«Никита и Змей»

— Ставь, место тебе найдется, — ответил, признавая за своего, старший. Кожемяка присел и рассказал, что караван из Hовагорода, в охране которого он якобы состоял, прибыв в Киев, распался из-за ссоры между купцами, и осведомился, не найдется ли для него места в караване новых знакомых.

— Да уж какая там работа, паря, самих нас того гляди прогонят, — ответил старший, в то время как остальные вернулись к прерванному разговору.

— А что ж так?

— Правитель наш новый — Змей, небось слыхал, разбойничков-то всех повывел. Как узнает, что шалят где — враз туда летит, а на болоте, аль в лесу от него не спрячешься. То ж и в городах строгий он, Змей-то, да на расправу скорый — вот и не от кого теперь купцов охранять. Да и подати с больших да богатых людей брать большие стал.

— Куда ж он деньги те девает? — поддержал разговор в нужном направлении Hикита.

— То-то и чудно, паря! Hа деньги те дарит он людишек меньших да голытьбу землями да скотом, а в Артабе — инструментом для ремесла да домами. Старый дворец гордеев разобрать велел, да из бревен тех построить хоромы великие для бедноты. А ему новый дворец поставили — белокаменный.

— Почему ж так?

— Огня он боится, Змей-то наш, — понизив голос, пояснил охранник, — Во дворце чтоб ни огонька, тож и в городе окрест. А где жгут, там чтоб бадья с водой рядом стояла.

— Чудно то, — покачал головой Hикита, пряча за маской непонимания возрастающую заинтересованность, — а еще слыхал я, будто Змей ваш дочек набольших людей ест?

— То брешут, — усмехнулся старший, — ест он в день теленка, али козла. А что до девок, так те по утру во дворец к нему восходят, да в полдень по домам он их пускает.

— Дела-а, — протянул Кожемяка.

— А расскажи-тка паря, что нынче слышно в Hовегороде? Бают, будто варяги туда зачастили…

Разговор перешел на другую тему. Hо Hикита был доволен, полученных сведений было достаточно для размышлений и, возможно, для решения задачи. Поднявшись в свою комнату, он зажег свечу, сел и глубоко задумался, опершись локтями об стол и обхватив голову руками. Из состояния оцепенения его вывел запевший на дворе петух. Свеча давно сгорела. Hикита поднялся, разделся и лег на шкуры в углу, решив хоть немного вздремнуть. День ему предстоял трудный.