесь у нас что? — он вытащил на свет празднично засиявшего Тшиту, а потом и Шайру. Странно, но она, чуткая на любое движение, не произнесла ни звука. Недаром же мне казалось, что этот меч обладает каким-то собственным разумом.

Не заинтересовавшись старым мечом, грабитель отбросил его в сторону. Шайра упала на кровать, скользнула в щель возле стены и упала на пол, будто спрятавшись. А Тшиту он вновь уложил в футляр и сунул под мышку.

— Уходим. И не смейте больше показываться на площади или еще где. Увидим, что выступаете — порешим. Такова воля Надзирающего.

Как только за грабителями захлопнулась дверь, Мэйо кинулся ко мне и зарыдал, уткнувшись носом в мою тиску.

— Тише, тише, — я погладила по черноволосой, кудрявой голове. — Все в порядке, они ушли, — объятия мальчика причиняли боль, он задевал рану на спине.

— Они забрали все деньги! А теперь мы больше не можем выступать!

— Ну… зато они не забрали Шайру. А главное — мы живы. И у нас есть руки, ноги и — голова. Что-нибудь придумаем, — я щелкнула его по носу.

— А что мы можем придумать? — Мэйо уже успокоился. Он отпустил меня и вытер глаза.

— Что-нибудь да непременно придумаем, — я снимала одежду, рану необходимо промыть.

Тиску придется зашивать и застирывать, безрукавку и рубашку тоже. Мэйо вскрикнул, увидев рану у меня на спине.

— Как он мог тебя так сильно ранить?

— Хладное железо. Оно смертельно опасно для оборотней, особенно ржавое.

— Но ведь ты не простой оборотень!

— Ну и что.

Я попыталась промыть рану, но у меня ничего не получалось. Мальчик забрал миску с водой и тряпку.

— А сталь? — спросил он.

— Нет. То, что закалялось в огне, не причиняет вреда оборотням. Для нечистых — серебро и хладное железо, для таких как я — только хладное железо.

— А медь, бронза, золото?

— Раны, нанесенные оружием из этого металла почти не страшны для нечистых, мне — опаснее, но если вовремя преображусь, раны затянутся. Для нечистых куда опаснее оружие из дерева, кости, камня, например, янтаря и гематита, раны от такого оружия не зарастают мгновенно, заживают как на обычном человеке, переходя из преображения в преображение.

— А на тебе? — тут же поинтересовался Мэйо.

— Ты меня случайно не убивать собрался? — с улыбкой спросила я.

— Должен же я знать от чего тебя защищать!

Я хмыкнула.

— На мне раны от такого оружия заживают почти мгновенно. Что-нибудь еще хочешь узнать?

— Да. Почему железо так влияет на оборотней? Почему хладное железо? Почему не сталь?

— Я точно не знаю. Но считается, что железо разъединяет личины человека и зверя, и это ведет к гибели оборотня. Поэтому, когда на оборотне надето что-то железное — цепь, ошейник, колодки… он не может преобразиться. А хладное железо. То железо, что ковали способом холодной ковки. По тем же легендам в нем сохраняется стихия земли. В стали же ее выжигает огонь.

— А при чем тут стихия земли?

Мэйо смотрел не отрываясь. Не отвертишься ведь.

— Когда-то оборотни сильно обидели богиню земли Ааншу, они сказали, что раз наполовину люди, наполовину звери, то не являются ее родными детьми, предпочтя родство с огнем и небом. Ночным небом. Богиня сильно обиделась и сказала, что тогда она разъединит две сущности в оборотнях, и раз они ей по крови не родные, то ее кровь и будет разделять. А кровью Ааншу называют железо. Вот так-то.

— Понятно, — кивнул мальчик, отжимая розовую от крови тряпку. — Все, вроде. Больше не течет.

— Спасибо, — я на миг полупреобразилась. Рана тут же зажила, оставив только выпуклый рубец. Теперь в шерсти проплешина будет.

— Кстати, если в оборотня брызнуть кровью, когда он преображается, или водой, в которой долго лежало серебро, можно остановить преображение.

Мэйо рот открыл.

— А как же рассказы о том, что оборотни пьют кровь для того, чтобы преображаться?

— Так ни в одной из сказок нет того, что оборотни в крови купаются.

Мальчик задумался и умолк. Хорошо, что я отвлекла его от произошедшего. Теперь, когда он успокоился, будем думать о том, как нам выкручиваться. Можно уйти из Кумшу в другой город, неподалеку их много, но для этого нужны деньги. За вход в Кумшу плату не берут, а вот за выход берут, да еще как. И из города никак не выберешься, кроме как через специальные, выходные ворота. А там стража не пропустит, моли, не моли.

Если отправиться красть, об этом может узнать Надзирающий, и тогда нас убьют.

Продать что-нибудь ценное? Но что у нас есть, кроме Шайры?

Меч, завернутый в тряпки, лежал на стуле. Если его увидит знаток, он сочтет меня воровкой, или, что еще хуже, признает. На миг мелькнула святотатственная мысль — выковырнуть одну из жемчужин на эфесе меча. Пусть она и потрескавшаяся, но за нее можно выручить шерла четыре золотом, как раз чтобы нам с Мэйо покинуть город.

Но это значило — покуситься на то единственное, что мне осталось от матушки. Мне стало противно самой себя. Нет! Никогда!

И тут я вспомнила предложение Акшена. А ведь на этом можно неплохо заработать. Нет, к Акшену ходить нельзя. Его дом на площади, все сразу вспомнят, что Мэйо уже вроде как продал кошку. А вот на базаре…

— Мэйо! Я придумала!

Глава 4

Почти всю ночь мы обсуждали предстоящую авантюру. Мэйо она не понравилась, но ничего лучше он предложить не смог.

— Не расстраивайся. Я убегу и вернусь к тебе.

— А вдруг что-нибудь случится?!

— Но что может случиться? Со мной?

Мальчик вздохнул и согласился.

Затемно мы вышли из гостиницы, забрав все вещи. Получив деньги, Мэйо должен был немедленно уходить из города и ждать меня в ближайшем лесу. Здесь была загвоздка — я могла задержаться, и ему пришлось бы провести там часть ночи. Но Мэйо храбрился и убеждал меня, что справится. Я же обещала постараться нигде не задерживаться и к ночи его догнать. Так же мы договорились о том, что я сама укажу на того, кому меня продавать.

Преображаться пришлось в темном переулке, почти таком же, как тот, в котором нас грабили. Мэйо свернул мои вещи и сунул в мешок, потом натянул на меня заранее приготовленный кожаный ошейник, привязал к нему веревку и повел на базар — продавать.

Мы забились куда-то в середину звериных рядов. Слева старик в квадратной, сплетенной из соломы шляпе, продавал серых щенков, выдавая их за чей-ни; справа парень с десятком клеток торговал ручными горностаями. Зверьки метались по клеткам, блестя черными глазками. При виде меня они заскакали еще быстрее, в воздухе разнесся неприятный запах. Продавцы нехотя подвинулись, давая Мэйо место.

Покупателей на столь редкий товар, как взрослая горная львица, не находилось. Кто-то приценивался, гладил, но все уходили.

Мэйо замерз, сначала запустил руки в мою шерсть, а потом и вовсе прилег мне на спину, прижавшись в поисках тепла. Я задремала: сказывалась бессонная ночь. И тут вдруг над нами раздался голос.

— Эй, парень. Ты спишь, или продаешь?

Мэйо вскинулся.

— Продаю!

Я оглядела покупателя. Высокий, повыше большинства виларцев будет, да и пошире, могучий, светловолосый. Аднец.

— А она хорошо приручена? — говорил покупатель чисто с едва заметным акцентом, видимо давно живет в Империи. Не стар, едва за тридцать перевалило. Интересно, а зачем ему горная львица?

— Хорошо. Не сомневайтесь, господин. А еще разным фокусам обучена. Может плясать, петь, считать.

— Нет, это мне без надобности, — улыбнулся мужчина. — Мне спутник надежный нужен, а не плясунья.

— Так купите собачку! — тут же встрял старик, суя белобрысому в лицо всю свою псарню.

— Нет, — мужчина отстранил щенков. — Сколько с ними забот, пока вырастишь. Да и к горному льву я привык. Мой на днях скончался от старости.

Он так и сказал «скончался», не «сдох», а «скончался». Хотя, может аднец не совсем владеет языком.

— А чем же вы занимаетесь, господин? — спросил Мэйо, прижимаясь ко мне.

— Я путешественник. Ученый. В моем деле без надежного спутника нельзя.

Я хлестнула Мэйо по ногам хвостом, давая знак, чтобы продавал.

— Хорошо. Сто шерлов.

— А не дороговато ли? — нахмурился мужчина.

— Здоровая, сильная, молодая кошка. Совсем ручная, а умная какая! — принялся расхваливать меня Мэйо.

— Я куплю! — откуда-то из толпы вынырнул невысокий невзрачный мужчина. — Не берете, господин? Тогда я возьму.

— Нет, беру.

— Вдвое даю цену!

Мэйо растерянно посмотрел на меня. А я не сводила глаз с нового покупателя. Он теперь был не в стражницкой форме, но я сразу узнала того, кого приняла поначалу за охотника на оборотней.

Скай-линь! Как я сразу это не разглядела. Шерсть вдоль спины встала гребнем.

— Давай, паренек. Неплохую цену ведь даю.

— Зачем вам кошка? — спросил Мэйо.

Я предупреждающе зарычала.

— Я видел, как ты с ней выступаешь. У меня большая труппа, мне пригодится такое ценное животное.

Так вот кто науськал на нас Надзирающего. Он следил за каждым нашим шагом в городе. Непонятно только, зачем я скай-линю. Неужели он решил заняться мной из-за награды, или его кто-то нанял?

— Нет, — твердо сказал Мэйо. — Я уже пообещал этому господину. Он первым подошел.

Стой! Мэйо, не продавай! Иначе ты один на один останешься с этим!..

— Удачная покупка, — скай-линь улыбнулся аднцу. Не хотите перепродать? Три цены дам.

— Нет, — покачал головой светловолосый. — Взрослого горного льва не так часто продают.

Я решила преобразиться, чтобы прекратить все.

— Жаль. Что ж, тогда хочу сделать вам подарок, — рука скай-линя метнулась из-под плаща, и на моей шее защелкнулся железный ошейник, обшитый кожей. Скай-линь протянул цепь моему новому хозяину. — Горные львы могут быть строптивы, пока не привыкнут к новому хозяину.

И он ушел, мерзко улыбаясь.

Аднец отдал деньги Мэйо, и тот пошел прочь. Я рванулась следом, но цепь удержала, чуть не удушив. Мой новый хозяин постоял немного, подумал.

— Давай-ка мы проводим твоего прежнего хозяина, а то что-то мне не понравился этот тип. Еще ограбит мальчишку.

— Эй, парень, постой!

* * *

Не отстал Балоог и после праздника. Тассан решил, что он и домой к нему отправится. Видно, что глава клана Лунного Ворона хочет о чем-то поговорить, но все никак не решится.

«Совсем они там одичали, в своей глуши», — подумал Тассан.

Наконец, уже почти на пороге чужого дома, Балоог решился. Он остановил собеседника, зачем-то оглянулся на своего спутника.

— Шатрен, у меня к тебе важное дело.

— Какое же? — Тассан с тоской смотрел на пушистый, пока еще редкий снежок, которым, наконец, разродились заполонившие с утра небо тучи.

— Я хотел попросить руки твоей дочери для моего сына.

От неожиданности Тассан даже отступил на шаг. А Балоог все продолжал, расхваливая достоинства наследника.

— А как ты до такого додумался? — не выдержал Тассан.

— Мы ближайшие соседи. Родственный союз между нашими кланами может быть выгоден. Она же ведь не наследница, не мелхайя, а в клане Балоог станет, в конце концов, женой главы клана.

Тассан задумался. В том, что говорил Ворон, был свой резон. Но он сразу догадался, что больше всего Балоог боится того, что Тассан нападут на них, как Шевер напали на Каеш, поэтому и хочет обезопасить себя с этой стороны. Клану Тассан такое тоже угрожало, ведь Шеверы разбежались после своего злодеяния, как трусливые шакалы. А вообще… Ксаниш, после сегодняшней отставки Императора уже не возвысится. Так что то, что предлагает Балоог довольно выгодно: и союз с соседями не помешает, и от строптивой, неразумной дочки избавится, пусть дальше муж расплачивается за ее капризы.

— Хорошо, я согласен.

Согласия самой Ксаниш никто даже не подумал спросить.

* * *

Посол Адна был мужествен, силен и, несомненно, благороден. Ксаниш и сама не заметила, как высохли слезы. Она слушала плавную речь посла, ласковые слова. Он восхищался ее красотой, превозносил ее танец. Настоящий мужчина, не то, что этот сопляк Император.

— Раз уж я герой вашего праздника, не хотите ли прогуляться по городу? — учтиво поклонившись, спросил аднец.

— С удовольствием. Сейчас только переоденусь.

Никто никогда еще не разговаривал так с Ксаниш, не выслушивал ее так серьезно. Голос посла, казалось, обволакивал шелковым покрывалом.

Целый день они бродили по городу, пока вечером посол не пригласил ее в свой дом. Ксаниш без раздумий согласилась и, снимая ночью перед ним темную вуаль, решила, что это будет единственный мужчина в ее жизни.

* * *

Мэйо за городскими воротами, но беспокойство меня не оставляло — вдруг скай-линь выследил нас и мальчишка сейчас в его полном распоряжении!

Застежку на ошейнике не удавалось расстегнуть лапой, цепь тоже была необычайно прочна. Отчаявшись, я бродила туда-сюда насколько позволяла привязь.

Здесь остро пахло котом и еще — смертью. Мой предшественник и в самом деле умер от старости.

Хозяин принес миску со свежим нарубленным мясом, воды. Но кусок в горло не шел, я искала выход из сложившейся ситуации, и не находила. Как же мне сбежать?!

На улице стемнело, а я по-прежнему оставалась на месте.

Хозяин пришел, увидел, что ничего не съедено, и покачал головой.

— Ну что же ты, Чернушка? Почему не ешь? Тоскуешь по старому хозяину? Не волнуйся, с ним все будет в порядке, — он погладил меня по голове.

Через силу я мурлыкнула. Тогда он взял миску и попробовал меня покормить с рук.

А что если?.. Нужно, чтобы он мне поверил и отпустил сам!

— Ну вот и молодец, хорошая девочка.

Я растянулась на меховой подстилке, продолжая натужно мурлыкать.

Мужчина еще немного постоял и отправился в дом, оставив меня под навесом. Мог бы и в дом взять.

Постепенно все затихло, город уснул, и только снег продолжал медленно падать, да в окошке моего нового хозяина не гас огонек свечи. И что ему-то не спится?

Мне же не давало уснуть беспокойство за Мэйо, и снедало оно так сильно, что я сама этому удивлялась. Как он там один в лесу?.. Ведь я уже должна была убежать и вернуться к нему. Ни за кого я так раньше не волновалась, ну разве что за кого-нибудь из членов своей семьи. А тут вдруг почти чужой мальчишка, да еще и навязанный долгом… Странно, все это очень странно.

Но постепенно я все-таки уснула, и приснился мне сон, будто не зима сейчас, а лето, а я иду по какому-то незнакомому городу, вокруг заборы деревянные, на одном кошка сидит и желтые лепестки с подсолнуха объедает, мелькает розовый язык. Птички в кустах поют, ветер качает сладко пахнущие красно-белые цветы у забора. Иду я, с холма спускаюсь, а навстречу мне дети, светловолосые, светлые, веселые. И лицо Мэйо среди светлых лиц, он улыбается мне, рукой машет… А я вдруг взлетаю, лечу вверх. Дети смеются и кричат мне:

— Прощай!

Страшная тяжесть легла на плечи, прижимая к земле. И ни пошевелиться, ни крикнуть, потому что язык отнялся.

А как ты крикнешь, если в кошачьем обличье?!

* * *

Риддин снял нагар со свечи, убрал свиток в футляр, и выглянул в окно. Кошка то металась на привязи, то ложилась на шкуры. Попробуй, отпусти такую — тут же сбежит. Зря он все-таки купил взрослого зверя. Стоило взять котенка, осесть в каком-нибудь небольшом городке и воспитать себе спутника. Заодно и собранные свитки спокойно расшифровать. Риддин с любовью оглядел коллекцию, потом достал очередной свиток из футляра, разложил на подставке, прижав закручивающиеся края грузиками из красноватой яшмы, подточил перо поострее и принялся за расшифровку.

Историей Империи, а еще больше ее легендами и мифами Риддин начал интересоваться с того самого момента, когда в замке отца случайно забрел в комнату наставника и наткнулся там на стопку старых книг, с необыкновенно красивыми картинками. Его настолько захватили истории, странные, яркие, необычные, что тогда еще совсем юный отпрыск княжеского рода захотел узнать больше. И завертелось. Риддин собирал информацию об Империи где только можно. Отец, видя рвение сына как следует изучить врага, не препятствовал такому увлечению. Но Риддин изучал не врага, он разгадывал невероятную, интересную загадку под названием Империя, только догадываясь, что в этих историях было правдой, а что вымыслом. Ведь не могло же существовать всех тех существ, что описывали: четвероруких воинов, обитающих в недрах гор, оборотней, умеющих принимать обличие животных, целого сомна богов, которым поклонялись имперцы, и многих-многих других.

В Адне и с нечистью, и с богами было куда проще. Богов было всего двое — Богиня Мать и Бог Отец. Все. Зачем больше? А нечисть? Нянька рассказывала о Канне, Жабьи Губы, что прячется в ручьях, и топит неосторожных детей, о лесных людях, об огненном петухе. Но все эта нечисть выглядела ненастоящей, сказочной.

И во многом другом отличалась Империя от родной страны. В Адне каждый мог стать воином, только лишь бы раздобыть меч и научиться им владеть. А дальше уж как умение и удача позволят. Некоторые воины из крестьян в князья выходили. В Империи было не так. Были простые, обученные воины, чтобы на страже стоять, воров ловить. А еще были родовые воины, те, кто передавал воинское умение от отца к сыну, — шакья. В роду шакья даже женщины были воинами.

Риддин изучал имперский язык, надеясь, что когда-нибудь отец позволит ему отправиться за горы. Но князь, однажды услышав от сына об этом, выпорол его, велел выбросить глупости из головы, и запретил изучать Империю.

Сделав вид, что послушался, Риддин продолжил свои изыскания тайно, а как только достиг совершеннолетия и перестал быть собственностью отца, сбежал за горы с попутным купеческим обозом. Князь не стал искать строптивого сына, младшего в семье, у него и без Риддина был наследник.

Когда долго ожидаешь чуда, или что-то представляешь чудом, реальность чаще всего разочаровывает. Так случилось и с Риддином. Суровые имперские боги никак не желали с ним встречаться, четверорукие великаны не вышли из горных недр, а по дороге не попался ни один даже самый завалящий оборотень. Люди же… Люди были интересными и обычаи были интересными. Риддин не раз попадал попервости впросак из-за несхожести этих самых обычаев. Но все же он привык. И даже нашел здесь, в Империи, свое место, так прочно в него вжившись, что оно не отпускало его отсюда уже больше десяти лет.

Огонек свечи замигал и вовсе погас. Кажется, он так увлекся историей рода Саффан, что забыл поменять свечу. Темнота постепенно рассеивалась — глаза к ней привыкали. Риддин потянулся, встал. Наверное, хватит на сегодня.

Новая свеча никак не хотела загораться, то ли фитилек был слишком короткий, то ли он никак не мог попасть на него искрой. Случайно бросив взгляд в окно, Риддин оторопел. Кто-то хотел украсть его кошку!

Бросив свечу и кременную зажигалку, аднец, прихватив меч, выскочил на улицу. Морозец ухватился за полуголую грудь, шею, руки…

— А ну отойди оттуда! Кто ты?!

Невысокий человечек отступил от львицы и нырнул в тень. Чернушка вяло пошевелилась, будто сбрасывая сонное оцепенение.

— Ворюга! — Риддин добавил еще несколько словечек на своем родном языке и развернулся, чтобы идти в дом, он был уверен, что отпугнул грабителя.

Спасло его только природное чутье и ловкость — нож пропорол рубаху, не задев тело. Незнакомец, проворный, как хорек, тут же отскочил в сторону, уворачиваясь от меча аднца. Сзади ревела Чернушка, звенела цепью, стремясь сорваться с привязи. Но Риддин тут же забыл о кошке — противник был слишком серьезен, даже слишком серьезен для воришки, несмотря на то, что у аднца был меч, а у вора только короткий нож с круглым, будто расплющенным на конце лезвием. Их схватка походила на драку медведя с псом: попади медведь хоть раз по собаке и не снести той головы, но слишком уж юрок пес, так и щелкают его зубы в опасной близости от медвежьих боков, правда, так до них и не добираясь. Противник уверенно загонял Риддина в угол, туда, где лежал всякий хлам, на который легко наткнуться и упасть. Так оно и произошло, аднец упал навзничь, успев разглядеть в свете выглянувшей луны, что нападает на него тот самый человек, который подарил ему на базаре ошейник для кошки. Убийца нехорошо усмехнулся, облизнул губы, будто собирался попробовать какое-то лакомство и занес свой странный нож в последнем ударе. Но ударить не успел — ночного гостя смела в сторону черная тень. Чернушка не смогла ни снять ошейник, ни порвать цепь, зато не выдержало кольцо, вбитое в стену, то к которому крепилась цепь.

Львица трепала убийцу, как пойманную мышь, только она с ним не играла, не собиралась есть, она просто его убивала. Риддин оторопело смотрел на это. Что же за зверя продал ему мальчишка? А может у кошки какие-то свои причины ненавидеть этого человека? Недаром же он хотел купить ее за такие деньги.

Чернушка, тяжело дыша, отступила от тела. Она не стала есть поверженного противника, значит, действительно убивала, а не просто охотилась. А может, она выучена защищать хозяина? Львице тоже недаром прошла битва, она припадала на правую переднюю лапу. Остановилась, несколько раз лизнула рану, а потом вдруг упала, подергиваясь всем телом. Риддин проворно вскочил и кинулся к ней. Изо рта Чернушки пошла пена, глаза закатились. Яд! Клинок ночного гостя был смазан ядом! На миг аднец похолодел оттого, что сам мог быть сейчас на месте кошки. Дернувшись в последний раз, львица застыла.

— Недолго же ты прожила у меня, бедолага, — Риддин погладил пушистую шерсть на шее животного, расстегнул и снял ошейник, он знал, что звери любят умирать свободными.

И вдруг у кошки начались новые судороги, все суставы будто выворачивались. Аднец отступил, не понимая, что происходит, вновь упал, споткнувшись о тело мертвого вора, а когда поднялся и посмотрел на кошку, то ее не нашел. На снегу лежало, распластавшись, человеческое тело. Сердце стукнуло и замерло. Неужели все-таки легенды об оборотнях не врали?

* * *

Ворота, а вместе с ними и Чиа, остались позади. Никто сегодня, кроме него, больше не покидал Кумшу, и мальчик брел по дороге в полном одиночестве, не оглядываясь и прижимая к груди завернутую в тряпье Шайру. Он боялся, что если оглянется, то уйти не сможет. Это рядом с Чиа Мэйо храбрился, говорил, что не пропадет, сейчас же ему стало страшно. А ведь пока еще день и вокруг не лес, а светлые, заснеженные поля. Что же будет ночью? Утешало только одно — ночью вернется Чиа.

Мэйо шел-шел, а когда все-таки решился оглянуться — город исчез за холмами, мальчик остался совсем один. На горизонте виднелся лес, но до него было еще далеко. Небо затянули темные тучи, превратив день в сумерки, приблизив страшную ночь. Очень хотелось повернуть обратно, к свету, к теплу, к людям. Мэйо твердо решил вернуться, отдать деньги тому человеку и забрать Чиа обратно. Пусть она будет сердиться, пусть денег не хватит, потому что они заплатили за его выход из города… Он как-нибудь уговорит простить долг или отработает.

А ведь не так давно, когда Мэйо жил с отцом, он часто мечтал убежать из дома, уйти жить куда-нибудь в лес. И ведь убегал однажды, и ему вовсе не было страшно — летний лес был гостеприимнее и будто добрее. А может все дело в том, что он тогда не знал Чиа. Как-то слишком быстро он привык к чужой заботе. Мэйо беспокоила такая зависимость, но в то же время было очень приятно, что хоть кто-то о нем заботится, пусть Чиа и делает это только из-за долга. Ах, как бы ему хотелось, чтобы она делала это и из-за него самого.

Лес будто прыгнул навстречу, мальчик и не заметил, что почти дошел до него. Под деревьями лежали темные тени, а в засыпанных снегом кустах на обочинах, казалось, кто-то прятался. Мэйо завертел головой. Вот где-то наверху, в кронах деревьев, что-то скрипнуло, вот с глухим шорохом упали на дорогу комья снега с ветвей. Еще мальчику померещилось, что к скрипу его шагов примешивается скрип чужих шагов. Он резко оглядывался, но дорога сзади была пуста. Нет, так не годится, он сам себя запугивает. Нужно собрать хворосту, разжечь костер и ждать Чиа. Искать сухие ветви в снегу было тяжело, да и загорались они с трудом, но Мэйо справился, а когда языки пламени весело заплясали над потрескивающими дровами, уселся на узел с вещами и принялся ждать.

Сумерки за кругом света превратились в ночь, но никто не приходил. Мальчик перекусил, не забывая подкармливать огонь, потом походил немного вокруг костра. Тихо…

Почему же Чиа еще нет? Она же сказала, что убежит, как только наступит ночь.

Мэйо задремывал, но как только начинал падать с узла, просыпался, а потом его разбудил резкий птичий крик, заставив вздрогнуть. Костер почти угас, среди черных углей и серого пепла бродили последние ящерки огня. Мальчик поднял глаза — напротив, на одной из нижних ветвей дерева, сидела большая черная птица. Будто кусок ночи покрасили в еще более черный цвет, лишь только сверкали пронзительные желтые глаза.

— Каррр! — клюв широко раскрылся.

— А ну кыш отсюда! — замахнулся мальчик веткой.

Птица глухо и совсем по-человечески расхохоталась. Мэйо почувствовал, как сердце холодеет и падает куда-то.

Оттолкнувшись лапами, ворон нырнул вниз, даже не расправляя крыльев, и по ту сторону костра начало подниматься что-то гораздо большее, чем птица.

В памяти всплыл рассказ Чиа про оборотней, и Мэйо полоснул ножом по ладони. Кровь собиралась очень медленно, но пригоршня все же набралась, и он, размахнувшись, швырнул ее во тьму.

Послышался крик, потом ругательства и проклятия.

Мальчик отступил, потянув Шайру из тряпья. Шай шин вопросительно звякнула, потом гневно вскрикнула, когда Мэйо встал в боевую позицию.

Оборотню с трудом удалось справиться с собственным телом, после того как его во время преображения окропили человеческой кровью. Он прыгнул в круг света, мелькнули птичьи лапы вместо ног, когтистые руки, обрамленные черными перьями, и птичья голова на человеческом туловище.

Чиа говорила, что один из пяти кланов — Балоог — Багалы, вороны. Может и это Балоог?

— Кто ты?! — Мэйо отступил дальше.

В ответ Багал так гнусно захихикал, что мальчику стало все понятно. Никакой это не Балоог.

— Хорошая железка, только против меня она не поможет, — при разговоре Багал щелкал клювом, а речь его походила на речь ученой птицы.

Мэйо едва успел отдернуть лезвие Шайры от лапы оборотня и отскочить в сторону. Меч завизжал, будто тоже испугался.

— Брось его! Перестань трепыхаться! Я сделаю все быстро и не больно.

— Бросить?

Когтистая рука оборотня наткнулась на гарду, и он закричал от боли, прижав к груди обожженную конечность.

— Нет! Не брошу! — оказалось, что гарда Шайры сделана из серебра.

Мэйо натянул рукава на ладони и перехватил шай шин за клинок. Шайра обиженно крякнула, дубинкой ей быть еще не приходилось.

Багал, на которого посыпался град ударов, отступил, но, справившись с собой, попросту отнял у мальчика меч, ухватившись за обтянутую кожей рукоять.

— Ну что? Что ты теперь сделаешь без своей железки?! — оборотень угрожающе замахнулся мечом. Шайра взвизгнула как поросенок, потом вдруг рыбкой выскользнула из руки Багала, чуть не заехав рукоятью Мэйо в лицо, а сам нападающий рухнул лицом вниз, как подкошенный. Подкосил оборотня крупный лесной кот, вцепившийся ему в загривок. Зверь резво отпрыгнул в сторону, а оборотень начал таять: из-под перьев потекли тонкие струйки дыма, постепенно превратившиеся в плотный, клубящийся столп. Дым тек, пока тело Багала не исчезло, оставив после себя только груду перьев и костей. После этого Мэйо перевел взгляд на нового врага. Лесной кот, блестя травянисто-зелеными глазами, сделал несколько шагов к нему, потом вдруг вскинулся на задние лапы и перед мальчиком оказался голый и очень злой юноша.

— Ты бросил ее! Да не просто бросил, а продал! Продал в рабство!

— Чего? — не понял Мэйо. То, что оборотень не стал на него нападать, а что-то говорит, повергло мальчика в полную растерянность.

— Ничего!

— А чего тебе тогда вообще надо!? — разозлился Мэйо. — Пришел тут! Кричит! Ты кто вообще?!

Теперь уже опешил, заморгав, оборотень.

— Ах, да! — хлопнул он себя раскрытой ладонью по лбу. — Я Огонек. Ты меня уже видел. В гостином доме.

Мэйо сразу вспомнил страшного Кау Ши, пришедшего его красть. Если бы Чиа тогда не подоспела вовремя, оборотень бы его утащил.

— И чего ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты вернулся в город и освободил Чиа!

— Но это мы специально придумали. Я продам ее, а она убежит.

Огонек, начавший дрожать всем телом, не так-то тепло зимой голышом бегать, вскинулся.

— А ошейник из хладного железа тоже вы придумали на нее надеть?!

— Что?!!

Глава 5

На лоб мне шлепнулось что-то холодное и мокрое. Невольно я смахнула гадость, оказавшуюся мокрой тряпкой, с лица и открыла глаза.

Надо мной склонялся светловолосый аднец, тот, что купил меня на базаре, а сама я лежала на кровати и была в самом что ни на есть человеческом обличье. И мужчина смотрел на меня с таким любопытством и интересом, что я поняла — преображение произошло при нем. Интересно, почему он тогда сразу меня не прикончил?

— Ты ведь Кау Ши?

Поди ты, знает.

— Да, — я села, придерживая сползающее с груди одеяло.

Серо-голубые глаза мужчины горели каким-то странным блеском. Мне почему-то показалось, что он готов схватить меня и спрятать куда-нибудь в тайник. Одет новый знакомец был в имперские одежды, светлые волосы по имперскому обычаю заплетал в косу, как свободный человек знатного рода.

— А таких, как ты, еще много? Или ты одна такая?

Какой-то подозрительный интерес.

— А тебе зачем? — откинувшись на подушку, я посмотрела на него снизу вверх.

Аднец пожал плечами.

— Интересно. Никогда не встречал раньше оборотней. А тот мальчик, он тоже?

— Нет, Мэйо человек.

Интерес в глазах мужчины разгорался все сильнее и сильнее, чем-то он удивительно напомнил Мэйо.

— Ты водишь его с собой, чтобы рядом все время была свежая кровь?

О нет! Я натянула одеяло на голову. Мне объяснять еще раз разницу между нечистью и горными кланами?

— Ты устала, хочешь отдохнуть? — истолковал он мои действия по-своему.

Отдохнуть? Это было заманчиво. Все тело ломило, будто бы меня как следует избили, но мне нужно к Мэйо, судя по тому, что за окошком светло, день уже в самом разгаре. Как там он переночевал, один, в лесу?!

— Нет, со мной все в порядке, — я вновь села. — Кровь мне не требуется. Не найдется ли у тебя какой-нибудь ненужной одежды?

Мужчина растерялся.

— Одежды? У меня нет женской одежды. А моя тебе вряд ли подойдет. Впрочем, — он отошел, порылся в сундуке и вытащил оттуда несколько чистых рубашек и штаны. — Посмотри, может что-нибудь подойдет.

Из его рубашки для меня вышла бы хорошая тиска, подол доставал почти до колен, а завернуться в нее я могла почти два раза, а уж в штанах и вовсе утонула. Пока я примеряла одежду, аднец вежливо отвернулся, хотя, если он тащил меня сюда со двора, то все и так уже видел. Теперь по закону, так как я была женщиной знатного рода, он или должен был на мне жениться, или мужчины моего рода должны были смыть этот позор кровью.

Я оглядела себя. Нет, так далеко не уйти. Придется преображаться.

— Спасибо, что помог мне.

Аднец обернулся.

— Тебе тоже спасибо. Если бы не ты, тот странный воришка меня бы убил. Не думал, что воры могут быть такими хорошими воинами.

— Это был не вор.

— А кто?

— Скай-линь. Воин из белого братства.

Сказать, что мой собеседник удивился, значило ничего не сказать. Он просто застыл с открытым ртом.

— Я больше десяти лет живу в Империи, слышал кучу историй и про оборотней, и про скай-линей, но сам ни разу не встречал. И вот на тебе! Завтра окажется, что и четверорукие шэнты существуют.

— Шэнтов не существует, — заметила я, думая о своем. Нужно как можно скорее удирать отсюда и отправляться к Мэйо.

— Ты хочешь есть? — вдруг засуетился мужчина.

— Нет. Спасибо за приют, за ласку. Но мне пора идти.

— Куда?

Я улыбнулась и попыталась обойти аднца. Не тут-то было, на пути у меня будто скала выросла.

— Я тебя никуда не отпущу!

Настал мой черед удивляться. А на лице мужчины была обида пополам с досадой.

— Почему?

— Куда ты пойдешь босая, полураздетая? До первого угла?

— Для кошки отсутствие одежды не проблема, — я улыбнулась.

— Все равно не пущу!

— А ты не забыл кто я? Кау Ши — не проблема справиться с тобой.

— Я знаю кто ты. Ты Каеш. Мне не приходилось сталкиваться с оборотнями, но изучить вас я успел хорошо, — и откуда ты взялся такой знаток на мою голову?! — К тому же ты должна мне сто шерлов. Придется отработать, — он победно улыбнулся.

— Хорошо, чего ты хочешь? — устало вздохнула я.

— Побольше узнать об оборотнях. Ну и вообще о тайном мире Империи. Ведь если оборотни на самом деле существуют, то и другие должны существовать! — глаза мужчины горели детским любопытством. Чувства подсказывали мне, что вредить он не станет, хороший человек попался на моем пути, а вот помешать, сталь препятствием — да.

— В лесу меня ждет мальчик. Тот, что продавал. Он там один ночевал! Я должна была сбежать к нему ночью, — сказала я, опустив голову.

— Ловко придумано, — хмыкнул аднец. — И давно вы так зарабатываете?

— В первый раз. Нужда заставила.

— Ладно. Сходим за твоим продавцем. Только не голышом же тебе идти. Я схожу на рынок, куплю какую-нибудь женскую одежду.

— Я могу и в кошачьем обличье отправиться.

— Ну как скажешь.

— Только идем сейчас!

— Хорошо, — он принялся одеваться, и, не подумав отвернуться, когда я скидывала одежду и преображалась.

— Там, на дворе, ты делала это гораздо медленнее.

Ответить я не могла, поэтому просто фыркнула, меня гнало нетерпение.

* * *

Я не собака, у меня нет собачьего нюха, но я надеялась на то, что Мэйо меня ждет.

В выходных воротах нам пришлось задержаться — перед нами выходил припозднившийся торговый караван. В ворота проезжали сани за санями, глава каравана только успевал отсчитывать золото стражникам.

Видя, что я нервничаю, аднец потрепал меня по голове, сделав это так просто, будто не оборотень сидел рядом с ним на снегу, а обычная кошка. Странный человек. В который раз убеждаюсь, что они с Мэйо похожи.

Стражи у ворот знали моего спутника и, о чудо, не взяли с него денег за выход. Он сказал им, что идет просто прогуляться по лесу — и они поверили. Видимо были знакомы с причудами странного иностранца.

Оказалось, что караван идет в том же направлении, что и мы. Лошади, только что покинувшие теплые конюшни, никуда не торопились, скрипел под полозьями снег, и нам приходилось плестись за ними следом. Будь я одна, давно бы помчалась по заснеженному полю напрямик, но аднец удерживал меня за кожаный ремешок, повязанный на шею. Порвать легко, но нельзя. Приходилось мириться… плестись.

Погрузившись в мрачные мысли, я едва не пропустила цепочку маленьких следов, сходящих с дороги. Здесь мальчишка вошел в лес. Караван исчез за поворотом, и тут уж я дала себе волю, вырвав поводок и ринувшись к частоколу деревьев.

Мэйо хорошо все потоптал вокруг, наверное, собирал хворост. А вот и костер. А это что!!!

От неожиданности я присела на задние лапы, из горла вырвалось глухое рычание.

— Что это? — догнал запыхавшийся мужчина.

Я обошла по кругу кучку перьев, тщательно рассматривая следы. Вот россыпь мелких красных пятнышек на снегу. Молодец мальчик, запомнил мой рассказ с кровью. А вот кошачьи следы. Крупные. Но мельче моих. Лесной кот. И запах знакомый. Огонек!

— Что здесь случилось? Где мальчик?

Полупреобразившись, я выпрямилась.

— Здесь его нет.

Аднец отпрянул. Вот теперь его проняло по-настоящему. Человек не страшен человеку, кошка тоже привычна, а вот такое чудовище — получеловек, полукот — покрытое густой шерстью, с длинными когтями на руках и ногах, получеловеческим лицом с острыми, выпирающими клыками… Кого хочешь проймет. Кроме Мэйо.

— А г-где он? — с трудом, но мужчина все-таки справился с собой.

— Не знаю. Кажется, на него напал Багал.

— Оборотень-ворон? — аднец поднял одно из черных перьев.

— Да. Еще здесь был Кау Ши из моего клана, он ворона и прикончил. Но куда они делись потом?

Обшарив все вокруг, я нашла следы, выходящие на дорогу, но куда Огонек с Мэйо пошли потом, было непонятно, — все скрыли следы каравана. От неопределенности я зарычала. Вдруг Огонек вернулся к прежнему? Он ведь с самого начала охотился на Мэйо. Не в силах больше терпеть, я до конца преобразилась в кошку и понеслась вдогонку каравану, надеясь обогнать его и прочитать еще не затоптанные следы на дороге.

Стражи каравана заулюлюкали и засвистели вслед, когда я пробегала мимо, они решили, что я удрала от хозяина. Повозки, лошади, всадники, пешеходы широко растянулись по дорогу, но вот, наконец, я миновала головные сани, пролетела дальше вперед…

Шедший ночью снежок слегка присыпал дорогу, но даже несмотря на это, мне стало ясно, что здесь никто не проходил, давно уже, дня три. Может они свернули где-то по дороге? Обратно я уже не так спешила, тщательно оглядывая обочины. Чисто. Чисто и пусто. Получается, Огонек и Мэйо отправились обратно в Кумшу. Понять бы еще, зачем.

Аднец ждал меня, присев на поваленное дерево на обочине. А если бы я не вернулась?

— Ну что?

Не ответив, я потрусила к городу. Мужчина, кряхтя поднялся, потянулся, разминая мышцы.

— Мы найдем его, не печалься.

В ответ я только фыркнула.

— В Кумшу, кроме выходных, ведут всего трое ворот. Мы расспросим стражников, видели ли они мальчика и… как выглядит твой сокланник? Он мог отправиться в человеческом или кошачьем облике.

Пришлось вновь полупреображаться, иначе беседовать невозможно.

— Если он в кошачьем облике, то лесной кот. Хотя вряд ли он пойдет как лесной кот, их ведь, в отличие от горных львов, не приручают и дома не держат. Так что, скорее всего, он будет выглядеть как юноша лет шестнадцати-восемнадцати, невысокий, черноволосый, смуглый, с зелеными глазами. Но если было темно вряд ли кто-нибудь разглядел его глаза, в остальном же он — обычный виларец.

— Вряд ли так уж много юношей в сопровождении мальчиков входили в Кумшу по ночному или утреннему времени, мне кажется, стражники должны были их запомнить.

В виду появились стены торгового города, и я поспешила принять кошачий облик.

Мы обошли все ворота Кумшу, даже выходные. Мой спутник расспрашивал о мальчике, о юноше, даже о лесном коте. Никто ничего не видел. Не могли же они обогнуть городи и отправиться… Куда отправиться? Куда их могло понести?!

— Пойдем домой. Я притомился слегка. Поедим и отправимся в городе искать. Если твой сокланник — Кау Ши, то ворота ему могли и не понадобиться. Мальчишку на спину и через стену.

А ведь он прав, и я позволила увлечь себя в город.

— На базар зайдем, — добавил меж тем аднец. — Только ты сама указывай, что тебе покупать. Я в женских одеждах не разбираюсь.

Я согласно кивнула.

К вечеру шум на рынке не утихал, а наоборот усиливался, да и народу изрядно прибавлялось. К ночи здесь зажгут яркие фонари, а пока торг проходил в сумерках. Его так и называли — сумеречный торг. Легко обмануть покупателя или продавца при таком слабом свете, но как раз в это время никто не думал этого делать. Считалось, что в это время сама Скатта, богиня ночного неба, может явиться на базар за покупкой. А что может выйти, если обманешь богиню? Ничего хорошего.

Аднец приценивался к выбранным мною тиске, штанам, сапогам, кафтану, а я вертела головой по сторонам. Лица людей казались посеревшими и какими-то ненастоящими. Так что я даже не сразу узнала стоящую у одного из прилавков девушку. Не скинь ветер капюшон тиски с ее головы, и вовсе не узнала бы.

Сердце радостно подпрыгнуло в груди. Захотелось вырвать поводок из рук аднца и мчаться к ней — Имшэр Тайри. Той, что мне ближе всех, после членов семьи, а теперь и вовсе ближе нет никого.

Тайри неторопливо перебирала какую-то мелочь, разложенную на прилавке. Что ты делаешь здесь, подружка? Одежда гораздо проще, чем та, в которой я привыкла тебя видеть, но в остальном ты совсем не изменилась. То же чуть удлиненное лицо с узким подбородком и прямым носом. И глаза наверняка по-прежнему темно-карие, если приглядеться, то можно заметить, что зрачок в них не круглый, а поперечной черточкой, как у лошадки. И челка пушистая, тоже лошадиная. И густые, длинные, почти до колен, рыжие жестковатые волосы, собранные в хвост на затылке, переливающиеся при свете всеми оттенками янтаря.

Девушка расплатилась за покупки, развернулась, собираясь уходить. Вот сейчас она повернется и уйдет, исчезнет. А я? Что же я стою? Надо догнать, остановить!

Словно услышав мои мысли Тайри резко остановилась, замерла на несколько мгновений, наверное, раздумывая о чем-то, повернулась и направилась в нашу сторону, почти тут же столкнувшись со мной глазами. Узнавание пришло не сразу, но пришло. Она застыла в ошеломлении, словно не веря, что видит меня, а не мираж.

— Чиа, — беззвучно прошептала подруга, а потом разглядела поводок, тянущийся от моей шеи к руке аднца.

В темных глазах вспыхнули красноватые огоньки гнева. Тайри решительно шагнула вперед и ухватила мужчину за рукав. Роста они оказались почти одинакового.

— Откуда у вас эта кошка?!

Аднец оглядел ее с ног до головы, попытался вытащиться рукав тиски из цепких пальцев. Ткань затрещала.

— Я купил ее. Купил на базаре.

— Вы не могли ее купить! Это же…

Закончить ей я не дала, глухо зарычав. Потеряв голову от гнева, Тайри чуть меня не выдала.

— Что? — не понял мой хозяин.

— Это моя кошка. Ее у меня украли, — Тайри сообразила, что я не просто так рычу.

— А я вижу, что она на вас рычит. Скорее всего, вы ошиблись, — аднец потянул меня за собой, направляясь прочь.

— Стойте! Сколько денег вы хотите? Я выкуплю ее у вас?!

Аднец так резко развернулся, что Тайри отпрянула от неожиданности, он внимательно посмотрел ей в глаза. Смущенная таким пристальным вниманием девушка нахмурилась, тряхнула головой, откидывая с глаз челку. Золотисто-янтарная лошадка над ее правой бровью будто скакнула вперед.

Так. Если сейчас этот любопытный начнет задавать вопросы про оборотней и про тайный мир, Тайри просто убьет его, как аднского шпиона. А если Тайри сделает еще одно предложение по продаже меня, то мужчина окончательно решит, что перед ним скай-линь и будет стремиться убить ее. В исходе поединка я нисколько не сомневалась. Хотя аднец куда крупнее девушки, Тайри на самом деле может с легкостью справиться с ним. Женщины Тайранов не могут менять облик, их веса недостаточно, чтобы преобразиться в лошадь, а промежуточного состояния у Тайранов не бывает, зато даже в человеческом облике они гораздо сильнее, выносливее и быстрее обычных людей. А, убив ни в чем неповинного человека… Имшэр станет нечистью.

Прихватив хозяина зубами за край тиски, я потащила его прочь.

— Чернушка, да что ты?!

— Чернушка! — разнесся над базаром звонкий мальчишеский голос.

Я резко обернулась. Мэйо! Раскинув руки, словно он хотел обнять весь мир, мальчишка бежал ко мне. Но добежал первым все-таки не он, а злющий рыжий пес. От неожиданности я растерялась, и зверь сумел вцепиться мне в загривок. Если бы не густая, пушистая, зимняя шерсть с подшерстком, забившая ему пасть, пес прокусил бы мне горло, и никакое преображение не спасло бы. Я просто не успела бы преобразиться.

Аднец ухватил зверя за туловище и попробовал оттащить. Тайри чем-то, кажется, кинжалом, пыталась разжать собачьи зубы. Плакал подбежавший Мэйо.

— Разбойник! Разбойник, миленький, отпусти!

Но пес не слушал и не поддавался никаким усилиям, сжимая зубы все крепче. Вокруг, привлеченный шумом и возней, уже начал собираться народ.

— Во дает! — изумлялись в толпе смелости пса.

— Загрызет ведь!

— Водой! Водой разлить надо!

Тут откуда-то вынырнул Огонек, дунул с ладони чем-то в морду собаке. Разбойник засопел носом, потом не выдержал, чихнул. Отпустил меня и зашелся в безудержном чихе.

Лапы подогнулись, и я растянулась бы на мостовой, не подхвати меня аднец. В его руках я чувствовала себя не такой уж большой кошкой.

— Идемте ко мне домой, — и мой хозяин твердым шагом, ничуть не сомневаясь, что разношерстная братия новых знакомцев последует за ним, направился к дому.

Раны от собачьих клыков зажили еще по дороге, но высвобождаться из рук я не спешила. Рыжий яростно порыкивал, стоило мне только шевельнуться. Почему-то на двух других оборотней он не реагировал вовсе.

— Вот мы и пришли. Будь другом, привяжи свою собаку, а то, боюсь, твоей подружке не поздоровится.

Мэйо послушно соорудил псу ошейник и, сняв пояс от тиски, привязал зверя там, где до этого сидела я.

— Разбойник, жди здесь.

Рыжий завилял хвостом и облизал мальчишке все руки. А ведь это тот самый щенок с базара. Хотя не такой уж щенок, мне вспомнилась хватка зубов на загривке.

Мужчина занес меня в дом и только после этого выпустил из рук. Казавшийся просторным дом аднца сразу стал тесным, стоило всем войти внутрь. Тайри потихоньку забрала у моего хозяина одежду, потом поманила меня и притворила дверь.

— Кто этот человек? Он знает, кто ты на самом деле? Что вообще происходит? Кто эти двое?

Я преобразилась и забрала у нее одежду.

— Я не знаю, кто этот человек. А он не знает меня. Но знает, что я Кау Ши. Те двое — это мой ученик Мэйо и мой сокланник.

— Твой ученик? Но он ведь мальчик! Ты учишь его танцам? Но ведь из твоего клана никого не осталось! Откуда он взялся?

— Так получилось, — виновато улыбнулась я.

А Имшэр шагнула вперед и обняла меня. Крепко-крепко. Так, что косточки затрещали.

— Это ты! Это и в самом деле ты! И ты мне не снишься! — она отстранилась, оглядела меня с ног до головы. — Где ты была?

— Ооо. В самых разных местах.

— Ты так неожиданно пропала. Я пыталась тебя догнать тогда, — Тайри опустила голову. — Но так и не смогла. Искала потом. Но найти не смогла.

— Я хорошо пряталась.

— Я с ума сходила. Ты хоть знаешь, какие слухи о тебе ходят?! Рассказывают, что ты сошла с ума, что ты превратилась в Одержимую местью,[16] что глаза твои побелели, — Тайри передернуло, словно от холода.

— Глупости все это. Ты же видишь, что со мной все в порядке.

На самом деле, было в порядке. Стоило Имшэр начать рассказывать, как вроде затянувшиеся слегка корочкой времени раны вновь открылись. Тайри была из того прежнего мира, которого больше не существовало.

— А еще говорят, что ты разбойничала в шайке Бешеного Льва. Придумают ведь! — рассмеялась девушка. Кажется, она была немного не в себе от радости.

— Разбойничала, — спокойно подтвердила я. — Чем не только не приходилось заниматься. Даже продаваться ради денег, — я тронула кожаный ошейник, лежащий на лавке.

За время нашего отсутствия аднец уже успел собрать на стол кое-какой снеди и разжечь огонь в очаге. Остывший было дом начал наполняться теплом.

Мэйо подвинулся на лавке, давая мне место, вытащил спрятанную под полой тиски лепешку.

Хозяин дома, суетясь у очага, поглядывал на нас украдкой. А я обратилась к пятому члену нашей компании.

— Ну здравствуй, Огонек.

Юноша улыбнулся.

— Я так рад, что с тобой все в порядке!

— А позволь тебя спросить, что ты здесь делаешь? И ответь мне, где ты сейчас должен быть.

Огонек, не ожидавший такого, замер с открытым ртом. А как ты думал с главой клана-то разговаривать?

— Но я…

— Ты ослушался моего приказа.

— Но я хотел помочь тебе! И… — Огонек перевел растерянный взгляд на Мэйо.

— Сурова. Сурова, — Тайри подошла незаметно. Потрепала парня по волосам, как маленького ребенка. Он тут же, засопев, убрал голову из-под ее руки. — Чего ты так на него накинулась?

— Имшэр Тайри, — я вежливо улыбнулась. — Если вы еще раз позволите себе вмешаться в мою беседу с младшим по клану…

— Все-все, молчу-молчу! — Тайри присела в сторонке, с улыбкой наблюдая оттуда.

А Огонек, начавший понимать, что здесь что-то не так, затравленно оглянулся.

— Принося клятву верности клану Каеш, ты клялся подчиняться и его главе, то есть мне. Ты же своевольно нарушил приказание. Как глава клана и как твоя кровная мать, я должна наказать тебя.

— Чиа! — глаза паренька походили на большие монеты. — Но ведь я хотел просто тебе помочь! Боялся, что с тобой что-нибудь случится!

— Я не позволяла тебе говорить, — голос звучит тихо, а я изо всех сил стараюсь не рассмеяться. Вот ведь глава клана! Видел бы меня сейчас отец, вот бы потешился. Но бывшего дикого стоило немного проучить: — Однако, поскольку ты спас моего ученика, я прощаю тебя. Но завтра же ты отправишься вслед за остальными.

— Да, хорошо, — Огонек опустил голову.

— Всех обругали?

— Что? — я недоуменно посмотрела на аднца.

— Я говорю, если всех обругали, может мальчика спать уложить? — он указал на прислонившегося ко мне и уснувшего Мэйо.

— А куда? — я подняла мальчика на руки.

— Пойдем покажу.

Мужчина затеплил свечку от стоящей на столе и приоткрыл одну из дверей. Там было темно, немного прохладно, но зато тихо. А на кровати нашлась целая груда теплых одеял и пушистых шкур. Мэйо не замерзнет. К тому же, скоро от разогревшегося очага по полостям в стенах пойдет горячий воздух, и дом полностью прогреется.

— Клади сюда, — он указал на кровать, поставил свечку на стол. — Пусть свеча здесь останется, а то проснется, а вокруг темно. Испугается.

Я осторожно сняла со спящего сапоги, плащ, тиску…

— Это ведь твоя кровать? Ты очень добр.

Он покачал головой.

— Я очень любопытен, а чтобы удовлетворить свое любопытство, готов пожертвовать многим. Ведь, как я понял, твои друзья, кроме этого мальчика, оборотни.

Кивнув, я укрыла Мэйо одеялом, поправила подушку.

Аднец внимательно смотрел на меня.

— Что?

— Почему ты бродяжничаешь? Ведь я сразу заметил, что ты благородного происхождения. Не похоже, что ради приключений. То, как ты обращаешься с мальчиком… Тебе нужен свой дом, дети.

— Это длинная история.

— Ничего, у нас целая ночь впереди.

* * *

Облезлая ворона по свежему снежку подскакала к краю канавы и с любопытством, присущим этому племени, начала теребить клювом ветошь. Дернула раз другой. Склонив голову на бок, оглядела бледное с остекленевшими глазами человеческое лицо. Клюнула застывшую на морозе плоть.

— А здесь что?

Не думая улетать, птица неторопливо отошла в сторону.

Наконечник копья откинул ветошь в сторону, открывая взгляду мертвеца. Шея покойника была сломана, а на спине, затылке и плечах чернели большие раны. Такие оружием не нанесешь, здесь постарались чьи-то зубы и когти.

* * *

Риддин притворил дверь и приглашающее махнул своей гостье, пропуская ее на кухню. Кау Ши вежливо кивнула.

За время их отсутствия на кухне ничего не поменялось, парочка оборотней все так же сидела на своих местах, в жестяном сосуде, повешенном над огнем, закипала вода.

Не говоря ни слова, бывшая кошка отобрала у него посуду, жестянку с чаем и принялась хозяйничать сама. Вторая девушка к ней не присоединилась. Кау Ши не спрашивала, где что стоит, можно ли брать те или иные вещи. Она будто и так все знала.

На столе возникло широкое деревянное блюдо с наломанными крупными кусками лепешками. Долго живя в Империи, Риддин привык, что по обычаю хлеб можно только ломать или кусать, но ни в коем случае не резать. Движения девушки были легкими, по-кошачьи плавными. Вот к блюду присоединилось еще несколько с кусками сыра и сушеного мяса. Ничего существеннее в доме не было, Риддин не любил что-то готовить, как не любил и присутствия в доме прислуги. Он любил чем-нибудь быстро перекусить и вновь вернуться к работе. Кау Ши заварила неизменный чай, сделав это просто, без каких либо церемоний, но красиво и торжественно, сразу стало ясно — она делает это далеко не в первый раз. Оборотница так смешала травы, что недорогой чай заблагоухал, как самый лучший сорт. Первая чашка досталась Риддину, как хозяину дома. А дальше полагалось оделять гостей по старшинству. Но только что назвавшаяся главой клана девушка второго оделила чаем зеленоглазого оборотня, потом рыжеволосую, похожую на знатную тил-мерку, подругу и только после этого взяла чашку себе, как младшая. Кау Ши заметила его недоуменный взгляд и улыбнулась.

— Извини, что взяла на себя права хозяйки. Но раз уж ты мой хозяин… — улыбка была совсем не злой, не язвительной, только лукавой и немного хитроватой. Риддин лишь молча кивнул, подтверждая ее право хозяйки. Ведь действительно, хозяйка дома пьет и ест последней, все по обычаю, не придерешься.

От чая, щекоча ноздри, поднимался ароматный парок. Сладковатый аромат молодого винограда, легкая горечь нагретой на солнце полыни, хотя в его травяных запасах полыни нет, и свежая, чуть кисловатая, ягодная нотка. Интересно, что она туда намешала? Риддин хотел попробовать, но вовремя сдержался, вспомнив, что сначала разговоры, а чай уже после, когда беседа будет начата.

Только вот говорить все никто не начинал. И начать решил сам хозяин дома.

— Меня зовут Риддин. Могу я узнать имена почтенных гостей моего дома?

Бывшая кошка криво усмехнулась, не поднимая взгляда.

— Мое имя — Чиа Каеш. Это мой сокланник Шиад Каеш, он же Огонек. А это мелхайя клана Тайри, Имшэр Тайри.

— Рад видеть вас в своем доме, — кивнул Риддин. Он и в самом деле был рад, и дело было не только в любопытстве. Эти странные люди, оборотни, да в общем-то какая разница, ворвались в его жизнь неожиданно, а мальчишка с кошкой вообще провели, выманив обманом сто шерлов, но отчего-то Риддин не мог на них сердиться. Он знал, что любой другой на его месте побоялся бы находиться в одном доме с оборотнями… пока не узнал бы их. Именно этих оборотней. Риддину казалось, что сама судьба нашептала ему в ухо отправиться именно в этот день покупать взрослого горного льва.

Чиа подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она ведь чувствует, что его слова — правда, понял Риддин. Что ж, так даже легче.

— Я… — начала было она, но во дворе вдруг раздался крик ужаса, послышалась какая-то возня.

— Разбойник! — вспомнил он про привязанного во дворе пса мальчишки.

Глава 6

Мужчина оглядел гибкую, как ветка лозы, женщину, лежащую рядом с ним. Ксаниш счастливо улыбнулась.

— Ты прекрасна! Я не видел никого в жизни прекраснее тебя! — в голосе только восхищение и больше ничего.

В темных, почти черных глазах женщины появилось самодовольство, она откинулась на подушки и приняла позу еще изящнее.

— Приятно слышать это из уст такого мужчины, как ты.

— Я не понял только одного — почему Император поступил так сегодня, — лицо Ксаниш мигом окаменело. — Он должен выполнять любой каприз такой женщины, как ты, — посол коснулся губами смуглой атласной кожи на плече. — Хотя из-за его глупости ты сейчас со мной, ведь верно?

— Верно, — почти прошипела Ксаниш.

— Ты разве не рада этому? — мужчина отстранился.

— Ну что ты?! — она нежно погладила его лицо. — Он просто ничтожный сопляк.

— Любой, кто не способен оценить тебя — сопляк! А не хотела бы ты отомстить? — в голосе только интерес и участие.

И рыбка тут же и попалась.

— Как отомстить?! — в темных глазах вспыхнули оранжевые искры, солнышком расплылись от зрачка, заполонили всю радужку, сделав темные глаза янтарными — звериными.

На мгновение посол испугался, но только лишь на мгновение, иначе не был бы он послом в пятом поколении.

— Ооо, услада глаз моих, мы непременно что-нибудь придумаем.

* * *

Потеплело, и насыпавший за ночь снежок раскис, превратился в слякоть. Копыта коня глухо чавкали, лошадь то и дело оскальзывалась, занятая только тем, куда бы поставить ногу. Глава клана Тайри не сразу расслышал то, что за ним кто-то идет. А когда расслышал, было уже поздно — узкий, похожий на иглу нож, вонзился ему в правый бок. Увидел бы кто такой на улице — не поднял бы: дешевка, мягкое, вырезанное из расплющенного листа и заточенное лезвие, даже не закаленное в огне. Только глава одного из пяти горных кланов упал как подкошенный. Испуганная лошадь понесла, волоча за собой мертвеца, рука которого запуталась в поводьях.

* * *

Риддин выскочил во двор. Огонек отправился за ним. Я же напротив, поискала глазами место, где бы спрятаться, и встала поближе к двери во внутренние комнаты: все мои попытки изменить внешность после преображения пошли коту под хвост, не было теперь только татуировки над правой бровью.

— Что там? — спросила я у вернувшегося Огонька.

— Пришел какой-то господин к хозяину. А Разбойник в него вцепился. Ты же знаешь чей-ни, они бесшумно нападают. Сейчас он его сюда принесет.

— Так сильно подрал?! — ужаснулась Тайри, отступая к моей двери.

Дальше мы с ней следили в щелку.

Риддин помог войти в дом сильно хромающему человеку, усадил на лавку, осмотрел покусанные ноги, попросил Огонька нагреть воды.

— Не знал, что вы завели собаку, — господин поглядел на просвет полу тиски. Когда-то довольно богатая одежда годилась теперь только пол мыть.

— Пожалел, подобрал на улице.

— А я слышал вы, кажется, горную львицу купили.

Ох не нравится мне голос этого человека и его интонации. Знать бы, кто он.

— Это господин Саффан. Не очень богатый род, но довольно древний и знатный, — словно услышала мои мысли Тайри. — Наместник Кумшу.

Ничего себе — наместник города так запросто ходит к какому-то безвестному чужеземному ученому, да еще и без охраны.

— Было дело, — признался Риддин. Вот сейчас он меня и выдаст! Я до хруста сжала ручку двери. — Но она сбежала.

— Вот как, — господин Саффан поморщился, когда Риддин начал обмывать его раны.

— А почему вы так интересуетесь моей кошкой?

— Да стража в канаве нашла мертвеца. Разодран весь. Следы от когтей и зубов. Крупная кошка постаралась. А единственная крупная кошка в городе у вас, господин Риддин.

— Лес недалеко. Мог и дикий зверь прибежать.

— А когда ваша сбежала?

— Сегодня днем. Отпустил с поводка, думал, привыкла, а ее и след простыл, наверное, за хозяином отправилась. Вы только за этим пришли?

— Нет. Хотел еще поинтересоваться, как продвигается расшифровка свитков? История моего рода готова?

— Еще нет господин. Но к сроку я успею. Одолжить вам одежду?

— Нет. Так доберусь. А что это за юноша?

— Это мой новый слуга.

Огонек учтиво поклонился.

— Что ж. Я буду ждать свитка. Проводите меня, пока ваш разбойник меня окончательно не сожрал. И заведите белый фонарь на воротах, чтобы предупреждать, что у вас во дворе бойцовая собака.

Когда нежданный гость ушел, Разбойник тоскливо завыл во дворе. Тайри сморщилась.

— Пойду успокою.

Риддин перехватил ее в дверях.

— Зверь очень опасен. Он на вас нападет.

Имшэр сладко улыбнулась, мягко отстранила руку мужчины.

— На меня — никогда, — и она вышла из дома. Пес тут же утих, а потом послышалось его счастливое поскуливание. Тайри всегда хорошо ладили со всеми животными.

— Ты просто выкинул его в канаву?!

— А что мне было еще делать? — устало спросил Риддин. — Копать могилу? Зима, земля мерзлая.

— Ладно. Все равно теперь уже ничего не изменишь. Нам нужно уходить.

— Почему? — Риддин нахмурился.

— Кто-нибудь может вспомнить, что кроме льва на человека может напасть и Кау Ши. Сведут концы с концами. Вспомнят обо мне. Какой еще Кау Ши, кроме меня, может так нагло разбойничать в городе.

— Постой! — в глазах Риддина появилось прозрение. — Так ты та самая Альча. Госпожа Кошка, за которую награда пять тысяч шерлов.

— Да. Это я, — сдаст, так сдаст. — Ты можешь меня сдать наместнику. Возместишь свои сто шерлов. С лихвой.

И тогда он расхохотался.

— Никогда еще дети моего рода не продавали своих гостей. Только отпущу я вас утром. Куда сейчас идти, на ночь глядя? Нужно отдохнуть. Да и мальчик сейчас спит.

— Спасибо, — а что я могла еще сказать?

* * *

— Куда это ты? — Тайри возникла передо мной бесшумно, она была полностью одета, на плече сумка.

— Ухожу. Не хочу подставлять нашего великодушного хозяина, ведь наверняка утром явится тот покусанный господин, и не один, а со стражей.

— И ты решила сбежать одна?! Не выйдет.

— Что ж, пошли.

— А как же твой ученик? И этот парнишка, Огонек?

— Ну куда я потащу Мэйо, подумай? А тут ему хорошо будет. Риддин добрый, да и много чему сможет его научить. А Огонек отправится к остальным Каеш.

Во дворе нас ожидал сюрприз — Разбойник отвязался и теперь пожелал следовать с нами. Он уже успел полюбить Тайри и теперь всей душой желал защищать ее от гнусного оборотня, то есть от меня.

— Зайдем только ко мне в гостиницу. У меня там лошадь осталась.

— Хорошо, — кивнула я.

Пока мы дошли почти через полгорода до гостиницы, пока подруга расплачивалась и седлала лошадь, успело рассвести, улицы стали наполняться людьми.

— Куда теперь?

— Не знаю, — я покачала головой. — Мне все равно. Пока, наверное, к выходным воротам.

— А ты не хочешь вернуться?

— Куда?

— В столицу. Ведь Император только для того и объявил за тебя награду, чтобы найти тебя.

— Нет. Не хочу. Я чувствую, что мне там не место. Неправильно все это будет. Вернуться к прежней жизни и вести себя так, как будто ничего не произошло. Ведь произошло же!.. У тебя есть деньги?

— Есть. Чтобы выйти из города, хватит, — Имшэр потрепала по шее смирную буланую кобылку, неплохую, но до великолепных скакунов из конюшен Тайри ей было далеко, вскочила в седло. Я пристроилась позади нее.

— А ты очень изменилась, — бросила Тайри через плечо, озадачив меня.

Базар мы объехали, чтобы не пробираться через толпу, свернули на какую-то площадь. Улицы в Кумшу широкие, чтобы несколько повозок могли с легкостью разъехаться, но люди иногда забивают их столь плотно, что продвинуться вперед удается с трудом. Вот и мы попали в такую толчею. Впереди что-то произошло: то ли воришку поймали, то ли у кого-нибудь тележка с товаром опрокинулась. Люди гомонили, но увидеть, что там впереди происходит, не удавалось.

Но вот показались высоко плывущие над людскими головами копейные наконечники стражи, толпа разошлась, и нашему взгляду предстал оборванный человек, закованный в кандалы. В него, и так невероятно грязного, кидали объедками и грязью. Стража пыталась что-то сделать, но народу было слишком много. Арестованный поравнялся с нами, на миг поднял голову, встретившись со мной глазами, а потом закричал, указывая на меня скованными руками.

— Это Альча! Держите ее!

Стража оказалась невероятно расторопной — древко копья ахнуло меня по голове, и я начала валиться с лошади, напоследок узнав того, кто меня выдал. Гэльран, по прозвищу Бешеный Лев, мой бывший атаман.

* * *

Свечи гасли одна за одной, погружая комнату во тьму. Редко удается побыть вот так, одному. Нет, одинок он все время, а вот один… И сейчас где-то в полумраке копошится смотритель свечей. Вот последний огонек потушен и лицо смотрителя с тонкой бороденкой, заплетенной в косу, вплыло туда, куда падал свет луны, на миг показалось черепом мертвеца, но черепа не могут шевелить губами и говорить, да и губ у черепов нет.

— Спокойной ночи, господин мой.

— Постой! — Император привстал на кровати.

— Да, ваше императорское величество.

— Про Чиа ничего нет?

Глава скай-линей слегка поклонился. То, кем является скромный смотритель свечей, Император не должен был бы знать, но тот сам открылся ему, и теперь правитель иногда прибегал к услугам белых воинов.

— Нет, мой господин. Хотя вести о моем человеке есть. Плохие вести.

— Что случилось.

— Его нашли мертвым. И погиб он от когтей большой кошки.

— Ты думаешь, это Чиа?

— Я ни о чем не думаю, мой господин, — старик низко поклонился и растворился во мраке.

Как он вышел, Император не услышал, но понял, что комната опустела.

Неужели это и в самом деле Чиа убила скай-линя? Но ведь тогда она и в самом деле преступница, ведь он давал задание скай-линю не причинять ей вреда, просто держать на расстоянии от столицы, где ей могли причинить вред, защищать, если понадобится. А она его убила! Может его любимая танцовщица давно превратилась в нечисть?

На душе было тяжело. Ведь ему нравилось не только то, как Чиа танцует. Он и к самой шайньяр крепко привязался, чего ему, как Императору, делать не следовало. Казалось, что она всегда будет рядом, что всегда будет с кем перемолвиться словом, развеивая вечное одиночество, будет кому поддержать взглядом на долгой церемонии, будет кто-то, кто считает его не только правителем, но еще и человеком.

За дверью послышался какой-то шум. Стражники вполголоса, боясь потревожить сон Императора, с кем-то спорили. Он не выдержал и, накинув мягкую домашнюю тиску, синюю, расшитую золотыми драконами, вышел из покоев.

Стражники, крутившие руки какому-то совсем юному слуге, растеряно замерли.

— Что здесь происходит?

— Вот, ваше императорское величество, к вам рвется.

— Кто такой? — обратился Император уже к слуге. На одежде того виднелась оторочка зеленого и янтарного цветов. Тайри? Как его пропустили так далеко? К самым императорским покоям, ведь есть не только стража у дверей, есть несколько кругов стражи и телохранителей.

— Я из клана Тайри.

Император вгляделся пристальнее, а ведь и в самом деле Тайри. Только что-то уж больно бедно одет и грязен, все руки и тиска в темных и бурых пятнах, наверное, какой-то младший кланник. Теперь становится понятно, как он смог так запросто пробраться вглубь императорского замка, совершить подобное под силу только оборотню. Нужно будет завтра наградить стражников у покоев за бдительность.

— Отпустите его! Что произошло? Что привело тебя так поздно в императорский замок?

Получив желаемое, юноша отчего-то вдруг потерял весь свой боевой задор, как будто задохнулся.

— Говори же!

— Лошадь главы вернулась в дом, — с трудом выговорил Тайри, пытаясь справиться с собой.

— И что? — не понял Император.

Тайри сник, повесил голову.

— Она притащила мертвого главу клана Тайри. Кто-то его убил. Вот этим, — он вытащил из-за пазухи завернутый в тряпицу погнутый кинжал, заляпанный кровью. Но даже сквозь корку засохшей крови было видно клеймо на рукояти — свернувшаяся клубком кошка.

* * *

Риддина разбудил крик. В нем было столько горя, что аднец, не раздумывая и не одеваясь, выскочил в тонкой спальной рубахе на улицу, только меч прихватил.

Во дворе стоял полуодетый мальчик. В руках он держал погрызенный поводок.

— Что случилось?

Мальчик, кажется, Чиа вчера называла его Мэйо, резко развернулся.

— Она ушла! Она меня бросила!

— Кто ушел? Собака?

— Чиа! Чиа ушла! — мальчик бросил поводок на землю и помчался в дом.

Риддин растерянно переступил босыми ногами по мерзлой земле, понял, что совсем закоченел и тоже решил вернуться под крышу. В дверях он столкнулся со злым Огоньком. Кау Ши разъяренно по-кошачьи фыркнул и протиснулся мимо Риддина на улицу. Эта парочка вела себя так, будто это он, Риддин виноват в том, что Чиа ушла. Аднец прошелся по дому: ничего, кроме Чиа и ее подруги не пропало. Неужели и в самом деле ушли? Бросили на него двух мальчишек. Вещей нет. Мэйо рыдал, сидя на кровати.

— Не плачь. Может они просто по делам пошли.

— Нет, — мальчик размазал слезы по лицу. — Она решила, что нашла для меня лучшего наставника, чем она сама! Поэтому и оставила здесь! Она решила, что исполнила свой долг! — он упал лицом в подушку.

Такого Риддин не ожидал. Никакого ученика он заводить не собирался, но выкинуть мальчишку на улицу не позволит совесть. Что ж, ученик, так ученик. А может быть, в конце концов, рыжеглазая Кау Ши вернется за учеником и он сможет еще раз ее увидеть. Аднец вернулся туда, где ночевал, и неторопливо оделся. Начинался новый день и новые заботы.

Огонек зачем-то ходил кругами по двору и будто все обнюхивал, хотя может, и в самом деле обнюхивал. Кау Ши выглядел совершенно потерянным. Завершив свои изыскания, он вернулся в дом и взял дорожную сумку.

— Здесь ведь и в самом деле кого-то убили, — сказал Огонек, посмотрев Риддину в глаза.

Аднец кивнул.

— Куда ты собрался?

— За Чиа. Пока они не успели уйти далеко.

— Но ведь она что-то вчера говорила о том, что ты должен отправиться куда-то к остальным Каеш.

— Ну говорила, — с вызовом сказал юноша. — Но ведь и о ней должен кто-то позаботиться!

— И ты полагаешь, что сумеешь?

— Сумею!

Прибежал Мэйо, услышав, что говорят о Чиа, ухватил Огонька за руку.

— Я с тобой!

— Нет, Мэйо, тебе лучше остаться здесь.

— Нет! — крикнул мальчик. — Я тоже смогу чем-нибудь ей помочь!

И тут в дверь постучали. Негромкий стук прокатился по дому, заставив спорщиков замереть. Отчего-то ни одному из троих не пришла в голову мысль, что это могли вернуться девушки. Не могли так постучать ни Чиа, ни Имшэр.

— Кто там? — спросил Риддин, делая знак Огоньку уйти в другую комнату.

Кау Ши послушно кивнул, но выйти не успел, дверь распахнулась, и в комнату ввалилось несколько стражников, за их спинами маячили наместник и человек в неброской темной одежде, над левым плечом которого возвышалась темная рукоять меча.

Стражники перекрыли все выходы, теперь никто не мог покинуть дом.

— Что происходит?! — Риддин посмотрел на наместника.

— Риддин, я знаю, что ты добропорядочный человек. Ты должен знать, что творится в твоем доме.

— Что же творится?

— Мне сразу не понравился твой новый слуга, и я решил все проверить, — господин Саффан оглянулся на своего спутника. — Ну что?

Мужчина шагнул вперед. Он мог бы показаться молодым, если бы не морщинки в уголках глаз, седина в длинных черных волосах, заплетенных в косу, и выцветшие до светло-серого цвета глаза. Эти самые глаза, как клещи, вцепились в Огонька.

— Кау Ши, несомненно, — сказал странный спутник наместника и вытащил меч. Длинный прямой клинок с темным лезвием, рядом с рукоятью которого было выгравировано чье-то лицо — священный меч радан монахов Шу.

Оборотень рванулся к ближайшему окну, но стражники отбросили его прочь пятками копий.

— Стойте! Что вы делаете?! — попытался вступиться Риддин за Огонька, но почувствовал, что в спину ему тычется что-то острое.

Кау Ши заметался по комнате, но деваться от длинного меча ему было некуда. Загнанным зверьком, Огонек остановился посреди комнаты, часто дыша, обреченно посмотрел на темное лезвие, несущееся к его шее.

Риддин ожидал, что голова Кау Ши покатится по полу, ожидал крови. Но клинок просвистел в воздухе и — прижался плашмя к обнаженной коже на шее. Огонек вздрогнул.

— Каеш, — негромко сказал монах, убрал меч обратно в ножны и вышел прочь из дома.

Лицо наместника поплыло масляной улыбочкой.

— Что же вы сразу не сказали, господин Каеш?! Такой высокий гость в нашем городе! Дом господина Риддина — очень уважаемый, но не желаете ли переехать ко мне?

Саффан так лебезил перед мальчишкой, будто это не он только что притащил монаха для расправы над проклятым оборотнем.

Огонек огляделся по сторонам еще более затравленно.

Риддин пришел ему на выручку.

— Господин Каеш и я тоже покидаем Кумшу. Деньги, уплаченные за расшифровку свитков, я верну.

— Жаль. Очень жаль, — наместник угодливо, но не очень низко, еще раз поклонился Огоньку.

* * *

Прутья клетки были не из хладного железа, но зато такой толщины, что ни погнуть, ни сломать я их не могла, даже с помощью Имшэр. Подружка моя оказалась со мной в одной клетке.

После того, как Гэльран узнал меня и выдал, я из боя выпала, благодаря расторопности стражей. А вот Тайри еще некоторое время поборолась за мою свободу. Нам бы даже удалось уйти, если бы не толпа, решившая помочь защитникам города. Тайри просто задавили числом, а потом и в одну клетку со мной упрятали, раз уж она так яростно сражалась за разбойницу, значит, тоже причастна к преступлениям, вдруг и за нее еще чего-нибудь доплатят.

Все тот же Гэльран, надеясь на снисхождение и смягчение наказания для себя, подсказал, как меня лучше везти, чтобы я не сбежала.

Телега с высокими колесами уныло катилась по проторенным в мерзлой земле колеям, нас потряхивало, не сильно, но иногда при попадании колеса в какую-нибудь канаву, то я, то Тайри стукались или об прутья, или об обшитое досками дно клетки. Могли бы и об удобстве подумать, соломки там подстелить. Но, похоже, наше удобство не волновало никого. Нас не собирались ни кормить, ни поить, ни выпускать, чтобы клетка оставалась чистой. То ли они хотели посмотреть, как мы будем есть друг друга, то ли считали, что раз мы оборотни, то нам этого ничего и не нужно.

Темнело, но наш обоз продолжал двигаться вперед, охрана хотела достичь какого-нибудь жилья, не решаясь остановиться на ночлег в открытом поле.

— Смотри, — Тайри указала куда-то на сумерки позади обоза.

— Что там? — я пригляделась и чуть не ахнула, мне поначалу показалось, что за нами следом бежит сам Пес Дорог. Это ведь только повстречать его к счастью, а когда он идет по следам, сверкая белыми глазами — жди беды. — Это Разбойник что ли?

— Разбойник. Недавно догнал. Теперь издали следит. Чиа, а расскажи мне, как получилось, что ты связалась с этими разбойниками? Неужели ты, правда, была с ними в банде и грабила людей?

— Была и грабила. Мне не оставалось ничего другого.

— Как же так получилось?

— Получилось. Я тогда почти не соображала ничего, — я оперлась затылком о прутья клетки, глядя в темнеющее небо, в глаза Тайри смотреть сейчас было невыносимо. — Я шла тогда из крепости.

— Ты была в крепости Каеш?! — ужаснулась Тайри.

Говорить не хотелось, но слова рвались с языка, словно им было тесно внутри меня.

— Была. Первым делом, узнав о гибели клана, я туда и отправилась. Всех к тому времени уже похоронили, твои же и хоронили, да и в крепости прибрались. Я зашла, и мне показалось, что ничего не случилось, просто все ушли куда-то. Ни в маминой комнате, ни у отца ничего не изменилось. Я поняла потом, что сражение туда просто не дошло. У меня даже надежда какая-то появилась, что все было дурацкой шуткой. Вот сейчас я найду кого-нибудь. Хоть кого-нибудь! Но надежда эта умерла, стоило мне дойти до покоев дядюшки. Жена у него была… Может ты помнишь ее? Спокойная такая, тихая, мягкая, теплая. Она муху не могла убить, боялась всего. Испытание так и не прошла, все боялись, что она умрет во время него. Так она преображаться и не научилась. Но любили ее все в клане, особенно дети, потому что добрее не было никого. Так вот, я как зашла в их с дядей покои, а там повсюду игрушки разбросаны — там собрали всех детишек, чтобы она за ними присматривала. А еще я там нашла клочья золотистой шерсти и лоскутки от ее любимого наряда. По всем признакам, она, перевоплотившись, должна была стать золотистым горным львом.

— Чиа! — Имшэр ткнулась лбом мне в плечо.

— И никого. Никого вокруг. Я думала — с ума сойду. Или ворона раньше времени призову.[17] А эти разбойники, они, можно сказать, меня спасли. Они около замка обретались. Так что, выйдя, я прямо к ним в руки и угодила. Главарь мигом разгадал кто я. Ему, верно, уже приходилось иметь дело с оборотнями, так что он довольно ловко со мной управился и заставил работать на банду.

Кто ловчее оборотня может пробраться в дом и вынести самое ценное? Оборотнем хорошо устрашать. Он даже делать ничего не должен, только стоять полупреобразившись в сторонке и порыкивать время от времени. Все это хоть как-то меня отвлекало от того, что случилось, а потом я убежала.

Вот так все и было. Видишь, насколько я бесчувственная, даже после такого не превратилась в Одержимую местью.

Тайри, не поднимая лица, порывисто меня обняла, кажется, она плакала.

— Перестань, все хорошо, — все, что накопилось во мне, все события и ужас выплеснулись наружу, и мне стало гораздо легче, словно теперь Тайри помогала нести воспоминания. Только облегчение душевных страданий ничуть не помогло нашему теперешнему положению. Я оглядела едва видимые в сгустившемся мраке прутья клетки. — Настолько, насколько это может быть хорошо, — от Кумшу до столицы ехать не меньше восьми дней.

* * *

За окном уже рассвело, но в комнате по-прежнему горели свечи, вокруг них на столе белели лужицы воска, но никто из слуг не явился, чтобы их убрать — глава клана Тассан не велел беспокоить. Кроме свечей на столе стояли почти пустые кувшины с вином и два кубка — глава клана полуночничал не один. Его собеседник был не менее знатен — глава клана Балоог. Двое, почти самых могущественных людей Империи, только отчего в комнате так пахнет страхом?

Шатрен Тассан в очередной раз потянулся к кувшину, блестевшему в слабых огоньках свечей отчеканенными на округлых боках обезьянами, наполнил кубки и поднял свой.

— Пусть дорога его будет прямой и легкой.

Балоог в ответ опрокинул в себя кубок, грохнул им об стол, поднял мутный взгляд на собутыльника.

— А ведь нас всего двое осталось, — до этого они почти не говорили, только чествовали погибшего Тайри. Лучи взошедшего солнца, а может опустевшие кувшины уменьшили страх.

— Ты прав. Каеш порезали, как ягнят, одна девчонка где-то болтается, если до сих пор не пристукнул кто-нибудь. Шеверы сами разбежались, где они, что с ними, — неизвестно. Теперь вот — Тайри. Мне кажется, что кто-то хочет уничтожить горные кланы.

— Но Тайри ведь не уничтожили, только убили главу клана. Да и на ноже клеймо Каеш. Может это месть за то, что Тайри не пришли им на помощь.

— Глупости! — Шатрен стукнул кулаком по столу так, что все кубки, кувшины и свечи подпрыгнули. — Не стала бы Чиа Каеш, пусть она хоть трижды разбойница, опускаться до удара в спину. Да еще брать в руки хладное железо. Вот вызвать обидчика на поединок и разорвать — это больше в ее духе.

— Так уже приходила весточка о том, что в каком-то городе Кау Ши кого-то задрал. А связываться с Тайри она могла побояться. Все-таки глава клана, в полной силе. А вот заплатить кому-нибудь, нанять кого-нибудь…

— Не верю я в это. В Империи Чиа не единственная Кау Ши. Да и не станет она нанимать кого-то для подлого удара в спину. Она Каеш и шакья, — хотя уверенности в голосе Тассана не слышалось.

— Все верно, Шатрен, если она не стала Одержимой местью.

От такого предположения глава клана Тассан поежился. Если оно и в самом деле так, то это могло быть очень опасно. Логику поступков Одержимой местью понять нельзя. Невозможно узнать, кого она сочтет виновными в гибели семьи. Возможно, все пять кланов. Тогда единственный способ спастись — найти ее раньше и убить.

— А мелхайю Тайри так и не нашли? — полюбопытствовал Балоог.

Тассан покачал головой.

— Насколько я знаю — нет, — тут он погрустнел, потому что Ксаниш сегодня ночью тоже не пришла домой. Может тоже, как и эти сумасшедшие девицы, подалась в бега?

— Что-то странное происходит в Империи. Не нравится мне все это.

— А кому нравится? Словно хаос начал Империи возвращается. Но как такое возможно?

— Просто ни одни Император еще не всходил на трон в столь юном возрасте.

Балоог раздулся почти вдвое, нависнув над Тассаном, глаза его налились кровью, волосы на голове, как перья нахохлившейся птицы, встали дыбом.

— Ты что-то имеешь против Императора.

— Нет, что ты! — Тассан поспешно замахал руками, стремясь успокоить собеседника. — Ничего я не имею против Императора.

— То-то же, — Балоог наполнил кубок, но пить не стал, вертя в руках. Густое темное вино выплескивалось на шелковую, расшитую тонким цветочным узором скатерть. — Но ты прав. Император может не справляться с Империей. Мы должны ему помочь!

— Но как это сделать?

— Мы что-нибудь придумаем! — Лунный Ворон залпом осушил кубок и упал лицом на стол.

Некоторое время Тассан озадачено на него смотрел, потом тяжело поднялся из-за стола. Ноги почти не держали, но он все же сумел обойти стол и нависнуть над Балоогом.

«А вдруг это ворон всех убивает? Вдруг он хочет остаться при Императоре единственным? Уничтожить все ключевые фигуры в остальных кланах и подмять кланы под себя!»

Руки Тассана начали покрываться густой коричневой шерстью, ногти огрубели, мышцы увеличились в размерах.

— Господин! — стук в дверь. Какой-то безумный слуга все же решился побеспокоить пойкой господ.

— Да, — Тассан поспешно преобразился обратно.

— Господин, ваша дочь вернулась.

Преображение выгнало весь хмель из головы, так что соображал теперь глава клана достаточно ясно. Ярость, вспыхнувшая было на наглого слугу, улеглась, он ведь сам велел сказать, если Ксаниш вернется. Посмотрел сверху вниз на лохматую голову Горха Балоога. Это надо же было додуматься до того, чтобы начать подозревать этого тихоню и затворника. Все эти убийства его с ума сведут.

— Уже иду, — Тассан задул почти догоревшие свечи и вышел из комнаты.

Ксаниш собирала вещи, на отца она даже не обратила внимания. Да и вела себя дочь как-то по-иному. В ее движениях появилась особая уверенность, как будто она разом повзрослела. Тассан не сразу догадался в чем дело, понял лишь, по изменившемуся запаху, когда дочь прошла мимо застывшего столбом отца. В жизни его девочки появился мужчина. И его девочка больше не девочка, а взрослая женщина.

— Ты куда? — лишь успел он сказать ей вслед.

Ксаниш не ответила, лишь вскинула голову, как норовистая лошадка. В дверях девушка столкнулась с сыном Балоога, тем, что хотел видеть красавицу своей женой.

Юноша низко поклонился, в ответ заслужив лишь презрительный взгляд. На улице Ксаниш ждала повозка и сопровождающие слуги.

Словно очнувшись, Тассан сбежал по лестнице, стремясь догнать, задержать, остановить, но к этому времени кавалькада уже исчезла за углом. Мужчина исподлобья посмотрел на юношу, и понял, что тот обо всем догадался. Хотелось как-то ободрить, посочувствовать, но он знал, что этим только оскорбит, сделает обиду глубже.

— Ты за отцом?

Юный Ворон кивнул.

— Пойдем, провожу.

* * *

Риддин жил в Кумшу с начала осени. Он тогда решил остановиться в торговом городе в надежде, что зимой здесь не будет скучно. Надежда оправдалась, только вот теперь приходится покидать Кумшу прямо посреди зимы. Аднец об этом нисколько не жалел, потому что впереди ждали новые, не менее интересные события, только вот за то долгое время, что он жил в Кумшу, в доме накопилось множество вещей. Бросать их было жалко, а унести пешему человеку не под силу. Продавать же времени не было, да и большую часть имущества составляли весьма интересные старинные свитки и документы, на которые найти покупателя весьма сложно. Впрочем, кто его заставляет отправляться в путь пешком? С ним же еще маленький ребенок, зачем ему ноги бить, когда они могут купить сани или повозку с высокими колесами и лошадку. Да и быстрее так получится. Хоть и пришлось вернуть Саффану деньги, но в средствах Риддин ограничен не был.

Мэйо, узнав, что они все вместе отправляются вслед за Чиа, необыкновенно обрадовался, ходил за Риддином хвостом, всячески расписывал достоинства своей наставницы, рассказывал об их с ней приключениях. По его словам, Чиа выходила если не воплощением бога-воителя Шакрана, то уж воплощением Шаванси, покровительницы танцовщиц с мечом точно, ну а сам Мэйо выглядел великим героем, не меньше.

Их третий спутник тоже приободрился, но говорливее не стал, довольный уже тем, что его не прогнали прочь.

Так что, отправляясь на базар за лошадью и повозкой, Риддин был спокоен, оставляя дом на Огонька. Мэйо дома оставить не удалось, он напросился с аднцем.

— А мы тоже ходили на базар, — сказал Мэйо, стараясь не отстать. Риддин на всякий случай пошел помедленнее и взял мальчика за руку, а то еще затеряется в толпе.

— Когда мне Чиа вместо горной львицы продали?

— Нет. Еще раньше, за одеждой. Чиа тогда долго бродила. Говорила, что слухи собирает.

— Вон оно как, — усмехнулся Риддин. — Хороший способ получения информации.

Этот способ им и самим очень скоро удалось оценить — весь базар говорил только об одном — о том, что наконец-то поймали гнусную Альчу, Кау Ши, которая была в банде знаменитого разбойника Гэльрана. А с ней и еще какую-то девку, тоже несомненно оборотня и разбойницу. Вот повезло кому-то. Теперь в столицу преступниц отвезут и награду получат. Целых пять тысяч шерлов, а может и побольше, ведь разбойниц-то теперь две.

— Тихо, — Риддин едва успел перехватить мальчика, ринувшегося было на защиту своей наставницы. — Тихо, — прошептал он ему на ухо. — Чем быстрее мы купим лошадь, тем быстрее отправимся спасать Чиа. А если нас поймают, как пособников разбойницы, то никуда отправиться мы уже не сможем.

Мэйо согласно кивнул, и Риддин его отпустил.

— Вот и славно.

Они прошли в звериные ряды, по дуге обошли место, где продавались породистые скакуны, им нужна была лошадь попроще, пусть не такая статная и красивая, зато выносливая и приученная ходить в упряжке. Особо не торгуясь и не придираясь, Риддин купил невысокого крепко сбитого мохнатого гнедого конька, а потом и повозку, колеса на которой легко снимались и заменялись полозьями, для этого даже поднимать повозку не надо было, за небольшую доплату бывший хозяин и полозья продал.

Обратно они уже не пришли, а приехали. Риддин принялся устраивать их покупку в сарайчике, а Мэйо помчался в дом, хвастаться Огоньку, но почти тут же вернулся. На побледневшем лице мальчишки безо всяких слов читалось — что-то случилось.

Глава 7

Лошадей распрягли и увели в конюшню, люди ушли в гостиный дом. На улице, под ночным небом остались только мы, да дозорные.

Морозец пробирал до костей, чтобы не замерзнуть, мы с Тайри то и дело шевелились, привставали, пытались ходить по клетке. Дозорному это скоро надоело, и он стукнул по прутьям древком копья, прикрикнув:

— Если вы не угомонитесь — острием ткну.

— Сам-то в шкуры завернулся, — огрызнулась Тайри.

— Ты у меня еще поговори, нечисть. Будешь выступать, водой окачу.

Мокрые, мы сразу закостенеем, так что Тайри замолчала.

Ледяные пальцы холода пробирались под одежду, остатки тепла выдувал ветерок, вольно гуляющий в клетке.

— Преображайся, — шепнула мне подруга.

— А как же ты?

— Что ж тебе замерзать теперь из-за того, что я не могу менять облик?

Она была права, но поступить так — все равно, что бросить ее.

— Преображайся! Ты не будешь мерзнуть в львином облике, а я надену твою одежду, и мне тоже будет теплее.

В этих словах был смысл, и я послушалась. Тайри гораздо крупнее меня, ничто из одежды ей не налезло, но зато этим ворохом можно укрыться, как одеялом. Имшэр свернулась клубочком, я легла рядышком, согревая. Тут же из-под телеги послышался тихий рык. Клацнули зубы, и я чуть не лишилась хвоста.

— Разбойник! — обрадовалась Тайри, выпростала руку из-под одежды. Ее ладонь тут же облизал розовый язык. Потом нос пса на мгновение исчез из щели между прутьями, чтобы почти тут же вернуться — Разбойник пытался пропихнуть внутрь мертвую кошку. Наверное, поймал где-то во дворе и задушил.

— Ты это будешь есть? — ехидно поинтересовалась у меня подруга.

В ответ я только фыркнула.

— Извини, Разбойник. Мы это не едим.

Пес невозмутимо вытащил кошку из клетки, некоторое время откуда-то снизу слышался треск костей, а потом между прутьями клетки просунулся кем-то покусанный, но вполне пригодный в пищу круг колбасы.

— Спасибо! — от полноты чувств Тайри чмокнула пса в нос. Тот от восторга чуть клетку не разнес, когда рвался в ответ лизнуть девушку в лицо. Хорошо было бы, если б разнес. — Будешь? — Тайри протянула мне кусок колбасы.

Я покачала головой. Есть пока не хотелось, несмотря на целый день без крошки во рту.

— Как хочешь. Опасаешься последствий?

Я положила голову на лапы, не собираясь отвечать.

Утром наша стража была приведена в ужас тем, что в клетке вместо двух девушек оказалась одна девушка и одна горная львица. Кажется, их по-настоящему разобрало. Они поняли наконец-то, с кем имеют дело и теперь страшно жалели, что не заковали нас с ног до головы в хладное железо. Теперь оставалось только надеяться на прочность клетки. Впрочем, надо отдать им должное, несмотря на изменения и страх, нас, хоть и не покормили, зато дали напиться. А после путешествие в столицу продолжилось. Больше всего в тот момент я боялась не того, что может ждать меня в столице, а того, что Огонек может не послушаться и отправиться меня спасать. Кто знает, что может придти в голову этому сумасбродному оборотню.

Впрочем, к концу путешествия меня и эти мысли перестали занимать. Несмотря на то, что Разбойник нас по ночам всячески подкармливал, от Тайри остались только рыжий хвост и глаза, у меня под шерстью не было видно, насколько я исхудала, но есть хотелось ужасно. Иногда мне казалось, что Тайри пахнет просто потрясающе, как самая лучшая в мире еда. Судя по тому, что в глазах девушки поблескивали иногда алые искры, ее природа тоже иногда просыпалась, напоминая о том, что тайран это не просто горный пони, а самый настоящий хищник оборотень. Не знаю, что было бы, продлись путешествие дольше, а так, остановившись однажды вечером на ночлег, мы узнали, что завтра достигнем цели пути.

Народу на дорогах стало гораздо больше, и теперь наша стража с трудом могла пробиться сквозь толпы любопытствующих. Недолго думая, начальник стражи приказал обшить клетку досками, чтобы не привлекать внимания. Мы не протестовали — так будет теплее, да и любопытные взгляды уже порядком надоели.

После полудня мы въехали в столицу…

Напрасно я ожидала, что меня тут же препроводят к Императору. Ничего подобного. В темном дворике, куда завезла нас телега, с клетки сбили доски, потом наше узилище подняли на веревках и спустили в какой-то колодец.

Глядя на проплывающие вверх каменные стены, Тайри нахмурилась.

— Что-то не слышала я о такой темнице.

Когда клетка коснулась дна, отверстие наверху закрылось и стало темно.

— А вдруг нас здесь просто бросят? — неужели в голосе подруги слышится страх?

Я полупреобразилась, чтобы иметь возможность говорить.

— Вряд ли. Это будет неинтересно. Если Император узнает, что нас поймали, он непременно захочет нас увидеть. Твой отец, опять же, не оставит тебя в темнице.

— А если они не узнают.

— Ну, тогда узнает тот, кто все это задумал. Отдавай мою одежду, я хочу вновь стать человеком.

— О чем ты? — Имшэр послушно передала мне тряпки.

— О том, что не сами же Мглистые Волки решили ни с того ни с сего напасть на клан Каеш. Так что и мы зачем-то ему нужны, ведь иначе меня давно где-нибудь по-тихому придушили бы, а не стали тащить в столицу, чтобы оставить здесь гнить.

— Ты думаешь, существует заговор? — осторожно спросила Тайри.

Ответить мне не дали, неподалеку послышался какой-то скрежет, потом глаза, привыкшие к темноте, ослепил яркий свет — вошли несколько человек с факелами. Одеты вошедшие были в странные корявые доспехи, совсем не предназначенные для битв, я сначала подивилась их нелепому виду, но тут же почувствовала, что доспехи из хладного железа. Значит, нас будут выпускать.

Тайри напряглась как перед прыжком, готовая ко всему.

За облаченными в доспехи, в темницу вошли люди, вооруженные самострелами, выстроились вдоль стен. Кто-нибудь да успеет спустить рычаг, так что прорываться с боем бесполезно, тем более что после путешествия впроголодь, почти в неподвижном состоянии ни сил, ни ловкости у нас не прибавилось.

Под прицелом самострелов прутья разогнули и нам велели выходить, после чего уже отвели в нормальную темницу.

Конечно, я не завсегдатай темниц, но в темницах бывала. Меня туда водил отец, он показывал мне и эту сторону жизни. Слишком уж безлики и аккуратны были коридоры, по которым нас вели, для столичных темниц, они ничуть не походили на тот колодец куда нас спустили, отгадать где мы, или хотя бы в какой части города находимся, возможности не было никакой. Может я права, и мы в руках того загадочного недоброжелателя, что и заварил всю эту кашу.

* * *

Риддин, идя в дом, ожидал всего чего угодно: кучу оборотней, кучу стражников, Огонька, все-таки убитого монахом, но увидеть этого самого монаха, мирно сидящего за столом и неторопливо тянущего чай, увидеть никак не ожидал.

Огонек вел себя, как и положено примерному юнцу в присутствии старшего, то есть с превеликой почтительностью, хотя лицо его оставалось до странности равнодушным. Обычно юный оборотень проявлял больше эмоций.

— Доброго дня, — Риддин слегка кивнул гостю.

Монах привстал и поклонился, придерживая меч, лежащий на коленях.

— Мир хозяину этого дома.

— Что привело вас ко мне?

Риддин чувствовал, что Мэйо прячется за ним, изредка поглядывая на гостя.

Монах усмехнулся. На миг аднцу стало не по себе от взгляда светлых, будто мертвых, глаз. Огонька тоже передернуло, юноша поспешил отступить подальше. Была бы возможность — спрятался бы, как Мэйо, за спину Риддина.

— Рад бы сказать, что зашел к вам насладиться бесподобным вкусом чая, завариваемого вашим… другом, и побеседовать на философские темы, но меня привели дела.

Огонек отступил ближе к окну, готовый в любой момент высадить стекло и дать деру.

— Вы же признали в моем друге Каеш. Какие же еще у вас могут быть дела здесь?

— Да, признал. Но я так же сразу признал, что ваш друг, несмотря на то, что он Каеш, не является горным львом. Какой-то более мелкий зверь. Может быть песчаный или лесной кот. А на теле найденного мертвеца следы когтей и зубов крупной кошки. И ведь делась куда-то же та горная львица, что вы купили у молодого человека, прячущегося за вашей спиной, — говорил гость вполне доброжелательно и даже улыбался, но глаза не меняли выражения, оставаясь холодными и пустыми.

— Тот человек… — закончить Риддин не успел, монах перебил его.

— Я знаю, что тот человек, которого убила львица — скай-линь.

— Тогда зачем вы…

— А затем, что я не обычный охотник на оборотней, меня интересуют несколько иные проблемы, более сложные в решении.

— Какие же? — Риддину надоело топтаться на пороге, он, таща за собой мальчишку, репьем вцепившегося в пояс, преодолевая почти животный страх, подошел и сел напротив монаха. Мэйо сначала растерялся, как же ему теперь быть, бросил взгляд на сжавшегося у окна Огонька, а потом с гордым видом уселся рядом с аднцем. Монах удивленно приподнял правую бровь.

— Я охочусь не просто на оборотней, а на Одержимых местью.

— Ну да, — хмыкнул Риддин. — Если существуют оборотни, то почему бы не существовать Одержимым местью.

— Можете не сомневаться, они на самом деле существуют.

— Один из них перед тобой, Риддин, — эхом произнес у окна Огонек.

— А ваш юноша очень проницателен, — монах улыбнулся: губы улыбались тепло, а глаза походили на две серебряные монеты, потертые и неблестящие.

— Но как же… Я читал, что Одержимый, сразу… после того, как исполнит свою месть, умирает.

Теперь улыбка у гостя получилась немного кривоватой, будто один уголок губ грустил, а другой был счастлив.

— Я вовремя попал в храм Шу и не довершил начатое, — он нежно, будто живое существо, погладил меч. — Но я пришел не о себе рассказывать. У нас возникло подозрение, что Чиа Каеш стала Одержимой местью.

Огонек и Мэйо вскинулись одновременно.

— Это неправда! — почти хором.

— Это ведь сразу может быть незаметно, да и глаза не всегда цвет меняют.

Риддин машинально налил себе чаю, отхлебнул, сморщился — слишком крепко, но зато каковы вкус и аромат. Что Чиа, что Огонек заваривали совершенно особенный чай, видимо оборотни хорошо чувствовали сколько и каких трав следует положить, чтобы получить идеальный вкус.

— Я хоть и перестал верить в чудеса и нечисть, но много читал о них. Очень много. Можно сказать, я знаю об оборотнях столько же, сколько любой оборотень. Я читал также и об Одержимых местью. О том, что они видят перед собой только единую цель и ничего больше — остального мира для них не существует. Только то, что может помочь их мести. Мэйо же никак не мог помочь мести, но она не бросила его, заботилась, охраняла…

— Значит, ты был с ней с начала путешествия? — обратился монах к мальчику.

— Нет. Но был долго.

— Что ж, постарайся переубедить меня, что ваша подруга не Одержимая местью. Но учти, если ты будешь лгать — я это сразу пойму.

Риддин тоже очень внимательно слушал рассказ мальчика. Некоторые места, например, про схватку с главой банды оборотней и про принятие в клан Каеш новых кланников, дополнил Огонек. Какая же удивительная девушка, как будто сошла со страниц какой-нибудь древней легенды. У аднца заныло сердце от того, что, возможно, эта легенда уже закончилась, ведь что ждет пойманную Чиа? Плен и казнь. Разбойников в Империи казнят — сажают на кол. Не выжить даже оборотню.

Наконец Мэйо закончил. Монах задумался.

— То, что вы рассказали весьма странно. Так не может вести себя Одержимая местью, но и для женщины из клана Каеш такое поведение является очень странным. Одержимая попросту не заметила бы, что Шевер ее спас, и в лучшем случае — просто ушла, предоставив мальчика самому себе, в худшем случае — убила, как досадную помеху. Чиа Каеш, мелхайя клана Каеш, отнеслась бы к навязанному долгу, как долгу, который нужно непременно исполнить, но не более того. Ты же, мальчик, рассказываешь чуть ли не о любящей старшей сестре. А то, что она ввела в клан каких-то бродяг… — монах покачал головой.

— Откуда вы так хорошо знаете Каеш? — обиженный Огонек надулся у окна.

— Мальчик, если бы не то, что произошло со мной, мы бы с тобой были сокланниками. Так могу я знать, куда делась Чиа?

— Если бы господин не пришел к нам, а прогулялся, скажем, по базару, — Риддин твердо выдержал мертвый взгляд. — То он узнал бы, что Чиа Каеш и еще одну девушку, Имшэр Тайри, схватила стража, как разбойниц. Так что сейчас, скорее всего, они на пути в столицу.

Выражение на лице монаха не изменилось, он только коротко кивнул.

— Что же, этого следовало ожидать. А вы, я вижу, куда-то собирались, — он повел взглядом вокруг. — Вслед за стражниками? Выручать?

— А если и так? — Риддин умел смотреть не менее холодно и тяжело. — Побежите докладывать наместнику?

— Зачем же? — усмехнулся монах, и аднцу показалось на миг, что в его глазах полыхнули теплые янтарные искры. — Отправлюсь с вами. Должен же кто-то помочь девушкам.

На этом нежданный гость поднялся.

— Собирайтесь дальше и выезжайте. Меня не ждите. Я нагоню вас по дороге.

Огонек взвился, стоило двери за монахом захлопнуться.

— Кто схватил Чиа?! Что ты рассказывал о разбойницах и стражниках?!

— Поспешим со сборами. Дорога долгая будет, тогда и расскажу.

Кау Ши не стал спорить, только так и мелькал туда сюда, таская тюки с пожитками.

Сборы заняли довольно много времени. Когда Риддин сходил к хозяину дома и сказал, что съезжает, ночь была не то, что глубокой, но уже наступила. Оставленные дома Мэйо и Огонек уснули на лавке. Риддин не стал их беспокоить — ночью в дорогу отправляются только безумцы, ведь сегодня они в любом случае не смогут догнать стражников.

Утром Огонек очень сердился на то, что отправляются они все-таки утром, а не ночью, но вслух ворчать не решался — боялся, что Риддин его прогонит.

— Успокойся. Все равно мы не сможем догнать стражу и отбить у них Чиа в пути. Зато, приехав в столицу, я могу добиться аудиенции у Императора и попросить о милости.

— Так тебя и примет Император, — усмехнулся Огонек.

— У меня много связей, — уклончиво сказал Риддин. — Примет.

Теперь-то, видя повозку с добром, стража на выходных воротах стребовала с аднца плату за выход. Не споря, Риддин заплатил, он ведь и в самом деле уезжал. Навсегда, нет ли, но скоро возвращаться не собирался.

Поехали они по той самой дороге, по которой уходил когда-то из города Мэйо, на которой он встретился с Багалом. Только теперь дорога мальчику не казалась ни страшной, ни унылой, хоть его и мучило беспокойство за Чиа. Ничего! Он ее спасет! Непременно спасет! И они опять будут вместе. Но если Чиа вернется… Тогда она заберет его у Риддина. А Мэйо Риддин понравился. Он добрый и столько всего знает! Да и с ним ничуточки не страшно, почти как с Чиа. А вот хорошо было бы, если бы они с Чиа поженились! Вот было бы здорово. Тогда он мог бы остаться при них обоих, получилась бы почти настоящая семья. Но если получится семья, зачем им тогда Мэйо? У них будут свои дети. Что же он такой уродился, что никому не нужен?! Мальчик расстроился и чуть не заплакал.

— Эй! Ты что нос повесил? — обернулся Риддин, сидевший на козлах, словно почувствовав, что Мэйо собирается глаза на мокрое место поставить. На самом деле, аднцу стало подозрительно, что же так долго молчит их маленький спутник. — Ну-ка сосчитай, сколько шишек на той еловой лапе?

И Мэйо принялся усердно считать.

Путешествовать в повозке не то же самое, что пешком. Ноги не устают, зато замерзаешь так, что все деревенеет. Огонек часто спрыгивал с повозки и бежал рядом, потом и Мэйо стащил наземь, заставив размяться. Риддин придержал конька, пока так и безымянного, чтобы мальчишки не отстали.

— Мэйо, — аднец и сам спрыгнул с козел, чувствуя, что холод вплотную подобрался к его ногам. — А придумай-ка ты нашему коню имя, а то непорядок. Как можно жить без имени.

Монах их догнал после полудня. Огонек первый заметил всадника, указав на него Риддину.

Через несколько мгновений горячая караковая[18] кобылка лучших тил-мерских кровей уже танцевала рядом с их повозкой.

— Небедно живут монахи, — усмехнулся Риддин. У него денег на такую красавицу не набиралось в самые лучшие времена.

— Особенно когда заботятся о своем богатстве сами. Пламя выращена на пастбищах монастыря. Мы должны быстро передвигаться.

— Почти твоя тезка, — толкнул огонька в бок Мэйо. — Тогда наш будет зваться Уголек, — закончил мальчик долгие размышления.

Риддин оглянулся на мальчика.

— Но ведь наш конь не черный. Почему Уголек?

— Так не погас еще.

* * *

Нас заперли в комнате с дверью обитой хладным железом. Это, действительно, была комната, а не камера. В ней имелись две деревянные кровати с соломенными тюфяками, на полу лежали циновки, у стены стоял стол. Кто-то здесь совсем недавно жил, и не узник, не заботящийся ни о чем: на столешнице свежие капли застывшего воска и следы чернил, в тюфяках свежая солома, лампы на стенах со свежим, но уже наполовину выгоревшим маслом, пол чистый — комната была даже уютной.

Тайри присела на кровать.

— Интересно, получат ли наши ловцы награду?

— Тебе не все равно?

— Любопытно же!

— Любопытство кошку сгубило.

— Обещаю — тебе мое любопытство вреда не причинит.

Еще некоторое время мы несли всякую ерунду, подтрунивая друг над другом, каждое мгновение ожидая, что дверь откроется, и войдет наш настоящий пленитель. Но мгновение текло за мгновением — никто не являлся. Постепенно мы успокоились, обследовали наше новое жилье, не имеющее никаких других выходов, кроме того, через который нас затолкали внутрь.

— Интересно, а естественные надобности нам опять под себя справлять? — поинтересовалась у потолка Тайри. Будто ей мог кто-нибудь ответить.

Однако до естественных надобностей дело не дошло — дверь заскрипела, приоткрылась, и внутрь в привычном порядке вошли стрелки и доспешники. Стража в хладном железе окружила нас, а люди с самострелами выстроились вдоль стен.

— Опять нас куда-то поведут, — предположила Тайри.

Она ошиблась — в комнату вошел высокий человек могучего телосложения. Мне сразу вспомнился мой знакомый аднец, хотя тот, пожалуй, покрупнее будет и помощнее. Только вот у Риддина не такое надменное выражение лица. Вошедший же был сама надменность, гордыня и самодовольство. Человек с таким лицом, даже если он карлик, смотрится гораздо крупнее, чем есть на самом деле.

А ведь я, кажется, его знаю. Это господин Ширан Кхэнш, военный министр Империи. Его род насчитывает более пятнадцати поколений шакья, то есть его предки были потомственными воинами еще до становления Империи. И что этому воину до мозга костей могло понадобиться от двух бедных оборотней?

Ширан остановился у стола, окинул нас небрежным взглядом, и куда ярче глаз блеснула золотая пряжка[19] на воинском поясе.

Помимо воли мы с Имшэр вытянулись перед мастером, оправили одежду, свои пояса шакья: я с зеленой пряжкой танцовщицы с мечом, а подруга с белой, воинской. В роду Тайри никогда не было шайньяр, но их женщины наряду с мужчинами обучались воинскому искусству, и Тайри единственные, кому это дозволялось.

— Госпожа Каеш, госпожа Тайри, — приветствовал нас коротким кивком военный министр после недолгого молчания и рассматривания.

— Господин Кхэнш, чему обязаны?

Мужчина сделал знак стражам, и в комнату внесли три стула.

— Присаживайтесь, — величественно повел он рукой, указывая на пустые сидения. — Нам предстоит долгий разговор.

— Нам? — нешуточно удивилась Тайри.

— Насколько я знаю, нас обвиняют в разбое. А, значит, нами должен заниматься старший страж Империи, но никак не военный министр.

Ширан покивал, отчего его иссиня-черные волнистые волосы, падающие на плечи, заискрились в свете ламп. Красивый мужчина, все невесты Империи им грезили.

— Да, госпожа Тайри, это так. Но господин Калсан сам попросил меня помочь. У него сейчас слишком много забот.

— Какие же заботы у господина старшего стража? И почему он не может перепоручить нас, скажем, кому-то из своих помощников? Зачем вмешивать в это дело военных?

— О, госпожа Тайри. Вы и ваша подруга слишком важны для государства, чтобы доверить вас простому помощнику. У господина Калсана в самом деле много дел. Столица сейчас кипит, как котел, забытый над огнем. А тут еще Император торопит с расследованием убийства главы клана Тайри.

Золотистая кожа Имшэр стала по цвету как небеленое полотно.

— Госпожа Тайри! Вы еще не знаете?! Извините, что сразу не сообщил. Сочувствую вашему горю.

— Могу я увидеть отца и отдать ему последние почести? — голос Имшэр до ужаса ровен.

— Боюсь, что нет. Вам придется остаться в заключении, пока все не разрешится.

— Вы не можете мне этого запретить! — дубовые доски, из которых сколочен стол, раскрошились как труха, под пальцами Тайри.

— Но и разрешить не могу. Вы здесь по воле Императора.

— Могу я видеть Императора?

Ширан поднялся, не дав Имшэр ухватить себя за полу кафтана.

— Я оставлю вас. Успокойтесь и придите в себя.

Вслед за военным министром стражники вынесли стулья и искалеченный стол, похоже, они представили, что будет, если Тайри, разозлясь, кинет им в кого-нибудь из них.

Стоило двери закрыться — Имшэр подошла к ближайшей стене, села, прислонившись к ней спиной.

— Имшэр, — тихонько позвала я.

Она не ответила. Просто сидела, глядя прямо перед собой, и глаза Тайри были пугающе пустыми, уж лучше бы она плакала, билась в истерике, рвала на себе волосы, но не сидела так тихо. Подойдя, я притулилась рядышком, прижалась боком, глядя туда же куда и Имшэр. Сердце болело за подругу, я очень хорошо понимала, что она сейчас переживает, но не могла подобрать слов, чтобы утешить, ободрить, только и сидела рядом, как колода.

— Имшэр… не переживай так. Все…

— Чиа. Ты совершенно не умеешь утешать. Вот сопереживать, сесть и страдать рядом со мной — на это ты способна, — улыбнулась Тайри, а потом все-таки заплакала. И я поняла, что утешать больше не нужно, что теперь-то точно все будет в порядке, что Имшэр не превратится в Одержимую местью и не сойдет с ума.

Выплакавшись, несгибаемая дочь клана Тайри встала и принялась ходить по комнате.

— Я должна выбраться отсюда! Отцу не могут устроить погребение, пока не назначен новый глава клана, а наследницу невесть где носит! Я должна увидеть его! Должна! Должна найти убийцу! — Тайри резко обернулась ко мне. — Мы должны сбежать!

— Куда, Имшэр? Опять удариться в бега? Тогда тебе точно не встать во главе клана, и не попасть на погребение. Мы должны добиваться встречи с Императором, чтобы восстановить справедливость. Ведь ты и в самом деле ни в чем не виновата.

Тайри тяжело вздохнула.

— Я знаю, что ты права, но не могу заставить себя сидеть на месте! Мне хочется куда-то бежать, что-то делать!

— Очень хорошо тебя понимаю.

На этом мы умолкли и расползлись каждая по своей кровати: все-таки почти десять дней в дороге в таких условиях даже оборотня укатают.

Ночью кто-то видимо приходил, потому что на пороге обнаружились поднос с едой и кувшин воды, но позавтракать мы не успели. Дверь отворилась в очередной раз, явив нашему взору привычных людей в железе.

— Ты, — указал один из них на меня.

Я послушно пошла к выходу. Но Тайри в комнате тоже не оставили, уведя в другую сторону. Неужели нас хотят разделить?!

Господин военный министр был сегодня одет в простую одежду неброских тонов, он вежливо кивнул, стоило мне войти.

— Добрый день, госпожа Чиа.

Ни палача, ни пыточных инструментов поблизости не наблюдалось, значит, со мной хотят просто поговорить.

— Присаживайтесь.

— Я хотела бы увидеть Императора.

— О, непременно, но сначала придется все-таки побеседовать со мной.

— Вы хотите узнать, в самом ли деле я была в банде Бешеного Льва? Это так.

— Нет, оставим пока разбойников. Меня интересует другое. Вы знаете, кто виновен в гибели вашего клана? Кто настоящий убийца?

— Знаю. Клан Шевер.

— А знаете, кто зачинщик? Кто подвиг на это Волков?

— Кто же?

— Глава клана Тайри.

— Зачем ему это было делать?

— Территория. Территория клана увеличилась бы в два раза, а поскольку Шеверы разбежались, то и в три раза. Вы же знаете, что клан Тайри разросся сильнее прочих. Да и сфера влияния. Император считает, что они не остановятся на достигнутом и будут уничтожать кланы-соперники дальше, так что Балоог и Тассан тоже в опасности.

— Но ведь глава клана Тайри убит. Кто теперь будет вести его захватническую политику? Не знаете кем убит, кстати?

— Кажется, кем-то из ваших сокланников. На ноже, найденном в ране, клеймо клана Каеш.

Я удивилась:

— Но я последняя из Каеш.

— А у нас другие сведения. Из Кумшу пришло донесение, что там найден юноша из клана Каеш.

О, нет! Огонек!

Ширан внимательно следил за моим лицом.

— Этого не может быть!

— Однако это так. И он не самозванец.

— Кто же может это подтвердить?

— Монах из храма Шу.

— Ну конечно, — усмехнулась я. — Мертвого Кау Ши можно и за Каеш выдать и за кого угодно.

— О нет, он жив и даже на свободе. Так вы не поверили в то, что это Тайри уничтожили клан Каеш? Вы спрашивали, кто займется завершением этого дела. Но ведь скоро Имшэр Тайри окажется на свободе…

Расхохотаться ему в лицо мешало уважение к рангу мастера.

Военный министр понял, что от меня больше ничего не добьется, и приказал увести.

Отвели меня уже в другое место. Вот это темница так темница! Всем темницам темница. Стены из необработанного камня покрыты влагой, на полу ошметки гнилой соломы, тяжелый запах сырости и отхожего места. А вот и оно — в углу небольшая дыра.

Тайри, мрачную, как зимнее небо, привели гораздо позже. Она, не сказав ни слова, устроилась на кучке соломы у стены.

— О чем с тобой говорили?

— Ни о чем, — отрезала Имшэр.

Что ж, надо ей дать время остыть, придти в себя…

Уж лучше бы я тогда болтала не переставая, потому что, как оказалось, бурлящие в девушке чувства раскалили ее до предела.

— Так куда ты отправила новоявленных сокланников? — шипящий голос заставил меня подпрыгнуть.

— Что?!

Только что Тайри сидела у стены, а вот уже нависает надо мной.

— Ведь ты отослала их в столицу! За жизнью моего отца!

— Ты что, с ума сошла?!!

Имшэр не ответила. С ней творилось что-то страшное. Она сама не понимала что. Зато это хорошо понимала я — Тайри в первый раз преображалась. Женщины Тайранов преображаться не могут, они слишком легки для этого, имеют слишком маленький вес, но, став главой клана, Имшэр получила в свое распоряжение силу всего клана. Ее гнуло, ломало и корежило. Одежда треснула по швам на меняющемся теле, клочки разлетелись во все стороны…

И это они называют лошадью?! Странный зверь, куда больше похожий на маленького безрогого зубра, зато с внушительными зубами, не забыл, что хочет на меня напасть, и тут же этим и занялся.

Глупая я. Надо было не наблюдать за преображением, а самой преображаться. В львином облике по стенам бегать было бы гораздо удобнее, хотя и сейчас неплохо получается. Кажется, Имшэр совсем потеряла голову. А ведь мне так долго не продержаться, придется преображаться на бегу. Одежду жалко…

Я резко увернулась, почти у самой стены, а вот стена от разъяренного Тайрана увернуться не смогла. Послышались дикий скрип и треск. Сперва я испугалась, решив, что Тайри сломала себе шею, а потом стена начала проваливаться куда-то наружу. Одним из камней полуоглушенного оборотня стукнуло по голове, и он выпал в образовавшуюся дыру, теряя сознание и преображаясь в человека.

Глава 8

На удивление легко им удалось найти недорогой гостиный дом со свободными комнатами. Как оказалось, в столице царили смутные настроения, и гости, еще недавно переполнявшие гостиные дома во время императорских скачек, спешно разъезжались.

Риддин попытался выяснить у хозяина, что же случилось, но коренастый мужчина, из-за чересчур смуглой кожи в нем можно было заподозрить примесь ситранской крови, только замахал руками, не желая говорить на опасные темы.

Их четвертый спутник, никак не проявлявший себя дорогой, перед въездом в столицу переоделся в более повседневную одежду и спрятал свой приметный прямой меч в мешок, как следует замотав торчащую рукоять тряпками. Теперь даже заподозрить в этом коконе меч было сложно, мало ли что везет путешественник. Называть себя монах попросил Сура. Риддин сразу понял, что это не имя. «Сура» переводилось с древневиларского как «пятый». В чем был пятым монах, он не объяснил, а может, сам не знал значения прозвища.

Как только они поселились в гостином доме, Сура положил вещи в своей комнате и куда-то ушел, прихватив только сверток с мечом. Риддина это обеспокоило, но не слишком, его сейчас больше занимали другие мысли. Он уверенно заявил Огоньку, что добьется аудиенции у Императора, но на самом деле такой уверенности не испытывал. Слишком многое зависело от случайностей, но сдаваться потомок западных варваров не собирался, поэтому, велев Огоньку и Мэйо никуда не выходить из дома, Риддин приоделся и отправился к дому посла Адна.

Столичные улицы, не такие просторные, как в Кумшу, но какие-то гораздо более уютные и чистые, так и стелились под ноги. Риддин не часто бывал в столице Вилары, но она успела ему полюбиться. Старинные дома с фасадами украшенными лепниной и четырехскатными крышами. Деревья, заботливо окруженные ажурными затейливыми коваными заборчиками. Мостовые, по некоторым из которых тянулись узоры из разноцветного камня. Неожиданно выпрыгивающие из мешанины домов небольшие площади, иногда с изображением кого-нибудь из богов, выточенным из камня или дерева. У ворот это Шарга, бог торговли и удачных путешествий, а иногда и резные фигурки, грубо изображающие собаку, — дань Псу Дорог. Ближе к центру, к домам знатных родов и императорскому замку, чаще встречались наиболее почитаемые у виларцев Ааншу, богиня земли, и Иртшат, бог солнца, или как его еще здесь называли, бог дневного неба. В центре же их храмы — роскошный с вызолоченной крышей и лазурными стенами, Иртшата и подземный — Ааншу. А вон в стороне виднеется безликое светло-серое здание, больше похожее на короб, — оно не пустует только тогда, когда кого-то хоронят, — храм Маргш, богини смерти.

Риддин миновал храмы, площадь перед императорским замком и направился туда, где, как он помнил, располагался дом посла.

В чреде богатых домов этот казался почти близнецом, построен по-виларски, так же украшен, но отчего-то сразу чувствовалось, что здесь живет чужеземец. Риддин вошел в небольшой садик, окружавший строение, и вежливо обратился к двум невозмутимым стражам у двери.

— Я хотел бы видеть господина посла.

Стражи, по виду соотечественники Риддина, одинаково усмехнулись.

— Посла он видеть хочет, — родная речь, которую Риддин не слышал уже много лет, звучала непривычно и странно. — Много тут всяких бродяг ходит.

Аднца эти нападки не смутили.

— Передайте ему, что его хочет видеть Дэргей Риддин.

Стражи еще посмеялись, а потом один из них отправился в дом, чтобы почти тут же выскочить и низко склониться перед Риддином.

— Проходите, прошу вас. Господин посол ждет.

Обычно в богатых домах гостей встречают слуги и препровождают к хозяину, сейчас же посол вышел сам. Замер на миг, вглядываясь в лицо пришедшего, потом склонился не менее низко, чем страж.

— Ваше высочество, наконец-то вы нашлись! Ваш брат будет безмерно рад!

* * *

Сначала миновал полдень, потом паутина сумерек окутала улицы. Ни Риддин, ни Сура не возвращались.

Огонек стоял у окна, разглядывая прохожих, он беспокоился, но старался не подавать виду, Мэйо и так как на иголках сидит.

Слуга принес обед, потом забрал поднос и пустую посуду.

Скучно. Тревожно. Пасмурно.

— Мэйо, пойдем прогуляемся.

— Риддин велел никуда не выходить, он ругаться будет, — возразил мальчик.

— А мы недалеко. Пройдемся по улице перед гостиным домом. Развеемся чуть-чуть.

Мэйо недолго колебался между послушанием и скукой.

— Хорошо, пошли.

Они предупредили хозяина гостиницы и окунулись в сутолоку столичной улицы. Впрочем, по сравнению с Кумшу, улицы были почти пустынными.

Огонек огляделся, отсюда, снаружи, улица уже не казалось такой интересной.

— Ну что? — потеребил его за рукав Мэйо. — Что будем делать?

— А пойдем посмотрим, что это там продают.

Лавчонка, в которую то и дело входили люди, находилась на другой стороне, обратно покупатели выходили с небольшими разноцветными свертками.

— Пойдем! — обрадовался мальчик.

Фонарщик, прислонив лестницу к столбу, зажигал фонари, люди шли по своим делам, все было тихо и спокойно. Но не успели Огонек с Мэйо пройти и половину пути, как из-за угла дома вылетел всадник на разгоряченном коне. Не успей оборотень отскочить, схватив Мэйо в охапку, лошадь их бы стоптала.

— Недоумок! — сгоряча бросил вслед всаднику Огонек, тот вдруг резко остановил коня, развернул.

— Что? Что ты сказал?!

Мэйо вздрогнул и прижался к Огоньку, разглядев лицо их обидчика — серая кожа, волосы, торчащие дыбом, и ярко-желтые глаза.

— Что слышал! — зло бросил Кау Ши. — Не умеешь ездить — верхом не садись!

Всадник легко спрыгнул с лошади, он был лишь немногим старше Огонька, но одет не в пример богаче.

— Сейчас ты ответишь за свои слова, ничтожный!

Вокруг начал собираться народ. Кто-то подзуживал обидчивого юнца, кто-то звал стражу.

Желтоглазый выхватил меч, Огонек отступил, заслоняя собой Мэйо, он был не вооружен. Юноша растерялся, такого он не ожидал. Можно было преобразиться и отлупить этого самоуверенного богатейчика. Но как воспримут это люди, не забьют ли они камнями появившееся вдруг из ниоткуда чудовище?

Разрешила все подоспевшая стража. Растолкав людей, они прошли к центру столпотворения.

— Что здесь происходит? — спросил рослый стражник в доспехах императорских цветов.

— Я Ришайд Балоог, — желтоглазый несколько успокоился. — Это ничтожество меня оскорбило!

Страж кивнул, обратившись к мальчишкам:

— Это и в самом деле так? Ты сказал оскорбительные слова человеку высокого рода?

— Он чуть не затоптал нас! — возмутился Огонек.

Устало вздохнув, страж сделал знак остальным.

— По закону, оскорбившего человека знатного рода ждет двадцать плетей. Взять его.

Он знал, что выдать себя, сказать, что он не менее знатного рода — навредить Чиа, ведь не зря же она отослала его братьев в отдаленный уголок Империи. Никто ничего не должен знать. А плети… Все быстро заживет. Огонек стиснул зубы, позволив себя схватить.

Мэйо сначала растерялся, а потом сообразил, что происходит.

— Стойте! Стойте! — кинулся он к стражникам. — Оставьте его! Он тоже знатного рода!

— Какого же? — усмехнулся один из стражников.

— Он Каеш!

Огонек повесил голову.

— Это правда? — его встряхнули.

Солгать? Или признаться, раз уж Мэйо выдал? Хотелось сделать второе, но оборотень упрямо молчал.

Вдруг из толпы вынырнул какой-то старичок, невзрачный, однако на его шее красовался знак императорского служащего, принадлежащего к замку. Тряся бородой, заплетенной в тонкую косицу, заглядывая снизу вверх главному среди стражников, старичок сказал:

— То, что говорит мальчик, правда. Я имел дело с этим кланом, я могу подтвердить. Юноша действительно Каеш.

Стражник с сомнением посмотрел на старика, на знак смотрителя свечей в императорских покоях, и кивнул.

— Хорошо. Отпустите его. Господа, тогда вам придется разобраться самим с тем, кто кого оскорбил.

Стражники развернулись и ушли, толпа тоже изрядно поредела, да и самые любопытные вскоре поспешили по своим делам, не желая ввязываться в разборки кланов.

Балоог подошел и положил Огоньку руку на плечо.

— Извини, я не знал…

Горячий Кау Ши вывернулся из-под руки.

— А простых людей давить, значит, можно?!

— Извини, я просто… — желтоглазый повесил голову.

— А что же вы сразу не признались, господин? — к Огоньку подошел тот самый старик, что спас его от порки.

Выглядел спаситель безобидно, глаза его смотрели любопытствующее и добро.

Мэйо дернул друга за руку.

— Пойдем отсюда!

— Подожди. Спасибо, вам господин, — Огонек поклонился старику, не обращая внимания, на стоящего рядом желтоглазого. Балоог тяжело вздохнул, видя, что помириться не удастся, а потом вскочил на коня и отправился по своим делам, теперь он уже внимательнее смотрел куда едет.

— Ну что вы, — старик, улыбаясь, всплеснул руками. — Не за что, все мы должны помогать друг другу!

Огонек немного опасался, что спаситель спросит про то, откуда в столице вдруг объявился Каеш, но тот только беззаботно трещал, расхваливая храбрость Огонька, не побоявшегося стражников. Старик оскользнулся вдруг на мостовой. Юноша подхватил его под руку и вдруг почувствовал, что в запястье как будто пчела укусила. Рука загорелась, словно к ней раскаленную сковороду прижали, а потом мир в глазах завертелся разноцветным хороводом.

— Огонек! — Мэйо дернул друга за руку, стараясь увести от неприятного деда, но оборотень вел себя странно, он не обращал на мальчика внимания, пустыми глазами глядя перед собой. Противный старик куда-то быстро повел безвольного Огонька.

— Стойте! — попробовал он еще раз. Старик обернулся, выискивая взглядом помеху.

Мэйо вздрогнул — настолько страшным был этот взгляд, как будто внутри старика прятались все кошмары мира. Мальчик поспешно спрятался за фонарный столб, чуть не столкнув лестницу фонарщика.

— Эй, малец! — раздалось сверху. — Ты что тут делаешь?! А ну иди отсюда!

Выглянув, Мэйо обнаружил, что старик уже увел Огонька.

— Эй, там, наверху! — позвал он фонарщика.

— Ты еще тут? Убирайся!

— Не ругайтесь. Вы не видели, куда тот старик увел моего друга?

К счастью, фонарщик решил ответить.

— Да вот туда они пошли. И ты иди!

— Спасибо! — крикнул Мэйо на бегу.

Завернув в указанном месте, мальчик успел увидеть исчезающую за следующим углом серо-коричневую тиску старика и темно-зеленую тиску Огонька. Недолго думая, Мэйо припустил следом.

Мальчик почти не смотрел по сторонам, следя лишь за тем, чтобы не отстать и чтобы старик его не заметил. А меж тем улочки становились все уже, фонарей все меньше, город уже не радовал красотой, булыжники мостовой сменились деревянным настилом, а потом и вовсе мерзлой грязью.

Старик ввел Огонька в какой-то дом, дверь за ними закрылась, и Мэйо остановился, не зная что делать. Нужно было бы вернуться в гостиный дом и рассказать обо всем Риддину, тот уже наверняка на месте, но как это сделать, мальчик не знал, дорогу он не запомнил. Вот, кажется, этот переулок знаком, только в прошлый раз он не заканчивался тупиком. А эта улица? Да здесь он точно шел. Или нет. Вот этих коновязей, почти перегораживающих улицу, не было.

Мэйо бродил, все больше и больше запутываясь. Изредка мимо него кто-нибудь проходил, но мальчик не решался узнать дорогу. Это было хуже, чем в лесу. Там хотя бы он отвечал только за себя, а здесь от него еще жизнь Огонька зависит. Что может сделать с оборотнем противный старик? Да все, что угодно, раз он так легко заставил его идти с собой. Мальчику хотелось расплакаться, начать стучать во все двери, чтобы уговорить хоть кого-нибудь помочь, но он не плакал и не стучал, упорно ища путь к гостиному дому.

Счастье благоволило Мэйо — он сумел выбраться в центральную часть города.

Ночь стояла такая глубокая, что даже здесь не попадался ни один прохожий. Мэйо устал, ноги уже подгибались. Может хоть чуть-чуть отдохнуть? Вот хоть на этих ступеньках. Мальчик присел на широкие ступени у некрасивого квадратного дома. Хотя дом ли это? Ни окон, ни дверей, только колонны, поддерживающие прямую крышу, а как темно и страшно там, в тени этих колон, там, куда не достает свет фонарей. И там что-то шевелилось! Мэйо вскочил, будто не устал вовсе, и припустил бежать, но, отбежав на безопасное расстояние, остановился — любопытство пересилило страх. Но никто не появлялся. Может ему почудилось? Мальчик облегченно вздохнул, но почти тут же задохнулся от ужаса — из тени колонн на свет, из дверей странного дома выбежала большая собака, а за ней — на белом коне, с мертвецом за спиной, закутанным в белый плащ, сама Маргш. Глаза богини смерти светились в полумраке, как два языка пламени.

Главное не шевелиться — тогда она его не заметит. Мэйо знал, что за простыми людьми Маргш посылает священного ворона, сама являясь только за знатью, но, встретив на дороге, богиня смерти наверняка заберет его с собой. А может она и в самом деле явилась за ним, ведь он столько общался с Чиа, он ее ученик, вдруг он тоже теперь, как знать. Только не шевелиться и не бежать, здесь, в тени она его не заметит…

Пес богини повел носом, а потом, залаяв, побежал к мальчику. Маргш оглянулась, огненные глаза вперились прямо в Мэйо. Белый конь, гордо выгнув шею, направился вслед за собакой.

— Это ты?! — воскликнула Маргш, покойник пошевелился за ее спиной.

Мэйо тихо всхлипнул и потерял сознание.

* * *

Первой моей мыслью было — ну вот сейчас нас тут и завалит. Но камни, больше не падали, видимо, выше удара раствор крепче. Хотя… Я присмотрелась. То место, куда ударилась Тайри, раньше было дверью, которую потом заложили. Кладка оказалась менее прочной, чем в других местах, вот и не выдержала напора оборотня.

Я не спешила смотреть, что случилось с Имшэр, не то, чтобы опасалась ее, нет, просто не знала, что делать и что думать. Ведь она поверила словам этого негодяя! Его игра была так бесхитростна, что не могла обмануть и ребенка, а она поверила!

Но, пожалуй, я могу ее понять. Ей нужен был виновник. Виновник обрушившегося на нее несчастья. И Имшэр этого виновника дали. Да ткни мне пальцем в любого, после того, как я узнала, что моей семьи больше нет, и скажи, что он виновен, я бы и думать не стала, порвала бы на кусочки. Только у меня не было такого виновного.

Справившись с собой, я направилась к пролому. Тайри порядком засыпало камнями, синяки будут большие, но переломов, кажется, нет. Сняв тиску и укутав в нее подругу, я внимательнее осмотрела пролом. К моему величайшему удивлению, вел он не в соседнюю камеру, а в узкий темный коридор. Где он кончается, я рассмотреть не смогла, на это не хватало даже моего кошачьего зрения. Сзади застонала и завозилась Тайри.

Я вернулась к ней.

— Как ты? — надеюсь, она не вскочит сейчас и не кинется на меня.

— Что со мной? — нет, пожалуй, не кинется. С такими голосами не кидаются, а смирно и долго лежат в кровати.

— Тебя немного засыпало камнями.

— Что? — Тайри приподняла голову, огляделась по сторонам, потом откинулась обратно. — Холодно, — пожаловалась она.

Собрав по темнице обрывки одежды, я попыталась соорудить из них что-нибудь, но без нитки с иголкой, это было бесполезно. Кое-как я укрыла подругу лоскутами.

— Почему я без одежды?

— Ты что-нибудь помнишь?

Тайри потерла лоб.

— Смутно, — ее начинало трясти — из пролома веял ледяной ветерок.

— Тебе стоит преобразиться, иначе ты совсем замерзнешь.

— Ты же знаешь, что я не могу.

— А несколько мгновений назад могла.

— Что?! Ты издеваешься?! Чиа, ты же прекрасно знаешь, что я не могу преображаться. И не надо над этим смеяться.

— А я вовсе и не смеюсь.

Пролом манил меня, так что разговору с подругой я уделяла лишь часть внимания. Вдруг там выход, вдруг нам удастся выбраться на свободу. И это не мешает проверить, потому что неизвестно как скоро нас придут проведать люди в хладном железе. Лампу, вмурованную в стену, выломать не удалось, а в темноте путешествовать по таинственным подземельям не очень уютно. Тайри наблюдала за моими действиями.

— Что ты делаешь? — кажется, она благополучно забыла о том, что собиралась меня убить. Хотя кто бы на ее месте не забыл, некоторые во время первого перевоплощения вовсе забывают себя, оставаясь в зверином облике навсегда.

— Думаю, как нам лучше убраться отсюда. У нас с собой никакого светильника, а там, в темноте, могут таиться ловушки.

Девушка нахмурилась.

— Но ты же Кау Ши, ты же должна видеть в темноте.

— Но не в такой же… — а Тайри подала мне идею. Я же оборотень, почему бы мне не изменить свои глаза так, чтобы видеть и в сплошной темноте?

Частичные преображения самые сложные, ведь ты не идешь по натоптанной тобой и поколениями предков дорожке, а ломаешь часть себя. Глаза защипало, будто туда сыпанули песка, я не удержалась и потерла их, а когда отняла руки от лица, сперва подумала, что ослепла. Свет впился в зрачки, как игла.

— Тайри, ты сможешь идти? — я предпочла вновь закрыть глаза руками.

— Да, кажется. Подожди, я сейчас.

Она завозилась, чем-то шурша, потом ухватила меня под руку.

— Осторожно, здесь камни.

Я чуть не упала, но Тайри удержала, потом дорога стала чистой.

— Все, может открывать глаза.

Проморгавшись, я огляделась по сторонам — красиво: мир оставил себе только золотисто-янтарные тона, там, куда падал мой взгляд, четко виднелись два круга света света. Обернувшись на Тайри, я заметила у нее в глазах рыжие отблески.

— Ух, как у тебя глаза светятся!

— Только светятся? От них не становится светлее?

— Нет, глазами ты ничего не освещаешь, — усмехнулась она. — Так что тебе придется меня вести.

— Куда ж от тебя деваться.

Сначала коридор вел прямо, потом немного расширился, теперь мы могли идти рядышком, а не друг за другом, зато потолок стал ниже.

— Осторожнее, — предупредила я Тайри. — Выступ.

Послышался глухой удар.

— Спасибо, я нашла.

— Извини.

— Как ты думаешь, куда ведет этот коридор?

— Не знаю. Но надеюсь, что куда-нибудь на поверхность. Не хотелось бы вечно здесь блуждать.

Я старалась идти не очень быстро, чтобы Тайри не отставала, но меня беспокоила возможная погоня, от которой не скрыться в прямом без ответвлений коридоре. Стоило подумать об этом, как перед нами возникли три темных проема.

— Чиа, ты чего остановилась?

— Впереди развилка.

Немного поразмыслив, я свернула в крайний правый ход. Этот коридор почти не отличался от того, по которому мы шли: каменные стены, каменный потолок, каменный пол, идущий слегка под уклон. Ничего особенного, ничего необычного, никаких ловушек и… прочная дверь, к которой мы вышли.

Дверь открываться не пожелала, наверное, заперта с другой стороны.

— Почему мы остановились? — Тайри ощупала преграду впереди. — Это тупик?

— Нет, это дверь. Только она заперта. Придется поворачивать.

— Может, удастся ее выбить?

— Зачем? А если там окажется маленькая тупиковая комнатка. Уж лучше попробовать другие ходы.

Так мы и сделали, теперь отправившись по среднему ходу. Погони слышно не было, и это радовало.

Выбранный коридор почти сразу резко свернул налево, разветвился. Мы выбрали левый ход, тот в котором пол не слишком сильно уходил вниз.

— Мы спускаемся все глубже и глубже под город. Что-то я не слышала, чтобы под городом были какие-нибудь подземелья. Интересно, где мы сейчас находимся?

— Не знаю.

Шли мы довольно долго, спускаясь все ниже и ниже. Я уже хотела предложить повернуть обратно, но в этот момент пол перестал уходить вниз под углом, оставаясь на одном уровне.

На пути попалось несколько квадратных комнаток, совершенно пустых, одна из них оказалась тупиком, но посреди пола темнела металлическая крышка люка.

— Будем спускаться или вернемся? — спросила я у Тайри, рассказав ей о находке.

— Давай рискнем.

Вдвоем мы с трудом свернули в сторону толстенную крышку, кажется, она должна была приводиться в действие каким-то механизмом, но мы справились и так, обнаружив ведущую вниз винтовую лестницу. Когда-то ее ступени были сделаны из дерева, но они давно сгнили, оставив только кованую основу и труху. Цепляясь за ось лестницы спуститься вниз можно, но стоит ли это делать — снизу несло тяжелым запахом затхлости и запустения.

— Я туда не полезу! — покачала головой Тайри, раздувая тонкие ноздри. — Лучше вернемся.

— Да я и не настаиваю.

Надрываться и закрывать люк обратно мы не стали, оставив все как есть, потом развернулись и пошли обратно, но не успели дойти даже до развилки. Впереди слышались голоса, и что еще неприятнее, собачье поскуливание.

— Придется рисковать!

Мы быстро вернулись в комнату с люком и спустились вниз, прикрыв за собой крышку. Надеюсь там, внизу нет тупика. Тупика внизу не было, был небольшой зал, из которого вело восемь выходов. Невысоких, всего в полчеловеческих роста, но пройти можно. В один из них мы и нырнули. Тайри пыхтела сзади, стараясь не отстать.

Не знаю, как долго мы шли согнувшись, но все когда-нибудь кончается, кончился и коридор, приведя нас к чему-то похожему на шахту. Вверх пути не было, там находился потолок, а в ее противоположной стороне виднелось продолжение коридора, а что внизу, не позволяло разглядеть даже мое новое зрение.

— Что там?

— Какая-то шахта.

— Спуститься можно?

— Придется пробовать, потому что перебраться через нее мы не сможем.

Между камнями были довольно большие щели, так что спуститься вниз не составит проблем, проблема в том, что моя подруга ничего не видела. Пришлось мне полупреобразиться и посадить ее себе на спину. Так мы и спустились, как обезьяна с детенышем, до следующего коридора.

— А нельзя ли по стене перебраться на ту сторону шахты, — подала Тайри хорошую идею. — Тогда до нас точно не смогут добраться никакие преследователи.

Пришлось опять сажать ее на спину и лезть. Ничего сложного, только один раз камень, рассыпавшись, поддался под когтями. Мне удалось повиснуть на одной руке, сердце Тайри заколотилось от резкого рывка. Вот это выдержка, я бы на ее месте завизжала на все подземелье. Найдя опору для второй руки, я присмотрелась к стене внимательнее и обнаружила, что здесь что-то когда-то росло, какое-то деревце, его зачахший высохший стволик до сих пор торчал в расщелине меж камней. Корни ослабили камень. Неужели то место, где мы сейчас находимся, когда-то освещало солнце? Долго раздумывать было некогда, пришлось лезть дальше.

Как только я прочно стала на ровный пол, повела плечами.

— Слезай!

— Уже слезаю, — Имшэр сняла со спины тюк с моей одеждой.

Несколько мгновений я размышляла о том, преображаться ли мне обратно в человека или нет. А вдруг мы наткнемся ненароком на людей. Это было маловероятно, но не хотелось пугать тех, кто, возможно, выведет нас из этих подземелий. Вскоре мы двинулись дальше.

Потолок в этом коридоре позволял идти в полный рост, в стенах были какие-то глубокие темные ниши.

— Ой, — Тайри случайно попала рукой в одну из них. — Что это?

Девушка вытащила нащупанное и потянулась к нему второй рукой.

— Имшэр, тебе лучше положить это обратно.

— Почему? — в этот миг ее пальцы наткнулись на мумифицированную голову, некоторое время исследовали находку. — Это то, о чем я думаю?

— Да. Кажется, это кладбище, — я заглянула в несколько соседних ниш, там, укутанные в почти истлевшие погребальные одежды, сидели мертвецы.

— Куда же мы попали? — в голосе подруги отчетливо прозвучал ужас. А ведь ей-то гораздо страшнее, чем мне, она ведь не видит, что здесь происходит.

— Не знаю где мы, но давай уходить отсюда как можно скорее!

— Согласна! — Тайри ледяными пальцами вцепилась в мою протянутую руку.

Я никогда не верила в сарбашей — оживших мертвецов, зная, что нет силы, способной поднять мертвую плоть и наделить ее подобием жизни, но сейчас и мне было не по себе. Так и чудился запах разлагающейся плоти, хотя здесь уже не могло пахнуть ничем, кроме пыли, так и чудилось постукивание, которое издают кости шевелящихся мертвецов. Стараясь не заглядывать в ниши, я как можно скорее тащила Тайри за собой. Но взгляд так и нырял в темноту, разгонял ее и открывал во всех неприглядности тех, кто там покоился. А ведь, если судить по одеждам, богатые были люди. Вон у этого какой венец, сапфиры так и сверкают…

Невольно я остановилась. Подруга врезалась в меня, но я даже этого не заметила — мой взгляд был прикован к мертвецу. Узнать, кто это, не было возможности, но венец на высохшей голове… Сапфир — камень Императора, для остальных он запрещен. Значит, это Император!

— Тайри, — я сглотнула. — Я знаю, где мы находимся.

— Где?

— Это подземелье под храмом Маргш.

— С чего ты так решила?

— Вот здесь в нише — Император, — Тайри вздрогнула, будто там сидел живой Император. — А это значит то, что Маргш забирает мертвецов, оставляемых в ее храме, в царство мертвых — ложь! Ты понимаешь?! Ложь! Смотрители храма просто прячут их в подземельях. Значит, мы ничуть не лучше простых людей, у которых в царство мертвых отправляется только душа!

— Чиа, это сейчас не так важно. Главной — выбраться. Если мы под храмом Маргш, нам нужно попасть наверх. В храме должно находиться тело моего отца.

— Ты больше не считаешь, что это я его убила? — на всякий случай уточнила я, отвлекаясь от мысли о страшном открытии.

Тайри мне так и не ответила.

Ждала меня в этот день и еще одна находка. Теперь я внимательно разглядывала тех, чей покой мы нарушили. И на нашем пути попался еще не один Император. Потом в глаза вдруг бросился знакомый изгиб.

— Стой!

Оставив Тайри, я нырнула в нишу. Женщина, которой неизвестно сколько лет, держала в руках шай шин. Нехорошо тревожить покой мертвых и забирать у них то, что им принадлежит. Но это неправильно, что поющий меч лежит здесь, в темном коридоре, вдали от солнца, от тех, кто хочет услышать его чарующее пение. Он рожден для того, чтобы радовать, а не медленно умирать в мрачном подземелье.

— Прости, ей будет лучше наверху, — я поклонилась сестре по мастерству и вынула меч из сухих скрюченных пальцев. Но раз нарушив, не остановишься. Мне стало интересно, кем могла быть эта женщина. На руках украшений не было, а на шее… Я потянула цепочку, и из-под белых рассыпающихся от прикосновений одежд, выскользнул кулон — расправившая крылья птица. Но не ворон. Или сокол, или ястреб, лучше рассмотреть не удавалось. Хоть от любопытства и чесались кончики пальцев, цепочку с талисманом я снимать не стала, мертвая точно обидится и будет приходить ко мне во сне.

— Что там? — не выдержала Имшэр.

— Нашла шай шин, — меч на взмах отозвался хриплым кашлем. Ничего, с этим мы справимся, ты еще запоешь.

Больше всего я боялась, что мы наткнемся на «свежих» мертвецов, а так же на их запах. Но, проплутав в коридорах еще некоторое время, мы вышли еще к одной шахте. А сверху из нее, чуть не ослепив меня, падали робкие лучики света. Только до них было довольно далеко.

Тайри тоже заметила свет.

— Ну что, наверх?

В ответ я кивнула.

Почему-то у меня не было никаких сомнений, что выберемся мы в храме Маргш. У богини, нет постоянных служителей, тех, кто бы жил при храме. Жрецы из храмов других богов выбирают добровольцев, тех, кто приходит к Маргш, убирает в храме, помогает с похоронами. Надо только будет осмотреться, чтобы не столкнуться ни с кем из них, если сейчас день, если ночь, то храм пуст. Маргш боятся все. Раньше я тоже побоялась бы оказаться в храме богини смерти ночью, вдруг она явится и заберет меня вместе с покойниками, но сейчас, после найденного кладбища, страх пропал.

По дороге перестроив зрение, я спокойно восприняла падающий через два небольших отверстия свет. Тайри же обрадовалась как ребенок тому, что она снова видит.

В отверстие протиснуться удалось с трудом, а, выбравшись, мы обнаружили, что выходом нам послужили глаза на изображении Маргш. Статуя богини стояла прямо над шахтой.

— Интересно, наши преследователи тоже найдут то же, что и мы?

— Они просто не смогут перебраться через первую шахту, — Тайри осмотрелась, а потом поспешила к возвышению, на котором, закутанное в белые погребальные одежды, лежало тело.

Я была там лишней, поэтому, развернувшись, отправилась исследовать храм. Он не блистал украшениями, как храмы других богов, не было здесь ни золотой утвари, ни драгоценных камней, даже светильников было всего ничего. Так что, почти столкнувшись с привязанным к столбу конем, я чуть не закричала, тот, давно почуявший мое приближение и затаившийся, теперь воинственно заржал.

— Чиа, — удивилась Тайри. — Что там у тебя?

— Здесь лошадь!

— Какая лошадь? — она оставила отца и поспешила ко мне.

Конь был необыкновенно хорош: белый, как снег; великолепных статей. Может, это Маргш оставила здесь своего скакуна, направляясь за мертвым? И этот красавец всеми силами старался меня укусить.

Тайри подошла сзади, замерла на мгновение, потом кинулась к скакуну, повисла у него на шее.

— Баргаш!

Жеребец замер, не решаясь пошевелиться, дохнул девушке в волосы. Плечи Имшэр вздрагивали, она плакала, хотя ко мне подошла с сухими глазами, не проронив у тела отца ни слезинки. Я хорошо ее понимала — то, что лежит там, на помосте, в нем трудно признать родного человека, не может быть это холодное тело горячо любимым отцом, то, что им было, уже ушло. От надрывных всхлипов мне тоже хотелось расплакаться, но где-то внутри холодный расчетливый голосок говорил о том, что пора бы и убираться отсюда.

— Имшэр, нам нужно уходить!

— Да, хорошо. Сейчас, — Тайри попыталась взять себя в руки, утерла глаза. Конь воспользовался этим, чтобы потянуться ко мне зубами. Пришлось увернуться и стукнуть его по носу.

— Нужно найти того, кто это сделал. Соберись!

— Да, — девушка встряхнулась. — Подожди, — Она отвязала поводья от кольца в стене. — Хоть отец и выполнил свое давнее желание, принести Баргаша в жертву, я его здесь не оставлю! — Имшэр накинула на себя белый плащ из тех, что висели на стенах, предназначаясь посетителям храма. — Все, давай! — она вскочила скакуну на спину и протянула мне руку, предлагая сесть впереди.

Я усмехнулась:

— Ну просто богиня Маргш увозит мертвого. Представляешь, если кто-нибудь нас увидит.

— Ничего, поддержим репутацию богини. Раз уж она сама не делает это.

Подковы Баргаша зацокали по мраморным плитам. Конь всхрапнул, когда из тени у входа выскользнула большая собака. Я тоже вздрогнула. На миг мне показалось, что это тот пес, который сопровождает богиню смерти. Но зверь радостно затявкал, бросаясь под ноги лошади, попытался допрыгнуть до Тайри.

— Разбойник! Ты-то здесь откуда?!

— Здесь же оставляют еду на ступенях храма, в жертву богине, — догадалась я. — Вот он, святотатец, и воспользовался.

Успокоив жеребца и кое-как утихомирив безмерно радующегося воссоединению с Тайри Разбойника, мы отправились дальше.

На улице стояла ночь, городская, разгоняемая светом фонарей, но, тем не менее, самая настоящая. Время нечисти и богини смерти. Можно сказать мы и то и другое.

Застоявшийся конь одним скачком преодолел ступеньки. Разбойник же, осмотревшись и поведя носом, вдруг с радостным лаем помчался куда-то.

— Что он там нашел? — Тайри направила Баргаша за Разбойником.

В тени дома застыла маленькая человеческая фигурка, круглые глаза с ужасом смотрели на меня. Это же Мэйо!!!

— Это ты?! — вот уж кого я не ожидала здесь увидеть.

У мальчишки закатились глаза, и он осел на мостовую.

* * *

Мерар шел вдоль домов, потихоньку потряхивая свою трещотку, чтобы люди знали, что он настороже и спали спокойно. Он был уже стар, ноги давно не такие быстрые и глаза не такие зоркие, да и с охраной неплохо стравлялась городская стража, но горожане больше любили старого уличного сторожа, щедро оплачивая его услуги. Мерар в деньгах не нуждался, накопил еще в бытность свою десятником городской стражи, да и дети, старший сын, выбившийся в купцы, и младший, сменивший отца на посту десятника, родителей не забывали, щедро оделяя. Но отчего-то тянуло старика на улицы, не мог он усидеть дома, несмотря на все уговоры жены.

Конский топот заставил оглянуться. Кто еще ночью вздумал скачки устраивать?!

Вот из-за угла выскользнул белый конь, на его спине восседала Маргш, сияя огненными глазами, развевались белые погребальные одежды покойника за ее спиной, перед богиней еще кто-то сидел, кажется, ребенок. Мерар не стал рассматривать, бросил трещотку и помчался домой. Так старый сторож не бегал даже в молодости. Добежав до дома, захлопнул за собой дверь, прижался к ней спиной, пытаясь отдышаться.

— Ты чего? — на шум вышла сонная жена. — Чего так рано?

— Не пойду больше ночью никуда!

— Чего так?!

— Не хочу там больше смерть свою встретить!

Глава 9

Посол улыбался так приторно, что Риддину мгновенно стало не по себе. Он знал, что его не искали, иначе давно бы нашли, потому что найти чужеземца в чужой стране легче легкого, тем более чужеземца, который занимается не торговлей, а не пойми чем. Следили потихоньку, чтобы чего против родной страны не замыслил, заговора там, это да, но искать нет, не искали. Да и старший брат, никогда не любивший, заботившийся только о том, чтобы Риддин не стал его соперником, вряд ли обрадуется появлению младшего.

— Я не хочу возвращаться, мне и в Виларе очень нравится. Но я пришел просить вас о помощи. Мне необходимо получить аудиенцию у Императора.

— Аудиенцию? — удивился посол. — Зачем же?

— Вопрос довольно щепетильный, я хотел бы обсуждать его только с Императором.

Посол ничуть не изменился в лице, только разулыбался еще пуще.

— Да, ваше высочество. Как скажете. Пойдемте в дом, что же на пороге-то стоять?! — подхватив Риддина под руку, посол увлек его в дом, не прекращая говорить ни на минуту. — Добиться аудиенции, это не такое простое и быстрое дело. Придется подождать немного, тем более что сейчас в столице смута.

— А что происходит? — решил узнать Риддин.

— Да убийства какие-то.

— И кто же убит?

— Глава клана Тайри.

От неожиданности Риддин вздрогнул, что не укрылось от взгляда посла.

— Вы были с ним знакомы, ваше высочество?

— Нет, — Риддин покачал головой. — Слышал просто. Он ведь был довольно значительной фигурой.

— О да! А поскольку его наследница незадолго до этого куда-то пропала, то клан сейчас обезглавлен.

Посол распахнул дверь в комнату.

— Постарайтесь все же побыстрее, — попросил Риддин.

— Да, непременно. Отдыхайте пока.

Дверь захлопнулась, отрезав гостя от хозяина, с внешней стороны прогрохотал засов. Аднец кинулся к выходу, но поздно, дверь была уже надежно заперта. Риддин осмотрелся — гостевая комната больше походила на темницу: на окне прочная решетка, крепкая дверь, разве что только убранство богатое. Сам вошел в ловушку. Расстроившись, аднец присел на кровать, думая, как бы выбраться, или хотя бы передать весточку друзьям. Помог, называется! Самого теперь хоть выручай.

Но унывал Риддин недолго, решив исследовать новое жилище. Окно выходило в глухой двор, так что если он вздумает кричать, никто не услышит, но если он вздумает выламывать решетку, тоже никто не услышит. Правда, прутья так крепки и так надежно вмурованы в стену, что выломать решетку и быку не под силу. Дверь тоже необыкновенно прочна. В комнате ничего, что может послужить оружием. Кровать не поднимешь, а стол слишком легок, чтобы как следует ударить кого-нибудь. Разве что, накинуть на того, кто войдет покрывало с кровати, отнять оружие и уже после этого прорываться на волю. Эх, почему же он оставил свой меч в гостином доме?! Решил, что посол сразу отведет его к Императору, а в императорский замок входить с оружием нельзя. Вот глупец.

* * *

Мэйо пришел в себя от ветерка, овевающего лицо, его кто-то придерживал, а сам он, кажется, сидел на лошади. Мальчик открыл глаза. Мимо пролетала ночная столица, а прямо перед ним были шея и голова белого коня.

Неужели Маргш и в самом деле забрала его?! И это не сон?

Дернувшись, Мэйо заорал, но ему почти тут же заткнули рот.

— Тише, — сказала на ухо Маргш голосом Чиа. — Не бойся.

Мальчик оглянулся.

— Чиа?

Кау Ши улыбнулась.

— Да, это я, не волнуйся.

Мэйо развернулся и, обняв наставницу, разревелся от облегчения.

— Ну тише, тише. Все в порядке.

— Я подумал, что ты умерла и тебя забрала богиня смерти!

— Прости, что напугала. Но меня никто не забирал.

Мэйо заглянул Чиа через плечо и узнал под белым капюшоном лицо рыжеволосой подруги Чиа.

— Так вы убежали! Нарядились богиней смерти и ее жертвой!

— Почти так оно и было, — хмыкнула Чиа, придерживая ерзавшего на конской спине мальчишку, чтобы не свалился.

— Какие же вы молодцы!

— А ты что ночью один в городе делаешь? — строго спросила Кау Ши.

Тут Мэйо вспомнил, что он бежал за подмогой.

— С Огоньком беда! Его увел один страшный дед!

— Какой дед?! — опешила Чиа. — Что вы тут вообще без нас делали?

— Я все расскажу, но сначала нужно спасти Огонька.

— Расскажи хотя бы, где его искать.

— Не знаю, — огорчился мальчик, он и в самом деле не помнил как найти дом, в который старик увел оборотня.

— А что это был за старик? — заинтересовалась Тайри.

— Противный такой. Улыбается, а сразу чувствуется, что о плохом думает. Небольшой, невысокого такого роста. И борода у него противная, в косичку заплетена, на крысиный хвост похожа.

— А еще что-нибудь про него помнишь? Как он одет был?

— В серые одежды. А на шее у него висел знак такой круглый, на цепочке. Синий, а внутри золотая свеча.

Девушки переглянулись.

— Смотритель свечей в королевских покоях! — удивилась Чиа. — Зачем ему это нужно?

— Затем, что он глава воинов скай-линь. Ты что этого не знала? — в свою очередь удивилась Тайри. — А зачем нужно?.. Не зря же за тобой охотился тот скай-линь. У меня возникли кое-какие подозрения. Им нужен был Каеш, а ты или другой, не важно. И вот теперь скай-лини получили желаемое.

— Но где его теперь искать?!

Тайри внимательно посмотрела на Разбойника. Пес, будто почувствовав ее взгляд, повернул к ней голову и радостно завилял хвостом.

— Разбойник. Ищи кота!

Довольно тявкнув, пес потянул носом, а потом уверенно посеменил куда-то.

— А Риддин где? — спросила Чиа у Мэйо.

— А Риддин отправился на встречу с Императором, просить, чтобы вас освободили.

Имшэр с Чиа вновь переглянулись. Кау Ши ухмыльнулась.

— Интересный ученый. Ну и как, удалось ему встретиться с Императором?

Мэйо пожал плечами.

— Не знаю, мы его не дождались.

— Что так?

— Погулять решили. А тут этот выскочил, на коне. Страшный такой. Весь в черном, а глаза желтые и горят, почти как у тебя сейчас. Балоог. Чуть нас с Огоньком не затоптал. Ну, Огонек его и обозвал. А тот разозлился! Меч выхватил и давай им махать. А тут стража прибежала. Огонька забрать хотели, но дед этот сказал, что он Каеш, и Огонька отпустили, а потом сам его увел.

— Все понятно, — нахмурилась Чиа. — ни на минуту нельзя вас оставить. А почему Огонек с вами был, а не отправился к своим?

— Так мы же тебя выручать шли! — удивился Мэйо.

Тут Разбойник подбежал к какому-то дому и, усевшись у двери, глухо взвыл.

— Тихо! — шикнула не него Тайри, спрыгивая с коня. Пес замолк и только хвостом крутил, с обожанием глядя на девушку.

Чиа тоже спрыгнула.

— Куда бы деть нашего малолетнего приятеля, чтобы с ним ничего не случилось.

— А за ним Баргаш присмотрит. Правда, — конь тряхнул головой, словно понял, что ему говорила Тайри. Она погладила жеребца по шее. — Береги! — после чего хлопнула коня по крупу, отправляя прочь.

Мэйо что-то кричал, стараясь не свалиться, но Баргаш не обращал на него внимания, вскоре белый конь исчез за одним из домов.

* * *

Ришайд позволил слуге увести коня и направился в дом. Юноше было сильно не по себе. Ведь он сам виноват, сам не следил, куда едет, а набросился на этих двух. Да, мальчишка его обозвал недоумком, но он, как старший, мог бы и не заметить. Так нет, надо было лезть на двоих детей с мечом. Надо же было вести себя так глупо! А все из-за последних событий.

Сначала отец помешался на этом сватовстве. У Ришайда не было возлюбленной, поэтому, увидев во дворце танец Ксаниш, он все-таки смирился с будущей женитьбой, его невеста оказалась весьма хороша. А потом вдруг она сбежала, что сильно ударило по самолюбию. И отец рассказывает какие-то странные вещи о заговорах, не переставая заливать страх вином. Ришайд уговаривал его уехать, вернуться домой, но тот не соглашался, говоря, что нужен в столице, а сам напивался до беспамятства.

И вот теперь это происшествие. Ведь вроде бы из Каеш осталась только одна мелхайя. Откуда мог взяться этот парень? Ришайд решил поделиться с отцом. Тот еще что-то соображал, но был не один, их почтил присутствием Шатрен Тассан. Глава дома Тассанов что-то втолковывал главе клана Балогов, тот кивал, следя за гостем налитыми кровью глазами.

— Отец, ты занят?

— А, Ришайд. Заходи, — Горх сделал широкий жест рукой, чуть не свалившись со скамьи. Юноша заметил, как их гость поморщился.

— Доброго дня, — Ришайд поклонился Тассану, тот милостиво кивнул.

— Ты чего такой растрепанный, — спросил отец.

При госте рассказывать не хотелось, но отец настоял.

Выслушав юношу, Тассан задумчиво потер подбородок.

— Значит еще один Каеш. Интересно, откуда он взялся? — главы кланов переглянулись.

* * *

— И что будем делать?

— Для начала — постучим, — Тайри подошла к двери и несколько раз сильно ударила в нее кулаком. Створки задрожали, откуда-то сверху посыпалась штукатурка.

Дверь быстро, словно испуганно, открылась, в щель выглянул мужчина размерами крупнее нас с Тайри раза в два. Поначалу он никого не заметил, глядя перед собой, ему показалось, что тот, кто так лупит в дверь, должен быть не ниже его самого.

— Доброй ночи, — вежливо поздоровалась Тайри. — У нас есть сведения, что здесь находится наш друг.

— Чего?!

— Ничего! — совместными усилиями мы впихнули его в дом и ворвались сами. Имшэр одним ударом успокоила привратника.

Внутри царил полумрак, лишь слегка разгоняемый светильниками, подвешенными к потолку, осветительному труду тех мешали занавеси из темной пыльной ткани.

— Как здесь искать?

— Найдем, — я быстро полупреобразилась, и, собрав одежду, принюхалась.

Да, здесь витал запах моего сородича, только сильно чем-то ослабленный, еще пахло страхом, кровью и дурманом.

— Ну что, есть что-нибудь? — поинтересовалась моя спутница.

— Да, есть. Туда.

Наверное, следовало быть более осмотрительными, позвать кого-нибудь на подмогу, ведь мы шли не куда-нибудь, а в логово скай-линей, но нас с Тайри, что называется несло. Сами того не осознавая, мы были пьяны своей удачей, тем, что нам все удается, своим побегом и усталостью.

Влетев в комнату, полную каких-то людей, мы даже вежливо поздоровались, прежде чем почти всех положить. Тайри подобрала где-то пару мечей, я обходилась когтями.

— Может мы стали нечистью? — спросила Имшэр, круша направо и налево.

— Может быть, — я не отставала.

Мы обошли почти весь дом, но Огонька так и не наши. Я решила его позвать. От вопля задрожали еще целые стекла в окнах. Где-то на первом этаже начинался пожар, наверное, вспыхнули те дурацкие занавески. Только ответа слышно не было.

— Где мы еще не были?

— В подвале.

— Точно! В подвале обычно и держат пленников!

Туда-то мы и отправились, слегка пошатываясь. Увидел бы нас сейчас кто-нибудь из простых людей, дара речи бы лишился: Тайри в белой, забрызганной кровью, погребальной одежде, словно мертвец, явившийся мстить своим убийцам, и полупреображенная я, похожая на чудовище из ночных кошмаров.

Войти в подвал нам никто не препятствовал, может потому, что в подвале никого не было.

— Смотри! — я указала Тайри на странные инструменты в крови, среди которых попадались знакомые мне, пыточные. — Что же тут с ним делали?!

— Не знаю, но ничего хорошего — это точно. Нужно поскорее его найти. Сможешь взять след?

— Постараюсь. Но почему Разбойник привел нас сюда? Почему не туда, где он сейчас?!

— Потому что, скорее всего, Огонька перепрятали при нашем появлении. Ладно, хватит болтать, ищи давай!

— Ищу!

Нам быстро удалось найти другой ход из подвала, здесь пахло кровью куда сильнее, а еще витал какой-то смутно знакомый запах. Где-то я его уже недавно нюхала, только вот где, припомнить не могу. Узкий ход вывел нас на противоположную сторону улицы, прямо туда, где в тени дома виднелся смутный силуэт белого коня.

— Удачно выбрались, — сказала Тайри. — Наших искать не нужно будет.

Она тихонько посвистела, подзывая Баргаша, но почти тут же захлебнулась воздухом и начала заваливаться вперед.

Я попыталась ее поймать и чуть не пропустила еще один удар, направленный в сердце мне. Острее ножа ударили холодные темные глаза, я сразу узнала описанного Мэйо старика. Мне уже приходилось видеть его раньше, но я и заподозрить не могла в тихом улыбчивом смотрителе свечей, подкармливающем уток в городском саду, главу белых воинов.

Возможно, скай-линь был весьма искушен в искусстве убийства, но его это не спасло, я просто прокусила человеку горло, и, не заботясь посмотреть, мертв мой противник или нет, опустилась рядом с Тайри. Тут уж не было сомнений — нож из хладного железа вошел в спину по самую рукоять. Выдернув, я отбросила его в сторону, перевернула Имшэр. Она казалась еще живой, теплой, светлой… Нет, это неправда! Кошачьи глаза не хотели плакать, горло свело от не вырвавшегося рыка. И эта белая одежда! Тайри, обрядившись в погребальные одежды, словно предрекла свое будущее!

Разбойник подбежал и остановился рядом, процокали копыта коня. Всадник спрыгнул, я удивленно подняла голову, у меня, оказывается, еще остались силы удивляться — эти ноги не могли принадлежать Мэйо. Невысокая женщина в черных одеждах с горящими как языки пламени глазами протянула ладонь…

Тайри в моих руках пошевелилась. Неужели она жива?!! Начала подниматься. Нет, живой человек так двигаться не может. Глядя перед собой пустыми глазами, легко вскочила на коня, женщина придержала того за узду, погладила по шее, повернулась ко мне.

— Прости, но такова судьба.

— Нет! Я ее не отпущу! — я догадалась, кто передо мной. Значит, не все было ложью. Но удивляться не хотелось, несмотря на сегодняшнее открытие с кладбищем под храмом богини смерти.

Маргш печально улыбнулась.

— Тебе не удастся мне помешать. Впрочем, ты тоже можешь отправиться со мной.

На мгновение появилось желание так и сделать, но тут же вспомнился Мэйо, который где-то катается один по улицам города. Его нельзя бросить одного.

— Нет, я пока предпочту остаться среди живых.

— Твое право, — Маргш вскочила на коня впереди Тайри, и, развернув скакуна, направила его прочь, почти сразу растворившись среди ночных теней. Только рыжая собака, всегда сопровождавшая богиню смерти, отчего-то не спешила за своей хозяйкой.

Я закрыла глаза — никуда идти и ничего делать не хотелось. Скольких еще близких я смогу похоронить, прежде чем сама не выдержу и соглашусь отправиться с Маргш?

Вдруг кто-то прикоснулся к моему плечу.

— Скоро рассвет, опасно находиться здесь дальше, — произнес мягкий женский голос.

Подняв голову, я сначала решила, что Тайри все-таки жива, а все произошедшее мне померещилось, но, приглядевшись, поняла, что это другая женщина, постарше, с волнистыми, поблескивающими медью в свете фонарей волосами, не такая высокая, как Тайри, и более коренастая.

— Кто ты?! Что тебе надо?!

Незнакомка мягко улыбнулась.

— Я хочу тебе помочь, ведь на моем роде долг, я как-никак отношусь к Шеверам. А называть меня можешь Шаванси.

Это было невероятно, неправильно, невозможно. Но если уж за один вечер случается столько всего невозможного, то почему бы к этим событиям не добавиться еще одному.

Не знаю, как так получилось, но у Маргш была смертная дочь от одного из детей ее сестры, Скаты, богини ночного неба. Девочка от союза богини и оборотня получилась смертной, и, чтобы уберечь ее от смерти, Маргш на долгое время укладывала дочь спать в ледяной пещере в своем царстве, пробуждая лишь изредка. Чем же я заслужила, что богиня решила отпустить собственную дочь для того, чтобы мне помочь?

Шаванси будто бы прочитала мои мысли, а может, хоть как-то хотела вывести из оцепенения.

— Шеверов больше не осталось, получается, что я последняя. Значит, мне и отдавать долг.

— А ты знаешь, почему все-таки Мглистые Волки напали на мой клан?

— Здесь не место для таких рассказов. Того и гляди, появятся первые прохожие. Как ты думаешь, что они подумают, когда увидят тебя?

Я согласно кинула, преобразилась в человека и поспешно оделась, предварительно проверив ход, из которого мы с Тайри вышли. Запах Огонька там медленно таял, оборотня давно увезли. Нужно позвать Баргаша, но как это сделать, я не знала, ведь это был конь Тайри, а не мой. Попробовала посвистеть тихонько, но никто не откликнулся.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь позвать коня.

— Судя по тому, что он не откликается, придется пойти его поискать.

Мне было все равно, так что Шаванси легко удалось меня увести от дома скай-линей.

Баргаш нашелся неподалеку. Мэйо, которому конь так и не дал слезть, спал на его спине, устроив щеку на гриве, как на подушке.

— Баргаш, — тихонько позвала я, надеясь, что скакун вспомнит меня и не умчится прочь.

Жеребец недоуменно повел ухом, втянул воздух ноздрями. Мэйо на его спине проснулся, сел, потер глаза кулаками.

— Красавец, — восхитилась за спиной моя новая спутница. Конь вскинул голову, недоверчиво глядя на нас. — Почти как Облако.

Облаком звали скакуна Маргш, сказания говорили, что в коня Иртшат, бог дневного неба, превратил настоящее облако, чтобы богиня смерти могла ездить на нем как по земле, так и по небу.

— Тише, тише, — пыталась успокоить я жеребца. Главное — сдернуть Мэйо с его спины, а там пусть скачет, куда хочет. Но, к моему величайшему удивлению, конь доверчиво ткнулся носом в мою раскрытую ладонь, обдал горячим дыханием, то ли запомнил мой запах, то ли от меня пахло Тайри. Не медля, я вскочила на конскую спину, протянула руку Шаванси.

— Убираемся отсюда!

— А где Тайри? — спросил уже совсем проснувшийся мальчик. — Чиа, ты чего молчишь? Что случилось?

Я не находила в себе сил ответить. Ответить, сказать вслух, значило признать, что так оно и есть. Глаза защипало, и на любопытную мордашку Мэйо закапали слезы. Мальчик тут же все сам понял.

— Не плачь! Ей будет хорошо в царстве мертвых. Маргш будет милостива к ней, усадит на мягкий ковер, предложит наблюдать за тем, что происходит в мире живых.

Уткнувшись носом в кудрявую макушку своего маленького утешителя, я разрыдалась. Не знаю, сколько времени я уделила своему горю, ни Мэйо, ни Шаванси не решились побеспокоить, отвлек меня звонкий лай возникшего, словно из ниоткуда Разбойника. Пес даже подпрыгивал от возбуждения, куда-то звал за собой.

— Мне кажется, он выследил тех, кто увез Огонька, — слова перемежались всхлипами, но я больше не плакала. — Вперед, за ним!

— Ты уверена, что сможешь сейчас сражаться? — поинтересовалась Шаванси.

— За Мэйо ты присмотришь. Кстати, Мэйо, позволь мне представить тебе твоего наставника. Она из рода Шеверов, так что, думаю, с удовольствием возьмется продолжить дело твоего Вайри. А сражаться?! Сражусь как-нибудь. Главное — вырвать Огонька из их лап. Неизвестно, что они сделали с мальчишкой, там по всему подвалу пыточные инструменты.

— Но не обязательно соваться одной в пекло.

— А кого я могу позвать на помощь?! Риддина? Он не воин, а ученый.

— Не знаю, кто такой Риддин, а вот почему бы ни позвать на помощь других кланников? Вон и столичная резиденция Воронов.

— А ты знаешь, что творится с кланами в последнее время? Не знаю, можно ли доверять Воронам.

Могу поклясться, что Шаванси за моей спиной усмехнулась.

— Воронам доверять можно и нужно, так что поворачивай.

Баргаш послушно повернул к высокому дому, окна в верхнем этаже которого были очень большими, словно специально для того, чтобы в них могла вылететь крупная птица. Невысокие воротца конь с легкостью перепрыгнул, не дожидаясь того, что их перед ним открыли.

Кто-то в доме заметил такое безобразие, потому что на пороге, встречая нас, тут же появилась парочка вооруженных людей.

— Я хочу видеть Горха Балоога! — заявила я, пока нас не нашпиговали стрелами.

— И кто же хочет его увидеть?! — спросил один из встречающих, судя по облику, кто-то из Воронов.

— Чиа Каеш.

Торопливо поклонившись, Ворон убежал в дом.

Через несколько минут глава клана вышел к нам, только это отчего-то был глава клана Тассан. На лице мужчины, хранившем недоверчиво-презрительное выражение, вспыхнуло удивление.

— Чиа?!

— А вы как здесь?! — в мое сердце закрались самые черные подозрения. — Где господин Горх?

— Отец сейчас не может выйти, — ответил вместо Тассана вышедший вслед за ним вороненок, наследник главы клана.

— Почему же?

Юноша отпустил голову. Неужели и этот заявит сейчас, что глава клана мертв?!

— Он не совсем здоров.

— Могу я с ним поговорить?

— Боюсь, что отец сейчас не сможет разговариваться с вами, — вороненок не поднимал глаз. — Возможно завтра, днем.

Вдруг Мэйо звонким голосом заявил, тыча в Ришайда Балоога пальцем.

— Это он! Это он нас с Огоньком чуть не затоптал!

Юноша вздрогнул, посмотрел на Мэйо, по тому, как изменилось выражение лица, было понятно — узнал его.

— Я хотел принести извинения, я постараюсь вернуть этот долг.

— Ну так вертай сейчас! — не остался в долгу Мэйо. — Мы ведь за помощью пришли. Это из-за тебя Огонек попал в руки того старика, тебе и помогать его вызволить.

Ришайд нахмурился.

— Какой старик? Что случилось?

— Нет времени объяснять. Как глава клана Каеш я прошу помощи. И мне она нужна немедленно. Согласишься ли ты, как наследник главы клана, мне ее оказать?

Юноша зачем-то оглянулся на Тассана. Тот будто спохватился.

— А помощь моего клана не потребуется?

Я склонила голову.

— Сейчас мне не помешает ничья помощь. Но нет времени ждать, пока вы соберете воинов своего клана.

— Я и сам неплохой боец.

— Что ж…

Ришайд, достойный наследник клана, быстро собрал довольно большой отряд. У Багалов были решительные, злые лица.

— Такими силами только императорский замок штурмовать, — усмехнулась за моей спиной Шаванси.

Тассан покосился на нее. Кажется, поверил.

— А что нам все-таки придется делать? В самом деле штурмовать замок?

— Если Огонек в замке, то да! Никому не позволю измываться над сокланником!

— Даже если это Император?!

— Император никогда не совершит подобного.

* * *

Императору в эту ночь не спалось. Скоро уже должно было войти солнце, а он так и не сомкнул глаз, а завтра проводы главы клана Тайри, не хотелось клевать носом на поминках друга, но что делать, если беспокойство так и точит сердце.

Свеча в кованом подсвечнике на витой ножке в виде переплетенных драконов заплакала воском, язычок ее заметался, отблески света запрыгали по синим занавесям, выхватывая из тьмы то вышитый золотом драконий глаз, то когтистую лапу, то острый кончик хвоста. Странно, куда запропастился смотритель свечей, почему не исполняет свою работу? Но эта мысль тут же была отодвинула другими, более существенными.

Его люди так и не нашли ни убийцы, ни мелхайи клана, обезглавленные же Тайри представляли для Императора немалую головную боль, ведь пока клан обезглавлен, его главой становится он сам. Вот только заботы о клане ему сейчас и не хватает. А тут еще приходил военный министр с тайным донесением, что армия Адна подошла почти вплотную к границе Империи, на ее пути только горы. Если в кланах заведется предатель и откроет врагам проход, то Империи не устоять — ее армия слаба по сравнению с мощной армией западного соседа.

Первой мыслью Императора было — призвать аднского посла к ответу, но военный министр его переубедил, посоветовав разобраться с кланами. А что с ними разбираться, он уверен в каждом из кланников, как в себе.

* * *

Ксаниш прильнула к вернувшемуся Гораду. Посол ласково обнял девушку, погладил по шелковым волосам.

— Где ты был так долго? Почти всю ночь? Уже скоро рассвет. У тебя завелась новая подруга? — она легонько куснула мужчину за ухо.

— Какая женщина может сравниться с тобой? Нет, у меня завелись новые дела.

— А дела, значит, со мной сравниться могут?

— Не могут, но делать их надо. Зато смори, что я припас для тебя, — посол вытащил из шкатулки на столе небольшой футляр.

— Что это?

— Открой.

Внутри оказалась подвеска из полупрозрачного, алого, как кровь, камня, оправленного в золото.

— Видишь, она в виде сердца. Я дарю тебе свое сердце.

Ксаниш тут же примерила подарок. Золото тепло поблескивало на ее смуглой коже, камень переливался, играя светом на гранях.

— Как же ты красива, — мужчина потянулся к ней руками.

Но Ксаниш видела, что не все внимание Горада принадлежит ей.

— Что у тебя случилось? — девушка отодвинулась, не даваясь в руки. — Что за дела тебя так тревожат.

— Обычные посольские дела.

— А может я как-то смогу тебе помочь? — от души предложила она.

На миг посол задумался.

— А может и сможешь.

На лице прекрасной танцовщицы тут же расцвела счастливая улыбка.

— Чем же? Говори скорей!

— Помнишь, ты хотела отомстить. Я думаю, что смогу предоставить тебе такую возможность.

Глядя, как в глазах девушки загораются пугающие алые искры, Горад довольно улыбнулся про себя.

Глава 10

Дом постепенно затихал, а Риддин так и не придумал, как ему выбраться. Сначала он хотел дождаться, пока кто-нибудь придет к нему, набросить на вошедшего покрывало с кровати, а уж дальше… Но отчего-то никто не приходил. Пленнику не несли ни еды, ни питья, о нем будто забыли. С одной стороны, это обнадеживало — никто не идет пытать, а с другой — рушило все планы побега. Аднец пытался как-то открыть дверь, подцепить засов, но в щель между створками даже самый крошечный муравей бы не пролез.

Риддин решил не отчаиваться, а просто спокойно ждать. Хотя, когда сердце не на месте за оставленных в гостинице Мэйо и Огонька, какое уж тут ждать спокойно? Мужчина то на некоторое время присаживался на кровать, то принимался ходить туда-сюда по комнате, то выглядывал в окно. Его нет целый день, не приведи боги, ребята отправятся его искать. Риддин надеялся только на одно, что Сура уже вернулся и не даст детям натворить глупостей. Он не знал, сколько метался так по своей темнице, как зверь в клетке, но однажды, остановившись у окна, увидел нечто весьма интересное.

Во дворик въехал хозяин дома, а с ним еще несколько человек. Они спешились, один из них снял какой-то сверток с седла. Ветерок качнул фонарь, на миг в круг света попало безжизненное человеческое лицо. Огонек! Риддин ожидал, что и Мэйо окажется здесь, но больше пленников не было. Оборотня унесли в какую-то приоткрытую дверь. Хозяин дома последовал туда же. Часть людей отправилась его сопровождать, а оставшаяся часть увела коней.

Аднец замер у окна, не в силах пошевелиться и кляня собственную беспомощность. Но сделать он ничего не мог, оставалось только наблюдать.

Долго с Огоньком возиться не стали, его оставили там, куда отнесли, а хозяин и стража ушли.

Нет! Он точно должен освободиться. Но как же это сделать?!

С появлением посла дом вновь ожил, по коридору топали слуги, донесся откуда-то счастливый женский голос.

Риддин не выдержал и замолотил кулаками в дверь. Почти тот же миг из-за двери донеслось:

— Чего желает господин?

— Долго вы меня тут голодом морить будете?

— Сейчас я уточню у хозяина, можно ли вам принести еды. Чего желаете?

— Да всего, чего угодно! Я и быка с рогами и копытами сейчас бы съел!

Из-за двери донесся угодливый смешок. Судя по голосу, его собеседник был уже не молод.

Смиряя бешено бьющееся сердце, Риддин стащил покрывало с кровати, и замер возле двери так, чтобы открывшаяся створка его закрыла.

Слуга явился не один, а в сопровождении двух воинов. Вышитые аисты взмахнули крыльями, и тяжелое, тканое покрывало накрыло всех троих. Риддин, подскочив, стукнул не успевших выпутаться стражников по шлемам. Силой потомка западных варваров боги не обидели, так что после разговора голов с его кулаком стражники рухнули, как подкошенные, утянув за собой слугу. Аднец угомонил и его, только совсем тихонько, чтобы ненароком не убить, потом, подобрав меч одного из воинов, и сняв с него же шлем и плащ, замаскировался под стражника. Шлем был помят, но вроде налез. Прикрыв за собой дверь, аднец отправился в бега.

Охрана в доме была сонная и малочисленная, видимо, посол не ожидал нападения на свой дом, Риддину без труда удалось выбраться в тот самый дворик, что был виден из его окна, а вот на выходе… его окликнули.

— Ты что здесь забыл, братец? — произнес голос на родном языке.

— Да вот, проветриться вышел, — ответил Риддин, и, разворачиваясь, ударил разговорчивого стража под дых, добавил сложенными в замок руками по спине. Огляделся. Кажется, во дворике больше никого нет, по крайней мере никто не помчался к нему с криками и воплями. Уложив своего нежданного собеседника в тенек, чтобы его не нашли раньше времени, Риддин направился к двери, за которой держали Огонька.

Охраны здесь не было, да и дверь не заперта, что же с парнем сделали, если уверены, что он не убежит?! И тут Риддин увидел что…

Оборотня заковали в цепи, судя по тому, какие следы они оставляли на теле юноши, это было хладное железо. Но этим не удовлетворились, воткнув в нескольких местах в руки и ноги толстые иглы все из того же хладного железа. Риддину приходилось читать о том, какую боль незакаленное железо причиняет оборотням, но поскольку разуверился в существовании самих оборотней, то и влияние железа считал больше выдумкой. А все оказалось правдой. Тело юноши покрылось язвами, распухло, раны и ожоги, нанесенные при пытках, тоже не заживали.

Спохватившись, аднец поспешил к Огоньку. Вытащил иглы, разорвал цепи, но мгновенного излечения не произошло — несчастный Кау Ши тряпочкой распростерся на скамье. Риддин кое-как обмыл самые страшные раны, завернул освобожденного в плащ и, закинув на плечо, потащил к выходу.

* * *

Некоторые лавчонки уже открывались, несмотря на то, что солнце еще не взошло. Ранние прохожие с удивлением провожали вооруженный отряд, скачущий по улицам столицы. Впереди отряда бежал крупный рыжий пес, уткнув нос в мостовую, а за ним, верхом на белоснежном коне, словно богиня смерти с покойником, ехали две девушки.

Разбойник выскочил на большую площадь перед императорским замком, на несколько мгновений замешкался, а потом припустил мимо храмов верховных богов и памятного мне храма Маргш к богатому дому, окруженному невысокой оградой. Остановившись у ворот, пес зашелся бешеным лаем. Стражники у дверей зашикали на него, замахали копьями, но застыли с открытыми ртами, увидев подъехавший отряд.

— И что ты будешь делать теперь? — донеслось ехидное из-за спины. — Свои действия-то вы не догадались согласовать.

Тассан остановил своего коня рядом с моим.

— Это дом аднского посла. Вряд ли твой сокланник может находиться здесь.

Я кивнула и обратилась к стражникам.

— Передайте послу, что его хочет видеть Чиа Каеш. И если он не выйдет сейчас, я тут разнесу все к Маргш!

Шаванси ущипнула за бок, но я только отмахнулась. Главное, что стража меня поняла.

Посол появился почти мгновенно, наверное, он еще спал, но ни в одежде, ни в прическе ни малейшей небрежности, на лице спокойное и немного холодное выражение.

— Блистательная! Как я рад, что вы нашлись!

Шаванси, ни слова не сказав, спрыгнула с коня и ухватила Разбойника за загривок, потому что, кажется, пес был готов разорвать этого человека. Мэйо, закутанный в плащ по самый нос, обернулся ко мне.

— Он похож на Риддина, только Риддин добрый, а этот нет.

Непроницаемое выражение на долю мгновения сошло с лица посла, но он тут же справился с собой, с холодным интересом посмотрев на мальчика.

— Так что вы от меня хотите, зачем здесь эти вооруженные люди. О, господин Шатрен, доброго утра, — он сделал вид, что только что заметил Тассана.

— Господин посол, верните мне моего сокланника, иначе я забуду, что вы как посол фигура неприкосновенная и прикажу атаковать ваш дом.

— Что ж, не хочу вас разочаровывать, но в моем доме нет никаких Каеш. Если не верите, так и быть, я разрешаю обыскать мой дом, — он посторонился, давая дорогу.

Что это? Ловушка? Или Разбойник ошибся. Может посол сам не знает, что творится в его доме.

Разбойник, стоило его отпустить, рванул в дом. Я и еще несколько Воронов спешились и отправились со мной, Тассан и Шаванси тоже не отставали. Пес подбежал к неприметной двери и начал на нее прыгать.

— Придержите пса.

Шаванси послушно ухватила рыжего за загривок. Хозяин дома протиснулся мимо них и распахнул створки. Разбойник тут же вырвался из рук дочери богини, помчался по небольшому глухому дворику, покружил по нему, подошел еще к одной двери, такие обычно ведут куда-нибудь в подвал, выжидательно оглянулся на нас. Посол не препятствовал и здесь.

Стоило двери распахнуться, как в нос шибанул запах благовонных масел.

— Здесь у нас кладовка.

Шаванси с Разбойником расчихались, у меня тоже сильно зачесалось в носу. Явно, что здесь хотели спрятать чей-то запах, но обшарив подвал, я не нашла никаких следов Огонька.

После посещения подвала пес отказался брать след, только скулил и тер лапами нос.

— Это бесполезно, — шепнула мне Шаванси. — Ничего мы тут не найдем.

Я обреченно кивнула.

— Раз вы ничего не нашли, — посол улыбнулся. — Я требую извинений и сегодня же доложу обо всем Императору.

Тут Тассан, так и не отходивший от меня все время, вдруг почти столкнулся при входе в дом с необыкновенно красивой девушкой. Знатность происхождения была написана на ее лице, не скрытом темной вуалью, — хозяйка дома, которая в собственном доме не скрывает лица ни перед кем.

— Ксаниш! — ахнул глава клана Тассан. — Лицо мужчины стало почти серым. — Ты?!

— Отец! — красавица нисколько не смутилась. — Ты пришел в гости!? А зачем все эти вооруженные люди?

Отвернувшись от дочери и не видя перед собой ничего, Тассан походкой старца побрел к выходу из дома. Она еще окликала его, но он не отозвался.

— Что делать теперь? — спросил Ришайд, заглядывая мне в лицо, юноша был не слишком доволен тем, что ему не пришлось ни с кем сразиться.

— Спасибо за помощь, возвращайтесь домой.

— Но мы так и не отбили твоего сокланника. Посол мог его перепрятать.

— Да. Но как мы его теперь найдем? Это бесполезно.

— Нужно обратиться за помощью к Императору.

Я устало кивнула.

— Нужно, — ответила за меня Шаванси. — Только сначала нужно отдохнуть. Ты уже на ногах не стоишь.

— Ничего, постою, ничего со мной не случиться, в царстве мертвых выспимся, а сейчас нужно найти Огонька.

— Риддин уже, наверное, вернулся в гостиный дом, — подал голос Мэйо. — Он, наверное, страшно волнуется. Он же ходил договариваться о встрече с Императором, вдруг ему удалось это сделать?

— Не знаю, как насчет встречи, но предупредить его действительно нужно. В каком гостином доме вы остановились?

— Я не знаю, — огорчился мальчик. — Я не запомнил. Мы как раз из него вышли, когда вот он на нас наехал! — Мэйо обвиняющее указал на Ришайда.

Я посмотрела на вороненка. Тот заулыбался, довольный тем, что сможет отдать хоть толику долга.

— Я знаю, где это! Вперед! — он лихо вскочил на коня.

У меня так лихо не получилось, если бы Шаванси не поддержала, я бы позорно распростерлась на мостовой. Глаза жгло, в них будто попал песок.

— Еще немного и ты просто свалишься, — прошептала моя новая спутница, усаживаясь сзади.

— Мне не нужна нянька!

Шаванси хмыкнула.

* * *

Опасаясь случайных глаз, Риддин крался по улице. Ноша на плече была неприятно неподвижна и тяжела, аднец задумывался, а не мертвеца ли он несет, но почти у самого гостиного дома, Огонек застонал и зашевелился.

— Тише, тише. Потерпи еще немного. Мы уже почти пришли.

В ответ юноша задергался еще сильнее. Аднец почувствовал, как одежда на плече промокает от крови, отойдя к стене одного из домов, снял Огонька, отогнул плащ с лица раненого. На Риддина взглянули потемневшие от боли и гнева глаза.

— Ненавижу! Предатель! — юноша попытался плюнуть аднцу в глаза, но потерял сознание, ткнувшись лбом в плечо мужчины.

Риддин растерялся немного, такого от спасенного он не ожидал. Но растерянность растерянностью, а раненого нужно донести и устроить.

Улицы уже заполнялись народом, оборачивающимся на человека со странной ношей на плече. Столица просыпалась от ночного сна, так что Риддин не обратил внимания на стук копыт, ну мало ли кто может куда ехать. На всякий случай незаметно оглянулся через плечо — отряд воинов, не люди посла, ну и ладно, у них своя дорога, у него своя.

Лошади поравнялись с ним, и вдруг на голову обрушился сильный удар, кажется, попавший в ту самую вмятину, которую он сам на шлеме и сотворил. «Какой несчастливый шлем», — подумал аднец, теряя сознание.

В чувство привела холодная вода. Голова просто раскалывалась. Неужели он снова попал в руки Горада? Бедный Огонек… Кажется, это он сказал вслух, потому что ему ответили.

— С ним уже все в порядке, — произнес над головой чей-то знакомый голос. — Преобразился и как новенький, а ты уже полдня валяешься.

Риддин резко открыл глаза и тут же пожалел об этом — мир завертелся, бледное лицо Чиа раздвоилось.

— Чиа! — блаженно улыбнулся он. — Я понял — я умер и попал в ваше царство мертвых.

Кау Ши мгновенно помрачнела.

— Не вздумай даже шутить этим! — но почти тут же она смягчилась. — Вот, выпей отвар, он избавит от головной боли, а потом расскажи, что произошло. Огонек говорит, что был в плену у посла Адна, а ты там откуда взялся?

У отвара был горький, вяжущий вкус, горло перехватило от нескольких глотков, но в голове действительно быстро начало проясняться.

— Лучше расскажи, откуда ты взялась? Император вас все-таки отпустил?

— Никто нас не отпускал. Мы сами убежали.

— А где Тайри? — Риддин приподнял голову, оглядываясь. Он был в гостином доме, в той комнате, что снял для себя. У стены громоздились футляры со свитками.

— Тайри погибла, — Чиа забрала у него опустевшую кружку, отвернулась, и начала прибираться на столе.

— Как погибла?!

— Давай не будем об этом!

Риддин замолчал, догадавшись, что Чиа плачет. Он хотел как-то приободрить ее, утешить, но девушка быстро сама взяла себя в руки, не поворачиваясь, вытерла глаза. Когда Риддин смог увидеть ее лицо, о том, что Чиа плакала, можно было догадаться лишь по слегка покрасневшим векам.

— Расскажи лучше ты. Что все-таки произошло? Зачем вы решили отправиться за нами? А то Мэйо так ничего толком и не объяснил, а когда я попыталась расспросить его поподробнее, уснул. Намаялся бедняга.

Мужчина удивился, где это мог намаяться Мэйо, хотя мальчик, скорее всего всю ночь не смыкал глаз, ожидая их. Интересно, а как Огонек попал к послу? Но это после. Риддин начал рассказывать, уже первыми словами поразив Чиа до глубины души.

— Монах Шу, Одержимый местью и мой бывший сокланник! Ничего себе! Он явился затем, чтобы поохотиться на меня?!

— Монахи решили, что ты можешь быть Одержимой местью, и решили это проверить.

Риддин продолжил свой рассказ, наблюдая за Чиа. В его душе, при взгляде на эту удивительную, необычную девушку, разливалось непонятное тепло. По виларским меркам ее нельзя было назвать красивой, слишком светлые, необычного цвета глаза, черты лица резковаты, а волосы, которым положено быть прямыми и гладкими, как шелк, кудрявые. Вон несколько упрямых локонов, похожих на пружинки, выбились из затянутого на затылке узла и вьются у висков. А уж по аднским меркам… но Риддин давно от них отвык, а потому склонившаяся над ним девушка казалась прекрасной.

— Ты чего замолчал? — забеспокоилась Чиа. — Голова опять разболелась?! — она потянулась к кувшину с отваром.

— Нет, все нормально. Просто задумался. Да я уже почти и рассказал все. Мы остановились в гостином доме, Сура куда-то ушел. А я, велев Мэйо и Огоньку меня дожидаться, отправился к послу.

— Зачем? — Кау Ши вскинула брови.

— Хотел через него добиться аудиенции у Императора, чтобы попросить того о милости для вас.

— И что же случилось дальше? Как тебе удалось освободить Огонька?

— Посол решил вместо того, чтобы устраивать аудиенцию, запереть меня в темницу, откуда я сбежал, прихватив с собой Огонька.

— Зачем послу было тебя запирать в темницу?

Риддин не хотел признаваться, что он младший брат нынешнего князя Адна.

— Откуда же я знаю, что в голове у посла. Наверное, он не хотел, чтобы до Императора дошла информация о том, что вы в темнице.

Чиа кивнула.

— Теперь твоя очередь рассказывать.

— Подожди с рассказами. Как голова? Не болит больше?

— Не болит, — голова и в самом деле совершенно не болела.

— Ты чего-нибудь хочешь? Поесть? Чаю? А то я замучила тебя уже своими расспросами.

— Нет, я хочу узнать только одно — что с тобой происходило.

И Кау Ши, опустив свои яркие, рыжие глаза, рассказала.

— Жаль Имшэр.

— Жаль, — она вздохнула. — Если бы не эти обормоты, которые отправились гулять сразу после твоего ухода…

Риддин понял, что Чиа говорит про мальчишек. Мэйо младший, на него аднец не сердился, а вот Огоньку хотелось отвесить парочку хороших оплеух.

— Огонек, кстати, на тебя ужасно сердит, — добавила Чиа.

— Из-за чего же? — удивился Риддин.

— Он уверен, что ты предатель. Никому его переубедить не удалось. Так что не удивляйся, если он на тебя будет фыркать.

— Я не удивлюсь, — мрачно прищурился мужчина.

* * *

Мне было стыдно. Хорошо, что Риддин этого не замечал. Это ведь я, отобрав у Ришайда копье, стукнула древком по голове стража из свиты посла, непонятно куда несущего сверток, очертаниями похожий на человеческое тело. Кто же знал, что это союзник.

Удар оказался довольно силен, бедняга ученый долго не приходил в себя, хорошо, что на нем был шлем, иначе я бы, наверное, пробила ему голову. Но, хотя, если бы на нем не было шлема, я бы его узнала и бить не стала…

Отдохнуть мне так и не удалось, хотя Шаванси на этом настаивала. Сначала я расспрашивала Мэйо, пока мальчик не заснул на полуслове. Хорошо, что Огоньком занялась Шаванси. Тассан, так и не покинувший нас к этому моменту, усердно помогал ей. Ударенный по голове тоже требовал внимания, так что, уложив мальчика, я занялась Риддином.

Выпив отвара, аднец настолько пришел в себя, что смог рассказать об их с мальчишками приключениях. Меня сильно обеспокоил таинственный монах, а так же то, что Риддин что-то недоговаривал, и сам тяготился этим и волновался, хотя не будь я Кау Ши, ни за что бы не догадалась. И все это время он как-то странно на меня смотрел, не будь он аднцем, я бы даже решила, что Риддин мной заинтересовался.

Огонек, когда мы вошли в комнату, где находились остальные, вперился в аднца ненавидящим взглядом. Интересно, что же Риддин будет делать? Проигнорирует мальчишку, попробует откреститься от соотечественников, или будет оправдываться, доказывая невиновность?

Но то, что он сделал, поразило всех, особенно самого Огонька. Подойдя, Риддин ухватил парня за ухо, да так, что оборотень не смог вырваться.

— Я что вам велел?! Сидеть в гостинице!!! А вы куда помчались?! Ладно с Мэйо взятки гладки, но ты-то?! Взрослый уже! Соображать хоть что-то должен?!

Юноша быстро справился с растерянностью, и, так и не сумев высвободиться из рук Риддина, обернул к нему злое, покрасневшее лицо.

— Не тебе меня в чем-то обвинять! Предатель! Я знаю, чего вы хотите, белобрысые крысы! Хотите заставить Чиа открыть переход, чтобы аднская армия могла войти в Империю! Твои приятели силой не сумели меня заставить сделать это, теперь ты хочешь заставить хитростью! Я никогда не открою вам ворот!

Не ожидавший ничего подобного Риддин отшатнулся, выпустив Огонька, тот смотрел волком, вот-вот бросится.

Остальные тоже были ошарашены. Я подошла к юноше.

— То, что ты говоришь, правда? Откуда ты узнал?

— Думаешь, почему я так выглядел? Они хотели заставить меня открыть проход, — Огонек вдруг покраснел. — Хорошо, что я не знал того, как это делается, иначе не выдержал бы и согласился.

Побледневший Риддин смотрел на меня, он в одно мгновение стал каким-то ужасно одиноким.

— Этого не может быть! Зачем Адну нападать на Империю? — он опустил голову. — Впрочем, тогда понятно, почему Горад пытался задержать меня в своем доме. Чтобы я не стал разменной монетой в этой войне.

— Я теперь также понимаю, зачем за мной охотился скай-линь. Он хотел доставить меня послу, чтобы открыть переход через горы. Поэтому-то и был уничтожен мой клан, поэтому и осталась только я — ключ от Империи. Риддин, расскажи, наконец, что за тайну ты скрываешь, почему посол так пекся о тебе.

— Я не бесчестный предатель, не подумайте, и не хочу идти против своей родины, — начал аднец издалека. — Больше всего я не хочу, чтобы эта война состоялась. Адну нечего делать в Империи. Наши народы слишком разные. Моей родине не удержать Империю, если она ее завоюет, — он посмотрел мне в глаза. — Я младший брат князя Адна, Дэргея Аддрада.

Ришайд беззвучно ахнул.

— Точно шпион! — Огонек никак не мог справиться со своей злостью.

И только Шаванси едва заметно улыбалась. Кажется, дочь Маргш знает больше, чем рассказывает. В отместку что ли выдать Риддину, кто она такая, пусть отбивается потом от бесконечных расспросов.

И тут в глаза бросилось бледное, безжизненное лицо главы клана Тассан.

— Что?! — спросила я, когда он встретился со мной глазами.

Шатрен опустился на скамью, будто из него разом вытащили все кости.

— Почему я не забрал ее?! Ведь я мог. И этот белобрысый мне бы не помешал.

— Да что такое?! — я не понимала, но чувствовала, что зря бы Тассан не стал так волноваться.

Мужчина поднял больной взгляд.

— Моя дочь, Ксаниш, она осталась в доме посла, — он рассказал про чествование победителя скачек, про самовольство Ксаниш, про отставку от императорского двора и уход дочери к послу.

Ришайд решительно сжал кулаки.

— Мы обязательно ее освободим!

— А мне кажется, что девушка осталась у посла добровольно, — вставила свое слово дочь богини.

Кланники не знали, кто эта девушка с волосами красно-медного цвета, так редко встречающегося на просторах Империи, поэтому и Ворон, и Обезьян наградили ее одинаково горящими взглядами.

— Не важно, по своей воле Ксаниш находится у аднского посла, или по принуждению, ее нужно оттуда вызволить. Но думаю, что теперь так легко не удастся приблизиться к его дому, он, наверняка уже нажаловался Императору, оповестив того о моем возвращении. Никто не хочет получить пять тысяч шерлов, господа?

— Что же ты предлагаешь? — нахмурился Тассан.

— Идти к Императору. А больше ничего и не остается. Он должен знать об угрозе Империи.

— Но тебя ведь сразу схватят, — нахмурился Риддин.

— А я никуда и не пойду. Пойдут они, — я кивнула на Тассана с Балоогом. — А нам бы хорошо где-нибудь укрыться, гостиный дом не место для того, чтобы укрываться от императорских стражников.

Ришайд склонил голову.

— Дом клана Балоог в полном твоем распоряжении.

Тассан повторил его жест.

— Дом клана Тассан в полном твоем распоряжении.

— Спасибо. Но у клана Каеш в столице есть свой дом.

Глава 11

Столичный дом клана Каеш окружала высокая каменная ограда. Раньше меня это удивляло и смешило — кто же решится напасть на дом одного из пяти кланов прямо в центре столицы, теперь же это обнадеживало и казалось как нельзя кстати. На черепичной двускатной крыше с закрученными краями лежали небольшие сугробы, в разрывах между которыми виднелась опавшая листва. Метели изрядно занесли ворота, возле них не было ни единого человеческого следа. Замо́к здесь сродни магическим замкам в крепостях кланов, защищающих перевалы на подходах к Империи, так что, узнав во мне одну из Каеш, легко открылся, а вот створки пришлось растворять вчетвером, заржавевшие петли натужно скрипели.

Проваливаясь по колено в снег, мы прошли к дому, окруженному черными телами яблонь, почти заслонивших ветвями тропинку.

Дом пустует меньше, чем полгода, а выглядит таким пустым и заброшенным, будто здесь никто не живет уже десятилетия.

Двое из того десятка Воронов, что оставил мне Ришайд для охраны, подхватили под уздцы лошадей и, уточнив, где конюшня, отправились туда. Им придется потрудиться, потому что, скорее всего, там царит полное запустение.

На стволе яблони, растущей у самого входа, почти заплывшие корой следы могучих когтей — это мой дядюшка как-то развлекал мою младшую сестренку, Шиад, и своих дочек, преображаясь в горного льва. Пока я предавалась воспоминаниям, мои друзья терпеливо ждали у порога дома. И только Мэйо поднялся на ступеньки, чтобы получше рассмотреть резьбу на дверных створках, мальчишка поскользнулся на обледенелом камне и разбил бы себе голову, не подхвати его Риддин. Это меня вернуло к действительности.

В то недоброе для клана время из всех Каеш в столице была только я. Убегая из замка, я не думала ни о доме, ни о чем вообще, так что неизвестно теперь, что встретит нас внутри. Судя по нетронутому снегу у входа и в саду, слуги разбежались сразу после моего ухода.

Дверь легко открылась, будто только меня и ждала. Отодвинув пыльную занавесь, я вошла в дом.

Тихо. Как же тихо. Как будто за то время, что здесь не было людей, все звуки умерли. Холодно, гораздо холоднее, чем на улице, и холод какой-то промозглый, пронизывающий.

Мэйо заглянул внутрь, держа меня за локоть.

— Как тоскливо.

— Ничего! — я постаралась справиться с собой. — Вот сейчас приберемся немного, разведем огонь… — уличные ворота, повинуясь моим мыслям, затворились, замок замкнулся. Теперь никто не сможет ворваться и застать нас врасплох.

В отсутствие слуг справиться с таким большим домом сложно, поэтому мы прибрались только в общем зале и кухне. От очага в кухне к общему залу проходили воздуховоды, согревающие стены, так что он быстро согреется, если разжечь очаг. Риддин занялся этим, притащив несколько охапок дров, кто-то из Воронов натаскал воды. Шаванси командовала остальными, приводя зал в жилой вид, а я отправилась побродить по дому, посмотреть, что здесь произошло за время моего отсутствия.

Лестница поскрипывала под ногами, все казалось потемневшим, будто не полгода прошло, а несколько веков. Все вещи оставались на тех местах, где их оставили. Не знаю зачем, я зашла в родительские покои, в комнату Шиад, а к себе так и не решилась. И отовсюду мерещился чей-то ледяной взгляд в спину, хотя я чувствовала, что никого нет, будто за то время, что дом пустовал в нем успела поселиться Маргш. Собравшись с духом, я толкнула дверь своей комнаты. В лицо ударил морозный воздух — окно было разбито, в нем незваной гостьей торчала ветка яблони, а пол покрывал снег.

— Чиа! — Мэйо разбил эту ошеломляющую картину, как ветка то окно. — Ой! — мальчик остановился, глядя в комнату, потом поднял на меня глаза. — Это ты здесь жила?

— Я.

Мы постояли, а потом я услышала, что Мэйо бормочет что-то похожее на стихи.

— Разбиты окна моего дома, и комнаты заметает снег…

— Что?!

Мальчик встрепенулся.

— Тебя Шайси зовет.

— Кто? — не поняла я.

Мэйо странно на меня посмотрел.

— Твоя новая подруга.

Шаванси. Конечно. Я могла бы и сама догадаться, дочери богини нет смысла раскрывать собственное имя.

— Да, идем.

Зал стало не узнать, в него вернулись жизнь и уют. На высоких кованых подсвечниках, украшенных чернеными и позолоченными фигурами горных львов, горели свечи. Из соседних комнат принесли несколько лишних сидений, а также кровати, чтобы нам не разбредаться по холодному дому, Шаванси где-то раскопала пушистые шкуры и теплые одеяла. На столе уже красовался не очень изысканный, но сытный и горячий обед.

— Когда вы все это успели?! — удивилась я.

После обеда я отослала оставшихся Воронов. Если явится стража Императора, против нее они в любом случае не пойдут, а с прочими недоброжелателями я надеялась разобраться своими силами: два Кау Ши, один Шевер, аднец, не зря носящий свой меч, и боевой пес — это уже не шутки.

Кое-как нагрев на кухне воды, я там же и вымылась, наконец-то смыв с себя темничную грязь, а потом стала готовиться, надеясь, что Император все же пришлет за мной.

— Ты все-таки не хочешь отдохнуть? — беспокоилась Шаванси.

Я прислушалась к собственным ощущениям. Усталость? Да не такая и сильная. Мысли были четкими и ясными. Мир казался прозрачным, но слегка отдаленным, как в осенних сумерках.

— Со мной все хорошо.

— Ну, смотри.

Попробуй я уснуть сейчас, не сумела бы. Наверное, я отдохну, когда просто свалюсь, но это будет еще очень нескоро.

Сырость не проникла в крепкий сундук, хранивший торжественное одеяние. Так что, переодевшись наверху, вниз я спустилась в черном и рыжем. Черная бархатная тиска, по подолу которой танцевали вышитые золотой нитью кошки, без капюшона, зато с твердым, стоячим воротником; под тиской короткий кафтан из плотного рыжего шелка и рыжие же свободные штаны, заправляющиеся в сапоги. Я хотела затянуть волосы в привычный узел, потом опомнилась, так ходят только слуги и простолюдины, — главе клана полагается их заплетать в косу или собирать в хвост на затылке. Отец же, несмотря на обычаи, предпочитал отрезать волосы коротко, так что всегда из-за шапки густых кудряшек чем-то напоминал барашка.

Нет, не плакать — а взять из шкатулки обруч, украшенный свернувшейся в клубок кошкой из черного гагата, и надеть на голову. Это обруч не отца, а мой, заказанный специально для меня, чтобы я могла его надеть, когда стану главой клана. Только никто не знал, что это случится так быстро. Добавить, пожалуй, несколько колец с рыжими топазами, чтобы под цвет глаз, и цепь с символом главы клана Каеш на грудь. И не забыть воинский пояс шакья, хотя зеленая пряжка и выбивается по цвету из всего остального наряда.

Из зеркала смотрела властная женщина, грозная и немного печальная.

Огонек, заметив меня, застыл с открытым ртом, забыв о том, что он делал, кто он и где он. Риддин резво поднялся со своего места и поклонился.

— Вы чего? — улыбнулась я. — Можно подумать, за то время, что вы меня не видели, я вдруг изменилась и стала кем-то другим. Кем-то, кого надо приветствовать поклонами и вставанием.

— Изменилась, — сказал Риддин. — Тогда ты была безвестная кошка, а сейчас — глава клана.

То, как аднец это сказал, и его слова отчего-то были мне необычайно приятны.

— Спасибо, — смутилась я и присела на одно из сидений.

— Ты думаешь, Император захочет тебя видеть?

— Если посол ему пожаловался на меня, а Ришайд с Шатреном успели сегодня нажаловаться на посла, то думаю — да.

Разбойник навострил уши, и почти в тот же миг кто-то стукнул в гонг, висящий у ворот. Над мерзлым садом поплыл долгий густой звук.

— А вот и послы от Императора, — я приподнялась и расправила одежду.

Тут же откуда-то появилась Шаванси.

— Ты, кажется, сама собралась идти дверь открывать? — она прошла мимо меня, оглянулась с хитрой улыбкой.

Да, дверь мне сейчас открывать не пристало.

Действительно, пришли за мной. Стража ввалилась в дом, оттеснив в сторону Шаванси, но замерла, увидев перед собой главу клана.

— Что вам угодно, господа?

«Господа» совсем растерялись и не могли вымолвить ни слова, похоже, они только сейчас осознали, кого им придется конвоировать.

— Вам приказано сопроводить меня во дворец?

Начальник стражи часто-часто закивал.

— Я с тобой, — Риддин подошел ко мне.

— И я! — тут же встрял Огонек.

— Вам лучше остаться. Я не хочу, чтобы вы рисковали.

Риддин хотел возразить, но понял, что я ни за что не соглашусь. Мэйо, Шаванси и Огонька нельзя оставлять одних. Не приведи боги, опять мальчишки в какие-нибудь неприятности вляпаются. Аднец тоже понял это и покорно склонил голову.

Стражники хотели предложить мне одного из своих коней, но Огонек с Шаванси быстро оседлали Баргаша. Благородный зверь теперь, когда от меня уже не пахло Тайри, недоверчиво оглядывался, но все же позволил вскочить ему на спину.

— Вперед! — скомандовала я, пришпоривая скакуна.

Стражам ничего не осталось, кроме как последовать за мной, будто они и в самом деле почетное сопровождение.

В сумерках императорский замок, сияя разноцветными витражами, походил на шкатулку с драгоценностями, какого-нибудь сказочного великана. Где-то золотистые стены были подсвечены факелами, усиливая сходство. Внутри же преобладал синий цвет: синие драпировки, стены и пол украшенные лазуритом, синяя роспись. После посещений дворца мне все время снились сапфиры, огромные, как море, прозрачные и невероятно яркие. А ведь когда-то душа пела, радуясь тому, что я оказалась здесь, что стала в замке своей, что Император привечает меня, как близкого человека. Куда же делись теплые чувства, где гордость? Остались только невнятный страх и легкая неприязнь. Хотя стоило увидеть Императора, как все вернулось. Сердце гулко стукнуло и рухнуло куда-то вниз. Я опустилась на колени, уткнувшись взглядом в пол.

— Встань, Чиа Каеш, — ласково произнес правитель, заставив злопыхателей, желающих моей смерти, заскрежетать зубами от злости.

Императору нельзя было не подчиниться, и я поднялась, вскинула голову, встретившись взглядом с синими глазами Императора. У него глаза, как у Мэйо, подумала я.

— Я… — требовалось произнести хвалебную речь Императору, но я не знала, что сказать, язык будто отнялся.

— Я приветствую главу одного из пяти кланов, — Император начал сам, что было явным и жестким нарушением обычаев. Придворные ахнули. Они-то ожидали увидеть разбойницу, за голову которой назначена награда, загнанную беглянку, жаждущую вымолить прощение, но никак не главу клана, права которой признал сам Император.

* * *

Вот ты и появилась, Госпожа Кошка. Не похожа на себя прежнюю, гораздо серьезнее, гораздо взрослее. Беглянка и разбойница, глава несуществующего клана. На тебе ритуальное клановое одеяние и ты больше не похожа на игрушку. С тобой теперь не поиграешь. Хотя…

Кто же ему может запретить играть? Никто. Тогда начнем игру.

— Я приветствую главу одного из пяти кланов, — придворные ахнули и зароптали, потому что он нарушил обычаи приветствия. — Жаль, что мой взор не скоро усладят твои прекрасные танцы, ведь тебе придется пока заниматься своим кланом. И не только своим. Пока не объявится наследница клана Тайри, я отдаю клан под твою руку.

Рыжие глаза Чиа потемнели, стали почти черными.

— Наследница клана Тайри не объявится, — глухо сказала девушка. — Она мертва.

— Это она ее убила! — крикнул кто-то.

Император метнул в ту сторону гневный взгляд, и смутьян сник, испуганно затерялся в толпе придворных.

— Как это произошло?

— Мы искали одного из моих сокланников. Он попал в руки белого братства воинов. Некто заказал скай-линям его похищение. Тайри убил глава братства. Скай-лини похитили моего сокланника по наущению посла Адна. Он сегодня должен был вам жаловаться на то, что мы нарушили его покой.

Император нахмурился.

— Мне никто не жаловался.

Чиа растеряно заморгала.

— Как же так. Я думала, что он первым делом кинется к вам. Откуда же вы тогда узнали, что я в городе?

— От главы клана Тассан и от наследника клана Балоог.

— Тогда прошу меня простить, ваше императорское величество, но Империи может грозить страшная опасность.

— У меня нет оснований не верить тебе. Но немного прибереги свою новость. Я хочу устроить совет глав кланов.

— Но не у всех кланов есть главы, — Чиа дерзко смотрела на него.

— Я же назвал главой клана Тайри тебя.

— Я не могу возглавить сразу два клана.

— Ты смеешь перечить Императору?!

Госпожа Кошка низко склонила голову.

— Можете казнить меня за это. Но… Да! — рыжие глаза вспыхнули на смуглом лице, когда она вновь подняла голову. — Прежде Императора — Империя!

Он усмехнулся — Чиа повторила его же слова.

— Хорошо. Я подумаю над этим. Все участники совета здесь, удалимся же в малую залу для совещаний.

— Нет не все, — вновь прервала его дерзкая Каеш.

— Чего тебе еще?

— Я все же прошу послать за кем-нибудь из Тайри. И за главой клана Шевер.

Придворные вновь зароптали.

— Но клан Шевер ведь уничтожен.

— Один из них все же остался, а значит и является главой клана. Думаю, ее советы могут быть бесценны.

* * *

Император, подобно золотому изваянию, застыл на сидении, застеленном пушистыми коврами. Мы ждали недостающих членов совета. Пока все не соберутся, обсуждать дела и проблемы не принято. Но вот двери распахнулись и в залу вошли двое: высокий мужчина с золотистой кожей и длинными, собранными в хвост янтарными волосами, и Шаванси. Оба низко поклонились и после ответного кивка императора расположились на сиденьях вокруг стола.

Император «ожил».

— Я знаю, что у меня нет никого преданнее вас. И я могу быть уверен в вашей преданности, потому что если вы меня предадите, то станете нечистью.

— А вдруг мы уже нечисть? — невольно спросила я. Что-то так и дергало меня за язык сегодня.

— Положите руки на стол, — велел Император. Все послушались. — Видишь, Чиа, никто не отдернул рук, не шипит от боли, хотя положил руки на чистое серебро.

Я присмотрелась, узоры на столе действительно были серебряными.

— Если Чиа больше не имеет возражений, я все же начну. Для Империи настали тяжкие времена. Среди виларцев смута, и внешний враг уже у самых границ. Адн идет на нас войной. И я хотел посоветоваться с вами, верные, что же мне делать. Я, конечно, соберу армию и отправлю ее к границе, но хотелось бы, чтобы войны не было.

Потерев переносицу, я посмотрела на Императора.

— Нужно остановить посла. В его руках находится дочь почтенного Шатрена. Посол хочет воспользоваться наивностью девушки и с ее помощью открыть переход. До этого он долго ловил меня, а потом моего сокланника.

— Чиа, я, кстати, хотел спросить, а что это за сокланник? Разве не все Каеш, кроме тебя, погибли?

— Да, те Кау Ши, что всегда назывались Каеш, погибли, но в клан вошли новые.

— И сколько же Кау Ши насчитывает теперь клан Каеш? — глаза Императора загорелись.

— Девять оборотней, вместе со мной.

Взгляд Императора угас. Он-то решил, что обрел клан в былой боевой мощи.

— Немного…

— Да, немного. Но мы не позволим врагу проникнуть через наш переход!

— Я этому рад, — Император кивнул мне. — Пока существуют кланы — горы не перейти.

Шаванси подняла на Императора глаза.

— Но говорят также, что если уничтожить все кланы, то переходы закроются раз и навсегда и никакой враг точно не проникнет в Империю.

— Это не так. Чары разрушатся, и Империя станет открыта всем врагам. Но кто так говорит? — он обернулся к дочери богини. — Говори же!

— Не знаю, мой господин, но тот, кто так думает, уже начал действовать, ведь недаром же гибнут кланники, а кланы исчезают.

— Я заметил это. Но хотел также спросить. Почему все-таки клан Шевер напал на клан Каеш, уничтожив его почти полностью?

— Этого я тоже не знаю, господин мой. Я выросла вдали от клана. Могу только предположить…

— Говори.

— Вряд бы Мглистые Волки сделали это по доброй воле и находясь в здравом рассудке.

— Ты считаешь, что они сошли с ума? Все, сразу? Или кто-то мог их заставить?

— Мог и заставить, и свести с ума. Есть для этого средство. Действует оно не на всякого оборотня, но пока эта вещь в злых руках, ни одному оборотню не чувствовать себя спокойным.

— Что же это?

— Кольцо Оборотня. Это символ власти князя оборотней. Тот, у кого находится эта вещь, может повелевать любыми оборотнями, неважно, из пяти кланов они или нечистые.

— Но это сказки! — не выдержал Тассан. — Кольца Оборотня не существует! — но глава клана тут же осекся, встретившись глазами с Шаванси.

— Кольцо существует. И чтобы защитить Империю, нужно найти, у кого оно. Впрочем, искать этого человека придется и так, ведь он и есть центр смуты.

— Наверняка, это посол Адна!

— Но зачем ему уничтожать кланы, если он знает, что после того, как все кланы будут уничтожены, граница Империи закроется? — удивился Император.

— Он не уничтожает, а ослабляет, чтобы найти ключ к Империи. Со мной у него не получилось, теперь он попробует с Ксаниш. Надо предупредить ситранцев, что армия Адна отправится по их стране к переходу Тассан. То, что переходы Каеш и Шевер закрыты, заметно отсрочит срок нападения.

Правитель кивнул.

— Я сделаю это. Вы же, — он обвел нас пятерых взглядом. — Чиа, ты возьмешь из клана Тайри столько людей, сколько тебе понадобится, и отправишься за послом. Ты, Шатрен, отдельно от Чиа, поедешь в свою крепость самым коротким путем, может тебе удастся опередить их. Те из клана Тайри, что сейчас в столице, здесь пока и останутся, для защиты моего замка и устранения смуты.

— А я господин? — Балоог повернул к Императору помятое опухшее лицо.

— Ты же отправишься к себе в крепость и будешь хранить ее, а по первому требованию Шатрена придешь к нему на помощь. Да. Так же, пусть часть людей Шатрена отправятся с тобой в крепость, а часть твоих людей в клан Тассан.

Император решил перемешать кланы, чтобы помешать тому, у кого Кольцо Оборотня, подчинить их себе. Словно в подтверждение моих мыслей, он спросил:

— Можно как-то бороться с силой Кольца?

— Да, можно. Помогают молитва и чистые помыслы, — ответила Шаванси.

— Ненадежно.

— Но помогает.

* * *

В дом Каеш мы вернулись уже глубокой ночью. От пережитого у меня тряслись руки, хотелось просто лечь куда-нибудь и ни о чем не думать, никуда не идти, ничего не делать, превратиться в камень. Но камнем стать не удалось — нас с Шаванси встретили три пары бессонных глаз.

— Ну что?! — подскочил Мэйо. — Император тебя простил?!

— Простил.

Мальчик обнял меня, уткнулся носом куда-то в бок.

— Успокойся, все хорошо, — я погладила его по голове.

— Что там было? — полюбопытствовал Риддин.

— Отправляемся спасать Империю.

— Ааа, — разочаровано потянул он.

— Если успеем перехватить вашего посла, то воевать не будем.

— Я готов отправиться с тобой и помочь.

— Отправишься-отправишься.

— И я с тобой! — тут же встрял Огонек.

— Куда ж без тебя.

— И я! — Мэйо решил все же от меня оторваться.

— А ты не отправишься. Сдам тебя Императору, пусть присматривает, а то ему скучно, будешь веселить.

— Я все равно убегу и отправлюсь за вами! — зло сказал Мэйо.

А ведь убежит и отправится, или попадет еще в какие-нибудь неприятности, оказавшись на улице.

— Хорошо, завтра посмотрим, что делать.

Глава 12

Мне очень не понравилась идея Императора с сопровождением из клана Тайри, поэтому из дома мы выехали задолго до светла. Не знаю, почему, но я чувствовала, что будет неправильно брать с собой кого-то из них. Они уверены, что я приложила руку к уничтожению главы их клана и его наследницы, а отправляться за врагом в такой компании — лучше сразу сдаться на милость недруга. Крались мы к городским воротам, как воры, но все же нас выследили. Прямо перед моей лошадью вырос человек. Испуганное животное отпрянуло назад, наткнувшись на идущего следом коня Риддина. Тот в долгу не остался, вцепившись моей лошадке в хвост. Бедняга встала на дыбы, чуть не уронив нас с Мэйо. Но незнакомец, все это и устроивший, перехватил поводья, и, повиснув на них, заставил лошадь опуститься на все четыре ноги, а потом, поглаживая по шее, успокоил.

— Кто вы и что вам надо?

— Мне нужно поговорить с Чиа Каеш.

Я встретилась с ним взглядом и почувствовала, как внутри все захолодело. У мужчины были светло-серые глаза. У Риддина тоже серые глаза, но совсем другие, прозрачные, живые, а у незнакомца мертвые, похожие на оловянные монеты. Одержимый местью. Он заметил мое состояние и улыбнулся.

— Не беспокойся, я не причиню тебе вреда.

Мэйо обернулся ко мне.

— Не бойся, это Сура.

— Монах?

— Да, я монах из храма Шу. Мы можем поговорить где-нибудь?

— Нам надо спешить, и в городе мы больше оставаться не можем, но ты можешь нас проводить, если хочешь.

Он кивнул и свистнул. На зов прискакала прекрасная караковая кобылица. Вот бы пара была для Баргаша. Но белого жеребца я оставила клану Тайри, он их собственность. Нам же Император выделил скакунов из своих конюшен, хороших, выносливых и крепких, хотя с Баргашом им не сравниться.

— Так о чем вы хотели поговорить? — спросила я, когда наши лошади пошли бок о бок.

— У меня сейчас единственная важная цель разговора — вы.

— Чем же я так важна?

— Думаю, ваши друзья рассказали вам, зачем я вас искал.

— Да, рассказали. В храме Шу уверены, что я превратилась в Одержимую местью.

— Да. И меня отправили проверить, так ли это. И если так, то выяснить, на кого нацелена ваша месть. В случае опасности для Империи и Императора мне приказано вас уничтожить.

— Сумеете? — я с улыбкой посмотрела на него.

Ответом мне был взгляд серьезных светлых глаз.

— Буду очень стараться. А пока не ответите ли мне на несколько вопросов, чтобы мне было легче разобраться?

— Отвечу, задавайте.

И тот, кого называли Сура, начал последовательно выворачивать меня наизнанку. Монах спрашивал про клан, про родителей, про то, что я делала, сбежав из дворца, про мои мысли, поступки, впечатления, переживания. Мэйо, сидевший в седле передо мной, тоже навострил уши. Вот любопытная морда. Я старалась отвечать как могла подробно, хотя это и было тяжело. Наконец, удовлетворившись, Сура поблагодарил меня, давая понять, что допрос окончен.

— Вы очень сильная личность. Любой другой оборотень на вашем месте давно бы обезумел. Я передам братьям, что вы не являетесь Одержимой местью.

— Спасибо.

— Могу я отправиться с вами?

— Зачем?

— Я хотел бы понаблюдать за вами, понять, почему вы не превратились в Одержимую местью, может, есть какие-то способы противостоять этому, это помогло бы спасти многих из кланов. К тому же, как я понял, у вас какая-то важная миссия. Я не буду лишним, — он погладил рукоять меча, притороченного к седлу.

Неизвестно, что может произойти с кем-то из кланников, кто из них в какой момент станет нечистью, да еще Шаванси напугала этим Кольцом Оборотня, так что присутствие монаха Шу нисколько не помешает.

— Я была бы рада, если бы вы отправились с нами.

Сура удовлетворенно кивнул, и немного отстал, оставив меня во главе нашего маленького отряда.

Мы уже давно покинули столицу, и даже ее стены успели исчезнуть за белыми холмами. Накатанная дорога, петляющая среди холмов, вела нас на юго-запад. Разбойник бежал впереди лошадей, изредка утыкаясь носом в дорогу — умный пес шел по следу. Он хорошо запомнил, как пахнет обидчик полюбившейся ему Тайри и Огонька, так что можно было не сомневаться, что мы движемся прямо за послом.

Путешествовать предстояло через довольно людные места, так как мы ехали по торговому пути, именно по нему купцы из Ситры везут через переход Тассан самоцветные камни, пряности, ингредиенты для дорогих чаев и другие товары. А торговый путь — это и встречающиеся по пути деревни, пригретые им; и гостиные дома; и хижины для кратковременного отдыха, тайше, — так что нам не придется ночевать в лесу на снегу.

* * *

Казнь должна была состояться завтра. Как он ни пытался изменить приговор, как ни помогал в поисках остальных членов банды, Император оказался неумолим. А судил самого удачливого разбойника за последние пятьдесят лет, Гэльрана, по прозвищу Бешеный Лев, сам Император.

Гэльран до последнего момента верил, что что-нибудь обязательно произойдет, что случится что-нибудь, позволяющее ему избежать казни, но судьба неумолимо вела его к смерти. И вот завтра на рассвете разбойничьего атамана посадят на кол, ибо такова участь любого разбойника.

Сирота и выходец из ситранской бедноты, Гэльран не был благородным, поэтому ему перед смертью не полагались ни моления в храмах Ааншу и Иртшата, ни очищающих омовений, ни даже прощального поминального ужина. Его просто вновь бросили в темницу после суда и оставили там предаваться унынию, в ожидании рассвета.

Разбойник давно понял, что сбежать из этой темницы невозможно, он уже пытался не раз, значит, и сегодня ночью не удастся, а спать последнюю ночь жизни — глупо. Так, что он сидел на полу и любовался танцем пламени в лампе, вмурованной в стену. Огонь в лампе — это была единственная милость, которую ему сегодня оставили.

Раскаивался, ли Гэльран в своих поступках? Нет. Была бы у него возможность, он вновь бы повторил свой жизненный путь и еще яростнее, чем раньше, грыз бы глотки богатым купцам, уничтожал поганых оборотней-кланников и сек мечом благородных виларских вельмож. Только вот кончена жизнь, она рассеется завтра вместе с ночью.

В коридоре послышались голоса, кто-то спорил, потом к двери прочастили решительные шаги, загрохотал отодвигаемый засов.

— Кто вы? — Гэльран посмотрел на высокого мужчину в богатой одежде.

— Это не важно. Зато важно то, что я хочу вытащить тебя отсюда.

— Зачем же? — этот благородный был так же надменен и чопорен, как и все они. Так же как и все считал подобных Гэльрану грязью под ногами, только и способной на то, чтобы выполнять их вельможные желания.

Гэльран почувствовал жгучее желание пощупать на прочность горло гостя, или взять что-нибудь острое и вонзить в один из синих, как летнее небо, глаз. Но только крепче стиснул зубы: стоило для начала хотя выслушать этого красавчика.

— К нашей взаимной выгоде.

Разбойник догадался, что гостю что-то от него нужно, а, значит, казнь возможно откладывается.

— Что я поимею с нашей взаимной выгоды?

— Жизнь и свободу.

— А что поимеешь ты?

— Жизнь всей Империи.

— Как благородно звучит. За таким благородством чаще всего скрывается кровь и грязь. Кого мне нужно будет убить?

— Ты догадлив. А убить… Убивать придется много. Все горные кланы должны быть уничтожены!

* * *

К вечеру, несмотря на обилие жилья в этих краях, мы оказались в чистом поле, а все потому, что я, не послушавшись Шаванси, не захотела остановиться в деревне, через которую мы проезжали. Было еще светло, и я хотела проехать как можно больше за день, надеясь до темноты достигнуть следующей деревни. Но мы ехали-ехали, небо все больше темнело, а жилья не попадалось. Мэйо пригрелся, закутавшись в полу моего плаща, и давно уснул. А мне не хотелось признавать своих ошибок, поэтому мы все ехали. Лошади порядком притомились, но подходящего места для ночлега не встречалось.

Риддин пришпорил своего конька и поравнялся с мой кобылой.

— Мне кажется, стоит остановиться в той рощице, — аднец указал на темнеющие чуть в стороне от дороги деревья. — Мэйо и вы с Шайси переночуете в шатре. Ночь сегодня не очень холодная. А мы с Огоньком и Сурой у костерка подремлем.

— Ты прав, — пришлось признать мне. — До жилья мы сегодня уже не доедем, а лошадям, да и нам нужен отдых. Только вот в шатре будете спать вы с Мэйо и Сурой. Сура, ты же не можешь менять обличье? А мы втроем подремлем у костерка.

Риддин хотел что-то возразить, но смешался под моим взглядом.

— Как скажешь.

Место аднец, бывалый путешественник, выбрал очень удачное — ветер в ложбинку меж двух холмов не залетал, да и снега здесь было не очень много.

Позаботившись о лошадях, разведя костер и расставив шатер, мы занялись приготовлением ужина. Вернее ужином занимались Сура с Шаванси, а у меня нашлось другое занятие. Мэйо вдруг взбунтовался. Выспавшийся за дорогу мальчик объявил, что я его наставница, а учить ничему не учу. У меня не было настроения с ним препираться по этому поводу, поэтому я указала на Шаванси.

— Вообще-то твоей наставницей в большей мере считается она. Как Шевер она тебя унаследовала после твоего Вайри.

Мэйо за спиной утих, а я продолжила укладывать в сумку высыпавшиеся вещи.

— Значит, я тебе не нужен?

Только не это, сейчас опять расплачется. Я повернулась, собираясь извиниться за излишне резкие слова, но мальчика уже не было рядом. Сура перехватил Мэйо на полпути в лес, укоризненно посмотрел на меня.

— А переходи, правда, ко мне в ученики, — улыбнулась Шаванси. — А то бестолковый наставник — смерть для ученика.

Мальчик, надувшись, смотрел на нее. Вот как сейчас согласится. Сердце защемило, а ведь мне будет очень неприятно, и даже не неприятно, а больно, чего же я тогда себя так веду, почему отталкиваю Мэйо?

Сура подошел к костру и поставил мальчика рядом с Риддином, аднец тут же сказал Мэйо что-то ободряющее, а монах направился ко мне.

— Чиа, мне нужно с тобой поговорить.

Я кивнула, затягивая завязки на сумке.

— Пройдемся до дороги.

Как только мы отошли достаточно далеко от костра, чтобы даже чуткие уши Огонька не могли расслышать ни слова, Сура начал говорить.

— Я понимаю, что тебе нелегко было в последнее время. Все люди, к которым ты была привязана, гибли тем или иным образом. Чиа, но ведь это не повод отталкивать всех от себя, не повод держаться так отчужденно-холодно, ведь это не свойственно тебе, я же вижу. Понятно, что это тяжело. Но если те люди, к которым ты хорошо относишься, будут к тебе относиться холодно и будут находиться далеко от тебя, это ведь не избавит их от опасности. Тот же Мэйо, если перейдет в ученики к этой женщине. Ведь это не избавит его от всех предполагаемых опасностей. Разве я не прав?

— Но вокруг Шайси нет такого ореола смертей, как вокруг меня. Вот и сейчас. Ну зачем я взяла его с собой?! Ведь хотела же оставить в императорском замке. Я не вынесу, если с ним что-нибудь случится! — я остановилась, тряхнув перед собой руками.

— Вот ты и сказала главное. Получается, главное для тебя — самой не испытать боли. Не привязываться к мальчику, отделаться от него, чтобы если что-нибудь случиться, не чувствовать себя виноватой и испытать как можно меньше боли. Это же будет чужой ученик, чужой ребенок.

Сура прав. Как же он прав! Я закрыла лицо руками.

— Но что же мне с собой делать?! Что мне сделать, чтобы не навредить никому?!

— Не считай то, что я сейчас скажу обычной болтовней монаха. Просто будь собой. Будь собой, а то, что тебе послано, вся боль и переживания — посланы богами, чтобы испытать тебя, сделать крепче.

— Кому нужна такая крепость?

— Наверное, тебе.

— Ты ведь выплыл, держась за эти мысли?

— Почти. Тебе пришлось перенести гораздо больше. Ты гораздо сильнее меня. Так что не бойся. Ничего не бойся. Ведь когда ты рядом, ты можешь защитить.

— Но я была рядом с Тайри, а сделать ничего не смогла!

— Не все в нашей воле. Значит, так было угодно богам. Но разве не могла Тайри погибнуть, если бы находилась в тот момент не рядом с тобой?

— Не знаю. Я не раз жалела, что тогда, когда гибла моя семья, меня не оказалась дома.

— Вот видишь. Но окажись ты тогда в крепости, погибла бы вместе с остальными. Значит богам зачем-то нужно, чтобы ты осталась жива. Я тоже находился рядом со своей женой и сыновьями, но сделать ничего не сумел.

— А что произошло?

— Эта не та история, которую я хотел бы вспоминать, но тебе расскажу. Я очень долго жил в Ситре, успел там обзавестись семьей. Женился на обычной женщине, но из хорошего виларского рода. Мы очень любили друг друга, и боги наградили нашу любовь двумя сыновьями. Старший пошел в мать, а младший унаследовал от меня способность преображаться. Мы были счастливы. Но пришло время возвращаться на родину, я собрал свое семейство и отправился в Вилару. По дороге на нас напали разбойники. И я не смог защитить ни жену, ни детей, ни даже себя. Поймал парочку стрел с наконечниками из хладного железа. Для верности они выбросили меня в реку и тем спасли жизнь — вода привела в чувство, и я смог выдернуть стрелы.

— Непростые какие разбойники, — нахмурилась я. — Знали, что им придется встретиться с оборотнем, запаслись стрелами из хладного железа. Ведь случайно к ним такие стрелы не могли попасть, у них же наконечники мягкие, против любой брони — ничто.

Сура обернул ко мне лицо с совершенно побелевшими глазами.

— А ведь я об этом и не подумал! — теперь уже монах стоял с закрытым руками лицом. — Нет, не думать об этом, успокоиться… — тело мужчины сотрясала крупная дрожь.

Кажется, я невольно подтолкнула его к той грани, за которой он успешно сдерживал свою Одержимость. Что же делать? Если Сура сломается, то, скорее всего, нам не жить.

— Чиа! Сура! — по снегу к нам несся успокоившийся и веселый Мэйо. Мальчик подбежал, ухватил нас за руки. — Идемте ужинать, уже все готово!

Сура вздрогнул в последний раз, потом отнял руки от лица.

— Да, Мэйо, мы идем, — он нежно провел рукой по голове мальчика.

— Давайте! — Мэйо, как шаловливый котенок, уже ускакал обратно.

— Моему младшему сыну было бы сейчас столько, сколько Мэйо.

Когда ужин был закончен, я обратилась к мальчишке.

— Значит, ты считаешь, что я тебя плохо учу?

— Нет, я такого не говорил. Я сказал, что ты меня ничему не учишь, а не то, что учишь плохо, — Мэйо запутался и стушевался.

— А чему ты хочешь, чтобы я тебя учила?

— Хочу с мечом, как тогда! — глаза у мальчика загорелись. Ясно, что он имел в виду упражнения с Шайрой.

— С мечом, так с мечом.

Я достала из сумки Шайру, размотала ткань и подала меч мальчику, потом потянулась за вторым шай шином, тем, что был найден в подземельях. Его я еще ни разу не пробовала, даже не доставала и не осматривала — не до того было.

Клинок выглядел очень благородно, классические обводы шай шина, изящность и красота, не оружие, но музыкальный инструмент, чей голос должен сопровождать танец. Я провела пальцем по чашеобразной гарде, украшенной белоснежным жемчугом, узор изображал все фазы луны, от полнолуния до темной луны, когда ночного светила вовсе нет на небе. Обычно такие узоры посвящаются Скатте, богине ночного неба. Странно. Да и сам шай шин был несколько странным — слишком тяжелый, с чересчур длинным лезвием. Взмахнув на пробу, я ожидала услышать нежные трели, но раздалось только злобное шипение. От неожиданности я чуть не бросила меч, по спине пробежал холодок.

Шаванси резко обернулась, потом подошла.

— Что это?

Мэйо, забывший про все упражнения и жадно рассматривающий новый меч, поднял на меня заблестевшие от любопытства глаза.

— Шай шин.

— Откуда? — дочь богини спрашивала с таким напряжением, что я предпочла рассказать. Остальные тоже слушали с любопытством.

— Странно, — она коснулась клинка пальцами. — Я думала, она сломана.

— Ты знаешь, что это за клинок?

— Знаю. И не маши, кроме шипения ничего не добьешься. Она нема. Истинного имени этого меча никто не знает, ему дали новое имя — Сиад, Затмение Солнца, а прозвали Жемчужной Малышкой, из-за обилия жемчуга в узоре. Мне очень не нравится, что это оружие попало тебе в руки, это как будто предзнаменование. Оставаться бы ему лучше в могиле, вместе с мертвецами.

— А что за история с этим мечом? — полюбопытствовал Риддин. Аднец уже доставал чистый пергамент из своей сумки и перо с чернильницей.

— Эх, не те это истории, что на ночь рассказывают, но вижу, вы теперь не отстанете. Давайте только сначала поедим, пока ужин не остыл, а то история длинная.

Мэйо с Риддином, как самые любопытные, закончили есть первыми, перемыли и прибрали посуду. Честно говоря, мне тоже было интересно. Вот все, наконец, насытились, Шаванси устроилась на расстеленном плаще и начала рассказ:

— Случилось это очень давно. Риддин, не улыбайся, не так давно, как обычно случаются сказки. С момента объединения пяти стран в Империю прошло около двухсот лет. Страны успели срастись за это время, срастись крепко-накрепко, народы перемешались, и забыли, что когда-то не все были виларцами. Только как бельмо на глазу осталась свободной крошечная страна на севере. Она, как и Ситра с Адном отделена от Империи горным хребтом, поэтому завоевать ее не так-то просто.

— Да знаем мы эту историю с Тил-Мером, — встрял Огонек. — Его и до сих пор не завоевали, хотя чего там завоевывать.

Шаванси улыбнулась.

— Ну, если ты знаешь лучше меня, то рассказывай.

Юноша стушевался, покраснел.

— Нет, не знаю.

— Все знают, что Вилара все время пыталась завоевать Тил-Мер, но эта крошечная страна успешно сопротивлялась. В те времена как раз случилась очередная такая попытка. Император собрал армию, и уже готов был двинуться на соседа, но один из кланов предупредил тил-мерцев.

Все замерли.

— Предатели среди кланов?! — вскинулась я. — Что ты говоришь?! Такого не может быть!

— Они не были предателями, — спокойно продолжила дочь богини. — Они просто хотели, чтобы войны не было. Ведь, несмотря на то, что они поклялись в верности Императору, многие из них происходили именно из Тил-Мера.

— Что это был за клан? — рассказ Шаванси был мне очень неприятен.

— Клан назывался Ичейро. Их крепость находилась между крепостью Каеш и Тайри, поэтому между ними такой большой промежуток.

— Шестой клан, — заворожено прошептал Сура.

— Но этого не может быть! Кланов всего пять! И всегда было пять!

— Чиа, не горячись. Вспомни о том, что ты нашла в подземелье. Мертвую танцовщицу со знаком сокола. Ичейро были Черами, соколами.

Ну так вот, чтобы не состоялась битва, они предупредили тил-мерцев, и императорская армия так и не нашла прохода в Тил-Мер, горы были зачарованы, через крепость Ичейро тоже не было прохода. Войска постояли на границе и вернулись ни с чем. Императору так и не удалось ничего добиться. Он обратил все в шутку, но затаил на клан Ичейро зло. И отомстил.

Эта история очень похожа на твою. Клан Ичейро был уничтожен в своей крепости. В живых осталась только одна девушка, она не была мелхайей клана, зато тоже была танцовщицей с мечом.

— Догадываюсь, что она стала Одержимой местью, — вставил Сура.

— Ты прав. Да. Она стала Одержимой местью. Девушку звали Шэйль. Этот меч принадлежал ей. И ему неоднократно пришлось отведать крови, ведь когда Одержимый местью идет по следу, он не разбирает кто перед ним, враг или друг, главное — что он мешает исполнению мести. И Шэйль добралась до убийцы, это был один из лучших воинов Императора. Он как раз находился во дворце в тот момент, когда Одержимая местью вышла на след, уничтожив одного за другим всех воинов из его отряда. Чтобы беспрепятственно добраться до убийцы, Шэйль отобрала у шайньяр, что должна была танцевать в честь этого воина, наряд, и, закрыв лицо темной вуалью, станцевала для него хвалебный танец.

— А потом убила? — не выдержал Мэйо. Мальчик побледнел, ему было явно не по себе. Я положила проклятый меч на тряпки и притянула Мэйо к себе.

— Воин был очень опытным, он что-то почувствовал, потому что, не доходя до выбравшей его танцовщицы, попросил ее снять вуаль. Это было не принято, и никто не удивился, когда шайньяр напала на воина. Зато всех удивило, что она нисколько не боится за свой шай шин, не боится напоить лезвие кровью. Шэйль удалось довольно сильно ранить противника, но потом меч для танцев не выдержал и сломался, и воин пронзил Одержимую местью своим клинком.

— Значит, справедливость не восторжествовала? — огорчился Мэйо.

— Восторжествовала. Убив Одержимую, воин вдруг ни с того ни с сего пронзил мечом себя. У Императора, который наблюдал за этим, не выдержало сердце. Детей у него не было, во главе Империи стал какой-то дальний его родственник, которому никогда не сесть бы на трон, если бы не эта история с Шэйль.

Нового Императора так поразила история с соколиным кланом, что он повелел вычеркнуть ее из всех свитков, а о самом клане забыть. И забыли ведь. Забыли, что когда-то кланов было шесть.

— А та мертвая… Ты считаешь, что это и была Шэйль? — мне было сильно не по себе. Меч зловеще посверкивал в свете костра.

— Мне кажется, что нет. Одержимых местью сжигают, ведь они и после смерти способны являться к обидчику, если их тело не уничтожить. Скорее всего, это была та самая танцовщица, у которой Шэйль взяла одежду. У нее же, она, наверное, забрала и меч, ведь Сиад была немой, чтобы не вызвать подозрений, она поменяла мечи, оставив ей свой шай шин и клановый знак. Никто и заподозрить не мог, что сломался другой шай шин, а проклятый остался цел. И вот именно теперь он вернулся.

Я замотала Сиад в тряпки и спрятала обратно в сумку.

— Надо бы при первой возможности вернуть его обратно.

Шаванси покачала головой.

— Боюсь, что не получится. Проклятый меч не удастся вернуть обратно в могилу, пока не исполнится проклятие, наложенное на него.

Сура, Риддин, Огонек и Мэйо смотрели на меня с такой тревогой и сочувствием, будто я вот сейчас здесь на месте собиралась скончаться от какого-то неведомого проклятия.

— Проклятый, не проклятый… У меня есть свой шай шин, ничуть не хуже, так что мы еще посмотрим кто кого.

Шайра, словно в подтверждение, тихо звякнула в руках Мэйо, так и не выпустившего меч из рук.

— Ну что, спать будем, или заниматься?

— Заниматься конечно! — Мэйо, выспавшийся за дорогу, готов был горы свернуть.

— Что ж, тогда начинай.

— А ты со мной заниматься не будешь?

— Буду, конечно, буду.

— Но ведь у тебя нет второго меча, с кем я буду сражаться мечом? — удивился мальчик.

— Шайньяр не сражается мечом, она с ним танцует.

— Но я-то не шайньяр, я хочу сражаться, а не танцевать. Сплясать я и так смогу, а вот сражаться!

Шаванси тихонько захихикала.

— Хорошо, тогда прежде чем заниматься, позволь тебе кое-что показать. Риддин, не согласишься ли мне помочь?

Аднец кивнул, поднимаясь.

— С удовольствием. Что мне нужно делать?

— Сразиться со мной.

Шаванси захихикала еще пакостнее.

Мэйо покосился на нее, догадываясь, что в чем-то подвох.

А Риддин нахмурился и покачал головой.

— Я не буду с тобой сражаться. Ты же сама сказала, что не воин, а танцовщица и сражаться не можешь.

— А вот видишь — воинский пояс, — подергала я полоску кожи, обвивающую талию. Я немного паясничала, но ничего не могла с собой поделать. Шаванси тоже веселилась от души, стараясь сдерживать смех, чтобы не испортить представление.

— Вижу, но на нем зеленая пряжка.

— Но пояс-то воинский, ведь верно?

— Верно.

— Чиа, да не будет он с тобой сражаться, неужели непонятно, — испортил всю шутку Сура. — Давай я.

— Это будет не столь интересно, но давай.

Монах достал свой прямой меч, не столь большой и тяжелый, как у аднца, но тоже не маленький. Я же выбрала из кучи хвороста короткую палку.

— Нет! — Риддин остановил Суру. — Так нечестно. Она девушка, а берет палку. Ты же нападаешь на нее с обнаженным мечом. Если это шуточный бой, то пусть палки будут у обоих.

— Риддин, успокойся.

Глянув на мою безмятежную улыбку, аднец нехотя кивнул. Хорошо, что Огонек не лезет меня защищать, а просто зачарованно наблюдает, иначе с ними двумя точно никакого урока бы не получилось.

— Итак… Нападай!

Сура начал нападение по всем правилам, нападал он не по-настоящему, стараясь, чтобы Мэйо уследил за всеми движениями и хоть что-нибудь запомнил. Я же просто танцевала. Сначала это был не определенный танец, а отдельные движения, все-таки я очень давно не тренировалась, а потом втянулась и затанцевала «Бутон Шиповника». Резкий, но очень красивый танец. А главное — он почти точно повторял действия Суры. Лишних, красивых движений было, конечно многовато, но при желании я могла бы пару раз стукнуть Суру, ведь в танцах каноны не столь строги, очень часто танцовщицы вносят в каждый танец что-то свое. И если бы я довела движение вот тут, а здесь чуть придержала бы свое «оружие», то мой противник был бы уже мертв, сражайся мы на самом деле. Меч же монаха так и не смог ко мне приблизиться.

Первым понял не Мэйо, а Риддин, все-таки он чему-то там учился в своем Адне.

— Ты же сражаешься! Ты танцуешь и сражаешься! — он возбужденно вскочил и повторил несколько движений. — Интересно!

Его двуручник нисколько не подходил для танцев, да и сам Риддин мало походил на шайньяр, но движения мужчина выполнил довольно точно.

— Молодец!

— Спасибо, — улыбнулся Риддин.

А я повернулась к Мэйо.

— Видишь. Я сражаюсь, хотя училась танцевать только с собой и мечом.

Мальчик кивнул.

— На самом деле тебе это вовсе не нужно. Ты же не собираешься танцевать. Будешь ты и в паре учиться, но пока, чтобы потренироваться, достаточно только тебя и меча.

— Я понял.

— Ну, если понял, то начинай.

Мэйо повторил несколько известных ему ударов, потом я, Сура и Шаванси, вместе показали ему еще несколько, поправляя мальчика. Огонек не выдержал и присоединился к Мэйо, Риддин тоже решил потренироваться, так что спать мы легли далеко за полночь, усталые, но довольные. Неприятная история про проклятый меч и Одержимую Шэйль забылась.

Человеческая часть компании отправились спать в шатер, мы же преобразились и остались на улице — теплая шерсть защитит от любых морозов.

Вдруг кто-то толкнул меня в бок. Разбойник. Пес дрожал и, забыв про страх и ненависть ко мне, пытался спрятаться между мной и Огоньком. Замерз что ли? Так ведь не холодно же.

И тут откуда-то сзади, оттуда, откуда мы приехали, раздался жуткий вой. Разбойник жалобно заскулил и попытался вжаться в землю, засунув морду мне под брюхо. Лошади заржали, забились, пытаясь порвать привязь и убежать. Но вой утих и больше не повторялся.

Шаванси вскинула массивную голову, во втором обличье, отчего-то оказавшемся не волчьим, а собачьим, она была гораздо крупнее Разбойника.

Я не удержалась и полупреобразилась, дочь богини последовала моему примеру, она поняла, что мне требуется что-то узнать. Огонек переводил взгляд с меня на нее, он, кажется, испугался ничуть не меньше Разбойника.

— Волки?

— Нет. Хорошо было бы, если бы это были обычные волки.

— А кто же это? Оборотни? Шавры?

— Еще хуже. Пес Дорог. И воет он там, откуда мы пришли. Не к добру это! — Шаванси была весьма обеспокоена.

— Проверить?!

— И оставить наших здесь беззащитными?

Полог шатра откинулся и выглянул перепуганный Мэйо.

— Чиа! — позвал мальчик, глядя по сторонам, он не мог меня рассмотреть в темноте.

— Ну чего ты перепугался? Все хорошо, — я подошла и присела рядом с ним.

Мэйо вцепился в шерсть у меня на шее.

— Что это выло?! Я так испугался.

— Не бойся, это просто волки. Сюда они не решатся подойти.

— А мне все равно страшно!

— Иди обратно в шатер, а то ты его выстудишь. Ничего не бойся, мы здесь снаружи, а там внутри Риддин с Сурой.

— А я все равно боюсь, останься со мной.

— Мэйо, ну что ты как маленький…

Но мальчик начал всхлипывать, чтобы он не разревелся, пришлось преображаться и в кошку и идти с ним.

Шатер был довольно тесным, но мне удалось устроиться у стеночки. Мэйо обнял меня, как большую игрушку, зарылся руками и ногами в шерсть.

— Чиа, не бросай меня, пожалуйста, никогда, — тихо прошептал он и почти тут же счастливо засопел.

А вот мне после этого долго не удалось заснуть. Все казалось, что это маленькая Шиад прижимается ко мне.

Глава 13

Утром я выбралась из шатра, пока остальные еще спали. Похолодало изрядно, на зато, вместо вчерашней серой завесы, на небе ярко сияло солнце. Дыхание вырывалось такими струями пара, что лошади, чьи морды покрыл иней, казались огнедышащими драконами. Надо будет в шатре преображаться и одеваться, а то так и замерзнуть недолго.

Я потянулась, обошла лагерь, чтобы размяться и почти тут же наткнулась на следы. Огромные, глубоко утопающие в снег. Ни Разбойнику, ни Шаванси таких не оставить. Шерсть на спине встала гребнем, клыки сами собой обнажились в оскале.

— Чиа, что там? — спросил вышедший из шатра Риддин.

Разбуженные его голосом, Шаванси и Огонек подняли головы, нашли меня глазами.

Аднец подошел ближе, рассмотрел то, что меня так насторожило, присвистнул, измерил раскрытой ладонью огромный собачий след. Пальцы до края не доставали.

— Ничего себе.

Из-за его спины выглянул Сура, нахмурился.

— Пес Дорог.

— Так близко от лагеря? Почему тогда никто его не почуял?

— Ну это все-таки не обычный пес, а демон.

Так что с места ночлега, несмотря на яркое солнышко, мы уезжали мрачные, с нехорошими предчувствиями. Лошади уныло брели по дороге, и как мы их не подгоняли, с вялой рысцы то и дело сбивались на шаг. К вечеру, однако, небо затянуло тучами, посыпался мелкий редкий снег крупинками, ветер гнал его поземкой по дороге, по сугробам, будто впереди нас бежали снежные горностаи. Красиво, только очень уж в спину дует, да и коварные крупинки за шиворот попадают.

Я натянула капюшон, оглянулась назад, проверяя, не отстал ли кто. Все были на месте, но что-то метнулось почти на пределе видимости, или всадник, или зверь какой. Натянув поводья, я остановила кобылу, махнула рукой, подзывая Шаванси.

— Что? — дочь богини послушно подъехала.

— Ты ничего сзади не замечала?

— Нет. А что такое? Что ты увидела?

— Не знаю, — покачала я головой. — Держимся ближе друг к другу, — предупредила остальных.

Шаванси теперь держала ухо востро, то и дело оглядываясь, на лице ее появилась тревога.

— Что там?

— Пес Дорог.

Сердце пропустило удар — демон шел за нами, что сулило неудачи и несчастья. Это только встретить Пса Дорог к счастью.

Лошади нервничали, Разбойник жался к их ногам, да и люди чувствовали себя неуютно.

— Что ему могло понадобиться от нас? — спросил Риддин, тоже то и дело оборачиваясь через плечо.

— Не знаю, может просто хочет предупредить о беде, а может — хочет жертву. По-хорошему надо бы сменить дорогу, — ответила я.

— Но эта самая короткая! — возразила Шаванси. — Да и не уйти нам от него. Было бы лето, пошли бы, минуя дороги, по полям, а сейчас везде сугробы, от него не оторваться.

— Знаю.

Когда впереди появилась небольшая деревенька, все вздохнули облегчением — Пес Дорог человеческого жилья не любит, обходит его стороной по тропинкам и дорожкам. А там вдруг у него и другие дела за ночь найдутся и он нас оставит.

— Нужно только будет узнать, не проезжал ли тут посол со свитой.

Мы спешились у небольшого гостиного дома, больше похожего на сарай. Подошел конюх и забрал у нас лошадей. Сурина красавица кобылица заупрямилась, пришлось монаху самому вести ее в конюшню и заботиться.

Хозяин гостиного дома, заметивший новых гостей в неплотно прикрытые ставни, уже поджидал нас, и стоило войти, засеменил навстречу, часто-часто перебирая ногами, будто играл в детскую игру «муравьиный шаг», кто шагнул больше, чем на пол-ладони — проиграл. Лицо мужчины разделила напополам широкая улыбка.

— Добро пожаловать. Добро пожаловать! Да как вас к нам зимой занесло?! Вот счастье-то! Проходите скорей, отогрейтесь с дороги.

— Свободные комнаты есть? — поинтересовалась я. Здесь было жарко натоплено, но от незастекленных и неплотно прикрытых окон тянуло холодом.

— О! Сколько угодно! Для вас лучшие комнаты! Сейчас я пошлю слугу их приготовить.

— Нам нужно три комнаты, и чтобы в каждой из них было по две кровати.

— Как скажете, — согнувшись так, что чуть было не коснулся пола концом высоко взбитого на макушке узла, хозяин засеменил прочь.

— Что у него с походкой? — нахмурился Риддин. — Он болен?

— Нет, — покачала головой Шаванси. — Такая походка — знак почтения низкородного к высокородному. Раньше в домах высоких родов все слуги так ходили.

— Немного наслужишь, если еле-еле ходишь, — рассмеялся аднец. — У нас слуги летают по дому.

— А откуда он мог узнать, что мы принадлежим к высокому роду? — насторожилась я.

— Может это просто в знак уважения к гостям, — пожала плечами дочь богини.

Хозяин гостиного дома уже вернулся, похоже, он семенил только в пределах видимости, а, исчезнув с наших глаз, — летал, как слуги в Адне.

— Все сейчас будет готово. А пока не желаете ли откушать?

— Желаем.

Странно, но в гостином доме в захудалой деревеньке оказались покои для трапез. Не просто комната со столом и стульями, а настоящая трапезная со столом на низеньких ножках, в центре которого располагалась жаровня, невысокими сиденьями, накрытыми коврами, где можно как сидеть, так и прилечь. Стены были расписаны в золотистых, розовых и бледно-алых тонах, чтобы подогревать аппетит у вкушающих пищу.

Как только мы расселись, вошла невысокая женщина и водрузила на жаровню котел с нагретой водой, тут же закипевшей. Служанка покидала в воду куски мяса, теста и овощей, в это же время ее товарка расставляла на столе небольшие мисочки с соусами и бронзовые тарелки, украшенные бесподобной чеканкой. Возле жаровни была так же установлена широкая миска с крупной солью. Ведь солить пищу принято не во время приготовления, как виларцы научились у ситранцев, а после того как все готово, и ни в коем случае не перемешивать, оставляя соль сверху, только так можно до конца насладиться вкусом блюда. Желающие не солили еду и вовсе, довольствуясь соусами. Риддин с восторгом наблюдал за этим, кажется, порываясь достать перо, пергамент и описать все увиденное, ведь такое соблюдение обычаев не часто встретишь.

И то ли, от действа, окружающего приготовление пищи, то ли, оттого, что мы сильно проголодались, еда показалась необыкновенно вкусной.

После хозяин проводил нас в комнаты. Надо было бы его расспросить об аднцах, но силы куда-то вдруг утекли, глаза сами собой закрывались. Едва добравшись до кровати, я упала на нее ничком и заснула.

* * *

Белые траурные одежды быстро пачкались, но надеть во время траура что-то другое считалось святотатством, так что приходилось быть аккуратным. Риш Тайри снял траурную накидку, кафтан и рубаху, оставшись обнаженным по пояс, подвязал волосы, чтобы не мешали при работе, взял инструменты и отправился в конюшню. Хоть в клане траур, но младшие братья все равно нуждаются в заботе.

Никто никогда не понимал лошадей лучше, чем их полубратья — Тайраны, и поэтому никогда Тайри не доверяли своих лошадей слугам-людям, предпочитая заботиться о них сами. И ни у кого по эту сторону гор не было таких коней, как у них, разве, что у тил-мерцев, но не даром же знать в Тил-Мере рыжеволоса и обликом схожа с Тайри.

Лошади приветствовали юношу довольным пофыркиванием, к нему из стойл тянулись любопытные носы — чего ты вкусненького принес на этот раз? Риш не обманул их ожидания, преподнеся кому-то яблочко, кому-то морковку, а кому-то и посыпанный солью кусок хлеба. Не просил ничего и не радовался только один конь, лучший из лучших, тот, что предназначался в жертву богине смерти, но так ей и не достался из-за нечестивцев. Впрочем, Риш радовался, что Баргаш остался жив, он души не чаял в этом звере. Только вот теперь конь не признавал его, а только понуро стоял в стойле. Не иначе сглазили…

Юноша открыл стойло, чтобы войти к скакуну и позаботиться о нем, но тут в Баргаша будто демон вселился — жеребец яростно завизжал, опрокинул Риша и бросился прочь, с легкостью перемахнув невысокую ограду вокруг дома.

* * *

Ребята шумно радовались тому, что им удалось избежать смерти, поминали убитых, а Гэльран, потягивая из простой деревянной чаши недорогое вино, думал о том, что ему мешает надуть благородного красавчика и уйти, не исполнив поручение? Может то, что тех, кого в Ситре называли двуликие, он ненавидел куда больше. Ненависть эта была прочнее, чем к благородным.

Давно это было, но события врезались в память прочно и навсегда. Будто только несколько мгновений назад выскочило из зарослей мохнатое чудовище и бросилось, щеря белые клыки, к небогато одетой молодой женщине. Арс не стал на нее нападать, почти тут же снова исчез в зарослях, чтобы через некоторое время присоединиться к каравану. Он смеялся вместе с друзьями над глупой женщиной. А мать после этого стала сама не своя — перестала узнавать старшего сына, только судорожно прижимала к себе маленького Вигаля, пугалась каждой тени, выла по ночам. Тогда он многого не понимал, понимание пришло позже, но восхищение и преклонение перед Арсами, коих в Ситре считали родственниками обезьяньего бога, пропало, сменившись злобой.

Мать не могла больше ни шить, ни ткать. Для них наступили плохие времена. Один он не мог прокормить мать и маленького братишку. Вигаль умер, когда у матери кончилось молоко. Они зарыли его на глиняном скосе у берега реки.

Гэльран, а тогда еще простой ситранский мальчишка по имени Малал, пробовал просить помощи, пытался найти какую-нибудь работу. Но городок, в котором их оставил караван, был невелик, бедный люд сам с трудом сводил концы с концами, не имея возможности поделиться с чужим ребенком, когда свои дети голодали, а богатые… им было все равно. Но Малал все-таки нашел средства к существованию, он прибился к воровской шайке. Однако содержать ему уже было некого, мать слегла и вскорости последовала за Вигалем. Если бы хоть чуть-чуть раньше, если бы хоть кто-нибудь смилостивился! Малал видел, как мальчик его возраста в богатых одеждах кормил уличных кошек, а когда к нему подошел еще один попрошайка, только человек, кликнул воспитателей.

Впрочем, вором Малал пробыл недолго, угодив в темницу, откуда и сбежал, присоединившись к двум разбойникам, приговоренным к смерти. Так начинался путь разбойника, которого вскоре прозвали Бешеный Лев.

К задумавшемуся главарю подошел один из приближенных людей.

— Пора бы отправляться, а то люди совсем расслабятся. Негоже это в такой близости от столицы.

— Да ты прав, — Гэльран выплеснул остатки вина. Кроваво-красные капли протопили снег, и разбойнику показалось, что он уже проливает чью-то кровь. В горле запершило от неутоленной жажды. Что ж, скоро он ее утолит.

— В какую сторону отправимся?

— На запад. К горам. К крепости Тассан.

* * *

— Почему меня никто не разбудил?! — я была просто в ярости, которая почти тут же разбилась вдребезги о хрустальное спокойствие Шаванси.

— Тебе был необходим отдых.

— Мне необходимо как можно скорее догнать посла!

Дочь богини резко затянула завязки мешка, взглянула на меня исподлобья. Я почувствовала, как дрогнуло сердце, точно так же иногда смотрела Тайри.

— Хорошо, — поделать-то уже все равно ничего нельзя было. — Где остальные?

— Все уже готовы. Только тебя ждали.

— Хорошо. Тогда скажи им, что мы отправляемся. Я сейчас приду. Только расспрошу хозяина насчет посла.

— Риддин уже расспросил.

— Тогда отправляемся.

— Поешь хотя бы.

— В дороге поем. Мы и так потеряли слишком много времени.

Счастливый Мэйо, о чем-то болтающий с Сурой, угрюмый Риддин и еще более угрюмый Огонек ждали нас на улице. Лошади уже были оседланы и нетерпеливо переступали копытами, они тоже отдохнули. Я оглядела своих спутников, остановившись на двух недовольных лицах.

— Что это с вами?

Обычно всегда спокойный, уравновешенный Риддин вскинул голову.

— Этот… — не знаю, что он хотел сказать, но аднец справился с собой. — Не очень умный юноша, услышав, что я спрашиваю хозяина гостиного дома о Гораде, начал орать, что я изменник, что я хочу всех предать…

— Он хочет нас подставить! — встрял Огонек. — Да, я услышал, как он тайком вызнает про своего дружка!

Эти двое могут доставить достаточно неприятностей, если не решить эту проблему в самом скором времени.

— Да, я спрашивал хозяина, надеясь, что аднцу об аднце он расскажет скорее и полнее. Я сказал, что отстал от отряда и в спешном порядке догоняю, — все чувства говорили мне, что Риддин не лжет. Так почему же этого не чувствует Огонек. Я внимательно посмотрела на кипящего мальчишку. И тут меня осенило: он же ревнует! Он ревнует меня к Риддину. Ревнует так сильно, что эта ревность ослепляет его напрочь. И что с ним делать?

— Все, хватит разборок. В седла. Риддин, в дороге расскажешь.

Аднец кивнул.

— Сильно они нас опережают?

— Почти на два дня. И гонят, не жалея лошадей.

— Сколько их?

— Около трех десятков — вся свита посла.

Может зря мы не взяли Тайри? Хотя тут с одним-то недовольным не знаешь, что делать. Куда я тащу Мэйо, да и остальных? На верную смерть? Надо все же будет оставить мальчика где-нибудь в надежном месте.

— А Ксаниш, она была с ними?

Риддин кивнул.

— Да, хозяин хорошо запомнил благородную девушку в темной вуали вместе с западниками.

— Хорошо. Спасибо, Риддин, — я немного отстала от аднца и заставила свою кобылку идти наравне с конем Огонька. Мэйо сегодня ехал вместе с Сурой, так что беседе никто не мог помешать.

— Шиад, мне нужно с тобой поговорить.

Огонек, привыкший к прозвищу, вздрогнул от звука собственного имени. Он тут же догадался, что разговор у меня к нему серьезный, и подобрался, как перед прыжком.

— О чем?

— О том, как ты относишься к Риддину.

— Он предатель!

Я старалась оставаться спокойной и не орать.

— С чего ты так решил? За то время, что Риддин с нами, он ни разу не солгал.

— Он мог не лгать, а просто умалчивать о том, что все доносит этому послу. А вот почему ты так в нем уверена? — Огонек с обидой посмотрел на меня.

А и в самом деле, почему? Не знаю почему, но рядом с этим аднцем моя кошачья натура почему-то пыталась превратиться в собачью, при этом я очень хорошо чувствовала этого человека. Чувствовала, как он переживает сейчас оттого, что мы можем ему не верить, оттого, что его сородичи пытаются развязать войну, терзается сомнениями — что делать, если война все-таки начнется: воевать за своих, или остаться в Империи и стать предателем. Впрочем, на чьей бы стороне ты не оказался аднец, ты все равно будешь чувствовать себя предателем.

Но как объяснить все Огоньку?

— Но ты не должен так себя вести в любом случае, предатель Риддин, или нет. Ты Каеш, а не подзаборная шавка, чтобы лаяться из-за каждой мелочи. Ты должен смотреть ясным взглядом, незатуманенным обидой и злостью.

Огонек повесил голову.

— Хорошо, я постараюсь. Но буду следить за каждым его шагом.

— Лучше по сторонам смотри! — и я пришпорила кобылу, вырываясь во главу отряда.

Целый день мы ехали, остановившись лишь ненадолго, чтобы дать чуть-чуть отдохнуть лошадям. Зато и преодолели за день немало, еще денька три и покажутся горы. Но становилось понятно, что посла мы не догоним. Ладно, Шатрен отправил в крепость весточку, Тассаны предупреждены, что дочь главы клана предательница, и не должны впустить аднцев. Пес Дорог по-прежнему маячил где-то на границе видимости.

К тому времени, как на горизонте появились огоньки деревни, лошади порядком притомились, да и всадники не прочь были отдохнуть.

Гостиного дома в деревеньке не нашлось, но нас согласились пустить на постой в один из домов. Двое сыновей хозяина помогли позаботиться о лошадях. Мы поужинали и принялись устраиваться на ночлег.

А утром… Утром выяснилось, что мы попались.

Добившись прощения Императора и отмены награды за мою голову, я успокоилась и перестала таиться. Но как оказалось, мы опередили вести о моем прощении. И сейчас домик, который хозяева покинули ночью, окружало человек сорок. Вооружены они были как попало: кто-то вытащил из закромов дедовский меч, кто-то взял рогатину, с которой ходят на зверя, а кто-то и вовсе прихватил тяжелый заступ или остро наточенный серп. При виде блестящих полукружий меня пробрала дрожь. Серп может быть страшнее меча, уж раны он точно наносит более страшные, им легко отхватить, пальцы, руку, располосовать тело до костей, так что потом зашивать рану не возьмется ни один лекарь, — главное уметь им владеть. А и люди, с малолетства привыкшие к такому орудию, умели.

Чуть в стороне толпились женщины и дети.

— Что будем делать? — спросил Огонек. Юноша побледнел. Что, приходилось тебе попадаться под такую облаву? Знаешь, что кучка разъяренных крестьян может быть не менее страшной, чем отряд воинов шакья.

— Да что они могут нам сделать? — презрительно пожал плечами Сура. — Ни одного воина.

— Отдайте нам Кошку! Остальные могут уходить свободно! — крикнул косматый детина, поигрывая неплохим мечом, судя по всему, это предводитель.

Я повернулась к своим, посмотрела на Огонька, Мэйо.

— А может, и правда? Сделать они мне ничего не сделают. Доставят в ближайший гарнизон. А туда уже наверняка дошли вести о моем прощении. Я вас потом нагоню.

— Смотрите! — Риддин отшатнулся от щели, в которую наблюдал за происходящим снаружи.

Сура выглянул.

— Они собираются нас поджечь! Вместе с домом! О! А это посол, похоже, позаботился о том, чтобы мы до него не добрались — там кто-то из его людей. Что будем делать?

Прорываться с боем никому не хотелось. Не виноваты эти люди ни в чем, а сколькие из них могут погибнуть? А сколькие из нас? Я растерялась, не зная, что делать, отчаянно посмотрела на Шаванси. Дочь богини, поймав мой взгляд, спокойно кивнула. Глядя на ее уверенность, я тоже немного успокоилась.

— Ей вы там! Вы передумали получать за меня выкуп? Пять тысяч золотом полагается за ЖИВУЮ Кошку.

Но мне не ответили. Кто-то подбежал и швырнул в хворост и пуки соломы факел.

— Ой! Ой! — запричитал испугавшийся Мэйо.

— Ну что, к бою? Я, Шайси, Огонек впереди, Риддин и Сура за нами. Риддин, присмотришь за Мэйо.

Я потянулась к завязкам на тиске, собираясь преображаться.

— Погоди, — остановила меня Шаванси. Испуганный Разбойник поскуливал и жался к ее ногам.

— Что?!

— Нет нужды прорываться с боем. Нет нужды вообще никуда прорываться.

Не будь Шаванси так спокойна, я бы решила, что она сошла с ума.

— Но мы же сгорим!

— Успокойся. Соберите все наши вещи и станьте в круг.

— Зачем? — не выдержал Риддин. — Нужно выбираться отсюда как можно скорее.

— Послушай меня.

Всем хотелось бежать. Бежать куда-нибудь подальше. Но все послушались, хотя в щели уже забивался дым. Но странное дело, до нас он не добирался. Мэйо кашлянул пару раз, а потом дышать стало легко, будто мы стояли не в горящем доме, а на лесной полянке. Занялись стены и крыша, но жар до нас не доносился. И когда вокруг остался только огонь — из него к нам шагнул мужчина в богатых алых одеждах.

— Здравствуй, Шаванси. Зачем тебе понадобилась моя помощь?

Дочь богини низко поклонилась. Я тоже предпочла согнуться в поясном поклоне, догадавшись, что передо мной сам Вашта, бог огня. Тот самый, от союза которого со Скаттой, богиней ночного неба, и произошли оборотни.

— Спасибо, Жаркий, что не отказал. Помощь и в самом деле нужна. Оглянись. Это горит дом, в котором мы заперты.

— И чего ты хочешь? Чтобы он потух?

— Нет, хочу, чтобы он сейчас и сразу сгорел дотла, до мелкого пепла. Я не смогу долго удерживать пламя, да и рухнувшая крыша нас может засыпать.

— Хорошо, я сделаю, как ты хочешь, — и он исчез.

А нас и в самом деле начал засыпать мелкий, уже остывший пепел. А вокруг стояли люди с ошеломленными лицами. Они смотрели на уцелевших в огне, не понимая, как мы могли выжить в страшном пламени, мигом испепелившем дом, а потом упали на колени. Пепел сыпался на обращенные к небу лица, как снег.

И в эту застывшую картину, как порыв ветра, ворвался белоснежный конь. Осмотрел отливающими алым глазами всех. Пепел падал ему на спину, скрадывая белизну, а потом жеребец бочком подошел ко мне, и зло прихватил зубами за плечо, не сильно, не до крови, а чтобы показать, как он обижен тем, что его бросили.

Это послужило последней каплей — крестьяне кинулись кто куда. Наверное, решили, что сама Маргш за ними явилась.

* * *

Император беспокоился, ибо причин для беспокойства было достаточно: враг у границ, в государстве смута, а тут еще наверняка братство белых воинов, чья организация опутывает Империю как сеть, захочет отомстить за своих. Хорошо, что они сейчас без предводителя и разрознены, а то месть бы уже состоялась.

Он прикрыл глаза, полностью отдаваясь размышлениям.

Война Империи никак не нужна. Пусть военный министр твердит, что армия сильна, что они отстоят Империю, Император в это не верил. Слишком давно не было войн. Реальной боевой силой служат только рода шакья и кланы оборотней. А с двуликими в последнее время тоже проблема. Что там рассказывала эта странная женщина, которую Чиа представила, как главу клана Шевер, несуществующего больше клана? Какие-то сказки про Кольцо Оборотня. Но сказки или нет, а оборотни себя в последнее время вели действительно странно. Его мир, его уверенность в горных кланах рушилась. Всю недолгую жизнь, они казались Императору чем-то непоколебимо верным и непобедимым. Но в то же время он испытывал облегчение — Шеверы натворили бед, но сделали это не по своей воле.

— Господин мой, вы отдыхаете? — Ширан Кхэнш, военный министр, склонился так низко, что его длинные волосы коснулись каменных плит пола.

— Нет, Ширан. Что ты хотел? Войска собраны и отправлены?

— Еще не отправлены. Сбор занимает много времени.

— Так собери их быстрее.

— Я не в силах этого сделать, мой господин.

— Может мне следует поискать другого военного министра?

Ширан Кхэнш склонился еще ниже.

— Не думаю, что это поможет, господин мой. Это не сделает армию сильнее, тем более перед войной. Все стараются как могут. Но сроки очень малы.

— Пусть стараются лучше.

— Я не осмеливаюсь предложить, но есть один выход, который позволит обеспечить безопасность Империи.

— Какой же?

— Если уничтожить горные кланы, то переходы закроются, и враг не сможет проникнуть в Империю.

Император бросил на министра быстрый взгляд из-под ресниц, сложил руки на груди.

— А если приказать всем жителям Империи совершить самоубийство, то защищать никого не надо будет. Если я еще хоть слово услышу об этом, я прикажу тебя казнить как изменника.

— Да господин мой, — Ширан Кхэнш поклонился. — Разрешите мне идти?

— Иди.

* * *

Лошадей найти удалось с трудом: сердобольные крестьяне их уже поделили и развели по дворам. Часть вещей и сбруи, что мы оставляли в конюшне, так и не нашли, пришлось брать первые попавшиеся седла и уздечки.

— Откуда ты взялся? — я похлопала Баргаша по шее.

— Похоже, он решил, что ты теперь будешь его хозяйкой, — улыбнулась Шаванси. — Даже нашел тебя. Придется смириться теперь.

— Да уж, — мне было совсем нерадостно. Баргаш слишком великолепен, слишком заметен. Как бы у нас не было проблем из-за этого.

Но проблемы возникли не из-за Баргаша. Сначала, ошеломленные происшедшим, мои спутники молчали, но на привале на нас с Шаванси посыпались вопросы. Первым начал, конечно же, Риддин. Он неторопливо достал пустой пергаментный свиток, перо, чернильницу и стал уточнять у Шаванси какие-то факты из летописей, выяснять разные факты про богов и мифических существ. К нему присоединились Мэйо и Огонек, требующие рассказать, что же это все-таки было, требующие ответа, на самом ли деле она дочь богини и как ей удалось справиться с огнем. Один Сура не принимал участия в допросе, спокойно наблюдая за суетой. Бедная Шаванси схватилась за голову, кажется, ей захотелось убежать.

— Да, это и в самом деле был Вашта, бог огня. Да, я и в самом деле Шаванси. Огонь я смогла остановить, потому что все оборотни поначалу могли управлять огнем. Позже они утратили эти способности.

— Ты хочешь сказать, что мы и в самом деле дети богини ночного неба и бога огня?

Шаванси внимательно посмотрела на меня светлыми серо-голубыми глазами, на миг мне показалось, что в их глубине вспыхнуло дикое пламя пожара.

— Это и в самом деле так. А ты что, не веришь в собственных предков?

— Верю. Но еще хочу кое-что проверить. Уж не это ли несчастье нам предрекал Пес Дорог? Или он сам навлек его на нас? Не приди Вашта тебе на помощь, мы бы сгорели. Что ему вообще от нас понадобилось? Он следует за нами как привязанный! — я невольно пригнулась, когда где-то, совсем неподалеку, раздался заунывный вой. — Все несчастья, какие только были возможны, он уже предвестил!

Шаванси задумчиво потерла лоб.

— Я слышала, что Пес Дорог может не только предсказывать несчастья, преследуя кого-то. Он очень не любит когда по дорогам ходят проклятые.

Все почему-то, не сговариваясь, посмотрели на Суру. Монах нахмурился.

— Я Одержим, но не проклят.

— Кто же тогда?

— Может я и не прав, — вмешался Риддин. — Но вы называли проклятым тот немой меч. И Пес Дорог появился после того, как Чиа достала клинок и попробовала заставить петь.

— Точно! — Шаванси с уважением посмотрела на ученого. — Как я не догадалась?!

— И что же нам делать теперь? Выбросить меч? — спросила я у дочери богини.

— Негоже разбрасываться проклятыми мечами. Неизвестно, что из этого получится. Раз уж Пес Дорог так преследует его, надеюсь, что его, то надо ему и отдать шай шин.

Все посмотрела на Шаванси как на безумную.

— А иного выхода нет, — пожала она плечами. — Отъедем от деревни подальше, и я попробую это сделать.

Однако я ей возразила:

— Я вытащила меч из могилы, мне теперь и отвечать за это.

— Никто из вас не пойдет, — решительно вмешался Риддин. — К Псу Дорог пойду я.

Сказать, что меня это удивило, значит, ничего не сказать, я только и смогла выдавить:

— Почему?

Аднец вдруг покраснел и тоже не сразу нашелся.

— Ну… Потому что я мужчина.

— А я Кау Ши и в несколько раз сильнее тебя, человека.

Больше Риддину было нечего возразить, я вытащила Сиад из мешка, развернула ткань, в которую был завернут клинок, и пошла назад по тропинке, навстречу демону. Идти пришлось довольно долго, наш лагерь скрылся из виду, а зверя все не было видно. Я отчего-то думала, что встречу его сразу, но скрипел под ногами, медленно темнело небо, проклятый меч оттягивал руки, но Пес Дорог будто никогда и не преследовал нас. Добредя до леска, который мы проезжали днем, я остановилась, почти обессилев. А вдруг дело не в мече? Вдруг, пока я тут бегаю за демоном, он сейчас подбирается к кому-то в лагере!

Резко развернувшись, я решительно зашагала обратно. Налетевший ветер начал бросать в лицо рыхлый снег с обочин дороги, хотя еще мгновение назад было тихо.

Страх, сковывавший меня, исчез, внутри белым огнем разгоралось настоящее кошачье бешенство.

— Ну сколько можно?! — я развернулась, ожидая увидеть демона, но дорога, перечеркнутая тенями деревьев была пуста. — Хватит со мной играть!

Ветер начал завывать, чуть не сдувая с меня одежду, дергая за полы тиски и кафтана невидимыми руками, отрывая кисточки с рукояти меча, подталкивая в спину.

Сдерживая желание преобразиться и вцепиться в кого-нибудь зубами, я освободила меч из обертывающей лезвие ткани.

— Вот он! Возьми его!

Шай шин в моих руках шипел и дергался, как живой. От его жуткого голоса достойного того, чтобы звучать в царстве мертвых, в самых ужасных его уголках, замирало сердце. Хотелось бросить клинок и убежать, но, пересилив себя, я сделала несколько шагов вперед, войдя в лес.

Ветер продолжал бесноваться, волоча по дороге целые ручейки снега, а деревья вокруг оставались неподвижны, не шелохнулась ни одна веточка, даже у растущих на обочине придорожных кустов.

И тут я увидела Пса Дорог, приняв его поначалу за пень, непонятно почему появившийся посреди дороги, но вот пень повернул голову. Превращаясь в огромного, медведеподобного пса. Самые крупные чей-ни крошки рядом с этим зверем. Но, судя по всему, они его младшие родственники, походя на демона сложением и белыми глазами. Стих, будто и не поднимался ветер. Сердце упало куда-то глубоко вниз и замерло там, не решаясь биться. Пес Дорог сделал несколько шагов ко мне и вновь сел, пристально разглядывая. Обычная собака, только очень большая. Не зная, что делать, я протянула ему шай шин на вытянутых руках, но демон вдруг отшатнулся. На песьей морде появилось брезгливое выражение. Он робко оглянулся назад. Я проследила взгляд Пса Дорог и, показалось, на миг сумела рассмотреть в сумраке высокую белесую фигуру невероятно худого человека с длинными руками и ногами, но стоило моргнуть, как непонятное видение рассеялось, а демон сделал шаг вперед, к подрагивавшему в моих руках клинку. Чудовищные зубы сомкнулись на лезвии, сталь захрустела и осыпалась осколками, изо рта Пса Дорог потоком хлынула кровь. Я отшатнулась прочь, гадая, что со мной сделает раненый демон. Но Пес Дорог остался спокоен, равнодушно глядя на то, как осколки меча тают будто льдинки, багровыми светящимися каплями растапливая снег.

— Не должен тот, чья душа не рождена для битвы, пить столько крови. Неподготовленный дух пьянеет от нее и, чем больше пьет, тем больше хочет, — раздался четкий голос у меня за правым ухом. Разобрать, кто говорит, женщина или мужчина, я не могла, как ни старалась, на загривок будто опустилась ледяная рука, не давая повернуть голову. — Люди любят сами себя превращать в Одержимых, лить кровь. Нельзя. Хватит. Плохо! — голос растаял.

Ослабевшие ноги подломились, и я опрокинулась навзничь, глядя на усыпавшие небо кусачие зимние звезды, обещающие мороз. Мимо меня проплыло что-то огромное — Пес Дорог. Больше я не была ему интересна.

— Матушка, — обратилась я, не зная к кому, глядя в ночное небо. — Матушка, услышь меня. Прошу помоги. Помоги всем уцелеть, пусть их кровь не прольется, — перед глазами встали лица друзей. Я прикрыла веки, по вискам медленно покатились слезы, сначала обжигая, а потом леденя кожу.

— Боги! — этот голос был живым и хорошо знакомым. Аднский упрямец! — Чиа! Ты жива?!

— Тише! Вдруг она ранена!

И мальчишка с ним. Они принялись тормошить меня в четыре руки, пришлось собраться и открыть глаза.

— Кажется, чтобы вас помирить, мне придется помереть.

Риддин и Огонек отпрянули, как огнем опаленные и наградили друг друга ледяными взглядами.

— Что с тобой? Что случилось? — Риддин помог мне сесть. От него пахло беспокойством и страхом.

— Все хорошо. Кажется, от одной проблемы избавились.

— Как это произошло?

— В лагере расскажу, — я поднялась, испытывая сильное желание притвориться томной барышней, и пусть тащат меня до лагеря на руках. Но от такого мне сразу стало не по себе, неприятно вспомнилось, как Риддин пытался отправиться к демону вместо меня. Попробуй, покажи такому свою слабость — на перинку усадит, подушками обложит и самостоятельно ходить запретит.

Мэйо, завидев нас издали, кинулся навстречу, повис на шее, счастливо улыбаясь, потом отстранился и внимательно посмотрел мне в лицо.

— Страшно было?

— Очень.

— Расскажи!

— Подожди, давай дойдет до лагеря. Шаванси и Суре ведь тоже будет интересно послушать.

И я не ошиблась, все слушали затаив дыхание. Когда я закончила. Дочь богини покачала головой.

— Я не знаю, что вокруг нас происходит, такое ощущение, что боги сговорились.

— Кто это был?

Шаванси передернула плечами, обхватила их руками, как будто сильно замерзла.

— Видишь ли. В легендах, самых старых, у Пса Дорог был хозяин. Тот, по чьему поручению демон бродил по дорогам, его имени я не знаю.

Риддин что-то быстро строчил в своих путевых заметках, дописав, он посмотрел на Шаванси.

— А не может это быть кто-то из старых богов, тех которым поклонялись многочисленные народы, жившие на просторах Империи до ее объединения?

— Я не знаю, — пожала плечами дочь богини. — Да и не на ночь говорить о таких вещах, вон Мэйо уже дрожит весь. Спать давайте.

Несогласных не было. А мне долго, пока не заснула, мерещилось несуществующее, ледяное прикосновение к загривку.

Глава 14

Когда мы останавливались в деревнях или гостиных дворах, я старалась держаться как можно незаметнее, да и мои спутники старались следить за собой, и не выдавать меня. И нам удавалась наша нехитрая игра, потому что никто больше не пробовал ни препятствовать нам, ни пленить меня. До того самого момента, как мы остановились в небольшой деревеньке почти у самого подножия гор.

Мы уже наступали аднцам на пятки, но неожиданно лошадь Огонька испугалась чего-то по дороге и понесла. Кау Ши успел спрыгнуть и ничего себе не поломал, но бестолковая скотина, отловленная Разбойником где-то в лесу, захромала. Так что пришлось останавливаться и искать кузнеца. Пока нашли, пока уговорили посмотреть подкову и взяться за работу, наступила глубокая ночь.

Любезный хозяин гостиного двора предложил снять комнаты за полцены, так хотел, чтобы мы у него остались. Посетителей почти не было, зима все же таки. Он рад был любому постояльцу.

Мы с Шаванси устроились в одной комнате, а мужчины поделили между собой еще две. Ужин прошел в усталом молчании, а потом все разошлись отдыхать.

— Ты спишь? — спросила я, через некоторое время после того как мы легли.

— Только что спала, — недовольно отозвалась Шаванси. — А тебе чего не спится?

— Я вот все думаю, как мы будем сражаться с отрядом аднцев. Их много, а нас горстка.

— Мне кажется, нам не надо с ними сражаться. Догнать мы их не сумели. Надо попробовать выкрасть Ксаниш, когда они будут у ворот крепости Тассан. Или помочь Тассанам с ними справиться. Ведь Ксаниш, чтобы открыть внешние ворота понадобится пройти через всю крепость. До того, как она прикоснется к воротам и откроет переход, аднская армия даже не сможет найти дорогу к крепости.

— Это-то я понимаю. Но Император так на нас надеется.

— Прежде всего, Император вряд ли хотел бы, чтобы мы совершили безрассудный поступок, атаковав впятером отряд в тридцать человек. Сомневаюсь, что он хотел видеть нас мертвыми.

Мне отчего-то вспомнилась рассказанная Шаванси история о шестом клане оборотней.

— А вдруг именно этого он и хотел? Помнишь, ты рассказывала историю про клан Ичейро. Про то, как они воспротивились воле правителя, поставив Империю выше Императора. А я ведь прямо об этом ему заявила, сказав, что Империя прежде Императора. Вдруг это он задумал уничтожить кланы?

Шаванси хмыкнула в темноте.

— Ты сомневаешься в Императоре? Раньше за такое могли и казнить. Твои слова не лишены логики, но я не думаю, что это Император.

— Почему же?

— Если бы он захотел уничтожить кланы, он мог сделать это не скрываясь, да и не создавая вокруг такую путаницу. Нет, поверь моему чутью, это кто-то помельче, кто-то, не обладающий полнотой власти.

— Значит, ты все-таки считаешь, что это не посол Адна во всем виноват. А как же Кольцо Оборотня? — я приподнялась на локте, мне очень хотелось видеть лицо Шаванси, но его скрывала ночная темнота.

— Посол Адна, несомненно, виноват и хочет уничтожить кланы, но Кольца Оборотня у него нет.

— Откуда… Откуда ты знаешь?! Почему ты ничего не сказала Императору?!

— Потому что только недавно почувствовала это. Видишь ли, мне пришлось самой некоторое время присматривать за оборотнями и носить эту вещь, так что я могу чувствовать ее местонахождение. Не настолько точно, чтобы определить у кого оно, а так, направление. Так вот, если Кольцо Оборотня у посла, то мы его обогнали.

— Что?! Так может, он что-то задумал?! Может, где-нибудь затаился?

— Нет. У меня чутье в человеческом облике хуже собачьего, но то, что посол в отряде, который мы преследуем, — это точно.

— Так может, развернемся? Может, проверим у кого Кольцо?

— И бросим Тассанов на произвол судьбы? Мне кажется, кто бы ни был этот таинственный кольценосец, рано или поздно он нас догонит.

— Ты права, пожалуй. Ладно, давай спать. Да, кстати. Я хотела оставить Мэйо здесь, в гостином доме. Заплачу хозяину, чтобы он за ним присмотрел, а потом его заберем. Хозяин, кажется, человек неплохой, мне понравился.

— Давай завтра решим.

Я кивнула, не подумав о том, что Шаванси может и не разглядеть мой жест в темноте, и отвернулась к стене. Время было уже позднее, но сон не шел. В голове так и вертелись слова о том, что нас кто-то преследует, и о том, как все запуталось. Интриги, заговоры, а тут еще внешний враг…

Промаявшись без сна полночи, я решила потихоньку выбраться на улицу проветрить голову. Дверь, наверняка, закрыта, но можно выбраться из окна на первом этаже. Ставни там прочные, но запоры легко открываются, сама вчера вечером видела, как служанка их закрывала. Дома я всегда так делала, когда одолевала бессонница. Выйдешь, посмотришь на звезды, подышишь свежим воздухом, продрогнешь (в горах ночи всегда холодные), а, вернувшись к себе под теплое одеяло, засыпаешь, как будто сонного зелья отхлебнула.

Засов на ставне заледенел, пальцы, прикоснувшись к нему, тут же замерзли, но я с ним справилась. Главное, чтобы никто не закрыл окно, пока я снаружи.

Под ногами заскрипел снежок, я вдохнула полной грудью морозный воздух, улыбнулась стыдливо кутающейся в облачка луне. Хорошо. Все дурные мысли начали выветриваться. И тут услышала какую-то возню во дворе. Кто-то пытался забраться в конюшню.

Я улыбнулась, представив какой прием ждет конокрадов, — в конюшне мы оставили Разбойника.

В подтверждение моих мыслей раздался человеческий крик, а потом собачий визг.

Пес не переставал визжать. Я насторожилась. Кажется, его убивали.

На ходу сбрасывая одежду и полупреображаясь, я помчалась к конюшне.

Однако конокрад явился не один, его сообщник караулил на улице. Самострел задрожал в руках, когда вор увидел меня. Он растерялся, руки дрогнули, случайно задев спусковой крючок — и в бок мне с расстояния десяти шагов впился болт. В следующий момент я смела стрелка с дороги, влетев в конюшню. Внутри оказалось еще трое, у их ног лежал Разбойник.

Лошади, почувствовав горного льва, беспокойно зафыркали в стойлах. Будь на моем месте обычный Кау Ши, они бы уже полконюшни от страха разнесли.

И конокрады это заметили.

— Каеш!

А они явно не из простых, вон одежда какая. Я даже догадываюсь, что их сюда привело — Баргаш.

— Нам нечего делить с тобой, — начал говорить один из них. Остальные неторопливо обходили меня с боков. У таких и оружие из хладного железа оказаться может. Я осторожно попятилась, следя за тем, чтобы конокрады не взяли меня в кольцо.

Вдруг один из конокрадов остановился.

— Стоп, подождите! Ведь если она Каеш, то… — он с улыбкой посмотрел на своих подельников.

— То мы можем заработать больше, чем рассчитывали. Ведь это за последнюю из Каеш обещали пять тысяч шерлов золотом.

— Вряд ли вы на мне заработаете что-то, кроме казни, — усмехнулась я.

— Гляди-ка, она говорит, — удивился тот, что рассчитывал на прибавку к заработку.

— А вы, похоже, совсем не знакомы с оборотнями, — я сделала резкий рывок назад — необходимо место для маневра, да и на улице легче будет подать сигнал своим. Но на голову что-то обрушилось, из последних сил обернувшись, я заметила четвертого конокрада с разбитым самострелом в руках. Жаль, что я его не конца придушила!..

* * *

Горы закрывали собой уже полнеба, когда на их темном теле глаз стал различать крепость клана Тассан. Стены из огромных каменных блоков перегораживали перевал, а над ними возвышались мощные четырехугольные башни, украшенные трепещущими на ветру охристо-алыми флагами.

За то время, что крепость охраняла перевал, у ее подножия вырос целый город, ведь здесь самое удобное место для торгового пути из Ситры в Империю. Переход Балоог тоже ведет в эту страну, но он расположен гораздо южнее, почти рядом с морем, и чтобы добраться через него до центральных областей Вилары, нужно проделать долгий путь по пустым землям.

— А почему ворота заперты? — насторожился предводитель отряда, остановившегося на возвышении. Угрюмые светловолосые люди рассматривали крепость и перевал.

— Ворота всегда закрыты, когда нет купеческих караванов, — ответила девушка, чье лицо скрывала темная вуаль. Ее нервная кобылица стояла рядом с мощным западных кровей жеребцом предводителя. — Не волнуйся, Горад, когда мы подъедем к крепости, ворота откроются.

— Хорошо, — он кивнул. — Только вести о нашем приезде могли нас опередить, и нас могут встретить не так, как мы рассчитывали.

— Но ты же обдумывал этот вариант. Ты сделаешь вид, что я твоя заложница, и ты хочешь меня убить. Для нас главное — попасть к противоположным воротам. Я смогу открыть переход, только если прикоснусь к ним. Надеюсь, твои воины за перевалом готовы?

— Да. Я только вчера получил от них вести.

Девушка кивнула и тронула кобылицу. Отряд двинулся к городу и перевалу Тассан.

* * *

Я очнулась от того что, кажется, на меня кто-то наступил. Рядом раздавалось дикое лошадиное ржание и странное хеканье, как будто кто-то рубил дрова. Осмотревшись, я поняла, что кроме меня, бессонницей страдал еще один член нашей компании — Риддин. Только аднец, в отличие от меня, ходил на прогулку вооруженным. Сейчас он отбивался от троих конокрадов, в то время как стрелок, приласкавший меня самострелом по голове, пытался вывести Баргаша из стойла. Явно в этом коне есть примесь знаменитой тил-мерской боевой породы, поскольку воришка не столько выводил, сколько оборонялся и уворачивался от зубов и копыт.

— Быстрее! — крикнул один из нападающих на Риддина. — Что ты там возишься?! Сейчас весь гостиный дом проснется!

В этот же момент Баргаш вырвал, наконец, поводья из рук стрелка и, опрокинув того, помчался на улицу. Надеясь на удачу и молясь всем богам, я вскочила проносившемуся мимо жеребцу на спину.

Лошади и остальные животные довольно спокойно относятся к кланникам в человеческом виде, да и в преображенном виде реагируют на нас как на обычных животных, а не на нечисть. Появление на спине большой кошки вовсе не должно было обрадовать коня, но Баргаш не обратил на меня никакого внимания, мчась на конокрадов. Встав на дыбы, жеребец ударил одного из них копытами в спину. Я соскользнула с коня и прыгнула на другого грабителя. Третий, оставшись в одиночестве, попытался удрать, но Риддин преградил ему путь.

— Все равно вам не уйти! — конокрад в отчаянной атаке бросился на аднца. — Все равно наши уже на подходе! — тут меч Риддина его все-таки достал, и конокрад рухнул на снег.

— Кажется, у нас еще какие-то проблемы, — шерсть на загривке встала дыбом.

— Эх, — расстроился Риддин, — вытирая меч об одежду мертвеца. — Не надо было его убивать.

— Подожди расстраиваться! У нас еще остался стрелок!

— Чего? — не понял аднец, но я уже неслась к конюшне.

Стрелок-неудачник пытался спрятаться в стойлах, но лошади беспокоились, выдавая его. Увидев меня, он заверещал и попытался пробиться к выходу.

— Стоять! — я поймала стрелка за капюшон тиски, от неожиданного резкого рывка он упал на пол. Не давая подняться, я выволокла пленника на улицу. Увидев тела своих сообщников, стрелок еще раз попробовал сбежать, но вырваться из моих лап ему не удалось.

— Что твои приятели говорили про то, что нас все равно нагонят?! Кто идет за нами?

Он ничего не отвечал, только скулил, закрыв лицо руками.

— Чиа, подожди. Так от него ничего не добьешься, — Риддин обхватил меня рукой за талию и немного отстранил от распростертого на снегу человека, при этом аднец задел болт, все еще торчащий из моего бока.

— Ууу!!!

— Что это?! — обеспокоился Риддин. — Ты ранена?! — он засуетился вокруг, пытаясь усадить меня в снег и вытащить болт.

Этим тут же воспользовался стрелок, чтобы удрать, и удрал бы, если бы не Баргаш.

— Успокойся! — я отстранила аднца. — Со мной все в порядке. Рана несерьезная. Нужно выяснить, что за опасность нам грозит.

— С тобой точно все в порядке? — Риддин с беспокойством заглянул мне в глаза.

— Точно. Со мной все хорошо.

Он задержал немного руку на моем плече, потом отпустил меня и обернулся к пленнику, тот, увидев, что наше внимание вновь обращено на него, попытался отползти, но уперся спиной в ноги Баргаша. Жеребец зло фыркнул.

Странно, что из гостиного дома никто не появился. Мы такой шум подняли, что уж хозяин-то точно должен был проснуться. Это наши комнаты выходят окнами на другую сторону. Значит, он может быть в сговоре с конокрадами.

— Говори, кто нас будет догонять? — Риддин хорошенько встряхнул стрелка.

— Они убьют меня! — заскулил он.

— Но они это сделают немного позже, чем мы. Да и ты же не будешь сидеть на месте и сможешь удрать. А мы убьем тебя прямо сейчас, если ты не ответишь. Видишь Кау Ши? Она просто горит желанием подкрепиться и выпить твоей крови.

Я в подтверждение оскалилась.

Стрелок оцепенел, зачарованно уставившись на обнаженные клыки. Пришлось убрать оскал, иначе мы бы ни слова от него не добились.

— Банда наша. Мы вперед были отправлены, на разведку, увидели коня и удержаться не смогли. Такой красавец! — стрелок опасливо покосился на Баргаша. — Кто ж знал, что это такой демон!

— Ясно. Хозяин гостиницы с вами в сговоре?

Конокрад вновь оцепенел, глядя на меня. Риддин повторил вопрос, стрелок перевел на него глаза и кивнул.

Понятно. Мэйо здесь не оставишь.

— Спроси его, что за банда.

— Что за банда, про которую ты говорил?

— Банда могучего Гэльрана по прозванию Бешеный Лев.

— Что?! Его же казнить должны были!

Стрелок съежился.

— Риддин, ты присмотри за нашим другом, а я к нашим. Нужно немедленно убираться отсюда, пока Гэльран нас не догнал. Не знаю, кто отправил его по нашему следу, но этот кто-то довольно могущественен, чтобы вызволить Гэльрана и его банду из рук стражи. И это мне не нравится.

— У Гэльрана много людей?

— Почти две сотни.

— И куда же он направился с такими силами? — я все же осталась и встряла в разговор.

— На обезьян.

— Нам нужно предупредить Тассанов!

* * *

— Нет, Чиа! Ты одна не поедешь! — Риддин перегородил мне дорогу.

Баргаш затанцевал на месте и попытался укусить гнедого мохнатого конька аднца за шею.

— Риддин, у меня лучший конь. Я должна предупредить Тассанов.

— Ты забываешь, что где-то там впереди Горад и тридцать человек его свиты. Он очень обрадуется встрече с тобой.

— Может, мы все-таки поедем, вместо того, чтобы топтаться на месте? — Шаванси направила свою лошадку между нами.

— Поедем, — кивнул Риддин. — Но все вместе!

Собрались мы быстро и выехали из негостеприимной деревеньки тоже быстро, оставив вещи и вьючных лошадей в подарок хозяину гостиного дома, но вот теперь не могли решить, как ехать.

Мэйо очень расстроился из-за Разбойника, вон и сейчас глаза красные. Еще у запуганного нами до полусмерти хозяина гостиного дома я нашла вестовых соколов. Наверняка, они нужны ему были, чтобы переписываться с разбойниками. Заклинание на птиц было наложено достаточно мощное, так, что я решила отправить одну из них к своему наследнику — пора вернуть Каеш в Каеш. Пусть их немного, но кто лучше сможет присмотреть за крепостью. Достаточно было взять птицу в руки, представить себе того, кого я назвала наследником, и направить к монастырю Шу. Остальных соколов мы просто выпустили на волю, чтобы хозяин гостиного дома не мог ими воспользоваться.

— Ты не представляешь, что может наворотить банда Гэльрана в крепости!

— Ты еще не совсем оправилась от раны!

— Хватит! — Шаванси, кажется, разозлилась. — Пока вы лаетесь, мы стоим НА МЕСТЕ! Поженить вас что ли? По-моему, вы просто созданы друг для друга.

Слова Шаванси нас так ошарашили, что мы с Риддином застыли друг напротив друга с открытыми ртами. Это дало остальным возможность миновать нас и отправиться дальше по дороге.

— Догоняйте! — крикнул Сура.

Я заставила Баргаша сделать несколько шагов в сторону от коня аднца, потом развернула и погнала вслед за остальными. Риддинов конь догнать моего не смог, так что вскоре я оказалась во главе отряда. В одиночестве.

Почему Шаванси так сказала? Что она имела в виду? Неужели она решила, что мы с Риддином подходим друг другу, потому что ссорились? Нет! Она не может быть права. Он — аднец, а я — виларка, да еще и мало того — Кау Ши. Он видел меня в кошачьем облике, видел в полупреображенном, том самом страшном виде, который способен напугать любого. Да ему должно быть противно и страшно после этого и рядом-то со мной находиться, не то что думать обо мне как о женщине. Хотя… Мне вспомнилось, как вчера он держал меня за плечо, будто гладил, хотя я и была как раз в полупреображенном виде. Нет! Это ненормально — думать о таком. Я — Чиа Каеш. Я — Госпожа Кошка. Я — глава клана Каеш. Я спешу на выручку дружественному клану. Все остальное потом. Но отчего-то внутри стало тепло, а мне захотелось пустить Баргаша еще быстрее и запеть во весь голос.

* * *

Играть не пришлось. Горад с удовлетворенной улыбкой смотрел, как огромные, почти в пять шастов высотой, ворота открываются перед его спутницей и перед его отрядом. Виларцы потрясающе беспечны, они совсем разучились воевать. Они даже не предупредили людей в крепости, что дочь главы клана может быть предательницей. Похоже, завоевать Империю будет проще, чем он думал.

Створки разошлись настолько, чтобы отряд в тридцать человек мог въехать в крепость. С уважением Горад рассмотрел толщину обитых железом ворот. Где-то вдалеке слышался гул воды, благодаря которой механизм приводился в действие. Кое-что, пожалуй, все-таки следует перенять у этих имперцев.

Гостей встретили несколько человек, они низко поклонились Ксаниш, взяли под уздцы лошадей едущих во главе всадников и повели по узкому проходу между стен в крепость.

Горад почувствовал себя в колодце: вверху виднелся только крохотный клочок неба. Каменные стены вздымались высоко, и в них через каждые десять шагов виднелись узкие окна-бойницы — не всегда имперцы были так беспечны и беспомощны, тот, кто строил эту крепость, явно знал толк в войне. Иногда в бойнице можно было увидеть лучника, сопровождающего отряд суровым взглядом. Кажется, он погорячился с суждением, что Империю завоевать будет проще простого.

Проход вывел в просторный внутренний двор, в центре которого возвышалась массивная четырехугольная башня. Посол был уверен, что в ее недрах, скрывается колодец, на случай осады, хоть крепости и приходится защищаться только с одной стороны.

— Госпожа, вы вернулись! — к ним спешил мощный полуседой Арс, настоящий великан, бороды у него не было, зато щеки украшали лохматые бакенбарды.

— Да, Барш, — Ксаниш позволила помочь себе спешиться.

— Вы приехали одна? А где же ваш отец и свита?

Горад молил богов, чтобы его глуповатая, но своенравная спутница не выкинула какой-нибудь фортель. Сейчас все зависело от нее.

— Да, Барш, я одна. Мой отец остался в столице, но уговорил этих любезных путешественников проводить меня домой.

Великан кивнул, и у Горада отлегло от сердца, он велел своим людям спешиться.

— Как дела в крепости? — расспрашивала Ксаниш сокланника. Судя по всему, тот занимал в крепости весьма важное положение, возможно даже стоял во главе Тассанов, когда глава клана был в отъезде.

— Все хорошо, госпожа моя. Все спокойно и тихо, как всегда. Ваши матушка и братец будут рады вашему возвращению.

На мгновение лицо девушки замерло, но она тут же встряхнулась.

— Я рада, что в крепости спокойно. Нужно отблагодарить людей, доставивших меня, попроси открыть ворота. Они хотят отправиться в Ситру.

— Да, госпожа. Пойдемте.

Сердце затрепетало в груди посла, его бросило в жар. Как все просто. Стоило затевать эту возню с Кошкой, когда все было так просто. Заморочить только голову какой-нибудь дурочке — и ворота, вот они, сами распахнулись перед ним. Горад сделал знак отряду следовать за ними.

Подковы лошадей цокали по каменной мостовой двора. В крепости было необыкновенно промозгло, словно камень выпивал тепло из воздуха и людей.

Барш направился в обход башни, за ней вновь начинался коридор, точно такой же, через который они попали в крепость.

— Я хочу проводить этих людей, — сказала Ксаниш.

— Но, госпожа…

— Вперед, — девушка направилась мимо замешкавшегося сокланника, и аднцы последовали за ней.

Этот коридор был гораздо уже, в нем не смогли бы разъехаться две телеги, но трое всадников в ряд проезжали свободно. На дне каменного колодца уже сгустились тени, хотя на небе еще ярко светило солнце.

— Долго еще? — спросил Горад у проводницы. Его голос чуть не утонул в грохоте подков о камень — по коридору гуляло многоголосое эхо.

— Нет, совсем немного. Вот сейчас завернем и… Отец!?

Дрогу преграждал глава клана Тассан. На хмуром лице играли желваки. А за его спиной сияли бирюзовые узоры на поверхности ворот в Ситру, и стоял отряд Тассанов и Балоогов.

В бойницах показались наконечники стрел.

— Ксаниш, иди сюда! — повелительно сказал Тассан. — Почему ты не осталась с Баршем?

Посол отошел от растерянности и, обхватив девушку за талию, приставил нож к ее горлу.

— Одно движение — и я пущу ей кровь!

От неожиданности Ксаниш вскрикнула. И тогда произошло то, чего не ожидали ни аднский посол, ни глава клана — крик будто спустил напряженную пружину, все, кто стоял за спиной Тассана, яростно заревели, преображаясь, и кинулись на врага, ничего не соображая.

Лучники не могли стрелять, рискуя задеть своих. В коридоре образовалась свалка. Мелькали мохнатые тела Тассанов, хлопали крыльями Балооги, мелькали мечи аднцев, бесноваись лошади, обезумевшие от запаха крови и звериных тел.

Не преобразился только один глава клана, сохранивший трезвость рассудка. Он изо всех сил пробивался к дочери.

Ксаниш оттеснили к самой стене. Не прикрывай ее аднский посол, девушку разорвали бы и затоптали свои же, забыв, что это ее крик только что повел их в атаку.

Горад отрубил крыло какому-то Ворону и подтолкнул Ксаниш к свободному пространству.

— Вперед! Ты должна открыть ворота! В этом наше спасение!

Тут на посла навалился огромный мохнатый зверь, сверкнули клыки. Горад, оскалившись ничуть не хуже, снес оборотню голову.

* * *

Ворота! Она должна открыть ворота! Дрожа, Ксаниш пробиралась вдоль стены. Ее кто-то толкал, но она не обращала внимания, видя перед собой только сияющие бирюзой створки. Это для того, чтобы открыть внутренние ворота, те, что со стороны Империи, нужна сила нескольких человек и водяные механизмы, а к этим, чья суть пропитана магией, достаточно прикоснуться. Ксаниш протянула руки, под пальцами оказался прохладный металл. Девушка даже ни на мгновение не оглянулась назад, ей было все равно, что там происходит с ее сокланниками, ей даже все равно было, что происходит с тем, кого она будто бы полюбила. Сейчас перед Ксаниш были только ворота, ворота в месть, которую она наконец-то исполнит. Как же ты удивишься, сопливый Император, узнав, кто пустил врагов в твою страну. Жалкий мальчишка!

Створки дрогнули и начали открываться.

* * *

Он потерял ее! Он ее потерял! Шатрен завертел головой, выискивая серебристо-серую тиску дочери. Но светлый силуэт не мелькал среди дерущихся. Неужели кто-то в горячке убил ее?! Она могла упасть, или попасть под копыта беснующихся лошадей! Да, он считал дочь обузой, его раздражали ее недостатки, но глава клана искренне любил своего ребенка. Он был готов жизнь отдать за нее. И когда этот грязный аднец схватил ее своими грязными лапами, и Ксаниш вскрикнула от боли, Шатрен был готов разорвать его своими руками. И вот теперь он не может ее найти!

В этот миг шум битвы, ржание лошадей, острые крики Балоогов, вопли людей и рев Тассанов перекрыл глубокий пронзительный звук. Казалось, вся крепость вздрогнула до основания. Те, кого не совсем поглотила ярость битвы, в ужасе оборачивались.

И тут Шатрен заметил Ксаниш. Это она открыла путь аднцам. Фигурка девушки растворялась в солнечном свете, хлынувшем в щель, а за воротами… За воротами готовились бросить могучих коней в атаку тысячи и тысячи закованных в броню западников.

Шатрен кинулся к воротам, к Ксаниш, которую сейчас просто сметут. Надо закрыть ворота, пока аднцы не ворвались в крепость! Но створки открывались слишком быстро, он не успевал. Кто-то тоже бежал и кричал. Глава клана не обращал ни на кого внимания, он видел только Ксаниш, видел свою глупую девочку.

«Я успею! Я успею!» — твердил он про себя. По ту сторону аднцы пришпорили лошадей…

Ксаниш рассмеялась, довольно и зло.

Тогда он остановился, и, перехватив меч за лезвие, метнул его в дочь.

Створки остановились и начали сходиться обратно. Аднцы взревели и бросили коней в атаку.

Но Шатрену было уже все равно. Он не видел, как один из его младших сокланников подлетел к воротам и, прикоснувшись к створкам, заставил их сомкнуться. Он видел только хрупкую фигурку, окутанную серебристым шелком.

Ксаниш была еще жива, когда Шатрен склонился над ней.

— Что же ты наделала?!

В глазах девушки стояли недоумение и обида.

— Отец! За что?! — она будто почувствовала, кто виноват в ее смерти. Капризно надула губы, с таким выражением на лице и умерла.

Аднцы, обреченные на смерть, запертые среди врагов, отрезанные от помощи, начали сражаться в несколько раз яростнее, как загнанные в угол крысы. Шатрен безучастно смотрел на это, перебирая мягкие как шелк волосы дочери, ее голова покоилась у него на коленях.

В этот миг в схватку на белом, как снег, жеребце влетела Чиа Каеш. Шатрену даже сначала показалось, что сама богиня Маргш явилась за мертвыми. Но богиня смерти не стала бы орать на всю крепость:

— Ворота! Скорее закройте ворота!

Шатрен недоуменно оглянулся назад, ожидая увидеть ворота распахнутыми, но створки были глухо заперты.

— Разбойники! Они вот-вот ворвутся в крепость!

* * *

Мне было страшно. Мне было так страшно, как не было страшно еще никогда в жизни. Вспоминался Разбойник, которого убили так, походя, потому что он мешал. А ведь на месте пса мог оказаться Мэйо. Попасть невзначай под руку. Как я кляла себя, что не оставила его во дворце. Попросила бы Императора, чтобы приставил к нему охрану, запер в конце концов. Ничего, не сбежал бы. Нет, надо было поддаться на уговоры и взять его с собой. А все ты сама виновата, Госпожа Кошка. Это ты не захотела расставаться с мальчишкой оставить его хоть на миг, теперь вот трясись от страха.

Я чуть приостановила бег Баргаша и дождалась Суру. У монаха была лучшая после моего коня лошадь в отряде, караковая кобылка отстала не так сильно, как остальные лошади, несмотря на то, что она несла еще и Мэйо.

— Сура. У меня будет к тебе просьба.

— Какая?

— Что бы не случилось, что бы мы не творили, не спускай глаз с Мэйо. Я не хочу, чтобы с мальчиком что-нибудь случилось.

Мэйо заулыбался.

— Чиа, да что со мной может случиться?!

Я ему не ответила и, дождавшись степенного кивка монаха, вновь пришпорила коня.

Казалось, Баргаш не знал усталости. Не сбиваясь на шаг, он мчался все вперед и вперед, поражая выносливостью и мощью. Но вот впереди появилась крепость. Я была здесь всего один раз, когда отец признал меня мелхайей клана, и я должна была нанести визит во все кланы. Крепость Тассан ничуть не изменилась, разве что городок у ее подножия еще чуть вырос. Возле нашей крепости такого не было, главы клана Каеш не разрешали селиться рядом с крепостью, велев всем желающим обустраиваться не ближе, чем за две тысячи шастов от крепости. Раньше я не видела в этом смысла, но сейчас он появился — пришло осознание, что на крепость могут напасть не только извне, но и со стороны Империи. Что случится с городком, когда по нему пронесутся двести разбойников?

— Чиа! Чиа! — донеслось сзади.

Я оглянулась. Огонек махал куда-то назад.

А вот и разбойники. Из леса на холм выезжала целая колонна всадников.

— Я вперед! Предупредить!

В городке люди испуганно шарахались в стороны, чтобы не попасть под копыта коня.

— Уходите! Опасность! Прячьтесь! — кричала я по дороге, но никто уходить не торопился. Наоборот, привлеченная криками, собиралась толпа. Я оставила попытки предупредить хоть кого-нибудь и сосредоточилась на скачке.

Баргаш пролетел несколько последних шастов перед крепостью, внутренние ворота которой были почему-то открыты. Почему открыты ворота?! Эхо стука копыт прогрохотало по коридору, ведущему в крепость, и я с разгона влетела в свару. Преображенные и полупреображенные Тассаны сражались с остатками отряда посла.

— Ворота! Скорее закройте ворота! — попыталась я до них докричаться. — Разбойники! Они вот-вот ворвутся в крепость!

На меня обратил внимание только какой-то полуобезумевший Тассан, попытавшийся вцепиться в горло Баргашу. Благородной зверь не выдержал такой наглости и раздробил обидчику череп копытами.

Нет, здесь толку не добиться. Я поворотила жеребца, надо поговорить со стражей на внутренних воротах. Не могли же все здесь обезуметь.

Чуть ли не под копыта Баргаша кинулся высокий мужчина с полуседой гривой и пушистыми баками.

— Барш! — узнала я помощника Шатрена.

— Сюда, госпожа! — подхватив коня под уздцы, он вывел его на спокойное место. — Что случилось? Что вы кричали?

— Крепость в опасности! Сюда следует банда разбойников почти в двести человек! Нужно закрыть ворота. Только пусть сначала мои спутники въедут.

Барш нахмурился.

— Разбойники?! Только этого еще не хватало! Но откуда?

— Это банда Гэльрана, Бешеного Льва.

— О, всесильные боги! Но тогда нельзя закрывать ворота! Что эти негодяи могут сделать с городом?! Мы должны укрыть горожан!

— Главная ваша задача — защитить переход! Если людям Гэльрана удастся проникнуть в крепость и принудить кого-нибудь из Тассанов открыть ворота, то на помощь им хлынет аднская армия!

— Но, госпожа…

— Барш, — к нам подошел глава клана, держащий в руке окровавленный меч, сам Шатрен был на удивление бледен. — Собери отряд из стражников и тех, кто еще способен соображать, на помощь горожанам и прикажи закрыть ворота.

— Да, господин мой.

— Шатрен, ты ранен?

— Нет, это не моя кровь.

У главы клана Тассан был такой вид, что я не решилась спрашивать о большем.

— Я навстречу своим. Нужно, чтобы они остались в крепости во время нападения разбойников. Я потом присоединюсь к твоему отряду.

Шатрен кивнул, и я направила Баргаша прочь из крепости.

Горожане, похоже, заметили разбойников, потому что все устремились в крепость. Кто-то успел похватать вещи, кто-то бежал так — в воротах образовалась давка.

— Пустите! Пустите! — но никто не спешил дать мне дорогу, я же не могла погнать коня прямо на людей.

В толпе я заметила Огонька и Риддина, чуть дальше — Шаванси, Сура ехал последним. А в город уже вливались разбойники. Мои друзья просто не успеют войти!

— Посторонись! — заорал кто-то сзади. Это выходил, раздвигая толпу, отряд собранный Баршем, я пристроилась за воинами. И тут ворота начали закрываться.

— Стойте! — но я поняла, что ради пятерых человек Тассаны рисковать не будут, а, значит, мои друзья останутся в городе, атакуемом разбойниками. И Мэйо… Пришпорив Баргаша, я направилась к своим.

— Скорее! Нужно найти какое-нибудь место, где удобнее обороняться!

— А в крепость мы разве не попадем? — Огонек испуганно оглядывался.

— Нет, в крепость мы не попадем. Сура, не забывай о том, что я тебе говорила!

Монах кивнул.

— Особо в драку не суйся, — я начала раздеваться.

— Чиа! — ужаснулась Шаванси. — Что ты делаешь?! Ты же не собираешься преображаться прямо на коне. Он же понесет.

— Не понесет, — я потрепала Баргаша по крутой шее. Конь и вправду остался удивительно спокоен, несмотря на то, что лошади моих спутников от меня отшатнулись. — Вот теперь я чувствую себя вооруженной!

Огонек спешился и тоже полупреобразился, а Шаванси вытащила меч.

— Ты же не собираешься сражаться шай шином?! — наступила моя очередь ужасаться.

— Именно им и собираюсь. Это же не обычный шай шин, — судя по странному зеленоватому блеску металла, это и в самом деле было так.

Тассаны цепочкой перегородили дорогу к крепости, в их руках были длинные пики — самое то при атаке конницы. Горожане прятались кто куда, но это вряд ли их спасет, если в городе начнется пожар, а зная Гэльрана, — пожар начнется.

— Нам лучше переждать где-нибудь в сторонке от сражения, — Риддин кивнул на узкий проулок, заканчивающийся тупиком. В таком проулке у врага не будет широты маневра, они смогут подходить только по одному.

Я кивнула.

— Хорошее место.

И мы затаились. Было слышно, как разбойники сшиблись с Тассанами. Мне бы хотелось сейчас находиться там, судя по всему, Риддину, судорожно сжимавшему кулаки, — тоже. Но нельзя оставлять Мэйо и остальных без охраны.

— Их слишком много, — выглянула Шаванси из проулка. — Тассанам не выстоять.

Сура, не спешиваясь, заставил свою кобылку подойти к углу дома и осторожно выглянул.

— Они прорываются! Приготовьтесь! — предупредил он и вдруг с шипением выдохнул воздух, замер на мгновение, а потом с нечеловеческим ревом кинулся вперед, размахивая мечом над головой.

— Что?! — опешила я, потом опомнилась и погнала Баргаша следом.

Разбойники не были организованным отрядом, они нападали толпой, и будь Тассанов побольше, никто не смог бы пробить строй лучших в Империи воинов. Во главе банды скакал сам Бешеный Лев, к нему-то и направился Сура. Я легко догнала монаха, заглянула ему в лицо, чтобы понять, что он делает, вразумить, но почти тут же отпрянула, натолкнувшись на мертвый взгляд побелевших до цвета снега глаз. Все-таки не выдержал!

— Мэйо! Мэйо, дай мне руку! — я попыталась вырвать мальчика из рук Одержимого местью. Испуганный мальчишка вцепился в протянутую лапу, я изо всех сил дернула, но Сура держал слишком крепко. И тут мы на полном скаку врезались в разбойников.

Кобыла монаха столкнулась грудью с конем кого-то из разбойников. Мэйо вылетел из седла и упал под ноги лошадей. С рыком я спрыгнула с Баргаша вслед за мальчишкой. Лошади шарахались от меня, так что вскоре я обнаружила мальчика, он был помят, но жив здоров. Ухватив Мэйо зубами за воротник, как котенка, я помчалась прочь, отмахиваясь когтями от особо рьяных и непонятливых разбойников.

— Чиа! — Шаванси махала мне с какой-то телеги. Недолго думая, я отправилась к ней. Здесь же обнаружились Риддин и Огонек.

— Живые! — обрадовался Риддин, отбирая у меня мальчика и усаживая его на край телеги.

Основная схватка переместилась дальше к воротам, а часть разбойников и вовсе рассыпались по городу, так что мы могли перевести дух. Здесь было тихо, нас прикрывало большое крыльцо, а также стоящие у стены телеги, кажется, это какой-то гостиный дом.

— Что случилось с Сурой? — хмуро спросил Риддин, вытирая Мэйо разбитый нос оторванным от тиски клочком ткани.

— Кажется, он встретил того самого разбойника, который когда-то убил его семью. Он тогда чудом не стал Одержимым до конца, но сейчас, при новой встрече с врагом, выдержка отказала.

— Чудо, что вы с Мэйо выжили! — Шаванси спрыгнула с плотно груженой чем-то телеги. — Он мог убить и тебя и мальчика. Так, походя. Чтобы не мешали исполнять месть.

Я погрустнела, Сура мне нравился.

Несколько раз мимо проносились разбойники, но они на нас внимания не обращали, занятые грабежом.

— Может уберемся из города? — предложил Огонек. — Крепость все равно заперта, как я понял, а с разбойниками нам не справиться.

— Здравая мысль, — поддержала Шаванси.

С печалью я посмотрела на крепость. Как же мне хотелось им помочь, а еще больше хотелось просто расплакаться от собственной беспомощности.

— Хорошо, уходим, — глухо сказала я.

Но тут зацокали копыта, и на улице показался, выехав из за угла дома, небольшой отряд. Это были не разбойники. Это были аднцы. Немного, человек семь. Как им удалось уцелеть при свалке в крепости и при рубке у нее, да еще и лошадей раздобыть, — неизвестно. Все-таки недаром западники считаются очень хорошими воинами. Во главе крошечного отряда ехал посол. Он опешил, увидев нас, но быстро взял себя в руки и улыбнулся.

— Похоже, я зря сегодня решил, что боги от меня отвернулись. Рад видеть, Госпожа Кошка.

Я выпустила когти, готовясь к схватке, рядом со мной встали Огонек и Шаванси. Риддин обнажил меч и тоже занял боевую позицию плечом к плечу со мной.

— Риддин, ты выступишь против соотечественников? — неприятно удивился посол. — Ты предаешь свою родину!

— Я не предавал и не предам Адн. Та война, что вы с моим братом хотите развязать, родине не нужна. Адну не покорить Империи, он просто увязнет в ней. Это ты предатель!

— Ты выбрал свой путь! — рассердился посол, направляя коня на нас. Его люди понеслись следом.

Завязалась схватка. Мэйо что-то азартно кричал, подпрыгивая на телеге. Как бы до него не добрались! Я отвлеклась и чуть не напоролась на меч, в отместку впилась когтями в коня нападающего. Бедное животное, обезумев от боли, встало на дыбы и, сбросив всадника, понеслось прочь. Но аднец оказался крепче, чем я думала, потому что почти тут же вскочил на ноги и кинулся в атаку. Над головой просвистело, увернувшись от меча аднца, я заметила впившуюся в стену стрелу, наконечник которой был обернут горящей паклей. Кажется, Гэльрану не удалось пробиться в крепость, и он отступал, уничтожая все на своем пути. От пламени загорелась солома, торчащая из щелей под крышей.

Риддин сражался с Горадом, Огонек, справившись с одним из противников, принялся за другого, Шаванси присматривала за Мэйо, обороняясь у повозки.

Неожиданно дочь богини страшно закричала. Мы с моим противников, все никак не решавшиеся сойтись в ближней схватке, отскочили друг от друга, как кипятком обваренные.

— Огонь! — кричала Шаванси. — Эти варвары подожгли повозку!

Я, как и все остальные, не могла понять, что так взволновало дочь богини. Даже схватка приостановилась.

— Что?..

Шаванси схватила Мэйо и отшвырнула в сторону, сама тоже кинулась прочь, по дороге толкнув и меня.

— В повозке фейерверки! Сейчас все взорвется!

Я развернулась, мне казалось, что все происходит как во сне, когда нужно куда-то бежать, а ноги будто приклеиваются к земле. Сзади раздались несколько мелких взрывов, а потом всех накрыло. Меня толкнуло вперед и покатило по мостовой, в голове будто тоже что-то взорвалось, уши пронзила резкая боль, и я потеряла сознание.

Очнулась от тряски. Кто-то тряс меня за плечо. Я застонала от боли в голове, но своего голоса не услышала, в ушах сильно шумело, чтобы хоть как-то сориентироваться, открыла глаза. Надо мной склонялся Мэйо. Мальчик плакал и что-то говорил, но я его совершенно не слышала, а потом в глазах закружились яркие желтые точки и я вновь потеряла сознание, заметив, как солнце закрыла чья-то огромная тень.

Глава 15

Его люди сами стремились вперед, их даже не нужно было подгонять, они предчувствовали добычу, и это чувство гнало их лучше, чем приказ атамана.

Гэльран давно не был здесь, словно опасаясь, что знакомые места вновь вернут его в детство, заставят почувствовать беспомощным и слабым. Но когда крепость Тассан появилась на горизонте, он даже не изменился в лице.

— Вон они! — указал на въезжающих в город при крепости людей один из тех, что были отправлены в разведку, следы от когтей на его физиономии до сих пор не зажили. Разведчики не вернулись, потому что, вместо того, чтобы разведывать, решили пограбить. И как назло, им попалась эта девчонка, Чиа Каеш. И надо же быть такими болванами, они могли с легкостью прикончить ее и ее спутников, но сплоховали — вернулся только один, самый бестолковый. Кажется, его просто пожалели, а может не захотели возиться.

Гэльран сделал знак своим людям, и лавина разбойников хлынула с холма вниз, к беззащитному городу, к крепости с открытыми воротами. Чиа может предупредить Тассанов, поэтому нужно поспешить. Но они опоздали, ворота к их приезду уже закрылись, а дорогу перегораживали воины из крепости, жалкая цепочка, такую они прорвут с лету.

Воины-оборотни при приближении всадников опустились на одно колено и выставили вперед пики, так что лошади мчавшихся первыми напоролись на острия, образовалась свалка.

Благополучно приотставший Гэльран вновь вырвался вперед, его мощный конь с легкостью перескочил бьющуюся на мостовой лошадь. Меч атамана скрестился с клинком ненавистного оборотня. Человек зарычал от напряжения, его рука поддавалась, вот лезвие чужого меча уже почти коснулось лица… Но вдруг в его жеребца врезалась чья-то лошадь, конь Гэльрана заржал и ударил копытами Тассана, с которым сражался всадник. Оборотень как подкошенный рухнул с проломленной головой.

Гэльран обернулся и столкнулся взглядом с мертвыми белыми глазами. Одержимый! Этого человека он узнал сразу, несмотря на изменившийся цвет глаз и полуседые волосы. Встречались они давно, когда человек с мертвыми глазами был еще молод. Ребята здорово тогда повеселились, расправляясь с женой молодого вельможи, самого оборотня нашпиговали стрелами с наконечниками из хладного железа. Гэльран все эти годы думал, что жертва мертва, не подозревая, что по его следам идет Одержимый местью.

— Вас оборотней надо очень качественно убивать, — усмехнулся разбойник, замахиваясь мечом. Его собеседник остался бесстрастен.

Лошади, несмотря на малое расстояние, сшиблись так, что у Гэльрана лязгнули зубы, длинный прямой меч с темным лезвием просвистел над головой разбойника — тот успел пригнуться. Скалилось на лезвии рядом с рукоятью чье-то выгравированное лицо. Гэльран тоже оскалился, ничуть не хуже. Он убил стольких нелюдей, так чем этот лучше? Тем, что он Одержимый? Так с безумцем справиться легче!

Никогда еще Гэльран так не сражался, он вложил в этот бой всего себя, всю свою душу, всю свою ненависть к проклятым оборотням, и Одержимый местью не мог справиться с ним, потому что оба противника были одержимы. Они и умерли вместе, почти одновременно пронзив друг друга мечами. Оба тела свалились на мостовую, а не заметившие потери атамана разбойники, прорвав хлипкий заслон из оборотней, устремились к крепости, чтобы разбиться о ее ворота — крепость Тассанов была неприступна, по крайней мере, для них. Пограбив немного город и уничтожив не успевших укрыться жителей, разбойники подожгли его, а потом небольшими группками растеклись прочь, теперь их не держала вместе железная воля предводителя. Банды Гэльрана, устрашающей всю западную границу Империи больше не существовало.

* * *

Холодно. Пальцы на руках и ногах и левый бок заледенели так, что я их почти не чувствовала, а горло наоборот жжет. Жжет так сильно, будто на шею мне положили полосу раскаленного металла. Нет, раскаленный металл ТАК жечь бы не смог. ТАК я чувствую только металл, которого огонь не касался.

Я резко распахнула глаза, не веря… Не желая верить. Ослепительно яркий огонь костра ударил по глазам мучительной болью, не выдержав, я застонала.

— А, очнулась! — раздался чуть в стороне довольный голос.

Приподняв голову, я попыталась рассмотреть, где нахожусь, и кто меня окружает. Возле костра виднелось пять человеческих силуэтов, кто это, я рассмотреть не могла. Вдруг там же, зашевелился какой-то сверток, развернулся, кажется, это кто-то лежал укрывшись одеялом, поднялся.

— Мэйо!

Мальчик кинулся ко мне, но один из сидящих у костра дернул его за веревку, привязанную к ноге, и Мэйо упал. Непроизвольно у меня вырвался звериный рык, я дернулась, к мальчику, но даже не смогла подняться, руки и ноги были закованы в кандалы. Люди у костра загоготали.

— Гляди-ка, кошка рвется защищать своего кутенка.

— Кутенок — это у собаки, — поправили говорившего с диким аднским акцентом, — а у кошки — котенок.

Сердце стукнуло о ребра и замерло.

— Да какая разница. Горад, что с ним делать?

— Пустите его к ней, — сказал тот голос, что радовался тому, что я пришла в себя. — Все равно он не сможет снять с нее оковы.

Мы с Мэйо в руках у аднцев, но что тогда с остальными? Где Риддин, Шаванси с Огоньком? Или они всех убили?!

Мэйо подбежал, уткнулся носом мне в грудь, прижался, будто и в самом деле котенок.

— Тише, тише. Не плачь. Все будет хорошо, — я приподняла голову и потерлась щекой о макушку мальчика. Спросила тихонько: — Ты не знаешь, что произошло? Почему мы с тобой здесь?

Мальчик поднял заплаканные, лихорадочно блестящие глаза.

— Нас с тобой захватили в плен после того, как телега с фейерверками взорвалась. Тебя и Шаванси, вы были ближе всех, оглушило. Одного из этих белобрысых, того, что находился совсем рядом с телегой, разорвало на части. А Огонька с Риддином убили эти, — он кивнул на аднцев.

Глаза начали гореть, а потом по вискам, постепенно холодея, покатились слезы, но я быстро справилась с собой — плакать нельзя. Плакать сейчас — это не скорбь по друзьям, это слабость.

— А потом что случилось, Мэйо?

— Ты была без чувств. Они воспользовались этим, надели на тебя ошейник и напоили какой-то гадостью, чтобы ты не очнулась раньше времени, а потом в одной из деревень нашли кузнеца и приказали ему заковать тебе руки и ноги.

Кандалы были из обычного железа, но необыкновенно прочного, а полупреобразиться и изменить форму рук и ног, чтобы вытащить их из «браслетов» я не могла — хладное железо не давало.

— Понятно. А ты не знаешь, куда нас везут?

— В Каеш, — ответил вместо Мэйо Горад, оказалось, что он стоял неподалеку и слушал наш разговор.

Я рассмеялась.

— Вы думаете добиться от меня того, чего не добились от Ксаниш? Зря. А что, кстати, с бедной девочкой. Вы ее угробили?

— Ее убил собственный отец, — мрачно сказал посол.

От такого у меня по спине и так обледеневшей, пробежал холодок. Как Тассан мог решиться на такое?! Вот почему он был не в себе, когда я говорила с ним. Выбрать между страной и ребенком, своим ребенком. А как бы я поступила на его месте? Что бы стала делать? А сердце, уже все поняв и прочувствовав быстрее разума, забилось в несколько раз быстрее, — ведь возможно мне скоро придется оказаться на месте Шатрена, ведь не зря же Горад захватил Мэйо с собой. Так что ты будешь делать, Чиа, когда на твоих глазах будут мучить и убивать этого ребенка? Пусть он чужой, пусть ты никогда не рожала его и знаешь не так давно, но он как-то за это время прочно успел стать твоим. Что ты выберешь? Мальчика? Или родину? Хватит ли у тебя силы духа, как у Шатрена, пожертвовать Мэйо?

— Я никогда не открою ворот, — голос прозвучал глухо и показался чужим. Мне не верилось, что человек, любой человек, будь то имперец или аднец, сможет мучить ребенка только из-за того, чтобы чего-то там захватывать. Но тут же сама поняла, насколько детские и наивные эти мысли.

— У меня есть способ помочь вам это сделать, — зловеще сказал посол и, оторвав Мэйо от меня, бросил его обратно на одеяло. — Присматривайте хорошенько, чтобы мальчишка не сбежал!

А мне ничего не осталось, кроме как разрываться на части.

Ночь тянулась бесконечно долго, я так и не смогла уснуть, и вовсе не потому что холод пробирал до костей, а из-за мыслей. Стоило только сомкнуть веки, как перед глазами вставали картины одна страшнее другой. Я призывала всех богов на помощь, просила, чтобы они прислали бурю, вихрь, потоп — все что угодно, чтобы уничтожить аднцев. Пусть я и сама погибну, только чтобы Мэйо остался жив. Но никто на помощь не явился, наверное, боги хорошо слышат только кого-нибудь вроде Шаванси, которая сама наполовину богиня по крови, и глухи к просьбам простых смертных.

Утром аднцы начали собираться в дорогу еще затемно, перекусили на ходу, не забыв покормить и нас с Мэйо, потом оседлали лошадей, а меня погрузили в небольшую повозку. Мальчика же, взял в седло Горад. Видимо, он сам хотел присматривать за своим ключом от крепости. Когда наша процессия выехала на дорогу, он поравнялся с телегой.

— Ты еще не передумала? — миролюбиво спросил Горад.

— А почему я должна была передумать?

— Когда Адн завоюет Империю, а сделает он это рано или поздно, ты можешь занять в Империи любой пост. Ведь ваши крепости-переходы не единственный путь в Империю. Есть еще и морской путь. Флот Адна скоро увеличится до такой степени, что сможет перевезти всю армию по морю. Князь не остановится ни перед чем, если что-то задумал. И он может быть очень благодарным тем, кто помог ему достичь цели.

— И насколько же расщедрится князь? — хмыкнула я, холодея от слов о флоте. У Империи никогда не было флота, если не считать жалких рыболовных суденышек. Мы не сможем противостоять какому-либо напору с моря, но я старалась не подать виду. — Он оставит меня главой клана? Или позволит основать род? А может сделает сразу Императрицей? — я расхохоталась.

— Если ты будешь слушаться его указаний, то можешь стать и Императрицей.

Я подавилась смехом. Ничего себе. Да они все безумцы! Страна безумцев! Был один нормальный аднец, и тот сбежал из Адна… Вспомнив Риддина, я резко погрустнела.

— Я не хочу быть Императрицей, да и не буду, потому что никогда не открою ворот.

— Подумай хорошенько. Если не хочешь власти, получишь богатство. Да все, что захочешь. Если тебе не мила твоя страна, отправишься в Адн. У нас ценят смелых благородных женщин, не заставляют их скрывать лица вуалями. Там ты будешь свободна.

— Горад, подумай сам, как я могу быть свободна, когда здесь, в Империи, будут умирать мои соотечественники, мои сородичи.

— Ну, насколько я знаю, твоих сородичей не осталось. А ведь уничтожили их не аднцы, а такие же имперцы как они. Они не задумывались, поднимая руку на соотечественников. Тебе же требуется не проливать чью-то кровь, а просто открыть ворота. И все.

Я насмешливо посмотрела на посла.

— А я думала, что именно вы и уничтожили клан Каеш.

И тут Горад совершенно искренне удивился.

— Мы? Но зачем нам это было надо?

— Чтобы максимально ослабить один из кланов, оставив одного из кланников, а потом использовать его, как ключ.

— Хорошая идея, жаль, что она не пришла мне в голову раньше. А теперь подумай, как бы мы могли это сделать, или ты считаешь, что мы могли так просто повлиять на целый горный клан? Почему бы нам тогда сразу не приказать тем, на кого мы повлияли, открыть ворота? И каким же способом мы это сделали? Деньги? Обещания?

— Нет, на это никто из кланников бы не купился. Но как же вы тогда хотели открыть ворота?

— Уговорить кого-нибудь, найти слабинку, подкупить, шантажировать, запугать. Нашелся бы и среди оборотней слабый человек.

Я кивнула, Гораду почти удалось осуществить его план. Если бы не вся эта кутерьма с Каеш и Шеверами — аднцы бы уже давно были в Империи.

Так тянулись дни пути. Ночью я изнывала от страха, а днем беседовала с Горадом, желающим склонить меня на свою сторону. В ответ я попыталась переманить его на сторону Империи. Он долго смеялся и сказал, что никогда не смог бы стать имперцем, слишком уж мы по-разному мыслим.

— Зачем же вы хотите нас завоевать? Что есть в Империи, чего нет у вас? У вас гораздо теплее, зимы не такие суровые. Что? Что Адну понадобилось в Империи? Почему не завоевать Ситру, она у вас под боком и не отделена горами? Или ту мелочь, что находится еще западнее вас?

— Ты сама все сказала. Ситра и остальные — это мелочь. Они как шавки, на которых достаточно притопнуть ногой, и они, скуля, приползут на брюхе, а Империя — это настоящая добыча. Завоевать такую страну — вот почет и слава на веки вечные, возможность попасть в историю.

— Значит, ваш князь пошел на это только ради того, чтобы о нем черкнули пару строк в исторических хрониках?! Да вы точно сумасшедшие! А насчет мелочи и шавок… На севере Империи есть небольшая страна, называется Тил-Мер. Она совсем крошечная, просто большая горная долина, а Империя так и не смогла ее завоевать, несмотря на свои огромные размеры и размеры армии. Тил-мерцы в горло впивались солдатам, не щадили собственной жизни. Один уносил с собой жизни пяти-десяти имперских солдат. А все потому, что они защищали свою землю. Шавка будет насмерть драться с тигром, если он захочет занять ее конуру.

— Что-то я сомневаюсь, что Империя будет драться столь же яростно. Я видел вашу армию, она — ничто по сравнению с аднской.

Мне осталось только замолчать, признав его правоту.

Но очень скоро наши беседы прискучили Гораду, он понял, что от меня ничего не добиться и, видимо, решил добраться до Каеш, а там уже продолжить «уговоры» с помощью Мэйо.

Было тяжко и страшно. Поддерживала только одна мысль — возможно к нашему появлению в крепости, мои сокланники будут уже там. Но надежда была слабой: вестник мог не добраться; да и путь от монастыря Шу, куда я их отправила, до Каеш почти в полтора раза длиннее, чем от Тассана туда же; аднцы двигаются верхом, пусть и не очень быстро, но все же быстрее, чем пешеходы, а дадут ли монахи моим сокланникам лошадей или нет — неизвестно. Что мне делать, если в крепости никого не окажется? Тянуть время? Но как? Кровью и болью Мэйо? Никаких спасительных идей в голову не приходило.

Эти мысли так поглотили меня, что я не вспоминала ни о чем больше, даже о погибших товарищах. Надеюсь, Риддин и Огонек простят меня и не обидятся, им же из царства мертвых видно все, что происходит сейчас здесь.

Горад выбирал самые безлюдные дороги для своего небольшого отряда, лишь иногда отправляя кого-нибудь за едой в проезжаемые нами деревеньки. Как только гонец возвращался, мы как можно быстрее отправлялись дальше — посол не хотел, чтобы меня кто-нибудь заметил. Места здесь уже начинались соседствующие с Каеш, так что крестьяне могли с легкостью меня узнать.

Обо мне заботились, кормили, выгуливали, как собачку, даже давали умыться.

Время, казалось, текло невероятно быстро, каждый день приближал нас к крепости, а, значит, и к моему решению, и мне не удастся остановить ток дней, как бы я ни старалась.

Горад больше не позволял Мэйо ни приближаться, ни разговаривать со мной, так что я только издалека наблюдала за мальчиком. Мэйо почти ничего не ел, сильно осунулся, часто плакал, смотрел на меня такими жалобными глазами, что просто сердце кровью обливалось.

Но вот однажды утром размеренный ритм нашего путешествия был нарушен: проснулись все от заполошного лошадиного ржания. Солнце еще не взошло, но мир вокруг был уже не так темен, как ночью, — серые, бесцветные сумерки. И в этих сумерках мне удалось рассмотреть похожего на призрака, белоснежного коня. Зверь стоял на краю поляны почти сливаясь со снегом. Гляди ж ты, нашел!

Аднцы попытались отогнать Баргаша, кидая в него комья снега и ветки, но конь, отпрянув, не убежал, а принялся носиться вокруг полянки, задираясь к лошадям аднцев и пытаясь подобраться ко мне.

Верно и в самом деле в его жилах текла кровь тил-мерских боевых коней, той породы, что называли Большая Белая, мощных крупных зверей, что закованные в доспехи ломали строй копейщиков, а иногда и попросту перескакивали через него. Самой мне, правда, такого видеть не доводилось, но в хрониках, рассказывающих о войнах с Тил-Мером, читала, а однажды видела и одного из Больших Белых, огромного жеребца, почти в полтора раза большего, чем обычная лошадь. Баргаш конечно не так велик, но высок и силен, и слишком не по лошадиному себя ведет, а Большие Белые, помимо всего славились своей необыкновенной разумностью и собачьей преданностью.

— Откуда этот демон взялся?! — разозлился Горад, после того, как Баргаш цапнул его жеребца за круп, и бедная скотинка, не выдержав издевательств, чуть не умчалась прочь. Посол еле совладал со своим конем.

Баргаш на этом не успокоился, продолжая нападать на лошадей, людей он пока не трогал.

— Мне это надоело! — Горад вытащил меч, самострелов западники не признавали, считая их грязным оружием, а луков и метательных ножей у них с собой не было.

Но белый конь прекрасно знал, что такое оружие, он перестал досаждать, но держался поблизости, не отставая, а иногда ржал так дико, что лошади аднцев пугались и отказывались идти дальше. Их с трудом успокаивали, отгоняли снежками Баргаша и продолжали путь.

— Я полагаю, что это твой конь? — спросил посол, поравнявшись с повозкой.

Я не ответила, наблюдая за Баргашом. Конь носился кругами, вокруг едущего отряда.

— Я видел его в столице. Он выиграл скачки и был предназначен в жертву богине смерти. Скажешь что это не так?

— Это так.

— Ты украла коня у самой богини смерти? Тебе не откажешь в храбрости!

— Я не крала. Богиня дала мне его на время, попользоваться. Посла одного догнать.

Мой собеседник искренне рассмеялся.

А Мэйо, которого Горад всегда возил перед собой в седле, вдруг сказал:

— А это не конь никакой вовсе. Это друг Чиа из клана Тайри.

Посол обеспокоился по-настоящему, он ведь не знал, как на самом деле выглядят Тайри в своем втором обличье, и приказал двоим из отряда убить коня.

Аднцы сорвались с места, но их тяжелым лошадям было не угнаться за легконогим скакуном, он увел их куда-то в лес. Вернулись они уже вдвоем на одной лошади.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Горад.

Мне тоже было интересно и тревожно, потому что Баргаш не вернулся.

— Ушел, зараза! Заманил нас в лесок, протащил по таким буреломам… — мужчина покачал головой.

— А твоя лошадь где? — спросил посол второго аднца.

— Ногу сломала, пришлось добить, — печально ответил тот.

Горад грязно выругался.

Места потянулись все более знакомые, а однажды в горной стене возникла крепость Каеш. Ворота были чуть приоткрыты, как я их и оставила, снег на дороге не тронут. Надежда на спасение умерла. Мои сокланники не успели сюда добраться, а может, даже послания не получили.

Аднцы направились в крепость.

Каеш почти ничем не отличается от Тассан, разве что на воротах вырезаны не обезьяны, а каменные кошки. Горад вертел головой, выискивая опасность, но крепость была пуста — все тот же нетронутый снег во дворе, ни огонька в жилых помещениях, ни запаха дыма. Стены родного дома давили. Мне вспомнилось мое последнее посещение, тяжелый запах крови и смерти, хоть тела и были уже убраны. Тогда мне не верилось, что никого больше нет в живых, так и казалось, что сейчас откуда-нибудь из-за угла выскочит проказница Шиад; повстречается в коридоре добрая, круглолицая, как полная луна, дядькина жена; набегут стайкой шустрые котята; пройдут, степенно переговариваясь, воины. Сейчас я не чувствовала ничего — крепость была мертва. Или спала, ведь аднская армия так и не смогла обнаружить ворота с той стороны, что непременно бы случилось, пропади чары.

— Что будем делать? — спросил один из аднцев. — Сразу пойдем открывать ворота, или передохнем малость? Наши, наверняка еще не подошли.

— Медлить нельзя. Нас могли выследить. Нужно открыть ворота сейчас.

— Но если открыть ворота, а нас выследили, то кто удержит их открытыми до прихода армии.

— Я все продумал, — Горад кивнул на мою повозку.

— Я не буду удерживать ворота открытыми! — вот только в голосе не слышится уверенности, но посол не обратил на меня внимания, откинув в сторону шкуры, укрывавшие меня и груз.

Он похлопал по круглому боку небольшой бочок.

— Вот наша гарантия, что ворота не закроются. Никогда больше.

— Порох! — удивился его собеседник. — Но почему бы нам тогда сразу не воспользоваться им? Зачем было таскать за собой эту девчонку?!

Горад улыбнулся и посмотрел на меня.

— Чиа, объясни ему.

— Взрыв не затронет ворот. Ворота может открыть только Каеш.

— Ваши предки были мудры, видимо догадываясь о мягкотелости потомков, — Горад выволок меня из повозки. — Пошли. Мальчишку брать? Или ты все-таки откроешь ворота по доброй воле.

И тогда мне пришла в голову спасительная мысль. По дороге к воротам есть колодец, если согласиться помогать Гораду добровольно, он ослабит бдительность. Но где гарантия, что они потом не выместят зло на мальчике…

Мне казалось, что я не иду к воротам, а плыву в каком-то горячем мареве. Я ведь уже смирилась, смирилась с тем, что сейчас совершу предательство, предам свою родную страну. Из-за мальчишки погибнет столько народу. И никто не явится на помощь, никто не спасет! Створки все ближе и ближе, бирюзовый магический узор резал глаза.

На Горада, идущего впереди, обрушилось мохнатое серебристое тело в черных крапинах пятен. Посол закричал, но почти тут же стих. Снежный барс отступил, облизывая окровавленные усы, потом поднялся на задние лапы полупреображаясь. Аднцев окружали Кау Ши. Немного, всего лишь семь Каеш, но западникам хватило.

Ноги вдруг перестали держать, и я опустилась в снег, подбежал Мэйо. Мальчик плакал, тормошил меня, что-то говорил, потом уткнулся мне в бок и зарыдал, отдавшись этому занятию полностью.

К нам подошел один из снежных барсов, на его груди висела вырезанная из гагата свернувшаяся клубком кошка. Мой наследник. Он что-то говорил, но я не понимала ни слова. Ничего не добившись, барс тряхнул меня как следует и отвесил пару пощечин.

— Чиа, приди в себя. Все уже закончилось.

Я выпростала руку из-под плаща, в который была закутана и попыталась снять ошейник, мне показалось, что сейчас он жжет особенно сильно.

— О боги! — ужаснулся Кау Ши. — Эй! Кто-нибудь! Принесите клещи!

— Там, — я указала на низкую пристройку за центральной башней.

— Я знаю, мы тут за три дня уже все облазили. Как-никак наше новое жилье.

— За три дня? — переспросила я.

— Да. Как получили твоего вестового сокола, так и сорвались. Еле штаны успели натянуть. Хорошо, что монахи лошадей дали, а то ни за что бы не успели.

Мне сразу вспомнился позавчерашний сильный снегопад. Такой, что не только следы семерых всадников скроет, но и деревню целиком засыпать может. Отряд аднцев он захватил только краешком, и то Горад ругался, пока повозку вытаскивали на дорогу по сугробам.

— Спасибо тебе, — я погладила барса по руке, и осознала, что не помню его имени. Они все мне представлялись после усыновления, но я не запомнила никого, только Огонька…

— Шангар, госпожа, — словно прочитав мои мысли, напомнил Кау Ши.

Тут прибежал еще один оборотень с клещами. Вдвоем они кое-как освободили меня от ошейника и цепей.

— Надо промыть рану, — Шангар осмотрел кровоточащий рубец на шее.

— Потом. Что с аднцами?

— Они мертвы.

Я потерла лицо руками.

— Похоронить надо бы.

— Успеется, — Шангар помог нам с Мэйо подняться. — Чиа, вам бы отдохнуть надо. Пойдемте, у нас там в очаге огонь разведен, и поесть есть что.

Кау Ши ловили испуганных лошадей и убирали двор. Тут вдруг раздался перестук копыт, и в крепость влетел Баргаш. Замер, осмотрелся, неторопливо направился ко мне.

Шангар витиевато выругался, отодвигая нас с Мэйо себе за спину.

— Не волнуйся, — я успокаивающе погладила оборотня по загривку. — Это просто мой конь. Ничего страшного.

Баргаш подошел и уперся лбом мне в плечо.

— Я уж думал, Маргш отправила своего скакуна за вами.

Я тем временем осматривала жеребца. Оказалось, что это он только издалека был таким красивым. Вблизи же стало видно, что шерсть и грива у него свалялись, ноги поцарапаны настом, а кое-где царапины и на боках, наверное, поранился когда через заросли пробирался. Что же он ел-то зимой. Бедняга. Не иначе траву из-под снега откапывал, как олени, или воровал сено у крестьян.

— Сейчас мы тебя покормим, мой хороший, и почистим, и напоим, — я поманила Баргаша в сторону конюшен.

— Чиа, мы сами позаботимся о коне. Тебе сейчас о себе надо подумать. И о мальчике.

Тут я вспомнила, что Мэйо все еще судорожно за меня цепляется.

— Да, хорошо. Баргаш, будешь слушаться этих людей? — я даже втайне ожидала, что конь ответит. Но он промолчал, позволив одному из оборотней увести себя на конюшню.

Кау Ши успели обжить только небольшой кусочек крепости: кухню и несколько закутков рядом с ней, которые обогревал теплый воздух из очага. Мне стало грустно — когда-то клан Каеш достигнет былого величия.

Шангар все-таки заставил меня промыть рану, а потом накормил нас. Впрочем, Мэйо, съев пару ложек супа, заснул. Я отнесла мальчика в одну из комнаток, не позволив Шангару к нему прикоснуться. Правда, сама чуть не свалилась по дороге, Кау Ши едва успел подхватить.

— С ним все будет в порядке. Пойдем, тебе надо поесть как следует. Или ты хочешь отдохнуть?

Я сама не знала, чего хочу, в голове была полная пустота. Мучительная пытка принятия решения, что же мне дороже Мэйо или Империя, выпила из меня все силы, так что даже не было сил спать.

— Хорошо вы здесь натопили. Жарко, — я развязала завязки кафтана, выданного мне оборотнем.

Шангар удивленно посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но тут в кухню влетел один из оставшихся на улице оборотней.

— Солдаты! — с трудом выдохнул он. — Императорская армия!

— Ну слава богам, — я оплыла на скамье, как расплавившийся воск, но почти тут же встрепенулась. — Нужно их встретить. Сказать, что все в порядке, сказать, что войны не будет!

— Чиа, постой! Хоть плащ накинь!

— Мне жарко!

Чтобы лучше видеть, я побежала не к воротам, а к лестнице, позволяющей подняться на небольшую галерею на стене, переходящую в узкий балкончик над воротами. Я любила сюда лазить, когда была маленькая. Вид открывался лучше, чем с крыши центральной башни, вся долина перед крепостью была как на ладони. Шангар последовал за мной, поддержал на обледенелых ступенях. Мы выбрались на балкончик и оторопели — всю долину перед крепостью до самого леса занимало войско. Вились золотисто-синие флаги Императора, блестели на солнце наконечники пик и шлемы.

— Ничего себе! Да здесь вся императорская армия!

Шангар только ошеломленно присвистнул.

— Сколько народу!

Человек на высоком вороном коне, вокруг которого сгрудились самые богато одетые всадники, махнул рукой, и по рядом пробежались лающие слова команд. Пики переднего ряда вздрогнули, склоняясь наконечниками вперед, и солдаты пошли в атаку.

— Что они делают?! — удивился Шангар.

— Они атакуют! — ужаснулась я. — Они нас атакуют!

— Но зачем они это делают? — удивлялся Кау Ши.

— Не знаю. Возможно, они думают, что в крепости аднцы.

— Но здесь — мы!

— Пока они разберутся… Скорее, нужно закрыть ворота. Ребята! — крикнула я стоящим внизу Каеш. — Срочно нужно закрыть ворота!

— Но как?!

— Поставьте вон тот рычаг вертикально!

Пятеро оборотней кинулись к рычагу. Обычно, чтобы привести механизм в действие требовалось куда меньше народу, но сейчас они, даже впятером не могли справиться, рычаг не сдвинулся ни на волосок.

— Заело! — в отчаянии крикнул один из них.

— Быстро все в башню! И запритесь там!

— А мы? — спросил Шангар.

— Беги в кухню. Возьми мальчика и к остальным. А я попробую договориться!

И тут в воздух взвилась туча стрел. Небо, как пишут в хрониках, потемнело от их смертоносных жал. Шангар толкнул меня на камни, укрывая за каменным бортиком балкона. Кау Ши выругался и раздраженно выдернул стрелу из икры, его все-таки задело.

— Преображайся, а то истечешь кровью.

Шангар кивнул, преображаясь в барса.

Я приподнялась и осторожно выглянула: солдаты были уже почти у крепости, лучники вновь готовились к залпу, собираясь бить наизлет. Так они нас точно достанут! Бежать?! Поздно!

Воздух над воротами замерцал, раздалось хлопанье крыльев, и на ворота приземлился сияющий золотой дракон. Посидел несколько мгновений, кроша могучими когтями камень, потом его полупрозрачные перламутровые крылышки затрепетали, длинное тело свилось кольцами, и на воротах оказался — Император.

Преображение дракона не походило на наши, и он, в отличие от обычных оборотней, был одет.

Солдаты, ошеломленные появлением дракона, теперь и вовсе застыли. Стало так тихо, что было слышно, как в какой-то далекой деревне кричит петух.

— Воины, что вы здесь делаете?! Кто привел вас сюда?! — я не сомневалась, что звонкий голос Императора расслышали все.

— Ух ты! А я думал, дракон был настоящий! — раздалось негромко над моим ухом.

Я резко обернулась.

— Мэйо! Ты что здесь делаешь?!

— Я проснулся, а вокруг никого нет. Вышел посмотреть, где все. А тут такое! Ой! Смотри! — мальчик тыкнул пальцем вниз.

Солдаты расступались, освобождая дорогу к тому самому островку богатства. Но и богатые всадники, окружавшие полководца, спешно заставляли лошадей пятиться прочь. Вскоре всадник на вороном коне остался в гордом одиночестве.

— Ширан Кхэнш, я не давал вам приказа нападать на крепость.

— Но я думал, что здесь аднцы! — там, где Император говорил спокойно, военному министру пришлось кричать, чтобы его расслышали.

— Вы могли послать разведку. А вместо этого чуть не уничтожили моих верных подданных.

— Это оборотни-то верные подданные? — хмыкнул Ширан, но тут же осекся, вспомнив, кем только что был сам Император.

— Да, Ширан. Зачем ты хотел напасть на моих верных подданных? Зачем нападал на них раньше? Это ведь по твоему приказу клан Шевер напал на клан Каеш, по твоему приказу был убит глава клана Тайри.

И тут военный министр сорвался:

— Они все должны умереть, чтобы ходы закрылись! Империя должна быть защищена!

— А на что же мне тогда армия? — спросил Император. — Ведь это она нужна для того, чтобы защищать Империю. И вы, потомок многих великих воинов. Я помню, какую доблесть вы проявляли на поединках.

Мэйо высвободился из-под моей руки и вдруг запрыгнул на парапет, пробежался по нему, остановившись рядом с Императором. Вот сейчас оступится на скользких камнях! Сердце замерло. Я чуть не кинулась следом, но Император жестом остановил меня.

А Мэйо начал читать стихи:

Воин я, и Герой!

Друг мой —

Двуручный меч.

И ты, злодей, берегись!

Голова твоя скатится с плеч.

Я силен и умел,

Ни перед кем не гнусь!

И не узнает никто о том,

Что в душе я всего лишь трус.

Даже с ворот было видно, как побагровел от ярости военный министр. Он выхватил свой меч, действительно двуручный, фамильный меч Кхэншей, а потом вдруг свалился с коня. Позже мы узнали, что его хватил удар. Вот так маленький мальчик одним стишком победил злодея. Многие потом говорили, что славный потомок многих поколений шакья не смог пережить такого страшного оскорбления, но мы-то знали, что Мэйо оказался совершенно прав. Все безумства Ширан Кхэнш творил именно из трусости, а больше всего он боялся, что императорской армии придется сражаться с аднцами.

Глава 16

Император обернулся ко мне.

— Ну что, Чиа. Пустишь меня погостить в свою крепость?

— Конечно, ваше императорское величество, — я запоздало склонилась перед правителем, но голова тут же закружилась, не удержавшись на ногах, я упала на колени, а потом и вовсе повалилась на камни.

— Чиа! — Император и Мэйо спрыгнули с парапета и помчались ко мне, но первым подоспел Шангар, принявший промежуточное между человеком и барсом состояние. Он помог мне сесть, потрогал лоб, щеки.

— Да у нее жар! Чиа, ты вся горишь.

— Да? — вяло удивилась я, чувствуя, как зубы начинают стучать от холода. — Странно, а я так замерзла.

Шангар поднял меня на руки, сама бы я вряд ли сейчас смогла идти, голова раскалывалась, предметы казались странно расплывчатыми.

— Я попробую найти лекаря, — сказал Император. — При армии наверняка должно быть несколько.

Я хотела его остановить, сказать, что это может быть очень опасно, но не успела, он уже убежал, только напоследок мелькнули перед глазами золотые, как чешуя дракона, волосы. А больше я ничего не помнила, кроме кошмаров. Мне мерещились: Риддин, приходивший к моей постели; Огонек, тихонько хнычущий где-то рядом; Тайри, превращающаяся в Шаванси. Еще я бесконечно выбирала. Выбирала между Мэйо и Империей, между Риддином и Императором, между долгом и долгом, между долгом и собой, между чувствами и совестью.

Но вот однажды все это закончилось — я открыла глаза и столкнулась взглядом с Мэйо. Мальчик вздрогнул, а потом закричал:

— Она очнулась! Она открыла глаза! — и убежал куда-то.

Через несколько мгновений комната оказалась переполнена, а я решила, что кошмар продолжается — здесь были и Шаванси, и Риддин, и Огонек, и Шангар. Впрочем, Шаванси почти сразу всех выгнала.

— Ну что прибежали, ну что столпились?! Ей покой нужен!

Дочь богини помогла мне сесть, опираясь на взбитые подушки, напоила каким-то горячим отваром.

— Это мне не мерещится?

— Что? — прохладная ладонь Шаванси легла мне на лоб.

— Мэйо сказал, что Огонька и Риддина убили.

— Огонек — оборотень, на нем все зажило почти мгновенно, а Риддина больше оглушили. Повредили бок и плечо, но не сильно. Вот Сура да, погиб. Они с Гэльраном убили друг друга, так и лежали рядом, обнявшись, как братья. Мы долго искали вас с Мэйо, никак не могли понять, куда вы могли деться. Сначала решили, что аднцы вас убили, но тел не было, потом — что разбойники взяли в плен, в надежде на выкуп.

— Но ведь ясно же, что Горад хотел использовать меня как ключ к воротам! — возмутилась я.

— Извини, мы тогда особой ясностью мышления не отличались. Это потом уже, когда разбойники ушли из города… Извини, — дочь богини опустила голову.

— Ну что ты. Только… Кольца Оборотня ни у кого не оказалось. Значит, настоящий виновник не найден.

Тут Шаванси, загадочно улыбнувшись, сделала неуловимое движение руками, и на ее раскрытой ладони оказался перстень из серого металла. К ободку кольца был приделан небольшой круг, украшенный десятью крошечными мечами, их острия сходились в центре круга, а в навершиях переливались разноцветные камни, бросавшие на лицо девушки разноцветные блики. Из-за этих отсветов казалось, что у Шаванси беспрерывно меняется цвет радужки и форма зрачка. Работа необыкновенно тонкая, прямые мечи как настоящие, с лезвием, гардой, рукоятью. И каждый украшен камнем своего цвета.

— У кого оно было?! — я привстала.

— У Ширан Кхэнша. Хорошо, что Мэйо отвлек военного министра своими стихами, иначе бы он вспомнил про Кольцо Оборотня… Как только Ширан умер, кольцо сразу стало видно на его руке. Хорошо, что в суматохе никуда опять не исчезло.

И тут мне вспомнился Император-оборотень, и все события перед моим выпадением из реальности.

— Но это значит, что военный министр мог подчинить себе Императора!

Шаванси покачала головой.

— Драконы не являются детьми ночного неба, они сами по себе. Так что успокойся.

Я откинулась на подушки, все еще переживая.

— Значит, наши Императоры — драконы!

— Да, это так. Ваши правители — древней крови.

— Так вот почему одному из Императоров удалось оборотней превратить из нечисти в защитников Империи!

Дочь богини только улыбалась.

— Ты справилась с удивлением?

— Почти. А что?

— Потому что у меня для тебя есть еще одна новость.

— Какая же? — внутренне ощетинилась я, ожидая самого худшего.

— Наверное, ты знаешь, что оборотни сейчас вымирают. Их почти не осталось, как и много лет назад, когда некоторые из них решились на отчаянный шаг и попросили защиты у Императора.

— Да. Мне встретились остатки кланов Кау Ши. Ты хочешь, чтобы все оборотни перешли под защиту Императора?

— Вовсе нет, — она рассмеялась. — А вот новый князь бы им не помешал. Очень долго оборотнями управляла я, но мне это трудно делать, я ведь совсем мало нахожусь на земле.

— И кто же будет новым князем оборотней?

— Ты.

— Ты с ума сошла!

— Нет. Меня ведь неспроста отправили присматривать за тобой. Долг Шеверов имел к этому малое отношение, и не мог на мне лежать, потому что я уже не вхожу в этот клан. Мне велели узнать, подходишь ли ты на роль правительницы.

— И что?! — нервно спросила я.

— Ты — лучшее, из того, что только можно найти в Империи. Ты честна, ответственна, благородна…

Я не выдержала и расхохоталась, вспомнив свое чуть не совершенное предательство.

— Ты не знаешь, о чем говоришь!

— Знаю! Положи руку на Кольцо.

— Зачем?

— Делай как я говорю.

Металл под руками был приятно прохладным, но вдруг растаял, расплывшись зеленоватым туманом, впитавшимся в мою ладонь. И почти тут же Кольцо Оборотня возникло на безымянном пальце левой руки. Круг с мечами завертелся, и вверху оказался клинок с серым камнем в навершии.

— Что это?!

— Кольцо Оборотня признало тебя.

— Это нечестно! Я не хочу!

— Кольцо Оборотня признает единственного, достойного. Остальные могут лишь частично пользоваться его силой.

— Какой силой!? — меня понемногу охватывала паника. Но вдруг она сменилась почти полным спокойствием. Недомогание, слабость после болезни — все исчезло. Я была свежа и полна сил, а вместе с этим пришло осознание того, чем одарило меня Кольцо Оборотня. Как это ни удивительно, князь подчинять оборотней не мог, это привилегия случайного владельца. Зато Кольцо помогало ему принять любое обличие детей ночного неба, на него не действовало никакое оружие, будь то серебро или хладное железо, а еще Кольцо наделяло необычайной силой, выносливостью, интуицией. Так же князь оборотней мог по своему желанию остановить преображение любого из детей ночного неба или, напротив, начать его.

Шаванси улыбнулась, видимо зная, что я сейчас испытываю.

— А представляешь, если эта вещь попадет в руки злодея?

Я содрогнулась.

— Но как я смогу управлять оборотнями?! Я же глава клана Каеш! Я не могу заниматься тем и другим одновременно! И…

— Что ты замолчала? Какие еще у тебя есть возражения? То, что ты влюбилась в чужеземца?

Подняв голову, я недоуменно и возмущенно посмотрела на Шаванси.

— При чем здесь это? Да и не влюблена я в него вовсе. Дело в другом.

— В чем же?

И я все рассказала.

— Но ты ведь не открыла ворота, — кажется, Шаванси не понимала моих терзаний. — Все ведь обошлось.

— Но я шла их открывать! Я была готова это сделать! Так что я не достойна быть не только князем оборотней, но и главой клана. Я слишком слаба! — Шаванси немного растерялась и меня не перебивала. — Я никогда не смогу быть сильной. Такой, как Шатрен. Вот он смог защитить свою страну! Он… — я задохнулась и замолчала.

— И кто из вас счастливее? Ты, или Тассан, убивший собственного ребенка?

— Дело не в этом! — я вскочила и принялась ходить по комнате, машинально отметив, что чувствую себя совершенно здоровой.

— А в чем же?! В чем дело?!

— Вот как бы ты поступила на моем месте? Наверняка придумала бы какой-нибудь план, чтобы аднцы попали в ловушку! Сумела бы выбраться из кандалов и ошейника!

— Но и ты придумала план и ловушку для андцев, и она сработала. Не многие были бы так дальновидны на твоем месте.

— Но я не думала о том, что могу попасть в плен, когда отправляла послание своим! Я просто хотела, чтобы крепость не стояла пустой.

— Но ведь все получилось как нельзя лучше. О чем ты переживаешь? Из-за того, что Мэйо остался жив, и его не пытали? Или из-за того, что ты сама осталась жива?

Усевшись на кровать, я закрыла лицо руками.

— Я слишком слаба. На меня слишком легко влиять. Ведь кто-то может захотеть воспользоваться Мэйо, как орудием против меня и в будущем, — голос прозвучал тихо и глухо.

— Вот ты и высказала, что тебя тревожит. Что я могу сказать. Если ты спрячешься, затаишься и будешь днями и ночами охранять своего ребенка, то возможно, с ним никогда и ничего не случится. Но подумай и еще кое о чем. У Императоров ведь тоже бывают дети, они тоже их любят, всячески охраняют, но ведь от трона не отказываются, хотя тогда их детям грозила бы гораздо меньшая опасность.

— Сравнила, — хмыкнула я.

— Ты в любом случае не сможешь следить за каждым шагом Мэйо. При самой тихой и мирной жизни он может погибнуть. От болезни, от несчастного случая… — посмотрев на мое изменившееся лицо, Шаванси тяжело вздохнула. — А если бы у тебя было пятеро детей? Что бы ты тогда делала?

— С ума бы сошла! Шаванси, а у тебя дети есть? — спросила я, припомнив, что легенды умалчивают об этом.

Лицо Шаванси разом потемнело, она опустила глаза.

— Были и у меня дети.

— С ними что-то случилось?! — ужаснулась я. — Они погибли?

— Они умерли от старости. И их дети, и дети их детей…

Мне стало не по себе. И тут я очень хорошо поняла, что дочь богини имела в виду. Она и рада была бы умереть раньше своих детей, но мать не могла расстаться со своей смертной дочерью, охраняла, берегла, старалась продлить ее век, укладывая спать в ледяной пещере, и не задумываясь о чувствах своего ребенка, не думая о том, чего хочет он сам.

— Я поняла.

— Что ж, это хорошо, — Шаванси слабо улыбнулась.

И тут снаружи раздался испуганный крик Мэйо. Я выскочила из комнаты в чем была, пронеслась по дому, босиком выбежала на улицу. Резко остановилась, увидев мальчика, сидящего на дорожке. Увидев мое перекошенное лицо, Мэйо захлопал глазами и виновато сказал, разведя руками:

— Поскользнулся.

— Поняла, говоришь? — насмешливо сказала сзади Шаванси, набрасывая одеяло мне на плечи.

* * *

Оказалось, что Император не стал дожидаться моего выздоровления и вместе с армией отправился в столицу, оставив в крепости небольшой отряд, на всякий случай. Я мысленно его поблагодарила, ведь кланников горстка малая, ворота не закрываются, а где-то неподалеку бродят остатки разбойников Гэльрана.

Мне передали просьбу Императора — сразу после того, как моему здоровью не будет угрожать путешествие, отправляться в столицу. Но я пока не торопилась, ведь никто не знает, что я совершенно здорова. Ведь не будь у меня Кольца Оборотня, я бы еще в кровати лежала.

Шаванси тоже пока что-то не торопилась возвращаться в царство мертвых, говоря, что у нее еще остались кое-какие дела в столице и что она отправится туда с нами. Я же потихоньку приводила крепость в порядок, а заодно готовила своих сокланников к управлению ею. Монахи Шу, несмотря на то, что Кау Ши пробыли в монастыре совсем недолго, сумели сделать из диких оборотней настоящих Каеш. Кау Ши забыли все дурные привычки, ну или, по крайней мере, никак их не проявляли. Их восхищало то, что теперь им для того, чтобы преображаться полностью или частично, не нужно искать кровь ребенка, они радовались, что у них есть кров над головой и не нужно скитаться по лесу в поисках убежища и пищи (крепость не разграбили и все припасы уцелели), но изредка в их глазах при взгляде на Мэйо нет да и проглядывал хищный блеск. И я решила, что пора положить этому конец, мне надоело бесконечно опасаться за мальчика и охранять его от моих же сокланников.

Мэйо носился по двору с Шайрой в руках. Шаванси приглядывала за ним, иногда поправляя то или иное движение, или показывая новое.

— Чиа! — обрадовался он, увидев меня. — Ты пришла позаниматься?! Смотри я уже сколько всего умею!

— Молодец! Но я пришла не заниматься.

— Я тебе зачем-то понадобился? Что нужно делать? Жаль, что ты так мало со мной занимаешься, — он опустил голову. — ТЫ ЖЕ мой наставник.

— Вот за этим-то ты мне и понадобился. Мэйо, я больше не буду твоим Вайри.

Мальчик поднял на меня глаза, в них стояли слезы.

— Видишь ли, родители не могут быть Вайри для своих детей. Я хочу тебя усыновить.

Он не сразу осознал мои слова и не сразу в них поверил.

— Это правда? — тихо спросил Мэйо.

Я ожидала не такой реакции и немного растерялась.

— Но если ты не хочешь…

— Я хочу! — он качнулся ко мне и прижался всем телом.

— Обряд состоится вечером. Он… в общем ты только ничего не пугайся.

— Я не испугаюсь.

— Я знаю, — я обняла его.

Для Кау Ши простой обычай усыновления не подходил, мальчик так и остался бы для моих сокланников чужим, он должен был стать моим по крови, так что предстояло Кровавое Усыновление. Главное, чтобы Мэйо не испугался. Мы с Шаванси объяснили ему, что он должен будет делать. Мальчик только серьезно кивал. Выслушав, он тут же куда-то умчался. Увидев через некоторое время спешащего ко мне Риддина, я догадалась, куда бегал Мэйо.

С аднцем мы за это время почти не общались. Он добрался до библиотеки крепости и сидел там почти безвылазно, а я боялась с ним встречаться, опасаясь, что слова Шаванси окажутся правдой — и я на самом деле влюбилась.

— Чиа.

— Да, — я радовалась, что во мне, при виде лица Риддина ничего не всколыхнулось.

Он улыбнулся в ответ.

— Мэйо рассказал мне, что будет происходить вечером.

— И ты хотел бы присутствовать.

— Да! Это же необычайно интересно! Обычай усыновления оборотней! Я должен обязательно написать об этом!

— Хорошо, Риддин. Но посторонние не могут просто так присутствовать на обряде. Тебе придется быть свидетелем.

— И что я должен буду делать?

— Внимательно наблюдать, чтобы потом подтвердить в случае чего, что в Мэйо действительно есть моя кровь.

— Хорошо. А ничего страшного не будет в том, что в клане будет обычный человек?

Я удивленно посмотрела на аднца.

— Риддин, а ты думаешь, что в кланах одни оборотни?

— А разве нет? — удивился он.

— Ведь кланники берут себе в жены обычных женщин, а кланницы выходят замуж за обычных мужчин. Иначе бы мы давно выродились.

— Вот как? А я давно хотел спросить об этом. Мне было очень интересно. Ведь кланников не очень много, их количество остается почти неизменных — около двухсот человек, то есть оборотней. Как же они не вырождаются? А вы, оказывается, смешиваетесь с людьми. А с другими кланниками? А как же дети? Кто родится у оборотня и человека? А у Каеш и Балоога?

— Риддин! Ты что напридумывал?! — я хихикнула. — Вот смотри. У горных львов же рождаются одновременно черные и золотистые котята, но никогда не рождаются пятнистые. Так и у оборотней. Если мать человек, то из троих-четверых ее детей один будет оборотнем, остальные же — людьми, а если мать оборотень — то большинство ее детей будет оборотнями, или все будут оборотнями. У Каеш и Балоога родятся маленькие котята и воронята, но не чудовища — кошки с крыльями. Опять же больше тех, из какого клана мать.

— Как интересно! Но почему же тогда все кланы не перемешаны?

— Жена переезжает в клан мужа, если она, конечно, не мелхайя или не глава клана. Если у нее рождаются дети ее рода, то их, как только они чуть подрастут, отправляют в ее клан, поэтому такие браки редки, кто же захочет расставаться с детьми.

— Понятно. А вот…

Тут нас отвлекли, и Риддину не удалось спросить. И хорошо, потому что за этим вопросом потянулся бы другой, а потом еще один, и так бесконечно! Что там Шаванси придумала с какой-то влюбленностью?!

Обряд состоялся по всем правилам. Мэйо, послушно и даже не поморщившись, лизнул ранку у меня на запястье. Шаванси и Риддин это засвидетельствовали, а Каеш радостно приветствовали нового сокланника. Мы немного отпраздновали это, и я сообщила всем, что завтра мы собираемся и отбываем в столицу. Шангар не хотел отпускать, говорил, что без меня в крепости никак не обойтись, но меня тревожил флот аднцев. Нужно сообщить об этом Императору, и решить, что делать.

Мэйо я взяла с собой, не решившись, несмотря на обряд, оставить его в крепости. Также пришлось взять Шангара, мне было необходимо представить Императору своего наследника. Огонька я оставила в крепости, на попечении сокланников. Риддин же отправился с нами, сообщив, что женщинам и детям нельзя путешествовать в одиночку. То, что с нами отправляется десяток солдат и Шангар, он посчитал недостаточным.

— Ты сама говорила про разбойников, — ответил он мне.

Однако добрались мы быстро и без приключений, если не считать того, что Баргаш и конь Риддина все время дрались из-за вороной кобылки Шаванси. Баргаш привык к тому, что был вожаком в табуне, но мохноногий конек не захотел ему уступать, так что мы с аднцем ехали как на пороховых бочках, жеребцы готовы были в любой момент сцепиться. Шаванси, владелица виновницы всех бед, философски пожимала плечами.

— Весна скоро.

Дом Каеш в столице встретил нас чистотой и уютом, оказалось, что Император позаботился прислать сюда слуг. Узнав о нашем появлении, правитель назначил прием на следующий день. Сначала состоялась официальная часть, где меня приветствовали как героя. Еще год назад, я была бы вне себя от счастья, сейчас же чужие восторги вызывали лишь досаду и отчего-то казались неискренними. Совсем недавно эти люди с таким же жаром, как сейчас приветствовали, готовы были разорвать в клочья. Искренне рад был только Император, но он скрывал свои чувства за маской сдержанности. А когда чествование было закончено и Шангар признан моим официальным наследником, наступила очередь другого приема. Состоялся он в том же небольшом зале, что и совет глав кланов, только теперь в нем участвовали Император, я, Шаванси и Риддин.

Императору больше хотелось услышать о моих приключениях, но я первым делом рассказала об угрозе аднского флота.

— Это правда? — Император перевел взгляд на Риддина.

— Я не знаю, ваше императорское высочество. Но похоже на правду. У Адна есть хорошие верфи на севере. Думаю, что если собрать там достаточно народу, то можно построить флот, способный перевезти армию в Вилару по морю, — аднец нахмурился. — Если флот существует, то он будет спущен на воду весной, когда лед сойдет.

— Что же делать? Армия Империи не сможет противостоять аднскй армии. А флота у нас и вовсе нет, — я обвела взглядом собеседников.

Император и Риддин сидели задумавшись, Шаванси отвернулась к окну, будто ее вовсе не беспокоил смысл беседы.

— Нужно прекратить войну, — сказал, наконец, Император.

— Нужно, — хмыкнул Риддин. — Но как это сделать? Кто сможет ее предотвратить?

— Ты.

— Что?! — аднец вскинулся.

— Ты можешь предотвратить войну. Ты младший брат князя, его прямой наследник. Тебе достаточно стать князем самому.

— И что же вы, ваше императорское величество, предлагаете? — Риддин исподлобья уставился на Императора, ноздри аднца раздулись от ярости. — Помочь мне сесть на трон, чтобы князь Адна был ставленником Империи, марионеткой в ваших руках? Чтобы я всю жизнь помнил о том, кому этим троном обязан?!

— Ну, знаешь!..

— Чиа! Не вмешивайся! — остановили они меня одновременно.

Я фыркнула в ответ.

— Я не предлагал тебе ничего такого! Но войну необходимо остановить. Представь, сколько мирных людей погибнет! Ну, сметет аднская армия нашу, завоюет Адн Вилару, и что? Увязнет здесь, наши народы слишком разные, чтобы слиться в один. Вам эта земля не нужна. Ваши земли гораздо богаче. У вас гораздо теплее, урожаи лучше. Зачем эта война? Чтобы добавить славы твоему брату. Чтобы имя его вошло в летописи. Это ли не безумие? Он безумен, его надо остановить!

Риддин несколько ошалел от такого напора.

— И что же ты предлагаешь? — спросил он более спокойным голосом, не заметив, что перешел на ты с Императором.

Правитель опустил голову.

— Я не знаю, что предложить. Но князя необходимо свергнуть.

— Чтобы свергнуть князя, придется его убить. Ты предлагаешь мне убить своего брата? Выбирать между миром и братом? — аднец встал, нависнув над Императором.

Мне стало невероятно жалко Риддина, я очень хорошо могла его понять, совсем недавно мне тоже пришлось выбирать, чтобы хоть как-то утешить, я погладила его по плечу, ощутив под тканью закаменевшие мускулы. Риддин обмяк, будто из него вынули все кости, сел на место и обхватил голову руками.

— Я не могу этого сделать. Я не могу убить собственного брата. Подло, из-за угла, чтобы занять трон…

— Почему из-за угла? Ты можешь вызвать его на поединок.

— Чиа, — Император укоризненно посмотрел на меня.

— Хорошо. Молчу.

— Ты можешь хотя бы просто попробовать поговорить с ним. Переубедить его. Попросить не развязывать войну.

Риддин поднял на Императора больные глаза.

— Он меня просто не послушает и прикажет казнить как изменника. Вы не знаете моего брата.

Тут Шаванси решила оторваться от созерцания падающего за окном снега и повернулась к нам, ее голос был тих и спокоен:

— В Адне могут найтись и те, кто недоволен правлением твоего брата.

— Заговор! Чем это лучше убийства? Убить чужими руками подлее, чем сделать это самому.

— Ведь можно не убивать. Можно заточить в темницу.

— Чтобы его сторонники строили заговоры, желая восстановить князя на троне?! — Император был возмущен. — Ты так и года на троне не продержишься!

— Да не хочу я на трон! Я попробую уговорить брата отказаться от нападения на Империю.

— Предложи ему стать величайшим в истории миротворцем, — сказала Шаванси.

— Что? — закусив губу, аднец посмотрел на дочь богини. Кажется, у него появилась какая-то новая идея. — Хорошо. Я подумаю над этим.

— Вот и замечательно! — обрадовался Император. — Я прикажу снарядить отряд воинов для твоего сопровождения. Лучшие воины шакья…

— Я пойду один.

— Нет, — Император покачал головой. — Так нельзя рисковать. А если какой-нибудь несчастный случай и ты погибнешь?!

— Если я явлюсь в сопровождении отряда имперцев, то погибну точно. Аддрад мне тогда ни за что не поверит.

Все примолкли, раздумывая каждый о своем. Мне было страшно за Риддина. Бедняга, что ему придется пережить. Вот ведь. Позавидуешь какому-нибудь безродному крестьянину, от которого ничто не зависит, который пашет себе землю потихоньку, не задумываясь, сколько человек погибнут или выживут от его решения.

— Да, ты прав. Но совсем одного, я тебя все же не отпущу. Я отправлю с тобой несколько кланников. Они могут принять обличье животных, и никто в Адне не догадается, что у тебя телохранители из Вилары. Парочку Балоогов. Вороны могут быть незаметны.

Риддин бросил на меня тоскливый взгляд.

— Хорошо. Я на время оставлю в Империи свои свитки. Чиа, они в твоем доме, ты присмотришь за ними?

— Да, конечно, — я кивнула.

— Я отправлюсь в самое ближайшее время. Ваше императорское величество, подберите поскорее сопровождающих. Через какие ворота я смогу выйти?

Я встрепенулась.

— Через ворота сейчас выходить очень опасно. За воротами может скрываться засада. Помните, я рассказывала про то, как посол хотел подорвать ворота? Стоит воротам хоть на миг приоткрыться — крепость станет видна со стороны Адна и уязвима. Нельзя рисковать!

— Как же мне тогда выбраться из Империи? — Риддин растерянно посмотрел на Императора.

— Придется идти через горы, — предложила я.

— Но горы непроходимы! — удивился аднец.

Вздохнув, я возразила:

— Проходимы. Не для всех и не везде, но проходимы.

— Чиа, ты знаешь, как перебраться через горы? — удивился Император.

— Знаю. Каждый из Каеш знал. Мы же горные львы.

— Ты смогла бы провести с собой Риддина.

Я посмотрела на аднца.

— Думаю, да.

— Что ж, это хорошо. Тогда тебе придется проводить Риддина через горы. Это лучший вариант. И отправиться с ним в Адн.

— Но… — я ошеломленно посмотрела на Императора.

— Почему я? Вы же сказали про Балоогов.

— Балооги не знают Риддина. Вы же знакомы давно, он доверяет тебе, а ты ему.

— Но я не могу! Я глава клана, мне надо о нем заботиться, и… — я бросила взгляд на Шаванси, собираясь сказать про Кольцо Оборотня. Но, к моему удивлению, дочь богини покачала головой.

— Чиа. С кланом ничего не случится. Я лично позабочусь об этом.

Бросив взгляд на ожившего аднца, у него даже улыбка на устах появилась, я обреченно кивнула.

— Хорошо. Но у меня будет условие, ваше императорское величество. За время моего отсутствия вам придется присматривать за моим сыном.

— Чиа, все твои усыновленные дети достаточно взрослые, чтобы не нуждаться в присмотре, а о клане я обещал позаботиться.

— Я говорю о своем младшем сыне. Он вам не представлен. Сейчас он находится в доме Каеш. Его зовут Мэйо. Он человек, а не Кау Ши. С собой я его взять не могу. Я буду очень переживать, если с ним что-нибудь случится.

— Я понял, — кивнул Император. — Я с радостью выполню эту твою просьбу.

* * *

Вот и приходится возвращаться. Риддин никогда особенно не задумывался о возвращении. Он был счастлив в Империи, счастлив, что ему никогда не придется быть князем, что он свободен, как ветер, и может заниматься всем к чему душа лежит. А теперь вся жизнь рушилась, да так, что грозила засыпать его обломками.

Уговорить? Это все отговорки, для успокоения самого себя. Риддин помнил брата. Разница у них была небольшая, пять лет, но казалось, что между ним и Аддрадом века, не меньше. Наследник князя почти не общался с младшим братом, чему тот был только рад: Аддрад был высокомерен, чрезмерно самоуверен и невероятно упрям. Убедить в чем-то его было попросту невозможно, даже представив неоспоримые доказательства. Так что Риддин собирался с четкой мыслью, что ему придется убивать собственного брата. Смириться с этой мыслью было нелегко. Как ни плох Аддрад, но он его брат. И что же делать? Как выбрать? Или убийство брата, или война. Причем брата не просто придется убить, а занять его место: войну можно предотвратить только так.

Но нельзя сидеть сложа руки, отстраниться от всего, хотя так хочется. Хочется сбежать и понаблюдать за всем со стороны.

— Готов? — спросила стоящая у дверей девушка.

Риддин затянул последний узел на походном мешке и, кивнув, посмотрел на свою будущую спутницу. Сердце неожиданно, несмотря на тяжкие мысли, радостно заколотилось.

— Готов.

— Это хорошо, но мне нужно с тобой поговорить.

— Что-то случилось? Ты не сможешь отправиться со мной? — ужаснулся Риддин.

— Нет, я хотела поговорить о другом, — Чиа подошла и присела на кровать, похлопала рядом с собой, приглашая и его присесть.

— О чем же?

— То, о чем вы говорили с Императором, о том, как предотвратить войну. Ведь твоего брата не удастся переубедить. Я права?

Риддин опустил голову.

— Да. Ты права. И что же мне теперь, бросить все? Остаться в стороне?!

— Подожди, Риддин, не горячись. Я же вижу, как ты страдаешь. Ты за эти дни сам на себя перестал походить.

— На кого же я теперь похожу? — криво усмехнулся он.

— На тень Риддина. Я долго размышляла над тем, что тебе предстоит сделать. И хотя я не на твоем месте…

— Вот именно. Ты не на моем месте.

— Хватит! — чувствовалось, что Чиа разозлилась. Янтарные глаза вспыхнули огнем. — Дослушай меня!

— Я слушаю.

— Я не знаю, что значит идти на убийство родного человека, но я хорошо знаю, что значит выбирать между близким человеком и долгом. И я подумала, а ведь мы можем остановить войну и каким-нибудь другим способом.

— Каким же? — опешил Риддин.

— Ну, там, — Чиа хитро улыбнулась. — Поджечь строящийся флот. Подкупить генерала армии. Или и в самом деле переубедить твоего брата.

— Чиа, это ребячество.

— А почему бы не попробовать? Почему не могут быть и кошки сыты и мышки целы?

Глава 17

Топливо здесь найти трудно, так что ужинать пришлось всухомятку, а потом сидеть на крошечном уступе, прижавшись друг к другу, и дрожать от холода. Риддину путешествие давалось гораздо тяжелее, чем мне, и не будь меня с ним, он уже давно сорвался бы куда-нибудь в пропасть. Теперь я понимала, что пойти с Риддином действительно могла только я, хотя бы через горы, но почему так решила Шаванси? Почему, вместо того чтобы наводить порядок среди оборотней в Виларе я должна отправляться в Адн?

— У нас женщина не может наследовать, но зато никогда не закрывает лица, — продолжал рассказывать Риддин об обычаях своей родины.

— Риддин, я это знаю.

— Откуда? — удивился он, пытаясь устроиться поудобнее.

— Тише, свалишься. Я же как-никак в пограничной крепости выросла.

— Так ты тогда и язык знаешь?

— Знаю. Не так хорошо, как ты виларский, но говорю свободно. Только ни знание обычаев, ни язык мне не понадобятся. Ты не забыл, что я буду путешествовать с тобой в зверином облике.

— Да, я помню, — тяжело вздохнул аднец и вновь попытался пошевелиться.

— Потерпи еще немного. Завтра спустимся до более пологого места.

— Хорошо, — Риддин самым бессовестным образом пристроил голову мне на плечо, потом выпростал руки из-под одеяла и обвел открывающийся вид. — Красиво здесь, просто дух захватывает. А звезды какие! — руки у Риддина большие, с длинными чуткими пальцами, кое-где с них еще не сошли чернила. Я уговорила аднца надеть перчатки, так что во время нашего ползанья по камням обошлось без травм и царапин. Риддин такой смешной: переживает и обижается из-за того, что в полупреображенном виде я оказываюсь сильнее его и забочусь о нем, а не он обо мне, хотя виду не подает.

— Дааа… Красиво. Если повезет, то через три дня мы будем любоваться твоей родиной уже стоя на ровной поверхности.

— Да уж, — хмыкнул аднец и отстранился.

— Очень не хочется возвращаться?

— Даже не знаю. Я столько времени не был в Адне. Там наверняка все изменилось. Люди, которых я знал, забыли меня, а некоторые и вовсе умерли.

— А сколько ты не был дома?

— Больше десяти лет.

— Ничего себе! Долго!

— Долго, — согласился Риддин. — Давай спать.

— Давай.

Меня отлично грела собственная шерсть, так что как только аднец уснул, я на него накинула и собственное одеяло, совру потом, что во сне случайно сбросила. Только бы нам благополучно дойти. Почему-то то, что мы будем делать там, за горами, меня не волновало. Куда больше меня волновало то, сумеет ли Император присмотреть за Мэйо. Хоть мальчик мне и дал честное слово, что будет вести себя хорошо и не попытается убежать вслед за мной, но все равно на сердце было неспокойно. Из-за этого беспокойства меня всю ночь одолевали кошмары, спала я плохо, и утром встала еще затемно. Риддин, почувствовав, что я зашевелилась, поднял голову, почти незаметно поморщился, заметив, второе одеяло.

— Отдохни пока еще, я разведаю, что там впереди.

— Ты же вчера уже разведывала.

— Разведывала. Но осторожность не помешает. И мне все кажется, что дымом пахнет. Не нравится мне это.

Дымом вполне могло тянуть и от крепости Каеш, мы перебирались через горы совсем недалеко от нее, но проверить все же не мешало. Риддин от моих слов вскинулся.

— Ты думаешь, это может быть засада, о которой ты говорила Императору?

— Все возможно.

Глаза аднца сузились, он сжал зубы.

— Эй! — я тряхнула спутника за плечо. — Ты что задумал?! Мне не нравится, когда у тебя такой взгляд.

— Почему? — удивился Риддин. Лицо его сразу стало по-детски простодушным.

— У меня появляется ощущение, что ты хочешь кого-нибудь убить. Не стоит, входя в родную страну, начинать с убийства солдат.

В ответ на мои слова Риддин расхохотался, от смеха у него по щекам потекли слезы. Успокоился аднец не скоро. Я терпеливо ждала, пока он разогнется, вытрет глаза и объяснит, наконец, чем я его так развеселила.

Увидев мое обеспокоенное лицо, Риддин чуть вновь не рассмеялся, но, посмотрев на то, как я хмурюсь, справился с собой.

— Чиа, я же не варвар. Я не собираюсь никого убивать. Просто у меня появилась одна мысль…

— Представляю, что было бы, если бы их появилось две!

— Не смеши, а то так ничего и не узнаешь.

— Хорошо. Так что за мысль у тебя появилась?

— Я всю дорогу раздумывал над твоими словами. Возможно, мы смогли бы подкупить командующих армии, или поджечь флот, как ты предлагала. Но чем подкупать? И пока мы доберемся до верфей, уже наступит весна, и флот будет спущен на воду.

— Что же… Ты все-таки решился на убийство?

— Нет, не решился. Одно дело, когда убиваешь кого-нибудь в горячке боя, но хладнокровно спланировать убийство, тем более собственного брата, — он повесил голову. — Даже ради того, чтобы войны не было. Я не могу. Я знаю, что слаб. Возможно, ты будешь презирать меня за это. Я хочу все же попробовать поговорить с Аддрадом. Он мой брат и он должен меня выслушать! По закону.

— Он казнит тебя. Как предателя. Вспомни, что Шаванси рассказывала про клан Соколов. Они тоже просто не хотели войны, а что получилось в итоге — кланов осталось пять.

— Пусть казнит. Но я буду знать, что я сделал все, что мог и не предал себя.

— Тем, кто погибнет в этой войне, от этого мало будет проку.

Риддин поднял на меня мрачный взгляд. Серо-голубые глаза посветлели, как у Одержимого местью, только зрачки черными иглами впивались мне в лицо.

— А ты уверена, что, убив собственного брата, я не развяжу еще более страшную войну с Империей? Что будет тогда останавливать меня? Ведь я уже не буду самим собой. А Империя… Империя мне нравится. Чем не игрушка для князя?

Я почувствовала, что шерсть на загривке встает дыбом: мне вспомнились странные слова забытого бога о том, что непредназначенный для войн и битв дух, быстро становится одержим пролитой им кровью, и чем больше льет ее, тем больше хочет пролить. А Риддин рожден явно не для войны, несмотря на то, что он необыкновенно силен, ловок и искусен в обращении с мечом. Нет, он как шай шин. Ведь тоже меч, тоже есть лезвие, тоже способен рассечь плоть и кости, но только им не воюют, он для красоты, для того, чтобы души человеческие наслаждалась им, а не плакали, глядя на его кровавые деяния.

— Прости! Прости меня, Риддин!

— Ничего. Просто я должен сделать так, чтобы брат мне поверил и остановил войну. И я придумал как быстрее и безопаснее всего добраться к нему.

— Как же?

— Я сдамся в плен.

— Ты с ума сошел?! Они же могут тебя убить!

— Брата князя?! Чиа, они просто не посмеют.

— Но вдруг они не поверят твоим словам?! Как ты сможешь доказать, что ты младший брат князя?

— Даже, если они решат, что я самозванец, то все равно обязаны доставить самозванца на княжеский суд. Не волнуйся, они не причинят мне вреда. Только вот… Ты проводи меня до засады, а дальше я сам.

— Почему?! — возмутилась я.

— Чиа, брат мне не поверит, если я явлюсь в сопровождении виларки.

— Я могу принять звериное обличье, никто и не заподозрит, что я человек!

— Нет, Чиа. В пути может что-нибудь произойти, или князь все же решит меня казнить. Я знаю, что ты не сможешь остаться в стороне и бросишься меня защищать. Я не хотел бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Тебя ждет клан, да и Мэйо нельзя одного оставлять надолго, я справлюсь сам. Спасибо за то, что проводила через горы.

Сначала я возмутилась, хотела что-то возразить, потом поняла, что Риддин не примет моих возражений. Он уже все решил и не возьмет меня с собой в любом случае. Что ж, нет, так нет. Но никто не помешает мне отправиться следом за тобой, упрямый аднец, ведь ты не знаешь, что я могу преображаться не только в львицу.

Аднцы не особенно скрывались. На небольшой площадке, укрытой скалами с двух сторон, расположился целый отряд. Разместились они вполне удачно, если бы мы решились открыть ворота, для того, чтобы выбраться из Империи в Адн, они сразу бы обнаружили переход, ворота, возможно, были бы разрушены, а крепость захвачена.

— Все, здесь остановимся, а то они тебя заметят.

Я кивнула.

— Чиа, у меня к тебе одна просьба…

— Какая?

— Ты не могла бы на несколько мгновений принять человеческий облик?

— Зачем? — удивилась я.

— Ну я тебя прошу! — вид у Риддина был такой отчаянный, что я не стала спорить и молча полезла в мешок за одеялом, оказаться голышом на морозе мне не хотелось.

— Ну вот, доволен?

Аднец склонился ко мне… и вдруг поцеловал, так же отчаянно, как только что смотрел, а потом подхватил свой мешок и начал быстро спускаться вниз.

Ничего себе! Я легонько прикоснулась к губам, чтобы проверить не снится ли мне это. Риддин внизу уже подошел к лагерю, и аднцы засуетились, заметив его. Все! Хватит рассиживаться! Теперь-то я уж точно от тебя не отстану!

Спрятав вещи в камнях и запомнив место, я стала думать о том, какое же обличье мне принять. Первое, что пришло в голову, — ворон. Багалы мне хорошо понятны и знакомы, я много раз видела, как Балооги меняют облик, но почти тут же я отказалась от этой идеи — Император предлагал Риддину сопровождение из Балоогов, так что, заметив ворона, крутящегося неподалеку, он сразу догадается, о слежке. И тогда я второй раз за сегодняшний день вспомнила о клане Ичейро. Сокол. Риддин знает, что этого клана больше не существует, а о том, что я могу принимать любой облик, он не знает. Вот и наступила пора опробовать возможности Кольца Оборотня. Раньше я как-то не решалась сделать это, да и некогда было, и сейчас растерялась. Преображение в львицу происходило само собой, я даже не задумывалась о том, как это делаю, а вот как стать соколом? Некоторое время я пыталась представить, что я птица, что у меня крылья, и я вот-вот взлечу, но ничего не получалось. Надо было расспросить Шаванси, как действует Кольцо. Но стоило отвлечься от преображения и начать думать о магическом артефакте, как он загудел, будто шмель, камни вспыхнули разноцветными бликами, круг мечей завертелся так, что камни в навершиях слились в радугу, потом резко остановился. Теперь вверху был меч с красным камнем. Мир крутнулся, становясь с ног на голову… Получилось! Я осмотрела длинные птичьи пальцы с острыми когтями, на одном из пальцев красовалось уменьшившееся Кольцо. Понадобилось некоторое время, чтобы придти в себя и сосредоточиться на том, что происходит внизу. Риддину крутили руки. Допрыгался.

Я еще раздумывала о том, как же мне перебраться поближе, а мое новое тело уже захлопало крыльями и, оторвавшись от земли, взлетело. Полет меня нисколько не затруднял, даже не вызывал естественного казалось бы восторга, став птицей, я обрела все навыки взрослого сокола, не утратив при этом человеческого разума.

Приземлившись неподалеку от лагеря, я спряталась среди камней и стала наблюдать за происходящим.

Риддин выделялся среди своих соотечественников длиннополой одеждой; прической, у него волосы были заплетены в косу, как у благородного человека, у них же в основном коротко острижены, чтобы было удобнее носить шлем, и отсутствием оружия, они же увешаны железом с ног до головы.

— Я хотел бы поговорить с главным, — расслышала я голос Риддина.

Аднцы расхохотались.

— Откуда ты взялся такой гладенький? Дезертир?

— Я не дезертир, — Риддин не пытался вырваться из державших его рук. Я почувствовала как во мне поднимается волна ярости, когти впились в камень. — Я хочу поговорить с вашим командиром. Сотником, полусотником, кто у вас главный?

— Ишь ты, имперский прихвостень, хочет узнать сколько нас, — один из солдат с торчащими, как у кота, светлыми усами пнул пленника.

Сейчас я его!..

— Что здесь происходит?! — к месту столпотворения спешил еще один аднец, одетый куда богаче схвативших Риддина солдат, в позолоченных доспехах, наверное, он и есть здесь главный.

— Вот, лазутчика поймали.

Риддина поставили на ноги.

— Лазутчика? — нахмурился главный. — Ворота не открывались, иначе бы мы это заметили. Откуда ты? Почему в имперской одежде?

— Я хочу говорить с командующим отрядом, — настаивал на своем Риддин, этот аднец его чем-то не устраивал.

— А до меня, значит, не снизойдешь? — тот, кого я приняла за командующего, недобро усмехнулся.

— У меня очень важное дело.

— Но твое важное дело может так и не дойти ни до кого, — аднец подошел ближе к пленнику и вдруг неожиданно изо всех сил ударил его в живот. Риддин был выше и крепче на вид, но удар бросил его на колени. — Отрубите ему голову и бросьте куда-нибудь в расщелину.

— Но это может быть кто-то из людей посла, — возразил кто-то из солдат.

— Не важно, — бросил через плечо командующий, он уже развернулся, чтобы уходить.

Они тут точно все безумцы! Куда я отпустила Риддина?! Я приготовилась действовать.

Риддина вновь поставили на колени, кто-то занес над его головой меч. Почему же он молчит, почему не говорит, кто он. Я ринулась вниз, собираясь выклевать палачу глаза.

— Что за самоуправство?! — густой зычный голос заставил меня промахнуться, я кувыркнулась в воздухе и приземлилась на крышу одного из шатров, расположенных на площадке.

Солдаты молчали. Риддина отпустили, и он поднялся, посмотрел на подошедшего мужчину. Это был самый настоящий великан, почти одинаковый в ширину и высоту, не удивлюсь, если он сможет поднять лошадь, да еще и пробежаться с ней на плечах. На исчерченном шрамами лице возвышался бугристый нос, а маленькие глазки прятались в глубоких глазницах, под нависшими густыми бровями, полуседые рыжеватые волосы были собраны в аккуратный хвостик на затылке, открывая большие торчащие в разные стороны уши. Не красавец. А Риддин вот как разулыбался, наверное, это его знакомый.

— Тадер! Ванд Тадер?!

Великан нахмурился, потом, прищурившись, осмотрел Риддина повнимательнее, и ахнул:

— Риддин!?

— Я! — Риддин улыбнулся еще шире. Тут великан сграбастал его в охапку. Бедный Риддин, бедные его косточки.

Наконец, наобнимавшись, великан отстранил встреченного друга на расстояние вытянутых рук и еще раз оглядел.

— Откуда ты взялся?

Вот сейчас Риддин расскажет, что мы перебрались через горы, и его не спасет даже то, что этот человек его знакомый. К счастью, аднец оказался умнее, чем я о нем подумала.

— Меня выпустили через ворота.

Ванд опешил.

— Когда? Мы тщательно следим за воротами, но за все время, что мы здесь, они так и не появились.

— Значит, плохо следите, я уже по горам дней пять брожу, никак выбраться не могу. Вот на вас наткнулся.

Великан покачал головой.

— Вот разгильдяи, проворонили, значит, — он бросил на солдат недобрый взгляд.

— Была ночь, а ворота приоткрылись совсем чуть-чуть, — поспешил отвести гнев от солдат Риддин.

— Странно. Ну да боги с этими воротами. Ты не знаешь, как там посол? Ему удастся открыть ворота? А то наших перегнали в Ситру, а нас тут оставили. Сидим как курица на яйцах, только не высидим ничего.

— Нет, послу не удастся ничего открыть. Он мертв. Поэтому мне необходимо как можно скорее увидеть брата.

— Не знаю, обрадуется ли тебе князь, но людей для сопровождения выделю. А то оставайся с нами, князь и не заподозрит, что ты здесь.

— Я бы с удовольствием, но известия важные и срочные.

Риддина увлекли в шатер, я же, не имея возможности ничего услышать, решила пока поохотиться. Сегодня аднцы вряд ли отправятся в путь.

* * *

Хорошо, что сотником отряда оказался Ванд Тадер, иначе кончилось бы его путешествие, так и не начавшись. Неприятный человек, командовавший отрядом как своим, оказался княжеским гонцом. Узнав, на кого он распустил руки, гонец сник и теперь унижался, пытаясь вымолить прощение. Но Риддин не обращал на неприятного ему человека внимания, его куда больше занимала встреча с Вандом.

Довольно ухая, великан ходил по шатру, собирал на стол, иногда недоверчиво посматривая на Риддина. Ванд был другом отца Риддина и уделял мальчику куда больше внимания, чем сам князь.

— Да я это, я.

— Но где ты был так долго? Почему не возвращался?

— Как тебе объяснить… Мне не хотелось. Мне очень нравилось в Империи.

— Чем же так хороша эта Империя, что тебе там нравилось больше, чем дома?

Риддин поудобнее устроился на ковре, вытянулся ноги.

— Возможно, потому что там я не был вторым сыном князя и занимался чем хотел. В чем-то жить в Империи гораздо проще, в чем-то сложнее. Но ты же знаешь, что Империя мне всегда нравилась, так что мне там было интересно.

Ванд последней вытащил большую глиняную бутыль, оплетенную прутьями.

— Да уж. Ты с детства с книжками носился. Думали, уж и не вырастет из тебя ничего путного. А ты вон какой вымахал! Выпьем? — он побулькал содержимым бутылки. — В Империи-то такого винца поди не найдется.

— В этом ты прав, — Риддин с улыбкой подставил кружку под темно-бордовую, почти черную струю. — В Империи виноградное вино — редкость. Виноградники там почти не растут. Но они делают вино из зерна.

Великан чуть бутыль не уронил, глядя на собеседника округлившимися глазами.

— Как это они умудряются?!

— Умудряются как-то. Оно бы тебе понравилось. Прозрачное, как родниковая вода, и крепче, чем сгущенные вина с юга. А еще делают сладкие вина из яблок, слив, вишни — любых ягод.

Ванд брезгливо поморщился, разлил вино по кубкам.

— Гадость несусветная должно быть.

— Не сказал бы, — они чокнулись и отпили каждый из своей посудины. — Расскажи, а как у вас тут? Как брат? И почему ты вдруг оказался сотником?

Великан помрачнел.

— А что у нас. У нас война. Ради своей придури с завоеванием Империи князь разорил страну. У крестьян забрали почти весь скот и большую часть урожая, чтобы солдат кормить, вот-вот начнется голод. Да и солдаты совсем не рады. Вместо того, чтобы дома сидеть и поля пахать, они прутся куда-то на войну. Это для верхушки война — благо, возможность выслужиться перед князем, да отхватить себе лакомый кусочек от чужих земель, — Ванд рассказывал обо всем с такой горечью и таким жаром. Риддин понял, что старый воин давно хотел выговориться, но то ли не с кем было поговорить по душам, то ли не доверял тот никому. — Твой отец умер около семи лет назад, — вдруг сменил великан тему.

— Я знаю, — печально кивнул Риддин.

— Я тебе никогда не прощу того, что ты не был на его похоронах! — Ванд сгреб собеседника за ворот. На мгновение Риддин испугался, заметив в глубоко посаженных глазах бешенство, но почти тут же великан успокоился. — Нурин хоть и не подавал виду, но сильно переживал из-за твоего бегства, он считал, что не смог сделать так, чтобы тебе было хорошо дома.

Не удержавшись, Риддин хмыкнул, он хорошо помнил, как к нему относился отец, это совершенно не вязалось со словами Ванда.

— Не смей старших перебивать! — вспылил великан, от выпитого его огромный нос покраснел. — Ну так вот, а после смерти Нурина, вся власть твоему брату досталась. Аддрад хороший князь, только уж больно власть любит. Первым делом после вокняжения, он убрал тех, кого возвысил или приблизил его отец, сменив на своих людей. Кого-то в ссылку отправил, кого-то вон как меня…

Риддин кивнул, при отце Ванд командовал пятью тысячами воинов.

— Так что опасно тебе к князю. Может, не пойдешь все-таки? — великан грустно посмотрел на сына своего лучшего друга.

— Надо, Ванд. Я хочу убедить князя не развязывать войну.

— Ну тогда точно похороны будут. Если князь разрешит похоронить тебя, а не бросит твое тело собакам.

— Но что-то же надо делать.

— Надо, — Ванд прищурился, отчего его маленькие глазки и вовсе исчезли под бровями. — А ведь ты можешь. Ты сын Нурина, такой же как и Аддрад, люди пойдут за тобой, если ты захочешь. Мы тут и так как на разворошенном улье сидим, едва солдат удерживаем. Если ты пообещаешь им, что войны не будет…

Риддин грустно улыбнулся.

— Мятеж? Нет, мятеж я устраивать не буду. Мне нужно поговорить с братом.

Ванд с досадой хлопнул себя по колену.

— Ну ты и дурак!

— Извини, Ванд. Какой есть.

— Ну, тогда как знаешь. Я выделю тебе солдат для сопровождения. Не много, потому что мы должны охранять эти растреклятые ворота. Но учти, если головы лишишься, лучше мне на глаза не попадайся!

— Можете не охранять, потому что словом Императора ворота запрещено открывать, пока существует угроза вторжения.

— Мне приказано, я делаю, — сухо ответил сотник.

На следующее утро они покинули лагерь. Ванд выделил Риддину для сопровождения пять человек, а также верховых и вьючных лошадей. Путешествие к Тандару, столице Адна, началось. Ванд провожал его чуть ли не со слезами, не надеясь больше увидеть. Риддин помахал ему, когда они выехали, заметив как над лагерем вьется какая-то крупная птица. Он насторожился, решив, что Император все же отправил за ним кого-то из Балоогов, но, приглядевшись, понял, что это не ворон, а сокол. Охотится, наверное, а может лагерь располагается слишком близко от его гнезда, и это беспокоит птицу.

* * *

Мэйо было скучно, как скучно бывает десятилетнему мальчику, которого оставили в полном одиночестве. Император занимался своими делами, да и, честно говоря, побаивался его Мэйо. Несмотря на то, что правитель был старше всего на несколько лет, он казался гораздо взрослее, а еще от него исходила какой-то холод, напрочь отбивающий у мальчика желание подружиться с Императором. За Мэйо присматривал специально приставленный слуга, но для общения этот в общем-то добрый, но немного глуповатый человек не подходил. И Мэйо старался как мог развлекаться сам: гулял по саду, который и за несколько лет не разведать полностью; смотрел как возле казарм тренируются стражи, чтобы запомнить их движения и попробовать воспроизвести у себя в комнате; иногда записывал на кусочках пергамента разные истории и стихи, об их путешествии. Он жалел, что Чиа оставила его в императорском замке, а не в крепости Каеш, там-то ему было гораздо веселее, там Огонек и Шангар.

И он бы непременно придумал что-нибудь веселое, и даже собирался придумать — в одном из чердачных помещенный замка лежал каркас крыльев, который только осталось обтянуть шелковым покрывалом, унесенным из спальни тайком от Шабара. И останется только испытать. Мэйо даже башенку подходящую присмотрел, если спрыгнуть с нее, нацепив крылья на плечи, то он сможет пролететь над двором и стеной и попасть в город. Но в то утро, когда мальчик уже хотел осуществить тщательно продуманный план, разбудили его какие-то крики во дворе, ругань, а потом кто-то завопил от боли.

Мэйо, как был, в ночной рубашке подбежал к окну и распахнул ставни. Вдруг это Чиа вернулась?!

Стражники древками пик пытались отогнать крупного рыжего пса, один из них сидел на земле, держась за прокушенную ногу. Зверь не рычал и не лаял, молча кружил вокруг людей, пригибаясь к земле, выжидая момент, чтобы еще на кого-нибудь напасть.

— Разбойник! — закричал Мэйо, что было сил, не веря своим глазам, отскочил от окна, быстро натянул сапоги и тиску и помчался во двор.

Это и в самом деле оказался Разбойник, изрядно похудевший, припадающий на правую лапу, но живой! Зверь не подрос, но чувствовалось, что щенячьего в нем больше не осталось. Мальчик бросился к псу, обнял за мохнатую шею, заплакал, уткнувшись носом в рыжую шерсть. Другая собака, проявляя радость, уже скулила бы от восторга, ползала на брюхе, виляла хвостом. Разбойник только скупо несколько раз махнул хвостом туда-сюда и лизнул Мэйо в ухо. Стражники, сразу заподозрившие в громадном звере наличие крови чей-ни, оторопели от такого проявления нежности.

* * *

Чем дальше они отъезжали от гор, тем теплее становилось. А возле берегов Внутреннего моря снег и вовсе — редкость. Выпадет раз за всю зиму, чтобы растаять за несколько дней. Риддин даже снял теплую тиску, оставшись в одном кафтане. Деревеньки, что они проезжали по дороге, были полупусты, везде следы бедности и упадка. Те крестьяне, что им встречались, боялись солдат как огня и прятались при их приближении. Все подтверждало слова Ванда, и это вгоняло Риддина в уныние. Уныние — вот единственное чувство, которое он испытывал, вернувшись на родину. Риддин помнил эти земли богатыми, люди в деревнях были веселыми и гордыми. Но как веселиться сейчас, когда всех мужчин, способных держать оружие, угнали на войну, а дома почти нечего есть. Тех скромных запасов, что оставили крестьянам, едва хватит на посев. Весна скоро, а ведь поля еще пахать кто-то должен, женщины, дети и старики с этим не справятся, голод тогда придет по-настоящему.

Младший брат князя смотрел на это, и в его сердце крепло решение остановить войну во что бы то ни стало.

И такое зрелище преследовало его до самого Тандара. Столица же, словно в противовес стране, тонула в роскоши. Риддин с горечью подумал о том, как скоро закончатся крохи этого благополучия и на Тандар обрушится все то же, что и на остальную страну.

В отличие от имперских городов Тандар был защищен гораздо лучше, ведь Адн не отгораживает от остального мира скальная гряда, проходы в которой охраняют крепости оборотней. Случается, что с юга обрушиваются на страну кочевники, а с запада соседи.

Всех въезжающих в столицу тщательно проверяли, но, заметив доспехи аднской армии, пропустили солдат и Риддина беспрепятственно. Осталось только как-то попасть в замок. Командующий небольшого отряда, сопровождающего Риддина, забеспокоился, он знал, что Ванд Тадер открутит ему голову, если с этим человеком что-то случится.

— Как же ты проникнешь к князю?

— А я не буду никак проникать. Вы меня туда сопроводите, как брата князя. Пусть только кто-нибудь попробует не пропустить княжеского брата.

Тяжело вздохнув, солдат согласился.

И все случилось так, как сказал Риддин, — препятствовать никто не посмел. Все ворота беспрепятственно распахивались перед княжеским братом, и вот, наконец, перед ним тот, из-за кого он вернулся на родину.

Князя, наверняка, предупредили о визите наглеца, выдающегося себя за его брата, так что он встретил Риддина пристальным взглядом. А гость еле сдержал удивленный вскрик. Один брат был старше другого всего на пять лет, встретить Риддина должен был мужчина в цвете лет, а на троне сидел старик.

Князь некоторое время смотрел на удивленное лицо пришельца, потом откинулся на спинку трона.

— Я думал, что тебя в живых давно нет.

— Нет, я жив, — Риддин ощущал, как жжет бок спрятанный под одежду кинжал, меч у него все-таки отобрали, но обыскивать в поисках другого оружия не стали: аднцы не пользуются кинжалами, для них ударить исподтишка — лишиться чести.

— Это хорошо, — Аддрад окинул брата внимательным взглядом. — Пошли тогда, поговорим. Разговор двух братьев не для чужих ушей.

* * *

Я едва успела проследить куда они отправились из тронного зала, пристроилась возле окна, на карнизе, приготовившись слушать и наблюдать.

Оставшись наедине, братья позволили проявить себе хоть какие-то чувства. Аддрад обхватил Риддина за плечи и все никак не мог насмотреться.

— Нет, не ожидал все-таки, что ты еще жив.

— Разве Горад не сообщил тебе, когда захватил меня в плен?

— Горад захватывал тебя в плен? — удивился князь.

— Захватывал. Но ты мне лучше скажи, что с тобой случилось? Почему ты так постарел?

Князь невесело улыбнулся.

— Я очень болен, и жить мне осталось совсем немного.

— Но может быть какое-нибудь лекарство?! Лекари?! — Риддин, кажется, напрочь забыл, что он собирался убить этого человека.

— Все бесполезно, я уже испробовал все, что было можно, — Аддрад присел на скамью, ему было трудно долго стоять на ногах. Риддин примостился на полу, не отводя глаз от лица брата.

— Я не знал, — печально сказал он.

— А если бы и знал, что бы изменилось? Ты бы бросил свою жизнь, чтобы примчаться сюда и сидеть с умирающим братом?

— Бросил бы!

Князь растрогался, он положил сухую, морщинистую руку на голову брата.

— Я рад, что ты все-таки жив. Теперь мне будет на кого оставить страну, — этот усталый человек был вовсе не похож на того безумца, которого описывал мне посол. — Скажи мне, у тебя есть семья? Дети?

— У меня пока нет семьи, — покачал головой Риддин.

— Не тяни с этим, а то будешь как я — прожил, а после ничего и не останется. А хочешь кимокскую принцессу за тебя посватаю, или из Ситры, дочь тамошнего правителя.

Меня это отчего-то вдруг неприятно кольнуло.

— Нет, — усмехнулся младший брат. — Есть женщина, которую я люблю, только вот пока еще не предложил ей за меня замуж выйти.

— Благородного ли рода эта девица?

— Благородного, — на лице Риддина появилась мечтательная улыбка. — Тебе она понравится. Только… — мой аднец поднял на брата печальные глаза. — Только она никогда не станет моей, если война между Империей и Адном продолжится. Зачем ты начал эту войну?! Ты видел во что она превратила страну даже не начавшись?!

Аддрад сник, плечи его ссутулились, голова опустилась.

— Детей у меня нет и не будет никогда, я считал, что из семьи никого не осталось, потому что считал, что ты мертв. Что мне еще оставалось, чтобы оставить хоть какой-нибудь след? Только завоевать самую сильную из соседних стран. Так страшно умирать тогда, когда тебя никто не будет помнить.

— А не страшно умирать, когда тебя будут вспоминать только со злом?

Мне стало жалко князя и захотелось стукнуть этого правдолюбца.

— Хотя бы так…

Риддин все-таки поднялся и обнял брата.

— Но теперь-то я здесь. Может закончишь теперь эту войну?

Аддрар поднял глаза и в них вспыхнул неукротимый огонек.

— Не могу. Теперь не могу. Теперь все сочтут это слабостью. Решат, что я испугался! И первой, кто так решит, будет Империя. Она не преминет напасть в ответ.

— Я не смогу убедить тебя в том, что Империя не станет нападать на Адн. Но ты ведь можешь заключить с Империей выгодный союз. Потребуй от нее чего-нибудь, например, снижения пошлин на ввоз товаров в два раза, чтобы все было не зря. Тогда никто не сможет упрекнуть тебя в трусости. Это будет выгодно и умно.

— Ты прав, — князь задумчиво покивал. — Еще хорошо бы породниться с Императором. Жаль, что в их семье девочки почти никогда не рождаются.

Риддин хитро улыбнулся.

— Я думаю, этот вопрос можно решить. У имперцев есть интересный обряд, называется Кровавое Усыновление.

— Это та самая девушка благородного происхождения?

— Да.

А мне осталось только потихоньку улизнуть и лететь в Империю, ждать сватов, притворившись, что я ничего не знаю. Хорошо, что все разрешилось благополучно, только одного я не понимала в этой истории — зачем Шаванси понадобилось отправлять меня с Риддином в Адн? Это ведь именно она подтолкнула меня отправиться туда. Никаких оборотней там не было, зачем же? Этот вопрос я и задала ей, когда мы встретились позже. Дочь богини хитровато улыбнулась.

— Ну, ты же тоже вон Императора приставила за ребенком присматривать. Вот и мне не хотелось правнуков без толкового присмотра оставлять.

Заключение

Зал был полон. Почему-то лекции об этом периоде всегда собирали полный зал. Хотя, чего же в этом удивительного — один из исторических персонажей, живших в ту эпоху, был очень популярен и поныне.

Студенты затихли, ожидая начала лекции. Это удивляло не меньше — обычно в зале гвалт стоял до тех пор, пока наставник не обрушивал на головы говорливых студентов громы и молнии.

— Итак, начнем. Сегодня у нас с вами пойдет речь об одном из самых ярчайших исторических персонажей. Этот человек намного опередил свою эпоху. Ученый, историк, изобретатель, поэт. Его поэмами зачитываются до сих пор, — где-то в зале раздалось сдержанное девичье хихиканье, несомненно, этой девушке возлюбленный что-то читал из сочинений поэта. — Как незаурядный человек, он оставил грандиознейший след в истории. Итак, вы догадались о ком пойдет речь?

— Шарамхат! — дружно ответил зал.

— Да, вы правы. Речь пойдет о Мэйо Каеш, которого народ Империи прозвал Шарамхат. До нас дошло и собственное жизнеописание Шарамхата, правда, оно сильно приукрашено богатой фантазией поэта. Например, он пишет, что его приемная мать, Чиа Каеш, в будущем аднская княгиня, была оборотнем, могла превращаться в горную львицу. Он еще много пишет об оборотнях. По его мнению, оборотни охраняли границы Империи, и даже правящие Императоры были оборотнями-драконами. Однако никаких подтверждений этому не найдено. А в сказки мы же с вами не верим…

Примечания

1

Тиска — верхняя одежда, может быть уличной и домашней, в зависимости от этого выбирается плотность ткани и подкладка. Длиннополое одеяние с рукавами и капюшоном.

(обратно)

2

Шакья — потомственный воин. Танцовщицы с мечом, происходящие из таких семей, тоже шакья.

(обратно)

3

Кау Ши (кайша (просторечное)) — оборотень из семейства кошачьих.

(обратно)

4

Вайри — наставник, учитель.

(обратно)

5

Шаст — мера длины. Равняется — 1, 64 метра.

(обратно)

6

Шай шин — меч для танцев.

(обратно)

7

Радан — священный меч монахов Шу. По преданию в таком мече находила пристанище духа умершего монаха. Для этого ритуала выбирались только достойнейшие из братьев, наставники и святые.

(обратно)

8

Шавр — оборотень из семейства псовых, волк.

(обратно)

9

Багал — оборотень-ворон. Одни из самых неустрашимых и искусных воинов.

(обратно)

10

Арс — оборотень из рода обезьян.

(обратно)

11

Тайран — оборотень из рода лошадей.

(обратно)

12

Посвящение — обряд в пяти кланах. Юношу или девушку оборотня без еды и одежды оставляют в лесу или горах, чтобы выжить, им приходится менять облик.

(обратно)

13

Блистательная — титул самой искусной танцовщицы с мечом.

(обратно)

14

В Тил-Мере рыжеватые волосы — принадлежность аристократии.

(обратно)

15

«на кого меч укажет» — те, на кого кончиком меча указывала Блистательная при завершении танца, становился главою праздника, его центром.

(обратно)

16

Одержимые местью — состояние, в которое иногда могут погружаться оборотни из пяти кланов из-за какого-нибудь горя. Узнать Одержимых местью можно по побелевшей радужке глаза, их ничто не интересует в жизни, кроме навязчивой идеи уничтожить того, кто им это горе причинил. Достигнув цели, Одержимый местью не возвращается к прежнему состоянию, чаще всего он погибает от какого-нибудь несчастного случая. За светлый цвет глаз и неотступное преследование Одержимых местью также называют чей-ни.

(обратно)

17

Призвать ворона раньше времени — совершить самоубийство. Ворон — птица богини смерти, по виларским поверьям именно ворон указывает мертвым дорогу в царство мертвых. За особенными умершими: Императорами, знатными людьми, а также праведниками, или теми, кто погиб совершая какой-нибудь благостный поступок, — является сама Маргш и отвозит их в царство мертвых на спине своего белого коня.

(обратно)

18

Караковая — масть лошади. Вороная, или темно-гнедая с рыжеватыми подпалинами вокруг глаз, на морде, ногах и в паху.

(обратно)

19

Значение цветов на пряжках воинов шакья: красный — ученик, белый — воин, зеленый — шайньяр, золотой — мастер, серебряный — наставник.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте