«Тени приходят с моря»

Тени приходят с моря (fb2) - Тени приходят с моря (Ветер странствий - 1) 1345K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Звонцова (Эл Ригби)

Эл Ригби Тени приходят с моря

© Э. Ригби, 2017

© Shutterstock, Inc., фотография на обложке, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Разве знаешь, разве можешь Знать, Куда ведет дорога? Ведь дорога – это тайна. По дороге – неизвестность, И в конце дороги – тайна! (Борис Заходер. «Почему деревья не ходят?»)

[пока стучат колеса] Поезд Пятого региона 681-й юнта́н от создания Си́н-Ан. Время ветра Сна

За окном простиралась полоска густого хвойного леса. Она смазывалась, расплывалась в сплошную зелень; отдельные деревья можно было разглядеть, только если смотреть чуть-чуть вперед, а не прямо. Но Ча́ра не обращала внимания на лес.

Она, сидя на корточках, вглядывалась в огонь, с удовольствием поглощавший угольки в топке, и иногда посматривала на отца, чья широкая спина маячила впереди. Даже сквозь стук колес и треск пламени Чара слышала, как шумно и смешно он пыхтит, будто передразнивая свой любимый паровоз или подпевая ему. Вот он дернул за рычаг – и раздался гудок. Живой поезд Великан возвещал о том, что ему крайне по нраву это путешествие. Он вообще был веселый малый, легкий на подъем. Впрочем, как и на спуск.

– Чара! – Гулкий голос заставил девочку приподнять голову. – Иди поиграй. Тут в охранном вагоне есть мальчик. Он всегда с нами ездит, сын…

– Не хочу, – перебивая, буркнула она. – Я останусь с тобой. Подбросить угля?

– Не надо, – отец улыбнулся, продолжая, однако, озадаченно сдвигать густые брови. – Великану хватит, он сыт. А ты и так вся чумазая.

Чара усмехнулась и потерла ладонью щеку, понимая, что от этого станет только грязнее, и догадываясь, что тогда ее, скорее всего, не пошлют играть с Сама́ном Димитрие́ном, сыном одного из серых. Она ничего не имела против него, даже привыкла, что он всегда где-то поблизости, как тень, но все-таки… свои редкие часы в Гала́т-Доре она предпочитала проводить не в бессмысленной беготне. К тому же у Самана была своя компания, в которой Чаре и другим вроде нее не было места. Впрочем, и самому Димитриену, если подумать, тоже нечего было делать в таком обществе. Он, как и многие глупые мальчишки, просто обманывал себя. Ведь и он, и Чара, и все, кто прибывал из Пятого региона, были для чистого, блестящего и пестрого города невидимками. Вечными невидимками. Саману это, кажется, не нравилось, и он всячески пытался это изменить хотя бы в отношении себя. А вот Чаре было наплевать. Почти всегда.

Поэтому поездки на соседний континент, Проте́йю, девочка расценивала как возможность побыть с отцом в его паровозе, у топки или у гудка. А перерывы, во время которых почтовая служба разгружала и нагружала состав, позволяли погулять по Центральному вокзалу. Послушать разговоры местных, купить пышную сладкую вафлю со сливками и помечтать о путешествии в ползучих вагончиках – маленьких подобиях поездов, сновавших по тонюсеньким рельсам через всю Первосветлейшую. Но на ползучие вагончики времени бы не хватило. Разгрузка длилась недостаточно, да и местные серые охранные все равно не выпускали тех, кого привозил Великан, за территорию вокзала. Разве что военных, в которых видели, так или иначе, своих.

Отец вздохнул и дал еще один гудок. Высоченная, длинная, заросшая мхом стена уже темнела впереди. Огромные ворота, по бокам которых высились две башни-форпоста, распахнулись. Чара подскочила к окну.

Она успела заметить мелькнувшие на укреплениях мрачные лица и привычно мазнуть взглядом по торчавшим из бойниц вороненым стволам. Граница была пройдена. Отец с дочерью как всегда облегченно выдохнули. Хотя иначе никогда не бывало, по крайней мере, на памяти Чары. Великана узнавали издалека, по стройному остроносому паровозу. По искрящемуся белому дымку и большим черным колесам.

Поезд застучал быстрее и увереннее. Вагоны один за другим проскальзывали в открывшийся проем. Чара не могла этого слышать, но ей казалось, она слышала, с каким лязгом снова сомкнулись створки. Дом остался позади. Но дом ждал.

Лес поредел, заснеженные рощи и равнины пропали из виду, и вскоре за окном показалось ласковое незамерзающее море, вдоль которого витками тянулись полузатопленные пляжи. Пока они были еще совсем пустынными, но Чара знала: вскоре пейзаж преобразится. Заброшенное, глухое туловище континента перейдет в гибкий изящный Перешеек, обрастет поселками и городками. Пятый регион (именно так, жители его давно уже не употребляли названия Ве́спа) заканчивался прямо у ворот, рельсы теперь пролегали совсем близко от воды, соленый и пряный запах которой щекотал ноздри. Веспианский живой поезд по имени Великан, везущий сегодня груз руды, немного почты и четыре вагона древесины, помчался быстрее.

Больше Чара уже не отрывалась от окна, забыв об огне. Ей нравились высокие стены, тонкие башенки, нависшие над каменной кладкой густые ягодные кусты. До́ма во время ветра Сна все казалось пронизывающе холодным и голым, здесь же, на Перешейке, – прекрасным. Неповторимым и невероятным.

Чара сидела тихонько, и чем симпатичнее становились проезжаемые городки, тем мрачнее делалось ее молчание. Она кусала губы, сжимала до побеления костяшек кулаки. Чара завидовала каждому, кто мог праздно смотреть из окна и видеть этот поезд, везущий что-то для Большого мира. Поезд, полный невидимок. Невидимый поезд из невидимого региона. Поезд-слугу. А это уже невозможно было не замечать. На улице светало.

Чара вроде не хотела спать, но все же задремала, с ногами забравшись на маленький тюфячок в углу. Отец держал его специально для таких поездок, зная, что ему не удастся отговорить от них дочь. Казалось, даже колеса застучали глуше. Великан старался не шуметь.

Мужчина, слышавший его ровное дыхание не хуже, чем дыхание дочери, тихо спросил:

– Можно?

– Конечно. Нужно! – ответил ему глубокий голос из ниоткуда.

Че́пмэн Деллави́ссо отступил от приборной панели. Поезд теперь ехал сам. Мужчина подошел к тюфяку и укрыл дочь своим плащом. Он обратил внимание на выражение тонкого бледного личика, и во сне хранившего след замкнутости и злости.

– Когда-нибудь мы все исправим, Чара, – мягко прошептал он и, постояв над ней еще немного, вернулся на место машиниста. – Благодарю, Великан.

Чару снова разбудил гудок. Он был громче и короче предыдущих и возвещал скорое прибытие. Девочка протерла глаза, села. Даже отсюда она отчетливо видела в окне чудесные здания с треугольными крышами. Бежевые, золотистые, малиновые стены, балкончики, мансарды. Чужие… и привычные.

– Почему… – начала она. Отец устало обернулся. – Неважно.

Она уже знала, почему ее единственный шанс посмотреть на этот город – отправиться в путь с отцом. И почему у большей части жителей Пятого региона нет и такой возможности. Это знали все или почти все, некоторые даже не интересовались. Но каждый раз, когда приветливый чистый Галат-Дор вставал перед ней, маня издалека, как лакомство в пестрой обертке, она все же задавала вопрос. И тут же осекалась.

– Купить тебе вафлю, пока я буду бродить? – Чара старательно улыбнулась. – Ты ведь не пойдешь.

– Купи, – вздохнул отец, подкручивая ус перемазанным в золе пальцем. – Не пойду.

Прогулка вместе с отцом тоже была ее мечтой. Но еще менее достижимой, чем поездка в ползучих вагончиках. Отец всегда был занят на разгрузке, или заполнял документы, или пил с другими машинистами, обмениваясь попутно новостями.

– Ага, – отозвалась она. – Возьму две.

Поезд дал последний гудок и начал замедлять ход. Чара потянулась, оглядывая высокие, с массивными колоннами флигели Центрального вокзала. В поле ее зрения привычно попала синевато-серая птица на вывеске над крайним корпусом, а также длинная надпись: «Почтовая служба “Такара”».

«Вот я и дома», – тоскливо подумала девочка. В чужом доме, который она иногда позволяет себе считать своим.

На платформе стояли двое тощих, но очень хорошо одетых мальчишек с длинными черными волосами. Это были сыновья хозяина почтовой службы; Чара так и не запомнила их имен и не научилась их различать. Они не переминались с ноги на ногу, не дрались, вели себя очень чинно, как ученые зверьки. Поблизости крупная собака золотисто-рыжего цвета гонялась за собственным хвостом.

Поезд остановился рядом с ними, издав дружелюбное ворчание и пустив дымок. Собака взвизгнула и отбежала, мальчики чуть отошли, глядя на вагоны: один выжидающе, второй – с некоторой скукой. Чара знала, кого они тут высматривают. Она, как всегда, не ошиблась.

Из второго вагона начали выходить люди в невзрачных черно-серых мундирах, с винтовками за плечами. Охранные были оживлены, предвкушали прогулку по чужому городу и радовались тому, что путь прошел гладко: без нападений ассинта́ров, дорожных разбойников. Слышались приглушенные голоса, смешки, чеканный стук сапог. Чара бездумно уперлась взглядом в чью-то нашивку на рукаве – знак Веспы. Цифру «5», начертание которой чем-то напоминало сломанную стрелу.

Люди в таких же мундирах, но с «семерками» на рукавах, ждавшие поодаль от мальчиков, приветствовали их – дружелюбно, хотя и немного настороженно – как и обычно. Свои ждали своих. Серая толпа смешалась и загомонила.

Почти сразу от солдат отделился мальчик – Саман – коренастый, смуглый, с бесцветными короткими волосами. К нему с гиканьем бросился один из близнецов и подбежала собака. Второй тоже подошел, и, подражая взрослым, оба парнишки серьезно пожали прибывшему руку. Чара фыркнула. За спиной отец отключал системы Великана и тихо, ласково советовал ему хорошенько передохнуть.

Чара ждала и от скуки смотрела на мальчишек. Первый из близнецов уже вовсю болтал с гостем. Судя по горевшим от любопытства глазам, он в который раз расспрашивал, каково это – быть сыном человека с оружием, видеть много других вооруженных людей, а иногда вместе с ними даже отбиваться от разбойников. И не напал ли кто сегодня?

Вероятно, для этого ухоженного чистюли оборванец из Пятого региона был каким-то диковинным существом. И наоборот: для Самана друг, живущий за пределами Веспы, – особенный. Хотя бы потому, что может поехать куда угодно и когда угодно. Большой мир так огромен… жаль, для Чары и Самана он ограничивается одним континентом и железной дорогой.

Второй близнец почти не поддерживал разговор и больше осматривался. Его скучающий взгляд скользил по лицам военных, потом по колесам поезда, все выше… и вот мальчик уже посмотрел на прижавшуюся носом к стеклу девочку. Молча. Пристально. Он заметил ее впервые – обычно она, видимо, ускользала раньше, чем ему окончательно надоедало изображать заинтересованность в беседе с приятелем брата.

Глаза у него оказались светло-голубые, ресницы – девчачьи, и по-девчачьи тонкими были брови. Чара показала ему язык и отпрянула в сторону.

– Поторопись, если хочешь погулять, сегодня вряд ли будет много почты. – Отец рассеянно оглядел серую толпу. – Скоро назад. Береги себя, милая.

Чара кивнула и, быстро причесавшись и вытерев лицо платком, выскользнула из поезда. Как обычно, с самой верхней ступеньки она ловко спрыгнула на противоположную от основной платформу. Она надеялась, что там никого не будет, но ошиблась. Мальчик с голубыми глазами, видимо, перескочивший путь по рельсам, стоял в паре шагов и ждал. Вид у него был очень наглый.

Чара молча выпрямилась, услышав, как отец за спиной захлопнул дверцу. Великан окончательно затих, отходя ко сну. Отступление стало невозможным.

– Привет! Кто ты? И почему ты такая перепачканная?

Мальчик бесцеремонно протянул руку и попытался стереть золу с ее щеки. Чара вспыхнула и отскочила, ударив его по пальцам:

– Потому что. Отстань.

Он сын большого человека. Только поэтому она не ударила сильнее. Но и тратить свое драгоценное время на болтовню с ним Чара не собиралась. Девочка глядела хмуро, исподлобья:

– Держись от меня подальше.

– Ты злая какая-то…

Мальчик приветливо улыбнулся и пожал плечами. Он казался таким чистеньким, что Чара с горечью, почти с отвращением прошипела:

– Поживи там, где я.

И, развернувшись, быстро-быстро побежала к ближайшему входу. Вокзал – целый город в городе, с множеством лавочек, трактиров, крошечных садиков. Здесь можно поесть, погулять, посмотреть из больших залов ожидания на Галат-Дор, подняться на крышу. Жаль, отсюда не сбежать: ворота сторожат. Но зато…

…тут очень легко потеряться.

Мальчик побежал за ней.

693-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Пробуждения

Лес за окном казался призрачным, вытянутым вверх, легким. Он весь будто бы светился. Чара вглядывалась в него, нетерпеливо ожидая форпост. Она старалась держаться подальше от топки, чтобы не запачкать свою новую темно-малиновую юбку с отороченным мехом длинным подолом. Этот подол она разглаживала на коленях, собираясь пристегнуть в городе.

– Прибавить? – Отец посмотрел на нее.

Наверное, она казалась ему очень симпатичной, но, главное, он мог радоваться, что она улыбается. Радоваться и меньше волноваться за их ближайшее будущее. Только бы все получилось. Пусть это и всего лишь репетиция.

Чара приблизилась к нему, а затем немного сжала его запястье:

– Не надо. Скорость ничего не изменит.

Они переглянулись. Кабина паровоза вся задрожала, и Чара успокаивающе положила ладонь на краешек приборной панели:

– Не бойся, мой хороший. Не бойся.

Чара уже отчетливо видела впереди ворота и башни. Ближе и ближе. Ближе и ближе. Вороненые стволы, мрачные лица. Паровоз дал приветственный гудок. Сердце застучало. Раз. Два…

Ей показалось, что мгновение длилось вечно. Но на самом деле ворота уже раскрывались. И наконец распахнулись, пропуская поезд вперед. Вагон за вагоном, вагон за вагоном через узкий проем, прочь из Пятого… нет, прочь с Веспы, потому что скоро это название снова будут произносить без страха и стыда. Чара улыбалась. Все шире и шире. И она снова, казалось, услышала, как закрылись створки за последним вагоном.

– Получилось… – прошептал отец. – Невероятно. Они не догадались…

– Ну это же мы. – Чара посмотрела в окно. – Как же иначе.

И они поплатятся за это. Ох, как же они вскоре поплатятся, красные твари.

Они замолчали. Отец повернулся спиной, а Чара все не отрывала взгляда от длинных равнин, поросших молодой травой и бледными хрупкими цветами. Ветры Пробуждения не успели напитать каждую травинку силой, а только подняли из земли. Не успели нашептать тайн жизни и тайн смерти. Все только начиналось. И Чара Деллависсо верила, что все только начинается и для нее тоже. Она не видела ничего плохого в том, чтобы быть такой же – только чуть более крепкой – травинкой.

– Теперь у нас получится, – произнесла она. – Однажды получится.

Отец не ответил.

Вскоре Чара задремала у окна: ночью она не могла позволить себе поспать хотя бы час. Отец подошел и провел рукой по ее длинным густым волосам. Чара выросла. Стала очень красивой. И, наверное, лучше было отдать ее хорошему мужчине с Веспы, чем раз за разом брать в Галат-Дор и позволять делать то, что она задумала. Нет. Что они задумали.

– Ты не подведешь нас? – задал он вопрос в пустоту.

– Я сделаю все, – раздался эхом ответ со всех сторон. – Во имя ветров, я сделаю все.

Лес и пустоши сменились дикими пляжами. Дикие пляжи – городками, увитыми ползучими растениями. Колеса опять застучали громче.

…Чара привычно открыла глаза после гудка и увидела малиново-золотые постройки. Поезд уже замедлял ход. Чара вскочила и принялась приводить себя в порядок, периодически поглядывая в окно.

На платформе стояли люди в серых мундирах и провожали взглядами каждый вагон. Ни один ничего не заметил. Совсем ничего. Чара торжествующе усмехнулась. Затем она причесалась и быстро провела руками по собственному лицу.

– Чистое? – спросила она.

Отец хмыкнул и сказал:

– Ты давно уже не сидишь в пути возле топки, милая. Ты чудесна.

В окно она видела, как одни люди в сером выходят из вагонов навстречу другим и здороваются. Макушка Самана Димитриена стала заметной среди них, только когда он отошел и пожал руку высокому черноволосому юноше – аккуратному и бледному. Молодой человек был с рыжим ухоженным псом, который радостно встал на задние лапы, а передние положил Димитриену на грудь. И, конечно же, рядом с ними не было…

– Я пойду, – быстро бросила Чара. – Купить тебе вафлю?

– Две, – попросил отец. Улыбка не сходила с его лица еще некоторое время, но вот он уже нахмурился. – Будь осторожнее. Пожалуйста.

Чара кивнула и открыла дверцу, зная, что не успеет выпрыгнуть из кабины сама. Ей уже протянули тонкую бледную руку:

– Здравствуй.

Касание пронзило ее пальцы колючими искорками, которые моментально добрались до сердца и вспыхнули. Чара плавно спустилась на одну ступеньку.

– Здравствуй, Конор.

Он стоял и смотрел снизу вверх. В слабом утреннем свете она видела блеск его оживленных голубых глаз. Нижняя часть лица была, как обычно, прикрыта темным платком. Конор, как какой-то мальчишка, подражал Героям Прерий – отряду мстителей из своих любимых книг. Платок стал неизменной деталью одежды Конора с тех пор, как его брат-близнец выбрал свою судьбу и окрасил ее в алый цвет. Больше Конор не хотел, чтобы их – некогда неразлучных – путали.

Чара спустилась до конца и подошла к юноше вплотную. Она оттянула платок к заостренному подбородку и прошептала:

– Удивлен?..

Девушка прикоснулась губами к его губам. Он провел по ее щеке ладонью, стирая невидимую золу. Как всегда. Как в первый раз, когда Чара с трудом удержалась, чтобы не расквасить ему нос. И именно теперь Чара почувствовала самое настоящее облегчение.

Отстранившись, Конор внимательно оглядел состав у Чары за спиной:

– Это… действительно не Великан?

Чара удовлетворенно, с нескрываемым удовольствием кивнула.

– А как его зовут?

– Когда-нибудь он назовется тебе сам. Потерпишь?

Но Конора уже не интересовали большие черные колеса. Он снова смотрел только на Чару.

– Потерплю. Идем.

Центральный вокзал Галат-Дора – целый город в городе. Здесь очень легко потеряться, особенно с кем-нибудь вдвоем.

И дувший сегодня ветер уже нес острый, дразнящий, горячий запах крови, который так странно сливался с ароматом сладких сливочных вафель.

Пролог. Кров Четырех Ветров

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

Близ этого острова часто гуляют ветра, заживо сдирающие с волн клочья пены. Настоящие бури, от которых стонут камни и тяжело скрипят старые деревья в лесу. Ветра быстро загоняют лесных животных в устланные листьями норы, а людей – под надежные крыши.

Наверняка ветрам нравится это делать. Они играют всем, до чего могут дотянуться их невидимые пальцы. Им быстро это надоедает, и тогда они ускользают прочь.

Но даже для Малого мира они заглядывали на этот остров слишком часто. Может быть, поэтому еще в древности его назвали островом Четырех Ветров. Позже так назвали и устроенный здесь приют – россыпь древних каменных башен, поросших просоленным мхом. По легенде, некогда бродячий замок просто шел через океан и остановился здесь, чтобы отдохнуть – уснуть и затихнуть навсегда. Возможно, замок умер, как иногда случается с древними вещами этого мира. Но жившие здесь люди не видели ничего ужасного в том, чтобы остаться под сенью мертвеца. Так и возник приют.

Мертвый замок стали называть Кровом Четырех Ветров. И это особенное место. Сюда никто и никогда не присылал писем и здесь почти не появлялись незнакомцы. Впрочем… речь о взрослых незнакомцах. Маленьких же – где-то нагулянных, а теперь не нужных, голодных, плачущих, еще даже не умеющих говорить, – раньше подбрасывали сюда довольно часто. Здесь они вырастали, постепенно влюбляясь в ветер, птиц и океан. С этой любовью было не очень легко жить, отправляясь в Большой мир, но некоторым все же удавалось. По крайней мере, мало кто возвращался назад.

Нет ничего хуже, чем быть сиротой, верно? Особенно в захолустье вроде этого. Нетрудно описать, что представляет собой приют в Малом мире. Вечные ненастья, плохая еда, воспитатели, напоминающие надзирателей. Бежать бессмысленно, ведь на крошечном острове Четырех Ветров нет ни городов, ни поселков. Это лучшее место для сирот. И их никто не обидит, и они никого не обидят. Расстояние до материков отсюда равняется длине ста тысяч больших кораблей: двадцать вахт плавания или около шести дней пути. Долететь быстрее, но лететь не на чем. В единственный самолет, в старенькую колымагу из мертвых, как раз ударила молния. Его все еще не починили. Может быть, уже и не починят. В конце концов, последний раз его использовали слишком давно.

Девушка по имени Тэсс не улетала отсюда никогда. Но она и не хотела: она вообще очень любила свой дом. Здесь у нее была своя кровать, и там, где она стояла, не протекала крыша, что уже можно было считать везением. Здесь обитали китрапы – рогатые дельфины – правда, они боялись двуногих и обычно не приближались к берегу, но, проплывая мимо, будили всех тонким долгим зовом, похожим на звон колокольчика. Здесь жила чудесный доктор, ла Мади́ Довэ́, которая даже среди самых горьких таблеток находила более-менее сладкую и непременно трепала воспитанников по волосам, напутствуя: «Не хворай!». И здесь был управитель ло Паоли́но. Молодой, но седой, как Серебряные яблоки, – три круглых шара, вырастающих в Небесном саду ночью. Паолино считался главным не только здесь, но и в Большом мире, где, говорили, он был кем-то важным. Именно благодаря ему Кров никогда не бедствовал. По крайней мере, такие ходили слухи.

Потом он исчез. Впрочем… все началось раньше. Намного раньше.

На сиротском острове еще были руины. Это короткое слово произносилось шепотом, с загадочными интонациями, ведь дети так любят загадки. Это были руины конструкторского бюро и завода. Они соседствовали с Кровом, их огораживал высокий забор. Там строили самолеты и корабли.

В детстве Тэсс всегда интересовало, кто эти люди в красивой синей форме, где они живут? Утром их доставлял один и тот же огромный самолет, он же забирал вечером, оглашая окрестности низким гулом. Куда люди улетали, если остров Четырех Ветров – единственный в округе? Сироты взахлеб спорили об этом. Воспитатели – только хмурились и молчали. А когда однажды им показалось, что любопытство детей перешло все границы, и они включили в устав Крова новое правило, несоблюдение которого грозило плетью.

Ни днем, ни ночью, ни поодиночке, ни с кем-либо – не подходить к корпусам чужаков.

Да, воспитатели называли своих соседей за высоким забором «чужаками». А потом на острове не стало и чужаков.

Исчезнув однажды, они оставили много интересного: листы металла, деревянные конструкции, мелкие шурупчики, сварочные аппараты. Часы и станковые механизмы, шестерни, парусину. Доски для письма, длиннющие линейки, увеличительные стеклышки. И, сразу забыв о правиле, ребята все это растащили. Кому-то достался шарф из тонкой ткани вишневого цвета. А кому-то – красивый нож для бумаг и огромный блестящий циркуль. Воспитатели тоже решили, что теперь правило можно отменить. Они взяли себе отопительные приборы, светильники, книги. Говорили, что-то искал в дальнем кабинете бюро даже сам управитель. Но никто точно не знал, что именно и нашел ли.

Никому не понадобились лишь старые, истертые, а местами размокшие и заплесневевшие чертежи, которые ждали Тэсс. Однажды забравшись в руины, она начала собирать Марча – свой маленький игрушечный самолет. Девочка провозилась с ним несколько недель и, закончив, выкрасила его в красный и бежевый цвета. Имя она написала синим – по левому боку. На хвост краски не хватило, поэтому пришлось сделать его желтым.

У Марча был настоящий маленький двигатель и легкие светобатареи на крыльях. А еще Марч был живой. Единственная живая вещь на всем острове, во всем приюте. Правда, он был немногим умнее собаки: летал за Тэсс по пятам, жужжал и вечно садился ей на голову. Воспитывать такое существо было трудно. Но она и не пыталась.

Тэсс сделала самолет по чужим чертежам, лишь немного их исправив. И как же воспитатели удивились, узнав, что Марч получился из тех самых, а значит, и Тэсс тоже, видимо, из тех – других. Одно время все под Кровом только об этом и говорили. Потом как-то успокоились. В общем-то, какая разница? Неслучайно над главным входом в приют красовалась надпись: «Под Кровом все равны». И ей позволили пока остаться равной. В конце концов, чтобы стать по-настоящему особенным, нужно для начала стать хоть кем-то.

Те самые – это живые вещи. Так случается в мире: у некоторых людей, создающих разнообразные предметы, эти самые предметы оживают. Они могут думать, подавать знаки, двигаться, изредка говорить. Подобными бывают самолеты, поезда, корабли, трамваи, машины. В древности такими были замки и мечи, а ныне – дома, и еще реже – вещи вроде диванов и шкафов, игрушек и книг. Их наполняет неосязаемая, невидимая сила самой жизни, сила, которую зовут тэ. И все знают: эти вещи ценнее обычных, мертвых. Подобные самолеты могут какое-то время лететь без топлива, как люди, превозмогая голод. Дома сами прогоняют воров. Мечи обороняют хозяина, пока не будут оплавлены самым безжалостным огнем. Но и во всем прочем эти вещи – как люди. Которые могут быть злыми и бессовестными, грустными и вредными. С ними бывает трудно сладить. Их отличает от людей лишь одно: они никогда не предают.

Тэсс слышала, что в Большом мире – на континентах – мастеров живых вещей называют Зодчими. Называют еще с тех времен, когда всё, что люди могли соорудить, они делали из дерева. Зодчие. Ходили слухи, среди них нет бедных, одиноких, больных и бродяг, и уж точно нет сирот вроде нее. Говорили, тэ бежит прямо по их жилам, и если бы в Большом и Малом мирах верили в каких-то существ, управляющих ходом событий и создающих жизнь, Зодчих считали бы приближенными к ним. Своим появлением Марч дал Тэсс шанс занять место среди них, получить будущее, заметно отличающееся от будущего остальных подопечных.

Но будущее было слишком далеко. Она старалась о нем не думать. Вместе с Марчем у нее и так появилось слишком много проблем.

Например, мальчишки. Они ходили за ней и уговаривали сделать для них такие же самолеты. Девочки же просили живую куклу или плюшевого зверька, уверенные, что у нее, никогда не умевшей шить, получится и это. А ведь она знала: не выйдет. Марча она создала при помощи сомнительного и не очень точного чертежа, но он ожил. Самолет стоил ей заноз на пальцах и ожогов. Он стал для нее символом ее мечты – проектировать настоящие, большие самолеты. Но как объяснить это другим? Вместо фразы «я не могу» дети (да и некоторые взрослые тоже) обычно слышали отговорку «я не хочу».

Марча у нее крали.

Ломали ему крылья.

Бросали его в воду.

Он неизменно возвращался – по воздуху или на своих маленьких шасси, чуть ли не ползком, только так напоминая, что он особенный, живой и не игрушечный. И Тэсс чинила его, бережно красила заново, а потом со своим братом Ла́скезом мстила обидчикам. Она всегда пускала в ход кулаки, пока старшие не сказали ей, что настоящие девочки не дерутся.

К тому времени Марча все равно оставили в покое. Может быть, потому что всем надоело получать в зубы. А может быть, потому что под Кровом все равны и о том, что кому-то повезло чуть больше, чем другим, тут забывали довольно быстро. Забывали до поры до времени, но все же на более длительный срок, чем в Большом мире.

Тэсс больше не дралась. И больше не строила игрушечных самолетов, зато по-прежнему мечтала о настоящих. Вот такой была ее жизнь.

А потом Тэсс исчезла.

Часть I. Слеза, призывающая корабль

1. Зеленая подвеска

Чпанк!

Мячик из мягкого упругого материала в очередной раз ударился в стенку, отскочил и вернулся к Ласкезу в руку.

– Головой постучи, – посоветовала Тэсс, сморщив нос.

Брат любил ее комнату, неизменно объясняя это тем, что «у девчонок кровати удобнее». Вероятно, так оно и было, но Тэсс не удавалось это проверить: в «Гнезде» (так называл мальчишеские апартаменты Ласкез) вечно царил беспорядок и стоял такой гвалт, что долго находиться там было невозможно. «Гнездо» напоминало скорее логово не очень чистоплотных волков. А вот «Нора» – комната старших девочек – почти всегда была убранной: и Тэсс, и все три ее соседки не любили беспорядок.

Сейчас Мойра, Та́ура и Минди где-то гуляли. Это позволяло Ласкезу вольготно раскинуться поперек сестринской постели, подпереть стенку обутыми в тяжелые длинные боты ногами и без конца швырять свой дурацкий мяч. Впрочем, Мойра, Таура и Минди вряд ли стали бы прогонять самого красивого парня Крова. Вытянутые ноги, расслабленная спина, смуглая жилистая рука с длинными пальцами, то и дело сжимающими мяч, – даже в этой его позе было столько самоуверенного обаяния, что оно сражало почти любую девочку. Конечно же, кроме Тэсс.

– Марч, – произнесла она.

Самолет с ворчанием полетел наперерез мячу и поддел его носом, не дав вернуться в руку Ласкеза.

– Умница.

Брат зевнул и приподнялся на локтях. Его длинные черные волосы были растрепаны, кое-где в них виднелись перья из подушки Тэсс. На мяч Ласкез посмотрел без особого сожаления, после чего бросил ленивый взгляд на сестру:

– Я понимаю, если бы ты сейчас читала или чертила. А так ты просто вредничаешь.

– Даже если я не читаю и не черчу, я все равно имею право на тишину, – отметила Тэсс. – Или нет?

– Или нет.

Они опять внимательно посмотрели друг на друга – близнецы, мальчик и девочка, отличавшиеся только цветом глаз: у Тэсс они были серыми, у Ласкеза – голубыми. Марч приземлился на край кровати, и Ласкез начал разворачиваться, чтобы его лягнуть, но не успел: самолет проворно перебрался обратно на шкаф.

– Если все, что ты построишь, будет таким же жалким и вредным, ты станешь первым Зодчим, которого повесят, – сообщил Ласкез.

– Думаю, никому из тех, на кого я буду работать, не придет в голову привязывать колокольчики и банки к хвостам моих самолетов, – отозвалась Тэсс.

Брат не удостоил ее ответом. Он поднялся и вытянул вверх руки, привстав на носки. Блаженно зажмурил глаза. Ласкез пропустил сегодня половину уроков, выспался и потому пребывал в прекрасном настроении. У Тэсс с этим было похуже. Она вернулась к разглядыванию туманного океана за окном. Кажется, неподалеку от прибрежных скал мелькнуло несколько рогатых голов китрапов.

– Уплыть бы, – сказала она неожиданно даже для самой себя.

– Да, – отозвался брат и тоже подошел к окну. – Уж я бы свободой воспользовался. Так воспользовался…

– Этого бы нашел? – прищурилась сестра.

Их взгляды опять встретились. Ласкез вздрогнул и мотнул головой:

– Не только. А ты?

– Маму. И папу, может быть.

– Тэсси, мы в том возрасте, когда мама уже не нужна, а папа – тем более. – Он заправил за ухо длинную прядь.

– Такого возраста нет, – возразила Тэсс. – Пусть ветра сменятся хоть триста раз.

Они не помнили своего настоящего дома. Вполне возможно, его и не было. Но Тэсс иногда любила о нем помечтать, а Ласкез, как правило, отпускал по этому поводу парочку шуток. Впрочем, сестре было что ему припомнить:

– А зачем тогда тебе этот, если тебе не нужен папа?

Ласкез скривил рот, одновременно приподнимая брови:

– Ты как маленькая, всё «мамы», «папы». Люди иногда еще и дружат.

– А ты дурак, – парировала она.

Ласкез не успел ответить: дверь в комнату открылась, и на пороге показалась Таура.

– Вещи от крестных привезли, Тэсс! – радостно сообщила она, и ее большие острые ушки дернулись. – Иди выбери себе что-нибудь, я тебе первой сказала. Ой… – Она заметила Ласкеза. – Привет! И… ты тоже. Может, тебе носки нужны? Шляпа? Или…

– Мне ничего не надо, – отозвался он, продолжая смотреть в окно. – Вот еще.

– И мне, – сказала Тэсс, но Таура тут же нахмурилась.

– Твоя юбка вся в машинном масле. Я видела юбки…

– Ладно, хорошо, иду, – вздохнула Тэсс и спешно добавила: – Благодарю.

Вздохнув еще раз, она поплелась к выходу: все равно заботливая Таура не отстанет, а то и подберет для любимой подруги что-нибудь абсолютно ужасное на свой вкус: скорее всего, обшитое бусинами. Но на самом деле Тэсс злилась. Копаться в благотворительных вещах! Что может быть занятнее, когда тебе пятнадцать и у тебя нет ни одного платья…

Крестные не были настоящими крестными, как в Большом мире, – опекунами, которые смогут забрать себе осиротевшего ребенка в случае смерти его родителей (ставя крест в специальной официальной бумаге, они подтверждают свое согласие). Просто у каждого детского приюта – даже такого удаленного, как Кров Четырех Ветров, – имелось что-то вроде организации-хранителя. Конструкторские бюро, заводы, фабрики, крупные конторы самого разного толка регулярно жертвовали своим подопечным деньги: чем больше была сумма – тем меньше они платили налоги. Тэсс об этом знала, поэтому не питала иллюзий относительно доброты богатеев. Она знала также, что игрушки и вещи с чужого плеча чаще всего жертвуются потому, что это поощряет начальство. Поэтому некоторые рабочие и служащие приносят самый отвратительный хлам, лишь бы отдать хоть что-то. Хотя многие, наоборот, специально покупают новое: вещи привозились в упаковке, с ценником, только-только сшитые. И все равно… Тэсс не любила эти подачки. Отчего-то она чувствовала себя униженной, даже едва прикасаясь к сваленным в неаккуратные груды тряпкам. Поэтому сейчас она еле передвигала ноги.

– Поторопись, – Таура обернулась и остановилась. – Все разберут.

– Плевать, – вяло отозвалась Тэсс.

– А я хочу себе что-нибудь… новенькое… славное… блестящее.

Тэсс невольно усмехнулась. Конечно, Тауре только блестящее и подавай. Она наполовину принадлежала к шпринг – двуногой кошачьей расе, единокровной с обезьяньей, которую звали киримо или «приматной». Двуногих рас на самом деле было больше, но приматная и кошачья считались самыми многочисленными. Поборовшись за влияние и территорию в самом начале, они давно уже успокоились и сблизились. Шпринг жили либо в своих отдельных городах, либо в кварталах городов киримо и отличались от них разве что строением конечностей, формой ушей, носов и глаз и количеством шерсти. Это были пушистые и умные создания с дурным характером, по крайней мере такими их считали те, чьими предками были обезьяны.

Полукровка Таура была шпринг по матери и человеком по отцу. Она говорила, что, будь наоборот, у нее тоже росла бы на лице шерсть. А так она родилась с узкими зрачками, плоским маленьким носиком и большими, чуткими треугольными ушами. Шерсти у нее не было, зато над бровями поднимались и загибались кверху по три тонких длинных волоска-вибрисса. Благодаря им Таура прекрасно ориентировалась в пространстве, и незаметно приблизиться к ней было почти невозможно. А еще Таура, как и все кошачьи, питала слабость к блестящим вещам.

– О чем болтали, когда я пришла? – спросила Таура.

– О том, как славно было бы удрать с этого острова, – Тэсс поморщилась. – О чем еще можно говорить за полторы смены до Выпуска?

Таура не успела ответить или не сочла нужным тратить на это время: она уже толкала вперед дверь в приемную комнату. Проскользнув следом, Тэсс увидела множество вскрытых распотрошенных коробок. Даже если Таура и правда позвала ее первой, толку от этого не было: остальные сироты успели сбежаться и уже превратили все привезенное в большую бесформенную груду.

Доктор Мади Довэ тоже была здесь. Она стояла у окна: видимо, сегодня была ее очередь следить, чтобы при дележе вещей никто не подрался и не нахватал слишком много. По пухлым губам женщины блуждала улыбка – грустная и веселая одновременно. Слабая, странная, задумчивая. В общем – обычная для нее.

– Здравствуйте, ла, – сказала Тэсс, в то время как Таура уже бросилась к вещам, удовлетворенно мурлыкая.

Доктор кивнула. Аккуратное алое пятнышко в центре ее высокого лба – круг в мелких треугольниках, – как всегда, привлекало взгляд. Вытатуированный знак дневного светила, Зуллура, был у всех женщин с дальних островов.

– Здравствуй, Тэсс, подойди сюда, пожалуйста.

В гомоне, нараставшем по мере прибытия новых и новых ребят, Тэсс едва ее услышала, но все же приблизилась, аккуратно обогнув раскопки в центре комнаты. Ла Довэ улыбнулась, еще раз заглянув ей в лицо, и неожиданно понизила голос:

– Я отобрала для тебя юбку и пару пэи. Они совсем новые, потом заберешь.

Тэсс потупилась. Ла Довэ по-особенному к ней относилась – так ей иногда казалось. Это было приятно, но и в какой-то степени смущало ее. Какое счастье, что этого почти никто не замечал. Но пэи! Совершенно чудесные штаны из плотной синевато-серой ткани, с кожаной шнуровкой по бокам и тремя парами карманов, куда можно накидать кучу мелочей! Даже если не подойдут по размеру, все равно…

– Благодарю, – отозвалась Тэсс. – Знаете… не люблю там рыться.

– Понимаю, – мягко отозвалась доктор. – Ты не для такой жизни.

Тэсс настороженно обернулась. Увлеченные вещами, сироты не слышали доктора Довэ. И все же Тэсс дернула плечом:

– Да нет, вполне. И… ну, в общем, еще раз благодарю.

Она хотела отойти и для порядка порыться немного в тряпках, раз это делали все, но ла Довэ снова позвала ее:

– Тэсс, взглянем в окно?

– В окно? – непонимающе переспросила та, ловя себя на том, что опять рассматривает алое пятнышко среди завитков тяжелых черных волос. – Чего я там не видела?

– И все же давай взглянем в окно, – чуть более настойчиво сказала доктор.

Тэсс кивнула. Они повернулись к подоконнику, встав плечом к плечу. Тэсс честно принялась смотреть наружу: это была иллавар, сторона Восхода, и картина открывалась такая же, как и везде – туманно, скучно и сыро. Едва виднелись голые черные деревья. Повернув к ла Довэ голову, она встретила хитрый прищуренный взгляд:

– Гляди ниже. Еще ниже. Еще.

Только теперь Тэсс заметила еще одну вскрытую коробку на подоконнике – маленькую, размером не больше обувной. К верхней картонке крепилась записка, написанная неаккуратным убористым почерком. «Что бы ни случилось, пусть девчонки остаются девчонками».

– Что там? – тихо спросила Тэсс.

Доктор Довэ открыла коробку, и что-то тут же заблестело невероятным светом. Тэсс прижала ладонь ко рту, чтобы не завизжать от восторга. Украшения! Не деревянные, не из бусин, оторвавшихся от уродливой сорочки, не из гаек и не из ракушек. Настоящие сережки, подвески и кольца из желтого и белого металлов, с прозрачными и матовыми камешками всех форм и размеров. Прямо из Большого мира. Некоторые вещи выглядели старыми, некоторые – совсем новыми.

Тэсс тихо вздохнула:

– Чьи они?

– Теперь ваши. Крестные не подписывают свои подарки, – напомнила ла Довэ и подмигнула: – Выбери себе что-нибудь. Самая первая.

На самом деле, она поняла, что ей нужно, еще до того, как ей предложили. В первые же мгновения Тэсс присмотрела кулон в виде капли – с большим зеленым камнем в окружении множества белых. Совершенно восхитительный кулон, который невозможно было не заметить. У Тэсс быстро заколотилось сердце. Зеленая подвеска будто светилась на фоне других. Такую вещичку урвали бы раньше, чем Тэсс успела бы моргнуть, попадись коробка на глаза остальных девчонок.

– Вот это, – она быстро повесила украшение на шею. Цепочка запуталась, и, поправляя ее, Тэсс в спешке выдрала несколько волосков.

Мади Довэ оценивающе посмотрела на нее:

– Славно. Может, еще что-то?

Тэсс помотала головой и запихнула подвеску под рубашку.

– Зовите остальных, ла. Пусть порадуются. Благодарю.

Доктор Довэ кивнула. Они вместе развернулись, и женщина повысила голос:

– Девочки! Вам прислали кое-что особенное! Подойдите сюда. Да-да, девочки, только девочки.

Тэсс отошла в сторонку, а потом, когда ла Довэ обступила разом дюжина воспитанниц, и вовсе вышла в коридор. Она решила подождать здесь Тауру, а пока заняться весьма приятным делом – рассмотреть свой неожиданный подарок со всех сторон и окончательно убедиться в его существовании. Определенно, Тауру еще придется расцеловать за то, что позвала.

* * *

Отойдя подальше, Тэсс забралась с ногами на широкий подоконник и вытянула цепочку из-под воротника. Зеленая капля в серебристо-белой оправе легла на ладонь и отразила тусклый дневной свет. Как называются такие камни? Тэсс не знала, она не разбиралась в драгоценностях. То, что носили в ушах и на пальцах некоторые воспитательницы, было трудно назвать этим словом. Можно было порыться в книгах, но изданиям с красивыми картинками Тэсс не доверяла. Она всегда предпочитала пособия с чертежами.

Тэсс наклонила голову, почти ткнувшись в камень носом, внимательно осматривая его со всех сторон. Ни царапины. Задняя сторона – плашка из белого металла – была чистой, только местами почернела от времени. Тэсс попыталась соскрести черноту ногтем, но не смогла и оставила все как есть. Затем снова повернула кулон камнем вверх и присмотрелась. Глубокая, густая, темная зелень, похожая на зелень морской воды. Необычный чистый оттенок. Если бы море плакало, его слезы выглядели бы, наверное, так. А белые маленькие камешки – это морская пена.

Тэсс немного наклонила подвеску и прищурилась. Ей вдруг показалось, что внутренняя сторона камня все же поцарапана. Дефект просматривался только под определенным углом – сорок пять к тому месту, где примерно должен был находиться в это время Зуллур. Царапины шли криво и постепенно обретали для Тэсс очертания, складываясь в рисунок. Рисунок корабля, который становился все четче и четче.

Она посчитала мачты – три, немного. Попыталась разглядеть носовую фигуру. На водных кораблях эовай, изредка проходивших мимо острова, или же пролетавших над ним воздушных ай-ар, она чаще всего видела одинаковые ростры. Длинноволосые девы, морские змеи, китрапы у одних; птицы и крылатые кони – у других. Здесь же было что-то иное, довольно неожиданное.

Ритт. Рыцарь. Кажется, так в древних преданиях Син-Ан – Великого Единства – звали воинов, окованных железными латами и носивших тяжелые шлемы.

– Что делает наша юная ле?

От звука знакомого голоса Тэсс едва не свалилась с подоконника. На всякий случай сунув кулон обратно под рубашку, она гордо вздернула нос и поправила:

– Ла. Ла, управитель.

С тех пор, как у нее начала расти грудь, Тэсс, как и многие старшие девочки, упорно протестовала против бесполого детского обращения «ле», но все время терпела поражение. Ее это сердило. Вот Тауру, которая, как и все в ее расе, развивалась быстрее киримо, многие звали ла. А ведь характером эта полукровка-шпринг как раз-таки осталась полнейшей ле, в отличие от Тэсс.

Но управитель Паолино придерживался по этому поводу вполне определенных взглядов. Подмигнув и привалившись спиной к подоконнику рядом с Тэсс, он заявил:

– «Ла» тебя будет звать твой мужчина.

Она фыркнула и с сожалением поглядела на него. Расслабленная поза ло Паолино свидетельствовала о том, что он не собирается никуда уходить и настроен поговорить. Его не ждут никакие важные дела, а значит, он будет задавать свои обычные вопросы – глуповатые и странные.

Но он почему-то молчал. Тэсс смотрела на его молодой остроносый профиль и абсолютно седые пряди длинных волос до плеч. Лицо от одного человека, волосы от другого, манеры от третьего. Она в который раз задумалась, сколько ему может быть в юнтанах – полных циклах ветряных смен от ветра Сна до ветра Сбора. Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Он одевался и вел себя так, что его было трудно причислить к воспитателям – людям в большинстве своем простым, блеклым, скучным. Среди них только Мади Довэ выделялась своей яркой красотой. И он. Паолино. Неизменный серо-синий воротник под горло, манжеты, которые хочется потрогать пальцами из-за тоненьких острых кружев, аккуратные безрукавки и брюки кри по фигуре. Ни единого пятнышка. Кольцо с большой жемчужиной на среднем пальце и прямая спина.

– Так что делает наша юная ле? – он снова подал голос, слабо улыбаясь.

В его взгляде не было ничего настораживающего. Он выражал интерес и заботу, но оставался грустным, как у пойманной рыбы.

Тэсс это не нравилось.

– Я жду подругу, – пробормотала она и ткнула пальцем в сторону двери. – Крестные прислали вещи.

– Крестные… – медленно повторил он и посмотрел на океан. – Славно. А ты взяла что-нибудь?

– Ага, – кивнула Тэсс, не вдаваясь в подробности. – Благодарю. Ну… вообще за то, что у нас есть крестные.

Он нахмурился:

– Это совсем не то, за что стоит благодарить.

Тэсс не успела ответить: голубые глаза поймали ее взгляд, и по спине отчего-то побежали мурашки. В его фразе явно был какой-то подтекст, но времени обдумать его у нее не было.

– Что у тебя под рубашкой?

– Что это вы имеете в виду? – она поджала коленки поближе к груди и постаралась спросить как можно более резко, но смутить управителя у нее не получилось. Он лишь повторил свой вопрос и уточнил:

– На цепочке.

Отнимет. Точно отберет, сказав, что детям такие вещи не нужны, слишком большая почесть. Надо было оставаться в комнате, с доктором Довэ, тогда бы она не попалась на глаза этому ненормальному с его взглядом доброй рыбы, которую вот-вот сварят. Тэсс уныло потянула цепочку, в то время как внутри все подрагивало от обиды. Зеленая капля блеснула, в грани камня отразилось бледное лицо в обрамлении седых волос.

– Вот как… даже странно…

В выражении его глаз что-то опять поменялось. Добрую рыбу все-таки бросили в котел.

– Что странно?

Управитель не ответил. Он не сводил глаз с украшения.

– Тэсс. Откуда это?

По имени?! Она не ослышалась? Ло Паолино назвал ее по имени?

– От крестных! – быстро ответила она. – Откуда же еще?

Следующие слова прозвучали членораздельно и тихо:

– Дай сюда.

Он не схватился за цепочку, а только подался вперед, хищно упирая ладони в подоконник, и нахмурился:

– Быстро. Тебе нельзя это держать. Ле не может иметь такие вещи! Под Кровом все равны.

Он пристально смотрел на Тэсс. Глаза угрожающе сузились, и все же в раздраженном тоне ей вдруг почудилось что-то… неискреннее. Но она не успела ничего обдумать, а только лишь отползла подальше и мотнула головой. К горлу подкатывал неприятный ком:

– Но у меня никогда такого не было… Управитель, пожалуйста…

– Как ты думаешь, почему? Дай его сюда.

– Вот еще! – вспылила она, чувствуя, что у нее щиплет в глазах. – Это не ваше!

– Тэсс, тебя выпорют, как младших ле! – управитель повысил голос, от резких движений его седые волосы слегка растрепались.

В это мгновение Тэсс почудилось знакомое ворчание и отдаленный шум. Она поняла, что нужно тянуть время. Просто потянуть время.

– Да пожалуйста, попробуйте отнять!

Управитель замер. Но тут же очнулся.

– Ты понимаешь, кому дерзишь? – зашипев, он сдавил ее сжатый кулак. – Отдай мне кулон. Сейчас же!

Свободной рукой она схватила его за плечо, отпихивая подальше. Глаза заволокло слезами, но рокот из другого конца коридора становился все громче, отчетливее. И тут Тэсс, набрав в грудь воздуха, громко завопила:

– Ма-арч!

Управитель все-таки разжал ее пальцы. Не сумев сдержаться, Тэсс всхлипнула и почувствовала, что по ее щекам бегут слезы, капая на зеленую поверхность камня. Тут же маленький самолет, приблизившись и описав дугу, ударил Паолино крылом по длинному изящному носу – отчетливо раздался крайне неприятный хруст. Таура, как раз вышедшая из комнаты, уронила на пол стопку вещей, вскрикнула и громко спросила:

– Что происходит? – Ее ушки встали торчком и тут же пугливо прижались к голове. – Тэсси? У… управитель?

У Тэсс шумело в голове, как если бы Марч ударил не ло Паолино, а ее. Сначала она попыталась сфокусировать взгляд на замершей подруге, но спохватилась и уставилась на управителя. Мужчина стоял, упираясь ладонями в подоконник. Он низко наклонил голову, так что седые волосы почти закрыли лицо, а кровь, одна или две капли которой вроде бы попали на кулон, теперь заливала рубашку.

– Ох…

Больше Тэсс ничего не смогла сказать. Только сейчас она осознала весь ужас своего поступка. Она нагрубила управителю! И не просто нагрубила, а еще и натравила на него своего домашнего любимца. Если нос у Паолино сломан, розги, пожалуй, – очень мягкое наказание даже по собственным меркам Тэсс. Паолино никогда не повышал на нее или на кого-либо голоса, а она…

– Ло… – Она сама потянула к управителю руки. – Простите, простите, пожалуйста, я не хотела. Поднимите голову, а то будет хуже!

То ли подчинившись машинально, то ли осознавая ее правоту, Паолино выпрямился. Его глаза встретились с глазами Тэсс, которая держала ладони на резких, выступающих скулах. На бледном молодом лице, перепачканном кровью, не было и следа недавней злости.

– Вам очень больно? – У Тэсс сорвался голос.

Кровь продолжала течь, хотя нос вроде бы не выглядел сломанным. Паолино улыбнулся.

– Все хорошо, ле. Не волнуйся. Теперь все хорошо.

Почему-то Тэсс задрожала всем телом. Снова в происходящем было что-то подозрительное, и это беспокоило ее. Кажется, и Таура тоже что-то чувствовала… Живая и подвижная шпринг, обычно не дававшая каким-либо странным событиям происходить без ее участия, так и застыла с прижатыми ушами над своей кучкой одежды. Если бы у Тауры был хвост, как у чистокровных представителей ее расы, этот хвост бы наверняка метался из стороны в сторону.

Управитель внимательно посмотрел на замерший на подоконнике самолет:

– Умница…

Тэсс не понимала, кому он это говорит. Она опустила руки и быстро схватилась за кулон – абсолютно сухой, будто слезы и кровь мгновенно впитались в камень.

– Заберите его, если хотите.

Но Паолино только покачал головой:

– Не надо, Тэсс. Забудь все, что я сказал. Забудь.

– Управитель!

К ним наконец подлетела Таура и с беспокойством заглянула Паолино в лицо:

– Ну и вид у вас. Вот, возьмите, возьмите!

Она протянула мужчине свой платок, и он, улыбнувшись, прижал его к носу:

– Благодарю от всего сердца, ла.

Его голос прозвучал чуть гнусаво и глухо, но Таура тут же покраснела, а острые ушки опять оживленно приподнялись.

– Давайте я провожу вас к доктору Довэ, она вам сделает примочку, или я могу сама, я умею… – пролепетала она. – Вы весь… совсем… в крови…

Тэсс, не выдержав, усмехнулась и почувствовала на себе сердитый взгляд. У Тауры были причины злиться. Шпринг – видимо, вследствие своей природы – всегда смущалась рядом с существами противоположного пола, но рядом с управлителем – как-то особенно. У нее даже заблестели глаза, став еще ярче. Но ло Паолино только покачал головой:

– Нет необходимости. Идите. Я вас не задерживаю. Не забудь вещи, Таура.

Он развернулся и быстро пошел по коридору прочь, в сторону ведущей наверх лестницы. К ла Довэ он явно не собирался. Теперь о случившемся напоминали лишь следы крови на подоконнике.

Подруги поспешили подобрать с пола одежду, радуясь, что больше никто не появился, и направились к своей спальне. Было совсем тихо, только под потолком рокотал самолет. Тэсс настороженно помалкивала, видя, что Таура то кусает, то поджимает губы. Тэсс ждала небольшого урагана. И он начался:

– Зачем ты его побила, Тэсси? – Вибриссы дрогнули.

– Это не я, – честно ответила Тэсс. – Это Марч.

– Он сам ничего не начинает.

– Он меня защищал.

– А что Паолино с тобой делал?

Забудь все, что я сказал. Забудь.

Тэсс замялась и все-таки сказала:

– Хотел… кое-что отобрать.

Таура нахмурилась, явно истолковав это объяснение по-своему, и Тэсс поспешила показать ей зеленую подвеску:

– Сказал, что для меня это слишком дорогая вещь. Ну-у, а потом вроде бы как передумал, когда получил в нос от Марча.

Шпринг сердито фыркнула. Она закатала рукав рубашки и показала браслет с красными камнями.

– Тогда хорошо, что он этого не видел. Он иногда немножко… зануда.

Тэсс не подозревала, что даже это слово можно произнести с восхищенным придыханием.

– Из той коробки? – уточнила она.

– Да, доктор Довэ дала. Там столько было всего красивого, ты видела, да?

Тэсс кивнула и наклонилась.

Круглые камни в золотой оправе были так же аккуратно огранены, как и зеленая капля. Чуть повернув запястье подруги, Тэсс присмотрелась – никакого скрытого рисунка. Удовлетворенно хмыкнув, она заявила:

– А мое интереснее. Там кое-что есть внутри, хочешь посмотреть?

– Ну, давай, – с некоторым сомнением согласилась Таура.

Подруги подошли к другому окну – последнему перед поворотом, ведущим на риц, Холодную сторону. Тэсс взяла кулон в ладонь и повернула под нужным углом к Зуллуру.

– И что? – Таура сощурилась. – Блестит красиво.

– Корабль, – прошептала Тэсс. – Ты видишь его? С рострой-рыцарем!

Шпринг недоуменно мотнула головой. Тэсс пригляделась. Но зеленая, как слеза моря, подвеска была абсолютно пустой и чистой.

* * *

В тот же вечер на остров Четырех Ветров опустился туман. К берегу что-то причалило, чудом не разбившись о скалы. В блеклом мареве показались три длинных прямых мачты.

2. Мертвец

– Домой. Все назад, назад! Кому я сказал?

Мачты заметил первым, конечно же, Джер, проблемный воспитанник Крова, о Выпуске которого мечтали все без исключения. И именно Джер своим воплем, призывающим немедленно пойти на улицу, разрушил и без того хлипкое спокойствие вечера.

Теперь ло Фелинстер, старший воспитатель, предостерегающе размахивал руками и сердито кричал, но отогнать ребят от края берега, где село на мель таинственное судно, было совсем не так просто. Здесь слишком редко видели хоть что-нибудь из Большого мира, чтобы тут же разойтись, не обсудив произошедшее и не высказав пары десятков предположений.

Корабль прибило к скалам, когда небо уже нахмурилось и потемнело. Начиналась третья, последняя, вахта – темное время, которое старшие ле проводили обычно в теплых комнатах. За книгами, уроками и запрещенными уставом занятиями, милостиво не замечаемыми воспитателями: вроде курения сушеных бурабари и азартных или неприличных игр. Но сегодня все пошло не так.

– Надо позвать ло Паолино… – чуть ли не проскулил Фелинстер. – Пусть он их разгонит.

Доктор Мади Довэ, поднявшая воротник до самых глаз, пробормотала:

– Странно, что его еще здесь нет. И другое странно…

С этими словами она подняла руку, в которой держала масляную лампу, и сначала медленно, а потом быстрее покачала ею из стороны в сторону. Желтое сияние слабо забилось, но почти сразу же дымка сгустилась, поглощая огонек. С корабля никто не сошел и не просигналил, на нем не было видно фонарей или еще хотя бы чего-то, что говорило бы о наличии на борту живых существ. Палуба оставалась темной и тихой, ничего не светилось и со стороны кают-компании.

Паруса были аккуратно спущены, снасти дрябло болтались, как руки еще не окоченевшего мертвеца. В «вороньем гнезде»[1] располагалось настоящее гнездо, свитое морскими красноголовыми такарами из подсушенных водорослей и укрепленное затвердевшей солью. Гнездо казалось очень старым, точно в нем успело вырасти и встать на крыло не одно поколение этих птиц. Близорукий старший воспитатель вряд ли заметил этот птичий домик, а вот Тэсс, стоявшая с Ласкезом впереди, видела его отчетливо. Но гнездо мало ее занимало, – точно меньше, чем ростра.

Она не ошиблась. На носу находилась фигура рыцаря, и у этого рыцаря был то ли рыбий, то ли змеиный хвост, который, изгибаясь, тянулся вниз, исчезая под водой. Тэсс не могла поверить своим глазам.

– Ласкез, я его знаю… – прошептала она. – Это судно…

Брат повернул к ней голову:

– Откуда?

«С моей подвески», – чуть не сказала она, но вовремя покосилась на недоверчивое лицо и пробормотала:

– Ну… он мне снился, кажется.

Ласкез не успел ей ответить – в тумане отчетливо раздался хриплый вопль:

– Э-эй! На борту!

Джер, коротко хлопнув Ласкеза по плечу, отделился от нерешительной группы ребят и воспитателей и теперь стоял, уперев руки в бока с угрожающим видом. В тумане его коренастая фигура сама казалась продолжением скал. Тэсс заметила прямую белую полосу в черных жестких волосах – тянущуюся от лба до затылка и, вероятно, продолжающуюся на спине.

– Приятель, может, ты не будешь нарываться?

Ласкез сделал шаг. Джер, полуобернувшись, лишь презрительно хмыкнул и оскалил довольно крупные заостренные зубы.

– Ха.

Джер, как и Таура, был полукровкой. Он принадлежал к двуногой расе лавиби, произошедшей от барсуков. Трудно было объяснить, как представитель этого преимущественно подземного, замкнутого и нелюдимого народа оказался наверху, да еще и в Малом мире, под Кровом. Впрочем, вряд ли Джер с его довольно скверным и беспокойным нравом прижился бы среди работящих, спокойных лавиби, к которым он думал примкнуть после Выпуска. С чистокровными представителями его расы Джера роднили только телосложение, форма зубов и черно-белые клочки короткой шерсти, идущие от нижних век и сливавшиеся с волосами.

Джер дернул носом, сделал шаг в воду и, вздернув небритый подбородок, приложил руки ко рту:

– Э-эй! Если не отзоветесь, я поднимусь и намылю вам шеи со всем имеющимся у меня гостеприимством!

Тэсс фыркнула: она, конечно, заметила, что, произнося последнюю фразу, Джер косился на доктора Довэ, выступившую вперед с явным намерением его остановить. Предпочтения и привязанности у этого дружка Ласкеза, чуть более ненормального, чем все остальные, были устоявшиеся.

С корабля не отвечали. Только тихо поскрипывали мачты.

– Ле Джер, назад.

Но это сказал ло Фелинстер, а Мади Довэ молчала. И Джер не отошел. Наоборот, шлепая по воде, он решительно направился вперед.

– Я заберусь на борт и посмотрю, что там! – заявил он.

«Самец ухаживает за самкой и демонстрирует ей свой хвост и свою смелость», – вяло подумала Тэсс, но не стала делиться наблюдением с братом. Вместо этого она тоже пошла вперед, по берегу. Ла Довэ схватила ее за руку:

– Не надо. Давай подождем.

У Тэсс было на этот счет свое мнение, но она решила послушаться. Вдвоем с доктором они осторожно подошли к самой кромке воды, Ласкез и еще несколько старших тоже приблизились. Туман над водой, казалось, становился все гуще.

Джер тем временем с легкостью добрался до корабельного носа. Его замысел был вполне понятен: витой чешуйчатый хвост ростры отлично подходил для того, чтобы за него вскарабкаться, особенно ловкому и сильному полукровке-лавиби. Джер еще раз обернулся и махнул всем – впрочем, скорее всего, только ла Довэ и Ласкезу, – рукой. Останавливать его было некому: Фелинстер, по-видимому, убежал звать на помощь управителя, а остальных происходящее вполне устраивало.

Джер, мотнув головой, сделал последний шаг. Тэсс наблюдала. Лавиби крепко схватился за деревянный хвост, поднял ногу и, подтянувшись, забрался на первый изгиб. Юноша задрал голову, прикидывая расстояние, и потянул руку в поисках новой опоры. Он преодолел второй, более широкий виток хвоста, и теперь был довольно высоко.

Кажется, дальше Джер собирался оттолкнуться и одним красивым прыжком оказаться у воина на плечах. Для этого он крепко впился в край щита, зажатого в приподнятой руке фигуры, и напрягся. Можно было не сомневаться: ему удастся. Но…

Что-то пошло не так.

Тэсс испытывала подобное всего раз, три или четыре юнтана назад, но ни за что не перепутала бы это ощущение с чем-либо другим. Оно не поддавалось описанию и больше всего походило на Зуллур, который восходит прямо у тебя внутри, наполняя лучами, но не теплыми и приветливыми, а жгучими и предупреждающими. Так было, когда только что отстроенный, еще даже не покрашенный Марч сам поднялся в воздух, а потом опустился на голову своей создательницы. Доктор Довэ говорила, что все Зодчие чуют это, когда…

– Джер! – закричала Тэсс, бросаясь к воде. – Назад, спрыгивай, это…

…живая вещь.

Закончить Тэсс не успела.

Крупная ростра внешне хоть и осталась деревянной, но на самом деле уже не являлась таковой. Тэ проснулась, заполнив твердый остов, дав ему призрачные кости и мышечную силу. Окованная броней рука пришла в движение и взметнулась. В этой руке был меч.

Кто-то в толпе взвизгнул, а потом завопил. Тэсс все еще бежала и увидела, что доктор Довэ и Ласкез догоняют ее. Теперь они неслись вперед втроем, отдавая себе отчет, что оружие всегда оказывается быстрее человеческих ног, тем более в воде. Споткнувшись и упав, Тэсс крепко зажмурилась, но тут же упрямо раскрыла глаза.

Неожиданно движение меча замедлилось. Деревянное лезвие тихо прошило туманный воздух. Оно подцепило Джера, пытавшегося забраться повыше, за шиворот и, подержав на весу несколько мгновений, мягко и плавно кинуло в сторону троих спешивших на помощь. Раздался всплеск. Лавиби продолжил сыпать ругательствами, даже когда его всклоченная голова ненадолго ушла под воду. Ростра опять замерла без движения.

– Джер!

Он пытался встать, отплевываясь и встряхивая промокшими волосами. Юноша оторопело глядел на корабль, волны то и дело били его по лицу.

– Оно… меня… тьфу…

– С тобой все хорошо, милый?

Ла Довэ опустила руку на его плечо, и он осекся. Его лицо приобрело блаженное выражение, которое, впрочем, быстро исчезло, сменившись чисто барсучьей злостью:

– Да я его сейчас…

– Выпусти пар. – Ласкез подхватил друга под вторую руку, и совместными усилиями полукровку-лавиби поставили на ноги. – Оно явно не хочет с тобой знакомиться. Правильно я все понимаю, Тэсси? Тэсси?

Тэсс рассеянно кивнула, отреагировав скорее на интонацию. Вопроса она даже не разобрала.

Она не отрывала глаз от высившегося впереди трехмачтового существа, обманчиво неподвижного. Теперь, оказавшись ближе, Тэсс могла рассмотреть не только гнездо такар и ростру. Она видела кое-что еще, о чем раньше ей доводилось лишь читать. Строчки старой книги послушно всплывали в памяти.

…Это медленный, мучительный и практически необратимый процесс. Живые вещи, потерявшие своих Зодчих, умирают, постепенно теряя всю свою тэ, а значит, разум и движущую силу. Приближаться к ним опасно, так как они, как правило, стремятся причинить чужаку вред. Такие вещи легко узнать издалека по дрэ – тонким нитям, идущим через весь корпус предмета. Дрэ можно принять за следы паутины или изморози, но на самом деле это не что иное как последствия трупного разложения. Они…

Полупрозрачные, действительно похожие на паутину, лед или разводы соли, дрэ змеились по обшивке корабля, достигая мачт. От одного взгляда на них Тэсс передергивало. Ее тошнило, как если бы белые нити покрывали ее собственную кожу.

– Тэсси? – снова позвал Ласкез.

Очень медленно она двинулась вперед, не сводя глаз с ростры и протягивая руку, как если бы шла к любому дикому животному, скалящему на нее зубы. Она хорошо понимала, что разница не так велика.

Тэсс и корабль разделяло не больше пяти шагов, вода уже была почти по пояс, когда за спиной раздался знакомый зычный голос:

– Ле Ва’ттури, немедленно назад!

Ва’ттури, «ветер-сирота», – это фамилия всех воспитанников. Но Тэсс поняла, что зовут именно ее, и обернулась. Управитель Паолино стоял у самого края берега. Он помогал доктору Довэ выбраться из воды по крутым камням. Напряженный, сердитый взгляд был устремлен поверх черноволосой головы женщины на Тэсс и только на нее. И она решила, что лучше послушаться сразу: прошлый спор с управителем кончился очень плохо, странно, что в ход еще не пустили плеть.

Тэсс уже развернулась, собираясь выбираться на берег, когда…

– Марч!

Маленький самолет, по-видимому, встревожившись, отправился на поиски своей создательницы. Теперь его низкое жужжание заполнило воздух, перекрывая гул голосов. В сердитом настроении Марч мог рокотать почти как большие машины, и Тэсс сразу его услышала. Подняв голову, она увидела самолет и, будучи уверенной, что, как и обычно, Марч вот-вот усядется ей на голову, готовилась сказать ему что-то в свое оправдание. Но он пролетел над хозяйкой, даже не снизившись.

– Эй ты, ко мне! Марч!

Самолет не обратил на Тэсс никакого внимания. Он достиг мачт мертвого корабля, взмыл к «вороньему гнезду» и опустился там. Рокотание стихло.

– Ма-арч!

Тэсс продолжала стоять на месте. Ноги у нее нестерпимо ныли, вся одежда уже вымокла и пропиталась солью. Но ее это мало беспокоило, настолько ей было страшно.

– Ле Ва’ттури! – снова позвал ее Паолино. – Выходи из воды!

Тэсс не ответила. Краем глаза она увидела, что управитель, сказав пару слов доктору Довэ, медленно идет вперед.

– Марч! – Тэсс приложила ладони ко рту. – Сюда! Лети сюда!

Самолета не было видно в тумане, который становился все гуще и выделялся своим белым цветом даже в сумерках. Тэсс сделала плавный вдох и пошла к кораблю. Медленно, едва передвигая окоченевшие ноги и снова протягивая руку вперед. Тэсс продолжала повторять имя Марча, но уже совсем тихо, дрожа. Она чувствовала, что ее губы посинели. Пройдя еще немного, Тэсс остановилась под рукой рыцаря и снова громко позвала.

Марч не хотел возвращаться. Или не мог. Голова ростры начала медленно склоняться, и наконец она произнесла что-то – тихо, но достаточно членораздельно. Тэсс словно окаменела. Она не смогла пошевелиться, когда снова пришли в движение окованные деревянной броней руки…

– Тэсс!

Управитель поравнялся с ней и толкнул ее вниз – они еле увернулись от удара. Тэсс почувствовала руку на своих плечах, тяжесть одежды потянула ее ко дну, но Паолино тут же дернул девушку за собой, заставляя плыть. Они одновременно вынырнули в пяти-шести шагах от места, где обрушился удар, и жадно вдохнули туманный холодный воздух.

– На берег, – коротко велел мужчина, но Тэсс, лихорадочно цеплявшаяся за его размокший воротник, прохрипела:

– Там остался мой Марч!

Управитель в упор посмотрел на нее светлыми холодными глазами, едва видными из-за прилипших к лицу волос:

– Я кому сказал? Назад! Я и так не уверен, что ты оправишься после такого переохлаждения.

– Но…

Он помог ей встать и, взяв за руку, поволок за собой к прибрежным камням. Тэсс упиралась. Паолино обернулся и пообещал:

– Завтра мы придумаем, как его вытащить. Обязательно придумаем.

Тэсс бросила взгляд на неподвижный корабль:

– Но он может уплыть с ним…

Паолино, щурясь, всматривался в горизонт, потом перевел взгляд на окончательно потемневшее мутное небо с размытыми пятнами трех Серебряных яблок. Он ободряюще улыбнулся:

– Не уплывет. Думаю, погода не располагает. А если и уплывет, Марч сам не захочет там оставаться.

– А вдруг…

– Тэсс. – Его пальцы крепче сжали ее запястье.

Управитель больше ничего не произнес, но она поняла: спорить бессмысленно. Мокрая и замерзшая, она выкарабкалась на берег. Паолино, тоже вымокший насквозь, даже не дрожал. Его худая прямая фигура выделялась на фоне его подопечных, а лицо оставалось непроницаемым. Он твердо произнес:

– Расходимся спать.

Таура отдала Тэсс свой подбитый мехом долгополый дук, и та закуталась в него, устало жмурясь. Ее лицо покрывала теперь соль, а волосы и ресницы стали жесткими. Тэсс без конца кусала губы, в то время как полукровка шпринг тихонько мурлыкала рядом:

– Ну, не волнуйся, вернется твой самолет. Все хорошо. Пойдем.

У Тэсс не было сил повернуться к кораблю, и она покорно пошла, сопровождаемая огромной толпой других воспитанников. От них исходило приятное тепло, ведь никто из них не был в воде. Ласкез, менее вымокший, чем сестра, держал руку у нее на плече. Мади Довэ шла с Джером впереди. Можно было не сомневаться: он уже выпросил у нее примочку, или повязку на лоб, или еще что-нибудь, что позволит ему ненадолго спуститься в пропахший травами и лекарствами маленький кабинет доктора и там задержаться.

А управитель Паолино так и остался стоять на берегу и смотреть вдаль.

Почему Марч полетел к кораблю? И не показалось ли Тэсс, что рыцарь действительно кое-что прошептал ей, прежде чем напасть? Фраза была короткая, это могло и почудиться ей. Но все же слова гулко отдавались в голове.

Приходи одна.

Тэсс задавалась множеством вопросов и все вертела и вертела в пальцах зеленую подвеску. Края камня казались в темноте острыми и четкими, куда менее гладкими, чем днем. Рука девушки дрожала.

– Красивая вещь. – Ласкез бросил на каплю внимательный взгляд. – От крестных, что ли?

– Да, – безразлично ответила Тэсс.

– Мне кажется, я видел ее раньше.

– Где?

Ей было почти все равно, что он ответит. Но от услышанного она едва не споткнулась:

– У нашей мамы. До того, как нас отдали.

3. Кошка в тумане

Тэсс совсем не помнила родителей: ни лиц, ни прикосновений рук, ни запахов, ни голосов. Ласкез говорил, что в его памяти возникают иногда какие-то обрывочные детали. Конечно, брат мог и вправду запомнить зеленую каплю в обрамлении белых камешков, но мог и все перепутать. И тем не менее все это не давало Тэсс покоя.

Вечер она провела под тремя одеялами, ее отпаивали горячим трэмом, пахнущим ягодами и душистой травой. Это был лучший сбор из всех, что имелись в приюте, но даже он не слишком помогал. Тэсс думала о Марче, оставшемся на незнакомом корабле в сыром тумане. Возможно, его удерживали там насильно. Наверняка он испугался.

– Взбодрись, сестренка. – Ласкез, уходя в «Гнездо», потрепал ее по волосам. – Думаю, Паолино тебя надул и не станет ничего доставать, но сами-то мы не будем сидеть сложа руки и отправимся туда, когда станет светло.

Тэсс промолчала, зато Таура тут же возмутилась:

– Ло Паолино держит свои обещания!

Ласкез фыркнул, после чего закрыл за собой дверь. Мойра, Таура и Минди снова обступили Тэсс. Но она, не желая с ними разговаривать, отвернулась к стене.

Под их тихое тревожное перешептывание она забылась сном и меньше чем через полвахты проснулась в абсолютной тишине. За окном виднелось серое небо, чуть подсвеченное книзу: Зуллур уже начинал подниматься, но его младшие сестры – звезды – еще не ушли и слабо подмигивали Тэсс из туманной дымки. Их было едва видно.

Какое-то время она лежала неподвижно, пытаясь навести порядок в собственных мыслях, где переплелись и запутались разнообразные детали: подвеска, мама, Марч, дрэ, обреченный взгляд Паолино и множество других странных вещей. Мысли лезли одна на другую, и ни одну из них не получалось додумать до конца. Тэсс знала это состояние – так бывает, когда недостаточно долго спишь, – и не любила его. К тому же чем дольше в нем пробудешь, тем труднее будет снова заснуть. Среди вспыхивающих в сознании фраз, не несущих никакого смысла, чаще всего мелькала одна.

Приходи одна. Приходи одна. Приходи одна.

Смирившись с тем, что не уснет, Тэсс свесила ноги с кровати.

Она не знала, верить ли обещаниям ло Паолино так, как верила им Таура. Она просто собиралась отправиться на помощь своему самолету. Кто, если не она?

– Эй, ты куда?!

Шпринг, свернувшаяся калачиком поверх одеяла, проснулась, когда Тэсс натягивала вторую теплую кофту.

– Спи, никуда. – Она быстро прижала палец к губам.

Но Таура уже села на кровати и продолжала смотреть на подругу; в темноте зеленые глаза полукровки слабо бликовали. Вибриссы, благодаря которым шпринг, видимо, и уловила почти бесшумные движения соседки по комнате, наверняка подрагивали, как и уши.

– За Марчем?

– Да. – Тэсс обулась в свои простые старенькие вольды с тонкими полосками меха и затянула шнурки потуже.

– Подожди до утра. Ло Паолино…

– Это еще полвахты. А Марчу наверняка страшно.

– Да откуда ты знаешь? – Таура всплеснула руками. – Может, он просто счастлив, что нашел живого собрата?

– Умершего собрата, ты хочешь сказать? – уточнила Тэсс. – Зодчий этого корабля мертв, Таура, и корабль тоже скоро умрет. А это очень опасно. Для всех. Спи, я пошла.

Шпринг, кажется, побледнела. Она быстро соскочила и начала шарить под кроватью в поисках брошенной еще вчера одежды.

– Сказать мне такое и решить, что я тебя пущу одну? Ты такая тупая, Тэсс!

– Хватит, больно ты мне нужна. – Она сделала шаг к двери. – К тому же…

Приходи одна.

– Тэсс, я орать буду! – Шпринг уже абсолютно бесшумно скакала на одной ноге, нервно дергая ушами и натягивая штаны. – Всех перебужу. Минди и Мойра еще больше шума поднимут!

– Но у меня будут проблемы…

– Явно меньше, чем если ты полезешь к такому кораблю одна!

– Таура… – вздохнув, Тэсс вспомнила о последнем доводе, который у нее был, – ты же боишься воды. Чем ты мне поможешь?

Волосы шпринг зашевелились, невольно она передернулась от отвращения, но переборола себя и хмыкнула:

– Справлюсь! Это хороший повод начать преодолевать свой страх. Так что стой на месте и жди. Только попробуй удрать!

В конце концов, подругу можно оставить на берегу, за скалами, караулить взрослых или еще кого-нибудь. Про себя Тэсс обрадовалась, но Тауре немедленно скорчила рожу:

– И что ты вечно…

Таура только замурлыкала, довольная, что настояла на своем.

* * *

Девушки покинули комнату и пошли по коридору, прислушиваясь к абсолютной, почти осязаемой тишине. Вскоре Таура уже ловко съезжала по длинным витым перилам, а Тэсс бежала по лестнице, пытаясь угнаться за шпринг и на всякий случай то и дело озираясь. Пройдя еще немного, они оказались в холле, пересекли его и, повернув ключ, толкнули широкие прямоугольные створки. Теперь, когда по соседству давно уже не было чужаков, выйти ночью из приюта не составляло труда. И это вряд ли было опасно… так думала Тэсс, ровно пока не увидела перед собой белое марево.

Туман сгустился и отяжелел, за ним едва были видны деревья ближней рощи, отделявшей Кров от береговой линии. Даже младшие сестры Зуллура, еще недавно слабо подмигивавшие Тэсс, стали еще более расплывчатыми и мутными.

– Как странно… – прошептала она, – давно такого не было.

Хотя один раз было, она точно помнила, но не стала сейчас об этом думать – ее больше тревожило другое:

– Как мы найдем дорогу?

– У тебя же есть я, – Таура ухмыльнулась и прижала к голове правое ухо, затем левое, потом тронула себя пальцем за один из вибриссов: – Они подскажут нам и тропу, и расположение камней, и то место, где стоит корабль. Пошли.

Цепляясь за ее руку, Тэсс сделала шаг и тут же услышала:

– А ты не хотела меня брать. Я же всегда права, ты что, забыла? Шпринг значительно умнее вас, киримо, хотя ты еще ничего.

За этими заявлениями (довольно, кстати, наглыми) опять последовало тихое довольное мурлыканье. Тэсс не стала спорить, зная, что Таура так и так останется при своем мнении. Что поделать, это характерная черта ее народа.

Девушки замолчали. Таура была права: едва в тумане показывалось очередное дерево, или холм, или муравейник, Тэсс узнавала местность. Значит, они шли правильно. А вскоре они услышали размеренный шипящий плеск, а их ноздри острее защекотал соленый запах: океан был уже близко. Тэсс приободрилась. Но тут же когтистая рука шпринг больно впилась в ее руку:

– За нами кто-то есть.

Тэсс напрягла слух и не услышала ничего, кроме сонного и монотонного звука шумящей в отдалении воды. Но Таура уже настойчиво тянула подругу за собой к группке горбатых уродливых валунов, поросших густым мхом. Тэсс не сопротивлялась. Девушки затаились в большой нише, прикрытой гибкими завитками лопи – ползучего растения с длинными листьями, неизменно стелившегося там, где рос мох, и питавшегося им.

Поначалу стояла тишина.

Наконец Тэсс различила шаги и голоса. Мужские голоса, которых, кажется, было два, Тэсс с легкостью узнала:

– Да конечно, мы его достанем, я просто вчера малость растерялся. О, вода уже рядом.

Это говорил Джер, чутко подергивая носом. На нем было что-то темное и непромокаемое. Ласкез, одетый так же, шел с ним рядом и явно беспокоился:

– Хорошо. А то Тэсси вскочит засветло и ринется туда. На ней и так совершенно нет лица из-за этой деревянной курицы.

– А я бы оставил самолет себе, – неожиданно заявил лавиби, и Тэсс похолодела.

– Он бы от тебя ничего не оставил, приятель, – хмыкнул Ласкез. – Живую вещь так просто не удержишь, или с ней случится то же, что и с этой приплывшей развалюхой.

– А что с кораблем? – Джер прищурился, глядя вперед. – Дерется он будь здоров.

– Он мертвый, как сказала Тэсс.

Лавиби резко остановился, будто с размаху на что-то налетев, и недоуменно посмотрел на Ласкеза:

– Тогда бы он не ударил меня и твою сестру с управителем.

– Нет, мертвый не в том смысле. Был живой, потом потерял хозяина, а теперь умирает и скоро умрет, вот так. У них, этих живых штук, всегда так. Их тэ редко может принять нового хозяина, если Зодчий этого не хотел. Не отвязал вещь, чтобы, например, ее продать или подарить.

– Вот как… значит, корабль расстраивается потому, что его Зодчий ушел?

– Умер или бросил его, но скорее первое. Такие вещи непросто оставить, они всегда идут за теми, кого любят.

Джер задумался, склоняя голову. Наблюдать за его скуластым небритым лицом в этот момент было крайне забавно. Тэсс приглядывалась так и эдак, пытаясь понять, что в истории неизвестного корабля могло тронуть и впечатлить лавиби, вообще-то не отличавшегося ни особым умом, ни чувствительностью. Неожиданно Джер опять беспокойно задергал носом, вскидываясь:

– Ой. О-ой. Чую кошатинку рядом. Эй. Эй, Таура, выходи!

Говоря это, он повернул голову к валунам. Девушки переглянулись и вылезли из своего укрытия. При виде Тэсс Джер, казалось, смутился и пробурчал:

– Да не собирался я его у тебя красть.

Тэсс, решив не обращать на него особого внимания, посмотрела на Ласкеза:

– Ты что, хотел это сделать для меня? Вытащить Марча?

Ласкез покраснел, что бывало с ним не слишком часто, и пожал плечами:

– Да просто заодно поближе глянуть на эту громадину. Я был уверен, что у тебя уже распух нос и начался жар, а нашу курицу надо спасать. Нет, это не потому, что я за тебя волновался или… в общем, иди к ветрам, Тэсси, что ты вообще сюда притащилась?

Тэсс потрепала его по волосам и улыбнулась:

– Дурак.

– Оторвите мне хвост, это так трогательно, – хмыкнул Джер, глядя на брата и сестру. – Слушайте, давайте вы потом друг друга оближете?

Он не имел в виду ничего обидного, и только поэтому Тэсс не лягнула его в коленку, просто напомнив:

– Наш народ, в отличие от вашего, не облизывает родственников. Да вообще никого не облизывает, это же… противно.

Таура с сомнением перевела взгляд с нее на брата и облизнулась: ее раса тоже не видела в подобном проявлении благодарности и расположения ничего противоестественного. Джер фыркнул, потом мечтательно прикрыл глаза. Догадавшись, что и кого он себе представляет, Тэсс все-таки наступила ему на ногу:

– Ей это тоже не понравится, уж поверь, она очень аккуратная.

– Кто знает…

Впрочем, Джер предпочел сменить тему. Деловито кашлянув, он поинтересовался у Ласкеза:

– А что мы будем делать? Старина, предлагаю услать самок спать.

– Самки не пойдут спать! – возмутилась Таура.

– Девушки, а не самки! – возмутилась вслед за ней Тэсс. – И вообще-то Марч – мой самолет, именно я буду его доставать, вам он даже в руки не дастся!

Юноши переглянулись. С последним аргументом было сложно спорить, но Ласкез все же попытался:

– Ну, может, ко мне…

– Нет. – Тэсс твердо покачала головой. – Я пойду сама. Хотите – идите со мной…

– С нами, – поправила Таура.

– С нами. Но лучше бы вы отсюда сгинули оба, ясно вам? Мне приятно, что вы хотели помочь, но…

– Ладно, хватит болтать, я тебя понял, пошли. – Джер махнул рукой и первым направился вперед, к океану.

– Кров не там, – заметила Таура.

– Не отставайте, самки, – коротко отозвался лавиби.

Таура и Тэсс опять переглянулись и, ускорив шаг, обогнали его. Шпринг глухо фыркала, и Тэсс опять показалось, что у ее подруги дергается хвост, хотя никакого хвоста у нее и не было. Впрочем, у Тэсс бы он тоже дергался, если бы был. Забота Ласкеза, конечно, ее обрадовала, но с чего это он взял, что она не разберется сама? Да еще и потащил с собой самого ненормального не только из своих дружков, но и вообще из всех старших воспитанников Крова. Слова «я бы оставил его себе» хорошо напомнили Тэсс, как три или четыре юнтана назад Джер предлагал ей множество разных (зачастую краденных у других) вещей в обмен на Марча. Лавиби уже тогда знали как довольно упрямого типа, всегда получающего желаемое, и несколько темных вахт подряд Тэсс практически не спала, больше всего боясь, что Джер заберется к ней в комнату за самолетом. Правда, он так ничего и не сделал, в отличие от многих других.

Вода зашумела громче. Туман впереди больше не казался таким густым. Он словно стягивался к Крову и останкам завода, постепенно уходя с берега. Но тем не менее воздух все еще напоминал жирное молоко, и это мешало четко различать предметы; корабль на мели и изломанные скалы казались вырезанными из раскисшей в этом молоке картонки. Тэсс напрягла зрение, пытаясь увидеть на палубе свет, но его по-прежнему не было.

– Эй.

Джер опять дернул носом, Таура – ушами. «Эй» они сказали одновременно и одновременно остановились как вкопанные. Они приглядывались к фигуре человека, который только что плавно поднялся с врытого в гальку камня.

– Хорошей вахты, ла и ло.

На Мади Довэ был сегодня ее обычный дук – красный, с широкими расклешенными рукавами и высоким воротником, подбитым темно-бурым мехом. Тяжелая волна волос почти сливалась с ним. Тэсс привычно уперлась взглядом в красный кружок на смуглом лбу. Доктор улыбнулась:

– Я ждала здесь одного-двоих из вас, но никак не четверых.

– Ждали? – настороженно уточнил Ласкез, первым подходя поближе. – Зачем это вы нас ждали?

– Смею предположить, что почтенная ла о нас беспокоилась.

Разумеется, это сказал Джер, и, разумеется, как и обычно, вместо «самки» в качестве обращения к женщине он выдавил из себя учтивое «ла». Тэсс закатила глаза и, оттеснив его в сторону, заговорила:

– Не нужно было. Даже если вы хотите отправить нас назад, я все равно пойду его доставать. Он мой друг.

– Но ведь ло Паолино уже обещал тебе помочь, – мягко напомнила женщина, бросая тревожный взгляд на корабль. – Он… эта вещь… кажется мне небезопасной.

– У ло Паолино и так хватает неприятностей, некоторые из которых случились из-за меня. – Тэсс посмотрела себе под ноги, вспомнив, как самолет ударил управителя по лицу. – Ему достаточно.

Взгляды доктора и Тэсс встретились. Видимо, Мади Довэ пыталась разгадать истинный смысл сказанной фразы, но у нее не получалось. Наконец она кивнула:

– Что ж, ожидаемо. Поэтому я и пришла сама, не позвав управителя караулить вас со мной. Поверьте… – Уголок ярких губ дрогнул в улыбке, – он бы пошел.

– Вряд ли бы он поднял зад в такую рань, – небрежно и ревниво бросил Джер.

Доктор Довэ нахмурилась и обожгла его взглядом исподлобья:

– Не будь таким резким, пожалуйста. Он ценит жизнь и безопасность каждого из вас больше своего сна.

Лавиби открыл рот, чтобы поспорить, но резко передумал и, чтобы поскорее сменить неприятную ему тему, заговорил о деле:

– Самки, кстати, что вы планировали сделать, чтобы достать самолет?

Тэсс и Таура не ответили: они ничего не успели обсудить. Не особо удивившись, Джер встряхнул своим белым хохолком и вразвалку направился вперед:

– Так я и знал. А мы придумали. Ласкез, идем.

– А можно мне узнать, что вы будете делать? – Доктор догнала его и удержала под локоть, прекрасно понимая, что подобное удастся только ей. Джер послушно остановился и посмотрел на нее.

– Ничего особенного, ла. Мой друг покривляется перед этой громадиной и отвлечет ее, а я пока заберусь сзади на палубу и достану самолет.

– Он задушит тебя любой корабельной снастью! – не удержавшись, фыркнула Тэсс.

Лавиби недоуменно посмотрел на нее и переспросил:

– Задушит? Меня?

Почти все воспитанники мало знали о живых вещах, а вот Тэсс знала предостаточно. И доктор Довэ, сдвинувшая густые брови, тоже:

– Она права. На этом корабле живая не только носовая фигура. При желании он может задушить тебя, втянуть в трюм, просто размозжить тебе голову. У тебя не получится осуществить этот план, тем более что корабль тебя помнит.

– Я тоже сумею залезть… – Вздохнув, вышла вперед Таура. – И меня он не знает. Может, он не будет меня убивать?

– А ты умеешь плавать, милая? – уточнила доктор, внимательно рассматривая шпринг.

– Плохо… – пробормотала та. – Но тут же не надо плыть, здесь не глубоко. Я доберусь.

Она посмотрела на воду и вздрогнула. Тэсс покачала головой и решительно шагнула вперед.

– Так, ну хватит. Мне очень приятно, что нашлось столько желающих вытащить мой самолет, но на борт я полезу сама. Если кто-то отвлечет рыцаря, будет здорово, но это тоже необязательно, потому что…

Тут она осеклась. На нее неотрывно смотрели четыре пары глаз, и ей пришлось продолжить:

– …Потому что носовая фигура сказала мне возвращаться за Марчем одной.

– Сказала? – выдохнула доктор Довэ. Как показалось Тэсс, с ужасом.

– Да. Именно так. И я пойду.

– Не дури, самка. – Джер перегородил ей путь. – Этот корабль сломает тебе шею или утопит, с него станется. Ласкез, останови ее, она твоя сестра.

– Да, ты никуда не пойдешь. – Ласкез встал плечом к плечу с другом. – Мы сами его снимем. Плевать, он не сможет пришибить сразу двоих, а если попытается, то у него ничего не выйдет.

Уступать они явно не собирались, слушать возражения – тоже. Тэсс, начиная злиться, прищурилась и скрестила руки:

– Я сразу вам сказала убираться куда подальше, и если вы решили остаться, то хоть не мешайте мне. Кто здесь из нас Зодчий, а?

– Один живой самолет, за которым ты не смогла даже уследить, еще не делает тебя Зодчим, – огрызнулся вдруг Джер. – Зато очень многое делает тебя самкой и ле, и лучше тебе…

Тэсс в бешенстве пихнула его в грудь:

– От ле слышу. И прекрати называть меня самкой!

– Тэсси! – Таура, подскочив, обняла подругу за шею. – Успокойся, он не хотел!

С ней такое случалось – обычное для нее спокойствие сменялось негодованием. Сейчас Тэсс кипела от злости, ей хотелось приложить Джера головой обо что-нибудь твердое. Желание помочь, быстро переросшее в навязчивость, вывело ее из равновесия. И она была готова драться – даже с братом, если понадобится. Даже одна. О присутствии ла Довэ она и вовсе забыла… но та неожиданно сама напомнила о себе:

– Джер, хватит. Отойди. Пусть она идет.

– Что?! – хором спросили все ребята, в том числе и Тэсс.

На лицах Тауры, Ласкеза и Джера читалось полное непонимание. Мади Довэ невозмутимо улыбалась:

– Попробуй подойти к нему, Тэсс, – говоря, она расстегивала крупные овальные пуговицы своего дука. – А ростру я беру на себя.

– Что?

На этот раз возглас издал только Джер, явно задетый за живое. Но слова словно застряли у него в горле. Красный дук упал на просоленную гальку. Доктор Довэ осталась в плотном, обтягивающем ее фигуру флэ – плавательном костюме. Черная ткань слабо заблестела.

– Подвяжете мне волосы? – Она окинула всех вопросительным взглядом и протянула длинную серую ленту, которую достала из кармана дука. – Их всегда трудно высушить, слишком уж их много.

Тэсс с тоской подумала, что если у нее и будет когда-нибудь такое тело – со столь плавной линией плеч, пропорциональной грудью и округлыми бедрами – то это произойдет очень нескоро и будет стоить немалых усилий. Пухловатую Тауру явно огорчили узенькая талия и длинные ноги доктора. Девушки одновременно пихнули в бок замершего Ласкеза, и Тэсс уже собралась взять ленту, как ее довольно быстро опередили:

– Конечно, ла, с удовольствием.

Тэсс окинула Джера, вставшего у доктора за спиной и бережно взявшего в руки ее тяжелые волосы, недоверчивым взглядом. Может, ему и не разрешили отвлекать ростру, но в холодную воду залезть явно придется. Лавиби перехватил ее взгляд и угрожающе оскалился. Тэсс пожала плечами и заметила:

– Вот тут выбились прядки.

Вскоре Тэсс и ла Довэ начали осторожно спускаться по камням к воде.

– Я вас немного провожу. – Джер, расшнуровав вольды и оставив на камнях непромокаемую куртку вместе с тонкой рубашкой, пошел за ними. – Мало ли что…

Тэсс, созерцая довольно густую черно-белую шерсть на его груди, едва сдержала ухмылку:

– Необязательно.

– Обязательно.

Вообще-то Тэсс подумала о том, что ей тоже не помешало бы взять плавательный костюм, но бесшумно достать его из шкафа в комнате было практически невозможно. Все, на что у нее хватило ума, – разуться, снять дук и две верхние кофты. Волосы тоже следовало бы подвязать, хотя у нее они были далеко не такие пышные и вьющиеся, как у доктора, и намного короче. Но беспокоиться об этом было уже поздно.

Зайдя по колено, Мади Довэ поплыла – она, двигаясь с непринужденной гибкостью рыбы, с легкостью преодолевала ленивые волны. Тэсс предпочла идти пешком. Джер, зайдя по пояс, остановился:

– Я подожду тут, кричите, если что. Удачи.

– С ума сошел, замерзнешь! – крикнула ему уже оказавшаяся впереди доктор. – Немедленно вылезай на берег!

– Видишь, беспокоится, – фыркнула Тэсс, бросив многозначительный взгляд вниз. – Иди-иди.

– Гадина, – отозвался Джер, потирая щетину на лице.

– Я просто не хочу, чтобы ты простудился. Проваливай.

Лавиби ничего не ответил и, развернувшись, побрел к берегу, где присели на камни Таура с Ласкезом. Тэсс отвернулась, невольно отметив, что туман за береговой линией – там, где начиналась роща, – совсем исчез, а вот дальше – ближе к Крову – наоборот уплотнился. Отяжелел. И поднялся вверх.

Доктор Довэ уже была почти под самой рострой. Там она встала и замахала руками, привлекая к себе внимание рыцаря. Тэсс свернула и начала огибать корабль, смутно надеясь найти лестницу или хотя бы якорную цепь. Ничего похожего ей не попадалось: древесина, покрытая тонкой плесенью дрэ, не имела даже выступов. Таура с ее когтистыми ручками и умением балансировать, наверное, влезла бы. Тэсс же не могла.

Что-то резко обожгло ей грудь. Она полезла под рубашку и вытащила зеленую подвеску – темную, будто замутившуюся. Машинально Тэсс сжала камень в кулаке и неожиданно даже для самой себя отчетливо, громко попросила:

– Узнай меня.

Повторив это дважды, она прижала ладонь с цепочкой к борту. Склизкие дрэ заворочались под рукой, словно черви. Тесс терпеливо смотрела. Нити расползались, очищая небольшой участок корабельной доски. Но больше ничего не произошло. Тэсс пожала плечами: а чего она ждала? Убрав руку, она вернулась к носу корабля.

Мади Довэ только что взялась за край хвоста рыцаря, провела по деревянным чешуйкам длинными ухоженными ногтями. Джер вчера, кажется, сделал примерно то же самое, и именно после этого его атаковали. Сейчас воин не двигался, будто корабль…

– Может, он уже совсем… умер? – сдавленно спросила Тэсс. – Он выглядит так жалко…

Доктор медленно покачала головой:

– Он бы распался на части, это всегда происходит быстро. Но он целый.

– А может, он спит?

Женщина пожала плечами и еще раз провела по чешуйчатому хвосту. Под ее рукой дрэ не двигались.

– Как думаешь… что призвало его сюда? Кого он ищет? – тихо спросила она, не сводя с Тэсс странного пристального взгляда.

Моя подвеска. Может быть, меня?

Но этого она не сказала. Решила поступить, как Джер, – перейти к делу:

– Я попробую влезть по нему, раз он не двигается. А вы побудьте тут.

Ла Довэ оглянулась. Трое воспитанников напряженно следили за ними с берега. Джер и Ласкез встали, готовые в любой момент броситься в воду. Женщина явно колебалась. Наконец она медленно кивнула:

– Хорошо, давай рискнем. Но сначала попробуй-ка просто позвать своего Марча. Вдруг он нагулялся?

Тэсс сомневалась, что это подействует – вчера самолет ее упорно не слышал, хотя она почти сорвала голос, крича ему. Тем не менее она приложила руки ко рту и, чуть дрожа от холода, окликнула:

– Марч! Лети сюда!

Некоторое время они прислушивались, замерев. Было тихо. Скрипели только мачты.

– Ну вот, он не…

Но Тэсс ошиблась. Послышался знакомый рокот, и вскоре маленький красно-бежевый самолет, вынырнув из-за борта корабля, спикировал прямо Тэсс на голову. Она крепко схватила его и прижала к себе:

– Ты знаешь, что ты сделал? Знаешь, гад? Я думала, думала…

Гул мотора стал низким и виноватым, Марч заворочался у Тэсс в руках. Она вздохнула:

– Ну что мне с тобой сделать, чтобы ты нормально себя вел?

Ла Довэ улыбнулась и положила руку ей на плечо:

– Вот видишь, не все так скверно. Теперь…

Она не успела закончить фразу. Рядом раздался громкий тяжелый всплеск. Тэсс дернулась, решив, что ростра все-таки заметила их и собирается прогнать, но тут она увидела длинную заплесневелую веревочную лестницу, переброшенную через борт. От движения волн перекладины гулко стучали о деревянную обшивку. Тэсс протянула руку, взялась за толстый плетеный канат и вцепилась в него пальцами. Поверхность была склизкой и холодной.

– Он… зовет нас.

Марч, которого она по-прежнему прижимала к себе, беспокойно дернулся.

– Тэсс, не надо.

Ла Довэ смотрела на нее в упор, ее обычно теплый взгляд сейчас был совсем другим. Тэсс невольно поежилась. Но все же нерешительно возразила:

– Но, может, он хочет что-то нам рассказать? Ведь он пришел…

– Даже если так. Ты уверена, что хочешь это услышать и сможешь после этого уйти?

Тэсс задрала голову.

Деревянный рыцарь смотрел на нее пустыми глазами. Руки, закованные в латы, оставались неподвижными. Но меч был предупреждающе занесен.

– Я…

– Давай к берегу, Тэсс. То, что нужно было сделать, мы сделали. Остальное – уже воля ветров.

Тэсс колебалась.

Видя, что она не выпускает лестницу, ла Довэ вздохнула:

– Ну хорошо. Ты запрешь Марча, переоденешься во что-нибудь более подходящее, и мы вернемся сюда с кем-нибудь из ло.

– А если корабль…

– Если он захотел пустить тебя один раз, пустит и второй, – даже не дослушав, легко угадала ее сомнения доктор. – Подождет четверть вахты. Судя по его виду, он ждал уже довольно долго.

Но что-то тянуло Тэсс на палубу прямо сейчас. Противиться зову было почти невозможно. Тэсс еще раз посмотрела на перекладины лестницы и собралась все-таки попросить у ла Довэ разрешения забраться наверх – буквально посмотреть одним глазком. Но тут…

– Доктор! Тэсси!

Это кричал Ласкез, и его крик показался им слишком тревожным. Тэсс и Мади Довэ повернули головы к берегу.

Ласкез стоял с совершенно потерянным видом и махал руками. Джер и Таура, странно неподвижные, лежали у его ног. Молочный туман окончательно покинул береговую линию и преодолел рощу – она была отчетливо видна до последнего черного дерева.

4. Белое на белом

Куда ты? Вернись! Вернись сейчас же!

Выпуская Марча из рук и бросаясь в воду, Тэсс ясно услышала эти слова, но выкинула их из головы. Она мгновенно отказалась от идеи лезть на палубу. Тэсс плыла назад так быстро, как только могла, захлебываясь и брызгаясь, обуреваемая непонятным страхом, забыв даже о том, что, бродя вокруг живого корабля, успела замерзнуть. Грудь кололо, ноги сводило.

Она догнала доктора Довэ уже на мелководье, и на берег обе выбрались почти одновременно. Тэсс, едва дыша, бросилась к Тауре и перевернула ее на спину. Ее лицо было бледным, побледнели и пухлые, обычно нежно-розовые губы. Шпринг не среагировала даже на прикосновение к вибриссам, а ведь от этого она всегда моментально просыпалась.

– Родная, что с тобой? – Не получив ответа, Тэсс подняла глаза на Ласкеза. – Ты… что с ней сделал?

– Я? – возмутился брат. – Ничего!

Они с доктором Довэ склонились к Джеру, такому же неподвижному, как и Таура. Ласкез похлопал его по щеке – безрезультатно.

– Ла, что это? – глухо спросила Тэсс, опуская руку на лоб Тауре. – Она… такая холодная.

– Он тоже.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Тэсс с ужасом поняла: Мади Довэ не знает, что произошло, и ей страшно. Женщина снова наклонилась, опустив голову к груди Джера. Периодически она замирала и прислушивалась:

– Сердце бьется. Ровно. А у нее?

– Тоже, – склонившись над Таурой, отозвалась Тэсс. Затем она быстро повернулась к неподвижно стоящему кораблю. – Вы не думаете…

Она никогда не слышала ни о чем подобном. Но ведь не могла она знать обо всем. Доктор поспешила ее успокоить, уверенно покачав головой:

– Вещи такого точно не могут. Во всяком случае, корабли. Это что-то другое.

Небо успело немного посветлеть. За рощей все еще стелился густой туман – не было видно даже самых высоких построек Крова, в ясные дни заметных прямо из воды. Помимо сонного плеска волн, слышался только гул: Марч кружил над берегом, тревожно рокоча мотором. Наконец он приземлился на гальку рядом с Тэсс и затих. Мади Довэ бросила на него рассеянный взгляд, будто смутно припоминая, откуда он взялся. Помедлив, она произнесла:

– Попробуем отнести ребят домой. У меня нет с собой никаких лекарств, чтобы им помочь.

– Но если ло Паолино узнает, что вы были тут с нами и что это случилось при вас… – начал Ласкез.

Доктор вздохнула:

– Если он не узнает, будет только хуже. Оставим это. Ты сможешь донести Джера? А мы возьмем девочку.

Ласкез задумчиво оглядел своего друга с головы до ног: тот был ниже, но крупнее и шире в плечах. Тем не менее он коротко кивнул и уже начал осторожно приподнимать лавиби с гальки, когда тот, недовольно зарычав, вцепился в него, а затем, довольно резко отпихнув, завалился назад:

– Эй, ты что со мной делаешь, ненормальный? – Джер яростно потер затылок и оскалился. – Совсем спятил?

Ласкез в замешательстве пожал плечами, и тут же рядом очнулась Таура:

– Мои бедные ушки… – сказала девушка и села.

Тэсс и ла Довэ переглянулись. Шпринг и лавиби с таким же непониманием смотрели на них:

– Что произошло?

– Вы потеряли сознание, – медленно произнесла доктор. – Оба. Когда мы с Тэсс еще были в воде.

– Правда? – Джер тоже сел. – Не помню, ла.

– А что ты помнишь? – мягко спросила Мади Довэ, беря его руку в свою и замеряя пульс.

– Теперь точно ничего, – убито изрек он, отводя взгляд от ее лица. – Стоял, а тут вдруг лежу.

– А я помню, что я чего-то испугалась, – вдруг протянула Таура. – Не знаю чего, но у меня встали дыбом волосы, и уши заболели.

– Мне кажется, и у меня так было. – Джер оглядел свои ладони и пошевелил когтистыми пальцами.

– А сейчас ты в норме, приятель? – Ласкез склонил голову к плечу. – Может, покажешь мне и доброму доктору язык? Как-то это все странно.

– Иди к ветрам, – сказал лавиби. Он уже поднялся, отряхнулся и побрел за своей верхней одеждой. – Все нормально.

Да, происходящее казалось странным. Другого слова просто не находилось. Тэсс всматривалась то в усталое личико Тауры, то в озадаченную и недовольную физиономию Джера, но не видела никаких подсказок, и давать их ей явно не спешили. У Ласкеза, бесцельно ворошившего гальку, их тоже не было, а Мади Довэ словно погрузилась в свои мысли – она наблюдала за поверхностью океана где-то между скалами и кораблем.

– Лови.

В Тэсс, не особо церемонясь, швырнули ее собственными вещами. Она возмущенно сдернула с головы кофту и тут же увидела, как Джер заботливо набрасывает красный дук Мади Довэ на плечи:

– Вам тоже лучше одеться, ла.

Все вроде бы возвращалось на круги своя: в том числе возникло привычное желание убить дружка брата. Это успокаивало. Тэсс застегнула последнюю кофту и требовательно позвала:

– Ма-арч!

Самолет послушно взлетел на плечо. Тэсс погладила его корпус и встала – одновременно с Таурой. Шпринг, впрочем, как и Джер, все еще выглядела бледной.

– Помочь тебе? Хочешь опереться на меня? – спросила Тэсс.

Но Таура покачала головой:

– Со мной все нормально, только… – она вдруг запнулась, – мне как-то неуютно. Идемте поскорее домой.

– Да, давайте, – Мади Довэ, снова распустившая волосы, поддержала ее. – И как только придем, оба – в госпиталь. Я хочу повнимательнее на вас посмотреть, вы мне совсем не нравитесь.

Тэсс почти не слушала доктора. Она снова повернулась к воде и неподвижному кораблю. Лестница все еще была перекинута через борт. Казалось, слышался даже стук перекладин, бившихся об обшивку.

Куда ты? Вернись! Вернись сейчас же!

– Тэсс?

Доктор цепко взяла ее за рукав.

Тэсс посмотрела ей в лицо, и женщина настойчиво покачала головой:

– Не сейчас. Позже. Мы обязательно вернемся.

– Хорошо, – вздохнула Тэсс.

Они уходили с берега, почти не разговаривая друг с другом. Вроде бы отчаянное предприятие по спасению домашнего самолета окончилось вполне удачно, но все же что-то угнетало всех пятерых – не только Тэсс, думающую об умирающем корабле. Предчувствие чего-то словно повисло в воздухе, смешиваясь с легким туманом. Впереди, за рощей, на небольшом участке пустыря между опушкой и Кровом, этот туман снова стал очень густым.

* * *

Таура и Джер теперь шагали впереди – даже хорошо знакомую дорогу трудно было отыскать без чутья и особого умения ориентироваться в пространстве, которыми обладали полукровки. Неожиданно Таура взвизгнула и попятилась:

– Передо мной кто-то пробежал!

– Заяц. Или заяц-лапитап, их здесь полно, – пожал плечами Джер. – Тупые рогатые твари. Вечно они таскаются за этой придурочной. Может, и сама она поблизости.

Шпринг вытянула вперед руку. Ее было видно смутно, только по локоть.

– Ладно, идемте поскорее, я уже замерзаю. И завтрак скоро…

Наконец они оказались перед лестницей, ведущей на массивное крыльцо главного здания. При такой видимости старые ступеньки больше напоминали выступы древней скалы. Споткнувшись, Тэсс уцепилась за руку брата, и он почему-то не стал обращать внимания на ее неуклюжесть. Наоборот, будто с облегчением стиснул ее ладонь в своей. Они не сказали друг другу ни слова. Им было тревожно, и Марч, которого Тэсс теперь не отпускала, разделял это беспокойство – его мотор низко гудел.

Джер, спеша выйти из тумана и пропустить вперед ла Довэ, первым толкнул створки двери, сделал шаг в холл и тут же замер. Тэсс увидела, что волосы на его затылке разом встали дыбом, и очень быстро поняла почему.

Внутри здания, где должно было быть темно, сгущалась все та же непроглядная белизна, от которой они надеялись избавиться. Туман затянул все пространство от мозаичного пола до резных сводов потолка.

– Молоко на кухне взбесилось! – нервно засмеялся Ласкез. – То-то наши удивятся, когда встанут…

Шутка словно утонула в белизне. Никто не улыбнулся. Мади Довэ собралась выйти вперед, но Джер медленно отвел руку в сторону, веля всем оставаться на местах, и подозвал к себе Тауру.

– Странно. Ты тоже чуешь? – коротко спросил он.

Тэсс увидела, что ее подруга мелко дрожит. Волосы у нее встали дыбом точно так же, как у лавиби, и она беспокойно водила головой из стороны в сторону, будто следя за невидимой мухой. Крылья маленького носика то и дело подергивались, и Тэсс понимала, что это дурной знак: у шпринг обоняние, в отличие от слуха, развито не лучше, чем у киримо, и если Таура пытается задействовать даже его, чтобы хоть что-то понять, значит…

– Что-то не так, – медленно произнесла Таура. Она явно пыталась взять себя в руки, теперь у нее шевелились только кончики ушей. – Тихо… не как обычно утром.

– Нет запахов. – Джер закусил губу.

– Запахов? – осторожно переспросила Тэсс. – Что ты имеешь в виду? Каких… запахов?

– Обычных, – коротко отозвался лавиби и сделал несколько быстрых шагов вперед. – Человечьих запахов. Сна, голода, страха, раздражения, нежелания вставать…

– Это все пахнет? – невольно поразилась Тэсс и тут же пожалела о том, что не скрыла своих эмоций. Джер скривил рот:

– Я тебя удивлю, но ты одна сейчас источаешь около пяти запахов. Почти всё в Большом и Малом мирах чем-то пахнет. Даже мертвецы. Особенно мертвецы.

– Джер! – Таура покачнулась. – Ну перестань, фу!

Ла Довэ, казалось, их не слушала. Она прошла мимо полукровок и, приблизившись к стене, нашарила рычаг, который включал газовое освещение. Раздался сухой щелчок, но ничего не произошло – силуэты рожков остались темными. Свет шел только из полузашторенных окон и… от клубов тумана.

– Не работает, – потерянно произнесла доктор.

Беспокойство Тэсс усилилось. Она поняла, что все еще не выпустила руку брата, и не стала этого делать. Ей вдруг очень захотелось просто… услышать голос. Голос, не принадлежащий никому из тех, с кем она была на берегу. Голос Минди, или Мойры, или воспитательницы Ладлиги, или управителя Паолино. Точно угадав ее мысли, Таура набрала в грудь воздуха и позвала:

– Э-э-эй! Кто-нибудь! Ло Паолино! Ло Тавир! Ла Трэвисса!

Стояла поразительная тишина. Крик девушки даже не пробился сквозь туман. Таура позвала не только управителя, но и сменного сторожа и старшую повариху. Они должны были уже проснуться к тому времени, но тоже не отозвались. Таура шумно вдохнула, но Мади Довэ мягко остановила ее:

– Лучше не кричи.

– Почему? – сдавленно спросила шпринг.

– Потому что мы не знаем, что случилось, и лучше не шуметь, что тут непонятного? – Джер коротко взглянул на нее. – И такой ор бы всех перебудил, если бы тут кто-то был.

– Но…

– Правда, – Тэсс старалась говорить ровно и одновременно осознавала, что сама сдерживает крик только огромным усилием и что уже долгое время нервно прижимает Марча к себе. – Наверняка все просто спят, но все же…

– Все не просто спят, – оборвал ее Джер. – Я даже не уверен, что все всего лишь умерли.

Таура, кажется, всхлипнула.

– Давай ты пока не будешь нагнетать, приятель? – осторожно предложил Ласкез, переступая с ноги на ногу и прислушиваясь к стуку собственных подошв. – Ничего еще не понятно. Надо выяснить.

– Но ведь он прав, – раздался сзади тихий, почти бесплотный голос.

Тэсс обернулась, на всякий случай покрепче держа Марча.

Бледная девушка с грязно-светлыми, какого-то неопределенного цвета волосами стояла в проеме распахнутых дверных створок. Из-за ее узкой спины в холл вползал все новый и новый туман. У маленьких босых стоп замерли двое рогатых зайчат-лапитапов, поджавших мохнатые передние лапки и с любопытством заглядывавших в помещение. Сзади был еще один заяц, но покрупнее.

– Он прав, – повторила девушка, не двигаясь с места. – Никого нет. Все исчезли. Как тогда.

5. Ву

Тэсс точно помнила, что она тоже из старших – эта странная девушка с чистыми, но все равно как будто неопрятными волосами.

Это была Ву Ва’ттури, впрочем, она редко отзывалась на навязанную ей чужую фамилию. Ву, просто Ву.

Тэсс казалось, что изначально ее имя было длиннее, вроде ее звали Вальбурга. Может, она отказалась от него так же, как от всего, что казалось ей ненужным. Например, от обуви, лишних знакомств и планов на жизнь.

Ву было наплевать, называют ли ее ла или ле: она выглядела от силы на пятнадцать, зато умных слов знала больше, чем некоторые воспитатели. Ву иногда можно было увидеть во время завтрака или обеда, чуть чаще – на уроках, и еще чуть чаще – на тех занятиях, что проводились на природе: в Дальнем Лесу, рощах и на побережье. Ву нравился свежий воздух и не нравились коридоры, лестницы, потолки, стены. Людей Ву тоже не особенно любила. Другое дело – звери.

К ней единственной без страха подплывали китрапы и даже катали ее на своих спинах; птицы бесцеремонно садились ей на плечи. Но больше всего к ней тянулись лапитапы. Рыже-серые пятнистые зайцы с ветвистыми рожками ходили за Ву стайками, сидели у крыльца Крова, терпеливо ожидая, пока она выйдет, приносили ей вырытые из земли камешки, корнеплоды, а также раковины с берега океана.

Заметив остальных обитателей приюта, лапитапы, как правило, шустро удирали. Тэсс слышала, что эти маленькие выносливые животные с острым нюхом легко приручаются и в Большом мире используются серопогонными для сыска: проще обучить лапитапов, чем достать дорогих собак и прирученных волков доги. Но лапитапы острова Четырех Ветров были какими-то странными: живя в непосредственной близости от двуногих и даже не служа им источником пищи, зайцы дичились. Они доверяли только Ву и сейчас тоже были с ней.

– Как тогда? – тихо уточнила Мади Довэ, делая навстречу девушке два медленных шага. – Что ты имеешь в виду?

Ее полуприкрытые глаза яркого морского оттенка встретились с темными глазами доктора. Подумав, Ву без особого выражения пояснила:

– Ну вы-то точно помните, вы взрослая. Гадкий туман, правда? И он опять всех унес.

– Куда унес? – нервно спросил Джер. Он, в отличие от ла Довэ, предпочел не приближаться к Ву. – Что ты мелешь, самка?

– Я не знаю, – безмятежно откликнулась она, не обращая внимания на его раздраженный тон и грубое обращение. – Туман знает и, наверное, ветры, они всегда знают, как и звезды. А доктор Довэ не знает, но помнит. И Тэсс помнит. Правильно?

Тэсс никогда не общалась с этой девчонкой близко, как и большинство воспитанников. Дружить с ней боялись, обижать ее – тоже. Ву ходила со всеми по одним коридорам, знала каждого по имени, и каждый знал ее имя – не слишком сложное для запоминания. На этом точки соприкосновения Ву и мира заканчивались.

И теперь Тэсс стало очень неуютно от цепкого взгляда, сверлившего ее переносицу. И тем не менее Ву была права.

– Да, я… помню, – медленно произнесла Тэсс, слегка отпуская корпус своего самолета. – Думаю, все помнят. Такой туман уже был один раз.

– Когда, Тэсси? – уточнил Ласкез.

Но Тэсс не успела ответить. Джер раздраженно стукнул кулаком по стене и зашипел:

– Хватит молоть чушь. Нужно осмотреть комнаты и попытаться что-нибудь найти.

Он сказал «что-нибудь», а не «кого-нибудь». Но его не поправили. Тэсс почувствовала, что ее опять накрывает волна липкого неприятного страха. Лавиби, хмурясь и вынимая из-за отворота своего правого вольда короткий нож с широким зазубренным лезвием, тем временем продолжил:

– Осмотрим для начала первый этаж. Я иду с ла Довэ направо, ты, приятель, идешь налево с сестрой и… – он осекся и покрутил головой, – ой, а где наша кошатина?

Тэсс вздрогнула и начала беспомощно озираться. Рядом стояли брат, доктор и Ву, чуть на расстоянии – Джер с ножом в руке. А куда делась Таура? Когда она убежала? И убежала ли? Тэсс вцепилась Ласкезу в предплечье, видя, что доктор Довэ тоже побледнела, встала на цыпочки и напряженно пытается хоть что-то различить в тумане. Зато Ву, наклонившись, безмятежно почесывала одного из лапитапов за ухом. Впрочем, Джер быстро пришел в себя:

– Ну и к ветрам ее, вернется. Тогда ненормальная может пойти с вами вместо нее.

– Я подожду здесь, – возразила Ву, безошибочно угадав, что «ненормальная» – это она. – Вы быстро вернетесь обратно. Ведь все так, как и…

– Замолчи, это невозможно слушать! – Джер закатил глаза. – Явилась же…

– Эй, как это к ветрам? – возмутилась тем временем Тэсс, которая в первое мгновение даже не поняла смысла слов лавиби. – Таура испугалась! Она может заблудиться или…

Или с кем-нибудь столкнуться. Прямо в этом тумане, где может притаиться кто угодно, любая незнакомая тварь. Но Тэсс не решилась произнести этого вслух, зная, что тогда совсем потеряет от страха голову. Впрочем, Джер, внимательно посмотрев ей в лицо, неожиданно смягчился и слегка пожал плечами:

– Кто-нибудь из нас ее в любом случае встретит, или она сама вернется к Ву. – Он в упор посмотрел на девушку. – Сиди на месте, поняла?

Та послушно опустилась на пол и скрестила ноги. Еще один заяц, тоже довольно крупный, тут же выбежал к ней из тумана улицы и залез на ее колени.

– Так? – Она посмотрела снизу вверх.

– Дурная ты какая-то, – озадаченно пробормотал Джер, почесал макушку и посмотрел на ла Довэ. – Может, вы останетесь с ней? Неизвестно, что…

Значит, Тауру к ветрам, а почтенная ла должна находиться в безопасности. Даже сейчас Тэсс чуть не рассмеялась от этого неприкрытого деления на своих и чужих. Что только делает с двуногими красота, особенно такая странная и необычная. Островитянка из Малого мира, ла Довэ на всех оказывала подобное влияние. Но, как и всегда, вряд ли она собиралась этим пользоваться.

– Ну хватит. С вами должен пойти кто-то из взрослых. – Она помедлила и взглянула на Тэсс. – И я бы не отпускала их одних. Неизвестно, что может случиться.

– Со мной будет Марч, я должна найти Тауру! – возразила Тэсс.

– Вот именно, вряд ли она убежала далеко, – поддакнул Джер.

Конечно, он с легкостью был готов ее отпустить. Да и она не собиралась его слушаться: воспользовавшись случившимся, он сам провозгласил себя вожаком и не спрашивал ничьего согласия, но она за него не голосовала.

Но и теперь доктор Довэ возразила:

– Мы найдем нашу Тауру вместе, – жестко сказала она, глядя на лавиби. – Нам не стоит разделяться. По крайней мере, поначалу.

– Даже если в тумане никого нет? – с некоторым раздражением уточнил Джер, потянув носом.

– А ты сможешь мне это доказать после того, как кого-нибудь убьют?

Он вздрогнул и, поколебавшись, согласно кивнул:

– Как скажете, ла. Начнем вместе, потом разберемся. Пошли.

– Оставьте самолет и возьмите зайчат! – неожиданно снова подала голос Ву. – Они всё тут знают и почуют опасность. А Марч слишком много шумит.

Тэсс опять сердито прижала самолет к себе:

– Ну нет, хватит уже, каждый раз, как он без присмотра, случается что-нибудь плохое.

– Но ведь он будет со мной, – добродушно откликнулась Ву.

Два маленьких лапитапа уже отбежали от нее и, слабо виляя удлиненными пушистыми хвостиками, прильнули к ногам поморщившегося Джера.

Тэсс не считала, что задерживаться в сомнительной компании Ву значит то же самое, что и «быть под присмотром». Но сам Марч вдруг легко высвободился из рук, зарокотал громче и, взлетев к потолку, уселся на светильник. Он понял, чего от него хотели, и почему-то послушался странную девушку. Впрочем, он всегда относился к ней чуть благожелательнее, чем к большинству сирот – видимо, что-то все же роднило его с животными.

– Назад! – хмуро велела Тэсс, но Мади Довэ неожиданно поддержала Ву.

– Она права. Не зови его, в тумане он может потеряться, придется еще его разыскивать… Лучше так.

Тэсс расстроенно посмотрела на доктора, но Ласкез ободряюще потрепал сестру по волосам:

– Все равно он догонит и найдет, если захочет. Пойдемте скорее, пока Таура не убежала слишком далеко.

Больше не теряя времени, четверка прошла через холл и свернула в первый жилой коридор, ведущий к комнатам воспитателей. Ву осталась далеко позади, а лапитапы ускакали вперед: в тумане их пятнистые спинки были едва заметны, зато поступь была слышна отчетливо. Каждый раз, увидев дверь, они ненадолго замирали, пока кто-нибудь не заглядывал в помещение. После этого зайцы бежали дальше.

Тэсс очень быстро отчаялась, остальные – даже доктор, поначалу иногда говорившая что-то успокаивающее в своей обычной мягкой манере, – видимо, тоже. По крайней мере, чем дальше они шли, тем реже кто-либо вообще раскрывал рот. Происходящее не обсуждали. Догадки, если они и появлялись, каждый держал при себе.

Везде, во всех комнатах, от чулана сторожа до последней воспитательской спальни, было одно и то же. Туман под ногами, туман под потолком. Привычные вещи, разбросанные или аккуратно сложенные. Пустые неубранные кровати, некоторые со смятыми подушками и перинами. И полное отсутствие двуногих.

– Двери открыты… – прошептал Ласкез, когда они достигли уже конца коридора. – Не заперта ни одна дверь, а ведь у нас они обычно закрываются на ночь.

Это заметили все, но в полной мере осознали только после его слов. Ла Довэ поморщилась, как от боли, но ничего не сказала. Джер легонько подтолкнул зазевавшегося зайчонка вперед.

– И что же это значит, ло детектив? – поинтересовался лавиби.

– Я не знаю. Может, та сила, что забрала их, умеет открывать замки.

– Забрала?

– А у тебя есть другие мысли, куда все делись?

Джер явно мог что-то сказать по этому поводу, и вряд ли бы Ласкезу это понравилось. Но лавиби промолчал и только через некоторое время, когда все остановились передохнуть у лестницы и Тэсс снова начала тихонько звать Тауру, заметил:

– Девчонку… ну, эту, внизу… надо встряхнуть. Она что-то знает.

– Она просто ненормальная, вот и все, – возразил Ласкез. – И ты сам не захотел ее слушать, и правильно.

– Я не захотел слушать ее вранье, а она явно врала, – раздраженно поправил Джер. – Если я хорошенько вцеплюсь ей в горло…

– А ты почуял запах лжи? – вдруг вкрадчиво уточнила доктор Довэ. Она уже шагнула на лестницу и оперлась на перила.

Лавиби отвел глаза, не ответив. Женщина удовлетворенно кивнула:

– По-видимому, нет. Поверь, она сказала правду. А если ты хорошенько подумаешь, то она не сообщила тебе ничего нового. Мы уже видели точно такой же белый туман.

– Да тут почти каждое утро туман, – проворчал Джер. – Я бы удивился, если бы его не было.

– Джер. – Потеряв терпение, Тэсс подошла к нему ближе. – Включи башку, если можешь. Точно такой же туман уже был один раз. В тот день, когда ушли чужаки. С завода и из бюро.

Наверно, это тоже не стоило произносить вслух, потому что Тэсс опять почувствовала озноб, будто что-то очень неприятное, во что она отказывалась верить, вдруг оказалось правдой. А ведь она даже не совсем поняла, что все это значит. Впрочем, вряд ли это понимал хоть кто-нибудь.

…Чужаки ушли, когда Тэсс было не больше одиннадцати юнтанов. Это случилось после заката, очень быстро и, видимо, достаточно поздно, раз рокот зеленого самолета, навсегда забравшего людей в красивой форме, никого не разбудил. Утром, высунувшись в окно, они с Таурой, Мойрой и Минди увидели только густую белизну, которая продержалась до самого обеда – тогда отменили даже уличные занятия, все, включая плавание.

Никто ничего не объяснил, все произошло совершенно неожиданно, только за завтраком Паолино с грустью сообщил, что Кров – теперь единственное обитаемое место на острове. Большинство этому только обрадовалось: исчезновение чужаков обещало послабления в правилах и возможность чем-нибудь поживиться. Вскоре воспитанники уже смело выбирались на улицу ночью и вовсю шныряли по опустевшим постройкам. Тэсс была среди них. И все было бы замечательно, но потом…

– Именно так, – доктор Довэ оборвала поток сумбурных воспоминаний. – И это… довольно странно.

Джер потянул носом, но промолчал. Но его лицо на миг переменилось, Тэсс даже не успела понять что к чему. Встряхнув головой, лавиби хотел что-то сказать, но вдруг уставился на одного из зайцев:

– Чего это он?

Зверек несколько раз ударил задней лапой по стене. Убедившись, что на него наконец-то посмотрели, заяц развернулся и деловито затрусил наверх. Напоследок он издал странный звук, напоминавший мяуканье.

– Он учуял Тауру! – догадалась Тэсс и стремглав пустилась следом.

Она сразу напрочь забыла обо всех остальных, оставшихся позади. К тому же она уже догадывалась, куда именно пошла шпринг и куда ее зовет лапитап. И в это место нужно было заглянуть в любом случае – рано или поздно.

6. Пустой кабинет

Пробираться сквозь туман вслед за пятнистым зайцем оказалось не так трудно. Тэсс ни на что не натыкалась. Только вот в белой мути все, мимо чего она пробегала, казалось незнакомым: невозможно было рассмотреть, что изображено на картинах, различить очертания шкафов, вспомнить, куда ведет та или иная дверь. Тэсс не узнавала свой дом.

Лапитап то и дело петлял по коридорам, выбрав не самый короткий путь. Но вскоре Тэсс поняла, что ее случайная догадка оказалась верна. Окончательно она убедилась в этом, когда заяц снова выбежал уже на другую, самую дальнюю лестницу и понесся наверх – туда, где туман, кажется, был не таким густым.

Наконец пролеты кончились. Тэсс осталось преодолеть совсем короткий коридор. Он вел к единственной двери на этом маленьком, скорее напоминавшем мансарду этаже. На двери светлела металлическая прямоугольная табличка.

Управитель Миаль Родригер Паолино.

Табличка блестела. Паолино наверняка протирал ее каждый день.

Тэсс прислушалась и толкнула дверь, заяц быстро протиснулся в проем. В кабинете управителя она бывала только один раз, довольно давно – в день, когда Паолино узнал о Марче. Тогда взволнованной Тэсс было совершенно не до того, чтобы озираться по сторонам, и теперь она немного растерялась.

Помещение, которое вроде не могло быть большим, казалось огромным. Высокий потолок, мягкий светлый ковер на полу, две огромных карты на противоположных стенах: политическая на одной и Карта Сестер – звездная – на другой. Совсем небольшое количество мебели: рабочий стол, четыре книжных стеллажа, несколько кресел и стульев и длинный оптический прибор у полукруглого окна. Ничего лишнего, кроме вывешенного на одной из стен выцветшего от времени флага Вуллз – Четвертого региона, к которому относился Кров. Это было белое полотно с заключенной в синий круг четверкой, похожей на изогнутую стрелу.

Тэсс все это удивило.

Скромно, слишком скромно и сдержанно, даже скучно. Почему-то ей казалось, что ло Паолино с его утонченной внешностью и манерами наверняка склонен к излишествам в отношении мебели и дорогих предметов. Она ждала обилие картин, статуэток и маленьких фонтанов. Или хотя бы больших комнатных растений и зеркал.

На столе, рядом со стопками документов, перьевыми ручками и угольными карандашами, Тэсс увидела кое-что знакомое, а именно белый платок с тонкой вышивкой по краю. Он был выстиран и ровно сложен пополам. Тэсс взяла его в руки и повертела. Отчего-то ей стало не по себе.

– Таура… – позвала она, прекрасно зная, что кабинет пуст.

Лапитап неторопливо и деловито подгрызал одну из ножек письменного стола. Он казался абсолютно спокойным.

Вдруг Тэсс заметила еще одну узкую дверь, не слишком выделяющуюся на фоне светлой обивки стен. Тогда она вспомнила, что управитель никогда не жил внизу, как другие воспитатели. Он полностью забрал себе верхний этаж, значит, по-видимому, за дверью располагалась его жилая комната.

Тэсс колебалась. Отчего-то ей не хотелось туда входить. Что-то необъяснимо ее тревожило, так же, как недавно тревожили собственные слова о тумане. И все-таки Тэсс тихонько прошла по ковру и потянула дверь на себя. Хорошо смазанные петли даже не скрипнули.

В комнате было темно из-за задернутых бледно-синих гардин. Только у пола светлели клубы тумана. С первого взгляда помещение – с таким же минимумом мебели, как и в кабинете, – показалось Тэсс пустым, и ей захотелось поскорее его покинуть. В какой-то степени она испытала облегчение. Но ее внимание привлекло еле заметное движение на широкой кровати. Темный силуэт среди подушек узнавался очень легко – треугольные ушки торчали слишком высоко.

– Таура! – Тэсс добежала до нее и резко схватила за воротник. – Ты спятила? Как можно было так удрать, мы все испугались, я испугалась! Что ты тут забыла?

Тэсс пыталась заглянуть в бледное лицо подруги, но голова Тауры была безжизненно склонена, глаза ничего не выражали. Ее уши прижались, не реагируя, как обычно это бывало раньше, на резкие звуки голоса. Когда Тэсс разжала руку, Таура тут же легла обратно на покрывало и свернулась, прижимая к груди сцепленные в замок руки. В темноте ее мягкие волосы светились почти так же, как туман.

– Я хотела проверить, – ее голос звучал отстраненно, – что он…

– Его здесь нет.

Тэсс сама не поняла, с какой интонацией – утвердительной или вопросительной – произнесла это. Таура закрыла глаза.

– Здесь никого нет, – продолжила Тэсс, поежившись. – Вообще никого, и взрослых тоже, и внизу. Мы остались совсем одни.

Таура снова никак не отреагировала. Тэсс опустила руку на ее затылок и провела по ее волосам:

– Слушай. Я на самом деле понимаю. Я замечала. Мне…

– Мне тоже, – откликнулась шпринг.

– Может, они вернутся?

– А чужаки вернулись?

Вопрос заставил Тэсс вздрогнуть. «Чужаки просто уехали, – быстро сказала она самой себе, успокаиваясь. – Уехали. Уехали. Уехали». Надеясь, что голос не дрожит, она спросила:

– Значит, ты тоже помнишь этот туман? Думаешь, это связано?

– Я не знаю, – коротко отозвалась Таура. – Мне все равно.

Тэсс опять обвела глазами помещение. Массивный гардероб, в котором наверняка хранилось много серо-голубых рубашек. Небольшая тумбочка с часами и какой-то книгой. Плоский настенный светильник и кресло под ним. Открытая дверь в ванную комнату. Совершенно не за что зацепиться взглядом, а Тэсс хотелось именно этого. На Тауру она смотреть почему-то не могла.

– Сейчас придут остальные. – Заговорить оказалось невероятно трудно. – Вставай. Идем.

– Я не хочу. Куда?

– Таура, – Тэсс легко встряхнула ее за плечо, – нам надо что-то делать. Хотя бы понять, что произошло и грозит ли нам то же самое, что им всем. Что если их что-то…

Шпринг повела ухом.

– Таура, – Тэсс повысила голос. – Перестань, в конце концов, это всегда было глупо, а теперь особенно.

Таура медленно открыла глаза. Ее лицо оставалось все таким же равнодушным.

– Глупо. А ты побудь на моем месте.

Ей нечего было сказать. Слова Тауры были обидными и правильными сразу, они сбивали с толку, одновременно сводя возможный спор на нет. Тэсс бросила на подушку свою находку и, протянув руку, еще раз мягко провела по светлым разметавшимся волосам шпринг:

– Твой платок. Думаю, он хотел его тебе отдать. Жду тебя снаружи.

Она встала и вышла. Спешно прикрыла дверь и заткнула уши. В отличие от Ласкеза, мягкого и понимающего, несмотря на внешнее пижонство, Тэсс никогда не умела быть хорошим, чутким утешителем. И теперь она постаралась напомнить себе, что шпринг, как говорят, никогда не плачут. Но плачут ли полукровки?

* * *

Она смотрела в окно на еле виднеющиеся деревья. Все повторялось: скоро туман должен был рассеяться, возможно, меньше чем через треть вахты. Что тогда произойдет? На этот вопрос ей даже не хотелось отвечать. Она была уверена в одном – Таура права. Чужаки не вернулись. Но ведь их забрал в Большой мир зеленый самолет, верно?

Тэсс сделала круг по кабинету. На какое-то время она задержалась у звездной карты. Контуры Моста, Ладьи, Пера и Щита – осевых созвездий, ориентирующих по сторонам света, – были отмечены ярче и четче всех, как и на других таких картах. Паолино любил рассматривать звезды? Этого Тэсс о нем тоже не знала. Но прибор у окна подтверждал это. Правда, заглянув в трубу, Тэсс увидела, что устройство сейчас направлено не на небо, а на какую-то точку в океане. Может, управитель пытался понять, откуда надвигается туман?

Тэсс подошла к столу, ножку которого продолжал с упоением грызть заяц, и выдвинула несколько ящиков. Она не совсем понимала, что именно хочет найти. Счета, еще счета, очень много счетов – за продукты, книги, освещение и воду, теплую одежду, которую не всегда могли предоставить крестные. Подшивки листов успеваемости за последний юнтан. Пустые блокноты, расходные книги. У Паолино не было счетовода, всеми денежными вопросами он занимался сам. Тэсс иногда удивлялась, как много он всего успевает, но управитель действительно справлялся. Ящик за ящиком, подшивка за подшивкой – Тэсс бездумно ворошила их, не особенно вглядывалась в цифры.

Кое-что в самом нижнем ящике наконец привлекло ее внимание: и это был пистолет – вороненый, с резной рукояткой и удлиненным стволом. Красивый, тонкой работы и наверняка дорогой. А еще – прямо поверх очередной расчетной книги – лежали два прямоугольничка из красной плотной ткани, с тисненой черно-серебряной эмблемой: восемь стрел, сходящихся на маленькой округлой металлической блямбе. Тэсс взяла прямоугольнички в руки; края были неровные, точно ткань обрезали. Местами виднелся строчный шов. Что это?

Тэсс зачем-то сунула кусочки ткани в карман. После этого она начала усерднее рыскать в ящиках, по-прежнему не понимая, с какой целью. Впрочем, еще кое-что она обнаружила почти сразу, заметив стопку розово-серых полупрозрачных бумажек и небольшой мешок с чем-то тяжелым. Деньги. Они очень пригодятся, если…

– Тэсс?

В дверном проеме стояли ла Довэ и Джер, Ласкез замер чуть позади. Все трое хмуро глядели на девушку. Прискакавший с ними заяц подбежал к своему собрату, и они начали уничтожать деревяшку стола уже вдвоем.

– Ты ее нашла? – спросила Мади Довэ, медленно входя в кабинет и осматриваясь. – Управителя… нет?

– Она там. – Тэсс махнула рукой на дверь в спальню. – Управителя нет.

– Вы осмотрелись? – уточнил Ласкез. – Что-то обнаружили?

Тэсс покосилась на Джера и решила не отвечать: врать при лавиби было бессмысленно. Она пожала плечами, положила деньги на стол и задвинула все ящики.

Таура правильно выбрала момент, чтобы появиться – и появиться так, будто ничего не произошло.

– Ну что, все живые? Что мы будем делать? Ой, кто это здесь!

Она заметила зайцев у стола и, улыбаясь, подошла к ним с совершенно прямой спиной. Ее глаза были сухи, она тихонько мурлыкала. Тэсс посмотрела на нее в упор, потом отвернулась. Она предпочла бы и дальше верить, что шпринг не плачут. Даже полукровки.

– Не знаю, может, вам все равно, – тем временем заговорил Джер, – но на наших этажах тоже никого нет, и у младших, и в кабинетах учебного корпуса. Мы везде заглянули. Все то же самое…

Последнюю фразу он произнес медленно, задумчиво, а его взгляд был направлен на спину Ласкеза.

Брат Тэсс успел пересечь кабинет и открыть дверь в жилую комнату. Теперь он внимательно осматривал помещение, опираясь рукой о дверной косяк. Лавиби приблизился и слегка пихнул его:

– На что ты уставился? Что тут, хоромы Паолино? Дай-ка взглянуть.

Ласкез посторонился.

– Заметил? – каким-то особым тоном спросил он.

Джер помедлил с ответом, потом кивнул:

– Не только.

– О чем это вы там шепчетесь? – повысила голос Мади Довэ, стоявшая у географической карты. Ласкез и Джер оглянулись:

– Я думал, что его комната роскошнее, – хором сказали они и скрылись за дверью.

Тэсс не знала запаха лжи. Но ей показалось, что она его почувствовала. Пообещав себе чуть позже все разузнать у брата любыми доступными способами, она подошла к доктору Довэ.

Женщина, хмурая и сосредоточенная, уже отвернулась. Ее тонкий смуглый палец обводил контуры двух континентов Большого мира – Протейи и Веспы – и соединявший их Перешеек.

– Что-нибудь случилось? – тихо спросила Тэсс. – Вы… что-то поняли?

Доктор не услышала ее вопросов. Она была увлечена картой.

На Веспе Мади Довэ не задержалась: она была дикой землей. Строго охраняемым континентом, по известным причинам давно вынесенным за пределы остального мира. Прошло несколько сотен юнтанов с того дня, когда Веспа была полноправной частью Син-Ан. Пятым регионом, нарушившим общие законы, справедливые и предельно простые.

То есть, Пятым регионом на всех картах Веспа осталась и сейчас, но, наверное, многим было бы проще, если бы на ее месте изображали пустое закрашенное пространство. Веспу мало изучали на уроках землеведения, детей не возили туда на прогулки и каникулы, оттуда не приезжали путешественники. На Веспе даже Малый Синедрион – совет градоначальников и богачей – не играл особой роли. А пятый тобин – верховный правитель Веспы – конечно, имел голос, но семь глав других регионов вполне могли и не считаться с ним, решая ключевые вопросы Единства. К тому же это был единственный из восьми тобинов, не передававший свою власть по наследству, а утверждаемый остальными. По-настоящему Веспой правило Первое подразделение оборонно-карательной Длани, алопогонная стража. Жители Большого и Малого миров старались лишний раз не вспоминать об этих людях. Тэсс не была исключением.

– Ты видишь? Что это?

Теперь доктор Довэ вела пальцем по свежей, явно нарисованной от руки темно-красной кривой линии. Она шла от острова Четырех Ветров через океан, ненадолго заходила на Веспу, пересекала Перешеек, задевала портовые Таката́н и Аджаве́лл и заканчивалась на Протейе, в Галат-Доре – Первосветлейшей, столице Седьмого региона и всего Син-Ан. Здесь на конце линии виднелась кривая потекшая стрелка.

– Вы думаете… это нарисовал управитель?

– Возможно, – медленно отозвалась доктор. – Он ведь всегда любил загадки и умел их загадывать.

Тэсс вспомнила, как управитель заставлял их разыскивать по всему Крову подарки, приготовленные на Перевеяние – смену ветра Сбора ветром Сна, означавшую начало нового юнтана. В поисках ребятам неизменно помогали оставленные где-то подсказки, знаки, головоломки. У каждого подопечного были свои загадки, и оставалось только удивляться, как управляющий мог выдумывать их, никогда не повторяясь и умудряясь увлечь даже старших.

Тэсс обернулась к Тауре. Та, сидя на корточках у стола, смотрела на зайцев. Но ее торчащие ушки свидетельствовали о том, что подруга жадно ловит каждое слово. Наконец поднявшись, Таура медленно подошла.

– О чем вы разговариваете?

Тэсс показала ей стрелку. Таура прищурилась:

– Она нарисована его рукой.

– Как ты поняла? – удивленно спросила ла Довэ. – Это могло быть…

Шпринг странно посмотрела на нее и пожала плечами.

– Его рукой, – упрямо повторила она. – Он хотел что-то сказать. Может… мы найдем его там, куда указывает красная стрелка? Или по пути к этому месту? Мы ведь попробуем? Да? Мы ведь… не останемся тут? – Выражение ее лица изменилось, грусть сменилась испугом.

Тэсс попыталась поймать взгляд доктора, ожидая встретить сочувствие. Но ла Довэ выглядела неожиданно серьезной. Снова и снова она проводила по стрелке кончиком ногтя, покусывала нижнюю губу и о чем-то напряженно думала.

– Нам надо… – начала она.

За спиной снова раздались шаги. Обернувшись, Тэсс увидела Джера и Ласкеза. Последний держал под мышкой книгу со стола управителя.

– Что вы нашли? – вкрадчиво спросила доктор. – И нашли ли?

– Ничего, – коротко ответил Джер, а Ласкез показал книгу.

– Вот, альбом с кучей фотографий. У него там много наших снимков. За десять юнтанов. И вы там есть на парочке, ла. Вы хорошо получились.

Но Мади Довэ не особенно заинтересовалась альбомом. Мельком взглянув на плотную кожаную обложку, а затем посмотрев Ласкезу в глаза, она упрямо повторила:

– Что вы нашли?

Они переглянулись, и Джер неохотно признался:

– Там остался его запах. И его кровать убрана. В других комнатах было не так.

Таура охнула и резко схватила Тэсс за руку, но ничего не сказала. Ла Довэ прищурилась.

– И о чем это говорит, детективы?

Она намеренно передразнила Джера, и тот нервно усмехнулся, прежде чем ответить:

– Он исчез не вместе со всеми. Но он тоже пропал прямо из своей комнаты – в коридорах-то его запаха не осталось. И…

Ласкез толкнул его в бок. Лавиби осекся и отвел глаза. Почему-то он сомневался – стоит ли говорить дальше. Но доктор Довэ смотрела на него в упор, хмуря брови. Наконец она подошла почти вплотную и положила руку ему на плечо. Ее пальцы крепко сжались, возможно, даже причинив юноше боль.

– Джер, ты помнишь, что говоришь не с самками, а с женщинами? Ты не должен ничего от нас скрывать. Особенно от меня. Я воспитатель. Отвечаю за тебя. Ты обязан мне подчиняться, как все остальные. Наоборот не будет. Ясно?

Он кивнул, но продолжил молчать. Тогда доктор спросила:

– Что ты там учуял? Запах крови или запах незнакомцев?

Лавиби вздрогнул и наконец встретился с ней взглядом. Затем медленно произнес:

– Оба запаха, ла Довэ.

7. Алые паруса

– Нам нужно поскорее отсюда убраться.

Они понуро сидели в пустой столовой, также погруженной в туман. Еда не особенно лезла в горло, даже еще не успевший остыть хлеб из золотистой лобесовой муки. Тэсс становилось дурно, стоило ей только взглянуть на нежную белую мякоть и румяную корочку. Она отложила хлеб и придвинула к себе чашку с горячим трэмом. Ласкез в противоположность сестре уминал уже третью краюху – как всегда, когда его что-то тревожило. Еда помогала ему успокоиться, хотя сколько бы он ни ел, он по-прежнему оставался очень худым.

Мади Довэ медленно перевела взгляд на открытую дверь в кухню, откуда обычно вывозили на тележках тарелки и стаканы. Казалось, доктор ждала появления какой-нибудь знакомой фигуры в чистом белом фартуке. Мертвая тишина, не нарушаемая привычным дребезжанием утвари и бодрой перекличкой поваров, явно давила ей на уши так же, как и Тэсс. Наконец женщина вздохнула и покачала головой, возвращаясь к разговору:

– Первое, что нужно сделать, – дать знать Большому миру, что у нас что-то случилось.

– А что, у нас что-то случилось?

Ву раскачивалась на стуле и то и дело бросала окружавшим ее зайцам, которых стало уже четверо, то хлеб, то сладкие клубни таби, то горсти голубой симиритовой ягоды. Ее вопрос, заданный ни с того ни с сего, тем не менее был здравым.

– Действительно. – Ласкез смерил ее коротким взглядом. – Как мы опишем то, что у нас произошло? Пропали люди? И ни у кого не возникнет вопросов, почему мы не пропали с ними вместе?

– Сюда явятся, когда узнают… – прошептала Таура, до этого сидевшая совсем тихо. – И, скорее всего, явятся алопогонные. Синедрион ведь всегда посылает их, когда происходит что-то непонятное.

– Думаю, никому не надо объяснять, что они будут с нами делать? – уточнил Джер.

– Ничего такого они, может, и не сделают, – мягко возразила ла Довэ. – Они ведь уже были у нас и никого не тронули. Помните?

– Почему же тогда вы не пускали нас к побережью, где стояли их корабли? – вкрадчиво спросил Ласкез.

Тэсс заметила, что доктор отложила вилку, точно потеряв аппетит. Но она все же улыбнулась, поправила волосы и лишь слегка пожала плечами:

– Я не имею таких сведений. Ло Паолино на всякий случай не разрешал выходить даже воспитателям и мне. Может, он боялся, что кто-нибудь из вас спрячется на корабле и уплывет с ними вместе в Большой мир? Ведь отсюда уже сбегали дети.

Джер фыркнул:

– Почему тогда Паолино не боялся, что кто-нибудь пойдет ночью в Дальний Лес, когда доги выходят на охоту и зажигают свои фонари? Это же почти одно и то же.

– Ты преувеличиваешь.

Но Тэсс подумалось, что в его словах была доля истины. Да и голос доктора звучал вовсе не так уверенно, как хотелось бы.

Алопогонных – Первое подразделение оборонно-карательной Длани – боялись не просто так. Закрытая гвардия существовала уже несколько сотен юнтанов, формально подчиняясь Большому Синедриону Восьми и вместе с тем довольно спокойно выбирая и выстраивая свои собственные порядки. Алопогонные были почти невидимой, но определяющей силой во всей жизни Син-Ан. Их слово могло повлиять на исход любого суда, могло уберечь от виселицы или наоборот – отправить на нее. Алопогонные умели появляться незаметно и так же незаметно исчезать, не оставив и следа от того, что привлекло их внимание или вызвало гнев. Алопогонные охраняли закон и были законом, а точнее – весомой причиной, по которой закон соблюдался. О методах алопогонных предпочитали не говорить после наступления темноты, а о применении этих методов регулярно упоминали в газетах или по радио. Если где-то в Большом или Малом мирах вдруг наступала тишина, можно было не сомневаться: там только что прошла алая буря.

Алопогонные контролировали все, что хоть как-то отличалось от обыденного. Зодчих – в том числе. Тэсс это знала. Знала давно, с того момента, как голубые глаза одного из них встретились с ее глазами. Она до сих пор иногда вспоминала этот взгляд; он настигал ее даже во сне.

– Ты преувеличиваешь, – повторила Мади Довэ. Ее голос подрагивал.

Тэсс опустила голову.

Когда чужаки ушли

…Корабли появились у края океана на восходе Зуллура – через пол-юнтана после самого первого тумана. Ветер Пробуждения как раз сменялся ветром Расцветания.

У кораблей были яркие алые паруса – их позволялось иметь только одному флоту в Син-Ан – и особенные ростры: не привычные фигуры китрапов, птиц и людей, а какие-то неведомые уродливые чудовища. И эти корабли было хорошо видно издалека, на них показывали пальцами, о них шептались. Паруса показались Тэсс еще ярче, когда она случайно увидела, как, заметив их, побледнел управитель Паолино.

Алопогонные ни разу не приходили в приют за все время пребывания на острове. Они жили на своих кораблях и постоянно рыскали в опустевших зданиях завода и конструкторского бюро. В эти дни отменили все уличные занятия. Ло Паолино вообще сделал, кажется, все, чтобы сократить пребывание своих ле за пределами Крова, пока корабли не уплывут прочь. Тогда Тэсс это показалось ужасно несправедливым – ведь ей так не терпелось пробраться за высокий забор чужаков, чтобы продолжить мастерить Марча; самолет был почти готов, его оставалось только покрасить.

Теперь она вполне поняла, что управитель поступил так не из вредности.

Он попросту за них боялся.

Уходя в последний раз с завода и оставляя Марча там, она обещала разрешить ему полетать. Но на следующий день появились суда алопогонных, и воспитатели перестали отпускать ребят даже на короткие утренние прогулки. Тэсс не могла ждать. Она всегда слишком серьезно относилась к своим обещаниям. К любым. Поэтому ей пришлось нарушить запрет Паолино.

В самое тихое и спокойное время – вскоре после обеда – она тихонько выбралась через окно первого этажа и убежала. Она уже знала, что примерно в этот момент алопогонные тоже возвращаются на свои корабли: они покидали заброшенные постройки, едва подходила к середине вторая вахта. Вероятно, они возвращались ночью, просыпаясь в конце третьей или начале первой вахты. Тэсс иногда замечала движение и огоньки на фоне темных глыб.

Так или иначе, выбранное время было безопасным. Тэсс постоянно повторяла это себе: пересекая густой кустарник и пролезая в дыру в заборе, тихонько шагая по дорожке и отодвигая старую доску, скрывавшую проход в нужный корпус. Убеждая себя, что все в порядке, она озиралась и преодолевала длинные коридоры, замирая и прячась, едва заслышав подозрительный звук. Ей ничего не грозило. Нет. Совсем ничего.

Она немного успокоилась, только когда освободила из-под горы тряпья и отвязала от паровой трубы Марча – обладавший беспокойным нравом самолет то и дело порывался взлететь и производил очень много шума. Теперь он радостно загудел.

Стоило Марчу взмыть в воздух, как Тэсс пожалела о своей задумке. Конечно, он не понимал, что ему можно кружить только под потолком полуподвального помещения, в котором темнели силуэты проржавевших старых машин и повсюду торчали трубы. Естественно, он предпочел поискать себе местечко поинтереснее. Тэсс пыталась догнать его, несясь за ним по уже знакомым коридорам. Затем самолет выбрался на открытое пространство между заброшенными корпусами. Марч легко перелетел забор, и Тэсс снова полезла в знакомую дыру, перепачкавшись землей и разбив коленку. Она очень жалела, что не взяла с собой Ласкеза. Тот бегал намного быстрее.

Марч будто дразнил ее: полетел дальше, едва хозяйка показалась из-за забора. Направление его движения теперь было очевидным. Его интересовало побережье, а именно самая крайняя бухта. Место, где пришвартовались корабли с ярко-красными парусами.

Тэсс похолодела. Сначала она решила остановиться. Пусть Марч летит, пусть его поймают, в конце концов, они не смогут определить, кто его построил. Они не будут ее искать. Наверное, они заберут самолет с собой, а может, просто его сломают. Это не так страшно, это не так…

Размышляя об этом, она бежала все быстрее. Тэсс огибала редеющие деревья, затем спустилась по склону. Там, где глинистая земля плавно сменялась песком, перемешенным с галькой, Тэсс ненадолго замерла.

Корабли со спущенными алыми парусами маячили впереди. Палубы были пустыми – видимо, люди собрались в кают-компании и отдыхали или занимались какой-то письменной работой. Или кого-нибудь мучили… Тэсс побежала снова. Шум мотора нарастал, значит, она была почти у цели.

Марч застрял между двумя большими камнями и раздраженно ворчал. Тэсс остановилась рядом с ним.

– Зачем я только тебя сделала? – теперь, когда оставалось только освободить самолет и поскорее бежать назад, она ощутила, что у нее дрожат колени и руки. – Еще раз, и… я что, всегда буду из-за тебя попадать в неприятности?

Марч не умел разговаривать и вряд ли мог этому научиться. Он только дернул крылом, и тон его рокота сменился на виноватый. Тэсс почувствовала дуновение ветра, шедшего с моря. Ветер был теплым, как и все ветра в этой четверти юнтана, но Тэсс он почему-то не показался приятным.

– В следующий раз я за тобой не…

Она уже привстала на носки и протянула руки к самолету, когда услышала низкий незнакомый голос. От испуга ее сердце подпрыгнуло. А потом ухнуло вниз.

– Такая юная Зодчая. В этом захолустье. Как любопытно…

Как и все они, мужчина появился незаметно. Совершенно непонятно, откуда он взялся, если, конечно, не прятался поблизости с самого начала. И, как и все они, он был голубоглазым и черноволосым, а его фигура, казалось, была выточена из чистого светлого камня. Алый ворот черного мундира, алые рукава, алая повязка на предплечье. Мужчина был настолько высоким, что его погоны напоминали, скорее, красные росчерки крови на широких плечах. Тэсс застыла. Свое положение она осознавала очень хорошо.

Она не просто налетела на алопогонного и не просто раскрыла ему свой дар. Стоявший перед ней мужчина, по-видимому, был из полукровок ки – двуногих, ведущих род от рептилий. Это выдавали подергивавшееся горло, непропорционально длинные когтистые пальцы, раздвоенный темный язык, быстро облизнувший тонкие губы. Тяжелые веки полуприкрывали почти не мигающие глаза, которые должны были быть желтыми, красными или зелеными, но слепили немыслимой пронизывающей синевой.

Расу ки не любили за хитрость и жестокость. О ки говорили, что многие из них так и не перестали поедать себе подобных. А еще они бросали детей. А если один из ки попадал в ряды алопогонных… от такого лучше было держаться подальше.

Мужчина шагнул ей навстречу. Тэсс не могла сдвинуться с места. Она бездумно смотрела на сотни или даже тысячи мелких тончайших косичек на голове алопогонного, и не могла оторвать от них взгляда. Она очнулась, только когда мужчина ей что-то протянул:

– Забери его и держи подальше. Это не самое удачное место, чтобы его всем демонстрировать.

Марч не двигался в больших тонких руках алопогонного. А ведь он вырывался даже у самой Тэсс, и это не говоря уже о Ласкезе и Тауре, которым она уже показала свой самолет. Сейчас же Марч приглушил мотор и казался обычной вещью. Или живой вещью, оказавшейся в руках у своего Зодчего.

– Благодарю, – быстро выпалила девочка и прижала самолет к себе.

Забирая его, она случайно коснулась рукой холодной кисти незнакомца и заметила, что кожа возле его ногтей состоит из чешуек, которые постепенно сглаживаются ближе к нижним фалангам. Тэсс стало еще неуютнее. Алопогонный прожигал взглядом ее одежду, ее кожу, будто пытаясь достать до самого сердца.

– Ты красивая, – наконец произнес ки, медленно потирая гладко выбритый подбородок.

– А вы… – пробормотала она и запнулась.

– Не очень, – неожиданно закончил мужчина и довольно мелодично рассмеялся.

Тэсс вздрогнула и вскинула голову:

– Лоу, нет, я вовсе не это хотела…

– Зато ты наконец подняла подбородок и я могу как следует разглядеть твое личико.

Действительно, Тэсс даже не заметила, как встретилась с ним глазами. И это оказалось не так страшно. У алопогонного были резкие скулы и хищный нос – таких черт не встретишь у чистокровных ки. Из-за этого он был похож даже не на ящерицу, а на птицу. А улыбнулся он вполне по-человечески.

– Как твое имя?

Тэсс неохотно представилась. Он назвал свое имя в ответ:

– Грэгор Жераль. Наслаждайся свободой, детка. Думаю… юнтанов через пять многие захотят за тобой присмотреть. Слишком многие.

Тэсс поежилась:

– Что?

– Узнаешь. А сейчас сделай то, что полагается делать хорошей девочке, когда она встречает алопогонного ки.

– Что?

– Беги, – подсказал он и зашипел, скаля острые зубы и шагая вперед.

На его шее тревожно и ярко сверкнул небольшой красный камень, подвешенный на шнурок, и это свечение врезалось в глаза Тэсс.

Девочка побежала прочь. Когда она обернулась, берег был пуст.

Юнтанов через пять многие захотят за тобой присмотреть.

Пять юнтанов истекали очень скоро, и она так и не смогла об этом забыть. И теперь, сама не веря, что говорит это, она произнесла:

– Джер прав.

– Что? – Лавиби подавился большим куском вырезки, который неаппетитно запихивал в пасть. – А ну повтори.

Тэсс поморщилась и поскорее перевела взгляд на ла Довэ.

– Нам надо уехать. Отправиться на Протейю. Там можно будет дать знать о случившемся непосредственно тобину региона или служителям Длани. И пусть они решают, что делать.

– Но нам все равно придется объяснять, как мы уцелели, – напомнила доктор.

– Зато мы точно останемся живы. – Джер мотнул головой, проглотил остатки вырезки и облизнул пальцы. – Посмотрите на улицу. Внимательно. Туман не рассеялся, хотя в прошлый раз его уже почти не было к этому времени. Вы действительно уверены, ла, что мы не…

Он не закончил, но все его поняли. И все снова видели только белую дымку, которая будто прильнула к окну своим слепым и безносым лицом, пытаясь заглянуть внутрь.

– Каждые шестнадцать дней на остров отправляется самолет, который привозит еду и, если нужно, лекарства, – попыталась возразить доктор, с усилием отвлекаясь от тумана. – Мы могли бы…

– А когда этот самолет был здесь в последний раз? – уточнил Ласкез.

Доктор тяжело вздохнула:

– Три дня назад.

– Я не готов оставаться здесь так долго, – отрезал Джер. – Вы все можете делать что хотите, но я убираюсь. Тем более, до Выпуска рукой подать, а мне давно опротивело это местечко с его убогими правилами, – он развязно приобнял Ласкеза за плечи. – Ты со мной, дружище?

Тэсс внимательно посмотрела на брата, чья черноволосая голова казалась необыкновенно аккуратной рядом с башкой Джера. Но Тэсс не могла не заметить: Ласкез колебался. Лавиби, явно учуяв это, вдруг вкрадчиво произнес:

– А знаешь, чем мы с тобой займемся первым делом, если свалим и доберемся до Большого мира? Отыщем того твоего приятеля из серых. Ты же хочешь этого, я знаю, – он понизил голос. – А самок можем оглушить чем-нибудь тяжелым, если будут упрямиться, не оставлять же их в тумане. Ну-у?

Гневно фыркнув, Тэсс лягнула его под столом. Ву довольно засмеялась и подхватила одного из лапитапов на колени – за столом тут же показались рога и длинные пушистые уши. Почесывая зайцу макушку, девушка безмятежно прощебетала:

– Моим друзьям было бы интересно посмотреть на мир. Так что я тоже хочу поехать. Впереди столько неизведанного! А может… может, мне пойти в серопогонные, и у меня будут свои розыскные зайцы?

Едва Ву отвернулась, Джер покрутил пальцем у виска, но тут же переключил свое внимание на тарелку с фруктами.

– А ты, Таура? – доктор повернула голову к шпринг, видимо, надеясь на ее поддержку. – Скажи, чего ты хочешь, милая?

Таура, помолчав немного, тихо ответила именно то, чего Тэсс от нее и ждала:

– Мы могли бы пройти по маршруту, который отмечен на карте… Может, мы найдем ло Паолино? И если он будет с нами, Длани Синедриона нас не тронут? Управитель всегда помогал нам избежать неприятностей…

Тэсс вдруг подумала, что это даже забавно. Они все влипли, и единственное что им остается – искать, во что верить. Мади Довэ верила в благоразумие. Джер – в свои несомненные способности вожака. Ласкез крепко держался за свои детские надежды. Ву ни капельки не сомневалась в глупостях в своей голове.

Тауре было проще всех: она верила в ло Паолино. Теперь Тэсс попыталась понять: а во что верит сейчас она сама. Ответ не нашелся.

Шпринг тем временем продолжила чуть громче и увереннее:

– Может, он знает, что случилось с остальными, и сумеет их вернуть? Разве не так? Он такой умный…

– Она хочет ехать, – коротко перевел сказанное Джер. – Все хотят ехать, – он улыбнулся доктору. – И я почти не сомневаюсь, что вы тоже. Так или иначе, вы не останетесь здесь одна. Точнее… – Он прищурился, и Тэсс заметила в его глазах опасный огонек, – я и не дам вам остаться здесь одной.

Тэсс раздраженно подумала о том, что подобная наглость – лишь последствие обрушившейся свободы. Джер все меньше и меньше стеснялся показывать свое желание все решать за всех. Отсутствие какого-либо противника и всеобщая готовность слушать только распаляли его. Он даже забыл о своей привычке поджимать несуществующий хвост перед доктором, которая стала для него просто ла, ла в опасности. Интересно, станет ли она в конце концов самкой?

Мади Довэ тем не менее сохраняла невозмутимость и, услышав последние слова, слегка улыбнулась:

– Взвалишь меня на плечо? Что ж, рискни.

В ее интонации почувствовалась легкая насмешка. Джер наконец смутился. Не дожидаясь ответа, женщина продолжила:

– Хорошо. На чем мы отсюда выберемся? Наши лодки не доплывут до Перешейка.

– У вас нет ничего, чтобы попасть в Большой мир? – не поверил своим ушам Ласкез.

– Такой необходимости никогда не было. Перед каникулами и другими поездками мы подаем с маяка радиосигнал, и сюда присылают корабль. Держать его здесь постоянно попросту негде, подходящей бухты для больших судов у нас нет, даже та, где хранили продукцию завода, пришла в негодность, когда там обвалились камни.

– Алопогонные же как-то швартовались.

– В сезон спокойных вод. Окажись они здесь при ветре Сна или ветре Сбора, их суда бы разбились. Так или иначе, мы не дотянем и до островов Малого мира. Особенно… – доктор окинула всех взглядом, – с командой, не умеющей даже обращаться со снастями.

– А на чем вы добирались до Большого мира, если, к примеру… – Ласкез задумался, – кто-то сильно заболевал и вы не могли помочь?

– На маленьком двухместном самолете.

– Кто им управлял?

– Ло Паолино… – тоскливо отозвалась Мади Довэ. – И еще двое воспитателей. Но двигатель так или иначе неисправен, на следующим самолете с продовольствием должен был прилететь механик…

– Пусть починит она. – Джер ткнул в Тэсс пальцем.

– Я? – девушка подскочила. – Я не могу, я никогда не чинила настоящие двигатели!

– Но у твоей игрушки есть движок.

– У моей игрушки, – Тэсс сверлила лавиби взглядом, – двигатель маленького слабого беспилотника. Я не собирала его, а поставила готовый и лишь попыталась немного улучшить, ориентируясь на чертежи. Я не смогла бы перебрать двигатель самолета, который возит людей. К тому же тебе, видимо, следует почистить уши. Самолет Крова – двухместный. А нас больше.

Джер раздраженно поджал губы. Тэсс отвернулась.

– Опять же, им некому управлять, приятель, – напомнил Ласкез. – Я, например, не полетел бы на чем-то, чем рулит моя сестра, даже если бы она умела.

– У нас еще остался вариант дать сигнал о помощи по радиоволне… – напомнила ла Довэ. – Может быть, нас кто-то услышит?

– И мы опять возвращаемся к тому же. – Джер явно с трудом сдерживался. – Даже если этот туман не заглушил всю связь, даже если нас поймут и нам поверят, даже если нам пошлют сюда самолет и мы к тому моменту не подохнем, кто выпрыгнет нам навстречу из его кабины? Все те же замечательные люди с алыми погонами. Мне такого не надо. У меня есть планы на жизнь, и туда не входит карцер, а тем более тюрьма Крапа́ре.

– Джер, – доктор опять повернула к нему голову, – рано или поздно мы будем давать объяснения. То, что произошло здесь, очень странно. В этом захотят разобраться.

У Тэсс было другое мнение. И неожиданно оно опять совпало с мнением Джера.

– От этого дела, – Лавиби медленно провел когтями по поверхности стола, – скорее решат избавиться, ла. Вряд ли кому-то захочется расследовать пропажу сироток, даже если их было две-три сотни плюс несколько дюжин взрослых. А чтобы избежать волокиты, надо найти виноватого. Кого проще всего обвинить?

– Тех, кто почему-то остался в живых, – произнес Ласкез. – Мне это уже говорили. Виноват всегда живой.

Опять повисла тишина. Доктор Довэ не стала спорить. Она побледнела и опустила глаза, явно задумавшись. Почему-то Тэсс показалось, что она размышляет об управителе и о том, какое решение одобрил бы он.

– Я, – будто нанося добивающий удар, Джер деловито рубанул воздух ладонью, – валю из этого места и добираюсь до ближайшего поселения лавиби, до Такатана, хоть вплавь, хоть на крыльях из листьев лопуха, хоть на заячьей упряжке. Свои примут меня, у них с этим мало заморочек. И я советую, ла… – он заглянул доктору в глаза, – последовать моему примеру. Вы слишком красивы, чтобы алопогонные так просто оставили вас в покое. Я хочу защитить вас.

Тэсс подавила желание стукнуть его чем-нибудь.

– Это приятно слышать. Но это неправильно. – Доктор скрестила руки на груди. – Нам надо помочь тем, кто исчез. Будет лучше, если о случившемся узнают как можно скорее. Раньше, чем мы сами попадем в Большой мир.

– Если им еще можно помочь… – тихо добавила Тэсс.

С того самого момента, как Тэсс зашла в пустую жилую комнату, она чувствовала странное болезненное оцепенение и легкую тошноту при одном только упоминании обитателей Крова – Мойры, Минди, воспитателей и всех остальных. Будто все они существовали только в некоем сне, окончившемся плохо. Возможно, это была неосознанная защитная реакция, немного притуплявшая страх. Даже лучше, если бы это оказалась именно реакция, а не разыгравшаяся интуиция.

Неожиданно в разговор снова вмешался Ласкез, отвлекшийся на четвертую или пятую по счету горбушку хлеба. Окинув всех взглядом, он осторожно начал:

– У меня есть план, благодаря которому мы сможем учесть и твое мнение, приятель, и мнение ла Довэ. И наши желания туда тоже впишутся.

– А мои зайцы? – Ву схватилась за два торчащих уха лапитапа.

Ласкез сделал вид, что не услышал ее.

– Вещай! – потребовал Джер, откидываясь на спинку стула. – Неужели что-то полезное?

– Мы покинем остров… – медленно начал Ласкез, постукивая пальцами по столу. – А перед этим, – он сделал маленькую паузу, – дадим с маяка радиосигнал в Большой мир.

– Чтобы они поймали нас по пути? – Джер разочарованно скривил губы. – Раньше ты выдавал вещи поумнее. Может, еще постараешься?

– Дослушай до конца, дурень. Мы дадим сигнал и сообщим, что на остров надвигается странный густой туман. Мы скажем, что нам срочно требуется помощь, потому что пропадают люди и никто не знает, что делать. Указывать свои имена и число пропавших мы не будем. А потом… – он улыбнулся, – мы дадим деру. Думаю, на самой большой из имеющихся на острове лодок, потому что это лучший вариант. Возьмем курс, который указал управитель, – карту мы заберем с собой. Так как мы сделаем крюк, нас вряд ли обнаружат суда Длани или их самолеты. Они не перехватят нас.

– А что потом? – По улыбке ла Довэ Тэсс догадалась, что доктор поняла и остальные детали плана, а спрашивает, просто чтобы подтвердить свои мысли.

– Если Большой мир пошлет самолет, он будет здесь сегодня к концу третьей вахты или завтра. Если корабль – то дня через четыре. Так или иначе, не найдя никого на острове, они решат, что те, кто дал сигнал, просто исчезли в тумане. Нас не будут искать. Ну а прибыв на Перешеек, мы всегда сможем сказать, что нас отправили за помощью, когда на острове еще кто-то был. Например, управитель.

– А если Паолино это не подтвердит? – настороженно уточнил Джер.

– Если он погиб, от него этого не потребуют.

– Он не… – начала Таура, но осеклась. У нее задрожали губы.

– Если он жив, он нас выгородит, – поспешила добавить Тэсс. – Ласкез прав. Алопогонные не сразу поймут, что все исчезли разом. Если мы дадим сигнал, они решат, что все происходило постепенно и что мы ждали их помощи. И они, может быть, хотя бы для вида попытаются что-то сделать, чтобы всех спасти.

Джер издал странный звук – что-то среднее между хмыканьем и шипением – который, видимо, был призван отразить весь скепсис лавиби по отношению к добрым намерениям двуногих Большого мира. Особенно двуногих с алыми погонами. Но так или иначе, он одобрил план:

– Хорошо. Мне нравится. Но осталось кое-что, о чём уже говорила почтенная ла. Нам нужно судно, с которым мы бы управились и в бурю, и при штиле, которое сможет держать курс и не налетит на рифы…

– Иными словами, судно, которое будет все делать за тебя, потому что сам ты ничего не умеешь? – невинно уточнила Ву, до того лишь беззаботно поглядывавшая то на одного своего соседа, то на другого. – Не обижайся, я же тоже не умею.

– У нас нет такого судна. – Ласкез не стал дожидаться, пока Джер свернет маленькой сумасшедшей шею. – Придется обходиться тем, что есть.

Но у Тэсс была еще одна идея. Крепко сжав пальцами зеленую подвеску на цепочке, она подняла глаза:

– Нет, братец. Ты ошибаешься. Такой корабль у нас как раз есть.

8. Странник

Тэсс шла вперед, все глубже заходя в воду и приближаясь к знакомому темному, еще не до конца видному из-за дымки силуэту. Ей казалось, она уже настолько привыкла к холодным накатам волн, что новая встреча с ними проходит удивительно легко. Ее даже не знобило, и она не чувствовала колючей боли во всем теле. К тому же Тэсс слишком спешила, чтобы обращать внимание на что-либо. Ей нужно было использовать единственный – а она не сомневалась, что других не будет, – шанс.

Она оставила остальных, даже Марча, на берегу, у края рощи. Теперь они были не в том положении, чтобы пропустить мимо ушей просьбу живого корабля.

Приходи одна.

Тэсс, с некоторым трудом удерживаясь на ногах (вода была ей уже почти по грудь), остановилась под рострой. Девушка задрала голову и приложила руки ко рту:

– Здравствуй. Я пришла!

Рыцарь хранил молчание. Тэсс услышала стук. Она повернула голову и увидела, что лестница по-прежнему свисала с края борта. Ее ждали. Ждали долго и терпеливо, не сомневаясь, что она придет.

Тэсс прикоснулась ладонью к холодной древесине обшивки. Как и в прошлый раз, когда она дотронулась до кулона, нити дрэ начали пугливо расползаться в разные стороны.

– Можно я поднимусь?

Тэсс опять услышала стук и оглянулась. Ласкез высунул голову из-за муравейника и смотрел на сестру. Она хотела махнуть рукой, но передумала и просто улыбнулась. Впрочем, вряд ли эту улыбку было видно издалека.

Тэсс медленно вдохнула и опустила ладонь на перекладину. Затем сжала ее, подаваясь вверх, и начала карабкаться. Лестница закачалась под ее весом, веревки заскрипели. Тэсс на мгновение замерла над водой, потом полезла дальше. Она старалась как можно ровнее дышать и не думать о том, что будет, если перекладины вдруг рассыплются под руками или если корабль решит качнуть лестницу посильнее. Этого будет достаточно, чтобы прихлопнуть такую маленькую настырную муху. Но тихий, уже знакомый голос вдруг отчетливо прозвучал в плеске бившихся внизу волн:

– Не бойся. Тебя не обидят.

Верить умирающей вещи, которая уже близка к помешательству, а возможно, и вовсе лишилась рассудка пару юнтанов назад? Те, кто писал книги Большого и Малого миров, не раз предупреждали, что это довольно рискованный выбор. Убьет ли тебя живой корабль, или алопогонные, или странный туман – это имело значение. И Тэсс полезла дальше.

Едва забравшись на борт, Тэсс завертела головой. Она ожидала чего угодно. Прежде всего нападения, неважно, со стороны кого-то притаившегося в тени палубы или со стороны самого корабля. Но вокруг было тихо, судно казалось пустым. Паруса болтались, словно грязноватое тряпье, снасти напоминали безвольно повисшие руки. В некоторых местах на внутренней стороне обшивки, на досках пола, на вантах виднелись уже знакомые скопления нитей дрэ. Тэсс наступила ногой на одно такое пятно. Оно расползлось под подошвой и исчезло. Это показалось добрым знаком. Внутренняя часть корабля не была полностью поражена, значит…

– Здравствуйте! – на всякий случай позвала она, медленно поднимая голову.

Гнездо такар сейчас пустовало. От птичьего домика оторвался клок засохших водорослей и упал к ногам Тэсс. Вздрогнув, она пошла вперед.

Тэсс не знала, что именно ей нужно делать, и подсказок ждать было не от кого. На берегу Мади Довэ напутствовала ее простой и короткой фразой: «Уговори его». Как нужно уговаривать большие живые вещи, Тэсс имела довольно слабое представление. Поэтому пока она просто осматривалась.

Корабль казался давно и безнадежно заброшенным. Древесина потемнела, на ней виднелись скопления морской соли. Белый блеск маленьких кристалликов напоминал человеческую седину. Где-то налет был настолько старым, что даже не соскребался ногтями. Интересно, как долго пустует это судно?

– Ты давно один? Когда тебя бросили? – приглушенно спросила Тэсс, прикасаясь ладонью к мачте.

Мачта заскрипела.

– Ты же говорил со мной, – настаивала Тэсс. – Почему сейчас молчишь?

Ветер взъерошил ей волосы. Она вздохнула и двинулась дальше. Она хотела направиться к корме, но перед этим решила заглянуть в кают-компанию.

Жилые помещения, скрывавшиеся за разбухшей дверью, в большинстве своем были заперты. Тэсс смогла осмотреть только две каюты, где не оказалось ничего, кроме коек. Правда, в одной еще висел на стене компас. Как только Тэсс переступила порог, он неожиданно заверещал, а его металлическая стрелка задергалась. Тэсс поскорее захлопнула дверь.

В капитанской каюте, располагавшейся дальше всех, нашлось кое-что поинтереснее. Здесь находился шар из светлой древесины, на котором были выжжены и вырезаны континенты Большого мира и острова Малого. Здесь же стоял небольшой прибитый к стене книжный стеллаж, а также широкий письменный стол. Вокруг стола, видимо, разбросанные штормом, валялись какие-то листы. Тэсс увидела среди них зарисовки морских пейзажей, чертежи, карты и счета, напоминавшие те, что нашлись в кабинете ло Паолино. Последний счет – на четыре матрипа парусины – был выписан семнадцать юнтанов назад и, кажется, так и не был оплачен. Квитанции поблекли, имен и организаций было не разобрать. Такие документы всегда печатались на самой дешевой бумаге и самой дешевой, быстро выцветающей краской. Повертев верхний счет в руках, Тэсс отложила его.

В кабинете стоял и радиоприемник. Его полукруглый, увенчанный кнопками корпус был почти весь покрыт дрэ. Это казалось странным, учитывая, что все остальные вещи в этом помещении остались нетронутыми. Стоило Тэсс потянуть на себя торчащую сбоку маленькую ручку, как приемник чихнул. Тэсс выпрямила длинную антенну и провела по кнопкам пальцами.

– Может, поговорим? – ни на что особо не надеясь, спросила она.

– Может, и поговорим.

Антенна шевельнулась. Голос, заполнивший каюту, отличался от того, что разносился над водой. Тот голос напоминал мужской, а этот был глуше и надломленнее. К тому же он казался бесполым… Тэсс решила, что дело было в способе передачи. Радио давно вышло из строя от простоя и влажности.

– Ты кто? – прошуршал голос.

– Ты же сам позвал меня, – удивилась Тэсс.

– Нет, это ты нас позвала. Разве не у тебя на шее висит кое-что зеленое?

– У меня. – Тэсс вытянула кулон из-под одежды. – Но я тебя не звала. Ты сказал мне приходить одной, разве нет?

– Я не говорил уже много юнтанов, – возразило радио и вдруг оживленно затрещало, как будто поймав какую-то новую волну. – А! Тебя, наверно, позвал этот! С носа!

– Этот? – медленно переспросила Тэсс. – Вас что здесь… двое?

– Четверо, если не изменяет память, – уточнило радио. – Может, больше, но некоторые просто не подают голоса уже очень давно, я даже забыл, где именно они живут. Помню только ростру. И чокнутый компас. И, собственно, есть еще ло корабль, который никогда не разговаривает.

– Мне казалось, у живых вещей один голос и один рассудок…

– У маленьких – да, – благодушно поправило радио. – Большие вещи редко делает один человек. У меня свой Зодчий. У компаса – свой, такой же ненормальный. У нашего приятеля в деревянных латах – тоже свой, он вырезает всяких чудищ. И у большого корабля свой, но его Зодчий вроде как исчез. Корабль давно уже почти не соображает, он все забыл. А с ним и мы, потому что мы связаны. Он… ну вроде как наш носитель.

Тэсс молчала.

Ее удивило услышанное. Она много читала о Зодчих, но не встречала упоминаний о том, что некоторые живые вещи обитают с другими живыми вещами, общаются с ними и даже считают их ненормальными. Радио встревоженно затрещало:

– Эй. Ты что, уже ушла?

– Я здесь, – поспешила успокоить его Тэсс. – Я… размышляю.

– О чем это? Я тоже хочу размышлять, давно я этим не занимался!

Тэсс вдруг подумалось, что это неплохое начало, и она осторожно сказала:

– О том, как бы мне с друзьями убежать… уплыть… на этом корабле.

– Отличная мысль! – на корпусе радио загорелись сразу три зеленые лампочки. – Путешествовать! По-настоящему! Может, даже отправиться в Большой мир, к моему Зодчему! Я, конечно, не был особо против, когда он попросил меня поселиться тут, но надо же навещать своих родителей! У него мастерская в Такатане, на Перешейке! Так что я очень, очень хочу в путь, веди сюда своих друзей! Может, кто-нибудь из них поселится тут и будет со мной болтать?

Видимо, радио было трудно так много разговаривать: оно чихнуло и простуженно зашипело. Тэсс воспользовалась паузой:

– Я бы с удовольствием… но другие… другие вроде тебя… они, наверно, не захотят.

Она намеренно изображала замешательство и неуверенность, подзадоривая приемник. И голос быстро возразил:

– Захотят, я их уговорю! Компас все равно ничего не поймет, рыцарь… ну, он добрый малый, хоть и рука у него тяжелая. Вот только…

– Да? – Тэсс опустила ладонь на корпус радио. Оно еще раз виновато мигнуло, на этот раз одной лампочкой.

– Ло корабль ты уговаривай сама. Если он, конечно, станет разговаривать. Мы без него вряд ли что-то сумеем.

Тэсс в замешательстве покосилась на открытую дверь каюты.

– Ох… послушай, а что я должна…

– Иди на ходовой мостик. К штурвалу. Там он не сможет тебя не заметить и… – Тэсс показалось, что трескучий голос решил не договаривать. – В общем, иди.

– А что мне делать? – снова спросила она.

– Если он хотя бы вспомнит свое имя и представится тебе, уже будет неплохо, – кажется, радио подмигнуло. – Иди-иди.

Тэсс хотела спросить что-нибудь еще, но прибор уже щелкнул и неразборчиво забормотал, будто забыв про свою новую знакомую. Возможно, он договаривался со своими соседями – нормальными и не очень. Тэсс прижала антенну обратно к корпусу и покинула кают-компанию. Вдогонку радио неожиданно крикнуло:

– Эй, если что, сразу прыгай в воду!

Это ее совсем не воодушевило.

Тэсс знала, что у большинства немеханических кораблей Первой Акватории Большого мира – а это судно почти наверняка собиралось там – ходовые мостики расположены на носу. Туда она и направилась. Тишина, воцарившаяся после разговора со странным живым радиоприемником, давила. Уши как будто заложило, а когда очередная снасть или мачта скрипела, резкий звук отдавал Тэсс в голову.

…Ло корабль, который никогда не разговаривает… давно уже почти не соображает…

Ничто не предвещало теплого приема. Скорее это прозвучало как совет немедленно уходить. Убегать.

На палубе она увидела несколько ступенек, которые вели к небольшой прямоугольной площадке. Над площадкой темнел широкий силуэт рулевого колеса. Тэсс выпрямилась и подняла голову. Что бы ей ни предстояло сделать и чего бы от нее ни ждали, на мостик лучше было взойти спокойно и уверенно. Правда, ей немного мешали трясущиеся коленки.

Ноги с гулким стуком коснулись дощатого настила. Ступени остались позади. Тэсс стала осматривать мостик – блеклые мутные дрэ покрыли его почти целиком, не считая саму сердцевину штурвала.

– Здравствуй, – тихо прошептала Тэсс.

Ей почудилось какое-то шуршание за спиной, но, обернувшись, она ничего не увидела, кроме темных очертаний мачт и беспорядочно спутанных веревок снастей. Медленный вздох. Еще один. Но сколько бы Тэсс ни старалась, спокойнее ей не становилось.

– Я хочу поговорить! – она плавно шагнула вперед по скрипучей доске. – И ты хочешь!

До штурвала оставалось совсем немного. Тэсс отчетливо видела резьбу на рукоятях, темное полированное дерево, выглядевшее таким же просоленным, как все остальное. Сердце или рассудок, что это? Тэсс сделала последний шаг и протянула руку.

– Ты ведь здесь не просто так? – продолжала она, едва шевеля губами. – Ты на что-то надеялся. Зачем бы еще ты приплыл к какой-то глупой девчонке?

Она заметила, как с каждым шагом зеленая подвеска на ее шее становится чуть ярче. Почему-то это ободряло. Набравшись храбрости, Тэсс поднесла руку совсем близко к одной из рукояток.

– Я просто…

Тэсс не успела закончить: ей словно перекрыли воздух. Что-то жесткое и крепкое обхватило ее поперек корпуса, фиксируя руки вдоль тела, одновременно резко отрывая от настила и вздергивая вверх. Тэсс не успела ничего понять, как вдруг оказалась подвешенной на одной из снастей. Ее протащило почти через половину носовой палубы.

В первый миг она испуганно зажмурилась, а теперь, открыв глаза, отчетливо увидела оставшийся далеко внизу мостик, кают-компанию, несколько бочек. С другой стороны виднелась бьющая о борт вода.

– Ты мне совсем не рад, я вижу…

Тэсс медленно качнуло из стороны в сторону. Нет, явно не рад.

– А ты знаешь, я вообще-то Зодчая… и я пришла тебе помочь.

Её опять качнуло. Видимо, так корабль выражал абсолютное недоверие.

– Кое-кто сказал мне, что ты очень славный… – пролепетала Тэсс, ощущая, что ее сердце стучит где-то в горле. – Тот, кто живет в капитанской каюте.

Ее сдавило еще чуть сильнее.

– Опусти меня, мне страшно.

Корабль никак не отреагировал. Живую вещь это вряд ли волновало.

– Почему ты злишься? – Спохватившись и догадавшись, что на такой вопрос ей вряд ли ответят, она прибавила: – Тебе плохо?

На этот раз Тэсс немного качнуло вперед. От всех этих передвижений у нее потихоньку начинала кружиться голова. С усилием вдохнув, она продолжила:

– Тебя бросили? Предали?

Тэсс качнуло из стороны в сторону, а затем вперед.

– Ты не знаешь… а может быть, ты хочешь это узнать? – Она не стала ждать, пока ее опять начнут качать, и прибавила: – А если я тебе помогу? Я могу поплыть вместе с тобой. Побыть пока твоим Зодчим…

Её резко сдавило, а потом хорошенько встряхнуло.

– Ладно… не Зодчим. Я просто доберусь с тобой до Большого мира и найду твоего человека… – Она совсем тихо добавила: – Если он жив.

Впрочем, корабль, конечно же, ее услышал. Это можно было понять по дрожи, пробежавшей по всей длине корабельного каната. Тэсс с усилием улыбнулась:

– Ты в любой момент сможешь выкинуть меня и моих друзей за борт… если передумаешь… Но сейчас возьми нас. Тебе наверняка грустно. Я… постараюсь тебе помочь.

Она понимала: предложить что-то еще попросту не получится. В конце концов, она понятия не имела, что нужно живым вещам: Марчу достаточно было пообещать обновить шасси или краску на корпусе, чтобы он что-то сделал правильно. С этим же огромным кораблем было сложнее. И, прикрыв один глаз, продолжая покачиваться в плену нескольких тугих веревочных петель, Тэсс терпеливо ждала. Изо всех сил она старалась не закричать. Наконец ее слабо качнуло вперед.

– Ну вот и хорошо. – От облегчения она наконец смогла по-настоящему глубоко вздохнуть, несмотря на крепкую хватку. – А… ты не скажешь мне, как тебя зовут?

Веревка пришла в движение. Тэ, заключенная в теле корабля, снова толкнула ее вперед, на этот раз мягко и плавно, почти осторожно. Несколько мгновений – и путы ослабли, а под ногами Тэсс снова оказался настил. Снасть отползла, словно змея, и с шорохом обмоталась вокруг мачты.

Штурвал маячил совсем близко. Тэсс снова протянула к нему руки и увидела, что теперь он чист от дрэ. На деревянной основе колеса было выбито что-то крупными буквами. Тэсс наклонилась, прочла и, не веря в свою победу, медленно произнесла вслух:

– Странник…

9. Слова

– Она странная. Может, лучше оставим ее тут?

Джер и Ласкез переговаривались, собирая хлеб, консервы, фрукты и все остальное, что, по их мнению, могло выдержать путешествие длиной в пять-восемь дней. Парни были настолько воодушевлены предстоящей авантюрой, что без особых возражений взяли это дело на себя, а Тэсс, которую Мади Довэ попросила им помочь, в основном наблюдала, чтобы провизия укладывалась аккуратно. Хотя Ласкез, в отличие от своего друга, и так не нуждался в напоминаниях, что с едой надо обращаться бережно; даже хлеб был разложен им по размеру и цвету: серые бруски из тубары чередовались с золотистыми буханками лобесового. Теперь, налегая на крышку, он напомнил:

– Она, конечно, странная, но зато у нее есть лапитапы.

– Можно будет сожрать их, если мы заблудимся? – Джер запечатал другой ящик, с фруктами, и немедленно на него уселся, забросив ногу на второй, еще не закрытый крышкой.

– Или она скажет им сожрать нас, если мы ее не возьмем, – Ласкез потер глаза и повернулся, ища поддержку у Тэсс: – Да, сестренка?

– Не знаю, – отозвалась Тэсс. – Мы никогда с ней не общались.

Ей не очень хотелось думать об этом, но ее тоже немного настораживала Ву. Правда, главным для Тэсс было не наличие у девушки четвероногих рогатых друзей и даже не странное с точки зрения нормального человека поведение. Тэсс не давало покоя совсем другое. Почему она не исчезла?

– Я была в лесу и гуляла, – так ответила на этот вопрос сама Ву.

Но для прогулок было тогда слишком рано, разве нет? Впрочем, Тэсс не удивилась бы, узнав, что Ву не имеет представления о времени. Возможно, она считает, что за окном всегда день или всегда ночь. Или что-нибудь среднее между ними.

– А вообще-то… – проворчал Джер, меняя тему, – нам повезло с тобой, приятель. Сваливаем отсюда в такой интересной компании. Чокнутая с зайцами, кошатина и зануда.

– Зануда – это ла Довэ? – насмешливо уточнила Тэсс.

В нее без лишних слов полетел большой красный бикур. Тэсс поймала его и, оглядев, принялась счищать плотную пупырчатую кожуру. Мякоть, разделенная на дольки, была нежно-розовой.

Тэсс отправила одну дольку в рот и вскинула брови:

– Не забывай, кто добыл тебе корабль, барсучонок. И тебе не помешало бы поблагодарить меня.

Она подумала о том, что выдержать несколько дней в непосредственной близости от этого существа с сердито торчащим хохолком белых волос, будет не так-то просто. Может быть, даже труднее, чем не сбиться с правильного курса и не попасться сторожевому судну серо– или алопогонных.

Джер относился к сестре своего лучшего друга несколько странно, будто видя в ней врага или просто причину большей части своих неприятностей. И трудно было понять, когда это началось. Вероятно, прямо в тот день, когда лавиби увидел у нее маленький живой самолет. А может быть, раньше, когда вытащил ее, наглотавшуюся воды, из океана. Впрочем, об этом Тэсс вспоминать не любила. Как минимум по двум причинам.

– Я непременно тебя поблагодарю, если деревянная образина не попытается меня снова убить, – пообещал лавиби и как ни в чем не бывало перевел тему: – А куда ты собираешься после того, как мы свалим отсюда?

Тэсс переглянулась с Ласкезом. Не отводя глаз, медленно произнесла:

– Вообще-то я думала, что мы не расстанемся.

– Да, она со мной, Джер. Надеюсь… – он чуть нахмурился, – возражений нет?

– Никаких, – спокойно отозвался лавиби. – Главное, чтобы она не мешалась в пути.

Тэсс, несколько раздраженная тем, что о ней говорят в третьем лице, прожевала очередную дольку фрукта и спросила:

– А что это вы такое задумали, что я могу вам помешать?

Ласкез слегка пожал плечами:

– Ну, ты же в курсе. Я хочу узнать, где сейчас служит Роним.

– Роним… – Тэсс вздохнула. – А ты уверен?

Бесцветное и невыразительное имя, как и сам его обладатель. Имя, которое, сколько бы юнтанов ни прошло, Ласкез по-прежнему произносил с надеждой.

А Тэсс – с неизменным сомнением.

Время тишины

…Когда завод и конструкторское бюро еще не опустели, на остров Четырех Ветров уже приезжали гости. Тогда это была не эскадра с алыми парусами. Те, другие, прилетели на невзрачном старом самолете. Другие. Тэсс всегда ассоциировала их с этим словом. Второе подразделение оборонно-карательной Длани. Другие. Или серые. Или серопогонные.

Их было восемь. Трое женщин, пятеро мужчин. Когда они появились, Тэсс знала, что в Большом и Малом мирах они занимаются охраной улиц, ловлей воров и убийц, пресечением нелегальной торговли – всем, что кому-то нужно делать, чтобы остальным жилось спокойно.

Работа серопогонных была такой же скучной, как и они сами: это были вечно занятые, подчеркнуто вежливые, но отстраненные люди в невзрачных мундирах. Такими Тэсс запомнила их за те две недели, что серопогонные жили в приюте. Вернее, там они проводили только ночи и короткое время после обеда. И так же, как и те, кто позже явился на кораблях, они каждое утро скрывались за забором завода и в конструкторском бюро. Тэсс не сомневалась: они что-то ищут. Там, у чужаков. Одни говорили, что, может быть, они расследуют чье-то убийство. Другие – что они что-то сторожат или кого-то выслеживают, но кого?

Серопогонные были неразговорчивы. Они явно стеснялись необходимости сосуществовать с любопытными, шумными ле, смотревшими на них, как на чудо. Так воспитанники реагировали на всех, кто прибывал к ним из Большого мира. Какими бы уродливыми или скучными они ни казались.

Женщины – не молодые и не старые, легкие и красивые, несмотря на мрачную одинаковость одежды, – довольно быстро сдались. Со временем их ласковые и теплые голоса все чаще стали слышны в коридорах и гостиных. Воспитатели не препятствовали их дружбе с воспитанниками, даже несмотря на то, что она так напоминала материнство, но вряд ли могла когда-нибудь им стать. Наверняка ло Паолино сомневался, стоит ли разрешать подобное общение. Но все же позволил, по-видимому, решив, что это необходимо всем: и детям из приюта, и женщинам в сером, пришедшим из Большого мира.

Мужчины вели себя иначе. По коридорам они проходили быстро, молча, держа спину прямо. Глядя перед собой и лишь изредка задерживаясь, чтобы рассеянно потрепать по волосам налетавших на них малышей. Они не отвечали на заискивающие, а зачастую двусмысленные взгляды старших девушек, некоторые из которых уже были похожи на ла. Возможно, в Большом мире серопогонных ждали их собственные женщины, а возможно, они лишь соблюдали устав.

Тэсс дичилась этих сыщиков. Она почти их не запомнила: ни женщин, ни мужчин, даже тех, кто дарил ей что-то или что-то рассказывал. Кроме одного, которого она тоже предпочла бы не запоминать.

Роним. Имя, которое, в общем-то, забывалось бы так же легко, как и правильные черты, пегого цвета волосы и щетина, усталые светло-голубые глаза и довольно резкие изломы бровей. Да, его имя стерлось бы из памяти очень быстро. Но именно это имя впервые произнес Ласкез, потерявший речь на целых три юнтана. Он выкрикнул его, едва не упав с большой лестницы крыльца.

«Роним, не улетай!»

…Ее брат-близнец, который всегда доставлял ей столько неприятностей и всегда и во всем ее поддерживал, был болтливым. С того самого дня, как они оба заговорили – конечно же, этого в памяти Тэсс не осталось. Но она довольно быстро догадалась: если прижать к ушам ладошки, глупости Ласкеза будут почти не слышны. Этот жест она выучила чуть ли не раньше, чем правильное положение пальцев, чтобы удержать ложку, карандаш или кисточку. Он очень пригождался ей, когда Ласкез начинал болтать ни о чем, придумывать дразнилки или рассказывать длинные-длинные истории. Если близнецы играли с друзьями, их почти всегда видели такими – болтающий мальчик и зажимающая ушки девочка. Ласкез на это не обижался, а зачастую попросту не замечал. Желающих послушать его было много, и он наслаждался всеобщим вниманием.

А потом наступило то самое утро, когда Тэсс отправилась учиться плавать. Она пошла одна, потому что у нее единственной из всей группы совершенно не получалось держаться на воде. Одна, потому что она во что бы то ни стало решила научиться самостоятельно, чтобы не быть хуже других. Одна, потому что не хотела ждать.

Тогда волна ударила Тэсс о скалу, и соленая морская вода показалась ей еще солонее из-за ее собственной крови. Теряя сознание, она бестолково махала руками и пыталась хоть за что-нибудь уцепиться. Вдруг рядом появилась невысокая жилистая фигура, которая обхватила ее сильными руками и резко потянула вверх, затем поволокла к берегу. Вторая фигура почти сразу присоединилась к первой.

Джер крыл ее отборной бранью, которую двуногие редко знают в восемь юнтанов, а некоторые из них не знают и к восьмидесяти. Ласкез молчал. Все время молчал, то прижимая сестру к себе, то вытирая ее спешно стянутым свитером. Он не смотрел ей в глаза и только изредка шевелил губами. Ни лавиби, с которым они просто пошли прогуляться и увидели тонущую Тэсс, ни сестра тогда еще ничего не поняли; понимание пришло несколько позже. В тот момент она принялась умолять брата хоть что-то сказать, а Джер – рычать и отвешивать другу крепкие подзатыльники. Лавиби всегда выражал тревогу по-своему.

Позже ла Сихара – старая женщина-врач, жившая в приюте до Мади Довэ, – говорила с Ласкезом кротким ласковым голосом. Брала его за руки, давала ему то горькие лекарства, то конфеты и снова говорила: убеждая, прося, спрашивая. Он старательно шевелил губами, но из его рта не доносилось ни звука. Вслед за ней с Ласкезом пообщались и другие воспитатели, у которых он ходил в любимчиках, и ло Паолино. Управитель беседовал с ним последним. Из его кабинета Ласкез вернулся с небольшой разлинованной тетрадкой, к которой с двух концов корешка были аккуратно привязаны ручка и карандаш. Ручка – для обычных разговоров. Карандаш – для секретов, чтобы их всегда можно было стереть. Больше Ласкеза никто не трогал.

Молчание не сделало его менее веселым, его по-прежнему все любили. Но, продолжая прекрасно слышать, он не мог даже мычать. Случившееся надолго отучило Тэсс совершать необдуманные поступки и навсегда – верить в то, что их можно совершать в одиночку. Первое время она надеялась, что брат заговорит, потом смирилась. А потом приехал Роним.

Среди пяти прибывших на остров серопогонных-мужчин он не был главным, но к нему прислушивались больше всего. Даже начальник группы – мрачный сухопарый чистокровный шпринг с непроизносимым именем и будто опаленной шерстью на черной морде и конечностях.

Роним был приветливым, но таким же замкнутым, как другие. Ходил быстро, не кричал, улыбался, но почти не обращал внимания на маленьких существ, изредка пробегавших возле его ног.

Он был не просто занят расследованием. Иногда он будто уходил в какие-то совсем далекие мысли. Тэсс запомнились всего два выражения его глаз – отстраненно-деловое и задумчиво-мягкое. Ласкез наверняка запомнил больше.

Тэсс до сих пор немного задевало, что она далеко не сразу узнала о дружбе своего онемевшего брата и серопогонного. Однажды вечером она увидела их на скалах, у побережья. Они стояли, забравшись на самый крутой и выдающийся вперед уступ и глядя на горизонт. Рука мужчины лежала у мальчика на плече – вроде бы расслабленная, но сильная. Кажется, двое смеялись.

Потом Ласкез описал сестре множество таких прогулок – в рощи, на все четыре побережья, к Дальнему Лесу. Он рассказал ей, что Роним учит его читать следы и обращать внимание на самые незаметные вещи вроде царапин на деревьях, так, как делают это взрослые сыщики обоих подразделений. Рассказал, что все началось с того, как ночью Ласкез прокрался в читальную комнату старших за какой-то книгой и увидел там странного человека с голубыми глазами. И о том, что ему не нравится, что сестра не называет Ронима по имени, – она всегда звала его просто Серый детектив. И даже такого прозвища он удостоился только потому, что мелькал у нее перед глазами чаще остальных.

Ласкез написал все это и сразу же быстро стер.

– Он мне не нравится. Ты зря с ним общаешься. Этого наши воспитатели не разрешали.

«Он говорит, что хотел бы забрать меня»

– А меня?

Карандаш замер над бумагой, прежде чем быстро и бегло вывести:

«Он все равно не сможет. Он сам сказал. Я знаю».

– А если бы мог, он бы меня взял? – упрямилась Тэсс. – Ты бы его хоть попросил?

Ласкез кивнул и крепко сжал ее руку. Тэсс поняла, что больше не будет ни в чем его упрекать. Ему хорошо. Даже несмотря на то, что он недостаточно глупый, чтобы надеяться на появление мифического «папы». Даже несмотря на то, что он все понимает с первого раза.

«Когда я вырасту, я снова его найду».

Это была последняя фраза, которую Ласкез записал в маленькую пухлую тетрадку. В тот же день за серопогонными прибыл самолет. В тот же день, сбегая по лестнице во двор, брат Тэсс пытался перекричать рокот мощного старого мотора:

– Роним, не улетай!

Он, наверно, просто не выдержал. Так думала Тэсс в тот день. Есть вещи, которых не выдерживаешь настолько, что слова либо становятся бесполезны и пропадают, либо бесконтрольно лезут из твоей глотки.

Теперь, стоя посреди кухни и вспоминая об этом, она вдруг подумала, что с кораблем по имени Странник произошло, наверное, примерно то же, что и с ее братом.

– Да, Тэсс. Я уверен.

Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– Что ж. Как хочешь. Может быть, ты и прав. Но я тоже хочу кое-куда попасть. Ты ведь поможешь мне?

Джер тут же заинтересованно вскочил с ящика:

– И куда же?

– Я хочу найти того, кто подарил вот это. – Тэсс дернула цепочку на своей шее. – Это от наших крестных. Ла Довэ может знать, какая гильдия и какое предприятие посылают нам вещи.

– Хм… Удивительно дельная мысль. Я бы тоже повидался с нашими крестными, тем более мне достались от кого-то из них потрясающие вольды, – сказал лавиби и гулко топнул ногой, обутой в высокий ботинок с толстой длинной шнуровкой и рыжим мехом на голенище.

Ласкез молчал. Он пристально вглядывался в лицо сестры, и от этого взгляда ей почему-то стало неуютно.

– Выйдем? – коротко предложила она.

Он кивнул.

– Иди-иди, я пока закрою еще парочку, – отозвался Джер, вразвалку топая к следующим ящикам. Его способность проявлять такт всегда возникала неожиданно и так же неожиданно пропадала.

Ласкез и Тэсс вышли из кухни в столовую и остановились возле прохода, ведущего к холлу и главной лестнице. Тэсс скрестила руки на груди, поглядывая в окно, за которым все еще клубился туман, правда, уже чуть менее густой.

– Я внимательно тебя слушаю.

– Зря я тебе тогда сказал, – выпалил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Что? – Она приподняла брови. – Когда?

– Про то, что я видел эту зеленую штуку у нашей мамы. Ты же знаешь, я мог и ошибиться. Я, скорее всего, перепутал. Мне это и присниться могло.

Тэсс только пожала плечами:

– Даже если так. Я хочу увидеть крестных. И сказать им, что я благодарна. В конце концов, я, наверное, сделала бы это и после Выпуска и без подвески. Ты – нет?

– Да, да, конечно, – отозвался он. В его глазах явно читалось облегчение, но он все еще смотрел на нее с недоверием. – Я просто не хочу, чтобы ты на что-то надеялась, а потом…

– А я не хочу, чтобы это произошло с тобой из-за серого, – отозвалась Тэсс. – Но ты надеешься, разве не так? Так, может, не будешь запрещать этого мне? В конце концов, веселее жить, когда ты чего-то ждешь.

– Да… – медленно отозвался брат. – А знаешь, мне иногда кажется, что я испортил ему работу, да и жизнь тоже.

Возможно. Тэсс вспомнила, как после отъезда серопогонных по Крову ходило множество разных слухов, и один из них, вполне ожидаемый, встревожил воспитателей – особенно тех, кто любил Ласкеза больше других. Но его некому было подтвердить. Тэсс не сомневалась, что, случись что-то настолько мерзкое, она бы знала. Да, Роним не особенно нравился ей. Но он уж точно был нормальным.

– Не думаю. – Она потрепала брата по плечу. – Уверена, в Большом мире есть дела поинтереснее, чем шептаться о том, почему он захотел дружить именно с тобой.

Они немного помолчали. Потом Ласкез вкрадчиво спросил:

– А что будет дальше?

– Когда?

– Когда мы найдем крестных, найдем Ронима, что ты хочешь делать?

– А тебе не кажется, что сначала надо хотя бы отплыть от острова? – рассмеялась Тэсс.

– Ты же знаешь, мне легче, когда я знаю план заранее… – Он заглянул ей в глаза. – Ты не такая, как я, Тэсс. Не такая, как кто-либо из нас. У тебя должно быть другое будущее. И, наверное, я должен что-то сделать, чтобы тебе его обеспечить. Но я не знаю как.

Тэсс удивилась настолько, что громко фыркнула:

– Я все сама себе обеспечу. Не думай хотя бы об этом. Если тебе удастся зацепиться с Ронимом и он пристроит тебя учиться в Корпус, чтобы стать серопогонным, это уже будет неплохо для нас обоих. А я…

Тут она осеклась. Неожиданно она поймала себя на мысли, что строит планы, будто у Крова нет ни единого шанса стать прежним, а у них с братом так и не появится возможность сюда вернуться. Так, будто все, кто исчез в тумане…

– Что-то не так?

…Умерли. По-настоящему. Но их тела просто не нашли.

– Думаю, я выберу себе учебный корпус в Такатане или Аджавелле, – не отвечая на вопрос, Тэсс упавшим голосом закончила свою предыдущую фразу. – Тот, в котором готовят инженеров. И попытаюсь туда поступить, может, замахнусь даже на Галат-Дор. То, что я Зодчая, будет мне на руку.

– Отличная мысль! – Ласкез оживленно потер руки. – Если ты сможешь, сестренка, мы порвем этот мир.

Она изо всех сил постаралась улыбнуться в ответ и сказала:

– Мне надо идти. Дальше собирать вещи. Следи за этим кретином, чтобы он не положил в коробки что-нибудь, что будет гнить и портиться. Увидимся.

Развернувшись, Тэсс вышла в холл, пересекла его насквозь и добралась до главной лестницы. По ней она быстро побежала, хотя и не совсем понимала, куда именно направляется и зачем.

Она очнулась только на верхнем, похожем на мансарду этаже, перед начищенной табличкой со знакомой надписью. Управитель Миаль Родригер Паолино. Тэсс толкнула дверь.

* * *

Мади Довэ только что сняла со стены карту и бережно ее сворачивала. Услышав движение за спиной, женщина обернулась и слабо улыбнулась:

– Как дела на кухне?

– Почти все собрали, – отчиталась Тэсс. – А у вас?

– Взяла лекарства и книги. И теплую одежду. В водах Большого мира холоднее, чем здесь.

– А что вы будете делать? – выпалила Тэсс.

Доктор, видимо, не поняла ее. Закончив с картой и поудобнее перехватив получившуюся трубочку, она медленно шагнула навстречу.

– Присматривать за вами. Больше же ведь некому…

– Я не об этом. Потом. Что вы будете делать, если…

Тэсс не закончила и закусила губу. На этот раз до ла Довэ дошел смысл ее слов. Между бровей залегла привычная глубокая складка, пальцы чуть сильнее сжали карту.

– Что ж. Меня возьмут почти в любую больницу, медики ведь всегда нужны, а их не так много. Но мне… ох, Тэсс, мне будет не хватать этого места. По многим причинам. Я прижилась тут, по сравнению с Большой Медузой тут очень уютно.

Тэсс кивнула. Какое-то время она помолчала, собираясь с силами, потом подняла глаза и в упор посмотрела на женщину:

– Они не вернутся, как не вернулись чужаки? Именно поэтому тогда здесь были алопогонные. Правильно?

Доктор не отвела глаз. Только Тэсс показалось, что алое пятно на ее лбу стало еще ярче. Тем не менее голос ла Довэ прозвучал так же ровно, как обычно:

– Я не знаю. Тэсс, я всего лишь врач. Не управитель. И я надеюсь, что ты не права.

– Хорошо. – Она поняла, что вряд ли что-то сейчас выяснит, и поспешно перевела тему: – Я хотела бы увидеть крестных. Вы знаете хотя бы их гильдию?

– Я знаю даже их предприятие, – доктор улыбнулась. – Частная почтовая служба «Такара», в Галат-Доре. Говорят, когда распределяли приюты региона, они выбрали нас сами. Их слоган: «Наши крылья доставят что угодно, куда угодно и как угодно быстро!». А дальше нас никого и не было. Тебе не составит труда их отыскать. Их все знают, они работают для Веспы и поэтому соседствуют с главным корпусом алопогонных и вокзалом. Впрочем, ближе к делу я тебе расскажу подробнее.

Ла Довэ хотела прибавить что-то еще, но ее внимание привлек неожиданный звук с улицы. Тэсс тоже отчетливо расслышала высокий, не лишенный мелодичности, знакомый вой.

– Это же не…

Вдвоем с доктором они подошли к окну и осторожно приоткрыли его. Вой стал громче, постепенно проникая в кабинет вместе с туманом. И даже в низких молочно-белых клубах можно было отчетливо увидеть тех, кто его издавал. Их выдавали маленькие желтые огоньки.

– Доги. – Ла Довэ, чуть побледнев, захлопнула окно. – Они пришли к самому крыльцу.

– Они же никогда не покидают Дальний Лес, а особенно днем!

Тэсс тщетно пыталась сосчитать огоньки. Пять, десять, дюжина…

– Они что-то учуяли… мертвых?

Доктор все еще не сводила с них глаз. Казалось, ла Довэ погрузилась в подобие сна. Тэсс крепко схватилась ее за локоть и потянула. Только тогда женщина взглянула на нее и, потирая переносицу, медленно ответила:

– Живых.

10. Страшные зайцы

Волки никогда не подходили к Крову. Об их существовании можно было догадаться только вечером, выглянув в какое-нибудь из верхних окон, выходящих на сторону Восхода. Именно там, впереди, почти до самого побережья чернел высокими старыми деревьями Дальний Лес.

В светлое время суток его опушки и ближние рощицы трудно было обойти стороной. Они встречали густо-зелеными покрывалами мха, прохладными ручьями и гомоном птичьих голосов. Здесь все было наполнено светом, покоем и дружелюбием. Здесь даже проводились утренние занятия, зарядка для младших, прогулки. Ночью же все становилось совсем другим. Не только в глубинах черной чащи, но даже на самых-самых подступах к скрипучим развесистым елям.

После заката, когда Сестры Зуллура выходили гулять в Небесный сад, в лесу, от края до края, зажигались маленькие золотые огоньки – иллиции. Они, крепясь на гибких подвижных наростах, венчали мохнатые лбы волков доги и отражали свой свет в их глубоких черных глазах. Эти огоньки завораживали добычу. И их жертвой мог стать кто угодно. Поэтому после наступления темноты Дальний Лес переставал существовать для двуногих, населявших остров.

Лишь в один юнтан, когда у доги родилось слишком много волчат, туда отправились ночью, во время прогулки Сестер, сам ло Паолино и несколько воспитателей-мужчин, вооруженных винтовками и длинными острыми баграми. Они уходили тайно, но маленькая Тэсс видела, как они огибают корпус, держа в руках фонари, шагая в ногу, – от них словно веяло опасностью, и они выглядели чужими. В ту ночь вой, совсем отдаленный, казался ей особенно громким. Она не спала – так и пролежала всю темную часть вахты, не сомкнув глаз.

Под утро не вернулся один воспитатель. Того, кого сожрали, Тэсс не знала – он преподавал у старших. О нем ничего не сказали и на утренней трапезе. Но в тот день, относя свою одежду в стирку, Тэсс случайно увидела в соседнем ящике кучу окровавленного тряпья. Там была и знакомая некогда голубая ткань, которая приковала взор девочки. Прачка выхватила у Тэсс стопку вещей и выставила ее прочь.

Тэсс еще знала, что с той ночной охоты Паолино принес волчонка, – они с Таурой нашли его на следующий день в заброшенном лодочном загончике, где маленький привязанный доги лежал, устроив непропорциональную голову на лапах. Учуяв шпринг, он оскалился, иллиций на его лбу угрожающе замерцал. Девочки поспешили убежать. Они никому ничего не сказали, а через день приехали серопогонные. Когда Тэсс вспомнила о своей находке, загончик был пуст.

* * *

Тэсс стояла в холле. Рюкзак с вещами оттягивал ей плечи, она чувствовала беспокойство и нетерпение. Она вдруг подумала: путешествие – наверное, почти единственное на свете, что как-то ухитряется сразу и манить, и пугать. Правда, сейчас оно больше пугало: громкий вой с улицы по-прежнему резал слух.

У Мади Довэ в руках было ружье, но рядом с ней стояли еще две большие сумки. Джеру и Ласкезу требовалось, возвращаясь несколько раз, отнести полдюжины огромных ящиков с провизией. А Таура и Тэсс не умели стрелять.

Шпринг, все вещи которой уместились в один довольно небольшой ранец, нервно грызла коготь. Тэсс ее понимала: доги убивали и пожирали все, что встречалось им на пути, но с особенным удовольствием они уничтожали шпринг и тех, в чьих жилах течет кровь этой остроухой расы.

– Я тебя не дам в обиду, – пообещала она дрожащим голосом.

Джер фыркнул и завертел головой:

– А где это наша чокнутая и ее рогато-ушастые дружки?

Ву действительно не было в холле. Ее вообще никто не видел с того момента, как они разговаривали в столовой. Девушка вроде бы ушла собирать вещи, но в комнате Тэсс и Таура ее не нашли, да и местоположение самой комнаты вспомнили с большим трудом. Они побродили по коридорам и лестницам, беспрестанно повторяя короткое имя, а потом спустились обратно в холл. Ни Ву, ни зайцев, чей топот обычно слышался издалека, там не было.

Мади Довэ тяжело вздохнула:

– С ней просто невозможно сладить. Я всегда это говорила. Что теперь делать? Вдруг она забрела в лес, потерялась и…

– Нам же меньше проблем, – хмыкнул Джер. – Я все равно не собирал жратву ее блохастой ораве. Давайте двигаться.

– Так нельзя, – тут же возмутилась Таура. – Мы же не можем ее бросить! Она хорошая!

Шпринг и лавиби несколько мгновений буравили друг друга сердитыми взглядами, потом Джер захрустел пальцами, разминая их, как перед дракой.

– Мы договорились, когда именно и откуда именно выходим. Думаешь, у нее мозги как у лапитапов, или она этого не слышала? Либо она злит нас специально, либо ее уже съели.

– Не горячись, – мягко попросила его ла Довэ, передергивая затвор своего оружия. – Я все равно не думаю, что мы сможем выйти прямо сейчас. Нужно подождать, пока волки разойдутся.

Доги, точно в насмешку, завыли громче, и в тумане этот вой звучал не менее устрашающе, чем в мягкой темноте ночи. Вибриссы Тауры мелко задрожали.

– Так можно ждать и вечно. – Ласкез подошел к зарешеченному окну. – Их становится только больше. Они не уйдут.

– Можно отдать им все мясо, что мы оставляем здесь, – предложила Тэсс. – Выбросить его в окна. Хотя бы часть из них отвлечется на него, и…

– Они не будут есть, – возразил Джер.

– Почему?

Она ожидала какого-нибудь ехидного замечания по поводу своих природоведческих познаний, но Джеру, видимо, было не до того. Он пояснил:

– Дикие доги любят свежее мясо. Только свежее. И желательно, чтобы жертва кричала и трепыхалась.

Таура пошатнулась, Тэсс слегка замутило. Мади Довэ шагнула к двери, и Джер тут же оказался с ней рядом.

– Сколько зарядов?

– Двенадцать. Могу гарантировать, что примерно половина попадет в цель, вряд ли больше. Может, взять огонь? Факелы?

– Боюсь, ла, нам не хватит рук… – он грустно улыбнулся. – Но если вы хотите рискнуть, я пойду перед вами.

Слушать эти любезности на фоне рокота кружившего под потолком Марча и высокого многоголосого воя волков было несколько смешно.

Тэсс хотела немедленно одернуть Джера, но не успела: ее внимание привлекло какое-то движение с той стороны окна.

Ласкез тоже его заметил.

– Смотрите… – медленно произнес он, поворачиваясь.

На улице, прижимая ладони к стеклу, стояла и безмятежно улыбалась Ву. За ее спиной золотились десятки желтых хищных огоньков.

– Она… вообще… живая? – охрипшим голосом уточнил Джер. Волосы у него опять встали дыбом. – Жуть какая-то, чего она так пялится?

– Не сомневаюсь, что живая, – отозвался Ласкез и медленно приложил руку к стеклу, где с другой стороны лежала ладошка Ву. Девушка улыбнулась шире и указала взглядом на главные двери.

– Она просит ее впустить, – догадалась Таура и уже сделала шаг, когда Джер резко сжал ее плечо.

– И не думай! Неизвестно, что она… – лавиби обернулся. – Где она?

Ву у окна больше не было. Зато кто-то громко и дробно стучал в деревянные створки. Доктор Довэ отстранила Джера и Тауру, подготовила оружие и подозвала Тэсс:

– Открывай, и сразу в сторону. Если не боишься.

– Лучше я! – возразил Джер. – Только не…

Тэсс, сделав вид, что не слышит его, быстро прошла к створкам и взялась за массивную металлическую ручку. Она потянула ее к себе, одновременно отступая. На самом деле она очень боялась и неосознанно зажмурилась, готовясь вжаться в стену. Хотя она понимала, что это вряд ли поможет.

Дверь открывалась мучительно медленно, со скрипом, но уже через мгновение Тэсс поняла, что вокруг царит тишина. Доги перестали выть. Выстрелов не было. Не было и криков. Зато почти сразу зазвенел голос Ву, и Тэсс широко распахнула глаза.

– А я совсем вас заждалась! Почему так долго?

Тэсс выбралась из-за створки. В дверном проеме стояла Ву – с небольшим чемоданом в руке и четырьмя лапитапами у ног; еще несколько зверьков теснились поодаль. Ночные волки окружали маленькую группку молчаливым кольцом и не подходили. Многие прижимали уши. Только ровный золотой свет иллициев по-прежнему напоминал о возможной опасности.

Ву сделала шаг вперед. Мади Довэ наконец опустила свое ружье.

– Как ты нас напугала! Где ты была так долго?

– Гуляла и прощалась. – Девушка переступила с одной босой ноги на другую, а затем, наклонившись, вытащила кусок мха, застрявший между пальцев. – А теперь пошли.

– А… эти? – уточнил Джер.

– Волчата? – Ву рассеянно поглядела вокруг себя. – Они нас не тронут. Они же боятся.

– Тебя? – Лавиби едва не выронил ящик, который только-только начал поднимать. – Слушай, ты…

– Их. – Ву указала на одного из лапитапов.

– Ты хочешь сказать, что волки боятся зайцев? – на всякий случай переспросил Ласкез.

Он даже вынул из кармана старую разговорную тетрадь с болтающимися карандашом и ручкой. Тэсс знала: хотя брат давно уже в ней не нуждается, он до сих пор не смог ее выбросить. Всегда носит ее с собой, чтобы перечитывать обрывки своих старых разговоров и секретов. А иногда добавляет к ним случайные интересные факты.

Теперь Ласкез тоже приготовился записывать, забыв даже о волках, скалившихся поблизости. Но Ву только пожала плечами:

– Это не зайцы. Это лапитапы. Их надо отличать, смотри, у них пятнистые спинки.

Тэсс невольно усмехнулась: про наличие больших ветвистых рогов девушка не упомянула. Мади Довэ тоже с трудом скрывала улыбку. После всего, что они пережили, повод улыбнуться им бы явно не помешал.

– А почему это? – полюбопытствовал Джер, потягивая носом. – Что безрогие, что рогатые, воняют одинаково.

– Это тебе так кажется. Для доги они пахнут совсем по-другому. – Ву потрепала длинное ухо одного из лапитов. – Они агрессивно дерутся, если на них напасть. Ну а их мясо могут есть только двуногие расы, для зверей оно ядовито. Думаешь, почему их развелось так много?

Точно в подтверждение ее слов маленький рогатый звереныш вдруг резко повернулся вправо и ощерился. Дернулись длинные уши, показались острые хищные зубы. Молодой волк, неосторожно высунувшийся вперед своих собратьев, отпрянул.

– Умница, – похвалила лапитапа Ву.

Ласкез удовлетворенно кивнул, делая пометку и убирая тетрадь. Ву нетерпеливо топнула ногой.

– А теперь пошли? Только не смотрите на эти желтые лампочки. Они мерзкие.

Девушка тихонько свистнула.

Рогатые зайцы выстроились в неплотное широкое кольцо. Мади Довэ первая подхватила вещи и шагнула через порог, Джер почти сразу последовал за ней, с трудом удерживая огромный ящик.

Тэсс, поколебавшись, крепко сжала руку Тауры и тоже вышла.

Они продвигались вперед все вместе, старательно глядя только перед собой. Лапитапы бежали странно и нелепо, но казались их непобедимой стражей. И вокруг них беспрерывно мерцал давящий, переливчатый желтый свет. Но волки действительно не решались приблизиться.

Вступая в рощу, Тэсс обернулась в последний раз. Кров – древний бродячий замок, по какой-то нелепой своей прихоти уснувший посреди одинокого острова, – смотрел ей вслед черными провалами окон. Усилившийся ветер гнал клочья укутавшего его тумана прочь.

Выбитый над крыльцом девиз – «Под кровом все равны» – снова был хорошо виден.

Неожиданно Тэсс подумала о том, что все равные, кажется, сегодня сгинули. А неравные уходят неизвестно куда.

* * *

Море не волновалось, корабль темнел впереди. Самая большая и грузоподъемная лодка, вытащенная из загончика еще когда Тэсс вернулась с палубы Странника, ждала, прикрытая несколькими кусками непромокаемой ткани. Поместив в нее принесенные вещи, Ласкез и Джер с Ву и ее ушастой свитой отправились забирать остальное. «Самок» Джер оставил ждать.

Мади Довэ прислонилась к борту лодки и задумчиво смотрела вперед. Вглядываясь в смуглое лицо, Тэсс вдруг подумала, что для доктора расставание с Кровом будет тяжелым. Трудно было объяснить причину этого, но еще труднее – не заметить. Тэсс в который уже раз вспомнила все то хорошее, что пыталась делать для нее смуглая черноволосая женщина с пристальным взглядом. От самой сладкой микстуры до зеленого кулона, висевшего теперь у Тэсс на шее.

– Не расстраивайтесь, – глухо попросила она. – Путешествие – это, наверное, хорошо.

– Когда оно первое в твоей жизни, – мягко отозвалась ла Довэ, поворачивая к ней голову. Кованые золоченые сережки чуть качнулись. – Не когда ты только-только нашел себе дом…

Тэсс перевела глаза на Тауру. Та, сев на камни, подперла руками голову, ссутулилась. Девушка чертила палочкой по песку. Возможно, она думала об управителе, а возможно…

– Куда ты хочешь попасть в Большом мире? – осторожно спросила Тэсс, наклоняясь к шпринг. Та шевельнула ухом:

– Я не знаю. Совсем. Это… от многого зависит. Для меня этот мир, наверное, слишком большой.

Тэсс только кивнула. «Многое» предстояло еще попытаться найти. И вряд ли шансы были велики, если вспомнить слова Джера о запахе крови. Шпринг вскинула голову, быстро встала:

– Идут.

Ву без труда тащила тяжелый ящик. Джер и Ласкез несли сразу по два. Наконец вещи были погружены, и все расселись. Джер, берясь за весла, вздохнул:

– Еще чуть-чуть – и как пить дать потонем.

Среди камней по-прежнему оставалась стоять только Ву, окруженная приподнявшимися на задние лапы зверьками. Тэсс бездумно посчитала их: пять, десять, двенадцать…

– Они что, все с нами? – рявкнул лавиби, даже не скрывая ужаса. – Так мы не…

– Не все. Они просто провожают. А вы отчаливайте.

– А ты? – встревоженно уточнила доктор Довэ.

– Я доберусь. Трогайтесь!

Пока лодка отплывала, Тэсс не сводила глаз с худой девушки, казавшейся издалека очень маленькой. Она склонилась к окружившим ее животным. Потом из рощи показались знакомые золотые огни: доги заинтересовались происходящим. Их слабый монотонный вой опять разносило соленым ветром.

Ву резко хлопнула в ладоши и спрыгнула в воду, за ней последовали только четверо зверьков. Вся пятерка быстро поплыла, догоняя лодку. В опускающихся сумерках Тэсс отчетливо видела крапчатые рыжеватые спинки и высокие ветвистые рога.

[пока поднимается якорь]. Будни Серого детектива 705-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

Остров был дикий. Дикие рощи, дикие пустыри, дикие облака и дикие бухты. Лишь одно из побережий оживляла единственная, кроме Крова и Объекта № 8–56, постройка – радиомаяк. Это слово – «дикий» – первым пришло на ум Рониму Грингроссу, когда он стоял на широкой опушке леса, провожая глазами удаляющийся самолет. Их оставляли здесь на неопределенный срок. Не меньше недели – это точно, но вряд ли больше трех. И воспринимать это как отпуск просто не получалось.

Сиш Тавенгаба́р, начальник группы, то-син по особым расследованиям, тоже задрал голову наверх. Его ярко-синие глаза жадно впитывали светлый цвет неба. На фоне черной с белыми подпалинами шерсти они казались продолжением океана, расстилавшегося далеко впереди.

– С чего начнем? – глухо спросил он.

– Представимся? – предположил Роним. – Познакомимся?

Тавенгабар, его непосредственный Вышестоящий, был назначен на эту должность совсем недавно. И он всегда задавал вопросы именно Рониму, но, к счастью, редко прислушивался к его ответам. Вот и сейчас он просто развернулся и направился по широкой неухоженной дорожке к серому высокому фасаду, над которым виднелась выбитая надпись «Под кровом все равны».

Прочтя ее, радистка Берта медленно прижала к груди руки – будто замерзла, хотя она, как и все ки, не чувствовала холода.

В команде Берта была самой молодой, Роним едва ее знал. Впрочем, он был мало знаком почти со всеми, и более того, ему непонятен был сам состав, в котором он неожиданно оказался. Он знал только самого Тавенгабара. И это было старое, очень старое знакомство, которого он предпочел бы вовсе не иметь.

Итак, на борт отправленного в Малый мир самолета посадили восьмерых: девушку-Зодчего из Инженерного отдела, нескольких простых уголовных детективов вроде самого Ронима, радистку, медика и подрывника. Для расследования серии несчастных случаев на Объекте № 8–56, включавшем военно-техническое конструкторское бюро и завод, группа была большой. Слишком большой, как если бы… тот, кто составлял эту команду, знал то, что знал Роним. Впрочем, если группу набирал лично Тавенгабар, этому не следовало особо удивляться. А вот то, что он вызвался ехать сам… Впрочем, об этом Роним тоже старался поменьше думать.

Ступени. Ровно восемь. Снова восемь. Знаковое число Единства. Чеканный отзвук шагов, холодный и четкий. Пара мгновений, чтобы собраться. И наконец… перед ними распахнулись широкие арочные двери. Высокий седой человек с молодым лицом жестом предложил пройти внутрь.

– Как добрались?

Черный шпринг зачем-то пропустил всех вперед и почему-то медлил на пороге. Зато на вопрос ответил торопливо, будто опасаясь (а скорее всего, и правда опасаясь), что кто-нибудь сделает это за него.

– Отлично… ло. У вас здесь очень живописно. Но что самое ценное, – Тавенгабар потрогал подпалину на своей скуле, – это место не навевает почти никаких воспоминаний.

Он наконец зашел. Его руки были спрятаны в карманах черно-серого мундира. Роним не сомневался: либо когти выпущены, либо руки сжаты в кулаки.

– Таких комплиментов я еще не слышал.

Шпринг будто бы слегка приосанился, но это выглядело немного натянуто.

– О, я во всем крайне оригинален. В комплиментах в том числе.

– Такое не забывается.

Тонкие бледные губы хозяина Крова вдруг дрогнули. Роним понял: это была улыбка. Вышестоящий тоже ее заметил.

– Добро пожаловать.

– Благодарю… за гостеприимство.

Сиш Тавенгабар внимательно смотрел на него еще несколько мгновений. За эти секунды двое, возможно, сказали друг другу больше, чем следственная группа за весь полет. Наконец тот, кто в этом сумеречном холле казался странной серебристой тенью, представился официально:

– Мое имя – Миаль Паолино. Я управитель этого приюта. И я очень рад оказать вам содействие. Ваши комнаты на первом этаже. Надеюсь, они вас устроят и ваше пребывание здесь будет удачным. – Его голубые глаза плавно обвели всех восьмерых. – Идемте.

Он говорил низко и размеренно, иногда растягивая гласные, но иногда наоборот – торопливо глотая их. Только Роним знал, что означает эта манера. Только он понимал, что Миаль волнуется. Улучив момент, пока все осматривали обширный холл с высокими окнами, Роним подошел почти вплотную и шепнул:

– Здравствуй, Отшельник.

Паолино улыбнулся ему только краем рта и глазами, но его поза стала расслабленнее. Впрочем, остальные серопогонные вряд ли хоть что-то заметили. Для них управитель был и остался невозмутимым, словно его выточили из камня. Тавенгабар даже не повел своими седеющими острыми ушами.

Управитель не стал звать никого из обслуги и показал комнаты сам. Роним не сомневался: его спальня окажется последней в ряду, и не ошибся. Как только за Бертой закрылась дверь, они с Паолино остались в пустом коридоре вдвоем. И медленно, точно не до конца веря, что все это наяву, обнялись.

– Я не знал, что ты будешь здесь. – Светло-голубые глаза Миаля встретились с его глазами. – Но я надеялся на это. Я тебе рад.

Роним слабо усмехнулся:

– Я приложил все силы, чтобы увидеть, как ты возишься с детишками. Прошло так много юнтанов, Миаль…

– Не так много, – отозвался управитель, наконец опуская взгляд. – Иначе не было бы того, что у них происходит. Уже шестеро, насколько мне известно. Двое убиты электричеством, один раздавлен самолетом, одна утонула, двое упали с мостков.

Эти слова не нуждались в уточнении, но Роним все же спросил:

– Ты уверен, что это связано?

Паолино повернул ключ в двери предназначенной детективу спальни.

– Почти не сомневаюсь. Мы с тобой оба знаем: на этом заводе самолет не придавит человека просто так. Самолеты здесь слышат и понимают лучше людей.

Комната была широкой и просторной. Она мало чем отличалась от той, которую Роним занимал в Аджавелле. С такой же простой мебелью. Бегло оглядев спальню, Роним подошел к окну – это была своего рода привычка. Он не оценивал открывающийся вид, а прикидывал, сможет ли при необходимости кого-либо преследовать или бежать. Отшельник за спиной удовлетворенно хмыкнул:

– Ты не меняешься.

Виднелись черные деревья леса. Тавенгабар говорил, лес называют Дальним. Сейчас среди зарослей светились желтые огоньки, множество желтых огоньков. Слишком хорошо понимая, что это значит, детектив задернул шторы, но так и остался стоять спиной к Паолино.

– Что девочка?

– Ничего выдающегося. Вполне обычный ребенок.

– А мальчик?

– Тоже.

– Это к лучшему.

– А есть новости о… поезде?

Роним вздрогнул. Наконец он обернулся и покачал головой:

– На Перешейке он не появлялся. И я все же надеюсь, что его никто и никогда не увидит. Все кончилось. А там… – он помедлил, – пусть верят во что верили.

Глаза Отшельника сверкнули. Трудно сказать, насмешливо, сочувственно или благодарно.

– И живут как жили?

Роним не опустил головы.

– Не ты ли за это…

– Мы. – В интонации Паолино послышались металлические нотки. Будто щелкнул тяжелый замок.

– Вы. С ними.

Слово «мы» заставило его вспомнить многое. «Если можешь уйти, уходи». Дождь, сдавленные вопли, лязг колес. Он ощутил вкус собственной крови и холод ледяных, цепких объятий. Воспоминание жгло. Детектив попытался отвлечься. Сейчас не время, все в прошлом, все и правда закончилось. И лучше ничего не портить.

– Сиш случайно не узнаёт тебя?

Роним был даже рад, что они сменили тему, и криво усмехнулся:

– Откуда. Я – лишь «подающая надежды ищейка», которая пару раз отличилась и с которой ему «удобно сотрудничать».

Слова вызвали у Паолино слабый смех:

– Больше, чем просто «подающая надежды». Знаешь, я в курсе того, как ты продвигаешься вперед. И я…

– Не говори, что ты мной гордишься.

Отшельник взглянул на Ронима пристально и серьезно.

– Может, я не горжусь. Но и точно не жалею о том, что сделал.

«Если можешь уйти, уходи».

Роним выдавил улыбку:

– Благодарю. Это важно.

Миаль оправил свой аккуратный кружевной воротник. На его пальце блеснуло знакомое кольцо. Он все еще его носил… хотя с тех пор прошло слишком много времени, порвалось слишком много нитей и пролилось слишком много крови. Его мать была бы рада… или сдернула бы перстень с каким-нибудь проклятьем?

– Я хочу тебе кое-кого показать, – медленно произнес управитель Крова Четырех Ветров. – И этого кое-кого я либо убью, либо отдам тебе. Решай сам.

Роним очнулся. В этот раз улыбка получилась искренней.

– Хм. Ты с детства умел заинтриговать. Пошли.

В темных коридорах, по которым они неслышно ступали, было по-вечернему пусто, но Роним все время оглядывался по сторонам.

Тот самый мальчик. Та самая девочка. Ему казалось, он очень легко сможет их узнать.

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

Бино поднял массивную морду, зевнул, широко разинув пасть, и опустил голову обратно. Иллиций на его лбу слабо сверкнул золотым и тут же погас.

– Так ты голодный или нет? – уточнил Роним, заканчивая заполнять отчет.

Бино посмотрел на него с пониманием: «Ладно, сначала доделай».

Роним снова наклонился к листу, ему оставалось дописать две-три строчки. После этого дело об Аджавелльском душителе должно было остаться для старшего детектива Второго (Нижнего) подразделения в прошлом. Оно переходило в ведение суда Малого регионального Синедриона № 4, а Ронима Грингросса ждали благодарность высших чинов оборонно-карательной Длани и новые неприятности, которые романтические натуры могли еще назвать «приключениями».

Детектив заскрипел ручкой. Бино принялся чесать ухо.

Бино не имел никаких прав называться псом, но, разумеется, не догадывался об этом. Настоящих собак – маленьких и среднего размера ласковых животных с рыжей, черной или белой шерстью – в регионах Единства было мало, и каждая из них стоила как новенький двигатель для автомобиля. Даже купить лошадь было дешевле, если, конечно, она не относилась к подвиду летающих. Поэтому большинству тех, кто хотел завести пса, проще было приручить доги, ночного волка, которого за плату мог поймать и привезти любой лесной охотник. Благо, этот народец в изобилии населял Малый мир, отирался на Перешейке и все время нуждался в паре тонтаров на выпивку или патроны. Пойманным доги обрезали иллиций, чтобы лишить их как возможности, так и желания сбежать обратно к сородичам, а заодно обезопасить будущего хозяина от риска быть загипнотизированным и растерзанным. Выжившее после болезненной операции животное отдавали заказчику. С подохшего можно было снять шкуру и выгодно ее продать.

Бино был из прирученных, но у него имелась небольшая особенность: золотой фонарик на лбу Роним ему не срезал, о чем никогда не жалел. Впрочем, и достался ему этот зверь не от охотника. И, как и все произошедшее в тот период – период краткого пребывания в командировке в Малом мире, на острове Четырех Ветров, – эта встреча хозяина и почти что пса была очень странной.

– Эй, идем обедать? И твоя псина уже не против чего-нибудь забросить в брюхо. – Капра́м Па́гсли поднял от стола свою чуть приплюснутую физиономию. Нос пятачком дернулся, выражая нетерпение.

– Сейчас, Кап, – коротко отозвался Роним, наклоняясь к листу еще ниже.

– И почему ты никогда не встаешь вовремя… – проворчал второй детектив и почесал маленькое, чуть обвислое ухо.

– Потому что твое «вовремя» наступает всегда по-разному. – Роним едва удержал усмешку.

– Ну я же не могу хотеть есть по расписанию!

– А почему я могу?

Пагсли фыркнул, проворчав что-то про «этих непятачковых». К «непятачковым» Кап, полукровка ками, относил всех, у кого не было предков-свиней.

Здраво рассудив, что разумнее будет не спорить, Пагсли кивнул и, взяв со стола какую-то газету, сунул себе в зубы карандаш. Видимо, в ожидании Ронима он собирался разгадывать очередную словесную головоломку. Добродушное лицо, которое делали несколько устрашающим только два торчащих внушительных клыка, приняло задумчивый, даже напряженный вид. Между щетинистых бровей собрались морщины.

Роним закончил писать, но ручка так и замерла над служебной бумагой. Упомянутая им самим в прошлом абзаце абсолютно незначительная деталь теперь почему-то привлекла его внимание. Красный шарф. Убийца задушил их всех красным шарфом с шеи своей первой жертвы. Почему это казалось более пугающим, чем тела на столах, чем застывшие, но абсолютно счастливые глаза задержанного, чем его подробные и точные описания каждого преступления? Шарф. Даже не красного, вишневого цвета.

Совсем как там, у нее.

Роним покосился на Пагсли. У того на шее тоже было что-то вроде шарфа – белый легкий платок поверх коричневого жилета. Эта повседневная деталь одежды, так же, как и сама сшитая из кусков кожи жилетка, нарушала форму, но платок никогда раньше так не бросался в глаза.

Впрочем, Пагсли и не был на острове Четырех Ветров. Из нынешних знакомых Ронима там не был почти никто: их всех перевели в разные регионы. Кроме Берты.

– Бино, – коротко позвал детектив, поднимаясь, и быстро сложил последнюю бумагу в папку. – Пошли.

Доги обрадованно вскочил. Капрам поднял глаза:

– А меня позвать?

– Ты же и так побежишь.

Ками хмыкнул и встал, потягиваясь с громким хрустом. Его короткие темно-рыжие волосы стояли дыбом. Он скрутил газету и сунул ее под мышку, явно собираясь добивать головоломку за едой.

Застегивая плащ, Роним подошел к окну. Блекло светил желтый венец Зуллура. Серые башни домов под его лучами не становились ярче. Больше всего они напоминали хорошо обустроенные, вытянутые вверх клетки, да и сам детектив сидел в такой же. Большой мир в такое время – на границе ветра Сбора и ветра Сна – всегда казался ему отвратительно маленьким. И уменьшался с каждым юнтаном. В противоположность…

– Позовем Марту и Берту? – раздался за его спиной голос Пагсли. – Они обычно тоже обедают в это время.

– Ты еще должен Берте пятерку, – на всякий случай напомнил Роним.

– А. Точно. Тогда давай пройдем по боковой лестнице.

Усмехаясь про себя, Роним кивнул, взял с подоконника ключ и вслед за ками вышел в длинный узкий коридор. Дверь закрылась с неприятным скрипом. Он почувствовал неясную тревогу, и это ощущение будто отражалось от бесцветных коридорных стен. Шаг, шаг, шаг. Каждый звук отдавался в его голове.

Детективы незаметно покинули корпус через тесный запасной выход, ведущий мимо центрального холла сразу к боковой парковочной площадке. Здесь жался друг к другу личный транспорт сотрудников – велосипеды и мотоциклы рядовых детективов-констеблей, автомобили Вышестоящих: старые у обычного и новые у особого руководства. Роним небрежно хлопнул по крыше свою серую «Дэмизу». Машина была не из живых, но Роним все равно относился к ней как к живой.

– Может, прокатимся на моем красавце в ту новую блинную? «Голод лапитапа»? – Пагсли любовно погладил руль своего двухместного закованного в броню мотоцикла. – Сегодня девочки там надевают заячьи ушки и хвостики. А у меня теперь всегда с собой второй шлем.

– А он на чем поедет? – уточнил Роним, потрепав по загривку Бино, с интересом обнюхивавшего чью-то машину. – И для него у тебя тоже есть шлем?

– Ах да. Все время забываю про этот мешок блох, – усмехнулся Пагсли и с сожалением пошел дальше. – А знаешь, твой треклятый Отшельник подложил тебе сви… мою бабушку.

Роним пожал плечами. Бино, почуявший, что речь идет о нем, сердито махнул хвостом.

– Он пару раз спасал и твой зад, Кап. Забыл? Вспомни хотя бы то дело с похищением ле Кентуаль? Он получил пулю, которая предназначалась тебе.

Ками серьезно кивнул и уточнил:

– Так ты намекаешь, что мы идем куда и обычно? В «Причал»?

Не ответив, Роним свернул в первый нужный переулок и, пройдя меж двух подвешенных вытянутых фонарей, ускорил шаг. Резкий ветер заставил его повыше поднять воротник, а Капрам опять начал ворчать:

– Почему это заведение надо было строить именно у воды? Всем оно хорошо, кроме этого океанского сквозняка в рыло.

– Потому что оно называется «Причал», – не оборачиваясь, бросил Роним. – На Осевой будет только хуже.

Привычный разговор должен был как всегда отвлечь его от мрачных мыслей, помочь перестроиться. Именно поэтому Пагсли когда-то стал его самым близким другом. Он без умолку болтал и терпеливо сносил немногословность Ронима. А также редко уставал и раздражался – только когда был голоден, как, например, сейчас. Но разговаривать от этого ками не переставал. И все же… Роним его едва слышал. По-настоящему же услышал вообще только одно произнесенное слово.

Отшельник.

Нужно ему позвонить. Узнать, как там эти его детишки, а особенно тот мальчик, который…

Ах, да. У Отшельника нет телефона, для островов Малого мира это пока недоступно, да даже письма для них – редкое удовольствие. Только радиомаяк. Если бы не это обстоятельство, все было бы проще. И с Отшельником, и с мальчиком, и с… да, с шарфом вишневого цвета тоже. Точнее, с теми зданиями, которые еще не опустели к моменту, когда он пришел.

705-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

Маленький волчонок даже не оскалился, завидев вошедших в лодочный загончик, а только тоскливо уставился на носки кожаных сапог Ронима. Глаза у волчонка были черные и глубокие, как и у всех доги. Не до конца сформировавшийся иллиций тревожно блеснул несколько раз подряд и погас.

– Ты его хоть кормишь? – уточнил детектив. Он потер глаза и начал массировать пальцами переносицу.

– Иногда, – отозвался Паолино. На него мигание не произвело никакого впечатления. – Завтра утром это будешь делать ты. Он должен лучше всего запомнить твой запах. Я просто бросал ему куски, а ты дашь с рук.

– А если он при этом откусит мне пару пальцев? – Роним присел на корточки на некотором расстоянии от звереныша и стал неотрывно смотреть ему в глаза.

Отшельник, оставшийся стоять, только хмыкнул:

– Тебе вряд ли это помешает.

Роним не обернулся. Маленький доги смотрел в упор, исподлобья. Без злости, но с любопытством. Роним улыбнулся. Звереныш приподнял верхнюю губу, обнажая мелкие клыки. Передразнивал его?

– Они умнее обычных волков, правда? Как ты его назовешь, если все получится?

Детектив недолго думал.

– Бино, – медленно произнес он.

Одиночка.

Волчонок неожиданно подскочил на месте, натянув веревку, и тут же опять улегся. Затем он свернулся в клубок, пряча морду за пушистым хвостом. Откуда-то слева послышался нарастающий рокот. У звереныша вздыбилась шерсть на спине. Роним вздрогнул – так сильно давил этот звук на уши. Паолино остался спокоен:

– Людей забирают с завода. Пойдем.

Волчонок, уже успокоившись, высунул кончик носа из-под хвоста. Паолино повернулся к выходу, и Роним последовал за ним.

Ветер усилился и разносил по округе рокотание мотора. Зеленоватый самолет распластал крылья на широкой полосе, как большая сбитая птица. По трапу один за другим поднимались люди. За вереницей заходящих в салон наблюдали солдаты. Роним посчитал их – шесть с каждой стороны – и отметил наличие алых повязок. Ему также бросились в глаза едва заметные росчерки и алые отвороты отлично подогнанных мундиров. Это была младшая стража, которой еще не положены погоны, но уже положены длинные винтовки.

Роним поднял голову.

Этот участок побережья будто специально закрывали от Крова высокие старые деревья. Из окон дети могли видеть территории завода и конструкторского бюро, но не то место, где люди садились в самолет, и не солдат, следивших за этим. Паолино, точно прочтя его мысли, произнес:

– Несколько детей все же заметили. Я сказал им, что это охрана. От доги.

– Они поверили?

– Трудно сказать… – взгляд голубых глаз все не отрывался от формы ближайшего солдата, – они такие же дикие, как тот звереныш. Их трудно приручить. Я не знаю, что творится в головах большинства из них, да и не хочу знать.

Роним кивнул. Его взгляд вдруг зацепился за одного человека в толпе. Он остолбенел и почти до боли напряг зрение.

Высокая красивая женщина. Темные волосы, пухлые губы, прямая спина. Шарф вишневого цвета на шее – единственное яркое пятно в добротно, но идентично одетой толпе. Паолино тоже глядел на нее. Она смотрела только перед собой.

– Она, правильно? Изменилась. Но она все еще очень молода.

– Дети тогда только родились, помнишь?

– Я не о том. У нее молодые глаза, несмотря на то, что…

В тот миг у него в голове мелькнула странная догадка, и он знал, что она повлияет на ход расследования. И не только на него. Вот только Тавенгабару он этого точно не скажет. Паолино пристально посмотрел ему в глаза:

– Что?

Почему Паолино так легко согласился принять сыщиков в своих владениях? После всего, что произошло? И после всего, что могло…

– …Несмотря на то, что его с ней больше нет.

– Не только с ней, – коротко поправил Отшельник. – Ты же знаешь, я ничего не смог забыть. Ведь знаешь? Впрочем, не отвечай.

Они замолчали. Женщина с легким шарфом на шее давно скрылась, вереница безликих людей становилась все короче. Последними по трапу поднялись солдаты. Самолет зарычал громче, и маленький волчонок откликнулся из загончика воем, каким-то чудом перебивая мотор.

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

Кап успел обогнать его и открыл дверь, звякнув колокольчиком. Изнутри повеяло теплом и ароматами разной еды. Запах тушеного в капусте кролика смешивался с запахами рыбы и курицы, чувствовались резкие ноты орехов и пряностей Малого мира. Совсем слабо пахло ягодным трэмом и крепким бодрящим черножаром – напитком из мелких молотых зерен. Бино оживился, иллиций на его лбу опять начал разгораться, и Роним, не желая привлекать внимание посетителей, мягко накрыл фонарик ладонью. На ощупь желтый шар света был привычно теплым и скорее напоминал не лампочку, а яблоко, только-только начавшее подгнивать. Бино это не причинило особого неудобства. Он уже приветливо тянул морду навстречу спешившей к детективам женщине – черноволосой, с крупной родинкой на открытом лбу.

– Мальчики! – замурлыкала она, поводя острым ухом. – Рада вас видеть. Что будете?

Ла Бонна Лорецца, хозяйка «Причала», была единственной знакомой Рониму полукровкой шпринг, которая не боялась воды. Ла Лорецца любила и воду, и моряков, и последних, пожалуй, даже больше. Бино радостно лизнул ее руку, виляя хвостом. Как и всегда, он не выказал ни малейшего желания разорвать шпринг в клочья. Она ответила ему нежной улыбкой.

– Две говяжьи отбивные с тушеными желудями. Кусок жареного сыра, хороший, с корочкой. – Выбрав свободный стол, ками уже уселся за него. – И что-нибудь выпить, за что меня не оштрафуют на работе.

– То есть воду или сладкий трэм, – уточнила шпринг и, получив ответ, повернулась к Рониму: – А вам, мой дорогой?

– Ему – что-нибудь, что у тебя осталось от обеда, а если ничего нет, то ему тоже отбивную. А мне черножар. Крепкий. И всё.

Роним будто со стороны слышал свой голос – отстраненный, усталый. Желтые глаза шпринг не отрываясь смотрели на него. Когтистая рука бесцеремонно опустилась на лоб.

– Что это с тобой, котик? Не замечала за тобой плохого аппетита. Может, хотя бы пару лапитапьих ножек? С твоим любимым кислым ягодным соусом? Или свеженький торт с симириткой? Хотя бы кусочек? Я же знаю, ты любишь сладкое, и…

– Бонна, – он невольно улыбнулся, – эти зайцы в соседнем корпусе используются как ищейки. Я точно не буду их есть. И сладкого тоже не хочу.

– А рыбу? Мне доставили четыре вида свеженькой… Есть красный скат, и…

– Бонна, я хочу мои отбивные, – напомнил Пагсли. – Хватит обхаживать этого красавчика, неси ему черножар, а его псине потроха.

– Как знаешь, – вздохнула шпринг и удалилась. – Вечно ты…

Пару раз она обернулась. Ее глаза тревожно мерцали. Даже юбки будто бы выдавали возмущение хозяйки своим колыханием.

Роним подтолкнул Бино вперед, и тот послушно влез под стол – так, чтобы свечение иллиция не мешало посетителям. Как и всегда, еду волк получил первым – прошло совсем немного времени, и огромная миска, которую притащил кто-то из маленьких помощников ла Лореццы, оказалась на полу. Судя по раздавшемуся характерному хрусту, Бонна не пожалела хороших мозговых костей.

– Ты как-то неважно выглядишь, приятель, – отметил Капрам, рассеянно постукивая широким пальцем по левому клыку. – И без обеда тухло работать дальше. Закажи-ка у этой кошечки что-то еще. Хотя бы соленых гренков с помидорами. Или, может, ты на мели? Так я угощу, ты-то за меня всегда…

– Не хочу, – коротко отозвался Роним. – Нет, деньги есть. Не надо.

– Значит, тебя так взвинтил тот ублюдок, которого мы закрыли? – ками приподнял брови. – Брось. Его вздернут, будет плясать на веревке, как пить дать. Очень скоро. Можем сходить посмотреть, если это будет в Аджавелле. Помашем ему ручкой.

Кулаки Ронима невольно сжались, ногти впились в ладони.

– Я не люблю казни.

– А я люблю. Именно глядя на них, я понимаю, что работаю не зря.

Роним промолчал, обращая взгляд к закопченному окну. Ясный и ветреный день отсюда казался серо-хмурым. Даже разноцветный дым курительных трубок лишь делал помещение еще более мрачным. Под этой крышей все казалось тусклым.

Там дни были другими, и ему хватило прожитых недель, чтобы это понять. На острове Четырех Ветров Зуллур светил ярко, кроме утренних часов, когда по берегу стелился мокрый туман. А океан был светлым и насыщенным, совсем не похожим на серое покрывало, расстилающееся до самого горизонта. Огромным. Почти бескрайним. Стоять на камнях и любоваться им можно было бесконечно, хотя в распоряжении Ронима для этого был лишь маленький кусочек вахты.

– Роним! – Кап ощутимо толкнул его в плечо. – Ну что тебя гложет? Я же не смогу есть, глядя на твое унылое рыло!

Конечно, Пагсли преувеличивал. Он мог есть при любых обстоятельствах. Он ел, когда нервничал. Ел, когда получал взбучку от Вышестоящих или конфликтовал с алопогонными. Ел, только выйдя из хранилища мертвецов. И вряд ли кислое лицо Ронима могло испортить ему аппетит. Не успел он законить свою фразу, как перед ним поставили большую тарелку, с которой буквально свешивались шматки жирного обжаренного мяса. И Капрам сразу же удовлетворенно облизнулся. Роним придвинул к себе чашку с черножаром. Бонна разбавила его молоком, как он любил, и все же положила на блюдце пару шоколадных печений.

– Ну, – ками взял длинную вилку с тремя зубчиками, – давай.

– Я хочу повидать Отшельника, – произнес Роним. – И детей.

К его удивлению, Пагсли не возразил. Вообще, он явно ждал именно чего-то подобного. Капрам прожевал кусок мяса и резонно заметил:

– Для этого тебе надо тащиться в его глушь. На тот остров… как его там…

– Четырех Ветров.

– Вот-вот. Это удаленное местечко.

– Не слишком. Туда можно долететь за вахту, а на живом самолете и быстрее.

– Почему ты тогда до сих пор не там? – Ками подхватил вилкой сразу три размякших желудя и забросил их в пасть. – Неужели дело в том… мальчишке, которого ты предал?

Роним вздрогнул и уставился ему в лицо. Пагсли, медленно и тяжело двигая челюстями, глядел на него в ответ. Несмотря на маленькие, слегка заплывшие глазки свиньи, он обладал буравящим взглядом. Дожевав желуди и отправив в рот кусок золотистого сыра в панировке, ками что-то невнятно пробормотал. Роним переспросил, и Кап терпеливо повторил:

– Да я ж не дурак. Ты не хотел давать ему надежду и все такое, ох уж эти непятачковые…

– Все такое?

Пагсли раздраженно стукнул вилкой по краю тарелки и пояснил:

– Ты видел, как он бежал к самолету. Ты чувствуешь вину. Я все понимаю, и я согласен, что ты скотина, хотя что с тебя взять-то. Но…

Дело не в этом. Не только в этом.

– Но что?

– Он вырос. Ты не обязан быть ему отцом, да и никогда не был обязан, и ты говорил, он тоже это понимает.

– Мне казалось, он понимал.

Хотя что мог понимать маленький черноволосый мальчик с голубыми глазами, с которым они читали в книжной комнате одни и те же детективные истории? Который даже не разговаривал, а только писал быстрые короткие строчки, то и дело поглядывая на него, чтобы убедиться, что он разбирает его почерк… Тот. Самый. Мальчик.

– Дружище, невзирая на то, что дети все понимают, они всегда надеются. Что пятачковые, что непятачковые. Они надеются до самого конца и даже после, на то они и дети.

У Пагсли, женатого на чистокровной ками, было трое своих поросят и второй выводок на подходе. И с ним трудно было не согласиться. Прожевав кусок мяса, он подпер рукой голову:

– И знаешь, ты зря его не забрал. Мне кажется, это довольно глупо, пусть даже у тебя нет самки.

– Из меня никогда бы не вышел хороший отец, Кап. С женщиной или без.

– Чушь. Ты парень что надо.

– К тому же он не поехал бы без сестренки.

– Взял бы и сестренку. – Ками подмигнул. – Может, со временем она бы тебе понравилась.

Дело не в этом. Не только в этом. Ему пришлось подбирать слова, которые звучали бы убедительно. И он их нашел.

– А теперь представь, как бы я воспитывал двоих детей с нашей работой. Особенно девочку.

Пагсли раскатисто засмеялся:

– Ты бы справился, дружище. Если бы, конечно, тебя не пришили.

А вот теперь ты довольно близко к правде, мой друг.

Роним в упор посмотрел на Пагсли. Тот, слопав большую часть своего обеда, уже вынимал из кармана свернутую газету и огрызок карандаша. Вряд ли ками о чем-то догадался.

705-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

На ее шее снова был шарф вишневого цвета. Сцепленные в замок руки лежали на столе. «Словно защищается», – так он отвлеченно подумал. Защищается, но вряд ли боится.

– Я видела вас где-то. Или кого-то похожего на вас.

В ее взгляде блеснула насмешка. Но больше она никак себя не выдала. Может быть, сомневалась? Вряд ли она действительно хорошо помнила его невыразительный облик, а уж спустя шестнадцать юнтанов – когда черты его лица ужесточились, волосы отросли, а взгляд стал пустым…

– Возможно, кого-то похожего.

Нельзя было ответить иначе: другой детектив, рослый рыжий Пикстер, стоял рядом и терпеливо протоколировал. Роним радовался, что Пикстер не из лавиби: про этих диких тварей, с которыми он никогда не сходился характером, говорили, что они чуют ложь.

– Тогда простите, ло детектив. У меня отвратительная память.

Женщина слабо, но спокойно улыбалась и глядела на него исподлобья. «Совсем молодая», – опять подумал он. А раньше выглядела старше. Раньше – когда она шла через вагон в кабину машиниста к своему отцу, шла, расстреливая штурмовавших поезд алопогонных из двух пистолетов. Она улыбалась так, как сейчас. Он прекрасно запомнил ее именно в тот момент, хотя должен был помнить совсем другое.

– Вы действительно не знаете, почему ваша подруга утонула, проверяя подводную часть корпуса корабля? Как мне сообщили, погружение совершали пятеро специалистов.

Она не отвела взгляда и даже не повела бровью.

– Я не имею об этом представления. Мне жаль Дзиру, и она всегда казалась мне достаточно осторожным человеком, я не сомневаюсь, что она была внимательна под водой.

– Ее придавило якорной цепью, – глухо напомнил Роним. – Дзиру Аппель придавило якорной цепью. Случайно?

Допрашиваемая непроизвольно вздрогнула:

– Мне не нужно об этом напоминать, ло детектив. Я нескоро забуду то, что с ней произошло, да и со всеми остальными тоже.

– Я понимаю. Простите, я лишь пытаюсь восстановить последовательность событий и найти в них логику. Так что вы знаете о другом погибшем, о ками Торо Дикколо?

– О мужчине, которого ударило током? Ничего особенного, как и обо всех здесь.

…Как и обо всех здесь. Роним откинулся на спинку стула. Женщина зеркально повторила его движение, и он неожиданно задумался о звучании ее имени.

Чара. Чара Деллависсо. Не зря говорили, что веспианки красивее всех женщин в Единстве, и Чара лишь подтверждала это. Он понял это, когда впервые увидел ее взрослой. Тогда она шла плечом к плечу с отцом и своим мужчиной, и Роним услышал: «Поезд спроектирован по ее чертежу. И он верен ей, как прирученный доги. Она удивительна».

Он продолжал задавать вопросы, но знал, что разговор с Чарой ничего не даст. Роним также догадывался, что и другие допросы не принесут пользы. Людей, работающих на этом заводе и в этом конструкторском бюро, объединяло кое-что слишком значимое. Они никогда не выдавали ни своих, ни даже чужих. А вот предатели… предатели не относились ни к тем, ни к другим.

…В тот первый вечер ло Тавенгабар спросил:

– Ты ведь тоже знаешь, кто они и почему они здесь, правильно? Где живут, зачем нужен самолет, зачем нужны солдаты…

Роним молчал. Вышестоящий, заложив руки за спину и пройдясь, неспешно продолжил:

– То, что тех бунтовщиков перебили, а несколько из них сбежали, – правда только в общих чертах, верно?

Роним ждал. Длинный гибкий хвост Тавенгабара пару раз метнулся из стороны в сторону.

– Правду в общих чертах нельзя считать правдой. Ло управитель с его богатым прошлым располагает другими сведениями. И я тоже. И… ты. Ты по-особенному смотрел на эту женщину. Ты слышал ее историю, несомненно, слышал. Мне даже плевать, где ты копал, так как я знаю, что копать ты умеешь. Так?

Роним покачал головой, понимая, что ему не поверят, и одновременно радуясь этому. Пусть Тавенгабар примет для себя именно такой вариант. Он знает. Читал. Слышал от Паолино. Но не был. Не видел. Не должен был быть повешен, как все, кто не имел ценного для Син-Ан дара Зодчего.

Шпринг прищурился, подходя вплотную. Покрытые черной шерстью, но частично побелевшие уши коротко дернулись, обнажились в ухмылке тонкие острые клыки:

– А если так, то ты знаешь все. Может быть… ты знаешь, где поезд, Роним? Или… что там везли?

Тавенгабар слегка заикался, и это стало заметно на последней сказанной им фразе. Роним глубоко вздохнул.

– Я вообще не уверен, что он существовал, ло. Может, это легенда?

В его памяти всплыл сияющий состав с черными колесами. Ложь прозвучала правдоподобно. Шпринг кивнул:

– Во имя ветров, пусть так. И даже если он существовал, эти зря на что-то надеются. Но я уже догадываюсь, почему они убивают друг друга… – неожиданно он улыбнулся, – и скоро пойму, прав я или нет. А вы поможете мне, и ты в особенности. Верно?

Роним кивнул. «Верно», «ясно» и «так» были любимыми словами Вышестоящего. Тавенгабар улыбнулся шире и жестом позволил ему идти, но на пороге окликнул:

– Остальные не должны знать ничего лишнего. Просто завод, просто бюро, просто саботаж или в крайнем случае личная неприязнь. Это наша рабочая версия. Наша правда в общих чертах. Ясно?

Правда в общих чертах никогда не бывает правдой. Никогда. Никогда.

– Да, лоу. Именно так.

Уходя, он вспомнил, как на выходе из здания конструкторского бюро к нему пристал какой-то Зодчий. Киримо с зелеными глазами навыкате крепко впился в его рукав и прошептал:

– Это она. Я точно знаю, что это она. Она хочет отомстить, и я буду следующим.

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

– Человек, который создает живые вещи… – медленно произнес Пагсли и тут же заскрипел карандашом. – Зодчий…

Роним хмуро разглядывал посетителей, задерживаясь иногда взглядом на фигурке сновавшей между ними Бонны. Новый вопрос Капа заставил его очнуться.

– Слушай, дружище, а ты не загнул, когда говорил, что на том заводе почти все-все были Зодчими, и часть из бюро тоже? Я имею в виду, что никогда не представлял их в таком количестве в одном месте.

– Да, – Роним спокойно кивнул. – Зодчие. Многие из них были Зодчими, и некоторые – из Пятого региона. Все, кого убили, тоже были из Пятого региона.

– А ты знаешь, почему их собрали именно там? Веспианцы ведь невыездные, и тюрьмы у большинства из них свои, если их не сажают в Первосветлейшей.

– Нет. Не знаю.

Он не опускал глаз, но ками был слишком поглощен головоломкой, чтобы присматриваться к нему и что-то подозревать.

– А куда они все сгинули? О том заводе ведь до сих пор никак не перестанут говорить некоторые сумасшедшие. Вроде бы они пропали, а детишкам и руководству приюта сказали, что просто уехали…

На этот раз Роним ответил вполне честно:

– Понятия не имею. Возможно, их просто вернули назад. Возможно…

Кап пожал плечами, все так же не поднимая головы и почти царапая лист бивнями:

– Можешь не продолжать. Методы алопогонных я знаю. Но они вряд ли стали бы разбрасываться таким количеством ценных шкурок, если уж не пустили их сразу под нож. И неплохие парни среди них тоже есть.

Роним кивнул.

Среди алопогонных он знал минимум одного неплохого парня, с которым их пути ненадолго разошлись, но по большому счету ничего не изменилось. Почти ничего.

– Знаешь, а ты прав. – Пагсли все-таки поднял глаза.

– В чем? – Роним почесал Бино, высунувшего из-под стола сытую довольную морду.

– Тебе лучше нагрянуть туда. Поболтать с твоим седым дружком. Повидать мальчишку – к тому же он наверняка подрос. Судя по твоим рассказам, он наш человек. Возьми пару дней: после того, как ты ночевал на работе всю последнюю неделю, тебе должны их дать. А я тебя замещу. И со всем разберусь.

– Я обдумаю это. Благодарю, Кап.

Пагсли удовлетворенно ухмыльнулся. Он любил, когда его советы принимали.

– Подскажи-ка мне название птицы, которая уходит умирать на дно океана.

– Такара, – машинально ответил детектив. – В старости они всегда ныряют.

Сначала он вспомнил название одной слишком хорошо известной ему почтовой конторы в Галат-Доре. Потом – глухой надрывный крик, который на острове будил его ночью чаще, чем монотонный вой доги. Так умеют кричать только эти морские красноголовые птицы. И почему-то многие из них умирают именно во время ветра Расцветания. Когда просыпается и оживает весь остальной мир.

– Точно!

Ками отхлебнул трэм из чашки и с упоением принялся писать: слов в газете оставалось все меньше и меньше. Роним посмотрел на Бино – тот положил голову ему на колени и умиротворенно прикрыл глаза. Что говорили про поезд Чары? «Верен ей, как прирученный доги». Как Бино. Что же стало с тем поездом после Травли?

– Слушай, Роним. – Кап сворачивал газету и поймал очередной взгляд Бонны, брошенный на их стол. – Я тут подумал… Ты ведь умеешь… как бы это выразиться… всех приручать. Начиная с этой псины и заканчивая местной кошечкой. Как у тебя это получается?

Роним вынул из кошелька деньги и сделал вид, что полностью поглощен их подсчитыванием.

Если бы это действительно у него получалось, многое было бы иначе.

705-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

В Аджавелле он не мог покупать книги домой, потому что у него не было самого дома. Квартира в Нижних Районах была съемной, хоть и служила ему пристанищем уже очень давно. Конечно, не с того дня, как он стал носить это имя вместо прежнего, но… не меньше половины срока этой свободы. Да… его свобода имела четко обозначенный срок.

Квартира располагалась неудобно, ее окна выходили на Холодную сторону. Свет Зуллура сюда почти не проникал, но больше всего Ронима расстраивало, что он не мог держать здесь книги. Ему мешало и отсутствие лишнего места, и понимание: в любой момент ему придется бежать в другие регионы или, если не удастся, идти на виселицу. И то и другое делало покупку книг бессмысленной.

Кров же словно утопал в них. Читальных комнат здесь было целых три. Для младших, для старших и для воспитателей. В третьей было безнадежно скучно: в ней хранились в основном всевозможные научные пособия, образовательные стандарты, своды законов. Небольшая часть других книг – детективы, легенды, любовные романы – была явно стащена у старших: там подобная литература занимала большую часть полок. Роним убедился в своей правоте, внимательно рассмотрев штампы на паре «чужеродных» книжек: вместо очков и цифры «3» на них значились звезда и двойка.

Вторую библиотеку он полюбил сразу же. Посещение позволялось с двенадцати юнтанов, и детектив, разумеется, имел на него полное право. Ночью комната не запиралась и не охранялась. Сюда можно было прийти, занять один из нескольких старых диванов и читать, спокойно перебираясь из одного придуманного мира в другой. Здесь, на этом островке чужих историй, Роним забывал свою. Все ее детали: настоящее имя, Травлю, квартиру и даже расследуемое дело, в котором не наблюдалось никакого развития. С того момента, как серопогонные появились на острове, произошло еще три смерти. Поездка на остров, где жили веспианцы, и несколько обысков ничего не дали. Тавенгабар улыбался уже не так самоуверенно.

Именно здесь, в библиотеке, Роним и был в тот день, когда на пороге появился темноволосый мальчик. Едва увидев чужака, ребенок захлопнул дверь и убежал прочь. Утром, проходя по коридорам, Роним с особым вниманием всматривался в лица сирот. Но похожего мальчугана он не встретил.

Следующей ночью повторилось то же самое. Как только паренек пришел, Роним сразу же поднялся. Дверь закрылась, а когда детектив выглянул в коридор, там уже никого не было.

На третью ночь он выбрал диван подальше, отгороженный несколькими стеллажами. Едва заскрипела дверь, детектив поднялся, погасил свет и отошел от своего места. Пригнувшись, он спрятался за особенно массивным шкафом. Точно напротив его глаз был маленький проем в ряду книжек: видимо, одну или две из них кто-то забрал в свою комнату или во взрослую читальню.

Со своего места Роним видел, как мальчик осматривает пустое помещение, а потом, сжимая в руке небольшую круглую лампу, проходит внутрь. Легкая поступь, оживленный взгляд, удивительно прямая спина, как… нет, не может быть. Роним подался немного ближе, рассматривая черты задумчивого лица: паренек выбирал книгу, пробегаясь пальцами по переплетам в дальнем шкафу, где хранились детективы. Его губы беззвучно шевелились.

От неосторожного движения Ронима со стеллажа упала книга. Мальчик вздрогнул, мужчина опять замер. «Убежит», – подумал он и поздравил себя с неудачей. Но мальчик не убежал. Он уже шел к тому шкафу, за которым стоял серопогонный. Взгляд казался пристальным. Острым. И совершенно не детским. Свободная рука крепко сжалась в кулак.

Мальчик наконец остановился – бледное лицо оказалось на одном уровне с проемом в ряду книг. Встретившись глазами, Роним улыбнулся, но его улыбку выдавал только лишь взгляд.

– Привет. Я тебя не обижу.

Воспитанник ничего не ответил, но кивнул. Роним выпрямился и вышел из-за стеллажа. Теперь у него появилась возможность рассмотреть мальчика получше, поближе. И убедиться, что его первое впечатление было не ошибочным. Спросить: «Нет ли у тебя сестры?» он попросту не смог.

Мальчик в свою очередь разглядывал серопогонного, иногда чуть склоняя голову к плечу. Он по-прежнему молчал. Настороженный, как звереныш. Как… волчонок доги, которого Роним, по мнению Отшельника, должен был приручить. Детектив вздохнул, а затем протянул руку и представился:

– Меня зовут Роним Грингросс. Я детектив. Прямо как в тех книжках, что тебя заинтересовали. А как тебя зовут? Сколько тебе?

Сначала ему показалось, что мальчик колеблется – стоит ли называть имя. Но Роним быстро понял: дело не в этом. Ребенок вытащил из внутреннего кармана небольшую тетрадь с привязанными к ней ручкой и карандашом. Выбрав ручку, он перелистнул страницы и, найдя чистую, быстро написал: «Ласкез Ва’ттури. Десять юнтанов».

– Очень рад познакомиться. Что читаешь?

Рука детектива все еще была протянута. И теперь мальчик неуверенно ее пожал.

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

– Это все. – Пагсли поднялся, привычным движением отряхиваясь, точно сбрасывая с себя невидимые крошки. – Пойдем, обед кончается… хм… если в твоем случае это можно назвать обедом.

Чувствуя его обеспокоенный и недовольный взгляд, Роним отставил чашку, опустевшую только наполовину, и встал. Бино вскочил следом, едва не опрокинув стол и испугав сидевших по соседству женщин: от неожиданности они даже взвизгнули. Детектив спешно схватил своего «неправильного» пса за загривок и притянул к себе.

– До свидания, ли. – Шпринг, принимая у них деньги, коротко кивнула Пагсли и опять посмотрела на Ронима: – Заходите вечерком, тут будет живая музыка. А еще обещали привезти хорошего золотистого тилля.

– Мы на колесах, красавица, ты не забыла? – Кап усмехнулся. – Но Благодарю. Идем, старина.

Роним улыбнулся Бонне и первым направился к выходу. Он был рад, что говорить с ла Лорецца не пришлось. Он убеждал себя, что он для нее – просто симпатичный сыщик, с которым можно пококетничать, когда в руках нет подноса. И он надеялся, что так же она флиртует и с другими. Иначе ей будет очень скверно, если однажды она узнает…

Ветер ударил в лицо, но Роним только ускорил шаг. Здесь, на побережье залива, ветра были необычными: казалось, они дули со всех сторон, от них невозможно было спрятаться даже в машине. Эта особенность погоды Аджавелла отталкивала одних и привлекала других. Пагсли не относился ни к первым, ни ко вторым: ему, с его любовью поворчать, было бы хорошо, пожалуй, вообще в любом неидеальном месте. Два длинных, узких и продуваемых сквозняками переулка, через которые детективам предстояло пройти, разделяла широкая улица – Осевая. Она не имела ни начала, ни конца и замыкала сама себя, отсекая все кварталы центра. Ее, определенно, стоило бы назвать Кольцевой, но все настолько привыкли к существующему названию, что об изменениях не могло быть и речи. Среди аджавелльцев ходила шутка: в таком случае нужно проложить в городе длинный прямой проспект и окрестить Кольцевым его, а также возвести высокую башню до самого неба и назвать Карликовой. Но так или иначе, Осевая улица в какой-то степени заслуживала свое имя – в том смысле, что была главной. Она славилась своим оживленным движением, обилием торговых точек, учреждений и высотных зданий. Застройка Осевой была неравномерной: то ступенчатой, то резко ухающей вверх-вниз, но зато единообразной по цветам – все местные здания были голубовато-бежевыми, с вызолоченными черепичными или металлическими крышами. Такое сочетание изначально должно было подчеркнуть привилегированность этого участка города. Но со временем на этом стали делать деньги: каждый редкий домик, нарушавший сине-бежевую гамму, платил за это небольшой, но стабильный налог. Куда проще было уступить и перекрасить.

Когда Роним и Пагсли шли в «Причал», Осевая была почти пустой. В этот раз детективы не успели сделать и шагу с тротуара: ками вдруг замер и вытянул руку в сторону, не давая идти дальше. Роним и так все понял. Длинные ярко-красные автомобили с тонированными стеклами бесшумно скользили по проезжей части, оставляя обычные машины позади. А может, обычные жались и пятились сами. Во всяком случае, живые – точно.

– Алопогонные…

Они никогда не пытались стать неприметнее, хотя прекрасно знали, какое впечатление производят, и будто упивались этим. Может быть, они действительно наслаждались эффектом, по крайней мере некоторые из них. Подумав об этом и вспомнив кое-кого конкретного, Роним почувствовал тошноту. Наслаждались страхом. Страхом, который распространяли повсюду. Осязаемым, физическим страхом.

Люди на тротуаре останавливались как вкопанные и провожали машины глазами. Две… три… четыре…

– Что они забыли здесь? – Широкие ноздри Капа раздулись еще сильнее. – Они же ошиваются в Галат-Доре и Такатане, там у них гнезда, унеси их ветер.

– Значит, что-то забыли… – медленно отозвался Роним.

Он тоже считал машины и пытался разглядеть хоть что-нибудь за черным, как вода ночью, стеклом. Красные авто, красные мотоциклы и самолеты, красные паруса на кораблях… Красный был их цветом, а ведь они даже не особенно любили проливать кровь…

Неожиданно детектив заметил еще кое-что.

– Кап… – глухо позвал он, сжимая плечо ками. – Они везут кого-то.

– Свою шишку? – хмыкнул Пагсли.

– Нет…

Кап, догадавшись, помрачнел и уточнил:

– Как ты понял?

Роним указал. Над одной из машин виднелся узкий, но длинный флаг черного цвета.

– Они вешают красный, когда везут своих.

Капрам прищурился и неожиданно поднес руку к глазам:

– Вон и красный… Рядом. Присмотрись. Что это значит?

Ками был прав. Над алой крышей автомобиля развевались сразу два знамени. Красное и черное. Вскоре последняя машина скрылась из виду.

705-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

Ласкез полулежал на разогретом камне и дремал. Это был особенный день, по-настоящему теплый и необычайно светлый. Роним, сидевший с мальчиком рядом, поднял к Зуллуру лицо. Ветер был приятным; в Аджавелле такие почти не дули, будто там наступление времени Расцветания было всего лишь условным. Детектив неожиданно подумал, что к этому будет трудно привыкнуть заново. И к кое-чему другому тоже.

Почти каждый послеобеденный час и большую часть вечернего времени он проводил с мальчиком. Вдвоем они могли подолгу бродить по скалам, доходить до опушек Дальнего Леса или – с наступлением темноты и появлением в Небесном саду Сестер Зуллура – сидеть в библиотеке.

Ласкез был удивительно догадливым. Когда они читали вместе, примерно на середине книги мальчик обычно отрывался и быстро писал в свою тетрадь имя, загораживая его ладонью. В конце Ласкез опять открывал тетрадь. Чаще всего он угадывал убийцу. Роним только качал головой: даже он, опытный детектив, ошибался намного чаще. Возможно, дело было в том, что книги писали люди, мало что смыслившие в настоящем сыске и делавшие другие выводы. И для Ласкеза раскрыть их замысел было легче, чем для профессионального следователя. И все же Роним задумался. Что бы предположил мальчик, если бы ему можно было рассказать о…

Здесь он оборвал сам себя. Нет, ничего говорить об убийствах на заводе он не вправе, не только потому, что Тавенгабар устроит ему проблемы за любую утечку информации. Дело даже не в этом. Ласкезу совершенно не нужно знать о чужаках хоть что-то лишнее. Пусть он считает их такой же неотъемлемой частью острова, как лес и скалы. Как и положено обычному ребенку.

Ветер усилился. Ласкез, недовольно дернувшись, прислонился к теплому плечу детектива – темная ткань рубашки была прогрета Зуллуром. Черные, чуть вьющиеся волосы упали на лицо. Роним, взглянув на мальчика сверху вниз, невольно улыбнулся, но все же ему было неспокойно.

Рано или поздно все кончится – либо убийства, либо терпение Вышестоящих Большого мира. Серопогонных отзовут, чтобы либо поскорее предать произошедшее забвению, либо пустить по горячему следу породистых ищеек с алыми росчерками на плечах. И все: и свет, и теплый ветер, и Ласкез – окажется в прошлом. Только в прошлом.

Когда несколько дней назад Роним озвучил свою робкую даже-не-просьбу, Миаль Паолино одарил его холодным взглядом, словно говорившим «я рассказываю то, что ты и так знаешь».

– Ты полагаешь…

– Да, – резко перебил Отшельник. – Даже если бы это не был ее сын и не было вероятности, что его голова понадобится кому-нибудь в Большом мире отдельно от тела. Тебе вообще не стоит никого к себе привязывать и брать ответственность за чужую жизнь, потому что я не уверен, что ты убережешь свою. Тех, кто был там, продолжают ловить. Тебя тоже могут поймать рано или поздно, и… будь я на твоем месте, я не хотел бы, исчезнув, сделать кого-то несчастным, – он слабо улыбнулся. – Вот только ты – не я. Поэтому заведи собаку. Это ты можешь себе позволить.

– Ты ведь не заставишь меня перестать общаться с ним хотя бы сейчас, пока я тут?

Отщельник посмотрел Рониму прямо в глаза, но было видно, что он смягчился. Его взгляд выражал беспомощность. Обреченное смирение. Он вздохнул:

– Я не могу так поступить. С ним, не с тобой. Но я предупреждаю тебя: потом…

– Да. – Роним опустил голову. – Я понимаю. Я не буду напоминать ему о себе, а когда он вырастет, может быть, меня уже арестуют.

В который раз прокручивая этот разговор в своей голове, Роним смотрел на океан, раскинувшийся впереди, нежно-бирюзовый и светлый. Осознав, что больше не чувствует тяжести на плече, он повернул голову. Ласкез проснулся. Он писал в тетради карандашом, сосредоточенно покусывая губу. Детектив ждал, не решаясь его окликнуть. Наконец мальчик закончил, опять придвинулся ближе и показал лист.

«У тебя хмурый вид. Ты думаешь о том, что сказал мне вчера. Что ты не можешь нас взять».

– Если бы ты знал, как я этого хочу.

Ласкез улыбнулся.

«Будешь мне писать?»

– Я не уверен, что смогу, ты же знаешь, письма…

Он кивнул, абсолютно не удивившись. И будто бы даже не обиделся. Карандаш медленно вывел:

«Может, потом я тебя найду?»

Конечно, следовало ему запретить. Но Роним кивнул и, не говоря вслух, взяв вместо карандаша ручку, написал: «Я буду ждать. Но пока я еще здесь».

Ласкез снова улыбнулся. Роним хотел приобнять его за плечи, но мальчик отпрянул. Он поднял голову, прислушиваясь, и встревоженно дернул детектива за рукав. Впрочем, Роним уже понял, что его напугало.

Он услышал отдаленный крик. Может быть, кричала птица, но скорее это был человек. Ласкез, подобравшись к краю скалы, вцепился в выступ руками и свесил голову. Роним поспешно схватил его за плечо, чуть отстраняя, и тоже посмотрел вниз. Громоздившиеся скалы образовывали кривую тропу, которая вела к полоске дикого пляжа. Из воды в этом месте – на алав, стороне Заката, – торчали камни, словно иглы морского ежа. Здесь не пришвартовалась бы и маленькая лодка, ни мертвая, ни даже живая: слишком агрессивными были волны.

На пляже никого не было видно. Роним выпрямился, медленно провел по волосам Ласкеза и произнес: «Это просто кричит такара». В этот момент крик повторился, громче и будто немного ближе.

Прежде чем детектив успел пошевелиться, Ласкез вскочил и бросился к спуску. Он ловко скакал по узким кривым расщелинам и выступам, совсем как ки или шпринг. Рониму спуск дался труднее, и он чуть не свернул себе шею. Детектив догнал мальчика только на полоске гальки, и они побежали вдвоем, огибая скалы, в ту сторону, откуда, как им казалось, они слышали крик. Океан шипел, в лицо летели брызги. А Зуллур все так же припекал.

Ласкез увидел это первым, и Роним осознал: кричал все же человек. Детектив рефлекторно притянул к себе мальчика, затем окинул пляж взглядом. Он почувствовал, что Ласкеза бьет дрожь.

Впереди не было ничего особенного, но мальчик уже все понял. Они увидели широкий кусок темно-вишневой ткани, плавающий в подсвеченной Зуллуром бирюзовой воде. А также длинную кровавую цепочку – от скал до кромки. И особенно большое пятно крови на самом ближнем, широком и плоском валуне.

Роним мягко отстранил жавшегося к нему Ласкеза:

– Ничего не трогай. Подожди.

Стоило ему ступить в воду, как тонкая рука схватила его за запястье.

– Все в порядке. Я просто посмотрю.

Тело должно было быть где-то здесь. Среди скал. Детектив заходил все глубже, чувствуя, как намокает его одежда. Камни оставались позади, дно становилось ровнее. Роним обернулся. Ласкез напряженно смотрел на него. Он махнул рукой, сделал еще шаг и…

…Он оказался только по грудь в воде, и это позволило ему удержаться. Он почувствовал обжигающе холодное течение, которое сносило его вперед. Роним покачнулся и с усилием отступил. В голове медленно складывалась возможная схема. Пыталась плыть… ничего не знала о здешних рифах… потеряла сознание. Или…

Впрочем, нет. Никаких «или». Первое.

Он вышел на берег, Зуллур светил все так же ярко. Ласкез подскочил к нему, заглядывая в глаза. Роним улыбнулся:

– Забудь. Здесь просто утонуло какое-то животное. Пойдем, мне нужно переодеться, я глупо выгляжу.

…Животное, которое носит вишневый шарф. Роним подобрал сухую палку, подцепил ткань и осторожно, почти не прикасаясь, обмотал ее вокруг. Мальчик не сводил с него встревоженного взгляда. Детектив наклонился к нему.

– Никому не говори, хорошо? Даже сестре. Особенно сестре. Ей будет неприятно.

…Как и тебе. Неприятно знать, что сегодня здесь утонула ваша мать.

Ласкез кивнул. Требовать от него обещаний было излишне. Не спеша, прежним путем они вернулись к Крову.

В тот же вечер, когда серопогонные уже осмотрели указанное Ронимом место, догадка подтвердилась. Чара Деллависсо пропала. Вероятно, она хотела сбежать. И, скорее всего (судя по тому, что кровь нашли еще в трех местах), не смогла.

После этого все ждали затишья, но напрасно. В течение трех следующих дней погибли еще три человека, и только потом все закончилось. А вскоре с радиомаяка принесли срочное послание из Аджавелла. Расследование прекращали. Роним не сомневался: так поступили, чтобы в скором времени закрыть дело навсегда. Серопогонных отзывали назад.

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

Вторая вахта подходила к концу, а есть все еще не хотелось. Впрочем, Роним не думал об этом. Он с некоторым облегчением ушел в дела, и осознание, что скоро они закончатся, не удовлетворяло, а даже немного пугало. Пагсли поглядывал на него с опаской.

– Может, пройдешься? Купишь мне пару булочек с колбасой.

– Нет. Благодарю, Кап.

Но пройтись все же пришлось. Без особых церемоний распахнулась дверь, и на пороге появилась невысокая девушка в форменном сером платье.

– Кап, моя пятерка, – хрипловато сказала она и поправила темные, высоко зачесанные волосы с зелеными прядками. – Роним, покурим?

Ками, тихо и невнятно помянув ветры, полез за кошельком. Роним хотел отказаться, но Берта смотрела в упор.

– Роним, пошли. – Она облизнула губы раздвоенным языком. – Я вернусь, Кап.

Детектив послушно поднялся. Эту интонацию он знал и знал, что вряд ли они уйдут дальше ближайшего балкона. Так и оказалось.

Курить они тоже не стали. Берта, прислонившись спиной к перегородке, пристально смотрела на Ронима. Взгляд ее немигающих желтых глаз полукровки ки был очень внимательным.

– Помнишь остров? – без предисловий поинтересовалась она. – Тот остров?

– Да.

Напряжение, копившееся с самого утра, дало о себе знать. Рониму стало трудно дышать. Ки наверняка это почувствовала. Она мягко и осторожно продолжила:

– От них пришел радиосигнал… не к нам, а к то-син, но его транслировали, и я перехватила, когда узнала позывной: 8–56.

– Какой сигнал?

– О помощи. Там пропадают дети. В тумане. Точно неизвестно, когда и кем он был подан… но явно произошло что-то скверное. – Она задумчиво посмотрела на подсвеченные дома. – Я подумала, что ты должен знать. Теперь ты в курсе.

– Алопогонные…

Можно было не продолжать.

– Уже направляются туда, и, ради ветров, не навязывайся им, все равно не возьмут, а только что-нибудь заподозрят. Я надеюсь… – их взгляды встретились, – они отыщут хоть кого-то живым. Хотя я понимаю, что ты беспокоишься за конкретного человека. Мне очень жаль.

Сказав это, она слегка хлопнула детектива по плечу и вышла. Она достаточно неплохо знала его, чтобы поступить именно так.

Роним зажмурился, потом посмотрел вперед. Он услышал негромкое гудение. Большой черно-красный самолет быстро летел к океану.

705-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

В тот день на его руках скулил волчонок, а мотор самолета громко и надсадно ревел. Но Роним все же услышал еще кое-что со стороны Крова – голос, который до этого он мог только себе представлять.

– Роним, не улетай.

Это слова звучали у него в голове все время.

Каждый день.

Часть II. Маршрут крови

1. Доро́гой китрапов

Водная гладь казалась бескрайней и однообразно синей. Лишь иногда ее разрезали неожиданные всплески – очередной китрап появлялся возле корабля и некоторое время двигался рядом, то выныривая, то погружаясь обратно, периодически издавая приветственный клич, напоминающий мелодичный звон колокольчика. Витые перламутровые рога, поблескивавшие от соли, отражали слабый свет Зуллура.

Дельфины, как и рогатые зайцы, сразу полюбили Ву. Поэтому Тэсс уже не удивлялась и не пугалась, когда та вдруг с гиканьем прыгала за борт прямо в одежде. Эти стремительные и добродушные животные тут же подхватывали ее и позволяли ей забираться им на спину. Китрапы с удовольствием катали ее и изредка даже приносили в зубах свежепойманную рыбу, которую можно было поджарить на небольшой плитке в камбузе. Плотные мясистые водоросли темно-красного цвета – капаги, служившие теперь основной пищей для лапитапов, – тоже нередко притаскивали именно китрапы.

В целом, путешествие шло спокойно. Неприятности, которые ожидала Тэсс, обошли их стороной. Странник, полностью очистившийся от дрэ, не проявлял враждебности и быстро скользил по волнам. Три раза они попадали в шторм, и корабль неизменно справлялся без малейшей помощи, опуская и поднимая паруса, маневрируя и удерживаясь на самых сильных гребнях. Он тоже напоминал животное, привыкшее к любой погоде. Большое. Сильное. Породистое.

На время бурь пассажиры обычно закрывались в каютах. Все, кроме Джера, – его, наоборот, тянуло на ходовой мостик, к штурвалу, где он оставался до самого конца, невзирая на ветер и заливавшуюся через борт воду. Юноша крепко сжимал пальцами рукояти колеса, упрямо склонял голову и, кажется, что-то говорил – совсем тихо, сквозь зубы.

– Ты ему не нужен, – сказала Тэсс после очередной бури, когда Джер, насквозь мокрый и взъерошенный, сидел с остальными в камбузе и, все еще отфыркиваясь, пил горячий трэм.

Лавиби кисло посмотрел на нее и заметил:

– Каждому нужна помощь, а не помощь – так поддержка. Мало ли что. Мне так спокойнее, да и ему, я уверен, тоже. С ним давно никто не ходил, а что же за корабль без человека?

Услышав это, Мади Довэ как-то странно улыбнулась. Пожалуй, она одобряла его слова. Тэсс, сдерживая раздражение, покачала головой: это позерство ей постепенно надоедало. Если это было позерство.

– Когда-нибудь ты окажешься за бортом.

– А ты что, огорчишься? – Джер вопросительно глянул на нее.

– Я огорчусь, – произнесла доктор. – Очень.

Лавиби едва не подавился. Но когда он поднял глаза на женщину, та уже смотрела в иллюминатор, и ее смуглое лицо ничего не выражало.

Теперь, вспомнив обо всем этом, Тэсс задумчиво подняла глаза к небу – чистому и безоблачному; ничто не предвещало новый шторм. Единственное, что расстраивало, – они уже очень давно не видели берега. Лишь на второй день путешествия, ближе к началу третьей вахты, они вроде бы заметили какие-то очертания, нарушавшие ровную линию горизонта. Странник шел достаточно близко, и они разглядели остров со скалистыми берегами, тонущий в молочном тумане, как остров Четырех Ветров. Туманное пятно напоминало округлый кокон: оно затрагивало только прибрежные воды, не расползаясь вширь.

Путешественники немного поспорили: не стоит ли причалить и поискать кого-нибудь, чтобы дать повторный сигнал в Большой мир. Джер был против, Ласкез и Мади Довэ – за. Тэсс склонялась к тому, чтобы поддержать лавиби, но этого не потребовалось: корабль сам начал резко менять курс, не внемля никаким просьбам и приказам. Остров остался далеко позади. Впоследствии Тэсс увидела, что на карте из кабинета управителя он помечен как Рэва и что нарисованная линия пути обходит его. Примерно по такой дуге, какую и сделал Странник.

– Эй!

Тэсс обернулась. К ней шла Таура, медленно и осторожно ступая по доскам. Тэсс улыбнулась и шагнула навстречу:

– О, тебе лучше?

Первые два дня шпринг пролежала пластом в каюте, почти не вставая и отказываясь от пищи. Качка и близость такого количества воды сказались на ней сильнее, чем на остальных, впрочем, Тэсс сомневалась, что дело было исключительно в этом. Другая причина ее подавленного настроения так никуда и не исчезла. Но накануне вечером Таура все же взяла себя в руки и вышла на палубу, улыбаясь. Она улыбалась и теперь, щуря ярко-зеленые глаза:

– Все хорошо. Такой приятный ветерок. Я привыкну.

Тэсс заметила, что шпринг держит что-то под мышкой. Это оказался уже знакомый альбом со снимками. Таура не расставалась с ним с тех пор, как забрала его у Джера. Впрочем, лавиби почти не возражал. Для него альбом был кучкой замусоленных бумажек, для шпринг – памятью и, возможно, даже надеждой.

– Ты видела свои снимки, Тэсси? Ты есть на пяти или шести.

– Нет, – отозвалась она.

– Хочешь посмотреть?

Тэсс не любила разглядывать собственные снимки: она получалась плохо и совсем не так, как в жизни. Как будто за мгновение до щелчка затвора ее загораживал кто-то необыкновенно уродливый. Но отказать Тауре Тэсс не смогла, к тому же других занятий у нее сейчас все равно не было.

Пройдя немного по палубе, девушки сели на две пустые бочки, в которых, видимо, когда-то хранились фрукты. Таура разложила альбом на коленях и открыла его:

– Смотри… это тот Выпуск, который был, еще когда мы были маленькими. Наверное, первый при ло Паолино, ведь он управляет Кровом столько же, сколько мы тут живем.

– Ты и это знаешь? – невольно усмехнулась Тэсс.

Шпринг быстро кивнула:

– До него была какая-то женщина. Я слышала, ее сняли, потому что… ну вроде как при ней отсюда часто сбегали. Наверное, она была злая. А вот ло Паолино…

– Да-да, самый замечательный на свете, – рассеянно подтвердила Тэсс, вглядываясь в общий снимок.

Она помнила этих хмурых ребят, на которых она, как и многие малыши, восторженно смотрела снизу вверх. Наверное, для управителя, только-только получившего свою должность, первый Выпуск действительно был очень важен, раз он сохранил этот снимок. И к чему такая сентиментальность? Самой Тэсс не казалось, что стоит придавать значение подобным пустяковым вещам. В конце концов, воспитанники покидали Кров почти каждый юнтан. Да и вообще. Слухи, будто Паолино родом из Большого мира, его столичный облик, найденный в ящике пистолет…

Тэсс решила пока не забивать себе голову. Таура уже перевернула страницу:

– Старая ла доктор… помнишь ее?

Годри Сихара, стоявшая над своим столом со скляночками, рассеянно и мягко улыбалась. Ее седеющие волосы были заплетены в две длинные косы.

– Она так долго пыталась научить Ласкеза говорить…

Тэсс уважала старого доктора именно за это. Ла Сихара уехала обратно в родной Лар вскоре после того, как остров покинули серопогонные. Так что она успела снова услышать голос мальчика, которого очень любила. Ла Сихара оставила теплые пожелания многим подопечным и пообещала навещать их. Правда, этого так и не произошло, и большинство сирот ее быстро забыли: такая же приветливая, но вдобавок молодая и красивая Мади Довэ заняла не только должность врача, но и место в их юных сердцах. Ее снимок был здесь же, рядом: доктор стояла на фоне океана и улыбалась, щурясь от Зуллура.

– Интересно, они что, гуляли там только вдвоем? – насупившись пробормотала Таура.

Тэсс усмехнулась:

– Может, ее снимал не управитель. Мало ли с кем…

– Наверняка он… – Таура вздохнула. – Какая же она красивая. Мне никогда такой не стать. Ты знаешь, сколько ей?

– Около тридцати юнтанов, – рассеянно ответила Тэсс. – Побольше даже.

– Она в два раза старше меня, а я в свои шестнадцать просто ужасна… – вздохнула шпринг.

– Не надо так говорить. – Тэсс потрепала ее по плечу. – Мы все разные, вот и все.

– Настолько разные, что именно по доктору все вздыхают – и старшие, и воспитатели? – Шпринг грустно провела когтистым пальцем по снимку Мади Довэ.

– Ты тоже многим нравишься, – возразила Тэсс и, не удержавшись, прибавила: – Да ты на меня посмотри. Более непопулярной девчонки не найти, в то время как у меня самый симпатичный брат в школе.

Таура нахмурилась и посмотрела на нее в упор – не то оценивающе, не то укоризненно:

– Они просто знают, кто ты, вот и все. Красивая умница с необычным и хорошим будущим, которого у них не будет, в их представлении все равно что…

– Уродина, – закончила Тэсс, пожала плечами и перевернула страницу.

– Ох, Тэсси…

– Да забудь.

Она увидела на фото Ласкеза, Джера и других мальчишек, игравших в мяч на пустыре. Ласкезу было девять, и он уже не разговаривал, но все равно выглядел радостным: его широкая довольная улыбка словно освещала весь снимок. Тэсс посмотрела на соседнюю карточку, где воспитатели сидели за столом и явно слушали какой-то тост. Паолино, занимавший место во главе, казался очень хмурым. Он чуть склонил голову, касаясь длинными изящными пальцами лба. Выражение его лица резко контрастировало с выражением лица Ласкеза.

«Странно, что он оставил такой снимок», – подумала Тэсс, но вслух она ничего не сказала. Рядом с Паолино стояла доктор Довэ.

– Кстати, Тэсс, а ты… ты не знаешь, почему он седой?

Они с Таурой посмотрели друг на друга, и Тэсс внезапно поймала себя на странной мысли. Седина управителя была для нее чем-то совершенно естественным. Где-то глубоко внутри она всегда понимала, что молодое, почти без морщин, лицо, живые глаза, подтянутая фигура и манера одеваться никак не сочетаются с этими белыми, как Серебряные яблоки, прядями, неизменно гладко расчесанными, густыми, но… мертвыми.

– А ты? – медленно спросила она, покачав головой.

– Нет. Но… вряд ли он таким родился.

Тэсс вспомнились прямоугольнички из красной ткани. Те, которые она стащила из ящика и которые до сих пор лежали в дорожной сумке. Но и об этом она решила промолчать.

– Смотри, а вот ты.

Тэсс, изображенная на снимке, озадаченно смотрела вверх. Видимо, она искала Марча, и, приглядевшись, можно было увидеть кончик желтого хвоста. Фотография была живой и яркой, но Тэсс совершенно не помнила, кем и в какой момент она была сделана. У сирот почти не было ловцов снимков, они считались одним из самых дорогих предметов обмена, да и у воспитателей они имелись не у всех. Если бы Тэсс снимал сам управитель, она бы наверняка запомнила, но… ей ничего не приходило в голову. Тэсс потерла висок.

– А это что, тот самый? Который из серых?

Карточка, помещенная ниже, была плохого качества – во время съемки явно не хватало света, ее сделали в вечерних сумерках. Но Тэсс без труда узнала двоих, сидевших рядом и склонившихся над какой-то книгой. Ласкез с еще более длинными, чем сейчас, волосами и высокий, не слишком хорошо выбритый мужчина, одетый в простую рубашку. Но, как казалось девушке, в нем все равно легко угадывался один из этих. Серый детектив. Мужчина хмурился, а губы мальчика подрагивали в привычной улыбке.

– Эй, ты чего?

– Я заберу это, ладно? – Тэсс уже запустила пальцы под прозрачную защитную пленку. – Ласкез говорил, что у него не осталось ни одного снимка этого Ронима, пусть будет, а? Я думаю, ло Паолино бы…

Она осеклась. Пальцы, ловко ухватившиеся за край плотной карточки, неожиданно нащупали под ней что-то еще. Шпринг потупилась.

– Тэсс, а может, не надо? Это же его…

Тэсс нетерпеливо потянула снимок на себя и теперь увидела то, что было под ним. И Таура тоже.

– А… это еще кто?

С черно-белой фотографии на них глядела темноволосая девушка возраста примерно Тэсс и Тауры. Она стояла под руку с высоким красивым юношей, тоже темноволосым. У юноши был острый нос, а подбородок и губы закрывал темный баллар – шейный платок, по моде прерий. За их спинами возвышался еще один человек – полный, широкоплечий, седой и с грозными кустистыми бровями. Но его улыбка, полускрытая пышными вислыми усами, была открытой и очень довольной.

– Не знаю…

– Какая красивая…

Белая кожа, выщипанные в тонкие ниточки брови, кружевной воротничок сотэре – своего рода утягивающей жилетки, зашнурованной спереди. Да, пожалуй, незнакомка была симпатичной. На заднем плане что-то виднелось. Кажется, это напоминало вагон, хотя настоящие составы Тэсс видела только раз или два, во время коротких каникулярных путешествий на архипелаг Дикий Гребень. У поезда – если это правда был он – были огромные черные колеса.

Тэсс вытянула из-под пленки и эту фотокарточку тоже, перевернула и с любопытством осмотрела оборот. Ни дат, ни надписей – никаких подсказок. Тэсс и Таура опять переглянулись.

– А давай посмотрим, есть ли тут еще припрятанные?

Таура, кажется, немного колебалась: все же ей было неловко потрошить личный альбом управителя. Но Тэсс понимала: для шпринг соблазн был слишком велик – мало ли, на снимках обнаружится женщина Паолино или еще какие-нибудь его секреты? И Таура кивнула, чуть дернув левым ухом.

– Мы же чуть-чуть, правда?

– Совсем чуть-чуть.

Тэсс вернулась к началу альбома и принялась аккуратно и последовательно приподнимать края снимков. На первой же странице, под Выпуском, она обнаружила очень старую карточку, запечатлевшую троих мальчишек. Здесь им было юнтанов по десять, и двое из них были похожи, как близнецы. Оба были остроносые, тонкие, черноволосые, аккуратно и хорошо одетые. Третий – чуть ниже, коренастее и смуглее, но с более светлыми волосами, – накинул себе на плечи что-то вроде мундира, который явно был ему не по размеру. Под мундиром виднелась старая рубашка. Рядом с мальчишками подпрыгнул, будто специально пытаясь попасть в кадр, большой пес – не доги, а настоящий, которого можно приобрести за двух жеребят.

– Как думаешь, кто это? – Таура наклонила голову. – Кажется, это в Галат-Доре. Видишь здание?

Тэсс кивнула. Она тоже узнала высокие корпуса с колоннами и широкими окнами. Над одним из них виднелась вывеска, кажется, с какой-то птицей. Это был Центральный вокзал, который они часто видели на картинках в книгах о Большом мире.

Шпринг странно улыбнулась. Как будто она о чем-то догадалась, но делиться этим с подругой почему-то не спешила. У Тэсс никаких идей не было, хотя все три лица кого-то ей напоминали, особенно близнецы. Она вернула снимок обратно и принялась искать дальше.

Еще через две страницы она обнаружила фотографию хорошо одетой пожилой пары. Они приветливо махали из кабины открытого самолета – мужчина за штурвалом, женщина рядом, оба были в летных шлемах. Облака на заднем плане казались густыми и плотными, словно тяжелыми. Тэсс с Таурой ничего не понимали. Кто это? Родители? Друзья?

Еще на одной карточке была запечатлена огромная группа людей, среди которых подруги вскоре отыскали двоих с самого первого припрятанного снимка – красивую девушку и мужчину с шейным платком. Здесь же обнаружилось кое-что, что напрягло Тэсс. Некоторые люди были обведены ручкой и перечеркнуты. Но Таура вряд ли придала этому значение и без особого интереса сунула фото обратно.

Они перевернули еще несколько страниц, и наконец пальцы Тэсс нащупали очередную лишнюю карточку. Людей на старом мутном снимке было двое, они стояли под козырьком какого-то здания. Козырек бросал тень на дальнего человека, зато ближний попадал в полоску света почти целиком, и его невозможно было не узнать.

– Что он здесь…

Тэсс вздрогнула и едва не разжала пальцы.

…Юнтанов через пять многие захотят за тобой присмотреть. Слишком многие.

Ки казался моложе, но волосы у него уже были собраны в узнаваемые мелкие косички. Он криво усмехался, выступая вперед, частично загораживая своего приятеля плечом и демонстрирую то ли ему, то ли фотографу свой раздвоенный язык.

– Тэсси, что это с тобой?

Тогда она ничего не рассказала Тауре. Она никому и ничего не рассказала. Одно время она даже старалась убедить себя, что все это ей просто приснилось.

Сглотнув, девушка постаралась улыбнуться:

– Он какой-то мерзкий. Вот этот ближний.

– Он просто ки. – Таура опять наклонила голову и моргнула. – Хотя да, ты права. У него пугающее лицо. А кто с ним, интересно…

Тэсс присмотрелась к человеку, стоявшему чуть дальше. Черные ухоженные волосы намного ниже плеч и бледное узкое лицо – все, что можно было разобрать на снимке. Слишком темно, чтобы увидеть больше, и все же…

– Он похож на управителя, – тихо произнесла шпринг. – Тебе не кажется?

…Красные прямоугольнички лежали в дорожной сумке. Лица на одном из спрятанных снимков были обведены красным. Человек на переднем плане был алопогонным.

– Нет… – медленно отозвалась Тэсс. – Ерунда, просто он везде тебе мерещится.

– Может быть…

Тэсс спешно принялась листать страницы дальше. Пару раз снова попадалась черноволосая красавица, пару раз – полный усатый мужчина, на нескольких снимках скалился знакомый ки. И еще юноша с закрытой нижней частью лица… его было довольно много. В основном же мелькали новые и новые незнакомые люди.

Только в самом конце альбома, под несколькими групповыми снимками подопечных и воспитателей, Тэсс обнаружила маленькую прямоугольную карточку. И ее сердце снова заколотилось.

На какой-то верфи, вряд ли принадлежавшей к Первой Акватории, стоял огромный корабль с уже знакомой рострой. На боку отчетливо виднелась надпись «Странник». Теперь же на судне ничего написано не было.

2. Капитан Джер

Управитель что-то знает об этом корабле, а значит, и об его настоящем хозяине. И это дополнительный повод отыскать обоих. Ни к каким другим выводам Тэсс и Таура не пришли и, поговорив еще немного, разошлись: доктор Довэ позвала шпринг, чтобы та помогла ей с обедом. Ловкая и аккуратная Таура замечательно управлялась с продуктами и утварью, в то время как у Тэсс все валилось из рук. Поэтому, отпустив подругу, она отправилась на ходовой мостик, сильно продуваемый ветром.

Приблизившись к штурвалу, она взялась за него ладонями и тихо позвала:

– Странник…

Надпись не проступила. Но и снасти оставались на своих местах, лишь иногда лениво шевелясь, как змеи. Тэсс никто не прогонял, на нее никто не нападал, и в то же время с ней вряд ли собирались разговаривать. Какое-то время она стояла, глядя на горизонт и напряженно размышляя обо всем произошедшем, и наконец сдалась:

– Как хочешь.

Дойдя до корабельного носа, Тэсс снова окликнула:

– Ло рыцарь?

Массивная деревянная фигура неохотно, со скрипом повернулась к ней. Почти сразу Тэсс вспомнила, что Дит – так, по словам радио, звали ростру – хоть и умеет, но не особенно любит разговаривать.

– Ты знаешь что-нибудь про ло Миаля Паолино? – наудачу спросила Тэсс. – Он когда-нибудь поднимался на ваш борт?

Рыцарь вернулся в прежнее положение. Он не удостоил Тэсс даже взглядом, хотя, может быть, просто не услышал. И она уже сделала несколько шагов в сторону, когда Дит вдруг сипло прошептал:

– Не спеши. Я ср-р-разу почувствую его кр-ровь.

Сказанное заставило Тэсс резко обернуться. Ростра смотрела только на воду и снова хранила молчание.

У Тэсс был еще один возможный собеседник, который обитал в капитанской каюте. Правда, все осложнялось тем, что эту же каюту выбрал в качестве своего жилища Джер. Когда провалились его галантные попытки предоставить лучшее на корабле помещение доктору Мади Довэ, лавиби без особых церемоний занял его сам. Тэсс исключительно из вредности не стала предупреждать полукровку о том, с кем ему придется соседствовать, и первый день неприкрыто наслаждалась тем потоком ругательств, который извергал Джер. Он никогда не общался с живыми вещами и только к вечеру сумел заставить радио замолчать.

Однако к середине второго дня они уже подружились и вовсю вели какие-то бессмысленные разговоры. Истосковавшийся по общению прибор был в восторге, лавиби тоже, кажется, устраивало наличие собеседника, у которого можно было что-то выспросить о Большом мире, в частности о такатанских поселениях барсуков. Радио помнило не все, но и это уже было неплохо.

Именно туда, подумав и поколебавшись, решила все же заглянуть Тэсс.

* * *

Подойдя к нужной двери, она не стала стучать, а сперва решила прислушаться. Из каюты доносились голоса, причем Джер, кажется, разговаривал на повышенных тонах. Его собеседник отвечал тише, но слова тоже можно было разобрать.

– Ты должен попытаться. Ты ведь сам понимаешь, что он нам сделает, если самка не выполнит условия своей сделки. Нам нужно хоть что-то узнать.

– Я не могу. Моя память неотрывна от его, а его память поедена дрэ.

– Тебя собирали отдельно. У тебя свой Зодчий. Его-то ты помнишь! Он может что-то знать? Как ты вообще попал сюда?

– Меня просто отдали и попросили верно служить.

– Как его звали? Кому отдали? Как он выглядел?

– Высокий. Крупный. С большими руками.

Джер сдавленно зарычал.

– Глаза, голос, волосы… – он помедлил. – Ладно. Как вы оказались в море в последний раз?

– Мы стояли в бухте. Долго-долго. Мы должны были ждать именно в этом месте. Там мягкое дно и низко нависают скалы. На одной из них, кажется, стоит старый замок, но я не видел его вблизи. Да, мы ждали именно там. А потом ни с того ни с сего ло корабль взвыл, словно обезумел, сорвался с места, и мы все почувствовали… – речь прервалась мощным потоком помех, на фоне чего вопрос Джера был едва слышен:

– Боль?

– Да. Сильнейшую. Его, ло корабля. Дрэ появились уже через три дня. Сначала на штурвале. Потом на ростре. Вскоре они добрались и до меня…

Тэсс с усилием выдохнула. Последние слова прибор произнес сдавленным голосом. Почти человеческим. Повисло молчание. Но вскоре лавиби его нарушил:

– Корабль говорит во время бури. Когда я у штурвала, я слышу его бормотание. Если я назову тебе имена…

Тут его речь неожиданно оборвалась. Тэсс решила, что лавиби просто стал говорить тише, но тут дверь, перед которой она стояла, распахнулась. Мощная когтистая рука схватила ее за воротник и грубо втянула внутрь:

– Что, интересно?

Скуластое лицо полукровки было довольно близко от ее лица – Тэсс отчетливо видела сердитый блеск карих глаз, подрагивающие ноздри, темные полосы шерсти, тянущиеся от век через лоб и сливающиеся с линией роста волос.

Джер слабо, без особой угрозы – скорее, насмешливо – оскалился:

– Запах любопытства стал настолько сильным, что я просто не смог сдержаться. Что тебе тут надо, самка?

– Отпусти меня, – потребовала Тэсс, стукнув по державшей ее руке. – Совсем, что ли, рехнулся?

– Зачем ты подслушивала? – спросил лавиби, все же разжимая пальцы. – Я не знал, что это еще одна твоя дурная привычка.

– Я случайно. И я не услышала ничего особенного, кроме того, что ты опять обозвал меня… самкой!

Джера усмехнулся:

– Несомненно, это было важнее всего. Ладно. Проваливай, пока я добрый.

Тэсс не спешила уходить и покосилась на радио. Антенна была опущена, лампочки не мигали. Джер проследил за ее взглядом и покачал головой:

– Он не помнит ничего ценного о человеке, который построил это судно. Если это тебе интересно, конечно.

Тэсс кивнула и, немного собравшись с мыслями, решила кое-что проверить:

– А ты… находил что-то необычное, пока жил здесь?

Лавиби пожал плечами и направился к письменному столу, жестом предложив присоединиться. Тэсс еще раз покосилась на радио и послушно сделала несколько шагов.

У стола Джер выдвинул верхний ящик, в котором поверх счетов теперь были сложены самые разные предметы. Пузырек с духами, пара гнутых гвоздей, маленькая – не больше мизинца – расческа, мешок, в котором звенели монеты, и снимок паровоза с большими черными колесами. Тэсс вспомнила, что уже видела что-то похожее.

– Тебе это говорит о чем-то? – Лавиби сощурился. – Симпатичные вещички. И некоторые явно стоят дорого.

– Карточка похожа на одну из тех, что хранятся в альбоме управителя, – как можно небрежнее произнесла Тэсс. – Там есть снимки времен его молодости.

– Мало ли на свете паровозов… – разочарованно протянул Джер, почесывая подбородок. – Огромные, тупые дымящиеся твари.

– У тебя все тупые, начиная с лапитапов, – ядовито напомнила Тэсс и тут же спросила: – Какие имена упоминает ло корабль? И почему он говорит с тобой, а не…

Она осеклась, поняв, что спросила глупость.

Ответ был очевиден, и Джер не преминул его озвучить:

– Может, потому, что ты не выходишь в бурю к штурвалу? – тут он помедлил, дернул носом и добавил: – Знаешь… а мне его жаль. Мы будто похожи с этим кораблем. Впрочем, к ветрам все это. Сопли.

Тэсс постаралась не задумываться над сказанным и кивнула с безразличным видом.

– Имена, – повторила она.

– Чара Деллависсо… Конор… Ширу… Несколько имен я пока не смог разобрать… Чаще других он называет Чепмэна. Чепмэн, Чепмэн, Чепмэн.

– А тебе они о чем-нибудь говорят? – тихо спросила Тэсс.

Лавиби фыркнул:

– Самка, меня не брали даже в поездки на острова Гребня, боясь, что я убегу к своим или к чужим. Кого я могу знать в Большом мире? А вот тебе стоит задуматься… – он усмехнулся. – Обещание придется исполнять. Думаю, ты не захочешь оказаться задушенной корабельными снастями.

– Тебя задушат вместе со мной.

Джер неторопливо подошел вплотную.

– А тебя это утешит? Вряд ли, – усмехнулся он. Его глаза нагло блеснули. – Да и поверь, я удеру раньше, если захочу. И наплюю даже на жалость к вам.

Но в этот раз Тэсс отлично знала, чем бить в ответ:

– Плюй на что хочешь, но ла Довэ с тобой не побежит. Она нас не бросит. Значит… – Тэсс без особых церемоний прикоснулась кончиком пальца к его подбородку и плавно отступила, разворачиваясь, – и ты останешься. Будешь вести себя хорошо. И постараешься мне помочь, чтобы прекрасная ла доктор не огорчалась.

Джер молчал, и Тэсс самодовольно хмыкнула.

– Ты отвратительна. Если бы не твой брат и не она…

– Да что я тебе такого сделала? – Тэсс посмотрела на него. – Конечно, я не твой очередной дружок и предпочитаю думать головой. Но, мне кажется, ты так и не понял, что теперь мы должны действовать вместе.

– Просто от тебя одни неприятности, – ощерился лавиби, впрочем, без особой злости.

– Не доверяешь мне? – она прищурилась и закусила угол нижней губы.

Джер неожиданно мотнул головой:

– Доверяю. Это ты более-менее заслужила. Но любить тебя я совершенно не обязан.

Тэсс кивнула. В висках отчего-то застучало, уши загорелись. Но она даже не опустила взгляда.

– Тебе есть еще что сказать мне? По делу?

Джер промолчал, и тогда она взглянула на приемник.

– А у тебя? – ответом ей была тишина. – Хорошо. Я пойду. Буду думать о том, как же помочь вашему кораблю, капитан Джер.

– Он не мой, самка, – огрызнулся лавиби. – Мы просто вместе переживаем бури.

Тэсс ничего не сказала.

* * *

Она снова отправилась на палубу. В висках по-прежнему стучало. Услышанное то ли как-то ее задело, то ли просто показалось неприятным дополнением к и без того тревожным предчувствиям. Устало вздохнув, Тэсс потерла лоб кончиками пальцев и прошла обратно к корабельному носу. Она любила размышлять в тишине, стоя на ветру, но теперь ее место было занято. Или почти занято.

– Эй, давай, лезь сюда!

Ву сидела у Дита на шее, сложив ладони на его массивном, прикрытом шлемом темени. Она болтала босыми ногами и смотрела вперед, на голубую гладь океана. Светловолосая Ву была одета в свои обычные серые лохмотья, но производила не такое дикое впечатление, как в приюте. Вполне обычная ла. Даже не ле. Ее глаза словно напитались морским цветом и теперь казались еще больше. Тэсс покачала головой:

– Мне и здесь хорошо.

– Но с моего места можно увидеть больше.

– Ага, – равнодушно отозвалась Тэсс.

– У тебя расстроенный вид. – Ву заправила прядь за ухо. – Что-нибудь случилось?

– Пока ничего.

– Значит, случится?

– Может быть.

Полуразвернувшись, Ву посмотрела на нее в упор. Не совсем понимая, на что надеется, Тэсс все же спросила:

– Как ты думаешь, кто Зодчий этого корабля?

– Разве не ты? – удивилась Ву. – Ведь у тебя на шее та штука, которая его призвала.

– Откуда ты знаешь? – вздрогнула Тэсс.

– Она светится. И Дит светится так же.

Тэсс вытянула кулон за цепочку и внимательно оглядела его. Он был матово-ровным, темным и глубоким, словно океан вокруг. Поверхность даже не отразила бликов Зуллура. Тэсс посмотрела на Ву.

– Нет.

Та пожала плечами:

– Я вижу. И штурвал этого корабля так же светился в тот день, когда мы отплывали.

– Зеленым?

– Золотистым. Цвет тэ – золотистый, наверное, потому что его дарит Зуллур.

– Но…

Тэсс не успела закончить. Она почувствовала, как стук в висках усилился, но теперь стал более отрывистым. Одновременно с этим она заметила, как расширяются огромные глаза Ву, которая смотрела на кулон. Тэсс тоже опустила взгляд. На ровной зеленой поверхности что-то выступило. Густые темно-красные подтеки были очень похожи на…

«Все хорошо, ле. Не волнуйся. Теперь все хорошо».

Ву отвернулась. Она снова вглядывалась в бескрайнюю даль. Ее пальцы барабанили по деревянному шлему рыцаря.

– Ты знаешь, чья это кровь, правильно?

Тэсс кивнула. Она пыталась стереть алые подтеки, но тщетно: от этого крови, казалось, становилось только больше. И она просто сжала подвеску в кулаке.

– Догадываюсь. И ты ни в коем случае не должна говорить об этом. Особенно Тауре.

– Я тебя поняла.

Вряд ли она в действительности хоть что-то поняла, но Тэсс не стала уточнять. Не говоря больше ни слова, она снова быстро направилась в капитанскую каюту. Кулон она продолжала сжимать в кулаке, и ладонь нестерпимо жгло.

Тэсс застала Джера перед зеркалом. Он стоял, выпятив грудь колесом, и пытался причесаться той самой маленькой расческой, которую выудил из ящика стола. Услышав звук бесцеремонно открывающейся двери, он недовольно обернулся:

– Ну что еще тебе от меня надо, унеси тебя ветер? Я же…

– Мы должны увеличить скорость, – без предисловия выпалила Тэсс. – Намного увеличить.

Лавиби вскинул брови – точнее, те полоски шерсти, в которые они переходили.

– Прости, что?

– То, что ты слышал. Нам нужно спешить.

– Куда? – уточнил Джер, вразвалку идя к ней навстречу. – У тебя свидание?

– С управителем… – Тэсс замялась, пробуя подобрать короткое и емкое объяснение, – что-то не так.

– Угу, – кивнул Джер. – Именно, «что-то не так». И кажется, мы знаем это с того дня, как он пропал.

– Ты не понимаешь, посмотри на…

Она разжала руку и резко выдохнула. Камень опять стал чистым, глубоко-зеленым. Даже ярче и светлее, чем когда Тэсс впервые увидела подвеску.

– Тут была кровь, Джер. И это его кровь. Ты можешь мне не верить, но…

Он с шумом вдохнул, кинул на кулон короткий настороженный взгляд и неожиданно кивнул:

– Я верю, самка. Кровью здесь пахнет. Вот только знаешь… мне наплевать.

Тэсс нахмурилась. Но не успела она ничего сказать, как Джер пожал плечами и пояснил:

– А вот доктору – нет. И если я откажусь, ты побежишь жаловаться к ней. Я это знаю, поэтому попытаюсь попросить корабль поторопиться. Но с условием, что ты будешь держать язык за зубами. Не пугай ла Довэ. По крайней мере, пока можно этого избежать. Она и так заставила меня выдать больше, чем следовало, когда мы были в кабинете. Ух, с кем только связался этот пижонистый тип…

Тэсс почувствовала, как ее рот кривится в нервной усмешке. Джер, сам о том не подозревая, отзеркалил ее недавний поступок и решение. С дорогим для него человеком. Она кивнула.

– Хорошо. Я ничего не скажу. Пока.

Джер обошел Тэсс и открыл дверь. Заметив все еще зажатую в его когтистых пальцах расческу, Тэсс осторожно предположила:

– Думаю, она для усов.

Лавиби что-то невнятно пробормотал, сунул расческу в задний карман штанов и вышел. Тэсс последовала за ним, но держась на расстоянии. Почему-то ей казалось, что лавиби вполне может зарычать или сказать ей что-то очень неприятное. Судя по его сжатым кулакам, он был зол.

Издалека она наблюдала, как, поднявшись по ступеням на ходовой мостик, лавиби приблизился к штурвалу, опустил на него свои массивные жилистые руки и начал говорить. Лицо его выглядело неожиданно спокойным, губы едва шевелились. Так он обычно беседовал с доктором Довэ, изредка – с Ласкезом. Все остальные же, включая Тэсс, при разговоре с ним неизменно видели ощеренные острые клыки.

Палуба качнулась. Соленый ветер стал ощущаться сильнее. Тэсс поняла, что просьба будет исполнена.

3. Маршрут крови

Тэсс не знала, как заговорить об этом, не упоминая произошедшего с кулоном, но Джер неожиданно пришел ей на помощь. За обедом, когда весь экипаж Странника собрался вместе, лавиби развернул небольшую карту, на которой был повторен отмеченный ло Паолино маршрут.

– Мы будем у Веспы через три-четыре вахты. То есть, уже завтра или послезавтра. Думаю, нам нужно решить, что делать. Воды наверняка охраняются алопогонными. О том, что мне бы не хотелось соваться на землю, думаю, говорить не нужно. Я предлагаю переменить курс и пройти дальше этой линии, а потом, возле Перешейка, на нее вернуться.

– Ты предлагаешь? – уточнил Ласкез. – Послушай, ло капитан, какая бы дружба ни связала тебя и эту развалюху, она помешала нам остановиться на том туманном острове по дороге. У корабля свои планы. Он знает, куда идет.

– Я все же попытаюсь, – упрямо возразил Джер, поджимая губы. – Меня он может послушать…

Доктор Довэ внимательно посмотрела на него.

– Ласкез, скорее всего, прав. К тому же управитель не просто так указал этот маршрут. Тебя не удивляет, что за несколько дней нам не встретилось ни одного патрульного судна или самолета алопогонных?

Лавиби пренебрежительно хмыкнул:

– Ну не мог же он знать их дозорные маршруты. Откуда?

«Мог», – подумала Тэсс. Хоть она не произнесла это вслух, но эта мысль заставила ее слабо вздрогнуть. Мог и знал. Почему-то она не сомневалась, что патрулей не будет и дальше. Даже возле Веспы. По крайней мере, на том мысе, который задевала красная линия, проведенная на большой карте. Красная линия. Алая… и корабль так старательно следует именно по ней…

«Не спеши. Я сразу почувствую его кровь».

– Что с тобой, Тэсси? – Ласкез слегка похлопал ее по руке. – Ты… зеленая какая-то.

– Ничего, просто закружилась голова. Может, укачало, – откликнулась она и отодвинула тарелку.

Желудок и правда скрутило. Даже сваренный Таурой великолепный суп с тремя видами рыбы и похрустывающими зелеными водорослями паваки не лез в горло. Джер смотрел на нее в упор. Уголок его рта приподнялся, обнажая часть зубов, но Тэсс справилась с собой и пожала плечами:

– Да забудьте. Я просто немного волнуюсь.

Джер снова глянул на карту:

– Здесь отмечены еще три остановки. Такатан. Аджавелл. И Галат-Дор. В Такатане и вокруг него, – он усмехнулся, – большей частью барсучьи земли. Наши. Так что не удивляйтесь, если на этой остановке я вас все-таки покину.

Тэсс внимательно на него посмотрела. И ла Довэ тоже. Доктору лавиби ответил полувопросительным взглядом, но больше ничего не произнес. Мади Довэ опустила голову.

– Но сначала ты поможешь мне найти Ронима, – Ласкез явно старался поскорее сменить тему. – Ты же обещал.

– Непременно, приятель, – рассеянно отозвался лавиби.

– И управителя, – напомнила Таура. – Мы должны…

– Вот на это я точно не подписывался.

– Но если у нас получится отыскать Серого детектива, он поможет нам найти Отшельника, разве нет? – спросила Ву.

Почти все вздрогнули, потому что успели забыть о ее присутствии. Тэсс же резануло слух другое. Слово Отшельник смутно напомнило ей о чем-то, и девушка задумчиво повторила его вслух.

– Так называли управителя, – пояснила Ву, затаскивая к себе на колени лапитапа и поднося к его морде хлебную корку.

– Кто называл? – спросила Мади Довэ.

Тэсс заметила, что она побледнела и будто бы напряглась. Ухоженные пальцы, державшие вилку, слабо задрожали, но доктор быстро справилась с собой.

Джер прищурился и тут же перевел взгляд на Ву. Та, почесав зайца между рогов, ответила:

– Страшный человек с раздвоенным языком. Один из тех, кто приплывал на кораблях. Я видела, как они гуляли вдвоем в лесу, как старые друзья.

Тэсс с усилием выдохнула.

– Что еще они говорили? – спросила она.

– Не помню, они довольно быстро прошли мимо зарослей, где я строила гнездо для птиц, – откликнулась Ву.

– И ты не пошла за ними? – взвыл Джер.

Ву недоумевающе ответила:

– Я не доделала гнездо, да и мне было все равно. Но я подумала, что прозвище Отшельник подходит для человека, живущего в Малом мире. Прибыл-то он из Большого.

– Да, ему подходит… – согласился Ласкез. – И Роним наверняка придумает, как ему помочь. Он знает все.

Джер фыркнул и уточнил:

– Может, он даже поможет отыскать какого-то человека по имени Чепмэн? Это вроде как Зодчий нашего корабля.

– Откуда ты знаешь? – резко спросила Мади Довэ. Ее щеки все еще оставались бледными. Джер сложил пальцы шпилем и коротко объяснил, неотрывно глядя на доктора. Она уже спокойно его выслушала и в конце только кивнула:

– Может быть. Чепмэн Деллависсо – редкое сочетание имени и фамилии. А у серопогонных наверняка есть доступ к региональным базам Зодчих. Туда записывают всех, когда выдают документы.

Лицо Джера слабо дернулось. Но он тут же взял нож и потянулся за банкой с мясом. Все его внимание теперь было сосредоточено на еде. Оставшаяся часть обеда прошла в задумчивом, невеселом молчании.

Тэсс казалось, что никто не заметил перемены в скорости движения Странника, но, как выяснилось, она ошиблась. Вскоре Ласкез нашел сестру на палубе, где Тэсс наблюдала за тем, как Марч, жужжа, кружит среди снастей, и присел на доски рядом.

– Ты ведь все понимаешь, да? – прямо спросил он.

– Что именно?

– Джер рассказал мне про кровь, – пояснил Ласкез и вытянул одну ногу. – Управителя арестовали, правильно? За что?

Тэсс стало очень неуютно. Словно защищаясь, она пожала плечами:

– Я не могу этого утверждать. Я вообще ничего не знаю о ло Паолино. Никто не знает.

Рука брата мягко накрыла ее пальцы, его голос прозвучал неожиданно тихо:

– О том, что он из этих, ты тоже не знала?

– Каких – этих?

Но она поняла, о чем идет речь, и от него это не ускользнуло. Ласкез приподнял голову, разглядывая то ли снасти, то ли небо. Какое-то время он молчал, потом медленно заговорил:

– Роним мне рассказывал о них одну… он преподносил это как байку, но теперь я почти не сомневаюсь, что это правда. Тем, кого берут в алопогонные, начинают делать какие-то инъекции в руку, чтобы они становились сильнее, медленнее старели и… могли ходить сквозь тени, появляясь из ниоткуда. А когда алопогонный покидает службу – хотя это бывает редко – без этого вещества его волосы теряют цвет. Становятся белыми, как у стариков. Хотя старение у них идет по-прежнему медленно. Глаза блекнут, и кожа, и…

– Чушь, – глухо отозвалась Тэсс. – Он тебя напугал, потому что ты был маленький и глупый, вот и все.

– А что у тебя в сумке, Тэсс? – вкрадчиво спросил брат. – В правом кармане?

– Ты шарил по моим вещам? – не поверила она своим ушам и чуть не подскочила. Ласкез удержал ее за запястье.

– Джер. Поверь, я бы его остановил, если бы знал. Но почему ты… скрыла?

– Я не была уверена, – ответила Тэсс. Она поджала губы, понимая, что ругаться с лавиби и тем более с братом бессмысленно, и вскинула руку. – Марч!

Самолет приземлился на ее ладонь. Тэсс опустила его к себе на колени и провела рукой по гладким крыльям. Это всегда ее успокаивало. Но сейчас это не сработало.

– Знаешь, Тэсси, мне очень не хочется во все это лезть. Но еще меньше мне хочется, чтобы в это лезла ты. И совсем уж мне неохота впутывать Ронима.

Она достаточно хорошо знала этот обманчиво ровный тон. Криво усмехнувшись, она подняла глаза:

– Но ты полезешь, братец. И впутаешь. Правильно?

Он серьезно кивнул:

– Мы в долгу перед управителем. Все. Кем бы он ни был.

Тэсс благодарно улыбнулась. У нее таких благородных мотивов не было. Она думала о Тауре и немного о себе. Вспомнив кое о чем, она вытащила из кармана старый зернистый снимок и протянула его Ласкезу:

– Я подумала, тебе это пригодится. Возьми.

Глаза брата удивленно округлились, пальцы быстро, но осторожно схватили фото.

– Он… Кто его сделал?

– Я не знаю. – Тэсс улыбнулась, наблюдая за его лицом, и неожиданно для себя самой добавила: – Знаешь, я тебе немного завидую. Хотя бы какое-то время, хотя бы пару недель у тебя почти был отец. Несмотря на то, что у меня в это время почти не было брата.

Вздохнув, Ласкез приобнял ее и привлек к себе:

– Дурная ты моя.

Она засмеялась и опустила голову ему на плечо, прислушиваясь к плеску волн. Марч снова взлетел. Следя за ним глазами, Ласкез задумчиво произнес:

– Как ты думаешь, Роним меня узнает? Мне все время кажется, что он даже забыл, как я выгляжу. А я изменился?

– Забудешь тебя. – Тэсс усмехнулась. – Наверняка он видит тебя в кошмарах. Как ты преследуешь его и зовешь: «Ро-оним, Ро-оним, отдай мне свои погоны!».

Брат фыркнул, дал ей легкий подзатыльник, но не стал спорить. Он снова посмотрел на снимок в своей руке и затем убрал в карман. Так они просидели рядом еще какое-то время, пока голоса возвращавшихся в гнездо такар не возвестили, что вторая вахта подходит к концу.

4. Пыль в глаза

Заскрежетав, цепь проехала вместе с поршнем назад и туго натянулась. Человек ударился об стену лопатками и затылком и опять вытянулся в напряженную струну. Сил, чтобы поднять голову, у него явно не осталось, поэтому Тэсс не видела его лица. Но узнать его было легко, примет оказалось достаточно.

Белые сальные волосы, падавшие на плечи.

Жилы, вздувшиеся на поднятых вверх худых мускулистых руках.

Сведенные, скрюченные пальцы.

Следы на коже – темные, налитые кровью или уже посветлевшие, желтеющие. По всему торсу.

– Где он? Куда они его спрятали?

Трое подступивших к человеку виднелись смутно. Тэсс отчетливо различала только их саварры – черные, остроносые, из хорошей дорогой кожи. У одного из троих на кованых носах этих сапог виднелись темно-алые подтеки. Тэсс замутило.

– Я ничего не знаю. Я не был на его стороне.

Человек все так же не поднимал головы. Только на одно мгновение меж свисавших грязно-белых прядей блеснули голубые глаза. В их взгляде не было ненависти, презрения или страха. Вообще ничего. Слова – эти и следующие – произносились предельно твердо, четко и без дрожи в голосе.

– Я уже сказал, что не имею к этому отношения, ло. Хотя судя по вашей любви к бессмысленной жестокости, мне лучше называть вас ле?

Кто-то из троих двинул ему по лицу, Тэсс почти физически ощутила это и теперь ясно увидела алую повязку на рукаве у ударившего. Росчерков на плечах не было.

Тэсс попыталась сделать хотя бы шаг, но поняла, что не может двигаться. У неё словно не было больше тела: она лишь наблюдала за происходящим из капель крови на полу, на стене, на сапогах. И именно поэтому она видела все так ясно и обрывочно одновременно. Теперь она заметила, как открылась тяжелая дверь, обитая косыми полосками металла. Сначала в ее поле зрения попала четвертая пара саварр, внимание приковал к себе черненый узор на острых, почти как лезвия ножей, носах. Только потом она различила все остальное.

– Отойти.

Голос звучал мягко, лениво, ровно. Тонкие черные косички покачивались при каждом шаге. Руки были сложены на груди. Алопогонный ки улыбнулся, проводя своим раздвоенным языком по губам, подступил к прикованному вплотную и резким движением когтистых пальцев взял его за подбородок.

– Скучал, Отшельник? Вот и я.

Она не знала, почему ее испугал именно звук этого вкрадчивого голоса. Но Тэсс закричала. И широко распахнула глаза.

Маленький пузатый светильник покачивался на вделанном в стену кольце. Туда-сюда, туда-сюда. Тэсс бездумно проследила за ним, ощущая, что на ее лбу лежит холодная ладошка.

– Ты в порядке? Кажется, тебя что-то испугало.

Лапитапы елозили где-то в ногах – их рога слабо виднелись в полутьме, напоминая растущие прямо из-под одеяла молодые лысые деревца. Ву, лохматая, но абсолютно не сонная, сидела у изголовья.

С соседней койки доносилось мирное сопение. Кают на корабле было достаточно, но девушки – все втроем – жили вместе: Таура упорно не хотела спать одна и согласилась даже терпеть зайцев, когда третьей в комнату попросилась Ву.

– Ты что-то видела…

По ее взгляду Тэсс поняла, что это не вопрос и что ответ не так уж и нужен. Едва выговаривая слова, она прошептала:

– Управитель… в тюрьме. С солдатами. Я не знаю, правда ли это или кошмар.

– В них иногда тоже бывает много правды, – безмятежно протянула Ву, убирая ладонь.

– Если все на самом деле, то он еще жив, но… за что его так мучают? – Тэсс беспомощно посмотрела на нее. – Ты знаешь?

Почему-то иногда ей казалось, что это странное существо может знать все на свете. Или почти все. Но сейчас девушка только помотала головой. Подумав, она сложила руки на коленях, пару раз качнулась в такт светильнику и произнесла:

– Скорее всего, его мучают из-за секрета. Такие вещи чаще всего делают именно из-за какого-нибудь секрета. Большого секрета. И знаешь…

– Что? – нервно спросила Тэсс, когда пауза слишком затянулась.

– Я ухожу… уходила… в лес, чтобы тоже их прятать. Свои секреты. Думаю, для управителя Кров был… как мой лес.

Тэсс вздрогнула. И неожиданно для самой себя задала вопрос, который вряд ли имел сейчас смысл.

– Твои звери, Ву… эти и те, что остались на острове… как они вели себя перед тем, как спустился туман? Они спрятались?

Ву подумала и вновь помотала головой.

– Они ничего не почувствовали. Ни лапитапы, ни зайчата, ни старый кистеухий медведь, ни олени. Даже лисица.

Тэсс кивнула.

– Какой же это мог быть… секрет?

Она не обращалась к Ву. Но та неожиданно ответила ей, странно улыбаясь:

– Моим секретом были звери, которые меня ждали. Может, и у него так?

Решив, что она все-таки сумасшедшая, Тэсс изобразила улыбку и села.

– Благодарю, что разбудила. Пойду-ка пройдусь.

– Подожди. – Палец Ву ткнул Тэсс между ключиц. – Не спи с ней больше. С этой блестяшкой. Она снова кровоточила, я видела. И она опять светилась. А потом все пропало.

– Ладно… – Тэсс кивнула, свешивая ноги с кровати. – Я запомню, Ву. Ложись спать.

Она тихо покинула комнату – шпринг, укачанная ходом корабля, даже не повела ухом. Тэсс чувствовала, что Ву буравит ее спину взглядом, но не стала оглядываться. Прикрыв дверь и миновав кают-компанию, она вскоре вышла на палубу.

* * *

В небе, необычайно ясном, в четырех разных его концах, сверкали четыре созвездия. На фоне прочих младших сестер Зуллура составлявшие их звезды казались ослепительно яркими. Восемь сияли в созвездии Моста, указующем риц – Холодное направление. Пять – в созвездии Ладьи, плывущей по ули – Теплому пути. Десять мелко подрагивали в созвездии Пера, ведущего к илаварр – Восходу. И еще шесть – созвездие Щита – блестели на алав: там, куда уходит обычно сам Зуллур. Свой Щит он неизменно вешает на одно из деревьев, Тэсс это знала. Сейчас он оставил его на том самом, где росли три крупных Серебряных яблока.

Палубные доски поскрипывали у Тэсс под ногами. Она ступала медленно, глубоко вдыхая, стараясь, чтобы вдыхаемый воздух выветрил плохой сон из головы. Это просто сон. Наверняка просто сон. В конце концов, тот ки, так напугавший ее в детстве, на самом деле не сделал ей ничего дурного. А темноволосый молодой человек, на фотокарточке стоявший с ним рядом в тени, вовсе не похож на управителя. Не похож. Не похож. Их лица просто сложились в ее сознании. В один сон.

– Чара…

Голос показался Тэсс незнакомым и скорее был похож на стон. Это явно был не голос приемника или Дита. Не напоминал он и бормотание компаса. Может, это море? Или ветер? Или…

– Чара…

– Ло корабль? – сипло прошептала Тэсс и тут же поправилась: – Странник?

Кто-то неизвестный продолжал повторять женское имя, но теперь глуше и при этом злее. Звук словно отдалялся. Будто в темноте третьей вахты кто-то невидимый преследовал кого-то такого же невидимого…

Но невидимого ли?

Тэсс заметила движение за углом кают-компании и попятилась. Девушка прижалась к мачте и отчетливо увидела, как мимо нее кто-то прошел. Взметнулась от быстрой поступи волна темных тяжелых волос, звякнул браслет на руке.

– Чара… Чара… где Чепмэн?

Женщина остановилась, повернулась в профиль, и Тэсс убедилась, что поняла все правильно. Это была всего лишь доктор с кувшином для умывания в руке. Корабль просто обознался. Ошибся. Он сходит с ума, и на это никак нельзя повлиять.

Устало вздохнув, доктор остановилась, поставила кувшин и привалилась к борту, цепляясь за него руками. Яркие губы шевелились. Вроде она тихо прошептала: «Не знаю».

Ее глаза не казались испуганными. Даже когда один из корабельных канатов изменил свое местоположение – скользнул по доскам, поднялся и, напружинившись, как атакующая змея, закачался перед лицом ла Довэ, она сохраняла спокойствие и не мигая на него смотрела.

– Где он? Где он? Чара…

Тэсс хотела броситься на выручку и попытаться успокоить обезумевшую вещь, как вдруг услышала слово из своего сна, резко произнесенное другим голосом.

– Отойти.

Джер с обыкновенной для него ловкостью спрыгнул откуда-то сверху, с вант, и бесцеремонно сжал край каната в руке. Тэсс думала, что его немедленно ударит и опрокинет второй канат, но корабль повиновался. Это было неожиданно, видимо, и для доктора. Окинув лавиби изучающим взглядом, она глухо произнесла:

– Как он слушается тебя… удивительно. Благодарю.

Джер довольно улыбнулся, но тут же стал серьезным. Он выпустил канат, и тот послушно отполз в сторону.

Ладонь лавиби ласково провела по борту.

– Удивительно ли, доктор? Живые существа, будь они вещами, животными и людьми, всегда к чему-нибудь липнут.

Она рассмеялась:

– Ох, Джер… живые вещи редко принимают нового хозяина, если так не велел прежний. Этот корабль не отвязывали. Но тебя он принять вполне может.

– Я заставлю, – коротко отозвался тот. Доктор нахмурилась. – И, надеюсь, не только его.

Рука юноши остановилась на краю борта, рядом с тем местом, где стояла ла Довэ. Доктор склонила голову к плечу, но не отстранилась.

– А на людей это распространяется, ла? То, что вы и Тэсс говорите.

– Иногда…

– Поэтому вы так трясетесь за жизнь Паолино?

На смуглом лице женщины отразилось замешательство и, кажется, раздражение. Но доктор все еще не призвала Джера к порядку, хотя так, по мнению Тэсс, она должна была поступить на правах старшей. Очень медленно Мади Довэ ответила:

– Нет. Потому, что он дал мне дом. И вас… – Ее тон смягчился. Доктор подняла руку и провела ею по скуле лавиби. – Тебя тоже, Джер. Я могла бы быть твоей матерью.

– Но вы не моя мать, ла. – Джер снова усмехнулся, не двигаясь. – Некоторые чистокровные в возрасте тринадцати юнтанов уже имеют первый выводок и первую самку – так у нас принято. Поэтому по меркам вашего народа я намного старше тех, кто мог бы быть вашими детьми. Пожалуй, я очень, просто отвратительно стар в сравнении с ними. И я не хочу быть ребенком.

Доктор слабо улыбнулась в ответ:

– Зачем ты мне это говоришь?

Тэсс ясно увидела, как нехорошо блеснули в темноте глаза Джера. Он наклонился чуть ближе к лицу ла Довэ и понизил голос, но Тэсс все равно услышала:

– Затем, чтобы вы понимали, с кем имеете дело.

– Я понимаю… – Она не отвела взгляда. – Поверь.

– Вы понимаете многое, но не это. Например, вы в курсе, откуда взялся на острове туман в тот первый раз и сейчас. Во всяком случае, вас это не удивило, следовательно, вы о чем-то догадываетесь. А также вы знаете, что Зодчего этого корабля зовут Чепмэном Деллависсо, хотя я упоминал фамилию Деллависсо только в отношении женщины, которую Странник вспоминает реже, чем его. Чару. А ее вы случайно не знаете? Почему он перепутал ее с вами?

Доктор внимательно смотрела на него и молчала. Она колебалась. Ее как будто загнали в угол. Но стоило ла Довэ открыть рот, как лавиби осторожно прижал к ее губам палец и улыбнулся уже по-другому, мягче:

– Хорошо. Можете не отвечать, в конце концов, мне наплевать. Видите ли, меня просто бесит запах вранья. А в такую прекрасную ночь он будет совсем лишним.

Джер чуть отступил и прислонился к борту, встав рядом с доктором.

– Я буду молчать. Пока вся эта премерзкая и престранная история не повредила Ласкезу или этим трем дурочкам. Но мне кажется, после такого обещания я могу рассчитывать на ваше… хотя бы доверие. Нет? – Он снова повернул к ней голову. – Или на то, что вы столкнете меня за борт, защищая свои и чужие тайны? Но если вы лишитесь второго капитана, Странник перебьет вас всех.

Тэсс сжала кулаки от злости. То, как нагло и напористо вел себя Джер, выводило ее из себя, то, как реагировала доктор, – еще больше. Будто бы в чуши, которую нес лавиби, была доля смысла и… правды. Какой правды? О тумане? О человеке по имени Чепмэн? О тайнах?

– Я расскажу тебе. Когда-нибудь, – сказала доктор. Тэсс отчетливо увидела, как смуглая ладонь легко коснулась руки Джера, лежавшей поверх борта. – После того, как ло Паолино будет в безопасности. И мы будем в безопасности. Вы все тогда услышите многое. Больше, чем тебе бы хотелось. Надеюсь, он…

– С ним все хорошо. Я уверен.

Джер погладил ее кисть большим пальцем, и губы доктора Довэ дрогнули в улыбке:

– Я не чувствую запаха лжи, Джер. Но это не значит, что я ее не вижу. Не порть хорошую ночь.

Она коротко и немного нервно рассмеялась. Лавиби передернул плечами и запрокинул голову к небу. Потом рассеянно, потягивая носом, посмотрел вперед:

– Вам лучше вернуться в каюту. Собирается небольшая буря. Доброй вахты.

– Доброй вахты, ло капитан. И… благодарю. За все.

Она вновь прошла мимо Тэсс, и все это время Джер провожал ее взглядом. Сама Тэсс поспешила последовать за доктором, как только лавиби отвернулся. Она понимала, что Джер до сих пор не учуял ее только потому, что его отвлекали другие запахи. Воды. Бури. И куда более близкие и волнующие.

* * *

Буря действительно разыгралась, и, кажется, она была не такой уж небольшой. Тэсс отчетливо слышала завывания ветра и чувствовала качку, как бы ни старался Странник ее смягчить. Светильники не упали только потому, что крепились к кольцам, вделанным в стену; надежно привинченные койки имели подобия перегородок, не дававших свалиться на пол. Один из зайцев, спавших с Ву, все же упал с довольно сильным грохотом. Проснувшись, он не стал залезать обратно и, прижимая уши и странно поскуливая, спрятался вместо этого под койку.

Тэсс еще раз выходила на палубу и видела Джера на капитанском мостике. Напряженный, промокший насквозь, лавиби будто окаменел или стал механизмом, все действия которого сводились к тому, чтобы поворачивать штурвал. Сквозь вой ветра Тэсс снова отчетливо слышала голос, произносивший все те же имена: Чара… Чепмэн… Конор…

Когда загоревшееся в Небесном саду сине-золотое дерево осветило фигуру лавиби, Тэсс вдруг подумала, что вряд ли бы выдержала это сумасшествие, если бы капитаном пришлось быть ей. Зодчей.

Она вернулась в каюту, взяла альбом со снимками и некоторое время листала его. Особенно дотошно она рассмотрела большую групповую фотокарточку, где некоторые люди были обведены. Часть – кругом. Часть – ровно девять – еще и перечеркнуты. Черноволосая красавица с других снимков обведена не была. Тэсс вглядывалась в размытые лица довольно долго. И даже не заметила, как уснула.

…Ей снова снился странный сон, в этот раз наполненный смутными мечущимися тенями. Тени кружили по лесной чаще. У каждой из них было по фонарю, мерцающему в дождливом полумраке. Тени преследовали кого-то… но этот кто-то, ворвавшись в сон и ослепительно сверкнув, вдруг издал рокочущий металлический вопль. Тени исчезли вместе с дождем. Тэсс попыталась проснуться и не смогла. Ей показалось, она очнулась в незнакомом месте… но это тоже был сон. И сон продолжался.

– Разве вы не называли это «лететь на всех парах»?

Снова тени. Тени под белым, смутно знакомым небом, тени на берегу океана. Одна из них бросала что-то в бушующие волны, вторая стояла поодаль. Кажется, первая была мужчиной, вторая женщиной, но, может быть…

– Что он с тобой сделает?..

– Я знаю его достаточно. Поверь, ничего, чего я бы не выдержал.

Тень мужчины улыбалась. У тени женщины сильно дрожал голос.

– Если ты делаешь все это только потому, что винишь себя…

– Я делаю это, потому что вы всё, что у меня осталось.

Что-то, снова брошенное в воду, замерцало. И Тэсс, прежде чем проснуться, увидела, как из океана поднимается белый туман.

5. Край океана

Небо стало бледно-серым, заморосил мелкий дождь. Казалось, у океана поменялся даже цвет – вода перестала быть насыщенной и яркой и начала напоминать гущу расплавленного металла. Проснувшись утром, Тэсс безошибочно поняла: Малый мир с его ласковым теплом остался далеко. Пятый регион был уже близко. Может, он и принес этот второй, такой зыбкий и тревожный, сон?

Вокруг стелился туман, но он мало напоминал тот, от которого бежал экипаж Странника. Он был полупрозрачным и скорее серым, чем белым, очень влажным, но не тяжелым. Он выглядел, как росистые паутинки на утренних листьях, и ощущался, как паутинка, при соприкосновении с кожей. Но, скорее, с росистой паутинкой его сравнила бы Ву, часто гулявшая в лесу по утрам. Тэсс же он напоминал старую мокрую вату.

Ву носилась босиком по палубе вместе со всем своим зверинцем, а Марч с гудением выписывал различные фигуры в воздухе, пугая такар. Кажется, вся компания была весьма довольна переменами в погоде. Ву помахала Тэсс рукой, и та, слабо кивнув, прошла мимо.

Ласкеза она нашла возле ростры – он держал в руках длинную подзорную трубу и направлял ее на горизонт. Во всей его позе чувствовались напряжение и усталость. Приблизившись, Тэсс опустила руку брату на плечо.

– Ты поздно сегодня, – протянул он, поворачиваясь.

– Заспалась, да. Но Таура и сейчас еще спит. Что ты высматриваешь?

Ласкез сложил трубу и хмуро опустил глаза:

– В этом тумане все равно ничего не видно. Но мне не нравится, что Странник ползет к берегу. Все-таки это… это же берег Веспы. А ты знаешь, что это такое. И я знаю.

– Но ло Паолино отметил этот путь. Думаю, теперь мы можем быть уверены, что он не ошибся.

На лице Ласкеза на мгновение появилась непривычно мрачная улыбка и тут же исчезла.

– Может, он и не ошибся. Но знаешь, мне очень интересно, из-за чего его забрали свои же.

Из-за секрета. Так сказала Ву. Тэсс вздрогнула и повела плечами:

– Это не наше дело. Мы должны попытаться ему помочь. Хотя бы попытаться. Мы…

– А ты не думаешь, что он куда-то нас заманивает? – Брат опять смотрел только вперед, его лицо словно окаменело. – Когда мне пришло это в голову вчера ночью, я…

– Ласкез, – Тэсс сделала шаг вперед и решительно загородила ему вид на океан, – его пытают.

Встретившись с ней взглядом, брат вздрогнул. Тэсс продолжила тверже:

– Я видела. И ты говорил, Джер уже рассказал тебе про… – она потянула за цепочку подвески, – вот это. Ву говорит, вчера кулон снова кровоточил. Все намного сложнее, чем может показаться. И намного хуже. Я уверена. И Джер тоже уверен.

– Ты принимаешь его позицию? – не поверил ушам брат. – Уж не втрескалась ли ты в него, сестренка?

Тэсс в бешенстве стукнула его по лбу:

– Придурок. Нет, знаешь, к этой мысли мы пришли по отдельности. И пусть пока так и остается. А по поводу Веспы… – она вытянула ладонь, ловя капли, – нам нужна вода. Этой вряд ли достаточно, дожди были редко. Просто пополним запасы и отплывем.

– Если корабль даст нам отплыть, – хмыкнул кто-то сверху. – Доброй вахты, Дит.

Ростра, придя в движение, махнула рукой с мечом и что-то проскрипела. На этот раз Джер соскочил с какого-то каната и приземлился между братом и сестрой. Он был мокрый, всклокоченный и сонный. Тэсс не успела задать вопроса, как Ласкез ее опередил:

– Где ты спал сегодня, приятель? Если спал…

– Там, – лавиби махнул рукой вверх, в сторону «вороньего гнезда», в котором ютилось гнездо такар. – Довольно просторно, хотя я чуть не сбросил этих куриц в море. Люблю спать в необычных местах, особенно на воздухе.

– А не холодно?

– Для меня – нет, – усмехнулся лавиби. – Пустяки.

Тэсс покосилась на него, думая о том, слышал ли он слова Ласкеза про ее «влюбленность». Еще сильнее раздувать самолюбие Джера она не собиралась. Истории с доктором было достаточно.

Впрочем, судя по виду лавиби, он проснулся позже, чем Ласкез получил по лбу за свое дурацкое подозрение.

Отряхнувшись, Джер тоже уставился на океан. Нос у него беспокойно дернулся:

– Мне не по нраву эта остановка. Пойду-ка кое-что проверю. Мы же не будем высаживаться на берег просто так.

С этими словами он покинул палубу.

– Кое-что – это спит ли доктор? – иронично уточнила Тэсс.

Ее брат лишь усмехнулся, вновь начиная раскладывать трубу:

– Ох, сомневаюсь. И…

Он не закончил, и Тэсс поняла, почему, даже без прибора дальнего видения. Линия края океана больше не была ровной. На ней отчетливо проступала какая-то длинная темная полоса. Земля. Веспа.

* * *

Завтрак проходил без особых разговоров. Аппетита не было ни у кого, кроме Ласкеза; Джер еле ковырялся в тарелке и быстро отодвинул ее в сторону. Тэсс чувствовала: все, как и она сама, немного обеспокоены предстоящей вылазкой. Даже доктор, как бы она ни старалась сдерживаться.

«Кое-чем», что проверял Джер, оказался небольшой ящик с оружием, который непонятно (или вполне понятно) кто прихватил с собой из приюта. Здесь было несколько винтовок и ружей, включая то, из которого собиралась стрелять в доги ла Довэ. Ружья были охотничьи и не слишком дальнобойные, но зато с большим количеством запасных патронов. Здесь же нашелся маленький пистолет с удлиненным стволом, поражавший своим изяществом. Тэсс сразу вспомнила, кому принадлежала эта явно нездешняя, дорогая вещь, но не стала спрашивать, когда именно лавиби ее украл.

– На берег отправятся те, кто умеет стрелять, – непреклонно заявил Джер. – Я, Ласкез и ла Довэ. Самки должны остаться.

– Но мои малыши хотят погулять! – возмутилась Ву, постукивая по столу вилкой. – Они будут охранять вас.

Джер фыркнул. Но Ласкез, видимо, не забыл, каким образом все они покидали Кров, окруженный доги, и возразил с усмешкой:

– Ву права. В крайнем случае – оставим их там, не пропадут.

– И ее, и рогатых тварей тоже? – ухмыльнулся лавиби. – Ну нет, это наш неприкосновенный запас мяса.

– Это вы – их неприкосновенный запас мяса, – тихо возразила Ву, улыбаясь. Улыбка была несколько жутковатой, учитывая, что невозможно было понять: шутит девушка или нет. – Возьмите их с собой.

– И я тоже сойду на берег, – подала голос Тэсс, уже догадываясь, как на это отреагирует Джер. – Напоминаю. Корабль у нас есть только благодаря мне. Перестань задвигать меня.

– А я вот останусь, – Таура подперла подбородок кулаками, – чтобы Странник не думал, что его опять бросают.

Тэсс ощутила укол совести: она прекрасно понимала, чего Тауре стоило пересилить свое отвращение к воде. И, наверное, шпринг как никому была нужна хотя бы кратковременная вылазка на сушу. Ву вдруг положила ладонь Тауре на плечо.

– Тебе бы надо походить по чему-нибудь твердому, ты даже сейчас зеленая, как водоросль. Иди с ними, останусь я.

– Но ты же только что говорила… – начал лавиби.

Ву тут же его перебила:

– А ты, оказывается, или не очень хорошо слышишь, или не очень умный. Я говорила про лапитапов. Им надо гулять. А мне и тут хорошо, я сяду Диту на шею и буду смотреть на берег. Если издалека покажется чужой корабль или станет небезопасно, я вам крикну.

Джер оскалился, но, поймав взгляд ла Довэ, лишь отрывисто кивнул и стал подниматься со своего места:

– Да идите хоть все. Кого прибьют, я не виноват.

Он первым покинул камбуз, и остальные быстро разбрелись по кораблю вслед за ним. Тревога только нарастала.

Тэсс с Таурой, выйдя на нос корабля, стали смотреть вперед. Земля приближалась, постепенно приобретая очертания, – неровные, ломанные. Тэсс почти не сомневалась: береговая линия будет скалистой, опасной и подходящей для швартовки только такому кораблю, как Странник, – живому. Разумному и не зависящему от неосторожных движений людей.

– Как думаешь, мы… увидим их?

Голос шпринг заставил Тэсс наконец отвести глаза от мыса и повернуться к подруге:

– Кого?

– Изгоев… – Таура повела ушами. – Знаешь, чем мы ближе, тем больше я жалею о том, что согласилась на то, что предложила Ву. Я не хочу на этот берег, лучше уж терпеть воду. Я боюсь. Там будто все в крови моих сородичей. До сих пор.

Тэсс могла ее понять. И она не сомневалась, что похожее испытывает и Джер. Где-то очень глубоко внутри. Поэтому и нервничает.

В Пятом регионе, на материке Веспа, почти никто не жил, кроме киримо – приматной расы. Большинство шпринг, ками, ки и лавиби здесь были перебиты несколько сотен юнтанов назад, равно как и полукровки. Но Резню помнили до сих пор. В современной истории Син-Ан это была единственная попытка одной расы показать свое превосходство над другими, и, разумеется, она провалилась. Потому что в Великом Единстве, как и под Кровом, все – приматы и кошки, барсуки, свиньи и ящерицы – были равны. К этому очень долго стремился Большой Синедрион. И этого добились довольно высокой ценой: пережив немало сражений еще в совсем давние, полузабытые времена. Ценой нескольких подряд кровопролитных Войн За Мир.

Сил и мудрости Большого Синедриона – совета Восьми тобинов – вот уже несколько сотен юнтанов хватало, чтобы Единство жило в мире. Так было почти всегда, потому что всех устраивало равенство разных рас, их смешение и их крепкие союзы. Да, так было почти всегда. Кроме той странной, дикой и неожиданной войны в тихих, лесистых, испещренных разве что железными дорогами землях. В Пятом регионе.

Тогда огонек, разгоревшийся из столкновений в двух-трех прибрежных поселениях, удивительно быстро вспыхнул. Он вылился в Ночь Замурованных, Кошачье Плавание, Кровавый Пир и целую череду Висельных рассветов. И именно тогда, чтобы погасить этот огонь, милостью Синедриона из оборонно-карательной Длани поднялись языки другого, более яркого. Появились алопогонные.

…Сформировавшись из небольшого отряда народной обороны, они стали вторым после серопогонных подразделением, отвечавшим за безопасность. А потом и первым: поменявшись с предшественниками номером и отняв большую часть их серьезных расследований, обязанностей и прав. Так легко и естественно, будто существовали всегда. Слишком легко. Слишком естественно.

– Это случилось несколько сотен юнтанов назад, – попыталась успокоить Тауру Тэсс. – Я уверена, те, кто живет там сейчас, очень об этом сожалеют.

– А я нет, – сказала Таура и ее зеленые глаза блеснули. – Говорят, они стали совершеннейшими дикарями из-за того, что у них отняли всю технику и знания, из-за того, что они читают только очень старые книги. Они наверняка злые. Дикари всегда злые.

Тэсс было нечего ответить. Где-то глубоко внутри она считала точно так же.

* * *

Дождь продолжал моросить, туман не рассеивался, а, наоборот, расстилался все шире, будто разбухая от влаги. Только к началу третьей вахты, когда первые сумерки сгустились в затянутом беззвездном небе, Веспа показала свое лицо, и путешественники наконец смогли его рассмотреть.

Мыс Керан-Гоавалль – именно так он был обозначен на карте – действительно имел довольно скалистые берега, но Странник уверенно направлялся прямо к ним. Он явно видел бухту и спешил в нее. Когда он поворачивал, чуть меняя направление, Тэсс, отнявшей у Ласкеза подзорную трубу, показалось, что она заметила среди скал домики. Множество разноэтажных домиков с чистыми черепичными крышами, лепившихся друг к другу, словно в попытке согреться. В некоторых горел свет, но большинство окон были темными. Почти сразу трубу залило дождем, а пока Тэсс приводила ее в порядок, Странник окончательно повернул, держа курс на особенно высокую скалу, тяжелым крючковатым носом нависавшую над водой. Домики пропали из виду. Пошло голое, бесприютное побережье. Тэсс сочла нужным все-таки поговорить с Джером.

Лавиби она как всегда нашла на ходовом мостике, где он, сидя на корточках перед штурвалом, что-то говорил… Кому, Страннику?

– Ты не думай, мы не бросим тебя, просто прошвырнемся. Я не такой.

Едва заслышав шаги, он оборвал фразу, вскочил и, обернувшись, раздраженно бросил:

– И что тебе не сидится где-нибудь, самка…

– Джер, – Тэсс решила, что не станет сейчас препираться с лавиби из-за его тона, – мы только что проплыли городок. Думаю, он будет недалеко от того места, где мы высадимся. Это опасно. Алопогонные дозорные…

– Поэтому не бери на берег свою катастрофу с крыльями, – не особенно впечатленный, отозвался Джер и положил на мокрый штурвал руку. – Если он потеряется, на этот раз я не буду его спасать.

– Ты про Марча? – уточнила Тэсс.

– Да. У тебя-то хоть крыльев нет, – беззлобно пояснил лавиби.

С самого утра у него было явно неплохое настроение. И Тэсс догадывалась, почему. И от этого ей было не по себе. Вздохнув, она никак не отреагировала на его скептический взгляд. Несмотря на то, что Джер был с ней почти одного роста, он посмотрел на нее сверху вниз. Тэсс кивнула:

– Мое дело – предупредить. Не волнуйтесь, ло капитан. Думаю, ни одна из трех дурочек не доставит вам сегодня проблем.

Тэсс покинула мостик. Она вполне четко дала понять, что слышала ночной разговор с доктором, и нисколько не жалела об этом. Джер должен был знать, с кем играет, если уж он так хотел иметь противника.

6. Пустые берега

Марч явно хотел отправиться с ней. Когда Тэсс садилась в лодку, он провожал ее тоскливым рокотанием. Мутное беспокойство нарастало. Ву, уже забравшись на шею к деревянному рыцарю, помахала рукой, после чего Странник начал опускать крепившуюся на веревках лодку. У воды узлы развязались, и веревки с легким скрипом втянулись наверх. Лодка шла сама, пока Джер не опустил весло в воду. Лодка – небольшая и остроносая – явно была живой, хотя и не говорила. Или – этот вариант нравился Тэсс меньше – являлась частью Странника. Так или иначе, она уверенно двигалась к берегу, до которого оставалось не так далеко. Волны, ворча и плескаясь, осыпа́ли путешественников солеными брызгами.

Таура, съежившаяся рядом с Тэсс, выглядела еще более несчастной, чем до этого. Ее ушки то и дело мелко подрагивали. Да, определенно, она жалела о своем решении выбраться на сушу. Тэсс обняла ее за плечи, но шпринг чуть оживилась, только когда прямо с борта Странника плюхнулись в воду и ловко поплыли четыре лапитапа. Они быстро догнали людей и выстроились по бокам лодки. Мади Довэ, вытянув руку, потрогала твердые рога звереныша, который плыл ближе всех.

– Все-таки удивительные существа.

– Но едва ли они помогут нам, если алопогонные захотят поздороваться, – пробормотал Джер. – Это вам не те волки.

Ружье за спиной вряд ли его успокаивало. Он то и дело оглядывался и принюхивался, сидел, напряженно согнувшись, словно готовая распрямиться пружина. Ласкез казался куда умиротвореннее. В кобуре на его поясе Тэсс отчетливо видела знакомый пистолет, принадлежащий управителю.

Лодка причалила довольно быстро, миновав все рифы и угнездившись за маленькой группкой валунов в тихой заводи. Берег был крутой, труднопроходимый и каменистый, но главное, ради чего совершалась высадка, обнаружилось почти сразу: в море впадал небольшой, но чистый и прозрачный ручеек. Судя по тому, насколько холодной была вода и насколько голым – пейзаж, поблизости явно располагался подземный ледник, до которого при желании можно было и докопаться. Но команде не нужен был лед. Джер вытянул из лодки две большие флэсты и протянул одну Тауре, вторую – Тэсс:

– Наполняйте. И давайте покончим с этим поскорее, мне не по себе.

Тэсс отвинтила пробку, опустилась на влажную гальку и поднесла обтянутый рыбьей кожей сосуд к воде. В ее пальцы словно вонзились тысячи мелких обжигающе холодных иголок. Ногти, казалось, готовы были вообще отвалиться. Таура тоже поморщилась, но ничего не сказала.

Вода набиралась медленно. И в этой дождливой тишине, нарушаемой только плеском волн и на первый взгляд располагавшей к умиротворенности, девушки чувствовали то же, что и лавиби, – снедающую тревогу.

А вот лапитапы были спокойны и бодры. Отыскав в расщелине между двумя камнями то ли сгусток выброшенных водорослей, то ли какой-то просоленный мох, трое из них принялись с фырканьем его жевать. Четвертый влез на скалу и уставился на океан. Его длинный, пушистый, как у лисы или доги, хвост подрагивал, мотаясь из стороны в сторону.

Искоса Тэсс стала наблюдать за доктором Довэ. В то время как Ласкез и Джер стояли, держа наизготовку оружие, она неторопливо прохаживалась из стороны в сторону и вслушивалась: невысокие каблуки ее остроносых длинных качи постукивали от соприкосновения с камнями. Она тоже нервничала, однако ее беспокойство, казалось, было вызвано не неопределенностью, а ожиданием. И все догадывались, чего именно она ждет.

Впрочем, тот звук первой услышала все же не она. Рогатый заяц вдруг спрыгнул с камня, а Таура резко, как ужаленная, вскинула голову. Через мгновение уши задергались – и у нее, и теперь уже у всех четверых лапитапов, что в любое другое время вызвало бы улыбку. Флэста опрокинулась, и набранная вода начала выливаться, но Таура этого не заметила.

– Кто-то кричит… и приближается сюда. Это… мне кажется, девочка.

Джер, сделав шаг, одной рукой подхватил флэсту, не наполненную и на треть.

– Сколько набрали, столько и набрали, остальное зальем дождем. Тэсс, вставай.

Таура схватила его за рукав:

– Она громко кричит. Может, за ней гонятся…

Лавиби отстранился и пожал плечами:

– Печально. Ох уж эти дикари. Поднимайся. Поднимайся и…

И Таура встала. Тэсс совершенно забыла о том, насколько быстро шпринг умеет двигаться в случае необходимости. Она перескочила ручей и скрылась в узком проходе между скал до того, как Джер успел закончить предложение. Таура даже не стала тратить времени на пререкания. Она-то знала, что спорить с Джером – бессмысленное занятие.

– Куда ты, чокнутая? – заорал ей вслед лавиби, но ответа не последовало. – Глупая самка. Глупая, глупая…

– Я ее верну. – Ласкез сделал шаг в том направлении, где исчезла шпринг.

Тэсс выпрямилась и поставила свою полупустую флэсту на гальку. Мутное ощущение тревоги уже переросло в панику, но вместе с этим ей показалось, что у нее теперь тоже обострилось чутье.

Тэсс слышала крик, и ей даже чудились в воздухе запахи крови и страха… Но нос Джера не дергался. Лавиби будто окаменел, наставляя винтовку на Ласкеза:

– Ладно. Иди. Но я жду тебя… – опустив оружие на камни, он присел, взял флэсту Тауры и погрузил в ручей, – ровно до того момента, пока не заполню обе эти посудины и не отнесу их в лодку. Ясно тебе? Мы так не договаривались.

Ласкез кивнул, глянув на него в упор. Доктор Довэ посмотрела на Тэсс, шагнувшую к брату и уже открывшую рот:

– Нет. Ты останешься. Он пойдет один.

– Вот еще, не останусь!

– Останешься.

– Нет, я…

В следующий миг Тэсс буквально приросла к месту: вороненое дуло целилось ей куда-то в ноги.

– Что вы делаете? – Тэсс подняла голову.

Черные глаза доктора напоминали беспросветную бездну, губы были плотно сжаты. Ла Довэ мало походила на себя. Слишком мало. Впрочем… вчера ночью она, кажется, тоже не была на себя похожа.

– Останешься, – повторил твердый бесцветный голос. – Хотя бы ты.

В общем-то, спорить уже не было смысла. Ласкез успел скрыться, вместе с ним убежали два лапитапа, и не было слышно ни одного их движения. Тэсс закусила губу:

– Зачем вы так?

Женщина стояла все так же неподвижно:

– Я хочу, чтобы как можно больше из вас добрались до Большого мира живыми.

– Мы уже в Большом мире… – пробормотала Тэсс.

– Не в лучшей его части, можешь не сомневаться, моя милая ле. Сядь.

Вода сонно булькала, попадая в узкое горлышко. Тэсс казалось, что Джер намеренно наклоняет сосуд так, чтобы она лилась помедленнее. Но, может, ему просто не нравилось, как немеют руки? Во всяком случае, его сосредоточенное лицо мало что выражало. Он даже не обложил крепкой бранью «кошатину» и самок в целом и просто молчал. Ла Довэ, подойдя, встала за его спиной.

Тэсс вскочила с валуна, отвернулась и отошла к океану.

Она смотрела на почти скрытый большой скалой силуэт Странника со спущенными парусами. Один из оставшихся питомцев Ву льнул к ее ногам, обеспокоенно прижимая уши. Обострившийся слух чутко улавливал и шум волн, и постукивание гальки под когтистыми лапками, и плеск заполнявшей флэсту воды. Определить оставшееся в запасе время по этому плеску было трудно. Но вот звук стих.

Тэсс обернулась. Джер поднялся и, взяв первую флэсту, не спеша понес ее к лодке. Так медленно, как он никогда не ходил, с не менее тяжелыми ящиками он перемещался проворнее. Теперь лавиби едва перебирал ногами, а Тэсс ощущала, что ее разбирает нервный злой смех: угрожать своему другу ружьем, давать такие обещания и то и дело оборачиваться на проем между скалами. Ла Довэ тоже это заметила. Когда лавиби приблизился к ней, она протянула руку и медленно провела по его волосам.

Бедняга. Взял на себя такую ответственность, что шкура показалась тесной.

Ло капитан, унеси тебя ветра.

Это она хотела ему сказать? Тэсс не стала бы сдерживаться, будь они одни. Она опять отвернулась: ей совершенно не хотелось видеть выражение лица Джера. Вторая флэста начала наполняться. Но она, кажется, не набралась и до половины, когда Тэсс услышала мягкие шаги.

Шпринг прибежала в бухту первой, и лавиби встретил ее гневным взглядом. На этот раз он бесцеремонно заявил:

– Я вышвырну тебя в первом же порту, где нет вонючих дикарей. Все неприятности, которые случаются не из-за вот этой самки, – он ткнул пальцем в сторону Тэсс, – происходят из-за тебя! Где Ласкез? Только не говори, что…

Но Таура молчала. В ее глазах застыл ужас. А руки… на них откуда-то взялась кровь.

– Я здесь, старина.

Ласкез наконец вышел из-за скал. Он нес кого-то на руках, и вскоре Тэсс поняла, что это было окровавленное тело девочки – на юнтан или два младше Тэсс. Она была бледнокожая и с рыжеватыми волосами. Девочка не двигалась. Из глубокой раны между правой стороной груди и плечом текла кровь. Ла Довэ, охнув, стремительно шагнула навстречу.

– Вы притащили дикарку. Здорово! – ощерился Джер, щуря глаза и дергая носом. – Дохлую. Еще лучше!

– Она пока жива… – мягко возразила доктор, склонившаяся к лицу незнакомки. – И мы можем ей помочь. Ласкез, в лодке хватит…

Флэста упала в воду. Джер, резко вскочивший, в бешенстве зарычал:

– Нет, ла, в лодке не хватит места для веспианки! Может быть, вы забыли, что она изгой? Вы не помните, как поступают с теми, кто водит с ними дружбу? Нас вздернут. А может, отрубят головы? В лучшем случае – сначала головы, и об остальном мы не узнаем?

– Она ранена, приятель, – глухо подал голос Ласкез. – И она ле. Вряд ли преступница. Наверняка бродяга, которой просто не повезло. Чуть ли не на рельсах нашли.

Джер, не обращая на опрокинутый сосуд никакого внимания, медленно пошел к нему навстречу. Плечи лавиби напряглись, глаза загорелись под полосками густой шерсти. Острые зубы теперь виднелись из-под ощеренной верхней губы:

– Зачем ты ее подобрал?

– Она лежала на окраине города, у самых скал, – ровно объяснил Ласкез, но Тэсс видела, как побелело его лицо. – Вокруг никого не было. Я решил…

Лавиби, не церемонясь, схватил его прямо за волосы и встряхнул. Ласкез, более высокий и худой, покачнулся, едва не выронив девочку. Джер, продолжая сжимать кулак, прошипел:

– Ты ничего не решаешь, когда находишься на земле, где тебя может убить кто угодно, недоумок. Кто угодно. Каждая тень. Каждая…

Ла Довэ взялась за его плечо, но Джер резким жестом стряхнул ее руку. Ласкез стискивал зубы, и все же он не отводил глаз. Тэсс не сомневалась: брат ударил бы Джера, будь у него свободны руки. Теперь же он пытался ограничиться словами. Может быть, ответными оскорблениями, может, – доводами. Искал их. Но…

Он не успел бы их найти, даже если бы мог.

Тени. Джер не случайно упомянул их, о них говорил и сам Ласкез. Тэсс точно помнила это и даже помнила, в каком контексте. И помнила свой насмешливый ответ.

«Он тебя напугал».

Но, кажется, Серый детектив вовсе не шутил, говоря о людях, ходящих сквозь тени.

Мягкая зыбкая чернота вокруг скал зашевелились. Начала надвигаться. Давить. И… подниматься. Из сумеречной темноты показалось нечто другое. Алое.

– А-а-а! – закричала Таура и резко понеслась прочь, за дальние камни. Прогремел выстрел.

Алопогонных было трое, и выпущенная Джером пуля просто вылетела слишком рано – она прошила одного из троих насквозь до того, как он перестал быть прозрачным. Ответный выстрел достиг бы цели, если бы Тэсс не бросилась за миг до этого на землю и не откатилась кубарем к воде. Падая, она краем глаза заметила, что с таившимся в тени силуэтом Странника произошло нечто странное, но не успела понять, что именно, – ей было не до этого.

Мади Довэ выстрелила, и один из нападавших упал на колено. Другие молчали. Они не объявляли об аресте и не предлагали сдаться. Они просто подходили все ближе, высчитывая, прикидывая, приглядываясь. Их пронзительно-голубые глаза смотрели на цель. Точнее – на девочку, которую Ласкез все еще держал на руках.

– Брось ее и стреляй! – рявкнул лавиби, передергивая затвор.

Тэсс увидела, как ее брат пригнулся и аккуратно положил раненую на землю. Доктор Довэ в это время загородила его, и Джеру явно это не понравилось. За два быстрых скачка он добрался до женщины, встал с ней плечом к плечу и оскалился:

– Проваливайте, недоумки! Нас больше!

Один из алопогонных, самый высокий и худой, посмотрел ему в глаза:

– Оставьте веспианку. И мы простим вам это вторжение, ле.

Джер наверняка бы ответил согласием, но он не успел. Ласкез уже встал с другой стороны от него и поднял пистолет трясущейся рукой:

– Она тоже ребенок. Вы не смели ее ранить.

– Она, – медленно произнес ближний алопогонный, – нарушила закон. И…

Не закончив фразы, он резко ринулся вперед, обнажив штык винтовки. Джер выстрелил еще раз. Доктор Довэ вовремя толкнула его, оба не удержали равновесия, и пуля попала не в грудь, а в плечо, но алопогонный все равно упал. Падая, он резко вскинул кисть, и из-за его рукава что-то вылетело вверх и оглушительно взорвалось в небе багровой колючей вспышкой. Десятками слепящих звезд.

Он звал помощь, что Тэсс совсем не удивило. И подмога подоспела очень быстро.

Из теней выступили еще две фигуры. Наперерез первой, ринувшейся к лавиби сбоку, бросился рогатый заяц. Мужчина споткнулся, а лапитап уже вовсю улепетывал от пуль, молотя хвостом. Пока алопогонный отвлекался на зверька, ла Довэ, Ласкез и Джер оказались рядом с Тэсс.

– Не убивайте их! – прокричала доктор. – Смерть любого из них – ваша смерть!

С этими словами она сама выпустила пулю, перебив одному из поднимавшихся с земли раненых сухожилие. Тэсс отметила, что она неплохо стреляет. Очень метко. Быстро. И по движущимся целям. Слишком мастерски для…

Откуда-то из-за камней прогремел выстрел. Он отрикошетил, ни в кого не попав, но один из алопогонных опять отвлекся. Тэсс поняла, что Таура успела, высунувшись, стащить валявшееся на гальке ружье, которое выронил Джер. Руки у шпринг тряслись, но она то и дело повторяла как заведенная: «Не трогайте их. Не трогайте». И когда в нее выстрелили, Джер резко выхватил у Ласкеза пистолет и, прицеливаясь, прорычал:

– Ну уж нет. Я просто перебью их всех, и рассказать будет…

Но он не успел ни договорить, ни выстрелить. Из воды что-то стремительно метнулось мимо лавиби. В то же мгновение Тэсс поняла, что именно произошло с силуэтом Странника.

У него больше не было ростры.

А его команду загораживала от алопогонных окованная деревянным доспехом широкая спина.

* * *

Чешуйчатый хвост Дита вился кольцами наподобие приподнявшейся в кувшине змеи. Рыцарь ничего не сказал, он просто ударил своим мечом, и двое алопогонных – те что стояли ближе всех, – упали навзничь, оглушенные и ударом, и мощным потоком воздуха.

– Отлично! – взвизгнула Ву, как оказалось, по-прежнему сидевшая у рыцаря на шее. Она пригнулась, когда в нее попытались выстрелить, а в следующее мгновение Дит толкнул еще одного алопогонного своим щитом. Вероятно, это было равносильно удару с размаху об стену, потому что человек сразу осел на гальку. Двое оставшихся отступили, глядя внимательно и напряженно.

Они, кажется, понимали, что стрелять бессмысленно. Их ярко-голубые глаза просто скользили по бледному личику Ву, по высовывавшейся из-за куска скалы Тауре, по тем, кто замер в отдалении на краю берега. Тэсс все поняла: они оценили расклад сил и отступят. Но они запоминают. Запоминают, чтобы впоследствии…

– Дит, добей их! – скомандовал Джер.

Меч ростры взметнулся.

– Дит, не смей! – велела Ву.

Рыцарь замер.

– Они выдадут нас! Нас будут искать!

Но было поздно. Двое алопогонных уже достигли своих товарищей. Чернота пришла в движение, и вскоре экипаж Странника и незнакомая раненая девочка остались одни. Теперь был слышен только шум океана и дождя.

Лавиби громко выругался, швырнул пистолет на гальку:

– Идиотка! Самка!

Он обращался к Ву, как ни в чем не бывало взиравшей на него с высоты деревянной громады Дита.

– Он не обидит тебя только потому, что ты, в общем-то, хороший, – безмятежно сообщила девушка.

Дит кивнул, тяжело упирая свой длинный меч в гальку и как будто бы даже отдуваясь. Если деревянные фигуры вообще могут выглядеть оживленными и самодовольными, то сейчас рыцарь казался именно таким.

– Молодец, Ву, – тихо и устало произнесла ла Довэ. – Все правильно. Не смей кричать на нее, Джер. Не смей, она спасла тебя от виселицы.

Женщину шатало, и она была очень бледной. Рука, которую она положила лавиби на плечо, дрожала. Джер, поколебавшись, все же смягчился:

– Ладно… прости, маленькая самка. Молодец. Наверное.

– Меня зовут Ву, – откликнулась та. – Когда ты уже нас выучишь?

Тэсс усмехнулась: Ву совершенно не понимала причины, по которой Джер использует слово «самка». По крайней мере, хорошо делала вид, что не понимает. Сейчас она как ни в чем не бывало покрепче обняла Дита и сказала:

– Мы попросим Странника подойти поближе. Надо бы побыстрее уплывать, наверное, а рыжую на что-нибудь положить.

Морской рыцарь развернулся и послушно пополз к воде – его гибкое тело по-прежнему двигалось необыкновенно ловко, по-змеиному. Вслед за рострой в воду нырнули и лапитапы, видимо, заскучавшие по обществу хозяйки. Джер проводил Ву взглядом и что-то недовольно пробормотал. Тэсс услышала лишь окончание фразы:

– …слушается эту припадочную, а не только меня! Да какого…

Лавиби не успел закончить: со стороны камней раздалось тихое «Ай… ай…».

К ним навстречу, волоча за собой ружье и зажимая второй рукой ухо, ковыляла Таура. Судя по тому, что пальцы шпринг были перемазаны кровью, ее задела пуля. Но девушка выглядела неожиданно спокойной. По крайней мере, куда больше, чем ранение, ее волновало другое: сменив на полпути направление, она побрела к девочке, по-прежнему лежавшей на гальке, и, присев рядом, поинтересовалась: «Вы больше не ругаетесь?».

Остальные быстро присоединились к ней и обступили незнакомку. Ла Довэ, наклонившись, начала расстегивать ее залитый кровью дук, видимо, собираясь оценить увечья.

– Одно не дает мне покоя… – Джер поскреб колючий подбородок. – Мне всю жизнь втирали, что алопогонные – крайне опасные ребята, которых трудно победить. Элитные войска. А с этими я бы…

– Они совсем молодые, Джер. – Ла Довэ подняла на него глаза. – Может, ранний такатанский выпуск. У них есть отвороты и повязки. Но все еще нет погон.

Тэсс попыталась вспомнить бледные невыразительные лица и поняла, что доктор, скорее всего, права. Несмотря на яркий холодный блеск глаз, почти одинаково резкие скулы, несмотря на оружие, все пятеро были не многим старше Ласкеза. Это были ле юнтанов семнадцати, которые ловили других ле.

– Это всего лишь патрульные, типичные для таких отдаленных мест, – продолжала доктор, приподнимая правую полу дука раненой. – Иначе почему бы… – она показала что-то испачканное кровью и грустно улыбнулась, – они погнались за девочкой, всего лишь нашедшей где-то новую запрещенную книгу?

В руке у доктора был томик в темном переплете. Тэсс присмотрелась и увидела знакомое имя. Хо’Аллисс. Автор, написавший одну довольно страшную историю и оставшийся известным прежде всего благодаря ей. «Идущие домой». О высшей древней расе родом из садов Зуллура и его сестер. Расе, некогда тайно спустившейся к людям и погрузившейся в сон – в недрах самых древних зданий на островах Малого мира. Расе, однажды проснувшейся и подчинившей мир смертных себе. Все они были смуглыми и умели летать. И их мудрости и жестокости не было предела.

Некоторые увидели в этом вполне определенную отсылку, но почему-то Син-Ан не запретило книгу. Нигде, кроме Веспы. Но на Веспе вообще были разрешены лишь книги, созданные триста-четыреста юнтанов назад. И совсем не было писателей.

– Надо поторопиться… – Ласкез поднял голову к небу, которое постепенно прояснялось.

– Мы заберем ее. – Доктор показала на девочку.

– А может, просто отнимем книжку, а самку бросим там, где вы ее отыскали? – без особой надежды предложил Джер. – Тогда никто ничего не докажет, и ее не осудят. Она выживет, если ее вовремя подберут.

– Нет, Джер. – В голосе ла Довэ прозвучали знакомые металлические нотки. – Мы берем ее с собой. Помощь нужна немедленно. К тому же, появившись у города еще раз, мы привлечем лишнее внимание. Так у нас еще есть шанс уйти незамеченными.

– Те алопогонные будут преследовать нас, – тихо произнесла Тэсс. – Они нас запомнили. Они…

Ла Довэ посмотрела куда-то за ее плечо и неожиданно усмехнулась:

– Пусть попробуют.

Тэсс обернулась. К ним приближался Странник. И он летел прямо по небу, раскинув два прятавшихся в корпусе широких крыла. Ростра снова была на привычном своем месте, и на ее шее сидела Ву.

* * *

Девочка так и не пришла в себя, но теперь Мади Довэ, кажется, уже не сомневалась, что скоро незнакомка очнется. Тэсс обработала и перевязала рану – она предложила эту помощь только потому, что ей неожиданно захотелось побыть наедине с доктором. Побыть и… кое в чем убедиться. Она заметила: ла Довэ была с ней ласкова и приветлива. Жесткий голос и темный блеск глаз исчезли, будто их не было и в помине. Доктор улыбалась. Потом с раненой вызвалась посидеть Таура, которой уже успели забинтовать ухо, и доктор с Тэсс вышли на палубу.

Странник летел быстро, но Тэсс заметила далеко внизу толстые блестящие параллельные нити. Это была железная дорога, по которой, однако, за все время их полета не проехал ни один поезд.

– Представляешь… – доктор медленно повела рукой в сторону простиравшегося внизу поселения, – они сейчас прячутся. Те, кто там живет. Для них мы – Небесные Люди. Опасные неизвестные чудовища, прилетающие из-за Мертвого Океана.

«Как в книге „Идущие домой“», – подумала Тэсс и подняла глаза.

– Их никогда не простят, да? Дикарей?

Губы доктора сжались в тонкую полоску:

– Когда я была в твоем возрасте, мне очень хотелось это знать.

– А потом?

– Потом я узнала.

– И…

– Ты тоже узнаешь, я думаю. В свое время.

Тэсс покачала головой, скрещивая руки на груди. Домики внизу мерцали уютным светом, наверняка исходящим не от ламп, а от свечей. Джер со своего мостика, скорее всего, тоже его видел. Интересно… о чем он думал?

Тэсс спросила:

– Почему Странник полетел? Ву говорила, что не просила его об этом. Она просто сказала, что Джер в опасности.

Доктор улыбнулась:

– Живые корабли всегда стараются ради своих капитанов. А это еще и очень интересный корабль. Который способен на многое.

Тэсс едва не подавилась от возмущения:

– Но Джер…

– Он похож на прежнего капитана. Чем-то похож, – сказала доктор быстро и, кажется, тут же пожалела о своих словах.

– Откуда вы это знаете? – спросила Тэсс.

– Я так думаю… – уклончиво ответила женщина. – Да и вряд ли может быть иначе, если все, что я прочла о живых вещах, верно. Тэ вещи и тэ Зодчего едины… но вещь наверняка может привязаться еще к кому-то, в ком почувствует нечто похожее.

Ла Довэ смотрела прямо. Возможно, она не лгала, но Тэсс в который раз расстроилась, что не имеет дар чуять обман. Она кивнула, решив поразмышлять обо всем этом потом.

– Да. Я тоже читала. Да и к тому же Джеру правда нравится Странник. Он… да оба они… вроде бы стали добрее.

Мади Довэ рассмеялась от этих слов, но Тэсс почувствовала: доктор хочет поскорее закончить разговор и уйти. И даже догадывалась, куда. Медленно, с расстановкой, Тэсс произнесла:

– Мне кажется, ло капитан обижен за то, что вы не дали ему никого застрелить. Поговорите с ним?

Доктор слегка усмехнулась:

– Надеюсь, когда-нибудь ты все-таки полюбишь его. Хоть немного. Он достоин этого, поверь. При всех его чудачествах.

Тэсс презрительно фыркнула и помотала головой. Теплая смуглая рука провела по ее волосам:

– И почему ты такая упрямая, моя милая ле.

Сказав это, доктор ушла. Тэсс глубоко задумалась, но вовсе не о словах ла Довэ про Джера и не о мягком тоне, которым они были произнесены.

О том, что кулон не кровоточит с ночи и что это может быть как хорошим, так и дурным знаком.

О том, что, кажется, они обзавелись врагами, пусть те и остались далеко позади. Самыми скверными врагами, каких только мог найти житель Единства.

О том, что будет не так-то просто отыскать Серого детектива и объяснить очнувшейся веспианке, в какую опасную компанию она попала.

И о том, что ло Паолино уже, наверное, перестал рассчитывать на их помощь, даже если и когда-то надеялся на нее. А возможно, с самого начала он просто ведет их в безопасное место? Проливая свою же кровь…

Незаметно к ней подошел Ласкез, державший в руке округлую лампу. Он встал рядом и приобнял сестру за плечи, а затем вытянул золотой огонек чуть вперед.

Они стояли вдвоем и просто смотрели в темноту. Они оба чего-то ждали, каждый – свое. Они летели в сторону созвездия Щита.

Впереди снова показался океан. Странник вернулся к нему и плавно, как садящаяся на воду утка, опустился на волны. Он преодолел поверху, по незначительной кривой, небольшой кусок алого маршрута, на котором преследователи еще могли настигнуть. Здесь же опасность миновала – их след терялся.

Дальше начинался Перешеек. И настоящий Большой мир.

[пока утихают волны] Травля Большого Зверя 701-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Расцветания

Малышка Ева получила на день рождения то, что так давно хотела. Книгу совершенно невероятных древних преданий о рыцаре Зуллуре, его младших сестрах и ветрах-странниках. С чарующими картинками. Старую-старую.

Счастливая Ева прижала подарок к себе, а ее сестра-близнец Хава лишь презрительно фыркнула. Хава совсем не любила книги. Поэтому ей подарили модель корабля, которую можно было собрать самой. Говорят, такие строились в Первой Акватории в предместьях Ленивых Хребтов в далекие времена.

Хаве не терпелось приступить к сборке. А ее сестра все визжала, скача с дурацкой книжкой по кровати, из-за чего мелкие детали модели подпрыгивали вместе с ней.

– Ура! Ура! Ура!

Хава протянула руку и дала сестре щелбан. Ева не перестала прыгать и вскоре уже повисла на шее у матери, звонко целуя ее в щеки и бесконечно повторяя: «Ура!»

– Красивая книжка, да? – Мама улыбнулась и строго взглянула на Хаву: – Не дерись. Ты же будущая ла.

Хава демонстративно придвинула к себе несколько деталек. А Ева, забравшись к маме на колени, затараторила:

– Такая красивая, такая красивая, у меня еще такой нету! Я люблю сказки, нет, просто обожаю! А еще… – Девочка немного помолчала. – Когда я вырасту, я обязательно тоже буду писать книги, только про наше время, и буду рисовать к ним красивые картинки, и…

Мама побледнела и резко зажала Еве рот ладонью, точно кто-то мог их услышать. Оглядевшись по сторонам, она очень строго сказала:

– Нет, Ева. Даже не думай о том, чтобы становиться писателем. Никогда-никогда, слышишь?

– Но почему? – Девочка высвободилась и обиженно сдула со лба рыжеватую челку. – Ведь о том, как и где мы живем, почти никто не знает, и…

Мама все еще была белой, как сливочное мороженое.

– Просто потому, что я этого не хочу. Поняла?

Хава угрожающе нахмурила брови, ожидая, что ответит сестра, и тихонько пригрозила: «Поколочу!». Ева тяжело вздохнула:

– Ну хорошо… как ты скажешь. Тогда я буду танцовщицей и артисткой.

Мама вздохнула с облегчением. Она обняла Еву и Хаву, притянула их к себе и предложила:

– А теперь давайте немного почитаем. Может быть, про рыцаря Омме и его верного дельфина?

Тот вечер прошел спокойно и весело.

Но в глубине души мама явно не успокоилась. Через несколько дней она впервые повела двух своих дочерей туда, где они еще никогда не были. Хава уже тогда понимала, что маму не стоит осуждать.

* * *

Высокий худой киримо с вьющимися волосами шел между двумя рядами солдат – спокойно, с достоинством, гордо подняв голову и скрестив руки на груди. Кровь с его разбитого лица капала на голые ноги. Он всегда ходил босиком и не изменял себе и теперь.

Хава его помнила. Это был Тима́н Донеку́р, ее сосед, хозяин молочного магазина. Добрый и милый человек, неизменно следивший за тем, чтобы молоко было свежим, и не жалевший пенок для детей. Кто же мог знать, что в далеком прошлом он занимался чем-то… неправильным?

Его молча провели через толпу к центральной площади и заставили подняться на помост. Возле виселицы он остановился. Быстрым резким жестом он вынул из-под своей рубашки стопку каких-то исписанных листов и, прежде чем алопогонные остановили его, швырнул их в воздух. Кто-то сразу же ринулся подбирать их – и еще несколько алопогонных выставили навстречу толпе длинные штыки винтовок. В большинстве своем люди даже не шевелились, но те, кто двинулся вперед, продолжали рваться и теперь. Прежде чем люди отступили, нескольких из них ранили. Ряд сомкнулся. Алопогонные быстро втаптывали листы с какими-то строчками в жидкую грязь.

Приговоренному наконец накинули на шею петлю, а тот лишь вскинул голову еще выше.

– Вы не затопчете свое прошлое так же просто. Однажды мы вернемся, – сказал он алопогонному, и молодой солдат сильным ударом вышиб опору из-под его ног. Вскоре тело уже дергалось на веревке.

Казнь прошла без зачитывания приговора, как и все подобные формальные казни. В конце концов, беглецов – так называли и тех, кто писал книги, и тех, кто каким-то образом доставал вещи из других регионов, и тех, кто просто пробирался туда без разрешения, – на Веспе в последнее время развелось много. Некоторые совершили куда более серьезные преступления в прошлом и до сих пор скрывались – как и их таинственный Зверь. Поймать такого было особенно почетным для солдат. Хава, видевшая казнь впервые и следившая за ней с жадным любопытством, это знала.

Она радовалась, что ее сестра теперь тоже все поймет и оставит свои глупости. Но Ева, кажется, не поняла.

706-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Пробуждения

Девочки испуганно жались друг к дружке, выглядывая из-за колючих низкорослых кустов. Они слышали низкий басистый гул и человеческие крики.

Ева и Хава никогда не понимали, почему этих – больших железных созданий, с рокотанием проносившихся иногда по своим посеребренным тропам, – нужно бояться. Ведь они убивали только тех, кто оказывался у них на пути (так случилось с одним мальчиком из школы, который без разрешения бегал на тропу собирать мелкую зеленую ягоду капитку). Еще меньше они понимали, почему создания, пускавшие из труб струйки сердитого пара и иногда звонко визжащие, никогда не сходят с этих троп, даже если громко кричать и махать руками рядом. А если не сходят, то почему алопогонные не разберут эти тропы? Ведь тогда громадины не смогут появляться близ городов.

Но алопогонные не трогали тропы. Они занимались совсем другими делами, которые беспокоили их явно больше. А тропы… тропы наверняка были им для чего-то нужны. Но для чего?

Сейчас девочки, прижавшись друг к другу, наблюдали.

Зверь был большой, с черными блестящими колесами. Это был самый страшный, самый свирепый Зверь Пятого региона, по крайней мере, так говорили в городе. Он всегда появлялся внезапно и столь же внезапно пропадал, пролетев по своей железной дороге. Хава видела его уже трижды, но впервые – так близко.

Говорили, что когда Евы и Хавы еще не было на свете, юнтанов десять назад, Зверя, только-только появившегося на свет, но уже огромного, почти затравили. Тогда он даже вырвался в Большой мир и бешено по нему помчался, может быть, собираясь сожрать всех на своем пути. Он ревел и пускал обжигающий дым, а за ним гнались сотни алопогонных сразу. И они даже смогли его окружить, и тогда Зверь остановился и принял бой. Это происходило далеко – настолько, что не увидеть даже с самых высоких башен Веспы.

Алопогонные залезали на его спину, под его брюхо, в его нутро, проникали между сочленений его огромного тела. Говорят, Зверь кричал множеством голосов, а в какой-то момент стал истекать кровью, продолжая реветь. Тогда алопогонные, уже потерявшие немало своих людей, немного расслабились, но Зверь воспользовался этим. Он умчался прочь, извергнув из себя тех веспианцев, которых успел поглотить. Говорят, они были так сильно ранены, что вскоре все до одного умерли. А некоторые погибли сразу, как, например, бедный знаменитый изобретатель Чепмэн Деллависсо, имя которого до сих пор оставалось одним из наиболее произносимых в Пятом регионе. Здесь он создал почти все: лучшие конструкции кораблей, самые надежные опоры домовых крыш, первоклассные часовые механизмы. Алопогонные держали его при себе, за Стенами, и, несомненно, они очень огорчились его смерти.

…И вот теперь они снова травили Зверя, а девочки, выбравшиеся в надежде найти первые ягоды и собрать сухой мох для очага, дрожали и наблюдали за происходящим. Они чуть не оглохли от издаваемых Зверем звуков – невнятных, ворчащих, рычащих, свистящих. Хаве на миг показалось, что она слышит какие-то имена, цифры и даже целые фразы… но она отогнала эту мысль и как можно крепче прижала к себе сестру. Та смотрела, как алопогонные стреляют из огромных, больше их обычных ружей, трубок. Хава любила оружие, и она знала, что эти трубки – базуки – могут разорвать корову в клочья. Хава не понимала, почему Зверь не обращает внимания на эту стрельбу, содрогаясь лишь от самых метких попаданий.

– Ему больно… – прошептала Ева дрожащим голосом, и у Хавы вдруг закололо внутри. Хотя Зверя ей было ни капельки не жалко.

– Замолчи.

Зверь сорвался с места. Очень быстро он помчался на тех, кто перекрывал тропу. Именно этот Зверь вообще-то всегда останавливался, видя перед собой что-то живое, по крайней мере, так говорили. Но сейчас он явно вышел из себя. И алопогонные, поняв это, бросились врассыпную. Прошло совсем немного времени, прежде чем его гибкое туловище исчезло далеко впереди.

Девочки сидели неподвижно и видели, как алопогонные собираются вместе. Они мало говорили и даже не бранились. Они только переглядывались. А вскоре они начали исчезать в тенях.

Хава любовалась: ее восхищали их прямые спины, красивые мундиры и пронзительные взгляды. Ева задрожала и заплакала.

– Мерзкие твари…

Хава отпустила сестру и беззлобно, но твердо бросила:

– Закрой рот.

Железная тропа была теперь безлюдной. Девочки выбрались из зарослей и, продолжая переругиваться, пошли домой. Попутно Хава осматривала пространство у себя под ногами.

Ни на полосках, ни на деревянных перекладинах между ними не было крови Зверя. Была ли вообще у него кровь?

710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора

Корабли Небесных Людей видели над городком ранним утром, в середине первой вахты, и эта новость быстро распространилась – ее разнесли торговцы с главной площади, которые всегда вставали раньше всех. Колеся на своих телегах и развозя продукты, они не забывали трепаться. К середине второй вахты, когда в небе быстро пронеслось еще несколько кораблей, многие стали прятаться в убежища. Никто ничего с собой не брал: подобное считалось привычным. Правда, с течением времени это все так же казалось пугающим.

Родители Евы и Хавы почти никогда не прятались. Они не боялись Небесных Людей, хотя тоже не знали, зачем они прилетают на своих огромных красивых фрегатах и чего ищут. Некоторые поговаривали, будто Небесные Люди иногда забирают с собой местных – пару раз они похищали горожан и уже их не возвращали.

– Может быть, – спросила однажды Хава, – так они мстят за Резню, в которой веспианцы-киримо убили своих собратьев?

Мама строго ответила, что это не касается такой маленькой девочки. А папа сильно помрачнел и оставался в дурном настроении до конца дня. Только вечером, желая Еве и Хаве доброй вахты, он тихо произнес какую-то странную фразу.

– Нет, мышата. Никогда не ищите вины. Ни чужой, ни своей, ни древней, ни новой. Так будет всем спокойнее.

Полусонная Ева тогда услышала только слово «мышата» и потянулась поцеловать отца. А Хава проворочалась полночи, размышляя над сказанным. Но больше папа никогда не повторял ничего подобного. Он вообще как-то чаще говорил о пустяках. Да, он говорил о пустяках и во всем слушался маму, совсем как дочери… но зато всегда был против того, чтобы его семья бежала в подвал, едва заслышав первый удар колокола с тревожной башни.

Поэтому и этот день проходил как обычно. Почти обычно.

Ева стояла у окна и дулась. Хава сидела на диване и тоже дулась. С каждым юнтаном она все больше ненавидела день своего рождения. Но этот затмил все предыдущие.

В Пятом регионе говорили: Ева и Хава – всего лишь два варианта одного и того же имени, новый и древний. А также говорили, что близнецы, как и звезды – младшие сестры Зуллура – едины своим тэ. Но даже если это и было так, близняшки выросли совершенно разными.

На них ничего не повлияло: ни тумаки, ни казни. Ева по-прежнему любила читать и все время шумела. Хава все еще собирала модели кораблей и иногда дралась с сестрой. Ева хотела стать учителем словесности и книжности и уже сейчас была лучшей в классе. А Хава втайне шила себе наряд, похожий на форму алопогонного, и каждый день пробегала через весь небольшой, приютившийся у самого Мертвого Океана городок-поселок: так она вырабатывала выносливость. Она собиралась подавать бумаги в военную гимназию большого города Дуона, чтобы оттуда все же попасть в привилегированный Корпус, для начала хотя бы к серопогонным. И делала для этого все, что могла.

… а сегодня сестра залезла в ее шкаф и не обнаружила там недошитый мундир.

– Хава. Ты рыжая! У тебя никогда не получится стать одной из них, а если ты не выкинешь это из головы, у тебя больше не будет сестры!

Ева ненавидела алопогонных. За постоянный надзор, за запрет уезжать с материка, за строгие законы, за охраняемые границы. За отсутствие книг – любых, кроме старых, вроде преданий и романов о той жизни, которая была на Веспе еще до Резни: во времена странствовавших по миру рыцарей и героев, прекрасных ла, благородных ло и их верных живых вещей.

Большинству людей этих книг вполне хватало: за далекие юнтаны прошлого их написали десятки тысяч. Хорошо, что никто не портил их своими глупыми, нелепыми подражаниями. Еще лучше – что ничего не просачивалось из-за границ, где давно не соблюдались никакие человеческие законы. Уж Хава-то знала.

Прекрасный, судя по прежним сказаниям, Большой мир за воротами и оборонными башнями теперь так поменялся… говорили, что там бродят монстры по улицам, а люди позволяют им пожирать себя каждый день в определенное время. Какие книги могло дать такое отвратительное место? И что этому отвратительному месту могли дать люди, живущие в тихих лесистых землях Пятого региона?

Ева считала иначе. Потому что Ева сама хотела писать истории. И писала. Хава видела это. Именно поэтому в ответ на те слова она бросила другие, такие же злые:

– Не волнуйся, то, что ты кропаешь в своей тетрадке, вряд ли кого-то заинтересует. Мне не придется тебя арестовывать.

– Ты – позор семьи!

– Нет, ты!

После близняшки замолчали.

Хава смотрела, как стрелка плавно ползет к предпоследней цифре на циферблате. Скоро придут мама с папой и принесут пирог. Скорее бы. Хава дунет на свою – левую – половину свечек (правая была Евина) и пойдет спать. Может быть, перед сном она еще немного подумает обо всей этой кошмарной гадости, о глупой сестрице, о своей мечте, но… Мысли ни к чему не приведут. Вряд ли существует что-то, что может изменить ее мнение.

Тогда, когда на Веспе случилась Резня, тоже были книги. Немало книг. И немало было людей из других регионов, свободно приезжавших и уезжавших. А еще были ученые, которые как раз прибыли что-то выискивать на теплом побережье. Туда, где все началось. Зараза – война – пришла извне, из постепенно развратившихся городов Син-Ан. Поэтому нет ничего лучше изоляции от чужестранцев и изоляции от лишних мыслей. Алопогонные знают, как правильнее.

– Эй, ты куда? – резко произнесла Хава, едва услышав шаги. Когда она обернулась, сестра уже стояла на первой ступеньке лестницы.

– А что, все-таки арестуешь? – Тонкая бровь Евы приподнялась.

– Ты даже не понимаешь, во что лезешь. Особенно если знает кто-то из твоих друзей.

– Никто пока не знает, – отрезала Ева. – Сначала я хотела… – тут она запнулась, – показать тебе. Теперь я все поняла. Пойду, попишу еще немного глупостей. Для себя.

– Ева…

– Да? – Она перешагнула еще две ступеньки.

– Я просто не хочу, чтобы ты умерла. Из-за своих книг, или из-за запрещенных, или…

Ева посмотрела в окно. Ее губы нервно скривились.

– Мы все тут мертвы, Хава, – наконец вздохнула она. – По крайней мере, для остального мира, за воротами и башнями. За океаном. А я так не хочу. Не хочу бояться.

– Если я сумею, – Хава не знала, зачем пытается ее переубедить, но слова вырвались сами собой, – мы будем жить в Стенном районе. Там, где все алопогонные. Говорят, там красивые дома.

Ева побледнела.

– Дело не в красивых домах. И ты не сумеешь.

– Только потому, что я рыжая, а они все черные?

– Ты глупая. Они другие… – Она помедлила. – Будь осторожна. Как бы тебя не забрал Зверь. У них – у алопогонных – черное тэ. Как его колеса.

Хава в бешенстве вскочила, но Ева уже быстро бежала по лестнице. Наконец захлопнулась дверь. От резкого удара Хава вздрогнула, а затем сжала кулаки.

«Маленькая мерзавка. Да как она смеет меня судить? Она родилась второй. И это видно».

Думая так, Хава заметалась по комнате, после чего остановилась у окна и прислонилась к стеклу лбом.

«Дрянь. Вот дрянь».

Ева даже не помышляла о том, что родители могли бы уже давно всё знать о дурных увлечениях сестры, если бы Хава захотела. Но она молчала. По двум причинам.

Главной была, конечно же, любовь. А второй…

Удивительно, как легко и быстро теряет свой цвет человеческая мечта. Она, яркая и волшебная, начинает блекнуть, стоит ей хотя бы наполовину сбыться. Краска слезает, и вот мечту уже нельзя отличить от обычной жизни. Мечта становится чем-то обыденным, вроде серого хлеба. И мы идем, мы бросаем ее кусочки за собой и постепенно остаемся ни с чем. Может быть, наша жизнь становится лучше… но в ней больше нет пестрого фонарика, который указывает нам путь. Так может быть… мечтам лучше не сбываться, а просто существовать где-то в голове? Но моя мечта – жить, дышать, видеть мир – никогда не покинет меня. Неважно, как меня зовут или сколько мне юнтанов.

Сейчас вы услышите мою историю. Она начнется с того, что я оседлаю рогатого дельфина и умчусь из своего города… Кстати, мой город тоже похож на серый хлеб или на глыбы серых скал. Потому что мечты умирали в нем тысячами. И умирают до сих пор.

…Евины истории не были так уж плохи. Хава тайно читала сочинения своей сестры каждые два-три дня и впивалась глазами в каждую новую страницу. Наверное, где-то глубоко внутри ей все же этого не хватало – рассказов о современном мире. Своем. Пусть и пустом, неуютном, холодном и одиноком, но своем. Ева не прятала невзрачную тетрадь в картонной обложке, она неизменно покоилась под подушкой. Сестра доверяла сестре. Всегда.

Сейчас, вспоминая об этом, Хава устыдилась. Она знала, что если выбирать между мундиром и Евиными историями, мундир может перевесить.

…а если все-таки между мундиром и самой Евой?

Мысль оборвалась. Увидев в небе какой-то силуэт, Хава резко пригнулась, забралась под подоконник и начала напряженно вслушиваться. Но ожидаемого рокота не было. Облегченно вздохнув, она снова выпрямилась и отряхнула с коленок пыль.

Небесный сад был темным, но мерцающие сестры Зуллура постепенно раздвигали облачные пологи и выходили гулять. В соседних домах горели огоньки, а дорога была пуста: ни одного прохожего, ни одной лошади. И никаких кораблей в воздухе. Может быть… всё позади?

Небесные Люди летали на красивых деревянных фрегатах, похожих на многопалубные города с флагами на башнях-мачтах. Про них ходило множество легенд. Одни верили, что Небесные Люди живут прямо за облаками, а их корабли – легче воздуха. Другие считали их неживыми, бесплотными, вышедшими из земли или воды. Третьи не сомневались: Небесные – преступники, пришедшие из-за Мертвого Океана, далеко за которым раскинулся Малый, островной, мир. Но Хава сомневалась, что Небесные Люди могут жить в тех местах. Особенно те, что летают на кораблях с красными парусами.

Впрочем, ей было все равно, где они живут. Она боялась их и одновременно восхищалась ими. При этом она надеялась, что однажды они не вернутся. Но рано или поздно они всегда прилетали, чтобы немного покружить над материком и снова пропасть. В дни их появления многие – даже те, кто не спускался в подвалы, – не выходили из домов и не приближались к окнам. Хава тоже старалась поступать именно так. Но не сегодня.

Надевая дук, она вернулась к мысли, прерванной ложной тревогой. А вскоре бесшумно выскользнула из дома, в последний раз глянув на стрелки часов. Вторая вахта закончилась.

* * *

На улицах было пусто и тихо. Хава шла, стараясь прятаться в глубокой тени домов. Она боялась – сердце колотилось, колени мелко дрожали – и все же упрямо спешила к «Либенталлеру», единственной в городе книжной лавке, приютившейся с самого его края: в проулках ближе к скалам и древнему подземному леднику, будто стараясь быть как можно незаметнее.

Хава хотела купить Еве в подарок какую-нибудь редкую книгу и знала, что обязательно что-нибудь найдет: хозяин обновлял свою коллекцию каждую неделю. Добродушный верзила Либенталлер просто обожал книги. Поговаривали, что за ними он, оставаясь пока безнаказанным, ходил и по железным тропам, и в Заградные, или Стенные, районы – обнесенные высокой белой стеной кварталы, где жили алопогонные, Зодчие и их семьи. Такие Стенные районы были в каждом городе Веспы. Даже сейчас, проходя мимо участка Стены, Хава втянула голову в плечи – благоговейно и испуганно одновременно. Девочка замедлила шаг и прислушалась. Как бы ей хотелось взглянуть на храбрых солдат и их детей хоть одним глазком…

Лавка не работала, об этом сообщала надпись на арочной двери.

Одноэтажная коробочка с зеленой крышей подслеповато щурилась полузакрытыми ставнями. Постояв немного, Хава хотела повернуть назад, но вдруг ее волосами заиграл какой-то гуляющий ветер, словно бессловесно здороваясь. От его дуновения легкая дверь скрипнула и приоткрылась. Хава застыла на месте. Она знала, что Либенталлер обычно не запирает лавку: книги мало кого интересовали, их не крали. Но она даже не надеялась на такую удачу сегодня. Глубоко вздохнув, она достала из кармана монеты, крепко зажала их в кулаке и шагнула в помещение.

Здесь пахло бумагой, кожей, книжной пылью и перемолотыми зернами черножара. Запахи приятно щекотали ноздри, так что, сделав первый шаг, Хава даже зажмурилась. Мир книг не был ее миром… но казалось, он был готов гостеприимно ее пригласить. Не многие миры на такое способны, наверное.

Открыв глаза, она увидела на столе маленькую свечку, которая плавала в округлом, заполненном водой глиняном горшочке и слабо мерцала. Точно кто-то специально оставил ее для заблудившегося посетителя. Монеты – несколько тонтаров, одна кота – с тихим звоном легли на стол.

Неподалеку от входа Хава быстро нашла лампу и без особого труда ее зажгла. Стало светлее. Взяв лампу в руки, Хава осмотрелась и поскорее прошла к длинным, пестревшим корешками деревянным шкафам.

Нигде в их городе не было такого количества книг. Хотя, если подумать, нигде в городе вообще почти не было книг. Главная читальня – хранилище, где их можно было взять на время, – развалилась еще десять юнтанов назад. В школьных библиотеках держали только учебники. Сейчас же Хава видела древние сказки, старые-старые романы, детективные истории со знакомым профилем офицера Пэртэ о’Лано, различимым на корешках. На них Хава задержалась взглядом: этого сыщика-ками она очень любила. Вообще ей нравилось читать о расследованиях. И она не сомневалась, что, родись ло о’Лано позже, он стал бы великолепным, знаменитым алопогонным.

Книги были с самыми разными картинками, в обложках и переплетах. На стеллажах незримо шумело и вспенивалось огромное море букв. Хава прислушалась: ей начало казаться, что она правда различает чей-то смех, пение, звон мечей и признания в любви. Она подумала о том, что Ева наверняка слышит все это намного яснее, когда бывает здесь. Ведь мир чужих историй не просто готов приютить ее в холодный день… он еще шепчет какие-то ласковые слова, недоступные тем, для кого книги – всего лишь бумага.

Но вскоре Хаве наскучило бродить и задирать голову. Все книги, которые она видела, по-разному переплетенные и украшенные, повторялись. Неважно, детективы это были или сказания.

Надежные.

Безопасные.

Проверенные временем и давно прочтенные Евой.

До прихода родителей, кажется, оставалось уже очень мало.

Кое-что вдруг привлекло ее внимание. Хава опустила голову. Она, всегда развивавшая наблюдательность, без труда заметила, что несколько книг на нижней полке ближайшего шкафа стоят как-то неправильно: выступают вперед не меньше чем на полпальца.

Хава села на корточки и надавила ладонью на корешки. Книги упрямо не желали лезть на место, точно что-то там, у задней стенки, мешало им. Хава поставила лампу на пол и, вынув непослушные издания, начала разглядывать их. Два томика приключений морских разбойников ассинтаров. «Восьмой подвиг» – легенды о странствующем рыцаре и его верном рогатом дельфине. И еще красочные сказки о Зуллуре. Держа все это под мышкой, Хава просунула руку в образовавшуюся дыру. Почти сразу пальцы нащупали что-то мягкое, шершавое. Еще один книжный переплет. Да, в глубине шкафа определенно пряталась какая-то книжка. Вскоре Хава уже вытянула ее к слабому свету лампы и недоуменно вгляделась в незнакомые имя и название.

Хо’Аллисс. Идущие домой.

697-й юнтан от создания Син-Ан

Запрещенная книга. А ведь у Либенталлера, в чем бы его ни подозревали, никогда не находили ничего подобного – иначе лавка бы давно сгорела.

Остальные тома полетели на пол, недовольно шлепая страницами. Будь они живыми, как некоторые лодки, дома и игрушки, они бы, наверно, подняли крик. Но Хава бы его вряд ли услышала. Ее пальцы уже перевернули первый лист.

Пролог

Тьма, вышедшая из холодных хоромов и пришедшая в тот маленький городок, была смуглой и крылатой. Тьма решительно шагала – красивая, дикая, незнакомая. И у многих ее порождений были желтые, как донный морской камень, глаза. В тот день, когда дитя тьмы постучало в первую дверь, почти все уже знали, что теперь все будет не так, как прежде.

Да. Очень странное начало. Хава не сомневалась, что Еве понравится. Оно понравилось даже ей самой. А еще оно почему-то напомнило…

В тот момент свеча на столе догорела – Хава не видела этого, но почувствовала. Обернувшись и подняв лампу, она убедилась в своей правоте и решила, что все же пора уходить. Родители ждут. День рождения еще можно сделать неплохим. Так она думала, толкая на себя тонкую, из легкого дерева, дверь и пробегая по переулку, пока рядом с ней не сгустились два силуэта.

– Здравствуй, маленькая ле.

Бледные голубоглазые киримо с черными волосами. Молодые, чуть старше ее самой. В их спины будто вбили длинные тонкие штыри – настолько прямой была их осанка. А еще девочка заметила алые росчерки на предплечьях. Повязки. Только повязки.

Хава замерла. Она, как всегда, восхитилась этими существами (кто знает, может, уже и не людьми), но при этом быстро и воровато запихнула под дук запрещенную книгу. И это не могло их не заинтересовать.

– Что там у тебя? – лениво спросил первый алопогонный, более высокий и худой. Крылья тонкого носа слабо дрогнули.

– Н-ничего, лоу, – почтительно пролепетала она упавшим голосом, но глаз не отвела. У нее они тоже были голубые, а кожа – бледная. От тех, кого брали в Первое подразделение, ее отличали только рыжие волосы.

– Ничего?

Они переглянулись, неприятно улыбнувшись, и подошли ближе. Хава покраснела, быстро кивнув:

– Но я… рада встретить вас. У меня… день рождения сегодня, и я…

– Мы тоже рады, – негромко откликнулся все тот же из двоих и сделал шаг навстречу. Хава отступила. – Ну что там у тебя? Ты любишь читать? Я тоже.

Голос был ровный и мерный, как капающая вода. Хава будто засыпала, слушая его. А потом ее резко разбудили – ударили штыком прямо в плечо. Книга выпала на мостовую, ее тут же подняли. Две пары голубых глаз одинаково блеснули. Не гневно. Но злобно.

– Та самая!

Девочка рванула переплет за край. Материал был крепким, книга снова оказалась в ее руках, и Хава побежала, стремительно развернувшись. Пока она даже не чувствовала, что истекает кровью. Бегала она очень хорошо. Но те, кем она так восторгалась, еще лучше. Ее схватили за рукав, и она дернулась, одновременно крикнув:

– Это всего лишь книга!

Теперь ее держали и с другой стороны. Продолжая вырываться, она выдохнула:

– Не надо! Мне она даже не нужна! Я же хочу быть одной из вас!

Видимо, эти слова удивили алопогонных: хватка с одной стороны ослабла. Хава высвободилась и юркнула в ближайший проулок. А дальше – еще в один. И в следующий. В ушах у нее звенело.

Здесь было достаточно переходов, чтобы запутать следы. Алопогонные найдут ее… но не сразу. И только одно осознание, накрывавшее все сильнее, усиливало боль от полученной раны: домой нельзя. Домой больше нельзя. Нужно увести погоню как можно дальше. От Евы. От мамы и папы. Испортить все за несколько часов… от кого только она унаследовала такой талант?

Тяжело дыша, она пробежала последний переулок. Здесь город кончался, переходя в скалистое побережье. Хава выскочила на открытое пространство и увидела тонкую серебристую тропу, отделявшую от океана. Две идущие параллельно линии. А сравнительно недалеко впереди – бледные золотые глаза.

Зверь. От его рева уже начинало закладывать уши.

Хава обернулась. Алопогонные ее не преследовали. И у нее был шанс окончательно сбить их с толку, если она успеет спуститься по скалам к пляжу и затаиться близ ледника. Поняв это, она стремительно побежала вперед. Навстречу Зверю. На тропу.

У алопогонных – черное тэ. Как его колеса.

Она достигла цели за несколько мгновений до того, как стук стал невыносимым. Но поток воздуха сбил ее с ног и она рухнула на каменистую землю, ударившись виском. И последним, кого Хава разглядела, прежде чем потерять сознание…

…был тот самый Зверь. С черными колесами. Он окутал себя облачком белого светящегося тумана и исчез.

* * *

Открыв глаза, Хава увидела, как мерно покачивается маленький светильник, крепящийся к кольцу в стене. Стена была обита деревом. Потолок тоже. И все это тоже слегка покачивалось, как и сама Хава.

Плечо болело. Ее одолели смутные воспоминания – вот над ней кто-то склонился, затем ее куда-то несут, ей пытаются что-то сказать. Но кто, что…

– Ты проснулась!

Хава вздрогнула. У изголовья сидела белокурая остроухая девушка с огромными зелеными глазами. Из ее бровей росло по три особенно длинных, темных волосинки, загнутых, как ресницы. Хава поняла, что перед ней была представительница почти вымершего на Веспе народа – шпринг. Точнее, полукровка.

– Да, я…

Она замолчала и пошевелилась, осматриваясь. Совершенно невыразительная комната. Почти без мебели. Маленькие окна, как на корабле. Впрочем, кажется, – судя по качке – это и есть корабль.

– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросила незнакомая девушка. – Мы плывем. Здорово, правда?

– Нормально, только…

Отвечая, она осеклась. И кое-что вспомнила.

Она снова его услышала – звук, который преследовал ее после того, как она вырвалась из чужих рук и побежала. Теперь она осознала: это был смех. Алопогонные смеялись над ее наивными искренними словами. Смеялись так сильно, что один даже ослабил хватку.

– Почему ты плачешь? – встревожилась шпринг, присмотревшись к ее лицу. – Болит рана? Да ладно тебе, меня вот сегодня ранили в ухо, смотри. – Она ткнула когтистым пальцем в бинт. – Алопогонные. Какие же они мерзкие, ужас. Как вы на Веспе с ними живете…

Хава сглотнула. И улыбнулась:

– Все хорошо. И живем хорошо. Они…

– А как тебя зовут?

Хава помедлила с ответом. Почему-то ей казалось, что лучше ей не называть себя. Может быть, потому что носившая ее имя сегодня куда-то пропала, оставив напуганное и запутавшееся существо в незнакомом, явно незнакомом месте. Напуганному существу нужно было новое имя. Совсем другое и в то же время похожее. Хава, продолжая ровно улыбаться, представилась:

– Ева.

В конце концов, все говорили, что Ева и Хава – одно и то же, а тэ близнецов едино. Черное или нет, но едино. Шпринг заулыбалась:

– Красиво. А я Таура. Что ж, добро пожаловать к Страннику… Ева. Ты хочешь есть? Или еще поспать?

Кажется, Хава все сделала правильно. Потому что новое имя закрепилось в голове удивительно просто. Будто всегда принадлежало ей.

Вскоре она вновь крепко уснула и увидела во сне мчавшегося по серебристой тропе Зверя с черными колесами. Над его бронированной спиной летели крылатые, смуглые, желтоглазые существа.

«Идущие домой».

Часть III. Порог новых дорог

1. Барсучий город

В Такатан Странник прибыл поздно, когда Небесный сад уже сиял ликами сестер Зуллура. Ночь была теплая и ясная, и город отчетливо выделялся на ее фоне, напоминая огромный маяк, – повсюду были сикинараи. Эти капризные растения, выведенные лавиби и дающиеся только им, все четыре ветряных смены цвели голубовато-фиолетовыми мелкими цветами. Днем бутоны, съежившись и пожухнув, впитывали в свои лепестки свет Зуллура. А ночью отдавали его, распускаясь и ярко светясь. Сикинараи обвивали ограды, деревья, стены построек, даже портовые сваи. Их лозы переплетались друг с другом над крышами, по улицам, на океанском дне. Этот свет создавал хорошую видимость в темную часть вахт. Барсуки всегда умели отлично обустроить свой быт.

По большей части такатанские постройки были низенькими и коренастыми, как и сами лавиби. Над землей здания высились всего на два-три этажа, зато ниже располагались, как слышала Тэсс, десятки уровней, и на каждом – норы, связанные между собой коридорами и тоннелями. Правда, всего этого было не видно, и поэтому сверху город казался огромной, оплетенной синими цветами деревней. Только справа впереди, очень-очень далеко, краснели какие-то высокие башни с резными фасадами. Там сикинараи явно не росли, но стены все равно излучали какое-то свое внутреннее сияние, в маленьких окнах горел свет. И вся эта красно-золотая громада нарушала уютное однообразие города, словно единственный дозорный среди сотен мирно спящих.

Мади Довэ посоветовала все же дождаться рассвета, а пока, воспользовавшись темнотой, пришвартоваться. На борту Странника, в своей каюте, капитан Джер неожиданно обнаружил аккуратно сложенные флаги всех регионов. Было решено поднять флаг своего, Четвертого. Под этим флагом Странник величественно и неторопливо вошел в гавань.

Тэсс очень боялась, что встречатель – маленький кораблик с несколькими серопогонными на борту – станет последним, что она здесь увидит, прежде чем их застрелят. Когда кораблик (судя по всему, живой) остановился, перегораживая путь, и предупреждающе поднял красный фонарик, сердце у нее тревожно застучало. Теперь предстояло самое сложное: убедить серопогонных, что они всего лишь безобидные путешественники.

Джер сразу предложил, чтобы Ласкез засел на мачте с ружьем – чтобы кто-то был начеку на случай, если в Такатан каким-нибудь образом уже доставили донесение о корабле с рострой-рыцарем и боевым отрядом, атаковавшим алопогонных. Но доктор Довэ вполне здраво возразила, что если подобное донесение пришло, один стрелок, равно как два, три и даже десять ничем не помогут. Если Странника ждут, его встретят не меньше полусотни солдат. И пытаться предсказать их действия бессмысленно.

– И что же вы предлагаете, ла? – в обычной своей требовательной манере уточнил Джер.

– Честность, если тебе это о чем-то говорит. Умеренную дозу честности, – женщина улыбнулась уголками губ. – А главное, оденьтесь поприличнее и ничего не бойтесь.

Но какие-то меры безопасности принять все же удалось. Еще когда берег только показался, Ву поговорила с Дитом, и деревянный рыцарь, отлепившись от носа судна, соскользнул под воду. Вероятно, он наподобие рыбы-пластуна присосался к днищу Странника, а может быть, просто бесшумно поплыл на глубине следом. Теперь корабль стал совершенно безликим. И, безликий, он смиренно стоял нос к носу со встречателем.

Уже очень скоро весь экипаж, включая вполне оправившуюся от ранения Еву, выстроился на ярко освещенной палубе. Странник, видимо, повинуясь просьбе оставшегося на мостике Джера, сбросил веревочную лестницу. Оставалось только подождать. Было так тихо, что можно было услышать, как один из лапитапов Ву чешет себе ухо.

Серопогонные все никак не поднимались. Тэсс хотела подойти и глянуть через борт, но Ласкез удержал ее за плечо:

– Они нас проверяют. Думаю, лучше нам всем не двигаться лишний раз. И не думать. Чтобы не пахнуть. Мало ли кого они прислали, вполне вероятно, что барсуков.

Кивнув, она покрепче прижала к себе Марча. Ей вроде бы удалось упросить его притвориться обычной игрушкой – по крайней мере, он не дергался и даже не жужжал. Тэсс не была уверена, чуют ли лавиби Зодчих, и все же… свою тайну она хотела сохранить. Пока.

Серопогонные наконец появились и, спрыгнув на палубные доски, стали внимательно оглядываться по сторонам. Тэсс в свою очередь рассматривала их, даже не скрывая своего любопытства.

Их было трое: два больших лоснящихся лавиби и мужчина-киримо, все – примерно в таких же неприметных мундирах, как у детектива Ронима и прочих давних гостей острова Четырех Ветров. Ласкез, судя по его задумчивому лицу, тоже это вспомнил. Его голубые глаза с жадной надеждой впились в киримо, но, конечно же, тот – рыжий, веснушчатый и уже ощутимо лысеющий – не был Ронимом. Да и нашивки на рукавах показались Тэсс другими. Эмблема над четверкой состояла из ровного круга и треугольника над ним.

Молчание затягивалось. Один из лавиби вдруг ощерил зубы, но второй что-то нечленораздельно пробормотал и даже улыбнулся. Он увидел рогатых зайцев у босых стоп Ву, рассмотрел и саму Ву, радостно ему улыбавшуюся. Тэсс не поверила своим глазам: эта странная особа никогда и ни с кем не кокетничала. Впрочем, может быть, она и сейчас не понимала, что делает.

– Здравствуйте, лоу.

Мади Довэ решила, видимо, что пора что-то предпринять. Она выступила вперед и слегка развела в стороны руки. Спину она держала очень ровно, глаз не опускала и вообще казалась воплощением выдержки. Оба барсука синхронно дернули носами и, видимо, удовлетворились тем, что учуяли.

– Здравствуйте, ла, здравствуйте, ли, – глотая в словах последние буквы, сказал один из них, более крупный и с белой подпалиной возле левого глаза. – Старший береговой офицер Шенпри, офицеры Дугласс… – он указал рукой на рыжего киримо, – и Шпагдо, – указал на барсука поменьше. – Назовите ваши имена.

Мади Довэ назвала их без промедления. Тэсс почувствовала, как на этот раз подобрался сам Ласкез, и взяла его за руку. Ладони Мади Довэ почти сразу легли им обоим на плечи:

– Это – мои дети. – Она указала взглядом еще на Тауру, Ву и Еву. – Я присматриваю за ними. Мы живем на одном из островов Малого мира, держим путь в Галат-Дор. Девочкам пора поступать в училища, а для моего дорогого мальчика уже почти готово место в одном из ваших учебных корпусов.

Барсук поменьше, офицер Шпагдо, одобрительно хмыкнул:

– Будешь серопогонным?

– Да, – кивнул Ласкез и улыбнулся вполне искренне.

Он верил в сказанное. Поэтому все прошло гладко.

Тэсс невольно восхитилась тем, как непринужденно вела себя ла Довэ. Ведь если разбирать ее объяснение по косточкам, в нем не было ни одного слова лжи. Да, они плыли в столицу, им и правда пора было учиться, а Ласкеза, возможно, действительно ждали. Поэтому барсуки выслушали вполне благожелательно и кивнули. Киримо же, не сводя прищуренных карих глаз с Ласкеза, вдруг произнес:

– А посмотришь на тебя… Черные волосы и голубые глаза. Тебя с охотой взяли бы и алопогонные.

Ласкез побледнел, услышав это, а Ева… кажется, она поджала губы. Пальцы доктора сжались у Тэсс на плече, но улыбнулась ла Довэ вполне ровно:

– Это, несомненно, большая честь, но, боюсь, нам рано замахиваться на подобное.

Старший барсук снова дернул носом. По-видимому, учуял он не ложь, а что-то другое, потому что, покосившись на своего рыжего напарника, примирительно махнул коротким хвостом:

– Да брось. Мальчик хочет оказать нам честь, а ты ему такое говоришь. Можно подумать, очень приятно, что все красивые самцы и самки достаются красным крысам. Фу.

– Тут вы правы, – отозвался киримо с мимолетной улыбкой, но тут же серьезно посмотрел доктору в глаза. – Скажите-ка, ла… а кто капитан этого славного живого корабля?

Тэсс вдруг подумала, что Странник может подать голос. Содрогнуться всей палубой и назвать во всеуслышание имя. Чепмэн… или Чара… или еще какое-то из тех, что обычно он повторяет в бреду морской бури. Но корабль молчал, канаты и паруса его не шевелились. Доктор Довэ с прежней невозмутимостью произнесла:

– Позвать его?

– Непременно. Мы должны видеть всех, кто прибыл из Малого мира. Ваши имена… – наконец снова подал голос второй барсук, все это время писавший в кожаном длинном блокноте, – у меня уже есть. Син-карты детей?

– Пока не выданы. Предоставить мой?

– Для начала позовите капитана.

Мади Довэ кивнула и громко окликнула Джера по имени.

Он появился почти мгновенно: одним ловким, мягким прыжком спикировал на деревянные доски и тут же выпрямился. Машинально провел ладонью по волосам, которые топорщились на макушке, и – повторяя за гостями – оскалился, хотя и вполне миролюбиво.

Барсуки напряглись. Киримо, окинув новое лицо взглядом и будто не совсем поверив глазам, уточнил:

– Ло… капитан?

От такого обращения Джер раздулся от гордости, но тут же коротким, удивительно четким и исполненным достоинства поклоном приветствовал береговых серопогонных:

– К вашим услугам. Я и Странник.

Тэсс невольно сморщила нос и услышала, как Таура хихикнула. Пальцы доктора снова предупреждающе сжались: никаких лишних эмоций, а значит, запахов. Впрочем… почти сразу Тэсс поняла, что опасения были несколько излишними. А скорее – запоздалыми. Она почувствовала спазм в желудке.

– К нашим услугам…

Если младший барсук и киримо, повнимательнее рассмотрев Джера, потеряли к нему интерес, то старший продолжал сверлить полукровку взглядом. Он смотрел на него очень странно: напряженно и даже испуганно. У него все время, не прекращая, дергался нос, точно офицер Шенпри надеялся втянуть в себя весь корабль одним вдохом и уже тогда хорошенько разнюхать. Хвост мотался из стороны в сторону. Джер терпеливо стоял, не двигаясь. Стояла и Мади Довэ, но теперь даже Тэсс учуяла бы идущую от нее душную волну беспокойства. Береговые ничего не говорили. Молчание опять затягивалось.

– Что-нибудь… – робко начала было доктор, но Джер перебил ее.

– Вас интересуют документы на корабль? Или…

Старший барсук словно проснулся. Очень медленно, явно стараясь как можно четче выговаривать слова, так, чтобы меньше слышался такатанский диалект, он спросил:

– Как… вас… зовут?

Он продолжал принюхиваться к Джеру, но отнюдь не враждебно. Тут было что-то другое… Чувство, которое просто…

– Джер. Я путешествую. И сейчас должен доставить эту семью в Галат-Дор.

Он тоже аккуратно употреблял самые правдивые фразы. Но его продолжали допрашивать.

– Давно вы путешествуете?

– Не очень.

– Сколько именно?

– Меньше юнтана.

Двое младших офицеров уже тоже, кажется, не совсем понимали, что происходит с их старшим. Они посматривали то на него, то на замерших на месте доктора и «ее детей». Спохватившись и, возможно, придя наконец к каким-то выводам, Шенпри махнул им лапой и коротко, невнятно приказал:

– Осмотрите корабль. Нет ли посторонних. – Он рассеянно глянул сквозь доктора Довэ и поспешил оправдаться: – Вы же понимаете, ла, меры предосторожности…

Женщина смотрела жадно и цепко. Она старалась предугадать развитие событий и, услышав эти слова, с явным трудом сдержала вздох облегчения:

– Конечно. Милые, кто-нибудь, сопроводите уважаемых ли.

– Мы вас везде проведем! – оживилась Ву и сделала приглашающий жест. Оба офицера, просияв улыбками, последовали за ней. – А то наш корабль очень не любит гостей. Берите фонари.

Тэсс невольно обратила внимание, что, уходя, Ву велела трем из любимых лапитапов сидеть на месте, причем велела необыкновенно строго. Задумавшись, зачем это было нужно, Тэсс не сразу заметила, что допрос возобновился. И что старый барсук уже подошел к Джеру совсем близко. Они оказались практически одного роста.

– До этого… – медленно, явно отвечая на какие-то новые вопросы, сказал Джер, – я жил в приюте. А потом меня нашел старый потерявшийся в море корабль. Нет, я не Зодчий. Да, именно нашел, и моя тэ, видимо, сошлась с его…

– Все верно… верно…

У старшего офицера был странный вид. Нос более не дергался, но глаза теперь лихорадочно сверкали, а шерсть на холке встала дыбом. Он сжимал и разжимал кулаки, что, впрочем, казалось не агрессией, а… беспокойством? Возбуждением? Джер, видимо, чуял именно эти эмоции и на мгновение выдал тревогу: он переглянулся с Ласкезом, мазнул взглядом по пистолету управителя в кобуре и наконец ровно поинтересовался:

– Что-нибудь не так? Надеюсь, у вас не возникает сомнений, что сейчас это мой корабль? При необходимости он скажет вам об этом сам, благо…

– Капитан Джер, офицер вовсе не имеет в виду ничего такого, – спешно встряла Мади Довэ. – Это было бы просто глупо. Украденный живой корабль не стал бы…

– На кого вы собираетесь учиться, милые девочки?

Лавиби-охранный спросил это, будто не услышав ни доктора, ни Джера. Воспользовавшись этим, тот пересек палубу и, подойдя, остановился возле ла Довэ.

Тэсс, наоборот, поспешила немного отойти.

– На инженера-конструктора, – произнесла она и не без удивления услышала, как то же самое сказала Ева. Два голоса прозвучали почти хором.

– На воспитателя, – негромко сказала Таура.

– Как славно… и что же, вы наняли это судно?

– Оно само пришло к нашим берегам, слава ветрам!

Доктор даже сумела улыбнуться. Джер поспешил кивнуть: это вновь было правдой. Ну, а то, что Джера там тогда еще не было…

– А как назывался приют, где…

Джер напрягся, но закончить вопрос серопогонный не успел. С нижних палуб поднялась Ву с большим фонарем, а с ней и двое береговых офицеров, которые коротко доложили: «Все в порядке».

– Так что же… – явно надеясь поскорее закончить неприятный разговор, начала Мади Довэ, – принести мои документы? Позволите нам пришвартоваться? Наша остановка не будет длительной. Какой нужно уплатить взнос, и…

Ответ прозвучал почти без промедления. Два барсука успели обменяться парой фраз, и старший произнес:

– Простите, но мне нужно поговорить с моими товарищами. Это не займет много времени.

– Конечно… – произнесла доктор упавшим голосом. Джер приобнял ее за плечи, а Ева побледнела, как снег. Напряженными выглядели и Ласкез с Таурой. Только Ву, севшая прямо на доски рядом со своими зайцами, хранила абсолютное спокойствие. Джер, наклонившись к ней, отчетливо прошептал:

– Если что-то пойдет не так, зови на помощь нашего деревянного болвана. Как-нибудь удерем.

– Джер, мы не можем нападать на кого-то в каждом месте, где останавливаемся…

Тэсс прошептала это, косясь на отошедшую в сторону троицу. Теперь уже все они выглядели взбудораженными и, судя по жестикуляции, горячо спорили. Не совсем понимал суть происходящего, кажется, только молодой барсук, но именно по нему можно было угадать о чем, вернее, о ком они спорят. Он чаще всех оборачивался. И косился на Джера.

– Если ты не заметила, самка, мы сами еще ни на кого не нападали, – прошипел лавиби. – А эти трое явно собираются нас арестовать. Возможно, они уже все знают про… – он бросил злой взгляд на Еву, – это. И нам уже приготовили виселицы. И…

– Считай они нас преступниками, их не было бы сейчас всего трое, – ответила сама Ева, никак на этот взгляд не отреагировав. – И вообще-то я…

Доктор нахмурилась и пресекла надвигающуюся ссору:

– Ребята, мы молчим, ждем и делаем все, что они потребуют. Нам нужно показать, что мы ничего не скрываем. И да, мы никого не будем больше атаковать. Ни сейчас, ни потом. Управителя не спасти, сидя в карцере.

Мади Довэ сказала это тем самым строгим голосом, который обычно действовал на Джера. Тот досадливо заскрипел зубами.

– Будете возражать? Может, вы, ло капитан?

Он понуро покачал головой. Доктор опять улыбнулась и спрятала руки в карманы дука. Женщина немного помолчала, будто собираясь с силами или мыслями, а потом довольно громко окликнула офицеров. В ее голосе прозвучали нотки капризного недовольства:

– Долго нам ждать, лоу? Нам давно пора спать, мы очень устали с дороги!

Старший барсук вздрогнул, и все трое разом замолчали. Они обернулись и направились к ла Довэ с извиняющимися улыбками.

Подобравшаяся, прямая, но все еще спокойная, доктор ждала. Лапитапы подбежали поближе, сели у ее ног, и Тэсс наконец поняла, почему Ву вообще притащила зверинец на палубу: идущий от зайцев запах наверняка хоть немного, но перебивал все прочие. И, может быть, теперь именно благодаря ему серопогонные еще не поняли, что несколько путешественников не находят себе места от страха.

– Прошу прощения за промедление, – начал младший барсук. – Мы понимаем, что это не слишком удобно. Мы иногда забываем, что большая часть вас привыкла бодрствовать днем, как бы это ни было противоестественно.

Пока он говорил, старший снова смотрел на Джера и дергал носом. Тэсс почувствовала, как в ее руках скрипнули слишком сильно сдавленные крылья Марча и как он недовольно трепыхнулся. Тэсс поспешила ослабить хватку. А в следующее мгновение она и вовсе чуть было не выронила самолет на доски, снова услышав голос офицера Шенпри:

– Ло капитан Джер, вам нужно будет пройти на берег с нами.

Джер глухо выдохнул. Тэсс оглянулась и увидела, что теперь и его лицо – точнее, та часть, которая не заросла густой шерстью, – побледнела. Кулаки сжались, и он явно сожалел о том, что доктор Довэ запретила ему встречать береговых офицеров с ружьем. Впрочем, об этом могла жалеть и сама доктор, которая обхватила его за плечи, бессознательно прижимая к себе. Смуглая, унизанная кольцами рука дрожала.

– Мы… что-то нарушили? – спросил, выходя вперед, Ласкез. – Потрудитесь разъяснить, что именно.

Тэсс уловила старательно повторенные бесцветные и твердые интонации детектива Ронима. При других обстоятельствах это даже рассмешило бы ее, но сейчас она просто вцепилась брату в руку и сильно за нее дернула. Она молчала, но надеялась, что ее поймут без слов.

Не зли их. Только не зли их.

Но береговые офицеры не злились. Все трое улыбнулись. Вполне дружелюбно и… нет, не может быть.

– Ло капитан Джер, – проигнорировав Ласкеза, снова заговорил старший офицер. – Вы можете взять с собой своих спутников сейчас или потом. Так или иначе, никто не причинит вреда ни им, ни вам. Пока мы не можем до конца посвятить вас в причины… но так или иначе…

Джер не стал дослушивать. Отстранившись от доктора, он сделал несколько шагов и подступил к офицерам вплотную. Оба его кулака были накрепко сжаты, но шерсть на холке даже не встала дыбом. Лавиби склонил голову к плечу, словно размышляя, и наконец с некоторым усилием произнес:

– Я пойду один. Потом я за ними вернусь. И надеюсь, вы не дурачите меня, потому что я выпущу вам кишки за любого с этого судна. Ясно?

– Джер! – одернула его Мади Довэ, но на этот раз он на нее даже не взглянул.

Серопогонные улыбнулись еще шире, а старший произнес:

– Да… наверняка.

И на этот раз Тэсс уже не могла не заметить, каким тоном была сказана эта короткая простая фраза.

Почтительно. Благоговейно. Почти раболепно.

– Швартовку разрешаем. Входите в порт за нашим судном.

…После того как Странник выполнил указание, Джер должен был покинуть борт вместе с офицерами. Паруса корабля тут же безжизненно обвисли, а по всему его нутру, по всей палубе прокатились дрожь и глухой сердитый гул. Было ясно, что без нового капитана уже никому и никуда не удастся уплыть. Тьма, подсвеченная только сиянием сикинараи, все сильнее сгущалась вокруг.

* * *

Мади Довэ первой бросилась следом и удержала лавиби уже у борта, через который он собирался лезть. Она схватила его за плечо и развернула к себе.

– Ты не должен.

Кажется, за прошедшие вахты плавания он успел немного привыкнуть к ее прикосновениям, потому что лицо его не дрогнуло. А может, он уже обдумывал, чего ждать на берегу и куда его хотят увести. Так или иначе, лавиби только улыбнулся ей, освободился и быстро догнал офицеров. Отплывая, он даже не обернулся.

– Ложитесь отдыхать, – отчетливо услышала Тэсс его последние слова. – Мало ли зачем пригодятся силы.

Но доктор Мади Довэ не спала. Она неподвижно сидела в каюте с девушками. Каждый раз, открывая глаза, Тэсс видела ее сгорбленный силуэт у иллюминатора. А глаза Тэсс открывала постоянно: ей тоже не спалось. Казалось, за несколько часов ей не удалось даже задремать. Иначе почему она слышала, как корабль тяжело, подавленно вздыхает и скрипит, а лапитапы Ву то и дело елозят по полу и скребут его, а также чешутся, щелкают и повизгивают?

Сама Ву вроде бы уснула, спрятавшись в одеяле, как в ракушке. И Таура тоже спала, хотя и совсем не так, как обычно. Шпринг возилась, вертелась, ее уши вздрагивали под растрепанными светлыми волосами. Иногда она двигала ногами, будто куда-то бежала, а потом замирала. И на все эти звуки доктор Довэ не обращала никакого внимания.

– За нами придут? – прошептала Тэсс, приподнявшись на локте. – Нас… арестуют? Тоже?

Женщина полуобернулась и взглянула на нее в упор, без улыбки.

– Надеюсь, нет. Хочется верить, что это просто недоразумение или перепроверка.

– Его повели к ним?

Тэсс не упомянула алопогонных, но доктор все поняла. Она устало прикрыла глаза, тут же опять их распахнула и сделала то, что делала, на памяти Тэсс, не слишком часто, – неопределенно пожала плечами.

– Я не знаю. Логика подсказывает мне, что если бы это был арест, то пришли бы за всеми сразу, и не эти безобидные береговые. Но…

– Надо было сказать, что капитан – я. Тогда они взяли бы меня, а не его.

Ла Довэ вздрогнула, потом торопливо покачала головой:

– Брось, моя милая ле. Ты же и сама знаешь, кто у нас на борту самый храбрый…

– Я и Марч, – упрямо, хотя и немного шутливо возразила Тэсс. – Не он же!

Женщина тихонько рассмеялась. Тэсс села на койке.

– Я пройдусь, – сказала она. – Поищу Еву. Она тоже волнуется, ей наверняка грустно.

Доктор не стала возражать. Она кивнула, отвернулась обратно к иллюминатору и только напутствовала:

– Не прячься в тенях. Ласкез сидит в «вороньем гнезде» с оружием.

Тэсс свесила ноги с койки, потом встала и вышла. Прямо в коридоре кают-компании она почувствовала прохладный легкий сквозняк, и от этого стало легче: свет от свечи в каюте казался каким-то… неуютным. Может быть, потому что освещал только тревожные лица.

Вскоре Тэсс – а вместе с ней и увязавшийся Марч – достигли носовой палубы. Тэсс сразу помахала рукой фигуре, зашевелившейся наверху, над снастями. Блеснуло ружейное дуло, но слов приветствия не прозвучало. Тэсс догадывалась, что брат тоже подавлен. Он наверняка волновался за друга и за сестру, а еще переживал за свое детское желание. Которое могло так и не исполниться, если вдруг…

…Если вдруг к утру они окажутся в том же славном месте, где Тэсс видела ло Паолино и его алопогонных друзей.

Тэсс не успела пройти и половину палубы, как уже нашла Еву. Та стояла, облокотившись на борт возле бочки с водой, лицом к светящемуся синим городу. Едва услышав шаги, девочка с Веспы бесшумно и плавно обернулась. Она вроде бы даже не была удивлена.

– Привет.

– Тоже не спится?

Ева кивнула. Она смотрела внимательно, в упор, не улыбаясь, и ее глаза красивого голубого цвета казались особенно яркими. Заметив, что левая рука перепачкана маслом, Тэсс уточнила:

– Опять чинила компас?

На этот раз веспианка все-таки улыбнулась и кивнула.

– Немножко.

– Да брось, он, наверное, таким и должен быть.

Когда Ева едва оправилась от ранения, ее повели гулять по Страннику, и чокнутый компас ее крайне заинтересовал. Ева долго трогала его, не обращая внимания на возмущенное бормотание из механического нутра.

– Бедняжка… – только и сказала она тогда.

Впоследствии, познакомившись поближе, Тэсс не без удивления узнала, что девочка любит механизмы и технику почти так же, как и сама Тэсс. И ей даже стало немного обидно, когда Марч начал иногда садиться к Еве на плечо, проявляя какой-то свой интерес. Веспианка, никогда не видевшая ни больших, ни маленьких самолетов и поначалу боявшаяся, уже вскоре с любопытством изучала его конструкцию и, не переставая, засыпала хозяйку восхищенными вопросами. На Тэсс она теперь смотрела как-то по-особенному, едва ли не как на высшее существо. А выражалось это в том, что при ней Ева иногда терялась. Как сейчас, например.

– И как?

– Никак, – вздохнула Ева.

Девочки встали бок о бок и какое-то время молчали. Тэсс углубилась в свои мысли, как ее отвлек голос Евы:

– Это все из-за меня. Я обещаю, что куда-нибудь исчезну, как только…

Безошибочно поняв, о чем она говорит, Тэсс покачала головой:

– Перестань. Даже если бы мы тебя не взяли, то наверняка бы наткнулись на патруль. А так… – она ободряюще улыбнулась, – у вас, из Пятого, нет ни зубов, ни когтей, и никто тебя не узнает среди нас. Ребенком больше, ребенком меньше, когда речь идет о приютских…

Она осеклась, почувствовав уже привычную горечь при одном только упоминании Крова. Ребенком больше, ребенком меньше… но ведь был человек, который – Тэсс это было доподлинно известно – знал в лицо всех своих воспитанников. Был. А сейчас его пытают. И этот человек…

Тэсс машинально коснулась собственной шеи и не нашла там цепочки. Она вспомнила, что послушалась совета Ву: сняла зеленую подвеску и оставила ее на крючке под светильником, возле койки. Теперь она осматривала камень только утром и перед сном. Кажется, он не кровоточил уже несколько дней.

– Ты права в другом, – с некоторым усилием продолжила Тэсс. – Не стоило нам тебя втягивать, увозить из дома. Ведь мы даже не знаем точно, что у нас получится, и…

Тэсс осеклась.

Когда после произошедшего девочка была еще без сознания, все они держали совет и решили придерживаться самой простой и безопасной версии всевозможных объяснений. Примерно той же, что озвучили береговым серопогонным, с маленькой разницей: Еве они признались, что в приюте случилось нечто очень плохое, поэтому-то они и уехали раньше Выпуска. «Нечто очень плохое» показалось тогда самой правильной формулировкой. Ведь даже доктор Довэ, кажется, не совсем знала, чем было это «нечто».

– Я благодарна, что вы меня спасли, – Ева сказала это спокойно и просто, слегка улыбнувшись, но тут же помрачнела. – И мне все равно нельзя возвращаться домой. Разве что через пару юнтанов, когда все успокоится, да и то…

Она тоже не стала договаривать, но Тэсс поняла. «Да и то меня, скорее всего, убьют». Людям из Пятого региона не прощают бегства. У алопогонных хорошая память.

– А так мои родители хотя бы в безопасности. За ними, наверное, следят, чтобы понять, не прячут ли они меня, но… это ведь временно. У нас быстро забывают тех, кто исчезает навсегда, и не вспоминают, если они… не возвращаются.

Тэсс поежилась и, поколебавшись, осторожно спросила:

– А… часто у вас исчезают навсегда?

Ева повернулась к ней.

– Что ты знаешь о Веспе? – прямо спросила она.

Тэсс задумалась. О Веспе она не знала почти ничего. Она могла найти ее на карте и догадывалась не задавать про нее лишних вопросов. Именно на Веспе – после Великого Прибытия из Малого мира, где некогда зародилась жизнь, – появились первые города, первые книги и, кажется, первые Зодчие. Потом цивилизация большей частью сместилась на теплые, равнинные, более легко обживаемые Перешеек и Протейю. Лесистая горная Веспа осталась средоточием истории, древних знаний, нетронутой природы. Тихим местом, где почти в любом, даже огромном городе можно было найти покой. А потом…

– Да, а потом была война.

– Резня… – тихо сказала Тэсс. – Так это называют. Таура опасается твоей родины.

Ева опустила глаза.

– Навсегда исчезают те, кто снова хочет стать частью Большого мира. Кто слишком много думает. Кто не раскаивается за ту войну и не чтит алопогонных как силу, ее оборвавшую. Говорят, что один раз множество таких людей даже сожрал Большой Зверь…

Тэсс удивленно моргнула:

– Зверь?

– С черными колесами. Исторгающий пар и движущийся по железным полоскам.

– Напоминает поезд. – Тэсс рассмеялась.

– А что такое поезд?

Тэсс коротко объяснила. Ева задумчиво кивнула и уточнила:

– Значит, там внутри можно находиться? Он как бы глотает?

– Ну… да.

– Какой у вас странный мир.

– Ты еще многое в нем увидишь, – пообещала Тэсс. – Главное – только бы Джера отпустили.

– Ты за него волнуешься? За этого задиристого барсука?

– Задиристого… – Тэсс усмехнулась, хорошенько обдумывая вопрос. – Дело не только в нем, хотя и он вроде не так плох, как кажется. Просто мы очень, очень спешим…

Она снова подумала о ло Паолино, и у нее снова все сжалось внутри. Ева, кажется, заметила ее настроение и, даже не поняв его причину, положила руку Тэсс на плечо:

– Рано обо всем этом думать. Как говорит моя сестра…

И Ева вдруг замолчала. Тяжело вздохнув, она убрала ладонь и произнесла:

– Я по ней скучаю. Прости, что-то вспомнилось… Я зря, да.

Тэсс посмотрела на нее и тоже коснулась ее узкого плеча пальцами.

– Я понимаю. Братья, сестры. Не представляю, как без них живется. Мы с Ласкезом вот близнецы, а вы…

Еве на лицо словно легла тень. Она прикусила губу, но потом все же с усилием улыбнулась:

– А мы… ни капельки не похожи. Так было всегда. Мы совсем разные.

– Так как она говорит? – напомнила Тэсс, просто чтобы ее отвлечь.

– «Лучше надеяться на лучшее, даже если не знаешь, что именно для тебя лучшее». Вот так.

Тэсс кивнула, оценив такой подход в полной мере. Пожалуй, никто – ни она сама, ни Джер с Ласкезом, ни даже доктор Довэ, – не знал, что именно было бы лучше для них прямо сейчас. Может, позволить себя поймать или сдаться самим? Тогда они точно смогли бы узнать о судьбе управителя и выяснить, что стало с Кровом. Им не пришлось бы прятаться и изворачиваться, изощренно обманывать и тем более с кем-то драться, ведь никто из них не был к этому готов. А может…

У Тэсс было еще как минимум два предположения, но она не успела даже хорошенько обдумать их. Спящий город наполнился звуками – перестуком, перекличками. Послышалась музыка рога. Вслед за этим к холодному синему свечению сикинараи добавилось другое – золотистое, маячащее за линией высаженных вдоль набережной хвойных деревьев. Оно непрерывно двигалось и представляло собой длинную мерцающую цепочку.

– Как странно…

Свечение приближалось. Вскоре Тэсс уже увидела, что это экипаж, запряженный четырьмя небольшими, но длинноногими и жилистыми карликовыми слонами – годилатарами. На годилатарах покрупнее двигались и окружавшие экипаж всадники. Лавиби. Все до одного – в бархатистых красных плащах, с фонарями и оружием. Но на них была не форма алопогонных или береговых. А что-то совсем другое.

Причудливая сверкающая процессия наконец выбралась на набережную и помчалась по ней. Ева смотрела на слонов во все глаза, да и Тэсс никогда не видела ничего подобного.

– Вот это да!

Спрыгнувший на палубу Ласкез выразительно присвистнул и прислонил винтовку к борту. Еще раз он присвистнул, когда процессия резко остановилась прямо напротив Странника, на широком пятачке возле пристани. Снова затрубил рог. Десятки любопытных барсучьих взглядов обратились на корабль. Потом…

Фонари были разом подняты. Головы – склонены. Тэсс вдруг поняла, что слоны выстроились так, чтобы полностью освободить пространство перед тяжелой, массивной дверцей экипажа. Через пару мгновений она распахнулась, и кто-то спустился по ступеням.

– Самки… дружище…

Тэсс окаменела. По «коридору», образованному всадниками с поднятыми фонарями, двигался Джер. Дойдя до самого края пристани, он остановился и внимательно посмотрел на девочек и Ласкеза снизу вверх. И наконец улыбнулся уголками губ.

– Странник, спусти, пожалуйста, трап. Капитан вернулся.

Корабль повиновался – как показалось Тэсс, с немалым облегчением. Один из канатов потянулся через борт, и полукровка-лавиби задержал его в ладони, изобразив короткое рукопожатие, после чего канат убрался назад. Но подниматься Джер пока не стал. Все так же улыбаясь, он сделал приглашающий жест в сторону кареты и, глядя куда-то за плечо Тэсс, произнес:

– Позвольте пригласить вас на прогулку.

Тэсс не сомневалась, что позади нее уже стоит доктор, увидевшая все происходящее в иллюминатор. Но оборачиваться она не стала.

2. В норе

Джер не поехал с ними. Все-таки поднявшись на борт вместе с несколькими барсуками из своей странной процессии, он повел Странника в какую-то гавань. Доктора Довэ, Тэсс и остальных с невероятной почтительностью посадили на мягкие подушки в экипаже. Каждому вручили большой теплый плед, что оказалось кстати: ночь в Такатане была холодной. Но когда ехавший на облучке маленький лавиби, видимо, паж, спросил, не хочет ли кто-нибудь пить или есть, Ласкез не выдержал и схватился за голову.

– Спорим, эта скотина специально запихнула нас сюда, чтобы потянуть время и не отвечать на вопросы. Пижон, я его убил бы!

– Ничего не надо, благодарю, – улыбнулась барсучонку доктор, и он, покивав, прикрыл дверцу. Женщина откинулась на высокую спинку, утомленно опустила веки и произнесла, обращаясь ко всем сразу: – У кого-нибудь есть догадки, что происходит?

– Джер захватил чей-то дворец за ту половину вахты, что отсутствовал? – подняла брови Тэсс. – Перебил там всех, запугал охрану и завладел сокровищами?

Таура натянула плед до самого носа и встревоженно предположила:

– А может, его подменили? Я читала такую книгу. Вдруг у него есть злой, но богатый близнец и…

– Он здешний товур! – заявила Ву.

Лапитапы под ее ногами восторженно катались по пушистому ковру. Доктор рассеянно глянула на них и окликнула Ласкеза:

– Милый, а ты-то сам что думаешь?

Ласкез смотрел в окно, нервно постукивая пальцами левой руки по колену.

– Какие-то глупости… – наконец сказал он. – Не бывает, что тебя уводят в сопровождении военных, а потом ты возвращаешься и сажаешь своих друзей в такую роскошную колымагу.

– Может, лучше было не соглашаться? – Ева, сидевшая напротив Тэсс, тоже глядела в окно. – Ведь даже если мы убежим… мы теперь не найдем в этом городе наш корабль. И…

Тэсс прикоснулась к груди и вспомнила, что подвески нет. Ей стало еще неспокойнее, она завертелась, потом вытянула шею, пытаясь понять, где движется экипаж. По-прежнему пахло морем, но за окном виднелись уже не дома, как в самом начале, а деревья. Такие огромные и такие старые, что рассмотреть их верхушки было почти невозможно. Таура схватилась под пледом за ее руку, и они одновременно сжали друг другу пальцы.

– Барсуки ведь… не едят других людей? – шепотом спросила шпринг.

Здесь доктор Довэ рассмеялась, хотя, скорее всего, это была просто нервная реакция: вряд ли ей было правда смешно.

– Нет, дорогая. Ты что. Здесь никто никого не ест, Такатан – очень хорошее и спокойное место, вот только…

Доктор нахмурилась. Ласкез отвел взгляд от проносившихся мимо темных, мутных силуэтов и встретился с ней глазами. Он ничего не сказал, но Мади Довэ, видимо, догадалась сама, что лучше ей завершить фразу. Медленно вздохнув, она продолжила:

– Младший учебный корпус алопогонных… Башни Акра Монтара… они тоже находятся здесь.

Алая светящаяся глыба с золотыми окнами. Тэсс сразу же ее вспомнила. И вспомнила, как ярко и настороженно горели желтым узенькие окна.

– Учебный? – удивленно переспросила Ева.

Доктор кивнула:

– Именно здесь алопогонные начинают обучение. Продолжают они его в Галат-Доре с шестнадцати юнтанов. До шестнадцати – здесь.

– Это значит… – медленно начала Таура, и у нее слегка побелели губы.

– Да, это значит, что то-син алопогонных тоже приезжают сюда часто. На смотры, на экзамены, к своему выводку, – завершил за нее Ласкез. – Ветра их унеси, надо же было выбрать такое местечко для того, чтобы вляпаться и застрять…

Тэсс попыталась отвлечься от этой мысли: наклонившись, она принялась чесать бок одному из рогатых зайцев. Тот задергал задней лапой и открыл пасть, показывая мелкие, но острые и длинные зубки.

– Это всего лишь значит, что, гуляя, надо быть осторожнее, – произнесла наконец доктор, возможно, стараясь всех подбодрить. Но это вряд ли помогло.

– Если когда-нибудь мы еще выйдем гулять… – только и пробормотал Ласкез.

Экипаж вдруг резко остановился, подпрыгнув на кочке, и поехал дальше уже в полной темноте. Теперь он еле плелся, светили только два небольших внутренних фонаря. Тэсс чувствовала, что все вокруг заволновались еще сильнее. Таура поджала ноги, превратившись в комочек, Ласкез вынул и положил себе на колени пистолет, а Мади Довэ сняла с плеча винтовку. Ева грызла ноготь. Только Ву, успевшая слезть с сиденья на пол, играла со своими зайцами в «Замри!».

Заметив наконец, что вокруг потемнело, Ву вскочила. Она быстро распахнула окно, высунула оттуда руку и, судя по задумчивому выражению лица, что-то нащупала.

– Мы в дереве! – наконец оживленно сообщила она и убрала ладонь назад. Ее пальцы перепачкались чем-то похожим на землю, а по среднему ползла чешуйчатая шестилапая цук-цук. – В большом таком дереве. Точнее, под его корнями.

– Как радостно это узнать, – мрачно откликнулся Ласкез. – И куда…

Он не успел закончить. От толчка Ву упала на доктора Довэ, а после этого проворно сползла обратно на пол. Таура взвизгнула. Экипаж теперь двигался вниз, под сильным уклоном. Окна задребезжали, но выдержали. Так продолжалось еще какое-то время. Все пугливо замолчали.

– Закончилось, – наконец произнес Ласкез.

Тэсс открыла глаза; она даже не заметила, когда зажмурилась. Экипаж снова двигался ровно, не быстро и не медленно. Он ехал по довольно симпатичному коридору, освещенному фонарями. Стены здесь, судя по цвету, были земляные, но земля лежала не рыхлыми слоями, а образовывала хитрые, переплетающиеся, нередко сюжетные лепные рисунки.

Вспомнив, что сделала Ву, Тэсс тоже открыла окно и высунула руку, чтобы потрогать ближнюю стену. Она была влажной и мягкой, явно состояла из земли, но следов на пальцах не осталось. Тэсс снова закрыла окно и вопросительно посмотрела на доктора. Та – и это было неожиданно – улыбалась с облегчением:

– Да. Это барсучий въездной коридор. Только знать лавиби имеет средства на такое укрепление и отделку стен, большинство просто утрамбовывают землю. Мы едем в норы какого-то богача.

– Или в местное логово алопогонных? – поднял брови Ласкез. – Там, наверное, тоже могут быть…

Доктор спокойно покачала головой:

– Башни Акра Монтара и все кварталы солдат находятся у воды на Теплой стороне. Их было видно из гавани. Алопогонные не любят зарываться под землю.

– Да, им, наверное, больше нравится зарывать туда других…

Ву произнесла это, безмятежно улыбаясь. Ласкез, судя по одобряющему хмыканью, был согласен. А Тэсс в который раз задумалась о том, как работает голова у этой маленькой… ле? Ла? Неизменно она говорила или делала то, что невозможно было объяснить, причем тогда, когда это нельзя было предсказать. Даже Ева сейчас удивилась: в первый свой день на борту Странника она вообще считала, что Ву немая и сумасшедшая. И если опровергнуть первое было легко, то второе казалось спорным до сих пор.

– Ладно, – сказал Ласкез и с сердитым видом скрестил руки на груди. – Только попадись мне этот недомерок барсучий, я его…

Но договорить он не успел. Экипаж остановился. Снова протяжно и призывно зазвучал рог. Слоны откликнулись трубным ревом.

* * *

Прибывшим все с той же почтительностью помогли спуститься по ступеням экипажа, и их взору открылись невероятно высокие ворота из грубого мореного дерева. Створки были резными, с редкими вставками червонного золота. Тэсс попыталась разглядеть, что именно на них изображено, но двери уже распахнулись, открывая проход в огромный холл.

Внутри царил полумрак, но он совсем не мешал: свет давали какие-то настенные нити из маленьких желтых искорок. Впрочем, вскоре Тэсс убедилась, что это были не искорки и не нити. На черной земляной поверхности рядами сидели тысячи тинги – насекомых-светляков – лишь изредка переползая с места на место. Их сияние было очень приятным.

– Добро пожаловать в Вайлент о’Анатри, лоу, – зычно произнес самый крупный и старый из сопровождающих лавиби: Тэсс еще на набережной заметила, что он скачет впереди экипажа. На поясе у него висел большой пистолет и подобие массивного боевого топора. Вероятно, это был начальник охраны, а может быть, один из приближенных…

…Но чьих? Кто пригласил их к себе?

– Идемте со мной, осматривайтесь смелее. Ло товур и его наследник, вероятно, уже ждут вас.

Наследник?

Тэсс не произнесла это вслух. Она – плечом к плечу с доктором Довэ и Таурой – просто пошла, чувствуя сзади сбивчивое дыхание Ласкеза. Ву и Ева были рядом с ним, а четыре лапитапа, выскочив вперед, путались теперь возле коротких босых ног лавиби. Наклонившись, тот с дружелюбным смешком потрепал одного за длинные уши. Тэсс отчего-то стало спокойнее. Если бы зайцу дали пинка, она, вероятно, ринулась бы прочь. Даже несмотря на то, что за спинами почетных или пленных гостей уже сомкнулся целый ряд барсучьей охраны с ружьями и топорами.

Они прошли холл, потом несколько больших и практически пустых залов, и наконец – несколько поворотов коридора. Стены везде были в светляках, которые сидели даже на попадавшихся иногда боковых дверях. В каких-то местах вместо дверей были простые арочные проходы, а за ними Тэсс видела темные или же освещенные лестницы: идущие вверх и вниз, в причудливом и нелогичном порядке. Судя по этим лестницам, все помещения места, называвшегося Вайлент о’Анатри, располагались на разных уровнях, без определенной системы этажей.

– Уже скоро, – благодушно подбодрил их барсук. – Со временем вы привыкнете и все запомните. А ваши норы, думаю, будут в более живописной части. Мы помним, что киримо нужен свет.

Со временем? Ваши норы? Тэсс похолодела и покосилась на доктора. Та только поджимала губы. Винтовка, которую никто и не думал отнимать, снова висела за плечом.

Как Тэсс примерно и догадывалась, первой не выдержала Таура. Спустя еще два поворота она остановилась как вкопанная, и ее уши прижались к голове. Глаза, в которые Тэсс посмотрела впервые за последние часы, были влажными, а губы дрожали.

– Вы… – упавшим голосом прошептала шпринг, обращаясь к барсучьему затылку, заросшему густой длинной шерстью, – убьете нас? Съедите? Изнасилуете? Или…

Сзади продолжали топать двигавшиеся на некотором удалении другие лавиби. Они все одновременно остановились, увидев, что встала передняя часть процессии, но не приблизились. Пытаясь овладеть собой и не выглядеть так же тревожно, как подруга, Тэсс обернулась и стала считать их. Четыре… шесть… восемь…

Рядом послышался смех. Тэсс вздрогнула и перестала озираться. Смеялся начальник стражи, который даже поднял свой округлый фонарь повыше, чтобы лучше разглядеть Тауру. Наконец догадавшись, что она не шутит, и заметив, что она все так же пугливо прижимает уши, он мягко, почти сочувствующе вздохнул и покачал своей крупной головой.

– Никто и ни при каких условиях не причинит вам вреда, пока вы здесь. Ни мы… – он сделал какую-то странную паузу и с особым вниманием уставился на доктора Довэ своими темными, чуть навыкате, глазами, – ни кто-либо за пределами этих стен. Весь этот город, если возникнет нужда, будет вашей крепостью, а мы – вашей стражей. А теперь… – его верхняя губа приподнялась, но это была скорее улыбка, чем оскал, – мы можем идти? Время позднее, скоро утро, многие пойдут спать.

– Извините… – пробормотала Таура и пошла дальше.

На ходу она вытирала глаза, все ее лицо покраснело. Конечно, шпринг стыдилась того, что так показала свой страх, но Тэсс была благодарна ей: сказанное дало новую почву для размышлений. Итак, значит, к ним относятся дружелюбно. Более чем дружелюбно, поэтому и обставляют все с такой помпой. Но…

Но закончить свои размышления Тэсс не успела. Барсук, который вел их, остановился перед новой дверью и гулко постучал.

Дверь, кажется, повторяла рисунок первой, главной. Сейчас Тэсс безошибочно узнала ветров-странников и сестер Зуллура, тянущих друг к другу руки с правой и левой створок. Над ними простирался рассеченный лик самого Зуллура, окутанного длинной извивающейся шерстью: конечно, его изобразили в обличье лавиби, под стать хозяину дома. Шлем венчал крупный круглый камень желтого цвета, сияющий не хуже коридорных светляков. Успокаиваясь, Тэсс уставилась именно на него. Створки распахнулись, и камень, заискрив, распался пополам.

Охрана осталась на местах, в то время как старший лавиби зашел и без всякого приветствия сообщил:

– Гости прибыли, ло Лирисс.

Ответивший голос был низким, зычным и довольно приятным:

– Славно. Пропусти. И можешь отправлять спать, мой друг.

Лавиби с фонарем кивнул и, обернувшись, сказал доктору Довэ:

– Входите. До свидания.

Сделав приглашающий жест, он отступил в сторону. Дверь снова закрылась, стоило последней из экипажа Странника – Ву – переступить порог.

Они попали в кабинет. Причем в кабинет не просто рабочий, а явно обжитой, давно и прочно закрепивший за собой еще и роль гостиной. Помещение было без углов, неровно-круглым и не таким большим, как Тэсс почему-то ожидала. Потолок оказался не слишком высоким; на нем – только на нем – сидели светляки. Часть стен была занята врытыми в землю шкафами с книгами и разными вещами, другая – завешана оружием. В неприметной низенькой нише в дальнем углу горел сложенный из камней очаг. Мебели было не слишком много: рабочий стол из цельного куска камня, пустой стол пониже – из огромного пня, там и тут – некоторое количество подушек и низких, но широких кресел без ножек. Под ногами уютно шуршала сухая листва, а откуда-то – как оказалось, из двух нор под потолком – приятно сквозило.

Хозяин расслабленно сидел, скорее даже полулежал в подобии кресла. Он расположился у стены, откуда выступали, уходя потом в пол, массивные древесные корни. Таких корней было четыре, и два из них прекрасно подходили на роль подлокотников. Пространство между ними заполняла все та же листва. Она приминалась при малейшем движении широкого мохнатого тела.

Тэсс вгляделась повнимательнее: если барсук, провожавший их, был довольно крупным, то этот – просто огромным. С блестящей чистой густой шерстью и угадывающимися даже под ней твердыми мускулами. Его широкие руки лежали неподвижно, что позволяло рассмотреть внушительные прямые когти. На не прикрытой темно-бордовой рубашкой шее и лице виднелось множество подпалин – от глаз до ушей, сливаясь с центральной белой полоской, делая ее неровной. В маленьких аккуратных ушах (левое было порвано) темнели золотые серьги-шипы.

Тэсс удивилась, поняв, что глаза у барсука были голубыми. Даже бледно-голубыми, и они ярко блестели из-под полуопущенных век. Это натолкнуло ее на совершенно дикую мысль, и она спешно прогнала ее, вспомнив, что лавиби все чувствуют. Эмоция Тэсс была не самой радужной. Впрочем, наверное, она сливалась с волнами страха, любопытства и надежды, которые исходили от других, стоявших с ней плечом к плечу. Или барсук не счел нужным обращать на нее внимание. Пока не счел.

Мади Довэ, судя по решительному выражению лица, захотела снова взять все на себя. Она сделала шажок вперед, приветственно раскинула руки и открыла рот, чтобы поздороваться с неподвижным лавиби. Тот опередил ее, встав, и произнес своим низким рокочущим голосом:

– Мое имя – Лирисс, и я – военный товур этого города. Представь мне своих друзей, Джергиур.

Фигура, которая все это время располагалась за другим, выступавшим из потолка древесным корнем, показалась на свет. Джер ровно улыбался, хотя в его глазах Тэсс увидела волнение. Не слишком сильное, но все равно заметное. Видимо, момент был значимым. Даже очень. Джер подошел еще поближе, встав рядом с поднявшимся на ноги лавиби, и медленно заговорил.

– Ло Ласкез Ва’ттури. Мой лучший друг. Ле Тэсс Ва’ттури. Его сестра. Ли Ву, Ева и Таура Ва’ттури, все они мои спутницы. И… – глаза устремились прямо на доктора и блеснули, – ла Мади Довэ. О ней я говорил отдельно.

Он не представил доктора никаким дополняющим пояснением. Но изменившееся звучание голоса заставило крупного барсука внимательно, даже слишком внимательно потянуть носом. Его губы расплылись в улыбке, после чего лавиби уставился на Джера и кивнул. Как показалось Тэсс – с одобрением.

– Она хороша. У тебя очень хорошая самка, ты прав.

Тэсс задохнулась от возмущения. На смуглом лице доктора ничего не отразилось. А товур Лирисс, точно спохватившись, поправил сам себя:

– Впрочем, вернее было бы употребить слова более воспитанного общества, я забылся. Эта ла очаровательна.

Он, немного хромая, приблизился и протянул доктору руку с невероятно развитыми для этой расы длинными, выразительными пальцами. Доктор вложила в нее свою, и барсук вежливо поднес ее к своим губам, потом – к груди, задерживая там не дольше положенного церемониалом ла’арш мгновения.

– Приятно видеть вас здесь. И думаю… – он отпустил ладонь женщины, но продолжил смотреть на нее, – именно вам, как старшему вашей группы, я могу выказать благодарность. За то, что, возможно, даже не подозревая этого, вы привезли в Такатан моего сына, которого я не видел много юнтанов, едва ли не с первых вахт его жизни. Ваш народ… – его голубые глаза на миг обратились к усеянному светлячками потолку, – как и большая часть других, отрицает существование каких-либо высших сил, влияющих на наши судьбы. Моя позиция сложнее, но это неважно. Я лишь скажу, что это прекраснейшее из возможных совпадений. Проходите смелее, садитесь. И будьте как дома.

Пока барсук произносил эту странную, но очень эмоциональную речь, а доктор напряженно ее слушала, Тэсс смотрела на Джера, всем своим видом пытаясь продемонстрировать раздражение. Какая чушь! Почему полукровка-лавиби так нагло и долго молчит? Почему он представил доктора как свою…

Но тот вел себя так же странно, как и его новоявленный папаша. Джер таращил глаза. Кривлялся. Делал какие-то жесты руками и что-то бормотал. Тэсс недоуменно поморщилась, но тут же поняла, что жесты адресованы не ей. Джер привлекал внимание Ласкеза, с любопытством вертевшего головой туда-сюда. Наконец добившись своего, Джер довольно фыркнул и прошептал всего одно слово.

И тут Тэсс поняла, что, кем бы ни являлся хозяин этого дома, ее брат не уйдет отсюда просто так. Тэсс умела читать по губам, поэтому разобрать сказанное не составило для нее труда. К тому же она убедилась в правильности своей догадки по изменившемуся выражению лица Ласкеза.

Джер сказал слово «сыщик».

* * *

Товур Лирисс пожал руки каждому из них, хотя и обошелся без дальнейших поцелуев ла’арш. Как оказалось, за то время, пока шло знакомство, маленькие пажи-барсучата многое успели: получше разжечь очаг, накрыть ужин на столе-пне и подтащить к нему подушки и кресла. В комнате почувствовался запах пищи. Это был изысканный аромат, который раньше Тэсс представляла себе, когда читала сказки с описаниями невероятных пиршеств после битв или погребений.

Все расположились. Джер сел по правую руку от товура; Мади Довэ отказалась занять место слева и осталась между Тэсс и Ласкезом. Ей вряд ли хотелось давать хоть малейший повод для подтверждения того, что Джер наплел новообретенному отцу. Что именно он ему наговорил, Тэсс не знала, но – не без некоторой доли ехидства – в красках представляла себе, как сильно ему за это достанется впоследствии.

Еды было много: три вида по-разному поджаренной рыбы, два – птицы, вкус которой был незнаком, противень запеченных прямо в тонкой розоватой кожуре корнеплодов таби. Теплый лобесовый хлеб и несколько ваз разных фруктов – от кислых красных бикуров до лиловой вишни и мелкой россыпи зеленого дживи на ветках. Одну из ваз и половину хлебного круга сразу отнесли чуть в сторону от стола: на все это с удовольствием набросились рогатые зайцы. Их хозяин кабинета разглядывал с особенным интересом, но вопросов пока не задавал, а только одобрительно покачивал головой.

Судя по тому, как барсук сразу предложил приняться за еду, он явно был готов подождать, прежде чем говорить о чем-либо важном. Но всех остальных – кроме голодного Джера и сильно взволнованного Ласкеза, которые сразу принялись сгребать еду в свои большие золоченые тарелки, – это не слишком устраивало. Тэсс, например, оставалось только догадываться, что они услышат после трапезы. Судя по лицу доктора, та думала о чем-то подобном. И после учтивого вопроса: «Что же вы так мало едите?» ла Довэ осторожно произнесла:

– Нам хотелось бы…

– Да-да?

– Нам хотелось бы, лоу товур, понять, что происходит. Как давно вы знаете о Джере. Как вы его…

Заканчивать фразу было не обязательно: все спешно закивали. Барсук, который сидел, наклонив голову, с одним только бокалом воды, оглядел их и усмехнулся. Казалось, он пребывал в замешательстве и выглядел немного раздосадованным. Затем он поставил бокал, взял из вазы какой-то незнакомый Тэсс продолговатый лиловый фрукт и начал очищать его:

– Ах да… ваш народец не может набивать пузо, оставаясь в неведении, и как я забыл… что ж, по рукам.

И еще… – Он с особым вниманием пробежался глазами по лицам всех присутствующих, включая Джера, – полагаю, вас беспокоит, что потом я стану вас расспрашивать, зачем вы едете и откуда… – Ему никто не ответил, но догадавшись по глазам, он продолжил: – Так вот. Нет. Я, вне всякого сомнения, советовал бы вам быть честными, ложь я учую на раз. И именно поэтому сам я не стану задавать вам вопросов. Вы зададите мне свои и попросите ту помощь, которая… – Тэсс показалось, что он нахмурился, – вам необходима. Если это возможно. На этом все, меня давно не беспокоят чужие дела. Всем понятно? Славно. А теперь ешьте, а я буду развлекать вас байками.

Его слова немного успокоили путешественников, и Тэсс потянулась к одной из тарелок: все-таки консервы с крупой, лежалые фрукты и черствый хлеб – основная часть всех их запасов – успели порядком ей надоесть. Барсучья еда была отменной, намного вкуснее даже тех неплохих блюд, к которым Тэсс привыкла в приюте. И это оценила не только она: теперь и доктор без конца подкладывала себе таби.

Товур Лирисс, на этот раз вполне довольный их поведением, поудобнее сел на свою подушку и наконец заговорил.

Слушая его, Тэсс с удивлением обнаружила, что барсучий народ – несмотря на то, что под Кровом его история изучалась наравне с другими – совершенно ей не известен. Воспитатели рассказывали им в детстве, кто из народов Единства где и как живет, но что она вообще знала о лавиби?

Немногое. Что они – в большинстве своем, но не все, – обитают под землей, строят разветвленные норы и предпочитают бодрствовать ночью. Что лавиби занимаются поиском руд и камней, изготовлением оружия и выращивают сладкий, почти незаменимый в любой семье таби, чьи капризные листья не терпят света и ветра. Что они первыми изобразили Зуллура и сестер на своих наскальных рисунках. И наконец, что они считаются хорошими, выносливыми воинами, но в большинстве своем миролюбивы – редкого лавиби можно увидеть среди служащих оборонно-карательной Длани. Серых. Алых.

Редкого… Тэсс внимательно посмотрела на белые подпалины, покрывающие лицо барсука. Такие же были на его шее, на руках. Окрас показался ей странным, такого Тэсс не видела ни у сирот, ни у воспитателей этой расы, ни у стражей, ни у пажей. А вот Ласкез несколько дней назад говорил, что…

Но догадки и подозрения, появившиеся в голове, сами отошли на второй план. Лирисс начал рассказывать историю Джера и то, чего Тэсс и вовсе не знала о барсуках.

– Я почти уверен: ла доктору известно, как в нашем народе обзаводятся потомством… правильно? Остальным я вкратце скажу, что, когда мы входим в пору полного созревания, мы выбираем себе самку для первого выводка. Это происходит довольно рано… – неспешно объяснял товур Лирисс. – У большинства из нас этим все и заканчивается, как и у киримо: мужчина начинает жить с женщиной, они воспитывают выводок, потом, возможно, второй и третий. Но у тех, чье происхождение несколько иное… особенно если необходимо сохранить высокий наследуемый титул, как в нашей семье… все иначе. Чтобы передать титул, нужен абсолютно здоровый ребенок с хорошим набором качеств. Неважно, будет он полукровкой или нет, но отклонения недопустимы. Думаю, – он посмотрел на Джера, который больше интересовался таби в своей тарелке, – это понятно. Синедрионы, как Большой, так и Малые, должны быть крепкими до последней кости, и крепкими должны быть Длани. Поэтому большинство тобинов и товуров… – он сделал глоток воды, – обзаводятся несколькими выводками от разных самок… ну или от самцов, если речь идет о престолонаследницах. Обычно мы обзаводимся одним-двумя чистокровными и несколькими смешанными выводками. Ваша раса… – продолжил он и посмотрел на Тэсс, – кстати говоря, сочетается с нашей наиболее удачным образом. Наши выводки от ваших самок или от наших самок с семенем ваших самцов обычно доживают до отрочества в полном составе, в то время как выводки полностью чистокровных уменьшаются к десяти юнтанам вдвое-втрое. Конечно, в смешанных выводках редко бывает больше трех детей, а чаще всего их двое… но это неплохо. Так или иначе, лично у меня было четыре выводка. Один от самки моего народа, один от ки, один от полукровки шпринг и один от киримо. Твоей матери… – вновь он повернул голову к Джеру и вдруг улыбнулся, – от которой тебе, как ни странно, достались эти карие глаза.

Джер кивнул, но ничего не ответил. Тэсс всмотрелась в его лицо и попыталась понять, о чем он может думать. Но либо он вовсе не думал в этот момент, либо тщательно скрывал свои эмоции. Его отец – как же странно и непривычно было это произносить даже в мыслях – продолжил.

– Пока мы спариваемся, мы не сходимся. Свою постоянную женщину мы выбираем – или не выбираем – после того, как детей становится уже достаточно. С ней или без нее мы выращиваем потомство. Ты был из моего последнего выводка. Хотя в полном смысле это не выводок, ты был единственным ребенком. Твоя мать…

– А какая она была? – Джер спросил совсем тихо, глядя в стол. Теперь Тэсс все же заметила кое-какие перемены: на его скуластом лице отражалась тоска. А сцепленные в замок руки выдавали напряжение.

– Невероятно красивая, – произнес лавиби. – Очень умная и яркая. И невыносимая.

Уголки рта Джера дрогнули в ухмылке, и он уточнил:

– Чем это невыносимая?

– Она во всем хотела быть первой. И она настойчиво требовала, чтобы я выбрал именно ее. Денег, титула и большой новой норы было ей недостаточно. В конце концов, когда у нас все… развалилось, она отказалась даже от этого.

– Она любила тебя, наверное. Ты сам ее бросил?

Тэсс заметила, что Мади Довэ тоже не сводит с Джера глаз. Трудно было сказать, нервничает ли она, но в ее выражении лица было что-то тревожное. Товур Лирисс усмехнулся:

– Первое время я был очень ею увлечен. Сходил с ума. Да, я очень хотел остаться с ней, очень хотел разделить с ней все, что у меня только было, но…

– Что?

Блеклые глаза словно потемнели. Но товур не опустил голову, а только стал говорить чуть тише:

– Все дело лишь в том, что с самого начала она меня не любила, хотя я… пошел на многие жертвы ради нее. Ты же знаешь, – он все же устало прикрыл глаза, но вскоре снова посмотрел на Джера, – чтобы понять друг друга, нам не нужны слова. Запаха или его отсутствия…

– Достаточно. Да. Я знаю.

– Ее сердце уже было в оковах. В отравленных оковах. Сколько я ни старался, я никогда не мог их разбить.

Они замолчали, и Тэсс – а судя по тому, как заерзали Ева и Таура, не только она – почувствовала себя лишней. Возможно, того времени, что Джер провел с отцом наедине, было недостаточно для объяснений: шутка ли – шестнадцать юнтанов порознь. Не все, что сейчас говорилось, касалось посторонних. И даже Ву, наверное, догадалась об этом: она наклонилась и кормила лапитапов с рук, старательно делая вид, что пропустила сказанное мимо ушей.

– Так или иначе… – осушив бокал, продолжил товур Лирисс, – в какой-то момент я сорвался и сказал ей, что она может убираться, если желает. И в отместку она украла тебя. Как оказалось, чтобы бросить. Я не удивлен, она довольно часто кого-то бросала, это характерно для нее. Но теперь ты здесь. И я счастлив, потому что…

– Как вы узнали его? – осторожно, но твердо оборвала Таура. – Ведь вы его не видели столько… вы не могли представить, каким он вырастет, наверное… И…

– Его запах, – барсук взглянул на нее без особого удивления. – Наша память устроена не так, как память киримо. Каждый народ, и ваш, и наш, чем-нибудь да уникален, ты же знаешь. Мы не только хорошо чуем, но и запоминаем запахи существ, к которым испытываем сильные эмоции. Ненависть, привязанность. Запах не меняется. Старина Шенпри, мой приятель… – снова он улыбнулся, – тоже его не забыл. Ты же… – он снова посмотрел на Джера, – на второй день после рождения влез к нему на загривок и хорошенько оттаскал его за уши.

Тэсс невольно улыбнулась. Джер же только кивнул.

– Моя мать… – начал он, но передумал.

Тэсс показалось, что она поняла, о чем он хотел спросить. И товур Лирисс тоже понял.

– Я больше не видел ее, мой мальчик. Возможно, она сошлась с кем-то еще, возможно, попала в переплет. Она всегда была своенравной. Впрочем… вы, ла Довэ, может быть, что-нибудь знаете об этом? Как вы вообще нашли моего мальчика?

Доктор перестала смотреть на Джера и будто бы пришла в себя. Подумав, она качнула головой:

– Я получила место, когда все те, кого вы видите, уже подросли. Я не застала появление никого из них и не интересовалась причинами. Я даже не воспитатель, а всего лишь врач. Но есть человек… – Тэсс почувствовала, с какой осторожностью женщина подбирала слова, – который мог бы знать. Управитель нашего приюта.

– Я говорил тебе, – быстро добавил Джер. – Он исчез, да и вообще в том приюте произошло что-то странное, и нам пришлось сбежать оттуда. И сейчас мы ищем его, чтобы выяснить, что случилось с нашим домом…

– Это твой дом, – сказал лавиби довольно жестко.

Джер, сделав вид, что не услышал, закончил фразу:

– …и узнать, кто и как принес ему меня. Но дело в том, что мы не понимаем, куда нам двигаться, он очень сильно влип, да и мы влипли, и…

– Я понимаю, – отозвался барсук. Его взгляд, до этого казавшийся рассеянным и мягким, стал сосредоточенным. Было заметно, что ло Лирисс готов теперь отвечать и на другие вопросы, осталось только выбрать, какие задавать. – Я вас слушаю. Что значит «влипли»? Кто он такой?

Джер и доктор обменялись взглядами. Он слегка кивнул ей. Она заговорила.

Мади Довэ все так же тщательно подбирала слова. Она не назвала имен и координат, упомянула лишь о том, что с острова исчезли все, а впоследствии, при заходе на Веспу за водой, они подверглись нападению алопогонных. Закончила же она тем, что боязливо произнесла:

– Человек, которого мы ищем, вероятно, ими же и арестован. Хотя он может быть и мертв. А может быть жив, я не знаю, что для него лучше. Нам во что бы то ни стало нужно узнать его местонахождение. Я прекрасно понимаю, что Джер больше не будет путешествовать с нами, а значит, не будет и корабля, но я прошу вас, лоу, чтобы вы…

– С чего вы решили, что я не поеду на поиски управителя? – довольно резко оборвал ее Джер; все, кроме его отца, вздрогнули. Юноша даже привстал и, упираясь в стол руками, оскалил зубы. – Я выполняю свои обещания. Мы его вытащим. Я обещал помочь. Я люблю Странника, и… – Осекшись, он продолжил после некоторой паузы: – Он любит меня. И мне совсем не улыбается протирать штаны, тем более быть товуром этой красивой грязной дыры, потому что…

– Джер, думай, что ты несешь! – не выдержал вдруг Ласкез, тоже приподнимаясь. – Прекрати сейчас же.

– А что не так?

– Идиот!

Тэсс догадалась, почему это произошло. Брат, как и сама она, боялся, что барсук разозлится. Но, скорее всего, Ласкез думал не о том, что товур может при желании разорвать всех своих гостей в клочья, а о той пока еще призрачной возможности, озвученной Джером. Увидеть Ронима. Или хотя бы что-то о нем узнать.

Впрочем, Тэсс и сама разозлилась на полукровку. Правда, по совсем иной причине: из-за глупой необъяснимой зависти, тихонько подкипающей изнутри. Нашел семью. Отца. Да еще и…

– Тише, – прозвучал ровный голос ло Лирисса. Он сидел все так же спокойно и улыбался. – Тише оба, сели. Замолчите все. Видимо, кое-что вы недопоняли. Я объясню, но сначала… Убирайте! Давайте трэм и сладкое! – крикнул он.

Двери распахнулись, и в помещение влетели несколько пажей. Пока они убирали со стола, товур молчал. Молчал он и пока накрывали заново: расставляли пирожные, плоские сладкие принки из лобесовой муки, большие глиняные чашки и медный парватус с кипятком и толченым трэмом в емкости под шпилевидной крышкой. Тэсс догадалась, что барсук ждет, пока все выпустят пар: Джер с Ласкезом перестанут метать друг на друга убийственные взгляды, ла Довэ – хмуриться, а остальные – нервничать. Когда двери снова закрылись, почти все уже успокоились.

– Итак… – Барсук подставил первую чашку под изогнутый краник и повернул ручку. Вниз полилась золотисто-коричневая жидкость с травинками. – Сначала ты, Джергиур. Я очень тебе рад, для меня честь видеть, каким ты вырос, честь и счастье. Но ты не наследник престола. У тебя есть старший брат, и недавно он отправился в провинцию по моим делам. Он из выводка от самки ки, скоро ты познакомишься с ним. Вы с ним – на данный момент мои единственные абсолютно здоровые дети, дожившие до отрочества. Когда я отойду от дел, товуром станет он. У тебя… – его голос зазвучал глухо и немного заискивающе, – я прошу пока только чуть-чуть времени, ведь мы давно не виделись и вовсе друг друга не знаем. Ты дашь мне это время?

Джер попытался поймать взгляд доктора. Затем взгляд Ласкеза. Не сумев, он посмотрел и на Тэсс, но она, почти ненавидя себя, старательно таращилась в тарелку. Девушка не пошевелилась, даже когда перед ней оказалась чашка.

– Я… подумаю, – сдавленно сказал Джер и все же улыбнулся. – Думаю… да. Пару дней, если потом ты дашь нам хорошее оружие и поможешь все разнюхать.

Лавиби кивнул:

– Если ты хочешь продолжить путь – продолжай, а я лишь постараюсь его облегчить. Вижу, в этом ты видишь свое испытание, и мешать я не буду. Просто возвращайся. Мне очень не хотелось бы, чтобы тебя убили.

Барсук наполнял уже пятую по счету чашку. Когда он передавал ее Еве, Тэсс вдруг заметила, что его когтистые пальцы подрагивают. Ему не так просто, как показалось на первый взгляд, дались произнесенные слова.

– Теперь ты… – Он внимательно посмотрел на Ласкеза, который придвинул одну из тарелок с пирожными к себе. – Мой сын успел обмолвиться о том, что ты ищешь кого-то из серых сыщиков. Ты знаешь, как его зовут?

– Роним, – медленно произнес Ласкез и запнулся. – Я… я не запомнил, как пишется его фамилия, она начинается на «г», и там есть буква «р», а в конце «с». Гингорс. Или Генрис. Он говорил мне, что служит в городе, где сильно дуют ветра и неподалеку есть море. Он… ему должно быть около тридцати пяти или сорока юнтанов. Вроде бы у него нет женщины. У него голубые глаза. И…

– Ладно, достаточно, – мягко остановил его лавиби. – Последнее уже точно мне не поможет. Я постараюсь узнать, нет ли такого сыщика в такатанских частях, тут мне его мигом разыщут. Хотя, раз ты говоришь о ветрах, вероятно, твой человек не здесь, а в Аджавелле, если, конечно, он оттуда еще не перевелся. Подобный поиск займет некоторое время, но я очень хорошо попрошу.

– Благодарю… – тихо ответил Ласкез.

Он все еще был очень бледным, но теперь улыбался. Тэсс почувствовала себя скверно. Она закусила губу, однако промолчала. Барсук обратился к ла Довэ:

– Теперь то, о чем начали говорить вы. И о том, что касается всего остального. Алопогонные. Они взяли вашего руководителя и ищут вас. Так вот… вместо того чтобы бежать дальше, вам придется переждать. Некоторые мои старые друзья из этой братии съезжаются сюда сегодня утром, ведь из учебных корпусов выпускаются детишки, чтоб отправиться в Галат-Дор. Думаю… алые паруса уже на горизонте. И думаю, все завтра вечером будут уже пировать у меня.

Все вздрогнули. Товур Лирисс кивнул:

– Я служил среди них, пока… – он пошевелил ногой, – не произошло вот это.

Он принялся раздвигать рукой длинную густую шерсть ниже колена. Вместо розовой кожи Тэсс увидела под ней блестящее железо.

– Отхватил… один мерзавец. Неважно. Как зовут вашего управителя? Может, мы знакомы. У меня… были приятели в Малом мире.

Все молча переглядывались. Тот факт, что отец Джера – алопогонный, сводил к нулю очень, очень многое. Барсук явно понял их опасения и нахмурился:

– Смердит страхом. Не нужно бояться, мы не предаем свою семью.

– Нет, – решился произнести Ласкез. – Без имен, ло. Он… тот человек… живет с нами один, очень долго. Лучше не спрашивайте ничего и не ищите. Вас же спросят, почему вы интересуетесь. А это…

– Выдаст и тебя, и нас, – закончил Джер. – Дело не в том, что мы тебе не доверяем, Это вопрос безопасности… и твоей, и нашей. Мы не знаем, что происходит и к чему это приведет. Не сердись, отец.

Товур Лирисс все же улыбнулся: ему явно понравилось, что юноша назвал его папой. Подумав, он кивнул.

– Зная подобное, мне еще тяжелее тебя отпускать. Но я подскажу… даже без имен. Если ваш человек действительно провинился, его держат в Крапаре, в той самой тюрьме, о которой любят рассказывать страшные истории. Это в Галат-Доре, там сидят за особо тяжкие преступления. Если забрали тайно, без помпы… скорее всего, все серьезно.

Они подавленно промолчали. Каждый из них, наверное, уже не сомневался, что все не так просто.

Тишину нарушил странный мелодичный звук, от которого многие вздрогнули и задрали головы. Светляки начали движение: они, повинуясь какому-то инстинкту, устремились к сквозным дырам в потолке и вылетели прочь.

– Зуллур, – произнес ло Лирисс, вставая на ноги. – Значит, пора расходиться. И я снова дам вам совет, если позволите.

– Какой? – тихо спросила Тэсс.

Он задумчиво посмотрел на нее своими блеклыми голубыми глазами, и она почувствовала озноб. Его глаза были не как у того ки, но…

– Не думать, девочка. Или думать поменьше.

Она кивнула. Комната все сильнее погружалась в темноту, в то время как снаружи наступало утро.

* * *

Барсук, провожавший их к ло Лириссу, оказался совершенно прав. Выделенные норы подбирались специально для киримо: в каждой из них было по окну, а у Тэсс их оказалось даже два.

Из окон открывался вид на округлую бухту, где стояли три больших нарядных корабля и еще с десяток разномастных лодок и парусников. Многие места были свободны: наверное, их расчистили специально для тех, кто придет под алыми парусами. Вспоминая об этом, Тэсс ощущала неприятную дрожь и испытывала желание забиться куда-нибудь под кровать.

Странника тоже устроили в этой бухте, но с самого краю, в лагуне среди скал – так, что рассмотреть его из порта было почти невозможно. А вот сверху Тэсс его отлично видела. И видела, как Дит и четыре пятнистых комочка снуют по палубе за своей хозяйкой.

Ву отказалась ночевать в норе, сказав, что Странник будет тосковать в одиночестве. С ней не стали спорить, Джер вообще, кажется, отнесся к этому решению с благодарностью, несмотря на то, что вслух он сказал только: «Не буду держать спятившую маленькую самку».

Наверное, он чувствовал некоторые угрызения совести из-за того, что не может вернуться на корабль сам. Конечно, ему хотелось побыть с отцом, он даже поселился в другой части Вайлент о’Анатри – ближе к покоям товура. Лавиби ушел, как только убедился, что его спутники хорошо устроились, не перекинувшись с ними и десятком фраз и пообещав встретиться утром, точнее вечером. Разве что он отвел в сторону доктора Довэ, но о чем они разговаривали, Тэсс не знала. Женщина не заглянула к ней и вообще казалась теперь подавленной и нервной, словно погруженной в особенно тяжелые раздумья.

Вероятно, ее обидел поступок Джера, повлекший двусмысленное отношение к ней со стороны товура. Или же ее тревожила судьба Паолино, а может, – пугало известие о том, что прямо сейчас город заполняется (и продолжит заполняться) теми, от кого она так старалась уйти подальше, – алопогонными, причем офицерами. А может, навалилось все и сразу, к тому же она наверняка вымоталась за вахты плавания и, пусть и не высказывала этого вслух, ощущала потребность отдохнуть от тех, кто волей-неволей нагрузил ее ответственностью.

Так или иначе, Тэсс не пошла ни к ней, ни к остальным, хотя ее нора и сообщалась округлыми дверями с норами Ласкеза и Тауры. Была и третья такая же дверь, чтобы выйти в коридор, и на крюке рядом с ней висел старый ключ. Наверное, стоило осмотреться… но Тэсс опасалась выходить дальше, чем до большой ванной – налево по прямой. Шанс заблудиться был слишком велик, норовые ответвления Вайлент о’Анатри представлялись масштабными. Может быть, даже бесконечными.

Ее дверь внезапно распахнулась.

– Устроилась, сестренка? Еще не спишь? Ты одета?

Ласкез успел сменить дорожный костюм на местный – коричневый кожаный жилет, светлую рубашку со шнуровкой и простой вышивкой по вороту, темные штаны и некое подобие вольдов с большим количеством меха на голенищах. Платье из похожих тканей, с кожаным корсетом и меховым воротником ждало и Тэсс, но она не спешила его надевать. Тем не менее брату наряд шел, а на его шее виднелся острый клык, пробитый насквозь и нанизанный на толстую плетеную нить. Всем остальным тоже выдали подобные, в знак особого расположения товура. Клык обещал неприкосновенность, а прохожие, завидев его, обязаны были уступить дорогу.

Услышав «Да, идиот!», Ласкез отнял ладонь от глаз и осклабился:

– У тебя нора посветлее. Поменяемся?

– Еще чего, – фыркнула Тэсс. – К тому же, надеюсь, мы тут ненадолго. Марч нервничает…

Она не преувеличивала. С того момента, как экипаж только заехал в подземные коридоры барсучьего дворца, самолет словно перестал быть живым. Тэсс просто несла его, а вскоре даже перестала крепко удерживать. Все время завтрака (или ужина?) Марч также пролежал рядом, иногда вяло жужжа или дергая шасси. Он немного оживился, только когда Тэсс впервые подошла к окну в своей комнате, но приуныл, едва поняв, что его не выпустят. Выпустить его очень хотелось, но Тэсс боялась. Она переживала, что самолет заблудится, и еще больше…

Но нет, его здесь быть не могло. Это был пустой страх. Но Тэсс ограничилась тем, что пообещала Марчу скорую прогулку, и он вновь затих.

– Бедолага, умей я летать, тоже бы поджал хвост.

Сказав это, брат прошел в комнату и плюхнулся к сестре на кровать. Он принял свою обычную позу, задрав ноги к стене – земляной, но все же крепкой. Тэсс поморщилась, а потом неожиданно для самой себя улыбнулась. Да… это было привычно. Он часто так делал в приюте, всегда, когда заявлялся из «Гнезда» в девчоночью комнату, а девчоночья комната…

…они ведь называли ее «Норой». Она, Таура, Мойра и…

Тэсс вдруг поняла, что не помнит имя четвертой девушки. Вроде у нее было какое-то несозвучное, не рифмующееся имя. И…

– Как звали мою соседку по комнате? Которая… вышивала? – тихо спросила она.

Ласкез почесал в затылке.

– Минди, – наконец изрек он. – А что?

– Ничего… – покачала головой Тэсс. – Просто так.

Быстро же она все забыла. Как-то слишком. А ведь она покинула остров всего лишь…

– Да брось. – Ласкез, точно угадав ее мысли, стукнул ногой по стене. – Она самая скучная в вашей комнате. Я бы тоже забыл, если бы в детстве она не отдавала мне свой суп. Она никогда не ела суп, ваша Минди.

– У тебя есть что-нибудь на уме, кроме еды? Ты так говоришь, будто их всех не существует…

Тэсс сказала это не без раздражения. Ей вдруг показалось, что брат чересчур легко принимает все происходящее. И если поначалу это даже успокаивало, то теперь – когда остров Четырех Ветров остался так далеко, – начинало пугать и, вне всякого сомнения, злить. Ласкез слишком рвался навстречу Большому миру. И…

– Нет, Тэсси. – Его тонкая черная бровь приподнялась. – Это ты сказала «звали» вместо «зовут». Не я.

Она закусила губу, но Ласкез вдруг улыбнулся:

– Правда. Брось. Слишком много впечатлений, вот в голове все и путается. И… ты вряд ли чем-то поможешь нашим, если не взбодришься сейчас и не будешь смотреть вперед. Все складывается намного лучше, чем могло бы… почти идеально.

– Идеально? – Теперь Тэсс подняла брови. – Здесь полно алопогонных, мы в розыске и не знаем, что с управителем…

– У нас есть корабль, есть влиятельный покровитель, и мы скоро найдем Ронима.

Снова Роним… Она этого опасалась. Она, как могла, прогоняла и эту навязчивую мысль, но терпеть уже не хватало сил.

– Ласкез, давай честно… – осторожно начала Тэсс. – Я совсем не уверена, что теперь, когда столько всего стряслось, твой Серый детектив, узнав, что мы натворили, ринется нам помогать. Нас ищут, и мы почти преступники, и я вообще сомневаюсь, что тебе стоит…

Ласкез уже не казался безмятежным. Он резко сел. Его глаза раздраженно, неприятно сузились.

– Мне – стоит, – жестко перебил он. – Я верю ему. Подумай, сестренка, если Джеру так повезло, то почему не может повезти мне, и тебе, и…

Тэсс стало только хуже. Вернулось то гадкое чувство, которое она уже попыталась прогнать в кабинете товура. Но, кажется, оно надежно обосновалось внутри. Джер, никогда не искавший дом и семью, все это получил. Просто так, играючи. По ленивой воле случайности, может быть, по воле ветров, если ветра способны как-то влиять на происходящие события. Именно он, а не кто-то другой.

«Разве это было справедливо?» — звенел голос в ее голове.

– Я должен. Это несправедливо – не попытаться, – вторил ему голос брата. Куда более сильный и уверенный. Настаивающий. Давящий. – Слышишь меня? Я не откажусь от этого. И никакая осторожность…

Тэсс вздохнула. Она хотела еще поспорить, но только пожала плечами и сдалась:

– Ладно. Давай немного подождем. И подумаем. И отдохнем.

– Так-то лучше, – улыбнулся Ласкез. Перед ней стоял ее прежний брат – миролюбивый и довольный. – Отдыхай. Думаю… потом будет неплохо осмотреть этот город. Таким важным гостям, как мы.

Он ухмыльнулся, потеребил кулон на шее и деловито удалился. Тэсс проводила его взглядом, а потом опять повернулась к окну.

Палуба далекого Странника казалась сейчас блеклой. Без ростры, с вяло трепыхающимся флажком и приспущенными снастями, корабль был словно голым и ничем не отличался от любого самого заурядного судна рыбаков или торговцев. И это к лучшему, потому что голубой край моря больше не был чистым. Когда Тэсс пригляделась, то рассмотрела темные точки с алыми росчерками парусов, похожих на тонкие, нежные цветочные лепестки. Корабли приближались. Тэсс резким движением задернула шторы и отошла от окна.

Ей казалось, что она будет ворочаться, мучаясь размышлениями о Крове, о Паолино, о Джере и о докторе. Но сон пришел, едва ее голова коснулась широкой, набитой пахучими травами подушки.

* * *

К тому моменту, как Тэсс проснулась, – где-то в середине второй вахты, – алые паруса были уже в порту. Два больших судна с рострами в виде прекрасных дев в боевом облачении – сестер Зуллура – стояли подле барсучьих кораблей и блестели светлым новеньким деревом. Палубы были пустыми.

3. Выпуск

Всюду были ле шестнадцати юнтанов. Парад проходил и в небе, и на земле, под громкую музыку труб и барабанов.

На земле колонна состояла из длинных живых военных автомобилей красного и черного цветов: блестели тонированные стекла, высокие колеса поистине впечатляли. Машины шли строем, и, казалось, сотрясали землю, но на самом деле ехали совершенно бесшумно. Местами строй нарушали движущиеся трибуны, где размещались группки полковых музыкантов.

В небе двигались военные самолеты – черные, но красногрудые и краснокрылые, словно птицы хир, неизменно прилетающие в большие города во время ветра Сна. Самолеты летели не слишком высоко, и в их кабинах можно было разглядеть (как и в кабинах едущих машин) бледные молодые лица и сверкающие глаза всех оттенков голубого. Возбужденные. Счастливые. Но все равно холодные.

То было совершенство силы. Триумф силы. Свет силы. И ее необратимый ужас.

Тэсс, смотревшей с крыши дальней часовой башни в подзорную трубу, вовсе не казалось странным, что многие барсуки изменили своему укладу жизни и выбрались наверх среди бела дня, чтобы увидеть торжество. А может быть, еще чтобы убедиться, что сейчас эта сила, выходящая из их города, чтобы отбыть в другой, безобидна.

Возбужденную толпу держала на расстоянии цепь серопогонных с длинными щитами в руках. Эти лица были совсем иными: каждое из них казалось отрешенным и озабоченным. Только бы никто из зевак не вылетел под колеса, только бы никто не бросился в восторженном экстазе и не сломал себе шею. Тэсс уже слышала от ло Лирисса, что такое случается. Потому что сила и величие, даже чужие, умеют опьянять.

Сам ло Лирисс сидел на тироле – высокой трибуне, поднимавшейся из воды на манер длинного, многоярусного, открытого маяка. Тиролов на всем пути шествия было четыре, по одному на товура, с каждым из которых размещалась часть прибывших гостей. Это были особые удобные места, откуда открывался обзор и на молодых алопогонных, и на толпы горожан. Над ними пестрели городские гербы, флаги Четвертого региона, в земли которого входил Аджавелл, и флаги Син-Ан – со знакомым символом круга, пронзенного восьмью стрелами.

С плоской башенной крыши, примеченной Джером и Ласкезом еще за день до Выпуска, ни одного тирола видно не было. Зато отсюда удавалось разглядеть поворот длинной, широкой набережной и всю технику: машину за машиной, самолет за самолетом.

– Это потрясающе… – сказала Ева.

– Это жутко… – заметила Таура.

Честно говоря, Тэсс не знала, с кем она была согласна. Происходящее действительно отличалось странной, стройной, величественной красотой. Но и это пугало. Пугало тем, что люди в кованых саваррах, перед которыми ло Паолино безжизненно висел на цепях, тоже когда-то прошли этот путь. А может, и ныне приехали в Такатан к своим выпускающимся братьям или сестрам.

– Почему они делают эту грязную работу?

Ласкез внимательно рассматривал цепь из серопогонных, которую периодически прорывала возбужденная толпа. Хотя она и состояла не из непосредственно сыщиков, а всего лишь из младших по званию, лицо у брата было недовольным.

– Потому что для красных крыс они – примерно как обслуга, – хмыкнул Джер.

– Напоминаю, что твой отец – красная крыса, – подала голос Тэсс.

– Мой отец – красный барсук. Есть разница, самка, – сурово взглянул на ее лавиби.

– Да хватит вам, – сердито махнула рукой доктор Довэ. – Смотрите.

Женщина неотступно следила за движением по набережной, хотя ни разу не поднесла трубу к глазам. Она и так прекрасно все различала. Именно она первая заметила, как скрылись за поворотом последние автомобили и их сменило движение пехотных шеренг. Доктор махнула рукой еще раз, привлекая общее внимание, и грустно улыбнулась:

– Можете представить себя там? Кто-нибудь из вас?

Никто не ответил. Все смотрели на молодых алопогонных – белокожих, в черной форме, с винтовками и резкими цветными росчерками на предплечьях. В каждой шеренге было по восемь человек, ла и ло вперемежку, а каждая седьмая шеренга включала двух знаменосцев: с правого и левого краев. Одна половина знамени была кровавого цвета, на другой был помещен флаг Син-Ан. Алопогонные чеканили шаг так, что не было заметно отсутствие музыки: ее заменяла ковано-каменная ритмичная дробь. У Тэсс от этого звука почему-то закружилась голова.

С усилием отведя глаза от завораживающего зрелища, она посмотрела на тех, кто находился рядом. Доктор казалась бледной и мрачной, у Тауры беспокойно, в такт шаговой дроби, подрагивали ушки. Ласкез выглядел раздраженным, зато Ева восхищенно подалась вперед и широко раскрыла глаза. Только Ву, сидя на крыше, просто болтала ногами и таращилась в небо.

– Чем они тебе так нравятся, самка? – спросил у Евы Джер, который, как и Тэсс, явно не хотел больше смотреть вперед. Та, покраснев и не спуская глаз с шествия, уклончиво ответила:

– Они… надежные.

– Как часы? – издевательски уточнил лавиби, но Ева серьезно кивнула.

– Они же чуть тебя не прирезали.

Ева опять кивнула, в ее голубых глазах показалась тоска.

– Они хранят мир, безопасность и покой, – заученно добавила наконец Ева. – Мой поступок…

– Заслуживал смерти? – наседал Джер. – Так уж нарушил этот ваш покой?

Теперь за спором наблюдала не только Тэсс, но и Таура. Шпринг при этом потирала свое ухо – левое, покалеченное, выглядевшее теперь порванным ближе к кончику. Ева посмотрела на лавиби и покачала головой:

– Наверное, нет… но ведь…

– Самка, а ты хоть прочла книгу, которую утащила? – вдруг задал другой вопрос Джер. – Она еще у тебя?

– Я не люблю читать, – отрезала Ева. – И не называй меня…

Лавиби пожал плечами:

– Некоторые вещи нужно делать, даже если не любишь. Вот читать, например. Ты же ешь овощи, хотя это та еще дрянь.

Говоря это, он покосился на доктора Довэ. Женщина слушала их разговор, на ее ярких губах показалась едва заметная улыбка.

– Ты сам-то, приятель, сколько книжек за жизнь прочел? – миролюбиво встрял Ласкез, который, конечно же, хорошо знал, что переспорить Джера невозможно, и решил избавить Еву от необходимости пытаться. – И когда это ты полюбил овощи?

Тэсс фыркнула.

– Эту книгу я знаю… – с особой интонацией отрезал Джер, но больше с Евой не заговаривал.

Шеренги шли и шли, и их было нескончаемое множество. Тэсс вдруг задалась вопросом, в какие регионы впоследствии – после еще пары юнтанов в Галат-Доре – отправят этих людей. Каждого из них. Наверняка все они перегрызутся, лишь бы остаться в Первосветлейшей – так называли Галат-Дор в древних преданиях. Будут цепляться за Такатан, за Аджавелл, за города Перешейка – Тев-де-Зуллур, Шан. За любые места, в которых жизнь не замирает к концу второй вахты и где есть возможность себя проявить. Но ведь кто-то отправится иным путем. Например, на Веспу. Чтобы там, среди изгоев, поддерживать видимость порядка. Чтобы убивать таких, как Ева, за то, за что в Большом мире никто даже не…

– Нет уж… – снова раздался голос Джера. – Ни за какой ветер я не стал бы править этим городом, даже не будь у меня брата. Я бы не выдержал в месте, где у ног вечно копошится это…

Он выругался, и доктор одернула его, но он только покачал головой, тяжело вздохнув. Джер был максимально серьезен. Тогда Мади Довэ неожиданно улыбнулась:

– В таком случае хотя бы выражайся правильно: не у ног, а над головой, ведь тебе приходится жить под землей. И, как я вижу, тебе нравится.

Доктор была права: из них всех Джер, конечно же, наилучшим образом переживал обитание в норах. Остальным привыкнуть оказалось труднее. Большую часть уже прошедших двух с половиной дней они старались проводить все же не в Вайлент о’Анатри, хотя там и было на что посмотреть: там имелись не только жилые помещения, но и торговые лавки, банки, театры и рынки под пещерными сводами. Сады и купальни, парки, рельсовые дорожки с пестрыми прогулочными вагончиками. Фермы и оранжереи. Да, даже если бы барсуки и вовсе не вылезали наверх, у них было все необходимое. И все же… тем, кто не привык к сырому запаху земли и сквознякам, было тяжело довольствоваться подобным вместо морского бриза.

Нехватка света и воздуха заставляла идти на риск: с полудня (эквивалентного середине барсучьей ночи) они выходили гулять наверх. Товур Лирисс, конечно же, все понимая, снабжал их закрытыми экипажами и небольшим охранным сопровождением. Вечером и ночью оно состояло из лавиби, днем – в основном, из полукровок или тех немногих барсуков, кто жил по привычному киримо режиму. Все они неприметно одевались и держались на почтительном расстоянии, так что гуляющая компания путешественников еще ни разу не привлекла лишнего внимания.

Да и едва ли в суетливом Верхнем (надземном) Такатане, похожем на огромную деревню, это внимание было бы легко привлечь. Здесь постоянно появлялись новые лица: главными местами считались порт и главный – Позвоночный вокзал. Здесь жизнь кипела, расползаясь вширь, но затихала по мере приближения к Теплой стороне города – к противоположному концу залива, на берегу которого Такатан нежился вот уже восемь сотен юнтанов.

Да, на Теплой стороне было тихо… там располагались жилые корпуса и алые башни Акра Монтара. Там учились ле и стояли дома их наставников, там жили все прибывшие из других мест, даже те, кто оставил суда в барсучьей бухте. Там все принадлежало Первому подразделению, и, хотя никаких опознавательных знаков, ворот и стен не было, это знали все. Тэсс слышала, что туда заходили разве что торговки букетами во время ветра Пробуждения и Расцветания, за остальным необходимым алопогонные или их снабженцы выходили сами.

Тэсс не видела эту часть города до сегодняшнего утра, когда ей довелось разглядеть с крыши башни на самой границе колонны движущихся людей и их живой, смертоносной техники. Девушка очень надеялась, что и в дальнейшем не будет никакой необходимости появляться близ красных домов и шпилей. В конце концов, даже цветы сикинараи словно опасались этого квартала. Вечером тут светились лишь окна.

– Снова меняется…

Доктору даже не обязательно было продолжать: перемену в составе шествия заметили все.

Самолеты в небе сменились кораблями, в большинстве своем огромными, хотя иногда и окруженными другими, почти крохотными. Корабли летели строем, лениво, величественно и совсем-совсем низко, отбрасывая огромные темные тени. Некоторые люди в толпе даже протягивали к ним руки, будто надеясь дотронуться. Красная парусина отражала свет, воинственно тянулись вперед детализованные, выточенные ростры. Не птицы, девы или рогатые дельфины. В основном, это были звероголовые, вооруженные, скалящиеся чудовища.

– Наш Странник кажется таким малышом… – пробормотала Таура, которая впервые не смогла скрыть робкого, почти беспомощного восторга перед тем, что открывалось ее взору. – И Дит тоже…

– Не говори им, – хмыкнул Джер.

– Дит все равно лучше, – заявила Ву.

Лавиби кивнул с нескрываемым одобрением. Тэсс оглядела его небритую задумчивую физиономию и опять посмотрела вперед. Ее мысли – неожиданно для нее – опять поменяли направление.

Она вдруг задумалась: в какой из частей этого шествия мог когда-то ходить Паолино. Был ли он внизу? Знаменосцем? Или ехал в автомобиле, а может, управлял самолетом, а может…

…Может, мы ошиблись?

Она вспомнила, что зеленая подвеска все еще оставалась на корабле. Нужно будет снова надеть ее, когда они с Ву…

Тэсс почувствовала беспокойство. Несмотря на то, что они обо всем договорились, ей было тревожно. Сомнения сбивали с толку, не давая нормально спать и периодически отзываясь тошнотой. И хотя решение вроде бы выглядело правильным, быстрым и наиболее безопасным для всех…

– Они заканчивают, – раздался голос Мади Довэ. – Значит, наверное, барсуки-охранные вернулись. Давайте прогуляемся к Позвоночному вокзалу. Пора забрать ваши билеты, завтра там будет не протолкнуться, а Белый Олень стои́т не так уж долго.

Глаза Ласкеза блеснули, но он ничего не сказал. Тэсс медленно перевела взгляд на красную колонну: последний корабль и последние шеренги исчезали из виду.

– Моя милая ле! – окликнула ее доктор.

– Да… – отозвалась она, принужденно улыбаясь. – Конечно. Идемте.

Доктор с особым вниманием заглянула ей в лицо и потрепала по плечу. Брат же… ничего не замечал. Он уже направлялся с Джером к спуску винтовой лестницы и о чем-то оживленно болтал.

Покидая крышу, Тэсс в последний раз обернулась и посмотрела на город через подзорную трубу. На открытом балконе ближнего дома она увидела человека – неопределенного возраста, лысого и одетого в расстегнутую фиолетовую рубашку. Его глаза закрывали круглые желтые очки, на столике, за которым горожанин расположился, стояла пишущая машинка с заправленным листом.

Человек, не снимая очков, разглядывал в бинокль окончательно опустевшую набережную. На его тонких бескровных губах играла странная кривая улыбка. Тэсс вглядывалась в его лицо, не совсем понимая, что именно ее заинтересовало. Человек отложил бинокль в сторону и воодушевленно застучал по клавишам машинки.

– Тэсси!

Она закинула трубу в сумку и пошла за остальными.

* * *

За время, проведенное в Такатане, они перебрали множество вариантов своих дальнейших действий. Нужный план не находился долго, но почти сразу стала ясной одна простая вещь: им не стоило вместе добираться до Галат-Дора на Страннике, как они хотели изначально.

Чтобы попасть в Первосветлейшую, расположенную не у океана, а в междуречье Ти и Талу, тем красным маршрутом, который был отмечен на карте управителя, следовало еще долго двигаться вдоль Перешейка и континента. Двигаться, заходя в здешние порты, а потом вверх по капризному и оживленному течению Ти, где портов было втрое больше. Там начинались особенно населенные места, алопогонные встречались гораздо чаще – они запросто могли нагрянуть с обыском на любое судно вместо серопогонных. А еще там очень быстро передавались нужные новости: радиосвязь имелась в самых захолустных поселках. Любая ошибка могла стать роковой.

Тэсс ожидала, что кто-нибудь предложит просто бросить корабль, но никто не предложил. Странник немало сделал для последних воспитанников Крова. К тому же было маловероятно, что он позволит им сбежать и не ринется вдогонку. Нет, корабль нужно было как-то взять с собой и позволить ему пройти именно той дорогой, которой он так упрямо – и явно не без цели – следовал. Но экипаж следовало разделить. А также разделить путь, учитывая не только нужды, но пожелания всех его членов.

Ласкез рвался в Аджавелл. Теперь, благодаря товуру Лириссу, он знал точно: старший детектив Роним Грингросс служил именно там. Тэсс продолжала сомневаться, что брат оправданно надеется на помощь своего старого знакомого, но более по этому поводу не спорила. К тому же она не могла не признать, что, окажись Ласкез прав, поддержка такого взрослого окажется полезна. У Ронима могли быть связи. В конце концов, хотя бы понимание, что можно сделать для управителя. И, может быть, существам из Малого мира, оказавшимся в Большом раньше времени и при плачевных обстоятельствах, не стоило разбрасываться такими связями?

С Ласкезом Джер хотел услать Еву. Девочка, которой, в общем-то, было не из чего выбирать, сдалась. Тэсс понимала, почему друг брата так настаивает: лгать про веспианку отцу он не мог, ограничиваться обтекаемыми нелживыми формулировками устал, а в случае если Евы кто-то хватится… да, все было очевидным. Джер быстро привязался к ло Лириссу и совсем не хотел для него лишних неприятностей. Еве лучше было исчезнуть из места, где алопогонные составляли такую значимую часть населения, пока существовал хотя бы маленький риск, что вести с Веспы окажутся более детальными и подробными, чем короткое сообщение в духе «небольшая стычка на берегу, побег одного подростка». А в том, что вести будут, а возможно, куда-то уже дошли, Тэсс не сомневалась.

Двоим предстояло отбыть уже завтра днем, на трансконтинентальном бронированном поезде с именем Белый Олень.

Этот состав отличался от веспианских грузовых, составлявших железнодорожное большинство Перешейка и пересекавших его за считанные часы. Он отличался и от невидимок, старавшихся меньше попадаться на глаза. Нет, Белый Олень был степенным и элитным поездом, а имя свое носил за венчавшие паровоз ветвистые стальные рога. Он курсировал от Тев-де-Зуллура через Такатан, Аджавелл, Галат-Дор и еще с две дюжины больших и маленьких городов. Билеты на него продавались только то-син, чиновникам или тем, кому они выписали соответствующую бумагу. Олень считался высококлассным, поэтому не проходил на протяжении пути никаких досмотров. Но товур Лирисс лично взял билеты друзьям сына именно на него потому, что алопогонные предпочитали на нем не ездить. Обычно они выбирали его близнеца, Красного Оленя, который завтра же должен был забрать большинство их из Такатана и развезти по местам службы. У прибывших на кораблях были иные планы… но их товур Лирисс не опасался:

– Им нет дела до таких мелких букашек, как вы, не до того. А с этими рогатыми будет столько шума, что вы ускользнете играючи.

До Аджавелла было примерно шесть вахт пути на поезде. Ласкез надеялся, что, встретившись с Ронимом, сможет – вместе с ним или один – сесть на самолет до Галат-Дора. Уже там он собирался воссоединиться с остальными. Остальные же…

Тэсс расстроилась еще и потому, что очень хотела поехать с братом. Но здесь она вспомнила – не без помощи Джера – свое собственное обещание: помочь Страннику узнать тайну его пропавшего Зодчего. Если пока эта помощь заключалась в следовании по карте… то хотя бы так. Ей предстояло вместе с Ву вести корабль дальше. Джер собирался какое-то время провести с отцом. А доктор Довэ оставалась с ним, что тоже стало неприятным сюрпризом. Но Тэсс не могла не согласиться, когда Джер в обычной своей резкой форме заявил:

– Она не отправится в путь на этом корабле. Не знаю, что с ней не так, но она будет под моей защитой. Нашей защитой.

Доктор тогда только покачала головой, однако не возразила. Тэсс примерно понимала, почему: она вспомнила, как женщину преследовали корабельные снасти. У ла Довэ что-то явно не заладилось со Странником. Наверное, она была рада возможности туда не возвращаться. К тому же, когда в городе станет потише, они с Джером все же собирались хоть что-то узнать о точном положении Паолино, а еще о происходящем на острове Четырех Ветров. Ведь все уже должны были хватиться воспитанников Крова… и в Такатане, расположенном к нему ближе Аджавелла и Галат-Дора, давно и крепко наладившем связи с жителями Малого мира, получить информацию такого рода было проще.

Тэсс поначалу сомневалась, что Странника устроит такой план. Но он согласился, хотя по его виду было ясно, что с некоторой неохотой. Расстроенными также казались и приемник, и компас. Разве что Дит остался как нельзя доволен, тем более что Ву вежливо его об этом попросила и обняла кончик его хвоста. Волей-неволей Странник смирился и дал обещание слушаться. Хотя Тэсс прекрасно понимала, что ее одну вряд ли вообще пустили бы снова на палубу. Ее жизнь зависела теперь от маленькой, странной, сумасшедшей особы с лапитапами, что – при всем довольно теплом отношении к Ву – тоже не радовало.

Единственной светлой точкой на горизонте будущего казалась сейчас Таура. Хотя у шпринг тоже была как минимум одна причина не возвращаться на борт – боязнь воды, – она мужественно отказалась и от билета на поезд, и от предложения задержаться в Такатане, чтобы вылететь оттуда вместе с доктором.

– Я с моей Тэсси, – только и сказала она, кусая при этом губу. – Вы не спасайте его без нас… ну то есть, спасайте, если совсем…

Она не смогла подобрать слов, покраснела и не стала договаривать.

Было решено, что Странник отправится в путь в тот же день, как Белый Олень тронется с Позвоночного вокзала. Если у корабля будет хорошее настроение и повезет с ветром, у Тэсс, Тауры и Ву будет шанс попасть в Галат-Дор через четыре-шесть дней. К тому же времени из Такатана собирались прилететь Джер и доктор. Товур обещал дать им лучший из своих живых самолетов и лучшего пилота, который как раз собирался вернуться в город в ближайшее время. К такому сроку – по самым обнадеживающим расчетам – Ласкез уже должен был не только прибыть в Первосветлейшую, но и выведать все, что возможно, о Крапаре. О том, о чем почти невозможно было узнать, просто придя с улицы, но…

– Ты же детектив, приятель. Так работай головой!

Тэсс очень боялась, что если ее брат будет работать головой слишком старательно, в Крапаре окажется уже не только Паолино. Но она молчала и лишь раз за разом холодела, возвращаясь к этой пугающей мысли.

День был светлый и теплый, лучи Зуллура приятно грели, и Тэсс даже улыбнулась, когда один из барсуков-охранных галантно подал ей свою мохнатую руку, чтобы помочь влезть в карету. Опустившись на сиденье рядом с Таурой, Тэсс стала смотреть в окно, на неторопливо проплывавшие мимо дома. В большинстве своем они были красно-рыжего или коричневого цветов и казались невзрачными из-за оплетавших их грязно-зеленых побегов: цветы сикинараи днем так скукоживались на широких плоских листьях, что растения выглядели больными или вовсе мертвыми.

– Все-таки жаль, мы еще не покатались на машине… – произнес Ласкез после довольно долгого молчания. – На настоящей. Может быть, у…

– Насколько я помню твоего приятеля, он не выглядел особо обеспеченным, чтоб располагать колесами, – протянул Джер. – И хорошо, что этих громыхалок нет в Такатане. Не люблю машины. От них только вонь и грязь.

В Такатане автомобилей действительно почти не встречалось: если они и ездили, то по тем кварталам, где жили алопогонные, и близ Позвоночного вокзала. Остальная же часть города, изрешеченная подземными постройками и ходами, считалась закрытой для любой тяжелой техники. Даже самые надежные земляные стены лавиби не выдержали бы постоянного громыхания по мостовым, поэтому поверху передвигались иначе – на велосипедах, карликовых слонах, чей вес был незначительным, и пешком. Многие даже использовали устаревающих, давно вышедших из моды крылатых лошадей.

Ласкез и Джер заспорили о машинах, Ву и Таура с любопытством их слушали. Тэсс посмотрела на хмурую Еву и тихо окликнула ее:

– Что-нибудь случилось?

Девочка покачала головой, хотя Тэсс показалось, что она даже не расслышала ее вопроса. Она хотела сказать что-нибудь еще, чтобы ободрить Еву, но тут…

– Ой, как вкусно пахнет! – раздался голос Ву.

Рогатый заяц – а она взяла сегодня с собой только одного – задергал носом, заерзал, а потом возбужденно забил передними лапками друг о друга.

Странный, головокружительно приятный аромат, наполнивший карету, показался Тэсс знакомым. Он был сладким и немного пряным, то ли с хлебными, то ли с фруктовыми нотками. Тэсс откинулась на спинку сиденья и зажмурила глаза, пытаясь понять, откуда она может его знать. Вероятно, так пахло то, что готовили в столовой Крова? Или им привозил это управитель, возвращаясь из своих коротких командировок? Или она сама ела это, когда их отправляли на каникулы на Дикий Гребень? Нет…

Где-то в глубине сознания вдруг зазвучал бархатистый раскатистый голос, сильный и словно обволакивающий.

– Жаль, у них пока нет зубов. Не попробуют…

– Еще попробуют, – ответил другой голос, женский. – Когда подрастут.

Вдруг раздался оживленный голос доктора Довэ:

– Это вафли, Ву. Трехслойные, с шоколадом и сливками. Их наверняка пекут здесь, это ведь что-то вроде особого блюда на вокзалах Единой Железнодорожной Компании. Мы можем их попробовать.

Тэсс потерла переносицу и открыла глаза. Все уже с интересом поглядывали в окна. Впереди виднелось высокое длинное здание, с блестящими застекленными арками окон. Из-за этих вытянутых окон оно действительно напоминало позвоночник с расходящимися там и тут «ребрами» пронумерованных флигелей. Каждый флигель имел свой вход и свою стоянку, где было огромное количество автомобилей, велосипедов и экипажей. Над крайним флигелем с табличкой «Зона отдыха» витал тот же волнующий приятный запах.

В этом «ребре», представлявшем изнутри огромный вытянутый зал, вдоль стен располагались пестрые лавки и кафе: одни над другими, в четыре этажа. Центр зала чем-то напоминал прогулочный бульвар – со скамейками и высаженными в два ряда высокими деревьями. Свет Зуллура, пробивавшийся сквозь стекло потолка, играл на вытянутых резных листьях. Названий Тэсс не знала, но по своему виду деревья почему-то напоминали приплюснутые изорванные зонты.

На скамейках сидели в основном группками. Людей было так много, что их гомон напоминал птичий, от него закладывало уши. У некоторых были с собой вещи, но большинство, видимо, оставляли их где-то на хранение. Одни весело с кем-то смеялись, другие сосредоточенно читали, третьи прощались: Тэсс нередко видела плачущих детей или хмурые пары держащихся за руки влюбленных. Никому не нравится расставаться, это легко понять.

Они выбрали относительно свободное кафе под самым потолком и заказали себе вафли, после чего доктор вместе с Ласкезом и Евой отправились в соседнее «ребро»: еще подъезжая, они приметили там надпись «Выдача документов». Джер тут же устроил на столе локти и спросил у Тэсс:

– Почему такая унылая?

Она только пожала плечами и пробормотала:

– Как будто нельзя.

Боковым зрением она видела, что четверо крупных охранных – двое лавиби и двое полукровок – расположились за столом по соседству и заказали себе какую-то выпивку. Тяжелые взгляды их карих глаз выражали скуку, но были по-прежнему настороженными. Тэсс знала, что, подойди к Джеру кто-либо, даже попрошайка или торговец, – и четверо тут же вырастут у этого бедняги за спиной, предупредительно щерясь и слушая каждое слово. Не подойдут вплотную… но четко дадут понять, что ничего не упустят.

На столе выставили стеклянные чашки с украшенным молочно-кремовой пенкой черножаром. Тэсс придвинула к себе одну и увидела, что Ву первым делом угостила из своей зайца – тот мгновенно испачкал усы и зафыркал. Джер наблюдал за этим не без любопытства.

– Не оставишь их? – серьезно спросил он. – Тащить такую ораву…

– Я за них отвечаю. – Ву покачала головой и тоже попробовала напиток. – Они не будут никого слушаться. Испугаются и разбегутся.

Джер только пожал плечами. Таура, сразу отпив из своей чашки половину, мечтательно зажмурила глаза:

– Как это здорово… Неужели те, кто здесь живет, могут пить это каждый день?

– Если пить это каждый день, то у тебя слипнется, – отрезал Джер. – И ты не будешь проходить ни в одну дверь. Хотя… – снова он покосился на Тэсс, – вам с ло детективом это пошло бы на пользу. Даже не знаю, не зря ли я его отпускаю… – тихонько пробормотал он после некоторой паузы.

– Отпускаешь? – насмешливо переспросила Тэсс. – Ло капитан, вам не кажется, что вы зазнались?

Лавиби презрительно поморщился. Он собрал пену со стакана пальцем, облизал его и уставился на Тэсс. Она смотрела на него в ответ, гадая, что услышит. Наконец Джер произнес негромко, но отчетливо:

– Зазнаться и беспокоиться – не одно и то же. У нас у всех есть причины волноваться, не находишь?

Тэсс опустила глаза. Ей совсем не нравилось, что лавиби иногда озвучивает, будто прочитав, ее собственные мысли, особенно самые скверные. Одно только подозрение, что о чем-то они рассуждают одинаково, вызывало нервный смех. Но вместе с тем Тэсс была в замешательстве. С момента, как они окончательно утвердили свой план, Джер…

…тревожился?

Он выглядел слишком бодрым и чересчур много болтал. Да, вполне возможно, что он волновался, и, прежде всего, за Ласкеза. Вряд ли ему еще когда-нибудь удастся найти столь терпеливого приятеля, который…

– Одна радость: хоть ты уезжаешь.

…Который был бы без сестры-близнеца.

– Джер! – Таура нахмурилась. – Какой же ты мерзкий.

– Брось. – Тэсс быстро поднесла чашку к губам. – Он прав. Я буду очень рада от него отдохнуть, за последние дни я вижу его морду больше, чем за всю нашу жизнь.

– Взаимно, самка.

Они еще раз встретились раздраженными взглядами и одновременно отвернулись. Но когда Таура заговорила с Ву, Тэсс тихо, сквозь зубы, прошипела:

– При докторе и моем брате ты становишься удивительно вежливым.

Лавиби сделал вид, что не услышал ее, или действительно не услышал: фигуристая самка лавиби, одетая в простое белое платье, как раз ставила на стол большое блюдо с круглыми подрумяненными вафлями. Запах, сладкий и приятный, ударил в нос, и Тэсс почувствовала странное умиротворение. Ощущение самой настоящей защищенности, будто ее обняло или укутало что-то невидимое и большое. Тэсс глубоко вздохнула и осознала, что у нее щиплет в глазах. От слов Джера? Тогда она совсем сдала за последнее время…

– Дай мне маленькую, – тихо попросила Таура.

– Не слушай этого дурня, он ничего не понимает, – отрезала Тэсс и передала шпринг самую большую вафлю.

Доктор с Ласкезом и Евой вернулись, и их чашки с черножаром, равно как и вафли, еще даже не успели остыть. Брат показал Тэсс длинный золотистый листок с какими-то цифрами и буквами, после чего уселся рядом и схватил вафлю. Когда он уже принялся жевать ее, Тэсс осторожно спросила:

– Она… ничего тебе не напоминает?

Ласкез посмотрел на кусок румяного изрешеченного теста в своих пальцах. Потом вытер перепачканный сиропом рот и мотнул головой:

– Ну, если взять свежий хлеб и намазать такой же пастой…

– Я не о том. Этот запах… мы…

Ласкез вопросительно поднял брови, и Тэсс сдалась:

– Не обращай внимания. Ешь.

Тэсс снова взялась за свою вафлю. Она не могла не заметить, что за ними обоими – за ней и за братом – внимательно наблюдает доктор Довэ. Ее взгляд был встревоженным и грустным одновременно, а к своей чашке женщина даже не притронулась, сразу отставив ее в сторону. Поняв, что Тэсс тоже на нее смотрит, доктор спешно отвернулась и начала разглядывать тех, кто ходил по бульвару внизу. Ее пальцы мерно постукивали по столу.

* * *

– Наконец-то!

Под землю они вернулись вечером – в самый разгар барсучьего утра. Впрочем, оказалось, что все здесь проснулись уже очень давно, а сам товур Лирисс с нетерпением ждет своих гостей. Лавиби был как всегда добродушен, необыкновенно оживлен, и как будто чем-то озадачен – Тэсс уже неплохо научилась читать эмоции по барсучьим лицам, а мимика отца Джера была особенно выразительной. Вот и сейчас он совершенно явно обдумывал нечто важное – и даже хвост дергался у него при ходьбе из стороны в сторону.

– Джергиур, есть разговор.

Ло Лирисс приблизился и остановился. Теперь он выглядел смущенным, а его взгляд выдавал замешательство. Джер забеспокоился. Он сделал шаг вперед и застыл, приняв свою обычную вызывающую позу – упирая руки в бока, не без угрозы подаваясь вперед корпусом. Разве что не скалясь.

– Я слушаю. Ты…

«…Передумал помогать?»

Наверно, на языке у полукровки вертелось именно это, а может, что-то похуже, но – это выдавали сжатые кулаки – Джер даже боялся произнести подобное вслух и поэтому предпочел не договаривать вовсе. Товур Лирисс продолжал внимательно на него смотреть. Его лицо постепенно становилось спокойным. Наконец он даже улыбнулся и виновато покачал головой:

– Прости, это неподходящее начало для тех, кого преследуют. Нет, разговор не столь серьезен. Но тем не менее важен. Речь об алопогонных.

Джер молча ждал. Товур Лирисс кивнул сам себе.

– Чтобы уберечь вас, я сказал моим старым друзьям, что они не смогут провести эти дни в Вайлент о’Анатри, так как гостевые норы как раз пришли в негодность. Они поселились в квартале алых башен.

– Благодарю, отец.

– Завтра, – неторопливо продолжил лавиби, – мои друзья уже отплывают. Сегодня мы хотим увидеться. У меня не было выбора, да и, если честно, моя привязанность к ним слишком велика. Они прибудут сюда, и…

Здесь он снова помедлил. Затем вздохнул и заговорил тише:

– Слухи по городу расползаются быстро. Многим уже известно, что я нашел сына. Мои друзья тоже знают об этом и хотят увидеть тебя, Джергиур. Ты…

– Сколько их? – тихо спросил Джер.

Тэсс не видела его лица, но почти не сомневалась, что он побледнел. Судя по тому, как поморщился товур, Тэсс не ошиблась.

– Не много. Наше подразделение – Алая Сотня – ведь давно раскололось… придет шесть человек, особенно я жду двоих, из своего подотряда. Нас слишком многое связывает, чтобы я мог пренебречь этой встречей.

– Я понимаю тебя, отец.

– Ты согласен побыть с нами немного?

Джер не двигался.

– Допустим, на Веспе я был мокрым и грязным, а теперь смогу принять совсем другой вид, и меня не узна́ют, но как я буду… – он неопределенно повел в воздухе пальцами, – лгать им? Мне не стоит говорить лишнего. Для них я хочу быть случайным бродягой, не более.

– Я ушлю свою стражу подальше. А среди тех, кто придет, лавиби нет, – спокойно отозвался товур. – Ты можешь говорить что угодно, а я буду кивать. Никто не учует ложь.

Джер обернулся, кинув взгляд на доктора, Тэсс и остальных, после чего опять посмотрел на отца:

– А они тоже должны…

– Никто не знает точное количество тех, кого ты привез с собой. И никто не знает, живут ли эти люди у меня. Им не нужно присутствовать.

– Славно, – ответил Джер и впервые улыбнулся. Правда, Тэсс, подойдя поближе, заметила, что улыбка была безрадостной. – Ну а если они уже знают мою физиономию? Если на местах их службы она уже висит на всех столбах? Ты меня выдашь? Вы же друзья.

Голубые глаза ло Лирисса блеснули гневом.

– Ты оскорбляешь меня, и я не стану на это отвечать.

Ласкез деликатно кашлянул, Мади Довэ протянула руку. Но Джер не унимался:

– Так что, значит, дашь им тебя прирезать вместе со мной?

Выражение лица товура осталось бесстрастным. Глаза словно погасли. Он без промедления кивнул:

– Дам… попробовать. Пусть рискнут.

– Их шесть, отец, ты же сам сказал.

Лавиби сделал пару шагов и положил руку Джеру на плечо. Стоя рядом, они казались очень похожими.

– А нас двое. Посмотрим, кто кого.

4. Старые добрые друзья

Наверное, ночь стоило провести в постели, предоставив барсукам и алопогонным возможность веселиться и отмечать свою встречу. Но у Тэсс не получалось уснуть, зная, что люди в алой форме могут бродить по коридорам Вайлент о’Анатри. Бродить, скрываясь в тенях. Она сидела с фонарем у окна и рассматривала спокойную гладь воды, в которой отражались силуэты кораблей. Внутри будто дрожала невидимая натянутая струна.

Тэсс думала почему-то о Страннике, а точнее, о том, как ему спится в одиночестве. Повторяет ли он все те же заветные имена, зная, что слышат их только Ву и ее лапитапы. Ву, которой нет никакого дела до чужих тайн… Вероятно, Страннику грустно и к этим именам добавилось еще одно, чужеродное.

Джергиур.

Тэсс показалось, она даже услышала зов, хотя на самом деле вокруг было тихо. А вслед за этим ей пришла в голову очередная странная мысль.

Что почувствует Странник, если вдруг сегодня Джера…

Тэсс видела, как он следовал в большую трапезную залу в сопровождении отца. Его еще раз отмыли, аккуратно подстригли и расчесали. Его подбородок теперь был гладко выбрит, а сам Джер в расшитой меховой одежде напоминал настоящего тобина – такого, каких рисовали в книгах по истории. Юноша даже вытащил из ушей и надбровья все металлические украшения, которые обычно носил. Он стал неузнаваемым… по крайней мере, так показалось Тэсс.

Третья вахта тянулась медленно. Каждое мгновение Тэсс ждала шума, как сигнала к действию. Она была напряжена. Настолько, что вздрогнула, когда Марч опустился ей на плечо.

– Полетать? – грустно спросила она. – Потерпи. Ничего, завтра снова будешь делать все, что хочешь. Но сейчас…

– Тэсси!

Дверь, ведущая в соседнюю нору, приоткрылась, и вошла Таура. Ее словно знобило: она держала руки у груди и сутулила плечи, а ее ушки прижимались к голове.

– Волнуешься? – тихо спросила Тэсс.

– Еще как… – шпринг мягко приблизилась. – Хотя нет, не волнуюсь. Боюсь. Джер…

– Вряд ли, – Тэсс вздохнула. – Ну, это если серьезно. Алопогонные соображают быстро, но не думаю, что те Вышестоящие, с которыми дружит ло Лирисс, вообще должны знать, что кто-то украл одну маленькую девочку с Веспы. И даже если они все-таки в курсе… они не будут забирать Джера за это. У его отца есть власть. Он заставит их забыть об этом, простить его, и нам же…

– Тэсс, а что если они как-то поймут, откуда мы, и догадаются, кого мы на самом деле ищем? – спросила Таура шепотом. Тэсс почувствовала озноб, но поспешно рассмеялась:

– Никто не знает, что мы воспитанники Крова. Мы не называли точного места даже отцу Джера.

– А если Джер ему сказал?

– Вряд ли. Мы можем быть с одного из островов Дикого Гребня. Или еще дальше, с острова Молнии. С Бабочкиных островов. Да хоть с Большой Медузы! Ему плевать, для таких, как он, все уголки Малого мира ничем не отличаются.

Таура робко кивнула. А Тэсс вдруг подумала – уже не впервые – что Джер правильно радуется их отъезду. Потому что сама она не была так уверена в своих словах. Запах ее страха, страха быть узнанной и раскрытой, наверное, становился острее с каждым днем. И вскоре барсуки могли его учуять.

– Пойдем погуляем, Тэсси. Спустимся в бухту. Я не могу сидеть тут, и спать тоже не могу.

Шпринг сказала это так жалобно, что пришлось согласиться. Тэсс постучала к Ласкезу – но тот как раз спал и вставать ради прогулки отказался. Через комнату Тауры девушки заглянули к Еве – она, сидя на полу, собирала в маленький рюкзачок свои немногочисленные, в основном купленные в Такатане вещи. Ева снова казалась какой-то рассеянной и тоже не захотела идти гулять, поэтому в коридор Таура и Тэсс с Марчем под мышкой вышли вдвоем. Там было тихо и пусто. Вдоль стен горели фонари: светляков в жилых норах киримо использовали редко, потому что это требовало наличия потолочных дыр, а значит, сквозняков.

В конце коридора был дополнительный выход – со спуском прямо к товурской гавани. На часах стояли два лавиби, которые послушно пропустили подруг, но провожали их, пока те спускались по крутым ступенькам, долгими настороженными взглядами.

В гавани приятно пахло океанской водой и просоленным воздухом. Камешки под ногами девушек пересыпались, гулко стукая друг о друга. Тэсс и Таура – видимо, благодаря легкому ветру и шороху волн, – успокоились и задышали ровнее. Совершенно одновременно, не сговариваясь, они крепко взялись за руки и ступили на узкий серый мол.

Он был длинным и уходил довольно далеко. С мола вполне можно было бы подняться на один из возвышавшихся поблизости кораблей, подойди тот поближе. Но оба судна алопогонных дремали, качаясь и поскрипывая: Тэсс ощущала изливаемые ими острые и сильные импульсы тэ. Дрэ, наверное, никогда не касались этих красивых огромных созданий, но их энергетика отличалась не только поэтому. Корабли были молоды. За ними бережно ухаживали. И их строили люди, которые, кажется, были все еще живы, счастливы и не знали особых бед. Тэ Странника, более выразительно окрашенная, казалась другой – тяжелее, насыщеннее, мрачнее.

Девушки дошли до самого конца мола, разулись и сели. Был прилив, и их ноги сразу погрузились по щиколотки. Тэсс с удовольствием поболтала ногами по холодной воде, Таура же зажмурилась и вцепилась ей в локоть покрепче.

– Вода тебя не съест, – произнесла Тэсс, но освобождаться не стала. – И ты ее еще полюбишь.

Таура приоткрыла один глаз и неуверенно улыбнулась, но промолчала.

– Не надо было тебе соглашаться с нами плыть.

Тэсс сказала это, глядя вперед, на небо, сливавшееся с водой. Она чувствовала легкий озноб, но от него вполне спасал по-кошачьи теплый бок Тауры. Та покачала головой:

– Мы долго вместе, Тэсси. Очень долго, ты же понимаешь, шпринг редко дружат с кем-то по-настоящему. Я не смогла бы с тобой расстаться, зная, что, может быть…

Она осеклась и торопливо прикрыла себе рот рукой. Тэсс посмотрела на подругу в упор: ей казалось, она догадалась, что та хотела сказать. И поэтому, сделав усилие, она продолжила сама:

– …может быть, Странника поймают, а меня схватят, а то и убьют?

Таура кивнула и потупилась:

– Джер предлагает тебе самый опасный из трех путей. Он должен был плыть сам, раз уж так обожает Странника. Он…

– Он нашел отца, – тихо сказала Тэсс. – Ты бы согласилась так быстро покинуть свою семью?

– Так было бы правильно… – упрямо возразила Таура и тут же дернула ухом: – Но… да, я бы не поплыла.

– Таура, – Тэсс вынула из воды одну ногу и поджала ее к груди. – Это я призвала Странника на остров. Через ту подвеску. И меня он впервые позвал. То, что Джер смог…

Она осеклась. Шпринг смотрела на нее не без лукавства и даже щурилась:

– Хочешь доказать ему, что тоже можешь?

Тэсс лягнула ее и возмущенно фыркнула:

– Хочу доказать себе. Я ведь Зодчий. Я, а не он.

Таура пожала плечами. Тэсс догадывалась, что подобные мотивы шпринг вряд ли поймет: почти все представители ее расы не любили соревнований. Крепкая уверенность в собственной исключительности ставила кошек выше любого соперничества.

– Ваши отношения… – медленно протянула Таура, – знаешь, они совсем не улучшились, хотя мне казалось…

– У Джера есть причина меня не любить. Путешествия и общие неприятности это не исправят.

– Но…

– Давай не будем об этом.

Тэсс посмотрела на воду и вспомнила, как она барахталась: маленькая, полуоглушенная, захлебывающаяся дурочка. Ей не было тогда и восьми, а почти каждый ребенок в таком возрасте делает хоть одну большую глупость, но все же… от этих воспоминаний кровь начала приливать к ушам и щекам. Захлестывать. Как волны.

Да, Джер сам тогда вытащил ее. Джер, именно он. Но, наверное, знай он, что после этого случится с Ласкезом… он предпочел бы, чтобы Тэсс утонула. Чтобы, по крайней мере, не бояться, что подобное повторится.

– Значит, и хорошо, что мы уплывем.

Но Таура говорила тоскливо. Тэсс не могла этого не уловить.

– Мы еще можем попросить достать тебе билет на поезд.

Шпринг упрямо помотала головой:

– Я уже решила. Да и к тому же билет Ласкеза и Евы общий. Они едут в купе.

– В вагоны попроще продаются одиночные билеты. Уверена, они не все еще…

Таура положила голову ей на плечо и замурлыкала:

– Не гони меня. Я без тебя не смогу. Наверное, меня ничто не заставит…

Но как бы трогательно это ни было, Таура не успела договорить: Тэсс вырвалась, соскользнула с мола в воду и вцепилась в торчащую из камня металлическую перекладину, служившую для привязывания швартовых. Шпринг пугливо взвизгнула, и Тэсс прижала палец к губам. Другой рукой она крепко прижимала к себе Марча, мысленно умоляя не шуметь.

Во время разговора с Таурой Тэсс рассеянно поглядывала на океан, а потом, убедившись, что там ничего интересного нет, перевела взгляд вправо. Там простирались скалы откос Вайлент о’Анатри, испещренные окнами нор. Этот участок можно было бы назвать крылом, противоположным тому, где ло Лирисс поселил друзей сына. Там же находился второй спуск к бухте, из арочного прохода которого показались три фигуры. Они постояли немного и направились по косым рубленым ступеням вниз.

Тэсс поначалу не слишком к ним приглядывалась: она была уверена, что охранные ло Лирисса просто решили закурить трубку или подышать воздухом. Но по мере того, как фигуры спускались, выходя из глухой тени скал на свет фонарей, Тэсс все отчетливее понимала, что ошиблась. Барсуком среди покинувших норы был один, и, кажется, это вышагивал, хромая, сам ло Лирисс. За ним шли шпринг и, кажется, киримо. Оба были одеты в форму алопогонных; красные отвороты пестрели издалека. Вскоре Тэсс поняла, что этих двоих она тоже знает, и что тот, кто идет последним, – не совсем киримо. И тогда она бросилась вниз.

Теперь слепой иррациональный страх заставлял ее впиваться леденеющей рукой в перекладину. Она лихорадочно набирала воздух и готовилась нырнуть.

– Тэсси, – шепнула Таура. Она вытащила ноги из воды, поджала их под себя и свесилась с мола. – Что, что случилось?

Тэсс больше не видела мужчин, но и они не видели ее в этом холодном убежище. Можно было не сомневаться: ступени они уже преодолели. И наверняка заметили светлую макушку Тауры.

– Обернись, – стуча зубами, велела Тэсс. – И скажи мне, когда они уйдут.

Таура посмотрела через плечо, дернула ухом и сдавленно, обреченно взвизгнула, сжимаясь в комок. Тэсс почти не сомневалась, что подруга тоже узнала одного из двух гостей товура Лирисса. Это был то-син Сиш Тавенгабар, некогда возглавлявший группу прибывших под Кров серопогонных детективов. А второй… им был Грэгор Жераль, с которым Тэсс приятнейшим образом пообщалась однажды на побережье и который теперь держал где-то в темных подземельях управителя. Человек с теми же мелкими косичками и теми же коваными саваррами. Его голубые глаза светились, будто поглощая ночной сумрак.

Беги.

Тэсс нырнула, стараясь не обращать внимания на потяжелевшую от воды одежду и на то, как волны лупят по спине, раз за разом пытаясь впечатать ее в сырой шершавый камень. Она сама силилась вжаться в него и слиться – и с ним, и с длинными густыми шматками темных водорослей, нанесенных приливом.

– Они идут сюда! – проскулила шпринг. – Может, я тоже…

– Милая ла кого-то высматривает?

Голос был зычным и в какой-то степени даже приятным, но, услышав его, Тэсс еще больше похолодела. Голос принадлежал Жералю.

Таура окаменела, но почти сразу же взяла себя в руки: быстро завесила волосами порванное ухо, выпрямилась и развернулась. Судя по тону ответа, она старательно улыбалась:

– Что вы, лоу, просто думала, не удастся ли поймать рыбку.

Ответ вызвал одобрительные смешки. Трое незваных гостей – судя по настроению, немного навеселе, – приближались: Тэсс уже могла слышать, как резко и чеканно стучат их каблуки. Шпринг вскочила и, вероятно, надеясь отвлечь их, сама засеменила навстречу. Тэсс осторожно подтянулась и приподнялась над водой, чтобы она не так сильно заливалась в уши.

– Рыбку? – все еще продолжал смеяться ло Лирисс. – Милая гостья, на моей кухне недостаточно стараются для вас?

– Д-достаточно… – пробормотала Таура так сдавленно, что Тэсс различила сказанное слово только по последним слогам. – Я просто…

– Как неожиданно видеть здесь столь прекрасное создание… да еще и босое. Не холодно вам ходить по камням?

Третий из подошедших до сих пор не участвовал в разговоре, а теперь Тэсс услышала и его голос – мягкий, почти сладкий, что казалось невозможным при столь низком тембре. Это был Сиш Тавенгабар. Серопогонный, который каким-то образом тоже стал одним из этих.

– Да-да, мои курар… они…

Задравшая голову Тэсс отчетливо видела две красные круглоносые туфельки у самого края мола.

– Вы меня испугали, вот я и… сейчас…

– Стойте-стойте. Я вам принесу.

Тэсс похолодела. Она услышала приближающийся стук каблуков.

– Не нужно, что вы, я…

– Мне не трудно. Вы же можете простудиться. Никто этого не хочет.

Теперь в голосе звучали мурлыкающие нотки, от которых Таура, вероятно, вовсе растерялась: больше она не возражала. У Тэсс сильнее застучало сердце – только что бившееся в такт дроби каблуков, оно уже рвано колотилось в горле. Сознание мутилось, но краем уха она все же слышала – теперь говорил ло Лирисс:

– Не смущайтесь, милая. Ло Тавенгабар невероятно обходителен, он поможет даже незнакомой маленькой ла. К тому же в Такатане он весьма тоскует без себе подобных, вот и…

– Что ты, Лир, в компании вроде нашей трудно скучать…

Стук каблуков начал стихать, Тэсс опять ушла под воду. Она выпустила перекладину и попыталась зарыться в водоросли. Путаясь в них, но даже радуясь этому, она крепко прижимала к себе Марча. Прибой толкнул ее, она, защищая голову, вывернулась и ударилась о камень плечом. В глазах заискрило. Но она не двигалась.

Ощутив, что мокрая одежда все сильнее тянет ее вниз, Тэсс осторожно вытащила из воды руку и вновь вцепилась в кусок железа сведенными пальцами.

– Как это мило с вашей стороны…

– Я вам помогу.

– Нет, не стоит. Правда, я…

Происходящее не нравилось Тэсс. Она лихорадочно сжала одной рукой перекладину, ею же прижимая Марча, второй – дотянулась до края мола. Более-менее уравновесив собственное тело и преодолев страх быть замеченной, Тэсс подтянулась.

Ей пришлось высунуть макушку, впрочем, долго она не продержалась: замерзшие пальцы сорвались, заставив ее тут же плюхнуться обратно, благо, в шуме волн этот звук вряд ли кого-то заинтересовал. За несколько мгновений Тэсс, однако, успела увидеть, как шпринг – черный как уголь, с подпалинами на ушах и хвосте, хотя и не такими многочисленными, как у ло Лирисса, опустился перед Таурой на одно колено и придвинул ей левую туфлю. Уши у Тауры подрагивали, щеки пылали. Тем не менее – видимо, в какой-то мере зачарованная, а больше перепуганная пытливым взглядом голубых глаз, – она послушно вытянула ногу.

– У вас очень красивые лодыжки и стопы.

Тэсс не сомневалась: шпринг смотрит не только на лодыжки и стопы. Таура не ответила. Если бы в этот момент она упала, Тэсс бы не слишком удивилась.

– Сиш, ради ветров, – снова зазвучал голос Жераля, строгий и насмешливый сразу. – Веди себя приличнее. Мы же даже не знаем, откуда у Лира это прекрасное создание и как ее…

– Ее имя Таура, и она… близкий друг моего Джергиура. Надеюсь, этого тебе достаточно, Сиш.

В тоне товура Лирисса зазвучало что-то вроде… нет, вряд ли это было угрозой, скорее неким предостережением. Судя по молчанию, мужчины просто кивнули, после чего Тавенгабар все же прибавил:

– Очень приятно… но надеюсь, к тому моменту, как Джергиур будет думать о выводке…

– Сиш, девушка все еще здесь, – напомнил Грэгор Жераль и обратился к Тауре: – Не берите это в голову. Он всегда такой. Не только во время ветра Пробуждения.

– Все хорошо! – выпалила Таура. – Я польщена. А вы…

– Грэгор Жераль. Мне очень приятно вас видеть. Согласитесь, в таком месте, как Такатан, где одни барсучьи мордашки…

– Грэгор, ты же у меня в гостях! Я недоволен.

Трое снова негромко засмеялись, Таура поддержала их своим дрожащим смехом.

– Ло, вы достаточно проветрили свои пьяные головы? Нам стоит вернуться наверх, должны наконец подать черножар, да и наши приятели заждались.

– Может быть, ла Таура пойдет с нами? – спросил Тавенгабар, все тем же сладким и мягким, словно какая-то дорогая ткань, голосом. – У вас найдется чашка чего-то теплого и для нее?..

– Ла Таура будет стесняться и скучать в нашем обществе старых солдафонов. К тому же я уверен, она скоро отправится в свою нору. Так, моя дорогая гостья?

– Да, конечно, – отозвалась Таура все так же испуганно. – Я только подышу еще немного, мне здесь так нравится…

– И вы не боитесь воды, как я заметил… Сами знаете, насколько это редко для нашей расы. Я приятно восхищен.

– Сиш, говорят «приятно удивлен», – поправил Грэгор Жераль.

– И все же я именно приятно восхищен, мой хладнокровный друг. Тебе не понять. Что ж… Прощайте, ла. Если вдруг однажды вы будете в славном Аджавелле или в Первосветлейшей…

– Выбери что-то одно. И идем, идем же. Идем.

Снова застучали каблуки, Тэсс уже облегченно вздохнула, когда…

– Лоу Жераль, а вы не знаете…

Осознание, что именно шпринг собирается спросить, ударило, словно молния. Тэсс закричала, подражая такаре, высоко, визгливо и тревожно. Получилось очень правдоподобно. Этим звуком еще на острове они часто предупреждали друг друга об опасности, и Таура все поняла.

– Да-да? – переспросил Жераль.

– Сколько сейчас времени?

После паузы последовал ленивый ответ:

– Шестой час третьей вахты. Третья четверть.

– Благодарю!

Вскоре шаги удалились. Тэсс, хотя и держалась за перекладину уже из последних сил, решила все-таки подождать еще немного. Но Таура сама подошла обратно к краю мола и успокаивающе улыбнулась:

– Они ушли. Вылезай.

Губы у шпринг подрагивали, щеки пылали, и Тэсс стало стыдно, что она оставила подругу вот так. Даже не подумав, что, к примеру, Тавенгабар мог…

– Он не узнал тебя? – спросила она, передавая Тауре Марча.

Та прижала самолет к себе и неуверенно мотнула головой:

– Говорил и смотрел так, будто…

– Я поняла. Извини, надо было утянуть тебя за собой. Но ты ведь…

– Да, я бы орала и барахталась, наверное, – сказала Таура и подала ей правую ладошку. Тэсс крепко вцепилась в нее и наконец перевалилась животом через край мола. – Вся дрожишь. Пойдем…

Тэсс попыталась выжать дук. Поежилась, облизала соленые губы и в упор посмотрела на Тауру. Та переступила с ноги на ногу, потом сдавленно шепнула:

– Может, выкинуть эти туфли…

– Он настолько неприятный? – не без некоторого удивления уточнила Тэсс. – Мне показалось…

– Наши самцы всегда так – любят красиво обхаживать. Но мне… – Таура запнулась и развела руками, краснея еще сильнее: – Со мной так никто, никогда. И я еще подумала…

Она опять запнулась. Тэсс слабо улыбнулась, догадавшись:

– Он вряд ли бы обиделся.

«И ему вряд ли есть дело», – подумала про себя Тэсс, но не стала говорить это вслух.

Смущенная Таура буркнула:

– Пойдем.

На ступенях ветер был особенно пронизывающим, и Тэсс обхватила себя руками за плечи. Шпринг шагала впереди, чуть пригибаясь и прижимая уши. Кажется, она все еще волновалась.

– Ты чуть не спросила того, с косами, об… управителе?

– Да. Прости, я забылась. Я вдруг подумала…

– Он очень опасен, – тихо произнесла Тэсс. – Особенно опасен.

Таура обернулась:

– Почему ты так в этом уверена? И вообще, почему ты…

– Он знает, кто я. Видел Марча. Он у нас был, когда приплывали корабли.

Таура вздрогнула и поморщилась:

– Вот оно что… значит, может, они оба знали управителя…

Теперь вздрогнула Тэсс. Вспомнив, она покачала головой:

– Тавенгабара на снимках не было.

И все же что-то в словах Тауры зацепило ее. Она задумалась о сказанном, пытаясь не обращать внимания на пронизывающий ветер. Если шпринг не права… почему именно эти двое из бессчетного числа Вышестоящих Первого подразделения приезжали на остров? Почему?..

Вслед за этим мелькнула и другая мысль, являвшаяся продолжением первой. Продолжением размытым и неопределенным, скорее тревожным, чем обнадеживающим.

…Что мог знать о Тавенгабаре, и о Паолино, и о Жерале, и обо всем происходящем ло Лирисс? А человек, к которому собирался ехать Ласкез? И стоило ли спрашивать их или просить о помощи?

5. Белый Олень, красные пули

Тэсс плохо спала. Ей снилось море – огромное, поглощавшее корабль за кораблем и выплевывавшее обратно только их остовы. Потом море перелилось через край ее собственного сознания, и она начала захлебываться. Тэсс билась, барахталась и, наконец, провалилась в темноту, в которой почему-то раздался звук паровозного гудка. Окончательно Тэсс проснулась уже из-за того, что чуть не свалилась с кровати.

Вещи были собраны, осталось только одно: запихнуть в сумку Марча, который тут же недовольно завозился, пытаясь освободиться.

– Мы скоро отправимся путешествовать, – утешила его Тэсс, похлопав по сумке рукой. – Скоро…

Она постучала к Тауре – ту пришлось довольно долго будить – и к Ласкезу. Брат был уже полностью одет, аккуратно расчесан и, кажется, только и ждал команды двигаться. Увидев Тэсс, он подмигнул:

– Как погуляли вчера?

Тэсс вспомнила, как они погуляли, непроизвольно поежилась и после некоторого колебания все же рассказала. Брат нахмурился.

– Два то-син… Тавенгабар и…

– Грэгор Жераль, – повторила Тэсс. – Я вдруг подумала, может быть, Роним тоже…

Ласкез вздрогнул и быстро покачал головой:

– Вряд ли.

– У него вроде бы голубые глаза…

– Ты с ума сошла. Что бы там ни говорили, в алопогонные принимают не только из-за…

– Ласкез, а если он просто с ними заодно? Ты ведь помнишь, они неплохо общались с управителем… Мне даже казалось, будто… они и раньше были знакомы.

Она сразу же пожалела о своих словах. Ласкез мрачно скрестил руки на груди, но не стал ничего отвечать. На его длинные черные волосы падал блеклый луч Зуллура из окна. Губы неприятно поджались, и Тэсс сдалась:

– Просто будь осторожнее. Не рассказывай ему все сразу. Сначала проверь.

– Я же не дурак, Тэсси.

Он улыбнулся и потрепал ее по макушке. Тэсс, фыркнув, вывернулась и принялась приглаживать волосы. Она старалась выглядеть безмятежной… но она как никогда жалела о затеянном предприятии. С каждым днем оно казалось все менее осуществимым. Да и не было по сути никакого предприятия… только одни неприятности.

Постепенно собрались все: пришли из своих нор доктор, Таура и Джер, поднялась из бухты Ву с двумя зайцами. На Позвоночный вокзал они собирались направиться все вместе, в сопровождении стражи, и не хватало только…

– Где эта самка? – раздраженно пробормотал Джер. – Вечно из-за нее одни проблемы. Точно проспала.

– Я разбужу ее, не ругайся. Она была очень расстроена вчера.

Тэсс пересекла свою комнату, затем комнату Тауры и постучала в нужную круглую дверь.

– Ева!

Тишина. Она постучала второй раз и прислушалась. Изнутри не доносилось ни звука.

– Ева, ты встала? – Тэсс повысила голос, но ответа снова не последовало.

– Ну что? – приблизившись, спросил Джер с самым мрачным видом. Тэсс пожала плечами. Ей становилось все тревожнее. И на то были причины, учитывая, кто гостил вчера в Вайлент о’Анатри.

– Ее могли забрать… – пробормотала Тэсс, снова ударив в дверь кулаком. – Ева, ну отзовись!

– Чушь. Отец бы не допустил. Да и эти ребята выпили столько, что вряд ли что-то соображали, я сам видел, – хмыкнул Джер. – Им было так весело, что они почти про меня забыли. Не заинтересовались даже, на каком это острове я добыл корабль, зато каждый мне сказал, что я славный малый и пью как матерый вояка.

Сообщив все это, он почесал подбородок, после чего саданул в дверь ногой со всего маху:

– Эй ты, тупая самка! Давай тащи сюда зад!

– Джер! – одернула его Тэсс. – Я понимаю, что ты мечтаешь с нами расстаться, но ты не мог бы…

Лавиби ударил еще три раза, после чего полез в карман. Тэсс продолжала читать ему нотации, но он вряд ли ее слушал. Наконец, оборвав ее речь на полуслове, лавиби потряс у Тэсс перед лицом связкой каких-то крючков и иголок.

– Нет ее там. И запах слабый. Сном так вообще не пахнет.

Прежде чем Тэсс успела что-либо ответить, Джер сунул один из крючков в замочную скважину и принялся ковырять. Он делал это недолго и сноровисто: видимо (впрочем, Тэсс не сомневалась), в приюте ему попадались замки потруднее. Механизм вскоре податливо щелкнул, и дверь со скрипом открылась. Комната действительно была пуста. Вещей в ней не оказалось, кровать была аккуратно застелена, а оконная рама распахнута.

К земляной стене возле тумбочки был пришпилен на булавку небольшой белый лист. Джер увидел его первым. Пробежав глазами по строчкам, он нахмурился, а потом и вовсе зарычал:

– Зараза! Да чтоб ей…

Лист он швырнул на пол, явно собираясь в бешенстве его растоптать. Тэсс оказалась проворнее и подняла его. В послании была всего лишь одна торопливо нацарапанная строчка.

Я ушла искать свой настоящий дом. Так будет лучше.

* * *

В экипаже стояла напряженная тишина. Никто не говорил, а некоторые, как казалось Тэсс, даже не дышали. Например, Таура, которая только теребила кисточки на дуке и дергала левым ухом.

Джер играл своим ножом, вертя его в пальцах и подбрасывая. Взгляд полукровки был направлен будто бы куда-то внутрь себя, он выражал глухое затаенное раздражение вкупе с нетерпением. Левая нога постукивала по полу. Когда Ласкез положил руку на его широкое плечо, собираясь что-то сказать, Джер ощутимо вздрогнул и ощерился. Ласкез промолчал, обменявшись взглядом с доктором Довэ. Та медленно и неуверенно сжала Джеру руку, попросив:

– Убери нож. Слоны двигаются не очень плавно.

Джер молча подчинился. Пожалуй, Тэсс понимала причину его нервозности. Он наверняка уже представлял, что будет, когда Еву поймают, – а в том, что ее поймают, можно было не сомневаться. Куда бы девочка ни направилась, она не могла не привлечь внимания: она говорила с явным веспианским акцентом, использовала много устаревших слов, которые давно забылись в Единстве и сохранились только в Пятом регионе, ничего не знала о некоторых привычных в Большом мире вещах вроде поездов.

– У нее есть Клык Расположения на шее, как и у всех вас, – заговорила доктор, посмотрев на лавиби. – Это…

– Это сразу заставит задуматься о том, кто ей его дал, – резко отозвался Джер. – Маленькая дрянь. Я же предупреждал вас, что она…

Доктор хмуро откинулась на спинку сиденья, но взгляда от лица юноши не отвела.

– Ева чувствует себя потерянной здесь. Чужой. И вы не слишком-то старались отвлечь ее от этого, – сказала она и, заметив, что Джер закатил глаза, не без угрозы уточнила: – Что, я не права, ло маленький товур?

– Никто не обязан был за ней присматривать… – Джер потупился, но тут же бросил взгляд на Ласкеза, потом на Тауру. – Разве что те, кто притащил ее! Может, ты, приятель, останешься и поищешь эту самку?

– Джер, это я настояла, – робко пискнула шпринг, пытаясь предотвратить ссору. – И я не думала, что она так…

– Никто не думал, – вмешалась Тэсс. – Перестань спускать на всех доги раньше времени, Джер. Может, Ву ее отыщет.

Девушки с лапитапами в экипаже не было. Ву в одиночку отправилась на поиски, собрав часть своего зверинца. Зайцы помнили запах Евы, и, в общем-то, зная, как хорошо подобные звери служат серопогонным, можно было еще надеяться…

– Скорее, она тоже во что-то вляпается. Уж ее-то точно заметят, даже слепые!

– Хватит, Джер, – Ласкез все же подал голос. – Ева неглупая. И наверняка она знала, что делает, вряд ли она ушла в никуда. Может, у нее есть где-то родня, или…

– Или тяга сдохнуть.

Тэсс не стала слушать дальше. Она задумалась. Какое-то подозрение – зыбкое и слабое – зашевелилось в ее сознании. Кажется, она смутно догадывалась, куда и зачем отправилась девочка с Веспы. Оставалось только…

Экипаж остановился: вокзал напомнил о себе знакомым головокружительным запахом вафель. Охранные лавиби распахнули дверцу. Ласкез первым выпрыгнул на улицу.

– У нас еще целый час с третью.

– Всего час… – поправила Мади Довэ.

Сегодня Позвоночный вокзал кипел. Площадки были забиты транспортом, двери всех «ребер» – распахнуты настежь, потому что открывать и закрывать их с таким напором толп входящих и выходящих было бессмысленно. Крыша основного длинного здания показалась в первое мгновение окутанной пожаром, но почти сразу Тэсс догадалась: это был густой дым нескольких паровозов, ждущих пассажиров на путях. Синий, красный, золотистый и белый. Дым не смешивался, а слоился, переливаясь и образуя высокие завесы искристого марева.

Джер жестом велел охранным остаться возле экипажа и сам пошел впереди. Его взгляд деловито блуждал по табличкам над входными дверями «ребер», пока не нашел надпись «Направление: Аджавелл – Галат-Дор – Лан. Перроны 15 II-18 – 24 II-16».

– Ходу, дружище, – велел он, и Ласкез присоединился к нему.

Теперь оба вышагивали впереди, расчищая дорогу для остальных. Впрочем, освобождал ее в основном Джер, перед которым многие расступались сами, заметив его дорогую одежду и – наверняка – почувствовав запах, смутно напоминающий о запахе товура Лирисса. Тэсс этого запаха, конечно же, не ощущала, но на лицах встречных барсуков и полукровок она замечала удивление, смешанное со страхом. Особенно это проявлялось, когда Джер скалил зубы.

– Пижон… – пробормотала Тэсс и услышала рядом смешок. Доктор взяла ее под руку и сказала:

– Сейчас это скорее хорошо, чем плохо.

Изнутри «ребро» по своей планировке мало отличалось от зоны отдыха: те же скамейки, те же высаженные деревья, разве что на ярусах вдоль стен располагались не кафе и лавки, а кассы, переговорные пункты и еще какие-то помещения вроде справочной и диспетчерской. Они миновали «ребро» довольно быстро, затем преодолели еще одну дверь, и Тэсс наконец увидела главное здание изнутри. Сразу за ним виднелся широкий ряд перронов. Паровозы, похожие на огромных животных, тонули в дыму и громко фыркали.

Потолок Позвоночного вокзала был очень высоким, такими же высокими были чисто вымытые блестящие окна – стрельчатые арки. Здесь уже не было ни лавок, ни деревьев, да и внутренних помещений оказалось всего несколько: еще одна справочная, пункт обмена денег, отдел регистрации живых вещей и кафетерий, где, видимо, обедали местные служащие и заезжие машинисты. Была еще железная дверь, над которой красовалась надпись «Дополнительное багажное отделение». Центральная же часть пространства оставалась пустой – чтобы ничего не мешало перемещаться потокам прибывающих пассажиров, вот только…

– Как они выходят на перроны? И… как заходят сюда?

Таура задала логичный вопрос: одна длинная стена «позвоночника» сходилась с ребрами, на другой располагались окна. Дверей не было. Впрочем… Тэсс, чутко прислушавшись к себе, неожиданно поняла, что, скорее всего, знает ответ. Она улыбнулась. И заметила, что доктор Довэ тоже улыбается, внимательно разглядывая ее лицо. Тем не менее женщина ничего не стала объяснять, а только пообещала:

– Скоро увидишь. Хотя вообще-то Белого Оленя еще не подали, и я думала предложить вам съесть по вафле…

– Нет, – спешно покачал головой Ласкез. – Я думаю, нам лучше быть поближе к перронам. Мало ли…

Он не успел договорить, как внезапно раздался невероятно громкий гудок. Многие из тех, кто прохаживался по залу, вздрогнули, зато другие – только привычно переглянулись. Звук нарастал, а под сводами вокзала уже зазвучал голос:

– Живой поезд Красный Олень прибыл на путь 23 II-16. Время отбытия – четвертый час второй вахты.

Тэсс обернулась: на красном паровозе вспыхнули голубые огни, а огромные ветвистые рога бросили на перрон тень. Существо – трудно было назвать этот поезд иначе – будто бы заглянуло через стекло, пустив из трубы несколько сгустков сине-серебряного пара. Пару раз оно фыркнуло и замерло, в последний раз блеснув высокими колесами. Но голубые светящиеся «глаза», казалось, по-прежнему изучали все вокруг.

Из кабины выпрыгнули сразу два машиниста и замахали, подзывая кого-то. Вскоре транспортировочный кран – огромный, высотой с радиомаяк рядом с Кровом, – навис над составом и вытянул длинный погрузочный крюк. Машинисты наблюдали, как их поезду отрывают «голову» – видимо, чтобы отбуксировать к последнему вагону и прицепить заново. Затем они одобрительно кивнули и, едва кран вместе с буксируемым паровозом поехал, направились в сторону вокзала.

Таура, Ласкез и Джер настороженно следили за тем, как мужчины в красивой фиолетовой форме подходят к одному из окон. Тэсс была напряжена, но одновременно уже торжествовала. Она почти не сомневалась, что окажется права… так и произошло. Мужчины просто «вошли» в стекло: оно расступилось наподобие мягкого масла и стянулось, едва двое ступили на мелкую плитку, покрывающую пол. И никто, совсем никто из пассажиров и служащих не был этим удивлен. Тэсс осторожно стукнула по одной плитке ногой.

– Это… – начала Таура, недоуменно моргая.

– Живое здание, – выдохнула Тэсс. – Полностью живое здание.

– Унеси меня ветер… – пробормотал Джер.

Тэсс внимательнее прислушалась к себе. Да, что-то внутри нее с самого начала отозвалось на ровную, старинную тэ этих стен. Просто внимание отвлекало слишком много других посторонних вещей, зато теперь сомнений не осталось: Позвоночный вокзал – живой. До последнего дерева, последнего стула и последнего прибора. Возможно, они – эти приборы – живут здесь, как им подобные на борту Странника.

Чтобы убедиться в этом, Тэсс осторожно подошла к справочному автомату. Тот моргнул экраном и вежливо спросил:

– Чем могу помочь, ла?

– Благодарю, ничем… – Она отошла.

– Тогда выпейте чего-нибудь горячего в зоне отдыха, – напутствовала ее вещь. – Скоро похолодает.

– Ожидается прибытие Белого Оленя на путь 24 II-16, – сообщила невидимая радистка, а может быть, и живое радио.

Ласкез уже направлялся к окнам. Джер пошел за ним следом.

– Что ж, вперед, раз наши мужчины спешат.

Доктор улыбнулась, и они втроем догнали своих спутников. Те прошли через стекло первыми. Тэсс, делая шаг, крепко зажмурилась, но почувствовала только легкое давление на плечи, как если бы и правда пыталась пробраться через масло. Тут же стекло беззвучно сомкнулось за спиной, а в нос ударила смесь железнодорожных, почти ни с чем не сравнимых запахов – дымных, металлических, смазочных. Они, конечно, немного напоминали те, что Тэсс вдыхала в стенах заброшенного завода, сидя с чертежами и первыми деталями Марча, но были куда насыщеннее. Ее эти запахи будто бы успокаивали.

Некоторые из пассажиров Белого Оленя уже собрались близ перрона 24 II-16. Они, правда, стояли чуть в стороне, но многие нетерпеливо поглядывали на замерший у въезда кран, готовый оторвать и перенести еще одну «голову». В кабинке крана сидел и курил низкорослый лавиби. Он в свою очередь наблюдал за красным поездом, и Тэсс тоже повернула в этом направлении голову.

Перрон 23 II-16 пестрел черно-красными мундирами. Алопогонные говорили с проводниками, одетыми так же, как и машинисты, в фиолетовую форму с нашивками. Перекинувшись парой фраз, солдаты по одному или по двое исчезали в вагонах. Тэсс прищурилась, пытаясь разглядеть в этой достаточно стройной толпе знакомые лица. Но, к счастью или к сожалению, те люди, видимо, отплывали из бухты Вайлент о’Анатри. И Тэсс оставалось только надеяться, что они со Странником и Ву либо опередят их, либо отстанут, но так или иначе разминутся.

– Как их много… – Джер настороженно смотрел в ту же сторону, потягивая иногда носом. – Жаль, что нет этой чокнутой Евы. Она была бы в восторге от такого скопища уродов.

Едва лавиби произнес это, как Тэсс вспомнила свою случайную догадку и вздрогнула. Джер мог быть прав.

– Эй, ты чего?

Тэсс потянула доктора за рукав и прошептала:

– Кажется, я знаю, где искать Еву. Мы еще… можем успеть?

Ла Довэ внимательно взглянула ей в глаза, после чего медленно кивнула.

* * *

– Остановите вот здесь.

До квартала, который Тэсс про себя называла кварталом алых башен, оставалось совсем немного, один-два переулка. Водитель – молодой киримо со светлыми, падающими на лоб волосами – посмотрел с сомнением:

– А вы… уверены?

Но доктор кивнула и дала ему целый деж – большую, почти прямоугольную серебристую монету. Водитель подержал ее в кулаке, потом убрал и – явно поколебавшись – уточнил:

– Если вы ненадолго, я могу вас подождать и отвезти обратно на вокзал. Ну… – он выглянул в окно, – если спрячусь. Например, вон там, за поворотом.

– Благодарю, ло. Давайте попробуем.

– Удачи…

Они покинули небольшую живую машину, и та быстро свернула в переулок. Доктор слабо улыбнулась Тэсс и первой пошла вперед, держа курс прямо на башни, которые отчетливо виднелись за жилыми домами. Ветер приносил оттуда резкий, пряный запах океана. Запах, который подтверждал, что они идут правильным путем.

– Давай побыстрее, моя милая ле… Может быть, мы правда успеем.

Они завернули в следующий же безлюдный переулок, который должен был вести прямо на набережную. Ту самую, уже знакомую, где вчера проходило шествие. Квартал алопогонных оказался удивительно маленьким, впрочем… Тэсс все равно сомневалась, что они успеют. И, заметив знакомую часовую башню, она нисколько не успокоилась.

Когда они покинули Джера, Тауру и Ласкеза, уже подавали Белого Оленя – большого, сияющего, пускающего золотые клубы пара. На перестановку паровоза, обед машинистов и погрузку оставалось в общей сложности три четверти часа, что-то около того. Путь сюда на наемной машине занял одну из этих четвертей. Времени на поиски Евы было ничтожно мало. Можно было только надеяться, что веспианке не удастся попасть внутрь башен. Вряд ли оттуда был выход.

Впереди показалась длинная полоса океана, искрящаяся и переливающаяся радушными бликами. Тэсс посмотрела влево, и ее взгляд уткнулся прямо в огромные башенные корпуса Акра Монтара. Красная громада выделялась пустыми рядами окон, прорезями чердачных бойниц. Она – эта неприступная крепость, замыкавшая город с Теплой стороны – давила одним своим видом. Но Тэсс и доктор быстро пошли по набережной вперед.

– Ева! – громко позвала Тэсс.

На крик ответили только несколько такар, покачивавшихся в отдалении на волнах. Зуллур продолжал все так же лениво греть старые истертые камни. А башни, набережная и выводящие на нее переулки по-прежнему казались мертвыми.

– Ла Довэ, где все?

Тэсс понимала, что должна была обрадоваться такому шансу остаться здесь незамеченной, но…

Доктор положила руку ей на плечо и еще ускорила шаг. Башни, отделенные от остальной набережной широким длинным мостом, под которым в океан впадала городская речка, приближались. Но возле последнего переулка, откуда еще можно было попасть в основную часть города, ла Довэ вдруг резко остановилась. Как вкопанная. И так же резко, будто получив удар чем-то острым, вскинула голову. Она прислушалась, после чего обернулась. Тэсс обернулась вместе с ней.

– Ла случайно не заблудились?

…Это был ясный день, самая его середина. Зуллур стоял в зените, и, казалось, теней на набережной не было и в помине. Но алопогонный появился из ниоткуда. В его ухоженных, заплетенных в мелкие косы черных волосах блеснул свет. Голубые глаза смотрели в упор, словно примораживая к месту. Он узнал их. Тэсс показалось, что земля уходит у нее из-под ног, и она с трудом устояла, но в следующее же мгновение доктор толкнула ее в бок и закричала:

– Беги!

Тэсс не побежала. Отступив на пару шагов, она смотрела на мужчину, который не спешил приближаться. Он стоял, наклонив голову к плечу, и щурился. От вчерашней пьяной веселости не осталось ни следа, его улыбка была холодной. Расчетливой. Пожалуй, убийственной. Наверное, так веселятся палачи.

– Детка… – Губы военного дрогнули в улыбке. – Где же твой красный самолет? И… – взгляд скользнул по ла Довэ, – у кого из вас двоих та славная вещичка, которая нам нужна?

Тэсс разглядывала ки, ощущая себя уже пойманной. Вдруг рядом грянул выстрел, и она вздрогнула.

Грэгор Жераль в то же мгновение сорвался с места и подпрыгнул в воздух. Он приземлился на тонкую кованую ограду, которая разделяла набережную и полосу океана. Ловко держа равновесие, он мазнул взглядом по месту, где пуля лязгнула о булыжник.

– Вы почти не растеряли навыков… попробуете еще?

Тэсс оглянулась. Доктор целилась из пистолета управителя, напряженно щуря один глаз. Пуля опять не попала, звякнув о штырь ограды и отрикошетив. Выстрелить в третий раз ей не удалось.

Ки не пробыл в воздухе и пары мгновений. Тэсс даже не заметила, как пистолет выпал из руки ла Довэ, а доктор и эта тварь покатились по камням. Женщина вцепилась в алопогонного мертвой хваткой, явно силясь дотянуться до его горла. Она уступала. И в какой-то момент, дернувшись, снова крикнула Тэсс:

– Уходи отсюда! Уходите обе!

Оглушенная происходящим, Тэсс не понимала, почему она говорила о ней во множественном числе. И, разумеется, она не собиралась убегать. Она бросилась к доктору и попыталась оттянуть от нее мужчину, который, конечно же, был в десяток раз сильнее. Жераль зашипел, ему хватило одного небрежного удара когтистой рукой, чтобы Тэсс отлетела, но отлетела не просто в сторону. Ее поймали сильные ледяные руки еще одного алопогонного.

– Привет, малышка.

Хватка киримо была стальной. Тэсс пару раз дернулась, после чего повернула голову и увидела третьего военного. Точную копию второго, с черными волосами и голубыми глазами, без погон, но уже с алыми отворотами и повязкой на предплечье. Он тащил за запястье упирающуюся перепуганную Еву.

– Прости меня! – крикнула девочка, оказавшись рядом. – Я просто хотела…

– Наверное, посмотреть на нас, – объяснил тот, кто ее держал, и двое пришедших с Грэгором Жералем заливисто расхохотались. Ева задрожала. Ее побелевшие губы продолжали шептать: «Прости, прости…»

Тэсс не ответила. Она напряженно наблюдала за тем, как ки с силой вжимает все еще сопротивляющуюся Мади Довэ в набережную. Доктор изловчилась, все-таки схватила его за шею, и тогда он, вцепившись ей в волосы, крепко ударил ее затылком об камень. Слезая с обмякшего тела, он посетовал:

– Не люблю грубить женщинам. Такие нежные создания…

Ла Довэ не шевелилась.

Ки оглядел ее – не то оценивающе, не то удовлетворенно, – и поднялся на ноги. Каждое его движение было быстрым и грациозным одновременно. Раздвоенный язык облизнул губы.

Тэсс ощущала предательскую дрожь в коленях. Она знала: сейчас он уставится прямо на нее. А что будет потом?..

– Она ничего не сделала! – Как сквозь пелену Тэсс услышала свой собственный голос. – И мы тоже! Вы видите…

Она осеклась, и рука, потянувшаяся за шнурком с Клыком Расположения, опустилась. Выдавать отца Джера? Выдавать тех, кто еще не попался?

Но ки, кажется, вовсе ее не слушал и даже не смотрел в ее сторону. Все его внимание было пока привлечено к пистолету, отброшенному во время борьбы и теперь слабо блестевшему в лучах Зуллура.

– Неужели…

Военный сделал пару шагов и подобрал оружие. Затем медленно провел кончиком когтистого пальца по стволу, почти нежно погладил резную рукоять. Его тонкие бескровные губы растянулись в ухмылке:

– Ни с чем не спутаю… он будет рад.

И ки как ни в чем не бывало сунул пистолет за пояс, после чего опять бросил взгляд на ла Довэ – раны под густыми разметавшимися волосами было не видно, но Тэсс не сомневалась, что доктор истекает кровью. Желудок болезненно сжало.

– Помогите ей, – сдавленно попросила она.

Ки все же глянул на нее и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как на набережную выскочило еще одно существо. Издавая фыркающие и щелкающие звуки, оно бросилось к носам кованых черненых саварр. Алопогонный – искренне удивившись – поднял брови:

– Зайцы?

– Это лапитапы, глупый дурак!

Ву появилась из переулка в сопровождении второго животного и двинулась навстречу. Судя по лицу, она не особенно испугалась того, что увидела. Тэсс попыталась закричать, но алопогонный прижал руку к ее рту. Тем не менее новых стражей не появилось: либо их не было поблизости, либо они подчинялись каким-то незримым знакам то-син. А Грэгор Жераль никаких знаков не давал: он продолжал рассматривать лапитапа, обнюхивавшего носы его обуви и мотавшего длинным пушистым хвостом и ушами. Потом военный обратил внимание на бесстрашно приближавшуюся девушку.

– Хм… как занятно.

Из всех прибывших в Такатан Ву единственная отказалась от местной теплой одежды, выбрав себе только короткое грубое платье намного выше голых коленок. Оно казалось почти точной копией прежнего, но с рукавами-раструбами по локоть и было более аккуратно скроено. Ву подпоясала его своим старым кожаным ремнем, к которому прицепила Клык Расположения, ноги оставались босыми. Босиком она шла и сейчас, с неторопливой осторожностью гуляющей ласки, так, будто ничего не происходило. Впрочем, возможно, с ее точки зрения ничего действительно не происходило. По крайней мере, ничего такого уж особенного.

Ки наблюдал за ней и за вторым зайцем, который двигался рядом. Первый продолжал вертеться вокруг ног алопогонного. Видимо, Жералю это надоело, потому что одним молниеносным движением он вновь вытянул из-за пояса пистолет управителя, взвел курок…

– Не смей!

Ву истошно взвизгнула, и Тэсс не сомневалась: любой другой выронил бы оружие от неожиданности или сразу бы выстрелил. Ки только медленно опустил пистолет и прищурился:

– А ты кто?

Ву тихо свистнула. Лапитап подскочил к ней, и уже оба рогатых зайца смиренно опустились на задние лапки. Девушка подняла глаза и посмотрела на белое лицо алопогонного. Широко и дружелюбно улыбнулась:

– Я пришла тебя покалечить. Отпусти моих друзей.

Если до этого Грэгор Жераль был удивлен, то теперь он вряд ли вообще верил своим ушам. В то мгновение, когда он сделал хищный рывок вперед, девушка увернулась и отскочила, хлестнув его длинными волосами по лицу. За ее узкой спиной тут же выросла четвертая фигура в форме, но Ву змейкой проскользнула где-то у мужчины под руками, пихнула его и отбежала.

– Ты большой и злобный. А мы маленькие. Отстань от нас! – сказала она, явно обращаясь к Жералю. Тот, не тратя времени на переговоры, снова бросился за ней.

С самого начала этой схватки Тэсс подумала, что алопогонный мог бы пригрозить кого-нибудь застрелить, и, возможно, Ву сдалась бы сама. Но Жераль скорее всего заинтересовался и, вероятно, никуда не торопился в этом притихшем городе. Поэтому он явно собирался поймать нахальное маленькое существо сам. Он стремительно прыгнул, а спустя еще мгновение снова замер на тонкой ограде набережной. То-син без труда балансировал и так же, без усилий, одной рукой, держал Ву за горло.

– Маленькие? – точно спохватившись, переспросил он и качнул девушку над водой, из которой торчали острые скалы.

Ву захрипела, лягнула его ногой, но он только хмыкнул и обернулся:

– Есть здесь еще кто-нибудь… маленький? Кто-нибудь еще уцелел из Миалева выводка?

Тэсс молчала. Ей уже не затыкали рот, но она не могла выдавить из себя ни слова, ни крика. В голове билась только одна испуганная мысль: может, хотя бы Ласкез успел…

– Эй, рыжая? – Жераль обратился к Еве. – Ты мне не нужна, тебя я отпущу. Так вы одни выжили?

Тэсс дернулась. Ева словно окаменела и стояла молчала.

– Ты глухая? – Алопогонный снова встряхнул Ву. – Или мне сжать пальцы? Или… разжать?

Ева медленно, с усилием, подняла голову и посмотрела на него. Тэсс почему-то вновь обратила внимание на то, что у веспианки были голубые, пронзительные глаза, как у самих алопогонных. И она смотрела совершенно прямо, уже без страха. Вообще без чувств. Странный взгляд, будто бы… что-то в ней только что сгорело. Сгорело, и весь огонь остался только в волосах.

– Мы одни, – твердо произнесла девочка. – Мы здесь одни и просто гуляли.

Грэгор Жераль кивнул. Казалось, он даже не был удивлен. Он посмотрел на Тэсс и приподнял брови:

– Отдайте манок. Или вы трогательно попрощаетесь.

Тэсс недоуменно моргнула. А вот Ву… ее белое как полотно, постепенно синеющее лицо, казалось, выражало ужас, но не только его. Тэсс готова была поклясться: Ву поняла, чего Жераль требует.

– Я… – запинаясь, начала Тэсс, но закончить уже не пришлось.

Выхватив из-за пояса шнур с Клыком Расположения, Ву вонзила его Жералю в руку – между большим и указательным пальцами. Она криво ухмыльнулась и снова задергалась, пытаясь освободиться.

Алопогонный не потерял равновесия. Его пальцы даже не выпустили девушку, а только немного разжались, но она все же вывернулась и, махнув напоследок рукой, камнем свалилась вниз. Плеска не слышно было, зато раздался глухой мягкий удар. Ева вскрикнула.

– Женщины…

Грэгор Жераль с отвращением выдернул клык из собственной плоти, отшвырнул его и лизнул обильно кровоточащую рану. После этого он взглянул вниз – видимо, в поисках тела. В то же мгновение что-то сбило его с ограды.

Алопогонного швырнуло назад. Он сгруппировался в воздухе, приземлился, правда, на одно колено, и хрипло выдохнул. Тут же Жераль вскочил и громко – впервые по-настоящему громко – рявкнул:

– Стреляйте!

Вся набережная запестрела алыми фигурами. Десяток, может быть, дюжина вооруженных стражей смотрели и целились в одном направлении. Некоторые – с самым настоящим страхом.

Через ограду только что перемахнула огромная фигура рыцаря с длинным, по-змеиному гибким хвостом, и тут же приняла угрожающую, атакующую позу. По деревянному телу стекала вода, а глаза за прорезью шлема, казалось, слабо подсвечивались золотом. На плечах рыцаря как ни в чем не бывало сидела Ву.

6. Бегство

Дит вряд ли о чем-то думал. Он просто крушил все на своем пути.

Тэсс видела, что он спокойно отражает щитом ярко-красные стремительные пули. Видела, как на пару мгновений рыцарь наклонился, и на него запрыгнули два рогатых существа, чтобы быть поближе к хозяйке. Видела, как упал, оглушенный ударом меча, тот алопогонный, который держал Еву, и видела, как та побежала прочь к переулкам. Вскоре она скрылась в одном из них и даже не оглянулась.

«Предательница!» – хотелось крикнуть Тэсс, но язык все еще не слушался. Тэсс словно окаменела и отупела: ее уже не держали, но она неподвижно сидела рядом с доктором Довэ. Она боялась, что военные случайно раздавят женщину.

Доктор не приходила в себя, и только иногда стонала сквозь сжатые губы. Тэсс попыталась немного приподнять ей голову, но ладонь тут же окрасилась в красный цвет. Кажется, ее лучше было не трогать. По крайней мере, сейчас. И Тэсс ждала. Ждала непонятно чего или кого, уже не вздрагивая от хлопков выстрелов и свистящих ударов тупого деревянного клинка.

Ву прекрасно управляла рыцарем. Это казалось невероятным. Удивительно ловкая махина опрокидывала солдат одного за другим, но не убивала, а только оглушала. Ву сидела с видом полководца, иногда что-то выкрикивая. И с легкостью пряталась за массивной головой от пуль, которые посылались прямо в нее.

Отдайте манок.

Тэсс тщетно пыталась понять, что могли значить эти слова. Манком, насколько она помнила, называлась дудочка для птиц или мелких животных, и ни у кого из экипажа Странника такой вещи не было. И все же алопогонный требовал именно это. И…

И он упомянул ло Паолино.

Его выводок.

Можно было не сомневаться: алопогонный уже догадался, куда они направляются. Скорее всего, они обречены. Да и сам управитель…

Грэгор Жераль попытался атаковать Ву сбоку, но рыцарь ударил его щитом. Ки отскочил, приземлившись довольно близко от Тэсс. Без промедления он опять кинулся в бой, и все же она успела заметить то, что повергло ее в еще больший ужас. На безымянном пальце этой некогда холеной, а сейчас окровавленной и скрюченной от злости руки было знакомое кольцо с крупной розоватой жемчужиной. Тэсс узнала его мгновенно. Там, на острове, когда управитель проходил мимо, она всегда цеплялась за эту вещь завистливым детским взглядом. Теперь кольцо… стало трофеем? Трофеем, снятым уже с мертвеца? Тэсс задрожала и с новой силой затрясла доктора за плечи, напрочь забыв о ее поврежденной голове:

– Очнитесь! Очнитесь же! Управитель! Он…

Тяжелые веки задрожали. Тэсс потянулась, чтобы убрать с лица Мади Довэ несколько прядей волос. Пальцы задели алый символ Зуллура на лбу доктора, неосторожно задержались там и…

– Тэсси?..

Тэсс посмотрела на свои пальцы. Пальцы были красными, но не от крови.

– Тэсси…

Звук прерывающегося слабого голоса заставил Тэсс выкинуть странную мысль из головы. Быстро вытирая руку, она заговорила:

– Уходим. Вставайте. Ву их отвлечет, мы…

Но женщина покачала головой и блекло улыбнулась:

– Ты видела, с кем я дралась. Я не смогу встать.

Тэсс, не слушая, уже тянула ее:

– Я вас…

– Не могу, – голос, до того звучавший относительно спокойно, сорвался. – Девочка моя… беги. Беги к остальным, спрячьтесь получше. Я…

Тэсс впилась ей в руку.

– Они вас арестуют.

– Это не страшно.

– А Ву…

Но Ву тем временем уже сделала то, чего никто от нее не ожидал. Выпрямившись и вскинув вверх тонкую голую руку, она завопила:

– Эй, ты! Хочешь вот это? Так забирай!

Свет Зуллура вдруг стал невыносимо ярким и вызолотил волосы замершей на плечах Дита девушки. В ее ладони что-то искристо блеснуло, и Тэсс моментально поняла, что Ву держит зеленую подвеску на цепочке. Взгляды всех алопогонных были устремлены только туда. Жадные взгляды. Внимательные взгляды. Доктор совсем тихо, почти умоляюще повторила:

– Ну беги же… поскорее. И никогда никого больше не ищите. Уезжайте прочь. Забудьте Кров.

– Я…

Доктор с трудом подняла руку и оттолкнула ее. Снова раздался выстрел, где-то над самым ухом.

И Тэсс побежала. Она еще успела заметить, как морской рыцарь стремительно движется в противоположную сторону, а часть алопогонных, во главе с Грэгором Жералем, гонится за ним по пятам, не переставая стрелять.

Она не встретила Еву ни в одном из переулков, да это было и не так важно. Даже не глядя на башенные часы, Тэсс знала, что время давно вышло. Белый Олень отбыл с Позвоночного вокзала. Ласкез отправился в Аджавелл один.

* * *

Когда к ней шагнул киримо, Тэсс шарахнулась, не узнав его. Не успокоило ее даже отсутствие черно-красной формы, а также произнесенные им слова: «Ле, где ваша старшая спутница? Я слышал выстрелы…».

Тэсс не стала отвечать и побежала прочь, ища другой переулок, где можно было бы укрыться. Только шагов через двадцать, уже свернув между двумя заколоченными лавками, она поняла, что к ней обратился всего лишь водитель синего живого автомобиля, который Мади Довэ поймала у вокзала. Тогда она обернулась и, колеблясь, наконец высунулась из-за угла.

Ее не преследовали. Улица опять была пуста. Значит, вряд ли молодой мужчина был связан с ними, наверное, он просто подивился странности своих щедрых пассажирок и собирался уезжать. Тэсс выдохнула и ринулась обратно.

Водитель действительно заводил свою машину, но, заметив Тэсс, тут же распахнул дверцу:

– Так вы едете? Куда?

– Обратно… – сдавленно прошептала Тэсс.

В этот момент водитель опустил глаза, и Тэсс поняла, что он рассматривает ее ладони: грязные, перепачканные в крови, пыли и…

…в краске, которой на лбу Мади Довэ был нарисован символ жителей Малого мира. Символ, который на островах Дикого Гребня, Большой Медузы и всех прочих не рисовали, а наносили в виде татуировки, стоило девочке появиться на свет.

– Лучше вам не рисковать, – тихо сказала Тэсс. – Я…

Зеленые глаза в опушении коротких соломенных ресниц не изменили своего внимательного, но спокойного выражения.

– Вы попали в неприятности, и вашей спутницы не будет. Так?

Тэсс кивнула.

– Садитесь скорее.

Тэсс послушно села, подумав вдруг, что ей наплевать. Наплевать, пусть даже ее везут допрашивать, везут в тюрьму, везут убивать. Сил не осталось. Машина заворчала громче и довольно проворно поползла вперед.

– Возьмите платки, на вокзале вы привлечете внимание. Хлоя, дай, пожалуйста.

Хлоя – так, видимо, звали живую машину – распахнула бардачок. Тэсс вытащила пару белых тряпок и принялась наспех вытираться. Она видела, что ее руки дрожат, но одновременно не ощущала этой дрожи, будто руки были не ее. Как и онемевшее тело. Тэсс сжалась, подняв воротник: она очень боялась вопросов. Но водитель молчал, сосредоточенно глядя вперед.

Они доехали примерно за четверть часа, и Тэсс сразу увидела, что парковочная площадка перед нужным «ребром» – «Направление: Аджавелл…» – почти опустела. Над зданием вокзала больше не было завесы разноцветного дыма, только в одном месте вроде бы виднелся ярко-зеленый. Значит… Красный и Белый Олени точно отправились в путь. По крайней мере, их ничего не задержало.

– У меня еще есть деньги, я…

Водитель покачал головой и остановил ее руку:

– Вы дали больше, чем я в среднем зарабатываю за целую вахту, ла. Да дело и не в этом.

Тэсс лишь благодарно кивнула. На большее сейчас она не была способна. И все же ей захотелось кое-что узнать:

– Как вас зовут?

– Вирд Доугенс. – Водитель протянул Тэсс маленькую желтую карточку. – Обращайтесь, если понадобится куда-то добраться. Или потребуется любая посильная помощь.

– А какая – посильная? – бездумно спросила Тэсс, убирая карточку в карман.

Вирд Доугенс улыбнулся:

– Которая не подразумевает насилия. До свидания.

Тэсс снова кивнула и вышла, а живая машина Хлоя устремилась обратно на въезд.

* * *

Ей не пришлось искать Джера – лавиби, странно бледный, буквально вывалился из двери «ребра» ей навстречу. Подступив, он с силой схватил Тэсс за плечо и вгляделся ей в лицо. Глаза были налиты кровью.

– Где Таура?

Это было первое, что Тэсс из себя выдавила. Когтистые пальцы сжимали до боли, и высвободиться не получалось. Тэсс поморщилась.

– Где доктор Довэ? – глухо спросил Джер.

Тэсс ничего не сказала. Но, кажется, на ее лице отразилось многое, потому что теперь когти полукровки уже пропороли ткань на плече девушки и добрались до кожи:

– Где…

– Куда ты дел Тауру, я тебя спрашиваю? – крикнула Тэсс очень громко. Ей показалось, что в ее вопле вырвался весь ужас пережитого за последний час. Она покачнулась и медленно присела на корточки, зажимая руками голову. Она чувствовала, что их с Джером со всех сторон обтекает людской поток. Провожающие или прибывшие выходили, и двое ругающихся им мешали.

– Таура прыгнула в поезд и уехала. У Ласкеза же был билет на двоих. Они не именные.

Джер сказал это ровным голосом и так же ровно, членораздельно повторил:

– Где Мади Довэ?

Тэсс выдохнула и подняла взгляд. Джер стоял неподвижно, опустив руки; он казался невероятно бледным. И Тэсс, справившись с собой, тихо произнесла:

– Ее арестовали алопогонные.

Она встала, прямо посмотрела лавиби в глаза и кивнула:

– Я виновата. Хотя я пыталась ей помочь. Но я…

– Ты идиотка, – отозвался Джер, все еще не шевелясь. – Зачем вообще вы потащились за этой…

– Ева сбежала.

Джер фыркнул:

– И с этим надо было смириться с самого начала! Надо было вообще дать ей сдохнуть. Надо было…

– Джер, – перебила Тэсс. – Они хотели взять и меня. И они знают, что я – с острова. Скорее всего, знают, что я ищу управителя. Только я. И, наверное, мне лучше…

Он не дал ей договорить и, схватив за руку, решительно направился к экипажу. Тэсс послушно, как на поводке, пошла следом. Барсуки-охранные недоуменно посмотрели на них, но расторопно распахнули дверцу. Едва сев, Джер задернул оба окна толстыми короткими гардинами, внутри стало темно. Слоны тронулись. И только тогда нос лавиби перестал беспокойно дергаться.

Тэсс молчала.

Ее рассудок отказывался воспринимать происходящее. Все происходящее. Она дрожала и пыталась как-то упорядочить свои мысли, но они словно расползались и спутывались. Джер чего-то ждал: его глаза слабо мерцали. Смотреть на лавиби, находиться с ним рядом сейчас, не слыша его криков и ругани, не видя оскаленных зубов и не зная, о чем он думает, было как никогда страшно.

И все же… Тэсс вздохнула, открыла рот и стала рассказывать, уставившись в спинку сиденья напротив. Еще утром на этом месте сидела доктор.

– И… я послушалась. Если бы мы обе просто исчезли, ты даже ничего бы не узнал, может быть. Ева…

– О ней лучше вообще не говори, – отрезал Джер. – Сверну ей шею, если поймаю. И прекрати отворачивать рожу. Смотри на меня.

Тэсс как будто ударили под дых. Джер всегда грубил ей так или иначе, но именно сейчас, когда грубость была заслуженной, она причинила боль. Тэсс тяжело сглотнула и все же посмотрела ему в лицо.

– Мне очень жаль. – Она едва узнавала свой голос. – Я сделаю все, чтобы ее вытащить. Я…

Она пока ничего не сказала про краску, которая стиралась со лба доктора Довэ. Это было единственное, о чем она умолчала, и сама не знала почему.

– Да что ты сделаешь… – Джер презрительно скривился, выглянул в окно и снова повернул к Тэсс голову. – Ты же понимаешь, что теперь Странник никуда не поплывет? А если он уже учуял смерть маленькой самки…

– Ву вряд ли погибла, – глухо возразила Тэсс. – По крайней мере, мы этого не знаем. Может быть…

– Мы вернемся, а она ждет нас? – Край рта лавиби опять скривился. – И доктора выручила сама? Не пори чушь. Если что-то там нас и ждет, то алые паруса в бухте. И…

Он осекся. На его губах показалась мрачная улыбка. Джер принялся тереть подбородок, размышляя, пока наконец не сказал:

– Возможно, они притащат ее туда, чтобы увезти. И я перебью их. Пусть даже один. Винтовка…

– А отец?

Джер закусил губу.

– Что он скажет, если вдруг тебе удастся убить его друзей? Да хотя бы одного?

Тэсс видела, как острые зубы постепенно прокусывают грубую обветренную кожу. Видела мелкие выступившие капельки крови. Джер слизнул их, встряхнул головой и твердо ответил:

– Мне наплевать.

Они замолчали. Экипаж потряхивало: кажется, благоустроенные мостовые сменились грубыми барсучьими дорогами. Тэсс сидела неподвижно и боролась с желанием опять спросить о Тауре. Точно угадав эти мысли, Джер снова заговорил:

– Кошатина испугалась. Другого шпринг, из этих. Он был в толпе, и клянусь ветрами, я его знаю. Вчера он был у отца, но я видел его и раньше.

– Черный… с подпалинами.

Джер без удивления кивнул.

– Он тоже вас видел?

– Он подошел ко мне.

Тэсс нахмурилась.

– Поезд уже трогался. Тавенгабар – вроде его зовут так – пошел к нам. И тут эта ненормальная запрыгнула на ступеньки, хотя их уже убирали. Чуть не навернулась, Ласкез ее удержал. И…

– Что ты ему сказал? Этому алопогонному?

– Что провожаю друзей, он ответил, что тоже.

– Он все-таки успел заметить… ее? – напряженно допытывалась Тэсс.

– Понятия не имею. Я всем видом показал, что не очень-то настроен болтать. Ну и он ушел, не допытывался.

– Точно ушел?

– Он своеобразно пахнет. Я бы почувствовал это даже в толпе. Ушел.

Все сказанные слова напоминали радиозапись. Живых интонаций в них не было. Едва ли лавиби сильно беспокоила судьба шпринг, да и вообще волновал хоть кто-то, кроме одного человека, место которого сейчас пустовало. Тэсс кивнула. Джер перестал на нее смотреть. Он открыл окно, высунулся из него и крикнул:

– Побыстрее!

Снаружи оказалось сумрачно: экипаж уже въехал в подземные норы. Такая же неопределенная темнота была у Тэсс внутри.

* * *

Ева не вернулась в Вайлент о’Анатри. Не появлялась здесь и Ву. Но еще только ступив в свою комнату, Тэсс услышала звуки стрельбы поблизости. Стреляли прямо на улице, в бухте.

Тэсс подбежала к окну и распахнула его. Алые паруса удалялись по голубой глади. Корабли снялись с якорей. Они неспешно, величественно отбывали, и, сообщая об этом, алопогонные давали прощальные залпы ракет.

Тэсс схватила подзорную трубу, через которую уже не раз разглядывала море, и поднесла к глазам. Она тщетно попыталась разглядеть на корабельных палубах хоть что-то необычное. Или кого-то необычного. Но там были только стражи – черноволосые и голубоглазые мужчины, такие же женщины в идеально подогнанной форме. Никого из них Тэсс не знала. И она уже опустила трубу, как…

– Я не стану!

– Они увозят ее!

Тэсс различила ругань, топот и, кажется, звуки ударов. Послышались знакомые голоса. Наконец дверь бесцеремонно распахнулась, и первым в комнату ворвался Джер.

– Эй…

Она не успела ничего сказать. У Джера была винтовка, и, добравшись до окна, он несколько раз выстрелил вслед кораблям. Но с такого расстояния он мог попасть уже только в воду.

– Мой мальчик…

Товур Лирисс остался стоять в проеме. Джер развернулся. Дрожащее вороненое дуло было направлено теперь в широкую грудь.

– Поверни корабли обратно.

– Поздно. Я не стану. Опусти оружие.

– Отец!

Глаза товура были все такими же холодными. Спокойными. Но не равнодушными.

– А если ее там нет? – терпеливо сказал Лирисс.

– Ты не знаешь наверняка!

– И ты не знаешь. Ты действительно думаешь, что кто-то мог незаконно провести несправедливо арестованного человека в порт Вайлент о’Анатри? Что я могу такое кому-нибудь позволить? Даже моим старым друзьям?

Джер весь подобрался, он был напряжен и как никогда походил на чокнутого. В который раз Тэсс поймала себя на мысли, что боится его. Боится, несмотря на то, что они были давно знакомы. А все из-за вспышек ярости. И из-за этих оскаленных зубов. Но товур Лирисс едва ли боялся своего сына. Его рот исказила кривая, безнадежная ухмылка:

– Опусти ствол. Или спускай курок. Не люблю промедления перед расстрелами, от них попахивает трусостью.

Джер опустил оружие. Его широкие плечи ссутулились. Горящий, почти ненавидящий взгляд вперился в Тэсс, лавиби осклабился, но… товур вмешался.

– Не смей упрекать единственного оставшегося у тебя друга, Джергиур. Это бессмысленно. Да и нечестно.

Тэсс стояла потупившись. Ее потряхивало.

– Он имеет право, – сдавленно сказала наконец она.

Но барсук покачал головой.

– Никто не имеет. Идем, Джергиур. Мой врач заварит тебе успокоительное. И мы поговорим по-настоящему.

– Я должен… – начал Джер и осекся.

– Да?

Он сделал несколько шагов к отцу, поравнялся с ним и повторил:

– Я должен предупредить Ласкеза, чтобы он никуда не высовывался. И чтобы не отходил от своего приятеля. И не геройствовал. Я… – В его взгляде все же показалась ненависть, – не хочу терять по-настоящему хороших друзей.

Тэсс не подняла головы.

– Мы свяжемся напрямую с этим Грингроссом. Чуть позже, поезд все равно еще только в пути. Идем.

Ло Лирисс обнял сына за плечи и мягко вытолкал его в коридор. После чего обернулся и слабо улыбнулся Тэсс:

– Выше нос. Выше, милая ле. Что-нибудь придумаем.

Когда за ними обоими захлопнулась дверь, Тэсс нетвердо подошла к своей кровати, рухнула на нее и заплакала.

Кажется, их приключение закончилось, даже не успев по-настоящему начаться.

Эпилог. Направление: Протейя

Девушка лежала в барсучьей норе очень долго, почти весь остаток дня, и больше к ней никто не заходил. Ло Лирисс, один из немногих выживших лавиби печально известной Алой Сотни, понимал происходящее куда лучше, чем его родной сын, и никому не позволил тревожить покой своей гостьи.

Девушка погрузилась в тяжелый сон без сновидений. У нее поднимался жар и не было сил, чтобы думать. Она даже не могла предположить, что в это время делают те, с кем она так неожиданно и так страшно рассталась. Впрочем, она была рада ненадолго спрятаться от всех мыслей о случившемся.

А ведь за последние часы произошло немало необъяснимых вещей.

Например, рыжая девочка с пронзительно-голубыми глазами настоящей алопогонной каким-то образом оказалась в купе Золотого Голубя – живого поезда, отбывшего с Позвоночного вокзала ровно в середине пятого часа второй вахты. Поезд шел через Галат-Дор.

Девочка ехала не одна: против нее сидел долговязый, хорошо одетый мужчина неопределенного возраста. Он только что снял свой парик, обнажив блестящую лысую макушку, и полез в дорожный саквояж, чтобы вынуть оттуда громоздкую пишущую машинку – свою извечную спутницу.

– Итак… наше странствие можно считать начавшимся, мой юный друг. Да? – протянул он. – Так от кого же вы убегали, что чуть не попали под колеса? Впрочем… нет. Оставьте это пока в тайне.

Девочка поглядела на него поверх книги, за которой пряталась. На обложке значилось:

Хо’ Аллисс. Идущие домой.

Он странно посмотрел на книгу, ухмыльнулся и подмигнул:

– Но, может, есть что-то, что вам не жалко рассказать? Не просто же так я вас спасал?

Она вздохнула.

– Дело в том, что я…

Поезд набрал скорость, и колеса загрохотали громче.

Другая, хотя и точно такая же рыжая девочка, с точно такими же голубыми глазами, только что прыгнула на спину замедлившемуся у каких-то развалин Зверю – не слишком большому, но и не слишком маленькому. Он был занят тем, что гудел, и не заметил девочку. Зверь сорвался с места. Он вез почту и держал путь в сторону города, о котором девочка читала только в старых-старых книгах.

В сторону города моряков и рыцарей.

Города барсуков.

Города, где, как говорят, зарождается красная сила с черным тэ.

Зверь направлялся в Большой мир. В Такатан. Его вело осевое созвездие Пера.

Деревянный рыцарь тоже был в пути. Он без труда разрубал мощным телом пенящуюся воду, двигаясь в направлении Аканара, небольшого и вроде бы незначительного для Перешейка города. Тихого. Почти всегда – очень тихого.

Девушка, направлявшая рыцаря, точно не знала, куда они следуют. Пока что она искала место подальше от Такатана. Искала скорее чутьем, чем рассудком, искала так, как обыкновенно ищет убежище животное. И так же, как животное, она ощущала погоню.

Тот человек пока сбился со следа. Это девушка тоже чуяла, как всегда чуяла те предметы и тех людей, которые хоть как-то возбуждали ее любопытство. Можно сказать, она коллекционировала их. И, однажды поместив в свою коллекцию, уже почти всегда безошибочно определяла их приближение.

Да, тот человек сошел с пути, послав вместо себя других, послабее и поглупее: скорее всего, у него были не менее важные дела. Девушка даже догадывалась как минимум о двух таких. Но также она почти наверняка знала, что ки вернется за ней. Она задела его. Она сильно задела его, и им еще придется сказать друг другу пару слов.

Что ж… они попробуют.

Сейчас девушка дремала: рыцарь плыл так, чтобы держать ее над водой. Привычная к холоду, она даже не чувствовала его. Ей было хорошо, несмотря на пулю, засевшую в левом плече. Два теплых рогатых комочка грели ее с обеих сторон, а на шее слабо светилась зеленая подвеска. Над головой горела звездная Ладья.

Человек с неприметной внешностью и неприметным именем, курящий на маленьком балконе своей старой, видавшей виды квартиры в Нижних районах Аджавелла, с самого утра испытывал свербящее, неопределенное беспокойство, а ныне, к вечеру, оно стало почти невыносимым. Детектив не мог уснуть, не мог читать и часто курил, хотя давно уже старался ограничивать себя сигаретой в день.

Тем не менее эта сигарета была уже шестой по счету. Детектив вглядывался в Небесный сад, в котором постепенно проявлялись сияющие лики сестер Зуллура. Одно из осевых созвездий – созвездие Щита – и вовсе казалось выложенным из ярких тлеющих угольков. На нем детектив задержал свой взгляд.

Странное беспокойство перерастало в столь же странное предчувствие, которое вовсе не казалось дурным. Впервые за несколько дней, в течение которых он пытался что-то узнать о судьбе детского приюта на острове Четырех Ветров, оно действительно не было дурным.

И все же детектив еще не догадывался, что живой поезд Белый Олень неспешно пробирается по направлению к его городу сквозь густой массив леса.

Юноша, сидевший у окна купе этого поезда, тоже смотрел вверх и тоже видел именно его – Щит, подсвеченный особым сиянием. Сиянием надежды.

Девушка, свернувшаяся в углу своей постели и беспокойно вздрагивавшая от каждого звука, тревожила его. Когда она вцепилась в его руку, прыгнув на ступеньки, она казалась очень испуганной. И все же…

У юноши тоже было предчувствие.

И его тоже нельзя было назвать дурным.

Сын товура Лирисса, полукровка лавиби, проводил ночь на верхней палубе своего живого корабля. Он смотрел на воду, ощущая дробный стук в висках и мучаясь от головной боли. Он думал о произошедшем с непривычными ему страхом и беспомощностью. Он тоже ощущал себя загнанным животным. Как еще никогда раньше.

Он хотел броситься в погоню. Куда? За кем? Отец вразумил его, предложив выждать хотя бы несколько дней, – вскоре наступало его официальное совершеннолетие. Он вступал в полные права сына товура и становился неприкосновенным для всех, кроме то-син.

И он собирался многое сделать, но прежде всего…

– Я вас найду, – прошептал он совсем тихо. Вероятно, корабль услышал это: его деревянный корпус успокаивающе скрипнул.

Мы найдем.

Полукровка лавиби улыбнулся и посмотрел на линию горизонта. А потом на небо – на созвездие Моста. Ему правда стало немного лучше.

Если бы только он мог хотя бы знать, где сейчас она…

[пока завершается ночь] Маленький обман

Мади Довэ ощутила боль в затылке еще до того, как открыла глаза. Вскоре боль немного притупилась, но женщина все равно непроизвольно скривилась. Тем не менее… способности чувствовать и воспринимать она не лишилась. Равно как и способности слышать: вокруг гудело что-то напоминающее мотор самолета. Был и запах – пресноватый, неопределенный запах медикаментов. Оставалось только…

Мади Довэ с усилием разлепила отяжелевшие веки и увидела над собой потолок. Рассматривать его как следует она не стала, в этом не было необходимости. Все потолки всех служебных самолетов алопогонных были одинаковыми. Доктор тяжело вздохнула и перевела глаза на человека, который сидел рядом в кресле. Заметив, что она пришла в себя, он улыбнулся и облизнул губы раздвоенным языком.

– Ну-ну. Не надо так. Мне даже приятно видеть вас живой и почти в добром здравии… очаровательная Чара.

Женщина не позволила себе вздрогнуть. Да и сделать это было трудновато: ее тело, казалось, потеряло подвижность, хотя пальцы, как она тут же отметила, уже снова шевелились. Она еще раз вздохнула и произнесла:

– Жаль, не могу ответить вам тем же, Жераль.

Сладкая улыбка не сошла с бледного лица. Голубые глаза не выражали особого раздражения. Взгляд был… пожалуй, скорее задумчивым. Даже рассеянным. И доктор, к некоторому своему страху, понимала почему.

У нее не было нужной вещи.

Она не имела понятия, где находится Быстрокрыл.

И алопогонный прекрасно это знал.

– Признаюсь… вы сделали мне сюрприз. Я привык думать о вас как о мертвой, а ведь я крайне редко изменяю привычкам. И… – его голос едва уловимо похолодел, – не люблю, когда кто-то пытается изменить их без моего ведома.

Она поняла смысл этих слов, но не испугалась. Кое-что успокаивало ее и ободряло. Тэсс в безопасности. И Ласкез тоже. И все остальные, кроме, разве что…

– Белобрысая малышка тоже вполне могла бы быть вашим ребенком, Чара. Она… очень упряма и непредсказуема. И очень хитра. Как вы.

Ву. Что сделали с ней, зачем вообще она вмешалась?

Грэгор Жераль, вероятно, догадался о ходе ее мыслей и не преминул это показать. Женщина поджала губы, а потом все же усмехнулась и слабо покачала головой:

– Она не хитра. Она просто всегда понимает, что и зачем делает. Даже если не знает.

Точеные ноздри слабо затрепетали. Грэгор Жераль наклонился. Одна из тонких длинных кос выбилась из-за уха и качнулась.

– Я сомневаюсь, что вы сами понимаете, с кем имеете дело. Впрочем… я не о том. Откуда ей известно о манке́? – вкрадчиво спросил он. – Чья она дочь?

Доктора не смутили эти вопросы. Лгать не было нужды, в данном случае правда была вполне уместна. Поэтому она просто попыталась пожать плечами, поморщилась из-за невозможности это сделать и наконец отчеканила:

– Я не знаю. Об этой девушке я не знаю вообще ничего. Вам… – она красноречиво взглянула на кольцо у Жераля на пальце, – есть кого спрашивать. Или…

…уже нет?

– Да. Он пока еще может отвечать на вопросы. Пока. Что будет дальше, во многом зависит от вас.

Жераль произнес эти слова особенным тоном. Тоном, от которого побежали бы мурашки… не знай доктор кое-чего. И она усмехнулась, осмелившись даже уточнить:

– А от вас?

Ки быстро выпрямился, его горло пару раз дернулось. Зрачки сузились. Да, вне всякого сомнения, вопрос ему совсем не понравился. Но вместо того чтобы показать свою досаду, он просто перевел тему.

– Где вы прятали манок все это время? Его многие искали еще…

– После Травли?

Жераль кивнул. Доктор криво усмехнулась. Она опять могла не изворачиваться, по крайней мере, с помощью этой дешевой правды у нее был шанс выторговать что-то чуть подороже.

– Я ничего не прятала. Отец и Конор велели мне взять его, чтобы в случае чего я могла рассчитывать на Странника. Хотя, знаете ли, никто из них не планировал…

…погибать.

– А потом я просто оставила его… на память. И в итоге решилась подарить.

Грэгор Жераль кивнул. По всей видимости, он ей поверил. Во всяком случае, он не казался удивленным. В его глазах промелькнуло легкое разочарование:

– Значит, не прятали?

– Даже интересно, с чего вы взяли, будто он ценен. По свойствам он ведь мало отличается от висюлек на вашей собственной шее… – Она указала взглядом на красный искрящийся камень у Жераля на шнурке. – Вы рассчитывали, что все… так просто? Только потому, что мой отец – гений?

Ки совладал с собой. Он даже развел руками – так непринужденно, будто они вели исключительно дружеский разговор о ерунде.

– Знаете, с моей работой иногда очень хочется позволить себе немного наивности. О да… вы-то знаете.

Покачав головой и усмехнувшись, он замолчал. Доктор Довэ напряженно смотрела в его точеное лицо, ожидая новых вопросов. Но ки, казалось, слишком глубоко задумался.

– Куда направляется девчонка? Вы знаете? – наконец очнулся он.

– Нет.

– А… ваши дети? Брат с сестрой…

– Вы их не найдете. И у них ничего нет. И они…

Холодный когтистый палец коснулся ее губ. Ки осклабился, показав острые зубы:

– …Совсем невинные крошки. Да-да. Я понимаю, Чара.

Эта улыбка никогда ей не нравилась. Едва ли вообще кому-то может понравиться улыбка человека, который арестовывает и выносит приговор, но улыбка Грэгора Жераля была совершенно особенной. От нее по-настоящему стыла кровь. Как и от его способности произносить самые простые и даже теплые слова так, что они звучали как угроза.

Алопогонный убрал палец, скрестил руки на груди и деловито поинтересовался:

– Ваша сыворотка, та, которой вас снабжали… несомненно, ее нет? Вы стремительно бледнеете, а ваш лоб…

Она вздрогнула и стала ощупывать лицо. Нет, конечно же, она не забыла, но…

– Так я и думал.

Ки наблюдал за ней, продолжая улыбаться. Потом ленивым движением ноги он выдвинул из-под койки чемоданчик и наклонился. Щелкнул замок. Когда алопогонный выпрямился, в руках у него были одноразовый шприц и склянка с темной, цвета очень крепкого трэма, ампулой. Доктор смотрела на это, чувствуя, как пересыхает ее горло.

– Вас задержали… – медленно произнес ки, – под именем доктора Мади Довэ для выяснения обстоятельств таинственного исчезновения детей из одного ма-аленького островного приюта. И пока… – он занялся шприцом, – так и останется. Пока остальное – дело Сотни. Пока Чара Деллависсо, как и все в этом роду, мертва. Все в этом роду, – произнес он и замолк, наблюдая, как склянка пустеет.

Доктор Довэ по-прежнему молчала. Потом тихо спросила:

– Цена?

Алопогонный улыбнулся и взял ее за запястье:

– Ну-ка. Работайте кулаком. Он уже может двигаться.

– Что вам нужно взамен? – повторила она, сжимая и разжимая пальцы.

– Я подумаю. Это зависит от многого. Слишком от многого.

Ее не устраивал неопределенный торг, ее вообще не устраивал какой-либо торг с таким человеком. Но, пожалуй, ее обрадовала некоторая отсрочка. За это время, как она надеялась, Тэсс и Ласкез окажутся, вместе или порознь, в по-настоящему безопасном месте. Джер ведь позаботится о них. Джеру…

– Да, определенно с вашей бледностью надо что-то делать.

Ки подмигнул и ввел шприц ей в вену. Доктор не поморщилась. Какое-то время они молчали.

– Почему вы так поступаете? – наконец спросила она.

Конечно, она догадывалась. И трудно сказать, насколько это обнадеживало. Жераль убрал пустой шприц и слегка пожал плечами:

– Потому что наблюдать тем интереснее, чем меньше мертвых валяется на пути. И чем больше живых идёт по нему. Впереди. Рядом. И даже сзади, готовясь всадить нож в спину.

– Но…

– Мы со стариной временем славно ладим, ла Деллависсо. – Он снова задвинул чемоданчик под койку. – Я все успею. Кстати, скоро вы сможете двигаться… Но я не советую вам пробовать сбежать. Ни из кабины – а мы находимся на высоте птичьего полета… – он посмотрел на свои часы, – ни в Аджавелле, куда я вас так галантно и провожаю.

Она кивнула. Женщина и сама знала, что это бессмысленно. И только само осознание, что она направляется туда, в Аджавелл, где…

– Есть у вас там приятели? Может, еще какая неожиданная родня? – спросил он слегка задорно и подмигнул.

Она снова почувствовала озноб, спешно попыталась помотать головой, но только смогла два раза пошевелить шеей.

– Ладно… Тогда приятного отдыха, моя прекрасная ла.

Он закрыл ей лоб волосами, после чего встал. Сунул руки в карманы и пообещал:

– Я принесу вам красную краску. Хорошую красную краску. Чтобы ваш маленький обман не раскрыли еще какое-то время. Впрочем… что же это я, Чара? Наш маленький обман. Наш. Да?

Он ждал ответа. Женщина подавленно кивнула. Ее глаза и кожа уже начинали темнеть. Она чувствовала привычное покалывание и ощущала себя почти в безопасности. Ее никто не узнал.

Грэгор Жераль, точно прочитав ее мысли, а может, действительно прочитав, еще раз фамильярно подмигнул. Затем он стремительно развернулся на своих подбитых металлом невысоких каблуках и вышел прочь, по-видимому, направившись в отсек к пилотам.

Оставшаяся в одиночестве, пойманная уже во второй раз Чара Деллависсо закрыла глаза. Она снова превращалась в доктора Мади Довэ.

01.09.2014

Примечания

1

Наблюдательный пост на мачте судна в виде прикрепленной к ней бочки. (Ред.)

(обратно)

Оглавление

Пролог. Кров Четырех Ветров

Часть I. Слеза, призывающая корабль

  1. Зеленая подвеска

  2. Мертвец

  3. Кошка в тумане

  4. Белое на белом

  5. Ву

  6. Пустой кабинет

  7. Алые паруса

  8. Странник

  9. Слова

  10. Страшные зайцы

Часть II. Маршрут крови

  1. Доро́гой китрапов

  2. Капитан Джер

  3. Маршрут крови

  4. Пыль в глаза

  5. Край океана

  6. Пустые берега

Часть III. Порог новых дорог

  1. Барсучий город

  2. В норе

  3. Выпуск

  4. Старые добрые друзья

  5. Белый Олень, красные пули

  6. Бегство

Эпилог. Направление: Протейя Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg