«Повелитель клонов»

В бурлящих, кричаще ярких течениях адского моря, названного Оком Ужаса, косяк громадных животных метнулся в стороны, пораженный внезапной тревогой. Левиафаны, сплетенные из паутины варп-материи и забытых мечтаний, в панике уплывали от чужака, неожиданно возникшего среди них. Обтекаемый и смертоносный «Везалий» без колебаний прошел сквозь смятенную стаю, следуя собственным курсом через Эмпиреи.

Древний фрегат типа «Гладий» рассекал пестрые глубины океана душ подобно хирургическому ножу, окруженному спасительной завесой мерцающего поля Геллера. Его серебристая обшивка была лишена каких-либо опознавательных знаков, не считая странных темных пятен, появившихся, пока он рассекал громадные волны Имматериума. По обветшалому корпусу резво скакала аметистовая молния, словно осознанно избегая турельных установок корабля и всюду оставляя за собой лазурное пламя. В его всполохах на краткие мгновения возникали огромные тараторящие лица, а после снова растворялись во внемлющем ничто, откуда и появились.

Впрочем, схватку со стихией «Везалий» вел не в одиночку. Темные силуэты высотой в сектор и шириной в систему двигались позади него, мчась по вечно меняющемуся звездному ландшафту. Волки Имматериума, тощие и голодные, неотступно крались по пятам за кораблем. Они питались как невезучими судами, так и целыми мирами, пожирая миллионы душ в пределах своих непостижимых охотничьих угодий внутри Ока. Их пронзительный вой, похожий на трансзвуковой предсмертный крик далеких звезд, эхом прокатывался по Эмпиреям, пока они неслись сквозь газовые туманности и стертые в порошок останки тысяч планет.

Фрегат же нисколько не обращал внимания на этих колоссальных чудовищ. Однажды искусственный дух, обитавший в его внутренних системах, испытал нечто сродни панике, когда за ним в погоню бросились диковинные хищники, но теперь он не ведал ни страха, ни даже беспокойства, ведь в каком-то смысле он и сам был хищником. К тому же они не представляли для него угрозы, пока работало поле Геллера. Так, ничем не потревоженный, он спокойно продолжал путь, словно скальпель, вспарывающий плоть самого космоса.