«Больше, чем враги»

Алые капли, тяжело падающие с острого лезвия… Белые пятна изумленных лиц… И глаза, яркие, зеленые, неверящие… Жуткая, противоестественная тишина разрезается пронзительным криком:

– Убийца!

А потом жуткое:

– Тиали Торн обвиняется… приговаривается…

Глаза скользят по незнакомым лицам, ищут одно-единственное, то самое, на котором написано дружеское участие. Ты ведь не бросишь меня, правда? Ты поможешь? Потому что без твоей помощи я пропаду. Погибну…

Холод пробирал, казалось, до костей. Рукавицы из грубой ткани были слишком велики и больше натирали кожу, нежели защищали от мороза. Пальцы, крепко державшие древко метлы, уже онемели и я совсем их не чувствовала, но поделать ничего не могла. С неба сыпалась противная ледяная крошка, коловшая лицо, а от порывов студеного ветра слезились глаза.

– Эй, Дамочка, – окликнул меня охранник. – Отставить работу, к тебе на свиданку пришли.

Товарки по уборке территории устремили на меня завистливые взгляды, но промолчали – попусту трепать языками при охране здесь было не принято. За любое нарушение правил расплата полагалась слишком уж суровая.

Я сдала "инвентарь" – метлу с редкими гнутыми прутьями – и поспешила, подгоняемая ветром, к забору, увенчанному битым стеклом. Там, на краю периметра, дожидался меня друг. Тот, кто не бросил, кто остался верен, несмотря ни на что.

В домике для свиданий было сыро и холодно, хотя в очаге и весело плясали огненные языки. Я отметила и разожженный камин, и мягкие подушки на шатких грубо сколоченных стульях, и скатерть на столе. Похоже, кошель Двина изрядно облегчился. Дверь распахнулась от сильного удара. Вошедший охранник поставил на стол поднос и процедил:

– У вас есть три часа.

Я протянула руки к огню в надежде отогреться и ужаснулась, будто впервые за долгое время увидав их. Ногти были обломаны, кожа погрубела и даже кое-где растрескалась. На глаза навернулись слезы. Смешно, мне многое пришлось вытерпеть здесь, но расстроила меня именно утраченная нежность и мягкость собственных ладоней.

– Поешь, пожалуйста, – мягко произнес Двин, кивком указывая на стол.

Я с жадностью ухватила кусок мягкого хлеба с маслом и сыром.

– Разбалуешь ты меня. Как я после такого-то пира опять пустую похлебку есть буду?