«Шкатулка с поцелуями»

Вилли Конн ШКАТУЛКА С ПОЦЕЛУЯМИ

— Плевать я хотел на ваши ограбления и наркотики. Они меня больше не интересуют. «Шкатулка с поцелуями»! Где она? — король гангстеров Бруно Капельяно[1] раздражено помешал золотой ложечкой черный, как его душа, кофе.

— Босс, у меня неважные новости, — Джек Горилла,[2] огромный свирепый негр, заерзал на стуле, отчего он запищал придавленной мышью.

— Не ломай мою мебель, парень, выкладывай все как есть.

— Босс, в мое дело вмешался этот сумасшедший полицейский — Норман.[3]

— Что? Майк Норман? — золотая ложечка, звякнув, упала на блюдце. Тело гангстера стало холодным и мокрым, как пол в аду.

Бандиты умолкли. Обоим было что вспомнить. В памяти Капа возник монстр с НЛО, искрошивший половину его людей, а в костях нефа шевельнулась застрявшая там пуля детектива.

— Босс, этот мерзавец перестрелял наших ребят больше, чем вся нью-йоркская полиция. Ему давно пора на тот свет. Отдайте его мне, босс!

— О’кей, Горилла! Легавый твой. Но сначала я хочу получить «шкатулку с поцелуями».

— Будьте спокойны, босс, Джек-Горилла знает свое дело, — гангстер поцеловал вороненый ствол автоматического пистолета с лазерным прицелом и с мрачной усмешкой опустил его в кобуру.

* * *

Костюмы мужчин были строги, как мысли католического пастора. Их лица не выражали ничего. И только белые, как зубы мертвеца, костяшки пальцев, вцепившиеся в одинаковые атташе-кейсы, выдавали их волнение — впервые Совет директоров этого престижного банка в полном составе нанесет визит в Управление полиции.

— Господа, — Гарольд Райли, президент банка, обвел присутствующих строгим взглядом, — речь идет о невиданном мошенничестве. Его механизм настолько же прост, насколько ужасен: люди берут у нас в кредит миллионы долларов, после чего кончают жизнь самоубийством. Взятые ими деньги бесследно исчезают, как будто они берут их с собой в преисподню. Наш банк на грани краха. Вы, конечно, понимаете, какая судьба ждет тысячи вкладчиков, доверивших нам свои сбережения. Их надежды обращены к вам, доблестным полицейским Нью-Йорка…

— Спасибо за комплимент, мистер Райли, но будет лучше, если вы сообщите нам что-либо конкретное, — перебил президента начальник полиции Морли.

— К сожалению, нам известно очень немного. Один из самоубийц, неудачно бросившийся под поезд, протянул около часа в реанимации. По словам врачей, в бреду он говорил о какой-то «шкатулке с поцелуями». И еще, к нам только что обратился за кредитом некто Ромул Кравински.

При упоминании этого имени Майк Норман, сидевший поодаль от шефа полиции, невольно вздрогнул.

— …У нас есть основания полагать, — продолжил между тем президент, — что мистер Кравински — будущий самоубийца. Поэтому он пока не получил от нас ни одного доллара…

— Деньги придется дать, — тихо произнес Майк, однако его голос прозвучал не менее убедительно, чем голос грабителя в подворотне.

Президент растерянно замолчал.

— Мистер Норман хотел сказать, — Морли метнул в сторону Майка испепеляющий взгляд, — что это даст нам ниточку, потянув за которую, мы распутаем весь клубок.

— В самом деле? Вы так уверены в успехе? — президент улыбнулся блаженной улыбкой человека, нашедшего в кармане затерявшийся четвертак.

«Чем глупее фермер, тем крупнее картофель, не потому ли этим денежным тузам так везет?» — подумал Норман, имея в виду, что еще неделей раньше он занялся этой зловещей «шкатулкой с поцелуями», которую следовало назвать «шкатулкой смерти».

* * *

Выпроводив банкиров, шеф полиции по привычке закинул ноги на стол.

— Норман, вы хороший полицейский, но ничего не смыслите в бабах, — Морли расстегнул мундир, выпуская на волю свое внушительное брюхо, как выпускают из-за пазухи жирного кота. — Когда будете весить столько, сколько я, вы поймете, что такое тонкая талия и маленькая упругая женская попка. Я готов задушить вас, Норман, за то, что вы не желаете уложить в постель мою секретаршу, в то время, как я только об этом и мечтаю.

— Сэр, вы не справедливы, я действительно не хотел укладывать Монику в свою постель, но зато я уложил ее в вашу. Не моя вина, сэр, что вы оказались таким мудаком.

— Но, но, Норман! Не забывайтесь, — миролюбиво прорычал Морли, словно пес, которого в шутку дергают за хвост. — Если ваш начальник говорит, что вы ни черта не смыслите в бабах, вы должны ответить: «Да, сэр!».

— Я очень изменился за последнее время, сэр.

— Слышал, слышал. Говорят, вы стали настоящим американским Дон-Жуаном. Сейчас мы это проверим. Но имейте в виду, когда моя секретарша вам надоест, вы передадите ее мне из рук в руки, как стодолларовую ассигнацию, Моника! — шеф нажал кнопку и уставился на дверь, как на экран эротического «видика».

Сначала появились стройные пухленькие ножки, потом нечто, делающее их существование целесообразным, затем тоненькая осиная талия и над всем этим, словно восходящее солнце, клубнично-алые губы, не знавшие косметики.

— О, Моника! Вы великолепны! — забыв о существовании Морли, Майк поднялся навстечу секретарше и попытался поцеловать ей ручки.

Но девушка неожиданно отстранилась.

— Мистер Норман, вы находитесь в приемной начальника полиции, а не на студенческой вечеринке, — лицо Моники залила краска стыда и ненависти.

«Черт возьми, неужели это та девчонка, которая голяком пролежала всю ночь рядом со мной, надеясь, что я ею воспользуюсь?»[4]

Майк ошалело взглянул на неприступную секретаршу, и тотчас в его глаза начали влетать маленькие желтые чертики, которые только и ждут подобного момента в жизни мужчины, чтобы вдоволь покуражиться над ним.

— Браво, Моника, — просиял Морли, — так и надо этим полицейским ловеласам! Теперь я с чистой совестью передаю вас в распоряжение Нормана. Уверен, он не сумеет воспользоваться служебным положением в своих сексуальных интересах. Итак, Моника, вам двоим поручается расследование банковской аферы. Эту операцию мы назвали «Шкатулка с поцелуями».

— Слушаю, сэр! — с каким-то жестоким удовлетворением ответила секретарша.

* * *

В это утро Ромул Кравински[5] испытал чувство, не имевшее ничего общего с тем, что ему дали автогонки, каратэ и даже служба в полиции. Он испытал то, что выпадает на долю человека, ткнувшего палкой на огороде и увидевшего перед собой нефтяной фонтан. Среди кучи ненужных бумажек, которые, подобно мутным волнам Гудзона, принесла ему почта, он увидел приглашение банка.

— О’кей, значит все-таки дали? Такой рыбины у меня на крючке еще не было, она весит пять миллионов долларов!

Ромул ласково погладил лощенную банковскую бумагу. Это была настоящая удача. Первая после того, как он, уволившись из полиции, открыл частное сыскное бюро.

«Пять миллионов баксов! Как я их потащу из банка? Они весят не меньше, чем мешок с картошкой. А почему бы и нет? Очень неплохая мысль!».

— Эй, Поль,[6] — позвал он сына, — помоги-ка мне, дружок.

Спустившись в подвал своего нового дома в пригороде Нью-Йорка, Ромул взвалил на плечи мешок с отборным картофелем, приготовленным для яхты, и отволок его к машине. Здесь картофель был пересыпан, в ящик из-под корабельных снарядов.

— Вот, сынок, отвезешь его по этому адресу, — написал на листке адрес банка. — Спросишь охранника Губера, скажешь, отец просил придержать ящик.

— О’кей, папа, все сделаю в темпе рока.

Поль охотно полез за руль «Сааба», а Ромул невольно залюбовался сыном. В свои шестнадцать он выглядел не хуже, чем иной новобранец морской пехоты.

Отцовская любовь — нежная, как цветок, и суровая, как дуло пистолета, — вот все, что составляло смысл жизни Ромула после смерти жены.

Но еще больше он сам значил для Поля.

— Берись за самое трудное, сынок, чтобы все остальное показалось легким, — учил отец.

— О’кей, папа, — отвечал сын, оттачивая характер на безжалостном оселке жизни.

«Возможно, скоро это тебе пригодится, мой мальчик», — Ромул сжал паркеровскую авторучку, и она расплющилась в его могучей деснице, как макаронина под каблуком.

* * *

— Если ты, падло, хоть еще раз заикнешься о пяти миллионах, которые Кравински получит в банке, я порву твою пасть и набью ее собачьим дерьмом! — яростно вращая белками, Джек Горилла сгреб за шиворот Проныру Гарри — худого пронырливого негра и дважды стукнул его мордой о грязную столешницу бара.

— Не сердись, маста Джек, Проныру можно понять. Когда пять миллионов баксов плывут мимо моего носа, как жареная индейка, и вы не разрешаете к ней притронуться, у меня тоже едва не начинается понос, — Мечтатель Хью — мулат с оттопыренными ушами и приплюснутым носом, хмуро посмотрел на Джека Гориллу.

— Как бы у тебя не начался кровавый понос, Хью. За такие слова вас обоих следовало бы пристрелить на месте. Вы, кажется, забыли, — босс запретил прикасаться к этим деньгам.

— Маста Джек, — упрямо продолжал Хью, — я ходил к старьевщику. Они сказали, что ни одна шкатулка не может стоить пять миллионов.

— Плюнь в рожу своим старьевщикам, Хью. В прошлом году босс вот так же охотился за какой-то дерьмовой кроватью.[7] Все думали, что он спятил. Ребята смеялись за его спиной. Но они перестали смеяться, когда инопланетяне пригнали свой НЛО, чтобы отбить эту кровать. Подумай, Хью, сколько она могла стоить? А ты долдонишь о вшивых пяти миллионах. Босс знает, что делает. Наверняка «шкатулка» стоит дороже. Он приказал разнюхать — кому понесет свои пять миллионов Кравински. Ни в коем случае нельзя его трогать, иначе мы спугнем хозяина «шкатулки». Ладно, ребята, я пошел и чтобы без глупостей, — Горилла закатил белки и скорчил самую страшную гримасу, на которую только был способен.

— Слушай, Гарри, по-моему, у Гориллы не все дома. Ты слышал, какую чушь он здесь нес? — сказал Мечтатель Хью, когда массивная фигура Джека исчезла за дверями.

— Мне он тоже показался странным, Хью. Подумать только — пять миллионов баксов! Горилла отворачивается от них, как от грязной задницы. Да он за все свою жизнь столько не видел!

— Вот что, Гарри, мы-то еще не сошли с ума? Правда?

— Я понял тебя, Хью. Ни хрена подобного! Никаких боссов! Сорвем баксы и загоним Гориллу на дерево. Ха-ха!

— Или наймем его вышибалой в кабак, который мы откроем а, Гарри?

— Отличная идея, Хью. Собственный кабак — это так же хорошо, как собственный публичный дом — пей, жри и ничего не надо платить.

— А ты не боишься «безголовых»?

— Плюнь, Гарри, их выдумали для того, чтобы пугать таких дураков, как мы с тобой. Пей!

Распетушившиеся гангстеры, подливая друг другу виски, принялись обсуждать план дальнейших действий.

* * *

Майк неловко откинул барабан револьвера, и патроны золотистыми горошинами покатились по полу.

«Черт побери, такого со мной давненько не бывало!».

Детектив устало опустился на стул. Так, заблудившийся в лесу человек, в конце концов опускается под деревом, признавая свое бессилие.

Да, он был бессилен. Чем бы не занимался Норман, клубничные губы Моники нашептывали ему что-то о свежих простынях и нежных шелковистых штучках… Майк старался не думать о Монике и не мог. Пожалуй, со дня таинственного исчезновения Эолы,[8] завещавшей ему сладость земных наслаждений, он не «зацикливался» так ни на одной женщине. Страсть, подавляющая сначала гордость, потом стыд и, наконец, разум мужчины, заставила Нормана снять телефонную трубку.

«Так, с гордостью покончено», — подумал Норман, набирая номер секретарши.

— Хэлло, Моника, — поздоровался он, придав голосу всю возможную бархатистость. — Я не сплю! Я думаю о тебе, черт побери!

— Мечтать не вредно, Майк, ложись в кроватку и начинай оздоровительную гимнастику — левой ручкой, правой… — расхохоталась секретарша.

— Мне не до смеха, Моника, я страдаю, я хочу тебя, — прошептал Майк.

— Думаешь, я не страдала, когда ты запустил ко мне в темную комнату этого борова Морли.[9]

— Моника, я готов все искупить. Неужели ты не дашь мне шанс? — сказал Майк с наигранной напыщенностью, скрывавшей ясное сознание того, что разум тоже вот-вот покинет его.

Он впал в то идиотское состояние, когда мужчина верит уже не тому, что есть, а тому, во что хочется верить. Именно поэтому, несмотря на всю свою многоопытность, он не уловил фальшь в голосе секретарши.

— О’кей, Майк, — вкрадчиво пропела она. — Ты помнишь ту комнатушку за нашей приемной? Я жду тебя там ровно в девять, и не вздумай на этот раз присылать Морли. Пока, мой милый.

— Пока, дорогая, — Майк положил трубку, с удивлением заметив на ее конце маленького желтого чертика. — Что делает секс с человеком, — невесело вздохнул Норман.

Закончив разговор, Моника вызвала уродливую старую негритянку миссис Салли, отвечавшую за чистоту унитазов в Управлении полиции, и, кратко объяснив задачу, сунула ей двадцать пять долларов.

— Скажу вам по секрету, мисс, я бы сделала все и бесплатно, мне давно приглянулся этот красавчик Норман.

— Я очень рада за вас, мэм, постарайтесь оторвать ему…

— Ну что вы, мисс, — смутилась уборщица, — оторвать не так-то просто, но я постараюсь хотя бы вывихнуть…

Ровно в девять Майк Норман проскочил в комнатушку, где его ждала секретарша. Он слышал ее учащенное дыхание и чмоканье клубничных губ, чуть слышно лепетавшие бессвязные слова страсти. А аромат ее духов! Он был так силен, будто им полили пол комнатушки. Окончательно обезумев, Майк рванулся к постели…

— Кхе, кхе! — раздался под ухом детектива скрипучий кашель партнерши, ужасный, как удар костылем по позвоночнику.

«Где-то я его уже слышал».

Майк напряг память, и услужливый желтый чертик проявил в его мозгу странное воспоминание — кабину туалета и нетерпеливое покашливание уборщицы.

«Не может быть!».

Майк мотнулся к выключателю, словно полицейский к свистку.

— Черт побери! — глаза Нормана полезли на лоб! Вместо прекрасной секретарши он увидел в постели уродливую старую негритянку!

— Извините, мистер Норман, мисс Моника занята, поэтому она попросила меня подменить ее. И еще она просила передать вам это, — отвратительно улыбнувшись, уборщица протянула Майку сиреневые кальсоны Морли. — Мисс Моника сказала, что эту вещь позабыл здесь в прошлый раз ваш протеже.

* * *

Мечтатель Хью в комбинезоне уборщика улиц не спеша помахивал метлой перед зданием банка, в то время как Проныра Гарри звякал ключами в канализационном люке. Бандиты чувствовали себя, как два статиста на ярко освещенной сцене, покинутой актерами. Им казалось, что прохожие только тем и заняты, что разглядывают метлу, перегоняющую мусор с одного места на другое.

Болезненно морщась, Мечтатель Хью поглядывал на телефонную будку напротив, опасаясь, что какая-нибудь ушлая тетушка уже накручивает номер полиции.

— Послушай, Хью, — зашипел Проныра, — еще немного и у меня начнется медвежья болезнь.

— Заткнись, Гарри, вот он — Кравински, — Хью указал на «Сааб» Ромула, тормознувший у банка.

Беспечно помахивая газетой, Ромул направился к дверям. Однако эта беспечность была напускной. Опытный детектив отлично понимал, что сейчас — он лакомая добыча для всякого отребья.

Исчезнув в дверях банка, Ромул через некоторое время появился вновь. На этот раз в сопровождении двух служащих, которые несли присланный им ранее артиллерийский ящик с картошкой.

— Эй, Хью, не подкачай! — истошный вопль раздался, казалось, из-под самых ног Ромула. Хью взмахнул метлой, оказавшейся увесистой дубиной, и служащие рухнули на асфальт.

Жадные, торопливые руки с кошачьей ловкостью схватили артиллерийский ящик. Канализационный люк захлопнулся!

— Приятного аппетита, джентльмены, смотрите, чтобы картошка не подгорела, — усмехнулся Ромул, возвращаясь в банк за настоящими долларами.

А в это время двое гангстеров с выпученными глазами неслись по подземным лабиринтам канализации, разбрызгивая нечистоты, распугивая крыс.

— Быстрее можешь, ты, урод! — Проныра Гарри рванул на себя ящик и Мечтатель Хью растянулся, с головой окунувшись в нечистоты.

Вынырнув, он не спеша снял с уха использованный презерватив и со всего маху двинул Проныру в челюсть. Бедняга, взбрыкнув ногами, ушел на дно. Вынырнув на поверхность, он обнаружил на себе гирлянду презервативов — они торчали из его карманов, болтались на лацканах.

— Не иначе, над нами публичный дом или квартира сексуального маньяка, — философски заметил Хью. — Ладно, Гарри, сейчас не время ссориться. Вперед!

* * *

— Босс, все пропало. Эти ублюдки грабанули Кравински, — Джек Горилла замер, с ужасом наблюдая, как бледное лицо Капельяно покрывается красными пятнами.

— А где был ты, мой лучший солдат?

Язык Джека прилип к губам, будто приколотый канцелярской скрепкой. Он вдруг отчетливо понял — от того, как он сейчас ответит, зависит его жизнь.

— Босс, клянусь, они за все заплатят, — сказал бандит не громко и не тихо, а именно так, как было нужно, чтобы переключить гнев короля гангстеров на двух предателей.

— Такой подлости я не ожидал даже от полицейских, Горилла. Кравински должен был идти к хозяину «шкатулки». Без денег он не пойдет. Ниточка оборвалась. Если бы ты, Горилла, поменьше шлепал губами, этого не случилось бы. Ты тоже виноват, хотя и меньше, чем они.

Кап нажал кнопку и в комнату вошли двое «безголовых».

— Горилла, ты не знаком с этими джентльменами? — Кап ощерился, изображая улыбку.

— Босс, я слышал о них, — пролепетал заплетающимся языком Джек.

В действительности, он не знал о них ничего. Это была секретная гвардия Капа — совершенные орудия убийства. Никто из гангстеров не знал их имен, не видел их лиц, постоянно скрытыми под черными колпаками с узкими раскосыми прорезями, за что их и прозвали безголовыми. Им поручались самые мерзкие преступления, в первую очередь, уничтожение провинившихся членов собственной банды.

— Так вот, Горилла, — довольный произведенным впечатлением продолжал Кап, — с этими симпатичными ребятами ты поедешь к тайнику, где хранишь свои доллары, отсчитаешь ровно пять миллионов и отвезешь вместе с моим письмом.

— Босс, б… б… б… боюсь, что у меня столько не наберется, — заикаясь, возразил Джек.

Перспектива потерять все средства, за которые он дрался, голодал, не раз сидел в тюрьме и еще большее количество раз лежал в реанимации, после ножевых ударов и пуль, потрясла его.

— Босс..!

— Молчать, мерзавец! Получишь свои пять миллионов с этих вонючих ублюдков, когда изловишь их!

* * *

Мечтатель Хью с Пронырой Гарри в самом деле были в день не самыми ароматными созданиями в Штатах. Голодные и оборванные, они лишь к середине ночи добрались до сравнительно безопасного места — старого протестанского кладбища. Здесь они, наконец, поставили ящик на землю.

— Знаешь, Хью, теперь бы самое время пропустить по стаканчику, — мечтательно произнес Проныра.

— О чем ты говоришь, Гарри, надо скорее открыть сундук и по-честному поделить баксы, ты получишь свои двадцать пять процентов, я — остальное.

— То есть как это двадцать пять?! — опешил Проныра.

— Очень просто, Гарри. Кто предложил ограбить? Я! Чей план? Мой. Кто сшиб охранников? Может быть ты, Проныра? Опять же я. Но без тебя, я бы, конечно, не справился. Ведь ты помог мне поднести ящик. Вот за это тебе причитаются двадцать пять… точнее двадцать процентов.

— А это ты видел? — Гарри сунул под нос Хью здоровенную дулю.

— Хап! — Мечтатель Хью вцепился в нее зубами и одновременно ткнул два пальца в глаза Проныре.

Сцепившись, словно два мартовских кота, гангстеры катались между могилами, покрывая друг друга тумаками.

— О, боже! Что это? — Проныра Гарри выпустил воротник Мечтателя. Тот обернулся.

— Не иначе, инопланетяне, — задрожал Проныра.

— Не к добру это, Гарри, — согласился Хью, — надо бы поскорее отсюда сматываться.

— Дай хотя бы сорок, — ни на что не надеясь попросил Проныра.

— Черт с тобой. Вскрывай ящик, на-ка, держи, — Мечтатель подал ему напильник.

— Ой, чует мое сердце, все это плохо кончится, — простонал Проныра.

— Не скули, и так тошно.

Стараясь не шуметь, постоянно оглядываясь, Проныра Гарри заработал напильником.

— Как ты думаешь, Хью, не рванет? Ящик-то снарядный. Мало ли чего он туда напихал?

— Не дрейфь, Гарри, не может быть, чтобы он заминировал доллары. Смелее, — сказал Мечтатель, на всякий случай приседая за могилу. — Жми, дружище! Ты уже почти богач.

— Ну уж нет, Хью, тебе-то хорошо за бугром, ты по «кумполу» не получишь, а мне — руки-ноги поотрывает. Зачем мне тогда доллары, а, Хью?

— Ладно, Гарри, привяжи к крышке веревку. Попробуем как следует дернуть. Если этот презерватив заложил туда взрывчатку, он ошибся, мы не какие-нибудь дешевые фрайеры, — Мечтатель перешагнул через свежевырытую могилу, закатал рукава по локоть.

— Впрягайся, Гарри.

Гангстеры уперлись ногами в дно ложбинки, словно матросы, перетягивающие канат.

Веревка натянулась, как струна.

— Еще взяли!

Веревка лопнула, и гангстеры вылетели из ложбинки, как горох из задницы повара. Перевернувшись через голову, Хью растянулся на траве.

— Где ты, Гарри? — испуганно позвал он.

Холодное молчание могил было ему ответом. Гарри исчез.

«Инопланетянин! Кто же еще! Сожрал Проныру, и будь здоров!» — замер Хью. Его ушибленная челюсть отвисла.

— Ответь, несчастный, — жалобно позвал он.

— Абу… ы… ы… — донеслось то ли из преисподней, то ли из брюха инопланетянина, невнятное бормотание Проныры.

Хью обомлел — из свежевырытой ямы торчали чьи-то башмаки. Потянув за них, Мечтатель вытащил из могилы едва живого от пережитого Проныру Гарри. К сожалению, ни один сотрудник мистера Гиннесса не присутствовал при сем, и первое в истории человечества воскрешение негодяя осталось безызвестным историческим фактом.

— Где напильник, идиот?

Схватив инструмент, Хью кинулся на ящик, как матадор на быка. Гарри зажмурил глаза. Лязгнув, отлетела крышка снарядного ящика.

— Картофель!.. — изумленно ахнул Хью.

И тотчас мощный «взрыв» поднял его в воздух и принялся бить обо что-то брыкающееся и визжащее. Хью раскрыл глаза, — рассвирепевший Джек Горилла, словно два ковбойских сапога, из которых выколачивают пыль, что было мочи колотил гангстеров друг об друга!

— Маста Джек, мы всего лишь хотели полакомиться картофелем, — истошно закричал Хью.

* * *

Ромул вставил ключ в замок и попытался открыть дверь. Но она не поддавалась.

— Что за черт, неужели не тот ключ?

Кравински недоуменно дернул ручку верандной двери и она неожиданно отворилась. Только тогда бывший полицейский обнаружил следы взлома.

В доме, определенно, побывали воры. Выхватив револьвер, Ромул осторожно прошел на веранду.

«Никакого погрома, ничего — ящики закрыты и вещи на своих местах».

Кравински повернулся к электрической плите прямо на конфорке лежал тюк, упакованный в целлофан и туго обвязанный шпагатом. Сверху лежало письмо в бледно-розовом конверте. Ромул прочитал его:

«Мистер Кравински, приношу извинение за моих людей. Бруно».

Ромул разорвал упаковку тюка — он был набит твердыми, как плитки шоколада, пачками стодолларовых купюр.

— Неплохо, неплохо, эта рыбина весит уже десять миллионов долларов, — усмехнулся Кравински. — Два нефтяных фонтана для одного огорода — совсем неплохо. Теперь нельзя терять ни минуты.

Кравински перетащил тюк в «Сааб», обвел суровым взором окрестности, как это делает пехотинец, перед тем, как выпрыгнуть из окопа.

«Мафия умеет считать деньги. Ее люди наверняка где-то здесь. Где? Сейчас мы это узнаем».

Ромул хладнокровно тронул машину с места.

* * *

Такого же хладнокровия явно не хватало Горилле — он так рванул с места свой «Бентли-Турбо-Р», что тот выскочил из придорожных кустов, как кобель из будки.

Проныра с Мечтателем, лежавшие под попоной на заднем сиденье, при этом тревожно замычали, подобно коровам в фермерском фургоне — их глотки были забиты кляпом, а конечности крепко связаны пеньковой веревкой.

Следом за «Бентли» тронулся обшарпанный «Форд» с пожилым негром за рулем, на которого никто не обратил внимания.

Вырвавшись за пределы города, Ромул долго гнал машину по автостраде, пока не свернул на второстепенную дорогу, на которой отлично знал каждый поворот.

«Ну, парень, начали!» — он насмешливо посмотрел в зеркальце заднего вида, где, словно в блюдце с водой, отражалась машина гангстеров.

Кравински вдавил акселератор в пол. Стрельнув глушителем, «Сааб» уверенно пошел вперед. Тяжелый «Бентли» мчался за ним с упорством гончей, преследующей зайца. Но остервенение гангстера не шло ни в какое сравнение с мастерством гонщика. Не вписавшись в поворот, «Бентли» пошел считать придорожные столбы.

Проклятия Джека и дикое мычание его пассажиров, ревевших, как обезумевший скот в грузовике, заглушили удары лимузина об ограждение. Пощекотав лакированным бортом последний столбик, он застыл на обочине.

— Проклятый шпик! — заорал не своим голосом Горилла, выскочив из машины.

— Эй, мистер, вас подвезти?

Джек обернулся на скрип тормозов потрепанного «Форда». Любезно улыбаясь, из него выглядывал пожилой негр с прямым как у белого волосами.

— Норман! — взвизгнул Джек.

В ту же секунду он бросился на машину детектива, но еще раньше Майк дернул ее вперед. Свирепый негр, пролетев досередины шоссе, плюхнулся пузом на асфальт.

— Пока, дядя! — донеслось из открытого окна «Форда».

…Незаметный, как чернильное пятно на заднице трубочиста, «Форд» следовал за «Саабом». Остановив машину, не подозревающий о слежке Ромул взвалил на плечи тюк с пятью миллионами долларов и, прихватив складную лопатку фирмы «Оливер», пошел на край кукурузного поля к развалинам старого силосного бункера.

Крадясь между высоких, шуршащих, как сигаретная бумага, стеблей кукурузы, Майк последовал за ним.

«Один — ноль в мою пользу», — усмехнулся Майк, наблюдая за тем, как старательно Ромул закапывает деньги.

Это имя ассоциировалось в его сознании со свистом гангстерских пуль и ревом гоночных моторов. Сколько перестрелок и гонок они прошли плечо в плечо, гордо соперничая друг с другом — два лучших детектива, два отчаянных гонщика.

«Хотел бы я посмотреть на твое лицо, май френд, когда ты узнаешь, как неудачно спрятал свои доллары», — Майк поднес к глазам бинокль.

Закончив свое дело, Кравински возвращался к машине. Он шел налегке, оставив в развалинах даже складную лопату. Майк бросился к «Форду», прислушиваясь к тому, как заурчал мотор «Сааба», оставленного в кукурузе. Дав ему вырулить на шоссе, Майк осторожно выехал из лесопосадки.

«Разрази меня гром! Этого только не хватало!» — Норман крутил головой во все стороны, ища «Сааб». Но напрасно. Как сквозь землю провалился.

«Один — один, — прошептал Майк, облизнув мгновенно высохшие губы. — Черт бы тебя побрал, май френд!».

А в это время темно-синий «Сааб» несся по автостраде со скоростью, гарантировавшей ему отрыв от любого преследования. В багажнике машины лежала банковская ссуда в пять миллионов долларов, предназначавшаяся хозяину «шкатулки».

* * *

Майк Норман обшарил весь Нью-Йорк, все закоулки, где только мог оказаться Ромул. Но поиски оказались тщетными. Не хотелось думать, что в это самое время он мог уже находиться во власти таинственного хозяина «шкатулка смерти».

Неделю спустя Майк узнал о предстоящих гонках дрегстеров.

«Если Ромул жив, он непременно приедет», — решил детектив и не ошибся.

В списке участников он нашел фамилию Кравински. Тяжелое предчувствие овладело Майком. Ему самому не раз приходило в голову, что лучшая смерть для автогонщика — смерть за рулем гоночной машины под рев толпы, пришедшей за него болеть, под музыку и захватывающий лай спортивного комментатора.

«Если Кравински задумал самоубийство, все произойдет на предстоящих соревнованиях», — с мрачной отрешенностью подумал Майк.

Он решил бросить все дела и немедленно встретиться с Ромулом. Но тот его его даже не принял, что еще больше усилило подозрения Нормана. Все, что он мог сделать в этой щепетильной ситуации, подать заявку на участие в гонках, чтобы быть рядом с Ромулом и попытаться вмешаться в события, если они примут трагический оборот.

* * *

О, дрегстер — пугающий и притягивающий робкие души! О, дрегстер, — забава свихнувшихся гонщиков, извращенная мечта конструктора — некое подобие ажурной стрелы подъемного крана с крошечными передними и огромными задними колесами, машина с умопомрачительным рывком, с перегрузками большими, чем в космической ракете! Чтобы не потерять сознание еще на старте, гонщики дрегстеров надевают кислородные маски, которые делают их похожими на пилотов реактивных «Фантомов».

Именно на такой машине, словно специально созданной для самоубийства, предстояло сегодня выступать Норману.

«Отличное лекарство от секса, — усмехнулся Майк, подтягивая страховочные ремни, — после дрегстера не скоро захочешь бабу».

Резко подгазовывая, чтобы прожечь свечи, Майк искоса смотрел на дрегстер Кравински. Пока что Ромул все делал по правилам. И это было сейчас самое главное, все остальное — второстепенно. Впервые Майк лишь в полглаза следил за судейским флажком, в то время как гонщику следовало бы впиться в него взглядом голодного пса, ожидающего команду — «фас».

Старт!!! Жуткий грохот оглушил трибуны, метеорами, пронзающими небо, дрегстеры рванулись вперед. И тут Майк увидел болтающийся ремень безопасности Кравински.

Дрегстер Ромул вильнул и пошел на ограждения. Не задумываясь, Майк «сцепился» с его машиной и нажал гашетку тормозного парашюта. Это несколько замедлило скорость обоих дрегстеров. Но они продолжали нестись на ограждения, как двое парашютистов, падающих на одном парашюте. Удар! Ремни врезались в тело! В следующую секунду Майк был уже возле Кравински.

— Это я — Норман, ты узнаешь меня? — Майк приподнял окровавленную голову гонщика. — Ромул, ради Бога, где «шкатулка»?

Разбитые губы гонщика дрогнули:

— Скажешь, что ты от меня насчет «шкатулки», телефон… — Кравински назвал номер. — Приподними меня, — попросил он.

Майк приподнял его туловище и потянул вверх, давая возможность умирающему гонщику увидеть застывшие в ужасе трибуны, пляшущие над ним, и флаги спортивных клубов, несущуюся к месту катастрофы «скорую».

— Все так, как я хотел, Майк: все о’кей. Позаботься о Поле. Прощай, — Ромул умолк.

Майк взглянул вниз его кабины и понял, почему не смог поднять гонщика с кресла. Его перебитые ноги болтались на одной ткани комбинезона, а торс был проткнут титановой балкой.

— Прощай, дружище, — прошептал Майк.

* * *

— Ну, как ты провел время с миссис Салли, Майк? Не правда ли, она — милашка? — рассмеялась Моника, нахально разглядывая осунувшееся лицо детектива.

— Вы не на студенческой вечеринке, мисс, потрудитесь соблюдать субординацию, — сухо ответил Майк.

— Ах, извините, сэр, я совсем забыла, вы руководитель операции «шкатулка с поцелуями», а я ваша подчиненная, — притворно улыбнулась секретарша. — Какие будут указания?

— Моника, — нахмурился Майк, — я только что похоронил друга. Его убила эта самая «шкатулка», и я клянусь, что она больше никогда никого не убьет! Теперь я знаю, как до нее добраться. Едем!

* * *

«На этот раз я получу все — и „шкатулку“, и труп легавого!».

Бруно Капельяно повернул башню «Бегемота» чуть вправо, чтобы лучше видеть Нормана, усаживающегося в автомобиль с какой-то красоткой.

— Не подведи, парень, — Кап звонко хлопнул по округлому металлу, словно это была задница официантки.

«Бегемот» был любимым детищем короля гангстеров. Снаружи он ничем не отличался от обыкновенных ассенизаторских машин, зато внутри поражал воинственным совершенством. В цистерне «Бегемота», прильнув к бойницам, скрывались бандиты Капа, а сам он в окружении «безголовых» восседал в башне.

— Вперед, ребята! Не отставайте от легавого! — приказал Кап.

Взревев сверхмощным мотором, «Бегемот» бросился вдогонку за «Фордом» Нормана.

— Эй, вы… нельзя ли потише? — заорал на бандитов водитель такси, едва увернувшийся от буфера «Бегемота».

— Босс, разрешите я его пристрелю? — заскрипел зубами Джек Горилла.

— Вперед! Газу! Газу! — заорал Кап. — Легавый знает, где «шкатулка». Возьмите его живьем, ребята!

Раздразнив гангстеров, Майк еще прибавил ходу. Его каскадерские глаза впились в дорогу, ища способ расправы с преследователями. И тут он увидел вторую ассенизаторскую машину. На хорошей скорости, она шла в попутном направлении. Обойдя ее, Майк резко затормозил. Ассенизатор, избегая наезда, резко вильнул влево, подставив свой бок «Бегемоту»!

Удар был страшен! Обе машины опрокинулись и в страшном грохоте покатились, как сбитые кегли. Нечистоты хлынули на улицу. Барахтаясь в них «безголовые» походили на мальчишек, ловящих на мелководье раков.

«Проклятый хулиган, мы еще встретимся», — шептал чуть не плача Кап, сидя с вывихнутой ногой в вонючей жиже, словно на неисправном унитазе.

Оставив гангстеров далеко позади, Майк с Моникой помчались дальше — туда, где их ждала «шкатулка». За несколько кварталов до виллы ее хозяина, Майк пересел в такси, поручив девушке незаметно прикрывать его.

* * *

Хозяином «шкатулки» оказался Ральф Мозугар — изысканно одетый мужчина средних лет с несмываемой улыбкой японца и блудливыми глазами зазывалы из борделя.

— Вас не удивляет, Норман, что преступник передает вам свой телефон через свою же жертву? — Мозугар не спеша закурил сигарету.

— Пожалуй, — согласился детектив, с трудом подавляя ненависть к этому человеку.

— Все не так просто, Норман. Мне придется начать издалека, иначе вы ничего не поймете в феномене «шкатулки», — на худощавом лице Мозугара появилась улыбка, неуместная, как плевок в театре.

— Как вы думаете, Норман, — продолжил он, — за каким чертом прилетают к нам инопланетяне на своих НЛО? Из праздного любопытства или, может быть, за нашим золотом? Вы удивитесь, Норман, они прилетают за самоубийцами. Это самый ходовой товар на черном рынке Галактики.

— Что-то не возьму в толк, зачем им самоубийцы, Мозугар?

— Все очень просто. Когда человек добровольно — именно добровольно и осознанно, — уходит из жизни, остаются недожитые годы, недоиспользованный потенциал, который можно выгодно продать. Раньше инопланетянам хватало естественных самоубийц. Но сейчас спрос превысил предложение, и они применили новейший биоэнергетический робот.

— «Шкатулка с поцелуями»?

— Да, они провели серьезные исследования. Подсчитали, сколько времени за свою жизнь мы проводим в сортире, сколько пребываем в меланхолии, сколько бываем счастливы. Так вот, оказалось, что счастливые мгновения человеческой жизни — действительно, всего лишь мгновения — не дни, не годы, а какие-то вшивые минуты. Любовный экстаз с одной — десять секунд, с другой — восемь, выигрыш в лотерее — минута. В общей сложности не набегает и получаса.

— Хорошего выигрыша хватит надолго, Мозугар…

— Денег, может быть, хватит, а счастья, дикого экстаза, нет. То же самое с женщинами, Норман. Так уж паскудно устроен человек — как только он получает желаемое, оно немедленно превращается в рутину, в обыденность. Так вот, «шкатулка» выдает триста человеческих норм счастья. Вдумайтесь, Норман, мои клиенты получают триста жизней, вместо одной, к тому же частично использованной. Они получают только то, ради чего стоит жить. Плохо это или хорошо? Кто я — мерзавец или благодетель?

— Благодетель, отправляющий людей в петлю или под поезд… — Майк сурово нахмурил брови.

— При чем здесь я? Люди не хотят возвращаться в рутину, поэтому кончают жизнь самоубийством, это их право. «Шкатулка» не закрывает им горизонты, напротив, она расширяет гамму их чувств, дает сверх положенного, человеческого, счастье разных тварей. Вам никогда не хотелось стать, например, орлом, Норман?

— Вы — антихрист, Мозугар, вы торговец человеческими душами.

— Я — овечка, я никого не принуждаю пользоваться услугами «шкатулки». А ведь она могла бы достаться какой-нибудь гангстерской шайке. Вот тогда…

— А вы не боитесь иметь дело с полицейским, Мозугар? — перебил Майк.

— До вас здесь уже побывало немало полицейских. Был даже один, пытавшийся меня разоблачить, тот самый, что рекомендовал вас — Кравински. — Майк на минуту задумался — итак, человек берет кредит в пять миллионов, заведомо зная, что не вернет их. Эти деньги он отдает оператору «шкатулки», после чего кончает жизнь самоубийством. — Я знаю, с кем имею дело. Держу пари, Норман, вы захотите посостязаться со «шкатулкой».

— Вы правы, Мозугар, я согласен.

— О’кей, Норман. Сейчас вам завяжут глаза, и мы поедем в одно укромное местечко. Но сначала вам придется раскошелиться.

— Пять миллионов долларов ждут вас, Мозугар, — с холодной решимостью ответил Майк.

* * *

Когда, после многочасовой езды на автомобиле, с глаз Майка сняли повязку, он увидел нечто, похожее на автостоянку. На некотором удалении друг от друга стояли автофургоны, связанные электрическими кабелями с какими-то странными конструкциями.

— Сюда, Норман, — жестом радушного хозяина Мозугар распахнул дверь фургона. — Входите, Норман, устраивайтесь поудобнее.

«Так вот она, „шкатулка“», — со смешанным чувством страха и любопытством Майк разглядывал инопланетного робота — белый шар с большими фиолетовыми глазами, шар — убийцу.

Опустившись в мягкое кресло, детектив приготовился к схватке. Внезапно стены и пол фургона исчезли. Майк шел по теплой, прогретой солнцем земле…

Эротические видения невиданной, сверхъестественной яркости, сменяли друг друга, и Майк понял — их шоковый экстаз нужен для того, чтобы выжечь в клиентах нормальные человеческие чувства, лишившись которых, они неизбежно придут к мысли о самоубийстве.

Норман собрал всю свою волю, пытаясь отогнать дьявольское наваждение. Бесполезно. Сатанинский огонь продолжал безжалостно выжигать душу. Майк попытался вскрикнуть, но спекшийся, как кровяной бифштекс, рот рыбьим безмолвием отвечал страждущему разуму. Превозмогая боль, Майк оторвал от неба разбухший язык, словно заскорузлую повязку с раны.

— О, Боже, яви лик свой! — прошептал он.

И тотчас золотые лучи коснулись его глаз. Майк увидел голубой нимб и опечаленный нашими грехами лик Господа. Всего секунду длилось видение, но этого было достаточно. Разжиженная воля Нормана обрела твердость застывшего металла. Майк упер в «шкатулку» свой взгляд, в котором светилась дарованная ему божественная сила.

Зеленые глаза человека и фиолетовые биоробота замерли в смертельном поединке. И «шкатулка» не выдержала. Биоэнергетические щупальца робота, опутавшие мозг Майка, разжались.

Внутри «шкатулки» полыхнуло пламя. Майк кинулся на улицу, слыша за спиной взрывы и отчаянные крики людей Мозугара. Перемахнув через ограду, Норман рванулся к шоссе.

Запрыгнув на ходу в кабину «Форда», он устало откинулся на сиденье.

— Вперед, Моника, — приказал он, — со «шкатулкой» покончено.

* * *

— Кто вы, сэр? — Поль Кравински недоверчиво посмотрел на подошедшего к нему небритого мужчину с опаленными ресницами и бровями.

— Ты должен меня помнить, сынок, я — Норман, друг твоего отца, — Майк ласково положил руку на плечо юноши.

— Я, кажется, помню, сэр, ведь это вы подарили мне на Рождество золотой брелок! Теперь мне придется его продать. Уж вы извините, сэр.

— Не спеши, Поль. Ваш «Сааб» еще цел?

— Да, сэр.

— Держи, — Майк протянул юноше карту, — здесь твой маршрут, Поль. В развалинах силосного бункера найдешь складную лопату фирмы «Оливер» и еще кое-что, оставленное твоим отцом. Думаю, его подарок пригодится тебе больше, чем мой. Будь счастлив, Поль, да хранит тебя Бог.

* * *

Вернувшись вечером в отель, Норман нажал кнопку автооветчика.

— Майк, если хочешь развлечься, приходи в нашу комнатушку. Ровно в девять, слышишь, супермен? — услышал он насмешливый голос секретарши.

Забыв об усталости, Норман помчался к Монике.

«Хотя теперь я и не слон, ноя еще на что-то гожусь», — подумал Майк, отворяя дверь комнатушки.

«Но что это!» — Майк замер на пороге с поднятой ногой, как человечек, нарисованный на указателе пешеходного порога — в постели, облапав секретаршу, лежал Морли.

— Извини, Майк, но это было ее условием, — смущенно сказал шеф.

— Красиво жить не запретишь, — ответил Майк, смахнув со своего носа хохочущего желтого чертика. — Позволю себе заметить, сэр, женщина, отдающаяся мистеру А, для того, чтобы позлить мистера Б, все-таки в большей мере принадлежит последнему…

— Похотливые ублюдки! Грязное мужичье! Вон отсюда! — Моника вскочила с постели и, раздавая налево и направо оплеухи, вытолкала за дверь обоих мужчин.

— Сэр, я все-таки в лучшем положении: на мне брюки, а ваши — там, — как бы между прочим сказал Майк.

Примечания

1

См. триллер Вилли Конна «Постель дьявола-искусителя».

(обратно)

2

См. триллер Вилли Конна «Похождения космической проститутки».

(обратно)

3

См. триллеры Вилли Конна «Похождения космической проститутки», «Второе пришествие сатаны», «Постель дьявола-искусителя», «Любовники из сновидений», «Последняя любовь Джека-Потрошителя», «Американский Дон Жуан», «Хуанита умеет все».

(обратно)

4

См. триллер Вилли Конна «Любовники из сновидений».

(обратно)

5

См. триллер Вилли Конна «Террорист СПИДа».

(обратно)

6

См. триллер Вилли Конна «Террорист СПИДа».

(обратно)

7

См. триллер Вилли Конна «Постель дьявола-искусителя».

(обратно)

8

См. триллер Вилли Конна «Американский Дон Жуан».

(обратно)

9

См. триллер Вилли Конна «Любовники из сновидений».

(обратно)

Оглавление

. . . . . . . . . .

Реклама на сайте