«Бронзовый грифон»

Низкий, протяжный гул колокола ворвался сквозь растворенное по причине летней жары окно, прокатился по мрачной комнате, отразился от стен, заметался под сводчатым потолком.

Мэтр Гольбрайн оторвал взгляд от исписанных листков бумаги, небрежно разбросанных по широкой столешнице, пошевелил усами, сморщил нос, будто вдохнул тухлятины. Нахмурился.

За первым колокольным ударом последовал второй. Третий. И так до шести[В Сасандре светлое время суток разделяется на десять часов. Ночь – на три «стражи».].

Второй профессор – кривоплечий, щуплый мэтр Носельм, которого развеселые студенты звали Гусем или просто Носом, – побарабанил пальцами по столу. Хмыкнул. Сказал, позевывая:

– Молодой человек, вы меня разочаровываете. Понятно, латонцы говорят: «Перед смертью не надышишься», но поимейте уважение к трем старым, больным ученым…

– И в самом деле, фра Антоло, – поддержал коллегу декан мэтр Тригольм. – Двух часов более чем достаточно… Извольте сдать работу.

Экзаменуемый нехотя поднялся, отложил абак и грифельную доску, исчерканную вдоль и поперек. Посыпал строчки, поблескивающие свежими чернилами, из мятой песочницы.

– Мэтр Гольбрайн, – виновато проговорил студент. – Я бы хотел еще раз проверить правильность вычислений.

– Нет уж, молодой человек, – въедливо произнес Гусь. – Порядок один для всех. Я не позволю тратить мое драгоценное время…

«Чтоб ты подавился своим языком, – подумал Антоло. – Можно подумать, тебя дома ждут. Если и ждут где-то, так в борделе на углу Прорезной и Портовой».

Студент медленно, словно еще раз обдумывая возможные ошибки и неточности экзаменационной работы, подошел к профессорскому столу. Уважительно, но без подобострастия поклонился декану, передал ему в руки листок.

Гольбрайн, покровительствующий молодому северянину, виновато развел руками. Мол, что поделаешь. Профессор хоть и слыл добрейшей души человеком по всему Императорскому аксамалианскому университету тонких наук, но скорее согласился бы искупаться у пирсов во время шторма, чем дал бы повод обвинить себя в проталкивании любимчиков к заветному ученому званию.

– Вы позволите, коллега? – Он протянул руку к листку, но Гусь опередил его, схватив бумагу с жадностью ростовщика, получившего наконец-то плату по расписке.

– Нуте-с, нуте-с… – забормотал профессор, едва не касаясь носом строчек и схем.