«Ледобой. Круг (главы 1-5)»

Мощный вороной, лениво прядая ушами, степенно шагал по сумеречному лесу. Толстые полеглые стволы обходил, тонкие и прогнившие молол крепкими копытами в труху и ни разу не оступился, будто видел в полутьме. Вдали, еле слышные, завели свою извечную песню голодные волки, но всадник, сидевший на жеребце, даже пальцем не повел. И разу лишнего не вдохнул. Точно спал. Повесил голову на грудь и сообразно с поступью вороного лишь мерно покачивался.

Солнце почти село. Небо в просвете древесных крон еще сизело, но на землю уже легла ночная темень. Лесные отчаюги завыли совсем близко, в полутьме меж стволов неслышно стлались белесые пятна с горящими голодным огнем глазами. Но по сторонам косил только вороной и, утробно всхрапывая, продолжал степенным шагом мерить лес. И вдруг волки остановились. Беспокойно, как один вздернули нос по ветру, истошно завыли и попятились назад, приседая на задние лапы. Дальше не пошли. А когда вороной, лениво повернув крупную, лобастую голову, раскатисто всхрапнул в сторону серых, самые молодые и неопытные припустили прочь. И все бы ничего, как только еда не ревет, но… клыкастые матерые убийцы беспокойно завозились, настороженно поводя ушами. Нет, не так голосят смирные крестьянские лошадки, когда редко-редко удается загнать их в ловушку и насладиться теплой кровью. В оглушительное ржанье вороного замешались медвежий рев и рысий рык, по отдельности и все сразу. Ни с тем, ни с другим встреча добра не сулила, кое-кто из волков за долгую жизнь убедился в этом на собственной шкуре. Вожак последний раз понюхал воздух и, не оглядываясь, потрусил обратно в лес.

Далеко за полночь, когда взошла полная луна, и скудный свет просочился сквозь листвяной полог, вороной оглушительно заржав, резко остановился и взвился на дыбы. Всадник покоился в седле, будто влитой, и лишь качнулся, когда жеребец встал на задние ноги. Мгновенно пробудился ото сна и ласково потрепал коня по шее, успокаивая.

— Тихо, тихо Черныш! Тебе придется постоять смирно. Я недолго.

Спешился и валко пошел вперед, туда, где чернее черного поперек небольшой поляны лежало огромное бревно. Сухие ветки жалобно трещали под ногами одинокого путешественника, впрочем, темнота ему не мешала — он ни разу не споткнулся, будто наперед знал, куда ступить. Присел и положил на землю ладонь.