«Путь к счастью»

— Дедушко, расскажи!..

— Про что, внучек? Про что, маленький?

— Про зайку!

— Цыть! Нет никакого зайки! Нет ничего живого в том лесу! Забудь о нем. То проклятый лес, мертвый.

Но глаза мальчика всматривались через маленькое окошко, туда, где сплетались причудливыми тесными узорами сухие, почерневшие ветки мрачных деревьев мертвого леса…

И продирался он уже пятые сутки через бурелом и сухостой, и было его имя Пронька-богатырь. Оставил Пронька за спиной своей могучей и хмурое ущелье с пыльными неподвижными летяками, и речку густую, с грязью перемешанную. А по реке рыба мертвая плавает кверху брюхом, смердит. Но не надобно богатырю мертвое, живое он ищет. Хоть что-нибудь отыскать живое среди леса дремучего, непролазного.

На дубовой ветви филин сидит. Мертвый. Мрачный. Птица умная. Много знает, многое сказать может. Только не требуются живому мертвые советы. Так и не взглянул Пронька на филина, словом добрым не уважил, да и не нужны мертвому слова, ни добрые, ни злые.

И снова плыл Пронька посреди ночи, то ли другая река ему встретилась, то ли та же самая змеей извернулась. Мертвый холод крепкое богатырское тело насквозь пронзает, водоросли за ноги цепляются, не хотят дальше пускать. По реке ладья плывет. Мягко. Бесшумно. Вот-вот Проньку догонит. За веслами мертвецы сидят, на корме призрак дымчатый правит, а по бортам мертвые огоньки скачут, своим переливчатым светом богатыря смущают, манят к себе, зовут. Но не примет богатырь помощи мертвой, ненадежной. Оглянуться не успеешь, как прикуют цепью ржавой к скамье из дуба вековечного, сунут в руки весло, и работай, богатырь, греби во всю силушку, выполняй работу нудную, да бесполезную. Сжал зубы Пронька, ускользнул от темных бортов мертвого корабля, да к берегу, к берегу. С восходом выбрался, зуб на зуб не попадает. Но некогда костер жечь, да сушиться. Ведь не ждет мечта, улетает с каждым потерянным мигом все дальше и дальше.