«Доктор Ахтин»

О Великая, ставшая небом…

Наполняешь ты всякое место своею красотой.

Я звоню в дверь. Долго и настойчиво. То, что хозяин дома, я знаю наверняка — десять минут назад говорил с ним по мобильному телефону. Еле слышный шорох шагов внутри, скребущие движения, словно человек пытается найти замок на ощупь, и — дверь медленно открывается.

Молодой парень стоит, привалившись боком к стене. На бледном лице глубоко запавшие глаза с темными кругами, с головы свисают длинные пряди грязных свалявшихся волос, щетина на щеках недельной давности, в углах рта заеды с гнойным налетом и засохшие рвотные массы на подбородке. Я смотрю на худое тело, облаченное в грязную растянутую майку и рваные на коленях джинсы.

Противно смотреть на это чучело.

— Утрись, — говорю я резко и вхожу в прихожую.

Я иду на кухню и быстрым взглядом осматриваюсь в помещении — в покосившейся мойке груда грязных тарелок с остатками пищи. Под мойкой переполненное мусорное ведро с мерзким запахом гниющих отходов. Справа в углу давно не мытая газовая плита, на которой стоит черный чайник. У окна на кухонном столе сухие хлебные корки, пустые банки и окурки. На стене висит перекидной календарь, в котором сегодняшний день — двадцать шестое июля две тысячи шестого года — обведен красным цветом. Что ж, парень выбрал правильный цвет для обозначения значимости сегодняшнего дня.

Я возвращаюсь в комнату. Старый потертый диван, переживший несколько поколений этой семьи и, как всякая вещь, утратившая свой лоск, он выглядит убого в этом месте. Покосившаяся и поцарапанная тумба под телевизор, который уже давно отсутствовал. Деревянный стул у окна. В полупустой однокомнатной квартире больше ничего и никого не было.

— Принес? — спросил парень, стоявший в дверном проеме.

Я поворачиваюсь, подхожу к нему и смотрю в бесцветные глаза парня — там нет ничего, кроме бездонного омута пронзительной боли.

— Да. Как и договаривались.

Я вытаскиваю нож из сумки, висящей на плече, и наношу резкий удар.

Недоумение в его расширившихся глазах сменяется ужасом неожиданной смерти и, затем, — мгновенным облегчением. Он медленно падает, и я его подхватываю, чтобы он упал бесшумно.