«Чистые руки в перчатках»

Пока он решал, с чего лучше начать, стемнело. Сумерки, а за ними тьма — в лесу ночь наступала быстро. Он прошел в домик, на ощупь достал свечи, разложил на столе. Свечей было пять. Экономить он не хотел, потому что дорожил вдохновением.

Нашарив на столе коробок, вытащил спичку и чиркнул ею. Зародившийся огонек озарил струйку вонючего дыма. Он зажег свечу, укрепил в консервной жестянке и опустился на неудобную самодельную скамью.

Обитателя неказистой избенки звали Игорем. До начала Усиления он работал политическим обозревателем в еженедельнике, после устроился в институт контролером первого класса. Сидел на вахте и проверял пропуска.

От новой должности остался выданный на постоянное ношение «макаров» и чувство крадущихся шагов за спиной. Пистолет сейчас грел ляжку в кармане штанов.

Игорь не расставался с ПМом. Оружие и страх близкой опасности были связаны вместе. Теперь это можно было сказать и о вдохновении.

Из внутреннего кармана куртки Игорь достал одноразовую шариковую ручку.

Придвинул пачку листков с загнутыми краями, найденных в буфете.

Установил свечу так, чтобы желтый свет озарял бумагу, снял с ручки колпачок.

«Что бы со мной не случилось, — написал он, — забывать и прощать зверства режима стало бы большим преступлением, чем собственноручно творить кровавый произвол…» Неровные строчки росли на мятых шероховатых листах. С избушкой ему повезло. Он набрел на нее случайно. В домике точно не жили зимой, а этим летом въезд в приграничную зону опять запретили.

Кто-то здорово разорился, купив здесь дачу. Игорь решил остаться, пока не изложит всего, что накопилось, по привычке требовало выхода, но чего после обыска он боялся даже произнести вслух. Оставлять же письменное свидетельство было верхом неосмотрительности. Но только не теперь. Рубеж законопослушания был перейден настолько, что задокументированные мысли не повлияют на приговор.

Однако смерть была делом будущего, а пока он скрупулезно переносил на плотные листы свои наблюдения, и никто не мог ему помешать.