«Родиться в Вифлееме»

Вот сокол, делая широкие круги,Не видит знак хозяина руки, —Так медленен, но беспощадно веренИдет развал всего, и смысла центр утерян.Анархия опущена на мир.Обрублена узда семейных связей,Невинность не святыня для глухих,Привыкших ко всем видам безобразий.Достойные не видят смысла жизни,Распутные к своей влекутся тризне.Так очевидно близко стало нечто.Пришествие Второе — дальше вечность.Пришествие Второе — этих словЯзык не вымолвит, и скрыть их смысл готовВ какой-нибудь пустой и глупой шутке,Когда меня пугает образ жуткий:Среди песков, пройдя сквозь глубь веков,Достигнув и до нынешнего века,Лев каменный с главою человека.Взгляд пуст и беспощаден как у солнца…И будто бы сквозь страшный сонЯ вижу — шевельнулся он,Покачивает медленно бедрами,Роняя тень над ровными грядамиПустых, безжизненных песков,И душу наполняя мне тоской…Не неподвижен сон был зверя,Но каменной был тайны колыбелью.И вот теперь, безжалостен и нем,Грядет тот зверь — родиться в Вифлеем.«Второе пришествие», Йитс У. Б.(пер. С. Красовицкого) Пролог. Камень, что срывает лавину

Джеймсу не спалось, хотя долгая, завершившаяся уже затемно прогулка по холмам вдоль реки изрядно вымотала паренька.

Мальчик, — часто обижавшийся, когда слышал в свой адрес такое обращение — повернулся на бок и посмотрел на задорно подмигивающие искорки звезд. Июль заканчивался, за ним последний месяц лета — и осень, первая осень первого года в Академии. Вряд ли он еще сможет вот так, на целое лето приехать сюда: ни отец, ни дед не скрывали, что обучение в Академии очень сильно отличается от привычного ему.

Джеймс недовольно поджал губы, потом откинул тонкое одеяло. Босые ноги утонули в ворсе ковра, расстеленного под кроватью, — но уже на следующем шаге он вздрогнул, ступив на холодный паркет. Мелькнула мысль поискать тапки, но включать свет не хотелось, искать на ощупь — тоже. Стиснув зубы, он прошлепал через всю комнату к окну, остановившись в квадрате лунного света, освещавшего паркет и край стола.