«Двуликая ночь»

Небо спряталось за тёмными тучами: быть грозе.

Белоснежный пушистый кот, приподняв печальную мордочку, жалобно мяукнул, призывая хозяйку.

Но Ляна даже не обернулась. Замерев, стояла на самом краю, раскинув крестом руки.

Длинные чёрные волосы спадают вниз тяжёлой копной, лёгкую ткань платья треплет усилившийся ветер. Девушка абсолютно недвижима: несмотря на пропасть, разверзшуюся перед ней, она прекрасно сохраняет равновесие.

Вот и первая молния прорезает ветвистую дорожку к земле, призывая гром. Кот мяукает пронзительно, чиркает когтями по черепице, чуть не сорвавшись с верхней балки. Семенит трусцой к хозяйке, нежно трётся об ногу.

– Погоди, Бельчонок, – шепчет одними губами Ляна. – Рано ещё.

Маленький белый комочек преданно жмётся к её ногам, мелко дрожа от холода. Ляна, не обращая на него внимания, бесстрашно смотрит в лицо грозному небу и ждёт.

Грянул гром, забарабанили частые крупные капли. Фигурка на краю крыши не движется…

И тогда проступает в чернильном небе тонкая белая дуга. Сверкающая, льдисто-снежная полоса начинается возле самых ног девушки и уходит далеко-далеко, туда, где живут люди, поклоняющиеся звёздам. Такие, как она. Ляна не знает этого наверняка, но чувствует… Чувствует приближение далёкой земли. Она знает, стоит лишь поверить, осознать, принять сердцем, и звёздный мост станет настоящим. Осязаемым настолько, чтобы пройти по нему…

Но всегда, смывая краткое видение, разражается страшный ливень.

Возвращались под утро, по хребтам одинаковых крыш, сереющих в предрассветной мгле. Пожарная лестница, прыжок на карниз, на подоконник, и на пол, на пушистый коврик.

– Бельчонок, и чего ты со мной ходишь? – ласково шептала Ляна, почёсывая мокрого кота за ушком. – Мне это надо, понимаешь? Чтобы след мой не нашли. Кто – не знаю, но чувствую – так надо…

Бельчонок укоризненно смотрел на неё удивительно яркими, синими, столь необычными для кота глазами, и довольно мурлыкал.

Ляна брала его на руки, тихо кралась с ним по лестнице на первый этаж – отнести малыша в гостиную, обогреться. Продрогший звёрёк сворачивался клубочком на коврике перед электрокамином, и, засыпая, тихо и долго мурчал. Ляна часто подолгу смотрела на дремлющего зверька и неизвестная, острая как игла, боль, отпускала растревожившееся звёздной ночью сердце. Так они обычно и засыпали.