«Дети белой крови»

Дети белой крови (fb2) - Дети белой крови [Publisher: Издательские решения] (Кластерные миры - 7) 1513K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Влада Ольховская (Влада Астафьева)

Влада Ольховская Дети белой крови

Пролог. Хэллоуин

Хэллоуин пришел сюда, чтобы развлечься, а вместо этого попал в сердце войны. Вокруг него гремели взрывы, полыхало алое пламя, клубился черный дым, кричали, умирая, люди и нелюди, а где-то совсем рядом выли чудовища, скрытые за темной завесой. Хэллоуина спасало лишь то, что в этот день он был самым быстрым существом на планете.

Он привык видеть Сивиллу не такой. Это был удивительный город, воздушный, ажурный, пронизанный светом и теплом. Город вечного мира – он был слишком важен для нелюдей, чтобы допустить здесь войну. В Сивилле даже преступности как таковой не было, и к каждому приезжему внимательно присматривались, тех, кто казался им подозрительным, элементали просто не пускали в свой город.

И Хэллоуина тоже не должны были пускать – более подозрительную личность и представить сложно. Поэтому он никогда не входил через главные двери, предпочитая тайные, скрытые от большинства горожан порталы. Видно, нашелся еще один такой умелец, который принес в Сивиллу войну.

Теперь улицы, сотканные из гармонии и удивительной красоты, наполнились кровавым хаосом. Охрана города еще сопротивлялась, но Хэллоуин видел, что это скорее агония. Воины уже знали, что не отстоят свой дом, они не складывали оружие лишь потому, что смерть для них была предпочтительней плена – честнее, благороднее. Кодекс чести элементалей не меняется, в каком бы кластерном мире они ни жили.

Но Хэллоуин не был элементалем и не собирался умирать за их священный город. Он вообще умирать не собирался! По-хорошему, ему следовало бы вернуться к тому порталу, через который он пришел, и бежать из этого мира, пока не поздно. Скрыться, спастись и никогда не вспоминать о том, что он сегодня увидел, потому что это не предназначалось для его глаз.

Это было правильное решение, и все же он не мог уйти, что-то мешало. Хотя нет, не «что», а «кто», других вариантов нет.

Фильберта. Он пришел в город ради нее, как приходил раньше – десятки раз. Хэллоуин не любил ее, а она не любила его, и обоих все устраивало. Они сразу договорились, что это будет просто развлечение, связь без обязательств и без будущего. Да и какое у них могло быть будущее? Сильфская дворянка и наемник – такие пары существуют только в сказаниях, которые бродяги придумывают за монету, в реальной жизни их обоих стерли бы в порошок. Поэтому они встречались тайно, никому не рассказывали о своей связи и просто наслаждались друг другом. У Хэллоуина хватало любовниц, но ни одна из них не могла сравниться с Фильбертой, поэтому он возвращался к ней снова и снова. Да и в том, чтобы проникнуть в священный город и нарушить парочку запретов, была своя прелесть.

Теперь он мог поплатиться за это. Из черного дыма вырвалось облако жутких, ненормально больших жуков, похожих на невероятную смесь скарабея и крысы. Они хотели окружить Хэллоуина, поймать его в кокон и… Да понятно, что: он уже видел на улицах обглоданные скелеты тех, кто не успел уйти от нападения насекомых. Хэллоуина спасло лишь то, что он был намного быстрее.

Он был экспертом по нелюдям и знал если не всех, то многих из них. Хэллоуин по праву гордился этим – не всякий чародей может похвастаться такими знаниями. Но глядя на тварей, атаковавших Сивиллу, он никого не узнавал! Кровавые насекомые, размытые гиганты, хищные растения… откуда они вообще взялись? Откуда могли взяться, если раньше их нигде не было?

Не важно. Он просто не мог оставить Фильберту в этом мире. Может, Хэллоуин и не любил ее, но она все равно не была ему чужой. Он знал, что скорость не покинет его еще часа два-три, а значит, он почти ничем не рисковал. В его венах кипела кровь Ариона – не подходящая для битвы, но идеальная для отступления.

Ему почему-то и в голову не приходило, что Фильберта уже мертва. Кто угодно, только не она! Хэллоуин не сомневался, что она сильная, он чувствовал эту силу каждый раз, когда они были вместе. Да, рано или поздно в этом городе все умрут, но Фильберта будет одной из последних, и он заберет ее до того, как это случится. Поэтому Хэллоуин был убежден, что проблема у него лишь одна – найти сильфиду, а дальше все обязательно будет хорошо.

Он знал, что ее дом, огромный, мерцающий, словно построенный из застывшего лунного света, расположен неподалеку от Дворца. Именно туда пробирался бы Хэллоуин, если бы все шло как обычно, именно там, за завешенным пологом, проходили их тайные встречи. Поэтому он решил начать поиск с дома, а потом держаться поближе к Дворцу – там должны быть собраны самые сильные элементали и все дворянство.

Но его план, казавшийся таким удачным, долго не продержался. Когда Хэллоуин добрался до лунного дома, он увидел лишь руины, безжизненные, покрытые копотью камни, навсегда потерявшие свое магическое очарование. Казалось, что кто-то просто ударил по дому, превращая его в бесполезную груду мусора – кто-то огромный, способный разбить целый особняк.

Фильберта вполне могла остаться под этими обломками, раздавленная и неузнаваемая. Инстинкты шептали Хэллоуину, что он выполнил свой долг, сделал все, что мог, и настала пора убегать. Но он остался, хотя и сам толком не понимал, почему.

Как оказалось, остался он не зря – неожиданно для самого себя, Хэллоуин нашел ее. И с первого взгляда понял, что уже слишком поздно.

Узкая улочка, уютная, идеальная для прогулок, была залита кровью и усыпана мертвыми телами – Фильберта не сдалась без боя. Она, существо, хранящее жизнь, в решающий момент сумела быть безжалостной. Среди тех, кто напал на нее, Хэллоуин обнаружил знакомых нелюдей: вампиров, зомби, ведьм, огров и леших, но были тут и существа, которых он видел впервые.

Кто-то из них и сумел нанести решающий удар. Фильберта все еще была жива, она даже не упала, но на ногах она могла удержаться, лишь опираясь на мраморную стену, покрытую брызгами ее крови. Одной рукой она зажимала жуткую рану на животе – и едва могла удержать. Стоило ей сделать шаг, и эта рана уничтожила бы ее. Платье цвета слоновой кости ниже талии стало багряным, свободная ткань прятала разрушение, поглощающее хрупкое тело сильфиды, однако Хэллоуин чувствовал, что смерть уже идет за ней, стоит за плечом и вот-вот коснется…

Секунда – и он был рядом с ней. Он обнял ее, помог опуститься на землю, чтобы снизить давление на рваные края раны, поддержал. Он делал все, чтобы уменьшить ее боль, но при этом понимал, что уже ничего не изменит.

Фильберта была неестественно горячей. Хэллоуин привык к тому, что ее кожа обычно хранила приятную прохладу морского бриза. Но теперь сильфида пылала в его руках, и он догадывался, что это предсмертный жар. Ее жемчужная кожа посерела, лицо осунулось, в спокойных и мудрых глазах появились всполохи лихорадки.

Однако она все равно узнала его, узнала сразу – и улыбнулась! Сквозь боль, ужас и отчаяние она сумела улыбнуться ему. Хэллоуин давно уже не чувствовал себя таким бессильным, он держал ее на руках, понимая, что ничего не изменит. Если он попытается бежать вместе с ней, она погибнет от резкого движения. А даже если ему удастся каким-то чудом вынести ее из Сивиллы, что с того? Во всех кластерных мирах нет лекаря, способного исцелить ее тело, почти разорванное пополам.

Осознавая все это, Хэллоуин все равно лгал ей, у него не хватало сил сказать правду.

– Филь, держись, осталось чуть-чуть…

– Ты пришел, – прошептала она. Ее взгляд уже мутнел, но она все еще отчаянно сопротивлялась смерти. – Ты почувствовал, что нужен мне…

Ничего он не почувствовал. Хэллоуин просто собирался нагрянуть к ней, потому что у него появилась пара свободных дней и ему захотелось развлечься. Он понятия не имел, что увидит здесь!

Если бы он пришел на полчаса раньше, возможно, все сложилось бы по-другому. Раны Фильберты были свежими, значит, она получила их только что, и если бы он… Хэллоуин отогнал от себя эти мысли. Он знал, что они не несут в себе ничего, кроме боли и напрасного сожаления.

Фильберта вдруг напряглась, попыталась приподняться, в ее глазах появилась странная решимость. Хэллоуин мягко удержал ее, но было уже поздно: раны открылись, и он почувствовал, как на него льется ее горячая кровь.

– Филь…

– Слушай! – велела она, не сводя с него глаз. Ему казалось, что этот взгляд прожигает его насквозь. Огромные мерцающие глаза на измученном лице… Хэллоуин уже знал, что никогда не забудет этот миг. – Ты должен мне помочь, прошу!

– Конечно, я ведь сказал, что заберу тебя отсюда…

– Нет! – прервала его она. Фильберта закашлялась, ручейки вишневой крови вырвались из полных губ и скользнули по подбородку. – Нет, во мне уже нет смысла… Сколько мне осталось? Пять минут, десять? Ты знаешь это. Ты воин.

Хэллоуин окинул взглядом улицу, усеянную трупами.

– Ты тоже.

– Я была слаба… Не важно, кем я хотела стать и могла стать. Я – дочь своего народа, а мы храним жизнь. Поэтому мы и проиграли, когда пришла смерть. Но ты можешь спасти всех нас, всех, кто останется в других кластерных мирах, наше наследие! Я проиграла им…

– Кому?

– Демонам, – еле слышно произнесла Фильберта. – Порождениям тьмы, каких мы еще не знали. Я не представляю, кто они, откуда они пришли… Но они – враги всего, что мы знаем, нашего будущего! Пожалуйста, не позволяй им победить…

Она ожидала, что он будет сражаться со всей этой дьявольской сворой? Полный бред! Хэллоуин понимал, что это верная смерть, да еще и бесполезная. Нет, даже ради Фильберты он не пошел бы на такое.

Но она не ждала от него бессмысленного геройства. Перед лицом смерти, которая в иных вселяет безумие, Фильберта все равно осталась собой – сильной, мудрой и бесконечно смелой. Хэллоуин почувствовал, как она перехватывает его руку и вкладывает в его ладонь что-то маленькое, липкое и горячее от ее крови.

– Унеси это отсюда, – взмолилась сильфида. – Это нужно им, они ради этого пришли… Если они получат это, они победят! Не дай им победить…

Хэллоуин пока не знал, что она дала ему, он был не в силах отвести взгляд от окровавленного лица Фильберты. Но он прекрасно понимал, что, если ради этого уничтожили целый город, теперь он станет мишенью. За ним будет гоняться армия демонов!

Правила выживания, благодаря которым Хэллоуин много лет спасал свою шкуру, требовали отказаться. Но он не знал, как сказать об этом умирающей Фильберте. Да и нужно ли говорить? Может, проще подождать, пока ее не станет – пусть умрет с верой, что ее последняя воля будет выполнена. А тогда уже он выбросит ту дрянь, что она ему дала, и навсегда покинет Сивиллу. Он ведь никогда не был героем и не рвался отдавать жизнь в чужой войне!

– Филь, я…

– Пожалуйста, Ваня. На кону не только будущее моего народа. Такая разрушительная сила, как эти демоны, может уничтожить все живое!

Имя, которое он не слышал уже много лет, неприятно кольнуло. Оно напоминало Хэллоуину обо всем, что он предпочел оставить в прошлом. Тогда он был человеком… Фильберта знала, что для него значит это имя, она не случайно вспомнила его сейчас.

– Ты выбрала не того, – покачал головой Хэллоуин. – Филь, ты же знаешь, кто я такой… Давай я лучше передам это кому-то из воинов твоего народа. Просто назови мне имя, и я найду его в любом из миров.

– Это должен быть ты, – настаивала она. Тонкие пальцы отчаянно сжимали его руку, и он чувствовал, как сильфида стремительно слабеет.

– Почему я? Я же…

– Ты лучше, чем ты думаешь. Ты говоришь, что я знаю, кто ты… И я действительно знаю! Лучше, чем ты. Я вижу, кем ты мог бы стать и кем ты себя сделал. Но все, чего ты стыдишься, – наносное. Природа мудра, и то, чем она тебя наделила, все равно проявится в должный срок.

Что ж, сильфида даже перед смертью оставалась сильфидой. Природа, предназначение, вера в судьбу… Хэллоуин давно уже усвоил, что это бред. Он – тот, кем хотел себя сделать, кем и хотел стать.

И он точно не тот, кто должен хранить сокровище целого народа.

На соседней улице рухнуло здание, и раздался низкий, протяжный вой. К ним что-то приближалось – что-то огромное, сильное, заставлявшее землю дрожать под своими шагами. А значит, короткие минуты покоя, отведенные им, закончились, и настала пора уходить.

Фильберта тоже поняла это:

– Беги! Они закрыли все порталы, не трать на них время, только попадешь в ловушку. Чью кровь ты использовал сегодня?

– Ариона, – растерянно отозвался Хэллоуин. Ее голос вдруг зазвучал так ровно и громко, что ему показалось: он ошибся, она все же поправится.

Но нет, чуда не случилось. Она лишь собрала последние силы перед смертью.

– Тогда ты быстрый сегодня, – вымученно улыбнулась сильфида. – Беги к внешней границе у квартала ундин, там ее сложнее всего закрыть. Уходи из Сивиллы, но сохрани то, что я дала тебе…

– Что мне с этим делать?

– Пусть будет у тебя. Главное, чтобы он не попал к ним! Ни к кому… Я верю только тебе, Ваня. Ты можешь сомневаться в себе и не любить себя, но я… Я всегда видела настоящего тебя. Поэтому я и была с тобой. Я только тебе доверяю во всем мире… Сохрани то, за что я заплатила жизнью. Беги, прошу тебя!

– А как же ты?

– Оставь меня здесь. У меня еще хватит сил… сил на последний… трюк, так, кажется, ты это называл? Мой последний трюк… Но это ненадолго. Я благодарю судьбу и всех богов за то, что ты пришел сюда. Пожалуйста, умоляю… пообещай мне, чтобы я… Я хочу умереть спокойно…

И Хэллоуин сдался.

– Хорошо, я все сделаю. Обещаю тебе, что уродцы, разрушившие Сивиллу, никогда это не получат.

– Спасибо, Ваня… Спасибо, что был в моей жизни.

Он наклонился к ней и поцеловал – мягко, нежно, как никогда раньше. Их встречи были моментами страсти и острого, примитивного наслаждения. Хэллоуин никогда не думал, что у них будет нечто большее, но этот день – нет, один лишь этот поцелуй, – вместил больше, чем все их предыдущие встречи.

А потом Хэллоуин ушел, вынужден был уйти. Он оставил Фильберту на той же улице, посадил у мраморной стены, потому что стоять она уже не могла. Когда он убегал, он слышал, как у него за спиной взвыли ураганные ветры. Вот, значит, какой «трюк» она припасла напоследок. Она даже ушла гордо… она заслужила его обещание.

Он бежал через охваченный хаосом мир так быстро, что чудовища даже не успевали рассмотреть его. Для них он оставался неясной вспышкой, мутным пятном, промелькнувшим где-то на границе зрения. Среди магической энергии, переполнявшей Сивиллу, они попросту не могли уловить его.

Единственной проблемой, пожалуй, были насекомые. Они оказались не такими безмозглыми тварями, как он предполагал. Похоже, у них был единый хозяин – чертовски сильный маг, который научился отслеживать силу Хэллоуина и угадывать его направление. Он устраивал ловушки: сети паутины, живую стену из жуков с острой броней, хищную саранчу, быструю, как ветер.

Но все это было бесполезно, потому что Хэллоуин был быстрее ветра. Он лишь отметил, что такие противники ему еще не попадались.

Помня предупреждение Фильберты, он держался подальше от порталов. Раз никто не смог покинуть Сивиллу, да и подкрепление не пришло, ими управлял кто-то непередаваемо могущественный. Хэллоуин знал, какой разрушительной ловушкой может стать самый обычный портал, и не собирался попадаться так глупо.

Он пролетел через весь город стрелой. Он знал, что ветер движения высушит на его коже кровь Фильберты – но предмет, зажатый в его кулаке, все еще оставался горячим.

Хэллоуин понятия не имел, что будет делать, если сильфида ошиблась и внешняя граница тоже закрыта. Ему сложно было оценить способности напавших на Сивиллу существ – он по-прежнему не знал, кто они. Ему только и оставалось, что попробовать: он налетел на границу, не замедляясь, и, если бы она была блокирована, он бы разбился об нее, как о бетонную стену.

Но на этот раз Хэллоуину повезло. Он прошел через пелену, и после жара, окутывавшего Сивиллу, очутился на территории свежего воздуха. Он упал вниз, как и должен был упасть, но падение это было не долгим. Очень скоро его приняли прохладные соленые волны.

Море обняло его, остудило его горящие от усталости мышцы, смыло с него кровь, словно старалось успокоить. Хэллоуин вынырнул из глубины и, пытаясь отдышаться, огляделся по сторонам.

Его окружала серая плита морской воды, чуть ребристая от легких волн. Над ним и рядом с ним никого не было. Похоже, его побег из Сивиллы получился настолько стремительным, что его не смогли отследить. Да, он оказался совершенно один вдали от берега – но он ведь жив, и никто не пытается его сожрать! В свете последних обстоятельств, и это было много.

Чуть успокоившись, Хэллоуин наконец решился поднять руку над водой и разжать кулак, чтобы посмотреть, что так отчаянно пыталась защитить Фильберта. Море смыло кровь, позволяя разглядеть странный предмет.

На его ладони лежал небольшой, размером с перепелиное яйцо, камень, а в камне сияла Вселенная. Хэллоуин понимал, что это всего лишь иллюзия, но даже он был заворожен переливами света и цвета под гладкой поверхностью. Звезды и туманности, весь радужный спектр, легкая дымка бесконечного космоса – все это теперь было у него в руках.

Он узнал этот камень. Не мог не узнать, потому что он был один в своем роде. Небесный Опал, главная святыня элементалей воздуха, главное сокровище сильфов. Получается, Фильберта ценой своей жизни вынесла его из Дворца, а потом рискнула всем, отдавая его Хэллоуину.

Да уж, за таким чудом будут охотиться. Не только чудовища из Сивиллы, все! Сложно было даже предположить, сколько стоит такой камень – и сколько бед он может навлечь. Когда Хэллоуин думал об этом, ему хотелось только одного: зашвырнуть эту космическую дрянь подальше, позволяя Небесному Опалу уйти на дно морское. Все, можно считать, что он выполнил волю Фильберты и спрятал камень, дальше – не его проблемы!

Но когда он вспоминал, как она отчаянно сжимала его руку, как улыбалась ему, как целовала в последний раз, Хэллоуин понимал, что не может предать ее. Фильберта доверила ему все, что у нее было. Да, он об этом не просил – и отказался бы от такой ноши, если бы у него был выбор. Однако выбора нет, Фильберта мертва, а он дал ей слово.

Да уж, развлекся, нечего сказать…

Он не любил Фильберту, а она не любила его. Это было основой их легких, приятных отношений. Но теперь, оставшись один в море, Хэллоуин впервые подумал, что как минимум в одном из этих убеждений он ошибся.

Глава 1. Слоновья Башня

– По шкале от одного до десяти, насколько у нас все плохо?

– На восемь.

– На восемь, серьезно?

– Ну, может, на восемь с половиной…

– Значит, на десять. Ты кофе будешь со сливками или без?

В такие моменты Дана поражалась сама себе: и почему она не боится? В прошлой жизни она давно была бы в ужасе от той угрозы, которая нависла у них над головами. Но прошлая жизнь и должна оставаться только в памяти, доходить до определенной черты, за которой начинается нечто новое, навсегда меняющее правила игры.

Для Даны чистым листом стала ее несостоявшаяся смерть. Она была обычной человеческой девушкой ровно до того дня, когда сорвалась со склона Эльбруса и полетела в ледяную пропасть. Она должна была умереть, она получила право обнулить все, что было раньше. Ее родные до сих пор считали, что ее не стало, у нее даже была собственная могила во внешнем мире, которую Дана предпочла бы никогда не видеть.

Она осталась в живых лишь по счастливому стечению обстоятельств – и узнала, что в пределах знакомого ей внешнего мира существуют еще и кластерные миры. Каждый из них был замкнутым пространством, созданным с помощью магии, Дане они напоминали крохотные планеты внутри единой системы. Кластеры могли скрывать в себе что угодно, их наполнение не было связано с их истинным расположением во внешнем мире. Например, кластер Красный гарем, с которого началась ее новая жизнь, находился в небе над океаном, но при этом напоминал уютный европейский городок – подземелья которого кишели чудовищами. Над вулканом могла находиться резиденция магической семьи, в земле Подмосковья скрывался целый мегаполис… Словом, единственное, что можно было сказать о кластерных мирах наверняка, – они непредсказуемы.

В этих мирах волшебники, нелюди и даже чудовища могли жить, не скрываясь, свободно колдовать и оставаться самими собой, не опасаясь разоблачения. Это во внешнем мире им нужно было маскироваться и сдерживаться, чтобы не открыть свою тайну непосвященным людям. Кластерные миры становились для них домом, о котором они всегда мечтали: настоящим, принадлежащим только им, безопасным.

Правда, это не означало, что они не посещают внешний мир. Легко – граница чаще всего открыта! Просто там все они – обычные люди, иногда странные и эксцентричные, но уж точно не вызывающие опасений.

Именно там Дана впервые встретила человека, с которым теперь планировала разделить всю жизнь. Но тогда ей и в голову не могло прийти, что избалованный деньгами и вниманием мажор может быть ей хоть чем-то интересен. Они пересеклись на вечеринке, где она работала, а он развлекался, поссорились и с удовольствием никогда больше не видели бы друг друга.

Но потом он спас ее. В кластерном мире, полном существ из ночных кошмаров, он стал единственным, кто протянул ей руку помощи, когда она оказалась на грани гибели. Это не значит, что она мгновенно бросилась ему в объятия, они забыли былые обиды и жили долго и счастливо. Им было трудно: побитые жизнью и уже не раз обманутые и преданные, они привыкали друг к другу, понемногу, по чуть-чуть, убирали построенные за годы одиночества стены, и этим ничем не отличались от людей.

В день их первой встречи она не думала, что Амиар останется в ее жизни навсегда. Теперь Дана не сомневалась в этом.

Они вместе узнали, что он – Огненный король, маг, наделенный редкими способностями, передавшимися ему через столетия от древнего существа, которое явилось из иного мира. Огненному королю полагалось возглавить Великие Кланы, сильнейшие семьи магического мира, в последней битве с семью великими чудовищами.

Но все складывалось гладко только в легендах и пророчествах. На деле же, Великие Кланы, привыкшие к многовековой независимости, не спешили никому подчиняться. Многие из них и вовсе предполагали, что Огненный король пришел не сплотить их, а освободить чудовищ, и его нужно опасаться. На Амиара и Дану началась охота, которая могла уничтожить их, но вместо этого сплотила и подарила новую уверенность в себе и своих силах.

К тому же, преследование позволило им понять, что у них есть настоящие друзья, те, что будут с ними до конца, вопреки всему. Это были и маги из Великих Кланов, и нелюди – Дане сложно было привыкнуть к этому, но теперь она и не представляла, что может быть иначе. Она, лишившаяся прошлого, нашла в них новую семью, а потому особенно дорожила каждым из них.

Как и следовало ожидать, чудовища освободились безо всякой помощи Огненного короля, двери их клетки открыто Сообщество, годами стремившееся вернуть своих «богов». Вот тогда Великие Кланы одумались и наконец приняли Амиара, хотя до настоящего доверия было еще далеко. Понадобилась не одна битва и не одна жертва, чтобы они все-таки увидели в нем истинного лидера.

И только им начало казаться, что уж теперь-то, когда они сплотились, все будет хорошо и они смогут нанести решающий удар, когда Сообщество проявило себя во всей красе. Оно подставило нескольких магов из верхушки Великих Кланов – в том числе и сестер Амиара. Трех молодых магов загнали в ловушку, в город, полный хищных псов и зомби, сняли их отчаянное сопротивление на видео, но выставили эту борьбу в совершенно ином свете. Сообщество старалось убедить нелюдей, что Великие Кланы напали первыми и в бессмысленной вспышке жестокости вырезали целый город.

Эта попытка поначалу показалась Дане нелепой. Кто поверит в такой бред, да еще и с подачи откровенных преступников, жестоких палачей, отнявших не одну сотню жизней? Но все оказалось не так просто. Прямых доказательств вины Великих Кланов, конечно же, не было, но многие нелюди вспомнили о старой вражде и скрытой зависти – сильнейшие семьи магического мира не могли нравиться всем и каждому. Так что судов и обвинений не было, однако общественное мнение уже дрогнуло и теперь казалось флюгером, то и дело меняющим направление под порывами переменчивого ветра.

Все это было несправедливо и подло, но Дана давно уже усвоила, что в войне нет справедливости. Она не собиралась тратить силы на обиду, ей нужно было поддержать Амиара. Ему приходилось еще тяжелее: став лидером на этой войне, он брал на себя ответственность за все, даже за то, на что не мог повлиять. Только ему казалось, что все налаживается, ему и тем, кто ему верит, можно отдохнуть, как его тут же утаскивали обратно на дно. Он делал шаг вперед – его заставляли отступить на два шага назад. Он, по природе своей благородный воин, никак не мог смириться с тем, что противник действует нечестно: человеку, у которого есть хоть какие-то принципы, сложно понять и принять подлость. Это ощущение непредсказуемого бессилия давило на него сильнее, чем любое поражение в открытом бою.

Дана знала, что без нее он давно уже сломался бы. Она не гордилась этим, она просто делала то, что казалось ей самым естественным на свете: поддерживала близкого человека. Вот поэтому ей не было страшно сейчас: она хотела, чтобы он почувствовал и перенял ее уверенность. Ни на секунду не забывая о двойной войне, она спокойно готовила ему завтрак в их уютном доме в Пустоши-813.

Амиар сидел за столом и наблюдал за ней с легкой, едва уловимой улыбкой. Благодаря связи, которую установила между ними магия Огненного короля, Дана чувствовала, что он спокоен. Значит, она все делала верно.

Закончив с приготовлением завтрака, она присоединилась к Амиару за столом и спросила:

– Что сейчас творится в мире нелюдей? Объективно, если можно.

Она знала, что Амиар регулярно выходит на связь с кланом Арма – семьей, которой нет равных в получении информации. Именно глава этого дома, Сарджана Арма, первой сообщила им о трюке, который проделало Сообщество Освобождения с этой проклятой видеозаписью. С тех пор она и ее родственники продолжали следить за новостями и докладывать обо всем Огненному королю.

– Есть, как водится, хорошая новость и плохая, – признал Амиар.

– Давай с плохой, когда я слышу всякую ерунду, мне нравится думать, что будет еще и что-нибудь хорошее.

О чем говорят нормальные семьи за завтраком? Наверно, о работе и о счетах за отопление. Дана точно не знала – до своей «смерти» она жила одна, да и помнить свою прошлую жизнь ей становилось все сложнее. Они с Амиаром обсуждают войну, чудовищ и другие миры. Значит, такая судьба им досталась, какой смысл жаловаться?

– Плохая новость в том, что вброс Аурики и компании не прошел бесследно, – вздохнул Амиар.

– Мы и не надеялись, что так будет.

Аурика Карнаж, лидер Сообщества Освобождения, никогда ничего не делала просто так. Она, полностью лишенная сострадания и симпатии к людям, была удивительно умна, с этим приходилось считаться. Именно она когда-то убила Амарканда Легио, отца Амиара, и одно лишь это говорило о многом. Дана до сих пор не знала, как обычная ведьма, пусть и психопатка, связалась с великими чудовищами, но сейчас это было не так важно. Теперь она с ними, у нее есть сила и власть, вот и все, что имеет значение.

– После того видео, которое показали по всем каналам, включая, кажется, детские, она продолжает подкидывать новости, пусть уже не так масштабно. Они передаются как сплетни, якобы свидетельства очевидцев, болтовня в стиле «а вот одна моя знакомая видела». Это по-прежнему не дает почвы для официальных обвинений, но это влияет на нелюдей. Тут они ведут себя совсем как люди: вроде ничего криминального еще не произошло, но история уже темная, и они перестраховываются.

– И как же они перестраховываются? – мрачно осведомилась Дана.

– По-разному. Многие кланы, в первую очередь Арма, потеряли важные деловые контракты. Уменьшилось число покупателей артефактов, которые производят Великие Кланы. В мирах, которые принадлежат нам, уже наблюдаются беспорядки, пока еще мелкие. Есть основания ожидать массовой миграции из наших кластеров. Бред, придуманный Аурикой, с восторгом подхватили фанатики, расисты и прочие прекрасные создания, которые требуют изолировать, арестовать и даже уничтожить Великие Кланы.

– Да кто их слушать будет!

– Их – никто. Но если Аурике удастся подготовить еще пару мистификаций уровня того видеоролика, подобные речи начнутся уже среди разумных и уважаемых нелюдей, – указал Амиар.

– Если они готовы поверить в такую чепуху, значит, не слишком они и разумные!

– Их пугает мысль о том, что маги уровня Великих Кланов могут стать общественно опасны. Страх кого угодно может подтолкнуть к глупости.

Тоже верно. При худшем раскладе нелюди потребуют от Великих Кланов ограничить свою магию, Великие Кланы, в свете войны с чудовищами, естественно, откажутся. И что тогда? Открытое противостояние? Это как раз на руку Аурике и ее сообщникам! Она ослабит и Великие Кланы, и нелюдей, и тогда никто не сможет противостоять ей.

Дане горько было думать, что умелый обман может привести к такому разрушению, поссорить тех, у кого на самом-то деле нет причин ссориться. Но заставить других думать так, как она, девушка не могла, ей оставалось лишь принять последствия и стараться изменить их.

– Ты сказал, что есть и хорошая новость, – напомнила Дана. – Пожалуйста, скажи мне, что она способна перевесить плохую.

– Если все пройдет как надо, способна.

– И что же это?

– Разумные нелюди тоже не хотят войны, – ответил Амиар. – Многие из них знают, что Сообщество Освобождения реально и бесконечно опасно. Главная сложность в том, что нелюди – это не единый народ, это огромное общество с десятками, если не сотнями, видов, племен, каст и еще бог весть чего. Собрать их всех на переговоры просто нереально. Но, к счастью, есть те, кто уже сегодня готов сделать первый шаг.

Сарджана Арма и другие лидеры кланов не прекращали попыток договориться с нелюдями – и не зря. После многодневных переговоров представители некоторых видов согласились встретиться.

– Их приглашают провести переговоры в Слоновьей Башне, – сказал Амиар.

– Судя по твоему загадочному тону, это не обычный кластер, – заметила Дана.

– Ты даже не представляешь, насколько. Это один из кластеров, у которых нет хозяина – они создаются как раз как нейтральная территория для военных, дипломатических и торговых переговоров. Но даже среди таких миров Слоновья Башня идет особняком.

– Это почему же?

– У нее есть разум, – пояснил колдун.

– Не поняла…

– Так тоже бывает. По сути, Башня – это огромный артефакт. В ней живет разум, созданный на основе фрагмента души.

Это звучало жутко и невероятно, и Дана решила бы, что это неудачный розыгрыш, если бы сама не сталкивалась с подобным раньше. Как ни странно, ее встреча с редчайшим артефактом случилась в самом начале ее путешествия по кластерным мирам. Клан Легио использовал для слежки за Амиаром магическое зеркало, которое выполняло в его доме роль секретаря. Дана была убеждена, что это живой человек или хотя бы нелюдь, пока не узнала правду.

С тех пор прошло немало времени, вся ее новая жизнь, однако Дана до сих пор его помнила. Он был новым существом, отрезанным от своего прошлого, лишенным эмоций, живущим только чтобы выполнять приказы – и все равно несчастным. По крайней мере, Дану не покидало ощущение, что он хотел умереть и был рад, когда это случилось.

Получается, нечто подобное обитает и в Слоновьей Башне… Что ж, это разумно. На нейтральных переговорах нужен медиатор, тот, кто не примет сторону ни одной из собравшихся делегаций. Кто справится с этим лучше, чем артефакт, навсегда запертый в одном мире?

– По-моему, переговоры – это отличная идея, – признала Дана. – Особенно сейчас, когда конфликт только-только разгорается и его легко будет погасить.

– Я тоже так думаю. И я считаю, что мне нужно туда пойти.

– А вот это уже не отличная идея!

– Сарджана сказала то же самое, – нахмурился Амиар. – Я не понимаю вас обеих! Я – Огненный король, я считаюсь лидером Великих Кланов в этой войне!

– Не считаешься лидером, а являешься им, хватит скромничать. Именно поэтому ты и не должен никуда идти.

Вот опять он пытается взять на себя ответственность за весь мир! Да еще и не понимает, что заблуждается. Дане сейчас нужно было действовать очень осторожно, чтобы он прислушался к гласу рассудка, а не замкнулся в наивном упрямстве. Ее ободряло лишь то, что Сарджана, похоже, на ее стороне.

– Боюсь, что без меня эти переговоры не состоятся, – вздохнул Амиар.

– Очень даже состоятся! Посмотри: Аурика настраивает нелюдей не против Огненного короля, твоя роль – это наше семейное дело, можно сказать. А эта старая ведьма пытается натравить нелюдей на все Великие Кланы. Следовательно, и переговоры должны вести лидеры Великих Кланов. К тому же, это может оказаться ловушкой: если ты пойдешь туда, в этот замкнутый мир, где у тебя будет не так много союзников, чудовища попытаются атаковать тебя.

– А так они атакуют лидеров Великих Кланов? Я не собираюсь прятаться за чужой спиной!

– Тебя и не просят, но без тебя они туда просто не потащатся. Одно дело – рисковать ради поимки Огненного короля, другое – из-за двух-трех глав Великих Кланов. Ты привлекаешь чудовищ, понимаешь? Поэтому своим неучастием ты спасаешь эти мирные переговоры!

Это во многом было правдой, Амиар действительно превратился чуть ли не в магнит для Сообщества Освобождения. Они всегда будут охотиться в первую очередь за ним, а потом уже за всеми остальными. К тому же, потерю пары лидеров Великие Кланы переживут, а вот если исчезнет Огненный король, войну можно считать законченной. Однако Дана не стала об этом говорить, понимая, что ее слова прозвучат слишком жестоко.

– Что ж, теперь, когда ты убила мою карьеру дипломата, придется положиться на Сарджану, – усмехнулся Амиар. – Да она и сама вызвалась.

Сарджана Арма была рождена для мирных переговоров, более удачную кандидатуру Дана не придумала бы, даже если бы очень постаралась. Прекрасно образованная, мудрая, невозмутимая, а еще – потрясающе красивая, и это тоже было важно. На нее засматривались, как на произведение искусства, и это усыпляло любую агрессию. Конечно, порой Сарджану не сразу воспринимали всерьез, считая, что такая красивая молодая женщина просто не способна править кланом, однако она умела себя подать, и ее уважали даже враги. К тому же, она была внучкой единственного за всю историю мага, которому удалось убить великое чудовище.

– Но одной ей идти нельзя, – указала Дана. – Даже при том, что чудовища вряд ли сунутся туда лично, Аурика наверняка узнает об этой встрече и попытается повлиять на нее.

– Без вариантов, она не упустит такую возможность. Я подумал, что Роувен…

– Нет, – поспешно прервала его Дана. – Ты уж прости, но только не Роувен. Будет лучше, если он вообще не узнает об этой миссии. А если узнает, придется посадить его на поводок, спрятать в вольер, вольер – в утку, утку – в зайца, ну и далее по схеме, пока Сарджана не отправится в Слоновью Башню.

– Чем тебе не угодил Роувен?

– Тем, что если кто-то из нелюдей хотя бы голос повысит на Сарджану, Роувен устроит там третью мировую. Да он даже при самом удачном раскладе сведет разумную башню с ума!

Глава клана Интегри никогда не отличался терпением или безукоризненной вежливостью – прозвище Вольный Ветер дают совсем за другие черты.

Роувен Интегри был фактически ровесником родителей Амиара, он родился в иные времена и с малых лет отличался уникальным уровнем силы. Ему пророчили будущее великого правителя, а он отказался от всего и передал корону своей родственнице Хионии. Свобода была ему дороже, его угнетала унылая возня с документами и необходимость соблюдать правила. Он хотел летать по жизни свободно, как ветер.

Все изменилось, когда он встретил Эмилию Легио, мать Амиара. Она, уже беременная, хранила верность покойному мужу, поэтому у любви Роувена, какой бы сильной она ни была, не оставалось шансов. Он принял это и пообещал Эмилии защитить ее ребенка. Ради этого Роувен перенесся на тридцать лет в будущее – прямо в разгар войны с великими чудовищами. Чтобы поддержать Амиара, он вернул себе трон, хотя это было непросто и даже подтолкнуло одного из наследников Хионии перейти на сторону чудовищ.

Дане казалось, что клеймо рыцаря печального образа, вечного отвергнутого возлюбленного навсегда привязалось к Роувену, пока она не увидела его рядом с Сарджаной. Похоже, призрак Эмилии Легио наконец отступил в тень, как и положено мертвым, освободив его сердце для кого-то другого.

Конечно, Роувен никогда не говорил об этом, потому что кланы не одобрили бы такую связь. Но он старался всеми силами защитить Сарджану, быть с ней рядом в моменты угрозы, его влюбленность была настолько очевидной, что Сарджана наверняка уже все заметила. И эта влюбленность в сочетании с общим безрассудством Вольного Ветра могла натворить бед в Слоновьей Башне.

– Сарджану должен поддержать кто-то сильный, но вместе с тем спокойный, как она, – рассудила Дана.

– Коррадо Эсентия, – уверенно заявил Амиар.

– Я тоже о нем подумала – он или Наристар…

– Нет, лучше Коррадо. Такие переговоры ведутся на высшем уровне, туда допускаются лидеры кланов или прямые наследники, а Наристар из второй ветви. Да и потом, чем больше Великих Кланов представлено на этой встрече, тем лучше.

Что ж, Коррадо действительно был удачным выбором. Опытный и сильный воин, правитель с принципами самурая, он не сразу перешел на сторону Огненного короля, но даже во времена вражды он отказался бить Амиара в спину, и это говорило о многом.

– А еще с ними отправятся Эвридика и Диаманта, – добавил Амиар. – Сарджана считает, что это послужит лучшей демонстрацией наших мирных намерений, и я с ней согласен.

Именно близнецы Легио стали героинями той видеозаписи, которая и положила начало вражде. Эвридика и Диаманта не отличались искренней невозмутимостью Сарджаны или милосердием Коррадо, но они были великолепно вышколены и умели держать себя в руках. Представители нелюдей должны были увидеть, что они – холодные воины, а не психопатки, поддающиеся беспричинной ярости.

Третьим участником видео был Цезарий Инанис, младший сын правителя Великого Клана. Этот как раз дисциплинированностью не отличался, и в глубине души Дана подозревала, что, родись он человеком, он обязательно стал бы пироманом. Цезария нужно было прятать от нелюдей – примерно как дурноватого кота загоняют в кладовку, когда приходят гости.

Так что для установления мира Эвридики и Диаманты должно было хватить.

– Кого-нибудь еще туда пустят? – спросила Дана, прикидывая, кем можно укрепить этот маленький отряд.

Однако Амиар отрицательно покачал головой:

– Нет. Ни в одной делегации не должно быть больше четырех человек… точнее, живых созданий, раз уж мы говорим о переговорах с нелюдями. Меньше можно, но в нашем случае, это не вариант.

– И долго это продлится?

– День-два, и только этим я себя успокаиваю.

Это и правда недолгий срок. Конечно, вряд ли проблема с миром нелюдей будет решена окончательно. Но они хотя бы начнут сопротивляться той черной пропаганде, которую устроила Аурика!

Пока же у них появлялась пара свободных дней, а значит…

– Как думаешь, есть смысл уже видеться с Ховеном?

– Думаю, уже пора, – кивнул Амиар. – Я сегодня свяжусь с ним и назначу встречу.

Ховен Кинкой был друидом, личным врачом семьи Легио, а еще – непревзойденным специалистом по магической энергии. Когда-то Мерджит Легио нанял его, чтобы следить за своими дочерями. Именно благодаря Ховену раскрылись планы главы семейства на близнецов. Друид был уверен, что за такое предательство его сотрут с лица земли, однако Мерджит неожиданно оставил его в покое, позволив мирно работать во внешнем мире. Скорее всего, причиной стало не снисхождение главы клана, а покровительство Амиара, но какая разница? Итог один: друид остался жив и здоров.

Теперь Амиар собирался воспользоваться его помощью. Ему давно уже не давал покоя вопрос: кто на самом деле такой Огненный король, откуда пришла эта сила? Стал ли он реинкарнацией того, первого Огненного короля? Или прав был Лукиллиан Арма, погибший дед Сарджаны, который считал, что король, как и великие чудовища, пришел на Землю с другой планеты?

Ховен получил от Амиара образцы его энергии и должен был разобраться в ее природе. Дана надеялась, что он все-таки нашел ответ – она видела, как тяжело Амиару дается неизвестность.

Переговоры в Слоновьей Башне станут временем перемирия, можно не опасаться подвоха – по крайней мере, со стороны нелюдей, потому что Аурика и чудовища по-прежнему непредсказуемы. А значит, Дана и Амиар получат необходимую паузу, чтобы навестить Ховена во внешнем мире, не вызывая при этом недовольства своих союзников. Потом они вернутся в Пустошь-813, встретятся с Сарджаной и узнают, к чему привела беседа с правителями нелюдей.

Так что в теории все было прекрасно. Но жизнь научила Дану тому, что идеальные планы редко сбываются, и ей было даже любопытно – что пойдет не так на этот раз?

* * *

Сарджана Арма была маленькой девочкой, когда впервые услышала о Слоновьей Башне. Тогда это название показалось ей жутко смешным: что за башня такая, которую назвали в честь слона? Большая и толстая? С хоботом? Серенькая? Лишь спустя несколько лет она узнала, что слоном называют еще и шахматную фигуру.

Башня была похожа именно на нее. Она была удивительно воздушной с гладкими стенами из черного мрамора и куполом, гордо венчавшим ее вершину. Она казалась вечной монахиней, хранившей свое одиночество на пустынном острове. Да его даже островом нельзя было назвать: это был просто большой плоский камень, выдерживающий постоянные атаки морских волн. Шторм в этом кластерном мире никогда не утихал окончательно, он мог лишь немного успокоиться, подарить редкие часы затишья без дождя и шквалистого ветра, а потом вспыхнуть с новой силой. Небо, серое днем и черное ночью, нависало над башней хищной птицей, но никогда не смело атаковать. Что бы ни произошло в этом кластерном мире, башня выдерживала любые испытания.

Сарджана слышала о Слоновьей Башне, видела ее изображения, но не думала, что ей самой доведется побывать здесь. В этот мир никто не приходил просто так, сюда не пускали даже праздных наблюдателей, только участников переговоров – и переговоры эти никогда не были простыми.

Вот и нынешняя встреча должна была войти в историю. Если бы у нее был выбор, Сарджана с удовольствием отказалась бы от этой миссии, передала ее кому-то другому и спокойно отдыхала бы в главной резиденции Арма. Но она прекрасно понимала, что никто не справится с этим лучше нее, да и потом, после жертвы ее деда она просто не могла отступить. Она была его единственной наследницей и должна была достойно хранить его имя и его волю.

Поэтому, когда пришел назначенный час, она заняла свое место за круглым столом в главном зале Слоновьей Башни. Ужас сковывал ее душу льдом, она едва подавляла панику, однако Сарджана знала, что никто, даже ее спутники, не догадывается об этом. Она научилась быть сильной – иначе она, молодая колдунья, не удержала бы корону в неспокойные времена.

Она не отказалась бы видеть рядом с собой Роувена, но могла справиться и без него. Ей вообще не нужна была помощь, ни в чем, и все же Сарджана была рада, что на этой миссии ее сопровождали одни из сильнейших сторонников Огненного короля.

По правую руку от нее сидел Коррадо Эсентия. Сарджана была официально назначена главой делегации Великих Кланов, а он – ее заместителем. Она редко работала с ним, но чувствовала, что ему можно доверять.

Слева расположились близнецы Легио. С первого шага в Слоновью Башню Эвридика и Диаманта изображали смирение: они опускали взгляд, мало говорили, первыми кланялись при встрече с другими делегациями. Это была грамотная стратегия, удивительно правильная с их стороны – учитывая известную всем гордость их клана. Пока им не следовало слишком активно участвовать в переговорах, их главная задача сводилась к тому, чтобы доказать: они не угроза нелюдям, та запись была лишь наглой провокацией.

Следуя межкластерному протоколу, делегация Великих Кланов вошла в зал второй. Первыми стали инициаторы переговоров – делегация людей. Они выступили миротворцами, и Сарджану это не удивляло. Если задуматься, люди были меньше всего заинтересованы в любой войне между нелюдями: это могло поставить под угрозу саму тайну магических миров. Поэтому их дипломаты активно работали над тем, чтобы примирить враждующие стороны, и этим здорово помогли Сарджане, которая хотела того же.

Людей было четверо, они тоже воспользовались правом максимальной делегации. Из них Сарджана была поверхностно знакома лишь с Евгением Самсоновым – одним из самых старых и уважаемых дипломатов, представляющих род людской. Его присутствие внушало ей надежду, что переговоры в Слоновьей Башне не превратятся в пустое литье слов, Самсонов знал свое дело.

– Ты видела список тех, кто согласился участвовать? – тихо спросил Коррадо, наклонившись к ней.

Как она и говорила Амиару Легио, нелюдей очень тяжело было сплотить. Они не только не хотели идти на переговоры с Великими Кланами, но и, частенько, терпеть не могли друг друга. Одна делегация могла согласиться, а потом, узнав, что приглашены и их заклятые враги, заявить, что ноги их не будет в Слоновьей Башне – и крыла, и щупальца, и всего, что у них растет. Поэтому Евгений Самсонов проделал огромную работу, чтобы собрать под одной крышей семь делегаций. Если учитывать, что многие из них представляли очень большие группы нелюдей, это был отличный первый шаг к миру.

– Нет, – отозвалась Сарджана. – Сейчас и выясним.

Они прибыли в Слоновью Башню меньше часа назад, только и успели, что переодеться и подготовиться. Кого-то из нелюдей они уже видели в коридорах, но при таких секундных встречах сложно было определить, к какому виду они относятся.

Поэтому все должно было решиться в этом зале.

– Третья делегация готова ступить в зал переговоров, – объявила Башня.

У нее был приятный женский голос: негромкий и мелодичный, портило его разве что отсутствие эмоций. Когда-то давно говорящее здание, способное заменить целый штат прислуги, показалось бы Сарджане чудом. Но теперь она сама была мастером артефактов и могла создать более совершенные магические объекты.

Умение ценить чудеса пропадает, когда весь мир ждет их от тебя.

Между тем Башня продолжила:

– Делегация инквизиторов, орден Святого Себастьяна.

Что ж, начало было неплохое. Сарджана не любила инквизиторов – потому что они не любили колдунов, причем даже больше, чем нелюдей. Им казалось, что у нелюдей просто нет выбора, они живут так, как велела им природа. А вот колдуны могли бы и отказаться от магии, однако просто не хотят этого. Так что обычно Сарджана предпочитала не заводить никаких дел с истребителями нечисти, и все же она понимала, какой вес имеет их слово. Их авторитет в кластерных мирах неоспорим, поэтому их согласие на мирные переговоры очень важно.

Ну а то, что инквизиторов представляет орден Святого Себастьяна, и вовсе не вызывало вопросов. Они уже много лет оставались самым большим обществом охотников с лучшими воинами, все остальные инквизиторы прислушаются к их мнению.

Они тоже пришли вчетвером – магистр и три молодых воина, сопровождавших его. Их лица оставались непроницаемыми, а магистр и вовсе казался добродушным толстяком, который направлялся в бар, но случайно свернул сюда. Сарджана не позволила себе обмануться: возглавить орден мог только исключительный воин, опытный и достаточно жестокий.

– Четвертая делегация, представители мультиморфов, получившие официальное разрешение говорить от имени всех оборотней и вампиров.

Коррадо довольно кивнул, и Сарджана разделяла его настроение. Оборотни, вампиры и мультиморфы сами по себе представляли три очень больших сообщества. Похоже, ради этих переговоров они заключили временный союз, который мог многое упростить. С оборотнями и мультиморфами все понятно, эти два народа всегда шли бок о бок, как младшие братья дружат со старшими. Вампиры… Эти чаще всего держались сами по себе, и Сарджана ожидала, что они пришлют отдельную делегацию.

Но на Сообщество Освобождения работало очень много вампиров разных уровней силы, все об этом знали. Очевидно, старейшины вида решили лишний раз не нарываться, чтобы из участников переговоров не превратиться в обвиняемых. Раз они передали свой голос мультиморфам, значит, готовы прислушаться к ним.

Еруппу мультиморфов возглавляла Созидающая – одна из старейшин этого народа. Сарджана без труда узнала ее по традиционному наряду, а главное, по неповторимой энергии, окружающей ее. Но для представления воли трех видов и не выбрали бы кого-то рангом ниже.

Голос Башни зазвучал снова:

– Пятая делегация, народ морей.

Морские нелюди предсказуемо приняли форму людей. Им было непросто находиться на открытом воздухе, он сковывал их силы, поэтому они оказались в самом уязвимом положении. И тем ценнее было то, что они все-таки пришли. Впрочем, это не означало, что они стали беззащитны: Слоновью Башню окружало море, они вполне могли укрыться там, если бы что-то пошло не так.

– В зал вступает шестая делегация, сфинксы, которым доверено право голоса крупных хищников.

Сфинксы были в своем репертуаре: пришли только двое, мужчина и женщина, оба расслабленные, небрежные даже, будто в этой встрече не было ничего важного. Они выглядели очень молодыми, однако Сарджана чувствовала, что мужчина намного старше женщины – да и всех, кто собрался в зале.

Крупные нелюди почти никогда не объединялись в народы, они были настолько сильны, что предпочитали держаться сами по себе. Но в то же время, такие провокации, как ролик Аурики, мало их волновали. Пока их можно было воспринимать скорее как наблюдателей. Раз сфинксы все-таки явились, значит, крупные хищники признают, что война Огненного короля и великих чудовищ важна. Однако еще рано говорить о том, чью сторону они примут. Их ведь тоже многие зовут чудовищами…

– Приветствую заключительную делегацию, седьмую, представителей ёкай.

– Надо же, – поразился Коррадо. – Вот уж кого не ожидал!

– Я тоже, – кивнула Сарджана. – Но, думаю, хорошо, что они здесь.

– Чем больше, тем лучше, согласен. Вот только… раз даже ёкай озадачились, значит, камень, брошенный Аурикой, поднял большую волну, чем мы ожидали.

Ёкай, нелюди востока, как и крупные хищники, не были единым народом. У них там были свои войны, интриги и противостояния, и на первый взгляд казалось, что одна делегация попросту не могла представлять такую разношерстную компанию. Однако Сарджана не забывала и о том, что у них была сильно развита иерархия старшинства и силы. Могущественного нелюдя уважали и друзья, и враги – поэтому на переговоры пришел кто-то по-настоящему сильный.

В зал вошли четверо, но Сарджана мгновенно почувствовала, что внимания заслуживает лишь один нелюдь. Женщина – на вид молодая и очень красивая, однако легкая магическая дымка вокруг нее показывала, что это не настоящее ее обличье. По крайней мере, не единственное. Остальные трое, рослые мужчины в одинаковых доспехах, принадлежали к одному виду и, скорее всего, были всего лишь ее стражей, которая вряд ли была ей нужна.

– Все гости в сборе, – сказала Башня. – Я благодарю вас за то, что вы пришли сюда, соблюдая все правила. Надеюсь, ваша встреча будет мирной и принесет достойные плоды.

Сарджана и сама бы от такого не отказалась, но пока ей сложно было даже предположить, к чему может привести встреча таких разных нелюдей. Запад и восток, огонь и вода, разрушение и созидание – тут собралось то, что обычно находится на разных чашах весов, и это кажется достижением лишь на первый взгляд. Природа мудра, она не зря разделяет противоположности…

И снова Сарджане захотелось, чтобы ее место занял кто-то другой, но теперь пути назад точно не было. Она увидела других лидеров, а они увидели ее, отступление стало бы позором для Великих Кланов.

С этого момента на ее плечах лежала ответственность за все семьи, созданные когда-то первым Огненным королем, – нравилось ей это или нет.

Глава 2. Я не верю тебе

Катиджан Инанис давно перестал спрашивать себя, как он влез в это противостояние. Да, это совершенно не вязалось с его прошлой жизнью, беззаботной и по-своему прекрасной. Но он через многое прошел, многим пожертвовал, он стал другим – и теперь это была его война точно так же, как Огненного короля.

У него даже было определенное преимущество перед Амиаром и другими Великими Кланами. Они не знали свои первозданные заклинания, те самые чары, которые способны были победить чудовищ, – а он знал. Правда, пока больше в теории. Он изучил схему заклинания, прочитал о том, что должно его питать, и у него даже один раз получилось призвать белое пламя. Тогда он и увидел, что древние книги не врут, все работает, и, если он сможет овладеть этой магией, он будет противостоять великим чудовищам на равных.

И вот тут дело застопорилось. Как ни старался Катиджан, он не мог получить настоящий контроль над белым пламенем. Единственный раз, когда у него что-то получилось, был странным, хаотичным – колдун и не думал толком о том, что делает, ему нужно было спасти Эйтиль. Даже тогда пламя появилось всего на несколько секунд и отняло столько энергии, что Катиджан едва мог шевелиться. Это не дело, для войны такого не хватит, нужно было нечто большее, гораздо большее.

Поэтому он перебрался в один из кластерных миров, принадлежащих клану Инанис, и приступил к тренировкам. Это было полезно и для Эйтиль: она покинула больницу, ее раны зажили, однако она все равно была бесконечно слаба. Дриада попросту боялась призывать свою магию, она плакала по ночам и просыпалась от ночных кошмаров, хотя и старалась скрыть это от Катиджана, потому что знала: он не любит «бабские истерики».

Только напрасно она так. Катиджан действительно не отличался ангельским терпением и терпеть не мог бурные дамские рыдания – из-за ерунды вроде сломанного ногтя, неудачно покрашенных волос или разбитой машины. Но здесь-то ситуация была совсем другая – и Эйтиль была другой.

Он не собирался меняться ради нее, потому что не считал это нужным, да она и не требовала. Эйтиль любила его таким, какой он есть, с первого дня их встречи. Катиджан даже не верил в это, считал, что такое просто невозможно, однако дриада сумела доказать ему свою искренность. Поэтому теперь он дарил ей сочувствие, которого не удостаивалась ни одна из его предыдущих партнерш. Он понимал, что тоже любит, и относился к этому без прежнего протеста и удивления, просто принимал как данность. Почему нет? Он ведь живой, так почему ему должна быть недоступна любовь?

Так что этот маленький, тихий кластер был идеален для них обоих. Эйтиль проводила дни в старом фруктовом саду, наслаждаясь тишиной и покоем. Катиджан же спускался в подземные залы, предназначенные для обучения молодых магов, а потому защищенные от огня. В этих каменных стенах, покрытых черным слоем сажи, он снова и снова старался вернуть ту самую первобытную магию, которой ему едва удалось коснуться.

Результат пока не радовал, но и Катиджан не собирался сдаваться – просто не мог. Обычно он утешал себя тем, что никто не видит его неудачи, можно пытаться сколько угодно.

Но сегодняшний день стал исключением.

– Ты ведь понимаешь, что распрощаешься с крышей до того, как чему-то научишься? – деловито поинтересовался Цезарь. – Братишка, завязывай с этим, ты слишком зациклен. Ты похож на одну из тех безумных бабок, которые побираются по мусоркам и тащат всякий хлам в свою роскошную квартиру с трехметровыми потолками. Спроси их, зачем им это, – хрен ответят, но не прекратят вести себя как жуки-навозники.

Цезарий Инанис был младшим сыном правителя клана. Перед ним в очереди на трон стояли два молодых сильных брата, да и его отец не собирался поддаваться немощи, он мог держать корону еще не один десяток лет. Понимая это, Цезарь не слишком озадачивался своей репутацией и вел себя так, как душе угодно. Чаще всего это сводилось к поступкам и повадкам бродячего арлекина.

Его побаивались даже в родной семье, не говоря уже о других кластерных мирах. При своем взрывном характере, Цезарь был непредсказуем и дьявольски силен, это внушало опасения. Кому-то другому не простили бы такое могущество, однако его спасало громкое имя: любой наемник, покусившийся на него, рисковал навлечь на себя гнев всего клана Инанис. Поэтому Цезарю старались лишний раз не перебегать дорогу и относились к нему, как к стихийному бедствию.

Из всей семьи Катиджан, пожалуй, понимал его лучше всего, потому что они росли вместе и были во многом похожи. Он не боялся Цезаря и уж точно не собирался заискивать перед ним. Поэтому он продолжал тренировки, не обращая внимания на молодого мага, расхаживавшего по залу.

– Моя зацикленность раздражает тебя лишь по одной причине, – заметил Катиджан.

– Это по какой же?

– Я тебя не развлекаю, а ты привык, что перед тобой все задницами крутят.

– Очень мне нужна твоя задница! – фыркнул Цезарь. – Я, может, поговорить с тобой по душам хочу, как с братом, а ты стоишь тут и руками размахиваешь!

– Во-первых, не руками размахиваю, а пытаюсь призвать белое пламя. Во-вторых, какое «как с братом», если я тебе в буквальном смысле брат? В-третьих, говори, работа с магией никогда не мешала мне слушать.

Цезарь гневно фыркнул и бросил на брата недовольный взгляд. Глаза у него были светло-карие, как пламя свечи, а не серые или синие, как у многих в их клане.

Он понимал, что спорить с Катиджаном бесполезно – кого-то другого он мог заставить бросить все дела и слушать, но только не его.

– Ладно, – вздохнул Цезарь. – Скажу так, раз беседовать в цивилизованных условиях ты не хочешь. Дело в женщине.

– У тебя не получилось ударить кого-то дубинкой по голове и уволочь в пещеру?

– Я серьезно!

– Я тоже.

В клане Инанис было принято любить себя – и больше никого. К бракам в их семье подходили спокойно и вдумчиво: развлекались, сколько хотели, а потом просто выбирали самую подходящую партию, способную дать здоровое потомство.

Катиджан не сомневался, что и для его жизни подготовлен этот сценарий, пока не встретил Эйтиль. Но Цезарь… нет, от романтика в нем лишь то, что он может с умилением любоваться пламенем пылающих городов. С женщинами у него был разговор короткий: он выбирал ту, что ему нравилась, и проводил с ней ночь, на утро уходил, не удосужившись запомнить ее имя. Он никогда ничего не обещал своим случайным любовницам, иногда даже не платил им, но все они неизменно вспоминали его с обожанием.

Он не влюблялся даже в юности, когда приходит лучшее время творить глупости. А сейчас, в двадцать шесть, он должен был поумнеть и понять, как складываются отношения в клане Инанис. Из-за этого его желание поговорить по душам казалось вдвойне странным.

– Она понравилась мне, – признал Цезарь. – Не так чтобы прямо до сердечек перед глазами и поющих птичек, как у Диснея, но я не могу перестать думать о ней.

– А ко мне ты пришел, потому что?..

– Из-за нее, – Цезарь указал пальцем на закопченный потолок. – Из-за дриады твоей. Ты первый в нашей семье пошел против правил – по крайней мере, на моей памяти. Сначала мне это показалось признаком размягчения мозгов…

– Да, ты знаешь, как привлечь человека на свою сторону.

– Подожди ты со своим сарказмом, я не закончил! Но теперь мне кажется, что я начинаю понимать тебя. В том, что иногда из-за кого-то одного можно отказаться от всех других… и вообще много от чего отказаться. Это пугает меня, я понятия не имею, что делать! Как ты привык к своей дриаде, понял, что она особенная?

Катиджан в очередной раз провел в воздухе руками, но белых искр по-прежнему не было. Он устал, даже при его упрямстве каждая сорвавшаяся попытка подтачивала его силы. Поэтому он решил позволить себе небольшую паузу и все-таки поговорить с Цезарем, тем более что любая откровенность с его стороны была редким зверем, появляющимся, пожалуй, раз в сотню лет.

– Она научила меня понимать, – пожал плечами Катиджан.

– Как?

– Она просто была рядом, всегда, вопреки всему. Даже когда я отталкивал ее, она шла следом за мной и спасала меня снова и снова.

– То есть, взяла тебя измором?

– Научила верить, что меня можно любить не за что-то, а просто так. Сам скажи, сколькие из твоих любовниц не думали о том, какие деньги и власть маячат у тебя за спиной?

– Да ни одна! Но этой не нужны деньги и власть, у нее своих хватает. И она точно за мной плестись не будет!

Цезарь замахнулся и со злостью швырнул в стену огненный шар, как капризничающие дети бросают в забор снежок. Шар налетел на камень, разбился на сотни алых и рыжих брызг, разрушительных и обжигающих, потом погас, дополнив копоть на стенах новым пятном.

Похоже, Цезарь и правда был задет за живое, и это интриговало.

– Ну и что за фурию ты себе подобрал?

– Она не из тех, что мне нравятся, совсем не такая… Если честно, такие девицы вообще не в моем вкусе! Я раньше держался от нее в стороне, но потом узнал получше – и что-то изменилось.

Катиджан невольно вспомнил те дни, когда он только познакомился с Эйтиль.

– Да, бывает и такое.

– Я и сейчас не понимаю, почему меня к ней тянет! Мне всегда казалось, что я выберу одну из обычных человеческих женщин – это просто мой тип. Мне нравится, когда мной восхищаются и не решаются мне перечить. Как я сказал, так и будет! А этой я если попытаюсь приказывать, она меня самого по полу размажет! То есть, у меня есть все причины держаться от нее подальше и вспоминать с содроганием, а вместо этого я хочу снова ее увидеть.

Может, сам Цезарь и был шокирован этим, но Катиджан – нет. Он давно уже подозревал, что если младший брат и влюбится, то это будет такой же катастрофой, как и все ключевые решения в его жизни. Огненная природа Цезаря просто не терпела полумрака, ему нужно было или думать, или чувствовать, но уж если он чувствовал, то отдавался этому полностью.

– Она ведь не человек, не так ли? – осведомился Катиджан.

Он прекрасно знал, что клан Инанис не примет никого, кроме чистокровной человеческой девушки. Ему еще самому предстояло выдержать свою маленькую битву за Эйтиль, и он даже надеялся, что новые порядки, созданные войной, ему помогут.

– Нет, – покачал головой Цезарь. – Ты ее знаешь.

– Серьезно? В смысле, по имени?

– Ага. Если задуматься, ты общаешься с ней теснее, чем я.

– Поздравляю, теперь мое внимание безраздельно твое, – признал Катиджан. – Ну и кто эта загадочная красотка?

– Эвридика Легио.

Катиджан, только-только собиравшийся призвать магию для новой попытки, упустил контроль над энергией, и она обернулась сияющей глыбой льда, примерзшей к потолку. Цезарь поспешно отошел в сторону, чтобы не оказаться под ней, когда она все-таки свалится.

– Вот видишь, – поморщился он. – Даже ты хочешь поставить меня под пресс, а теперь представь, что будет, когда об этом узнает мой отец.

– А он ни о чем не узнает, потому что это дурацкая идея! Нелепая, тупейшая, бездарная. Хм, и я уже говорил, что она дурацкая? Не грех повторить!

– Умеешь ты поддержать!

– Я тебе не мамка и не нянька, чтобы безоговорочно тебя поддерживать, – отрезал Катиджан. – Вся эта игра в разговоры по душам может быть даже забавна, но ты, как всегда, переходишь черту даже здесь. Это ж додуматься надо – связаться с близнецами Легио!

Может, и стоило догадаться, что нечто подобное могло случиться, но… слишком уж это дико. Кланы Легио и Инанис веками друг друга на дух не переносили, а Цезарь точно не из тех, кому взбредет в голову устраивать современную версию шекспировской драмы. Да и потом, он с легкостью принял межклановую вражду и даже находил ее занимательной.

А с другой стороны, он провел наедине с Эвридикой и Диамантой несколько дней, в которые вместились события целой жизни. Они втроем противостояли городу монстров – и божеству! Цезарь готов был пожертвовать собой, чтобы спасти сестер. А ведь раньше Катиджану казалось, что слова «Цезарь» и «жертвовать» могут встретиться в одном предложении только в анекдоте.

Так что да, предпосылки для такого безумства были, и теперь это нужно было срочно останавливать, пока не стало хуже.

– Не с близнецами, а с Эвридикой! – возмутился Цезарь. – Это два разных человека!

– Поверь мне, это одна двухголовая гидра, которая дышит ядом и смертью!

– Хорошее у тебя представление о союзниках!

– Мы союзники лишь потому, что сестричкам нужно кого-то убивать, и мне не хочется, чтобы они выбрали меня. Их с детства воспитывали психопатками! У них в голове сидит только одна мысль: Легио круче всех.

– А разве у нашего клана не такая же мысль на пьедестале, только про семью Инанис?

– Ну, мы-то всегда были с пулей в голове, а у них культ личности начался только с папаши твоей Джульетты.

– Хорошее оправдание!

– Оправдания тут не нужны, – отмахнулся Катиджан. – Я просто пытаюсь объяснить тебе, что проще влюбиться в трехметрового аллигатора, чем в близнецов Легио – перспективы радужней.

– Не в близнецов, а в Эвридику, они разные!

– Тебе только кажется. Уверен, если их поставить рядом, ты не различишь, кто из них кто.

– Различу, – тихо отозвался Цезарь. – Теперь уже точно различу…

В его голосе звучала непривычная решимость, которую прежде заменяло нетерпеливое упрямство. Похоже, тут все даже хуже, чем надеялся Катиджан.

– Слушай, брат, забудь об этом. Я не знаю, что между вами произошло в Строна Полар…

– В том-то и дело, что я этого и сам не знаю, – перебил его Цезарь. – Мне показалось, что это важно, начало чего-то… большего. Но когда я вышел из больницы, она мне и слова не сказала! Она от меня бегает!

– Так радуйся, что у одного из вас еще остался здравый смысл!

– Ты не понимаешь…

– Да все я понимаю!

– Да? Что-то ты не спешишь от своей дриады отказываться, хотя она тоже, прямо скажем, не идеальная невеста для нашего клана! – нахмурился Цезарь.

– Речь уже идет не о нашем клане и его требованиях. Дело конкретно в Эвридике Легио и, если тебе угодно, Эйтиль. Эйтиль любит меня, она никак не связана с политикой Великих Кланов, мы с ней не были врагами даже до знакомства. А теперь посмотри, что лежит между тобой и Эвридикой. Пропасть – это еще мягко сказано! Ваши семьи – враги, вы – враги, и не важно, что там произошло в Строна Полар, когда вы были на грани смерти и все старые правила перестали иметь значение. Теперь все вернулось на круги своя, Эвридика увидела это, и ты тоже должен понять.

Ему было искренне жаль брата. Он видел, что Цезарь не устраивает из этого игру, он впервые в жизни почувствовал нечто более глубокое, чем привычные ему пылающие эмоции, живущие от силы пару дней.

Но тем хуже для него. Катиджан видел близнецов Легио в бою, он знал, как они опасны. Эти двое чуть не укокошили Роувена Интегри по приказу отца, а значит, они готовы идти не только против чужих, но и против своих. Есть ли у них вообще «свои», кроме клана Легио?

Близнецов Легио растили машинами для битвы и убийства, они уже не могут измениться, даже если захотят. Поэтому Цезарю лучше прекратить все сейчас, пока чувства не разрослись в его душе, пронизывая его насквозь – тогда вырвать их будет куда сложнее.

Да и мнение клана нельзя списывать со счетов. Не хватало еще устроить внутренний скандал, когда на них и так весь мир ополчился!

Цезарь и сам, кажется, начал понимать это.

– Ну и что мне делать? – мрачно осведомился он.

– Я скажу тебе, чего не делать: не связываться с Легио, не пересекаться с ними лишний раз, сделать вид, что ничего не случилось.

– Если бы это было так просто!

– А с каких пор ты выбираешь только простые задачи? Цезария Инаниса, которого я знаю, никогда не пугали сложности.

– Цезарий Инанис, которого ты знаешь, никогда не вляпывался в такое болото!

– Тебе нужно отвлечься.

– Интересно, как?

– Клин клином вышибают, – подсказал Катиджан.

– То есть?..

– Заведи себе любовницу, что непонятного? Сейчас отличное время: близнецы Легио проведут ближайшие дни на переговорах в Слоновьей Башне, ты не будешь их видеть. С глаз долой – помнишь, как говорят во внешнем мире? Отправляйся в какой-нибудь развлекательный кластер, найди себе красотку пособлазнительней – и вперед!

Катиджан не стал говорить ему о том, что когда-то он и сам пытался так позабыть об Эйтиль, но у него ничего не получилось. Пусть Цезарь попробует, хуже уже не будет.

– Ты еще скажи, что мне жениться надо! – фыркнул Цезарь.

– Жениться не надо, рано еще. А вот развлекаться – самое время.

– А ты что же? Продолжишь тут, как школьник, прилежно изучать магию?

– Точнее, одно-единственное заклинание. Что еще остается? Это в наших интересах. Если у меня получится, возможно, еще есть шанс, что наш клан не сотрут с лица земли!

* * *

Наблюдая за своими новыми владениями, Аурика Карнаж не могла сдержать улыбку. Все прошло даже лучше, чем она ожидала: Сивилла пала за несколько часов. Они не только получили в свое распоряжение важнейший кластерный мир, но и лишили нелюдей святыни, от такого удара они оправятся нескоро.

Аурике надоело таиться в тенях, да и ее союзникам тоже. Великие чудовища полностью восстановили свою силу, пришло время настоящей войны – той, о которой она мечтала много лет. Теперь дело за малым: отыскать камни. Сивилла была изолирована с первой секунды нападения, все ее защитники погибли, так что артефакты не могли никуда исчезнуть, оставалось только найти их.

В случае с другими магическими предметами, Аурика давно отыскала бы их с помощью простейшего заклинания. Однако эти камни были особым случаем: сотканные из природной материи, они сливались с энергией бытия, их попросту невозможно было обнаружить колдовством. Оставалось лишь ходить по разгромленному городу и искать.

В этом тоже было особое удовольствие – как в поиске сокровищ в детстве. Аурика собиралась насладиться им в одиночестве, но у нее появилась неожиданная и неприятная компания.

Серапис вынырнул из подворотни быстро и неслышно, как одно из тех насекомых, которых он так умело создавал. Аурика, не ожидавшая такого, невольно вздрогнула, и демон усмехнулся, довольный произведенным эффектом.

– Господин Серапис, – нервно улыбнулась ведьма. – Какой сюрприз! Почему вы здесь?

– Не хотел, чтобы ты гуляла в одиночестве.

В человеческом обличье Серапис был лишь немногим выше ее – при том, что она всегда отличалась миниатюрностью. Он, конечно же, легко стал бы гигантом, если бы захотел, но ему, повелителю насекомых, это было не нужно. Он ценил скорость и ловкость, а не примитивную силу. В его худощавом теле и тонком смуглом лице непостижимым образом сочетались черты двух полов. Да, он был мужчиной, и все равно в его облике сквозило что-то изящное, женское, сбивающее с толку. Его белоснежные волосы оставались длинными с одной стороны головы и выбритыми – с другой, словно он хотел подчеркнуть две сущности, скрывающиеся в нем. Мерцающие зеленые глаза смотрели на Аурику с нескрываемой насмешкой.

Он раздражал ее, но ведьма отчаянно пыталась это скрыть. Она не нравилась Серапису, и он даже не думал ничего скрывать. Поладить с ним было гораздо сложнее, чем с другими чудовищами.

– Ничего страшного, я пройдусь одна, – заверила его Аурика. Присутствие этого червяка отравляло ее триумф. – Не хочу отнимать у вас ваше бесценное время!

– И все же я готов подарить его.

– Но почему?

– Потому что я не верю тебе.

Он сказал это так просто, прямо, обыденно, что Аурика на мгновение поверила: он всего лишь шутит.

– Что?

– Я не верю тебе, – повторил Серапис. – Остальные верят, особенно Плутон, ты ему даже нравишься. Но я-то вижу тебя насквозь. Твои прихвостни служат нам, они боготворят нас, а ты – нет. Ты знаешь, что мы не боги, и используешь нас, потому что наши цели сходятся. Гибель Аида подтверждает это.

– Гибель Аида была страшной трагедией…

– Даже не начинай, – перебил ее Серапис. – Это ты можешь втолковывать другим, мне твои спектакли не нужны. Ты – не раба по своей природе, ты владычица, разрушительница. Такие, как ты, быстро учатся улыбаться сильнейшим, но в глубине души ненавидят их. Что скажешь, Аурика? У тебя есть душа?

– Если вы считаете меня предательницей, почему не уничтожите, мой господин? – кротко спросила она.

– О нет, ты не предательница, это совсем другое. Чтобы предать, надо верить – или сделать так, чтобы верили тебе. Но наш союз строится на выгоде. Ты будешь делать то, что тебе выгоднее, пока мы идем одной дорогой. Поэтому ты полезна мне точно так же, как я полезен тебе, вот я тебя и не убиваю.

Не вовремя же он решил проявить сообразительность! Аурика покорно склонила голову, она больше не спорила с ним, но и не подтвердила, что он прав. Серапис был слишком умен, и ей оставалось лишь принять его условия, а лишняя болтовня могла привести к тому, что у других чудовищ тоже появились бы сомнения в ее лояльности.

Пока ее спасало лишь то, что они были не слишком дружны между собой. Да, они объединились, потому что так было нужно, их связывал общий мир, оставшийся у них за спиной. Но они все равно были повелителями, и Аурика сильно сомневалась, что они способны на истинную дружбу.

Поэтому ей пришлось терпеть общество Сераписа, теперь шагавшего рядом с ней. Будь ее воля, Аурика предпочла бы, чтобы умер он, а не Аид.

Город, раскинувшийся перед ними в слабом свете утреннего солнца, был изранен, но не мертв. Во время битвы силы Сообщества уничтожили всех солдат Сивиллы и верховных жрецов, оберегавших камни. Простым горожанам, тем, что затаились в своих домах и торговых лавках, позволили остаться в живых – пока. Аурика просто не видела смысла убивать их, ведь это поставило бы Сообщество перед необходимостью избавляться от десятков тысяч трупов.

Нет, живыми горожане были им гораздо нужнее, чем мертвыми. Так они могли стать заложниками, разменной монетой при переговорах, а возможно, и преданными союзниками, если кому-то из них приглянутся идеи Сообщества Освобождения. Главное, что они не способны поднять восстание: элементали слишком миролюбивы, даже их воины оказались слабыми противниками.

– О том, что случилось в городе, скоро узнают, – заметил Серапис. – И, надо полагать, узнают правду. Это разрушит твою стратегию с обвинением Великих Кланов, не так ли?

– «Разрушит» – такое сильное слово, – усмехнулась Аурика. – Я бы не спешила его использовать. Да, теперь нельзя будет утверждать, что никакого Сообщества Освобождения не существует и все зло идет от Великих Кланов. Ну так что же? Это не очищает их имя.

– В смысле?

– Не стоит забывать про прекрасную Рошель Интегри, юное сокровище, остающееся на нашей стороне. Она сейчас пытается привлечь в сообщество других недовольных молодых магов из Великих Кланов.

– Если у нее получится, разница между Сообществом Освобождения и Великими Кланами сотрется, – догадался Серапис. – Нелюдям будет казаться, что мы с ними работаем заодно, и они уже не помогут Огненному королю.

– Все так, мой господин.

Аурика любила ложь. Это потрясающий инструмент, который многие недооценивают – а зря. Ложь – это оружие, которое не предупреждает о себе грохотом выстрелов, но при этом губит союзы и приносит больше разрушения, чем любые пушки. Разрушения, которое противники творят своими же руками!

– К тому же, первое обвинение дало замечательные плоды, – добавила Аурика. – Главным из них стала встреча в Слоновьей Башне.

– Мне известно о твоих планах на эту встречу. Не спеши праздновать победу, пока она не состоялась, это очень амбициозный замысел.

– Я пока ничего не праздную, мой господин. Но когда этот замысел сбудется, для меня станет честью удивить вас.

Она постоянно проверяла его, прикидывала, удастся ли ей добиться его расположения. Пока Серапис оставался непробиваем, однако у Аурики было время, чтобы исправить это.

Они прошли по широкой улице, все еще залитой кровью после ночной битвы. Архитектура Сивиллы не уставала поражать ведьму, это был город контрастов, легкий, воздушный, идеально воплощающий представления людей о том, каким должно быть волшебство. Да, многие здания пострадали при атаке чудовищ, но их не так сложно восстановить. Сообществу давно нужен был свой кластерный мир, защищенный и достаточно богатый, чтобы стать центральным храмом вернувшихся богов. Сивилла отлично подходила для этого.

Особенно ее Дворец – огромное белоснежное здание, расположенное на вершине грандиозного холма, который и стал основой самого города. Дворец был сердцем этого мира, его гордостью, хранилищем его секретов и сокровищ. Он не смотрелся массивным даже при своем грандиозном размере благодаря обилию резных колонн и стекол, да еще белым и золотым переливам мрамора. Аурике он чем-то напоминал Парфенон из внешнего мира – но не те жалкие руины, вокруг которых тщетно скреблись современные реставраторы, а Парфенон в зените своей славы, великий храм, поражающий весь мир своей красотой.

При атаке Дворец старались щадить, Аурика сразу попросила своих союзников об этом. Теперь о ночной бойне там напоминали лишь трупы и кровавые разводы на светлом мраморе, само здание уцелело и могло служить новым хозяевам.

– Камни уже вернули? – полюбопытствовал Серапис.

Когда началось нападение, жрецы элементалей мгновенно догадались, что это связано с камнями. Иначе и не могло быть, без них Сивилла ничем не отличалась бы от десятков других развитых миров, и только четыре артефакта делали ее уникальной.

Поэтому камни сразу же забрали из хранилища и попытались вынести из города, да куда там! Кластер уже был изолирован, повсюду поджидали чудовища. Жрецов, служителей и воинов, которые осмеливались коснуться камней, ждала неминуемая гибель, а артефакты попросту вырывали из их окоченевших рук.

– Сейчас увидим, – смиренно ответила Аурика.

Она уже подавила гнев, свыклась с тем, что этот дрессировщик жуков не оставит ее в покое. Ей нужно было самой поверить, что она рада Серапису, и тогда, возможно, он тоже поверил бы ей. Аурика снова и снова повторяла себе, что она лишь покорная слуга, сопровождая демона в коридорах.

В зеленом зале уже навели порядок. Оттуда вымыли всю кровь, вынесли то, что осталось от стражи, и даже запах смерти исчез из воздуха, сменившись привычной для этого мира свежестью. А на высоком алтаре в свете магических сфер вновь сиял Призрачный Малахит.

– Вот видите, мой господин, – улыбнулась Аурика. – Все приходит в норму – в нашу норму.

Серапис подошел к алтарю и осторожно провел пальцем по гладкой поверхности камня, но забирать артефакт не стал. Без остальных камней Призрачный Малахит был бесполезен, да и потом, другие чудовища не обрадовались бы такой решительности с его стороны.

В красном зале все еще сохранялась разруха, но она была не слишком заметна. Стены этой просторной комнаты изначально покрывала мелкая мозаика, сделанная из темных кораллов. Теперь потеки крови попросту сливались с ней, не обращая на себя внимания.

Уборку вели младшие служители храма, те из них, что остались в живых. Они были слишком трусливы, чтобы пожертвовать собой ради принципов и традиций, и теперь со слезами на глазах оттирали с гранитного пола то, что осталось от их друзей и знакомых посмелее.

При виде Аурики и демона они испугано сжались, опустили глаза. Ведьма не обратила на это внимания, а вот Серапис расхохотался.

– Они все жалки! Даже рожденные хищниками, а уж эти – и подавно. Иногда мне кажется, что они рождаются лишь с одной целью: умереть. Кое-как дотянуть до смерти! Как им жить полноценно, если они этого не умеют?

– Кластерные миры населяют разные существа, – напомнила Аурика.

– Да, и кто-то из них может стать достойным противником, но не эти. Они недостойны даже прислуживать!

На самом деле, рабы были очень даже нужны Сообществу – они позволяли освободить истинных адептов от примитивной и унизительной работы. Но Аурика не стала объяснять это, мнение Сераписа было не так уж важно. Остальные демоны согласились оставить горожан в живых, он не станет идти против общей воли.

Пока в зале проводилась уборка, Кровавый Пироп охраняли два высших вампира. Они почтительно поклонились ведьме и демону. В ответ они получили от Аурики благожелательный кивок, а от Сераписа – скучающий взгляд. Помощники интересовали его не больше, чем рабы.

В синем зале только-только установили алтарь и теперь возвращали на него Циан, сияющий в своем привычном великолепии. Камень снова стал прозрачным, как чистая вода, однако рядом с ним еще сохранялся запах крови того, кто умер, защищая его. Ничего, это временно. У артефактов нет души, им все равно, кому они принадлежат, они созданы лишь для того, чтобы выполнять свою роль.

А вот в белом зале оказалось чисто и неожиданно пусто. Кровь отмыли, алтарь установили, но Небесного Опала не было ни в самом зале, ни рядом с ним. Это было не просто странно – это было очень, очень плохо.

Битва завершилась несколько часов назад, и с тех пор все силы Сообщества были брошены на поиск артефактов. Сивилла – большой город, но не бескрайний, камень должны были найти! Но как тогда понимать эту пустоту?

При появлении Аурики многие воины поспешили отойти от белого зала, но успели не все. Верховная перехватила одну из ведьм, подчиняющихся ее шабашу.

– Где Небесный Опал? – холодно спросила она.

– Не знаю, миледи, – смущенно отозвалась девушка. – Сюда его еще не приносили.

– А во Дворец?

– Это мне тоже неизвестно.

Аурике захотелось ударить эту бесполезную тупицу, но она сдержалась. Не из жалости, конечно, просто истинный лидер не должен демонстрировать такую горячность.

Еще рано было паниковать, прошло слишком мало времени, и все же дурное предчувствие уже обжигало Аурику изнутри. Она не сомневалась в том, что сильфы сумели вынести свою святыню из Дворца – если остальные справились, то эти и подавно смогли! Однако ведьма лично убедилась в том, что все жрецы воздуха были убиты. Никто из них не выжил, никто! Ее люди нашли и пересчитали трупы, все сошлось, поэтому о побеге и речи не шло.

Могли ли они передать камень кому-то другому? Или спрятать?

– Нужно бросить на это все силы, – велела Аурика. – Найдите Небесный Опал и поскорее доставьте его сюда!

– Не утруждайся, – посоветовал Серапис. – Твои зверьки, даже когда стараются, все равно остаются бесполезными. Я справлюсь быстрее.

Он закинул голову назад, поднял лицо к потолку, открыл рот – и из его губ, как из открытых дверей, вырвался рой черных жужжащих мух. Даже Аурика, со всем своим опытом, с выдержкой истинного лидера, вздрогнула. А нелюди и вовсе отшатнулись от него, многие поспешили покинуть коридор.

Серапису не было до них дела, он искал. Его мухи поднялись к потолку черным облаком, а потом разлетелись в разные стороны. Аурика не сомневалась, что через пару минут они будут во всех уголках города.

– Не всегда нужна армия слуг, чтобы выполнить задачу, – объявил Серапис, глядя на ведьму.

Аурика лишь кивнула; стоило ли удивляться тщеславию со стороны богов?

Ее приказ тоже спешили исполнить, но насекомые действовали быстрее. Серапис первым смог объявить:

– Небесного Опала в Сивилле нет.

Ей следовало подготовиться к такой новости – но она не смогла. Аурика до последнего надеялась, что Серапис найдет камень. Плевать на его самовлюбленные комментарии, пусть болтает что угодно, лишь бы артефакт оказался у них!

Потому что в этом случае возможны или успех, или поражение, третьего не дано. Если у них три камня из четырех, это не «почти победа» – это ничто. По отдельности артефакты бесполезны.

– Я не понимаю, как это могло произойти, – прошептала Аурика. – Из Дворца Опал забрали сильфы, но в городе их всех перебили! Всех, мы нашли трупы верховного жреца и его семьи! Может, камень просто спрятали?

– Похоже, первые три камня нашли сразу и все это время искали четвертый. Твои шавки перерыли весь город, Аурика. Небесного Опала здесь нет. Я не отрицаю, что сильфы мертвы, я и сам их убивал. Получается, они передали камень кому-то другому.

– Но в этом же нет смысла! Кто бы это ни был, он бы не воспользовался порталами, я лично следила за ними, они не работали! Войти через них в Сивиллу еще был шанс, но выйти… нет, невозможно!

– Есть еще внешняя граница, – напомнил Серапис.

– За ней тоже наблюдали, постоянно. Наши воины не упустили бы ни одной попытки прорваться наружу!

Демон задумался, а потом медленно усмехнулся.

– Одну, возможно, и упустили.

– Что вы имеете в виду, мой господин?

– Когда я охотился в городе, я увидел и почувствовал нечто странное, очень быстрое.

– Сильфы быстры, – указала Аурика. – Они скользят по воздуху.

– Это существо было куда быстрее сильфов. Суди сама: сильфов я убил, а ему навредить не смог. Да я его едва видел! Такое существо вполне могло вынести камень к внешней границе, и его бы не остановили.

Это было плохо – но лучше, чем неизвестность. В Сивилле жили только элементали, однако город не был полностью закрытым, сюда нередко попадали нелюди других видов. Послы, торговцы, наемники – список длинный.

Одному из таких существ жрецы и могли передать Небесный Опал. В порыве отчаяния, конечно, потому что обычно сильфы никому не верят. Однако и отчаяние – серьезный довод: они скорее отдали бы камень союзнику, пусть и непроверенному, чем врагам, уничтожившим город.

Аурике пришлось признать, что теперь ее планы изменятся. Она не могла работать с камнями до возвращения Небесного Опала, и все силы Сообщества нужно было бросить именно на это. Знать бы еще, кого искать и где! Если то существо двигается так быстро и через границу попало во внешний мир, сейчас оно может быть где угодно.

Так что ситуация тяжелая, но не безнадежная. Во всех кластерных мирах не так много существ, которые способны двигаться быстрее сильфов и укрыться от глаз великого чудовища. Аурика сомневалась, что хотя бы сотня наберется. Нужно определить этих существ, а потом выяснить, какие из них могли попасть в Сивиллу.

Если они найдут нужное существо – найдут и камень, и тогда война с Огненным королем выйдет на новый уровень.

Глава 3. Природа Огненного короля

Дана никогда раньше не встречалась с Ховеном Кинкоем, она только слышала о нем, и теперь ей было любопытно взглянуть на него и узнать, чем друиды отличаются от обычных людей.

Оказалось – ничем. Иначе и быть не могло, ведь Ховен принял их в своей клинике, расположенной во внешнем мире. В отличие от многих других магических существ, он не рвался в кластеры, ему нужно было постоянно чувствовать рядом с собой землю – настоящую землю, а не ее имитацию.

Теперь они сидели в большом светлом кабинете, том самом, в который прокрались когда-то Роувен и Сарджана, чтобы раскрыть тайну близнецов Легио. Ховен предупредил свою секретаршу, что в ближайшие часы будет занят, запер дверь, а для надежности еще и поставил на нее магическую печать. Благодаря этому они могли говорить открыто, не опасаясь быть подслушанными, даже в центре большого города.

– Это одна из самых удивительных энергий, с которыми мне доводилось работать, – признал Ховен. – Она похожа на силу любого Великого Клана и в то же время отличается от них. Она уникальна!

Энергию, которую ему дал Амиар, друид сумел заключить в маленький бело-серый кристалл. Теперь крошечный камень мерцал у него на ладони и чем-то напоминал осколок звезды.

– Готов согласиться, хотя для меня это не так важно, – пожал плечами Амиар. – Мне нужно знать, откуда взялась эта энергия и кем она делает меня. Я… я ведь не могу быть тем самым Огненным королем, с которого все началось?

Он почему-то боялся этого больше всего. Амиару казалось, что тогда он станет другим, чуть ли не вором, присвоившим чужую жизнь. Дана не разделяла его страхи: даже если каким-то чудом окажется, что он – переродившаяся душа первого Огненного короля, это ничего не изменит. Он – это он, его воспоминания и чувства не изменятся. А если так, то какая разница, кем он был раньше?

Доказывать ему это было бесполезно, и Дана тоже с нетерпением ждала ответа друида.

– Нет, – покачал головой Ховен. – Говорить о таких сложных материях, как магия и душа, всегда нужно с осторожностью и должным вниманием к теории вероятности. Но я уверен, что ваша энергия, лорд Легио, совсем не похожа на ту энергию, которую используют любого рода призраки.

Дана почувствовала, как часть напряжения Амиара отступает. Что ж, уже хорошо!

– Но я не отрицаю, что эта энергия может иметь инопланетное происхождение, – продолжил Ховен. – Я внимательно изучил записи лорда Лукиллиана Армы, сделанные им перед смертью. Как бы я ни старался, я не могу найти ни одного доказательства того, что он был неправ. Такой энергии нет на Земле, она связана скорее с пространством, окружающим нашу планету, с космосом. Так что вполне возможно, что первый Огненный король смог создать новый вид именно благодаря своему происхождению. Этим же я объясняю вред, который наносит вашему телу такая магия.

Для первого Огненного короля эта сила была естественной, совсем как для великих чудовищ. Поэтому он мог спокойно контролировать ее, не опасаясь, что однажды она разорвет его изнутри. Но Амиар все равно оставался человеком. Доставшийся ему дар пытался изменить его – и не мог, только не в этой реальности.

– Природа Огненного короля двойственна, – пояснил Ховен. – Как Амиар Легио, маг, рожденный человеческой женщиной, вы – житель Земли. Но как единственный носитель активного гена Огненного короля, вы вполне могли бы прижиться на той планете… как там лорд Арма ее назвал?

– Генезис, – подсказала Дана.

– Да, именно. Вы прижились бы на Генезисе, но вряд ли были бы там счастливы, учитывая предполагаемую обстановку на этой планете. Таким образом, для полноценной жизни вы должны быть двумя существами одновременно.

– Если бы это было так просто, все предыдущие Огненные короли не умерли бы в младенчестве, – указал Амиар.

– Это непросто, – согласился друид. – Скажу даже больше: это невозможно, если вы останетесь в одиночестве. Проснувшуюся в вас силу можно сравнить с аутоиммунным заболеванием.

– Ну вы загнули!

– А разве я не прав? Сила – естественная часть вас, но она же вас убивает из-за ошибки, несхожести двух основ вашего существа. Как и в случае с аутоиммунными заболеваниями, она вполне способна убить вас. К счастью, у вас есть лекарство, своего рода мост, связывающий две ваши стороны, и это вас спасает. Если бы его не было, вы были бы мертвы, как и остальные Огненные короли. Но история не знает сослагательного наклонения, все мы помним об этом.

– Вы говорите о клейме? – уточнил Амиар.

– Я говорю о леди Легио, – отозвался Ховен, кивая на Дану. Он, очевидно, не знал, что они еще не женаты, но это было и не важно. – Клеймо как таковое просто подавляет одну вашу половину, делая вас человеческим магом среднего уровня – если не ниже. Только благодаря леди Легио вы освободили свой дар, подчинили его и остались в живых. То есть, вы стали преемником не подобных вам людей с проснувшимся геном, а первого Огненного короля, для которого эта магия была естественной.

Собственно, он не сказал ничего нового. Дана и сама помнила, каким был Амиар, когда они только встретились. Загнанным, не понимающим, за что судьба сыграла с ним злую шутку. Инстинктивно чувствующим, что ему чего-то не хватает, но вместе с тем не знающим, чего.

Когда ей впервые удалось снять клеймо, он чуть не поддался власти своей второй половины. Им пришлось потратить немало сил, чтобы найти гармонию, но теперь-то все было хорошо! Да, война – худшее из испытаний, но даже она не могла затмить собой главное: он наконец-то стал тем, кем должен был.

– Вы просили меня ответить на некоторые вопросы, волновавшие вас, лорд Легио, – сказал друид. – И я на них отвечаю. Первый – вы не Огненный король, если воспринимать это как имя, а не как титул. То существо, кем бы оно ни было, погибло в битве с великими чудовищами. Не важно, кем его считают, богом или демоном. На самом деле, он был живым существом, а все живое способно умереть. Судя по вашим рассказам и тому, что я знаю, это был достойный воин, и я надеюсь, что его душа нашла покой, где бы она ни оказалась. Второе – вы не инопланетянин, по крайней мере, не в прямом смысле этого слова. Да, в вас есть иная энергия, но она не делает вас чужим на Земле. Вы имеете полное право жить здесь, ваша сила не ставит планету под угрозу. Вы стали новым существом, но это нормально, такова эволюция в любом из миров. Третье – ваш дар наверняка передается генетически, но, чтобы он достиг такого уровня, как у вас, нужен катализатор, тут я согласен с лордом Армой. Поэтому ваш ребенок, скорее всего, будет обычным магом уровня первой ветви, не нуждающимся в клейме. Он имеет те же шансы стать Огненным королем, что и любой другой наследник Великого Клана – то есть, незначительные. И четвертое – я скажу, хотя об этом вы меня не спрашивали. Ваша энергия безгранична. Она больше, глубже, совершенней, чем вы предполагаете. Изучайте ее смело, испытывайте ее, не зацикливайтесь на себе – вы способны передавать ее другим Великим Кланам, их магия станет хорошим проводником для вашей. У вас есть всего одно уязвимое место: леди Дана, и, если вы не забудете об этом и примете соответствующие меры, вы превзойдете первого Огненного короля именно благодаря тому, что вы человек.

Дане странно было думать, что все слова друида относятся и к ней – настолько же, насколько к Амиару. Ведь сила Огненного короля – это не кровь, а энергия, которая теперь и в ней. То есть, если Амиар связан с другой планетой, то и она тоже.

Такие мысли казались ей полным безумием, но отстраниться от них не получалось.

По большому счету, друид не сказал им ничего нового. Им оставалось лишь смириться с тем, что клеймо – это навсегда, избавиться от него уже не получится. Ну так что с того? Эта беседа напомнила Дане разговор с врачом, который наконец дает название неизвестному недугу. Неизвестность пугает больше всего, а когда знаешь, с чем столкнулся, проблему проще решить, какой бы серьезной она ни была.

Когда они уходили, Ховен казался особенно задумчивым. Дана заметила это и не смогла удержать от вопроса:

– Вы ведь не все нам сказали, не так ли?

– Я сказал все, что вы хотели узнать.

– Но не все, что вы думаете.

– Друиды – хранители мира, нам непривычно раздумывать над стратегией войны, – слабо улыбнулся Ховен. – Но в последнее время о ней так много разговоров, что избежать этого невозможно.

– И что же вы надумали?

– Ваши противники – великие чудовища, которые знали Огненного короля. Если они и уступали ему силой, то немногим, раз ему понадобилась помощь учеников, чтобы победить их. Теперь они знают, чего ожидать от лорда Легио. Но победа в войне зачастую скрывается не за силой, а за эффектом неожиданности. Если сила Огненного короля редка, то ваша сила, объединенная с силой леди Даны, уникальна, лорд Легио. Она несет в себе разные природные начала – мужское и женское, нашей планеты и Генезиса. Я бы рекомендовал вам больше времени уделять именно развитию этой связи и ее использования.

– Почему вы сразу не сказали об этом? – удивилась Дана. – Чего тут сомневаться?

– Потому что если ваш потенциал настолько велик, насколько я предполагаю, вы вполне можете достигнуть власти, которая не должна принадлежать простым смертным. Поэтому я полагаюсь на вашу мудрость и на вашу связь с людьми. Держитесь за нее, кем бы вы ни стали в конце пути.

От его слов мороз шел по коже. Такой силы Дане совсем не хотелось – и все же какая-то часть ее была согласна со старым друидом. Они с Амиаром могут достигнуть этого уровня, даже если сейчас они контролируют лишь жалкую часть отмеренных им сил. Вопрос в том, хотят ли…

Дане нужно было обдумать все это. Ей отчаянно хотелось хотя бы день провести в тишине, не отвлекаясь на войну и чужие проблемы, и просто понять, кто она такая и куда ей идти дальше. Если у всех есть тихий дом, где можно укрыться от всего света, то чем они с Амиаром хуже?

Таким домом вполне могла стать Пустошь-813, но и на этот раз им не повезло. Когда они вернулись в маленький кластер после встречи с Ховеном, их уже ожидали.

Наристар Арма редко приходил к ним сам. Он мог наладить связь между любыми мирами, ему просто не нужно было путешествовать – особенно сейчас, когда он заменял свою сестру и должен был управлять целым кланом. Раз он все-таки пришел сюда, случилось нечто бесконечно важное. И вряд ли новости были хорошими – с начала этой войны удача редко их баловала.

Амиар подумал о том же:

– Сразу к делу давай, а? – попросил он. – Без мягкого подведения к теме.

Кто-то другой смутился бы или растерялся. Но Наристара, гениального мага, который жил в своем мире, сложно было вывести из себя.

– Сообщество Освобождения захватило Сивиллу, – просто ответил он.

Амиар замер, глядя на него так, будто вместо Наристара перед ним появилась сама Аурика Карнаж.

– Что?! Тыс ума сошел? Этого просто не может быть!

– Мое сумасшествие, даже если бы оно на меня свалилось, не имеет к этому никакого отношения. Меня там, как ты понимаешь, не было, я говорю тебе то, что узнал от наших разведчиков.

– В дом, – скомандовал Амиар. – Быстрее! Когда это случилось?

– Примерно сутки назад.

Дана давно уже не видела его таким встревоженным. А ей было, с чем сравнить! За последние месяцы их не раз пытались поймать, оклеветать, покалечить, лишить сил или попросту уничтожить. После такого Амиар ко многому научился относиться иначе, он великолепно держал себя в руках. И если он так напуган судьбой кластерного мира, это должен быть исключительный мир.

С тех пор, как началась ее новая жизнь, Дана старалась как можно больше читать, спрашивать и узнавать, закрывая неизбежные пробелы в собственном образовании. Человеческая школьная программа никого не готовила к жизни в кластерах! Но даже при должном усердии нельзя было в ограниченный срок понять то, что другие изучали годами. Вот и теперь она не представляла, что это за мир – Сивилла, а Амиар был так взволнован, что она не решилась спрашивать.

На ее счастье, Наристар пришел не один. Его сопровождала Света, его невеста, которая попала в кластерные миры вместе с Даной. Она позволила магам уйти вперед, а сама чуть отстала, поравнявшись с Даной, и прошептала:

– Вот-вот, у меня была такая же реакция: я понятия не имела, что это за Сивилла и почему все так забегали, когда узнали о ее захвате. В конце концов, это не первый мир, уничтоженный Сообществом. Чему уже ужасаться после Строна Полар?

– Но все оказалось хуже?

– Намного.

Сивилла была не просто большим городом, где жили элементали – нелюди, тесно связанные со стихиями. Она стала стратегически важным кластером для нелюдей, потому что там хранились четыре стихийных камня, артефакты, способные управлять порталами.

– Порталы создаются по-разному, – пояснила Света. – Великие Кланы могут создавать их своими силами, по крайней мере, некоторые из них. Нелюдям такой талант достается куда реже, они вынуждены полагаться на артефакты. И четыре стихийных камня в этом отношении были их главным сокровищем.

Каждый из камней сам по себе был не так уж важен. Но при объединении они давали почти неограниченную власть над порталами между мирами: создавали и уничтожали их, меняли направление, превращали в ловушки.

Глава Сообщества, Аурика, и без того отлично владела магией порталов. Страшно было даже подумать, чего она сможет добиться, получив такие инструменты. По сведениям агентов Арма, кластерный мир был захвачен за одну ночь. Армия, хранившая покой Сивиллы, погибла, жрецы – тоже. Что стало с камнями, никто пока не знал.

– Получается, любое перемещение между кластерами теперь превращается в смертельную угрозу? – спросил Амиар, когда они вчетвером обосновались в гостиной.

Дана привыкла к порталам, научилась не думать о том, что они способны с ней сделать. И все равно каждый раз шагая в белое сияние, она боялась, что что-то пойдет не так.

А теперь у этих страхов появилась реальная причина.

– Не совсем, – отозвался Наристар. – Даже с помощью стихийных камней нельзя управлять порталами, созданными Великими Кланами. Поэтому мы сейчас оказались в более выигрышном положении на межкластерной арене. Однако опасность все равно больше, чем ты думаешь.

– Поверь мне, я далек от того, чтобы недооценивать эту стерву.

Оказалось, что с помощью стихийных камней можно уничтожить кластерный мир, причем любой. Достаточно было открыть в нем слишком много порталов, и тогда граница не выдержала бы. Аурика уже уничтожала кластеры, она показала, что чужие жизни для нее неважны, как и опасность для всего магического сообщества. Раньше ее сдерживало лишь то, что на разрушение целого мира нужно огромное количество энергии и идеальный контроль. Теперь вместо этого она могла использовать артефакты и поддержку великих чудовищ.

Дане обидно было признавать это, но одна безумная ведьма превращалась в непреодолимую угрозу. А они даже не знали, как к ней подступиться, чего еще ожидать!

– Не могу понять, как нелюди допустили такое, – раздраженно заметил Амиар.

– Частично – из-за неопытности, частично – из-за собственной глупости. Они, в отличие от Великих Кланов, никогда не сталкивались с такими чудовищами. А когда мы попытались их предупредить, они вспомнили тот бред, что распространила Аурика, и не послушали нас. Теперь они заплатили за это.

– Мы все заплатили.

– Не думаю, что они смогли бы подготовиться, даже если бы прислушались к нашим словам, – отметил Наристар. – Сивилла – не единственный стратегически важный для них мир, таких кластеров с десяток наберется. Как узнать, какой привлечет внимание Сообщества, какой нужно укрепить?

– Укреплять нужно все!

– Но ведь никто не ожидал, что Аурика будет действовать так нагло. Нельзя подготовиться ко всему, Амиар, как бы нам этого ни хотелось. Но можно справиться с последствиями.

– И как будем справляться? – поинтересовалась Дана.

– Не знаю, – ответил Наристар. – У меня не было времени проанализировать ситуацию. Я отправился к вам, как только все узнал. Великие Кланы будут предсказуемо взволнованы, мы должны показать им, что Огненный король держит ситуацию под контролем.

– Насколько это вообще возможно, – вздохнул Амиар. – Мы знаем, что происходит в Сивилле сейчас?

– К сожалению, нет. Все знания, что у нас есть, мы получили через наблюдательные сферы, отправленные в этот мир. Сейчас они разрушены, а элементали, с которым у клана Арма были дружеские отношения, мертвы. Известно лишь то, что Сивилла захвачена.

– Нужно придумать, как получить оттуда сведения, и поскорее, – признал Амиар. – Оружие, которое попало в руки к Аурике, и так слишком разрушительно, мы должны хотя бы знать, куда она будет бить. В Слоновьей Башне уже знают о том, что случилось?

– Если и не знают, то вот-вот узнают. Ни одна из делегаций не покинула Башню, они смогут быстро все обсудить.

Дана невольно подумала, что это даже к лучшему – насколько такое вообще возможно. Узнав о захвате Сивиллы, Сарджана Арма наверняка сумеет убедить нелюдей, кто настоящий враг. Они помогут Великим Кланам, и тогда, быть может, последствия будут не такими сокрушительными.

Главное, чтобы переговоры прошли успешно.

* * *

Они сидели на крыше башни – на темной черепице, настолько гладкой, что с нее легко было сорваться вниз и разбиться о серые безжизненные камни. Но Эвридике и Диаманте Легио это не угрожало, они, если бы захотели, могли бы и на потолке удержаться. Поэтому они не сомневались в своей безопасности, они расслабились, наблюдая, как от острова до самого горизонта беснуются волны.

Им давно хотелось остаться наедине, однако для этого пришлось дожидаться вечера. Во время переговоров они были в центре внимания, на них смотрели с подозрением, изучающе, словно пытались понять, способны ли они быть теми чудовищами, которыми их попыталась выставить Аурика.

Они были способны, но на этой миссии они должны были доказать, что нет.

«По-моему, все прошло не так уж круто», – подумала Эвридика.

Даже оставаясь наедине, они редко использовали слова для разговоров между собой. Слова можно подслушать, а мысли всегда будут принадлежать только им. Здесь, в мире, где над ними чуть ли не суд устроили, это было особенно важно.

«Наивно было предполагать, что за один день у нас что-то получится», – заметила Диаманта.

«А как иначе, если даже внутри нашей делегации не все гладко?»

«Ты преувеличиваешь».

«Разве?»

Да, у них остался нерешенный спор с Сарджаной Армой. Последний раз, когда они близко общались, Эвридика и Диаманта пытались убить ее и Роувена Интегри. Именно благодаря Сарджане покушение сорвалось, она оказалась намного могущественней, чем ожидали близнецы.

С тех пор, как все они присоединились к отряду Огненного короля, они больше не обсуждали тот день. Диаманта знала, что Сарджана сильна и умна, за это она заслужила их уважение. А больше им ничего и не было нужно.

«Даже если она держит на нас обиду, что вряд ли, она не позволит этому помешать работе».

«Допустим, – согласилась Эвридика. – Но ей не так уж просто быть нашим адвокатом. Хотя теперь все сводится не к нам».

Новости из Сивиллы застали их врасплох. Такого не ожидал никто – захвачен крупный мир, пропали священные артефакты, погибли сотни, если не тысячи, воинов и мирных жителей! Это был серьезный удар даже для Великих Кланов, о нелюдях и говорить не приходится. По сути, Сообщество Освобождения объявило войну тем, кто раньше оставался нейтральной стороной.

Печальная весть пришла ближе к вечеру, и переговоры пришлось прервать – многие делегации были не в состоянии их продолжать. Кому-то нужно было прийти в себя, кому-то – посоветоваться со старейшинами своего народа. Новую встречу назначили на утро.

«Теперь-то уже все очевидно, – подумала Эвридика. – Кто хороший, кто плохой… Как думаешь, им хватит ума понять это и заключить союз с Огненным королем?»

«Вряд ли».

«Серьезно? Даже сейчас?»

«Начнем с того, что ясно и понятно все только тебе, – указала Диаманта. – Инквизиторы, например, по-прежнему не видят четкой разницы между нами и Сообществом Освобождения. Как бы они не обвинили нас в том, что случилось в Сивилле!»

«Нас? С какой стороны?»

«Это можно назвать провокацией. Атака на Сивиллу почти совпала по времени с переговорами в Слоновьей Башне. Инквизиторы могут посчитать, что мы сами это устроили, чтобы перевести стрелки на Сообщество и показать, что с нами нужно сотрудничать».

«Даже они не могут быть настолько твердолобыми!» – возмутилась Эвридика.

«Ты думаешь?»

Им не стоило недооценивать ненависть инквизиторов ко всем чернокнижникам – так они называли существ, использующих магию. Вряд ли они видят четкую разницу между магами с врожденными способностями и ведьмами вроде Аурики, которые берут чужую силу и платят за нее немалую цену.

Во время переговоров магистр ордена улыбался им, но Диаманта не позволила себе обмануться. Она знала, что эта улыбка ровным счетом ничего не значит. А его молодые спутники и вовсе контролировали себя хуже, они не скрывали свою неприязнь. Поэтому наивно было бы полагать, что инквизиторы сразу примут правильное решение.

«У меня больше надежды на мультиморфов, – признала Диаманта. – По уровню силы они примерно равны элементалям и должны понимать, что над ними нависла такая же угроза. Они не отстоят принадлежащие им миры, если Сообщество их атакует, им нужна наша помощь».

«Да и Созидающая их – баба толковая».

«Ты главное при ней это не ляпни! Для них Созидающие – почти божества».

«Не собираюсь я ничего ляпать, мне вообще проще молчать, пусть Арма языком чешет. У нее это лучше получается!»

«Она умеет вызывать симпатию, это большой плюс. Думаю, люди уже на нашей стороне».

«Люди не слишком сильны в бою с нелюдями», – напомнила Эвридика.

«Не скажи. Их больше, у них много умелых охотников и хорошего оружия. Да и потом, до битвы еще не дошло. Пока есть шанс решить все миром, и содействие такого опытного дипломата, как Самсонов, нам пригодится».

«Если инквизиторы и те же сфинксы уперлись, он их не переубедит».

«Кто знает…»

Они не собирались спать, только не этой ночью. Судьба Сивиллы насторожила их, показала, что их враг готов перейти к активным действиям, чудовища устали выжидать. Поэтому Эвридика и Диаманта отправили своих спутников на отдых, а сами забрались на крышу. Как ни странно, вид бушующих волн успокаивал их – всегда так было.

В мире Слоновьей Башни царила ночь. Люди и нелюди отдыхали, беспокоилось только море. Но для близнецов это все равно была блаженная тишина. Они, дети клана Легио, великолепно чувствовали окружающий мир. Не так, как клан Инанис – эти были настроены на природу. А Легио чувствовали все, что было создано руками людей и разумных нелюдей, неподвижный мир, изменяемый мир.

Поэтому они не упустили момент, когда башня дрогнула. Она напоминала животное, встрепенувшееся во сне, а потом снова мирно задремавшее. Вот только Слоновья Башня, при всей своей разумности, животным не была, и чтобы она так дрогнула, нужен был сокрушительный удар…

Близнецы настороженно переглянулись.

«Стена рухнула, не меньше», – предположила Эвридика.

«Скорее, треснула, но и это уже беда!»

«Не знаю насчет беды… Тревога ведь не звучит!»

«Она и не может звучать, наблюдение на жилых этажах отключено!»

Слоновья Башня была их дворецким, поваром и охраной. Она обеспечивала все нужды своих гостей, оставаясь невидимой прислугой, не мешающей делегациям. Она же наблюдала за тем, чтобы переговоры проходили мирно, ее око постоянно следило за людьми и нелюдями – порой готовыми вцепиться друг другу в глотки.

Однако часть этого наблюдения можно было отключить. Так иногда делали, когда делегации расходились по своим покоям. В это время они обсуждали результаты дневных встреч и стратегию на будущее. Никто не должен был подслушивать их, даже башня. Но у такого решения была и обратная сторона: если бы нелюди сцепились на своей территории, башня бы этого не заметила.

Чтобы обезопасить делегации, каждой из них выделялся отдельный этаж, ключи от которого были только у ее представителей. Но такое препятствие могло остановить далеко не всех.

«Если бы открылся портал вне расписания, Башня бы заметила, – размышляла Эвридика. – Да и мы бы почувствовали».

«Не всегда все сводится к порталам. Плохо, если и внутри делегации драка началась! Да и потом, среди нас есть те, кто умеет нападать быстро и неслышно».

«Инквизиторы? Они бы на такое не пошли!»

«Предлагаю не гадать, а пойти и проверить. Если мы ошиблись, просто отступим и все».

Диаманта была бы даже рада, если бы они допустили ошибку, вот только с каждой секундой она все больше сомневалась, что это возможно. Здание больше не содрогалось, однако в его массивных стенах улавливалась дрожь, которой просто не может быть, если внутри все спокойно.

Нет, там было движение – быстрое, резкое, много… И вряд ли кому-то захотелось устроить танцы в разгар ночи. Знать бы еще, на каком этаже это происходит!

Лестница в такое время была заблокирована, по ней близнецы могли попасть только в свои апартаменты. Но туда им как раз было не нужно: они не сомневались, что Сарджана и Коррадо не связаны с дрожью здания, маги из Великих Кланов чувствовали друг друга лучше, чем других нелюдей. Что бы ни происходило внутри, это вызвано не их делегацией.

Поэтому они двинулись вниз по внешней стене. Немного магии, и их ноги больше не соскальзывали с мокрых камней, уходящих вниз почти под прямым углом. Сестры не торопились, внимательно прислушиваясь к окружающему миру.

«Стоит ли нам вмешиваться?» – засомневалась Эвридика.

«Полночь давно миновала, до рассвета еще далеко. Это время отдыха, никто просто так не станет скакать по башне».

«Может, это очередная попытка подставить нас? Тогда разумней отсидеться!»

«А может, это все-таки нападение – Сообщество сильно после успеха в Сивилле. Так что отсиживаться не всегда разумней».

Они заглядывали в каждое окно, попадавшееся на их пути. Окна в Слоновьей Башне были лишь в коридорах, не в спальнях – ради безопасности высокопоставленных гостей. И даже это были маленькие круглые окошки, близнецы не слишком надеялись увидеть в них что-то серьезное.

Но ответ пришел неожиданно быстро. Спустившись на три этажа вниз, они увидели, что светлый холл, оформленный золотисто-желтым мрамором, залит кровью – совсем свежей, только-только пролившейся. Тяжелая дверь из дерева и металла была разнесена в щепки, она вполне могла указывать на причину той дрожи, которую почувствовали близнецы.

«Уж лучше бы мы ошиблись, – мрачно подумала Диаманта».

«Чей это этаж?»

«Самой хотелось бы знать!»

«Может, не будем соваться? – засомневалась Эвридика. – Что если это очередная попытка подставить нас, обвинив в убийствах другой делегации?»

«Сама знаешь, если Аурика захочет нас подставить, она найдет способ это сделать. А тут, может, еще не поздно кого-то спасти!»

«Твоя правда».

Они заставили оконное стекло беззвучно расслоиться, пропуская их внутрь. Слоновья Башня по-прежнему не замечала их вторжение – а значит, она могла упустить и появление убийц! Не желая терять ни мгновения, близнецы устремились в залитую кровью комнату, но, когда они вошли, было уже слишком поздно.

Мертвое тело лежало ровно в центре просторной спальни, рядом с круглой кроватью под балдахином. Близнецам не нужно было даже касаться человека, чтобы понять: он скончался. От его тела осталось слишком мало, чтобы он выжил. Глядя на жуткие рваные раны, Диаманта и предположить не могла, что за существо это сделало.

Зато она увидела, на чьем этаже они оказались.

«Проклятье! – раздраженно подумала она. – Это территория людей!»

Своей целью Сообщество выбрало самую слабую делегацию – а главное, бесконечно важную для Великих Кланов в этих переговорах! Если все люди погибнут, а на месте их смерти застанут Эвридику и Диаманту, тех самых, которые якобы устроили резню в Строна Полар… реакцию межкластерного сообщества и представлять не хотелось.

Эвридика наклонилась над трупом и осторожно коснулась его кончиками пальцев.

«Еще теплый. Его убили всего пару минут назад, мы можем спасти остальных!»

«Возможно, они уже мертвы, дрожь началась давно».

«Дрожью были попытки выбить дверь, да и он не сдался без боя», – Эвридика кивнула на кинжал, зажатый в окровавленной руке мертвеца.

«Возможно, тогда на этаже еще три человека – и тот, кто их убил».

«Нужно разделиться!»

«Это опасно», – возмутилась Диаманта.

«В нашей жизни сейчас все опасно, но только так мы успеем хоть кому-то помочь! Диа, нам нужно сохранить хотя бы одного человека, чтобы он доказал, что нападали не мы!»

«Хорошо, но если что – сразу зови меня!»

«Ты тоже».

Они терпеть не могли разделяться. Самой совершенной и могущественной способностью близнецов было магическое поле, которое они призывали только вдвоем. Без него каждая из них едва дотягивала до уровня первой ветви клана Легио – ведь они родились во второй, и даже великолепное обучение не всегда могло уравновесить недостаток таланта. Но Эвридика сказала верно, ставки слишком высоки.

Больше всего Диаманту напрягало то, что она не могла определить нападавшего. Раны погибшего дипломата указывали, что это было крупное животное. Но почему тогда она не может уловить его энергию? И как оно попало сюда? Порталы действительно не работали с самого утра! Где оно пряталось и как пробралось на этаж людей?

Ответы на эти вопросы можно было найти потом, сейчас она должна была помочь людям. Их было четверо, и погиб, судя по всему, грузный мужчина средних лет, имени которого она не запомнила. Получается, пока неизвестна судьба Евгения Самсонова, молодого дипломата и женщины.

Все этажи башни были просторными, украшенными декоративными колоннами и сложным расположением осветительных сфер. Сначала это понравилось Диаманте, но теперь мешало, отвлекало, давало неизвестному хищнику тени, в которых он мог укрыться. Если бы его энергия была заметней, было бы проще, однако колдунья по-прежнему ничего не чувствовала.

Она уже увидела, что дверь спальни распахнута, когда вокруг нее погас свет. Магическая атака усилилась, похоже, неизвестный хищник спешил, он почувствовал их присутствие и пошел на отчаянные меры. А значит, он убил не всех жертв, кого-то еще можно спасти, да и звуки, доносившиеся из спальни, доказывали это – приглушенное рычание, грохот падающей мебели, быстрое тяжелое дыхание человека. Он напуган и ранен, но он жив, он дышит!

Диаманта поспешно изменила глаза, приспосабливая их к ночной темноте, и вошла в комнату. В спальне царил предсказуемый погром, но иначе и не могло быть. От массивной дорогой мебели остались изломанные бревна, колонны были обрушены, стены потрескались, часть осветительных сфер разлетелась на осколки. Из-за этого в прошлом свободный зал напоминал перегруженный склад, через который нужно было пробираться, как через полосу препятствий.

Диаманта не чувствовала магию, но слышала звуки – тяжелые шаги, скрежет когтей по каменному полу, тихий стон, и в воздухе пахнет кровью… Однако ее не так много, как в первой спальне.

– Кто здесь? – позвала Диаманта. – Я из делегации Великих Кланов, я хочу помочь!

Человек не ответил ей – он был напуган и не знал, можно ли ей доверять, поэтому Диаманта не винила его. Хищник тоже заметил ее, он затаился, он кружил вокруг нее, но из-за обломков колдунья не могла толком его разглядеть, она лишь заметила, что он очень крупный.

И от хищника не пахло кровью, он не был ранен, только человек. Поэтому на запах крови она и ориентировалась, продвигалась к нему, пока не обращая внимания на скрытую за завесой тьмы тушу.

– Я на вашей стороне, – убеждала она человека. – Я и моя сестра услышали звук…

Хищник не дал ей закончить. Он бросился на нее, снося на своем пути остатки колонн.

Диаманта не ожидала, что так будет, что он начнет действовать так нагло, однако инстинкты воина не подвели ее. Она воздвигла между собой и хищником каменную стену, в которую врезался крупный зверь. Удар разозлил, но не остановил его, он мгновенно оправился, и это указывало на гораздо большую силу, чем рассчитывала Диаманта.

Он был умен – он только казался разъяренным животным. Вместо прямого нападения он метнул в ее сторону расколотые на острые колья бревна. Часть из них Диаманта отклонила, но одно могло попасть в нее – и, брошенное с такой силой, прошить насквозь. Сама она не успела бы отскочить, но ей помогли.

Кто-то налетел на нее сбоку, толкая на пол. Это было не нападение, потому что при нападении она уже была бы мертва. Нет, человек спас ее, отталкивая в угол комнаты, под защиту каменной баррикады.

Присмотревшись к нему, Диаманта обнаружила, что попала в комнату самого молодого из дипломатов – этому и сорока, кажется, не было. Во время встречи его представили им как Артура Мейнара, он был рослым, спортивным человеком, воином, и сейчас это, похоже, спасло его – он продержался гораздо дольше, чем старший дипломат. Но он все равно проигрывал: его лицо и лишенная волос голова были залиты кровью, правое плечо оказалось выбитым, он устал. Возможно, если бы не вмешалась Диаманта, он уже получил бы свой последний удар. Существо, пробравшееся в его спальню, было серьезным соперником даже для колдуньи, а уж для человека и подавно.

– Какого черта здесь происходит? – зло спросил Артур.

– Откуда я знаю? Мы с сестрой услышали шум и поспешили вам на помощь!

– Почему там, где вы, всегда разрушение?

– Вы уверены, что сейчас лучшее время говорить об этом?!

Хищник не отступал и не медлил. Диаманта поспешно возвела на его пути металлическую сеть из изогнутых карнизов, попыталась ударить каминной пикой, но зверь лишь раздраженно отбил ее лапой. Колдунья видела, что это нечто странное, она, как ни старалась, не могла разглядеть нападавшего даже сейчас. Она не сомневалась, что Эвридика уже подняла тревогу, скоро здесь будет помощь… Но дождутся ли они? Спальня вокруг них рушилась, их в любой момент могло накрыть каменным потолком. За себя Диаманта не беспокоилась, однако она не была уверена, что сможет защитить Артура.

А она должна была! Он видел это существо, сумеет определить, что это было, когда успокоится. Да и потом, возможно, только он и остался в живых из своей делегации – потому что был молод и умел драться. Поэтому спасти его для Диаманты было так же важно, как спасти себя.

Да и ему умирать не хотелось.

– Рядом со спальней есть портал для аварийной эвакуации, – тихо сказал Артур.

– Где именно?

– В коридоре, за стеной, возле которой мы сидим. Нам нужно каким-то образом добраться до выхода, свернуть налево – и мы окажемся прямо перед ним.

Что ж, соображал он быстро. Артур тоже понял, что сидеть тут и дожидаться помощи слишком опасно. Они ведь не знали, на что способно это существо! А если оно выдохнет облако пламени? Они ведь запекутся заживо в этом каменном мешке!

Портал давал им больше шансов – но он же мог стать их могилой. Диаманта слышала, что благодаря захвату Сивиллы Аурика получила чуть ли не абсолютную власть над порталами нелюдей. Что если именно туда и подталкивает их ее чудовище?

Времени на размышления не оставалось: неизвестный хищник порвал металл, как бумажные ленточки, и продвигался к ним. Диаманта была вынуждена принять решение, которое ей совсем не нравилось. Она никогда раньше не путешествовала в другие миры без своей сестры – но все бывает впервые.

Они бы не прорвались к дверям мимо хищника живыми, и Артур понимал это. Ему ситуация казалась безвыходной, а Диаманта лишь усмехнулась. Нет, для колдуньи из клана Легио все как раз сложилось неплохо.

Она вырвала часть камней из стены и направила их на чудовище. Запущенные с силой пушечных ядер, они попали точно в цель, откидывая хищника на несколько шагов назад. Они не убили существо, но, судя по яростному вою, причинили ему боль, а главное, выиграли беглецам время.

Диаманта перехватила Артура за запястье и увлекла его за собой в пролом. В коридоре по-прежнему было темно и к ним никто не пришел – даже Эвридика! Такое не могло произойти без причины, сестра наверняка почувствовала, что нужна Диаманте. Получается, ее что-то задержало, не позволило добраться сюда. Хищник пришел не один? Возможно, это полноценная атака, как было с Сивиллой? Диаманте хотелось остаться здесь и найти Эвридику, но сейчас ей нужно было слушать разум, а не сердце.

И разум велел ей спасти человека.

– Нам нужно во внешний мир! – крикнул Артур, оглядываясь по сторонам.

Диаманта не обратила на него внимания. Во внешний мир, как же! Существо вполне могло последовать за ними – страшно было представить, какой урон оно могло нанести, оказавшись среди людей. Да и потом, после того, как Артур так громко объявил о цели их побега, Диаманта просто не могла отправиться туда.

Но куда еще? К Огненному королю? Возможно, Аурика, отслеживающая порталы, только этого и ждет. В резиденцию Легио? Нет, тоже слишком опасно. Пришлось идти на отчаянные меры.

Когда близнецы Легио напали на Роувена Интегри, Сарджана спасла его, грамотно использовав порталы. Это впечатлило сестер, они поняли, насколько важным может быть хорошо спланированное отступление. С тех пор они начали думать над собственным побегом, им нужен был универсальный план, который спас бы их в любой ситуации. Они не обладали властью клана Арма, поэтому тщательно изучали все правила использования общедоступных порталов, выискивая лазейку, которой могли воспользоваться только они.

И близнецы нашли такую лазейку. Тогда Диаманта не сомневалась, что этот план однажды поможет ей и сестре. Но теперь он должен был спасти жизнь Артуру Мейнару, это тоже неплохо.

Услышав вой из разгромленной спальни, Диаманта поспешно настроила портал на нужный мир. Она не была уверена, что Аурика не убьет их там, в пустоте между мирами, но этот риск ей пришлось принять.

– Куда мы направляемся? – забеспокоился Артур.

– Подальше отсюда.

– Я не могу пойти неизвестно куда!

– А придется!

Он попытался сопротивляться, и это было даже забавно – похоже, от страха он забыл о разнице в силе между людьми и магами. Обычно Диаманта предпочитала не пользоваться такими примитивными преимуществами, но сейчас у нее не оставалось выбора.

Она толкнула Артура в открывшиеся ворота, шагнула за ним – и увидела, как из пролома в стене выбирается нечто неясное, бесформенное, огромное… Оно опоздало. Белое сияние окутало Диаманту и Артура за секунду до того, как хищник успел добраться до них, унося их обоих в мир, который колдунья всегда считала проклятым.

Глава 4. Тихие разговоры

Оказалось, что он еще и связаться с ней не может. Это особенно раздражало Цезария Инаниса. Он потратил немало сил на то, чтобы преодолеть свою гордость и пойти на серьезный риск – тайную попытку поговорить с ней через магическую сферу. А что в итоге? Да ничего!

Справедливости ради нужно было признать, что сама Эвридика не отказывала ему, возможно, она даже не узнала о его попытке. Просто мир Слоновья Башня был заблокирован. Связь с ним не исчезла, однако она была доступна лишь избранным. Чтобы воспользоваться ею, Цезарю нужно было сделать официальный запрос через главу своего клана – а в его случае это было равносильно самоубийству.

Он хотел махнуть на все рукой, сделать вид, что его это не касается – его ведь действительно не касалась ее жизнь! Но она лезла в его мысли снова и снова, как наваждение какое-то. Он знал, что Эвридике и Диаманте досталась очень опасная миссия. По сути, они там оправдывались за грехи, в которых обвиняли еще и его, получали за всех троих. А эта изоляция… она делала ситуацию совсем уж зловещей. Зачем такие меры? Что там скрывать?

Цезарь не привык беспокоиться за кого-то. Катиджан прав, в этой противоестественной связи нет ничего веселого. Это опасно – и унизительно. Цезарь всегда любил нарушать правила, он находил в этом особое удовольствие. Однако на сей раз даже он понимал, какую глупость ему хочется совершить, и не понимал, почему.

Мысли о ней становились навязчивыми, они преследовали его, как свора одичавших собак. Так больше продолжаться не могло, и он решил воспользоваться советом Катиджана. Никому ничего не объясняя, Цезарь отправился в Эльдорадо.

Это был мир вечного карнавала и легких развлечений, игр и музыки, магии и доступных женщин всех видов. Не так давно этот кластер серьезно пострадал из-за диверсии, устроенной Сообществом Освобождения, но он был слишком прибылен, чтобы погрузиться в забвение. Эльдорадо восстановили, улучшили, и сегодня ничто не напоминало о резне, захлестнувшей эти улицы. Правда, теперь Цезарь не видел среди пестрой толпы ни одного вампира – видимо, они находили веселье на костях своей родни кощунственным. Зато другие нелюди не испытывали никаких угрызений совести, прожигая жизнь в барах и казино.

Цезарь с готовностью присоединился к ним. Он бывал в таких мирах не раз, да и Эльдорадо посещал не впервые. У него были деньги, ему не нужно было никуда спешить. Да его родня только порадуется, если он больше не полезет в войну с великими чудовищами! Он надеялся, что всего этого будет достаточно.

Но нет, не сложилось. Куда бы он ни пошел, мысли о ней возвращались. Он видел ее отражение в магических кристаллах, она мерещилась ему в очередной красивой официантке, он не мог сосредоточиться на играх. Цезарь подозревал, что дело не только в той незавершенной истории между ними. Просто он с детства терпеть не мог запреты, он стремился разрушить их, чтобы почувствовать себя по-настоящему свободным.

А Эвридика Легио стала запретом, который он не мог ни нарушить, ни обойти.

Чтобы хоть как-то оградиться от нее, Цезарь начал присматривать себе любовницу. Уж в постели с другой женщиной он точно не должен думать об Эвридике! У него никогда не было проблем с женщинами: в отличие от других влиятельных богатых магов, он был еще молод и привлекателен. Красавицы кластерных миров сами тянулись к нему, чтобы отдохнуть от не самых приятных партнеров.

Вот и сейчас ему строили глазки сразу несколько здешних обитательниц, а он никак не мог найти ту, что ему понравилась бы. Молодая дриада за соседним столиком была красива и соблазнительно юна, однако она слишком напоминала ему Эйтиль – в будущем это могло привести к ненужной неловкости, особенно если Катиджан настоит на своем и введет эту девицу в семью. Хихикавшие за барной стойкой подружки ёкай были привлекательны в человеческом обличье, однако Цезарь понятия не имел, во что они могут превратиться в решающий момент, горький опыт научил его не связываться с демоницами Востока. Вон та охотница? Похожа на человека, а это хорошо, но какая-то она слишком мускулистая…

Пока он выбирал себе любовницу, кое-кто другой выбрал его. Не спрашивая у него разрешения, за его столик присела молодая девушка в длинном белом платье.

Что ж, она была достаточно красива, чтобы позволить себе такую наглость. Она ничем не отличалась от человеческой девушки – естественный золотистый оттенок кожи, лазурные глаза, полные розовые губы, тяжелая пелена светлых волос. В ней не было ни одной черты, указывающей на нечеловеческое происхождение, кроме, пожалуй, того, что она была слишком совершенна. Цезарь попытался прочитать ее энергию, чтобы определить ее вид, однако в Эльдорадо было слишком много магии, и он быстро отказался от этой затеи.

Взгляд лазурных глаз, направленный на него, был умным и уверенным. Эта дамочка определенно не относилась к здешним проституткам или даже элитному эскорту. Похоже, она была такой же туристкой, как и он, пришедшей сюда за легкими радостями жизни.

– Мы здесь за одним и тем же или я ошиблась? – очаровательно улыбнулась она.

– Может быть, если мы обменяемся именами и не будем обмениваться номерами телефонов.

Она понравилась ему. Эта девушка была похожа на Эвридику, но не слишком. Сейчас, за этим столиком, разница между ними была очевидна даже в рассеянном свете магических сфер. Однако Цезарь не сомневался, что в темной комнате, лишенной окон, эта разница быстро исчезнет, и случайная знакомая не станет устраивать ему истерики, если он назовет ее чужим именем…

Словно желая подтвердить это, она сказала:

– Могли бы и без имен обойтись, но уж ладно, если тебе так привычней. Илоиза.

– Цезарь, – представился он. – Вид называть будешь?

– А зачем? Или ты расист?

– Да вроде нет, тут вопрос скорее в том, не превратишься ли ты в нечто такое, под чем рухнет кровать.

– Вот уж нет, – расхохоталась Илоиза. – От здешней еды я, конечно, могу набрать пару килограмм, но кровати Эльдорадо проходили испытания похуже! Я не люблю лишнюю откровенность, как ты уже понял, но уверяю: это мое настоящее тело.

Маги из Великих Кланов всегда тонко чувствовали ложь, поэтому Цезарь не сомневался, что она говорит правду. При такой внешности она вполне могла быть ведьмой, или нимфой, или даже морской девой, но пока она не отращивает рыбий хвост под одеялом, он ей слова не скажет.

– Давно она тебя бросила? – между тем поинтересовалась Илоиза.

– Чего? – оторопел Цезарь.

– Без обид, но я знаю этот взгляд, это поведение, нервозность такую… Так ведут себя мужчины, которых бросила любимая женщина, и они, не в силах ее вернуть, стремятся отомстить всем дочерям Евы.

– Никто меня не бросал!

– Но ты влюблен.

– Ни в кого я не влюблен.

Но прозвучало это так фальшиво, что он и сам бы себе не поверил. Проклятая Эвридика, чтоб ей пусто было…

– Как хочешь, – засмеялась его неожиданная собеседница. – Мне-то все равно, я даже рада, что ты влюблен в другую.

– Ни в кого я не влюблен, – повторил Цезарь. – Но если бы, теоретически, был влюблен, с чего тебе радоваться этому?

– Отвергнутый мужчина прекрасен в постели – больше старается.

– Ну, в этом ты точно разочарована не будешь.

Она облокотилась на стол, и ее лицо было теперь совсем близко. У Илоизы были удивительно длинные ресницы, из-за которых ее глаза постоянно казались полуприкрытыми. И губы тоже красивые…

Он вдруг вспомнил тот поцелуй, что они разделили с Эвридикой – отчаянный, пропитанный кровью и, как ему казалось, последний. Он и был последним: Цезарь не сомневался, что не получит такого ни в Эльдорадо, ни в любом другом кластерном мире. Дело не в месте, дело в женщине.

– Уйдем отсюда, – предложил Цезарь.

– Вот и я думаю, что мы задержались. Где ты остановился?

– В «Черном кирине».

– Слишком пафосно – и слишком много посторонних глаз. Не хочется, чтобы меня там видели. Как ты смотришь на «Эдельвейс»?

– Как на пошлейший из борделей, – ухмыльнулся Цезарь.

– Разве это не то, что нам нужно?

– Определенно.

Эльдорадо был дорогим миром, здесь не было четкого разделения на развлечения для богатых и бедных. Все гости, задерживавшиеся здесь хотя бы на час, были более чем платежеспособны. Поэтому даже здешний бордель был вполне безопасным и чистым заведением – получше многих, где Цезарю доводилось развлекаться. Там следили за порядком, обставили комнаты неплохой мебелью, что же до отсутствия вкуса… его ни за какие деньги не купишь.

Цезарь бывал в «Эдельвейсе» раньше, еще до погрома в Эльдорадо. Вряд ли реставрация сильно изменила эти маленькие комнатки, лишенные окон, обставленные только кроватями и зеркалами. Для того, чем он надеялся отвлечься, больше ничего не нужно.

Он пришел туда с Илоизой. Он заплатил администратору, не сводя глаз со своей прекрасной спутницы. Он хотел ее и знал, что все будет идеально. Он даже проводил ее до порога комнаты и готовился пропустить внутрь первой, когда его телефон издал мелодичную трель, предупреждая о новом сообщении.

В кластерных мирах не было сотовой связи, действовавшей во внешнем мире. Чаще всего мобильные телефоны превращались в лучшем случае в фотоаппараты и органайзеры, в худшем – бесполезные куски пластика. Но иногда они настраивались на особую линию магической связи, доступную лишь самым богатым из нелюдей. В случае Цезаря, это была внутренняя сеть Великих Кланов.

Через такую сеть спам не присылают. Поэтому Цезарь не стал игнорировать сообщение, как проигнорировал бы звонок по внешнем мире. Он достал из заднего кармана джинсов телефон и прочитал короткое послание: «В кластерных мирах становится очень опасно. Не проявляй интереса к Слоновьей Башне, за тобой могут следить. Лучше останься в главной резиденции Инанис. Э.Л.»

Э.Л. Эвридика Легио. Он мгновенно понял, кто это – даже получив сообщение от своих братьев, он вспоминал бы их дольше.

Ему хотелось горько рассмеяться от абсурдности ситуации. Он был в шаге от того, чтобы забыть ее – в самом буквальном смысле, в шаге! И в этот момент она послала ему сообщение, которое ничего для него не меняло, и вместе с тем меняло все. Как будто назло…

Вряд ли она сама понимала, что сделала. Но Цезарю казалось, что на него ледяной воды вылили, от очарования Илоизой не осталось и следа.

– Извини, мне нужно уйти, – сдержанно сказал он.

– Да ладно тебе! – Илоиза перехватила двумя руками его руку и попыталась увлечь его в комнату. – Не порти вечер нам обоим!

Цезарь без труда освободился. Ему было неловко перед Илоизой, но не настолько, чтобы потакать ее капризам.

– Так нужно.

– Это ведь она, да?

– Да.

– Она того не стоит.

– Это понятно. Просто сегодня у нас с тобой ничего не получится.

– Дурень ты все-таки… – фыркнула Илоиза. – Но красивый. Надеюсь, встретимся, когда ты образумишься.

Он кивнул, отвернулся – и перестал думать о ней в тот момент, когда она исчезла с его глаз. Цезарь поспешил покинуть бордель, теперь ему казалось, что здесь даже дышать тяжело. Скоро он снова оказался под северным сиянием Эльдорадо – наедине с мыслями, от которых совсем недавно хотел избавиться и которые теперь с готовностью возвращал.

* * *

Он был невысоким, худым и слишком болезненным даже для сильфа. При ходьбе он прихрамывал, не рисковал расправить плечи и шарахался от каждой тени. Его жена выглядела так же жалко: осунувшаяся, истощавшая до костей, но с массивным животом, указывавшим, что она разрешится от бремени ребенка совсем скоро. Несложно было догадаться, почему их оставили в живых.

Показывая свое милосердие, захватчики Сивиллы все равно действовали осторожно. Они перебили воинов, ученых, жрецов и дворян. В живых позволили остаться только купцам и ремесленникам, тем, кто еще мог быть полезен и вряд ли начал организовывать сопротивление. А чтобы еще больше обезопасить себя, новые хозяева переселили горожан на другие улицы. В Сивилле элементали разных стихий привычно селились кварталами: дети Воздуха тянулись к себе подобным, дети Воды признавали только других детей Воды, с Землей и Огнем была та же история. Многие поколения жили бок о бок, они подружились, сроднились, они беспокоились друг о друге. Теперь же они оказались в окружении незнакомых лиц, и хотя все они, связанные одной бедой, симпатизировали друг другу, они уже не могли точно определить, кто всегда жил здесь, а кто – шпион захватчиков.

Поэтому горожане, недовольные и разгневанные, все равно боялись лишний раз поднять голову. Они даже у себя дома не всегда жаловались, опасаясь быть подслушанными. Полуразрушенные атакой улицы города наполняло тихое, безропотное стадо, которое захватчики могли использовать как угодно.

В это стадо гармонично вписывалась семья молодых болезненных сильфов, ожидающая пополнения. Им выделили небольшой домик, который, судя по низким потолкам и обилию дерева в интерьере, раньше принадлежал детям Земли, и забыли о них.

– Я их не виню, – заметил Родерик. – Если бы я встретил такого типа на поле боя, я бы в него даже плюнуть побрезговал.

Он с легким любопытством рассматривал свое отражение в зеркале, к которому никак не мог привыкнуть. Его настоящее тело тоже не было массивным – но оно было сильным, гибким и быстрым. А болезненная тушка сильфа чем-то напоминала ему грязный мусорный пакет, готовый улететь под первым же порывом ветра.

– Тебе бы не пришлось ни в кого плевать – такие доходяги сами не лезут на поле боя, – заметила Керенса Мортем, почесывая выпирающий живот.

Она тоже не была похожа на настоящую себя. Вместо гордой сильной воительницы перед ним стояла затравленная сильфида, лишенная холодной мудрости этого народа. По ней было видно, что природа отмерила ей не слишком много ума. Это было не так страшно, пока девица жила в мирной Сивилле и прислуживала своим знатным сородичам. Но потом она слишком много увидела, слишком много страха испытала, и все ее усилия отныне были сосредоточены лишь на одном: уберечь своего ребенка. Ради этого она была готова подчиняться кому угодно и даже убивать.

Словом, они стали чуть ли не полной своей противоположностью. Глядя на них, никто не догадался бы, что это не самое привлекательное семейство – могущественный лорд вампиров и глава второй линии Великого Клана Мортем. А значит, артефакты, созданные кланом Арма, работали идеально.

У Родерика были все основания полагать, что, если бы не война, клан Арма не спешил бы рассказывать остальным об этом своем артефакте – равно как и сети прослушки тайных переговоров. Это были великолепные инструменты шпионажа, равных которым вампир не знал. Он и Керенса просто надели тонкие обручальные кольца – и тут же изменились до неузнаваемости.

Артефакты не навеяли на них иллюзию, это было бы слишком примитивно и рискованно. Нет, они действительно изменили их тела, и Родерику до сих пор было интересно, чувствует ли Керенса своего предполагаемого ребенка, хотя спросить об этом он не решался. Артефакты использовали незначительное количество энергии, поэтому распознать их смогли бы немногие – разве что великие чудовища или Аурика, но они не появлялись на дальних улицах Сивиллы.

Разумеется, не обошлось и без подвоха. Артефакты скрывали не только истинную внешность своих обладателей, но и их магическую силу, какой бы значительной она ни была. Однако, чтобы эти чары работали, магу или нелюдю, использующему маскировку, нельзя было колдовать. Поэтому, работая под прикрытием, Родерик и Керенса должны были сдерживаться и призывать свой дар только в крайнем случае, а потом сразу же бежать из Сивиллы.

Но им и не нужно было драться. Их прислали сюда ради шпионской миссии. Им полагалось осматривать город и прислушиваться к тихим разговорам между захваченными элементалями – лучшему источнику информации на войне.

Таково было решение Огненного короля. Узнав о захвате Сивиллы, Амиар Легио поспешно собрал в своем доме тех, кому доверял. Увы, появиться смогли не все – Эвридика и Диаманта Легио застряли в Слоновьей Башне, Родерик понятия не имел, что там сейчас происходит. С ними оставался и Коррадо Эсентия, а Наристар замещал свою сестру в Ланесто, главной резиденции Арма. Так что в распоряжении Огненного короля осталось не так много воинов, и почти все они в итоге оказались в Сивилле.

Так было нужно, им требовалось срочно узнать, что творится в этом кластерном мире. Со времен захвата Сивиллы Сообщество не устроило ни одной ловушки с использованием порталов, зато их воины начали активно разыскивать кого-то по разным кластерам. Вывод напрашивался сам собой: у них не было всех четырех камней. Похоже, несмотря на все усилия Аурики, кто-то сумел вынести один или несколько артефактов из захваченного города.

Получилось так, что у них с Сообществом теперь была одна цель – найти пропавшие камни. Но для начала нужно было узнать, какие именно артефакты исчезли и кто их забрал, а сделать это можно было только в Сивилле.

Естественно, сначала Амиар собирался отправиться в Сивиллу лично, Дане едва удалось отговорить его – и то лишь с помощью всех собравшихся. Верный себе, Огненный король старался лично принять самый большой риск, даже не замечая, что этим ставит под угрозу их шансы победить в войне. Посылать в захваченный город лидера – безумие! И даже не лидера, а символ их былого успеха и надежды на победу.

Да и потом, Наристар, с которым они связались через сферу, сразу указал, что маскировочный артефакт может и не скрыть силу Огненного короля, слишком уж она велика. Аурика будет очень рада, если главный враг Сообщества сам явится в западню, которую она даже не устраивала!

Нет, Амиару нельзя было соваться в Сивиллу. Поэтому роль шпионов приняли на себя четверо: Родерик, Керенса Мортем, Катиджан Инанис и Алеста Арбор. Всем им предстояло перевоплотиться в элементалей и с помощью Арма тайно проникнуть в захваченный кластер.

При этом они не знали, кто из них кем станет – Дана решила, что так безопасней, и остальные согласились с ней. Даже если кого-то из них вдруг захватят, в его памяти не найдут никаких сведений о том, кто еще работает на Огненного короля. До конца этой миссии каждый был сам по себе.

Вернее, почти каждый. Катиджан и Алеста отправились в Сивиллу по одному, а вот Родерику предложили объединиться с Керенсой. Вампир не мог открыть портал самостоятельно, а значит, не мог и сбежать, ему было разумнее оставаться с кем-то из Великих Кланов.

Для Родерика, живорожденного, было унизительно слышать, что он нуждается в чьей-то помощи. Да, он поклялся в верности Огненному королю до конца войны, но он не обещал терпеть любые оскорбления! Поэтому он приготовился протестовать, однако когда узнал, с кем ему предстоит работать, успокоился.

Они с Керенсой уже сражались вместе, и она сумела поразить его – а такое удается далеко не каждому. Хрупкая, ранимая, такая молодая Керенса выдержала испытание, которое далось бы не всякому воину. Ради общей победы она приняла невообразимую боль, страдание и страх и со всем справилась. Только с ее помощью Родерику удалось отомстить Сообществу за свой былой позор… да и просто остаться в живых.

После той миссии он мог уйти. Он убил своего мятежного ученика, его больше ничто не держало на стороне Огненного короля. Однако Родерик сам пожелал остаться, сославшись на клятву, данную Амиару. Ему поверили, и только он знал, что задержало его на самом деле.

А может, не только он? Это невеста Огненного короля, Дана, предложила ему объединиться с Керенсой. Она сделала вид, что это всего лишь необходимость, ничего личного, однако ее взгляд в тот момент говорил о многом. Родерик до сих пор не решил, возмущаться ли ему или благодарить ее.

И вот они оба здесь. Попасть в захваченный кластер оказалось на удивление легко: показательно законопослушные Арма на проверку оказались великолепными взломщиками. При поддержке Наристара и его людей Родерик и Керенса оказались на окраине Сивиллы.

Дальше дело было за малым. Они прибились к элементалям, лишенным жилья, склонили головы перед патрулями Сообщества и уже на следующий день получили собственный дом. В этом кластере выгодно было оставаться трусливым и покорным. Родерика раздражала такая роль, но, глядя на то, как великолепно владеет собой Керенса, он знал, что тоже справится.

– А не прогуляться ли нам, муж мой? – поинтересовалась она. – Ребенку нужен свежий воздух.

– Ребенок находится в безвоздушной среде, – напомнил Родерик.

– Это ребенок сильфов, он получит воздух где угодно.

Когда они покидали дом, Керенса опиралась на его руку, всем своим видом показывая, как ей тяжело. Родерик поддерживал ее, будто стараясь закрыть от всего мира, а патрули Сообщества находили его заботу смешной: в городе хватало красавиц, их веселила сама мысль о том, что на беременную коротышку кто-то может позариться.

Они хотели, чтобы так было – и он, и Керенса. Когда враг смеется, он чувствует себя в безопасности, он теряет бдительность. Становясь нелепыми, они становились невидимками.

Родерик никогда не говорил об этом, да и не собирался говорить, но ему нравились такие прогулки. Он и сам не знал, почему – не должны были! Но какая разница? Когда война закончится и он навсегда расстанется с Великими Кланами, его жизнь станет прежней. А пока можно делать то, на что живорожденный вампирий лорд потом не решится.

Медленно двигаясь по улице, они наблюдали, как с трудом выживает захваченный город. Купцы в положенный час открывали свои лавки, со стороны кафе и ресторанов пахло кофе и свежей выпечкой, продолжали работать мастерские. Но над всем этим висела невидимая тень несчастья, которую ни с чем не спутаешь. Сообщество Освобождения милостиво позволило оставшимся в живых «делать все как раньше», даже не понимая, что это невозможно.

Город, где между камнями мостовой едва засохла кровь, не может сделать вид, что ничего не случилось.

Местные жители старались оставаться в домах, и от этого широкие улицы, предназначенные для гораздо большей толпы, смотрелись пустынными. Те же прохожие, что все-таки попадались на их пути, выглядели откровенно больными – с одинаковыми кровавыми язвами на иссохшей бледной коже.

– По-моему, тут намечается эпидемия, – прошептал Родерик на ухо своей предполагаемой жене.

– Мухи, – коротко отозвалась она.

– Что?

– Мухи несут смерть, заражение происходит только через них. То есть, это не эпидемия. Думаю, кто-то из дружков Аурики развлекается, глядя на страдания элементалей.

Насекомых в городе действительно было слишком много. Но все они выглядели вполне обычными, и Родерик решил, что это всего лишь неизбежное следствие войны и разрушения.

Теперь перед ним представала совсем другая картина. Мухи, жуки, черви и тараканы попадались им везде. Они старались держаться поближе к людям, попадали в каждый дом и наверняка слышали многие разговоры. Возможно, с помощью этой болезни хозяин насекомых помечал тех, на кого Сообществу нужно было обратить особое внимание – непокоренных, несломленных, еще способных сопротивляться, если появится шанс.

И помечены были почти все.

– Я одного не понимаю… Если Сивилла так важна для нелюдей, почему они не отвоюют ее? – задумчиво спросила Керенса. – Да, атака Сообщества была неожиданной. Но теперь-то все всё знают! Неужели нет армии, способной прекратить это?

– Как ни странно, нет. Элементали – не самые воинственные существа, у них нет одной большой армии, только охранные отряды, разбросанные по разным кластерам. Здешний, как ты знаешь, уже уничтожен, а другие боятся покинуть свой дом. Что же до других нелюдей, то ни у кого из них не было официального договора с Сивиллой о поддержке, они не будут рисковать просто так. Нелюди обычно объединяются только перед лицом высшей цели, это вопрос выгоды, а не доброты или благородства.

Он ожидал, что она начнет возмущаться такой черствости, однако Керенса лишь понимающе кивнула. Она не была нежной барышней, она была воином – боевым лидером своей семьи. Да и потом, Великие Кланы до недавних пор мало чем отличались от нелюдей. Они, связанные общей историей, враждовали, готовы были вогнать нож в спину тем, кому только что улыбались, плели интриги на торжественных балах. Все изменилось, только когда пришел Огненный король, да и то не сразу.

А в Сивилле ситуация и вовсе особая. Все знают, что здесь хранились камни стихий. Сейчас нелюди затаились, они ждут, кто станет новым обладателем артефактов – и, если это будет Аурика, они вполне могут заключить с ней союз.

Вот поэтому их миссия была бесконечно важна.

Впереди, из-за поворота, послышались женские крики, а за ними – хохот и насмешки. Родерик, лишенный своих сил из-за маскировки, не мог полагаться на инстинкты вампира, приходилось рассчитывать на глаза и уши. Так уверенно в Сивилле себя ведут только патрули, а значит, они что-то затеяли на соседней улице.

– Уйдем? – предложил Родерик.

– С ума сошел? Мы здесь не для того, чтобы вести размеренную жизнь и ждать, пока родится наш малыш. У меня для тебя плохие новости: не родится.

– Ну вот, мое сердце разбито, теперь нет смысла избегать риска, – усмехнулся вампир.

Керенса была права, им нужно было найти способ подобраться ближе к Сообществу. Но они не забывали о маскировке, поэтому продолжили двигаться все так же медленно и неуклюже. Когда они добрались до поворота, борьба на соседней улице лишь усилилась.

Внимание патруля Сообщества, состоящего преимущественно из вампиров, привлекла молодая красивая сильфида – совсем еще девчонка, только-только начавшая становиться женщиной. Она пыталась скрыться за мешковатым платьем, но проявила неосторожность и появилась у окна с открытым лицом. Вампиры мгновенно заметили заманчивую жертву, вытащили ее из дома, а ее отчаянные крики и сопротивление только забавляли их. Девчонка была еще слишком молода, у нее никак не получалось призвать магию – это, на самом-то деле, спасало ей жизнь, вампиры не пощадили бы ее, если бы сочти опасной.

Она жила не одна, но заступиться за нее все равно было некому. Из дома следом за ней выбежал старик, настолько дряхлый, что сила воздуха уже не подчинялась ему. Он попытался оттолкнуть вампиров – а вместо этого был брошен в грязь, как сломанная игрушка.

Силы были не равны с самого начала. Родерик видел, что в патруль поставили вампиров средней и высшей силы. Такая шайка, молодая, наглая, опьяневшая от собственной власти, легко порвала бы даже молодых сильфов, а уж старик и девчонка – просто ничтожная забава для них.

Родерик почувствовал, как в его венах закипает кровь вампирьего аристократа. Эти отбросы сейчас позорили его род! Из-за таких, как они, вампиров и считали безмозглыми животными, варварами, не способными на милосердие. Они, похоже, готовы были изнасиловать несчастную девчонку прямо на глазах у ее деда и всех прохожих – и это казалось им смешным!

Когда он правил гильдией, даже низшие из его подчиненных не решались на такую подлость. Родерик не был милосердным, да и не хотел становиться, однако у него были свои представления о чести. Избиение слабейших, изнасилования – во всем этом было нечто низшее, позорное по своей сути, чуждое благородному честному бою. Он не допускал таких преступлений не потому что боялся наказания, ему было плевать на законы. Он лишь считал, что подобные поступки навсегда пачкают руки совершившего их, отмыться уже невозможно.

А это отродье даже не задумывалось о таком! Аурика избаловала их, окончательно сбила с верного пути. Они привыкли исполнять любое свое желание, без оглядки на запреты или мораль. Это дорога в никуда даже для хищника.

Родерик мог их остановить. Каждого из этих вампиров он убил бы одним ударом – даже высших. Когда они в стае, будет чуть сложнее… Нет, не сложнее, просто уйдет больше времени. Очень скоро они будут мертвы, сильфида – свободна, а он… он провалит миссию.

Если у них не получится найти камни раньше Аурики, погибнут сотни, если не тысячи нелюдей. Получается, он должен допустить то, что сейчас произойдет? Вся его сила бесполезна? Его душа рвалась туда, к перепуганной сильфиде, а тело застыло, покорное разуму, и напряжение в этот момент было безумным, до дрожи.

Керенса заметила это. Она прильнула к нему, обнимая обеими руками, и скоро он почувствовал, что ее губы совсем близко – ее легкое дыхание скользило по его уху и шее, пока она шептала ему, быстро-быстро.

– Я знаю, чего ты хочешь, и я тоже этого хочу. Но мы не можем. Принимая это задание, мы знали, что так будет, и теперь мы должны все вытерпеть. Дружелюбие к местным жителям со стороны Сообщества показное, беззаконие только начинается. Но мы сможем остановить это только одним способом: уничтожив Сообщество и великих чудовищ, все остальное – полумеры.

В ее объятиях, при звуке ее голоса, он расслаблялся, однако полностью расслабиться не мог. На его лице, даже измененном магической маской Арма, отразилось что-то такое, что привлекло внимание вампиров. Они покосились на него с настороженностью, которая, впрочем, быстро отступила – слишком уж жалким он смотрелся.

– Держись подальше, заморыш, – презрительно бросил один из них. – Иначе твоя женушка поможет этой славной сильфиде, которая знает, как приветствовать гостей в своем мире!

– Да ну тебя, Реми, – поморщился второй вампир. – Я такую корову пить не буду!

– Оба они хороши… Мерзкий народец все-таки, у них даже кровь с воздухом!

– Газировка! – расхохотался первый вампир.

Какая примитивная глупость, недостойная относиться к одному с ним виду… Чтобы успокоиться, Родерик крепче прижимал к себе Керенсу, лишь она могла сдержать его ярость.

Но их вмешательство, пусть даже такое незначительное, дало результат. Вампиры отвлеклись, и юная сильфида воспользовалась этим. Она все-таки сумела призвать порыв ветра, небольшой, однако достаточный для того, чтобы вампиры отступили на пару шагов назад. Сильфида тут же рванулась вперед испуганной ланью и спустя секунду скрылась в подворотне.

Вампиры опомнились быстро. Они с раздраженным рычанием рванулись за ней, позабыв обо всех остальных. Родерику хотелось бы верить, что они не догонят ее, но… Ей не уйти. Даже если не справятся эти, ее перехватит другой патруль, и все будет кончено.

Но он этого уже не увидит, а значит, можно обмануть свою совесть и запомнить эту несчастную девчонку такой – живой, гордой, отвоевавшей свою свободу.

Он и Керенса тем временем подошли к старику, помогая ему подняться. Родерик опасался, что пожилой сильф обвинит их в трусости и бездействии – и в этом будет прав. Однако старик, уставший, потрясенный, залитый кровью из глубокого пореза на лбу, был слишком зол на вампиров, чтобы думать о них.

– Мы, значит, мушки-однодневки для них, – процедил сильф сквозь сжатые зубы. – Ничто и пустое место… Да к остальным больше уважения, чем к нам! Но это зря, все зря, они не видят великую истину за блеском мелочей… Только мы, из всех элементалей, сумели сохранить свою гордость! Только наш камень не получила эта мразь! Что по сравнению с этим упрямое сопротивление и сомнительная удаль в битве?

Родерик бросил настороженный взгляд на Керенсу, она едва заметно кивнула. Похоже, сами того не ожидая, они наткнулись на золотую жилу.

– Значит, слухи не врут? – мгновенно сориентировалась колдунья. – Мы слышали об этом, но с тех пор, как нас выгнали из нашего дома, нам не у кого было спросить, правда ли это!

Старик не знал их, и в других обстоятельствах это, скорее всего, насторожило бы его. Однако он был потрясен случившимся, и для него было важно лишь то, что они – сильфы. В мире, полном вампиров, ведьм и чудовищ, он искал родственную душу.

И собирался найти ее в живорожденном вампире и повелительнице смерти.

– Это чистая правда! – злорадно объявил он. – Саламандры могут кичиться своей воинственностью, но куда она их привела? Или гномы, которые всю Сивиллу туннелями перерыли, а в итоге ничего не смогли изменить! Их камни уже у врага, они повержены. Но не мы! Небесного Опала у них нет, мы победили!

– Как это возможно? – спросил Родерик. – С того момента, как они пришли, никто ведь не мог покинуть Сивиллу!

– Вот мы и решили, что это просто байки, – подхватила Керенса.

– О нет, это правда, верьте мне! – настаивал сильф. – Я работал одним из садовников во Дворце Единения, я знаю тех, кто видел это, кто до сих пор видит! Они ведь не считают нас за полноценных живых существ, заставляют работать на них… а мы все видим, слышим, знаем! Небесный Опал забрала наша высокая госпожа, благородная жрица, леди Фильберта! Ее имя так долго поливали грязью, да и я, помню, осуждал ее… Как мне стыдно за это! Я каждую ночь молю прощения у ее высокородной души за мои черные слова! Если бы я знал, если бы только знал… Простите меня, всемогущая!

Старика определенно несло не туда. Заключенный в свой собственный мир, он думал только о своей леди Фильберте, совершенно позабыв о Небесном Опале.

Родерика это раздражало, а вот Керенса оставалась неизменно спокойной.

– Я не слышала о леди Фильберте ничего дурного, в моей семье ее все уважали!

– Да? Значит, ваша семья была мудра! А моя, как и другие, поддалась влиянию толпы, поверила в бессмысленные сплетни… Леди Фильберта всегда была свободной, как весенний ветер.

– Но это же не порок!

– Нет, не порок, – покачал головой старик. – И все же она перешла черту, когда связалась с нелюдем. Говорили, что связалась – никто не мог этого доказать. Но уже такие разговоры – большая беда! Леди Фильберта была из высшего рода, вы и сами это знаете. Она должна была остаться чистой, а ее, говорят, не раз видели с каким-то наемником – не из элементалей, поганая кровь! Да что говорить, я и сам однажды видел того наемника в саду… Без леди Фильберты, но он был там, у него хватило наглости приблизиться к святая святых Сивиллы!

– Получается, вы знали, кто он?

– Хэллоуин, – сильф выплюнул это слово, будто оно было комком грязи, случайно попавшим в дорогое вино. – Мерзкое, противное всем богам отродье, не только наемник, а еще и дитя белой крови! Разве могла наша благородная леди Фильберта связаться с таким выродком? Нет, сама мысль оскорбляла меня! Но теперь я понимаю, что наша мудрая госпожа просто использовала его. Она искала новые пути защитить Небесный Опал, в этом она превзошла всех нас! Ее тонкий замысел сработал.

– Вы хотите сказать, что камень у этого Хэллоуина?

– Иначе и быть не может – хитро, не так ли? Великая госпожа, мудрая Фильберта! Она знала, что наши враги никогда не заподозрят, что она снизойдет до услуг этого животного, и отдала камень ему!

Родерик был больше чем уверен, что все было не совсем так. Вероятно, их высшая жрица действительно была свободолюбивой особой – сильфиды не так часто отличаются врожденным смирением. И, скорее всего, она действительно встречалась с Хэллоуином, а не использовала его – таких наемников не используют, слишком высокий уровень. Вампир не был знаком с ним лично, однако слышал о нем, и уже это дорогого стоило.

Сивиллу атаковали ночью, когда любовники вполне могли наслаждаться запретным плодом назло ворчащим старикам. Но когда Фильберта сообразила, что на ее мир напали и нападение уже не будет отражено, она все-таки вспомнила про свой долг. Она передала камень тому, кому доверяла, даже если ему больше не доверял никто.

Получается, судьба умеет дарить подарки и им. Они с Керенсой не планировали получить результат так быстро, Родерик был уверен, что первые дни уйдут на исследование города. И вот перед ними оказался один из немногих сильфов, которые знали правду!

Старик, опомнившись, испугался своего красноречия.

– Вы должны сохранить все в тайне! – взмолился он. – Это последняя гордость нашего народа! Огонь, Вода, Земля – они уже потеряны. Но Воздух мы отстояли! Леди Фильберта заплатила за это жизнью, ее жертва не должна быть напрасной!

– Не будет, – заверила его Керенса. – Конечно, мы никому ничего не скажем. Нам просто радостно знать это, спасибо! Теперь у нас появилась надежда, что наш малыш родится в свободном мире!

Тут она немного переигрывала, но старик был в таком состоянии, что не заметил подвох.

А Родерик в это время думал о том, какие новости передать Огненному королю. По большому счету, их можно разделить на две – хорошую и плохую. Плохо то, что Сообществу не хватает всего одного камня, вампир надеялся, что элементали сохранили хотя бы два. А хорошая новость в том, что Небесного Опала больше нет в Сивилле и у него отличный охранник.

Но если они так быстро вышли на имя Хэллоуина, то и Аурике оно, скорее всего, известно. Сообщество ищет не просто какого-то нелюдя, а его, этого наемника. Их противостояние неожиданно превратилось в гонку: победит тот, кто доберется до Хэллоуина первым.

Глава 5. Право вернуться домой

Они были живы, и уже это стало неплохим открытием. Портал не убил их, не покалечил, не слил друг с другом – а порталы многое могут. Диаманта сильно сомневалась, что причиной стало милосердие Аурики. Скорее всего, эта ведьма, даже захватив Сивиллу, почему-то не получила абсолютной власти над порталами.

Почему – это уже отдельный вопрос, разбираться с которым будут другие. Диаманте пока предстояло сосредоточиться на выживании, своем и своего спутника. Но как думать об этом, если в душе – открытая рана?

Она впервые разделялась со своей сестрой. Теперь Диаманта чувствовала себя не полноценным человеком, а половинкой сиамского близнеца. Много лет они с Эви были единым целым, и вдруг их разорвали – именно так, не провели одну из тех операций, о которых потом говорит весь мир, а вырвали вместе с кожей. И там, где раньше была вторая половинка ее существа, теперь кровоточила обнаженная плоть.

Ей было плохо от этого, а Эвридике, как она подозревала, еще хуже. Никто, кроме Мерджита Легио, не знал, кто из них старшая сестра, а кто – младшая. Отец сделал так, чтобы даже они не знали. Однако Диаманту мало волновало, кого из них вытащили на свет минутой раньше, кесарево сечение даже не считается полноценным рождением, в нем нет воли природы! Выбор первенства был сделан не сестрами, а врачами, которые схватили попавшуюся им под руки девочку и подняли ее из чрева матери.

Для близнецов гораздо важнее было то, что они чувствовали, а не что произошло на самом деле в родильном зале. И в этой внутренней связи старшей была Диаманта. Она всегда была спокойней, взрослее, легче брала ответственность и выбирала правильные решения. Эвридика, шальная и несдержанная, не признавала ее власть открыто, однако в трудные минуты приходила к ней за советом. Именно Диаманта была залогом их сдержанности, их непробиваемой маски бесчувственных воинов.

Теперь они оказались в разных мирах, да еще в таких обстоятельствах. Эвридика сейчас на поле боя, ей противостоит неизвестное чудовище. А ее сестра попала в мир, где много лет пышным цветом расцветало проклятье. Даже на таком расстоянии близнецы чувствовали, что обе они еще живы, однако это было слабым утешением. Они не могли общаться мыслями, и каждая из них была сама по себе.

Диаманте хотелось поддаться этой боли, позволить себе хоть немного слез, чтобы освободиться от страха и усталости, но она не могла. Она попала в этот мир не одна, и ее миссия только началась.

Они с Артуром оказались на небольшой лужайке, со всех сторон окруженном буйной тропической растительностью. Деревья, кусты и даже цветы здесь были настолько огромными, что не оставалось сомнений: они далеко не во внешнем мире. Густые кроны скрывали от них небо, только-только окрасившееся рассветом. Из леса до них долетали странные звуки: глухое рычание, отчаянные стоны птицы, а еще – глухие удары, под которыми содрогалась земля. Как будто там, за зелеными гигантами, медленно и величественно передвигалось что-то очень, очень большое.

Артур поднялся на ноги и растерянно огляделся по сторонам. Он был напуган, Диаманта чувствовала это, однако он великолепно скрывал свой страх – если бы не магические способности, она бы ни о чем не догадалась. Сейчас, когда хаос отступил и битва на время закончилась, колдунья могла рассмотреть своего спутника.

Она уже видела его в зале переговоров, но тогда она не обращала на него особого внимания, он был для нее лишь одним из четырех людей – и многих дипломатов, собравшихся в Слоновьей Башне. Но теперь он стал ее единственным союзником в сердце ночного кошмара, и она должна была знать его.

По человеческим меркам, он был силен – высокий и крепкий, определенно тренированный. Это хорошо, так у него было больше шансов выжить здесь, чем у другого, погибшего дипломата. Конечно, это все равно человеческая сила – но не худший вариант. Кожа у него была смуглой, но не слишком, похоже, недавно он был в жарких странах, хотя сам родился на севере. Голову он брил налысо, скрывая, скорее всего, наметившуюся плешь, но это ему даже шло, при его резких чертах лица и крупном носе Диаманта и не представляла его с буйной шевелюрой. Под слоем крови и грязи на его лице все равно угадывались ухоженные усы и борода, которые, как она помнила по более цивилизованным встречам, делали его облик сложнее и аристократичнее. Темно-карие глаза Мейнара, умные и проницательные, сейчас смотрели на колдунью с очевидной смесью настороженности и раздражения.

– Что происходит? – спросил он. – Где мы?

– В Эдене, – отозвалась Диаманта, пытаясь почувствовать окружающий их мир.

Если бы на его месте оказался другой человек, он бы, конечно же, спросил, что такое Эден. Но Артур был потомственным дипломатом, такие люди знают кластерные миры лучше, чем иные нелюди.

– В Эдене? Это же запретный мир!

– В том и фишка.

– Не уверен, что понимаю.

– Мы могли погибнуть в Слоновьей Башне, – пояснила Диаманта. – Нам нужно было убегать, вы и сами это видели, господин дипломат. У меня были все основания полагать, что нас преследует Сообщество Освобождения, а если так, нужно учитывать их особую власть над порталами. Я не могла отправить нас во внешний мир, потому что тогда чудовище последовало бы за нами, это не так сложно.

– Но почему Эден?

– Не так давно я и моя сестра столкнулись с необходимостью разработать оптимальный путь отступления, если что-то пойдет не так. Мы долго изучали тему и пришли к выводу, что лучше всего бежать в запретный, запечатанный мир.

– Это же смертельно опасно, – указал Артур.

– Поверьте, господин дипломат, если я и Эвридика отступаем, значит, за нами идет сама смерть, и нет ничего опасней ее. А у перемещения именно в запретные миры есть ряд преимуществ. Во-первых, такой прыжок невозможно отследить. Эти миры официально закрыты, и нужен особый код, чтобы попасть туда. Во-вторых, из-за этого кода сам портал работает необычно, и на него сложнее повлиять. В-третьих, это не нормальное перемещение, а значит, даже при самой большой сообразительности преследователей можно лишь догадаться, что мы ушли в заблокированный мир, но невозможно попасть на то место, на которое попали мы. Так что если нас будут преследовать, наши враги выйдут не на этой поляне, им придется поискать наш след.

Если бы за ними гонялось безмозглое кровожадное чудовище, преследования и вовсе не приходилось бы опасаться. Но Диаманта не сомневалась, что Аурика Карнаж с ее опытом управления порталами догадается, где их искать. Что с того? Существуют десятки запечатанных миров, и ей придется проверить их все.

Это будет не так просто и не так опасно для беглецов. Одно дело – направить всю мощь Сообщества в один кластерный мир. Другое – разбить свои силы на маленькие группы, прочесывающие одновременно несколько кластеров. Им нужно только продержаться! Конечно, их друзья тоже не поймут, куда они делись. Однако Эвридика ведь знает об их плане, она подскажет, где искать.

Диаманте казалось, что все очевидно, пока она не услышала спокойный голос Мейнара.

– Я вам не верю.

Он стоял напротив нее, скрестив руки на груди, и смотрел на нее так, будто она была нашкодившей школьницей, а он – строгим, но справедливым директором школы. Учитывая разницу в силе, это раздражало.

– Почему? – удивилась Диаманта.

– Слишком уж гладко все сложилось, слишком похоже на постановку.

– Какую еще постановку? Вас чуть не убили!

– Но не убили же. Это все мелкие царапины, не опасные для жизни, – Артур указал на свои раны, забитые землей.

– Погиб как минимум один представитель вашей делегации.

– Я этого не видел.

Ну конечно – люди не чувствуют друг друга, и он упустил момент, когда его напарника не стало. Диаманта решила сменить тактику:

– Хорошо, если это постановка, то зачем она мне?

– Не вам лично, а всем Великим Кланам, вы – лишь одна из актрис в этой постановке.

– Так просветите меня, какая роль мне досталась.

– Ваша задача – показать делегации людей, насколько важны для них Великие Кланы и как опасно Сообщество Освобождения. Слишком уж вовремя они напали, как удачно это совпало с захватом Сивиллы! И вот уже на вашей стороне все – люди, которых вы спасли, другие делегации, пораженные вашим мужеством, и переговоры идут гораздо быстрее и приятнее для вас. Возможно, кто-то из моих коллег действительно мертв, но я вовсе не уверен, что винить в этом нужно Сообщество.

Если бы на ее месте была Эвридика, он бы уже лишился глаза. А возможно, руки или ноги, в зависимости от настроения сестрицы. Но Диаманта всегда была сдержанней, и сейчас, даже через болезненный укол обиды, она сумела побороть в себе гнев.

Он просто напуган. Все, и люди, и нелюди, делают глупости по приказу страха.

– Вы можете верить, во что хотите, господин Мейнар, – холодно произнесла она. – Моя задача – вернуть вас в Слоновью Башню живым и невредимым, чтобы вы подтвердили: не я напала на вас. Это вы сделать сможете? Или вы снова не уверены?

– Это я видел. Но я знаю, что у Великих Кланов есть ресурсы, чтобы призвать такое чудовище или сотворить иллюзию.

Неужели кровь на его лице не подсказывает этому недоумку, что перед ним была не иллюзия? Диаманта поверить не могла, что она вынуждена разлучиться с сестрой из-за такого твердолобого создания.

Придется терпеть. Если даже Артур, жертва в этой истории, умудрился обвинить во всем Великие Кланы, смогут и другие. Поэтому Диаманте нужно было любой ценой привести его к людям, он был единственным доказательством ее невиновности.

– Как вам будет угодно, верьте, что я – злодейка, – позволила Диаманта. – Только все равно держитесь рядом со мной. В Эдене очень опасно, да вы, думаю, и сами это знаете.

О, судя по взгляду, он знал! Эден был малоизвестным миром, о котором предпочитали лишний раз не говорить. Около двадцати лет назад орден инквизиторов устроил здесь площадку для магических экспериментов. С помощью целой пещеры магических кристаллов они пытались увеличить силы дружественных им нелюдей, чтобы сделать из них надежных оруженосцев. Но, как и в любых играх с природой, затея обернулась против них. Энергия кристаллов создала магических мутантов, уродцев, способных только убивать. Испугавшись собственного преступления, орден избавился от свидетелей и навсегда запечатал кластер. С тех пор Эден развивался по своим законам, которые внушали магическому сообществу лишь ужас. Это был опасный мир, в который никто не вошел бы добровольно. И Мейнар все еще думает, что это постановка? Да он просто параноик!

Впрочем, даже паранойя не позволяла ему расслабиться, и когда Диаманта двинулась с места, он пошел за ней. Он прекрасно знал, что не выживет здесь один.

– Как вы собираетесь выбираться? – поинтересовался Артур. – Насколько мне известно, внутри кластерного мира невозможно открыть портал.

– Верно, сюда и войти-то не каждый сможет, но это все равно проще, чем выйти. Хотя выйти тоже можно – через внешнюю границу.

Когда они с Эвридикой прорабатывали план отступления, они специально выбрали мир, откуда не слишком сложно сбежать. Эден был опасней многих других кластеров, зато печать, стоящая на нем, была не совершенна. В его внешней границе можно было найти слабые участки, ведущие во внешний мир. Диаманта знала это наверняка, потому что не так давно Эденом воспользовались союзники Огненного короля. Правда, их рассказы об этом мире внушали лишь отвращение, но выбора уже все равно не осталось.

– Значит, мы идем к внешней границе? – допытывался Мейнар.

– Нет, мы идем в центр кластера.

– Зачем?

– Потому что не через любой участок границы можно пройти. Нам нужно подготовиться, понять, где мы находимся, вооружиться.

Диаманта изучала карту Эдена и даже неплохо помнила ее. Но та карта была составлена еще во времена инквизиторского ордена, сложно сказать, осталось ли хоть что-то неизменным с тех пор.

– Чем вооружиться?

Вопросы Мейнара раздражали ее, особенно сейчас, когда ей приходилось не только прислушиваться к поступи монстров, но и бороться с болью от потери Эвридики. Пока она держала себя в руках, предпочитая думать о своем спутнике как о назойливом ребенке. Почти двухметровом, мускулистом, бородатом назойливом ребенке.

– Чем угодно. Не думаю, что вам захочется идти против местных обитателей с голыми руками, господин дипломат. А моя магия, магия Легио, нуждается в материи, из которой я смогу сделать оружие. Я не могу создать его из живых существ, как Эсентия, растений, как Арбор, или стихии, как Инанис. Поэтому разумнее всего нам будет добраться до бывшего исследовательского центра инквизиторов, где я получу все необходимое, а вы сможете очистить свои раны.

– Это просто царапины!

– В Эдене простые царапины могут обернуться непростыми осложнениями.

Он готов был спорить с ней и дальше – казалось, ему просто хочется отомстить кому-то за все обрушившиеся на него неприятности, а рядом осталась только Диаманта. Однако его болтовня привлекла ненужное внимание, которого колдунья опасалась с первых шагов в этот мир.

Зеленые заросли, мимо которых они проходили, резко двинулись – и оказались совсем не зарослями. Среди них скрывалась ящерица, размером не уступавшая автобусу. Это было странное существо, искаженное, как и все в Эдене: вытянутая морда переходила в короткую шею и широкую грудь, из которой росли две передние лапы. Задних лап просто не было, все ее тело сливалось в толстый вытянутый хвост, который можно было бы принять за змеиный, если бы не острый гребень вдоль позвоночника.

Существо было хамелеоном, тихим и опытным, оно терпеливо выжидало своих жертв до последнего, а потом не упустило свой шанс. Ящерица выбрала идеальный момент для нападения, Диаманта такого не ожидала, и, если бы она была обучена чуть хуже, они с Артуром уже погибли бы в длинных игловидных клыках.

Но инстинкты, отточенные десятками битв, не подвели. Диаманта подчинила себе единственную материю, которая была ей доступна – поросший мхом валун. Она изменила его, превратила в длинный гибкий хлыст, который сшиб ящерицу в прыжке и откинул в сторону.

Артур невольно крикнул, глядя в завораживающе красные глаза рептилии.

– Не двигайся с места! – приказала Диаманта. – Стой у меня за спиной, так будет лучше.

Ящерица, даже получившая свое, не спешила убегать. Хищник был голоден – и он никак не мог поверить, что два крохотных по меркам этого мира существа способны сопротивляться ему. На двух лапах он двигался так же быстро, как обычные ящерицы – на четырех, и скоро он снова шел в атаку.

Каменный хлыст заскрежетал в воздухе, он весил не меньше, чем эта ящерица, но двигался все равно быстро – Диаманта не жалела энергии, даже без сестры она была способна на многое. Камень ударил по плотной зеленой шкуре и пробил ее, оставляя на морде ящерицы глубокую рану. Хищник замедлился, и чтобы закрепить успех, колдунья ударила его по спине, переламывая хвост у самого основания.

Монстр не был побежден, не был даже смертельно ранен, но он и не собирался ждать, пока его уничтожат. С подвывающим шипением ящерица рванулась в кусты, и очень скоро странный ритм ее шагов затих. Диаманта сомневалась, что с такими ранами это существо долго протянет в Эдене, однако ее это уже не волновало.

Диаманта отбросила в сторону хлыст и продолжила путь как ни в чем не бывало. Артур, сначала замерший от шока, поспешил за ней.

– Значит, слухи об Эдене верны, – задумчиво сказал он.

Надо отдать ему должное, он быстро оправился от удивления. Другой человек на его месте пока не смог бы говорить, только зубами бы стучал от страха.

– Слухи об Эдене, как правило, преуменьшены.

– Вы неплохо справились.

– Если это была попытка сделать комплимент, то спасибо, – усмехнулась Диаманта. – Но я бы предпочла как можно реже справляться с чем-то. Каждый раз, когда я использую магию, это привлекает других существ, гораздо более опасных.

– То есть, этого гиганта вы считаете слабым?

– Он и был слабым – просто неразумное животное. Судя по тому, что я слышала, в Эдене водятся более смертоносные экземпляры.

– А разумных существ здесь нет? – осведомился Артур.

Диаманта невольно вспомнила рассказы союзников Огненного короля.

– Было одно, осталось со времен инквизиторского ордена.

– И что с ним стало? Оно погибло?

– Его постигла куда худшая судьба: оно влюбилось в Катиджана Инаниса.

Артур больше ни о чем не спрашивал, пытаясь, очевидно, переварить то, что уже услышал, а Диаманта внимательно следила за дорогой. В окружающих их джунглях смутно узнавались места, отраженные на старой карте, а значит, скоро у них могло появиться первое убежище.

И точно, за зеленой стеной она увидела следы присутствия разумных существ. Высокая башня, когда-то наверняка поднимавшаяся над деревьями, теперь терялась среди стволов, не доходя даже до их середины. Хищная природа Эдена потрепала ее, сохранился только металлический каркас и кабины для отдыха, укрепленные на нем. Но и это было неплохо – Диаманта многое смогла бы сделать с таким количеством металла.

Артур проследил за ее взглядом.

– Наблюдательная вышка?

– Одна из многих, инквизиторы часто используют их в своих мирах.

– Она не выглядит слишком уж надежной…

– Она вообще не надежная, – усмехнулась Диаманта. – Но это можно исправить.

Колдунья старалась использовать совсем немного энергии – не потому что у нее осталось мало, а чтобы не привлечь хищников. Диаманта не восстановила башню полностью, она укрепила ее ровно настолько, чтобы проржавевший металл не обрушился под их ногами. Часть листов она использовала, чтобы создать вокруг себя и Мейнара защитную решетку, как оказалось, вовремя. Их кустов вырвалась стайка существ, похожих на колибри – но лишь на первый взгляд. Эти то ли птички, то ли насекомые оказались плотоядными, как и весь этот мир. Они бросались на людей с такой яростью, что разбивались в кровь, но решетка пока выдерживала.

– Все еще считаете, что это постановка? – иронично поинтересовалась Диаманта. – А вот это вот мои прекрасно обученные ассистенты?

– Вы пока справляетесь на удивление хорошо.

– Вы не слишком дипломатичны для представителя своей профессии.

– Я не в том положении, чтобы быть дипломатичным.

Ей снова захотелось бросить его здесь – пусть выживает сам, если такой умный! И снова она напомнила себе о судьбе Эвридики. Если Самсонов и та женщина из делегации тоже погибли, один лишь Мейнар сможет подтвердить, что близнецы на него не нападали.

Она заставила своего спутника подняться на самую верхнюю кабину наблюдательной башни, укрепила ее, оберегая от хищников, и стала проверять заржавевшие шкафчики. В свое время инквизиторы покидали Эден в спешке, у них было время забрать только самые дорогие артефакты, поэтому в башне все было примерно как и двадцать лет назад – с поправкой на неумолимое влияние времени.

Но то, что искала Диаманта, времени не поддалось.

– Отлично, – довольно кивнула она. – Повезло!

Артур, до этого наблюдавший за Эденом, пораженно обернулся к ней.

– В чем же нам могло повезти?

Диаманта посторонилась, позволяя ему взглянуть на несколько наборов первой помощи, сохранившихся в ржавом шкафчике. Мейнар впечатлен не был.

– При всем моем уважении к вашим сыскным способностям, леди Легио, я этим пользоваться не буду.

– А у вас не остается выбора, господин дипломат.

– Я подожду, пока мы выберемся отсюда.

– Слишком опасно. Может, вы и считаете все это постановкой, но мне от ваших заблуждений легче не становится. В этом мире собственная экосистема, изменения коснулись не только развитых животных, микробы и паразиты тоже стали другими. Поэтому лучше обработать ваши раны сейчас, пока на вас лишайник не вырос.

– Я сомневаюсь, что от набора двадцатилетней давности будет хоть какой-то толк, – заметил Артур, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

Он и сам понимал, что инквизиторы предусмотрительны. Они часто устраивали тайники в чужих мирах, прекрасно зная, что могут не возвращаться туда и пять, и десять лет. Двадцать лет – это, конечно, особый срок, но не слишком большой, а в этих ящиках не зеленка и нашатырь собраны.

Изучение наборов первой помощи подтвердило догадки Диаманты. Да, многие лекарства давно превратились в яд. Но здесь была мазь на основе крови древесной дриады, у таких смесей вообще нет срока годности, были чистые повязки, был очищающий тоник с легким содержанием яда василиска, способный убить любую инфекцию. Этого должно было хватить.

Она без труда подавила вялое сопротивление Артура, усадила его на какой-то ящик и занялась обработкой ран. Она успела вовремя: Диаманта видела, что на коже уже началось воспаление, еще чуть-чуть, и этот упрямец доходился бы до лихорадки.

Теперь можно было считать, что эта угроза миновала. Артур с видом мученика терпел ее осторожные движения, но хотя бы не болтал. А Диаманте хотелось надавить посильнее, сделать ему больнее без необходимости и этим отомстить за все сложности, в которые он ее невольно втянул. Однако самоконтроль помогал, и ее руки двигались быстро, но аккуратно, бережно очищая лицо дипломата от крови, смазывая мазью порезы и ссадины.

Ей нужно вернуть его людям, а потом навсегда забыть о нем, только и всего.

– Что вы помните о существе, которое на вас напало? – поинтересовалась Диаманта, разматывая бинты.

– Да почти ничего. Вы же сами видели, там было темно, оно двигалось очень быстро, старалось держаться за завалами, а когда оно бросалось на меня, мне уже было не до изучения! Почему вы спросили?

– Странно было бы не спросить. Да и ваши раны… они, если честно, больше похожи на удары лезвием, чем когтями!

До недавних пор Диаманта и сама была убеждена, что они сражались с чудовищем, пусть даже и разумным. Но сейчас, когда она очистила порезы от грязи и кровавых корок, она видела, что края у них ровные. Кое-где Мейнар стесал кожу о камни, это было сразу видно. Но остальные раны скорее указывали, что на него напали с оружием.

– Я не помню никакого лезвия, – смутился дипломат. – Оно бросалось на меня, громило все вокруг…

– Вы и сами признаете, что не разглядели его. Возможно, у него было какое-то оружие, а вы не видели.

– Оно вело себя как зверь, а не как воин.

– Это ничего не значит.

– Вам виднее, это же ваша постановка, – усмехнулся Мейнар.

– Господин дипломат, вы лучше не говорите ничего, чем говорите такие глупости.

Что бы ни бесновалось в Слоновьей Башне, с этим будут разбираться делегации, оставшиеся там. У них же сейчас была всего одна задача – выжить.

Она оказала ему только ту помощь, что была необходима, и сразу отошла, предоставив Мейнару возможность самому возиться с ранами на руках и ногах. Диаманта не собиралась из кожи вон лезть, чтобы получить его симпатию. Она была наследницей своего клана и не хотела строить из себя покорную служанку.

Она подошла к наблюдательному окну, теперь надежно защищенному решеткой. Горизонт легко терялся за листьями, лианами и цветами, но Диаманта и так знала, что граница далеко. Хорошо, если им удастся покинуть Эден до заката. А если нет? Сколько дней им придется здесь провести? Им обоим понадобится еда и вода, и человеку раньше, чем колдунье.

Есть ли здесь вообще что-то съедобное, не превращающее их в расплывшихся мутантов? Скорее всего, да, ведь Эйтиль Хелиге выживала здесь годами. Теперь Диаманта жалела, что не расспросила дриаду о ее прошлом. Но исправить ничего не получилось бы, нужно было справляться самой.

Она думала о том, куда им направиться дальше, когда мир встрепенулся. Человек не заметил бы этого, потому что внешне Эден оставался все таким же безмятежным – или затаившимся, если уж называть вещи своими именами. Однако Диаманта все равно уловила вспышку энергии, несвойственной для этого кластера.

От неожиданности она вздрогнула, отпрянула от окна и чуть не упала, споткнувшись о щель между плитами пола. Мейнар, конечно же, заметил это.

– Что случилось? – спросил он.

– У нас, похоже, гости, – отозвалась Диаманта. – Я почувствовала портал.

– Ваши друзья пришли подыграть вам?

– Хотелось бы, но вряд ли.

Если бы это были посланники Великих Кланов, Диаманта легко узнала бы их энергию. Однако пришел кто-то чужой, незнакомый ей, и это могло означать лишь одно: Аурика сориентировалась гораздо быстрее, чем она ожидала. За пару часов ведьма сообразила, что нужно обыскивать запечатанные миры, и уже собрала группу для проверки. Судя по энергии, небольшую группу, и все же сильную.

А значит, им теперь предстояло спасаться не только от чудовищ Эдена, готовых убивать всех подряд, но и от посланников Сообщества, которые ищут именно их.

Диаманте и самой хотелось бы, чтобы это была просто постановка.

* * *

Хэллоуин такого не хотел, он не знал, что делать дальше. Он был не из тех героев, что отчаянно мчатся вперед – к сияющей впереди благородной цели. Он вообще не был героем и не хотел того веса, которым придавила его Фильберта. Но Фильберта умерла, и жаловаться оказалось некому.

Он попробовал жить так, как раньше: работать, когда появится заказ, развлекаться, когда есть настроение, и сделать вид, что ничего особенного не случилось. Что Сивиллы вообще не было в его жизни! Такой отличный, казалось бы, план, ни к чему не привел. Небесный Опал, который он теперь носил на шее, давил на него, и Хэллоуину иногда казалось, что этот булыжник вот-вот проломит ему грудь. Его сон перестал быть спокойным: в те редкие минуты, когда ему все же удавалось заснуть, к нему возвращались видения из прошлого. Фильберта, умирающая на улице, ее кровь на его руках, и еще та, другая, оставшаяся в далеком прошлом… тоже мертвая.

Он не смог спасти Фильберту, как не смог спасти ее. Он думал, что изменился, что стал сильнее. Но когда ему выпала первая за много лет проверка, он ее завалил. Он остался таким же ничтожным, беспомощным существом, не способным остановить смерть. А из него попытались сделать героя! Смешно.

Хэллоуин чувствовал, что его загоняют в угол. Он не сомневался, что рано или поздно за Небесным Опалом кто-то придет, нельзя просто выжидать. Возможно, никто не узнает, что камень у него. А если узнают? Если его уже разыскивают в кластерах?

Музыка и развлечения общедоступных кластеров не защищали его, он не мог спрятаться в толпе. Хэллоуин все четче понимал, что с Небесным Опалом нужно что-то делать. Вот только что? Это герои мгновенно разбираются в таких вещах, а он героем не был.

Навязанная ему благородная цель изматывала его. Он мало спал, он злился на себя, он ни в чем не был уверен. Ему нужна была помощь…

Раненый зверь бежит домой. Хэллоуин уже и не помнил, когда впервые услышал это, но помнил, что смеялся. Раненый зверь забивается подальше в чащу и там зализывает раны! Откуда у него вообще дом? Одна нора ничем не хуже другой, и он выбирает ту, что ближе и удобней.

Однако теперь Хэллоуин и сам был раненым зверем. Его потянуло домой – впервые за целую вечность. Нынешний он не справлялся с последним желанием Фильберты. Так может, справится тот, другой, которого он оставил в прошлом и чье имя она шептала перед смертью?

Поэтому он нашел безопасный портал и шагнул туда, где его давно уже не ждали. Но это было не так важно… Он мало изменился, а этот кластерный мир не изменился вообще. Хэллоуин шел по дороге, окруженной старыми соснами, и узнавал их. Он дышал воздухом тысяч миров, но лишь этот, пропитанный смолой и травами, был ему по-настоящему знаком. Он был изгнанником, блудным сыном в мире всепрощения, и он надеялся, что этого будет достаточно.

Стражи у ворот не стали задерживать его, они наверняка его вспомнили. Хэллоуин не принял их молчание за дружелюбие, он был слишком умен для этого. Он не сомневался, что о его прибытии сообщат кому следует, и скоро за ним придут. Но это неважно, у него еще есть несколько минут покоя.

Он возвращался домой. Эти улицы, повороты, мостики и перекрестки – память услужливо подсказывала ему, где пройти, куда свернуть, чтобы попасть к цели. На улицах от него шарахались, но он не обращал на это внимания. Как же иначе? Многие в этом городке помнили его, знали, кем он стал. А те, кто не знали, видели, что на нем одежда наемника – длинный плащ, черная кожа, кейс со шприцами, пристегнутый к бедру, так, чтобы можно было за секунду сделать укол.

Он был упреком из их прошлого, злодеем из детских сказок. Среди них, таких светлых и безмятежных, он смотрелся грязным пятном. И все равно Хэллоуин чувствовал себя раненым зверем, который из последних сил приполз к своему дому. Он явился не брать свое, а просить о помощи. Разве они не поймут это? Разве те, кому он был дорог, не должны почувствовать? Должно же быть хоть какое-то основание у добродетели, которой все они так гордятся!

Перед знакомым ему домом все так же желтела песком детская площадка, на которой собиралась малышня с ближайших улиц. Заметив его, мамаши, следившие за детьми, поспешно бежали к своим чадам, хватали их за руку и оттаскивали в сторону. Да еще и шептали что-то… Наверняка предупреждали, что его нужно бояться.

А вот те дети, которые играли без присмотра, угрозы не чувствовали. Они смотрели на него с легким любопытством, даже улыбались ему. Детей не обманешь, это потом они теряют врожденную мудрость и поддаются стереотипам. Сейчас они смотрели на него чистыми глазами – и в этих глазах он не был чудовищем.

Она была среди них, среди малышни, облаченной в одинаковые светлые наряды. Он сразу ее заметил и узнал. Эти черты, эти небесные глаза, эти кудрявые волосы – он помнил их. Он видел их у той, другой, теперь возвращавшейся к нему только в кровавых снах. Время идет по кругу, старшее поколение возрождается в младшем.

Девочка тоже узнала его, хотя должна была забыть. В свои пять лет она еще не понимала, что такое традиции и законы, что бывает с теми, кто их нарушит. Она бросилась к нему с искренней радостью – лучшим лекарством для раненого зверя. Хэллоуин подхватил ее, закружил, а она смеялась, мягко касаясь его лица теплыми ладошками.

– Дядя, где ты был? – обиженно спросила она. – Где ты был так долго?

– Извини, малыш… Дела, ты же знаешь.

Она, конечно, не знала, что за «дела» его держат и почему ему нельзя возвращаться в ее дом, который когда-то был и его домом тоже. Ей и не нужно было знать, только не в пять лет.

Их счастье было недолгим. Скоро из большого светлого дома появились двое, мужчина и женщина, слишком взрослые, чтобы безоглядно любить и слепо прощать, и началось то, чего втайне опасался Хэллоуин.

Женщина подскочила к нему с таким криком, будто увидела своего ребенка в пасти дракона. Она вырвала девочку у него из рук, совершенно не заботясь о том, что пугает малышку.

– Кирилл, разберись с ним уже! – взвизгнула женщина. – Сколько можно нас позорить?!

Прижимая к себе рыдающую дочь, она убежала в дом, остальных детей тоже поспешили увести взрослые, уже знавшие о страшном возвращении. На детской площадке осталось только двое.

– Сколько можно, а? – Кирилл бросил на него тяжелый взгляд. – Я ведь просил тебя никогда не возвращаться!

– Я и не собирался.

– Но ты сейчас здесь.

– Обстоятельства изменились.

– Они у тебя всегда меняются!

– В этот раз все по-другому. Послушай, мне нужна твоя помощь…

– Нет, – прервал его Кирилл. – Даже не начинай! Я не хочу знать, в какую смердящую лужу ты влез на этот раз. Твои дела – это твои дела, справляйся с ними сам.

Хэллоуину захотелось развернуться и уйти, уязвленная гордость саднила занозой. Однако тепло от Небесного Опала на груди напоминало, зачем он пришел сюда.

– Это уже не мои дела, в том-то и подвох.

– Если с этим связан ты, я не хочу знать, что случилось.

– Надо же… а что случилось с вашим законом о доброте и снисходительности? – усмехнулся Хэллоуин.

– На тебя он не распространяется!

– Да ладно тебе, братишка… У каждого есть право вернуться домой!

– Домой?! – Кирилл зло рассмеялся. – Ты серьезно считаешь, что здесь твой дом? Ты сам ушел, тебя никто не гнал! Но когда ты ушел, ты сжег мосты. Или ты думал, что весь мир будет подстраиваться под твои желания, Ванечка? Плохо уже то, что ты продолжаешь мелькать рядом с моей семьей. Но когда ты приходишь сюда в полной уверенности, что здесь – твой дом… восхитительно! Что же до твоих прав, то у тебя осталось только одно: пойти и сдохнуть где-нибудь. Желательно – в какой-нибудь выгребной яме, чтобы нам даже не пришлось позорить себя твоими похоронами.

Кирилл старался бравировать, ударить побольнее, и все равно он боялся. Хэллоуин чувствовал это, видел в его неуверенном взгляде, в нервно дрожащих руках. Он даже не знал, что хуже: потеря дома или тот страх, который он внушает когда-то близким людям.

Зря он пришел. Здесь не было для него помощи. Он понял это, когда Кирилл в очередной раз с ужасом покосился на шприцы в чехле.

– Я совершил ошибку, – признал Хэллоуин. – Я больше не буду приходить.

– Уж надеюсь! Плохо уже то, что моя дочь знает тебя. Ты не имел права показываться ей!

– Что сделано, то сделано. Извини.

– Проваливай, – велел Кирилл. – И забудь дорогу сюда, забудь само слово «дом». Зачем он тебе? Я тебя еще тогда предупреждал: некоторые вещи нельзя вернуть.

Не было смысла и дальше слушать это, Хэллоуин развернулся и направился прочь, провожаемый гневным взглядом брата и испуганными взглядами из окон запертых домов.

Кирилл все сказал верно. У него нет дома. Он больше не тот человек, которого здесь когда-то ждали и любили. Он преступник, иногда – вор, иногда – мошенник. Он – воплощение всего худшего, чего боятся жители этого мира, пусть и несправедливо. Он одиночка, он сам по себе, и даже раненым, он не должен просить о помощи. Потому что помощь ему во многом похожа на преступление.

Для Хэллоуина это не стало откровением. Он сам выбрал такую жизнь и раньше лишь наслаждался ею, а теперь… все пошло наперекосяк.

Покидая этот кластерный мир, он думал лишь об одном: «Проклятье, Филь, и почему ты так верила в меня?»

Глава 6. Кто-то из нас

Им пришлось приехать в Ланесто, потому что этот разговор не подходил даже для защищенного канала связи, а Наристар пока не мог покидать главную резиденцию клана Арма – особенно теперь, когда Сарджана застряла в Слоновьей Башне. Дана была не против этого краткого путешествия, встреча с друзьями сейчас приносила хоть какое-то успокоение.

Она ведь не могла встретиться ни с кем, кроме Наристара и Светы – судьба остальных оказалась не столь безопасной.

Связь со Слоновьей Башней была редкой и скупой: Амиар и Дана уже знали, что было нападение, что серьезно пострадала человеческая делегация, что исчезла Диаманта, но на этом – все. По какой-то причине оставшиеся там дипломаты договорились не сообщать подробности внешнему миру. Связь никогда не была защищенной: при любом контакте с союзниками, оставшимися в других кластерах, в комнате находились представители всех делегаций. Естественно, в таких условиях невозможно было говорить ни о Сообществе, ни о судьбе Диаманты.

Конечно, Сарджана, глава клана, создающего артефакты, могла бы найти лазейку, если бы захотела. А раз она этого не делала, значит, у нее была достойная причина, им оставалось лишь верить ей. Это всем давалось нелегко, а уж Роувен Интегри и вовсе с ума сходил. Когда все это закончится, ему будет очень сложно убедить свой клан, что у них с Сарджаной исключительно рабочие отношения.

Разведчики, отправленные в Сивиллу, действовали неплохо – они уже вычислили, какого камня не хватает и что с ним могло произойти. Но им нужно было соблюдать осторожность, поэтому каждый из них связывался только с кланом Арма – и не чаще раза в сутки.

Дана понимала, насколько Амиару тяжело сейчас. Он разрывался между желанием отправиться в Сивиллу, заняться переговорами в Слоновьей Башне лично и, естественно, искать Диаманту. Что угодно, лишь бы действовать, не чувствовать себя бессильным, влиять на эту войну! А вместо этого он был вынужден сидеть в роскошной гостиной Ланесто, будто ничего особенного не происходило. Потому что сейчас он должен был оставаться Огненным королем, а не другом или братом.

– Так вы определили, кто такой этот Хэллоуин? – поинтересовался Амиар. Он неплохо скрывал свое беспокойство, и посторонние наверняка были бы уверены, что он без труда сохраняет равнодушие. Однако Дана слишком хорошо его знала, чтобы поддаться на эту уловку.

– Конечно, – кивнул Наристар. – Это было не так уж сложно, он – примечательная личность в кругах наемников. Не героев, а именно наемников, и от этого вдвойне удивительно, что леди Фильберта доверила ему Небесный Опал.

– Ты знал ее?

– Ее семья занимала очень высокое положение в мире сильфов. Я не был знаком лично с Фильбертой, но я встречался с ее родственниками. Это древние жрецы, следящие за соблюдением традиций и очень тонко чувствующие разницу между добром и злом. Так вот, с точки зрения сильфов, такие, как Хэллоуин, – зло.

– Он ведь не человек? – уточнила Дана.

– Нет, он универсал.

– Единственный универсал, о котором я знаю, – это автомобиль. Но что-то мне подсказывает, что речь идет не о нем.

– Вот и у меня сначала были те же мысли! – рассмеялась Света. – Один в один!

– Великие умы мыслят одинаково, – хмыкнула Дана.

С тех пор, как к Свете вернулся человеческий облик, она официально стала невестой Наристара. Она больше не пряталась за его спиной и не притворялась то служанкой, то тел охранительницей. Она уверенно садилась по правую руку от него, и в клане к ней привыкли обращаться с почтением.

Конечно, не всем нравилось, что она сохранила магию каменного голема. Но родственники Наристара, особенно внимательные к чистоте крови, успокаивали себя тем, что Света родилась человеком, ее способности были приобретены позже, а значит, наследникам они не передадутся.

– Универсал – это вид, – с привычной невозмутимостью пояснил Наристар. – Один из новейших видов, образовавшихся из-за того, что нелюди и люди получили возможность свободно общаться в кластерных мирах. Сначала появились полукровки, потом – гибриды, смешение разных кровей перестало быть редкостью. Большинство разумных нелюдей, – по крайней мере, гуманоидов и способных к перевоплощению, а это почти все, – могут зачать дитя. Это дитя понесет в себе гены двух видов, его потомство – трех, четырех и так далее.

– Поэтому и появились универсалы, – подхватила Света. – У каждого из них в роду не меньше десяти видов нелюдей, это создает уникальную кровь. В своем основном обличье они ничем не отличаются от людей, да и особых способностей у них нет. Вся штука в том, что при переливании крови от нелюдя универсалы могут на время получить его способности.

– А чем они тогда отличаются от мультиморфов? – удивилась Дана.

– Мультиморфы – более древний и стабильный вид. Они принимают облик другого существа, это внешние перемены, и они ограничены врожденным даром. Универсалы на какой-то период получают большую часть, если не все, способности «донорского» вида. Появившиеся из-за стихийных мутаций, они очень быстро объединились в единый народ и стали значительной силой, которую в мире нелюдей боялись и уважали.

– Ты говоришь в прошедшем времени, – указала Дана. – Надо полагать, с тех пор многое изменилось?

– С тех пор изменилось все.

Дана понимала, что рассказывает он это больше для нее – Амиар, выросший в кластерных мирах, наверняка знает, кто такие универсалы. А может, и нет, он сам не раз признавал, что старался держаться подальше от сложной магии, пока не узнал о клейме, сдерживающем его силы.

– Универсалы были далеко не мирным народом, – рассказывал Наристар. – Благодаря своей неповторимой крови они могли получить способности даже самых сильных демонов, но за такую силу, конечно же, шла своя цена. Принимая в свои вены кровь другого существа, они неизбежно наследовали его черты, характер, а иногда даже память. И чем сильнее было существо, тем сильнее оказывалось его влияние на носителя силы. Следовательно, если они вкалывали себе кровь демона, они получали огромную власть, однако при этом рисковали не совладать с безумием. Универсалы как народ не могли развиваться, они считались хищниками, работали все больше наемниками на других нелюдей. Их лидеры пытались пресечь это, однако долгое время способа не находилось. Их бесполезно было связывать культурными и семейными ценностями, сила опьяняла их. Одни воины справлялись с ней, другие – нет, и вот эти, вторые, и были наиболее опасны. Они должны были снова распасться на отдельных мутантов или найти особый способ сохранить себя как вид. Стихийным ответом неожиданно стал культ.

– Звучит не слишком цивилизованно, – поежилась Дана.

– Я тоже не считаю, что такие убеждения, связанные скорее с чувствами, чем с разумом, – правильный путь к развитию. Но в их случае, других вариантов не нашлось.

– Во что же они начали верить? – осведомился Амиар. Как и предполагала Дана, всех подробностей он не знал.

– В свою белую кровь.

– Это еще что такое? – полюбопытствовала Дана.

– А это мы с тобой, – улыбнулась Света.

– Не уверена, что поняла…

– Такое с первого раза и не поймешь.

– Белой кровью часто называют человеческую кровь в нелюдях, – объяснил Амиар. – Для кого-то это символ позора, для кого-то – силы, но факт остается фактом. Дети белой крови – это нелюди с большой примесью человеческой крови.

– На самом деле, это не слишком романтично, – заметил Наристар. – Такое название связано с содержанием лейкоцитов в крови, которое у людей…

– Хватит, а? – вмешалась Света. – Любимый, я ценю твое внимание к науке, но мы ведь не ради этого собрались.

– Верно, мы собрались ради Хэллоуина, – кивнул Амиар. – Давайте вернемся к нему.

– Его история неразрывно связана с историей универсалов, так что вернемся лучше к ней. Когда культ прижился, они стали более цивилизованными, совершенно мирными – и полностью отказались от своих способностей.

– Совсем? – не поверила Дана.

– Именно так. На этом отказе и строился их культ: белую кровь универсалов объявили священной, а любое использование силы – преступлением против нее. Первое поколение отнеслось к этому без понимания, но любые попытки сопротивления давились в духе инквизиции – и не нынешней, а средневековой. Второе поколение поддалось дрессировке легче, хотя и там были несогласные, которые от своих родителей знали о могуществе, скрытом в их крови. Серьезного сопротивления не смогли оказать и они, культ разрастался. Без магических способностей продолжительность жизни универсалов равна человеческой, поэтому поколения сменялись быстро – по меркам кластерных миров, разумеется. К двадцать первому веку универсалы стали относительно смиренными снобами. Они гордятся своей белой кровью и с презрением относятся к другим нелюдям, которым на эту кровь плевать.

– Побочная сторона большинства культов – такое вот презрение, – указала Света. – Универсалов, на самом-то деле, не так много. Большая их часть помещается в один кластерный мир, который они стараются лишний раз не покидать. Они используют магию равно настолько, насколько она нужна для выживания. По сути, пользуются кластерным миром – и все. У них нет осветительных сфер, нет современной техники, работающей на магических кристаллах, им все это противно.

– В общем, эдакие амиши от мира магии, – подытожил Амиар.

– Но если они брезгуют кристаллами, как они выживают? – поразилась Дана.

Она знала, что в кластерных мирах нет современной техники – по той простой причине, что туда невозможно протянуть провода и провести трубы. Кластер сам по себе, он – маленький мир, отдельная планета, там свои правила. А универсалы эти правила, похоже, переписали.

Наристар повел рукой над столом, и перед его гостями появилась трехмерная карта маленького мира. Вековые леса, холмы, рощи и поля, а среди всего этого буйства зелени – каменный городок, окруженный массивной оборонительной стеной. Дорог здесь было совсем мало, машин Дана не видела вообще.

– Это мир Латебра, – сказал Наристар. – Мир, выкупленный универсалами более века назад и с тех пор безраздельно принадлежащий им. Основа экономики – земледелие, лесной промысел, ремесленничество, а главное, добыча магических кристаллов в шахте.

– Подожди, ты же сказал, что они не пользуются магическими кристаллами! – смутилась Дана.

– Не пользуются, – подтвердил Наристар. – Но продают другим, тем, кто будет пользоваться. Это и обеспечивает их независимость – одним земледелием они бы такого не добились, а их поделки, которые они гордо зовут промышленностью, тянут разве что на сувениры. Но кристаллы – это совсем другое дело.

Оказалось, что Латебру универсалы когда-то купили не только с лесами и плодородной почвой, но и с шахтой магических кристаллов. Считалось, что она полностью исчерпала себя, поэтому кластер и выставили на продажу. Но когда там обосновались универсалы, произошло чудо: под влиянием их уникальной энергии кристаллы снова начали расти в подземелье.

– Не важно, хотят они колдовать, не хотят, колдуют или нет, их энергия все равно никогда не будет человеческой. Кристаллы реагируют на ее многогранность и очень быстро развиваются – можно сказать, растут как грибы, и это сравнение очень точно опишет процесс их появления.

– В общем, с универсалами мы более-менее разобрались, – вздохнула Дана. – Нелюди, которые считают себя людьми и безумно гордятся этим, земледельцы, шахтеры и кто они еще там…

– Кстати, это ты очень верно подметила, – оживилась Света. – В Латебре существует строгое деление на касты. По большому счету, роль каждого универсала определяется при рождении. Родился в семье крестьян – все, не быть тебе ни ученым, ни воином. Это тоже часть культа, в нормальном обществе такое бы долго не вынесли.

– Но Хэллоуин, надо полагать, в касты не вписался?

– И не он один. С массовым сопротивлением среди универсалов давно покончено. Они утверждают, что всех несогласных просто изгоняют из Латебры, но ходят слухи, что они и казнями не брезгуют. Поэтому нынешнее противостояние внутри культа – это отдельные личности, которые тайно передают друг другу традиции предков и, принимая свою врожденную силу, отрекаются от своего народа, – сообщила Света.

Изображение мира Латебра над столом сменилось фотографией – или, скорее, объемной проекцией. Перед ними предстал молодой, лет тридцати, мужчина, высокий, худощавый и жилистый, со светлой, но не слишком бледной кожей, взлохмаченными грязно-русыми волосами и серо-голубыми глазами. Он был облачен в одежду наемника: костюм из плотной черной кожи, укороченный плащ, ботинки с металлическими набойками, перчатки и защитные пластины на руках. А вот никакого оружия Дана не увидела, вместо него мужчина носил на поясе и на перевязи, закрепленной на бедре, кожаные чехлы со шприцами – причем не современными, а большими, сделанными из плотного стекла, образца, пожалуй, девятнадцатого века. Раньше это удивило бы Дану, но теперь, когда она знала, кто он, все становилось на свои места.

– Хэллоуин, не так ли?

– Он самый.

Взгляд у него был уверенный, даже наглый – совсем не подходящий безмозглому и смиренному последователю культа. Хэллоуин гордился собой, но не своей белой кровью, этим он, должно быть, немало раздражал своих соседей.

– Хэллоуин – это прозвище, которое ему дали в кластерных мирах, когда он стал более-менее знаменитым, – отметил Наристар. – Это из-за его способности копировать других существ – вроде как он один постоянно носит сотни масок. Наемники любят такой подход, – слишком поэтический, на мой взгляд, – и Хэллоуин начал отзываться на это прозвище. Сам же он, начиная работать, называл себя Джон Доу, и он до сих пор подписывается этим именем.

– Что-то мне подсказывает, что родители назвали его не так, – усмехнулась Дана. – А значит, у него есть основания скрывать свое имя.

– Еще какие. Его настоящее имя – Иоанн Энтис, или, для своих, Иван. Он родился в Латебре в семье ученых – чтецов, хранителей библиотек, наставников. Словом, достаточно высокой касты. Представители таких семей очень редко бунтуют, у них для этого просто нет причин: жизнь хорошая, работа – легкая, все тебе поклоняются. Это сделано специально, культу не нужно, чтобы высшие универсалы возвращались к своим корням, потому что их сила значительно превзойдет силу универсалов из низших каст.

– Но Хэллоуин почему-то отказался ото всех этих плюшек, – отметила Дана. – Известно, почему?

– Нет. Даже у клана Арма очень мало информации об универсалах. Хотя мы, признаться, ими и не интересуемся.

– Да ладно, – не поверил Амиар. – Чтобы в каком-то кластере у Арма не было ни одного шпиона, ни одного следящего устройства? С каких пор?

– Во-первых, не шпиона, а добровольного поставщика информации, – не моргнув и глазом, поправил Наристар. – Во-вторых, не следящего устройства, а артефакта, помогающего наблюдать за соблюдением порядка. А в-третьих, все у нас есть. Но мы никогда не следили за универсалами слишком уж пристально, потому что не считали их опасными. Их культ – это, конечно, проблема, но это их проблема, которая не несет никакой угрозы другим народам. Поэтому мы следили за ними просто на всякий случай, не слишком вдаваясь в подробности их жизни.

– То есть, о Хэллоуине мы знаем не так уж много?

– Только самое основное. Он должен был войти в число элиты, его семья была богата и уважаема, у него не было причин для бунта. Но в подростковом возрасте он связался с тайными мятежниками, а в шестнадцать лет покинул Латебру. Очень скоро он появился среди наемников, стал промышлять кражами. Убийства он целенаправленно не берет, но и тех, кто станет на его пути, не жалеет. Иными словами, о Хэллоуине мы знаем больше, чем об Иоанне Энтисе.

Что ж, Наристар был прав с самого начала: Хэллоуин не был героем, которому доверили бы святыню нелюдей. Дана разбиралась в сложной иерархии кластерных миров не так хорошо, но и она понимала, что наемник не должен был попасть в Сивиллу. Судя по информации, полученной Родериком и Керенсой Мортем, его что-то связывало с Фильбертой. Уже это вызывало сомнения, но было, в принципе, возможно.

Однако даже если бы верховной сильфиде захотелось почудить, она должна была знать, где остановиться. Неужели ее положение было настолько отчаянным, что она сама передала Небесный Опал известному вору? Вроде как – кому угодно, лишь бы не убийцам и чудовищам? Или она знала о Хэллоуине нечто такое, о чем они даже не догадывались?

– У клана Арма давно установились торговые отношения с Латеброй, – продолжил Наристар. – Мы закупаем у них кристаллы, естественно. Нас там не любят – просто потому, что там не любят любых нелюдей, но они нас знают. Поэтому теперь я сделал официальный запрос их старейшинам.

А вот это уже было неплохо! Решение казалось простейшим, но Дане оно пока и в голову не пришло. Пожалуй, из-за всех этих разговоров о культе и замкнутости универсалов: она и предположить не могла, что с ними можно общаться цивилизованно.

– И что? – поинтересовался Амиар. – Судя по тому, что ты пока знаешь о Хэллоуине не так много, они отказали тебе?

– Да и нет. Сначала они действительно отказали мне в своей фирменной манере. Хэллоуин – позор для них, они стараются сделать вид, что он вообще не имеет к ним отношения. А поскольку это невозможно, они просто раздражаются из-за любого упоминания о нем. Тогда я намекнул, что это нужно лично Огненному королю – и они засуетились. В кластерных мирах все больше говорят о войне, Амиар. Пока мало кто точно представляет, что это такое, однако все понимают, в какую угрозу это может превратиться, если сразу несколько влиятельных видов сцепятся друг с другом. Универсалы, думаю, мало что понимают в современной политике. Но я внушил им, что, если они откажут тебе, как отказали мне, ты можешь отнестись к этому без понимания.

– То есть, я превратился то ли в чудовище, то ли в пугало, – невесело рассмеялся Амиар. – Это не слишком лестно, но в деле помогает. И как, они прониклись?

– Можно и так сказать. Они так и не прислали мне личное дело Хэллоуина – подозреваю, что у них ничего подобного нет, это гармонично бы дополнило их стратегию закрытых глаз. Родители Энтиса уже мертвы, но в Латебре живет его младший брат с семьей, Кирилл Энтис. Огненному королю было даровано высочайшее разрешение встретиться с Кириллом и поговорить о Хэллоуине. Если он захочет, он ответит на ваши вопросы.

Дана подозревала, что гостю, одобренному старейшинами, Кирилл будет отвечать, даже если не очень этого хочет. Но скажет ли он правду? И поможет ли эта правда хоть как-то понять Хэллоуина? Ведь он покинул Латебру еще мальчишкой – а сейчас он взрослый мужчина, воин…

Не важно, другого пути все равно нет. Получив Небесный Опал, Хэллоуин затаился, пока даже Арма не могли его найти. А значит, нужно было идти по тому следу, что у них есть, пусть и не слишком многообещающему.

– Когда мы отправляемся в Латебру? – деловито осведомилась Дана. – И не говорите мне, что меня туда не пустят, потому что я женщина или еще какой-нибудь дурацкой причине!

– Не хотели пускать, – признал Наристар. – Но я сказал, что вы с Огненным королем не можете находиться в разных кластерах по традиции Великих Кланов, а на традициях у них пунктик. Но войти в Латебру можно только вам двоим, никакой свиты, никакой охраны.

Дана только усмехнулась: если она снимет клеймо, выпуская полную силу Огненного короля, никакая свита им и не понадобится, только вряд ли в Латебре это понимают.

– А портал можно открыть хоть сегодня, – добавила Света. – Если вы, конечно, готовы.

* * *

Эта миссия была непростой с самого начала, и все же понятной. Сарджана настроилась на тяжелые переговоры – и все равно они должны были остаться мирными! Теперь же она столкнулась с хаосом, который боялась не удержать под контролем.

Когда они, привлеченные шумом, вместе с другими нелюдями добрались до этажа человеческой делегации, все уже закончилось. Их встречали лужи крови, два изуродованных трупа, тяжело раненый Евгений Самсонов и пропавший Артур Мейнар. Эвридика тоже была там, это она спасла Самсонова, которого чуть не завалило обломками стены и потолка. А вот ее сестра исчезла.

Разразился предсказуемый скандал. Инквизиторы с привычной им категоричностью обвиняли во всем Великие Кланы и жаждали расправы. Сфинксы сдерживали их, но никому не спешили доверять. Мультиморфы шалели от запаха крови и лишь присутствие Созидающей сдерживало их. Ёкай делали вид, что ничего особенного не произошло, но Сарджана не спешила доверять их спокойствию. Морская делегация порывалась уйти, однако их не отпускали.

Слоновья Башня тоже не могла внести ясности. Наблюдение на этом этаже было отключено по желанию людей, поэтому разумный артефакт не следил за ними. Башня лишь утверждала, что никакие сторонние порталы не открывались, кроме аварийного, но он увел кого-то, а не привел; присутствие новых существ она тоже не уловила.

И это было плохо, потому что главными подозреваемыми автоматически становились близнецы Легио – из-за которых и начались эти переговоры! То, что Диаманта исчезла вместе с Мейнаром, лишь усугубляло их положение.

Эвридика, надо отдать ей должное, держалась достойно – при том, что она вряд ли хотя бы раз в жизни оказывалась так далеко от сестры. Бледная и предельно серьезная, она казалась раненой, хотя ранена не была. Она рассказала все, что знала, вот только рассказ получился коротким.

Они с Диамантой услышали шум, пробрались на этаж людей, чтобы помочь, но к этому моменту один из дипломатов уже был мертв. Тогда они разделились: Диаманта направилась к Мейнару, а Эвридика – к остальным двум. Женщину она тоже обнаружила мертвой, да и Самсонова уже не надеялась застать в живых: когда она добралась до его спальни, там все было разгромлено. Однако старик оказался крепче, чем она ожидала, жизнь еще теплилась в нем. Эвридика освободила его из-под завалов и помогла ему дождаться помощи.

Она утверждала, что видела на этаже какого-то крупного зверя – но не сражалась с ним. Однако больше это существо никто не видел, и Башня его не почувствовала. Она могла подтвердить, что Диаманта Легио увела из этого мира Артура Мейнара, но добровольно ли он пошел с ней – никто не знал.

Сарджане кое-как удалось успокоить нелюдей, убедить их не устраивать расправу без суда и следствия. Ее неожиданно поддержал магистр инквизиторов.

– Давайте не будем торопиться, мы пока слишком мало знаем, – сказал он. – Нужно проверить все обстоятельства, и гневу лучше не поддаваться. Но одно я считаю очень важным: Башня не засекла посторонних. Так что, вероятнее всего, убийца – кто-то из нас, и это не обязательно сестры Легио.

Что ж, с ним сложно было спорить. Сарджана не сомневалась, что Эвридика и Диаманта этого не делали, и она не винила их за то, что они поспешили к людям, поставив себя под подозрение. Она бы на их месте поступила точно так же! И все же убийца вполне мог быть здесь с самого начала, не скрываться, оставаться на виду, но при этом служить Сообществу Освобождения. Это был бы не первый раз, когда Аурика опередила их на пару шагов.

Почти все из собравшихся обладали способностями, достаточными для такой резни, поэтому подозреваемых у Сарджаны не было. Ясность мог внести разве что Самсонов, но он пока был слишком слаб, чтобы будить его. Им оставалось лишь ждать.

Большинством голосов они решили не покидать пока Слоновью Башню и свести общение с внешним миром к минимуму: они сказали своим союзникам, что они живы и что у них возникли проблемы, однако на этом – все. Они не сообщали, что здесь случилось и кто погиб.

– Если мы разойдемся сейчас, убийца останется безнаказанным, – указал Менефер, старший из сфинксов. – Даже если мы узнаем его имя, он будет далеко, в своем кластерном мире, он скроется от нас, и мы его не найдем.

– Да и законы его народа будут на его стороне, – добавил Жервайс, магистр инквизиторов. – Не каждый вид способен обменять преданность на высшую справедливость.

– Нам нужно ждать, когда очнется господин Самсонов, – подытожила Шиори-сама, глава делегации ёкай.

Это ожидание не входило в планы Сарджаны, но противиться ему она не могла, положение Великих Кланов и так стало слишком зыбким.

Впрочем, покорно ожидать, пока проснется Самсонов, она тоже не собиралась – на это могло уйти много дней. Поэтому, когда в Слоновьей Башне установилось пусть и хрупкое, но все же перемирие, она встретилась с Коррадо на нижнем этаже – там, где в холодном светлом зале хранились мертвые тела. Чтобы избежать скандала во внешнем мире, людям не возвращали их мертвецов, но это было на руку Сарджане.

– Как Эвридика? – спросила она, когда Коррадо присоединился к ней в подвале.

Пока она разбиралась с разгневанными нелюдями, Коррадо увел Эвридику в сторону, чтобы она не мозолила им глаза и не провоцировала новую агрессию. С тех пор у Сарджаны не было времени поговорить с ней.

– Держится, – отозвался Коррадо. – Но в ее семействе все так умеют – если надо, Легко становятся каменными. Это не значит, что ей не тяжело.

– Она знает, где ее сестра?

– Похоже, знает, но говорить не собирается. Эвридика уверена, что среди нас шпион Сообщества, а из-за этого дурацкого правила выходить на связь в общем присутствии он обязательно все услышит, и уж он-то правил придерживаться не будет.

– Справедливо. Диаманта очень сильная, она справится и без нас, а если ей удастся сберечь жизнь Мейнара, это очистит ее имя.

Версию о том, что Диаманта могла похитить Мейнара, они даже не обсуждали – она была такой же нелепой, как версия о нападении Эвридики на Самсонова.

Неведомое чудовище, напавшее на делегацию людей, исчезло, не оставив четких следов. Самой важной и стоящей уликой были два мертвых тела.

Мужчину звали Михаил Ветров. Ему здорово досталось – на теле осталось немало рваных ран, вся комната была залита кровью, следы погрома никто бы не скрыл. В спальне женщины, Лидии Каранской, крови тоже хватало, то ее источником стало перерезанное горло – всего один удар, других ран на теле не оказалось. Она умерла быстро и без борьбы, подпустив кого-то вплотную.

Теоретически, магия Легио была способна на такое, так что другие делегации не собирались отказываться от своей ненависти. Сарджана же уповала на мастерство Коррадо. Рядом с ней находился глава дома Эсентия, мастеров магии живой плоти, это что-то да значит! Поэтому она поначалу не вмешивалась, позволив Коррадо изучить трупы.

Он хмурился; она заметила. Да, ни в одной смерти нет ничего хорошего, но Коррадо поддался не скорби, а неприятному удивлению. Похоже, то, что сначала казалось очевидным, на проверку было не таким уж простым.

Кто-то другой уже поторопил бы его, начал задавать вопросы, но Сарджана просто ждала. Главе клане не престало мельтешить, и она умела, когда нужно, быть одной из тех мраморных статуй, которые создавала, молчаливой и освободившейся от хода времени.

Как она и ожидала, Коррадо заговорил с ней сам.

– С женщиной все более-менее однозначно. Она сама перерезала себе горло.

– Что? – поразилась Сарджана.

– Все указывает на это – угол надреза, приложенная сила, скорость. Она была левшой, и это тоже заметно по ране. Судя по тому, что я вижу, она сделала это резко и быстро, но иначе такое и не делается.

– Этого не может быть.

– Сарджана, я знаю человеческое тело. Между раной, нанесенной себе, и раной, нанесенной нападавшим, всегда огромная разница.

Она верила ему, но так легко согласиться не могла, слишком уж невероятным это было. Лидия Каранская, конечно, не достигла уровня Самсонова, и все равно она была известным и уважаемым дипломатом. Человеком с предельно устойчивой психикой – никому другому и не позволили бы вести переговоры в мире, застывшем на грани войны.

С чего ей вдруг убивать себя? Да еще вот так…

– Только не говори мне, что это она убила Ветрова и напала на Самсонова.

– Нет, с ними отдельная история. С Лидией все было быстро и просто: в ее комнате сохранился порядок, она не дралась и не сопротивлялась. Она просто перерезала себе горло, и произошло это до того, как умер Ветров.

Человеческий судмедэксперт не определил бы время смерти так точно, но с магом можно было не спорить.

– Я не видела лезвия в ее комнате, – заметила Сарджана.

– Это сделано не лезвием. Она использовала осколок зеркала – видишь порез на руке?

Теперь все сошлось. Сарджана видела разбитое зеркало у кровати Лидии, однако она была уверена, что это единственный след гордого, но безуспешного сопротивления женщины. Оказалось – нет, перед ними было орудие убийства.

Она не могла сделать это сама, просто не могла. Получается, кто-то вошел в ее комнату посреди ночи и заставил покончить с собой? Вот так безжалостно, а главное, быстро? Это не то же самое, что сломать обычного человека. Лидия была мудрым человеком, опытным, преданным своему виду. А ее уничтожили, как наивную девчонку!

Для этого нужна власть, которой не могло быть у близнецов Легио.

– А что с Ветровым? – спросила Сарджана.

– Да, действительно, что с Ветровым? – донесся голос со стороны двери.

Они, увлеченные осмотром и разговором, даже не заметили, как у них появилась компания.

В подвал спустился Неот Сан Себастьян – правая рука магистра инквизиторов, считавшийся самым сильным воином своего ордена. Он был молод, не старше самой Сарджаны, и поражал поистине богатырским ростом и комплекцией – даже здесь, среди нелюдей, он легко выделялся. Такие инквизиторы редко преуспевали из-за медлительности, но Неот стал исключением. В движениях его тела, лишенного и тени жира, чувствовалась грация крупного кота – льва или леопарда, в нем не было медвежьей неуклюжести. Сарджане не хотелось видеть, как он дерется, хотя бы потому, что драться он пока хотел лишь с Великими Кланами.

Она сразу поняла, что Неот не разделяет сдержанного благоразумия магистра. Будь его воля, он решал бы вопросы силой, а не болтовней. На их удачу, у него пока не было власти оспаривать приказ Жервайса.

Но за главами Великих Кланов он, похоже, все равно следил.

– Я была уверена, что вы охраняете господина Самсонова, брат Неот, – сказала Сарджана.

Даже если инквизитор застал ее врасплох, она не собиралась показывать это. А Коррадо и вовсе не выглядел смущенным – похоже, он почувствовал приближение Неота заранее.

– Я передал эту задачу следующей смене, к которой любезно присоединилась леди Легио, – отозвался инквизитор. – А поскольку по ряду причин я не готов находиться рядом с ней, я решил проверить, о чем вы беседуете с мертвецами.

– Какие разговоры могут быть с мертвыми? Только о смерти, – откликнулся Коррадо.

– Что же поведала вам смерть господина Ветрова, лорд Эсентия?

Небесно-голубые глаза Неота были умными, внимательными, и портила их лишь враждебность, которая легко читалась во взгляде инквизитора.

– Это история отчаянной и благородной борьбы. Если госпожа Каранская пала сразу – под влиянием магии, несомненно, – то господин Ветров сражался с кем-то. К сожалению, попасть в противника он не смог и случайно нанес себе эти раны.

– Все это? – поразился Неот. Он подошел ближе, разглядывая исчерченное рваными ранами тело Ветрова.

– Именно. Борьба была не слишком долгой, но яростной. Пытаясь поймать противника, господин Ветров налетал на обломанные балки, попадал по себе тем оружием, которое намеревался использовать, напарывался на металлические пики и другие декоративные элементы.

И все это могло указывать на погоню за галлюцинацией, если бы не один важнейший факт: чтобы Ветров налетел на сломанную балку, кто-то должен был сначала ее сломать. У тучного и немолодого дипломата просто не хватило бы сил на такой погром.

Получается, тот, кто напал на людей, может влиять на разум, но даже он не всесилен. Если Лидию Каранскую он попросту убил, то Михаила Ветрова сломать не смог, а потому обманул. Но что стало с Мейнаром? Что видел он? Эвридика не упоминала ни о каких галлюцинациях или попытке взять под контроль ее разум. Возможно, неизвестный маг просто не успел этого сделать, а может, ее защитила уникальная связь с ее сестрой.

– Я не хочу обидеть уважаемых представителей Великих Кланов, но, сдается мне, вы пытаетесь перевести подозрение на другую делегацию, – заметил Неот.

Сарджана сдержала улыбку: и почему так много оскорблений начинается с фразы «Я не хочу обидеть»?

– На кого же? – поинтересовалась она.

– Думаю, на сфинксов, хотя нельзя исключать и ёкай.

– Нельзя исключать никого, – заметил Коррадо. – И нас в том числе.

– О, этого я не сделаю, лорд Эсентия, – исключительно по вашей просьбе.

– И тем не менее, не одаряйте своим вниманием только нас, – посоветовала Сарджана. – Вы воин, брат Неот, и как воин вы знаете, что нельзя полагаться на симпатии или антипатии. Мне жаль погибших дипломатов не меньше, чем вам. Но я смотрю на них и не вижу в них жертв магии Легио. Даже если бы я не знала Эвридику и Диаманту лично, я бы не нашла тут прямых доказательств их вины. А вы?

Ему хотелось обвинить их, Сарджана чувствовала это. Они раздражали его – как любые колдуньи Великих Кланов раздражают инквизиторов. Но безмозглый вояка не стал бы помощником магистра в столь юном возрасте, Неот умел найти ту грань, которую нельзя пересекать.

– Пока – нет, – признал он. – И, как видите, я не против того, чтобы вы возились с этим. Но когда закончите, не забудьте поделиться с остальными вашими выводами – а иначе это будет подозрительно, не так ли?

Он развернулся и ушел, снова оставив их наедине с трупами. Это не было бы ни одолжением, ни упреком с его стороны, просто Неот не хотел тратить здесь свое время. Сарджана не исключала, что он будет следить за другими нелюдями – за теми, кого сам только что назвал.

Она подумала о том, как мало она знает о лучшем воине ордена Святого Себастьяна. Глава клана Арма терпеть не могла невежество – а значит, этот пробел должен быть закрыт.

Глава 7. Бессмертный

Катиджан прекрасно понимал, в какой он опасности, но страха не чувствовал. Чего ему бояться? Может, и стоило бы, да уже не получалось. Он и не брался подсчитать, сколько раз он должен был умереть с тех пор, как ввязался в эту войну. Раза три, пожалуй, не меньше.

В Красном гареме он рисковал, но не слишком. В Эдене едва не распрощался с жизнью – зато встретил Эйтиль. Потом было похищение, был кластерный мир Эмирия… много чего было! Битвы, нападения, даже риск казни со стороны его собственного клана. Пожалуй, когда смерть так часто идет рядом, она теряет прежнее значение. Она становится давней знакомой, и страх отступает, сменяясь легким пренебрежением. Да, можно и умереть… но что с того?

Если он за кого и волновался, так это за Эйтиль: она не должна попасть сюда. Он просил клан Эсентия, медиков, присматривать за ней, а клан Арма – убедиться, что она не сможет открыть портал в Сивиллу. Но эта дриада чертовски изобретательна, она полетит за ним, как только окрепнет и полностью восстановит свою магию. Поэтому Катиджану нужно было завершить миссию до того, как это случится.

Пока его пребывание в Сивилле было не слишком плодотворным. Он уже знал о том, что Родерику и Керенсе удалось выйти на след пропавшего камня. Он не был так удачлив: притворяясь саламандрой, он был вынужден общаться в основном с саламандрами, потому что остальные элементали их побаивались. А они ничего не знали о Небесном Опале.

Но это не значит, что они бездействовали. Разбросанные по всему городу, как и другие элементали, они очень быстро находили друг друга, хотя за ними следили внимательней, чем за другими нелюдями. И все равно саламандры умудрялись тайно встречаться. Это не шокировало Катиджана, но пробудило его любопытство.

Саламандры управляли огнем – они были его детьми, для них магия была так же естественна, как дыхание. Поэтому Катиджан, повелитель нескольких стихий, тянулся к ним. Он не исключал, что именно они помогут ему найти ключ к заклинанию белого пламени, истребляющего чудовищ, хотя и не слишком надеялся на это.

Саламандр было легко найти среди других элементалей. Высокие, тонкие и гибкие, почти как эльфы, они отличались неповторимым оттенком кожи – бронзовым с переходом в темно-рыжий. На таком фоне особенно контрастно смотрелись их волосы, белые или светло-желтые, кому как повезет, и глаза. Поэты народа саламандр романтично называли их «стальными», «холодными, как лезвие кинжала» и «сияющими, как непреклонный металл». Катиджану они напоминали скорее фольгу, в которую заворачивают конфеты. Впрочем, он на звание поэта и не претендовал.

Зная воинственный дух саламандр, захватчики города не спускали с них глаз и наверняка верили, что у них все под контролем. Это они напрасно. Саламандры, ловкие, как ящерицы, выбирались из выделенных им домов через окна и трубы, беззвучно двигались в темноте, карабкались по стенам и крышам. Они знали здешние подземелья лучше гномов и быстро находили себе убежища.

Этим они могли обмануть вампиров и ведьм, но не мага из рода Инанис. Даже с подавляющим амулетом Катиджан чувствовал силу стихий в городе, который был им посвящен. Поэтому, когда он понял, что не может узнать ничего нового ни о Хэллоуине, ни о Небесном Опале, ни о чудовищах, он решил проследить за саламандрами.

Их собрание оказалось больше, чем он ожидал. В пещеру с низким сводом пускали только представителей народа огня – а никто другой и не пытался войти. Катиджан невольно подумал, что силы одного чудовища хватило бы, чтобы обрушить на них слои земли, нависавшие у них над головами, за пару секунд погребая заживо десятки противников. За то, что это до сих пор не случилось, можно было благодарить слепое везение и излишнюю самоуверенность Аурики и компании.

Собрание вел совсем молодой воин. Поначалу Катиджан удивился, что такого мальчишку вообще решили слушать. Но, приглядевшись повнимательней, он увидел на плече куртки местного лидера отличительный знак касты воинов. Их в Сивилле осталось совсем мало, почти всех перебили при первом нападении. Этот, пожалуй, уцелел лишь потому, что его в силу молодости не пустили на поле боя. Но теперь он горел жаждой мести и пытался, как мог, собрать свою маленькую армию.

Катиджан устроился в темном уголке, у дальней стены, и со сдержанным интересом наблюдал за тем, что происходило в пещере.

– Времени остается все меньше, нам нужно действовать! – срывающимся от волнения голосом вещал мальчишка. – Наш позор и без того велик, потому что даже жалкие сильфы сберегли свой камень, а наш уже принадлежит врагу! Кто мы после этого, если смиренные чтецы превзошли нас?

Не смиренные чтецы, а наемник-универсал, да и ему дьявольски повезло. Но в чем-то малец прав: саламандры опозорились.

– Теперь в нашем доме пускает корни сорняк, пожирающий все на своем пути. Пока мы отсиживаемся в чужих норах, которые нам позволили занять, они укрепляют свои позиции в Сивилле. Они уже верят, что это их мир! И очень скоро они будут правы.

– Что ты предлагаешь? – мрачно осведомился саламандр постарше, похоже, ремесленник. – Сказать им, что они ошиблись кластером и им здесь не рады? Да они нас всех вырежут!

– Им ведь не обязательно оставлять в живых всех! – подхватила женщина. – Другие элементали не выпендриваются, живут как живут. Так что же, мы одни примем удар? Мы хотим жить!

– А с чего вы взяли, что вам позволят жить? – поразился молодой воин.

– Они ведь не выгоняют нас сейчас! Просто переселили и все…

– Главное слово тут «сейчас». Что будет дальше? Что будет завтра? В кого нас превратят? В бесплатную рабочую силу? В кормовых животных для вампиров? Или, быть может, нас показательно убьют, чтобы продемонстрировать другим народам свою силу? Этого вы дожидаетесь? Или вы можете гарантировать, что этого не произойдет?

Воины бы сразу поддержали его – огонь в их крови не позволил бы саламандрам терпеть несвободу. Но беда в том, что воинов здесь почти не осталось. И все равно эти горожане, привыкшие к мирной жизни, смотрели на него с надеждой. Они готовы были идти за ним – даже без уверенности в том, что победа возможна.

Потому что в глубине души они знали: их все равно ожидает смерть от рук захватчиков. Разница лишь в том, что кого-то убьют раньше, кого-то – позже, и повлиять они могли лишь на одно: какой будет эта смерть? Если финал неизбежен, то лучше уж в бою и с честью, чем в рабстве у тех, кто вырезал на улицах Сивиллы их близких.

Насколько было известно Катиджану, после той битвы не рыли могил. Он не хотел знать, что стало с телами, а саламандры, похоже, знали, и это помогало им преодолеть страх перед безнадежной битвой. Многие из них поняли ценность семьи и близких друзей, лишь потеряв их.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовался старик.

– Мы должны вернуть Кровавый Пироп, а с ним и свою честь!

– Как вернуть? Войти во Дворец и попросить?

– Ворваться с боем и забрать! – уверенно заявил молодой воин. – Они не ждут такого, они уверены, что победили, переломили нам хребет! Мы воспользуемся этим и покажем им, что саламандры не повержены!

Самоубийственная цель, между прочим. Они понимали это – но пока не отказались, и Катиджан был впечатлен их решимостью.

Однако и соглашаться они не спешили.

– Допустим, эффект неожиданности поначалу нам поможет, – признал ремесленник. – Ну а дальше что? Он не длится вечно. Мы прорвемся во Дворец, получим Пироп – но уж тогда-то они очухаются и поймут, как слаб их враг! Их не остановила вся армия Сивиллы, так сколько продержимся мы?

– Своими силами – нисколько, – согласился молодой воин. – Поэтому мы должны просить о помощи.

– Кого? Других элементалей? Они такие же жалкие останки, как мы, если не хуже!

– Кого-то извне, как это сделали сильфы, чтобы спасти свой камень!

– Но кого?

Хороший вопрос. Насколько было известно Катиджану, у саламандр не было официальных соглашений о партнерстве – элементали такого не практиковали, они привыкли надеяться только на себя. Поэтому если они и могли кого-то просить о помощи, то только на дружеских началах. А кто добровольно полезет в чужую войну?

– Нам нужен тот, кто понимает огонь, – уверенно заявил воин. Как и все новички, пусть и талантливые, он готовился к этой встрече так же, как когда-то готовился к урокам. И теперь он был готов показать, что он уже не ребенок, он сможет повести остальных за собой. – И не только понимает, но и достаточно силен, чтобы принять на себя такую ответственность.

– И кто же это, по-твоему? Драконы? Они могут забрать у нас Пироп, но они никогда в жизни его не вернут!

– Еще есть черуфе, – робко напомнил кто-то из толпы. – Только их осталось очень мало, меньше, чем нас.

– Это не драконы, им я тоже не доверяю, – сказал молодой воин. – И не черуфе – они диковатые и живут чаще по одному, они не народ.

– Ифриты?

– Да они же обманщики!

– Есть еще фениксы…

– Они всегда смотрели на нас свысока, они не помогут.

– Адские псы?

– Правильно, обменяем шило на мыло!

Спор рисковал стать слишком шумным для тайной встречи и слишком базарным для серьезного собрания. Но мальчишка не подвел, он, даже при волнении и недостатке опыта, сумел усмирить своих собратьев.

– Достаточно! Зачем вы гадаете, если можно просто выслушать меня? Я думал об этом не один день, я вспомнил все народы, о которых вы говорили. Думаете, вы знаете их, а я – нет? Они связаны с огнем, они его дети, как и мы, но это не делает их родными нам. Поэтому мы должны искать не единомышленников, а покровителей. Унизительно ли это для нашего рода? Да. Но еще унизительней есть из миски, которую бросили нам новые хозяева, и делать вид, что так и надо! Мы придем просить о помощи, а не о равенстве. Если надо, мы даже отдадим Пироп – но отдадим его добровольно тем, кого мы выбрали, а не ублюдкам, которые залили наш город кровью!

– Значит, все-таки драконы?

– Нет. Мы будем просить о помощи Великий Клан Инанис.

Катиджан, почти потерявший интерес к собранию, от удивления чуть снег не наколдовал. Уж не ослышался ли он?..

Но нет, имя повторилось – и другие саламандры были в не меньшем удивлении, чем он.

– Клан Инанис?!

– Ты с ума сошел?!

– Великие Кланы – зло!

– Но если в мире осталось одно лишь зло, нужно выбирать меньшее, – указал молодой воин. – И если вы отстранитесь от гнева и доверитесь разуму, то поймете, что нам никто так не поможет, как клан Инанис. Во-первых, они понимают огонь, даже если не были порождены им. Во-вторых, они уже втянуты в эту войну, им нечего терять, и это отличает их от других. В-третьих, Великие Кланы уже много веков покровительствуют нелюдям – за деньги или клятву верности. Мы можем предложить и то, и другое, и все будет лучше, чем унизительная смерть в Сивилле!

Катиджан невольно ухмыльнулся: а парень сообразительный! Клану Инанис действительно случалось покровительствовать нелюдям в войнах – правда, не таких масштабных и не связанных с Великими Кланами. Но сейчас обстоятельства сложились так, что им выгодно поддержать элементалей. Да и репутация спасителей Кровавого Пиропа во времена, когда нелюди на них клыки скалят, может оказаться крайне полезной.

Увы, другие саламандры не спешили понимать это. К своду пещеры поднимался гневный шепот, а на молодого воина, отчаянно пытающегося стать лидером, посыпались вопросы – громкие, возмущенные, будто старающиеся в чем-то его обвинить.

– Из одного рабства мы перейдем в другое? Какой в этом смысл? Да мы только опозорим себя!

– Они не сделают нас рабами, – возмутился молодой воин. – Говорю же, у них есть система покровительства, вполне цивилизованная, я изучал ее!

Но его не хотели слушать.

– Для них мы всего лишь животные!

– О высокомерии клана Инанис говорят даже другие Великие Кланы!

– Они любят только себя, они не смогут увидеть величие Кровавого Пиропа!

– Об их лидере говорят, что торгаш он еще тот. Он не воин и он не знает истинный дух огня!

Это было не совсем верно: торгашом Трофемес Инанис не был, однако и военных действий он старался избегать. Что же до самолюбования, то да, тут клану Инанис не было равных. Катиджан знал об этом и стыдиться не собирался.

Что делать, если они действительно лучшие среди Великих Кланов?

– У них есть воины огня, и вы знаете об этом. Такие, как Цезарий Инанис – Пламенный! Я не буду скрывать, у нас, воинов на обучении, были в ходу портреты сильнейших воинов огня, на которых мы хотели быть похожими, и Цезарий был среди них!

Следовало догадаться, что Цезарь им понравится – как и все наследники высших ветвей, он мог управлять и водой, и льдом, и воздухом, но неизменно предпочитал огонь. Братья посмеивались над ним, называя пироманом, а вот саламандры были впечатлены его первобытной яростью. Так что их обожание не удивило Катиджана, гораздо больше его позабавило то, что они придумывали воинам прозвища. Пламенный, надо же… Цезарю бы понравилось.

Откровенное и несколько наивное признание молодого воина получило неожиданную поддержку.

– У нас тоже были в ходу портреты сильных воинов, и от клана Инанис тоже были, – смущенно произнес чтец, ровесник воина. – Никто не хотел быть похожим на Трофемеса, но его сыновья многим нравились. У нас в библиотеке всем нравился Добрый…

– Харитин Инанис? Он не предан огню.

– Но он знает огонь!

И снова они попали в точку: во всем клане Инанис сложно было найти кого-то добрее Харитина.

– Вот видите! – оживился молодой воин. – Об этом я вам и говорил! Да, наша гордость требует отвергнуть величие дома Инанис. Но гордость уже подвела нас! Давайте называть вещи своими именами. Воины Инанис могли бы повести нас. Например, Бессмертный – кто из вас не восхищался им?

Катиджан нахмурился, слушая их; он прикидывал, кого в их доме могли назвать Бессмертным, но ни одно имя не приходило на ум.

– Но он же из третьей линии! – возмутился ремесленник. – Да еще и не правящий глава, а наследник! Нашли авторитет!

Заклинание по призыву снега снова всплыло в памяти. Катиджан и не подозревал, что у него такая реакция на шок.

– Да и потом, во многих кластерах его зовут ледяным принцем, – указала женщина средних лет в светлом платье жрицы. Похоже, она была из младших по титулу, раз ее не казнили вместе с остальными. – Ледяным, не огненным!

– Это было раньше, до того, как он стал Бессмертным, – возразил воин. – Он владеет огнем, все это знают. И он не умер, когда все мы умерли бы! Вы что, ничего не слышали о нем? Он вошел в запретный мир и победил живущих там монстров, а они наверняка были похуже, чем звери наших захватчиков! Он один уничтожил отряд наемников и сжег помогавшую им ведьму. А теперь, говорят, он владеет высшей магией огня, первоисточником всего пламени на Земле!

Все эти байки были правдой в лучшем случае наполовину. Но поражало уже то, что саламандрам столько известно! Сам Катиджан не спешил откровенничать с нелюдями о своей жизни, да и Эйтиль ни с кем не болтала.

Хотя это не так уж важно. Искреннее восхищение молодых воинов льстило Катиджану. Бессмертный, значит… Пусть так. Это неплохо – ведь есть же Вольный Ветер из клана Интегри, почему бы не появиться Бессмертному из клана Инанис?

Но если молодое поколение засматривалось на его портреты, то старшие саламандры продолжали хмуриться.

– Сивилла мало общалась с Великими Кланами, – напомнила жрица. – Мы не знаем, сколько правды в сказках о Бессмертном, Пламенном и остальных. Мы не можем верить таким сомнительным слухам!

– А чему тогда верить? Время истекает! Мы должны просить клан Инанис о помощи! Если Катиджан возглавит нас, мы победим!

– Вы не можете быть уверены в этом!

– А вы не можете быть уверены в том, что победы не будет! В нашем доме смерть, нам нужен тот, кто способен ее укротить!

Саламандры разделились на два равных лагеря, и Катиджан по опыту знал, что такие разговоры ни к чему не приводят. Они похожи на перетягивание каната, когда две команды одинаково сильны. Заветная победа смещается то в одну сторону, то в другую, а решения все равно нет.

Ему не нужно было вмешиваться в это. Запрещено даже! Ведь он ставил под угрозу свою миссию… Хотя какой смысл за нее держаться? Он не преуспел в разведке, так что же, отсиживаться в безопасности, нацепив на себя чужую маску?

Он принял решение быстро – он слишком устал от бездействия. Да и потом, он никогда не обещал безукоризненно исполнять приказы Огненного короля!

– Я знаю Катиджана Инаниса, – заявил он.

Он не кричал, просто говорил уверенно, и его услышали даже через увеличивающийся гул. Саламандры удивленно затихли: похоже, такого они не ожидали. Теперь они присматривались к своему собрату, затаившемуся у стены, пытались вспомнить его, узнать – и не могли. Одно лишь это было рискованным, но Катиджан не собирался уступать, новая игра интриговала его.

– Кто ты? – спросил молодой воин. – Я не видел тебя!

– Я не обязан знать каждого – и каждый не обязан знать меня. Я из семьи путешественников, я часто бывал за пределами Сивиллы. В одном из своих странствий я встретил Бессмертного, я говорил с ним и узнал его.

– Тогда расскажи нам! Какой он на самом деле? Способен ли он повести нас в бой?

Катиджан с трудом сдержал довольную усмешку, продвигаясь вперед, к небольшому возвышению, с которого обращался к саламандрам молодой воин, а теперь должен был обратиться он. По пути маг обдумывал каждое свое слово, и эта игра все больше ему нравилась.

О, это будет увлекательный рассказ!

* * *

Никогда не доверяй нелюдям – таким было главное учение дипломатов, представляющих интересы людей в кластерных мирах. Они вели переговоры и старались избежать войны, но они никогда не верили своим собеседникам. Для многих нелюдей обман – это искусство, а порой даже естественная часть жизни. Другие же слишком ненавидят людей, чтобы вести себя цивилизованно, и это тоже нужно учитывать.

Поэтому Артур Мейнар искал в этой ситуации двойное дно, пытался понять, чего на самом деле хочет Диаманта Легио и кто организовал нападение. Обман это или нет? Не похоже, что обман, но Артур, в отличие от магов, не чувствовал ложь, ему приходилось полагаться на свои инстинкты. В общении с Великими Кланами они могли и подвести: этот вид нелюдей был предельно близок к людям, а значит, так же непредсказуем.

Он мало что запомнил, на самом-то деле. Артур спал в своей комнате, он не ожидал нападения – у него просто не было причин ожидать такого! И вот дверь в его спальню слетела с петель, все огни погасли, и на пороге появилось… нечто. Здесь память его подводила: воспоминания о тех часах стали мутными, как будто он наблюдал за своей же жизнью через воду или грязный лед. Он никак не мог понять, как выглядело то существо, к какому виду оно относилось. Оно точно не принадлежало к Великим Кланам, однако это не значит, что оно не работало на них.

Ему тогда было не до изучения чудовища. Артура спасло то, что во время опасных миссий он всегда ложился спать одетым и держал оружие близко. Даже так он не смог бы долго продержаться против твари, разрушавшей его комнату, если бы не пришла Диаманта.

И вот теперь, шагая за ней через леса Эдена, он размышлял: ловушка это или нет? Предательство? Уловка? Или, быть может, честное желание помочь? Но откуда такое благородство у представительницы Великих Кланов?

Теперь она утверждала, что в этот мир послали группу нелюдей, работающих на Сообщество Освобождения. Артур, в отличие от обывателей, знал, что Сообщество существует и оно очень опасно. Ну и что? Одно зло не оправдывает другое. То, что Сообщество нападает на людей, не значит, что Великие Кланы не могут напасть.

– Что вы планируете делать? – поинтересовался он.

– Пока – ждать, – коротко отозвалась Диаманта. – Сейчас у нас два врага, и нам нужно узнать их обоих. Тот, что послабее, – это нелюди сообщества. Мне пока сложно распознать их энергию, нужно увидеть, кого за нами послали. Но не думаю, что это полноценный отряд. А враг посильнее – это Эден. Его невозможно полностью понять и предугадать, что здесь произойдет.

Тут она была права. Артур, побывавший в десятках миров, еще не видел ничего равного Эдену по опасности и извращенности самого кластера. Казалось, что кто-то просто играл с природой, искажая ее, отнимая лучшее и меняя суть вещей. Теперь листья папоротников раскрывались, как огромные челюсти, полные сотен мелких клыков, и норовили ухватить, притянуть жертву поближе в сердцевине, где скрывалась хищная глотка. Кружившие над ними птички готовы были жалить, как пчелы, пить кровь, и Артуру было все сложнее удерживать их на расстоянии. На мху и влажной земле он видел отпечатки гигантских лап и даже не брался угадать, кому они принадлежали. Иногда он чувствовал дрожь, будто от землетрясения, однако она была слишком ритмичной, и Артур с ужасом понимал, что это звук чьих-то шагов.

Даже разумные нелюди не были приспособлены для жизни здесь, а уж люди – и подавно. В Эдене правило бал хищное, примитивное, первородное, не поддающееся разуму и не обладающее им. Артур старался сохранять спокойствие, как его когда-то учили, однако, когда прямо у него под ногами открылся огромный ярко-желтый глаз и уставился на него, дипломату показалось, что он сходит с ума.

– Идем! – велела Диаманта.

Она схватила его за руку и потащила за собой, подальше в джунгли. Существо в земле зашевелилось, явно не желая упускать добычу, но оно было слишком неуклюжим, чтобы догнать их.

Джунгли тоже не спешили давать им пристанище, их желание было точно таким же, как у подземного существа – поймать и сожрать. Артур, бежавший через буйную зелень, лишь боковым зрением успевал заметить, как на них что-то прыгает, пытается обвить щупальцами, накрыть сверху, поймать в паутину. Если бы не Диаманта, они были бы давно мертвы.

Но она не подвела. Металл, который она забрала с собой у наблюдательной башни, превращался то в лезвия, то в щиты. Он защищал их, уничтожая чудовищ. В этом колдунья была великолепна, ее тонкий контроль поражал. Артур и сам был знаком со многими магами, однако никто из них не мог контролировать столько заклинаний одновременно и так быстро реагировать на перемены в кластерном мире. Хотя чему удивляться? Диаманта была наследницей первой линии, будущей правительницей, и если Артура учили оставаться спокойным, то ее – оставаться сильной.

Он тоже хотел бы защищать ее… или, по крайней мере, не надеяться на нее! Однако пока не получалось. Артура обучили драться, и он мог держаться в бою не хуже, чем человеческий охотник за нечистью, но для этого ему требовалось оружие, а оружия у него не было.

Их безумная гонка через зелень прекратилась лишь на небольшой поляне, где Диаманта наконец решила отдохнуть. Он был благодарен ей за эту паузу: его, в отличие от колдуньи, не питала магическая энергия, тяжелый влажный воздух Эдена быстро утомлял его.

Но он хотя бы был жив! Подняв взгляд к ближайшему дереву, Артур понял, что не всем так повезло.

К толстому, как небольшой коттедж, стволу были примотаны останки, которые провели в Эдене не один десяток лет. Поначалу Артур решил, что это человек – скелет ничем не отличался от человеческого. Но, присмотревшись внимательней, он понял, что тряпки, сохранившиеся на пожелтевших костях, – это остатки формы инквизитора. Эден раньше принадлежал им, так что стоит ли удивляться?

Мертвеца удерживала на дереве серая паутина, плотная, как корабельные тросы. Кости остались целыми, Артур не знал, от чего умер инквизитор, да и не хотел знать. Лишь бы не разделить его судьбу!

Проследив за его взглядом, Диаманта горько усмехнулась.

– Не удивляйтесь, господин дипломат, и не позволяйте этому лишить вас сил. Здесь таких много, не думайте о них, вы сейчас сражаетесь за свою жизнь.

– Да, я не против сохранить ее! И не думаю, что оставаться здесь – разумно.

– Этот инквизитор мертв с падения Эдена, тот, кто его сожрал, давно уже умер – или уполз искать добычу в другой части леса, здесь для него пустовато.

– Но такое открытое пространство опасно, – настаивал Артур.

– Здесь все опасно.

– Если нас преследуют, разумно ли оставаться на виду?

– Придется потерпеть, господин дипломат, и простите, что задерживаю вас своими проблемами.

Артур лишь сейчас заметил, что для колдуньи побег через лес прошел не так гладко, как для него. Сосредоточившись на защите дипломата, Диаманта позволила одному из уродцев добраться до нее.

Теперь на ее руке закрепилось нечто, напоминающее огромную пиявку. Скользкая белоснежная туша прильнула к ее коже от запястья до локтевого сгиба. Артур видел кровь на границе плоти колдуньи и паразита, а значит, существо уже впилось в жертву. Оно пульсировало, забирая у Диаманты то, что ему не принадлежало.

Это, конечно, тоже могло быть уловкой, и все равно Артур почувствовал укол стыда. Он так сосредоточился на себе, убедил себя, что в этом мире все идет по правилам Диаманты, что даже не заметил, как она пострадала.

– Оно не ядовито? – с опаской спросил Артур.

– Понятия не имею. Я только знаю, что у него поразительно много зубов и ему очень нравится моя кровь. Не хотелось бы, чтобы он оставил в моей руке кусочек себя или своих детенышей!

Ей было больно, ее трясло от отвращения, и все равно она неплохо скрывала это. Такое не подделаешь… Артур все больше убеждался, что Диаманта не хотела оказываться в этом проклятом мире, ее заставили, так же, как и его.

– Я могу вам помочь?

– А чем вы тут поможете, господин дипломат? Я справлюсь, не волнуйтесь. Просто подождите где-нибудь в сторонке и постарайтесь не быть съеденным, пока я вожусь с этим слизнем.

Ее язвительность не обидела Артура – колдунья имела на нее право. Он и правда мог бы просто подождать, как того требовали инструкции дипломатов. Но Артуру уже осточертело прятаться за спиной у хрупкой молодой женщины. Да, он человек, он слабее многих нелюдей. Однако это не значит, что он беспомощен!

Когда Диаманта отвлеклась на паразита, он подошел к дереву, изучая старую паутину. Артур осторожно коснулся потрепанных временем сетей – сначала палкой, проверяя, насколько они липкие, а потом и рукой. В прошлом паутина наверняка легко удерживала даже отчаянно сопротивляющихся жертв. Но это прошлое осталось слишком далеко от дня сегодняшнего, и теперь перед Артуром были лишь крепкие веревки.

Он разбежался, чтобы получить необходимую инерцию, оттолкнулся от земли и без труда зацепился руками за серую паутину. Он не был слаб: тренировки считались не обязательными для дипломатов, главным оружием которых оставался разум, но Артур никогда ими не пренебрегал, и теперь это помогало. Он подтянулся на руках, ловко зацепился за паутину, продвигаясь все выше и выше.

Диаманта, конечно же, заметила это. Она могла помочь ему, подставив под ноги металлические листы, могла упрекнуть за то, что он, такой слабый, не выполняет ее приказы, а могла просто поинтересоваться, что он делает. Однако колдунья предпочла промолчать, наблюдая за ним с легким интересом, и Артур был благодарен ей за это. Ему не хотелось, чтобы она постоянно возилась с ним, как нянька.

Наконец он добрался до тела инквизитора и смог внимательно изучить останки. Похоже, паутина неожиданно стала для бедолаги достойной гробницей: если бы не она, кости, оставленные крупным хищником, наверняка растащили бы монстры поменьше. Но они не рисковали подходить к паутине, и инквизитор остался нетронутым в месте своего последнего упокоения. Это сохранило не только кости и остатки одежды, но и оружие, что было при нем.

Артур убрал за пояс два острых ножа – охотничий и рабочий. Не лучшее средство для сопротивления чудовищам, но неплохое подспорье в путешествии через лес. У инквизитора были боевые артефакты, однако они оказались бесполезны для Артура, пользоваться ими мог только первоначальный хозяин, для чужаков они оставались лишь украшениями. Что ж, два ножа – тоже неплохой улов.

Он не стал просить помощи и при спуске, спрыгнул сам, ловко приземлившись на ноги. Диаманта все так же сидела на месте – и паразит оставался на ее руке. Колдунья старалась делать вид, что это ее не беспокоит, но ее бледность уже указывала на серьезную потерю крови. Не хватало еще проиграть битву титанов какому-то червю!

– Простите, леди Легио, но насколько вам дорог ваш питомец? – усмехнулся Артур.

– Не слишком, господин дипломат, а вот я ему, похоже, дорога, ведь расставаться со мной он никак не хочет. Я, конечно, могла бы сорвать его силой, но это возвращает нас к проблеме, о которой я уже говорила.

– Давайте оставим грубую силу как план Б, для начала я хотел бы кое-что испытать.

Он не спрашивал ее согласия, но Диаманта, естественно, могла бы его остановить. Она же не сказала ни слова, протягивая ему дрожащую руку.

Артур достал из кармана зажигалку, которую носил с собой скорее как талисман на удачу, он давно уже не курил. Он разогрел лезвие найденного ножа на огне и без сомнений прижал его к плоской спине паразита.

Как он и ожидал, тварь не выдержала жара, взвилась, разжимая челюсти, и скрутилась в кольцо. С отчаянным шипением она упала на землю, где ее тут же пробили насквозь три металлических кола. Диаманта поспешно вытерла кровь с десятков маленьких ран, покрывавших теперь ее бледную кожу.

– Благодарю, господин дипломат, – улыбнулась она. Улыбка впервые была искренней и удивительно красивой. – Какой простой и вместе с тем гениальный подход.

– Я рос в деревне и еще тогда усвоил, что пиявки не любят такой подход.

– А кто-нибудь его вообще любит?

– Справедливо. Кстати, предлагаю на время отложить условности. Раз уж нам предстоит выживать здесь вместе, думаю, логичнее обращаться друг к другу на «ты».

Правила дипломатов это запрещали – но правила дипломатов не могли помочь ему выжить. А она могла.

Диаманта окинула его долгим взглядом, словно пыталась понять, доверяет ли он ей. Это она напрасно: Артур пока и сам не знал ответа на этот вопрос.

– Согласна, – кивнула колдунья. – Спасибо.

– Ты уверена, что оно было не ядовитым?

– Я бы уже почувствовала яд, да и размножиться покойный не успел, чему я крайне рада. Нужно продолжать движение, ты был прав, нам опасно оставаться на одном месте.

– Да, но куда мы движемся?

– Сейчас дело в самом движении, так нас сложнее засечь. Энергия Эдена нестабильна, это все равно что смотреть на постоянную водную рябь: неподвижность в ней заметней всего. По этой же причине я не могу пока использовать сильную магию.

Значит, все те поразительные заклинания, которые их спасали, она не считала сильной магией? Это впечатляло. Артур уже с трудом представлял, где граница ее возможностей.

– Неужели нелюди, посланные нас искать, так сильны, что ты боишься их? – поразился он.

– Дело не в этом. Просто я предпочла бы уничтожить их, когда у нас будет быстрый путь на свободу – или выход.

– Что-то пока твои друзья не спешат нам на помощь!

– Думаю, у них есть причина.

Артур не чувствовал нелюдей так, как она, поэтому ему по-прежнему приходилось держаться за ее спиной. Глядя на нее, тонкую, сильную, с роскошными пепельными волосами, он думал о том, что она совсем не похожа на Полину – ни внешне, ни духом. Он даже не знал, почему вообще вспомнил Полину! Это казалось неуместным сейчас – не здесь, не с ней. Радовало лишь то, что бывшая жена вернулась в его память без прежней затаенной обиды. Он просто признавал, что Полина была в его жизни – и зачем-то сравнивал ее с Диамантой.

Он видел просвет за деревьями и был уверен, что они выйдут из леса, но колдунья остановилась, жестом призывая его сохранять молчание. Артур подошел к ней, посмотрел вперед через завесу ветвей и понял, что насторожило его спутницу.

Здесь, похоже, была битва – и совсем недавно. На изрытой, искореженной земле лежали груды мертвых тел; Артур не знал, что это за существа, но они определенно были из местных: не отдельный вид, а противоестественное смешение нескольких видов. Больше всего они напоминали ему горилл, но очень крупных, с впечатляющими клыками и когтями. Они напали на кого-то стаей… и были повержены. Теперь здесь лежали только их останки – одни были сильно повреждены, другие казались нетронутыми. Значит, с ними дрались нелюди разных видов.

Других тел Артур не видел, битва завершилась полной победой одной из сторон.

– Похоже, нашим преследователям тоже приходится несладко, – заметил он.

– Здесь никому не может быть сладко.

– Ты чувствуешь, сколько их?

– Трое, – ответила Диаманта. – Они сильны, это не ведьмы и не вампиры, не та сила, которую обычно использует Сообщество. Это кто-то гораздо более редкий и могущественный.

– Быть может, это и не Сообщество, а наши друзья?

– Любые друзья звали бы нас открыто, а эти таятся, они не хотят, чтобы мы знали об их прибытии. Наивно, конечно, но вряд ли они когда-либо охотились на первую ветвь Великого Клана.

– Сколько они будут нас искать? Они ведь даже не уверены, что мы здесь, – указал Артур.

– Возможно, они уже почувствовали меня, как я чувствую их, многое зависит от того, какие нелюди здесь собраны. А может, Аурика обманула их, сказала, что мы здесь, чтобы они искали усердней. Кому захочется добровольно остаться в Эдене?

Их положение становилось все тяжелее. Они не могли остаться в Эдене, потому что здесь нельзя было затаиться и просто ждать – сам мир старался их уничтожить. Но не могли они и прорываться к выходу, не зная, где он. Это запечатанный мир, им подходит не вся внешняя граница, а лишь определенные ее участки. Что если именно там их преследователи устроили ловушку?

Словом, им оставалось лишь постоянное движение, тут Диаманта все сказала верно. Но, глядя на уставшую колдунью, то и дело болезненно потиравшую раненую руку, Артур не брался сказать, сколько еще они продержатся.

Так что, если Великие Кланы или люди собирались помочь, им нужно было поторопиться, иначе они рисковали обнаружить здесь лишь два новых набора костей.

Глава 8. Темные комнаты памяти

Этот кластерный мир еще не был закрыт и превращен в Пустошь, но уже умирал. Больше всего он напоминал Хэллоуину один из тех ветхих городков, которые так любят создатели вестернов. Горстка деревянных коттеджей, побитых ветром и пылью, ветряная мельница на въезде, отель и бар, пара порталов, из которых только один легальный, а вокруг – серо-желтая пустыня с барханами и невысокими холмами. Из пустыни то и дело залетал обозленный ветер, горячий днем и ледяной ночью, и оставаться здесь без необходимости никто бы не стал.

В этом мире не жили, сюда приезжали за работой. Тут искали контракты, заключали сделки, иногда – выжидали по нескольку дней встречи с клиентом. Это давало доход владельцам отеля, бармену, повару, обслуге и проституткам, но и они прибывали сюда за легкой монетой, а через пару месяцев с радостью уезжали.

Хэллоуин подозревал, что даже с незаконными сделками этот захудалый мирок долго не протянет. Раньше, когда кластер был новым и у него оставалось больше собственной энергии, погода тут была не такой дрянной, да и пейзаж радовал зеленью. А нынешняя разруха отпугивала даже преступников. В иные времена Хэллоуин побрезговал бы приезжать сюда, но он решил вернуться к работе с тех заданий, о которых никто не будет болтать.

Он не видел другого выхода, кроме как сделать вид, что ничего не было. Он надеялся на помощь универсалов – они же себя оплотом добродетели назвали, не он! Но раз они отказались, то и ему дергаться нет смысла. Героем за один день не станешь! Поэтому Хэллоуин собирался жить так, как жил раньше, но при этом никому не отдавать Небесный Опал.

Это несколько примиряло его с духом Фильберты, поселившимся в его памяти. Можно было делать вид, что он выполнил ее волю и все хорошо. Хотя он, конечно, знал, что подвел ее…

Как подвел когда-то Хелену.

Как подвел всех, кто в него верил.

Может, это просто его судьба – подводить, разочаровывать и не справляться? Вот поэтому пусть Кирилл живет в своем светлом чистом доме и гордо носит нимб на голове. А Хэллоуину хватало грязного темного бара и компании хобгоблина за засаленным столиком.

Хобгоблин был немолодым и угрюмым, он никому не доверял и почти всех презирал. Он знал, что ему в жизни не хватит артистизма, чтобы скрыть это, так что он даже не пытался. Но Хэллоуин и не нуждался в его симпатии, ему было плевать, что думает о нем пухлый коротышка, он пришел за работой.

Вот только на этот раз хобгоблин, который обычно думал только о деньгах, не спешил ничего предлагать проверенному наемнику. Он смотрел на Хэллоуина так, будто перед ним сидел прокурор, пытающийся добиться признания в полувековом уклонении от налогов. Или одна из бывших жен хобгоблина – что было для него намного страшнее.

– Шел бы ты отсюда, Джон, – неохотно произнес хобгоблин. – Работы нет.

– Совсем?

– Совсем.

– Да неужели? Все артефакты уже украдены? – хмыкнул Хэллоуин. – Все аферы завершены, все гробницы разграблены? Я не шучу, я согласен на любую халтуру.

Это было большим одолжением – Хэллоуин давно уже дошел до того уровня, когда мог свободно выбирать себе задания. Получить согласие от такого могущественного наемника на любую работу было для хобгоблина подарком судьбы, который тот не спешил принимать.

– Работы нет, – упрямо повторил он.

– А на самом деле что происходит? Слушай, мне же не сложно уйти. Что, ты единственный агент, с которым я работаю? Прости, я был неверен, – расхохотался наемник. Впрочем, веселье он лишь изображал, продолжая внимательно следить за реакцией хобгоблина. – Но мне просто любопытно: в чем причина? Я знаю, что твоя жадная задница любит деньги, а я всегда приношу тебе очень хорошие деньги. Что могло тебе дать такой пинок, что теперь ты не рыпаешься?

Хобгоблин, державшийся из последних сил, не выдержал.

– А то, что на тебе теперь можно потерять больше, чем заработать, Джон! А можно и жизни лишиться. Ты был призовой лошадкой, а теперь ты – проблема.

Он повысил голос, и его вопли наверняка слышали все посетители бара. Но никто из них даже голову не повернул – потому что никто из них не мог сравниться силой с Хэллоуином.

– Та-а-ак, – протянул наемник. – Раз уж на то пошло, называй меня хотя бы призовым конем, не меняй мне пол – не люблю я этого. Я знал, что в той компостной куче, что зовется твоей совестью, что-то зарыто. Выкладывай, с каких пор я стал проблемой.

Он чувствовал вес Опала на груди. Хэллоуин уже знал ответ и все равно хотел послушать, что ему скажет хобгоблин.

– С тех пор, как за тобой начали охотиться все кластерные миры! – выпалил хобгоблин.

– Не преувеличивай, все за мной не охотятся.

– Все, кто имеет значение. О тебе спрашивают шпионы Великих Кланов, тебя ищут вампиры из гильдии, ведьминские шабаши болтают о тебе… За твою голову назначена награда! Как я могу давать тебе задания, если ты – одно из них?

Это было даже хуже, чем ожидал Хэллоуин. Они знали его имя, его окружили со всех сторон… Он и не думал, что в эту историю втянуты такие силы!

И что теперь? Отдать Опал кому-то из них? В памяти снова мелькнули пылающие улицы Сивиллы. Что если из-за его трусости все кластерные миры окрасятся кровью? Хэллоуин не считал себя героем, но пойти на такую подлость он не мог. Да и какой смысл выживать, если все вокруг будет уничтожено?

Он слышал о том, что в кластерных мирах идет война, все слышали. Но Хэллоуин не слишком интересовался ею, считая, что она от него бесконечно далека. Он уже много лет не принадлежал ни к одному народу, если на его пути возникала проблема, он мог развернуться и уйти. В этом и прелесть того, чтобы жить свободно и не быть никому обязанным!

Однако Фильберта навесила на него эти обязательства, и он не мог просто выбросить камень, ценой которого стала ее жизнь.

Хэллоуин пока не представлял, что делать, раз даже прошлое отвернулось от него, ему было ясно одно: нельзя оставаться здесь. Все эти мелкие воры, жулики, мошенники и аферисты никогда в жизни не решились бы напасть на него. Зато они решились бы отправить сообщение тем, кто назначил за его голову награду! Да что далеко ходить, хобгоблин наверняка уже написал не одно послание, когда якобы выходил в туалет.

Пока Хэллоуин не придумал новый план, ему нужно было затаиться. Убежищ у него хватало – он привык готовиться ко всему. Оставалось лишь выйти из-под удара, поэтому он, не прощаясь, встал из-за стола.

– Мне очень жаль, Джон! – крикнул ему вслед хобгоблин.

– Ни хрена тебе не жаль, – сквозь сжатые зубы процедил Хэллоуин.

Он привык жить без друзей и никому не доверять, считая, что со всем справится своими силами. Он и не представлял, что однажды это обернется против него.

Он надеялся, что инстинкты хотя бы раз подведут его и ему удастся покинуть этот кластер быстро и без особых проблем. Как бы не так! Среди десятков сообщений о том, что он здесь, одно, похоже, было получено первым, прочитано, и теперь оно рисковало обернуться немалыми проблемами для Хэллоуина. Он понял это, когда двери распахнулись, и на пороге появились четыре высших вампира.

У него не было времени сомневаться или раздумывать – за ним это пришли, не за ним. Жизнь наемника научила его всегда готовиться к худшему и ценить каждую секунду, потому что именно за секунду в конечном итоге уходит жизнь.

Не сводя глаз с наемников, Хэллоуин потянулся к кейсу со шприцами, закрепленному у него на бедре. Ему не нужно было на них смотреть, он всегда помнил, какую кровь взял с собой и в каком порядке расположены сосуды с ней. Со стороны его движения наверняка смотрелись молниеносными и предельно четкими, но перед каждым из них Хэллоуин успевал перебрать в голове не один десяток вариантов.

У него осталось совсем мало крови Четана – гордого ястреба, парившего сотни лет назад над прериями. Кажется, это последняя доза, да и ее хватит часа на два. Хэллоуин надеялся сберечь ее для крайнего случая… который, возможно, только что наступил.

Кровь Четана была идеальна для побега. Хэллоуин почувствовал привычное жжение в венах: чужая магия начинала работать. Раньше он пугался этого, а где теперь тот страх? Он жаждал стать сильным, из добычи превратиться в охотника, а все, что было до этого, уже не важно.

Перемены были мгновенными. Он почувствовал, как растут, разрывая ткань рубашки, крылья, как меняются ноги и руки: пальцы становятся твердыми и нечеловечески сильными, появляются когти. И даже его глаза больше не были прежними, они видели все – каждую деталь, каждую пылинку в воздухе перед ним, каждый камешек в сотне метров от города.

Если вампиры и надеялись обмануть его, то теперь они поняли, что любые переговоры бесполезны. Они бросились на него одновременно, но он был быстрее – Хэллоуин всегда особое значение придавал скорости. Когти Четана исполосовали вампиров, и, хотя они не могли умереть от этого, заживление таких ран отняло бы у них остаток дня.

Хэллоуин не спешил верить в свою победу. Он знал, что за ним не прислали бы такой маленький отряд, и не ошибся: едва покинув зал, он почувствовал энергию нескольких десятков вампиров, они окружали бар, надеясь перехватить его. Поэтому он еще на пороге расправил крылья и взмыл в воздух, летать он умел так же хорошо, как ходить по земле.

Над городом собиралась, кружась смерчами, песчаная буря. Не лучшее время для полетов, но Хэллоуин успокаивал себя тем, что он успеет покинуть кластер до того, как она наберет силу. А песок в воздухе даже стал его союзником, закрывая его от глаз преследователей. Четан, дитя сухих земель, песка не боялся.

Если бы за ним послали простых вампиров, они вынуждены были бы бессильно наблюдать, как он скрывается за горизонтом. Но эти принадлежали к высшим видам, и многие из них умели менять обличье. Всего миг – и за ним уже появились крупные черные нетопыри, которые могли найти его, даже ослепнув.

Он был быстрее, а они выигрывали количеством, и ветер мешал им всем. Хэллоуин постарался уйти в сторону, вырваться из поля зрения, чтобы приземлиться у портала. Сражаться с ними он бы не рискнул, да и на то, что его оставят в покое, не надеялся: из-за порванной крыльями рубашки они уже видели Небесный Опал у него на груди. Значит, даже если им приказывали взять его живым, теперь такая необходимость отпала. Зачем он им, если они и так знают, где камень?

Хэллоуин плохо чувствовал направление ветра в этом мире, однако ему почему-то везло. Когда он летел вперед, ветер замедлялся, и пробиться через песочную пелену было не так сложно. На нетопырей ветер налетал ураганом, он бросался на них, как яростный пес, хлестал с такой силой, что один из вампиров уже не выдержал и рухнул на землю с переломанными крыльями.

Это повторялось так часто, что перестало походить на везение. Ветру было куда проще сломать птичьи крылья Хэллоуина, но он щадил наемника и даже спасал его! Как такое возможно? Хэллоуин присмотрелся к земле, чтобы проверить, не помогает ли ему кто-то. Но улицы городка пустовали, хобгоблин и остальные мошенники попрятались по ветхим домам, ожидая, когда закончится буря.

Если это не они, то кто тогда? Хэллоуин даже приписал бы свое спасение Небесному Опалу, однако он совершенно точно знал, что камень не обладает такими возможностями. Артефакт и сейчас висел на груди наемника бесполезным грузом, способным разве что погубить его жизнь, но никак не сохранить ее.

Даже через ветер один из нетопырей сумел подобраться слишком близко, он пошел на отчаянный маневр, который Хэллоуин заметил слишком поздно. Он мог оказаться в когтях вампира – если бы на того не рухнула мельница, опрокинутая ветром.

Она стояла в этом кластере веками! Она наверняка пережила не одну бурю и выглядела гораздо более прочной, чем дома, с чего ей падать? Хэллоуину оставалось лишь верить своим глазам: мельница придавила нетопыря, разрезая его все еще вращающимися лопастями.

Это и позволило Хэллоуину уйти. Он неловко приземлился, почти рухнул возле портала, быстро ввел координаты одного из больших общих кластеров, из которого надеялся прыгнуть в свое убежище. Вампиры спешили к нему по воздуху и по земле, но наполненный песком ветер сдерживал их, а потом стало слишком поздно – Хэллоуин шагнул в разрыв между мирами.

* * *

В огромном сыром подвале испуганно жались друг к другу дети – пять мальчишек. Они, почти поглощенные темнотой, казались совсем крохотными на фоне величественных колонн и огромных замшелых камней, из которых были сложены стены. Кое-где мерцали лучины, оставленные в ржавых подставках, но их робкого света отчаянно не хватало, и мальчики слепо всматривались в темноту.

Младшему из них было семь, старшему едва исполнилось десять. Они, в иное время не терпевшие друг друга, теперь старались держаться вместе. Они делились теплом и теми остатками смелости, что еще не растеряли с прихода сюда.

Смелости, впрочем, оставалось все меньше. Они были в зале одни, ничего еще не началось, но их поглощал ужас неведомого и грядущего. Они знали, что должно произойти, но никто из них никогда не проходил через ритуал. Напряжение нарастало, оно висело в воздухе незримыми нитями, опутывало их, лишало сил.

Они давно уже готовились к тому дню, когда их заставят спуститься в подвал, им это даже казалось смешным. Но к некоторым вещам подготовиться нельзя, и они, дети, впервые поняли это.

Их ожидала встреча с их первым нелюдем. «Загляни в глаза страху», – так учил их мастер. А они смеялись: какой еще страх, если они способны лишь презирать этих жалких уродцев?

Но уродцы были жалкими только на картинках в учебниках. Теперь мальчишки стояли одни в темноте и чувствовали себя бесконечно слабыми, беззащитными…

Вдалеке, скрытые завесой тьмы, заскрежетали каменные ворота, а значит, все началось. Грохот камня, отчаянный визг ржавых петель, а за ними – вой, рычание, плач и стрекот. Все те звуки, которых люди издавать не могли.

Один из мальчишек, старший, испуганно охнул и пошатнулся. Его глаза закатились, и он грузным кулем повалился на покрытый пылью пол. Страх ударил его тяжелой лапой, как зверь, так сильно, что он потерял создание от напряжения. Он, конечно, очнется, и он будет здоров – но опозорен. Такой позор не забывается, воином он уже не станет. Отрезвленные его неудачей, остальные двинулись вперед.

– Вы должны смотреть им в глаза, когда они перед вами, – рассуждал мастер Рихард, расхаживая по классу. – Страх ослабляет и отупляет, оставьте его мирным людям, для вас это непозволительная роскошь. Когда вы встретитесь с ними на поле боя, вы не должны смотреть по сторонам в поисках пути к побегу. Враг перед вами, и миссия воина – уничтожить его. Знать, что вы можете умереть и умрете, и страх смерти – не одно и то же. Смотрите им в глаза.

Как легко было это слушать! Для мальчишек, собравшихся в теплом, хорошо освещенном классе смерть была совсем нестрашной. Многие из них даже не понимали толком, что это такое. Смерть казалась им чем-то отвлеченным, несчастьем, которое иногда с кем-то случается. При чем здесь они?

Теперь смерть была близко. Она ждала их впереди, рычала, металась и гремела цепями. А они шли к ней, дрожащие от ужаса, потому что должны были посмотреть в ее глаза.

Здесь для них тоже оставили лучины, и в полумраке они скоро увидели силуэт чудовища, ожидавшего их.

Оно больше не металось, сообразив, что жертв совсем мало – и они сами идут к нему. Оно забралось на колонну и застыло там, массивное, будто и неживое.

«Это вампир, – подумал младший из детей, мальчик с ярко-голубыми глазами. – Говорили же, что будет вампир…»

До того, как началось испытание, они тайно пробрались на этаж старших классов, где другие мальчишки снисходительно поведали им о том, что их ждет. Они говорили, что первый раз в подземелье чаще всего оставляют низших вампиров, безумных животных, лишь внешне напоминающих людей. Такие нелюди были относительно слабыми, и мальчики уже могли справиться с ними.

Поддерживая друг друга, они дошли до колонны, напряженные, почти отважные. И в этот момент вампир, не выдержав, рванулся вниз. Мальчишки с криком бросились прочь; их бравада была забыта, слова учителя сами собой вылетели из головы. Они думали лишь о том, насколько маленькие и слабые у них тела по сравнению с этой неживой машиной для убийств. Страх каждого из них дополнялся страхом остальных, и вместе им, как ни странно, было сложнее противостоять ему, чем по одному.

Они бежали обратно к дверям, как маленькие зверьки, когда один вдруг остановился. Остальные продолжили нестись сквозь темноту, спотыкаясь и падая, но не оборачиваясь, а он застыл. Сквозь серую завесу страха до него донеслись насмешливые слова мастера Рихарда.

– Вы, конечно, не пройдете испытание с первого раза. Мало кто проходит, только самые смелые, которые в будущем станут исключительными воинами.

Остановившийся мальчик, голубоглазый, самый младший, нахмурился. Он все еще боялся, – до дрожи, до головокружения, – но сквозь этот животный ужас пробивалось теперь что-то еще.

Позже он узнал, что у этого нового чувства есть имя – гордость.

Он развернулся и двинулся назад. От страха ноги не гнулись, и он смотрелся марионеткой, которой управляет неумелый кукловод. Его худенькое тельце дрожало от страха, из глаз текли слезы, за семь лет жизни он еще не видел смерти – до сегодняшнего дня. И все равно он шел, потому что чувствовал: иначе он не сможет уверенно смотреть в глаза мастеру Рихарду и отвечать на его насмешки.

Вампир все еще бесновался там, между колонн. Куда он мог деться, если ржавая цепь, обмотанная вокруг его шеи, удерживала его на месте? Он легко бы догнал человеческих детей, если бы был свободен, и они поняли бы это сразу, если бы не страх.

Но теперь страх отступал. Мальчик посмотрел на пол и увидел, где пыль расчерчена полосами от когтистых лап, а где она не тронута; так он и увидел границу цепи.

Он остановился неподалеку от нее. Вампир, обезумевший от голода и ярости, бросился к нему, натянул цепь до предела, попытался задеть человека лапой, но достать все равно не смог. Они просто стояли в подвале и смотрели друг на друга. Мальчик – в безумные черные глаза живого мертвеца. Вампир – на маленького человеческого детеныша, который почему-то перестал плакать.

…Неота Сан Себастьяна разбудил стук в дверь, громкий и настойчивый. Неот был даже благодарен за это: ему не нравился этот сон. Он давно уже не возвращался в детство, он постарался забыть те дни, и у него получилось. С чего вдруг такие перемены? Эти воспоминания не приносили ему ничего, кроме боли.

Стук не прекращался, не позволяя думать о прошлом. Неот поспешно оделся и открыл дверь; на пороге стоял брат Ив – один из его товарищей по этой миссии.

– Магистр послал за тобой, – сказал Ив. – Все сейчас собираются в лазарете.

– Самсонов пришел в себя? – мгновенно догадался Неот.

– Да. Магистр сказал, что там не очень большой зал, если соберутся все без исключения, получится слишком большая толпа, поэтому он хочет, чтобы его сопровождал только ты.

Это разумно: магистр Жервайс прекрасно знал, что Неот намного сильнее остальных двух воинов, хотя и они входили в элиту ордена Святого Себастьяна.

Они с Жервайсом встретились в коридоре и добрались до лазарета одними из последних. По пути они не говорили, но молчание между ними не было тяжелым, они оба прекрасно знали, что со словами нужно обращаться осторожно, особенно в таком месте, как Слоновья Башня.

Евгений Самсонов выглядел слабым и измученным, как и следовало ожидать – он был человеком без магических способностей, да еще и пожилым. Но его взгляд уже стал ясным, а значит, он был готов говорить о том, что случилось.

Ожидая, пока соберутся все делегации, Неот украдкой разглядывал тех, кто уже пришел в лазарет. Его главными подозреваемыми оставались Великие Кланы, но он был недостаточно наивен, чтобы обвинить их и забыть. Нельзя успокаиваться, пока рядом нелюди – за долгие годы охоты он ни разу не разочаровался в этом принципе.

Рядом с ним стояла Тулинакве Акинуи, чернокожая красавица, возглавляющая делегацию мультиморфов. Неоту сложно было помнить, сколько ей лет на самом деле, ее хотелось недооценить, как любую юную неопытную воительницу, а она наверняка умела этим пользоваться. Этим Тулинакве раздражала его. Он в каждом нелюде мог найти повод для раздражения.

Он надеялся, что Тулинакве не заметит его взгляд, но она оказалась внимательна, как все хищники.

– Вам нездоровится, брат Неот? – улыбнулась она.

– Все в порядке. Почему вы так решили, Созидающая Тулинакве?

– Вы выглядите встревоженным. Это та особая тревога, которую несут дурные сны.

Он невольно вспомнил сон, омрачивший эту ночь – сырой подвал, натянутую цепь и первый взгляд в глаза нелюдя, отчаянную попытку преодолеть страх… Неот мгновенно насторожился: откуда она знает? Разве это могло быть естественным первым предположением при виде встревоженного человека?

Тулинакве, верно распознавшая его реакцию, поспешила успокоить его.

– Не переживайте, я не читаю ваши мысли.

– Разве Созидающие на это способны?

– Вы же знаете, что нет, но мне часто ошибочно приписывают чужие таланты. А я всего лишь угадываю. Угадать печаль от плохих снов несложно, когда она в воздухе.

– Вы хотите сказать, что не один я вижу плохие сны?

– Я не могу знать наверняка, никто ведь не признается, да и вы, по сути, не признались. Но я вижу, что после сна тревога наших друзей усиливается. Это странно, вы не находите? Крепкий сон – подарок судьбы, сон без сновидений – хлеб насущный, доступный каждому. Но злые сны – наказание за преступления, которые не могут быть у всех одинаковыми.

Созидающая была верна себе, она говорила спутанно и туманно, чтобы потом, если что-то пойдет не так, Неот не смог бы помянуть ей эти слова. И все равно он понял намек: Тулинакве считала, что со сном в Слоновьей Башне что-то не так.

И это было важное обстоятельство. Нелюди реагируют на страх по-разному, не всем снятся кошмары. Похоже, кто-то играет с их снами… Неужели снова Великие Кланы? Неот невольно перевел взгляд на Сарджану, но она смотрела только на Самсонова.

Он знал способности всех Великих Кланов. Ни один из них не мог так играть с чужим сознанием, а уж собранные здесь – и подавно. Но может ли это означать хоть что-то?

– Думаю, дело не в снах, – тихо заметила Тулинакве.

– А в чем же тогда, Созидающая?

– В воспоминаниях. Страшная история, которой не было, пугает нас во сне, но веселит при пробуждении. Однако есть и другие сны, они открывают темные комнаты памяти и вытаскивают оттуда все, что мы не хотим хранить, а выбросить не можем. Мы вспоминаем, как были слабыми и беспомощными, и боимся снова стать такими. Это гиблая тропа…

Неот хотел спросить, к чему она клонит, но не успел: убедившись, что в лазарете собрались главы всех делегаций, Евгений Самсонов заговорил с ними.

– Друзья, мне уже поведали о том, что здесь произошло и происходит сейчас. Это большое горе для стороны людей, страшная трагедия и повод для скорби. Но я не хочу, чтобы она уничтожила то дело, над которым работали мои коллеги – Лидия и Михаил. Дело мира!

– Вы помните, кто напал на вас, господин Самсонов? – спросила Ирветт Мар, глава морской делегации.

– Не близнецы Легио, это я могу сказать сразу!

– Значит, вам уже сообщили о тех нелепых слухах, которые кто-то здесь распространяет, – заметила Сарджана Арма. – Прошу вас, не воспринимайте их всерьез. Для официальных обвинений нет причин, а слухи недостойны вашего внимая.

– Но меня обижает сама мысль, что мою спасительницу могли в чем-то обвинить, – указал Самсонов. – Если бы не леди Эвридика Легио, я, возможно, не говорил бы с вами сейчас! На меня напало животное, безумное и яростное, это все, что я могу сказать.

– Безумное животное не смогло бы пробраться в Слоновью Башню, – возразил Менефер, сфинкс.

– И Башня сказала, что дополнительные порталы в этот день не открывались, – напомнила Шиори-сама, глава делегации ёкай, явившаяся на эту встречу одна, без своей охраны.

– Боюсь, я ничего не смогу вам пояснить, – признал Самсонов. – Для меня это стало полной неожиданностью. Это существо просто ворвалось в мою комнату и попыталось уничтожить меня. Сопротивлялся ли я? О нет, к своему стыду я должен признать: я был на это не способен. Оно было большим, даже высокий потолок моей спальни оказался слишком низким для него. Я не смог его рассмотреть, оно было очень быстрым. Но я не сомневаюсь, что у него было четыре лапы, шея не слишком длинная, шерсть коричневая или темно-рыжая… На этом – все.

Не самое исчерпывающее описание, и все же пока Самсонов сказал гораздо больше, чем Эвридика Легио. Обычный старик на его месте вообще ничего не запомнил бы… и сразу погиб, если уж на то пошло. Но Самсонов был дипломатом, память и внимание всегда оставались для него инструментами.

А главное, это и правда не могли быть близнецы Легио. Сарджана Арма… может быть, она способна создать такого голема. Но она прибыла на этаж людей одновременно с инквизицией. Да и потом, в списке подозреваемых легко оказывались мультиморф и даже сфинкс.

– Мне известно о вашем решении заблокировать Башню, – добавил Самсонов. – От лица делегации людей, я одобряю его. Хотя какой делегации? Остался только я!

– Я соболезную роду людей, но терять надежду еще рано, – сказала Сарджана. – Артур Мейнар покинул Башню живым, он с Диамантой. Я уверена, она сможет сохранить его жизнь!

– Я уповаю на это, и если так, люди будут вечно благодарны вам. Но пока леди Легио и Артура здесь нет, и мы должны разобраться во всем без них.

– Но сколько это будет продолжаться? – недовольно поинтересовалась Ирветт Мар. – Мы не вызвали сюда полицию – наших народов или кластерных миров. Кто тогда будет искать нападавшего? Где мы будем его искать, если, возможно, он уже покинул Слоновью Башню? Это бессмысленно! Мы не можем прохлаждаться здесь, пока в кластерных мирах идет война – Сивилла захвачена!

– Сивилле мы сейчас не поможем, а справедливость важна всегда, – указал магистр Жервайс. – Мы должны оставаться здесь до тех пор, пока не найдем убийцу или не будем убеждены, что он ушел. Не беспокойтесь… если он все еще в Слоновьей Башне, он проявит себя.

Неот снова вспомнил свой сон и слова Тулинакве о том, что не он один чувствует тревогу. Возможно, все уже началось?..

И тут в их беседу неожиданно вмешалась Башня.

– Преступник, которого вы разыскиваете, с большой долей вероятности все еще здесь, – сообщил ее ровный мелодичный голос.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Менефер.

– За отдельными этажами не велось наблюдение, но я постоянно проверяю общую энергию моего мира. Поэтому я уверена, что порталы не открывались, кроме аварийного портала, использованного леди Легио. В этот миг ее энергия и энергия господина Мейнара отделились от общего потока. Но в остальном же, энергия осталась стабильной, такой же, как в день вашего прибытия.

Не все поняли ее слова, Неот видел это, а вот ему не нужно было ничего объяснять. Если Башня права, убийца, уничтоживший делегацию людей, прибыл в Башню вместе со всеми – и до сих пор находится здесь.

Глава 9. Он умер раньше смерти

Из-за крепостной стены кластер Латебра смотрелся угрожающе, но за ней скрывался совершенно другой мир. Городок, построенный универсалами, был показательным, открыточным, будто только что сошедшим со страниц дизайнерского каталога. Ровные улочки, одинаковые домики, все светлое и чистое. Это должно было восхищать, но Дана, признавая красоту Латебры, чувствовала, что что-то здесь не так.

Найти причину ее смущения было не так просто. Что может быть плохого в таком месте? Цветы на окнах, никаких решеток, никаких заборов, и даже местные жители ходят исключительно в светлой одежде. А потом до нее дошло: каждая улица здесь – это композиция, а не набор отдельных домов. Латебру создавали как единую картину. Чтобы все смотрелось так гармонично, кто-то должен был диктовать горожанам правильный цвет фасадов, размер камней для садовых дорожек и даже порядок, в котором были расставлены горшки с цветами на подоконниках.

Да и люди здесь ходили чаще всего в униформе. Дети – в школьной, взрослые – в рабочей, и у многих были нашивки, отражающие, как подозревала Дана, отношение к определенной касте. Латебра была миром общины, коллектива, единства, но никак не свободы. Однако местных жителей, похоже, все устраивало. А как же иначе, если они выросли под догмами культа, о котором говорил Наристар Арма?

Теперь они старались держаться подальше от чужаков. Никто не обращался к Амиару и Дане открыто, но на них смотрели с презрением, как на низших существ. При их появлении горожане переходили на другую сторону улицы и уводили детей с площадок. А заметить их было несложно: их яркая одежда слишком сильно выделялась на фоне той пастельной картины, которую представлял собой этот мир.

– Не похоже, что нам здесь рады, – заметил Амиар, обращаясь к охраннику, сопровождавшему их от портала.

– Немногим доверено войти в Латебру, – сухо отозвался тот. – Вам оказана большая честь.

– Мы говорим о разных вещах.

– Так будет всегда.

Охрана выполняла свой долг, но и она косилась на гостей с неодобрением. Зачем они пришли? Почему нарушили привычный порядок вещей? Дана не сомневалась, что после их визита тут дороги с мылом помоют!

Она снова и снова напоминала себе, что их это не касается. Может, раньше универсалы были гораздо хуже и этот бездушный порядок необходим им и их соседям? Они не выглядят несчастными, а ведь Наристар упоминал, что у многих из них есть доступ к кластерным мирам. То есть, они знают, как живут другие, и все равно выбирают такую жизнь. Это их личное дело… И все же, вспоминая фотографию Хэллоуина, она не понимала, как такое существо могло вырасти здесь.

Старейшины универсалов встречали их на центральной площади. Четыре старика в белом – наверняка какая-нибудь отдельная каста, аристократы этого мира. Они не стали приглашать Амиара и Дану в просторное здание за их спиной, и все их гостеприимство свелось к тому, что они велели охране стоять по периметру площади, а не у центра. Интересно, понимали ли они, как мало это значит? Если универсалы действительно не использовали свои магические способности, Амиар мог избавиться от них даже с нетронутой печатью.

– Приветствуем вас в мире Латебра, Огненный король. Ваш визит – большая честь для нас, – холодно произнес старик, и сразу становилось ясно, что никакая это не честь, а головная боль, от которой универсалам хотелось побыстрее избавиться.

– Я благодарю вас за проявленное великодушие, – Амиар чуть наклонил голову в знак той благодарности, которую вряд ли чувствовал. – Я бы никогда не решился нарушить покой Латебры, если бы не чрезвычайные обстоятельства.

– Мы понимаем это. Увы, Иоанн Энтис – это действительно наша боль и наша огромная вина перед другими мирами.

– Не думаю, что это ваша вина, – пожала плечами Дана. – Он сам принял решение стать Хэллоуином.

– Решения принимаются не человеком, но обществом, – отрезал старейшина. – Если мы не сумели объяснить Иоанну истину, это наша вина.

– Как скажете.

Вряд ли в этом мире простое самостоятельное «я» имело хоть какой-то вес, и Дана решила не нарываться.

– Мы не хотим показаться неучтивыми, но ваш визит должен быть ограничен по времени, – заявил другой старейшина. – Наши люди не привыкли к посторонним, и мы не хотели бы пугать их обществом тех, кто, по слухам, связан с войной. Кирилл Энтис, брат Иоанна, любезно согласился принять вас у себя. Побеседуйте с ним, узнайте все, что нужно, и покиньте Латебру мирно.

– Так и будет, – заверил их Амиар. – Большего нам не нужно.

Кирилл любезно согласился, конечно… А кто только что говорил, что решения принимаются обществом? Как и предполагала Дана, Кирилла наверняка поставили перед фактом.

От центральной площади их снова провожала охрана. Улицы к этому моменту опустели, горожане прятались от них, как от чумы. И это потомки тех, кто был равен чудовищам? Невероятно!

Кирилл Энтис жил на одной из центральных улиц с самыми большими домами. Ему принадлежал просторный коттедж, окруженный небольшим садиком. Перед главным входом располагалась большая детская площадка, одна на несколько домов, но сейчас она пустовала. Казалось, что весь квартал вымер, остался только Кирилл, который с вымученной улыбкой встречал их у входа.

Он был чем-то похож на Хэллоуина, но не слишком. Тоже высокий, те же лисьи черты, но на этом – все. Кирилл Энтис был заметно массивнее брата, полнее, отличался нездоровой бледной кожей и угольно-черными волосами. За гостями он наблюдал сквозь линзы очков в массивной оправе, и это удивляло: похоже, универсалы погасили все свои прошлые способности, ведь нелюди отличаются великолепным здоровьем.

Кирилл носил костюм из легкой ткани, похожей на отбеленный лен, – рубашку и брюки. Это тоже была униформа, но предназначенная не для физического труда: Наристар предупреждал, что семейство Энтис относится к высшим кастам.

– Добро пожаловать, – неестественная улыбка Кирилла стала чуть шире и теперь напоминала нервный тик. – Меня зовут Кирилл Энтис, и для меня большая честь принимать в своем доме Огненного короля и его супругу!

Он и правда проводил их домой – под сочувствующими взглядами охраны. Кирилл был напряжен, возможно, даже зол, но держался он неплохо. Его жена справлялась хуже: маленькая худенькая женщина, встречавшая их в прихожей, старалась не смотреть на них и ничего не говорила.

– Это София, моя супруга, – представил ее Кирилл. – И она тоже вам очень рада.

Дана рассеянно кивнула, осматриваясь по сторонам. Внутри дома было не больше уюта, чем снаружи. Здесь все было стильным, правильным, стоящим точно на своих местах. Но Дана не сомневалась, что если она войдет в любой другой дом на этой улице, то увидит примерно то же самое.

Кто вообще захочет жить в выставочном павильоне? Здесь можно продержаться день, два… а дальше что? Всю жизнь соответствовать стандарту, придуманному непонятно кем? Не удивительно, что Хэллоуин тут лишился рассудка!

А может, не лишился? Глядя на жизнь в этом кукольном доме, Дана подозревала, что побег отсюда – это как раз признак ума.

Хозяйка проводила их в гостиную, где уже был накрыт стол. Но оставаться с ними София не стала, предоставив беседу мужу.

– Вы наверняка знаете, о чем мы хотим поговорить, – вздохнул Амиар.

– Да, мне сказали. А даже если бы не сказали, догадаться было бы нетрудно. Это мой крест, и я несу его уже не первый год.

– Не похоже, что вы близки с братом, – отметила Дана.

– Я бы предпочел, чтобы у меня не было брата. Он опозорил себя, втоптал имя нашей семьи в грязь, разбил сердца наших родителей. Лучшим, что он сделал, был уход из Латебры, и даже после этого он продолжил нести зло в другие миры. Вы ведь из-за этого здесь, не так ли? Что он еще натворил?

– Мы здесь, чтобы узнать, кто такой Хэллоуин, – ответил Амиар. – Будем откровенны: представители таких семей, как ваша, редко бунтуют. У Хэллоуина не было причин возвращаться к хищным корням своего рода, а он все равно это сделал. Такое не происходит из-за обычного подросткового протеста, должна быть серьезная причина.

На этот раз Кирилл не спешил с ответом. Он отвернулся от них, смотрел только в окно, и Дана заметила, что его кулаки сжаты до побелевших костяшек. Лишь спустя пару минут он глухо проговорил:

– Причина была. Но она не оправдывает его.

– Расскажите, что это за причина.

– Давайте прогуляемся, – неожиданно предложил Кирилл.

Из гостиной он провел их к длинной узкой галерее. Одну ее стену почти полностью занимали окна в пол, заливавшие пространство теплым светом невидимого солнца. На другой стене были развешаны портреты; одни смотрелись откровенно старыми, другие, похоже, были сделаны с современных фотографий. Но фотографии здесь смотрелись бы лишними – следами прогресса, который универсалы не желали признавать. Поэтому они доверяли свою память не фотопленке, а холсту и краскам.

Здесь хранилась история семьи Энтис – тех ее представителей, что позабыли о своей природе и подчинились культу. Первое время Кирилл шел молча, даже не глядя на своих предков, и остановился только воле портрета семейной пары – молодой, красивой, но не по годам серьезной. Мужчина и женщина будто знали, какая ответственность на них лежит, и со дня свадьбы отказывались от любых радостей жизни.

– Это наши родители, – пояснил Кирилл. – Очень уважаемые люди в Латебре. Их репутация была настолько безупречна, что даже после выходки моего брата соседи не отвернулись от них. Но сами они пережить такое не сумели. У мамы всегда было слабое сердце, и каждый раз, когда она слышала о нем, ей становилось плохо. Ей помогали, ее спасали… а однажды спасти не успели. Когда ее не стало, отец тоже долго не протянул, они умерли в один год. А все из-за него! Он знает об этом, я говорил ему. Но не думаю, что ему знаком стыд.

Рядом с портретом семейной четы висело изображение их детей. Вот Кирилл и Хэллоуин… точнее, тогда еще Иоанн, послушный золотоволосый мальчик. Они выглядели двойняшками, хотя Дана знала, что они погодки, Кирилл родился на год позже. На этой картине им было лет по семь-восемь, неизвестный художник запечатлел их играющими в саду.

Тогда Кирилл казался совсем другим: он смеялся, карие глаза светились весельем, он еще не думал о нормах, законе и общественном мнении. Они с братом возились на сочной зеленой траве сада и, кажется, любили друг друга…

Но Дану гораздо больше заинтересовала не их уничтоженная дружба, а девушка, тоже оказавшаяся на картине. Мальчишки играли на лужайке, а она сидела в плетеном кресле с книгой на коленях и наблюдала за ними. Девушка была совсем юной – лет пятнадцати-шестнадцати, не больше. Она была похожа на обоих мальчишек: с Кириллом ее роднила светлая кожа, с Иоанном – серо-голубые глаза и золотые волосы, которые у нее, впрочем, были намного светлее и вились кудрями.

Амиар тоже обратил внимания на печальную красавицу.

– Кто это? – спросил он.

– Это Хелена, наша сестра, – пояснил Кирилл. – А еще – это причина, которую вы ищете. Мой брат превратился в чудовище, когда умерла Хелена.

Универсалы хотели жить уединенной общиной и отстраниться от мира, но мир не забывал о них. Их энергия, способная влиять на рост магических кристаллов, была слишком сильна, их кровь – слишком уникальна. Среди хищных нелюдей всегда находились те, что хотели похитить их, продать… а иногда и просто убить, чтобы выпить их силу.

Ради этого они пробирались в Латебру. Чаще всего их останавливали у крепостной стены, каста воинов дежурила там днем и ночью. Но некоторым чудовищам, особенно сильным, пришедшим с поддержкой стаи, удавалось пробраться в город. Там они врывались в дома и получали долгожданную добычу. Универсалы, отказавшиеся от битв много поколений назад, не могли защитить себя. Они полностью зависели от обученных воинов, однако если воинов рядом не было, для них все заканчивалось. Чудовище, прошедшее через крепостную стену, было слишком могущественным, у них не оставалось ни шанса против него.

Эта судьба и постигла семью Энтис. Монстр, который пришел за ними, не крался под покровом ночи, он явился днем, быстрый, умный, но опьяненный жаждой крови. Он ушел от погони и оказался в саду дома, где оставались только дети – родители были на работе.

– Здесь нет рабочих дней и выходных, как во внешнем мире, – пояснил Кирилл. – Если старейшинам требовалась информация из архива, наши родители шли и находили ее. Это не было проблемой, нас оставляли на Хелену, так было всегда.

Вот и получилось, что в день, когда за ними пришло чудовище, за старшую была смертельно напуганная девочка-подросток. Но она справилась отлично, лучше, чем справились бы многие взрослые. Хелена успела увести мальчишек в дом и запереть двери. Это было временным спасением: почуяв жертв, хищник не хотел уходить.

Он рвался внутрь, и становилось ясно, что двери его надолго не задержат. Хелена видела, как под его лапами крошится камень и разлетается в щепки вековое дерево. Не думая о себе, она сделала все, чтобы спасти братьев. Она заперла мальчишек в шкафу, велела им сидеть тихо и не ходить за ней. Хелена знала, что, если они спрячутся все вместе, чудовище их найдет – по запаху, по дыханию, по их теплой крови. Укрыв братьев, она попыталась увести его подальше.

Вряд ли она хотела умереть или была готова к этому. Молодость делает смерть невероятной, поэтому Хелена, скорее всего, до последнего надеялась на свои быстрые ноги и помощь других универсалов. Она выбралась через окно и побежала через сад к другим домам, умоляя о помощи.

Чудовище настигло ее, когда она была в центре той самой лужайки, где совсем недавно рисовали их семейный портрет.

– Это не было быстро, – голос Кирилла звучал глухо, словно сдавленный многолетней болью. – Думаю, это существо злилось на нее за такое отчаянное сопротивление, и оно убило ее не сразу. Мы слышали ее крики… Я их до сих пор иногда слышу. И во сне, и наяву, в том саду… Но тогда было хуже всего. Мы не могли этого выносить.

Пораженный отчаянными мольбами сестры, Кирилл расплакался, зажимая уши руками, а вот Иоанн повел себя иначе. Маленький Ваня вырвался из убежища и, вряд ли понимая, что он делает, побежал туда. Мог ли он ее спасти? Нет, конечно. Но он верил, что мог, он готов был на все, лишь бы защитить сестру.

Но оказалось слишком поздно.

– Я остался в доме и не видел, что именно там произошло, – признал Кирилл. – Потом, когда Ваню привели в дом, он был залит кровью… Не своей, ее. Он был совсем близко, когда этот монстр убил Хелену.

И кровь его старшей сестры, обжигающе горячая, облила мальчишку волной. Дана не знала, что он чувствовал в этот момент, о чем думал. Она и не бралась представить – слишком страшно это было. Он позабыл о своей безопасности, он бежал к ней, надеясь спасти, он любил ее… и увидел ее смерть. Вряд ли он тогда понимал, что ничего не изменил бы в любом случае. Для него все выглядело так, будто он опоздал на какую-то минуту. Он, залитый кровью дорогого человека, уже не мог оставаться беззаботным ребенком.

Ваня тоже мог погибнуть там, отправиться следом за сестрой, но его спасли подоспевшие воины. Монстр был убит, все закончилось, однако мальчишка не мог стать прежним.

– Он очень изменился после того случая, стал тихим, замкнутым, он раньше таким не был. С ним пытались говорить, но он молчал. Думаю, тот день стал для него началом конца… но я этого тогда не понимал. Я скучал по Хелене, и все равно я не мог понять, что происходит с моим братом. Однажды он сказал мне то, что должно было меня насторожить… Однако я был слишком мал и не придал этому значения, не рассказал все родителям. Сейчас я виню себя за это.

– Что он вам сказал? – тихо спросила Дана.

– «Если бы я был быстрее» – что-то в этом роде. Он вбил себе в голову, что, если бы он был быстрее и сильнее, он бы спас Хелену. Ну не дурак ли? Этот же монстр разорвал пятерых наших воинов, что мог ему сделать какой-то пацан? Но Ванька будто помешался. У него появился пунктик на этом – быстрее, быстрее, сильнее… Он все еще посещал уроки, а вот со своими друзьями больше не общался, да и со мной тоже. Он начал ходить на все тренировки, какие только позволяло положение нашей семьи. Конечно, драться ему бы никто не позволил, зато он мог заниматься бегом, плаванием, да чем угодно. А ему всего было мало!

Если он действительно думал о том, как мог бы спасти сестру, то обычные тренировки здесь не помогли бы. Дана не сомневалась, что в те минуты беспомощного отчаяния Хэллоуин впервые вспомнил о силе своих предков.

Если бы универсалы были прежними, один жалкий монстр не смог бы убить Хелену. Но до этой мысли маленькому мальчику еще нужно было дойти.

– Его состояние не тревожило родителей? – поинтересовался Амиар.

– Считалось, что он пережил большой стресс, больший, чем я, поэтому я восстановился быстрее, а ему нужно время. Я ведь не видел, как умирала Хелена, только слышал, а он… Словом, его баловали. Из-за этого они и проглядели зло, появившееся в нем.

– Но он не мог возродить способности универсала самостоятельно, – указала Дана.

– Прошу, не называйте это способностями, – поморщился Кирилл. – Это проклятье, с которым мы много лет боремся.

– Простите. Так вот, он не мог сам возродить это проклятье. Кто ему помог?

– Это до сих пор точно не известно, но лично я подозреваю Маркуса.

– Маркуса?..

– Маркус Безродный, был тут такой когда-то, – пояснил Кирилл. – Он был из низшей касты, обычный рабочий, да и то не самый старательный. Его всегда считали чудаком, но не опасным. Он любил болтать о былых временах, когда универсалы еще были наполовину животными. Но он никого не призывал вернуться в те дни, он рассказывал это, как сказки, и его не трогали, считая городским сумасшедшим. И знаете, что я вам скажу? Он притворялся. Маркус намеренно изображал психа, чтобы его не изгнали из Латебры. Однажды, возвращаясь из школы, я увидел, как он говорит с моим братом. Я подошел к ним, Маркус посмотрел на меня, и его глаза не были мутными, как обычно. Он прекрасно понимал, что он говорит и делает. И снова я промолчал, ничего не сказал родителям – еще одна ошибка на моем счету.

– Ваш брат часто виделся с этим Маркусом?

– Сложно сказать. Это ведь тогда Ванька изменился, мы думали, что он бродит где-то один, а он, может, в это время болтал с Маркусом. В любом случае, кто-то научил его основам и дал ему первую кровь. Потом мой брат сбежал из дома – а через несколько месяцев исчез и Маркус. Вряд ли это совпадение.

– Вы знали, что он начал использовать свои спос… свое проклятье?

– Сначала – нет, – покачал головой Кирилл. – Но потом он засветился в одном кластере, в другом… Мы ведь не отрезаны от мира, мы путешествуем, знаем главные новости. Ему хватило ума не использовать свое настоящее имя, и это спасло нашу семью от межкластерного позора. Но в Латебре, конечно, все узнали его. Хэллоуин, будь он проклят! Знаете, иногда я думаю: лучше бы тогда умер он, а не Хелена. Потому что это была бы чистая, благородная смерть. Без позора для всех нас! А его ведь все равно не стало. Просто мой брат умер раньше смерти, Иоанна Энтиса больше нет, зато есть позор. Это и свело моих родителей в могилу.

– Но у вас, похоже, все неплохо, – заметил Амиар.

– Латебру населяют мудрые люди, которые понимают, что брат за брата не в ответе. Что я мог сделать? Да ничего! Я сам был ребенком, младше Иоанна. Он принял этот грех, я – нет. В чем тогда моя вина?

Они продолжали разговаривать, медленно продвигаясь по галерее, а Дана чуть отстала. Окна выходили на тот самый сад, где все случилось, – и там играл ребенок.

Маленькая девочка, лет пяти, не больше, была так похожа на Хелену, что даже мурашки шли по коже. Казалось, что это тень той самой тонкой красавицы с портрета – или ее новое воплощение. Но малышка не смотрелась одиноким призраком, она была самым обычным ребенком. Вокруг нее на траве валялись игрушки, а она рисовала что-то за раскладным деревянным столиком.

Прямого выхода из галереи в сад не было, поэтому Дана без сомнений открыла окно и выбралась наружу. Амиар и Кирилл уже отошли вперед, они не оборачивались на нее и ничего не заметили. Дана понимала, что поступает не слишком вежливо, однако она подозревала, что просто так ее к ребенку не подпустят.

Она и сама толком не знала, зачем ей общаться с девочкой, но инстинкты шептали ей, что это может быть важно.

Девочка оказалась на удивление дружелюбной – и этим совсем непохожей на родителей. Заметив Дану, она спокойно улыбнулась ей и продолжила рисовать. Присутствие посторонней не пугало и не настораживало ее, малышка росла в закрытом мире и была слишком ласковой от природы, чтобы шарахаться от чужаков.

И она неплохо рисовала. Стол перед ней был засыпан листами бумаги с яркими картинками и цветными восковыми мелками.

– Привет, – Дана присела рядом с ней. – Я Дана. А как тебя зовут?

– Лиза, – отозвалась малышка.

– Очень приятно, Лиза.

– Ты – друг папы?

– Можно и так сказать. Ты очень хорошо рисуешь!

Мир Лизы был насыщенным и разноцветным, не чета умеренной палитре Латебры. Пестрые бабочки, цветы и фрукты, зверьки – самые обычные и встречающиеся только в кластерных мирах. Был тут портрет родителей – две светлые фигуры, даже на детском рисунке слишком строгие. Но гораздо больше Дану заинтересовало другое изображение – широко улыбающийся человечек в темной одежде, который с легкостью поднял одной рукой огромное дерево.

– Лиза, солнышко… а вот это кто?

Лиза бросила беглый взгляд на рисунок и пояснила:

– Дядя.

– У дяди есть имя?

– Просто дядя.

– Ты его видела?

– Он хороший! – просияла Лиза. – Добрый… Он не живет тут, но иногда находит меня. Он меня любит! Он сказал, что ему не надо быть рядом, он все равно поможет. Потому что я – его звездочка!

– Ты очень похожа на звездочку, – с серьезным видом кивнула Дана. – Твой дядя абсолютно прав. Скажи, детка, а когда ты…

Но договорить она не успела, ее прервал голос, высокий и громкий, как визг циркулярной пилы.

– Что вы делаете рядом с моим ребенком?! Отойдите немедленно!

Выпрямившись, Дана обнаружила, что через сад к ней несется тихая жена Кирилла, теперь больше похожая на обозленного хорька. Сам Кирилл и Амиар тоже скоро появились с другой стороны дома.

Не дожидаясь ответа, София схватила ребенка на руки и потащила в дом. Дана не пыталась остановить ее или оправдаться, она понимала, что на этом разговор закончен.

– Почему вы здесь?! – возмутился Кирилл. Изображать радушие ему становилось все сложнее. – Я не позволял вам общаться с моим ребенком!

– Извините, но она так похожа на Хелену, что я не смогла удержаться.

– Она похожа на Хелену, потому что Хелена – ее тетя! Это нисколько не оправдывает вас!

Пока Кирилл пытался неумело отчитывать Дану, Амиар тоже заметил рисунки. Он поднял картинку, изображающую человека в черном.

– Вы ведь сказали, что не поддерживаете отношения с братом, – напомнил Амиар. – А это, судя по всему, он. Как же так, господин Энтис? Ваша дочь родилась намного позже его ухода.

Похоже, об этом они и беседовали, когда Дана отстала. Кирилл, уличенный во лжи, мгновенно присмирел.

– Я с ним не общаюсь, он со мной – да, – буркнул он.

– И как это понимать?

– Для меня мой брат мертв, я похоронил его вместе с родителями, пути назад нет. Я не желаю иметь ничего общего с существом, которое зовет себя Хэллоуином. Я был бы признателен, если бы он никогда со мной не связывался и не попадался на моем пути. Так нет же, ему и на это чести не хватило! Он не пришел на похороны наших родителей. Для меня это было важно, и тем более я не ожидал увидеть его в своем доме, когда родилась Лиза.

Дана не была уверена, что Хэллоуин действительно пропустил похороны родителей. То, что Кирилл его там не видел, ничего не значит: опытный наемник, да еще и способный копировать любую магию, умеет становиться невидимым. А вот рождение Лизы – это интересно…

– Как он узнал, что у вас родилась дочь? – спросил Амиар.

– Понятия не имею – видно, кто-то разболтал ему. И ему хватило наглости припереться прямо в мой дом!

– Почему универсалы не арестовали его? – поразилась Дана.

– А знаете, его не за что арестовывать! – зло рассмеялся Кирилл. – Обратная сторона жизни праведников – мы слишком снисходительны. Нас не интересуют преступления, которые он совершил в других мирах, только в Латебре. А здесь… здесь он никого не грабил, не убивал, не угрожал… Парадоксальная ситуация: одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он достоин казни. Но нет, он ведь один из нас! И этот дом – его дом тоже, так было в завещании моих несчастных родителей. Конечно, мы прогнали его тогда, и он ушел без боя. Но с тех пор он не оставлял меня в покое.

Хэллоуин больше не решался тревожить Латебру, он знал, что это не обязательно. Кирилл вывозил свою семью на отдых в другие кластеры, показывал дочери внешний мир – и его брат всегда был там. Дана подозревала, что Хэллоуин вполне мог видеться с племянницей втайне от ее родителей.

Он тоже видел в ней черты сестры, которую не смог спасти, и это наверняка серьезно на него влияло. Кирилл бесился, но ничего не мог поделать. Его гнев не ослабило даже то, что Хэллоуин искренне любил его дочь. Он похоронил своего брата и не желал больше никаких напоминаний о нем.

– Он был здесь несколько дней назад, – неохотно признал Кирилл. – Вошел через главные ворота и промаршировал прямо к моему дому! Напугал мою жену и дочь, чего-то хотел от меня…

– Чего? – насторожился Амиар.

Дана понимала его чувства: визит Хэллоуина почти совпадал с погромом в Сивилле. Возможно, получив Небесный Опал, он пришел к брату за помощью или советом!

Но Кирилл был непреклонен:

– Не знаю и знать не хочу. У него нет никаких прав на этот мир, он не должен видеться с моей дочерью. Он монстр!

Дана снова посмотрела на рисунок Лизы; малышка, похоже, не разделяла мнение отца. Для нее «дядя» был добрым, сильным, завораживающим созданием. Он улыбался ей, а родители – нет. Лиза любила его той преданной любовью, на которую способны только дети, потому что он любил ее, такое не подделаешь.

Так что в своей оценке Хэллоуина Лиза была гораздо честнее отца. Дана пыталась смотреть на наемника ее глазами – и она впервые видела человека, которому умирающая сильфида могла доверить судьбу своего народа.

– Вы так и не спросили его, что ему нужно? – допытывался Амиар.

– Я не позволил ему говорить об этом! На этом мое общение с Хэллоуином закончилось. Не хочу показаться грубым, но вам пора уходить, я рассказал вам все, что знал. Каким бы ни было будущее существа, считавшегося когда-то моим братом, ему нет места в Латебре… да и вам тоже.

* * *

Деревья кричали, умирая, и она плакала вместе с ними.

Алеста Арбор обладала всеми силами, которыми природа наделяла первую ветвь. Но только ей, единственной в своей семье, достался особый дар: она могла слышать голоса деревьев. Некоторые нелюди, такие, как дриады, были способны настроиться на них, почувствовать их душу, но не различить их слова. Алеста же справлялась с этим легко, она даже ничему не училась – все пришло само. Еще маленькой девочкой она услышала их и ответила.

Деревья были для нее особым народом, вечными союзниками, заступниками и лучшими друзьями. Они понимали ее так, как люди не могли. Они прощали ее, они помогли колдунье вернуться в мир магии.

И вот теперь она, бессильная, была вынуждена наблюдать за их агонией. Алеста стояла у окна и сжимала подоконник с такой силой, что под ногтями уже собралась кровь. Ей хотелось отвернуться, забиться в дальний угол, не видеть и не слышать, но это было бы позором. Раз она не могла остановить их боль, она должна была хотя бы разделить ее. Поэтому она не двигалась с места и не отрывала немигающий взгляд от деревьев.

Над ними кружили десятки, сотни тысяч насекомых. Крупные твари, похожие на саранчу, пожирали листья. Длинные извивающиеся черви подтачивали стволы, превращая здоровую древесину в гнилую труху. Цветы увядали от личинок, склонявших их стебли к земле, виноград задыхался под паутиной. В прошлом зеленый квартал Сивиллы пропитывался смертью, и все, кто был связан с магией земли, чувствовали это.

Она могла бы все остановить. Силы Алесты легко хватило бы, чтобы укрепить эти деревья, заставить их раздавить насекомых и закрыть своими ветвями весь город. Но она понимала, что это временная мера – спасение даже не на день, а на пару часов. Опасны были не сами насекомые, а их источник, его Алеста победить не могла.

Деревья и сами понимали это. Подкошенные болью и страдающие, они все равно успокаивали ее.

Будь сильной до конца, не поддавайся.

Однажды ты отомстишь, но, чтобы отомстить, ты должна выдержать сегодня. Просто помни о нас…

Мы любим тебя. Мы хотим, чтобы ты жила.

Она уже знала, что деревья разных кластерных миров связаны друг с другом единой сетью, непонятной никому, кроме них. Поэтому деревья, умирающие здесь, знали ее. Они получили воспоминания о том, как она росла, становилась сильной, теряла, а потом снова находила саму себя. Принимая свою смерть, они видели в ней единственную надежду, и от этого становилось легче.

Им – но не ей. Алеста впускала в себя их боль, чтобы запомнить ее и однажды призвать из памяти. Ничего ведь еще не закончилось! Рано или поздно Сивилла будет освобождена, и тогда она первой принесет сюда новые семена.

Она уже знала, что ужасная расправа над деревьями – дело рук Аурики и чудовищ. Хотя нет, просто чудовищ при молчаливом одобрении этой ведьмы. Ни одно из известных Алеете существ не могло так издеваться над живой природой, а вот те, кого породила смерть, могли.

По городу давно уже ходили слухи, что новые хозяева недовольны. Они смогли захватить Сивиллу, но не поработить. У них были основания подозревать, что готовится мятеж. И тогда они решили снова показать свою силу – этим беспощадным, тихим убийством.

Ранним утром небо стало черным от насекомых. Они парили в воздухе, ползали по земле, они появлялись отовсюду, и казалось, что им нет числа. Горожане в панике закрылись в своих домах, ожидая повторения резни. Но на этот раз мишенью стали не они, Сообщество решило показать им, на что оно способно.

Растения в Сивилле не просто давали тень и пищу. Они были символом земли, они заполняли целый квартал, для некоторых элементалей они были друзьями. Их гибель была для города большей жертвой, чем разрушение домов. Дома можно восстановить – и это будут точно такие же дома. Деревья можно посадить снова – но это будут совсем другие деревья.

А главное, сами деревья понимали это и прощали то, что их никто не спас.

Мы должны стать для тебя символом, но не того, что они хотят вам внушить.

Спасибо, что была с нами…

Не в силах больше оставаться в доме, измученная и уставшая, Алеста выбежала на улицу. Она и сама толком не понимала, зачем. В ней кипел гнев, требовавший действовать, но действовать она не могла.

Улицы были наполнены боевыми группами Сообщества, однако воины ничего не делали. Они с насмешкой наблюдали за страданиями жителей города и медленным умиранием деревьев. Кажется, им даже хотелось, чтобы кто-нибудь сорвался и попробовал уничтожить насекомых – давая им повод размяться в драке.

Именно поэтому Алеста, при всей своей колоссальной силе, сдерживалась. Она упала на колени возле акации, истерзанной саранчой и червями, и плакала от бессильной ярости. Она не ради этого согласилась помогать Огненному королю! Она согласилась рисковать своей жизнью, но не смотреть, как разрушаются другие. Конечно, посылая ее сюда, Амиар вряд ли знал, что здесь произойдет… но должен был знать!

– Прости… – еле слышно прошептала Алеста. – Мне очень жаль…

Что-то упало с дерева прямо перед ней, маленькое, темное, по размеру сравнимое с саранчой, и она даже решила, что это насекомые решили наброситься на нее. Но атаки не было, и, присмотревшись внимательней, Алеста обнаружила, что акация бросила к ее ногам горсть темных семян.

Помни обо мне, – прошелестело умирающее дерево.

Алеста быстро зажала семена в кулаке, пока до них, здоровых и таких сильных, не добрались черви. Ей казалось, что на нее никто не обращал внимания: для этой миссии клан Арма создал для нее маску дриады, а настоящая дриада вполне могла так плакать над деревом.

Но ее движение все равно не осталось незамеченным: гоблин из патрульного отряда, смотревший на нее, нахмурился и повернулся к Алеете. Она застыла, в панике перебирая все варианты. Она не могла отдать ему семена! Они лежали в ее руке, такие гладкие, будто теплые, беззащитные… Пять будущих деревьев, которые этот безмозглый уродец просто уничтожит! Но в то же время, она не могла сопротивляться ему, потому что это не только сорвало бы ее миссию, но и поставило под угрозу других – Керенсу, Родерика, Катиджана…

К счастью, ей не пришлось принимать решение. Гоблин, как и другие патрульные, отвернулся от нее, его привлекло оживление в начале улицы.

К ним приближалась открытая повозка – одна из тех, в которых жрецы по праздникам провозили камни, показывая их горожанам. Только сейчас там не было ни жрецов, ни драгоценных артефактов. В ней ехали, окруженные цветами, колдунья и чудовище.

Аурику Алеста узнала без труда. Они еще не встречались на поле боя, но она видела достаточно портретов, чтобы запомнить это бледное лицо, раскосые глаза и темно-синие волосы. Тот, кто сидел рядом с Аурикой, был ей незнаком, только это оказалось неважно. Его энергия, дикая, пылающая, говорила больше любых слов. Алеста только раз с таким сталкивалась – когда шло сражение с Аидом.

Спутник Аурики был не слабее Аида, а значит, он тоже принадлежал к тем самым семи великим чудовищам.

– Повелитель Серапис, – шептались патрульные. – Лично проверяет результат работы!

– Это он управляет теперь Сивиллой…

– Остальные, говорят, уже не в городе…

Алеста оставалась на коленях, смотрела только на землю, даже дышать боялась. Ее маска легко обманывала обычных нелюдей, в этом она уже убедилась. Но способен ли артефакт Арма провести чудовище? Сами Арма не были в этом уверены.

Ее спасало лишь то, что Серапис не смотрел ни на патрульных, ни на горожан. Он наслаждался умиранием деревьев так же сильно, как Алеста страдала от него. Покорные его взгляду, насекомые взмывали в воздух, кружили над ним, а иногда даже садились ему на ладонь и заползали под кожу.

Вот, значит, чем они были на самом деле. Алеста сразу заподозрила неладное, но она решила, что кто-то из чудовищ просто наполнил своей энергией насекомых из внешнего мира. Однако все оказалось сложнее: эти твари были частью Сераписа, значит, именно он убивал деревья, впитывая в себя их боль.

Если и мстить, то только ему. Не насекомым, у которых нет собственного разума, не продажным нелюдям, а ему… сейчас? Почему бы и нет?

Одурманенная болью деревьев, сбитая с толку собственной злостью, Алеста готова была поддаться ярости, и ее остановила лишь тяжелая рука, опустившаяся ей на плечо.

– Я знаю, что дриады болезненно реагируют на смерть деревьев, но ты уже ничего не изменишь, – произнес незнакомый мужской голос. – Я видел, как ты забрала семена. Лучшее, что ты можешь сделать теперь, – это сохранить их. Ты уж постарайся, и это будет твоя маленькая победа.

Он помог ей встать и повел куда-то, пользуясь тем, что патрульные отвлечены появлением своего лидера. Алеста пока не задавала вопросов, она еще толком не пришла в себя, и центром мира для нее оставались семена, зажатые в ее кулаке.

Ее спаситель определенно был из местных, он уверенно вел ее по переулкам Сивиллы, избегая умирающих деревьев, а потом и вовсе свернул в один из домов. В комнате они не остались, спустились в подвал – а там уже были собраны элементали земли. Еромы, дриады, эльфы, феи, все те, кому особенно тяжело было переносить расправу над деревьями. Похоже, незнакомец собирал их по всему городу и укрывал здесь, помогая переждать атаку насекомых.

– Спасибо, – сказала Алеста, поднимая на него взгляд. – Я…

Но, увидев его лицо, она запнулась, не в силах произнести ни слова. Мужчина, стоящий рядом с ней, смотрелся самым обычным человеком, а они были редкостью в Сивилле. Но Алесту поразило даже не это. Она, никогда не встречавшаяся с ним, знала эти черты, бледную кожу, светло-зеленые, почти желтые глаза…

Мужчина был очень похож на нее. Но не на дриаду, которую создали Арма, а на нее настоящую, на Алесту. В нем легко узнавался представитель Великого Клана Арбор… которого в ее семье никогда не было.

Глава 10. Просто вернись

Она стояла у поручней наблюдательной площадки и смотрела вниз, на лоскутное одеяло города. Париж не терял свою привлекательность ни в один из сезонов, здесь всегда было людно и шумно. Многие туристы не задерживались на наблюдательной площадке из-за холодного ветра, но молодую девушку он, похоже, нисколько не волновал.

Она казалась такой трогательно хрупкой на фоне мегаполиса, такой ранимой… Слишком легкое, не по погоде, пальто, похожее на цветок мака, черный берет, укрывающий светлые волосы, черные перчатки и сапожки. Она не была красива, зато была очаровательна, она умела мгновенно расположить к себе людей. Она и сейчас была бы окружена поклонниками, если бы захотела, но она не хотела – и люди чувствовали это, не решаясь нарушить ее одиночество.

Исключением стала лишь другая молодая девушка. Эта была немногим старше блондинки в красном и казалась чуть ли не полной ее противоположностью. Вызывающе красивая, спортивная, с облаком вороных волос, зачаровавших ветер… И все же между ними сохранялось определенное сходство: в синих глазах, в уверенном взгляде.

Блондинка повернулась к своей неожиданной соседке, поначалу лениво, явно намереваясь послать ее прочь. Но когда она разглядела, кто стоит рядом с ней, она шарахнулась от темноволосой красавицы с таким испугом, что чуть не перелетела через ограждение. Она, может, и пыталась изображать злодейку, но она была еще слишком молода для холодной невозмутимости истинного воина.

– Ты серьезно думала, что я не найду тебя? – тихо рассмеялась Хиония Интегри. – Я вижу через пространство и время. В кластерных мирах ты еще можешь прятаться, но во внешнем мире… Это все равно что искать светлячка в темной комнате: ты светишься для меня, ты – моя кровь.

Она давно уже ждала этого разговора. Хиония всегда была верна Огненному королю, она любила своих друзей, но кое-что не могли понять даже они. Им казалось, что она смирилась с потерей своих правнуков, перешедших на сторону Сообщества, потому что у нее не было выбора.

Но Хиония прожила на свете без малого век, она усвоила, что выбор есть всегда. И она не могла просто поставить крест на единственных наследниках своей линии крови – Олфере и Рошель.

К сожалению, для Олфере было уже слишком поздно. Он погиб, и она оплакала его. Хиония настояла на том, чтобы, несмотря на его предательство, останки Олфере захоронили в семейном склепе Интегри. Она ничего больше не могла для него сделать – но у нее оставалась Рошель.

Глядя на нее сейчас, Хиония невольно вспоминала ту девочку, с которой гуляла по роскошному саду семейного дома. Хиония была не слишком близка со своими детьми, внуками, правнуками – так уж получилось. Ей хотелось оправдать все это занятостью главы клана, и отчасти это было правдой. И все равно в глубине души она знала, что холодность к этим детям – отпечаток неполученной ею любви. Она не любила отца своих детей и видела в них его отражение, а не свое. Она старалась преодолеть эту преграду, однако получалось плохо, и, став великолепной правительницей дома Интегри, она была отвратительной матерью и бабушкой.

Вряд ли это полностью сформировало Рошель и Олфере. Они, отделенные от нее двумя поколениями, не нуждались в ее опеке. И все равно Хиония брала на себя ответственность за их преступления. Она не могла избавиться от чувства, что что-то для них не сделала, а что-то, наоборот, сделала напрасно.

Поэтому теперь она надеялась хоть что-то исправить. Она ведь помнила Рошель другой – маленькой улыбчивой девочкой, которую все любили. Что изменилось, куда это делось?

Рошель уже успокоилась. Она успела проверить окружающее пространство и обнаружила, что Хиония пришла одна. Лишь поэтому молодая колдунья не спешила убегать.

– Зачем ты здесь? – спросила она.

– Ради тебя. Хочу попросить тебя кое о чем.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем, но давай, проси. Возможно, это будет даже смешнее, чем я ожидала.

Она говорила с Хионией язвительно, смотрела с вызовом, но та не собиралась поддаваться. Хиония знала, что легким этот разговор не будет.

– Вернись домой, – просто сказала она.

– Я и так дома. Не в этом человеческом улье, конечно, а там, где меня ждут. И это не нора Интегри.

– Ты ошибаешься, – покачала головой Хиония. – Дом там, где семья.

– Какая еще семья? – усмехнулась Рошель. – Одержимая властью? Или тупо прожигающая свою жизнь? Подскажи, кем мне гордиться.

Хиония сразу поняла, что ее правнучка перешла на сторону врага не просто так. Это Олфере можно было соблазнить деньгами, магией, силой, он легко поддавался и был достаточно тщеславным, чтобы отречься от собственных корней. Но Рошель… Нет, она совсем другая. Она умна, много думает, тонко чувствует, и если она связалась с Сообществом, значит, они привлекли ее идеями, а не вовремя выписанным чеком.

Но какие идеи могут быть у монстров?

– В каждой семье есть свои недостатки, – рассудила Хиония. – Но это все равно семья.

– Которая допустила смерть Олфере!

А вот это уже было несправедливо.

– Олфере погиб, потому что ваши новые друзья использовали его!

– Олфере был убит Мерджитом Легио, – упрямо заявила Рошель. – Не важно, что стало причиной смерти. Если бы Мерджит Легио не нарушил свое слово, этого бы не случилось. Это еще раз доказывает, что все Великие Кланы прогнили изнутри. Система должна быть разрушена!

– И заменена чем? Вернемся к кровавым жертвоприношениям?

– К естественному порядку, где есть охотник и жертва, и у обоих остается шанс победить.

– Это, по-твоему, подходящая философия для двадцать первого века?

– Это закон природы. Он может показаться тебе примитивным, но он честный. Я устала от лицемерия и лжи! То, что ты называешь законами и традициями, – просто ярмарка тщеславия. Вы зовете себе цивилизованными? Но для вас тоже в основе всего сила. Роувен доказал это, когда вернулся и забрал у тебя трон. Его не было тридцать лет и он, возможно, вступил в союз с врагом? Плевать, главное, что он сильнее! Ты позволила ему унизить Олфере. Кем ты была в этот момент? Правительницей или его прабабушкой?

– Кто-то должен был оставаться правительницей, – напомнила Хиония.

– И вот так всегда. Долг превыше всего!

– Не превыше, Рошель. Но в той ситуации Олфере был неправ, он поставил свои личные амбиции выше интересов клана.

– О чем я и говорю: клан всегда на первом месте. И к этой судьбе я должна вернуться? Да меня казнят на месте!

Об этом Хиония уже думала. О предательстве Рошель знали все, ее и правда не собирались прощать. Но Хиония была уверена, что сможет все изменить. В конце концов, Амиар Легио должен ей, и она собиралась впервые просить его об одолжении.

– Никто тебя не казнит, я не позволю. Просто вернись, и все будет хорошо. Я не знаю, что ты вбила себе в голову, во что веришь сейчас. Но мы – твоя семья. Мы примем тебя любой: грешной, заблуждающейся, поддавшейся чужому обману и раскаявшейся. Мы будем любить тебя… Нет, не так. Мы не прекращали любить тебя с тех пор, как ты ушла. Долг не всегда на первом месте. Ты думаешь, что есть определенный предел ошибок, после которого родные не простят тебя? Его нет, Рошель, ты нужна нам и всегда будешь нужна. Право вернуться – за тобой, ты еще слишком молода, чтобы хоронить себя заживо!

В какой-то момент Хионии показалось, что у нее получилось. Рошель смотрела на нее с бесконечной грустью, она, кажется, готова была сделать шаг…

А потом светловолосая девушка рассмеялась, горько и зло.

– Мне жаль тебя. Даже умирая, ты так и не поймешь, в чем была не права.

– У тебя еще есть время, – указала Хиония. – Не спеши с ответом, подумай, мое предложение останется в силе. Ты – моя кровь, я буду на твоей стороне.

– Нет… не будешь.

Прежде, чем Хиония успела снова обратиться к ней, Рошель Интегри растворилась в воздухе, оставив колдунью одну среди людей.

* * *

– Нас прислали сюда вести разведку, а не устраивать революцию, – напомнил Родерик.

– Плевать, – жизнерадостно отозвался Катиджан. – Это будет весело.

– Это будет битва с демонами!

– Я примерно так и сказал.

Вряд ли он действительно относился ко всему настолько легкомысленно, он был одним из первых соратников Огненного короля и понимал, что на кону. Но он все равно не боялся, казалось, что ему неведомо само понятие страха.

Каким-то чудом Катиджан за считанные дни стал лидером мятежных саламандр. Родерик пытался разобраться, как именно это произошло, но пока не мог. Оказалось, что маг Инанис даже не снял перед ними маску! Они по-прежнему считали его равным себе, и все же шли за ним. Почему?

Именно он вычислил среди других горожан своих союзников и привел их сюда, в подземелья, раскинувшиеся под Сивиллой бескрайней сетью.

– Это прямо московское метро, – хохотнул Катиджан. – Что-то используется, что-то – уже сто лет как заброшено. С этого начиналась Сивилла: обычные элементали селились на поверхности, а жрецы ползали по этим норам и прятали тут свои сокровища.

Лабиринт из коридоров был слишком совершенен, чтобы уничтожать его. Сначала его не трогали из уважения к прошлому, а потом просто забыли – но не все. Теперь саламандры скользили по этим тоннелям ловко и быстро, даже лучше, чем элементали земли.

Они совсем не походили на запуганных горожан. Их глаза горели новой уверенностью, в движениях появилась слаженность. Они постепенно превращались в организованный отряд, которым и не надеялись стать в мирные времена.

А главное, они покорно исполняли все приказы Катиджана. Чувствовалось, что им неспокойно от того, что он привел сюда сильфов, за которых они приняли Родерика и Керенсу, но они не посмели ему возразить. Вот и теперь они, обнаружив новый тоннель, поспешили сообщить об этом ему, сами проверять не решились.

Катиджан отошел в сторону, а Родерик, проводив его взглядом, поинтересовался:

– Как он это делает?

– Лидерские качества и врожденное обаяние, – пожала плечами Керенса.

– Да, но так быстро… Еще недавно они его даже не знали, а сегодня он уже Катиджано ЧеИнанис, который ведет всех в бой!

– Это вполне логично, если учитывать состояние Сивиллы. Саламандрам отчаянно хотелось сопротивляться, они готовы были совершить глупость: пойти на прямую атаку, а значит, погибнуть. Катиджан остановил их и показал, что есть другие пути, менее самоубийственные. Теперь он у них царь и великий полководец.

– Ждем очередного приступа эгоизма, – вздохнул вампир.

– Да ладно… Любой представитель верхушки Инанис – эго во плоти.

Воспользовавшись тем, что саламандры отвлеклись на своего лидера, Родерик и Керенса двинулись в один из пустых коридоров. Это была нижняя часть лабиринта, уходящая к самому ядру Сивиллы. Слой пыли под их ногами, чуть потревоженный саламандрами, показывал, что это место не использовали веками. Но в нем все равно витала тень былого величия: фрески на стенах показывали, что раньше это был храм, скрывавший в своих недрах один из камней.

Здесь сохранилась почти вся история города – от первого робкого примирения элементалей до полноценного сотрудничества. Потом они привыкли жить вместе, но так и не стали единым целым, даже их город разделился на четыре квартала, по одному на каждую стихию. У них просто не было причины объединяться… до сегодняшнего дня.

– Амиар ведь не знает о том, что здесь творится, не так ли? – полюбопытствовал Родерик.

– Пока – нет. Инанис сказал, что сообщит ему, когда будет готов план.

– Безумный план!

– Не обязательно, – возразила Керенса. – Знаешь, чем больше я думаю об этом, тем больше склоняюсь к мысли, что Катиджан прав.

– В том, что поведет на смерть наивных нелюдей?

– Когда это ты стал таким сентиментальным?

Родерик и сам не брался сказать, когда изменился. Большую часть жизни он был самым обычным вампирьим лордом, его интересовала только одна жизнь – его собственная. Он основал гильдию убийц – не самый мирный способ зарабатывать деньги!

Но тогда он был один, сам по себе. Сегодня были люди, которых он мог назвать друзьями, игра жизни и смерти оценивалась теперь по-другому. Возможно, это делало его слабым – но он готов был принять такую слабость.

– Я просто не вижу никакой пользы в бессмысленной резне, – пояснил он.

– Это не будет резня – резня тут уже случилась. Есть ситуации, когда нужно сидеть и выжидать, и они правильные, потому что помощь уже близко. Но здесь нет помощи, которая могла бы мгновенно спасти Сивиллу, если сама Сивилла не будет сопротивляться. Катиджан прав в том, что мы слишком много времени и сил потратили на оборону. Мы постоянно ждем атаки Сообщества и думаем, как бы отразить ее и уменьшить ущерб. Но что если поступить наоборот? Ты ведь знаешь, что время Сивиллы стремительно утекает.

Это Родерик как раз знал, они с Керенсой часто гуляли по улицам города и видели, что там происходит. Иллюзия мирной жизни становилась все более зыбкой. Патрули, оставленные сообществом, наглели все больше. Теперь уже вампирам ничего не стоило схватить первого попавшегося элементаля и выпить всю его кровь, досуха, оставляя посреди улицы изуродованную мумию. А те, кому раньше принадлежал этот город, были вынуждены смотреть на эти издевательства – и терпеть.

Вряд ли Аурика одобрила бы такое, она была достаточно умна, чтобы понять: тупая агрессия питает мятежный дух. Но ведьма все чаще покидала Сивиллу, она, похоже, готовилась к чему-то важному, а ее мелкие шавки оставались без присмотра.

Да и чудовища больше не выжидали в этом городе. Они и так слишком много времени провели в бездействии, им хотелось охоты. Насколько было известно Родерику, в Сивилле остался один лишь Серапис, остальные давно покинули кластер.

Зато Серапис ни в чем себе не отказывал. Он уже уничтожил всю зелень – и воздух в Сивилле сразу стал сухим и мертвым. Им трудно было дышать, жара все усиливалась, из мира исчезла гармония, и даже вода стала мутной, грязной. Насекомые, раньше налетавшие на пару часов, теперь не исчезали. Они ползали повсюду, их можно было найти в еде, в своем собственном доме… И горе тому, что рисковал раздавить хотя бы одно их них. Тогда весь рой взвивался в воздух и набрасывался на несчастного, облепляя его живым черным коконом. Когда насекомые разлетались, на месте их жертвы оставались лишь белые кости.

Родерик подозревал, что весь город уже приговорен. Скорее всего, элементалей не убивают быстро, потому что это скучно. Ожидая, когда сюда вернут Небесный Опал, Серапис просто развлекается, придумывая для своих жертв новые мучения.

Но разве это повод начинать битву, которая приведет к всеобщей гибели? С другой стороны, пока у них еще есть силы для этой битвы, дальше может быть хуже…

Керенса, разглядывавшая внушительные стены подземелья, остановилась.

– Что-то случилось? – насторожился вампир.

– Нет. Просто я чувствую, что ты никак не можешь успокоиться, сомневаешься и сомневаешься. Я думала, что это пройдет само, но если нет – я покажу тебе, что происходит на самом деле.

Она неловко наклонилась – ей все еще мешал огромный живот, – и начертила пальцем на песке упрощенную, но все же легко узнаваемую схему Сивиллы – все четыре квартала, ключевые улицы и Дворец в самом центре.

– Тоннели есть подо всеми крупными улицами, а еще – переулками поменьше и дворами домов, – пояснила Керенса. – В квартале ундин они проходят под фонтанами, в квартале гномов и дриад – под парками, которые Серапис любезно уничтожил. Словом, они есть везде, это как кровеносная система, и особенно много их под Дворцом. Так вот, если у Катиджана все получится как надо, пламя в один миг вспыхнет по всему городу, распространившись из тоннелей.

– Такое провернуть непросто!

– Ага, поэтому он и собирает побольше саламандр, а заодно старается свести их с другими нелюдями. Наша с тобой задача – мобилизовать сильфов, насколько это вообще возможно при их клиническом пацифизме.

Она не стала говорить, для чего им нужны сильфы, но догадаться было несложно. Ветер и огонь – два грозных оружия сами по себе. Но если объединить их, получится контролируемый пожар, который даже для Сообщества станет смертельной угрозой. А если к делу подключатся элементали земли и воды, у захватчиков просто не останется способов потушить этот пожар.

Сивилла пала так быстро и так бездарно не из-за того, что ее населяли слабые существа. Просто у этого величественного города не было военного опыта – и не было лидера, способного его объединить. Теперь уже план Катиджана не казался таким безумным.

– Надо же, его диктаторские амбиции в кои-то веки могут привести к чему-то путному, – усмехнулся вампир.

– Да нет у него диктаторских амбиций, на самом-то деле. Просто Катиджан видит, что элементали доведены до кипения, они в любом случае будут атаковать. Он пытается направить их, чтобы их не перебили в примитивной драке.

– И все равно, напрасно он не говорит об этом Огненному…

Взрыв, громом пролетевший по подземелью, заглушил голос Родерика, так и не позволив ему закончить фразу. Вслед за оглушительным грохотом пришла волна горячего воздуха, наполненная песком, ослепляющая и удушающая. Вампир и колдунья закашлялись, им просто негде было укрыться. Родерик только и мог, что прижать к себе Керенсу, помогая ей удержаться на ногах – при ее видоизмененном теле это было совсем непросто.

За первым взрывом последовали второй и третий. Лабиринт дрожал, как живое существо, на которое со всех сторон набросились мелкие хищники. Родерик слышал крики, он уже чувствовал запах крови, воздух прогревался – а значит, где-то полыхало пламя. Но это была не битва, а побег, вибрация под их ногами позволяла понять, что саламандры и все, кто пришел в подземелье вместе с ними, пытаются спастись.

Родерика и Керенсу оберегало то, что они забрели в дальний коридор, пустынный, а потому не привлекавший внимания нападавших – пока. Неизвестно, сколько их здесь, они наверняка устроят обыск!

Нужно было выбираться, но это оказалось не так просто. Из-за мощных взрывов тоннель перед ними обвалился, а за ними шла битва, они не могли вернуться туда. По крайней мере, не в таком состоянии…

– Думаю, пора снимать маски, – заметил Родерик.

Но Керенса остановила его:

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Нас еще не поймали, сначала попытаемся бежать. Мы не знаем, выдал ли себя Катиджан. Пока все это похоже на обычную карательную миссию – Сообщество ищет мятежников. Они не знают, что здесь люди Огненного короля, и не должны узнать!

Он не собирался жертвовать жизнью ради сохранения тайны – какой в этом смысл? Если бы возникла прямая угроза ему или, тем более, Керенсе, Родерик без сомнений вернул бы свою силу. Тогда эти жалкие черви, что зовут себя вампирами, пожалели бы, что смерть не забрала их сразу! Но пока у него была возможность остаться в стороне, он готов был воспользоваться ею.

Единственный открытый им путь никуда не годился, нужно было искать новый, и, осмотревшись по сторонам, Родерик принял решение.

– Как думаешь, насколько мы глубоко? – поинтересовался он.

– Думаю, метрах в пяти под землей. А что?

– Сгодится.

По завалам он поднялся к потолку тоннеля и уверенно ударил кулаком по камням. Это была сила вампира, иначе он не справился бы, но это была не магия – так что оставалась еще надежда, что их не заметят.

Камни пошли трещинами, поддаваясь, и он повторил удар – в то же место, зная, что разрушение идет далеко вперед, освобождая им путь. Крики из других тоннелей маскировали грохот, и Родерику было стыдно использовать чужую жертву для своего спасения, однако пока он заставил себя отстраниться от этого. Он снова был наемником, как и раньше, он делал то, что нужно, запрещая себе чувствовать и сожалеть. Его задача была проста: спасти Керенсу, все остальное неважно.

Она все это время оставалась рядом с ним, но помочь не могла – для этого ей пришлось бы разрушить маскировку, которую она так отчаянно хотела сохранить. Вряд ли ей, лучшему воину своего клана, это нравилось, но она держалась достойно, не торопила его, не выдавала свое волнение. Рядом с ней можно было подумать, что весь этот хаос – самое естественное развитие событий.

Как ни странно, ее спокойствие было лучшей помощью. Родерик работал быстро и собранно, не отвлекаясь, и всего через несколько минут он почувствовал, как его рука проходит через последнюю преграду, а в лицо ему дует свежий вечерний ветер.

Он выбрался. Грязный, облепленный землей, со стесанными до костей кулаками – но добрался же! И он не выдал ни себя, ни ее. Дальше было проще, ему оставалось лишь вытащить Керенсу из этой норы, а потом ударить по краю лаза, чтобы земля вновь осыпалась.

Они оказались на узкой улочке среди домов с темными окнами – они то ли пустовали, то ли жители внутри затаились, пережидая очередную бурю. У них были причины бояться: широкая улица сбоку от хижин была заполнена воинами Сообщества, которые разделялись на боевые группы и спускались в подземелье, да и на поверхности их тоже хватало. А среди них кружились насекомые – крупные черные мотыльки, быстрые и, кажется, всевидящие.

Керенса тоже их заметила.

– Надо убираться, – шепнула она.

– Мы не будем искать Катиджана?

– Мы его не найдем при любом развитии событий – и если он схвачен, и если сбежал. Нет, нужно остаться в стороне, а потом уже разбираться, что случилось.

– Кажется, я и так знаю, что случилось… Посмотри вон туда!

Он указывал на центральный отряд воинов. Среди вампиров можно было заметить тощую фигурку в традиционном плаще Сивиллы, которая рядом с массивными хищниками смотрелась чуть ли не ребенком. Молодая саламандра опасливо озиралась по сторонам, но чувствовалось, что ее нервозность вызвана не сочувствием к погибающим собратьям, а страхом, что кто-то из них заметит ее и успеет отомстить.

Вот, значит, как. Родерик предполагал, что мятежников обнаружили вездесущие насекомые Сераписа, но все оказалось печальней и проще: предательство. Одно из самых древних преступлений, известных людям и нелюдям.

Эта саламандра, похоже, не поверила, что у мятежа есть хоть какая-то надежда на успех. Ей хотелось спасти свою шкуру так отчаянно, что она, выслушав план Катиджана, отправилась ко Дворцу – к новым хозяевам. Для нее не слишком важны были гордость и месть. Ей хотелось выжить, не важно как, лишь бы ей оставили койку для сна и миску с едой.

Пожалуй, им следовало учитывать, что так будет, и все же Родерик не мог обвинить Катиджана в наивности. Элементали считались особым видом, народом, для которого очень важны ценности предков, единство семьи и будущее всего рода. Так не зря ведь говорят про урода в семье! И вот этот урод показал себя.

– Как думаешь, мы сможем им чем-то помочь? – задумчиво спросил Родерик.

– Хотелось бы, но вряд ли. Нет, нам лучше переждать, мы уже действовали слишком поспешно.

Они укрылись в одном из пустых домов. Сюда, похоже, никого не заселяли, потому что на светлом полу сохранилась кровь прошлых владельцев. Там, в темноте, среди багровых пятен, они и дождались рассвета. Они сидели на кровати, и Родерик прижимал ее к себе; ему нравилось верить, что он поддерживает ее, хотя сложно было сказать, кому из них на самом деле нужна поддержка. Он ни на секунду не забывал, что среди вампиров, без жалости пожиравших и женщин, и стариков, и детей, была капля его крови.

Утром город снова напоминал израненного зверя, погрызенного охотничьими собаками. Сильфиды, получив приказ от новых хозяев, вытирали кровь с мостовых. Саламандры под наблюдением вампиров относили на площадь и складывали в горы трупы своих сородичей.

Горы были высокими.

На первый взгляд это смотрелось полным поражением мятежников, но Родерик отказывался в это верить, его угнетала мысль о том, что одно предательство может уничтожить лучшее, что есть в нелюдях. Как оказалось, не зря. Несколько часов наблюдения, осторожных расспросов и подслушанных разговоров охраны принесли результат.

Несмотря на такое количество погибших, новые хозяева остались недовольны. Они убили меньше половины тех, кого надеялись поймать в подземелье. Остальные сумели сбежать, они скрылись, затерялись среди обычных горожан, а Сообщество не было готово громить всех подряд. Еще слишком рано, город должен был остаться их заложником…

Зато они сумели, не без помощи предательницы, распознать лидеров сопротивления и захватить их живыми. Больше двадцати саламандр, несколько гномов, сильфов и ундин оказались заперты во Дворце, который раньше считали своим храмом. Это не было милостью к ним, Родерик прекрасно понимал, что скоро они будут завидовать погибшим.

Его сейчас волновало кое-что другое – они не могли найти Катиджана. Его не было среди погибших, но не было и среди выживших саламандр. Это напрягало, и они с Керенсой даже разделились, чтобы узнать больше. Рядом с ней, одинокой беременной сильфидой, вампиры болтали свободней, она была для них пустым местом – и благодаря этому узнавала любые тайны.

Когда они снова встретились в своем временном доме, Родерику хватило одного взгляда в ее глаза, чтобы все понять. И все равно он задал вопрос, надеясь, что ошибся:

– Он ведь?..

– Да, – кивнула Керенса. – Катиджан Инанис схвачен вместе с другими лидерами мятежников и доставлен к великим чудовищам.

Глава 11. Быстрее

Из всех животных внешнего мира с этим существом мог бы сравниться разве что слон, а из кластерных миров – грифон, не меньше. Но перед ними был не грифон. Это создание невозможно было не узнать: голова обезьяны, постоянно меняющая гримасы, жуткая, с клыкастой пастью; грузное и неуклюжее тело енота, быстрые лапы тигра и живая извивающаяся змея на хвосте. Перед ними был хищник из легенд, для кого-то – божество, для кого-то – ночной кошмар.

Артур, естественно, узнал его, человеческие дипломаты при обучении запоминали названия и признаки всех известных нелюдей. И если у тварей мира Эден, искаженных мутацией и единственных в своем роде, не было имени, то этот монстр был типичным представителем своего вида.

– Нуэ, – определил Артур. – Я не знал, что они тоже сражаются на стороне Сообщества.

– Раньше не сражались, – отозвалась Диаманта. – Но влияние Сообщества растет, у них появляются новые последователи. Кто-то примыкает к ним, потому что верит в их идеи. Но многие, как и, уверена, нуэ, привлечены возможностью безнаказанной охоты, которую поддерживает целая армия союзников.

Такие создания были идеальны для миссий в покинутых мирах. Нуэ хотелось охотиться, убивать, чувствовать свежую кровь на клыках, поэтому Аурика и отправила его на поиски беглецов. Ему, похоже, было все равно, здесь они или нет. Он был вполне доволен возможностью нести разрушение, пока ему это не надоест.

Пасть, наполненная крупными изогнутыми клыками, открылась, и из нее вырвался жуткий, леденящий душу вой. С деревьев перед нуэ падали мертвые птицы, змеи бились в агонии на земле, хищники покрупнее бежали прочь. Смертоносная сила его голоса действовала даже на Эден, и в этом не было ничего удивительного: разрушение везде остается разрушением.

Артура и Диаманту пока спасало лишь то, что голова нуэ была повернута не к ним. Он бил наугад, разрушая все вокруг себя. Но они не могли просто сбежать отсюда – однажды они случайно попадут в его ловушку, и это будет конец, поэтому разумней бить первыми.

Была и еще одна проблема: нуэ не мог явиться сюда один, но его напарников они пока не обнаружили.

– Я могу уничтожить его, могу даже сделать это быстро, но есть нюанс, – признала Диаманта. – Если рядом окажется кто-то из его дружков, все пойдет не по плану.

Артур кивнул, он и сам это понимал. Спутники нуэ могут помочь ему, а даже если нет, увидев, что его уничтожила колдунья Легио, они сообщат Аурике Карнаж, что беглецы скрываются в этом мире. Артур поймал себя на том, что у него давно уже нет сомнений насчет ролей Сообщества и Диаманты в этой истории.

Ему полагалось подозревать ее и дальше, до последнего – так учили дипломатов. Что если она продолжает очень сложный спектакль? Что если эти существа посланы Великими Кланами, чтобы сбить его с толку? Что если она лишь дурачит его, чтобы получить для своей семьи марионетку в лагере людей? Эти вопросы Артуру полагалось задавать себе снова и снова, но он просто не мог – так ведь и до паранойи недалеко! Это только в академии, теплой, уютной, безопасной, легко рассуждать о постоянном подозрении. Когда битва уже началась, тебе нужны союзники, иначе ты сойдешь с ума.

Его раздражало лишь то, что он слишком зависел от нее, слишком нуждался в ее защите. Но глядя на нуэ, Артур понимал, что это может измениться. Да, у него были лишь скромные человеческие силы, а у Диаманты – магия первой ветви. Однако сейчас этой магии оказалось недостаточно, колдунья не знала, как обойти все подводные камни. А вот в сознании дипломата все постепенно складывалось в единую картину.

– Тогда мы должны избавиться от нуэ так, чтобы это не выглядело нашей работой, даже если его союзники все увидят.

– Магия Легио легко узнается, – указала Диаманта.

– Так пускай его убьет не магия Легио.

– На что ты намекаешь?

– Помнишь, из-за чего нам пришлось утром делать крюк?

Естественно, она помнила – это ведь она все заметила первой, она остановила его. На участке леса, через который они собирались пройти, была странная земля: рыхлая, мягкая, с пожухшими островками мха. Там обрывались следы крупных существ, которые раньше шли прямо. К тому же, там не росли большие деревья, только жалкие веточки, хотя рядом зеленели гиганты.

Что-то таилось под землей. Большое, терпеливое, привыкшее охотиться именно так: дожидаясь добычи, а потом уже не отпуская ее. Диаманта определила границу его охотничьей территории, и они спокойно прошли мимо, порадовавшись, что им не пришлось «знакомиться» с этой тварью.

Теперь, очевидно, придется.

– Судя по участку земли, оно достаточно большое, чтобы справиться с нуэ, – задумалась Диаманта. – Но мы не знаем всех его способностей, оно может проиграть.

– Ну и что?

– Как это – ну и что? Тебе не важно, чем все обернется?

– Важно, но для нас не так уж плох любой исход, – пояснил Артур. – Это будет нападение местного хищника на нуэ, мы здесь не при чем. А нуэ либо погибнет, либо ослабнет, следовательно, станет меньшей угрозой для нас.

– Неплохо, господин дипломат, – усмехнулась Диаманта. – Какое поразительное коварство!

– Стремление выжить становится лучшим вдохновением.

Дальше все зависело от нее, Артур знал это и не пытался диктовать ей, как быть, он верил, что Диаманта справится. Он уже убедился, что она не только сильна, но и умна, такая мудрость и образованность будущей правительницы не могли не радовать. Узнавая ее, он все больше сомневался, что она была способна на ту бессмысленную резню, в которой ее обвиняли.

Диаманта подняла в воздух металл, который забрала с собой как оружие, и создала из него некое подобие человеческой фигуры. Само по себе оно не было доказательством их присутствия в Эдене – кто там через заросли разберет, человек это или очередная обезьяна! Но оно определенно могло привлечь внимание нуэ.

И привлекло. Хищник рванулся вперед, замер и рассек лес криком, убивающим на своем пути все живое. Звуковая волна не задела Диаманту и Артура, но им обоим пришлось зажимать уши, чтобы не оглохнуть. Из-за этого колдунья на пару секунд упустила контроль над металлической фигурой, и нуэ, судя по торжеству во взгляде, решил, что уничтожил свою жертву.

Диаманта быстро опомнилась, и вот уже металлический человек снова поднялся, убегая прочь. Он так показательно прихрамывал, что сразу становилось ясно: нуэ задел его, оставалось только догнать и добить.

– И кто-то меня обвинял в коварстве! – фыркнул Артур.

– А я что? Я просто умею вовремя извлекать уроки из мастер-классов! – подмигнула ему Диаманта.

Нуэ относился к разумным нелюдям, он соображал не хуже любого человека. Но в то же время он был зверем, который в момент охоты поддается первобытному началу и позволяет своим инстинктам взять верх.

Поэтому теперь он не сомневался, кто перед ним, не думал, стоит ли так опрометчиво гнаться за неизвестным существом через дикий мир. Для него все было просто: он увидел добычу, которой уже причинил вред, и сосредоточился только на ней. Возможно, он даже забыл о своей миссии – о приказе Аурики, Диаманте и Артуре. Вся охота свелась для него до животного «поймать и убить».

Артур и Диаманта держались в стороне, чтобы не стать жертвами нового крика. Они не могли угнаться за нуэ, но колдунья выигрывала им время, заставляя металлического человека петлять по лесу, то почти попадаясь, то снова набирая скорость.

Когда они наконец добрались до той самой поляны, Диаманта и вовсе приподняла свою марионетку над землей, чтобы не потревожить выжидающего хищника раньше времени, хотя со стороны казалось, что жертва все еще бежит. Нуэ, поверивший в обман, с кошачьей грацией вырвался из зарослей и оказался ровно в центре охотничьей территории.

– А вот теперь будет интересно, – прошептал Артур.

Вес нуэ был слишком велик, и существо, скрывавшееся под землей, не могло не заметить его. Артур опасался, что оно побоится связываться с крупной добычей, однако оно, напротив, среагировало мгновенно. Да и стоило ли ожидать страха от обитателя такого мира?

В воздух взвилось то, что поначалу показалось дипломату щупальцами. Лишь присмотревшись внимательней, он разглядел, что это корни – крупные, покрытые темной корой и закругленными наростами. Они разрастались, двигались со стремительностью атакующей змеи, оплетая нуэ со всех сторон.

– Как странно, – нахмурилась Диаманта.

– Что-то в Эдене еще способно тебя удивить?

– Меня здесь все удивляет, но на фоне общего удивления я все равно не могу пропустить такое. Посмотри на эти корни! Разве ты не узнаешь их?

– Не то чтобы я знаком со всеми корнями в мире…

– Это корни мандрагоры, – нетерпеливо пояснила колдунья.

– Мандрагоры? Ты что-то путаешь!

Мандрагора, известная Артуру, и правда обладала магическими свойствами, но она была в тысячу раз меньше – не говоря уже о том, что она ничем не отличалась от обычных растений и не порывалась кем-то пообедать! В то же время Диаманта была права: корни и правда были точной копией того, что он видел в книгах по магической ботанике.

Насколько же извращенным должен был стать этот мир, чтобы привычные роли так сильно изменились?

Между тем, нуэ отчаянно сражался за свою жизнь. Его острые когти разрывали корни, мощные клыки дробили их в щепки, его тело оставалось напряженным, сопротивляясь навалившейся на него силе. Он даже опустил морду вниз и крикнул, надеясь уничтожить напавшее на него существо. Но слой земли надежно защищал мандрагору от звуков, и битва продолжалась.

Постепенно нуэ проигрывал, и это было видно. На месте порванных корней появлялись новые, больше, сильнее и крепче, чем прошлые. Растение восстанавливалось мгновенно, его противник – нет. Его мышцы рвались от усилия, его шкуру покрывали раны, оставленные заостренными корнями. Мандрагора оплетала его все больше, постепенно прижимая к земле.

Артуру было даже жаль его, потому что он знал: нуэ – разумное существо, которое сейчас, должно быть, в панике. Но при всей своей жалости, он не собирался вмешиваться в им же срежиссированную битву. Нуэ бы их не пощадил, вот и все, что по-настоящему важно.

Исход схватки казался предрешенным: тело нуэ почти полностью скрылось за завесой корней. Но в этот момент Артур почувствовал, как Диаманта осторожно касается его руки.

– Сюда кто-то идет, – предостерегла она. – Постарайся не двигаться, и тогда, думаю, листья нас скроют.

Он никого не видел, но чувствовал мерную дрожь земли и понимал, что она права. Артур всматривался в заросли деревьев, ожидая, что гигант выйдет оттуда, но сложилось иначе. Сверху, из-за крон, появилась огромная рука, полностью сделанная из обнаженных костей.

Рука была человеческой, если не считать ее размер, на вид мертвой, но при этом совершенно живой. Она опустилась на нуэ и потянула его, казавшегося игрушкой по сравнению с ней, вверх, не обращая внимания на сопротивление мандрагоры.

А растение до последнего не желало расставаться со своей добычей. Оно цеплялось корнями за нуэ, пыталось оплести костяную руку, но это привело лишь к тому, что земля осыпалась, и показалась массивная бесформенная туша.

Сообразив, что она теперь уязвима, мандрагора отпустила свою жертву и поспешила зарыться обратно. Нуэ был спасен.

Рука поставила его на траву, подальше от территории мандрагоры, а над лесом в этот момент появился человеческий череп – огромный, под стать руке, да и всему скелету, скрытому лесом.

Белесая челюсть задвигалась, и, хотя голосовых связок у этого создания не было, голос все равно зазвучал.

– Ты был небрежен.

– Отстань, – рыкнул нуэ. – Я видел их!

– Ты видел этих двоих? – насторожился скелет.

– Я видел человека! Лицо не разглядел. Но это могут быть они!

– Тогда продолжим искать.

Он подался назад, снова скрываясь за деревьями, да и нуэ, заметно прихрамывая, направился прочь. Диаманта и Артур снова остались наедине с Эденом.

Они пока не были обнаружены – но на этом хорошие новости заканчивались. Среди их противников оказался не только нуэ, что уже плохо, но и гашадокуро, сильнейший нелюдь, которого почти невозможно убить. Армия Сообщества все больше поражала Артура.

– Мы в западне, – обреченно признал он.

– Похоже на то, – равнодушно отозвалась Диаманта. – Темнеет, нам нужно укрыться.

– А смысл? Проще умереть здесь и не дергаться!

– Они нас еще не нашли и даже не уверены, что мы здесь, поэтому прекрати копать могилу и иди за мной.

Она была права, и это Артур должен был сейчас успокаивать ее. Что ж, хотя бы кто-то из них остался сильным!

Не в силах пробиться к границе, они держались поближе к центру мира, там, где располагались постройки. На этот раз их пристанищем стало большое здание, побитое временем и природой, и все равно не рухнувшее. Скорее всего, в прошлом это был главный корпус базы инквизиторов.

Земля рядом со зданием была изрыта так, будто здесь новый котлован копали. Это затрудняло дорогу к убежищу, но это же могло защитить их от преследователей, поэтому Артур не возражал. Он надеялся, что хотя бы ночью им будет даровано немного покоя, да куда там!

В здании их встречали трупы. Молчаливые и покинутые, они не были угрозой – и все равно угнетали. Эти кости, разглядывающие гостей пустыми глазницами, словно намекали, что выхода отсюда нет и тот, кто пришел в Эден, обречен остаться здесь навсегда.

Они не выглядели жертвами мутировавшего мира. Все мертвецы оказались собраны в одном зале, они лежали рядами, изрубленные на куски, принявшие смерть от тех, кто мог звать себя хранителями цивилизации. Здесь умирали только разумные нелюди, Артур видел скелеты, похожие на человеческие, – но ни одного по-настоящему человеческого.

Перед ним была сцена казни, а не битвы.

– Что это такое? – поразился он.

– А ты не знал? Я думала, дипломатам известна история Эдена.

– Эден закрыт, поэтому его история нас не интересует.

– Закрыт он очень условно, раз мы здесь.

– Все, что нужно, я о нем знаю, – парировал Артур. – Он принадлежал ордену Белой Лилии, здесь проводились незаконные эксперименты на неразумных нелюдях. Потом ситуация вышла из-под контроля, и мир закрыли.

– Как видишь, здесь жили не только неразумные нелюди.

Диаманта кивнула на трупы, хотя Артур и без того понимал, на что она намекает, он просто поверить не мог. В зале собрали несколько десятков нелюдей, которые жили здесь… которые наверняка прибыли в этот кластер добровольно и считали, что инквизиции можно доверять! Но когда стало опасно, от них просто избавились, как от отработавших свое инструментов. Их палачам было плевать, что у них есть имена, есть семьи, есть надежды и мечты. Им просто хотелось побыстрее изолировать Эден и забыть о своих ошибках. Нелюди, как и люди, порой способны простить себе очень многое, сделки с совестью заключаются поразительно легко.

– Если бы орден Белой Лилии еще существовал, я бы добился для него наказания, – заявил Артур. Он не знал, что еще сказать.

– Не будем уточнять, что мы с тобой оба можем и не выбраться. Даже если так, ордена нет, другие инквизиторы не несут ответственность за его решения. Так что виноватые исчезли, а проблема осталась.

– Ты можешь свести все это к одной проблеме? – Артур демонстративно обвел рукой окружавших их мертвецов.

– Я говорю о проблеме, которая не заканчивается на Эдене или ордене Белой Лилии, а задевает все кластерные миры.

– И что же это?

– Вражда, – все так же спокойно ответила Диаманта. – Знаешь, почему чудовищам из другого мира будет легко победить нас? Потому что мы уже враги, им на радость. Мы, порожденные и воспитанные одной планетой, очень похожие друг на друга, умудряемся устраивать битвы на пустом месте. Мы всегда найдем, что ненавидеть: белую кровь, красную кровь, живых и неумерших, почитателей богов или сторонников прогресса. Мы будем лелеять, как любимую мозоль, старую неприязнь, а если ее нет, придумаем, из-за чего поссориться.

– И что, Великие Кланы в этом лучше остальных?

– Нисколько, поэтому я и говорю «мы», а не «вы» или «они». Это касается всех – и людей в том числе, не стройте из себя невиновных и беспомощных, вы между собой ссоритесь точно так же, как мы. Могу тебе сказать, что я немало времени и сил посвятила попыткам убить собственного брата.

– Огненного короля? – поразился Артур.

– Его самого. Я и моя сестра получили приказ убить его и всех, кто его поддерживает. Мы не думали о том, правильно это или нет. Наш отец сказал сделать так, значит, правильно. Слепая верность в чистом виде. Сейчас мне сложно сказать, почему я не поставила его слова под сомнение, но тогда мне все казалось другим. Даже если мы с тобой выживем здесь и нас спасут, мы станем посланниками новой вражды, а не мира.

Артур был уверен, что уже готов ко всему, и вот она снова шокировала его.

– Почему это?

– А ты вспомни свою первую реакцию, – посоветовала Диаманта. – Ты подозревал меня. И твои союзники тоже будут подозревать! Меня – в обмане, тебя – в том, что поддался ему, Великие Кланы – в союзе с Сообществом Освобождения. Это замкнутый круг, выхода нет. Цель великих чудовищ очень проста: разрушение и смерть, поэтому им так просто объединиться. А нам же нужно решить, кто главный, кто не очень, чей дедушка чью бабушку обидел, не попытаются или союзники закусить друг другом, кому больше денег достанется… Это безнадежно, Артур. Когда я прибыла в Слоновью Башню, я еще верила, что какой-то шанс есть. Но теперь я вижу, что Аурика будет умело играть на нашей собственной глупости.

– Не ты ли недавно говорила мне, что сдаваться рано?

– А я и не сдаюсь. Я сделаю все, чтобы выжить, чтобы остаться воином, поддерживающим Огненного короля. Я отдам всю свою силу, чтобы найти мою сестру и защитить Амиара. Но я больше не верю, что нелюдям удастся преодолеть в себе гордыню и сберечь то, что дорого нам всем.

Тут она была права. Да, если продолжат рушиться миры и погибать народы, нелюди и люди быстренько сплотятся. Но останется ли тогда, что защищать?

Диаманта покинула зал казни, стараясь найти в заброшенном здании место для ночлега. А вот Артур не спешил, он стоял перед мертвецами и думал о том, как изменить историю, сделать так, чтобы участь этих несчастных не повторилась. Есть определенная черта, за которой уже «слишком поздно» – для всего. Ему, дипломату, требовалось примирить Великие Кланы, людей и нелюдей до того, как эта черта будет пересечена.

Но как, как, если все делегации Слоновьей Башни с этим пока не справились? Выхода просто нет!

Хотя…

– Пакт крысиного короля, – еле слышно прошептал Артур, слабо улыбаясь неожиданному воспоминанию. – А ведь может сработать!

* * *

Если бы он был быстрее, все сложилось бы иначе…

Тот день часто приходил к нему в ночных кошмарах – фрагментами, обрывками, неясными воспоминаниями. Но иногда Хэллоуин заставлял себя снова пережить его наяву, когда он начинал терять почву под ногами и забывал, кто он такой и ради чего изменился. Он специально изучил медитацию только ради этого.

Он садился на землю и заставлял себя вспоминать все – секунду за секундой, каждую деталь, каждый образ, звук и запах. Это ранило его, причиняло непередаваемую боль… которая отрезвляла и спасала.

Сложнее всего ему было вспомнить, как все началось. Это был самый обычный день, они с Кириллом играли в саду, счастливые, спокойные, уверенные в своей безопасности. Иначе и быть не могло, они росли в закрытом городе, где их с младенчества окружали только знакомые люди. Они и чужаков-то не видели, не то что нелюдей!

А потом Хелена налетела на них маленькой испуганной птичкой, схватила за руки, потащила куда-то. Она что-то говорила им, но Хэллоуин ее не слушал. Ее тревога передавалась ему, он никогда еще не видел сестру такой – бледной, дрожащей, с блестящими от слез глазами. Уже это стало первой трещиной в том стеклянном куполе, который всю жизнь ограждал его от забот и хлопот.

Она отвела мальчишек в дом, заставила забиться в дальний угол массивного деревянного шкафа, но сама за ними не последовала. Хелена постоянно оглядывалась, прислушивалась к чему-то, и Хэллоуин сначала не понимал этого… А потом тоже услышал.

Вой и рычание, слившиеся в единый, леденящий душу звук. Скрежет когтей. Удары – кто-то бил по дереву двери с такой силой, что содрогался весь дом. Доски трещали и проламывались, как сломанные кости, и вой становился ближе, громче.

Хэллоуин никогда не слышал ничего подобного. В Сивилле были животные, и он знал, как воют собаки, но это… Это не шло ни в какое сравнение с теми безобидными звуками. Голос, ворвавшийся в его дом, был потусторонним и диким, он приносил с собой первобытный ужас, и Хэллоуин понимал, что довело его сестру до такого состояния.

Но Хелена не сдавалась. Даже смертельно напуганная, она не поддалась слабости и не забралась вместе с ними в убежище, хотя он чувствовал, что ей хотелось.

– Ждите здесь! – строго велела она. – Скоро за вами придут. Не вылезайте, поняли? Только я или мама можем забрать вас отсюда, сами не вылезайте!

– Но как же ты? – прошептал Хэллоуин… вернее, тот перепуганный мальчишка, которому через много лет предстояло стать Хэллоуином.

Иоанн. Ваня. Он едва помнил это имя.

– Со мной все будет в порядке, – улыбнулась Хелена. Улыбка была фальшивой, искаженной страхом. – Ты же знаешь, как быстро я бегаю!

Грохот на первом этаже отвлек их, показал, что мирное время закончилось, а началось… Хэллоуин не знал, что началось. Маленьким универсалам никогда не рассказывали страшных сказок, и лишь иногда, прислушиваясь к полубезумному Маркусу, он узнавал, что где-то далеко существуют чудовища, которые, конечно же, никогда не проберутся в Сивиллу.

Но если это не чудовище, то что тогда?

Хелена убежала, и они остались вдвоем в темном шкафу. Кирилл тихо плакал. Хэллоуина трясло, как в лихорадке, мысли путались, он не знал, как быть, что делать…

А потом он услышал крик. Отчаянный, высокий, он переплетался с рычащим воем и окатывал Хэллоуина ледяной волной. Он узнал голос сестры – и вместе с тем не узнал. Смешливая, жизнерадостная Хелена никогда не была такой. Он слышал, как она смеется, капризничает, спорит о чем-то с родителями, но она всегда оставалась тихой и ласковой, и он любил ее за это.

А тот крик был даже не человеческим, в нем воплотилась чистая агония. Так кричит существо, которое вдруг понимает, что уже все – его жизнь подошла к концу. Не важно, готово оно или нет, на что оно надеялось, о чем мечтало. Оно подошло к черте и должно пересечь ее, а за чертой… за чертой ничего нет.

Хэллоуин рванулся к выходу, но Кирилл удержал его.

– Ваня, не смей!

– Но мы нужны ей!

– Она сказала нам не выходить! – напомнил младший брат. – Пока она или мама…

– Ты думаешь, Лена вернется, если мы ей не поможем?!

– Как ты ей поможешь? Ты даже не знаешь, что там творится!

– Вот и выясню, – отрезал Хэллоуин. – Пусти!

Но Кирилл вцепился в его руку обеими руками, повис на нем всем весом своего тела, как маленькая обезьянка, и не собирался разжимать пальцы.

– Не уходи!

– Я должен! Ты, если хочешь, оставайся!

– Когда мамы и папы нет дома, Лена за старшую, а Лена сказала нам сидеть здесь! Она знала, как надо… Да и что ты можешь? Ты слышал тот грохот? Там пришло что-то такое, что убьет тебя одним ударом!

Хэллоуин все это понимал. Да, Хелена знала, что делала, и ему совсем не хотелось встречаться с тварью, способной на такой вой. Но часть его рвалась туда, вперед, шептала, что нужно только начать, а остальное придет само, что он не может отдать сестру чудовищу.

Тогда он не понял, что это. Лишь много лет спустя, овладев своими способностями, Хэллоуин осознал, что в тот день в нем впервые проснулась кровь предков – тех, что не принимали культ белой крови, были гордыми и непобедимыми охотниками.

Мальчишке, спрятавшемуся в подвале, было далеко до таких откровений, он просто не хотел больше чувствовать себя беспомощным. Хелена снова закричала, и для него это стало последней каплей. Он резким рывком освободил руку и бросился прочь из шкафа.

– Не уходи! – крикнул ему Кирилл, но убежище так и не покинул.

На втором этаже, где они прятались, сохранился порядок – похоже, чудовище так и не добралось сюда. А вот на первом этаже царил хаос: дверь была разбита в щепки, мебель – разгромлена, на каменном полу остались глубокие борозды когтей. Но чудовище, пробравшись внутрь, не осталось здесь, как не осталась и Хелена, их голоса звучали снаружи.

Окончательно запутавшийся, сбитый с толку незнакомым ему страхом смерти, Хэллоуин выбежал из дома – и сразу увидел их.

Хелена едва успела добежать до середины сада, когда чудовище ее настигло. Это был жуткий уродец: силуэтом похожий на человека, но вместо кожи покрытый плотной шкурой, черно-коричневой, висящей на нем тяжелыми складками. Его лицо было словно скошенным, лишенным любых выступов – никаких скул, надбровных дуг или носа, только пасть на пол-лица и два черных провала глаз. Его руки и ноги были нечеловечески длинными и завершались вытянутыми пальцами с кривыми когтями.

Он настиг убегавшую девушку, прыгнул на нее, прижал к земле, ударил этими когтями, на которые даже смотреть было страшно, а уж почувствовать… Изумрудная трава была залита красным. Спину Хелены покрывали глубокие раны, в которых проглядывало что-то белесое, и хотя девушка все еще была жива и даже не потеряла сознание, она больше не пыталась двигаться, как будто превратилась в тряпичную куклу, и Хэллоуин не мог понять, почему.

От ужаса мальчишка застыл на месте, не зная, что делать дальше. Все, что он видел, впитывалось в его память, прожигало ее, будто перечеркивало то, чему его учили раньше. Он вдруг понял, что такое Смерть, от которой его родные презрительно отмахивались и о которой с почтением говорил один лишь Маркус.

Убедившись, что жертва больше не сопротивляется, существо соскочило с нее, перехватило ее за шею и подняло над землей. Хелена плакала, но ее руки, ноги и тело оставались неподвижны. В этот миг она и заметила брата – крохотную фигурку между ней и домом.

Она уже не была той Хеленой, которая пыталась спасти его и Кирилла. Она ведь была готова к этому не больше, чем они – просто она была старше и чувствовала ответственность. Но теперь она слишком много испытала, прошла через страдание, которое не сравнится ни с чем. В родных глазах Хэллоуин увидел страх погибающего животного, готового держаться за любую надежду, любую связь с миром живых.

Ее окровавленные губы двигались, и, хотя Хэллоуин не слышал ее голос, он понимал, что она шепчет.

Помоги мне…

Глаза Хелены стали мутными, она была не в том состоянии, чтобы сообразить: маленький тощенький мальчишка ничем ей не поможет. Она просто отчаянно не хотела умирать. А Хэллоуин, даже осознавая свою беспомощность, рванулся к ней, туда, потому что иначе не мог. Он понятия не имел, что будет делать, но он не хотел, чтобы Хелена осталась одна в своей боли.

Темное существо не обращало на него внимания. Жертва, которую оно получило, была больше, она уже разозлила чудовище погоней и сопротивлением, а потом опьянила свежей кровью. Теперь оно готовилось убить.

Не понимая, зачем он бежит, Хэллоуин все равно не останавливался. Весь его мир сузился до них – двух фигур, очерченных солнечным светом. Черный хищник, заносивший руку для последнего удара, и окровавленная девушка, смотревшая только в глаза брату. Они были так близко – и так бесконечно далеко. Он бежал к ним изо всех сил и так хотел стать быстрее… и все равно не мог преодолеть предел человеческой скорости.

Быстрее, быстрее…

Если бы только быстрее…

Он почти успел – и все равно опоздал. Существо ударило, когда он был в нескольких шагах от них, перебивая жертве горло. Поток горячей, вязкой крови хлынул на мальчишку, заливая лицо, шею и плечи. Глаза Хелены, обращенные на него, потухли. За свою короткую жизнь Хэллоуин еще никогда не сталкивался с чем-то настолько абсолютным, как смена Жизни на Смерть. Его сестра, милая, добрая, Хелена, которую он любил больше, чем родную мать, превратилась в безжизненную плоть. Осознание этого обрушилось на Хэллоуина раньше, чем он был готов принять такое.

Он мог умереть вместе с ней. Покончив с первой жертвой, чудовище заметило его, готовилось напасть – но не успело. Его наконец настигли воины Латебры, которые появились на целую жизнь позже, чем нужны были.

Дальше воспоминания Хэллоуина были не такими четкими. Его забрали, куда-то отвели, отмыли от крови. Он помнил рыдающего Кирилла и бледных, но гордящихся поступком дочери родителей. Они скорбели о ней, однако они не плакали, считая, что главное – это законы Латебры. Хэллоуин так и не смог простить им этого.

С ним говорили, много и долго, – и родные, и учителя. О правильных поступках, самопожертвовании и принятии. О том, как опасна хищная природа. О чудовищах и белой крови. Они доказывали ему, что все шло своим чередом. Жаль, что Хелене не повезло, но случается всякое, и в этом точно нет его вины… Ничьей вины нет. Родители не смогли бы защитить Хелену, потому что не были воинами. А воины опоздали, потому что они не всесильны, и случается всякое. Нужно отпустить эту боль и смиренно жить дальше.

Кириллу говорили то же самое, и он поверил, научился улыбаться, не бояться темноты и верить в могущество Латебры. А Хэллоуин так не мог. Он снова и снова думал о том, что было бы, если бы он был не просто жалким человеческим мальчишкой, если бы он обрел силу своих предков и их скорость. Смог бы он что-то изменить?

Он пытался спрашивать об этом у взрослых, был наказан и научился держать язык за зубами, но от своих мыслей не отказался. Он просто пришел за ответами к другому человеку – и получил их. Он стал универсалом, Хэллоуином, наемником, имя которого знали в кластерных мирах. Он стал быстрее!

Но что с того?

Когда нужно было спасти Фильберту, он все равно опоздал. Так что разница между воинственным Хэллоуином и глупым мальчишкой, залитым кровью сестры, оказалась не так уж велика.

Он открыл глаза и вдохнул соленый воздух. Перед ним шумел океан – настоящий, а не подделка из очередного кластерного мира. Хэллоуин сидел на пустынном берегу, который кроме него знали только птицы, и надеялся, что хотя бы здесь его оставят в покое.

Просчитался. Он понял это, когда услышал шаги за своей спиной.

– Теперь всегда так будет? – поинтересовался он, не отрывая глаз от серых неспокойных волн.

– Нет, – отозвался незнакомый мужской голос. – Некоторые сразу попытаются оторвать тебе голову, а мы пришли просто поговорить.

Обернувшись, Хэллоуин увидел, что к нему на пустынном берегу присоединились двое – мужчина и женщина. Мужчина был высоким, выше, пожалуй, чем сам Хэллоуин, но ненамного. Русые волосы успели отрасти, и он убирал их с лица повязкой, которые обычно носили в своих традиционных нарядах маги из Великих Кланов. Серые глаза, одного цвета с прибрежными камнями, наблюдали за наемником настороженно, но без враждебности. Вместе с мужчиной пришла голубоглазая девушка с собранными в косу льняными волосами, красивая, и в другом месте Хэллоуин решил бы, что это одна из тех любовниц, которых таскают с собой как живое украшение. Но на такие встречи пустоголовых красавиц не берут, да и энергия, которую чувствовал в ней наемник, была нечеловеческой.

Он никогда не встречался с этими двумя, но лицо мужчины было ему знакомо – он видел его в новостях, распространявшихся от кластера к кластеру.

– Ты – Огненный король, – сказал Хэллоуин, поднимаясь на ноги. Он не задавал вопрос, он всего лишь давал понять, что все знает.

– Он самый, но это нечто вроде титула. Меня зовут Амиар Легио, а это Дана, моя невеста.

– И чему же я обязан честью встречи с семейной четой?

– Думаю, ты и сам знаешь.

– Да уж… В последнее время ко мне просто так не приходят.

Огненный король пока не нападал на него, да и у Хэллоуина хватало причин повременить с битвой. У него была с собой кровь нелюдей средней силы, и он не был уверен, что ее хватит на такого противника. К тому же, их двое, и с возможностями этой девицы пока все неясно.

– Ты ведь не знаешь, что делать с камнем, – заметил Огненный король.

– Зато все остальные, похоже, знают. Почему я должен отдать его именно тебе?

– Потому что я прошу его, а не пытаюсь тебя убить.

– Просто примитивный трюк, – пожал плечами Хэллоуин. – Сначала ты изобразишь добрую фею, чтобы проверить, не облегчу ли я тебе жизнь сотрудничеством. Или ты сейчас скажешь, что мне ничего не угрожает и ты не собираешься драться?

– Не скажу. Этот камень нужен мне, он слишком важен, чтобы оставлять его у тебя. Но я хочу решить вопрос миром, а не обмануть тебя.

– Если у тебя Небесный Опал, ты уже втянут в войну, – указала девушка, которую Огненный король назвал Даной. – Что ты будешь с ним делать? Бегать, пока о тебе не забудут? Так вот, никто не забудет, преследование станет более жестоким, прольется невинная кровь.

– Не с вашей ли подачи? – хмыкнул Хэллоуин.

– Не с нашей, но ты знаешь, что камень нужен не только нам. Тебе необходима помощь, ты не справишься один.

– Я всю жизнь только один и справлялся. Стоит понадеяться на чью-то помощь – и все катится к чертям. Нет уж, спасибо!

Он не собирался доверять им – да и кому бы то ни было. Хэллоуин давно усвоил, что у него не должно быть друзей. Его предки были одиночками до появления бессмысленного культа белой крови, и тогда они преуспевали.

Что же до Небесного Опала, то он многое меняет, но не сильно. Фильберта просила сохранить его, а не отдать кому-то.

Так что Хэллоуин не воспринимал переговоры с Огненным королем всерьез, он просто тянул время, прикидывая, как бы сбежать. Портал, установленный им, был не так уж далеко, шагах в пятнадцати от берега. Но если он двинется туда, как отреагирует Огненный король? О его способностях ходили легенды, и хотя половина из них, скорее всего, была обычными застольными байками, вторая половина вполне могла оказаться правдой.

– Тогда какой у тебя план? – удивился Огненный король. – Если ты попадешь в один из кластеров, тебя схватят. Если ты попадешь в мир, где много агентов Сообщества, тебя схватят.

– Мне и во внешнем мире неплохо!

– А во внешнем мире тебе нельзя использовать свои способности, – отметила Дана. – Стоит тебе проделать твой любимый трюк с кровью, и ты станешь врагом еще и тех, кто не имеет отношения к войне. Ты сам себя загонишь в угол, станет только хуже. Зачем, если мы хотим помочь тебе?

Она все говорила верно, но это еще больше раздражало Хэллоуина. Эта девица думает, что все знает? Тогда ее ждет большой сюрприз!

Он решился, рванулся к порталу, хотя и знал, что Огненный король попытается его остановить. Его догадка оказалась верной: Амиар Легио замер, магическая энергия вокруг него начала сгущаться.

В этот момент на побережье налетел ветер – тот, что играл с океаном, поднимая в нем беспокойные волны. Хэллоуина он едва задел, едва коснулся ледяным крылом. А вот на Огненного короля и его спутницу ветер обрушился с такой силой, что оба не устояли на ногах.

Пока они пытались подняться, Хэллоуин добрался до портала. Он не мог не заметить, что второй раз его спас ветер – сначала в пустыне, где за ним гнались убийцы, теперь здесь… Как такое вообще возможно? Впрочем, шторм над океаном собирался с самого утра, да никто и не рискнул бы колдовать во внешнем мире, нападая на Огненного короля. Хэллоуин не почувствовал магии и решил, что это совпадение – должно же и ему иногда везти!

С этой мыслью он и шагнул в портал.

Глава 12. По приказу господина

– Я ведь знаю, что ты можешь, – укоризненно заметила Эвридика. – Так почему споришь со мной?

Сарджана лишь тяжело вздохнула: клан Легио в своем репертуаре. Если им что-то нужно, они просто приходят и требуют, не думая о том, сложно это или нет, и какую цену придется заплатить.

Ей казалось, что без своей сестры Эвридика и вовсе не будет с ними разговаривать. Все это время она выглядела безразличной ко всему, отрешенной от мира, и даже те, кто сначала бросался на нее с обвинениями, оставили ее в покое. Однако оказалось, что ее молчание было не шоком, а размышлением. Эвридика прикидывала, как можно помочь сестре, и наконец приняла решение.

Она пришла в комнату Сарджаны и потребовала артефакт для связи с внешним миром. Формально, Слоновья Башня была изолирована, и любые переговоры проводились только в общем зале. Однако со стороны Сарджаны принятие этого ограничения было скорее добровольным сотрудничеством, а не необходимостью. Она в любой момент могла открыть дверь в Трою – мир, принадлежащий лидеру клана Арма, и бежать туда вместе со своими союзниками. Ей просто не хотелось бежать, она должна была разобраться, кто напал на делегацию людей.

Парадокс заключался в том, что сбежать из Слоновьей Башни было проще, чем незаметно с кем-то связаться. Побег не нужно скрывать, это последний рывок, можно уйти, хлопнув дверью, и тебя все равно никто не успеет осудить. А любая связь – это угроза разоблачения.

Но Эвридика казалась уверенной в своей правоте. Если бы она пришла сразу после нападения, Сарджана отказала бы ей. Однако эти дни размышления и планирования доказывали, что наследница дома Легио подошла к делу со всей серьезностью, она тоже не хочет подвергать опасности их делегацию – и уж тем более свою сестру.

– Давай проясним… ты готова сказать кому-то, где находится Диаманта, но не скажешь этого мне? – спросила Сарджана.

– Тебе – нет смысла, ты все равно не отправишься за ней, а бросишься передавать это кому-то. Получится слишком длинная цепь. Я хочу поговорить с тем, кто сразу сможет ей помочь.

– С кем?

– А какая разница? Я ему доверяю.

Хотелось раздраженно фыркнуть, но Сарджана сдержалась – Легио никогда не изменятся, она должна быть выше этого. Она подошла к комоду, на котором стояла шкатулка с ее украшениями, и достала оттуда кулон – кристалл на тонкой серебристой цепочке.

– Держи, – сказала она, передавая артефакт Эвридике. – У тебя будет всего одна попытка, постарайся не потратить ее зря. Найди какой-нибудь укромный уголок, где тебя не увидят и не услышат. Разговор с внешним миром не должен длиться дольше трех минут, иначе Башня засечет его.

– Ясно. Ты уверена, что этот канал связи нельзя прослушать?

– Его можно прослушать при должном умении, но для этого нужно знать, что ты им воспользуешься. А этого, надеюсь, никто не знает.

– Никто, – подтвердила Эвридика, принимая кулон. – Спасибо. Мы с Диа у тебя в долгу, мы такое не забываем.

– Верни ее и Мейнара, и я уже буду довольна.

Она ушла, да и Сарджана не стала задерживаться в своей комнате. На душе у нее было неспокойно, и когда она оставалась на одном месте, страх лишь усиливался, ей нужно было отвлечься на что-то.

Атмосфера в Слоновьей Башне стремительно накалялась. Все подозревали всех, не было ни новых улик, ни возможности разобраться в том, что случилось. Сарджану злила мысль о том, что она, лидер умнейшего из Великих Кланов, столкнулась с головоломкой, которую не могла разгадать.

Кто мог заключить союз с Сообществом Освобождения? Такое наглое преступление, как убийство делегации людей, не осталось бы безнаказанным, и нелюди, совершившие его, сжигали за собой мосты. С их стороны это было откровенное и безвозвратное присоединение к межкластерной войне, которой они, на первый взгляд, не хотели. Кто на это способен?

Мультиморфы? Вроде как первые подозреваемые: они не слишком отличаются от вампиров, а вампиры легко приняли предложение Сообщества. Не все, конечно, а самые дикие из них. Так разве среди мультиморфов мало диких? Но общаясь с Тулинакве Акинуи, Сарджана не могла поверить, что эта женщина приняла бы такое варварское решение. Лидеры мультиморфов не зря зовутся Созидающими, они хранят мир и покой. Тулинакве только выглядит молодой, она явно живет на свете не один век. Она должна понимать, что, если мультиморфы пойдут на союз с великими чудовищами, их просто используют как пушечное мясо.

Сфинксы? Тоже не последний вариант. Они представляют крупных нелюдей, они сильны и могущественны, и именно это позволяет надеяться, что великие чудовища примут их как равных. Бред, конечно, но при должном тщеславии в него можно поверить. По большому счету, то нападение, которое описал Евгений Самсонов, вполне могло быть атакой сфинкса. Но осталась ли в Менефере, древнем, как горы, ярость, необходимая для таких убийств?

Союз с морскими нелюдями и ёкай не слишком вероятен. Не от благородства или верности кластерным мирам, просто эти нелюди всегда держались сами по себе. Они не доверяют никому – с чего им вдруг доверять Сообществу?

С инквизицией и вовсе все понятно: они так презирают нелюдей, что никогда не объединились бы с ними против людей. Да, инквизиторы приняли свою магическую силу и не стесняются ее, но они никогда не забывали, как много в них белой крови.

Сарджана снова и снова вспоминала всех, кто находился в Башне – не только по видам, по именам. Кто-то из них больше подходил на роль нападавшего, кто-то – меньше, и никто не казался ей предателем.

Погрузившись в свои мысли, она и сама не заметила, как покинула Слоновью Башню и оказалась на безжизненном каменистом острове. Шторм здесь не успокаивался никогда, но сейчас наступило относительное затишье. Небо оставалось тяжелым и серым, хотя дождь прекратился, а волны, бросавшиеся на берег, разбивались о него пенными брызгами, не долетавшими до башни.

Свежий воздух успокоил Сарджану, подавил разгоравшуюся головную боль, заставил вздохнуть свободней. Она хотела просто побыть здесь, вдали ото всех, и отдохнуть, когда услышала песню.

– Спой мне, прибой, о чужих берегах… О морях, где нас нет, ты напой мне…

Мелодия была медленной, размеренной, льющейся по камням, как волны, – вполне в духе сирен. Поющий голос был чарующим, но пока лишенным магии. Та, что умела заколдовывать одним словом, пела для собственного удовольствия.

Это было ее право, каждый освобождается от страха по-своему. Сарджана с минуту колебалась, не зная, позволено ли ей нарушить чужое уединение, а потом все же направилась на другую сторону острова.

Ирветт Мар сидела на камнях и смотрела на тревожные волны магического океана. Глава морской делегации, окруженная складками длинного бирюзового платья, и сама казалась волной, застывшей на берегу. Ее красивое лицо, которому возраст лишь добавил благородства, оставалось безмятежным. Когда Сарджана подошла к ней, сирена перестала петь, но на колдунью она по-прежнему не смотрела.

– Простите, что беспокою вас, герцогиня, – смиренно склонила голову Сарджана. – Я просто не могла пройти мимо.

– Ничего страшного, леди Арма, – улыбнулась Ирветт Мар. – Это одна из песен моего народа.

А еще – одна из песен, с помощью которых моряков выманивали из кораблей на верную гибель в пучине. Но для этого требовалась магия, а Ирветт ее пока не использовала.

– Простите неучтивость моего вопроса, но вы не боитесь оставаться в одиночестве после того, что случилось с делегацией людей?

– Страх – это всего лишь состояние сознания, – пожала плечами Ирветт. – Если в этом мире нам угрожает опасность, то она угрожает везде. Почему я должна отказываться от удовольствия видеть родную стихию?

– Я лишь удивлена тем, что с вами нет вашей охраны.

– Моя охрана – это не няньки, а я – не дитя, которое нуждается в постоянной опеке. К тому же, мои спутники сейчас следят за теми, кто мог бы мне навредить, и это дарит мне мое одиночество.

Вот, значит, как: морская делегация тоже искала виновных и даже назначила главных подозреваемых. Это интриговало Сарджану.

– Но за мной ваш народ не следит, – указала она. – Означает ли это, что вы освободили меня от ответственности за судьбу людей?

– Возможно, это наивно с моей стороны, леди Арма, но да. Я была лично знакома с вашим дедом. В вас я вижу его отражение – благородство, которое не способно на такую низость.

Упоминание Лукиллиана Армы все еще отзывалось в сердце болью. Сарджана понятия не имела, сколько лет или даже десятилетий должно пройти, чтобы она могла вспоминать его спокойно; пока время не спешило ее лечить. Но ей было приятно, что его имя все еще так много значит для нелюдей.

– Кто же тогда способен?

– Я бы не хотела обсуждать это вот так, – покачала головой Ирветт. – Это слишком похоже на сплетни, которые при нашей власти превращаются в интриги.

– Да, вы правы, я…

Сарджана осеклась, а через секунду уже и не помнила, что хотела сказать, – это стало неважным. Тревога прошла через нее, как электричество, обожгла, предупредила: угроза рядом, совсем близко!

Она была колдуньей из клана, который создает кластерные миры, поэтому Сарджане было несложно настроиться на любой из них, чувствовать, что в нем происходит и кто ее окружает. После гибели делегации людей она стала уделять этому особое внимание, и не зря. Сейчас ее инстинкты били тревогу: к ним приближалось что-то могущественное и озлобленное.

Ирветт тоже почувствовала это, она быстро поднялась на ноги, растерянно оглядываясь по сторонам. И она, и Сарджана пытались понять, откуда придет беда – ведь берег оставался пустынным, кроме них здесь никого не было. А потом прямо над ними появилась тень, и обе женщины одновременно подняли головы вверх…

Львиное тело, странно, противоестественно, но при этом с необъяснимой гармонией переходящее в человеческое – четыре лапы и туловище от дикой кошки, грудь и плечи от человеческой женщины. Царственные орлиные крылья. Взлохмаченная грива черных волос. Искаженное яростью лицо с безумными глазами – которые теперь смотрели на них.

– Это что… сфинкс? – пораженно прошептала Сарджана.

– Определенно, – отозвалась Ирветт Мар. – Похоже, у нас проблемы.

Нелюдям не было запрещено перевоплощаться в Слоновьей Башне – но никто никогда этого не делал. В кластерном мире, предназначенном для особо важных переговоров, все старались действовать деликатно и осторожно, а в такое время, как сейчас, – тем более. Однако сфинкс, паривший над ними, не просто принял свой истинный облик, энергия этого существа пульсировала пылающей, как лесной пожар, яростью.

Чудовищная кошка приземлилась на камни перед ними, отрезая им путь к Слоновьей Башне. Они стояли над крутым каменным склоном, за спиной у них шумело море, перед ними рычал прижавшийся к земле хищник. Зрачки сфинкса сузились, когти были выпущены, хвост раздраженно хлестал по камням. Это была охотящаяся кошка перед крысами, а не представительница делегации, готовая к переговорам.

Сфинксов в этом мире было всего двое, и раз перед ними оказалась женщина, значит, это…

– Нубия, – мягко произнесла Ирветт Мар. – Что происходит?

Она была напугана не меньше, чем Сарджана. Пожилая сирена боялась даже шелохнуться, чтобы не спровоцировать разъяренного сфинкса. Она прекрасно понимала, что хищница настолько быстра, что Ирветт даже в море нырнуть не успеет.

Бессмыслица какая-то! Сарджана не раз встречалась с Нубией – тихой и немного застенчивой ассистенткой Менефера. Она была очень молода для представительницы своего вида, поэтому у нее не было реальной власти на переговорах. Но она держалась с удивительным достоинством, в ней не было и намека на то безумие, которым она пылала сейчас. Казалось, что кто-то вырвал из этого могущественного тела ее настоящую душу – и заменил ее чем-то совершенно иным.

При этом Сарджана не чувствовала на сфинксе никакой магии. Нубия не была заколдована, и все указывало на то, что ее охота – добровольный выбор, она хочет этого, она выпустила когти не для того, чтобы напугать их, она жаждет крови. Получается, она сошла с ума всего за одни сутки? Как такое могло произойти с одним из мудрейших видов среди нелюдей?

Сейчас не так важно, почему это произошло. Сарджана понимала, что обе они – и она, и Ирветт Мар – в реальной опасности. А значит, им сначала нужно было спастись и только потом разбираться, что случилось с рассудком Нубии. Но как это сделать, как сбежать? Они с сиреной обе были сильны, однако их магия требовала подготовки – хотя бы пару секунд! А с такой противницей и мгновение превращалось в вечность. Сильное тело Нубии, созданное для охоты и убийства, дрожало от напряжения, она была натянутой пружиной, готовой сорваться при малейшей провокации.

А значит, им сейчас нельзя было двигаться, только говорить со сфинксом, стараясь образумить ее. Сарджане повезло лишь в том, что ее спутница была достаточно умна, чтобы понять это.

– Нубия, дорогая, что случилось? – спросила Ирветт. Ее голос лился мягко и нежно, как лесной ручеек среди зеленого мха. – Чем мы расстроили вас?

– Вы должны умереть, – сквозь сжатые клыки процедила Нубия. За каждым ее словом Сарджане слышалось завывание разъяренной кошки.

– Но почему?

– По приказу господина! Если господин так хочет, вы умрете!

– Господин Менефер приказал тебе убить нас?

– Господину нужно, чтобы вы умерли!

То, что Нубия влюблена в своего напарника, не было для Сарджаны открытием. Скорее всего, поэтому Менефер и взял ее с собой – не для реальной помощи, а чтобы она развеивала его скуку. Сфинксы, особенно старшие из них, быстро пресыщались и часто меняли партнерш, а Нубия была достаточно молода, чтобы развлечь его.

Так что она была предана ему не только как ассистентка, но и как любовница, женщина, влюбленная в мужчину – возможно, первого для нее. И все равно это не объясняло, откуда в ней такая искренняя ненависть. Менефер мог приказать ей напасть на них, но как он заставил ее ненавидеть? Это было совсем не в ее природе!

Нет, нужно сделать шаг назад. Зачем Менеферу убивать их? Неужели все действительно сводится к сфинксам? Нападение, которое описал Евгений Самсонов, вполне могло быть совершено ими, их силы идеально подходили для такого. Но могло ли все оказаться так поверхностно, так показательно? И если да, если Менефер действительно продался Сообществу, то почему он прислал за ними неопытную девчонку, а не пришел сам?

– Леди Арма, если у вас есть предложения, я готова их выслушать, – прошептала Ирветт.

– Вы не можете успокоить ее магией голоса?

– Магия голоса не действует мгновенно, и Нубия сейчас в таком состоянии, что она просто не услышит меня. У людей это называется аффектом, у нелюдей – слепой яростью. Что насчет ваших артефактов?

– Для их действия тоже требуется время.

Как же она теперь жалела, что не позволила Роувену Интегри присоединиться к их делегации! Она была убеждена, что он со своей горячностью сорвет переговоры… А он мог стать для них настоящем спасением! Роувен, останавливающий время, заглядывающий в прошлое, смог бы защитить их и разобраться, что здесь случилось.

Но Роувена не было, и им оставалось лишь справляться своими силами.

– Нубия…

Разговаривать с ней было бесполезно, в ее сияющих кошачьих глазах таяли последние льдинки разума. Она оттолкнулась для прыжка с такой силой, что от ее когтей в камнях остались глубокие борозды. Сарджана, надеявшаяся хоть чего-то добиться переговорами, оказалась к такому совсем не готова, а массивная хищная тварь, вдвое превосходившая ее размером, уже летела на колдунью.

Сарджана не знала ни одного заклинания, способного защитить ее от такого. Ей оставалось лишь испуганно сжаться, закрыться руками, ожидая неминуемой боли… Однако Нубия так до нее и не добралась – ей не позволили.

Ярость сфинкса приковывала к себе внимание, затеняя все вокруг, поэтому Сарджана и остальные просто упустили момент, когда у них появилась компания. Неот Сан Себастьян двигался с мастерством лучшего из инквизиторов: он, рослый и плечистый, умел становиться незаметным, его шаги были беззвучными, быстрыми и грациозными. Он подкрался к ним и таился до тех пор, пока Нубия не напала.

Теперь он был вынужден действовать. Он оказался рядом со сфинксом до того, как существо успело коснуться Сарджаны, и ударил ногой в бок. Нубия, в этот момент находившаяся в прыжке, не смогла уклониться и отлетела от них метров на пять. Неот остановился между ней и ее недавними жертвами, выжидая, что будет дальше.

Проход к Слоновьей Башне был открыт, но убегать Сарджана не спешила. Они с Неотом не нравились друг другу, да и не скрывали этого. Но то, что происходило сейчас, было выше личной неприязни, колдунья не могла бросить его после того, как он спас ей жизнь. Похоже, Ирветт думала о том же, потому что и она не двигалась с места.

– Дамы, кто-нибудь расскажет мне, что здесь происходит? – холодно поинтересовался инквизитор.

– Сразу после того, как расскажут нам, – ответила Ирветт. – Мы с леди Сарджаной беседовали на берегу, когда госпожа Нубия внезапно решила избавить этот мир от нашего присутствия.

– Уничтожу! – взвыла сфинкс, поднимаясь на лапы. – По воле господина!

– Госпожа Нубия, я не знаю, что спровоцировало эту драку, но вы можете рассказать мне, – заверил ее Неот. – Мы в Слоновьей Башне, здесь конфликты решаются переговорами, а не силой.

Похоже, он не поверил сирене и колдунье, и от этого было обидно. Он даже не был лидером своей делегации, с чего он взял, что имеет право обвинять их в чем-то? Но Сарджана заставила себя молчать до того, как упреки сорвались с ее губ. Он предпочитает верить, что они чем-то спровоцировали Нубию? Пожилая сирена и колдунья из клана Арма, известного своим спокойным нравом? Да пожалуйста, пусть фантазирует сколько угодно, лишь бы он унял эту взбесившуюся кошку! Остальное можно будет решить потом.

Однако появление инквизитора не успокоило сфинкса. Она оправилась от удара – Неот, считавший ее нападение ошибкой, бил не слишком сильно, и теперь она снова была готова атаковать.

Инквизитор видел, что она не спешит превращаться в человека.

– Госпожа Нубия, прошу вас, проявите благоразумие.

– Погибнут все! Господин этого хочет!

– Ваши споры – не мое дело, – заметил Неот. – Но, если вы продолжите вести себя так же, я буду вынужден стать вашим противником.

– Она не в себе, – предупредила Сарджана. – Ее нужно обездвижить, а потом уже разговаривать с ней!

– Что она болтает про господина? Менефер в курсе всего этого?

– Он здесь не появлялся, – указала Ирветт. – Так что мы не знаем, правда это или ее больные фантазии.

Возможно, Менефер как раз смог бы успокоить свою любовницу, а вот у них не было не шанса. Из взгляда Нубии исчезли остатки человеческого сознания, она больше не разговаривала с ними, и даже ее лицо, которое при перевоплощении почти не менялось, казалось теперь звериной мордой.

Неот сдержал свое обещание: когда сфинкс снова атаковала, он принял удар на себя. В его руке появился охотничий нож: темное лезвие и кожаная рукоять с проделанным в ней отверстием, благодаря которому оружие было очень легко удерживать даже одним пальцем. Нож появился так неожиданно, что поначалу Сарджана приняла его за боевой артефакт – один из тех, которыми всегда пользовались инквизиторы.

Но после магической проверки она обнаружила, что нож самый обычный. Это было человеческое оружие, которое Неот носил в ножнах на поясе. Сарджана вообще не видела на нем ни одного боевого артефакта, и это было несколько странно, но в Слоновьей Башне, пожалуй, оправданно: здесь любое оружие могли счесть провокацией.

Использование обычного ножа доказывало, что Неот не хочет навредить Нубии, он просто защищается от нее. Мастерства инквизитора вполне хватало для этого, теперь Сарджана видела, почему он считался лучшим воином своего ордена – она давно уже не наблюдала таких совершенных движений. Однако даже таланта Неота не хватало, чтобы образумить Нубию. Ей было плевать на его удары и неглубокие порезы, исчерчивавшие ее шкуру. Она бросалась на него снова и снова, без стратегии, без объяснений. Казалось, что в ее сознании осталась только одна мысль: убить любой ценой.

Сарджана хотела помочь инквизитору и даже знала нужные заклинания. Но Неот и сфинкс двигались слишком быстро, если бы она попыталась вмешаться, она могла помешать своему союзнику. Поэтому она просто оставалась наготове, выбирая нужный момент, а битву полностью контролировал инквизитор.

Но все предугадать невозможно. Неот ударил по камням берега, чтобы небольшим обвалом лишить Нубию равновесия. Камни действительно осыпались, однако вместо того, чтобы расправить крылья и взлететь, сфинкс упала вместе с ними. Она покатилась вниз по склону к серой границе между сушей и водой, странно дернулась при последнем ударе, да так и осталась лежать там.

Ее смерть Сарджана почувствовала еще до того, как по камням начала расползаться густая вишневая кровь. Колдунья даже не поверила себе: как это возможно? Чтобы убить такое чудовище, как сфинкс, нужно серьезное оружие, а Неот сражался с ней обычным боевым ножом! Сарджана поспешила вниз вместе с инквизитором, да и Ирветт Мар ненамного от них отстала.

Догадки колдуньи подтвердились, Нубия действительно была мертва. В своей жажде крови она так обезумела, что из цивилизованного нелюдя превратилась в монстра, атакующего интуитивно и неуклюже. Она должна была взлететь или приземлиться на лапы – а она вместо этого упала. И если бы под ней были простые камни, последствия были бы не такими чудовищными. Однако у воды сфинкса встречали осколки скалы, один из которых, узкий и острый, оказался у нее под головой: он вошел за ухо, раскрошив череп и повредив мозг. Скорее всего, Нубия даже не успела сообразить, что с ней произошло.

Это был несчастный случай – и все равно перед ними теперь был мертвый представитель делегации крупных нелюдей. Еще один погибший в Слоновьей Башне дипломат! Тот, кто не видел эту битву, никогда бы не поверил, что Неот просто защищался, а Нубия могла умереть так глупо. Инквизитора наверняка обвинят в серьезном преступлении, карающемся смертной казнью.

Неот и сам это понимал. Сарджане оставалось лишь догадываться, какой шок он испытывает сейчас, потому что внешне инквизитор казался собранным и абсолютно спокойным. Он убрал нож обратно в ножны и повернулся к колдунье и сирене.

– Дамы, надеюсь, ваше красноречие еще не исчерпано, потому что мне понадобится ваша помощь.

* * *

По размеру этот мир уступал многим Пустошам, хотя оставался обитаемым – и даже дорогим, за право входа сюда нужно было заплатить немалые деньги. Зато потом можно было ни о чем не думать, наслаждаясь барами, ресторанами, отелями и клубами. Бери, что хочешь, делай, что хочешь, все уже оплачено! Впрочем, центром мира были не эти бурные улицы, созданные для развлечений, а ипподром, занимавший больше половины кластера.

Там проводились то скачки, то бега – в зависимости от того, насколько разумны были нелюди, принимавшие в них участие. И основной статьей дохода этого мирка давно уже была не плата за вход, а деньги, потраченные на ставки.

Цезарию Инанису нравился этот мир. Он всегда развлекал молодого мага своей беззаботностью и настроением вечного праздника. Что же до денег, то наследник одного из Великих Кланов никогда о них не беспокоился. Он мог потратить сколько угодно, зная, что у него останется еще больше. Хозяева этого мира, надо отдать им должное, ценили его благосклонность, поэтому он никогда не проигрывал по-крупному, а иногда даже оставался в выигрыше. Цезарь не тешил себя надеждой на удачу, он знал, что здесь все куплено и подстроено. Что с того? Чувство азарта, разделенное тысячами гостей кластера, было настоящим, оно пьянило мага.

А сейчас ему как раз нужно было опьянеть, отвлечься от всего, что происходило в его жизни. Он ведь по-прежнему не знал, что творится в Слоновьей Башне, до него доходили только смутные слухи. Он хотел расспросить об этом Катиджана, гораздо более близкого к Огненному королю, но брат не выходил на связь. Спрашивать об этом кого-то еще Цезарь не решился, опасаясь, что о его неуместном интересе прознает отец. Лорду Трофемесу это точно не понравится! Да Цезарь и сам был не в восторге от своих навязчивых идей, но у него никак не получалось от них избавиться.

Обычные вечеринки его теперь лишь раздражали, и он сделал ставку на один из своих любимых развлекательных миров. Если Эльдорадо не справился, то уж здесь-то все должно быть иначе!

Но нет, не сложилось. Он с полным безразличием наблюдал, как гиппогриф обгоняет лунму. Толпа на трибунах взревела, для многих решался вопрос богатства или полного разорения. Возможно, для Цезаря тоже, но он совершенно не помнил, на кого поставил. Ему было все равно, он злился на себя за то, что даже здесь он думает о других мирах.

– Надо же! Похоже, судьба решила дать нам второй шанс, не так ли?

Услышав женский голос, Цезарь не сразу сообразил, что обращаются к нему. Он прибыл в этот мир один, на здешних жриц любви не обращал внимания, да и не ходят они на ипподром, у них своя территория. Однако было в этом голосе что-то знакомое, заставившее колдуна обернуться.

Рядом с ним стояла золотоволосая красавица с лазурными глазами и улыбалась ему. Сначала он вспомнил эти глаза, а потом – имя.

– Илоиза?..

– Приятно, что не забыл, – рассмеялась она. – Надо же… У меня было чувство, что мы встретимся, но я не ожидала, что так скоро!

Она снова смотрелась не одной из девочек для развлечения, а одной из хозяек этого мира. Илоиза пришла на скачки в черных кожаных брюках, плотно облегающих ее бесконечно длинные ноги, и свободной блузе, застегнутой на все пуговицы, но благодаря тонкой ткани все равно подчеркивающей ее соблазнительную фигуру.

Место рядом с Цезарем пустовало, и девушка, не дожидаясь приглашения, уселась туда.

– Ты веришь в судьбу? – полюбопытствовала она.

– Нет. Как ты нашла меня?

Среди сотен кластерных миров она случайно оказалась рядом с ним два раза подряд? Слишком чудесное совпадение получается!

– Я тебя не искала! – оскорбилась Илоиза. – Я часто бываю здесь на скачках, делаю ставки, можешь проверить!

– Тем проще тебе было узнать, что я прибыл в этот мир.

– Много чести для тебя! Боже, откуда эта паранойя? Мне просто нравится этот кластер, я часто приезжаю сюда и снимаю одну и ту же виллу, это почти как дом!

Вилла – это и правда серьезно. Большинство гостей кластера-ипподрома прибывали только на скачки и не оставались на ночь. Те, кому хотелось здесь задержаться, пользовались мотелями или, если не отличались брезгливостью, ночевали с проститутками. А полноценных вилл здесь было мало, их аренда стоила огромных денег.

Так что Илоиза определенно не была очередной охотницей за состоянием Великих Кланов. Возможно, она права и у него действительно паранойя… А из-за кого? Из-за одной девицы, которая и сама ведет себя как сумасшедшая!

Илоиза истолковала его задумчивое молчание неверно – она решила, что он смущен.

– Да ладно, я не обижаюсь, – милостиво заявила она. – Похоже, тебе тут не слишком весело. Не твоя лошадка выигрывает?

– Не моя. Мне в последнее время не везет.

– Может, я как раз послана тебе, чтобы это исправить?

Скорее, чтобы отомстить! Или отвлечься… Цезарь вспомнил, как глупо закончилась их предыдущая встреча. Если он сейчас уйдет с Илоизой, это будет неплохая месть – только непонятно, кому.

Он поднялся первым, ничего ей не говоря. Но она все поняла, встретившись с ним взглядом, и улыбнулась. Они покинули стадион вместе.

Она наверняка видела в этом способ подлечить поцарапанную женскую гордость: при прошлой встрече он слишком легко и демонстративно отказался от нее. Возможно, из-за этого Илоиза действительно намеренно преследовала его, но она бы в жизни в таком не призналась. Цезарь же готов был пробовать любой способ отвлечься, и этот казался неплохим – Илоиза Витре сумела его зацепить.

Они прошли по шумным улицам кластера, похожим на дешевый бродячий цирк, в котором все артисты уже мертвецки пьяны. То, что раньше забавляло Цезаря, теперь раздражало его. Это что, старость? Не мог же он так измениться из-за другого человека, который, по сути, и не был частью его жизни! Да и Илоизу все эти крики, запахи и постоянные вспышки магических вывесок не радовали, она ускорила шаг.

После сияющего хаоса улиц квартал частных вилл показался им оазисом покоя. Та, что временно принадлежала Илоизе, была самой дальней, расположенной у границы кластера – стильный белый силуэт на фоне потемневшего неба.

Вот только эта вилла казалась необитаемой. Все остальные здания на улице были подсвечены – даже если за окнами было темно, работали наружные сферы. Вилла Илоизы была единственной, где свет полностью потушили, словно отрезанной от этого мира, призрачной, как заброшенный дом.

Это смотрелось настолько подозрительно, что Цезарь мгновенно сосредоточился на энергии виллы, однако ничего опасного не уловил, в темном доме не было ни одного живого существа.

– Экономишь энергию? – хмыкнул он.

– Просто не люблю яркий свет, – поморщилась Илоиза.

– Да ты и неяркий, по ходу, не любишь!

– А за что его любить, если все самое интересное происходит в темноте? – подмигнула ему красавица. – Или ты снова убежишь от меня, Золушка?

– Прямо не знаю… А есть повод остаться?

– Поверь мне, эту ночь ты никогда не забудешь, – загадочно улыбнулась Илоиза.

– Самоуверенно!

– Так проверь, права я или нет.

На этот раз он не собирался отступать. Хуже точно не будет, а лучше – вполне возможно. Тихая ночь, роскошная вилла, шикарная женщина, которая сама чуть ли не из одежды выпрыгивает. Что может пойти не так?

Он уже был в шаге от крыльца, когда судьба, в которую он старательно не верил, решила показать, что у нее тоже есть чувство юмора: звуковой сигнал оповестил мага, что кто-то хочет выйти с ним на прямую связь.

Запрос шел через неизвестный канал, но, похоже, защищенный. Это могло быть связано с Огненным королем, или с Катиджаном, или с его кланом… а могло – с ней. Потому что и в прошлый раз она будто почувствовала, что он соскакивает с крючка, и напомнила о себе в нужный момент.

Такой подход злил Цезаря – хотя был не более вероятным, чем воля фортуны. Откуда Эвридике знать, где он и с кем он? Как она могла догадаться, что сейчас он попытается ее забыть? А если это все же не она, то тем более не важно, кто там чего хочет.

– Не отвечай! – взмолилась Илоиза. – Слушай, ты же видишь, как все хорошо идет! Что ты за человек такой – вечно отвлекаешься? Поживи для себя!

Ирония здесь была в том, что он всю жизнь жил только для себя. Он в это наигрался, и, возможно, Эвридика так легко зацепила его потому, что позволила почувствовать нечто новое.

Жизнь в связи с кем-то, пусть даже не всегда понятной или управляемой связи.

Цезарь словно увидел перед собой две чаши весов. На одной была эта ночь с Илоизой, на другой – звонок, который мог вообще ничего не значить. Разум велел ему выбросить трезвонящий артефакт куда подальше и шагнуть в соблазнительную темноту за дверью. Сердце настойчиво доказывало, что нужно ответить.

Он решил ответить.

– Извини, – бросил он Илоизе, отворачиваясь от нее. – Если ты веришь в судьбу, можешь ее винить, она определенно над тобой издевается.

– Да уж, – с демонстративным, а потому неестественным весельем отозвалась Илоиза. – Надеюсь, однажды судьба даст мне отыграться сполна!

Но он ее уже не слушал. Цезарь поспешно отошел подальше от виллы и принял вызов, который мог оборваться в любой момент. Он почти не удивился, когда услышал ее голос.

– Слушай и не перебивай, – напряженно произнесла Эвридика Легио. – У нас не больше трех минут на этот разговор. Я хочу попросить тебя о помощи.

Глава 13. Истинный плен

В такие моменты Катиджан задумывался: а не сошел ли он с ума? Он понимал, что должен бояться и отчаянно искать выход, но страха почему-то не было. Вот саламандры, которых поймали вместе с ним, – они точно нормальные. Сначала они бросались на охрану, потом выкрикивали угрозы, после этого впали в отчаяние, а теперь собрались в круг и самозабвенно молились какому-то местному божеству, о котором Катиджан не имел ни малейшего понятия.

А колдун чувствовал себя так, будто застрял в бесконечно длинной очереди. Скучно? Да. Муторно? Да. Но не смертельно.

– До добра это тебя не доведет, – проворчал он своему отражению в грязном стекле. – Ты на самом деле не бессмертный.

Может, ему и следовало порыдать в уголке вместе с саламандрами, чтобы не слишком отличаться от них и не привлекать к себе лишнего внимания, да настроения не было. Поэтому Катиджан просто прогуливался по их временной темнице, прикидывая, что делать дальше.

Он сразу понял, что их предали. Он почувствовал воинов Сообщества еще до того, как они напали, попытался увести саламандр из ловушки, но не успел, все выходы из подземного лабиринта оказались перекрыты. Он замешкался, разыскивая Керенсу и Родерика, и это не делало ему чести – любой воин клана Инанис знал, что спасать нужно в первую очередь себя, а потом, если нечего больше делать, вспоминать об остальных.

Он поплатился за свое неуместное геройство, когда его окружили вампиры. Катиджан уже готов был сорвать артефакт Арма и избавиться от обнаглевших кровопийц, когда с удивлением понял, что они не способны заглянуть за маску. Даже высшие нелюди, лидеры отрядов, не сомневались, что перед ними элементаль огня.

Тогда он и позволил им схватить себя. Катиджан видел, что пойманных саламандр не убивают, а уводят куда-то. Ему нужно было узнать, куда: если бы он отступил сейчас и покинул Сивиллу, его план бы сорвался, а ему слишком хотелось нанести ответный удар.

Так он и оказался в бывшем Дворце Единства, месте, где хранились камни. В Сивилле не было темниц, преступников попросту высылали за пределы кластера, элементали брезговали находиться в одном мире с «низшими существами». Сообщество никого высылать не собиралось, поэтому под темницы пришлось срочно переоборудовать подвальные помещения Дворца – залы, в которых раньше хранились немагические архивы. Так что теперь, пока саламандры отчаянно шептали мольбы великим духам пламени, Катиджан изучал потрепанные после погрома книги и простукивал стены, надеясь найти тайный ход.

Хода не было, но после очередного стука ему неожиданно ответили.

– Вы так упорно стучите, что я уже впустил бы вас, но, боюсь, цепи не позволят.

Голос был мужской и немолодой. Катиджан не слышал его прежде, но это и не удивительно: он мало кого знал в Сивилле.

– Вас еще и на цепь посадили? – удивился Катиджан. – Это ж за какие заслуги?

– Они выделили мне слишком царскую темницу и, наверно, решили, что я могу в ней заблудиться. Подумать только… никогда бы не предположил, что мое знакомство с легендарными хранилищами Сивиллы начнется с роли цепного пса!

– Вы не местный? – удивился Катиджан.

Это уже было что-то новенькое! Он догадывался, что Сообщество захочет оставить себе Сивиллу, слишком уж крупным и важным был этот мир для нелюдей. Но Катиджан не сомневался, что чудовища и их ручные зверьки начнут обживаться здесь после того, как вернут Небесный Опал.

Однако они, похоже, не слишком нуждались в артефакте, им и так было неплохо. Они были уверены, что этот мир у них никто не заберет, раз стали привозить сюда пленников из других кластеров! Желание отбить у них Сивиллу и показать этим уродам их истинное место вспыхнуло в душе Катиджана с новой силой.

– Нет, я из внешнего мира, – отозвался голос за стеной.

– Человек?

– И горжусь этим. А вы, значит, из Сивиллы?

Катиджан на секунду задумался: сказать ему правду или нет? Пожалуй, не стоит. Неизвестно, кто там скрывается. Возможно, это шпион Сообщества, который пытается узнать секреты мятежников! Такие трюки зачастую приносят лучший результат, чем пытки, поэтому Катиджану нужно было оставаться настороже.

– Да. В этом зале заперты саламандры.

– Те, что пытались поднять мятеж? Я слышал об этом. Знаете, я ведь думал: если кто и начнет сопротивляться в Сивилле, то только саламандры! Жаль, что у вас не получилось.

– Ничего еще не закончилось, – указал Катиджан.

– Вы думаете? А мне кажется, это не вопрос казни или помилования, это вопрос времени казни.

– Вы тоже живы.

– И тоже временно, – засмеялся пожилой человек. – Я жив столько, сколько нужен им. Потом меня, конечно же, казнят.

– Не похоже, что вы боитесь.

– Я прожил долгую и весьма неплохую жизнь, я уже не в том возрасте, чтобы бояться смерти. Меня больше расстраивает то, что они используют меня. Но это я изменить не могу. Да и вы не кажетесь испуганным!

– Я вам уже говорил, для саламандр ничего не закончилось. Для чего они используют вас? Так, подождите!

Его внимание привлек шум со стороны двери: похоже, мятежники снова решили перейти от смиренного молебна к активному протесту. Это наверняка привлекло бы внимание охраны, и Катиджан не хотел, чтобы вампиры узнали о его разговоре с пленником из соседнего зала.

У него не было доказательств, что этот человек – не предатель. И все же инстинкты подсказывали ему, что бояться не нужно, что пленнику Сообщества можно верить, а своим инстинктам Катиджан привык доверять.

– Я скоро вернусь, – пообещал он. – Надо угомонить детишек.

– Мой выбор собеседников здесь невелик: вы да, если повезет, мыши. Вы мне интересней.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, хотя выдержать конкуренцию мышей непросто.

Он надеялся быстро усмирить саламандр и вернуться, но оказалось, что он недооценил их. Элементали огня не поддались ярости или страху, они бы не прерывали молитву, если бы их не заставили. Воины Сообщества, которые на много часов после поимки оставили их в покое, теперь вернулись.

Распахнулись тяжелые железные ворота, и в зал вошли вампиры – на этот раз только высшие. Это уже что-то новенькое! Почему сейчас к ним, безоружным пленникам, прислали нелюдей сильнее, чем в боевом отряде? Возможно, это та самая казнь, о которой говорил человек за стеной? Нет, все равно слишком много усилий со стороны хозяев положения…

Долго гадать не пришлось: скоро Катиджан почувствовал ответ. Не увидел, не услышал, а именно почувствовал – энергия, приближавшаяся к ним, не была похожа ни на один вид магии, с которыми Великие Кланы сталкивались прежде. Это была сила смерти, абсолютного разрушения, черная дыра, поглощающая на своем пути все живое. И весь этот хаос – в одном существе.

Вот, значит, как. Сообщество Освобождения восприняло их маленький сорвавшийся мятеж с неожиданной серьезностью, раз к ним явился кто-то из великих чудовищ. Правда, всего один, но и это уже много.

Саламандры тоже почувствовали его приближение. Они, только что готовые броситься на вампиров и попытаться сбежать, замерли в нерешительности. На их лицах отражалась растерянность, переходящая в испуг, а потом – в животный ужас. Они словно не могли поверить, что кластерный мир вмещает такое разрушение, но, поверив, не были способны противостоять ему.

Во время атаки на Сивиллу они или не сталкивались с чудовищами, или чувствовали лишь часть их силы, развеянной над миром – ведь те, кто почувствовал эту силу полностью, просто не выживали. Теперь же обладатель этой власти приближался к ним, и они впервые понимали, чему они готовились бросить вызов.

– Спокойно, – шепнул им Катиджан. – Мы не знаем, зачем он сюда идет.

– Убить нас!

– Это вряд ли.

Он и правда не верил, что их казнят в этом зале. Нет, раз их не убили на месте или не сожрали в первый час после прибытия во дворец, для них готовят нечто особенное. Хотя от чудовищ можно ожидать чего угодно!

Вампиры выстроили пленников в три ряда – по семь саламандр в каждом. Элементали уже не сопротивлялись, они были слишком шокированы обрушившимся на них могуществом того, кого они пока даже не видели. Для них великое чудовище было не живым существом – оно было космосом энергии, почти таким же, как их обожаемый огонь. Катиджан опасался, что не все они после такого смогут снова думать о восстании и сопротивлении, но пока искать решение не было смысла: возможно, они и вовсе умрут сегодня.

А сам он снова не боялся. Да, он был удивлен уровнем силы существа, он искал в своей душе страх, который стал бы самой естественной реакцией на такое могущество. И не находил! Вместо страха в памяти всплывало все то, через что он уже прошел. Чудовища родились с таким даром – а он заслужил свое право называться легендой. Так почему он должен бояться?

Завершив подготовку, вампиры и сами замерли у стен. Похоже, они тоже боялись своего повелителя и, зная, что он не тронет их, едва сдерживали дрожь. Катиджан не мог винить их за это, в энергии чудовища было нечто такое, что заставляло любое живое существо содрогаться.

Любое, но не его. Почему? Должна быть причина, нечто большее, чем его прошлые заслуги. Катиджан старался найти эту причину в себе, и она, кажется, уже была в его памяти, но слишком далеко. Его усилия напоминали попытки рассмотреть что-то через мутную воду: силуэты узнаются, но распознать детали нелегко. А он даже не мог полностью сосредоточиться на этом, потому что чудовище уже добралось до подземного зала.

Первыми появились насекомые. Саранча на потолке, крупные черные жуки на стенах, извивающиеся сколопендры на полу – они казались живой рекой, рвущейся вперед, к пленникам. Рядом с ними вампиры замирали, а саламандры казались едва живыми от ужаса. Но насекомые их не трогали, и Катиджан знал, что так будет. Это же очевидное запугивание, игра кота с крохотными мышками, худшее еще впереди.

За насекомыми появился и их хозяин. На фоне собственной энергии он казался слишком хрупким, слишком изящным, женоподобно красивым. Это, возможно, должно было разочаровать, однако такой контраст лишь усиливал страх перед великим чудовищем. Скрытая угроза всегда пугает больше очевидной, ее границы спрятаны, ее разрушительную силу невозможно предугадать.

«Я не боюсь тебя, – подумал Катиджан, украдкой наблюдая за чудовищем. – Хотя ты, жучара, возможно, убьешь меня. Так почему я тебя не боюсь?»

Катиджан ожидал, что чудовище будет сопровождать Аурика – и это было бы неприятно, потому что она наверняка распознала бы артефакт Арма, но свиты у повелителя насекомых не было.

Один из вампиров все же рискнул сделать шаг вперед. Он низко поклонился чудовищу и объявил:

– Повелитель Серапис, это все, кто остался в живых после той ночи.

Значит, все-таки Серапис. Катиджан, знавший имена чудовищ, догадывался, что это он. Он не видел самого Сераписа раньше – но видел его тень. Это существо было связано не только с насекомыми, но и с ящерами, поэтому, возможно, его и заинтересовали саламандры.

– Все, кого вам удалось поймать, – уточнил Серапис.

– Остальные – мелкие сошки, они не важны, мой господин. Эти – лидеры!

– Вы не знаете, кто их лидер.

– Скорее всего, у них нет одного лидера, элементали никогда не умели толково объединяться!

Вампир старался говорить уверенно, но его голос дрожал. Голос хищника, прожившего на этой планете не одну сотню лет, дрожал перед каким-то бесполым созданием!

Катиджану вдруг стало смешно – когда остальным по-прежнему было страшно. Чтобы не подставлять их, он старательно сдержал улыбку.

Неужели я схожу с ума?

Серапис быстро потерял интерес к вампиру, и тот, несомненно, был этому рад. Теперь чудовище расхаживало перед рядами пленников, разглядывая их немигающими мутно-зелеными глазами. Очевидный испуг саламандр не впечатлял его – кажется, даже раздражал.

– Я ожидал большего, – равнодушно заметил Серапис. – Когда я узнал, что готовится восстание, я надеялся, что вы порадуете меня. Следить за этим миром непередаваемо скучно, вы могли бы меня развлечь.

«Следить за этим миром»? Похоже, слухи были верны: чудовища действительно покинули Сивиллу. Не навсегда, конечно, но наивно было полагать, что они будут сидеть без дела в одном кластерном мире и терпеливо ждать, пока им вернут Небесный Опал. Вряд ли им даже нужен этот камень, его, скорее всего, пожелала получить Аурика. А они хотят охотиться и убивать, расширять свое влияние, создавая свою империю.

Серапису по какой-то причине досталась роль правителя Сивиллы, и не похоже, что он ею гордится.

Пока Катиджан размышлял об этом, насекомые, до этого остававшиеся лишь пятнами на стенах и потолке, двинулись с места. Они подползали к пленникам, касались их, забирались на одежду и даже на открытую кожу. Было заметно, как сильно саламандрам хочется сбросить их – или уничтожить пламенем. Но они не решались, слишком велик был их инстинктивный страх перед Сераписом. Он оставался для них стихией, Катиджан не знал, сколько им потребуется времени, чтобы хотя бы начать сопротивляться ему.

Способны ли они на это? Или другие элементали? Или хоть кто-нибудь в этом мире?

Кто-нибудь, кроме Катиджана.

– В вас есть что-то близкое мне, но так мало, что это неважно, – вздохнул Серапис. – Сколько вы уже здесь? Час, два? И вы ничего не сделали… Совсем ничего! Где пожар? Где битва до крови? Вы верите во что-то настолько сильно, что готовы это защищать, и это похвально. Но в конечном итоге, вы такие же пустые, как и те, кто уже склонил голову. Об этом я и сожалею. Какой смысл преследовать добычу, которая уже легла? Это бойня, простое ремесло мясника, вот на что вы меня обрекаете!

Понятно, что его зацепило. Пока другие чудовища охотились и громили миры, он был вынужден бездействовать в Сивилле. Он попробовал причинить боль элементалям, когда уничтожил их деревья, и у него это получилось. Но Серапис понимал, что это слишком ничтожное достижение для существа его силы. Он чувствовал себя слабейшим из уцелевших чудовищ, и это его раздражало.

Продолжая говорить, он проходил мимо рядов пленников, смотрел на каждого из них, но никогда не останавливался – пока не добрался до Катиджана. Вот тогда он замер, и его речь оборвалась на полуслове. Непроницаемые зеленые глаза смотрели в глаза цвета горного льда – впрочем, Катиджан не был уверен, что заклинание не изменило их.

Ему было любопытно, почему остановился Серапис. Он почувствовал действие артефакта? Или сразу же увидел сквозь него? Но тогда это конец. Сообразив, что перед ним представитель Великих Кланов, он наверняка обрадуется – он получит долгожданное развлечение! Катиджан прекрасно знал, что его смерть будет значить для чудовища больше, чем убийство двадцати саламандр.

Вот теперь-то ему точно следовало испугаться! Смерть стояла прямо перед ним и смотрела ему в глаза. Насекомые Сераписа не остались в стороне, Катиджан чувствовал, как они ползают по его коже. Ему было все равно…

Ему было все равно! Его не покидало безразличие, как и перед любой другой дракой. Если будет нужно – он сразится. Возможно, выиграет, а может, проиграет и погибнет, но это в любом случае будет воля судьбы, от которой бессмысленно бежать. А если так, то зачем ослаблять себя лишним страхом?

В этот момент Катиджан наконец понял, почему так и не смог испугаться чудовища. Он никогда не боялся своих противников – а перед ним был всего лишь противник.

Да, Серапис был легендарным чудовищем, его сила казалась безграничной, он один мог убить всех, кто остался в этом городе, и в прошлом его даже считали богом.

Но ведь и он, Катиджан Инанис, не одно из насекомых, подчинившихся воле своего повелителя! Он – потомок того, кто однажды победил Сераписа. Плоть от плоти, кровь от крови. Он – единственный в своем клане, кто знает первозданное заклинание, оставленное Огненным королем как оружие против чудовищ. Вряд ли он уже достаточно силен, чтобы легко и непринужденно победить Сераписа прямо сегодня. Но он точно не ниже, чем это существо, а значит, не обязан преклоняться перед ним. В конце концов, это он на своей родной планете, а не Серапис, почему хозяин должен склонять голову перед незваным гостем?

В отличие от саламандр, Катиджан мог вырваться из этого зала. А значит, даже за запертой дверью он не был в плену, потому что истинный плен – это страх и бессилие, а он добровольно решил остаться. Все это колдун неожиданно увидел в себе, и теперь оставалось лишь узнать, что увидел в нем Серапис.

Сила чудовища, какой бы космической она ни была, не помогла ему распознать действие артефакта, созданного кланом Арма. Хотя чему удивляться? Даже самые зоркие глаза не способны увидеть сквозь маску. Это еще раз доказывало Катиджану, что разница между возможностями Великих Кланов и чудовищ не так уж значительна.

Серапис остановился перед ним по другой причине.

– А ты не сломлен, – задумчиво произнес он. – Ты один из них, но ты не сломлен. Почему?

– Потому что я у себя дома, – спокойно ответил Катиджан.

Если бы он солгал, чудовище почувствовало бы это, но он не лгал. Просто он в этот момент говорил о Земле, а Серапис решил, что о Сивилле.

– А вот это уже интересно… Ты меня не боишься. Даже те, кто мне служат, боятся меня!

– Поэтому они навсегда останутся слугами.

В этот момент Катиджан ничего не делал – не призывал силу, не готовился к бою. Он просто говорил с Сераписом, и это сбивало чудовище с толку. Новый властелин Сивиллы не мог понять, откуда у существа, которое в сотни раз слабее его, такая уверенность.

– Ты или слишком смел, или слишком глуп, – наконец сказал Серапис. – Смелость при уме – редкий дар. Смелость при глупости – бездарная дешевка. Так какой же ты на самом деле?

Он щелкнул пальцами, и его насекомые взвились в воздух черным облаком. Но их жертвой стал не Катиджан, они налетели на саламандра, стоящего рядом с ним. Несчастный элементаль попытался сопротивляться, но пламя вспыхнуло лишь на секунду, а потом извивающееся тело, со всех сторон облепленное черной пеленой, повалилось на пол. Саламандр умирал, его крики разносились по залу, наводя ужас на его братьев, а Серапис даже не наслаждался этим, одно убийство не могло его поразить. Ему было гораздо любопытнее, что сделает Катиджан.

Но Катиджан не сделал ничего. Он жалел элементаля и не желал ему такой судьбы. Однако он прекрасно знал, что не сможет помочь: даже если он сейчас начнет битву, этого саламандра уже не спасти, а другие пострадают. Они все понимали, что могут умереть. Но массовой казни не будет, пока не закончена игра, поэтому Катиджан принял правила своего соперника и даже не посмотрел на погибающего элементаля.

Наконец крики стихли и насекомые разлетелись, оставив после себя лишь обглоданные кости.

– Меня нельзя этим удивить, – холодно произнес Катиджан.

– Или сломать, – кивнул Серапис. – Я вижу. Но чем тогда тебя сломать? Ты задал мне интересную задачу. Я придумаю. Ты сумел удивить меня, позволь отплатить тебе тем же!

Он развернулся и направился прочь из зала, оставив остальных саламандр в покое. Катиджан прекрасно знал, что это не победа. Что бы ни придумал Серапис, это будет в разы хуже примитивной боли и смерти. Его противник – великое чудовище, наслаждающееся страданием и отчаянием. Оно будет искать способ сломать душу своих жертв, их плоть и так слишком уязвима.

Так что Катиджан выиграл им лишь немного времени, чтобы остановить Сераписа – если это вообще возможно.

Он ожидал, что теперь, когда вампиры ушли, двери закрылись, а страх саламандр чуть ослаб, недавние союзники бросятся на него с упреками. Что они увидели? Как он даже не обернулся на крики своего предполагаемого сородича! Для них, честных, пылающих, открытых, это наверняка было предательством, а он – таким же ядовитым насекомым, как и Серапис!

Катиджан был готов к этому – но не к тому, что они соберутся вокруг него, как для молитвы.

– Кто же ты такой? – тихо спросил один из элементалей. Страх в его глазах постепенно сменялся восхищением. – Кем ты послан нам?

– Никто ведь тебя не знает! – подхватил другой. – А мы все выросли в Сивилле, мы знаем друг друга!

– Ты родился прямо из огня?

– Только не надо из меня божество делать! – возмутился Катиджан. – Я такой же, как и вы!

– Может быть, по крови и магии, но не по духу. Ты лучше нас, и этим ты нас спасешь!

– Боюсь, вы меня переоцениваете. Он мог убить меня, он просто не захотел. Так что красивого поединка, из которого я выйду победителем и новым королем Артуром, или кем вы там уже меня представили, не будет. Вы это знаете.

– Мы сделаем так, чтобы ты победил его! Мы не можем драться с ним, ты видел – мы стали слабыми… Но мы отдадим тебе все, что у нас есть!

Он хотел посмеяться над их наивной, несколько пафосной уверенностью, но не успел. Катиджан почувствовал, как их энергия действительно переходит в него – первобытная огненная сила, с которой он мог поступить как угодно, потому что она становилась его собственной.

В первые мгновения он был так поражен этим, что инстинктивно принял их дар, но потом опомнился и поставил блок.

– Вы что творите?! – возмутился Катиджан.

– Да где же ты вырос, брат? – поразился элементаль, стоящий рядом с ним. – Это заклинание передачи энергии, все саламандры его знают!

– Никогда не слышал о таком!

– Мы храним его от посторонних, но свои о нем знают! Скажи нам, кто ты такой?

– Да подождите вы! Мне надо подумать…

Он сейчас был не в том состоянии, чтобы сочинить для них более-менее адекватную версию, а сказать правду он по-прежнему не мог. Саламандры приняли его гнев за смущение от возложенной на него миссии и позволили ему остаться одному. Они вернулись к останкам своего брата, чтобы молиться над ними и хотя бы так отдать ему последнюю честь, раз они не могли его похоронить. А Катиджан отошел в сторону, чтобы не отвлекаться.

Он думал не о саламандрах и даже не о Сераписе. Он думал о магии передачи энергии. В первозданном заклинании клана Инанис было сказано, что оно усиливается энергией от всего рода. Тогда Катиджан решил, что это просто метафора – вроде как люби своих ближних, сражайся за них, и будет тебе благословение Огненного короля! Но что если он повел себя слишком наивно, воспринял все это слишком романтично? Заклинание было не легендой, сочиненной бардами, а, по сути, инструкцией, составленной ученым. Означало ли это, что каждое слово в нем нужно было воспринимать буквально?

Магия саламандр была древней, стихийной, одной из первых, подаренных природой. Она точно была не младше эпохи Огненного короля. Что если он узнал о заклинании передачи энергии? Или даже не он, а первый маг Инанис, оставлявший потомкам свое главное наследие? Он искал способ усилить заклинание – и сумел заимствовать его у саламандр!

Получается, теперь Катиджану нужно было разобраться, в чем суть их магии, и обучить свой клан? Возможно ли это – ведь элементали и колдуны из Великих Кланов слишком разные? Согласится ли неизменно гордое семейство Инанис пойти на такое? Или война все же меняет старые порядки?

А главное, где взять время и силы на все это, если он заперт в клетке, а его клан даже не знает, где он?

– Эй! – прозвучал голос из-за стены. – У вас там все в порядке? Я слышал крики.

– Вам не послышалось, – мрачно отозвался Катиджан. – Нас стало меньше, этот жукофил развлекся, но мы пока живы.

– Соболезную. Боюсь, что нас всех ожидает этот исход. Я никогда раньше не думал о самоубийстве, а теперь начинаю – лишь бы отнять эту радость у того, кого вы так неплохо описали. Но, боюсь, они меня так просто не отпустят.

– Если притащили в другой мир, значит, не отпустят, – согласился колдун. – Так как, говорите, вас зовут?

* * *

Диаманта наблюдала за ними, пытаясь понять, скольких нелюдей послали в Эден. Пока все указывало, что не меньше трех, но это была странная команда. Гашадокуро и нуэ старались держаться вместе, чувствовалось, что они давно знакомы. При этом иногда они оглядывались по сторонам, но не разыскивая пленников, а небрежно, словно стараясь понять, рядом ли тот, о ком они прекрасно знают. Судя по всему, им не так уж нравился их временный спутник, да и он не спешил присоединяться к ним.

Это было не похоже на тот сброд, который обычно с радостью примыкал к Сообществу Освобождения. Идеи Аурики легко разделяли не слишком сильные нелюди, которые устали от законов цивилизации и жаждут крови. Но гашадокуро – это совершенно другой уровень, да и нуэ, редкий легендарный монстр, тоже на голову выше вампиров, ведьм и упырей. Зачем им это?

– Сколько еще мы можем выжидать? – спросил Артур.

Они весь день укрывались в заброшенной базе инквизиторов. Это убежище подходило им тем, что Диаманта могла укрепить его, закрыть пробоины в стенах, блокировать камнями разбитые окна и защитить их от обитателей Эдена. Но здесь давно уже не было еды, да и местной воде Диаманта доверять не спешила. Они позволили себе попробовать фрукты, похожие на манго, и на этот раз удача была к ним милостива: ничего плохого не случилось. И все равно это был сомнительный обед для взрослого мужчины и колдуньи, использующей свою полную силу.

Без еды, воды и отдыха они слишком быстро уставали, а их преследователи – нет. Гашадокуро и вовсе не нуждался в пище, а нуэ на глазах у Диаманты сожрал одну из местных рептилий. Быстро они приспособились!

– Недолго, – признала колдунья. – Эту ночь, скорее всего, перенесем, а вот насчет следующей я не уверена.

– Тогда нужно идти на прорыв. Все лучше, чем умереть из-за излишней осторожности.

Артуру приходилось здесь хуже, чем ей: Диаманту все равно защищала магия, а он вынужден был терпеть жару, удушающую влажность воздуха и постоянные атаки насекомых, любое из которых могло оказаться ядовитым. Но он никогда не жаловался и не терял знаменитое самообладание человеческих дипломатов, уже за это Диаманта могла его уважать.

– Знать бы только, куда идти, – вздохнула колдунья.

– Одна идея у меня есть, готов поделиться.

– Я вся внимание.

– Тогда прошу за мной.

Она несколько раз оставляла его одного в заблокированном здании, чтобы понаблюдать за их преследователями. Диаманте почему-то казалось, что все это время Артур смиренно дожидался ее, сидя в углу. Глупо, конечно, было в это верить: он все-таки взрослый мужчина, воин, тот, кому доверено нести волю главного вида на планете. Но от высокомерия клана Легио не так-то легко избавиться, ей еще предстояло научиться этому.

Артур не терял время зря, он доказал это, когда провел ее в подвал здания и указал на массивную металлическую дверь, частично присыпанную землей. Рядом с ней лежали переносные масляные лампы, и одну из них, похоже, использовали совсем недавно.

– Ты ходил туда? – поразилась Диаманта.

– Как же иначе? Это было слишком похоже на запасной выход, чтобы не воспользоваться такой возможностью!

– Ты мог погибнуть.

– Я мог погибнуть и в Слоновьей Башне, – пожал плечами Артур. – У меня в целом не самая безопасная работа. А там, похоже, не просто выход, а подземный ход. Я прошел вперед метров на десять, но мне показалось, что я слышу впереди движение. Пришлось вернуться и ждать тебя.

Открытие и правда было любопытным: тоннель длиннее десяти метров не мог быть всего лишь путем к побегу для высокого руководства инквизиторов. Скорее всего, так они связывали между собой главные объекты кластерного мира: базу, жилые дома и… что еще? Диаманта знала об Эдене не так много, она и не подозревала, что однажды этот кластер будет важен для нее.

Да и потом, даже если бы она читала его историю, он десятилетиями оставался без надзора и развивался по каким-то немыслимым, извращенным законам. В подземелье их могло ждать что угодно, но в ветхом здании главной базы – лишь смерть, поэтому им нужно было рискнуть.

Диаманта зажгла несколько ламп и двинулась вперед, заставляя светильники парить вокруг них, чтобы осветить узкий тоннель. Артур привычно держался рядом с ней, и страха с его стороны по-прежнему не было. Его уверенность передавалась и колдунье, от этого становилось легче.

Тоннель даже в лучшие времена Эдена был не самой совершенной постройкой. Похоже, пользовались им нечасто, стены толком не укрепили, и при первой же атаке монстров они осыпались. Скорее всего, в сытые дни у инквизиторов не было необходимости перемещаться по своему миру тайно, а потом, когда все пошло не так, они погибли слишком быстро и даже не добрались до подземелья.

Диаманта видела на грязном земляном полу следы существ, которых она не знала – она, с детства изучавшая нелюдей! На одном из поворотов они с Артуром обнаружили странные полупрозрачные коконы, полные костей: видно, кто-то облюбовал это место как склад. Но хищников здесь не было, и звуки, которые спугнули Артура первый раз, больше не повторялись.

– Есть шанс, что мы так доберемся до границы, – заметила Диаманта.

– Было бы не плохо. По-моему, наш визит в этот дивный мир затянулся.

– Что, не терпится вернуться?

– К моим обязанностям, – уточнил Артур. – Ты и сама знаешь, что открылись новые обстоятельства. Наши переговоры в Слоновьей Башне пошли совсем не так, как мы ожидали. Я должен рассказать об этом остальным, война недопустима!

– Если там еще хоть кто-то остался. Они могли давно уже разбежаться по своим мирам… или передушить друг друга, как в глубине души хочется всем дипломатам.

– Не нужно нас недооценивать, – усмехнулся Артур. – Мы человечнее, чем кажемся.

– Ага, особенно чистокровные люди. Но скажи мне, человечный человек, почему ты думаешь в первую очередь о работе? Я хочу в первую очередь вернуться к Эви, а потом уже решать проблемы всех миров. Разве тебя не тянет к жене и детям?

– У меня нет жены и детей.

Диаманта удивленно покосилась на него, потом перевела взгляд на обручальное кольцо у него на пальце. Она была внимательной, как все высшие маги, и сразу замечала такие мелочи. Да и потом, она знала обычаи дипломатов. Артур Мейнар был самым молодым в делегации – но далеко не мальчишкой. В таком возрасте им полагалось как минимум обзавестись законной супругой, а желательно – и детьми, это увеличивало шансы на удачную карьеру.

Впрочем, напрямую это колдунью не касалось, она не стала ни о чем спрашивать. Артур сам признал:

– Ношу кольцо, потому что это полезно – создает выгодное мне неверное впечатление, которое я не считаю нужным опровергать. Я разведен.

– Хм… Я слышала, дипломаты не разводятся.

– Да, скандал каждый раз получается такой, что это дорого обходится обеим сторонам, – печально усмехнулся Артур. – Поэтому если супруги друг другу осточертели, им проще жить каждому своей жизнью, не привлекая к этому лишнего внимания, а на публике изображать семейную пару. Это ведь тоже дипломатия! Считается, что если ты не можешь наладить отношения внутри своей семьи, то какой же ты дипломат?

Кому-то другому его слова показались бы дикими, но не Диаманте. В Великих Кланах отношение к браку тоже было далеко не романтическим. До того, как началось противостояние с Огненным королем, отец уже подобрал ей и Эвридике женихов, с которыми близнецы даже не были толком знакомы. И это считалось нормальным! Все так делали. Потому что, если уж ты родился в высшей ветви, ты обязан следить за чистотой крови, а потом только думать о себе.

По опыту других высших магов она знала, что к святости брака при таком раскладе они относятся философски. Выполнив свой долг, они могли встречаться и спать с кем угодно, лишь бы такая связь не приносила бастардов.

– Но ты все равно развелся, – отметила колдунья.

– Полина захотела уйти, и я решил, что будет неправильно держать ее. Мы оба были молоды, у обоих был шанс создать полноценные семьи, настоящие… Моя карьера только начиналась, и я понадеялся, что у меня еще будет время исправить впечатление о себе. Так и вышло.

На этот раз Диаманта не стала оборачиваться к своему спутнику, но она все равно внимательно рассматривала его отражение в одной из ламп. Артур был привлекательней многих известных ей дипломатов, он, в отличие от них, следил за собой, да и природа его не обделила. Он был молод, красив, богат, его уважали… Зачем от такого отказываться?

– Что же ты сделал, чтобы ее отпугнуть? – не выдержала Диаманта.

Она понимала, что нарушает все мыслимые и немыслимые правила этикета таким вопросом. Но раз уж они застряли в заброшенном мире, в шаге от гибели, можно позволить себе хотя бы такую свободу!

Да и потом, за ним всегда оставалось право не отвечать, колдунья бы даже не обиделась. И снова он не стал отмалчиваться.

– Начнем с того, что мой брак, в отличие от браков моих коллег, был удачным.

– Какое интересное начало, учитывая, что говорим мы о разводе.

– Но начало было именно таким. Полина тоже из семьи дипломатов, у нас происхождение и чистота крови не менее важны, чем у Великих Кланов, так что ты должна меня понять. Мы с ней учились вместе, но она уже тогда поняла, что ей не хочется продолжать семейное дело. Она видела, что женщинам-дипломатам приходится даже хуже, чем мужчинам. Полина была очень честной, искренней, открытой, и это поражало меня в ней. Она знала, что не сможет притворяться, даже если это нужно для высшей цели.

Значит, его Полина была избалована и не слишком умна – Диаманта подумала об этом, но говорить не стала. Неразумный подросток еще может верить, что нужно говорить правду, что бы ни случилось. Но взрослая женщина, да еще и из семьи дипломатов, должна понимать, что иногда лучше промолчать и избежать войны, чем брякнуть честную глупость и этим развязать межкластерный конфликт. Когда на одной чаше весов эгоистичное желание везде и всюду тащить свое мнение, как знамя, а на другой – сотни невинных жизней, что на самом деле важнее?

Поэтому хорошо, что его Полина не стала дипломатом. Судя по рассказу Артура, она выбрала себе роль куда приятней: вышла замуж и сделалась домохозяйкой. Теперь ее муж строил карьеру, которую она так презирала. А Полина получила в свое распоряжение огромное поместье, окруженное вишневым садом, обустраивала его по своему усмотрению, ходила на торжественные приемы, занималась благотворительностью – словом, жила в свое удовольствие, не думая о хлопотах.

Беда сама нашла ее. Как только Артур перестал быть стажером и успешно завершил свою первую дипломатическую миссию, на их дом напали.

– Это не было покушение, скорее, мелкое хулиганство… Налетела группа нелюдей, залили дом кровью, как потом оказалось, коровьей. Крайне неприятно, но не смертельно, на мой взгляд. Такое случается: почти всех молодых дипломатов, которых считают перспективными, стараются отпугнуть. Поэтому я счел это хорошим знаком, хотя, конечно, потребовал расследования и наказания для виновных. Мне казалось, что все это понятно, Полина ведь тоже росла в семье дипломатов, она знала, что к чему. Но для нее все было иначе.

Она объявила мужу, что у нее депрессия, и улетела на курорт Франции, чтобы «подлечить нервы». Артур не стал возражать, к возвращению Полины он навел в доме порядок, наладил систему охраны и решил, что уж теперь-то все будет хорошо.

Но хорошо не было. Началось то, к чему они оба должны были подготовиться, однако Полина почему-то делала вид, что сталкивается с таким впервые. Артуру звонили домой и угрожали расправой. Его обвиняли во взятках, писали о его романах с женщинами-нелюдями, чтобы доказать: такой человек не может представлять волю людей. Его пытались выставить то подонком, то извращенцем, то психопатом.

Артур относился к этому с должным смирением, его еще при обучении предупреждали, что так будет. После каждого нелепого обвинения он терпеливо переносил официальное расследование, получал доказательство своей невиновности, а с ним и повышение. Другие не выдерживали такого давления, ломались. Артур ничего не боялся и не позволял нелепым нападкам задеть себя. Он понимал, что в его профессии ничто не дается просто так, за любой успех нужно платить.

Но если к трудностям на работе он был готов, то скандалы дома стали для него полной неожиданностью. Он-то был уверен, что это будет его убежище, его крепость, где можно хотя бы недолго отдохнуть от того давления, которым встречали его кластерные миры. А там шла война – громкая и разрушительная.

– Полина… она очень нежная и ранимая, видимо, – усмехнулся Артур. – Если я мог перенести взрыв машины в двух шагах от меня, то она рыдала по двое суток, если ее по телефону шлюхой называли. Ей казалось, что скандалы, которые мне навязывали, портят ее репутацию.

– А у нее была репутация?

– Как и у любой богатой наследницы. Я не виню ее. Полина сделала все, чтобы не лезть в межкластерную дипломатию именно из-за этой грязи. А что в итоге? По моей вине она лишилась карьеры, но получила все связанные с карьерой неприятности!

– По-моему, ты слишком строг к себе.

Диаманта не пыталась подбодрить его, она и правда в это верила. Она прекрасно знала таких женщин, как Полина – она ведь и сама была богатой наследницей, в некотором смысле. Эти девицы, с рождения получавшие только лучшее, стремились, чтобы из их жизни исчезли последние хлопоты. Все эти «нежные и ранимые» хотели просто порхать над проблемами плебеев, эдакие феи над радугой.

Казалось бы: что мешало Полине поддержать мужа? Он избавил ее от работы, дал ей дом и защиту. Дурацкие звонки – худшее, с чем она сталкивалась: она прекрасно знала, что на территорию ее дома никто не проникнет, Артур все для этого сделал. Но ей слишком нравилась роль обиженной и оскорбленной, чтобы стать для мужа опорой и защитницей. Поэтому она громыхала скандалами, рыдала и била посуду; это ее скромные силы, как ни странно, позволяли. Вряд ли она сама до конца понимала, чего хочет – ведь если бы Артур отказался от карьеры дипломата, она наверняка снова была бы недовольна, но уже тем, что их семья потеряла былое уважение. Ей, скорее всего, просто нравилась роль страдающей жертвы, она казалась куда интересней, чем роль скучающей домохозяйки.

Диаманта этого не понимала, да и не старалась понять. Ее растили будущей правительницей, воином, ей претила сама мысль, что можно просто жить и ничего не делать. Если у нее появлялась проблема, она решала ее, а не бежала к кому-то, заливаясь соплями. Но это можно списать на то, что она была колдуньей, а Полина – простой человеческой девушкой, которую никто не учил держать удар. Поэтому по-настоящему Диаманту в ней раздражало лишь одно: неумение защитить «своих».

В клане Легио это было важно… Нет, даже не так: это было важно для Эвридики и Диаманты. Их абсолютное доверие друг к другу учило, что ради «своих» можно пойти на все. Да, круг «своих» очень узок, и должен быть таким, но уж если ты подпустил кого-то так близко к своей душе, прими ответственность за это, а не только требуй заботы.

И если Полина согласилась выйти за этого мужчину замуж, значит, он стал «своим», разве не так? В ее любви не было защиты и заботы, только непонятная убежденность, что это роскошь, которую нужно ценить. Но любовь – это не бриллиантовое колье и не черная икра. Она нужна каждый день, она должна быть доступной, понятной и честной, а иначе зачем она?

Диаманта не пыталась объяснить это, потому что не была уверена, что он поймет. Да и было ли у нее право сравнивать чужую любовь с той уникальной связью, которая досталась ей и Эви?

– Полина постоянно повторяла, что со мной она в опасности, и я чувствовал себя вечно виноватым, – признал Артур. – Так что, когда она впервые заговорила о разводе, это даже не испугало меня. Ты не поверишь, но я почувствовал облегчение!

– Поверю.

– Она, кажется, не была готова к такому быстрому согласию с моей стороны, но она гордая, отступать не стала. А мне казалось, что это мой долг: дать ей свободу, позволить стать счастливой с кем-то другим, с тем, кто обеспечит ей жизнь ее мечты. Я этого точно не мог, потому что не собирался отказываться ради нее от карьеры.

Что ж, похоже, он не так безнадежен, как показалось Диаманте.

– Вас развели? – спросила она. – Без скандала?

– Нас пытались помирить, но быстро поняли, что это бесполезно. Я хотел, чтобы мы снова стали свободными, пока у нас нет общих детей. Полина, насколько мне известно, скоро вышла замуж за человеческого банкира и постаралась оборвать все контакты с теми, кто знает о кластерных мирах.

– А ты все еще носишь кольцо, которое она надела тебе на палец.

– Да, но не по такой сентиментальной причине. Я ведь сказал тебе, это просто удобно, спасает от ненужных вопросов.

– Еще удобнее было бы снова жениться, – указала Диаманта. – Я знаю, как у вас, дипломатов, все устроено. Тебя уважают, раз тебе доверяют такие миссии. Уверена, менее богатые и именитые семьи с радостью предлагали тебе своих дочек!

Артур не стал притворяться, что она не права и у дипломатов все не так прагматично, он кивнул:

– Предлагали, да и до сих пор предлагают. Но я не хочу. Брак с Полиной стал для меня очень важным уроком.

– «Не пускай в дом истеричку»?

Вот теперь она так удивила его, что даже опытный дипломат не смог это скрыть – а потом рассмеялся.

– В точку, леди Легио! Но не только это. Я понял, что не имею права рисковать чужими жизнями. По правилам, я должен жениться на чистокровной человеческой девушке – то есть, девушке слабой, неспособной защитить себя от тех врагов, которые неизбежно появятся у нашей семьи из-за меня. Она и наши дети будут в постоянной опасности, а я не смогу каждый день быть рядом и оберегать их. Когда я это понял, то решил, что не готов. Или карьера, или семья, только так, а для меня важнее была карьера.

– Многие дипломаты неплохо совмещают.

– Они притворяются, что совмещают неплохо, и это делает их хорошими дипломатами. Нет, всегда что-то одно в приоритете. Когда в приоритете карьера, на семью просто не обращают особого внимания – главное, чтобы она была и неплохо смотрелась, остальное не так важно. Когда в приоритете семья, дипломаты острее реагируют на все угрозы и нападения, они чаще совершают поступки, которые не делают чести их званию, ими проще манипулировать. Я остался один, зато моя совесть отныне была спокойна.

Он своего добился – раз его отправили в Слоновью Башню. Правда, Диаманта сомневалась, что карьера сделала его счастливым, но она не уделяла этому особого внимания. Ее и Эвридику с детства учили, что счастье – это блажь, которой можно насладиться, если не приходится ничем жертвовать.

Земля над ними содрогнулась, осыпая их облаками пыли. Они оба инстинктивно пригнулись, хотя в этом не было необходимости: поверхность Эдена выдержала внушительный вес того, кто проходил сейчас над ними.

– Местные каракатицы? – тихо поинтересовался Артур. – Или?..

– Или, – кивнула Диаманта.

Энергию гашадокуро ни с чем не спутаешь. Это было древнее существо, образованное костями и темной энергией сотен воинов, оставшихся непогребенными. Оно, созданное для охоты и убийства, все равно обладало собственным разумом, хладнокровием и даже определенным благородством. Поэтому обычно гашадокуро не доставляли серьезных проблем Великим Кланам – и Великие Кланы это ценили, потому что огромные скелеты были почти бессмертны, на битву с ними ушло бы немало сил.

Вот поэтому Диаманта старалась избежать встречи с их преследователями. Она могла бы быстро убить нуэ, но с гашадокуро пришлось бы повозиться. В любом другом кластерном мире она бы победила его – даже без помощи Эвридики. Но в Эдене возможно все, никогда не знаешь, кто вмешается в поединок.

Теперь хищники снова были близко, кружили над ними, и это напрягало Диаманту. Что это, совпадение? Или нуэ, чуткий, как собака, вышел на их след? Колдунья прижала палец к губам, призывая своего спутника молчать, хотя он и так не издавал ни звука. Диаманте срочно нужно было решить, что делать дальше, но решения не было.

В этот момент она и почувствовала, как энергия Эдена снова изменилась. Не в подземелье и даже не над ними, но где-то в пределах кластера – всего из-за одного существа! А в мире не так много существ, изменяющих мир.

Если бы это был кто-то из великих чудовищ или сама Аурика, их судьбу можно было бы считать решенной – с такими противниками даже Диаманта не справилась бы. Но она узнала энергию, пошатнувшую равновесие Эдена, и это меняло все.

– Пора выбираться наверх, – предупредила она.

В этот момент Артур мог бы назвать ее сумасшедшей – и имел бы на это полное право, ведь шаги гашадокуро громыхали совсем близко. Но он не стал бы блестящим дипломатом, если бы так легко поддавался удивлению. Он просто спросил:

– Я могу как-то помочь?

Диаманта задумалась на минуту, потом ответила:

– Да, пожалуй, можешь! Ты выберешься первым и позволишь им себя увидеть. Пусть считают, что я погибла в Эдене и ты остался один, возможно, это усыпит их бдительность.

– Необязательно.

– Хуже в любом случае не будет.

– И ты не скажешь мне, что у тебя за план и почему ты вдруг решила нападать? – осведомился Артур.

– На это нет времени.

– Что ж… В такие моменты я напоминаю себе, что без твоей помощи я бы все равно умер в Слоновьей Башне, я не так уж много теряю.

Он все больше поражал ее. Артур был слабее ее, но, возможно, намного храбрее…

Она по-прежнему чувствовала энергию Великих Кланов, знала, что помощь близко – но не слишком близко. Определенный риск остается, однако он есть всегда, от него не уйти, и ей нужно было принять это.

Диаманта использовала остатки труб со времен инквизиции, чтобы пробить путь на свободу. Артур выбрался из завалов с поразительной для человека ловкостью, и колдунье оставалось лишь гадать, сколько времени он уделяет тренировкам… и была ли его жена в здравом уме, подавая на развод.

Мысль о его жене показалась Диаманте забавной, но неуместной. Их бегство неожиданно превратилось в последний бой, и нужно было думать лишь об этом.

Артур не подвел, он великолепно изображал загнанного, несчастного человека, оказавшегося в мире, полном чудовищ. Он растерянно оглядывался по сторонам, шарахался то в одну сторону, то в другую, не зная, куда идти. А еще по его руке текла кровь… Вряд ли он поранился случайно, он был слишком ловок для этого. Скорее всего, Артур намеренно потревожил одну из едва заживших ран, полученных в Слоновьей Башне, чтобы наверняка привлечь внимание их преследователей.

Его план сработал: скоро они услышали вой нуэ. Разъяренный хищник вырвался из переплетенной зелени Эдена, замер, возбужденный, довольный собой и своим неожиданным успехом. Он не напал – похоже, ему дали приказ брать человека живым. Но он определенно не сомневался, что его миссия вот-вот будет выполнена.

Этого и ждала Диаманта. Она успела обнаружить и наполнить своей энергией все, что инквизиторы оставили в земле: трубы, камни, бетонные плиты, провода, отработавшие свое артефакты. Бесполезные куски хлама колдунья сплела в единую сеть, которая поднялась из земли и захлестнула нуэ.

Он был силен, но, похоже, не слишком умен. Он мог бы погибнуть, если бы не вмешался гашадокуро: костяные руки перехватили сеть до того, как она успела раздавить нуэ. Его вмешательство не смутило Диаманту, она знала, что так будет, она хотела этого. Сеть, созданная ею, была слишком совершенна для поимки нуэ, напрасные усилия для охоты за таким противником, а вот гашадокуро… это совсем другое дело!

Теперь паутина из камня и металла оплетала двух чудовищ. Они рвались изо всех сил, однако эти усилия привели нуэ лишь к сломанной челюсти – Диаманте не слишком хотелось погибать от его крика. Еашадокуро сражался достойней, ему она навредить не могла, а он не мог освободиться. Поэтому пока в их сватке была ничья.

Диаманте больше не нужно было скрываться. Она выбралась из-под земли и остановилась перед чудовищами. Для Артура она создала защитный навес среди деревьев: было бы глупо, если бы он пострадал в последний момент, когда спасение так близко!

– Чего ты добиваешься? – громыхнул над ними голос гашадокуро. – Ты знаешь, что спор между нами решит время, а время на моей стороне.

В этом он был прав: энергия колосса из костей была безгранична, а Диаманта, и без того уставшая, тратила последние силы. Но она и глазом не моргнула:

– Все возможно. Для начала я хотела бы узнать, зачем вам это? Неужели вам так близки идеи Аурики, что вы склоняете перед ней голову?

Нуэ что-то провыл, но из-за сломанной челюсти Диаманта не смогла разобрать ни слова. Ее больше интересовал ответ гиганта.

– Какие еще идеи? – расхохотался гашадокуро. – Идеям в нашем мире – грош цена! Жизнь и смерть – вот что по-настоящему важно. Аурика дает хорошую цену и подбирает достойных жертв, это ее единственное достоинство.

– Значит, вы – всего лишь наемники? – поразилась колдунья.

Это многое бы объясняло и упрощало. Влияние Сообщества в кластерных мирах росло не так стремительно, и Аурика Карнаж из обычной ведьмы пока не превратилась в великую правительницу. У нее просто были деньги – и она знала, кто ими не побрезгует.

– Моя семья сможет заплатить больше, чем она, если все это прекратится прямо сейчас, – крикнула Диаманта.

– Да и мои люди не бедны, – добавил Артур. – Если речь только о деньгах…

– Нет! – прервал гашадокуро. – Дело всегда в жизни и смерти, не более. Цена назначается один раз и не меняется. Вам нечего мне дать, кроме своих жизней!

– То есть, к цивилизованным переговорам вы не готовы?

– Ваши переговоры – трусость, они для людей, не для богов!

– Слишком многие стали объявлять себя богами, – поморщилась Диаманта. – Что за мода такая? Совсем с ума посходили! Я-то думала, в Великих Кланах бардак, а у нелюдей, смотрю, совсем анархия намечается. Излишняя уверенность никого до добра не доведет. Я предлагаю союз вам, недоумкам, не потому что боюсь, а потому что пытаюсь вас спасти. Вы – наемники, это не ваша война, и вы не обязаны умирать на ней.

Им следовало бы догадаться, что все не так просто – колдунья ее уровня не опустится до банального блефа, а значит, угроза действительно есть. Но гашадокуро уже был слишком зол, чтобы соображать здраво, а нуэ изначально не отличался умом.

– Умирать? Ты, верно, обезумела! Твоих сил осталось мало, ты сама скоро…

– А дело не во мне, – перебила его Диаманта. – Я как раз пыталась вас спасти. Он жалеть не будет.

Энергия Великих Кланов была совсем близко – прекрасно знакомая ей энергия. Диаманта узнала бы эту силу сразу, даже если бы не была близко знакома с ее обладателем. Но после того, что они пережили в Строна Полар, она его, пожалуй, почувствовала бы и через границу кластерного мира.

Цезарь вышел из зарослей неспешно, будто он просто прогуливался и случайно свернул сюда. Он посмотрел на отчаянно сражающихся монстров так, как обычные люди смотрят на двух мопсов, запутавших поводки.

– Думаю, ты – добрый близнец, – зевнул он. – Всегда ведь говорят, что есть добрый и злой близнец. Эвридика не стала бы тянуть с казнью и пытаться вдолбить в их головы хоть немного мозгов. А в тебе есть что-то от матери Терезы: ты пытаешься спасти даже тех, кто этого не заслуживает.

– Кто-то из ваших? – предположил Артур, подходя ближе.

– Ода.

– Один из лучших, судя по уверенности?

– Один из худших, но именно это спасет нас.

Беззаботность Цезаря была показной, Диаманта чувствовала, как он собирает энергию для серьезного заклинания, очень сложного даже для мага его уровня. Если бы гашадокуро и нуэ сопротивлялись, он не смог бы подготовиться к чему-то столь грандиозному. Но то, что Диаманта обездвижила их, давало Цезарю необходимое время, и он это знал.

Межкластерные законы требовали, чтобы он попытался обезвредить монстров и доставить их живыми туда, где их будут честно судить. Однако Цезаря никогда не интересовали законы, он делал то, что считал нужным, уверенно и беспощадно. Поэтому, должно быть, Эвридика и пригласила только его – хотя была и другая причина, о которой Диаманта никогда не забывала.

Она знала, что заклинание будет впечатляющим, и все равно то, что проделал Цезарь, шокировало ее. Он обернул огнем и небо, и землю – и соединил их. Небесное пламя потянулось к раскаленной лаве земли, а земля поднялась, чтобы встретить его. Между двумя этими воплощениями огня, абсолютного и разрушительного, оказались пойманы гашадокуро и нуэ. Они словно замерли между молотом и наковальней – и молот раздавил их. Они были сильны, один из них – почти бессмертен. Но в этот миг Цезарь был даже не магом из Великого Клана, он был воплощенной стихией, которой невозможно противостоять.

Яркий свет и жар заклинания не повредили Диаманте и Артуру, но все равно обдали их волной горячего воздуха, заставляя отступить. Зажмурившись, колдунья не видела, что стало с наемниками и не жалела об этом – она едва смогла вынести их крик.

– А потом Великие Кланы удивляются, почему все остальные их боятся! – крикнул Артур, чтобы она услышала его через рев пламени.

– Это не Великие Кланы, это Цезарий Инанис, его нужно рассматривать как особое явление!

Когда пламя погасло и ревущая преисподняя исчезла всего за пару мгновений, на месте двух наемников остались лишь жалкие, неопознаваемые угли. Сгорели не только нуэ и гашадокуро, даже сеть из камней и металла, созданная Диамантой, попросту рассыпалась перед разрушительной силой магического жара.

Колдунья понимала, что на такое заклинание Цезарь истратил большую часть своей энергии, но не считала это проблемой. Его огонь отпугнул от них всех обитателей Эдена, путь к границе был открыл. Им нужно было сначала выбраться отсюда, а потом выяснять, почему этот позер пришел один. Понятно, что Эвридика доверила тайну только ему, но уж он-то мог позвать кого-то на помощь!

Она направилась к нему, Артур шел за ней, и казалось, что их беды наконец закончились. А потом по ним хлыстом ударил ледяной ветер – настолько сильный, что он просто отшвырнул их друг от друга. И только в этот момент Диаманта вспомнила, что с нуэ и гашадокуро в Эден прибыл еще кто-то, спутник, которого они почему-то избегали и которого она не видела.

Она и теперь не могла рассмотреть, кто он. Ураганный ветер поднял с земли пепел, оставленный пламенем Цезаря, закружил, превращая в сплошную завесу. Сквозь нее Диаманта могла разве что разглядеть неясный силуэт в небе…

Цезарь тоже его заметил и первым догадался, кто сейчас над ними.

– Памола! Эти тварюги умеют оставаться незаметными в мирах, где сила природы так велика!

Памола, птица стихии, приносящая на своих величественных крыльях непогоду. Ее природа резко отличалась от природы гашадокуро и нуэ, во внешнем мире эти нелюди жили на разной территории, поэтому неудивительно, что и в Эдене они не поладили друг с другом. Важно другое: памола затаилась, переждала огненную бурю, а когда увидела своих жертв – напала.

И Цезарь, и Диаманта ослабли, но оба они оставались далеко не беспомощны. Оправившись от первого потрясения, они приступили к делу. Диаманта создала для них укрытие из камней и сухих древесных стволов, а Цезарь, защищенный ею, перехватил контроль над воздухом, усмиряя черный смерч.

Мир вокруг них снова стал светлым, пусть и черным от пепла и сажи, разнесенных повсюду. Опасности не было, памола давно скрылась, понимая, что не справится с ними. Но скрылась она не одна: Диаманта с ужасом поняла, что Артура Мейнара нигде нет, хищная птица забрала его с собой. А значит, все усилия колдуньи были напрасны, и Сообщество Освобождения все равно добилось своего.

Аурика снова победила.

Глава 14. Однажды одиночество

Он снова тренировался до позднего вечера. В его семье к этому уже привыкли – не поняли его, а именно смирились, надеясь, что рано или поздно он станет прежним. А он был близок к отчаянию: что бы он ни делал, этого было недостаточно. Бесконечные тренировки все равно не поднимали его над остальными и не делали тем воином, которым он хотел стать. Он оставался человеком – медленным, уязвимым и слабым. Это постепенно убивало Иоанна Энтиса.

Он лежал на траве возле беговой дорожки и пытался отдышаться. Ему хотелось выть от бессилия, он как будто уперся в каменную стену – он искал путь, но идти было некуда. Теперь Иоанн смотрел вверх, на темное небо, лишенное звезд, и сквозь злые слезы думал о том, достоин ли он вообще жить.

– Ты все делаешь неправильно, – произнес вдруг спокойный голос рядом с ним. – Ты похож на маленького ребенка, который сам себя закрыл в коробке и удивляется там: а чего это воздуха и света так мало?

– Что? – удивился Иоанн, приподнимаясь на локтях.

Он был уверен, что будет один у беговой дорожки, туда никто не приходил в такое время, но теперь рядом с ним стоял мужчина средних лет в грязных темных лохмотьях. Так начался его первый разговор с Маркусом Безродным.

Нет, маленький Ваня видел его раньше, причем не раз. Но тогда ему и в голову не пришло бы разговаривать с сумасшедшим бродягой, которого презирали его родители. Он знал о Маркусе только то, что узнавал от своих родных и соседей, а для них Маркус был воплощением позора.

Но Маркус хотел, чтобы его считали таким. Универсалы не должны были воспринимать его всерьез, иначе его изгнали бы из Латебры. Он старательно изображал чудака, полубезумного, полублаженного, старался держаться на дальних улицах и лишний раз не попадаться на глаза охране. Потому что его вера была запретна, слишком опасна для кластерного мира, отказавшегося от магии, ему нужно было оставаться предельно осторожным. Он сам выбирал, кому рассказать правду – достойных было немного. Но одним из них стал уставший, доведенный до предела мальчишка, упавший на землю возле беговой дорожки.

Маркус знал его историю – смерть Хелены Энтис шокировала весь город, громче новости в Латебре в тот год не было. Он наблюдал, как мальчик тренируется, как отчаянно ищет то, о чем ему никто не говорил, но что всегда было скрыто в его душе. Очень скоро Маркус понял: это идеальный ученик. Тот, кто уже открыт знанию, осталось лишь подтолкнуть его и дать ему ответы.

Он выбрал отличный момент для первого разговора: его появление показалось Ване подарком небес, на которые он только что так отчаянно смотрел. Поэтому, даже помня наставления родителей, мальчик не стал смеяться над безумцем, рассказавшим ему о других универсалах – могущественных и непобедимых. Ваня впитывал запретные знания, как губка, и понимал, что наконец-то нашел правильную дорогу. Да, его родители говорили, что магия – зло, и что важнее всего сохранить человеческую кровь чистой. Но его родители не смогли спасти Хелену! Их даже не было рядом, когда она умирала, они не видели ее глаза, и теперь они не несли на себе груз вины… Ваня чувствовал, что и родители, и Кирилл уже освободились от скорби и готовы были жить дальше. Поэтому Маркус мигом стал ему гораздо ближе, чем они.

Именно Маркус Безродный научил его магии универсалов, раскрыл древние секреты, объяснил, как использовать кровь нелюдей и как при этом остаться человеком. Благодаря ему Ваня Энтис сначала стал Джоном Доу, а потом и Хэллоуином.

Самого Маркуса не обучал никто. Его отца объявили мятежником, когда ему было десять, и якобы изгнали. Но Маркус, надеявшийся проводить отца в последний путь и потому тайно увязавшийся за сопровождавшей его стражей, стал единственным свидетелем его казни. Потрясенный этим, он пытался рассказать правду, но его никто не слушал. Даже те, кто ему верил, не готовы были рискнуть своей сытой, спокойной жизнью ради его горя и справедливости, которой все равно не удалось бы добиться.

Тогда Маркус, от природы наделенный редким умом и любопытством, больше подходящим ученому, чем сыну бедного ремесленника, затаился. В доме отца он нашел записи о магии универсалов – получается, обвинение все же не было подставным. Но оно не оправдывало казнь! Поэтому Маркус считал истинным преступником не отца, а его палача. Ему противно было оставаться покорным жителем города, сплетенного из лицемерия и обмана. Он видел свое спасение лишь в магии, он запомнил наизусть простейшие заклинания, добытые отцом, он стал пробираться в архивы Латебры и искать там. Он смекнул, что, если притвориться безумцем и заслужить всеобщее презрение, можно стать невидимым для целого города. Он воспользовался этим, чтобы свободно бродить по кварталам, принадлежащим разным кастам, и выискивать один секрет за другим.

Ему многое пришлось стерпеть: оскорбления, брошенные в него камни, насмешки маленьких детей, которые сами еще не знали жизни, но старательно повторяли за родителями любую глупость. Маркус не позволил этому сломить себя, его цель оправдывала средства. Он узнал, что в Латебре есть и другие мятежники, познакомился с ними, а в восемнадцать лет впервые нарушил самый священный из запретов культа, совершив первое перевоплощение. Его преступление было намного страшнее того, за которое казнили его отца, но он не сожалел – он торжествовал.

Ване достался хороший учитель – опытный, мудрый и яростный, который без жадности отдавал своим ученикам все, стараясь восстановить естественный порядок вещей. За год Ваня узнал от него то, что сам Маркус по крупицам собирал десять лет. Он больше не чувствовал себя бесполезным, он видел цель, а Маркус признавал, что этот его ученик обладает уникальным талантом, о котором остальным мятежникам остается лишь мечтать.

Но именно из-за него Маркус был вынужден наконец покинуть Латебру. Они уехали вместе, иначе было нельзя: использование магии представителем благородного семейства Энтис было скандалом, несравнимым ни с одним из предыдущих разоблачений. Самому Ване не позволили бы выжить, да и на Маркуса наверняка вышли бы. Они не хотели рисковать и сожалеть о расставании с миром, который оба не любили, не собирались.

В других кластерах их встречала долгожданная свобода. Настоящая, такая, о которой Ваня Энтис и мечтать не мог! Но Вани больше не было, а Джон Доу, холодный, циничный и уверенный в себе, пил свободу, как молодое вино – с удовольствием и без сомнений.

Некоторое время они работали вместе, Джону нужна была практика. Через пару лет стало ясно, что ученик превзошел учителя, его врожденные способности были настолько грандиозными, что Маркус попросту не мог ничего больше дать ему. Каждый из них пошел своей дорогой: Джон был на пути к превращению в Хэллоуина, Маркус находил и тренировал мятежных универсалов в разных кластерах, а заодно пытался найти утерянные заклинания своего народа – или изобрести новые.

Они не виделись уже лет пять, но найти Маркуса все равно было нетрудно – последние три года он не путешествовал, он жил в одной из Пустошей. Еще недавно Хэллоуин был уверен, что ему здесь делать нечего, а сейчас оказалось, что ему больше некуда идти. Огненный король сказал верно: его везде найдут, он не может продолжать жить так, как жил раньше. Ему нужна была помощь.

Пустошь, которую облюбовал для себя Маркус Безродный, была банальной свалкой. Впрочем, не худшей: сюда привозили технику и отработавшие свое бытовые артефакты, поэтому здесь не было ни вони, ни крыс, ни насекомых. Только бесконечные горы из металла и стекла, уходящие к самому горизонту.

В Пустоши не было постоянных смотрителей – свалка была недостаточно ценна для этого. Изредка сюда забредали бродяги, но и они не задерживались надолго: в этом мире почти не было воды, зимой его хлестала вьюга, летом испепеляла жара и поливали кислотные дожди. Никому и в голову не могло прийти, что кто-то назовет такую Пустошь домом.

Но Маркус и не в таких местах приживался. Он обустроил себе просторное убежище под землей – пара маленьких спален, кухня, библиотека и огромные лаборатории с хранилищами крови. Последнее время он занимался только исследователями, даже учеников не брал. Хэллоуин, обменивавшийся с ним редкими письмами, не знал, почему, он и сейчас не думал, что это важно. Но, увидев Маркуса, он даже забыл поначалу, зачем пришел сюда, настолько велико оказалось его удивление.

Этот Маркус был почти не похож на того мужчину, который впервые подошел к Хэллоуину в Латебре – да и вообще на человека. Он, все еще сохранивший человеческий силуэт, был покрыт странной кожей, больше всего напоминавшей лоскутное одеяло: один участок порос чешуей, другой – короткой шерстью, третий – странными бугристыми наростами. Ноги Маркуса полностью не разгибались, и, судя по форме ботинок, ступни уже мало походили на человеческие. Рук у него было не две, а четыре, из них три – вполне развитые, а четвертая просто торчала из спины, как сухая ветвь. Из его лба поднимались длинные изогнутые рога, один глаз был кошачьим, другой, полувыкатившийся, бесцветным и, кажется, слепым. Нос увеличился, губы остались прежними, но за ними четко просматривались деформированные зубы.

Любой, кто встретился бы с Маркусом, не зная его, назвал бы его монстром – и был бы прав.

– Матерь божья, – присвистнул Хэллоуин.

– На нее я как раз не похож, – усмехнулся Маркус. Судя по всему, при своей жуткой внешности он сохранил вполне ясное сознание.

– Что с тобой случилось?

– Это долгая история.

– И… когда?

– Года три назад, я поэтому и осел здесь. Тут хорошо: я никому не мешаю, мне никто не мешает. Вот это вот, – Маркус обвел рукой свое лицо, – уже вряд ли изменится, так что звездой вечеринок мне не быть.

– Почему ты ничего не сказал мне в письмах?

– Во-первых, письма могут перехватить. Любой секрет, записанный на бумагу или другой носитель, – уже не секрет. Даже если ты ведешь свой личный дневничок принцессы, его всегда могут украсть, Джонни, поэтому никогда не теряй бдительность и не верь проклятой бумаге. А во-вторых, я знал, что ты воспринял бы такое сообщение неправильно. Ты решил бы, что я страдаю, и помчался бы меня спасать. Но я не страдаю и в спасении не нуждаюсь.

Не похоже, что он врал. Маркус всегда умел адаптироваться, и к жизни он относился очень просто. Его вела вперед жажда нового знания, и, утоляя ее, он готов был на многие жертвы.

Но теперь, кода Хэллоуин сам пришел сюда, Маркус не собирался ничего скрывать. Он давно уже проводил эксперименты на самом себе. Он восстанавливал заклинания по старым книгам и проверял, насколько они эффективны. Что будет, если смешать кровь разных нелюдей и вколоть себе этот «коктейль»? Или вколоть два разных вида крови с разницей в десять минут? А три вида? Сколько будет длиться эффект? Какими станут последствия? Можно ли день за днем колоть себе одну и ту же кровь и что от этого будет? Слушая его беззаботные, будто ничего не значащие рассказы, Хэллоуин поражался, как он сохранил жизнь и рассудок при таком подходе! Видно, ему с рождения досталась счастливая звезда, иначе это не объяснишь.

Но даже счастливая звезда не могла уберечь его тело. Чем сложнее становились эксперименты Маркуса, тем серьезней оказывались их последствия. Его тело больше не могло вернуться к первоначальному состоянию. Сначала он заметил на себе лишь небольшой участок чешуи – мелочь, которая легко скрывается одеждой. Если бы он тогда остановился, возможно, его судьба сложилась бы по-другому. Но Маркус был не из тех, кто останавливается.

Он прекрасно знал, что больше не сможет вернуться к людям или даже полноценно перевоплотиться. Его это не волновало. Он собирался остаться в Пустоши, записывая собственные научные труды. Маркус верил, что он пожил долго и неплохо, настало время задуматься о своем наследии.

– Ну а ты что же? – поинтересовался он, когда они с Хэллоуином дошли до центральной лаборатории. Это был ярко освещенный зал, стены которого были заняты аккуратными стеллажами, хранившими в себе образцы крови. На первый взгляд, их тут было не меньше тысячи. – Я слышал, ты теперь знаменитость.

– Поневоле. На самом деле, у меня большие проблемы.

– Что ты сделал? – посерьезнел Маркус.

– Я? Я-то – ничего, тут не во мне дело. Помнишь, ты всегда говорил, что мне не нужно быть героем?

– Да.

– Так вот, меня им сделали.

Он не был уверен, что этому новому Маркусу можно рассказывать всю правду о Небесном Опале. Но кому еще? У Хэллоуина не осталось вариантов.

Бывший наставник слушал его внимательно, не перебивал вопросами и не осуждал. Он казался задумчивым, то и дело касался колб с кровью – тремя руками, и это несколько напрягало Хэллоуина. Он даже не знал, какие ответы надеялся получить и почему вдруг решил, что имеет право просить о помощи.

Когда он закончил, Маркус не рассмеялся – и это уже было неплохо. Изуродованный универсал даже не смотрел на него, он думал о чем-то своем, и Хэллоуин не решался его торопить.

Наконец Маркус произнес:

– Я не имею права ничего тебе говорить. А знаешь, почему?

– Потому что я облажался?

– Вовсе нет. Потому что ты намного лучше меня. Не обольщайся, пацан, это не твоя заслуга, просто тебе повезло. Ты на моей памяти первый и единственный представитель аристократии, вернувшийся к своим корням, это накладывает отпечаток. Поэтому ты всегда будешь лучше других. Я сижу в этой дыре и пишу учебники для универсалов, решившихся вернуть свою магию, но не для тебя. Все мои советы для тебя бесполезны. В своей книге я буду писать, что нельзя одновременно вкалывать больше двух видов крови – но ты, уверен, сможешь вколоть и три, и четыре, и выйти сухим из воды. У тебя феноменальные способности и сильная воля. Я начал догадываться, что ты особенный, еще в Латебре. Но когда мы выбрались оттуда, у меня появились новые ученики, я мог сравнить тебя с ними и убедился, что я был прав с самого начала. Ты над нами, у меня ты уже взял все, что мог, а в остальном будешь первопроходцем.

– И к чему это? Чтобы я валил отсюда и первопроходил свои проблемы сам?

– Вечно ты торопишься с выводами, – укоризненно заметил Маркус. – Дослушай, я не закончил! Я-то думал, что ты совсем другой, что мне до тебя не дотянуться. Но кое в чем мы с тобой похожи: мы допустили одну и ту же серьезную ошибку. А может, ты допустил ее из-за меня, и тогда это моя вина… Да, скорее всего, моя вина.

– Так и будешь интригу тянуть или, может, все-таки скажешь, что это?

– Думаю, ты и сам увидел. Добившись успеха во всем, мы обнаружили, что остались совсем одни. Да, это моя вина… Но я учил тебя лишь тому, во что верил! Я действительно считал, что никому нельзя доверять, никого нельзя подпускать слишком близко. Я тоже так жил, пока не обнаружил, что однажды одиночество…

Он запнулся, замолчал, и на этот раз Хэллоуин, встревоженный и разозленный, не смог сдержаться:

– Однажды одиночество – что? Договаривай!

– А это, по большому счету, все. Однажды ты понимаешь, что такое одиночество, оно просто наступает для тебя.

– Я и так знаю, что такое одиночество.

– Ты знаешь, что значит оставаться одному, это не одно и то же. До определенного момента это тебя не беспокоит, особенно когда ты молод, силен, деньги приходят к тебе легко, у тебя есть власть и ты никого не боишься. Ты даже приветствуешь одиночество, потому что оно кажется тебе решением всех проблем: если у тебя никого нет, у тебя некого отнять. Но однажды ты чувствуешь пресыщение – или, быть может, сталкиваешься с проблемой, которую не можешь решить сам. Тогда ты и понимаешь, что человеческие сердца не созданы для одиночества. Они должны прорастать друг в друга, без этого им плохо. А ведь сердца у нас все равно человеческие, Джонни, в кого бы мы ни превращались.

Хэллоуин вдруг вспомнил Фильберту. Она не была человеком – но она, похоже, понимала в этом побольше, чем он. А толку? Ее нет, она не вернется, и в наследство она оставила лишь проблемы.

– Ты хочешь сказать, что один я уже не справлюсь?

– Думаю, что так. Вот это, – Маркус указал на Небесный Опал, – больше тебя, больше всего, к чему я тебя когда-либо готовил. Да, тебе определенно нужна помощь.

– Так помоги мне!

– Я? Посмотри на меня! Я – руины, Джонни, и я уже никому не помогу. Мои уроки одиночества тебя подвели, учись выбирать союзников.

– Да тут выбор невелик, – признал Хэллоуин. – Или чудовища, или Огненный король.

На самом деле, у него не было и двух вариантов. Умирающая Фильберта то и дело возвращалась к нему в снах, она обжигала его память так же, как Хелена – теперь за его плечами было два креста. Он не мог объединиться с существами, которые сделали это с ней, он хотел им отомстить!

Но и Огненный король – мутный тип. Слишком сильный, слишком самоуверенный… Хэллоуин не знал, чего от него ожидать, он всегда старался держаться подальше от Великих Кланов. Что еще ему остается? Третьей силы, которой он мог бы доверить Небесный Опал, просто нет!

Третья сила – это, если задуматься, он.

– Знаешь, а ведь одним советом я тебе все же помогу, – оживился Маркус. – Заключи сделку с Огненным королем, но будь готов в любой момент драться с ним, если нужно, будь равен ему силой!

– Обалденный совет, – закатил глаза Хэллоуин. – Сам бы я, конечно, не додумался! Ты много знаешь об Огненном короле? Я вот, например, не очень, и я понятия не имею, что он может. Как я могу быть сильнее его?

– Как универсал, – усмехнулся Маркус. – Просто готовься к худшему, возьми с собой самую могущественную кровь и не бойся ее.

– С этим у меня сейчас не густо. У меня осталось много быстрой крови, боевой тоже хватает, но чего-то такого, чтобы прямо «вау», нет. Самое сильное это, наверно, кровь василиска… Ну, может, пару капель драконьей крови наскребу, если доберусь до дальнего тайника. Что-то мне подсказывает, что против Огненного короля это не сильно поможет!

– Скорее всего, не поможет. И вот здесь вступаю я – идем!

Было видно, что Маркус уже захвачен какой-то идеей – он торопился, он не замечал ничего вокруг, с ним такое часто бывало. Но при его новом теле эта увлеченность смотрелась одержимостью.

Он похромал на негнущихся ногах к выходу из лаборатории – темной двери, скрытой в углу. Хэллоуин ничего не спрашивал, он шел за ним, прикидывая, сможет ли он встретиться с Огненным королем и при этом остаться в живых. Он точно знал, что чудовища, уничтожившие Сивиллу, – это плохо. Но откуда он мог знать, что Огненный король – это хорошо? Враг моего врага – мой друг, только поэтому?

За дверью скрывался длинный и очень узкий проход, вырезанный прямо в обожженном кислотой мусоре. Здесь было темно и душно, и казалось, что стены вот-вот обвалятся от первого же неосторожного движения. Хэллоуину все меньше хотелось туда идти, но Маркус даже не обсуждал это, он уже оказался впереди, и Хэллоуину оставалось лишь догонять его.

Наконец они вышли к новой двери – и эта была защищена целой серией сложнейших замков, магических и обычных.

– Ого, да у тебя тут настоящий сейф! – восхитился Хэллоуин.

– А это сейф и есть. Ни твой Огненный король, ни чудовища не сумели бы вскрыть его мгновенно, а пока они возились бы с замками, я бы нашел способ их остановить! Но это так, теория. Они бы все равно не узнали, что у меня это есть, ты первым узнаешь.

– И что ты так загадочно обозначил как «это»?

– Кровь, конечно.

Когда Маркус понял, что готов перейти к сложным экспериментам, он стал собирать любую кровь нелюдей, какую только мог получить. Он посвятил этому два года до переезда в Пустошь, но настоящая удача улыбнулась ему всего один раз.

Доказательством этого стал единственный предмет, хранившийся в его совершенном сейфе: маленькая ампула с густой черной кровью, тщательно запаянная и подвешенная на специальную цепочку, чтобы ее можно было носить на шее.

Тут было от силы десять капель, не больше, но Хэллоуин мгновенно понял, что это и правда сокровище. Кровь пульсировала такой силой, что в сейфе пришлось устанавливать маскирующие артефакты, чтобы она не привлекала к себе лишнего внимания через границу кластера.

– Маркус, чья эта кровь? – пораженно прошептал Хэллоуин.

– Ты не должен пользоваться ею просто так! – поспешно предупредил Маркус. – Это только на крайний случай, самый крайний, когда или смерть, или это! И даже некоторая смерть будет предпочтительней! Ты и сам знаешь, что любая кровь, которую мы себе вкалываем, пытается подчинить нас. Чем сильнее кровь, тем больше ее власть над нами. А теперь представь, какое безумие может навлечь такая кровь, если ты дашь слабину!

О да, ставки и правда высоки. Но это могущество… Если бы оно принадлежало ему раньше, Фильберта, может, осталась бы жива! Да и потом, Хэллоуин больше не был наивным мальчишкой, оплакивающим свою сестру. Он стал наемником, воином, он многое прошел. Он знал, что такое притяжение магии крови, и умел сопротивляться ему.

Поэтому сейчас, глядя на черную кровь, он чувствовал не страх, а восторг.

– Чья это кровь? – повторил свой вопрос Хэллоуин.

И Маркус ответил ему.

* * *

Никто из них не заметил памолу, притаившуюся среди ветвей, и Артур тоже не заметил, поэтому он не мог винить магов из Великих Кланов за то, что его не спасли. Если уж кого винить, то только себя! Памола сразу выбрала его жертвой, потому что он был самым слабым из них, она знала, что он не сможет себя защитить. Ей и в голову не пришло нападать на Диаманту или Цезария Инаниса! Да ей едва хватило храбрости, чтобы отвлечь их.

Но она все равно добилась своей цели, победителей не судят. Она перехватила Артура, а он даже крикнуть не успел. Вместе они преодолели портал, который наверняка исчез сразу после их прыжка, чтобы маги не смогли преследовать их.

Портал привел их в неизвестный Артуру мир, но это не удивляло дипломата. Помимо десятков кластеров, в которых он бывал или о которых слышал, существовали еще сотни миров – маленьких, полулегальных, заброшенных, а то и вовсе никому не известных. Их чаще всего использовали не для законных целей – и памола еще раз это доказывала.

Она бросила его на сухую серую землю, покрытую остатками пожухлой травы. Это была не Пустошь, но точно не процветающий мир! Впереди Артур слышал шум голосов, однако пока он не мог даже встать и осмотреться. Под крыльями магической птицы он так замерз, что теперь едва чувствовал свое тело. Скорее всего, это не случайность, так и было задумано: наемница слишком дорого заплатила за его поимку, чтобы позволить ему сбежать.

Памола, перевоплотившаяся в высокую мужеподобную женщину средних лет, перехватила его за плечо и резким рывком подняла на ноги.

– Иди! – приказала она. – И чтоб без глупостей мне!

Ее приказы мало волновали Артура, и от «глупостей» его удерживало скорее то, что его пока колотила дрожь, его тело пыталось оправиться от переохлаждения, и пока ему было не до побега.

Он видел, что памола волновалась, и не зря. Судя по всему, этот мир выполнял роль некого подобия рекрутингового центра для Сообщества Освобождения. Здесь в шатрах и палатках жили нелюди – разных видов, но все хищники. Среди них было много вампиров, однако других воинов тоже хватало. Как раз то, что нужно Аурике и ее сообщникам: грубая, не слишком умная сила. Так что памола боялась не погони или мести, она боялась, что у нее уведут ее добычу. Этот мир наверняка был лишь одним из пунктов их путешествия, им предстояло совершить несколько прыжков между мирами, чтобы окончательно запутать след.

А потом его доставят руководству Сообщества, и все будет кончено. Возможно, его попытаются переманить на свою сторону, возможно, убьют сразу. Но итог все равно один: его спасение в Слоновьей башне, жертвы других дипломатов, их с Диамантой отчаянная борьба – все это будет напрасным. Они все равно побеждены – как будут побеждены все разумные нелюди, просто кто-то – раньше, кто-то – позже.

Как же иначе? Они действуют по одному и скалят зубы друг на друга, а вот Аурика ведет себя как истинный дипломат. Она находит десятки мотивов, лишь бы укрепить свою армию. Хочешь свято верить в чудовищ, в древних богов, вернувшихся на землю? Пожалуйста! Хочешь безнаказанно убивать? Мы предлагаем и это! Хочешь денег? Да не вопрос!

Низкая мотивация – тоже мотивация. Не важно, как было добыто единство, главное, что оно есть. А нелюди, привыкшие гордиться своим превосходством, так погрязли в интригах, что могут проиграть даже при явном преимуществе в силе. Стая одичалых собак загрызет льва, именно потому что она стая.

Артур не пытался заговорить с памолой, знал, что это бесполезно. Он попался, он пленник, его окружают охотники, не слишком умные и лишенные серьезной власти в Сообществе. Какой толк говорить с ними? И так ясно, что сейчас памола проведет его через ряды палаток к другому порталу, и скоро все будет кончено.

Он уже поверил в это, и тем больше было его удивление, когда памола остановилась, да так резко, что Артур, идущий позади, по инерции врезался в ее спину. Он видел, что не только его спутница застыла от удивления, остальные солдаты Сообщества, будущие и нынешние, тоже заволновались. Они стали подбираться к этому ряду, настороженные, но пока не решающиеся атаковать. Звери ведут себя так, когда появляется угроза – да еще и серьезная!

Заинтригованный этим, Артур заглянул за плечо наемницы. Он не мог чувствовать энергию, как это делала Диаманта, ему оставалось полагаться лишь на свои глаза. И тем удивительней было обнаружить, что всю эту тревогу в кластерном мире вызвала одна-единственная девушка.

Причем если в памоле сразу угадывалась наемница, то эта девушка смотрелась слабой и хрупкой: молодая, светловолосая, в свободном серебристом платье, почти без косметики и совсем без украшений – а значит, без артефактов. Однако ее лицо было знакомо Артуру: дипломаты должны были изучать личные дела всех, кто мог быть важен на грядущей войне, а память его никогда не подводила.

Перед ним и наемниками стояла Дана Ларина – невеста Огненного короля.

– Здравствуйте, – широко улыбнулась она. – Мне очень неловко нарушать ваше торжество, когда вы уже поверили в успех, но мне нужно забрать у вас Артура Мейнара, извините.

– Ты кто вообще такая? – вызывающе посмотрела на нее памола. Она, похоже, не узнала Дану, зато она чувствовала ее магию, и это заставляло хищную птицу стоять на месте.

– Меня зовут Дана, и я, как некоторые уже поняли, представляю Великие Кланы и лично Огненного короля.

– Как ты сюда попала?!

– Так ты же привела меня, – подмигнула ей Дана. – И спасибо тебе за это.

Вампиров такое заявление не обрадовало. Многие из них повернулись к памоле, зашипели, обнажая белоснежные клыки. Возможно, они бы сразу напали, если бы не страх перед Даной. Положение наемницы становилось все хуже, да она и сама это понимала.

– Вздор! – взвизгнула памола. – Я просто выполняла поручение госпожи Карнаж! Я забрала оттуда человека, как она и хотела, и через портал прошли только мы двое! За нами никто не последовал!

– Ну да, – кивнула Дана. – А зачем за вами следовать, если можно вас отследить? Вы, смотрю, окончательно расслабились в этом своем кружке юных фанатов чудовищ. Вы почему-то решили, что сильные заклинания известны только вам, что порталами управляете только вы и ловушки можете устраивать только вы. А почему? Потому что поначалу у вас что-то получилось? Дурное везение новичка, только и всего! Усвойте раз и навсегда: так, как раньше, больше не будет.

– Я не понимаю… – только и смогла произнести наемница.

А вот Артур, как ни странно, все понял – и он был восхищен. Когда в Эден явился один лишь Цезарий Инанис, он был поражен этим, а Диаманта – нет. Она, кажется, даже не удивилась, значит, у нее были основания полагать, что только Цезарию ее сестра доверит эту тайну, только ему укажет, куда нужно идти. Артур всегда знал, что у Великих Кланов проблемы с доверием, но сейчас находил ситуацию глупой, возмутительной даже. Это не внутренние интриги, это вопрос межкластерной дипломатии! Неужели нельзя было прислать полноценный отряд?

Правда, и отряд мог не спасти его от памолы – своим черным смерчем она отвлекла бы десятерых воинов точно так же, как отвлекла двоих. Возможно, Великие Кланы предполагали нечто подобное, а может, просто готовились ко всему. В Эден действительно отправился один Цезарий Инанис и показал, что его силы вполне достаточно, чтобы расправиться с любым из чудовищ.

А за кластером тем временем следили извне, чтобы определить, с какими мирами он может быть связан порталами. Сделать это не так уж сложно: связь с заблокированным миром мгновенно становится заметной. Так что клан Арма или другие колдуны легко определили, куда памола унесла Артура. И этот кластер, пусть и не самый развитый, наверняка был открытым, раз здесь собралось столько нелюдей. Значит, сюда легко было попасть любому представителю Великих Кланов.

Пришла почему-то Дана Ларина. Словно желая подтвердить его догадки, она сказала:

– Знаете, мы долго думали: сколько за вами наблюдать? Велик был соблазн позволить вам привести нас прямиком к вашим боссам. Любопытно было бы посмотреть на лицо Аурики, когда против нее сработали бы ее любимые порталы! Но в конце концов мы решили не рисковать жизнью и здоровьем господина Мейнара. Поэтому с Аурикой мы потолкуем позже, а пока я бы хотела обратиться к вам.

Нелюди смотрели на нее, настороженные, злые, все еще пытающиеся понять, что делать дальше. А Артур тем временем рассматривал палаточный лагерь, пытаясь понять, с кем пришла Дана. Или Великие Кланы все время работают по одному?

Нет, не в этот раз. Артур ожидал обнаружить других боевых магов – а обнаружил Огненного короля. Амиар Легио, тот самый колдун, о котором говорили все кластерные миры и который мог стать первым вестником войны, теперь казался обычным путником. Он стоял у старого засохшего дерева, пока незамеченный толпой, и наблюдал за Даной с любопытством и гордостью.

Артур немало знал про них обоих – все, что можно было узнать без личного знакомства с ними. Он читал, что Амиар Легио большую часть жизни прожил во внешнем мире среди людей, а Дана Ларина и вовсе была человеком меньше года назад. Все это внушало определенную надежду дипломатам, и теперь Артур видел, что не зря. Оставаясь огромной силой, Дана и Амиар все равно были не похожи на нелюдей.

Возможно, могущественные союзники, которых люди искали на случай войны, были у них с самого начала – просто люди об этом не знали.

– Давайте поступим мирно, – предложила Дана. – Я открою перед вами два пути, а вы сами выберете, по какому идти дальше. Понятно, что мы не можем просто забрать Мейнара и уйти. Вам и это бы не понравилось, но для Огненного короля такой результат маловат. Ваши друзья должны усвоить, что, если вы вынуждаете вмешаться его и меня, ничем хорошим это для вас не закончится.

Может, они и не замечали Огненного короля – но они наверняка чувствовали его силу. Артур слышал, что она уникальна, и эти наемники, объявляя Амиара Легио своим врагом, вряд ли представляли, чему на самом деле бросают вызов.

– Так, пути, о которых я говорила… – продолжила Дана. – Первый – мирный, мне он очень нравится, рекомендую! Вы сдаетесь, вас перевозят в другой кластер для суда.

– За какое преступление? – с вызовом поинтересовалась памола.

– Ой, ты вообще молчи! Ты похитила дипломата, какие могут быть вопросы? Да и у остальных, уверена, наберется пара грешков за душой – никто не идет на службу к великим чудовищам просто так. Но пока вас будут судить только за то, что вы уже сделали! А подумайте, каким будет суд и приговор, если вы не остановитесь сейчас. Так что ловите шанс на легкое наказание, мой вам совет. Второй путь – отказ от капитуляции, протест, оскорбления в мой адрес и тому подобные гадости. Тогда мне придется… повлиять на вас. Мне как раз нужно опробовать на ком-то новое заклинание, я ж по вашей милости к войне готовлюсь! Но я вас сразу предупреждаю: колдовского опыта у меня мало! Знаете, как во внешнем мире начинающие водители вешают на машину знак «70»? Так вот, я маг-семидесятник, меня нужно бояться! Вы уже наверняка чувствуете, сколько у меня силы! А теперь подумайте о том, что я этой силой едва управляю. Водитель-новичок на самосвале и то безобидней! По плану, заклинание, которое я собираюсь использовать против вас, никого не должно убить. Но как оно получится – я понятия не имею, так что заранее извиняюсь.

Она говорила с ними свободно, шутила и смеялась, но ее светлые глаза оставались серьезными, лишенными страха и сомнений. Этот контраст влиял на нелюдей сильнее, чем очевидная агрессия: ее красота – против ее силы, ее демонстративное дружелюбие – против ее угроз.

Многим хотелось броситься на нее, но никто не решался стать первым, потому что именно первый почувствовал бы на себе ее силу.

– Ладно, ребята, пора заканчивать! – объявила Дана. – Сначала – мое любимое: решение мирным путем. Пусть на эту сторону дороги станут, подняв руки, те, кто готов сдаться. Считаю до пяти, я не очень терпелива. Раз!

Артур был уверен, что никто не согласится. Разве они не воины? Разве не преступники? Разве не бунтари, рискнувшие бросить вызов всему межкластерному сообществу? А если так, то именно сейчас им полагалось броситься на Дану и хотя бы попытаться уничтожить ее. Потому что ее слова не должны были стать для них откровением: что они, не знали, что, нарушая закон, навлекут на себя чей-то гнев? Они не могли, не должны были сдаться!

Но сдались. Руки одна за другой, робко, нервно, медленно, поднимались в воздух. Нелюди злились на себя за это, однако верности Сообществу как таковой у них не было – зато была жажда жизни. Они сдавались не из благородства или осознания собственной вины. Они сдавались, потому что понимали: Дана не шутит, она расправится со всеми, кто не примет ее волю. Однако какой врожденной силой нужно обладать, чтобы внушить им такой ужас, не сотворив ни единого заклинания?

Шок Артура лишь возрос, когда руки подняла памола.

– Что, серьезно? – не выдержал он.

– Ты не знаешь, что это такое… – еле слышно прошептала наемница, не сводя глаз с худенькой светловолосой девушки с доброжелательной улыбкой.

– То есть, расправы со стороны Диаманты Легио или Цезария Инаниса ты не боялась, а ее боишься?

– Я боялась их, и они могли меня убить. Но я знала, что в этот раз смогу убежать от них. Но она… от того, что за ней, нельзя убежать.

Не все чувствовали это, но четверть собравшихся наемников послушалась Дану: они подняли руки и отошли туда, куда она сказала. Секундой позже в воздух взвилась металлическая проволока, перевязывавшая их руки и ноги, мешавшая им двинуться с места. Их судьба была решена.

Но остальные не сдались, они ждали, напряженные, и чувствовалось, что первый шаг со стороны Даны заставит их двинуться в бой.

Когда памола отошла от него, Артур не знал, куда податься, опасаясь снова попасть в ловушку. Но ему и не нужно было принимать решение: очень скоро рядом с ним стоял Огненный король.

– Господин Мейнар, вам больше не о чем беспокоиться.

– Лорд Легио, я полагаю? Мы не были представлены. Или к Огненному королю другое обращение?

– Меня вполне устраивает мое имя.

Артур почувствовал, как остатки холода покидают его усталое тело, как его силы восстанавливаются, а раны затягиваются сами собой. Огненный король не касался его и, кажется, даже не делал ничего особенного, но чудеса все равно происходили. И это естественное, почти небрежное могущество впечатляло больше, чем любые пафосные ритуалы.

– Вы поможете ей? – спросил Артур, с опасением наблюдая за нелюдями, готовыми броситься на Дану.

– А зачем? – удивился Огненный король. – Ведьмы, дружественные клану Легио, недавно обучили ее сложному заклинанию, и Дане очень хотелось испытать его. Она рада, что все так сложилось.

– И вы позволите ей это? Позволите испытывать магию на людях?

– Боюсь, вы не совсем правильно понимаете ситуацию, господин Мейнар, да и природу наших с Даной отношений. Я не могу ей позволять или не позволять, я ей не отец, а она мне не дочь, между нами иная связь. Дана сама решает, что и как делать, это первое. А второе – это не люди, это нелюди и преступники, которые могут стать серьезной боевой силой Сообщества. Дана дала им шанс сдаться, и кто-то им воспользовался. А кто не воспользовался – тот несет ответственность за последствия. Наблюдайте.

У кого-то из вампиров сдали нервы. Они были хищниками честного нападения, а не выжидания в засаде. За первым воином последовали остальные, он стал камнем, срывающим лавину. И все они, опасные, сильные, разъяренные, угрожали всего одной человеческой девушке!

Хотя нет, не человеческой. Давно уже не человеческой. Дана напомнила об этом, когда закрыла глаза, сосредотачиваясь, и прошептала что-то – Артур не мог различить ни звука за ревом толпы, но он видел, как шевелятся ее губы.

Огненный король остался спокоен, он не двинулся с места. Впрочем, Артур готов был поспорить, что он уже подготовил не один способ спасти ее, если бы что-то пошло не так.

Ему не пришлось испытывать эти способы: Дана справилась. Все эти нелюди – вампиры, ведьмы, огры, оборотни, лешие и существа, которых невозможно было узнать, – просто исчезли, а на их месте остались… белки.

Артур глазам своим не поверил, он зажмурился, чтобы избавиться от наваждения. Но когда он посмотрел вперед, белки все еще были там – живые, растерянные, в панике скачущие по грязному кластерному миру. За ними с недоверием и нарастающим ужасом наблюдали сдавшиеся нелюди, а Дана, вполне довольная собой, уже шла к ним.

– Белки? – Амиар удивленно изогнул бровь.

– Заклинание предполагало любого маленького безобидного зверька, но я выбрала белок, потому что они милые, – пожала плечами Дана. Она протянула руку Артуру. – Здравствуйте, господин Мейнар, рада встрече!

– Добрый день… – растерянно отозвался Артур. – И что, они теперь навсегда останутся белками?

– Если честно, понятия не имею. Тех из них, кто позволит себя поймать, попытаются расколдовать ведьмы. Если получится – будет суд, на котором учтется и попытка нападения на меня. Так что их судьба при любом раскладе будет хуже, чем у тех, кто сдался сразу.

– Мы должны показать всем сторонникам Сообщества, что сдаваться выгодно, – добавил Амиар. – Чем меньше крови прольется в этой войне, тем лучше.

С этим Артур был согласен, но он все равно не мог отвести глаз от белок – перепуганных комков меха, с визгом и стрекотом носившихся между палаток.

– А что будет с теми, кто не позволит себя поймать?

– Года три протянут, если повезет, – отозвалась Дана. – У белок век недолог.

– Вы так спокойно говорите об этом…

– Я говорю о тех, кто хотел меня убить и сделал бы это, будь у них хоть одна возможность.

– Я слышал, вы раньше были человеком, – укоризненно заметил Артур.

Дана не смутилась, да и оскорблена, кажется, не была.

– Я и сейчас человек, господин Мейнар. Но я человек, у которого есть семья и друзья, есть другие люди, которых я должна защитить. Поэтому я, к сожалению, больше не могу позволить себе такую роскошь, как слабость и нерешительность. Если мне придется испортить ваше мнение обо мне, чтобы защитить моих близких… что ж, я расстроюсь, но как-нибудь это переживу. А теперь я предлагаю ненадолго отвлечься от меня и белок и поговорить о том, что случилось с вами в Слоновьей Башне. Потому что сейчас там творится черт знает что…

Глава 15. Сильный лидер

Они собрались в зале вшестером – все лидеры делегаций, кроме Менефера. Его заперли в одной из укрепленных комнат Слоновьей Башни, а в соседней комнате был заперт Неот Сан Себастьян. Оба отнеслись в вынужденному заточению философски, оба не сопротивлялись – и оба сказали, что это дорога в никуда.

Сарджана подозревала, что они правы. На первый взгляд казалось, что решение устроить совещание в узком кругу, собрать вместе одних лишь лидеров, обязано принести значимые плоды. Однако колдунья чувствовала, что ситуация уже вышла из-под контроля. Трупов в подвале прибавилось, все об этом знали. И хотя внешне они еще сохраняли видимость вежливости и даже дружелюбия, они уже косились друг на друга с проснувшейся враждой, появившейся столетия назад.

– Я хотел бы узнать, когда вы вернете мне моего лучшего воина? – поинтересовался Жервайс Сан Себастьян.

Он все еще изображал добродушного толстяка, которого может обмануть кто угодно. Сарджана подозревала, что он просто привык притворяться, он уже и не надеется, что ему кто-то поверит.

– Он убил сфинкса, – напомнила Тулинакве Акинуи. – А Хранитель Мудрости Менефер под стражей, и получается, что крупные нелюди лишились своей делегации. Если мы сейчас выпустим из-под стражи убийцу Нубии, мы можем потерять контакт с ними. Поверьте, я близка к этому виду, я знаю, о чем говорю.

– Крупные нелюди сами виноваты, что прислали всего двух представителей, – заметил магистр. – Я предупреждал их, что излишняя самоуверенность их однажды подведет. Мой человек не нападал, а защищался, это могут подтвердить двое свидетелей!

– Никто и не утверждает, что Неот убил Нубию из злобы. Но он все равно убил ее, а должен был задержать.

– Да не собирался он ее убивать, – раздраженно сказала Ирветт Мар. – Я там была, я видела это своими глазами! Мальчик-инквизитор старался ее образумить, но она не слушала ни его, ни нас. А роль Менефера во всем этом не определена!

– Он говорит, что не приказывал Нубии нападать, – сообщила Шиори-сама.

– Что еще он может говорить сейчас, когда покушение сорвалось?

– Давайте не будем спешить с выводами, – попросил Евгений Самсонов. – Ситуация очень деликатная, мы с таким еще не сталкивались!

Они снова приступили к любимому занятию всех дипломатов кластерных миров: переливанию слов. Сарджана не слушала их, да и в обсуждении не участвовала. Она пыталась угадать, кто из них служит Сообществу, кто все это устроил.

Это вполне мог быть всего один нелюдь, но если так, то это наверняка глава делегации, никого слабее Аурика бы не наняла. Однако могла действовать и вся делегация – почему бы и нет? Все, что происходило в Слоновьей Башне, было настолько серьезным и опасным, что вряд ли это дело рук одного существа.

Но кто, кто у истока?

Сейчас, конечно, все обвинения летят на Менефера, и не без причины. Коррадо Эсентия уже осмотрел тело Нубии. Он не обнаружил в ее крови дурмана, ее тело и разум оставались здоровыми, никаких следов заклинания не сохранилось. Так что, либо обошлось без магии, либо эта магия была так совершенна, что скрыла сама себя. В первом случае и правда мог быть виноват Менефер. Нубия любила его, это чувствовалось. Он мог воспользоваться этой любовью, чтобы заставить ее выполнять за себя грязную работу.

Когда Менефера заключали под стражу, он не сопротивлялся и не спорил. Он только сказал:

– Меня подставили, да еще и грубо. Если вы поддадитесь этому обману, вы обречете себя на гибель.

Он был не слишком опечален смертью Нубии, и это тоже сочли его виной. Но Сарджана никак не могла поверить, что сфинкс пошел бы на такое. Просто его легче всего подставить, тут он прав: после смерти Нубии он остался совсем один, никто его не поддержит, а конфликт во внешнем мире лишь усилится, когда делегация крупных нелюдей окажется не у дел.

Но кто тогда, Ирветт Мар? Она могла стать жертвой второго нападения вместе с Сарджаной. В тот момент она была напугана, а потом защищала Неота с искренней благодарностью. С другой стороны, силы сирены вполне могли одурманить Нубию, не оставив энергетических следов. Была ли пожилая герцогиня способна на такую тонкую актерскую игру? Вряд ли, но пока оставалась хоть одна причина подозревать ее, пусть даже самая ничтожная, нельзя было доверять морским нелюдям.

Тулинакве Акинуи? Да, она была серьезно встревожена судьбой Менефера, но почему? Из-за давней дружбы мультиморфов с крупными нелюдями или из-за того, что не получилось его подставить так, как она хотела? Созидающая нравилась Сарджане, и все же нельзя было не признать, что она достаточно сильна для всего, что произошло в Башне.

Жервайс Сан Себастьян? Он тоже мог, если отбросить все сентиментальные аргументы вроде верности роду людскому и презрения к чудовищам. Конечно, у инквизиторов нет способности подавлять чьи-то мысли и сводить нелюдей с ума. Зато они вполне могут найти артефакты, которые на это способны!

Шиори-сама? Если задуматься, ямауба – та же ведьма, и ей было бы несложно найти общий язык с Аурикой Карнаж. Все это время Шиори-сама старалась держаться подальше от скандалов, она была тихой, мирной, едва заметной… Подходящее поведение для предательницы. Но это всего лишь домыслы, Сарджана знала, что доверять им нельзя, а доказательств вины делегации ёкай у нее не было.

И конечно, она признавала, что Великие Кланы тоже вполне подходят на роль подозреваемых. Ну и что тогда, безвыходная ситуация?

Ее размышления были прерваны громким раздраженным голосом Ирветт Мар.

– Хватит притворяться, что вы об этом не думали! Мы все давно подозревали, что можем прийти к такому решению.

– Но бегство – это не решение! – указала Тулинакве. – Если мы разойдемся сейчас, проблема приобретет катастрофический масштаб!

– Виновный скроется навсегда, – подхватила Сарджана, мгновенно сообразив, к чему все идет. – И мы уйдем в состоянии вражды!

– Да мы из него не вылезаем, – отметила Ирветт. – Делегация моря не пробудет здесь больше ни ночи, мне и так лишь чудом удалось сохранить свою жизнь!

– Приятно, что вы называете моего воина чудом, – усмехнулся Жервайс. – В целом, я согласен с герцогиней. Посмотрите, что происходит! Мы встречаемся, болтаем, ничего не изменяем, а потом кто-то умирает. Мне не нравится, что между нами сохранится вражда, но все лучше, чем новые смерти.

– Нет, так же нельзя! – возмутился Евгений Самсонов. Ему, еще не полностью отошедшему от ран, было тяжелее всех, но он не собирался поддаваться слабости. – Это кривая дорога для дипломатов!

– Бывают моменты, когда кривая дорога становится верной, – рассудила Шиори-сама. – Я выслушала все, что могли сказать мне коллеги. Пока я не нахожу в их словах причины остаться.

– Да я и не уверен, что делегация людей может работать в полную силу, – добавил магистр инквизиторов. – Ничего личного, господин Самсонов, но вы остались в одиночестве, вы стали жертвой, ваше мнение может быть предвзято.

Сарджана и Тулинакве растерянно переглянулись. Они оказались в меньшинстве – а на такое они не рассчитывали. Уже три делегации хотят покинуть Башню, и Менефер наверняка присоединится к ним. Ему это выгодно, даже если он не виноват в смерти Нубии. У Самсонова и правда незавидное положение, его могут признать неспособным продолжать такую важную миссию.

Даже если в Слоновьей Башне останутся они трое, это ни к чему не приведет. Здесь изначально были собраны представители не всех видов, и раз даже этот разговор не удался, придется признать поражение.

– Морская делегация готова к немедленному отъезду и оповещает об этом остальных, – гордо объявила Ирветт Мар. – Мне жаль, что так вышло, дамы и господа, но моя жизнь и жизни моих союзников для меня важнее. Всего доброго!

Сейчас уедет она, к вечеру тут наверняка не будет инквизиторов, Менефера и ёкай… Это конец.

Вернее, это мог быть конец всего, но в их разговор впервые вмешалась Слоновья Башня:

– Прошу простить мне мою дерзость, господа дипломаты, но вам придется остаться здесь.

– Это еще как понимать? – возмутилась Ирветт Мар.

– Буквально, Ваше Высочество.

– Дипломатическая миссия может быть прекращена в любой момент, если за это голосует большинство!

– Большинство не проголосовало, – указала Башня. – Но даже если вас будет большинство, это особый случай. Среди вас находится убийца. Леди Арма права, если он покинет этот кластерный мир, он избежит ответственности. Это может привести к военному конфликту. Моя задача – предотвращать такие конфликты любой ценой.

– Даже через наше заточение? – с привычным спокойствием осведомилась Шиори-сама.

– Прошу, не рассматривайте это как заточение. Я просто делаю все, чтобы вы продолжили обсуждение, а не остановились на вражде.

Ситуация становилась серьезной. Да, здесь были собраны исключительно сильные нелюди, но парадокс заключался в том, что эта сила почти ничего не значила против Башни. Пробиваясь с боем, они могли настолько повредить кластерный мир, что он уничтожил бы их – не намеренно, просто через собственное разрушение. Они были словно пойманы в подводной лодке: они были способны ее разрушить или открыть силой, но тогда их поглотил бы океан.

Слоновья Башня была сложнейшим артефактом. Она могла закрыть все входы и выходы, могла изменить погоду, время суток, могла изолировать их друг от друга. Ее создали, чтобы сохранять покой всех кластерных миров, и ради этой цели она готова была пренебречь интересами отдельных делегаций.

В какой-то момент мелькнула мысль, что у них появился новый подозреваемый. Что если Аурика использовала не предательство кого-то из дипломатов, а саму Башню? Вариант казался заманчивым, но Сарджана его быстро отмела. Она была мастером артефактов, одним из лучших в кластерных мирах, и она знала, что взломать такое совершенное заклинание гораздо сложнее, чем соблазнить не слишком принципиальную душу.

Башня не была на стороне делегаций или Сообщества. Она защищала интересы всех кластеров – так, как считала нужным.

Остальные дипломаты тоже это понимали, потому и не спешили за топором войны.

– Так что же, мы заперты здесь? – нахмурилась Тулинакве.

– Только до тех пор, пока не будет найден разумный компромисс, – отозвалась Башня.

– Но на это могут уйти дни, если не недели, а ситуация в кластерных мирах становится все хуже!

– Тогда я рекомендую вам поторопиться.

* * *

Мерджит Легио до последнего сомневался, примут ли другие лидеры Великих Кланов его приглашение. В прошлый раз организованный им прием оказался ловушкой, и хотя Мерджит вынужден был пойти на такую меру и сам пострадал, чтобы защитить остальных, это могло не спасти его репутацию – политика не терпит эмоций.

Однако другие лидеры оказались снисходительней, чем он ожидал. Они собрались в его доме, когда он позвал их. Они и сами понимали, что встреча нужна, что кто-то должен первым объявить неприятную правду. А Мерджит пока путешествовать не мог, он все еще привыкал к жизни в своем искалеченном теле. Да, он уже получил лучшие протезы, он учился пользоваться новой рукой и видеть новым глазом. Но никакие артефакты не заменят его плоть и кровь, он мог использовать лишь половину своих способностей, да и то если очень повезет, и ему было небезопасно покидать главную резиденцию Легио.

Поэтому именно здесь, в главном зале для переговоров, и собрались его гости.

– Я воспользуюсь единственным преимуществом того, от кого уже добра не ждут, и объявлю дурные вести, – заявил Мерджит. – Мы с вами в шаге от войны с нелюдями. Переговоры в Слоновьей Башне ни к чему не привели, да и, похоже, уже не приведут.

– От них стало только хуже, – поморщилась Фьора Арбор.

С этим Мерджит был не согласен. Он одобрял выбор Огненного короля – в Великих Кланах не было переговорщиков лучше, чем Сарджана и Коррадо. Раз даже они не справились, значит, ситуация стала совсем уж безнадежной.

– Только это будет не война, – усмехнулся Трофемес Инанис. – Скорее, атаки варваров на Древний Рим.

– Согласен, – кивнул Мерджит. – Но мы помним, к чему это привело Рим.

– Времена меняются.

– Но и нелюди – это больше, чем варвары, – заметил Наристар Арма. – Их атаки не будут простыми набегами. Мой клан уже ощутил враждебность: даже те народы, которые неплохо к нам относятся, затаились. Ради нас они не будут выступать против своих, многие ждут, что будет дальше. С остановки нормальных отношений, торговых и дипломатических, начинается большая беда.

Вот этого и боялся Мерджит. У нелюдей не было сильного лидера – единого для всех народов. Он понимал, какую опасность это несет, и всегда пытался стать таким лидером для Великих Кланов. У него даже получалось, пока не пришел Огненный король… Но теперь нет смысла об этом думать. Амиар не справится со всеми проблемами сразу, кто-то должен помочь ему.

Без сильного лидера нелюди не смогут вести переговоры. Не смогут они и нападать как единая армия, это хорошо, но не спасает: они все равно будут ослаблять Великие Кланы даже незначительными атаками, а Сообщество наверняка воспользуется этим. Скорее всего, такого исхода и хотела Аурика Карнаж с самого начала.

– Ну и что нам теперь делать? – спросил Иерем Мортем.

Он старался не смотреть на Мерджита и всегда садился как можно дальше от него на общих собраниях. Жертва главы клана Легио не была для мальчишки достаточной причиной простить смерть своего отца. Мерджит не винил его за это – были преступления, с которыми ему оставалось только жить дальше, не надеясь на прощение.

– Нам нужно подготовиться к худшему, как мы делали всегда, – ответил Мерджит. – Но в этот раз сплотиться не в прописанных на бумаге союзах, а в настоящем единстве. Амиар показал, что вместе мы работаем лучше. Я уверен, что это магическое взаимодополнение можно использовать, чтобы обезопасить себя от нелюдей.

– Сочетание магии Великих Кланов – дело непростое, даже при ее одинаковой природе, – указал Наристар.

– Вы плохо знаете нашего достопочтенного лорда Легио, лорд Арма, – рассмеялся Трофемес Инанис. – Если он собрал нас здесь, у него уже есть план, записанный гусиным пером на пергаменте.

Мерджит не смутился:

– Пока – просто придуманный. Я предложу вам вклад, который каждый клан может внести в это противостояние. А вы, если хотите, предложите что-то лучше.

Как бы они ни относились к нему, они знали, что он прав. Магия – слишком ценный ресурс, чтобы игнорировать ее. Это все равно что сидеть на оружейном складе, но обороняться камнями и палками!

– Итак, для начала каждому клану понадобится один кластер, который будет рассматриваться как убежище. Туда все маги клана могут бежать, если возникнет необходимость, а посторонних там быть не должно. Это может быть главная резиденция клана, но не обязательно. После этого клан Легко направит вам своих сильнейших магов, чтобы укрепить этот мир. Мой клан – лучший в создании миров, и вы все это знаете, мы сделаем все, чтобы выбранный вами кластер превратился в неприступную крепость.

– Вы готовы работать бесплатно? – фыркнул Иерем Мортем. – Как это выдержит ваше настрадавшееся сердце, лорд Легко?

– Зря иронизируете, лорд Мортем. Из денег плохое надгробье. Не деньги защитят нас, а взаимопомощь, иначе – никак.

Вот теперь мальчишка наконец-то смутился, избавился от ставшего уже привычным высокомерного презрения.

– Простите, лорд Легио, я позволил личному вмешаться в дела кланов.

– Обиды нет, лорд Мортем, не могу сказать, что я не заслужил такое отношение. Но теперь я, с вашего позволения, продолжу. Клан Арма наладит связь между выбранными кластерами. Это должны быть лучшие порталы, те, которые Аурика не уничтожит, и способ безопасно переговариваться друг с другом.

– Это будет непросто.

– Это вопрос жизни и смерти, лорд Арма, вы надеялись на простоту? Или вы пытаетесь сказать, что не сможете это сделать?

– Мой клан все сделает, – ответил Наристар.

– Я и не ожидал от вас меньшего. Клан Эсентия должен собрать бригады медиков для каждого такого кластера. Туда будут бежать от опасности – возможно, раненые. Я признаю, что моя жизнь была спасена лишь потому, что рядом вовремя оказался лорд Эсентия. Я хочу, чтобы остальным повезло не меньше, чем мне.

– Ну а чем же займется клан Интегри? – поинтересовался Роувен, до этого наблюдавший за Мерджитом с нескрываемым сомнением.

– Тем, в чем клан Интегри всегда был особенно хорош: разведкой. Вы умеете становиться невидимыми и бесплотными, вы без порталов путешествуете между мирами, о лучших разведчиках и мечтать не приходится. Клан Мортем и Инанис станут дополнительной боевой силой, они смогут помочь любому из кластеров, если его армии будет недостаточно. Ну а клан Арбор я попрошу создать единое убежище для нас всех во внешнем мире. Вы чувствуете его лучше, чем другие, вы умеете договариваться с ним, а не порабощать. Таков мой план – вы услышали его. А теперь, прошу, обсуждайте.

Все это не мешало войне Огненного короля – напротив, Мерджит создавал надежный тыл, чтобы Амиару и остальным не о чем было беспокоиться. Но все понимали, что это временная мера – блестящая, надежная, и все равно временная. Осаду можно выдерживать, зная, что она закончится.

Но где тогда выход? Если они сосредоточатся на обороне, что изменит ситуацию? С тех пор, как Мерджит Легио получил серьезные раны, он мало двигался, у него было время подумать, и даже так он не нашел решение.

Здесь не обойтись без воли судьбы. Она должна сдвинуть чаши весов, застывшие в опасном равновесии. Но была ли судьба хоть раз милостива к ним? Можно ли ждать от нее этого?

В дверь зала собраний постучали – и уже это было странно. Мерджит хорошо обучил своих слуг, все они знали, что, когда лорды собираются вместе, беспокоить их нельзя. С чего им вздумалось нарушать правила?

– Кто? – холодно спросил Мерджит.

Дверь приоткрылась, и в зал заглянул один из его доверенных ассистентов.

– Лорд Легио, прошу простить меня за эту дерзость, но к вам пришел гость, утверждающий, что он должен поговорить с главой дома Легио. Я бы не стал беспокоить вас этим, но он говорит, что ищет Амиара Легио, и я решил, что это может быть важно…

На границе войны и мира кто-то ищет лидера Великих Кланов? Да, это заслуживает внимания.

– Что за гость? – нахмурился Мерджит. – Человек или нелюдь?

– Нелюдь, милорд. Я не знаю его вид, но, кажется, он силен… очень силен.

– Он назвал свое имя?

– Он… – Тут слуга смутился, но быстро взял себя в руки: – Он велел называть его Хэллоуином.

Глава 16. Нас не было

Она знала, что должна думать о миссии, спасении Катиджана, судьбе захваченной Сивиллы и даже семенах акации, которые хранились в мешочке, приколотом к внутренней стороне ее рубашки. Но мысли Алесты снова и снова возвращались к нему.

Он был высоким, сильным и красивым. Он был человеком – в Сивилле они тоже встречались, путь и редко. По крайней мере, он считал себя человеком, просто наделенным магическими способностями. В захваченном городе он возглавил сопротивление элементалей земли, которое, впрочем, серьезно отличалось от того восстания, которого жаждали саламандры.

А она теперь была с ним знакома. Алеста знала, что его зовут Линейро Террас, она разговаривала с ним, не сводила с него глаз, и он наверняка понял ее неправильно. Ей было все равно, она не могла перестать думать о нем.

– Эй, очнись, мечтательница! – Керенса Мортем недовольно тряхнула ее за плечо. – Я понимаю, что Катиджан Инанис – не самый приятный тип в Великих Кланах, но мы все равно не можем его бросить! Нужно придумать план спасения.

Теперь, когда стало ясно, что в их первоначальной миссии больше нет смысла, отпала необходимость держаться друг от друга подальше. Керенса и Родерик сами нашли ее, рассказали о том, что случилось. Алеста понимала, что это важно и она должна беспокоиться только о своих союзниках, но ничего не могла с собой поделать.

– Я… я знаю…

– Да что с тобой происходит? – удивилась Керенса. – Обычно ты не витаешь в облаках, когда речь идет о жизни и смерти! Послушай, мне нужно серьезно с тобой поговорить. Помнишь, еще Лукиллиан Арма считал, что наши силы хорошо дополняют друг друга? Кажется, я придумала для нас очень мощное боевое заклинание! Но чтобы все получилось, ты должна сосредоточиться на деле. Ты можешь это или нет?

– Боюсь, что нет…

– Но почему?

И Алеста наконец решилась:

– Кажется, здесь мой брат…

Керенса и Родерик, которые только что злились на нее, теперь уставились на нее с нескрываемым изумлением. Ей до сих пор было странно смотреть на двух элементалей, слабых, уязвимых, и думать о том, что это ее привычные союзники. Да и она, должно быть, выглядела не лучше – какая-то полуживая дриада!

Поэтому Линейро и не узнал ее. Он не мог узнать. Он, возможно, никогда не видел ее, а если и видел, то младенцем – как его память могла сохранить такое?

– Какой еще брат, о чем ты?

– До того, как родилась я, у клана Арбор был другой наследник, но моя бабушка его убила.

По крайней мере, в это Алеста верила последние три года и за это отчаянно ненавидела Фьору. Да, девочки наследуют большую силу, несравнимую с тем скромным даром, что доставался мальчикам. Ну так что же? Разве это повод убить свою родную плоть и кровь? Немыслимое варварство, которое невозможно простить!

Алеста, как ни старалась, не могла понять, как ее бабушка пошла на это кощунство. И тут неожиданно появился новый вариант: что если не пошла? Что если Фьора Арбор лишь убедила всех, что ее внук мертв, а потом постаралась уничтожить все свидетельства о том, что он вообще жил на этом свете? Она могла передать его нелюдям – под другим именем и с другой историей. Такой кластер, как Сивилла, отлично подходил для этого: здесь редко бывали представители Великих Кланов, а сами элементали жили в мире и согласии.

Конечно, такая судьба наследника была риском для клана Арбор. Зато Фьора уже не казалась чудовищем…

Все это Алеста рассказала своим спутникам, не могла не рассказать. Если уж начала, нужно открывать им все секреты, они это заслужили.

Керенса слушала ее внимательно, не перебивала, и лишь когда она закончила, спросила:

– Ты точно уверена, что это твой брат?

– Ты не видела его всю жизнь, но узнала с первого взгляда? – изумился Родерик.

– Я не видела его, зато видела себя! Мы с ним очень похожи, как близнецы, хотя он на пару лет старше. Я не могла ошибиться! И я чувствую в нем свою кровь!

– Допустим, ты права – хотя не факт. Что дальше?

– Не знаю…

Наблюдая за ним с инстинктивной любовью сестры, которая готова простить брату все, Алеста вынуждена была признать, что в чем-то бабушка, ненавистная ей леди Фьора, была права. Из Линейро получился бы отравительный лидер для их клана.

Магия не обошла его стороной, но такой талант для наследника первой линии был скорее насмешкой. Он не шел ни в какое сравнение с великим могуществом, которое досталось Алеете. К тому же, Линейро был упрямым, уверенным в себе, но далеко не воинственным. Он был убежден, что в двадцать первом веке все проблемы можно решить цивилизованно.

Даже после трагедии, постигшей Сивиллу, он не утратил этой веры. Он рассудил, что раз уж власть перешла к новым существам, с ними нужно договариваться. Линейро почему-то казалось, что Сообщество будет уважать захваченных горожан, что иначе нельзя, или их не примет межкластерная община нелюдей. Ему и в голову не могло прийти, что кому-то плевать на всеобщее одобрение – кто-то переписывает мировой порядок.

Поэтому пока саламандры готовили тайное восстание, Линейро старался наладить диалог. Он общался с лидерами боевых отрядов, писал письма новым хозяевам дворца и пытался добиться разрешения на мирный протест. От смерти его пока спасало лишь то, что его сочли безобидным местным сумасшедшим – эдаким дурачком, за которым следить проще, чем за умными и хитрыми повстанцами.

Такой лидер ни к чему не привел бы клан Арбор… по крайней мере, ни к чему хорошему. А главное, он вряд ли отказался бы от своей роли правителя! Алеста видела, что он слишком честолюбив для этого. Со своей философией цивилизованного века он бы не обратил внимание на то, что его сестра сильнее на самом примитивном уровне. Он не уступил бы ей, и Алеете пришлось бы отнимать корону силой. Могла ли она пойти против брата, которого знала и любила всю жизнь? Ведь он наверняка был бы замечательным братом – добрым, заботливым, великодушным! Однако даже если бы она решилась поступить правильно и свергнуть его, это все равно внесло бы смуту в ряды клана.

Поэтому Фьора Арбор поступила правильно, когда устранила угрозу в зародыше. Жестко, но правильно. Как просто было винить ее за это – и как мучительно больно и стыдно признавать такую необходимость самой!

Фьора добровольно приняла на себя роль «бессердечной злодейки» и несла этот крест… до сегодняшнего дня.

– Разве это что-то меняет для нас? – поинтересовалась Керенса. – Ну хоть что-то? Ты уж извини, но твой брат может подождать. Пускай и дальше строчит прошения новым боссам, это не вредит ни ему, ни нам. А вот у Катиджана этого времени нет!

– Да, наверно, ты права…

– Не наверно права, а точно права. С твоим братом мы разберемся потом, сначала нам нужно обсудить то общее боевое заклинание!

– Придется подождать, – вмешался Родерик. – Сюда кто-то идет – а точнее, бежит!

Даже с использованием подавляющих артефактов слух вампира все равно был острее, чем у них, ему можно было верить. Поэтому колдуньи насторожились, выжидая, что же будет дальше.

Очень скоро они убедились, что Родерик не ошибся: они тоже уловили быстрые шаги и торопливый стук в дверь.

– Лея, открывай! – донеслось с той стороны. – У меня важные новости!

– Лея? – вопросительно изогнула бровь Керенса.

– Ну люблю я этот фильм, – смутилась Алеста. – Это он, не выдавайте меня!

– А мы-то что? Мы – просто два сильфа, которые зашли к тебе в гости. Ты лучше сама дров не наломай, – мрачно посоветовала Керенса.

Едва она открыла дверь, как Линейро ворвался в ее комнату, не видя никого и ничего. Сначала Алеста решила, что он напуган, и лишь спустя пару секунд до нее дошло, что ее брат счастлив. Его глаза горели восторгом, он улыбался, сжимая в руках какую-то бумажку.

– Они разрешили! Сегодня утром разрешили! Я решил, что ты должна знать, ведь ты всегда в меня верила, Лея!

– Что разрешили? – опешила Алеста.

– Мирный протест! Вот, это разрешение выйти на главную площадь Сивиллы, прямо перед Дворцом! – Линейро гордо потряс над головой бумажкой. – От самой госпожи Аурики Карнаж! Мне можно будет говорить, почему мы недовольны патрульными отрядами, предлагать, как это исправить… Словом, что угодно говорить, лишь бы не было насилия, а ты же знаешь, что не будет!

Он действительно торжествовал, он верил, что добился своего. Ему было невдомек, что с захвата мятежных саламандр прошло меньше суток – он об этом вообще не знал, погруженный в собственную борьбу.

А вот со стороны Сообщества такая смена настроения напрягала. То они насмехались над элементалями земли – и вдруг начали уважать их? Нет, конечно, невозможно! Но как тогда это понимать?

Скорее всего, будет провокация, Алеста чувствовала это и не знала, как объяснить все Линейро.

– И когда это будет? – поинтересовалась Керенса.

Линейро посмотрел на нее с нескрываемым удивлением, он и правда был так сосредоточен на своей радости, что не замечал ничего вокруг. Но обнаружив, что компанию Алеете составляет лишь семейная пара сильфов, он расслабился.

– Сегодня днем.

– Какое быстрое решение! А это не подозрительно?

Керенса, похоже, думала о том же, о чем и Алеста, а вот Линейро – нет.

– Что здесь подозрительного? Так поступают цивилизованные люди!

– Мы не люди.

– Какая разница? Это просто правильный подход, и они это поняли. Я знаю, почему все приняли их за дикарей – они пришли с кровью. Но уже когда они оставили мирных горожан в живых, стало ясно, что они открыты к диалогу.

– Вчера не были открыты, а сегодня открыты, – указала Алеста. – Сегодня они торопят тебя!

– Они видят, что в городе неспокойно, и хотят это исправить. Лея, они хотят мира! Это самое благородное устремление, которое искупает любые грехи!

С этим Алеста была не согласна, но она видела, что Линейро не в том состоянии, чтобы спорить. Он уже был увлечен, он был художником, захваченным вдохновением. Что значит на этом фоне какой-то жалкий глас рассудка? Поэтому Алеста спросила:

– Ну и сколько вас там будет?

– «Вас»? – оскорбился Линейро. – Я был уверен, что ты присоединишься к нам!

– Я не доверяю захватчикам.

– Этим ты плодишь враждебность!

– В нашем случае излишнее смирение может привести к гибели.

– Да и так уже пролилось много крови, нужно останавливать это! Нас, как ты сказала, там будет десять. Могло бы быть одиннадцать! Но ты, я вижу, завела себе новых друзей, – Линейро окинул презрительным взглядом Керенсу и Родерика. – Друзей, с которыми вы будете вместе прятаться по подворотням, никому не доверяя. Что ж, удачи в этом! А я сегодня днем начну строить новое будущее для нашего города!

Сказав это, он покинул ее дом так же стремительно, как и пришел. Алеста не удержалась, она снова представила его на собрании клана Арбор. Нет, не надо этого делать, если бы его не послали на воспитание к нелюдям, он бы вырос не таким!

Или таким?..

Алеста устало опустилась на кровать и обхватила голову руками.

– Какой идиот, – простонала она.

– Без обид, но ты уверена, что он твой брат? – полюбопытствовала Керенса.

– Он похож на нее, – отметил Родерик. – Если я попробую кровь их обоих, я смогу точно сказать, родственники они или нет.

– Давай ты потом поиграешь в переносной ДНК-тест! У нас есть проблема посерьезней: меня беспокоит то разрешение, которое Сообщество выдало нашему отважному поборнику цивилизации.

Алесту оно тоже беспокоило. Понятно, что никакая дружба с местным населением Сообществу даром не нужна! Скорее, это был способ собрать на центральной площади большое количество горожан – ведь многие элементали придут послушать выступление Линейро и его союзников.

Конечно, патрульные отряды могли бы сделать это силой, но результат был бы совсем не тот. От патрульных прячутся, а на этот протест все пойдут добровольно. Элементали расслабятся, решат, что они в безопасности, они будут не готовы к удару.

Больше всего Алесту убивало то, что она ничего не могла изменить. Переубедить Линейро, если уж он вбил себе что-то в голову, было нереально. Сдержать его силой? Нет, станет только хуже. Сообщество заметит, что он пропал, начнет поиски, выйдет на Алесту, а через нее – на Великие Кланы… Она не могла пожертвовать своими союзниками ради брата.

Она принимала такое же непростое решение, как ее бабушка больше двадцати лет назад. Но хуже всего то, что она принимала такое же решение, которое приняла бы на ее месте Фьора, и это ее убивало.

– Мы должны быть там, когда все случится, – еле слышно прошептала Алеста.

– Быть – да, но не вмешиваться, – сказал Родерик. – Очевидно, что это провокация и Линейро пострадает. Ты уверена, что сможешь наблюдать за этим и не выдать себя?

– Да…

Вампир не прав: не обязательно, что Линейро пострадает. Он не воин, он не угрожает Сообществу, его просто используют, чтобы выманить более опасных противников!

– Ты уверена? – допытывалась Керенса. – Может, тебе лучше остаться здесь? Мы сами посмотрим, что там будет, и расскажем тебе…

– Я пойду, – отрезала Алеста.

– Суди сама. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

В назначенный час они вместе со всеми наблюдали за площадью – но не с улицы. Они устроились на чердаке одного из заброшенных после атаки на Сивиллу домов. Раньше это была уютная мансардная спальня, которая и сейчас неплохо сохранилась. Они могли устроиться здесь, затаиться, наблюдая за живым морем, раскинувшимся внизу.

Линейро и его союзников пока действительно не трогали. Им позволили сколотить на площади небольшую деревянную сцену – из остатков деревьев, убитых Сераписом. Кощунство, на которое элементали земли раньше не решились бы. Но теперь, очевидно, Линейро собирался показать новым хозяевам города, как быстро здесь принимают перемены.

Когда подготовка была закончена, он обратился к толпе. Говорил преимущественно Линейро, остальные стояли за его спиной и согласно кивали.

– Дорогие друзья! Недавно наш город постигло большое горе. Это один из тех моментов, которые в истории становятся перекрестками, потому что могут привести к чему угодно. Могут – к разрухе, могут – к пониманию чего-то нового, могут – к развитию. Я хочу, чтобы мы выбрали развитие!

Элементали слушали его, патрульные вампиры откровенно насмехались над ним, но не слишком громко, и Линейро с гордостью игнорировал их. Все это были мелочи, Алеста то и дело посматривала на Дворец, она чувствовала: если беда и придет, то только оттуда.

– Он хоть знает, что он твой брат? – спросила Керенса.

Они вместе устроились у одного окна, Родерик наблюдал за площадью через второе.

– Нет.

– Ты не скажешь ему?

– Я не знаю, как такое сказать.

Да и нужно ли? Не захочет ли он тогда покинуть Сивиллу и переключить свое внимание на Великие Кланы? Алеста не знала, имеет ли она право разрушать то, чего немалой ценой добилась Фьора. Поэтому пока она позволяла себе не принимать решение, она просто выжидала, что будет дальше.

– Смотрите! – насторожился Родерик. – Похоже, кое-кому речь нашего вестника прогресса показалась очень интересной!

Как и предполагала Алеста, главное зло скрывалось во Дворце. Сначала они почувствовали его, а потом и увидели – тонкую, почти женственную фигуру, появившуюся среди древних колонн. Мужчина с белыми волосами наблюдал за Линейро с непередаваемым спокойствием, и кажется, он был доволен.

– Серапис, – мгновенно определила Керенса, легко узнававшая великих чудовищ, как и все представители ее клана.

– Линейро говорил, что разрешение было подписано Аурикой…

– Знаешь, я сильно сомневаюсь, что Аурика вообще была здесь вчера или сегодня, – признал Родерик. – Просто ее имя известно всем, и они этим пользуются. Думаю, то, что происходит здесь, – скорее его план.

Лучшим доказательством его слов стали насекомые, появившиеся над площадью. Они не нападали, просто летали среди собравшихся горожан, но их становилось все больше. Алеста видела, как элементали досадливо морщились, отгоняя от себя крупных черных мух. Многие нелюди прижимали руки то к шеям, то к щекам, резко и быстро, словно надеясь убить надоедливого комара.

– Их жалят, – догадалась Алеста. – Но зачем устраивать для этого шоу? Насекомые и так повсюду, они, если захотят, в любой дом проберутся!

Родерик не стал отвечать ей, он сорвал с кресла плед и закрыл им щель в люке, ведущем на чердак. Керенса в это время убедилась, что каминная труба, проходящая через крышу, лишена отверстий и выбоин. Эти двое определенно считали, что нападение насекомых не похоже на то, что Серапис творил раньше.

Он и сам доказал это, когда вышел на сцену. Небрежное движение его руки – и Линейро со своими спутниками повалился на мостовую. Алеста невольно вздрогнула, ожидая увидеть кровь, но нет, они были невредимы, Серапис просто сбросил их, как помеху.

– Что-то вы слишком часто стали вести разговоры о своей чести, – заметил он, небрежно рассматривая собравшуюся толпу. – О правах, которые у вас якобы есть. Вы собираетесь и шепчетесь об этом тайно, когда думаете, что я не слышу. А когда вам дают немного воли – вы делаете это открыто. Вы почему-то никак не можете понять, что ролей, дозволенных вам, осталось немного. Вы – рабы, вы – мясо, вы – энергия, если нужно. Только и всего. А ваши разговоры о правах и свободах лишь означают, что вы зализали раны, полученные в ночь нашего прибытия, и у вас появилось очень много времени, вы не знаете, чем занять себя. Не переживайте, я помогу вам. Я сделаю так, что вам будет не до восстаний… и не до воспоминаний о том, кем вы были раньше.

Серапис развернулся и ушел, так и не объяснив, что он имел в виду, но это оказалось и не нужно. Он не зря собрал горожан на площади, в месте, которое раньше было святым. Он хотел, чтобы они видели его истинную власть, понимали, что проклятье обрушилось на всех – и спасти их уже некому.

Элементали, ужаленные его насекомыми, заходились в приступах сухого, рвущего грудь кашля. Алеста даже издалека видела, что у многих идет кровь из носа и открываются на коже глубокие язвы. Она не сомневалась, что будет только хуже.

Он начал эпидемию, он принес чуму, какой Сивилла раньше не знала. Смерть деревьев позабавила его, но не утолила его жажду разрушений. Теперь он будет наслаждаться тем, как болезнь медленно захватывает город. Он будет каждый день смотреть, как элементалям становится все хуже. Это уничтожит город – и станет лучшим уроком для других кластерных миров.

Если, конечно, ничего не изменить. А они должны были изменить! Сколько дней понадобится на развитие болезни? Не важно, действовать нужно прямо сейчас. У них и выбора-то не остается! Скорее всего, Серапис создал эту болезнь специально для элементалей, и без того ослабленных обрушившимися на них бедами. У магов из Великих Кланов здоровье покрепче, чума на заденет их, и это будет видно. Им нужно было или бежать из Сивиллы, или сражаться за ее освобождение.

Глядя на своего брата, скованного, как и другие, приступом кашля, Алеста понимала, что никуда она не сбежит. «Мы никогда не были семьей, потому что нас просто не было, – печально подумала она. – Нас отняли друг у друга до того, как мы успели познакомиться, и, возможно, это уже не исправить. Но я сделаю так, что ты не исчезнешь!»

Чувствуя нарастающий гнев, она повернулась к Керенсе:

– Так что это за боевое заклинание, о котором ты говорила?

* * *

Встреча с ним дарила Диаманте странные чувства: с одной стороны – неловкость от того, что она не смогла его защитить, с другой – радость, что он цел и невредим. Она не знала, как себя вести, что сказать, а с ней, великолепно подготовленной к любой ситуации, такое случалось нечасто.

Артур избавил ее от сомнений. Он первым подошел к ней и низко поклонился, как того требовал межкластерный этикет.

– Здравствуйте, леди Легио, рад нашей новой встрече, я ваш вечный должник.

От такого обращения становилось холодно, но Диаманта быстро взяла себя в руки. Артур все сделал правильно, так что нечего изображать сентиментальную барышню!

– Эта радость взаимна, господин Мейнар.

Круг замкнулся, и они вернулись к тому, с чего начали. Они оба стояли перед Слоновьей Башней – той самой, которую всего несколько дней назад так поспешно покидали. Под ногами у них был знакомый каменный остров, вокруг них бушевало неспокойное море, а они должны были вернуться.

Они не тратили время на отдых – у них не было на это права, пока все остальные были в ловушке. Диаманта знала, что Артур встречался с людьми, прежде чем отправиться сюда, но недолго. Сказал ли он им о том, что произошло в Эдене? Особенно о гибели нуэ и гашадокуро – ведь это было преступление со стороны Великих Кланов!

Но нового скандала не последовало, так что Артур, скорее всего, промолчал, и она была благодарна ему за это.

Теперь они стояли у дверей и ждали, пока Башня их впустит. Однако ожидание затягивалось: двери были неподвижны, с той стороны не доносилось ни звука, а Диаманта, пришедшая в легком платье, понемногу замерзала под порывами штормового ветра.

Это начинало напрягать.

– Что здесь происходит? – не выдержала она. – Мы пришли, чтобы продолжить миссию, и требуем, чтобы нас впустили!

– Миссия не может быть продолжена, – равнодушно отозвалась Башня. – Прошу прощения за доставленные неудобства, но присутствие посторонних недопустимо.

– Каких еще посторонних? – поразился Артур. – Мы здесь работаем, мы оба входим в дипломатические миссии!

– Совещание приостановлено.

Как странно: ей казалось, что раз уж они пережили заточение в Эдене и обвели вокруг пальца Сообщество, все должно быть хорошо! Оказалось – нет. Чувствуя нарастающее беспокойство, Диаманта позвала сестру.

Она не сомневалась, что с Эвридикой все в порядке – она почувствовала близнеца в ту секунду, когда вернулась в кластер. Их первая большая разлука была завершена, они обе торжествовали. Диаманте казалось, что это лучшее доказательство успеха, пока она не уперлась в закрытые двери.

«Эви, что происходит?» – недовольно подумала она.

«А, заметила наконец… Эта чокнутая труба-переросток запретила нам покидать башню, пока не будет найден убийца».

«Почему ты меня не предупредила?!»

«Во-первых, это ничего бы не изменило. Во-вторых, я не знала, пустит она вас или нет. Могла и пустить: она трындела, что сдерживает нас, чтобы не выпустить убийцу, это никак не связано с вашим возвращением. Но кто ее знает, что у нее под крышей творится!»

– Почему мы не можем войти? – спросил Артур.

– Вы отсутствовали, когда было совершено нападение на леди Нубию. Следовательно, вы не являетесь убийцами. Ваше появление внесет смуту в и без того непростую ситуацию.

– Я не понимаю, что происходит…

– Я тебе сейчас объясню, – торопливо заверила его Диаманта, а потом обратилась к Башне: – Мы не можем просто уйти, это недопустимо. Мы все еще при исполнении, наши делегации находятся внутри. А главное, Артур Мейнар стал первой жертвой нападений, его свидетельские показания очень важны для расследования!

– Запрос принят, – отозвалась Башня. – Ожидайте.

Артефакт во многом был схож с компьютером: он, лишенный души, руководствовался лишь разумом. Башня не думала о том, насколько плохо существам, запертым внутри, вредит ли она им. Ей важны были только данные, и сейчас Диаманта подкинула ей повод для размышлений.

Пока Башня принимала решение, Диаманта рассказала Артуру то немногое, что узнала от Эвридики. Над кластером начинался дождь, холодный и колючий, словно желавший показать, что им здесь не рады. Это безумно раздражало Диаманту, но она не собиралась отступать, поддаваясь уловкам какого-то жалкого артефакта!

«Теперь, когда ты здесь, мы снова сильны, – отметила Эвридика. – Мы можем просто сделать себе новую дверь!»

«Рано, – осадила ее Диаманта. – В рассуждениях Башни есть смысл. Мы можем поймать убийцу, только пока он в этом кластере. Она сказала, что на Нубию напали…»

«Нубию убили».

«Тем хуже. Кого еще?»

Эвридика не стала ничего ей рассказывать, она просто передала сестре свои воспоминания. Теперь Диаманта видела ее глазами, знала все, что знала она, – и почти не сомневалась, что открывать двери башни еще слишком рано.

Они с Эвридикой больше не разлучатся, но они вполне могут подождать по разные стороны башни, если это необходимо.

– Вы не войдете, – объявила Башня. – Но леди Легио и господин Мейнар могут дать показания здесь, я соберу всех, чтобы вас выслушали.

– Мы дадим показания, – кивнула Диаманта. – А потом мы останемся здесь.

– У дверей? – смутился Артур.

– Именно так. Если там, внутри, боятся нашей энергии – пожалуйста, но, если мы здесь, мы никому не мешаем.

– Я не гарантирую вам комфорт, – предупредила Башня.

– Мы его и не просим. Но мы должны быть здесь.

Чувствовалось, что ее решение Артуру не понятно – по крайней мере, пока. Он мог спорить с ней, а мог и уйти, но дни, проведенные в Эдене, научили его доверять колдунье. Поэтому он лишь тяжело вздохнул, снял тяжелый длинный плащ и, не говоря ни слова, набросил его на плечи Диаманте.

Эвридике не понравится то, что она увидит, когда Башня включит наблюдение за ними. Но ей придется потерпеть.

«Что сейчас происходит внутри?» – спросила Диаманта.

«Мы все просто… просто ждем. Арма сказала, что вести переговоры уже бесполезно. Она посоветовала мне и Эсентии спокойно общаться с нелюдями».

Умный ход – как и следовало ожидать от Сарджаны Армы. Только так можно было уменьшить закипавшую в Слоновьей Башне враждебность. Пока все, кто собрался внутри, враги друг другу. Но что если они перестанут быть безликими представителями своих видов? Когда они познакомятся получше, им будет проще сплотиться против общего врага, которым станет или обнаруженный убийца, или, на крайний случай, пленившая их Башня.

«Ну и как, ты общаешься?»

«Иногда, – признала Эвридика. – А что тут еще делать? Ты не поверишь, но с инквизиторами иногда поболтать прикольно, когда они не строят из себя святош. Арма, кажется, подружилась с мультиморфшей, Эсентия строит глазки старухе Ирветт Мар и потихоньку ее приручает. Короче, какой-то клуб знакомств!»

Эвридика могла язвить сколько угодно, она тоже понимала, что все не так просто – и не так плохо. Великие Кланы уже наладили контакт с тремя делегациями, а люди изначально были на их стороне. Осталось сработаться с крупными нелюдями и ёкай – и переговоры будут не такими провальными, как недавно казалось.

Видя все это, убийца проявит себя быстрее, он вряд ли будет ждать разоблачения. Вот только Диаманта пока не бралась сказать, что он сделает: попытается сбежать, пока нелюди не объединились против него? Или постарается убить как можно больше дипломатов, чтобы его хозяева остались довольны?

Глава 17. Власть над дорогами

Корона, за которую Аурика Карнаж так отчаянно боролась, теперь давила на нее. Легко наслаждаться властью, когда все идет по плану, и ты побеждаешь, побеждаешь, побеждаешь… Но что делать, когда все заканчивается?

Она почему-то была уверена, что ей никогда не доведется задавать себе этот вопрос. Она действовала уверенно и решительно, не признавала правил, она была сильна от природы и ей должно было повезти. Но если бы удача не покидала ее, все камни стихий были бы у нее в руках – а их нет.

Ирония заключалась в том, что у нее получилось. Она забрала три камня из четырех, и казалось, что тот, утерянный, – сущая мелочь. Им можно пренебречь, раз у нее большая часть артефактов, так?

Не так. В мире магии это правило не работало. Дело было не только в камнях, многие могущественные артефакты действовали по этому принципу: все или ничего. Это средненькие амулеты еще могли работать кое-как, отдавая часть своей энергии, однако они не интересовали ведьму, Аурика давно уже делала только крупные ставки.

И вот ставка сорвалась – так глупо! Из-за какой-то недобитой сильфиды и полуадекватного наемника. Нелепость этой ситуации злила Аурику. Такое существо, как Хэллоуин, вообще не должно было становиться ее противником! Бродяга без роду и без племени, не герой, не Огненный король, что он забыл на поле боя? Обычно Аурика просто подкупала наемников и забывала о них. Но с Хэллоуином этот вариант, такой простой и удобный, не сработал, стервец упорно не соглашался вести переговоры. А теперь их шпионы в Великих Кланах доложили, что он прибыл в главную резиденцию Легио и потребовал встречи с Амиаром! Ситуация становилась все хуже и хуже.

Пока ее союзники прощали ей промедление, но Аурика не знала, сколько это продлится, они никогда не отличались терпением.

– Насколько мы приблизились к выполнению первоначального плана? – спросил Плутон.

Она давно уже ждала этого разговора – а точнее, боялась его. Но когда Плутон вызвал ее, она не стала отказываться. Аурика понимала, что пока он благосклонен к ней, она останется в живых. Плутон, возможно, не был их лидером, однако ведьма не сомневалась, что он сильнее остальных, а они только силу и уважают.

– Мы дальше, чем хотелось бы, – признала она. – Небесный Опал все еще у Хэллоуина, а где Хэллоуин – вы знаете, властитель.

– Он, похоже, умен, как и любая крыса, если будет просить защиты у Огненного короля. Мы можем чем-нибудь заменить Небесный Опал?

– Боюсь, что нет.

– Понятно. Тогда мы можем заменить все камни?

Аурика уже думала об этом. Такой шаг сам по себе был бы для них маленькой трагедией – они потратили слишком много сил на завоевание Сивиллы, чтобы уйти оттуда с пустыми руками! Впрочем, все было не так страшно. Они переломили хребет элементалям, захватили стратегически важный кластер и показали нелюдям свою силу. Так что неудачу с камнями можно было бы забыть, если бы их действительно заменял другой артефакт.

Но другого артефакта не было! Аурика не зря провела долгие часы в библиотеках Сивиллы, теперь она знала наверняка. Ни один магический предмет не мог сравниться с камнями стихий. Они давали почти неограниченную власть над дорогами, а у кого власть над дорогами – тот и правит кластерными мирами. Да, все миры захватить невозможно, их слишком много, всегда останутся темные уголки, где смогут затаиться их враги. Но если бы они управляли переходами в пространстве, это было бы не так страшно. Где бы ни скрывался Огненный король со своими приспешниками, они бы раздавили его после первого же шага в портал!

– Увы, нет, властитель Плутон. Для нашей цели больше ничего не подходит.

Им ведь нужны были не только дороги. Аурика отлично знала магию порталов, и, хотя камни увеличили бы ее власть, она могла справиться и без них, как уже справлялась. Их планы были грандиозней!

Аурика почти не сомневалась, что с помощью камней ей удалось бы наладить связь с миром, из которого пришли великие чудовища. Она давно уже знала, что это не кластер, а особая реальность, скрывающая непередаваемые возможности, разрушительная сила, которой на Земле просто не найти. Если бы ее союзники получили способ черпать энергию из своего родного мира, их сила стала бы безграничной, и никакой жалкий наследник Огненного короля не справился бы с ними!

И все это могло рухнуть из-за какого-то ничтожного наемника.

– Все это лишь доказывает, что нельзя пренебрегать случайностями, – рассудил Плутон. – Мы были небрежны, раз не учли, что в Сивилле будет такое существо.

А такое нельзя учесть – всех любовников сильфид не пересчитаешь! Аурика хотела сказать об этом, но вовремя прикусила язык; ей сейчас лучше было не нарываться.

– Мы еще не сдались, – указала ведьма. – Думаю, пока союз Хэллоуина с Огненным королем не слишком крепок, если он вообще установлен! Еще есть время выманить Хэллоуина с территории Великих Кланов.

– Как? Не ты ли сообщала мне, что он одинок, у него нечего отнять?

– Я провела более детальную проверку, – усмехнулась Аурика. – Мы были убеждены, что Хэллоуин – существо без прошлого. Мне самой это понятно, потому что я не признаю минувшие годы. Но мои ведьмы отследили его недавние перемещения и обнаружили очень любопытную деталь.

– Какую же?

– Похоже, вскоре после получения Небесного Опала Хэллоуин путешествовал в мир, связанный с его детством. Он побежал туда, где надеялся получить помощь и укрытие, а значит, этот мир не так безразличен ему, как мы предполагали.

– Но он не там, значит, ему не помогли, – отметил Плутон.

– Нам это не важно – то, как к нему относятся в том мире. Гораздо важнее, как относится он. Поэтому, с вашего позволения, я хотела бы использовать этот мир немедленно, пока время еще на нашей стороне.

– Это серьезный шаг.

Тут он был прав: Сообщество переживало не лучшие времена. Они атаковали несколько крупных кластеров, везде победили, но их армия понесла предсказуемые потери. Число их союзников по-прежнему было велико, и все же сейчас Аурика предпочла бы затаиться, дать им отдых, наградить их, чтобы к ним примкнули другие. Жаль, что такой возможности больше не было.

Конечно, она всегда могла нанять воинов, и часто они были намного сильнее, чем диковатые вампиры и рвущиеся к темной власти ведьмы. Но наемники не отличались верностью – за идею умирают гораздо охотней, чем за деньги, а идей и принципов у них не было. Аурике оставалось лишь довольствоваться этим.

– Я знаю, что это серьезный шаг, поэтому прошу вашей помощи, – смиренно произнесла Аурика. – Я бы хотела, чтобы кто-то из вас, великие, повел наши силы в бой.

В глубине души она надеялась, что ее спутником станет сам Плутон. Он восхищал ее, ведьме хотелось узнать его поближе, сделать так, чтобы он добровольно принял роль ее покровителя.

Но Плутон, величественный и неумолимый, не спешил ее поддерживать.

– Я направлю с вами Вейовиса.

– Вейовиса? – Аурике едва удалось скрыть свое разочарование. – Может, тогда лучше великого Сераписа, властитель?

Ей не нравилось то, что Серапис творил в Сивилле. Пользуясь отсутствием других великих чудовищ, он устроил там свою маленькую империю! Погибли все деревья, вода давно была отравлена, по городу расползалась чума… Аурике было не жаль захваченный кластер, но она знала, что неуместная жестокость способна породить восстание, на которое у них нет времени. Если Серапис так жаждет войны, почему бы не использовать его? Пускай направит свою дурь в нужное русло!

Плутон считал иначе:

– Мы все на своих местах. Серапис там, где хочет быть. Вейовис хочет крови. С тобой пойдет Вейовис.

Что ж, бог, который хочет крови, – тоже неплохой союзник.

– Как пожелаете, властитель.

– Когда вы будете готовы выступать? – поинтересовался Плутон.

– Немедленно, мой господин. Про Хэллоуина многие говорят, что он животное, хищник… вот и посмотрим, как быстро он прибежит на запах крови.

* * *

Дана пока не знала, что думать о Хэллоуине, как к нему правильно относиться. Когда она впервые услышала о нем, он казался ей воином, холодным и безжалостным. Потом, когда она встретилась с его семьей, он превратился в рыцаря печального образа. Когда она и Амиар чудом нашли его во внешнем мире, он был арлекином, гибким, ловким и насмешливым. А сейчас… сейчас он казался ей бесконечно уставшим человеком, почти таким же, как она сама.

Это не означало, что он был сломлен. Наблюдая за ним, Дана понимала, почему умирающая сильфида передала ему Небесный Опал. В Хэллоуине чувствовалась сила, которая дается даже не магией, а душой. Но ему надоело бегать, не зная, где найти приют, он решил остановиться.

Сейчас они сидели в библиотеке главной резиденции Легио, предоставленной им Мерджитом. Главы Великих Кланов уже покинули этот кластер – они не хотели рисковать, оставаясь рядом с Хэллоуином, и это было правильное решение. Дана даже не знала толком, ради чего они собирались здесь, но и не спрашивала. Если Амиар доверял Мерджиту, то и она не хотела сомневаться в нем. К тому же, если бы глава клана Легио взялся за старое, их бы уже предупредили Роувен или Наристар.

Поэтому они могли оставить Мерджиту ведение мирных дел семьи и полностью сосредоточиться на Хэллоуине.

На этой встрече он оказался неожиданно разговорчив. А с другой стороны, почему должно быть иначе? Он сам пришел сюда, сам потребовал позвать Огненного короля. Глупо было бы сидеть и молчать!

Он рассказал им, как получил Небесный Опал и что было дальше. Рассказ получился коротким: до того, как Фильберта поручила ему эту миссию, Хэллоуин ничего не знал о войне с чудовищами или Сообществом освобождения. Да он и сейчас не до конца разобрался…

– Тогда почему ты пришел ко мне? – удивился Амиар.

– Потому что ты кажешься мне меньшим из зол.

– Справедливо.

Они сидели в креслах друг напротив друга, разделенные лишь журнальным столиком, и казались такими обычными! Амиар в джинсах, тяжелых ботинках и спортивной рубашке. Хэллоуин в черных брюках из плотной ткани, водолазке, закрывающей шею и руки так, чтобы открытыми остались только пальцы, сапогах и укороченном пальто… Просто встреча двух людей во внешнем мире, с первого взгляда и не скажешь, какая сила заключена в этих двоих.

Дана не позволила себе обмануться. Она, устроившаяся на подлокотнике кресла Амиара, была готова помочь ему в любой момент, если Хэллоуин решит сделать глупость. Спасение Артура Мейнара подарило ей уверенность в своих силах, о которой она раньше и мечтать не могла. В отличие от Амиара, Дана только узнавала свою силу, знакомилась с ней, проходила шаг за шагом тот путь, который настоящим ведьмам знаком с детства. Ей многое предстояло изучить, и все же она успела понять, что до предела ее возможностей, заимствованных у Огненного короля, еще далеко.

– Что будет дальше? – спросил Амиар.

– Ты мне скажи. Что будет, если я отдам тебе Небесный Опал?

– Ты не отдашь его мне.

Хэллоуин замер, как настороженный хищник, несколько секунд рассматривал своего собеседника молча, потом рассмеялся.

– Неплохо! Это магия или просто догадался?

– Жизнь учит догадываться. Чего я не могу понять, так это причины, по которой ты пришел. Ты не доверял мне при нашей первой встрече и не доверяешь теперь, я вижу. Так почему ты здесь? Времени прошло не так много, Сообщество на тебя не нападало и, по идее, ты не должен был изменить свое решение так скоро.

Тут Дана была с ним согласна. Когда они сами нашли Хэллоуина, он был замкнут, он понимал, что все миры сейчас за ним охотятся. Но вот он уже перед ними, да еще и не скрывает, что Небесный Опал сейчас у него!

Вместо ответа Хэллоуин достал из внутреннего кармана пальто небольшую стеклянную ампулу и продемонстрировал им. Стекло было прозрачным, и свет магических сфер легко проникал через него, но тонул в непроницаемо черной жидкости, скрытой внутри.

Дана понятия не имела, что это такое, но чувствовала темную энергию. Даже сейчас, когда ампула была безупречно запаяна, находиться рядом с ней было непросто. Дана не рискнула бы коснуться ее – это все равно что ядовитую змею в руки взять!

– Что это? – нахмурился Амиар. Он, похоже, тоже почувствовал темную энергию вещества.

– Моя страховка, то, что изменилось между прошлой нашей встречей и этой.

– А конкретней нельзя?

– Это кровь высшего демона, – пояснил Хэллоуин. – Чертовски опасная штука, но, думаю, достаточная для того, чтобы Огненный король дважды подумал, прежде чем ко мне соваться.

– Где ты ее взял? – поразилась Дана.

Ее ограниченных знаний о кластерных мирах хватало, чтобы понять: высшие демоны встречаются редко, и получить их кровь не так-то просто. Если бы Хэллоуин вступил в битву с таким существом, он, даже победив, не оправился бы так быстро и уж точно не скакал бы тут бодрячком!

– Подарок от друга, – отозвался наемник.

– Друга, который, очевидно, достаточно умен, чтобы не использовать эту дрянь на себе, – указал Амиар.

– Так и я ее использовать не собираюсь – пока. В этом и суть подстраховки: она нужна на крайний случай, до которого, надеюсь, не дойдет.

– Я слышала, моральное давление, с которым сталкивается универсал, напрямую зависит от силы крови, которую он использует, – признала Дана.

– Я вас сейчас удивлю, но не только моральное, – хмыкнул Хэллоуин. – Это просто давление, оно идет во всех сторон. Нам становится хреново физически, в башке у нас осиный улей, просыпается вся та фигня, которую не хочется помнить. Но при этом кажется, что, если сдаться и уступить контроль над своим телом, ты получишь такой кайф, прям магический оргазм в квадрате, и будешь жить долго и счастливо. Чужая кровь – тот еще торгаш, на все пойдет, лишь бы твой мозг отключить и снова стать живой. Поэтому жалкие святоши, которые мне родня, и носятся со своим культом белой крови. Они прекрасно знают, что не справятся с соблазном, поэтому не хотят даже сталкиваться с ним. Я тоже не хочу, но иногда приходится. Так давайте же не будем заставлять меня снова чувствовать себя шизофреником – прекрасный тост, не правда ли?

Он старательно делал вид, что это его не волнует, но Дана уже научилась видеть сквозь такие маски. Хэллоуин боялся. Кровь, которую он держал в руке, пугала его, безумно пугала. Он уже использовал силу могущественных нелюдей и знал, на какую тягу способна их кровь. Он не представлял, что будет, если он вколет себе кровь демона. Конечно, он получит власть, и огромную. Но останется ли он при этом собой? Хватит ли у него сил? Или эта кровь унесет его, как горный поток, прорвавший плотину, и от него ничего не остается?

Он напоминал Дане солдата, у которого из всего оружия осталась одна только граната. Он прекрасно знал, что сам может погибнуть, если воспользуется ею. Но при этом он бы не отступил, если бы ему не оставили другого выбора.

К счастью для них всех, Огненный король тоже предпочитал мирные переговоры.

Хэллоуин убрал ампулу обратно в карман, и Дана вздохнула с облегчением, хотя и попыталась скрыть это. Она подозревала, что Амиар все равно справился бы с ним – но для этого пришлось бы снимать печать Огненного короля, и проблемы были бы у всех.

Покончив с предупреждением, Хэллоуин наконец показал им Небесный Опал. Он носил камень на шее и не собирался отдавать им, он просто позволил им увидеть.

Артефакт оказался потрясающе красив, Дана такого не ожидала. Казалось, что в маленьком гладком камне застыл кусочек космоса – со звездами, туманностями и вечной безжизненной тьмой. Впрочем, в Небесном Опале даже тьма не пугала, она была той смертью, которая лишь подчеркивает величие жизни.

Однако при этом великолепии Дана не чувствовала в камне ни искры магической силы.

– А это точно он? – засомневалась она. – Какой-то он… декоративный.

– Фрагменты составного артефакта не обладают собственной силой, – пояснил Амиар. – Но в этом их преимущество для нас и проблема для Сообщества.

– В смысле?

– Из-за того, что у Небесного Опала нет собственной энергии, они не могут разыскать конкретно его, не могут определить, где он. Так они и допустили его кражу.

– Это была не кража, – поморщился Хэллоуин. – Да я единственный, кому элементали этот булыжник законно передали! Остальные камни вообще стырили.

– Забрали у мертвецов, – уточнил Амиар. – Так вот, отсутствие собственной энергии у Опала заставляет Аурику искать не его, а Хэллоуина. Что, думаю, и объясняет внезапное желание дружить с нами.

– Ага, и играть в одной песочнице. Если уж называть вещи своими именами, я планирую отсидеться в вашей песочнице, пока вы разбираетесь с этой Аурикой, монстрами, чудовищами, гоблинами, вампирами – короче, со всеми, с кем вы успели поссориться. Я не хочу лезть в эту вашу войну. Я вообще много лет избегаю политики, у меня от нее голова болит.

– Готовы поделиться неограниченными запасами аспирина, – усмехнулась Дана.

– Никто и не просит тебя воевать за нас, – добавил Амиар. – С этим мы как-то справляемся. Фильберта поручила тебе оберегать Небесный Опал – это и делай. А мы просто поможем тебе: приставим охрану, дадим доступ в защищенные кластеры, чтобы ты где попало не шлялся. Драться тебе не придется.

Дана не была уверена, что Хэллоуин это долго выдержит – он, похоже, привык к свободе, ему не понравится сидеть под домашним арестом. А с другой стороны, что ему остается? Она и сама надеялась, что война скоро завершится.

Но шансов на это было немного – очередным доказательством стал звуковой сигнал от артефактов связи, которые выдал им Наристар. Эти артефакты использовали защищенный канал и были разработаны кланом Арма специально для Огненного короля. Гарантируя защиту переговоров, они поглощали огромное количество энергии, поэтому задействовать их полагалось лишь в крайнем случае.

Так что Дане уже не нравилось то, что ей предстояло услышать. Амиар тоже все это понимал, он не стал медлить с ответом.

В магической сфере, как и ожидала Дана, отразилось лицо Наристара Армы.

– Переговоры с Хэллоуином еще не окончены, – сразу предупредил Амиар.

Хэллоуин, свободно развалившийся в кресле, не сказал ни слова, но с любопытством наблюдал за сферой. Похоже, он оценил то, что от него не стали скрывать этот разговор.

– Я знаю, – кивнул Наристар. – Но, похоже, знаю не только я. Иначе я не могу объяснить то, что сейчас происходит, я не верю в такие совпадения. Нерешенная проблема со шпионами в наших рядах становится все более разрушительной.

– О чем ты? – нахмурился Амиар. – Не нагнетай, давай по делу!

Образ Наристара исчез, сменившись видом на один из кластерных миров. Даже в небольшой магической сфере можно было разглядеть каменный городок, окруженный лесами – и полчища нелюдей, расползающихся среди деревьев, как жидкая грязь, пролившаяся на чистый зеленый мрамор.

Хэллоуин мгновенно узнал кластерный мир:

– Это Латебра!

– Да, – подтвердил голос Наристара, все еще скрытого за изображением кластера. – Мы следим за любой активностью со стороны Сообщества. Когда мне сообщили, что они пошли на прорыв, я и сам не поверил. Обычно они лучше маскируют свое проникновение в кластерные миры, но сейчас, видимо, у них было мало времени на подготовку, они торопились, и это я связываю с появлением Хэллоуина в резиденции Легио. В любом случае, факт остается фактом: они переслали в Латебру целую армию, атака уже началась.

Сообщество без труда избавилось от сильных, хорошо организованных отрядов Сивиллы. Небольшая армия универсалов, принципиально не использующая магию, станет для них разве что забавой – а потом начнется настоящая резня… Ведь понятно, что они хотят выманить Хэллоуина. Они спешат, они не будут церемониться, они убьют десятки, сотни людей – просто чтобы подтвердить, что они настроены серьезно. Судя по тому, как побледнел Хэллоуин, он тоже это понимал.

– Сколько времени, по твоему прогнозу, им нужно для полного разрушения Латебры? – спросил Амиар.

– Учитывая, что у Латебры нет ни с кем военных договоренностей и защищаются они только своими силами, часа три-четыре, не больше, – отозвался Наристар. – У Сообщества там настоящая армия, за это время мы не успеем собрать полноценный отряд…

Амиар перевел взгляд на Хэллоуина и невесело усмехнулся.

– Значит, пойдем без полноценного отряда. Мы с Хэллоуином тут заключили небольшое соглашение, от которого я уже не могу отступить.

Хэллоуин благодарно кивнул ему, и в этот миг соглашение, о котором они не сказали друг другу ни слова, действительно было заключено.

Глава 18. Братья

Цезарий Инанис никогда не отличался сентиментальностью, но даже он не мог не заметить, как сильно изменился город за пару недель под чужой властью. Элементали, эти вечные перфекционисты, никогда не допустили бы, чтобы их столица заросла мусором, чтобы дома смотрели на мир разбитыми окнами, деревья превратились в гнилые деревяшки, а над лужами липкой засохшей крови кружили мухи. А теперь их никто не спрашивал, перемены пришли сами собой.

Элементали, изначально не способные защитить свой дом, теперь и вовсе сдались. Слухи о чуме оказались правдой: те редкие горожане, что попадались на пути Цезаря, были больны, это становилось заметно сразу. Бледные, худые, с потухшими глазами, они даже не пытались отгонять насекомых, устраивавшихся на их язвах. Они еще не были мертвы, но уже не сражались за жизнь. Да и ради чего им сражаться? Их лидеры мертвы, их святыни украдены, их родные погибли – или вот-вот погибнут. Они просто не видели перед собой будущего, за которое стоило бы сражаться.

Глядя на все это, Цезарь понимал, почему его брат так увяз в этой войне. Катиджана, как и его самого, мало волновала политика. Но когда посмотришь на такое, понимаешь: это уже за пределами политики и чьих-то там интересов. Все сводится к примитивному, самому важному: кто будет жить, а кто умрет. Если ничего не делать, скоро все миры будут выглядеть, как Сивилла.

И все же, продвигаясь от окраины города ко Дворцу, Цезарь не боялся. Знал, что может погибнуть или привлечь лишнее внимание, – и не боялся. Шел в чужой маске, сковывавшей его силу, – и не боялся. А что делать? Страх просто не был частью его природы, и, хотя он был Цезарю знаком, для его пробуждения требовалось нечто посерьезнее, чем Сообщество Освобождения.

Угроза Эвридике, например. Но об этом он предпочитал не думать, слишком уж унизительны такие мысли были для наследника первой ветви.

Попасть в Сивиллу оказалось проще, чем он ожидал. Он-то подготовился к тому, что Наристар начнет спорить с ним, отговаривать, сообщит обо всем его клану. Но временный правитель дома Арма, похоже, был чем-то сильно озадачен. Он спешил вернуться к своим делам, а значит, ему нужно было избавиться от Цезаря как можно скорее. Хочешь попасть в Сивиллу? Да пожалуйста! Только не мешай тем, кто уже работает там, и веди себя осторожно… насколько это вообще возможно.

И вот Цезарь оказался в захваченном городе в маске гнома – одного из элементалей земли. Он-то ожидал стать элементалем огня, что было бы логично, но Арма, похоже, решил отомстить ему хотя бы так. Плевать. Цезарю было все равно, за кого его там принимают, он пока не собирался использовать свою силу.

Ему нужно было увидеть брата. Он чувствовал, что запутался, и понимал, что только Катиджан может дать ему ответы. Его родные братья не поняли бы его, даже добрый Харитин предпочитал держаться подальше от этой войны. Они осмеяли бы его, а может, и настучали бы отцу – а отец, в свою очередь, настучал бы Цезарю, чтобы выбить из него дурные идеи.

Потому что позиция клана Инанис была давно объявлена и известна всем. Да, они поддерживают Огненного короля, желают ему счастья, здоровья и прочих благ. Но они не собираются лезть в это, рискуя своими жизнями и навлекая гнев Сообщества лично на себя. Цезарь был готов в кои-то веки поступить правильно, но после того, что случилось в Эдене, он больше не мог сдерживаться.

Он понял это с предельной ясностью, когда увидел Диаманту Легио. Она не была Эвридикой – и вместе с тем была ею. Он смотрел на нее, видел эти волосы, эти глаза, и понимал, что пропал. Никакая Илоиза Витре и прочие красавицы уже не могли ему помочь. Он слишком долго баловал себя честной жизнью, чтобы теперь учиться самообману. Цезарь с обреченностью загнанного хищника признавал, что обратного пути нет.

Но близнецы, запертые в Слоновьей Башне, пока были слишком далеко, и единственным способом сблизиться с ними стало общее дело.

К тому же, он всегда был сторонником хорошей охоты, а в Эдене она вышла на новый уровень. Это не то же самое, что гоняться за мелкими наемниками в мирное время! Он сражался с монстрами и использовал магию, на которую раньше не решился бы. Сила переполняла его изнутри, новая, дикая, и он сам изменялся – Цезарь не сомневался, что в лучшую сторону. Так что дело было не только в Эвридике, его место было на этой войне – а значит, вдали от собственного клана? Только это и смущало Цезаря. При всей своей независимости, он все равно любил свою семью и не хотел расстраивать отца.

Ему нужен был компромисс, нужна была гармония, хотя бы в его собственной душе. Поэтому ему и понадобилось встретиться с Катиджаном.

Но это оказалось не так просто, как он ожидал. Цезарь без труда обнаружил Керенсу, Алесту и Родерика – они скрывались на окраине, близко к тому месту, где он вошел в кластер. Увидеть сквозь маски было несложно: он, наследник высшей линии, чувствовал магию гораздо тоньше, чем маги более низкого уровня. Алеста, пожалуй, могла бы сравниться с ним, однако она навредила сама себе этим своим трехлетним изгнанием.

От них Цезарь и узнал, в какие неприятности вляпался его брат. Их это, похоже, пугало, а вот Цезарь чувствовал скорее гордость, чем страх. Он не боялся за Катиджана, потому что не сомневался в нем. Керенса и Алеста не могли это понять, вампир вообще не был связан с Великими Кланами, им было далеко до той уверенности, которой были наделены представители клана Инанис.

Это была уверенность в самих себе – и друг в друге. За это их клан и считали эгоистами, но им было плевать. Вот и сейчас Цезарь шел по опустевшим улицам осторожно, но без страха. Он знал, что великолепное здоровье колдуна защитит его от чумы, созданной Сераписом. А если на него нападут, он или защитит себя, или сбежит, его не сможет удержать даже самопровозглашенный бог. Цезарь чувствовал, что в этом мире сейчас находится только одно чудовище, этого ему было достаточно.

И не только ему! Раз в Сивилле не было скандала, значит, Катиджана не разоблачили. Его все еще считали представителем саламандр и держали вместе с ними во Дворце. Он мог бы сбежать, но не сделал этого, и Цезарю было любопытно, почему. Не хотел жертвовать теми, кто случайно оказался с ним рядом? Или была и другая причина, о которой его союзники пока не знали?

Это лишь укрепляло Цезаря в желании увидеть брата.

Проще всего было бы прорваться во Дворец с боем, и раньше он так и сделал бы. Однако теперь он стал другим, научился думать не только о том, что его веселит, но и о жертвах, к которым могут привести его действия. Он думал о других! Это даже забавляло Цезаря.

Поэтому он решил сначала проявить осторожность, а потом, если не получится, разнести тут все к дьяволу.

К его удивлению, проникнуть во Дворец оказалось проще, чем он ожидал. Охрана была организована отвратительно – хотя бы потому, что никто ее не организовывал. Серапис был выше этого, союзники были для него не важнее собственных насекомых. Обычно ими управляла Аурика, но она, похоже, покинула Сивиллу, и боевые отряды были предоставлены сами себе.

А они не напрягались. На сторону Сообщества добровольно переходили не самые умные нелюди, и теперь это чувствовалось. Они знали, что в городе свирепствует чума, и перестали следить за элементалями. Их интересовали разве что те дома, где жили молодые женщины – вот оттуда еще слышались крики. В остальном же, они не собирались наблюдать за погибающими горожанами, они просто веселились на территории, которую уже считали своей.

Поэтому Цезарь с легкостью пересек сад под прикрытием мертвых растений и оказался у белых стен Дворца. Здесь охраны было побольше, она собиралась возле подземных залов и этим выдавала, где заперты пленники.

Таких залов оказалось немного. Алеста сказала, что лидеры сопротивления больны, они умирают, их не нужно сдерживать – они и сами уже ничего не смогут. Так что во Дворце оставляли только мятежников, схваченных до чумы. Их тоже можно было заразить и выпустить, однако Серапис этого не делал, и Цезарю было любопытно: почему?

За то время, что он провел в Сивилле, он успел изучить артефакт Арма и теперь знал его возможности и ограничения. Серьезную магию эта штука не пропустит – сломается. А вот самые примитивные заклинания ей, скорее всего, не навредят.

Пока ему хватало и примитивной магии. Затаившись в дальнем конце коридора, Цезарь щелкнул пальцами, и на его ладони мгновенно появились покорные язычки рыжего пламени. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, он бы наверняка удивился такому – гном управляет огнем, когда такое началось! Но на него никто не смотрел.

– Давай, мелкий, – шепнул Цезарь. – Время хорошенько перекусить!

Огонь его, естественно, не понял, но с радостью бросился на декоративные деревянные панели, воздушные занавесы и гобелены, развешанные в коридоре. Пожар не был опасным, однако он, облаченный в мантию черного дыма, мгновенно привлек внимание охраны.

Воспользовавшись неразберихой, Цезарь подобрался к дальним залам, отпер дверь и скользнул внутрь. Он был уверен, что найти Катиджана будет несложно, однако искать вообще не пришлось – брат сам встречал его у дверей, высокий и тонкий воин-саламандр.

– Я почувствовал тебя в момент, когда ты шагнул в сад, – указал Катиджан. – Ты был небрежен.

– И это говорит тот, кто позволил великим чудовищам поймать себя!

– Они не знают, что поймали именно меня. Самым сильным существом, которое ты выбесил, был твой отец, а я раздражаю бога.

– Один-ноль, – признал Цезарь. – Рад тебя видеть. Что ты тут учудил?

– Революцию организовал. А ты чего добился? – подмигнул ему Катиджан.

Он отвел брата в сторону от несколько ошалевших саламандр, чтобы они могли поговорить наедине. Катиджан не выглядел подавленным, скорее, он был привычно расслаблен и ко всему относился с тем любопытством, которого и ожидал от него Цезарь.

– Не могу понять, почему ты еще здесь, – признал Цезарь.

– А почему нет? Серапис меня не тронет, по крайней мере, сейчас, я его интригую. Похоже, я в его понимании олицетворяю гордость Сивиллы, которую обязательно нужно сломить.

– Он не догадывается, кто ты?

– Если бы догадывался, я бы тут так свободно не бродил, поверь мне!

– Хорошо, понятно, почему он тебя не трогает. Но зачем это нужно тебе? Ты-то чего выжидаешь, просто смотришь, какую волну ты поднял? Там, между прочим, чума!

Катиджан мгновенно посерьезнел:

– Да, я уже в курсе. Поверь мне, если бы речь шла только о возможности побесить Сераписа, я бы уже давно свалил и не провоцировал его. Но пока я должен остаться, в этом может быть скрыта огромная польза.

Оказалось, что Катиджан не отказался от идеи напасть первым – а саламандры не потеряли связь со своими собратьями, оставшимися на воле. Они могли общаться на расстоянии, разрабатывая новый план. Первая облава на мятежников успокоила Сераписа и Сообщество, убедила их, что лидеры сопротивления схвачены и теперь все под контролем. Однако другие саламандры, даже заразившиеся чумой, продолжали исследование тоннелей, подготавливая лучшие места для внезапной атаки.

Типичная ошибка, которая десятки раз повторялась во внешнем мире: лидер, запертый в тюрьму, не перестает быть лидером. Иногда от этого он становится еще опасней, особенно если при этом он – могущественный маг, управляющий всеми саламандрами города.

– Понятно, что сами они не справятся, – признал Катиджан. – Думаю, через неделю от населения города останется в лучшем случае половина. Поэтому ты должен передать Огненному королю все, что я скажу тебе. Пускай Легио докажет, что он не просто так корону носит! Это не тот случай, когда можно не вмешиваться. Сивиллу мы можем отбить когда угодно, дело не горит, но тогда мы получим мертвый город, а элементалей и так не очень много!

– Ну и как ты собирался передать это ему, если бы я не пришел?

– Придумал бы что-нибудь. Тут, вон, Мортем и Арбор невостребованные бегают с вампиром своим на пару! Но теперь нет смысла напрягать их орехообразные мозги, с тобой надежнее. Это не единственное послание, которое ты отсюда вынесешь, кстати, так что, если ты всегда мечтал стать почтальоном, – это твой шанс.

– Никогда не знаешь, где сбудутся мечты, – закатил глаза Цезарь. – Что еще передать Огненному королю? Из наследника клана в пейджеры – это, пожалуй, самое низкое мое падение!

– Не зарекайся, можно бухнуться и ниже. А второе послание не Огненному королю, оно – всему нашему клану.

– А вот с этого места поподробней.

Саламандры знали заклинание передачи огненной энергии. Они не видели в нем ничего особенного, да и Цезарь в других обстоятельствах не был бы удивлен. Зачем тебе чужая энергия, если ты и так могущественный маг, способный при желании сжечь целый кластерный мир? Но он уже знал о первозданном заклинании, и это многое меняло.

Заклинание, переданное первым Огненным королем основателю рода Инанис, требовало колоссального количества энергии. Таким не отличался ни один современный представитель клана, даже правитель! У Катиджана всего один раз получилось призвать белое пламя, буквально на секунду, и после этого он даже двинуться не мог от усталости. Понятно, что с такой жалкой пародией на магию великих чудовищ не победить. Но если собрать всю энергию клана вместе через заклинание саламандр… Да, из этого может выйти толк.

– Объединившись, мы передадим энергию Огненному королю, – пояснил Катиджан. – А уже он красиво осуществит пророчество. Кстати, если под это дело нет пророчества, скажи Хионии, чтобы подсуетилась, времени осталось мало. Я научу тебя этому заклинанию, а ты уже передай нашим.

Цезарь понятия не имел, как отец отреагирует на такую идею. Раньше он и не заикнулся бы об этом при гордом лорде Трофемесе! Но времена меняются, и после той судьбы, которая постигла Мерджита Легио, отец ко многому начал относиться по-другому.

– Твоя задача – выбраться отсюда незаметно, когда все узнаешь, – сказал Катиджан.

– А ты что же? Продолжишь дружить со своими ящерками?

– Не сильно они со мной и дружат. Думаю, саламандры давно уже вычислили, что я не один из них, не из Сивиллы. Им оставалось лишь записать меня или в предатели, или в спасители, и вторая роль им милее. Они уважают меня и пойдут за мной в бой, но при этом они побаиваются меня, так что с ними особо не поговоришь.

– То есть, ты тут гордый и одинокий?

– Не совсем, там в соседнем зале еще один узник совести сидит, его сюда специально приволокли, чтобы ото всех спрятать. Так вот, с ним можно поговорить, классный дед.

– Что еще за классный дед? – поразился Цезарь.

– Да его держат как раз за этой стеной. Давай я вас познакомлю заодно, в будущем такие связи пригодятся!

* * *

Иногда они еще делали вид, что пытаются вести переговоры. Сарджана видела в этом лишь попытку скрыть собственное бессилие. Заточение в Слоновьей Башне утомляло всех, даже Коррадо Эсентия, поначалу казавшийся непобедимо равнодушным, теперь выглядел уставшим. Условия в Башне были неплохие, их не лишали связи с внешним миром, но это были незначительные послабления. Сарджана прекрасно понимала, что их уже списали со счетов. Кому-то об этом сказали, кому-то – нет, но суть от этого не менялась. Конфликт между Великими Кланами и нелюдями разрастался, а они, призванные его погасить, лишь усугубили ситуацию.

За это время они не стали ни на шаг ближе к обнаружению убийцы. Допросы тех, кого считали подозреваемыми, ни к чему не привели. Менефер замкнулся в себе, он почти не разговаривал с ними и смотрел на дипломатов с нескрываемой жалостью. А Неоту просто нечего было сказать, он переносил свое заточение со спокойствием истинного воина.

Многие из собравшихся здесь нелюдей были хищниками по своей природе. Такое заточение стало для них противоестественным, они заметно нервничали, и сложно было сказать, сколько привычная цивилизованность будет их сдерживать. Возможно, когда кто-то один сорвется, за ним последуют и остальные, и кровопролитие уже будет не остановить.

Сегодня общую встречу предложила Тулинакве, и Сарджана поддержала ее. Зал был открыт для оставшихся шести делегаций – всех, не только лидеров. Тулинакве объявила, что хочет слышать голос каждого, кто находится в Слоновьей Башне, но это, конечно, была лишь официальная версия. На самом деле, ей просто не хотелось никого выпускать из виду.

Они собрались за круглым столом – лидеры сидели, а их спутники стояли за их спиной. В таком окружении одиночество несчастного Евгения Самсонова было особенно заметно: он не только был самым слабым из них, но и лишился охраны. Люди предлагали прислать ему кого-нибудь в помощь, но Башня с безжалостностью робота не допускала этого, она даже не позволила войти Артуру Мейнару, который все равно оставался на острове. Сарджана считала это неправильным, но спорить с артефактом было бесполезно.

Теперь, когда почти все временные обитатели Слоновьей Башни собрались в одном зале, атмосфера была пугающе тяжелой. Разные виды магической энергии переплетались, общая злость усиливала их, и Сарджане казалось, что все они пойманы в черном облаке лесного пожара. Даже ей, сильнейшей колдунье, которая в любой момент могла сбежать в собственный кластер, становилось не по себе. Как можно в таких условиях искать мир? Чего они добьются?

Как бы иронично это ни звучало, по отдельности нелюди нравились ей все больше. Она верила, что смогла бы нормально общаться и даже подружиться с Тулинакве, она уважала спокойную гордость инквизиторов, ей была симпатична невозмутимая Шиори-сама. Но все это стиралось, когда они были в одной комнате – звери, запертые в клетку!

– Спасибо, что все еще ведете себя достойно, – усмехнулся Евгений Самсонов. – Как вы знаете, из других миров приходят неспокойные вести. Я надеюсь, что у нас получится на что-то повлиять.

– Это вряд ли, – покачала головой Ирветт Мар. – Пока мы заперты здесь, к нашему голосу не прислушаются. Любое слово, сказанное нами в поддержку мира, будет воспринято как результат шантажа или давления.

– Да и потом, я передала своим людям, что напавший на Башню, возможно, обладает способностью влиять на разум, – подхватила Шиори-сама. – И все передали. После этого нас, конечно же, не послушают.

– Послушают, если выпустить нас отсюда, – указал магистр Жервайс. – За это я и выступал с самого начала!

– Невозможно, – неумолимо заявила Башня. – Пока виновный не назовет себя.

– А он не назовет, – заметил Коррадо. – Не для того он заметал следы! Если он проявит себя, то только подставным нападением, как в случае Нубии.

– Так что, мы здесь застряли? – печально спросила Тулинакве. – Увязли, как в зыбучих песках?

– Скорее, застряли в болоте, – уточнила Эвридика. – Сидим, смотрим друг на друга, как в зеркала, тайно обсуждаем за спиной. Получается, что даже зная об убийце среди нас, мы играем по его правилам. Он хотел нас запугать? Он нас запугал или, по крайней мере, загнал в угол.

Сарджана не ожидала услышать ее голос: колдунья, разлученная с сестрой, почти не говорила, старалась держаться подальше от нелюдей и избегала даже своих спутников из Великих Кланов. С чего вдруг такое красноречие? Только потому, что вернулась Диаманта?

– Вы так говорите, будто это наш добровольный выбор, леди Легио, – поморщился Жервайс.

– А разве нет?

– Вы думаете, мы можем что-то изменить? Так покажите, как!

– С удовольствием.

– Использование магии! – предостерегла Башня.

Но Эвридика не обратила на нее внимания, а остальные, привыкшие к апатии и бездействию, просто не успели ее остановить. Повинуясь чарам колдуньи, одна из декоративных подставок для магических сфер сорвалась со стены, изменила форму и, обернувшись короткой металлической пикой, рванулась к Евгению Самсонову.

Человек не успел даже крикнуть. Пика вошла ровно в центр его груди, пробила его насквозь, заливая пол и стены брызгами алой крови. Самсонов, лишь чудом переживший нападение чудовища, беззвучно повалился на пол. Его тело еще дергалось в предсмертной агонии, но Сарджана видела, что помогать ему уже бесполезно, тут даже Коррадо со своими уникальными способностями не справился бы. Через несколько мгновений последний представитель делегации людей был мертв.

Шокированную тишину нарушил голос Эвридики:

– Вот теперь, дамы и господа, станет действительно весело. Надеюсь, вы готовы!

Глава 19. Круг замкнулся

Низшие вампиры с хрипом рвались вперед, натягивая ржавые цепи. Цепи выглядели пугающе: старый, истертый, покрытый темными пятнами металл. Может, он прослужил бы и дольше, если бы ему досталась другая доля, но на эти цепи пролилось слишком много крови, подточившей их. Казалось, еще чуть-чуть, еще один рывок – и эта хрупкая преграда исчезнет, выпуская на свободу изголодавшихся тварей.

Неот снова и снова повторял себе, что ему просто кажется. Все специально так устроено, чтобы напугать учеников. Для боевых тренировок им еще рано, пока им нужно преодолеть страх, поэтому кажется, будто они в опасности. На самом деле, никакой опасности нет, и когтистые лапы вампиров не дотянутся дальше, чем позволяют цепи.

Но если так, почему тогда учитель Рихард тоже смотрит на них с беспокойством?

Неот не боялся вампиров, но он знал о них достаточно, чтобы понять: их слишком много. По одному на каждого ученика в группе, то есть, тринадцать. Если они порвут единую цепь, связывающую их, будут жертвы, ведь из взрослых здесь только учитель Рихард. Возможно, на открытой площадке он и справился бы с этой сворой, но массивные колонны, на которых закреплены цепи, и низкие потолки будут ему мешать.

В этих залах уже проливалась кровь, Неот видел ее вечные следы на камнях. Кто сказал, что это кровь одних лишь чудовищ?

– Посмотрите внимательно вот на этих красоток! – Рихард повел боевым ножом перед мордой вампира. Хищные челюсти щелкнули у самого лезвия, но, конечно, не сумели задеть инквизитора. – Примерно через год вам предстоит сразиться с такими, это хорошее начало пути истинного воина. Пока же научитесь их не бояться.

– Но они не будут реагировать на страх, они и так всегда в ярости, – заметил кто-то из мальчишек, державшихся подальше от вампиров.

– Дело не в них, дело в вас. Да, низшие вампиры не из тех существ, которые могут использовать страх. Им просто очень хочется кого-то выпотрошить, и вы будете блюдом номер один. Но страх ослабляет вас, влияет на технику боя. Поэтому вы не должны бояться. Ваша задача – воспринимать схватку с ними как свою работу. Вы должны драться с ними с тем же настроением, с каким убираете кровать, моете посуду, помогаете поварам на кухне. Это ваше задание, одно из многих.

– Только посуда и кровать не пытаются перегрызть нам горло, – буркнул мальчик, стоящий рядом с Неотом.

Неот не обратил на него внимания, он вспоминал уроки охоты – пока только теоретические. Как можно убить эту тварь? Можно снести голову. Или попасть прямо в сердце. Или добраться до мозга, но тут нужно хорошее лезвие. Когда-то давно, когда ему впервые рассказывали об этом, ему казалась дикой сама идея: он должен драться с такими жуткими монстрами, серьезно?

Но с тех пор многое изменилось. Неот научился изгонять страх или подавлять его, и теперь ему даже хотелось испытать свои силы. Да, его тело казалось бесконечно слабым рядом с беснующимися в цепях уродцами. Ну и что? Он слышал, что в истории ордена были ученики, которые вступали в свой первый бой еще раньше! Так что он, можно сказать, задержался в пути.

– Ваша сегодняшняя задача попроще, чем убийство этих выродков, – объявил Рихард. – Вы должны подойти к ним на максимально возможное расстояние и смотреть прямо им в глаза не меньше минуты. Следите за их когтями! Лапы у них гораздо длиннее, чем человеческие руки. Ну и да, готовьтесь к тому, что их слюна до вас долетит, но для инквизиторов она безвредна. Слюна вампиров – это еще не худшее, с чем вам доведется столкнуться в этой жизни, уж поверьте!

Мальчишки испуганно перешептывались. Никто из них больше не падал в обморок и не убегал в слезах, но они все равно боялись. Неот был спокоен, его просто напрягало состояние цепей. Могли ли инквизиторы, отвечающие за подвал, допустить такую оплошность? Что будет, если звено разогнется в момент, когда они будут лицом к лицу с вампирами?

– Ладно, начинаем, – небрежно бросил Рихард, по старой привычке прокручивая нож в воздухе. – Чем быстрее вы…

Цепи лопнули. Договорить он так и не успел.

Учитель Рихард стоял ближе всего к чудовищам, поэтому на него и бросился освободившийся вампир. Другие нелюди почувствовали, что общая цепь ослабла, и стали биться в своих оковах сильнее. Цепи отчаянно звенели, и стало ясно, что освобождение вампиров – лишь вопрос времени. Причем удручающе недолгого времени…

Рихард тоже понял это. Он, опытный инквизитор, сумел отбить первую атаку, хотя и не ожидал ее. Он ушел от когтей, направленных ему в лицо, и полоснул вампира ножом по груди.

– Бегите отсюда! – крикнул он мальчишкам. – Зовите охрану!

Одни из них повиновались, они давно ждали возможности бежать прочь. Но другие застыли на месте от ужаса: они так долго убеждали тебя, что вампиры неспособны освободиться, что теперь могли стать легкой добычей для тех, кто для взрослых инквизиторов был лишь грязью под сапогами!

Неот не мог этого допустить. Он еще не был воином, но уже знал, что такое гордость, почему они, люди, пусть и отчасти, всегда будут выше этих тварей, поддавшихся жажде крови. Поэтому вместо того, чтобы бежать через темноту к заветным дверям, он схватил ближайшего мальчишку за плечи и с силой тряхнул.

– Приди в себя! – крикнул Неот. – Беги отсюда, понял?

Взгляд, поначалу совсем остекленевший от шока, постепенно становился живым, понимающим. Вряд ли мальчишка так быстро вспомнил, кто перед ним. Но командный тон подействовал: он судорожно кивнул и бросился прочь. А Неоту пришлось действовать так и дальше: по одному приводить одноклассников в себя, хотя они были такими же будущими воинами, как и он. Но это в теории, а этот миг показывал, что для настоящего инквизитора важно не только пройти обучение, он должен обладать чем-то большим, и Неот пока не знал, как это называется, однако уже чувствовал в себе такую силу.

Он старался не смотреть на вампиров, по одному освобождающихся от старых цепей. Он знал, что любой из них может его убить, и, если он позволит себе посмотреть и испугаться, это будет конец. Он верил учителю Рихарду, который сдерживал этих тварей, и просто выполнял работу, порученную им самому себе.

Наконец зал опустел, многие из учеников уже были у выхода, а другие стремились туда. Неоту тоже нужно было убегать, и снова он не смог. Он слышал, как звякнул, упав на пол, боевой нож – единственное оружие учителя. Обернувшись, Неот обнаружил, что инквизитор в ловушке: вампиры облепили его со всех сторон, прижали к колонне так, что он не мог и шевельнуться, и рвали на части, вгрызались в него, побеждали того, кто при иных обстоятельствах убивал гораздо более серьезных противников. Какая унизительная и жалкая смерть!

Неот почувствовал, как гнев разгорается в его душе быстрее пожара, как гордость обретает иную форму, более значимую и понятную. Он, инквизитор по праву рождения, не может допустить, чтобы его брат по оружию проиграл вампирам… Нет, все проще, все сводится к основам основ: он не позволит нелюдям убить человека.

Дальше все было как в тумане, и первая битва Неота, которая не должна была состояться так рано, запомнилась ему неясными обрывками застывших мгновений. Как будто это все произошло не с ним! Вот тощенький голубоглазый мальчишка в черной форме, чуть великоватой ему, срывается с места и бежит – но не к спасению, а к чудовищам. Оброненный Рихардом нож в его руке. В памяти мелькают уроки и гравюры из учебников. Чтобы убить вампира, нужно правильно ударить – точно и достаточно сильно. Только бы правильно ударить…

У него получается. Он бросается на вампира, который намного его выше, разъяренным зверьком, закрепляется у него на плечах. Лезвие ножа проходит через нижнюю челюсть – там, где мягче, где детских сил хватает, чтобы пробить. Нож достает до мозга. Существо погибает, а в лицо Неоту бьет холодная подгнившая кровь…

…Он проснулся в своей камере. Без крика, даже без страха, он уже слишком много пережил, чтобы бояться своих снов. Но этот кошмар задел его, сердце билось непривычно быстро. Неот мог сколько угодно ругать себя за такую слабость, избавиться от нее пока не получалось.

Он никогда никому не жаловался на свои кошмары, поэтому другие инквизиторы не знали о них. Увы, хранить секреты в Слоновьей Башне оказалось не так просто.

– События прошлого не дают покоя снам настоящего? – донеслось из-за стены.

– Мне казалось, что у сфинксов считается дурным тоном лезть в чужие мысли без разрешения, – отозвался Неот.

– О, я не собирался лезть в твои мысли. Но твои кошмары подобны крикам в ночной тиши: нельзя подслушать то, что кто-то кричит тебе в ухо.

Они с Менефером мало разговаривали, и никогда – о Нубии. Неот прекрасно знал, что сфинкс может обмануть его, и он никогда не отличит ложь от правды. А если так, то зачем рисковать?

Поэтому они иногда беседовали на отвлеченные темы, а чаще молчали. Менефер не обвинял Неота в убийстве своей напарницы. Неот не спрашивал его, продались ли сфинксы Сообществу. В этом должны были разбираться наверху, без них, а они просто ждали.

– Что тебе снилось? – спросил Менефер.

Неот не обязан был отвечать ему, и все же он видел определенное уважение в том, что сфинкс не полез за ответом прямиком в его сознание. Поэтому инквизитор сказал:

– Я видел день, когда я получил свой нож. Раньше он принадлежал другому человеку.

– Кому?

– Моему учителю. Он говорил, что этот нож приносит ему удачу.

– Но он все равно отдал его тебе?

Неот достал из ножен оружие и задумчиво повернул лезвие, стараясь поймать им скудный свет магических сфер. У него не стали отбирать нож – не видели в этом смысла: он ведь еще не был объявлен преступником, а Башня все равно не позволила бы ему покинуть камеру.

– У него не было выбора.

Он провел пальцем по лезвию; оно было таким же острым, как и двадцать лет назад. Неот давно уже понял, за что учитель так любил этот нож: великолепная сталь, удобная рукоять, идеальный вес.

Жаль, что все это стало ненужным Рихарду. С помощью Неота он пережил нападение вампиров, но его это не спасло. Его раны не заживали, кровь оказалась заражена. Понимая, что умирает, он позвал Неота в свою палату и лично передал ему нож. Тогда так сложно было поверить, что учитель Рихард, мудрый, уверенный, еще молодой, может погибнуть так глупо… Но, лишившись ножа, он не протянул и суток.

Он учил Неота тому, что потом стало его главным правилом: если в битве ты можешь обойтись одним лишь ножом, ничего больше не используй, не упрощай себе задачу. Береги энергию, она тебе всегда пригодится!

Но он не сказал об этом сфинксу, а Менефер больше ни о чем не спрашивал. Неот был убежден, что их ждет еще один день тяжелого в своей бесполезности ожидания. Там, наверху, спорят, Башня изолирована, все это бессмысленно, но другого пути все равно нет. Разве не так?

А потом наверху, прямо над ними, прогремел взрыв, от которого содрогнулась вся Слоновья Башня, и Неот понял, что время ожидания закончилось.

* * *

С вершины холма, на которую перенес их портал, открывался отличный вид на город – и на черное пламя, охватившее его. Недавнее совершенство, которое всегда раздражало Хэллоуина, было уничтожено, и былая стерильность Латебры лишь подчеркивала расползающуюся разруху. На улицах кишели, как насекомые, нелюди, там звучали крики, там проливалась кровь. Но пламя принесли не они, нет… Даже с такого расстояния Хэллоуин мог рассмотреть величественного черного коня, с легкостью перелетавшего через крыши.

Под его копытами зарождался огонь, который потом пылал повсюду, и жители города, как ни старались, не могли потушить его. Черный конь не был охотником, он убивал лишь потому, что его это радовало. Он обрывал жизни одним ударом – и торжествовал. В Латебре не было силы, способной противостоять ему, и его единственным развлечением стало уничтожение. Может, другие нелюди и прибыли сюда по какой-то причине: провести переговоры, выманить Хэллоуина… но конь, будто вырвавшийся из самого сердца ада, хотел чувствовать смерть под копытами.

– Вейовис, – определил Огненный король. – Из чудовищ тут только он.

– Но Аурика тоже здесь, – заметила Дана. – Проклятье! Что они творят? Эти люди не имеют никакого отношения к войне, а с заложниками так не поступают…

Хэллоуин уже не слушал их. Он был благодарен Огненному королю за то, что тот пошел с ним и привел с собой помощь – воинов и медиков Великих Кланов. Это сегодня спасет немало жизней в Латебре. Однако он не собирался зависеть от других, и не важно, почему они помогают ему: по доброте душевной или из-за Небесного Опала. Главное Хэллоуин все равно должен был сделать сам.

Он понимал, что это из-за него Латебру постигла такая участь. Он ушел, разорвал все связи с прошлым, но этого оказалось недостаточно, и кровь на улицах – его вина. У него еще будет время, чтобы осознать весь ужас случившегося и научиться жить с этим. Сейчас Хэллоуин должен был отстраниться от чужой боли, криков и ощущения смерти, отравившего воздух Латебры. Он обязан остаться сильным и найти свою семью.

Конечно, Кирилл никогда не простит его за это. Он и без того считал Хэллоуина позором семьи, а когда узнает, какая беда пришла из-за него… Пускай ненавидит. У него есть на это право, которое Хэллоуин готов был принять. Главное, чтобы брат остался жив!

И он, и его жена, и маленькая Лиза… особенно Лиза.

Поэтому он не мог стоять тут, беседовать с Огненным королем, договариваться, кто куда пойдет. Пускай Великие Кланы разбираются с армией нелюдей, это их война. У него здесь была своя миссия.

Две иглы вошли в его ноги одновременно, две порции чужой крови смешались с его собственной, изменяя ее. Два вида ДНК, два нелюдя. И плевать Хэллоуину было на предупреждения Маркуса, ему нужно было столько силы, не меньше, иначе он не справился бы.

Кровь василиска делала его хищником. На его руках появились когти, наполненные смертельным ядом, его мышцы налились силой, способной дробить камни. Правда, его взгляд не получил смертоносную власть василиска – для этого у Хэллоуина осталось слишком мало крови чудовища. Но он все равно видел намного лучше, чем простой человек.

Кровь великого коня Ариона давала ему то, что он ценил больше всего, – скорость. Если здесь беснуется эта демоническая лошадка, то чем он хуже? Он покажет всему Сообществу Освобождения, или как там они назвались, что они совершили большую ошибку, сунувшись в Латебру.

Скорость и разрушительная мощь – этого должно быть достаточно. Хэллоуин чувствовал, как в его венах закипает привычная уже ярость, унаследованная от нелюдей. Слившись с ними, скопировав их природу, он просто не мог остаться на месте. Он сорвался, побежал вперед, понимая, что человеческий глаз просто не сможет за ним уследить. Ему нужно было добраться домой – вернее, к тому месту, которое когда-то было его домом.

Это не означало, что Хэллоуин готов был просто пробежать мимо других жителей города, пострадавших по его вине. Тем нелюдям, что попадались на его пути, не повезло. Ему не обязательно было убивать их, он бежал так быстро, что они даже не заметили бы его и, конечно, не смогли бы остановить. Ведь в Сивилле было именно так!

Он сам нападал на них. Под его когтями вампиры превращались в пепел, тролли разлетались на части, ведьмы задыхались, пораженные ядом василиска. Они умирали, так и не увидев, кто убил их – а их жертвы не видели, кто их спас. Хэллоуин и не нуждался в такой славе, на каждую битву он тратил не больше пары секунд, не забывая при этом о своей главной цели.

Быстрее…

Тот жуткий день из его прошлого снова и снова всплывал в памяти, как бы Хэллоуин ни старался от него отгородиться. Он знал, что убил несколько десятков нелюдей, но не гордился этим. Они были слабыми – не они приняли решение прийти сюда, это лишь паразиты, таящиеся в тени настоящего хищника. И перед ним Хэллоуин чувствовал себя таким же беспомощным, как перед монстром, убившим Хелену. Он видел вокруг себя черный огонь, но не знал, где сейчас конь, а значит, конь опережал его.

Быстрее…

Он взлетел на крышу, чтобы поскорее увидеть нужный дом, и не поверил своим глазам. Дом был в руинах. От воздушного особняка, в котором прошло его детство, остались лишь обугленные камни, зеленый сад обернулся выжженной землей. Одно из упавших деревьев придавило Софию, жену Кирилла, а сам Кирилл пытался ей помочь. Они оба были живы – и оба оказались слишком далеко от своей дочери.

Лиза замерла на площади перед уничтоженным домом, а всего в паре шагов от нее возвышался черный конь, окруживший их обоих пламенем. Среди огня и дыма контраст между ними был особенно велик: хрупкое тельце человеческой девочки рядом с массивной тушей чудовища. Вейовис мог легким движением копыта раздробить ей голову – и он хотел это сделать, Хэллоуин чувствовал! Может, другие лидеры Сообщества и собирались взять кого-то в заложники. Черный конь опьянел от крови, и в уничтожении такой юной, беспомощной жизни он видел особое удовольствие.

Хэллоуин понимал, что перед ним Лиза, но он все равно видел там Хелену. Маленькую Хелену, которая получила второй шанс и снова ходит по улицам Латебры. А он снова подводит ее! Он был близко, и, если бы ей угрожал обычный нелюдь, он бы уже уничтожил его. Но в скорости Вейовис был равен Ариону… На то, чтобы пересечь целую улицу и добраться до площади, Хэллоуину требовалось не больше трех секунд. Вейовис убил бы девочку за долю мгновения, поэтому смысла сражаться уже не было, однако Хэллоуин все равно пытался. Он не думал о своих шансах, о силе противника или о том, что будет, если он снова подведет Хелену. В его сознании, замутненном чужой кровью и волей, осталась только одна мысль:

Быстрее…

Был хруст бьющегося стекла, была острая, но едва ощутимая его новым телом боль в ладони. Все это – как будто не с ним, не по его воле, само собой. А он просто бежал вперед, впервые за долгое время не как Хэллоуин и даже не Джон Доу, а как Иоанн Энтис.

Быстрее…

Спасти Лизу от Вейовиса… Нет, спасти Хелену от искаженного яростью монстра! Какая разница? Нужно только спасти, нужно…

Быстрее!

Черный конь взвился на дыбы, готовясь раздавить человеческого ребенка. Но вместо того, чтобы нанести удар, он, неожиданно для себя, грузно повалился на мостовую. Его тело, только что такое сильное и несокрушимое, было покрыто глубокими ранами, его шкура была почти полностью содрана, его ноги – сломаны. Вейовис не погиб, но за миг, который он упустил, кто-то выиграл битву с ним, и черный конь уже не мог подняться.

Его удивление длилось недолго – скоро он увидел, кто победил его. Странное создание… Тело человека – с неестественно изогнутыми ногами, измененными для недоступной людям скорости, с когтями на руках, а главное, истекающее кровью, но не красной, как у людей, а черной и от этого похожей на грязь. Она тонкими ручьями вырывалась изо рта и носа человека, из ушей и уголков его глаз, покрывая разводами его бледную кожу.

Глаза, смотревшие на Вейовиса, были двумя бездонными озерами черной крови. Он никогда еще не видел таких глаз.

Одной рукой Хэллоуин прижимал к себе перепуганную, рыдающую Лизу, а другой все еще сжимал осколки ампулы с кровью демона. У него не было времени на полноценный укол, и он просто раздавил ее. Осколки изрезали его кожу, черная кровь попала в раны, она оказалась внутри него и изменила его, и не важно, как.

Хэллоуин понимал, что это конец. Маркус был прав, нельзя бросать вызов самой природе, превращая себя в существо, которое не должно было появиться на свет. Он чувствовал, как кровь демона разрывает его изнутри – сильная и необходимая ему, но вместе с тем смертоносная для него самого. Он еще мог вернуться после использования крови василиска и Ариона, но не после этого, он пересек черту.

Но он ни о чем не жалел. Девочка в его руках была лучшей наградой. Если ему нужно было умереть, чтобы спасти ее, он сделал бы это снова и снова.

К нему подбежал Кирилл, перепуганный, дрожащий больше, чем его дочь. Он смотрел на брата с таким ужасом, что Хэллоуин невольно усмехнулся: надо же! Он думал, что не сможет внушить Кириллу большее отвращение, чем раньше. Но сейчас он был всем, что ненавидели универсалы, живым воплощением греха, и это сыграло свою роль.

Кирилл был так напуган, что не мог произнести ни слова, чувствовалась, что вся его сила воли ушла на то, чтобы приблизиться к брату. А Хэллоуин и вовсе не мог говорить: черная кровь заполняла рот, проливаясь на подбородок, горячая и горькая, совсем не похожая на человеческую кровь. Он просто передал Лизу отцу. Ради этого момента он и пришел сюда, вот что искупало все остальное.

Так странно получилось… Он, по большому счету, прожил жизнь зря, но этими двумя поступками искупил все остальное. Небесный Опал, отданный Огненному королю, и маленькая копия Хелены, для которой жизнь началась заново. А может, еще и смерть Вейовиса? Хэллоуин знал, что умрет, но пока не был мертв. Почему бы не воспользоваться этим, чтобы утащить с собой одно из великих чудовищ?

Он застал Вейовиса врасплох и серьезно потрепал его, это чувствовалось. Но Хэллоуин не льстил себе надеждой, что существо, перед которым содрогались целые миры, умрет от нескольких удачных ударов. Вейовис просто оценил противника по достоинству – и изменился.

Огненный король предупреждал его, что у каждого великого чудовища по три звериные формы, и Хэллоуин наконец понял, что это значит. Черный конь был самым слабым из ликов Вейовиса. Теперь это тело, изрезанное когтями демона, исчезало, превращаясь в человеческое – или, по крайней мере, похожее на человеческое. Ростом это существо было не меньше трех метров и могло сражаться сразу шестью руками. Облаченное в доспехи того же цвета, что и шкура коня, оно не использовало оружие, но это оказалось и не нужно. Хэллоуин уже видел молнии, искрившиеся на руках Вейовиса.

Он не знал, сможет ли справиться, на что способен монстр такого уровня, что будет, если он погибнет. Это было и не важно. Принимая то, что выжить он не сможет, Хэллоуин освободил себя от страха и мог драться в полную силу. Пока это тело еще принадлежит ему, нужно использовать все его возможности!

Он знал, что Кирилл забрал жену и дочь, что они все дальше отсюда, а бои в городе утихают. Поэтому если он продержит Вейовиса здесь чуть дольше, Огненный король справится с остальным.

Хэллоуин не стал выжидать, он не видел в этом смысла: чего ждать? Если он будет бездействовать, кровь демона поглотит его, время не на его стороне. Вейовис, не привыкший к такому, защищался поспешно и неуклюже. Он послал в сторону Хэллоуина две молнии, белую и черную, мгновенно раскрывая свое оружие.

Вот, значит, чем опасен его второй лик… Хэллоуин чувствовал, что белая молния состоит из чистой энергии, которая разрушительней любого пламени, и от того, кто попадет под ее удар, даже праха не останется. Черная молния поглощала магию, она отлично подходила для уничтожения чужих заклинаний.

Это было великолепное оружие для поединка с магом, пусть даже с Огненным королем, но не для битвы с Хэллоуином. Наемник не колдовал, он сражался лишь за счет силы своего измененного тела. Поэтому черные молнии не вредили ему, а от белых он пока легко уклонялся благодаря объединенной скорости демона и Ариона.

Но главное, он очень хотел победить. Это желание питало его угасающее сознание, не позволяя поддаться натиску чужой крови. До сегодняшнего дня он не знал Вейовиса, но это было не так уж важно. Во-первых, эта тварь посмела замахнуться на Лизу – а такого Хэллоуин не простил бы никому. Во-вторых, ему и не нужно было знать противника, достаточно было видеть, что он сделал. Они стали врагами, когда Вейовис пролил первую кровь в Латебре.

Он был для Хэллоуина не каким-то чудовищем, а символом. Он – монстр, который убил Хелену. Он – причина, по которой в Латебре так ненавидят нелюдей и никогда не позволят Хэллоуину быть самим собой. Он – то худшее, что позорит всех остальных, бессмысленное разрушение, которому нет оправдания.

Поэтому он должен умереть, чтобы ни один ребенок на улицах Латебры больше никогда не чувствовал себя беспомощным под жаром крови родной сестры, пролившейся на него. История заканчивается, она не повторится… больше никогда.

У Вейовиса не было той же страсти, и он не понимал странное порождение этого мира, так искренне ненавидевшее его. Он дрался великолепно, и он был силен, но против того, кто проживал последние минуты на Земле, этого оказалось недостаточно. Его молнии не вредили Хэллоуину, ран на его теле становилось все больше, а он никак не мог понять суть того, с кем он боролся. Это была не его вина: в этот миг Хэллоуин был новым существом, единственным в своем роде.

– Да что же ты такое? – крикнул Вейовис, но, конечно, не получил ответа.

Собрав остатки сил, он оттолкнул от себя Хэллоуина, и тот почти упал. Вейовис мог бы воспользоваться этим, чтобы напасть, но он обернулся в бегство.

Великое чудовище, почитаемое как бог, отступало перед простым наемником! Возможно, Вейовис еще не был серьезно ранен, может, он даже смог бы победить, но его пугала неизвестность, именно она заставила его бежать прочь из Латебры.

Он исчез, и Хэллоуин не преследовал его – просто не мог. Он остался один, опустошенный, распугавший и врагов, и тех, кого пришел защитить.

Больше всего ему хотелось просто упасть на землю и сдаться, закрыть глаза, позволяя темноте забрать себя. Но Хэллоуин слишком хорошо понимал, что это будет смерть лишь для его сознания. Его тело продолжит жить – и убивать. Он станет большей угрозой для этого города, чем Вейовис! И скоро, очень скоро он дойдет до состояния, когда сам оторвет голову Лизе, даже не заметив этого.

Поэтому он держался из последних сил. Хэллоуин шел без особой цели, просто чтобы идти, двигаться, не сдаваться, шел, как пьяный, медленно, шатаясь. Ему казалось, что на него давит огромный вес, под которым ломаются его кости и разрываются мышцы. Но сдаваться было нельзя, потому что этим весом стали остатки его человеческого сознания. Он нес их, уже не цепляясь за жизнь и будущее. Ему не хотелось бежать от смерти, он мечтал лишь о том, чтобы все закончилось. Пусть впереди появится Огненный король или даже один из жалких, бесполезных воинов Латебры, если они тут вообще остались… кто угодно, лишь бы он решился завершить его страдания! Ведь армия Сообщества уже должна была отступить, почему никто не приходит?

Впереди наконец мелькнуло движение, и Хэллоуин смог вздохнуть с облегчением. Нужно только додержаться, дойти до этого человека, до женщины… Женщины?

Да, по дороге, не скрываясь, к нему двигалась женщина – тонкая, хрупкая, словно сияющая изнутри. Его зрение давно стало мутным, его сознание умирало, и ему показалось, что он знает ее.

– Хелена?..

Хелена умерла. А он что же? Жив или мертв? Может, все закончилось, и она пришла встретить его, сказать ему, что простила, что он больше ни в чем не виноват?

Но вот она подошла ближе – и он увидел, что это не Хелена. Легче от этого не стало. Перед ним все равно стояла мертвая женщина, пусть и другая.

– Фильберта!

– Здравствуй, Ваня, – улыбнулась она. Эту улыбку никто и никогда не смог бы повторить.

– Ты… здесь? Почему в Латебре?

– Я не в Латебре, я с тобой. Я с тобой, где бы ты ни был, поэтому сейчас я в Латебре.

Реальность сливалась с иллюзиями, мир стал призрачным и гибким. Хэллоуин никогда еще не умирал, он не знал, чего ожидать и что он должен делать, не знал даже, с кем он говорит сейчас.

– Ты мертва, Филь? И я мертв?

– Ты жив, – возразила сильфида. – А я… Я где-то на грани, родной. Ты знаешь, мой народ близок к воздуху. Жизнь в нашем теле, но наша магия – в воздухе, в эфире. Когда во мне осталось мало жизни, во мне было еще много магии. Я решила разделить их. Уничтожив свое тело, я стала магией.

Хэллоуин слышал, что такое возможно, но он считал, что это всего лишь легенды. Говорили, что сильфы сами умеют становиться воздухом, но не призраками. Ему казалось, что это полный бред. Теперь же, глядя на Фильберту, он понимал, что значили те слова. Она добровольно обрекла себя на страдание затянувшейся смерти – она знала, что рано или поздно исчезнет, что ее гибель неизбежна, и все равно упрямо цеплялась за остатки связи с миром живых.

– Филь… зачем?

– Ради тебя, – просто ответила она, без гордости и горечи. – Мне было стыдно за то, какую ношу я передала тебе. Это было бесчестно с моей стороны, но иначе я не могла. Чтобы хоть как-то облегчить твою участь, я отказалась от покоя смерти.

Он вдруг вспомнил ветер, защитивший его от наемников и позволивший ему скрыться от Огненного короля. Хэллоуин никогда не умел управлять ветром и все не мог понять, откуда на его пути такие чудесные совпадения. А оказалось, что совпадений не было!

– Ты защищала меня все это время…

– Как могла, – кивнула Фильберта. – И все равно это было жалкой платой за то, что ты для меня сделал. Я бесконечно благодарна тебе, Ваня.

– За что? Я не уберег Небесный Опал!

– Ты передал его тому, кому я и сама бы отдала его. Ты сохранил его, когда было опасно.

– Ты всегда называла моей заслугой то, что я делал случайно… Я хуже, чем ты думаешь!

– Не бывает таких случайностей, – тихо рассмеялась она. – Я видела тебя настоящим. Все остальные ошибались! И я молю всех богов, чтобы однажды ты встретил ту, в глазах которой ты тоже отразишься настоящим. Она будет любить тебя так, как ты заслуживаешь, а ты позволь ей это – ради меня.

– Какое «позволь», какая «другая», Филь? Я умираю! Для меня не будет завтрашнего дня, для меня даже сегодня не закончится! Посмотри, во что я превратился!

– Во что можешь превратиться, – возразила она. – Я остановлю это.

– Это нельзя остановить!

– Можно. Моей магии осталось много – я была жрицей, помнишь? И я была сильной. Мне больше не нужна магия, я хочу отдать ее тебе. Я верну тебя, но только в этот раз. Больше меня не будет – и помощи тоже не будет, поэтому внимательно следи за тем, кого ты впускаешь в свою душу, и будь осторожен с кровью демонов. Тебя ждет великая жизнь, Ваня. И я горжусь тем, что стала ее частью.

– Филь…

Он не знал, что еще сказать. Гордость требовала отказаться, не брать последние силы, удерживавшие ее в этом мире. Но Хэллоуин понимал, что это бессмысленно. Фильберта уже не оживет, вопрос лишь в том, сколько продлятся ее скитания по миру – не слишком счастливые и безнадежные.

К своему стыду, он так хотел жить, что принял жертву сильфиды до того, как она принесла ее. Вся эта история началась с нее и заканчивалась тоже ею, круг замкнулся.

Хэллоуин остановился, а Фильберта подошла к нему, светлая, искрящаяся… но не настоящая. Теперь он видел это даже через мутную пелену, застилавшую его глаза. Она была иллюзией, игрой ветра, стальной волей, которая осталась после того, как жизнь закончилась, и… любовью. К нему.

Она коснулась его висков тонкими полупрозрачными пальцами, и Хэллоуин почувствовал приятную прохладу. Так бывает, когда морской бриз налетает в жаркий день… Он видел, как черная кровь уходит из него, растворяясь в ветре. Фильберта очищала его, давала ему второй шанс, за который он был бесконечно благодарен. После того, как он смирился со смертью, вкус жизни казался ему особенно сладким.

И он бы даже торжествовал – если бы сильфида, стоящая перед ним, не исчезала.

– Живи, – шепнула она. – Только так, как тебе хочется, и не слушай тех, кто тебя проклинает. В тебе достаточно силы, чтобы идти своим путем, и достаточно благородства, чтобы принимать правильные решения. Не проси у меня одобрения. Я на твоей стороне… И Хелена тоже. Я слышу ее голос, Ваня, она давно хотела сказать тебе… Она любит тебя. Я тоже тебя люблю. Будь счастлив ради нас…

Последняя черная кровь покинула его со слезами, ветер стих – и Хэллоуин остался на улице разрушенной Латебры совсем один.

Глава 20. Общий противник

Огненный король пылал в полную силу, и для боевых отрядов, прибывших в Латебру, поражение стало неизбежным. Они могли сопротивляться, могли держаться за последнюю возможность охотиться на людей, но это лишь сделало бы их казнь неминуемой. У тех, кто сдался, был шанс на правосудие, у остальных – та быстрая участь, которую требует выбрать военное время.

Когда печать была снята, Дана не стала оставаться рядом с Амиаром, она знала, что он справится без нее. Видя то разрушение, что постигло город, она не могла держаться в стороне и быть лишь дополнением к Огненному королю. Даже Амиар, который обычно запрещал ей сражаться, понимал это и отпустил ее без споров.

С тех пор, как она получила магические способности, Дана выучила немало заклинаний – жизнь заставила. Она изучала магию ведьм, ее тренировали колдуньи из Великих Кланов. И тогда, во время уроков, Дане казалось, что у нее никогда ничего не получится. Она запоминала нужные фразы, жесты, символы и руны, но вспоминала их мучительно медленно, иногда – в неправильном порядке, да и получались они неловко и неуклюже.

– На поле боя меня точно похоронят, – жаловалась она. – Не думаю, что мне попадется противник, который даст мне паузу, чтобы заглянуть в учебник!

– Меньше беспокойся об этом, – советовала Сарджана. – Просто тренируй разум и память, они знают, когда тебе нужно быть быстрой, когда – нет. На тренировках ты сама подсознательно даешь себе поблажку, позволяешь быть отличницей, которая все делает точно по инструкции. В настоящем бою это слетит, как шелуха, и останется только необходимость действовать.

– Когда тебе хвост подожгут, ты вспомнишь даже те заклинания, которым мы тебя не учили! – смеялась Хиония Интегри. – Знания – это хорошо, но любое искусство должно идти от души, а магия – это тоже искусство, относись к ней именно так.

– И тренируй тело, – добавляла Керенса Мортем. – Мышечная память хорошо помнит магию.

И вроде как все они были правы, но их советы не сильно помогали. Они-то родились с этими способностями и учились контролировать их всю жизнь! А Дана получила энергию Огненного короля меньше года назад. И даже при том, что ей достались лучшие наставники, а желание выжить не позволяло лениться, получалось у нее гораздо меньше, чем хотелось бы.

Теперь, на страдающих, обожженных, окровавленных улицах Латебры Дана понимала, что колдуньи были правы. Боевая магия была особым зверем, просыпавшимся лишь перед лицом опасности. То, что она так старательно повторяла перед каждым уроком, а потом никак не могла связать с нужным заклинанием, проявлялось само собой. Она хотела жить – и она хотела спасать, эти желания были неразделимы в ее душе. Пока Амиар и остальные сильные воины расчищали центральные улицы, она осматривала закоулки жилых кварталов, заходила в распахнутые двери домов, чтобы проверить, есть ли там кто, можно ли кого-то спасти.

Когда на нее кидались вампиры, она вспоминала заклинание призыва солнечного света. Когда странное создание, похожее на нечто среднее между человеком и корягой, пыталось свернуть ей шею, она заваливала его камнями ближайшей стены. Когда она находила универсалов, едва живых, тяжело раненых, она призывала целительную магию ведьм, о которой рассказывал ей Коррадо Эсентия. Сам он пользовался другой силой, но знал разные колдовские традиции и учил им Дану.

Уроки, раньше казавшиеся бесполезными, обретали новый смысл. Она была так же важна для этого города, как Огненный король, она могла помочь. При этом Дана не надеялась, что ей удастся слишком много. Она тоже чувствовала, кто руководит этой битвой со стороны Сообщества, пусть и не так четко, как Амиар. Дана не была готова встретиться с одним из великих чудовищ, поэтому она всегда следила за тем, чтобы Вейовис оставался на значительном расстоянии от нее.

А вот Аурику она не чувствовала вообще. Дана была убеждена, что верховная ведьма сбежала из Латебры, когда прибыли силы Кланов и стало по-настоящему жарко. И тем больше было ее удивление, когда она, свернув на очередном перекрестке, увидела перед собой Аурику Карнаж собственной персоной.

Амиар как-то рассказывал ей, что можно скрыть даже самую сильную магическую энергию, если обладать должным уровнем мастерства. Правда, при этом снижается способность ощущать чужую энергию. Видно, в эту ловушку и попала теперь Аурика.

Поначалу Дана решила, что это западня, что верховная намеренно выследила ее. Однако она быстро сообразила, что Аурика здесь одна, ее воины заняты сражением с Амиаром и Великими Кланами, а ведьма попросту искала уединенный уголок, чтобы спокойно колдовать. Теперь она была так сосредоточена на заклинании, что не обратила на Дану внимания. Она привыкла быть хозяйкой положения, и даже в чужом городе, куда ее никто не звал, она оставалась госпожой, уверенной в том, что никто не посмеет ее тронуть.

Уже это злило Дану. Столько крови, столько смертей, столько боли – а этой бабище и дела нет! Но когда она поняла, что Аурика занята магией порталов, ее злость лишь усилилась. Это никогда не приводило ни к чему хорошему! Не важно, что она хочет сделать: прислать сюда подкрепление, отправить неизвестно куда воинов Великих Кланов или подготовить очередную ловушку, ее нужно остановить.

Решение пришло само собой, импульсивное и необдуманное, но, как показалось Дане, единственно правильное. Если бы она попыталась призвать магию, Аурика, даже отвлеченная, мгновенно засекла бы ее и успела среагировать. Она не зря возглавила Сообщество, ее нельзя недооценивать! Но было и то, к чему верховная не привыкла, и что, скорее всего, перестала учитывать: обычная человеческая сила.

Ею и воспользовалась Дана. Она быстро преодолела разделявшее их расстояние, перехватила ведьму за роскошные темно-синие волосы и ударила о стену ближайшего здания.

Если бы на месте Даны оказался кто-то другой, – тот же Катиджан Инанис, Родерик, Роувен Интегри, да много кто! – он бы убил ведьму. Он бы нашел сотню способов сделать это и ни о чем не сожалел бы, потому что со смертью Аурики исчезло бы так много проблем, а может, и война бы закончилась!

Дана все это понимала, но убить все равно не смогла. Легко думать об убийстве отстраненно, даже говорить о нем – в шутку или в порыве страстей, неосознанно. Но когда доходит до дела, человек, никогда не убивавший своими руками, понимает, как сложно пересечь эту финальную черту. Многие не могут, не преодолевают себя, для них жизнь все равно остается священной, и когда нужно нанести последний удар, рука дрожит и отказывается слушаться. Даже причинить серьезный вред другому – уже вызов.

Но этот вызов Дана приняла и выдержала. Чувствуя, что не сможет убить ведьму, она направила свою злость в другое русло. Она ударила Аурику так, как не била никого и никогда: изо всех сил, которые теперь, после боевых тренировок Хионии, были не так уж малы, без страха навредить ей и сделать что-то непоправимое.

Результат ее не разочаровал: на светлой штукатурке дома появились трещины и ярко-красное пятно там, где стены коснулось лицо Аурики. Но секундой позже ведьма уже защищалась: Дана узнала разрушительное заклинание и успела отскочить, оставляя между ними безопасное расстояние.

Аурика быстро повернулась к ней – и ведьму было не узнать. Ее тонкие черты исказились, нос определенно был сломан, идеальная фарфоровая кожа или покраснела от удара, готовясь налиться синяком, или была измазана кровью, один глаз уже заплыл, а второй пылал ненавистью. Дана понимала, что эти травмы легко вылечить, и все равно она чувствовала определенное удовлетворение. А чего эта ведьма ожидала? Что она придет в чужой дом, принося с собой боль и разрушение, но при этом будет разгуливать тут вся в белом, довольная и нетронутая?

– Какой примитивный трюк, – усмехнулась Аурика. Лучше бы она этого не делала: Дана успела разглядеть, что и зубы ведьмы частично выбиты. – Вполне в духе белой крови!

– Которая есть и в тебе, – напомнила Дана. – А теперь и на этой стене. По-моему, символично!

– Почему ручная собачка покинула Огненного короля?

Дана на издевку не поддалась.

– Чтобы помочь тебе с формой носа, разумеется! Стареешь, ведьма. Ты так привыкла властвовать, что подпустила меня слишком близко. Ты уж прости, обычно я пенсионерок не бью, но тут иначе не получалось.

Она точно знала, на что давить: Аурика Карнаж отчаянно боялась времени. Она уже много лет приносила в жертву детей с магическими способностями, чтобы продлить собственную молодость. Скорее всего, многие ее союзники не знали, сколько ей лет на самом деле, а те, кто знал, предпочитали держать язык за зубами. Вот и сейчас Аурика не смогла скрыть свою злость, усиленную болью, и Дану это радовало.

– Ты ведь искала Небесный Опал, не так ли? – поинтересовалась Дана. – Здесь его нет – и никогда не было. Думаю, ты и сама не очень-то верила, что у вас что-то получится, но решила пойти на отчаянный шаг.

– Похоже, Огненный король обошел меня в интригах!

– Не было никаких интриг, Хэллоуин пришел к нам сам.

– Вы искали его!

– И нашли, но тогда он смылся от нас, а сейчас вернулся. Потому что мы говорим с людьми, а не дома сжигаем!

Аурика со злостью сжала кулаки, и тут Дана наконец поняла, что здесь произошло на самом деле.

– Ты не хотела, чтобы сразу началась бойня! – догадалась она. – Ты хотела захватить заложников и вести переговоры, чтобы выманить у Хэллоуина камень!

– Какая ты проницательная! – Аурика раздраженно сплюнула на мостовую сгусток крови.

– Они вышли из-под контроля, не так ли? Или они изначально не воспринимали тебя всерьез? Думаю, второе, но ты считала, что сможешь манипулировать ими – обманом или еще как-то. Первые сложности у тебя начались с Аидом, а теперь Вейовис доказал, что ты для них – пустое место. Они прислушиваются к тебе, когда это выгодно и ваши интересы совпадают. А дальше – все, тебя просто не заметят, и тебе лучше не оказываться у них под ногами!

Ведьма снова попробовала напасть, но ярость и боль от ранения сделали эту атаку неуклюжей. Дана с легкостью отразила часть заклинания, а от оставшейся энергии ушла. Дом, в который попала магическая волна, обратился в пыль, но Дану это не напугало, она не собиралась отступать.

– Сколько такими темпами продлится твоя война? – подначивала она Аурику. – Рано или поздно они поймут, что мир изменился за время их заточения! Даже без Огненного короля есть сила, способная их остановить.

– Неужели ты? – с издевкой спросила Аурика.

– В том числе и я. Отступи сейчас, пока еще не поздно!

– И что? Я буду помилована?

– Ты будешь жива! Тебя накажут, мы обе это знаем, ты слишком далеко зашла, чтобы сделать вид, будто ничего не случилось. Но тебя не казнят, если ты сдашься и поможешь поймать тех, кого выпустила!

Она не надеялась, что Аурика прислушается к ней, но все равно хотела попытаться. Однако ведьма даже не успела ответить: их обеих почти оглушила грандиозная энергия, волной разлетевшаяся по Латебре. Она вспыхнула быстро и ярко, как молния, а потом сразу исчезла, не оставив после себя даже следа.

Аурика первой поняла, что произошло.

– Он сбежал… – пораженно прошептала она.

А там уже и Дана распознала эту энергию.

– Похоже, Вейовису надоела эта игра и он отправился на выход. Без тебя!

Дана не представляла, кто обратил Вейовиса в бегство. Амиар? Да, скорее всего, он. Но почему он тогда не убил чудовище? Или именно от этой смерти Веойвис и бежал?

Сейчас это было не так уж важно, она не имела права отвлекаться. Однако Аурика не собиралась продолжать бой. Бегство Вейовиса повлияло на нее, но не так, как ожидала Дана. Вместо того, чтобы принять выполнение миссии на себя, ведьма собрала остаток сил и рванулась прочь – в портал, сотворенный ею на пустом месте. На такое мало кто был способен, но у Аурики получилось, и спустя секунду ее уже не было в городе. Это наверняка дорого ей обошлось, однако она справилась, оставив Дану одну, шокированную, среди разрушенных домов.

И она, и Вейовис сбежали, бросив своих недавних союзников на милость Огненного короля. Битва в Латебре приближалась к концу.

* * *

Ее могли убить на месте, и она об этом знала, но все равно не боялась. Ей было страшно, когда она не почувствовала рядом с собой Диаманту – такое с ней случилось впервые в жизни, и Эвридике даже казалось, что она не справится, не переживет этот страх и сломается на радость своим врагам. Но теперь тот обессиливающий ужас прошел, сестра вернулась, и вместе они были готовы ко всему.

Однако если Эвридике мир казался простым и понятным, то все остальные нелюди, собравшиеся в Слоновьей Башне, были способны на что угодно. Пожалуй, ее спасло лишь то, что никто из них не мог решиться нанести первый удар. Если бы у Евгения Самсонова были спутники, напали бы они. Однако он остался здесь один – и он был человеком, поэтому ни одна из делегаций не чувствовала с ним тесной связи.

Это не означало, что они пощадят ее, однако ей на помощь неожиданно пришла Слоновья Башня.

– Обнаружена темная энергия. Происхождение неизвестно.

Первой опомнилась Сарджана.

– Что происходит?

Может, и следовало сказать ей. Но они с Диамантой привыкли доверять только друг другу, все остальные маги казались им слабыми и не внушающими доверия. Даже признавая силу главы клана Арма, Эвридика не была уверена, что она справится с такой задачей, и предпочла молчать до последнего.

– Времени на объяснения у меня не так много, – указала Эвридика. – Темная энергия, происхождение которой вроде как не установлено, прямо перед вами.

Тела мертвых людей остаются мертвыми, иначе не бывает. Но тело Евгения Самсонова изогнулось дугой, как в сильнейшем спазме, вздрогнуло, и послышался тошнотворный хруст ломающихся костей. Оно менялось, как и ожидала Эвридика, и она была к такому готова, а остальные – нет. Они шарахнулись от мертвеца, и охрана поспешила закрыть собой лидеров.

– Тогда поторопись, потому что, сдается мне, у нас проблема, – Сарджана Арма оставалась спокойна, однако она уже призывала магию.

– А что вы спрашиваете у меня? – хмыкнула Эвридика. – Спросите у Эсентии, он у нас разбирается в живых существах!

– Но это же труп…

– Это не труп, – возразил Коррадо Эсентия. – Это нечто живое, но точно не человек.

– Ты же говорил, что Самсонов – человек! – напомнила Сарджана.

– Раньше был им, а теперь он – это нечто совершенно новое, и я смогу сказать, что именно, когда он закончит перевоплощение.

Наблюдать за их растерянностью было забавно, но позволить себе такое удовольствие Эвридика не могла. Она понимала, насколько опасна тварь, запертая с ними в одном мире, и ей нужно было торопиться.

– Вы ведь помните, как мы безуспешно искали убийцу, – сказала она. – Башня не обнаружила здесь кого-то постороннего, а значит, это был один из нас. И мы все ломали голову: кто это может быть? Но мы не учли, что один из нас изначально мог быть самозванцем. Мы рассматривали друг друга как тех, чьи имена и виды мы знали.

Как и следовало ожидать, Сарджана первой сообразила, к чему все идет.

– Но мы не учли, что среди нас может быть другое существо, более могущественное!

– Верно, – кивнула Эвридика. – Притвориться человеком не так сложно, а он при этом станет последним в списке подозреваемых. Никто из нас не рассматривал ситуацию, в которой Евгений Самсонов был бы не жертвой, а убийцей, это же невероятно! Но смотрите, к чему это нас привело.

Она не зря говорила «мы»: Эвридика терпеть не могла включать себя в любые группы, однако сейчас иначе не получалось. Она и правда не подозревала ни в чем Самсонова. Несчастный старик, переживший нападение, потерявший коллег и друзей… любое подозрение в его адрес казалось кощунством!

Она бы так ни о чем и не догадалась, если бы не Диа.

Тело перед ними больше не было человеческим. Оно покрылось мутной белесой кровью, постепенно нараставшей на него, как кокон. Эвридика знала, что оно не отступит, даже если это нападение было неожиданным для него. Оно слишком далеко зашло, слишком многого достигло…

Да и потом, великие чудовища не отступают.

– Этого просто не может быть, – нахмурилась Тулинакве Акинуи. – Я бы почувствовала, если бы он не был человеком!

– Вы видите, что я права, – Эвридика кивнула на белесый кокон, с каждой секундой становившийся все больше. – Ваши способности сработали бы, если бы это было существо из нашего мира. Но вы уже поняли, кто это.

– Одно из тех самых чудовищ, о которых вы столько толкуете? – поинтересовался магистр Жервайс. Казалось, что инквизиторов совсем не беспокоит то, что здесь происходит. Эвридика знала, что эта маска предназначена не для других нелюдей, а для того существа, в которое превратился Евгений Самсонов. Они уже видели в нем соперника и готовились к бою.

– Одно из оставшихся шести, – подтвердила Эвридика. – Я бы тоже не поняла, но Диаманте и Артуру Мейнару помог спастись Цезарий Инанис.

– При чем здесь они? – удивилась Ирветт Мар. – Они не возвращались в башню, а клан Инанис и вовсе не связан с тем, что здесь творится!

– А вы не перебивайте меня – и узнаете быстрее.

«Энергия чудовища нарастает, – предупредила ее Диаманта. – Она висит над башней, как грозовое облако, не тяни время!»

«Все под контролем! Ты уверена, что мы будем придерживаться плана? Он дурацкий!»

«Он нужен нам».

Сарджана, не знавшая о ее мысленном диалоге с сестрой, тоже поторопила ее:

– Так причем здесь Цезарий Инанис? Слишком часто он оказывается втянут в наши дела, не присоединяясь к нам!

Эвридика почувствовала, что краснеет, и ей оставалось лишь надеяться, что полумрак зала скроет это.

– Он помогает нам, когда мы сами не справляемся, разве не очевидно? От Диа он узнал о том, что творится в башне…

– Она не имела права рассказывать ему! – возмутилась Ирветт.

– Она была вынуждена – он спас ее. Мы доверяем Цезарию, поэтому у нас не было оснований что-то скрывать от него. Он помог Диа и Мейнару выбраться из ловушки и вернуться сюда, а сам направился в кластерный мир, захваченный Сообществом. Его брат оказался в темнице…

– Катиджан Инанис пойман? – насторожился Коррадо.

– По своей воле, и нас это не касается. Катиджан выполняет свою миссию, вот что важно. Цезарий хотел помочь ему, поэтому пробрался к нему в темницу. И кого же он обнаружил в соседней камере?

Тут уже ответ был очевиден, и озвучить его решилась Тулинакве:

– Самсонова?

– Собственной персоной. Его похитили незадолго до того, как началась миссия в Слоновьей Башне. Следовательно, делегацию собрал и возглавил уже его двойник. Евгений Самсонов не знал, ради чего его похитили, но Цезарь, который слышал о том, что здесь творится, догадался. Он сообщил обо всем Диаманте, а она – мне.

Ну а дальше решение пришлось принимать быстро. Эвридика предпочла бы действовать по-другому: рассказать обо всем Коррадо и Сарджане, устроить для чудовища ловушку, загнать его в угол… Но Диаманта предложила другой план, и Эвридика согласилась. Как показывал их опыт, один на двоих, планы Диаманты всегда работали лучше.

Хотя этот пока казался совсем уж безумным… Поздно сомневаться, начало положено, существо перерождается. Первый пункт сработал как надо: если бы Эвридика разоблачила его на словах, «Самсонов» стал бы отпираться, а другие нелюди не решились бы проверить, правду она говорит или нет. Своим неожиданным нападением колдунья просто не оставила им выбора.

– Диаманта определила, что это за чудовище? – напряженно поинтересовалась Сарджана, не спуская глаз с кокона.

– Конечно, это было не так сложно. Кто мог принять облик другого человека, но вынужден был при этом оставлять этого человека в живых, чтобы копировать его энергию? Кто обладал властью управлять мыслями людей и нелюдей, вынуждая дипломатов убить себя, а Нубию – напасть на герцогиню и Сарджану? Кто был способен превратиться в чудовище, чтобы разрушить весь этаж делегации людей и запомниться Артуру Мейнару монстром? Кто проникал в наши сны, заставлял вспоминать все худшее, что с нами было?

Нелюди, естественно, не знали ответов на эти вопросы, но вот Сарджана – она поняла. Она давно уже изучила всю информацию, что была собрана по великим чудовищам, и теперь знала о них не меньше, чем клан Мортем. Поэтому тех подсказок, что дала ей Эвридика, было достаточно.

– Эрешкигаль.

Словно услышав свое имя, чудовище рванулось вперед, освобождаясь из кокона – уже в звериной форме. Атака Эвридики не прошла даром, Эрешкигаль не собиралась играть с ними, она сразу подготовилась к бою.

Но даже так, даже зверем, она была прекрасна. Тот, кто ничего не знал о чудовищах, решил бы, что перед ним ангел. Ее первая звериная форма напоминала женщину с белыми крыльями – красивую до дрожи, однако какой-то безжизненной, безликой красотой. Глядя на нее, ею можно было лишь восхищаться, а отвернувшись хоть на миг – не вспомнить, как она выглядела. Зная о способности этих существ к эволюции, Эвридика подозревала, что Эрешкигаль намеренно выбрала форму, близкую к ангелам, чтобы создавать иллюзию добродетели, заставлять своих соперников сомневаться – а не ошиблись ли они? Так ли она плоха, как они подозревали?

Прекрасная ледяная богиня Эрешкигаль. И вместе с тем – одно из самых опасных чудовищ: Эвридика прекрасно помнила, что когда-то давно, когда инквизитор Хорана Иллари бросила вызов даже не самим чудовищам, а их теням, именно Эрешкигаль так и осталась непобежденной.

А все потому, что она полагалась не только на грубую силу и магию. Она была способна манипулировать теми, кто ее окружает, она никому не доверяла и, если нужно, легко жертвовала союзниками, чтобы защитить себя.

Вот и теперь она затеяла очень сложную игру. Приняв облик Евгения Самсонова, она получила все шансы усилить вражду между нелюдями и Кланами, заставить их отвлечься на внутреннее противостояние, а значит, позабыть о войне с Сообществом. Однако сегодня она была раскрыта, ее гениальный замысел рухнул, и это наверняка злило ее.

Бежать из башни она не собиралась, для простого побега она не стала бы перевоплощаться. Рана, нанесенная Эвридикой, навредила ей, но не слишком, и она хотела продолжить битву.

– А ведь если бы все прошло так, как я задумала, некоторые из вас остались бы живы, – задумчиво произнесла она. – Самые сильные, те, кто должен был рассказать о зле, таящемся в Великих Кланах. Теперь уже не выживет никто, и говорить будут о резне, отнявшей ваши жизни, и о падении Слоновьей Башни.

Ее голос был приятным и мелодичным, но его, как и ее внешность, нельзя было запомнить. Даже сейчас Эвридика не бралась сказать, высокий он или низкий, тихий или громкий… женский или мужской! Он был всем и сразу, и вместе с тем – ничем.

Решимость Эрешкигаль не была блефом, ей только это и оставалось: идти ва-банк. Или она уничтожает всех свидетелей, или те, кто останется в живых, разоблачают ее и переводят гнев нелюдей на Сообщество. Она не могла такого допустить, гордость не позволила бы ей.

– Это очень смелое заявление, – заметила Тулинакве. – Особенно если учитывать, что все мы еще живы.

– Все? – рассмеялась Эрешкигаль. – Скажите это мертвецам, что лежат у вас под ногами! Скоро и вы присоединитесь к ним.

– Будьте осторожны, – предостерегла Сарджана. – Великие чудовища не бессмертны, но убить их очень трудно. Чтобы это хотя бы стало возможным, нужно провести их через три звериных воплощения. Она пока прошла только одно, первое. Оно требует от нее мало магической энергии, но при этом хуже всего подходит для боя.

– Что-то животные этого мира стали слишком умными, – поморщилась Эрешкигаль. – Пора бы запомнить: умные долго не живут.

Она не скрывала, что нападет на Сарджану – и напала, быстро, ловко, словно скользя по воздуху. Увидев это, Эвридика инстинктивно призвала магию, собираясь помешать ей, но жесткий голос сестры в голове остановил ее: «Рано! Пусть все идет по плану!»

Если бы ее расчет оказался неверным, а план – ошибочным, Сарджана Арма могла бы заплатить за это жизнью. Однако Диаманта Легио не ошибалась на поле боя. Эрешкигаль остановили и без вмешательства Эвридики: меч магистра Жервайса скользнул у самого лица чудовища, вынуждая его отступить.

– Слоновья Башня – место дипломатии, – невозмутимо заявил инквизитор. – Боюсь, я не могу позволить вам нарушить этот закон.

– Как и убить нас всех, – усмехнулась Тулинакве. – Вы, наверно, не знакомы с традициями мультиморфов… Так давайте я вам расскажу! Мы не любим, когда нас убивают, и крайне негативно относимся к тому, что кто-то пытается убить наших союзников.

– Великие Кланы заверили нас, что пришли с миром, – добавила Шиори-сама. – Пока у нас нет оснований полагать, что это ложь. А значит, они – наши союзники, которых мы будем защищать.

– Откажитесь от битвы, пока не поздно, – посоветовала Ирветт Мар. – Тогда мы будем говорить с вами.

На несколько секунд Эрешкигаль замерла, и Эвридика буквально чувствовала, как хитрость в ней боролась с гордостью. Хитрость требовала изобразить смирение, согласиться на переговоры, а потом напасть в самый неожиданный момент. Еордость твердила, что со скотом, обреченным на убой, говорить не нужно.

Победила гордость. Эрешкигаль, всего секунду назад казавшаяся задумчивой, почти смиренной, рванулась вперед, ударила – красивой рукой, которая мгновенно обратилась когтистой лапой.

В пору своей юности магистр Жервайс, скорее всего, ушел бы от такой атаки. Он и сейчас попытался уклониться, но годы брали свое, и его скорости было недостаточно. Он избежал смертельного ранения, которое пыталась нанести Эрешкигаль, но на его груди все равно появились глубокие кровавые борозды, а плечо оказалось выбито из сустава.

Он все же отступил, и молодые инквизиторы мгновенно закрыли его от чудовища, напряженные и готовые ко всему. Но определенная черта была пересечена.

– Что ж, я отзываю свое предложение, – вздохнула Ирветт Мар. – Похоже, Великие Кланы были правы.

Пролив первую кровь, Эрешкигаль закончила все разговоры. Теперь каждый нелюдь в Слоновьей Башне был ее врагом.

Тулинакве доказала это, когда напала. Она, Созидающая, обладала силой, о которой обычный мультиморф не мог и мечтать. Ей не нужно было долго готовиться к смене тела, а потом переживать мучительную трансформацию, она перевоплощалась мгновенно. Начиная движение, она была человеком, а на Эрешкигаль набросилась уже трехглавой гидрой.

Эвридика знала, что в первом воплощении Эрешкигаль делает ставку на иллюзии, игры разума, пробуждение в душе худших страхов и пороков. Но когда ее окружало так много противников, постоянно отвлекающих ее, это оружие становилось бесполезным. В остальном же, ее первое звериное тело плохо подходило для ближнего боя.

Да, она была сильнее людей, однако людей здесь не осталось. В зале для переговоров ее величественные крылья оказались совершенно бесполезны. А ее когти, еще покрытые кровью Жервайса, теперь безуспешно царапали по крепкой чешуе гидры.

Тулинакве, такая величественная и царственно спокойная на переговорах, теперь была живым воплощение ярости. Все три ее пасти бросались на Эрешкигаль, рвали ее, старались добраться до головы и горла. Эрешкигаль оборонялась, но делала это слабо, неуклюже, а ведь она хотела бить первой! От смертельных ран ее спасало лишь быстрое исцеление, свойственное всем великим чудовищам, но оно отнимало у нее драгоценную энергию.

Диаманта, наблюдавшая за всем глазами сестры, торжествовала: «Видишь? Все как я тебе и говорила! Поэтому мы не должны вмешиваться!»

Безумный план и правда работал. Диаманта не хотела, чтобы чудовище побеждали Великие Кланы – это было бы слишком предсказуемо и все равно ограничило бы войну до двух сторон и нейтральных наблюдателей. Она стремилась к тому, чтобы Эрешкигаль стала общим противником для всех, кто собрался в Слоновьей Башне. Битва с ней сплотила бы их, как не смогли бы никакие переговоры, и теперь это работало. Эвридика, поначалу едва сдерживавшая собственную рвущуюся в бой силу, теперь добровольно оставалась в стороне. Как, впрочем, и Сарджана: она ничего не знала о плане, но сама вычислила то же, что и Диаманта, от нее не стоило ожидать меньшего.

А вот Коррадо Эсентия не остался без дела, но и в бой не лез. Он уже добрался до делегации инквизиторов и теперь, на обращая внимания на Эрешкигаль и Тулинакве, исцелял раны магистра Жервайса.

«Эсентия еще больший пройдоха, чем мы все», – подумала Эвридика.

«Нет, он как раз честен, но именно эта честность завоюет инквизиторов быстрее, чем наш расчет», – указала Диаманта.

«Ты-то где ходишь? Не хочешь присоединиться к нам?»

«В этом пока нет необходимости, да и потом, я должна защитить Артура, если эта тварь вырвется из башни».

«Зачем? – поразилась Эвридика. – Какой толк теперь от Мейнара?»

«Он должен выжить, – отрезала Диаманта. – Остальное я объясню позже».

Эвридика, которую «позже» не слишком устраивало, попыталась заглянуть в мысли сестры, но та не позволила ей. Диаманта что-то скрывала от нее! Это напрягало, но битва с Эрешкигаль пока не позволяла думать о чужих секретах.

Женщина-ангел, уже не такая совершенная, изорванная клыками и когтями, наконец сбросила с себя гидру. Понимая, что так она долго не выдержит, она преобразилась, и на этот раз быстро. Перед ними с резким криком распахнула крылья хищная ледяная птица – вторая форма великого чудовища.

Ее раны уже зажили, но она не простила Тулинакве свою боль. Ее дыхание ледяной волной устремилось к Созидающей, готовое уничтожить любую жизнь, что попадется на его пути. Однако первым путь ему преградило не живое существо, а алое пламя: оно поглотило ледяной ветер и мгновенно утихло.

Эвридике не нужно было гадать, кто это сделал, она мгновенно узнала магию ямаубы – ведьмы ёкай. И точно, Шиори-сама, только-только завершившая заклинание, как раз улыбнулась ледяной птице. Она, похоже, привыкла улыбаться в бою, и это было хуже открытой злобы, намного хуже. В ее улыбке скрывалось нечто такое, от чего даже у Эвридики стыла кровь, и колдунья тихо радовалась, что не ей предстоит противостоять ямаубе.

Эрешкигаль злилась, но об отступлении даже не думала. Впрочем, она понимала, что в этом зале у нее нет шансов. Она рванулась в сторону, заморозила одну из стен и ударилась об лед с такой силой, что содрогнулась вся башня. Преграда была пробита, и ледяная птица полетела прочь, к серому небу кластерного мира.

– Все порталы заблокированы, – сообщила им Башня. – Но удержание внутри стен невозможно. Часть здания разрушена, эффект равносилен взрыву.

– Что с узниками? – забеспокоился магистр Жервайс. – Мой человек не должен пострадать!

– Клетки повреждены, но я не чувствую крови и боли. Брат Неот и Хранитель Мудрости Менефер свободны.

Сомневаться в ее словах не пришлось: скоро оба недавних заключенных присоединились к ним. Неот, заметив кровь на одежде магистра, мгновенно бросился к нему, Менефер подошел к Тулинакве, уже вернувшей себе человеческий облик.

Эвридика знала, что им все объяснят, и не стала тратить на это время. Она поспешила к выходу из башни – с острова наблюдать за птицей было удобней. Она знала, что Эрешкигаль не сможет сбежать через внешнюю границу: мир Слоновья Башня был расположен внутри действующего вулкана, слишком большой риск даже для чудовища. Но не факт, что заблокированные порталы ее удержат: Аурика без труда откроет ей дверь. Так что она останется здесь, только если что-то отвлечет Аурику – или если Эрешкигаль сама не захочет уходить. А она пока не хотела, она все еще надеялась избежать поражения от тех, кого считала низшими созданиями, а значит, и грандиозного позора.

Она сделала круг в небе и приготовилась упасть на Диаманту и Артура, стоявших на камнях, но ей помешали. Сфинкс налетел на нее с одной стороны, грифон, в которого превратилась Тулинакве, – с другой. Они не могли победить ее, но они легко завладели ее вниманием, заставив позабыть обо всех остальных.

Эвридика тем временем подбежала к сестре и бросила неприязненный взгляд на Мейнара.

«Что он здесь делает? Здесь не место слабым!» – возмущенно подумала она.

«Будет лучше, если кто-то из делегации людей это увидит».

«Если он тут помрет, лучше точно не будет!»

«Мы не позволим ему умереть», – уверенно заявила Диаманта.

Было в этой уверенности что-то такое, что насторожило Эвридику, и все равно она пока не могла ни о чем расспрашивать сестру. То, что она не боялась смерти, не означало, что она была не способна здраво оценить угрозу. Слова Эрешкигаль не были пустым звуком, она действительно могла убить их всех, ничего еще не закончилось!

В своем втором воплощении она дралась гораздо лучше, чем в «ангельском» облике, и очень скоро Менефер и Тулинакве убедились в этом. С расправленных крыльев птицы сорвались тысячи ледяных осколков, с остротой которых не сравнилось бы ни одно заговоренное лезвие. И хотя верховный сфинкс и Созидающая были сильны, даже они оказались не готовы к такой сокрушительной силе. Они воспринимали Эрешкигаль как равную себе, позабыв, что когда-то она считалась божеством. Теперь они поплатились за это – два величественных зверя упали вниз, на холодные камни острова.

К Менеферу бросилась Сарджана, и Эвридика не сомневалась, что у нее найдется не один медицинский артефакт. Коррадо уже спешил к Тулинакве, а значит, она пострадала сильнее. Эвридика пока не двигалась с места, продолжая наблюдать.

Эрешкигаль не слишком понравилось то, что ее жертв пытались спасти. Она хотела добить их – и начать с Менефера, которого могла защитить лишь Сарджана. Но ее противником неожиданно стала… вода.

Серые волны, окружавшие остров и башню, взмыли в воздух, стараясь дотянуться до ледяной птицы, и Эрешкигаль пришлось поспешно набирать высоту. Эвридика, не ожидавшая такого, поначалу решила, что в бой вмешалась сама Башня, но Диаманта подсказала ей: «Похоже, морские наконец устали отсиживаться в кустах. Пора бы!»

Эвридика никогда не считала Ирветт Мар воином. Какой толк в бою от сирены? Старуха, безусловно, была уважаема своим народом, она неплохо справлялась с переговорами, но война – не для таких, как она. Теперь колдунья убедилась, как сильно она заблуждалась.

Сирена пела, тихо, невозмутимо, мелодично, и море слушало ее голос. Пусть даже ненастоящее, оно все равно было создано из воды внешнего мира и покорялось своей прирожденной госпоже.

Вода и лед боролись друг с другом. То, что Эрешкигаль уже считала легкой победой, ускользало от нее, и она злилась. Похоже, она недооценила Ирветт Мар – как и Эвридика. Да, сирена не была молода, но за свою долгую жизнь она научилась тонко контролировать магию, обойти ее чары было невозможно.

Ледяной птице пришлось менять стратегию. Несложно было догадаться, в чем главная слабость Ирветт: она была неспособна на ближний бой, и даже ее стража не могла защитить ее на суше. Поэтому Эрешкигаль попробовала упасть на нее камнем, чтобы впиться в глаза изогнутыми когтями.

Но ей помешала прозрачная преграда, стеной возникшая на ее пути. Силовое поле, призванное Шиори, было не пробить, а сама ямауба затаилась в здании, прикрывая сирену, добраться до них обеих оказалось невозможно. Но и Эрешкигаль не стала медлить – это низшие воины Сообщества легко терялись перед неведомой силой, чудовища были гораздо умнее. Если нельзя достать одну жертву, то зачем тратить на нее время, если есть вторая? Она хотела вернуться к своей цели, но тут Эвридика услышала долгожданные слова сестры: «Мы выжидали достаточно. Пора».

Они призвали то, что давно уже сделало их легендой: разрушительную силу, доступную только близнецам. Она с детства спасала их от любых монстров и наемников, она разрушала все, что оказывалось на ее пути. Не подвела их магия и сейчас: ледяная птица, пойманная в силовое поле, изошла криком, окровавленные белые перья летели во все стороны, кружились в воздухе и падали, падали…

Близнецы не жалели энергии на эту атаку, они не просто делали то, что должны, они мстили – за свою разлуку, за подозрения, за то, что их подставили. Их сделали жертвами, и теперь они показали, что не прощают такого никому.

Будь Эрешкигаль чуть слабее, хотя бы немного, она бы уже была мертва. Но ледяная птица, собрав остаток сил, вырвалась из силового поля. Остаться прежней она не могла, это убило бы ее, и ей пришлось преобразиться.

Ее третье тело было пустотой, тенью и прообразом всего. Женский силуэт без лица, созданный из чистой энергии. Он постоянно менялся, и Эвридике даже показалось, что Эрешкигаль действительно копирует чью-то внешность – ведь она столько дней изображала Самсонова! Но, присмотревшись внимательней, колдунья сообразила, что внешность чудовища остается прежней. Эрешкигаль всего лишь заставляла каждого видеть в себе самых дорогих и любимых людей – а значит, лишала воли нападать и сражаться.

Для Эвридики она была, конечно же, Диамантой – ее отражением, лучшей подругой, продолжением ее самой. Была матерью, пусть и слабой, но все равно любимой. Была отцом, которого Эвридика уважала, несмотря ни на что. А в какой-то момент среди сменяющихся образов мелькнули рыжие волосы и смеющиеся светло-карие глаза… Он застал Эвридику врасплох, и ей оставалось лишь надеяться, что Диаманта ничего не заметит. Но сестра, похоже, смотрела лишь на Эрешкигаль.

Третий образ чудовища, в отличие от первого, был создан не только для иллюзий. Отвлекая противников игрой с их чувствами, Эрешкигаль все равно оставалась воином. Пальцы на ее руках сменились длинными, как клинки, когтями, одного движения которых было бы достаточно, чтобы снести голову любой из колдуний.

И она выбрала Сарджану. Должна была мстить близнецам и хотела этого, но она никогда не принимала предсказуемых решений. Сарджана стояла ближе всех к ней, она была растеряна открывшимися перед ней образами и не готова к нападению. Она могла стать легкой добычей, но все же не стала – благодаря помощи со стороны.

Когти, направленные на нее, столкнулись с боевым ножом, и два лезвия наполнили воздух белыми искрами.

– Я защищаю Великие Кланы, причем второй раз, – усмехнулся Неот Сан Себастьян. – Поверить не могу!

В этой битве у инквизиторов определенно было преимущество: их врожденная способность поглощать магию избавляла их от иллюзий, для них Эрешкигаль была просто безликим чудовищем. Впрочем, от этого она все равно не становилась менее искусным воином, и скоро они убедились в этом.

Они попробовали напасть на нее втроем: магистр, только что исцеленный Коррадо, пока держался в стороне, оставив сражение молодым. Но двух из них Эрешкигаль оглушила мгновенно. Даже лучшим инквизиторам из сильнейшего ордена было не под силу выдержать ее мастерство, они сражались достойно, и Эвридика готова была признать, что они хороши – но Эрешкигаль все равно была лучше.

Поверженные инквизиторы не были серьезно ранены, однако продолжать битву они уже не могли, и единственным соперником Эрешкигаль остался Неот. Зато он был великолепен! Эвридика слышала, что он считается лучшим в своем ордене, однако она и предположить не могла, что между ним и другими воинами такая пропасть. Он превосходил своих братьев и даже магистра, у него не было особых способностей, он просто владел всем, что природа дарила его роду, так безупречно, что оказался на недостижимой высоте.

Все его движения были предельно точны, и, хотя он по-прежнему сражался одним лишь ножом, а в распоряжении Эрешкигаль было десять клинков-когтей, они оставались равными соперниками. Это злило чудовище, она бросалась на инквизитора, но каждый раз наталкивалась лишь на лезвие ножа.

«Может, снова вмешаемся?» – мысленно предложила Эвридика.

«Нет, у нас не хватит энергии на такой же удар, как в прошлый раз, а слабой атакой мы только помешаем Неоту. Пусть пока ведет, не зря же мы так долго терпели его снобизм!»

Он сумел ранить соперницу. Эрешкигаль замешкалась, и инквизитор воспользовался этим с точностью машины. Лезвие вошло ей в бок и тут же вылетело, оставив лишь зияющую рану. Бывшее божество можно было ранить, у нее шла кровь – такого унижения она простить, конечно, не могла. Эрешкигаль призвала больше энергии, чтобы увеличить скорость и силу своего тела. Она прекрасно знала, что этим сокращает отпущенное ей время, но сдерживаться она не собиралась, Неот слишком сильно разозлил ее.

«Она может сбежать, – догадалась Диаманта. – Если она ведет себя так безрассудно, значит, у нее есть запасная дверь, которой она воспользуется в любой момент».

«Ты чувствуешь эту дверь?»

«Нет, и это, скорее всего, выход на одного. Так что она будет драться из последних сил, считая, что ничем не рискует. Нужно предупредить об этом Неота».

Однако предупреждать его было поздно. Даже его мастерство не могло сравниться с новыми возможностями Эрешкигаль. Он пропустил несколько ударов: в живот, грудь и спину; все они были не смертельными, но болезненными, ослаблявшими его. А главное, она располосовала ему запястье, заставив отпустить нож. Эрешкигаль оттолкнула инквизитора, он оказался на коленях в нескольких метрах от нее, а нож по-прежнему лежал у ее ног.

– Меня всегда умилял этот неуместный аскетизм, – небрежно бросила Эрешкигаль. – Лучший воин ордена – всего с одним артефактом! Это непозволительная слабость. Ты хорош, не спорю, и против ваших примитивных монстров этого, должно быть, хватает, но к чему это привело тебя теперь?

Неот ничего не ответил ей, он даже не поднял на нее взгляд, но это оказалось и не нужно – ее, как и всех остальных, привлек смех. После всеобщего напряжения и мрачного молчания битвы он, громкий и вполне искренний, был чуть ли не пощечиной для великого чудовища.

Смеялся магистр Жервайс.

– Что тебя так повеселило, человек? – поинтересовалась Эрешкигаль. – То, что твой лучший ученик проиграл мне?

– Скорее, то, что ты, богиня, не можешь отличить артефакт от хорошего оружия! Этот нож – просто нож. Замечательный, сделанный из великолепного металла, и все равно самый обычный. По-моему, это все поняли, кроме тебя.

Тут он был прав: это уже поняли все. Чего Эвридика не могла понять, так это почему Неот сражался с одним лишь ножом.

– Если бы ты удосужилась вести себя как мудрый воин, а не как избалованная истеричка, ты бы узнала больше о тех, с кем сражаешься, – посерьезнел Жервайс. – И тогда ты бы выяснила, чем славен орден Святого Себастьяна. Мы не таскаем оружие на себе, нам это не к лицу. Наши боевые артефакты имплантируются в наше тело, заменяя некоторые кости. Из-за этого у нас немного таких артефактов, но все они ценны. Мы можем себе это позволить, ведь у нас их не отнимут! И Неот, которого я действительно считаю лучшим своим учеником, был удостоен чести использовать лишь легендарное оружие. Ты думала, что ты побеждала его с самого начала? Богиня, да он просто не сражался с тобой в полную силу! Ее ты узнаешь только сейчас.

Неот словно только этих слов и ждал. Его правая рука едва подчинялась ему из-за ранения, зато левая не пострадала. Он поднял ее вверх, и в его руке сам собой появился обоюдоострый меч.

Эвридика мгновенно узнала его, хотя раньше видела только на гравюрах в учебниках – маги Великих Кланов еще в школе изучали сильнейшие артефакты мира. Магистр не соврал, Неоту действительно принадлежала легенда! Это зеркальное лезвие, изящный эфес, украшенный ажурным переплетением золотых и серебряных полос… Перед ними была Балисарда – единственный в своем роде меч, способный разрубать любую магическую материю.

Колдунья глазам своим поверить не могла. Если у Неота было такое сокровище, почему он сражался какой-то зубочисткой?! Диаманта, почувствовав ее возмущение, пояснила: «Он все сделал правильно. Он заставил Эрешкигаль недооценить его, измотал, и теперь ему будет проще».

Он добился того, о чем кто-то другой и мечтать не мог – эффекта неожиданности в поединке с чудовищем, и Неот использовал его сполна. Он ударил в движении, поднимаясь с колен. Балисарда со свистом рассекла воздух, так быстро и ловко, что Эвридика даже не разглядела ее движение, заметила разве что отблеск, и поначалу не поняла, почему Эрешкигаль так страшно кричит, почему отскакивает в сторону.

А потом она увидела, что чудовище отстранилось – а обе руки, отсеченные у самых плеч, так и остались лежать на камнях.

– Ты ничего не добьешься! – зло бросила Эрешкигаль. – Наши тела – это не вы, грязные черви, мы не можем быть уничтожены! Но за то, что ты сделал, ты пройдешь через ад перед смертью.

Она и правда должна была восстановиться. Эрешкигаль отстранилась от них, взлетела на крышу башни, чтобы получить необходимый покой, а потом вернуться к битве с новыми руками. Темная кровь перестала литься, ее раны заросли… и все остановилось. Ее плечи так и остались двумя покрытыми кожей культями, новых рук не было.

«Она играет с нами?» – насторожилась Эвридика.

«Нет, похоже, она и сама в шоке, – отозвалась Диаманта. – Я не понимаю, что происходит, ее руки должны мгновенно отрастать!»

Силясь понять, что пошло не так, Эрешкигаль посмотрела вниз – туда, где остались руки, отсеченные инквизитором. Но и их больше не было, на их месте осталась лужа черной грязи, над которой стояла Шиори-сама – все такая же показательно миролюбивая, с безмятежной улыбкой, способной внушить звериный ужас всему живому.

Эвридика невольно подумала, что она никогда не хотела бы видеть эту женщину своим врагом.

– Простите, Эрешкигаль-сама, но я вынуждена так поступить, – смиренно поклонилась ей ямауба. – Вы нарушили закон и без уважения отнеслись к моему народу. Теперь вы поймете, что такое магия ёкай. Мне очень жаль, но ваши руки больше не отрастут, какой бы облик вы ни приняли.

Отчаянный вой, сорвавшийся с губ Эрешкигаль, был лучшим доказательством того, что Шиори-сама сказала правду. Пораженная чудовищной потерей, к которой она не была готова, она больше не могла драться. Эрешкигаль наконец призвала тот портал, о котором близнецы давно догадывались. Остановить ее Эвридика и Диаманта не успели, и спустя мгновение она покинула кластерный мир.

Битва за Слоновью Башню была выиграна, но не бегством Эрешкигаль и даже не тем неожиданным ранением, которое она получила. Все они пришли в этот мир настороженными незнакомцами, а теперь, глядя по сторонам, Эвридика видела вокруг себя настоящих союзников, и в этом была истинная победа.

Глава 21. Время собирать камни

– Ты ведь понимаешь, что так, как раньше, уже не будет? Так, как в нашем детстве… Мы можем оставаться братьями по крови, но мы давно уже не братья. Тебе здесь не место, ты – чудовище, и это уже не изменить. Да ты и не хочешь ничего менять!

Хэллоуин лишь кивнул, у него не было сил спорить. Он, полностью здоровый и вернувший контроль над собственным телом, чувствовал себя опустошенным и разбитым. Шелуха от человека, а не человек, пустой каркас, в котором раньше горело пламя, а теперь нет ничего.

Он уже знал, что это пройдет. Кое в чем Фильберта была права: он был так привязан к жизни, что не ломался даже под натиском самого большого горя. Но даже ему требовалось время, чтобы восстановиться, осознать, что с ним произошло. Поэтому он не хотел ни с кем говорить, но знал, что брат просто так не уйдет.

Кирилл сам нашел его. Это было несложно: Хэллоуин сидел на руинах родительского дома и ни от кого не прятался. Вокруг кипела жизнь: универсалы и маги из Великих Кланов ловили оставшихся захватчиков, помогали раненым и убирали с улиц погибших. Город восстанавливался, как мог, но Хэллоуин пока не готов был участвовать в этом.

Жаль, что нельзя было объяснить это Кириллу.

– Ты должен уйти.

– Я знаю, – глухо отозвался Хэллоуин, не глядя на брата. – Я сегодня же уйду, только позже.

– Ты не понял… ты должен уйти навсегда, из нашей жизни. Из моей, Лизиной… Я знаю, что ты любишь ее, и я ценю это. Но ты же чудовище! Сегодня ты спас ее, но и умереть она могла из-за тебя. Ты – не решение бед, ты – их причина. Будет только хуже… не приходи сюда больше.

Хэллоуин наконец поднял голову и заглянул в глаза брату. Во взгляде Кирилла не было ненависти – только бесконечная усталость. Но именно эта усталость и стала между ними, непонимание, зашедшее в тупик. Кирилл уже не сумел бы простить его, как бы ни старался. Жена убила бы его, если бы он допустил общение Лизы и «монстра». Лиза… ее пока вообще никто не спрашивал, а став взрослой, она его забудет.

То, что осталось от его семьи, ускользало от него, и Хэллоуин в кои-то веки не собирался сопротивляться. Он понимал, что Кирилл прав: все, что случилось в Латебре, связано с ним. Да и потом, сегодня он был демоном, а демонам лучше держаться подальше от людей.

– Хорошо, – кивнул Хэллоуин. – Я не приду.

– Надеюсь, в этот раз ты поймешь меня правильно, а не только сделаешь вид!

– Я не вернусь, Кирилл. Можешь не беспокоиться.

Кирилл еще несколько секунд стоял рядом с ним, словно хотел что-то сказать, но не решался. Хэллоуин не задавал ему вопросов, пустота в его душе убивала любые слова. В мыслях остались только Фильберта, Хелена и все ошибки, которые он допустил.

Так ничего и не придумав, Кирилл просто развернулся и ушел. Хэллоуин не сомневался, что теперь брат будет всеми силами избегать его до самого ухода из Латебры.

На кластерный мир опускались сумерки. Хэллоуин с тоской обвел взглядом то, что осталось от города его детства, и поднялся. Смысла сидеть здесь больше не было, и все же он не мог покинуть Латебру, не попрощавшись с Огненным королем.

Они уже виделись после того, как Хэллоуин изгнал Вейовиса. Амиар нашел его на улице, помог добраться сюда, что-то спрашивал – и наемник даже отвечал ему, но сейчас и сам не мог вспомнить, что именно. Теперь, когда шок прошел, он был готов к полноценному разговору.

Универсалы не чувствовали никакой благодарности к своим спасителям – может, они даже имели на это право. Они держались подальше от чужаков, всем своим видом показывая, что хотят вернуть былое уединение. Именно благодаря им найти Огненного короля было несложно. Он стоял на одной из центральных площадей и о чем-то беседовал со своей невестой.

Кровь нелюдей уже покинула вены Хэллоуина, он снова стал прежним, поэтому ему было несложно услышать то, о чем говорил Амиар.

– …Я знаю, что это не лучшее решение, но нам придется рискнуть. Веойвиса серьезно потрепали тут, Эрешкигаль была ранена, Аурике досталось от тебя – все это важно. Нельзя упускать такой момент!

– Двое получили, осталось четверо, да и Аурика – не единственная сильная ведьма в Сообществе, – напомнила Дана. – Наше преимущество не так уж велико, если оно вообще есть!

– Как будто я не знаю! Если бы речь шла просто о нападении на Сивиллу, я бы не спешил. Но Катиджан считает, что времени осталось мало, нужно действовать, Серапису может надоесть игра с заложниками, и он поступит так же, как Вейовис: убьет их всех, не советуясь с Аурикой.

Заметив Хэллоуина, они замолчали; не потому что стеснялись его, напротив, они дали ему возможность присоединиться к разговору. Вот только он не знал, что сказать. Наверно, ему нужно было отправиться с ними в Сивиллу, но он чувствовал, что не готов к этому. И что с того? Имеет ли он право предать память Фильберты, отказавшись от боя?

– Когда вы планируете напасть на них? – спросил Хэллоуин. – Я…

– …С нами не идешь, – мягко перебила его Дана. – Ты уж прости, но это не обсуждается. Я помню, в каком состоянии ты был, когда мы нашли тебя!

– Зато я этого не помню, – усмехнулся наемник.

– И не удивительно, – заметил Амиар. – Ты измотал себя. Ты силен для универсала, но не всесилен. Я не слишком хорошо знаком с вашим видом, я просто вижу, что тебе нужен отдых, некоторое время тебе нельзя использовать кровь нелюдей.

– А без нее идти с нами в Сивиллу нет смысла, – подхватила Дана. – Ты не переживай, мы справимся.

– Вам тоже нужен отдых.

– Не особо, – возразил Амиар. – Ты слабо представляешь, какую энергию можно получить, если снять клеймо Огненного короля.

– Вообще не представляю.

– Поверь на слово: огромную. Поэтому обычно я этого не делаю, а сейчас собирался драться с Вейовисом, но ты взял его на себя. Так что я справлюсь, дело не ждет. Да и потом, я буду не один. У меня хватает союзников, готовых мне помочь!

– Жаль, что я не смогу стать одним из них, – вздохнул Хэллоуин. – Что сейчас происходит в Сивилле? Откуда такая спешка?

Вспоминать этот мир было так странно, особенно сейчас… Мир, где он был бесконечно счастлив с Фильбертой, сам того не понимая. Мир, где он ее потерял – и стал другим.

– Наш человек в Сивилле сообщил, что Серапис, чудовище, управляющее этим кластером, ведет себя беспокойно и агрессивно, – пояснила Дана. – А маги Арма отследили Аурику, из Латебры она через несколько проходных миров перебралась в Сивиллу.

– Она хочет забрать камни, – догадался наемник.

– Скорее всего. Не получив от тебя Небесный Опал, она сделает все, чтобы остальные три камня не попали к нам.

– Надеюсь, у вас есть план!

– Есть, – подтвердил Амиар. – Мы справимся, и во многом благодаря тебе.

– Ты показал им, что нелюди с белой кровью, кровью людей, тоже могут им сопротивляться, – улыбнулась Дана. – Поверь мне, этого они долго не забудут!

– Ну, хоть что-то я в этой жизни сделал правильно!

– Больше, чем ты думаешь. Я рад знакомству с тобой, Хэллоуин.

Огненный король без сомнений протянул ему руку. Тот, о ком сейчас говорили все кластерные миры, смотрел на него как на равного. Это не спасало Хэллоуина от пустоты, оставленной в нем кровью демона, но давало ему надежду, что рано или поздно он справится.

Фильберта хотела бы этого. Хэллоуин с готовностью пожал протянутую ему руку, затем склонил голову перед Даной, признавая ее – не просто как невесту Огненного короля, а как воина, которого он мог уважать.

– Я тоже рад, что знаю вас обоих. Надеюсь, нам еще доведется встретиться – судьба умеет переплетать несколько путей в один. Я оставляю Небесный Опал в надежных руках… и желаю вам удачи в Сивилле!

* * *

– Не уверен, что все это правильно, – тихо сказал Родерик.

– Теперь уже поздно что-то менять, – отозвалась Керенса. – Просто стой и смотри.

Она, конечно, была права. Она, Родерик и Алеста заняли свои места среди толпы, собравшейся, чтобы наблюдать за казнью. Отсюда они не могли помочь заключенным, не рискуя при этом жизнями элементалей. Поэтому им оставалось лишь ждать, сосредоточившись на своей миссии.

Серапису надоело играть со своими пленниками. Он мог пытать их, но, похоже, это было слишком примитивно для него. Тот, кто так легко причинял боль, уже не получал от этого наслаждения. Он выбрал для элементалей, посмевших противостоять ему, более изощренный вид страдания: перед смертью они должны были увидеть, что стало с городом, который они так отчаянно хотели защитить.

Зрелище и правда было печальное. Ажурная светлая красота Сивиллы исчезла, сменившись грязью и разрушением. Целых домов в этом мире почти не осталось, и даже Дворец, символизирующий единение четырех стихий, был покрыт копотью и сажей. Элементали, которых чуть ли не силой согнали на площади, выглядели не лучше своего мира. Все они были больны – заражены чумой, которую принес им Серапис. Те, что послабее, уже погибли от нее, некоторые даже падали замертво по дороге на площадь, и их тела не дозволялось убирать, чтобы обреченные мятежники знали об этом. Над мертвецами и еле живыми горожанами кружились неестественно крупные насекомые – новые хозяева Сивиллы. Здесь никто не верил в возвращение былых порядков, и одним элементалям хотелось поскорее умереть, другим – договориться с Сообществом, сделать что угодно, лишь бы получить хотя бы видимость мира и надежды на будущее.

Среди этого разрушения медленно шли мятежники – в основном саламандры, но были и элементали других видов. Их специально провели большим кругом, по крови и грязи, словно пытаясь доказать, что это их вина. Страдания души были для Сераписа куда привлекательней, чем страдания тела.

Сам Серапис наблюдал за происходящим с просторного балкона Дворца, где были установлены высокие кресла для почетных гостей. По правую руку от чудовища сидела Аурика, которая казалась болезненно бледной и уставшей. Родерик слышал о том, что недавно она была ранена, но сейчас он никаких травм или даже шрамов не видел. Хотя чему удивляться? В мире хватало магии исцеления, которая наверняка была известна верховной ведьме Сообщества Освобождения.

По левую руку от Сераписа сидел человек в просторном белом плаще. Его лицо скрывал капюшон, и похоже, этот гость не слишком хотел присутствовать на казни, но великим чудовищам не отказывают.

Незнакомец не колдовал, и все равно Керенса смогла распознать его энергию.

– Король зомби, – шепнула она.

– Все-таки решил показать себя, – заметила Алеста.

– Не сказал бы я, что он себя показывает, – возразил Родерик.

Они давно уже знали, что на Сообщество работает король зомби – редкое и бесконечно опасное существо. Оно могло порождать новых зомби и контролировать их, с его помощью Аурике удалось превратить в живых мертвецов население целого мегаполиса. При этом в кластерных мирах существовало не так много королей зомби – меньше пятидесяти, насколько было известно Родерику. Поэтому тот, кто согласился помогать Сообществу, скрывался, чтобы не быть пойманным раньше времени.

Вряд ли он верил в безумные идеи Аурики, представители этого вида отличались умом и практичностью, их сложно было убедить в необходимости фанатичного почитания чудовищ. А вот деньги и славу они любили и вполне могли сражаться за право управлять парочкой собственных кластерных миров.

Поэтому теперь Родерик не сводил глаз с фигуры в белом, стараясь разглядеть под капюшоном лицо или хотя бы запомнить энергию и запах этого существа.

Алеста отвлекла его, указывая в сторону:

– О, смотрите, Катиджан и здесь отличился!

Она была права: Катиджана действительно вели отдельно от других мятежников, первым, а за ним уже двигались остальные. Впрочем, для воинов Сообщества он был не Катиджаном Инанисом, а элементалем среднего уровня, не слишком высоким, тощим и невзрачным. Маска, созданная кланом Арма, держалась великолепно, но из-за этого было совсем уж непонятно, почему какой-то жалкий саламандр ведет себя, как свергнутый правитель: шагает с гордо поднятой головой и расправленными плечами, уверенно смотрит в глаза тем, кто вот-вот отнимет его жизнь. Его царское спокойствие раздражало и настораживало охранников, чувствовалось, что они с удовольствием разорвали бы его на части прямо сейчас, чтобы не рисковать, но они слишком боялись разгневать Сераписа.

Другие мятежники держались не так уверенно. Они жались друг к другу, сутулились, вжимали головы в плечи и старались не смотреть на мертвецов, оказывавшихся у них под ногами. Возможно, они и вовсе уже сломались бы, если бы не Катиджан. Его гордый взгляд не давал им падать перед Сераписом и молить о пощаде, напоминал, ради чего они вступили в борьбу.

Заключенных собрали на деревянном помосте и выстроили в ряд так, чтобы Катиджан стоял ближе всех к балкону с лидерами Сообщества. Родерик не видел никакого оружия казни, но он знал, что это и не нужно. Если Серапис захочет их убить, он найдет способ.

Серапис действительно поднялся с места и подошел к перилам балкона; Аурика и король зомби остались на своих местах.

– Добились своего? – со скучающим видом поинтересовался он, наблюдая за саламандрами. Скука, впрочем, была откровенно показной. Саламандры, испугавшиеся его, не интересовали Сераписа, он привык к тому, что его бояться. Его истинной целью оставался Катиджан, который по-прежнему смотрел на него, как на майского жука, проснувшегося посреди зимы. – Давно пора было сообразить, насколько тщетны и ничтожны ваши усилия. Болезнь – это наказание за ваши грехи тем, кто даже не был связан с вами. Теперь пришел ваш черед, и я хочу, чтобы остальные видели, что от вас осталось, чтобы ни в одну пустую голову больше не пришла мысль о сопротивлении!

Он откинул голову назад, словно желая увидеть лишенное солнца небо Сивиллы. Серапис открыл рот, и казалось, что он сейчас рассмеется. Однако звука не было – по крайней мере, не было смеха, зато было жужжание тысяч крыльев. Из распахнутого рта чудовища поднялось черное облако саранчи, зависшее над ним, как смерч. Это было величественное зрелище, давившее на всех – ведь все они понимали, что по силе Серапис равен стихии.

Однако этот завораживающий момент был бесцеремонно нарушен всего одним голосом, не слишком громким, искренне насмешливым, услышанном всеми, кто собрался на площади, – Катиджан Инанис был верен себе.

– Уау… впервые в жизни меня пытаются убить с помощью отрыжки.

Керенса Мортем, стоявшая рядом с вампиром, фыркнула:

– Надо же, я слышала, что он – бесцеремонная скотина, но слухи его определенно недооценивают!

Серапис, не ожидавший такой наглости и не готовый к ней, захлопнул рот от удивления. Саранча все еще вилась над ним, но не атаковала, дожидаясь приказа своего хозяина. А хозяин не спешил, снова и снова всматриваясь в Катиджана.

Тут уже кто угодно почуял бы подвох. Уверенность Катиджана не могла быть плодом слепой гордости или излишнего патриотизма. Так ведут себя всего два типа существ: те, кто слишком глуп, чтобы распознать опасность, и те, кто сам привык к грандиозному могуществу, поэтому их сложно впечатлить.

А глупцом Катиджан не смотрелся.

Серапис не мог разобраться в нем, и это бесило чудовище. Аурика попыталась что-то ему сказать, но он лишь отмахнулся от нее. Он уже был захвачен гневом и не нуждался в советах. Он, очевидно, решил следовать древнему принципу: любой враг должен быть убит. Поэтому, не говоря больше ни слова, он указал рукой на саламандр, и черная саранча устремилась к ним.

Живого облака было достаточно, чтобы всего за несколько секунд оставить от группы элементалей разве что окровавленные кости. Но это если бы насекомые добрались до цели – а они не добрались.

Это было похоже на внезапно начавшийся град: все насекомые, тысячи и десятки тысяч, в воздухе покрывались льдом и падали на землю, разлетаясь на осколки. Весь смертоносный рой замерз за пару мгновений, и после резко оборвавшегося жужжания наступила гнетущая тишина.

Даже Родерик понимал, что это сильная магия. Чтобы применить такое заклинание, Катиджану нужно было нарушить работу артефакта Арма, а раз так, маска уже бессмысленна. Образ тщедушного саламандра и правда вздрогнул и начал растворяться. Мгновение – и его место на помосте занял молодой маг, высокий, подтянутый, с длинными белыми волосами и льдистыми голубыми глазами, которые были одной из известных всем кластерам черт клана Инанис.

Сложно было сказать, кого это шокировало больше – Сераписа, элементалей или воинов, охранявших его на помосте. Последние и вовсе едва успели понять, что случилось: их буквально отбросило в сторону от Катиджана. Цепи, сковывавшие мага, покрылись инеем и со звоном разлетелись на ледяные осколки; Катиджан лениво потянулся, разминая затекшие мышцы.

– Так-то лучше, – заметил он.

А над толпой элементалей, сначала над мятежниками, а потом и над зрителями, шелестом листвы на ветру пронеслось одно-единственное слово:

– Бессмертный…

– Похоже, он тут популярен, – отметила Алеста.

– Почему-то я этому не удивлена, – усмехнулась Керенса. – Нам пора уходить, думаю, он вполне справится с этим шоу без нас.

У них не было причин беспокоиться за Катиджана. Он был силен – и он был не один. Еще утром в Сивиллу прибыли другие воины, скрытые артефактами. Родерик не знал, кто где находится, но его это и не касалось. У их маленькой группы было свое собственное задание, бесконечно важное, от которого им нельзя было отвлекаться.

Они знали, что шокированное затишье, вызванное неожиданным перевоплощением Катиджана, долго не продлится и скоро превратится в бурю, поэтому им нужно было спешить. Они как раз успели покинуть площадь и перебраться в разрушенный сад при Дворце, когда у них за спиной вспыхнуло пламя, зазвучали крики, а магическая энергия самых разных видов начала стремительно заполнять воздух. Родерик разбирался в ней не так хорошо, как его спутницы, но даже он мог сказать, насколько разношерстная компания собралась в Сивилле. Чудовище, ведьмы, Великие Кланы, вампиры, элементали – и сам Огненный король.

Теперь не было необходимости думать о маскировке. Родерик первым сорвал надоевший артефакт, чувствуя, как его тело наполняется привычной силой. Колдуньи последовали его примеру, и он даже удивился тому удовольствию, которое дарила ему настоящая внешность Керенсы. Родерик и сам от себя такого не ожидал, но сейчас не было времени раздумывать об этом.

– Как же мне надоело ходить беременной, – поморщилась Керенса.

– Как ты настоящего ребенка вынашивать будешь, если тебе уже надоело? – поразилась Алеста.

– Не факт, что буду. А даже если буду, там хоть награда за эти мучения есть – ребенок. Тут я просто задевала бутафорским пузом всю мебель в доме.

– Дамы, не хочу отвлекать вас от обсуждения грядущего материнства, но давайте сначала добудем камень, – вмешался Родерик.

В этом и была их миссия: получить Циан, один из четырех священных камней элементалей. Наристар, передавший им задание, предлагал укрепить их маленькую группу другими воинами, но они отказались. Они уже неплохо узнали друг друга, они успели сработаться, им не нужны были посторонние. Да и потом, не так важно, что их всего трое – важно, кто они. Две колдуньи из высших ветвей и живорожденный вампир – зачем им поддержка со стороны?

К тому же, им помогало то, что внимание Сообщества сейчас было сосредоточено на центральной площади, именно туда подтягивались боевые отряды, никто не обращал внимания на сад. Они вполне могли войти во Дворец спокойно, без драки и шума, если бы на пути у них не появилось неожиданное препятствие.

Вход, который они рассчитывали использовать, оказался перекрыт живой цепью из элементалей земли – тех самых, которые надеялись оказать Сообществу мирное сопротивление и договориться с захватчиками. Они, измотанные болезнью, едва стояли на ногах, но все равно мужественно держались за руки. Их мог бы без труда уничтожить даже средненький вампир, однако Родерик остановился перед ними, не зная, что делать дальше – ведь в центре цепи стоял Линейро.

Брат Алесты, конечно же, не узнал ее. Маски были сброшены, и он видел перед собой не худенькую дриаду, а колдунью, гибкую и сильную. Возможно, в других обстоятельствах он заметил бы, как сильно они похожи друг на друга. Но сейчас его взгляд оставался мутным, болезнь серьезно повлияла на него, и его гнало вперед чистое упрямство, а оно, как известно, плохой союзник на поле боя.

– Что здесь происходит? – недовольно осведомилась Керенса. Чувствовалась, что она, воительница, боевой генерал своего клана, тоже унижена такой ничтожной преградой, но сдерживается ради Алесты.

– Вы не пройдете, – глухо произнес Линейро.

– Но мы не с ними, – попыталась объяснить Алеста. – Не с захватчиками вашего мира, мы их враги!

– Я знаю, кто вы. Вы из Великих Кланов.

– Да! – обрадовалась Алеста. – Мы пришли, чтобы помочь!

– Вы принесли войну!

– Что? – опешила колдунья.

– Да ваш мир давно уже захвачен! – напомнила Керенса.

– Они принесли разрушение, которое закончилось. Установился новый порядок… Может, не очень хороший, но порядок. Мир! Потом пришли вы и все разрушили… Кем… кем вы себя возомнили?

– То есть, вы против любого сопротивления, даже если оно может освободить Сивиллу? – изумился Родерик.

– Мы против кровопролития! Теперь тут снова будут убивать, ничего не изменится… Мы почти договорились с ними, а вы все испортили!

– Вы в своем уме? – присвистнула Керенса. – Посмотрите на себя! Вы умираете от болезни, от которой нет лекарства. А они только что хотели убить ваших же братьев там, на площади!

– Они хотели казнить мятежников, нарушивших их законы… От саламандр всегда были одни проблемы! Меньше саламандр – меньше проблем…

– Вы готовы принять мир, при котором вас превратят в скот для вампиров?

– Так не было бы!

В глубине души Керенса, скорее всего, понимала, что спорить с ним бесполезно. Но она все равно пыталась – ради Алесты.

Сама Алеста больше не вмешивалась в разговор. Она наблюдала за Линейро с бесконечной тоской, и Родерик боялся даже представить, что она чувствует сейчас. Она много лет верила, что ее брат мертв, потом вдруг встретила его, живого, здесь, решила, что это чудо – и лишь потом увидела, какой он на самом деле. Его цели на первый взгляд казались благородными: мир и покой для всех. Но поставив эти цели, он не желал изучать их и искать подвох. Даже здесь, в маленьком кластерном мире, это несло проблемы. В масштабе Великого Клана Арбор это привело бы к катастрофе.

Поэтому вряд ли у них будет счастливое семейное воссоединение, даже если Линейро выживет и выздоровеет. Он просто не примет ее такой, а она не решится сказать ему всю правду. Родерик, сторонний наблюдатель, легко признал бы, что так будет лучше для всех, однако Алеете эта истина давалась куда сложнее. Керенса тоже понимала это, вот и пыталась вразумить элементалей и их лидера.

Она и Алеста были так сосредоточены на Линейро, что перестали замечать окружающий мир. А вот Родерик даже сейчас оставался хищником, он первым заметил легкое беззвучное движение в темноте за спинами элементалей. Что-то приближалось к ним из Дворца – быстрое и тихое, не собирающееся вести переговоры, которые старательно восхвалял Линейро. Родерик почувствовал знакомый запах – запах тлена и сырой земли.

Только один вид во всех кластерных мирах способен испускать такой запах.

– Зомби, – коротко предупредил вампир и первым бросился вперед.

Похоже, на площади началась битва, от которой поспешил отстраниться один из главных союзников Сообщества – король зомби. Весь этот нелепый протест, устроенный Линейро, привлек его внимание, и он решил вмешаться. Почему нет? Он ничем не рисковал, ему всего лишь нужно было направить сюда своих рабов.

Родерик хотел помочь элементалям, но они отчаянно сопротивлялись своему спасению. Увидев, что он бежит вперед, они наверняка решили, что он хочет атаковать Линейро, и бросились ему под ноги. Парадокс заключался в том, что, если бы вампир действительно хотел убить их, он избавился бы от них за секунду. Но теперь, когда ему требовалось сохранить их жизни, вынужденная осторожность замедляла его.

А живые мертвецы уже были рядом. В фильмах люди завели привычку показывать их медлительными, едва волочащими полусгнившие ноги – а зря. Зомби относились к быстрым охотничьим видам, немногим уступающим вампирам. Бледный силуэт возник за спиной Линейро мгновенно, человек, почувствовав его леденящее душу присутствие, не успел даже обернуться. Он не сумел бы сражаться или убежать, он должен был погибнуть, и Родерику оставалось лишь одно: метнуть в зомби меч, надеясь попасть в него, не задев при этом массивный силуэт Линейро.

Меткость не подвела. Даже обвешанный рыхлыми и тяжелыми, как кули с грязью, нелюдями, Родерик попал в голову зомби – лезвие прошило левый глаз, проникая в мозг существа.

– Надо будет завести метательные ножи, – проворчал вампир, стряхивая с себя элементалей.

Теперь у выхода была целая стая зомби – не меньше двадцати существ. Но, что любопытно, все они были родом не из Сивиллы. Родерик видел здесь бывших людей, парочку троллей, гоблинов и огров, но ни одного элементаля.

Похоже, король зомби не любил рисковать. Он знал, что некоторые существа способны сопротивляться магии его крови, и тут у элементалей как раз было преимущество. Они, дети стихий, были цельными, первобытными, они могли умереть от атаки зомби, но лишь немногие из них были способны на перевоплощение. Так что королю зомби приходилось таскать с собой свою свиту, не получая подпитки, и это значительно упрощало жизнь его соперникам.

Родерик не сомневался, что сможет победить их, но ему и пытаться не пришлось. Зомби, окружившие его, вдруг повалились на землю, снова став трупами, которыми и должны были оставаться. Власть короля покинула их – навсегда.

Это удивило вампира, но не слишком. Обернувшись, он встретился со скучающим взглядом Керенсы.

– Посылать зомби против мага Мортем – дурной тон, – вздохнула она.

– Да уж, и сама не веселишься, и мне не даешь, – подмигнул ей Родерик, вытирая лезвие меча. Ему нравилась та странная гармония, что устанавливалась между ними в такие моменты.

– Как думаешь, поймаем короля?

– Куда там! Эта крыса к нам не приближалась, ты же знаешь, они действуют на расстоянии, чужими руками, а своей шкурой лишний раз не рискуют. Думаю, он давно уже покинул Сивиллу.

– Да, он не остался бы здесь без охраны, – кивнула Керенса. – Тогда сосредоточимся на камне.

Казалось бы: после всего, что здесь произошло, Линейро должен был одуматься и понять, кто его истинный враг. Но когда колдуньи и вампир попытались двинуться дальше, он снова стал у них на пути. Один! Даже элементали уже поумнели, они, перепуганные появлением зомби, жались в стороне от Дворца. Но Линейро, едва сохранявший сознание, преградил им дорогу.

– Вы не пройдете здесь! Только через мой…

– Так, хватит, – поморщилась Керенса.

Она, быстрая, как змейка, скользнула к нему и ударила Линейро в висок. Противник был выше ее и, возможно, даже превосходил ее грубой физической силой, но сейчас все это оказалось неважно. Он рухнул на ступени, как перерубленное дерево, так и не издав ни звука.

Керенса повернулась к его спутникам:

– Он в порядке, но вам лучше унести его отсюда и спрятаться всем вместе, пока не закончится бой. Вы можете считать нас кем угодно – тиранами, монстрами, худшим злом во вселенной, но лучше бы вам меня послушать, потому что только это сохранит ваши жизни.

Элементали поспешно закивали, и чувствовалось: им и в голову не придет ослушаться Керенсу.

Они двинулись дальше – по темным, опустевшим коридорам Дворца. Иногда на них бросались вампиры, но Родерик чувствовал их издалека и брал на себя. Он убивал тех, кого раньше считал братьями, без жалости: они не просили о милости, они хотели получить его жизнь, а такое он не прощал никому.

Колдуньи, остававшиеся за его спиной, и вовсе не обращали внимания на хищников. Родерику было приятно их доверие. Он знал, что в такой сложной битве, как эта, всему свое время. Вампир помнил, что они давно уже работали над общим боевым заклинанием, призванным уничтожить Сераписа. Но произойдет это не здесь, не во Дворце, здесь – место его охоты.

– Ты скажешь ему правду? – тихо спросила Керенса.

– Нет, не думаю, что это правильно, – признала Алеста. – Изначально я хотела этого, очень… А сейчас я вижу, что Линейро лучше не менять свою жизнь. Ему хорошо здесь! Мы спасем Сивиллу, и для него все вернется на круги своя. Его борьба там, где можно договариваться и не нужно драться.

– Но он все же твой брат…

– По крови. Мы так и не смогли стать друг другу братом и сестрой, и никто из нас в этом не виноват, только Фьора. Исправить ее ошибку мы уже не можем, и нам остается жить с последствиями ее решения. Мы собираем камни, которые разбросала она, увы.

– Мне жаль.

– Мне тоже, но я не изменю свое решение, – уверенно сказала Алеста. – Это моя жизнь и моя судьба, у Линейро – своя, и, если я должна попрощаться с ним в Сивилле, так и будет. А теперь давай найдем Циан, ведь мы с тобой еще должны успеть помочь Огненному королю!

Глава 22. Клан

Амиар знал, что их появление вызовет хаос, но не предполагал, что он будет таким грандиозным. Он был уверен, что после поражения в Латебре воинов, готовых сражаться на стороне Сообщества, останется не слишком много. Возможно, так и было, но всех их согнали в Сивиллу.

Они, опьяненные легкой кровью элементалей, даже не поняли, что их бросили на заклание. Если бы Сообщество надеялось победить в этой битве, здесь собрались бы все чудовища. Но из оставшихся шестерых, в кластере находился только Серапис, и даже Аурика поспешила сбежать, когда почувствовала приближение Великих Кланов.

– Она направляется не к порталу, а во Дворец! – насторожилась Дана.

– Скорее всего, хочет забрать с собой камни. Сохранить три и потом вернуть один куда легче, чем потерять их все!

От Катиджана он уже знал, для чего ведьме нужны камни стихий. Он все удивлялся: зачем идти на такой риск и такие жертвы, если сама Аурика великолепно владела магией порталов? Но теперь все стало на свои места.

Она хотела дотянуться до Генезиса. Амиару такое и в страшном сне не приснилось бы! Кто в здравом уме захочет открыть дверь в мир абсолютного разрушения? Но здравый ум Аурики Карнаж давно уже вызывал вопросы. Она готова была пожертвовать многим, лишь бы пересечь допустимый предел власти, получить больше, чем другие, и не важно, каким путем. Ее магии, да и магии любого живого существа, не хватило бы на такой невероятный портал. Но артефакты – другое дело: она могла найти для них дополнительные источники энергии и повлиять на то, что столетия назад произошло само собой.

Так что они должны были забрать камни, и даже не для того, чтобы вернуть их элементалям. Пусть клан Арма изучит их, проверит, возможно ли то, что задумала Аурика, а дальше… Амиар пока не позволял себе думать о том, что будет дальше.

Поэтому им нужно было догнать и остановить ведьму. Да, во Дворце уже должны быть Керенса, Алеста и Родерик. Но хватит ли их сил на то, чтобы справиться с Аурикой? Она не просто верховная, она – сосуд, наполненный энергией великих чудовищ, и Амиар не брался угадать, на что она способна.

Их пытались остановить нелюди, которые уже привыкли править в Сивилле. Но теперь им предстояло усвоить, что не все их противники будут так слабы, как несчастные, измученные болезнью элементали. Вампиры и ведьмы просто улетали с их пути, а ведь Амиар даже не смотрел на них – ему и не нужно было.

– Я не ожидал, что ты так быстро овладеешь этим заклинанием, – восхитился он.

– Заклинанием перемещения? Да я его первым выучила! – фыркнула Дана.

– Но одно дело – переносить по воздуху стакан, другое – нелюдей, каждый из которых весит не меньше центнера!

– Впустую потраченный вес, от стаканов пользы больше. Ты уверен, что пока не хочешь снять клеймо?

– Абсолютно.

Если бы он снял клеймо, ему было бы проще драться с Сераписом. Подвох заключался в том, что Амиар этого как раз не хотел. Ему нужно было избегать чудовище до тех пор, пока он не поймает Аурику. Да и потом, Сивилла – уже поврежденный мир с нарушенной энергией. Мертвые деревья, чума, смерти и разрушение – все это омрачило кластер, создававшийся когда-то для мира и гармонии. Сила Огненного короля, разрушительная по своей природе, могла окончательно его уничтожить. Так что Амиар надеялся, что, когда придет время битвы, ему удастся вышвырнуть Сераписа во внешний мир, а пока ему нужно было не попадаться чудовищу на глаза.

Но у него не получилось, не в этот раз. Когда они с Даной вбежали во Дворец, Серапис сам нашел их. Он появился перед ними – все еще в человеческом обличье, но уже не слишком похожий на человека. Вокруг него роями кружили насекомые, он победно улыбался, однако в его глазах сияла униженная ярость того, кого только что сбросили с трона.

– И куда же спешит Его Величество король? – прошипел Серапис. – Прошу, останьтесь, раз зашли в мой мир!

– Тебе придется подождать своей очереди, – усмехнулся Амиар, зная, что это разозлит соперника. Злость – худшая из слабостей, иначе и быть не может.

Даже с клеймом он давно уже не был бессилен. Он поднял массивную мраморную плиту, на которой стоял Серапис, и отшвырнул ее в сторону. Когда-то давно, задолго до встречи с Даной, такой вес отнял бы у него все силы. Но прошлое уже не вернется, и теперь это было одно из самых простых заклинаний, на которые он был способен.

Другого противника это застало бы врасплох, но Серапис с легкостью соскочил с плиты и приземлился на пол. Теперь он был чуть дальше от Амиара, но ненамного, и его насекомые никуда не исчезли.

– Я не буду так же небрежен, как Аид, – предупредил он. – Битва с ним унесла жизнь твоего союзника. Что ты готов отдать за битву со мной?

Ответа не было, но Амиару и не пришлось отвечать. Между ними выросла стена – в самом буквальном смысле. Лед, звонко потрескивая, появлялся с мраморного пола, нарастал слоями, и вот уже между чудовищем и Огненным королем была преграда толщиной не меньше метра, тянувшаяся до самого потолка и закрывавшая Сераписа со всех сторон.

Чудовищу это, естественно, не понравилось. Насекомые с яростью бросились на преграду, они погибали, разбивая лед, но лед мгновенно восстанавливался, и пока между ними была ничья.

– Скоро он потеряет терпение и перевоплотится, – заметил Катиджан, беззвучно появляясь рядом с ними. – Не критично, но удержать его будет куда сложнее. Так что бегите, куда бежали, а дрессировщика тараканов оставьте мне.

– Ты уверен в этом? – нахмурился Амиар. – Ты понимаешь, что…

– Я понимаю, – прервал Катиджан.

Амиар смотрел на того, кого привык называть врагом, и не узнавал его. Он никогда по-настоящему не злился на Катиджана, но верил, что любой представитель клана Инанис пальцем о палец не ударит, если не будет выгоды.

Однако здесь и сейчас выгоды не было, был только риск, и Катиджан добровольно принимал его.

– Спасибо, – кивнул ему Амиар. – Я скоро!

– Ты-то? Да ты справишься, только если тебе Дана поможет. А она, надеюсь, поможет!

– Обязательно, – улыбнулась ему Дана. – Ты тут не умирай без нас, ладно?

– Что характерно, я и с вами тут умирать не собираюсь. Бегите давайте, все будет нормально!

Амиару не хотелось бросать его здесь одного, но у него не оставалось выбора. Он чувствовал впереди Аурику, и, если она не покинула Сивиллу, значит, ей действительно необходимы камни. Да и потом, Катиджан не был дураком, и когда-то давно, когда Амиар впервые открыл в себе силу Огненного короля, он сбежал, оставив последнюю битву им с Даной.

А теперь – нет. Мир и правда меняется.

Они продолжили движение вперед, оставив его позади. Амиару оставалось лишь надеяться, что силы наследника третьей линии хватит, чтобы противостоять тому, кого считали богом.

Их вынужденная встреча с Сераписом выиграла время для Аурики, и когда они перехватили ее, ведьма уже держала в руках два камня – Призрачный Малахит и Кровавый Пироп. Но Циан она так и не получила, а значит, Родерик и колдуньи справились.

Увидев, что ее преследуют, ведьма замерла в центре просторного зала, где в прошлом, должно быть, проводились собрания жрецов. Мебели здесь почти не было, пространство расчерчивали разве что колонны из светлого мрамора. Аурика, облаченная в длинное белое платье, казалась одной из жриц – почти сильфидой, законной хозяйкой этого места. В ее взгляде читалась лишь безмятежность, будто она была искренне рада встрече.

Словом, она контролировала себя куда лучше, чем Серапис.

– Амиар, рада новой встрече! С годами ты становишься все больше похож на своего отца.

Она выглядела моложе его, но Амиар ни на секунду не забывал, сколько ей лет на самом деле. В ее случае, возраст не был слабостью, он был опытом, приносящим силу.

– Ты не видела меня годами, тебе не с чем сравнить, – холодно напомнил Амиар.

– Да? Тогда сходства вам добавляет твоя новая роль. Незадолго до смерти, если не ошибаюсь, у него был точно такой же взгляд.

Она не стала напоминать, что именно от ее магии погиб Амарканд Легио, но это было и не нужно.

– Если тебе интересен мой предсмертный взгляд, придется поработать, – пожал плечами Амиар.

– Не в этот раз, дорогой. Боюсь, мой груз слишком ценен, чтобы оставаться здесь.

Она ловко подбросила камни на одной руке, а второй начертила в воздухе символ, призывающий портал. Амиар напрягся, готовясь перехватить ее и уже зная, что не успеет. Аурика была опасным соперником в бою, но убегала она даже лучше, чем дралась. Ее, умеющую управлять порталами, было невозможно удержать.

По крайней мере, так он думал раньше. Теперь сияющая дверь, на которую рассчитывала ведьма, попросту не появилась. Удивление Аурики было так велико, что она даже не сумела его скрыть, а значит, это не было трюком с ее стороны. Да и Амиар не представлял, почему ее заклинание сорвалось – он-то ничего не делал!

– Вы оба почему-то постоянно забываете про меня, – обиженно сказала Дана, стоявшая у него за спиной. – А зря.

– Что ты сделала? – нахмурилась Аурика.

– Я не умею призывать порталы по щелчку пальцев, таланта не хватает или еще чего-то, не знаю. Зато я могу в любой момент помешать тебе! Ломать – не строить, сама ведь знаешь.

Она была права на все сто. Для призвания своих порталов Аурика использовала магию ведьм, которой владела и Дана, а значит, они были на одном уровне. Пока они с Даной находились в этом зале, верховная просто не могла сбежать, а Амиар не собирался выпускать ее. Аурика оказалась в тупике – возможно, впервые в жизни.

Но это вовсе не означало, что она побеждена. Они смотрели на женщину, убившую главу дома Легио и разрушившую не один мир. Даже если она потеряла немало энергии в Латебре, она была способна противостоять Огненному королю.

– Предоставь ее мне, – вполголоса произнес Амиар. – Пока просто не позволяй ей сбежать.

– Постараюсь…

С другими противниками Амиар мог угадать, когда они нападут, но с Аурикой это было невозможно. Ее лицо было маской совершенной, лишенной эмоций красоты. При этом ведьма умела двигаться быстро и ловко, как хищница, длинное платье не сковывало ее движений. Она налетела на него степным ветром и попыталась ударить кинжалом, который появился в ее руке сам собой.

Амиар не был к такому готов, но и поддаваться столь примитивной атаке не собирался. Он изменил кинжал, заставив его обернуться прахом в руке ведьмы. Сейчас можно было перехватить Аурику, но она вывернулась, как змея, и заставила колонны вокруг них рухнуть вниз, увлекая за собой потолок.

Она действовала быстро и решительно, меняла один вид магии на другой, не использовала четких формул, заклинаний и символов. Ведьмы так не могли – даже сильнейшие из них. Аурика владела той же стихийной магией, которой пользовались Великие Кланы. Но если они родились с этим даром, то она выторговала его, надежно скрыла ото всех и теперь использовала впервые.

Может, она уступала чудовищам в силе, но она превосходила их в мастерстве. Грандиозный запас энергии позволял им оставаться небрежными, и часто это их подводило. Аурика была мастером мелочей и деталей, Амиар не мог сбить ее заклинания, даже когда узнавал их заранее, настолько совершенными были ее навыки.

И все равно он оставался Огненным королем. Он слишком многое отдал, чтобы заслужить это имя, слишком многие доверили ему свои жизни, и он не имел права их подвести. Поэтому и попытки ведьмы добраться до него ни к чему не приводили. Они были равными противниками сейчас, пока на Амиаре было клеймо, и оба знали, что, получив свою полную силу, он уничтожит верховную.

Поэтому Аурика постоянно отвлекала его новыми и новыми атаками, не позволяя ему приблизиться к Дане. В его невесте она видела главную слабость Огненного короля, которую и решила использовать. Оттолкнув Амиара в сторону, она направила на Дану град из тонких острых игл, способных пробить ее насквозь, мгновенно уничтожить, стереть из этого мира.

Такого Амиар не ожидал и застыл в ужасе, не зная, как ее спасти. Вот только ее не нужно было спасать…

– Ага, размечталась, – буркнула Дана, переплетая пальцы в ведьминском жесте силы. Она прошептала заклинание на языке боевых ведьм; Амиар даже не знал, когда она успела изучить эту магию!

Она всегда была за его спиной, в его тени. Амиар не считал ее слабой, но никогда не забывал, что она – человек, всего лишь одолживший его силу. Ему почему-то казалось, что это делает ее если не беспомощной, то хотя бы уязвимой.

А она просто шла своим путем. Не отвлекала его, поддерживала, не просила о помощи и училась, тренировалась, исследовала свою уникальную силу… Не зря. Дана сумела стать незаметной, заслужив преимущество неожиданного удара.

У Даны было слишком мало времени, чтобы изучить все азы сложнейшей боевой магии. Но она сумела сделать правильный выбор: она запомнила отражающее заклинание. И теперь иглы, направленные на нее, полетели обратно в Аурику.

Ведьма, не ожидавшая этого, успела отразить лишь часть игл, все остальные попали в цель, исчертив ее идеальную кожу кровавыми полосами. Аурика растворила иглы в воздухе, чтобы исцелить раны, но Амиар просто не дал ей на это времени. Дана и так сделала слишком много, настала пора и ему проявить себя!

Он напал на Аурику с нескольких сторон: направил на нее металлические лезвия, открыл пропасть у нее под ногами, сделал воздух вокруг нее обжигающе горячим, едва ли пригодным для дыхания. Его расчет был прост: она, уже отвлеченная болью, не сможет защититься от всего, хоть что-то она упустит.

К его удивлению, вместо того, чтобы сосредоточиться на обороне, Аурика снова призвала магию порталов. Это навредило ей: дыхание с хрипом вырывалось из ее обожженных легких, она подвернула ногу из-за покрытого трещинами пола, лезвия пробили ей руку и попали под ребра. Но своего она добилась – открыв небольшой прорыв в пространстве, ведьма сумела бросить туда оба камня.

– Проклятье! – процедил сквозь сжатые зубы Амиар. – Ну и куда они полетели?

– Не знаю, но с этим можно разобраться позже, она сама не уйдет! – отозвалась Дана.

У них был реальный шанс уничтожить Аурику. Амиар понимал, что она многое знает о его прошлом – возможно, даже то, что больше не знает никто. Но он готов был пожертвовать этим и принять неизвестность, если так было нужно для завершения войны. Аурика была слаба и изранена, а они даже не пострадали. Они могли покончить с ней!

Их отвлекла энергия, лавиной навалившаяся на зал. Это была не энергия заклинания, она ничего не изменяла в мире, она просто существовала – как существует тень, отбрасываемая человеком. Неуправляемая и не слишком важная спутница своего хозяина. Существо, обладавшее такой энергией, не пыталось их запугать, для него этот уровень власти был естественным, как дыхание. Амиар только что смотрел в глаза Серапису – но не чувствовал ничего подобного.

Дана тоже уловила эту энергию, она подошла ближе, обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. Она неплохо прятала страх, и, пожалуй, могла бы обмануть Аурику, но не Амиара.

– Похоже, большой папочка пожаловал, – еле слышно произнесла она.

– Похоже на то, – кивнул Амиар. – Плутон…

Нигде не говорилось, что Плутон был лидером чудовищ… или что у них вообще был лидер. Но если бы все решала сила, победил бы именно он, клан Мортем сразу предупредил об этом.

Он появился рядом с Аурикой и поднял ее на руки. А ведьма, еще способная сопротивляться, мгновенно прижалась к нему так, будто готова была потерять сознание. Она знала, что спастись сможет только с его помощью.

Он был массивным даже в своем человеческом обличье – двухметровая гора мышц. Волос у него не было, и смуглая золотистая кожа очерчивала бугристый череп. Чертами лица он был чем-то похож на неандертальца – такого, какими их рисовали в учебниках. Но светло-карие глаза оставались мудрыми, проницательными, словно принадлежащими другому существу. В отличие от Сераписа, который в своем личном мирке вырядился в непонятную мантию, Плутон пришел в обычной одежде – черных джинсах и рубашке, словно он собирался не на поле битвы, а на прогулку.

– Мне жаль отнимать у тебя честную победу, Огненный король, но она пока нужна нам, – пророкотал Плутон. Как бы Аурика ни жалась к нему, он даже не смотрел на нее, всем своим видом давая понять, что пришел выполнить работу и не более того.

Амиар знал, что не победит его, не избавившись от клейма. Проблема заключалась в том, что он не был уверен в своей победе даже при использовании полной силы Огненного короля. Он и не представлял, что столько энергии может уместиться в одной незначительной, в общем-то, оболочке. Все великие чудовища были титанами, но Плутон, словно в насмешку подражая своему имени, был отдельной планетой.

– И что теперь? – спросил Амиар. – Займешь ее место?

– Чтобы сразиться с тобой? Это будет мое место, не ее, и да, однажды я займу его. Но не сегодня. До встречи, Огненный король.

Они бы не попытались помешать ему – они с Даной оба знали, что не справятся с ним. Но Плутон решил перестраховаться: он обрушил на них весь Дворец. Не просто стены или колонны, как Аурика. Он уничтожил все, превратил главный храм Сивиллы в бесполезную груду камней, способную лишь давить своим весом любую жизнь.

В этот момент Амиар искренне надеялся, что его союзники покинули здание. Проверить он не мог: ему нужно было спасти себя и Дану. Он окружил их обоих защитной энергией, оставил рядом с ними безопасное пространство и воздух, сделал все, что мог, за отведенные им пару секунд… И все равно они оказались погребены глубоко под землей, в темноте, накрытые горой обломков.

– Его больше нет в Сивилле, – тихо сказала Дана. – Но он использовал не магию ведьм, и я не могла его остановить.

– Тебе не нужно было и пытаться. Пускай уходит, камней у них нет.

– Думаешь, Аурика передала их не ему?

Амиар начинал догадываться, что за портал ведьма открыла в порыве отчаяния.

– Нет, не ему. Кажется, я знаю, где они. Но камни – не главная наша забота сейчас. Мы должны выбраться отсюда, а потом помочь Катиджану… если еще не слишком поздно.

* * *

Катиджан прекрасно понимал, что ситуация давно уже вышла из-под контроля, но вместо страха чувствовал странное, уверенное спокойствие. Он не тешил себя иллюзиями, зная, что существо, беснующееся за ледяной завесой, способно его убить. Значит, так и должно быть. Он не столько осознавал умом, сколько чувствовал: он там, где суждено, именно к этой точке много лет вели запутанные, не всегда предсказуемые пути его жизни. Он должен был попасть в Сивиллу именно сейчас, чтобы стать между Огненным королем и одним из великих чудовищ. Катиджан не знал, куда так торопится Амиар, но это было и не важно. Он уже изучил Огненного короля: если тот согласился уйти с поля боя, бросив там кого-то вместо себя, значит, это действительно важно.

Лед покрылся трещинами, и Катиджан больше не восстанавливал его. Создание такой клетки отнимало гораздо больше сил, чем отняла бы битва, даже если оно дарило временное спокойствие. Нет смысла оттягивать неизбежное, нужно начинать. Поэтому колдун сделал глубокий вдох и отозвал энергию, поддерживавшую лед.

Полупрозрачная завеса мгновенно разлетелась на крупные ледяные глыбы, горячий воздух Сивиллы стал прохладным, морозным даже. А перед Катиджаном теперь стоял Серапис, окруженный черными роями насекомых.

Он не принял звериный облик и все еще оставался человеком – потрепанным, уставшим, злым, и все равно человеком. Это было плохо. Катиджан прекрасно знал, что любое из великих чудовищ может быть убито только после того, как пройдет три звериных перевоплощения. Он не надеялся победить Сераписа, но рассчитывал провести его хотя бы через два лика, прежде чем за дело возьмется Огненный король.

Однако то, что Серапис сохранил свое человеческое тело, означало, что он гораздо сильнее, чем предполагал Катиджан.

Чудовище было в ярости из-за того, что его так бесцеремонно остановили в момент охоты на Огненного короля, но даже так оно не спешило нападать. Серапис окинул Катиджана задумчивым взглядом мутных глаз и криво усмехнулся.

– Инанис. Ну конечно. Ваша поганая порода узнается даже через века.

– Мы умеем производить неизгладимое впечатление, – отозвался Катиджан.

– Я помню твоего предка, он доставил мне особенно много хлопот. И я все не мог понять: почему он кружит надо мной, как одна из моих мух?

Глядя на молодое лицо Сераписа, сложно было поверить, сколько ему лет на самом деле. Но Катиджан не дал себе обмануться, он прекрасно знал, что все слова чудовища – чистая правда. Серапис говорил это не от доброты и не из-за принципиальной честности, он просто знал, что правда способна ударить больнее, чем любая ложь.

– Ну и как, узнал причину? – поинтересовался Катиджан.

Во время их показательно непринужденной беседы он не расслаблялся ни на секунду, пытаясь понять, как лучше нанести первый удар. Главной силой Сераписа в человеческом теле были его насекомые, если уничтожить их всех одним махом, он вынужден будет принять звериное обличье. Знать бы только, как это сделать!

– Узнал, – кивнул Серапис. – Причина была смешной, на самом-то деле! Я в то время создал потрясающую болезнь, заставляющую людей гнить заживо. Я использовал ее и в Сивилле, кстати. Ты видел трупы на улицах? Это все она, моя чума. Но на элементалей она влияет не так сильно, с людьми картинка получается куда приятней: пять-семь дней невероятных мучений и полная агонии и безумия смерть, все как я люблю. Так вот, оказалось, что моя чума уничтожила деревню, где жил юный Инанис. А он, наследник местного колдовского рода, ничего не мог изменить, его спасал лишь собственный иммунитет – но он, деревенский дурак, и слова-то такого не знал!

– Можно подумать, ты это слово в те годы знал.

– Тоже не знал, но мне было все равно. Я не интересовался именно той деревней или судьбой твоего предка, они для меня были одними из многих. Не хватало еще запоминать каждую деревню, которую я уничтожил! А вот он страдал, глядя, как умирают все, кого он любит. Когда у него на руках погибли его родные, он решил выжечь всю деревню, чтобы остановить заразу, а заодно и себя – не оправдавшего их надежды. Как видишь, твой род никогда умом не блистал. Он сильно обгорел, он уже умирал и, возможно, если бы Огненный король нашел его чуть позже, мы бы с тобой не разговаривали. Но этот предатель пришел на пепелище слишком рано, вылечил ту обугленную головешку, что осталась от твоего предка, начал обучать его. Вот тогда Инанис и стал досаждать мне!

Серапис старался быть насмешливым, делал вид, что первый лорд Инанис был лишь жалкой мошкой, мельтешащей перед глазами. Но Катиджан слышал в его голосе эхо давней злости. Похоже, тот чудом выживший, обожженный и полный жажды мести мальчишка сыграл не последнюю роль в поражении Сераписа. Он запомнился настолько, что его имя осталось в памяти чудовища на века.

– Всего один человек, – задумчиво произнес Серапис. – Если бы он сгорел тогда, тебя бы здесь не было… А может, Огненный король и вовсе проиграл бы в той битве! Это забавно и учит нас лишь тому, что врагов всегда нужно добивать. Что ж, тогда это мой второй шанс, потому что ты не уйдешь отсюда живым.

– Возможно, но это будет непросто.

– Проще, чем ты думаешь.

Серапис небрежно махнул рукой в его сторону, и насекомые сорвались с места. Все они – парившие в воздухе, ползавшие по земле, замершие на стенах и потолке, – устремились теперь к Катиджану. В Сивилле все еще продолжалась битва, но Серапису было плевать, что станет с его союзниками, он отнял у них всю помощь, что раньше давал им, и сосредоточился только на колдуне.

Катиджан знал, как уничтожить этих тварей, но не представлял, что их будет так много. Он приготовился, призывая силу, но завершить заклинание попросту не успел – это стало не нужно, насекомых Сераписа остановили без него.

Черное облако встретилось со светлым, переливающимся, спустившимся к ним с неба. Шум крыльев саранчи заглушил шум других крыльев, а Серапис, сосредоточенный на единственном противнике, не заметил, когда у них появилась компания, пока не стало слишком поздно.

Над роями черных, видоизмененных насекомых кружились стрекозы. Десятки, сотни тысяч – Катиджан еще никогда не видел так много! Они, блестящие, яркие, казались ожившей радугой, единой энергией, заполнившей воздух. Но даже в своей красоте они оставались смертоносными: они прилетели сюда не отвлекать чудовище, они убивали. Золотые стрекозы налетали на саранчу. Зеленые стрекозы поднимали в воздух пауков. Синие стрекозы жалили крупных, на первый взгляд неуязвимых жуков. Эти стрекозы тоже не были простыми насекомыми, в них скрывался яд, делавший их совершенными маленькими охотниками. Они были проработаны гораздо лучше, чем армия Сераписа, раньше не встречавшая такого сопротивления. Катиджан знал, в чем секрет: все они несли в себе частичку живого существа, созданного самой природой, а значит, они были детьми этого мира больше, чем выродки чудовища.

Часть стрекоз подлетела к Катиджану, закружилась рядом с ним, а спустя мгновение обернулась хрупкой девушкой с сине-зелеными волосами.

– Ты такой беспечный, – заметила Эйтиль. – Сразу в омут с головой – как это типично!

Колдун просто смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова, а такое с ним случалось редко. Он ведь хотел уберечь Эйтиль от этой войны! Дриада и без того пострадала, она чуть не умерла. Великие Кланы быстро вылечили ее тело, но Катиджан видел, что ее душе нужно гораздо больше времени, чтобы восстановиться. Эйтиль плакала по ночам, боялась теней, не позволяла ему выключать свет в доме.

Тогда он и решил, что она больше не должна участвовать во всем этом. Он запретил ей сопровождать его на миссии в Сивилле, дал ей время восстановиться, она это заслужила. Он был уверен, что Эйтиль в безопасности!

А она стояла здесь – и она не была беспомощной. Похоже, дни отдыха и покоя пошли ей на пользу: Катиджан еще никогда не видел ее такой сильной. Да что там говорить, даже высшие дриады, королевы, не обладали такими способностями! Она создала столько насекомых, что сам Серапис не мог угнаться за ней, это было за гранью возможностей ее рода.

В такие моменты Катиджан и вспоминал, что она выросла в Эдене. Еще в детстве она была облучена магическими кристаллами, во много раз увеличившими ее врожденный дар, а безжалостная реальность заброшенного кластера заставила ее использовать всю боевую мощь этого дара. Эйтиль, пусть и не относящаяся к Великим Кланам, была идеальным противником для Сераписа.

Он быстро понял это – и отступил. Черные насекомые больше не появлялись, а тело Сераписа вспыхнуло зеленым сиянием, меняя форму.

– Он перевоплощается, – предупредила дриада.

Катиджан наконец опомнился:

– Эйтиль, что ты здесь делаешь?!

– Тебя спасаю, – пожала плечами она. – Работа такая.

Она больше не была тем хрупким, еле живым созданием, которое он чудом спас в подземелье. Его Эйтиль наконец снова стала прежней – она ничего не боялась, она пришла сюда, зная, что заглянет в глаза самой смерти… ради него.

Он восхищался ею за это и вместе с тем злился.

– Я просил Амиара не рассказывать тебе об этой битве!

– За это, кстати, ты у меня еще получишь! Но Амиар мне ничего не рассказывал.

– Тогда как ты узнала?

– Цезарь, – широко улыбнулась Эйтиль.

– Мать его за ногу, трепло рыжее…

– Не ругайся, пожалуйста. Он поступил правильно. Я бы никогда не простила тебя, если бы ты скрыл это от меня! Тебе не нужно меня постоянно защищать. Я люблю тебя и хочу быть с тобой рядом всегда… Странно, что Цезарь понял это раньше тебя!

Не только Цезарь… Катиджан вдруг вспомнил, что Амиар позволил Дане идти с ним, а не заставил ее отсиживаться в другом кластерном мире под защитой Великих Кланов. Видимо, есть в этом какая-то странная, понятная лишь сердцу правда… Но как до нее дошел Цезарь – большой вопрос.

Сейчас не было времени выяснять это: энергия Сераписа снова становилась стабильной, он закончил изменяться.

Катиджан обнял дриаду, прижимая ее к себе; от ее волос пахло степными травами. Эйтиль казалась ему такой ранимой, такой беззащитной, что легко было забыть: это ее магия только что уничтожила покорную армию Сераписа.

– Я благодарен тебе за то, что ты пришла, – прошептал он. – И я люблю тебя. Но сейчас ты должна отступить.

– Я знаю, – неожиданно легко согласилась Эйтиль. – Я бы хотела пройти весь этот путь с тобой, но я понимаю, что буду путаться у тебя под ногами. Я слышала, что он сказал про твоего предка, это битва твоего рода. Но я буду ждать тебя здесь, без тебя я не покину Сивиллу. А теперь не беспокойся обо мне, сделай то, что должен!

Она не сказала, что если он не покинет Сивиллу, то и она останется здесь навсегда. Они и так это понимали.

Эйтиль снова разлетелась на стрекоз, и яркие насекомые отступили – у них просто не осталось соперников. Катиджан не видел, где она укрылась, но это и не важно. Он не сомневался, что она будет наблюдать за ним, поддерживать его, останется рядом несмотря ни на что.

А значит, он не должен ее подвести. Хотя, глядя на первую звериную форму Сераписа, он уже мог сказать, что будет непросто.

Он был немногим больше человека, и его тело – от живота до головы – сохранило человеческие черты. Но на этом сходство заканчивалось. Ниже живота начиналось туловище паука с восьмью мощными, покрытыми грубой щетиной ногами. За широкими плечами проглядывали крылья стрекозы, и Катиджан не брался сказать, были они у Сераписа изначально или чудовище только что копировало их у Эйтиль. На лице не было ни носа, ни ушей, ни даже рта, только огромные, на пол-лица, овальные глаза – глаза насекомого, а не человека или зверя. Существо было покрыто плотной, туго натянутой шкурой, которая постоянно переливалась и чем-то напоминала колдуну пленку бензина, остающуюся на городских лужах.

Поначалу Катиджан даже решил, что звериная форма Сераписа – не хищник, раз у него нет пасти. Но очень скоро он убедился, что ошибся. Серапис откинул голову назад, и стала видна огромная пасть, занимающая всю его шею. Челюсти открывались горизонтально, обнажая ряды треугольных клыков и беснующийся между ними язык ящерицы.

– Ну ты и урод, – проворчал Катиджан.

Серапис не ответил ему – похоже, в этой форме он не мог говорить. Но так было даже проще.

После того, как Эйтиль, по сути, сделала первый шаг за него, он не мог проиграть, и когда существо бросилось на него, он был готов. В своем новом воплощении Серапис больше не призывал насекомых, он делал ставку на близкий бой, на грубую силу и скорость, и не зря. Он и правда был быстрее ветра, Катиджан в жизни такого не видел. Колдун поплатился за наивную самоуверенность: Серапис легко миновал огненное поле, созданное им, и одним ударом выбросил его из дворца обратно в сад.

Удар был сильным, но не слишком разрушительным: ребра, кажется, уцелели, а кровоподтеки – ерунда, дело привычное. Катиджан не позволил этой атаке сбить себя с толку, если он хотел выжить, ему нужно было реагировать быстро. Он мгновенно понял, что не сравнится с Сераписом в скорости, как бы ни старался. Способности его клана такое не позволяли, да и потом, человеческие ноги не смогут столько, сколько видоизмененные паучьи лапы. Вывод напрашивался сам собой: ему нужно было замедлить чудовище.

Сделать это оказалось не так сложно. Катиджан заморозил землю вокруг себя, покрыл ее, и без того неровную, острыми ледяными пиками. Чуть не рассчитав скорость, Серапис мог поскользнуться и нанизаться на лед, как бабочка на иглу. Чудовище быстро поняло это и замедлилось, продолжая кружить вокруг колдуна.

А Катиджан и не думал отступать. Сосредоточившись, он поджег несколько мертвых деревьев, наполнив воздух едким черным дымом от гнилой листвы. Одновременно с этим он создал на пути монстра несколько идеально прозрачных ледяных пластин. Частично ослепленный дымом, Серапис просто не мог разглядеть перед собой преграду, он врезался в лед, бился о него, получая новые и новые раны, а коснуться Катиджана все еще не мог.

Тогда Серапис сменил тактику. Он, дравшийся с первым лордом Инанисом, был уверен, что знает о Катиджане все, тогда как молодой маг не знал о нем почти ничего. Он подобрался поближе, и из его пасти вырвался поток белой клейкой паутины, призванной заточить Катиджана в непроницаемый кокон.

Паутина и правда попала точно в цель, вот только то, что Серапис сквозь дымовую завесу принял за колдуна, на проверку оказалось ледяной статуей – идеальной, но все равно неживой копией.

– Меня ищешь? – донеслось из-за спины у чудовища.

Серапис не успел даже обернуться, когда ледяное лезвие пробило его грудь насквозь. Он дернул крыльями, разрушая лед, и попытался взлететь, но крылья были слишком сильно повреждены, слишком изодраны, чтобы поднять его массивную тушу в воздух.

Он привык править и был уверен, что все в Сивилле подчинено его желаниям – и всегда так будет. Теперь же он сражался с силой, которую недооценил, и это ослабляло его. Катиджан не был удивлен: если Аид заплатил жизнью за свою самоуверенность, то почему его брат должен быть другим?

Колдун еще никогда не дрался так: отчаянно и вместе с тем уверенно. За время плена он много думал о том, каким может быть этот бой. И теперь, когда все случилось, заклинания давались ему сами собой. Если становилось совсем трудно, а челюсти существа щелкали слишком близко, Катиджан напоминал себе, что рядом Эйтиль, она смотрит на него, и, если он позволит ранить себя, она вмешается в поединок. И, возможно, погибнет! Он не мог этого допустить. Он сражался за себя и за нее, а Серапис – только за себя, поэтому чудовище проигрывало.

Серапис не был глуп и быстро понял, что загоняет себя в угол. Один маг почему-то оказался слишком силен, звериное тело истекало кровью, оно стало бесполезно в этой драке. А значит, его нужно было менять.

Он перевоплотился, и на этот раз быстрее: похоже, переход от человеческого облика к звериному давался ему сложнее, чем смена звериных обликов. Это тело Сераписа было хорошо знакомо Катиджану, оно было похоже на тень чудовища, которая дралась когда-то на Арене. Перед колдуном возвышался большой зеленый ящер, отдаленно напоминающий игуану. Катиджан знал, что любая рана, нанесенная этой твари, освободит полчища саранчи, скрытые в ее теле, а кровь ящера токсичнее любой кислоты. Действовать нужно было осторожно – насколько это вообще возможно!

Он всегда предпочитал лед, и теперь это помогало ему. Катиджан убрал с пути ящера все острые пики, сменив их скользкими ледяными валунами, на которых даже лапы рептилии не могли удержаться. Его расчет был прост: он хотел замедлить Сераписа и снова заковать его в лед.

Но второй лик чудовища был куда совершеннее первого – иначе и не могло быть. Ящер рвался вперед, обходя преграды и ловко маневрируя на льду. Он оказался рядом быстрее, чем ожидал Катиджан. Острые зубы, похожие на лезвия скальпелей, щелкнули так близко, что колдун успел разглядеть каждый из них. Катиджан подался назад, был лишь один способ защититься от верной смерти: между ним Сераписом снова появились лезвия.

Ящер взвыл от боли и отступил, но для Катиджана это стало большим поражением, чем для него. Ядовитая кровь залила его руку от плеча до запястья, уничтожая одежду и разъедая кожу до кровавых язв. Отвлеченный этим, колдун не сдержался, крикнул – и упустил взвившуюся в воздух саранчу.

И все равно огонь испепелил ее: точно отмеренное облако пламени, уничтожившее насекомых, но не задевшее Катиджана. Он не призывал этот огонь, но знал, кто это сделал: из всех известных ему магов, только один был способен на такой тонкий контроль.

Цезарь подтвердил его догадку, оказавшись рядом с ним. Он подал брату руку, помогая Катиджану подняться.

– Ничего сам не можешь, – хмыкнул Цезарь.

– Совсем ничего, разве что восстание поднять и спасти Сивиллу, – проворчал Катиджан, закрывая уродливый ожог на руке тонкой коркой льда. У него пока не было времени исцелять раны, битва не закончилась.

Но и Серапис не спешил нападать, у него появились новые соперники. Земля под лапами ящера стала жидкой, превращаясь в грязь, в которой он увязал. Сверху на него обрушился огненный вихрь, и Серапис лишь чудом ушел от сокрушительного удара.

– Как же я не люблю войны, – заметил Харитин Инанис, окружая себя и братьев непроходимыми болотами грязи. Теперь ящеру, как бы быстр он ни был, не удалось бы мгновенно подобраться к ним.

– Не мы ее начали, – напомнил Зерафин Инанис, изменяя температуру воздуха так, чтобы саранча больше не могла летать над ними. – Хотя в чем-то я согласен с тобой, во всем этом разрушении есть жуткое дурновкусие: сделали из прекрасного города непонятно что.

Катиджан глазам своим поверить не мог: они были здесь, все трое! Три наследника короны пришли сюда, хотя понимали, что это не мелкая драка и не просто конфликт Великих Кланов с нелюдями. Они готовы были рискнуть жизнью, чтобы помочь ему!

Такого раньше не случалось. Дело было не в том, любили его братья или не любили, в клане Инанис важные вопросы решались не так. Их проводником в кластерных мирах всегда оставался холодный расчет, а он говорил, что неразумно подвергать семью такому риску. Если они погибнут, клан будет обезглавлен! Эмоциональный и взрывной Цезарь еще мог пренебречь угрозой ради участия в битве, которая, возможно, изменит историю. Но миролюбивый Харитин? Или напрочь лишенный сентиментальности, расчетливый Зерафин? Да они даже не стали напрямую помогать Огненному королю, предоставив это Катиджану! Почему они вдруг изменили свое решение?

Он хотел спросить об этом, но не успел: и его, и всех остальных отвлек грандиозный взрыв. Дворец рухнул, как ветхая хижина, гордость Сивиллы, возвышавшаяся над городом годами, превратилась в жалкую груду камней. А еще – могилу для всех, кто находился внутри, включая Амиара и Дану.

Взрывшая волна обдала Катиджана и остальных горячим воздухом, пылью и пеплом, она ослепила их, на несколько мгновений лишила связи с реальностью. Катиджан пока даже не мог определить, живы Амиар и Дана или нет, у него не хватало концентрации, чтобы настроиться на их энергию. Сил Аурики вряд ли хватило бы, чтобы устроить такое, а значит, ей кто-то помог и с Огненным королем могло случиться что угодно!

Серапис тоже понимал это, и его судьба Амиара нисколько его не волновала. Он перенес взрыв гораздо легче, чем колдуны, и решил воспользоваться этим. Ящер бросился на них – и оказался в самом сердце смерча.

Здесь смешалось все: горячий воздух, осколки льда, расплавленная земля, пепел и копоть. Это была сама стихия, подвластная одному человеку, как покорный охотничий пес, идеально выдрессированный своим хозяином. Против такой магии даже великое чудовище не могло остаться неуязвимым.

У Сераписа ушло немало времени, чтобы вырваться их разрушительного смерча, и это было непросто. Его шкура была изорвана, но вылетающая саранча мгновенно сгорала, а токсичная кровь запекалась. Любой другой монстр давно был бы мертв, ему хватило бы одного столкновения с таким могуществом, а Серапис все же сумел отскочить. Но за это усилие он заплатил всеми лапами и глазами, ослепшими от жара.

Такой была полная сила действующего главы клана Инанис.

– Учиться вам еще и учиться, – вздохнул Трофемес Инанис, подходя ближе к сыновьям. – Какая-то ящерица чуть до вас не добралась! Если вы и дальше продолжите так медленно развиваться, мне придется жить до ста лет, потому что корону я вам не доверю!

– Если в этом и есть секрет отцовского долголетия, то я готов ничего не делать и дальше, – с показательным смирением поклонился Зерафин, но глаза у него были такими же бесовскими, как у Цезаря.

Катиджан оглядывался по сторонам и сам себе не верил. Они были здесь! Не только правящая ветвь, чуть дальше он видел магов из младших ветвей, и из четвертой, из седьмой… Весь клан Инанис был собран в Сивилле – кроме, разве что, маленьких детей и стариков. Все остальные были воинами, в их семье не было разделения на роли мужчин и женщин. Если тебе дарована магия Инанис, ты уже особенный, ты лучший, и твое место – на поле боя.

Сейчас они доказывали это, уничтожая то, что осталось от сил Сообщества Освобождения. Но ведь и Серапис еще не был побежден! Он, дважды раненый, дважды униженный, был слишком зол, чтобы отступить. Собрав остаток сил, он начал свое последнее перевоплощение – к высшей, самой могущественной своей форме, порожденной когда-то Генезисом.

Даже сейчас, когда перевоплощение не было закончено, Катиджан видел, что это страшная сила. Серапис превращался в десятиметровое человекоподобное существо, полностью сотканное из миллионов черных мух. Непонятно, как с ним вообще сражаться! У него нет настоящего тела, он – это многие тела. Ни одна рана, нанесенная ему, не будет смертельной, потому что одни мухи заменят других, он непобедим!

– Я читал об этом, – задумчиво произнес Трофемес, наблюдая за чудовищем. – В письме, оставленном основателем нашего рода. Его читает каждый правитель перед тем, как принять корону. Первый лорд Инанис упоминал, как опасен Серапис. Эти мухи способны проникать в тела людей, разрывая их изнутри, способны использовать живых существ для вынашивания своих личинок и приносить болезни. Серапис силен именно множеством. Два его первых лика чуть слабее, чем у других чудовищ, но он с лихвой компенсирует это третьим, которому позавидует сам Плутон. Первый лорд Инанис считал Сераписа сильнейшим из чудовищ. Возможно, он был прав.

– И вы привели сюда всю семью?! – не выдержал Катиджан. – В мир, где есть Серапис?

– Да, – кивнул глава дома Инанис. – Чтобы его больше не было ни в одном из миров.

– Это безумие, вы все можете погибнуть!

– Значит, так тому и быть. Если мы не можем выполнить волю основателя рода, мы и жить не должны. Это наш долг! То, что мы здесь, не спасательная миссия, Катиджан. Мы пришли, чтобы побеждать. Цезарь рассказал мне о том заклинании, которое показали тебе саламандры. Думаю, оно поможет с ним справиться.

Идея все еще казалась Катиджану преступно наивной, он не ожидал такого от холодного и расчетливого лорда Трофемеса. Но отступать было некуда, гигант уже поднялся над руинами города. В своем третьем лике Серапис был способен атаковать одновременно весь клан Инанис, и Катиджан не сомневался, что он это сделает.

– Нам нужно белое пламя, – указал Трофемес. – И мы готовы питать его.

– Да, но есть проблема, – Катиджан кивнул на разрушенный Дворец. – Я понятия не имею, где сейчас Огненный король, жив ли он вообще!

– Огненный король – не часть нашей семьи и никогда ею не был. Нам нужно белое пламя, это не его магия.

Что ж, тогда выбор был очевиден. Кто, кроме главы семьи, может повести их в такой бой?

– Я верю, что у вас получится, – согласился Катиджан. – Я знаю, что сначала заклинание кажется сложным, но…

– А я не о себе говорю, – прервал его Трофемес. – Я говорю о том, кто уже призывал белое пламя.

Обнаружив первозданное заклинание, Катиджан рассказал о нем своей семье – они имели право знать. Не скрывал он и то, что один раз у него получилось использовать эту магию и убедиться, насколько она эффективна против порождений Генезиса. Случайно! Он был в отчаянии, он хотел спасти Эйтиль, он не до конца понимал, что делает. После этого Катиджан много раз пытался призвать белое пламя, однако у него ничего не получилось, и он смирился с тем, что заклинание утрачено навсегда.

Поэтому ему сложно было принять то, о чем говорил Трофемес.

– Я не смогу, – покачал головой Катиджан.

– Сможешь. Я не привык полагаться на судьбу, но я верю в нее. Если это заклинание выбрало тебя и подчинилось тебе, так и должно быть. Ты принял волю нашего прародителя.

– Я из третьей ветви, а вы – правитель, это ваша привилегия!

– Катиджан, это уже не имеет значения, не здесь, – мягко улыбнулся Трофемес. Катиджан, знавший его с детства, и не подозревал, что он на такое способен. – Дело не в нас с тобой. Не в первой ветви или третьей. Это больше, чем я и ты, это – клан. Все, кто собрался здесь, я, ты, мои наследники, – клан. Другие наши роли здесь не нужны и не важны. Мы сразимся с ним, как клан Инанис, и ты будешь стоять впереди нас.

– Но… если я проиграю?

– И вот опять ты говоришь «я». Отныне ты – клан. То, что ты пойдешь впереди, не означает, что ты останешься один. Мы будем стоять рядом с тобой, и каждый из нас будет гордиться такой возможностью. Ты ведь знаешь, другие семьи посмеиваются над нами за то, что они считают снобизмом. Но в основе всего этого – гордость, что мы есть друг у друга. Нам сегодня не нужен Огненный король. В победе или поражении, эту битву примет клан Инанис.

Катиджан совсем не хотел такой ответственности. Он никогда не был трусом и не боялся смерти, но – своей смерти! Он не хотел никого за собой вести, ему проще было бы отдать этот груз Огненному королю или Трофемесу, уйти в тыл и смиренно поддерживать их, ничего не решая и не меняя.

Но это война, здесь не бывает простых решений. Катиджан понял это за одну секунду, расчертившую его жизнь на «до» и «после». «До» – это наслаждение ролью наследника, свобода и богатство, никакой ответственности, никаких чувств. А «после»… здесь могло быть много вариантов. День, когда он узнал правду об Амиаре. День, когда он познакомился с Эйтиль. День, когда понял, что любит ее. Все это было важным – и все меркло по сравнению с одной секундой в Сивилле.

Потому что именно здесь и сейчас он понял, что значит найти смысл. Тебе кажется, что большие роли – это для других, и ты просто наблюдаешь за ними, как зритель – за героями фильма. Но вдруг все меняется, вместо экрана ты видишь зеркало и понимаешь, что герой – это ты. Это всегда был ты. Можно верить или не верить, бежать от ответственности, и ничего не изменится. Твоя судьба – это часть тебя, не мир навязывает ее тебе, а она меняет мир.

Катиджан помнил о том, что случилось с Лукиллианом Армой, он понимал, что может умереть, даже если победит, но он не боялся. Трофемес прав. Так должно было случиться. Начиная с первого лорда Инаниса, в основе их клана было единство семьи. Род, начатый одним осиротевшим молодым магом, превратился в десятки человек – и одну из влиятельнейших семей кластерных миров.

– Я готов, – сказал Катиджан.

Он не ждал их одобрения и не просил их поддержки. Он оставил за ними право решать, сколько энергии ему отдать и когда, он просто колдовал.

На этот раз он призывал белое пламя не в отчаянии и панике, Катиджан был спокоен. Но не так спокоен, как на тренировках, когда ему ничего не угрожало – и когда у него ничего не получалось. Сейчас он чувствовал в себе холодную уверенность того, кто просто выполняет свою работу. Это не подвиг, не попытка стать героем – зачем? Он делал то, что судьба какой-то причине, а может, по иронии доверила именно ему.

И белое пламя подчинилось. Оно вспыхнуло на его руках, тяжелое и величественное. С каждой секундой белые языки огня набирали силу, забирая энергию у Катиджана. Долго бы он не продержался, если бы ему не помогли.

Трофемес сдержал свое слово: в этот день клан Инанис был единым целым. Они, маги из Великих Кланов, без труда освоили заклинание саламандр и теперь использовали его. Они больше не отвлекались, но это было и не нужно – другие союзники Огненного короля оберегали их, оставляя за ними право сразиться с Сераписом.

Катиджан смотрел только на чудовище, но он все равно чувствовал за своей спиной клан. Каждую жизнь, каждого человека, каждое имя… Он не мог их подвести, поэтому он отдавал белому пламени все без остатка, и пламя платило за его решительность смирением.

Серапис знал эту магию, он прекрасно помнил ее разрушительную силу, и даже он, недавний хозяин Сивиллы, теперь нервничал. Он попытался остановить клан, пока пламя не набрало нужную силу. Он послал к ним своих мух, жертвуя немалой частью своего тела. Но многие из них сгорали от белых искр, едва подлетая к магам, а других, более быстрых и ловких, перехватывали стрекозы. Эйтиль, пусть и скрываясь, все равно не покидала его. Должно быть, она тоже понимала, что она – часть клана Инанис, часть его будущего.

Белый огонь поднимался к небу, освещая все вокруг, он остановил бой, он напугал Сераписа. Гигант сделал шаг назад, пораженный тем, что ему открылось. И он, и Катиджан знали, что клан Инанис сегодня превзошел своего основателя. Потому что тот, первый, лорд Инанис был один, а сегодня сбылась его мечта: его кровь распространилась по кластерным мирам, восстанавливая все, что Серапис отнял у него.

И Серапис решил бежать. Он чувствовал, что проиграет в честном поединке, поэтому, пожертвовав частью своего грандиозного размера, отрастил крылья и взвился в воздух.

Это было очень, очень плохо. Даже питая белое пламя силами всего клана, Катиджан не мог поднять его до неба. Если бы Серапис взлетел повыше, все было бы кончено: он бы покинул Сивиллу через внешнюю границу и спасся, а белое пламя, не получившее цели, уничтожило бы Катиджана и, возможно, весь клан Инанис…

Но этому не суждено было случиться. Сераписа, даже в его нынешнем огромном теле, остановили две руки, вырвавшиеся из земли.

По крайней мере, сначала Катиджану показалось, что это руки. Они были руками истинного титана, болезненно худыми и бугристыми, с длинными острыми пальцами и темной кожей, достаточно большие, а главное, сильные, чтобы удержать Сераписа, не позволяя ему вырваться на свободу. Великое чудовище боролось, но тот, кто держал его, был сильнее, и лишь присмотревшись внимательней, Катиджан понял, кто поймал его на самом деле…

Не руки. Деревья.

Мертвые деревья Сивиллы.

Те самые, которые Серапис убил ради развлечения, скормил своим червям и личинкам, заставил сгнить и рассыпаться в прах. В прошлом зеленые, а под его властью превратившиеся в потемневший бурелом. Теперь они снова жили, но не прошлой жизнью, они были мертвецами, пришедшими за последней местью.

Их стволы и ветви поднимались из земли, переплетались и действительно напоминали по форме две гигантские руки. Они сдерживали основное тело Сераписа, а когда он превращался в отдельных насекомых, они разрастались в паутину веточек и лиан, удерживавших его внутри. Они были сухими и хрупкими, но возрождались так быстро, что Серапис не мог их полностью уничтожить.

Они были не просто деревьями, они были отражением всех жизней, которые чудовище отняло в этом мире. Серапис был уверен, что эти создания не заслуживают и повторного взгляда, не то что памяти и могилы. Теперь они заставили его вспомнить себя.

В этих искалеченных руках Катиджан чувствовал магию Мортем и Арбор. Колдуньи работали вместе, идеально дополняя друг друга. Магия Мортем делала погибшие деревья подвижными и способными расти. Магия Арбор позволяла им развиваться так же, как развивались бы живые деревья. Катиджан не видел ничего подобного, то, что сотворили Керенса и Алеста, было уникально.

– Быстрее! – крикнула Алеста Арбор. Катиджан только сейчас заметил ее, стоящую на коленях и прижимающую руки к потемневшей земле. – Мы долго его не удержим, покончи с этим!

Они все поступили правильно – Эйтиль, Алеста, Керенса, Цезарь, лорд Трофемес… Они преуспели. Теперь настал его черед.

Еще не зная, выживет он или нет, Катиджан отпустил белое пламя вперед, позволил ему сорваться в воздух, как выпущенная стрела. Глядя на него, Серапис в ужасе рванулся вперед, но мертвые деревья держали надежно. Пламя охватило и темные руки, и существо, созданное мухами, – и никого не оставило в живых.

Глава 23. Пакт крысиного короля

Они собрались на только что очищенной площадке, которой предстояло стать новым Дворцом Единства Сивиллы, и в этом Дана видела определенный символизм. Им сейчас не помешало бы немного единства! Потому что даже когда война давала им паузу, мир не наступал.

Гибель Сераписа, которой предшествовали поражение Вейовиса в Латебре и тяжелое ранение Эрешкигаль в Слоновьей Башне, стало для Сообщества сокрушительным ударом. Аурика и ее сторонники не только покинули Сивиллу, они освободили все кластерные миры, которые успели завоевать. Дана прекрасно знала, что это не поражение с их стороны: они не погибли и не сдались, они затаились, собирая силы и готовясь к новому удару. И все равно эта победа была значительным рывком вперед, верным знаком того, что у них есть надежда на будущее.

Но если Сообщество угомонилось, то нелюди – нет. События в Слоновьей Башне были многими восприняты неоднозначно, разные виды по-прежнему скалили клыки друг на друга, выискивая виноватых. Старейшины Латебры, спасенные Хэллоуином и Огненным королем, подливали масла в огонь, везде и всюду жалуясь, что Великие Кланы их использовали. Элементали в целом отнеслись к помощи со стороны колдунов с благодарностью, однако Линейро и его союзники, только-только оправившиеся от чумы, уже сейчас митинговали в стороне от общего сбора. Вряд ли они могли внятно объяснить, что именно им нужно, им доставлял удовольствие сам процесс протеста.

Амиар, как и Дана, понимал, что нужно что-то делать, причем срочно. Они уже убедились, что небольшая проблема, оставленная без внимания, способна обернуться грандиозной бедой. Поэтому новая встреча была назначена на руинах Сивиллы, приглашены были все, кого волновала эта война, – и многие пришли.

Огненный король возглавлял эту встречу, и Дана постоянно оставалась рядом с ним. Это было важно не только ради поддержки, все собравшиеся должны были видеть, что рядом с правителем Великих Кланов постоянно находится человек, это было важно сейчас.

На одной стороне площадки собрались представители всех Великих Кланов, на другой – делегации людей и нелюдей. Воздух искрился от взаимной неприязни, напряженности и подозрений. В такие моменты на Дану накатывало отчаяние, ей казалось, что решить дело миром попросту не удастся, и если уж эти твердолобые бараны уперлись, они будут стоять на своем до конца. Но она заставляла себя вспомнить, как сильно изменился со дня их знакомства Катиджан, доказавший, что все возможно…

Жаль, что его больше не будет рядом.

– Я прошу тишины и права слова, – обратился к ним Амиар. Клеймо оставалось на месте, но даже так сила Огненного короля пылала в нем. Именно она заставляла самых могущественных нелюдей в кластерных мирах слушать его. – Я сожалею о том, что здесь произошло… Не только в Сивилле, в других мирах тоже. Мне жаль всех жизней, что были потеряны из-за нашего противостояния. Но я осуждаю те слухи, которые пытаются свести эти битвы к личному противостоянию Сообщества Освобождения и Великих Кланов. Это война. Вы уже пробовали называть ее другим именем, надеясь, что от этого изменится суть. Но это привело к новым жертвам, потому что преуменьшение угрозы на самом деле ничего не меняет. Я еще раз приношу свои соболезнования народу сфинксов в связи с гибелью госпожи Нубии.

Менефер сдержанно кивнул. Когда Дана общалась с ним, ей показалось, что он не очень-то переживает из-за кончины своей любовницы. Но она, конечно, никому бы не сказала об этом – его личные дела ее не касались.

– Вместе с тем я призываю вас не только давать волю скорби, но и обратить внимание на все лучшее, чего мы добились вместе, – продолжил Амиар. – Первая война между чудовищами и Великими Кланами была быстрой, но, увы, незавершенной. Тогда считалось, что убить их нельзя, можно только заточить. Результат этой незавершенности и обрушился на нас. Я и все в моей семье, все в Великих Кланах, выросли с убеждением, что чудовищ нельзя убить, они бессмертны и в этом непобедимы. Но посмотрите, что происходит теперь! Мы не только сражаемся с ними – мы побеждаем. И благодаря помощи людей и нелюдей эта победа дается нам куда проще, чем нашим предкам.

Пока он говорил, Дана внимательно следила за реакцией собравшихся. Она видела, что многие поддерживают его – но не все. Это было плохо. Для того, чтобы победить Сообщество с меньшей кровью, им нужно было единство на своей стороне. Любую трещину в их союзе, любое расхождение мнений Аурика могла использовать, как делала уже не раз.

– Первый важнейший прорыв был сделан Лукиллианом Армой – и Великие Кланы всегда будут благодарны ему за это. Он доказал, что чудовища тоже смертны. Следующий шаг – за Хэллоуином, который многим из вас известен как наемник. Да, он не убил никого из чудовищ и даже серьезно не ранил. Но он показал, что нелюдь, один-единственный нелюдь, способен оказывать этим существам такое же сопротивление, как и маги из Великих Кланов. Еще одна победа – за делегациями Слоновьей Башни. Это была великолепная битва, дамы и господа, мне уже рассказали о ней. Ваши объединенные усилия позволили серьезно травмировать Эрешкигаль. По нашим оценкам, она уже не сможет восстановить руки, а для нее, бессмертной, это невосполнимая потеря, значительно ее ослабляющая.

– Вас послушать, так Великие Кланы вообще отстранились от этой борьбы, – насмешливо заметил Неот Сан Себастьян, явившийся в составе делегации инквизиторов.

Этот тип Дане не нравился, но она знала, что именно он отрубил руки Эрешкигаль, и не могла не уважать его.

– Мы не смогли бы, даже если бы хотели. Мы благодарны нелюдям за достойное сопротивление и ослабление чудовищ, но убиваем их все равно мы. За смерть Сераписа, который принес этому городу немало зла, мы должны благодарить кланы Мортем, Арбор, Инанис и, конечно же, в первую очередь – Катиджана Инаниса. Он заплатил немалую цену за то, чтобы сделать это.

Его послушать, так Катиджан не выжил в этой битве! Впрочем, так и было задумано.

Белое пламя уничтожило Сераписа, но пощадило Катиджана. Увы, на этом удача покинула наследника третьей линии. Заклинание отняло у него всю энергию, превратив в обычного человека. Другие представители клана, делившиеся с ним своей силой, не пострадали, но Катиджан… он полностью потерял возможность колдовать.

Он отлично выдержал этот удар. На людях он шутил и гордо заявлял, что уже готов к пенсии. Но Дана, успевшая неплохо его изучить, знала, какая это чудовищная потеря для него. Его осматривали маги кланов Арма и Эсентия, но никто не мог сказать, почему заклинание отняло его силу и когда она вернется – если вообще вернется. До тех пор ему предстояло быть человеком.

Это делало его уязвимым – Сообщество наверняка захотело бы отомстить за Сераписа. Поэтому до конца войны Катиджану и Эйтиль предстояло прятаться в отдаленном кластерном мирке. Дриада искренне радовалась этому, ей хотелось мира и покоя. А Катиджан… он воспринял все со смирением воина. Он ничего не мог изменить, но готов был ждать.

Чтобы защитить его от преследования, его клан и Огненный король активно распространяли слухи, что он погиб, сгорел вместе с Сераписом, и не осталось даже тела. Дана надеялась, что скоро все вернется на круги своя и Катиджан снова будет рядом, но она и сама в это не верила.

– Я считаю, что Великие Кланы действительно заслужили наше доверие, – заявил Евгений Самсонов. – Они спасли меня в Сивилле, я могу поручиться за них!

– Но кто поручится за вас? – невесело усмехнулся магистр Жервайс. – Да и за всех нас! С тех пор, как мы были заперты в Слоновьей Башне, наша честность и непредвзятость под вопросом.

– Даже если мы подтвердим, что наше сотрудничество на благо кластерным мирам, нам могут не поверить, – подхватила Ирветт Мар.

– Я разделяю ваши опасения, – кивнула Тулинакве. – Но если мы продолжим спорить друг с другом, к чему это приведет? Что нас ждет в таком будущем, вечное недоверие и паранойя?

– Нам нужен гарант сотрудничества, более крепкий, чем слова, – указала Шиори-сама.

– Но такого гаранта нет и не может быть, – пожал плечами Менефер.

– Вообще-то, есть, – вмешался Артур Мейнар. – Я предлагаю вспомнить Пакт крысиного короля.

Для Даны эти слова ровным счетом ничего не значили, а вот на остальных повлияли. Нелюди, сначала замершие в немом удивлении, почти все одновременно начали что-то говорить, но из-за этого никого не было слышно. Великие Кланы тоже не отставали, они спорили – и друг с другом, и с остальными. Воспользовавшись общим хаосом, Дана наклонилась к Амиару, чтобы спросить:

– Что такое «Пакт крысиного короля»?

– Один из немногих примеров абсолютного перемирия, которое оказалось крайне успешным.

– А поподробней нельзя?

– Насколько это позволяет время… В семнадцатом веке конфликт между нелюдями и людьми-охотниками обострился из-за того, что последние начали истреблять не только агрессивных чудовищ, но и вполне мирное население. Тогда ведьмы объединенными усилиями создали новый вид чумы, а крысы, подчиненные крысиным королям, начали разносить ее. Крысиные короли, чтобы ты понимала, это не монаршие особы, а просто вид крупных оборотней. Так вот, чума распространялась, превращаясь в катастрофу.

– И это было в семнадцатом веке? – переспросила Дана. – Ты имеешь в виду… ту чуму?

– Да.

– Елки…

– Вот тебе и елки. Охотники, в свою очередь, мстили, вырезая нелюдей с большей агрессией. Война прекратилась в тупое противостояние, где уже не вели диалогов. Но в то время институт людей-дипломатов, защищающих интересы человечества перед нелюдями, был силен – даже сильнее, чем сейчас. И когда казалось, что ситуация зашла в тупик, один из дипломатов предложил уникальный выход, шокирующий по тем временам… да и по нашим тоже. Но других вариантов не было, и его предложение приняли.

– Что он предложил?

– Свою дочь, – сдержанно ответил Амиар. – Он предложил выдать свою дочь замуж за крысиного короля, чтобы ее жизнью гарантировать честные намерения людей. Та девушка, представительница влиятельной семьи, теряла право участвовать в дипломатических отношениях. С момента свадьбы ей была доверена только одна миссия: следить за тем, чтобы нелюди не нарушили перемирие. При этом было очевидно, что дети, которых она родит, станут гибридами, а значит, и она, и наследники будут отлучены от человеческой семьи. Для нелюдей эта жертва стала тем самым гарантом, о котором говорила Шиори-сама. История умалчивает о том, любили ли крысиный король и человеческая девушка друг друга. Однако сухие факты говорят, что Пакт был одобрен, они поженились и прожили в браке более пятидесяти лет, она родила ему трех наследников, но главное, война и распространение чумы были завершены. С тех пор самым честными договорами в мире межвидовой дипломатии становятся договоры, скрепленные жизнями, потому что они куда важнее подписей на документах. Но поскольку мало кто готов разбрасываться своим будущим, этот трюк редко используется.

К моменту, когда он закончил рассказывать, гул над площадкой наконец утих. Нелюди с удивлением смотрели на Мейнара, который остался невозмутим, да и его делегация не спешила задавать ему вопросы. Получается, Самсонов и остальные знали, что он предложит.

Теперь Дана понимала, почему так удивились нелюди. Да, в семнадцатом веке такие браки, может, и были нормой – династические союзы и все такое. Но прошло четыре столетия, мир изменился! С другой стороны, какая еще гарантия может быть?

– Что именно вы предлагаете? – наконец поинтересовалась Тулинакве.

– В этой войне есть три стороны: Сообщество, Великие Кланы и все остальные. Намерения и цели Сообщества нам понятны, эту сторону можно считать определенной. Нынешний конфликт состоит в том, что две оставшиеся стороны не слишком доверяют друг другу. Я предлагаю Пакт крысиного короля и готов лично в нем участвовать. Многие из вас знают меня, а для тех, кто не знает, я поясню: я из древнего рода дипломатов. Моя семья веками решала сложные вопросы и вела переговоры. Вступив в брак с представительницей Великих Кланов, я буду следить за их намерениями и предупрежу межвидовое сообщество, если нас захотят предать или использовать. Когда заключался первый Пакт крысиного короля, в него тоже никто не верил, но он сработал лучше, чем все договоры того времени вместе взятые.

– Но, вступив в такой брак, вы потеряете возможность снова зваться дипломатом, – указала Ирветт Мар. – То есть, потеряете все, чем жили.

– Я это знаю. Но я видел, к чему может привести эта война. Все эти жертвы, разрушения, смерти… Это намного важнее моей карьеры. Этот союз ценнее, чем все, чего я мог добиться за свою жизнь.

– Похоже, он настроен серьезно, – отметила Дана. – Насколько велика жертва с его стороны, если он пойдет на это?

– Очень велика, – отозвался Амиар. – Семья Мейнар – это и правда колоссы среди людей. Если мы говорим о чистой белой крови, то лучшего примера не найти. В браке с нелюдем Артур станет изгоем, и семья, даже уважая его решение, скорее всего, сведет общение с ним к минимуму. Кроме того, ему придется выбирать новую карьеру и начинать с нуля, но даже это будет жалким подобием того, чего он мог бы достичь. А с другой стороны, если все получится, я думаю, он шокирует сообщество нелюдей достаточно для того, чтобы они перестали точить на нас ножи и поверили, что мы – их союзники.

– Только не говори мне, что ты одобряешь это варварство!

– Это не варварство, Дана. Это сохраненные жизни тысяч людей и нелюдей, и Артур это знает.

Она была возмущена таким подходом и вместе с тем понимала, что он прав. У тех же Великих Кланов браки по расчету были вполне привычным явлением. Да что там говорить, ее саму продали Амиару с аукциона! И чудо, что они полюбили друг друга, но не всем так повезло.

– Если этот союз будет заключен, люди будут на стороне Великих Кланов, – объявил Евгений Самсонов. – И, вы уж простите, мне плевать, кто там что думает.

– Ёкай уважают ценность брака, – кивнула Шиори-сама. – Лучших гарантий серьезности ваших намерений нам и не нужно.

– Думаю, мой народ положительно воспримет эту новость, – согласилась Тулинакве. – Все мы помним, сколько добра принес первый Пакт крысиного короля. Его повторение докажет, что наши народы все еще верны старым традициям.

– Примерно та же история, – небрежно бросил Менефер. – Мы ценим такие жертвы.

– Моему народу нет дела до браков, заключенных на земле, – поморщилась Ирветт Мар. – Но ведь и ваша война идет на земле! Да, думаю, мы сможем принять ваши законы.

– Инквизиция в свое время помогла организовать Пакт крысиного короля, – напомнил магистр Жервайс. – Мы как никто другой знаем, что это серьезно. Договор, скрепленный жизнью, нам по нраву.

– Так, подождите! – вмешалась Сарджана. – Великие Кланы не были предупреждены об этом предложении, и, хотя мы уважаем волю господина Мейнара, давайте не будем забывать, что в Пакте крысиного короля должно быть две стороны… две согласные стороны!

– Действительно, странно, что господин Мейнар не сделал это предложение приватно, как и полагается, а сразу вынес его на всеобщее обсуждение, – признала Тулинакве. – Но я рекомендую Великим Кланам не рубить с плеча, а обдумать все. Возможно, это и есть тот выход, который все мы искали.

– Я прошу прощения за то, что не обговорил это сразу, – Артур чуть наклонил голову, словно желая выразить смирение. – Мое единственное оправдание – недостаток времени. В пору войны решения приходится принимать быстро, это всем известно. Я хотел убедиться сам и показать Великим Кланам, что Пакт крысиного короля все еще имеет власть. А сейчас я исправлю свою ошибку.

Он покинул места, отведенные делегации людей, и направился на другую сторону площадки. Артур не шутил, он и правда собирался сделать предложение – здесь и сейчас. И нелюди, и маги затаили дыхание, ожидая, к кому он обратится. Многие смотрели на Сарджану, но Дана, уже знавшая обо всем, что случилось в Слоновьей Башне, догадывалась, к кому он подойдет.

Она не ошиблась: Мейнар остановился возле клана Легио и почтительно поклонился Мерджиту, за спиной у которого стояли Эвридика и Диаманта. Дана заметила, как напрягся в соседней делегации Цезарий Инанис, и это было забавно… но волновался он зря.

– Лорд Легио, я знаю, что это неожиданно и не по правилам, но я прошу руки вашей дочери, леди Диаманты. В оправдание своей наглости и поспешности я могу привести лишь Пакт крысиного короля, который не дает мне времени на соблюдение всех традиций. Со своей стороны, я могу предложить чистую человеческую кровь, которая, как всем известно, важна для первой ветви. И пусть я потеряю связь со своей семьей, в материальном плане я все равно останусь владельцем всех активов, принадлежащих мне сегодня, так что во внешнем мире вашей дочери не придется стесняться меня. Я понимаю, что это недостойно ума и красоты леди Диаманты, но я готов отдать ей все, что у меня есть, и смиренно надеяться, что этого будет достаточно.

Он и правда был идеальной партией для наследницы рода Легио, гораздо лучшей, чем тот мужчина, которого когда-то подобрал ей сам Мерджит. Дана давно уже усвоила, что чем чище человеческая кровь, тем ценнее она для Великих Кланов. При этом чистой человеческой крови осталось не так много, у многих людей были примеси крови нелюдей, настолько незначительные, что сами носители могли и не знать о них, но на наследовании магического дара это сказывалось.

С Артуром таких проблем не было. Дипломаты никогда не вступали в браки с нелюдями, своих будущих супругов они тщательно проверяли. К тому же, Мейнар был богат, образован, да и с внешностью повезло. Мечта, а не жених! И если бы Мерджит остался прежним, он бы уже кричал о своем согласии на всю Сивиллу.

Да только прежним он не был.

– Я польщен таким решением, господин Мейнар, и я ценю ваше доверие, – ответил Мерджит. – Но не я должен соглашаться или отказываться, не моя жизнь на кону. Я могу лишь дать свое благословение – и оно у вас есть. И все же делайте предложение моей дочери, а не мне.

– Вот еще чего не хватало, – презрительно фыркнула Эвридика. – Диа на такое в жизни не пойдет, мы слишком много отдали, чтобы получить свою свободу!

А вот сама Диаманта с ответом не спешила. Артур подошел ближе и опустился перед ней на одно колено. Она смотрела на него, он – на нее. Он больше ничего не говорил, потому что все и так было сказано. Следующее слово было за Диамантой.

И оно прозвучало.

– Я согласна. Свадьба будет сыграна незамедлительно, а с ней заключен новый Пакт. Мы с Артуром будем следить за миром между людьми, нелюдями и Великими Кланами, и пока мы вместе, вы можете не опасаться ножа в спину.

Ее решение было встречено с восторгом. Недовольной выглядела только Эвридика; она ничего не говорила, но при телепатических способностях близнецов это было и не нужно, Дана не сомневалась, что сейчас между ними идет отчаянный спор.

Который все равно завершится победой Диаманты, иначе и быть не может. Потому что она права, потому что Дана не зря сразу заподозрила, что Артур пойдет к ней. Что-то случилось, пока эти двое были в Эдене, а что – покажет время.

Дана вдруг подумала, что у них с Амиаром так и не было свадьбы, да и неизвестно, когда будет. Но это было не так важно сейчас, главное, что они есть друг у друга – и что скоро между Великими Кланами и нелюдями воцарится мир.

* * *

Она знала, что приняла правильное решение. Эвридика могла этого не понимать, но она смирилась. Они с детства доверяли друг другу, вот и теперь она решила поддержать сестру несмотря ни на что.

Но даже ей Диаманта не могла передать, что чувствует сейчас. Ей нужно было одиночество, и она искала его на разрушенных улицах Сивиллы. Сегодня вечером ей предстояло уехать отсюда – и подготовиться к свадьбе, назначенной на воскресенье. Но пока у нее была свобода, а большего она и не хотела.

Диаманта предлагала сыграть свадьбу в Сивилле, считая, что это будет символично – но только если праздник пройдет сдержанно и тихо. Однако отец хотел устроить пышный прием, а для этого окровавленные улицы не подходили. Поэтому гости уже получали приглашения в главную резиденцию Легио, а она все пыталась смириться с тем выбором, который сделала.

Она не думала, что кто-то еще придет сюда на закате. Она знала, что элементали сейчас заняты, они восстанавливают центр города, она же прогуливалась по окраинам. Но, почувствовав впереди знакомую энергию, она не стала сворачивать с пути. Перед ней была такая же одинокая колдунья, как и она сама, и это интриговало.

Алеста Арбор стояла перед выжженной сухой землей, которая когда-то была одним из садов. Они обе прогуливались по кварталу дриад, который раньше дышал зеленью – но это было до вторжения. Теперь здесь остались голые камни и редкие сухие ветки.

Алеста тоже наверняка почувствовала Диаманту, но не обернулась.

– Я думала, ты сейчас устраиваешь девичник, – сказала она.

– А я думала, ты все-таки поговоришь со своим братом перед отъездом.

Колкость за колкость, близнецы много лет жили этим принципом, и Диаманта не собиралась ничего менять.

Вот теперь Алеста посмотрела на нее через плечо и слабо улыбнулась.

– А ты не промах. Я не буду с ним говорить.

– Ну так и я не буду устраивать девичник. Хотя в моей ситуации все понятно: заключение мирных договоров плохо сочетается с поездкой в Лас-Вегас к стриптизерам. А у твоего отшельничества какое оправдание?

– Линейро лучше не знать, что он из клана Арбор. Это слишком больно ударит по нему, принесет неприятности нам и никого не сделает счастливыми. Дело давно решенное.

– И все равно ты здесь, тоскуешь.

– Не из-за брата.

Диаманта подошла ближе и остановилась рядом с ней, теперь они обе смотрели на сухую землю. Не говоря больше ни слова, Алеста вытянула вперед руку и разжала кулак.

С ее ладони слетели пять темных семян и опустились на безжизненную почву.

– Что это? – спросила Диаманта.

– Семена акации. Но, что важнее, – послание, которое меня попросили оставить здесь.

В этом мире пока не было ни одного живого растения. Диаманта не сомневалась, что элементали готовились это исправить, но Алеста их опередила. Под влиянием ее энергии из земли одно за другим появились пять молодых деревьев, еще хрупких, новых, со свежими зелеными листьями – лучший символ того, чем стала для многих Сивилла.

– Это ведь семена деревьев, которые уничтожил Серапис? – поинтересовалась Диаманта.

– Да. Что бы ни случилось, жизнь возобладает.

– Это точно…

Алеста бросила на нее обеспокоенный взгляд:

– У тебя все в порядке?

– Конечно. Я ведь выхожу замуж, я счастлива.

– Ты врешь.

– Такая у наследницы первой ветви работа – все время врать, – рассмеялась Диаманта. – Привыкай, ты ведь тоже наследница первой ветви.

– Я не буду такой, как ты!

–.. Сказала та, кто скрыл правду от родного брата. Это кластерные миры, детка!

Она знала, что Алеста ее не поймет, по крайней мере, не сейчас. Если бы ей нужно было с кем-то поговорить, она бы выбрала Эвридику. Но бывают ситуации, когда слова не нужны, они не помогают.

Ей просто нужно было разобраться, что она чувствует и как относится к свадьбе. Она совершила поступок, достойный идеальной наследницы. Но не отдала ли она за это нечто бесконечно важное? Второй попытки не будет: если она подаст на развод, это вызовет волнение в мире нелюдей. Получается, Артур Мейнар и брак по чужому плану – ее предел, те шоры, которые закроют от нее других мужчин, любовь, возможность быть счастливой…

А с другой стороны, любовь и счастье – слишком условные понятия. Многие так и не находят их за всю жизнь, что бы они ни делали. Она же получит спокойствие, сохранит честь рода и будет уверена в том, что поступила правильно. Жаль только, что сердцу и разуму порой тяжело договориться!

Прогулка не принесла ей долгожданного успокоения, и она вернулась домой. Она ожидала застать в своем временном жилище Эвридику, но сестра куда-то исчезла – и все равно Диаманту там ждали.

– Артур? – удивилась она.

Как ни странно, они с Мейнаром не говорили со вчерашнего дня, с того самого общего собрания. Было слишком много дел – официальное объявление о свадьбе, приглашения, список гостей, да еще и споры с Эвридикой. Диаманта почему-то даже не подумала о том, что ей неплохо было бы обсудить это все со своим будущим мужем!

Зато он все предусмотрел. Похоже, он успел договориться с Эвридикой, получив разрешение на разговор наедине.

– Здравствуй, – улыбнулся он. – Извини, что пришел так поздно, нужно было решить кое-какие вопросы. Но теперь я здесь, и я должен многое тебе объяснить.

– Не должен. Это было гениальное решение, я даже не ожидала такого успеха! Те, кто раньше требовал моей казни, теперь говорят только о свадьбе. С меня, Эви и Цезаря сняли все обвинения. Я говорила с Сарджаной, она считает, что теперь уже у Аурики не получится поссорить нас с нелюдями, как бы она ни старалась. Поэтому ты всеобщий герой.

– Сомнительная честь, на самом-то деле, но я пришел говорить не о ней, а обо мне и тебе, о том, почему я выбрал именно тебя.

– Это и так понятно, – пожала плечами Диаманта.

– Да неужели? Просвети меня.

Они прошли в гостиную, устроились в креслах за небольшим столиком. Диаманта разглядывала сидящего перед ней мужчину и все пыталась привыкнуть к тому, что он – ее будущий муж, ее спутник на всю жизнь. Пока не получалось.

– Ты выбрал меня, потому что я лучше всех подхожу для Пакта. Я занимаю высокое положение в Великих Кланах, а значит, могу быть достойной представительницей, – Диаманта начала показательно загибать пальцы, считая причины, которые свели их вместе. – Я была центром скандала, устроенного Аурикой, мнимой уничтожительницей городов. Ты никого толком не знаешь, кроме меня, любая другая наследница тебя бы послала на том собрании, и мирный договор сорвался бы. Да и потом, я в близком родстве с Огненным королем, так что могу представлять не только Кланы, но и его. Ничего не забыла?

– Не столько забыла, сколько не учла самое главное.

– И что же это?

– Я люблю тебя.

Диаманта замерла, пытаясь понять, послышалось ей или он на самом деле сказал это. А если сказал, то зачем? В шутку? Такие шуточки скорее в духе какого-нибудь Цезаря Инаниса, дипломат так себя вести не станет!

Артур по-прежнему смотрел на нее спокойно и даже не думал объявлять все это розыгрышем.

– Нет, не послышалось, да, я так и сказал, – усмехнулся он. – Я знаю, в это трудно поверить. Да что там, я и сам долго проверял, не ошибся ли я, не чудится ли мне! Так быстро, так внезапно, почти не зная тебя – но зная все, что нужно. Я вырос в семье, где нелюдей принято считать другими существами, просто неспособными на любовь и неподходящими для нее. Теперь представь мое удивление, когда я понял, что люблю. И кого! Колдунью из Великого Клана.

– Артур, я…

– Ты меня не любишь, – все так же невозмутимо продолжил он. – Это я тоже знаю, я не в обиде. Я просто хочу, чтобы ты поняла: из нас двоих, только ты приносишь себя в жертву. Я был холост, был женат, был разведен, но счастлив от этого не был. А теперь я смотрю на тебя – и мне этого хватает. Быть рядом с тобой, называть тебя моей женой, мне этого достаточно, ради этого я могу отказаться от карьеры, которая, честно скажу, принесла мне не так уж много хорошего. Но ты… тебя я этим Пактом подставил.

– Я приняла решение сама, ты на меня не давил, – напомнила Диаманта.

– Я не в этом смысле. Я отнял у тебя право выбирать свою любовь – мне ли не знать, как это важно! Так вот, сейчас, когда у нас есть немного времени наедине, я хочу успокоить тебя. Мы станем мужем и женой, чтобы примирить кластерные миры. Но я не собираюсь ни к чему принуждать тебя. Мы будем спать в разных кроватях, в разных спальнях, если ты захочешь. Если ты влюбишься – я отпущу тебя, позволю тебе все, что угодно. Я не хочу красть твою жизнь, но я смею надеяться, что ты дашь мне шанс…

Она не дала ему договорить. Диаманта редко поддавалась эмоциональным порывам, но сейчас она чувствовала, что для этого самое время. Она поднялась с кресла, наклонилась к Артуру и поцеловала его.

Она не подозревала, что ее первый поцелуй будет таким, но только это и казалось правильным. Не на их торжественной свадьбе под пристальным наблюдением сотен зрителей, а здесь, наедине, потому что ей просто захотелось этого. От прикосновения его губ по телу разливалось приятное тепло, и Диаманта не сдержалась, улыбнулась.

Она действительно не любила его и не понимала, за что он любит ее. Но впервые с тех пор, как она дала свое согласие, Диаманте захотелось, чтобы эта свадьба состоялась, чтобы Артур остался рядом, ей захотелось видеть эту любовь в его глазах, принимать его заботу и однажды, быть может, почувствовать то счастье, о котором он говорил – счастье любить кого-то.

Будущее уже не представлялось ей таким мрачным.

* * *

В общем переполохе, вызванном свадьбой наследницы Великого Клана, устроить тайное собрание было не так сложно. Всего четыре человека – кто уследит, кто заметит? Даже если среди этих четырех Огненный король.

Они встретились в доме Сарджаны, расположенном во внешнем мире – уютном коттедже, совсем не похожем на дворец правительницы. И здесь, среди светлой мебели и удивительно красивых картин, было так странно говорить о вещах, которые в мире людей считались ненастоящими.

Амиар и Дана устроились на небольшом диване у камина, Сарджана и Роувен заняли кресла напротив них. Амиар подозревал, что присутствие Роувена в этот раз было совсем не обязательно, но Вольный Ветер сам напросился на встречу. Он, похоже, использовал каждую возможность встретиться с главой дома Арма, и Сарджана редко отказывала.

«Однажды из-за них будет скандал, – невольно подумал Амиар. – Если, конечно, миры не рухнут раньше».

Хотелось делать вид, что это просто дружеская встреча, им таких не хватало после всех миссий и битв. Однако времени у них было не так много, пришлось сразу перейти к делу.

– Вы нашли камни? – спросил Амиар.

Два из четырех стихийных камней были теперь под защитой Великих Кланов: Небесный Опал, переданный Хэллоуином, и Циан, украденный Родериком и колдуньями. Элементали не протестовали, они и рады были отдать свою святыню на временное хранение. Они прекрасно знали, что Сообщество продолжит охоту за камнями, и не хотели больше видеть чудовищ у своих дверей. Им достаточно было клятвы Огненного короля, что артефакты вернуться к ним, когда закончится война.

А вот судьба двух других камней оставалась неизвестной. Аурика направила их куда-то в порыве отчаяния – но куда? Знала ли она сама, куда ведет открытая ей дверь? Амиар догадывался о пункте назначения, однако он не хотел полагаться на случай и поручил поиск артефактов Сарджане.

– Нашли, – кивнула глава клана Арма.

– Ну и в каком они мире? – полюбопытствовала Дана.

– В том-то и проблема: они не в мире.

– Как это?

– Не думаю, что Аурика планировала это, скорее, она сделала первое, что пришло в голову – или что у нее получилось. Она забросила камни в межкластерное пространство.

Именно об этом и подумал Амиар, но надеялся, что ошибся.

Дана обвела взглядом собравшихся:

– Судя по вашему трагичному молчанию, это плохо. А теперь объясните мне, безграмотной, что такое межкластерное пространство!

– Это сложно объяснить, – слабо улыбнулась Сарджана. – Хотя бы потому, что этого никто точно не знает.

– Да ладно! Даже Арма?

– Моему клану открыты не все секреты вселенной, увы. Межкластерное пространство – это материя, которая и объединяет, и разъединяет миры и разные грани реальности. Ее можно сравнить с океаном – или с космосом.

– Проще с океаном, – вздохнула Дана.

– Как тебе будет угодно. В океане есть материки и есть острова, на них – понятная нам жизнь. А между тем есть вода и глубина, тайны которой нам неизвестны. Мы создаем кластерные миры, но межкластерное пространство мы не создавали. Наши предки обнаружили его много лет назад и стали использовать для открытия порталов. При этом ни они, ни мы не может сказать, из чего оно состоит.

– Межкластерное пространство всегда существовало рядом с нашим миром, – подключился Роувен. – Оно может проявлять себя внезапно, стихийно, так оно и было обнаружено магами. Тебе доводилось слышать о внезапных исчезновениях людей, кораблей, целых отрядов? На то бывают разные причины, но одна из них – разрыв межкластерного пространства, так называемые естественные порталы. Людей просто утягивало туда, а потом дверь закрывалась.

– И что… что с этими людьми было дальше?

– У каждого своя судьба, – пояснила Сарджана. – Кто-то появлялся на том же месте, но спустя две сотни лет. Кто-то оказывался в совершенно другой точке планеты. А кого-то больше никогда не видели. Все это показывает, что межкластерное пространство – это материя, связанная и с расстоянием, и с временем.

– Насколько оно вообще велико?

Тут уже мог ответить и Амиар – это он помнил со школьного магического курса.

– Безгранично. Роувен правильно сравнил его с космосом, предела просто нет.

– Кстати, в космосе оно тоже проявляется, – заметила Сарджана. – Люди часто натыкаются на далекие объекты, которые они не могут распознать. Расчеты показывают, что там что-то находится, но что – они не знают. Наши ученые полагают, что это участки разрывов межкластерного пространства.

Один из таких разрывов и привел когда-то к тому, что хищники с Генезиса переползли на Землю. Одно стечение обстоятельств, одна открытая дверь – и произошло непоправимое. Амиар это знал, другие маги – тоже, да и Дана, пожалуй, уже догадалась.

– И за столько лет вы не пытались его исследовать? – удивилась она. – Не верю!

– Правильно не веришь, Станиславский, – хмыкнул Роувен. – И моя семья, и Арма, и некоторые нелюди пытались разобраться, что там плавает, в этом межкластерном пространстве. Это, считай, наш, магический, космос: все хотели его освоить.

– Но получилось меньше, чем хотелось бы, – признала Сарджана. – Хотя сегодня мы знаем куда больше, чем маги времен первого Огненного короля. Мы посылали туда записывающие артефакты и големов, ничего не вернулось, но информацию мы от них получили.

Амиару слабо верилось, что никто и никогда не посылал туда живых существ. Хотя Арма, возможно, таким и не занимались – зачем, если их големы совершенны? Но другие нелюди наверняка пытались войти, нарушая все мыслимые и немыслимые законы. Раз сенсационных новостей от них не было, значит, никто не выжил – а если и выжил, то уже не в этой реальности.

– Что мы знаем на сегодняшний день? – поинтересовался он.

– Там есть воздух, температура тоже мало отличается от земной, можно уверенно предположить, что там выживут и человек, и нелюдь, – отозвалась Сарджана. – Хотя это только на тех участках, которые мы исследовали, я допускаю, что на других территориях атмосферы может не быть. Но это главное сходство между мирами и пространством, дальше становится сложнее. Привычные законы нашей планеты там действуют от раза к разу: гравитация может быть, а может и не быть, вода перемещается хаотично, и нет земли как таковой, то есть, это именно пространство, там нет верха и низа, небо и почвы или даже какого-то ядра.

– Ты главное не забывай, – мрачно посоветовал Роувен.

– До главного я как раз дошла: там есть жизнь. Не знаю, насколько она разумна, но она точно агрессивна. Все попытки контакта привели к тому, что наши артефакты и големы были уничтожены.

– Так, давайте я это как-то резюмирую, – нахмурилась Дана. – Мы, по сути, говорим о пространстве, где черт знает что творится, живут какие-то хищные твари, выжить можно день через два… То есть, тот же Генезис, только безграничный?

– Генезис, подозреваю, похуже, – указал Роувен. – Там сложившаяся экосистема, заточенная под убийство. А межкластерное пространство больше похоже на лоскутное одеяло: там есть все от миров, которые мы знаем, и еще куча проблем из миров, о которых мы даже не догадывается. Да, это не Фиджи.

– Э-э… насколько нам вообще нужны эти камни?

Соблазн махнуть на потерянные камни рукой и правда был предельно велик. Пусть будут там, в вечной пустоте, где их никто не найдет. Да, элементалям придется смириться с потерей, такова жизнь. А если не хотят мириться, пускай сами отправляют туда поисковую группу.

Вот только Амиар подозревал, что первыми на поиски отправятся не они, а подчиненные Аурики. Она не будет жалеть ни средств, ни жизней. Возможно, она этим и занялась, раз о Сообществе ничего не слышно! Вряд ли ведьма сунется туда сама, она слишком осторожна для этого. Но у нее хватает соратников, которые достаточно глупы для такой миссии.

Поэтому они не имели права закрыть глаза на проблему.

– Нужны. Знать бы только, как их вернуть.

– Тебе туда соваться нельзя, – предупредила Сарджана. – Имя Огненного короля объединило и наши кланы, и нелюдей. Даже если ты не погибнешь там, а просто исчезнешь на неопределенное время, этим наверняка воспользуются, и произойдет катастрофа. Ты нужен здесь.

– Но я не могу посылать своих союзников на такую миссию, не рискуя сам!

– Благородно, Ваше Величество, – фыркнул Роувен. – Но я тебе больше скажу: с твоими союзниками почти та же история, что и с тобой. Выбранный тобой отряд неплохо справляется со своей ролью, именно благодаря им остальные кланы живут спокойной жизнью. Не ослабляй сам себя, теперь, когда ты лишился Катиджана и Эйтиль, ситуация и без того стала напряженной. То, что противники потеряли Сераписа, радует, сохраняет равновесие, но о том, чтобы расслабиться, и речи не идет.

– Но кто тогда туда отправится? Воины послабее?

В каждом клане было по десять ветвей, в каждой ветви – несколько магов одного уровня силы. Так что воинов у Великих Кланов хватало, вот только Амиар совсем не знал их, а кровь – еще не повод для доверия, правнуки Хионии Интегри это доказали.

– Воины послабее не справятся, – возразила Сарджана. – Для такой миссии нужна сила не ниже третьей ветви, а это как раз те воины, которые должны или помогать тебе, или защищать Великие Кланы.

– Слушайте, хватит уже вычеркивать все варианты подряд! – возмутилась Дана. – Огненному королю идти нельзя, его союзникам идти нельзя, магам послабее идти нельзя, магам посильнее идти нельзя, но и бросать камни – шок! – тоже нельзя. Что тогда можно? Что мы вообще можем сделать?

– То, что Великие Кланы делали всегда, когда на горизонте возникала битва, в которой они должны были участвовать, но не хотели, – ответил Роувен.

– И что же?

– Нанимали кого-то, – объяснила Сарджана. – У всех кланов большой опыт работы с наемниками, в том числе и с сильнейшими. Мы готовы заплатить любые деньги, а среди наемников есть те, кому хватит сил и смелости войти в межкластерное пространство.

– Но это не просто вопрос денег и смелости, – заметил Амиар. – Это еще и вопрос верности. Мне не слишком приятно это говорить, но среди кланов есть шпионы, которые доложат Аурике о нашем плане. И если камни не найдут ее наемники, она попытается перекупить или украсть их у наших.

– Рынок в чистом виде, – кивнула Сарджана. – Вот поэтому мы должны очень внимательно подойти к выбору команды. Ты не один, Амиар, за время этой войны тебе помогали многие – и не только Великие Кланы. Вспомни всех, кого ты встретил на этом пути, кому ты можешь доверять. Их мы и пригласим помочь нам, а ты сможешь остаться здесь и продолжить войну.

Сарджана, как всегда, рассчитала все верно. Амиар терпеть не мог передавать кому-то ответственность, но сейчас обстоятельства не оставляли им выбора. Чтобы победить, им нужна была помощь людей и нелюдей – и свадьба Диаманты доказывала, насколько все серьезно.

К счастью, когда Сарджана заговорила о достойных доверия наемниках, он сразу же вспомнил несколько имен. И если они согласятся, все не так уж плохо.

Эпилог. Огненная королева

– Она выглядит такой счастливой! – восхитилась Дана. – Я даже не ожидала!

– Я тоже, – кивнул Амиар. – Я предполагал, что мы тут увидим мрачное смирение. Но я рад, что Диаманта наслаждается моментом.

Еще вчера вечером Дана опасалась, что эта свадьба будет больше напоминать какое-нибудь обязательное культурное мероприятие – с одетыми в деловые костюмы гостями и унылой пародией на торжества. А теперь казалось, что это давно планировавшаяся свадьба, никак не связанная с политикой.

Артур и Диаманта были поразительно красивой парой, одной из тех, на которые можно засмотреться. Он, смуглый и темноглазый, в дорогом черном костюме, и она, пепельная блондинка с удивительными зелеными глазами, в кружевном платье цвета слоновой кости – явно передававшемся в семье не одно поколение, и все равно прекрасном. Его влюбленный взгляд и ее счастливая улыбка. Обручальные кольца на их руках.

Скорее всего, Диаманта не любила его – Дана чувствовала это. Но у Артура были все шансы заслужить ее расположение своей любовью и заботой, бескорыстной и честной. Если Диаманта уже счастлива с ним, если ее не тяготит эта свадьба, то его положение не так уж безнадежно.

Глядя на них, Дана не могла не думать о том, что у нее все это тоже должно было быть. Свадьба, и гости, и платье… Было бы, если бы не война. Да и будет – но когда? Она знала, что, если она заведет такой разговор, Амиар будет готов жениться на ней хоть завтра. Но она не хотела, чтобы все прошло в спешке. Если уж они оба столько ждали и столько прошли вместе, этот день должен запомниться.

Поэтому пока она наслаждалась чужим счастьем и старалась не думать о том, что будет завтра.

Свадьба наследницы дома Легио собрала внушительное число гостей – не меньше тысячи, а может, и того больше. Здесь были представители Великих Кланов, нелюди и люди, и, похоже, им было несложно находиться вместе. Это уже можно было считать первым шагом к миру. Кластер был наполнен таким обилием магии, что у Даны чуть кружилась голова, но к этому можно было привыкнуть.

– Они все меньше скрываются, – заметила Дана, кивая на Роувена и Сарджану.

Они не делали ничего особенного, просто танцевали, как и десятки других пар. Но они оба были слишком красивы, слишком сильны, чтобы не привлекать внимание, и на каждом из них была мантия с гербом Великого Клана. Два правителя, которые так смотрят друг на друга, – это еще не нарушение, но уже повод для сплетен.

– Пусть хоть ненадолго расслабятся, нам всем это нужно, – отмахнулся Амиар. – Сарджана не позволит их связи зайти слишком далеко.

– Даже если она хочет этого?

– Даже так. Ты ведь ее знаешь…

– Знаю, но надеюсь, что мы с тобой оба ошибаемся. Понимаешь, мне кажется, таким, как Сарджана и Роувен, нужны партнеры их уровня, они на меньшее не согласятся. При этом они оба так высоко, что до них не дотянешься.

– Если ты так намекаешь, что они идеальны друг для друга, то я с тобой согласен, а закон – нет. Пускай сами разбираются, а нам с тобой еще нужно поприветствовать все делегации нелюдей.

– Ой, давай без меня, – поморщилась Дана. – Ты же знаешь, что так будет лучше.

На свадьбе многие хотели лично познакомиться с Огненным королем – даже больше, чем увидеть молодоженов. Да и Амиару было полезно поздороваться с ними, пожать протянутые ему руки, ведь однажды сила этих рук могла ему понравиться. Нелюди чувствовали его энергию и преклонялись перед ней.

А вот отношение к Дане было не таким однозначным. Для кого-то она была Огненной королевой, для кого-то – «жалкой женщиной», а для кого-то – просто человеком, то есть, веками привычной добычей. Нет, никто не бросался на нее и не пытался убить или покалечить. Но даже за показной вежливостью они не могли скрыть презрительные взгляды и самодовольные ухмылки.

Дана с трудом вытерпела первую часть знакомства и ко второй была не готова. Амиар все прекрасно понимал, он ведь сам был на ее месте до того, как получил дар Огненного короля. Поэтому он и теперь не стал настаивать.

– Побудь здесь, я скоро вернусь.

– Долго не задерживайся, тут, поговаривают, скоро будет огненное шоу, не заставляй меня смотреть в одиночестве!

– Да мне тоже не хочется тут по десять раз со всеми расшаркиваться! Потерпи, я скоро вернусь.

Ждать его на шумной, яркой свадьбе было несложно. Дане не обязательно было сидеть за столиком, она вполне могла прогуляться среди цветочных арок, окруженных порхающими хрустальными бабочками, среди фотозон с магическими иллюзиями и столов с блюдами, о которых она раньше не слышала. Звуки, ароматы, энергия – здесь все пьянило, и в какой-то момент ей просто захотелось покоя. Поэтому Дана отошла в сторону, глубже в сад, где все еще попадались гуляющие, но гораздо реже, да и переливы оркестра сюда почти не доносились.

Проходя по дорожкам, она видела беседовавших о чем-то Керенсу и Родерика. Они сидели на одной лавке, даже не касаясь друг друга, но уже это уединение говорило о многом. Раньше они заявляли, что общаются исключительно ради миссий. Что общего может быть у колдуньи и живорожденного вампира? Это же смешно!

Но сейчас им явно не хотелось смеяться. Дане было любопытно, сколько пар составит эта война. Еще одно доказательство того, что жизнь побеждает всегда и везде.

Оставаясь одна, она не чувствовала одиночества. Она всегда была связана с Амиаром через печать, и это успокаивало ее. Но здесь, в саду, она неожиданно заметила, что этой связи что-то мешает. Это было так странно… Как будто нить, объединявшая их еще со времен Красного Гарема, вдруг натянулась и грозила порваться в любой момент.

Дана не знала, как это понимать. Она старательно изучала магию, но все равно не могла обогнать время и за пару дней запомнить все, что другие проходили годами. Поэтому она понятия не имела, что происходит, а обилие разных видов энергии в кластере еще больше сбивало ее с толку.

– Амиар? – растерянно прошептала Дана.

Она оглянулась по сторонам, пытаясь понять, не нашел ли он ее сам – она больше не чувствовала, где он находится! И он действительно был рядом, но не на дорожке, как следовало бы, а вдалеке, за роскошными кустами белоснежной сирени, которая в магическом мире цвела не по сезону.

– Амиар! – позвала она уже громче.

Однако он не отозвался и не подошел к ней, он направился куда-то в сторону. Это еще больше запутало Дану: неужели что-то случилось? Встреча с нелюдями прошла не так, как он рассчитывал, кто-то из них вспомнил про старую вражду? С их связью было что-то не так, а значит, с Амиаром, возможно, тоже!

Встревоженная, она поспешила за ним, но никак не могла догнать. Она только видела, как он мелькал впереди, закрытый ветками, и не оборачивался к ней.

– Амиар, подожди!

Она жалела, что Керенса и Родерик остались слишком далеко и не могли ее услышать, Дана бы сейчас не отказалась от помощи. Но она не могла бросить Амиара и вернуться за ними: она видела красные пятна крови, оставшиеся на пышных белых цветах. Он ранен, нелюди все-таки что-то сделали с ним! Страх за него ослеплял ее, мешал думать и даже колдовать, ей нужно было просто догнать его и убедиться, что с ним все в порядке.

И Дана действительно его догнала – на самой окраине сада. Амиар наконец остановился и повернулся к ней. Это и правда был он – его лицо, его тело… но не руки. Рук у него вообще не было, остались только две культи у самых плеч, полностью заросшие кожей.

Да и взгляд тоже был не его, и, разобравшись в этом, Дана наконец смогла посмотреть сквозь иллюзию. Перед ней стояло безликое существо, у которого по-прежнему не было рук, и уже это стало лучшим объяснением.

– Эрешкигаль… – еле слышно произнесла Дана.

Ей рассказывали о том, что в своем третьем воплощении Эрешкигаль заставляет каждого видеть в ней самого дорогого человека. Поэтому не удивительно, что она увидела Амиара… Но как она не заметила энергию чудовища? Почему никто ее не заметил?

– Как же сложно попасть на прием к Огненной королеве в наши дни – столько усилий! Папу Римского и то проще навестить.

Сначала она узнала голос Аурики, а потом увидел и ее саму. Ведьма неспешно вышла из-за завесы белых цветов и стала рядом с Эрешкигаль.

– Что происходит? – только и смогла произнести Дана.

– Я думаю, твоему любопытству нужно куда больше ответов, но от шока ты не можешь подобрать слова. Ничего, я помогу тебе задать правильные вопросы. Почему сбита твоя связь? Потому что я это сделала. Если бы в кластере находились только вы или только представители Великих Кланов, сделать это было бы невозможно. Но когда на относительно небольшом пространстве собралось так много разных видов, все сложилось идеально. Почему никто не чувствует, что мы здесь? Потому что на маскировку нашей энергии сейчас уходит вся сила великих чудовищ, но даже так мы можем пробыть тут не больше десяти минут. Почему мы вообще здесь? Потому что мне, знаешь ли, безумно надоело проигрывать Огненному королю. Настала пора уничтожить его, и ты, Огненная королева, – самый простой способ сделать это.

Как ни печально, Аурика была права, Дана прекрасно понимала это. Она была главной слабостью Амиара. Только она могла снять и восстановить его клеймо, помогая ему использовать силу Огненного короля. Да и потом, даже со своими новыми умениями, она значительно уступала колдунам, ее проще было убить.

Она об этом знала, да и Амиар тоже. Поэтому они старались всегда держаться вместе и не разлучались даже во время опасных миссий. Они и подумать не могли, что опасность найдет их здесь, в главной резиденции Легио!

Дана замерла, собирая энергию, хотя она понятия не имела, что может сделать. Ирония заключалась в том, что в этом мире хватало желающих помочь ей – целая армия собралась! Но никто из них не знал, что ей нужна помощь.

Минут через десять Аурику и Эрешкигаль все-таки обнаружат. Значит, ей нужно продержаться эти десять минут!

Но Аурика тоже знала об этом.

– Ты, я вижу, собралась драться, – тяжело вздохнула верховная. – А мне надоело до тошноты! За последние дни и так слишком много навалилось. Поэтому я убью тебя, но не здесь.

– Ты уж извини, у меня планы на этот вечер, и я никуда с тобой не пойду, – криво усмехнулась Дана.

– А тебя никто и спрашивать не будет. Забыла, какая у меня специализация, милая? Порталы.

Дана приготовилась защищаться, ожидая, что Аурика откроет дверь в пространстве и попытается затащить ее внутрь. Но неожиданно она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Не осыпается, а просто исчезает, открывая под ней бездонную черную яму.

Это тоже был портал, но такого Дана еще не видела, и она понятия не имела, куда он ведет… переживет ли она это путешествие! Она не успела даже крикнуть, ей не за что было удержаться, Аурика все рассчитала верно.

Падая в темноту, Дана в панике вспомнила лишь одно заклинание, очень сложное, раньше казавшееся ей невозможным, – и только его успела призвать.

* * *

Что-то пошло не так, неправильно, и Амиар был не единственным, кто это почувствовал. Насторожились все главы кланов и многие нелюди, даже Диаманта, только что шептавшая что-то новоиспеченному супругу, теперь растерянно оглядывалась по сторонам.

– Похоже, было нарушение границы, – тихо сказал Мерджит Легко. – Но я не могу понять, почему не сработала тревога!

– Потому что иногда граница нарушается теми, кто умеет отключать тревогу, – отозвалась Сарджана. – Кто-нибудь чувствует постороннее присутствие?

– Здесь почти все присутствие сейчас посторонние, – заметил Трофемес, указывая на гостей. – Нужно действовать аккуратно, чтобы не поднялась паника.

Амиар понимал, что они правы, но почти не слушал их. Ему нужно было найти Дану. Он пытался почувствовать ее – и не мог! Только что она была здесь, а теперь их связь словно ушла в пустоту… Такого с ним раньше не случалось, и он был к этому не готов.

Не обращая внимания на своих союзников, он сам вернулся к столикам, зная, что остальные все равно последуют за ним.

– Ищите Дану, – коротко приказал он. – Это в приоритете.

– Сделаем, – кивнул Трофемес.

Они разделились, чтобы быстрее обыскать кластер. Амиар уже убедился, что за столиком ее нет, и теперь прикидывал, куда она могла пойти. Он видел, как Роувен и Сарджана рассказывают что-то другим колдунам, понимал, что теперь поиск ускорится. Это его не успокаивало, дурное предчувствие в его душе крепло, но он все еще не мог поверить, что здесь, в главной резиденции Легио, на свадьбе Диаманты, могло произойти что-то плохое.

Почему у них не может быть хотя бы одного спокойного, счастливого дня?

Почему они постоянно вынуждены оборачиваться, ожидая удара в спину?

Он как раз направлялся в сад, когда чуть не столкнулся с Эвридикой и Цезарием Инанисом. Они вышли из узкой аллеи, раскрасневшиеся, смущенные, и несложно было догадаться, чем они там занимались. Амиара это не интересовало – его сейчас ничего не интересовало, кроме нее.

– Не видели Дану? – спросил он.

– Диа уже сказала мне, что она пропала, – кивнула Эвридика. – Мы ее не видели, но поможем искать!

«Пропала» – вот как они это назвали. Деликатно. Никто из них не говорил, что возможен и другой вариант…

Амиар отстранился от этого и от опасности, в которой она могла оказаться. Он просто искал ее. Ему было все равно, заметят его усилия гости или нет, кто там что подумает. Он понимал, что никогда себя не простит, если с Даной что-то случилось – прямо здесь, в двух шагах от него!

Ее искали все: Великие Кланы, присоединившиеся к ним нелюди и, конечно же, сам Амиар. Они искренне беспокоились за нее, никто не был возмущен, что праздник сорвался. Они делали все, чтобы ее найти, использовали и магию, и врожденные способности, не оставили без внимания ни один сантиметр кластерного мира.

Бесполезно, Даны Лариной нигде не было, ни живой, ни мертвой, она просто исчезла из этого мира…

И из жизни Амиара.

Оглавление

Пролог. Хэллоуин

Глава 1. Слоновья Башня

Глава 2. Я не верю тебе

Глава 3. Природа Огненного короля

Глава 4. Тихие разговоры

Глава 5. Право вернуться домой

Глава 6. Кто-то из нас Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg