«Одинокий рыцарь»

ОГОНЬ! Жар, проникающий не просто в плоть, а в самую сердцевину костей и глубже, туда, где уже, кажется, нет никакой плоти. И нечему гореть. Но и это ничто тоже горит и корчится в этом всепроникающем и очищающем пламени. Очищающем от всего – от горечи поражения, от грехов, от бренных мыслей и забот, еще так недавно казавшихся важными и нужными, от самой жизни… но только не от боли. Боль была, как и при любом аутодафе, непременной спутницей огня. Боль корчила и выворачивала еще сильнее, чем огонь. Потому что тот нес в себе хотя бы очищающее начало, а боль просто тупо грызла и грызла каждую клеточку измученного тела… И ее еще только предстояло сделать очищающей и возрождающей. Если найти в себе для этого силы…

Когда Всеслав вынырнул из омута небытия, он еще некоторое время лежал, не шевелясь и не открывая глаз. Он проиграл… И не имело никакого значения, что он и не мог выиграть. Ибо Враг был слишком силен. И даже лучший из них не смог бы победить его. Он – проиграл! И горечь этого поражения останется теперь с ним навсегда. И только от него, от Всеслава, зависело теперь, чем она станет для него – всего лишь болью, выгрызающей его изнутри, лишающей сил, застилающей мутной пеленой взгляд, или… той же болью, но заставляющей с еще большей яростью истязать свое тело, свой разум и свою душу в попытке стать еще сильнее, еще крепче, еще выносливее, чтобы следующая схватка обошлась бы Врагу гораздо дороже. Если Господь пошлет ему новую встречу с ним. Вернее, когда Господь пошлет ему новую встречу…