«Зимние волки полуночи»

Предисловие

Посвящается всем, кого я не знаю. Всем, кто меня не знал.

Над Эллегионом медленно сгущались сумерки. Город неспешно окутывал темный полог ночи, которой было некуда торопиться. В её распоряжение много времени до утра, поэтому она медленно просыпалась от глубокого сна, в который погружалась с рассветом. И ночи все еще хотелось спать, но солнце, уставшее за день, опускалось все ниже. Изящные, но невольно внушающие уважение, постройки отбрасывали тени, с каждой минутой становившиеся все длиннее. Людей на улицах было уже не настолько много, как днем, большинство из них расположились под портиками, спасаясь от последних, заходящих лучей солнца… но у многих еще не закончился рабочий день.

Роллон летел по городу, буквально сметая со своего пути всех, кто мешался. Он слишком торопился, чтобы быть учтивым. Всегда стальные, сейчас нервы были на взводе. Хотелось накричать на кого-то (он даже знал, на кого), сорвать ярость, кипевшую в нем… нет, нужно быть сдержаннее. Но сохранять ледяное спокойствие не получилось.

Взбежав по мраморной лестнице на открытую смотровую площадку, Роллон оглядел город. Как-то непривычно было смотреть на него отсюда, но это немного успокаивало, хотя он и никогда не понимал, почему. Неподалеку возвышались Ворота. Узорные, из черного материала… такие надежные и такие опасные. Роллон провел пальцем по кольцу на левой руке, чуть снимая напряжение, с утра витавшее в воздухе. Он волновался и был в ярости. Волновался — потому что, даже не заглядывая в будущее, знал, что будет дальше, а в ярости он был из-за Айлитен. Она опять его не послушала. А он ведь говорил правильные вещи. Как и всегда. Упрямая девчонка! Никого не желает слушать, кроме себя. Даже его. Хотя… к его мнению она как раз никогда и не желала прислушиваться, даже если это мнение было абсолютно объективным. Впрочем, эти подробности сейчас уже не важны. Сейчас уже ничто не важно. Только одно стало главным — не дать ей сделать того, что она хочет. Естественный ход событий нарушится, а дороги назад не будет. Нельзя призывать силу мертвых, история сделает еще один виток. Мертвые — это прошлое. И прошлого не должно быть в настоящем, это непреложный закон мира, появившийся с его возникновением. К тому же нежить не подчиняется никому, кроме Зимних волков, к коим Айлитен не принадлежала, и в отместку за то, что ее покой нарушен, огромная сила, копившаяся столетиями, разрушит этот мир. Эллегион станет пустым и мертвым, таким, каким уже давно являлся в ночных видениях… Айлитен сама не понимает, что делает. И именно поэтому ее нужно остановить.

А еще главное — спасти Землю. Этот главный, реальный мир, должен уцелеть. Любой ценой. Потому что миллионы людей, населяющих его, не виноваты в том, что какая-то девчонка из Эллегиона нарушила все правила. Как страж, Роллон понимал это. Его сердце даже не дрогнуло бы, если бы все эти люди погибли, а душа не вернулась бы из вечного заточения. Но долг, маячивший вдали, звал за собой. Пусть погибнет он, и Айлитен уйдет, пусть вымрет весь Эллегион, но Земля и священный город Гантрот должны уцелеть. Потому что, каким бы ни был Эллегигон красивым, все-таки главный мир — Земля. Не Роллон придумал эти законы. Но он был вынужден им подчиняться. Потому что те, кто их сочинил, были мудры и сильны. Народ энтирад владеет лишь десятой силой того, чем владели предки. Предки были во много раз могущественнее его самого, тоже обладающего немалой силой. Но он и не может быть слабым. Тогда Роллон не был бы стражем. В них не берут слабых. В них берут лишь самых сильных.

В последний раз Роллон окинул Эллегион бесстрастным взглядом. Как и все Стражи, он был очень холоден и не способен на сострадание, жалость и остальные человеческие чувства, которые мог ощущать лишь до Обряда, так неуловимо давно, что все то, что случилось до него, перестало быть реальностью. По характеру он был похож на совершенную и безжалостную машину уничтожения, коей, по сути, и являлся.

Равнодушный ветер шевельнул пряди челки, прижатой тонким, в волос толщиной, обручем. Отличительным знаком Зимних волков — группы стражей Ворот. Черная мантия, которую Роллон так не любил, колыхнулась от этого небольшого порыва. В кармане рука сжала рукоять кинжала, машинально опущенного туда утром, а затем сразу же отпустила. Нет, нельзя снова раздражаться. Волк глубоко вздохнул.

Высокие кожаные сапоги зачастили вниз по ступеням. Нужно идти туда. Не дать ей совершить последнюю глупость.

Он ворвался в зал слишком поздно, едва не разворотив косяк. Но Айлитен уже начала читать заклятье, и остановить ее уже было нельзя. Есть только один способ… Роллон вытянул вперед руку, чтобы пустить по ней прямой поток силы, не обуздываемый ничем. Нет. Он не мог этого совершить. Почему? Просто не мог. Не представлял себе Роллон лежащую на мраморном полу мертвую девушку, чьи медно-рыжие волосы тусклыми локонами обрамляют лицо, застывшее восковой маской. Он не мог стать причиной этого, каким бы холодным не был. НЕ МОГ!!! Она ему слишком доверяла…

Айлитен допела заклятье, подкрепив его своей силой. Она видела, что мир рушится у нее на глазах, и именно поэтому решила подчинить себе нежить и их верховного бога. Сколько раз Роллон повторял ей, что это глупо, безрассудно, да еще и опасно. Он сам слишком хорошо знал все это. Но она лишь гордо вскидывала голову и хохотала, думая, что справится со всем в одиночку.

Не справилась. Силу, выпущенную на свободу, уже не повернуть в прежнее русло. Река никогда не течет назад. И сила так и будет течь, убегая сквозь пальцы, как песок, если зачерпнуть его горстью.

Слишком поздно Айлитен поняла, как ошибалась. Как переоценила свои возможности. Десять лет борьбы с затмением мира вымотали ее силу, которая раньше была практически неисчерпаема. И сейчас не поможет даже Ролллон.

Две фигуры застыли на несколько секунд, с ужасом наблюдая за происходящим в зале.

Посреди жертвенного круга с символической каплей крови метался черный вихрь. Воронка разрасталась, сметая все на своем пути огромной силой ветра. Роллон еще пытался ее сдержать, пока не понял, что это уже бессмысленно. Вихрь лишь впитывал силу, используя ее в разрушение.

Выход был только один. Роллон схватил девушку за руку, увлекая за собой. Нужно бежать. Бежать, пока взбесновавшаяся стихия не поглотила их. И пока не покинули силы.

Все рушилось, но Роллон не был удивлен или напуган. Он знал, что все будет именно так и никак по-другому. Он не знал, что такое страх.

За спиной рушились стены, впереди осыпался камень и грохотала буря. Но выбора не было.

Они выбежали на улицу, по которой в панике носились перепуганные люди. Никто не хотел умирать. Но их никто и не спрашивал. Нежить и смерть никогда ничего не спрашивают. Они просто собирают свою безжалостную жатву.

Впереди тупик. Вокруг — буря. И с взбунтовавшейся стихией уже ничего нельзя поделать. Роллон крепко стиснул руку Айлитен, переплетая пальцы. Девушке было страшно. Очень страшно. Она и не предполагала, что все так выйдет. Нужно было тогда слушать Роллона. Ну почему он всегда прав? Не было ни единого случая, когда Роллон ошибался. Нет. Один был. Но Айлитен об этом не знала.

Вихрь медленно приближался. Зловещий, безжалостный… в нем Роллон видел отражение своего характера. Такого же непокорного и яростного, единственного из Зимних волков, который смог сохранить свою душу, хотя бы небольшую ее часть, в себе.

Воздушная волна подхватила обоих и закружила, как пушинок, в своем нескончаемом вихре. Роллон крепко держал изящную руку Айлитен в своей, боясь выпустить и потерять ее. Саму девушку он не видел. И только сейчас в нем открылось что-то помимо жесткости и холодности. Страх, которого он никогда не знал. Но страх не за себя, а за хрупкую фигурку, находящуюся рядом. За ту гордую, самонадеянную девчонку, по вине которой произошла катастрофа.

Вихрь начал затихать. А рука девушки стала выскальзывать из стальной руки Роллона. Сантиметр за сантиметром. Но разъединиться они не успели. Потому что ураган, мгновенно превративший Эллегион в груду развалин, прекратился. Внезапно. С огромной высоты Айлитен и Роллон упали на припорошенную пылью и осколками камня землю.

Резкая боль пронзила грудную клетку, но Зимний волк нашел в себе силы встать, отряхиваясь и отфыркиваясь. Судя по всему, лишь только они остались живы. Да и то лишь потому, что им сильно повезло. Нежить успокоилась, высосав жизни всех жителей. В городе воцарилась тишина. Роллон повернулся к Айлитен, все еще лежащей на земле.

— Все позади… котенок, — на секунду замявшись, добавил он. Наверное, в первый раз за свою немалую жизнь Роллон произнес подобное. Хотя нет… один раз было. В 23 года, когда он еще был обычным человеком. За три месяца до обращения… как безумно давно…

Но Айлитен не шелохнулась. Она лежала на животе, а рыжие волосы, испачканные в пыли, разметались по спине. Она не двигалась.

Осторожно Роллон перевернул девушку на спину. И закрыл глаза, понимая, что произошло. Он никогда не ошибается. Не ошибся и на этот раз. Глубокие янтарные глаза Айлитен были широко распахнуты, а из носа и уха сочились тонкие струйки крови. Для нее все уже действительно закончилось. Навсегда.

Сине-зеленые глаза Роллона яростно сверкнули. Протяжный крик души, вырвавшийся у него из груди, заставил мертвый город вздрогнуть. Нежить никого не щадит. Не пощадила и ее.

Нет, этого не может быть… ведь еще вчера… она улыбалась… еще сегодня утром они разговаривали…

— Зачем?! Зачем, отец? ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ?!!! — еще один крик огласил город. Но мертвые молчат. Нежить не хочет отвечать. Отец, не задумываясь, натравил своих марионеток и на непокорного сына, который не захотел стать таким, каким был он.

А сила Айлитен, получив свободу, синей птицей счастья вырвалась из заточения тела, сразу же взяв курс на будущее.

Камень в перстне на левой руке Роллона нагрелся. Зимний волк даже не успел сообразить, когда временная воронка засосала и его. Эллегион опустел. Ворота снова молча взирали на него, безразличные к чужим судьбам.

Глава 1. Дорога домой.

1

Все мужчины — упрямые бараны! Та мысль, что женщины подчас бывают намного упрямее мужчин, была немедленно отогнана за ненадобностью. Именно с такой (кстати, не без доли правды) догадкой я вошла в купе поезда Санкт-Петербург — Владивосток. Раздраженно шмякнув небольшую, но очень увесистую сумку на одно из двух сидений, я устало опустилась на диван. Ноги гудели, голова была чугунной, а по телу словно на танке ездили. Естественно, нечего было всю ночь и половину утра носиться по всем окрестным болотам Ателлена, выслеживая взбесившегося призрака, весьма обрадованного своей свободой и по этой славной причине нарушившего мой покой. Собственно, мне за его поимку никто не платил, да и задание дано не было, но, когда посреди ночи тебя «совершенно случайно» будит полуистлевший и непонятно по какой причине оживший труп, радости, естественно, мало. Это я только через пару секунд сообразила, что надо мной навис не труп, а всего лишь бесплотный фантом. Привидение, не будь дураком, сразу же смылось от греха подальше через стенку, а я, как последняя идиотка, кинулась за ним вдогонку, выпрыгнув из окна пятого этажа студенческого общежития и удачно (хвала богам, что я не прогуливала тренировки) приземлившись на ноги (уборщик, видевший мой трюк, навсегда зарекся пить). Нет бы просто вернуться в кровать и снова безмятежно задрыхнуть! И, что самое обидное — привидения я так и не догнала. Зато получила строгий выговор от декана моего курса за то, что опоздала на вручение аттестатов. Дело в том, что четвертый курс, который я только что закончила, является как бы преемником выпускного, пятого, поэтому одному представителю четвертого курса предоставляется честь зажигать в главном зале Университета традиционный Светоч (каждый курс, который выпускается из Университета магии, оставляет в торжественной зале магический огонь). В этом году великая честь выпала мне.

Любой ученик от радости бы прыгал, украшая крышу неэстетичными пробоинами, я же, когда узнала сию знаменательную новость, чуть не бесславно удавилась. Дело кончилось лишь спором с деканом, который я, кстати, позорно проиграла, и тремя нечищеными ведрами картошки за этот самый спор. С середины последнего семестра и до конца года я всеми правдами и неправдами пыталась уклониться от этого важного, ответственного и, несомненно, радостного поручения. Профессора меня не понимали, а может, просто думали, что я так своеобразно радуюсь. Я же весь семестр подавляла в себе острое желание поубивать их всех. Но потом я прикинула свои возможности, затем возможности профессоров, сравнила и поняла, что моя голова будет лучше смотреться все-таки на плечах.

Видимо, фортуна повернулась ко мне своим истинным лицом, потому что от почетной должности увильнуть так и не удалось. Зажигать огонь все-таки пришлось, хотя и из-под палки.

А злопамятный, как кошка, декан, по совместительству завкаф видимо, решил отомстить мне за то, что огонь я зажгла в своей манере, чуть не спалив при этом всю аудиторию. А я говорила, что не нужно было поручать мне это мне! Ну, кто еще кроме меня может запнуться на последней ступеньке лестницы, беспечно задумавшись о чем-то своем, запутаться в черной, расшитой золотом и серебром мантии, которая лично мне больше всего напоминала саван или смирительную рубашку, а затем выронить горящий факел?! Зато столько огня эта аудитория не видела с момента постройки. Тушили мы пожар очень весело — на всякий случай аудитория на время проведения церемонии была зачарована от всей посторонней магии, кроме той, которая была потрачена на сотворение огня. А может, декан взбесился вовсе и не из-за этого. Мало поводов, что ли, было? Я никогда не отлынивала от того, чтобы в который уже раз попасть в архив школы с пометкой «осторожно, очень опасно». В общем, дал он мне практику. На Земле. Во Владивостоке. Может, у меня мания всех убивать, но именно это самое желание закралось в мою голову, поскольку единственный портал, переносящий на Землю с минимальными потерями маны, находится в Санкт-Петербурге. Естественно, что мне не хотелось тратить весь доступный резерв на заклятье перехода между мирами, и я предпочитала воспользоваться возможностью сохранения как можно большего количества маны при себе. Мастер с немного смешным именем Афанасий, похожим на мою земную фамилию, совершенно не подходил под него, являясь строгим, да еще и мстительным, недаром боевой маг со склонностью к некромантии и имеющий ключи ко всем стихиям. Естественно, с кулаками и магией я на него не полезла. Один раз в ярости пыталась его обездвижить. В течение последующих трех часов у меня имелась прекрасная возможность поразмыслить над своим поведением, не отвлекаясь на движение. Так что я ограничилась лишь тем, что просто наорала на Феню.

Затем я схватила со стола диск с картой и всеми необходимыми сведениями по заданию и гордо удалилась. Впрочем, он меня догнал и отчитал за неуважение к старшим. Зря старался, я так и не прониклась трепетным уважением и покорностью. Я и не считаю, что Афанасий так уж намного меня старше. Неважно, что ему 137 лет, но выглядит-то он максимум на двадцать пять! А характер… почти как у меня, разве что еще более ершистый. И правильно — поучи несколько поколений студентов, которые в компании тебя считают за своего, сам станешь таким же, как они. Но вот есть в Фене одно качество, столь не любимое всеми студентами — он может всю ночь весело гулять со студентами в трактире, а утром, без малейших следов похмелья, надавать всем парням по чугунным башкам за то, что спят на лекции.

Я, правда, подобных поводов для подобных действий со стороны декана пока не подавала, попросту не размениваясь на такие пустяки. А вот разрушить половину этажа, практикуясь в новом, только что придуманном заклятье или «совершенно случайно» поджечь уже двести лет тихо и мирно растущий под окнами Университета ясень — милое дело. Афанасий уже отчаялся придумывать новые способы устрашения, главной целью которых было прекращение всяческих безобразий (если честно, меня все это только подзадоривало, друзей, судя по всему, тоже, к тому же несколько раз выходило так, что декан попадал в свои же собственные капканы, безошибочно обнаруженные и перепрятанные нами в самые неожиданные места), но выгонять не выгонял, клятвенно обещая сделать это в следующий раз. Все мои недруги и враги с восторгом ждали этого момента, а я с друзьями каждый раз заключала пари.

Но, видимо, в тот раз был попросту не мой день, или просто Афанасий встал не с той ноги (а, судя по всему, он вовсе не вставал, равно как и не ложился — всю ночь профессура, отчаянно скрипя зубами, пыталась восстановить Главный зал, ежесекундно наталкиваясь на собственноручно же возведенные блоки), но он настолько долго и нудно отчитывал меня за мое поведение, что я успела чуток подремать, пока он не добрался, собственно, до сути вопроса. А суть состояла в том, что я за свое неуважительное отношение к старшим «награждаюсь» еще одним заданием в довесок к основному. Как выразился Афанасий, оно «не слишком сложное для четверокурсницы, зато научит тебя терпению и усидчивости». Судя по всему, он долго думал, кому бы его сплавить, но никак не мог подыскать кандидата для выполнения этого нудного (как я заключила в итоге) дела. Причем фразу насчет легкости декан произносил с такой улыбочкой, что я поняла — на втором диске задание еще гадостнее предыдущего.

Насчет того, что первое — гадостное, скучное и совсем не интересное, я не сомневалась — мне часто везло на такие. Видимо, это была плата за мое плохое поведение.

Мне почему-то очень часто достаются задания, выполнять которые необходимо на Земле — моем самом не любимом мире. Несмотря на то, что технический прогресс там давно и твердо сделал несколько шагов вперед, это еще ни о чем не говорит. Мне не нравились ни здешние люди, озабоченные только одним — не протариванием, а даже выгрызанием своей дороги в жизни и не видящие вокруг ничего, разучившиеся жить по-настоящему; ни воздух, насквозь пропитанный всяческими отходами (от одних только запахов которых у меня с моим обостренным нюхом начинала болеть голова); ни пейзажи — повсюду асфальт, стекло и металлические конструкции, оставившие от настоящей природы лишь жалкие, пропитанные ядовитой гарью клочки. Но меньше всего мне нравилась общая атмосфера — атмосфера полного цинизма и наплевательского отношения ко всем, будь это брошенный в мусорный бак подыхать котенок или близкий и любящий человек.

Мне многого не хватало на Земле — мощеных грубыми камнями улиц, придорожных трактиров, которых не смогли бы заменить ни одно кафе или ресторан, холодного оружия, тускло поблескивающего в лучах свечей (пистолеты и прочее огнестрельное оружие при всей его явной удобности я не жаловала и не любила, к тому же против нежити пистолеты и автоматы вкупе с гранатометами были абсолютно бесполезны), магии, которой здесь можно было пользоваться только когда никто не видит… нет, в этом мире не было и капли того очарования, которым меня всегда так манил Верриатт — мой родной мир, в котором я родилась и жила, изредка выбираясь сюда.

Здесь не было других рас, к которым я привыкла и давно считала неотъемлемой частью жизни, не было длинных платьев, которых я все равно практически не носила, не было того одуряющего ощущения полной свободы мыслей и действий. Здесь я не могла остаться одна…

Впрочем, может быть, я и не права, говоря о том, что на Земле нет магии. Ведь посылают же меня сюда на задания, правильно? Кстати, о заданиях…

Я достала из специальной сумки ноутбук, который мне руководство Университета дало, отчаянно скрипя зубами, и пару дисков. Вставила первый. Хм, вроде ничего. Всего лишь выследить и поймать, а потом ликвидировать темного колдуна Эйтера, занимающегося нелегальной черной магией. И ладно бы он просто занимался, тихо, так он еще и недоучка. Я быстро прочитала его досье. Эйтера, в народе Артура, выперли с первого курса Университета. Он завалил сессию. Н-да… значит, у него только начальный уровень. И он со своим начальным уровнем собрался всерьез заниматься черной магией? Парня остается только пожалеть — похоже, мне даже делать ничего не придется. Темные силы, которые он попытается призвать, ликвидируют его сами.

Я вгляделась в график силы. Как я и предполагала, уровень достаточно низкий. Посмотрим материалы… о-па… интэрэсно… кто это такой умный написал? Отличительная особенность — родинка в виде звезды на левом боку. Это кто же у нас такой экстрасенс? Он что, думал, что я Эйтера буду раздевать и разглядывать? Есть у него шестилучевая звезда или нет? А интересно, как хоть этот величественный и ужасный колдун выглядит? А то искать его вслепую будет очень занимательно и интересно, я как раз успею состариться.

Я щелкнула мышкой. Ага, вот и картинка… такого я точно не ожидала. С цветной фотографии на меня смотрел парень лет пятнадцати-шестнадцати с умным и пронзительно-проницательным взглядом. Длинные каштановые волосы небрежно стянуты в хвост, но одна прядь непокорно выбилась из незатейливой прически. Взгляд серых, чуть иронически прищуренных глаз проницательный и чуть исподлобья. Словно видит насквозь. На тонких губах играет легкая, чуть насмешливая и горьковатая улыбка.

Неужели этот парень разыскивается как опасный колдун? Хм… ну не верю я, что этот студент-недоучка с насмешливым взглядом способен холодно и безжалостно убивать беззащитных людей. Что же тебя так привлекло в этой силе, мальчик? Что ты решился стать таким, как они.

Я вышла из программы и захлопнула ноутбук. Хватит с меня даже той пары минут. Второе задание посмотрю потом. Когда выполню первое. То есть очень, очень нескоро. Пусть Феня хоть орет, хоть ногами топает, хоть в шутовском колпаке передо мной выплясывает, я не могу я убивать тех, кто меня младше и слабее (правда, насчет второго я чуть сомневаюсь, но все же). Не моя стихия. Я вообще не могу убить человека. Нежить, призрака, зазнавшегося духа, мертвеца, опасное животное… но не человека. Только если он будет мне угрожать, а Эйтер пока мне ничем насолить не успел.

Я прилегла на диван. Подремлю чуть-чуть. Я так устала… утренняя скачка-пробежка по болотам дала о себе знать — сон накатил сразу, волной, поглотив мое беспокойное сознание полностью и без остатка.

2

Над мертвым миром медленно всходило солнце. Его лучи еле пробивались через плотные серые тучи, окрашивая камень разрушенных построек в розоватые цвета. Мертвый город безмолвствовал. Ни одного человека не было на улицах. Да и откуда им взяться? Все мертвы, их убил тот памятный ураган, который по неосторожности вызвала Айлитен сотни лет назад.

Огромные ворота, скрепленные печатью Зимних волков, молчали. Их закрыли ценами жизни выживших в тот день людей. Выживших лишь для того, чтобы принести себя в жертву… А еще помог город Гантрот, находящийся по ту сторону. Но Гантрот в тот самый день исчез со всех карт, попав во временную петлю, поглотившую его без остатка. И в этой петле он находится до сих пор, не имея связи со всем остальным миром, который давно уже живет своей жизнью, не спрашивая согласия Священного города.

Подул легкий ветерок, заставляя пыль, скопившуюся на безмолвных улицах за века, всколыхнуться. Давно превратившиеся в пыль кости людей чуть дрогнули.

А солнце безразлично скользило по обломкам, заглядывая в полуразбитые витражи городской ратуши и раскрашивая камень здания Совета в яркие цвета. И тишина… от мира не осталось ничего, кроме пыли и тишины. Хотя нет… кое-что осталось. Не тронутое тленом тело молодой женщины лежит на обломке старинной колонны. Руки безвольными плетьми раскинулись, тело изогнуто, застыло в неестественной для человека позе. Яркие, медного цвета волосы непослушными локонами обрамляют лицо, застывшее бледной восковой маской. Длинное шелковое платье, так мешавшее тогда бежать, свободными складками струится по фигуре. Девушка похожа на изящную, высеченную из дорогого мрамора статую. И кажется, что она только что прилегла отдохнуть. Но это впечатление обманчиво. Тяжелые браслеты, увивающие руки, потемнели от времени, а широкий обруч на волосах покрывает слой пыли.

Но на щеке змеится будто бы только вчера сделанная царапина, а глаза, кажется, лишь были только что прикрыты. Кажется, что еще секунда, и… они откроются, в золотисто-карих глазах вспыхнет живая искра, а тонкие неяркие губы тронет задорная и чуть упрямая улыбка. Но время идет, и ни одна прядь не шелохнется на голове, а веки не дрогнут. Она мертва. Вместе с городом. Мертва уже очень давно.

Но солнце, играя, оставляет блики на волосах и лице, оживляя их.

Снова пронесся порыв ветра. Медная прядь чуть шелохнулась. Но не больше. Лучи пошли гулять дальше, по разрушенным постройкам и мертвой природе. Но на главной площади, около лежащей в руинах смотровой площадке, пробивается через вековую пыль молодая трава. Чудо свершилось. Город оживал, хотя такое и казалось невозможным.

У девушки, лежащей на колонне, дрогнули веки. Бездонные карие глаза распахнулись. Белые губы снова налились цветом. Город медленно оживал. И она оживала вместе с ним…

Нет, конечно, нет. Город снова безмолвствует. И нет в нем солнца. И мертвая девушка все так же безвольно лежит на обломке колонны, впечатанном в землю…

Роллон резко проснулся, рывком сев в кровати. Он машинально взглянул в окно. Там шумел и светил огнями современный город. А это… это был всего лишь сон. Роллон устало откинулся на подушку. Назад сон уже не шел. Да и не хотелось, чтобы он накатил вновь. За что еще такое наказание — снова и снова, каждую ночь, видеть ее, смотреть, как она оживает и знать, что этого никогда не будет. Так сложно оказалось привыкнуть к тому, что Айлитен никогда не будет рядом. Ну почему понимаешь, как этот человека тебе дорог лишь после того, как он умер? Почему он осознал все настолько поздно? Лишь в последний момент… в самый последний момент… А она так ничего и не узнала. И до сих пор считает его просто другом. Роллон знал, что никогда не был для нее просто другом. Знал, что она страдает. И не делал ничего для того, чтобы помочь. Потому что сам ничего не чувствовал. И лишь сейчас стало ясно, как это больно — потерять того, кто дороже всех. Нет, он был всегда рядом с Айлитен. Но одновременно далеко. И никогда не пытался сократить это расстояние. А когда попытался… расстояние стало огромным навеки. И его не сократить уже никогда.

Глухо рыкнув в бессильной ярости, Роллон поднялся с кровати и взглянул на часы. Еще только два часа ночи… В комнате было очень душно, и даже новомодный и самый навороченный кондиционер не справлялся со своей работой. Фирме-производителю должно быть стыдно, они явно не испытывали их в условиях нижегородского лета.

Спать расхотелось окончательно. Натянув джинсы и очень тонкий свитер, Роллон машинально сунул за пояс пистолет (привычка, появившаяся за последний месяц вместе с сотней других, о которых он и не ведал в прошлой жизни) и вышел на ночную улицу.

Июльская ночь удивительна. Темное небо озаряют звезды, а воздух очень теплый и не такой удушающий, как днем. Пахнет цветами, растущими на аккуратных клумбах.

Но Роллону сейчас было не до поэзии и романтики. Ему до этого вообще никогда дела не было. Что тогда, когда он был всемогущим Стражем Ворот, Зимним Волком, что сейчас, когда он стал практически никем. В мире магии, естественно. В человеческом мире Роллон являлся очень даже перспективным писателем, развернув достаточно бурную деятельность. Несколько его книг уже были изданы, а издательства дрались между собой за право напечатать его новое произведение. Никто же не знал, что в качестве сюжета он брал истории из своей прежней жизни, в Эллегионе, а писались все эти книги в среднем за один день — за годы жизни в Эллегионе он приучил себя к собранности и выносливости. А часто он просто перекладывал на бумагу свою память, саму ложившуюся на нее витиеватыми строчками. За больше чем трехсотлетнюю жизнь историй накопилось навалом, так что кризис жанра Роллону не грозил.

В магическом же мире его знали лишь как универсального бойца, мастера своего дела. И очень неслабого мага. Никто не знал, что ему пришлось пройти для того, чтобы стать тем, кем он стал. Никто не знал, что случилось с тем миром, который исчез задолго до рождения их предков. Никто и не хотел этого знать. К сегодняшнему дню Эллегион стал почти что забытой легендой, многим он казался чем-то нереальным, сейчас уже почти никто не верил в то, что этот мир действительно существовал, мир древних жестоких богов, где все легенды становятся реальными. Даже мастера и магистры. Никто, кроме 2-3-х человек не знал о том, откуда он пришел и куда должен был вернуться. Причем двое, кто знал его тайну, были из Священного города. И только один человек был посвящен. Профессор Университета. Вельндар, в мире людей — Владлен Афанасьев. Впрочем, Роллон знал, что вскоре ситуация в любом случае изменится.

Криво усмехнувшись своим мыслям, Роллон сел на свободную скамейку в сквере. Запрокинув руки за голову, он от нечего делать начал разглядывать звезды.

Звезды… Айлитен очень их любила. Она мечтала взлететь и раствориться в темном небе, освещенном ими. И, кажется, теперь ее мечта сбылась. Кажется, когда-то, в годы его далекой, как память, юности, он тоже мечтал о подобном. Как давно… иногда ему казалось, что в прошлой жизни, да собственно, так оно и было.

Только вот в Эллегионе созвездия были иными. И луна больше… Роллон вспомнил ту ночь, когда, прогуливаясь по пляжу, случайно увидел танцующую на мокром песке Айлитен. Полная луна как будто пронизывала ее светом, серебря волосы и отбрасывая сияющие блики на невесомое одеяние… он тогда не понял, как она красива и изящна, и как прекрасен был тот танец. Прервавшийся, когда она заметила его. Они тогда сильно поругались… за два дня до ее гибели.

Роллон помотал головой, отгоняя воспоминания. Нельзя думать о тех, кого больше нет. Можно лишь иногда вспоминать.

Однако ему же придется постоянно помнить ее. Потому что он прибыл в эту эпоху для того, чтобы найти того, к кому бы перешла ее сила. И забрать ее… только тогда Айлитен сможет найти успокоение. А он — вернуться назад. Конечно же, он умрет там. Но в историю нельзя вмешиваться. Если он не вернется вовремя, история сделает еще один виток, и Гантрот никогда не вырвется из временной петли. А он должен вырваться. Потому что иначе собьется вся история Земли. Она и так уже на грани. Она встала на эту грань, когда человек из прошлого попал в будущее, нарушив связь времен. А город должен вернуться, ведь с ним будет связана будущая история. И это он знал точно. Потому что сам это видел. Еще давно… там… дома…

Воспоминания давили на голову. Завтра он уедет из этого душного города. В точной такой же… нужно встретиться с Вельндаром. А пока… поезд только днем… можно погулять.

Легко вскочив, Роллон вытянулся и раскинул руки, сливаясь с ночью и устремляясь к звездам. Превращение произошло быстро. Протяжный крик сокола прорезал относительно тихую улицу. А следом небольшая вольная птица взмыла в ночное небо с рассыпанными по нему сияющими бриллиантами звезд.

3

Меня разбудил звук захлопнувшейся двери. Сонно открыв глаза, я устало уставилась на вошедшего. Парень. Нет, даже мужчина. Выглядит года на двадцать три, но в глубине глаз затаилось что-то такое… словно он прожил уже несколько жизней. Ну вот, а я так хотела ехать одна, без попутчиков. Можно было, конечно, и на самолете, но я люблю их еще меньше, чем поезда. Не знаю, почему. Не люблю и все. И аварий в поездах меньше… тьфу ты! Почему меня сразу на такие мысли тянет? Может, потому что я сама — ходячая авария? Ни дня спокойно и без происшествий прожить не могу. Обязательно ведь хоть что-нибудь, да случится. Особенно в студенческом общежитии хорошо — то затоплю весь этаж, то спросонья заклинание перепутаю, да так, что потом пол-этажа восстанавливать придется. Ругать меня профессора уже устали, а на выпускном наверняка будут просто рыдать от счастья по поводу того, что это чудо в лице меня наконец-то от них уходит. Думают, что освободятся… наивные! Ха-ха, мне еще там работать. Точнее, отчеты сдавать. О проделанной работе. Получив мои отчеты, профессора будут радоваться тому, что все произошло без особых накладок. Точнее, они так думают. За четырнадцатилетний срок обучения у меня ни разу ничего не получалось без накладок. Так что пусть профессора готовят бронежилеты и запасаются касками, у них остался на это еще один год. А потом…

Отогнав мысли, я взглянула на вошедшего через полуприкрытые веки. А ничего… высокий, подтянутый, но не качок, довольно ладный. Черты лица чуть резковатые, очень четкие, да и выражение его было чуть нахмуренным, а может, просто серьезным. Светлые волосы, не слишком короткие, падали прядями челки на лицо. Глаза сине-зеленые, довольно-таки темные. Цвета штормового моря. Никогда еще не видела такого оттенка глаз. Интересно, а какой у него голос? Наверное, под стать внешности — такой же приятный на первый взгляд, но холодный и далекий, если присмотреться. Присматриваться я умела, а на всякий случай еще и принюхалась. От него пахло чем-то… странным, но чем именно, я разобрать так и не смогла. Знаю лишь, что захотелось натянуть одеяло до ушей и не высовываться. Впрочем, ощущение тут же прошло.

— Извини, — наконец произнес парень, закрывая дверь и садясь на диван. Я ему не поверила. Это было сказано тоном человека, не привыкшего просить и извиняться. А начет голоса я угадала — он был холодным и властным, хотя при это в нем проскальзывали какие-то совершенно чужеродные, бархатные нотки. Голос человека, который привык управлять людьми. И почему-то казалось, что не только ими.

— За что?

— Я тебя разбудил…

— Нет, ничего… я уже сутки спала, — чуть смущенно призналась я. Да, вот такая я жуткая соня. — А ты тоже во Владивосток едешь?

— Ага, — он с наслаждением развалился на диване, закинув руки за голову. Хм, не слишком-то он разговорчивый. Впрочем, у него был очень усталый вид. — Значит, будем попутчиками. Кстати, как тебя зовут? А то общаться не зная имен, боюсь, будет не слишком удобно.

— Лолита, — говорить свое полное настоящее имя я не стала хотя бы из тех соображений, что на Земле о таких даже не слышали.

— Ага, Лола, значит, — хмыкнул парень.

— Нет, никогда не называй меня этим именем, — быстро и, наверное, чересчур резко вставила я. — Лучше Лита.

— Просто Лита? Немного странное имя. Хорошо. Мое имя Антон.

— Просто Антон? Тоша… — ехидно протянула я.

— Если я Тоша, то ты Лола, — выставил ультиматум Антон, окидывая купе безразличным взглядом, в котором так и сквозила невиданная ранее мною усталость. Но усталость не от труда, а от жизни.

— Нет, никогда, — терпеть не могу свое имя. Не знаю, почему. Просто не нравится мне и все тут, а особенно это сокращение.

В купе повисла тишина, нарушаемая лишь стуком колес да свистом ветра за приоткрытым по случаю жары и духоты окном. Антон, казалось, спал, но я чувствовала на себе его взгляд, как словно бы он смотрел на меня в упор. Впрочем, веки у него были лишь полуопущены, не мешая беззастенчиво меня разглядывать.

Мне было немного неуютно от такого взгляда, при этом я искренне не понимала, что же во мне так долго можно рассматривать.

В моей внешности нет ничего удивительного: медного цвета волосы длиной ниже лопаток, вьются крупными кольцами, темно-голубые глаза, не совсем уж тонкие губы… меня этот облик очень даже устраивал, хотя я иногда завидовала эльфийским красоткам, прекрасно понимая, что людям такого не добиться даже с помощью магии и всяческих притирок.

Да я и никогда не претендовала на их место, прекрасно понимая, что такой мне не стать никогда в жизни. В целом, я была вполне довольна и своим лицом, и тренированной фигурой (а какой она еще может быть после ежедневных, хотя и ненавистных, занятий физкультурой?), снабженной всеми полагающимися, пускай и не слишком выдающимися выпуклостями.

Просто до красоты мне все время как-то не было дела. Я воспитывалась в мужском обществе, так как знала всех соседских мальчишек, и мне было гораздо интереснее играть с ними в казаки-разбойники, прятки и волшебные игры, чем общаться с тихими знакомыми девочками. В школе магии мне тоже было гораздо интереснее в шутку сражаться на деревянных мечах и простенькой магии с парнями, чем наблюдать за тем, как девушки, склонившись над котлом, мучительно припоминают, что же туда еще нужно положить, чтобы ничего не взорвалось. Лично я никогда с этим не мудрю, а кладу первое, что попадется под руку. Вот и получаются… непредсказуемые результаты, не то, что у сестрички-умницы. И, естественно, моя сестра никогда не сидела, наказанная, после уроков, за очередную провинность, не мешавшую, тем не менее, во время отбывания наказания совершать еще одну. Она вообще была паинькой, что про меня сказать очень трудно. И она, наверное, характером до безумия похожа на маму, которую я видела лишь на фотографии да на портретах. Папа говорил, что мама была воплощением идеальной женщины, что про меня сказать немного трудновато. Скорее всего, с мамой мы похожи лишь внешне. Я же, к примеру, за все пятнадцать лет обучения почти никогда не носила юбок и кружев с рюшами, разве что в те дни, когда мне хотелось побыть действительно девушкой и почувствовать это. Юбки я не особенно люблю, кружева тоже, хотя все-таки уважаю красивую одежду, но не для работы. Спросите, почему? А вы пробовали влезть на дерево в юбке с кружевом? Нет? И не пробуйте. Потому что в первый и последний раз, когда я это сделала, то зацепилась оборкой за неудачно выступающую ветку, а потом два месяца провалялась в больничном крыле со сломанными ребром и ногой. А на седьмой этаж Университета, на спор, пробовали? В юбке с кружавчиками… неудобно, опять же, к тому же снизу такой вид откроется… в общем, я как небо от земли отличалась от своей сестры, обожавшей все предметы женского туалета и почти что каждый день бегающей на свидания, причем зачастую с одним и тем же человеком. У меня отношения, как правило, дальше одного свидания и не заходили. Один парень оказался скучным, другой — отчаянным зубрилкой, третий выдался полным идиотом, а за четвертого я сама сестру, старательно пытавшуюся устроить мою личную жизнь, чуть не убила. После этого попыток с ее стороны больше не поступало — она обозвала меня неблагодарной и гордо удалилась. Ну и как объяснить ей, что мне, собственно, и без этих личных отношений жить хорошо? Правда, она меня все стращала тем, что я останусь старой девой, но я привела ей контраргумент, смысл которого состоял в напоминании сестричке о том, что маги живут лет до двухсот, не старея. Только потом начинается медленный, намного медленнее, чем у обычных людей, процесс. Так что за двести лет я как-нибудь точно успею.

И, выросшая в таком обществе, я считала, да и сейчас считаю, что дружба между мужчиной и женщиной бывает не только в фантастических фильмах (в какой-то степени все любовные истории — тоже фантастика). А то, что все мужчины — упрямые бараны, истинная правда. Упрутся лбом в свое утверждение, пусть даже изначально ошибочное, и не уступят никогда, хоть в лепешку расшибись. Особенно это утверждение подходит для Афанасия.

К тому же, видимо, упрямство — вещь заразная, передающаяся воздушно-капельным путем, да еще и неизлечимая. А еще мне всегда казалось, что я ей успела уже где-то заразиться… особенно отчетливо и часто это казалось папе, поскольку ему чаще всего приходилось испытывать эту черту моего характера на себе.

К примеру, самый яркий случай, случивший ровно четыре года назад — это когда после окончания школы общей магии остро встал вопрос — на какой факультет поступать. Папа был в серьезных раздумьях насчет того, какой же совет дать дочери, когда дочь ошарашила его новостью о том, что уже сдала экзамены и, более того, поступила на факультет боевой магии. Сначала отец был в ярости и категорически возражал — он сам учился на этом факультете, к тому же боевой маг и знает, как это опасно. Но, что поделаешь, такова моя сущность и ее уже не изменишь. Папа же кричал, что девушка и битвы — вещи несовместимые и что я вылечу на первом же курсе. Однако я не вылетела. А насчет не женской профессии… в моей группе действительно нет ни одной девушки. В других — есть, но всего две-три на весь курс. Не знаю, что так все боятся этой профессии? По-моему, она сама интересная. Вот, к примеру, моя сестра — маг-теоретик, и ей это нравится, но меня берет скука при виде подробнейшего описания того или иного заклятья, которыми я пользуюсь двадцать раз на дню. Может быть, я просто слишком люблю риск и ощущение того, что кровь вскипает, что жизнь крутится вокруг вихрем, не давая ни минуты покоя или даже секунды на то, чтобы сделать вздох… может быть, я просто слишком люблю жить…

На этой мысли я заметила, что Антон уже не прикидывается спящим, а читает какую-то книгу. Вот и повод поговорить нашелся…

А он оказался не таким уж и неразговорчивым, просто слишком устал для беседы, как он сам в конце концов признался. Я не стала вдаваться в подробности — скорее всего, у него просто навалилась куча дел и проблем, которые он не в состоянии решить сразу же.

За следующие полчаса мы даже слегка разговорились. Хотя про себя он практически не рассказывал, я все-таки сумела узнать про него хоть какие-то сведения, которые могли пролить свет на темную личность Антона. Вдруг он каким-нибудь маньяком окажется, а мне с ним еще неделю вместе ехать.

Однако маньяком он, к моему вящему разочарованию, не оказался. Он оказался писателем. Я и не думала, что смогу когда-нибудь ехать в одном купе с автором таких действительно интересных книг, которые пишет он. Я вообще не люблю фантастику, потому что, читая, мне кажется, что все это возмутительное низкопробное вранье, которое пишут про наш магический мир. Но его книги… там истории во всяком случае не избитые. Читать интересно. Отчасти потому, что ни в одной из этих книг нет исключительных героев, которые должны спасти мир от зла. Нет… там другое… его книги выглядят как… как мемуары, воспоминания, записанные на страницы. Ощущение того, что автор действительно пережил это сам, уж слишком правдиво там все описывается. Может быть, именно поэтому всем так и нравится. Зачем он едет во Владивосток, я так и не поняла, по-моему, он хочет встретиться со знакомым или что-то вроде того. Я не стала выспрашивать. В конце концов, хватит уже наглеть. Антон и так, наверное, не знает, куда от меня деться. Только вот куда он денется? Не в окно же выпрыгнет…

Зато я узнала, что он пишет новую книгу (ну как, возьмут меня в шпионы?). Название сразу же меня заинтриговало — «Сага о зимнем волке». Почитать написанное мне Антон не дал, сказав, что неоконченные произведения никому читать не разрешает. Я попробовала обидеться и замолчать, но он пресек сие занятие в самом начале.

— И скоро ты закончишь?

— Не знаю. Наверное, скоро. Мне осталось лишь самое главное, суть. Ради которой я и начал книгу.

— И что же будет в развязке? — осторожно полюбопытствовала я.

— Если бы я сам знал…

— Подожди… ты не знаешь? Но ведь ты же автор.

— Что будет дальше, я еще не придумал. Все слишком сильно закрутилось, навалились новые проблемы, — немного устало признался он.

— Ну, придумывай, — милостиво разрешила я, потягиваясь и вставая. В купе, несмотря на то, что кондиционер вроде бы должен работать, было очень душно, поэтому я решила подышать свежим воздухом, а заодно и перекусить. Желудок упрямо требовал еды.

Уже захлопывая дверь из купе, я увидела, что Антон достает из сумки ноутбук, видимо, с намерением продолжить свою сагу.

4

«Я не знаю, что делать дальше. Именно сейчас, когда наступает решающая минута, я стою на распутье между прошлым и будущим. Настоящего не существует. Будущее сразу же становится прошлым. И мне нет места нигде. Из прошлого, из моей обычной жизни меня схватила и выдернула судьба, перенеся в будущее, которого я еще не должен был видеть. Мне нет здесь места. Я не отсюда. Но и в своем мире я не нужен никому. И я бреду, странник судьбы, одинокий Зимний волк, отбившийся от стаи. Я не герой, который пытается изменить мир, но я должен нести его крест. Почему именно я?!! Почему именно я? Почему именно… смутные призраки истории хороводом ходят вокруг, перебивая друг друга, споря и насаждая своим присутствием. Мысли рвутся наружу, им тесно, они переполняют раскалывающуюся голову… а перед глазами встают картины прежней разбитой жизни и сумрачного будущего. Что дальше? Я не знаю. Теперь уже ни на что нельзя ответить точно. Вокруг неопределенность…»

Роллон допечатал и окинул взглядом только что напечатанный текст. Все. Дальше ничего не шло. Работа застопорилась. Потому что Роллон не знал, что будет дальше. «Сага о зимнем волке» на самом деле всего лишь летопись его жизни. И писать ее Роллон начала лишь затем, чтобы понять, что именно он делал не так. Что он упустил. Рано или поздно, но сила должна обнаружиться. Ее сила. Которая вместо того, чтобы раствориться в стихии, полетела в будущее. Ведь тогда связь времен была уже нарушена. И чтобы восстановить ее, эту силу нужно вернуть на место, чтобы она впиталась в умерший мир и успокоилась вместе со своей хозяйкой.

Что он сделал не так? Почему человек, к которому перешло это могущество, до сих пор еще не обнаружил себя? Ведь она должна была пробудиться. Должна была… должна… но что-то опять пошло не так. Знать бы еще, что именно.

Времени остается мало. Очень мало. И с каждым днем оно все сокращается. Каким-то своим чутьем волка Роллон знал, что времени в этом мире у него немного. Может, еще около полугода. Может, меньше…

«Ты же автор», — до сих пор звучали в ушах, несомненно, правильные слова Литы. Да, автор… но автор чего? Книги? Книги своей жизни? Но тогда он просто рассказчик, и ничего более. Потому что автор сам придумывает героев и расставляет роли, автор сам пишет сюжет. А сюжет жизни написать нельзя. Потому что нельзя придумать будущее. Нельзя выдумать то, что реально случится. Нельзя… но кто это сказал? Кто придумал такие «законы»? Кто? Кто их придумал?

На вершине башни дул сильный ветер, но им было совсем не холодно. Айлитен стояла, молча смотря на город и океан, резкие порывы трепали ее темно-рыжие, медного цвета волосы и легкое платье, перехваченное в талии поясом.

— В западном секторе снова вспыхнуло восстание. Люди недовольны своей судьбой и требуют новых прав.

— А что они знают об истинной судьбе? О будущем, о настоящем и прошлом… ничего.

— Почему мы не можем придумать свою жизнь? Заранее рассчитать все и жить по этим расчетам? Почему нельзя написать свое будущее?

— Ты опять задаешь эти вопросы… боги не дали нам такого шанса.

— Почему?

— Я думаю, потому что тогда было бы неинтересно жить. Роллон, пойми, не все в жизни можно просчитать, выверив каждый шаг. Так и с будущим. Мы живем, потому что нам интересно узнать то, что будет дальше. А еще мы живем для кого-то, — в последние слова был вложен глубокий смысл, который он понял лишь несколько лет спустя. Тогда, на ветреной башне, страж Ворот не увидел того, как засияли и тут же потухли от безысходности глаза Айлитен, и как чуть изменился ее голос. Тогда он был лишь стражем. Сейчас он изменился. Но этот вопрос мучил его до сих пор.

Почему нельзя написать будущее? Как хорошо было бы тогда жить. Запрограммировать, ввести переменные и константы, а затем нажать на кнопку. И все было бы так просто… но в жизни ничего не бывает просто. Жизнь — сама по себе большая загадка, которую никому не дано разгадать. Ответ приходит лишь в конце. В конце пути, когда манящий свет, брезжащий в конце длинного коридора, становится совсем ярким, слепящим, и ты понимаешь — вот она, жизнь. Самое главное чудо на Земле. И только тогда понимаешь ее полную ценность.

Но есть и те, кто познал жизнь, не умирая. Те, кто прошел этот путь, этот длинный коридор от начала и до конца. Те, кто сумел оттуда вернуться. Те, кто никогда не позволит себе ошибиться. Это люди, знающие цену жизни, познавшие ее и вернувшиеся назад.

Зимние волки. Зимними этих людей прозвали за их холодность, за то, что они сохраняли холодный ум и сердце в любой ситуации. Волками — за то, что они умели драться. А еще, может быть, потому, что, даже сбиваясь в стаи, эти звери остаются одинокими в душе.

Именно поэтому все стражи Ворот принадлежат к ним. Холодные и безжалостные — это лучшие воины и лучшие судьи.

Но и у Зимних волков при всей их идеальности был недостаток — те, кто познал цену жизни и истину смерти, обречены на вечное одиночество. Потому что для того, чтобы стать одним из Зимних волков, нужно отказаться от всего — от жизни, от души, от себя и принять одиночество, получив взамен силу и могущество.

За все надо платить. И они платили. Платили вполне обдуманно. Но не все…

Роллон нахмурился от этих воспоминаний. Да, не все платили за силу обдуманно. Его даже не спросили. Конечно, когда твой отец — Верховный бог смерти, он вряд ли станет у кого-то что-либо спрашивать. Вот и его… не спросили.

Когда не знаешь, на что идешь, поначалу очень трудно. Роллон помнил, как ему было сложно ко всему привыкнуть. Но запомнились только самые яркие ощущение… с того времени, как прошел обряд, минуло три века. Многие незначительные детали уже успели стереться из памяти. Но многое и осталось. Роллон очень не хотел становиться Зимним волком. Он слишком хорошо знал, что значит быть им. И полностью от собственного я он отказаться не смог, оставив себе часть души, но взамен впустив в себя кое-что похуже.

Снова вокруг закружились воспоминания, смутные призраки прошлого встали стеной. Снова заныли старые раны…

Рывком Роллон встал. Кажется, он начал уже сходить с ума. Нет, с этим нужно что-то делать… прошлого не существует…

Раздраженно захлопнув ноутбук. Роллон вышел в коридор. Хотелось отвлечься.

5

День медленно, но верно клонился к вечеру. Мягкие сумерки уже спустились и чуть окутали местность, через которую мы в данный момент проезжали. Как-то слишком быстро и несуразно этот день прошел. Еще бы! Я ведь благополучно проспала половину, пока меня не разбудил громко вошедший Антон. За окном вдруг совершенно внезапно и без предисловий хлынул ливень. Впрочем, я ожидала этого — еще часа три назад начали собираться густые тучи. Воздух был тяжелым, а сейчас наполнился живительной прохладной влагой. Ко мне медленно начало возвращаться потерянное утром хорошее настроение.

Я люблю дождь и воду, хотя моим любимым заклинанием является волна огня (просто оно самое эффективное). Я опустила окно, наслаждаясь мелкими брызгами, попадающими на лицо. Антону, кажется, было глубоко наплевать на всю эту воду, все равно она до него не долетает.

Мерно стучащие колеса поезда начали медленно меня убаюкивать. Молнии я любила с детства, так что они мне особо не мешали. Я глубоко и широко зевнула, начиная слегка задремывать. Поудобнее вытянув ноги, я снова выглянула в окно. И тут же мой благодушный настрой как ветром сдуло. За окном блеснула молния, высветив полусгнившее лицо (если можно так это назвать) трупа, чьи позеленевшие пальцы на руке сложились в очень неприличный жест. Восставший мертвец совершенно явно надо мной издевался.

Ну уж сегодня я его не упущу! Резко поднявшись-вскочив с места, я поймала чуть удивленный взгляд Антона и выскочила в коридор. Убедившись, что меня никто не видит, пошире открыла окно и вылезла на крышу поезда, стараясь не смотреть вниз. Струи дождя били в лицо, спутанные волосы падали на глаза и мешали обзору местности. Страшно мне не было — это все-таки не на краю парапета главной башни Университета, которая сама по себе высотой около половины атара, к тому же там постоянно гуляет дикий ветер, который вполне мог снести вниз вместе с самой башней.

А тут всего лишь мчащийся на дикой скорости поезд… если не учитывать того, что на ногах у меня были сапоги на каблуках, все было вполне нормально и до поры до времени под контролем. Вот и именно, что до поры до времени, потому что я все-таки поскользнулась на мокрой крыше и весело повисла на одной руке, прямо напротив нашего с Антоном купе. Испуганно я взглянула на мужчину, сидевшего за ноутбуком и, судя по всему, довольно увлеченно работающего. Он даже бровью не повел, видимо, так глубоко задумался. Возблагодарив всех существующих и несуществующих богов, я подтянулась на левой руке и буквально вползла на крышу. Переведя дух, я хотела подняться, но хорошо, что не сделала этого — впереди показался тоннель, причем с довольно низкими сводами. Когда же мои беды закончатся?!!! Крепко выругавшись самыми последними словами, заимствованными из гоблинского диалекта, я снова распласталась по крыше, словно желая в нее врасти. На самом деле я уже ничего не желала, разве что только слезть с оказавшейся такой негостеприимной крыши. Что меня еще больше бесило — где-то поблизости бегает глумливый восставший из могилы мертвец, который хочет явно не выпить со мной чашечку кофе или чего покрепче. И что ему в этой самой могиле не лежится в такой дождь — в гробу сейчас тепло и сухо, сама бы не отказалась от такого комфорта, да боюсь, рановато.

Надо мной проносились низкие своды тоннеля, которые я с этого дня, скорее всего, возненавижу всей своей душой. Только сейчас я поняла, насколько прав был папа, когда отговаривал меня от этой профессии, предлагая кандидатуру алхимика. Почему я тогда его не послушалась?! Сейчас, когда я уже фактически на пятом курсе, поздно что-либо менять. Почему я не послушала папу?

Ответ пришел сразу же, очень внезапно и до удивления четко. Я поняла, что мне все это нравится. Мне нравится лежать вот так, лицом вниз и закрыв голову руками. Я не смогла бы быть алхимиком, это не мое. Мне нравится так вот балансировать на несшемся скором поезде, рискуя поскользнуться на чересчур мокрой крыше. Мне нравится, когда идет ливень, а ветер треплет мокрые, спутанные волосы и промокшую насквозь одежду. Жить по-другому я бы не смогла и не захотела. Для жизни мне нужна опасность, легкая и неуловимая, как бабочка, которую долго пытаешься поймать. Балансировать на лезвии ножа… а почему бы и нет? Даже не на ноже, а на тонком острие шпаги, легко прогибающемся под весом тела… на каждом шагу…

Тоннель наконец закончился, а вместе с ним и мысли. Я смогла встать в полный рост. Мельком оглядев одежду, только скептически хмыкнула. Ливень усилился, хотя такое и казалось невозможным. Теперь дождь лил стеной, ничего не было видно даже на расстоянии трех метров. Меня вполне можно было уже выжимать. Чуть не упав снова, я огляделась. Мертвеца нигде не было видно, но я была уверена в том, что он скачет где-то неподалеку. Но не на ощупь же его искать! Так я могу хоть до посинения скакать по крышам этого мчащегося поезда. Нет ли у меня в запасе какого-нибудь подходящего к случаю заклинания? Покопавшись в памяти, я поняла, что либо нет, либо я его просто забыла. Да еще дождь этот… барабанящие по голове холодные капли плохо способствовали работе мысли.

К счастью, мертвец, не менее ошарашенный непогодой, нашел меня сам. Он выскочил из лавины дождя и озадаченно уставился на меня, соображая, что же с моей скромной персоной можно такого сделать. Я быстро и внимательно оглядела его. Как я и думала, эта гадость обзавелась телом. Самым обидным было то, что я по своей глупости сама же помогла ему, пытаясь атаковать фантом силовыми волнами, совершенно забыв про то, что нетелесные субстанции силу впитывают. Напитала… впрочем, хуже было бы, если бы мой оппонент спокойно просачивался сквозь стены, а я с озлобленной и перекошенной физиономией бегала по всем купе с извинениями за потревоженный покой.

Как же можно уничтожить мертвеца, которому надоело лежать в могиле, и он вышел проветриться, размять косточки, а заодно и подышать свежим, с парами бензина и копотью, городским воздухом? Можно, конечно, огненным шаром, радиус побольше задать… нет. Не выйдет. Такой ливень сразу же погасит огненный шар, пусть даже и большого радиуса, а меня еще и горяченным паром обдаст. А как по-другому? Можно, в принципе, его просто разметать абсолютной силой, не сформированной даже в силовую волну. Хм, неплохая идея. И вовремя я пришла к этому выводу, потому что «милый зомбя», видимо, уже определился с соусом ко мне и явно намеревался подзакусить. Впрочем, я среагировала мгновенно, резко вытянув правую руку вперед и парализуя милое создание, а потом пустила чистый поток силы по левой. Ослепительный луч цвета молнии пронзил сумрак неумолимо надвигающегося вечера и ударил мертвецу в грудь. Сила легко текла через левую руку, а я все не понимала, почему ее потребовалось так много. Глупая, я же сама виновата в том, что «зомбя» сумел выставить защиту. Но ее оказалось легко сломать. Коротко вякнув, материализовавшийся фантом осенним листопадом осыпался на крышу поезда, где его тут же смыло ливнем. Я облегченно опустила чуть дрожащую от избытка силы руку. Все, возмутитель спокойствия уничтожен, а я больше не намерена мокнуть под ливнем на осточертевшем мне вагоне. Вернувшись к тому месту, откуда я так опрометчиво выползла, я шлепнулась на живот и свесила вниз голову, стараясь отыскать окно, через которое так оригинально вышла погулять. Наверное, со стороны сейчас смотрюсь здорово… впрочем, не будем о грустном. Осмотрев все окна, я мысленно застонала — опытная и очень добросовестная проводница закрыла, да еще и заперла все окна в коридоре. И что теперь делать? Силы у меня почти на нуле, я устала ползать по крыше, а дождь холодный. Не хочу заработать пневмонию на этом чудо-юдо рейсе. Я же все-таки не русалка, в конце концов. Так, какие окна могут быть открыты? Разве что в купе. Было бы идеально влезть в маленькую личную душевую, имевшуюся у каждого супер-св, но… там не было окон. Не просачиваться же мне сквозь стену. Сколько у меня силы осталось, я знаю только навскидку, вдруг не хватит на проход через стену? Так и застряну — наполовину наружу, наполовину внутрь. Еще одно окно открыто в нашем с Антоном купе, но как я ему, нормальному человеку, объясню, что делаю вечером, в ливень, на крыше вагона? Еще за идиотку примет… если до сих пор не принял.

Я перевернулась на спину и задумалась. Есть в этом что-то упоительное — лежать так вот на поезде, зная, что я любой момент можно запросто отсюда свалиться. Только сейчас я заметила, что поезд начал замедлять ход. Так, какая-то остановка. Судя по всему, довольно промежуточная станция, минут на пятнадцать, но я все равно надеюсь на то, что меня никто не заметит, а также что Антон выйдет в коридор подышать свежим воздухом или просто покурить.

Поезд остановился на освещенном вокзале. Хм, я и не заметила, когда успело стемнеть. Ливень шел до сих пор, и я поняла, что продрогла и если не заболею, то это будет большим чудом. Переползя на другую сторону крыши, я осторожно заглянула в окно. Хвала всем богам, Антона там не было. Чудом не сломав себе шею, а заодно и позвоночник, я пролезла в окно и со всех ног кинулась к своей сумке, небрежно валяющейся на диване-сиденье. Только бы я не забыла в спешке взять одежду! Покопавшись в сумке, я поняла, что не забыла. Схватив чистые вещи, я протопала в душ и с наслаждением включила горячую воду. Мне страшно повезло, что душ здесь вакуумный (интересно, а в поездах бывает какой-нибудь другой?). Отмывшись от всей той грязи, которую с большим успехом насобирала на крыше, я переоделась и вышла в купе. Поезд уже давно поехал, и Антон вернулся — он уже сидел за компьютером и, судя по всему, печатал.

— Ты когда пришла? — удивленно поднял он на меня голову.

— Да вот, когда остановка была, — как можно беспечнее бросила я, пытаясь ногой отпихнуть насквозь вымокшие, грязные и вконец испорченные (а ведь еще утром были новые) сапоги.

— Странно… у меня хороший слух, но я не слышал, чтобы ты проходила… я в коридор выходил, воздухом подышать.

— А я очень тихо хожу, — мило улыбнулась я. Бросив мимолетный взгляд на окно, я чуть не рухнула прямо там, где стояла — на мокром стекле отчетливо проступали еще не смывшиеся следы грязного сапога и руки. Хорошо, остается только надеяться на то, что Антон ничего не заметит. Еще раз криво улыбнувшись, я плюхнулась на свое спальное место и устало закрыла глаза. Хочу спа-а-а-ать… не считайте меня чудовищем, я могу совершенно спокойно проспать двенадцать часов и не выспаться, а после скачек по поезду я устала и немного измоталась. К тому же недостаток магических сил тоже сказался на моем самочувствии. Восполнить силы быстро можно было только сном, в который я и проваливалась. Медленно, мне казалось, что я куда-то падаю… я устроилась на спальном месте поудобнее и хотела сказать Антону, чтобы он закрыл окно, но мне вдруг стало так лень…

6

Роллон оторвался от компьютера и потер затекшую от долгого нахождения в одном положении шею. Сага о Зимнем волке все никак не поддавалась продолжению, мысли не лезли в опустошенную голову. За последние несколько часов он несколько раз набрал и стер следующую главу. Результата так и не было. Роллон действительно не знал, что будет дальше, произведение окончательно зашло в тупик. Что самое интересное, это был явно не кризис жанра — остальные «мемуары», которые в данный момент были не закончены, мирно дожидались развязки событий, просто до них руки не доходили.

Зимний волк точно знал, что «Сага» — последняя из всех его книг. А потом… потом он либо закончит свое дело и вернется в умерший Эллегион, либо его ликвидируют тут. Почему произойдет второе, Роллон не знал. Знал лишь только, что рано ли поздно это произойдет… скоро, очень скоро, через несколько дней поезд прибудет во Владивосток. Нужно встретиться со знакомыми. Может, они что подскажут… может быть… не по сюжету книги, конечно, а по сложившейся ситуации. Вряд ли, правда, они смогут подсказать что-нибудь дельное. На предмет силы все было давно обыскано с помощью магии, но результата не было до сих пор.

Взглянув в окно, с которого еще не смылись следы грязного сапоги и руки, Роллон внезапно усмехнулся. То, что делала Лита вечером на крыше поезда, его интересовало мало. Может, она так своеобразно активно отдыхает… Хотя нет… от Роллона не укрылся зачем-то восставший из гроба мертвец, но он придал ему такое же значение, как если бы это была муха, залетевшая в купе. Впрочем, мертвецу он тоже был совсем неинтересен — тот принял его за хозяина, которому нужно беспрекословно подчиняться. Как ни не хотел Роллон убежать от того, кем он был рожден, все-таки кровь взяла свое. Конечно, можно было приказать мертвецу вернуться в гроб, но он не стал этого делать. Пусть уж лучше Лита потренируется, к тому же это действие могло вызвать вполне ощутимые возмущения магического фона, которые Лита, как маг, могла почувствовать. Впрочем, вряд ли она профессионал. Маг высшей степени, мастер, сразу бы разглядел его сущность и силу, спрятанные за маской обычного человека. У Литы же сила, которой она владела, чувствовалась, впрочем, Роллон коснулся ее лишь поверхностно, желая убедиться в своей догадке. Какая именно у нее стихия, и что это за сила, он не стал смотреть, хотя ему что-то и показалось знакомым. Ему хватило поверхности. Лита только начинающий маг. Либо учится на последнем курсе Ателленского Университета Магов, либо только что его закончила. Роллон бросил взгляд на левую руку девушки, лежащую поверх одеяла. На плече была нанесена небольшая тонкая татуировка, которая для человека, если бы люди и могли ее видеть, могла показаться простым переплетением линий, однако Роллон прекрасно ее узнал. Еще тогда, давно, когда он жил в Эллегионе, он видел много таких татуировок. Такую делали каждому, кто поступал в Университет, по окончании каждого курса к простому рисунку добавлялся определенный элемент. Всего их, кроме основного, должно было быть пять. Здесь не хватало одного. Значит, она окончила лишь четыре курса. Тогда ясно, почему она не смогла распознать мага в нем — узнать колдуна, а тем более Зимнего волка, под такой успешной маскировкой, мог только выпускник Университета такого же, а лучше и выше, уровня. А учуять его вторую сущность не под силу даже оборотню…

Во сне девушка перевернулась на бок и пробормотала что-то неразборчивое. Роллон еще раз внимательно оглядел ее. Чем-то она напоминала ему Айлитен. Немного именем, а еще — медного цвета волосами, которые вьющимися локонами рассыпались по подушке. Что касается лица… его Роллон смутно помнил. Хотя и видел каждую ночь. Просто его народ, чьим представителем являлась и Айлитен, обладал одной характерной особенностью — после смерти образы умершего начинали очень быстро стираться из памяти. Во всяком случае, черты лица. И вспоминалось все лишь тогда, когда смотрели на портрет. Роллон хорошо помнил Айлитен — волосы, фигура, голос, манера себя вести… а лицо выходило как будто смазанным, все больше отдаляясь. Она уже давно стала иллюзией, чем-то таким, чего уже нельзя увидеть или коснуться… красивой картинкой в памяти, навсегда ставшей прошлым.

Нет. Не думать. Главное — не думать и не вспоминать. Потому что тогда сразу приходило это ненавистное, неприятное чувство вины. Он виноват во всем сам. Во всем. Он мог ее переубедить… не смог. Всемогущий Зимний волк не смог убедить обычную девчонку… нет, не обычную, и далеко не девчонку. Когда они познакомились с Айлитен, ей уже минуло сто лет… но для него она все равно оставалась девчонкой, слишком мало знающей о жизни и смерти… способная к некромантии, выбранная их лидером, она, тем не менее, не любила ее и именно поэтому чуть ошиблась, генерируя заклинание… ошибка… ценою в жизнь мира Мудрейших, изначальной расы, о родстве с которой так любят кричать на каждом перекрестке эльфы. Нет, от того не осталось даже отголосков в прошлом.

От мрачных мыслей Роллона отвлек резкий звук талисмана, лежащего в сумке. Зимний волк поспешно схватил круглый прозрачный камень в серебряной оправе и зашел в душевую, плотно закрыв за собой дверь. Уже там он нажал на своеобразную кнопку. В воздухе соткался полупрозрачный силуэт человека на вид лет тридцати.

— Ты что, сдурел? — сразу и без предисловий шикнул на него Роллон. — Между прочим, передатчик могли услышать.

— Извини, виноват, — развел руками мужчина. — Но дело срочное. Ты когда приезжаешь во Владивосток?

— Дней через пять. Это и есть твое срочное дело?

— Нет, конечно. Стал бы я из-за такой ерунды тебя беспокоить. Просто у нас наблюдаются небывалые возмущения магического фона. Какая-то гадость, судя по всему, из Эллегиона.

— Нежить?

— Именно.

— Дело рук моего любезного отца?

— Вряд ли, скорее, побочный эффект. Такого количества нежити я не видел с момента рождения.

— А я тут при чем?

— Нежить много убивает. Магов, естественно, простые жители ее не интересуют. Местные маги уже не справляются с таким натиском. Жители пока ничего не знают, но вскоре неосторожные, посредственные маги у нас закончатся, и ситуация может выйти из-под контроля.

— А что, сейчас вы ее контролируете?

— Более-менее, — по лицу мага было понятно, что они контролируют ситуацию примерно так же, как таракан — снежную бурю.

— Неужели? — скептически хмыкнул Роллон.

— Нам нужен ты. И как можно быстрее.

— Почему это? Вообще-то, пару недель назад к вам прибыл Лентарн. Вам мало одного Зимнего волка?

— Лентарн тяжело ранен, и поэтому временно выпал из жизни магического мира. К тому же нам нужен не просто Зимний волк, а именно ты. Мы имеем дело с нежитью, тебе это понятно?

— Для меня с нежитью все закончилось тогда, когда погиб Эллегион. И больше я с ней дел иметь не буду и не хочу.

— Роллон, ты был рожден для того, чтобы повелевать ими. Неужели тебя не зовет твоя кровь?

— Зовет. И именно поэтому я не хочу иметь с ними ничего общего.

— Ты говоришь, как мальчишка, а не как член высшего органа политической власти Эллегиона.

— Возможно. Но этому мальчишке уже давно исполнилось три века. И Эллегион уже мертв.

— Ты что, боишься смерти?

— Боюсь? Смерти? Нет, я даже мечтаю о ней. Но не ухожу лишь по одной причине — я уже умирал, и мне там понравилось куда меньше, чем здесь. Я просто не хочу становиться тем, кем должен.

— И ты не остановишь нежить? Ты же можешь сделать это. Можешь. Просто не хочешь.

— Я знаю, что я могу. И ты прав — я не хочу. Я не нежить и не смерть, чтобы управлять ими.

— Ты тот, за кем они слепо пойдут куда угодно. Стоит только приказать. Для них ты наравне с Танатосом. Нежить будет беспрекословно подчиняться тебе, как своему богу, чьим сыном ты являешься.

— Я не бог. Я почти человек.

— Ты далеко не человек, и ты это знаешь. Я не прошу тебя управлять ими, я прошу лишь одного — прикажи уйти. Неужели это так сложно сделать для тебя? Даже камень иногда может треснуть. Можешь ты хоть на один раз расплавить стальное сердце? Посочувствовать? Пожалей людей.

— Жалеть? Людей? Ты смеешься. Я не способен на это.

— Ты настоящее чудовище.

— К сожалению, да. И тот, которого ты называешь моим отцом, сыграл в этом большую роль. Неужели ты думаешь, что я сам согласился бы на это? Жить в вечно окружающей смерти… это хуже смерти. Она — хотя бы спасение. Хорошо, я прикажу им уйти. В последний раз. Я еще раз повторю — я не желаю иметь с нежитью ничего общего. Но маги, которые мне нужны, могут погибнуть в этом городе. Если уж дело такое срочное, могли бы открыть индивидуальный портал.

— А всемогущий Зимний волк не может этого сделать?

— Могу. Но тогда нежить явственно почувствует меня. И Танатос тоже.

— Нет, открыть индивидуальный портал мы пока не можем — все силы брошены на уничтожение нежити, заполонившей город.

— Я буду через пять дней, — мрачно буркнул Роллон магу. Тот кивнул и начал таять.

— Кстати, у нас есть новости, которые могут быть тебе интересны, — сказал маг на прощание. — Но это не разговор по передатчику. Насчет Ворот и Эллегиона.

Выключив передатчик, Роллон со злостью двинул кулаком по металлической стенке, на которой явственно обозначилась глубокая вмятина. Щелкнув пальцами и ликвидировав ее, он вышел в купе. Надоело.

7

Поезд резко снизил скорость. И почему машинисту нужно было сделать это именно тогда, когда я несла в руках чашку с горячим кофе? И не просто горячим, а почти кипятком — проводница недавно вскипятила титан. Естественно, моя рука дернулась, и почти вся жидкость выплеснулась… Антону на ногу. Поезд на более медленной скорости поехал дальше, а я не знала, что со мной сейчас будет. Наверное, инфаркт. Мало того, что я всю дорогу надоедала писателю своей болтовней, так еще и сейчас, когда в кои-то веки решила сама налить себе кофе, выплеснула весь его на него. Не знаю, кому стало более дурно — мне, которая представила себе, как красочно меня сейчас будут убивать, или Антону, который вообще ничего не заметил. Точнее, он заметил на своих брюках пролитый кофе, но он не придал никакого значения тому, что это был кипяток.

— Что с тобой? — невозмутимо поинтересовался он.

— А-а-а… э-э-э… — это было единственное, что я смогла выдать в прединсультном состоянии.

— Ты про кофе? Ничего страшного, я никогда не любил эти брюки. Если ты не против — выйди, мне нужно переодеться.

— Э-э-э… видишь ли… ты что, не заметил?

— А что я должен был заметить?

— Я ошпарила тебя кипятком! — на одном дыхании выпалила я. Антон выглядел слегка недоуменным. Он потрогал чашку у меня в руке и хмыкнул.

— Действительно, кипяток, а я и не почувствовал. Нет, со мной все в порядке. Все-таки ты можешь дать мне переодеться? Мы прибываем через пару часов, а я не хочу выходить в город в таком виде.

Я машинально послушалась и вышла в коридор. Это что, горяченный кофе успел остудиться за время полета? Нет, это противоречит всем законам физики. А что тогда? Или он остыл, пока я несла? Потрогав чашку, которую все еще держала в руках, я поняла, что это не так. Но почему тогда Антон ничего не почувствовал? Может, у него просто болевой шок? Наверное… сейчас мне точно станет плохо… довела человека до болевого шока. Кажется, во Владивостоке первым делом мне придется лечь на долгое время в психушку.

— Ты все? — крикнула я в купе.

— Да, — донеслось оттуда. — Заходи.

Осторожно, словно боясь возмездия за содеянное, я вошла. Антон, как ни в чем не бывало, сидел за столом и листал какую-то газету. Видимо, он все-таки заметил мой настороженный взгляд, потому что чуть недоуменно спросил:

— Что-то не так?

— Д-да… то есть нет… то есть… тьфу ты, я совсем запуталась. Ты что, совсем ничего не почувствовал? Ты не почувствовал кипятка?

— Почувствовал, конечно. Просто слишком часто со мной случаются подобные мелкие неприятности, чтобы постоянно обращать на них внимание. Да ничего страшного, ты же мне не на голую кожу вылила. Поболит пару дней и пройдет, — Роллон очень надеялся на то, что девушка поверит в это. Это же надо было забыть то, как люди реагируют на боль! Для самого Роллона она была чем-то вроде незначительно помехи, на которую не нужно обращать внимания. А тут всего лишь какой-то горячий кофе… только вот брюки испорчены, теперь придется еще искать, куда их выбросить — не самому же стирать. Уж что-то, а более-менее нормально стирать он за все годы жизни так и не научился. Но она все-таки человек, хотя и маг.

— А-а-а… теперь все ясно, — пробормотала я, удрученно глядя на то, что осталось в чашке. Сходить, что ли, еще налить? Нет, не буду расшатывать свои и так вконец измученные нервы. К тому же мы правда скоро приезжаем во Владивосток. Наконец-то. Эта неделя, которую я ехала в поезде, показалась мне по меньшей мере вечностью — так здесь было скучно и монотонно целыми днями. Я уже даже питала надежду на какого-нибудь завалящего зомби или призрака, чтобы развеяться. А так… Антон даже свои рукописи почитать не дает, тоже мне, принципиальный. Видите ли, они все не закончены. Попробовала даже домашней работой, заданной на лето, заняться — длиннющий доклад на тему нежити и ее разновидностей. Но, несмотря на то, что у меня даже было немного материала, мне было скучно это делать. Через десять минут после работы над работой (н-да, забавно звучит) мне неистово хотелось спать и я начинала зевать. К тому же частью работы был анализ образца тканей нежити, коего у меня не было. Это ж надо было — не додуматься взять частичку того мертвеца, которого я недавно уничтожила. Где я еще один такой экземпляр найду? Не самой же выкапывать и оживлять с помощью некромантии… ненавижу некромантию.

— Лола!.. — остановил меня его голос.

— Что? — весело обернулась я, от чего длинный, ниже пояса, хвост темно-рыжих волос качнулся в такт серебряным серьгам.

— Практикум?

— Да. Как всегда — упыри преследуют и днем и ночью.

— Но-но! Попрошу без личностей! — рассмеялся он.

— Я не имела в виду тебя. Просто на старом кладбище завелся черный колдун, оживляющий мертвецов почем зря.

— Тебе помочь?

Мотнув головой, я отогнала старое воспоминание. Нельзя. Моя жизнь началась заново, с той весны утекло много воды.

Мы что, уже подъезжаем? За мыслями я и не заметила, как на пути у поезда вырос город. Владивосток… была здесь всего один раз, но недолго и мало что помню. И знаю про этот город только то, что он находится о-о-очень далеко, в заливе Золотой Рог и что недалеко оттуда живут японцы (сравнительно недалеко, конечно). А еще здесь находится дом моей мамы. Дом, в котором она жила на Земле. В нем-то я и хотела пожить. Папа, правда, отговаривал меня от поездки сюда, но я настояла, да к тому же от задания-то все равно отвертеться не удастся. Уж слишком мало я знала о своей маме, хотелось окунуться в ее атмосферу. Правда, мой отец уж очень отговаривал меня тем, что сейчас здесь полно нежити — ха, нашел чем отговаривать. После этих магических слов «полно нежити», я, наоборот, встрепенулась и еще больше захотела в этот город. А где еще я смогу собрать немного материала для работы? Наконец поезд совсем замедлил ход, а потом замер, не двигаясь. Я схватила свою сумку и хотела уже выйти, но на пороге купе обернулась к Антону, который смотрел куда-то вдаль, в окно.

— Антон… — тихо позвала я. Он чуть удивленно обернулся.

— Да?

— Закончи сагу. Мне же интересно, — улыбнулась я, накидывая ремень сумки на плечо.

— Неужели? — Антон отобрал у меня тяжеленную сумку. — Давай помогу.

— Правда. Мне интересно, что будет в конце, который ты еще не придумал.

— Забавно.

— Что?

— Мне тоже это интересно, — мы вышли на мокрую от дождя платформу. Неподалеку я увидела Велеру, или, как ее звали на земле, Веру. Сестра стояла, прислонившись к какому-то столбу. Увидев меня с Антоном, ее глаза чуть округлились. Придется ее разочаровать.

— Да ладно, ты гений.

— Смеешься, да?

— Нет. Ну все, мне пора. Приятно было познакомиться, — сказала я, забирая из рук писателя свою сумку, которую тот держал без малейших усилий.

— Взаимно, — усмехнулся он и, повернувшись, зашагал с вокзала. Я хотела идти к сестре, но оказалось, что та уже стоит рядом.

— О, привет, Вер, — поздоровалась я.

— Привет, — весело ответила она. Судя по тому блеску, который я заметила в глазах сестры, сейчас начнутся неизменные вопросы. И, естественно, мое предчувствие меня не подвело. — Кто это был? Такая лапочка…

— Попутчик, — мрачно буркнула я, направляясь к выходу из вокзала.

— И как зовут этого попутчика?

— Антон.

— О, прогресс, ты знаешь его имя. А ты…

— Если ты хочешь спросить меня — влюбился ли он в меня за неделю, пока мы ехали в поезде, влюбилась ли в него я, взял ли он у меня телефон или задать подобные вопросы, у меня сразу же есть ответ — нет. Он писатель, я про него ничего не знаю, он про меня тоже, встречаться я с ним не буду и не желаю. Довольна?

— Нет. Почему ты ни с кем не хочешь встречаться? Ни с кем…

— У меня нет на это ни времени, ни желания, — отрезала я, повернулась к сестре лицом и продолжила: — Ты поняла — я не хочу ни с кем встречаться. Мне хорошо и без этого. Если ты до сих пор не смогла понять, что жить без любви и привязанностей мне нравится, то пойми это хотя бы сейчас.

Резко повернувшись, я быстро зашагала по улице к серебристому автомобилю Веры, стремясь уйти от мыслей. Но ветер донес до меня сказанную сестрой фразу:

— Ты просто боишься. Ты не хочешь влюбиться или привязаться к кому-то, потому что боишься того, что все снова может повториться.

— Откуда ты знаешь? — окаменела я.

— У тебя на лице все было тогда написано. Вот я и поняла.

— Ты ничего не поняла… ты не можешь понять того, что случилось.

— Возможно… но я понимаю.

— Тогда не лезь больше с бессмысленными расспросами и лекциями про счастливую любовь. Что бы ты ни говорила, ее не бывает. Слышишь?! Не бывает! — с этими словами я села в машину и с силой захлопнула дверцу.

По городу мы ехали молча. Я не желала разговаривать, закопавшись в свои воспоминания, Вера была на меня обижена. За стеклом автомобиля проносились дома и люди, над городом уже медленно опускались ленивые летние сумерки. Ехали мы, судя по всему, на окраину. Именно там, в самом чистом районе располагался частный дом мамы.

— Долго еще? — буркнула я, отрываясь от окна.

— Нет. Мы скоро приедем. Там небольшой райончик, только частные дома… чистый воздух, даже мелкая речка есть. Тебе понравится.

— Я здесь уже была. Два года назад. Жила пару недель…

— Да, но ты была здесь по делам и вряд ли много помнишь.

— Ты права. Все так закрутило… я вообще мало что помню о доме. Мне тогда было не до того. Какой он?

— Довольно большой, двухэтажный… да что я тебе объясняю, сама увидишь. Мы уже почти приехали.

Вскоре Вера остановила машину около какого-то дома. В окне на первом этаже горел свет. Я вылезла и с наслаждением вдохнула свежий воздух, пропитанный запахом цветущих лилий. Хорошо! Посмотрев на небо, я улыбнулась. Хотя и было еще довольно-таки светло, ясно выделялась блеклая полная луна, сейчас еще почти незаметная. Обычный человек вряд ли смог бы различить. Но я не обычный человек и, как маг, ярко чувствую приближение полнолуния. А заодно и вижу…

— Пошли! — сестра поманила меня рукой. Я послушно двинулась за ней, нехотя волоча тяжелую сумку. Зайдя в просторный холл, я хотела позвать папу, но вовремя прикусила язык — из кабинета на первом этаже доносились два мужских голоса.

— Вельндар, сколько раз тебе повторять — если вы используете в заклятье на уничтожение нежити переменную Свейтерванна, то она даст обратный эффект — откроется еще один, лишний k'essel meira nut'e, только в мир с нежитью. Она еще больше хлынет в город. Вы хоть раз использовали настолько глобальное заклятье? — знакомый голос, приятный, чуть холодноватый и властный, в данный момент очень недовольный. Где-то я его уже слышала.

— Вообще-то… нет, — донесся до меня голос папы. — Но теоретически должно сработать, — Хм, видимо, кому-то все-таки удалось убедить его в том, что он не прав, потому что голос звучал не слишком уверенно. Я даже немного зауважала того незнакомца, который совершил этот подвиг.

— Только теоретически! На практике заклятье с этой переменной в корне даст совершенно непредсказуемый результат! Поверь хотя бы мне. Если вы вплетете эту переменную в корень заклятья на глобальное уничтожение нежити, как вы того хотите, то ее станет, наоборот, еще раза в два больше.

— Но не могу же я один противостоять Совету!

— Половина сомневается в правильности! К тому же, дорогой Вельндар, смею тебе напомнить, что Зимние волки никогда не ошибаются. Скажи Совету, хотя нет, я лучше сам скажу, что если они используют заклятье с этой ни разу не доказанной переменной, то я пас. И уезжаю завтра же.

— Ты не сможешь…

— Почему? Для меня эти люди ничего не значат. Я их не знаю, они меня, и мне наплевать на их судьбы! В своей жизни я видел и не такое. А кроме меня приказать отступить нежити некому. Кого вы позовете? Моего отца? Его это зрелище, я думаю, даже забавляет.

— Роллон! — рявкнул папа.

— А ты не ори. Ладно, согласен, я слишком погорячился, я не собираюсь уезжать. Я всеми силами ненавижу нежить, она убила мой мир, я помогу вам, если имею такую возможность, не считай меня законченным чудовищем. Просто у меня был трудный день. Но, естественно, я потребую небольшую услугу.

— Ну, хорошо… я сам тебе верю. Просто я знаю, что может случиться. И я уверен, что Большой Совет нас выслушает. Да, кстати, пока ты не ушел — Обряд будет завтра. Ты все еще настаиваешь на нем?

— Да, это мое условие. Я не знаю, смогу ли я долго сдерживать самого себя. Ритуал просто необходим.

— Хорошо. Мы попробуем. Ты готов снова пройти по Последнему коридору?

— Да, — это было последним, что я слышала. Дальше раздался негромкий звук, я почувствовала небольшое волнение магического фона, словно рябь пробежала по воде, а потом все стихло. Видимо папин собеседник (я бы даже сказала, соспорщик) телепортировался прямо из кабинета.

— Пап!.. — крикнула я. — Пап, я приехала.

Дверь из кабинета отворилась, я мельком увидела стоящи на столе магический кристалл-передатчик, а затем из комнаты вышел отец. Он выглядел уставшим и взбешенным одновременно. Интересно, с кем он так долго спорил? Ведь судя по всему, и разговор начался не минуту назад. Впрочем, какая разница?

— Привет, — поздоровался папа, устало потирая переносицу и отбрасывая с лица темные волосы. — Я по тебе уже соскучился. Мы так давно не виделись, но прошу меня извинить — у меня сейчас нет времени. Ты приехала в неспокойное время, много работы. Но ты не волнуйся, отдыхай. А мне пора.

— Ты куда? — удивилась я.

— Через четыре минуты заседание в главной палате магов. Я не могу на него прийти или опоздать.

— Оно очень важное? — безнадежно спросила я.

— Да. Весь Совет соберется, даже эльфы придут.

— Эльфы? Откуда?

— Из параллельного мира, конечно. К тому же ты что, не помнишь — несколько состоят в Совете, они же не уходили из него уже несколько веков.

— Да, конечно. И когда ты придешь?

— Скорее всего, завтра вечером.

— Что? — охнула я. — Когда?

— Завтра вечером. Я же сказал — много, даже слишком много работы.

— Да что случилось-то?

— Ничего особенного. Да отдыхай, ты же на каникулы приехала. К тому же слишком опасно, — буркнул он себе под нос. К его сожалению, я это услышала.

— Что опасно?

— А, что? — папа, кажется, решил прикинуться дурачком. Нет, милый, не пройдет, это моя привилегия.

— Ты забыл, что у меня очень тонкий слух? Наследство, видите ли. Кстати, — вдруг резко вспомнила я. — Какое заседание? Сегодня же ПОЛНОЛУНИЕ!!!

— И что это меняет? Чудесная погода…

— Это меняет все! Как ты объяснишь Совету твое странное состояние в полночь — когда начнутся удлиняться клыки, скажем…

— Неужели ты думаешь, что в Совете про мои странности не знают? — фыркнул папа, из чего я заключила, что знают, но еще ни разу не видели и вряд ли горят таким желанием.

— Сегодня же именно тот день, когда ты не сможешь себя контролировать! — гневно потрясла я сумкой, потом одумалась и поставила ее на пол, чуть не отдавив себе ногу.

— С чего ты это взяла?

— С того, что лишь в одно полнолуние в году ты превращаешься в неуправляемого волка. И оно выпадает на сегодня!

— Ничего. Там много магов. Они смогут меня нейтрализовать и погасить второе начало. Волчье. О, всемилостивые боги! — охнул папа, мельком взглянув на часы. — Мне уже пора! До свидания, — с этими словами он щелкнул пальцами, меняя обычную одежду на длинную черную, расшитую серебром мантию. Я только вздохнула — у меня так никогда не получается. На лбу появился тонкий серебряный же обруч, ярко выделяющийся на иссиня-черных волосах.

— До свидания, — буркнула я, кисло наблюдая за тем, как он тает в воздухе. Интересно, когда начнется переполох? Наверное, когда заклинания на погашение второй сущности станут бессильными.

Дело в том, что у моего отца есть одна странность — он оборотень. Правда, оборотень истинный и обычно у него есть выбор ипостаси, и он может менять ее на свое усмотрение. Но есть одно полнолуние, которое в этом году выпало на сегодня, когда он не может сам выбирать ипостась и превращается только в волка, причем в течении часа совершенно неуправляемого. Потом разум возвращается, но обличье, тем не менее, остается прежним, то есть волчьим. Я представила себе буйную радость Совета, пытающегося усмирить волка размером с приличного теленка, и невольно улыбнулась. Мне, хвала богам, его дар достался лишь наполовину. Ни в одно полнолуние в году я против своей воли не превращаюсь ни в кого, да и волчица у меня поменьше намного, зато у меня есть свобода выбора обличья в любой день, время года и суток. Удобно. Мы еще на Хэллоуин и в Вальпургиеву ночь ходили по сокурсникам и их пугали, предварительно вымазав мне морду красной краской. Особенно весело было, когда я блестела глазками. К моему счастью, маги относились к истинным оборотням лояльно.

— Пошли. Разложишь вещи, — Вера потянула меня к лестнице, выведя из задумчивости. — У них сейчас буквально каждый день совещания.

— А по какому поводу?

— Да так, небольшие проблемы. Ладно тебе, ты же приехала сюда отдыхать, а не работать.

— А почему ты не на Совете?

— На большой меня пока не пускают, а на обычном я уже была.

О боги, Большой Магический Совет… он созывается только в крайних случаях. Ты приехала сюда отдыхать! А я не умею просто отдыхать, мне неприятности нужны, я без них жить не могу, наверное.

— Большой совет? В честь какого события?

— Да, неважно. Ты же приехала отдыхать? Вот и отдыхай.

— Я работать приехала! У меня задание — убить черного колдуна! Вера?

— А что, тебе задание не отменили? — изумилась сестра. — Должны были, это же очень опасно… я скажу папе, он поговорит с мастером.

— Не надо ни с кем разговаривать. Лучше скажи мне, что произошло!

— А ты разве не знаешь? Магов, еще не окончивших Университет, не пускают во Владивостокскую область, их на границе разворачивают и отправляют домой. Я еще удивилась тому, что тебя пропустили.

— Да почему?

— В городе необычный разгул нежити.

— И только из-за этого созывается Большой Совет? Не верю.

— Об остальном даже я не знаю, — покачала головой сестра. — Но что-то явно произошло. Такого наплыва нежити ни один город не видал с основания. Папа был прав — ты приехала в очень неспокойное время. Ты бы поехала домой…

— Почему это? — возмутилась я. — Я работу пишу по нежити и никуда отсюда не уеду! Тут этот самый материал по улицам бегает…

— Ты не поняла — это очень опасно! Они могут напасть на тебя, — сестра была немного взбешена моим непониманием суровой действительности.

— О какой опасности ты говоришь? Я маг.

— Они нападают только на магов, — веско проронила сестра. — Так что будь осторожнее, если не хочешь уезжать. Иначе тебе же будет хуже. В заколоченном гробу будет темно.

— Хватит, а!

— Я же за тебя волнуюсь, дурочка, — беззлобно ответила сестра. — Твоя комната третья слева.

— Я помню.

— Ужинать будешь?

— Нет, спасибо. Я не хочу.

— Да, кстати, мы ничего не меняли в твоей комнате. Ты сама просила, помнишь? Даже не убирались…

— Я все прекрасно помню, — кивнула я.

— Лита… все-таки уезжай, пока тебя не ранили. Более опытные маги, чем ты, были ранены.

— Я не собираюсь ни во что влипать. Я собираюсь лишь тихо выполнить задание и вернуться назад, — сказала я, а про себя добавила: — Если получится.

Вера тоже поднялась, я услышала звук закрывающейся двери. Что ж, я тоже, пожалуй, пойду. В комнате нужно прибраться — там, наверное, пылища… за два года-то, конечно.

Тихо отворив дверь, я вышла в залитую уходящими лучами солнца комнату. Оглядевшись, я усмехнулась. Все осталось точно так же, с тех пор, как я была здесь в последний раз — брошенная в спешке на стул одежда, на столе свитки, ручки, раскрытая книга. А в ящике, я готова была поклясться, лежит старая фотография. Дабы удостовериться в этом, я выдвинула ящик. Так и есть. Фотография двухлетней давности, на ней я смеющаяся, в светло-голубом платье, с еще длинными, гораздо ниже пояса, волосами, забранными в хвост. Семнадцатилетняя девчонка… впрочем, я не слишком изменилась с тех пор. Но все-таки изменилась.

Я еще покопалась в ящике и достала из него старинный медальон в тяжелой оправе. На обратной стороне было выгравировано: K'antess Veirot Selloisen Onte L'lliaortenn.

— Вот, возьми, — тяжелый серебряный медальон закачался на цепочке, мягко опустившись мне в ладонь. Против бытующего мнения, истинные оборотни не испытывают к серебру никаких неприятных чувств, поэтому пальцы спокойно сомкнулись вокруг оправленного в благородный металл камня.

— Зачем?

— Это еще и амулет, — клыкасто улыбнулся он, откидывая за спину волосы. — На удачу, довольно надежный. Возможно, тебе пригодится, особенно если учесть, какая тебя ожидает работа.

— Спасибо, — улыбнулась я, пряча подарок в карман.

Почему я в тот вечер не взяла этот медальон с собой? Возможно, тогда еще можно было бы все поменять…

Я грустно улыбнулась, снова отгоняя нахлынувшие воспоминания. Впрочем, бесполезно, они пропитывают это место. Но сейчас не время для них. Слишком хороший вечер. А значит, нужно его слегка оживить. Я достала из сумки диск, нажала на пару кнопок панели магнитофона. Комнату заполнила веселая, жизнерадостная музыка. Вот теперь-то лучше. Даже работать захотелось. Я переоделась в удобную одежду и закатала рукава. Что ж, приступим…

Через пару часов я плюхнулась в кресло, уставшая, как собака. Впрочем, неудивительно — за эти два часа я разобрала три шкафа, вымыла окно и пол, а также разложила все вещи. В столе теперь тоже воцарился порядок. Зато на меня теперь было страшно взглянуть — волосы растрепались, одежда на мне была из категории «того, что не жалко», к тому же после двадцатиминутного ползания под кроватью лицо у меня было интенсивно-помидорного окраса. Этакая наглядная иллюстрация к детским страшилкам. Взглянув на себя в зеркало, у которого от меня начались нервные судороги, переходящие в истерический хохот, я направилась в душ. Пока я отмывалась от всей грязи и пыли, на улице успело стемнеть. Когда я вышла из душа, завернувшись в длинное махровое полотенце, то мое внимание привлекло непроницаемое черное небо, усыпанное звездами, среди которых в своей величественной красе выделялся яркий диск полной луны. Постояв около минуты и с тоской взирая на луну, я решила немного прогуляться. В конце концов, я ни во что не собираюсь впутываться.

Достав из сумки нож с устойчивой резной ручкой, я расчехлила его и поставила на пол лезвием вверх. По холодному металлу скользнул серебряный блик, наполняющий его сиянием. Я отбросила в сторону полотенце и встала спиной к ножу. Все очень, даже слишком, просто — всего лишь перекувыркнуться назад, приземлившись уже на четыре лапы.

Блаженно встряхнувшись, я потянулась и толкнула незапертую дверь когтистой лапой. Со второго этажа прыгать не решилась, хотя ничем и не рисковала, а на первом как раз окно открыто.

Я уже почти спустилась по лестнице, когда от стены отделилась темная тень.

— Ты обещала — ни во что не влипать, — напомнила Вера, отходя от стены.

Я кивнула. Уж не знаю, поняла ли она мой жест, но разговаривать по-человечески в волчьем обличье я так толком и не научилась, а телепатию терпеть не могу. Да и получается у меня не очень…

Все же, видимо, сестра поняла меня, потому что она тоже кивнула и пошла спать. Я легко выпрыгнула из манящего распахнутого окна на улицу, манящую меня лунным светом, запахом травы и цветов, уже окропленных прохладной вечерней росой.

8

Совет так ничего и не решил. Сборище идиотов! Они что, не понимают, что медлить больше нельзя? Было решено отложить проблему до следующего совещания, и еще неизвестно когда оно будет. Роллон усмехнулся своим мыслям. За это время нежить сможет вырезать половину магов. В первую очередь, конечно, слабых недоучек, потом примется за сильных. И ко всему существует одна, самая большая проблема — нежить можно уничтожить только либо магией, либо холодным оружием. Роллон взглянул на улицу. Там еще плескалась ночь, наполненная сиянием полной луны. Живительная прохлада опустилась на измученный солнцем и опасностью город, подарив ему спокойствие. Но лишь видимое. Всю ночь маги не имели возможности отдохнуть, гоняясь за нежитью. Это только простые люди, не одаренные (а может быть, проклятые) магическими способностями, могли спокойно гулять ночью. Нежить они не интересовали — у людей слишком мало жизненной силы и энергии, чтобы ее пить, у магов же ее было намного больше. Когда магов не останется, они попросту переберутся в другой город, а может быть, в другой мир. В магических мирах им будет самое раздолье, но долго они там не проживут — слишком большая конкуренция, зато много магов.

Роллон тряхнул головой. Улица, освещаемая огнями и луной, манила и его, хотелось выйти и прогуляться, просто подышать чистым воздухом, но нужно было оставаться в этом душном помещении. Зимнему волку не слишком нравились современные города. Конечно, технологии здесь на высоте, но воздух слишком пропитался гарью и грязью, им почти невозможно дышать. А здесь приходится оставаться, потому что деться больше некуда. Когда же состоится этот чертов Ритуал? Мужчина повел плечом, чуть разминая его. Его обрядили в дурацкую мантию-балахон, причем непонятно зачем. Неужели Ритуал требует именно такую форму одежды? Больше всего на свете Роллон ненавидел тряпки, эти мантии, они были слишком неудобными и тяжелыми для того, чтобы их носить. И, к тому же он очень сомневался в том, что это является неотъемлемой частью обряда. Глупость какая!

Еле слышно отворилась дверь. В зал вошел эльф, на вид лет так двадцати семи. На эльфа он походил только резковатыми, правильными чертами лица, миндалевидными глазами и острыми ушками, чуть торчащими из-за белых волос. Эльф снял черные очки и тоже подошел к окну. Подумав, сел на подоконник.

— Полнолуние… не хочется на улицу? — чуть насмешливо спросил он у Роллона.

— Хочется, — вздохнул тот, опускаясь в гигантское по размерам кресло. — Это мое время. Но я не могу уйти отсюда, в соседнем зале готовятся к Ритуалу.

— Ритуалу? — встряхнулся эльф. — Не может быть, разве можно провести его в человеческом мире? Я всегда думал, что это возможно только в Эллегионе.

— Раньше я тоже так думал, Лентарн. Раньше я практически не бывал в человеческом мире, не считая Гантрота. Но в этом мире Ритуал тоже возможен, хотя поблизости и нет неограниченных источников силы. Ограниченных, в принципе, тоже. Но стоит попробовать.

— Это опасно и для тебя. Ты уверен, что сможешь вернуться? — эльф проницательно взглянул на Роллона.

— В своих силах я уверен абсолютно. К тому же я уже был там, нет практически никакой опасности. Неужели ты думаешь, что я не смогу открыть выход с той стороны?

— Ты знаешь, что я не об этом. В твоей силе я уверен. Вопрос в другом — захочешь ли ты вернуться?

— Я не знаю. С одной стороны, я хочу пройти коридор до конца и остаться там, наконец обретя покой. Но одновременно с этим я понимаю, что должен вернуться. У меня еще осталась здесь работа, а умереть я успею всегда.

— Опять работа… неужели тебе так нравится работать ради того, чтобы люди, какие-то люди могли спокойно спать?

— Я не могу просто так бросить их, пообещав помочь. И дело тут не только в людях, а в том, что если я нарушу свое слово, то оно ничего не будет значить. И потом, я не настолько высокомерен, как ты. Я считаю многих людей слабыми, мелочными, их желания в большинстве своем достаточно низменны, и только редкие из них становятся великими, однако они тоже имеют право на существование.

— Они всего лишь насекомые, которые ничего не понимают и не делают, зато под ногами путаются и постоянно мешают.

— Однако, не признавая людей, ты все же носишь их одежду и пользуешься их техникой и достижениями.

— Ты про это? — Лентарн кивнул на джинсы и свитер. — Не придавай значения, это просто удобно. Однако на то, чтобы создать обыкновенную одежду и технику им потребовалось несколько тысяч лет.

— Они работали без магии, — заметил Роллон. — А чтобы без магии создать все это, потребовалось много времени и усилий.

— Значит, люди были просто недостойны наделения магией. Естественно, кроме тех, которые живут в Вериате, конечно. Они сильнее и даже достойны малой доли уважения.

— Боже мой, что я слышу, — хмыкнул Роллон. Из уст эльфа, тем более этого, который признавал всего две расы — эльфов и энтирад, это была высшая похвала. — Да, кстати… ты же должен сейчас в кровати валяться. У тебя рана вроде бы была тяжелейшая.

— Она и сейчас есть, — отмахнулся Лентарн. — Давай я не буду тебе ее показывать — это нелицеприятное зрелище, поверь мне — грудная клетка распахана буквально до кости.

Когда же состоится этот проклятый Ритуал? Сколько можно ждать? Скоро рассвет, а Ритуал должен быть проведен ночью. Во всяком случае, так считали эти маги. Самому Роллону было глубоко наплевать на время суток.

Словно по приказу двери зала распахнулись. Стоящий на пороге человек в парадной мантии кивком пригласил Зимнего волка войти.

В большом зале было темно, но в темноте Роллон видел не хуже, чем днем. К тому же, когда он вошел, в ночи вспыхнули огни, осветившие помещение. Роллон поднялся на невысокий помост, установленный в центре. Кругом выстроился Совет. На лицах застыло серьезное, сосредоточенное и чуть настороженное выражение. Они не знали, чего ждать от Ритуала, он проводился в этом мире впервые.

Почти неуловимое магическое заклятье, уже знакомая острая боль, пронзающая все тело… переход прошел почти незаметно.

Роллон медленно открыл глаза, осмотрелся. Вот он, Последний коридор. Из него возвращались только Зимние волки. И он когда-то уже был здесь. Но тогда все было по-другому. И Последний коридор выглядел иначе. Но суть не изменилась. Тогда, когда триста лет назад он делал это не по своей воле, он не захотел обменивать душу на силу, пожелав и то, и другое оставить при себе. Где-то здесь должен ходит Хранитель коридора, охраняющий его. Тогда он выпустил его, конечно же, не намеренно. И теперь не знал, сможет ли удержать эту сущность, этого дикого зверя, рвущегося наружу. Вряд ли он долго сможет это делать… нужно обновить замки. Но для этого нужно достичь Границы.

В коридоре было тихо. Слишком тихо… слышно было, как капает вода. Никуда не торопясь, Роллон пошел. Граница была уже близко. Вот она, мерцает серебристым экраном, предупреждая, что дальше нельзя. Впрочем, дальше и не надо. Роллон повернулся налево, туда, где отходил еще один рукав коридора, также затянутый экраном. Но здесь он был более плотным и непрозрачным. Замок… вот он, золотистая полоса, бегущая по светлому полю. Она утончалась буквально на глазах, становясь все прозрачнее… нужно сменить его. Одним взмахом руки и парой резких слов Роллон поставил новые. Несколько золотистых струн охватили вход, затянув его, словно паутиной. Надолго ли… нет, наверное. Но Хранитель лишь заперт, а не погашен… но это позже, если успеет.

Пора возвращаться. А надо ли? Роллон посмотрел на Границу, призывно мерцающую серебром. Шаг… всего один лишь шаг… там, за этой серебристой дымкой его ждет Покой. Он может обрести упокоение, сделав лишь шаг… жизнь уйдет, вместе со всеми разочарованиями и горестями, кроме которых в ней и не было ничего. Там… за этой Границей полыхает солнце, освещая зеленые холмы, поросшие молодой травой. Там шумит море, разбивая кристальные волны о берега… там счастье… неужели он сможет узнать, что это такое? Эта возможность…

Нет. Роллон повернулся к Границе спиной. Нельзя. У него еще остались дела… и потом, возможно, в конце… Граница никуда не исчезнет и не уйдет. Она всегда будет тут, манящая, зовущая к себе… счастье немного подождет. Он еще придет сюда… но не сегодня.

9

Терпеливо дождавшись, пока послышится визг шин по асфальту, я спустилась в гостиную. Вера только что уехала на работу, а папа ушел еще рано утром, так что времени у меня навалом. И возможностей… я наконец-то решила начать писать работу. К тому же тут материала для исследований… полно. Но сначала я хотела хотя бы немного ознакомиться с городом. Что бы Вера ни говорила, а пару укокошенных мертвецов вряд ли можно считать крупными неприятностями. Здраво рассудив, я довольно быстро позавтракала, оделась и вышла на улицу. Летнее утро радовало взгляд зелеными деревьями и клумбами, а легкие — свежим, чуть прохладным воздухом. Относительно свежим, конечно, но у меня хотя бы не возникало желания заткнуть нос бельевой прищепкой и дышать ртом. Отчетливо пахло водой — ночью прошел легкий дождь, от которого у меня намокла вся шерсть, в итоге пришлось возвращаться домой, отчаянно костеря капризную приморскую погоду. Но сегодня с самого утра ярко светило солнце, дождя вроде бы ничего не предвещало, поэтому, немного подумав, я все-таки оставила ветровку дома. Зря, наверное, но возвращаться за ней не стала.

До центра около получаса езды… можно взять свою машину, но, признаюсь, не слишком-то хочется, я не помню ни где права, ни где ключи, а искать их по всему дому у меня нет никакого настроения. К тому же толком водить ее я так и не научилась, а проблемы с местным законом мне не нужны. Проедусь на автобусе, благо они, как сказал мне папа, ходят довольно часто. Еще надо найти остановку…

Остановка — обшарпанное, полностью исписанное и ржавое сооружение, — нашлась довольно быстро, а вот обещанный автобус пришлось ждать около двадцати минут. В итоге, когда я уже окончательно решила вернуться и героически попытаться найти ключи (леший с ними, с правами), автобус все-таки приехал. Ей богу, сначала я его не признала. Видимо, сей антиквариат на колесах, больше напоминавший катафалк, чем автобус, был выпущен около тридцати лет назад, причем водители ему доставались все более чем неосторожные. Он не развалится, часом? Впрочем, ладно, хватит капризничать, могло бы быть и хуже (правда, в это слабо верится, но надо хотя бы чем-то себя утешить). С небольшой опаской я втиснулась в автобус, подавив непреодолимое желание вылезти и бежать без оглядки, пока не кончатся силы. Лучше бы я все-таки взяла машину… в салоне отчетливо пахло одеколоном, цветами, ароматизатором для автомобилей и потом, причем все эти запахи причудливо сплетались в один непередаваемый «аромат», от которого у меня сразу же заслезились глаза, а рвотный рефлекс я подавила лишь чудом. При всем этом здесь царила традиционная утренняя толкучка, пассажиры стояли буквально друг у друга на головах, так что вскоре я начала всерьез опасаться за сохранность чистоты белых бриджей, надеть которые имела неосторожность сегодня утром. При этом я, кажется, отдавила кому-то ногу каблуком (если учесть, что я сегодня, в виде исключения, надела босоножки на шпильке, кому-то очень сильно не повезло). До центра было остановок пятнадцать, причем на каждой народ не то что не выходил, а наоборот, еще больше заталкивался в, казалось, безразмерный автобус, так что ехала я буквально в размазанном по стеклу состоянии.

Выбравшись на грязный воздух, я с такой жадностью вдохнула его, словно пыталась надышаться перед смертью, коя чуть было не случилась в чудо рейсе. Скептически осмотрев себя, с облегчением заметила, что ничего не испачкала и не порвала, что уже стало большим чудом. Нет, определенно, больше я в автобусе утром не поеду. Только в крайнем случае… мысль о том, что можно сотворить телепорт, пришла мне в голову только сейчас.

Итак, с чего бы начать ознакомление с городом? Насколько я знаю, ничего особо примечательного во Владивостоке и нет, разве что порт, три театра и три музея. Но в музеях я была еще тогда, когда приезжала сюда, а в театр с утра я не попаду. Ладно, пойду просто погуляю, подышу воздухом, посмотрю на город, поищу нежить… впрочем, до ночи она вряд ли вылезет, хотя, если верить словам сестры, нежить совсем обнаглела и теперь вполне может разгуливать по улицам даже днем.

Купив себе мороженое, я бесцельно пошла по улице, жмурясь от яркого солнца и жалея о том, что забыла дома солнечные очки. Впрочем, недолго я жалела, решив, что это не стоит потери хорошего настроения.

Я шла, погрузившись в свои мысли, поэтому не заметила, как вышла на дорогу. Я поняла, что на меня едет машина только тогда, когда истошно завопил сигнал и послышался звук резины по асфальту. Впрочем, среагировать я не успела, плюхнувшись на капот черной иномарки и чуть не сломав нос о лобовое стекло, в которое залепила мороженым. Через прозрачную перегородку я увидела раздосадованное и удивленное лицо… Антона. Криво улыбнувшись, я слезла и отряхнулась. Антон подъехал пару метров к стоянке и, остановив машину, вылез из нее.

— Ну, привет, — поздоровался писатель, снимая солнечные очки. Я увидела, что глаза у него уставшие, словно он не спал всю ночь.

— Привет.

— Вечно мне от тебя всякие неприятности, — проворчал Антон, скептически осматривая стекло.

— Извини, но это ты меня сшиб. Между прочим, у меня теперь все бриджи грязные, а утром были белые, — грустно заключила я, осматривая две темные полосы, пересекающие белую ткань. — И потом, мы с тобой знакомы всего неделю, а не вечность.

— Но за эту неделю ты вполне успешно успела попортить мне совершенно новые брюки и почти новую машину, — усмехнулся Антон. — Да ладно, чего вспоминать. А за бриджи прости, я не специально.

— А, ничего, постираю, — я подошла к удачно стоящему «живому роднику» и принялась оттирать свежую грязь, незаметно от Антона подкрепив свои усилия толикой магии. — Вот, теперь все в порядке, а высохнут они быстро.

— Вот уж никогда бы не подумал, что мы встретимся в подобной ситуации.

— Аналогично. Я не могла предположить того, что мы вообще встретимся, — внезапно я краем глаза увидела тень, скользнувшую за дом на соседней улице. Пахнуло смертью, которую я чувствовала на расстоянии. А вот и долгожданная нежить… — Антон…

— Что?

— Ты не обижайся… но мне надо идти, ладно? Просто у меня дела были…

— Я не обижаюсь, у меня тоже дела. Вот, если что, возьми визитку, — Антон протянул мне небольшой кусочек картона. — Если понадоблюсь, позвони.

— Ага… спасибо, — я затолкала прямоугольник в сумку и со скоростью спринтера устремилась к тому дому. Работа не ждет…

А нежить поумнела, со вздохом пришлось признать мне. Когда я примчалась к дому, за которым видела тень, там уже никого не было. А это точно была нежить, а не человек в плаще — иначе бы я не почувствовала ее. Я не чувствую людей, хотя, если бы была оборотнем в полной мере, могла бы. Но я не оборотень… я умею лишь перекидываться во вторую ипостась, не обладая ни силой истинных оборотней, ни их чутьем. А мне бы сейчас очень могло это пригодиться, впрочем, мне не улыбается каждое полнолуние всю ночь бегать по улицам, пугая народ.

Я только топнула ногой. Меня душила бессильная ярость, унять которую было невозможно. Впрочем, по городу же не один мертвяк шастает, может, и повезет еще. Наверное, я накаркала, потому что от стены отделилась, обретая материальность, еще одна тень, вот только не человека. Прозрачный, но вполне материальный и обладающий разумом полудракон опустился на четыре мощные лапы и выдохнул струю призрачного огня. К счастью, огонь был всего лишь иллюзией, он не обжигал и не сжигал, зато вот когти и хвост у милого животного были вполне ощутимые и очень острые. Призрак обрел материальность, значит, либо еще на одного мага во Владивостоке стало меньше, либо тот просто очень сильно ранен. Что бы то ни было, а это ужасное существо мигом распознало мою магическую сущность и прикинуло количество силы, сделав вывод, что сможет почти без потерь меня уничтожить. Мне стало даже обидно — нежить всегда питается силой своих жертв, а значит, этот дракон заберет всю мою силу после того, как меня покинет жизнь. Да ни за что! Мне своя сила, так же как и жизнь, очень дорога, и я не собираюсь разбазаривать ее направо и налево. Ящер приближался, опасно поводя хвостом. Люди, где вы все, ау-у-у-у! Да, конечно, все утром в понедельник сорвутся с рабочих мест и побегут меня спасать, как же. Придется выпутываться самой, к тому же люди все равно ничего не сделают этой доисторической реликвии. Магов звать тоже чревато — сестра потом из меня лепешку сделает, а папа вообще по стенке размажет. Значит, буду сама.

Дракон выпустил еще одну струю белого огня, вскользь мазнувшую меня по голой руке. Я была не права, он не слишком-то безвреден. Да, спалить он ничего не сможет, а вот заморозить… запросто. От огня веяло смертным холодом и потусторонним миром. Это плохо.

Что же делать-то? Как там нежить уничтожить можно? Тогда, на крыше, я уничтожала мертвеца, пустив по руке прямой поток силы, не расходуя ее на заклинания. Но с такой крупной тушкой это уже не пройдет. Я сжала ремень сумки, словно хотела вмазать ей по наглой белой морде, и попятилась. Осторожно, не провоцируя его на действие. И тут в сумке запищал мобильник… ругнувшись, я швырнула в глаза дракону сгусток жидкого пламени. Это ненадолго выведет его из состояния боевой готовности. Но я немного не рассчитала… в ярости дракон так ударил меня шипастым хвостом, что я покатилась по асфальту. Остановившись и чуть отползя, я достала из сумки телефон.

— Алло, — прошипела я, стараясь разговаривать как можно тише. Надеюсь, сестра, а это звонила именно она, меня расслышала — ящер так ревел от боли, ярости и негодования, что закладывало уши.

— Ты где сейчас? Можешь говорить погромче, что это за рев на заднем плане?

— А-а-а… я в кино, — выкрутилась я. — На фильме ужасов.

— Да? И как этот фильм называется?

— Убить дракона. Знаю, название не очень, да и фильм тоже… так себе. Зато острых ощущений навалом.

— Это в каком же кинотеатре его показывают?

— Не знаю, я не помню название. Ты не могла бы побыстрее, тут сейчас самое интересное начинается! — ага, именно — ящеру удалось-таки очиститься от огня, и он, слегка восстановив зрение, оглядывался и принюхивался, ища меня.

— Ты когда приедешь?

— Не знаю, как фильм закончится, — если он вообще закончится.

— Может, за тобой заехать? Я бы тебя подхватила в центре…

— Нет, спасибо. Я, может быть, потом еще погуляю немного, — если будет еще, на чем гулять.

— Ну ладно тогда, пока.

— Ага… до встречи, — выключив телефон, я бросила его в сторону. Дракон немедленно отреагировал, устремляясь туда. Осторожно я вылезла из-за машины, за которой успешно пряталась несколько минут. Мой фильм ужасов только начинался, причем не слишком-то оптимистично.

— Эй! — крикнула я, зачем-то помахав рукой. Может, это было глупо, зато полдома, на которые уже нацелился объект моего пристального внимания, остались целыми. Дракон стремительно обернулся на меня, в глазах зажглись светящиеся огоньки, которые мне очень не понравились. Обычно это показатель агрессивности, впрочем, в моем случае объект был агрессивен с самого начала.

Я швырнула в ящера парой молний, выпущенных из руки. Впрочем, это не возымело должного эффекта, я его лишь еще сильнее разозлила. Как же такую тушку уничтожить? Все заклятья почему-то сразу же вылетели у меня из головы и совсем не желали возвращаться, во всяком случае, в ближайшее время. Что же делать-то? Ну вот, я снова оказалась на земле, больно ударившись рукой. Дракон взлетел, послав в мою сторону еще один поток огня, но уже не белого, а ярко-желтого. А вот это мне уже совсем не нравится, он быстро учится. Я потрясла обожженной рукой и сосредоточилась. Думай, Лита, думай! Неживого дракона убить еще сложнее, чем живого, у них дополнительная защита, как, например, волнообразная смена температуры огня. Но у дракона есть уязвимое место… на шее, под челюстью, там нет чешуи. Но как подобраться еще к этому горлу… придется, видимо, терпеливо дождаться, пока он нападет на меня сам. Сделав такой оптимистичный вывод, я кинула в него еще и огненным сгустком, окончательно разбесив тварь.

За несколько секунд она настигла меня, мгновенно прижав к земле когтистой лапой. Кажется, при этом я сильно ударилась головой об асфальт. Я даже среагировать не успела, как перед моим лицом возникла жуткая оскаленная морда с просвечивающим черепом. Вот и все, пришла моя смерть… странно, но меня это не пугало. Совсем… жалко все-таки, что я не послушалась Веру.

— Yawa'aii oggret uoyollot dnam'mocar, — фраза прозвучала как хлыст, от чего солнечный день словно выцвел, поблекнув. Я немного знаю этот язык, он очень древний и темный, язык смерти… грубый, жесткий. Ящер, словно нехотя, отпустил меня, лишь оставил на память о себе узкую и длинную царапину на плече. Из глубокого пореза полилась кровь. Все, теперь моя майка окончательно испорчена… но кто? Кто спас меня, приказав ящеру уйти? И кто уничтожил его черной молнией, поразившей дракона в голову? Перед тем, как провалиться в темноту, я увидела черный силуэт, стоящий на одной из крыш и ярко выделяющийся на фоне яркого голубого неба… кто же это?

— Лита! Лита, очнись! Это в твоих интересах, очнись же! — кто-то с очень знакомым голосом слегка похлопал меня по щекам, приводя в чувство. С трудом я открыла глаза и бездумно уставилась куда-то вперед, почуяв знакомый запах.

Вскоре размытая картинка вполне успешно трансформировалась в лицо Антона, нависшее надо мной. Я шумно выдохнула и резко села, чуть скривившись от боли, которой отозвались раненое плечо и затылок, которым я ударилась об асфальт. Где я? И почему здесь Антон? В принципе, это можно спросить.

— Антон?..

— Что?

— Что ты здесь делаешь? Где я вообще?

— Ты? Аккуратно, не двигай рукой, она у тебя травмирована. Ты у меня.

— Где? — охнула я, оглядываясь. Точно, я лежала на диване в какой-то квартире.

— У меня. Извини, я просто шел домой и увидел тебя, без чувств, на асфальте. Вот, плечо ранено, и рука обожжена, а еще, судя по всему, ты сильно ударилась головой при падении. Что случилось-то?

— Кажется, на меня напали, — я почти не солгала, дракон на меня тоже напал.

— Может, милицию вызвать?

— Не надо, все равно не найдут, только себе и им нервы трепать, — конечно, не найдут, а если я им еще и подробности нападения поведаю, кто-то из нас попадет на долгий срок в психушку.

— Как хочешь. Ты как себя чувствуешь?

— Все в порядке, только голова немного болит… Антон, мне надо домой.

— Да, конечно. Тебя отвезти?

— Нет, спасибо, я превосходно себя чувствую, — через силу улыбнулась я. — Сама доеду…

— Может, лучше все-таки отвезти?

— С чего бы такая забота?

— Ты себя в зеркало видела? У тебя майка и бриджи кровью залиты.

— Что, правда? Нет, я все равно сама доеду, не надо меня подвозить, — с усилием я встала, но, покачнувшись, снова села назад. Раны, конечно, вскоре залечатся настолько, что даже шрамов не останется, но пока… — Что-то меня тошнит…

Без лишних слов Антон подхватил меня на руки и куда-то понес. Кажется, на улицу… нет, все-таки мне очень плохо… тошнит, голова кругом идет, искры скачут, да еще эта рука проклятая, болит. Нет, а все-таки, как приятно, когда тебя кто-то несет на руках, пусть даже из крайней необходимости. Вскоре я опустилась на заднее сиденье автомобиля, правда, в лежачем положении.

— Где ты живешь? — деловито осведомился Антон, садясь за руль.

— В спальном районе… ой, прости, улица Ленина, 7. Да я сама доеду, не надо…

— Ничего, мне все равно туда надо.

— Правда? Ну, тогда… — неопределенно пожала плечами я, снова скривившись.

Мерная езда начала меня слегка убаюкивать. С чего бы это Антону так заботиться обо мне, не иначе, как ему на голову что-то упало. С другой стороны, он сам вызвался, к тому же сама я действительно бы не доехала, так что хватит капризничать… я даже не заметила, как мы приехали. Антон буквально вытащил меня из машины, но я брыкнулась, заявив, что вполне могу пойти сама, правда, сделав пару шагов, судорожно уцепилась за руку писателя — у меня опять страшно закружилась голова, и потемнело в глазах. Да что же это такое?

Антон постучал в дверь, звуки гулко отозвались где-то внутри черепа, чуть не расколов его на две части. Открыл, на мою беду, папа. Пару минут он с открытым ртом наблюдал за скульптурной группой писатель-ведьма, а затем все-таки совладал с собой.

— Ро… Антон?! — кажется, они знакомы, потому что Антон тоже, судя по всему, удивился, хотя и не подал виду. — Что с ней случилось?

— Со мной все в порядке… — с трудом выговорила я, попытавшись самостоятельно встать, но лишь снова схватилась за мужчину.

— В порядке, значит… — естественно, папа мне не поверил. Видок у меня, мягко скажем, не очень. — Да вы заходите.

Я вошла, наконец оставив в покое Антона и, держась за стенку, пошла наверх, в свою спальню. У меня было только два желания — помыться и лечь.

Но до ванной я так и не доползла, рухнув на кровать и не найдя в себе сил встать. Голова пошла кругом, а тошнота накатывала волнами, не оставляя ни минуты покоя.

10

Вельндар буквально втащил Роллона в кабинет. Немного походил по комнате, успокаиваясь, а затем повернулся к Зимнему волку:

— Ты что с моей дочерью сделал?!!! — проорал он.

— Ничего особенного.

— Ничего особенного?!! Ты видел, в каком она состоянии, рука обожжена, одежда в крови, даже ходить без посторонней помощи трудно!

— То, что после столкновения с диким степным драконом она осталась жива, уже стало чудом.

— Схватки с кем? — выдохнул Вельндар. — Откуда во Владивостоке драконы?

— Это был материальный призрак, нежить. Теперь они выходят и при свете дня, не боясь солнечных лучей.

— Но откуда ты об этом знаешь, откуда?! Ты что, стоял и просто смотрел на то, как неопытную девчонку убивает дракон?

— Нет, конечно. Просто я слишком поздно почувствовал нежить, а когда прибыл на место, эта неопытная девчонка лежала на асфальте, а дракон горел желанием испепелить ее на месте.

— Ты его уничтожил, надеюсь?

— Да, — Роллон кивнул.

— Подожди… Лита тебя видела, она знает о том, что ты маг?

— Нет, она была без сознания. А потом я сказал ей, что просто проходил мимо и увидел лежащую на асфальте девушку. Между прочим, у твоей дочери очень неплохие магические задатки, она сильна. Обычная четверокурсница не продержалась бы и двух минут, а ей удалось уничтожить 20 % его тела, для студентки это колоссальные успехи.

— Знаю, она похожа на свою мать… слишком похожа. И я боюсь этого.

— А что случилось с ее матерью?

— Ее убили. Да, нежить, — Вельндар сразу как-то посерьезнел и нахмурился. — Они набросились на нее и буквально растерзали. Мы даже тела тогда не нашли, могила есть, но она пустая.

— Ясно, — Роллон снова кивнул, уже понимающе. — Теперь я понимаю, за что ты так меня ненавидишь.

— Не понимаешь. Ничего ты не понимаешь и не сможешь понять, у тебя нет ни сердца, ни души.

— Но тем не менее это так. Ладно, — Роллон взглянул на часы. — Мне нужно идти, через пару часов у меня встреча.

— С кем, если не секрет? С нашими, или с людьми — поклонниками твоего таланта?

— С представителем Совета. Они скажут мне окончательное решение по поводу моего участия в сложившейся ситуации.

— Дверь открыта, — буркнул Вельндар, опускаясь в кресло.

Роллон вышел, но уже стоя на пороге, он обернулся и произнес:

— Твоей дочери нужна срочная помощь, возможно, достаточно серьезная, — с этими словами он захлопнул за собой дверь. Вскоре послышался звук отъезжающего автомобиля. Вельндар проводил его из окна мрачным взглядом и пошел наверх.

11

Я чувствовала падение, словно меня сбросили с высокой горы в глубокую и темную расщелину. Мимо проносились скалы, а неба я не видела, но просто знала, что оно мрачное, серое, подернутое тяжелыми зыбкими тучами.

Окружает темнота, ветер словно подхватывает и куда-то несет, омывая пылающую кожу. Во рту пересохло, очень хочется пить, но не могу, здесь только ветер и скалы. С каждой секундой приближается земля, но я чувствую, что она все еще далеко, и мое падение будет долгим, в целую вечность.

Двигаться и думать не хотелось совершенно, все погрузилось в какую-то апатию, но не думать я не могла, мне нужно было хоть какое-то подтверждение того, что я еще жива. Как здесь темно и тихо, ни одного звука не слышно в чуткой тишине, поглотившей здесь все без остатка. Где я? Я не знаю, здесь только тишина и больше ничего…

Падение вдруг резко усилилось, я падала вниз быстро. Сейчас будет земля, она уже приближается… а мне спокойно и хорошо, словно я не двигаюсь навстречу смерти.

Приземление произошло быстро, я просто почувствовала прикосновение поверхности к моей спине, вздрогнула и… открыла глаза, зажмурившись от яркого слепящего света. Мне все лишь приснилось, пока я была… без сознания?.. во сне?.. Я слегка повела глазами, осматриваясь. Где я? Теперь знаю — в своей комнате. Чуть привыкнув к свету, я попробовала пошевелить головой. Да, я в своей кровати. Спорю на что угодно, что обе мои руки и голова в бинтах. Так и есть, голова еще слегка болит, но нет той мучившей меня тошноты, я почти здорова. Немного полежав в постели и окончательно удостоверившись в этом факте, я поняла, что не хочу валяться бесчувственным чурбанчиком, который не может себе даже воды налить, не говоря уж о чем-то еще.

Поразмыслив, я поднялась с кровати, накинула халат и спустилась вниз. Не считая головной боли, чувствовала я себя прекрасно, даже настроение было более-менее хорошим.

На кухне я наткнулась на Веру, у которой реакция на меня оказалась немного неадекватной — она подавилась чем-то, что имела огромную неосторожность пить в данный момент. Видимо, она немного не ожидала того, что находящийся почти при смерти (конечно, я преувеличиваю, но ненамного) человек может иметь глупость не просто встать, а еще и куда-то пойти.

— Т-ты как себя чувствуешь? — чуть совладав с собой и прокашлявшись, спросила она меня.

— Великолепно, — улыбнулась я, сев за стол и бессовестно цапнув из-под носа у сестры бутерброд. — А что?

— Да нет, ничего.

— Сколько я в постели валялась?

— Сутки бредила, у тебя температура поднялась, потом папа тебя довольно существенно подлечил, во всяком случае, сотрясение мозга снял, да и раны немного заживил, — да, ничего себе погналась за мертвецом. Видимо, в когтях у него содержался еще и яд, иначе постороннее вмешательство потребовалось бы вряд ли.

— Он что, лечить умеет? Вот это новость, я об этом не знала.

— Умеет, но это отнимает у него намного больше силы, чем у обычного мага.

— Я не понимаю — почему?

— Возможно, потому что магам-оборотням недоступна магия лечения, либо она занимает много больше сил.

— Ага, а еще им недоступны заклятья, основанные на магии огня, — задумчиво заметила я, вспоминая свою любимую огненную лавину — действенно и особых затрат силы не требует.

— Ты немного не похожа на потомка оборотней — огненные заклятья срабатывают замечательно, лечение отбирает меньше сил, зато не настолько быстрая регенерация.

— Да, вот такая я особенная, — усмехнулась я. — А где папа? Он долго орал по тому поводу, что у меня опять какие-то неприятности, в которые я вляпалась по уши?

— Нет, ты же не виновата сама, — философски пожала плечами Вера.

— Замечательно, значит, домашнего ареста не будет, — впрочем, его бы и так не было, меня дома силой не удержишь.

— Да, я забыла тебе сказать — папа связался с Университетом, и Афанасий пообещал отменить тебе твои задания, оба засчитав за дракона и нахождение во Владивостоке.

— Ну уж нет! Это моя работа! — я вся кипела праведным гневом. Ну, папа! Придет, я ему устрою веселую жизнь!

— Это очень опасно, твое нахождение во Владивостоке и так стало уже нарушением правил, поставив под угрозу твое здоровье. Ты хочешь еще и жизнь туда поставить?! — сестра слегка повысила голос, выведенная из себя моим упрямством. Судя по тому, что я так легко вывела ее из состояния душевного равновесия, работали они тут не покладая рук и нервы были уже ни к черту.

— Нет! — я упрямо мотнула головой. — Но я не желаю отказываться от интересной и любимой работы!

— Она опасная!

— И что?! Я сама знала, на какой факультет иду и сама сделала выбор!

— Все делается лишь для твоего блага! Мы что, по-твоему, очень хотим рыдать над свежей могилой?

— Не хотите — не рыдайте! — отрезала я, вылетая из кухни и быстрым шагом направляясь в свою комнату.

Нет, это нечестно! Почему я должна отойти в сторону, как будто нахожусь при смерти?! Может я, конечно, слишком распаляюсь, но в целом я права. Мне очень нравится эта работа, а все ушибы, раны и сломанные конечности — всего лишь небольшие неприятности. В конце концов, это действительно мое задание, и я хочу его выполнить. Хотя бы второе… первое я, наверное, выполнить не смогу — как я уже говорила, я не убиваю людей. Но из-за какого-то вшивого бешеного дракона лишать меня совершенствования магических навыков? Нечестно и негуманно. Я с размаху плюхнулась на кровать, охнув при этом от боли — отозвалось раненое плечо.

Делать было решительно нечего, а чувствовала я себя замечательно. Подойдя к зеркалу, я сняла повязку с головы и обожженной руки, удовлетворенно обнаружив под ней гладкую кожу. А вот порез не зажил… но я слишком многого хочу сразу.

Я снова легла на кровать. В воздухе повисла какая-то скука, разогнать которую не представлялось возможным. А главное — даже сходить прогуляться пока нельзя, рука (а точнее, плечо) все еще болит, да и голова. И идти-то некуда, доходилась уже.

Чем бы заняться? Наплевав на все, я включила компьютер и вставила в него диск со вторым заданием. Леший с ним, с первым, раз сняли. Камень с души, даже легче стало — убивать не придется. Что же на втором диске?

Вставив его, я поняла, что ничего не понимаю. Судя по всему, я схватила со стола Афанасия не тот диск. Это я определила по тому, что единственная папка, которая на нем была, оказалась запароленной. Чудесно… это точно не задание, а если и оно, то не на тренировку магических способностей, а на мозги. Заинтересовавшись, я достала коробочку. Конечно, это не то. Но тогда я торопилась, вот и схватила первый попавшийся. Обычно на вкладке в коробочке написано, кому предназначается данное задание. Здесь же была совершенно интригующая надпись: «Архив. Секретные данные». Сами понимаете, что это меня сразу же заинтересовало. Взломав код (это оказалось не слишком сложно, спасибо Алару, научил), я открыла папку.

Меня встретила фотография высокого мужчины лет тридцати, с достаточно длинными черными волосами. Цепкий взгляд отталкивал от себя, а резкие, даже чересчур, черты лица были неприятными. Я узнала его, сразу же узнала этого подонка. Это был еще один нелегальный некромант (везет же мне на них), сбежавший из тюрьмы два с половиной года назад. Через полгода он объявился недалеко от Ателленского Университета Магии, на кладбище, на том самом, где у меня была практика после второго курса. Задание-то было простое — всего лишь усмирить парочку упырей да хилого черного мага. Никто не знал, что там завелся этот некромант, и о том, что он не так давно заменил этого самого хилого мага. Мне ничего и не сказали, а когда я все поняла ночью, на кладбище — было поздно. Веггот чуть не убил меня, но хорошо, что вовремя появился Лаорт, серьезно беспокоившийся за мою жизнь. Колдуну все-таки удалось тогда сбежать… а вот Лаорт… До сих пор не могу вспоминать этого без слез… нет, нет, это уже прошло и его теперь не вернешь…

— Спасибо, — выдохнул он. Я взглянула в побледневшее от потери крови лицо, обрамленное испачканными в крови светлыми волосами, и не смогла удержаться от слез.

— За что? — всхлипнула я. Держаться дальше было выше моих сил, я не могла просто так смотреть на то, как он умирает. Умирает из-за меня.

— За то, что исполнила мою просьбу…

— Ты еще можешь выжить! — я поднесла к его клыкам свое запястье. — Пей! Пей, прошу, это единственный шанс!

— Не надо, — он лишь покачал головой, затратив на это действие огромное количество уходящих сил. — Лучше умереть, чем сделать… тебя такой же, каким я стал сам… Не плачь… для проклятых все равно не существует счастья…

Жизнь уходит, капля за каплей, отражаясь в синих глазах, устремленных взором в небо, туда, где господствует серебряный диск луны, свет которой отражается на белоснежных клыках. А на бледном обескровленном лице медленно застывает выражение какого-то неестественного покоя, приходящего только тогда, когда душа уходит в вечное небытие. Если бы его глаза были закрыты, я бы подумала, что он спит…

Нет, я не буду вспоминать этого. Я вытерла навернувшиеся на глаза слезы и снова взглянула на фотографию Веггота. Как же я его ненавижу! За все, за то, что он сломал мою душу. Мне ведь тогда было очень плохо, но я никому, даже лучшему другу ничего не рассказывала. Никто так и не узнал причины моей депрессии, последовавшей вслед за заживлением полученных ран. Я ведь тогда превратилась в живой призрак, все ленточки, кофточки, кружева и каблуки отправились ночевать на антресоли или под кровать, практически все медальоны, кольца, подвески, диадемы, сережки мирно переехали в темные недра шкатулок, а волосы достаточно резко укоротились.

Один серебристый росчерк острого, как бритва, клинка прочертил воздух, а затем вмиг укоротившиеся до плеч волосы рассыпались по плечами неровными прядями…

Я сделала это не только потому, что больше не стало того, для кого я хотела и была красивой и обаятельной, а потому, что так было удобнее работать. Практически истреблять всех упырей, вурдалаков и восставших мертвецов, а по ночам серой тенью скрываться в лесу, в бессильной тоске царапая острыми когтями деревья и от безысходности воя на луну. Но легче мне становилось ни на секунду, даже спустя два года я не могу простить себя и забыть все, что случилось. Кто-то меня не поймет, назовет слишком сентиментальной, но я действительно не могу забыть этого.

А тем более сейчас, когда у меня есть ключ. Внезапно меня охватил… словно какой-то огонь, что ли, пожар… раньше я не в полной мере чувствовала слово «месть». Сейчас же… мне захотелось именно отомстить. Не просто убить, — разодрать лапами с выпущенными когтями черную плоть в клочья, почувствовать саму кровь на шерсти… наверное, во мне взыграли животные инстинкты, но огненная волна поднималась где-то в глубине сознания, ведомая оскаленной волчьей мордой с горящими глазами. Она жаждала выхода, и я знала, куда ее можно выплеснуть. Я поступлюсь своими принципами — не убивать людей, этот некромант будет умирать долго и мучительно, как умирал тогда Лаорт, но в этот раз я буду стоять и наблюдать за всем с каким-то мрачным удовлетворением.

Я помотала головой. Так, вспоминаем главный постулат оборотней — никогда не позволяй волчьим инстинктам взыграть над человеческими, вспомни о своей настоящей сущности. Хотя я и не уверена в том, что человеческая сущность является полностью истинной.

Глубоко вздохнуть. Выдохнуть. Успокоиться. Я найду его, обязательно найду. И тогда уже не стану сдерживать вторую сущность, дав ей погулять в полной мере. Сейчас — нельзя.

Вдруг я почувствовала, что со мной явно что-то не так. Что-то изменилось, что ли? Подойдя к зеркалу, я убедилась в своей правоте — глаза светились желтоватым волчьим огнем, а клыки чуть удлинились, став слегка похожими на вампирьи. Странно, раньше я не замечала за собой таких явных признаков оборотня. Возможно, правда, замечали остальные — я вспомнила зеленоватое лицо купца Руни, и поняла, что моя догадка верна. С усилием убрав клыки и заставив глаза стать нормальными, человеческими, я глубоко вздохнула. Усмехнувшись своему отражению, я снова села за компьютер. Я убью этого гада, но немного позже, когда разузнаю о нем все. Где он живет, чем занимается, как его найти. В принципе, я практически не сомневалась в том, что все творящееся в городе — его черных лапок дело. Некромант может свободно повелеваться нежитью, другое дело, что он при этом силы много тратит, а значит, ловить его лучше после обряда.

Я сладко потянулась всем телом. Итак, что мы имеем? На данный момент, возможно, скрывается во Владивостоке… это же просто подарок судьбы! Нет, я просто обязана его уничтожить. Вот только сейчас скопирую папочку с данными на компьютер, а то вдруг Афанасий поймет, что я не тот диск схватила.

Что ж, дело стало за малым — подкараулить какого-нибудь из подчиненных этого некроманта, незаметно поставив на него метку, которая потом должна вывести меня на хозяина. Только вот что-то я сомневаюсь, что смогу уничтожить «злого дядьку». Если с ним не справился даже вампир в полнолуние, то я и подавно. Однако вот что хорошо — в последние года полтора я наблюдала за собой неплохой подъем силы, это сейчас будет как раз кстати. К тому же оборотни в любом случае сильнее человека.

Итак, надо разработать какой-нибудь особо уникальный план, чтобы… а зачем он мне, этот уникальный план, в принципе, нужен-то? Чтобы шпиёны не догадались, что ли? Ага, очень я им нужна, шпиёнам этим. Им до меня и дела-то нет, других забот по горло.

В общем, я пришла к выводу, что мне нужен свежий труп, не хочущий (или не хотящий?) лежать в могиле. Прицепить «маячок» будет минутным делом.

Но сегодня я уже никуда не пойду. Во-первых, начинать надо с утра, а не с трех часов дня, а, во-вторых, совершенно внезапно разразился совершенно дикий ливень. Впрочем, сказать, что совсем уж внезапно, нельзя — готова поспорить, что двое суток, пока я валялась в кровати, на улице было мокро и неуютно — тогда, еще пару дней назад, когда я засыпала, то слышала вдалеке гром.

Посидев еще минут десять и читая сведения о Вегготе, я поняла, что дико хочу есть. Немного поразмыслив, я захлопнула ноутбук и спустилась на кухню. Дождь залил еще сильнее, превратившись в единую сероватую водную стену, через которую смутными контурами проступал пейзаж.

Глава 2. Охота.

1

Дождь застал Роллона, не позаботившегося ни о зонте, ни хотя бы о куртке, врасплох. Едва он вышел из машины, как на него мигом обрушилась лавина холодной воды, заставив недовольно поморщиться. Запоздало вспомнив о магии, зимний волк откинул со лба мокрые светлые пряди, потемневшие от воды, и повелительным жестом создал вокруг себя непроницаемый для воды ореол, еле различимый в воздухе.

Посланец Совета запаздывал, а дождь все не прекращался, а даже наоборот, усиливался. Мужчина начал понимать, что вскоре даже наспех возведенный щит не выдержит такого напора, но делать более плотный не было смысла — тогда на некоторое время придется снять старый. Впрочем, толку от щита все равно никакого — одежда и волосы все равно уже намокли и неприятно холодили тело.

Вскоре, однако, ко вконец осатаневшему от получасового ожидания Роллону, посланец все-таки прибыл. Статный человек с в высшей степени надменным выражением на холеном лице не утруждал себя низменным хождением по мокрой дороге, паря сантиметрах в десяти над ней. Смотря на него, приходило ощущение, словно он вообще не от мира сего, а так, случайно, по неосторожности, забрел сюда. На лице мага так и было написано, что он хочет поскорее разобраться со всеми этими делами с нежитью, а затем удалиться медитировать в Высшие Сферы, чем, судя по фигуре, постоянно и занимался, не утруждая себя беганием по болотам и буеракам. Но при всем при этом выражение лица было настолько надменным и самодовольным, что, по собственному мнению, человек являлся по меньшей мере верховным богом Высшей Пятерки.

Роллон только усмехнулся — подобное, но все-таки поскромнее, выражение лица он видел много раз, если совсем точно — постоянно на лице своего друга, относящегося к Верховной династии темных эльфов. А иногда это выражение приходилось «наклеивать» на лицо, чтобы принять важных и дорогих гостей, вроде Главного Жреца верховного бога, который (жрец, а не бог) славился своими умеренностью и кротостью (сам Роллон раз пять видел его в трактире за кружкой пива, причем в компании с четырьмя-пятью куртизанками, которые, вероятно, пришли покаяться ему в своих грехах; к тому же один раз этот жрец так упился, что почти развалил сам трактир, пытаясь решить начавшийся там конфликт проверенным способом — то есть тяжеленным жезлом власти вкупе с великолепным владением техникой боя без правил).

Подплыв к Роллону, маг внимательно оглядел его, задержав внимание на тонком серебряном обруче, который тому все-таки пришлось надеть, а затем протянул ему свиток, причем сделал это с таким видом, словно вручал, по меньшей мере, хрустальную вазу, которая от малейшего прикосновения может треснуть и рассыпаться на мелкие кусочки. После проведения этого ритуала посланец гордо удалился, попросту открыв для себя индивидуальный портал. Для чего разыгрывался весь этот мини-спектакль, Роллон так и не понял. Может быть, хотели показать, что они тут главные. Но Роллон и не претендовал на командование городом.

Сев в машину, он развернул свиток. Как Роллон и думал, это было одобрение его действий Советом (видимо, они на этом орешке себе уже все оставшиеся зубы переломали). Но потом лицо Зимнего волка помрачнело. В свитке говорилось также о том, что просто так прогнать нежить из города не сможет даже ее повелитель, так что нужно ликвидировать источник, то есть где-то в городе шурует нелегальный некромант. Были даны еще кое-какие, не особо важные, сведения. С его чутьем на смерть и магию Роллон смог бы найти его с закрытыми глазами. В принципе, ничего особо сложного нет. Но что-то Роллону подсказывало, что это не так. Видимо, сам Совет не преуспел в ликвидации этого некроманта, вот они и решили послать за ним кого посильнее, а главное — кого не жалко.

— Отдыхаешь? — послышался вдруг сзади холодный, слегка отдающий высокомерием голос. — Вместо того чтобы трудиться на благо человечества, прекрасный рыцарь сидит в своей машине, а не совершает славные подвиги. А как же бедные люди, которых ты все так рвешься защищать?

— Я тоже рад тебя видеть, Лентарн, — ответил Роллон, не поворачивая головы. — Ты что-то забыл здесь?

— Нет, ничего. Вот, пришел в кои-то веки к лучшему другу, узнать о его самочувствии, делах, а он меня гонит…

— Телепортируйся на переднее сиденье, с тобой неудобно разговаривать. — посоветовал Роллон, машинально комкая свиток в руках.

— И что же решил Совет?

— Они поручили мне задание. Ликвидировать некроманта, тем самым наладив ситуацию в городе.

— Они сошли с ума — поручать убить некроманта некроманту, — ухмыльнулся Лентарн, откидываясь на спинку кресла.

— Я не некромант.

— Правильно. Ты родной сын бога смерти, это еще лучше. Да тот колдун на тебя молиться станет, в ноги кинется, пятки будет лобызать.

— Хватит паясничать, ты можешь быть хоть иногда серьезным?

— Я серьезен всегда. Но не в данный момент. Сейчас моя цель — насладиться всей прелестью жизни с душой.

— У тебя появилась душа? — Роллон вопросительно изогнул бровь.

— Не вся, конечно. Небольшая часть, эмоции. Они начали просыпаться.

— С чего бы?

— С того, что мой жизненный цикл подходит к концу. Я умираю, друг мой.

— Лентарн, ты сколько выпил?

— Я вообще не пил, — возмутился эльф. Впрочем, вопрос был чисто риторическим — на Лентарна даже бочонок крепчайшего спиртного не мог произвести должного воздействия.

— Тогда что за бред ты несешь? Разве может этот цикл завершиться так быстро?

— Быстро? Я так не думаю.

— Сколько лет назад ты прошел обряд?

— Две с половиной тысячи семьсот двадцать лет, восемь месяцев и пятнадцать дней, если быть точным. Ты считаешь, что это мало?

— Я не знаю. У каждого по-разному. Но я думал, что эльфы бессмертны.

— Да, конечно. Но только не темные. Легенда гласит, что мой народ первым пролил кровь и почувствовал мрачное величие смерти, которое очернило наши души. Бог справедливости остался недоволен этим и наказал нас смертью, не зная, какой на самом деле это был величайший дар. Все истинные эльфы, Дети Света, зубами скрежетали от зависти к нам, отступникам.

— Хорошая компания — полубог смерти и отступник. Еще злобной ведьмы для равновесия не хватает. И через сколько времени твоя жизнь подойдет к концу?

— Месяца через три, — Лентарн говорил об этом так же спокойно, как будто уточнял цену на рыбу. — Знаешь, я уже мечтаю об этом времени — о том, когда смогу наконец воссоединиться с собой, познать эмоции и чувства, удалившись в Высший Сад грез.

— Я мечтаю об этом уже триста лет, — ответил Роллон, с кислой миной выкидывая из окна мятый свиток. — Думаешь, Сад Грез не разрушился?

— Почему он должен был разрушиться?

— Наш мир погиб, а он был его частью.

— Думаешь, что теперь я не смогу умереть?

— Смею тебя огорчить этим, но да. Сад Грез погиб, Лентарн, вместе с Эллегионом. Все циклы, существовавшие в нашем мире, тоже умерли.

— Но почему тогда ко мне возвращается душа? — философски заметил эльф.

— Я не знаю. Последний коридор, когда я шел по нему во время Обряда, выглядел иначе, чем в Эллегионе. Тогда там было не настолько мрачно и пусто.

— Ясно. Сколько у тебя еще осталось времени?

— Не знаю, — покачал Роллон мокрой головой. Лентарн поморщился от холодных брызг, попавших ему на лицо. — Но я чувствую, что немного. Совет поручает мне еще одно задание.

— Почему тогда ты кидаешься выполнять его?

— Надеюсь на содействие и помощь Совета в случае удачи. Зря, наверное. Они мне не помогут, слишком дорого им это обойдется. Скорее скажут, что у них бойцов мало или сила в Кристалле заканчивается, надо заряжать. Или сошлются на Высшую Пятерку, мол, богам не угодно.

— Так ты не собираешься выполнять это задание?

— Напротив. Когда закончатся дожди. Это будет достаточно легко — я великолепно чувствую смерть и любые проявления ее магии. Я найду этого некроманта.

— Зачем тебе это нужно?

Молча Роллон завел машину. Черная иномарка, залитая струями воды, плавно тронулась с места по мокрой асфальтированной дороге.

2

Мне уже порядком надоело сидеть в засаде. Это я поняла, когда у меня сначала затекли руки, потом ноги, а затем снова пошел дождь. Кажется, плохая погода зарядила надолго, недели на полторы, не меньше. Странно, вроде бы лето, а погода почти осенняя.

Мертвецы все не торопились пройти мимо меня стройной шеренгой и я уже начинала злиться по этому поводу, хотя и понимала, что злиться могу только на себя. И от этого злилась еще больше.

Дождь еще сильнее забарабанил по моей мокрой макушке и плечам. Одно утешало — он был не сильный и достаточно теплый. Но все равно неприятно. А защитный ореол поставить нельзя — нежить очень тонко чувствует магию и остро реагирует на любое ее проявление. А вообще — с чего я взяла, что подчиненный Веггота пойдет именно здесь? Может, я что-то с векторами или уравнениями напутала? Да нет, вроде бы все в порядке, даже манок не надо использовать, сами должны прибежать. Ан нет, не хотят, заразы такие. Что же случилось? У меня создалось такое ощущение, как будто в городе за этим колдуном охотится еще кто-то, более сильный и перебивающий мою магию. Я так думаю, какой-нибудь из боевых магов Совета. Да, мне с ним не тягаться, он может достаточно быстро выследить некроманта, а затем его ликвидировать. Впрочем, насчет ликвидации я не уверена, один тут вряд ли справится. Именно поэтому я и пошла одна, хе-хе. Впрочем, помощников у меня нет и быть не может, так что придется самой выкручиваться. Да и не нужны мне помощники. Это моя личная месть.

Но кто же все-таки сбивает всю мою магию, перекрикивая ее своей, более сильной? Я начинала злиться уже на этого самого конкурента — надо же было направить куда-то свои отрицательные эмоции насчет плохой погоды, вот я и нашла мага отпущения. Шурует он, судя по всему, недалеко. Вот только, интересно, где? Посидев еще около десяти минут под дождем и поняв, что пока не найду конкурента, то не сдвинусь с мертвой точки, я наконец встала и вылезла из удачно прикрывавших меня кустов. Надеюсь, что никто из людей не озаботился тем, что густые зеленые кусты растут, вопреки всем законам природы, прямо из асфальта. Впрочем, людей на улице почти и не было, а те немногочисленные прохожие, которых дождь застал прямо на пути куда-либо, обращали внимание на что угодно, но только не на какие-то антинаучные кусты.

Так, на сегодня с моим «следствием» можно заканчивать. Следовательно, магию можно уже не прятать, а использовать в открытую. На всякий случай (чтобы еще сильнее не намокнуть) я все-таки поставила злополучный ореол. Стало немного суше, хотя намокшая одежда прилипла к телу и неприятно его холодила. Магически высушивать ее я не рискнула, памятуя об ожогах, которые получила в единственный раз, когда использовала это достаточно нестабильное (и как только ведьмам-домохозяйкам удается пользоваться им с блеском?) заклинание. Так, хватит отвлекаться на всякие мелочи. Если я хочу выследить этого конкурента для того, чтобы блокировать хотя бы на несколько минут его магию, нужно торопиться.

Именно поэтому я нырнула в ближайший подъезд, отошла в угол потемнее и, глубоко вздохнув, нырнула в Астрал.

Тьфу ты! Откашлявшись, я поднялась с коленок, на которые упала, и торопливо огляделась. Точно, я уже там. Вот за что не люблю переходы в метафизические, условно-материальные миры — при этом, не слишком приятном процессе, вас словно резко погружают в сосуд с водой. Причем предугадать и вычислить момент невозможно, я несколько раз пыталась. Хотя у магов высшей степени переходы туда и обратно не вызывают никаких неприятных ощущений. Надо учиться… я покрутила головой, оглядываясь. Астрал встретил меня, как всегда, безрадостно — вокруг клубился серый туман, а маги представлялись в виде каких-то расплывчатых пятен. Опять же, надо учиться, сильным магам Астрал открывается таким, каким они хотят его видеть. И никакой неопределенности и метафизики, все предельно ясно и четко. Папа, так вообще туда удаляется, как на отдых, иногда особо секретные заседания Большого Совета проходят там же, правда, на время таких совещаний Астрал блокируется полностью. Я же, наоборот, если и выбиралась в Астрал, то с такой неохотой, словно шла работать на рудники.

Слегка приподнявшись на цыпочки, я оттолкнулась от земли и воспарила. Наверное, со стороны смотрелось красиво и загадочно — еще одна цветная клякса взмыла в воздух. Впрочем, кляксой я казалась только магам того же уровня, что и я. Для себя я все еще оставалась человеком. Итак, начинаем поиски. Пытаться сориентироваться здесь бесполезно, это условно-материальный мир, а не так называемый «жестких опор». Здесь нет ни привычных для людей границ между реальным и нереальным, все как бы смазывается. И работать в этих условиях не слишком просто — приходится куда сильнее сосредотачиваться, а это в непривычных условиях не так-то просто.

Прошептав пару слов над ладонью, я легко пустила с руки искру-сыщика. Через несколько минут этот небольшой кристалл обнаружит мне того гада, который мне все сбивает своей магией. И точно — вскоре меня привлек ярко мерцающий свет. Я мгновенно переместилась к нему. А вот единственное, что мне действительно нравится в астрале, так это то, что здесь можно использовать магические силы в неограниченном количестве. Хотя некоторые заклинания здесь и недоступны, доступные строятся быстрее и не выматывают. Однако до сих пор никто не пробовал проводить дуэли и битвы в астральных мирах. Неудобно.

Я подлетела к кристаллу, зависшему над небольшой, неопределенного цвета кляксой. Раз цвет не определенный, значит, маг не в Астрале и не задумывается над сокрытием своих чар. Словно… пытается выманить этого колдуна, что ли? Я поманила кристалл пальцем. Теплый камешек сам лег в руку, развеявшись мелкой пылью при соприкосновении. Отлично. Теперь у меня есть путеводная нить.

Что ж, мне пора обратно. Сделав глубокий вдох и выдох, я отправилась назад, в свое тело. Снова защипало в носу, пришло ощущение вакуума. А в следующий момент я закашлялась, вернувшись в свое тело, оставленное в подъезде. Как и всегда, мир на секунду покачнулся, но вскоре качка закончилась, душа разлилась по всему телу, и я наконец поднялась с жесткого бетонного пола.

Я вышла на улицу, где меня снова ждал приветливый дождик, весело барабаня по асфальту и зонтам более предусмотрительных и макушкам таких же, как я прохожих.

Я вызвала нить, едва заметную даже для магов. Главное — не сбиться и не рассеять нить преждевременно, снова в Астрал я не хочу. Нить становилась все отчетливее, колдун явно недалеко. Совершенно внезапно меня привлек какой-то совершенно дикий рев. Неужели опять мертвый дракон какой-нибудь восстал? Или его кто-то поднял?

Нить становилась все материальнее, вскоре она стала уже почти осязаемой. Хотя я знала, что она нематериальная, такая же метафизическая, как и мир, из которого я ее выдернула. Теперь мне оставалось лишь надеяться на то, что колдун слишком занят, чтобы обращать внимание на какую-то астральную ниточку. Неважно, что теперь эта ниточка скорее напоминает канат-переросток. Так, судя по всему, я уже совсем близко. Только завернуть за этот угол, и… и я застыла, как вкопанная. На небольшой площади снова стоял дракон. Причем внушительных, и весьма, размеров. У них тут что, кладбище драконов в древности, что ли, было? И причем каких драконов… этот экземпляр был раза в полтора, а то и в два больше предыдущего. Я даже невольно им залюбовалась, выглядел он, как живой. И тут до меня дошло. Он и есть. Живой.

А прямо напротив дракона стоял человек. Мужчина, лет двадцати трех — двадцати пяти на вид. Светлые волосы потемнели от воды, обрушившейся с небес, джинсы и светлый свитер тоже намокли. Так, чудесно, человек в опасности. И где же этот проклятый маг, который тут колдует? Небось в кустах, зар-раза!

Тут человек обернулся. Я его узнала. О боги, как тесен мир! Так, а почему дракон не двигается? Чуть приглядевшись, я поняла, что он пока сдерживается едва видимой магической сетью, которая медленно рвется с каждым движением.

Антон ругнулся сквозь зубы и бегом бросился ко мне. Я на секунду застыла, прикидывая, что будет, если сеть сейчас порвется.

— Что стоишь, дура?! — неожиданно резко рявкнул Антон, хватая меня за руку стальной хваткой и увлекая за собой.

Мы помчались по мокрой улице, лужи разлетались кристальными брызгами, когда их касались ноги. Дождь пошел сильнее, обдавая с головы до ног. Мокрая одежда мешала бежать, но останавливаться не было смысла — сзади слышался гневный рев разобиженного на жизнь и судьбу дракона.

Запоздало я спохватилась — почему люди не слышат этого воя? Потом поняла — люди этого дракона даже не увидят, а он их. Но почему тогда он заметил Антона? Впрочем, времени на раздумья у меня уже не было. Потом подумаю… если, тьфу, когда разозленный ящер отвяжется. О боги! Я споткнулась о выбоину на дороге и упала, растянувшись на мокром асфальте. Кажется, я подвернула или сломала ногу. А может, просто вывихнула.

Вот леший, что же делать? Антон подошел ко мне и наклонился.

— Встать сможешь? — я упрямо попыталась, но нога отказалась меня держать. Еще крепче сжав губы, я попробовала еще раз. — Значит, не сможешь, — констатировал мужчина.

— Он отстал?

— Кто, дракон? Да, почти… он будет здесь минут через десять, я немного сбил его с пути.

— Антон… — я с подозрением взглянула на него.

— Давай потом, хорошо? Когда со зверенышем разберемся, — я неопределенно пожала плечами. А что я, собственно, еще могла? Действительно, сейчас устраивать ему разборку на весь город не имеет никакого смысла.

Антон скептически взглянул на мою ногу, хмыкнул, видимо, прикидывая силу. Затем провел рукой над лодыжкой, задумчиво нашептывая какое-то певучее заклятье. Боль, если и не прекратилась, то хотя бы поутихла.

— Кажется, ничего серьезного. Теперь можешь подняться?

Я кивнула и оперлась об услужливо протянутую руку.

— Да, все в порядке. Спасибо.

— Да не за что, заклятье базовое.

— Никогда о нем не слышала.

— Странно… у магов-лекарей оно входит в обязательный курс. Да и у алхимиков тоже, а на провидицу ты не похожа.

— Обычно боевые маги подобными глупостями, вроде настолько базовых заклятий, не занимаются. Только ману зря тратить…

— Так ты боевой маг? — поперхнулся Антон.

— Все сначала удивляются, — пожала я плечами. И тут тихую идиллию нарушил грозный рев обиженного судьбой существа. Медно-красный ящер буквально влетел в тихий закоулок, где, собственно, и происходил разговор.

Антон вытянул руку, выпуская на дракона еще одну сеть, опутавшую его с головы до лап.

Лужи снова разбрызгивались под ногами. Но я вдруг остановилась. Антон непонимающе взглянул на меня.

— Почему мы все время убегаем? Не легче повернуться к дракону лицом и попробовать его уничтожить?

— Не легче.

— Почему?!

— Эта ящерица повредила мне Соединяющую Жилу, так что теперь сила прибывает медленно, а расходуется быстро.

— И до каких пор?

— Пока жила не восстановится.

— И долго она у тебя еще восстанавливаться будет?

— Минут тридцать.

— Бежим, — я утвердительно кивнула головой. И снова… мимо проносились дома, прохожие, наблюдавшие за нами с открытыми ртами, машины… а нам все было по боку, слишком хотелось выжить. Ящер громко топал следом за нами, отчего бежали мы еще веселее. Нет, день сегодня определенно не задался. Следовало понять это еще в пять часов утра, когда я выпрыгивала из окна второго этажа (причем не в волчьем, а в человеческом обличье).

Мы наконец остановились в каком-то закоулке. Я облегченно прислонилась к шершавой стене дома и прикрыла глаза.

Антон постоял пару секунд, прислушался.

— У нас есть минут пять, он пока сбит с толку, будет метаться по городу. Но дракон запомнил наш запах и вскоре вернется и найдет нас.

— Зачем мы ему сдались?

— А мы его разозлили. Драконы — существа мстительные и злопамятные.

— Но мы не сможем постоянно вот так бегать. Выматывает сильнее, чем колдовство.

— Еще немного. Мне нужно восстановить эту жилу, будь она неладна.

— Спокойствие, только спокойствие. Слушай… как дракон мог повредить Связующую жилу? Драконы в жизни не обладали магией разума.

Вместо ответа Антон закатал рукав свитера. Я невольно поморщилась — рука была распахана до кости, но кровь не шла, видимо, он ее остановил. Н-да, нелицеприятное зрелище.

— Связующая жила у меня проходит через правую руку. Во всяком случае, раньше проходила. Сейчас она, видимо, сместилась.

— Ты что, можешь менять ее местоположение?

— Да, а что в этом удивительного?

Вообще-то удивительным было все. Ни один маг не может менять месторасположение жилы… равно как и пользоваться ресурсами маны при ее разрыве. А так ничего удивительного, все в порядке…

— Он приближается, — внезапно сказал Антон.

— Кто?

— Дракон, — резко Антон повернулся в сторону, мгновенно встав в стандартную стойку номер шесть — чуть согнутые ноги, одна рука согнута, другая напряжена. Совершенная и отточенная поза, видимо, магией занимается очень долго.

Ударили мы одновременно. Антон — каким-то совершенно незнакомым мне заклинанием, сложным, дополненным множеством пассов. И я — ледяной стеной, к моему удивлению, не отразившейся от брони.

Дракон дернулся… и застыл прижизненным памятником себе любимому, вот только изо льда.

Антон произнес пару резких слов, и свежезамороженный ящер осыпался на асфальт осколками, весело заскакавшими по асфальту.

С чувством выполненного долга и огромным желанием наорать на кое-кого, я обернулась. Антон опустил руку, еще пару секунд назад отпустившую черную молнию, а затем обмяк и упал на залитый дождевой водой асфальт.

Я испуганно подбежала к свалившемуся. Еще не хватало того, если он заболеет. Оправдываться и расхлебывать всю эту кашу придется мне. И почему-то кажется, что она будет до ужаса противной.

Как оказалось, за себя любимую (ругать-то кого потом будут?) я волновалась зря. Через несколько секунд Антон спокойно открыл глаза и поднялся с неприятно-мокрой земли.

— Ты в порядке? — настороженно поинтересовалась я.

— Да, в полном. Жила, хвала богам, успела восстановиться, но ручей потребовал слишком много силы, которую я израсходовал.

Только сейчас, приглядевшись, я заметила, каким усталым выглядит Антон. Словно только что совершил поход через горы без страховки или не спал несколько ночей подряд. Последний раз я его видела позавчера, и тогда все было нормально. А сейчас… он словно осунулся, устал. Как будто много работал. Неужели колдуна искал? Теперь я поняла, к кому меня привела «путеводная нить». К нему, конечно же. И тут во мне взыграла злость. Не знаю, на что именно я злилась, но я уже знала, на кого все придется выплеснуть. «Маг отпущения» стоял с совершенно наглым видом и никоим образом не собирался извиняться. Да и извиняться ему не за что было. Правда, меня это не остановило. Я достаточно громко и четко высказала ему все, что я о нем думаю, как о двуличном, мерзком и неприятном типе, обманщике и мерзавце, причем так увлеклась перечислением всех его достоинств, что не заметила, как Антон расхохотался.

— Что смешного?

— Все, если честно. Знаешь, за свою жизнь я слышал про себя много чего хорошего, но чтобы все и сразу… — мне уже самой стало смешно. — Значит, по твоей версии я, подлый двуличный шпион (интересно, от какой расы? Надеюсь, что не от гномов или зеленокожих) узнал, что в таком-то поезде, в таком-то купе едет маг, к которому нужно втереться в доверие и выведать всякие важные тайны. Потом доложить обо всех секретах, которые до сих пор Большой Совет утаивал от широких масс, а тебя либо прикопать где-нибудь под кустом, либо просто стереть память и заслать к туземцам. Я все правильно изложил?

— Да, — кивнула я, давясь смехом. — Ты не принимай близко к сердцу, расстраиваться по поводу моих реплик не стоит.

— Я уже расстроился. Как ты могла даже заподозрить меня в таких злодеяниях? Мое нежное сердце не вынесет того волнения, которое я испытал, когда вы ложно меня обвинили, миледи.

Ему еще только поклониться не хватало, выставив одну ногу вперед и подметя при этом улицу своей шляпой с роскошным плюмажем. Но шляпы у Антона не было, да и сам он являлся далеко не мушкетером королевской гвардии из семнадцатого или восемнадцатого века.

— Ваши извинения приняты, сударь, — усмехнулась я, шутливо приседая в реверансе.

Антон не успел высказать теперь уже мне все, что думает о нахальной ведьме, как я резко сменила тему:

— Откуда здесь живой дракон?

— Не знаю. Я ждал мертвецов.

— Я тоже, — Антон снова поперхнулся. Его лицо ярко отразило весь набор эмоций, которые овладели им в этот момент.

— К-какого… хм… то есть, я хотел сказать, каких мертвецов?

— Ты охотишься на черного колдуна, некроманта Веггота, который стоит за всем тем, что происходит в городе? — вопросом на вопрос ответила я.

— Кажется, я был не прав, некоторые тайны ты знаешь, — хмыкнул Антон. — И, позволь спросить, откуда адепт четвертого курса, который вообще не должен здесь находиться, знает о том, о чем даже члены Малого Совета не были уведомлены?

— У меня свои источники, — усмехнулась я. Ну не говорить же члену Большого Совета (а я и не сомневалась, что Антон в него входит), знакомому с Афанасием (это тоже мало подлежало сомнениям), что я залезла в секретный архив. Впрочем, мне почему-то казалось, что Антон бы меня понял. Ну вот, некстати я снова вспомнила об этих источниках — опять заныла старая рана, а сердце стало наполняться огнем. Черным огнем. Жаждой мести. Но я постаралась быстрее отогнать плохие мысли. В конце концов, все давно уже закончилось. Прошло. Растворилось в той теплой майской ночи, пахнущей цветами.

Пауза затягивалась. И тут я вспомнила об одном прискорбном факте — о том, что у Антона, вообще-то, тяжелейшая рана на руке. Странно, что он до сих пор об этом еще не вспомнил.

— Антон…

— Что, ты хочешь еще что-то рассказать мне о неизвестных аспектах моей темной и загадочной личности? Я весь внимание.

— Да нет, я не об этом. Как твоя рука?

— Да все нормально, скоро заживет.

— Скоро? Да там же требуется срочная медицинская помощь, у тебя очень тяжелая рана…

— Ничего серьезного, царапина, — отмахнулся Антон.

— Цара-а-апина?!!! У тебя из этой царапины кость видно! Дай, я посмотрю.

— Не надо, — скромно, словно девица перед грузчиками, продолжал отнекиваться мужчина.

— Тебе что, страшно? — я с силой рванула его руку, не понимая причины такого активного отпирания. Закатав рукав, я с удивлением уставилась на рану. Впрочем, с удивлением — это мягко сказано. То, что я там увидела, я не видела еще никогда. Нет, я встречала людей с повышенной регенерацией, но чтобы ТАК… по глубокой ране скакали мелкие искры, словно зашивая поврежденные ткани. Рана затягивалась на глазах. Наверное, у меня был слишком ошарашенный вид, потому что Антон деликатно кашлянул и снова закрыл руку рукавом. — Чт… что это было?

— Избыток маны. Иногда все-таки очень полезно рвать жилу, избыточный поток потом устремляется на лечение организма.

— Нет, ты необычный даже для мага. Можешь менять положение Соединяющей жилы, восстанавливается достаточно быстро. Вообще, после того, как была порвана жила, маг обычно несколько дней лежит в кровати. Об избытке маны тут даже говорить не приходится, скорее, о ее критическом недостатке.

— Практика на ниве мага просто большая, — хмыкнул Антон, говоря так, словно речь шла о цене колбасы в соседнем магазине.

— Ясно, — кивнула я, понимая, что ничего мне не ясно. — Пошли, переберемся куда-нибудь, где посуше.

Мы забрались в ближайший подъезд. Я скептически оглядела заплеванные ступеньки и раздумала на них садиться. Их очищение уже не представлялось возможным, даже с помощью магии. Я же после такого масштабного колдовства буду как выжатая губка.

— И как мы собираемся ловить этого колдуна? — решила я взять быка за рога. Правда, Антон не слишком походил на быка, да и рогов я у него пока не заметила.

— Мы? — аристократически изогнул он бровь. — Это мое задание. Мне его поручил Совет.

— Я тоже иду, это даже не обсуждается.

— Тебе что, жить надоело? Или делать нечего?

— Нет. Это мое личное дело.

— Месть?

— Возможно, — уклончиво ответила я. А он еще и хороший психолог…

Яркая вспышка прорезала тьму ночи. Не стоило ждать от противника честного боя, он не знаком с кодексом чести. Лаорт чуть вздрогнул, когда заклятье попало ему в грудь.

Удивленно расширенные зрачки, удар о землю…

— Не-е-е-ет!!!

— В общем, я иду, — я упрямо тряхнула мокрой головой, от этого движения мелкие брызги с моих волос разлетелись во все стороны.

— Это мое задание, — не менее упрямо повторил Антон.

— И моя месть.

— Месть — не лучшее из человеческих чувств.

— Не надо меня учить. И вообще, тебя ко мне телохранителем, что ли, приставили? Везде, куда бы я не пошла, я натыкаюсь на тебя, — по виду скромно потупившегося Антона я поняла, что сказанные в запале слова отразили истину. — Что-о-о-о?!!! И… кто это сделал?! Мой папочка, конечно? Плата за то, что меня оставили жить во Владивостоке?! Тем более. Что хочешь со мной делай, нянечка — хоть связывай, хоть запирай, а я все равно пойду с тобой.

— Что, так боишься за мою жизнь? — ехидно прищурился Антон.

— Нет, просто самой хочется поучаствовать. А что, так боишься получить от отца нагоняй? — в тон ему спросила я.

— Это опасно, — писатель (теперь, наверное, колдун) проигнорировал мое замечание. — Не остановит?

— Нет, конечно.

— А если ты пострадаешь? — хмыкнул писатель-колдун-телохранитель.

— Получишь нагоняй от папы. Да, кстати, ты ведь обладаешь грандиозными магическими способностями. Можно один вопрос — почему тогда ты работаешь телохранителем?

— М-м-м… это не моя основная специальность. Просто мне нужна была кое-какая… серьезная услуга от твоего отца, и он согласился помочь мне только в том случае, если я прослежу за тем, чтобы с тобой не случилось ничего серьезного.

— Значит, все-таки ты не такой уж и всемогущий, — заключила я. — Но ты ведь обязан повсюду следовать за мной?

— Совсем нет. Только следить за тем, чтобы с тобой не случилось ничего серьезного.

— Вот и последишь, чтобы меня не совсем добили, — оптимистично припечатала я. — И не пытайся меня отговорить, не выйдет. Этого не смогли сделать даже мои друзья, когда уверяли, что лезть на вековой дуб с ветками, начинающимися на высоте трех метров, в каблуках будет не слишком удобно. Тогда я так и полезла.

— И каков был результат?

— Два месяца в травматологии.

— Ясно, — похоже, Антон понял, что шансов у него нет. Пару минут он помолчал, внимательно на меня посмотрел и, видимо, решил, что спорить будет себе дороже. В общем, он сдался.

— Вот и чудненько, раз ты согласен, — я оптимистично потерла руки. — Когда пойдем?

— Когда найдем про Веггота больше сведений. Иди домой, пока тебя не хватились.

— А где гарантия того, что ты не убьешь этого некроманта раньше меня?

— Я тебя уведомлю, — сказал Антон.

— Хорошо. Тогда я действительно пошла домой, а то, не дайте боги, папа заметит, что меня там нет. Только не забудь.

— Не забуду, — кивнул колдун, потирая самозаживленную руку. Я открыла себе небольшой портал и шагнула в него. Переход был незаметным.

3

Роллон нашептал на ладонь несколько слов и провел ей перед лицом. Одежда и волосы мгновенно высохли. Он чуть поморщился — левую руку все еще неприятно саднило. Рана зажила мгновенно, вот только напоминание неприятное осталось. Впрочем, как и всегда. Через пару часов даже напоминание исчезнет.

Легко отворив дверь подъезда, он вышел на улицу. Дождь уже закончился, оставив после себя лишь свежесть. Пахло водой и немного озоном. Странно. Грозы не было. Роллон легко пустил с руки небольшую восьмилучевую звезду, мерцающую черным цветом, словно разрезанный пополам агат. Через несколько минут он вернулся. Роллон поймал звезду, зажав в кулак. Прислушался. Так и есть.

— Лентарн, — сказал он, ни к кому не обращаясь. Воздух рядом с ним чуть сгустел, подуло ветром, и вскоре рядом с Зимним волком выросла еще одна фигура, облаченная в темные одежды. — И давно ты тут?

— Примерно с полчаса.

— Конечно же, помочь другу, нуждавшемуся в помощи, не входило в твои планы.

— Если бы другу действительно была нужна помощь, я бы появился, — усмехнулся эльф. — Ты же, насколько я заметил, в помощи не нуждаешься. Дракона вы уделали образцово. Что это за девчонка?

— Дочь Вельндара.

— Это та, которую ты должен защищать как хрустальную вазу? Можешь не отвечать, по твоему виду я уже понял, что так и есть.

— Именно.

— Сочувствую, — Лентарн дружески похлопал друга по левой руке. — Я надеюсь, что она не пострадала?

— Нет, все в порядке.

— Вот и чудно. А то плакала бы помощь от Вельндара.

— Она уже рыдает, — мрачно заметил Роллон.

— То есть?

— Лита хочет сама уничтожить Веггота, — пояснил Роллон, отмахиваясь от налезших на глаза волос.

— И… я надеюсь, что ты не… ты ведь не согласился? Роллон, не разбивай мне сердце.

— В таком случае оно уже разбито.

— Т… ты о чем думал?! — Лентарн еле справился с собой. — Тебе зачем такие проблемы нужны?

— У меня и так проблем по горло, так что еще одну я даже не замечу.

— Не пробовал отговорить?

— Ее невозможно отговорить. Наверное, я попал в кошмар, это все лишь страшный сон, в котором я очутился…

— Ты в нем не очутился, ты в нем и жил.

— Ты умеешь утешать, — грустно усмехнулся Роллон, выходя на солнечное пространство. — Но мне не нужны притворные жалость и забота.

— Почему ты считаешь, что они притворны?

— По-другому ты не умеешь. Как и я, впрочем. Надоело все, — зимний волк опустился на скамейку.

— Что именно?

— Все надоело. Постоянные поиски чего-то, давящие на сознание воспоминания, серая однообразность жизни. Да и сама жизнь уже не радует.

— А радовала ли?

— Только до Обряда. Этот Обряд сломал всю жизнь, точнее, всю нормальную жизнь. Кем мы стали? Да, в Эллегионе Зимние волки были окружены почетом и уважением. С нами считались. Нас боялись. Нас уважали и даже слегка любили. Как символ совершенства силы, и только. Никто не задумывался над тем, кем мы являемся на самом деле. Неужели все Зимние волки чувствуют себя счастливыми?

— Не говори глупостей. Это был сознательный выбор, победа силы над эмоциями и душой.

— И совестью.

— В какой-то степени да.

— Почему все складывается именно так?

— Это сознательный выбор, отказ от земных эмоций и чувств.

— Это отказ от самого себя. Не посчитай меня сентиментальным, но самое главное, что есть у человека — это свое собственное я, его индивидуальность и личность. Зимние волки не имеют права на личность. Так же, как не имеют права и на свободу.

— Мы свободны.

— Да, но что это за свобода? Мы можем делать что угодно, в Эллегионе даже члены королевской семьи не могли сказать и слова против нашего решения. Но это не свобода. Это еще хуже, чем просто заточение, чем клетка. У нас нет ни эмоций, ни чувств, лишь долг, который мы должны исполнять. Почему?

— Мы — сила.

— Ярость волка с характером зимы. Хладнокровные, бесчувственные, бездушные… в кого мы превратились? Почему залогом являются эмоции и личность?

— Я не могу дать ответы на эти вопросы. Меня никогда это не волновало. Сам знаешь — я не человек, а темным эльфам и так недоступны человеческие чувства.

— Я понимаю. Извини.

— Не за что. Я знаю, что тебе удалось сохранить часть души, и эта часть мучается в поисках ответов на вопросы.

— Ответы погибли вместе с Эллегионом. Можешь считать мои вопросы чисто риторическими и не обращать на них внимания, — Роллон поднялся. — Мне пора.

— Дела?

— Да, их в последнее время накопилось очень много. А ты откуда в официальном?

— А, бумаги оформлял. Кажется, Совет все-таки тебе поможет.

— Почему?

— Контракты, скрепленные кровью и магией смерти, не расторгаются, — лучезарно оскалился Лентарн. — Им придется тебе помочь.

— Так вот какие бумаги ты оформлял?

— Именно. Чтобы иметь хоть какую-то гарантию. Не знаю уж, как ты, а я не привык трудиться безвозмездно. Удачи тебе в поисках колдуна. И силы, — добавил полупрозрачный уже эльф. Снова пахнуло озоном и повеяло зимой. Роллон опять остался один. Немного подумав, он тоже телепортировался с улицы. Снова повеяло зимой, но вскоре все стихло.

4

Я так и знала, что он мне ничего не скажет!

Меня словно подбросило на кровати, мгновенно вырвав из объятий сладкого сна. Пробуждение было очень, даже слишком внезапным. С необычной легкостью открыв глаза, я огляделась. Судя по всему, еще глубокая ночь. Серебряные лучи уже не полной, а умирающей луны избороздили пол, высеребрив его. Из открытого окна доносились тихие звуки ночи — кузнечики и цикады разошлись вовсю, а соловей, спрятавшийся на ветке дерева, разливался вовсю. Для полной идиллии не хватало только двух голосов из кустов. Тихая, спокойная ночь. Но при этом что-то было не так. Не знаю, что именно, у меня никогда не было потрясающей интуиции. Для проверки, а заодно и успокоения души, я нырнула в Астрал. Снова тучи, туман… и темная, но ярко пульсирующая точка. Очень уж знакомая… в Астрале ничто не повторяется дважды, поэтому я была уверена в своей догадке. А раз пульсирует — значит, колдует, зараза!

Из Астрала я вырвалась резко. Ну, Антон, телохранитель, тоже мне! Договорились ведь! Быстро одевшись и причесавшись, я достала кинжал и установила его на полу. Очень надеюсь на то, что при перевоплощении одежда не исчезнет — в отличии от отца у меня это получалось через раз. Что ж, узнаю я все позже.

Через пару минут серебристо-серая волчица с переливающейся в свете луны шерстью, выпрыгнула из окна на темную сонную улицу. Думаю, никто из прохожих меня не увидит.

Я осторожно кралась по тускло освещаемой фонарями улице, прислушиваясь и принюхиваясь. Путеводная нить была мне ни к чему — в волчьей ипостаси нюх и зрение у меня были просто потрясающими, обострившись до крайности. Волчьими. А запах каждого человека слишком индивидуален, чтобы перепутать. К тому же волчье начало не подводило меня никогда. В человеческом обличье обоняние и слух тоже были намного острее, чем у обычных людей, но все же не настолько.

Мягкие подушечки лап едва касались неприятно холодившего их асфальта. Судя по всему, Антон находится неподалеку. Я сориентировалась, принюхавшись. Да, кажется, я на правильном пути. Я аккуратно, стараясь двигаться как можно незаметнее, двинулась «по следу». Чувствую себя ищейкой, которая выслеживает преступника. Ну, Антон, я ему устрою Варфоломеевскую, а лучше Вальпургиеву ночку! До конца жизни запомнит, в кошмарах каждую ночь воспоминания будут приходить.

С такими оптимистичными мыслями и намерениями в перешла на более быстрый темп. В ушах даже слегка засвистел ветер.

Пробегая по ночным улицам я немного удивлялась тому, что они все словно вымерли. Впрочем, а чего я хотела, на часах полтретьего ночи.

Странно… нюх уводит меня все дальше от города, на окраину. Туда, где меньше людей. Конечно, маги не желают показывать простым смертным свою силу. О как я заговорила, почти литературно. Наверное, во мне погибает литературный гений.

Но свободным творчеством я займусь позже, когда благополучно (или почти благополучно) переживу эту ночь. Она обещает быть очень веселой.

Дорога вильнула. Кажется, я уже близка к цели. Стали слышны какие-то немного странные звуки. Я сделала кувырок, обернувшись в человека. Хвала богам, одежда, хотя и несколько потрепанная осталась при мне, а не позорно испарилась. Осторожно я начала подкрадываться, стараясь не вызывать лишнего шума. Спрятавшись в глухой тени какого-то заброшенного дома, я выглянула. И поняла, что ночь мне не пережить. Во всяком случае, если я не найду подходящего оружия. Одной магии тут явно не хватит.

Присмотревшись, я поняла, что ошибалась. Антон колдовал не по поводу убийства колдуна.

По темному пустырю, освещенному лишь блеском шаров огня, зависших в воздухе, метались тени. Много, очень много. От десяти-пятнадцати воинов отбивался лишь один человек. Антон. Отблески огня сверкали на светлых волосах и отбрасывали красноватые отсветы на лицо с потемневшими от ярости глазами. Судя по всему, он был скорее не напряжен, а чем-то недоволен и даже разъярен.

Интересно, что это за воины, я никогда не видела таких. Все высокие, в темных одеждах и с черными клинками, они своими движениями походили больше на хищников, чем на людей. Я хорошенько пригляделась. Вслушалась в их биоритмы. Принюхалась. И поняла — они точно живые люди, а не восставшие мертвецы. Но на куртках у всех нанесен знак — пентаграмма, крест-накрест перечеркнутая двумя линиями. Личный знак Веггота.

И тут я совершила самую страшную ошибку — у меня взыграли инстинкты, и снова проснулась жажда мести. Не думая над правильностью своего метода, я сконцентрировала вполне весомый огненный не шар, а скорее даже клубок, изредка потрескивающий молниями, и швырнула его в одного из воинов. Того, что случилось дальше, я не ожидала никак — мощнейший заряженный шар лишь опалил куртку и мазнул противника по рукаву. На секунду растерявшись, я поймала взгляд Антона Василиск ему даже не то что в подметки, в пыль под ногами не годился. Во взгляде читалась причудливая смесь уже откровенной злости и ярости, а еще, пожалуй, осознания того, что он связался с самым бестолковым и авантюрным магом в окрестности. Он явно был не рад тому, что к месту сражения подоспела помощь (хе-хе) в моем лице. Относительно я его понимала — Антону поручили меня защищать. Наверное, следовало пискнуть «извините, дяденьки, я не нарочно», а потом развернуться и бежать, куда глаза глядят. Но, как на грех, глаза глядели именно в сторону сражения.

Не слушая навязчивых упреков здравого смысла, я начала концентрировать еще одно заклинание. Не огнем, так холодом. Но покрасоваться перед широкой публикой мне было не суждено, потому что Антон, который только что одним изящным росчерком меча уложил сразу четверых противников, элегантно вонзил клинок в горло последнего врага. Оставшаяся в живых троица предпочла позорно ретироваться, прихватив с собой тела своих менее удачливых товарищей. Надеяться на то, что они испугались моей грозной и могущественной силы было бы глупо, так что я отдала все лавры Антону, медленно надвигавшемуся на меня с таким мрачным блеском в глазах, что я испугалась, как бы он меня сам не разорвал врачам-патологоанатомам на подарочную мозаику. Ей богу, ему еще только молний из глаз метать не хватало для полной картины.

Я вжала голову в плечи, красочно представив собственную участь и неподдельную радость врачей, а также милиции от такого изуродованного трупа. Будущее почему-то упрямо представлялось только очень радужным — в черно-серо-буро-малиновых тонах.

Но жестокой расправы не последовало. Вместо этого Антон, совладавший с собой, сосредоточенно вытер об траву меч, а потом чуть устало, но даже с каким-то интересом спросил:

— И что тебе не спится? Бессонница замучила?

— Да вот, решила подышать перед сном свежим воздухом. Говорят, помогает.

— И как, помогло?

— Если мне удастся заснуть, то кошмары обеспечены. Это были слуги Веггота? — решив больше не тянуть кота за хвост, уточнила я.

— Да. Но не мертвецы. Их я бы сразу почувствовал.

— Да, я тоже, — рассеянно ответила я. Что-то меня зацепило в ответе Антона, но я не стала вдумываться. Потом, на досуге информацию обработаю. — Что здесь делали воины?

— То же, что и я. Охотились.

— На тебя?

— Возможно, но вряд ли. Они искали что-то другое, а я просто стал помехой.

— Весьма весомой, надо сказать. Их осталось всего трое.

— Не обольщайся на этот счет, они воскресят собратьев. И те станут еще симпатичнее этих.

— А что они искали?

— Не знаю. Судя по всему, какой-то либо артефакт, либо источник.

— Источник силы?

— Этого сказать не могу. Но, скорее всего, они искали что-то определенное, какую-то вещь. Есть какие-то предположения на этот счет?

— У меня? Нет, пока никаких. Можно пролистать старинные легенды, может, что-то найдем там, — Антон, видимо, уже привык к тому, что я все начинаю обобщать и на «найдем» уже даже не реагировал. Я посмотрю, у меня свободного времени навалом. Как можно будет с тобой связаться?

— У тебя на карточке есть телефон. Он всегда со мной, звони в любое время.

— Даже ночью?

— Тем более. Это мое время.

— Ты что, вампир?

— Нет, просто в этом мире ночью меньше помех для магии. Сама не замечала?

— Замечала… слушай, а где ты так научился владеть мечом? Я еще ни разу не видела такого мастерского исполнения.

— У меня просто был хороший наставник, — Антон крутанул тяжелый меч в руке и загнал его в ножны, немного не гармонирующие с современной одеждой.

— Извини за то, что я наглею на глазах, но… не мог бы ты меня научить так же драться? — выпалила я, совершенно не думая о том, что за бред несу.

— Зачем тебе это?

— Хочу уметь драться, чтобы счастливо дожить хотя бы до старости, — усмехнулась я, не раскрывая Антону истинной причины. Да и зачем? Он ведь даже не друг, а так… всего лишь мимолетный знакомый.

— Почему ты думаешь, что без мастерского владения мечом не доживешь? Для самообороны модно использовать еще и огнестрельное оружие.

— Только против людей, против нежити оно совершенно бесполезно. А это все-таки моя основная специальность.

— Ты что, некромантка?

— Нет, конечно. Скажу больше — я ненавижу некромантию и все ее проявления.

— Почему так?

— Были в жизни неприятные моменты, связанные непосредственно с ней, — уклончиво ответила я и тут же перевела разговор на другую тему: — Так что, возьмешься обучать бестолковую студентку?

— А учитель не обидится?

— Нет, я и так у него на занятиях практически не занималась, так что он будет даже рад. И, боюсь, удивлен.

— Почему боишься?

— Как бы он от радости не умер.

— Эльф-то? Он же не темный.

— А от разрыва сердца даже Проклятие бессмертия не спасет. От инфаркта тоже.

— Хорошо. Все равно ведь не отстанешь, а еще вместе этого колдуна ловить.

— Так ты что, уже смирился?

— Нет, конечно. Но так будет удобнее следить за тем, чтобы ты ничего не натворила во вред себе. Когда начнем?

— Завтра, скорее всего. Желательно заниматься все-таки при свете дня.

— Замечательно, — Антон внимательно взглянул на небо, словно что-то прикидывая. — Мне надо идти. Ты бы тоже шла домой, а то нарвешься еще на какого-то мертвеца или воина.

— Что за услугу пообещал тебе мой отец?

— Неважно, — бросил Антон через плечо, быстрым шагом удаляясь по дороге, ведущей к городу.

Я решительно проигнорировала пожелание Антона пойти домой, углядев неподалеку небольшой пруд с глянцевой, блестящей в свете луны водой. Подойдя поближе и устроившись на траве, я долго сидела, глядя на воду, в безветренной ночи даже не подернутой рябью. Июльская ночь была теплой и свежей, а от озера пахло водой. Я пожалела о том, что не захватила с собой кинжал, сейчас бы прогулялась. Конечно, есть еще один выход — найти где-нибудь поблизости подходящий пенек. Я огляделась. Подходящих пеньков, как назло, так и не обнаружилось. Разочарованно вздохнув, я достала из кармана тяжелый медальон, тускло блеснувший в серебристом свете. Покачала на длинном шнурке, всматриваясь в холодные блики.

— Я отомщу. Обязательно, — тихо пообещала я диску. А затем сделала то, о чем потом, возможно, стану долго жалеть.

Тихую ночь нарушил испуганный всплеск воды. Я постояла, наблюдая за тем, как по глади озера расходятся в разные стороны мелкие волны. Напрягла слух, и когда услышала, как камень в тяжелой оправе опустился на илистое дно, скрывшись в нем, резко развернулась, вытирая глаза, и быстро зашагала по дороге к дому.

5

Роллон шел по ночной улице спящего города, дыша свежим ночным воздухом, наполненным запахом моря и ночи, так знакомых и любимых ему еще со времен Эллегиона. Но сейчас все воспоминания и остальное отошли на второй план, уступив место раздосадованности и даже злости. Злости не из-за Литы, а из-за колдуна, который создавал все большие проблемы с каждым днем. Роллон почти молился на то, чтобы Совет не узнал хоть что-нибудь насчет этого артефакта. Если такой не самый слабый, надо сказать, некромант как Веггот заинтересовался этой вещью, значит, что это явно не пустяковая безделушка, которой в ярмарочный день грош цена. В том, что воины охотились именно на артефакт, сомневаться не приходилось. Их мысли, которые при помощи одного милейшего, но, к сожалению, одноразового амулета были прочитаны, говорили именно о нем. Мысли, к разочарованию, получились какими-то обрывочными и не слишком четко сформулированными, зато Роллон успел узнать хоть что-то. И вместе с этим появилась еще одна проблема — забрать артефактик раньше, чем до него доберутся и Веггот, и Совет. Зимний волк не был уверен в том, что второй, а тем более первый будут использовать силу, даваемую предметом, правильно. Но если Совет будет хотя бы думать, что делает все во благо, Веггот сознательно направит всю мощь на уничтожение своих помех и на собственное возвышение. Судя по мыслям охотников, вещичка является очень могущественной и дарует далеко не малую силу.

— О чем думаешь? — холодный высокомерный голос вывел Роллона из состояния задумчивости.

— Да так. Лентарн, тебе ведь все равно делать нечего…

— Почему это нечего?

— А чем ты занимаешься в последнее время? Колдуешь так, время от времени, да и то не потому что надо, а потому что хочется. Заданий тебе Совет никаких не дает, видимо, они там поняли наконец, что это бесполезно. Чем ты еще можешь заниматься? Работы у тебя нет, ты к ней не привык. Да, кстати, на что ты живешь?

— Мой дорогой друг, — поучительным тоном начал Лентарн, словно читая лекцию перед студентами. — Неужели ты забыл о том, что я теперь — консультант первой степени по вопросам высшей магии. А насчет Совета… почему же они мне заданий не дают? Это пока у меня рана не зажила. Понимаешь ли, люди думают, что если у меня рана во всю грудную клетку, то я должен валяться в кровати при смерти и уверять всех в том, как мне плохо.

— Вообще-то у всех нормальных людей так и бывает, — хмыкнул Роллон.

— То-то у Главы Совета вид был, словно ему по голове кирпичом ударили, когда я позавчера к нему приехал уточнить кое-какие детали.

— Подожди… тебя ранили примерно неделю назад. И почему рана еще не зажила?

— Не знаю, в это мире регенерация у меня становится все хуже, — эльф.

— Странно, у меня все нормально почему-то.

— С другой стороны, мощнейшая регенерация мне была дана как раз Обрядом, так что ничего удивительного.

— У эльфов же она и так повышенная.

— Ты опять забываешь про то, что я темный. Нам не дано заживлять свои раны за пару дней. Опять же — плата за то, что совершил мой народ. Правда, я так и не понял, что предки такого страшного уже совершили. Кровь и раньше проливалась.

— Но эльфы до ваших предков кровь еще не проливали, так что все логично, — подытожил Зимний волк.

— Ладно, мне нет дела до ошибок своих предков, все равно их уже не изменишь.

— В общем, пока тебе все равно делать особенно нечего. Можешь мне помочь? Безвозмездно.

— Безвозмездно? Впрочем, ты мой друг, так что я согласен.

— Какая честь.

— Что тебе надо?

— Посмотри архив Совета. Желательно, чтобы сам Совет об этом не знал.

— Что именно посмотреть?

— Любое упоминание об артефактах, когда-либо утерянных или спрятанных на территории Владивостокской области.

— Зачем тебе это надо? И почему Совет не должен об этом знать?

— Чтобы сам не захотел его использовать. Этот артефакт либо дарует мощнейшую силу, либо сам ей обладает.

— Ты-то об этом откуда знаешь. Сам архив смотрел?

— Нет, сегодня ночью на меня напали. Примерно десять воинов, на одежде — метка Веггота. С помощью амулета пришлось залезть в их мысли. Они искали артефакт. Все ясно?

— Да вроде да. За какую эпоху смотреть архивы?

— За все.

— Ты что, с ума сошел? А может, у тебя уже белая горячка началась?

— Я серьезно.

Лентарн закашлялся.

— Т-ты себе это как представляешь? Просмотреть документы за ВСЕ эпохи, да еще и так, чтобы Совет этого не заметил. Ты вообще в курсе, какая там груда накопилась?! И потом, это займет опять же кучу времени. Тебе в этом мире осталось жить примерно полгода, а я в этом архиве буду до конца своей жизни сидеть.

— Возьми кого-нибудь в помощь, — неопределенно буркнул Роллон, сам уже понимая невыполнимость своей идеи.

— Кого? Вельндара, что ли? Конечно, Совет тогда совсем ничего не узнает, особенно если учесть, что Вельндар почти его глава!

— Хорошо, сдаюсь, — поднял руки Роллон. — Посмотри хотя бы за последние триста лет. Сможешь?

— Постараюсь, — обреченно вздохнул друг. — Когда надо?

— Желательно в течение двух дней.

— У тебя точно белая горячка. Но я постараюсь. Придется не есть, не спать, не жить, только зарываться в бумажках под предлогом… м-м-м… того, что у меня лекция по истории. Подойдет?

— Думаю, да. Как правило, архивы охраняются не особо сильно. Спасибо.

— Не за что. Ну, я пошел.

— Куда?

— Доживать последние минуты свободной жизни, — подмигнул Лентарн, исчезая. Поистине зимний ветер взметнул пыль с дороги.

Роллон только усмехнулся. Времени и впрямь оставалось все меньше и меньше, а сила даже не дала о себе знать. Если ее не вернуть, может случиться непоправимое. Пока время еще держится, но держится на иллюзии, которая не дает эпохам перемешаться. Прошлому нечего делать в будущем. Святое правило, которое он нарушил. Роллону очень не хотелось того, чтобы все эпохи смешались между собой. Тогда можно будет все восстановить, сложно, но возможно. Но какой ценой?

6

Мне очень повезло. Папе пришлось на пару дней уехать по делам в другой город, к счастью, магия там практически на нуле, так что внезапно телепортироваться домой он не сможет. А если учесть, что он взял с собой Веру, то мне просто сказочно повезло. По крайней мере, никто не будет постоянно беспокоиться о моей безопасности, полной или относительной.

Выждав для верности пару часов от их отъезда, я прошла в папин кабинет. Хорошо, что он оказался незапертым, папа понадеялся на мою честность. Зря, наверное. Мне нужна любая информация. Включив его компьютер, настроенный на внутримагическую локальную сеть (в моем мире такой штучкой не воспользуешься, а на Земле сколько хочешь), я озадаченно взглянула на сообщение, требующее пароль. Н-да, интересно. И какой же у папы может быть пароль? Могу на все сто процентов сказать, что связанный либо с семьей, либо с магией. Но ни мое, ни Верино, ни даже его имена не прошли. Значит, имя связано с магией. На этом этапе я поняла, что мое дело труба. С магией может быть связано все, что угодно. Но, насколько я знаю, обычно около самого компьютера или в кабинете есть какое-то напоминание о том, что именно содержится в пароле, на случай того, если он будет забыт. Осмотрев кабинет, я совсем потеряла надежду. Огромное пространство было заставлено многими вещами, половина из которых имела отношение к магии, а половина — к семье. Окончательно подавленная численным превосходством противника, я опустилась в папино кресло и машинально начала рассматривать стол. И тут мой взгляд совершенно случайно (но очень удачно) упал на фотографию, стоящую на нем. На фото была запечатлена женщина, на вид лет двадцати, чертами лица похожая на меня. Нет, скорее я была на нее похожа. На фотографии мама была такой радостной, веселой… рыжие волосы сцеплены за спиной, на губах играет веселая, задорная улыбка. Как я сразу не догадалась?.. Мигом пододвинув к себе клавиатуру, я напечатала лишь одно слово: «Алия». Окошко с паролем исчезло, появилось приветствие. Вскоре перед моим взором предстал открытый рабочий стол. Как я сразу не догадалась… отец любил маму больше жизни, я и сейчас иногда застаю его за рассматриванием старых фотографий почти двадцатилетней давности. А я ее даже не застала…

Встряхнув головой, я вошла в локальную сеть. Хвала богам, пароля уже не было. Итак, что мне нужно? Судя по всему, этот артефакт, который, несомненно, не должен попасть в лапы Веггота, был утерян или спрятан сравнительно недавно. Хотя кто знает… я ввела параметры поиска. Сначала за все три эпохи, потом можно будет сузить круг. Взглянув на количество ссылок, я неуютно поежилась. Сразу стало ясно, что работы у меня много. Так, а если ввести ограничение? На это моих компьютерных познаний вполне хватит. Так, скажем, пропавшие артефакты за последние четыреста лет, только в моем мире. Насколько я знаю, за этим ведется строгий учет, а на Земле они никак не могли пропасть — в этом мире их просто не существует. На результаты я взглянула уже более оптимистично. Всего лишь сорок ссылок, три страницы. Просмотреть их все уже вполне реально.

Итак, что мы имеем? Перед глазами проплыли ровные строчки. Первым попался рунный камень, долженствующий давать хранящему его огромную силу. Интересная штучка, мне бы такую. Хотя сила и пластика у меня от оборотня, так что грех жаловаться. Камень пропал триста девяносто семь дет назад, но… был найден. К сожалению, его обнаружили в подполе какого-то купца Авдея. Следующий… кинжал, дарующий бессмертие. Хм, а какая тут связь? Может, имеется в виду, что надо заколоться? И тогда вечная память… опять же был найден, и с тех пор… находится в Университете?! Это что, тот тусклый клинок, лежащий под стеклом в историческо-краеведческом музее южного крыла? Я и не думала никогда, что это может быть артефакт. Но за долгие годы он вполне мог растерять всю свою волшебную силу. Я снова щелкнула мышкой. Чудесно, опять оружие. Но на этот раз — меч. Одноручник, но достаточно большой для него. Красивый и, наверное, тяжелый. Но работа просто великолепная… закаленная сталь, в крестовине — клеймо, оплетенное витиеватыми линиями.

Про клинок было сказано лишь то, что он подчинялся только одному человеку в мире, своему хозяину. У остальных же он мигом либо тяжелел, либо подстраивал какую-то каверзу. Сейчас хранится в музее столицы. Вспомнив про столицу, я чуть улыбнулась. Мне сразу захотелось в Ателлен, этот город раскинувшийся на берегах Жемчужного моря являлся неотъемлемой частью жизни, я родилась недалеко от него — владения моего отца располагаются около столицы, а в самом городе есть и дом, так что я с детства не представляю без нее своей жизни.

Вспомнилось мое любимое место с безумно красивым пляжем. На нем я могла просиживать, и просиживала часами, просто любуясь на свободное бескрайнее море. Там дул ветер, доносивший запах воды, а соль словно оседала на коже и губах. Наверное, я дитя моря, свободы…

Нет, как бы мне ни хотелось сейчас домой, а придется остаться здесь. Если я хочу отомстить, разумеется. А я хочу, хотя и понимаю, что прошлого уже не вернешь и мстить бессмысленно.

Ссылки мелькали перед глазами как ворох осенних листьев на ветру. Я просматривала их быстро, заостряя внимание лишь на самом важном. Но, как назло, все артефакты были найдены. Как в кино, в итоге осталась лишь одна, последняя ссылка. Уж там-то точно должно быть сказано хоть что-то.

Едва слышный щелчок, и я снова увидела текст. Пробежала по нему глазами, и… остолбенела, словно пригвожденная к креслу мечом или копьем. Нет, этого просто не может быть, если только не… нет, глупость, древняя сила спит уже тысячу лет. Но тогда это значит только одно… на ощупь я нашарила телефон, немного порылась в сумке и извлекла на свет божий небольшую визитку. Набрала номер. Послышались длинные размеренные гудки. Словно капли капают. Антон, возьми трубку! Возьми, прошу! Я не знаю, что с этим делать.

Долго ждать не пришлось. Вскоре в трубке послышался приятный баритон.

— Я слушаю.

— Антон, это ты?

— Нет, призрак моего двоюродного дедушки пятого племянника третьей сестры второго брата по материнской линии отца.

— Значит, ты, — констатировала я. — Я звоню по серьезному поводу.

— Что-то случилось? — голос звучал уже не насмешливо, а удивленно.

— Боюсь, что да. Ты можешь приехать?

— Это срочно?

— Да. Я нашла артефакт.

— Да? И что это?

Я назвала, сама не веря в то, что произношу. Повисла пауза, но через несколько секунд твердый мужской голос пообещал:

— Сейчас приеду.

Я до того изнервничалась, дожидаясь Антона, что звук подъезжающей машины чуть не заставил меня завопить от радости. Впрочем, я поддалась увещеваниям здравого смысла и не стала этого делать, памятуя о нервах соседей. Которые, полагаю, и так уже основательно расшатаны волчьим воем по ночам (при условии, что до леса километра три, не меньше).

Послышался звонок в дверь. Услышав его, я буквально слетела со второго этажа вниз. Хорошо хоть, что высокие каблуки на сапогах решили хотя бы сегодня вести себя прилично и не мешать спринтерскому забегу по ступеням, которые строители делали на совесть, наивно полагая, что чем круче, тем лучше.

По дороге к двери я мимоходом, совершенно машинально взглянула в зеркало и чуть не упала по-настоящему. Отчаянно думая на тему проблемы артефакта я настолько часто взъерошивала волосы, что теперь они представляли собой дикую всклокоченную массу. А, ладно, я же не на свидание иду. Перед Антоном и так сойдет. В конце концов, он пришел не на меня любимую смотреть, а думать, что делать дальше.

— Добрый день, — поздоровался внук двоюродного дедушки пятого племянника, когда я наконец-таки соизволила открыть дверь.

— Привет. Но, боюсь, ничем добрым сегодняшний день даже не пахнет. Скорее, наоборот. Пошли, — я потянула его за собой, в кабинет. Мы подошли к столу с компьютером, и я щелкнула мышкой. — Смотри. Чудесный артефакт нашелся. Знаешь, лучше бы мы вслепую искали, чем знали, что это такое.

— Просвети меня получше, — попросил Антон, читая текст и смотря на прилагающуюся картинку. При этом его лицо все больше мрачнело. — Про этот артефакт я знаю лишь в общих чертах.

— Да и я тоже. Итак, перед собой ты видишь так называемый «Камень Желаний», — тоном заправского професора-академика начала я объяснять. — В мире их существует лишь три. Точнее, во всех мирах Пентаграммы их всего три. Один, растерявший всю свою силу, хранится в музее моего родового замка. Второй, не самый сильный, у эльфов. Причем, насколько я знаю, его сила тоже заперта. Эти остроухие создания тоже отличаются умом и сообразительностью, — слышали бы эльфы, как я от них отзываюсь, и я бы давно осталась без головы. — Третий же камень… он самый могущественный. Но вот в чем парадокс — доподлинно известно, что он находится на Земле, в практически немагическом мире. Где именно зарыта эта собака, не знает никто, до сих пор искателей было мало, да и их попытки окончились крахом. Однако, судя по целенаправленности действий Веггота, он знает, в какую сторону копать. Именно поэтому…

— Он с помощью своих подчиненных призвал в город нежить, тем самым отвлекая магов от своей скромной персоны. Судя по всему, убежище этого колдуна надежно спрятано, иначе бы он не стал привлекать к себе так много нездорового внимания. Хм, а он совсем неглуп — пока маги пытаются защитить город и найти убежище некроманта, он с помощью своих пешек, чья магия на общем фоне практически не выделяется, хочет найти «камень», — продолжил за меня Антон. — Я тебя правильно понял?

— Правильно, — кивнула я. — Но Веггот ни в коем случае не должен завладеть камнем. Этот небольшой, словно сотканный из воздуха предмет является могущественнейшим из триады. Он может исполнить десять — двадцать желаний одному человеку. Знаю, все это звучит немного по-детски, но так и есть. Представляешь себе, какие могут быть желания у некроманта?

— Слишком хорошо, — ответил Антон, опускаясь в кресло. — Естественно, что камень придется уничтожить, он не должен достаться никому. Это слишком большой риск. Даже Совет не должен получить этот артефакт. Знаю, они постараются использовать его на пользу, но вряд ли из этого что-то получится.

— Да. У людей всегда будут желания, часто приводящие к катастрофическим последствиям. Ты прав, — согласилась я, внутренне сжавшись. У меня есть только одно желание, маленькое, личное… от него не будет плохо никому… нет, оно останется при мне. Я не стану использовать эту вещь. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула и начала успокаиваться.

Роллон сидел в кресле и машинально разглядывал сидящую напротив него девушку-мага. Она была красива, наверное, даже слишком красива для ведьмы. Густые вьющиеся волосы ниже плеч, очень необычные, с миндалевидным разрезом глаза немного странного цвета — временами они казались то васильковыми, то просто лазурными. Обидно было бы потерять это в неравном бою не за победу, а за жизнь. Хотя других серьезных боев у магов почти и не бывало. Впрочем, сейчас Роллона волновало немного другое — если они найдут-таки Камень, как пересилить себя? Как не воспользоваться тем шансом, который сам упал в руки, каплей силы и желанием освободиться? Желание сложно осуществимое, но камень справится. Нет. Нельзя. Он должен быть уничтожен.

— Так что мы будем делать? — наконец опомнилась я, выйдя из размеренного состояния. — У тебя есть какой-нибудь план?

— Пока нет.

— Надо придумать.

— Я думаю, — огрызнулся Антон, делая вид усиленной работы мысли. От этого его лицо так перекосило, что я не смогла удержаться от смеха.

— Перестань!

— Что именно? — невозмутимо вопросил колдун, терпеливо дождавшийся окончания взрыва хохота. Скорчив еще одну рожицу, он еще минут на пять вывел меня из состояния разговора.

— Меня смешить. Все очень плохо, а мы сидим и смеемся.

— А что, надо плакать?

— Делать-то что будем?

— Артефакт нам нужно найти самим, — начал рассуждать Антон. — Сначала надо выйти на некроманта, а уже от него на камень. Заполучить артефакт, затем уничтожить колдуна. План ясен?

— На словах — предельно. Но легко рассуждать, сидя дома в кресле. Как ты себе представляешь его поиски? Я не уверена, что это будет легко.

— Да, возможно, те сотни магов, которые безуспешно ищут Веггота, вовсе не слабоумные идиоты? Совет очень легко выкрутился из положения, поручив дело мне. Меня снабдили всеми известиями относительно колдуна, но их очень мало.

— Слушай, — я понимаю, конечно, что вопрос был совсем не по теме, но все же спросила. — Можно задать тебе один вопрос?

— Пожалуйста, — царским жестом разрешил Антон.

— Почему Совет поручил столь важное задание тебе? Ведь от успеха операции зависит многое.

— Они выбрали того, кого не жалко будет потерять, — просто ответил мужчина. У меня сразу же отпало желание его расспрашивать. Хотя, конечно, хотелось бы узнать хоть что-то о человеке, с которым предстоит работать, причем работать достаточно серьезно. Еще бы научиться доверять ему, хотя бы ненадолго. То, что я не доверяю Антону, вполне естественно. Я его почти не знаю, он свалился на меня как снег на голову, про себя ничего не рассказывал. Судя по всему, личность он достаточно известная не только на Земле — если учесть, что его лично знает мой папа, то это явно не последний замухрышка. К тому же это задание Совета… обычному человеку с улицы эти снобы даже сапоги чистить не поручили. А все это значит что? А все это значит, что Антон неплохой маг. Его способности я сама видела. Но раз он такой великий и сильный, почему я раньше его ни разу не видела и про него не слышала ни слова? И с какой радости он вдруг решил в писатели податься? Вопросов-то у меня накопилось предостаточно, еще бы найти на них все ответы.

— Так что мы будем дел… — договорить я не успела, потому что в воздухе остро пахнуло озоном, а затем прямо посреди комнаты возникла голова эльфа. Вскоре появилось и все тело. Судя по всему, он точно не понял, куда попал, потому что с ходу радостно повернулся к Антону.

— Роллон, а вот и ты! Я наконец-то тебя разыскал! Героически перелопатив архив, я нашел искомый артефакт. Это…

— «Камень желаний», — без приглашений влезла я в разговор, достроив фразу. Эльф мигом понял, что попал немного не туда.

— Это она? — спросил он почему-то у Антона, полностью игнорируя меня. Я подозрительно повернулась к спрашиваемому, чуть сощурив глаза. Ситуация была по меньшей мере интересной.

— Антон… и кто такая «она»?

— Это тебя он должен защищать, словно вазу эпохи Цин? — снова вопросил эльф, теперь уже у меня.

— Почему именно Цин? Может, Мин? — пожала я плечами. Ни разу в жизни еще не видела такого откровенно хамящего эльфа. — Кстати, — тут я повернулась к Антону. — Почему он назвал тебя Роллоном?

— Это мое настоящее имя.

— Ясно. А это что за чудо? — продолжая допытываться, кивнула я на эльфа. Представляю себе, какую бурную радость от подобного обращения испытал сын самого гордого и высокомерного народа. Не выдержав, он представился сам.

— Лентарн тан вэн Эссер сэн Кла'андерллин, — гордо и холодно сказал он, свысока глядя на меня. Хотя то, что он даже заговорил с человеком, было уже немыслимо. Не знаю уж, ликовать мне или нет.

Но совершенно внезапно Лентарна словно какая-то муха укусила. Скорее всего, ядовитая. Его сородичи подумали бы, что эльф сходит с ума. Скорее всего, они бы закидали его камнями. А дело в том, что смотреть Лентарн вдруг стал совершенно нормально, высокомерное выражение словно улетучилось, а затем он совсем по-свойски опустился в кресло, откинувшись на спинку и блаженно вытянув ноги. Хорошо хоть, что не протянув.

Роллон, в отличие от меня, изумления по поводу поведения друга не высказал. Видимо, к его странностям он уже вполне привык.

— И что именно вы раскопали про артефакт? — поинтересовался Лентарн, опять таки нормальным тоном.

Мне снова пришлось принять на себя тяжелую в наши дни ношу академика. Впрочем, лекцию я читать не стала, ограничившись лишь кивком в сторону компьютера.

— Мы узнали, что это «Камень Желаний», — устало пояснила я. — Это, конечно не фотография и даже не рентген, но люди представляют себе его именно так. Что-нибудь нового можешь сказать?

— Я нашел кое-что получше пустых предположений, — Лентарн вытащил откуда-то папку. — По милости Роллона мне пришлось по уши закопаться в эти бумажки. Про камень я нашел немного, там лишь упоминания, из которых понятно, что это то, что нам нужно.

— Это и есть твое «получше»? — осведомился Роллон таким скептическим тоном, что мне бы стало как минимум обидно.

— Не-е-ет… я нашел информацию про местонахождение колдуна. Эй, эй, дэвушка, спокойнее. Роллон, мне тебя жалко — она же совсем дикая! — н-да, а упрек был достаточно справедливым — услышав фразу пор колдуна, я настолько резко подалась вперед, что эльф рефлекторно отшатнулся, а Антон-Роллон схватил меня за руку, предупреждая несчастный случай. Но, хотя укор и был справедливым, а я обиделась. Если уж эльфы незнакомые ругаться начали… пересилив себя, я не нахамила остроухому котелку в ответ.

— Так что там про колдуна? — поинтересовалась я.

— Точных координат, конечно, нет, но наводящая информация имеется. Мне удалось проследить его из Астрала.

— Каким образом?

— Через образец его магии.

Я уже с опаской взглянула на Лентарна, прикидывая уровень его мозга и сознания. Решиться на поиск с помощью образца магии мог только ненормальный или очень сильный маг. Смысл заключался в том, что силу нужно было впустить в себя. На несколько секунд или минут стать другим. Это опасно, а тем более некромант мог почувствовать вторжение. Особенно если учесть, что заклятье — некро. К тому же у Веггота, скорее всего, высокая квалификация. Почувствовать то, что кто-то залез в сознание, могу даже я, что уж говорить о нем?

— Вот, приблизительная фотография, — Лентарн щелкнул пальцами, вызывая из памяти образ.

— Можешь хотя бы приблизительно сказать, что это за место? — попросил Роллон, внимательно разглядывая темный зал, освещенный горящими свечами.

— Могу и не приблизительно, — потянулся высокородный тан вэн, устраиваясь в кресле поудобнее. — Это место или, если угодно, логово находится недалеко от Владивостока. Там развалинами замаскирован вход в убежище. Место, сразу говорю, мрачное и темное.

— Что за развалины? — не преминула уточнить я, снова влезая в разговор.

— Есть там какие-то. Но я их не находил. Почувствовать легко можно — над ними витает запах смерти.

— Чудесно. И что ты нам предлагаешь — ходить и принюхиваться? — аристократически фыркнул Роллон, скрестив руки на груди. — Нет уж, извини, но посмешищем для бомжей я становиться не хочу.

— Да там даже бомжей уже нет. Все тихо да гладко…

— Да, только упыри из-под земли лезут. Залежались в могилке, света белого захотелось… — скептически заметил Роллон.

— Именно, — мрачнея на глазах, припечатал эльф. Я решила все-таки пока не вмешиваться в сию интеллектуальную беседу, скромно наблюдая за ней.

— Направление сообщить сможешь?

Оскорбленный до глубины души презрением к его трудам, эльф молча протянул карту, которую я выхватила прямо из-под носа у Роллона. Все-таки как никак, а Владивосток я хотя бы примерно, но знаю.

Взглянув на карту, я устремила взгляд на отмеченное красным место. Ну, Лентарн, вот зараза! Все заранее просчитал, все нашел, а говорить не хотел. Около отметки я заметила недвусмысленное обозначение.

— Лентарн…

— Что? — встрепенулся он, уже чуть задремавший.

— Ты читать умеешь?

— На двадцати языках.

— А на условных обозначениях? Тут же черным по белому написано.

— И что там? — лениво заглянул мне за плечо Роллон.

— Кладбище. Старое. А развалины — бывшая церковь. Твой дорогой друг просчитал все до мелочей, вот только нам сообщить забыл, ломая комедию.

С очень нехорошим блеском в глазах Роллон повернулся к Лентарну, причем явно не с желанием сказать «спасибо». Но от суровой кары эльфа спас очень вовремя завывший кристалл. Вынув темный камешек, он бросил на него быстрый взгляд и снова сунул в карман.

— Извините, гсп-да, но я должен вас покинуть.

— Что на этот раз?

— Мне к врачу надо. К магическому.

— Зачем? У тебя еще не зажила рана? — искренне изумился Роллон.

— Нет. Воспаление началось. Так я пошел? — лучезарно улыбнувшись, Лентарн исчез.

— Он всегда такой? — повернулась я к оставшемуся магу.

— Да нет. Не обращай внимания, он просто умирает.

— Он? Умирает? Эльф?

— Давай я тебе как-нибудь потом расскажу.

— Хорошо. Итого — нам придется идти одним, — пришлось грустно заключить мне.

— Изначально план таким и был.

— Да не было никакого плана. Но мы же не можем просто так заявиться на это самое кладбище, к некроманту и сказать — здрассьте, мы туточки пришли вас убивать.

— Интересно, что он нам ответит.

— Неважно.

— Итак, давай думать, — закинув ног на ногу, я откинулась на спинку кресла. — Нам нужна схема действий. Поехали?

— Поехали, — кивнул Роллон, соглашаясь.

— Кстати, ты еще обещал показать мне свою технику…

7

— И кто мне говорил, что плохо владеет мечом? — спросил Роллон, опираясь о рукоять эспадона, вогнанного в землю. Я лишь устало опустилась на скамейку, с наслаждением откидываясь назад. В глазах рябило. По моей давней и почти забытой просьбе Роллон три часа без отдыха гонял меня по залитой нещадно пекшим солнцем лужайке, заставляя отрабатывать удары и выпады, причем я теперь еле ползала, а он даже не запыхался. Промычав что-то невнятное, я открыла прикрытые было глаза. Мир уже не сливался в единую стену, черно-зеленые круги вкупе с разбегающимися звездочками тоже исчезли, предметы перестали двоиться.

Роллон стоял, опершись руками на простую рукоять гигантского меча и с ироничным прищуром смотрел на мои мучения. Я шумно выдохнула, глядя на него как на врага номер один. Яркое, но уже неумолимо клонящееся к закату солнце вызолотило светлые волосы, разлетающиеся от легкого ветра, и блики разбегались по ним в разные стороны. С мечом маг смотрелся бесподобно. Красив как бог, что говорится. С этим спорить не буду. Но если у всех богов такой характер… в рай мне очень не хочется.

— Что смотришь? Ты знаешь, кто?

— Знаю, — невозмутимо кивнул он. — Роллон тан вэн и так далее.

— Нет. Ты садист доморощенный.

— Это еще почему? — даже опешил он от такого комплимента в свой адрес.

— А кто еще будет гонять человека с мечом по жаре?

— Ты сама попросила научить тебя моей технике.

— Вот именно. Я просила научить меня, а не убивать.

— Тебе бы позаниматься разок с моим учителем. Для него то, что было только что — так, разминка.

— А кто был твоим учителем? — полюбопытствовала я.

— Сейчас это уже все равно не имеет значения, он давно умер, — Роллон опустился на скамейку рядом со мной. — Да, кстати, зря ты себя недооценивала, у тебя хорошо получается. Только слегка хаотично, четкости не хватает.

— Вот именно это мне обычно Клан'нделл и говорит, — вздохнула я.

— Тебе просто нужно быть немного собранней. И слегка расслабиться.

— Расслабиться? Зачем?

— С мечом нужно стать одним целым. Представь, что это продолжение твоей руки. А для этого нужно слегка расслабиться. Только слышишь — слегка. То, что ты в бою как натянутая струна — хорошо. Великолепно. Бесподобно. Но слишком туго натянутую струну легко порвать.

— Спасибо за урок.

— Постарайся вспомнить это, если нам придется сегодня драться с Вегготом.

— А ты думаешь, что придется драться?

— Случиться может всякое. Но я надеюсь, что до дуэли дело не дойдет и нам удастся убить его чисто магией.

— Вряд ли. У него к магии почти иммунитет, Веггот инстинктивно ее отталкивает.

— А ты откуда знаешь?

— Я с ним уже встречалась, — темная ночь, только холодный свет луны пронизывает две фигуры, на долю секунды застывшие друг напротив друга.

— Что? Когда? Почему ты ничего не сказала?

— А как ты себе это представляешь? Ты незнакомец, я тебя не знаю, поэтому решила не посвящать в тайны своего прошлого. А на поиски это мало могло повлиять.

— Я еще и твой личный тру… тьфу, телохранитель. Почему Веггот не смог тебя убить?

— Я была не одна… — наверное, за то, что я потом сделала, я буду ругать себя долго и нещадно. Просто воспоминания снова скопились в одной точке, давя на сознание. Я просто все рассказала, не контролируя себя. Не знаю, зачем я это сделала. Хотелось выплеснуть все кому-то, а лучшего друга рядом не было, он сейчас на практике в другой части света. Роллон подвернулся чисто случайно. Я была благодарна ему за то, что он просто молча выслушал мой бред, не перебивая. Не говоря слов утешения, которых я сама не знаю. Мне почему-то казалось, что он меня понимает. Почему мне так казалось? Он вряд ли попал в такую же ситуацию. Но тем не менее понимал. Парадокс какой.

Выговорившись, я смахнула с ресниц невольно выступившие слезы и мысленно себя отругала.

— Прости. Не надо, наверное, было всего этого рассказывать. Это мои проблемы, а не твои.

— Но тебе ведь надо было высказаться. На душе спокойнее стало, — кивнул он, видимо, тоже что-то припоминая. — Ну что, продолжим тренировку?

— А может, хватит на сегодня? В конце концов, ты сам сказал, что я хорошо владею мечом.

— А если я солгал? — хитро прищурился «наставник».

— Тогда пеняй на себя. Хочешь нажить себе врага в лице злобной ведьмы?

— Хочешь нажить себе противника в лице колдуна? — вопросом на вопрос ответил Роллон.

Я немного подумала, прикинула силы и поняла, что не хочу. Даже очень не хочу. Но еще больше мне не хотелось снова прыгать под солнцем с оружием. Поэтому я поднялась, небрежно бросив чуть обиженно звякнувший меч на скамейку, и пошла к крыльцу.

— Ты куда? — вопрос догнал меня на последней ступеньке.

— Я? В душ и переодеться. Если не хочешь сидеть на солнце, можешь подождать меня в доме.

— Хорошо.

8

Лита ушла, а Роллон остался сидеть на скамейке, лениво наблюдая за скользящими по клинку бликами. Сегодняшняя хорошая погода вернула хорошее настроение и, казалось почти забытое чувство юмора. Приятно было сидеть вот так, ощущая на лице теплые лучи.

С тех пор, как зимний волк перенесся в этот мир, он определенно изменился. Что самое главное, Роллон сам понимал это. Айлитен, сама не ведая, что-то сотворила с ним. Да и новый мир, наверное, тоже на что-то повлиял. Жизнь из черно-белой медленно наливалась красками, играя оттенками, словно драгоценный камень на ярком солнце. Роллон уже почти не помнил этих ощущений, ощущений жизни, как не помнил многого, случившегося до Ритуала. Сука-память подводила, заставляя забывать все хорошее и помнить лишь боль, пустоту, холод.

Что изменилось? Он сам не мог ответить на этот вопрос. Холод и бездушие медленно отступали на второй план, скрываясь в густой тени веков. В тени смерти… Если бы Айлитен видела все это. Если бы ей довелось жить в этом мире, где Ритуал не играет роли, а Зимние волки обретают потерянное, по кусочку мозаики собирая жизнь… потускневшая мозаика жизни постепенно наливалась краской… древние боги не имеют здесь силы и власти.

Вся гамма чувств медленно и неторопливо возвращалась из зыбкого небытия. Потускневшая со временем, но тем не менее еще не до конца погибшая. Он никогда не станет человеком, все эти чувства не проявятся в полной мере. Сейчас слышны хотя бы их отголоски, а это важнее всего. Но главное чувство не могло сбросить с себя оковы, навеки застывшее во льду. Раньше он не замечал этого. Раньше… сейчас он хотя бы частично понял Айлитен. Понял бы все… и как она страдала, и как безответно любила. К концу она уже не ждала чего-то большего, чем дружбы. Научилась понимать. Не могла понять… Он свободно общался с ней, иногда даже улыбался и шутил… но всегда, всегда оставаясь при этом холодным и бездушным. А когда все, что было в нем человеческого, начало просыпаться, она уже не поверила ему. Ни одному слову. Когда он все понял, она уже смирилась… Почему?

Он вспомнил ее. Вспомнил, и тут же прошлое закружилось вокруг каким-то странным плотным коконом, навевая воспоминания. Нити эпох слились в одну, тонкой иглой пронзившей сознание. Вспоминать ничего не хотелось. Память его не спросила.

Рассветная дымка пробралась через тонкие пластины прозрачного, как слезы океана, кристалла и в комнату. В воздухе витала легкая, утренняя свежесть.

Айлитен встала и зябко повела плечами, когда ноги коснулись холодного пола. Завернувшись в легкую, почти невесомую ткань, она подошла к окну и чуть отворила его. Свежий утренний ветер взметнул темно-рыжие волосы, ниспадающие крупными вьющимися локонами до пояса.

— Уже рассвет, — тихо сказала она, глядя вдаль, на восток.

— Знаю, — Роллон сел и повернул голову по направлению к окну.

— Пора идти. Совещание начинается через пару часов, а нужно еще забрать бумаги.

— Ты все еще настаиваешь на своем присутствии?

— Конечно. Это важно для меня.

— Ты знаешь о том, какие преступления они совершили?

— Именно поэтому я и настаиваю на своем присутствии. Я должна посмотреть им в глаза.

— Зачем?

— Ты не поймешь… — Айлитен отошла от окна и вскользь мазнула взглядом по небрежно брошенному на стол серебряному обручу.

Роллон тоже поднялся с кровати и подошел к ней. Айлитен казалась хрупкой девушкой, одной из жриц или Великих Сестер, но все иллюзии сразу же развеивались, стоило лишь взглянуть ей в глаза. За внешней прекрасной оболочкой, подобной цветку лилии, крылись стальная воля, сила и выдержка. Никто бы не поверил, скажи ему, на что способна эта обворожительно-милая женщина, особенно если сильно разозлится. Одним словом она могла поднять мертвеца из могилы, одним движением руки — оборвать чью-то жизнь. С Айлитен никогда не следовало играть злые шутки. Другое дело в том, что она не любила и не хотела пользоваться своим даром, ей вполне хватало и стандартной магии и к некромантии, ее сути, она прибегала лишь в крайнем случае. Но даже у сильных мира сего были свои слабости…

— Почему я не пойму?

— Потому что это ты, — Айлитен взглянула Роллону в глаза. — Ты не способен понять других людей, как бы ни пытался. А ты и не пытаешься. Ты Зимний волк, для которого не существует слова «сердце».

— Ты не права… — она опустила глаза, но Роллон повернул ее лицо к себе. Карие глаза были полны слез, бриллиантами сверкающих на пушистых черных ресницах.

— За те пятьдесят лет, что я тебя знаю, ты ни капли не изменился. Ты все такой же холодный, бесчувственный… бездушный. Тебе не понять чувства других, потому что ты сам не способен на них.

— Ты не права, — повторил он, обнимая девушку и проводя рукой по ее длинным волосам.

— Я тебе не верю… может, у тебя и есть душа, но она спрятана за глухими запечатанными воротами, похожими на те, ключи от которых ты хранишь. Знаешь… я правда пыталась поверить в тебя, узнать немного лучше, пыталась понять… но я так и не нашла в тебе ни сердца, ни души, — Айлитен отошла и подняла серебристо-голубое платье. — Нам пора идти, — сказала она, одеваясь.

Воспоминание уходило медленно, через зыбкую пелену времени еще слышались шум прибрежных волн и крики чаек, виднелась та самая рассветная дымка, окутывавшая комнату. Прошлое не хотело отпускать, оно было слишком дорого, чтобы уйти навсегда… то утро было последним утром того мира, привыкшего купаться в силе и красоте. На Совещании они еще раз поссорились, а потом… вечером он мчался по залитому закатными лучами солнца городу в безумной надежде остановить ее. А через пару часов и города не стало… Почему все так повернулось? Они даже не смогли нормально поговорить. Почему?! Почему душа все-таки ушла, не пожелав вернуться полностью?

Обряд сломал все. Этот Ритуал, проведенный так давно, оставил печать на всю жизнь.

Мотнув головой, Роллон поднялся. Убеждать себя бесполезно. Чувства никогда уже не вернутся, душа останется запертой в Последнем коридоре, а сам он скоро покинет этот мир. Все вернется на круги своя.

Выдернув из земли меч, он полюбовался игрой бликов на отполированном лезвии. Пронизанное светом лезвие медленно таяло, оставляя на руках легкую прохладу. Вскоре исчезла и она.

9

— А вот и я! — возвестила я, спускаясь по ступеням и на ходу заплетая косу.

— Ты быстро.

— Фи-и-ирма, — шутливо протянула я, улыбнувшись, а потом тут же посерьезнела. — Когда мы отправляемся?

— С закатом.

— Почему с закатом?

— А когда ты предлагаешь? Завтра с утречка? И драться потом на глазах у всех живущих там людей? Память я стирать не умею, учти, это привилегия Лентарна, а в психбольнице найдется еще несколько свободных мест.

— Не люблю миры без магии, — призналась я. — Народ в колдунов и магов не верит, все прагматики чистой воды. И ни упырей нормальных, ни василисков…

— Зато драконы не подкачали, — поддакнул Роллон, ехидно улыбнувшись. — А насчет упырей… тебе того в поезде мало было?

— Так ты все знал?!!! — с видом оскорбленной невинности охнула я, и вправду сраженная этой новостью. — Ты знал, что я маг?!!! Ты знал, что я находилась в смертельной опасности, и даже не помог?!!!!!!!!

— Стоп, стоп, стоп. Давай по порядку. О том, что ты маг, я знал с самого начала.

— Откуда?

— У тебя на левом плече невидимая для обычных людей татуировка. Так что все налицо, руки у тебя открыты были. А насчет смертельной опасности… если бы она действительно была, помощь последовала бы незамедлительно. Но я все-таки решил не мешать тебе развлекаться.

— Развлекаться?! Ты думаешь, что я развлекаться на крышу поезда полезла? Между прочим, ливень был, я чуть не свалилась! А знаешь, какая у поезда скорость? Меня чуть не смыло с этой крыши! — возмущенно выдохнув, я замолчала. Ну, Роллон… убить его мало! Тоже мне, прекрасный герой выискался… вредный какой, таких как он, еще с факелом поискать!

— Если бы тебе не нравилась твоя будущая профессия, ты бы не полезла на крышу, а предпочла бы потерпеть. И что тебе этот призрак такого плохого сделал? Всего лишь один раз усмехнулся.

— Всего лишь? Меня эта гадость посреди ночи разбудила! Еще до поездки. А вообще в чем-то ты прав, мне нравится моя работа… — все-таки согласилась я. — Кстати, о работе… нам, наверное, уже пора идти. Скоро закат.

— Пошли, — кивнул Роллон, нетерпеливо пошевелив пальцами и телепортировав себе куртку. Одев ее, он повернулся ко мне. — Нам потребуется твое чутье. Превращайся в волка.

Я не стала спрашивать, откуда он знает о том, что я оборотень. Сейчас не время для еще одного выяснения истины. Коротко кивнув, я пошла в дом. Буду надеяться на то, что одежда останется все-таки при мне.

— Ты куда?

— За кинжалом, — коротко бросила я, не оборачиваясь. — Без него я не умею перевоплощаться.

Роллон, наверное, уже несколько раз проклял тот день, в который согласился со мной работать.

— А как ты будешь перевоплощаться назад в человека без кинжала?

— Я что-нибудь соображу по ходу! — крикнула я, скрываясь в доме. Ох, чувствую, что Роллону эта затея нравилась все меньше и меньше. В успешное «по ходу» он явно верил мало. Не буду разочаровывать его раньше времени, потому что в этом вопросе я была с магом полностью солидарна. Отыскать кинжал было минутным делом.

Выйдя на улицу, я поискала глазами Роллона, но на лужайке перед домой было пусто.

— Роллон! — позвала я. — Роллон ты где?

Сзади раздался еле слышный шелест травы. Я хотела, было обернуться, но тут на голову словно свалился пыльный мешок весом не менее тонны…

Роллон в последний момент успел подхватить потерявшую сознание девушку, упавшую ему на руки. Он не был уверен в том, что поступает правильно, но он так решил.

10

Голова нещадно болела. Пытаясь припомнить последние события, я через силу разлепила свинцовые веки и попыталась оглядеться. Через несколько секунд вернулась ясность видения. Где я? Попробовав подвигать раскалывающейся головой, я поняла, что лежу в какой-то комнате, причем своего собственного дома. А почему я сижу здесь, а не сражаюсь в данный момент с колдуном? Мгновенно все вспомнив, я вскочила с дивана. Ну, Роллон! Конечно, обещал моему отцу, что я останусь цела… Решил меня, значит, дома оставить? Запереть? Запереть оборотня? Я толкнула дверь. Она не поддалась. Толкнула еще раз, уже сильнее. Промучившись минут пять, я поняла, что дверь зачарована. Когда я бросилась к спасительному окну, меня посетило еще одно озарение — к нему лучше вообще не подходить. Невидимый контур воздействовал на всякого, кто посмел бы подойти ближе чем на полметра, отбрасывая еще на полтора. Так, о стенах лучше вообще не думать… С мрачным блеском в глазах я снова повернулась к двери. Если представить, что передо мной не деревянная панель, а Роллон…

Через полчаса я уже мчалась по дороге. Укатанная полоса хорошо стелилась под мягкими лапами, бежать было очень удобно. Мне все-таки удалось разворотить косяк и вышибить дверь, чем я заслуженно гордилась. Расстояние до разрушенного кладбища я покрыла минут за десять. Острее, чем у людей, взгляд сразу же заметил фигуру в темной куртке, притаившуюся за ближайшим памятником. Глухо рыкнув в ярости, я сделала мощнейший прыжок, на лету превращаясь в человека и чувствуя, что одежда местами все-таки расползлась. Вот уж не ожидала, что Роллон окажется таким жестким… и живучим. Я практически впечатала его в землю, чуть не переломав и себе, и ему, все целые конечности, а он лишь спокойно на меня посмотрел, не сказав ни слова. Зато мне было, что высказать этому кьётту. Я уже открыла было рот, но Роллон быстро зажал мне его ладонью.

— Молчи, иначе нас заметят, — почти неслышно прошипел он, кивая на разрушенную церковь. Понятно теперь, почему он не взвыл благим (или не очень) матом.

— Кто? — говорить с зажатым ртом было не очень удобно, но Роллон верно истолковал мое мычание.

— Стража.

— Я не вижу никакой стражи, — подумав, Роллон все-таки убрал руку, и я смогла разговаривать нормально, хотя и тихо.

— Взгляд Сивиллы, — напомнил он. Точно, я даже не подумала об истинном зрении. Щелкнув пальцами и пробормотав пару малоразборчивых слов, я взглянула на церковь уже другим взглядом. Стражи было мало — всего два полупрозрачных амбала, неспешно прогуливающихся взад-вперед около входа. — И это все? Да мы их перебьем почти мгновенно…

— У тебя есть меч? — перебил меня маг. Только тут я вспомнила, что оставила настолько нужную сейчас железку дома, совершенно не подумав о том, что иду мстить. Я отрицательно помотала головой. — О чем ты думала? Знаю, о моей смерти. Впрочем, меч бы сейчас все равно не помог.

— Почему?

— Приглядись повнимательнее.

Я пригляделась, беззвучно выругавшись про себя нехорошими словами. На лекциях мне много раз приходилось слышать про таких гадов, но увидеть воочию случая все не предоставлялось. И я была бы рада, если бы не предоставлялось и дальше.

— Это же…

— Джинн нематериальный обыкновенный. Контролируется мозгом хозяина. Если мы их сейчас уничтожим, то Веггот узнает об их смерти быстрее, чем сами джинны поймут, что умерли.

— И что нам делать?

— Я не знаю.

— Придумай что-нибудь. Кстати, — внезапно спохватилась я. — Почему стражи до сих пор нас не заметили?

— Разговариваем мы не слишком громко, а на случайных посетителей, забредших на кладбище и не подходящих близко к развалинам, джинны не реагируют. Да, Лита… — вспомнил Роллон. — Если тебе не трудно, слезь с меня.

Опомнившись, я поняла, почему мне так удобно лежать. Стараясь двигаться как можно тише и при этом сохранять скрытность, я попыталась слезть с Роллона, чуть заново не сделав попытку переломать ему все подряд. Маг стоически молчал, только еле слышно зашипел, когда я, не удержав хлипкое равновесие на одной руке, все-таки рухнула, еще раз впечатав его в землю. Джинны этого, к счастью, не заметили, хотя не услышать звук удара лба о челюсть не смог бы разве что глухой.

— Лучше уж так си… лежи, — констатировал Роллон, держась за щеку. — Хоть проблем меньше…

— Извини, — скромно потупилась я, озабоченно поглядывая на лицо мага. Скула медленно опухала, краснея на глазах. — Надеюсь, синяка не будет. Нужно приложить что-то холодное.

— Может, не надо? — попытался протестовать мужчина. Но, согласитесь, веско протестовать, когда на тебе лежат мертвым грузом, невозможно. Вот и у него вышло не очень хорошо. А если учесть, что разговаривать приходилось шепотом, получилось тем более неубедительно. Пошарив вокруг глазами, ничего подходящего на роль примочки я не нашла и, выкрутившись, подняла здоровенный булыжник.

— Вот, может, подойдет, — повернувшись лицом к Роллону, я увидела, что его взгляд направлен куда-то за меня и вверх. Нечеловечески вывернув шею, я обернулась и встретилась глазами со склонившимся над нашим дуэтом одним из джиннов.

Соображать пришлось быстро. Булыжник беспрепятственно пролетел через недружелюбно оскаленную морду, глухо упав где-то вдалеке.

Роллон соображал еще быстрее. Вскочив и подняв меня вместе с собой, он на секунду замер, соображая, что же делать. Впрочем, времени на соображание не было, потому что к общему веселью подключился и второй страж. Сразу стало понятно, что наше дело — труба.

— Э-э-э… — выдавила я, судорожно оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Джинны были настроены более чем серьезно, во всяком случае, их лица (если можно это так назвать) говорили о многом. Вот только я никак не могла понять, чего же они ждали…

Повернувшись к Роллону в поисках ответов, я застыла. Маг замер в напряженной позе, закрыв глаза и чуть вытянув руку вперед. Губы шевелились, произнося четкие, порой резкие слова незнакомого мне заклятья. На лбу выступили бисеринки пота, светлые волосы чуть взметнулись, словно от ветра. Сам он являл собой… чистую силу, что ли? Я смотрела и одновременно узнавала и не узнавала его. Вроде бы тот же самый… и не тот же. Сквозь внешнюю оболочку проступало что-то невидимое, но очень ощутимое; что-то, что заставляло теплый летний вечер наполниться зимней стужей; что-то, что заставило неприятный холодок скользнуть вниз по спине.

На джиннов заклинание возымело эффект, во всяком случае, они замерли без движения, тупо уставившись бусинками глаз в одну точку. Роллон сложил пальцы руки «кошачьей лапой», а затем словно резко вытолкнул ладонью. Наконец открыв глаза, он повернулся ко мне.

— Бегом! Чем быстрее, тем лучше! Они очнутся через пару минут.

— Что ты с ними сделал? — уже на бегу спросила я.

— Всего лишь проник в сознание. Оказалось, что это сделать трудно — особенно если учесть, что при этом нельзя было задевать сознание Веггота.

— У джиннов есть сознание? — шепотом спросила я, когда мы наконец влезли в полуразрушенный вход и притаились в ближайшем закоулке.

— Есть, но очень маленькое. А чем меньше, тем труднее пройти, как ни странно. Особенно не телепату. Мне еще повезло, что этот страж слишком тупой, чтобы заметить хоть что-то. Маг бы уже давно понял, что в его мыслях кто-то шарит.

Выждав для верности пару минут, я осторожно вылезла из темной ниши и попыталась сделать шаг вперед, но Роллон резко схватил меня за руку, оттаскивая назад, в укрытие.

— Ты с ума сошел, что ли? — недовольно прошипела я. — Пусти!

— И куда ты пойдешь, если не секрет? — язвительно поинтересовался «спасатель».

— Роллон, тебе что, плохо? Я иду убить колдуна.

— Я это понял, не надо повторять. Но если пройти вперед, встретится развилка из трех коридоров. Куда свернешь? Учти, что ловушками Веггот позаботился, не сомневайся.

— И что ты предлагаешь? — взвилась я. — Мы сюда зачем пришли, по углам прятаться? Ты же у нас великий и всемогущий, а прячешься, как мышь.

— Я не прячусь, — кажется, мне все-таки удалось уязвить гордость Роллона. Он только устало взмахнул рукой. — Можно тебя попросить — не отставай ни на шаг и ступай за мной след в след!

— Это еще почему?

— Объясняю, — устало выдохнул колдун. — Впереди длинный ход, в конце три коридора. Нам в правый. Стой, кому сказал! В самом ходе спрятаны — две обыкновенные ловушки, невидимый контур, убивающий всякого, кто за него зайдет, две наковальни, сваливающиеся на голову всякому и, на сладкое — портал, выносящий в другое измерение, наполненное голодной и недружелюбной нежитью.

— Откуда ты знаешь? — поперхнулась я, прикидывая мрачные перспективы.

— Ах да, я еще забыл, что если наступишь во-он на ту симпатичную плиту, мы с тобой сгорим в пламени. Ты все еще хочешь идти одна? Думается, у тебя не очень богатый опыт по прохождению смертоносных коридоров.

— Ты не ответил — откуда ты про все это знаешь? — повторила я свой животрепещущий вопрос.

— Ты забыла — я же великий и всемогущий, — усмехнулся Роллон. — Да тут все и так, в принципе, видно. Пошли. Но я действительно не советую отходить от меня больше, чем на два шага.

— А стражники нас не заметят? Джинны ведь, наверное, уже вернулись на свои посты.

— Не заметят. Они не помнят о том, что кого-то обнаружили. Будем надеяться, что Вегготу они не успели ничего доложить. Тогда у нас будет еще хотя бы пять свободных минут.

— Почему только минут пять?

— Рано или поздно он нас все равно заметит. Пошли, — Роллон наконец вышел из укрытия.

Я не знаю, каким образом нас удалось пройти. В своей жизни я еще ни разу не сталкивалась с подобными коридорами. Роллон же, на вид, проходил их каждый день перед завтраком, настолько легко и непринужденно он двигался. Создавалось такое впечатление, что он не то что не устал, а, наоборот, только что отдохнул и выспался. Но когда Роллон на секунду замешкался и из стены все-таки вырвалось одно лезвие, распоровшее ему куртку, я неожиданно поймала скользнувший по стенам взгляд. И тут же поняла, что он смертельно устал. Внешне это было не заметно, но по глазам читалось все. Возможно, он несколько ночей не спал, очень много работал, а сейчас еще и колдовал. Мысленно я пообещала себе, что больше не буду приставать к нему с глупыми вопросами и просьбами помочь. Хотя бы несколько дней.

— Лита! — резкий окрик, словно хлестнувший бичом, вывел меня из состояния легкой задумчивости.

Вздрогнув, я отскочила на полметра и проследила взглядом за полутонной наковальней, упавшей на то место, где только что находилась моя нога.

— Извини, — произнесла я, но Роллон мне ничего не ответил, направляясь дальше. Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Больше я старалась не отставать.

Когда перед нами, как по заказу, из сумрака выплыли три коридора, я уже не знала, чего мне больше хочется — смеяться или плакать.

— В правый, говоришь? — задумчиво протянула я, вглядываясь в один из ходов.

— Да, — Роллон кивнул, напряженно оглядываясь по сторонам.

— Что не так?

— Здесь где-то должен быть портал. Но я его не чувствую, — чуть смущенно признался он.

— Так может, его тут и нет?

— Есть, я точно знаю.

— Откуда?

— Когда мы стояли в начале коридора, портал был.

— Может, исчез?

— Нет, я бы почувствовал, — буркнул маг, делая шаг вперед. А вот это он сделал зря… замаскированный портал все-таки открылся, увлекая его за собой, голодные упыри уже ждали колдуна, жаждая им полакомиться.

Выругавшись, Роллон, кое-как старавшийся удержать равновесие хотя бы на несколько секунд, отстегнул ножны с мечом и кинул их на плиты коридора. Я удивляюсь, как Веггот не услышал такого грохота…

— На всякий случай, — уже половина тела исчезла в мгновенно открывшемся разрезе. Роллон не глядя вдруг саданул назад локтем, и, судя по сдавленному стону, в кого-то все-таки попал. — Только без глупостей, хорошо? Обязательно дождись меня, и не смей идти к Вегготу сама. Ясно? — уже больше половины тела…

— Ясно, — нехотя согласилась я, удивляясь хладнокровию и Роллона, и своему.

— Я обязательно приду, только не делай глупостей! — повторил он. Донеслось уже тихо. Вскоре маг пропал весь, а я подняла его ножны с каменного пола. Задумчиво повертела в руке, примеряясь к рукояти оружия. Меч оказался неожиданно удобным — не очень длинный, весит не больше пяти килограммов, острый… может, не стоит ждать моего сопровождающего-телохранителя? Нет, в том, что он выберется, я не сомневалась. Вопрос был в другом — когда это произойдет? А вдруг он там до утра провозиться, а мне что, тут куковать придется?

Я честно прождала Роллона десять минут, сев в нишу, откуда меня было совсем не видно. Сидеть на холодных плитах было удовольствием намного ниже среднего, к тому же откуда-то прямо на макушку постоянно капало. Я прислушалась. Так я и думала — снаружи начался дождь, погода опять решила покапризничать. Зябко поежившись, я от нечего делать стала разглядывать стены. Не слишком-то это место похоже на бывшую церковь, пусть даже и разрушенную. На стенах не осталось даже фресок, не говоря уже о давно вынесенных иконах. И откуда в церкви ходы и коридоры? Впрочем, мы ведь спускались вниз по лестнице. И, значит, сейчас… я нахожусь под кладбищем. Очень мило, это самое приятное место для вечерних прогулок перед сном.

Все, не могу я больше тут сидеть и дожидаться Роллона! С такой неутешительной (а может, как раз наоборот) мыслью я поднялась с холодных плит и вытащила из ножен меч. В конце концов, я же сама хотела зарубить Веггота. Если мне повезет, Роллон вернется скоро, а вот если же нет… в любом случае он мало чем сможет мне помочь, оружие есть только у меня, а магия, как я уже говорила, на нашего некроманта не действует.

Мягким, плавным шагом я пошла вперед по правому коридору, каждую минуту ожидая какой-нибудь смертоносной или не очень гадости. Коридор оказался очень и очень длинным, к тому же (что было подозрительно) ни одной ловушки до сих пор я не заметила. Видимо, предполагалось, что до этого места потенциальный взломщик уже не дойдет и даже не доползет. Я тут же порадовалась своей удачливости, ниспославшей мне телохранителя в виде Роллона. Без него я не доползла бы даже до середины предыдущего. Обидно, конечно, чувствовать себя такой беспомощной, но все же… кажется, мне все-таки не нужно было терять бдительности. Неожиданно резко коридор оборвался. Именно оборвался, а не закончился или завершился тупиком. Естественно, увлеченная своими мыслями, я не смотрела под ноги, поэтому была немного удивлена, когда с воплем рухнула с полутораметровой высоты, чудом ухитрившись себе ничего не сломать. Морщась от неизбежной боли, последовавшей за падением, я поднялась, все-таки чуть пошатываясь. Взгляд, скользнувший вокруг, выхватил из тускло освещенного помещения высокую фигуру, закутанную в какой-то совершенно жуткий на вид черный балахон, расшитый золотыми и серебряными знаками. Я сильнее сжала рукоять меча, невесть почему не выпавшего из руки при неудачном приземлении.

Фигура в черном резко обернулась, взметнув воздух. Веггот лучезарно оскалился, приветствуя меня в своей обители. Интересно, зачем ему такая дешевая показуха вроде той же одежды или огня, горевшего вокруг? Неужели надеялся произвести на магов впечатление или запугать их? Впрочем, может быть, такая атмосфера ему просто нравится, уравновешенной и совершенно нормальной психикой он вроде бы никогда не страдал.

— Интересно, что же заставило столь юную особу явиться в мое скромное пристанище с оружием? — выдержав приличествующую паузу, выдал наконец Веггот. А за два года его голос совсем не изменился, только стал еще чуть более холодным и сухим.

— Я думала, ты меня помнишь, — не менее ледяным тоном поприветствовала его я. — Или на старости лет уже замучил склероз великой силы? В таком случае искренне сочувствую.

Отступать мне было все равно некуда, а этот тип вызывал такое отвращение, что хотелось хамить и хамить ему, не останавливаясь ни на секунду.

— Я бы не советовал тебе грубить старшим и более сильным, чем ты, деточка, — ласковое слово из его уст прозвучало как пощечина, но я нашла в себе благоразумия не среагировать. Он лишь специально меня провоцирует, желая разозлить. Нет уж, не выйдет, я позабочусь об этом. За два года я стала более умной… и сдержанной. Веггот же тем временем вернулся к беседе: — А что до склероза — я тебя помню. Это ведь ты тогда, на кладбище, была с этим грязным выродком? Вот что забавно — второй раз мы с тобой встречаемся опять на кладбище. И ты опять хочешь меня убить. Странное совпадение, не находишь? Только сегодня ты одна, твой спутник, я надеюсь, все же задержится и не станет мешать благородному поединку. Знаешь, а я ведь должен сказать тебе даже спасибо. Прости, что не поблагодарил тебя еще тогда, пару лет назад.

— За что? — совершенно внезапно вырвалось у меня, расплескавшись по отразившим эхо стенам.

— Это ведь ты закончила за меня начатое, — хищно усмехнулся Веггот, не предпринимая пока ничего для моего убийства. Он и так прекрасно понимал, что я оказалась в ловушке. Поэтому некромант неторопливо продолжил: — Это ведь ты избавила этот мир от еще одного представителя их жалкой расы кровопийц. Молодец, ты еще не совсем безнадежна.

Нет, нельзя слушать. Он ведь говорит все это специально. Он лишний раз пробуждает мою память, зная, что это мое самое слабое и сильное место. Нельзя вспоминать, нельзя, нельзя…

— Давай, это же так просто… а теперь надави ладонью на рукоять. Сильнее…

— Я не могу, — сквозь застилающие глаза слезы еле выговорила я. — Не могу…

— Ты должна сделать это. Для своего и моего блага! Поверь, так будет лучше. Я все равно не выживу…

— Нет…

— Давай! Мы все равно не сможем быть счастливы. Давай!

За одно, всего лишь одно быстрое движение рукой я буду еще очень долго себя казнить…

Нет, я не хотела этого! Я любила его и никогда не желала того, что сделала сама. Почему я тогда сделала это? Почему я все-таки смогла? Ведь я же его любила… наверное, потому что у всех оборотней с рождения заложен один инстинкт — убивать. Какая же я… бесчеловечная… я его убила. Я не смогла его спасти… пусть даже он попросил…

— Я все равно не доживу до утра. Это заклятье невозможно нейтрализовать, пойми это. Освободи себя и меня… я не хочу, чтобы ты видела медленную и мучительную смерть…

Какое же я чудовище! Я все-таки сделала это, даже не попытавшись помочь! Я убийца… наверное, мне теперь незачем жить, раз я опустилась до такого…

— Немедленно перестань! — громкий голос заставил меня вздрогнуть. Я быстро пробежала взглядом по помещению. Рядом стоял вполне живой, хотя и немного потрепанный, Роллон. — Перестань себя казнить, ты ни в чем не виновата!

— Но я же сама его убила… сама…

— Если бы ты не сделала этого, он все равно бы умер, но очень мучительно! — чуть ли не рявкнул Роллон. — И он бы явно не хотел того, чтобы ты переживала по этому поводу и хотела умереть!

Я недоуменно потрясла головой, сбрасывая остатки наваждения и Внушающего заклятья. И правда, он не хотел бы этого… он не хотел… я наконец смогла это понять… звучный шлепок внезапно прорезал зыбкую тишину, а на щеке Роллона обозначился четкий красный след от руки.

— И не смей больше, мерзавец, ко мне в мысли без спросу залезать! — припечатала я, отдаленно вспоминая о Вегготе. А он так и остался стоять на месте, особенно никуда не торопясь и даже с каким-то интересом наблюдая за выяснением отношений. Собственно, волноваться ему было особенно и нечего — сбежать мы никуда не могли, да и явились-то по его черную душу. Причем некромант, который мог уже раз десять успешно сбежать, не торопился этого делать, и, видимо, хотел досмотреть до конца начинающийся спектакль.

Дернув Роллона за рукав, я кивнула в сторону колдуна, напоминая о том, ради чего мы сюда вообще прибыли.

— Все еще надеетесь на то, что вам удастся меня убить? — патетично спросил Веггот, чуть закатывая рукава темного балахона. — А ты хорошо подстраховалась, девчонка, взяв с собой такого сильного мага, как он. Если уж ему удалось так быстро выбраться из портала… впрочем, я знаю, почему. Твой отец тебе опять помог?

— Нет, — сквозь зубы процедил Роллон.

— А я уж, было, в нем разочаровался. Хотя меня вам все равно сразу не одолеть. Даже тебе, мальчик, недостойный называться сыном своего отца. Сначала справьтесь с моими слугами.

Н-да, речь что надо — прямо как из дешевого западно-американского триллера. Сейчас по сценарию полагается прибыть восставшим мертвецам и всякой другой нежити для нашего ритуального убийства с последующим принесением в жертву, поеданием или просто размазыванием по стенам.

Мертвецы и появились. Причем в таком количестве, которое ни одному киношнику даже не снилось. Их было всего пятеро. Зато какие это были мертвецы… здоровенные качки, в их лапах внушительные мечи смотрелись не более чем маленькими ножичками, а внешний вид мог вполне оказать неслабую психологическую атаку на противника, заставив последнего развернуться и бежать куда подальше без оглядки. Мне повезло, в своей практике я встречала еще более уродливых существ, хотя представить это сложно. Ничего… я крепче сжала рукоять меча, нимало не заботясь о том, что Роллону тоже может понадобиться оружие. Но оно ему по пока еще неизвестной причине так и не понадобилось. Также я не поняла и того, почему мертвецы вместо того, чтобы кинуться на нас, застыли прижизненными памятниками самим себе. Однако я не советовала бы ставить такие статуи на кладбище — все посетители, упыри и сторожа разбегутся, а неизбежные ночные грабители на всю жизнь останутся заиками и, возможно, даже уйдут в церковь.

Не понимая причины происхождения сего события, я обернулась на Роллона. И окаменела уже сама.

Он колдовал. Но дело было не в самом факте наличия колдовства, а в том, как он это делал. Я ни разу не видела такого заклинания, но было сразу ясно одно — это магия не жизни. Темная сила, подпиткой для которой служит увядание и смерть. Некро сила. Использовать некрозаклятья совершенно безнаказанно и без огромной потери сил может только… только некромант, причем не самый завалящий, это уж точно. А такие заклятья, требующие столь большой отдачи маны… сила словно клубилась вокруг, казалось, стоит только протянуть руку и впитать ее… что Роллон и делал. Я бы так не смогла, мой организм не примет чужеродную ману. А он так легко использовал ее…

… — Если мне удастся заснуть, то кошмары обеспечены. Это были слуги Веггота?

— Да. Но не мертвецы. Их я бы сразу почувствовал.

Меня тогда еще что-то зацепило в той фразе, но я не стала вдумываться. И теперь все встало на свои места… он ведь знал, как я ненавижу некромантов, в порыве минутной слабости я сама ему все рассказала! Тоже мне, друг называется! Не мог рассказать…

Метнув на Роллона яростный взгляд, я медленным шагом направилась к Вегготу, застывшему в отдалении. Раскинув руки, тот взывал к своим слугам, в огромном количестве направлявшимся в зал. Меня он пока еще не заметил, да и я была увлечена одним симпатягой с пустыми глазницами, решившим мной подзакусить. Когда я наконец его добила, то заметила, что колдун спокойно направился к выходу из помещения, прекрасно понимая, что даже Роллон в одно мгновение не справится с таким количеством врагов и в любом случае ему удастся уйти.

— Лита! — внезапно крикнул Роллон, обращая на себя внимание. — Не упусти его из виду, но в драку не ввязывайся! Я скоро приду!

Ну уж нет, тебя я ждать не буду! С такими мыслями я кинулась следом за ушедшим Вегготом.

Колдуна я нашла в соседнем зале. Он никуда не торопился и, судя по всему, кого-то ждал. По опасно сузившимся глазам я поняла, кого.

— Я настаиваю на поединке, — холодно возвестил он, чуть поведя пальцами. Тяжелая дверь захлопнулась, заперев нас в каменной коробке.

— Причина?

— Оскорбление чести.

Я фыркнула, вскинув голову. Кто бы говорил о чести…

— А более убедительного объяснения у тебя нет? Как можно драться из-за оскорбления того, чего не существует?

— Ты понимаешь, что злить меня чревато последствиями? — одним движением руки он сбросил черный балахон, темной горой складок опавший на пол и оставшись в наряде, а ля «мечта металлиста» — черной водолазке и штанах, заправленных в высокие, окованные сталью ботинки.

— Злить оборотня еще опаснее и недальновиднее. А уж тем более глупо причинять ему боль. Знаешь, ведь наш болевой порог значительно завышен, преодолеть его сложно. Но если уж кто-то преодолел…

— Злопамятная тварь! — прошипел он, неторопливо доставая темный клинок из ножен.

— Возможно, я злопамятна. А ты просто — тварь. Жалкая, ни на что не способная… кроме причинения боли другим…

— За свою дерзость тебе придется умереть.

— Посмотрим, кто из нас доживет до утра, — узкий меч серебряной змеей взметнулся вверх, отразив блики огня.

— Посмотрим, — согласился Веггот, замирая с мечом в руке. — Учти, ты осталась одна. Твой телохранитель тебе не поможет, зал зачарован от вторжения.

— Мне не нужна помощь.

Две тени закружились по залу, в одно мгновение сорвавшись с места. Со стороны трудно различить отточенные и быстрые движение, каждое из которых несет смерть. Со стороны кажется, что эти двое сошлись в танце. В безумно красивом, быстром и очень опасном танце… и даже непонятно, откуда вдруг на холодный каменный пол упало несколько тяжелых капель, а грани темного меча прочертила красная полоса. И почему рыжеволосая девушка медлит, на секунду застывая с оружием в правой руке, левую прикладывая к бедру? Но в следующую секунду она подняла глаза, на дне которых плескалась ярость. А еще, пожалуй, затаенная боль, в такие минуты выплывающая на поверхность. Она долго терпела. Долго пыталась все забыть, вырвать из памяти ту ночь, когда все произошло. Но сейчас выпал такой шанс… выплеснуть все сразу, чтобы больше не вспоминать, не просыпаться с застывшим на губах именем и никого не звать во сне… чтобы больше не снились кошмары. Пожалуй, для этого стоило станцевать до конца.

На лбу выступили мелкие бисеринки пота, костяшки пальцев побелели — до такой силы она сжала рукоять. С каждой секундой неслышно подкрадывалась усталость, но оба противника упрямо гнали ее прочь. Из зала должен выйти только один, и каждый делал ставку только на себя. Мужчина был сильнее, девушка — быстрее и гибче. Почти равные силы. Почти. Но не совсем. алкая, ни на что не способная… сто — тварь.н. н, преодолеть его сложно. ыходу из помещения, прекрасно понимая, что даже Рол

Мы на секунду остановились, переводя дыхание. Поединок длился уже долго, но никто даже не подумал о том, что его можно завершить, признав поражение. Драться до конца. До тех пор, пока один из нас не умрет.

Мы оба уже еле стояли на ногах, хотя Веггот и держался увереннее. Он все-таки оказался сильнее, я недооценила его и переоценила себя… слишком переоценила свои силы… Я вытерла с лица кровь и упрямо подняла уже плохо слушающуюся руку. Только бы выдержать, продержаться до конца, а там будь что будет.

В зале было тихо. Так тихо, что, казалось, был слышен даже стук сердец. Биение жизни, способное остановиться в любую секунду…

Веггот скривился от боли, но все же сделал шаг вперед, большой, с разворотом… Чуть замешкавшись, я поняла, что это конец. Но не его… мой. Запрещенный еще много лет назад прием… резкая боль в животе, куда пришелся мощный удар черным ботинком, окованным сталью… я отлетела назад, прокатившись по полу. Сознание сделало попытку убежать, но я нашла в себе силы открыть глаза. Дурманящий и чуть сладковатый запах крови ударил в нос, но я упрямо сжала зубы. Нет. Не сдаваться. Встала, шатаясь, подобрала выроненный меч. Занесла… Быстрое движение, еще один удар… Затылком я ударилась о каменную плиту, которыми был вымощен пол…

Боль. Мир на секунду темнеет в глазах, но не желающее смириться со смертью сознание усилием воли заставляет тело снова подняться. Убить. Отомстить. Только это. Все остальное просто не имеет значения. Уже не слушающаяся рука через силу сжимает на рукояти немеющие пальцы. Встать. По руке течет что-то теплое. Кровь. И снова боль. Но надо.

Он явно не ожидал того, что я смогу встать еще раз. Как не мог предположить и того, что я смогу занести меч. Лезвие лишь тускло блеснуло в свете огненных сполохов, когда я подняла почти онемевшую от боли и ран руку. Надо держаться. Надо. Два меча снова столкнулись, перерезав густую, почти осязаемую нить тишины. Я резко провернула свой клинок, разрывая не тесный контакт. Схватка была короткой, мы оба уже устали. Но один по глупости совершенный им промах, и я всадила свой клинок ему в грудь, с каким-то мрачным удовлетворением провернув его вокруг оси. По руке снова течет кровь. Но не моя. Захрипев от раны, Веггот захлебнулся собственной же кровью, хлынувшей в легкие. Я отпустила рукоять, взглянула в темные стекленеющие глаза с застывшим в них навеки непониманием — почему, как, как она смогла победить? Теперь я уже осознавала, что только что сделала. На смену легкому ужасу пришла даже какая-то радость. Он мертв. Я смогла отомстить. Волчье начало вспыхнуло внезапно, но последние силы покинули тело, которое еще долго не сможет повиноваться хозяйке.

Я упала на каменные плиты, уже не придавая значения боли от удара. Надеюсь, меня все же найдут. Со смертью мага заклятье должно было деактивироваться… А если нет… что ж… и да будет так. Но я смогла это сделать… смогла…

Я не заметила, как сухая рука со скрюченными пальцами шевельнулась в последний раз, забрав на это движение последние крупицы жизни. Пламени, объявшего все вокруг, я уже не видела, провалившись в глухую тьму…

Глава 3. Исполняющий желания.

1

Роллон еще раз ударил кулаком по двери, оставив на ней довольно-таки существенную вмятину. Это был единственный вход в зал, где скрылся некромант. А значит, и Лита вместе с ним. Ну почему она всегда любит влипать в какие-то неприятные истории? И почему он постоянно ее спасает? И ведь далеко не только потому, что его приставили телохранителем. Просто когда вокруг очень мало понимающих тебя людей, хочешь — не хочешь, а научишься ценить друзей. Особенно тех, кто тебе верит.

Неприятное чувство вины сидело где-то в глубине души. Может быть, все-таки стоило рассказать ей? Она бы поняла, он не сомневался. А сейчас она очень сильно разозлилась, к тому же обиделась. Она ведь все поняла, когда увидела, как он заколдовывает мертвецов… дверь неожиданно поддалась, с грохотом упав на пол. В небольшом зале, где он оказался, бесновалось пламя. Как? Почему? Они всего лишь дрались на мечах… Роллон проверил магический фон. Так и есть, он использовал заклятье огня в последний момент, перед смертью. Значит, один умирать не захотел… в помещении, несмотря на то, что пол и стены были каменными, все-таки находилось много деревянных вещей, загоревшихся от одного мановения рукой.

Через дым, мешающий дышать и заставляющий слезиться глаза, Роллон упрямо шел вперед, отыскивая девушку. Она должна быть тут, точно должна. Вот только она, скорее всего, сильно ранена, не может двигаться или просто потеряла сознание.

Огонь опутывал все вокруг словно красным коконом, было очень жарко, а порой даже больно, но за долгие годы обучения Зимних волков учили не обращать внимания на такие мелочи.

Он наконец ее увидел. Лита лежала на полу без сознания, а вокруг бесновалась огненная стихия, несущая вместе с собой смерть. Кашляя, Зимний волк подбежал к ней и подхватил бесчувственную девушку на руки, мимоходом осмотрев ее. Много ранений… даже странно, что ей удалось выжить.

Уходить, уходить отсюда как можно быстрее… Роллон почти бежал по коридорам, длинным и темным, выбирая те пути, куда пламя еще не добралось. Выбраться отсюда тем же самым путем, по которому они и пришли, не представлялось возможным по той причине, что горящая балка преградила дорогу в соседний зал. И оставались только неизведанные коридоры… Роллон остановился. Прислушался. Откуда-то тянуло свежим ветром. Значит, выход где-то близко… мощным ударом ноги выбив потайную дверь, он вместе с безвольно обвисшей Литой вышел на ночную улицу. Отойдя от разрушенной часовни подальше, осторожно опустил ношу на мягкую траву. Взял в свою руку тонкое запястье, прощупывая пульс. Он прощупывался, хотя и затихал с каждой минутой. Ничего. Полностью затихнуть не успеет.

Устало Роллон сделал несколько движений рукой, открывая портал, ярко полыхнувший, когда Зимний волк с магом на руках вошел в него.

2

— Нет, эту гадость я пить не буду, — категорически отказывалась я от зелья, которое Роллон уже минут пятнадцать упрямо пытался впихнуть в меня, пусть даже ценой своих нервов.

— Лита, оно не отравлено.

— Не уверена, — я с опаской заглянула в кружку, сморщив нос. Один запах, который доносился от вязкой серо-зеленой с желтыми вкраплениями жидкости, сразу же отбивал всякое желание попробовать эту неземную амброзию. Неземную — потому что нормальный человек в здравом уме и твердой памяти не захочет пить нечто, отдающее помоями. Впрочем, нечеловек тоже. — Что ты туда намешал?

— Перечислять не буду. Пей, тебе говорят! Этот настой очень действенный, а тебе нужны силы.

— Лучше я еще несколько дней в кровати поваляюсь. Эй, не трогай мой нос, это нечестно, я… — окончание фразы потонуло в бульканьи. С отвращением проглотив попавшую в рот жидкость, которая вкусом не отставала от запаха, я ненавидяще взглянула на Роллона, с немного грустным видом изучавшего обляпанную чудодейственным и очень полезным настоем одежду. А нечего было мне нос зажимать, я ведь и со сломанными ребрами могу толкаться!

— Ну, вот и молодец, — удовлетворенно колдун поставил пустую кружку на тумбочку, всячески игнорируя разгневанную ведьму, то есть меня. — А говорила, пить не будешь…

— Это было нечестно, низко и недостойно истинного воина! Поднять руку на слабую раненую девушку, лежащую при смерти…

— Девушки, лежащие при смерти, так локтями в живот не пихаются, — недовольно пробурчал Роллон.

— А, впрочем, чего еще можно взять с некроманта… — задумчиво продолжила я гневный монолог. — Да, да, да, я все еще злюсь.

— Да пожалуйста, мне не жалко, — милостиво разрешил Роллон, открывая окно. — Но тебе было бы приятнее, если бы я поднял на тебя ногу?

Я все-таки не удержалась от соблазна и кинула в него подушкой. Не знаю уж, как мне удалось попасть, но она со свистом улетела в окно, сильно сбившись с курса. В неосмотрительно припаркованной кем-то машине истошно завопила сигнализация, а затем с улицы донеслась такая ругань, что даже я, слышавшая в Университете много чего, покраснела, а Роллон слегка смутился. Хм, а некоторые выражение можно даже взять на заметку, буду зарвавшихся орков конфузить.

Внезапно мне так захотелось спать… с трудом открыв закрытые было глаза, я вопросительно посмотрела на Роллона.

— Что ты подмешал в ту гадость?

— Ничего. Но это зелье обладает еще и снотворным эффектом, — совершенно спокойно признался он.

— Но я не хочу спать!

— Уже хочешь, — естественно, он снова оказался прав. Как всегда… а я вот назло ему теперь спать не буду! Не буду… не… я широко зевнула, устраиваясь поудобнее на подушке. Вот всегда так… и в кого только Роллон такой вредный и противный? Собственно, я сама знала, что это неправда — назвать вредным и противным человека, который постоянно меня откуда-нибудь спасает, можно было только в плохом настроении, в котором я, собственно, и находилась. С другой стороны — не признаваться же самой себе в том, что без него я бы этого некроманта даже не отыскала, не говоря даже об усекновении оного. И потом, я все равно на него еще злилась, хотя с тех пор, как сознание вернулось (всего пару часов назад) я всего лишь успела не помню уже в какой раз высказать Роллону то, что я о нем думаю, не дав объясниться самому. Ничего, потом все объяснит… а заодно и расскажет, откуда он на мою голову свалился.

Я полежала с закрытыми глазами минут десять, пока до меня не дошла одна простая истина — спать-то я, может быть, и хочу, но вот заснуть мне сейчас вряд ли удастся. Во всяком случае, пока не удалось, хотя я сама уже честно пыталась удалиться от мира сего в мир снов. А посему я с трудом разлепила уставшие (с чего бы?) глаза и начала лениво осматривать комнату, в которой лежала. За каким-то кьёттом Роллон, вместо того чтобы доставить домой, привез меня к себе. Впрочем, я у него первым делом это и спросила, получив вполне четко и ясно сформулированный ответ — у меня дома никого нет, в человеческую больницу меня везти нет никакого смысла, потому что там такие (магические, как пришлось терпеливо пояснить бестолковой мне) раны не лечат, а сам он переезжать ко мне пока не планирует. Вот и пришлось сейчас жить у него, точнее не жить даже — а почти все время лежать в полузабытьи на грани жизни и вечности. Так плохо, как недавно, мне не было никогда. Я, наверное, пару дней лежала без сознания, бредила, кого-то звала… раны, нанесенные Вегготом, горели огнем, очень хотелось пить, но я даже не могла прийти в сознание, чтобы быть в состоянии не захлебнуться. Сейчас мне стало намного лучше, температура упала, и ничего больше почти не болело. Но, кажется, в ближайшем будущем мне грозят мрачные перспективы в виде долгого валяния в кровати — аукнулось сломанное ребро. Роллон меня, конечно, подлечил как смог, но признался, что мой организм инстинктивно отторгает чужеродную магию, и почему-то магию именно его самого в частности. На выяснение причин этого явления может уйти время, так что теперь я была наполовину вылеченная, наполовину недолеченная, а Роллон азартно шаманил над образцом моей магии, пытаясь выяснить эти самые причины.

Ленивый взгляд скользил по комнате. Интересно, он ведь живет один, а стандартного кавардака в квартире особо и не наблюдается. Конечно, сказать то, что здесь царит стерильная чистота, тоже сложно. Но, вместе с этим квартира выглядит… заброшенной, что ли? Как будто он здесь появляется в лучшем случае раз в неделю, да и то на несколько часов. А может быть, так оно и есть. За мыслями я совершенно забыла о том, что ранена, и попыталась перевернуться на бок, но только зашипела от боли и досады. Обидно — пока лежу, ничего не болит, но вот как только я начинаю двигаться… стараясь не вскрикнуть, я кое-как все-таки вернулась в прежнее положение, снова прикрыв глаза. Надо все-таки поспать… может быть, Роллон и прав, мне нужны силы. На этом месте мои мысли как-то странно прервались, сгинув в темноту. Неужели можно засыпать так быстро? Удивиться я уже не успевала… хорошее зелье, ничего не ска-а-а-ажешь…

Вокруг медленно облетали желтые листья, печально кружащие в каком-то своем, непонятном и не ищущем понимания танце. Странно, но я почти не чувствую ветра — он скорее дарит приятную прохладу, чем холодит. Странно… здесь все странно. Странно и это место.

— Почему осень? — все-таки заданный вопрос повис в воздухе между нами, разделяя словно стеной. Это препятствие было лишним, мы и так уже слишком далеки друг от друга…

— Я могу сделать любую погоду и любое время года здесь, — спокойно ответил он.

— Но почему именно осень?

— Пора увядания… — он наклонился и подобрал с еще не промерзшей земли фигурный листок клена. — Я всегда любил это время года и всего лишь желал почувствовать его еще раз. Тебе не нравится?

— Почему? Все чудесно, — я еле нашла в себе силы поднять на него глаза. Как-то не верилось в то, что я вижу его перед собой. Беседую с ним… да, конечно, это ведь всего лишь мой сон…

— Ты мне не рада?

— Нет, почему же… — я грустно усмехнулась. — Столько времени прошло… я почти забыла, что значит так просто с тобой разговаривать. Прости…

— Не стоит извиняться. Я сам пришел к тебе, не спросив, хочешь ты или нет. Просто хотел увидеть в последний раз.

— В последний раз? Почему так?

— Наверное, я слишком малодушен и слишком многого боюсь.

— Ты? Я не верю.

— Я до сих пор не мог найти в себе силы уйти совсем. Не возвращаться в мысли и сны, понимая, что никому не делаю хорошо. Но я не мог отказаться от наспех потребованной и отданной жизни. Знаешь, наверное, ты была права, когда шутливо сказала мне, что в сто двадцать лет жизнь только начинается…

— Так ты все это время был рядом…

— Незримо следуя за тобой. Я иногда думал, что найду силы и смогу коснуться твоих волос… почувствовать их запах… я ошибался.

— Какой я была глупой… я ничего не замечала…

— Ты и не могла заметить, будь даже трижды магом. Но даже если бы я и мог дать знак о том, что рядом, я не стал бы этого делать.

— Почему? Тогда я бы знала, что не все еще потеряно…

— Я не хотел бы давать тебе такую безумную надежду. Все было потеряно, и я слишком хорошо это понимал. А так ты бы думала, что у меня есть шанс… — он усмехнулся и сказал наконец те слова, ради которых пришел: — сегодня я в последний раз пришел сюда, в этот мир. Я пришел проститься и сказать последнее — прости.

— За что тебе извиняться?

— Хотя бы за то, что ты чуть не погибла. Ты ведь за меня мстила… девочка моя… прости меня за то, что я умер тогда.

— Я не должна была тебя отпускать…

— Не говори сейчас о том, что было. Все уже прошло, и ты ни в чем не виновата. Не вини себя… я ни о чем не жалею. Я не жалею ни об одном дне, проведенном в Ателлене. И даже о дне смерти. Можно тебя попросить?

— Конечно. Все, что хочешь, — я все-таки нашла в себе силы улыбнуться. Может быть, он и прав.

— Подари мне на прощанье танец.

— Хорошо, — еще раз улыбнувшись, уже через неизменно застилающие глаза мутные слезы, я подошла к нему. Уже почти забыла, что значит танцевать…

Мгновение — и мы оказались в воспоминании, которое, казалось, уже беспросветно забыто… Оказалось — нет, всего лишь спряталось, ушло в глубину сердца, изредка покалывая его… блики от горящих свечей празднично скакали по светлым стенам королевской бальной залы. За окном плескался теплый вечер, а вокруг веселился народ, которого мы не замечали. А они, в свою очередь, не замечали и нас. Я взглянула прямо в потеплевшие темно-синие глаза с золотистыми искорками смеха, утонувшими в них. Неужели это возможно?.. Быстрый поворот, скольжение… спина резко опускается на вовремя подставленную руку, так надежно поддерживающую ее… темно-зеленое платье ярко выделяется на темной рубашке, и на этом фоне отделка кажется совсем бледной… одна из длинных светлых прядей упала на глаза, но резкое движение головой, и она снова отлетает обратно… шаг, резкий поворот… крепкие объятия и теплые темно-синие глаза, казалось, видящие меня насквозь… я много раз пыталась скрыться от этого проницательного взгляда, и ни разу мне это не удавалось. Он всегда меня разгадывал. Вот и сейчас я пыталась уйти от этого всевидящего взора, пронизывающего насквозь не столько тело, сколько душу… пыталась — и вместе с этим не хотела уходить, желая дольше остаться тут. Пока танец длится, он не исчезнет. Никуда не уйдет. Не бросит партнершу посреди пустынного зала. И снова резкий и вместе с тем плавный разворот…

Тогда, на балу на наш танец смотрели все. Не знаю, почему. Видимо, никто еще не видел того, чтобы танцевали так — этот танец, самый первый наш танец словно был вызовом, мы тогда словно безмолвно спорили друг с другом, заранее зная, что все равно придем к согласию. Мы знали друг друга десять минут, и при этом были уверены — целую вечность. Целый танец, за время которого нам удалось поспорить даже с судьбой. И этот спор был прекрасен…

Осень упрямо возвращала нас в реальность (настоящую ли? Не знаю), желтыми листьями кружа вокруг и вырывая из пут прошлого. Вырывая — и наталкиваясь на невидимую, но жесткую преграду, поставленную нами. Мы не хотели уходить. Так, как не хотели и оставаться. И, безуспешно пытаясь сделать выбор, протестуя желтым листьям, кружили по залу, заставляя воздух испуганно трепетать. Смотрели друг другу в глаза, тонули… и не думали о том, что придется выплыть…

Последний поворот мы сделали уже посреди осеннего листопада, заметающего дорогу назад. Что ж. Раз так надо…

— Спасибо, — кивнул он, когда мы оба уже стояли друг напротив друга. Я тоже кивнула, с горечью и какой-то щемящей тоской вспоминая тот вечер. Тот самый первый вечер… и первый раз за два года я не почувствовала при этом боли в сердце. Неужели…

— Спасибо, — еще раз кивнула я, имею в виду уже немного другое. — И вместе с тем… со мной словно что-то случилось…

— Это нормально. Ты слишком долго помнила меня… пришло время забыть.

— Но я не хочу…

— Ты свободна от прошлого и его пут, сковывавших тебя. Преград больше нет, ты можешь жить.

— А ты уйдешь?

— Да. Сейчас. Пришло время прощаться.

— Нет… я не смогу отпустить… — внезапно он подошел и, наклонившись так быстро, что я не успела сообразить, поцеловал меня.

Поцелуй отдавал холодом и легкой отчужденностью.

Вздрогнув, я внезапно проснулась. Всего лишь сон… Почему всего лишь сон?! Я быстро оглядела комнату. Ничего и никого. Тишина. Только свет фонаря (или луны?), бьющий в окно и оставивший на полу длинные косые лучи. Всего лишь сон… я стерла со щеки влажный ручеек и посмотрела в окно, за которым расстилалась ночь. И внезапно поняла, что мне уже не так щемит сердце. Он был прав. Я смогла отпустить. И почему-то от этого мне совсем не радостно, а даже наоборот. Этот танец… самое яркое воспоминание тех лет… тогда я пришла на бал, не слишком расположенная к развлечениям и пляскам, пределом мечтаний на тот вечер была горячая ванна и теплая постель. Собственно, я туда не пришла даже, а меня друзья притащили. Просто перед этим был трудный день, и я совершенно не собиралась почтить своим присутствием ежегодный королевский бал, успешно проведенный бы и без меня. Но друзья оказались настойчивы, так что мне все-таки навели марафет, затянули в очень красивое платье и выпихнули в веселящуюся толпу. С Лаортом мы познакомились глупо — я случайно налетела на него, стремясь быстрее выйти из зала втайне от друзей. Шутка за неловкость… голубые глаза вспыхнули, темно-синие — смеялись. Наверное, мы влюбились друг в друга с первого взгляда, хотя я до сих пор не верю в то, что такое возможно. Просто поняли мы это гораздо позже… и тот танец, самый первый, действительно стал словно спором, вспышкой посреди относительно спокойного вечера. Я улыбнулась, вспоминая только что пережитое. И внезапно негромко рассмеялась, вспоров тишину.

Будь счастлив там, Лаорт. Отныне у каждого из нас своя дорога. И спасибо тебе за это прощание. Спасибо тебе за все. Я никогда ничего не забуду…

Я снова закрыла глаза, слегка потягиваясь. Что ж, я больше не буду грустить. Не о чем.

3

— Кьётт разъерр ллабах! — в сердцах проговорил Роллон, когда заклятье в очередной раз деактивировалось, взмыв к потолку. Это его начинало уже не то что даже злить — бесить. Он уже пару часов подряд пытался понять причину такого активного нежелания воспринимать его магию. Нет, если выражаться точнее — воспринимать, но лишь крупицы. В итоге для того, чтобы залечить у Литы рану, пришлось отдать почти половину дневной нормы силы. Правда, и рана была серьезной, и Роллон не то чтобы являлся асом в лечении, но для обычного человека, пускай даже и мага, хватило бы нескольких движений рукой и небольшого потока. Здесь же не справилась даже лавина.

Внезапно воздух в комнате взметнулся, повис острый запах снега и озона, а затем прямо на редчайший персидский ковер ручной работы опустились высокие черные ботинки, облепленные грязью и пылью. Впрочем, Роллона это мало задело, а вот если бы эту картину видел дизайнер, проектировавший квартиру, его бы, наверное, хватил удар или еще что похуже.

— Ты выучил новое заклинание? — иронично хмыкнул последовавший за ботинками Лентарн, находящийся не в лучшей форме.

— О боги, ты что, в грязи купался? — зимний волк мимоходом оглядел друга с головы до ног. Черные штаны, ботинки и безрукавка эльфа были уже безнадежно испорчены и негодны к носке, потому что даже последний бомж не наденет на себя одежду, мало того, что просто местами порванную, так еще и заляпанную грязью местами вперемешку с кровью. Впрочем, тяжелые металлические наручи, зачем-то тоже нацепленные Лентарном, носили на себе следы царапин… и укусов?

— Не обращай внимания на мой внешний вид, я только что с поля боя, — странно, но при всем этом молочно-белые волосы эльфа сохранили свою первозданную чистоту, на них не было даже крупинки пыли.

— С какого поля боя? Кто на тебя напал на этот раз? — устало поинтересовался Роллон, откидываясь на спинку кресла.

— Да так, остатки нежити…

— Какой нежити? После того, как Веггот был уничтожен, я лично приказал всем уходить, и, заметь, они послушались моего приказа.

— Я этому очень рад. Но вот только один отряд под предводительством какого-то мальчишки-колдуна — что-то их в последнее время много развелось, не находишь? — не захотел покидать нагретое место, уходя в небытие, и попытался об этом заявить. На их горе, я проходил мимо…

— Да ты у нас теперь народный герой-освободитель… — скептически протянул Роллон, усмехнувшись. — И что же тебя подвигло на помощь людям? Неужели храпящая совесть решила продрать глаза?

— Если это когда-нибудь случится, ты узнаешь об этом первым. Понимаешь, эти мертвецы решили напасть на легкую мишень — раненого мага, неосмотрительно проходящего мимо.

— У тебя рана хоть когда-нибудь заживет?

— Да она уже и так… почти… там только пока шрам остался, но он тоже скоро пройдет. В нашем мире все лечится… — Лентарн назидательно поднял вверх палец, строя маститого профессора.

— Непохож.

— Что?

— Не похож ты на профессора, как ни крути.

— И все же я им являюсь, — возразил эльф, и тут же встрепенулся, будто что-то вспомнив. — Могу я воспользоваться твоей ванной?

Когда примерно через полчаса Лентарн снова появился в комнате, уже вымытый и благоухающий, Роллон до сих пор сидел в кресле, мрачно взирая на трепыхающийся в его руках сгусток магии.

— Что ты так на него смотришь? — не выдержал наконец эльф.

— Он отторгает мою магию. Точнее, не отторгает, а просто не воспринимает, — сообщил зимний волк.

— Почему?

— Вот и я думаю — почему? До сих пор не видел такого ни разу.

— Это образец чьей силы?

— Литиной. Мне с большим трудом удалось ее хотя бы немного подлечить. Организм, а вместе с тем и сила не хотят воспринимать мою магию.

— Именно твою?

— Да, отец лечил ее без проблем.

— Ясно. Да, кстати, тебе пришло приглашение?

— На что?

— О боги, ты еще ничего не знаешь? Через неделю в Ателлене король дает грандиозный прием. А затем будет бал. Мы, как зимние волки, приглашены.

— Я не пойду.

— Почему?

— Не хочу. Надоело все. Еще в Эллегионе пресытился всеми приемами по горло, уже не могу их видеть. Что хорошего? Разодетые как петухи люди, прилипчивые девушки, от которых потом даже если захочешь, не отвяжешься, глупые разговоры и сплетни за спиной.

— Ты не можешь не пойти. Явка, если можно так выразиться, обязательная. Понимаешь, если мы не придем, то все подумают, что мы сделали это для того, чтобы оскорбить владыку. Люди совсем откажутся нам помогать.

— Они и так этого не жаждут и вряд ли помогут.

— Будь оптимистом!

— От кого я это слышу? В данный момент я мыслю реалистически и трезво гляжу на вещи. Нам придется делать все самим, вдвоем, не полагаясь больше ни на чью помощь. Максимум, что смогут сделать люди — это открыть нам с тобой уже и без их помощи изученные архивы.

— Во всяком случае, это уже будет шагом вперед — до этого нам официально нельзя было к ним даже приближаться. Почему здесь все настолько подозрительны? Хотя архивы нам вряд ли помогут — в них нет почти ничего ни о зимних волках, ни о Гантроте. И по тем же официальным сведениям ты погиб больше двух тысяч лет тому назад.

— Спасибо, я знаю, — Роллон еще больше помрачнел, хотя такое и казалось невозможным. — И ты думаешь, что королевский двор будет счастлив появлением на приеме призрака? Они же не верят ни нам, ни своим глазам. К этому времени Эллегион остался только в преданиях, которые все уже почти забыли, да еще в старинных книгах, которые пылятся на антресолях архива.

— Печально думать об этом… я любил этот мир.

— Неужели ты умеешь любить?

— Нет. Не умею. Хотя иногда очень хочется. Знаешь, с каждым днем я чувствую, что становлюсь все более человечным. Чувствую, как что-то, что было заперто за толстыми окованными воротами, вырывается на свободу. Я чувствую мир, чувствую жизнь, с каждым днем понимая, что уже не хочу умирать, как было раньше. Раньше, когда мы жили в Эллегионе, когда были лишь бездушными марионетками, почти слепыми, мне не хотелось ничего. Безразличие к миру влекло за собой усталость от жизни, лишь долг слепо вел за собой, и мы подчинялись его зову. Я никогда не испытывал такого количества эмоций, такого количества чувств… знаешь, иногда мне кажется даже, что я становлюсь человеком, оставаясь при этом эльфом. Сейчас, если я вижу, что кому-то плохо, я не могу, как раньше, спокойно пройти мимо. Почему-то мне хочется помочь. Знаешь, я ведь тот небольшой отрядик уничтожил не только потому, что на меня напали. Может быть, конечно, взыграл долг, который много лет вел меня. Я не знаю, что со мной происходит. И с небольшим страхом понимаю — я не хочу уже быть прежним. Мне нравится такая жизнь. Помнишь, я несколько дней назад спрашивал тебя — зачем ты помогаешь людям, хотя сам прекрасно знаешь, что они не дадут ничего взамен? Сейчас я спрашиваю об этом уже себя. Спрашиваю — и не могу найти ответа.

— Со мной происходит примерно то же самое. Но это началось еще в Эллегионе. Ты же помнишь — я не захотел отказаться от своей души, от себя. Я не захотел становиться тем, кем впоследствии стал. Я все-таки сохранил в себе часть своей души и чувств, хотя они долгое время и оставались в тени. Я тоже начинаю понимать, что делаюсь все человечнее. Я уже не тот Зимний волк, которым был. Я понял это еще тогда, в последнее утро Эллегиона, когда разговаривал с Айлитен в последний раз. Она тогда не поверила мне, да и я сам уже не знал, правду ли говорю. Что с нами происходит?

— Я не знаю. Может быть, все из-за того, что наш мир погиб. Ты сам сказал, что все циклы, действующие в нем, прекратили свое существование.

— Может быть. С одной стороны, это к лучшему.

— Есть еще и другая сторона?

— Скорее всего, есть. Но я еще не знаю, какая. И, если честно, знать не хочу, — Роллон откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. — И так проблем полно, причем ни одна из них еще не решена даже наполовину. Я не знаю, к кому в этом времени перешла сила Айлитен и перешла ли она к кому-либо вообще. Может быть, сила просто еще дремлет, может быть, затерялась между времен. Силу нужно вернуть в Эллегион во что бы то ни стало. Пока еще время ведет себя спокойно, но само наше присутствие делает грань все тоньше, а тут еще и это… если все эпохи перемешаются, будет катастрофа.

— Не забудь — Гантрот не должен был попасть во временную петлю, это была не его судьба, — заметил Лентарн.

— Ты веришь в судьбу?

— Не знаю. Я уже ни во что не верю, но знаю одно — Священный город должен вернуться на Землю.

— Зачем? К тому же священный город уже все равно перестал быть им. Я никогда не понимал смысла его создания и, прошу заметить, именно Гантрот выпил почти все жизненные силы Эллегиона. Мне не дорог этот город и я не жажду его возвращения. Для чего он нужен? Какова его роль?

— А ты разве не понял? Это мы.

— Мы?

— В Гантроте заложено все то, что было в Эллегионе. Он явился лишь матрицей, наброском… Гантрот — это все мы, живущие там, это наша память, живущая в каждом камне и каждой капле. А Эллегион… со временем он бы все равно угас, как угасает в этом мире все прекрасное и совершенное.

— Ты стоял у истоков?

— Почти. Извини, мы не могли тебе сказать — твоей силы вполне хватило бы на то, чтобы все остановить.

— Но для чего все это было нужно?

— Мы хотели создать новый, лучший мир. Мечту. Эллегион, как ни крути, оставался все-таки миром Силы и Власти, но совсем не человека и не человечности. В Эллегионе ценилось все, кроме человечности, любви к другим, к людям. Мы, как Зимние волки, понимали, что наша роль уже себя изжила и мы рано или поздно должны отступить в тень, и мы хотели сохранить крупицы себя, своей памяти в Вечности. Новый мир, Священный город, должен был стать миром человека, а не Зимних волков. А мы… мы бы ушли, не мешая больше никому.

— Но ведь что-то пошло не так. Эллегион начал быстро катиться вниз, к подножию скалы, на которой возвышался.

— Я не знаю, что случилось. Видимо, боги были против этой затеи и вмешались. А Айлитен еще и решила спасти свой мир, не зная истинной причины угасания. Все не должно было быть так. Роллон?

Зимний волк не ответил, возведя глаза к потолку. Боги, за что? Почему он совсем забыл про то, что в соседней комнате спит Лита?

Я решительно распахнула дверь, обводя открывшуюся мне комнату мрачным заспанным взглядом.

Роллон и Лентарн выглядели так, словно они коты, увлеченно поедавшие сметану в кладовке в тот момент, когда туда вошла хозяйка. Ничего, ничего… сбежать от объяснений удастся вряд ли, я слышала весь разговор.

— Ну, голубчики, я все равно уже все слышала. Что вы можете рассказать мне о вашем темном прошлом? — я придвинула стул, усевшись на него, и выжидательно взглянула на собеседников. — Я вас слушаю. Роллон, тебе и так пришлось бы мне все рассказать, так что не отлынивай. Что случилось у вас в прошлом? Откуда вы? Я уже поняла, что не из этого мира, и не из моего. Но из какого?

Он не знал, стоит ли делать это. Рассказать? Зачем? Не рассказывать? Она все равно уже слышала разговор, так что таить особо и нечего. Но стоит ли впутывать ее в это? Он усмехнулся про себя. За эти несколько дней он успел вполне хорошо изучить Литу, и прекрасно знал, что даже если ей запретить, она все равно вмешается. Вмешается — и сделает все по-своему, не спрашивая разрешений, с ошибками из-за неопытности и пока еще небольшой безалаберности.

Он все-таки рассказал. Ничего не тая, не скрывая — он не привык лгать, к тому же — почему бы и нет? Пусть знает, хуже от этого не будет никому. А будет ли лучше — может быть, и будет.

— И ты хочешь сказать, что я должна в это поверить? — скептически хмыкнула я, откидываясь на спинку стула.

— Я ничего не хочу сказать. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, это твое личное дело. Ты просила рассказать — я рассказал.

— Я ничего не понимаю, — устало выдохнула я, спрятав лицо в ладонях. — Этот пропавший город, Зимние волки, Эллегион… нет, это невероятно.

— Что именно?

— Ты оказался в этом мире когда? Пару месяцев назад? И когда ты успел научиться водить машину, разбираться в компьютерах, написать несколько книг, выучить всю земную историю, да еще и прочитать кучу художественных и научных произведений, на которые иногда ссылаешься? Многим людям на это не хватает и жизни.

— Подчеркиваю — людям. Мы не люди. И я очень быстро всему учусь.

— А раньше ты все это рассказать не мог? — внезапно разозлилась я.

— Зачем это было нужно?

— Зачем? Я о тебе вообще ничего не знаю, а ты обо мне — практически все! Ты меня столько раз спасал, а я даже не знаю, откуда ты такой хороший на мою голову свалился.

— Лита…

— И вообще — я хочу с вами.

— Куда? — устало закатил глаза Роллон.

— В этот Священный город, будь он неладен! — кажется, от такого святотатства Лентарну стало немного плохо.

— Ты останешься дома и вернешься в свой мир.

— Не останусь! Мне делать нечего, хотя бы свою квалификацию повышу! К тому же я хочу помочь.

— Ты нам ничем не поможешь.

— А я все равно пойду! — упрямо не сдавалась я, искренне не понимая, на кой мне с ними куда-то идти и в чем-то им помогать. — И мне все равно, что тебе это не нравится.

— За твою жизнь отвечаю я, а в этой истории с городом замешаны не только люди и нелюди, а даже боги, — неожиданно холодно произнес Роллон. — И я тебе говорю — ты никуда не пойдешь, а останешься здесь, в этом или своем мире.

— Кто ты такой, чтобы мне указывать?! — вконец обозлившись, почти крикнула я. Боже мой, как я себя веду? И главное — он ведь говорит все правильно…

— Я пока еще твой телохранитель.

— Да? А я думала, что еще и мой друг, — резко и сухо произнесла я, поворачиваясь и исчезая в комнате, где еще недавно валялась при смерти. Собственно, раны, нанесенные Вегготом, еще не полностью зажили и немного побаливали, но мне было все равно. Я была зла на Роллона как никогда. Причем, на что я злилась? На то, что он не хотел подвергать меня опасности. Ненавижу этого мерзкого, противного телохранителя, свалившегося на мою голову из другого времени!

Найдя свою потрепанную и заляпанную кровью одежду, я быстро влезла в нее, чуть поморщившись — живот, куда пару раз пришелся удар окованным ботинком, еще очень сильно болел. Мерзавец, знал ведь, куда нужно бить…

Торопливо я бормотала слова заклятья, пальцами плетя тонкие нити. Кажется, все. Стоит только чуть оттянуть назад, последнее слово, капля силы… точка.

Роллон внезапно вскочил, распахивая дверь в соседнюю комнату. Так и знал. На постели одиноко лежала ночная рубашка, рядом на тумбочке стоял стакан. И все. Больше никого. Зимний волк только устало привалился к косяку, тяжело выдохнув.

— И что мне с этим чудом делать? — повернувшись к Лентарну, спросил он.

— А что ты можешь сделать? — философски пожал тот плечами. — Она на тебя обиделась, причем обиделась очень сильно. Но, насколько я знаю, это скоро пройдет. Люди, а особенно молодые, очень отходчивы.

— Ты нашел хоть что-то насчет Гантрота? — резко сменил тему Роллон, возвращаясь к насущным проблемам.

— Да, немного. Старые записи, но тебе надо посмотреть. В Ателлене. Одевайся и пойдем.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Не отлынивай.

— Я не отлыниваю, — Роллон незаметно зевнул. Зимний волк очень сильно устал за эти дни, но не подавал вида. Он не спал уже несколько дней, а когда в последний раз нормально ел, не мог даже припомнить. Наверное, и выглядел он тоже не лучшим образом, возможно, немного бледный, с усталыми и чуть потухшими глазами и слегка замедленными движениями. Впрочем, последнего люди не заметят. Организм сам уже не справлялся, настойчиво моля о хотя бы получасовом отдыхе, но он не мог себе этого позволить — слишком много работы, и заставлял себя продержаться так еще хотя бы неделю. Роллон прекрасно знал, что когда-нибудь придет миг, когда он свалится и просто заснет, может быть на целые сутки. Но пока этот миг не пришел, можно еще поработать. И так времени мало.

— Пошли, — кивнул Роллон, надевая куртку. В комнате только пахнуло озоном.

4

Я уже около получаса лежала на мягкой траве, бездумно разглядывая небо, чуть тронутое утренней зарей. Было холодно, но на то, чтобы хотя бы протянуть руку и нащупать куртку, требовалось хоть немного сил, а у меня их не было. До крайности измотанный регенерацией организм плохо перенес телепортацию, и теперь я просто мечтала, чтобы меня кто-нибудь нашел. Все-таки решение отправиться домой, в Ателлен, было плохой идеей, и я уже несколько раз отругала себя за несдержанность. Сейчас могла лежать в теплой кровати, дома у Роллона, а сам он носился бы вокруг меня, отпаивая всяческими снадобьями. Но чего нет, того нет, и теперь вместо кровати я безвольно распласталась на сырой от росы траве, неспособная даже на то, чтобы найти куртку, а сознание малодушно пыталось убежать, скрывшись в темных дебрях моего подсознания. Однако пока я еще держалась, упрямо открывая глаза всякий раз, когда чувствовала, что мне плохо. Так… еще немного… да, мне удалось пошевелить пальцами, слабость на несколько секунд отступила. Стиснув зубы, я попыталась сесть, но потерпела в этом деле неудачу. Что ж, попробуем по-другому… чуть шевельнув рукой, я начала шептать простое, но достаточно действенное заклинание. Должно помочь. Главное — это сейчас хотя бы доползти до города. Завершив чтение, я, как смогла, щелкнула пальцами. Слабо, конечно, получилось, зато с этим так называемым «эффектом кофе» я смогла почувствовать себя хотя бы относительно живой. Пошатываясь, я поднялась, найдя в себе силы пойти. Нужно все-таки будет запомнить на будущее — в плохом состоянии лучше не телепортироваться.

Минут через двадцать я все-таки дошла до ворот города. Купцы, в столь ранний час попадавшиеся мне навстречу, суеверно крестились и стремились поскорее отойти. И чего, главное, шарахаться-то так? Ну идет, шатаясь из стороны в сторону с огромной амплитудой девка рыжая, со спутанными волосами, ну покрыты у нее все руки царапинами, ну бледная она как смерть и в одежде, залитой кровью… что же так-то реагировать?

К воротам меня пропустили без очереди. Попросту говоря — передо мной все расступались, так что я чувствовала себя если не пророком, на которого снизошло божественное откровение, то посвященным — уж точно.

Пока проблем не было. Они начались тогда, когда на стук врата столицы приоткрылись и к народу, то бишь ко мне, вышел заспанный стражник. Правда, когда он увидел меня, всю сонливость как ветром сдуло. К тому же очень не вовремя я почувствовала, что действие тонизирующего заклятья постепенно сходит на нет, и прислонилась к каменной стене.

Спор со стражником, со сна принявшим меня за побирушку, длился минут двадцать, и не привел ровным счетом ни к чему. Блюститель закона категорически отказывался верить в то, что я являюсь дочерью Второго мага трона, и, соответственно, совсем не горел желанием меня пропускать.

— Чего я, должен каждую аферистку пускать? — равнодушно поинтересовался он, лениво пробуя ногтем заточку секиры. — Тут все приходят — родственники каких-то высокородных и знатных, голубых кровей. Знаю я вас всех.

— Я не аферистка, — сквозь зубы проговорила я, чувствуя, как снова подкатывает слабость и легкая тошнота. — Я маг.

— Докажи.

— Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Пусти, пока я прямо тут не свалилась. Учти — перед отцом сам отчитываться будешь, — я торопливо перебрала пальцами, шепча еще одно заклинание и щелкая пальцами. Слабость снова отступила, но мир перед глазами слегка поплыл. Ничего, это всего лишь побочный эффект.

— А ты сначала докажи, что ты — его дочь, — наверное, все-таки стоило бы сейчас злоупотребить положением, жаль, силы на испепеление не хватит. — Печать покажи.

— Может, тебе еще и тайное родовое тату предъявить? — не удержавшись, огрызнулась я. — Я тебе что, эту бронзовую бандуру всегда должна с собой таскать?

Спор со стражником растянулся еще на десять минут, причем теперь разговор подкреплялся еще и едкими замечаниями со стороны караванов, крайне огорченных тем, что я задерживаю очередь. А мы с ревнивым блюстителем закона так и не пришли к консенсусу, причем с каждой секундой я чувствовала, что если простою здесь еще хотя бы минуту, то упаду прямо на стражника. В конце концов, справедливо рассудив, что лучше я картинно свалюсь в обморок в пределах столицы, чем у самых ворот, я щелкнула пальцами, творя простенькую иллюзию. Простенькая-то, конечно, простенькая, но у меня каждая крупица силы сейчас была на счету, так что про себя я уже несколько раз помянула стража очень нехорошими словами.

— Ладно, верю, — недоверчиво протянул он, открывая мне калитку в воротах. — Проходи.

Я вымученно улыбнулась-оскалилась, тяжело переводя дух и заходя в город. Столица, как всегда, блистала даже в столь ранний час. Только разве что людей было не так много, как днем. Наконец-то я дома…

Проклиная всю магию на свете, я снова картинно упала в обморок. Ну почему всегда, когда сил не хватает, они меня покидают?…

5

— Я же просил тебя присмотреть за моей дочерью! — судя по голосу, человек был уже на грани, чуть не брызжа слюной. Я усмехнулась через полудремотное состояние, в котором блаженно находилась. По всему телу разливалась приятная слабость, делать ничего не хотелось, а открывать глаза — тем более. Полежу еще, послушаю… пусть думают, что я без сознания, а то отец в ярости еще и меня привлечет к ответственности.

Судя по всему, пропесочивали Роллона. Уж не знаю, было ли приятно выслушивать трехсотлетнему Зимнему волку, к тому же из энтирад, упреки человека, но, судя по всему, он терпел. Я злорадно ухмыльнулась про себя. Что ж, это ему заслуженно, пусть пока заглушит свою гордость и послушает взбучку. Не знаю, что я на него так взъелась… нормальный мужчина, честно старался сохранить меня хотя бы в относительной целости, заботился о безопасности… может быть, именно это меня и бесило? Ощущение какого-то постоянного контроля, несвободы… я снова прислушалась к разговору, но ничего интересного про себя и вообще не услышала. Стандартная перепалка, причем, судя по всему, обеим сторонам она уже успела прилично надоесть.

— Твою дочь никто не просил соваться на смерть, — немного устало выдохнул второй, очень знакомый голос. — Я пытался удержать Литу, но она сломала даже сильнейшие замки. Не понимаю, как ей удалось.

Если честно, я и сама плохо это понимаю. Тогда, когда Роллон меня запер, замки были действительно сильнейшие. Но, как говорится — против лома нет приема… а другим ломом Зимний волк не запасся.

— Спасибо, — совершенно внезапно выдохнул мой отец. Я застыла, словно пригвожденная к кровати. Чтобы папа благодарил Роллона? Я всегда видела их только в ругающемся состоянии и прекрасно понимала, что они друг друга на дух не переносят. А сейчас… — Спасибо за то, что не позволил ей погибнуть. Она бы умерла, я точно знаю. Она слишком похожа на свою мать — такая же бесшабашная, взбалмошная и способная на самые авантюрные и необдуманные поступки. Спасибо… — еще раз повторил он. — Вот что странно — вы довольно быстро нашли общий язык, насколько можно судить по тому, что я знаю. Я хорошо знаю Литу и могу точно сказать, что если она верит кому-то, значит, у нее есть на это веские причины. А она тебе верит, хотя и совсем не знает. Но… можно тебя попросить?

— Да.

— Я тебе, конечно, благодарен, но ты сам прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. И я прошу тебя — не посвящай Литу в свои дела, она обязательно захочет увязаться с тобой, а в этом случае удача точно отвернется. Я не хочу потерять последнюю ниточку, связывающую меня с Алией. И я не хочу потерять дочь.

— Хорошо. Не буду.

Я еле слышно фыркнула. Поздно, товарищи, вы меня уже во все, что надо, посвятили. Раньше нужно было думать…

Кстати, откуда здесь Роллон? Неужели за мной примчался? Конечно, эта мысль мне чрезвычайно льстила, но при этом являлась совсем абсурдной. Скорее всего, понадобилось что-то в Ателлене. Ах да, они же с Лентарном упоминали про какой-то архив…

Чья-то рука коснулась лба, затем раздалось странное (могу поклясться — скептическое) хмыканье, а последующая за этим фраза заставила озадачиться уже меня:

— Ты все слышала, или только конец разговора? — невозмутимо поинтересовался Роллон, прилаживая мне на голову влажную тряпку.

— Разговор весь, спора — только конец, — ответила я, открывая глаза. Притворяться дальше было бессмысленно, он все равно меня уже раскусил.

— Тогда прими к сведению услышанное, — Роллон возник в поле зрения и присел на кровать. Я оглядела его и еле удержалась от сочувственного вздоха. О боги, как он выглядел… просто ужасно. Нет, внешне все было в порядке, но этот взгляд… взгляд уставшего до смерти человека… сразу видно было, что он все время работал, не находя свободной минуты на то, чтобы отдохнуть. И чем только занимался?

— Никогда, — нахально усмехнулась я. — Я долго была без сознания?

— Два дня.

— Сколько?!

— У тебя был почти полностью истощен организм. Запомни — с такими ранениями, которые лишь наполовину зажили, нельзя колдовать вообще. Даже иллюзии создавать нельзя, а ты мало того, что телепортировалась, так еще и между мирами.

— Но сейчас-то со мной все в порядке?

— Да, Вельндар тебя подлечил.

— А ты, значит, не смог?

— Твой организм категорически не желает воспринимать мою магию, уж извини.

— Хорошо, извиняю. Мне можно вставать?

— Желательно еще полежать, у тебя побочный эффект от огромного количества посторонней маны — легкая температура.

— Это ничего, — я села в кровати, обнаружив, что кто-то все-таки догадался надеть на меня ночную рубашку. Подумав, все-таки поднялась.

— Куда ты? — внезапно спохватился Роллон, когда я уже дошла до двери.

— Пить очень хочется, — я немного покривила душой. Хотелось еще хоть немного размять затекшее тело.

Интересно, где я сейчас нахожусь? Оглядевшись, я поняла, что в нашем городском доме, любимом мною с детства. Хорошо, что меня не додумались везти в родовой замок, находящийся в десяти дневных перегонах отсюда.

Папа, судя по всему, все-таки куда-то ушел (чувствую, что на очередное «заудя по всему, все-таки куда-то ушел (чувствую, что на очередное заседание, ных перегонах отсюда. башку. ины. а самые авантюрные седание», проходящее в городских термах), так что набрасываться на меня с упреками в ближайшее время вряд ли кто-нибудь будет. Это радует.

Напившись на кухне вдоволь воды и выпросив у повара яблоко, я возвращалась в спальню, на ходу погружаясь в мысли. Какая-то несостыковка получается… мы ведь пошли убивать некроманта только из-за того, что узнали про Камень Желаний. Однако — камень мы не нашли, некроманта убили, а об артефакте даже и не вспомнили. Надо будет спросить у Роллона, кто же прибарахлил столь полезный в хозяйстве предмет.

— Рол… — начала я, входя в комнату, но тут же осеклась, перейдя на более тихий шаг. Более забавной картины я не видела никогда… Роллон лежал на моей кровати, обнявшись с розовой шелковой подушкой, и спал крепчайшим сном. Светлые волосы разметались по шелку, серебристый обруч наполовину сполз, а выражение лица было настолько мечтательно-безмятежным, насколько вообще может быть… я улыбнулась, еле сдержавшись от смешка. Видимо, организм категорически воспротивился тому режиму, который установил для него Роллон, и попросту не выдержал. Пожалуй, не стоит его сейчас будить, пусть лучше хорошо выспится. Лучше уж он поспит сейчас, чем свалится во время поединка с кем-нибудь.

Немного подумав, я задернула шторы и тихо вышла в соседнюю комнату, устроившись на диване. Ничего, расспрошу его, когда проснется. Спросонья будет машинально отвечать на все вопросы, так что никуда он от меня не уйдет.

6

Он сам не заметил, как заснул. Наверное, ему просто не стоило садиться на кровать, потому что когда Лита вышла, усталость все-таки взяла свое и организм потребовал немедленного отдыха. Впрочем, Роллон предполагал, что такое когда-нибудь случиться, но чтобы так быстро…

Ему снился сон, немного странный, но очень красивый и вызывающий чуждую ему ностальгию. Сон о том, что было реально и одновременно далеко, что было иллюзией и явью, смехом и слезами… всего лишь о его жизни. Прошлой, оставшейся далеко позади, утонувшей и растворившейся в рассветном утре. Тогда казалось, что навечно. Сейчас… сейчас он вряд ли смог бы дать точный ответ.

Древние постройки, насквозь пропитанные мудростью и силой, купались в лучах уходящего солнца, оставляющего на небе летящие полосы кроваво-красного цвета. Словно у кого-то из богов случайно дрогнула рука, и кубок вина расплескался по скатерти небосвода, оставив после себя вечернюю зарю. Красиво…

Он вдохнул чистый воздух полной грудью, с наслаждением ощущая запах моря, чуть горьковатый и соленый, напоенный ливнем, пропитывающий на побережье каждый камень, да что уж там говорить — каждую песчинку. Родной воздух, в нем словно витали древние сказания и легенды, встающие за спиной и перед глазами.

Он смотрел на море, неторопливо переливающееся под лучами закатного солнца, и море приветствовало его, то лениво накатывая волнами на песок, то испуганно возвращаясь назад. Он улыбнулся, и улыбка могла соперничать только с солнцем, таким же теплым и ярким, дарящим радость и хорошее настроение. Соленый ветер взметнул волосы, поиграл прядями челки, белая мантия адепта, накинутая поверх остальной одежды, затрепетала флагом мира.

Он часто приходил сюда, на этот безлюдный пляж, с одной только целью — послушать музыку моря, посмотреть, как солнце раскрашивает темные волны, или просто — посидеть, слушая лишь тишину и шум прибоя, звуки, любимые с детства. И он всегда приходил сюда один, друзья-сокурсники по университету не знали об этом месте, где его всегда можно было найти во время заката. Об этом месте не знал никто, даже всеведущий отец, скорее всего, не догадывался о том, где проводит вечера его сын. Впрочем… отцу на это всегда было наплевать, он был далек от этого мира и от жизни вообще, царствуя в своем мире страха и отчаяния, где всегда был первым. Как его мать смогла полюбить такое чудовище?

Роллон почти никогда не видел отца, но много слышал о нем от матери, служительницы бога жизни, Алдира. И, слушая, погружался в раздумья. Неужели когда-то он станет таким же? Холодным, жестоким, бесчувственным, повелевающим лишь страхом и смертью и не знающим настоящей, полной жизни? Мать говорила, что бывают моменты, когда он очень похож на отца, а он не замечал и будущее казалось абсурдным.

Усмехнувшись, он подошел к воде, опустив в нее руку и перебрав пальцами. Живительная прохлада была приятной и, подумав, он сбросил мантию на песок, оставшись лишь в обычной одежде. С места он нырнул в волну, скрывшись в ней с головой. Волосы намокли и облепили лицо, мокрые штаны и безрукавка пристали к телу, но это были всего лишь мелочи, не способные помешать наслаждаться жизнью. И он наслаждался. Он наслаждался жизнью и прохладными волнами, позволявшими в них плавать, наслаждался последними крупицами дня, наслаждался молодостью, как наслаждается ей всякий в этом возрасте. Он был счастлив, но немного жалел о том, что это ощущение полного счастья мимолетное, длящееся всего лишь несколько мгновений, однако это легкое чувство жалости растворялось в закате, исчезая вместе с солнцем, неторопливо удаляющемся с небосклона. Жаль, что завтра снова на лекции…

Роллон внезапно открыл глаза, недоуменно оглядываясь. В комнате царил полумрак, солнечный свет почти не пробивался через плотно задернутые шторы, а сам Роллон… лежал, обнявшись с подушкой?! Отбросив ее подальше, он поправил сползший и оставивший на лбу красную полосу обруч и поднялся, чувствуя, что у него затекла левая рука. Кажется, он все-таки заснул, не сумев снова взять свой организм в железные рукавицы. Впрочем, теперь он чувствовал себя намного лучше — очень бодрым, наконец-то выспавшимся и снова готовым к делам и славным подвигам.

Роллон чуть потер виски, окончательно просыпаясь и вспоминая приснившийся сон. Почему ему снится только память, те дни, когда он жил в Элегионе? Почему больше его не посещают предвиденья будущего, как было когда-то? Неужели он разучился смотреть в даль времен? Жаль… а может быть, это и к лучшему.

Странно… ему никогда не снились сны из настолько далекого прошлого, из прошлой жизни, еще до Обряда, когда он был обычным человеком (хотя нет, даже тогда он не был человеком), студентом университета в Эллегионе, живущим самой обычной жизнью, полной радости, счастья и любви. Тогда все было не так, тогда он не мог понять, как это — жить почти без чувств, а если и испытывать их, то в минимальном размере. Он не понимал тогда, как можно быть таким, каким стал впоследствии. Сейчас он узнал и понял многое, но не смог постичь одного-единственного парадокса, который идет за ним по пятам уже всю жизнь.

Его отцом стал Танатос, бог смерти, безжалостный и не ведающий ничего, кроме страха и смерти, и дар повелевать нежитью передался сыну вместе с силой и некоторыми способностями. А его мать же была служительницей бога жизни, способная дарить счастье и удачу, радость, она была способна исцелять людей и, если потребуется, сказать нет самой смерти. В Роллоне сплелись воедино две противоположности, жизнь и смерть, и он прекрасно понимал это, не зная, что делать. Обе стороны были сильны, оба пути раскрывались перед ним. Одним словом отнимая жизнь, другим он мог ее подарить. Он стал практически всемогущим, и даже сейчас, не ведающий страха, боялся этого. Он страшился своей силы, прекрасно понимая, что если он хоть раз оступится, сделает что-то не так, — тогда платить за все придется не ему одному. Обе стороны души — жизнь и смерть, звали к себе, противостоя друг другу и не желая сливаться воедино. Равновесие пока поддерживалось, но оно держалось на грани, словно на тонком лезвии, норовя вот-вот сорваться.

Роллон мотнул головой, стараясь отогнать мысли в самый дальний угол сознания, чтобы не думать, не ломать голову над своим парадоксом. Придет время… и тогда он подумает. Но не сейчас. Поднявшись с кровати и поправив немного смятую одежду, Роллон вышел из комнаты.

7

Я спокойно сидела за столом и пила чай, когда в столовой показался Роллон. Судя по всему, он уже вполне выспался и теперь решил размяться. Представляю, как у него все тело затекло…

— Доброе утро, — первой поприветствовала я вошедшего.

— Ага, — Роллон опустился на соседний стул, зевая и мимоходом приглаживая всклокоченные после сна волосы. — И долго я спал?

— Долго. Сутки. Ты не хочешь извиниться? — резко перескочила я с одной темы разговора на другую. По-моему, он немного опешил от такого заявления. Ничего страшного, мне уже стала интересна его реакция на мои заявления. Собственно, именно поэтому я его во всем и обвиняла. Интересно — почему Роллон еще ни разу не сорвался и не наорал на меня за то, как я благодарю его за все? Я бы уже давно сорвалась…

— Интересно, за что мне надо извиняться?

— Да хотя бы за то, что я в почти бессознательном состоянии лежала два дня в кровати.

— В этом я виноват? Мне кажется, или ты сама накричала на меня, а потом просто убежала?

— А почему ты меня не остановил? Ты же мой телохранитель, в конце концов.

— Я им был. А насчет этого… я не ожидал, что ты совершишь настолько безрассудный поступок, — без обиняков сказал Роллон, спокойно глядя на меня.

— Но ты меня спровоцировал!

— Лита, тебе что, так нравится искать виноватых?

— Нет, — я покачала головой.

— Тогда почему я у тебя виноват во всем, что ты сама делаешь? — он попал не в бровь, а в глаз своим вопросом, достаточно озадачив меня.

— Не знаю. Может быть, потому, что мне не хочется брать вину на себя. Не бери в голову, это несерьезно. Я тебе кое о чем спросить хочу.

— И о чем же? — даже не спрашивая, Роллон налил чая и себе. Вот ведь правильно говорят про некоторых людей — везде чувствует себя как дома.

— О Вегготе. Точнее, не совсем о нем. О Камне Желаний. Помнишь, мы ведь из-за него вышли на некроманта. И из-за него мы Веггота и убили. Но куда делся камень?

— Не знаю. Мы его не нашли. Когда ты лежала у меня в бреду, я и Лентарн еще раз сходили к развалинам. Так вот — там не было ни камня, ни напоминания о нем. Возможно, кто-то его украл.

— Украсть камень желаний? Это возможно?

— Думаю, да, особенно если это делал маг. А может быть, умирая, Веггот спрятал камень так, чтобы он никому не достался. Никому из непосвященных, конечно. Вообще, это самая приемлемая и вероятная версия из всех остальных. И я думаю, что история эта еще не закончена, поскольку приспешников и учеников этот некромант завел уже достаточно. И я уверен в том, что в момент смерти камень был укрыт, а пожар явился уже побочным эффектом заклинания. В любом случае, тебе лучше осторожнее ходить по улицам, поскольку считать магию по остаточной мане было легче легкого. Конечно, на следующий день я стер все наши следы, но, кто знает, может быть кто-то подсуетился и раньше.

— А тебе опасаться не надо?

— Меня намного более сложно убить, чем обычного человека. Ты сама знаешь — я могу легко менять положение связующей жилы, использовать накопленные ресурсы маны даже после ее разрыва, и регенерирую я намного быстрее людей.

— С регенерацией у меня тоже все в порядке.

— Да, я знаю. Ты оборотень, на тебя не действуют некоторые (к сожалению, лишь некоторые) заклятья, ты сильнее среднестатистического человека, но все же… Я не знаю почему, но что-то внутри тебя заперло полную силу оборотня на замок и не дает ей вырваться на свободу. Лишь в минуты бесконтрольной ярости второе начало в тебе просыпается, и ты становишься намного сильнее; пока эта вторая сущность спит, ты немногим отличаешься от человека.

— Но почему так?

— Не знаю. На тебя в раннем детстве не накладывали проклятия?

— Нет. Точно нет.

— Тогда я не знаю. Такое ощущение, что в тебе одновременно живут две противоположные по полюсам силы, и обе они рвутся на свободу.

— Эти две силы — они взаимоисключающие друг друга? — уточнила я.

— Странно, но совсем нет. Если научиться правильно их использовать, они смогут стать взаимодополняющими.

— Вряд ли я научусь, — вздохнув, я допила уже изрядно остывшие остатки чая. Роллон поднялся со стула.

— Мне пора.

— Ты куда? — немного удивленно поинтересовалась я.

— В архив. Я потерял много времени, заснув, так что теперь у меня очень напряженный график.

— Тебе помочь? — после всей помощи, которую он постоянно оказывает мне, я просто должна хоть что-то для него сделать.

— Нет.

— Ролл… — я опять не успела договорить — он растаял в воздухе. Глубоко вздохнув и вложив в этот горестный вздох все свое отношение к нему, я тоже встала из-за стола. Мои раны, благодаря стараниям отца и Роллона, почти все зажили, только живот до сих пор немного болел, и я старалась меньше смеяться и кашлять, а также дышать не очень глубоко.

Прогуляться, что ли? Погода на улице просто чудесная, не очень жарко, но, тем не менее, солнечно, дует легкий ветерок, как и всегда в этом приморском городе. Одевшись и на всякий случай накинув сверху легкую полотняную куртку, я вышла на улицу. Родная столица встретила меня, как и всегда, толпой. Народ был везде — около домов, на балконах, в трактирах, в кафе (последнее заимствование у Земли), многие просто шлялись по улицам. Кто без дела, кто по делам, а у кого дела были прямо на самой улице (во избежание я нащупала висящий на поясе небольшой мешочек с деньгами, накладывая на него заклятье). И, причем, далеко не всегда навстречу мне попадались люди. В моем мире еще остались и эльфы, и гномы, и орки, и вампиры, и даже гоблины (не удержавшись, я долго провожала это чудо природы взглядом). И, хотя половина рас между собой конфликтует (что самое интересное, больше всего конфликтов возникает у неконфликтных эльфов с остальными расами), в столице почти все существуют на мирных условиях. Но сколько все-таки в столице нелюдей… бесцельно гуляя по улицам, за десять минут я насчитала десять эльфов, двух неистинных вампиров, одного истинного (сердце на секунду екнуло и замерло), пять гномов, трех гоблинов, одного орка, компанию оборотней (причем оборотней истинных) в количестве четырех экземпляров, и на это — всего лишь восьмерых людей! Причем если учесть то, что Ателлен — столица королевства людей, все становится более чем интересно… однако, здесь обстановка лучше, чем в Ле-отте, центре Солнечной благодати, небольшого района недалеко отсюда. Ле-отт уже давно перестали называть его названием, превратив в Город Шести Рас. Причем шесть официально признанных рас: эльфы, гномы, люди, вампиры, орки и тролли составляли далеко не все население, а лишь малую его часть. Остальные же жители были в основном существами с претензиями на расу, как, например, фавны, дриады (что делают в городе, а не в лесу, вообще непонятно), нимфы, циклопы (на вид — такие чудовища) и иже с ними, так что человек чувствовал себя там по меньшей мере неуютно. И, опять же — Ле-отт находится в одной из стран людей, причем даже не на границе. Впрочем, хватит ворчать, я же не старая бабушка на скамейке и тем более не расистка.

За своими мыслями я не заметила, как вышла к уединенному пляжу. Интересно, как я на него набрела? Однако я была даже рада, что нашла море. Я вгляделась в зеркальную гладь, в которой отражалось лазурное небо и пушистые белые облака, отсюда казавшиеся хлопьями ваты или крыльями неведомых птиц, раскинувшихся в небесах. Я люблю море. Особенно это, называющееся Жемчужным. Но это самое и обыденное название море приобрело отнюдь не за то, что в нем было очень много жемчуга, а из-за редкого полумагического и непонятного науке явления. Дело в том, что и на рассвете, и на закате бирюзовые воды окрашиваются в перламутровый цвет, и из-за оптического обмана кажется, что море состоит не из воды, а из миллиардов жемчужин. Сама видела — зрелище очень красивое. А если при этом еще и поют морские русалки…

Но сейчас был не закат и не рассвет, да и русалки не горели желанием услаждать мой слух своим пением, так что я просто любовалась на неторопливо набегавшие на светлый песок волны. Наверное, я так привязана к морю потому, что мое детство прошло здесь. Я, конечно, знала, что у моей семьи имеется во владениях не слишком большой, но все-таки замок, но сама там почти никогда не бывала и не особенно любила это временами мрачное место. Я росла в столице, в большом просторном доме, в котором всегда было очень много света, а так как Ателлен находился на море, часто бегала на пляж и могла долго любоваться на воду. Как и сейчас. Дел у меня все равно никаких, так что я спокойно села на песок, скрестив ноги, но при этом слегка скривившись от пронзившей живот боли, и бездумно уставилась на темную гладь. Впрочем, сказать, что бездумно — значит, солгать. Наоборот, я была погружена в свои мысли, как всегда, достаточно авантюрные. Не знаю почему, но мне очень хотелось отправиться на поиски вместе с Роллоном. Интересно же… к тому же, снова не знаю почему, но меня словно что-то тянуло в этот город, о существовании которого я раньше даже не подозревала, мне очень хотелось увидеть Эллегион, пускай и мертвый. Что это за Священный город? Больше всего в данный момент меня интересовало это. Лентарн говорил, кажется, что-то про память, про то, что Священный город — наследие Эллегиона, поистине великого мира, наверное, простите за пафос и патетичность, величайшего из когда-либо существовавших. Не хотелось бы, чтобы все то, что успел создать и сохранить Эллегион, кануло в Лету.

Однако вместе с этим я прекрасно понимала, что Священный город — это мечта, причем мечта эгоистичная. Люди или нелюди, создававшие его, не захотели мириться со смертью, они не смогли поверить в то, что их когда-нибудь не станет. Но, с другой стороны — может быть, они и были правы, создавая Гантрот. Ведь, как и сказал все тот же Лентарн, он должен был стать лучшим миром, в котором главным бы был человек, а не холодная расчетливость. Не мне, в конце концов, решать их вопросы и не мне их судить. Я лишь просто хочу помочь. И где бы еще найти этот Камень Желаний… наивная, я ведь думала, что разделалась с Вегготом, так нет же, остались еще его последователи. Конечно, Роллон приказал почти всей нежити уйти (интересно еще, почему они его послушались; он, конечно, может быть и сильный некромант, но неужели настолько?), но все-таки и в моем мире, и в этом остались его верные ученики, которые жаждут найти камешек. И тогда все начнется с начала… а я очень не хочу этого. Совсем не хочу…

Мои размышления были грубо прерваны кем-то, возжелавшим общения со мной именно сейчас. Услышав странные, достаточно громкие звуки за спиной, я нетерпеливо обернулась, тут же пожалев о том, что сделала. Роллон меня убьет… он же сам предупреждал меня о том, что сейчас следует быть осторожной. Он ведь сам говорил о том, что кто угодно мог считать ману по остаточным следам от использованных заклятий! А я, как дура, сидела и слушала, согласно кивая. И, тем не менее, окончательно не залечившись, отправилась гулять, да еще и на уединенный пляж!

И вот, пожалуйста, дождалась. Я озадаченно взглянула на высокую фигуру в темной одежде, которой было столько, что оставались открытыми только внимательные темно-синие глаза, цепко меня осматривающие. Словно душу читает…

— Что надо? — тут же нагло спросила я, поднимаясь и лихорадочно вспоминая все известные заклятья. Жаль, оружие дома осталось… да еще какое оружие-то, старинное, из коллекции.

Фигура не ответила, лишь махнула кому-то рукой, словно подзывая. А в следующую секунду меня словно накрыли колпаком, стало невозможно дышать. Я судорожно хватала ртом воздух, стараясь не терять сознания. Да что со мной? Перед глазами, смазываясь, плыла реальность, все предметы закручивались в одном вихре, кружившем вокруг. Что со мной происходит, я так и не поняла, снова свалившись без сознания. Почему-то в последнее время я стала часто падать в обморок…

8

Холод, неожиданно подобравшийся со стороны спины, пробирал до костей, заставляя ежесекундно вздрагивать. Через смутную пелену, вмиг словно оторвавшую меня от мира, я смутно понимала, что со мной не все в порядке. Я… а кто я?.. И что я здесь делаю?.. Интересно, а где это — здесь? Открыть глаза и проверить я почему-то не решалась. А если я где-то нахожусь — то почему я здесь оказалась? Почему-то приходила странная мысль о том, что я снова попала в какую-то малоприятную ситуацию и совсем не знаю, как из нее выйти. Может, все-таки открыть глаза и проверить? Не хочется. А вдруг там что-нибудь совсем ужасное? Но не могу же я здесь лежать вечно… лежать… а где я лежу? Все замкнулось на одном и том же вопросе, который непременно нужно закрыть, чтобы затем с легким сердцем взяться за второй, более интересный, но менее насущный — кто я?

Набравшись сил и мужества на то, чтобы все-таки открыть глаза, я сделала это, уставившись куда-то вверх. Ничего интересного, кроме каменного, уже изрядно закопченного потолка я там не обнаружила, поэтому все-таки решила худо-бедно оглядеться. Может быть, мне не стоило этого делать, поскольку все остатки здорового человеческого оптимизма, даже не попрощавшись, скрылись в неизвестном направлении.

Оказалось, что я намертво прикована цепями к холодному и достаточно большому… алтарю?.. жертвеннику?.. Причем поза была очень неудобной, поскольку недоброжелатели заломили руки над головой. А еще я поняла, почему мне так холодно — перед тем, как прикручивать к алтарю, меня заботливо раздели. Почему-то вдруг стало немного обидно за мои новые штаны и куртку, хотя я отлично понимала, что сейчас не время и не место об этом думать. Именно поэтому обида вспыхнула и ушла, а я погрузилась в свои мысли, мучительно стараясь хоть что-то припомнить.

Стоп. Куртка. Штаны. Алтарь. Затылок, который немного болит… внезапно я чуть не закричала от восторга. Хвала богам, я вспомнила, кто я. И тут же мне стало совсем нерадостно, поскольку я вспомнила еще кое-что — Роллон просил меня быть осторожной на улицах города! И именно потому, что я была чрезмерно осторожной, я забрела на этот безлюдный уединенный пляж, где меня и поймали. Почему я никогда не желаю слушать голос рассудка, упрямо призывающий меня к спокойной жизни, лишенной нездоровых и опасных приключений? И, что самое главное и неутешительное — в этот раз Роллон мне вряд ли поможет. Он же не знает, где я и что со мной и уверен, что в кои-то веки я послушалась его пожеланий и все-таки была достаточно осторожной. А даже если и узнает, то примчится злой, как тысяча исчадий Преисподней, потому что я в любом случае отвлеку его от работы (впрочем, как и всегда). Но, скорее всего, народный герой-освободитель не прибудет и придется обходиться собственными силами. Это совсем не радовало.

Я подвигала глазами, желая найти своих похитителей. И я их даже нашла. Ими являлись двенадцать фигур в черных балахонах с капюшонами, наподобие того, в котором ходил Веггот. Только у него черная ткань была расшита совершенно немыслимыми серебряными и золотыми узорами. Его ученики были скромнее — простая черная ткань, все без излишеств. Вот только интересно, почему их двенадцать, а не тринадцать, как должно было быть. Все-таки некроманты, тринадцать — их любимое число.

Но зачем им понадобилась я? Именно я. Неужели ритуальным принесением меня в жертву они собрались почтить память Веггота? Было бы хоть, что чтить… И откуда они все знают о том, что именно я убила их обожаемого учителя и просветителя? Все-таки успели, значит, считать магию по остаточной мане.

Мои размышления были грубо прерваны резко распахнувшимися дверями, которые с большим успехом сошли бы за ворота. В проеме, освещенном яркими сполохами пламени показалась темная фигура, закутанная в такой же, как и у всех, балахон. Хотя нет, не совсем такой же — на спине был вышит пентакль — пятиконечная звезда, заключенная в не слишком ровный круг (видимо, сам вышивал).

Вот и предводитель. Тринадцатый. Что ж, у него можно будет поинтересоваться обо всем, с подробностями.

Но интересоваться не пришлось, поскольку главный подошел к жертвеннику, на котором возлежала я, и замер каменным изваянием. Неведомо откуда взявшийся ветер (скорее всего, сами некроманты и создали, для эффектности) заставил капюшон слететь, обнажив голову с достаточно коротко стриженными волосами. Я бы не сказала, что некромант молод, но и стариком его назвать можно было только с очень большой натяжкой.

Откуда-то донеслись ритуальные песнопения на двенадцать разных голосов, не совпадающих по нотам (если бы не знала, что это песнопения, подумала бы, что сейчас март), к потолку взметнулись столбы пламени. Нынешний предводитель воздел руки к потолку, зычно возопив:

— Братья! — не ожидавшая такого громкого начала, переходящего в истерический вскрик-всхлип, я вздрогнула. — В этот скорбный день мы собрались здесь для того, чтобы вспомнить о нашем великом, но, к сожалению, безвременно ушедшем наставнике, — я все-таки угадала, мне выпала редкая честь присутствовать на вечере памяти, посвященном Вегготу. — Но хотя его больше нет с нами, его учение никогда не будет забыто навсегда. И сегодня мы принесем эту скромную жертву, — не удержавшись, я фыркнула, — нашему покровителю, Танатосу, чья власть безгранична, а сила не имеет равных. Жаль, что Веггот не дожил до этого поистине великого дня!

Скупая мужская слеза расчувствовавшегося оратора скатилась по щеке, упав мне прямо на голый живот. Я недовольно и брезгливо поморщилась, украдкой наблюдая за остальными некромантами, дружно рыдающими кто в носовые платки, а кто просто в черные рукава, причем вторых было большинство. Такое зрелище не каждый день увидишь… Но надо все-таки держать себя в руках — хохочущая на алтаре жертва явно будет всем в новинку, поэтому я смеялась беззвучно. А что мне еще делать остается, только хохотать. Но, кажется, жертвоприносители подумали, что у меня преждевременно началась агония. Ну уж нет, не дождетесь. Не сегодня. Я слишком мало жила для того, чтобы умереть сейчас.

Главарь на несколько секунд замолчал, взглянув на меня (могу поспорить, в глазах промелькнуло что-то знакомое), а затем почти заголосил:

— И сегодня мы возьмем то, что принадлежит нам по праву. Наш учитель, да славится его мудрость, спрятал в этой девчонке, которую вы можете лицезреть на алтаре, одну вещь, утерянную нами. И сегодня мы заберем Камень Желаний, продолжив дело великого учителя. Да слава Вегготу!!!

— Слава! — дружно подхватили ученики, уже утершие слезы. Я сглотнула, судорожно припоминая хоть какие-то заклинания. Волновалась я уже далеко не за свою жизнь, а немного за другое. К этим некромантам, служителям темного культа бога смерти, может попасть Камень Желаний (кстати, интересно, когда Веггот успел в меня его спрятать и почему я до сих пор не почувствовала в своем теле посторонний булыжник). Но этого нельзя допустить, это же сумасшедшие, неуравновешенные люди, которые могут натворить ТАКИХ дел, что их потом лучшие маги столицы будут расхлебывать последствия от них несколько лет.

И я ничего не могу с этим поделать, поскольку лежу на этом алтаре, рискуя простудиться по полной программе, да еще и со связанными руками — без пассов я не могу использовать сложные заклинания, а слабые здесь бессмысленны.

А ведь эти выродки приковали меня именно цепями, зная, что обычные, даже заговоренные веревки я порву. Была бы у меня еще и вся сила оборотня, порвала бы и цепи. Но что-то все сдерживает! Попробовав подвигать руками, я еле слышно зашипела от резкой боли — правое плечо оказалось вывихнуто. Чудесно. Все просто чудесно. Я лежу, практически беспомощная, на алтаре, меня собираются приносить в жертву, а еще во мне каким-то образом оказался спрятан Камень, который они не должны получить. Но при всем этом я совсем ничего не могу сделать, а тот, кто может, не знает о том, что здесь происходит.

Роллон! Роллон, ну услышь меня, прошу! Они могут забрать Камень! Прошу, не дай им этого сделать! Услышь, Роллон! Роллон!!!

В библиотеке было тепло, однако внимательно склонившийся над толстой книгой Зимний волк внезапно вздрогнул. Словно повеяло холодным ветром, и этот ветер донес беззвучный, но от этого не менее громкий крик. Он не разобрал слов, но и без этого было понятно, кто кричал. И зачем.

— Ты куда? — Лентарн оторвался от трудов полуторатысячелетней давности, недоуменно взглянув на друга, пристегивающего ножны с мечом и застегивающего куртку.

— С Литой опять что-то случилось, — коротко бросил Роллон, наконец справившийся с ремнем, постоянно выскальзывающим из пальцев.

— Да ну? И что именно?

— Пока не знаю.

— Неужели это важнее работы? — Лентарн скептически приподнял бровь, прекрасно зная ответ. Важнее.

— Это человеческая жизнь, — резонно заметил мужчина.

— Возможно. Но откуда ты знаешь, что случилось что-то серьезное?

— Я это почувствовал. Не волнуйся, я постараюсь скоро вернуться и все доделать, — с этими словами Роллон вышел из комнаты.

— И когда только ты успел к ней так привязаться? — спросил Лентарн у воздуха, вновь придвигая к себе том.

Обстановка нравилась мне все меньше и меньше, накаляясь с каждой секундой. Жрецы уже завершили свои ритуальные песнопения и явно приготовились к тому, что меня пора бы уже и убивать, однако по непонятным мне причинам главный в их «банде» пока медлил, словно чего-то ожидая. Впрочем, мне это было вполне на пользу — я совсем не горела желанием умирать, а тем более умирать так — на алтаре, приносимая в жертву. Очень хотелось жить. Может быть, в моей жизни и были периоды, когда мне хотелось умереть, но эти периоды давно и счастливо прошли, помахав мне на прощанье рукой. Не хочу умирать. Только не сейчас, когда я окончательно освободилась от всех пут прошлого, раньше словно душивших меня тугой нитью. Раньше… все это было лишь раньше.

Распорядитель сего праздника, на котором мне выпала честь побывать, наконец закончил все приготовления и, кажется, решил перейти собственно к делу.

Широким и властным жестом приказав «послушникам» занять места согласно купленным билетам, некромант склонился надо мной, проверяя, прочно ли я связана.

Я уже было хотела хотя бы плюнуть ему в лицо или сделать еще что-то малоприятное, но внезапно услышанная фраза пригвоздила меня к холодному камню лучше всяких цепей.

— Подыграй мне! Ну хоть сделай вид, что тебе больно — я сказал, что эти цепи смазаны чем-то от оборотней, — через зубы прошипел жрец странно знакомым голосом. Я внимательно вгляделась в его немолодое лицо, через которое на мгновение проступил другой, очень знакомый облик. Но что ОН здесь делает?

— Что ты здесь делаешь? — воспроизвела я свою последнюю мысль, стараясь не двигать губами.

— А ты не видишь? — тихо, стараясь не привлекать нездорового внимания учеников, вопросом на вопрос ответил Лоттер, под видом проверки расслабляя замки на руках и на ногах. Чудесно, теперь, если постараться, я могу их порвать. Точнее, могла бы, если бы кто-нибудь заботливый вправил мне плечо. — Я на этот кружок последователей Веггота охочусь, причем уже давно. Меня удивляет одно — как ты здесь оказалась? И почему в тебе спрятан Камень Желаний, который все магистры Ателлена ищут, сломя голову?

— Потом расскажу, — торопливо пообещала я, глазами указывая на остальных присутствующих, уже явно изнервничавшихся в ожидании.

— Будет немного больно, — телепатически сообщил первый красавец Университета, магическим огнем нагревая жаровню с углями. — Но в любом случае нужно извлечь камень, иначе этот предмет, обладающий почти что разумом, поглотит твою волю и попросту превратит тебя в свое пристанище. Потерпишь?

— Хорошо, — я понимающе прикрыла на некоторое время глаза, изобразив на лице маску ужаса — чтобы поверили, что мне действительно страшно и буквально до смерти боюсь всех собравшихся здесь.

Сказав еще несколько прочувственных фраз (некроманты опять прослезились, но на этот раз Лоттер рыдать не стал), лже-колдун выудил откуда-то достаточно большой кинжал; ловко орудуя им над жаровней, он накалил его докрасна и чуть наклонился, вычерчивая надо мной дымные узоры. И где только научился проводить такие обряды? Неужели этому учат на кафедре Охотников? Но, скорее всего, он просто прочитал очень много дополнительной литературы — насколько я знаю, на лекциях Лоттер предпочитал отсыпаться, ему больше нравилось выучить и понять все то же самое самостоятельно. Как при этом он умудрялся еще тратить уйму времени на развлечения и хорошо учиться, я не представляю.

Пока я раздумывала, Лоттер успел начертить в воздухе пять символов — пять стихий, и сейчас увлеченно колдовал, творя руками мыслимые и немыслимые пассы. Кажется, колдовство уже близилось к завершению…

Будет немного больно?!!! Да я со своим и так завышенным болевым порогом чуть не закричала, но вовремя закусила губу. Нет. Я не буду кричать перед ними. Никогда. Они не должны знать, что причиняют мне боль, потому что от этого им будет еще приятнее, зато очень неприятно будет Лоттеру. Все-таки он мой друг… и поэтому я молчала, чувствуя, что меня словно сдавливают раскаленные клещи.

Закушенной губе было больно, но я все-таки старалась держаться, не думая о боли, не обращать внимания на которую было выше моих сил. Не сорваться. Нет. И не сойти с ума, хотя это сложно. Главное — сохранять здравый рассудок.

Когда я снова смогла почувствовать, что боль отступает и тяжело задышала, холодный пот лился по лбу градом, заодно выступив и на всем теле. Слизнув солоноватую кровь с все-таки прокушенной губы, я взглянула на Лоттера и остальных, а затем немного наверх. Лицо друга выражало заинтересованность и крайнее любопытство, лица некромантов — благоговейный трепет. Не знаю уж, что именно было написано на моем лице, но скорее всего это было недоумение. Интересно, почему этот артефакт называют камнем? Сгусток переливающихся лучей, сплетенных в клубок, ярко сверкающий и заставляющий слезиться глаза.

Но как это оказалось во мне? И когда Веггот успел?

Наверняка, в последние минуты жизни он все-таки нашел немного силы для этого действия. Однако, почему Роллон, этот эксперт по всем видам магии, особенно некромантии, не распознал камень во мне? Возможно, потому, что не мог этого предположить. Слишком просто…

Внезапно Лоттер пошатнулся, словно ища в воздухе невидимую опору. Наведенная им иллюзия начала медленно исчезать, через чужую, присвоенную внешность уже просвечивало его собственное лицо. Нет, только не сейчас… не сейчас… камень нужно куда-то спрятать. А если все добросовестные ученики Веггота поймут, что здесь происходит… боюсь, один он со всеми не справится, а мной как раз завладела странная слабость, из-за которой я не могла даже пошевелить рукой.

… — Запомните, — размеренно и спокойно говорил мастер Натан, молодой мужчина лет тридцати на вид, в которого была влюблена добрая половина Университета. Другая половина попросту состояла из парней и меня, прекрасно знающей профессора с детства и поэтому питавшей к нему только уважение. Честно признаюсь — в десять лет он был моим идеалом, со временем мнение изменилось. Впрочем, такая популярность среди женского населения совсем не мешала Натану оставаться достаточно строгим и требовательным учителем. Как и сейчас, например, неторопливо читая лекцию, он прохаживался по аудитории, пристально наблюдая за всеми учениками и не давая никому отлынивать. На письменном столе уже возвышалась гора из отобранных у учеников предметов, растущая с каждой минутой. Многие, в частности я, пытались отвоевать свои вещи, но мастер перехватывал их на полпути, возвращая назад. Вот и сейчас, классный журнал взлохматил мне волосы, дал несильный подзатыльник Глареду, пытавшемуся незаметно сделать домашнее задание по теоретическим аспектам магии, и отправился дальше выискивать недобросовестных студентов. Натан тем временем продолжал, и я с интересом вслушалась в лекцию: — Если вы по воле обстоятельств взяли другую личину, наведя иллюзию, будьте очень осторожны и не применяйте мощных заклятий, поскольку иллюзии очень нестабильны и разрушаются от сильных заклинаний, которые используете вы или просто кто-то, находящийся рядом…

Ну конечно, другого и быть не могло. Лоттер забыл про это условие… а в том, что заклятье, которое он использовал, сильное, я даже и не сомневалась.

Я мелко дрожала от холода и только что пережитого напряжения, судорожно пытаясь придумать, как помочь другу. Ведь если камень попадет им в руки… я уже говорила, что может случиться.

Если как тогда, когда я лежала у ворот столицы, собрать всю силу в кулак и попробовать сорвать расслабленные Лоттером цепи… я чуть снова не вскрикнула — вывихнутое по полной программе плечо дало о себе знать.

Лоттер! Да что с ним такое происходит? Приглядевшись, я заметила зеленоватое свечение, исходящее от рук одного из некромантов. Значит, все-таки догадался, зараза. Но как? Возможно, этот тип хорошо чувствует любые проявления магии, а Лоттер использовал телепатию.

— Где наш Учитель? — прошипел некромант, подходя к согнувшемуся словно от удара в живот парню, стирающему тонкую струйку крови, бегущую из носа.

— Боюсь, его уже нет с нами, — дерзко усмехнувшись, друг внезапно выпрямился, сбрасывая с себя остатки чужого облика. — И вряд ли он сегодня присоединится к общему веселью.

В его руках я заметила яркий сгусток пламени, которым он неторопливо поигрывал, словно мячиком. Насколько я знаю, огонь причиняет некромантам больше вреда, чем все остальные заклятья…

Но ударить ему не дали. Двенадцать голосов, дружно слившихся в один, сказали одно-единственное заклинание, столбом яркого света отбросившего Лоттера на стену. Надеюсь, что он ничего себе не сломал… однако друг безвольно сполз на пол, замерев, словно мешок с мукой.

— Лоттер! — найдя в себе силы, крикнула я через невольно навернувшиеся слезы. Как они могли… никогда им этого не прощу…

Один из убийц, воспользовавшись ситуацией и замешательством меня и не менее жадных коллег, протянул было руку к камню, но вещь оказалась очень своенравной — яркий луч, вырвавшийся из сгустка, заставил посягателя отдернуть конечность, словно от раскаленной сковородки. Я лишь злорадно улыбнулась. А артефактик-то своенравный, с характером, не каждому еще и в руки дастся. Видимо, те, кто утверждает, что у каждой вещи своя душа, все-таки правы.

Я взглянула на некромантов, и все остатки хотя бы относительного спокойствия улетучились, не оставив даже следа. Ученики наконец вспомнили еще и о том, что хотели принести жертву Танатосу. А тут и я лежу, еще вполне живая. Не совсем, правда, здоровая, но это мелочи…

Некромант, первым разоблачивший обман с предводителем, хищно оскалился, став похожим на грифа. В полумраке черты и без этого не слишком полного лица стали совсем резкими, запали щеки, а глаза словно загорелись темным огнем. Я уже видела такой взгляд — у Роллона, когда тот смотрел на Веггота. Но в исполнении Роллона это выглядело даже более страшно, впрочем, этот некромант не особенно был озабочен тем, чтобы произвести на меня нужное впечатление. В своей силе и возможностях они меня уже вполне убедили.

От резкого движения головой темно-серый, почти черный капюшон слетел, и я узрела голову с длинными каштанового цвета волосами, небрежно сцепленными в хвост. Заинтересовавшись и отметив, что где-то его уже видела, я внимательно вгляделась в черты лица, а присмотревшись, удивленно охнула. Неужели… неужели этот тот мальчишка, найти которого мне поручали? Да, сейчас он сильно отличается от того паренька со смеющимися глазами, которого я впервые увидела на фотографии. Ему ведь лет семнадцать, не больше… но этот мальчишка сейчас казался стариком. Из глаз ушла та ироничная искорка, взгляд стал цепким и очень холодным. В нем не осталось ничего от прежнего Эйтера. Совсем.

Снова, не сговариваясь, двенадцать некромантов воздели руки к потолку. Видимо, взывали к божественной силе Танатоса. Я бы им в таком случае предложила лучше целовать землю. Все равно не поможет, так хоть я посмеюсь напоследок.

Я уже не строила иллюзий насчет того, что в решающий момент, когда моя жизнь будет висеть на волоске, сказочный принц по имени Роллон примчится, превозмогая все препятствия и руша стены в несколько метров толщиной и надает плохим дядькам-некромантам по наглым мордам, шеям и прочим частям тела. Уверена, Роллон думает, что я хотя бы раз в жизни прислушалась к его советам. Наивный…

Тем временем некроманты завершили плетение заклятья, волной отпустив его на меня. Я резко вздохнула…

Если раньше, когда из меня доставали камень, я думала, что мне больно, то что же я ощущаю сейчас? Мозг словно прошила раскаленная игла, не позволяющая ни кричать, ни молчать, ни думать ни о чем, кроме этого ощущения.

А потом… все прекратилось. Сразу. Боль ушла, отступив в густую тень, и я почувствовала себя перышком, осенним листом, неторопливо плывущим по реке. Необычная легкость, неторопливое колыхание воды… хорошо. Но от этих приятных ощущений почему-то стало страшно. Липкий и очень холодный страх закрался в сознание, попросту вытолкнув оттуда все остальные мысли. Неужели это конец? И мой путь кончается здесь, на этом жертвеннике, холод которого я ощущаю даже через пелену смерти?.. Нет, я не хочу умирать так. Я вообще не хочу умирать, слишком мало еще наслаждалась этой жизнью, слишком мало жила… как теперь вернуться? Странно… с одной стороны, жизнь еще теплится в моем теле, во всяком случае, я просто это знаю. Но и живой в полном смысле этого слова я себя тоже не ощущаю. Быть живой — значит, чувствовать тело, значит — ощущать себя. Но я почему-то себя не чувствую. Совсем. Ни одну клетку своего тела.

Я не хочу умирать. Видимо, желание жить было настолько сильным, что жизнь не смогла покинуть тело. Это хорошо — значит, я смогу вернуться. Но что-то меня не пускает назад. Почему?!

Я безошибочно распознала заклятье. Любимое у некромантов — укус аспида. Смерть не слишком быстрая, но и не медленная, причем достаточно болезненная. Я умерла мгновенно, но этому есть вполне логичное объяснение — наложение одного заклятья на другое, чуть исказившее его.

После «укуса» не выживают. Если не поставить вовремя блок, конечно. «Укус аспида» не действует только на троллей (из-за их природной живучести на них вообще мало что действует) и… вампиров. Так… то, что я не троллиха, я знаю точно. Вот просто — знаю. И не сомневаюсь в этом ни на секунду. А вот насчет вампиризма… нет, этого тоже быть не может. Скорее я поверю в то, что принадлежу к тролльей расе. Почему? Да потому, что кровь вампира и оборотня не совместима, и если бы во мне текла хоть капля крови вампира, я бы уже давно была мертва.

«Не совсем», — подсказал какой-то внутренний голос.

Не совсем? Почему? Боги, неужели во мне течет вампирья кровь, а я не замечала? Но интересно только, с каких пор это началось?

Кровь тут ни при чем. Но ты права, вампиры в этом замешаны. Вернее, вампир.

Вампир? Один? Но когда? Я должна знать, кем бы ты ни был, загадочный собеседник.

— Ты сама попросила, — голос словно вздохнул.

…Последним, что я видела, было то, как Лаорт упал на землю. Затем секундная вспышка заставила потерять сознание. Когда через некоторое время я очнулась, он уже умирал…

Я вспомнила об этом с горечью, но уже без щемящей боли в сердце. В конце концов, он сам говорил, что ни о чем не жалеет. Но при чем тут это?

Ты знаешь не все.

Чего я не знаю? Я прошу, покажи!

Ты вряд ли будешь рада.

Ну и что! Я должна знать всю правду! Всю!

Что ж…

На несколько секунд мне показалось, что я ослепла, но стоило мне вновь разомкнуть прикрытые было веки, как я беззвучно ахнула…

Я была словно посторонним наблюдателем, но вместе с этим на короткое время снова почувствовала все ощущения.

Снова вижу — применение магии, Лаорт медленно падает вниз… а следом за ним на мягкую траву, пропитанную ночью и окропленную росой, падаю я, сраженная еще одним зеленоватым лучом…

Я машинально считала заклятье. Тоже какое-то смертельное, но не «укус», точно. Тогда я ничего не чувствовала.

От следующих «кадров» мои глаза удивленно расширились. Лаорт поднялся, чуть пошатнувшись, но стоя на ногах вполне твердо. Подошел ко мне, безжизненно лежащей на траве. Нахмурился, взял мою руку в свою, прощупывая пульс. Судя по всему, он еще прослушивался, хотя и очень слабо.

Несколько секунд он сидел, напряженно размышляя, а затем резко поднялся. На оскаленных клыках и прозрачной капле, прочертившей на его щеке влажную дорожку, сверкнула луна, с шумом раскрылись черные кожистые крылья, словно выросшие из спины в мгновение ока.

Не удержавшись, я щелкнула пальцами, включая так называемый «детектор» — удобную вещь, позволяющую обнаружить, какое заклинание использовал противник, не применяя специального сканирования. Детектор сработал безотказно, мигом дав мне всю информацию.

Дальше смотреть я не стала, с силой вырвавшись из памяти.

Я снова чувствовала свою вину. Именно вину, потому что горечь от потери уже не была настолько острой, уходя в закоулки памяти, любовь прихватила ее с собой. Конечно, я скучала. Но уже не как по любимому. Любовь ушла, а это чувство вины осталось, только что обострившись до крайности.

Он все-таки решился. Он мог выжить после заклятья Веггота, шансы были довольно велики. Но в таком случае не выжила бы я. И он решился на смерть, зная, что по-другому мне не помочь вырваться из цепких объятий смерти. Решился поделиться жизненной силой, зная, что это очень опасно для меня — оборотень не может принять силу вампира. Но он знал, что я оборотень лишь наполовину и верил в то, что все может получиться.

Забрать все смертельное заклятье себе, взамен влив в меня свою силу… не полностью, конечно, но… спасибо. Спасибо тебе за жизнь, которую ты мне подарил. Я знаю, что ты этого уже не услышишь, но все равно благодарю тебя. Память о тебе не умерла, ты навсегда останешься самым светлым и лучшим из того, что было в моей жизни. И если я сейчас вернусь…

Ты вернешься.

Если я смогу…

Ты сможешь…

Откуда ты знаешь?

Я — это ты.

Воздух резко хлынул в легкие, заставив закашляться. Замечательно. Я снова жива. И я чувствую свое тело. А еще — повернув голову, я увидела некромантов, застывших памятниками самим себе (еще бы, такой грандиозный промах!) и Роллона (интересно, как он меня нашел), наблюдающего за моим воскрешением с широко открытыми глазами. Я мысленно похвалила себя — удивить Зимнего волка можно только чем-то исключительным. И мне это определенно удалось.

Я улыбнулась. Не знаю уж, как мне удалось вернуться назад, но я вернулась. И даже слабость куда-то отступила, хотя и ненадолго — хватило двух судорожных глотков воздуха, чтобы она вернулась. Обидно, что я ничем не могу помочь Роллону, но, уверена, он справится.

Дальше случилось нечто любопытное — все двенадцать некромантов, отошедшие от шока, синхронно опустились перед Роллоном на колени, и я услышала голос главного:

— Склоняемся перед мудростью великого, — сказал он. Может мне, показалось, но Роллон поморщился, услышав это обращение. А вот я, наоборот, удивилась. С каких это пор Роллон стал народным достоянием и отрадой некромантов?

— Можете не утруждать себя пустыми, никчемными традициями, — ответил Зимний волк, брезгливо дернув плечом. — Я не тот, кого вы во мне видите. Я — не мой отец.

— Но мы же чувствуем вашу силу, — сказал один из них. Я слегка содрогнулась, вновь взглянув на Роллона. От него словно веяло холодом, далекой зимой, ворвавшейся посреди лета.

Да что такое с ним? Когда он заговорил, я не узнала голоса, ставшего стальным:

— Я - не мой отец, — повторил он. — И я не собираюсь оправдывать перед земляными червями. Но передайте моему отцу одно — он может не пытаться слепить из меня достойного наследника и преемника.

Он вопросительно взглянул на меня, почти вжавшуюся в холодный камень.

«Убить их?» — читалось в глазах.

«Не стоит. Пусть живут», — так же молча ответила я. Без Камня, к которому они не смогут даже прикоснуться, их и так быстро поймают.

«Как хочешь», — Роллон повелительно взмахнул рукой. Некромантов как ветром сдуло.

Я чуть прикрыла глаза, собираясь с мыслями, сгрудившимися в кучу. Итак… почему с каждым днем я узнаю о Роллоне все больше нового и интересного? Например, то, что он, оказывается, родной сын бога смерти… впрочем, то, чей он сын, его лично дело, а никак не мое. Впрочем, эта новость меня уже не удивляла — просто меня уже не удивляет ничего, связанное с Роллоном. Да и нет сил на это, встать бы…

Невозмутимо Роллон подошел к жертвеннику, осторожно, чтобы не поранить меня мечом, разрубил цепи. Они показались гнилыми веревками. Помог сесть, потому что сама я сделать это была уже не в состоянии.

Но почему я, существо, сильнее человека, чувствую такую слабость? Неужели побочный эффект?

— С тобой все в порядке? — поинтересовался Роллон, аккуратно придерживая меня за спину.

— Со мной — почти, — тихо сказала я, глазами указывая на Лоттера, все еще лежащего у стены.

Роллон понимающе кивнул, подошел к нему. Пощупал пульс.

— Жив, — наконец возвестил он, а затем Лоттер исчез. — Я телепортировал его в ближайшую больницу. Раны не слишком серьезные, так что телепортацию перенести должен.

— Спасибо. Как ты узнал, что со мной что-то случилось? Ай! — при осмотре моего тела чуткие пальцы слегка коснулись припухшего плеча.

— Извини. Как узнал? Просто ты ни секунды не можешь прожить без приключений.

— Ясно. Ау-а-а! — взвыла я, когда новоявленный лекарь без предупреждения вправил мне плечо.

— Еще раз извиняюсь, — Роллон снял с себя рубашку, накинув мне на голые плечи. Я благодарно влезла в нее, застегнувшись на все пуговицы и чуть дрожа то холода. Стало немного теплее. — Идти сможешь?

— Вряд ли. Подожди… — вдруг вспомнила я кое о чем. — Камень… его нужно спрятать, или…

— Или. Ты его уничтожила.

— Я?

— Да, — кивнул Роллон. — Желание жить было настолько сильным, что он не выдержал и самоликвидировался.

— Ты уверен? — я скептически изогнула бровь. Так вот что тогда все-таки впустило меня в тело… моя жажда жизни.

— Уверен, — еще раз кивнул он. — Сама идти сможешь? — повторил Роллон свой вопрос.

— Попробую, — я неопределенно пожала плечами, попытавшись встать. Роллон лишь покачал головой, наблюдая за моей единственной попыткой.

— Держись за шею, — он чуть наклонился, давая мне возможность за него уцепиться.

Нет, а все-таки приятно, когда тебя несут на руках, пусть даже не потому, что хотят оказать внимание, а из суровой необходимости. Ехать на Роллоне оказалось неожиданно удобно — шаг у него был очень мягким, так что расположилась я с комфортом.

— Лита, можно тебя попросить об одной услуге? — внезапно поинтересовался Зимний волк.

— О какой? — выкарабкиваясь из дремоты, в которую медленно погружалась, лениво уточнила я.

— Впредь, пожалуйста, хотя бы иногда меня слушай.

— Ладно. А исполнять пожелания надо?

— Надо. Это ведь в твоих же интересах, или я ошибаюсь и тебе надоело жить?

— Не надоело, — я чуть-чуть размяла затекшую шею. — А можно теперь я устрою тебе небольшой опрос?

— Устраивай, — милостиво разрешил спаситель.

— Вопрос номер один — где мы?

— Недалеко от побережья, в Ателлене. Здесь есть заброшенные склады, в одном из них последователи культа смерти оборудовали себе убежище.

— Спасибо. Вопрос номер два — ты действительно сын Танатоса?

Меня ощутимо тряхнуло — Роллон сбился с ровного шага, споткнувшись. Его лицо помрачнело, но он все-таки ответил, словно с силой выдавив из себя:

— Да. Но только сын, а не наследник, не преемник и не последователь. Еще одна просьба — не связывайся больше с некромантами или хотя бы постарайся этого не делать.

— Почему?

— Я не хочу использовать свою силу смерти для решения каких бы то ни было проблем.

— Ты не хочешь быть им?

— Кем?

— Наследником.

— Не хочу. Потому что я не наследник. Мне не дали выбора, но я сам возьму его.

— Хорошо. Я постараюсь.

— Есть еще вопросы?

— Есть. Почему у меня такая слабость?

— Побочный эффект от заклятья, с помощью которого был извлечен камень.

— Я так и думала. А они использовали на мне «укус аспида»?

— Именно. Как тебе удалось выжить после него? Это смертельное заклятье, насколько я знаю, у оборотней нет от него защиты.

— Только у троллей и вампиров, — заученно отбарабанила я.

— Но ты не тролль и не вампир, насколько я понял за время общения с тобой.

— Не тролль, — кивнула я. — А насчет вампиров… мы можем немного изменить курс?

— Хорошо. Куда пойдем?

— Я покажу.

9

— Можно я задам немного нескромный вопрос? — поинтересовался Роллон, по моей просьбе осторожно опуская меня на землю. — Зачем мы пришли на кладбище?

— Сейчас узнаешь, — я медленно, держась за услужливо подставленную руку, шла мимо холмиков, памятников и оград, напряженно всматриваясь вдаль. — Теперь налево… ну не настолько же налево… направо, немного прямо… все. Дальше я сама.

Стараясь не упасть, я подошла к небольшому памятнику из белого камня, венчающему невысокий холмик, поросший сочной зеленой травой. Присела на землю, чуть поежившись и обхватив руками колени.

Роллон тактично отстал, стоя чуть поодаль, размышляя о чем-то своем и давая мне понять, что я могу сидеть здесь столько, сколько захочу, и он совсем не торопится.

— Привет, — тихо сказала я, глядя на вырезанные в камне слова и против воли вспоминая его лицо, фигуру, запах кожи, улыбку… он словно встал рядом, хотя я и знала, что это невозможно — он сам сказал мне, что больше не вернется. Просто расшалившаяся память вкупе с воображением сделали свое дело. Я была совсем не против. — Прости, что я сегодня без цветов, но у меня просто не было времени на то, чтобы их собирать. Я обещаю — я потом принесу тебе ирисы, фиолетовые, я знаю, что ты их любишь… вернее, любил. Я так давно не была у тебя… а ведь когда-то обещала приходить каждый день. Просто все как-то закрутилось… ты уж извини меня, ладно? Лаорт… — я с трудом еще выговорила это имя. — Я пришла сказать тебе спасибо. За ту жизнь… без твоей помощи я бы не выжила сегодня. Спасибо… и… я хотела сказать тебе еще кое-что… знаешь, я, кажется, больше тебя не люблю. Хотя и скучаю, очень… даже без любви, мне тебя очень не хватает. Ты… ты же видел меня насквозь, читал, как открытую книгу, в любой сложный момент мог подать руку и помочь хотя бы словом… ну вот, я снова плачу. Когда же я перестану так реагировать по любому поводу? И еще раз, не помню уже в какой, говорю тебе спасибо. И, мне, наверное, уже пора. Извини еще раз, что я так ненадолго… но я приду потом, с цветами. Не обиделся? Нет? Тогда пока.

С трудом удерживаясь на не слушающихся ногах и немного шатаясь, я подошла к Роллону.

— Пошли. Я, наверное, уже и сама смогу дойти… — неуверенно начала было я, но Роллон без лишних слов снова подхватил меня на руки, не позволяя упасть.

Всю дорогу и он, и я молчали. Роллон был словно одновременно и здесь, и где-то очень далеко, он шел почти на автомате, погрузившись в свои мысли и разговаривать с ним сейчас было бесполезно. Я знаю такое состояние, когда мир вроде бы и воспринимаешь, и вроде бы нет. Вздумай я сейчас его расспрашивать, получила бы только односложные ответы.

Да я и сама была не расположена для беседы, размышляя о всякой чепухе. Например, о том, что через две недели каникулы заканчиваются, а я еще даже не начала писать работу, заданную на лето. А действительно, о чем я буду писать в ней? Я с трудом припомнила тему. Кажется, она звучала так — «Поведение нежити в условиях постоянного истребления и способы ее управления». Хорошая тема, достаточно редкая — никто из моих сокурсников не захотел ее брать, предпочитая летом все-таки отдыхать, а не сидеть в кустах, отслеживая вурдалаков и упырей. Сама не знаю, ради чего я ее выбрала. Может быть, для того, чтобы вконец испортить себе отдых? Впрочем, уж чем-чем, а отдыхом эти каникулы можно было назвать только с очень большой натяжкой. Разве что отдыхом от жизни, в этом деле я даже преуспела.

Может быть, попросить помочь с работой Роллона? Я взглянула на него, прикидывая ответ. Он не согласится, определенно, и дело даже не в том, что не захочет быть подопытным кроликом. Нежить… магия смерти… он сам просил не напоминать ему о том, кем он рожден и кем должен стать. А если я привлеку его к своей работе, это будет уже не простое напоминание. Может быть, сменить тему и придумать свою? Например, «Зимние волки, легенда или реальность». Бр-р… бред какой-то. Зато такой темы точно ни у кого не будет. И информации тоже, но уже у меня. А действительно, что я знаю о Зимних волках? Да ничего, только то, что сейчас они считаются легендой, а когда-то жили в мире под названием Эллегион, тоже ставшим мифом. И все. Интересно, о чем тогда я собираюсь писать работу? Впрочем, подумаю потом.

10

— Что случилось? — округлились глаза папы, когда он увидел нас с Роллоном. Я торопливо расправила закатанный было рукав, закрывая длинную и достаточно глубокую царапину на руке и беспечно улыбнулась.

— Ничего, правда. Просто… я ногу подвернула, и не могу идти. Вот, — еще раз мило улыбнувшись, я с интересом наблюдала за поведением папы. Могу сказать определенно точно — он не поверил, но виду не подал, только грозно сверкнул очами на Роллона и сказал:

— Я уезжаю на неделю. Постарайся хотя бы семь дней не… подворачивать ногу. Все-таки каникулы, отдыхать надо… — бормоча себе под нос еще что-то, он торопливо взглянул на часы и, поняв, что безнадежно куда-то опаздывает, умчался. Я еле успела попрощаться.

— Не думаю, что ему стоит все рассказывать, — наконец нарушил молчание Роллон, опуская меня на диван в гостиной.

— Боюсь, в таком случае его хватит удар, — кивнула я, устраиваясь на мягких подушках.

— Особенно если он узнает, что в этом опять принимал участие я.

— Слушай, а за что тебя так не любит мой отец?

— У него… есть на это свои причины.

— Ясно. Дальше могу не допытываться, ты все равно ничего не скажешь, — я пожала плечами, признавая, что это очевидно само собой.

— Можешь не допытываться, — согласился Роллон, смешивая в стакане несколько эликсиров подозрительного цвета. Принюхавшись, я чихнула.

— Ты чего туда опять намешал?

— Ничего особенного.

— А все-таки?

— Названия тебе все равно ничего не скажут, эти составы проходят только на пятом курсе. Да и то у травников, — помолчав, добавил он. — Пей, там ничего вредного нет. Зато почувствуешь себя человеком.

— Я и так не жалуюсь особо, — не возражая больше, я взяла стакан и опрометчиво хлебнула, проигнорировав торопливо вскинувшуюся руку мужчины. Прокашлявшись, вытерла набежавшие слезы и вопросительно взглянула на Роллона.

— Я только что хотел объяснить тебе, как это нужно пить.

— Спасибо, уже не нужно, — я отставила стакан, снова закашлявшись. — Хотя объясни все-таки, на будущее.

— Мелкими глотками, запивая водой, поскольку легко можно обжечь гортань.

— Откуда ты все это знаешь? Неужели программа обучения и в Верриате, и в Эллегионе одинаковая?

— А ты уверена, что я никогда не выезжал из Эллегиона? Я помню университет, в котором ты учишься, ему уже больше трех тысяч лет.

— Не знала, что он настолько старый.

— В Эллегион еще студентов на практику посылали. Я сам подписывал указ о том, чтобы ученики были не младше третьего курса.

— Почему?

— Очень опасно. Эллегион, конечно, был сказкой, но сказкой с подвохом. И на фоне общей красоты и беспечности жить и работать в нем было достаточно сложно.

— Из-за чего? Нежить, разгуливающая по городу? Тайные колдовские обряды? Что-то еще?

— Я не знаю, как объяснить это. Ты бы, к примеру, не смогла там жить, уже через несколько лет сойдя с ума. Там… в тех, кто родился и рос за пределами Эллегиона, словно погибает жизнь, когда они живут в том мире. Эллегион не любил чужаков, только самые сильные из людей смогли бы сохранить свою душу, сознание и ум в порядке, хотя одновременно с умиранием люди и расцветают там.

— Я не понимаю.

— Я сам никогда не понимал этого, но факт оставался фактом — некоторые способности по приезде в Эллегион шли в рост, в то время как человек словно истончался, как кусок масла, оставленный на улице в жаркий полдень или с психикой творилось что-то неладное. Я не знаю точно, в чем дело. Возможно, Лентарн в курсе, но он никогда не распространялся об этом. Он знает много об Эллегионе, гораздо больше, чем даже я. Хотя я и сын одного из богов, меня не посвящали в великие тайны. Видимо, считали, что я еще слишком молод для этого. Возможно, если бы я согласился стать преемником и наследником Танатоса, все изменилось, но я никогда не пойду против того, что во мне еще осталось человеческого.

— Человеческого… — задумчиво протянула я. — Ты говорил только о людях… а другие расы смогли бы жить там?

— Да, вполне, хотя и с небольшими сложностями. К примеру, в Эллегионе очень комфортно могли бы жить эльфы, достаточно загадочные существа, которых не смог познать еще никто из людей. Но эльфы шарахались от этого мира как упырь от креста, больше предпочитая Гантрот, в котором все равно жили очень неохотно и только по делам.

— Но Лентарн…

— Лентарн не совсем эльф, и даже среди своих соплеменников он выделяется исключительной силой воли и духа, что помогало ему спокойно жить там. Он любил Эллегион, считая его чем-то вроде еще одной составляющей себя самого. Но, в основном, в моем мире жили люди, родиной которых являлся сам Эллегион, и народ энтирад.

— Я много слышала о них, но ничего конкретного нет даже в самых старинных книгах. Что это за народ?

— Говорят, их породили море и ветер. Я сам толком не знаю, чем мой народ отличается от остальных, хотя мне и должно быть за это стыдно. Если судить по легендам, это люди, наделенные необычными силами, чуть более спокойные, чем люди, достаточно хладнокровные. Более выносливые, талантливые, сильные…

— То есть самая подходящая канва для Обряда. Идеальные Зимние волки.

— Наверное. Но я никогда не замечал за собой приписываемых качеств. Как не наблюдал их и за остальными соплеменниками. Обыкновенные люди… разве что чересчур гордые. Хотя одна особенность все-таки имеется — после смерти образ достаточно быстро стирается из памяти. Идеальные воины не должны заставлять других сожалеть об их смерти.

— Как цинично…

— Это не цинизм, а всего лишь правда, пускай и достаточно горькая, — Роллон невесело усмехнулся, глядя куда-то вдаль. Словно за окном маячили высокие белые здания, еще укрытые утренним туманом, на улицах бродили люди в старинных одеждах, словно вдалеке приветственно блестели витражи городской ратуши… его взгляд немного изменился, наполнившись какой-то неведомой пронзительной тоской, сожалением о когда-то былом, но ушедшем прекрасном. И тут меня внезапно озарило.

— Ты… ты потерял там кого-то, да? В Эллегионе… прости, это, конечно, бестактно, но я же вижу, что тебе плохо. Я не должна была задавать этот вопрос, но… мне кажется, что я тебя понимаю.

— Вряд ли, — Роллон опустился на диван, проведя рукой по лицу и тем самым словно стирая воспоминания. — А к кому мы ходили на кладбище?

Настала моя очередь молчать. Хотя Роллон и знал о Лаорте, я сама в минуту слабости рассказала все ему несколько дней назад, я почему-то не желала говорить, зная, что неизменно расплачусь. Все-таки время не залечивает такие раны до конца, оставляя неприятные рубцы.

— Этот… человек помог мне выжить сегодня, — запнувшись, все-таки ответила я, отводя взгляд и не смотря в эти сине-зеленые глаза, проницательные, мудрые и видящие меня насквозь, как открытую книгу.

— Человек?

— Ты прекрасно знаешь, о ком я, — я стерла с глаз все-таки навернувшиеся слезы, разозлившись на себя — пора бы уже и перестать плакать по любому поводу.

— Знаю. И расспрашивать не буду. Одевайся, — внезапно приказным тоном сказал Роллон, поднимаясь с места и телепортируя себе из дома чистую рубашку.

— Зачем? — я удивленно приподняла бровь.

— Пойдем лечить тебя от смертной хандры, — улыбнулся он, взмахнув рукой и тем самым перенося из моей комнаты в гостиную штаны, сапоги и рубашку. Деликатно отвернулся, терпеливо подождал, пока я все зашнурую. — А то совсем в депрессию впадешь и начнешь на людей кидаться.

— Обещаю — начну с тебя, — мило улыбнувшись, пообещала я, пристегивая на пояс кошель с деньгами и первой выходя на улицы столицы. — Куда пойдем?

— Не знаю. За две тысячи лет этот город сильно изменился.

— Неужели? По-моему, нет.

— А ты была здесь две тысячи лет назад? — немного удивленно поинтересовался Роллон. Я подивилась резкой смене его настроения и тому, что он ведет себя совсем не типично для Зимнего волка. По идее, представители этой группы — замкнутые, неразговорчивые пессимисты, не видящие в своей жизни ничего, кроме света в конце тоннеля. Роллон же являлся полной им противоположностью, но настроение у него менялось иногда слишком уж волнообразно.

— У меня хорошая фантазия. К своему стыду, я не могу похвастаться отличным знанием всех улочек и переулков Ателлена.

— Действительно, этого надо стыдиться. Ты же живешь в этом городе с рождения.

— Ну и что? Мы не ходили по темным переулкам, предпочитая гулять в центре.

— Значит, пойдем наугад, — кивнул Роллон, отчего серебряный обруч скособочился и сполз на глаза. Нетерпеливым движением мужчина поправил его, вновь прижав волосы.

— Ой, что-то не нравится мне эта идея, — проворчала я, тем не менее соглашаясь и неуверенно глядя на красную полосу заката, расплескавшегося над городом. — Кстати, ты видел Жемчужный залив на закате?

— Да.

— Пошли еще раз посмотрим, мне очень нравится.

— Пошли.

11

— Эй, это нечестно! — возопила я, снова падая и взметнув кучу брызг. Вынырнув, сняла сапог, удрученно вылила из него воду и мрачно взглянула на хохочущего мерзавца, прикидывая, что лучше — кинуть в него сапогом или все-таки брызнуть водой? Тяжба решилась в пользу воды. Сняв и второй сапог, я кинула их на берег и чуть поманила волну водой, окатив тем самым Зимнего волка с ног до головы. Впрочем, он и до этого был не особенно сухим, однако сейчас Роллона можно было выжимать и вешать прищепками на веревку для просушки.

— А магией, значит, честно? — прищурился он, кидая на песок уже свои сапоги и не утруждая себя даже выливанием из них воды.

— А рукой за щиколотку? — тут же в лоб спросила я. Крыть Роллону было нечем, поэтому он только махнул рукой, подзывая волну уже для того, чтобы накрыть меня с головой. Не растерявшись, я выставила блок.

В этот вечер жители столицы имели возможность наблюдать редкое природное явление — к небесам, вызванный нашими объединенными усилиями, взметнулся столб воды высотой примерно в двадцать метров. Естественно, ни я, ни Роллон не хотели уступать, поэтому столб с каждой секундой истончался, вырастая в длину все больше и больше. Упершись ногами в песок, я выпрямилась с напряженными руками с одной стороны столба, с другой в точно такой же позе застыл Роллон, не желавший ослаблять напор волны. При этом далеко над морем разносился смех, поскольку нам обоим было от этого еще и очень весело. Смертная хандра, от которой Роллон, кажется, собирался меня лечить, ушла, даже не попрощавшись.

— С этим надо что-то делать! — крикнула я, пытаясь перекричать шум воды.

— Только не теряй концентрацию, иначе будет небольшое наводнение! — я еле услышала сказанную им фразу.

Лентарн появился как всегда — не вовремя. Когда мы его узрели, то, естественно, сразу же забыли о всякой концентрации и обещанное наводнение не заставило себя ждать. Лавина воды, низвергнувшаяся на наши головы, заставила мигом пойти на дно и я поняла, что тону. Плавать я научилась в четыре года, но волна такой силы не давала даже шансов для хотя бы одного гребка, а в нос, рот и уши начала заливаться горьковато-соленая морская вода. Понимая, что не хочу погибнуть так бесславно, я усиленно заработала ногами. Я хочу выжить, очень хочу. Я просто никак не могла поверить в то, что больше не взгляну в проницательные сине-зеленые, как само море, глаза, что ни разу не увижу, как солнце блестит на волосах цвета пшеницы… с силой ухватившись за очень вовремя подвернувшуюся сильную руку, я облегченно поняла, что мне не хватает воздуха и с чувством выполненного долга потеряла сознание, напоследок подумав, что думать на пороге смерти о такой чепухе… остаток фразы я додумать не успела.

Роллон на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве, когда гигантская волна захлестнула его, но уже довольно скоро сориентировался, открыв глаза и про себя ругая Лентарна на чем свет стоит. Только у этого эльфа была редкая привычка появляться именно в те самые моменты, когда его ждут меньше всего. И всегда это сопровождали невообразимые и совсем ненужные события или последствия. Как, к примеру, сейчас. Оглядевшись в прозрачной океанской воде, чуть щипавшей глаза, Зимний волк увидел невдалеке Литу, отчаянно загребающую руками и ногами в попытке выжить, но эти старания не увенчались пока успехом — волна была слишком сильной. Сделав несколько мощных гребков, Роллон оказался рядом с ней и достаточно вовремя протянул руку, позволяя за нее уцепиться. Через несколько секунд мужчина, тащивший на себе бесчувственную девушку, вышел из пучины морской, положив ношу на мокрый песок.

— Ты как всегда, очень вовремя, — хмуро сказал он, глядя на эльфа и между делом выкачивая воду у Литы из легких. Она пока не желала приходить в себя, наглотавшись воды.

— Ничего же не случилось, — пожал плечами Лентарн, наблюдая за сим процессом с интересом постороннего наблюдателя.

— Если она сейчас очнется, то гарантирую — одним темным эльфом в Ателлене станет меньше, — пообещал Роллон. — Что тебе надо?

— А ты не догадываешься? Ты работать собираешься вообще или мне все одному делать?

— Жизнь человека была в опасности.

— Спас бы быстро и обратно.

— Слушай, ты мне нотацию пришел читать? — устало спросил мужчина, помогая Лите откашляться и принять сидячее положение. — Отложи то, что мне надо прочитать, я приду и прочитаю.

— Да вообще-то нет, — Лентарн потер переносицу. — Я сам устал от работы, мне скоро уже галлюцинации мерещиться начнут.

— А, ну это бывает, — не менее угрюмо, чем Роллон, сказала Лита, откидываясь спиной на отполированный ветром и волнами валун. — Особенно под угрозой страшной и мучительной смерти.

— Я же говорил, — как само собой разумеющееся, подтвердил Зимний волк, пожав плечами. — Может быть, тебе пойти поспать?

К сожалению, сегодня и у Литы, и у Лентарна было на редкость хорошее настроение. Чуть пошатнувшись, но устояв на ногах, девушка встала, сморщившись, выплюнула остатки воды и подняла на эльфа глаза, полные мрачной решимости.

Я носилась по пляжу за улепетывающим со скоростью гепарда эльфом с полчаса, пока окончательно не выдохлась и не свалилась прямо на песок. Этот негодяй даже ни разу не споткнулся на мокром песке, по которому не то, что бегать, ходить неудобно.

— Погоди… — прошипела я, еле справившись с дыханием и кое-как все-таки сев. Роллон опустился рядом, лукаво улыбнувшись.

— Ты его не догонишь, разве что волчью ипостась примешь.

— Я не умею превращаться без кинжала. Ничего… я ему еще покажу, где гномы отпуск проводят… потом… — я снова откинулась спиной на землю. Поняв, что ему ничего не угрожает, Лентарн подошел и встал надо мной победной скалой. — Не стыдно?

— Нет, — он отрицательно качнул головой.

— А зря, — выкинув руку вперед, я использовала прием Роллона — схватив не успевшего быстро отскочить эльфа за щиколотку, я резко дернула. Изобразив руками своеобразную ветряную мельницу, почему-то сыпящую отборными ругательствами, Лентарн красиво упал в песок, взметнув небольшой вихрь. Теперь победной скалой возвышалась уже я.

— Говорили мне в детстве — никогда не связывайся с оборотнями, — проворчал эльф, принимая сидячее положение и потирая затылок с быстро растущей шишкой. Сняв такой же, как и у Роллона обруч, он посмотрел на него, достаточно быстро восстановил форму правильного эллипса и снова надел на голову. — Одни убытки.

— Ты еще помнишь, что тебе говорили в детстве? — удивилась я.

— Я никогда ничего не забываю.

— Да? — ехидно потянулся Роллон. — Может быть, тогда все-таки скажешь, куда из моего кабинета делась инкрустированная опалами чернильница, которую ты «всего лишь на пару минут, подпись поставить» взял?

— А тебе зачем, все равно уже никогда не найдешь, — философски рассудил Лентарн, поднимаясь с песка и отряхивая одежду. — Помнишь, ты как-то сетовал — темный эльф и полубог смерти, только злобной ведьмы не хватает?

— Помню.

— Так вот — теперь нам проблем хватит на двоих, — подвел итог эльф, направляясь с пляжа.

— Эй, ты куда? — крикнула я ему вдогонку.

— В город, — откликнулся он, не оборачиваясь. — Не сидеть же поздно вечером на заброшенном пляже с двумя сумасшедшими, чуть не потопившими друг друга.

— Значит, будем рушить город втроем, — решила я, тоже вставая и устремляясь за Лентарном. — И, между прочим, если бы не ты, мы бы нейтрализовали водопад.

— Не смогли бы, слишком большая концентрация, к тому же если учесть то, что о пространственных векторах оба, конечно же, забыли, то по предварительным подсчетам…

— Не грузи меня теорией, мне ее и в Университете хватает, — вздохнула я. — К тому же ты тоже учел не все.

— Что забыл?

— Размер максимального резерва маны. У меня после некоторых событий он на дне, у Роллона, я полагаю, все в порядке, но, тем не менее…

— Ладно, вы тут пока устройте научный консилиум, посовещайтесь, поспорьте… — вставил Роллон, обгоняя нас и уверенным шагом устремляясь с пляжа.

— А ты куда?

— Гулять.

— В таком виде? — только сейчас я вспомнила, что после купания в заливе мы с Роллоном еще и основательно повалялись в песке, так что теперь выглядели даже хуже, чем побирушки, которых в столицу не пускали принципиально. — Здесь есть где-нибудь кусты?

— Зачем?

— Переодеться. Или ты действительно собрался так идти в город? У нас, конечно, свобода действий и желаний, и если ты хочешь быть выброшенным за городские ворота, то я тебя задерживать не стану. Боюсь, стражники не поверят в то, что Зимний волк решил поздно вечером прогуляться по городу босиком, в мокрой рубашке, облепленной песком, и местами рваных штанах.

— Придется поверить. Обруч со мной, это основной признак.

— Такой обруч можно заказать у любого ювелира.

— Такой нельзя.

— Подумают, что ты его украл, — я все равно стояла на своем.

— Лита, любой человек, слышащий хоть что-то о Зимних волках, знает, что этот обруч нельзя ни украсть, ни подарить, ни обменять, ни продать. Он слушается только хозяина.

— А что будет, если я, к примеру, надену его без твоего разрешения?

— Через пару дней ты умрешь в мучениях, а я найду обруч на своей тумбочке в целости и сохранности.

— Очень мило, — проворчала я, зябко передернув плечами. — Но я не уверена, что о Зимних волках знают все. А если кто и знает, то вряд ли в вас верит. Это красивая старинная легенда, вошедшая в учебники по мифологии. В общем, дело твое, но я пошла переодеваться. Подождите меня здесь.

Выпалив эту тираду, я направилась к приветственно выросшим по мановению моей руки кустам. Остается только надеяться на то, что в самый ответственный момент они не исчезнут. Впрочем, Роллон меня без одежды уже видел, так что особо стесняться-то и нечего. С другой стороны, я же приличная девушка…

Застегивая слегка подпаленную при телепортации рубашку, я немного призадумалась. Что я на Роллона в последнее время постоянно нападаю? И, главное, с какой целью? Тут же память услужливо подсунула мысли, приходившие в голову, когда я тонула, и я невольно схватилась за голову. Этого еще только не хватало… влюбиться в этого наглого, противного, постоянно надоедающего своими подколочками полубога смерти! Час от часу не легче… да и из-за чего я к нему привязалась так? Ну, подумаешь, он меня постоянно спасает, жертвуя своими делами и временем… хотелось бы думать, конечно, что от взаимной привязанности, но от одной только этой мысли я быстро отмахнулась, прикинув проценты, выпадавшие на долю ее реальности и обоснованности. Да и вообще, с чего я решила, что в него влюбилась? Мало ли что приходит в голову в критические ситуации, и если придавать каждой мысли значение, то так недолго и с ума сойти. Порадовавшись этой здравой мысли, я присела на камень, зашнуровывая сапог. А если придать значение… караул!!! Я глубоко вздохнула, надевая второй сапог. Все. Приехали. Старческий маразм и паранойя скоро не заставят себя ждать. Я уже начала сомневаться в собственных мыслях, а это уже первый симптом. Точнее, я начала сомневаться в правильности и реальности собственных мыслей. А если все эти мысли не глупость?

— Лита, ты скоро? Я тоже хочу переодеться! — прервал мою усиленную работу мысли немного недовольный возглас Роллона, продрогшего в сырой одежде.

— А, да… сейчас иду, — отправив грязную одежду домой, я вышла из кустиков, и они счастливо развеялись за моей спиной. — Ой… извини, я совсем забыла про то, что ты тоже хотел сменить одежду…

Роллон вяло махнул рукой, создавая свои собственные кусты, получившиеся тоже какими-то вялыми и на вид не очень-то живыми. Радостно убежав туда переодеваться, он оставил меня и Лентарна в гордом одиночестве.

К счастью, ждать пришлось недолго — Роллон управился с одеванием гораздо быстрее меня, так что уже минут через десять мы вышли на улицы столицы, до сих пор кипевшие жизнью. Разве что с наступлением вечера людей стало немного меньше. Зато остальное население резко увеличилось. Во всяком случае, эльфы, днем работающие в своих лавках и конторах, с наслаждением вылезли под звезды и луну. Компанию им составили гномы, до сих пор слегка недолюбливающие солнечный свет, хотя вред он мог наносить только их предкам. В некоторых углах улиц можно было увидеть даже смешанную гномье-эльфийскую компанию, что само по себе являлось диковинкой — эти две расы друг друга на дух не переносили, и если торговые отношения, скрипя зубами, еще поддерживали, то о личных не могло быть и речи. Однако, гляди ж ты… вот что значит — дружба между народами, о которой очень много лет мечтали известнейшие земные вожди.

По пути встретились и орки, и гоблины, и много еще разных разномастных компаний, так что я смогла воочию убедиться в том, что даже уже полностью скатившееся за горизонт солнце не мешало жизни бить ключом. Темно на улицах не было, даже наоборот — слишком светло, поскольку город освещался, где фонарями, а где попросту сгустками холодного магического огня, висевшими в воздухе. От многочисленных каналов, серебристой паутиной опутывающих город, веяло прохладой, по набережным неторопливо прогуливались влюбленные парочки, примерно столько же пар расположилось в лодках, покачивающихся на водной глади, причем в основном лодки покачивались под мостами и в глухой тени, куда не доставал свет фонарей и огней.

Я вдохнула свежий, напоенный запахом моря и свободы воздух полной грудью, взглянув на мужчин, в нерешительности остановившихся на набережной.

— Почему мы встали?

— Решаем, куда идти.

— А какая разница? — удивленно спросила я. — Толком город никто из нас не знает, так что идти абсолютно все равно куда.

— Так уж и все равно? — усомнился Лентарн.

— У меня… есть одно предложение.

— Какое? — на меня сразу же устремились два любопытных взора.

— Пойдемте сначала заглянем в «Обжору», я хочу есть.

— Что это? — немного настороженно уточнил Роллон, впрочем, горячо поддержавший мое начинание.

— Самая известная в городе корчма. Надеюсь, что там еще есть свободное место.

— Половина одиннадцатого ночи? Вряд ли, хотя попробовать стоит. Вот только проблема одна.

— Какая? — тут же осведомилась я.

— Ни у кого из нас с собой нет денег, а телепортировать их не удастся — перехватят по дороге, в любом случае.

— Я же брала с собой деньги… но их смыло волной…

— Мой кошелек там же, где и твой, — согласно кивнул Роллон.

— А я деньги с собой не брал, — развел руками эльф.

— Чудесно. Идти домой слишком долго, тогда мест точно не будет. У меня есть идея, — внезапно выпалила я. Идея и вправду пришла, но уж очень какая-то сумасбродная.

— Излагай, — Лентарн уселся на холодный парапет набережной и внимательно взглянул на меня.

— А мы кого-нибудь ограбим.

— Кого, например? — что самое интересное, Роллон не был против. — Ты уверена, что потом нас за это не привлекут к ответственности?

— Это смотря кого обкрадывать. Идите за мной, — я махнула рукой, направляясь вперед.

— Куда это мы забрели? — через пять минут напряженного молчания тихо спросил Роллон, вглядываясь в непроглядный мрак, которым был окутан переулок.

— В самый криминальный переулок Ателлена. Это самый известный оплот грабителей. Итак. Лентарн, ты умеешь гипнотизировать?

— Умею.

— Чудно. Тогда вперед, — я уверенно сделала шаг вперед, потянув за собой Лентарна и Роллона. Как и ожидалось, грабители не заставили себя ждать.

Примерно через пятнадцать минут мы вышли из темного переулка со значительно утяжелившимися кошелями.

— Какие мы непорядочные… — саркастически пропела я, пересчитывая содержимое достаточно тяжелого мешочка. — Отобрали у ребят всю дневную выручку.

— Я бы сказал — недельную, — хмыкнул Роллон, окидывая золото беглым взглядом и снова ссыпая его в кошелек, расшитый затейливым узором. — Ничего, примерно через полчаса они придут в себя, возможно, даже зарекутся воровать.

— Или, наоборот, станут делать это тщательнее, совершенствуясь. Впрочем, теперь мы знаем хлебное, или, вернее, золотое место.

— Главное не слишком часто сюда заходить, а то грабители перестанут грабить и золотая жила закроется, — посоветовал Лентарн. — Так мы пойдем есть или нет?

Возражений не последовало.

12

Я медленно просыпалась от странного ощущения. С одной стороны, мне было тепло, с другой — очень холодно. С трудом продрав глаза, я огляделась и немало озадачилась тем, что увидела. Начну с того, что проснулась я даже не дома. И даже не под окнами дома. Я лежала в лодке. Точнее даже не я, а мы, то есть собственно я, Роллон, на груди которого я заснула, и Лентарн, которого мы с Роллоном придавили и практически впечатали в днище. Взглянув на эльфа, я не удержалась от сдержанного смешка, но вовремя закрыла рот, не давая ему перейти в истерический всхлип — настолько потешно выглядел гордый представитель Высшей расы, во сне сладострастно обнимающийся с веслом.

Кстати, а что мы делаем в лодке? Почему вчера после корчмы и гуляния по городу мы не разошлись по домам? То, что мы вчера выпили только по небольшому бокалу практически безалкогольной эльфийской настойки, я помню твердо. Больше ничего алкогольного не было, точно. Еще я помню, что мы долго гуляли по столице, гуляли, гуляли… на нас наткнулась та банда грабителей, у которых мы украли кошельки, к счастью, нас они не узнали, так что прогулка обошлась без эксцессов. Очень забавно было слышать, как они спрашивали нас о том, не видели ли мы троих людей, лиц которых они, к сожалению не помнят, зато помнят фигуры; мы сказали, что не видели, но пообещали сообщить, как только найдем (в процессе рассказа, кстати, выяснилось, что грабители в темноте приняли Лентарна за василиска). А потом, ближе к двум часам уже, наверное, утра, мне захотелось романтики и я уговорила Зимних волков прокатиться на лодке. Да, покатались полчасика…

Хмуро взглянув на розовеющее рассветное небо, я села в лодке и потерла шею. Встать не рискнула — утреннее купание пускай даже и в чистой воде канала не входило в мои планы.

Наверное, надо растолкать Роллона и сообщить, что я накаталась и можно идти гулять дальше. Не знаю, правда, оценит ли он такой юмор. Поглядев на безмятежное во сне лицо Зимнего волка, я поняла, что не оценит. К тому же, если я разбужу его сейчас (судя по всему, заснул он не так давно), то имею все шансы получить столь нежеланный утренний душ, даже не утруждая себя лишними телодвижениями. Решив все-таки не рисковать, я села на корме лодки, лениво разглядывая (не знаю даже, как правильно — уже или еще) спящий город. На рассвете улицы пустовали, разве что иногда пройдет какой-нибудь утренний рыбак или возвращающийся с веселого приема человек или нелюдь.

Просидев на корме около пятнадцати минут, я поняла, что сильно замерзла. Куртки под рукой не было, свободной маны тоже, от чего мне стало еще грустнее. Зато куртка была у Роллона, он предусмотрительно накинул ее вчера вечером (или уже сегодня?) перед тем, как мы пошли кататься по каналам. Здраво рассудив, что мужчинам все равно придется вставать, я с помощью одного весла (второе приватизировал Лентарн, не желавший выпускать его из рук) кое-как причалила к набережной и принялась расталкивать Роллона. Дело, сразу говорю, успехом не увенчалось — Зимний волк спал, как убитый. Впрочем, я не удивлялась — спит он мало, зато крепко. Пока я пыталась разбудить Роллона, я успела согреться и продолжала уже из чистого упрямства. Он только бурчал в ответ какие-то неразборчивые слова, стараясь отвернуться от назойливой меня как можно дальше. В конце концов, треснувшись лбом о деревянную скамейку, он соизволил открыть глаза, недовольно на меня посмотрев.

— Чего тебе? — чуть хрипловатым ото сна голосом поинтересовался Роллон, потирая шею и озадаченно натыкаясь взглядом на Лентарна, во сне причмокнувшего губами и еще крепче обнявшего свое обожаемое весло.

— Подъем, — как можно более миролюбиво улыбнулась я, непроизвольно втягивая голову в плечи и ожидая суровой кары, которую в виде разгневанного Зимнего волка ниспошлют мне небеса. Однако кричать на меня или вообще что-то говорить Роллон не стал, видимо, понял, что ведьму исправит только могила. В могилу я пока не торопилась, а заниматься моим перевоспитанием оказалось себе дороже, так что Роллон уже давно плюнул на это дело и теперь уже не старался это делать. Как и сейчас, например, он просто почти невозмутимо сел на скамейку и потер виски.

— Ты, кажется, утверждала, что мы покатаемся «всего полчасика, ну пожалуйста, мне быстро надоест», — передразнил он меня, снимая куртку и кидая рядом с собой. Не теряя времени, я быстро схватила ее и накинула себе на плечи. — Накаталась?

— Накаталась, — удовлетворенно кивнула я. — Надо разбудить остроухого, пока он это несчастное весло не сломал.

— Судя по всему, он во сне переживает приятные моменты, — усмехнулся Роллон, основательно тряхнув друга за плечо.

— М-м-м… подожди… ага… вот так… — не открывая глаз, пробормотал эльф, отворачиваясь от нас. — Не уходи… стой…

— Не беспокойся, мой сладкий, — подмигнув мне, густым басом, от которого даже меня пробрала дрожь, пропел Зимний волк прямо у него над ухом. Странно, но эта короткая фраза возымела большее действие, чем тряска. Мгновенно побледнев, Лентарн резко сел, недоуменно взглянув на весло и потерев голову, тоже став жертвой скамейки.

Глубоко вздохнув и посмотрев на нас как на сумасшедших, Лентарн удрученно покачал головой, а затем без усилий вспрыгнул на облицованную светлым мрамором набережную и просто ушел.

— Он… всегда такой?

— Какой именно? Эксцентричный?

— Да.

— Почти. Я знаю его достаточно давно, триста лет, и успел понять его лишь на семьдесят процентов.

— Но… как вы, настолько разные, смогли стать друзьями? Я всегда думала, что друзей связывают общие мысли и интересы.

— Впервые я увидел Лентарна на своем Обряде. А насчет разности… нет, друзья обязательно должны быть очень разными, иначе не будут друг друга дополнять. Единомышление — это атрибут влюбленных, так же как и общие интересы.

— Странно, я всегда думала по-другому. Но ты знаешь, я не заметила, чтобы вы были такими уж близкими друзьями.

— Тем не менее это почти так. Лентарн — единственный чело… эльф, который меня знает в полной мере и без раздумий может помочь в трудной ситуации. Он достаточно надежный друг, много раз выручавший меня из по-настоящему трудных ситуаций. Правда, сейчас у него в жизни достаточно сложный период, так что и ведет он себя немного странно даже для него самого, личности, как ты уже заметила, очень эксцентричной.

— Да уж, он странный. С чем связаны эти трудности? Извини, конечно, за вопросы, но просто я с ним общаюсь, и мне хотелось бы это знать. Впрочем, если не хочешь или не можешь, то не отвечай и считай, что я тебя не спрашивала.

— Почему же? Понимаешь, все, что он ценил и любил, рухнуло в одночасье. Его привычный образ жизни, все, что его окружало, исчезло, не оставив даже следа. Он, несмотря на всю его внешнюю холодность, был очень привязан к Эллегиону, а особенно к Священному городу. Эллегион он ценил за его величие, красоту, а Гантрот именно любил, каким бы парадоксом это не казалось. В Священном городе навеки осталась его душа. Лентарн родился в Эллегионе, там же вырос, но он всегда немного недопонимал тот мир, казавшийся ему… ненастоящим, что ли. Этот эльф — просто исключение из своего народа. Во всяком случае, таким он был до своего Обряда. Я сам, конечно, не знал его в то время, однако мне рассказывали многие подробности его жизни. Я узнал его настолько, насколько только смог узнать. В некоторых своих поступках и даже, иногда, мыслях, он похож на меня и это, наверное, и объединяет нас, несмотря на всю разницу в суждениях. Так вот, насчет необычности. Мне рассказывали, что Лентарн — самый нетипичный из всех эльфов, а особенно эльфов темных. По тому, что мне известно, я могу сказать — это сейчас Лентарн такой жестокий, холодный, мрачный, нелюдимый, знающий лишь об одном — он должен исполнить свой долг, чего бы ему это не стоило. Раньше он был совсем другим — не лишенный гордости, он никогда не позволял ей перейти в высокомерие, был способен на сострадание, жалость, иные чувства. Единственное, что осталось в нем от бывшего Лентарна — презрение и искренняя ненависть к людям. Однако это достаточно легко объяснить — он родился в неспокойную эпоху, прозванную потом Эрой Слез. Эллегион не был благословенным городом, боги, конечно, и тогда любили его, но еще не пришла та эпоха, когда они распростерли над ним свою благодать. Эльфы тогда еще не ушли из Эллегиона, они жили в нем наравне с людьми, хотя первых и было значительно меньше. В Эллегионе потом еще остались остатки их культуры. Конечно, люди завидовали Бессмертным, поскольку смерть и старость были не властны над ними, так же, как и казалось им, над ними не имели власти и остальные проблемы. Это так называемое противостояние длилось достаточно долгое время, пока, наконец, не вылилось в войну. Мне кажется, мир еще не видел таковой со дня создания. Кровь лилась даже не рекой — водопадами. Естественно, люди ее выиграли, благодаря своему количеству. Но, для сравнения — на одного убитого эльфа приходилось до тридцати человек. Лентарн родился как раз в последний год войны, когда Высшая раса еще пыталась отстоять свои территории и культуру, но все уже понимали, что они обречены.

Рос он практически в одиночестве, среди людей — представляешь себе, каким было его детство? Одновременно чувствовать на себе восхищение, смешанное с презрением… странно даже, что он выдержал все это, не сойдя с ума.

— Видимо, у него очень большая сила духа.

— Думаю, что ты права — без этого он бы не выжил, — чуть горько усмехнулся Роллон, тоже вылезая из лодки на набережную и подавая мне руку. Мы продолжили разговор, шагая по рассветным улицам столицы.

— Но неужели Обряд смог так его изменить? — я немного недоверчиво взглянула на Роллона. Тот кивнул.

— Смог. Этот обряд… он как дань, которую нужно уплатить за овладение Силой. И одновременно как надгробная плита, которую ставят на могилу с помещенной в ней душой.

— Но зачем тогда вы шли на это?

— Не знаю… у всех были разные причины. Кто-то, самые глупые, хотели власти и силы, которую давал статус Зимнего волка. Кто-то шел ради того, чтобы помогать людям. А кто-то — такие, как Лентарн, — потому что у них просто не было иного выбора.

— Разве у него не было выбора?

— Не было. Лентарн вложил многое в создание преемника Эллегиона, священного города, и он не мог просто так уйти в тень, хотя и понимал, что когда-нибудь придется это сделать — тогда, когда словосочетание «Зимний волк» станет ненужным и их роль окончательно себя изживет.

— Кстати… все никак не соберусь тебя спросить, хотя и закидала вопросами сверх всякой меры, — вспомнила я, внезапно останавливаясь. — Для чего нужны эти самые Зимние волки? Что вы делали?

— Мы… как бы тебе объяснить, — Роллон немного замялся, не находя нужных слов. — Эллегион был очень необычным миром… чтобы попасть в Эллегион официально, требовалось пройти через Ворота, находящиеся одновременно в двух мирах. Ворота — это и есть то самое «междумирье». И все было бы хорошо, но, похоже, они появились раньше, чем был создан сам этот мир. Они словно обладают собственным разумом и волей, черпая силы из людей. Зимние волки, или, более официальное название — Стражи Ворот, следили за тем, чтобы они не выходили из-под контроля, хотя никто до сих пор не знает, для чего они нужны. Врата словно бы стали живым существом, которые мы должны сдерживать. Но, по мне, именно Зимние волки и руководили Эллегионом, стоя у высшей власти. Нашим приказам не смела возражать даже королевская семья. Перед нами преклонялись, как перед богами.

А Врата… они пока не показывали свой характер. Кстати, если ты столкнешься с Вратами — не советую тебе их касаться.

— Почему это?

— Они хранят память и боль всех эпох мира. Не думаю, что тебе будет приятно почувствовать все это на себе.

— Да, я тоже так думаю, — нервно согласилась я, окидывая взглядом дом, около которого мы стояли. Мой дом. — Мне пора.

— И я пойду, а то в следующий раз Лентарн, недолго думая, меня попросту убьет.

— Тебя? — недоверчиво хмыкнула я. — Это вряд ли. Да и за что ему тебя убивать?

— Я уже который день увиливаю от дел под всяческими предлогами вроде убиения разных некромантов.

— Извини. Что вы вообще делаете?

— Нам необходимо знать, что именно случилось с городом и можно ли его вернуть.

— Зачем его возвращать?

— С этим городом связана будущая история. К тому же, если через определенное время я не вернусь в прошлое, нарушится связь времен и все смешается. Меня сейчас не должно здесь быть.

Беседу прервал запищавший на всю улицу кристалл, который Роллон поспешно вынул из кармана.

— Что? — нетерпеливо сказал он в небольшой темный камешек.

— Ты так и собираешься бездельничать? — донесся оттуда прохладный голос эльфа. Впрочем, по голосу было заметно, что Лентарн еле сдерживает раздражение. — Между прочим, на сегодня запланировано достаточно мероприятий. Ты не забыл про то, что тебе нужно просмотреть оставшиеся архивы, проверить колебания магической решетки и провести ее полный анализ, а вечером еще и обязательно посетить прием во дворце?

— Не забыл.

— Тогда где ты? Да, пока я сам не забыл — у тебя сегодня еще и лекция в Университете. Через два часа.

— Какая лекция? — кажется, эта новость его немного ошарашила. Я с интересом всмотрелась в лицо Зимнего волка, явно не ожидавшего того, что ему придется иметь дела со студентами. Кстати, действительно, какая лекция? Сейчас каникулы, до их окончания осталось еще чуть больше двух недель? и все мои сокурсники и знакомые в данный момент отдыхают кто где. Естественно, никто не торопится пока приступать к учебе.

— Для преподавательского состава. Расскажешь им о Зимних волках и опасной ситуации, которая может возникнуть, если нам не содействовать.

— Ты знаешь про Зимних волков и Гантрот намного больше, чем я.

— Зато ты выглядишь убедительнее, — мигом нашелся ответ у Лентарна. — В общем, тебе надо сделать все, чтобы маги и их совет согласились нам помогать. Удачи, — сказав это, он отключился, а Роллон повернулся ко мне.

— Ты не хочешь сегодня вечером пойти на прием? У меня есть приглашение.

— У меня тоже, — отмахнулась я. — Не знаю… а вообще, пойду, наверное.

— Так пойдешь или наверное? — уточнил мужчина.

— Пойду, — чуть помедлив, кивнула я.

— Тогда я зайду за тобой ровно в восемь. До встречи, — попрощался Роллон и просто растаял в воздухе, не утруждая себя хождением по улицам.

Я хотела уже зайти в дом, но на пороге обернулась, взглянув на небо. И застыла, рассматривая светло-розовый, неуверенный восход солнца. Светило словно бы не хотело выглядывать из своего укрытия, медленно поднимаясь над Университетом и раскрашивая его стены, башенки и шпили из белого с синим камня в нежные золотистые цвета.

Я чуть поежилась — на улице было прохладно, и плотнее запахнулась в куртку, обнаружив, что так и не отдала ее Роллону. Впрочем, у меня дома до сих пор лежит его рубашка, которую я даже и не подумала вернуть. Кажется, она так и валяется там, где я ее оставила — на спинке дивана в гостиной.

Чуть закатав рукава куртки, которая была мне велика, я опустилась на ступени лестницы и снова посмотрела на восход. Красиво… не знаю, сколько я просидела на лестнице и смотрела на небо, но когда я, наконец, зашла в дом, солнце уже полностью поднялось над городом и улицы постепенно начали заполняться народом. Лишь тогда я с чувством глубокого умиротворения и удовлетворения толкнула дверь дома, заходя внутрь.

Глава 4. Метаморфозы.

1

Я озадаченно стояла перед распахнутым шкафом, внимательнейшим образом изучая его содержимое. Хотя на дворе и было еще раннее утро, остро встал вопрос — что же надеть вечером на прием. Я, конечно, сначала решила дотянуть все до последнего момента, но потом представила лицо Роллона, когда я, отчаявшись найти хоть что-либо приличное, спущусь к нему в штанах, рубашке и сапогах. В этом варианте радовал лишь один момент — я в любом случае буду на шпильках, поскольку каблуки, даже низкие, отсутствуют у меня только на мокасинах.

Наверное, решение все-таки было правильным, поскольку в гардеробе я не обнаружила ничего, в чем можно было бы появиться на столь шикарном вечере. В основном содержимое достаточно вместительного шкафа состояло из удобной для повседневной носки и путешествий одежды — маек, рубашек, свитеров, шорт и штанов. Присутствовали даже юбки, но они были предназначены для будней и не могли похвастаться обилием отделки; к тому же на балы и приемы следует появляться в платье.

Я со вздохом оглядела платья, имевшиеся в наличии. Нельзя сказать, чтобы их было так уж много. Вот, одно, мое любимое — зеленое, все сплошь покрытое тончайшей вышивкой. Идеально для появления в свете, но — его я не надену никогда в жизни. Разве что на собственные похороны. Это платье висело в шкафу исключительно как память — именно в нем я появилась на том достопамятном балу, когда познакомилась с Лаортом. К тому же оно все равно уже мне мало.

Остальные платья не подходили совсем, являясь то слишком короткими, то слишком простыми, то уже вышедшими из моды. От половины их следовало уже избавиться, но все никак не доводилось случая навести порядок в собственном гардеробе.

В общем, за прошедшие два часа примерок, озадаченных хмыканий, фырканий и почесывания макушки я так ничего и не выбрала, и теперь стояла посреди комнаты, сосредоточенно думая, что делать. Оптимальных варианта оставалось два. Первый — самый простой. Заключался в том, чтобы пройти в комнату сестры и попробовать найти что-нибудь у нее, этого добра у Велеры (на Земле — Веры) должно быть достаточно. Но у сестры немного другой размер, ее платья мне будут слегка велики по ширине и малы по длине.

Второй вариант — пройтись по магазинам и что-нибудь купить, благо время еще достаточно, а ассортимент в местных магазинах более чем обширный.

Если честно, меня больше вдохновлял первый вариант, поскольку на улице уже в семь утра нельзя было выйти без мокрой тряпки на голове — мигом бы хватил солнечный удар. Жаркое солнце середины июля пекло нещадно, заставляя камни мостовой буквально плавиться под ногами, а воздух раскалялся настолько, что было трудно даже вздохнуть. Отправиться на улицу без крайней на то потребности мог человек только отчаянный и совсем не дорожащий своим здоровьем.

Конечно, можно было бы отрегулировать погоду с помощью магии, но этим никто не занимался уже много лет, поскольку у сильных магов всегда находились дела намного важнее погоды, практически не мешавшей истинным профессионалам своего дела, а более слабым и неопытным чаровникам экспериментировать с погодой строго воспрещалось. Власти вскипели после позапрошлого года, когда студент четвертого курса в один из жарких летних дней решил вызвать легкий дождичек, вместо этого наслав на столицу грозу с метелью. Жители до сих пор помнят июльский снегопад, когда на несколько часов весь город обледенел. Когда метель удалось прекратить, жаркое солнышко мигом растопило весь лед, и на исстрадавшийся Ателлен обрушилось еще и наводнение. Мы потом около недели ходили по городу по пояс в воде, чему были даже немного рады — несмотря ни на что, вода оказалась чистой, а лето в тот год стояло тоже знойное и практически без дождей.

Воспоминания прервал стук в дверь, а затем в комнату вошла Велера.

— Доброе утро, — поздоровалась она, недоуменным взглядом окидывая комнату с разбросанной тут и там одеждой. — А… ты что делаешь?

— Ты очень кстати пришла, — улыбнулась я ей. — Ты сегодня не занята?

— Нет… а что?

— Вот и чудесно. Значит, поможешь мне купить платье для приема, — просияла я, уже смирившись с мыслью выхода в пекло.

— Ты идешь на прием? — удивленно вскинула брови сестра.

— Да, а что?

— Просто… просто после смерти Лаорта ты не появлялась ни на одном из них, — она выглядела немного растерянной и заинтригованной. — Кстати, чья рубашка валяется внизу?

— Роллона, — не подумав, с кем разговариваю, брякнула я. Конечно же, я сделала это совершенно зря — глаза Велеры тут же загорелись, она явно ждала от меня полного отчета. Придется ее опять огорчить.

— Роллон? Кто это?

— Один очень хороший… — я немного подумала, — человек. Не обольщайся, он просто мой друг.

— А рубашка? Неужели просто хороший друг ее просто забыл?

— Да, — я пожала плечами и невозмутимо продолжила: — Недавно меня собрались приносить в жертву и куда-то дели всю одежду (новую, между прочим), а Роллон меня оттуда вытащил и предложил свою рубашку, чтобы я не бегала по улицам столицы в костюме натурщицы.

Я полюбовалась реакцией Велеры и во избежание инфаркта и дальнейших расспросов резко сменила тему, вернувшись к предыдущей:

— Так ты мне поможешь с платьем, или идти на прием в штанах?

— Помогу, конечно! — с готовностью сестра вскочила с кресла, в котором сидела. — Пошли прямо сейчас!

— Прямо сейчас? — я неуверенно покосилась на улицу. — Там жарко…

— Если мы не поторопимся, станет еще жарче, к тому же у меня не так много времени. Или сейчас, или пойдешь в штанах.

— Ну, если так… — я мигом оделась и вышла за Велерой из комнаты, а затем и из дома, окунувшись в жаркое летнее утро.

2

Роллон уже пятый раз подряд пытался заставить себя работать, и пятый раз подряд отодвигал лишь наполовину прочитанные листы из архива, надолго припадая к графину с ледяной колодезной водой, заботливо поставленного рядом кем-то из служащих. Пить что либо крепче воды по такой жаре было равносильно самоубийству, с каждой минутой жажда мучила все сильнее, вода заканчивалась быстро, и в тот промежуток времени, пока служанка бегала наливать воду в графин, Роллон честно пытался воспринимать информацию.

Лентарну тоже изменили его легендарные сила воли и работоспособность, и он в данный момент больше всего был похож на медузу, оставленную на пляже. Безвольно развалившись в кресле, он вяло обмахивался словарем древнеэльфийского языка толщиной в полторы тысячи страниц, изредка выскальзывающего из практически стальной хватки и больно ударяющего эльфа по аристократическому носу. Мудрые темно-синие глаза устремили взгляд в одну точку, категорически не желая фокусироваться больше ни на чем, кроме серебряного подсвечника, на который Лентарн смотрел невидящим взглядом.

Жара измучила обоих Зимних волков, отродясь не переживавших такого лета. Впрочем, и для жителей Верриата настолько жаркая погода была тоже в новинку, и у многих уже родились подозрения относительно того, что это опять какой-то самоучка или недоучка пытается отрегулировать погоду, вместо желанного дождя получая обратное. И, пока несколько магов во главе с Вельндаром искали виновника знойных дней, люди спасались от солнца как могли. В основном, конечно, спасались в море, так что даже на заброшенные пляжи можно было даже не соваться — там в прямом смысле слова некуда было ступить. Купающиеся оккупировали даже каналы, которыми был оплетен весь город, и фонтаны — вторую гордость Ателлена. Общая обстановка усугублялась и тем, что воздух в столице из-за воды всегда имел высокую влажность, из-за чего жара становилась еще невыносимее.

Роллон радостно схватил поставленный перед ним очередной сосуд с холодной водой, приложив его ко лбу. Настроение у него не задалось с восхода солнца, поскольку помимо поисков способа спасения от духоты и жары он был вынужден еще и работать. Увильнуть от работы было никак нельзя, и он сам прекрасно понимал это, но разморенный от солнца организм категорически отказывался принимать хоть какую-нибудь информацию. И даже отменные выдержка и сила воли сдавались, не желая выполнять свои обязанности и не давать мужчине обращать внимание на неудобства.

Мысли были где-то очень далеко, и если в мозг закрадывалась хоть одна, она была примерно такого содержания: «если бы сейчас было хоть немного прохладнее…», или что-нибудь в этом духе.

— Лентарн… — позвал Роллон, уже не надеясь на ответ. — Лентарн…

Никакой реакции. Эльф даже бровью не повел, все так же смотря в одну точку.

— Лентарн. Лентарн! Лентарн!!! — резкий окрик возымел успех. Лентарн чуть вздрогнул, словно просыпаясь, и повернулся к Роллону.

— Что? — слевитировав себе кувшин с водой, он сделал прямо из него приличный глоток.

— Я сделал полный анализ магической решетки, — Роллон вернул себе кувшин, снова приложив ко лбу холодное стекло.

— А?.. и что? — рассеянно поинтересовался эльф, опять расползаясь по креслу.

— Я обнаружил кое-что интересное.

— Ага… потом расскажешь… — взгляд Лентарна снова сфокусировался в одной точке, словарь с громким звуком упал на пол, но он не придал этому значения, продолжая обмахиваться рукой. — Эй! — внезапно громко и недовольно вскрикнул Зимний волк, подскакивая в кресле на полметра. Роллон довольно хмыкнул — полграфина ледяной воды, выплеснутой другу на голову, возымели неожиданный эффект. — Спасибо. Так что с магической решеткой? — осведомился он уже вполне бодро.

— Я обнаружил силу Айлитен.

— И?..

— Она в этом времени. В этом мире. И даже в этом городе.

— Ты уверен? — Лентарн вскочил с кресла и подошел к столу, за которым сидел Роллон. — Ты точно не ошибся?

— Точно. Вот, посмотри, это расчеты и данные, — Зимний волк придвинул к эльфу стопку исписанных четким уверенным почерком листов. — Все верно.

— Но, тогда… это чудесно! А что со Священным городом?

— В том, что я прочитал, ничего. Даже упоминаний нет. А у тебя?

— Я кое-что нашел. Про Гантрот. Что с ним случилось, достоверно не знает никто, во всяком случае, из тех людей и нелюдей, кто жил на Земле и в Вериатте. Но достоверно известно, что в один прекрасный день город просто пропал. Исчезнул. Растворился. Никто не знает, куда он пропал, но я думаю, что он все-таки заключен во временную петлю, как мы с тобой и предполагали.

— Это из-за гибели Эллегиона?

— Несомненно. Все пошло не по нашему плану. Когда создавался Гантрот, мы были уверены, что когда-нибудь он выпьет всю силу из Ворот и Эллегиона. Но это должно было произойти настолько медленно, насколько возможно. Живущие в Эллегионе люди смирились бы с тем, что их мир медленно умирает и спокойно восприняли бы его гибель. Без лишних эмоций.

— Но при чем здесь эмоции?

— Они подпитывают Ворота, наравне с памятью. Вообще, Ворота — это творение древних богов, наделенное собственной волей. Я не совсем понимаю, зачем это было нужно, но деяния богов невозможно понять и предсказать. В принципе, все началось именно из-за Врат.

— Из-за Врат? С каждым днем я ощущаю себя все более глупым и непосвященным, хотя когда-то считал, что знаю многие из тайн мирозданья, — признался Роллон. — А оказалось, что я не знаю ничего. Почему мне ничего не говорили?

— Я же объяснил — у тебя бы хватило сил все изменить. А ты бы изменил, не сомневайся. Мы не могли рисковать будущим и настоящим, а ты бы действовал во имя прошлого, в частности, во имя своей памяти и нежелания расставаться с ней. А Врата… возможно, когда-то они подпитывали Эллегион своей силой, даря ему мир и процветание. Но, видимо, в какой-то момент все изменилось, и роли поменялись местами. Врата и Эллегион стали одним целым, они не могли существовать друг без друга. Воротам для существования нужны были эмоции, Эллегиону — сила, которую они могли дать ему. Тогда и начались эти Обряды посвящения. Зимние волки — по сути, это дети Ворот. Именно поэтому именно мы и стояли на страже Ворот — мы были единственными, кто смог бы с ними справиться.

— Это все было настолько нелепо и глупо…

— Нелепо, согласен. Но глупо ли? Возможно, во всем этом был какой-то смысл.

— Может, и был, но я его не вижу.

— В любом случае, Гантрот надо вернуть, а для этого нужно устранить ошибку, произошедшую тогда, когда сила Айлитен не захотела умирать вместе со своей хозяйкой, — Лентарн чуть тряхнул головой, отчего молочно-белые пряди взметнулись, словно в вихре. — Мы должны будем пойти на прием сегодня вечером, поскольку там будет очень много самых разных людей, в том числе, и магов. Возможно, нам повезет.

— Да. Нужно будет установить в бальной зале датчики, реагирующие на магию, и после приема считать с них данные. Убьем сразу всех зайцев, — сказал Роллон, поднимаясь с места.

— Ты куда?

— Пойдем в королевский дворец, причем прямо сейчас. На балу у нас не будет времени устанавливать датчики.

— А как ты собрался, интересно, все объяснять королю? — догнал Роллона вопрос, заданный эльфом.

— Я? Никак. Но ведь это ты, если я не ошибаюсь, был главным консулом Эллегиона, или я не прав? Так вот, собери все свои выдающиеся дипломатические способности в кулак и вперед, к королю. А я займусь установкой, — сказав это, и оставив остолбеневшего от такой наглости Лентарна в библиотеке, Роллон вышел на улицу и направился к королевскому дворцу.

3

— Нет, это я не надену, даже не проси, — я в ужасе отшатнулась от очередной вещи, протянутой мне сестрой, и воззрилась на жуткую непонятного цвета зелено-болотную тряпку, всю расшитую стразами и кружевом. Возможно, конечно, платье и было красиво, но оно весило как минимум килограммов пять, а как в этом не то что танцевать, а вообще двигаться, я не могла себе даже представить.

— Что тебе не нравится?

— Все, — честно ответила я. — Можно, я хоть немного поучаствую в выборе своего наряда на сегодняшний вечер?

Кажется, Велера немного обиделась, но виду она не подала, лишь немного поджав губы. Я беглым взглядом окинула весь более чем огромный ассортимент магазина, торгующего уже готовой вечерней одеждой. Половина мне категорически не нравилась, а из второй половины я никак не могла выбрать то, в чем же хочу отправиться на сегодняшний вечер. Наконец, после долгих и мучительных раздумий я решительно подошла к одному платью.

— Вот это.

— Но…

— Или это, или я пойду на бал в штанах и сапогах, — решительно кивнула я головой. Не знаю уж, что ей не понравилось в платье — может быть то, что по сравнению с теми, что предлагала она, оно выглядело верхом скромности и простоты, но мне платье нравилось чрезвычайно.

Немного подумав, Велера все-таки кивнула, хотя и неохотно, а я восторжествовала и поспешила платить, заодно подобрав к нему туфли и аксессуары.

С чувством выполненного долга мы вышли на плавящуюся от солнца улицу, и я снова почти застонала от жары — после прохладного магазина улица показалась мне печкой, в которой гончары обжигают свои изделия.

— Что с тобой? — сестра немного сочувственно посмотрела на меня.

— А ты не догадываешься? — я подошла к фонтану, бившему на площади, и радостно подставила голову под его струи. Велера посмотрела на меня как на сумасшедшую. — Что? Мне очень жарко, и я не вижу другого способа спастись от солнца, — я немного потрясла мокрой головой и откинула волосы назад. На спине рубашка тут же намокла, прилипнув к телу, но так было даже приятнее.

— Интересно, кто таким образом шалит с погодой? — задумчиво проговорила сестра, обмахиваясь рукой. В другой она держала коробку с уложенным в нее моим нарядом на сегодняшний вечер, который Велера не захотела доверять в мои ненадежные руки, прекрасно зная, что я либо уроню, либо намочу, либо еще что-нибудь с ней сделаю.

— Скорее всего, какие-нибудь шутники с моего курса, — подумав, ответила я. — К примеру, Илтер, у которого вечно что-нибудь не ладится. А может быть, погода стала побочным эффектом чьего-нибудь колдовства. Достаточно крупного, надо сказать.

— Остается только надеяться на то, что причину столичные маги отыщут, причем довольно скоро.

— А я надеюсь на то, что удушливая жара не перерастет в наводнение, — хмыкнула я, направляясь к дому и больше всего на свете сейчас желая нырнуть в тень или прохладные комнаты. Однако уже через несколько метров наводнение перестало казаться такой уж плохой идеей.

Примерно через двадцать минут мне это удалось. С облегчением рухнув на диван, я замерла, намереваясь пролежать так еще неопределенное время. Однако Велера не могла допустить того, чтобы я провела время так бездарно. Взглянув на часы и ужаснувшись тому, что уже два часа пополудни, она повернулась ко мне, безвольно распластавшейся на мягких подушках.

— А ну вставай.

— Зачем? — лениво поинтересовалась я, не двигаясь с места.

— Осталось всего шесть часов, а тебя надо еще одеть и накрасить.

Я мысленно застонала. Ну зачем я рассказала сестрице о том, что собираюсь на прием? Она ведь теперь от меня не отстанет…

— Давай немного попозже, хорошо? Мы только что пришли, дай я немного полежу в прохладе, — пробормотала я, прикрывая глаза и поворачиваясь на бок.

— Но…

— Не волнуйся, все будет в порядке… — сонно убедила ее я, медленно погружаясь в дремоту. Еще бы — я сегодня спала максимум часа два, и организм, к тому же разморенный жарой, неистово требовал отдыха, который я ему и предоставляла.

Велера подумала немного и, видимо, решила, что меня сейчас лучше не беспокоить — выйдет себе дороже. Хмыкнув и гордо вскинув голову, она удалилась, оставив меня наедине с пустой гостиной и диваном, в обнимку с которым я медленно засыпала.

4

Сначала я долго не могла понять, чего хочет от меня изящная серая волчица, рычащая и воющая на меня так, что закладывало уши. Отреагировала я на оскаленную морду чисто по-женски — завопила так, что слышно, наверное, было, на полквартала. Волчица недовольно зажала лапами уши, попятилась и, поразмыслив, превратилась в Веру.

— Зачем же так орать?

— Радуйся, что во мне не взыграли магические инстинкты, — мрачно сообщила я, садясь. — Зачем ты меня разбудила, такой красивый сон снился.

— Погляди на часы, — настроение у сестры, по всей видимости, было немногим лучше моего.

— И что? Всего лишь половина седьмого вече… половина седьмого? — я подскочила, мгновенно поднимаясь и сметая остатки сна. — Почему ты не разбудила меня раньше?

— Я пыталась, но ты спала слишком крепко. Пойдем, я уже позвала специалиста по созданию идеального облика. Он ждет наверху, — сестра потянула меня за собой по лестнице, мне осталось только пойти за ней.

Меня начали буквально пытать в четыре руки. Сначала сестра сделала попытку затянуть меня в корсет (стилист в это время держал меня, чтобы я не особенно пиналась), но через несколько минут взглянула на мой зеленоватый цвет лица и смягчилась, выкинув его, а я смогла, наконец, свободно вздохнуть.

Хуже обстояло дело с прической. Взглянув на мои волосы, стилист восхитился их густоте и длине. В глазах зажглись огоньки, и он вывалил на туалетный столик груду разных расчесок, щеток, заколок, шпилек и прочих страшноватых вещиц.

Посмотреть в зеркало мне не дали, тут же завесив его тканью, а на мои гневные возгласы отвечали, что с прической все в порядке. В это верилось с трудом, так как по ощущениям мне с головы снимали скальп, причем делали это неторопливо и с удовольствием.

Следом за прической наступила очередь макияжа, и выражение моего лица, я думаю, сразу же стало таким, словно я съела лимон — в поле зрения оказался небольшой чемоданчик, набитый всевозможными оттенками и видами пудры, тонального крема, теней, туши, румян и помады. Когда меня начали красить, мне показалось, что на моем лице оказалась как минимум половина всех этих средств.

Наконец с прической и макияжем было покончено, я покосилась на часы — они показывали половину восьмого, следовательно, в случае неудачи переделывать что-то будет уже некогда.

Меня наконец-то затянули в платье, все зашнуровали, застегнули и расправили каждую складочку. Я покосилась на босоножки, каблук которых был великоват и чересчур тонок даже для меня — десятисантиметровая шпилька-игла, которая при желании могла стать средством самообороны — этим каблуком легко можно было бы убить. Однако одеть что-либо безопаснее мне не дали два красноречивых взгляда, после чего я почти безропотно застегнула ремешок босоножек на лодыжках.

С украшениями тоже не возникло особых проблем, хотя я категорически отказалась надевать тяжелый платиновый обруч, усыпанный сапфирами — родовое украшение, передавшееся из поколения в поколение.

— Могу я, наконец, взглянуть на себя?

— Теперь… да, — придирчиво оглядев меня, заключила сестра. С легким шелестом с зеркала спала завеса, и я, наконец, смогла посмотреть на свое отражение.

Красиво… я застыла, словно пригвожденная к полу. Я давно не видела себя настолько женственной и уже давно забыла, что значит — быть именно девушкой, а не мальчишкой на каблуках. Но сейчас…

Синее шелковое платье, лиф и рукава которого до локтей были расшиты тончайшим узором, делало мои глаза из темно-голубых васильковыми, чему еще и способствовали серебряные украшения с мелкими темно-синими камнями. От локтя рукава были выполнены из тончайшей полупрозрачной ткани и разлетались от каждого движения, а чуть расклешенная юбка опускалась и струилась мягкими складками.

Насчет прически я опасалась зря — волосы, закрепленные на уровне плеч тонкой лентой, ниже были переплетены тонкими серебристыми нитями. Да и макияж не был сверхъестественным — серебристо-голубые тени, ровный цвет лица, полупрозрачный блеск и легкий естественный румянец.

— Ну… как? — поинтересовалась сестра, смотревшая на меня и пытающаяся понять, нравится ли мне или нет.

— Мне… нравится, — тихо ответила я, наконец отрываясь от своего отражения. — Я… пойду, пожалуй. Уже восемь.

— Удачного вечера, — пожелала Вера, в последний раз окидывая меня придирчивым взглядом и, не находя ни одной лишней детали, замолчала.

5

Когда я спустилась вниз, Роллон уже ждал меня, вольготно развалившись в кресле. Однако, заслышав тихие, для уха обычного человека бесшумные шаги, он встрепенулся и поднялся, подойдя к лестнице. Взглянул на меня.

Я улыбнулась краешком рта, наблюдая за его глазами. В данный момент у Роллона был взгляд кота, увидевшего на столе опрометчиво забытую хозяйкой банку сметаны без крышки. Он так и застыл в той позе, в которой стоял, глядя на меня и не двигаясь с места.

Я тоже особенно никуда не торопилась, смотря в сине-зеленые глаза цвета штормового моря и глубиной соперничающие только с ним же. Наверное, я действительно уже успела влюбиться в этого слишком прямолинейного, слишком требовательного, слишком холодного мужчину. Грустно… я уже знаю немного о зимних волках, и этого знания вполне хватает на то, чтобы загрустить. Роллон никогда не почувствует ко мне даже симпатии.

Впрочем… думаю, что я смогу это пережить. Но об этом я буду думать позже, уже после того, как он уйдет. Сейчас мне хватало просто стоять и смотреть в эти глаза, чувствуя, что сердце замирает.

А он… я не знаю, о чем думал он, но мне приятно было ощущать на себе такой взгляд. Так мы и стояли, молча, не нарушая тишины и покоя даже легким, неуловимым движением.

Идиллию разрушила сестра, ворвавшаяся на лестницу с воплем:

— Литы, подожди, ты потеряла… — два сразу же метнувшихся в ее сторону взгляда, не обещающих ничего хорошего, заставили Веру подавиться продолжением фразы и нерешительно отступить, немного нервно сглотнув. Однако через несколько секунд она справилась с собой и протянула мне выпавшую из уха серьгу. — Ну… желаю хорошо вам повеселиться.

— А ты не идешь? — немного удивленно спросила я. Чтобы сестра пропустила настолько важное и пышное светское мероприятие?

— Иду. Позже, — заверила она меня и скрылась в комнате.

Я снова повернулась к Роллону, разочарованно отметив, что все очарование, завладевшее было мной, развеялось.

Роллон чуть тряхнул головой и протянул мне руку:

— Ну что, пошли?

— Пошли, — улыбнулась я, принимая ее.

Немного пройдясь по вечерним улицам, уже не пышущих жаром, мы подошли к королевскому дворцу. Я оглядела поистине огромное здание, украшенное цветами и огнями.

Вместе с шумной толпой мы прошли через главный вход (завидев обруч Роллона и вензель, выложенный мелкими сапфирами на моем медальоне, стражники почтительно склонили головы, даже не подумав спросить приглашения) и влились в зал, сверкающий зеркалами, огнем, плавящим свечи и переливчатыми драгоценностями, от блеска которых чуть резало глаза. Отовсюду звучала музыка.

— Давно я не была на балах…

— Так наслаждайся праздником, — посоветовал Роллон. — Извини, я тебя покину на несколько минут. Сегодня я здесь не только отдыхаю.

— Хорошо, иди, — разрешила я, рассеянно разглядывая гостей и вдалеке замечая Лентарна, уже мило беседующего с какой-то молоденькой полуэльфкой. Ну да, Роллон, кажется, как-то упоминал вскользь, что Лентарн может поспорить только с Казановой.

Через некоторое время я заметила группу своих друзей и знакомых, направившись к ним. Если что, Роллон сможет меня найти.

Ко мне тут же подскочила моя соседка по комнате — Веда, причем в не совсем, скажем, хорошем состоянии. То ли она немного выпила, причем перепутала кубки с вином и афродизиаком, то ли просто находилась в прекрасном настроении… впрочем, когда я мило проболтала с Ведой пару минут, мне стало казаться, что вероятнее всего все-таки первый вариант.

— Лита… а что это за мужчина, с которым ты пришла? Такая прелесть… — она мечтательно закатила глаза. Впрочем, если бы Веда знала Роллона, она бы вряд ли стала так говорить.

— Ага, — рассеянно ответила я, снова рассматривая гостей. Не знала я, на что подписываюсь, практически машинально и не думая, отвечая на все вопросы подружки.

— Слушай, а вы с ним… пара, или он одинокий?

— Одинокий, — не подумав, ляпнула я, маша рукой знакомым. Только когда осчастливленная ответом Веда скрылась в толпе гостей, я поняла, что только что сделала Роллону маленькую гадость.

— Здравствуй! — приветственно чмокнул меня в щеку Гларед. Я оглядела подошедшую ко мне компанию. Ну да, все те же, что и всегда — Гларед, Олес, Лоттер, уже оправившийся от ранений, и я. Группа главных в Университете заводил, возглавляемых Гларедом — главным зачинщиком всех наших каверз.

Я поздоровалась со всеми, улыбнулась, приняв комплимент по поводу моего хорошего вида от Лоттера, и обратилась к компании с вопросом:

— Что вы сделали с Ведой? Она сама не своя.

— А… — задумчиво и вместе с тем насмешливо протянул Олес, наш юный гений в составлении разных эликсиров и снадобий, а по совместительству и лучший друг. — Мы ей в кубок накапали немного нового афродизиака, усиленного. «Искушения».

— Зачем так жестоко?

— Да… дело в том, что мы с ней поспорили, — виновато пожал плечами Олес. — Веда утверждала, что все эти снадобья типа «Ласковых сумерек» — полный обман, и на самом деле не действуют. Ну вот, мы и решили…

— Ясно, — понимая, что это невежливо по отношению к подруге, я не сдержала смешка.

— Так что теперь я сильно не завидую тому мужчине или парню, к которому она прицепится, — сочувственно хмыкнул Гларед, всем своим видом показывая, что не хотел бы сегодня стать жертвой подпоенной Веды. Я слегка поежилась, представляя себе воочию неземную радость Роллона, когда подружка обрушится на него, как тайфун, и не отпустит от себя ни на шаг. Насколько я знаю Роллона, он больше всего в жизни ценит свободу, причем в любом ее проявлении.

Как бы обойтись сегодня без травм… хотя бы душевных. Впрочем, я старалась об этом не думать, и повернулась к друзьям, весело болтая о чем-то.

Роллон, проверяющий датчики на наличие магии, сначала никак не мог понять, чего от него хочет находящаяся в каком-то странном состоянии девушка. Однако, сделав через несколько секунд полный анализ ее силы и ауры, он понял, что какой-то очень умный травник или маг дал ей выпить лошадиную дозу «Искушения», и теперь она просто так от него не отвяжется.

Зимний волк мысленно застонал, проклиная всех магов и богов, когда-то имевших глупость даровать людям магические способности. Роллона, конечно, интересовали красивые молодые представительницы женского пола, но сейчас он находился на полуработе, к тому же, отношения с почти пьяными (на вид, на деле все было гораздо хуже) девушками никак не входили в его планы на сегодняшний вечер. Раздумывая над тем, как бы потактичнее отступить (хотя в голову постоянно лезло слово — сбежать), Роллон окинул зал безнадежным взглядом, отыскивая Литу. Через некоторое время поисков он обнаружил девушку, мило беседующую со своими знакомыми или друзьями.

— Извини… — обратился он к… кажется, ее звали Ведой. — Я сейчас приду.

— Куда ты? — капризно надула она губы.

— Принесу шампанского, — еле сдержавшись, чтобы не рыкнуть, улыбнулся Роллон, скрываясь в толпе гостей и целеустремленно двигаясь в направлении стоящей Литы. Пробегающий мимо него Лентарн, который спешил от одной девушки к другой, в совершенно другой конец зала, лишь удивленно хмыкнул, глядя на друга, и снова устремляясь к своей цели.

Сильная мужская рука, опустившаяся на плечо, заставила меня вздрогнуть и инстинктивно садануть назад локтем. Следом за действием около уха послышался чуть сдавленный стон, и я обернулась, увидев прямо перед собой немного перекошенное лицо Роллона.

— Извини… рефлекс, — виновато улыбнулась я, пожав плечами. — Что-то случилось?

— Случилось… Лита, за что ты меня так ненавидишь?

— Я? Тебя? Роллон, тебе в бокал вместо шампанского налили чистого спирта и ты теперь бредишь, да? — слегка опешила я, на всякий случай делая шаг назад. — Может, все-таки скажешь, что случилось?

— Это твоих рук дело? — мужчина указал взглядом на девушку, прислонившуюся к колонне, и обводящую зал самым что ни на есть озабоченным взглядом. — Это ведь твоя подруга, не так ли?

— Подруга моя, но сделала это не я. Честно, — я обернулась и поняла, что друзья давно покинули место преступления, узрев на волосах Роллона обруч Зимних волков. И как после этого людям верить?

Внезапно Роллон обнял меня, крепко прижав к себе, и наклонился к моему уху, имитируя страстный поцелуй, а на самом деле шепча следующие слова:

— Значит, так. Она идет сюда, сделай вид, что ты полностью счастлива, и нам хорошо вдвоем.

— С какой радости я должна тебе помогать? — прошипела я, глупо улыбаясь, и с возмущением понимая, что в объятиях Роллона мне так хорошо и спокойно, как не бывало никогда. Я чувствовала себя в надежных руках, и получала удовольствие, ощущая, как он обнимает меня, прижимая к себе. Жаль, что это лишь игра, я бы не отказалась поиграть подольше. — Что мне за это будет?

— Я потом решу.

— Нет уж, решай сейчас, а то Веда, накачанная «Искушением», уже близко, а я могу и передумать, — нет, а все-таки хорошо, что он не читает мои мысли и я могу диктовать условия… — Возьмешь меня с собой на поиски Священного города?

— Ты с ума сошла? Ты не слышала того, что говорил твой отец? Это слишком опасно для тебя.

— Знаю. Но в последнее время я и так часто влипаю в опасные ситуации. Да и неужели вам в команде повредит лишний маг? А за себя я уж как-нибудь постою.

— Я не могу подвергать тебя опасности.

— Из-за этого дурацкого долга и обещания, данного моему отцу? Я… — я не успела договорить, потому что внезапно Роллон наклонился к моему лицу, целуя. Сначала я немного оторопела от такой наглости, но затем уловила взглядом подошедшую совсем близко Веду. Что ж… и зачем я только ему помогаю?

— Лита? Ты? Вы? Ты сказала, что вы не вместе… — проговорила она, в упор глядя на меня. Подруга выглядела растерянной, и я даже пожалела ее. Впрочем, когда она завтра утром проснется, то совсем ничего не вспомнит о вечере — «Искушение» и алкоголь несовместимы, а у Веды в руках был уже ополовиненный бокал шампанского.

— Прости… просто мы поссорились, и я решила его проучить… — извиняющимся тоном сказала я, чуть откидываясь назад и через зубы цедя Роллону: — Можешь не так страстно меня обнимать, а то задушишь или ребра сломаешь, — затем я снова повернулась к девушке. — На самом деле он мой жених и мы очень любим друг друга…

Снова пробегавший мимо Лентарн поймал взглядом нашу «счастливую парочку», тесно сплетающуюся в объятиях. Для правдоподобности новоявленный «жених» в лице Роллона поцеловал меня еще раз. Буквально квадратные в ромбик глаза эльфа дали нам понять, что играем мы очень правдоподобно.

Веда немного отошла, но особо никуда не торопилась, встав у колонны и выжидая благоприятный момент, чтобы снова броситься на Роллона, так что нам волей-неволей приходилось играть дальше, не разжимая объятий и глупо улыбаясь всем подряд.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — пропел Лентарн в ухо Роллону. — Не успеешь отвернуться, а они уже обнимаются…

— Слушай и запоминай, — жестко ответил Роллон, не убирая с лица глуповатую и счастливую донельзя улыбку. — Мы — счастливая пара, уже обручены, жених и невеста, причем любим друг друга настолько сильно, насколько вообще возможно. Радуйся и улыбайся.

— К чему этот спектакль? — тоже наклеивая на лицо улыбочку, вопросил эльф, чувствующий себя в данный момент очень глупо.

— Надо! — хором припечатали мы, удивленно воззрившись друг на друга.

— Играть, так играть… — пробормотал эльф, а потом громогласно воскликнул: — Свадьба! Это просто чудесно! Я так рад за тебя, мой друг! — он стер с лица фальшивую слезу, я краем глаза взглянула на Веду. Кажется, спектакль близился к концу — окончательно поверившая в искренность наших чувств девушка уже была готова покинуть сцену. К тому же афродизиак из нее, кажется, начинал уже потихоньку выветриваться.

Мы еще раз поцеловались под громкие аплодисменты Лентарна, уже вошедшего во вкус и играющего с явным удовольствием.

Однако внезапно аплодисменты прервались, причем резко. Эльф несколько раз изменился в лице и потянул Роллона за рукав рубашки, получив в ответ только невнятное мычание. Мы уже увлеклись.

— Кажется, сейчас начнутся ба-а-альшие проблемы, — проинформировал нас остроухий, заставив все-таки оторваться друг от друга и проследить за его взглядом. Я еле сдержалась, чтобы не упасть прямо там, где стояла.

В арочном проеме, ведущем в зал, стоял мужчина лет сорока на вид, с совершенно круглыми глазами наблюдающий за нами с Роллоном. Даже не смотря на мантию, можно было догадаться, что это — второй маг трона, Вельндар аль Миррен и по совместительству и совсем не счастливому стечению обстоятельств — мой отец.

Я мысленно застонала. Судя по выражению его лица, он слышал все возгласы Лентарна про скорую свадьбу и счастливую пару, а также видел нас с Роллоном, радостно целующихся и обнимающихся.

Он так и застыл в той позе, в которой вошел в зал, и мы тоже замерли, не шевелясь. Вокруг по-прежнему звучала музыка, танцевали пары людей, но для нас время словно остановилось. Я напряженно раздумывала, что же сказать в свое оправдание, Роллон тоже был явно не в восторге от этой встречи. Особенно если учесть, какие чувства мой отец питает к Роллону, его ступор понятен.

Назревал крупный скандал.

Однако положение спас Лентарн, мигом вошедший в ситуацию и сообразивший, что нужно делать. Подскочив к моему отцу, он приобнял того за плечи и проговорил нарочито светским тоном:

— А как вам сегодняшний бал? Пышный, не правда ли?

— А… да… — машинально ответил папа, позволяя увести себя из зала через арку.

Я облегченно выдохнула, стирая со лба невольно набежавший холодный пот. Роллон тоже вроде бы выглядел вполне спокойным, так что все было в порядке. К тому же Веда, наконец, тоже решила уйти.

— Но какой меня дома скандал ждет…

— Не волнуйся, сейчас Лентарн сотрет ему память о том, что он только что видел. Он умеет это и не затронет больше, чем нужно, — улыбнулся Роллон, этим заявлением совсем меня успокоив.

— Фу… чудесно. Но теперь ты просто обязан взять меня с собой в Священный город! — припечатала я, нагло смотря мужчине в глаза.

— Это еще почему?

— Я тебя спасла от Веды, чуть не заработав на этом крупный семейный скандал. Как честный человек, ты теперь обязан выполнить мое желание, — мило улыбнулась я.

— Хорошо… — нехотя протянул, шумно выдыхая, Роллон. — Но если дашь слово — слушаться меня и Лентарна во всем и никуда не лезть со своей инициативой.

— А если не дам?

— Тогда не возьму.

— Неужели?

— Да.

— Я все равно найду лазейку.

— Да? Посмотрим, — лукаво усмехнулся Зимний волк, протягивая мне руку. — Пошли лучше танцевать, бал, кажется, существует именно для этого, а никак не для выяснения отношений.

— Конечно, дорогой, — усмехнулась я в свою очередь, принимая руку. Глаза Роллона в момент произнесения фразы надо было видеть…

6

Мы танцевали уже, наверное, десятый танец подряд, когда я внезапно остановилась, прислушавшись.

— Что такое? — спросил Роллон, смахивая со лба волосы и непонимающе глядя на меня.

— А ты не чувствуешь? Нарушение магического фона, причем очень сильное. Словно… — я помолчала, пытаясь определить ощущения. — Словно кто-то пытается проникнуть в наш мир из другого, причем встречает на своем пути ощутимое сопротивление.

Мы вышли из круга танцующих и подошли к окну. Я нервно вгляделась в сад, освещенный огнями.

— Ты уверена?

— Уверена, — я кивнула, потирая висок. — Но того, что я чувствую, просто не может быть. Насколько я знаю, перемещение между мирами совершается свободно, и запрета на это нет.

— Запрета нет, ты права. И я не знаю, что сейчас происходит. Но я тоже чувствую что-то.

Подумав немного, я подобрала юбки и перемахнула через подоконник, мягко приземлившись в кустах, растущих под окном, и несколько раз недобрым словом и в полный голос помянув шпильки.

— Лита, — достаточно тихо позвал Роллон, наполовину высунувшись из окна. — Ты с ума сошла?

— Нет, — проворчала я, выбираясь из кустов на тропинку, выложенную мраморными плитами. Немолодая супружеская пара, прохаживавшаяся в этот момент мимо, неодобрительно на меня посмотрела и продолжила свой путь, негромко рассуждая о падении нравов в последнее время. — Спускайся сюда.

— Зачем?

— Надо проверить, что случилось. Или ты не хочешь знать?

Тут же Роллон приземлился в тех же кустах, но, судя по неразборчивой ругани, менее удачно.

— Извини… я забыла тебя предупредить… — виновато сказала я. — Там куст с розами, так в него лучше не прыгать.

— Я уже понял, спасибо, — послышался недовольный голос, и затем из кустов на одной ноге выпрыгнул Зимний волк, взглянувший на меня настолько красноречиво, что мне тут же захотелось развернуться и бежать без оглядки, пока я не окажусь в безопасном месте на другом конце света. Однако Роллон ничего не сказал, только молча вправил вывихнутую от приземления на кирпич ногу и отряхнул с черной мантии, наброшенной поверх рубашки и брюк, мелкие веточки, шипы и лепестки роз. Подумал, и снял мантию, кинув ее в те же кусты.

— Куда пойдем? — спросил он, тоже прислушиваясь. — Я не могу определить место, откуда идет волнение. Это… словно надвигается отовсюду, причем…

— Что?

— Это надвигается на нас, — заключил он, подходя к дереву и отламывая от него ветку, в руках мага ставшую грозным мечом, тускло блестевшим отполированным лезвием в свете луны и огней. Я только вздохнула — у меня не тот уровень, я бы не смогла превратить дерево в сталь, пускай и на достаточно короткое время.

Впрочем, у меня есть другое оружие, не подводившее меня практически никогда — моя магия, в основном огненная. Только кому понадобилось нас убивать? Или кого-то одного из нас.

На всякий случай сконцентрировав между ладонями текучий сгусток жидкого огня, я пошла следом за Роллоном, который медленно уходил от дворца куда-то в центр сада. В этом я его понимала — если надвигается что-то серьезное или малоприятное, то, несомненно, нужно уйти как можно дальше от людей.

— Пошли быстрей, — тихо сказал Роллон, поманив меня рукой и заводя все глубже в сады. — Это приближается с каждой минутой, причем довольно быстро.

— Но что такое — это?

— Если бы я знал… — вздохнул Роллон. Внезапно из-за угла вынырнуло что-то темное и высокое, заставившее меня вздрогнуть и наугад кинуть греющий руки сгусток. Хорошо, что промазала, иначе от Лентарна остался бы только отпечаток в пыли или, в лучшем случае, обгоревший труп.

— Почему твоя спутница всегда настолько агрессивно ко мне настроена? — проворчал он, придирчиво осматривая подпаленную прядь волос.

— Ниче… — договорить я не успела, поскольку в этот не самый подходящий момент нас буквально смело волной, одновременно ослепившей и ярким светом. Чувствуя, как царапаются о мелкие камешки руки, я немного проехалась по плитам дорожки. Когда через несколько минут я открыла глаза, то обнаружила, что ослепляющий свет потух, и над садом вновь опустились мягкие летние сумерки.

Немного подвигав головой, я наткнулась взглядом на Лентарна, лежавшего недалеко от меня. Наполовину понимающий взгляд эльфа устремился куда-то вперед, и я против воли повернулась туда же. В поле зрения сразу же возник Роллон, в отличие от нас не упавший, а прямо стоящий посреди тропинки. Напротив него замер какой-то странный сгусток, объятый темным сиянием. В несколько секунд сгусток переплавился, и теперь перед Зимним волком стоял высокий мужчина, на вид я не дала бы ему даже сорока пяти лет. Вроде бы ничего необычного, но… одет мужчина был в черную одежду, на которой переливалась разными цветами одна каким-то образом нанесенная руна. «Смерть». Венец с такой же руной, выгравированной на нем, венчал темные волосы, каскадом ниспадавшие на спину.

— Чем обязан такому визиту? — холодно поинтересовался Роллон, глядя в синие глаза Танатоса, кем, несомненно, и являлся посетитель. Я с интересом приподнялась на локтях, всматриваясь в черты лица бога смерти. Не думаю, что это его настоящий облик — насколько я знаю, боги могут принимать любое обличье. Но, взглянув в лицо бога, я заметила там знакомые черты — черты Роллона, и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Похожи… очень похожи… вот только у Роллона не такая бледная кожа, глаза и волосы другого цвета… но так…

— Разве нужна причина для того, чтобы отцу повидать сына? — не менее холодно спросил Танатос.

— Тебе, я полагаю, нужна причина даже для того, чтобы о нем подумать, — я не видела лица Роллона, но, думаю, в данный момент его глаза яростно сверкнули.

— Что ж… — губы бога смерти скривились в улыбке. — Ты прав, я здесь по одной причине. Мне нужно, чтобы ты вернулся в Эллегион.

— И умер там, не сделав то, что должен?

— Нет. Мои силы скоро начнут заканчиваться, так же, как и срок, положенный мне. Ты должен стать моим преемником. Пойдем со мной, сын, и подготовимся для передачи силы.

— Я. Никуда. Не. Пойду, — очень четко сказал Роллон. — Найди для продолжения своего дела кого-нибудь другого, вряд ли я твой единственный ребенок.

— Жаль, я думал, что ты поумнел за прошедшее время, — Танатос слегка покачал головой, отчего прядь волос упала на лицо, ярко выделяясь на бледной коже. — Неужели тебе не хочется обладать такой силой, какую я могу тебе дать? Ты будешь всесильным, сын мой. Неужели тебя не привлекает возможность править? Власть и сила.

— К сожалению, ты во мне сильно ошибся. Ты никогда не думал о том, что мне не нужны ни власть, ни сила, чашу которых я никак не могу испить до дна? Мне нужна обычная, спокойная жизнь. Нормальная жизнь.

— Ты меня разочаровал. Может, мне убить тебя, а? Забрав твои способности, я стану сильнее.

— Убивай. Сделав это, ты исполнишь мое самое горячее желание за последние несколько лет. Но, видишь ли, моя сила все равно тебе не подойдет, — Роллон внезапно резко выкинул правую руку вперед, и по ней тут же заплясали, переплетаясь, светлые сияющие лучики. Танатос поморщился, резко отпрянув назад.

— Что это? — немного сдавленным голосом поинтересовался он, стараясь держаться от лучей как можно дальше.

— Это моя сила. Хочешь, я вдохну в тебя жизнь? — голос Роллона стал ледяным, каждое слово было будто удар хлыста, не хватало только зимней пурги и ветра. Впрочем, даже без этого я поежилась, хотя летняя ночь и была тепла. — Или, может быть, подарить тебе смерть? — он отбросил меч, снова ставший палкой, и протянул вперед вторую руку, объятую темными молниями. — Выбирай. Но запомни одно — я никогда не пойду за тобой. Никуда.

— Ты просто глупый, горячий мальчишка, не признающий истинных ценностей. Я могу дать тебе все.

— Тогда дай мне покой и свободу. От тебя, — жестко попросил Зимний волк, переплетая обе силы в сияющий кокон. — Ты уничтожил все в этой жизни, что было мне дорого, и теперь просишь принять? Убирайся вон, или я уничтожу тебя, а то слишком большой соблазн в последнее время.

— Сын…

— Я тебе больше не сын. Да я ведь и никогда не был им для тебя, не правда ли? И если ты сейчас не уйдешь сам, и не забудешь навеки дорогу, я сам отошлю тебя в Эллегион, за Ворота. Вон! — я едва не зажала руками уши — от такого тона меня пробрало до костей, захотелось оказаться за тысячу километров отсюда и не слышать этого разговора, этого тона, не видеть бога смерти и не знать о существовании его детей. Видимо, Танатос испытал те же чувства, во всяком случае, он изобразил на своем лице недовольство и растворился в воздухе. Ночь снова стала теплой и тихой.

Я поднялась, оглядев себя и к своему удивлению обнаружив, что платье не порвалось, лишь немного испачкалось. Отряхнувшись и слизнув капельку крови с ладони, я обернулась на Роллона, с которым творилось явно что-то неладное. Кажется, это неладное заметил и Лентарн, потому что он даже заговорил, обращаясь к Зимнему волку.

— Нет… спокойно… попробуй себя пересилить, ведь ты же все-таки человек… попробуй… ты не чудовище…

Отреагировал Роллон немного странно — он медленно опустился на дорожку, судя по всему, потеряв сознание. Я кинулась было к нему, желая привести в чувство, но Лентарн резко остановил меня, схватив за предплечье.

— Стой.

— Ты с ума сошел? Пусти, его же надо вывести из этого состояния, — я дернула руку, но тут же коротко выругалась — предплечье словно зажало в стальные тиски.

— Я лучше знаю, что сейчас надо делать, — спокойно пояснил эльф свою реакцию. — Сейчас лучше к нему не приближаться.

— Но почему?

— Увидишь. Поверь мне на слово, — голос Лентарна был слишком убедителен, чтобы ему не поверить, поэтому я нехотя осталась стоять на месте, все-таки вырвав свою руку из цепкого захвата.

А с Роллоном начали происходить… немного необычные вещи. Над его телом заструилось странное, бело-серебристое марево, медленно переплавляющееся в причудливую фигуру. Примерно через полминуты на дорожку рядом с лежащим Зимним волком опустился вполне материальный зверь, немного похожий на дракона. Вот только у драконов не бывает таких острых когтей, оставивших на мраморных плитах глубокие борозды.

— Что это? Призрак? — тихо спросила я у Лентарна.

— Нет. Тихо, не двигайся, иначе он нападет.

Зверь прожег меня взглядом сине-зеленых, совсем Роллоновых глаз, и зарычал, в ярости хлопнув по дорожке хвостом. Нет, не призрак. Но что тогда? И как это связано с Роллоном? Что с ним случилось?

Нет. Для такой напряженной ситуации слишком много вопросов.

— Роллон… — спокойно и медленно проговорил эльф, делая мягкий шаг вперед. Зверь напрягся. — Возвращайся. Это ведь не ты, не совсем ты. Попробуй перебороть себя.

Вместо ответа зверь сделал прыжок. И я совершила самую главную глупость, совсем не подумав. Резко выбросив вперед руку, я попробовала сдержать его, ударить огнем или сделать что-то еще, но вдруг Лентарн бросился на меня, сбивая с ног.

Зверь развернулся и сиганул через забор, растворившись в ночи, а я недовольно двинулся локтем, заставив Лентарна с меня слезть.

— Ты что наделал? Я могла бы его убить!

— Вот именно, — эльф помог мне встать. — Этого зверя нельзя даже ранить — в таком случае Роллон умрет.

— Но почему?

— Я объясню, позже. Сейчас его надо убрать отсюда.

— Конечно.

Буквально через несколько секунд мы возникли в гостиной моего дома. Бессознательного Роллона уложили на диван, и я повернулась к Лентарну.

— А теперь объясни мне — что только что случилось?

— Понимаешь… это достаточно долгая история, — Зимний волк опустился в кресло, серьезно взглянув на меня. — Это связано с обрядом посвящения Роллона в Зимние волки. Он прошел Последний коридор до конца, но не захотел обменивать душу на силу. И сделал шаг за Грань, выпустив стража. Этот зверь — это подсознание Роллона, защитившее его тогда от смерти. Это все человеческое, что осталось в нем, но вырвалось из-под контроля, не оказавшись скованным магией Обряда. В минуты сильной ярости зверь вырывается на свободу, и Роллон становится им на какое-то время. В этим минуты он может кого-то ранить или даже убить, но через некоторое время всегда возвращается в свой человеческий облик. Всегда возвращался. Но сегодня случилось что-то странное. Подсознание вырвалось на свободу в полном смысле этого слова, и отделилось от него, став самостоятельным. Видимо, на него так подействовало появление отца. Роллон не сможет прийти в себя, пока мы не найдем способ вернуть этого зверя назад в его тело. Но если убить зверя, Роллон умрет, и наоборот — если мы убьем Роллона, исчезнет и зверь.

— Боюсь, что если мы его не остановим, Совет придет к такому решению. В данный момент Роллон опасен и для людей, и для самого себя, — заключила я, глядя на бесчувственное тело. — Но как нам вернуть его?

— Для начала зверя нужно поймать, — сказал Лентарн, снимая черную мантию и отбрасывая ее куда-то в сторону. — И поймать его нужно как можно быстрее. Во всяком случае, пока он не натворил бед.

— Подожди меня, — крикнула я уже на лестнице, направляясь в свою комнату. Буквально за пару минут я переоделась и, чтобы не мешались, переплела волосы в косу. На всякий случай закинула за спину ножны с мечом. — Как мы можем его выследить? — поинтересовалась я, снова очутившись в гостиной.

— Каждый Зимний волк чувствует другого Зимнего волка, так что это не составит труда, — произнес он, закатывая рукава и телепортируя себе оружие.

— А он тебя почувствовать не сможет?

— Нет. Зверь ничего не помнит и не знает, так что нам грозят лишь его клыки и когти.

— Да, видела я его коготки, — кивнула я, припоминая борозды в камне. — Когда мы его обнаружим, я задержу его на как можно более долгий срок, а ты тем временем телепортируешься сюда и заберешь Роллона.

— Почему ты останешься с ним?

— Потому что при телепортации я могу подпалить какую-нибудь из частей Роллона — я не слишком хорошо владею этим видом перемещений, хотя и пользуюсь им.

— Хорошо, — поспешно согласился эльф. — Пошли, он неподалеку бегает.

Мне не слишком хотелось оставлять бесчувственного мужчину одного в доме, но другого выхода не было. Выслеживать зверя в одиночку было бы самоубийством, так что я поспешила за Лентарном на улицу, подавив в себе не слишком приятное ощущение.

7

На улице нас встретил дикий ливень, начавшийся по непонятной причине. Видимо того студента или колдуна, баловавшегося с погодой, все-таки разыскали, и теперь вместо удушливой жары жителям столицы и близлежащих поселений придется терпеть дожди.

Я следовала за Лентарном, не разбирая дороги и зная, что он приведет меня к материализовавшемуся подсознанию Роллона. Вокруг из-за ночной темноты и летнего дождя стеной не было видно ни зги, так что я целиком и полностью полагалась на воспетую в балладах эльфийскую интуицию, стараясь идти за проводником след в след. Неудачный опыт показал, что по-другому идти не стоит, так что теперь я щеголяла в измазанных грязью штанах. Впрочем, на общем фоне мигом намокшей рубашки и тех же самых штанов грязь не очень выделялась, а через некоторое время и она была смыта низвергавшейся с небес водой.

Внезапно эльф остановился, причем настолько резко, что я чуть было не врезалась в его спину, послушно продолжая идти вперед.

— Ты его нашел? — поинтересовалась я, раздумывая над тем, ставить ли мне защиту от воды или уже бесполезно.

— Не я. Он нас. Зверь почувствовал то, что мы идем за ним, и притаился где-то поблизости. Я недооценил его — он все-таки очень умен и не станет ждать, пока за ним придут. Скорее, нападет первым, причем неожиданно, так что оставайся бдительной и не расслабляйся.

— Я и не думала. Что нам делать дальше?

— Не знаю, — чуть поджал губы Лентарн, раздумывая. — Он определенно где-то близко, постоянно перемещается — я чувствую это.

— Ну, раз уж у нас нет выбора, кроме как ждать, пошли, найдем хотя бы сухое место, а то я, кажется, уже заработала себе как минимум простуду. Не хотелось бы подхватить еще и воспаление легких.

Поблизости оказался только банк. Зайдя под обширный навес, простирающийся над крыльцом, я присела на ступеньку, напряженная, как струна. Внутренний голос упрямо твердил мне, что ничем хорошим сегодняшняя ночь не закончится. Мне было нехорошо и без внутреннего голоса, так что я мысленно весьма неласково попросила его замолчать, что он и сделал. Видимо, испугался.

Дождь все лил, зверь все не появлялся, а я начала ощутимо мерзнуть в насквозь промокшей одежде. Можно было, конечно, попросить у Лентарна куртку взаймы, но она сама была не менее мокрая, а надевать на себя дополнительный груз мне не хотелось, так что я сидела, стараясь не клацать зубами, и злилась почему-то на Танатоса. Если бы он не пришел, мы бы с Роллоном сейчас веселились на балу, наслаждаясь обществом друг друга и танцуя под великолепную музыку. А вместо этого я в данный момент практически привязана к ожившему кошмару, да еще и вынуждена ждать, пока он сам на нас не нападет.

— А где гарантия того, что он не станет нападать на мирных жителей? — уточнила я у задумавшегося над чем-то Зимнего волка.

— Гарантии нет никакой, — пришлось признаться тому, горестно вздохнув при этом. — Но посмотри на погоду — в такой ливень не то что человек, ни одна собака на улицу не вылезет, так что сейчас они пустынны. А на дома он решится нападать вряд ли.

— Сомневаюсь, что он боится разгневанных жильцов в ночных колпаках, — хмыкнула я.

— Конечно, дело не в этом, — аристократически фыркнул эльф. — Не забывай — даже сейчас он остается Зимним волком, а зимних волков всегда вел долг — защита людей. Он не станет нападать на дома тех, кого защищал.

— А на идущих по улице, значит, станет.

— К сожалению, да. Для него в данный момент любое движущееся существо — живая мишень, которую нельзя упустить.

Продолжение разговора не состоялось, так как зверь нас все-таки выследил. Я сначала не поняла, что это за зелено-золотая масса, вынырнувшая из темноты прямо на нас.

— Готовь ловушку, быстро! Я его отвлеку! — крикнул Лентарн, обращаясь ко мне. Я торопливо начала читать заклинание. Спешка меня и погубила — я сбилась, потеряла концентрацию, начала заново, но зверь уже отвлекся от не сулящего ничего хорошего противника и повернулся ко мне. Я оказалась в замешательстве. Ловушку я уже сплести не успею, а ранить зверя мне нельзя. Не могу же я поставить под угрозу жизнь того, кого мы решили спасти. Пока я думала, ситуация сложилась самым неблагоприятным для нас образом. Одним ударом хвоста драконоподобная рептилия отбросила Лентарна куда подальше, и воззрилась на меня глазами цвета моря. Его глазами.

Шар, выпущенный из руки, расплескался по практически неуязвимой чешуе, глаза зверя очутились прямо перед моими. Я оказалась прижатой к стене, не в силах что-либо сделать. Ливень хлестал по моим щекам отрезвлявшими пощечинами, разбивался сотней брызг о спину стража коридора, шумел за его спиной, и оставался совершенно равнодушен к происходящему. Лентарн лежал без сознания, а Роллон, ставший мне за это недолгое время знакомства другом и даже больше, хотел меня убить. Странно, что при этой мысли мне не было страшно. Но и умирать я не хотела. И я не хотела, чтобы он сдавался.

— Роллон… — прошептала я, глядя прямо в его глаза. — Что ты делаешь?

Он вряд ли меня даже услышал, но что-то, похожее на понимание и боль, промелькнуло в потерявшем всю человечность взгляде. Зверь взревел страшным голосом, отчего мне захотелось зажать уши и зажмуриться, но я продолжала смотреть прямо ему в глаза.

Дикий крик мятущейся, не знающей, что делать и куда идти души разнесся над городом, сплетаясь с шумом ливня. Зверь отпрянул, явно находясь в замешательстве. И тогда я сделала самый глупый поступок в своей жизни — снова попробовала применить магию.

Тотчас же все, что мне удалось пробудить в страже от прежнего Роллона, вмиг погасло и спряталось за глухой стеной. Глаза, на несколько секунд ставшие почти человеческими, вновь подернулись озверелой пеленой. Он снова стал опасен. И злился на меня за то, что я ему угрожаю.

Ткань льняной рубашки быстро краснела, напитываясь кровью из распоротого плеча. Еще не поняв, что случилось и не почувствовав боли, я наблюдала за тем, как он убегает, стоя в странном ступоре. И лишь резкий возглас очнувшегося от холодной воды Лентарна, вернувший меня к реальности, заставил охнуть и схватиться за руку. Я медленно, как во сне, опустилась на ступени крыльца, отстраненно наблюдая за тем, как ручейки пронзительно-алой крови бегут через пальцы левой руки, которой я зажимала рану. Впрочем, их тут же смывали потоки воды.

Поднявшись с холодной мостовой, Лентарн вытер струящуюся из уголка рта тонкую ниточку вязкой красной жидкости и подошел ко мне.

— С тобой все в порядке? — поинтересовался он, присаживаясь рядом.

— Я могла его вернуть, но все испортила… — в пустоту проговорила я. — Его нужно догнать, обязательно.

— Ты побежишь за опасным зверем с разрезанной рукой? — скептично хмыкнул эльф. — Дай, я посмотрю.

— Залечить сможешь?

— Да. Потерпи немного.

Я послушно закусила губу. Через минуту о ранении напоминала только запачканная рубашка. Отбросив со лба мокрые пряди волос, я неожиданно резко поднялась.

— Пошли. На счету каждая минута. Если мы не поймаем его до утра, завтра на улицах столицы будет много жертв, — даже не знаю, откуда у меня появилось столько решимости. Наверное, я действительно сильно хотела ему помочь. Мне кажется, я поняла, что представляет из себя это существо. — Напряги свои органы чувств, реагирующие на Зимних волков. Он двигается настолько быстро, что я не могу выследить его с помощью нюха. А жаль… Предстоит большая охота.

Лентарн молча поднялся со ступеней. Кивнул.

8

Я так и не поняла, кто кого в конечном итоге загнал в ловушку. С одной стороны, мы наконец его выследили. С другой стороны, кто мог поручиться за то, что мы не шли по дороге, уже намеченной стражем? Впрочем, второе было все-таки менее вероятно. Он, конечно, умный и всему учится, но чтобы постигать все настолько быстро… нет, это вряд ли. Значит, все-таки мы его.

Я и Лентарн провели ночь, бегая по всему Ателлену в поисках зверя. Иногда мы пересекались со стражем, так что теперь я еле стояла на ногах от сумасшедшей ночи и могла похвастаться еще тремя пятнами на светлой рубашке. Хотя Лентарн и залечил мне все раны, места, куда они были нанесены, еще ощутимо побаливали, и я бы многое отдала за то, чтобы оказаться сейчас у себя дома, в постели. Хорошо хоть, что к рассвету, пронзившему небо золотой стрелой, дождь закончился, оставив после себя только легкую прохладу и запах воды, а еще, пожалуй, лужи.

Я сделала несколько шагов вперед… и буквально нос к носу столкнулась со зверем. Может быть, насчет его ума я была и немного не права…

— Лентарн, — тихо сказала я, не оборачиваясь. — Иди за Роллоном, живо. Я пока что-нибудь постараюсь придумать.

Эльф растворился в воздухе, чтобы через полсекунды вновь появиться на этом месте, но уже с Роллоном. Аккуратно опустив тело на мраморные плиты храма верховной богини — Ителлы, он замер, не двигаясь.

Три фигуры напряженно замерли по разные стороны невидимой, но все же опустившейся между ними грани. Молчание, нарушаемое лишь звуком изредка срывающихся капель, затягивалось.

Он чего-то ждал. Я чего-то ждала. Он хотел свободы, а я хотела его освободить. Как глупо и грустно одновременно. У нас одна цель, но мы идем к ней окольными тропами, забывая об истинном пути, который мог бы быть намного короче.

Внезапно я осмелела. Один раз мне удалось это сделать. Что ж, не уверена, что это снова сработает, но, как говорится, попытка не пытка. Резким взмахом руки я отстранила Лентарна. Была не была…

— Роллон, — я тихо позвала его, глядя в сине-зеленые глаза, один взгляд которых раньше заставлял замирать сердце. Но сейчас… сейчас в этих глазах не было ничего человеческого, как не было его и в том страшном звере, стоящем передо мной. — Роллон… это же я.

Бежать мне было все равно некуда, и я стояла, даже не двигаясь с места.

Тварь, цветом чешуи переливающаяся в зеленый, зашипела, показав длинные клыки. Когти царапали гранит как дерево, оставляя в нем глубокие борозды. Мне стало неуютно. А еще очень захотелось жить.

Я встала таким образом, что могла, в случае чего, закрыть собой лежащего в глубокой коме мужчину, и снова взглянула в глаза. Эти глаза… этот взгляд… но он ведь совсем себя не контролирует и может броситься даже на человеческую ипостась Роллона. То есть сам на себя…

Зверь уже не шипел, предостерегающе зарычав. Хвост ударил по граниту, оставив на полу глубокую трещину. Еще один рык… он рычал, почти крича… но не от ярости…

Внезапно осмелев, я протянула руку, беспомощно оглядываясь на Роллона. На его лбу выступили бисеринки пота, а лицо исказила странная гримаса — словно он внутренне боролся сам с собой. Роллон, пожалуйста, объясни мне все. Но, кажется, я начала понимать.

— Это… это ведь твоя боль?.. и твой страх, да?.. — растеряв все остатки страха, я заговорила первое, что пришло в голову, понимая, что все равно говорю истину. Удержать. Любой ценой. Я должна это сделать. — Роллон, я не знаю, чего ты так боишься и что, какие события оставили у тебя в сознании такую печать боли, что ты сам кричишь от этого. Но, понимаешь, от этого никому ведь не будет лучше. Даже тебе. И если ты не вернешься, ты не решишь всех своих проблем. Роллон… вернись, пожалуйста. Я знаю, ты не понимаешь, что я сейчас говорю, и, скорее всего, когда вернешься, забудешь все, но я просто прошу попытаться понять. Роллон… ты всем нужен. Да, я знаю, что ты уже устал быть нужным всем, устал мчаться кому-то на помощь по первому зову, устал чувствовать себя героем. Роллон, не вынуждай меня, потому что я сама никогда не смогу простить себе этого, даже если и буду знать, что защищалась. Роллон!

Я зря резко выкрикнула последнее слово, потому что тварь внезапно сорвалась с места и умчалась в неизвестном направлении.

— Роллон! — я была уже в отчаянии, кидаясь к бездвижному телу. Встряхнула мужчину за плечи, надеясь хотя бы так вернуть его. — Роллон, очнись! Вернись, пожалуйста! Прошу!

— Ты так ничем ему не поможешь, — услышала я знакомый голос эльфа, стоящего рядом, и о котором я успешно позабыла. — Это не просто потеря сознания.

— Я знаю! Но у меня уже нет сил на то, чтобы бегать за ним по городу. Роллон!

Совершенно измотанная, лишенная уже практически всех сил, я просто уронила голову Роллону на грудь и разрыдалась. Разрыдалась, как глупая, сентиментальная девчонка, которой не была никогда. Но у меня больше не было сил, их не осталось даже на терпение.

На макушку упали первые капли начинающегося дождя, но я их не заметила через плач. Как не заметила и того, что чья-то рука слабо провела по моим волосам, словно подбадривая. Что? Рука?.. Рука!!! Про слезы я мгновенно забыла, поднимая голову и снова сталкиваясь взглядом с все теми же сине-зелеными глазами. Но теперь в них не было уже ничего звериного…

Я не знаю, удобно ли ему было лежать на мокром холодном камне, но я просто крепко-крепко обняла его, слабо улыбнувшись.

— Ты все-таки справился… — дождь зарядил сильнее.

Роллон осторожно отстранил меня, поднимаясь. Лицо его было как никогда серьезно. Он обвел местность вокруг взглядом, исполненным решимости. Вытянул вперед обе руки, и по ним забегали, переплетаясь, лучи противоположных цветов. Я не знала, что он хочет делать, но не стала мешать, прекрасно понимая — Роллон знает, что делает. Всегда.

— Я отпускаю свою боль, — тихо проговорил он, и внезапно прямо перед ним возник тот зверь, которого я упустила буквально несколько минут назад. Только сейчас грозный полудракон уже не выглядел таким материальным. Он словно таял на глазах, становясь прозрачным. Через массивное туловище уже просвечивала мостовая. Роллон напряг кисти, продолжая. Его голос звучал немного глухо, а может быть, мне это просто казалось. — Я отпускаю свой страх, — с этими словами зверь стал почти невидимым, вокруг него засеребрилось памятное марево. Зимний волк глубоко вдохнул перед тем, как произнести заключающую фразу: — Я принимаю себя.

После произнесения этой фразы зверь исчез, целиком растворившись. На несколько секунд Роллона объяло сияние, а затем все стихло. Он слегка улыбнулся умиротворенной и спокойной улыбкой.

— Спасибо, — сказал он, глядя на меня.

— За что? — я пожала плечами. — Все-таки это моя работа.

— Работа? Спасать всех, кого ни попадя?

— Нет, это скорее, твоя привилегия, — подумав, решила я. — Моя работа — не допускать того, чтобы по Ателлену шастали всякие твари вроде зеленых полудраконов.

— Роллон, — как всегда, без приглашения влез в разговор Лентарн. — Я надеюсь, ты понимаешь, что нельзя допустить того, чтобы это повторилось вновь. В следующий раз ты можешь себя не пересилить.

— Я надеюсь, что следующего раза не будет, — помрачнев, сказал Роллон. — Лентарн, я думаю, ты знаешь, что нужно делать.

Эльф коротко кивнул, исчезая, а я повернулась к Зимнему волку.

— Что ты хочешь делать?

— Лентарн по моей просьбе должен изготовить талисман, который будет меня сдерживать. Точнее, сдерживать мою вторую силу.

— А сам не можешь? — ехидно прищурилась я, с удовольствием замечая легкое беспокойство во взгляде мужчины, мазнувшем по кровавым пятнам на светлой ткани рубашки.

— Могу, но это займет в несколько раз больше времени, — в принципе, он мог этого и не говорить. Как маг, я прекрасно знала, что колдовать по отношению к себе сложнее, чем над кем-то. Да и спросила-то, в сущности, просто так. Внезапно я кое-что вспомнила. Как всегда не вовремя, конечно, и как всегда, срочно.

— Слушай, а как у тебя дела с книгой? — поинтересовалась я, с интересом наблюдая за реакцией.

— Какой книгой? — удивленно переспросил Роллон. Н-да, такого поворота событий я точно не ожидала. Я чуть приподняла брови, и свершилось чудо. — А, ты про «Сагу»? Продвигается.

— Когда ты только успеваешь? — хмыкнула я, срывая листок и разминая его в пальцах.

— Да вот, пишу помаленьку, в промежутках между спасанием прекрасных девиц, — усмехнулся мужчина.

— А если бы ты меня не спасал, то так бы до сих пор и бегал в зеленом обличье, но за комплимент спасибо. Кстати, а где ты живешь? — вдруг спохватилась я, вспомнив, что до сих пор меня слегка озадачивало.

— Здесь, в городе, у меня есть небольшой дом, так что обитаю я не с нищими в подворотнях.

— Надеюсь, дом остался еще не с тех времен, когда ты был официально жив.

— Нет, конечно, — Роллон передернул плечами, представив сие жуткое зрелище. Хотя, к примеру, дома остроухих паразитов, поддерживаемые магией проживающих в них хозяев, могли стоят веками. Причем максимальный ремонт, который делали в своих домах эльфы, заключался в нанесении на колонны новой резьбы, взамен стершейся от времени.

Я широко зевнула, с наслаждением подумав о том, как сейчас приду и лягу спать. Однако зевок резко прекратился, когда я вспомнила о кое-чем еще.

— Тут, кажется, меня кто-то на поиски Священного города с собой звал… — завела я, искоса взглянув на Роллона.

— Да ну? — фальшиво удивился он. — И кто же?

— Да вот бегает тут по городу один такой тип, белобрысый, с серебряным обручем и в черной мантии. Не знаешь такого?

— Лентарна-то?

— Балбес, — прошипела я, имея в виду то ли Роллона, то ли Лентарна, и стирая с лица улыбку. — Ты ведь, кажется, горел желанием обрести мудрого помощника.

— Я?! — судя по лицу, Роллон подумал, что он тогда был либо в состоянии аффекта, либо сильного опьянения. Второе отметалось сразу же, так как Зимний волк никогда не пьянел. А еще он, кажется, подумал, что у него склероз. — Что ж, если ты найдешь мне мудрого помощника, я согласен на его помощь.

— Ты самый невыносимый, мерзкий и противный тип из всех, с кем мне когда-либо довелось общаться! — в сердцах бросила я, откинув за спину растрепавшуюся косу. — Между прочим, ты действительно дал обещание.

Выпалив это, я сделала пару больших шагов, а затем круто развернулась, собираясь сказать еще что-нибудь. И застыла, словно пораженная громом.

Место, где только что стоял Роллон, опустело. Этот… очень-очень нехороший и бессовестный даже не человек дождался, пока я отвернусь, да и телепортировался куда подальше отсюда.

Правда, зря он это сделал — уйти ему от меня все равно не удастся — слишком интересно, чтобы я так легко от этого отказалась, согласившись со здравым смыслом. И потом — обещание ведь действительно уже дано.

Усмехнувшись сему факту, я облегченно зашагала домой, предвкушая то, что мне наконец-то удастся выспаться. А Роллон… да леший с ним, если захочу, то я смогу его найти. Хотя бы через Астрал, в котором он вопреки всем законам отражается. Неужели он до сих пор не скрывает свои чары, позволяя отслеживать их всем кому не лень? Один раз его засекла даже я, а о профессионалах даже и говорить нечего. Нужно проверить… вот только зайти в какой-нибудь темный закоулок, а то валяющееся прямо посреди улицы чье-то тело вряд ли вызовет у кого-то положительные эмоции. В худшем случае рядом с одним бесчувственным телом может появиться еще несколько.

Свернув в двор-колодец, чуть тронутый лучами восходящего солнца и посему еще укрытый ночным полумраком, я зашла в самый мрачный угол. Расслабилась, отпуская душу бродить по метафизическим катакомбам, и блаженно прикрыла глаза.

Отфыркавшись и отплевавшись, я поднялась на ноги и покрутила головой, пытаясь понять, на каком свете нахожусь. Оказалось, что все правильно — ни на каком, а в Астрале. Однако выглядел он уже немного по-другому. Вместо обыденной серости и парящих в воздухе клякс, я очутилась в привычном мне Ателлене, только… другом. Ничего четкого, определенного… смазанные лица и очертания людей, лишь некоторые из них были четкими. Впрочем, я быстро поняла, почему все так — те, кто со смазанными чертами — это люди, отображающиеся в Астрале, но не находящиеся сейчас в нем, а люди с четкими контурами — маги, вошедшие в Астрал. А мир остался в принципе тем же — отпечатком, запечатленным здесь. Это просто что-то вроде иллюзии, но полуматериальной. Отпечаток моей памяти.

Видимо, мой уровень начинает повышаться. Надо сказать, что это меня приободрило и обрадовало — значит, все-таки я чему-то научилась кроме того, что теперь великолепно умею убивать, умирать и оживать. Как Терминатор из земного фильма…

Так, что-то я отвлеклась… сотворив небольшой поисковый кристалл, я настроила его на волну Роллона и отправила в поиск по всему Астралу. Легко оттолкнулась ногами, воспарив и не затратив на это действие ни малейшего усилия.

Хорошее это заклинание поиска, жаль что действует только в Астрале. А у меня все еще не тот уровень, чтобы воплощать частицы астрального мира в материальный облик.

Через некоторое время ожидания, которое я скоротала, рассматривая нематериальный Ателлен с высоты птичьего полета, кристалл вернулся, разочарованно пропищав отказ. Значит, Роллон все-таки подстраховался. Жаль.

Вынырнув назад в свое тело, я откашлялась и поднялась с холодного камня. Снова направилась домой, стараясь особо не попадаться людям и нелюдям на глаза, поскольку видок у меня был еще тот. Все, кого я поневоле все-таки встречала по пути, шарахались в разные стороны. Впрочем, скоро я начну к этому привыкать, а по городу поползут слухи о мертвой рыжей девке, ходящей по улицам в окровавленной одежде и предвещающей смерть. А я-то еще думала — откуда у земных ирландцев пошло поверье о баньши? Видимо, в те далекие времена боевые маги тоже могли переноситься между мирами и бродили по Земле, пугая доверчивых людей.

Но самое яркое впечатление я сумела произвести на сестру, сидящую в гостиной и поджидающую меня с бала. Судя по ее лицу, вытянувшемуся, когда я вошла в комнату, Велера ожидала увидеть меня, во-первых, в том же красивом облачении, а, во-вторых — радостную, смеющуюся и улыбающуюся. Сестра никак не могла ожидать того, что я заявлюсь с приема с растрепавшейся косой вместо уложенной прически, в разорванной и испачканной непонятно чем (это через пару минут созерцания до нее дошло, что это кровь) рубашке, грязных штанах и сапогах вместо платья да с еще и на редкость недоброй и раздосадованной гримасой на лице.

И еще я сама удивилась — что меня понесло в гостиную? Шла бы через холл сразу на лестницу, избежав при этом кучи ненужных и бесполезных вопросов.

Вера неторопливо пришла в себя, от увиденной картинки на несколько секунд потеряв дар речи. Оглядела меня с ног до головы совершенно круглыми глазами и, наконец, произнесла:

— А где…

— Платье и все прочее? — догадалась я. — Наверху, в комнате лежит. Видишь ли, возникли… э-э-э… некоторые проблемы и непредвиденные обстоятельства.

— Я вижу… — потрясенно выговорила Вера.

— Ну… так я пойду, приму ванну и лягу спать, хорошо? — радостно решила я, не давая ей опомниться и начать меня расспрашивать. Все-таки хорошо, что после бала, на котором присутствовал, отец снова отправился на Землю на неопределенный срок, а то после исповеди их на пару с сестрой пришлось бы откачивать. Я же к таким историям, кажется, скоро уже начну привыкать и считать неотъемлемой частью жизни.

9

— О, ты как раз вовремя, — радостно возвестил Лентарн, узрев соткавшегося прямо посреди комнаты Роллона. — Амулет готов, я вплел туда образец твоей силы — для узнавания.

— Великолепно, — подойдя ко столу, мужчина сгреб с него камешек на тонкой цепочке и аккуратно надел на шею. — На какое время его хватит?

— Думаю, что не больше, чем на пару месяцев, — неопределенно пожал плечами эльф, опускаясь на стул.

— Так мало? Предыдущий держал полгода.

— Предыдущий был выполнен еще в Эллегионе, так что удивляться нечему. К тому же тварь с каждым днем все сильнее. Ты уверен, что твой разум сможет спокойно воспринять такую внутреннюю борьбу?

— Я не уверен ни в чем.

— Но ты можешь распахнуть двери своей души, и он вновь займет положенное место. Тебе станет легче. Это…

— Я знаю, что это мои боль и страх, воплотившиеся материально. Но я пока не могу позволить себе бояться чего-то, равно как и чувствовать боль.

— Ты не сможешь долго бороться сам с собой, — покачал головой Лентарн, внимательно глядя на друга. — Ты не привык ощущать боль, равно как и не привык бояться. Этот зверь — далеко не страж Последнего Коридора, которого ты давно уничтожил, хотя и говоришь всем ложь. Это — ты сам, вся твоя душа и чувства, оказавшиеся в заложниках воли. Чересчур сильная воля тоже приводит к плачевным последствиям. Прими себя.

— Я не могу, — сжал губы Роллон. — Во всяком случае, сейчас. Если я сделаю это, то потеряю то преимущество, которым обладаю.

— Ты будешь жалеть о том, что потерял бесчувствие? — вскинул бровь эльф. — Ты думаешь, что это преимущество? Возможно, лишь в битве. Но не в жизни.

— Когда ты начал так рассуждать?

— Когда погиб Эллегион. Если ты не помнишь, то я был единственным с Той Стороны, перенесшимся в будущее вместе с тобой. Хорошо хоть, что мне назад возвращаться не придется, — буркнул он куда-то в сторону, и продолжил: — Ты ведь почти человек, кем ты всегда хотел быть. Так что же случилось?

— Я должен сейчас быть таким.

— Должен?! Мы всегда были что-то кому-то должны. Проходя обряд, давая присягу, сражаясь… даже умирая. Но старые клятвы и законы отжили, канув в небытие, и теперь ты никому ничего не должен. Кроме возвращения силы назад, конечно. Но это обязательство — единственное.

— Но я не смогу быть настолько же сильным, приняв себя.

— Неужели тебе так нравится бороться с самим собой? С той частью себя, что еще живет в тебе? Кто говорил мне о том, что нельзя быть настолько холодным и бесчувственным? Не знаешь? Не твои ли это были слова? — судя по тону, которым говорил Лентарн, он был в состоянии легкой ярости, доведенной почти до бешенства.

— Если я приму все, то не смогу работать, — упрямо проговорил Роллон, смотря в глаза Лентарну.

— Это говоришь не ты, — мужчина горько покачал головой, поднимаясь. — Не тот человек, которого я когда-то знал. Посмотри в зеркало — во что ты превратился? Ты не можешь даже разобраться в себе и решить все свои проблемы, не говоря уж о чужих. Говоря о том, что ты станешь слабее, ты теряешь силу с каждым днем, тратя ее впустую — на обуздывание того, что не нуждается в этом. Куда исчезли все человеческие чувства, на которые ты когда-то был способен? Неужели вместо боли, страха, жалости, любви и остального остались только долг, сила и холод? Но твой долг — помогать людям. Как ты будешь делать это здесь, в мире людей и людских чувств, где Эллегион с его устоями остался лишь в редких мифах? Ты не сможешь помочь никому, пока не разберешься со своими проблемами. Время еще есть — тебе вполне его хватит на все. Переосмысли свой мир и свои устои… ведь ты же становишься прежним, напрочь забывая о них. А доводы, приведенные тобой — пустой звук, ничего не значащий здесь набор слов. Это не Эллегион, в этом мире чувства и эмоции значат очень многое. Даже больше, чем ты думаешь, — сказав эту тираду, Лентарн оставил Роллона одного, растворяясь в воздухе. Уже полупрозрачный, он повернулся к Зимнему волку. — Если я тебе понадоблюсь для работы — я у себя дома. Но все же подумай над тем, что я тебе сказал. Пока.

Вдохнув носом запах озона, Роллон глубоко вздохнул, подходя к окну и выглядывая на улицу. Слова Лентарна его озадачили, причем озадачили крепко. Роллон сам видел, что он, до сих пор ведомый долгом, убеждает, именно убеждает себя в том, что только что сказал сам. Он понимал, что зверь, явившийся ему — был лишь предупреждением, гласящим, что только он может справиться с собой. Иначе — он медленно снова станет той самой куклой, в которую со временем превращались все Зимние волки. Но почему так? Роллон не мог дать ответ на этот вопрос. Ведь на какое-то время ему стало намного легче, он снова стал таким же, каким был до инициации.

Возможно, Лентарн прав, и он действительно бежит от себя. Боязнь провала… боязнь… это страх, что все провалится, и все его действия будут напрасны. Значит, он все-таки способен чувствовать. Ведь смог же он вернуться, вслушавшись в слова Литы.

Ему немного непривычно было думать о себе, о том, что у него тоже могут быть чувства, но он думал об этом. Думал о том, что еще совсем недавно все было в порядке, и о бесчувственности не было и речи. Да даже на балу…

А потом он начал обо всем задумываться. Мысли. Если принять… подумать о себе. Да и не только о себе, а о людях, которые его окружают. Этот зверь… одним движением руки порвав тонкую цепочку, Роллон сорвал медальон с шеи. Немного покачал в руке, вглядываясь в светлый камешек с прожилками. А затем легко отпустил, позволив ему упасть на каменный пол, брызнув во все стороны осколками.

Зимний волк позволил себе усмехнуться. Только мысли, ничего больше… нужды в амулете нет, зверь больше не вылезет.

Потому что зверя уже нет. Он исчез, сегодня утром, буквально пару часов назад, когда он отпустил и одновременно с этим принял то, от чего так стремился убежать. Но только сейчас он это понял…

Это ведь нормально — чувствовать все. И даже то, что раньше было незнакомо.

Роллон глубоко вздохнул, припоминая последние две недели. Водоворот жизни, и… водоворот эмоций. Неведомое доселе чувство, пронзившее мозг и душу.

Нет.

Он еще помнил его, по Эллегиону. Эллегион… это слово оставило лишь горький привкус во рту да воспоминание, от которого не осталось даже горечи. Прошлое отпустило? Скорее всего. Он сам отпустил прошлое и все, что было? Вероятнее.

Айлитен… вспомнив ее, он ощутил лишь легкий укол в сердце — свою вину за все. А любовь и боль… все прошло, развеявшись призрачными тенями вдали. Почему так быстро? Все произошло так недавно и так внезапно… он прекрасно знал, что она была для него куда больше как просто знакомая, просто он сам тогда не понимал всего. Но сердце не болело, отпустив то, что раньше было так дорого. Просто свойство их народа?.. или это она попросила у богов, чтобы было так? А может быть, он попросил…

В комнате ощутимо похолодело, легкий порыв ветра, дунувшего непонятно откуда, взлохматил Роллону волосы, подтверждая догадку.

Я попросила за нас. За тебя. Мне хорошо… пусть будет хорошо и тебе…

Он не услышал, лишь понял. Вместе с фразой, донесенной ветром, в голову пришло странное осознание. Чего? Он пока еще не до конца понял это сам. Но был уверен в том, что догадка близка.

Прости. Я любил тебя, но все сошло на нет. Не вини меня в этом — ты сама просила за это. Боги были милостивы.

Тряхнув головой, Роллон поправил обруч. Улыбнулся, той самой ослепительной улыбкой, которой мог улыбаться до Обряда.

Впрочем, он этого не знал. Знал лишь другое — того, что произошло, не бывает в жизни.

А может, и бывает? А может, стоит проверить?

Может…

Безрассудство, построенное на случайной встрече.

Случайной ли?

Он понял, что к чему. Как и просил Лентарн, разобрался в себе. И принял одно решение, не зная, правильно ли поступает. Наверное, да.

Взглянув на лучи солнца, он вспомнил волну медно-золотых волос, рассыпавшихся по плечам. Глубокие глаза, взглядом читающие душу — во всяком случае, так казалось ему. Легкую улыбку…

Да.

Через пару секунд в комнате стало пусто и тихо.

Остался только вездесущий запах озона, проникающий здесь, пожалуй, повсюду.

10

Мурлыкая себе под нос какую-то игривую эльфийскую песенку, я поднялась наверх, в свою комнату, с главным желанием — залезть в большую ванну, наполненную горячей водой с апельсиновым маслом. Откинуться на спину, блаженно прикрыв глаза, и наслаждаться так пару часов, пока вода не остынет и не придется вылезать из воды вынужденно… а потом — расслабляющий массаж и крепкий здоровый сон на прохладных шелковых простынях под тихие рассветные звуки, доносящиеся из открытого и задернутого лишь прозрачной занавеской окна…

На деле все оказалось гораздо прозаичнее. В ванной я вместо до краев наполненной мраморной ванны обнаружила торчащие из пола трубы и бригаду озадаченных ремонтников. Кое-как выгнав их, пришлось помыться из стоявшей же там кадки с ледяной водой, на нагрев до состояния парного молока которой потребовалось отдать все оставшиеся силы. Естественно, ни о каком расслаблении, равно как и апельсиновом масле не было и речи — а осталось только раздражение, направленное на смену водопроводных систем и связанные с этим неудобства.

Кое-как ополоснувшись (воды еле хватило на то, чтобы смыть мыльную пену с волос и кожи), я запахнулась в просторный халат, снова впустила изнывавших от безделья ремонтников в ванную, и прошла в комнату. Но не успела я переодеться в ночную рубашку и блаженно растянуться на долгожданных шелковых простынях, как обнаружила еще кое-что, а точнее, кое-кого, вызвавшего у меня только недоумение. Странно, что я не учуяла его раньше — впрочем, сильный запах шампуня затмил для меня все остальные, гораздо более тонкие.

В кресле, придвинутом к окну, спокойно развалился Роллон. Причем, судя по всему, сидел он там давно и терпеливо ждал, пока я вымоюсь и переоденусь. Стоп. Так он видел, как я переодеваюсь?!!! Возмутившись этим до глубины души, я без предупреждения кинула в него подушкой.

— Лита, с тобой все в порядке? — устало поинтересовался он, кидая подушку обратно — она приземлилась в полуметре от меня, оставив на шелке причудливые складки.

— Да. Кстати, с какой это поры Зимние волки без предупреждения вламываются в спальни к благовоспитанным девушкам, беззастенчиво рассматривая их, пока они переодеваются после ванной?

— Радуйся, что я в поисках тебя в ванную не полез, — спокойно заметил Роллон, до сих по продолжая меня разглядывать. Я поздно спохватилась о том, что тонкое кружево в принципе ничего не скрывает, и поспешно натянула одеяло до подмышек.

— С тебя станется, — пробормотала я, выжидательно смотря на него. — Зачем пожаловал?

— Может быть, соскучился.

— Не валяй дурака, — хмыкнула я, прекрасно осведомленная о том, как обстоят у Зимних волков дела с личной жизнью. Говоря это, я и не думала о том, что могу этим хоть как-то задеть Роллона. Но по чуть дрогнувшему кончику губы я поняла, что это не так. Да что с ним? И что со мной, раз я смогла задеть Зимнего Волка?

В том, что что-то не так, можно было удостовериться, заглянув Роллону в глаза. Он смотрел на меня внимательным и каким-то немного странным взглядом. Словно читал меня как раскрытую книгу, все мысли и чувства. А я позволяла читать их, не скрывая ничего — все и так было написано у меня на лице.

Романтика рассветного утра манила, затягивая и приобщая нас к себе. Я чуть подалась вперед, внимательно разглядывая Роллона и сердцем чувствуя, что хочу отправиться с ним куда угодно и зачем угодно, прекрасно зная, что он никогда не даст меня в обиду. Не знаю, о чем думал он, но взгляд у мужчины был таким же, как перед балом. Хотя нет, не таким же — сейчас он стал проницательным, приобретя львиную долю нежности. Я сидела, и хотела, чтобы эти мгновения длились долго-долго… чтобы они не кончались никогда, а если уж когда-нибудь и закончились — то только не сейчас… Сердце едва ощутимо дрогнуло, растапливая лед отчуждения, которое доселе все-таки присутствовало между нами.

И тут я оглушительно, на всю комнату, чихнула и закашлялась. Доселе витавшая в помещении романтика развеялась вмиг, разлетевшись в разные стороны рваными хлопьями. Кажется, я немного простыла — еще бы, после ночной пробежки под проливным дождем в мокрой рубашке. Да еще и ливень был совсем не летний — холодный, почти ледяной — в противовес стоявшим некоторое время жарким дням. Готова поспорить, что еще по крайней мере несколько дней такие грозы обеспечены.

Откашлявшись, я подняла на Роллона взгляд.

— Так зачем ты пришел?

— Я же сказал — соскучился, — невозмутимо ответил он, барабаня пальцами по деревянному подлокотнику.

— Извини, если я сейчас буду чересчур груба — но я очень хочу выспаться. Я не спала почти двое суток — те два часа в лодке вряд ли можно назвать здоровым сном — и теперь буквально валюсь с ног. Если я не посплю хотя бы пару часов, то весь день буду ходить как сомнамбула, мечтающая лишь об одном. Если ты сам можешь не спать неделями — пожалуйста, дело твое. Но я — не Зимний волк и не борец за спокойствие на улицах, а всего лишь студентка, человек, — выпалив сей монолог, я откинулась на подушки, с наслаждением предвкушая, как сейчас засну.

Размечталась! Роллон не мог позволить мне такой роскоши. Подойдя к кровати, он сел на краешек и внимательно посмотрел на меня. Я ответила ему таким же, правда, с долей недоумения, взглядом.

— Ну что? — буркнула я, чуть приподнимаясь на локтях.

— Да так… мне нужно тебе кое-что сказать, — помедлив, наконец выговорил он.

— Ну так говори! Или я сейчас усну, — твердо заявила я, тряхнув головой. Вместо того чтобы вообще что-нибудь говорить, Роллон задумался. Взглянул на меня еще раз… а затем неопределенно махнул рукой и поднялся.

— Хорошо, спи, — согласно кивнул он. — До свидания.

Я рассеянно и удивленно что-то промямлила, наблюдая за тем, как он тает в воздухе. И что этим мужчинам надо, а главное — как их поведение понять? Пришел, сказал что соскучился, а затем попрощался и ушел. Спрашивается — зачем тогда приходил?

Нет, мне эту загадку не разгадать, определенно. С облегчением откинув и все связанные с этим проблемы, я наконец смогла откинуться назад. Сон наступил незамедлительно, я даже не успела это заметить.

Глава 5. Город, которого нет.

1

Отчетливый запах морской воды, сильный ветер, пробирающий до костей… мрачное небо, затянутое рваными серебристо-серыми тучами.

Он уже был здесь, давно, и тогда все было совсем не так. К тому же тогда он был здесь один…

— Зачем ты позвала меня? — спросил мужчина, смотря вдаль, на силуэт, полускрытый густым туманом. Легкое дуновение — и светлый дымок развеялся, открыв море, по берегам которого они когда-то гуляли. Шелохнулись, тронутые холодным порывом, медно-золотые волосы, когда она обернулась.

Она взглянула на него, притягивая своим взглядом. Но он был уже не тот — более холодный, с навсегда исчезнувшей печатью перенесенных тягот, ушедших вместе с покинувшей ее жизнью. А еще в ее глазах теперь было что-то… совсем другое, что, видимо, проявляется только в такие моменты.

— Зачем? — холодно-безразличный тон, словно она сама спрашивает себя, не зная ответа. — Хочется поговорить напоследок. Я рада, что ты начал жизнь заново.

— Начал? Я не смог, — он покачал головой, подходя к ней. Девушка немного отошла, выдерживая расстояние. — И я до сих пор не извинился.

— За что? Не ты виноват в том, что случилось, — Айлитен горько усмехнулась, видимо, припоминая. — Впрочем, наверное, даже хорошо, что все так вышло.

— Хорошо? — он подумал, что ослышался.

— Конечно. Теперь ты обрел все.

— Но я потерял тебя.

— Это незначительная потеря, хотя она и оставила в твоей душе отпечаток. Не спорь, ты знаешь, что это правда. Мне стало лучше… и легче. Я бы все равно умерла вместе с Эллегионом — это был лишь вопрос времени. Если бы все было так, как должно было быть, ты бы принял свою судьбу — судьбу преемника бога смерти, а Эллегион наконец обрел бы покой, забрав вместе с собой всех, кто был с ним связан.

— Что? — казалось, что он ослышался вновь.

— Я все знала, с самого начала. Таков был план — план создания нового, лучшего мира Людей. Все, кто был рожден в Эллегионе, навечно связаны с ним и не смогли бы жить в другом мире (за редким исключением, конечно). Этот мир, оставивший в моей памяти отпечаток ужаса, смешанного с восхищением, медленно убил бы всех, кто жил в нем. Это была бы мучительная и долгая смерть.

— Но зачем такие жертвы?

— Эллегион все равно умирал. А если бы план удался, Гантрот — новый Священный Город, — стал бы идеальным миром, впитавшим в себя всю память и наследие своего предшественника. Так было предопределено, и так было задумано создателями Гантрота. Тебе ничего не говорили, как и мне. Как и всем, впрочем. Это были дела богов, о которых нельзя было знать людям.

— Лентарн знал?

— Да. Это была его идея.

— Так ты все знала? И, зная, что ничего не сможешь сделать, все равно попыталась спасти мир? Ты ведь рождена не в Эллегионе, и спокойно могла спастись, перебравшись на Землю или в Верриатт…

— Они поняли, что я все узнала — я заглянула в будущее, тогда еще не скрытое ото всех. А с этим знанием меня бы не выпустили из Эллегиона, хладнокровно принеся в общую жертву. Так было решено, и не мне было менять это решение или восставать против него. К тому же, мне все равно не хотелось жить без того человека, которого я люблю. Любила, — торопливо уточнила она, грустно улыбнувшись.

— Зачем ты говоришь все это?

— Просто хочу, чтобы ты знал. И не винил себя в моей смерти, как делал это раньше. Зря я, наверное, пришла. Ты уже забыл меня, о чем я просила богов, а теперь я напомнила. Впрочем, я чувствую, что ты уже не сожалеешь о моей смерти. Это радует.

— Но зачем тогда ты провела обряд?

— Я хотела предотвратить план, выступив против воли богов, но просчиталась. А они меня покарали, ускорив процесс в десятки раз.

— Но почему тогда Гантрот скрылся?

— Сыграла моя слабость. Я не захотела умирать и подстраховалась, спрятав свою силу между времен. Но боги перенесли в это время тебя, зная, что только у тебя одного хватит сил на то, чтобы вернуть ее вместе со Священным Городом, на который до поры до времени было наложено заклятье.

— Но если я изменю прошлое, изменится и будущее.

— Нет. Гантрот проявится лишь в этом времени. Эллегиону нужен был так называемый «инкубационный период». В самом начале сила была излишне сконцентрирована. Но для того, чтобы все получилось, ты должен вернуть мою силу в прошлое. Извини за то, что я втянула тебя во все это. Я не хотела.

— Ничего. Все в порядке. Как ты там?

— Все хорошо, — улыбнулась она. — Я ни о чем не жалею, а за две с лишним тысячи лет вполне смогла тебя забыть.

— Я рад. Прощай? — полуспросил он, чуть наклонив голову. — И спасибо.

— Прощай, — кивнула она. — Ты меня больше не увидишь.

Фигура медленно таяла в пропитанном водой воздухе, становясь все прозрачнее. Когда через нее уже просвечивало море, он опомнился:

— К кому перешла твоя сила?

— Она рядом с тобой, совсем близко… — донеслось до него из пустоты.

Со всех сторон хлынул ветер. А он опять остался один.

Открыв глаза, Роллон еще долго всматривался в темный потолок, исчерченный тончайшими гравировками, сверкающими от каждого лучика света. Еще не совсем проснувшись и блаженно валяясь в полудреме, он обдумывал каждое сказанное Айлитен слово. Думал, сопоставлял… а затем, придя к какому-то выводу, резко вскочил.

Он уже хотел выйти из комнаты, но вовремя нашел в себе соображения заглянуть в зеркало, ужаснувшись тому, что узрел в амальгаме. Коротко ругнувшись, он поплелся в ванную, стягивая через голову когда-то идеально черную и отглаженную рубашку.

Только сейчас, когда он немного подумал над словами Айлитен, в нем взыграла какая-то… ярость, что ли? Да, наверное, именно ярость. А еще — непонимание психологии создателей Гантрота, для которых жизнь человека была лишь пустым звуком, не больше.

Создание лучшего мира… но какую цену пришлось заплатить за этот лучший мир… не слишком ли она велика? Роллон прекрасно понимал, что даже при всей его бывшей холодности и бесчувственности он вряд ли смог бы так легко убить стольких людей. Новый мир, каким бы хорошим он не был, этого не стоит.

Впрочем… если бы не произошло то, что случилось, он бы пошел по выбранному его отцом пути. Сейчас он был бы богом смерти, для которого слово жизнь — действительно пустой звук.

С отвращением дернув губой, мужчина вышел на улицу, еще залитую солнечными лучами. Близился закат, но вечер еще не торопился наступать, предоставляя жителям города прекрасную возможность насладиться всеми прелестями золотых, словно осенние листья, лучей. Было красиво, но Роллон упрямо шел по улице, не замечая всей это красоты, которой когда-то, буквально в позапрошлой жизни, так дорожил. Сейчас все потеряло смысл… только один вопрос остался неразрешенным…

2

Лентарн почти не удивился, когда лучший друг прямо с порога озарил его мрачным взглядом Цербера, а затем без предупреждения и предисловий выбросил вперед руку, ударив эльфа прямо в челюсть. Может быть, в другой ситуации Зимний волк дал бы сдачи, но в этот раз он был немного ошарашен таким поворотом событий. Хотя обижаться не стал — видимо, предполагал, что когда-нибудь это случиться.

Эльф лишь поднялся с пола, стирая струящуюся из уголка рта красную нитку, и невозмутимо (впрочем, как и всегда) поинтересовался:

— Что-то случилось? Какие-то проблемы?

— Да, — кивнул Роллон, имея в виду и то, и другое. — Ты…

— Можешь не рассказывать, я знаю, о чем ты говорил с Айлитен во сне.

— Откуда? — на этот раз удивился уже Роллон, опустившись в кресло и даже не подумав извиниться за нежданное нападение.

— Просто знаю, — не пожелал отвечать Лентарн, досадливо дернув острым ухом. — Ну у тебя и удар… так что тебе объяснить?

— Зачем вы все это сделали?

— Для общего блага.

— Блага? Это ты называешь благом? — не поверил своим ушам мужчина, откидываясь на спинку кресла и немного расслабляясь.

— Все эти люди и нелюди, рожденные в Эллегионе, в любом случае угасли бы вместе с миром, причем довольно скоро. Это была наша жертва во имя нового мира, достойного зваться миром человека. После создания Гантрота мне самому пришлось стать Зимним волком, хотя, признаться, я и очень не хотел, — на несколько секунд на лицо с правильными чертами набежала тень, а в глазах мелькнула почти что тоска, снова скрывшаяся в глубине. — Мы не могли по-другому. К тому же, твой отец начал сходить с ума. Власть бога смерти над Эллегионом была слишком высока, он был неофициально почти что верховным. В Гантроте его ждала бы другая участь.

— Ладно, ты потом мне все расскажешь. Позже, — отмахнулся Роллон. — Ты сделал анализ датчиков?

— Да, — эльф немного замялся. — Ты действительно хочешь узнать результат?

— Конечно, — удивленно кивнул Роллон. — А что?

— Посмотри сам.

Роллон встал, подходя к столу. Взял плоский прозрачный кристалл, вглядываясь в его глубины. Оттуда медленно проступала фигура со вскинутыми руками и напряженным лицом. Это лицо он узнал бы из тысячи.

— Ты уверен? — ошеломленным голосом спросил он, кладя кристалл обратно.

— На сто процентов. Это она, точно.

— Этого не может… — Роллон осекся, снова садясь в кресло и взъерошивая волосы. Как объяснить ей? Как сказать? Как сообщить ей о том, что придется сделать?

Есть только один способ отобрать у мага силу — в момент смерти, когда жизнь покидает тело…

— Я не смогу, — Роллон отрицательно покачал головой.

— Ты должен, — по лицу Лентарна было видно, что даже ему немного не по себе. Долг упрямо боролся в нем с моральными качествами и совестью. Ему самому было трудно убеждать Роллона в том, что даже самому темному эльфу было противно и чуждо. — Она — всего лишь один человек, от смерти которого ничего не изменится. А Священный город…

— Что — Священный город? Зачем нужен он? Ничего не изменится, если этот город уйдет в небытие, перестав существовать! Боги, которые когда-то покровительствовали ему, уже не имеют былой власти и не могут почти ничего.

— Дело даже не в Гантроте. Нарушена связь времен, ты же прекрасно знаешь это.

— Но она не виновата в этом. Она не виновата в том, что случилось двадцать веков назад из-за сумасбродной затеи богов и группы Зимних волков, не пожелавших умирать.

— Роллон, я понимаю, что тебе не хочется. Ты слишком привязался к ней за это время, став почти что человеком. Но нам придется это сделать. И тебе просто придется взять ее в Священный город. Кажется, она сама этого хочет…

— Это подло, — резко и холодно ответил Роллон. — Она мне верит. Что, если провести обряд — помнишь, мы делали их несколько раз в Эллегионе.

— Она не перенесет его. Пускай она и оборотень, и с благословением вампира, но психика остается чисто человеческой. Она умрет во время обряда.

— Какая же ты… сволочь, — медленно и четко выговорил Зимний волк, понимая, что ничего не решит этими словами. — Холодная, бесчувственная, скотина, которая легко может пожертвовать человеческой жизнью во имя чего-то бессмысленного.

Отвернувшись, он направился к двери. Лентарн задумчиво посмотрел ему вслед.

— Возможно, — произнес он, стряхивая с рубашки несуществующую пылинку. И уже когда Роллон стоял на пороге, мужчину догнала последняя фраза, сказанная с явным оттенком горечи: — Но это не так.

3

Накатывающий на снежно-белый песок прибой, неторопливый шелест ветра… смутные очертания домов, неспешно выплывающие из голубой, подернутой легкой дымкой дали… и почему-то дикий страх, внезапно заползший в душу…

Я должна быть там. Почему? Просто должна. Потому что так надо. И так будет…

Я проснулась от тревожного ощущения, резко сев в кровати. В воздухе отчетливо пахло волнением и еще чем-то, невиданным доселе. Я не смогу описать это чувство, хотя… я отчетливо поняла, что мне немного жутко. Больше всего на свете в этот момент мне захотелось спрятаться где-нибудь, а желательно — за чьей-нибудь широкой спиной. Сильной, надежной, способной защитить от чего и кого угодно.

В принципе, я знала, у кого есть такая спина. А именно — у самого странного человека из всех, которых я когда-либо знала или о которых слышала. Вот только есть одна проблема — боюсь, что он меня не захочет больше спасать от всех и вся, поминутно готовясь прийти на помощь. У Роллона и так слишком много своих проблем, так что вряд ли он станет заниматься еще и моими. А, впрочем… он же дал мне обещание. А обещание Зимнего волка священно и не может быть нарушено.

Самым большим моим желанием в данный момент было пойти к Роллону. Почему-то очень остро захотелось почувствовать себя защищенной. Прийти, поговорить о чем-нибудь, не тая и ничего не скрывая, прижаться к широкой надежной груди, прекрасно зная, что он никогда и никому не выдаст ни единого секрета и ни одной тайны.

Я не знала, почему я так быстро смогла привязаться к Роллону. Не знала — и не хотела знать, опасаясь, что тогда эта сказка потеряет почти всю свою загадочность и романтику. То, что они отродясь там не ночевали, меня не волновало, и переживала я только за одно — я боялась, что Роллон не сдержит своего обещания, данного пусть даже и впопыхах, вынужденно, когда я его почти приперла к стенке.

Впрочем, пока я не проверю, я так и не узнаю ничего наверняка. В душе засело тревожное предчувствие — чего-то нехорошего, остро пахнущего бедой. И связано это предчувствие было отнюдь не со мной. А еще я точно знала, что сегодня он уходит. Нет, не навсегда, отнюдь не в тот мир, из которого недавно пришел. Он уходит из Верриатта, и, скорее всего, на Землю. В места, находящиеся недалеко от этого города, который он так жаждет вернуть.

Но я должна пойти с ним. Не знаю, почему, хотя отчетливо понимаю теперь, что это не просто любопытство. Меня что-то тянет туда, тянет непреодолимо… словно кто-то стоит на морском берегу и зовет, прекрасно зная, что когда-нибудь я откликнусь на этот зов. И началось это довольно давно, просто только сейчас я придала значение этим полуснам-полуяви.

Роллон должен это понимать. А даже если и не понимает, придется ему все-таки себя навязать. Странно, что эти мысли пришли мне в голову только сегодня.

Свесив ноги с кровати, я выглянула в окно. Что я делаю на закате? Правильно, только поднимаюсь с постели. Наверное, это ненормально. Впрочем, если просмотреть весь мой график, нормального распорядка там вообще нет. До Роллона мне, конечно, далековато, но тем не менее… при мысли о Роллоне, теперь накрепко связанной с городом, я резко встала, сбросив вместе с одеялом и пелену сна. Накинув халат, отправилась в ванную, где ремонтники, наконец-то, уже закончили свою работу, снова водрузив ванну на место. Я наконец-то смогла нормально помыться, блаженно растянувшись в ней, но совсем не вовремя вспомнив о том, что, вообще-то, собиралась поторопиться. Спешно вынырнув из теплой воды, я оделась, переплела волосы в удобную косу, и отправилась на поиски приключений и неприятностей, то бишь Роллона.

Зимний волк, как это ни странно, нашелся у себя дома. Я немало этому удивилась — в последнее время Роллон бывал где угодно, кроме своего дома, где, судя по всему, только переодевался и хранил вещи. Дом у него присутствовал чисто формально, не позволяя считать Зимнего волка нищим бродягой, но и семейным человеком я бы назвала его лишь случайно да и то в состоянии сильного алкогольного опьянения — уж слишком не вязался этот мужчина с данным определением.

Странно, но он не удивился моему визиту. Даже не оторвался от своего занятия — нудного складывания одежды в небольшую сумку, стоящую на кровати. Только поднял на меня глаза, чтобы затем снова их опустить. Могу поспорить — их выражение было даже чуть виноватым. С чего бы?

— Куда собрался? — наигранно равнодушно спросила я, неторопливо входя в комнату и окидывая взглядом небольшой кавардак, всегда сопровождающий всяческие переезды и поездки вообще.

— Я уезжаю из Верриатта, — спокойно сообщил Роллон, наконец справившись с рубашкой.

— Далеко? Уж не в Священный ли город? — скептично усмехнулась я, подходя ближе и поднимая с кровати толстый том в богатом, инкрустированном драгоценными камнями переплете.

Мужчина ничего не ответил, но по его лицу было понятно, что я попала в точку.

— Так, значит, туда?

— Какая разница, все равно я не возьму тебя с собой, — спокойно ответил он, чуть дернув бровью.

— Ты же обещал, — в свою очередь приподняла бровь я, не показывая своего легкого раздражения, связанного с его упрямством.

— Поправка — ты меня вынудила дать это обещание, так что я не могу считать его полностью законным, — невозмутимо возразил Зимний волк, роясь в ящике в поиске чего-то несомненно очень нужного и важного. Однако по его виду я уже понимала, что довела и его до состояния легкого раздражения, и что если я вовремя не остановлюсь, он просто сорвется на меня. Впрочем, его можно понять — своим упрямством я могу довести кого угодно до белого каления. Что ж, посмотрим, кто кого.

— Но, тем не менее, обещание все же дано, и забрать его назад ты не можешь, — усмехнулась я. — Или обещание Зимнего волка теперь уже ничего не стоит?

Эта фраза стала ключевой — я поняла, что за эти несколько дней она стала последней каплей. Я все-таки довела его — зря, наверное, но кто же виноват в том, что он такой нервный?

Не останавливаясь на достигнутом, я еще минут пять рассуждала о своих правах, связанных со свободой моего выбора и о том, что я вольна поступать так как захочу. На этом Роллон не выдержал, все-таки сорвавшись.

— Да не держу я тебя! — почти что крикнул он, доведенный уже, кажется, до того самого белого каления. Я-то ведь не знала, что у него с утра такое настроение и я, в принципе, здесь ни при чем. — Если хочешь умереть — иди и умирай! Хочешь остаться калекой — иди! Я не твой учитель, не твой наставник, не твой отец и, к счастью, уже не твой телохранитель! И я не могу тебе запретить делать то, что тебе хочется! Ты именно это хотела услышать, да? Иди, собирайся! Но за твою безопасность я не отвечаю.

— Да что ты вообще обо мне так печешься? — взъярилась уже в свою очередь я, тоже заразившись витавшим в комнате настроением. — Какого лешего тебя интересует моя жизнь?! Пусть меня убьют или ранят, или проклятие нашлют, все равно — на кой леший тебе все это сдалось?! Тебе же все равно, что будет со мной через час!

— Да потому что я не хочу, чтобы любимая женщина оказалась в опасности, неужели не ясно?! — выпалил он, глядя мне прямо в глаза. Услышав эту фразу и еще не поняв весь ее смысл, я открыла рот, намереваясь что-то сказать, а потом вдумалась в произнесенные Роллоном слова. Тяжелый том, который я до сих пор держала в руках, тяжело брякнулся об пол, взметнув в воздух столб пыли. В комнате на некоторое время повисла тишина.

— Чт… что ты сказал? — запнувшись, наконец спросила я, замерев посреди комнаты как пораженная молнией.

— Я не хочу подвергать тебя опасности.

— Почему? — чтобы поверить в это, я должна была услышать это еще раз.

— Потому что… — Роллон немного замялся, не зная, как сказать эту ошеломляющую новость. Так и не найдя нужных слов, он вздохнул, подошел ко мне ближе и взглянул на меня. Проникновенно, глаза в глаза… а затем сказал-таки то, что хотел: — Потому что я тебя люблю. Хочешь — верь этому, не хочешь — не верь, но…

Он замолчал, удивленно воззрившись на палец, который я приложила к его губам.

— Не говори ничего больше, — мягко попросила я, а затем, подчиняясь внезапному, немного безрассудному порыву, чуть приподнялась на цыпочках. Я поцеловала его сама, добровольно шагнув в пропасть и потянув его за собой. Впрочем, пропасть была совсем не глубокой.

И зачем я только это сделала?

Когда я оторвалась от него и взглянула в его глаза, то прочла там только одно — немой вопрос. Зачем? Не знаю. А зачем он все это сказал?

Впрочем, мог и не говорить. Поцелуй сразу же сказал все за себя, открыв все тайны. И у меня не было оснований не верить Роллону.

Но поверил ли он мне? По еще одному поцелую, уже по его инициативе, я поняла, что это и не важно.

Но как-то все странно у нас получается. Ненормально. Не как у всех. С другой стороны — я не люблю обыденность. Но не до такой же степени!

— Что хочешь говори — но теперь я тем более пойду с тобой. К тому же, с таким защитником мне все равно ничего не грозит, — оптимистично заявила я, поднимая книгу. Странно… по идее, объяснение в любви должно было происходить при свечах и романтической музыке, на худой конец — в безумно романтической атмосфере под яркими, волшебными звездами… но никак не во время ссоры! Это определенно ненормально.

— Лита? — услышала я голос Роллона и поняла, что на пару минут выпала из этого мира, задумавшись и уставившись в одну точку невидящим взглядом. — Все в порядке?

— Да, конечно… просто, я не знаю, что тебе ответить, — немного растерянно сказала я, покрутив браслет.

— Можешь не говорить ничего. Я знаю, тебе нужно подумать.

Я тряхнула головой, отрицательно покачав ей в разные стороны.

— Нет. Я уже давно подумала обо всем, — теперь запнулась уже я. — И… я действительно не знаю… извини.

— Не надо, не извиняйся. Просто знай, что я тебе сказал.

Я помолчала, наблюдая за тем, как он продолжает складывать вещи. Явно неохотно, явно не желая куда-либо идти. Он устал. Очень устал от того, что свалилось на него в последнее время, это было видно по нему. Сейчас Роллон очень отличался от того Антона, с которым я познакомилась в поезде. Да, тогда он был немного более угрюмым и неразговорчивым, став к настоящему времени чуть более… человечным, что ли? Но за три недели он изменился настолько, что его можно было и не узнать.

Да, он стал больше шутить и улыбаться, но… он словно выцветал на глазах, постепенно истощаясь. Что-то отнимало у него слишком много сил, выпивая еще и жизнь. Кожа стала бледнее, волосы слегка потускнели, а в глазах… словно какая-то обреченность и эта усталость, которая так настораживала меня. Через обаятельную улыбку и радостное выражение лица отчетливо читался холод смерти, который вызывал у меня, отвыкшей бояться, холодную дрожь. Я не знала, что скрывается под своеобразной маской, да и совсем не желала это узнать. Одного только зеленого зверя в качестве демонстрации способностей было вполне достаточно.

Роллон пока еще являлся для меня большой и сложной загадкой, разгадывание которой — вещь бесполезная, да еще и неблагодарная.

— Я иду с тобой, — твердо и зная, на что себя толкаю, произнесла я, взглянув ему прямо в глаза. Спокойно, не упрямо… это была не прихоть ребенка, а вполне обдуманное и взвешенное решение. Зная, что ничем не смогу ему помочь, я все же не могла бросить его одного в таком состоянии. Этого мне не могла позволить уже моя совесть. — Но ты так и не сказал мне, почему там может быть опасно.

— Боги скрыли Гантрот, тогда еще новорожденный и не обретший силу Эллегиона, от людей. Но возникла ошибка, и он попал во временную петлю, из которой невозможно вырваться. Нарушилась связь времен, а для того, чтобы восстановить ее, необходимо вырвать силу Айлитен из этого мира.

— И тогда город вернется?

— Нет, для этого нужно будет снять с него всю паутину защиты, наставленную богами. Возвращение силы в прошлое упорядочит Нить времени, сплетшуюся в клубок и находящуюся на грани разрыва. Проблема в одном — все документы по этому хранятся в самом городе.

— И что ты собираешься делать? — немного настороженно поинтересовалась я.

— Мне нужно попасть в Город, моей силы хватит, чтобы пробраться через паутину туда. Снять паутину можно только изнутри, так что у меня нет выбора.

— А если тебя там убьют? Мало ли что могло произойти с психикой людей за сорок столетий.

— Тогда силу в прошлое возвратит Лентарн, — невозмутимо ответил Роллон, кладя сверху какую-то книгу и застегивая сумку.

— А вместе вы не можете туда пойти?

— Паутину можно обмануть только один раз, во второй она уже научится распознавать обманки и попросту не пропустит взломщика.

— Подожди… — я потерла виски, собираясь с мыслями. — Куда ты собираешься сейчас?

— К Лентарну. Он отправит меня в Священный город, — такое ощущение, что Роллону было сложно выговаривать слова. Он словно подбирал каждое по несколько минут, думая, как я отреагирую на ту или иную фразу. И он чего-то недоговаривал, я видела это настолько четко и ясно, насколько вообще это могло быть. А еще я нюхом чуяла, что внутри него идет какая-то странная борьба. Спрашивать я не стала — все равно не скажет.

— Ты меня не расслышал? Я иду с тобой, — четко повторила я фразу.

Роллон подхватил сумку, стоя на пороге. Затем, словно подчинившись порыву, подошел ко мне, крепко-крепко обнял. Целовать не стал, только прижал на несколько секунд, выдохнув тихое:

— Извини. Я не могу так рисковать.

Все остальное произошло настолько быстро, что я не успела опомниться. Вроде бы только что я стояла в одной комнате с Роллоном, а в следующую секунду мешком с мукой свалилась посреди гостиной своего дома. Он что, отправил меня домой? Вот зараза, а! Вскочив и поняв, что чудом не сломала себе при падении и так уже многострадальные ребра, я выбежала на улицу. Его координат, равно как и адреса Лентарна я не знаю, но… но любое живое существо обладает своим запахом, так что поиски не составят большого труда.

Не знаю уж, как я управилась так быстро, но я примчалась к дому Роллона как раз в тот момент, когда он выходил из двери. Быстро втолкнув стоящего на пороге мужчину назад в дом, я одним пинком так захлопнула дверь, что косяк затрясся, а на пол около порога упали две разноцветные плитки.

— Лита? — поразился он, недоуменно глядя на меня.

— Именно, — жестко подтвердила я, отбирая у него сумку и выбрасывая куда подальше. Там что-то тихо звякнуло — видимо, разбился какой-то флакон, запахло мятой. — Ты подлый, наглый эгоист, думающий только о себе!

— Когда? — еще больше и неподдельно изумился Роллон. Н-да, это я сказала не подумав. Но, тем не менее…

— Да всегда! Ему, видите ли, не хочется, чтобы его любимая женщина находилась в опасности! А у меня, значит, острое желание отпустить любимого мужчину к лешему на кулички, не зная даже, что там его ждет, да?! — выпалила я, совершенно не думая. Дура!!! Зачем я это сказала? Кажется, Роллон тоже немного удивился. А совершенно зря.

— Что? — переспросил он немного севшим голосом. Видимо, никак не ожидал такого поворота событий.

— Я подумала, Роллон, — уже спокойно ответила я, остывая. — А еще у меня очень нехорошее предчувствие, и у меня нет оснований ему не верить.

— Что за предчувствие?

— Плохое, — я подошла к нему ближе.

— Я все равно уйду один, — ответил он, отводя взгляд. Чего он не договаривал? Чего именно не хотел мне сообщать?

Разговор прервал запищавший в самое неподходящее время кристалл связи. Впрочем, впоследствии оказалось, что новости были как раз таки хорошими. Спроецировавшаяся посреди комнаты морда Лентарна осмотрела комнату, отыскивая Роллона.

— Непредвиденная ситуация, — виновато признался он, дернув ухом. — Портал заклинило, придется новый создавать, а на это может уйти около двух суток. Снова восстанавливать все обманки… так что можешь не торопиться. Можешь погулять по городу, попрощаться, время у тебя еще есть. И не забывай про то, что я тебе сказал.

— Не забуду, — глухо рыкнул Зимний волк перед тем, как эльф отключился. Улыбнувшись немного грустной улыбкой, Роллон повернулся ко мне. Стряхнул с лица назойливые пряди волос. Протянул руку, приглашая.

4

За последние два года это были самые лучшие два дня в моей жизни. Во всяком случае, один-то точно.

На это время мы позабыли о вечном споре «я пойду — я не пущу», и просто наслаждались жизнью. Гуляли по Ателлену, часами разговаривая обо всем подряд и перебрав к концу вторых суток, по-моему, все возможные темы для разговора. Перескакивая с одного на другое, мы болтали обо всякой чепухи, и вскоре я узнала о Роллоне много нового, о чем раньше даже не задумывалась. Например, оказалось, что он терпеть не может персики (на этом месте разговора он прервался, и я около получаса пыталась убедить мужчину в том, что это вполне вкусный и сочный фрукт).

Мы катались на лошадях и даже лазили по крепостным стенам, которыми был обнесен город (на спор, конечно — кто быстрее долезет до верха по гладкой, отвесной и отшлифованной стене. Победил Роллон, а я потом долго возмущалась и требовала отменить результаты). Вновь посетив грабительский переулок, мы обокрали бандитов еще примерно на двести золотых — более чем приличную сумму, за которую вполне можно было купить породистого жеребца.

А еще выяснилось, что в какой-то степени Роллон тоже оборотень, но обращался он не в тигра и не в волка, а всего лишь в сокола. Обсмеяв гордую птицу, я потом еще долго гонялась за ним по полю на четырех лапах, безуспешно пытаясь поймать.

С наступлением вечера Ателлен превращался в самый романтичный город во всей стране, и, поддавшись общему лирическому настроению, весь последний вечер и ночь мы просто бродили по темным переулкам. Разговаривали, смеялись, целовались…

Я не хотела верить, что этой поистине волшебной сказке вообще может прийти конец. За эти два дня я настолько поверила в такое искренне и внезапное счастье, что сама себя убедила в том, что это может быть.

Вынырнула я из этого убеждения только с рассветом третьего дня, проснувшись от требовавшего обратить на себя внимания кристалла Роллона. Недовольно что-то пробормотав, мужчина полез в карман, нехотя приподнимаясь с травы, на которой мы благополучно заснули часа три назад, уже буквально свалившись с ног от усталости.

Это был Лентарн, сообщивший, что с порталом наконец-то все в порядке, и что Роллон может отправляться хоть прямо сейчас. Получив в свой адрес порцию непечатной ругани, вызванной ранней побудкой, оскорбленный до глубины души таким обращением к себе эльф отключился, недобро взглянув на меня.

— Мне пора, — немного виновато признался Роллон, порываясь подняться, но я ловко схватила его за рукав, дернув вниз. Не ожидавший такого Роллон резко рухнул вниз, в очередной раз обогатив мой словарный запас такими словами, что я даже покраснела. Потирая ушибленное плечо, он сел, укоризненно на меня посмотрев.

— Можешь не делать взгляд, преисполненный великой мудрости, не выйдет, — усмехнулась я, но рукав так и не выпустила. — Ты забыл? Я. Иду. С. Тобой.

— Нет, — уже в который раз покачал головой мужчина.

— Неужели те попытки, которые ты предпринимал, чтобы меня удержать, не научили тебя тому, что если я хочу чего-то добиться, то в любом случае сделаю это?

— Можешь ответить на один простой вопрос — что ты там забыла?

Я мигом посерьезнела и задумалась, выпустив из руки кончик ткани.

— Не знаю, — протянула я, пожав плечами. — Что-то зовет меня… зовет непреодолимо, и я знаю, что должна быть в этом городе, иначе не успокоюсь.

— Что именно? — голос Роллона показался мне чуть взволнованным.

— Сначала это было только ощущение — ощущение того, что мне туда нужно. Сейчас это уверенность, во сне ко мне приходят образы — я уже примерно представляю, как должен выглядеть Гантрот.

Роллон потер виски, размышляя о чем-то своем. О чем именно он думает, понять было невозможно — на лице не отражалось ничего, кроме задумчивого выражения.

— Ну что ж… — наконец выговорил он. — В таком случае… я не могу запретить тебе там появляться.

— Почему?

— Позже объясню. Это достаточно сложно и я не уверен, что ты поймешь. Не возмущайся, я отнюдь не считаю тебя глупой. Просто есть некоторые вещи…

— Значит, я иду с тобой, — я тряхнула головой, поправив воротник полотняной рубашки.

— Иди переоденься, — Роллон кивнул на перепачканные зеленью штаны. — Но быстро. Я буду ждать тебя у себя ровно через полчаса. Если не успеешь — твои проблемы.

— Ладно, — согласилась я, торопливо концентрируя портал. Шагнула в него, переносясь домой.

5

Зов… зов моря и древних статуй, площадей и улиц. Зов чистого неба и кристальной воды в фонтанах… зов памяти прошлой жизни.

Нет. Айлитен — не предыдущая жизнь Литы. Он сам проследил это, убедившись в том, что не ошибается. Просто сила всегда несет в себе отпечаток владельца, пускай и предыдущего.

И воздействует на нынешнего. Сила рвалась к своей прежней хозяйке, к тому быту, который когда-то окружал ее. Вместе с могуществом Айлитен к Лите частично перешла и память. Даже не память — так, обрывки ощущений, самых ярких, оставивших глубокий отпечаток в душе — словно сапог на мокром песке.

И этот зов… Зов памяти священен, почему — он никогда не понимал сам. Но его долг — подчиняться тому, что было прописано в пускай и не существующем уже кодексе. И он не мог запретить этого, это было бы равносильно запрещению вспоминать — уже самому по себе абсурдному.

Роллон качнул головой в такт своим мыслям. Дело плохо, все планы летят к лешему.

Он прекрасно понимал, что, в принципе, ведет Литу в жерло вулкана. Мало ли что встретит их в городе — это может быть все та же обитель благодати и спокойствия, а может — ополчение сошедших с ума от повторения одного и того же дня людей. Для таких убить кого-то — раз плюнуть, они даже сами не осознают этого. Правда, пока над городом тяготеет заклятье, все умершие воскресают с новым рассветом прошлого дня. Но они-то идут снимать заклятье. А когда оно будет снято… он не был уверен, что люди сразу поймут это.

Коротко полыхнул еще один портал, сыто мигнувший, когда Зимний волк шагнул в него, аккуратно затянув тонкий разрез в пространстве.

6

Переход, как всегда, был незаметным. Легкая встряска, головокружение — и вот уже Ателлен, а вместе с ним и все, что мне было так дорого, остались позади. А впереди — только пустота, одновременно пугающая и успокаивающая. Я придвинулась ближе к Роллону, торопливо что-то высчитывающему и свивающему в одну-единственную нить все остальные, которые он перебирал, как гитарист.

Мелодия за мелодией… одно охранное заклятье за другим обманывались, сплетаясь за спиной в настолько плотный слой, прорваться через который не представлялось возможным. Я передернула плечами. Стало очень неуютно, и я уже несколько раз успела пожалеть о том, что увязалась за Роллоном.

Через несколько минут мы свалились в песок, успешно миновав все пороги. Я торопливо поднялась, стряхивая с одежды белые крупинки, и огляделась. Чем-то похоже на Ателлен, наверное — морем, простирающемся настолько, насколько хватало взгляда. Еще подернутое прозрачной рассветной дымкой, оно манило и завораживало, притягивая взгляд, который было сложно оторвать. Волны неторопливо накатывали на песок, шелестя и напевая свою, только им понятную песню. Я подошла к воде. Пошевелила в ней рукой, перебирая пальцами. Вода была теплой, как парное молоко.

За спиной кто-то зашевелился — это поднялся Роллон. Я обернулась, узрев Зимнего волка во всем его величии. Даже обруч не поленился с собой захватить, а об удобности одежды и вовсе, кажется, не думал, поэтому в своей черной мантии, накинутой поверх нормальной одежды, посреди притихшего пляжа выглядел весьма и весьма странно.

За спиной Роллона простирался собственно город. Красивый… от изящной архитектуры, словно стремящейся ввысь, захватило дыхание. А уж с каким мастерством были исполнены каждые, даже самые мельчайшие детали… все, вплоть до камней мостовой, было совершенно и не нуждалось в доработке. Разве что… нет, такую красоту доработкой можно только испортить — она мигом растеряет свою утонченную незаконченность, сделанную специально.

— Можно задать один вопрос? Куда мы пойдем и что будем здесь делать? — поинтересовалась я, отвлекаясь от восхищения городом и подхватывая небольшую сумку, в которой тихо звякнули амулеты и эликсиры.

— У меня тут… есть небольшая собственность, оставшаяся еще со времен процветания Эллегиона. Пойдем, у нас мало времени. Кстати, старайся держаться ближе ко мне — мало ли что может случиться на улицах.

Вместе мы двинулись к городу, вырастающему впереди. Он словно постепенно материализовывался, выступая из рассветной дымки и воздуха, выкладывая стелющуюся под ногами мостовую.

Город еще спал, когда мы вошли в него, и наш приход остался незамеченным. Наверное, это к лучшему — действительно, мало ли что могло случиться на улицах.

Шаги гулко отдавались в тишине, а рассветный холод заставлял зябко передергивать плечами. Хорошо еще, что ветра пока не было…

Минут через двадцать впереди показалось внушительных размеров здание, немного напоминавшее замок. Подойдя ближе, я убедилась в том, что оно, собственно, и являлось замком. Красивым, словно высеченным из белого, искрящегося мрамора и будто бы летящим ввысь, к небесам.

— Добро пожаловать ко мне домой, — пригласил Роллон, снимая охранное заклятье одним движением руки. — Если увидишь, что он обветшал, не пугайся — я очень давно здесь не был. Некоторые слуги, может быть, еще и остались, а вот смотритель умер за две недели до гибели Эллегиона и я не успел подыскать нового.

— Когда, говоришь, ты был здесь в последний раз? — уточнила я, осматривая разрушенную скамейку.

— За пятьдесят с лишним лет до гибели Эллегиона. Те две тысячи с лишним лет, что прошли с тех пор, можешь не считать — здесь временной вакуум, и на протяжении всего времени здесь повторялся один и тот же день. Наша задача — устранить его, и как можно быстрее.

— И как это сделать? — я споткнулась, но вовремя схватилась за руку в черном рукаве.

— Понятия не имею, — честно пожал плечами Роллон, сам распахивая массивные двери. Мы прошли в огромный вестибюль, несмотря на ранний час залитый светом. Я повела носом, принюхиваясь, и тут же ощутила целый букет разных запахов, от причудливой смеси которых тут же фыркнула.

— Людьми пахнет, можешь поверить моему чутью, — сказала я, отмахиваясь от назойливых волос. Впрочем, Роллона это, по-моему, не интересовало. Он опять о чем-то глубоко задумался, не обращая внимание на мир в общем и частности. Я попыталась прочитать его мысли, но натолкнулась на такой мощный блок, что чуть не потеряла сознание. Вытерев струйку крови, брызнувшей из носа, я пообещала самой себе больше не копаться в мыслях существ, владеющих ментальной магией в такой степени.

— Что случилось? — обеспокоенный голос мужчины дал понять, что он больше не находится в прострации.

— А? — я покосилась на капли крови, все-таки испачкавшие светлую рубашку. — Ну у тебя и блок на подсознание… ты меня чуть не убил.

— Я? — у Роллона был такой вид, будто я посреди лета нарядилась Снегурочкой и теперь выплясываю перед ним танец. Сказать, что он был потрясен, значит ничего не сказать. Хм, интересно… — А какого лешего ты полезла в мои мысли?

— Может, хотела узнать, что ты обо мне думаешь, — буркнула я, незаметно от Роллона массируя висок.

— А то ты не знаешь, — зимний волк подошел и осторожно заключил меня в теплые, чуть пахнущие травами объятия. — Но никогда больше так не делай — я не контролирую эту блокировку, и поставлена она не от тебя.

Он прекрасно понимал, что сказал не совсем правду. Что отчасти блок был и от нее — чтобы не прочитала воспоминания недавнего разговора с Лентарном.

Роллон до сих пор не знал, как сказать ей обо всем. Если бы только она не сказала про зов, он никогда и ни за что не взял бы ее с собой — слишком большой риск.

Роллон потер виски, собираясь с мыслями, которые все норовили перепутаться и забрести совсем не туда, куда нужно.

Впрочем, он уже твердо решил, что как только город освободиться от временной петли, он отошлет Литу домой, даже через Заслон.

Он не мог потерять ее, хотя прекрасно понимал, что им никогда не суждено остаться вместе — через неделю, максимум две он уйдет в Эллегион, став только пылью и прахом — всего лишь мелкой песчинкой в клепсидре Вечности.

Конечно, можно принести жертву в честь того, чтобы сдерживающая время нить не порвалась, но он не мог этого сделать. Она верит ему, любит его, надеется на него… и она никогда не простит, если узнает правду.

Никогда… это слово гулко отдалось в мозгу. Одна жизнь ведь действительно ничто по сравнению с теми потерями, которые могут произойти.

Боги сыграли очень злую шутку, взвалив ответственность на его плечи. Человек и сила прошлого, попавшие в будущее… возможно, если бы он был обычным человеком, а сила Айлитен — заурядной, угрозы сдвига и обрыва нити не было бы.

Но они — не обычные люди, и сила их необычна. Жаль…

В голове у Роллона медленно начал складываться план действия. Если инициировать ее, то она, возможно, успешно пройдет Ритуал, а инициацию можно сделать символической, не вкладывая силы.

Для умершего мира — сойдет, вполне. Обряд отнятия силы, она останется жива… но теперь нужно еще объяснить все это Лите.

Роллон не был уверен в том, что она захочет стать Зимней волчицей, пусть даже чисто формально. Но силу пришлось бы забрать даже в случае полного спокойствия. Роллон прекрасно знал, что сила Айлитен и она сама были в полном смысле слова одним целым, и представить одно без другого было довольно проблематично. Это уже начало проявляться — к примеру, проснулся Зов. Если так будет продолжаться дальше… Роллон не знал, чем это может обернуться.

Опять две противоположности силы, сошедшиеся воедино. Жизненная сила Литы, наполненная энергией стихий, и некромантская сила Айлитен, несущая в себе мрачную печать смерти и ночи.

Ему было знакомо это ощущение. Но если у него самого силы находились в относительном равновесии, то у Литы сила, ей не принадлежащая, гасила ее, не позволяя Лите использовать свой потенциал на максимум.

Но и мощь Айлитен она не могла использовать, а сущность оборотня из-за всего этого вообще оказалась заперта.

Мужчина с трудом отогнал эти мысли, встряхнув головой. Отошел от Литы и поднял брошенные сумки.

— Пойдем, — сказал он, обернувшись к девушке. — Нам нужно в библиотеку, времени осталось только до двенадцати ночи.

Сейчас только рассвет… возможно, они сумеют сделать все до этого времени. Во всяком случае, хотелось бы успеть.

7

— Ничего себе! — присвистнула я, с благоговением рассматривая огромный зал, весь заставленный шкафами с фолиантами и свитками. — Почти как в Университете!..

Впрочем, нет. Эта библиотека мне нравилась куда больше — наполненная светом, с утонченными статуями и картинами в простенках, огромными окнами, одно из которых было заменено грандиозным по размаху витражом, изображающим какую-то великую битву прошлого. Около витража, точнее, прямо под ним находилось пять статуй. Судя по всему, Высшая Пятерка богов.

— А разве в Эллегионе боги были не другими? — полюбопытствовала я, разглядывая статуи, разукрашенные солнцем.

— Другими, — кивнул Роллон, подходя и останавливаясь рядом. — Но они остались в Эллегионе, умерев вместе с ним. А в этом городе всегда поклонялись Высшей Пятерке, как и в Верриатте.

— Каким богам поклонялся ты?

— Никаким, — отрезал Роллон, складывая мантию и бросив ее на спинку стула. — Я с ними обычно спорил.

— Ясно, — протянула я, любуясь игрой света на камне. Лучи словно оживляли каменные изваяния, делая их более человечными. — Слушай, а есть возможность перенести Гантрот в Верриатт?

— Зачем?

— Для устранения ряда проблем. Во-первых — религия. В этом мире религия совершенно другая, она не принимает язычества, а Гантрот не похож на затерянные племена в джунглях Африки. Это слишком большой город-государство, чтобы не принимать его в расчет.

— Я знаю, но не понимаю этого. Язычество и монотеизм не совсем исключают друг друга и могут сосуществовать почти наравне.

— Объясни это людям. Ладно, религию проехали. Дальше — вездесущие туристы, норовящие все обнюхать и сфотографировать. Город мигом станет туристическим центром, превратившись в один из современных мегаполисов. А магия… в этом мире ей не место, он давно уже стал миром технического прогресса.

— Хм… — Роллон ненадолго призадумался. — Думаю, что способ есть, его надо лишь найти. Но сначала — вызволить город из петли.

— Ты знаешь, как это сделать? — спросила я, заранее предполагая, что он мне ответит. Впрочем, мое мнение оказалось не совсем верным.

— Догадываюсь. Именно за этим мы и пришли в библиотеку.

— Шикарно! — хмыкнула я. Роясь в сумке в поисках запасной рубашки взамен испачканной. — И что искать?

— Тебе — ничего, ты же все равно не разбираешься в этих фолиантах. Можешь делать что хочешь, к примеру, погулять по замку. В город лучше пока не выходи, легко заблудишься. Кстати, можешь взять мою рубашку в сумке.

— Спасибо, — я благодарно и искренне улыбнулась. Порывшись в сумке, я извлекла оттуда черную рубашку. Конечно, она оказалась мне велика, но это было, в принципе, не важно. Главное — чистая.

— Подожди, — голос Роллона остановил меня уже на пороге. Зимний волк кинул мне что-то блестящее, я машинально поймала. Этим чем-то оказался браслет, состоящий из аккуратных серебряных шариков и довольно крупного камня, в котором я тут же опознала кристалл связи. — Если что, я смогу с тобой связаться. Не заблудись.

— Постараюсь, — вздохнула я, и с этими словами вышла из зала.

Не знаю, как уж Роллон сам ориентировался в этом замке, но я мигом заблудилась среди переплетений лестниц, коридоров и залов. Совершенно не представляя, куда направляюсь, я несколько раз попала в один и тот же зал, запомнившимся мне необычным фонтаном в виде двух мраморных лебедей. Усмехнулась, увидев на блюде, стоящем в одном из залов, целую гору персиков. Интересно, для кого слуги их положили, если хозяин не переносит сей дивный фрукт на дух?

Совершенно не представляя направление движения, я каким-то чудом вышла во внутренний сад и тут же зажмурилась от яркого солнца — был уже не рассвет, наступило утро, и за стенами замка мне были слышны звуки просыпающегося города.

Я оглядела сад и еле удержалась от восхищенной реплики. Определенно, если замок строили не эльфы, то в таком случае точно Эллегионские мастера — настолько гармоничными были все сочетания.

Белый и зеленый… яркое свежее слияние двух цветов, на которых глаз так и отдыхал. Маленькие фонтанчики-ручейки по обеим сторонам от лестницы, простирающиеся вдаль аллеи… по этому саду можно было гулять вечно, рассматривая статуи, любуясь затейливой резьбой на постаментах, да просто прохаживаясь по дорожкам, выложенным плитами светлого и мшисто-зеленого камня, между которыми иногда неуверенно торчали травинки. Красиво… а еще, судя по всему, пока я плутала по замку, прошел мелкий дождик, и теперь листья и статуи были усеяны прозрачными капельками, словно бы высеченными из кварца.

Я долго бродила по саду, с наслаждением вдыхая аромат трав и цветов, в котором отчетливо звучала каждая нота, слушая звуки, дробящиеся на отдельные, но тем не менее сливающиеся в одну мелодию. Смех, слова, звон хрусталя в доме напротив. Наверху зашевелились слуги, словно учуявшие, что хозяин возвратился.

Люди… судя по всему, для них жизнь остановилась на том дне, в который Эллегион перестал существовать. Они не помнят, что произошло и не знают о том, что с тез прошло больше двух тысяч лет. Они же каждый день проживают одно и то же, но не знают и не замечают этого. Кошмар…

Мои размышления резко прервал нагревшийся браслет. Из камешка, вделанного в него, донесся голос Роллона:

— Ты где?

— В садах, — бодро отрапортовала я, стягивая браслет и удрученно глядя на покрасневшую кожу. — А что?

— Возвращайся, кажется, тебе все-таки найдется работа. И постарайся побыстрее, — на этом слове Роллон отключился.

Легко сказать! Дороги я не помню, но, пообещав, что постараюсь, я развернулась к замку. Что ж…

Роллон только покачал головой, когда я примерно через полчаса наконец появилась в библиотеке. Ну, я действительно почти не заблудилась и честно постаралась прийти побыстрее… правда, в библиотеку я попала лишь потому, что наугад толкнула одну из дверей в слепой надежде на чудо. И чудо произошло!

К чести Роллона, он мне так ничего и не сказал по этому поводу. Лишь кивнул на несколько стопок, состоявших из толстенных фолиантов, покрытых вековой пылью.

— Что это? — я с опаской покосилась на верхний том, пыль с которого можно было снимать пластом. А уж насколько ветхим он выглядел…

— Книги Заклинаний, каждое заклятье в которых расписано подробным образом. Мы должны просмотреть вот это все, — Роллон окинул книги безнадежно-оптимистичным взглядом, — до полуночи.

— Да здесь за неделю все не пролистать! — возмутилась я, воочию представляя картину, которая мне совсем не понравилась.

— И тем не менее мы должны, — Роллон осторожно положил одну из книг на стол, отчего в воздухе столбом взвилась пыль. — С началом новых суток все встанет на свои места, а мы окажемся за пределами замка. Правда, мы, в отличие от жителей города, будем все помнить.

— Ясно, — я взяла свою книгу, оказавшуюся кошмарно тяжелой. Сдула пыль, и буквы, начертанным золотом с алмазной крошкой, ярко заискрились в утренних лучах. — И что искать?

— Любое упоминание о колесе времен, нити времени, Эллегионе и связанных с богами заклятий. Понятно?

Я кивнула, с отвращением открывая книгу и вчитываясь в еле разборчивые, почти выцветшие и местами смазанные строки. Ругая летописца на чем свет стоит, приступила к изучению.

8

Через несколько часов, когда уже начала спадать жара, я преисполнилась великой ненавистью ко всем славным деяниям прошлого, богам и магии, которой они имели неосторожность наделить людей и нелюдей.

Ни в одной из прочитанных книг ничего сказано не было, шею и спину уже нестерпимо ломило, а стопка, казалось, даже не начала уменьшаться. Мне начало казаться, что она безразмерная.

Горько выдохнув, я отложила очередную книгу и притянула к себе еще одну. Хотелось есть, но я не рискнула напоминать Роллону о естественных человеческих потребностях — не уверена, что он меня поймет, в лучшем случае скажет — потерпи, осталось еще всего-навсего три сотни томов… Вот их просмотрим — и можно будет заниматься чем угодно.

Этот том оказался достаточно новым, по крайней мере, по сравнению с остальными — на вид казалось, что книге не больше шестидесяти-семидесяти лет. Страницы не разваливались, да и почерк был вполне читаемым, а не как в предыдущей книге, где только из-за одних малоразборчивых каракулей хотел лично найти и пристукнуть того, кто это написал, а вернее — накарябал.

Уже через несколько листов в глаза бросилась яркая, практически не выцветшая картинка, изображающая, судя по всему, Эллегионских богов. Во всяком случае, один-то из Эллегиона был точно — Танатоса я узнала по глазам, хотя здесь его черты лица были слегка другими. Я пробежалась глазами по строчкам и повернулась к Роллону:

— Смотри, — указав на текст, я поняла, что это практически то, что надо. — Здесь описывается гибель Эллегиона и сокрытие Гантрота. Понимаешь — это было написано уже после того, как город ушел из этого мира, а все произошло внезапно. И, что самое главное — одновременно. В те самые секунды, когда Эллегион погиб, Гантрот выпал из истории этого мира. Воспоминания о быстром исчезновении великого города хранят отпечаток в земной истории, хотя и немного модифицированные. Ты что-нибудь понимаешь?

На лице Роллона так и было написано, что если он и понимает что-то, то лишь на сотую долю.

— Над кем не властна эта магия? — мигом сориентировавшись, спросила я. Впрочем, Роллон уже и так начал думать в этом направлении. — И кто мог попасть в твой замок?

— Некоторые… хм… люди знали, как пройти, минуя вездесущих слуг и охранников.

— Так… — я взъерошила волосы, собираясь с мыслями. — Вспоминай — среди твоих любовниц были зимние волчицы или эльфийки?

Судя по задумавшемуся лицу Роллона, с контингентом я угадала.

— Эльфиек не было, — твердо сказал он, припомнив, наконец, скорее всего, немалый список.

— А зимних волчиц?

— Нет. К тому же над зимними волками время и эта магия властны. Скорее всего, эти строки оставил один из моих друзей — способы проникнуть в замок незамеченными знали не только женщины. Судя по всему, это эльф, которому подвластна божественная и временная магия.

— Может быть, в Гантроте обретался еще один полубог? — с надеждой спросила я. Как будто с одним проблем мало…

— Нет. Но эльфа, способного снять с вещи магию, действующую тут на все, знаю.

— И кто это? — нетерпеливо поинтересовалась я, уже предвкушая разрешение всех проблем. Угу, конечно.

— Лентарн, — последовал короткий ответ. — Но Лентарн, оставшийся на Земле в момент свершения тех событий, сумел меня выследить и отправиться в будущее вслед. Вот только ему не придется возвращаться в прошлое для восстановления баланса, — тихо пробормотал мужчина, но мне этого хватило для того, чтобы услышать. — Следовательно, в Гантроте его быть не могло. Да и почерк это не его — в Лентарновых загогулинах ты бы разбиралась долго.

— А у Лентарна были друзья или знакомые, самые близкие, которым он доверял, и которые обладали такими же способностями? — я снова опустилась в кресло, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Не дума… — Роллон осекся, словно что-то мгновенно вспоминая. — Пойдем, я, кажется, знаю, кто нам нужен. Вот только придется переодеться — нам нужно выглядеть официально.

Судя по виду Роллона, выглядевшего официальнее некуда, переодеться предлагалось мне.

Кликнув пару служанок, нисколько не удивившихся внезапным появлением Роллона, мужчина сделал пару распоряжений насчет «подобающей случаю одежды». Взглянув на длинное белое платье, я внутренне содрогнулась, не представляя, как можно одеть эти непонятным образом скрепленные куски ткани.

В ночную рубашку (а именно это мне больше всего платье и напоминало), однако, меня обрядили довольно быстро. Руки увили тяжелые браслеты, а на голове защелкнулась диадема.

— Зачем весь этот маскарад? — проворчала я, придирчиво рассматривая себя в зеркале. Нельзя сказать, чтобы мне совсем уж не нравилось, но без диадемы и половины браслетов было бы лучше. Само платье мне нравилось, но нужно было молить богов о том, чтобы не подул ветер или не пошел дождь — платье было сшито из тончайшего шелка, да к тому же с открытой спиной, крест-накрест пересеченной тонюсенькими шнурками. И при этом — юбка практически в пол.

— Во-первых — чтобы не спрашивали — «а что это за милая девушка, вооруженная до зубов и с магической татуировкой на плече, сир?», — спародировал Роллон вероятную ситуацию и с тоской поглядел на официально-парадную мантию, расшитую самоцветами. Подумав, он накинул поверх одежды обычную и продолжил: — Пусть уж лучше думают, что ты со мной, присматриваться не будут. А, во-вторых, мы идем к эльфам, причем к одной едва ли не самой знатной среди них семье. Стражники не должны к нам подозрительно приглядываться, лишние проблемы нам сейчас не нужны. К тому же при внимательном рассмотрении в тебе можно распознать оборотня.

— А что, у эльфов проблемы с оборотнями?

— Нет, но они относятся к ним достаточно предвзято. Во всяком случае, эти.

— Понятно, — я с не меньшей тоской, чем Роллон на мантию, посмотрела на свои любимые сапоги и застегнула тонкие ремешки на туфлях. Подхватив мужчину под локоть, я смахнула за спину непослушную гриву волос. Впереди нас ждал город.

9

Шагать по улицам, словно залитым золотистым сиянием, было приятно. Вокруг нас окружали красивейшие постройки, летящие к небесам. Все в городе было словно бы соткано из облаков — настолько все было ажурным, сказочным и нереальным. Мелкая крошка искрилась в лучах уже заходящего солнца, а в каналах, оплетающих город тонкой паутиной, отражались изящные постройки. Видимо, Ателлен архитекторы строили, насмотревшись на Гантрот. Во всяком случае, некоторые схожие черты есть. И основной цвет камня — белый или светло-серый, а местами даже светло-зеленый, и мириады каналов, и скульптуры, стоящие прямо по бокам улиц. А еще — фонтаны, но не просто глыбы камня, из которых бьют струи воды. Нет — практически каждый фонтан являл собой произведение искусства, причем ни один не повторял друг друга — лишь несколько схожих моментов, не более.

И если при всем этом Гантрот — лишь подобие Эллегиона…

— Роллон, а каким был Эллегион? — внезапно спросила я, улыбаясь своему отражению в прозрачной воде канала, подернутом мелкой золотистой рябью.

— Вершиной архитектурного мастерства. Гантрот — далеко не совершенное его подобие, не передающее истинной сущности. Тех построек, что были в Эллегионе, не повторил пока еще никто. Но в какой-то степени Гантрот мне нравится больше.

— Почему? Ты же сам только что сказал, что Эллегион был самим совершенством, — я повернула к Роллону немного удивленное лицо, хотя примерно знала, что он ответит. Мне самой Эллегион был довольно далек, так что я могла его понять.

— Гантрот наполнен жизнью и памятью. Это живой мир, постоянно меняющийся и многообразный, как сама жизнь. И люди в нем живые, не подчиняющиеся слепому предназначению и долгу. А Эллегион… при всей своей красоте и изысканности он давно уже стал миром мертвым. Да, он прекрасен, но это прежде всего мир не человека и человечности, а Силы и Власти. И еще, пожалуй, Долга.

— Любой мир — мир власти, — возразила я, поправляя прядь волос. Браслеты, нравившиеся мне уже куда больше, мелодично звякнули.

— Не настолько, — Роллон покачал головой, не соглашаясь. — Это был холодный мир, и люди там были практически безразличны ко всему. Зимние волки — вот кто по-настоящему владел этим миром. Эллегион был скроен под них, а они были скроены под него и по отдельности существовать в принципе могут, но это было крайне нежелательно. Помнишь, я рассказывал тебе про Врата? В них и заключено все могущество, и они — действительно, словно живое существо, подчиняют себе людей. Даже боги не имеют власти над Зимними волками, а Врата — имеют. И они не выпускали Зимних волков из ореола их влияния.

— Ты жалеешь о том, что Эллегион погиб?

— И да, и нет. Конечно, жаль, что больше не существует такого великого города, но с другой стороны… я, конечно, был привязан к тому миру, но не настолько, чтобы убиваться по этому поводу. В конце концов, если бы не гибель Эллегиона, я так и не нашел бы себя. И тебя, — добавил он, улыбнувшись и поцеловав меня.

— Кстати, мы уже пришли, — Роллон кивнул на дом, или, если точно, почти дворец, обнесенный чеканным забором, словно бы сотканные из тончайшей серебристой кружевной тесьмой.

Кажется, Роллона в городе знали в лицо — во всяком случае, стражник не стал ничего спрашивать, а лишь коротко кивнул, открывая ворота.

Мы вошли в сады, окружающие утонченный и изысканный, а еще, пожалуй, даже немного надменный дом.

Эльфы нас словно ждали. Во всяком случае, в небольшом зале, куда нас провели, уже чинно сидели двое представителей этой расы.

Коротко кивнув слугам, покинувшим зал, хозяин дома — высокий черноволосый мужчина с заплетенной в две тонкие косицы челкой, — вопросительно взглянул на Роллона, жестом указывая на два свободных кресла, в которые мы тут же опустились.

— Чем обязан такой чести, Сумеречный тан вэн Онире тор Вер'рикт Тартон Аргхотт иэлл Танатос?? — спокойно поинтересовался высокородный. Последние два слова он сказал явно зря — от меня не укрылось, как изменилось-помрачнело лицо Роллона при упоминании имени его отца. Костяшки пальцев с силой сжатого кулака побелели.

— Незачем так горячится, — все так же спокойно заметил эльф, взглядом придвигая небольшой столик, на котором гордо возвышались четыре кубка — изумительной работы стекло, оплетенное тончайшими серебряными нитями, складывающимися в сложный затейливый узор. — Я лишь сказал правду.

— Это не моя правда, — сквозь зубы процедил Роллон, прихлебывая из кубка вино. — Не знать ли этого Таррелайимерриалу тан ант Меол тор К'еллет Орис Лейрам, лучезарнейшему из живущих ныне? А, Тарр?

На этот раз поморщился эльф, не любивший, назло соплеменникам, этого велеречивого пафосы и напыщенности. Впрочем, шпильку он проглотил флегматично, только чуть дернул острым концом уха.

— Может быть, — Тарр неопределенно пожал плечами. — Но обличать тебе меня не в чем. Имя отца — не клеймо, а факт того, что ты его сын — не тяжкий камень, который нужно волоком втащить на высокую гору.

— Но тем не менее… — Роллон взглянул в излучавшие хладнокровие и флегматичность вкупе со вселенской мудростью глаза и понял, что спорить бесполезно. — Забудем, я пришел совсем не за этим.

— Я предполагаю, зачем ты пришел, — кивнул Тарр. — Проблемы?

Роллон молча протянул ему тяжелую книгу, и Тарр мигом открыл ее на нужной странице. Решив не ввязываться пока в беседу великих, я потянулась за своим кубком. Вино оказалось терпким и пряным, совсем не похожим на обычные вина эльфов, которые больше напоминали воду.

— Знаешь, кто мог это сделать? — вопрос вырвал меня из состояния задумчивости, и я снова повернулась к собеседникам.

Эльф задумался, но на холеном лице не отразилось ни одной эмоции насчет прочитанного.

— Нет. Ты угадал с тем, что над нашим народом не властно время и эта магия. Лентарн? — полувопросительно осведомился Тарр, чуть наклонив голову.

— Нет, Лентарн вырвался из города вместе со мной. А…

— Нет, эльфы не могут проходить сквозь опутывающую город паутину. А жаль. За его пределами, вероятно, вовсю развиваются технологии? — могу поспорить, я заметила на холодном лице отпечаток легкой грусти.

— Ты бы не узнал этот мир, — Роллон горько усмехнулся. — Самолеты, поезда, компьютеры… не знаю даже, стал он лучше или хуже…

— Но нам в нем уже не место, это ты хотел сказать? — наконец произнесла хоть что-то жена Тарра, до сих пор молча сидевшая поде него. Ее голос оказался под стать внешности — красивый и певучий, как музыка, он в то же время оставался сдержанно-холодным. Впрочем, как и ее специфическая и идеальная эльфийская красота — вроде бы все есть, и черты правильные и утонченные, но… при этом ее красота была холодна, как лед, а на лице не отражалось ни одной эмоции.

Я снова погрузилась в свои мысли — эльфийка сказала то, что давно уже вертелось у меня в мозгу, не находя нужного решения. Кажется, Роллон тоже думал об этом — во всяком случае, он немного смутился от этой прямолинейности.

— Этот город возможно вырвать из этого мира? — наконец спросил он, немного подумав над только что услышанной фразой.

Я с надеждой подняла голову, взглянув на холодно-бесстрастное, но все же светившееся беспокойством лицо эльфа. Тарр покачал головой, темная прядь хлестнула его по щеке.

— Этот город слишком сильно вплетен в мир. Но как только он снова появится, все люди будут думать, что он был там всегда, а насчет технологий… машин и самолетов здесь не будет, я не позволю этого как глава городского совета. И толпы туристов сюда пускаться не будут. Не волнуйся — мы придумаем что-нибудь, хотя, видят боги, нам уже ничего не нужно и не хочется, — он вздохнул, и в его глазах я прочитала смертельную усталость. — Бессмертие — худшая кара, которой боги наказали нас за непокорность и своеволие. Темные эльфы хотя бы имеют право на смерть.

Он помолчал примерно с полминуты, а затем громко щелкнул пальцами — словно вспомнил что-то очень важное.

— Я знаю, кто мог это сделать, и это связано с Лентарном, — сказал он. — Тебе говорит что-нибудь имя Иллеа?

Роллон немного изменился в лице — судя по всему, припомнил. Во всяком случае, в глазах появился энтузиазм.

— Спасибо. В таком случае мы пойдем?

— Иди, — Тарр вяло махнул рукой. — И да пребудет с тобой вечная благодать, иэлл Танатос.

На этот раз Роллон не сморщился и не показал эльфу кулак — коротко усмехнулся и кивнул, поднимаясь и выходя из дома. Я поспешила за ним, стараясь не отставать, чему мало способствовали шпильки-иглы и длинное платье.

— Слушай, а в Гантроте эльфы все такие? — осведомилась я, когда мы отошли на достаточно большое расстояние от этого действительно почти что дворца.

— Какие?

— Холодные, учтивые и прямолинейные!

— Лита, Тарру уже больше четырех тысяч лет, как он может еще себя вести? С шутками и прибаутками носиться вокруг, радуя глаз плясками, а слух — глупыми фразами? Он эльф, потомок одного из самых знатных родов, и другое поведение, кроме соответствия этой модели, считает для себя неприемлемым.

— А почему он назвал тебя Сумеречным? — задала я еще один вопрос, хотя, казалось, и знала на него ответ.

— Жизнь и смерть, слившаяся в одном человеке. Эльфы называют меня только так, — усмехнулся он. — А вообще этот народ называет Зимних волков полуночниками, и они, в принципе, правы. Все волки — пустые оболочки, лишенные души, которую у них забрали во время обряда. Приятно осознавать то, что я избавился от этой участи еще тогда и даже в то время во мне оставалась хоть малая капля от того, что люди привыкли называть человеком.

— А Лентарн?

— А что Лентарн? Он тоже стал нормальным с точки зрения психологии. Я не знаю, почему происходит возвращение душ и почему мы снова становимся теми, кем были, но знаю одно — может быть, он и считал себя полноценным Зимним волком, на самом деле это было далеко не так.

— Кстати, а куда мы идем? — вовремя спохватилась я, заметив, что тупо следую за Роллоном, не разбирая дороги. Мужчина свернул, и перед моим взором предстала улочка, достаточно узкая, но не то что нимало не потерявшая, но даже выигравшая от этого.

— Сейчас узнаешь, — Роллон твердым шагом подошел к двери, окаймленной витражом и негромко, но требовательно постучался.

Реакция на стук последовала незамедлительно — дверь распахнулась, и перед нами предстала молодая девушка, судя по всему, тоже из эльфов — из-за шелковых прядей волос выглядывали острые кончики ушей.

Надеюсь, что это не одна из его многочисленных, но, к счастью, бывших любовниц. Хотя Роллон сказал, что эльфиек среди них вроде бы и не было, да и шли мы к кому-то, связанному с Лентарном.

Роллон коротко кивнул, приветствуя, девушка едва заметно улыбнулась в ответ, жестом приглашая нас в дом — небольшой, но наполненный светом и настолько естественной изысканностью, насколько это вообще могло быть. В этом все эльфы — если уж что-то и делают, то доводят до совершенства. Ступая за девушкой, мы прошли в светлую полузал-полукомнату, и я у меня с губ едва не сорвался восхищенный вздох, настолько все здесь было красиво и совершенно. Утонченно…

Указав нам на резную, покрытую затейливым узором скамью, Иллеа опустилась напротив.

— Вы пришли из-за записи в книги? — с ходу спросила она, внимательно посмотрев на Роллона. Тот кивнул.

— Но как…

— Именно поэтому я это туда и вписала — так и думала, что когда-нибудь вы вернетесь. А Лентарн… — она хотела продолжить, но осеклась, замолчав. По нежному лицу пробежала тень отчаяния и несбывшихся надежд. Я вопросительно взглянула на Роллона, но он только качнул головой. «Не сейчас», — прошептали губы.

— Лентарн остался за границей. Как только мы снимем с города паутину и вытащим его из временной петли, он придет.

— Он жив?

— Да. Помоги нам, если ты хочешь его снова увидеть. — Если, конечно, знаешь как…

— Я знаю, что нужно делать, — Иллеа заправила за ухо выбившуюся прядь и поднялась с резной скамьи, на которой сидела все это время. — Но у меня не хватит на это сил, и если вы поможете, то вместе мы сможем вырвать город из временной петли. Боги тоже не дураки, и сразу же после того, как временная петля оказалась затянута, они оставили в книгах упоминание о том, что можно сделать для ее ликвидации. Но ни у кого в городе не хватит силы на то, чтобы сделать этого — разве что у существа, почти что равного богам. Все было предрешено заранее, и они знали, что ты явишься. Не спрашивай меня, откуда, я сама этого не знаю.

Девушка подошла к резному шкафу, открыла дверцы и надолго залезла в него, сосредоточенно начав там рыться. Когда эльфийка наконец вынырнула из темных глубин, то она держала в руках толстенный том, покрытый пылью.

— Еле нашла, — она положила его мраморный столик, и страницы зашелестели, перелистываясь без посторонней помощи — боги помогали нам, зная, что час все-таки настал. — Вот, — она ткнула пальцем в длинное и витиеватое заклинание, занимавшее пол-листа. Его нужно произнести, а чтобы оно подействовало, нужно действительно поверить в то, что миру нужен этот город. Канва города, сплетенная из эмоций и воспоминаний, должна понять, что порыв искренен, и тогда он вырвется из любой клетки. Но, конечно, при всем этом нужна еще и подпитка силой. Ясно?

Я кивнула, Роллон тоже. Жестом попросив эльфийку, не обладающую магической силой на должном уровне, отойти в угол, он повернулся ко мне. Сплелись руки, словно мы давали друг другу клятву на крови, повисла тишина.

И в ней зазвучали слова…

Древние, как сам мир, письмена, казавшиеся волшебными. Я не знала божественного языка, на котором было написано заклятье, но слова произносились безошибочно — я чувствовала это, чувствовала каждой клеточкой тела, каждым нервом, каждой эмоцией и чувствами, натянутыми до предела… Мы говорили одновременно, словно диалогом, и по мере того, как количество произнесенных фраз увеличивалось, голоса крепли, становились тверже и увереннее, а простое заклинание переросло в песню, в музыку ветра, в шум капели и тонкую мелодию мирозданья. Мы говорили, и в каждое слово, каждую букву, каждый звук — вливали силу, подтверждая сказанное. Слова летели, оплетая город, играя на солнце бликами и расцветая гравировками, которых никто не видел… Сплетенные руки начали немного дрожать от напряжения, но остановиться и разомкнуть крепкое рукопожатие мы были уже не в силах — да и, признаться, совсем не хотели этого.

Мне не хотелось прерывать эти минуты, когда я сама как никогда чувствовала себя всем миром, когда я чувствовала себя наравне с богами, на секунду поверив, что так может быть… Мне казалось, что я лечу, парю над миром, и пою… и я почти физически чувствовала, как рвутся и опадают со стеклянным, да нет, хрустальным звоном границы, до сих пор сдерживавшие время, как рвется эта петля, столько лет затянутая на этом месте… Я ощущала все это, и не переставала говорить, глядя и не видя лицо человека, застывшего прямо передо мной. Я знала — он испытывает то же самое. Он действительно поверил, и он так же, как и я, ощущает это все. И верила я…

И мы летели…

Когда резерв маны окончательно истощился, а заклинание завершилось, я словно бы вынырнула из воды. Было такое ощущение, как будто меня на несколько минут вырвали из этого мира, а потом вернули — через несколько тысячелетий. Какое-то странное чувство… но от этого не менее прекрасное.

Я с трудом разогнула онемевшие от долгого нахождения в одном положении пальцы, и огляделась. Девушка, замершая в углу, улыбалась, глаза Роллона светились жизнью.

Значит, получилось.

10

Всю дорогу до замка он нес меня на руках, не обращая на слабые возражения и просьбы поставить меня на землю, дав пойти по-человечески. Собственно, просьбы говорились исключительно для проформы, и по-человечески пойти я бы не смогла — ноги дрожали от пережитых ощущений и от всей той гаммы эмоций, которую пришлось испытать за достаточно малый промежуток времени.

Если честно, я так толком и не поняла, что именно мы сделали и как нам удалось выдернуть город из временной петли, вернув его в Нить времени. Но главное ведь результат, правильно?

Правильно. Дело осталось за малым — всего лишь снять с города паутину, никого не впускающую и никого не выпускающую, а потом жить спокойно. Вопрос был в том — как ее снять, поскольку об этом, как выяснилось, не знали даже боги (Роллон честно пытался до них достучаться и спросить, но получил в ответ лишь неопределенное молчание). Но сейчас это было не главным, и мы решили отложить решение этой проблемы хотя бы до завтра, поскольку после проведения этого не слишком сложного обряда магических сил даже у Роллона не осталось вовсе, и мы были совсем не в состоянии колдовать, даже на бытовые темы. О глобальном снятии с города явно кем-то наведенной защиты на сегодня не могло быть и речи, так что Роллон никуда не спешил, неторопливо шагая по мощеным улицам со мной на руках, а я уж тем более была не против спешки, хотя уже за полпути отдохнула настолько, что смогла бы встать на ноги и побежать, причем шпильки служили бы при этом незначительной помехой.

Но я скромно молчала, даже не засыпая Зимнего волка огромным количеством вопросов — так, уточнила пару аспектов и с удовольствием погрузилась в пучину лени, позволив телу полностью расслабиться, а мозгу — не работать.

Уже на втором этаже, куда он не поленился меня доставить, я наконец слезла с Роллона, почувствовав под ногами твердую опору. Зимний волк, правда, порывался донести меня прямо до кровати, на что я высказала ему, что если он и считает меня больным инвалидом, то я о себе пока несколько другого мнения и вполне могу дойти сама.

По-моему, он обиделся, и я снова отругала саму себя за то, что не могу прожить ни дня без хотя бы маленького, но конфликта.

— Не сердись, — я провела кончиками пальцем по его щеке, ощутив гладкую кожу, а в следующий момент едва не отпрянула от неожиданности, когда он резко наклонился, ища мои губы. Нашел-таки.

Поцелуй вышел горячим и пряным, а еще, пожалуй, требовательным. Губы Роллона, казалось, не подчинялись мозгу и здравому смыслу, а также осознанию того, что мы стоим посреди коридора, где нас запросто могут увидеть слуги (а значит, уже к завтрашнему утру весь Гантрот будет обсуждать личную жизнь сиятельного тан вэна), и дарили осторожные, но жаркие поцелуи, опускавшиеся от моих губ ниже по шее.

Когда мы бочком протиснулись в ближайшую комнату, как раз таки оказавшуюся спальней, они спустились уже до ключиц. Махнув рукой на здравый смысл, я сама поцеловала Роллона, чуть отстраняясь и позволяя расстегнуть крючки на шелковом платье. Обидевшись, здравый смысл ушел, не попрощавшись, но мстительно пообещав вернуться, а я с разбега нырнула в горячую и ослепляющую волну, уже вздымавшуюся где-то внутри.

Рассудок вернулся чуть позже, когда пряжку на штанах Роллона заело, и она наотрез отказалась расстегиваться, мешая стянуть самый мешающий и не особенно важный предмет одежды. Промучившись с ней около минуты, я уже подумывала над тем, а не поддаться ли голосу разума, упрямо твердившему о том, что даже малейшим образом связываться с человеком, который вскоре должен будет уйти, глупо и неосмотрительно, но примерно на середине вдохновенного монолога разума пряжка все-таки поддалась, и я снова махнула рукой на трезвый и холодный разум. Я была словно пьяна, и не хотела думать, что, в сущности, мозг прав, говоря мне о том, что если бы это была просто постель — без любви и даже слабого намека на нее, он бы не возражал. Он говорил мне, что это глупо, что я зря влюбилась в Роллона, и что мне будет потом больно отпустить его в прошлое.

Я знала и это. И не слушала, делая то, чего хочу именно сейчас.

Просто знала, что никогда и ни за что не буду об этом жалеть.

— Согласен — ты не инвалид, — наконец-то справившись с дыханием, сказал Роллон, тупо глядя в потолок и рассеянно накручивая на палец рыжую прядь.

Я ничего не ответила, неопределенно махнув рукой и ощущая, что медленно проваливаюсь в дрему, укрывающую меня мягким сонным пологом. В комнате было хорошо — за окном уже стемнело, и помещение освещалось теплым золотисто-оранжевым шариком жидкого огня, трепыхавшегося над бронзовой статуэткой дракона, застывшего на небольшом мраморном столике с распахнутой и направленной вверх пастью. Правда, выражение морды у дракона было какое-то страдальческое, словно с небес только что низвергнулся ливень, а дракон оказался огненным, не переносящим воду на дух — при всех своих преимуществах над остальными существами, огненные драконы не подлетали даже к озерам и рекам, непонятно как обходясь без питьевой воды. Я искренне не завидовала жителям Восточной Отмели — государства, где небольшие драконы являлись основным средством передвижения. Особенно там любили именно огненных драконов, обладающих великолепными характеристиками, но каждый дождик воспринимающих как личную трагедию и в эти дни отказывающихся не то что летать, а даже вообще выползать из ангара. К счастью, в Ателлене мода на драконов только начала распространяться, не достигнув пока своего апогея. Если честно, я надеялась, что не достигнет никогда — эти существа очень отрицательно относились к оборотням, не любя их и делая мелкие гадости при любом случае.

— Нам нужно снять с города паутину, — лениво и безо всякого энтузиазма сказала я, поворачиваясь на бок и мигом оказываясь в кольце теплых рук, почему-то пахнущих яблоком.

— Надо, — в голосе Роллона энтузиазма было еще меньше. — Но, может быть, займемся этим не сегодня?

Я согласно мурлыкнула, почувствовав на шее теплое и умиротворенное дыхание. Чуть приоткрыла глаза, внимательно рассматривая лицо мужчины, на котором так и было написано то, что он меньше всего в данный момент хочет вспоминать о каких бы то ни было делах, пускай даже и жизненно важных.

Странно… сейчас из его черт ушло то, что так испугало меня буквально несколько дней назад. Роллон не казался больше выгоревшим на солнце рисунком, черты лица вновь наполнились жизнью. Впрочем, я заметила это еще и сразу же после прочтения заклинания, словно бы оно вернуло жизнь и Зимнему волку, вновь раскрасив его красками и цветами.

Я уже засыпала, когда почувствовала прикосновение мужских рук, а затем и настойчивые, немного нетерпеливые поцелуи, на которые мое тело, хотя и расслабленное, все равно отвечало.

— Роллон, я хочу спать! Роллон!.. Роллон… зараза…

11

Еще не до конца проснувшись, я через еще не ушедшую легкую дрему слышала доносящиеся с улицы звуки, отчетливо различая шум моря и пронзительный, словно тоска, крик чаек. Мне было так хорошо, к тому лежать на руке Роллона было более чем удобно, а то, что она, по идее, давно уже должна была затечь, меня почти не волновало. Он ведь все равно через сон не чувствует…

И посреди этого умиротворения внезапно раздался стук в дверь! Сначала неуверенный и тихий, через пару секунд он перерос в достаточно громкий и требовательный.

Я принюхалась, раздумывая над тем, открыть или не надо. Человек, девушка, шестнадцать лет. Судя по всему, служанка. Вот леший, какая настойчивая!

Лениво открыв глаза, я взглянула на Роллона. И поняла, что если сейчас его растолкаю, то кара настигнет меня тут же. Нехотя отодвинув руку мужчины, еще безмятежно и бессовестно дрыхнувшего, я поднялась и, осторожно придерживая норовившую соскользнуть к ногам шелковую простыню, подошла к двери, чуть ее приоткрыв. На пороге и впрямь стояла девушка, робой взглянувшая на меня и явно не ожидавшая того, что дверь в спальню тан вэна откроет вовсе и не Роллон. Хм, так значит, наши вчерашние поцелуи в коридоре они не заметили… странно.

— Мне нужен повелитель, госпожа, — пролепетала девушка, почему-то краснея, и я, поняв, в чем дело, подтянула простыню повыше, пригладив немного взлохмаченные и перепутанные волосы.

— Повелитель?.. — я откинулась назад, посмотрев на кровать и узрев на ней разметавшегося по жемчужному шелку Роллона. Будить его сейчас было бы просто кощунством. — Повелитель спит, но если что-то важное, я могу ему передать, — дружелюбно улыбнулась я, ухитрившись при этом зевнуть.

— Передайте ему, госпожа, что прибыл его друг, сиятельный Лентарн тан вэн Эссер…

— Передай этому ушастому нахалу, что Роллон еще наслаждается сном, — перебила я, не желая слушать длинный перечень всех родовых имен и земель, следовавших за именем, и между делом соображая, что могло привести Лентарна сюда. Впрочем, если сам в спальню пока не примчался, значит, не такое уж и важное у него дело. — Отведи его в библиотеку, что ли, предложи какого-нибудь слабого вина… Он сказал, что дело срочное?

— Нет, — ошарашенная такой прямолинейной просьбой, кивнула служанка.

— Чудесно. Тогда принеси или распорядись насчет фруктов. Прямо сюда, — попросила я, захлопывая дверь и снова направляясь к постели.

Фрукты принесли на удивление быстро, и теперь блюдо с красивой и яркой горкой, возлежавшей на нем, стояло прямо на кровати, а я лениво ощипывала гроздь белого, чуть светящегося на солнце винограда.

— Кто приходил? — внезапно негромко спросил проснувшийся Роллон. В следующий миг его рука потянулась к моей грозди, на которой тут же не осталось ни одной виноградинки.

— Служанка сообщила, что пришел Лентарн, — ответила я, смыкая пальцы на спелом, сочном персике. — Не хочешь кусочек?

— Нет, спасибо, — на миг его лицо немного перекосило. — Но что этот эльф делает здесь?

— Я вообще-то хотела у тебя спросить. Меня интересует то, как он смог пройти через паутину после нас. В принципе, можно сейчас спуститься вниз и все у него спросить…

— Ничего, подождет. Видимо, не такое уж и срочное дело, раз он еще сюда не прискакал, — когда Роллон это сказал, я не выдержала и фыркнула, тихонько захихикав. — Что с тобой?

— Все в порядке, — перестав смеяться, я с ногами забралась на кровать и тут же немного возмущенно охнула — Зимний волк, ловя момент, мигом положил свою голову мне на колени, так обезоруживающе улыбнувшись, что я только вздохнула, вглядываясь в черты его лица.

С Роллоном определенно произошла резкая перемена, превратившая его из холодного, бездушного и жесткого зимнего волка, с которым я совсем недавно познакомилась, в нормального, радующегося жизни человека. Судя по всему, он смог пережить потерю мира и женщины, которую, собственно, и не любил, и теперь просто брал от жизни все, старательно выпивая ее до капли перед там, как уйти отсюда навсегда.

Навсегда… это слово кольнуло словно иглой, заставив меня резко вздрогнуть. Роллон удивленно на меня покосился, но ничего не сказал, лишь чуть-чуть подтянул на себя покрывало и немного поежился. Я тоже зябко повела плечами — из открытого настежь окна дул ветер, утренний, и, как следствие, не самый теплый.

— Кстати, а что это была за девушка, к которой мы ходили? — внезапно поинтересовалась я, отбросив все нехорошие мысли. — И каким образом она связана с Лентарном?

— Это его смысл существования, — коротко ответил Роллон.

— Не думала, что у Зимних волков есть что-то по-настоящему важное, кроме долга.

— Он любил ее еще до того, как стал им. И сейчас, когда над Лентарном больше не властен Эллегион с его традициями и оковами, думаю, что больше всего на свете он хочет с ней встретиться.

— Так пусть сейчас не внизу сидит, а к ней идет!

— Ты знаешь, по-моему, он боится это сделать, — подумав, выдал наконец Роллон.

— Он? Боится?

— Скорее всего, хотя самое горячее желание у него на данный момент — наконец ее увидеть.

— Ясно, — я слегка улыбнулась, про себя отметив, что Лентарна тоже вполне можно считать не только бревном с ушами и хамоватыми манерами. Чуть наклонившись вперед, раздумывая, я поймала на себя слегка недовольный взгляд Роллона — мои непослушные волосы спутанными прядями упали ему на лицо.

Сделав виноватое лицо, я отбросила их за спину, впрочем, они снова вылезли вперед, так что примерно через пару минут Роллон искренне предложил меня подстричь, на что я ответила ему убийственным взглядом. Впрочем, он уже проникся идеей и теперь яростно агитировал на это меня, так что, занятые яростным диспутом и попутно оглашавшие комнату взрывами смеха, мы не сразу заметили, что скрипнула дверь.

— Нет, вы только на них посмотрите! Я, значит, сижу там, вино твое кислое пью, которое у меня уже скоро из ушей польется, а сиятельный тан вэн не то что не спит, так еще и развлекается в компании! — выдав сию гневную фразу, Лентарн окинул нас мрачным взглядом совершенно круглых глаз, немного вылезших на лоб.

— Я тебе тоже рад, — насколько мог хмуро буркнул Роллон, принимая сидячее положение и чуть поддергивая соскальзывающий шелк. — А тебя в детстве не учили, что если тебе сказали, что человек спит, то его нельзя беспокоить?

— Учили, — невозмутимо кивнул Лентарн, оседлав стул и слевитировав себе фрукты. Придирчиво выбрав себе сочное зеленое яблоко, он сделал на нем значительный надкус. — Но ты не человек и ты не спишь, так что какие могут быть претензии? К тому же мне надоело изображать из себя украшение коридора, пока «повелитель почивать изволит, господин», — очень правдоподобно изобразил он служанку.

— А ты вообще как сюда попал? — поинтересовался Роллон, чуть откинувшись назад. — Неужели паутина сошла с ума, и ты смог нормально пройти.

— Вот с этого и следовало начинать! — мигом оживился и так не в меру живой эльф. — А ты что, еще не знаешь? Примерно со вчерашнего вечера паутина почему-то начала мигать. Люди, к счастью, так ничего и не замечают, а мне вполне удалось пройти.

— Но почему? — влезла в разговор уже я, которой тоже надоело изображать из себя немую и глухую статую. К тому же вопрос был действительно серьезным.

— Я хотел спросить у вас, — Лентарн встал и прошелся по комнате. — Но творится что-то странное, и сейчас нам просто необходимо уничтожить ее, а затем отправить в прошлое силу Айлитен, — на этом слове он в упор поглядел на Роллона, прищурившись и буквально прожигая его взглядом. Зимний волк ответил ему точно таким же.

— Так раз такое срочное дело, может, ты выйдешь? — внесла я конструктивное предложение. Поймав на себе эльфийский взгляд, я пояснила: — Мне что, прямо при тебе переодеваться? К тому же ты ведь не хочешь, чтобы при передвижении по городу тебя сопровождали двое полуголых, замотанных в простыни людей?

Ничего не ответив и лишь гневно сверкнув глазами на Роллона, Лентарн вышел, взметнув воздух, а я задумчиво подняла с пола платье. Моя удобная одежда валялась где-то на первом этаже, идти за ней через весь замок не было совершенно никакого желания, так что я натянула его, аккуратно расправив и сначала даже не сообразив, что куда нужно совать.

— Слушай, почему он всегда такой нервный? — глубокомысленно вопросила я, расчесываясь. Роллон пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, сказывается слишком большое напряжение и объем работы…

— Вы там что, уснули? — донесся из-за закрытых дверей раздраженный голос Лентарна. — У нас, вообще-то, мало времени!

Тяжело вздохнув, мы синхронно покачали головами и направились к выходу из комнаты. Больше всего на свете мне сейчас хотелось убить Лентарна, но я сдержалась, лишь сжав и тут же отпустив кулак.

Глава 6. Паутина

1

К тому времени, как мы оделись, привели себя в порядок и наконец-то вышли из комнаты, сидевший в коридоре прямо на подоконнике Лентарн уже успел сгрызть полподноса яблок, огрызки коих, судя по всему, высокородный кидал прямо из окна, совершенно не терзаясь по этому поводу муками совести. Увидев нас, он встрепенулся, и, с сожалением кинув вниз последний огрызок, соскочил с подоконника, отчего серебряный обруч чуть сполз набекрень. Поправив его, Лентарн внимательно посмотрел на Роллона.

— Пойдем, нам нужно поговорить, — твердо и немного мрачно сказал он, явно намекая на то, что разговор должен проходить без свидетелей.

Я вопросительно перевела взгляд на Роллона.

Мне остаться здесь?

Он кивнул, пускай и немного нехотя. Кивнув в ответ, я развернулась.

— В таком случае, как поговорите, ты сможешь меня отыскать. Потом нужно будет обсудить проблемы.

Роллон хлопнул в ладоши, и буквально через несколько секунд почти из ниоткуда появилась служанка в форменном, бело-голубом платье. Интересно, она за нами по пятам ходила?

— Отведи гостью в столовую и подай завтрак, — коротко распорядился он, а затем повернулся ко мне: — Никуда не уходи, мы вернемся довольно скоро.

— Хорошо, — я улыбнулась и последовала за служанкой.

2

Роллон проводил взглядом девушку, скрывшуюся за резными дверями, и нехотя взглянул на Лентарна. Он долго оттягивал тот момент, когда друг пристанет к нему с разговором, которого так хотелось избежать. Дальнейшее же оттягивание было уже невозможным, так что он безнадежно вздохнул и направился к лестнице. Эльф нагнал его только через пролет, когда Роллон спускался в холл с явным намерением выйти на улицу.

— Как это понимать? — донесся Зимнему волку вслед вопрос.

— Хочу подышать свежим воздухом, — спокойно ответил он, открывая тяжелую дверь и оказываясь на улице, где свежий морской ветер мигом встрепал не слишком длинные волосы, смахнув со лба упавшие на него пряди.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не про это, — раздраженно проронил Лентарн, дернув плечом.

— А то, на что ты намекаешь, тебя не касается, — так же флегматично сказал Роллон, чуть щурясь от яркого солнца, с самого утра раскрасившего город золотой палитрой оттенков.

— Это касается всех! Времени остается немного, неужели ты не чувствуешь этого? Если ты не возвратишься в прошлое, забрав с собой сущность и силу Айлитен, временная нить порвется или сплетется в один тугой клубок. У тебя нет другого пути.

— Но она верит мне.

— Мне кажется, об этом мы уже говорили! — Роллону начало казаться, что Лита была права — Лентарн в последнее время стал уж слишком нервным. Может быть, намекнуть ему, что хотя бы иногда следует высыпаться?

— Я проведу Обряд, — Роллон мрачно посмотрел на горизонт, подернутый белесой дымкой.

— Думаешь, Лита сможет его перенести?

— Мы в священном городе, сила и благословение которого подпитают Обряд. Даже обычные люди его проходили здесь, а Лита — не обычный человек.

— Определенный риск все равно имеется, — Лентарн упрямо гнул свое, постоянно сворачивая на одну и ту же идею.

— Но я не могу сделать того, что должен! — Роллон все-таки не выдержал. — Неужели ты не понимаешь, что я сделаю все, что угодно, лишь бы она выжила?! И я никогда не смогу поднять на нее руку.

— Ты должен это сделать, — спокойно, не повышая и не понижая голоса, сказал Лентарн, тем не менее раздраженно поведя ухом. — Ты, и никто другой не сможет выполнить это за тебя.

— Но я не могу. Скажи мне, что бы ты испытал, если бы лучший друг сказал тебе, что Иллеа должна быть убита и что убить ее непременно должен ты.

Лентарн мигом закрыл рот, раздумывая над только что услышанным предложением. Взгляд эльфа устремился куда-то вдаль.

— Ну? — Роллон нарушил затянувшееся молчание, но эльф его уже не слушал. Он шел вперед, туда, где посреди улицы замерла девушка. Высокая и стройная, даже слегка худощавая, с колышущимися на ветру волосами, окутывавшими ее золотистым сиянием, она стояла одна на пустынной улице, пряча руки в длинных рукавах бирюзовой рубашки.

И смотрела вперед, не зная — радоваться ей или плакать. Серебряная цепочка, ярко выделявшаяся на ткани, поддерживала небольшой серебряный кругляшок, покрытый символами.

— Значит, ты не будешь расстраиваться. Сохрани медальон. Возможно, когда-нибудь я смогу забрать его, вырвавшись из своих пут.

Лентарн улыбнулся, и ветер смахнул за спину белые пряди, поиграв с ними, черная рубашка затрепетала, очерчивая контуры фигуры. Не веря, он сделал шаг, другой, потом еще один…

Он снова, как и много лет назад, шел по городу, заставляя немногочисленных прохожих уступать дорогу.

Город вновь открывался ему, и точно так же дул ветер, и так же гулко отдавались шаги на камнях.

Но все-таки все было по-другому.

В голове были совсем другие, не тягостные мысли, и люди расступались не перед мрачным, заставлявшем пробежаться по спине холодку, Зимним волком. Они уступали дорогу улыбающемуся, наполненному жизнью и словно каким-то сиянием мужчине.

И город открывал перед ним все свои краски, на которые он раньше никогда не обращал внимания. Снова блестела вода в каналах, снова играли на солнце древние письмена на памятниках. Но все было по-новому, мир открывался через совершенно новые ощущения, которые он успел почти позабыть.

Нерешительное и немного смятенное выражение тонкого лица девушки сменилось легкой улыбкой, а затем она сама сделала шаг вперед, позволяя Лентарну заключить ее в крепкие объятия и зарыться носом в волосы, вспоминая их цветочно-фруктовый запах.

— Я знала, что ты вернешься, — тихо прошептала она ему на ухо, пока мужчина радостно кружил ее в объятиях.

— Я же обещал…

— Вот, возьми, — Иллеа сняла с шеи медальон. — Ты обещал забрать его.

— Оставь себе как талисман. Пусть всегда напоминает обо мне.

— Ты больше не уйдешь? — немного неуверенно спросила она, крепко прижавшись к его груди и словно не веря в реальность происходящего.

— Нет.

— Никогда?

— Никогда, — эхом отозвался он, проводя рукой по золотистым волосам. Жизнь снова постепенно обретала смысл, наливаясь красками, распуская бутоны весенних цветов и сияя утренним солнцем.

Роллон лишь коротко усмехнулся, глядя на явно счастливую пару, хмыкнул, смахнув со лба волосы и, развернувшись, побрел прочь.

3

— Ты как раз вовремя, — радостно возвестила я, узрев вошедшего в столовую Роллона. — Есть хочешь или, как всегда, будешь «камнем, а не человеком»?

— Хочу, — мрачно выдавил он, присаживаясь рядом со мной и спокойно наливая себе свежесваренный кофе. Я не стала спрашивать, откуда кофе в городе, который две с лишним тысячи лет назад канул в небытие, и прихлебнула из чашки крепкий, терпкий напиток.

— А что настроение такое хмурое?

— Да так… погода плохая, — сквозь зубы проговорил он, с отвращением глядя на блюдо с горой персиков.

— Угу, отвратительная, — подтвердила я, глядя через окно на залитую ярким солнцем улицу. На небе не было ни облачка, самое время для прогулок. Впрочем, судя по настроению Роллона прогулка и, соответственно, разговор с Лентарном, не задались, так что теперь Зимний волк был мрачнее тучи. Вероятно, снова поцапались.

— А где Лентарн? — внезапно спохватилась я, вспомнив о неугомонном эльфе, сующему нос всюду, куда надо и не надо.

— С Иллеей.

— Так он все-таки с ней встретился? Похвально.

— Угу… — на этой фразе я поняла, что разговаривать с Роллоном сейчас бесполезно — он пребывал в каких-то своих мыслях, вовсе не желая возвращаться к реальности. Интересно, о чем он сейчас думает? Впрочем, прочитать его мысли не представлялось возможным, а на лице было написано только раздражение.

Поняв безнадежность затеи узнать, что творится у этого мужчины на душе, я откинулась на изогнутую спинку изящного кресла, забросив ногу на ногу, и снова сделала глоток из чашки. Молчание затягивалось, и мне это не слишком нравилось. Кажется, Роллон говорил, что у него мало времени, но сам он почему-то не особенно торопится. Даже не предлагает идей. Может, он заболел?

Мои размышления прервал дикий визг, донесшийся из внутреннего двора. Резко вскочив и чудом не расплескав при этом темный напиток, я поставила чашку на стол, вопросительно взглянув на не менее озадаченного Роллона. Пожав плечами, он приглашающе махнул рукой, торопливо направляясь к дверям, ведущим в роскошные сады замка. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним, хотя шпильки и не слишком способствовали быстрому бегу-ходьбе. На ходу я сконцентрировала меж сплетенных полусферой пальцев ментально-силовую волну, заставившую бы любое живое существо как минимум потерять сознание.

— Что случилось? — я все-таки не успела за Роллоном, догнав его только на ступеньках, ведущих к выложенным плитами дорожкам.

— Пока не знаю. На всякий случай, будь настороже и постарайся не пострадать, — Роллон поманил пальцем камень, мягко легший ему в руку. Да, ничего не скажешь, грозное оружие… но в чем-то он прав, магией незваного гостя можно и спугнуть. Однако волну я отпускать не стала — ману, затраченную на ее концентрацию, все равно не вернешь, к тому же не пущенное в действие заклятье привлекает минимальное внимание.

Визг все не утихал, к тому же с помощью нечеловечески острого слуха мне удалось различить какое-то заикающееся невнятное бормотание. Я на всякий случай еще и принюхалась, сморщившись — запах, ударивший мне в ноздри, оказался до дрожи неприятным.

— Куда идти? — вопрос вернул меня к реальности. Я задумалась на несколько секунд, а потом кивнула головой в направлении небольшого, затянутого ряской озерца:

— Визг оттуда, точно. А еще какой-то неприятный запах, не могу сказать, чего точно.

Дошли мы быстро — примерно секунд за двадцать. И, надо сказать, картина, представшая перед глазами, мне очень даже не понравилась.

Визжала, как оказалось, та самая молоденькая служаночка, поднявшая меня из постели утром и красневшая при упоминании о личной жизни повелителя. Впрочем, она была не то что напугана — скорее то, что она увидела, было слишком неожиданно и непонятно. Впрочем, немного непонятно это стало и для меня. И, судя по озадаченному лицу, для Роллона тоже.

Недалеко от воды, прямо на утоптанной земле был начертан странный символ, заключенный в круг. Впрочем, я бы сказала даже, что линии были не начерчены, они словно выступали из земли изумрудными нитями, образуя сложнейший узор, центром которого являлась руна. Древнее письмо, сразу видно — в Университете мы проходили, да и сейчас проходим мертвые и древнейшие языки, но все руны, составляющие их, по сравнению с этой казались простыми и примитивными. Эта же руна… я задумчиво проследила одну длинную завитушку, вспоминая, где могла ее видеть.

— Лита, храп твоей совести мешает мне сосредоточиться и нормально провести лекцию, — раздраженно обратился ко мне мастер Л'леексий, явно намекая на безрадостные перспективы, ожидающие меня, если я сейчас же не прекращу заниматься делами, не касающимися непосредственно Древних языков.

Я нехотя убрала почти дописанную работу по истории и тоскливо взглянула на доску, испещренную сложнейшими символами. Благодаря врожденной способности и личным урокам, которые давал мне в детстве отец, Древние языки давались мне довольно легко, и я позволяла себе заниматься на лекциях по ним совершенно посторонними делами, к вящему неудовольствию Л'леексия.

— Итак, что ты можешь рассказать нам о Вьенне?

— Это древнейший язык, на котором уже никто не говорит — даже Высшая раса не использует его без крайней надобности (на этом месте я в очередной уже раз недобрым словом помянула эльфов, все-таки иногда использующих Вьенну — именно из-за них этот сложнейший по структуре язык не исключили из списка общеобязательных), но на Вьенне написаны некоторые сильнейшие заклинания, произнося которые, не зная сути, можно навлечь на свою голову крупные неприятности.

— Вижу, теорию ты знаешь. А как насчет практики? Думаю, ты сможешь перевести этот небольшой текст, — мастер указал на доску, исписанную до такой степени, что на ней не осталось ни одного свободного места.

Судя по всему, наш символ и был типичным представителем письма Вьенна. Сложный, состоящий, казалось, из одних завитушек и переплетений, он ярко полыхал на темной земле, подпитываемый источником, которого я не ощущала. Но источник был, к тому же довольно сильный, иначе бы вязь так не пульсировала.

Впрочем, сейчас это не важно. Главное — символ. Как же он называется? Лита, вспоминай, отец недаром тебя учил…

— Это руна «жизнь», — избавив меня от тяжких раздумий, определил Роллон. Я удивленно воззрилась на него.

— Ты знаешь этот язык?

— Что удивительного? В мое время он был самым распространенным, — Зимний волк спокойно пожал плечами. — Не знаю, почему потом его забыли, заменив на другие языки, более примитивные, которые не способные передать все краски мира и оттенки эмоций.

— А Вьенна может?

— Может, — совершенно серьезно кивнул Роллон. — Это язык мира, а баллады, написанные на нем…

— Никогда не слышала.

— Сходи к эльфам, они еще не забыли, что такое настоящий язык мирозданья. Послушай их баллады, они удивительны. К сожалению, в Гантроте на Вьенне никто не говорит — считают его слишком сложным для повседневного общения.

— Ладно, давай вернемся к руне, — внесла я конструктивное предложение и повернулась к служанке. — Почему ты так визжала?

— Я… я стояла у озера, любовалась водой… и это начало возникать у меня прямо под ногами, я еле успела отскочить. Между прочим, горячая была…

— Иди успокойся, — мягко сказал Роллон, отсылая слегка испуганную и ничего не понимающую девушку в замок. Да уж, теперь у прислуги тем для разговоров полно, за месяц все не изговорить.

Я заинтересованно присела на корточки, отчего белая ткань платья мигом испачкалась в грязи, и задумчиво провела над узором ладонью, пытаясь считать образы. Ничего. Только ощущение какого-то пьянящего восторга и предвкушение, оставившее отпечаток в руне. Но этого мало.

— Что это могло быть?

— Не знаю, — по голосу было слышно, что Роллон говорит правду. — Хотя предположения имеются… пойдем в библиотеку, мне нужно удостовериться в своих догадках. Надеюсь, что я все-таки ошибаюсь.

— Может, поделишься мыслями?

— Сначала я должен получить им подтверждение, — мужчина отрицательно качнул головой, перемещая нас обоих в библиотеку. Я недовольно поморщилась — телепортацию он делал явно второпях.

Жестом указав мне на свободное кресло, он поманил пальцем тяжелый том, стоящий на верхней полке одного из стеллажей. Тяжелая книга в драгоценном, усыпанном камнями переплете, послушно легла ему в руку, раскрывшись на нужной странице. Роллон вчитался, и пока он читал, я с интересом рассматривала его меняющееся лицо. Сначала заинтересованное, с каждой новой прочитанной строчкой оно становилось все более хмурым.

— Я так и думал, — с горечью и досадой в голосе сказал он, кладя книгу прямо передо мной. — Посмотри.

Я придвинула книгу ближе к себе, чуть коснувшись кончиками пальцев бархатистой на ощупь бумаги, совсем не потемневшей от времени. Цвета слоновой кости, она сохранила свой благородный оттенок до сих пор, и понятные письмена не стерлись. Все было написано словно вчера, и, к счастью, не на Вьенне. Странно… в Эллегионе и Гантроте был тот же язык, что сейчас в Ателлене? Надо будет потом спросить у Роллона, почему он совсем не видоизменился со временем, даже обороты такие же.

Но главным сейчас было совсем не это. На развороте, который мне открыл Зимний волк, я прочитала написанный большими буквами заголовок «Древо мира». Ниже шел небольшой кусочек текста, в общих словах описывающий ситуацию и понятие, а затем шли изображения пяти рун с краткими комментариями. Читать описание я не стала — прекрасно знала его и так, понятие Древа мира мы проходили в самом конце года, так что материал лекций еще не успел стереться из памяти. И как я сразу не поняла? Наверное, не могла себе представить, что кто-то решится вызвать Древо мира здесь, в городе, стоящем не лезвии ножа.

— Ты знаешь, что это такое, или тебе рассказать подробнее? — спросил Роллон, увидев задумчивость на моем лице.

— Знаю, — я кивнула. — Древо мира на самом деле существует лишь в Астрале или в Канве — более глубоком слое, подвластном богам. Только там оно — настоящее, обладающее всеми свойствами и гигантской силой, сосредотачивающее в себе пять основных составляющих мира. Иногда, в критической ситуации, маг может вызвать его подобие, расположив пять компонент на сильнейших, обладающих огромным силовым потенциалом, точках и проведя специальный обряд. Вызывая древо, он получает силу, необходимую для чего-то грандиозного, но тем самым он отнимает силу у этих точек, необходимую для его подпитки. Вообще, Древо мира используется довольно редко и в исключительных случаях — насколько я знаю, последний раз в Ателлене его вызывали четыреста лет назад для того, чтобы закончить чудовищную войну кланов, разразившуюся между вампирами. После вызова Древа маги Ателлена пять лет не могли колдовать — мощнейшие источники маны столицы были пусты.

— Да. Но в Эллегионе Древо вызывали чаще — во всяком случае, на моей памяти это проводилось. Вот только составляющих там было четыре.

— Какой из компонент — Силы, Власти, Жизни, Смерти и Любви там не было? — поинтересовалась я, заранее зная ответ.

— Любви. Но в Гантроте, как в новом мире Человека, эта составляющая есть, и она представляет собой крону.

— Ясно. И какой придурок решил вызвать Древо мира сейчас, когда у городе и так осталось мало силы, да он еще и окутан паутиной? Ведь если Древо заберет всю силу из источников маны, мы не сможем колдовать, и окажемся в ловушке на неопределенный срок. К тому же мы до сих пор не знаем, кто эту самую паутину контролирует.

— Так или иначе, а этого идиота нужно найти, и как можно быстрее — пока он не наворотил всяких малоприятных дел. Времени у нас, как всегда, мало, нужно найти еще четыре точки. К тому же желательно деактивировать их прежде, чем этот энтузиаст начнет читать заклятье. К счастью, заклятье длинное, сложное, да и написано на Вьенне, так что у нас будет преимущество минут в десять.

— Если к этому моменту мы сможем его выследить и обнаружить, — возразила я, снова переводя взгляд на книгу. — Слушай, а что служит корнями Древа?

— Четыре стихии — корни, время — ствол, составляющие мира — ветви. Ты предлагаешь…

— Да, я предлагаю найти все составляющие Древа и спуститься к корням. Если деактивировать сначала их, погасить «ветви» будет несложно, без подпитки они сами скоро зачахнут.

— Идея хорошая, осталось только найти того сумасшедшего, который может все погубить, — в голосе Роллона особого энтузиазма не наблюдалось, мужчина явно был не в восторге от перспективы «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, леший знает, что», но другого варианта развития сюжета у нас не было.

— Сначала нам нужно найти эти самые составляющие мира — уверена, они уже проявились во всем городе.

— Об этом не волнуйся — я попрошу Лентарна. Он сможет сделать это, будь в нем уверена.

— Сколько у нас есть времени? — уточнила я, вспоминая все, связанное с этой темой. Вспоминалось не слишком хорошо, но определенная часть знаний осталась в моей голове на веки вечные — например, заклятья вызова и деактивации составляющих. Не уверена, что у меня хватит сил даже на одно — это требует неимоверных затрат маны, и в этом наш противник находится в более выгодном положении — вызывающий составляющие может пользоваться силовыми ресурсами той точки, на которую он вызывает.

— До заката.

— Почему так?

— Закат и рассвет — наиболее благоприятное время для колдовства, неужели ты не знаешь? Когда на небе одновременно и солнце, и луна, колдовать значительно проще.

— Точно, как я могла забыть? — я хлопнула себя по лбу, отругав за беспамятность. Впрочем, мы проходили это обзорно и на первом курсе, так что мне вполне позволительно этого не помнить. Правда, существует целая система, по которой выверяется лучшее время — сопоставление лунных циклов, времени года и погодных условий, но я думаю, что наш затейник, как я мысленно окрестила больного на голову человека, не слишком искушен в магии — иначе не решился бы на столь глупый и необдуманный шаг. — Так ты будешь подключать Лентарна?

— Да, конечно, — Роллон вытащил из кармана уже знакомый мне кристалл, подкинул его на ладони, а потом почти рявкнул: — И где ты шляешься?! Между прочим, сам о чем-то поговорить хотел, с важными новостями примчался! Немедленно иди сюда!

— Зачем так орать-то? — тихо поинтересовалась я, когда он убрал камешек.

— Иначе не обратит внимания, — уже вполне спокойно и миролюбиво пояснил Роллон, поправив свой неизменный обруч. — А так он довольно скоро придет, нужно будет лишь чуть-чуть подождать.

4

Лентарн появился только через полчаса, один. Я, прекрасно понимавшая ситуацию и то, что времени у нас в обрез, чуть на него не наорала, но вовремя сдержалась — меньше всего нам сейчас нужны были конфликты.

— В чем дело? — осведомился эльф прямо с порога, проходя в библиотеку и плюхаясь в мягкое кресло, стоящее около стола. — Неужели сами не могли справиться?

— Я прекрасно понимаю, что сейчас ты меньше всего хочешь находится здесь, но ты должен это сделать. У нас начались проблемы.

— А что, они когда-нибудь заканчивались?

— Так, давайте закончим пустые разговоры, — вмешалась я, придвигая книгу с Древом к Лентарну. — Ты знаешь, что это?

— Конечно, знаю, — немного раздраженно ответил эльф. — Но при чем оно сейчас?

— При всем, — я устало выдохнула, помассировав виски, которые уже начали побаливать. — Кто-то пытается вызвать его в Гантроте, символы-«ветви» уже начали появляться. Насчет корней пока неизвестно, но Роллон сказал, что ты сможешь все это обнаружить.

Лентарн вопросительно покосился на Зимнего волка, причем выражение его лица мне не слишком понравилось. Во всяком случае, в его глазах было нечто такое… странное.

— Да, я хочу попросить тебя сделать это. Ты ведь чувствуешь город?

— Чувствую, — немного нехотя признался эльф. По лицу было видно, что он догадывается, что именно хочет попросить его сделать Роллон, и Лентарну явно не слишком нравилась эта перспектива. Но, судя по некоторой безнадежности, присутствующей во взгляде, затея Роллона была обречена на успех.

— И ты можешь стать на некоторое время его матрицей? Пойми, нам это очень нужно — если ты не почувствуешь эти точки, нам не удастся за столь короткий срок все их обнаружить, а времени осталось всего лишь до заката — именно тогда читается Вызов.

— Хорошо, — Лентарн вздохнул. На столе, словно скатерть, расстелилась карта. Лентарн сосредоточился, выпрямившись в кресле, и Роллон резко дернул меня назад, вынуждая отойти и сесть на резную скамью около стены.

— Зачем? — прошипела я, потирая запястье, на котором остались красные отпечатки. Мужчина промолчал, внимательно наблюдая за действиями Лентарна, который предельно подобрался и закрыл глаза. Воздух в комнате сгустился и словно бы наэлектризовался, мне казалось, что еще секунда — и я услышу характерные разряды. Но их не последовало.

Зато внезапно вокруг Лентарна и стола, за которым он сидел, очертился сияющий круг, взметнувшийся к потолку столбом рассеянного, но тем не менее заметного света, через который все было видно. Лицо эльфа на миг исказила мука, а в следующую секунду он неестественно выпрямился, раскинув руки и запрокинув голову так, что белые волосы расплавленным белым золотом заструились по черному шелку рубашки, а взгляд широко раскрывшихся темно-синих глаз устремился куда-то вверх. Я взглянула на Лентарна и не узнала его — настолько через знакомые черты проступало нечто неизведанное и древнее, обладающее огромной силой. Душа города, которой он стал на несколько мгновений, овладела им, и сейчас перед нами сидел уже не эльф. Наверное, сейчас ему больно, ведь он чувствует все… сейчас он и город — одно целое. Создание и создатель, учитель и наставник, прошлое и настоящее, слившиеся воедино…

Все схлынуло так же, как и нашло. Мужчина опустил руки и голову, а затем безвольно обвалился на стол, примяв карту. Я поднялась со скамьи, мельком отметив, что на каменном полу, где проходил круг, осталась черная выгоревшая полоса. Н-да, неплохо…

Когда я присела около стола, Лентарн уже немного очухался. Поднял голову, и я заметила, что он почему-то плачет — во всяком случае, на щеках уже было несколько мокрых полосок, которые мужчина тут же стер — гордый и сильный, он не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его слабости, пусть даже секундной.

— Ну что? — подошедший Роллон склонился над столом, наблюдая за тем, как Лентарн окунает перо в чернильницу.

— Они уже появились, — сообщил эльф, внимательнейшим образом рассматривая карту и отмечая руны. Смерть, Власть, Сила и Любовь заняли свои места, в последнюю очередь остроухий отметил Жизнь. — А вот здесь, — он указал на какое-то внушительных размеров даже на карте сооружение, — находится суть четырех стихий. Их можно соединить, — он провел на карте линии, символизирующие время. И действительно — рисунок, образовавшийся на бумаге, напоминал схематичное изображение дерева. Мы не ошиблись, хотя я и так мечтала об этом.

— Чудесно, — Роллон внимательнейшим образом начал изучать карту. — А теперь у нас есть около дня, чтобы обследовать все эти места и деактивировать каждую из составляющих. Лентарн, ты нам поможешь? Иллею мы, так уж и быть, просить не будем, она и так нам сильно помогла с временной петлей.

Эльф едва заметно улыбнулся. Жаль, что он делает это слишком редко — ему очень идет улыбка, особенно такая, как у него — немного печальная, немного смешливая, немного горькая и немного радостная. Улыбка истинного Высшего, исполненного спокойного достоинства, удивительно сочетающегося в нем с немного холеричным и горячим нравом.

— Тогда нам пора идти, — решительно поднялась я со своего места. — Не думаю, что деактивация займет так мало времени — особенно если учесть, что рассказывать что-либо жителям города нежелательно, а почти все составляющие находятся на частной территории.

— Придется побывать на частных территориях неофициально и инкогнито, — сказав это, Роллон состроил настолько кислую гримасу, что мне резко разонравилась эта идея. Но другого-то плана у нас не было…

5

Я критически оглядела себя в зеркало, прекрасно отдавая себе отчет в том, что наводить марафет было бы сейчас совершенно пустой и бессмысленной тратой времени. Но хотя бы мельком взглянуть на себя и оценить, как я выгляжу в позаимствованной у Роллона рубашке и собственных, сшитых из прочнейшей кожи штанах, я была просто обязана, чтобы знать, будет ли оказана на предполагаемого противника психологическая атака или нет. Верхняя часть костюма мне не нравилась по причине того, что рубашка на мне просто висела — все-таки у нас с Роллоном немного разная комплекция, да и телосложение у меня обманчиво-хрупкое (оппоненты по конфликтам обычно не догадываются о том, что я сильнее любого среднестатистического человека, и сильно ошибаются в этом). Но, в конце концов, я же не на прием иду, так что сойдет.

Пригладив растрепанные волосы, я решила, что вполне могу показаться на улицах Гантрота без ущерба для психического состояния проживающих в нем людей и нелюдей. Закинув за спину ножны с мечом, я спрятала в рукавах еще пару «сюрпризов» — коротких метательных кинжалов, и вышла на улицу, где меня уже ждал Роллон, почему-то в гордом одиночестве.

— А где Лентарн? — спросила я, подходя ближе.

— Он отправился к Силе. Нам остались Власть и Любовь, Смерть он проверит и отключит. Сейчас я создам портал, который перенесет нас к Власти. Лита, можно тебя попросить?

— Да?

— Пожалуйста, не отставай от меня ни на шаг и никакой самодеятельности! Так как владения частные, действовать придется очень осторожно и тихо — хозяева не должны знать о нашем присутствии. Незачем сеять панику раньше времени. Все ясно?

— Предельно, — мрачно пришлось согласиться мне.

— Тогда нам пора, — Роллон повелительно взмахнул рукой, и открывшийся прямо в воздухе разрез мигом захватил нас, уже через несколько секунд выбросив около внушительных размеров здания. Я посерьезнела, нащупав рукой рукоять кинжала в рукаве. Значит, не отходить ни на шаг?

— Слушай, я, конечно, все понимаю, но неужели нельзя было войти в здание незамеченными как-нибудь по-другому? — взмолилась я, карабкаясь по узкой водосточной трубе, уже подозрительно трещавшей под весом нас обоих. Я-то упасть не боялась, хотя балансировать на цыпочках на высоте около пяти метров, не имея практически никакой поддержки для рук, было неудобно и не слишком приятно. Но если труба сорвется и упадет… я, конечно, успею зацепиться за стену или крышу. Подтянуться — секундное дело. Роллон тоже где-нибудь зависнет, ему реакции не занимать. Но упавшая труба определенно привлечет нездоровое внимание кого-нибудь из владельцев дома. Готова поспорить, что забирающийся по трубе как вор Зимний волк, который со всеми почестями смог бы пройти через дверь, будет им явно в новинку. И даже если нас никто не заметит, было бы неприятно наделать столько шума.

— Нельзя, — наконец отозвался Роллон, закончивший восхождение и теперь сидящий на крыше. — По неписаным законам вежливости нельзя телепортироваться к человеку прямо в дом, к тому же тут везде стоят всякого рода датчики, реагирующие на малейший всплеск силы. Странно, что руну они не почувствовали.

Подтянувшись, я уселась на крышу рядом с Роллоном.

— Подожди-ка… а почему мы сначала не пошли к руне Жизни? Ее нужно было деактивировать в первую же очередь, ведь она находится на нашей территории. Извини, на твоей…

— Я пробовал ее деактивировать, пока ты переодевалась, — буркнул Роллон, и по выражению его лица я поняла, что блеснуть успехом ему не удалось.

— Что не так?

— Не знаю, но вокруг руны стоит такой мощный блок, что даже я не смог ее пробить. Мы с Лентарном пробовали сделать это вместе, и даже так у нас не получилось.

— Ничего себе… — я присвистнула. — И что будет, если у нас ничего не выйдет?

Роллон промолчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Впрочем, вопрос был бессмысленным — я и так знала, что будет, если Древо проявится. Как-то все неоптимистично…

Мужчина мягко тронул меня за плечо, напоминая, что у нас мало времени. Я кивнула, и операция с трубой повторилась в точности — разве что теперь мы не поднимались, а спускались. Где-то около полутора метров над землей мне надоело изображать из себя альпинистку, так что я отпустила руки, бесшумно приземлившись на согнутые ноги. Чудесно, тренировки и пластика сделали-таки свое дело. Роллон, посмотрев на меня, проделал ту же операцию, опустившись позади. Я повела носом, принюхиваясь.

— На улице никого нет, можно идти. Где нам искать руну?

— Скорее всего, в каком-нибудь укромном месте, возможно, даже в подвале, — отозвался Зимний волк, осматривающий производящий огромное впечатление двор.

— Почему ты так решил?

— А как тогда ее еще до сих пор не заметили? — пожал плечами Роллон, окидывая сады уже оценивающим взглядом. Подождите… мне показалось, или он все же решил применить магию?

— Ты же говорил, что колдовать нельзя.

— На астральном уровне можно. Ты умеешь?

— Нет, — через зубы пришлось признать мне. Леший бы побрал этот астральный уровень и все его составляющие — работать именно в этой области у меня получалось хуже всего, не считая, конечно, алхимии.

С кончиков музыкальных пальцев мага сорвалось несколько подсвечивающих голубым искр. Я завистливо вздохнула — расширенный поиск, настроенный на определенные параметры, у меня получался только в пределах закрытого помещения — на открытом воздухе заклятье либо рассеивалось, либо искры начинали кидаться на всех подряд, уверяя меня в том, что я ищу именно это. Пометавшись по саду, искры зависли достаточно далеко, довольно полыхая уже всеми оттенками синего. Естественно, мы сразу же поспешили туда, практически позабыв обо всех правилах безопасности и о том, что находимся здесь инкогнито. К счастью, нас никто не заметил — в данный момент хозяева дома завтракали, а вовсе не желали с утра пораньше прогуляться по саду и подышать свежим воздухом. Правда, сказать, что половина двенадцатого — это ранее утро, можно было только с натяжкой, но для аристократов день, заканчивавшийся обычно ближе к рассвету, только начинался.

— Это Власть, — кивнул Роллон, рассматривая руну, уже сиреневую, окутанную словно бы звездным светом. И правда, место ее положения было незаметным — она располагалась в густой тени деревьев, свесивших свои ветви практически до земли и закрывавшей руну естественной завесой.

— Ты знаешь, как ее деактивировать?

— Да, мне приходилось уже это делать еще давно, в Эллегионе. Тебя прошу не вмешиваться, ты все равно не знаешь, что нужно.

— Да я и не напрашиваюсь.

Роллон прикрыл глаза, протянул вперед руки, сложенные лодочкой. Медленно и напевно начал читать заклятье, длинное и певучее, напоминающее переливы ручья. Судя по всему, он отдавал силу в каждое слово, я чувствовала это. Но руне, казалось, на это было совершенно наплевать. Она, наоборот, начала светиться еще ярче, словно бы раскаляясь на глазах.

У меня заслезились глаза, а потом я не поняла, что именно произошло, но в следующую секунду я лежала под окном дома, со всего размаху ударившись о стену. Ничего себе, силовая волна… через силу заставив себя открыть глаза и прикусить губу, я услышала, как к окну кто-то подходит. Если этот кто-то сейчас высунет свой любопытный нос…

Я резко откатилась в кусты, замерев под ними и скривившись от резкого и неприятного ощущение в руке. Надеюсь, что не сломала… человек подошел, посмотрел, и только хмыкнул, не обнаружив на улице ничего сверхъестественного.

— Да наверное, с крыши черепица упала, только и всего, — послышался в глубине комнаты женский голос, а затем я услышала удаляющиеся шаги. Хвала богам… однако интересно, какого размера должна быть черепица, чтобы устроить такой шум — все-таки приложилась я серьезно.

Полежав еще пару минут и для верности прислушавшись и принюхавшись, я наконец решилась встать. Отряхнув с себя всю грязь и пыль, мельком отметив, что немного похожу на путницу, прошедшую полматерика, я отправилась на поиски Роллона, который нашелся неожиданно быстро. Мужчина, тоже отброшенный волной, поднимался с мраморных плит, тихо ругаясь такими словами, что я покраснела.

— Что это было? — преувеличенно бодро поинтересовалась я, сгибая и разгибая руку. Вроде бы целая, ничего не сломано, но болит, зараза.

— Еще один блок, — нехотя признался он, стряхнув со щеки крупицы земли и налипшие травинки. — Причем сильнее предыдущего. Видимо, здесь находится более мощный источник маны, потому и эффект вышел такой… неожиданный.

— Нас чуть не заметили, — впрочем, ладно, не буду на него возмущаться. В конце концов, сам-то Роллон ни в чем не виноват. Во всяком случае, в том, что в Гантроте завелся редкостный недоумок, обладающий неслабым магическим потенциалом. Его бы в Ателленский университет или Высшую Школу Магии Ориала…

— В общем, я так понимаю, что здесь нам сейчас делать нечего, — невесело заключила я, оглядываясь на призрачно-сиреневое свечение. — Как и на остальных точках силы.

— Думаешь, что остальные тоже на блоках? — по тону Роллона мне сразу стало ясно, что спрашивает он скорее для виду. Не уверена, что он думает иначе.

— Конечно. Роллон, наш противник, может быть, и недоумок, но далеко не дурак. Знаю, парадокс получается, но тем не менее… еще он явно заинтересован в том, чтобы вызвать Древо. Не понимаю, зачем ему это нужно, но все-таки. Придется ждать заката и устраивать засаду около корней. Ведь именно там должно говориться последнее Слово, я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься.

— Значит, придем на закате к корням, — на этом месте я поймала на себе заинтересованный взгляд Роллона и с удивлением покосилась на свою одежду, почему-то превратившуюся в симпатичные лохмотья. — Ты что вплел в заклятье, а?

— Разрушительный компонент, — Роллон показал на собственную не менее забавную рубашку, больше похожую на решето. — Потом переоденешься, после завершения операции, если это можно так назвать.

— Да мне-то что, — я философски пожала плечами. — Главное, чтобы люди не особенно шарахались.

— Что ж, пойдем.

— Куда сейчас?

— Времени до заката еще много, попытаемся еще раз деактивировать все руны, — голос Роллона был полон такого нездорового оптимистичного пессимизма, что я хмыкнула, предполагая, что ничем хорошим эта попытка не кончится.

Предчувствие меня не обмануло — мы несколько часов азартно бились над руной «жизнь», но не смогли даже умерить ее сияние, намозолившее глаза. Я бессильно распласталась на траве, вымотанная как физически, так и морально — настолько мне надоел этот процесс. Но что поделаешь, если мы не деактивируем Древо, то застрянем в этом городе на неопределенный срок — как раз до тех пор, пока источники силы не наполнятся заново. Естественно, мне этого не хотелось — пускай даже зная тот факт, что город стоит на мощнейших энергетических точках планеты и источники заполнятся недели за две, торчать две недели в этом городе мне не хотелось никак. В конце концов, я сестре оставила записку, что уехала с друзьями в путешествие и объяснять, каким образом друзья позабыли меня в каком-то городе, не было совершенно никакого желания.

К безуспешным попыткам Роллона подключился еще и Лентарн, но, судя по его разозленному лицу, успеха тоже не добился.

Таким манером мы дотянули до заката, и лишь когда неба коснулись первые золотистые лучи, я спохватилась о том, что времени у нас совсем не осталось. Не знаю, как именно, но каким-то образом Роллону удалось проникнуть на территорию Городского Совета, где находились «корни». У меня в мозгу угнездилось подозрение о том, что Тарр, как глава, снял на некоторое время защиту со здания, а слегка хитроватая улыбка Роллона практически уверила меня в этом предположении.

— Ну что, где будем ждать? — оптимистично поинтересовалась я, безуспешно пытаясь хоть немного подлатать лохмотья, еще недавно бывшие вполне симпатичными рубашкой и штанами. Роллон выразительно посмотрел на достаточно высокую башню.

— Лентарн останется внизу, на всякий случай, а мы поднимемся туда. С высоты намного лучше видно местность, а в случае чего… ты левитировать умеешь?

Я кивнула. Само собой разумеется, умею, все-таки уже четыре курса закончила. Поднявшись на вершину, мы застыли на ней каменными изваяниями, и я поежилась — было довольно холодно от ветра, продувавшего рубашку-решето насквозь.

Ожидание затягивалось, даже слишком. Я уже начала беспокоиться о том, а правильно ли мы вычислили корни — да вроде бы правильно, вон они горят внизу светло-серебряным пламенем. Закат уже не золотился, он алел над городом, и нужное время, казалось, было безнадежно упущено. Неужели город сошел с ума и Древо решило вызваться само? Нет, это бред, такого быть не может.

Внезапно я резко дернулась вперед, но Роллон сдержал меня, внимательно вглядываясь в черты проявлявшихся фигур. Медленно отпустил руку, делая предостерегающий жест и взглядом указывая вниз. Я посмотрела. И схватилась за руку Роллона, не зная, верить в то, что вижу, или нет? Пять еще секунду назад полупрозрачных, а уже сейчас материальных фигур замерли полукругом вокруг корней. Подняли на нас секундный взгляд, в котором без труда читалась беспросветная мудрость и почему-то усталость. Мешать богам бесполезно — они даже не заметят, что какого-то человека не стало. Остается только ждать и надеяться на то, что богам — им виднее.

Но я даже представить себе не могла, что все сможет стать настолько серьезным… подумать только, мы пытались выступить против богов, и еще удивлялись, почему ничего не получается. Наивные. Но зачем богам нужно Древо? Зачем им сила, которой они и так владеют?

Вопросы, одни вопросы. И хоть бы один ответ на это нашелся, так нет же. Роллон молчал, сам мало что понимая, я тоже не нарушала поистине благословенную тишину, с высоты башни наблюдая за расстилавшимся внизу городом.

Боги ждали нужного времени, и с каждой секундой росло напряжение, до сих пор лишь витавшие в воздухе. В наступившей неестественной тишине, казавшейся мертвой, словно бы натягивались и тут же лопались струны, оставляя после себя на губах горькое послевкусие.

Но вдруг пятеро заговорили, воздев руки к небу, подернутому алой занавесью, туда, где одновременно блистали и солнце, и луна. Слова звучали на древнем языке, еще старше Вьенны, и я не понимала их смысл. Лишь знала, что язык прекрасен, да и сами слова звучали как музыка, как сплетенная из чувств и воспоминаний песня, которую боги пели под оживленные умелыми руками барда струны мира.

Пять составляющих ярко полыхнули, и к алеющему закатом небу взметнулось пять ярких столбов рассеянного света. По города прокатился удивленно-восхищенный вздох — люди явно не ожидали такого, хотя и привыкли, казалось, уже ко всему.

Пять фигур взялись за руки, образовав неразрывный круг. В унисон выдохнули последнее, завершающее и ставящее окончательную точку слово. Нет, Слово, оживившее застывший воздух и разорвав спокойствие. Вспыхнули корни.

И ту же от них по мостовым, прямо по серым камням, побежала дорожка причудливой вязи. Словно неведомый художник взял кисть и начал рисовать, аккуратно выписывая каждую деталь, каждый завиток, каждую линию… Вязь бежала, образуя ствол, достаточно тонкий, но отчетливо выделяющийся на камнях золотистым светом. Вот уже отделилась одна ветка, вторая, третья, пятая… Пять составляющих мира соединились в крону. Древо ярко мигнуло, залив весь город золотым светом, а затем яркий свет погас, оставив после себя лишь мерцание. Над разноцветными точками закружилось марево, вязь тускло засветилась.

Отсюда, с этой башни было видно, что Древо вытянулось по длине города и… нет, такого просто не может быть. Оно вело себя как-то странно, мягко пульсируя и чуть подсвечиваясь. Как живое…

И тут я внезапно поняла, причем это осознание словно оглушило и ошарашило меня. Я застыла, почему-то боясь своей догадки и одновременно находясь в состоянии странного восхищения. Конечно… Древо было настоящим! Не знаю, как, но оно настоящее, это не его подобие, которое умеют вызывать маги Ателлена. Вместо того, чтобы забирать силы у города, оно его питает. И всегда питало. Опора мира, как называли его древние, сочинявшие про него легенды…

Так вот почему здесь был построен Священный город. Именно здесь, и именно Священный. Вот почему он до сих пор не ушел в небытие и не сделает этого до конца времен… Стоящий в центре мира город просто не может исчезнуть.

Я уже с уважением взглянула на богов и причудливую вязь. Усмехнулась. Они его не вызывали, ведь зачем вызывать то, что было здесь всегда? Его нужно было только пробудить, вернув былую силу. Вот и все. И боги его пробудили, Древо мира, настоящее Древо, не пьющее силу из города. Наоборот — дающее. Умный расчет… я усмехнулась еще раз, повернувшись к застывшему в изумленье Роллону, и краем глаза уловила стоящего внизу Лентарна с точно таким же выражением гордого и холеного лица. Неужели не знал даже он? Создатель города, неужели боги не поведали ему тайну? Впрочем, мне понятен их поступок. Боги не привыкли доверять даже Зимним волкам, ведь, как оказалось на примере Роллона, они спорят с ними не только формально.

Поймав на себе взгляд Роллона, я едва заметно улыбнулась. С плеч свалилась еще одна проблема. Но легче мне почему-то не стало. На повестке оставалось еще одно дело, крайне немаловажное. Но это позже, а сейчас я хочу отдохнуть — целый день напряжения сказался и на мне.

Жестом Роллон показал, чтобы я шла в замок. Судя по всему, он и все понял, и хотел поговорить с богами. Согласно кивнув и порадовавшись тому, что больше на сегодня от меня ничего не требуется, я на скорую руку сотворила портал, переносясь. Уже через несколько секунд я входила в холл замка.

6

Роллон спустился с башни, решительно направляясь к еще не ушедшим богам, которые стояли с почему-то счастливыми лицами. Неужели, они еще умеют чувствовать, подумалось ему, но он тут же откинул мысли. Боги определенно чего-то ждали, но Роллон не знал, чем это можно объяснить. Неужели боги и впрямь ждут, что он с ними поговорит?

Повернув голову, он увидел Лентарна, махнувшего ему рукой и растворившегося в воздухе. Легкий порыв ветра донес слабый запах озона.

— Здравствуй, мальчик, — немного устало обратилась к нему богиня судьбы. Роллон слегка поморщился — он не слишком любил такое снисходительное обращение. Впрочем, боги… им можно.

Он чуть склонил голову, зная, что они признают Зимних волков почти что равными себе. Во всяком случае, к нему самому боги всегда относились достаточно дружелюбно, что Роллону всегда казалось довольно странным.

— Ты хотел поговорить?

— Да. Вы ведь знали, что творится в городе, — даже не спросил, а утвердительно сказал Роллон.

— Конечно. Мы ни на секунду не оставляли Гантрот без внимания. Это колыбель человечества, еще задолго до постройки священного города здесь жили люди.

— Ясно. Зачем вокруг города был возведен такой мощный заслон?

— Пока Древо мира не пробудилось, мы не хотели открывать город для посторонних. Они бы быстро израсходовали ману из тогда еще слабых источников, а она нужна была нам для проведения оживления Древа.

— Хорошо. Временная петля — тоже ваша задумка?

— Нет, она возникла из-за гибели Эллегиона и из-за того, что ты попал в будущее. Возникла временная ошибка. Однако мы использовали ее для того, чтобы накопить силы.

— Так. Почему я оказался в будущем?

— Сила Айлитен, не пожелавшая умирать, перенеслась сюда, чтобы найти новое пристанище. Ты должен ее вернуть. Роллон вздохнул — все это он знал и так.

— И мне обязательно нужно возвратиться в прошлое? — спросил он, не надеясь на другой ответ, кроме известного.

— Нить времени скрутилась в тугую спираль, и теперь она легко может порваться, поскольку натянута до предела. Ты же создаешь слишком большие помехи и обязан вернуться, но если найдешь способ вытянуть нить времени по-другому… решать тебе.

— Последний вопрос. Как снять паутину защиты с города?

— Ключи от нее у жреца, фанатично преданного своему делу. Он не отдаст их просто так — паутина питает его магию, так что ему не выгодно ее снимать. Вам придется убить его.

Роллон опять поморщился. Снова убивать… он не любил делать этого, пускай даже и зная, что человек достоин смерти. Пора бы уже к этому привыкнуть.

— Спасибо, — Роллон кивнул, намекая на то, что ему уже пора. Боги поняли намек и, чуть улыбнувшись на прощание, растаяли в воздухе.

Мужчина только вздохнул, смутно догадываясь, кого они имели в виду.

— Эрестед, — услышал он негромкий голос Эйвелир, Судьбы.

— Что? — машинально поинтересовался он, и уже сказав, вспомнил, с кем именно разговаривает.

— Жреца зовут Эрестед, он обитает в Святилище Мертвых Богов.

— Мертвых? — удивленно переспросил Роллон, не совсем понимая, о чем идет речь.

— Прости, я забыла, что ты смертный. Мертвыми мы называем богов Эллегиона, их святилище еще осталось в Гантроте.

— И вы доверили этому чокнутому старику власть над городом? — Роллон был крайне потрясен и удивлен поступком богов.

— Зато мы были уверены в том, что защита будет стоять надежно. Не суди богов, мальчик, хотя ты и равен нам. Конечно, мы не люди, но и мы не застрахованы от ошибок. Мы помогли тебе, чем смогли, а теперь иди. Тебя ждут дела.

— Ага, а еще великие свершения, — мрачно буркнул он себе под нос, шепча короткое заклятье. Миг — и во дворе городского Совета стало пустынно и тихо.

7

Я расслабленно лежала в горячей ванне, наслаждаясь тонким запахом эфирных масел, когда прямо в ванную комнату, не удосужившись даже постучаться, вошел Роллон. Я только укоризненно посмотрела на него, покачав головой. Впрочем, он, кажется, смущен ничем не был, даже наоборот. Хорошо хоть, что Лентарна с собой захватить не догадался.

— Тебе знакома фраза — правила поведения? — ехидно спросила я, зная, что Роллону всегда было на правила как таковые просто наплевать.

— Где-то слышал, но не помню, что означает, к тому же это сейчас не важно, — Роллон присел на резной подоконник и внимательно на меня посмотрел. — Я поговорил с богами, они сказали мне, кто держит паутину.

— И кто же это?

— Некий жрец богов Эллегиона по имени Эрестед. Кто такой, не знаю, но думаю, что не самый приятный человек на свете. Просто так договориться попробовать можно, однако я не уверен, что это обернется успехом.

— Понятно. Мы должны его убить, да?

— Да, — Роллон слегка нахмурился, словно что-то припоминая. — Эрестед… где-то я слышал это имя… точно!

— Что, вспомнил? — я с надеждой подалась вперед, совершенно не смущаясь своего внешнего вила. Ну чего он там не видел?

— Лично я его не знал, но имя пару раз слышал. Насколько помню, редкостная мразь.

— А где он обитает, знаешь?

— Боги сказали. Но… — Роллон немного замялся. — Но чтобы туда попасть, нам придется провести Обряд для тебя.

— Какой Обряд?

— Посвящения в Зимние волки, — нехотя выговорил он и явно собирался сказать что-то еще, но я его перебила.

— И я стану Зимней волчицей? — я нехорошо взглянула на мужчину. Нет уж, на такие жертвы я пойти пока не готова. Интересно, какого ответа он ожидал? — Но какая тут связь?

— Ты меня не дослушала. Да, мы проведем обряд, но он не будет иметь никакой силы. Если ты все сделаешь правильно, конечно. Понимаешь, боги говорили про Святилище Мертвых Богов, и простых смертных туда не пропустит защита. А я даже не сомневаюсь, что она там есть. Впрочем, ты можешь остаться в замке, под надежной защитой.

— Да ни за что! — поманив пальцем полотенце, я вылезла из воды, завернувшись в него, и подошла к Роллону. Посмотрела ему в глаза, надеясь найти в них хоть проблеск совести. — Неужели ты и вправду думаешь, что я отпущу тебя туда одного, пускай и зная, что тебе ничего не грозит?

Он усмехнулся, прекрасно понимая, что переубедить такую упрямицу, как я, не дано никому, даже богам, и притянул меня к себе, целуя. Я согласно промурлыкала что-то, взъерошивая ему волосы и расстегивая рубашку.

Когда Лентарн, безуспешно околачивающийся у двери около часа, замолотил в нее кулаком, я только глухо рыкнула, подбирая с пола полотенце и снова оборачивая его вокруг тела. Торопливо одевающийся Роллон, прыгая на одной ноге, пытался одновременно попасть другой ногой в штанину и в то же время жестами показать мне, чтобы я пока не торопилась открывать. Собственно, я и не торопилась, так что Лентарн тщетно сбивал себе кулак, даже не прекращая стучать. Хорошо хоть еще, что холеричный эльф не начал надрываться о своих правах и о том, что у него имеется срочное дело.

Наверное, когда мы открыли, то представляли собой немного странную картину. Я — с мокрыми волосами, из одежды в одном тонком полотенце, обрисовывающем все контуры тела и недружелюбным выражением лица. И Роллон — растрепанный, но пытающийся пригладить волосы, в кое-как надетых штанах и застегнутой не на те пуговицы рубашке, но мрачный и подавляющий желание даже хихикнуть над ним в самом зародыше.

Эльф только закатил глаза, воздев их к потолку, и покачал головой. В упор посмотрел на Роллона, явно намекая на разговор. Я только хмыкнула — ладно уж, пускай говорят о чем-то своем. Кинув на Лентарна выразительный и не слишком добрый взгляд, я направилась в комнату, намереваясь переодеться. Надеюсь, у Роллона в запасах найдется женская одежда кроме платьев и юбок — боюсь, убивать жреца в официальной одежде будет не слишком удобно.

— По-моему, ты сходишь с ума, — без обиняков сказал Лентарн, в упор глядя на Роллона и с усмешкой наблюдая за тем, как тот по нормальному застегивает рубашку.

— Возможно, но это не твое дело, — мрачно буркнул он, расправляя складки и поднимая голову. — Да, ты мой лучший друг, но раз ты не можешь понять, то говорить нам не о чем.

— Я не об этом, ты знаешь это. Так что будем делать с паутиной и нитью времен?

— Я проведу обряд посвящения в Зимние волки, фиктивный и не имеющий практически никакой силы. Для заклятья отнятия магической силы этого хватит, к тому же так я смогу забрать только силу Айлитен, без магии Литы.

— Это безумие.

— Я знаю. Она может не выжить, и может сойти с ума, но другого выхода нет. Убивать я ее не хочу и не смогу, даже если ты меня заставишь. Скорее умру сам, как мечтал об этом всего пару месяцев назад.

— Ты вообще сильно изменился за последнее время, — хмыкнул эльф. — Ну что ж, обряд так обряд. А что насчет жреца?

— Нам нужно попасть в святилище Мертвых Богов. Знаешь, где это?

— Я - душа и создатель города, — усмехнулся Лентарн. — Конечно, знаю, мог бы и не спрашивать. Я знаю об этом городе все.

— Только кроме того, что Гантрот и является Древом Мира, да?

— Ты прекрасно понимаешь, что боги не говорили об этом никому. Если уж не знал даже я, остальные и подавно. Так что будем делать со жрецом?

— Пойдем к нему, я думаю, сегодня. Сейчас уже закат, самое время наведаться в Святилище мертвых богов.

— Почему именно на закате? — поинтересовался Лентарн, подходя к окну и внимательнейшим образом рассматривая открывавшийся оттуда вид на сады.

— Предлагаешь дождаться утра? А если он служитель Танатоса, и приносит ему жертвы только ночью? Насколько я помню, Танатос был самым популярным богом Эллегиона, а Эрестед, если мне не изменяет память, первый помощник главы Эллегионской Гильдии Некромантов.

— Маг и жрец в одном лице? Интересное сочетание. А кто был главой Гильдии?

— Айлитен, — глухо произнес Роллон. Если бы он не знал сам, то никогда бы не смог поверить в то, что эта женщина способна творить некрозаклятья и допрашивать покойников. Уж слишком не похожа она была на этих полуночников, творящих свои обряды и заклятья только после захода солнца. Но он видел все сам.

Тонкие пальцы, перебирающие невидимые струны. Карие глаза подернуты холодной ледяной дымкой, спина неестественно выпрямлена. Резкие слова вылетают изо рта, и каждое слово будто бы разрубает мир на части. Черный камень в кольце, которое она надевала в таких случаях, нагрелся и засиял холодной ледяной звездой. Щелчок, звук которого сухо разнесся в тишине, последнее завершающее слово… тела убийц, имевших неосторожность напасть на девушку в темном переулке, неторопливо падают на булыжную мостовую.

Глаза полны слез, руки дрожат — она не хотела убивать, ненавидя свою силу некроманта всей душой, но не смогла себя проконтролировать…

— Айлитен? — эльф изогнул бровь. — Я, конечно, слышал, что главой Гильдии выбрана женщина, но не успел узнать, кто именно.

— Ее выбрали за пять лет до гибели мира. В это время ты был здесь.

— Я помню, — Лентарн жестко усмехнулся, вспоминая. — Значит, сейчас нам нужно провести Обряд. Немыслимо. Подготовка к нему занимает по меньшей мере сутки, а нам нужно проделать все максимум за два часа.

— Обрядом займусь я, — Роллон внимательно посмотрел на Лентарна, тот только пожал плечами. — А ты за два часа должен найти схему Святилища с указанием всех защитных заклятий. Впрочем, с указанием ты вряд ли что найдешь, так что можешь подойти к Святилищу и все считать?

— Может, мне заранее себе еще и погребальный костер заказать, чтобы вы потом не мучились? — скептически изрек Зимний волк, поправляя молочно-белую прядь. — Да хорошо, не смотри ты на меня так. Я пошел.

Махнув на прощание рукой, он начал медленно таять в воздухе. Когда через фигуру Лентарна уже были видны очертания коридора, эльф повернулся к Роллону и попросил:

— Только пожалуйста, не кладите туда веток тополя — у меня на него аллергия, — с этими словами он еще раз сделал ручкой и растаял совсем. Роллон слегка нахмурился — он не любил такие фокусы, предпочитая если уж и перемещаться, то быстро и без лишней показухи.

8

Кажется, Роллон все-таки выкопал из замшелых закромов своей памяти что-то связанное с загадочным словосочетаниям «правила поведения». Во всяком случае, в этот раз, прежде чем войти, он постучался, хотя и чисто символически — когда возник на пороге. Что ж, прогресс двигается вперед… глядишь, в следующий раз он спросит, можно ли войти.

— Слушай, у тебя из женской одежды есть что-нибудь универсальное, а предназначенное не только для бала или официального приема? — не оборачиваясь, спросила я, с тоской глядя в шкаф. — Неужели все твои женщины ходили только в этом?

— И ты думаешь, они потом уходили от меня раздетыми? Это не их одежда. Часть — моей матери, часть — на всякий случай, и уж явно предназначенная не для чьего-нибудь убийства. А что конкретно тебе нужно?

— Мне? Брюки, а если их нет, то юбку не длиннее колена, высокие сапоги и любую рубашку, — претендовать еще и на каблук у сапог я не стала, хотя и не люблю обувь на плоской подошве. Причем не люблю не потому, что выглядит хуже — над этим я как раз задумывалась в последнюю очередь, а потому, что каблуком в случае чего можно очень даже неслабо травмировать противника. Например, двинуть упырю пяткой в нос, как я несколько раз с успехом проделывала.

— Извини, ничем тебе помочь не могу, такой одежды у меня нет. Моя мать не носила брюки в принципе, да и появлялась здесь раз пять за всю свою жизнь, а остальная одежда как раз официальная.

Я вздохнула. Одевать те штаны и рубашку, больше напоминавшие решето, мне не хотелось категорически, но идти в платье было бы крайне непрактично.

— Покажи мне самую простую одежду из той, которая есть, хорошо? — наконец после минутного раздумья попросила я. Что ж, будем обходиться тем, что есть…

Я задумчиво взглянула на себя в зеркало, прикидывая, что сказала бы сестра насчет этого «самого что ни на есть простого платья». Наверное, недолго думая, оторвала бы у меня его с руками.

— Попроще точно ничего нет? — скептически покосилась я на бирюзовый шелк, отделанный по краям широкой золотой лентой. Красиво, ничего не скажешь, но не для драки же его надевать! Особенно мне не нравилась длина — до щиколоток, хотя это-то как раз можно было легко исправить. Рукавов платье не имело, только пару тонких, но очень прочных лямок. В принципе, оно действительно было самым простым — кроме двух золотых лент, никакой отделки, которую можно оторвать или которой можно было бы за что-то зацепиться, спина закрыта, значит, я не смогу ее поцарапать. Впрочем, по сравнению с остальными оно подходило больше всего.

— Хорошо, пойду так, — а вот интересно, как с этим нарядом будут смотреться ножны с мечом и металлические наручи? — Надеюсь, его не нужно вернуть в целости и сохранности?

— Можешь оставить себе, порвать или испортить, — милостиво разрешил Роллон. — У нас есть около двух часов на то, чтобы провести обряд.

— Почему так мало?

— За это время Лентарн раздобудет всю необходимую нам информацию о Святилище. Пойдем, я уже все подготовил, — Роллон мягко тронул меня за руку, увлекая за собой. Я немного содрогнулась, следуя за ним по пустынным, словно бы неживым коридорам.

Я очень не хочу проходить этот обряд, пускай он и чисто фиктивный. Я ничего не знаю о том, что меня там ждет и о том, что я должна делать для того, чтобы сохранить себя такой, какая я есть, Роллон ничего не объяснил мне. И все как-то проходит в вечной спешке, сумбурности… а если что-то пойдет не так? Смогу ли я вернуться? Я снова попробовала залезть в мысли Роллона, и снова натолкнулась на глухой блок. Зачем он его поставил? Нет, он говорил, что это не он. И все равно — зачем? Погрузившись в свои мысли, я поняла, что совсем ничего не знаю о Роллоне. Нет, кое-что, конечно, знаю — что он жил в Эллегионе, прошел обряд, стал Зимним волком. Знаю о том, что в прошлом у него была женщина, которую он любил, и которая любила его. Знаю, что он попал в это время, чтобы вернуть силу, не пожелавшую умирать.

Но у кого эта сила? Он так и не сказал мне, ни разу не вспомнив про это. Постоянные разговоры с Лентарном, демонстративно с глазу на глаз. Это сумасшедшее признание в любви… а есть ли у меня основания ему верить? Почему я должна верить тому, чьим отцом является бог смерти? А если… страшная догадка заползла в сознание, но я тут же отбросила ее. Нет, если бы у меня была эта сила, он бы сказал.

И все-таки я почему-то ему верю. Верю, даже не зная, правильно ли это. Значу ли я для него хоть что-то, или он готов пожертвовать мной для достижения своей цели? Думаю, что значу — иначе он не стал бы меня постоянно спасать, рискуя при этом своим здоровьем.

Я должна верить ему. Хотя бы сейчас. Да и почему я думаю обо всем этом, ведь вопрос о доверии решился давно и как-то сам собой? Но все же что-то не дает мне покоя…

— Мы пришли, — голос Роллона вывел меня из состояния задумчивости, в которое я погрузилась по пути. Я торопливо вскинула голову, огляделась. Н-да… нельзя сказать, чтобы картина мне так уж нравилась. Светлый зал, свет, узоры на стенах… ничего особенного, если бы не алтарь посреди зала. Очень мне здесь не нравилось, а до сих пор спящий червячок беспокойства закопошился где-то внутри сознания. Я знаю, что не хочу и не должна этого делать. Но по-другому мне не пройти к жрецу, а отпускать их одних я не хочу. Вдруг с ними что-нибудь случится? Если случится, а меня там не будет, я буду долгое время казнить себя за то, что не смогла помочь.

Все уже решено.

— Мне обязательно проходить этот обряд? — в последний раз немного настороженно поинтересовалась я, поежившись — вроде бы было и не очень холодно, но по спине скользнул неприятный холодок.

— Да, но не по правилам, как я тебе уже и говорил. Вообще, будь моя воля — я бы тебя и на выстрел туда не подпустил.

— Почему же тогда не ведешь себя, как всегда? — лукаво прищурилась я, взглянув на мужчину.

— Я не вправе тебе приказывать, — выдохнул он. — Особенно в этом городе.

К тому же это единственный способ сохранить тебе жизнь.

Девушка послушно легла на алтарь, передернувшись. Видимо, вспомнила не слишком давние события, чуть не стоившие ей жизни. Во что только он ее за это время не втянул… Роллон немного виновато вздохнул.

— Значит, так, — он взглянул в голубые глаза, сейчас казавшиеся почти синими. — Не вздумай там ничего трогать. Просто дойди до конца, до границе. Ты сразу поймешь, что это она. Тебя будут спрашивать — не отвечай. Будут предлагать что-то — не соглашайся. Будут говорить — молчи. Дождись, пока тебя окончат расспрашивать, так же молча развернись и уходи. Все ясно?

— Почему так?

— Потому что если ты ответишь на вопросы и примешь хотя бы одно предложение, назад ты вернешься полноценной Зимней Волчицей.

— Хорошо, — Лита неуверенно дернула плечом.

Надеюсь, что все получится…

Внезапно он наклонился, целуя ее. Долго-долго, но с каким-то оттенком горечи.

На кончиках пальцев зажглись едва заметные огоньки.

— Все будет хорошо, — пообещал он, сам не уверенный в успехе. Но другого выхода нет.

Она резко выдохнула, чуть выгнувшись, похожие на весеннее небо глаза расширились, устремляя взгляд вдаль. Роллон провел рукой по тонкому лицу, опуская веки.

Только ничего не перепутай…

9

Стекло, на котором играют лучики далекого солнца, раскрашивая его всей гаммой золота… Неужели это и есть моя душа? Красиво… шаги практически не отдаются в тишине, нависшей над стеклянными стенами и причудливым переплетением коридоров. Везде полно закоулков и ответвлений, но они запечатаны серебристой дымкой, в которой я безошибочно распознала охрану. Не знаю, кто ее здесь поставил, но не мне ее и снимать. К тому же я здесь только гуляю.

Луч невидимого солнца высветил дорогу, по которой я легко зашагала, чувствуя холодное прикосновение босыми ногами.

Так, как говорил Роллон? Дойти до конца и вернуться? Так просто?

Над головой пронеслась стая разноцветных птиц, и солнце поиграло на их перьях, раскрасив крылья во все цвета радуги. Я улыбнулась, провожая их долгим взглядом. Прокрутилась, как в танце, и пошла дальше. На душе было очень светло и радостно, настолько, насколько вообще может быть. И я почему-то поняла, что сейчас могу все. Я полна нерастраченных сил, а доступ к Астралу или Канве из души открыт всегда. Нужно лишь этого захотеть.

Я этого хотела. Такой шанс дается всего лишь раз в жизни, и я хотела узнать хоть что-нибудь о Роллоне, о его прошлой жизни и настоящем, скрытом за прочным блоком, который невозможно разбить.

Откуда я знаю, что делать? Откуда я поняла, как именно нужно открыть Астрал? Не знаю, но я вдруг очутилась в нем, лишь только пожелав этого. Вот зал, вот Роллон, сидящий в кресле. Считать его чувства… волнуется… хм, а блок уже не действует. Ну конечно, он поставлен только на живых, а я только что умерла. Или не умерла? Вообще, это не важно.

Он не знал, что я подошла к нему и легко коснулась кончиками полупрозрачных пальцев его головы. Не почувствовал… зато я окунулась в вереницу воспоминаний и чувств, обрывочных, неполных, но тем не менее существующих.

Детство, юность… я пролистывала его память, как страницы книги, считывая все. Жаль, что воспоминания не выстраивались в картину, я не могла проникнуть в его память так глубоко — это он бы почувствовал. А так, покопаться на поверхности.

Внезапно я наткнулась на совсем недавнее воспоминание, опять-таки неполное. Ничего интересного, очередной разговор с Лентарном. Я уже хотела было выйти из него, как услышала фразу, сказанную эльфом:

— Она — всего лишь один человек, от смерти которого ничего не изменится. А Священный город…

— Но нам придется это сделать. И тебе просто придется взять ее в Священный город. Кажется, она сама этого хочет…

Две фразы, которым сначала я не придала никакого значения. О ком они говорят? Кто такая «она»? Возможно… нет, я не хочу в это верить.

Опустившись на слой ниже, я залезла в мысли Роллона на протяжении последних нескольких дней. Нет, нет… да. Все эти дни он думал только об этом. О том, что я — хранительница силы Айлитен, и что он должен меня убить. Должен… это слово и негласное согласие со словами Лентарна, стоявшее за ним, полоснуло по сердцу ножом.

Я резко вынырнула из памяти, не желая больше видеть и слышать это. Снова очутилась в окружении стеклянных стен, уже не казавшихся мне такими чудесными. Почему, Роллон?

Он меня использовал, а я, как глупая идиотка, верила всему, что он говорил. Почему я была такой наивной? Почему поверила ему, поверила в то, что он действительно меня любит? Как я могла так ошибаться?

Как это подло… неужели Роллон действительно мог это сделать? Лгал, обманывал и использовал… худшее, что только можно сделать с человеком, он сделал со мной.

Ненавижу…

Даже смешно — человек, который заставил меня снова взглянуть на мир с улыбкой, меня использовал и хочет убить. Он должен меня убить… и принимает это так спокойно, как будто это так же просто, как и пойти в магазин за хлебом.

Для него — просто.

Как я была права, думая, что все Зимние волки — бесчувственные чудовища, живущие только долгом и не видящие ничего, кроме него.

Так и есть.

Солнечный луч, до этого гулявший по стенам, скрылся. Сразу же стало сумрачно и пасмурно. Мне уже ничего не хочется, даже жить. Как же это, оказывается, больно — так разочароваться в человеке. Нет, я не буду плакать, хотя комок уже подкатывает к горлу. Я сильная, и я не глупая девчонка, хотя и вела себя так.

Я подняла голову, откинув за спину волну волос. Глубоко вздохнула и, резко распрямив плечи, направилась дальше по коридору.

В воздухе пахло дождем и травами. Почему-то полынью.

Он встретил меня у затянутой пеленой границы, разделявшей смерть с жизнью. Страж, а точнее, стражница (точная копия меня, только бесцветная и неестественно спокойная, с потухшими глазами) внимательно взглянула на меня.

— Что тебе нужно здесь? — голос у нее оказался таким же — спокойным, бесцветным и безразличным.

— Я хочу стать Зимней Волчицей, — твердо и не сомневаясь в своем решении, сказала я, смутно понимая, что делаю сейчас глупость. Наверное…

Но уж лучше так, чем чувствовать все, что я сейчас…

— Хорошо, — стражница кивнула и посмотрела на меня почти что сочувственно.

Роллон, волнуясь, смотрел на бездыханную девушку, распластавшуюся на алтаре. Он старался терпеливо сидеть, но это ожидание было хуже пытки. Он очень надеялся на то, что она все сделает так, как надо, а не попытается заговорить с кем-нибудь, особенно со стражем.

Не выдержав, Роллон подошел к алтарю. Потрогал ее руки. Теплые, все в порядке, хотя она и не дышит. Магический и астральный фоны совершенно спокойны.

— Да ничего с ней не случиться, — услышал он голос Лентарн, появившегося у него за спиной. Следом раздался сочный хруст яблока, с которыми эльф, кажется, не расстанется даже на том свете.

— Угу, — мрачно кивнул Роллон, нутром чуя, что должно произойти что-то не слишком хорошее. Чутье Зимнего Волка, как и всегда, его не подвело.

Лучше бы он ошибся. На уровне подсознания уловив едва заметные колебания нематериальных полей, он резко развернулся лицом к Лите, ожидая худшего. И застонал, увидев, что на рыжих волосах медленно начал образовываться тонкий обруч, еще прозрачный и почти незаметный. Но главное — он начал появляться!

Почему она решила стать Зимней Волчицей? Почему заговорила со свои Стражем, хотя твердо знала, что хочет оставаться человеком?

Она никогда не хотела быть Зимним волком, Роллон был в курсе, что их суть была ей противна и чужеродна. Лита никогда не понимала людей, решившихся на такой шаг… так почему же она на это пошла?

Зная, что уже ничем не поможет, Роллон схватил девушку за плечи. Слегка потряс ее, желая вернуть в этот мир и понимая, что не сможет этого сделать.

— Возвращайся! Лита, возвращайся немедленно!

— Что случилось? — выкинув огрызок яблока, Лентарн встал рядом с мужчиной. Тот лишь указал на голову девушки.

— Она должна вернуться сейчас, немедленно, пока обряд не завершен.

Лентарн медленно поднял голову, два взгляда — спокойный и безнадежный — столкнулись.

— Ты не сможешь вернуть ее сейчас, пока Обряд не завершен. Это плата за то, что она останется жива, и ты знал, на какой риск шел. Но, заметь, это — ее выбор, она сама захотела стать Зимним волком, точнее, волчицей.

— Но почему она выбрала тот путь, который был ей ненавистен?

— Ты меня спрашиваешь? Я не знаю, — эльф покачал головой, вздохнув. Ситуация нравилась ему все меньше и меньше, и смутно он догадывался, в чем дело. Он посмотрел на друга. — Залезь в ее память, когда она вернется в сознание — это единственное, что ты сможешь сделать.

Я люблю, когда ветер бьет в лицо… люблю стоять на носу корабля и чувствовать, как вихрь доносит до лица холодные соленые брызги, остающиеся на коже приятными прикосновениями… я люблю запах моря, мое самое любимое и яркое впечатление из самого раннего детства…

Наверное, я просто слишком люблю жить. Просыпаться от золотых лучей солнца, гулять, вдыхая все запахи моря, леса и этого мира… слушать, как дождь барабанит о листья плюща, увивающие беседку…

Я люблю гулять по лесу, чувствуя прелую землю мягкими лапами. Люблю, когда солнце блестит на рыжеватой шкуре, превращая ее в живое пламя…

Я люблю ощущать все эмоции и чувства, погружаться в этот океан, бурный, штормящий, неконтролируемый…

Я люблю тебя, люблю смотреть, как солнце играет на золотисто-белых волосах, люблю смотреть на то, как сине-зеленые, морского цвета глаза теряют весь свой холод и наливаются теплом. Мне нравится, когда ты целуешь меня, и когда твои руки лезут совсем не туда, куда разрешают приличия…

И я ненавижу тебя, а одно только воспоминание заставляет сердце болезненно сжиматься.

Я отказываюсь от этого всего. Не хочу чувствовать, и я очень устала от боли. Я не считаю себя слабым человеком, но я и не могу, да и не хочу быть железной. Все-таки я человек. И сегодня, в этот час моей смерти, в эту секунду я отказываюсь от своей человеческой сущности.

Я больше не могу. Но я думаю, что после того, как с города спадет паутина и порвется и без того тонкая связь с Эллегионом, эта магия не будет больше надо мной властна.

Я верю в это. А Роллон, надеюсь, к тому моменту уже вернется в прошлое, и я навсегда смогу вычеркнуть тебя из своей памяти. А может быть, к тому моменту не будет уже и меня.

И в этот час я рву все связи с миром, обретая силу и свободу…

Лита внезапно выгнулась дугой, судорожно хватая ртом воздух. Открывшиеся голубые глаза обрели осмысленность, когда она снова рухнула на алтарь. Села, чуть скривившись от неприятного ощущения в позвоночнике, и взглянула на Роллона совершенно безразлично.

У него по спине пробежал легкий холодок — на рыжих волосах, ярко выделяясь, блестела тонкая нитка серебряного обруча. Яркая серебряная искра полыхнула, напоминая о том, что уже случилось.

10

Я огляделась, ощущая холод. Села, чуть поежившись. Судя по всему, обряд удался — во всяком случае, я теперь точно Зимняя волчица. Какие-то странные ощущения… Я посмотрела на застывшего со странным выражением лица золотоволосого мужчину, пытаясь вспомнить имя. Имя, имя… кажется, его зовут Роллон. Да, так. Я вспомнила его, вспомнила связанные с ним воспоминания. Кажется, я люблю его… любить… не знаю, как это. Не помню.

А еще он использовал меня в своих целях, и я должна его ненавидеть. Но не могу. Не знаю, как. К тому же он знает, что меня нужно убить, иначе он не выполнит свой долг.

Так нельзя, долг священен. И если я должна умереть во имя него, я сделаю это, ведь долг — цель и смысл жизни Зимнего волка. Но сначала нужно убить жреца, и это тоже долг, в эту минуту гораздо более важный.

— Пойдем, — я встала, оправив складки платья. Взмахнув рукой, телепортировала себе сапоги. Хм, а моя сила заметно возросла… думаю, что мне это поможет. Все зашнуровав, я вопросительно взглянула на Роллона, тот кивнул.

— Я сейчас тебе все объясню, — сказал он, жестом приглашая следовать за собой. Он не имеет права мне указывать, все Зимние волки равны перед законом и долгом, но я не буду этого говорить. Можно немного и потерпеть, ведь он знает, что нужно делать.

Роллон не узнавал ее, ту живую девушку, которая постоянно вставляла палки ему в колеса, грубила, лезла на рожон… и любила. Та девушка, которую звали Литой, умела чувствовать, она жила жизнью, полной впечатлений, радости и разочарований… и именно за это он полюбил ее. Как называть эту холодную женщину, он не знал.

Роллон вздохнул, чувствуя на сердце тяжесть и аккуратно залезая в ее воспоминания и мысли, к счастью, не защищенные замками. Так, это не то, это тоже… он с трудом нашел нишу, хранящую память о Последнем коридоре. Вслушался… и чуть не рыкнул в бессильной ярости.

Почему она попала именно на это его воспоминание? Почему слышала только обрывки фраз, почему не слышала того, что он отвечал Лентарну? Почему те мысли, которые она считала, касались только самой проблемы, а не ее разрешения?

Остается только надеяться на то, что когда они убьют жреца, эта магия перестанет на нее действовать. Конечно, она будет его ненавидеть. Но, возможно, это и к лучшему. Так ей будет легче его отпустить, ведь ему придется уйти, как только он исполнит свой долг. Прошлое уже звало его, Роллон сам чувствовал это.

А еще он остро чувствовал свою вину.

— Пойдем, нам пора, — человек, которого звали Роллоном, мягко тронул меня за плечо кончиками пальцев. От этого простого, ненавязчивого прикосновения я слегка передернулась, сама не зная, почему. Рефлекс, вызванный чем-то в прошлом… прошлое… воспоминания меня не покинули, но они словно потускнели и потеряли всякий смысл. Ну, было… и что? Мне все равно, что было когда-то, пока у меня есть долг.

— Да, — я кивнула, поправляя шнуровку на сапогах. — Что я должна делать?

— Ты… — Роллон взглянул на карту. — Ты будешь держать охранную магическую завесу, пока я и Лентарн будем разбираться с охраной. Как только мы закончим, я дам знак, и ты снова опустишь завесу и дождешься нас.

— А где находится собственно сам жрец? И где я буду стоять?

— Значит, так, — Роллон снова посмотрел на карту. — В главный зал, куда нм нужно попасть, ведут два пути. Один — более длинный, второй — короткий. Мы пойдем по длинному, поскольку им практически не пользуются, он будет более безопасен для нас.

— Почему только я могу держать завесу? Я хочу пойти тоже.

— На входе стоит стража, ее нужно перебить. Пока ты держишь завесу, мы можем их убить, но если ты ее опустишь, путь к длинному коридору для нас будет отрезан на неопределенное время. Не смей ее опускать — в таком случае ты останешься внутри, а мы снаружи.

— Но как я изначально попаду внутрь? — поинтересовалась я, подробно рассматривая карту.

— Мы снова создадим обманку, как делали ее для города. Пройти сможет только один человек, то есть ты. Пройдя, ты спрячешься и уже оттуда поднимешь завесу. Уверяю — тебя никто не заметит.

— Хорошо, — я кивнула. Знаю, я не могу ему доверять, но сейчас моя смерть ему невыгодна, так что все в порядке. А потом… потом я выполню свой долг. Какое странное ощущение… словно бы… очень странно, но я чувствую к Роллону какую-то странную привязанность. Странно, я не знаю, что такое — привязаться к кому-то. Но я знала, нужно только вспомнить… вспомнить…

Погруженная в свои мысли, я последовала за Роллоном и Лентарном, по пути застегивая на руках металлические наручи. Хотя и тонкие, но прочные, они никак не подходили к этому платью, впрочем, как и меч в ножнах за спиной. Волосы я, чтобы не мешались, сцепила на уровне плеч в низкий хвост.

До Святилища — приземистого, ярко контрастирующего с остальными изящными и словно бы стремящимися ввысь постройками — мы добрались довольно быстро, и я оглядела небольшое здание, основная часть которого явно располагалась под землей. Мне было неприятно здесь находиться, и я зябко повела плечами, словно поймав холодный ветер. Но было тепло.

Мы осторожно стали спускаться по лестнице, ведущей в зал, тускло освещенный факелами. Я опять поежилась, разглядывая выложенные на полу узоры из теплого красного и оранжевого камня. Обстановка вроде бы приятная… и в то же время угнетающая. Но на меня не должны действовать эти человеческие ощущения. Ощущения… чувства… вспомнить…

— Лита. Сейчас мы отворим тебе вход, ты пройдешь вперед, мимо стражей. Они невидимы и сейчас не чувствуют нас, но они стоят на входе в этот коридор, — Роллон указал рукой на открывающийся вперед проход. — Коридор ведет прямо в зал. Ты пройдешь вперед, и уже около выхода поднимешь завесу. Старайся держаться как можно дальше отсюда и как можно дальше от главного зала. Обманка будет действовать, пока ты держишь завесу, если ты ее опустишь, жрец тебя сразу же почувствует. Все понятно?

— Да.

— Тогда тебе пора. Как только я подниму руку, можешь идти, — Роллон обеспокоенно посмотрел на меня. Почему он волнуется? Не нужно волноваться, я не ребенок и вполне смогу справиться.

Чувствуя, как вокруг меня медленно образовывается практически незаметный кокон, призванный защитить меня от слуг жреца, я вопросительно посмотрела на Роллона, вместе с Лентарном читающего заклятье. Мне такая магия неподвластна… медленно, словно во сне, Роллон поднял руку. Черная ткань рубашки взметнулась волной.

Я кивнула, почему-то чувствуя неуверенность. Нет, не неуверенность… чувствую…

«Будь осторожней», — прошептал он одними губами. Я кивнула и осторожно пошла вперед, отчетливо различая невидимых обычным смертным воинов. Но я теперь не обычная смертная, я — Зимняя Волчица, хладнокровная и безжалостная.

Шаг, еще один… осторожно, чтобы никто не заметил. Я шла по коридору, и в памяти всплывали стены такого же коридора, но наполненного светом, со стеклянным стенами и пляшущими на них бликами солнца…

Не доходя до конца, туда, где за огромными чеканными дверьми был спрятан главный зал, я остановилась. Резко развернулась, отчего бирюзовый подол платья колыхнулся, прохладно скользнув по ногам. Руки взметнулись вверх, неуловимо подцепляя что-то нереальное, ускользающее от понимания и из пальцев.

Завеса поддалась легко, и я вспомнила, что уже делала это. Давно, в той, прошлой жизни, когда мы с друзьями решили стащить несколько экземпляров драконьих зубов из охраняемого завесой школьного музея.

Друзья… я… мысли, чувства… что такое чувства и эмоции? Душа… не помню, что такое — иметь душу. Как это? Не помню, что значит — чувствовать…

У меня есть долг, и он состоит в том, чтобы держать границу, пока Роллон с Лентарном, уже замеченные воинами, убивают их, намереваясь пройти. Но у меня есть время все вспомнить, пока я держу завесу…

Должна вспомнить! И почему я отреклась от всего этого? Я хочу знать, почему, после того как я услышала о том, что у Роллона есть его долг, я все перечеркнула. Почему, ведь он думал и говорил о священном…

Рукам, держащим завесу, было тяжело — она словно давила на них, но я стояла и все безуспешно пыталась вспомнить.

Эмоции… радость, смех, слезы, злость, раздражение…

Любовь… ненависть… сине-зеленые глаза напротив и тепло…

Да!!!

Сущность Зимней Волчицы слетела с меня солеными морскими брызгами, к которым почему-то примешались слезы. И я все вспомнила, прошлое перестало быть незначительным и ненужным. Все мои чувства, проснувшиеся эмоции и душа захлестнули меня волной, и я чуть не отпустила было завесу, но вовремя сдержалась.

Я стиснула зубы, чувствуя, что от напряжения и огромного потока силы, бегущего по ним, вытянутые руки начинают дрожать, но не опустила их. Я прекрасно понимала, что если сейчас отпущу, то Роллон не успеет пройти к жрецу, оставшись снаружи. Ну вот, опять… я снова делаю что-то человеку, который должен меня убить. Да, конечно, ведь это его долг…

Жизнь… а нужна ли она мне после всего того, что я узнала? Так ошибиться, поверив и влюбившись в этого холодного мужчину, не знающего в жизни ничего, кроме своего долга…

Лгал, обманывал, использовал… есть вещи, которые нельзя простить, и если ложь еще можно понять, то остальное никогда.

Я резко отпустила завесу, уже через опустившийся контур увидев расширившиеся от удивления и неожиданности глаза Роллона. Да, я способна на это. Оказывается, я тоже способна на обман.

Волчица… и ты, и я ошибались, Роллон. Я никогда не смогу стать такой, как ты, даже пройдя инициацию, хотя тогда мне и очень хотелось этого. Во мне еще слишком много всего человеческого, что уже давно погибло в тебе. И я никогда не смогу жить только ради долга.

Прости. Но дальше я пойду одна. Серебряный обруч, сорванный с головы, зазвенел, покатившись по полу. Потухший и матовый, он замер около стены, ударившись об нее.

Длинный, в пол, подол платья мне мешал, и я недобрым словом помянула заклятье, превратившее мою нормальную одежду в лохмотья. Резко дернув рукой, я укоротила юбку до колен, и она обмахрилась длинными нитками. Сапоги, конечно, совсем не подходили к наряду, внося диссонанс, но на мой внешний вид мне сейчас было наплевать.

11

Жрец, казалось, меня уже ждал. Ну еще бы, я ведь опустила завесу, тут же попав под действие поискового заклятья, наложенного на коридор. Что ж…

Мужчина, на вид лет сорока, стоял, прислонившись к достаточно большой колонне. За его спиной отчетливо просматривалась скульптурная композиция, изображавшая четырех Эллегионских богов. Естественно, главное место там занимал Танатос. Я вгляделась в холодное, высеченное из камня лицо бога, и снова увидела там черты Роллона. Нет, не вспоминать, хотя бы сейчас.

— Добро пожаловать, — жрец улыбнулся, как сытый кот, и слегка пошевелил пальцами. Меч, который я до сих пор сжимала в руке, отлетел в самый дальний конец зала. — Можно поинтересоваться — зачем такая красавица, как ты, пришла в мои владения, да еще и с оружием? Уж не меня ли ты хочешь убить?

— Какая проницательность, — я холодно ухмыльнулась. Этот человек не вызывал у меня никаких чувств, кроме одного — острого отвращения. — Но если ты знал ответ, зачем спрашивать?

Жрец прищурился, словно увидел что-то вдали. Я запоздало поняла, что он рассматривает коридор через стену и отчетливо видит Роллона, прорывающегося внутрь.

— А, так ты с этим мальчишкой? Неплохо дерется, надо сказать, отец может им гордиться, — на этом слове он сделал почтительный жест в сторону Танатоса.

— К тебе пришла я, — отстегнув ножны с мечом, я откинула их далеко в сторону.

— Но ради него, да? — мужчина покачал головой. — Неужели ты не понимаешь? Он дитя бога смерти, и никогда не любил тебя, всегда используя в своих целях. А ты сейчас кидаешься на смерть ради того, чтобы он исполнил свой долг. Он не придет и не поможет тебе, а ты глупо бросаешься защищать его. Думаешь, он сейчас прорывается, чтобы спасти тебя? Нет, он просто хочет сам заполучить ключи от паутины.

— Понимаю, — спокойно согласилась я, отбрасывая за спину выбившийся вперед хвост. — Не любил. Использовал. Не придет. Я это знаю.

— Ну так зачем тогда ты пришла? — жрец, кажется, был немного ошарашен моим явно нелогичным поведением.

— А я пришла из-за себя, — коротко и жестко проговорила я, усмехнувшись и показав чуть удлинившиеся клыки. И без предупреждения ударила ментальной волной, от которой обычный человек потерял бы сознание.

Ага, сейчас!

Я еле увернулась от короткой череды заряженных ядом и еще какой-то гадостью шаров, уже в прыжке посылая в жреца боевые заклинания, который он с легкостью отбивал.

На протяжении всего короткого боя, практически вымотавшего все мои силы, он не давал мне атаковать, постоянно швыряясь высшими заклятьями. Прогнуться, прыжок, кувырок, еще один прыжок… обожженная рука болит, но я торопливо перебираю руками, вспоминая более мощные боевые атаки и блоки.

Я остановилась, тяжело дыша и наблюдая за тем, как мужчина поднимается с ног, сраженный таки волной. Мои силы были на исходе, я понимала это, его резерв еще даже не начинал истощаться. Даже сила оборотня не поможет мне сейчас, а у этого мерзавца явно высшая степень по некромантии, настолько легко он расшвыривается темной магией.

Я упала на плиты пола, сраженная еще одним приемом. Давно запрещенным, но тем не менее использованным. Впрочем… запрещен этот прием был только в моем мире. Жрец сделал огромную ошибку — желая насладиться своей победой, он подошел ко мне. Наклонился, рассматривая обескровленное, бледное лицо, на щеке которого змеилась не одна царапина.

Идиот.

Тонкие пальцы плетут нити судеб… величественные здания Эллегиона утопают в предрассветных сумерках, а женщина стоит на башне, красивая и опасная. Смертоносная, обладающая огромной, нечеловеческой силой…

Жреца отшвырнуло в другой конец зала, и я поднялась, с трудом удержавшись на ногах. Ненавижу некромантию, но сейчас от моей победы зависит не только моя жизнь… впустить в себя силу, стать ею… позволить чужим воспоминания затронуть мозг. Наверное, сейчас я на нее похожа — Роллон бы меня не узнал.

Вспомнить старинные заклятья, которыми я-она пользовалась когда-то. Вскинуть руки, позволить сорваться с кончиков пальцев темным искрам… я услышала, как за спиной с грохотом вылетела дверь, и почуяла запах Роллона, ворвавшегося в зал.

Ты все-таки пришел… но я уже не я. Пока не я.

— Ты? — выдохнул Эрестед, поднимаясь и видя во мне уже не Ллиоловитайен из дома Вельндара, а ее, ту, часть которой еще жила во мне, не желая умирать.

— Айлитен… — тихо прошептал за спиной Роллон, и в этом голосе не было ни нежности, ни восхищения. Только удивление и искренняя недоуменность. Я щелкнула пальцами.

Поединок некромантов? Что ж, хорошо.

Роллон, в последний момент прорвавшийся через границу и оставивший Лентарна присматривать за тем, чтобы никто не ломился в коридор, влетел в зал, вышибив дверь. И тут же застыл, наблюдая за тем, как уже, казалось, мертвая девушка поднимается. Спина выпрямляется, волосы разлетаются по ней ярким пламенем. Она жива, и это хорошо. Но… Роллон присмотрелся, наблюдая за тем, как между длинных тонких пальцев вспыхивают так хорошо знакомые ему темные искры, как девушка встает в характерную для нее позу…

— Айлитен… — выдохнул он, потрясенный и удивленный происходящим. Так значит, она решилась впустить в себя силу, которая была ей чужда… почему?

Эрестед выглядел не менее потрясенным, медленно поднимаясь с пола, усыпанного мелкой крошкой. Стер со лба тонкую струйку крови и встал в боевую позу. Напряжение повисло в воздухе, став почти что осязаемым.

А затем по залу завертелся-закрутился темный вихрь, схожий с зимней стужей и метелью. Высшие заклятья кружились в воздухе, но две фигуры невозможно было различить, настолько они были быстры и смертоносны. Однако когда Литина фигура на несколько секунд появлялась в поле зрения, Роллон узнавал в ней Айлитен, ту, прежнюю, какой она была в Эллегионе. Это было страшно — смотреть на то, как в глазах молодой девушки вспыхивает ледяное пламя и как ее руки творят магию, отнимающую жизнь. И захватывающе одновременно…

На короткий миг они остановились — жрец, уже изрядно уставший, замешкался, и она поняла, что это ее единственный шанс.

Я все-таки смогла его ранить. Эрестед остановился, переводя дыхание, и в эту секунду я ударила. Волна прокатилась по залу, грозясь смести жреца с лица земли, но в последний момент он резко поднял искалеченную мной руку, делая откат.

Свое же собственное заклинание, в которое были вложены последние силы… силы даже не мои. Резерв Айлитен тоже подошел к концу…

Как же больно… почему плиты пола такие жесткие? Роллон… я вижу его, скованного магической сеткой, выпущенной из здоровой руки жреца. Слезы, блестящие на его щеках. Он плачет? Почему? Над чем ему теперь плакать?

Что ж, Зимний волк, когда освободишься, можешь забрать у меня силу, если она еще осталась.

Эрестед тяжело дышал, но не торопился подходить, ожидая от меня еще какого-нибудь подвоха. Добить он меня ничем не мог — последние силы отдал и он, к тому же жрец был уверен в своей победе уже наверняка и не думал, что распростертая по полу девушка, лежащая в неестественной для человека позе, может теперь представлять для него хотя бы малейшую опасность.

Ну как можно было так ошибиться еще раз?

Как там, Роллон? Жизнь по правой, смерть по левой? Я ведь сейчас почти не отличаюсь от тебя…

Спасибо тебе, хотя мне не за что тебя благодарить.

Последнее, отчаянное усилие, заставившее выступить на лбу капли пота… последние силы, по капле выпивавшие и втягивавшие в заклятье саму меня…

Я уже не смогу выжить, даже если захочу. Во мне не осталось уже ничего — ни ауры, ни души, до остатка вложенных в заклинание.

Но я хочу жить…

Я не смогу.

Я тебя ненавижу…

Ненависть, любовь — что это такое? Простые слова, лишенные смысла, бессмысленная дорожка, прочертившая щеку…

Я уже не слышала дыхания жреца и понимала, что смогла его уничтожить. Что ж, со смертью мага все чары развеиваются. Завеса спала, и сетка должна была слететь с Роллона. Город уже не скрыт паутиной заслонов и преград.

Можно радоваться. Но мне почему-то грустно.

Уже через полузабытье смерти, охватывающее меня, я почувствовала обнимающие меня теплые руки, мокрые от слез губы на своих щеках, невнятное бормотание, повторяющее только мое имя…

Почему?..

12

Почувствовав, что с него спала сетка, сковывавшая движения, Роллон подбежал к замершей на полу в неестественной позе девушке. Она еще дышала. Слабо, но дышала, однако жизнь капля за каплей уходила из нее, растворяясь в ставшем холодным воздухе.

— Лита… Лита… постой… — он обнимал ее, прижимая к себе, звал… зная, что все это напрасно, что даже его сила управления жизнью и смертью не поможет ей вернуться в этот мир.

Она уходила, и он ничем не мог ей помочь. Она не желала жить, а он умел воскрешать только тех, кто сам хотел вернуться. И он прекрасно понимал, что сейчас сам явился причиной ее ухода. Девушка, чуть приоткрывшая глаза, внезапно вздрогнула и замерла. Нет, только не сейчас… не так… не из-за него…

Глухой рык, вырвавшийся через плотно сжатые зубы, расплескался по всему залу. Обруч ярко вспыхнул, искра, пробежавшая по нему, озарила светом стены и статуи богов. В следующую секунду Роллон упал рядом с Литой, безвольно распластавшись по полу. Сильная мужская рука в последний момент успела сжать руку девушки, еще теплую, покрытую паутиной тонких царапин.

Он надеялся, что все получится.

Белая, кажущаяся заснеженной, трава. Такое же небо. Идет дождь… легкий, он чуть капает, оставляя на гладком озере круги идеальной формы. Все вокруг… бело-серебристое. Нет, не белое. Бесцветное. Здесь нет цветов. И чувств тоже. Нет. Я даже не чувствую прикосновение воды к своей руке.

Неужели мой путь завершается здесь? И так… я не хотела уходить так. Так глупо, от собственного заклятья… И вместе с этим было горько и обидно — умирать, защищая жизнь и интересы того, кто меня использовал. Всего лишь… для достижения своей цели. Я же всю свою жизнь ненавидела таких людей. И сейчас… так глупо… почему я умерла так глупо?.. и так рано…

— Ты можешь вернуться, — услышала я голос, знакомый мне до боли. Я резко обернулась и застыла. Напротив меня стоял… Роллон. Серьезный, как никогда, он внимательно смотрел на меня, ожидая, что же я отвечу. Как он нашел меня здесь? Он же не умер. Или…

— Зачем?

— Ты не хотела умирать.

— А теперь я не хочу возвращаться… здесь мне спокойнее, здесь я свободна как птица… и здесь нет тебя.

— Ты меня ненавидишь?

— Да. Только не спрашивай, почему — ты все знаешь сам. Роллон… — я с трудом выговорила ставшее ненавистным имя. — Ты сделал мне настолько больно, насколько мог. Уходи.

Вместо этого он подошел, так близко, что я слышала тихое дыхание. О боги… больше всего на свете мне хотелось кинуться ему на шею, расцеловать и улыбнуться… я сделала большой шаг назад.

— Уходи, я не желаю возвращаться.

— Лита… — он резко сделал шаг вперед, а затем, не давая мне шансов отойди еще дальше, крепко прижал к себе. Я пыталась отбиваться, но он не размыкал объятий и держал, держал крепко, совсем не желая отпускать. — Я хочу, чтобы ты меня выслушала.

— Нам больше не о чем говорить, и если ты опять собрался лгать…

— Ты думаешь, я стал бы лгать на пороге смерти? Послезавтра время, отпущенное мне, кончается, и я ухожу в Эллегион. Туда, за Ворота, куда нельзя заходить живому человеку. После моего появления там Врата обрушатся, навсегда похоронив вход в проклятый мир, и я не смогу вернуться назад, умерев там. Скажи теперь — зачем мне лгать сейчас?

— Я не хочу тебя слушать, — я все-таки вырвалась, сделав назад еще пару шагов. Роллон покачал головой.

— Я же не прошу мне верить. Просто выслушай.

Он начал говорить, и я уже в который раз прокляла то, что у меня есть чувства. Я стояла, слушала его, и понимала, что на этот раз он говорит искренне, что эти фразы идут от сердца, от души, которая долго спала и теперь наконец-то проснулась. А еще я внезапно поняла, что он никогда не говорил неправды. Лишь пару раз, в редких случаях, когда хотел сохранить мне жизнь… он говорил, а я читала его, как раскрытую книгу, погружаясь в его воспоминания и мысли, которые не могли быть ложными. И я понимала, какой была до этого дурой.

Он так пытался спасти меня и выполнить свой долг. Он запутался, ища выход из сплетшегося воедино лабиринта…

И сейчас безумно гордый Зимний волк стоит и просит простить его или просто вернуться к жизни.

Да как я могу его простить? Как я могу простить человека, который ничего и не совершал?

В моих глазах блестели слезы, и я разозлилась на себя. Глупая, сентиментальная девчонка! Медленно, словно во сне я смахнула золотистую прядь с такого родного, любимого и ненавидимого лица, причинившего мне столько боли и принесшего в мою жизнь столько счастья.

— Как я могу вернуться? — тихо спросила я, глядя в сине-зеленые глаза. Он улыбнулся. Поцеловал меня, словно в последний раз. Словно прощаясь навеки, долго-долго, горько-горько…

А затем чуть виновато сказал:

— Прости за то, что я сейчас сделаю. Если ты будешь помнить все то, что произошло сейчас, тебе будет трудно отпустить меня в прошлое. Но я напишу тебе прощальное письмо, бумага ведь безлика. И там я скажу то же самое…

И прежде, чем я сказала хоть слово против, он схватил меня за руку, вырывая из пучин смерти…

Роллон закашлялся, приходя в себя и поднимаясь с жесткого пола. Первым, что он увидел, было слегка обеспокоенное лицо Лентарна, внимательно рассматривающего двоих, застывших на полу.

— Я так и думал, что ты не умер, — сказал он облегченно. — Что с ней?

— Уже все в порядке.

— Да? — эльф внимательно посмотрел на девушку, лежащую без сознания. Белое, обескровленное лицо, сжатые губы без кровинки. В ней не было жизни, Лентарн прекрасно видел это, но Роллон утверждал обратное.

— Да, — Роллон подхватил Литу на руки, чувствуя, что ее сердце начинает биться. Слабое дыхание снова восстановилось. — Я же сказал — все в порядке.

— А что с силой Айлитен?

Роллон нахмурился — ну почему Лентарн всегда и в первую очередь думает только о делах? Наверное, никак до сих пор отвыкнуть не может…

— Когда Лита умерла, я забрал ее. Сила Айлитен сейчас заключена в кристалл, а он должен лежать в кармане. Ты доволен? — мрачно поинтересовался он, направляясь к выходу из зала. Нужно как можно быстрее попасть в замок и уложить ее спать, а также обработать все раны. Роллон пошатнулся. Он сам едва шел — воины оказались несколько сильнее, чем они предполагали, да и было их в несколько раз больше, к тому же за ее возвращение он отдал несколько больше жизненных сил, сколько предполагал. В волосах теперь уже навсегда появилась поседевшая прядь, которой уже никогда не стать золотистой, но он не жалел об этом, как не жалел и о нескольких годах жизни, уплаченных за то, чтобы вытащить Литу оттуда. Главное — она жива.

Идти быстрее, как можно быстрее и осторожнее… он старался ступать мягко, зря не тревожа Литу, и так потерявшую много сил. Силы… на то, чтобы прийти в себя, ее собственных ресурсов организма не хватит — слишком все резервы были истощены этой борьбой со жрецом, превосходящим ее по силе в несколько раз. Если бы не пробудившаяся память Айлитен, сохранившаяся в крупице силы, завтра можно было бы разжигать погребальный костер.

Лентарн молча шел рядом, видимо, погрузившись в свои мысли. Такой же израненный и побитый, как Роллон, он был еще и очень мрачным, хотя уж ему-то следовало радоваться.

— Слушай, что теперь будут делать Зимние волки? — внезапно спросил он, поднимая голову. Всегда белые, но сейчас измазанные в пыли и крови волосы спутанными прядями упали ему на лицо. Эльф снял обруч, покрутив его в руках. Обруч не утратил своего сияния, но искра, пробегавшая по нему раньше, потухла.

— Не знаю. Жить, — Роллон пожал плечами, разглядывая лицо Литы. Ветер пошевелил рыжие пряди, упавшие на лоб и ярко выделившиеся на белой, как полотно, коже.

— Для чего? — эльф вздохнул, снова по привычке надевая обруч. — Раньше у нас хотя бы был долг… это неправильно, мы должны были умереть в Эллегионе или уйти в небытие вместе с ним. У меня теперь нет больше смысла к существованию.

— А Иллеа?

— Возможно. Но я же не могу вечность, отпущенную мне, только нюхать цветы и писать картины.

— Ты смертен, — напомнил Роллон, кивком отворяя ворота замка и проходя в сад.

— Ну да, и умру я где-то через пять-шесть тысяч лет, когда даже этот мир забудется и будет вспоминаться только в легендах. Может быть, переберусь в Ателлен, вместе с Иллеей. Для меня там есть свободное место в Университете — читать лекции по древней истории или древнейшей магии.

— Позови слуг, — вдруг попросил Роллон, чувствуя, что силы, с помощью которых Лита смогла вернуться, опять заканчиваются.

— А ты сам ее не донесешь?

— Позови, — мужчина опустил Литу на плиты, которыми было вымощено крыльцо, и сам присел рядом. Крепко обнял ее, прижав к себе и замерев. По правой руке медленно потек жизненный поток, пальцы засветились мягким белым светом, на лбу Роллона выступили бисеринки пота. Лентарн молча наблюдал за этим, зная, что возражать сейчас бесполезно.

Жизненная сила, столь нужная сейчас Роллону, перетекала к Лите, которой она нужна была куда больше. Эльф прекрасно знал, что Роллону для восстановления понадобится около дня, Лите же чтобы прийти в сознание из такого состояния — несколько недель. Конечно, Роллон вряд ли это допустит.

Лентарн махнул рукой слугам, молча указывая на лежащую на крыльце девушку и мужчину, без чувств свалившегося рядом. Затем покачал головой, хмыкнул и тоже пошел в замок, легко коснувшись кристалла связи чуткими кончиками пальцев.

13

Я помню только то, что мне было очень плохо. Кажется, я лежала, провалившись в забытье, кого-то постоянно звала. Помню… звала Роллона. Но стоило лишь мне вспомнить это имя, как боль сразу же пронзала сердце и измученный мозг. Почему я выжила? Зачем? Чтобы снова и снова вспоминать то, как он лгал мне? лгал постоянно… использовал, лишь для того, чтобы достичь своей цели. Из глаз текут бессильные и бесполезные слезы, я не хочу плакать, но я не могу… не хочу… не хочу… вспоминать… память… не хочу… лгал… вспоминать… и снова наваливается темнота, а по щекам текут легкие струи воды, которые гулко отдаются в сердце.

Кажется, я снова пришла в себя. Окончательно. С трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от света, ярко бьющего в глаза. Через пару секунд, проморгавшись, я открыла их окончательно. Огляделась. Кажется, я лежала в какой-то комнате. В огромные, во всю длину стены окна лился яркий дневной свет, а лучи солнца избороздили воздух. Я глубоко вздохнула. Мне было уже совсем хорошо. В физическом смысле. Голова не болела, тело не ныло. А вот душа… больно, очень больно на сердце. Нет, не хочу я ничего вспоминать! Потому что мне сразу же становится плохо, намного хуже, чем было тогда, когда я умирала за то, чтобы выжил тот, кто мне был дорог и кого я больше всего на свете боялась потерять. За того, кто меня лишь использовал. Для него моя жизнь и я совсем не имеют значения… ЗАЧЕМ Я ВЫЖИЛА? Ну вот… снова вспомнила… снова…

Послышался звук открывающейся двери. Я мгновенно повернула голову в ту сторону, чуть приподнимаясь на локтях. Но, увидев того, кто вошел, снова бессильно опустилась на подушки. Роллон подошел к кровати и сел на край. Я безразлично взглянула на него. Воплощение мужской силы во всей своей величественной красе. Черная рубашка, черные брюки, сверху одета черная же мантия, а волосы прижаты тонким серебряным обручем, по которому скользит одна еле различимая искра. В волосах откуда-то появилась одна-единственная бело-серебристая прядь. Неужели он уже седеет? Впрочем, мне это неинтересно. Ненавижу его. За всю ту боль, которую он мне причинил.

— Пришел проведать, как я тут? Неужели тебя волнует самочувствие оружия? — очень холодно осведомилась я.

— Лита… — начал он. Нет, не надо сейчас извиняться. Нужно было раньше думать.

— Уходи.

— Лита…

— Уходи отсюда. Возвращайся в свой мир, туда, откуда пришел. Я не хочу больше тебя видеть. Никогда.

— Могу я хотя бы все объяснить?

— Поздно. Слишком поздно что-либо объяснять. Я никогда уже не поверю тебе, а сейчас слышишь — уходи. Исчезни из моей жизни навсегда! Я не хочу тебя больше ни видеть, ни знать, Роллон! Уходи! — я сорвалась на крик. Никогда мне еще не было настолько плохо. Он встал. Ну хоть что-то сделал так. Уже стоя на пороге он обернулся и произнес:

— Завтра я ухожу в прошлое. Навсегда. Тебя это устроит?

— Лучшего я не представляю, — ответила и сразу же отвернулась от него я. Не хочу, чтобы он видел слезу, скользнувшую по моей щеке.

Он вышел, тихо закрыв за собой дверь. А я снова осталась одна. Наедине со своими мыслями. Мне больно осознавать то, что он уходит. Уходит навсегда. Я никогда его больше не увижу. Никогда… нет, Лита, нельзя из-за него плакать и страдать. Он всего лишь лгал. Так пусть теперь уходит. Ну почему, почему я не могу действительно ненавидеть его? Я хочу, но у меня не получается.

Я поднялась с кровати. Какой смысл здесь валяться? Пойду хоть чем-нибудь отвлекусь. Отвлекусь от тех мыслей, которые ходят у меня в голове. Нужно одеться, не в ночной же рубашке идти по улицам. Я задумчиво открыла шкаф, стоящий у противоположной стены. Так… да… выбор невелик — либо белое платье, весьма смахивающее на ночную сорочку, либо такое же синее. Мне не нравится ни одно, но уж лучше белое. Одевшись и расчесав волосы, я вышла из комнаты. Хорошо бы еще узнать, где я. Открыв дверь, я вышла в коридор, широкий и наполненный светом. Интересно, здесь еще кто-нибудь есть кроме слуг? Вскоре оказалось, что есть.

Я вышла во внутренний двор, который раньше так нравился мне. Здесь царило спокойствие, росли аккуратно подстриженные кусты белых и светло-розовых роз. Покой и уединение… как хорошо. Около фонтана сидел почему-то Лентарн. Странно, но к нему у меня такое же чувство безразличия, какое было и раньше. Он все так же и остался просто знакомым, хотя и сам говорил Роллону то, что он должен сделать. Услышав шаги, Лентарн поднял голову, и я встретилась с чуть виноватым взглядом темно-синих глаз, внимательно меня оглядевших.

— Ты уже очнулась? Хорошо.

— Долго я была без сознания?

— Нет, не очень.

— Сколько?

— Два дня. Но если бы Роллон тебе не помог, ты бы лежала в кровати намного дольше.

— Что? — вот это новость. Мне помог Роллон? Тот, кто превратил мое сердце в тысячу ледяных осколков? — И что же он такое сделал?

— Когда он принес тебя, тебе было очень плохо. Ты уже стояла на пороге. И он, сам раненый и полуживой, сел рядом и капля за каплей заставлял твой организм принимать его силу. Ты бы видела его. Сам бледный, с ранами, но он сидел и отдавал жизненную силу, пока сам не свалился рядом.

— Он в полном порядке. Человек не может восстановиться за такой короткий срок, отдав все, а я его уже видела и чувствует он себя прекрасно.

— Не забывай, он не человек.

— Это я как раз помню хорошо.

— Завтра он уходит.

— Знаю. Ход истории восстановился, силу в прошлое я вернула, теперь может возвращаться героем, — цинично и чуть горько усмехнулась я. — И будет жить долго и счастливо, купаясь в лучах славы.

— Ты не поняла, — поправил меня Лентарн. Почему он так странно на меня смотрит — он ведь прекрасно понимает, как я теперь отношусь к Роллону. — Он уходит в Эллегион, за Врата. В мертвый мир. Не в этот город.

— Что? Зачем?

— Чтобы стать частью истории.

— Но он же умрет там! Ворота запечатаны, он не сможет один их открыть, как бы силен не был!

— Он и не собирался их открывать. Он сознательно идет на смерть.

— Почему?!

— Спроси у него сама.

— Где он?

— Не знаю, скорее всего, в зале на третьем этаже. Он проводит там много времени. Лита… — что-то хотел мне сказать Лентарн, но я уже его не слышала. Я мчалась на третий этаж, не замечая никого и путаясь в длинном платье из воздушной ткани. Шаги гулко отдавались в камне. Так… где же этот чертов зал?!

Вот и массивные двери. Я толкнула тяжелую створку рукой, проходя внутрь. Роллон был там. Он стоял у большого, во всю стену, окна и задумчиво смотрел на океан. Лучи солнца заливали фигуру в черном, и мне захотелось подбежать к нему, обнять и расцеловать. Вместо этого я спокойно на него посмотрела.

— Роллон… — осторожно позвала я. Он обернулся.

— Ты?.. — наверное, он не поверил. Конечно, я же сама недавно накричала на него, сказав, чтобы он больше никогда не приходил. Прости меня. Тогда я еще не знала.

— Да. Роллон… это правда?

— Что? — не понял он.

— Что ты вернешься на ту сторону Ворот.

— Да.

— Зачем?

— Чтобы закончить то, что начал.

— Но ты же умрешь там. Ты не сможешь выбраться.

— Не смогу. Признаться, я и не хочу.

— Что? Ты хочешь умереть? Почему?

— Я не хочу умирать. Но и жизнь для меня не важна. Мне все безразлично теперь.

— Почему? Почему именно сейчас?

— Я неправильно выразился. Для меня никогда не существовало разницы между жизнью и смертью.

— Почему?

— Потому что когда человек один, ему не страшно умирать.

— И ты всегда был один?

— Да. Всегда. Я никому не нужен. Во всем мире нет ни одного человека, которому я был бы дорог. Точнее нет, был один. Но ее уже нет. После ее смерти я снова остался один. Но я и не люблю толпу.

— Ты всегда был таким? Неужели всегда?

— Почти. С тех пор, как стал Зимним волком. Знаешь, когда очень долго живешь, в любом случае тебя ждет одиночество.

— Но… я тоже Волк. Точнее, Волчица. Значит, меня тоже ждет такая судьба?

— Нет, — покачал он головой. — Ты не стала настоящим Зимним Волком. Для того, чтобы им стать, нужно отказаться от всего. Отказаться от семьи, чувств и от себя. Нужно стать стихией, слиться с ней и воплотиться в новом образе. Тебе это не удалось. К счастью. Сила этого не стоит.

— И… ты отказался от всего по собственной воле?

— Нет, — снова покачал головой он. — Меня не спрашивали. Я такой не по своей воле. Но одинок полностью из-за себя. Я сам явился виной тому, что людей, которые меня ценят, нет и никогда не будет. Я снова один.

— Неправда. Ты лишь думаешь так. На Земле есть люди, которым ты дорог. Поверь мне.

— Неужели ты правда так считаешь? — усмехнулся он.

— Конечно, — я повернулась, чтобы выйти.

— Подожди! — окликнул он меня.

— Да?

— Прости меня…

— Мне послышалось? Простить тебя?

— Да… — Роллон явно извинялся первый раз в своей жизни. — Ты ведь мне уже не веришь, правда?

— Да, — призналась я, хотя мне и очень хочется. Я уже не знаю, каким его словам можно верить. С одной стороны, хотел убить. С другой — спас жизнь…

— Я не пытаюсь доказать тебе, почему мне можно верить. Даже если ты считаешь меня бесчувственным чудовищем, я тебя понимаю. Но я прошу прощения за все. За то, что тебя использовал и ничего не рассказал раньше.

— Думаешь, что за это можно простить? Просто так взять и простить… Извини, но я так не могу. Прости… пока не могу.

Я повернулась и вышла, оставив Роллона в гордом одиночестве. Знаю, мне будет плохо, если он уйдет в прошлое. Но если он останется, то мне будет еще хуже.

Роллон стоял и молча смотрел, как девушка выходит из зала. Ее шаги постепенно удалялись. Он снова остался один. Нет, не права была Лита. Он все равно один. Неправильный волк… эти животные обычно сбиваются в стаю, чтобы выжить, он же, наоборот, бежит от всех. «Останови ее», — звучал внутренний голос. — «Останови…» Роллон подался вперед, но лишь опустил руку.

Нет. Так ей будет легче.

Остаток дня прошел как в тумане. Я не помню почти ничего из того, что делала почти машинально. С Роллоном я больше за весь день так и не поговорила. Не хотелось. Роллон был прав, он действительно бесчувственное чудовище. И другим уже никогда не станет.

Я не помню, как вечером добралась до постели, грохнулась на нее и закрыла глаза. В сон я провалилась мгновенно.

Когда я открыла глаза, было уже утро. Лениво я взглянула на часы. Еще только пять часов утра… хочу спать… но секунды через две сон прошел. Сразу. Я вспомнила. Вспомнила, что он уходит. Навсегда. Кубарем скатившись с кровати, я лихорадочно оделась. Нечаянно взгляд упал на тумбочку, на которой белел единственный листок бумаги. Кинувшись к нему, я развернула и прочитала. Там, написанное размашистым, четким, до боли знакомым почерком, было лишь одно слово: «Прощай».

Так рано? Я выбежала на улицу, туда, где мерцал, медленно закрываясь, светлый портал, состоящий, казалось, лишь из дрожащего воздуха. Стоящий в нем человек в черном повернулся, услышав звук шагов по камню. Провел рукой по тонкому серебряному обручу, прижимающему волосы. Он медленно таял. Вот уже только половина туловища, без ног, находилась в этом мире. Роллон внимательно смотрел на меня, безмолвно прощаясь. И он, и я понимали, что слова не нужны. Тонкие губы согнулись в ободряющей улыбке. По серебряному обручу пробежала последняя, самая яркая и ослепительная искра. Портал закрылся.

Ну вот и все. Неужели так просто? Почему он меня не предупредил? Хотел уйти, не попрощавшись. Стоп… он попрощался. А я нет.

Резко развернувшись, чтобы Лентарн, стоящий неподалеку, не видел моих внезапно выступивших слез, я побежала к морю. На пляже было спокойно, волны тихо омывали песок и мои ноги. Я упала на колени, машинально перебирая руками воду. Слезы тихо текли по щекам, капая вниз, к таким же соленым слезам океана. Вот и все. Закончен твой путь, одинокий странник Роллон, погнавшийся в будущее за призрачной надеждой. Я запомню тебя, навсегда запомню, как самое приятное и ненавистное событие в моей жизни. Прощай.

Внезапно меня привлек какой-то странный звук, исходящий от Ворот. Я резко развернулась, с удивлением вглядываясь в подернутую рассветной дымкой синеву моря.

Ворота рушились, неторопливо оседая в море и поднимая небольшую волну. Вот уже упала одна часть, потом отлетела другая… несколько минут — и они скрылись под водой, чтобы больше не вернуться никогда.

Вот и все, Роллон. Ты не сможешь теперь вернуться никогда, и никто и никогда больше не увидит красоту Эллегиона, проклятого мира, скрытого ото всех. Я так хотела этого и так хотела, чтобы ты ушел, прогоняя тебя вчера утром.

И почему я плачу, зная, что мое желание исполнилось? Почему даже не пытаюсь остановить бегущие по щекам слезы? Я встала, вытирая лицо и заправляя за уши волосы. Ничего, я никогда и не любила его. Так, легкое увлечение длиной в две недели. Гордо выпрямив спину, я пошла прочь с пляжа.

Но эти две недели перевернули мою жизнь.

14

Вдоволь нагулявшись по еще сонному городу в одиночестве, я все-таки вернулась в замок, застывший вдали белой, искрящейся на солнце громадой.

Удивительно, но стража меня пропустила, не задав ни единого вопроса, а даже чуть склонив головы в знак приветствия. Странно… они ведь прекрасно видели, что Роллон ушел в Эллегиона и знали, что в этом замке я всего лишь гостья.

Внутри было прохладно и пустынно, я не увидела даже ни одного слуги. Впрочем, так даже лучше. Сейчас я больше всего хотела побыть одна. Лентарн тоже куда-то делся — видимо, ушел к Иллее, так что мне никто не мешал.

Но, несмотря на то, что я не видела прислуги, в замке она все же имелась. Во всяком случае, когда я прошла в комнату, то обнаружила, что постель заправлена, хотя я прекрасно помнила, в каком состоянии она была оставлена.

Присев на край кровати, я нашарила взглядом оставленный на тумбочке лист бумаги с одной-единственной надписью. Я подняла его, но как только взяла листок в руки, на белой бумаге проступило еще одно послание, словно начертанное огнем.

«Зайди в мой кабинет перед тем, как разрушишь замок до основания. Прошу.»

Я усмехнулась, кладя лист обратно. Неужели Роллон действительно думал, что я стану мстить или срывать злость таким образом? Неужели за то короткое время, которое мы общались, он не сумел понять и узнать меня хотя бы немного?

Поднявшись, я отправилась на поиски кабинета. Так как я даже приблизительно не знала план здания, а спросить дорогу было не у кого, то поиски заняли довольно долгое время. Когда я наугад вошла в какую-то из незапертых дверей, то искренне обрадовалась, что в этот раз попала по адресу.

В том, что это именно кабинет, сомневаться не приходилось — повсюду шкафы с книгами и свитками, а около окна — огромный стол с кедровой столешницей.

Немного не понимая того, зачем Роллон в своей последней записке попросил меня прийти сюда, я подошла к столу, заваленному какими-то бумагами и свитками. Присмотрелась. На самом видном мете лежал пухлый конверт с моим именем, который я тут же неуверенно открыла.

В конверте оказались компьютерная распечатка текста и еще пара листов бумаги. Я развернула один, вчиталась в текст. Судя по всему, это было его прощальное письмо. Зачем мне его читать и что он хотел сказать? Извиниться напоследок?

«Я очень надеюсь на то, что ты все-таки прочтешь это письмо, а не разорвешь его, даже не развернув. Это мои последние слова и мысли, которые я хотел сказать тебе перед тем, как уйти навсегда.

Конечно, мне хотелось именно поговорить с тобой, сказать все это, но я прекрасно понимаю, что сейчас ты не захочешь меня слушать. Лита, пойми меня — я не обманывал тебя и никогда не использовал как оружие. Да, наверное, мне все-таки следовало сказать тебе, чьей силой ты обладала.

Возможно, я вел себя как последняя свинья, но ты же знаешь, что забрать у мага силу можно только после его смерти. Я знал, как ты отреагируешь, и прекрасно понимал, что после этого ты мне не поверишь. Ты ведь знаешь, что у Зимних волков нет ни сердца, ни души.

Вернее, не было, пока Эллегион имел над нами реальную власть. Но ты не знала того, что Зимним волкам достаточно часто приходилось отнимать силу у себе подобных. Именно для этого и нужен был фиктивный обряд инициации — сила Айлитен должна была поверить в то, что ты стала Зимним волком, и тогда ее можно было бы безболезненно у тебя отобрать. К тому же, если бы я не отобрал у тебя силу Айлитен, она бы медленно тебя погубила.

Знаю, с обрядом мы сильно рисковали, но это был единственный способ сохранить тебе жизнь, поэтому я пошел на него, обманув тебя.

Я не удивлен твоей реакцией — так вел бы себя на твоем месте любой нормальный человек. Да, я не подумал.

Я не прошу прощения, лишь прошу хотя бы попытаться меня понять. Впрочем, сейчас уже поздно извиняться и разводить руками, понимая, что все уже сделано. Жаль лишь, что мы не смогли попрощаться, как должно.

В этом конверте ты найдешь мою последнюю книгу и документ, заверенный моей личной подписью и печатью. По этому документу ты имеешь все права на замок и всю принадлежащую мне собственность.

Не уверен, что это тебя утешит, но, быть может, это послужит хотя бы крупицей возмещения причиненного морального и прочего вреда.

Если возникнут какие-то проблемы, обращайся к Лентарну — он поможет. Вот, наверное, и все. Хотя нет — в конверте ты найдешь и ключ от моего дома в Ателлене.

Прощай. И, хотя я и не надеюсь на это — попробуй простить.

Роллон.

P.S. Я никогда не лгал тебе насчет своих чувств.»

Прочитав письмо, я положила его на стол. Никогда не лгал… и вряд ли стал бы делать это сейчас, в своем последнем послании. Повинуясь какому-то необузданному, звериному инстинкту, я с силой двинула кулаком по столу. Столешница лишь жалобно загудела, а я потерла руку.

Нет, это не Роллон сволочь. Это я дура. И вела себя как маленький ребенок, твердо уверенный в том, что все люди должны ходить вокруг и развлекать его, не имея при этом ни своих желаний, ни чувств.

Все, доигралась до того, что теперь самой больно. И стыдно перед Роллоном. Я сглотнула комок в горле, рассматривая распечатку — примерно сотни полторы страниц, испещренных мелким текстом.

«Сага о зимнем волке», — было напечатано на первом листе крупными буквами. Я грустно и горько улыбнулась, положив распечатку и письмо назад в конверт, который пока оставила на столе.

Взяла лист с золотым тиснением и витиеватыми строчками, пробежалась по нему глазами. Нужно только вписать мое имя… Значит, он разрешил мне брать все, что я захочу и пользоваться чем угодно?..

Впрочем, мне не нужно что угодно. Лишь некоторые вещи.

Я нашла Лентарна недалеко от главной площади, затратив на его поиски практически весь день. Эльф сидел прямо на холодных ступеньках крыльца своего дома, поджидая Иллею, и, запрокинув голову, рассматривал алеющее небо.

Услышав практически бесшумные шаги, он резко обернулся, взметнув белое пламя волос. Васильковые глаза наполнило удивление, когда я протянула ему доверенность на замок.

— Вот, возьми, — сказала я, отдавая ее. — Здесь вписано твое имя, и с этих пор ты считаешься почти хозяином замка до возвращения его владельца.

— А ты куда?

— Вернусь в Университет, — я грустно улыбнулась, и в эту улыбку вложила всю горечь, накопившуюся в душе. — У меня последний год, а занятия начинаются уже через два дня. Удачи!

И прежде, чем он успел что-то сказать, я шагнула в портал, навсегда вычеркнув себя из истории этого города.

Вряд ли я когда-нибудь еще вернусь сюда. Это город памяти, и здесь слишком много воспоминаний для меня одной. В последний раз взглянув на красивейшие улицы, по которым недавно ходила, я закрыла портал.

Глава 7. Я хочу пожелать…

1

Ателлен встретил меня ярким праздником и сверкающими улицами, на которых гремели песни. Судя по всему, это наш университет отмечал день первокурсника — традиционно, за два дня до начала занятий — чтобы к первому учебному дню наконец-то протрезветь и избавиться от головной боли.

Люди веселились, тут и там встречались радостные лица, и на их фоне я, злая на себя и на весь мир, ярко выделялась своим хмурым лицом, поминутно кривившемуся от боли — хотя и зажившие, раны все еще давали о себе знать.

Когда я наконец доплелась до дома, то испытала даже некое подобие радости. Криво улыбнулась явно вымученной улыбкой сестре, самой открывшей мне дверь. Когда Велера оглядела меня, радостная улыбка по поводу моего возвращения мигом стекла с ее лица. Видимо, вид у меня был действительно слишком хмурый.

Насколько я помню, я оставила сестре записку о том, что уезжаю с друзьями в путешествие по далеким землям и вернусь только к началу учебного года. И, думаю, она предполагала, что я вернусь прекрасно отдохнувшей, загоревшей и радостной. Но она вряд ли могла даже предположить то, что я заявлюсь домой без какой-либо походной сумки, в длинном воздушном платье, похожем на ночную сорочку, злая и хмурая, а также попеременно закусывающая губу.

Коротко поздоровавшись, я скинула туфли на высоком каблуке прямо в холле и принялась быстро подниматься по лестнице, чувствуя босыми ногами приятный холодок мшисто-зеленого мрамора.

Войдя в свою комнату, я коротко махнула рукой, зажигая золотистые огни светильников. По стенам и окнам, за которыми плескалась шумная и веселая ночь, заплясали теплые отблески.

Первым делом я стянула с себя платье, бесформенной шелестящей грудой застывшее в углу, и залезла в ванную, предварительно накапав в горячую воду апельсинового масла.

Я нежилась в теплой, приятно обволакивающей тело воде и уже начала медленно погружаться в дрему, когда еле слышный звук двери возвестил о том, что в ванную комнату кто-то вошел. Резко подняв голову и на секунду поверив в то, что это может быть высокий мужчина с пшеничного цвета волосами и старыми-старыми, но наполненными жизнью глазами, я в следующую же секунду ее опустила. Отчаянная надежда угасла так же быстро, как и родилась — я встретилась взглядом со спокойными глазами сестры, которая подошла и опустилась на пушистый коврик около ванны, скрестив ноги.

— Как отдохнула?

— Замечательно, — поверить мне на слово было довольно сложно, поскольку сказано оно было через зубы и таким тоном, словно мне хотелось сейчас кого-нибудь убить.

— Ты довольна? А то вернулась так быстро…

— Путешествие было очень интересным и содержательным, — коротко отрезала я, с сожалением покидая уже почти остывшую воду и сосредоточенно вытираясь полотенцем. — Я увидела много красивейших мест, от них просто дух захватывает, а также познакомилась с очень интересными людьми.

— А может быть, ты все-таки скажешь правду? — вопрос нагнал меня уже на пороге, когда я хотела выйти из комнаты.

Я резко развернулась. Внимательно посмотрела в темные глаза, смахнула со лба прядь и сказала:

— Хочешь знать, как все было на самом деле? — вышло немного зло и резко, но по-другому у меня бы сейчас не получилось. — Хорошо, я тебе расскажу. Я по своей воле ввязалась в крупную игру, затеянную богами и, главным образом, богом смерти, а также Зимними волками, связанную с миром, погибшим две с половиной тысячи лет назад. Из-за этих проблем меня один раз пытался убить психованный некромант, я чуть не сгорела в пожаре, а потом меня пытались принести в жертву. Позже мы застряли в затерянном городе, едва не помешали богам вызвать Древо мира, я на полдня стала Зимней Волчицей, пройдя инициацию, а затем меня убил сошедший с ума жрец. А под конец человек, которого я любила, должен был забрать у меня силу, чтобы восстановить равновесие, но вместо того, чтобы меня убить, он вернул меня из Иного мира после моей смерти. Потом он навсегда ушел в прошлое, умерев там, а я поняла, что была дурой, когда не верила ему и прогнала.

Сказав это, я так же резко отвернулась и шагнула в спальню. Присела на край кровати, вывалив на нее все, что находилось в конверте. Перетянутая ремешками рукопись, несколько памятных деталей, в основном цветы, которые я сорвала в сентиментальном порыве, письмо… последний на шелковое покрывало, мелодично звякнув, выпал немного странный медальон. Медальон? Почему я его раньше не заметила?

Я подняла оказавшуюся тяжелой вещицу, немного покачала на длинной узкой цепочке, больше похожей на шнурок. Откуда-то, из не прошлой даже, и позапрошлой жизни невольно выплыло забытое воспоминание.

— Вот, возьми, — вампир чуть помедлил, а затем мне в руку опустился тяжелый камень в резной оправе.

— K'antess Veirot Selloisen Onte L'lliaortenn? — лукаво усмехнулась я, прочитав вырезанные слова.

— Фамильный, — острозубо улыбнулся он. — Пусть напоминает обо мне.

Не думала, что когда-то буду вспоминать об этом настолько спокойно. Положив все на тумбочку, я поднялась с кровати. Подошла к шкафу, достала из него тонкую рубашку и штаны. Зашнуровала сапожки из мягкой кожи, легко коснулась мокрых волос — они тут же рассыпались по плечам блестящими вьющимися прядями.

Может быть, хоть немного развеюсь… спиной я чувствовала, как сестра, наконец вышедшая из ванной комнаты, провожает меня долгим взглядом. Почему-то мне казалось, что она меня понимает. Странно… она всегда была примерной дочерью и никогда не ввязывалась в опасные игры. Ей бы и в голову не пришло даже заговорить с сыном бога смерти.

Что ж… видно, такая я неосторожная и, возможно, немного глупая. Но другой мне уже не стать.

2

— Привет, — услышала я за спиной знакомый голос. Резко обернувшись, я увидела… компанию друзей, приветственно машущих мне. Все радостные, улыбающиеся… и я, хмурая, как никогда. Впрочем, в полумраке вряд ли досконально видно мое лицо, они все-таки люди. Почти все, кроме Олеса — тоже оборотня, и тоже истинного.

— Привет, — я слегка улыбнулась, поймав на себе взгляд оборотня — внимательный, читающий меня насквозь. Все бы отдала, если бы сейчас здесь не было лучшего друга, способного разгадать любое мое настроение. Олеса не обманешь притворно-задорной улыбкой. — Куда-то направляетесь?

— Да так, гуляем, — усмехнулся Гларед, отмахнувшись от пронесшейся мимо бабочки. — Пойдешь с нами?

— Конечно, — как можно более искренне ответила я, прекрасно зная, что мое веселье более чем наигранно. Впрочем, друзья этого не поняли — они ко мне не особенно приглядывались, да и освещение улиц этого не позволяло. Веселой толпой мы двинулись к нашей любимой таверне, где меня и друзей уже давно принимали как постоянных посетителей и практически всегда находили свободный стол.

— Как отдохнула на каникулах? — тихо спросил меня Олес, пристроившийся рядом.

— Великолепно, — я беззаботно улыбнулась, стараясь спрятать печаль в глазах. — Увидела много новых мест, приобрела кучу ярких впечатлений. Отдыхом я вполне довольна.

— В таком случае рад за тебя. Готова к учебе? — все было сказано довольно обыденным тоном, без тени сомнения, но у меня в душе угнездилось неприятное чувство того, что он мне не поверил. Я лгала, беззаботно улыбаясь, он беззаботно и радостно кивал, и одновременно лгал о том, что верит мне. Снова ложь… слово, ставшее мне в последнее время ненавистно.

Но я не могла рассказать ему все сейчас, тогда, когда все только закончилось. Я ведь проводила Роллона только утром… до сих пор по телу пробегает холодок при мысли о том, что я могла проспать то, как он уйдет. Потом, как-нибудь, когда наберусь мужества для того, чтобы поведать обо всем без слез… почему-то мне казалось, что Олес меня понял и поймет потом.

Веселой гурьбой мы вошли в таверну, уже почти забитую народом. Служка, увидевший нас еще из окна, кивком указал на незанятый стол, стоящий недалеко от окна. Старается… впрочем, это правильно — вряд ли ему нужно портить отношения с практически дипломированными специалистами в области боевой магии из-за какого-то стола.

Весь вечер я всеми силами пыталась отогнать от себя лезущие в голову совсем не веселые мысли. Мне не хотелось представлять и вспоминать его, но я не могла себя заставить не видеть каждую секунду его прощальную улыбку, немного грустную и одновременно ободряюще-веселую. Ну вот, опять… стараясь веселиться, я высоко подняла кубок с легким травяным нектаром, привезенным из самой Великой рощи.

— Давайте выпьем за… — я запнулась, не зная, что предложить, но быстро сообразила. — Давайте выпьем за стены Университета, ибо только одни сутки им осталось стоять спокойно.

Друзья подхватили, радостно засмеявшись в предвкушении новых каверз и проделок, после которых ректор будет буквально плеваться слюной и в двадцатый раз обещать всех выгнать. Мы будем только усмехаться — на пятом курсе, да к тому же лучших учеников, не выгоняют.

И тут в таверну ввалились эльфы. Именно ввалились, потому что войти через одну дверь такой толпой не получилось бы даже у них. С нашим смехом смешался их, мелодичный и звонкий, словно серебряные колокольчики. Интересно, откуда они? Впрочем, уж мне-то какая разница, да к тому же по ним сразу видно, что с юга — все как один с золотистой, покрытой ровным и светлым, как мед, загаром, кожей, и светлыми-светлыми, льняного цвета волосами, ниже плеч сплетавшимися в длинную, почти до пояса косу. Странно, но такая прическа шла даже мужчинам, а женщин с ними не было вовсе. Я не понимала языка, на котором они говорили между собой, но догадывалась, что это, скорее всего, какое-нибудь очень местное наречие. Причем, судя по всему, слова и даже фразы проскальзывали не слишком печатные — сугубо мужская компания, что с них возьмешь? Но эльфы даже ругались красиво…

Вдруг один из них, с узким шрамом, пересекающим щеку от виска до нижней скулы, достал лютню и совсем по-человечески сел на стол, закинув ногу на ногу и предоставляя всем возможность полюбоваться высокими, чуть выше колена, сапогами из очень мягкой кожи, отделанными серебром. Перебрал тонкими пальцами по струнам, заставляя их немного грустно запеть.

Все голоса резко приглушились, говорящие перешли почти на шепот, а людей в помещении находилось немало — никто не хотел мешать эльфийскому барду, зная, что подобное они вряд ли скоро услышат. Интересно, что он сейчас споет? Похабную частушку, которых в запасе у эльфов, невзирая на любовь исключительно к прекрасному, водилось много, или балладу, повествующую о героических подвигах?

Чуть прищурившись, мужчина обвел всех присутствующих взглядом, и вдруг посмотрел на меня, да так, что у меня внутри все перевернулось. Внимательные светло-серебряные глаза смотрели так, что мне казалось, будто он видит меня насквозь. Словно мысли читает… а потом эльф запел, не прерывая зрительного контакта. Песня, пронзительная и грустная, как журавлиный крик, волнами понеслась по помещению.

— Сходи к эльфам, они еще не забыли, что такое настоящий язык мирозданья. Послушай их баллады, они удивительны.

Вьенна… как ты был прав, Роллон, это пение стоит послушать хотя бы раз в жизни. Я не понимала ни слова в песне, сплетенной не из фраз, а эмоций и чувств, но почему-то знала, о чем он поет. Эльф пел о любви, холодных звездах, печали… и разлуке, это остро чувствовалось в каждом аккорде и каждом слове, вся песня была пропитана пронзительной тоской. Я смотрела в глаза эльфу, не в силах оторвать взгляд, а он не позволял мне расслабиться и не дослушать песню. Он словно знал, что если сейчас опустит или отведет глаза, я убегу отсюда, не в силах дальше слушать. Но и не слушать я не могла… вместе с мелодией и словами как-то нахлынуло сразу все, и я не выдержала.

Все бы на свете отдала, лишь бы сейчас не чувствовать на своих щеках мокрые капли…

Эльф наконец закончил петь, в последний раз перебрав по струнам пальцами. Зрительный контакт наконец-то разорвался, и бард легко спрыгнул со стола, направившись к стойке. Вслед ему полетели дружные аплодисменты.

— Лита, с тобой все в порядке? — осторожно тронул меня за плечо Гларед. Я кивнула, стирая со щек мокрые дорожки.

— Да, в полном. Извините, — я застыла, снова поймав на себе взгляд барда, и мне показалось, что он мне подмигнул. Остаток вечера я старалась не смотреть на него — мне было очень неуютно от этого взгляда, и очень не хотелось думать о том, что он читает меня насквозь. Высшая раса, чтоб ее…

Больше за сегодняшний вечер ко мне никто не приставал, и я даже попробовала вернуть себе хорошее настроение. Получилось плохо, конечно, но к концу веселья я даже начала немного улыбаться. Что ж, похвально… если у меня получится, к следующему месяцу я даже думать забуду про Роллона.

3

Водоворот студенческой жизни быстро втянул меня в себя, я даже моргнуть не успела, как заново начала жить почти нормальной жизнью, полной эмоциями и впечатлениями. Впрочем… вряд ли можно назвать нормальной жизнь, когда утром я встаю только потому, что надо, иду на занятия только потому, что мне нужно получить диплом, смеюсь, потому что мне надо быть веселой и живой… мне не хотелось рассказывать друзьям правду, вернее, я была скорее еще не готова это сделать. Вечером я ложилась спать, но долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок и снова вспоминая все. Каждую минуту, каждую секунду, которых раньше совсем не ценила и которые вдруг стали так дороги. Я старалась не подавать виду, но стала раздражаться по пустякам, больше всего злясь на саму себя и не зная, куда выместить эту злость. К счастью, занятия помогали мне отвлечься, и я хваталась за каждую возможность не оставаться одной. Лишь бы чем-нибудь заняться, лишь бы отвлечься. А еще мне очень неуютно было находиться в обществе Олеса — я каждый раз чувствовала, что мне будет легче, если я расскажу все хоть кому-то, но все равно не могла набраться сил. Старалась начать жизнь заново, хотя этот короткий период в июле перевернул ее полностью, оставив меня в замешательстве. Я ругала себя за сентиментальность и излишнюю чувствительность, старалась быть жестче и контролировать свои чувства, но получалось пока достаточно плохо. Ничего… прошел уже практически месяц, и, я надеюсь, что вскоре перестану совсем вспоминать прошлое. Хорошо, что сестре хватило ума не расспрашивать меня о подробностях случившегося и не рассказывать все отцу. Правда, мне почему-то казалось, что он подозревает о чем-то подобном…

Олес только удивленно приподнял бровь, когда на алхимии я поставила сумку на стол с такой силой, что склянки и баночки, лежащие в ней, испуганно зазвенели.

Мельком глянув на рецепт эликсира, который нужно было приготовить, я щедро плеснула в новенький котел воды. Кажется, немного не рассчитала…

Друг смахнул со лба намокшую челку и со вздохом захлопнул залитую тетрадь с расплывшимися от воды чернилами.

— Что с тобой происходит?

— Ничего, — мрачно ответила я. Вид у меня, скорее всего, был отсутствующим, и от Олеса, как и всегда, это не укрылось.

Всю лекцию он молчал, лишь иногда удерживая мою уже занесенную руку с совсем не тем компонентом, который я хотела положить или подлить. Я была ему за это благодарна — иначе Афанасий с легкой душой запряг бы меня отстраивать аудиторию, раз выгнать не может.

С облегчением сдав образец эликсира, цветом очень не похожий на тот, что должен был получиться, я поспешила выйти из аудитории. Уже на пороге я поймала на себе взгляд оборотня — серьезный и проницательный, он словно видел меня насквозь, как тот эльф месяц назад в таверне.

Да так и было.

Он нашел меня, сидящей на любимом месте, а именно — на большом камне, нагретом еще теплым осенним солнцем. Я любила приходить на это место — к валуну, лежащему недалеко от небольшого, затянутого ряской озерца. Здесь было тихо, спокойно… и безлюдно, а людей мне хотелось видеть сейчас в последнюю очередь.

Решив не ходить сегодня на боевую тренировку (раны еще напоминали о себе неприятными ощущениями), я пришла сюда, как и много раз до этого. В последнее время я часто приходила сюда, чтобы посидеть вдали от всего и побыть одной. Впрочем, раньше я здесь читала и перечитывала «Сагу о Зимнем волке» — книгу, с каждой страницей которой я узнавала о Роллоне все больше, и с каждой страницей мне было все более стыдно за то, как я вела себя, особенно в предпоследний день. Глупая…

Олес присел рядом, бросив сумку на траву и даже не спросив разрешения. Хотя ему можно.

— Что случилось? И можешь не лгать, что все в порядке — не поверю.

— Не верь, — кивнула я, откидываясь на Олеса, как на спинку кресла и чуть прикрывая глаза. — Тебе это интересно?

— Ты прекрасно знаешь, что я спрашиваю не из праздного любопытства. Просто в последний раз у тебя было такое состояние чуть больше двух лет назад, после смерти Лаорта.

Как и всегда… он снова прочитал меня насквозь.

Может быть, мне станет легче, если я все расскажу? В конце концов, Олес был единственным, знавшим, кем являлся для меня Лаорт. Об этом не догадывался никто, но утаивать что-то от этого парня мне было попросту бесполезно. Да к тому же он и сам был не совсем человеком, а принадлежал к одному из родов оборотней, М'ел-и-ат, превращавшихся в необычайно красивых волков черно-серебристого окраса.

— Я все равно должна была рассказать это хоть кому-то. Нет сил на то, чтобы держать все в себе, — начала я, чувствуя, что комок в горле, стоявший там уже несколько дней, почему-то начинает медленно исчезать. Странно… я думала, что когда человека утешают, он должен расплакаться. Впрочем, Олес и не утешал. Он просто сидел и слушал, ничего не вставляя и не перебивая. Он не пытался говорить мне слов утешения, прекрасно зная, что ничем не поможет мне. И действительно, самое лучшее, что он мог сделать сейчас — это просто молчать, дав мне спокойно выговориться. Он дал, но я все-таки не выдержала — уже через двадцать минут я всхлипывала у него на плече, и успокаивать меня все-таки пришлось. Через некоторое время ему все-таки это удалось, и всхлипывания стихли. Я вытерла слезы, поправила запутавшиеся от ветра волосы и снова нормально села, внимательно посмотрев на друга.

— Извини, что вот так расплакалась. Я не хотела.

— Не думаю, что нервный срыв был бы лучше, — резонно заметил Олес, протягивая мне платок. Я поблагодарила его кивком. — Ты идешь завтра на торжественное мероприятие?

— Нет.

— Тебе даже не интересно, что там будет? — зря стараешься, Олес, сейчас тебе вряд ли чем-то удастся меня отвлечь от тяжелых мыслей.

— Нет, — я покачала головой, машинально сминая в пальцах тонкую ткань платка. В голове невольно всплыли строчки из «Саги», как раз посвященные какому-то торжеству.

— И все-таки ты на него пойдешь, — утвердительно и с легким нажимом сказал Олес, не оставлявший попыток вернуть меня к нормальной жизни. Впрочем, он занимался этим уже весь месяц и на опыте мог убедиться, что эта проблема не имеет решений. — Потому что если ты завтра не явишься добровольно сама, мы всей компанией заявимся к твоему дому и за шиворот отволочем в университет. Выбирай.

— Ты же прекрасно понимаешь, что мне сейчас не до мероприятий. Мне это не интересно…

— Всегда было интересно, стало быть, и на этот раз переживешь. Лита, — он в упор посмотрел на меня, и я ощутила себя маленькой девочкой, которую отчитывает взрослый дядя. — Хорошо, тебе это не интересно, но твои друзья будут рады, если ты придешь. Сделай что-нибудь для них.

— Ты знаешь, — я сорвала травинку, задумчиво покрутив ее в пальцах, — а может быть, ты и прав. Прошлое — это, конечно, хорошо, но нельзя жить только им, к тому же таким мимолетным. А любовь… да не было ее, мне просто показалось. Я захотела, чтобы так было, и создала мечту, поверив в нее сама, а теперь плачу над своими же грезами. Не было ничего! Не было…

Резко поднявшись, я подхватила сумку и зашагала прочь от озера, оставив Олеса в одиночестве, но прекрасно зная, что он не обидится. Он всегда понимал меня в такие минуты.

4

Торжественное мероприятие оказалось праздником осени — ну как же, первое сентября, нужно отметить. Красивый праздник, которому поклонялись древние, видя в осени смену не только времени года, но и жизни, сейчас превратился только в лишний повод еще раз собраться и выпить, чем не пренебрегали ни ученики, ни педагоги. Впрочем, может, я и не права. Во всяком случае, устроено все было торжественно и без столь не любимой мной официальности с ее вымученными улыбками, вежливыми благодарениями и пафосными речами.

Университетский двор был полон народа, не преминули явиться все студенты и профессора, да и день выдался хороший — яркий, теплый, наполненный солнечными лучами, столь похожими на шуршащие под ногами опавшие листья. Я улыбалась друзьям, шутила, веселилась, но в каждой улыбке и каждом сказанном слове присутствовала горечь, которую чувствовала только я. Я разговаривала, лишь бы поддержать разговор, а улыбалась лишь для того, чтобы не портить другим настроение. Конечно, любимый праздник студентов… и когда-то мой. Каждый год на праздник осени мы собирались шумной компанией, и после торжественно-официальной части шли гулять, практически до рассвета бродя по городу или играя в различные, порой немного экстремальные игры. Так будет и сегодня, но только мне это будет неинтересно. Мы пойдем гулять и прыгать через костры, купаться в ледяной воде и смеяться, глядя в ночное небо… точнее, они будут. А я буду грустить, вспоминая те два дня, которые мы с тобой посвятили прогулкам.

Я повернулась к друзьям, смеющимся и радостным, мимоходом мазнула взглядом по резным университетским воротам, около которых застыл человек, внимательно разглядывающий лучащуюся весельем толпу, мельком поймала взгляд отца, традиционно присутствующего на празднике… и вдруг резко развернулась лицом к воротам, чувствуя, что бокал с легким фруктовым эльфийским вином выпал из руки, разлетевшись брызгами о вымощенную плитами землю. Человек, стоящий у ворот, мягко улыбнулся, луч солнца высветил едва заметную серебристую прядь в волосах и заставил тонкий серебряный обруч ярко заиграть бликами, отчего по стенам тут же заплясали солнечные зайчики.

Обруч, черная рубашка, глаза — темные, сине-зеленые, как море во время шторма… как? Почему? Что он здесь делает? Как смог вернуться?

— Все хорошо? — тихо поинтересовалась Веда, и я не ответила, только неопределенно качнула головой. Человек смотрел на меня, словно ожидая реакции, а я не знала — реально все это или мне только чудится. Я ущипнула себя за руку, боясь проснуться, и ощутила резкую боль. И чужие мысли в голове.

Не надейся, не проснешься.

Я повела плечом, не двигаясь пока с места. А вдруг неправда?

Это ты?

Смахнул со лба прядку. Облокотился о боковую часть ворот, чуть согнув одну ногу.

Нет, — совершенно серьезно, без тени насмешки. — Не я. Призрак моего двоюродного дедушки пятого племянника третьей сестры второго брата по материнской линии отца.

Кажется, друзья уже примерно с полминуты пытались меня растормошить, во всяком случае, через какую-то глухую пелену я слышала их голоса и вопросы. Нет, не слышала. Я стояла, и смотрела в смеющиеся, чуть прищуренные морские глаза, с утонувшей в них золотистой искрой, и чувствовала, что тону в них. Чувствовала, что хочу растянуть этот миг на тысячелетия, что мне не важно, как он вернулся, и что я хочу стоять вот так всю свою жизнь.

Но я вдруг сорвалась с места, оставив друзей удивленно стоять, лишь потрясенно взирая мне вслед. Еще бы, я ведь им ничего не рассказала…

Роллон заключил меня в объятия, лицо озарила яркая и ослепительная улыбка, а затем он радостно засмеялся и закружил меня в объятиях, зарываясь носом в волосы и целуя. Я сомкнула свои руки у него на шее, и улыбнулась в ответ.

— Мерзавец, как ты смог вернуться?

— Это неважно, — прошептал он, не переставая кружить. Мир смазывался в одну яркую линию из опавших листьев, тонул в золотистом солнечном мареве, наполнялся новыми красками и образами, казалось, утерянными вместе с оседающими в море воротами… я видела лица друзей — удивленные, ошарашенные, ничего не понимающие, лицо отца, находящегося уже на грани инфаркта, но тоже почему-то улыбающегося. Он улыбался мне, но я ведь знаю, что он не терпит Роллона за то, что он — хозяин нежити, за то, что она подчиняется ему… а вообще, это неважно. Важно то, что он здесь и сейчас, и то, что он не уйдет. Стоп.

— Ты надолго? — спросила я, чуть отстранившись и чувствуя, что у меня немного кружится голова. Как-то странно мы встретились, и как-то странно себя ведем. Я ведь скучала, очень, но почему же я тогда не бросаюсь на него с мокрыми от слез поцелуями, как должна, судя по женским романам, которых я никогда не читала? Но это не важно… мы обо всем поговорим и все выясним позже. Потом, когда нагуляемся, когда наконец насладимся обществом друг друга, переругаемся и перемиримся. Только тогда.

— Навсегда, — усмехнулся он. — Ты не рада?

— Догадайся сам, — усмехнулась в свою очередь я, и, повернувшись к друзьям, весело помахала им рукой. Почувствовала, как переплетаются наши с Роллоном пальцы, а потом он куда-то повел меня, уводя за пределы Университета.

— Куда ты меня ведешь? — опомнилась я, когда мы вышли на главную улицу города. Роллон повернул ко мне слегка удивленное лицо.

— Милая, — сказал он с явно фальшивым оптимизмом в голосе. — Ты ведь любишь приключения? Так пошли, они нас ждут — недалеко отсюда в разрушенной башне живет один очень милый дракон…

— Ты неисправим, — хохотнула я, закатывая рукава. — Нет, ты что, правда, серьезно?

— А что, разве тебе не интересно? — он слегка прищурился. — К тому же он обещал нас покатать…

— А ты мне расскажешь о том, как смог вернуться?

— Конечно. Позже.

Вот так всегда. Вместо романтики и красивых признаний, подробных рассказов о неравных боях и моря цветов он тащит меня в очередные проблемы. Но… цветы засохнут, из неравных боев он все равно выходит победителем, так что слушать про это даже не интересно, на красивые признание и романтические стихи будет вечер, а впечатления останутся на всю жизнь. Повернувшись к Роллону, я кивнула, соглашаясь с его идеей. Странно, но сейчас я счастлива, и он — тоже, это видно по буквально искрящимся лицу и глазам.

Наверное, это ненормально — вот так вот встречаться, так жить и так любить. Наверное, ненормально вместо романтических прогулок соваться в мрачное логово к дракону, радуясь при этом и ощущая, что обретаешь в этом счастье. Наверное, это противоестественно самой природе человека.

Но по-другому мы не умеем. И вряд ли сможем. Возможно, когда-нибудь, когда спину согнет время, а радикулит не даст карабкаться по горам… но все это будет лишь когда-нибудь, а сейчас, когда есть возможности и желание к авантюрам…

— Куда это она? — задумчиво спросила Веда, провожая взглядом Литу, которую повел куда-то малознакомый мужчина. Веда видела его лишь один раз — на балу, да и то тогда Лита вела себя с ним достаточно холодно и отчужденно. А сейчас — целуются.

— А ты не видишь? — усмехнулся Олес, еле заметно посмеиваясь. — Радоваться жизни.

— Но кто это? — недоумевала девушка, подхватывая с пролетающего мимо подноса бокал с вином. — Я видела его только один раз. Ты ведь все знаешь, я же вижу. Сколько Лита с ним знакома?

— Полтора месяца, — невозмутимо ответил оборотень, отпивая из своего бокала.

— И что, это серьезно? Впрочем, судя по ее реакции — даже очень. Но так быстро…

— Не знаю, — парень глубокомысленно посмотрел на небо. — Время покажет.

Повернуть ладонь вверх, позволяя выплыть из нее теплому, брызжущему во все стороны светом сгустку. Яркие золотистые лучи освещают мертвый мир, задерживаясь на обломках прошлого, идеального, но уже былого. Вот и все, его путь кончается здесь, на этих развалинах, покрытых вековой пылью. Долг выполнен, и если бы не сгусток, называемый людьми камнем…

— Я хочу пожелать…

19 сентября 2005 г.14:13:57 — 10 ноября 2006 г. 23:10:14

Оглавление

Предисловие

Глава 1. Дорога домой.

Глава 2. Охота.

Глава 3. Исполняющий желания.

Глава 4. Метаморфозы.

Глава 5. Город, которого нет.

Глава 6. Паутина

Глава 7. Я хочу пожелать…

Реклама на сайте