«Ветер»

Кирилл Кудряшов ВЕТЕР

Если вы читаете это, значит, меня уже нет, так как при жизни я не намеревался показывать кому-либо эти записи. Как-то нет особого желания загреметь в тюрьму за убийство, да еще и прихватить с собой половину друзей, или угодить в психбольницу. Хотя, порою, такой вариант казался мне вполне приемлемым, ведь палаты психушки полностью изолированы от внешнего мира, а, следовательно, он не смог бы достать меня в них. Я часто задумывался над тем, чтобы бросить все и бежать, бежать куда глаза глядят, хоть на край света, но я знаю, что он все равно последовал бы за мной, уничтожив остальных, повинных в его смерти, и кошмар начался бы вновь, в другом месте и в другое время! Так что, уж лучше умереть здесь, вместе со всеми, в маленьком селе, которое я так полюбил, не смотря ни на что.

С чего же начать мою исповедь? Наверное, с чистосердечного признания. Итак, я, и еще двенадцать бывших в тот день со мной человек совершили то, что по уголовному кодексу считается самым тяжким преступлением. Мы убили человека! Нет, не просто убили, а заживо сожгли, что еще более усугубило бы нашу вину в глазах тех, кто не знал о событиях, предшествовавших этому. Так что, не судите нас слишком строго, не узнав, кем, или чем был Роман Стасов.

Я не знаю, когда все это началось для остальных сельчан (не стану указывать в рукописи названия нашего села, по той причине, что хотя виновники происшедшего наверняка мертвы, у них остались дети, и я не хочу им неприятностей), ну а для нас с моим десятилетним сыном Сашей эта история началась 18 июля 96-го года, когда я купил небольшой, но уютный и хорошо отделанный домик в Д***. Зачем? Просто я ужасно устал от городской суеты, и мне захотелось пожить в глуши. Преуспевающий игрок на бирже, уже сколотивший себе солидный капитал я вполне мог позволить себе жить далеко за городом, и управлять делами по телефону, или через «Internet». Мы с Сашкой очень долго искали подходящее место, где бы нам поселиться — объездили большую часть области, и вот, наконец, наткнулись на Д***! Это село из тех, про которые Задорнов говорил в одном из своих монологов: «Смотрите, какая милая деревня за елкой спряталась!» И в самом деле, «вынырнув» на своем джипе из-за пригорка мы первым делом увидели потрясающий воображение пейзаж большой равнины, по которой мерно катила свои волны река, а уж затем обратили внимание на Д***, скрывавшееся за высокой елкой. Сашка тут же «заболел» этим местом — еще бы, и на рыбалку ходить можно, и купайся хоть каждый день. Леса вокруг, грибов — не мерено! Одним словом, рай!

Так мы и обосновались там, в этом раю, в котором, как выяснилось впоследствии, обитал и сам Дьявол.

Сначала я не очень-то верил россказням соседей о таинственном колдуне, живущем на окраине села, но все же, предположив что слухи эти не беспочвенны, запретил Сашке с его новыми сельскими дружками и близко подходить к этому дому. А слухи ходили разные: то Роман питается дохлыми крысами (эти вести принес мне Сашка, наслушавшись их от одного пацаненка, утверждавшего, что он собственными глазами видел, как колдун обедает), то по ночам воет на луну вместе со своим цепным псом, которого кормит исключительно дохлыми кошками, то ворует детишек из приюта себе на обед (забыл сказать, в Д*** находился небольшой детский дом), а тамошнее начальство не только обо всем молчит, но даже и, бывает, намеренно подкармливает этого монстра, мол, скормим ребенка колдуну — одним ртом меньше — легче бюджетные деньги списать себе в карман. Я всему этому никогда не верил, считая Стасова всего лишь странным отшельником, быть может ненормальным, но уж никак не колдуном или людоедом. Помнится, как то зимой к Сашке прибежали его друзья-одногодки, громко крича о том, что только что украли у колдуна его зелье, а один из них нес в руках перед собой небольшую колбочку, с налитой в нее голубоватой пузырящейся жидкостью. Сашка, естественно, поверил в эту чушь, а я же просто решил, что кто-то из ребят решил выпендриться, и намешав в украденной с урока химии колбочке обыкновенную синьку с содой и лимонной кислотой, выдавал ее за колдовское снадобье.

У меня нет объяснений всем этим слухам и событиям, но бесспорно, что 90 % из них были полной ерундой, и над чем колдовал Стасов в своем ветхом домишке, для меня так и осталось загадкой. Да, собственно, мне и не хочется знать, что он там вытворял с вырезанными человеческими внутренностями, которые мы нашли сваленными в кучу в его сарае в день казни. Обладал ли он мистической силой при жизни, или же был простым помешанным — не знаю, и не хочу знать!

Почти два года мы прожили в этом земном раю без бед и забот, под сенью огромных сосен сибирской тайги, наслаждаясь жизнью, а летом 98-го в Д*** пришла беда! Исчезла дочь Стародубовых — 14-ти летняя Катенька, всегда бывшая заводилой в играх, и вечно гулявшая в компании с Сашкой и его друзьями. одно время я даже считал, что у них зародился своего рода роман, в конце концов, моему сыну было уже 12 — пора бы проявить себя мужским гормонам. Всегда веселая, жизнерадостная Катя исчезла в ночь на 7-е июля, положив начало таинственным исчезновениям и смертям людей.

15-го, среди бела дня куда-то пропал 8-ми летний сын Кравцовых. Отправился к кому-то из друзей, и исчез, словно растворившись в воздухе. Было много шума, много мигалок приехавших из райцентра милицейских машин, но толку — ноль!

Трое суток на улочках Д*** дежурили милиционеры в штатском, и этот метод дал-таки «результат» — один из стражей порядка был найден мертвым с разорванным горлом. Криминалисты, покорпев над его рваными ранами пришли к выводу, что поработала большая собака (коих в Д*** хоть пруд пруди), и ничего уголовного в этой истории нет. Два предыдущих исчезновения тоже списали на сбесившегося пса, и говорят, даже нашли и пристрелили какую-то собаку (бешенством в Д*** отродясь никто не болел), на том все и закончилось… На месяц….

8-го августа, утром, нашли тело директрисы детского дома с выпученными от ужаса глазами и распоротым животом. Естественно, никто из сотрудников ничего и слыхом не слыхивал о происшедшем, все только плечами пожимали. Снова много мигалок, много шума и никакого толку — на следующее утро родители хватились соседского Пашку, найдя в его кровати огромную мертвую овчарку. Ни крови, ни следов борьбы, только труп собаки, не принадлежавшей никому из села, вместо мальчика. Тут уж понаехала и милиция из города…

С их приездом кошмар на время прекратился — до 20 числа, когда вечером, зачерпнув воды из колодца, я обнаружил плавающую в ведре детскую ручонку с до боли знакомым шрамом на запястье. Я отчетливо помню тот день, когда Санька, катаясь с горки, зацепился за сук, и распорол себе руку….

Меня успокаивали, отпаивали спиртом, но все было безрезультатно. Единственным, что могло бы утешить меня тогда было либо воскрешение сына, либо смерть того, кто расчленил его (в колодце обнаружили конечности и голову — тело убийца прихватил с собой).

Село было в панике. Неведомый убийца приходил когда хотел, брал то, что ему было нужно, и уходил никем не замеченным. Однако, были, как выяснилось, и те, кто видел это чудовище… Через два дня после смерти сына ко мне зашел Толя Кравцов, и рассказал все, что знал…. Он, и еще 11 человек уже давно дежурили на улицах круглые сутки, подмечая все необычное, но все без толку, до траурного для меня дня! Он лично видел, как Стасов заходил на мой участок — в том, что это был именно он Толя не сомневался, это обезображенное сифилисом лицо не забудешь, даже если очень захочешь, единожды увидав. Странно то, что никто кроме Кравцова не заметил этот живой призрак, бродящий по селу, ведь заросший волосами дед с ужасным лицом должен привлекать внимание, но нет — никто ничего не видел и не слышал, и даже Толя отрицал, что Стасов приближался к колодцу. По его словам он просто подошел к моей двери, постоял немного перед ней, словно в раздумье, и пошел обратно. Возможно, как я уже говорил, этот мерзавец и в самом деле был колдуном, или чем-то в этом роде (например гипнотизером, раз мог заставить людей не замечать его — уж больно не нравится мне это слово, времен средних веков — «колдун», звучит оно словно напоминая о какой-то детской сказке, а не о реальном кошмаре).

Так, выслушав эту историю, я стал тринадцатым в команде защитников нашего покоя. На следующую ночь мы решили наведаться в дом Стасова — провести этакий обыск, мол, а не храните ли вы в холодильнике человеческие сердца?

Где-то заполночь мы, чертова дюжина рослых крепких мужиков, вооруженных палками и ножами, окольными путями пробрались в лес, чтобы не наткнуться на ментов, заполонивших село (интересно, что никто из нас не встретил ни единого — должно быть они и сами до смерти боялись орудовавшего в Д*** убийцу, так что старались на дежурствах где-нибудь отсиживаться), к условному месту, откуда решено было отправиться к дому Стасова. Все шли с непоколебимой уверенностью, что именно он и есть убийца, не смотря на то, что прямых доказательств этого у нас не было, и намерением уничтожить его во что бы то ни стало.

Поросший мхом дом на окраине села казался заброшенным. В окнах не горел свет, не было слышно ни скрипа калитки, ни лая собаки. Одним словом, мертвое место! Крадучись, мы подошли к незапертой калитке, и стоило нам шагнуть во двор, как убеждение в том, что дом Стасова мертв было тут же развеяно! Огромный черный пес, сливавшийся с темнотой ночи молниеносно бросился на шедшего впереди Ивана Кошина, и сбил его с ног, силясь дотянуться до горла своими клыками. В первую секунду мы просто опешили — пес не залаял, не зарычал, предупреждая о готовности к нападению — он просто кинулся на Кошина, явно намереваясь убить. Борьба шла молча — ни пес, ни Иван не издали ни звука на протяжении пяти-шести секунд этой схватки. Первым от охватившего всех ступора очнулся я, и бросившись вперед всадил нож в спину собаки. Моему примеру последовали и другие, и спустя несколько мгновений пес завалился на бок под градом обрушившихся на него ударов, и дернувшись несколько раз затих. Мы помогли Ивану подняться, слыша, как под ногами хлюпает кровь человека, и едва не загрызшего его чудовищного пса. Он пострадал не так серьезно, как можно было предположить — разодрана в клочья была лишь правая рука, которой он защищался от собаки, да вывихнута при падении нога.

— Вы видели на калитке табличку «Осторожно, злая собака»? — спросил я, поднимая Ивана с земли, — Нет? И я не видел! Ее там просто нет! Уже за то, что он держит такое чудовище, и не повесил предупреждение, этого ублюдка нужно упечь в места не столь отдаленные!

— Нужно вытащить ножи из собаки, — произнес Толя, и наклонился на поверженным псом, чтобы выполнить свое намерение. Я шагнул к нему, чтобы помочь, и в этот момент Толя закричал от боли. Страшные челюсти пса сомкнулись на его ноге, и он повалился на землю. Я плохо видел происходящее, но все же отчетливо различал горящие вполне человеческой яростью глаза пса. В них ни на секунду не шевельнулся страх, или боль, даже тогда, когда я размозжил палкой голову животного. Только ярость! Дикая, неимоверная ярость…

Вынув ножи из тела собаки мы двинулись к входной двери дома, озираясь по сторонам, ежесекундно ожидая нападения. Нас оставалось лишь десять — Иван и Толя не могли пойти с нами, и перевязав раны мы оставили их у калитки, вместе с Саней Прохоровым, который добровольно вызвался охранять раненых.

У крыльца мы замедлили шаг, и Коля Саримов, шедший первым, постучал в дверь. Мое сердце бешено колотилось, но не от страха, нет, — от предвкушения мести!..

Дверь распахнулась от сильного удара, заставив всех нас отпрянуть назад, и на пороге появился Стасов. Даже в кромешной темноте летней ночи я ужаснулся, увидев его лицо, наполовину скрытое капюшоном. Длинные спутанные волосы, кое где покрытые сочившимся из язв гноем спускались до самых губ, разъеденных болезнью. Вместо носа был лишь черный провал, в который также забились волосы… Глаз Стасова я тогда не видел — они были скрыты капюшоном, но впоследствии я рассмотрел и их — глазницы мерзавца ввалились в череп, и из этих ям на нас маленькие глаза, ужасно похожие на те, что были у убитого нами пса. Ростом он был где-то около 160 см., широкоплеч и мускулист.

— Что вам нужно? — спросил Стасов низким хрипящим голосом, выдававшем в этом старике его возраст (по моим сведениям ему было за семьдесят), — Зачем вы пришли? Поохотиться на собак?

Мы молча отступили на шаг назад, не в силах отвести взгляд от этого уродливого лица.

— Ну что ж, — продолжал он, — Одну вы уже убили. Хотите еще поразвлечься?

Он повелительно взмахнул рукой, и рядом с ним тут же появились две огромные собаки — точные копии того монстра, что мы уложили у калитки. Мы одновременно отступили еще на шаг назад, и, вероятно, почувствовав наше смятение, собаки бросились в атаку. На этот раз они действовали уже по другому, словно наученные горьким опытом погибшего собрата — бросались на всех поочередно, кусаясь и царапаясь, а не выбирая себе определенную жертву. Огромные чудовища метались между нами, словно ангелы смерти, а этот мерзавец громко хохотал, глядя на происходящее.

Многие уже готовы были отступить, и броситься бежать, когда я, отбросив налетевшего на меня пса, вбежал на крыльцо, и крепко схватив Стасова приставил нож к его горлу. В ту же секунду молчаливые псы-убийцы отступили, и замерли неподвижно.

— В дом! — приказал я Стасову, и он повиновался. Следом за нами двинулись мужики, подбирая с земли упавшее оружие. На почтительном расстоянии от них шли все также молчаливые псы.

Первым, что поразило меня был отвратительный гнилостный запах, царивший в этом доме. Света не было нигде (слава богу, некоторые из нас прихватили с собой карманные фонарики) — ни в одной комнате не было даже элементарной электрической лампочки (тут я сообразил, что на подходах к дому не заметил нигде проведенных к нему проводов). Везде царил полнейший бардак — стулья и допотопные кресла с рваной обивкой валялись перевернутыми на полу, штукатурка потрескалась, а потолок почернел от копоти. тут же нашлись и доказательства причастности Стасова к убийствам — меня чуть не стошнило, когда я наступил на полуразложившуюся руку… То там, то здесь валялись гниющие конечности, а со шкафа в коридоре на меня смотрела чья-то голова! Позже, уже после смерти этого чудовища, мы наведались в его сарай — там он держал человеческие внутренности, видимо для своих собак. они были попросту свалены в одну большую кучу: кишки, сердца, желудки…

Он смеялся, видя наше смятение и страх. Смеялся, когда мы находили части тел любимых или друзей. В одной из комнат вздернутая под потолок висела Катя, уже начинавшая превращаться в скелет, в другой стены были оклеены человеческой кожей. Мне становится дурно при мысли о том, что этот маньяк делал здесь со своими жертвами…

Суд был короток, а мнение единогласным. Виновен! Приговор — смерть! Привести в исполнение немедленно! Мы связали мерзавца по рукам и ногам, заткнули рот кляпом, чтобы не слышать его отвратительного хохота и, подобрав по пути Толю с Иваном и Колей, потащили старика в лесную чащу, подальше от людских глаз, чтобы никто не мог увидеть пламя огромного костра!

Язычок пламени перекинулся с бересты на сучья, которыми был обложен до груди старик, крепко привязанный к огромной сосне. Огонь набирает силу, и вот на Стасове уже тлеет одежда, а мы смотрели, словно зачарованные на то, как на наших глазах убийца наших детей превращался в пепел. Он не кричал, не смотря на то, что я вынул у него кляп изо рта, не пытался освободиться, словно покорившись неизбежному. Должно быть, он все же был колдуном, и знал, что произойдет в дальнейшем. Вот загорелись его волосы, пламя перекинулось на лицо, а он все также неподвижно стоял, лишь переводя взгляд с одного из нас на другого, и за секунду до того, как от жара костра вытекли его глаза, взгляд чудовища остановился на мне, а пылающие губы что-то прошептали…

Он сгорел полностью — в прах превратились даже кости, избавив нас от необходимости заметать следы нашей расправы над этим монстром. Да, именно монстра — он был именно таким! А как еще назвать человека, десятками, а может быть и сотнями потрошившего людей, да еще и отдавая предпочтение детям. Да, Стасов был монстром, и он заслужил эту ужасную смерть!

Его псы куда-то исчезли еще когда мы выходили из дома, неся связанное тело на плечах, так что обратно мы возвращались с опаской — вдруг эти свирепые твари решат отомстить за хозяина? Но нет, они скрылись в темноте, и, похоже, навсегда, так что по домам мы разошлись без приключений, опять таки, так и не встретив по пути ни одного стража порядка. Я принял холодный душ, и выключив свет еще долго лежал в постели, слушая, как бьется в окна неожиданно разошедшийся ветер, представляя, как порывы ветра разносят по лесу прах убийцы моего сына…

Убийства прекратились. Милицейские части разъехались. Жизнь в Д*** потихоньку входила в свое нормальное русло. Так продолжалось до рождества… 7 января 99-го Кравцов полез на крышу своего дома поправить антенну, и внезапный порыв ветра сбросил его вниз. Это был просто шквальный удар, поднявший с улиц села огромное количество снега и на бешеной скорости умчавший его к реке — красивое было зрелище, надо сказать, вот только Толе было уже не до того, чтобы любоваться им. Он упал точно на голову, свернув ее на бок, и умер на месте. «Несчастный случай» — сказали все. «Несчастный случай» — сказал я.

Через неделю на Д*** налетела страшная пурга, как раз в ту ночь, когда Ваня Кошин ушел на охоту. Его тело нашли лишь по весне… И снова все сказали: «Несчастный случай»… Все, кроме меня. Я больше не мог спасть — каждую ночь ветер бился в мое окно, и шептал, шептал, шептал… Шептал о том, что мы все заплатим за то, что осмелились играть с тем, кто сильнее нас, о том, что он вечен и несокрушим, о том, что мы все умрем, ну а я умру последним, став свидетелем казни своих друзей. Каждую ночь повторялся этот кошмар, и я, чтобы избавиться от него, начал пить, через несколько месяцев заработав себе титул первого пропойцы на селе.

Спустя пол месяца он добрался до еще одного из своих палачей — Паша Иванов выпил пузырек снотворного, оставив подле себя записку: «Ветер хочет меня убить…», а еще через месяц попал в автомобильную аварию Саримов. Он умер не сразу — даже пришел в сознание, и успел рассказать мне, что произошло — он ехал по трассе на своем «ГАЗике», когда неожиданно резкий порыв ветра завалил все лобовое стекло толстым слоем снега… Несчастный случай…

Он продолжал убивать, и за следующий месяц добрался еще до троих — не стану рассказывать, каким образом, это не имеет значения. И все также ветер шептал мне о своей силе, о вечной жизни и о том, что мы все умрем…

Нас осталось всего шестеро — они уже знают, что скоро умрут, но все еще готовы сражаться. Глупцы! Как можно сражаться с тем, кого нельзя остановить?! Теперь он — олицетворение силы и свободы, он может делать с нами все, что захочет, а мы даже не в силах нанести ему хоть незначительный урон!.. Скоро он придет и за мной, а пока моим последним утешением остается бутылка «Столичной», помогающая скрасить время ожидания смерти.

Остановится ли он, уничтожив нас, или продолжит свои черные дела?

Оглавление