«Метро 2033. Секреты Рейха (СИ)»

Метро 2033. Секреты Рейха (СИ) (fb2) - Метро 2033. Секреты Рейха (СИ) 1330K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Егор Бородулин

Егор Бородулин МЕТРО 2033. СЕКРЕТЫ РЕЙХА

Пролог

В вентиляции становилось теснее, и ползти становилось всё труднее и труднее. Человек, стараясь не издавать лишних звуков, полз вперёд. Попробуй-ка бесшумно проползти, когда на тебе броник, шлем, за спиной калаш и ПНВ на голове! ПНВ в метро — большая редкость, причем, дорогущая, поэтому нужно соблюдать придельную осторожность, чтобы не разбить столь дорогой аппарат.

Ох, не сладко придётся Макару, если его обнаружат. Тогда всё, конец! И операцию провалил, и товарища подставил. Трудно, а что делать? Нужно как-то выходить из данной ситуации, чтобы всё чисто да гладко было. Основные действия на Чеховской были уже выполнены, и дальше оставаться на этой проклятой станции было не к чему. Бумаги, слава Богу (если Он ещё существует), охранялись незадачливым новобранцем, так что снять горе-охранника и выкрасть ценные документы не составило большого труда. А вот сбежать с Чеховской — уже было труднее. Даже, если фашисты и не услышат звуки из вентиляции или подумают, что там крысы бегают (что маловероятно), то в любой момент могут найти тело охранника и пропажу бумаг, а это — сразу же тревога, полная боевая готовность и форс-мажор для рейнджера. Но пока, всё шло чисто.

На станцию проникнуть не составило труда: устроиться охранником каравана, а потом под шумок спрятаться — легче лёгкого для таких рейнджеров, каким являлся Макар. Он служил в Ордене давно, лет так пять, хорошо проявлял себя на операциях, за что полковник его уважал и часто посылал на задания с Емельяном. Один действует, другой прикрывает. Никак иначе. Емельянов был хорошим стрелком, и, кроме того, хорошим другом и товарищем, так что на него всегда можно было положиться. Но сейчас Емельянов ждёт его за гермоворотами, в переходе на Маяковскую, и Макара прикрывать сейчас некому. Вот и приходится спасать свою задницу самому, уже в который раз. Макар посмотрел на часы: половина третьего. Емельян будет ждать ещё полтора часа, после чего уйдет на Маяковскую, и придётся искать его там. Выругавшись сквозь зубы, Макар пополз дальше.

Короб вентиляции закончился, дальше — решётка. Макар спрыгнул на платформу, осмотрелся, и только потом понял, что шахта вывела его совсем в другое место, не к герме.

— Твою мать! — прошептал разведчик — как с вентиляцией-то можно было так накосячить?! Всё же шло как по маслу! — И в полуприсяде пошёл вдоль платформы, нащупывая путь к герме.

Станция спала. Нужно было быстро сориентироваться на вражеской территории и дать дёру до гермы, ведущей к Маяковской, и при этом не забывать о патруле Рейха. Перебегая от укрытия к укрытию и стараясь издавать как можно меньше звуков, рейнджер вышел к довольно просторной части платформы, в середине которой располагался костёр. Вокруг костра дремали три фашиста. "Дозорные видать: стволы у каждого" — подумал Макар. А там, по диагонали от него, стояла… герма? Точно, гермодвери! Наконец-то! Осталось дело за малым.

Макар отвернулся и начал рассуждать: " Так, что мы имеем: гермоворота, примерно через 34 метра, три спящих солдата, которые явно не в боевой готовности, и слабо освещаемую платформу. Шансы на побег велики!". Такой расклад удовлетворял разведчика. Цель была близка. Будет, что соратникам на базе рассказать! Макар посмотрел на часы: четыре ноль шесть. Замечательно, по времени укладываемся.

Макар потихонечку начал выходить из укрытия, перебежал к следующему. Ещё ближе к герме! Замечательно! Но стоило опять начать движение, как один из спящих "красавцев" потянулся, спросонья посмотрел на платформу, и, видимо не заметив разведчика, лег обратно. Макар перевел дух, и продолжил движение, но…

— Так, кто это у нас там сидит? Володя, ты что ли? Опять приперло? — услышал из-за спины Макар. «Чёрт, патруль! Идиот! Герму увидел и побежал!» — мысленно обматерил себя рейнджер.

— Володь, ну чего молчишь-то? Выходи, раз застукали. Не понял… Тревога!!! — Закричал патрульный, — Нарушитель на станции!? Внимание! Подъём!

Действовать надо было быстро. Достав из кобуры ПМ с глушителем, Макар два раза выстрелил навскидку в сторону голосящего патрульного, и, проанализировав то, что тот замолчал на полуслове и, судя по звукам, упал, заключил, что пуля попала точно в цель. Ускорившись по направлению к герме, рейнджер не сразу заметил, что со стороны ворот вышли два вооруженных бойца в тяжелой броне. Макар, быстро среагировав на очередь, предназначенную для него, кувыркнулся в сторону и начал перемещаться к новому укрытию. В движении он сорвал с плеча калаш и дал три коротких очереди по фашистам, спящих у костра минуту назад. Те синхронно завалились набок и больше не подавали признаков жизни.

Нырнув в укрытие, Макар начал искать пути к отступлению, параллельно отстреливаясь короткими очередями, экономя патроны. «Так, путь к герме отрезан; назад отступать бессмысленно, а минут через десять здесь будут две роты фашистов. Дерьмово…» — размышлял рейнджер. Над головой просвистели пули. Макар дал в ответ торопливую очередь. И тут ему в глаза бросилась решетка вентиляции, которая была в стене, буквально в двух шагах. Путь найден!

Вдруг резко правое бедро и чуть выше пояса пронзила жуткая боль. Макар взревел, оглянулся и увидел фашиста, перезаряжающего АКСУ трясущимися руками. Если бы у солдата был полный магазин, а не обойма с какими-то жалкими шестью патронами, то может Макар лежал бы уже, захлебываясь собственной кровью. Но ему повезло. В порыве гнева, рейнджер всадил в обидчика добрый десяток патронов. Точные выстрелы разнесли грудную клетку и раскрошили лицо, залив бедолагу кровью. «Цель поражена, справедливость свершилась…» — прошептал раненый Макар.

План побега был предельно прост. Но сработает ли, как надо? Макар достал из подсумка «световуху». Покрутил в руках, осматривая. Какая же красивая и чертовски полезная штука! В метро световые гранаты, как и ПНВ, были настоящей редкостью, и порой стоили целое состояние, но положение вынуждало использовать эту красавицу. Она даст несколько дополнительных секунд, и этого должно хватить. Короткой очередью опустошив весь магазин, Макар выкинул почти родной, ставший ненужным калаш, выждал момент и приготовился. Открыл рот, закрыл глаза. Фашисты явно не ждут таких выкрутасов от него. Вынув чеку, рейнджер досчитал до трёх и бросил как можно выше и дальше гранату, метясь в середину платформы и… щёлк.

В ушах легко звенело, а по всей платформе стояла фашистская брань:

— Твою мать! Ни хрена не вижу!

— Че за херня?!

— Где эта тварь?! Убью, сука!..

Эффект был достигнут. Макар бросился к спасительной вентиляции, попутно осматривая платформу. Кто-то мотал головой, в попытках хоть что-то рассмотреть, кто-то сидел в укрытии и протирал глаза, а кто-то палил из ствола вслепую и попадал в своих. Макар кое-как доковылял до шахты, с трудом запрыгнул в неё и опять пополз через пыльный короб. Из ноги и живота сочилась кровь, ползти было трудно и больно, да к тому же не туда, куда надо было. С Чеховской побег был совершён, это точно… но Макар через канал вентиляции попал в туннель, который вел на Цветной Бульвар, а не на Маяковскую, и он знал это. Но что ему оставалось делать?

Задание было бесповоротно провалено… Или ещё нет?

Глава 1 Жизнь наркоторговца

Вадим лениво открыл глаза. Вставать было лень. Но стук в дверь, который не прекращался целую минуту, заставил оторвать свою задницу от такой тёплой и уютной раскладушки. Вадим посмотрел на часы: пять тридцать восемь. Сука! Какой дебил припёрся в такую рань? Ну, что за люди!? Вадим медленно подошёл к двери, открыл её, и закатил глаза. За дверью стоял Заноза. Мужичок лет сорока пяти, невысокого роста, примерно, под метр шестьдесят, неприятной внешности, с кривым носом, с синяками под глазами и, жуть, какой надоедливый. Вот прямо живая Заноза в заднице!

— Чё надо? — без приветствия бросил Вадим.

— Здравствуйте, Вадим, — Заноза, почему-то, постоянно обращался к Вадиму на «Вы», хотя был его старше почти в два раза, — А помните Вы мне два дня назад дали такой маленький пакетик со всякими наиприятнейшими веществами..

— Ну, — раздраженно протянул Вадим, — ближе к делу!

— А могли бы Вы мне дать ещё два пакетика? Уж очень аромат приятный… ну… вштыривает хорошо, так сказать…

— За даром не дам!

— Само собой, — Заноза протянул руку с горстью патронов, — вот, здесь тридцать. Хватит?

— Допустим. Ща, подожди.

Вадим развернулся, подошёл к столу, выдвинул ящик, нашёл там пару пакетиков с жутко воняющим дерьмом и вернулся к Занозе.

— На. Патроны гони! — протянув пакетики Занозе, буркнул Вадим. Тот жадно забрал пакеты себе и отдал патроны.

— Премного благодарен Вам, Вадим Алексеевич. Век Вас помнить буду, и дай Бог Вам здоровья…

— Вали давай! Спать мешаешь! — как отрезал Вадим и закрыл дверь.

«Ну, что за алкаш! Приспичило, ведь, в пять утра тащиться, второй раз за неделю! Пристрелил бы, как собаку, да патронов жалко!» — Вадим вернулся к раскладушке, лёг и через три минуты забылся сном.

Он был контрабандистом, известным на всём Цветном Бульваре своей дурью. Сам он этого не употреблял, не по его принципу это было: кидать всякую гадость себе под губу. Вадим был приятной внешности, с хорошим финансовым положением, во многом благодаря своему бизнесу, имел АКСУ на всякий случай и три магазина к нему. Также на Цветном Вадим был едва ли не самым метким стрелком, то ли талант у него такой был с рождения, то ли в тире местном наловчился. Раньше Вадим зависал там днями, и выигрывал достаточные количества патронов на то, чтобы питаться потом целую неделю. Проблем у Вадима и со здоровьем не было. Качался у себя в комнатке, как только можно было, из-за чего имел превосходное телосложение с рельефными мышцами. А что, пьяни всякой на Цветном хватало, нужно было держать себя в форме, чтоб отпор дать, если придётся. Драться Вадим тоже умел. Его в детстве отец этому учил, а затем отчим, и на бокс он ходил до Катаклизма, поэтому мог за себя постоять.

Родился Вадим ещё до Катаклизма, в 2005 году, и сейчас ему было двадцать восемь лет. Тогда Вадим даже и не подозревал, что в Тот день он последний раз видел мир таким красивым, каким он там был. В Тот день он шёл в гости к деду. Само собой, тогда дед сопровождал внука, и это его решение спасло жизни им обоим. Дед решил добираться до своего дома на метро, так было быстрее и дешевле. В Тот день только они вдвоём из всей семьи уцелели, спустившись в метро. У деда было слабое сердце, поэтому он скончался спустя два года после Войны, оставив внука одного. И Вадим остался выживать в этом ужасном и злом остатке мира, сохранившимся в метро.

Поспал Вадим все равно мало. На Цветном тихо было только ночью, в промежутке с трех до шести утра, и когда какая-нибудь группа местных бугров не напивалась в хлам, после чего на станции стоял такой гул, что спать было невозможно. Жить на такой станции — врагу не пожелать, но зато на этих алкашах можно было построить свой бизнес, что Вадим и делал успешно. Раньше на Цветном жил друг Вадима — Захар. Они дружили с самого детства, почти сразу после смерти деда. То, что у Вадима помер дед, прослышала местная шпана, и вскоре они начали докапываться, издеваться над ставшим сиротой Вадимом. Как-то раз, после очередной насмешки, Вадим не выдержал, взял железную палку, и резко ударил ею «главаря» шайки, того, кто больше всех насмехался над Вадимом. Здоровяк, не ожидавший такого поворота событий, упал и лежал на полу, сморкаясь кровью. Подчиненные его опомнились и попытались проучить Вадима, хорошенько избив паренька. В шайке было человек шесть, считая здоровяка, и пятеро пацанов с разных сторон зажимали Вадима в круг. А потом, в один момент, вся шайка набросились на сироту. Первые минуты Вадим пытался дать отпор, но что он, десятилетний мальчишка, мог сделать с двенадцати и тринадцати летними пацанами, которые били и смеялись над его сломанным носом, над тем, что на глазах мальчика выступили слёзы, и над его никчёмностью.

Они методично избивали его, но вдруг на одного из шакалов внезапно обрушился мощный удар монтировки, угадив пацану прямо в затылок. Тот упал, схватившись за затылок, и был не в силах встать. Потом в лицо соседнего прилетела та же монтировка. Второй пацан сразу же упал, завыл, и лицо его залилось кровью. Все обратили внимание на нового участника сражения. Это был Захар, постарше Вадима на два года. Тот стоял с окровавленной монтировкой и набычено смотрел на трёх других шакалов, как бы спрашивая взглядом: «Кто следующий?». Получить в лицо монтировкой никто из шакалов не хотел. Они медленно начали подступать к Захару, осторожно, чтобы не получить такой же удар в лицо, как прилетел их друзьям. Но за спиной у Захара, будто из ниоткуда, вырос его отец, и члены шайки, оценив обстановку, решили ретироваться целыми и невредимыми. Так Вадим и Захар подружились.

Друзья каждый день гуляли по станции, рассказывали о своей прежней жизни, о любимых героях, играх, где и как жили, где учились. Больше всего друзьям не хватало игрушек, которыми они играли до Катастрофы. В метро игрушек было очень мало, и люди мастерили их сами. Машинки, самолётики, танки — все это мастерилось из подручных деталей и дарилось какому-нибудь ребёнку. Дарить что-либо всегда приятно, особенно детям. Смотреть на счастливые детские глазёнки, слышать от детей слова благодарности, радостный, беззаботный детский смех… в метро это многого стоило. Захару повезло больше, чем Вадиму. У него выжили родители и старший брат. Почти вся семья… и они приняли Вадима, приютили его у себя, он стал им как родной.

Роман Валерьевич, отец Захара, был мастером на все руки, и поэтому любил порадовать своих детей самодельной игрушкой. Друзья сражались на мечах, играли в догонялки, в войнушку, устраивали гонки и даже не заметили, как быстро пролетело детство. Счастливое детство, хоть и под землёй! Разрушенный мир никак не влиял на ребят, пока они не подросли и не начали осознавать: что такое НАСТОЯЩАЯ жизнь. Что такое голод, болезни, монстры, бандиты и на сколько, все же, жестока жизнь. Помимо своих талантов в изготовлении самодельных игрушек, Роман Валерьевич был тренером по самбо, до Войны. И когда Вадим достиг двенадцати лет, а Захар четырнадцати, отчим начал учить детей драться, уметь постоять за себя и дать отпор злому человеку.

* * *

Вадим вышел из своей комнаты в коридорчик. День только начинался, а на полу у стены уже валялся пьяный в хлам мужик.

— Привет, дядь Миш! — Специально громко поприветствовал алкаша Вадим.

— Пшёл на хер!!! Дай поспать нормально человеку! — Пробубнила пьяная туша, лежащая на полу.

— И Вам хорошего дня!

— Ты че, не понял?! Пшёл на хер, я сказал! Удот, мля…

— Приятно было пообщаться! — Крикнул на прощание Вадим, уходя из тесного коридорчика, а в след ему неслась сплошная брань.

Жизнь на Цветном кипела на полную катушку. В баре пьют и ругаются на всю станцию, где-то играет расстроенная гитара и под неё орут песни. В другом конце устроено что-то наподобие стриптиз-клуба, что местные называют просто — бордель. Правда, клуб там был не очень то и похож на клуб, так, зальчик восемь на восемь, в середине — шест, на котором пытается красиво выгибаться какая-нибудь баба, и маленькие комнатки два на два, для индивидуального танца, за отдельную оплату. А если двадцать патронов заплатить, то и не только станцуют, но и отдадутся полностью. Оттуда в основном такой стон на всю станцию стоит, мама не горюй. Вот так и живут люди на Цветном. Не унывают.

Услышать бы хорошую игру на чем-нибудь, да из местных никто играть на инструментах не умеет. К сожалению, музыканты обычно не водились на Цветном, только бандиты, да «куртизанки». Ну, может, подходят сталкеры, остаются на ночь-две, чтобы напряжение снять. А что, работёнка у них нервная, вот и приходят сюда развлекаться. Со сталкерами можно увидеть ещё и фашистов, но это тоже редкие случаи. В последнее время бойкие какие-то фашисты стали, нервные. Если сталкеры и фашисты сюда хоть и заходят иногда, то чтобы красные там, или с Ганзы сюда приходили — это редкость. Ну, а если рейнджеры Ордена, или как их некоторые кличут "спартанцы", заходят в эту дыру — это большая редкость, по такому поводу и отпраздновать можно, хоть здесь праздник у многих не кончается, пока есть патроны — местное бабло.

Сейчас Вадим шёл в бар заказать, что поесть и выпить немного, послушать сталкеровские бредни про аномалии, про похождения и про схватки, в которых приходилось отбивать караван от налётчиков или от мутантов, бежать от полчищ упырей и тому подобные истории. Или как нужно было либо уносить свою задницу, либо спасать товарищей, что чаще всего случалось первое, так как товарищи были уже «жмуриками» и спасать было некого.

Во всякие бредни про проклятые туннели, аномалии, или призраков, которые остались навсегда в метро и, по слухам, если прислушаться к трубам, то можно их якобы услышать, Вадим не верил. Пить меньше надо и язык покороче иметь, а то болтают, всё болтают, а на деле — ни фига… Хотя все любят приврать или приукрасить историю, это не страшно. Наоборот, даже интереснее. В баре Вадим обычно не задерживался, не хотел слушать бред собачий, брань, мат, и прочее.

Эта станция бесила Вадима. Он давно уже хотел покинуть её, но его останавливала одна мысль: а что дальше? Ну, ушёл на Маяковскую, допустим, и что потом? Там так открыто дурью не поторгуешь и не пободяжишь её особо. Так что на Цветном у Вадима было почти ВСЁ, и уходить пока не имело смысла. Жаль, а так хотелось бы…

Главной мечтой детства у Вадима было стать героем, который уходил на опасное задание, и всегда была вероятность, что он не вернётся, но, в конце концов, Вадим возвращался, победив всех врагов и став самым лучшим воином в метро. Эх, детские мечты…

«Так, ладно, хватит детство вспоминать. Что было, то прошло.» — Почти каждый день говорил себе Вадим. А Захар ведь сталкером стал. Вот у человека жизнь, зарабатывает на пропитание, рискуя собой. Вот это работа! Страшная, конечно, но интересная. У Захара и ствол свой имеется, АК-47, обвешанный прицелом, штыком и прочим. Стоит дорого, но машинка хорошая. Вадим мог бы позволить себе такую же, но зачем ему эта лишняя трата патронов? Для него, пока что, это было бессмысленно. Вадим и АКСУ хорошо обходился, поэтому лишний ствол не требовался.

— Здорово, наркобарон, как жизнь? — Вадим, вернувшись в реальность, обернулся на довольно знакомый голос. Перед ним стоял Захар. Ну, лёгок на помине, друган!

— И тебе не хворать, Захарка! Давненько тебя в этой дыре не было, я аж соскучился, — Вадим повернулся на месте лицом к брату.

— Ну, по недавно сложившимся обстоятельствам, смог прийти только сейчас, Ваше нарковеличество навестить! — улыбнулся Захар, усаживаясь за стол, — Ну что, угостишь чем-нибудь?

— Спрашиваешь! Иди, выбирай, что тебе надо, и скажи, чтоб бесплатно дали, как в оплату за «должок».

— Ну, хорошо, — заверил Захар, — Сейчас всё сделаю. Спасибо уж, что ли.

— Давай иди, заказывай и возвращайся! Потолковать есть о чем.

Захар набрал себе тарелку грибов, кусок свинины, чай и стопку водки. Скромно, а большего ему и не надо. Вообще, Захар был порядочным человеком, на пару лет старше Вадима, да не скажешь, что между ними разница в годах есть. Рост почти один и тот же. У Захара было суровое лицо, четкие скулы, и всегда он был побрит на лысо, сталкеры почти все такие. Но если Захар не мог похвастаться растительностью на голове, то хотя бы своей небольшой бородкой покрасоваться мог. Он её только разве что выравнивал, а не сбривал полностью. Щеки тоже почти не брил. Щетина придавала ему больше мужественности. Но что было прекрасного в Захаре — это его улыбка. Простая душевная улыбка. Идеальными, прямыми зубами в метро могли похвастаться не многие, и Захар был в их числе. Но в физическом развитии сводные братья могли посоперничать. Захар был менее накачен, чем Вадим, но в плане выносливости Вадим уступал Захару серьёзно. Какой же сталкер не выносливый? Надо же как-то от мутантов убегать, когда на тебе противогаз, химза и стволы. Иначе, если будешь медленным — на поверхности недолго протянешь. Впрочем, такова жизнь, тут уж нечего больше сказать. У Захара и дети были: сын и дочь. Санька и Лера. Сын всё под отца старается косить, тоже сталкером стать хочет, да мал ещё. Отец его в дозор дом охранять ставит, терпение нужно тоже тренировать, оно важно для выживания в нынешнем мире. А для сталкеров и тем более. Дочь же маме во всём помогает, а не гоняется и не ищет себе на задницу приключений. Впрочем, правильно делает. Ещё Захар Москву чуть ли не наизусть знает. Знание планов города, канализаций, метро и так далее тоже немаловажно для выживания. За двадцать лет многое изменилось в новом мёртвом мире.

Захар жил с семьей на Новослободской, и считался официальным сталкером Ганзы. Он с семьей перебрался на соседнюю станцию шесть лет назад, когда жить для него на Цветном стало уже невыносимо. Ганза дала своему солдату дом, а детей в детский сад и в школу устроила. Что ещё нужно для воспитания детей? Жил Захар однозначно лучше, чем Вадим. Дом есть, семья есть, и достаток тоже какой-никакой, а есть.

Захар, быстро разобравшись с порцией грибов и свининой, принялся пить чай и возродил диалог:

— Так о чем ты там потолковать то хотел?

— Да, как о чем? О жизни твоей сталкерской! Как там, на поверхности?

— Нашёл че спрашивать, ёмаё. Да всё там, как обычно, мертвый город, развалины домов, лютые мутанты, хабара нет никакого, потаскали уже за двадцать то лет.

— А радиация?

— А что с радиацией? Она никуда не делась, куда уж там без неё? Всё, как и раньше, без дозиметра на поверхности делать нечего, как и без ОЗК с оружием. Под облучение, не дай Бог, попадёшь, и лучевая тебе обеспечена. А потом все, был мужичок, и нет мужичка.

— Н-да, весело. И не спадает там ничего? Фон не падает?

— Ну, — протянул Захар — я слышал, что вроде потихоньку спадает… а! — Захар перешел на шепот, — Слух гуляет, что фашисты на поверхности базу ставят. Слышал?

— Да ну?

— Я тебе точно говорю! Они, вообще, в последнее время безбашенные какие-то. Только про базу никому!

— Я, конечно, многое о них слышал, но чтобы базу…

— Как думаешь, к чему бы все это? Смотри, лишь бы войну не развязали.

— Классно. У нас же с ними ещё соседство ведь!

— Ага, не повезло конкретно. Знаешь, беги лучше с этой станции, куда-нибудь.

— Да куда я пойду?! — Вадим возмутился, — У меня ж здесь всё!

— Ну, выкрутишься, сообразишь. Че, в первый раз что ли?

— Да нет… Слушай, а где база то эта фашистская находится?

— О-о-о — протянул Захар. — Да хрен его знает. Говорят, что они от своих станций слишком далеко забрались. Как они только туда дошли — непонятно.

— То есть, даже расположение этой крепости неизвестно? Эх, не наткнуться бы…

— А ты, что это, никак по поверхности прогуляться хочешь? — Усмехнувшись, спросил товарища Захар.

— Ну, а что? Скучно мне на этой станции, а так хоть на мир погляжу, каким он стал. Дня два максимум всего не будет — начал объясняться Вадим.

— Как знать, как знать. Только вот, не на что там смотреть, уж поверь мне.

— Да мне хоть одним глазком, я ж не знаю, как все там сейчас. Ну, так что на счёт рейда, а? Давай вдвоём-то пройдем? Завтра выйдем, и тут же вернемся? Ну, что скажешь?

— Не знаю, Вадя — Захар допил чай, поставил кружку и посмотрел на своего друга, и через полминуты продолжил разговор. — Я своей обещал, что уже завтра дома буду, а снова косячить и краснеть перед Юлей не очень хочется.

— Тогда через неделю! — Уже с меньшим энтузиазмом предложил Вадим.

— Ну, вот через неделю можно и подумать.

— Ну что ж, тогда выпьем за наш будущий рейд! — Торжественно предложил Вадим.

— А что? Можно! Давай, за рейд!

— За рейд!

Товарищи залпом выпили по стопке самогона, закусив грибами.

— Эх, хорошо! Хорошо пробирает! — Похвалил выпивку Захар. — Кстати, к тебе пришли.

Друг кивнул, указывая, что за Вадимом кто-то стоит. «Уж не Заноза ли?» — пронеслась мысль в голове Вадима, и он оглянулся. Слава Богу, Занозы не было. За Вадимом стоял Проныра. Проныра, пацан, был челноком и ходил со своим отцом в караване. Сейчас ему было где-то лет пятнадцать. Жил вместе с семьей на Маяковской и раз в неделю-две он приходил на Цветной. И раза три уже купил у Вадима дурь, куда ж без этого?

— Здорово, Вадим! — Протянул руку пацан.

— Ну, привет, — пожав руку Матвея, Вадим снова поднял глаза на пацана, — что пришёл? Опять дурь выпрашивать?

— Ага, я…

— Сейчас не продам, — перебил его Вадим — видишь, ем? Да и заготовить нужно, домой через всю станцию идти, а лень. Да и мал ты ещё!

— Да нет, не для меня это, для дяди. Я ему попробовать дал, ну и понравилось ему, ещё просит, а у меня нету…

— Нет слова «нету»! Дядя живет на Маяковской?

— Ага. Кстати, я тут случайно услышал, что вы в рейд на поверхность уйти хотите…

— А подслушивать не хорошо! — встрял Захар.

— Ну и? — Вадим продолжил расспрос, игнорируя замечание друга.

— Я знаю тут одного сталкера хорошего, в борделе его видел, в рейдах бывал, опыт есть. Если хотите…

— Как зовут?

— Сергей Анатольевич Волков. Ну, или просто Волк.

— Говоришь, с ним в рейд уйти можно?

— Ну, да…

— Так, ладно. Как дядю зовут?

— Счетовод.

— Так, на Маяковскую я сам пойду и лично в руки твоему дяде всё передам.

— Но, я мог бы…

— Ага, знаю я тебя, половину принесешь. Нет уж, сам отнесу, спасибо за услугу.

— Ну и ладно! — Буркнул Проныра, и пошёл в сторону платформы.

— Злой ты человек, Вадим Алексеевич, — еле сдерживая смех, сказал Захар, — Пацана обломал, пол метро уже, наверное, на иглу посадил. Скажи, вот тебя совесть по ночам не грызёт?

— Нет, конечно. Я не заставляю у меня покупать, сами приходят и просят. И не на иглу, а на губу! А принимать мой товар я никого не заставлял. Ладно, Захарка, пойду я, сталкера этого поищу. Счастливо!

— Ну, давай, пока.

Друзья обменялись рукопожатиями, и Вадим пошёл в сторону борделя.

* * *

Матвей не слукавил, найти в местном борделе бывалого сталкера не составило труда. Он сидел один за отдельным столиком, вертя огромный охотничий нож в своих жестких руках. Суровый взгляд, стрижка ежиком, щеки и подбородок покрывает двухнедельная щетина, острый нос с горбинкой и небольшой шрам под правым глазом. Сомнений не было: Вадим смотрел на сталкера, которого искал. Он подошел к столику сталкера, тот никак не отреагировал.

— Ты, я так понимаю, Волк? — без приветствий начал Вадим. Волк медленно поднял на него глаза.

— Ага, а ты, случаем, не заяц? — проворчал сталкер.

— К сожалению, нет, — ухмыльнулся Вадим.

— Ну, что ж, ладно. Чего тебе надо? — все так же равнодушно спросил Волк.

— Я слышал, что ты матерый сталкер, и уже не раз выходил на поверхность, так?

— Ну, допустим, — Волк заинтересовался. — И что с того?

— Мне пройти нужно на Маяковскую, и всё. Напарник нужен. Тебя мне зарекомендовали.

— И всё? — удивился Волк, — Я, по-твоему, путеводитель? За ручку по туннелю провести должен? Сначала к фашистам идешь, а потом переправляешься на Маяковскую, или через Ганзу…

— Нет, ты не понял. Пройти нужно не по туннелям метро, а по поверхности. — Присев рядом с Волком, Вадим продолжил. — Видишь ли, я давно уже сижу безвылазно в этой дыре, и хочу хоть раз увидеть тот мир, в котором я когда-то жил. Вернее, то, что от него осталось.

Волк помолчал минуту, обдумывая все сказанное Вадимом, и потом сказал:

— Ну, не стандартное желание, не везде такое услышишь. Да и весна сейчас, зверье голодное шастает…

— Я заплачу сто патронов, — понял намек Вадим.

— Сто пятьдесят!

— Идет!

Волк довольно ухмыльнулся, почесал свой подбородок, посидел ещё минуту в раздумьях, после чего ухмыльнулся и сказал:

— Ладно, холера, чёрт с тобой, по рукам! Только сейчас с Цветного на поверхность не выйти, гнездо там твари крылатые свили, так что такой путь отрезан, сразу говорю.

— Ну, есть ведь какие-то лазейки? Должны же быть в туннелях! — Не терял надежды Вадим.

— Да есть одна… между Цветным и Чеховской, вроде. Только она расположена в ста метрах от фашистского блокпоста, но пройти можно.

— Вот и славно! Значит, завтра, во сколько встречаемся, и где?

— Попридержи коней! Ты, я так понял, вообще на поверхность не выходил?

— Ну, типа того.

— Ты понимаешь, что наверху проникающая радиация, которая не щадит никого? И ты понимаешь, что для того, чтобы выжить там, тебе нужна соответствующая экипировка? А именно: ОЗК, противогаз, ствол, дозиметр и запас еды дня на два?

— Ну, само собой! Снаряга — не вопрос! Нужно купить-то всего ничего, большинство — уже в наличии!

— Мда, серьёзно ты настроен, — Волк почесал затылок, — Ну, что ж, раз так, то по рукам! Снарягу купишь, подготовишься и в путь.

— Ага, а встречаемся где?

— Завтра, в четыре часа дня в баре. И без опозданий! Кстати, халера, тебя звать-то как?

— Вадимом.

— Ого, это ты, что ли, здесь дурь изысканную толкаешь? Не ожидал. Надеюсь, ты платить будешь не дурью, так? — с ухмылкой поинтересовался Волк.

— Очень смешно. Кстати, вот тебе аванс, — Вадим положил пятьдесят патронов на стол перед Волком, встал и пошёл на выход из «борделя».

— Слышь, Вадя, стой! Иди сюда! — окликнул его Волк.

— Чего ещё? — Вадим лениво, через силу повернулся и пошёл обратно.

— Давай выпьем хоть, за знакомство, а?

— А у тебя что-нибудь есть?

— Обижаешь! — улыбнулся Волк, потом потянулся к своему рюкзаку, поковырялся в нём и достал маленькую походную фляжку. Затем открыл её, аккуратно понюхал и вздохнул, — Вкуснятина такая! Коньяк Тех ещё времён! Большая редкость!

— Да ну? — не поверил Вадим, — Коньяк? Тех времён? Гонишь!

— Вот, честное тебе пионерское! Провалится мне, если вру!

— Ну ладно, давай по стопочке навернём.

— Во, другое дело!

Вадим просидел в компании с Волком ещё полтора или два часа, слушая истории из жизни сталкера, попутно распивая алкоголь, который они заказали у официанта. Оказалось, что Волк до этого работал охранником торгового центра, и когда случился Конец, он в числе первых смог протиснуться в метро. Спустя пять лет, после апокалипсиса, Волк с группой, состоящей из шести человек, впервые вышел в мёртвый город, на поверхность. Эмоции переполняли смельчаков, и от вида одного только неба кружилась голова. Сталкер пообещал, что Вадим завтра переживёт точно такие же чувства. Тогда они пошли искать крупные магазины оружия, в надежде хоть чем-нибудь там поживиться. Вылазка стала удачной для многих. Для тех, кто уцелел. Магазин группа смогла найти спустя несколько минут после выхода. Дверь магазина вскрыли, тихонько вошли и начали искать целые стволы. Тогда Волк и нашёл свой АК-102, который уже не раз спасал своему хозяину жизнь.

Но шум, возня и радостные крики людей привлекли к магазину представителей местной фауны. Огромная стая голодных собак, окружив здание, высматривала добычу. Стая отрезала почти все пути отступления, и группе смелых искателей оружия пришлось пробиваться с боем. В конце концов, Волку и большинству его соратников удалось прорваться и сбежать в метро. Из каждых шести тогда вернулось всего лишь трое, но оно того стоило. Результаты той вылазки дали знать, что в городе обитают голодные хищники, представляющие угрозу для людей. Но так же люди поняли, что есть ещё целое оружие, благодаря которому можно выживать в этом суровом мире метро. Это дало многим надежду на возвращение наверх. На то, что когда-нибудь люди осмелеют и выйдут из своих нор, заселятся снова в высокие дома, уничтожат радиацию, восстановят всё, что было утрачено. И люди готовы были ждать сколько угодно. И люди ждали. Люди верили, что когда-нибудь они отобьют своё место под солнцем у полчищ мутантов, заселяющих мёртвую Москву.

Волк показался Вадиму нормальным мужиком, на которого вполне можно было положиться, и это успокаивало Вадима. Он выйдет на поверхность с опытным сталкером, а значит, не пропадет. Главное, не дать зайца там. А то, не красиво как-то получится.

Выйдя из борделя, Вадим взглянул на часы: без пятнадцати пять. Ну, что ж, время ещё есть, чтобы закупить нужное снаряжение, и, пошатываясь, пошёл в сторону магазина. Проходя мимо бара, он увидел, как Заноза показывает свои «фокусы» публике из трёх шестнадцатилетних пацанов. Вадим знал эту тройку. Всегда и везде ходили втроем. По одному пацанов, почти никогда не видели и поэтому их в шутку называли «святой троицей». Они на это и не обижались. Но непонятно, за что они уважали Занозу. «Вот Заноза, конечно, молодец. Сам ничего добиться не может, зато у шпаны в авторитете. Не человек, а талантище просто!».

Когда Вадим подошёл к магазину снаряжения, его встретил Захар, тоже планировавший обвесить свой ствол ещё чем-нибудь и прикупить фильтров на следующий раз.

— Ну как, встретил своего Волка? — поинтересовался Захар, как только Вадим к нему подошел, — Ну и несет от тебя перегаром, за километр почуять можно.

— Ага… посидели с ним, потолковали, и чуть-чуть выпили, — с трудом выговорил Вадим.

— Чуть-чуть? Ага, конечно, по тебе и видно. Ладно. Ты зачем пришёл? Амуницией закупиться?

— Как зачем?! Между прочим, я завтра, в отличие от некоторых подкаблучников, иду в рейд! И мне нужно купить сталкерское снаряжение! Что там надо-то… щас вспомню… о! Точно! Короче… Нужны ОЗК и противогаз какой-нить! Слышь! — Вадим закричал, — Э! Торгаш! Кыс-кыс-кыс…

— Что ты орёшь на всю станцию? Да не ори ты так! Пошли, Саныча искать будем.

Торгаш был чем-то вроде местного продавца, и чем он только не торговал!? Да у него можно было найти абсолютно всё, в пределах разумного. У Торгаша было и оружие, и броня, и ОЗК, и противогазы, и патроны, и крысы, и тряпки, и книги. В общем, почти всё. Товаров было всегда много. Спал Торгаш там же, где и продавал. Он обустроил две комнатки под магазинчик и коморку, где ночевал. Любил свой магазин как себя и боялся, что придёт быдло какое-нибудь и разрушит его единственное средство дохода. Ну, и вообще, человек он был добрый.

— О, Вадим и Захар! Боже, как же давно я вас не видел, вымахали-то как! Что-то редко вы ко мне заходите…

— Так! Ты! Заткнись, и дай мне ОЗК, противогаз и фильтров к нему! — заорал с порога Вадим, и тут же Захар отвесил другу хороший подзатыльник.

— Да Вадим! Твою мать! Заткнись, блин! — пригрозил товарищу Захар, чтобы тот успокоился и обратился к продавцу, — Здорово! Ты уж прости нас, Торгаш, тут кое-кто пить «крепкие довоенные коньяки» не умеет.

— Ого! Коньяк откопал где-то? Ну, ты даёшь, Вадим! — Торгаш не обратил внимания на пьяные выходки Вадима, и старался сохранять спокойствие.

— Ты че блин, не понял?!

— Вадим заткнись! — заорал на товарища Захар. Потом подождал, пока друг не успокоится, и продолжил беседу с Торгашом, — Слушай, Саныч, если тебе не трудно, дай ему ОЗК и противогаз ПМК с тремя фильтрами. Он в рейд завтра собирается на поверхность.

— ОГО! На поверхность?! Далеко пошёл! Уважаю! Ну что ж, чем смогу, тем и помогу. Какой у тебя рост?

* * *

Вадим проснулся в своей комнатке. Сначала пытался вспомнить, что же было после посиделки в борделе, но потом в комнату вошёл Захар, увидел, что его друг уже не спит, и начал отчитывать товарища за его проделки:

— Вот скажи мне, пожалуйста, почему мне всегда приходится за тебя краснеть?!

— А что вчера было? — сонно спросил Вадим.

— Почему ж вчера? Сейчас только почти десять вечера. После того, как я тебя и твои шмотки до сюда дотащил, ты проспал ровно четыре часа. Голова не болит?

— Да так… потрескивает слегка…

— Ох, и тяжело тебе на поверхности будет! Ну, ладно, я пошёл, лучше отдыхай, спи, набирайся сил. Завтра они тебе понадобятся. И пожалуйста, не геройствуй там особо, ладно? Ты мне живой нужен и в метро, а не дохлый на поверхности.

— Ладно, хорошо. Буду иметь в виду…

— Снарягу я вот тут оставил, у дверей, — Захар указал на мешок, который стоял рядом с дверью, — Там всё, что Торгаш продал. Ну, ОЗК, противогаз, фильтры… вспоминаешь хоть?

— Да, да, спасибо, брат. Прощай!

— Ну, давай, пока. Удачи тебе. Ни пуха!

— К чёрту.

Глава 2 Совершенно секретно!

Спалось очень плохо. Вадим переворачивался то на один бок, то на другой, но сна не было ни в одном глазу. «Нужно поспать хотя бы часов шесть, чтобы не ходить потом целый день заспанным» — уговаривал себя Вадим. Но сон так и не приходил, и приходить не собирался.

— Супер! — пробубнил Вадим, посмотрел на часы: полвторого ночи, — Не, так не пойдёт, нужно сон попытаться нагнать.

Он начал вспоминать методы, которые помогали уснуть в детстве. Посчитать воображаемых собак, которые прыгают через раскладушку? Бред. Или просто называть по порядку цифры? Тоже не вариант. А может почитать? Чтение могло прилично утомить, а у утомления есть хорошие связи со сном.

Книг у Вадима было с полтора десятка, и стояли они на полках над письменным столиком. Вадим встал с раскладушки, подошёл к полке и начал выбирать книгу: «Так, что тут у нас? Пушкин? Не, не люблю Пушкина, книга дедовская ещё. "Шерлок Холмс"… перечитывал по три раза, не интересно уже. "Человек-амфибия" отпадает, не люблю эту книгу. Учебник химии за 9 класс… О! То, что надо! Если не можешь уснуть — школьные учебники, и ты через десять минут в спячке! А если химия, то и того быстрее!» — так гласила Вадимова мудрость. Вадим взял с полки учебник, пошёл обратно к раскладушке, лёг и открыл оглавление старого учебника.

«Ну, и о чем же мы будем читать? "Характеристика химического элемента на основании его положения в Периодической системе Д. И. Менделеева"… скучно. "Химические реакции. Скорость химической реакции"… ну, наверное, что-то поинтереснее. Какая страница? Тридцатая». Вадим открыл нужную страницу и начал читать: «Химические элементы, из которых состоит живая и неживая природа, находятся в постоянном движении, потому что непрерывно изменяются вещества, которые состоят из этих элементов»… прикольно. «Химические реакции (от лат. реакция — противодействие, отпор) — это ответное действие веществ на воздействие других веществ и физических факторов (температуры, давления, излучения и др.). Однако, такому определению соответствуют также и физические изменения, происходящие с веществами, — кипение, плавление, конденсация и др. Поэтому, необходимо уточнить, что химические реакции — это процессы, в результате которых разрушаются старые химические связи и возникают новые и, как следствие, — из исходных веществ образуются новые вещества.» Боже, сначала показалось, что будет нечто интересное, а это? Ладно, давай дальше. «Химические реакции непрерывно происходят как внутри нашего организма, так и в окружающем нас мире. Бесчисленное множество реакций принято классифицировать по различным признакам. Мы подошли к очень важному понятию в химии — «скорость химической реакции». Известно, что одни химические реакции протекают очень быстро, другие — за значительные промежутки времени. При добавлении раствора нитрата серебра к раствору хлорида натрия практически мгновенно выпадает белый осадок…»

Читатель на раскладушке даже и не заметил, как забылся мёртвым сном.

* * *

Вадим проснулся с лежащим на животе учебником химии. На этот раз никто не стучал в дверь и не выпрашивал наркоты. Ну, вот и славно. Читатель посмотрел на часы: двенадцать двадцать три. «Так, значит, через три с половиной часа я должен подойти к бару, встретить Волка и выйти с ним со станции. А это значит, из своей лачуги я должен выйти в три сорок пять, а готовым быть уже к трём сорока. Ну, времени ещё предостаточно». Полежав на раскладушке, ещё минут двадцать, Вадим встал, оделся, взял тридцать патронов, вышел из своего домика и пошёл к бару.

В баре купил себе порцию грибов с куском свинины и чай, но аппетита не было. Вадим нервничал. «Первый поход на поверхность», всё размышлял Вадим, «Интересно, а каково там находиться? Наверное, страшно. Каково это — знать, что из-за любого угла может подстерегать опасность? Как сказал Волк, сейчас весна, и поэтому зверье голодное ходит. Но с другой стороны, пройти нужно не очень то и много. Не через весь же город придётся идти, а к Маяковской. Но все равно, нужно быть готовым ко всему, ведь на поверхности каждый шаг может быть последним…». Столько вопросов, но так мало ответов. От таких мыслей лучше не становилось, а аппетит тем более не появлялся. Но поесть-то всё равно надо, и Вадим, через силу, принялся за еду.

Позавтракав, нужно было занять себя чем-нибудь. Какие же тут были развлечения? Бар никаких развлечений не предлагал, в бордель сходить — нет желания. Может, в тир? Точно, как раз в стрельбе попрактиковаться надо. Вадим встал из-за стола, и пошел по направлению к тиру. Тир находился рядом с магазином, и путь был недалёким. Петрович, владелец стрельбища, построил свой бизнес на Цветном так же, как и Вадим. Правда его бизнес значительно отличался от метода заработка Вадима, и его тир не славился на пять станций, но зато пострелять почти ничего не стоило, чисто в свое удовольствие. Но для особо азартных были свои испытания: ставишь патроны, и если попадешь в десять живых мишеней за десять секунд, то сумма удваивалась. Живыми мишенями служили крысы. Никто не знал, откуда у Петровича всегда крысы в наличии: то ли он их ловил, то ли разводил, то ли ещё что-то, но у него всегда крысы были в достатке. Трудность испытания в том, что нужно было уложиться только в одну попытку. Вторая попытка давалась только на следующий день.

Испытание проходили только самые меткие, коих были единицы, и даже Вадиму пару раз выпадало счастье его пройти. Но меткостью своей особо отличался Захар. Видать, Ганза натренировала своего сталкера до такой степени, что десяток крыс он валил за семь секунд. Такому таланту мог позавидовать каждый уважаемый себя стрелок. Стрелять приходилось из калаша, который выдавал Петрович при оплате, в комплекте с одним магазином патронов, произведенных на Кузнецком мосту под заказ. Такими патронами только крыс и стреляй. В человека попадешь — обойдется без страшных последствий. Но в этот раз удача отвернулась от Вадима: последние два представителя своего вида, играющие роль мишени, забегали, как только услышали громкие выстрелы из калаша, с такой скоростью, что попасть в них было очень тяжело. Пришлось отдать десять оставшихся патронов Петровичу. Все честно, сам виноват, не уложился.

Когда Вадим вернулся к себе домой, он начал осматривать вещи, приобретенные вчера. В мешке, который принес Захар, были бахилы и накидка ОЗК, противогаз ПМК и три фильтра к нему, аптечка, небольшой походный нож и легкий броник с карманами. Ну, Торгаш, снарядил, как раньше собирали мамочки своих детей в школу. Спасибо ему и на этом. Вадим взглянул на часы: без пятнадцати три. Ну, пора потихоньку собираться. Он подошёл к столу, выдвинул ящик, покопался в нем и достал пять пакетиков с мутно-зеленым содержимым, взглянул на один из них и с отвращением подумал: «И как только людям нравится это принимать? Ради того, чтобы покайфовать пару часиков? Да ну, бред какой-то. Но всё же люди на это ведутся, и это приносит какой-никакой, а заработок», подытожил Вадим. Взял небольшой походный рюкзак, скинул туда пакеты с дурью, аптечку, два фильтра от противогаза, пакетик грибов и банку тушенки, на всякий случай. Нужно же ещё АКСУ свой найти!

Автомат лежал в шкафу, на всякий случай заваленный одеждой, а три магазина к нему в сейфе с патронами. Вадим достал ствол, нежно погладил его, и заговорил с ним:

— Ну, вот и идём на поверхность, дружище. Впервые… здорово, правда? — Вадим с любовью смотрел на автомат, как будто тот мог ответить взаимностью. — Кто знает, может, тебе выпадет шанс спасти своего хозяина?

Затем Вадим поставил автомат рядом с рюкзаком и начал вспоминать, все ли он взял: "Аптечка — есть, дурь есть, фильтры есть, патроны… Нужно же ещё их в обойму зарядить! А остальные с собой забрать, чтобы не украли". Он подошёл к раскладушке, нагнулся и из-под неё достал очень дорогой сейф. Вставив ключ в скважину, Вадим открыл дверцу сейфа, извлек оттуда три магазина, присел рядом, взял в руку один магазин и начал потихоньку, как Захар учил, заряжать патрон в обойму. Когда все три магазина были заполнены патронами, Вадим посмотрел на часы: двадцать три минуты четвёртого. Пора одеваться. Сначала одеть ОЗК, потом поверх броник, на пояс прицепить противогаз с фильтром, в карманы засунуть обоймы от АКСУ, одну зарядить в автомат, накинуть рюкзак, и в путь-дорогу. На все ушло минут пятнадцать, и Вадим укладывался во время. "Сколько время? Четыре тридцать восемь. Ну, что ж, сядем на дорожку!". Вадим сел на табурет в прихожей, посидел минуту, встал, накинул рюкзак на спину, повесил автомат на шею, обернулся, оглянул свою комнатку в последний раз, прощаясь с домом, вышел и закрыл за собой дверь.

* * *

Вадим подошёл к бару ровно в четыре. Оглядев весь бар, он нашёл Волка. Тот стоял возле барной стойки и курил. Его тело почти везде закрывала броня. Налокотники, наколенники, броник, платы на плечах и бёдрах, рюкзак за спиной. На плече висел обвешанный прибамбасами АК-102, а в кобуре был револьвер. Ну, прямо, как ковбой из вестернов!

Волк увидел своего клиента, выбросил окурок, размазал его об пол тяжёлым берцом и пошёл через весь бар к Вадиму. Дойдя, он поздоровался, оценил прикид «новичка» и сказав: «Ну, для первого раза пойдёт!», двинулся к выходу в туннель.

— Ну что, успел с домом попрощаться? — спросил Волк.

— Ага, как же без этого.

— Молоток. Нервничаешь?

— Ну, есть немного…

— Не бзди! Вдвоём не пропадём, — улыбнулся Волк, ткнув по-дружески Вадима в плечо, продолжил путь до блокпоста, — Ну вот, почти ушли со станции. Ты уверен, что хочешь этого? Когда выйдем на поверхность, дороги назад не будет.

— Уверен.

— Ну, что ж, это твой выбор. Эй, дозорный! Пропускай! — крикнул Волк на блокпост.

Через десять минут группа, состоящая из двух человек, вышла в тёмный туннель, а за спиной закрывалась герма, отрезая путь к отступления. Резко пропал весь уют. Стало немножко страшновато. Вадим, включив налобный фонарь, тихонько пошёл вперёд. В туннеле было очень темно. Освещение здесь отсутствовало, поэтому без фонаря было бы очень трудно ориентироваться в такой темноте.

— Ты чего на расслабоне-то идёшь?! — одёрнул своего товарища Волк, — Совсем жизнь надоела?!

— Ну, почему на расслабоне? Я…

— Что — я?! Думаешь, мутанты сначала дадут о себе знать, подождут, пока ты автомат свой в руки возьмёшь и начнешь стрелять по ним?!

— Да, нет…

— Ну, так хер ли он у тебя на животе болтается?! В руки хоть возьми, и на чеку будь! Тут всякое бывает. Запомни — туннели никогда не бывают безопасными. Всегда существует какая-нибудь угроза! Это, хоть и не поверхность, но ждать опасность тоже надо!

Вадим, чтобы больше не провоцировать своего наемника на крик, взял АКСУ в руки и пошёл дальше.

— Ну вот, уже лучше. У тебя в магазинах патроны-то есть?

— Конечно.

— Отлично. А то я боялся, что тебе и патроны надо будет самому заряжать. Ну, с тобой как с малым, ей Богу. Тебе годков-то сколько будет?

— Двадцать восемь.

— Ниче, ты конь! Вроде такой лось уже здоровый, а до сих пор как маленький ведешь себя. Ох, и трудно тебе на поверхности придётся!

Вадим усмехнулся. Волк, сам того не подозревая повторил вчерашние слова Захара. Ну, случайно, бывает.

— Ты до этого-то в туннелях был? — разбавил мрачную атмосферу Волк.

— Пару раз доводилось.

— А на других станциях?

— Был на Новослободской один раз. И всё.

— На Ганзе, что ли?

— Ну, вроде того.

— Че ты там делал?

— К сводному брату в гости ходил.

— Ты — усыновлённый, да?

— Как бы тебе сказать… В день апокалипсиса из всей моей семьи спаслись только я и дед. Шли тогда к нему в гости. Хотели на метро поехать, шли как раз к Цветному, а там резко все завыло, загрохотало, чудом протиснулись. Потом он помер, и я остался один. Спустя пять дней после смерти деда, я познакомился с Захаром и его семьей. Они меня и приютили. Я для них, как родной стал. И они для меня тоже. Потом Захар съехал на Новослободскую, когда Ганза «смелых и отважных» в сталкеры искали. Ну, и решил он счастье попытать. Удачно. Семью всю забрал потом к себе. Меня ещё звал, да не согласился я. Я уже в то время разработал лёгкий метод заработка, через наркоту. Подслушал разговор, запомнил, нашёл ингредиенты и набодяжил. Потом на свой страх и риск предложил мужику опробовать, забесплатно. Ну, а кто на халяву побалдеть не хочет? Согласился. Потом через час кайфования сказал, что штырит первоклассно, как «нацик». И потребовал ещё. Ну, а потом уже бизнес развился, и уходить с золотой жилы, хоть и воняла она прилично, не хотелось.

— Ясно. А в школе какой учился? Так, чисто для интереса.

— В 2054, вроде. Не помню уже… Тихо! Слышишь?

Впереди что-то активно шуршало. Вадим насторожился, взял АКСУ крепче и тихонько пошёл вперёд.

— Вадя, ты это…

— Тихо! Зверье это, сто процентов! Приготовься, а то кинутся сейчас в любой момент. Ну, чего ты стоишь-то?!

И шуршать перестало. Вадим не понял, но потом сообразил, что тварь почуяла приближение людей, и, наверное, внимательно смотрела на добычу. Вадим приготовился. В любой момент зверь мог наброситься на людей. Вадим водил из стороны в сторону фонарём, но зверя не видел. Где же он?! Прячется в кромешной тьме? Убежал? Замаскировался? Чёрт его знает! Вадим сделал ещё шаг, и в следующий момент впереди всё зашуршало, зашелестело и Вадим нажал на курок, надеясь очередью спугнуть нападавшего мутанта, или, судя по звукам, мутантов, но вместо очереди только клацнул метал и ничего не произошло. Осечка?! Невозможно! Вадим приготовился уже к худшему, но на свет фонаря выбежала небольшая стайка крыс. И где-то за спиной загоготал наёмник. Вадим повернулся и обиженно посмотрел на своего соратника, который умирал со смеху:

— Ну, холера… — сквозь смех выговорил Волк, — Ну насмешил… ой не могу… Крыс шуганулся… Я ведь предупредить хотел, а ты геройствовать пошёл… Да ещё и ствол с предохранителя забыл снять… Даже затвором не дёрнул… Ну, ты даёшь… — и снова заржал.

Вадим посмотрел на предательский АКСУ и убедился в том, что Волк сказал правду. Автомат стоял на предохранителе. И как же автомат стрелять будет, если патрон ещё находится в обойме, а не в стволе? Таких глупых ошибок даже Захар, наверное, никогда не совершал.

— Ну ладно, хорош! — попытался утихомирить Волка Вадим, — Че ты ржешь-то? Да не смешно уже!

— Ещё как смешно! — Вытирая слезу с глаза сказал Волк, — Ох, ладно, ну и насмешил ты меня конечно, аж говорить трудно… Ух… Ну, ладно, пошли давай, горе-охотник на мутантов.

Потом они шли ещё минут двадцать молча, только изредка Волк подсмеивался над Вадимом. Но вскоре сталкер встал и скомандовал жестом: «Стой!». Потом минуты две всматривался в темноту, повернулся и сказал полушёпотом:

— Значит так, слушай сюда. Через сто пятьдесят метров будет блокпост Рейха, мы уже достаточно близко подошли к Чеховской, — Волк снова посмотрел в сторону станции, потом повернулся обратно и продолжил, — Я пойду вперёд, на разведку. Вернусь через минут десять — пятнадцать. Жди меня здесь. Можешь пройти посмотреть, что вон там, — Волк указал на дверь, которая находилась за спиной у Вадима, — Но потом возвращаешься сюда, понял?! Никуда больше не уходишь. Чтоб, когда я вернулся, ты стоял здесь как штык в полной боевой готовности! Понял? Ну, всё, давай, жди. — Волк развернулся, выключил фонарь и пошёл осторожно вперёд.

Вадим проводил наёмника взглядом, пока тот не скрылся в кромешной тьме, повернулся к двери, сглотнул и пошёл вперёд. Чуть приоткрыв дверь, заглянул в помещение, проверяя на наличие опасности. Но таковая, кажется, отсутствовала. Вадим шагнул в коридор, закрыл дверь и пошёл вперёд. Коридор тянулся метров пять вперёд и уходил налево и направо. Сначала Вадим захотел пойти налево. Но когда подошёл к развилке, он услышал жуткое кряхтение, доносящееся справа.

— Кто там? — спросил Вадим и, не став дожидаться ответа, пошёл дальше, к источнику звука. Не повторяя своих ошибок, Вадим снял с предохранителя автомат и дёрнул затвор. Затвор клацнул, а это означало, что теперь АКСУ может стрелять. Это немного успокаивало. Повернув направо, Вадим увидел еле приоткрытую дверь, из-за которой шли душераздирающие стоны. Вадим, собрав всю свою храбрость, резко открыл дверь, и перед ним предстала ужасная картина: посреди комнаты лежал человек, весь в крови и, еле приоткрыв глаза, бормотал себе что-то под нос. Рядом с человеком лежало мёртвое тело лысого мутанта и разряженный ПМ (пистолет Макарова) с глушителем. На животе и ноге были наспех наложены жгуты, но даже бинты не смогли остановить кровотечение. Чуть выше над раненым была решетка вентиляции, из которой, судя по кровавому следу на стене, упал человек. Лежащий на полу приоткрыл глаза, поднял голову, пробормотал ещё что-то неразборчивое, и снова опрокинул голову.

— Чего говоришь? — переспросил Вадим, — Слышишь, мужик? Че с тобой?

— Я… спрашиваю… ты — фашист?

— Я? Нет. Разве я похож на фашиста?

— Внешность… бывает обманчива… — улыбнулся человек и сплюнул кровью, — ты… кто и что делаешь… тут?

— Вадимом меня зовут. Живу на Цветном бульваре, иду на Маяковскую, а ты кто, и что с тобой приключилось?

— На Маяковскую? — раненый полностью открыл глаза, проигнорировав вопрос, — через фашистов?

— Нет, по поверхности. Блин, да ты прямо как жмур выглядишь, скопытишься ведь сейчас!

— Рискованно… на поверхности… — буркнул собеседник, покашлял и продолжил, — тем и лучше. Слушай… мужик… помоги, а?.. Тебе ведь… все равно… на Маяковскую…

— Ну, да…

— Так вот… — человек покопался в подсумке, извлёк оттуда планшет и протянул его Вадиму, — Прошу… последняя просьба… возьми это… отнеси на Маяковскую… найди там… Ем… Емельяна и скажи… что Макар… погиб смертью храбрых… при выполнении операции…

— Кого найти? — переспросил Вадим.

— Емельянова… скажи, что от Макара… это секретное задание… никому не говори, что видел меня здесь… никому… не показывай… бумаги… которые я тебе дал… и сам… не смотри… это… совершенно секретно!.. От этих бумаг… зависит будущее… метро. На Маяковской… в баре… Емельян… понял?

Вадим взял планшет, взглянул на него, положил себе во внутренний кармашек броника и посмотрел на Макара:

— Понял.

— Только… пожалуйста… не подведи… фашисты… это зло… затевают войну… многие погибнут… надо предотвратить… пока… не поздно…

— Не бзди, брат, не подведу. Даю слово.

— Спасибо… Вадим… помни… в твоих руках… судьба метро… донеси их только… о большем не прошу… и помни… это… совершенно секретно!

И на этих словах взгляд Макара уставился в одну точку, и больше он не моргал и не дышал. Вадим постоял над телом, посмотрел на погибшего диверсанта, который выкрал планы фашистов прямо у них из-под носа и смог уйти с их станции, но тяжело раненым. Жалко мужика. Такие, как он, дорого стоят. Похоронить бы надо, да негде. Вадим подошёл к бойцу, закрыл его глаза, и, прошептав «Прощай!», вышел из комнаты и закрыл дверь. Кроме бумаг Вадим ничего больше не взял у Макара. Не хорошо это, мёртвых грабить. Да и тем более, когда он только-только того… скончался. Вадим тяжело вздохнул и пошёл на выход. Что было в соседней комнате, Вадим не знал, и желания узнать не было. В голове пронеслось наставление Макара: никому не говорить о бумагах и самому в них не смотреть. Последняя просьба умирающего. А последнюю просьбу нужно исполнить. Как раз все по маршруту. На Маяковской надо будет отдать дурь Счетоводу (если Матвей не обманул) и передать бумаги Емельяну. Нужно только на поверхности выжить. В голову Вадима впечатались последние слова: «Совершенно секретно» и он этих слов никогда не забудет.

Вадим вышел в туннель как раз вовремя. Через минуту он заметил свет налобного фонаря и силуэт Волка.

— Ну что, нашёл что-нибудь? — спросил Волк, подойдя к своему товарищу.

— Не-а. Тупик там.

— Ну ладно. В общем, расклад такой: горизонт чист, и поэтому проскочить будет легче лёгкого, главное смотри, куда ногу ставишь. А лучше, иди след в след за мной. Понял?

— Так точно!

— Ну, вот и ладненько. А теперь пошли. Чем быстрее дойдём, тем меньше шансов быть замеченными. Там дозорные не такие уж и внимательные, так что не бзди, проскочим. Я проскочил, и ты проскочишь, — подбадривал товарища Волк.

— Ну, пошли, — согласился Вадим. — Нечего в туннеле мёрзнуть.

— Вот и я о том же!

Пошли так, как и сказал Волк. Вадим смотрел, куда ставил ногу, чтобы не издавать лишних звуков и шёл след в след за товарищем. Таким методом они прошли метров пятьдесят и остановились у деревянного ящика, метра полтора в высоту.

— Пришли? — спросил Вадим, не веря, что это и есть та лазейка на поверхность.

— Ага, — довольно протянул Волк, — Не веришь? Не бзди, халера, не обманываю. За этим ящиком есть лазейка к лестнице, а лестница ведет уже наверх. О ней не много кто знает, так что тебе ещё повезло, что мне такая лазейка знакома. Пользовался ей пару раз. Ну, хватит болтать. Давай, помогай толкать лучше. Давай, и… взяли… и… дружно!

Волк с Вадимом быстро отодвинули ящик, который закрывал квадратное отверстие в стене, чем-то похожее на вентиляцию. Волк первый полез внутрь. Вадим не заставил себя ждать и полез следом за ним. Гуськом пришлось идти ещё пятнадцать минут, после чего жутко болели ноги от непривычки. Потом узкое помещение наконец-то закончилось, и спутники вышли к лестнице. Вадим взглянул вверх и убедился, что придётся ещё очень высоко ползти.

— Ну что, как ноги? — с насмешкой спросил Волк.

— Болят.

— Ну, посиди пока, время вроде есть. Давай, на отдых тебе минут десять, а потом ползём наверх, к поверхности, к Москве.

— А долго ещё потом карабкаться?

— Ну, я тебе так скажу, карабкаться по лестнице гораздо легче, чем ползти гуськом в узком квадратном проёме. Так что, можешь не бояться, будет легче.

Десять минут пролетели, как будто их и не было. Вадиму вообще сначала показалось, что наёмник его надул и погнал вперёд вверх по лестнице ради смеха. Но посмотрев на свои часы, Вадим всё же убедился, что прошло ровно десять минут. Тяжело вздохнув, Вадим лениво полез за Волком, который распевал «Катюшу», чтобы подбодрить себя и товарища. Ну и мужик! Под весом двух человек да амуниции железная, ржавая лестница то и дело скрипела, угрожая сорваться в любой момент. Хотя куда там было падать? Сзади подстраховывала кирпичная стена, до которой было чуть больше метра.

Сталкеры поднимались всё выше и выше к поверхности. Как только начали подниматься к люку, который преграждал дальнейший путь, Вадим сгорал от нетерпения и уже был готов выскочить на поверхность. Как же долго он этого ждал!

Волк остановился прямо у люка, опёрся на стену левой рукой и ногой, а правой держался за лестницу:

— Пролезай! — скомандовал Волк, — Я один с такой громадиной вряд ли справлюсь.

— Сейчас, подожди… — Вадим поравнялся с Волком и взялся уже за люк. Как Волк его одёрнул:

— Слушай меня внимательно, а то долго на поверхности не протянешь. Первое: слушать меня и только меня. Если будешь действовать сам — пропадёшь. Так что не советую идти куда-то без моего ведома или приказа, это понятно? — Вадим кивнул, — Хорошо. На поверхности важна сплочённость, а сейчас мы с тобой команда, понял? И я сейчас командир, старшина, лидер и тому подобное. Поясняю, почему именно так: мне доводилось быть на поверхности миллионное количество раз, и опыт у меня выживания на поверхности — первоклассный. Так что, сам понимаешь. Думаю, по этому поводу конфликта у нас не будет.

Так, теперь второе: быть всегда начеку. Поверхность — это тебе не по туннелям шастать и крыс шугаться, — Волк улыбнулся, вспоминая недавний случай, — На поверхности орудуют мутанты гораздо больше и смертоноснее, чем крысы. Не приведи Бог, нам с ними пересечься. Пережить такую встречу — это большая удача. Поэтому идём, как можно тише. Тень и тишина — друзья диверсанта… Ну, или как-то так.

Третье: радиация. Прежде чем сделать шаг, смотри на дозиметр. Двадцать рентген в час ещё терпимо, ОЗК немного защищает, но слабо. Как только видишь, что дозиметр показывает пятьдесят и более — беги. Это не верная, но все же возможная смерть. Если в таких местах пробудешь час, то облучение тебе обеспечено. А излечиться от него очень трудно, а то и не возможно. Поэтому соблюдай придельную осторожность, понял? И костюм свой не порви, зашивать нечем. А теперь… Приготовься! После того, как мы откроем люк, пути назад не будет, и место, куда мы с тобой попадём, тебя… ну, разве что немного, самую малость, шокирует. Готов? Тогда раз, два, три, взяли!

Вдвоём сдвинув люк в сторону, сталкеры начали выбираться. Но как только Вадим поднялся, ему в нос ударила такая вонь, что даже начало резать глаза.

— Это что за зловоние?! — заорал Вадим на смеющегося Волка.

— Видел бы ты своё лицо… это ж от смеха умереть можно!.. — сквозь смех сказал Волк, — Ну прямо, ходячий каламбур!.. Ты, как эти клоуны из Деревни дураков… Ой, не могу… Ну всё, всё. Ты про канализацию когда-нибудь слышал вообще?

Волк отдышался, собрался с духом и сказал:

— И не смотри на меня так! А чего ты ожидал? Сразу небо увидеть? Потерпи ещё минут пять, и увидишь ты своё небо. А когда увидишь, тебя прямо как от наркоты заштырит. Хочешь узнать секрет, как этих ароматов не чувствовать, а то ты сейчас, по-моему, задохнёшься. Куда за противогаз? Ртом дыши. Хоть не так сильно вонять будет. Тут, конечно, фон тоже есть, но не большой, терпимый, противогаз тебе не понадобится, пока что. А теперь — за мной!

Волк снял с плеча АК-102, дёрнул затвором и пошёл вперёд. Вадим сделал те же самые действия и поплёлся за наёмником. В канализации тоже было достаточно темно, поэтому пришлось включить фонарь. Спустя десять метров, Вадим увидел лестницу, которая опять вела к люку. Он недоверчиво покосился на Волка, чуя подвох, но тот, видимо, перехватив взгляд, начал заверять, что сейчас будет выход на поверхность. Волк подошёл к лестнице, жестом пригласил Вадима к себе, приказал натянуть на себя противогаз, и полез по лестнице вверх. В противогазе было тяжело дышать, но он хотя бы защиту обеспечивал, и воздух от загрязнений очищал. Так что все неудобства того стоили. Вадим так же залез к люку, поравнялся с Волком, который натянул на себя респиратор (когда успел?) и по команде наёмника сдвинул канализационный люк. В следующее мгновение в глаза ударило слабым светом, резко закружилась голова, и Вадим чуть ли не упал с лестницы. Хорошо, что его подхватил Волк и не дал товарищу упасть.

— Нормально? Вадим? Нормально всё? — забеспокоился сталкер.

— Да… да, всё в порядке… только голова ходуном ходит.

— Это с непривычки. Сейчас привыкнешь, и пройдёт всё. Давай, вылезай наверх потихоньку, не спеша… Осторожно! Не расшибись только, я тебя до Маяковской не смогу один дотащить.

Вадиму было тяжело делать какие-либо движения, и если бы не помощь Волка, то из люка он бы не выбрался. Выкарабкавшись на землю, Вадим перевернулся на спину и смотрел вверх, на серое, тяжёлое небо. Рядом послышалось кряхтение выползающего из проёма люка наёмника. Волк, не теряя времени, закрыл крышкой канализационный люк.

— Ну что, как тебе? — спросил Волк, когда у Вадима прошло головокружение, и он опёрся на локоть.

— Тяжело… я как-то всё представлял иначе.

— Ну, а то. У меня, почти что, так же было. Тоже хреново стало, и голова закружилась. Ну, это ничего, пройдёт. Исполнилась твоя мечта? Увидел? Рад? Счастлив? Вот и славно. Вот это она и есть, ПОВЕРХНОСТЬ.

Глава 3 Первый раз, в первый класс

Чтобы полностью отойти от головокружительной контузии, понадобилось минут двадцать. Вадим представлял себе свой первый выход, как нечто брутальное, эпическое. Как он очень легко выходит из подземелья и оглядывает окрестности. Но вместо брутального выхода его сразили головокружение и тошнота. Как же было тяжело первые семь минут! Потом стало немного легче.

Волк, чтобы избежать конфликта с местными чудовищами, оттащил Вадима с открытой местности к театру, который стоял недалеко от места "вылазки". Выбрал место между двумя брошенными ржавыми машинами, и там был организован небольшой привал. Волк сказал, что это театр имени Ленкома, который основали уже больше ста лет назад. Был слух, что возле театра и церкви Рождества Богородицы мутанты почти не ходят, только крылатые пролетают изредка. Но всё же лучше было подстраховаться. Вадим, полностью восстановившись, поднялся на ноги и оглядел театр. Наверное, до Войны он выглядел красиво, живописно. Эх, увидеть бы хоть фотографию с ним! А сейчас театр выглядел заброшенно, мёртво, что вызывало отвращение. Разбитые стёкла, местами были побиты стены, а половина здания театра вообще была разрушена. Жалко. Вадим уведомил Волка, что полностью готов к выходу в путь.

— Каков план? — поинтересовался Вадим.

— Так. Ты ознакомился с планом Москвы?

— Ну, да…

— А наизусть помнишь все улицы, номера домов и прочее?

— Нет.

— Эх, оболтус ты. Нужно было, хотя бы местность вызубрить рядом с Маяковской и Чеховской, а потом уже на поверхность рваться.

— Ну, я глазами пробежался по плану…

— Что значит пробежался? Когда выходишь на поверхность в рейд, ты должен знать наизусть все улицы, скверы, номера домов. И как минимум, той территории, по которой будешь идти. Ладно, не бзди, дядя Серёжа обо всем позаботился, так что не заплутаем. Сначала выходим на улицу «Малая Дмитровка», доходим до «Садовой-Каретной», поворачиваем налево и идём мимо Садово-Триумфального сквера до самой Маяковской. Мысль понятна?

— Так точно!

— Вот и замечательно, а теперь шагом марш! И помни: всегда на шухере. Дашь слабины — всё, кранты.

Улица тянулась в несколько кварталов. Путь, вроде небольшой, но стоит ожидать всего. Везде бывают форс-мажоры, и поверхность — не исключение. Проходя по улице, Вадим осматривал дома. Насколько же здесь всё мрачно. Серое небо, загрязнённый воздух, разрушенные дома, полчища мёртвых машин, чьи хозяева бросили их на произвол судьбы или оставались с ними до конца. И тут Вадим увидел четыре, а нет, целых пять огромных силуэтов. Кажется, это были сталкеры, но у простых сталкеров такой тяжелой брони нет. Вадим пригляделся и смог опознать обмундирование фашистов. Он дёрнул Волка за руку и указал на отряд тяжело бронированных солдат Рейха.

— Опа, — пробурчал Волк, — Какие фраера к нам подлетели! Так, ты, главное, не рыпайся, я сейчас всё улажу.

Волк достал фонарь, нарисовал окружность на уровне головы, потом окружность на уровне левого, а затем и правого бедра. Тот же знак сделали и фашисты, но ещё мигнули три раза на уровне груди и пошли дальше, по «Дегтярному» проспекту.

— Ну, кажется, пронесло, — выдохнул Волк.

— А что это вы за знаки в небе рисовали?

— Это у них такой метод распознания "своих" от "чужих".

— Ты откуда это знаешь?

— А вот связи имею и знаю. Выручает же это знание в нужный момент, так ведь?

— Ну да, выручает…

Вадим глянул на часы: полвосьмого, посмотрел на небо, а уже луна просвечивалась через серые облака. Странно. Вроде должно темнеть позже, в десять примерно, а не под восьмой час.

— Слышишь, Волк!

— А?

— А чего такое небо тёмное? Весна же, должно темнеть позднее.

— Ну, хрен его знает! Кто-то говорит, что аномалия такая, после войны, а кто-то верит, что это какие-то изменения в самой вселенной, но я в этом не особо разбираюсь. Так, что-то мы с тобой отвлеклись, не на прогулке же. Двинули!

Вадим увидел громадное здание, над дверьми которого висела надпись «Сбербанк». Надо же, какие раньше люди здания строили! И ведь в Войну почти все высотки не рухнули. Тут Вадим вспомнил Останкинскую телебашню, на которую раньше ездил с родителями, на экскурсию. Такой высокой башни маленький Вадимка не видел никогда, всегда ею восхищался и удивлялся: как человек смог построить такую громадину? И ведь до сих пор вроде стоит. Воистину великое сооружение! Вернул Вадима из воспоминай треск дозиметра. Вадим посмотрел: стрелка подходит к отметке 23 рентген. Нормально, жить можно, только находится там не надо долго. Однако Волк тоже заметил, как взлетел фон, и повёл Вадима направо, между зданий.

— Лучше не рисковать, — пробубнил сталкер, — Обойдем.

Вадим был с ним полностью согласен. Как гласила народная мудрость: лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Сейчас немного изменим маршрут, — излагал соображения наемник. — Скорей всего там радиационное пятно образовалось, возле домика Чехова, так что лучше обойти. Сделаем крюк, но зато город подольше посмотрим. Ладно?

— Ну, ладно, а сильно маршрут изменим?

— Несильно. Сейчас сворачиваем направо, идём по дороге, потом перед нами дом будет буквой «Гэ». Его мы обходим, проходим мимо сада Эрмитажа. Туда не заходим, прости уж. Там фонит — мама не горюй. Потом придётся повилять дворами, выйти к «Каретному ряду». Там мы делаем привал в библиотеке имени Эйзенштейна, затем выходим на «Садовой-Каретной», но только с другой стороны, а потом как планировали. Там всё гладко должно быть. Ладно, всё, пошли, нельзя нам медлить.

Группа шла дальше по мёртвому городу. На здании, рядом с которым проходил Вадим, висела табличка с надписью "улица Малая Дмитровка, 16". Забавно. Зачем раньше ставили номера на домах? Если рассуждать логически, то в таком большом городе, как Москва очень просто потеряться. Может, таблички помогали ориентироваться в городе, или помогали найти нужный дом? Скорей всего, именно так. Под чудом сохранившейся табличкой была нацарапана белым мелом свастика Рейха.

— Э, Волк! Смотри: фашистский знак на доме нацарапан, это что значит? — поинтересовался Вадим.

— Это значит, что этот дом уже был обследован солдатами Рейха, и ничего полезного в нем уже нет. Это они так дома обозначают, чтобы потом не запутаться, в каких они уже были, а в каких нет. Обычно нацарапывают под вот такой адресной табличкой, чтобы все стены дома не обходить и не искать знак по полтора часа, — пояснил наемник.

— А раньше ведь, во Вторую Мировую ещё, тоже ведь были фашисты?

— Ну да, а как же? С кем же, по-твоему, предки наши воевали, как ни с фашистами? Фашисты были, есть и будут, запомни.

— Так вот. У тех же была свастика в четыре стороны, а не в три. Почему сейчас у фашистов другая свастика?

— Подумай логически: какие три… вещи есть у фашистов в метро? Даю подсказку: станции. Ну, так вот, нынешний знак Рейха символизирует три станции, их единство. А именно, что эти три станции могут перевернуть всё метро, если будут едины жители Рейха! Что смогут преодолеть все трудности и… — Волк замолчал на полуслове.

— Ты че замолчал? — спросил застывшего сталкера Вадим, — Увидел чего-то?

— Да… наверное, — неуверенно протянул сталкер, — показалось. Хватит болтать, не отвлекай меня! Поговорим, когда будем на Маяковской, или когда будет привал. Говорить только в случае опасности, ясно? Всё, разговор окончен.

С этими словами Волк развернулся и пошёл дальше по дороге. «Ну и ладно!», сказал про себя Вадим, «Не хочешь — не говори, больно надо было», и пошёл следом за проводником. Дорога немножко завиляла сначала вправо, потом влево, и потом прямо. Но в следующее мгновение дорогу перебежали две твари, похожие на ту, что лежала рядом с умирающим рейнджером, и скрылись в соседнем доме. На вид они были чуть поменьше собаки, где-то метр в длину, с крысиной мордой и полностью лысые. Волк тоже их увидел, остановился, снял с предохранителя автомат и осторожно пошёл вперёд. В следующую секунду дорогу снова перебежало такое же создание и скрылось в том же доме.

— Не, так не пойдёт, — цокнул языком Волк, — Это — падальщики. В стаи сбиваются и добычу ищут. Нападают в основном на небольшие группы людей или одиночек. Прямо идти очень рискованно, лучше снова обойти. Лишний шум нам не нужен. Пошли направо. Видишь дыру в заборе? Пролезай в неё, да не спеша, аккуратно. Давай, я следом.

Дыра была маленькая, но пролезть можно. Аккуратно, стараясь не порвать столь дорогой ОЗК, Вадим перешагнул правой ногой на другую сторону, а потом занес левую. Вроде, не задел. Вадим осмотрелся на предмет наличия повреждений, но ОЗК был в порядке. Следом за ним начал пролезать Волк. Рюкзак у него был больше, чем у Вадима, поэтому сталкеру пришлось его снять, поставить за забор, а потом и самому лезть. Когда наемник оказался на одной стороне с Вадимом, путники двинулись дальше.

— Смотри! — сказал Волк, показывая на прямоугольное здание за забором, — Это 1501 лицей. Точнее, один из его корпусов, и, если мне память не изменяет, двадцать второй вроде. Я в нем ещё до Катастрофы учился. В восьмом классе, кажется. Эх, заглянуть бы туда снова, походить бы по старым коридорам, зайти в кабинеты, в которых я когда-то учился. Ну, это в другой раз. Через несколько часов светать начнёт, и орды нечисти вылезут из своих нор. Новые граждане Москвы, м-мать.

— Зайдём потом как-нибудь, — пообещал Вадим, — обязательно зайдём. Долго ещё до библиотеки?

— Да не, ты чего, устал уже? Давай терпи, казак, атаманом станешь.

— Я думал, сталкером…

— Ну и сталкером тоже, в свою очередь. Дойдём до библиотеки — обряд посвящения тебе сделаю. Сталкерское первое сентября! Ну, ради прикола.

* * *

Мама зашла в светлую комнату, в которой спал мальчик. Рядом с кроватью, на табурете, стоял до сих пор горящий ночник. "Наверное, Лёша забыл выключить" — сказала про себя мама, подошла к кровати и ласково, любя, прошептала на ушко спящему сыну:

— Сынуля, Вадимушка, солнышко ты моё ненаглядное, вставать пора, половина девятого уже, опоздаем ведь.

Вадимка чуть приоткрыл глаза, посмотрел на маму, повернулся на другой бок и пробубнил:

— Ну мам! Дай ещё пять минут поспать, а?

— Ну, уж нет, давай вставай, у тебя сегодня важный день. В первый класс ты один раз в жизни пойдёшь, а на то, чтобы поспать у тебя вся жизнь есть, успеется ещё.

— Ну маааам!

— Света, что ты там так долго? Разбудить его не можешь, что ли? — послышался из кухни голос отца.

— Нет-нет, Лёша, сейчас он встанет, — крикнула мама отцу, а потом чмокнула Вадима в щеку и схитрила, — Вадим, неужели, ты хочешь, чтобы я отца позвала? Ты же знаешь, как он не любит, когда его не слушаются.

Провокация подействовала на Вадима, и он сел на кровать:

— Ну сейчас, сейчас, — Вадим зевнул, — Иду уже.

— Так, давай сначала ты пойдешь умываться, потом поешь, а затем уже оденешь свою школьную форму.

— А почему нельзя сразу костюм надеть?

— Да потому, что кое-кто есть нормально не умеет, и этот кое-кто не упустит возможность испачкать такой красивый костюм. Мысль понятна?

— Да, понятно. Ладно, тогда иду в ванную.

— Вот и умница! Сам умоешься? Ты же должен быть уже самостоятельным, раз сегодня в первый класс идёшь.

— Ну, думаю, сам я справлюсь.

— Ну, вот и хорошо. А я пока пойду, поесть тебе разогрею, хорошо?

— Хорошо, — Вадим встал с кровати и пошёл умываться. Лениво взял зубную щетку, недолго подержал под водой, выжал на неё немножко зубной пасты и принялся чистить зубы. Мама была стоматологом, поэтому с зубной гигиеной в доме был полный порядок. Чистка зубов занимала не менее трех-пяти минут, а после еды, как правило, зубы чистились зубной нитью. Вадим к этому уже привык и не капризничал, потому что это было бессмысленно и бесполезно.

Умывшись, Вадим вышел и пошёл на кухню, где его уже ждала тёплая манная каша, чай с молоком и сахаром и круасаны со сгущенкой. Вадим сел за стол, где ему уже было накрыто. Слева сидел отец и что-то печатал на ноутбуке.

— Доброе утро, будущим первоклассникам! — приветствовал сына отец, — Как настроение? Выспался?

— Доброе утро, пап, — ответил Вадим, — с настроением все в порядке, да и выспался я, вроде.

— Ну ладно. Кушай, давай, а то потом целый день голодным ходить не очень… приятно. Помнишь, куда мы с тобой сегодня идём?

— В десять нужно быть у школы, — прожевав ложку каши, начал перечислять мальчик, — Потом идём в кино на «Замбезию», затем едем в зоопарк, и в конце возвращаемся домой, отмечать Первое сентября. Кажется, это всё.

— Молодец, запомнил всё, — похвалил сына отец, — Ну, раз уж ты всё помнишь, то мне нет смысла повторять всё ещё раз. Жуй, давай, чего в окно смотришь? Нам через сорок минут выходить!

Разобравшись с завтраком, Вадим пошёл в большую комнату, где всегда спали его родители. Там, на шкафу, висел его чистый, поглаженный школьный костюм: белая рубашка, галстук-бабочка, черно-серые брюки, жилетка и пиджак. Этот костюм купили неделю назад, так что он отлично сидел на Вадиме. Вадим за десять минут при помощи мамы оделся в школьную форму, и пошёл в прихожую собираться дальше. В прихожей уже стоял отец и накидывал на себя своё серое пальто.

— Я пойду пока машину заведу, догоняйте, — с этими словами он вышел из квартиры и закрыл входную дверь. Вадим с мамой вышли следом, спустя шесть минут, спустились на первый этаж, вышли из дома, и пошли к машине. У отца была «Нива шевроле», так как он увлекался рыбалкой и частенько туда уезжал с друзьями по работе. К школе подъехали в девять пятьдесят три. На улице, перед парадным входом школы, стояли уже толпы учащихся, которые ждали начала линейки.

— Пойдём, Вадимка, — позвала сына мама, — Я тебе помогу найти твой класс. Там ты познакомишься с ребятами и заведёшь новых друзей. Заберёт тебя папа, после того, как отвезёт меня на работу, хорошо?

— Ладно, — пробормотал Вадим себе под нос, выходя из машины.

Однако сориентироваться в толпе было трудно. Но мама нашла родителей одноклассников Вадима, поэтому к началу линейки Вадим уже стоял в своём ряду. Мама показала куда-то в соседний ряд и сказала:

— Вадим, смотри. Видишь Алёнку? Ну, вон же! Увидел? Помнишь её, ты с ней в садике вместе был?

Алёнка была чуть постарше Вадима на пару месяцев и в детском саду во всю командовала им, как будто он был её слугой, просто из-за того, что она была старше. Однако Алёнка была очень красивая. Её милое детское личико, круглые синие глаза, блондинистые волосы. Была, наверное, самой красивой в группе. Из раздумий Вадима вернула речь Директора. Директор была женщиной, на вид лет пятидесяти. В первую очередь, она приветствовала первоклассников и тех, кто учился в школе больше одного года. Говорила, что рада видеть все эти умные лица, и надеялась, что из школы ученики выйдут образованными людьми и образование, которое даст им школа, поможет выпускникам найти хорошую, достойную работу. Потом вдоль рядов прошел старшеклассник, а на плече у него сидела маленькая девочка, звенящая колокольчиком, который она держала в руке. Это был первый школьный звонок в жизни Вадима.

Потом, после длительного выступления, Вадима и его одноклассников повели в кабинет начальных классов, в котором с детьми уже разговаривала учительница:

— Здравствуйте, ребята, — начала говорить учительница, — Меня зовут Людмила Александровна Львова, и я буду учить вас математике, литературе, русскому языку, окружающему миру и многими другими интересными предметами. В школу нужно обязательно приходить готовым к урокам и, желательно, ничего не забывать. К завтрашнему дню нужно будет принести математику, письмо и литературу. Ну, учебники по данным предметам и, обязательно, тетрадки. И не забывайте дневники, в них вы будете записывать расписание, домашнее задание и я буду ставить вам туда оценки, но пока что, мы обойдёмся без них.

Вообще, как вы думаете, для чего нужно ходить в школу? Давайте учиться отвечать по поднятой руке. Ну, кто желает? — вверх взлетели четыре руки, — Так, ну, давай ты, мальчик. Встань, выпрямись и отвечай.

— Ну, для того, чтобы знать много.

— Так, верно. Теперь ты, девочка.

— Чтобы эти знания, которые мы получим, помогали нам в нашем будущем, найти удовлетворяющую нас работу и жить счастливо.

— Ничего себе, какие ты слова знаешь. Наверное, ты много читаешь? — спросила девочку Людмила Александровна.

— Да, я люблю читать и слушать истории дяди, они у него такие интересные.

— Ну, это замечательно, я рада за тебя. И так, кто-то ещё хотел ответить? Нет? Всё уже сказали? Ладно, тогда давайте пойдём дальше. Ребята, как вы думаете, что мы будем делать на письме?

— Учиться писать, — ответил мальчик, сидящий на последней парте.

— Так, ответ, конечно, правильный, но всё же давайте привыкать, что отвечаем мы только по поднятой руке, а не выкрикиваем ответ с места, договорились? Ну что ж, да, мы будем учиться писать, то есть изучать грамматику. Наверное, вас уже учили писать в воскресной школе печатными буквами, да? А сейчас на уроках письма, вы будете учиться писать прописными буквами. Они немножко отличаются от печатных, но в этом нет абсолютно ничего страшного. Мы научимся этому уже в первой половине учебного года. А что же мы будем проходить по математике? Наверное, числа, сложения и вычитания, так ведь? На математике мы будем изучать числовые знаки и выражения. Математика нам пригождается в повседневной жизни очень часто. Например, в магазине, чтобы посчитать, сколько нужно дать денег продавцу, чтобы получить нужный нам товар.

Людмила Александровна говорила ещё двадцать минут, постепенно начиная знакомить детей со школой. Когда Вадим с одноклассниками вышли из класса и спустились вниз, на первом этаже сына уже ждал отец.

— Ну как знакомство с учителем? Всё прошло хорошо? — спросил Вадима отец.

— Да, знакомство с учителем и одноклассниками прошло просто отлично.

— Ну, тогда поехали в кино!

Из кино вышли в три часа. Мультфильм очень понравился мальчику, и потом он играл, представляя себя соколом, который защищает своё дерево от злых ящеров. Потом Вадим с отцом поехали в Московский зоопарк смотреть на животных. Вадиму больше всего понравился лев и тигр. Эти звери были очень красивые, и он часто в них играл. Он представлял себя царём зверей, который добывает пищу для своего Прайда, или хищником-одиночкой, выслеживающий добычу в виде антилоп, и охота всегда завершалась успешно. Домой вернулись только в пять часов, но там Вадима поджидали родственники, которые хотели поздравить его с поступлением в первый класс. Мама накрыла на стол, заказала суши, испекла пиццу и купила торт. Суши Вадим не ел, он вообще рыбу терпеть не мог, и никогда не понимал, как взрослые могут так с аппетитом есть эту рыбу с рисом, когда есть пицца. А пицца для Вадима — была самым вкуснейшим блюдом, которое он знал в природе. Гости разъехались в восемь вечера, Вадим помогал родителям прибрать за гостями, и пошёл спать только в десять часов.

Так Вадим провёл свой Первый сентября, и стал первоклассником.

* * *

— Эй, Вадим, — окликнул спутника наемник, — Вадим! Задумался, что ли? Смотри, вон там сад Эрмитаж, а то ведь мимо просто пройдем, ты и не посмотришь даже. Раньше такая красотень была.

Вадим, вернувшись в реальный суровый мир, поднял взгляд, и остолбенел. Перед ним, через забор, располагался легендарный сад Эрмитаж, в котором, по словам сталкеров, случались всякие чудеса. В саду стоял бывший, но хорошо сохранившийся фонтан, красивые беседки, окруженные некогда пышными цветущими клумбами. Так же Вадим увидел длинное здание, на котором можно было разобрать надпись «Театр Новая опера».

— Я когда-то был здесь, — пробубнил в противогаз Вадим, — С семьей ходили, день рождения отмечали. Вспомнить бы, как он выглядел ещё до войны. Вспомнить его красоту.

И тут, как по велению Вадима, вдруг засветлело. Ожили деревья, снова расцвели клумбы. Над головой было то самое голубое небо, которое Вадим не видел очень давно. А по саду заходили люди. Гуляли, разговаривали, смеялись, любовались садом, как будто и не было никакой Третьей мировой. И тут он увидел очень знакомое лицо. Мама! Это мама! А рядом с ней шёл отец. Вот же она, семья, живая, любимая… А с краю от мамы, шёл мальчик лет семи и держал маму за руку. Так это же и был сам Вадим, но только в прошлом.

Вадим хотел закричать на весь сад: «Мама, папа, я здесь! Вот он я, ваш сын!». Но как только он набрал в лёгкие воздух, картинка исчезла, деревья снова умерли, трава стала серой, а небо стало опять мрачным и тяжелым.

— Ты видел?! — повернулся к Волку Вадим, — Ты это видел?!

— Что видел? Где? — не понял товарища Волк.

— Ну как же? В саду люди были, живые! И расцвело все и…

— Так это тебе кино показали из прошлого.

— Не понял.

— Ну, аномалия это. Все, кто подходят к саду и мечтают увидеть его снова в красоте да зелени, видят его несколько секунд, а потом картинка исчезает. Но выглядит это правдоподобно, да?

— Так это простое ведение?

— Аномалия, — поправил его Волк.

— Я в них не верю, — отрезал Вадим, — Всему есть логическое объяснение, а бредни сталкеров об этих… аномалиях, это простые выдумки с перепоя.

— Ты слышал о дыхании дракона?

— О чем?

— Понятно. Это тоже аномалия и очень редко встречается в туннелях. Не дай Бог, тебе туда попасть, обожжешься, мама не узнает. Заживо сгоришь, в общем.

— И это тоже можно как-нибудь объяснить! — не сдавался Вадим.

— Ну и как же?

— Не знаю… но, думаю, что можно!

— Может и так. Ладно, двинули, а то какое-то плохое у меня предчувствие. Пошли быстрее к библиотеке, там привал сделаем.

Бросив прощальный взгляд на сад, Вадим пошёл за напарником.

Библиотека стояла прямо на углу пересечения улиц, что делало её наименее удобной позицией для обороны, если наведаются мутанты. Однако, Волк захотел остановиться именно здесь. Стеклянный вход сохранился только отчасти. В каких-то проёмах стояли стекла, а в каких-то были лишь осколки, или пустые рамы. На сохранившихся стёклах сохранились портреты людей, неизвестных Вадиму. "Писатели, наверное, раз уж на дверях библиотеки висят" — подумал Вадим. Логично же, кому ещё висеть на входе библиотеки, как не писателям? Тем временем Волк просто так не стоял, а подошёл к двери, попробовал открыть, но та не поддалась. Пожав плечами, Волк ударил ногой по двери. Та с грохотом распахнулась, впуская гостей в свою обитель.

— А как же та любимая тишина, которую ни в коем случае нельзя нарушать? — возмутился Вадим.

— Ну, тебе её нарушать нельзя, а мне — можно.

— С каких это пор?

— Да просто так, че ты занудил-то сразу? Иди, давай, в библиотеку. Найдем для начала удобное место для привала, а потом будем болтать.

С этими словами Волк вошёл внутрь библиотеки и жестом пригласил своего напарника. Вадим вздохнул и вошёл следом. Место для привала выбрали в углу, рядом с опрокинутыми стеллажами и где было больше стёкол. Волк объяснил свой выбор тем, что через стекла мутанты вряд ли учуют путников.

— Ну всё, привал, располагайся, — отдал приказ Волк, сбросив свой рюкзак на пол. Вадим последовал его примеру, — Надо бы костёр развести. Видишь черноту на полу? Тут костёр уже разводили, так что не бойся, не сгорит здание. Только за огнём нужен глаз да глаз, и контролировать его надо, так что давай, полчаса отдыхаем, а потом последний бросок до станции, — распоряжался наемник, — Так. Тут деревяшки от стульев валяются на полу, я их сюда принесу, а ты пока бумажки пособирай.

На полу валялось достаточно испорченных и выцветших книг, но попадались и целые, которые не хотелось рвать. Но согреться-то хотелось. Вадим нарвал штук пятнадцать бумажек, и посчитав этого достаточным, сел рядом со своим рюкзаком. Волк вернулся через пару минут с охапкой деревянных ножек, спинок и седушек.

— Ну что, набрал бумажек? Хорош, теперь костёр разводи. А я пока территорию обследую, на наличие угрозы, мы же не хотим, чтоб нас мутанты какие-нибудь застали врасплох, да?

— Ага, — согласился Вадим, — Только давай быстрей, а то стремно тут одному.

— Не боись, холера, прорвемся, — усмехнулся Волк, взял автомат и пошёл вглубь библиотеки.

Вздохнув, Вадим достал из кармашка зажигалку с рисунком Казани. Когда-то эту зажигалку он выкупил у Торгаша, почти задаром. Вадим покупал её вместе с АКСУ, и она так сильно ему понравилась, что торговец это увидел, и отдал её Вадиму в подарок. Ночами напролёт Вадим крутил эту зажигалку перед глазами, когда не мог уснуть. На зажигалке была изображена мечеть с четырьмя башенками и сказочно переливалась на свету. Вадим открыл зажигалку, щёлкнул ею, и появился слабенький язычок пламени. Он поднёс зажигалку к конструкции, состоящей из бумажек и разломанных частей ножек, подержал несколько секунд. Когда дождался, что пламя зажигалки перебежало на бумажку, он сел, покрутил зажигалку в руках, а потом убрал её обратно в кармашек. Путникам сильно повезло, что в основном попадались сухие части стульев, и костёр достаточно быстро разгорелся.

И тут Вадим вспомнил о тех бумагах, которые перед смертью дал ему умирающий солдат. Он достал папку и начал осматривать её со всех сторон. На обложке была нарисована эмблема Рейха, тройная свастика. «В твоих руках судьба метро» — вспомнил Вадим. Что в этих листах может быть такого, что ЭТО должно решать дальнейшую судьбу жителей метро? Интересно, что же там написано? Вадим протянул руку, чтобы открыть папку и снова вспомнил слова: «Никому не говори о бумагах и сам в них не смотри, это последняя просьба».

Последняя просьба… последняя просьба перед смертью — закон, который нужно исполнить. Но любопытство так просто не унять. «Так нельзя, нечестно получается, слово дал не смотреть, а сам — нарушает. Нет, последнее слово — закон, так что, будь добр, его исполнить», — уговорил себя Вадим. Потом он просто сидел с папкой в руках и разглядывал свастику на обложке.

— Ну как, тепло? — раздался сзади знакомый голос Волка, — атмосфера уюта появилась?

— Ага, как же… — Вадим и не заметил, как наемник вернулся с разведки и начал быстро убирать папку обратно в карман, — Ну как там? Опасность есть?

— На поверхности опасность есть всегда, — усмехнулся Волк, — Скажи-ка, Вадя, а что это ты в руках сейчас держал?

— Это? Да так… на полу валялось, — начал лепить отмазы Вадим, — Думаю, дай возьму, потом почитаю.

— Ну и о чем же там говорится?

— Да я ещё не успел понять… эм… через противогаз трудно читать. Придем на Маяковскую, так посмотрю.

— Ну ладно. Отдыхай, пока время есть.

— А сколько осталось?

— Восемнадцать минут. Этого вполне достаточно, чтобы нормально отдохнуть и набраться сил.

— Ну ладно, кстати, кое-кто обещал мне посвящение в сталкеры.

— Ах да, точно. Ну, раз обещал, то буду исполнять, — Волк поднял с пола палку, взял её двумя руками, как меч, и начал посвящение, — Итак, Вадим… чеевич ты там? Алексеевич? Итак, Вадим Алексеевич, готов ли ты стать отважным жителем метро, у которого поверхность — это второй дом, который работает на благо своего народа и так далее и тому подобное… короче, готов стать сталкером?

— Да.

— Тогда при свете костра, в библиотеке имени Эйзенштейна, я посвящаю тебя в ряды сталкеров, — наемник коснулся палкой правого плеча, а затем левого, — Теперь ты — официально являешься сталкером и удостоен чести им называться. Обряд завершён. Ну что, доволен?

— Ага, не то слово, — разочарованно пробубнил Вадим, — Я, конечно, ожидал большего, но и так сойдет. Спасибо, Серега.

— Да не за что. В метро благодарить будешь. Все, отдыхай.

Следующие десять минут напарники сидели в мёртвой тишине. Вадим разглядывал целые книги, которые удавалось найти на полу и, которые хоть как-то можно было почитать. Волк же напротив сидел весь какой-то задумчивый, смотрел в одну точку и крутил охотничий нож у себя в руках. У Вадима создалось очень плохое предчувствие, и он начал пытаться разрядить обстановку:

— Волк, а Волк? — навязчиво позвал своего товарища Вадим.

— М? — буркнул Волк.

— А что в этой библиотеке было? Тут книг мало валяется и в основном про фильмы. И почему она названа в честь Эзен… как там?

— Эйзенштейна, — поправил Волк, — Здесь раньше фильмы разные можно было смотреть. Советские ещё. Люди приходили, садились и наслаждались фильмографией. А потом шло обсуждение просмотренного фильма. А бывало, что тут ещё режиссёры отечественные отвечали на вопросы публики. В общем, библиотека была полностью посвящена кинематографу. А почему названа Эйзенштейном, так я сам не знаю. Надо б потом тоже у стариков каких-нибудь спросить, авось и помнят ещё.

— Ну ладно. А ты, раньше, где жил?

— Я? Э… да не помню уже. Улицу не помню, но как пройти знаю, только это очень далеко отсюда. Да и что мне там делать? Всё полезное уже сталкерами разобрано давно, зачем мне туда идти?

— Да не, я просто спросил, — вздохнул Вадим. Состоятельного диалога никак не получалось. Волк явно о чем-то думал. «Может, он знает о бумагах? И что с того, если знает? Ему-то какое дело? Странно это всё. Как только на станцию придём, сразу бумаги эти от греха подальше отдам и всё», решил для себя Вадим. И тут он услышал рычание и лёгкие шажки на улице. Волк тоже услышал, насторожился. Около входа промелькнула тень, потом ещё одна, и ещё. Было слышно, как незваные гости активно принюхивались. Почуяли? Не может быть!

— Вадим, — шепотом сказал Волк, — туши костёр и быстро собирай вещи. Минутная готовность! Я на шухер. По моей команде прыгаем в окно и бежим до Маяковской. Шанс будет только один, так что никаких фокусов, никаких геройств, бежим по улице, и если надо, то прикрываем друг друга. Если магазин закончился, то кричишь: перезарядка, чтобы я тебя прикрыл. Понял?!

— Ага…

— Выполнять! — шикнул Волк и встал слева от входа.

Вадиму на всё понадобилось минуты полторы. Когда он был готов, Волк одобрительно кивнул, и в этот момент под окнами послышались шаги. Мутанты ходили под окнами. Пути отхода отрезаны, что делать? Вадим хотел предложить подождать, но у Волка были другие планы. Он встал рядом с рамой, в которой почти не было стекла, крикнул: "Давай! " и сделал три очереди. Вадим не заставил себя ждать. В следующий момент он выпрыгнул в оконную раму, посмотрел направо и увидел три здоровых трупа, которые лежали в луже собственной крови. Собаки. Послышался лай остальных собак.

— Че встал?! — заорал Волк, выпрыгивая следом из окна, — Не слышишь — стая? Жить надоело? Бегом, к Маяковской! За мной!

Волк рванул с низкого старта по улице. Вадим, опомнившись, кинулся за ним и посмотрел через плечо. Пять или шесть собак выбегали с другой улицы, и устремились прямо на добычу. Из пасти текла пена, в глазах пылал огонь, а разум отдавал собакам точные и конкретные действия: убить, насладиться добычей. Вадим повернулся обратно, достал АКСУ, щелкнул предохранителем и на бегу дал короткую очередь через спину, в сторону собак. Те, испуганно завизжали, остановились, но через секунду возобновили погоню. Сталкер повернул налево. Впереди стоял Волк, но стрелял он в другую сторону.

— Давай быстрее! Слева идут! С Дмитровки! Давай догоняй! — кричал Волк, параллельно стреляя в приближающихся собак. Вадим нагнал Волка, посмотрел налево, и увидел голодную армию мутантов. Затем посмотрел назад и увидел, что собаки, по которым он стрелял, уже почти догнали сталкеров. Вадим открыл по собакам огонь и скосил двух особей.

— Перезарядка, прикрой! — крикнул Волк, меняя магазин.

— Бежим! Нет смысла отстреливаться, — сквозь пальбу пытался докричаться до Волка Вадим, — Всех не постреляем, к станции отходить надо!

— Полностью поддерживаю, — сказал еле слышно Волк, завершил смену магазина, достал из подсумка гранату, выдернул чеку, кинул в разъяренную толпу и побежал дальше. Вадим поспешил за ним. Через пару секунд сзади раздался взрыв и жалобный визг собак. Но твари все равно не отставали. И тут Вадим почувствовал, как что-то тяжелое прыгнуло ему на спину, сбивая с ног. Вадим чертыхнулся и с разворота дал твари локтем в морду. Та взвизгнула и отпрыгнула от жертвы. Вадим же, взяв АКСУ, дал по ней очередь. Напавший мутант снова взвизгнул, из его тела заструилась кровь и собака, без чувств, упала на землю. Не успел Вадим встать, как услышал новое рычание в метре от него. Он поднял голову, и увидел, что справа на него бегут две оскалившиеся собаки. Но в следующее мгновение их скосила очередь. Волк отстреливал мутантов.

Вадим рванул к товарищу со всех ног, по пути перезаряжая автомат. Волк прикрывал отступающего Вадима, и когда тот поравнялся с наемником, тоже было дернулся к метро, как ему вцепилась в ногу новая тварь. Наемник упал, и свободной ногой резко дал в морду обидчику. Мутант ослабил хват, выпустил ногу, и сделал ещё бросок, но на этот раз метясь в голову Волку. Наемник, чтобы избежать броска, поставил свой калаш горизонтально перед своим лицом. Собака вцепилась в автомат, пытаясь прогрызть незначительную преграду, которая отделяла её от желанной добычи. Вадим, вскинув автомат, прицелился в собаку, которая пригвоздила наемника. Задержал дыхание и сделал один выстрел… и попал. Собака взвизгнула, из её плеча брызнула кровь, и она отпустила поцарапанный АК-102. Этого хватило Волку, чтобы достать из чехла охотничий нож и всадить его прямо в лоб собаке. Та замерла, жалобно заскулила, пошатнулась, и завалилась на левый бок.

Волк встал, достал лезвие из головы поверженной твари и принял боевую стойку с ножом. Вадим, тем временем, обстреливал приближающуюся толпу собак короткими очередями, не давая подойти на расстояние больше трёх шагов. Волк бил тварей ножом, в рукопашную, а Вадим отстреливал всё новых и новых тварей. Казалось, что их полчищу не будет конца. Но через шесть минут резни волна закончилась. Посреди улицы стоял окровавленный Волк, руки которого были все в тёмно-багровом цвете, с ножа струилась кровь, а на самом Волке… не единой царапины. «Не может такого быть! Он тут в рукопашную штук девять собак завалил, и ни единой царапины? Вот это мастерство!», — восхищался Вадим своим товарищем. Тем временем Волк ожил, подошёл к своему калашу, перезарядил его и тяжело дыша сказал:

— Ну че, как? Понравилось? Вот это и есть суровая жизнь сталкера. Сколько их было?

— Я насчитал под тридцать.

— Ну вот видишь, какой славный рейд. Первый выход — а с напарником целую стаю положили! Ладно, пошли, светает скоро. До Маяковской рукой подать.

Как только Вадим дошёл до павильона, он не помнил. Не отошёл ещё от резни, которую они устроили на поверхности. Помнил только, как они спускались по эскалатору вниз. Помнил, как Волк стучался в громадные гермодвери и как они, лязгнув, открывались. И как он вошёл на станцию. И тут пришло осознание главного: он дошёл до Маяковской! Он пережил поверхность! Он добрался до цели! Осталось найти Емельяна и отдать ему бумаги. Миссия была почти завершена.

Глава 4 Во славу Рейха!

— Здравствуйте, господа сталкеры, — приветствовал дежурный у тамбура, — Просим вас, прежде чем свободно гулять по станции, снять свой ОЗК и продезинфицироваться в душевой. Там же можно и снаряжение своё помыть. Оружие пока оставьте на вахте, вернём вам его в целостности и сохранности, простая мера безопасности.

— Да понятно, не тарахти, — буркнул Волк.

— Ну что, как там у нас на поверхности, — проигнорировал бурчание Волка дежурный, — стаю собак видели?

— Ага, и сражались с ними, мля, еле живые остались, всю вашу орду перестреляли и перерезали.

— Так это поэтому у вас…

— Да, именно поэтому я весь в крови. Все, достал, дай пройти.

Волк прошёл вперед, оттолкнув дежурного, и принялся снимать свой ОЗК с окровавленной броней.

— Не обращайте внимания, — извинился Вадим, — Он какой-то нервный в последнее время. Да и такую резню мы там устроили, что даже смотреть страшно.

— А, ну так понятно. С поверхности всегда такие возвращаются — переключился дежурный на Вадима, — Ну это ладно, терпимо. Это он собак резал-то?

Вадим кивнул.

— А сколько он… того?

— Девять.

— Ни хрена себе! Это ж такой тесак надо иметь… а чем он, кстати их…

— Охотничьим ножом.

— Охренеть… страшный человек. Вы всю стаю перебили?

— Ага, тридцать особей.

— А вы видели…

— Вадим! Ну где ты, мать твою, ходишь? — орал из раздевалки Волк, — Че ты лясы точишь? Давай бегом сюда, пока не облучился.

— Ну, брат, прости. В другой раз, — пожал плечами Вадим, по-дружески постучал по плечу дежурного и пошёл в раздевалку.

Пока Вадим проводил дезинфекцию себя и своего снаряжения, прошло порядка часа. Как только Вадим вышел из душевой, одетый в простую запасную одежду, его встретил тот дозорный, который приставал с распросами к сталкерам. Он предложил Вадиму дождаться смены, которая должна была проходить ровно через сорок минут и пойти с ним на станцию, поспать в его палатке, даже чаем угостить.

— А что, можно. Я все равно никуда не тороплюсь, — соглашался Вадим, — Только подожди, я со своим проводником рассчитаюсь. А потом сюда.

Как раз к этому времени Волк вышел из раздевалки, и направился по направлению к станции.

— Эй, Серёга, — окликнул Волка Вадим, — Патроны то возьми за работу свою.

— А, точно, — начал вспоминать Волк, — Ну, что же, давай. Молодец, что вспомнил.

— На, свои сто пятьдесят, — Вадим протянул Волку пакет с патронами, которые он припас для расплаты с Волком, — И спасибо тебе, за все, что ты сделал.

— Всегда рад помочь, — Волк принял пакет, убрал его в карман и продолжил, — Слушай, а давай я тебя до Цветного ещё провожу. Бесплатно. По-дружески, а?

— Ну, давай, чего уж отказываться. Тогда на Цветном и расстанемся.

— Ну вот и славно. Жду у гермы в четыре часа. Пока отоспись, выпей, поешь и отдохни.

— Ага, спасибо за разрешение. Ну все, пойду я.

Вадим развернулся, и пошел на пост к дежурному. Дежурного звали Вася, и был он самый, что ни на есть, болтун. За что и получил кличку — Васька Болтушка.

— Чай будешь? — предложил Вадиму Болтушка, — посидим полчаса и пойдем, отоспимся и потолкаем ещё.

— Давай. Только мне не слишком крепкий.

— Замётано.

Но чай все же получился, что ни наесть крепкий. Пить его было почти невозможно, но обижать Ваську не хотелось, и Вадим через силу заставлял себя пить чай.

— Ну, так как вы на поверхности оказались? — спрашивал все Васька.

— Да как… захотелось мне. Нашёл сталкера, нанял его, вышли и пришли. Вот и всё.

— А ты где живёшь?

— На Цветном.

— Ого. Не завидую я тебе. Жизнь там, наверное, не сахар?

— Не то слово, — согласился Вадим и сделал глоток.

— А че ты не переедешь куда-нибудь на соседние станции?

— Так у меня там… бизнес, который… ну… которым нельзя заниматься так просто на других станциях, но… не так, как на Цветном… это трудно объяснить.

— В общем, что-то нелегальное?

— Ну, в целом, да…

— Дурь толкаешь? — холодно спросил Васька.

— Да… — замялся Вадим, — а как ты…

— Да это проще пареной репы! Чем можно свободно торговать среди бугров, как не дурью? Они её сильно любят. Мать родную за дурь продадут.

— Точно…

— А сюда тоже приехал дурь толкать? — насторожился Васька.

— Как курьер. Персонально. Из рук в руки.

— Ну, тогда ладно. Но действий твоих я не одобряю. Нечего людей травить! Слушай, а расскажи как до этого жил? — быстро переключил тему Васька, — А каково было впервые на поверхность выйти? Ну, расскажи, а?

* * *

Пока Вадим кратко пересказывал свою жизнь до Удара, и как он выживал потом, подошла смена Васьки. Тот не стал медлить, собрал все свои вещи, и позвал Вадима к себе в палатку. Вадим завершил рассказ о своих похождениях только спустя полчаса. За время рассказа Болтун не проронил ни слова. Когда Вадим вошёл в палатку, он почувствовал, как его шатает из-за отсутствия сна, поэтому сразу попросил у Васьки расстелить ему постель и дать выспаться. Разочарованный Васька тяжело вздохнул, сказал, чтобы Вадим спал на раскладушке, а он сам на полу поспит. Так и сделали. Когда Вадим лег на раскладушку, ощутил весь кайф от мягкой и удобной "кроватки", и забылся сном уже через минуту. По словам Васьки, бар открывался в десять, поэтому у Вадима было целых семь часов блаженного сна. Проснулся Вадим почти ровно в час. Времени ещё хватило на то, чтобы поваляться пять минут, потом встать, растолкать спящего на полу Ваську, собрать вещи и попрощаться с любопытным дежурным.

— Давай, удачи, Вадим, — прощался Болтушка с гостем, — Приходи ещё, буду рад пообщаться. Если что, так обращайся, помогу, чем смогу.

Вадим кивнул на прощание и пошел в сторону бара. Маяковская чем-то напоминала Цветной, но только (слава Богу) не куражила пьянь на каждом углу, и интерьер был чуть другой. Все так… культурно, что ли. Не так, как на Цветном. По точным указаниям Васьки, Вадим без проблем отыскал бар, подошёл к барной стойке и к нему тут же подлетел владелец бара:

— Рад приветствовать, молодой человек, — поздоровался бармен с Вадимом. На вид ему было лет сорок, а может и пятьдесят, но двигался, как молодой, — чего изволите? Завтрак, выпить? Ну, говорите, я так не пойму же.

— Слушай, мужик, ты тут этого… Емельяна знаешь?

— Емельянова? Обижаешь! — оскорбился бармен, — Как не знать-то?! Знаю конечно! Вон там он, один, за столиком сидит, в углу. Ждёт вроде кого-то…

— Ага, спасибо. А ещё вот скажи, пожалуйста, где у вас тут Счетовод находится?

— Счетовод? Чиновник этот местный? Да у него каморка рядом с кабинетом начальника станции. Вонь там стоит страшная, да и человек он противный… — Ага, спасибо. Этого достаточно.

— Может ещё чего?

— Пока все, — отрезал Вадим и пошёл к столику в углу.

За столиком в одиночестве сидел мужчина среднего телосложения, приятной внешности и со светло-русыми волосами, на лице был шрам, который рассекал левую бровь. Вадим бы и сам мог определить Емельяна, тот сидел в почти такой же броне, в какую был одет умирающий Макар.

— Здорово, — Вадим подошёл к рейнджеру. — Ты — Емельян?

— Ага, — отозвался тот, — Только для своих. А для чужих Дмитрий Владимирович Емельянов. Что тебе нужно? Подсказать, где бухло достать можно?

— Нет-нет, подожди. Меня зовут Вадим, и я…

— Головка от… — улыбнулся Емельян, — Ладно, давай, говори.

— Я от Макара, — проигнорировав насмешку Емельяна, твёрдо сказал Вадим.

— Так, — Емельян вмиг помрачнел, — Неужели… он… Да не может быть!

— Да, он мёртв. И перед своей смертью просил меня передать тебе вот это, — Вадим протянул Емельяну папку с бумагами. Тот принял её, и начал осматривать, после чего сказал обрадованно:

— Да это ж бумаги Рейха! Ты понимаешь, что ты мне передал?!

— Нет, я в них не заглядывал…

— А, ну тогда понятно. Ты это, главное… спасибо, мужик, помог ты сильно… Садись, выпьем хоть что ли, за Макара…

— Рад бы, да некогда. Дела ещё есть, а потом к себе на станцию пойду.

— А, ну тогда ладно. А ты, на какой станции пасёшься?

— На Цветном…

— Ого, активный образ жизни любишь? — усмехнулся Емельянов, — Или же тамошних девиц? Как тебя туда занесло-то?

— Прости, долго рассказывать, а мне спешить нужно.

— Понимаю, — тяжело вздохнул Емельян и протянул руку Вадиму, — Ладно, мужик, прощай, и спасибо тебе за все, что ты сделал.

— Ну, бывай, — Вадим пожал ему руку и пошёл в сторону кабинета зама начстанции.

На поиски кабинета ушло больше времени, чем предполагал Вадим. Если же он нашёл бар за какие-то семь-десять минут, то кабинет он искал сорок минут, а то и больше. В основном причинами долгих поисков были неточная адресовка местных жителей. Одни гнали в одну сторону, другие в противоположную, а третьи посылали в начало. Были, конечно же, и точные наводки, но здесь уже сыграло неумение ориентироваться. На чужой станции Вадим был сам не свой. Лучше б прихватил Ваську, или Емельяна, те бы хоть показали нормально, а Васька может и под ручку привёл. Но, тем не менее, методом проб и ошибок, Вадим смог найти желанный кабинет.

Вадим аккуратно постучался, подождал полминуты и затем вошёл в кабинет. Атмосфера в нем была хуже некуда. Как только Вадим вошёл в кабинет, в нос ударил резкий запах самогона и вони, начали слезиться глаза, создавалось ощущение, что в этом помещении нельзя протянуть без противогаза и двух минут. Однако в центре комнаты за столом сидела жирная усатая морда, недовольно посмотревшая на нежданного гостя:

— Чё надо? — прохрипел хозяин комнатки, — Опять деньги пришли просить? Сказал же не дам, мля…

— Здравствуйте, Вы — Счетовод, да?

— Ты че, дерзкий что ли?! Бессмертный?! Ну да, Счетовод я, но не для тебя! Для тебя, молокосос, — Игорь Михалыч!

— Здравствуйте, уважаемый Игорь Михалыч, — закатывая глаза, пробубнил Вадим. — До меня донесли, что Ваше счетоводие нуждается в ароматном, зелёном… веществе, которое приносит блаженное удовольствие.

— А, ты этот… Вадим Миронов что ли? Который дурью бодяжит?! — засмеялся во все свои два подбородка Счетовод, — А я тебя совсем по-другому представлял…

— Не поверите, какое совпадение…

— Ну так че, дурь принес? Да, принёс, не пришел бы так просто. Предупредил бы хоть, мля, я б подготовился к этому… приему гостей, во!

— Не стоило, — прошёл к столу Вадим, говоря в нос, — Так, ближе к делу… Вы понимаете, что это за «дурь», и какие последствия она может повести?

— А то! Дурь как дурь, ниче особенного. Или ты за свою совесть беспокоишься? Не ссы, на все соглашаюсь, все осознаю. Выкладывай, давай, че принёс.

Вадим пожал плечами, поставил рюкзак на пол, открыл его, порылся в содержимом, достал пять пакетиков с "дурью" и положил их на стол. Счетовод сразу же схватился своими жирными пальцами за ближайший к нему пакетик, понюхал его и, удовлетворённо вздохнув, откинулся на спинку кресла. Та, жалобно скрипнув, прогнулась назад.

— Э, дядя, — прикрикнул на Счетовода Вадим, — Патроны давай, за даром не отдам…

— Да-да, сейчас, — медленно протянул Счетовод, — Счастье бесплатным не бывает, верно? Ну, сколько хочешь за это добро?

— По тарифу пятнадцать патронов за пакетик, итого семьдесят пять патронов.

— Ну, в пределах разумного хоть, — хрюкнув, усмехнулся толстяк, нагнулся под стол, поковырялся в нем и извлёк рожок от РПК.

— На! — Счетовод швырнул магазин в сторону Вадима, — Там сотня ещё оставалась. Тридцать на чай. Все, вали, я сегодня добрый, осчастливил ты меня!

— Всегда пожалуйста! — пробурчал Вадим, засовывая рожок в рюкзак, — Счастливо Вам…

— Проваливай уже, наркоторговец, — прогонял всё Вадима толстяк, — Хорош языком чесать, мля. Выметайся и иди куда-нибудь.

Вадим накинул рюкзак на спину, пошел к выходу, бросил через спину "Всего доброго!" и вышел, хлопнув дверью как можно сильнее. Из-за двери послышалась ругань, но Вадим не обращал уже на это внимания. "Свинья!", думал про себя Вадим, "Чтобы я ещё раз к нему? Да никогда! Пошёл ты, жиртрест сраный. Сдался ты мне, со своей дурью. Я к нему через огонь, а он…". И тут Вадим увидел четырёх фашистов, которые стояли в коридоре, перегородив дорогу. Они были одеты в кожаные куртки, поверх них были легкие броники, на головах фуражки, на левом плече красная повязка со свастикой и у каждого на поясе по ножу в чехле. Фашисты медленно повернули голову в сторону Вадима, постояли ещё минуту и потом пошли в сторону туннеля на Чеховскую. "Фух, кажется, пронесло" перевёл дух Вадим. Увидеть фашистов на Маяковской Вадим никак не ожидал. Если они искали бумаги, то Емельяну следовало бы не засиживаться долго в баре, а чесать на базу Ордена, и как можно скорее! Но, тем не менее, фашисты все же ушли, и путь был свободен. Вадим посмотрел на часы: пол четвёртого. Нужно идти к платформе, найти там Волка и возвращаться домой, на Бульвар, и хватит с Вадима приключений. Можно считать, что эти два дня ушли не впустую. Побывал на поверхности, помог Ордену, уже хорошо. И сейчас — возвращение на Цветной бульвар. Будет, что сталкерам в баре рассказать!

* * *

Перед тем как пойти искать Волка, Вадим вернулся в бар, чтобы поесть. Емельяна за столом не было. Видимо, уже ушел. Вадим заказал себе порцию гречки и чай. Пока он ел, его не покидали мысли о Волке. После библиотеки он стал каким-то… раздражительным, что ли. Ещё и нож в руках крутил… Может, он имеет какое-то отношение к Рейху? Если даже и имеет, то Вадим бы знал это, наверное. Знаки, которые он подавал фашистам на поверхности… откуда он их знает? Вадим мысленно попытался вспомнить тот момент. Что ответил наемник? «Связи знаю». Связи с фашистами? Какие у него могут быть связи с фашистами? Работал на них? Был сталкером Рейха? Уж больно много он знает о Рейхе. О свастике рассказал, про обозначения домов, да и, опять же, круги фонаря в воздухе. Нет, у сталкеров, конечно, есть что-то наподобие этого, но… «Так они своих от чужих различают»… Откуда он знает? Странно это все. Надо бы потом расспросить об этом. Вадим, расправившись с обедом, взглянул на часы: без пяти четыре. «Черт, опаздываю» — подумал Вадим, подхватил рюкзак, и помчался к платформе, где его должен был ожидать наемник.

Когда Вадим подошёл к платформе, Волк уже был там и расхаживал взад-вперед, над чем-то раздумывая. Вадим начал осторожно двигаться по направлению к наемнику, но тот едва завидев бывшего напарника, устремился навстречу и начал отчитывать бывшего спутника:

— Ну и где, мать твою, тебя носит?! Дрезина уже заждалась, одного тебя ждем!

— Дрезина? — удивился Вадим. Покататься на дрезине было дорогое удовольствие, а тут нате, и бесплатно, — А мы, разве не пешком?

— Да какой пешком?! — возмутился Волк, — Давай пошли к блокпосту, там за ним дрезина наша стоит. Че ты вылупился?! Пошли тебе сказали!

— Серый, ты куда так торопишься-то, а?

— Никуда я не тороплюсь!

— А че ты дёрганный такой? — Вадим подозрительно взглянул на наемника.

— Ты долго языком чесать будешь?! Сказано — быстрее, че стоять, ворон считать? Нас заждались уже. Хочешь, чтобы патроны впустую ушли?!

— Ладно-ладно, идём, — сдался, наконец, Вадим, потому что бодаться с Волком было бессмысленно. Упрямый он человек. Волк быстрым шагом, чуть ли не бегом помчался к путям, сошел на них и побежал вперёд. Потом, не добежав до блокпоста нескольких метров, сбавил обороты и пошёл уже спокойно. Вадим последовал его примеру. Дозорные пропустили сталкеров, не сказав им ни слова, только кивнули Волку, и тот кивнул в ответ. "Попрощался? Или извинялся, за задержку?", — размышлял Вадим. Через шесть минут сталкеры подходили уже к дрезине. В туннеле было слабое освещение, но на дрезине горел фонарь, поэтому её было трудно не заметить.

— Ну, вот и карета, сударь, — обратился Волк к Вадиму, — И, как видимо, конюх наш ушёл куда-то. Ну ничего, сейчас вернётся, ты пока садись.

— Кто такой конюх? — Вадим слышал это слово впервые, поэтому хотел узнать толкование этой профессии.

— В дороге расскажу. Иди, давай, вон до дрезины шагов десять. Прыгай в неё, а я здесь водителя нашего подожду.

Вадим, пожав плечами, развернулся, сделал три шага, и вдруг в затылок ударило что-то тяжелое. Вадим упал, не в состоянии встать, и услышал шаги. Шаги не одного человека, они раздавались со всех сторон. Потом где-то сверху раздался голос Волка:

— Только сильно не увлекайтесь, а то потом не скажет ничего, толку от него будет…

Вадим попытался встать, но тут же получил пинок под живот. От неожиданности Вадим подскочил, упал и перевернулся на спину. Через несколько секунд на него посыпались серии ударов. Били несколько человек. В кромешной темноте Вадим сумел разглядеть тех четырёх фашистов, которые стояли в коридоре. Его били, не давая опомниться, встать, закрыться. Кто-то бил руками, кто-то пинал своими начищенными берцами, не целясь, просто били. Через несколько минут снова раздался голос Волка:

— Всё! Стоп! Хорош! Осмотрите его рюкзак, карманы, но найдите бумаги, они должны быть у него!

В следующее мгновение двое фашистов стянули с Вадима рюкзак и выпотрошили все на пол. Остальные осматривали карманы, и все так же периодически били, чтобы не дать встать на ноги. Любая попытка Вадима выйти из положения лёжа сопровождалась мощным ударом или пинком, не давая шансов встать. Вскоре послышались два других незнакомых голоса:

— В рюкзаке нет ни хрена, только ОЗК, патроны и продукты.

— В карманах так же. Бумаг нет.

— Ну, значит, передал уже, да? — тяжело вздохнув, Волк достал из кобуры револьвер, встал над лежащим Вадимом и навел ствол на голову сталкера, — Так, я сейчас задам тебе простой вопрос, а ты на него ответишь и пойдешь, куда глаза глядят, хорошо? Итак, где бумаги Рейха?

— Волк, ты че… — пробурчал Вадим, глядя в глаза предателю, — Какие бумаги? Ты че несешь?

Волк цокнул языком, отвел взгляд, потом резко повернулся и ударил Вадиму в нос свободной рукой. Нос хрустнул, из него потекла теплая кровь.

— Повторяю ещё раз, где бумаги?! Ты че, думаешь, мы с тобой шутки шутим?! Отвечай! Где. Бумаги. Рейха?

— Какие бумаги, — сплюнул кровью Вадим, — Понятия не имею, о чем…

Вадим не успел договорить, как его со всей силы пнули в живот. Вадим скрутился на полу калачиком, застонал от боли, а над головой продолжал говорить Волк:

— Сука. Не хочешь по-хорошему? Будь по-твоему!

— В расход его, господин Штурмбаннфюрер?

— Ни в коем случае! — заорал на бойца Волк. — Он — единственный, кому известно, где сейчас бумаги. Он нужен нам ЖИВОЙ! Забрать его на Пушкинскую! А там решим, что с ним делать, — Волк нагнулся к уху Вадима и прошептал, — Готовься, я тебе там ад устрою. Ты будешь ныть и мечтать вернуться на свой Бульвар сраный! — И снова обратился к солдатам:

— Во славу Рейха! — Торжественно сказал Волк и поднял правую руку вверх. И тут же, почти в один голос на весь туннель прокатилось эхо солдат:

— Слава! Слава! Слава! — Кричали солдаты, подняв правую руку. Два фашиста подняли Вадима под мышки, и потащили его в сторону дрезины. Ноги волочились по земле, голова, живот и руки болели нестерпимой болью, но Вадим не мог кричать. У него просто не хватало на это сил. Фашисты бросили его в дрезину и сели рядом. Потом напротив кинули рюкзак, поднялся третий солдат с АКСУ Вадима, оценивая состояние автомата, а за ним поднялся Волк. Четвёртый завёл дрезину, и та нехотя тронулась с места. Волк встал напротив Вадима, и, сказав ему "Поспи, ты же у нас любишь спать", ударил в голову рукояткой револьвера. Вадим канул в беспамятство.

Глава 5 Рейх

Вадим очнулся только тогда, когда отряд приближался к Пушкинской. Вернули в чувства его легкие удары рукой по лицу и струя прохладной воды. Пока дрезина подъезжала к станции, Вадим разглядывал стены, на которых было написано что-то по-немецки, вроде «Vierter Reich!», «Herrlichkeit Reich!» и все в том же духе. Вадим попытался спросить ближайшего к нему солдата, что это обозначает, но получилось только лишь прохрипеть. Однако фашист обратил на него внимание, и переспросил:

— Че? Че говоришь?

Вадим собрался духом, сконцентрировался и прохрипел, но уже более разборчиво:

— Что… это… значит… — указал Вадим на проплывающие мимо надписи.

— Это? — снова переспросил фашист, — Ну, типа «Слава Рейху». Лингвист местный писал. Ну, ещё он историк, и, типа, понимал всю историю третьего Рейха от начала, до падения. И биографию Гитлера даже знал! Только, жалко мужика, сдох года два назад. Нормальный был мужик, добрый. Так, а ты че ваще базаришь?! Пасть закрыл свою! — и с этими словами врезал Вадиму в челюсть.

— Э! Сёма, ты че, охренел совсем? — обратил внимание на солдата Волк, — Хочешь, чтоб он вообще говорить разучился?! Он же так и не расколется ни фига! А когда восстановится, или, хотя бы говорить сможет, так бумажки наши уже в неизвестном направлении уйдут, безвозвратно. Этого добиваешься?!

— Никак нет, господин штурмбаннфюрер, — затараторил провинившийся солдат.

— Ну, так и не трогай его! — чуть ли не завопил от злости Волк, — На что он тебе?! Ты должен его сопровождать до Пушкинской, а там уже и без тебя разберутся, что с ним делать. Понял?!

— Так точно! — отчитался фашист и отвернулся от Вадима.

Тем временем, дрезина подъехала к гермодвери и встала у блокпоста, обустроенного у самих ворот станции. Волк спрыгнул, выкинул правую руку вперёд, и пошел вперёд, к старшине. Старшина поста сделал то же самое, и пошёл навстречу. Фашисты обменялись рукопожатиями и начали о чем-то говорить. Вадим отвел взгляд от разговаривающих и начал осматривать блокпост. По обе стороны путей лежали мешки с землёй, образуя вал в полтора метра высотой, на одной стороне путей стоял станковый пулемёт. За мешками стоял сигнальный колокол, в который звонили в случае тревоги, находились четверо солдат с калашами, и только у одного автомат был за спиной. Скорей всего, это был пулемётчик. Он выделялся среди остальных фашистов тем, что его тело закрывал тяжелый бронежилет, да и сам фашист был покрупнее остальных. Но вот Волк снова обменялся рукопожатиями со старшиной, подошёл к дрезине и спокойно сказал:

— Всё, приехали, выгружаемся. Вы двое — со мной, ведете пленника. Языка, — он кивнул на Вадима, — не бить, ясно? Только подталкивать по направлению к обезьяннику, и то, легонько. Если кто ему врежет, голову оторву с обоих, поняли?

— Так точно! — в один голос отозвались два фашиста и принялись ставить на ноги Вадима. У Вадима болело все, поэтому стоять ему было трудно. Он то и дело падал, но на полпути к земле его ловили сопровождающие фашисты. Остальные два солдата тоже спрыгнули с дрезины, подошли к гермоворотам и постучали в них. Через несколько секунд ворота дрогнули, поползли в сторону, открывая путь на станцию Пушкинская. Путь в ад.

За воротами находился ещё один пост, но только на этом стояло всего четыре человека. Когда Волк и сопровождающие проходили мимо поста, дежурные синхронно выпрямились и поприветствовали проходящих вытянутой рукой. Волк скомандовал "Вольно!", и солдаты, опустив руки, вернулись на свои места. Ворота, лязгнув, закрылись за спиной, отрезая путь к свободе. Вадим, тяжело вздохнув, двинулся за Волком, по пути осматривая плакаты, висящие на стенах. В отличие от туннельных на этих было написано почти все по-русски, что-то типа «РОССИЯ — ДЛЯ РУССКИХ», «СЛАВА РЕЙХУ!», «ОЧИСТИМ МЕТРО ОТ ЧЕРНИ!» и прочие патриотические фразы. Когда "конвой" подходил к главной платформе, которая заменяла здесь городскую площадь, Вадим начал слышать что-то на подобии речи. Волк, тоже услышав обрывки фраз, пошёл на источник звука, приказывая другим следовать за ним.

— Но господин штурмбаннфюрер, — возмутился один из сопровождающих фашистов, — Обезьянник дальше, нам прямо надо…

— Тихо! — заткнул солдата Волк, — Не слышишь: фюрер выступает?! Где ваш патриотизм?! Постоим минут десять, и дальше пойдем. За мной!

Сопровождающий пожал плечами и на пару с другим повел Вадима за командиром. Обрывистые слова начали соединяться в предложения. Предложения — в речь. Когда все было более, чем отчетливо слышно, конвой вышел на заполненную толпой платформу. Перед толпой стоял мужичок среднего роста, одетый в роскошное темно-серое пальто и с повязкой на левом плече. Он активно голосил в микрофон, стоящий прямо перед ним:

— Граждане Рейха! Я, как ваш новый лидер, даю вам своё видение мира, которое уже воплощается в жизнь! Совсем скоро наши мечты станут реальностью, и ни одна расовая ошибка не будет жить на одной земле с нами! За последнее время численность легионов Рейха возросла в три раза! Это значит, что вот-вот мы начнем очищающие операции во имя нашей расы! Но граждане, есть одна проблема, и эта, казалось бы, совсем незначительная проблема мешает нашему долгому пути к триумфу! Совсем недавно произошла диверсия. У Рейха украли драгоценные документы, в которых заключались указания на дальнейшие действия и планы Рейха! Вы представляете, под какую угрозу попадает наш долгожданный расовый триумф?! Наша разведка нашла тело этого паршивца. Он не смог далеко уйти от справедливой руки Рейха! Пока ещё неизвестно, на кого работал этот диверсант: был ли он гражданином Рейха, или же работал на Ганзу, или ещё хуже, на Красных, но самое ужасное, это то, что документов на его теле не было! Это значит, что кто-то работал с ним в группе! На данный момент мы не располагаем информацией о месте нахождения бумаг, но я обещаю, что мы найдем их, и наступит настоящая война! Вызов будет брошен тем, кто сопротивляется Рейху, и они пожалеют, что посмели нам перечить! Слава Рейху!

И тут же вся толпа хором крикнула трехкратное «Слава!», и фюрер продолжил речь:

— Граждане Великого Рейха! В наших планах так же присутствует мобилизация станций Рейха! Мы планируем реконструкцию и переименование станций, но это пока что под вопросом. Чтобы решить этот вопрос, мы должны спросить ваше мнение, поэтому скоро пройдет голосование за реставрацию станций! Уверяю вас, после этой мобилизации, жизнь Рейха станет лучше в плане культуры и развития.

Совет Рейха беспокоится за наших детей! Совет хочет, чтобы дети получали достаточное количество духовной культуры, а не жили в дерьме, как пьяницы, и чтобы потомки наши были дисциплинированы и продолжили наше дело! Чтобы они боролись за чистоту рас на нашей земле, чтобы они отвоевали право жить на поверхности! Чтобы они продолжили и прославили нашу Великую Империю Рейха.

Сила Рейха — в единстве. Наш народный символ обозначает единство трех наших станций, и это единство приведет нас к победе над другими станциями! Только действуя сообща, мы достигнем успеха, триумфа и славы. Одно только упоминание о Рейхе должно вселять в сердца врагов страх и ужас! Самое главное в Рейхе — это единство, сила и дисциплина, которым могут только позавидовать Красные уроды и шакалы Ганзы! Только вместе мы сможем отвоевать место под небом у страшных и мерзких тварей! Только вместе мы добьемся совершенства над другими станциями! Только вместе мы уничтожим радиацию и сможем вновь жить под солнцем! Мы сотворим новый Мир, в котором абсолютно ВСЕ будут нам поклоняться! Мы будем хозяевами этого Мира! Слава Рейху!

И снова толпа загремела трехкратным возгласом: «Слава!».

Как показалось Вадиму, речь фюрера была настолько некорректной, что если бы этот «предводитель великого Рейха» не обладал столь высоким титулом, то его просто бы подняли на смех. Но, все же, его слова вселяли гордость и веру в сердца людей, которые слушали и поддерживали его.

Фюрер и дальше продолжал речь. Он говорил про успехи в сфере медицины и в военном деле, но когда он начал говорить на новую тему, Волк погнал сопровождение дальше, в обезьянник. По пути туда ничего интересного больше не было. Разве что плакаты висели и флаги со свастиками, но это уже не впечатляло Вадима. На пути конвою не встретилось почти ни души. Станция пустовала. Жилые помещения, торговые лавки, мастерские, абсолютно все. Неужели всем так хотелось услышать выступление фюрера? Стоило признать, что фюрер не солгал, с дисциплиной в Рейхе был полный порядок. И, собственно, на станции было гораздо чище, чем на Цветном, или Маяковской. Чистоту, видать, здесь тоже активно поддерживали. Короткая экскурсия по станции подходила к концу, а группа подходила к обезьяннику.

Когда Вадима ввели внутрь, он почувствовал существенную разницу между чистой, убранной станцией и грязным, воняющим тюремным блоком. Если же станция радовала глаз своей чистотой, то обезьянник был полностью загаженным кровью, дерьмом и мочей. Видимо, обращение к пленникам было не уважительное, и создавалось впечатление, что их за людей-то не принимали. Вадима бросили в камеру и с грохотом захлопнули решетку. Сопровождающие во главе с Волком вышли из помещения, закрыв дверь в обезьянник. Вадим попытался подняться, но боль в теле не позволяла встать на ноги, и он упал. Поняв, что это бесполезно, Вадим лег на спину и закрыл глаза. Он и не заметил, что в камере он был не один. Услышав торопливые приближающиеся шаги, Вадим открыл глаза и начал отползать назад. Сокамерник, подойдя к Вадиму, попытался взять его под мышки, но Вадим забрыкался.

— Ну, сто ты брыкаешься, как черфь? — удивленно спросил сокамерник, — Не бойся, я шэ помощь хочу.

— Помочь? — не понял Вадим, — Зачем?

— Ну, ты сто, савсэм тупой? Давай, говорю, памагу.

Вадим поддался сокамернику. Тот потащил его к стене, посадил на скамейку и начал торопливо говорить что-то не по-русски.

— Чего ты бормочешь там? — простонал Вадим.

— Молши луше. Здэсь надзыратель — плохой человек. Я помощь хочу, а ты… Тебя звать-то как?

— Ва… Вадим.

— А меня — Ахмад.

— Не русский, что ли? — пробурчал Вадим.

— Э, ты интэресный! А, как ты думаэшь, за што меня эты козлы посадили? «Шистота расы»… Што уше, и жить нелзя спокойно? Я их пальцем не трогал, а они мэня все равно взяли. Ни за што. Акцент им мой не понравился.

— Ты это… какой национальности?

— А, ну заткнулись все! — вдруг заорал надзиратель, — Сидеть тихо, а то кишки вырву! Э, слышь, — позвал он Вадима и медленно подошел к решётке, — Ты же документы у нас, сука, спер, да?!

— Да какие… документы…

— Жопенные! — взбесился надзиратель, — Ничего, потерпи, через несколько часиков тебя расколят, и ты нам все скажешь. Вольф тобой сам займётся. А, если не скажешь ничего, то Фареру отдадим, он тебе казнь даже с огоньком устроить может.

— Может… фюреру, а не… фареру?

— Нет! Дурья твоя башка! Фарер! Ну, Поджигатель. Как на немецком "поджигатель" будет, никто не знает, но зато как будет "огонь", те даже малолетка скажет.

Вадим тяжело вздохнул, и в животе громко проурчало.

— Это че это? — усмехнулся тюремщик, — жрать хочешь?

— Ага…

— Хрен тебе дадут, понял? Часок подождешь, тебе, может, десять кусочков грибов дадут, и обойдешься. Я бы такой суке, как ты, ничего бы не давал. Этому таджику ещё можно отсыпать чего, его в рабство упрячут, да и он-то родился просто уродом, а ты, сука такая, против Рейха пошел. Ну, ничего, и не таких крыс строили.

С этими словами тюремщик отошёл от клетки и сел напротив за свой стол. Вадим закрыл глаза, представляя все ужасы, которые ему уготовлены были здесь, и даже не заметил, как уснул.

* * *

Вадим очнулся через два часа. Голова гудела, тело до сих пор болело, но Вадим чувствовал себя немного лучше. Ахмад, заметив, что сокамерник очнулся, взял в руки маленькое блюдце, на котором была небольшая горстка грибов:

— Дэржи, — он протянул Вадиму порцию грибов. — Ешь, тебэ нужнээ. Я тут от своей чуть-чуть отложил, а то тебэ как-то очень мало дали.

— Спасибо, — Вадим принял из рук Ахмада тарелку. — А вилку… или ложку?

— Так нэту, брат, — улыбнулся таджик, — Рукамы ешь. И вот водичка стоит ещё твоя, — Ахмад протянул кружку Вадиму, — Пэй, иначе плохо будет. Тут всего мало дают.

— Спасибо, Ахмад, — поблагодарил таджика Вадим и принялся за грибы. Порция была очень маленькая, но чтобы занять хоть чем-то желудок, этого хватало.

Поев, Вадим отложил тарелку в сторону и начал вспоминать столь не любимый, но родной Цветной бульвар. Как он ходил в бар, как выбирал все, что только душа пожелает. Вспомнил Торгаша, который был готов помочь, чем угодно, в любую минуту. Вспомнил Занозу даже. Как тот с утра пораньше или поздно вечером стучался и требовал дурь. Вспомнил, наконец, Захара. Захар… А ведь если бы он так не рвался на поверхность, то все могло бы закончиться по-другому. Захар, как брат, он не предал бы. Жизнь ему смело можно доверить. А он доверил её дьяволу по имени Волк. Наемнику, которого знал всего лишь два дня. И этот дьявол затащил его в ад. И сейчас он строит козни для своего клиента, думает, как он будет его пытать, и какими методами. Можно пальцы рубить по одному, а можно и ногти выжимать. Можно ломать конечности, переламывать кости, давить глаза, кастрировать… да все что угодно, что придет на ум этому кретину! Чего стоит бояться больше всего? От таких мыслей лучше не становилось. А какая участь ждет Ахмада просто за то, что он родился не русским? Рабство? Смертник? Или живая мишень? А ведь за что? Бред. Во всяком случае, Ахмада пытать не будут, если он на Красных не работал. Кстати…

— Ахмад! — окликнул Вадим таджика.

— Чего?

— Ты жил-то где? Как тебя скрутили-то?

— Эх… — сокамерник задумался, подбирая слова для рассказа, — В тэатре работал я. На Театральной жил. У меня там и сэмья осталась. Эти… гастроли тогда был. Дэкорации таскал, красил. Помогал всяческы. Вот на этих гастролях мэня и скрутили. Пошли на Пушкынскую, для фюрэра спэктакль ставить. Мнэ обещали патронов много. Вот и пошел. На свой страх и рыск. А там органызаторы эти… фашистские заходили. В гремнерную зашли, а я там стою почти што у входа, они постояли, посмотрели и пыстолеты свои достали. Наш директор зашел, увыдел, мэня защищать начал… А эти козлы ему пригрозыли, что если не сдаст мэня, то убьют его. Я подумал, что уже все, по любому возьмут. Сам сдался, чтоб нэ подставлять никого. И вот мэня сюда и бросили…

— Слушай, Ахмад, — обратился Вадим к таджику, — Ты прости, что тему эту задели….

— Да ничэго, хорошо все, — отмахнулся Ахмад.

— Подожди, а разве театр — это не Красные?

— Нэ, тут смотри в чем суть. Станция — чисто под конторлэм Красных, а тэатр — это тэатр. Он сам по сэбе. Мы показываэм спэктакли всем. И Ганзэ, и Фашистам, и другым станцыям. Нам платят за это. На праздныки нас зовут с представлениями. Я почти по всэму метро побывал. И вот моя конечная…

— А как же… — начал было Вадим, но дверь, ведущая на станцию распахнулась, и в обезьянник вошли три солдата. Впереди шёл Волк. Надзиратель встал и вопросительно посмотрел на визитеров.

— Открывай, чего стоишь? — оживил надзирателя Волк, — Нам язык нужен. Прямо сейчас.

— Так завтра же должны… — вопросительно затараторил тюремщик, но, поймав грозный взгляд Волка, сглотнул и пошел с ключами по направлению к клетке. Дрожащими руками открыл дверь, вошёл, пропуская начальство вперед, достал из кобуры АПС и нацелил на таджика:

— Не с места, урод! Дёрнешься — пристрелю!

— Но-но-но, Шульц! — успокаивал тюремщика Волк, — Тише, не надо так кричать, всю станцию разбудишь. А этого — Волк перевёл взгляд на Вадима, — на допрос. Только аккуратней с ним, он только оправляться начал. Не бить, не толкать. Просто провести до кабинета. Задача ясна?

— Так точно! — отозвались солдаты.

— Выполнять! — скомандовал Волк и пошел на выход из обезьянника.

Солдаты взяли Вадима за руки, поставили на ноги и сделали приглашающий жест на выход из обезьянника. Вадим не заставил себя ждать и тихонько, чтобы не потерять равновесие, пошел вперёд. Идти было трудно, голова потрескивала, как дозиметр, и, буквально, раскалывалась. Выйдя из обезьянника, Вадим оглядел станцию: стоял полумрак, тишина, и только изредка проходили люди. «Время позднее, наверное» — подумал Вадим и зашагал за сопровождающим солдатом. Далеко идти не пришлось, почти сразу за углом находилась дверь, у которой возился с ключами Волк. Наконец, подобрав нужный ключ, наемник открыл дверь и исчез во мраке комнаты. Через несколько мгновений комната осветилась слабым светом, и солдаты с заключённым прошли вперёд. Комната представляла собой не очень просторное помещение, как прикинул Вадим, три на семь. Посреди комнаты стоял деревянный стул, чуть левее, впереди располагался железный стол. На столе горела настольная лампа, а перед столом стоял Волк, убрав руки за спину, широко расставив ноги. Он кивнул на стул, и солдаты посадили на него Вадима, связав ему руки сзади. Потом они отошли назад, к двери и встали там, охраняя вход. Вадим внимательно смотрел на наемника. Пленник не сразу заметил, что Волк побрился на лысо и сбрил щетину с подбородка. У него буквально играли на лице желваки, а брови то хмурились, то поднимались вверх. Спустя две минуты молчания, Волк заговорил первый:

— Итак. Ты прекрасно знаешь, зачем мы все здесь в столь поздний час собрались, так? — Он вопросительно посмотрел на Вадима. Тот кивнул. Волк продолжил, — Как нам стало известно, два дня назад, буквально за день до нашего выхода с Цветного, были украдены очень важные бумаги для Рейха. Что в них содержалось — совершенно секретно. В тот же день, в переходе, где, по твоим словам «тупик», было найдено тело скончавшегося солдата. Наемник он или предатель, не суть. Пока. Но дело в том, что бумаг, которые он украл, у него не нашли. Встает вопрос: куда делись бумаги? Единственный, кто ходил в тот переход был ты. Так что, вероятней всего, перед смертью диверсант передал тебе эти бумаги. Так? В подтверждение того, что бумаги были у тебя, я могу поручиться и…

— Не было у меня никаких бумаг, — твердо сказал Вадим — Когда я туда ходил, тела там не было.

— Ложь! — воскликнул Волк. — Так, хорошо. Тогда, как ты объяснишь, что за папку ты держал в руках в библиотеке?

— Это книга была… про фашистов… про Вторую Мировую.

— С трехконечной свастикой на обложке? — Спокойно спросил наемник.

— Да, вроде…

— Книга документальная?

— Ага…

— Врешь! — Снова воскликнул Волк, с силой ударив кулаком по столу, после чего на месте удара образовалась вмятина, — Ты что тут, совсем меня за дурака держишь?! Откуда в библиотеке кинематографа взяться документальной книге?!

— Не знаю… — протянул Вадим.

— Ладно. Где она сейчас?

— Понятия не имею — ухмыльнулся Вадим. — Может, на поверхности выронил, а может на Маяковской вытащили, я без понятия.

На этот раз Волк не стерпел и врезал Вадиму кулаком в челюсть. Вадим почувствовал привкус крови во рту.

— Хватит строить из себя дурочку! — Чуть ли не завопил Волк, потирая покрасневший кулак, — Ты не хочешь по-хорошему?! Окажи великую помощь Рейху, и тебя отпустят со всеми твоими вещами на все четыре стороны, и никто тебя не тронет! Хотя… ты уже хорошо нам помог, — криво улыбнулся Волк.

— В смысле? — не понял Вадим.

— В прямом. Дополнительный комплект ОЗК никогда не будет лишним, тем более, почти новенький, — начал давить Волк, — И противогаз тоже хорошо послужит кому-нибудь. Не тебе, так солдату Рейха. Автоматик твой мы рядовому дадим, за службу хорошую. Он этим автоматиком за Рейх воевать будет. Я уж не говорю о шестистах с лишним патронах! — Вадим поднял стеклянный взгляд, — Это хорошая прибавка для Рейха. Ствол можно купить, или еды на пять месяцев, если разумно растягивать. Что ты так смотришь? Да, пожертвовал ты своим добром во имя Рейха, спасибо огромное. Но помоги ещё, а? Скажи, где бумажки. Рейх в долгу не останется, жилье тебе могут хорошее дать, а? — Волк игриво посмотрел на Вадима, — Ты же вроде нормальный мужик, прими правильное решение.

— Сука… — медленно сказал Вадим. — Сука, мы ж жизни друг другу спасали, а ты предаешь! Что же ты за сталкер такой?! Сталкер, а сталкер? Где ж твоя честь, сталкер? Или как там тебя… товарищ штурмбаннфюрер?

И как только Вадим закончил фразу, в его челюсть снова прилетел кулак Волка, но на этот раз предатель вложил всю мощь в удар. Удар пришелся с такой силой, что голову Вадима повернуло вправо. Челюсть отвисла, из губы пошла кровь, медленно стекая на пол.

— Не смей… слышишь? — Волк говорил в полголоса, медленно переходя к ору, — Не смей называть меня товарищем! Никакой я тебе не товарищ, понял?! Гнида! Товарищи все там остались, на Красной линии. Здесь нет товарищей, усек?! Господин… ГОСПОДИН штурмбаннфюрер. А теперь повторил, быстро!

— А пососать не завернуть? — криво улыбнулся Вадим. На эти слова прилетел очередной удар, но на этот раз в висок.

— Надо будет, отсосешь! А пока повторяй: господин штурмбаннфюрер. Сука, повторяй, я сказал!

— А то что? Убьешь? — ещё больше заулыбался Вадим. Волк хмыкнул, подошел вплотную к Вадиму, и снова заговорил шепотом:

— Давно мы такие бесстрашные? Значит так, повторять не буду: либо ты говоришь «господин штурмбаннфюрер», либо… — он покосился Вадиму между ног и замахнулся, — Либо твое потомство никогда не появится. Хотя нет, не так, — Волк достал из кобуры револьвер и нацелил в пах Вадиму, — Либо я тебя прямо щас кастрирую. Выбирай. Я стреляю на счет три. Раз… два…

— Стой! — Вадим закатил глаза, но все же сказал два заветных слова, — Господин штурмбаннфюрер.

— Что, что? — переспросил Волк, — Что ты там промямлил? Я не расслышал.

— Господин штурмбаннфюрер.

— Громче, я сказал! — Волк поднес ствол револьвера ещё ближе, — Ну? Я жду!

— ГОСПОДИН ШТУРМБАННФЮРЕР, — снова проговорил Вадим, с ненавистью в голосе.

— Вот, то-то же, — Волк удовлетворенно выпрямился, убрал револьвер в кобуру и продолжил уже спокойным тоном, — Прости, Вадя, ничего личного. Ты прокололся в библиотеке с папками. Не засветился бы, я б и не заподозрил. Но, увы… Я ещё хотел тебя в библиотеке шлёпнуть, без лишней возни, дать ножом в шею, бумаги достать и на Маяковскую. А что, нападение мутантов, паренек не пережил, погиб смертью храбрых… Я тебе говорю, убил бы, но тебя собачки спасли. Вот, если б не они… Они тебя от смерти спасли, а ты их пострелял, ну не делается же так! Не по-человечески! Если б я тебя там бросил, тогда бы хрен что осталось от бумаг, поэтому их нужно было сохранить любой ценой. И я сохранил их.

И вот идеальный план. Повезло, что наши на Маяковской были, один бы я все не провернул, и дежурному спасибо, подкупный оказался, глаза на все закрыл, так тебя хрен бы избили. А когда оказалось, что бумаг нет, тогда я взбесился. Вот ведь — промедлил и хана, всё! Упустил опять! Проворонил где-то! Но ещё все можно исправить. Итак, мы будем говорить по-хорошему? Нет?

Вадим продолжал сидеть молча, набычено глядя на предателя. Волк развел руки, и снова врезал Вадиму, но на этот раз в нос. Потом повернулся и дал указания одному из охранников:

— Так, ты! Иди быстро за Профессором! Приведи его сюда, он мне сейчас нужен. И быстрее давай, мы и так много времени потеряли.

Солдат кивнул и вышел из комнаты. Волк проводил его взглядом и, когда тот ушёл, снова заговорил с Вадимом с ожесточением:

— Я этого не хотел, но ты меня, сука, вынудил. Теперь твоя жизнь будет полностью зависеть от меня! Палачу тебя пока отдавать нельзя, информацию ты ещё нам не выдал. Пытать тебя имеет, конечно, какой-то смысл, но это…только цветочки, по сравнению с тем, что тебе сейчас будет уготовано. Будешь пахать всю жизнь на нас и выполнять все, что мы прикажем. Скажем станцию новую строить, и построишь, сволочь. Скажем говно жрать, и ты давиться будешь, но жрать. И сдохнуть тебе никто не даст! Ты до сих пор уверен, что не хочешь с нами сотрудничать? Что, эти бумаги так дорого для тебя стоят?

Вадима трясло. Трясло от ярости и гнева. Не будь он связан, он вцепился бы в глотку предателю и рвал бы его на куски голыми руками. Он молчал. Он не хотел разговаривать. Он ненавидел Волка. Входная дверь распахнулась. На пороге стоял мужичок сорока лет в белом халате.

— Вызывали, Сергей Анатольевич? — спросил Профессор.

— Да, вызывал, Валерий Дмитриевич — Волк перевел взгляд на мужичка, — Скажите мне, а вирус готов?

— Д-да… — Валерий Дмитриевич побледнел, начал заикаться. Профессора бросило в дрожь. — А-а, а что? Он В-вам нужен?

— Именно так, мой дорогой доктор, — торжественно проговорил Волк, — Давайте, сходим за ним. Я Вам помогу его донести. Вам нужен был подопытный? Вот он, сидит связанный на стуле. Ну, так что, в лабораторию?

— Н-ну, раз так надо… — Валерий потупил свой взгляд вниз, — Скажите, а может, сывороткой правды лучше обойтись? Просто, вирус ещё не готов к испытаниям на людях…

— Не-ет, ну что Вы, — Волк подошел к Валерию, хлопнул по-дружески его по плечу, — Сыворотка сейчас дорогая. А тут у нас и подопытный появился, надо же когда-нибудь начинать! Скажите только, а лекарство действует, как надо?

— Д-да. Крыса, которой не давали антидота, умерла быстрее, чем которой…

— Ну, вот и замечательно, — обрадовался Волк и повернулся ко второму охраннику, — Ты остаешься с ним, понял? — он кивнул в сторону Вадима, — Глаз с него не спускать! Убежит — под трибунал пойдешь, ясно?! Все! Остальные — за мной! — Скомандовал Волк и вышел из помещения на станцию. Захлопнулась входная дверь, и Вадим с охранником остались наедине.

* * *

Вольдемар чуть ли не засыпал на дежурстве. Смена должна была закончиться только через полтора часа, оставалось потерпеть чуть-чуть, но он задолбался сидеть на одном месте по восемь часов в день. Не поспать, не поесть нормально, даже сидеть уже пятая точка затекла. Ну, ничего, смена придёт, и дежурный со своей бригадой пойдет домой. А обратно только через день. Да хоть произошло бы чего, да нет, все дежурства однообразны. Приходишь с утра, сидишь, караваны встречаешь, пропускаешь, потом снова сидишь, а потом домой. От такого распорядка его уже тошнило.

Вот два дня назад, например, с Чеховской сбежал кто-то, там уже поинтереснее, чем здесь. Говорят, бой был на платформе, шесть фашистов полегло, двое раненых. Вот это, хоть, повеселее будет! Да только хорошего в этом ничего нет, считай, люди погибли, бумаги украли, начальство в бешенстве… Супер!

В бригаду вместе с Вольдемаром входили Роттенфюрер (или просто капрал, бригадир), Генрих (пулеметчик), Лёха и Григорич, или, как их называл бригадир: клоуны. Два лучших друга в бригаде. Любили часто прикалываться, за что отхватывали люлей от Роттенфюрера. Он старался поддерживать в бригаде дисциплину всегда, но иногда и сам был не против хорошо посмеяться.

Сейчас Вольдемар сидел на стульчике у костра и пил чай. Напротив сидел Генрих и задумчиво смотрел вниз. Собеседник из Генриха был никакой, и не любил он просто так языком чесать. Может потому, что человек такой скрытный был, а может из-за того, что умом не блистал. Лёха и Григорич сидели с другой стороны путей, на земле, и чистили свои сорок седьмые калаши. А Роттенфюрер стоял у мешков, и, как будто надеялся что-нибудь увидеть, вглядываясь в темноту. В таком положении бригада пребывала почти всегда. И в большинстве случаев ничего на посту не происходило. Крысы пробегали, караван проходил, ну, может, падальщик где-нибудь да проскочит, шуганется и убежит. Жизнь бригады была «полна» приключений.

В темноте раздался стук. Такой звук, как будто камень упал. Через секунду повторилось, и снова.

— Это че за шутки?! — крикнул Роттенфюрер в темноту. Ответа не последовало, только лишь кто-то снова кинул камень.

— Ты че там, бесстрашный что ли? — продолжал кричать в темноту бригадир, — Жить надоело?! Сейчас ведь найдём, так не обрадуешься!

Но никто не ответил, и снова последовал бросок камнем в сторону блокпоста.

— Гад! — прошипел бригадир и кинул взгляд на друзей, — Лёха, Григорич, сходить проверить, сейчас же!

Друзья послушно встали, взяли калаши в руки и пошли вперёд. Когда товарищи пропали в кромешной темноте, звук шагов не прекращался ещё с полминуты. Потом послышался звук падающих тел, весом в семьдесят кило. И тишина…

— Э! Придурки! — снова подал голос бригадир, — Вы шутить вздумали?! Эй! Не сметь молчать, когда начальство говорит!

Но никто не отвечал. Бойцы напряглись. Вольдемар и Генрих встали с мест, и медленно начали подходить к мешкам.

— Твою мать! — пробурчал Роттенфюрер и снял с плеча калаш, — Вам особое приглашение нужно? Чего встали? Генрих за станок! Вольдемар автомат возьми и сюда подойди! Приготовиться!

Бойцы встали вдоль путей. Генрих занял положение у пулемёта, с другой стороны стояли бригадир и Вольдемар. В боевой готовности дежурные стояли минут пять. Генриху это надоело, и он, осмелев, высунул голову вверх.

— Генрих, те че, твою мать, совсем жить надоело?! Дебил! Вернись… — Начал было отчитывать солдата бригадир, но было поздно. В следующее мгновение на месте головы Генриха забил фонтан крови. Бойцу выстрелом снесло голову. Тело Генриха отлетело назад на метр.

— Что за… — возмутился было бригадир, но замолчал на полуслове. Свистнуло, и из шеи капрала заструилась кровь. Роттенфюрер, глотая воздух, опустился на колени и упал. Осознание к Вольдемару пришло слишком поздно. Он набрал в легкие воздух, чтобы крикнуть: «Тревога!». Но в следующую секунду снова свистнуло, и грудь его пронзила резкая боль. С неведомой силой солдат отлетел назад и посмотрел на себя. Из груди ручьями текла кровь. «Вот тебе и разнообразие» — пронеслась в голове дежурного последняя мысль. В глазах его потемнело.

* * *

В дверь легонько постучались. Вадим и охранник удивленно подняли глаза на дверь. Стук повторился.

— Чего там, затащить не могут? — удивился охранник и подошёл к двери. Аккуратно нажал на ручку и широко открыл дверь. За дверью стоял один человек в боевой форме, но разглядеть гостя Вадиму не удалось из-за закрывшего весь проём охранника. Последовало резкое движение пришедшего, и охранник пошатнулся, закряхтел, и медленно встал на колени, а потом упал. Из левого бока умершего охранника потекла кровь. Вадим поднял глаза на спасителя. Тот быстрым шагом подошёл к стулу, разрезал веревки и пошел обратно к двери. Вадим, потирая руки, вопросительно посмотрел на спасителя.

— Ну, и чего ты сидишь, дурья башка? — прозвучал знакомый голос. — Нам идти надо, а ты сидишь здесь, пузо чешешь.

— Емельян? — не поверил своему счастью Вадим.

— А кто ж ещё? — довольно переспросил рейнджер, — Ты идти можешь?

— Ага…

— Ну, у тебя и рожа, конечно… Про бумаги ничего не сказал?

— Даже не думал.

— Красавчик! — Тихо воскликнул Емельянов, — Так, давай выбираться. Вот возьми, — рейнджер протянул Вадиму ПБ и нож. — Пригодятся, возможно. А теперь — ноги в руки, и тихонько, без лишнего шума, исчезаем.

С этими словами Емельян вышел из комнаты, посмотрел по сторонам, и, убедившись, что никого нет, позвал за собой Вадима. Вадим в полуприсяде подбежал к спасителю.

— Дверь закрой, — прошептал рейнджер.

Вадим не стал возражать и послушался напарника. Когда дверь была закрыта, беглецы двинулись вперед. Станция спала. Но не стоило забывать о Волке, который в любой момент мог вернуться в комнату к пленнику с каким-то вирусом, и, обнаружив, что пленник сбежал, поднять тревогу. Емельян тихонько перебежал к другой стене и замер. Вадим последовал его примеру. В стене было вентиляционное отверстие, расположенное на уровне ног. Рядом с отверстием стояла решетка. Первым в вентиляцию пошел рейнджер, за ним — беглец. На всякий случай Вадим решил, что лучше будет поставить решетку на место, чтобы открытая вентиляция не вызывала подозрений. Задвинув за собой решетку, он полез за Емельяном. Ползли где-то ещё минут семь, после чего рейнджер вдруг остановился.

— Противник впереди, — пояснил Емельянов на вопросительный взгляд беглеца, — Четыре человека. Я беру правых трех, ты снимаешь левого, четвертого. Понял?

— Ага.

— Ну все, пошли.

Вадим достал ПБ, снял с предохранителя и приготовился. Емельян умудрился бесшумно снять решётку и пройти чуть вперед. В следующее мгновение рейнджер выполз из вентиляции и скрылся в полумраке. Вадим тоже прокарабкался вперед, и, на выходе, краем глаза заметил своего фашиста. Сделал пару выстрелов, не целясь, и этого хватило. Пара неточных попаданий в живот и грудь оказались смертельными для дежурного. Тот рухнул без чувств, не издав ни звука. Вадим посмотрел направо и застал следующую картину: почти у выхода из вентиляции, оперевшись на стену, сидел человек, у которого из солнечного сплетения текла кровь, в паре метров заваливался ещё один, но на этот раз кровь текла уже из шеи. Рядом с падающим стоял Емельян. Он кинул нож в третьего, и попал тому прямо в лоб. Фашист застонал и рухнул на пол. Рейнджер перевёл дух, посмотрел налево и тихо спросил:

— Навскидку всадил?

— Ага…

— Мощно! — Емельян подошел к телу охранника, выдернул из него нож, вытер лезвие о рукав мертвого фашиста и убрал в чехол, закрепленный на груди. Вадим собрался идти дальше, но спаситель его остановил.

— Погодь ты, куда? У тебя ствол имеется?

— Нет, конфисковали суки. Предлагаешь вещи мои вернуть?

— Заманчиво, но нет. Нет желания и времени, так что будем обходиться тем, что в ногах лежит, — Емельян намекнул взглядом на лежащие на полу тела убитых.

— А, понял, — Дошло, наконец-то, до Вадима, — Какой посоветуешь?

— Ассортимент тут не богатый… Я бы взял «бизона», — Емельянов указал на лежащий рядом ПП-19. — Он покомпактней будет.

Вадим возражать не стал и решил взять в свой арсенал предложенный ствол. Емельяну было виднее, он же рейнджер. Подняв с пола бизон, и, подобрав к нему два магазина, Вадим кивнул рейнджеру в знак готовности. Тот ответил так же и покрался дальше. Ворота находились недалеко от места бойни, буквально за углом. Емельян нырнул в темный уголок и подозвал к себе Вадима. Потом посмотрел на часы и удовлетворенно вздохнул.

— Во время укладываемся, — пояснил рейнджер. — Все идет, как планировали. Только ближе подойдем.

Беглецы перебрались чуть ближе и засели, высматривая дозоры. У ворот располагался блокпост, мимо которого проводили Вадима, и на нем дежурили те же бойцы. Они что-то активно обсуждали, и Вадим, насторожившись, попытался подслушать разговор.

— … Ну и вот, значит, подходят к посту Тверскому дед, парень лет двадцати с лишним и паренек неадекватный какой-то, — рассказывал один дозорный, — А наш Вальтер же любил над людьми поиздеваться, ну и начал стебать деда с малым. А с пацаном, который постарше будет, проблем не было, его пропустить готовы были без всяких яких. Ну и вот, короче, стрельнул наш офицер дауна этого и деда заставил раздеваться. Ну, наши само собой заржали, им-то че, лишь бы поржать. А пацана это взбесило дико, ну и дал он очередь по Вальтеру. Насмерть того скосило.

— Ни хрена, себе!

— Вот сука!

— И че дальше?

— Да, че, че? — продолжил рассказчик, — Ниче! Деда тоже положили, а пацана на казнь. Через три часа должна состояться. Я бы посмотрел на это…

Мысль дозорного оборвал стук в гремодверь.

— Это кто это там?

— Гостей ждем?

— Может, там наши так прикалываются?

— Если прикалываются, то их же под трибунал, ты че?

— Надо б проверить.

— Открывай, давай ворота!

После этих слов Емельян стал пробираться к герме, увлекая за собой Вадима:

— Ну, и что ты встал? Остаться хочешь?

Вадим помотал головой и пошел за рейнджером. Один из дежурных подошел к рычагу, поднял его вверх, и ворота начали отходить в сторону. Когда ворота открылись полностью, два дежурных прошли вперед.

— Эй! Народ! Есть, кто живой? — кричал один из дозорных. За ним шел второй.

Тем временем Емельян уже подошел слишком близко к фашистам и расчехлил нож. Подкравшись к самому ближнему, он прикрыл рот фашисту одной рукой, а другой резко ударил ножом в бок, под ребро. Дежурный не издал ни звука. Потом в воздухе просвистело пару раз, и первых двух фашистов отбросило назад с огромной силой. Последний живой стоял, наблюдая, как падают тела людей, с которыми он вот минуту назад сидел и разговаривал. Зазевавшегося фашиста снял Емельянов, вонзив тому лезвие ножа в шею, чтобы тот не смог кричать. Вся вахта без лишнего шума оказалась поверженной за минуту.

Проход был свободен. Вадим побежал чуть ли не в полный рост к воротам, прошел в них, и встал в темном туннеле. Емельян повернул рычаг обратно, тем самым закрывая дверь, и подошел к беглецу.

Кто-то приближался из темноты. Вадим потянулся за бизоном, но Емельян положил на его плечо руку, затем пошел навстречу темному силуэту. Силуэт из темноты медленно вырисовывался в человека с винтовкой, который плавно двигался к дрезине.

— Ну что, уведем дрезину рейховскую? — спросил нарисовавшийся стрелок.

— Ну, ты прямо мысли читаешь, — ответил Емельянов, потом обернулся на Вадима, подзывая:

— Ну ты че, долго ещё стоять будешь? Не бойся, дядя Егерь добрый, мухи не обидит.

— Не бзди! Свои. — Поддержал товарища стрелок, — Всё прошло гладко?

— А то!

— Ну, тогда порядок! Прыгаем в дрезину и на Баррикадную. — Подытожил стрелок.

Вадим подошел к дрезине, запрыгнул в неё и сел спиной к герме. Рядом подсел стрелок, а напротив сел Емельян и принялся заводить дрезину.

— Егерь, — протянул руку Вадиму стрелок.

— Вадим. — Ответил беглец и пожал руку рейнджера. Дрезина взревела двигателем, затряслась и двинулась вперёд, увозя Вадима все дальше и дальше от Рейха. Так Вадим сбежал из Ада.

Глава 6 Новая семья

Вадим только сейчас смог разглядеть снаряжение своих спасителей: оба были одеты в одинаковые броники, похожие на тот, в котором Емельян сидел на Маяковской, на головах были шлемы, но у Егеря был ещё ПНВ, а у Емельянова — простое забрало. Слева на груди у обоих были привязаны чехлы с ножами; справа были рация, подсумки под гранаты, патроны; и по кобуре на бедре. Все это время Вадим считал, что Емельян пришёл только с пистолетом, однако, он ошибался. АКМС рейнджера всё это время находился у Егеря, ствол бы мешался скрываться на станции, поэтому спаситель отдавал свой ствол на временное хранение. АКМС был модифицирован увеличительным прицелом, ЛЦУ и глушителем. Однако, с легкостью опознав оружие Емельяна, Вадим долго не мог сообразить, чем пользовался Егерь.

Его ствол чем-то напоминал ВСС «Винторез», но Вадим бы опознал его сразу, а тут ствол какой-то другой, тип магазина тоже. Егерь, заметив, как смотрит на его ствол Вадим, решил помочь тому в размышлениях:

— Что, ствол заинтересовал? — улыбнулся Егерь.

— Да, понять не могу, что за тип у него, — отмахнулся Вадим.

— Ну, попробуй угадать, — Егерь заулыбался ещё шире, — Какие будут предположения?

— Я думаю… Ну, вроде, напоминает Винторез, однако, ствол другой, поэтому не подходит, да и магазин другой.

— Так. Дальше.

— На АС ВАЛ тоже похож, но приклад совсем другой, и, опять же, у ВАЛа ствол совсем другого типа.

— А, как думаешь, тип у ствола какой? Ну, там, автомат, или ружье…

— Скорее снайперская винтовка, нежели автомат.

— Верно. Ну, сдаешься?

— Идеи кончились.

— Ладно тебе, — усмехнулся Егерь. — Это ВСК-94. Слышал о таком?

Вадим удивленно поднял глаза. Раньше о такой пушке он слышал, но никогда не видел, так как она была большой редкостью в метро. Захар восхищался её точностью, мобильностью, и скорострельностью. Снайперская винтовка, а стрелять умеет как автомат.

— Да ну, врать-то, — не поверил Вадим, — Она же — легенда! Её хрен в метро достанешь, и стоит, наверное, хорошую гору, метра в полтора, пятёрки!

— Ну, согласен, стоит она состояние, — согласился Егерь. — Но смысл мне врать? Смотри, в этой красавице есть часть от 9а-91, — стрелок показал на основание винтовки. — И от винтореза приклад. В отличие от ВСС с неё можно стрелять и без глушителя, то есть его снять можно. Это, своего рода, дополнительная модификация, предназначенная для ещё более тихой стрельбы и, параллельно играет роль пламегасителя. Чем я и воспользовался, когда из темноты по фашистам шмалял. Из обычной винтовки-то уже давно бы поняли, с какой стороны стреляют, и все, хана. А так, фашисты даже и не поняли, от чего согнулись первые два солдата, а потом, когда опомнились уже, поздно было. Магазин на двадцать патронов, что также дает ВСК превосходство над Винторезом. Тут предохранитель ещё может регулировать режим стрельбы. Тоже удобно. Калибр только, собака, редкий, но мне пока что хватает. На базе там запас целый.

— А где у вас база?

— Вот когда приедем, тогда и узнаешь, — пообещал Егерь и принялся любоваться ВСК-94. Помимо глушителя-пламегасителя на винтовке стоял снайперский прицел и штык-нож на глушителе. Сам Егерь был приятной внешности, область вокруг рта и щеки покрывала легкая щетина. На лице отсутствовали шрамы, серо-зелёные глаза, под которыми образовались небольшие синяки. Четкие скулы, и нос с горбинкой. По телосложению был примерно как Волк, рост под метр восемьдесят. Идеально для солдата. И талант стрелка. Шесть выстрелов — шесть трупов. Таким показателям могла бы позавидовать большая часть населения метро. Таких идеальных стрелков чтили везде.

На полпути от Баррикадной дрезина встала. Сначала Вадим подумал, что какие-то технические неполадки, однако рейнджеры, не обменявшись ни словом, спрыгнули с дрезины и взяли в руки стволы. Вадим продолжал сидеть, не понимая цели остановки. Терпение кончилось быстрее у Емельяна:

— Ну, и что мы на этот раз сидим? — раздраженно обратился рейнджер к Вадиму, — Кого на этот раз испугались?

— А зачем остановились? Поехали дальше!

— Как зачем?! — возмутился рейнджер, — Во-первых, не наглей и иди пешком. Во-вторых, если фашисты уже обнаружили пропажу, а они обнаружили, то первым делом они хватятся тебя и дрезины, которая стояла у станции. Так? Поэтому, чтобы не подставлять Баррикадную, мы оставляем дрезину здесь, тем самым путая следы.

— А разве фашисты первым делом не подумают на Баррикадную и не помчатся туда?

— Подумают, — встрял Егерь, — Но фашисты люди тоже с мозгами, так ведь? Когда они увидят брошенную в середине туннеля дрезину, их явно заинтересует причина остановки. Сделав правильные выводы, они приведут четыре варианта нашего отхода: первый — мы устроили засаду, второй — скрылись где-то в туннеле, третий — перешли на поверхность через какую-нибудь лазейку. Поверь мне, их в туннелях достаточно. Ну, и, наконец, четвертый — это отход на Баррикадную. Мы хоть как-то собьем их со следа, пусть и ненадолго.

— А если взять на заметку ещё тот факт, что ты сбежал один? — добавил Емельян, — Они ж не знают, что мы тебя спасаем, так ведь? Куда ты без документов, патронов и прочего пойдешь? На Баррикадную просто так не пустят, как и на другие станции. Возьмут, как вариант, что ты скоммуниздил со станции ОЗК и противогаз, и пошёл каким-то образом на поверхность. А самый оптимальный вариант — это то, что ты где-то сидишь в туннеле и пребываешь в депрессии от своего положения. Мысль понятна?

— Чего это они? — спросил Вадим у рейнджеров.

— Друзья наши, чего! — пояснил Емельян. — Ждали нас. Мы с ними, а точнее, с их начальником все обговорили, перед тем, как уйти на спасательно-героическую операцию. Договорились о том, что они нас встречают, пропускают, дают отдохнуть два часика, поесть, и гонят на Ганзу.

— Два часика?! — возмутился Вадим, — Думаешь, мы за два часика отдохнем и, как ни в чем не бывало, дальше пойдем?!

— Нет, — гоготнул Емельянов, — А на что ты рассчитывал? Мы своими действиями станцию подставляем под удар. Фашисты уже за нами бегут, до дрезины добираются, а ты на этой станции ночевать собрался? Э-нет, братишка. Посидим, поедим, и на Ганзу. И там обо всем договорено, не бзди. Там уже хорошенько выспимся, отсидимся, ты подлечишься, и на базу пойдем. Вот такой изначально план был.

Когда отряд подошёл к посту, навстречу двинулся один высокий мужик с «Рысью». Солдат подошёл, улыбнулся и протянул руку, чтобы поздороваться со всеми тремя по очереди.

— Ну что, как там наши фашики поживают? — поинтересовался старшина поста, когда пожал руки всем пришедшим, — Не косятся пока злобно на нас?

— Нет пока, но ты потерпи, придут через часок с обвинениями, — ответил Емельян, — Ну, а вы все, как по сценарию, отбарабаните, да?

— Ага, — ещё шире заулыбался дежурный, — Лица удивленные, руки разводим, говорим, что не было никого — ни живого, ни мертвого.

— Замечательно! — довольно хмыкнул рейнджер, — А теперь нам бы поесть, и дальше пойдем.

— Сейчас-сейчас, я пацанов уже отправил, вам свинину принесут.

— И на том спасибо.

Охранник сделал приглашающее движение на станцию, ворота которой были уже открыты. «Видать, и прямо ждали нас» — восхищался Вадим точностью плана спасения. Осталось, только к Краснопресненской пройти, а там уже и отдых. Ганза фашистов недолюбливает, поэтому на станцию их просто так не пропустят. Группу проводили в вагон, обустроенный под ресторан, поставили перед голодными лицами тарелки с запеченной свининой, и рейнджеры принялись за еду, просто глотая куски мяса, не пережевывая. Живот Вадима довольно урчал, когда свинина кусками попадала в желудок. Разобравшись с едой, отряд ещё сидел минут двадцать, пока их желудки не переварили пищу. Взглянув на время, Емельян охнул, и погнал Егеря и Вадима на выход. Те недовольно забурчали, но все же послушались товарища, начали собирать вещи и пошли к воротам, которые вели на Краснопресненскую. Распрощались там тоже без особого энтузиазма. Руки друг другу пожали, пожелали «Ни пуха…», и прошли через открытые ворота.

Путь между Баррикадной и Краснопресненской был короткий, поэтому на него затратили чуть больше пятнадцати минут. Вадиму все также было тяжело идти, из-за ушибов. Но на Ганзе их встретили не так радушно, как на Баррикадной. Провели осмотр вещей и документов. Оружие пришлось сдать на время пребывания на станции. На то, что у Вадима документы отсутствовали, ганзейцы согласились закрыть глаза, за хорошую плату. Емельян, тяжело вздохнув, отсыпал из кармана пол обоймы от калаша. Вадим пообещал себе, что как-нибудь обязательно отдаст ему долг. Осмотрев Вадима, его почти сразу же направили в мед блок, а рейнджеров отправили в комнатку, которую те ещё перед операцией сняли.

— Да не бзди ты, — отмахивался Егерь на просьбу Вадима переночевать с рейнджерами, — Здесь фашистов раз-два и обчелся, а, может, того гляди, и нету. Да даже если и есть, думаешь, они начнут искать тебя? Дернут, может, на Баррикадную, осмотрят там все, поймут, что нас нет, и на свои станции вернутся. Тем более, тебя охранять будут, в мед блок проходят только по пропускам, — Егерь продемонстрировал свой у себя в руках. — А без него их хрен пропустят. И персонал здесь хороший, таблеточку с конфеточкой дадут тебе, скажут: «У зайца болело, у волка болело, а у Вадимушки заживет», и будешь ты как новенький. Послезавтра уже дальше двинем, а пока — отдыхай.

Вадим, несмотря на все убеждения Егеря, все равно боялся ночевать в медпункте. Из-за этого он плохо спал. Заснуть удавалось с большим трудом, и то ему снился кошмар. В одном из снов ему привиделось, что вот он уснул, а над его кроватью стоит Волк и криво улыбается, потом достает из чехла огромный охотничий нож и вспаривает живот Вадиму, при этом дико смеясь. Вадим вскакивал с кровати, смотрел на свой живот, и, убедившись, что живот цел, а над кроватью никто не стоит, ложился спать обратно. Потом ему снилось, что тот же Волк в туннеле Пушкинской встаёт на четвереньки, превращается в огромного зверя, и, принюхиваясь, идет по следу Вадима. Потом Волк уничтожает всю Баррикадную, зубами рвет её жителей, и идет в сторону Краснопресненской, убивать. Такие сны не давали покоя Вадиму всю ночь. Но один из снов был словно реальностью. Как Вадим на неведомой ему станции, которая полыхает в огне, видит Волка, стоящего напротив. Не в обличие какого-то зверя, а как человека. В руках его здоровенный нож, лезвие которого измазано в крови. У Вадима же в руках был автомат. Он наводит оружие на фашиста, совмещает его голову с мушкой и нажимает на спусковой крючок. Выстрела не происходит, автомат только клацает металлом, а потом рассыпается прямо в руках у стрелка. Вадим поднимает взгляд на Волка, а тот, безумно смеясь, подходит к нему, размахивая лезвием у своего лица. Вадим пятится назад, боясь обезумевшего от убийств фашиста. Потом сталкер спотыкается и падает, пытается встать, но не может: тело пронзила жуткая боль. Волк, все так же смеясь, приближается к беспомощному Вадиму, разбегается, и в прыжке замахивается ножом. Вадим смотрит на его безумную физиономию в полете, и, уже готовясь принять смерть, закрывает глаза. И просыпается.

* * *

— Доброе утро! — поприветствовала пациента медсестра, когда вошла к нему в палату. — Как спалось?

— Ужасно… — не разделяя радостного настроения врача, пробубнил Вадим.

— А что не так? — удивленно подняв брови, спросила медсестра, — Боже, да у Вас лицо опухшее, вы глаза, хоть на минуточку, прикрывали?

— Почти нет… — все так же мрачно пробубнил не выспавшийся пациент, — Когда завтрак принесут?

— Сейчас, подождите минуточку, — улыбнулась медсестра, — Для начала осмотр, а потом Вам все принесут.

— Уж поскорее бы, — закатил глаза Вадим.

— Терпение, уважаемый. А теперь, давайте посмотрим, что у Вас там со здоровьем.

Осмотр продлился недолго, и, к счастью для Вадима, все обошлось без переломов. Медсестра сделала перевязку и отправилась за завтраком для пациента. Спустя пять минут, Вадим уже ел гречку со свининой. Дорогое удовольствие, особенно в данный момент. У Вадима забрали все: патроны, оружие, снаряжение, документы, абсолютно все. И куда теперь? Без документов мало куда пустят, а без патронов возможность приобрести их пропадает. Что сейчас остается беглецу? Может, уговорить рейнджеров, чтобы к себе взяли? Приютили на неопределенный срок, а лучше вообще рейнджером сделали. А что? Опыт в стрельбе, какой-никакой, а есть. Не зря же в тире на Цветном Вадим себе талант часами настреливал! По физической подготовке — так тоже не промах! Качался, драться умеет, не пропадет. Даже на поверхности был! Стаю собак положил! Не один, правда, но все равно, одно другому не мешает!

Вскоре беглеца навестил Егерь. Когда рейнджер зашёл, первым делом обратил внимание на распухшее лицо и красные глаза Вадима. Беглец поведал другу о своих кошмарах, и почему он так и не смог нормально отоспаться. Егерь, выслушав до конца, начал расспрашивать о кошмарах подробнее:

— Кто, говоришь, на тебя охотился там? — спросил рейнджер.

— Волк, — ответил Вадим, — Ну… как там его… Сергей Волков, в общем, отчества не помню. Он какой-то там фюрер в Рейхе, слово на языке вертится… Штур какой-то там.

— Штурмбаннфюрер, — напомнил Егерь, — Волков Сергей Анатольевич. Или просто майор, по-нашему. Серьезный перец, не позавидуешь тебе. Вовремя мы тебя вытащили, а то бы пахал на них всю оставшуюся жизнь, и как бы тебя потом спасали? Из рейховских концлагерей не сбегают. Никто. Никогда. Не сбегал. Были случаи побега, но безуспешные. Фашисты могут, конечно, выпустить, но при этом обвесить взрывчаткой и пустить только по туннелю, который к Красным ведет.

А теперь, касаемо твоего Волка. Мужик он бывалый, десятерых стоит, простым сталкером начинал, да в Рейх подался. Ну, там дальше боевые заслуги, благодарность Рейха, медали, звание, финансы, и тому подобное. В общем, бывший дружок твой — серьёзная машина для убийства. Гениальный тактик, солдат. О таком и Красные, и Ганза по ночам мечтают. Да, признаться, в Ордене такой солдат лишним бы не был. Но не судьба. Душа его, будь она не ладна, расположилась к Рейху, а не к Ордену, так что нечего слезы лить. Но, могу тебя заверить, ты под надежной охраной, так что, даже, если Вольф и придет сюда, то ты об этом узнаешь.

— И как же? — не понял Вадим.

— Услышишь, — улыбнулся Егерь, — Ну ладно, ладно. Фашисты, наверное, только Баррикадную осмотрели. И туннели на наличие лазеек, ведущие на поверхность. Если они там и есть, то это сыграет нам на руку.

— Расскажи ещё про рейнджера, который эти планы мне передал, — попросил Вадим.

— Про Макара-то? — Егерь помрачнел, — А что о нем сказать? Хороший боец был, да и друг тоже отменный. На заданиях всегда был тише воды и ниже травы… Никто его не замечал, всегда умел скрываться. Но, видимо, на последнем задании слабину дал. Царство ему небесное.

— Ну, ладно, хватит о плохом, — попытался сменить тему Вадим, — Ты скажи лучше, куда мы дальше пойдем?

— Дальше — интереснее, — снова улыбнулся рейнджер. — Для начала посидим здесь ещё денек, подождем, пока ты восстановишься и там уже отправляемся на Киевскую. Сразу говорю: расстояние между этими двумя станциями приличное, так что поедем с конвоем. Ну, а после Киевской на Смоленскую. И все, конечная.

— То есть, у вас база на Смоленской?

— Ты об этом ещё на весь медпункт заори, — шикнул на него Егерь, — Этого ещё нам не хватало, чтобы каждый третий знал о базе…

— Прости, не подумал, — начал оправдываться Вадим, — Слушай, а… как бы сказать… можно к вам, в Орден?

— Ого! — рейнджер удивленно поднял брови, — В Орден! Думаешь, можно просто так взять, прийти в Полис и записаться в Орден? Э, нет, братишка, как бы не так. У нас не клуб любителей пострелять и искателей приключений на свою задницу! Быть членом Ордена — это большая ответственность. Даже больше. Солдаты в Ордене — это проверенные люди, которые доказали свою верность. Люди, которые готовы пожертвовать собой во благо метро. Ты можешь отдать жизнь во благо других? Сразу-то и не скажешь! А рейнджер без заминки скажет: «Да!».

Каждый солдат — профессионал. Это тебе не Рейховские новобранцы, которым едва восемнадцать стукнуло и они себя повелителями мира чувствуют. Как они себя там кличут? «Хозяева нового мира». На словах — каждый способен на подвиги, а на деле — шиш! Когда их на задание отправят Красных стрелять, а Красные ведь не будут выходить с поднятыми руками или просто стоять, как вкопанные, и ждать когда им голову прострелят. Красные будут отстреливаться, бороться за жизнь. Так вот, когда этих молокососов отправят с Красными стреляться, то они в укрытии будут сидеть и под себя гадить! Рейнджер Ордена — проверенный боец, один из лучших, прошедший через огонь и воду, морально подготовленный, готовый в любой момент ринуться в бой, и, никак уж, не орет об этом на все метро! Ты можешь доказать, что ты способен быть рейнджером Ордена?

— Вообще-то, если ты не заметил, — возмущенно ответил Вадим, — Я жизнью рисковал, когда бумаги эти Емельяну через поверхность проносил. И даже, когда фашисты меня поймали — я не сломался! Я не сдал! Я терпел боль, голод, но я не сдал! И когда вы меня с Пушкинской вытаскивали я…

— Стой! — остановил заведенного товарища Егерь, — Хорошо, молодец. Мы с Емельяном очень тебе за это благодарны. За то, что не отказался от задания. За то, что пронес. За то, что не сдал. Просто пойми: не мне решать, будешь ли ты рейнджером, или нет. Все зависит от тебя, и только от тебя.

Но ты должен понимать, что это значит — быть рейнджером. Прежде всего — это ответственность. Каждый несет за свои действия ответственность, и мы — не исключение. Каждый наш поступок, каждое наше действие — это наша ответственность. У каждого она своя. И она полностью зависит от наших поступков. Поступки бывают правильные, бывают — нет. А поступки — это выбор. Прежде чем сделать выбор, нужно обдумать последствия. Порой, чтобы сделать правильный выбор, нужно отказаться от своих мечтаний. Например, выбор между тем, чтобы умереть, но спасти товарищей и сбежать, но бросить их на смерть. Рейнджер должен выбрать первое. Ты готов к такому?

Вадим замолчал. Он никогда об этом не думал. Всегда считалось, что рейнджеры — элита метро, которые почти что живут на поверхности, и каждый день убивают по сотне мутантов. А сейчас… Егерь раскрыл Вадиму глаза. У рейнджеров нет личной жизни. Они посвящают всю жизнь подготовке к борьбе, а когда приходит время, они вступают в смертоносную борьбу с чудищами. И рейнджер всегда должен поступать правильно, даже если придется умереть, рейнджер поступит правильно. После долгой паузы Вадим прошептал:

— Да…

— Что ты сказал? — не понял Егерь.

— Да! — повторил Вадим, — Я готов к такой жизни!

Егерь замолчал. Он сидел и смотрел в одну точку, не моргая. Раздумывал над своими словами и словами друга. Через полминуты он снова поднял глаза на Вадима и спокойно сказал:

— Ну что ж, мой друг, это твой выбор, и я не в праве его осуждать. Просто ты должен понимать, на что ты идешь, когда становишься рейнджером.

— И я прекрасно понимаю, — заверил его Вадим.

— Тогда посмотрим, что решит подполковник, — снова по-детски улыбнулся Егерь, — И тогда уже все будет ясно.

— Точно, — согласился Вадим, — Слушай, а где Емельян?

— Утром ещё ушел, — тут же ответил рейнджер.

— Куда? — не понял беглец.

— Как куда? На базу.

— Зачем? — снова не понял Вадим.

— Ну как зачем? — возмутился Егерь, — Чтобы мугагочки фашистские отдать.

— А разве он их не отдал?

— Ты такой интересный, — возмущенно продолжал рейнджер, — Его, значит, спаси, сохрани и документы отдай, и все за день! Ты че, думаешь, мы такие супермены все?

— Н-нет, — задумчиво пробубнил Вадим, — А как же ты…

— Как я, вместе с Емельяном, спасал тебя? — понял вопрос Егерь, — Так смотри, как было: когда ещё Макар крал бумаги, Емельян его в туннеле ждал, какое-то определенное время. Если Макар не укладывался, то Емельянов отходил к Маяковской и ждал его там. Вместе со мной. Я старался особо не выделяться, чтобы в случае чего рядом быть, поэтому мое нахождение на станции оставалось в секрете. Когда ты передал бумаги Емельяну, и хотел уже со станции уходить, Емельян вдруг тебя искать побежал. И нашел ведь. Но было поздно.

— Что значит — поздно?! — возмутился Вадим, — То есть он наблюдал, как четыре амбала меня избивают, увозят и даже не вмешался?!

— Во-первых, он нашел тебя, когда тебя увозили, что он мог сделать? Во-вторых, даже если бы он вмешался, он бы поставил под угрозу всю операцию, бумаги бы были в руках Волка, ты бы был убит, или пахал на фашистов, и все бы жертвы были напрасны. Численный перевес был явно не в вашу пользу, что он мог сделать без оружия?

— Но вы же как-то убрали с десяток фашистов на Пушкинской! — повысил голос беглец.

— На то мы действовали строго по плану, — парировал Егерь, — Группой, и с оружием. А что мог сделать один Емельян, без четкого плана, а из оружия имея только нож? Много навоюешь против пятерых бойцов со стволами ножиком-то? Нет. Поэтому он помчался искать меня. Кратко пересказал все происходящее, и мы стали думать над планом твоего спасения. Пришлось много всего провернуть.

Сначала мы прошли по поверхности к Баррикадной, нашли одного из наших давних друзей, ты его на блокпосте видел. Он нам многим обязан был, вот и пошел на сотрудничество. Потом нужно было связаться с Ганзой, договориться с ними трудно было, но все же уговорили. А потом уже начали разрабатывать действия на станции. Роль Емельяна была такова: пробраться на станцию, выкрасть тебя, не поднять тревоги и провести к герме. Моя же роль заключалась вот в чем: я должен был снять солдат на блокпосте у гермы, потом убрать все тела, и в определенное время стучаться в герму, чтобы выманить солдат. Ох, и не просто это было, сначала стучаться, а потом подальше в туннель бежать, чтобы не увидели. Понимаешь, какой риск? Если бы Емельянов не провел тебя к назначенному времени к герме, а я бы начал стучаться, прикинь, что вообще было бы? Но, слава Богу, все прошло гладко.

Вадим сидел, не смея перебить рейнджера, с открытым ртом. Действительно ведь, провернуть такое дело могли бы только профессиональные солдаты. Любая ошибка, любой недочет ставили под угрозу всю операцию и её участников. Егерь и Емельян рисковали своей жизнью, чтобы спасти Вадима… В метро такое не часто встречается. Но, чтобы кто-то рисковал собой ради Вадима…

* * *

В медпункте пришлось провести всю первую половину дня. Лежать на одной раскладушке целый день было невыносимо скучно, и Вадим умолял медсестру отпустить его хотя бы на часок по станции прогуляться. Однако та настаивала на том, чтобы пациент соблюдал постельный режим, пока не поправится:

— Да поймите Вы, что пока лучше будет полежать. Подождите, когда Вам станет лучше…

— Мне сейчас стало гораздо лучше! Можно я пойду по станции похожу? — проигнорировав наставление врача, умолял Вадим.

— Какой упертый! — прошептала медсестра, но Вадим все равно услышал, — Как же Вы не понимаете, что я за Ваше здоровье беспокоюсь! А если Вам хуже станет? Придется тогда задержаться у нас. Оно Вам надо.

— Но и Вы меня поймите, — не сдавался Вадим, — Ну, просто невозможно лежать на одном месте целый день.

— Так сядьте, в чем проблема?

— Чего Вам стоит меня на часок отпустить на станцию, а? — снова взмолился Вадим.

— Да когда ж до Вас дойдет, что…

— Что здесь происходит? — в палату вошел заведующий медпунктом, — Вы так громко разговариваете, что вас даже в моем кабинете слышно! Нельзя ли потише?

— Игорь Владиславович, слава Богу, Вы пришли — обрадовалась медсестра, — Пациент бунтует, хочет прогуляться по станции, а…

— А чувствую я себя лучше! — перебил медсестру Вадим.

— Не перебивайте, пожалуйста, — отреагировала на грубость медсестра, и снова обратилась к Игорю Владиславовичу, — А у него ушибы и…

— Так пусть прогуляется, — медсестру снова перебили, но на этот раз это сделал заведующий, — Если он себя чувствует лучше, то почему бы и нет?

— Игорь Владиславович! — возмутилась врач, — Но… он же должен соблюдать постельный режим!

— Ушиб не перелом! — проворчал Вадим.

— Ну, тише, вы оба, — строго сказал заведующий, — Пациент, все-таки, прав. Отчасти, но прав. Ушибы у него не такие серьёзные, и если он чувствует себя лучше, то… почему бы и не пройтись? Сделайте только перевязку, пожалуйста, и этого будет вполне достаточно. А что касается Вас, голубчик, — теперь Игорь Владиславович обращался к Вадиму, — Впредь, пожалуйста, постарайтесь не противиться врачу. Врач — это врач. И ему виднее, что делать с пациентом. Договорились?

Хоть медсестра полностью не одобряла решение заведующего, все же перевязку сделала, и Вадим отправился на станцию с перемотанной головой. Идти было гораздо легче, чем вчера: голова не трещала, как дозиметр, а бок уже почти не болел, как и нога. Но все же, по совету медсестры Вадим передвигался тихонько, не спеша, параллельно осматривая станцию. Краснопресненская очень отличалась от Маяковской и Пушкинской. Здесь не весели патриотические плакаты, флаги с эмблемой Ганзы. Ничего подобного. Но станция, все же, уступала Пушкинской в плане чистоты.

Вадим подошел к стене, на которой, видимо, весел план станции.

— Так, что тут у нас — Вадим начал заинтересованно рассматривать план, — Уборные… Бар… Тир… Столовая… Медпункт… Начстанции… Рынок… Оружейная… Казармы… да где гостиница? Или как тут это называется? Может, Егерь в казармах?

Пожав плечами, Вадим заковылял в сторону казарм. Но на полпути остановился. У костра, мимо которого проходил Вадим, сидела небольшая группа людей. Самый старший из них, как показалось Вадиму из-за седины и морщин, играл на баяне. Но не так, как на Цветном, нет. Гораздо лучше! Все же желание послушать замечательную игру на баяне перебороло, и Вадим заковылял к костру. Стоило признать, старик играл отменно. Такой замечательной игры Вадим не слышал очень давно. Но стоило старику запеть, как музыка утратила все свои краски: голос был настолько грубым и не певучим, что уши чуть ли не пилило, в прямом смысле этого слова.

Сморщившись, Вадим встал, и продолжил свой путь до казарм. Долго ковылять не пришлось, потому что Егерь сам его нашел. Возмутившись, что Вадим не в палате, а свободно гуляет по станции, Егерь все же смирился: раз так заведующий сказал, чего тут спорить? Врачу виднее, как-никак. Рейнджер провел Вадима до столовой — время обеда наступило. Выбрав гречку, шашлык из свинины, чай и пару огурцов, товарищи уселись за стол, который стоял в самом углу. До этого Вадим огурцов не ел. Но, как только он откусил небольшой кусочек, вкусовые рецепторы ликовали. Такой вкуснятины им ещё не доводилось встречать. А может и доводилось, но этот вкус они забыли много лет назад. Вадим был на седьмом небе от счастья. До чего же вкусно было то!

— Какая фкуфнятина! — пробурчал Вадим с набитым ртом, — А на Фветном такиф не пводавали. Как, гововиф, навываются?

— Прожуй сначала, потом говори, — хмыкнул Егерь, — О-гу-рец. Зеленый такой, видишь? Этот овощ в метро редко где встречается. Выращивают на Ганзе, может ещё где-то, но на других станциях он мне не встречался. Погоди ещё, ты помидоры попробуй — они того слаще. Раньше народ на дачах такие овощи выращивал, до Удара. Почти на каждом участке имелись. А летом или осенью овощами все прилавки забиты были, для тех, у кого своей дачи нет.

— А дача — это что? — прожевав, спросил Вадим.

— Дача-то? Да как же, домик в деревне, не слыхал о таких, что ли?

— А, в деревне. Слышал, конечно, забыл, может просто. А помидоры как выглядят?

— Красные такие, округленной формы. Ты же со мной на раздаче стоял, так не видел что ли?

— Так вот что это было-то! А что они восемь патронов стоят? За такую сумму можно тарелку гречки ж взять.

— Удовольствие бесплатным не бывает, сам же знаешь, — начал пояснять Егерь, — А за такую вкуснятину и восьми пятерок (патроны пятого калибра) не жалко, уж поверь мне. Наелся?

— Ага, — довольно протянул Вадим, — А теперь можно и идти.

— Куда? — не понял рейнджер, — В медпункт?

— На Киевскую.

— А не рановато ли? — возразил Егерь, — У тебя вон, голова обмотана. Может, отлежишься?

— Да все нормально, хожу ведь. Врачиха та сказала, что завтра можно бинты будет снять…

— Если тебе голову опять бить не будут, — недовольно пробурчал Егерь, — Ну что ж, ладно. Чем скорее, тем и лучше. Отпрашивайся у врача, а я пока пойду, узнаю, во сколько караваны от станции отходят. Потом за тобой зайду, и чтобы ты был в полной готовности, договорились?

— Ага, — довольно пробубнил Вадим, и пошел в медпункт. Нога почти не болела, и поэтому Вадим уже не ковылял, а шел уверенной походкой. Однако медсестра отказывалась отпускать со станции пациента, но на этот раз, после непродолжительного спора, быстро сдалась. Поняла, видимо, что больной упертый, как осел, и его уже не переубедить. Собираться даже не пришлось, вещей-то нет, собирать нечего. До прихода Егеря Вадим лежал на кушетке.

* * *

Егерь пришел спустя час, в полной готовности: надел шлем, бронежилет, подсумки, все то, в чем он был при первой встрече. В одной руке рейнджер держал свой походный вещь-мешок, а в другой держал сумку.

— В общем, караван отбывает через сорок шесть минут, я обо всем договорился. А пока, на, приоденься, — он бросил сумку рядом с Вадимом, — Не идти же тебе в люди в таких обмотках.

В сумке были свитер, кожаная куртка, заштопанные штаны и берцы. Почти все пришлось по размеру Вадиму, за исключением свитера. Свитер был великоват в рукавах, но не сильно, носить можно. Переодевшись, Вадим повертелся перед Егерем, тот одобрительно кивнул и сказал, что будет ждать его у пропускного пункта, и ушел. Времени хватило на то, чтобы попрощаться с медсестрой. Та, не скрывая радости от ухода скандального пациента, пожелала Вадиму удачи и предложила снова сделать перевязку, но тот отказался. Врач пожала плечами и пошла по другим палатам.

Караван отправлялся в шесть вечера. Не поздновато ли? Впрочем, караванщикам виднее. Вадим двигался к пропускному пункту через всю платформу. В намеченном месте его уже ожидал рейнджер. Встретившись, товарищи отправились в таможню. Егеря пропустили без проблем, но с Вадимом у ганзейцев возникли трудности. Если человек без документов, куда его такого?

— Нет документов — нет прохода, — твердил таможенник, — Простите, но пропустить я Вас не могу. Следующий!

— И что ж делать? — спросил Вадим у ганзейца.

— Документики у нас приобрести можно, но, сразу говорю, не бесплатно.

— Слушай, мужик, — вмешался Егерь, — Пропусти нас по-хорошему, а? Ну, чего тебе стоит?

— Ага, как же, — всплеснул руками таможенник, — А если Вы тут бомбу заложили? А как отчалите, так кнопочку нажмете, и все… А потом разбирайся: кто, зачем, где искать? Мысль понятна?

— Что ты на смех себя выставляешь? Будет рейнджер бомбу просто так закладывать, ага. Особенно на Ганзе…

— Рейнджер, говоришь? — подозрительно сузил глаза ганзеец, — А ну-ка докажи! Покажи жетон! Или наколку! Ну, давай, что стоишь-то, рейнджер?

— Да запросто, — Егерь снял шлем, отдал его в руки Вадиму, потом снял с себя цепочку, и продемонстрировал жетон, на котором с одной стороны было выгравировано «Дружинин Егор», а с другой — «Если не мы, то кто?». У таможенника челюсть отвисла.

— Ой, — оторопев, выдавил ганзеец, — А я и п-подумать не мог… В-вы простите, не признал сначала. Что Вам там нужно, пропуск на Киевскую? Так сейчас оформим.

— Снаряжение где можно получить? — с усмешкой спросил Егерь, надевая обратно жетон.

— Да, где ж… э-э… Вам его выдадут, выдадут, не беспокойтесь. Вот Ваш пропуск, — таможенник протянул Вадиму бумагу с быстро нацарапанными указаниями и подписью, — Приходите к нам ещё! Не всегда рейнджера можно вживую увидеть!

— Бывай! — пробубнил рейнджер, надевая шлем. Когда шлем сидел на его голове, Егерь позвал Вадима за собой, — По сути — простой караван, со своей охраной, — посвящал он в детали товарища, — Мы там, как пассажиры будем. Но со своими стволами.

Оружие им выдали на выходе со станции. Вадим скромно взял «бизона», ПБ и нож, подаренные Емельяном, посмотрел на выданное Егерю оружие. Помимо ВСК-94, у рейнджера в наличие был «Пернач», три или четыре ножа (Вадим так и не понял, сколько), шесть гранат трех видов. Неслабое снаряжение у рейнджера.

Караван состоял из трех соединенных между собой дрезин. На первой находились глава каравана, водитель и старшина охраны. На остальных же находились пассажиры, сопровождающие и сумки с товарами, вещами или едой. Вадим с Егерем уселись на второй, напротив старика с клеткой, в которой активно бегала крыса.

— Куда крысу везешь, отец? — полюбопытствовал Вадим, — На шашлыки?

— Ты что?! Нет! — возмутился старичок, — Шашлыком только через месяц послужит. А пока — это мой Чемпион. На бега везу. Ох, он там так быстро бегает, что патроны мне в карман реками стекают, — дедок хвастливо постучал по клетке указательным пальцем.

— Прям и зовут так — Чемпион?

— Ага. А кто ж он ещё? Ни одной гонки не проиграл! Ну, почти.

Егерь, наблюдая за диалогом, недоверчиво хмыкнул и отвернулся. Старик принялся снова осматривать своего любимца, а Вадим откинулся на спинку и забылся сном. Он проснулся, когда «состав» был в нескольких десятках метрах от Киевской. Старик, сидящий напротив, тихо посапывал, сложив руки на клетку с бодрствующей крысой, а Егерь, еле слышно, напевал себе под нос:

«Летит паровоз, по долинам, по грезам, Летит, непонятно куда. Я к маменьке родной, с последним приветом, Спешу попасть назад».

Когда караван прибыл на Киевскую, Вадим не смог ознакомиться со станцией полностью. Егерь погнал его в переход на линию Арбатско-Покровской, объясняя это тем, что иначе на Смоленскую не попасть. Воспользовавшись Ганзейским пропуском, выданным на Краснопресненской, рейнджер попросил ещё один пропуск, для перехода на другую линию. Таможенник Киевской пожал плечами, но пропуск написал. Не теряя времени, Егерь повел Вадима дальше.

— Да почему нельзя было воспользоваться старым пропуском? — возмущался Вадим, — Он что, одноразовый?

— А как ты попадешь с Ганзы на Арбатскую Конфедерацию? Если ты не знал, то это два разных государства.

— А Смоленская ведь тоже под её влиянием! — Вадим не унимался, — Как же она вашей базой стала?

— По договоренности полковника, — парировал Егерь, — Тем более, меня без вопросов пропустят, а вот с тобой осложнения возникнут, так что не возникай особо и не выпендривайся. Там кавказцы в основном живут, а они народ, ох, какой бойкий. Поэтому не выделяйся. Все, почти пришли.

Осложнения все же возникли. Рейнджера пропустили без лишней суеты, а вот на отсутствие документов у Вадима таможенник закрывать глаза не стал. Егерь, тяжело вздохнув, отсыпал из кармана десять патронов, но упертому пограничнику было мало. В конце концов, пришлось расстаться с двадцатью патронами. Та же ситуация была и на переходе в туннель. Итого, обогатившись четырьмя десятками патронов, Арбатская Конфедерация пропустила путников. Остаток пути доехали на дрезине. И вот, через полчаса, друзья были у ворот Смоленской. Ворота медленно отъехали в сторону, пропуская гостей на станцию. Когда герма закрылась за спиной, Вадим почувствовал себя, наконец-то, в полной безопасности.

Глава 7 Орден

— О-о-о, Егорыч! — приветствовал дежурный за гермой, — Давно ж тебя не было, а Емельян так позавчера ещё пришел. А эт кто с тобой?

— Да вот, паренёк, который с бумагами помог, — ответил Егерь, — Донес, а сам в плен попал. Ещё тепленький был, поспели мы вовремя, вызволили.

— Ну, ладно. Так вы чего ж стоите-то? Идите-ка к Василевсу, да отчитайтесь там.

— Понял. Давай, пора нам.

— Бывай.

Смоленская была не похожа ни на одну станцию, на которых бывал Вадим. Палаток почти не было. Стояли две-три, но это, видимо, для конвоев и торговцев. В остальном же — простая платформа. В центре костёр, у костра пять солдат сидят, разговаривают. Вахту несут. Когда Егерь и Вадим подошли к костру, дежурные повернули головы и, завидев своего друга, широко заулыбались.

— Егерь! Здорово!

— А мы уже речь прощальную готовили…

— Это кто? С тобой?

После приветствия рейнджеров, прибывшие направились к командному пункту. На Смоленской все было оборудовано в строгом порядке: в одном месте казармы, в другом — столовая, в третьем — спортзал и так далее. Командный пункт находился в самом центре станции. На входе стояли охранники в броне, с 74 калашами. Егерь показал им жетон, и те, кивнув, открыли входную дверь. Сам пункт представлял собою комнату семь на пять. В центре комнаты находились столы, которые стояли буквой «Т». Стол был завален бумагами. Вадим сумел разглядеть карту одного из районов Москвы. За столом, уткнувшись в какие-то списки, сидел Василевс. За ним, на стене, была прикреплена карта метро со всякими условными обозначениями. По обе стороны от карты стояли здоровенные шкафы. К одному из них рядом с креслом был прислонен АС ВАЛ.

— Здравие желаю, товарищ подполковник! — отдал честь Егерь.

— Вольно! — скомандовал Василевс, не поднимая взгляда, — Долго ж тебя не было, наши даже скучать начали. Кого привел?

— Этот человек помог нам с доставкой бумаг Рейха на базу, — отчитывался рейнджер, — В данное время преследуется Рейхом.

Василевс медленно поднял глаза на Вадима. Лицо подполковника покрывали морщины, на носу сидели очки, усталый взгляд и синяки под глазами от недостатка сна.

— Как — преследуется? — не понял Василевс, — Дружинин, подробнее!

— Он был спасен мною и Емельяновым из кутузки на Пушкинской, мы бежали оттуда два дня назад. Дальнейшее время пребывали на Баррикадной, Краснопресненской и Киевской. Побег был успешным.

— Фашисты знают о том, что бумаги у нас?

— Информацией не располагаю, товарищ подполковник!

— Я не тебе, — отмахнулся Василевс, — А молодому человеку. Скажите, пожалуйста, фашисты знают, кто украл у них бумаги?

— Ну, они… — замямлил от волнения Вадим, — Э-э-э… кажется, нет…

— Мне нужен точный ответ! — настоял подполковник, — Вы, я так понимаю, были в плену, так? Вы сказали им о бумагах хоть что-нибудь?

— Никак нет, — пробубнил сталкер.

— Хорошо, — Василевс удовлетворенно выпрямился и обратился к Егерю:

— Дружинин! Отправить этого молодого человека на Красную линию. Там он, должно быть, будет в безопасности…

— Но товарищ подполковник, — возмутился Вадим, — Я не хочу на Красную линию!..

— А чего ж хотите? — Василевс удивленно поднял брови.

— К вам хочу, в Орден! — уже отчетливо говорил Вадим.

— В Орден? — переспросил Василевс и откинулся на спинку кресла, — Как Вас зовут?

— Вадим…

— Уважаемый Вадим — перебил сталкера командующий, — Думаете, что если мутантов на поверхности постреляли, так в рейнджеры годитесь? Или из плена фашистского при помощи МОИХ солдат сбежали, так тоже — в Орден? Мы не набираем людей из первых встречных или тех, кто к нам пришел. И вообще, Вы должны радоваться, что Вас вообще на Смоленскую пропустили! Докажите мне, чем Вы достойны быть в Ордене. Убедите меня!

— Я бумаги пронес вам, и фашистам не сдал!

— И что? — продолжал подполковник, — За это — да. Мы, несомненно, благодарны, но чтобы бумаги пронести большого ума не надо. Мы курьера нанять могли, он бы справился не хуже вас. Отпадает. Ещё?

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться! — вмешался Егерь.

— Разрешаю. Что?

— Поразмыслите логически: не каждый курьер не сдаст своих в плену у Рейха и не каждый курьер сбежит из него. Красные и то там своих сдают за полторы минуты. Не каждый курьер пойдет на риск ради тех, кого он даже не знает. Да за такое задание мало бы кто взялся. Не каждый курьер пронесет бумаги под носом у штурмбаннфюрера. И, насколько я понимаю, наши ряды не многочисленны. Так почему бы и не дать этому человеку хотя бы возможность проявить себя. Прошу, дайте ему шанс. Я могу поручиться за него лично, а Емельянов и тем более…

Василевс сложил кисти рук в замок, уставился в одну точку и задумался. Морщины бегали по его лицу. Принимать подобное решение было очень тяжело. Это нарушало принципы Ордена. После пары минут раздумий, подполковник облокотился на стол, снял очки, посмотрел на Вадима и спросил спокойным тоном:

— Так, как говоришь, тебя зовут?

— Миронов Вадим Алексеевич…

— Ну, что ж, Вадим Алексеевич, — подытожил Василевс, — Вижу, что человек вы способный, но для начала, чтобы принять вас в Орден, проверим ваши физические и умственные качества. Сильных, но тупых нам не надо. Ромашов! — крикнул командующий.

— Да, товарищ подполковник? — в дверях показался один из охранников, которые охраняли вход в командный пункт.

— Позовите мне Коваленко, сейчас же! — распорядился Василевс.

— Есть! — охранник подчинился, и скрылся в дверном проеме.

— А пока, — подполковник снова обратился к сталкерам, — Дружинин, иди, проводи Миронова в казармы, поселите его на месте Макара. Завтра проверять новобранца будем. Надо ему выспаться.

— А жетон? — спросил Вадим.

— А жетон выдадим, когда готовы будете. Все! Кругом! Шагом марш!

— Есть, товарищ подполковник! — Егерь отдал честь, развернулся и пошел на выход. Вадим последовал его примеру.

— Везунчик, — сказал рейнджер Вадиму, когда входная дверь в командный пункт закрылась, — Не с каждым он так. Я уж бояться начал, что он и мне голову оторвет.

Казармы на Смоленской представляли собой четырехместные комнатки, почти как у Вадима на Цветном, только спал он теперь не один, а в компании с тремя рейнджерами. Когда Вадим с Егерем подходили к жилищу, из-за дверей разносились знакомые радостные вопли. Рейнджер открыл дверь, поприветствовал всех находящихся в комнатке и прошел дальше. Вадим, не переступив порог, внимательно осмотрел интерьер комнаты. Справа и слева от входа висели по две койки на стене, посреди комнаты стоял столик и по всем углам были раскиданы вещи рейнджеров. Как только Вадим переступил порог, послышался радостный и, до чего же знакомый голос:

— Дошел-таки, наконец! — приветствовал гостя Емельянов, — Я уж бояться начал, что все, не придешь. Знакомься, это — Губеха, — Емельян указал на рейнджера, сидящего напротив. Вадим так и не понял, почему ему дали такую кличку — с губами ничего необычного у мужика не было.

— Вадим, — протянул руку сталкер.

— Олег, очень приятно, — пожал руку Губеха и улыбнулся.

— А почему Губеха? — решился все-таки спросить Вадим.

— Потому что фамилия — Губин, — усмехнулся Олег.

— В общем, — Егерь дернул Вадима за плечо, — Твоя — вот эта. — Рейнджер указал на койку, на которой сидел Губеха.

— Слушай, а кто такой Коваленко? — усевшись рядом с Олегом, поинтересовался Вадим.

— Завтра на зарядке увидишь, — усмехнулся Емельян, — Подъем в шесть. Так что располагайся быстрее, отбой через шесть минут. Так, карты давай-ка уберем, — Губеха, как по приказу, быстро сложил игральные карты в колоду и убрал в ящик. Емельянов усмехнулся, и полез наверх. Егерь снял с плеча ВСК-94, поставил его в угол, стянул с себя всю броню, и улегся. Тем временем Губеха, кряхтя, залезал на верхнюю койку, которая располагалась прямо над местом Вадима. Вадим сел на свою, внимательно её ощупал, кинул «Бизона» под койку, улегся и накрылся пледом.

— Эй! Егор! — позвал сверху Губеха.

— Чего? — пробубнил Егерь.

— Ты лампу выключи, незачем электричество впустую жечь.

Егерь цокнул языком, но все же встал, выключил настольную лампу и лег обратно. Комнатка погрузилась во тьму. Из-за дверей донеслось жесткое «ОТБОЙ!» и шум из соседних комнаток прекратился. Вадим закрыл глаза и заснул.

* * *

— Рота, подъем! — забасило в дверном проеме, — Выходим на зарядку!

Вадим нехотя открыл глаза, отвернулся от стены и увидел, что его товарищи уже бодрствуют. Емельян, зевая, сидел на койке, свесив ноги вниз. Сверху спрыгнул Губеха, а Егерь уже во всю зашнуровывал берцы.

— Вставай, — сонно пробубнил Губеха Вадиму, — Коваленко не любит опозданий, нарядов накинет на всю комнату полностью.

Вадим оживился, сел на койку, нащупал под ней свои походные ботинки и начал напяливать их себе на ноги. Из открытого дверного проема доносилась возня других рейнджеров, которые уже вышли на построение.

— А ну-ка ускорились! — снова послышался знакомый бас, — Считаю до десяти! Раз! Два!..

И тут, как по велению волшебства, возня на станции ускорилась. Егерь выбежал на станцию, подгоняя своих соседей. За ним выбежал Губеха, а потом и Емельянов. Вадим, обувшись, выбежал следом. На просторной платформе стояли в ряд примерно шесть десятков рейнджеров. Все были одеты в майки в бело-синюю полоску, или же просто в белую. Вадим встал почти в самом конце, рядом с Емельяном. Потом подоспели ещё шесть человек.

— Уложились, — подметил шепотом Емельянов. Перед бойцами расхаживал взад-вперед здоровый, небритый мужик, задумчиво разглядывая подчиненных.

— Все? — спросил он у бойцов и, не дождавшись ответа, продолжил, — Итак, новенький, шаг вперед!

Емельян легонько толкнул Вадима плечом и кивнул вперед. Вадим шагнул. Командир поймал его взглядом, ухмыльнулся, подошел вплотную и, внимательно осмотрев Вадима, спросил:

— Миронов?

— Да.

— Меня зовут Илья Прохорович Коваленко и сегодня, по приказу начальства, я буду тебя гонять по всей станции. На твои умения посмотреть надо. Не понравишься — шмотье заберешь и вылетишь, понял?

— Так точно!

— Встать в строй! — скомандовал Коваленко и вернулся в центр платформы, — На сегодня все по плану! Первую половину дня дежурят комнаты одиннадцатая и девятая, вторую — тринадцатая и пятая. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ сержант!

— Тогда марш-бросок вдоль путей в количестве шести кругов. Марш! Последние четверо бегают два дополнительных! — распорядился сержант, и бойцы колонной, обгоняя друг друга, устремились к путям. Пока рейнджеры бежали к путям, мимо прошли восемь, довольно улыбающихся бойцов, которые дежурили на станции ночью. Остальные же только с завистью на них посмотрели и, не сбавляя скорости, побежали дальше.

Один круг считался как расстояние от одних гермодверей до других. Первые круги бойцы бежали не спеша, в среднем темпе, но на последнем уже бежали в полную силу. После пробежки был комплекс упражнений, и никто не уходил раньше времени, пока не сделают все. Затем все расходились по своим комнатам, а дежурные в броне и с оружием отправлялись на блокпосты.

В девять уже был завтрак. Как только в коридоре пронесся бас Коваленко «На завтрак!», толпа голодных мужей выползала из своих жилищ и топала по направлению к столовой. А вот после завтрака начинался ад. Поев, Вадим засобирался в свою комнату, но как только он встал, его одернул Коваленко:

— Новенький! В десять на путях, по которым утром бегал! И без опозданий!

— Так точно! — прокричал Вадим и, тяжело вздохнув, отправился к себе.

Вадим подошел к путям ровно в десять. Там его уже ждал сержант. Завидев подчиненного, Коваленко кивнул, подзывая к себе. Вадим ускорил шаг и через пару мгновений уже стоял вплотную к сержанту. По совету товарищей, сталкер отдал честь старшому, на что тот удивленно поднял брови и, скомандовав «Вольно!» начал опрос:

— Отвечать разборчиво, внятно и понятно. Лет сколько?

— Двадцать восемь, — без промедлений отозвался Вадим.

— Опыт в стрельбе имеется?

— Так точно!

— По живым мишеням доводилось стрелять?

— По мутантам — да.

— А по людям?

— Один раз.

— Н-да, — Коваленко цокнул языком, потупил взгляд вниз, прикусил верхнюю губу. Потом снова посмотрел на Вадима и распорядился:

— Так, давай-ка для начала на выносливость твою посмотрим и на скорость. Восемь кругов за час уложишься — молодец. Ну, а на нет и суда нет. Все! Бегом, марш!

После длительной пробежки болели ноги. Однако сержант это во внимание не принимал. Следующее задание — жим лежа на максимальное количество раз. Затем следовали ещё упражнения на выносливость, и Коваленко, не успокаиваясь, выдавал все следующие и следующие задания. В какие-то моменты старшина проявлял, как он это назвал, «жалость» и давал отдохнуть пятнадцать или двадцать минут. Так продолжалось вплоть до обеда. У Вадима было такое чувство, что он даже не в состоянии ложку нормально держать — рука то и дело вздрагивала от перенапряжения.

— Ну чего? — злорадствуя, с ухмылкой, спрашивал Емельян у оторопевшего Вадима, — Замучил тебя наш дер командер?

— Ага, — внятно ответить не получалось, поэтому Вадим только лишь устало пробурчал.

— Эт ты погоди, — встрял Губеха, — Он тебя ещё по всей станции не гонял. Такой обряд обычно после обеда проходит, так что готовься, будет потно.

— Обнадеживает… — с отчаянием промямлил новобранец.

Олег не слукавил. После обеда было два часа времени, чтобы отдохнуть, а после Вадима чуть ли не силой потащили к сержанту. Как только Коваленко снова заполучил подчиненного, то приодел его в броню, нацепил рюкзак с кирпичами и погнал по станции, а на определенных отрезках заставлял выполнять комплексы упражнений. После команды «Стоп! Хватит!» Вадим остановился, дослушал комментарии сержанта по его физической форме и после команды «Вольно!», тяжело дыша, сел на пол. «Ничего себе, подготовочка!» — пронеслась мысль у Вадима в голове.

Дойти до палатки новобранцу помогли рейнджеры, жившие по соседству. Как только Вадим прошел порог, он рухнул на койку, не снимая с себя грязной одежды и уснул.

* * *

— Вадим, — тихонько позвал Егерь, легонько расталкивая спящего взад-вперед, — Проснись!

— Отстаньте! — буркнул Вадим и прижался ещё сильнее к стене, — Дайте отдохнуть нормально! И так все тело болит!

— Да я не против, — оправдывался рейнджер, — Просто ты ужин щас проспишь.

Вадим лениво посмотрел на товарища, потом на часы. Поесть-то все-таки надо.

— Пес с тобой, — пробубнил новобранец, садясь на койке, — Сейчас пойду. Подожди только, а то я один не дойду, наверное.

— Ладно, ладно. Пошевеливайся только!

Вадим пылал надеждой, что мукам пришел конец, и после ужина сержант не будет терзать измученного подчиненного. Какая ошибка! После ужина Коваленко уже лично позвал новобранца к себе. Но опасения Вадима оказались ложными — старшина проверял не физические, а умственные способности.

Сначала была теория. Умение отличать типы оружия, калибра и прочее. Проверялось так же и умение оказывать первую помощь раненым. Потом предстояло разобрать и собрать калаш. Благо, Захар обучал своего брата этому ремеслу, и Вадим без проблем справился с поставленным заданием. Все это время Коваленко что-то записывал у себя в блокноте. После окончания проверки сержант отпустил подчиненного «на все четыре стороны».

После такого тяжелого дня болело все тело. Хотелось отрубить себе конечности, чтобы не чувствовать такой боли, но, как жаль, что потом не пришить их обратно. Остаток дня Вадим провел в своей комнатке лежа на койке. Емельян, Егерь и Губеха играли в карты на патроны, между делом травя анекдоты или случаи из жизни.

— А я вот помню, как-то раз, — рассказывал Емельян, — Обкурился на дежурстве, прикиньте? Стою обдолбанный весь из себя, стараюсь особо не палиться. И вот захожу, в общем, к себе в комнату за заваркой для чая. Смотрю: а на моей койке мужик лежит. Думаю: что за дела? Какого лешего? А! Спал я ещё вон там, — он кивнул на койку, на которой лежал Вадим, и продолжил, — Ну так вот, и тут перец этот как завопит: «А! Горю! Воды мне, воды! Обливайте!». Я в шоке, значит, в проходе стою, наблюдаю всю эту ситуацию. А мужики-то его давай водой плескать, а он визжит как резаный. Тут приходит наш старшина на вахте, Антонов-то, и говорит мне, мол, иди Доку скажи. Я в шоке бегом через всю станцию к медпункту, а потом останавливаюсь и думаю: «Блин, а ведь это че получается, наяву или нет? Вдруг глюки? С одной стороны, если глюки, то влетит за ложный вызов, а с другой, если это все в натуре щас происходит, влетит от начальства, да ещё сильнее». Ну, выбрал я меньшее из двух зол: сбегал, позвал, привел. Оказалось, что все по-настоящему было. А мужик тот, повар наш-то, мимо проходил, да его как жар возьмет, так он и прилег на койку мою. Температура, говорят, под сорок с лишним была. Мораль сей истории такова: на дежурстве обкуриться — врагу не пожелать.

— Хорошо сказано! — сдерживая смех, подытожил Губеха.

— Ну, ты и дебил, — цокнул языком Егерь и засмеялся.

— Да че вы? — обиженно протянул Емельянов, — Ну, с кем не бывает по молодости-то?

* * *

— Вызывали, Аркадий Петрович? — отдав честь, с порога спросил Коваленко. Василевс поднял глаза на гостя и ответил:

— Вызывал, Илья. Садись, — подполковник сделал приглашающий жест на стул справа от стола. Сержант кивнул, прошел в кабинет и сел за стол. Василевс снял очки, и внимательно взглянул на гостя, после чего начал разговор, — Что там по новенькому?

— По Миронову? — уточнил Коваленко, — Да вроде хороший парень, способный, выносливый. Не тупой, смекалистый. Только не видел он боев, не сражался он с людьми…

— У каждого бывает что-то в первый раз, правда?

— К чему Вы клоните?

— У меня вот какое дело, — Василевс заиграл пальцами по бумагам, — В тех бумагах, которые у фашистов украли, указаны дальнейшие распоряжения и планы фюрера.

— Так, — сержант насторожился, — И чего Вы хотите?

— Помимо планов, там указано расположение некой… базы.

— Фашистов? Та самая? О которой слух ходит?

— Да, — холодно ответил подполковник, — Тут она обозначена, как «Хаммельбург» и даже точное местоположение указано. Под эту базу фашисты обустроили Сретенский монастырь…

— Вы хотите, чтобы наши люди, включая Миронова, взяли этот… форпост? — понял мысль начальства Коваленко.

— Именно, — Василевс удовлетворенно кивнул.

— Надеюсь, он пойдет не один?

— Конечно, нет, — заверил подполковник, — Он пойдет с проверенными людьми…

— Кого с ним посылать?

— Я составил список людей. Так как этот… Хаммельбург… имеет неплохое стратегическое значение, было бы неплохо выгнать оттуда фашистов, и завладеть им.

— Я думал, что Орден не влезает в отношения других станций…

— Я тоже так думал, — Василевс вздохнул, — Но это приказ Мельника. А полковника ослушаться — не лучшая идея.

— Согласен. Так кого посылаем?

— Завтра по громкой связи объявим. Я разделил их на две группы, первую возглавит Майоров, а вторую пусть берет на себя Потапов.

— Равносильно, — согласился Коваленко, — Ну что ж, я бы хотел просветиться в деталях плана.

— Тогда слушай…

Глава 8 Форпост

День обещал быть отличным для Вадима. Коваленко, сделав выводы по вчерашнему тестированию, освободил новобранца от зарядки и дал ему нормально отоспаться. После завтрака все четверо бойцов сидели у себя в комнате. Егерь играл на гитаре, причем так профессионально, что не сфальшивил почти ни разу. Игрались обычно комбинации последовательностей струн. Либо сначала звучали высокие, а потом низкие и снова высокие, либо наоборот. Услышать такую игру Вадим мечтал давно. На Цветном не особо-то играли — так, просто, били по струнам. Емельян чистил свой АКМС, а Губеха читал «Онегина». Даже в Постапокалипсисе нашлось место для стихов. Наслаждение длилось ещё несколько минут, после чего на весь жилой блок раздался хрип громкоговорителя: «Комнаты третья и восьмая, а также Майоров, Потапов, Черулин, Кириллов и Обусов — просьба подойти к командному пункту».

Егерь цокнул языком и поставил гитару у койки. Емельянов отложил АКМС, встал и пошел на выход. Губеха спрыгнул и жестом позвал Вадима за собой:

— Пошли, начальство вызывает.

Вадим пожал плечами, но все же последовал за товарищами. Впереди шел Емельянов. Подойдя к дверям в кабинет Василевса, Емельян постоял, поднес руку, зажатую в кулак, к двери, выждал момент и легонько постучался. В ответ послышался знакомый бас: «Войдите!», и бойцы протиснулись в дверной проем. Между делом в кабинете уже стояли шесть рейнджеров, Коваленко и Василевс. Один из бойцов, склонившийся над картой, поднял глаза на пришедших, потом посмотрел на подполковника и спросил:

— Ждем ещё трех?

Василевс кивнул. Через несколько секунд входная дверь приоткрылась, и из-за неё послышалось робкое «Можно?» Стоявший у карты в ответ пробасил: «Да!» В комнату вошли три бойца, имен которых Вадим не знал.

— Теперь все, — подал знак Коваленко, — Можно начинать.

— Итак, начнем, — кивнул подполковник, — Благодаря нашей разведке, мы заполучили крайне важные бумаги Четвертого Рейха. В них указывается местоположение одного очень интересного объекта, называемого Хаммельбургом. Вы догадываетесь, к чему мы клоним? — бойцы кивнули, — Вот и замечательно. Суть плана вам расскажет Майор.

Боец, все это время склонившийся над картой, выпрямился, прокашлялся и, все так же низко, забасил:

— Всем, кто ещё не в курсе, Майор — это я, — он покосился на Вадима, — А теперь, ближе к делу. Объект, так называемый… как там его… в общем, Херольбург, так же является Сретенским монастырем. Наша задача — выбить оттуда фашистов. План разработан и утвержден. Все собравшиеся делятся на две группы. Одна идет под моим командованием, а другой командует Медведь, — Майор кивнул на двухметрового амбала, который стоял напротив, скрестив руки на груди, — Группа Медведя — отвлекающий маневр. В определенное время они начинают обстреливать главный вход в монастырь, тем самым отвлекая внимание. А моя группа прокрадывается с тыла и устраняет всех дееспособных фашистов. Их смена прибудет к десяти, так что мы должны обследовать территорию и взять периметр под контроль уже к шести! Чтобы случайно не скосить кого-нибудь дружественным огнем, у солдат Рейха на левой руке красные повязки. Не перепутать!

Группа Медведя: Черулин, Цветков, Александров и Кириллов. Все остальные — со мной. Моя группа, делимся на пары и идем с разных указанных точек. Точки выхода обозначены на карте. Встречаемся во дворах, за монастырем завтра утром, без двадцати пять. Выходите во сколько хотите, но чтобы там были к указанному времени! Штурм назначен в пять утра. Вопросы есть? Тогда вперед! Время на сборы у вас есть, расходуйте с умом! Все свободны!

Распределились так: Емельян с Губехой, а Вадим с Егерем. Оставалось взять доступные точки выхода на поверхность. Но Майор уже распорядился, и паре с новобранцем досталась самая ближайшая — лазейка в туннеле между Лубянкой и Чистыми прудами. Майор обосновал свой выбор так: новичок возможно неаккуратен, поэтому, чем ближе расстояние, тем меньше шума. Отправлялись с караваном, под прикрытием охранников. Снаряжение, патроны выдали почти сразу после собрания. Примерив орденский бронежилет, Вадим не отходил от туалетного зеркала длительное время. «Ну, как хорош! Ну, как сидит! Даже не верится — красуюсь в орденских доспехах!» — летали мысли в голове новобранца.

Распланировали так: обед, а потом сразу в путь. Решили отложить сон на время поездки. Отобедав, Вадим попрощался с двумя приятелями, пожелал им удачи, и вот они с Егерем выходят к каравану. Караван был небольшой, и особо ничем неприметен, так что подозрений у Красных не должен был вызвать. Да и выход на поверхность был легализованнее, чем у Емельяна и Губехи. Те, не пожелав выходить «цивилизовано и просто», выбрали выход через вентшахту, которой даже в планах не было. На такой выбор Майор лишь пожал плечами. Группа Медведя выходила же в полном составе с одной точки, с Чистых прудов.

Путь проходил и через Полис — государство, в котором человек не утратил свое достоинство и право называться хомо сапиенсом! Но ввиду того, что время было точно распределено, в Полисе решили не задерживаться, а так, одним глазом посмотреть, головой на дрезине повертеть и все. Это, в каком-то плане, разочаровало Вадима. Кто ж не мечтал походить по самым культурным станциям московского метрополитена. «Как там, в песне-то пелось… видно не судьба, видно не судьба…» — утешал себя сталкер мысленно.

На Полис, все же, удалось хоть глазком посмотреть. Почти предельно чистые платформы, никто не бухает, люди трудятся во благо общества, нет тунеядцев… здесь собраны самые творческие и трудолюбивые люди метро. Вот бы погулять хотя бы! И все же, нужно поспать немного. Ночка будет жаркой. После того, как конвой проехал Полис, Вадим уснул.

* * *

— Э-эй, — кто-то потрясывал Вадима за плечо, — Как тебя там… просыпайтесь, к Лубянке подъезжаем.

Вадим чуть приоткрыл глаза. Разбудил его мальчуган, сидящий рядом всю дорогу. Челнок, не иначе. Сталкер слегка потянулся, посмотрел на товарища — тот спал мертвецким сном.

— Рота, подъем! — жестко и громко сказал Вадим над самым ухом у Егеря. Эффект был ожидаем. Рейнджер чуть ли не подпрыгнул на месте, но лицо его тут же залилось дневной бодростью. Осознав, что приказ отдавал не Коваленко, Егерь с презрением посмотрел на умирающего со смеху Вадима.

— Шутки вздумал шутить? — возмущенно протянул рейнджер, — Ещё один Емельянов! Какого лешего ты делаешь?

— Да такого! Подъезжаем, — парировал Вадим, указывая на приближающуюся гермодверь Лубянки. Вот проехали блокпост. Вот въехали на станцию. Конечная. Рейнджеры сошли с дрезины. Посмотрели на время: два пятнадцать. Рано ещё для выхода. Со станции решили выходить в три. Заодно и время с запасом. Осталось решить вопрос: что делать целый час? Вадим захотел пройтись и осмотреть станцию — интересно же! Егерь не стал настаивать на другом, поэтому отправился вместе с товарищем.

Лубянка была под властью Красных, поэтому самое первое, что бросалось в глаза, — это присутствие красного цвета почти повсюду. Флаги, ковры, ленты, надписи, символика — все красное. Прямо как на Пушкинской… Неприятные воспоминания о том коротком, но столь ужасном времени нахлынули вдруг, и Вадим попытался хоть как-то от них отвлечься. Например, разговором по душам.

— Егерь! — позвал товарища Вадим.

— Чего?

— А ты до войны как жил?

— До войны… — рейнджер задумался, после непродолжительной паузы ответил, — В Перми я жил.

— Где-где? — не понял сталкер.

— В Перми. Ну, город такой есть, далеко от Москвы.

— Как тебя сюда занесло тогда?

— Да как… с классом на экскурсию ездили в Москву. Дня на три, что ли. И вот именно в эти дни и ударило. Мне тогда двенадцать лет было. Спаслись, да только я от остальных отбился, и потерялся. Сколько не искал — все без толку. Потом рос как-то сам по себе. Воровал, подрабатывал, приживался в новом мире. У меня и фамилия другая была. Но она мне очень уж сильно не нравилась, и я себе новую придумал. Затем прослышал, что где-то набор солдат происходит. Ну, и попытал я счастье свое. И вот, через какое-то время, в Орден пробился. Вот, в целом, и все… а сам-то как?

Разговор все-таки затянулся, и время пролетело незаметно. Когда рейнджеры сверили часы, стрелки показывали без пяти три. Пора! Бойцы двинулись к пропускному пункту на Чистые пруды. Показав приказ на пропуск, рейнджеры вышли со станции и отправились во мрак туннеля. За все то время, которое солдаты потратили на прохождение и обнаружние лазейки, не произошло почти ничего интересного. Разве что только у самой лазейки сидел падальщик, пожирающий пойманную крысу. Егерь цокнул языком, достал «Пернача» и, дав по мутанту короткую очередь, устранил чудовище. Затем, поднявшись по лестнице, рейнджеры вышли к узкому помещению с одной лишь дверью. Егерь подошел к двери, подозвал Вадима, и начал раздавать указания:

— Значит так, сейчас делаем следующее: на счет три я открываю дверь, ты входишь и осматриваешь помещение на наличие угроз. Если опасности нет, говоришь: чисто. Если есть — стреляешь. Понял? — Вадим кивнул, — Противогаз ещё только сразу нацепи на морду, там сразу поверхность.

Вадим натянул на себя противогаз, взял поудобнее «бизона» и, кивнув, встал напротив Егеря. Рейнджер сосчитал до трех, после чего оперативно поднял засов и распахнул дверь. Тихо это сделать не получилось, ввиду того, что дверь была ржавой и, поэтому в момент открытия раздался скрип, режущий уши. Вадим вошел в помещение, поводил из стороны в сторону стволом и, не обнаружив угрозы, пробурчал в проем:

— Чисто!

Егерь не заставил себя ждать. Захлопнув за собой дверь, рейнджер достал из вещь-мешка планшет с картой, сориентировался, и обратился к Вадиму.

Лазейка выводила во дворы, за несколько кварталов до монастыря. Вадим уже не ощущал таких же чувств, как при первом выходе на поверхность. Обстановка ничуть не изменилась: такое же серое небо, полумрак, и пустота. Луна еле-еле просвечивала через пасмурное небо. Так красиво. Егерь взял ВСК-94, размял плечи и скомандовал жестом «Вперед!», Вадим двинулся за ним.

Рейнджеры вышли на Большой Кисельный переулок и пошли вдоль Малого. Пейзажи ни чем не отличались: все также мрачно, брошенные машины, разваленные дома, скелеты людей и неведомых чудищ… И тут, что-то промелькнуло между домов. И снова. Вадим насторожился, поднял «бизона». Потом, промелькнуло снова, но так резко, что рефлекс Вадима отдал команду нервам нажать на спусковой крючок. «Бизон» выпустил два патрона и замолчал. Егерь молниеносно поднял ствол винтовки, насторожился, потом медленно поводил стволом из стороны в сторону и, также медленно, отошел назад к Вадиму. Сталкер только сейчас понял, что его целью был обыкновенный рваный пакет. Таких оплошностей не прощали…

— Слышь, Вадимка, — все также водя стволом, спросил рейнджер, — А ты по кому стрелял?

— Да по мутанту, вроде, — ляпнул первое, что пришло в голову Вадим.

— Крупный?

— Нет… падальщик, наверное.

— Почему без глушителя?

— Так нет его у меня…

Егерь цокнул языком, скомандовал «Прикрой!», снял с плеч вещь-мешок и принялся там что-то искать.

— У тебя, когда день рождения, — параллельно спросил рейнджер.

— Двенадцатого февраля.

— Блин, ну ладно, — разочарованно пробубнил Егерь, потом встал и протянул Вадиму глушитель, — Будем считать, что это на следующий год. Только ты потом не забудь, у меня день рождения седьмого апреля, если что, и мне как раз так не хватает новенького и хорошего ножика…

— Пошли уже! — поторопил стрелка сталкер, насаживая глушитель на «бизона».

— Молись, чтобы фашисты твои выстрелы не услышали, а то операция провалится.

Рейнджеры свернули с Малого Кисельного переулка во дворы, попутно осматривая окрестности. Вадим заметил, что на одном из зданий, под адресной табличкой, красовалась трехконечная свастика Четвертого Рейха. Форпост близко.

Сталкер не сразу заметил, что справа, навстречу рейнджерам, приближаются два силуэта. Вадим, было, поднял ствол, но Егерь рукой остановил его.

— Наши — прокомментировал свои действия стрелок. Вадим пригляделся. И правда, навстречу шли два сталкера, буквально в такой же форме, в которую был одет Вадим. Егерь, чтобы убедиться, мигнул два раза фонарем. Со стороны приближавших последовали такие же действия, только мигнули не два, а четыре раза.

— Четвертая группа, — пояснил рейнджер, — Абрамов и Кривой.

Те приветливо помахали рукой и быстрым шагом дошли до товарищей. Обменялись рукопожатиями, после чего, тот, кто был ниже, спросил:

— Слышали стрельбу, а?

— Да как не слышали-то, — удивленно переспросил Егерь, — Это мы и стреляли.

— Он? — пробасил высокий, кивая на Миронова.

— Да, я, — ответил Вадим.

— Ох, и влетит тебе от Майора, — покачал головой низкий.

— Двинули! — скомандовал Егерь, — Нечего языком трепать.

За следующим поворотом, у железного забора стояли ещё двое. Завидев четверых рейнджеров, один из них просигналил фонарем один раз. Егерь снова просигналил два раза, а высокий рейнджер из другой группы — четыре.

— О-о-о, группа Майорова, — протянул низкий, — Крепись, паря…

— Отвали от него! — угомонил товарища высокий. Тот, кто был ниже ростом, оказался Кривым, а высокий — Абрамовым. Место, где стояли два рейнджера — это и было точкой сбора, как понял Вадим. Когда группа из четырех бойцов подошла к первой группе, один из ожидавших рейнджеров подошел к прибывшим, и без приветствий раздраженно забасил:

— Кто стрелял?!

— Я, — без промедлений ответил Вадим.

— Какого хрена ты без глушителя стреляешь?! Подставить всех хочешь, а?

— Товарищ Майор, стрельба велась из-за необходимости, ввиду нападения мутантов.

— Так почему без глушителя?! — не унимался Майор.

— Они все равно ничего не заподозрили, — встрял Обусов, — Так что, давайте потише.

— Не встревай там! — протянул Кривой.

— Кого-то ждем? — спросил у Майора Егерь.

— Ага, — командир кивнул, — Клоунов этих ваших. Емельянова и Губина.

Из-за забора торчали позолоченные маковки монастыря. Если забраться на близстоящую машину, то через забор можно было полностью осмотреть Сретенский монастырь. Спустя десять минут ожидания из-за того поворота, откуда вышли Абрамов и Кривой, появились два знакомых силуэта. Подойдя чуть ближе, также на ходу, один из них помаячил фонарем три раза. Остальные тоже просигналили. Емельян и Губеха ускорились, и вот уже, через несколько секунд, они обмениваются рукопожатиями с другими рейнджерами.

— Ну, успели? — запыхавшись, спросил Губеха.

— Не поверите, кого мы встретили! — также тяжело дыша, пробормотал Емельян.

— Так, байки свои травить на базе будете, ясно?! — урезонил Майор, — Дружинин, осмотреть монастырь, доложить обстановку.

Егерь забрался на кузов сломанной машины и припал к окуляру.

— Та-а-а-а-к, тут в стене огромная дыра… охраняется двумя солдатами… вижу ещё одного, смотрит в окно… одна маковка полуразрушена, там снайпер… с кем-то…

— Насторожены? — спросил Майор.

— Никак нет.

— Ладно, — Майор удовлетворенно кивнул, — Сверим часы.

Вадим посмотрел на часы: без десяти.

— Итак, излагаю план, — продолжил командир, — Группа Медведя ровно в пять обстреливает главный вход в монастырь, а мы тем временем подкрадываемся и наносим удар с тыла. Обезвредить всех бойцов, захватить монастырь, установить контроль над периметром — вот наша задача. Штурм начинается ровно в пять. Ждем.

Десять минут тянулись мучительно долго. Вадим ходил взад-вперед, его руки дрожали, а сам он не мог собраться с мыслями. Сможет ли он вот так взять, и убить человека? Такого же, как и он. Ведь его также кто-то любит, у него, может, семья дома, дети. Если убить человека, который прокармливает всю семью — значит обречь на погибель и самих членов семьи. Обусов заметил, как нервничает новобранец и подозвал его к себе:

— Эй, новенький! Иди сюда! — Вадим лениво подошел, — Вадим, да? Ты в бой в первый раз, да? Умереть боишься?

— Нет, — промычал Вадим, — Не смерти я боюсь, а последствий убийства. Вот тебе не страшно осознавать того, что ты своим действием причиняешь кому-то боль, обрекаешь его?..

— А-а-а, — протянул рейнджер, — Вон оно что! Ты не волнуйся, такова жизнь. Существует такой закон жизни: если не ты, то тебя. И в этом нет ничего плохого. Борьба за существование идет всегда: у животных, у нас, даже у мутантов. Всегда кто-то умирает, и это нормально. Постарайся перед боем избавиться от этих мыслей, о последствиях. Просто действуй. Просто борись за жизнь. Цепляйся за неё зубами, но не дай себя убить. А потом, уже после, можешь и поплакаться, выпить и забыть. Понял?

— Ага… — промычал Вадим.

— Наизготовку! — скомандовал Майор. Рейнджеры засуетились. Кто-то менял магазин, кто-то дергал затвор, а кто-то разминался. У Обусова, как и у Емельянова, был АКМС. У Абрамова — «сайга», а у Кривого — АК-47. Майор же пользовался РПК с подствольником. Вадим посмотрел на часы: пять ровно. Начинается.

Прошло полминуты, затем минута, затем полторы, но стрельба так и не начиналась. Командир посмотрел на часы, недовольно пробурчал, перехватил РПК и выглянул за забор.

— Подойдем поближе, — скомандовал Майор, подошел к машине, и снова распорядился, — Емельянов, через забор, осматриваешь территорию, если чисто, то говоришь нам. Пошел!

Емельян без промедлений забрался на машину, потеснил Егеря, перевалился через забор, и через несколько секунд сказал: «Чисто!». Майор кивнул, и скомандовал солдатам по очереди перелезать на другую сторону. После того, как Егерь последним перелез через забор, группа двинулась ближе к монастырю.

— Где они? — возмущался Майор, — Какого дьявола они медлят? Пять минут задержки! Ладно, переходим к плану Б, действуем без них. Дружинин, работай по снайперу. Губин, Миронов вперед с флангов. Остальные разошлись по укрытиям и ждем сигнала. Поддерживаем связь по рации. Стрелять по моей команде. Вперед!

— Ну, с Богом, мужики! — сказал Губеха и пополз налево. Вадим пополз в противоположную сторону. Сталкер дополз до очередной сломанной машины, остановился, сел спиной к монастырю и выдохнул. Посмотрел налево: Олег дошел до своего укрытия, буквально через двенадцать метров от Вадимова. Вадим оглядел монастырь. На удивление Сретенский монастырь хорошо сохранился. На стенах висели флаги с эмблемами Четвертого Рейха, также стены были местами изрисованы трехконечной свастикой.

Рация пробасила: «Давай!», и в следующий момент раздались два еле слышных плевка. Тут же два фашиста, сидевшие в маковке, свалились. Снайпер убит. Губеха короткими бесшумными очередями скосил бойцов, охранявших задний «вход». Вадим нацелился на голову, что маячила в окне, очистил разум, задержал дыхание и спустил курок. Плевок. Голова фашиста разлетелась, тело рухнуло наземь, а остальные нацисты, наблюдавшие эту картину, запаниковали и подняли тревогу. Началось.

Фашисты подбежали к окнам и принялись стреляли очередями в сторону забора, не понимая, откуда велась стрельба. Сзади раздалось стрекотание нескольких стволов. Вадим аккуратно выглянул из укрытия, наметил цель, и дал короткую очередь. Мимо! Нацист успел спрятаться. Вадим нырнул обратно в укрытие, выдохнул, собираясь с мыслями. Фашистов должно быть где-то двадцать человек, или меньше. Пятеро убиты, семеро у окон, итого двенадцать. Где ещё восемь нацистов? Из монастыря доносилась фашистская брань, перекрикивающая грохот выстрелов. Не ожидали! Боятся!

Вадим снова выглянул из укрытия. У одного окна отстреливались четыре бойца. Удобный случай подвернулся! Сталкер достал из кармана осколочную гранату, вынул чеку, прицелился и кинул в проем. Граната отскочила от рамы и залетела прямо под окно. Взрыв. Двоих положило точно.

— Молодец, Миронов! — раздался из динамика бас Майора. — Умно!

Основной огонь переключился на левый фланг. «Видать, у Олега там проблемы» — подумал Вадим. Из раздумий Вадима вернул рокот автоматной очереди, которая пришла чуть выше головы сталкера. «Блин, заметили! Нужно менять укрытие!». Вадим дал короткую очередь по проему, параллельно смещаясь ближе к центру. Удобный угол для стрельбы. Он снова прицелился, дождался пока фашист выйдет из укрытия, и выстрелил. Очередь из «бизона» пришла бойцу в грудь, чуть пониже шеи. Боец издал короткий вопль и упал. Ещё один убит.

— Не профессионально они как-то воюют, — отстреливаясь, подметил Майор.

— Это мы такие профессионалы просто! — кричал Емельянов в рацию.

Стрельба прекратилась. Затишье… Вадим недоверчиво осмотрел все оконные проемы и спросил в рацию:

— Все?

— Похоже на то, — ответил Губеха.

— Это был последний, — подхватил Егерь.

— А где Миша? — удивленно спросил Емельян.

— Емельянов, Абрамов, на разведку к монастырю, — распорядился командир. Из-за укрытий лениво, не спеша вышли два силуэта. Крадучись, они приближались к монастырю. «Что-то тут не то» — сказал про себя Вадим. Первым шел Абрамов, за ним Емельян. Вадим посмотрел по окнам: чисто. Странно. И тут раздались очередные плевки глушителя, и Абрамов, схватившись за правое плечо, рухнул на землю.

— Твою мать! — завопил Емельянов, — Прикройте, я его оттащу!

— Откуда, суки?! — орал динамик голосом Майора.

— Вижу троих, нет, четверых, заходят с правого фланга. Трое с левого. Внимание! — голосил Егерь в рацию. По окнам пошли очереди из калаша Кривого. Вадим не мог разглядеть фашистов. Тем временем Емельян оттаскивал раненного Абрамова обратно к забору.

— Он ранен! — орал Емельянов, — В правое плечо! Несквозная!

— У них подкрепление! — снова подал голос Дружинин, — Нужно отступать! Их тут человек двадцать шесть, если не больше!

— Да твою дивизию! — ругался Майор, — Какого хера, их должно было тут быть шестнадцать всего! Отступаем! Миронов и Губин прикрывают! Отходим, отходим!

Вадим увидел, как в оконном проеме промелькнул десяток фашистских голов. Нужно отходить. Поменяв магазин, сталкер начал медленно отступать назад, отстреливая то одно окно, то другое. Попал-не попал, уже без разницы. Главное — обеспечить прикрытием своих. Губеха смещался ближе к укрытию Вадима, чтобы потом отступать, прикрывая друг друга.

— Выкурили, гады! — кричал Олег в рацию, — Вадим, отходим и прикрываем, ясно? Я отхожу — ты прикрываешь, и аналогично…

— Понял! — Миронов крикнул в микрофон, — Давай, отходи!

Что-то мелькнуло справа. Вадим повернулся. Тут же ему прилетел удар приклада в окуляр противогаза. Сталкер упал, стекло треснуло. Подкравшийся фашист встал над Вадимом и ударил прикладом снова.

— ВАДИМ! — взревел Губеха. В следующий момент грудная клетка нападавшего разлетелась чуть ли не на куски. Олег всадил почти всю обойму в нациста, спасая Вадима.

— Вадим! ВАДИМ! — звал товарища рейнджер, — Ты слышишь меня?! Идти можешь?! — Вадим слышал, но ответить не мог, его как будто парализовало, — Твою мать, Миронов ранен! Прикройте, я его вытащу!

— Губин, отставить, мы не можем… Губин! — динамик рации разрывал бас Майорова, — ГУБИН! Назад, это приказ!

Но Олег уже вышел из укрытия. Вадим это видел. Где-то подальше от него раздались знакомые выстрелы, издаваемые… нет! Вадим видел, как автоматная очередь раздробила всю грудь Губехе, как тот упал, протягивая руку Вадиму. Динамик рации матерился басом командира, свистели пули, и знакомые берцы встали рядом с Вадимом… пожалуйста, пусть это будет совпадением! Вадим услышал, как… знакомый голос, которого он не слышал уже несколько дней, скомандовал преследовать нападавший отряд… кто угодно, только не он! Рядом встала ещё одна пара берцев.

— Господин Штурмбаннфюрер, — прозвучало над головой, — Они отступают, человек пять-шесть…

— Догнать! — пробасил ненавистный голос, — Взять живыми или мертвыми! Никто не должен знать о Хаммельбурге!

«Господин Штурбаннфюрер»… звучит как приговор. Но этот приговор можно стереть с лица земли, на это хватит сил! Вадим медленно, стараясь не привлекать внимания, потянулся за пистолетом.

— Кто нападает хоть известно? — продолжал расспрашивать бойца Волк. Сталкер достал ПБ, снял с предохранителя… — Хоть языка бы взять из этой шайки, а то вдруг те пятеро никак с этими не связанны.

— Господин Штурбаннфюрер! Смотрите! — боец указал на поднятый ПБ, нацеленный в спину предателю. Волк среагировал молниеносно, выпнул из руки Вадима пистолет и сказал:

— О, смотри-ка, язык! К остальным его, а потом их всех на Пушкинскую со мной, — с этими словами фашист пнул в голову Вадима. Миронов потерял сознание.

* * *

Вадим очнулся, как от долгого сна. Голова дико болела, а нос ощущал столь… приятный аромат. Коньяк! Глаза не открывались, но все же пришлось их разлепить. Перед Вадимом встала снова та же картина: комнатка три на семь, сам Вадим сидит связанный на деревянном стуле, а чуть левее с легкой вмятиной стоит железный столик, на котором стоит настольная лампа, слабо освещающая комнату. Перед пленником стоял Волк, водя перед носом знакомую фляжку с коньяком. Создалось такое чувство, что этих дней вовсе и не было: не было Ордена, не было ни Емельянова, ни Егеря, ни Коваленко, ни Майора, ни Губехи… Ничего не изменилось.

Штурмбаннфюрер, заметив, что пленник очнулся, довольно хмыкнул и сказал:

— А-а-а, знаешь все же толк в выпивке, а? Понравился коньячок? — Волк отпил из фляжки и убрал её во внутренний карман, — Ну что ж, Вадя, вот мы и снова встретились. Зачем убегал, а? Куда пошел, в Орден подался?! Мирок защищать от «черни», а? Ты не герой, не-е-е-т. Крыса ты продажная, скотина, млять. Я так на тебя надеялся, думал, что мозги на место встанут, а ты…

— Пошел… на хер! — промямлил Вадим, за что получил удар в челюсть.

— Ух-х, как зашло, а? — довольно протянул Волк, разминая кулак, — А я об этом мечтал. Потерпи…

Следующую минуту Штурмбаннфюрер избивал пленника, как мешок, нанося удары резко и четко. Вскоре Волк успокоился, перевел дух и продолжил беседу:

— Тогда ты ещё мог отвертеться, но здесь, братец, извини, не сможешь. Знаешь что это? — Волк взял что-то со стола и протянул Вадиму, демонстрируя шприц с темно-красной жидкостью, — Это наша разработка. Специально для таких крыс, как ты. Я назвал его «Бурая смерть». Но ты не бойся, умереть я тебе не дам, но зато крови ты нахаркаешься — будь здоров. Эта ампула ждала тебя столько дней и вот… момент истинны…

Вольф криво улыбнулся и кивнул охранникам. Те подошли, взяли за плечи Вадима. Пленник понял, что ему грозит и забрыкался, не давая предателю нацелится.

— Да не брыкайся ты, — орал Волк, — Это как комарик, раз и все.

Фашист вколол в плечо сыворотку, и ввел содержимое, приговаривая «Справедливость Рейха достанет всех и каждого! И это — твоя расплата». Вадиму стало плохо, из носа забила кровь. Охранники вернулись к дверному проему.

— Что… — промямлил Вадим, — Что ты ввел… в меня?

— Не, ну ты что, тупой? Вирус это, тупая ты башка, пахать на нас будешь, чтобы жить, понял, нет? Не волнуйся, тебе там скучно не будет, тем более, что ты у нас из Ордена не один. Отправишься к рабам, будешь нам станцию делать, а я за тобой периодически заходить буду. Все, на Тверскую его, к остальным, — Штурмбаннфюрер скомандовал охранникам, — Антидот возьмете у Профа, а пока, — Волк снова повернулся к пленнику, — Добро пожаловать в ад!

Глава 9 Падение в ад

Вадима с рабами доставили на реконструкцию Тверской. За все время перевода голова сталкера то и дело раскалывалась и болела вплоть до такой степени, что стерпеть боль было практически невозможно. Проанализировав то, что практически все заключенные в сопровождении фашистов не жаловались именно на головную боль, а только лишь на побои и на голод, Вадим предположил, что фашисты вкололи сыворотку только ему. Интересно, что это за разработка? У одного из сопровождающих при себе был грязновато-серебряный кейс с кодовым замком.

По прибытии на Тверскую всех заключенных выгрузили и почти сразу отправили на работы. Все население эвакуировали на соседние станции Рейха, так что на самой станции остались только солдаты и рабы. В планы реконструкции входило расширение жилого пространства, платформ, постройка помещений для жителей станции и для каких-то культурных целей.

Ещё до прибытия Вадима и остальных заключенных, работа вовсю кипела, и фундамент основной жилой платформы был наполовину реконструирован. Чтобы его реконструировать требовалось разрушить плиты и основание, залить заново цементом и снова обложить плиткой. В платформе ещё были вскрытые участки, но были и уже залитые.

Вадима и часть приезжих отправили обкладывать залитые цементом участки плиткой. Из-за физической подготовки сталкера, ему приказали подавать плиты тем, кто их укладывал. Плиты были довольно тяжелые, но первое время Вадим с ними справлялся. Работа шла час, два, три, без каких-либо перерывов на обед или на перекур. Кто-то падал от истощения и от усталости, кто-то от физической перегрузки, а кто-то от голода.

Надзиратели, лишь завидев это, подходили к обессиленному телу, начинали орать и бить, пока рабы не вставали или не умирали. Тела умерших выносили к какому-то определенному месту, которого Вадим не видел.

Руки ныли от перенапряжения, спину ломило, но сталкер держался из последних сил, лишь бы только не упасть. И тут началось. Когда Вадим взял три плиты и понес их к указанному месту, голову как будто начало разрывать изнутри. Боль росла по нарастающей. Сначала было терпимо, но с каждой секундой боль усиливалась, становясь нестерпимой. Сталкер опрокинул плиты на пол, рядом с ногами, схватился за голову, встал на колени и замычал. Из носа пошла кровь. Вадим попытался опрокинуть голову назад, чтобы хоть как-то препятствовать ей, но все было тщетно, боль не позволяла.

Один из надзирателей, заприметив невольного заключенного боли, подошел к нему, размахивая дубинкой перед собой. Вадим посмотрел в лицо солдату. Взгляд раба встретился с взглядом надзирателя, прося помощи и понимания. Но фашист и знать не хотел об этих понятиях по отношению к рабу и лишь прикрикнул:

— Встать!

Вадим попытался подняться с колен, но успехом попытка не увенчалась. Голова разрывалась при любом её движении.

— Я сказал: встать! — снова приказал фашист. Как бы Вадим не хотел, он все же не мог встать обратно на ноги физически. Солдат ударил дубинкой сталкера по спине. Тот лишь облокотился, снова подставляя спину. Фашист снова ударил, повторяя одни и те же фразы:

— Встать, я сказал! Вставай, сволочь! Работай! Быстро! Встал!

От боли в спине головная боль чуть уменьшилась, и Вадим снова попытался встать. Сначала он тихонько подогнул одну ногу, затем выпрямился, встал на одно колено и уже через пару секунд поравнялся взглядом с надзирателем.

— То-то же! А теперь марш работать! — фашист пригрозил дубинкой и отошел обратно. Через минуту приступ прошел, Вадим стер с лица кровь и принялся снова работать.

Рабочий день заканчивался только после того, как фашисты били три раза в сигнальный колокол. Рабы ложились спать на земле там, где им хотелось. Ни матрасов, ни подстилок, ни раскладушек рабочим не выдавали. Где хочешь, там и спи. Мраморный пол был холодный и твердый, земля же была мягче, поэтому все старались ложиться там, где земельных участков было больше.

Вадим присмотрел себе местечко и, чтобы никто не опередил его, быстро расположился на выбранном месте. Однако не успел сталкер закрыть глаза, как к нему подошли три солдата, и, распинав его, повели к унтершарфюреру.

Унтершарфюрер расположился в кабинете начальника станции. Пленника ввели в кабинет и встали по обе стороны от него, дабы в случае чего предотвратить покушение. За столом сидел скинхед. В одной руке он держал зеркальце, а в другой бритву, аккуратно сбривая щетину с подбородка. Перед ним лежал тот самый кейс с кодовым замком.

— Ну, привет, — поприветствовал заключенного фашист, — Как тебе у нас… Миронов, кажется, да?

Вадим кивнул, не желая говорить с унтершарфюрером. Фашиста это не особо задело.

— Неразговорчивый, да? Ну, нашим же лучше. — Он отложил бритву и зеркальце, взялся за кейс, — Я не особо заинтересован в существовании такой гнили, как ты и остальные рабы, но вы же невосполнимая рабочая сила, поэтому приходится вас всех терпеть. — Унтершарфюрер подбирал код к замку, параллельно беседуя с заключенным, — Вольф сказал, ты какой-то особенный и тебя надо держать по-особому. Ощутил уже наш вирус, а? Ну так вот, знаешь, что это? — фашист открыл кейс и вынул оттуда алую ампулу. — Это твоя единственная надежда на то, чтобы пожить подольше. Антидот, проще говоря. И за вот эти вот миллилитры ты должен жопу рвать для нас. Колоть умеешь? — Вадим мотнул головой. — Жаль, тогда придется мне. Садись, закатывай рукав.

Сталкер сел на стул, закатал рукав рваной водолазки и протянул руку фашисту. Унтершарфюрер втянул шприцем жидкость из ампулы, подошел к нему, прицелился в вену и аккуратно вколол антидот. Руку свело, в глазах потемнело, но потом стало гораздо легче, чем было на работах. Голова перестала кружиться, и картинка перед глазами стала более отчетливой.

Унтершарфюрер убрал шприц в кейс и приказал бойцам, чтобы они вынесли обратно заключенного. Вадимово место занял уже какой-то другой раб, но приятные ощущения от антидота стоили сна на мраморном полу. Вадим прилег у стены, закрыл глаза, но не мог долго уснуть. Перед глазами встал Губеха, погибший от пуль Волка. Ведь, если бы Вадим был более внимателен, если бы он не засматривался на других и увидел бы подкравшегося фашиста, кто знает, может быть, Олег сейчас был бы жив, а он сам сидел бы в кругу новых друзей на Смоленской.

* * *

Рабочий день начинался так же, как и заканчивался — с сигнального колокола. Фашисты будили рабов тремя ударами в колокол, после чего шли и поднимали вручную тех, кто не хотел вставать. Солдаты раздавали утренний паек (если ещё язык поворачивался назвать это пайком), после чего гнали заключенных на работы. Роль Вадима не изменилась, работу ему выдали ту же. Занимаясь одним и тем же трудом можно было с ума сойти. От плит уже тошнило, и сталкер готов был пойти на все, лишь бы ему дали другую работу.

Ближе к полудню пришел наряд солдат, сталкеров, как понял Вадим. Бригадир отправился к унтершарфюреру, а его люди стояли, пристально осматривая рабов. Спустя несколько минут бригадир вернулся с унтершарфюрером к сталкерам, после чего начальник станции подозвал к себе одного из своих помощников (видимо, тоже какого-то офицера) и что-то прошептал ему на ухо. Офицер кивнул, подозвал к себе нескольких надзирателей и пошел по платформам, оценивая взглядом рабочих.

Затратив какое-то время на осмотр, офицер начал отбирать из толпы определенных рабов, которые подходили по каким-то его критериям. Он прошел мимо Вадима. Они встретились взглядами, но фашист не решился брать его, а взял другого, того, кто складывал плиты.

Когда набралась группа из десяти заключенных, офицер вернулся к начальству, отчитался. Унтершарфюрер продемонстрировал бригадиру рабов, на что тот удовлетворенно кивнул и скомандовал своим собираться. Сталкеры провели заключенных к тамбуру на поверхность, а что было дальше, Вадим не видел. Лишь слышал, как гермоворота открывались и закрывались. Унтершарфюрер вернулся в кабинет, а надзиратели — к своей работе.

* * *

Ближе к концу рабочего дня (Вадим сбился со времени и не знал, заканчивается рабочий день вечером или днем) заключенные жаловались на жажду. Фашисты давали заключенным воду из ведер в небольших количествах, чтобы не расходовать слишком много столь важного ресурса на довольно большое количество подчиненных. На один участок два ведра воды. Когда терпеть было уже невозможно, рабы просто падали, прося воды, и не вставали, даже если солдаты их мутузили дубинами. Когда фашисты уже поняли, что бить рабочих бесполезно, один из надзирателей подозвал Вадима.

— Знаешь, где воды набрать? — презренно спросил фашист у сталкера, — Знаешь? Тогда бери эти ведра и бегом! Да быстрее давай! Ну, пошел!

Вадим подхватил ведра и помчался к тому месту, где раньше была столовая. Сейчас там разливали воду и выдавали «паек». Набрав воды, Вадим хотел возвращаться, но на половине пути перед ним нарисовалась такая картина: на коленях, свесив голову на грудь, стоял здоровяк, а рядом с ним орал надзиратель и приказывал, чтобы заключенный встал. Здоровяк лениво поднял голову и посмотрел в глаза фашисту. Тот остолбенел, заткнулся и отошел.

Вадим разглядел что-то знакомое в этом здоровяке. Кажется, он его недавно видел. Медведь? Сталкер подбежал к рейнджеру, взял за плечо и замотал из стороны в сторону. Тот лишь только просипел:

— Воды-ы-ы…

Вадим набрал воду в ковшик, привязанный к ведру, и протянул его Медведю. Тот принял ковш и начал жадно пить. Опустошив содержимое ковшика, рейнджер благодарно что-то прохрипел, но вставать с колен не собирался.

— Медведь, — позвал знакомого Вадим, — Медведь, встань лучше… А то ведь, понимаешь, хуже будет.

— Нет… — пробасил Медведь. — Этот… ничего не сделает… боится…

Вадим посмотрел на надзирателя. Тот лишь нервно косился на здоровяка с платформы, но так и не осмеливался подойти.

— Ты как здесь? — сталкер перевел взгляд на рейнджера, — Почему вы не стреляли? Что у вас там произошло?

Медведь снова опрокинул голову на грудь, и посмотрел на свои руки. Его подбородок и запястья задрожали…

* * *

Группа Медведя выходила с Чистых прудов. В его группу входили: Черулин, Корчак, Кириллов, Чайка и сам Потапов. По основному плану, предложенному Майором, группа Медведя действовала как отвлекающий маневр, поэтому взяли бронежилеты покрепче и стволы погромче. Сам Медведь взял «Печенега». Для отвлекающего маневра самое то. Да и бьет пулемет неплохо.

Вышли в четыре восемнадцать. Достаточно времени, чтобы дойти без спешки и подготовиться. Шли так: Потапов, как командир группы был впереди, вместе с ним шел Чайка, по бокам — Кириллов и Черулин, а замыкающим шел Корчак. Ни один из мутантов не осмеливался напасть на эту группу. Знали, кого в ней по-настоящему стоит бояться.

Это был далеко не первый выход на поверхность у Медведя. Среди своих он прославился ненавистью и кровожадностью по отношению к мутантам. Мутанты также ненавидели его, как он ненавидел их, но они боялись этого двуногого, когда тот не испытывал к ним ни малейшей капли страха.

Группа шла по улице, не пытаясь скрываться. Чистые пруды уже давно остались позади. Рейнджеры подходили к монастырю. Люди были проверенные временем и испытаниями, так что Медведь мог на них полностью положиться. Небо затянуто серыми тяжелыми облаками. Уже давно ничего не меняется на суровой поверхности.

Где-то вдалеке раздался одиночный выстрел. Вся группа посмотрела в ту сторону, откуда была слышна стрельба. Выстрелов больше не последовало.

— Стреляют не с винтовки, — проанализировал Чайка, — И не с дробовика. С автомата или с пистолета-пулемета.

— Скорее второе, чем первое, — поддержал Кириллов. — Автоматы маленько по-другому стреляют.

— Сталкеры, наверное, мутов шугают.

— А вдруг наши?..

— Сосредоточьтесь! — приказал Медведь, — Мы на задании! Потом будете гадать, а сейчас вперед!

— Ох, лишь бы фашики не услышали…

Группа продолжила движение дальше. Через сорок метров уже виднелись стены монастыря. Рейнджеры были почти у цели. Подозрения начали потихоньку посещать Медведя: то слишком тихо, то слишком спокойно, то ещё что-то. Потапов понимал, что это простая паранойя, но, как сказал бы Емельян, жопа-то чует что-то неладное.

— Фашисты! — послышался из-за спины крик Кириллова и тут же раздались выстрелы короткой очередью. Медведь обернулся. Корчак лежал, держась за затылок, а над ним стоял солдат Рейха, наставив ствол на голову рейнджеру. Черулин стоял на коленях, к его голове тоже было приставлено дуло автомата. Кириллов лежал, раскинув руки и не дыша. Чайка взялся за дробовик, но фашист, стоявший рядом с Черулиным, помотал головой и Чайка отпустил ствол.

Из тени вышло больше десятка солдат Рейха. Один из бойцов, в руках которого красовался АК-102, подошел к Медведю и Чайке, приказывая все четко и ясно:

— Оружие на землю, оба! Иначе ваши друзья будут клевать свои же мозги!

— Мы вольные сталкеры! — ответил Чайка, — Почему мы не можем здесь пройти?

— Сталкеры, говорите? — усмехнулся офицер, — Где же ваш хабар, товарищи сталкеры? В любом случае, это запретная зона, так что теперь вы — военнопленные. Больше повторять не стану: бросайте оружие и сдайтесь, иначе ваши друзья умрут, вместе с вами. Решайте!

На Медведя и Чайку фашисты подняли десяток стволов, нацеленных рейнджерам прямо в голову. Чайка стоял рядом, готовый вот-вот ринуться в бой на толпу фашистов, дай ему только приказ. Но это было глупо. Убить его, себя и остальных, забрав с собой лишь двух фашистов — не лучшая затея. Мудро было подчиниться и сохранить жизни оставшимся членам группы. Медведь тяжело вздохнул и опустил голову. «Печенег» с грохотом упал на землю. Чайка посмотрел на командира, не веря своим глазам. Потапов чувствовал его ошеломленный взгляд на себе.

«Да, Андрюха, вот так твой легендарный командир прогнулся под стволами» — сказал про себя Медведь. Чайка полминуты смотрел на Потапова, после чего перевел взгляд на товарищей, уже взятых в плен, а затем посмотрел на фашистского офицера. Дробовик Чайки упал рядом с хозяином, а вслед за ним упала и СВД. Рейнджер поднял руки и снова посмотрел на своего командира. Тот одобрительно кивнул и тоже поднял руки.

Офицер скомандовал бойцам: «Взять их!». Четверо фашистов скрутили рейнджеров и, поставив их на колени, надели на них наручники. Фашистский командир стоял, наблюдая за этой процедурой, и довольно кивал. Наконец, он скомандовал: «Увести в Хаммельбург!». И наряд фашистов двинулся к базе, ведя пленников под дулами автоматов. Медведь бросил взгляд через плечо: тело Кириллова оставили лежать на том же месте. Операция была почти провалена. Оставалась последняя надежда только на группу Майора.

* * *

Медведь замолчал, обхватив голову руками за лысину. Вадим сидел, открыв рот. Из-за его глупости он сам и вторая группа попали к фашистам в плен. Что было бы, если бы тогда Вадим не спустил курок? Мог бы быть другой исход операции? Она закончилась бы успехом? Наверное, да. Если Медведь здесь, то где же остальные? Нехорошие мысли роились в трещащей голове.

— А где парни? — быстро спросил сталкер, — Их куда-то перенаправили?

— Нет… — Медведь всхлипнул, — Они… сожжены… все.

— Что?! — вскрикнул Вадим, — Как — сожжены?

— Нас пытали, — Потапов убрал руки от головы и продолжал рассказывать. — Сначала… каждого по отдельности. По одному водили на допрос. Никто не раскололся… Все молчали… Кто-то дерзил. Кто-то очень сильно заплатил за свое молчание, но никто ничего не сказал. А потом… пришел этот… Инквизитор… или как они его там… Фурер, что ли… Поджигатель… Он себя Инквизитором называл. С огнеметом пришел, в броне… Спросил, кто из нас командир. Фашисты на меня указали. Он и сказал, либо я все рассказываю, либо он их… моих ребят… того… а я же за них несу ответственность, как командир!

— Ну, и что было дальше?

— Пацаны заорали, чтобы я ничего не говорил… говорили, что не стоит, они выстоят. Я не сказал ничего. Ни им, ни фашистам. А этот Инквизитор только лишь ухмыльнулся, навел огнемет на них и… — Медведь снова замолчал. — Я до сих пор слышу их крики… Я помню этот запах паленого мяса… Эта тварь… ответит за все!

Вадим не знал, что на такое и сказать. Ответственность за отряд полностью лежит на командире, и Медведь должен был любой ценой сохранить людей своего отряда. Но он не смог, и их казнили жестокой казнью, зажарив заживо. А сломленного командира бросили сюда, отстраивать станцию и гнить в своем горе.

Пора идти назад и нести воду. Сидеть тут времени больше нет. Вадим встал, попрощался с Медведем и понес ведра надзирателю, пообещав себе найти рейнджера по окончании рабочего дня. За то, что заключенный провозился так долго с водой, надзиратель отвесил хороший удар в под дых, но воду все же взял и отправил Вадима обратно работать с плитами.

Приступ пришелся на конец рабочего дня. Голова снова разболелась, из носа пошла кровь, но на этот раз никто из надзирателей не обратил на это внимания, поэтому Вадим смог нормально отсморкаться, встать и направиться к унтершарфюреру за антидотом по окончании дня. Однако фашист антидота не дал, прокомментировав это тем, что по личному приказу штурмбаннфюрера приказано давать не больше одной ампулы в два дня.

* * *

Дни тянулись как недели, и каждый новый был хуже предыдущего. Однообразная работа изредка менялась. Это меньше сводило с ума. Медведя заставляли делать работу, физически посильную троим. Видя, как здоровяк спокойно поднимает огромные цементные мешки да не по одному, у надзирателей лишь отвисала челюсть. Такому качку и человека одним ударом убить не составит труда.

Работа же у Вадима не пользовалась таким вниманием и удивлением. Таскание плит заменилось раскопками, которые, в конце концов, переросли в укрепление сооружений. Приступы увеличивались, как и их тяжесть. Если раньше был один приступ в день, то со временем, без употребления антидота, количество приступов увеличилось до трех, а к симптомам добавился кашель с кровью, помутнение и потеря сознания. К счастью, потеря сознания была всего один раз, и Вадиму посчастливилось очнуться до того, как его тело на тачке скинули бы в яму к остальным.

Унтершарфюрер не хотел делиться антидотом уже по личным причинам, а не по приказу высших чинов. Местный «рабовладелец» (именно так он себя называл) презирал общество «низших», то есть заключенных, и не упускал ни одной возможности поиздеваться над сбродом уродов. Особое удовольствие ему предоставляло издевательство над Вадимом. Когда тот, с засохшей кровью на лице, приходил и вымаливал положенный ему антидот, фашист лишь усмехался и говорил, что двухдневная норма не должна превышаться, хотя шел уже третий или четвертый день.

Вадим осознавал, что слишком долго ему так не продержаться, поэтому начал разрабатывать план побега со станции.

Глава 10 Побег

Шли дни рабства. Дни переходили в недели. Две с половиной недели работ на станции. Этого времени Вадиму хватило, чтобы ознакомиться с планом всей станции и… с графиком дежурств. Фашисты, служившие надзирателями, были одни и те же. Раз в неделю приходил конвой сталкеров, старшина отбирал десятерых рабов и их уводили с конвоем. Куда — неизвестно. Вадим особо и не стремился узнать. Превыше всего было желание совершить побег со станции. На разработку плана ушло восемь дней. И вот, план готов.

Прогнав все действия у себя в голове, Вадим отправился искать Медведя во время отбоя. За все время, которое рейнджеры провели на станции, Медведь успел обзавестись хорошей для дела репутацией среди фашистов — некоторые боялись лишний раз подойти к здоровяку, даже вдвоем. Сталкер нашел рейнджера там, где и предполагал. Медведь облюбовал себе место, где земля была достаточно мягкой, что было гораздо удобнее, чем спать на обычном холодном мраморе. Естественно, никто из рабочих не смел посягнуть на территорию рейнджера-силача.

Завидев сталкера, Медведь улыбнулся и жестом указал на свободное место рядом с собой. Вадим, усмехнувшись, от предложения не отказался и, присев рядом со здоровяком, перешел сразу к делу:

— Есть план побега.

— Побега? — удивленно переспросил Медведь.

— Именно, — кивнул Вадим. — Завтра ночью. Согласен?

Медведь почесал небритый подбородок, задумчиво промычал, после чего снова спросил:

— Про побег погоди пока. У тебя со здоровьем-то как?

— Нормально, — соврал Вадим.

За две с половиной недели здоровье не просто ухудшилось, а стало совсем плохим. Из-за того, что унтершарфюрер уже из личных принципов не давал суточную норму антидота, растягивая одну ампулу на три-четыре дня, вирус начал прогрессировать. Приступы участились, боль резала все тело, а кровь, бывало, шла прямо из ушей. Но Вадим решил, что товарищу этого не обязательно знать.

— По тебе не видно, что нормально, — не поверил Медведь.

— Значит, смотри, — проигнорировав сомнение рейнджера, продолжил сталкер, — Завтра ночная смена выпадает самой… подходящей для нас группе. В основном там — тунеядцы. Тем более, унтершарфюрер с большинством солдат уехал, оставив за главного Владика. Ну, знаешь Владика? Стукача-то? Его ещё фашики чморят? И вот, если начальство не самое уважаемое, то и дисциплина на станции среди надзирателей не к черту, так?

Медведь задумчиво кивнул.

— В бригаде, которая дежурить будет, есть два изгоя, — продолжал Вадим, — Они отделятся от основной группы по-любому. Тут-то нам и нужно будет их убрать. Основную группу можно не трогать. Нам потом надо будет заглянуть к Владику, а затем…

— Постой, постой, — остановил товарища Медведь, — Ну, допустим, мы высвободимся, проберемся к выходу в туннель, а дальше-то что? Там — блокпост. И станковый пулемет. Думаешь, мы с тобой проскочим?

— Ты не дослушал, — ответил сталкер. — Так вот, завтра ночью со станции отбывает торговый караван. Помнишь, они сегодня приезжали? Караван стоять будет завтра целый день, а потом на другие станции пойдет. На нем мы и сбежим.

Медведь снова зачесал подбородок. Подумав минуту, здоровяк ответил:

— Ну, замысел неплохой. Просвети-ка более подробно, что да как. Что от меня то требуется?

— Ну, слушай…

* * *

Вадима разбудил тройной удар в колокол. Лениво поднявшись, сталкер заковылял к «столовой». Сегодня, как и всегда, давали какие-то помои. Но когда твой желудок сковывает страшный голод, ты и не такое съешь. Помои стали более-менее привычной едой, и на противный вкус Вадим уже не жаловался.

Этот день обещал быть таким же, как и все предыдущие. Сплошная однотипная работа целый день, а потом и отбой. За две недели не происходило ничего интересного. Пару раз приезжал навестить Вадима Волк. Оценив условия, в которых приходилось выживать пленнику, штурмбаннфюрер лишь довольно ухмылялся, каждый раз спрашивая: «Ну, нравится тебе? Весело тебе? Сам выбрал такой путь, нечего на меня так смотреть!».

Однажды на Тверскую прибыл Инквизитор. Заключенных, которые бунтовали и отказывались работать, призывая других рабочих к мятежу, тут же вязали и отправляли в обезьянник. Там рабы ждали своей участи. Сначала никто не подозревал, что их ждет, но когда на станцию прибыл отряд во главе с тяжело-бронированным Фарером, тогда-то бунтовщики и забастовщики запаниковали.

Вадим запомнил тот день, когда их казнили. Тогда забастовщиков вывели в центр станции. При виде огнеметчика Медведя затрясло. Глаза рейнджера налились кровью, руки сами сжались в кулаки, а вены на шее задергались с огромной частотой. Однако фашист не обратил на здоровяка никакого внимания. Бунтовщиков поставили на колени в кучку. Перед тем, как свершить «правосудие», унтершарфюрер громко произнес такие слова:

— Каждый, кто только упомянет о бунте, мятеже или забастовке будет казнен жестоко и бескомпромиссно!

После этих слов начальник станции отдал приказ Инквизитору. Зашумел огнемет, и языки пламени окутали то место, на котором, молясь, стояли на коленях рабы. Их крики перебивало лишь шипение огнемета. Это было по-настоящему жуткое зрелище. «Вот как казнили вторую группу», — подумал Вадим, — «На глазах у бригадира. Сожгли. Заживо».

Остаток того дня Медведь не унимался ни на минуту. Гнев душил его. Вадим боялся подойти к товарищу, а то вдруг тот, на эмоциях, не проконтролирует себя и сорвется на сталкере? Всякое может быть. Лучше было оставить здоровяка наедине с самим собой. Пусть для начала успокоится, а потом уже можно с ним поговорить по душам.

При выполнении однотипной работы один день не отличался от другого. Подъем, завтрак, работа, короткий обед, работа и отбой. Изредка Вадима вызывали к унтершарфюреру. Однако после отъезда начальства, временное правительство в лице Владика антидота не давало. Ну и хрен с ним! План был готов и продуман на несколько шагов вперед. Как будут действовать беглецы, зависело от обстановки, охраны и от деятельности самих рейнджеров. Если один раз заметят, то второго шанса сбежать уже не будет. Так что, нужно действовать четко и быстро.

Рабочий день подходил к концу. Пора! До того, как солдаты успели объявить отбой, Вадим нашел Медведя, обговорил все детали, и, пожелав друг другу удачи, беглецы сделали вид, что легли спать. Фашисты забили три раза в колокол. «Ну что ж, ни пуха!» пожелал себе Вадим. Как и предполагалось, основная масса дежурных надзирателей сидела у костра, почти в центре жилой платформы. А вот два солдата, невысоких, худощавых, расположились на противоположном конце платформы, зажгли горелку и уселись рядком. Вадим с Медведем медленно начали подползать к двоице, стараясь не привлекать к себе внимания ни фашистов, ни других заключенных. Выбрав наиболее темный угол, Медведь уселся и кивнул Вадиму в знак своей готовности. Вадим же пополз дальше, делая крюк, тем самым заходя к двум солдатам со спины. Отсчитав ровно шестьдесят секунд, Медведь замычал, напевая одному ему знакомую мелодию. Мычание было тихое, но такой громкости было достаточно, чтобы привлечь внимание двух надзирателей.

— Эй! — позвал один из солдат, — Это че там за концерт, м-м? Заткнись давай и спи!

Но Медведь продолжал мычать. Как и предполагал Вадим, в одиночку надзиратели побоялись подходить к здоровяку, поэтому им пришлось оставить свой «пост» и пойти усмирять Медведя. Горелку фашисты оставили. Вадим медленно, почти беззвучно, выполз из укрытия, подобрал камень побольше, и тихонько пошел на фашистов, стараясь не выходить на свет. Солдат, шедший впереди, нервно светил фонариком и крутил в руках дубинку. Второй же шел, с пустыми руками, ничем не вооружившись. Надзиратели подошли почти вплотную к Медведю.

— Ну и что ты поешь тут? — заговорил первый, — Спать надо! Отбой!

Вадим подкрался к фашисту, который стоял за спиной у первого, и резко ударил солдата камнем по затылку. Ничто не защищало голову бедолаги сзади, поэтому удар отправил фашиста в нокдаун. Вадим не успел подхватить потерявшего сознание солдата, и тот со стоном рухнул вниз. Первый надзиратель повернулся на шум за спиной и на мгновение опешил. В глаза Вадима ударил яркий свет фонаря, и глаза беглеца от непривычки заслезились. В тот же миг на помощь подоспел Медведь, крепко сжав шею фашиста. Здоровяк не отпускал второго барахтающегося бедолагу, пока тот не перестал сопротивляться. Рейнджер ослабил хватку и отпустил мертвое тело фашиста на землю.

— Отлично! — прошептал Вадим, — А теперь, маскируемся!

Пока Вадим одевал снаряжение задушенного фашиста, Медведь избавлялся от тел, засыпав их землей из тачки. Замаскировался только Вадим, так как подходящего размера для Медведя не было ни у одного из всей дежурной бригады. Куртка была мала Вадиму по рукавам, но, тем не менее, обнаружить в нем беглеца теперь было трудно. У одного из убитых фашистов была кобура с пистолетом «Фора-12», а у второго был хорошо заточенный десантный нож. Видимо, основное снаряжение находилось в бараках, где спали остальные надзиратели, так что пришлось обходиться тем, что имелось. «Фору» Вадим взял себе, а Медведю предложил лишь нож, на что здоровяк недовольно хмыкнул, но возражать и спорить не стал.

Далее по плану нужно было попасть к кабинету начальника станции, где сейчас сидел Владик. Благодаря тому, что тот был стукачом, никто из дежурных его не уважал, и приказы выполнялись только лишь после угрозы о «Докладе по возвращении начальства». Это неуважение и должно было сыграть на руку беглецам. Вадим теперь мог ходить свободно по станции, но все так же стараясь не попадаться на глаза другим дежурным. Чтобы не выдать себя, сталкер прикрыл лицо маской. Работали по такой схеме: Медведь ждал в укрытии, а Вадим должен был смотреть на наличие угроз, и если таковые отсутствовали, сталкер еле заметно кивал, и здоровяк продвигался дальше. Благо, что бараки находились на другой половине станции, через которую маршрут беглецов не проходил. Освещение на станции было никчемное, из-за реконструкции, так что какие-то участки освещались слабыми лампами. Этот фактор так же был полезен для побега. Без лишних проблем минув собравшихся у костра фашистов, и потихоньку продвигаясь по станции, беглецы подходили к кабинету начальника станции.

Двери кабинета никем не охранялись, ввиду плохой репутации среди фашистов заместителя начальства. Потушив рядом стоящую лампу, Вадим подозвал Медведя поближе. Рейнджер подбежал к товарищу, встряхнул ногами, отдышался. Чтобы не выдать себя, Медведь все время ходил на корточках, а пару раз пришлось притвориться спящим, чтобы проходящие мимо надзиратели ничего не заподозрили. Фашисты могли спокойно разгуливать по станции в целях сохранения дисциплины, и это несколько усложняло задачу.

— Щас, подожди, — шептал Медведь Вадиму, — Дай ногам отдохнуть… ох-х-х-х… все, готов. Как работаем?

— Я захожу первый, а ты считай до тридцати и заходи за мной, понял?

— Ага, давай, пошел!

Вадим постучался и тихонько приоткрыл дверь. За тем же столом, за которым раньше сидел унтершарфюрер, сидел, ссутулившись, заместитель начальства и что-то активно заполнял.

— Ты по какому делу? Чего так поздно? — не поднимая взгляда, спросил Владик. Его голос был и вправду противен, как его оценивали остальные фашисты. Вадим молча зашел в кабинет, подошел вплотную к столу и медленно достал из кобуры «Фору». Заместитель, не дождавшись ответа, лениво поднял глаза и, увидев дуло пистолета, нацеленное ему прямо между глаз, удивленно поднял брови и отложил карандаш.

— Тихо, — спокойно сказал Вадим, — Если хочешь дожить до завтра, то будь другом, молчи.

Владик испуганно бегал глазами, в поисках спасения. Справа от Вадима, у стены стоял АКСУ, но возможности у фашиста подобрать ствол попросту не было. Через секунду, так же тихо, вошел Медведь, закрыл за собой дверь и запер её на засов, после чего выпрямился и свободно подошел к столу.

— Ты ведь жить хочешь? — не повышая голоса, спросил Вадим. Фашист молча кивнул.

— Тогда скажи, где кейс с антидотом? — все так же спокойно говорил сталкер. Владик нагнулся под стол и дрожащими руками положил кейс перед Вадимом. На кейсе все так же стоял кодовый замок. — Какой код?

— Н-н-нет, — фашист нервно замотал головой, — Я… н-н-не могу!

— Говори код, тебе сказали! — встрял Медведь. — Живо!

— Нельзя! — пробубнил Владик. Медведь цокнул языком, подошел к умывальнику, взял тряпку, сделал кляп и затолкал её в рот пленнику, после чего дал хорошего леща по лицу фашиста. Тот заскулил от боли, но кляп заглушил нытье. Здоровяк взял солдата за шиворот, и, сквозь зубы сказал:

— Вводи код, или я тебе обещаю, эта ночь станет для тебя самым болезненным воспоминанием в жизни. Инвалидом в два счета сделаю! Быстро вводи! Ну?

У Владика из глаз забили слезы, но все же он потянулся к кейсу и, все так же дрожащими пальцами ввел четырехзначный код: «9845». Замок щелкнул, и кейс открылся. В нем находилось несколько шприцов, которыми унтершарфюрер вводил антидот в Вадима, с два десятка с лишним ампул с красным содержимым и какие-то бумаги с указаниями. Вадим удовлетворенно кивнул, закрыл кейс, взял его и сказал Медведю: «Уходим!». Тот кивнул и в следующее мгновение резко ударил голову Владика об стол с такой силой, что деревянный стол даже заметно треснул. Фашист потерял сознание. Из карманов у него Медведь достал несколько патронов 5х45 калибра и АПС с парой магазинов. Стоящий у стены АКСУ Вадим взял себе. Не скрываться же двухметровому амбалу со стволом наперевес. Медведь обмотал дуло пистолета тряпками, сделав «сталкерский глушитель».

Вадим отодвинул засов двери и легонько приоткрыл её. В проходе было все так же чисто. Сталкер скользнул в проход, осмотрелся по сторонам и кивнул Медведю, что можно идти. Здоровяк бесшумно перебежал к укрытию и притаился. Теперь осталось лишь дойти до отбывающего каравана. Часы, снятые с Владика показывали, что караван отбывает через двадцать минут. Надо было торопиться. Не спеша, так же переходя от укрытия к укрытию, беглецы продвигались к гермоворотам, ведущим на Лубянку.

Как и предполагал Вадим, пограничные ворота с Красной линией охранялись фашистами намного лучше, чем сама станция. Здесь почти не было рабочих, одни лишь солдаты. Единственное, что утешало, это полумрак и караван, готовящийся к отходу. Медлить было нельзя. Вадим, переходя на быстрый шаг, устремился к платформе. Медведь же, чуть ли не ползком переходил от одного грузового ящика к другому. Караванщик в это время рассчитывался с бригадиром дежурных солдат. Через минуту бригадир отошел от караванщика, снял автомат с плеча и приказал открывать ворота. Бригада должна была проверить безопасность выхода к туннелю. Все фашисты были направлены на разведку в туннель, так что на платформе можно было почти не скрываться.

Выждав момент, Вадим тихонько подошел к караванщику, подзывая к себе Медведя. Караванщик приветливо посмотрел на Вадима и сказал:

— Молодой человек, я уже рассчитался с вашим бригадиром, так что…

— Возьмите нас охранниками, до Китай-города, — без приветствий взмолился Вадим, — Пожалуйста…

— Что? — переспросил караванщик.

— Охранниками устроиться можно, нет? — пробасил подошедший Медведь. Караванщик внимательно осмотрел здоровяка, потом перевел взгляд на Вадима и, улыбнувшись, сказал:

— Ну, ребятки вы вроде здоровые… а начальство против не будет?

— Нет-нет, — заверил Вадим, — Все улажено, мы добровольцами… только, пожалуйста, не говорите бригадиру… мы забесплатно…

— Даже так? — поднял брови караванщик, — Ну что ж, добро пожаловать на наш состав! Проходите, отбываем через пару минут, вот только…

— Эй, Михалыч! — крикнул из туннеля караванщику бригадир, — Все чисто, можете выдвигаться! Давайте, удачи! Да особо там с Красными не торгуйтесь, нам с ними ещё воевать!

— Ну, все, давайте загружайтесь и в добрый путь! — пригласил караванщик беглецов. Вадим и Медведь, не веря своему счастью, сели на одну из свободных дрезин. Медведь накинул на себя накидку, лежавшую рядом, а Вадим стянул с плеча красную повязку со свастикой. Скорей всего караванщик смекнул, кто устроился к нему в охранники, но все же он не сдал беглецов фашистам. Через пару мгновений состав тронулся. Фашистский бригадир помахал на прощание рукой, так и не заподозрив, что на караване прямо сейчас сбежали двое заключенных. Может, спустя какое-то время, найдут тела фашистов, брошенных где-то на станции. Или кто-то зайдет к заместителю начальства и обнаружит, что Владик сидит с разбитым лбом в отключке, но беглецы к этому моменту будут уже далеко отсюда. Вадим вновь совершил побег, но в этот раз он сбежал сам, без чьей-либо помощи извне. План сработал блестяще, и теперь Вадим с Медведем были свободны. Караван все дальше отъезжал от Тверской. Побег рейнджеров удался.

Глава 11 Китай-город

Караван уезжал от станций Рейха всё дальше и дальше. Теперь беглецы могли спокойно отдохнуть. Медведь сразу забылся сном, а вот Вадим ещё долго не мог уснуть. Мало того, что сон не приходил, так и голова начала кружиться, а во рту появился легкий привкус крови. Приступ явно. Но теперь у Вадима был кейс с антидотом, и сталкер мог сам решать, когда и через сколько часов вкалывать лекарство.

Вадим взял кейс, ввел код «9845», и замок щелкнул, открывая кейс. В глазах начало двоиться. Сталкер нащупал шприц, взял одну ампулу с антидотом и набрал её содержимое в шприц. При слабом освещении найти вены было трудно, поэтому срочно требовался хоть какой-то источник света.

— Не помешаю? — тихонько спросил у Вадима подошедший караванщик.

— Нет-нет, наоборот даже, — ответил Вадим. — Не знаете, где можно лампу достать?

— Лампу? — караванщик удивился. — Сейчас, подожди.

Торговец немного повозился в темноте, и через минуту его лицо осветил тусклый свет паяльной лампы. Лицо торговца было круглое, небритое, с пухлыми щеками, но взгляд был добрый.

— Ну, свет не яркий, но хоть какой-то, — довольно проговорил караванщик.

— Мне и такого хватит, спасибо, — Вадим поднес лампу поближе к себе. Теперь было намного легче найти вену. Но нацелиться было очень трудно, как Вадим только не пытался.

— Стой-стой, — остановил его торговец, — Ты чего это… наркоман что ли?

— Нет, — замотал головой сталкер, — Это антидот от… болезни, в общем.

— А-а-а, ну, ясно. Так ты ж колоться-то не умеешь! Дай-ка я помогу… — караванщик затянул бицепс Вадима жгутом, чтобы было удобнее колоть вену. Затем, дождавшись, пока вена станет достаточно отчетливой, торговец выдавил из шприца весь воздух, прицелился и вколол содержимое «охраннику». Рука сталкера чуть-чуть онемела, но головокружение прошло, а зрение сфокусировалось на одной картинке.

— Спасибо большое, — пробормотал Вадим, стараясь не разбудить Медведя, — А как вас зовут-то хоть? Кому я жизнью обязан?

— Зови просто, Михалыч, — сказал караванщик, — Тебя как?

— Вадим, — сталкер протянул руку.

— Рад знакомству, — Михалыч пожал руку, — А вы зачем на Китай-город поехали? Там же бугры да бандиты.

— Сам не знаю, — пожал плечами Вадим, — Друг сказал, что надо именно в Китай-город, — сталкер кивнул на спящего Медведя.

— Понятно. А от фашистов как сбежали?

— Что? — не понял Вадим.

— Ну, от фашистов-то. Да ладно вам дурака корчить, по вам же видно: грязные, измотанные, вонючие, небритые оба. Так что давай, рассказывай.

И в правду же, Вадим и Медведь провели в плену у фашистов достаточно много времени, так что отличить их от пленных рабов было довольно трудно. У Вадима выросла небольшая щетина, лицо было все измазано в грязи, а про запах и сказать-то хорошего было нечего. Медведь же оброс короткой неравномерной бородой и так же был измазан грязью, но вонял он намного хуже. Вадиму стало стыдно, и он попросил хотя бы кружку воды, чтобы умыть лицо. Сталкер разговорился с торговцем до такой степени, что до прибытия на Лубянку оставалось меньше часа. Михалыч порекомендовал ему поспать хоть полчаса, чтобы восстановить утраченные силы. Вадим пообещал, что обязательно поспит, но сон так и не пришел.

Когда караван подъезжал к Лубянке, караванщик разбудил весь персонал, и попросил для проверки приготовить документы. Так как у беглецов документы отсутствовали, Михалычу пришлось отдать Красному бригадиру, помимо пошлины, ещё двадцать патронов, по десятку за каждого. Весельчака ничуть это не смутило, и он без лишних заминок отсыпал из кармана двадцать патронов. Когда состав заехал на станцию, Михалыч посоветовал беглецам оставаться на составе из дрезин, чтобы избежать лишних проблем с Красными. При разгрузке товаров понадобилась помощь Медведя, поэтому Вадиму пришлось разбудить здоровяка. Однако это было не так-то просто. Амбал забылся мертвецким сном, и просыпаться никак не хотел. Спустя лишь какое-то количество попыток, сталкер все же смог растолкать здоровяка.

— Ну, все, хватит, — призывал рейнджера Вадим, — Вставай уже, там твоя помощь требуется!

— Какая ещё помощь? — сонно спросил Медведь. — Где мы?

— На Лубянке.

— Ого, а до Китай-города далековато ещё… — здоровяк почесал подбородок. — Это че у меня, борода что ли?

— Ага. Вставай давай!

— Да встаю я, встаю, — Медведь внимательно ощупывал бороду, не веря, что это его. Однако, все же встал.

— Умойся для начала, а потом уже иди, — скомандовал Вадим и подвинул ведро с водой напарнику. Пока здоровяк умывался, сталкер успел задать вопрос, который интересовал его весь путь от Тверской, — А зачем нам на Китай-город понадобилось?

— Там знакомый товарищ мой ошивается, — пробормотал Медведь, вытирая лицо полотенцем, — Он нам снаряжение даст, патронов, и тогда уже мы с тобой на базу пойдем. Как там мы до Смоленской добираться будем — это потом прикинем. Так, куда, говоришь, идти надо?

Наблюдая, как двухметровая бородатая детина спокойно поднимает пятнадцатикилограммовые ящики с товарами по пять штук зараз, торговцы и грузчики то и дело удивленно пялились. Да и не только они, ещё и дежурные солдаты недоумевали. А Михалыч стоял и довольно улыбался. Хорошего, все-таки, грузчика он подобрал! Все, как в цирке, на силача, не сводя глаз, смотрят!

Ближе к вечеру, когда почти весь завезённый товар был распродан, караван готовился к отбытию. Теперь следующей остановкой был Китай-город, так как на Кузнецком мосту от услуг Михалыча отказывались. Почему — не понятно. На станции Китай-город должны были сойти Медведь и Вадим, а вот караванщики там не желали останавливаться. На этих станциях одни зеки, как-никак. Распрощавшись с Лубянкой, караван двинулся дальше. До Кузнецкого моста доехали без происшествий. На станции Михалыч нанял ещё двух охранников для подстраховки. И не зря.

Выехав с Моста, караван снова окунулся во тьму туннелей. Ощущение опасности появилось сразу после въезда в туннель. Даже Михалыч насторожился и взял в руки «калаш». Охранников было уже трое, не считая Вадима с Медведем. Казалось бы, что опасность миловала, когда до Китай-города оставалось примерно метров сто. Однако путь сцепке дрезин преградила группа из восьми человек. Они стояли поперек путей, мешая проехать.

— Эй, вы! — крикнул им Михалыч, — А ну, с дороги! Не видите, проехать хотим?!

— А нас не волнует, че ты там хочешь! — крикнул один из блокировщиков. — Значит так, фраера, базар такой: либо отсыпаете половину вашего товара, либо чешите лесом отсюда, к дьяволу!

— А дрезины тебе не отдать? — в ответ крикнул Медведь басом, — Лучше давай-ка по-хорошему, пропусти, паря, и разойдемся мирно? Никому же лишних проблем не надо…

— Ты че, фраер, не понял что ли? Сказано тебе: либо хабар гони, либо проваливай отсюда с телегами! Укатывай, мля, по-хорошему…

— Ну, смотрите мужики, я предупреждал! — Ответил Медведь и выстрелил из АПС вверх. В ушах зазвенело, а кучка бандитов ринулась врассыпную, одновременно обстреливая караван. Благо, что Михалыч поставил по бортам железные пластины, которые защищали дрезины и служили укрытием для караванщиков. Казалось бы, что для бандитов, скрывшихся в темноте, караван был легкой мишенью, однако из темноты их выдавали лучи света из налобных фонарей. Завязалась стрельба. Наемники отстреливались из-за пластин короткими очередями. Михалыч еле слышно молился, а Медведь обстреливал бандитов одиночными выстрелами из пистолета. Со стороны бандитов доносилась сплошная брань. Судя по вскрикам, Медведь в кого-то, все-таки, попал. Вадим выглянул из-за укрытия, нашел крутящийся в темноте луч фонаря, прицелился чуть ниже и дал короткую очередь. Послышался жуткий вопль, и луч света теперь метался из стороны в сторону, при этом источник света бил снизу вверх.

— Дайте кто-нибудь ствол! — прокричал Медведь, меняя магазин АПС, — Патроны кончаются!

— На, держи! — крикнул Михалыч и бросил рейнджеру свой «калаш». Медведь перехватил на лету автомат, взялся поудобней, и стал раздавать короткие очереди налево и направо. Бандитская брань участилась, а через несколько минут Вадим увидел, как три круглых источника света развернулись по направлению к станции и побежали, стреляя за спину на ходу. Выжившие бандиты отступили. Медведь вернул «калаш» Михалычу, достал АПС, спрыгнул на пути и пошел проверить поверженных бандитов. Вадим пошел вместе с ним. Спрыгнув на пути, сталкер поспешил впереди здоровяка. Двое бандитов корчились от боли на шпалах, а трое лежали кулями, истекая кровью. Медведь подошел к одному из раненых бандитов и спокойно сказал:

— Ну, и какого черта вы делали? Мы же вас предупреждали, а вы… Да ещё и с чем грабить-то пошли? С охотничьими ружьями, обрезами, и парой автоматов? Стоило оно того?

— Пошел… ты… — прохрипел бандит в ответ. Медведь осмотрел стволы, оставленные бандитами. Подобрал один, затем второй, третий.

— Вы что за оружием совсем не ухаживаете? — Осматривая «обрез», поинтересовался Медведь, — Стволы ж грязные, со сбитым прицелом! Вот оно и понятно, чего вы такие косые.

Выбор рейнджера остановился на охотничьем ружье. По его мнению, оно было наиболее оптимально и новее, чем остальные. Подобрав несколько патронов для ружья, Медведь бросил бинты раненым бандитам и, сказав «Доползайте сами!», вернулся к каравану. Из состава каравана почти никто не пострадал, только один лишь наемник отделался касательной раной в плечо. Остальные были целы и здоровы. Михалыч же первым делом хорошенько обматерил здоровяка, не взирая на то, что тот был больше его в два раза. Медведь извинился и предложил патроны в знак благодарности.

— Ладно, мужики, — смягчился Михалыч, — Тем не менее, все закончилось не так плохо. Дальше — как-то сами выбирайтесь. Мне на станции этой делать нечего. Прощевайте!

Караван уехал обратно на Кузнецкий мост, а Вадим и Медведь дальше пошли одни. Остаток пути ничем не отличился. Пару раз встретились пьяницы, бандиты, сгруппировавшиеся у костра, которые враждебно не среагировали на сталкеров. На станцию напарников пустили без какой-либо таможни. Вход был свободен. Зайдя за гермодверь, Вадим сразу вспомнил Цветной бульвар: точно такие же люди, точно такая же обстановка, атмосфера, только место другое. Теперь Медведю предстояло разузнать, где находится его знакомый. А где это проще всего узнать, как не в баре? При входе в местную «таверну» сталкеров окликнул один крупный зек, который сидел в окружении пяти братков:

— Эй! Сталкеры! А ну, ковыляем сюда быстро!

Когда рейнджеры подошли достаточно близко, бандит внимательно посмотрел на ружье Медведя, после чего сказал:

— Не твоя это волына, братан. Гузьбы волына это. Наших братков эт вы в туннеле вальнули-то, да? Не по-пацански…

— Ах, вот как?! — удивленно развел руки Медведь, — Так это ты, значится, от нас убежал? Да-да, припоминаю твою куртку, не мотай мне тут головой. Вы на кого полезли-то? С таким оружием детским. Тоже мне, налетчики!

— А ты че, борзой такой? — завелся зек, — Меня тут Кабаном кличут, и в авторитете я. С паханом дружу! А пахану то, что ты братву вальнул, ох, не понравится! Чуешь, брат, чем дело-то пахнет? Уматывай отсюда быстро, наглая рожа!

— Мне, как раз-таки, с паханом твоим перетереть одно дело надо, — довольно пробасил здоровяк, теребя бородку. — Не подскажешь ли, где тут его найти можно?

— Да, я смарю, ты ваще дерзкий! — ещё больше завелся, дёргаясь, Кабан, — Те че неймется-то? Нельзя к пахану! У него ща дело на складе. С фашиками торгует, чуешь. Никого не велел пускать! Серьезное там че-то замутил, а ты на рожон лезешь! Обожди тута, похавай, мы тя найдем…

— С фашистами, говоришь? — переспросил Вадим.

— Ну, а то! Мимо меня прошли, толпа такая. Фраеров десять где-то. Так что, чешите-ка вы лесом, пока целы.

— Понтовый какой, Кабан! — Цокнул языком Медведь. — А давай забьемся на тридцатку, что я тебя ща вынесу. Ну как, слабо?

— Ты че?! А если я тебя? — Кабан заинтересовался предложением.

— Тогда — я тебе шестьдесят!

— Медведь, не надо… — попытался отговорить напарника Вадим, но было уже поздно.

— Идет! — сказал Кабан и, сбросив «калаш», сразу кинулся на Медведя. Однако атака так же неожиданно закончилась, как и началась. Здоровяк, уже готовый к атаке, парировал удар зека и контратаковал его ударом в челюсть. Одного резкого удара хватило, чтобы бандита отшатнуло, но патроны и свой авторитет он терять не хотел, так что кинулся в атаку снова. Но и эта попытка не увенчалась успехом. С подготовленным рейнджером не стоило тягаться даже матерому зеку. Тем более, один на один. После непродолжительной схватки Кабан уже лежал, скрючившись, на полу, а Медведь стоял над ним и, улыбаясь, говорил:

— Ну что, Кабанчик, где мои патроны?

— Да, пошел ты! — Кабан с трудом поднялся с пола, но продолжать бой был, похоже, не в силах, так что, преодолев собственное унижение, он достал рожок от «калаша» и протянул его Медведю:

— На! Бери! Подавись им… — с обидой проговорил бандит.

— И на том спасибо, — здоровяк снова улыбнулся и убрал рожок в карман, — Так где, говоришь, склады ваши находятся?

— Прямо ковыляешь, потом направо и второй поворот налево. Но, смотри, собака, я тя запомнил, — на прощание пригрозил Кабан.

— Пошли! — позвал рейнджер Вадима, и они направились на склады. Медведь был доволен собой. Получить целый магазин почти запросто так! На таких наглых, как Кабан, можно неплохо нажиться, просто взяв на «Слабо!». Китай-город чем-то напоминал Цветной бульвар. В основном, своей атмосферой. Вспомнив родной бульвар, Вадим сгрустнул, но сейчас было не до этого. На складе были фашисты, целый десяток, так что нужен был какой-то план действий. С нахрапом.

— Твой знакомый — это их пахан? — спросил у здоровяка Вадим.

— Что-то вроде того, — кивнул Медведь, — Увидишь его — узнаешь махом, а сейчас не об этом. Нам нужно схему их чёртова склада где-то найти, раз он там с фашистами сделку проворачивает.

— Да даже, если и так, что мы сможем сделать с АКСУ и ружьем против десятка фашистов?

— Если нам поможет обстановка, то с фашистами можно разобраться и такими стволами, — пожал плечами здоровяк. — Выше нос, новобранец!

Схему строения нашли прямо рядом с дверями склада, на стене. Склад представлял собой просторное помещение с отдельной комнатой, так что ничего особо полезного рейнджеры из схемы не узнали. Вход на склад охранялся парочкой заторможенных бандитов. Когда к ним подошел Медведь и сказал: «Мне к пахану, по серьезному делу, пацаны.», — зеки даже не стали сопротивляться, а только отошли в сторону. Приоткрыв дверь на склад, Медведь заглянул в помещение.

На складе царил полумрак. Все помещение было заставлено стеллажами с ящиками и контейнерами, а между стеллажами ходили поодиночке солдаты Рейха, те, которые были на Тверской. Рейнджер увидел знакомые рожи. «Значит и унтершарфюрер тут.» — подумал Вадим, — «Нужно действовать аккуратно». Тем временем Медведь прокрался к одному из стеллажей и притаился за ним. Вадим последовал его примеру и спрятался у другого стеллажа, не забыв закрыть дверь. Один из фашистов пошел между стеллажами, за которыми прятались сталкеры. Медведь приложил указательный палец к губам и расчехлил нож. Когда солдат застыл у одного из контейнеров, разглядывая там что-то, рейнджер подкрался сзади и вонзил нож в шею противника, закрыв его рот ладонью. Не доставая нож из шеи, здоровяк оттащил тело и бросил его в углу, заставленном большими ящиками. Минус один боец.

Вадим продвинулся дальше. Притаившись у одного из ящиков, он дождался, пока Медведь займет новое укрытие. Оттащив тело фашиста, рейнджер спрятался у стеллажа, прислоненного к стене. Сталкер осмотрел обстановку. Один солдат сидел у стены, рядом с Медведем, через стеллаж. Ещё трое стояли возле вкрученной лампы. Один из них крутил в руках МЦ-116М (российская снайперская винтовка).

— Во-о-о-от из такой и буду коммуняк стрелять! — Хвастался солдат, водя дулом из стороны в сторону. Рядом с ним стоял вскрытый контейнер. Видимо, любопытство солдата перебороло его хреновую дисциплину.

— Тише-тише, ты! — Попытался успокоить фашиста товарищ, — На людей-то не наводи, а то вдруг заряжена!

— Да, ладно, расслабься. Думаешь, этот бандюган действительно оставит целые магазины в стволах? Я думаю, что все же он зажмотится, и патроны куда-нибудь да перепрячет, а в винтовку пустой магазин засунет. Зеки-торгаши — они же все хитрые. На несколько шагов вперед продумывают все, сволочи. Таких, хрен, обманешь.

— Да-а-а, — согласился третий. — Даже не представляю, чем думал Комаров, когда шел на сделку с контрабандистом этим. Вдруг кинет он нас. И останемся мы ни с чем.

— Ты не думай, что наш унтершарфюрер такой наивный. Не в интересах торгаша нас кидать. Ясно? Он же тут один… чуть что, мы ему пулю в лоб, и дело с концами.

Тем временем Медведь успел снять ещё сидячего фашиста так, что остальные даже шороха не услышали. Пока здоровяк избавлялся от очередного тела, Вадим попытался подкрасться поближе к тройке. Незамеченным никак не проскочить — освещение тут хорошее, заметят по любому. Придется лезть напролом. Надо только дождаться Медведя. Куда напарник спрятал тело, Вадим не видел, но здоровяк вернулся довольно быстро. Медведь, сразу поняв замысел Вадима, подошел почти вплотную к троице и приготовился. Сталкер снял с плеча АКСУ и дернул затвором. Нужно реагировать быстро и без промедления. Медведь показал пальцами: «Один, два, три, давай!» и тут же выстрелил по одному из фашистов дробью. Солдата с силой откинуло, а его товарищ, который крутил винтовку в руках, от неожиданности нажал на крючок, и раздался оглушительный выстрел. В ушах снова зазвенело. «Значит, все-таки, заряжены стволы!» — смекнул Вадим. Пуля прошла сквозь ногу третьего фашиста, и тот упал, схватившись за пораженное бедро.

— Толик, прости… — Начал оправдываться провинившийся солдат, однако его тут же скосила очередь из АКСУ Вадима. Ещё один труп! Раненый не переставал орать на полу, а остальные фашисты поспешили на помощь сослуживцам. Один из солдат, водя стволом «калаша» по сторонам, медленно подходил к раненому. Медведь позволил ему подойти достаточно близко, чтобы свалить ещё одного солдата дробью, но его опередил Вадим, расстреляв подошедшего. Уже пять солдат убиты. Ещё один не может вести бой. Осталось максимум четыре вояки со свастикой.

Остальные, видимо, не решались подойти ближе, поэтому держали позиции у стеллажей. В следующее мгновение пронеслась очередь чуть левее Вадима. Значит, заметили. Сталкер перекатился к другому укрытию. Его взгляд привлек чуть приоткрытый полутораметровый контейнер. Из щелочки можно было разглядеть ствол довольно знакомого оружия. Вадим поднял крышку. В контейнере лежал «Винторез». Сталкер без колебаний достал ствол, проверил магазин и дернул затвор. «Теперь посмотрим, кто кого!». Припав к окуляру, Вадим начал искать силуэты солдат Рейха. «Та-а-а-к, ну и где мы прячемся? Ага, вон чью-то голову вижу. Сейчас мы тебя…». Задержал дыхание, нажал плавно на спусковой крючок. Ствол издал три плевка, и этого хватило, чтобы поразить цель. Из соседнего ряда зарокотал РПК. Видимо, Медведь тоже сообразил достать содержимое хотя бы одного из контейнеров.

Рейнджеры медленно вышли из укрытия, осматривая пространство между стеллажами и за ящиками. Однако новых солдат не было видно. Вадим насчитал только восемь тел. Может, зек ошибся? Тем временем Медведь ударом ножа по горлу, добил раненного фашиста. Налетчики подошли к концу помещения, где была всего одна дверь, ведущая в отдельную комнату. Вадим заходил в неё первый, за ним — Медведь. Здоровяк открыл дверь, пропуская товарища вперед. Но не успел сталкер зайти в помещение, как его оглушили ударом в голову слева. Вадим упал, а к его голове приставили дуло автомата. У дверей стоял вооружённый бандит, а рядом с пленником стоял сам унтершарфюрер.

— А ну, заходи, давай, по одному! — приказал Комаров, — Иначе через три секунды его мозги вылетят наружу. Быстро! С поднятыми руками!

Медведь медленно вошел в комнатку, виновато посмотрев на Вадима. Унтершарфюрер удивленно присматривался к нападавшим наглецам, узнавая.

— Вы?! — завопил фашист, вытаращив глаза. — Но вы же… Как вы сбежали-то?! Ладно, не суть…

— Ти дивись, мои стволы взяли, — проговорил бандит с мягким говором. Зек был вооружен дробовиком SPAS-12, дуло которого смотрело в затылок Медведю. Медленно обойдя здоровяка, бандит подошел к фашисту, стал рядом и спросил:

— Ну и что с хлопцами делать будем, атаман?

— В расход, что же ещё? — ответил унтершарфюрер. — Вы, как сбежали-то? Нельзя этих дебилов ни на день одних оставить! Ну, да ладно, потом под трибунал пойдут. А с вами мы сейчас разберёмся быстренько. Вам как лучше, быстро или медленно?

— Мы всех фашистов ваших положили, — хвастаясь, сказал Медведь. — С десяток! Ты один тут, сержант, остался.

— Пасть закрой! — заткнул рейнджера фашист.

— Постий! — Переспросил бандит шустро, — Прямо всех фашистив настреляли?

— Ага, — довольно кивнул Медведь, криво улыбаясь зеку. В следующее мгновение бандит, не задумываясь, перевел ствол на унтершарфюрера и дал заряд дроби в рожу прямо в упор. Фашиста отбросило к стене, рядом с Вадимом.

— Ты… что делаешь?! Хохол, мы же так… не договаривались! — Тяжело дыша, выдавил из себя унтершарфюрер.

— Да ти шо, подумав, шо я твий друх? — усмехнувшись, спросил бандит, — Як що честно, ненавижу я ваших морд фашистских. Прямо застрелить вас усих хочется, да репутацию псувати (портить) не охота!

— Ну и… сука… же ты… — прохрипел Комаров и перестал дышать.

— Ну, здорово, Хохол! — Опустив руки, подошел к бандиту Медведь. — Давно не виделись!

— Миша! Здорова! — бандит и рейнджер обнялись, — А яж думав и не заглянешь до мене уже, а от и побачилися (увиделись) все-таки! Ну, как сам? А цэ хто с тобий?

— То друг мой, вместе из плена фашистского бежали. А ты, я смотрю, сотрудничаешь во всю с ними!

— Цэ ни, винуждив я быв. Бизнес. Кушать то хочется! Я смотрю, вам мои стволы сподобилися? Ну, як?

— Выручили, как-никак, — ответил, поднимаясь, Вадим.

— Хлопец, ти прости, шо я так тоби, — оправдывался зек, — То ничего личного, я против тоби ничего не имев. Мир?

— Да, ладно, проехали, — потирая ушибленное место, пробубнил сталкер.

— А ви, чи шо, по какому делу до мене? — Хохол переключился на Медведя.

— Нам бы… — начал здоровяк, — Стволов бы качественных, и броников хороших. Найдешь?

— Обижаешь, хлопец! — обрадовался Хохол и зашагал к стеллажам, — Сейчас, подождите мене тута, я бистро, — и тут же вышел.

— Ну, и друзья у тебя… — подметил Вадим.

Хохол ходил где-то минут десять, после чего вернулся к сталкерам вместе со своими людьми, которые занесли большой ящик и несколько контейнеров, после чего вышли избавляться от тел фашистов.

— Итак, специально для тоби, Мишаня, — Хохол положил громадный контейнер на стол перед Медведем, — Ти там, с чем ходив, «Печенегом», да? Послухай мене, виброси это дерьмо, дядя Хохол новую тоби машинку надыбав! Вот цэ — «Негев». Чистий, мощный, будто вчора выпустили. Тоби, як брату, забесплатно даю. А як вин цэ состояние стоит. Хватай!

Медведь достал пулемет, осмотрел, оценил по весу, после чего спросил:

— Калибр какой?

— 5,56. Та цей калибр хоть хде найти можно! Я тоби сейчас дам скильки-то, а дальше — сам шукай. Машинка хорошая, рекомендую. Сам же знаешь, шо я — человек слова. Так, хлопец, а ти с чем у нас? — Хохол обратился к Вадиму, — А-а-а, Винторез… а хороший у тебя смак (вкус). Но вот только с Винторезом брать шо-то надо, а то ведь, машинка хорошая, та ненадежная. Патронив-то всехо десять. Щас, погоди… — Украинец вышел на склад и вернулся оттуда с ещё одним контейнером. Открыв его, Хохол протянул Вадиму ствол с сильно выделяющимся барабаном.

— «Протекта», — пояснил Медведь, — Дробовик, производился в ЮАР, основан на конструкции револьвера. Откопал-то где?

— Хлопцы мои принесли, — хвастливо сказал Хохол, — Где достали — не ховорят, ну и хрен с ними. Бери. С Винторезом самое то!

Вадим тихонько принял дробовик из рук бандита. Начищенный, откалиброванный. Было видно, что прежний владелец очень бережно относился к дробовику. Сталкер покрутил оружие в руках, полюбовался и сказал Хохлу:

— Беру!

— Отличный выбор, хлопец! — прокомментировал украинец, — Патронив потом дам. А теперь — снаряжение вам.

Бандит вскрыл ящик, откуда достал два комплекта черно-синей амуниции. Бронежилет, комбинезон, шлем с противогазом и забралом, ремни и ПНВ.

— Ну, Хохол, ну балуешь, — помотал головой Медведь.

— Берите, — зек улыбнулся, — Тут и вставки вшиты, шо бы от радиации защищало. Военная снаряха! Так шо, примеряйте, а я пока кое с кем разберусь, — с этими словами Хохол вышел на склад. Снаряжение было Вадиму впору и сидело на нем прекрасно. Одев всю амуницию на себя, рейнджеры стали ждать Хохла. Украинец вернулся спустя десять минут с тремя бандитами.

— Ну шо, хлопцы, как броня?

— Нормально!

— В самый раз!

— Ну, цэ гарно, — Хохол удовлетворенно выдохнул, — Тут мне дела перетереть ещё надо. Три фашика ещё остались. Один крупный такий, с охнеметом ходит. Як он там себя кличет?

— Инквизитором, — подсказал один из зеков.

— Инквизитором? — Медведь напрягся, — Он здесь? Сейчас?

— Ну, а шо! — ответил Хохол.

— Дай-ка мне трех своих ребят, — предложил здоровяк, — Нужно, чтобы они стволами перед фашистами попонтовались.

— На кой они тоби? — не понял Хохол.

— У меня с этим Инквизитором счета есть, — Медведь потер костяшки пальцев, — Нужно, чтобы я с ним один на один вышел. Без вмешательства извне. Разберусь я с твоей проблемой, а ты нам ещё кое-чего дашь, ладно?

— Для тебя, Миша, усё, шо угодно! — заулыбался Хохол, — Эй! Хлопцы! Давай-ка с Мишанькой, фашикам волыны свои продемонстрируйте, — приказал он зекам. Те лишь закивали согласно.

* * *

Медведь вышел на станцию в сопровождении трех зеков и Вадима. «Негева» он оставил у Хохла, чтобы все было по-честному. И вот, в толпе промелькнула знакомая обгоревшая броня с красной вставкой на левом плече. Инквизитор стоял, вооружившись огнеметом, а по обе стороны от него стояли штурмовики в тяжелой броне. Забрало закрывало лицо огнеметчика, так что его было не разглядеть. Медведь, обнаружив свою цель, скомандовал бандитам следовать за ним. Здоровяк подходил к Инквизитору ближе и ближе. Фашист видел рейнджера, но не предавал ему особого значения, из-за того, что попросту не узнавал его в таком прикиде.

Выбрав подходящий момент, Медведь бросился на Инквизитора, обрушив на тяжелобронированного солдата серию ударов. Огнемёт отлетел в сторону. Не ожидавший нападения фашист, не мог заблокировать все удары, однако броня поглощала большинство из них. Остальные фашисты засуетились было, но их остановили вовремя подошедшие зеки и Вадим, наставившие на солдат дула автоматов и ружей. Медведь завершил серию ударов, позволив своему оппоненту опомниться.

— Ну че, урод, не узнаешь меня? — гневно пробасил рейнджер. Инквизитор скинул с себя шлем и посмотрел на обидчика. Внешность фашиста мало чем отличалось от внешности Медведя: такой же лысый, квадратный подбородок, разве что, другие глаза, скулы, нос, и не было бороды.

— А-а-а, командир, — зло пробасил Инквизитор, — Выбрался все-таки! Ну, как там твой отряд поживает? Ах, да, забыл… Новую компашку, я смотрю, нашел?

— Вели своим олухам опустить оружие! — Медведь проигнорировал издевку фашиста, — Ты да я, один на один! Без оружия, голыми руками! Слабо?! Зассал?!

— Ни сколько! — ответил огнеметчик, выкидывая пистолет из кобуры, — Парни, опустите стволы. Щас мы его, быстренько, не соскучитесь! Ну, давай, командир! Нападай первый!

Медведь лишь пожал плечами и бросился на фашиста. Рейнджер старался бить его в голову, так как это было наименее защищаемое место, но удары по корпусу исключать не стоило. Фашист заблокировал почти все удары Медведя и пошел в контратаку. Броня делала Инквизитора неповоротливым, и это сыграло на руку Медведю. Выждав момент, рейнджер увернулся от очередного удара и нанес удар противнику по лицу. Инквизитор не успел поставить защиту, и удар здоровяка заставил фашиста отшатнуться. Однако Медведь на этом не остановился и нанес повторный удар в голову, а следующий был по корпусу. Инквизитор не успевал блокировать все удары, поэтому вынужден был отступать.

— Ну как? Нравится по морде получать? — спросил Медведь. Инквизитор набычено посмотрел на врага, после чего ринулся в атаку. Противники сцепились, и это было похоже, как два брата-близнеца борются за не поделенную игрушку, однако здесь все было гораздо серьезней. Вокруг уже собралась приличная толпа из зеков, которые делали ставки и подбадривали борцов. Вскоре Инквизитор повалил Медведя, придушил, и начал бить его в лицо. Рейнджер попытался как-то защитить голову, однако эта тактика не принесла успеха, тогда резким ударом по ушам ненадолго оглушив фашиста, Медведь высвободился из захвата и отпихнул противника от себя. Фашиста в броне приняла толпа и отбросила назад с криками:

— Дерись, давай!

— Чё ты, мля, как девочка-то? Набей морду суке!

Инквизитор помотал головой, убирая звон. Медведь встал с земли, сплюнул кровью, вытер губы и встал в боевую стойку. Теперь была его очередь нападать. Он кинулся на фашиста, быстро нанося удары по голове и корпусу. Инквизитор пытался контратаковать, однако эти контратаки были недолгими. Оппоненты подходили уже к концу платформы. Медведь нанес удар ногой по печени, после чего ухватил фашиста за броню, поднял и с неведомой силой опрокинул его на ящики. Инквизитор, за счет своей большой массы, разрушил пирамиду из ящиков. Толпа ликовала. Такое зрелище на просторах метро редко удавалось увидеть. Фашист поднялся на ноги, весь его нос и рот были залиты кровью. Медведь же снова сплюнул кровью и приготовился к финальной атаке, выбросив в стойке руки вперёд. Инквизитор ринулся в атаку, однако попытка атаковать рассвирепевшего рейнджера не увенчалась успехом, неудавшаяся атака медленно переросла в вялую защиту. Медведь теснил фашиста все ближе и ближе к краю платформы, нанося мощные удары уже по всему корпусу. Инквизитор перешел в глухую защиту, не пытаясь даже контратаковать.

Когда Инквизитор подошел уже достаточно близко к обрыву, Медведь толчком подошвы сбросил фашиста на пути. Огромное тело солдата в броне с грохотом упало вниз, а голова ударилась о рельсы. Медведь спрыгнул тот час рядом, в который раз сплюнул кровью и подошел к поверженному фашисту. Тот попытался встать на четвереньки, но рейнджер пинком опрокинул фашиста наземь. Затем Медведь перевернул фашиста на спину, нагнулся к нему и посмотрел противнику в глаза. Правый глаз Инквизитора был залит кровью, а под левым красовался здоровый фингал. Рейнджер выпрямился и поставил ногу на открывшуюся в ходе боя шею Инквизитора. Тот схватил и попытался сдвинуть ботинок с шеи, однако все попытки были тщетны. Медведь начал давить на ногу. Инквизитор закряхтел, пытаясь из последних сил спасти свою шею, но сил явно не хватало.

— За ребят! — крикнул Медведь и с силой надавил нагой вниз. Шея Инквизитора хрустнула, хватка ослабела, а взгляд остановился на одном месте. Рейнджер убрал ногу с тела врага и поднялся на платформу. Толпа ликовала и встречала победителя бурными овациями. Медведь, когда нашел трех зеков и Вадима, скомандовал сосредоточенно:

— К Хохлу!

Группа выдвинулась обратно к складам. Тяжелые штурмовики Рейха сначала стояли шокированные исходом борьбы. Опомнившись, бойцы фюрера направились к выходу со станции и бежали, и их никто так и не остановил.

* * *

Хохол встретил группу у входа на склад. Он, не проронив ни слова, лишь дружественно похлопал Медведя по плечу и пригласил жестом внутрь. В помещении все тела фашистов были уже убраны, остались только пятна крови на полу. Зек вернул рейнджеру «Негева», дал сталкерам по рюкзаку с патронами, фильтрами для противогазов, медикаментами и прочим бутором. Вадиму он порекомендовал другой ствол вместо «Винтореза», однако тот отказался. Зек все же настоял и перед Вадимом положил «Абакан». Хохол сказал, что для «Винтореза» патрон очень редкий, и, спустя несколько дней, весь боезапас, которым он снабдил, закончится. А для «Абакана» патроны на каждом шагу валяются. Вадим согласился и вернул «Винторез» хозяину склада, взяв вместо него автомат.

— И куда вы теперь? — на прощание спросил украинец.

— На Смоленку, — ответил Медведь, — Можешь подбросить нас?

— Э, ни, хлопец, — развел руками зек, — У нас с транспортом проблемы, так шо, добирайтесь, як знаете. Всем, чем мог, я вас снабдил. Хлопцы вас куда хотите выведут — хотите в хород, хотите в туннель. Дело за вами.

— Подожди, — сказал Вадим, — А есть у вас тут врач? Мне надо препараты в вены колоть, а я не умею…

— Так шо ж ти сразу ни казав? Закатывай рукав! Тоби щас вколоть надо?

— Ага.

— Ну, смотри, лучше всего руку жгутом обернуть, так вены видно лучше, — Хохол затянул тряпкой мышцу на руке Вадима. Вены стало видно отчетливее, — Теперь берешь шприц, выдавливаешь оттуда воздух, — Украинец давил на шток до того, пока из иголки не брызнет антидот, — А теперь, аккуратно, прицелившись, вкалываешь и вводишь препарат. Цэ усе.

— Спасибо большое, — сказал Вадим, убирая антидот и шприц обратно в кейс, а кейс — в рюкзак.

— Спасибо тебе, — поблагодарил и рейнджер. Медведь и Хохол обнялись на прощание.

— Ну, шо, когда тоби в следующий раз ждать? — поинтересовался бандит.

— Посмотрим. Скоро вернусь. Прощай!

— До скорохо, Мишаня!

Медведь и Вадим вышли со склада и направились к тамбуру с выходом на поверхность города в руинах. Сталкеры отправлялись домой.

Глава 12 Из огня, да в полымя

Выйдя из тамбура, Вадим решил взять в руки дробовик, а «Абакан» придержать для другого случая. Мало того, что автомат достался Вадиму бесплатно, так Хохол ещё и подствольник прицепил к цевью и выстрелов дал. Так что теперь из «Абакана» стрелять жалко было. Вадим нацепил противогаз на лицо, и дышать стало трудно. Медведь взял «Негева», дернул затвором, проталкивая патрон, и тоже надел противогаз. Сталкеры выдвинулись в путь.

Поднявшись по ступеням эскалатора вверх, Медведь осмотрел павильон бывшей станции. Не обнаружив никакой угрозы, рейнджер скомандовал «Вперёд!» и пошел по направлению к выходу из метро в город. Павильон был полуразрушенный: местами обрушились стены, почти все стекла повыбивало из рам, а по всему полу валялся всевозможный мусор.

Время близилось к вечеру, солнце уже садилось, но на улице было достаточно светло. Выданные Хохлом противогазы были с тонированными визорами, так что слепоты можно было не бояться. Глаза Вадима с непривычки заслезились, когда он вышел на улицу. Сталкер попытался закрыться от солнца, но глаза быстро привыкли, и солнце их больше не раздражало.

— Смотри в оба, — предупредил Медведь, — Опасность чаще поджидает там, откуда ты её меньше всего ждешь. Двинули!

Конечным пунктом вылазки был Полис. Сталкеры двинулись по Ильинке по направлению к Красной площади. Пейзажи мертвой Москвы уже не завораживали Вадима. Конечно, было интересно осмотреть незнакомые улицы, но разве интересно смотреть на одни и те же разрушенные, опустевшие дома и брошенные посреди улицы машины? Москва казалась Вадиму однообразной, мрачной и уже никак не привлекала внимание сталкера. Жизнь давно покинула строения на уютных когда-то улочках.

Где-то в стороне завыл зверь. Рейнджеры повернулись на вой, но не найдя источника звука, продолжили шествие. Снова завыли мутанты, но уже в другой стороне. Потом ещё и ещё. Медведь недовольно цокнул и взял пулемет поудобнее. Сталкеры сбавили темп, и перешли на очень осторожный, медленный шаг. Вадим искал любые лазейки, из которых могли появиться мутанты. Сталкеры вышли к перекрестку. Вскоре послышался ещё один, многоголосный рев, который был совсем близко. Медведь прислушался. Со стороны Красной площади доносился топот десятков лап по брусчатке.

— Быстрее! За машины! — скомандовал Медведь. — Ищи укрытие!

Вадим не заставил себя долго ждать и запрыгнул в кузов Газели, стоявшей неподалеку. Медведь перебежал ближе к зданию, и затаился за обломками. Стук был все ближе. Вскоре на крышу Газели прыгнула первая тварь. Под весом зверя машина покачнулась, но устояла. Рядом с Газелью пробежала тварь. Потом ещё одна, вторая. Звери были похожи на тех собак, которых сталкеры отстреливали у входа на Маяковскую. За собаками гнались иные твари. Вадим не смог толком их разглядеть, но они были крупнее, с длинными хвостами как у крыс. Шерсть покрывала лишь отдельные участки тела мутантов, показывая голую серую кожу зверей. Сталкер насчитал их с два десятка, но потом сбился со счета. Собаки бежали к Китай-городу, уводя крупных хищников за собой.

Спустя какое-то время гон прекратился. Вадим посидел в кузове ещё немного, на всякий случай, и только потом вылез. Медведь уже покинул свое укрытие и разыскивал напарника. Увидев Вадима, рейнджер жестом подозвал его к себе.

— Ты как, нормально? — спросил тихо Медведь, — Не шуми, не надо их сюда возвращать. Идем тихонечко и осторожно. За мной!

Сталкеры продолжили свой путь. Вадим то и дело оглядывался, чтобы удостовериться, что звери не повернули обратно. Заглядевшись, Вадим ударился о спину Медведя.

— Эй, ты чего встал? — пробурчал сквозь противогаз Вадим. Однако Медведь не отвечал. Сталкер посмотрел через плечо рейнджера и понял причину остановки. Перед людьми выхаживало серое существо, пристально вглядываясь в добычу. Отставшая тварь была мельче своих сородичей. Медведь аккуратно пошел в обход, не делая резких движений. Вадим последовал за ним. Когда сталкеры приблизились к зверю, тот зарычал ещё громче. Рейнджер незаметно потянулся к пистолету. Это спровоцировало тварь, и она завыла, призывая свою стаю на помощь. Медведь, не церемонясь, расстрелял голосящего мутанта из пистолета и заорал:

— Бегом! За мной!

Сталкеры побежали к площади. За их спинами уже послышался ответный вой стаи. Вадим оглянулся. Перепрыгивая машины, снося незначительные преграды на пути своей массой, за людьми бежала голодная стая серых зверей, с оскаленными мордами. Вой раненого зверя привлек не только сородичей мутанта, но ещё и птеродактилей. Крылатые твари уже летели со стороны Красной площади, высматривая добычу.

— Давай направо! — скомандовал Медведь. Напарники свернули. Серые мутанты догоняли, но крылатые, не желая делиться добычей с конкурентами, спикировали на стаю. Однако птеродактили были не в состоянии напугать голодную стаю, и налет их не увенчался успехом. Крылатые твари помогли сталкерам выиграть время, отвлекая на себя внимание серых, полуголых мутантов. На бегу Вадим заметил в стене открытый дверной проем и прокричал, оборачиваясь, напарнику:

— Забегай в здание! Быстрее!

Медведь без колебаний послушался Вадима и юркнул в дом. Вадим забежал за ним, и здоровяк закрыл проем выбитой дверью, подперев её досками изнутри. Сталкеры, тяжело дыша, сели на пол перевести дух. С улицы доносились вопли и рычание сражающихся зверей. Медведь предложил отойти от закрытого проема подальше, чтобы никак не привлечь мутантов. Напарники поднялись на второй этаж и расположились в одном из помещений с уцелевшими стенами. Вадим бросил рюкзак на пол и сел рядом с ним.

— Долго отсиживаться будем? — спросил он у Медведя.

— Не знаю, — пожал плечами рейнджер, — Теперь ждать будем, пока не успокоятся. Поспать пока можешь, если сильно надо. Я покараулю. Да и противогаз снять можно, я думаю. Фон небольшой здесь.

Вадим стянул с лица противогаз. Дышать без «намордника» было гораздо легче. У сталкера проурчало в животе. Вадим достал из рюкзака банку тушенки, вскрыл её ножом, взял ложку и принялся за еду. Как же было приятно ощутить вкус нормальной пищи, которую Вадим уже давно не пробовал. Покончив с консервами, сталкер улегся на рюкзак. За окнами были слышны топот лап и скулеж серых мутантов, рыщущих в поисках ушедшей добычи. Сталкер уснул.

* * *

Изголодавший человек тихонько шел к помещению, из которого буквально несколько минут назад были слышны чьи-то голоса. Странно было идти в бой с длинной железной палкой, но сейчас это было единственное доступное оружие. Разведчик подошел к двери и аккуратно заглянул внутрь. Посреди комнаты спал сталкер, а рядом с ним на полу лежала пустая банка из-под консервов. Человек сглотнул. Разведчик перехватил арматурину острым концом вперед и двинулся к спящему сталкеру, стараясь не разбудить его. Но стоило постороннему разведчику зайти в помещение и сделать два шага, как за его спиной раздался голос:

— Стоять! Руки за голову! — приказывал незнакомый голос, — Палку брось!

Человек разочарованно пожал плечами, бросил палку и поднял руки. Лежащий сталкер проснулся, посмотрел на подкравшегося разведчика и взял в руки автомат.

— Кто такой? — спросил сталкер.

— Мужики, вы это, не поймите неправильно, — начал оправдываться разведчик, — Меня Сенькой зовут. Я с Красной линии. Есть че пожрать, а? Не ел ничего уже дня два…

Сталкеры обменялись удивленными взглядами, после чего один из них достал из рюкзака банку консервов, вскрыл её ножом и протянул Сеньке. Разведчик жадно схватил банку и принялся есть содержимое прямо руками.

— На, хоть, ложку, че руками-то есть? — Сталкер протянул разведчику столовый прибор, поясняя, — Я — Вадим, а это — Медведь.

Сенька оглянулся за спину и увидел двухметрового здоровяка, нацелившего на него пистолет.

— Если ты с Красной линии, — начал Медведь, — То, где ж твое оружие?

— Патроны закончились, прикиньте, — чавкая, пробубнил Сенька, — Отстрелял все. Вот палку только нашел. Какое-никакое, а оружие. Услышал стаю и сразу сюда забежал. Два дня на поверхности!

— Че ж ты тут делал? — спросил Вадим.

— Так это, задание начальство дало — обследовать бывшую ментовку. Ну, на наличие целого оружия. Потом вернуться, сообщить все как есть, и на этом мое задание завершалось. Я как чуял, что нечего там делать, но против начальника ведь не попрешь. Пошел, разведал. Нет там ничего, разграблено всё. А на обратном пути наткнулся на падальщиков. Отбился, да только патроны все от автомата отстрелял. Как-то так.

Рассказчик забил себе рот тушенкой и жадно пережевывал. Вадим встал и посмотрел в окно: пара мутантов ещё ходила вдоль домов и пыталась учуять хоть малейший признак вечерней добычи.

— Ходят ещё, твари, чёрт! — Сказал Вадим.

— Не суетись. Подождем ещё пару часов, а потом дальше двинем, — ответил Медведь.

— А вы куда это навострили лыжи? — Проглотив еду, поинтересовался Сенька.

— В Полис, — не отводя взгляда от окна, ответил Вадим.

— Так пошли на Площадь революции, — предложил разведчик, — Тут недалеко, а потом по метро до Полиса. Согласны?

— Если нам надо до Полиса, — раздраженно ответил Медведь, — Значит, мы идем до Полиса, и точка!

— Так по метро удобнее же будет! Че вам, по поверхности-то шляться? От Красной линии и отбудете в свой Полис. Безопаснее и надежнее!

— У нас своя цель, мужик, — отвечал уже Вадим, — У тебя — своя. Так что не по пути нам к Красным. Прости.

Сенька задумчиво помычал.

— Дайте автомат, хоть, — после минуты раздумий попросил разведчик.

— Чего тебе? — переспросил Медведь.

— Так, а че у вас есть, пулеметы, дробовики, пистолеты. Дайте хоть автомат. Я потом верну, когда на площадь пойду.

Вадим покосился на «Абакан». «Вдруг он обманет? Автомат ему дашь, а он тебе очередь в спину.» — подумал Вадим. Сталкер посмотрел на напарника. Тот недоверчиво косился на разведчика. Вадим перевел взгляд на Сеньку. Его глаза были честны и, кажется, никакой подлянки не скрывали.

— Только до площади, — сказал Вадим и кивнул на лежащий «Абакан», — С возвратом.

— Спасибо, мужики! — Сенька обрадовался и взял автомат, — Ого, с подствольником! Не боись, верну в целости и сохранности! Патронов бы ещё и выстрелов к нему…

Вадим недоверчиво промычал и снова посмотрел в окно: серые все так же выхаживали возле дома. Сталкер задумался. Разве этого он хотел, когда выходил на поверхность впервые? Разве этого он добивался? Не возьми он бумаги тогда, может, и не было бы ничего такого? Сейчас он сидел бы у себя на Цветном, спал в теплой постели, был бы здоров и дальше торговал наркотой. А что сейчас? Сейчас он на чёртовой поверхности, отравлен каким-то вирусом и за его головой охотятся фашисты. Интересно, а что стало с покинутым домом на Цветном? Наверное, уже разграбили. Нет больше того состояния, нет наркоты, нет дедовской библиотеки, нет больше ни-че-го. Может, было бы лучше не брать бумаги? Ну, нашли бы их фашисты, вернули себе и все. Но, какая теперь разница? Сейчас нужно идти в Полис, и искать лекарство от этого вируса. Как его искать? Ампулы с антидотом из чемоданчика не бесконечные же. Долго ли потом протянет Вадим без антидота? Сколько доз ему осталось ещё? Недели на две? На месяц? В любом случае время поджимало, и надо что-нибудь придумать, чтобы остаться в живых.

* * *

Прошло два часа. Твари, потеряв надежду найти добычу, ушли из-под окон, и проход был свободен. Группа, состоящая теперь из трех сталкеров, выдвинулась дальше в путь. Медведь расчистил проем, выглянул наружу и позвал парней за собой, выйдя на улицу. Сенька, вооружившись «Абаканом», вышел за Медведем, Вадим — вслед за ним.

— Ещё немного — и светает, — сказал Сенька, — Вам нужно быстрее до Полиса дойти, а то…

— Да понятно это, — перебил Медведь, — Все чисто, вперед!

Сталкеры двинулись вперед, осматривая внимательно окрестности. Впереди и сзади никого не было. Группа дошла до Т-образного перекрестка. Медведь выглянул за угол, Вадим за другой.

— У меня чисто, — сказал Вадим, но ответа напарника не последовало, — Ты че там?

Вадим посмотрел в сторону рейнджера и остолбенел. Со стороны, где был проход на павильон станции Площадь революции, медленно шла стая серых мутантов, отрезая путь ко входу в метро.

— Вот-те раз, — удивленно пробубнил Сенька.

— Умные, суки, — сказал Медведь и дернул затвор «Негева», — На счет «Три!» бежим налево, потом по ситуации. Готовы? Раз. Два. Три. ПОШЛИ!

Сенька рванул вперед, Вадим побежал за ним. Медведь дал очередь по стае и побежал следом за парнями. Пулеметная очередь замяла мутантов, однако, в следующее мгновение, они ринулись за сталкерами. Вадим не знал, куда бежит. Он просто бежал за Сенькой. Сенька пробежал мимо Казанского собора, крича:

— Через Воскресенские ворота и до Охотного Ряда!

Медведь, недовольно бурча, послушался Красного разведчика и побежал за ним. Вадим окинул взглядом приближающуюся стаю и двинулся вслед за товарищами. Пробежав Ворота, сталкеры выбежали на просторную улицу. Вадим едва успевал осматривать окружающие строения. Сенька бежал впереди, иногда посматривая назад. Медведь бежал, что есть сил за разведчиком, не обращая больше внимания на стаю.

— С-с-сволочи! Со стороны Охотного Ряда прут! — орал не своим голосом Сенька, — К Театральной! Тут не пройдем!

Вадим пригляделся. С Охотного Ряда выбегала стая собак, при этом лая на всю улицу. От лая спереди и от воя сзади закружилась голова, разум придался панике, но ноги действовали строго по приказам ведущих. Свернув к музею археологии, группа в том же темпе бежала по улице, параллельно отстреливаясь от собак и от мутантов. Собаки оказались ближе, чем серые твари и сталкеры, в основном, отстреливали именно их. Однако, когда мутанты нагнали сталкеров, первым делом они напали не на двуногих, а на своих конкурентов. Разразилась настоящая бойня между стаями за добычу. Два вида зверья соперничали друг с другом, пытаясь взять больше добычи себе.

Группа сталкеров отступала к Площади Революции. Зверье, заметив, что добыча уходит, возобновила погоню и теперь за сталкерами бежали уже две стаи разных видов. Медведь пытался набегу отстреливать зверей, Сенька стрелял навскидку, один лишь Вадим не стрелял. Поддавшись панике, сталкер пытался догнать товарищей, но ноги то и дело спотыкались, сбивая темп. Зверина огромной массы прыгнула Вадиму на спину, сбив того с ног и прижав к земле. Дробовик вылетел из рук. Сталкер локтем дал в морду серому существу, но мутант устоял и лишь разозлился ещё больше. В следующий миг из головы зверя забили фонтаны крови, существо заскулило, и его туша рухнула на Вадима. Сталкер сбросил тело, и повернулся на земле. К нему на помощь подходил Сенька, пятясь и отстреливая короткими очередями мутантов.

— Вставай! — кричал разведчик, — Че разлегся?! Я прикрою!

Вадим подполз к «протекте», взял его и из положения лежа отстрелял трех мутантов, подошедших слишком близко, затем встал и отбежал за Сеньку. Сенька метко лупил по мутантам из «Абакана», попадая почти каждым выстрелом в голову зверю. Сталкеры начали отходить к Медведю, который очередями сбивал мутантов, прикрывая напарников. Поравнявшись с рейнджером, Сенька выстрелил по мутантам из гранатомета. Подствольник ухнул, а перед стаей прогремел взрыв, который перебивал скулеж задетых тварей.

— Прости, не сдержался, — гоготнул Сенька, обращаясь к Вадиму, — Все! Видите здание, на которое самолет упал? Вот нам туда! Бегом!

Вадим посмотрел вперед. Из огромного павильона Театральной торчала часть корпуса когда-то упавшего самолета. К этому зданию и бежал Сенька.

— Че встал?! — прорычал на сталкера Медведь, — Беги! Я вас прикрою и догоню!

Вадим, не переведя дух, ринулся вслед за Сенькой. Пробегая Площадь Революции, сталкер успел заметить выцветший памятник неизвестному человеку. «Видать, было, за что поставить. Потом у Сеньки спрошу.» — пронеслась мысль в голове у Вадима. В небе раздался протяжный клёкот. Вадим устало посмотрел вверх. Звуки стрельбы и рева мутантов привлекли клин крылатых тварей, летящих со стороны Большого театра. Сматерившись, Вадим рванул что есть силы за Сенькой. Разведчик, тоже заметив новых участников сражения, попытался очередями сбить хотя бы одну особь. Но все попытки были безуспешны — твари парили в воздухе и все пули прошли мимо. За спиной снова застучал пулемет рейнджера, пытавшегося зацепить птеродактилей. Одну особь Медведю удалось подбить, и раненая тварь, с визгом, рухнула вниз.

Вадим почти догнал Сеньку, который активно отстреливался от летучих тварей. Один из птеродактилей спикировал и ринулся на Сеньку. Видимо, у разведчика закончились патроны в магазине, иначе нельзя было объяснить длительную паузу «Абакана». Вадим, подскочив ближе к товарищу, всадил в снижающегося птеродактиля пять снарядов, тем самым сбив тварь, находящуюся на смертельной близости от Сеньки. Разведчик повернулся на миг в сторону спасителя, дернул затвором и продолжил отстреливать крылатых птичек.

Тем временем подоспел Медведь. Рейнджер встал рядом с напарниками и очередью из пулемета отстрелял шестерых серых мутантов.

— Давай в павильон! — заорал здоровяк. Сенька не стал задерживаться и вбежал в просторное помещение. Вадим, вставляя в барабан снаряды, забежал следом, а Медведь ещё стоял снаружи, отстреливая и крылатых, и собак, и серых. Сенька, лихо перемахнув через преграды, уже был у спуска вниз.

— Медведь! Завязывай! — орал Вадим из павильона. — Давай сюда!

Рейнджер, тяжело дыша, вбежал в помещение. Крылатые пытались залететь в дыры через крышу, однако проемы были слишком узки для них и твари пытались пробить клювами себе путь в здание. Для серых мутантов и собак не было проблем с проникновением в здание: дверной и оконные проемы были достаточно широки, чтобы мутанты могли спокойно проходить через них.

Вадим пробежал к эскалатору, у которого его ждал Сенька. Прикрывая товарища, разведчик сквозь зубы матерился на Вадима, чтобы тот быстрее бежал вниз. Сталкер, перепрыгивая через ступеньки, сбежал вниз, Сенька — за ним. Подбежав к гермо воротам, Сенька, что есть сил забарабанил в них:

— Эй! Люди добрые! Открывайте, мля! Не дайте погибнуть страшной смертью! Открывайте, вашу мать!

По ступенькам эскалатора осторожно спускались мутанты. Добыча загнала себя в угол, и теперь ей деваться было некуда. Медведь отстреливал, как мог и сколько мог, но количество новых изголодавших мутантов превышало количество падших. Вадим тоже принялся стрелять в мутантов, но барабан на двенадцать снарядов не позволил отстрелять много тварей. Вадим принялся заряжать в барабан снаряды, но те то и дело соскальзывали и не хотели вставляться. Под Медведем уже скопилось приличное количество гильз. Туши убитых зверей скатывались вниз, к воротам, или преграждали сородичам путь к добыче. Одна тварь спрыгнула вниз и кинулась на Вадима. Тот, вовремя среагировав, подстрелил зверя в полете. Труп убитого мутанта рухнул у ног сталкера. Началась настоящая бойня.

— Мужики! Открыто! Заходим! — орал Сенька. Вадим оглянулся. Сзади медленно поднимались ворота, открывая вход в тамбур. Из тамбура стреляли дежурные охранники, прикрывая отступление пришедших сталкеров. Сенька заполз в тамбур и принялся тоже отстреливать зверье. Медведь спиной вперед отошел к тамбуру, нагнулся и залез в него. Вадим последним пролез в тамбур и уселся на пол. Когда все трое пришедших сталкеров были внутри, массивные ворота начали опускаться. Мутантов приваливало все больше и больше. Если бы не ворота, кто знает, сдержали бы бойцы волну мутантов, или нет. Но, так или иначе, ворота закрылись, отрезая мутантов от столь близкой добычи. За железной громадой послышался скулеж, вой и яростное рычание. Но звери поднять или сломать ворота физически не могли. Сенька стянул респиратор с лица и, с улыбкой, обратился к напарникам:

— Ну, как? Хорошая прогулка получилась, а, мужики?

— Пошел ты! — отдышавшись, пробасил Медведь.

— Да ладно, я ж как лучше хотел, — гоготнув, сказал Сенька.

Вадим лежал на спине, не веря своему счастью. Все тело было в поту, хоть ведрами собирай. Но зато они выжили, выскользнули из когтей опасных хищников, сократив их численность и оставив ни с чем.

— Так, а это ещё кто? — подошел дежурный солдат.

— Здравия желаю! — вскрикнул Сенька, поднимаясь, — Рядовой Мисиюк, прибыл на станцию в результате форс-мажора. Пребывал на поверхности сутки, с целью разведывательной операции на территорию бывшего полицейского участка! Должен был возвратиться на станцию Площадь революции, но был загнан мутантами, поэтому был вынужден прибыть на Театральную вместе со сталкерами!

Командир внимательно осмотрел прибывших рейнджеров и разведчика, после чего сказал:

— Отлично, пара лишних стволов не помешает! Бегом к блокпосту на Третьяковку! Там помощь нужна!

— Какая… ещё… помощь? — удивленно спросил Вадим.

— Срочная, блин! Упыри прут! Встали, и бегом марш!

— Да они что сегодня, сговорились?! — недовольно пролаял Медведь, — На поверхности не достали, так в метро перешли?!

— Ну, из огня, да в полымя! — усмехнулся Сенька.

— Смешно…

Сталкеры встали, подобрали стволы и двинулись через станцию к туннелю, ведущему на Третьяковскую. Народ готовился к худшему: все лавки позакрывались, какие-то палатки пустовали, а всех сталкеров и охотников перенаправили к блокпосту. Видимо, положение было критическое. Добежав до блокпоста, сталкеры начали искать командующего.

— Кто здесь главный? — крикнул Медведь. На посту было всего десять человек, рассредоточенных в произвольных местах. Один боец был вооружен СВД, пятеро — калашами, а остальные дробовиками и ружьями.

— Я! — подал голос один из бойцов, — Сержант Копылов. Вас на передовую послали, так? Занимайте позиции! Щас попрут!

Медведь внимательно оглядел бойцов и покачал головой:

— Это кто ж вас так оборону учил держать, сержант? Мешочков понабросали, попрятались за них, и все? Нет, так не пойдет. Оборону сделайте в несколько рядов, это раз. Снайпера в тыл, в первых линиях он никчемен. Те, у кого ружья, в первую линию, автоматы — во вторую. Пулемет станковый имеется?

— Вот-вот должны принести… — подняв брови, промямлил сержант, — А вы кто такой, чтобы моих людей строить, а?

— Майор Потапов, рейнджер Ордена, — ответил Медведь. Бойцы удивленно зашептались.

— Здесь вам не Орден, чтобы командовать! Это Красная линия! И главный здесь — я!

— Ну что ж, — пожал плечами Медведь, — Если вы хотите через десять минут перевариваться в желудке у одного из свинтусов, то вперед! Я через многое прошел, сержант, и имею значительный опыт в ведении боевых действий против упырей. Я знаю, как поставить ИДЕАЛЬНУЮ оборону, с минимальными жертвами с нашей стороны. Ну что, прислушаетесь к моему совету и сохраните жизнь многим своим солдатам, или же поведете людей насмерть?

— Ну что ж, майор Потапов, командуйте, раз уж у вас опыта больше… — проворчал Копылов.

Медведь кивнул и приступил к расстановке бойцов. Сенька выпросил у сержанта «калаш» и отдал Вадиму «Абакан» обратно:

— Вот, как обещал! В целостности и сохранности.

Вадим принял ствол и поменял дробовик на автомат. «Протекту» он положил к мешкам рядом с собой, чтобы в случае чего сразу поменять оружие. Первую линию проложили мешки, не загораживая железнодорожные пути. Вторая же — перегораживала путь полностью. Медведь поставил товарища во вторую линию, а сам встал в центр, между мешками первой линии. Где-то впереди, метров за сто, раздавались выстрелы, человеческие вопли и вой упырей. Вадим ещё никогда не слышал, как рычат упыри и никогда с ними не сталкивался.

— Че, все так серьезно? — спросил Сенька у сержанта. Тот лишь промычал в ответ.

— Э! Снайпер! Стреляешь первый, как только увидишь цель, понял? Стены высматривай! Не зевай! — кричал Медведь. Выстрелы и вопли впереди не прекращались ещё несколько минут, но вскоре стали стихать.

— Сколько там бойцов? — спросил Вадим.

— Человек пятнадцать, — ответил сержант, — Все солдаты, что были на станции. Сейчас почти все бойцы с фашистами стреляются. На передовую большинство солдат отправляют, а станцию оборонять почти некому. Подкрепление должно подойти с минуты на минуту, но вряд ли они нас застанут живыми. Скорее, их миссия будет уже вернуть станцию обратно…

— Брат у меня там, — сказал мужчина, стоящий близко к Вадиму, — Жив ещё, или умер уже… надеюсь, его смерть была быстрой…

— Почему ты думаешь, что он уже мертв? — спросил Сенька.

— Все мы сегодня умрем… Упыри не остановятся, пока всех не убьют. И тварей этих в пять раз больше, чем нас здесь.

— Значит, каждый обязан убить как минимум пятерых, а потом уже подыхать! — прикрикнул на бойцов Медведь, — Это что ещё за настрой? А ну, собрались! Веселее! Не сметь дохнуть, пока десяток таких не настреляете, поняли?!

— Ставлю десятку, что выживу! — азартно поддержал один из бойцов.

— А я — двадцатку и бутыль самогона! — подхватил ещё один.

— Че так мало-то?! Если выживу, всем самогон и свинина за мой счет! Если доберемся ещё до самогона!

— Принимаю! — бодро вскрикнул Сенька. Настроение солдат поднялось, некоторые даже заулыбались. Вадим уловил момент, как скулы на лице Медведя расплылись в легкой улыбке, но она тут же пропала. Тем временем стрельба впереди затихла, последний вопль оборвался, и послышался приближающийся топот десятков лап. Бойцы насторожились. Снайпер прильнул к прицелу, высматривая свою первую цель.

— Внимание! Ждать! — приказал сержант. Спустя пару мгновений раздался оглушительный хлопок СВД. В ушах легонько зазвенело, а впереди послышался жалобный вопль. Фонари бойцов освещали туннель, но они пока не доставали до мутантов. Ещё один выстрел СВД. Еле заметный силуэт рухнул со стены.

— Идут, с-с-сволочи, — нервно пробубнил Сенька. Лучи фонарей поймали первых упырей. Передовые ряды дали залп из ружей и дробовиков, и наглых мутантов отбросило назад. Следом застучали автоматы, кормя свинцом прущих на баррикады упырей. Каких-то мутантов дробью отбрасывало назад, но те вставали, как ни в чем небывало, и возобновляли атаку. Из первой линии упыри забили насмерть двоих, и начали пробиваться ко второй. Медведь стоял непоколебимый, удерживая свою позицию, и давил огнём из пулемета мутантов. Упыри ползли по стенам, но умелый снайпер бил наповал, не давая хитрым мутантам нанести мощный удар. Туши упырей в судорогах валились со стен к путям. Один из нападавших спрыгнул на подвернувшегося бойца. Тот поставил автомат как преграду от пасти зверя. Вадим хотел помочь, но патроны в магазине кончились, а на перезарядку не хватило бы времени. Сталкер поднял «Протекту» и, аккуратно нацелив на мутанта, спустил крючок. Выстрел отбросил зверя обратно к стене. Благо, что дробь не задела бойца. Боец поднялся, кивнул благодарно спасителю и возобновил оборону. Вадим почуял резкий запах пороха и крови. Сзади что-то кричал сержант, но какофония клекота автоматов и рева упырей заглушали слова. На баррикады прибыло четверо новых солдат. Двое из них помогли отбивать нападение, а ещё двое притащили станковый пулемет.

— Ну, наконец-то! — радостно кричал Сенька, — Не прошло и года!

Бойцы установили пулемет на вторую линию. Медведь приказал остаткам первой линии отступать ко второй, за мешки. Он и ещё один охотник (упыри загрызли троих) перевалились за мешки и возобновили огонь. Рейнджер встал рядом со станком и приказал «огонь!». Два пулемета — Медведя и станковый — запели смертельную песню для упырей. Пулеметы организовали огненную мощь, которая значительно оттеснила мутантов. Вадим осмотрел вторую линию рубежа. Сумевшие пробиться через первую линию упыри загрызли двух бойцов, которые находились на другой половине фронта от Вадима. Натиск стал слабеть, и вскоре все мутанты, которые рвались на баррикады, лежали мертвые на путях. Бойцы, тяжело дыша, перезаряжали оружие, готовясь к очередной атаке.

— И че, это все? — крикнул в туннель Сенька. И туннель, как будто услышал насмешку разведчика и ответил одним оглушающим протяжным воем.

— Это ещё че за херня?! — взволнованно спросил один из солдат. Взоры всех защитников были направлены в темноту подземки.

— Что по станку? — спросил у бойца сержант.

— Все, опять накрылся, похоже, — ответил солдат, — А может, просто перегрелся.

— Вы двое давайте в разведку, — приказал Медведь, — Увидите ещё упырей — бегом обратно!

Два бойца кивнули, молча перемахнули через мешки и пошли, обступая тела на шпалах, вперед. Когда солдаты отошли на пару десятков метров, вой повторился, с потолка посыпалась земля, а стены туннеля задрожали. Что-то шло на баррикады, и это что-то было огромное. Приближающийся топот усилился. Зверь набирал скорость в прыжках.

— Назад! Быстро! — крикнул Медведь, когда лучи фонарей разведчиков поймали огромного упыря впереди. Боец, что стоял ближе к баррикадам, рванул что есть сил назад, а его товарищ остался на месте, как вкопанный. Фонарь его светил прямо на приближающегося исполина. Спустя мгновение солдат побежал следом за товарищем, но скорость упыря была больше. Исполин, догнав бедолагу, с размаху ударил его передней двухметровой могучей лапой. При ударе у бойца что-то хрустнуло, и он с неведомой силой отлетел к стене, впечатавшись в неё. Тело изогнулось в неестественном для человека положении и замерло. Перемахнувший через мешки боец встал рядом с остальными бойцами. Трехметровый исполин снова стал разбегаться, нацеливаясь на баррикаду. Все бойцы застыли в ступоре от вида громадного упыря. Выстрел снайпера из СВД привел солдат в чувство, однако никак не остановил и не нанес исполину никакого урона.

— Господи! Что же это?! — взмолился один из бойцов.

— Огонь! — приказал Копылов. Но встречный огонь так же не причинял серьезного вреда зверю. Пули оставались в жировых складках, и никак не влияли на его продвижение.

— Вадим! Подствольник! — крикнул Медведь товарищу. Вадим совсем забыл про модификацию своего автомата и, взявшись поудобнее за цевьё, готовился к залпу.

— Целься в лапы! — все так же кричал здоровяк. Вадим послушался совета товарища и, выждав дистанцию, спустил крючок подствольника. Гранатомет ухнул, и через секунду под левой лапой исполина взорвалась граната ВОГ-5. Взрыв сразу же остановил упыря, оторвав одну лапу. Исполин завыл оглушительно. Вой рвал барабанные перепонки, и почти все бойцы закрыли уши, пытаясь заглушить рев. Один лишь Медведь пошел вперед на зверя. Пока мутант отходил от болевого шока, здоровяк прокрался к нему за спину и, приказав бойцам «Бей в спину!», пустил свинец в упыря. Исполин завыл ещё громче и попытался, развернувшись, закрыться оставшейся лапой от выстрелов рейнджера. Мутант открыл спину солдатам на баррикаде. Спина была покрыта язвами и волдырями, и это было самое уязвимое место у мутанта. Инициативу подхватил снайпер и всадил в исполина три пули девятого калибра. Бойцы поддержали огнем снайпера, и стволы всех солдат, стоявших в обороне, заплевывали исполина свинцом. Спина разрывалась на куски, упырь ревел и пытался закрыть спину, но лапы не хватало. С двух сторон зверя давили огнем, и упырь, растерявшись, крутился, как волчок, на одном месте, не зная, что ему предпринять. Спустя короткое время исполин покачнулся, взревел в последний раз, облокотился на одну лапу, и рухнул. Медведь, переведя дух, подошел к телу упыря, пнул ногой и, убедившись, что существо мертво, поставил картинно на исполина ногу и крикнул «Ура!» во всю мощь лёгких.

* * *

Подкрепление из тридцати солдат Красной линии подошло сразу после уничтожения всей стаи упырей. Солдаты заняли блокпосты и взялись за очистку туннеля от тел падших бойцов и упырей. Бойцы, отразившие атаку, сидели возле мешков и отдыхали: кто-то курил, кто-то разговаривал с солдатами, сержант Копылов беседовал в стороне с Медведем, а Вадим сидел прямо там, где держал позицию и беседовал с Сенькой.

— Куришь? — спросил Сенька, доставая сигарету из кармана.

— Не-а.

— На, — Сенька протянул Вадиму сигарету, — Надо, просто надо. Легче станет. Такое мясо пережили. Не каждый день такое увидишь.

— Эт точно, — усмехнулся Вадим и взял сигарету. Сенька достал ещё одну сигарету, взял в рот и начал обшаривать себя в поисках зажигалки.

— От, черт, — буркнул разведчик, так и не найдя зажигалку, — Неужели выронил? Ладно… Тимоха! — обратился он к сидящему в паре метрах снайперу, — Огоньком угостишь?

— Чего бы нет то? — усмехнулся снайпер и кинул зажигалку товарищу. Сенька ловко поймал зажигалку, закурил и протянул её Вадиму. Сталкер принял маленькую серебряную вещицу и покрутил у себя в руках.

— А у меня раньше тоже зажигалка была, — закурив, иронично сказал Вадим и отдал зажигалку обратно, — С видом Казани…

— Где достал? — спросил Сенька.

— Да, знакомый впарил, — Вадим сделал затяжку и сразу выдохнул дым. Горький привкус охватил всю ротовую полость сталкера, и стало противно.

— Неправильно куришь, — помотал головой разведчик, — Надо дым в себя брать, а ты его сразу выдыхаешь. Так вообще ничего не изменится. Сигу только впустую сожжешь. Ты затяжку сделай и скажи: «Ап-те-ка».

Вадим пожал плечами, но совету товарища последовал. Сделав затяжку, сталкер сказал по слогам «ап-те-ка», и легкий дым вошел в легкие. Голову легонько закружило, и организму стало легче. С непривычки Вадим закашлялся.

— Во, хорошо зашла, — усмехнулся Сенька и тоже сделал затяжку, — Полегчало?

— Ага, спасибо.

Сигареты хватило ещё на две затяжки, после чего Вадим бросил окурок на пути.

— Куда сейчас вот это все девать будете? — спросил Вадим, кивая на валяющиеся тела упырей.

— Ну, знаешь, из упырьиного мяса получается отличный шашлык, — затянувшись, сказал Сенька, — А раз уж тут такое количество, да ещё плюс мясцо вон той громадины, так это вообще можно всю Красную линию шашлыком прокормить на несколько дней вперед.

Медведь, договорившись о чем-то с Копыловым, пожал сержанту руку и подошел к сидящей парочке.

— Ты как? — спокойно спросил он у Вадима.

— Бывало и получше, — улыбнулся Вадим, — Куда мы теперь?

— Сержант нам предоставит, в качестве благодарности, палатку и прочие услуги. Отдохнем, отлежимся, и нас прямым рейсом доставят в Полис, а там уже и до базы рукой подать.

Вадим кивнул и закрыл глаза. Он не помнил, когда он полноценно мог выспаться или отдохнуть. С того момента, наверное, больше недели, а то и двух прошло. А теперь, в награду за помощь в этой туннельной бойне он может полноценно отдохнуть и выспаться. Не сказать, что это была достойная награда, но все же хоть что-то. Ноги и так болели от марафона по поверхности, а потом ещё пришлось и от упырей отбиваться и нельзя сказать, что это было легко. Этот день Вадим пережил только с помощью какого-то чуда, с Божьей помощью, иначе никак нельзя было объяснить то везение, которое преследовало его со дня второго побега от фашистов. Сколько дней он ходил по лезвию ножа и каким-то чудом спасался от неминуемой гибели, сам не веря своему счастью. Но сейчас он медленно умирал от вируса, и нельзя было медлить ни минуты, если сталкер хотел остаться в живых. Чтобы выжить, нужно найти ученого, который создал этот вирус, иначе никак не спастись. Вадим открыл глаза, встал, развел плечами, и пошел на станцию. Жизнь продолжается…

Глава 13 Кража

Вадим проснулся раньше, чем его товарищ. Палатка, предложенная сержантом Копыловым, была рассчитана как раз на двоих. «Конечно, не бизнес-класс, но и не эконом» — описывал палатку сержант, когда показывал сталкерам их временное пристанище. Вообще, по словам сержанта, бойцы и он сам были обязаны сталкерам жизнью, за то, что именно благодаря тактике Медведя солдаты смогли остановить нашествие упырей и ликвидировать исполина. И теперь благодарности выживших солдат и начальства станции не было предела. Обещали даже утром «завтрак в постель» подать и воду для умывания. Медведь попросил ещё средства для бритья. За все время, которое сталкеры провели у фашистов и после, Вадим хорошенько оброс щетиной, а Медведь так и вовсе стал бородатый.

Вадим сел на раскладушке и почесал колючий подбородок. «Н-да, побриться не мешало бы» — подумал Вадим и встал. Напялив на себя свитер и штаны, сталкер выглянул из палатки. Жизнь на станции только-только просыпалась, открывались разные лавки, туда-сюда ходили сонные жители, люди шли на работу. Дежурные стояли на своих постах. У каждого было свое дело. Вадим вышел из палатки и решил прогуляться по станции.

Почти повсюду висели разные плакаты о предстоящих спектаклях и плакаты о Красной линии. «Проводится набор рекрутов в ряды армии Красной линии», — читал Вадим, — «Те, кто желают отстаивать коммунистические идалы, пожертвовать собой во блага народа, могут подойти к казармам с 10 до 18 ежедневно. Да здравствует Красная линия!». Вадим тяжело вздохнул и размял правое плечо. Оно как будто стало тяжелее, и Вадим решил, что это один из как таковых признаков начала приступа. Вернувшись в палатку, он вколол себе антидот и расслабился. Осталось совсем немного ампул, поэтому теперь надо найти того ученого с Четвертого Рейха и потребовать с него вакцину, иначе Вадим долго не протянет. Медведь тяжело потянулся, пробурчал что-то и открыл глаза.

— Ну, как спалось? — спросил Вадим у товарища.

— За-ме-ча-тель-но! — проговорил по слогам Медведь, лег на спину и скрестил руки на груди, — Что у нас там по завтраку? Не слышно чего?

— Через пятнадцать минут должны подать, — ответил Вадим, — Вчерашняя добыча и гречка! Как «вип-клиентам», — процитировал слова сержанта.

— Н-да, мяса то много получилось, — согласился Медведь и перевернулся на бок. Вадим тоже лег на свою раскладушку прямо в одежде и расслабился. Спустя какое-то время зашла женщина с завтраком, а потом принесла таз с теплой водой и средства для бритья, по заказу здоровяка. Все это время она мило улыбалась сталкерам, оказывая особые знаки внимания Медведю. Здоровяк улыбался в ответ и подмигнул на прощание, когда женщина уходила. Наконец, сбрив всю растительность на щеках и подбородке, Вадим приступил к завтраку. Медведь неторопливо уселся на раскладушке. Та лишь жалобно проскрипела под весом здоровяка, но все же выдержала. Наевшись, сталкеры не торопились покидать уютную обстановку, которую обеспечили им красные. Но, как сказал Медведь, «Долг зовет!», и товарищи начали потихоньку собираться в дорогу.

Чуть позже в палатку заглянул Копылов. Проконтролировав, что сталкерам были предоставлены все удобства, которые им же и обещались, сержант предложил им остаться, но гости отказались. Тогда сержант предпринял последнюю попытку ещё больше отблагодарить гостей и предложил им сходить на один спектакль.

— Да чего мы там не видели? — бреясь, проворчал Медведь.

— Ну, бросьте, это не займет много времени, — продолжал настаивать сержант, — Когда вам ещё доведется присутствовать на театральном концерте? К тому же сегодня ставят оперу.

Вадим удивленно посмотрел на сержанта. Ему и раньше не доводилось бывать на Театральной, не говоря уже о посещении концертов. Так сегодня ещё и оперу ставили. Вадим перевел взгляд на здоровяка и как бы взглядом сказал «Может, посмотрим, а?». Медведь встретился с ним взглядом и помотал головой.

— Да брось, ты что, представлений никогда не видел?

— Вообще-то нет, — Вадим развел руками.

Рейнджер закатил глаза и сказал, соглашаясь:

— Ладно, сходим, но только ненадолго, понял?

Сержант удовлетворенно кивнул и вышел из палатки, известить начальство о принятии приглашения. Представление начиналось через три часа, так что сталкеры остались в палатке и подготавливали свои вещи к отходу, чтобы сразу по возвращению из театра надеть броню, взять рюкзаки и отправиться в путь.

* * *

За несколько минут до начала оперы зашел сержант и пригласил гостей пройти к театру. Места были специально выделены ближе к сцене, чтобы герои в полной мере насладились спектаклем. Сержант усадил сталкеров и сел рядом. Все места были забиты, и тем, кто купил билет, но места по тем или иным причинам не хватило, вынуждены были стоять. На спектакле присутствовала как молодежь, так и люди более преклонного возраста.

Спектакль начался, и зрители затаили дыхание. Артисты поставили часть оперы «Князь Игорь». Не доставало многих костюмов на персонажах, картина выглядела не вполне правдоподобно, однако актерская игра затмевала этот недостаток. Для Вадима, раньше не посещавшего театр и полностью не знакомого с театральным творчеством, постановка выглядела превосходно. Сталкер весь спектакль просидел с открытым ртом. Медведь же, наоборот, при просмотре чуть ли не уснул. Представление длилось ровно полтора часа.

Когда спектакль закончился, сталкеры в сопровождении сержанта прошли назад к палатке. Вадим заболтал Копылова своими впечатлениями о просмотренной постановке, особо подчеркивая мастерство артистов, хоть половину произнесенного он не понимал, но произведенного на юношу впечатления это не затмило. Напротив, Вадим думал, что опера написана на каком-то древнем языке, на котором говорили на древней Руси, столь непонятного для сталкера. Сержант только лишь улыбался, спокойно выслушивая отзыв юноши, и радовался, что его идея себя оправдала, и хотя бы один из двух сталкеров покинет Театральную с хорошим «послевкусием». Медведь не проронил ни слова в пути.

Подойдя к палатке, первым в неё зашел Медведь, но что-то остановило здоровяка прямо на входе. Вадим удивленно посмотрел на товарища, а потом заглянул из-за его спины в палатку.

— Че встал? — не понимая причины остановки, спросил Вадим.

— Снаряга где? — вопросом на вопрос ответил Медведь.

— Чего? — переспросил сержант, проследовавший со сталкерами до их палатки.

— Я спрашиваю: снаряга где? Оружие и рюкзаки, где это все?

Медведь посторонился и сделал приглашающий жест. Вадим и Копылов прошли внутрь. Рюкзаков с провизией и патронами, оружия нигде не было видно. Осталась лишь броня и противогазы, оставленные сталкерами на раскладушках.

— Это че ещё за фокусы, сержант? — спросил Медведь, специально делая ударение на слово «сержант».

— Я… я… не понимаю, — замялся Копылов, — Это… это кража!

— Да ладно! — всплеснул руками здоровяк, — А мы сразу-то и не поняли! Спасибо! Отвели нас в театр, а сами своим паренькам вынести всю снарягу нашу приказали, да?!

— Нет-нет, такого и в мыслях не было, — оправдывался сержант, — У нас не воруют…

— Да-а-а, это простое заимствование снаряжения у «дружественных сталкеров», готовых пожертвовать своими жизнями, во благо станции! Чудно!

Вадим молчал и оббегал глазами палатку. Ни записок, ничего подобного вор не оставил. Напротив, вынесли только лишь вещи сталкеров, за исключением брони и кейса. Видимо, увидев, что на нем кодовый замок, воры решили не трогать чемодан. Все, что было в палатке до них, осталось нетронутым. Медведь продолжал бранить сержанта, а тот пытался оправдаться, но рейнджер не слушал и настаивал на своем.

— Хватит! — крикнул Вадим, закипая — Развели балаган, вместо того, чтобы вещи отыскать!?

Медведь все же отступился и спросил у Вадима, что делать теперь?

— Пошли, поспрашиваем народ поблизости, кто что видел.

Рейнджер кивнул и пошел опрашивать округу. Вадим пошел в другую сторону, разделившись с товарищем. Как на зло, никто ничего не заметил. Все как один отвечали:

— Не, с оружием в открытую тут не ходят.

— Да не проходил, вроде, никто.

— Слушай, да тут каждый день кто-нибудь что-нибудь таскает. Мне что, к каждому приглядываться теперь?

Когда число опрошенных было почти с два десятка, Вадим с сержантом (Копылов решил помочь в расследовании и увязался с Вадимом) начали терять надежду найти и наказать воров. Поиски пришлось остановить. Копылов заверял сталкера, что воры будут найдены, а все краденные вещи будут возвращены.

Вадим вернулся в палатку. Медведя ещё не было. Бронежилеты и противогазы лежали там же, где их и оставили товарищи. Вадим вздохнул и уселся рядом с оставшимся снаряжением. В голове все никак не укладывалось: как и кто мог украсть оружие и рюкзаки? Вроде и охрана на станции есть, вроде и народ приветливый, а украли же. Вскоре вернулся Медведь и, увидев товарища, помотал головой:

— Нет, нигде нет. Ни зацепок, ни воров. Как сквозь землю канули, чтоб им! — Медведь уселся рядом с Вадимом и тяжело вздохнул.

— Стволы жалко, — сказал сталкер рейнджеру.

— Ага… — согласился здоровяк.

— Утянул же меня, черт, пойти в театр этот! — продолжал Вадим.

— Ладно уж, чего теперь, — подбадривал Медведь, — Что было, то было. Нечего теперь на прошлое пенять. Надо действовать. Наше оружие целое состояние стоит, и дарить это состояние каким-то ворам я не намерен! — здоровяк встал, — Если их украли час назад, то у нас есть шанс их найти! Я спросил дежурных у туннелей: никто не выходил со станции с такими пушками. Я, когда им сказал названия пушек, так у них глаза на лоб полезли! Сказали, такие стволы сразу бы заприметили.

— Значит, поиски продолжаются? — оживился Вадим.

— Именно так!

В палатку вошел Копылов и развел перед сталкерами руки. Найти украденное оружие никто не мог. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Сержант начал предлагать альтернативу краденному, но Медведь сразу отказался. Тогда сержант пожал плечами и вышел из палатки. Посидев, Вадим решил ещё раз пройтись по станции и поспрашивать людей. Когда он вышел из палатки, юноша чуть ли не столкнулся с одним мужчиной лбами.

— Ой, извините, — попросил прощения человек. Когда он увидел Вадима, он начал вести себя подозрительно: занервничал, глаза его забегали по сторонам, а руки задрожали.

— Вы сюда шли? — указал Вадим на палатку.

— Нет-нет, ошибся, видимо, — криво улыбнулся мужчина и быстрым шагом пошел в другую сторону. Вадим подозвал одного из охранников, и сказал, чтобы он сопроводил сталкера. Охранник пожал плечами, но все же пошел с Вадимом.

Мужчина углубился в центр станции, проходя мимо палаток, следуя своему маршруту. Вадим и охранник держались от него на дистанции, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. В конце концов, преследуемый зашел в одну из палаток. Вадим сказал охраннику, чтобы тот шел искать сержанта Копылова и привел его сюда, и чтобы взял пару солдат для ареста. Охранник кивнул и пошел обратно, а Вадим подошел ко входу в палатку и прислушался.

— Ну че, хабар нормальный? — сказал первый сухой голос.

— Да, — хрипя, отвечал второй, — Три ствола и патронов завались. Видел бы ты стволы… Пулемет какой-то, явно не наш, «Абакан» и дробовик с барабаном, тоже зарубежный походу. Прикинь, какое состояние за это Бульдог отвалит?

— А Коряга где? — расспрашивал первый. Видимо, в палатке находилось всего два человека.

— Ушел вместе с Максом куда-то, и хабар прихватил. Сказал сегодня в девять в условном месте. И не опаздывать. Не дождутся — без нас уйдут. Ты проверил, мы там все вынесли?

— Не, я когда туда пришел, там хозяева уже наведались. Я точно помню, что на раскладушках броники оставались. Хотел и их вынести, да с хозяином столкнулся. Так что решил не рисковать. И там кейс какой-то остался, с паролем. Я подумал, что его можно не брать, наверное.

— Н-да, — Вадиму показалось, что обладатель хриплого голоса изменил свое местоположение ближе к нему, — А теперь, в идеале, избавиться бы от лишних ушей, — и с этими словами мужчина схватил Вадима за воротник свитера, затащил в палатку и резко ударил в челюсть. Сталкер от неожиданности упал, попытался встать, но один из воров достал нож, украденный у Вадима, и нацелил его на бывшего обладателя.

— Все услышал? — пробасил первый.

— Вещи гони! — сверля вора глазами, ответил Вадим.

— Ага, щаз, — все также говорил первый вор, за которым проследил Вадим с охранником. Первый вор был худощавого телосложения, с фингалом под глазом и опухшим носом. Был одет в рваную осеннюю куртку. Второй же был покрупнее. Небритый, с маленькими глазками, и короткими сальными волосами. Словом, был чем-то похож на кабана.

— И откуда же ты у нас такой красивый взялся, а? — спросил второй.

— Да вон, за твоим приятелем увязался.

— Сука! — вскрикнул первый вор.

— Тише, — успокоил товарища здоровячек, — Мы вот как поступим. Сейчас ты сдохнешь, а каким образом, выбирать тебе. Тебе как: быстро, или помучаться?

— Помучаться, — сказал третий, очень знакомый Вадиму голос.

На пороге стоял Медведь, а за ним сержант вместе с двумя солдатами, нацелившими свои АКСУ на воров.

— Брось нож! — приказывал Копылов, — Руки за голову! Вы арестованы!

Воры обменялись взглядами, но приказу подчинились. Солдаты скрутили их руки за спины и нацепили наручники.

— Увести! — приказал сержант, но тут Медведь неожиданно для всех растолкал солдат в сторону, схватил одного вора за воротник и поднял, отрывая от земли.

— Где вещи?! — рявкнул здоровяк, — Отвечай!

— Пошел ты! — ответил вор. Медведь цокнул языком, поставил арестанта и ударил в солнечное сплетение. Вор начал задыхаться и встал на колени.

— Я спрашиваю: где вещи?!

— Медведь! — попытался вразумить товарища Вадим, но тот даже не слушал.

— Оглох?! — все также кричал здоровяк. Медведь перевел взгляд на второго, и стоило ему подойти к вору, как тот быстро затараторил:

— Не надо! Я все скажу! Не здесь! Пожалуйста!

Медведь постоял, сверля взглядом сдавшегося вора, и пошел на выход из палатки. Проходя мимо сержанта, он тихо сказал «они ваши» и вышел. Солдаты снова скрутили воров и повели их в обезьянник.

Выйдя из палатки, «конвой» двинулся вперед. Воры не проронили ни слова. Как только отряд начал подходить к обезьяннику, случилось непредвиденное. Один из воров, которого допрашивал Медведь, каким-то образом освободился от наручников и накинулся на товарища. Солдаты бросились разнимать воров. Когда все же удалось их расцепить, у пострадавшего вора из шеи текла кровь. Вор встал на колени, захрипел и упал. Его товарища держали солдаты. Из рук вора выпала окровавленная заточка.

— Не узнаете вы ни хрена! — кричал вор сталкерам.

— А ну, заткнулся! — прикрикнул сержант. Вокруг тела собралась толпа. Все удивленно смотрели то на тело, то на убийцу.

— Уведите его, пока он сам себя не пришил! — сказал Медведь сержанту. Тот кивнул, отдал приказ солдатам и принялся разгонять толпу.

* * *

Вора отвели в обезьянник, и сейчас его допрашивал Медведь. Вадим сидел в соседнем кабинете вместе с сержантом.

— Как он от наручников-то освободился? — спрашивал Вадим у сержанта.

— Ключ у него был. Видимо, заранее приготовленный. И заточка в рукаве. Товарища убил, чтобы тот ничего не рассказал. Проблем только теперь больше стало. Такого у нас давно не было.

— Я, когда их разговор подслушал, — после минуты молчания, начал Вадим, — Они говорили про какого-то Корягу и Макса, что сегодня в девять, в каком-то месте у них встреча. Видимо, сделка какая-нибудь…

— А! — Копылов стукнул себя по лбу, — Так тут и Коряга замешан! Как я раньше не догадался…

— А что с ним?

— Ну, как бы тебе сказать… Коряга — вор, за которым мы охотимся уже давно. Обосновал здесь что-то типа своей воровской гильдии, вербует людей и продает краденое клиентам. Последний случай был месяца три назад. Тогда он со своими ребятами вынес вещи из десятка палаток. Причем, не какие-нибудь дешманские, а все почти довоенные, самые ценные. Продал их определенным людям. Мы этих людей нашли, допросили, но они все говорят, что Корягу больше не видели. Специально клиентов на один раз берет, скотина безрогая, видимо… чтобы потом не нашли его…

Из комнаты, в которой Медведь допрашивал вора, раздался вопль. Вадим съежился. Что делал его товарищ с вором, какими методами он его допрашивал, сталкер понятия не имел. Как только вора запустили в обезьянник, здоровяк закрылся с ним наедине, пообещав, что быстро его расколет. Но допрос длился уже минут двадцать. До девяти оставалось шесть часов. Спустя какое-то время вышел Медведь, потирая окровавленные костяшки. Вадим встал.

— Ну что?

— Не хочет говорить, с-собака, — ответил здоровяк, — У вас какие-нибудь пыточные инструменты имеются? Пассатижи там, скальпели, ножницы и тому подобное? — обратился он к сержанту.

— Да, в шкафу, рядом со входом в обезьянник.

— Спасибо большое, — кивнул Медведь, — Сейчас мы быстренько его расколем… — здоровяк вышел. Вскоре, через пару минут, вопли возобновились. От воровского крика по телу шли мурашки. Вопль перешел в стоны, а потом и стоны затихли. Через какое-то время Медведь вернулся. Правая рука была чуть-чуть замызгана кровью, которая попала даже на рукав свитера. Весь лоб был покрыт потом. На лице здоровяка сияла детская довольная улыбка, словно ребенку купили долгожданную игрушку.

— Раскололся дружок наш, — Медведь вытер чистым рукавом нос, — Все сказал. А где руки можно тут помыть?

Сержант кивнул ему на умывальник, стоявший в его кабинете. Здоровяк поблагодарил и принялся отмывать кровь.

— Давай к делу уже, — поторопил товарища Вадим.

— Щас-щас, — Медведь вытирал руки, — Ну, так вот. Встреча у них должна быть на поверхности. Будет там Коряга какой-то, главарь их, и прочая банда. Без этих двоих — человека четыре. И продавать они не только наше оружие будут, а ещё кучу краденного. Да и не просто кому, а одному из бандитских авторитетов — Бульдогу. Сделка будет проходить в школе, рядом с станцией. Знаете, где это?

— Да. Тут через пару домов есть школа, сто семьдесят девятая, кажется. — ответил Копылов.

— Да, точно! — воскликнул Медведь, — Встречаются они компанией своей в девять, а выходят через десять минут. Сама встреча с бандитами должна быть в половину десятого. Сегодня. Так что, готовьте людей, товарищ сержант. И оружие нам подгоните-ка. Устроим засаду, и будем брать тепленькими! Да, и там… убраться лучше, прямо сейчас. Кровь засохнуть может и… Ну, вы поняли. А оттирать много придется, я там увлекся малость.

Сержант кивнул, и подозвал одного из солдат. Когда солдат вошел в кабинет, Копылов отдал ему приказ:

— Отведи этих людей к арсеналу, они там оружие себе возьмут, любое! Дверь закроешь, ключ мне отдашь лично в руки!

— Так точно! — ответил солдат, и пригласительным жестом позвал Вадима и Медведя проследовать за ним. Арсенал находился рядом с обезьянником, где были казармы. Отворив дверь, солдат отошел в сторону от прохода. В узкой комнате стояли шкафы, на полках которых лежали начисто очищенные автоматы, ружья, дробовики, пистолеты-пулеметы, снайперские винтовки и просто пистолеты. От такого количества оружия глаза разбегались в разные стороны. Но, к сожалению, большого разнообразия в разновидностях оружия не было: пара моделей АК, снайперские винтовки только СВД, ПП были только «Бизон» и «Кедр». Большим разнообразием выделялись лишь пистолеты. Зарубежного огнестрела тут не было. Единиц оружия было много, а вот разнообразия — кот наплакал. Через какое-то время, когда арсенал был полностью изучен, Вадим взял себе АК-74 и пистолет «Стриж». Из-за отсутствия тяжелых ручных пулеметов в арсенале Медведь взял РПК-74. Набрав патронов и гранат, сталкеры вышли из арсенала и направились к палатке. После кражи Копылов приставил к палатке гостей-спасителей пару своих ребят, чтобы у сталкеров больше ничего не украли. Сталкеры оставили автоматы и патроны в палатке, и хотели идти к сержанту, но он сам пришел к ним.

— Итак, — без предисловий начал Копылов, — Людей я собрал. Кто вызвался добровольцем, а кому пришлось приказ отдать, но набралось человек десять. С вами, увы, я не иду, у меня тут дел полно. Они будут ждать вас у школы без десяти девять, ясно? Найдете там бригадира и обсудите дальнейшие действия с ним.

— А как бригадира звать? — спросил Медведь.

— Виктор. Место встречи — у парадных дверей школы. Не опаздывайте. Упустим их сегодня — потом не возьмем. Сколько раз этот Коряга от нас ускользал… Но теперь, с вами-то, у наших все шансы. И эффект неожиданности должен помочь. Единственное, мы не знаем, сколько бандитов будет, но, я думаю, должно быть в районе десяти. Главное, Корягу возьмите и главаря бандитского. Сколько этот ворюга нам проблем доставил, и не сосчитать. У всех к нему личные счета есть. Ну, да ладно. Готовьтесь. Больше вас беспокоить не стану, — с этими словами сержант вышел из палатки.

* * *

Времени было ровно восемь. Сталкеры начали собираться. На то, чтобы надеть броню и распихать патроны по карманам ушло пятнадцать минут. Решили выйти за полчаса. Медведь перед выходом опрокинул стопочку водки для храбрости и предложил Вадиму, но юноша отказался. Собравшись, сталкеры вышли из палатки и направились к выходу из станции. Показав пропуск дежурным, выданный сержантом для свободного прохода через станции Красной линии, Вадим и Медведь вошли в тамбур и нацепили противогазы. Проверив снаряжение и зарядив оружие, сталкеры постучали по дверям тамбура, и их выпустили на поверхность. Солнце уже заходило, и на улице стоял полумрак. Ступеней эскалатора не было видно, и подниматься было тяжело. Налобный фонарь Вадима был разбит в предыдущей вылазке, а времени, чтобы его починить, не было. Поэтому юноше пришлось идти шаг в шаг за здоровяком.

Поднявшись по ступеням, Медведь осмотрелся по сторонам: нет ли угроз нападения мутантов. В павильоне стояла тишина, и только ветер изредка завывал в полуразрушенном здании. Здоровяк постоял, после чего скомандовал «Вперед!», и товарищи двинулись на выход из павильона. На улице было довольно-таки прохладно, и Вадима пробирала дрожь. Ветер, видимо, был северный, солнце скрылось, а температура стояла довольно невысокая. Сталкеры следовали по маршруту, который дали им солдаты. Вадим с точностью запомнил слова: «Выйти, повернуть направо, пройти мимо заброшенного входа на Охотный ряд, затем снова направо, пройти по Дмитровке до дома, не доходя до перекрестка, и повернуть налево, там и школа». Наводка была не очень понятная, и если бы не сохранившиеся таблички с названиями улиц, сталкеры непременно бы заблудились.

Где-то со стороны доносился лай собак, откуда-то протяжный вой оголодавшего мутанта, а с дороги разбегались крысы, жрущие падаль. Где-то в небе пролетело крылатое создание, осматривая округу с высоты птичьего полета. Сталкеры притаились у ближайшего дома. Тварь пролетела, взвыла, и улетела дальше, так и не найдя добычу. Товарищи выдохнули и пошли дальше. Дойдя до разваленного манежа, сталкеры не нашли дороги к школе, и пришлось проходить через здание. В останках здания где-то шелестел металл, на этаже выше были слышны прихрамывающие шаги маленькой твари. Все эти звуки наводили мрачную и страшную атмосферу. Вадим шел сзади Медведя, прикрывая тыл.

Наконец, товарищи вышли из страшного здания, и перед ними открылась школа. Школьный забор был местами перекошен, а местами его и вовсе не было. На удивление, школа сохранилась достаточно хорошо. Были местами только пробиты стены и выбиты стекла. Сталкеры прошли к парадному входу, но красных ещё не было.

— Рано пришли, — сказал Медведь. Спустя несколько минут со стороны манежа (не с той, откуда выходили Вадим с Медведем) показался отряд, состоящий из десяти солдат. Отряд, приметив сталкеров, замаячил фонарями и подошел к ним. Впереди шел бригадир, а остальные шли определенным строем. Бригадир подошел к сталкерам, пожал обоим руки и представился:

— Я — Виктор. Вы, я так понимаю, Медведь, а вы — Вадим? — Виктор безошибочно назвал сталкеров и продолжил, — А мы думали, это мы вас ждать будем. Ну что ж, раз так, извиняюсь за время ожидания. План таков: занимаем позиции в самой школе по разным точкам и ждем появления воров и бандитов. Ждем определенного момента, и по приказу открываем огонь. Корягу желательно взять живым, остальных — как получится. Если возьмете бугра бандитского — большая вам благодарность и награда, естественно. Ну, по позициям?

— Пошли, — кивнул Медведь и пошел ко входу в школу. Вадим было двинулся за ним, как тут его остановил знакомый голос:

— Что за люди в Голливуде? Неужто это вас обокрали? — Вадим повернулся на голос и увидел знакомую фигуру Сеньки.

— Ну да, — стыдливо ответил Вадим, — Ты добровольцем, что ли?

— Ага! Так, кто моих корешей обидит — тот дело со мной иметь будет! Пошли, накажем гадов! — Сенька по-дружески ударил Вадима в плечо и пошел за другими в школу. Солдаты заняли позиции так: разбились по разным кабинетам по два человека. Медведь ушел с Виктором, а Вадим — с Сенькой. На часах уже было двадцать пять минут десятого, как на горизонте появились четыре фигуры, несущие два длинных ящика. Четверка сделала остановку у школы ровно на том месте, где стояли Вадим с Медведем. Рация Сеньки прошептала:

— Вижу четыре цели, стоят у парадного входа школы, прием!

Сенька взял рацию и шепотом проговорил:

— Цели подтверждаю, вижу ещё приближающуюся группу со стороны Охотного ряда, прием!

Вадим посмотрел в сторону, в которую смотрел Сенька, и увидел группу, состоящую из восьми человек. «Двенадцать на двенадцать, все по-честному» сказал себе Вадим. Группа приближалась к четверке. Видимо, сделка должна была проходить у входа в школу, а не в самом здании. Это чем-то усложняло задачу. Если же в помещении было замкнутое пространство, и у бандитов с ворами не было бы пространства для маневра и отступления, то на улице было слишком большое пространство для таких действий. Однако, когда две фигуры обменялись рукопожатиями, слившаяся группа прошла в школу.

— Цели в здании. Повторяю, цели в здании на первом этаже, прием!

— Ждать, когда начнется сделка, прием!

— Группа остановилась на первом этаже в холле, прием! — через пару минут зашипела рация.

— Спускаемся на первый этаж и берем их, кто-то прикрывает из помещения выход, прием! — говорил голос Медведя.

— Вас понял! — ответил Сенька и, тихо ступая, пошел к лестнице. Вадим двинулся за ним. Разведчик и сталкер спустились на первый этаж, попутно встретив ещё двух солдат красных. Не издавая лишнего шума, солдаты окружали группу бандитов и воров. Незаметно пробравшись в один из кабинетов, сталкер сел рядом с дверью и стал ждать приказа. Через пару минут в коридоре послышались выстрелы с разных сторон и крики бандитов, поднимающих тревогу. Вадим выглянул. Бандиты опрокинули диваны, поставив тем самым баррикады, и отстреливались из-за них. Слышалась брань и стрекот автоматов. Самый крупный, бронированный бандит выхватил из ящика «Негева» и обстреливал солдат из него.

Бандиты начали смену позиций. Один из них хотел забежать в кабинет к Вадиму. Сталкер, услышав приближающийся топот, приготовился, и, как только бандит появился в проеме, встретил его прикладом от АК-74. Тот вскрикнул, упал и выронил оружие из рук. Вадим нацелил на него автомат, и бандит затараторил:

— Стой! Сдаюсь! Не стреляй! Пожалуйста!

Вадим думал: пощадить или нет? Времени на раздумья не было, поэтому сталкер лишь прикрикнул:

— Лежать! Лежать, я сказал! А то пулю между глаз пу…

Вадим не успел договорить. Что-то сильно ударило его в грудь с такой силой, что он отшатнулся и спрятался за угол. Дышать было тяжело, и Вадим сидел откашливался. «Картечь… Видимо, из дробовика кто-то поработал…» думал Вадим, — «Если я ещё жив, значит… броник спас…». Сталкер взял пакет, лежащий рядом, нацепил его на дуло автомата и высунул из-за угла. Моментально раздался хлопок, и пакет окропился дырочками. Вадим достал гранату, вынул чеку, и, пытаясь сориентироваться, где примерно находится стрелок, кинул её. Раздался грохот, штукатурка осыпалась, а оттуда, где должен был стоять бандит, раздался вопль. Вадим аккуратно выглянул из-за угла и увидел своего оппонента. Тот лежал и держался за правую ногу, задранную вверх. Всю ногу ниже колена оторвало, а из уцелевший части ноги бил кровавый фонтан. Вадим отвернулся и закрыл глаза. Ужас осознания своего действия прошел по нему.

— Мы сдаемся! Мы сдаемся! — кричали из-за стены. Вадим поднялся, взял автомат, из которого не сделал ни единого выстрела, и пошел в холл. На коленях, задрав руки вверх, стояли трое. Один человек в капюшоне сидел и держался за ногу. Над крупным бандитом, который выхватил пулемет, стоял Медведь, поставив на голову бандита громадную стопу.

— Ещё раз возьмешь мой пулемет… Слышишь?! Ещё раз ты возьмешь МОЙ пулемет, я тебя волколакам скормлю, понял?! Заживо причем! Ясно?! — угрожал Медведь пленному бандиту. Тот лишь кряхтел и мычал в ответ. Вскоре вышли остальные красные. Сенька ковылял, опираясь на товарища. На вопрос Вадима «Ранен?», он ответил:

— Да голень вывихнул, когда укрытие менял. Эх-х, не размялся перед боем, дурень. Зато как мы их, а?

Бандит с оторванной ногой уже стонал, а под им набежала немалая лужа крови. Виктор подошел к одному из солдат с СВД и вопросительно кивнул.

— Трое ушли, — докладывал солдат, — Двое на улице лежат, мертвые. Нелегко это, в темноте стрелять…

— Там в кабинете ещё один лежит, я его прикладом встретил, — добавил Вадим. Виктор кивнул и подошел к сидящему пленнику в капюшоне. Пленник сидел в капюшоне с респиратором, держался за ногу и хрипло стонал. Бригадир нагнулся, снял с него капюшон и опустил респиратор.

— Попался, голубчик! — радостно сказал Виктор, — Коряжечка, сколько же мы за тобой бегали-то! Сколько раз ты нас с носом оставлял! А теперь сидишь, смотришь на меня глазами загнанного зверя… Ох, хороший сегодня денек выдался, а? Парни! Перевяжите ему ногу, он нам живой нужен.

— Респиратор нацепи… — хрипло ответил Коряга. Лицо Коряги было нестарое, как показалось Вадиму, на двадцать шесть лет. Короткие каштановые волосы, карие глаза… Назвать его вором и подлецом с первого взгляда было нельзя. Однако теперь он был пойман с поличным.

— А ты кто? — Медведь убрал ногу с головы бандита, которого пленил.

— Бульдог… — еле слышно пробубнил бандит.

— Мужики, да у нас — джекпот! — радостно сказал Сенька, — И ворюгу поймали, и бугра бандитского взяли! Бинго!

— Праздновать будем на станции, — ответил Виктор, — А теперь поднять их, да к нам, на Театральную, отнести. Там с ними и поговорим по душам.

Вадим подошел к бандиту, которого ранил гранатой. Тот лежал в луже собственной же крови и тяжело дышал. Когда сталкер подошел, глаза бандита в окулярах противогаза метнулись на него. Была ли там ненависть, ярость, или гнев? Нет, ничего этого не было. Там была лишь жалость и вопрос «за что?». Вадим стоял и не отводил глаз от глаз бандита. Потом повернулся к красным, которые поднимали бандитов и цепляли им наручники, и сказал, указав на раненного:

— Ему нужна помощь!

Солдаты озадачено посмотрели на бандита и помотали головой.

— Нет, этот все, готов, — сказал один из них.

— Но он же ещё живой! — не отступал Вадим.

— Парень, — солдат подошел к Вадиму, — Лучшее, что ты сейчас можешь для него сделать… Единственное, как ты можешь ему помочь — это контрольным в голову. Пульки для автомата приберечь лучше, а вот с пистолета — можно.

— Да ну, разве больше никак? — отчаялся Вадим, не веря всему услышанному.

— Только между глаз, — добавил Медведь, — Чтобы не мучился. Или в висок. Давай, кончай с ним.

Вадим достал пистолет, посмотрел на него, потом на бандита. Он все также лежал с умоляющими глазами. Сталкер взвел курок, приставил дуло к виску бандита и снова посмотрел ему в глаза. Бандит, в ожидании смерти, закрыл глаза. Вадим больше не видел того взгляда, но чувствовал его сквозь веки. Сталкер закрыл глаза и нажал на курок. Он открыл глаза не сразу, но когда, наконец, открыл, то увидел, что глаза бандита были открытыми и без единой эмоции. «Всё закончилось для тебя, все кончено. Покойся с миром».

* * *

До входа на станцию обошлось без происшествий. Пленные уже не пытались предпринять какой-либо авантюры и шли спокойно. Медведь и Вадим вернули свои стволы с боеприпасами. Медведь шел, оживленно распевая разные песни, тем самым подбадривая остальных:

— Младший лейтенант! — пел Медведь.

— Мальчик молодой! — подпевали остальные, — Все хотят потанцевать с тобой!..

Все шли веселые и радостные, и только Вадим шел грустный и несобранный. Он все ещё видел тот взгляд, ощущение вины не покидало его вплоть до прихода на станцию. Когда сталкеры и солдаты вернулись на станцию, к ним тут же подскочил Копылов с бригадой охраны. Охранникам он передал заключенных, солдатам сказал, куда проследовать, и что их вскоре ждет приятный разговор, а сталкерам пожал руки и пригласил в свой кабинет «отпраздновать» возврат краденного и взятие воров. На столе в кабинете стояло пиво, тарелка с сушеными грибами на закусь, и куски жаренного мяса.

— Угощайтесь! Все за наш счет! — торжественно проговорил Копылов.

— Сразу видно, перед зеркалом не раз репетировали, — подколол сержанта Медведь, — А что это? Пиво? Э нет, мы день рождения отмечаем что ли? Давай, прикажи принести водку, или коньяк, да хоть что, но только покрепче!

Сержант одобрительно кивнул, послал бойца ещё за выпивкой и уселся за стол. Сталкеры сели рядом и принялись отмечать захват воров и бандитов.

— Эх! А все же хорошо, что Сенька вас встретил! Вы же прикиньте, бестолочь какая, а вас привел! И станцию от мутантов спасли, и воров пресекли, и бандитов взяли. Ну, герои! За геройство!

— За геройство! — повторил Медведь. Компания чокнулась и опустошила рюмки. Вадиму не показалось это таким уж ярким поводом, чтобы пить, но раз этого требовала компания, отказывать было нельзя.

— Ух, хорошо пошла! — проговорил сержант, закусывая грибами, — Ну, не охота мне вас отпускать. Вы тут лихо так нам проблемы разрешили, с которыми мы месяцами головы ломали. Может, Корягу отпустить, чтобы он снова что-то украл? — и сержант залился хохотом.

— Смешно… — прошептал Вадим так, чтобы ни Медведь, ни Копылов его не услышали. Спустя ещё две рюмки, Вадим почувствовал, что его подташнивает и перестал пить водку. А Медведь с Копыловым продолжали заливаться детским смехом и пить дальше. Когда они опустошили первую бутылку, и принялись за вторую, Вадим почувствовал резкое головокружение. Он встал, извинился, и бегом понесся к палатке. На ходу из носа пошла кровь. Добежав до палатки, Вадим метнулся к кейсу, ввел код, открыл его, и на последнем издыхании вколол себе антидот. Головокружение отпустило, картинка снова сфокусировалась. Вадим, тяжело дыша, сел на раскладушку. Посмотрел на кейс и ужаснулся: часть ампул была разбита. Сделал это он сам, по неосторожности, или кто-то уронил кейс, было уже неважно. Целыми осталось всего четыре ампулы. Остальные были разбиты, а жидкость вытекла на кейс и на пол.

— Твою ма-а-ать, — сказал Вадим. Теперь надо искать этого чертова химика, чтобы он дал нормальную вакцину. Чтобы излечил его от вируса, который сам же и создал. Надо было быстрее вернуться на базу Ордена. К своим.

Медведь вернулся через час и сразу лег спать. Вадим не мог уснуть всю ночь из-за своих переживаний и, по большему счету, из-за храпа своего товарища. Он хотел разбудить здоровяка, рассказать все, о чем сейчас думает. Что скоро он может умереть. Но все же не разбудил и всю ночь лежал, смотря вверх палатки.

Глава 14 Потрошитель

Вадим не спал всю ночь. Когда настало раннее утро, Вадим решил прогуляться по станции. Выйдя из палатки, сталкер направился по вчерашнему маршруту к театру, но чуть-чуть видоизменил его. Вся станция спала: из одних палаток был слышен храп, в других же пребывала мертвая тишина. Освещение станции было отключено. Часы Вадима показывали полпятого утра. Спустя десять минут путешествия, Вадим начал замечать, что в каких-то палатках загорался еле заметный источник света, где-то свистел чайник, а сонные люди выходили из своих жилищ.

Вадим столкнулся вдруг с одним из прохожих. Мужчина шел с закрытыми глазами, поэтому юношу и не заметил. После столкновения мужчина открыл сонные глаза и стал извиняться за свою неосторожность:

— Ох, простите, прошу. Не выспался чего-то. Уснуть полночи не мог, а работа ждать не будет…

— И я не спал, — ответил Вадим, — Кем работаете?

— Да вот, за свиньями слежу, да за продовольствием: сколько собрали, сколько съели, сколько ещё в запасе… Работёнка, такая, грязная, не в кабинете сидеть и чесаться, но зато ответственная. Но вот только, видимо, скоро с работой распрощаться придётся, — вздохнул мужчина.

— Это почему ещё? — поинтересовался Вадим.

— Так призыв объявляют. Наши всё с фашинюгами воюют, навоеваться не могут. В том году у меня бронь была, а теперь… Сказали, что все, ещё год попашешь и на передовую… Воевать, мол, некому… — мужчина снова вздохнул и потянулся к карману, откуда достал пачку сигарет и достал одну, — Будете?

— Не, не курю, — отказался Вадим.

— Ну, ладно, — мужчина взял в рот сигарету, закурил и, попрощавшись с Вадимом, ушел в противоположную от собеседника сторону станции.

Вадим долго ещё смотрел ему в след, потом пошел дальше. Спустя час прогулки по станции ноги начали уставать, и Вадим отправился обратно в палатку. Ближе к шести люди лениво выползали из палаток и шли по своим делам. Те, кому не надо было рано никуда идти, ещё сладко спали, и шум, издаваемый посторонними, им абсолютно не мешал.

Вернувшись в палатку, Вадим лег на раскладушку, закрыл глаза и хотя бы на пару часов забылся коротким сном. Спустя три-четыре часа Вадима растолкал Медведь:

— Э-э! Ну, хорош спать уже! Подъем! Подъем, я сказал! — будил здоровяк.

Вадим лениво открыл красные глаза, потер их и сел на раскладушке.

— Ну, что, сегодня в путь? — спросил он.

— Да, и больше без театров! — подмигнул рейнджер.

Как и вчера, им принесли таз с водой и завтрак, состоящий из перловой каши и пары кусочков хлеба с салом. Вадиму еда в горло не лезла, аппетита просто не было. А вот Медведь умял всю кашу за минуту. Похмелья у здоровяка так такового не было. Покончив с едой, товарищи умылись и начали собираться. Когда все вещи были упакованы в рюкзаки, в палатку вошел Сенька.

— Ну что, уходите? — спросил разведчик.

— Ага, — ответил здоровяк, заталкивая короб с патронами от пулемета вверх рюкзака, — Только посмей нам чего ещё предложить!

— Да мне бы попрощаться, — улыбнулся Сенька, — А все же хорошая из нас команда бы получилась! Жалко, что вы уходите…

— Нельзя нам задерживаться, — отвечал Вадим, — Время поджимает.

— Понимаю. Я провожу вас до выхода в туннель. Не против? И сержант вам привет передавал. Сказал, что если чего нужно, к нему обращайтесь. А если вернуться захотите, то вы желанные тут гости, вам всегда рады!

— Будем иметь в виду, — отозвался Медведь, закидывая рюкзак себе за спину, — Пошли?

— Пошли, — кивнул Вадим, и они вышли из палатки.

По пути на выход со станции Сенька, хромая, старался идти шаг в шаг с Вадимом, но периодически отставал. Он рассказывал про Охотный ряд, нынче переименованный в Проспект Маркса, куда, собственно, сейчас и шли Вадим с Медведем. Дойдя до таможни, Сенька попрощался с товарищами и заковылял обратно. Таможенник пропустил их без проблем, и вот сталкеры уже стояли в кромешной тьме туннеля.

— Идти не так долго, — говорил Медведь, — Туннель более-менее безопасный. Тем более простой переход между станциями. С Проспекта двинем в Полис, и сразу же на Смоленскую.

Туннели. Мрачные туннели. Темные туннели. Если бы не связующие станции, то эта паутина кромешных туннелей превратилась бы в лабиринт, подобный лабиринту Минотавра, в котором страшное чудище пожирало заблудившихся людей. Точно также было бы и в метро: не в каждом, но в трети туннелей можно нарваться на зверя, мутанта или аномалию. Никто и не обещал, что туннели будут безопасными. Задумывались ли власти, когда пускали ракеты с боеголовками, о безопасности бомбоубежищ и этих проклятых туннелей? Нет. Если в мертвой Москве есть вероятность, что человек не столкнется со зверем, и они пройдут по разным улицам, не замечая друг друга, то в туннелях такой вероятности не было. Ограниченность туннелей — это как ловушка, из которой не выбраться. Именно такие размышления посетили Вадима в данный момент.

По пути к Проспекту Медведь обнаружил, что его пулемет был слегка поврежден, поэтому он предложил Вадиму на Проспекте немножко задержаться, чтобы отдать «Негева» на починку:

— Ну, сам посуди, пулемет с браком, надо бы починить, а то случись что, нападут на нас, и что я с этой грудой металлолома делать буду?

Вадим пытался отговорить Медведя, чтобы он подождал хотя бы до Полиса, но здоровяк твердо стоял на своем, и сталкеру ничего больше не оставалось, как согласиться. Но на половине пути путникам замаячил десяток фонарей. Свет раздражал глаза, и Вадим попытался закрыться рукой от надоедливого света. К сталкерам подошли трое обладателей фонарей. Когда три силуэта подошли на достаточное расстояние, чтобы их можно было разглядеть, Вадим понял, что это были солдаты Красной линии. Троица навела дула автоматов на путников и один из них сказал:

— Руки за голову, оружие на землю! Так, а что это мы тут делаем, а? Придется задержать вас, раз вы обнаружены на месте преступления…

— Какого ещё преступления? — возмутился Медведь.

— Да вот такого! — отвечал все тот же силуэт, — В туннеле обнаружен труп, уже третий за неделю. Стало быть, вас на допрос. Поможете, так сказать, расследованию. А, впрочем, кто знает, может это именно вы убийцы?

— В чем логика то? — спросил Вадим.

— Хватит разговоров! — повысил голос красный, — Вяжите их! И на станцию…

Вадим и Медведь пожали плечами, сдали оружие вместе с рюкзаками и пошли за троицей солдат, так как спорить было бессмысленно. До станции оставалась пара десятков метров, а по пути Вадим увидел само место преступления: Семеро солдат оцепили периметр, осматривая местность на наличие каких-нибудь зацепок, а на путях лежал труп, с раскрытыми глазами. Рядом с шеей тела натекла лужа крови. Вадим прикинул, что убийство было совершено недавно. Минув пустой блокпост, конвой вошел на станцию.

Проспект Маркса сиял чистотой: белизна мрамора бросалась в глаза, а стены были увешаны плакатами с изображением генсека Москвина. Станция кипела жизнью, и, все-таки, была «столицей» Красной линии. При передвижении через станцию до Вадима доходили обрывки фраз людей, попадавшихся ему на пути:

— Слышали? Новая жертва Потрошителя!..

— …и кто следующий?..

— …третий раз за неделю! Да, что ж такое то!..

— Это точно проделки фашистов, уверяю вас!..

Было ясно, что люди были напуганы всем происходящим. Доведя пленников до части станции, обустроенной под тюрьму, солдаты завели туда сталкеров и закрыли решетку, пообещав, что через какое-то время вернутся. Вадим сел на скамейку и закрыл руками лицо.

— Что теперь? — спросил он Медведя.

— Да ничего! — хмуро ответил здоровяк, — Беспредел какой-то! Где это видано, чтобы простых прохожих вязали за то, что они проходили мимо «места преступления»? Тем более нас? Это конфликт!

Вадим тяжело вздохнул: непредвиденная задержка на неопределенное время могла стоить ему жизни! Медведь расхаживал из стороны в сторону, словно тигр в клетке, и бубнил себе что-то под нос. Через десять минут вернулись те же солдаты и повели пленников на допрос. Комната допроса мало отличалась от тех, которые уже повидал Вадим: те же стулья, те же столы в центре, та же лампа на столе, разве что шкаф стоял в одном углу, и раковина в другом. Задержанных усадили за стол, нацепив на руки наручники, и солдат, который задержал путников, сел напротив. Лицо было молодое, волосяной покров на лице едва лишь начал прорастать, соленые рыжие волосы были зачесаны назад. Солдат посмотрел на задержанных, переводя взгляд с одного на другого, и заговорил:

— Итак, что вы делали несколько минут назад в переходе между станциями Красной линии?

— Шли на станцию Красной линии! — ответил с издевкой Медведь. Скулы солдата заиграли, а взгляд был наполнен ненавистью к здоровяку.

— Вы разве не понимаете разницы, где шутить можно, а где нельзя?! — постепенно повышая голос, прикрикнул солдат, — Я могу повесить на вас сейчас убийство, и все! Ха! Смеяться буду я, а вы будете сидеть по другую сторону решетки, и жалобно смотреть на меня. Понятно?!

— Рискни здоровьем, — все так же спокойно отвечал Медведь, — Но проблему это не решит. Убийство повторится, а нас в конце концов отпустят, и тогда, даю слово, ты пожалеешь.

— Ах ты! — солдат встал со стула и ударил кулаком по столу. Нижняя челюсть солдата задрожала, а выражение лица напоминало и недоумение от наглости задержанного, и ненависть к нему, — Да я тебя щас!..

Не успел солдат договорить, как дверь комнаты распахнулась, а на пороге появилась новая фигура. Солдаты повернулись на звук и замерли, а допросчик вышел из-за стола, отошел в сторону и выпрямился. Как определил Вадим по погонам, в дверях стоял капитан Красной линии.

— Лейтенант Альбац, совсем дебил?! — при этих словах допрашивающий солдат смутился, — Ты кого вяжешь?! Сейчас что, каждого встречного в участок вести будешь?! А если генсек узнает?! Быстро прекратил балаган и отпустил задержанных! Немедленно! Это приказ!

— Слушаюсь, товарищ капитан! Есть отпустить задержанных! — повторил Альбац и принялся снимать наручники с Вадима, потом с Медведя. Товарищи поднялись с мест, потирая запястья, и направились к выходу из комнаты.

— Подождите меня, разговор есть, — сказал им капитан, — Альбац! Ещё раз ты из себя героя строить будешь… Ещё хоть один твой косяк, и до ефрейтора понижу. Ясно?! И почему блокпост покинул?! Вернуться на пост, быстро! И чтобы без глупостей!

Альбац опустил голову, подозвал своих дружков и направился обратно к выходу со станции. Капитан тяжело вздохнул, и заговорил:

— Вот смышленый же парень, а толку? Начитался комиксов своих и строит из себя супергероя… Ладно, это тот ещё кадр, — капитан повернулся, — Меня зовут Матвей Прилудин, капитан Красной линии, будем знакомы.

— Я — Вадим, — представился сталкер, — А его Михаилом зовут.

Капитан кивнул:

— Ну, приносим извинение за это недоразумение. Вы сталкеры ведь? Оружие пока выдать вам не можем: нечего по станции со стволом на перевес ходить!

— А мне как раз ствол и надо починить, — сказал Медведь, — Уж мне-то можно?

Капитан почесал подбородок и дал добро, но при условии, что он сам сопроводит здоровяка до мастерской.

— Скажите ещё вот что, — присоединился к разговору Вадим, — А что у вас тут за Потрошитель объявился? Он, на сколько я понял, держит весь народ в страхе.

— Что о нем рассказать то? Обычный маньяк, скоро поймаем. Только вот что, — капитан посуровел и нахмурился, когда Вадим начал эту тему, — Не играйте в детективов. Не ваше это дело. Без вас прекрасно справимся. Лишние носы в расследовании не нужны, и дебилы тоже. Как бы вам потом жалеть не пришлось…

— Это угроза? — поднял бровь Вадим.

— Предупреждение, — так же холодно ответил Прилудин.

Вадим, пока его товарищ будет носить пулемет на починку, решил пройтись по станции. На выходе из «участка» ему встретился полноватый мужчина, с довольно добрым лицом.

— Здравствуйте! — мужчина поприветствовал Вадима, — Прохор Астафьев, — он протянул юноше руку.

— Вадим Миронов. Чем обязан знакомству? — спросил Вадим, не ответив приветствием Прохору.

— Ну как же? Это именно я помчался к капитану, когда увидел, что товарищ Альбац ведет вас в участок…

— Чего ради? — удивился юноша.

— Понимаете, он мой племянник, — говорил Астафьев, — И я, как дядя, волнующийся за поступки своего племяша, был просто обязан найти капитана Прилудна и доложить об этом! Этот юноша — ещё пацаненок. Вы уже пятые, кого он привел с ложным обвинением. Была бы его воля, так он бы всю станцию арестовал! Эх, скрутил ему голову этот Потрошитель…

— А что вам про него известно? — спросил сталкер.

— Мало чего. Но есть слух, что его убийства как-то связаны. За эту неделю уже троих убил, да на той ещё одного. Ужас какой-то… Всю столицу Красной линии в страхе держит! А генсек Москвин с ним справиться никак не может! Ускользает бесследно прямо из рук правосудия, представляете? Ладно, что-то я заболтался. Кстати, при мне тут покерный клуб есть, не хотите наведаться? Азарт, веселье, может и состояние сколотите, а?

— Будет время — загляну.

— Тогда жду! — Прохор по-дружески улыбнулся и ушел.

Вадим лишь пожал плечами, но мужчина показался ему достаточно приятным: Прохор был достойно одет, его взгляд казался безмятежным и дружелюбным. Круглое лицо с блестящей на свету лысиной добавляли доброты к его образу. Можно было определить с первого взгляда, что он достаточно состоятельный. Видимо, покерный клуб принес немалый доход в карман своего владельца. Вадим отправился знакомиться со станцией.

В отличие от Театральной, Проспект был не столь увешен красными флагами, сколько был увешен плакатами с изображением генсека и патриотичными лозунгами типа: «Коммунизм — путь к процветанию народа!», «Нет слова «мой», есть слово «наше»!» и прочее. Были также и плакаты, побуждающие к войне с фашистами, например, «Очистим метро от тьмы фашизма!». Повсюду стояла охрана, чтобы обезопасить жизнь людей. Но массовая паника, подобная цепной реакции взрыва, уже распространилась по всей станции. Страх, порожденный Потрошителем, поселился в сердце каждого. На расспросы Вадима люди отвечали лишь «Это неуловимый убийца!» и «Не говори о нем! Не думай и не произноси его имя вслух!». И лишь один низкий человек, грязный, воняющий перегаром, ответил ему что-то большее:

— Я знаю, кто он! Я знаю, кто Потрошитель! И он охотится за мной! Прошу, помоги мне!

Вадим сразу начал отказываться, мол, его ждали другие, более важные дела, но мужчина настаивал на своем:

— Пожалуйста! Не бросай меня! — почти что плача, умолял мужчина, — Он убьет меня! Он идет за мной! Он хочет меня убить! Доведи меня до моей коморки, а я тебе расскажу, кто он! Но, пожалуйста, не бросай меня!

Делать было нечего, поэтому Вадим согласился. Вдруг грязнуля чего нового скажет? Сопровождая мужчину до его жилища, Вадим пытался выведать у него что-то большее, но никак не выходило. Путь состоял из бесконечных поворотов и переходов между палатками.

— Зачем мы так ходим? — спросил Вадим.

— Чтобы запутать его! — ответил мужчина, — Он идет, он охотится…

— Как тебя хоть зовут?

— Ефимом, — озираясь по сторонам, назвался мужик, — Идем быстрее, он может быть где угодно…

— Постой! — Вадим остановился, — Почему он охотится именно на тебя?

— Идиот! — закричал на Вадима Ефим, — Нельзя останавливаться!

— Пока не скажешь, я с места не сдвинусь, — стоял на своем сталкер.

— Дурак!.. — обиженно обозвался Ефим, после чего сказал, — Я видел, как он убивал. Но и он меня заметил. Я убежал в бар, где как можно больше людей, но он преследовал меня, а потом… я его потерял… Надо бежать со станции! Никакая охрана меня не спасет! — он взял Вадима за руку и повел дальше.

Ефим был сейчас похож на обезумевшего старика, который постоянно повторяет одно и то же, будто это успокаивало его. Вскоре, Вадим, наконец-таки, довел Ефима до его жилища. Ефим жил в коморке, почти в такой же, в которой раньше жил Вадим на Цветном бульваре. Ефим довел сталкера до входа в жилище и остановился.

— Спасибо, мил человек, — он протараторил, — Сейчас я запрусь, и соберу вещи. Если хочешь знать, кто есть Потрошитель — приходи через два часа к выходу в Полис. Там я буду ждать тебя. Прощай, — и Ефим забежал в коморку.

— Стой, а почему бы не сказать… — начал было Вадим, но Ефим запер дверь. Вадим тяжело вздохнул. Вдруг тяжелая рука легла ему на плечо. Сталкер дернулся, но увидел перед собой Медведя.

— Ты представь себе, куда они мастерскую запрятали! Я то думал, где-то в центре станции, а они чуть ли не в самый зад убежали! У меня уж сомнения появились, что этот Прилудин меня к мастеру ведет. Ты как вообще тут? Ещё Потрошитель этот…

— Н-да… — протянул Вадим, — Мрачно все это. Капитан этот ещё подозрительный какой-то.

— Нас как увидел, так посуровел сразу, — согласился Медведь, забыв о своем вопросе, — Но зато предложил переночевать тут. Заказ мой будут день ещё делать, так что можем расслабиться. Говорят, тут бар неплохой есть, и в покер перекинуться можно…

— Я с владельцем уже познакомился, — подметил Вадим, — А знаешь, неплохой человек, приятный даже. Ну, пошли, только сильно патроны не просаживай.

Покерный клуб находился почти что в центре станции. Все, у кого было в кармане хотя бы три патрона, приходили сюда и испытывали свою удачу. На входе стояли два амбала. Вышибалы, которые приструнивали слишком буйных посетителей. Но все-таки, по сравнению с Медведем, им было куда расти. Товарищи без проблем вошли в клуб. Интерьер был обустроен как в довоенных временах: местами грязные, но не растерявшие свей красоты, красные обои, два бильярдных стола, бар в центре и несколько столиков под покер. Сотрудники были одеты в белые рубашки с красными жилетами. Весь клуб веял довоенной атмосферой, когда люди так же собирались в подобных клубах и играли.

— О! Вадим! Какие люди! — к гостям подошел Прохор, — Смотрю, вас заинтересовал-таки мой клуб? Рад вас видеть. А это ваш… телохранитель? — владелец кивнул на Медведя.

— Друг, — ответил Вадим, — А как генсек разрешил содержать вам покерный клуб? Разве с этим не было проблем?

— Безусловно были! Но, когда я предложил часть дохода отдавать в «казну», генсек смилостивился и позволил держать клуб. Надеюсь, вы пришли сюда не с пустыми руками? — Прохор ехидно улыбнулся.

На эти слова Медведь демонстративно постучал по карманам штанов, бренча патронами. Астафьев проводил товарищей к столу, где уже сидели игроки, а крупье, юноша не старше двадцати пяти, тусовал карты.

— Можно ли добавить вам ещё игроков? — спросил Прохор, — Хотя, кого я спрашиваю, конечно можно! Присаживайтесь! Фишек у нас нет, так что придется прямо-таки играть на патроны. Курс все тот же. Удачи! — он похлопал Вадима по плечу.

— Удача — это миф, — ответил Медведь и сел за стол.

Крупье раздал карты на пятерых игроков и потребовал делать ставки. Один мужчина, небритый, в кожаной куртке, поставил пять патронов. Следующий игрок, человек пожилого возраста, поставил столько же. Очередь дошла до Медведя. Здоровяк решил не рисковать, поэтому добавлять не стал, и поставил тоже пятерку. Остальные игроки не изменили ставки. Затем на столе появились три карты: червовая дама, крестовая семерка, бубновый валет. Крупье спросил, нет ли у кого желания повысить ставку? Повышать никто из игроков не стал. Крупье добавил ещё карту: крестовый туз, а затем на столе появилась крестовая восьмерка. Один из игроков спасовал. Медведь посмотрел свои карты, но мины своей не изменил. Вадим посмотрел на остальных игроков: кто-то довольно улыбался, кто-то нервничал, а кто-то оставался безмятежно спокойным.

— Вскрывайтесь! — сказал крупье. Пожилой бросил на стол бубновую семерку и пикового валета. Мужчина в кожанке выкинул пикового туза и червовую восьмерку. Ещё один игрок, молодой парень, скинул две семерки: червовую и бубновую. Медведь открыл свои карты. На руках у здоровяка был червовый туз и крестовая дама. Крупье объявил о победе Медведя, и весь банк ушел к здоровяку. Вадим захотел выпить. В баре он заказал ликер с вишневым ароматизатором. На вкус — водка с сладким привкусом, но Вадиму напиток понравился. Сталкер оглядел клуб. Люди беззаботно развлекались, пили и веселились. Входные двери отделяли атмосферу страха и паранойи на станции от атмосферы местного веселья, будто никаких убийств вовсе и не было.

— Что, нравится тут? — спросила у Вадима блондинистая женщина, стоявшая за барной стойкой.

— Напоминает культурный притон, — ответил Вадим.

— Какая странная штука, да? — продолжала девушка, — Люди боятся, убийства снова возобновились, а эти люди веселятся и пьют, будто ничего и не происходит.

— Возобновились? — не понял Вадим.

— Угу. Маньяка прозвали Потрошителем уже три месяца как. В определенный период совершалось семь убийств, а потом две недели все было спокойно. Потом опять. И так уже три месяца…

— И что, до сих пор не поймали? — поинтересовался сталкер.

— Ловили уже десятерых, но все не те. Убийца осторожен и неуловим. Это будто проклятие… Простите, — девушка извинилась и ушла.

Вадим остался стоять в смятении. Не зря, получалось, люди боятся Потрошителя. Убийства совершались на протяжении трех месяцев и оставались безнаказанными. Было ли это работой нескольких людей, или действовал лишь один человек, оставалось загадкой. Вадим вспомнил про Ефима, который утверждал, что знает личность маньяка. Он взглянул на часы. До обозначенного времени оставался час. Значит, есть ещё время побыть в клубе. Вадим допил ликер и вернулся к Медведю. Тем временем здоровяк сумел поднять приличную сумму, превышающую его начальную в два раза. Его пробил азарт, и ставка возрастала все больше и больше. Вадим решил, что часть суммы необходимо изъять, чтобы увлекшийся рейнджер не проиграл все патроны. Уговорить Медведя была непросто, но все же здоровяк снизошел до компромисса, и половину отдал Вадиму на хранение.

Вадим вышел из клуба, осмотрелся и пошел к туннелю. Он так увлекся наблюдением за игрой, что время пролетело незаметно, и теперь надо было поторопиться, чтобы застать Ефима ещё на проспекте. Вадим шел по маршруту, по которому он добирался до клуба. Юноша медленно переходил на бег, потому что время начинало поджимать. Вот он пробегает мимо домика Ефима. Вот он подбегает к темной арке туннеля.

Впереди стоял крупный силуэт. Вадим заметил, что на спине силуэта был большой походный рюкзак. Но не это добавляло крупности силуэту. Казалось, что там было два человека. Юноша ускорился, и тут картинка стала более отчетливей: Ефима держал за воротник человек в черной шапке спецназа (маска с прорезями для глаз и рта). Старик пытался высвободиться от захвата и бился в истерике.

— Эй! Что происходит? — крикнул Вадим. Человек перевел взгляд на Вадима, выхватил из рукава нож и вонзил его в солнечное сплетение Ефима. Старичок захрипел, забрыкался. Маньяк отпустил умирающего старика и бросился бежать в глубь туннеля. Ефим встал на колени, а потом завалился на бок. Вадим подбежал к нему, перевернул на спину, но было поздно. Ефим захлебнулся собственной же кровью. «Потрошитель…» понял Вадим.

— Стоять! — крикнул сталкер и побежал следом за убийцей.

Он увидел, как силуэт завернул влево, в дверной проем и захлопнул дверь. «Попался!» подумал Вадим и побежал к двери. Добежав, он взялся за ручку, перевел дух, приготовился к встрече с маньяком.

Сталкер распахнул дверь, но в помещении было пусто. Он сделал шаг вперед, и из-за открытой двери на него налетел маньяк, преждевременно замахнувшись ножом. Реакция дала о себе знать, и Вадим увернулся от удара вправо. Убийца взмахнул ножом, лезвие пролетело рядом с носом Вадима. Затем последовал ещё один удар, прямой, нацеленный в живот сталкера. Вадим снова увернулся, но маньяк подставил подножку, и юноша упал на спину. Потрошителя остановили отголоски, доносившиеся из туннеля. Маньяк побежал к выходу из помещения, так и не добив вторую жертву, и закрыл её. Вадим поднялся, выломал плечом дверь и побежал следом. Он видел, как убийца свернул направо, по направлению к станции. Но когда Вадим выбежал на свет, он не мог найти зацепок, указавшие бы, куда делся Потрошитель. На станции ходило много народа, и потеряться в этой толпе было проще простого.

Вадим тяжело вздохнул и пошел обратно к телу Ефима. И тут в его голове проскочила мысль: может старик сделал хоть какую-то зацепку, которая навела бы на Потрошителя? Сталкер бросился обыскивать тело.

— Оп-па, — сказал кто-то сзади и к затылку Вадим прикоснулся холодный металл, — Это у нас кто тут, Потрошитель? — продолжал тот же голос.

— Нет, вы всё неправильно поняли, — Вадим обернулся. За ним стояло пятеро солдат Красной линии. «Вот я попал!» — сказал сам себе Вадим.

— Пройдемте-ка с нами, — говорил внушительно старшина, — У нас к вам пара вопросов.

И солдаты отвели подозреваемого обратно в участок.

* * *

Дверь допросной открылась, и в комнату зашел Прилудин. Вадим сидел за столом, руки его были закованы в наручники. Капитан сел напротив подозреваемого, положил руки на стол и тяжело посмотрел на Вадима. Вадиму показалось, что капитан смотрит на него как-то со злостью и ненавистью. Прилудин тяжело вздохнул и начал неспешный диалог:

— Ну, допрыгался, непоседа?

Вадим не стал отвечать.

— Предупреждал же я вас, не лезьте вы в это дело. Оно вам надо? — продолжал Прилудин, — Вам даже не заплатят за это.

— Из личных побуждений, — ответил Вадим, сверля взглядом капитана.

— Стоило оно того? Вас, по идее, уже можно надолго упрятать за решетку, или к смертной казни приговорить…

— Это — на каком основании?

— А вот на каком, — Прилудин откинулся на спинку стула, — Пару часов назад нашими солдатами было найдено тело, которое вы активно осматривали. Первый подозреваемый — это ты, — капитан резко перешел на «ты» в разговоре с Вадимом.

— Я не убийца, — спокойно отвечал Вадим, — Я лишь преследовал настоящего убийцу. Который успешно скрылся на станции. Да, к тому же, у меня орудия убийства-то нет.

Капитан нахмурился и почесал подбородок.

— Если это так, — заговорил он, — То, может, опишешь мне убийцу, а? Если он, конечно, существует.

— Могу. Рост примерно метр восемьдесят. Был в маске, глаза разглядеть не успел. Среднего телосложения… — Вадим остановился, пытаясь вспомнить ещё приметы.

— Этого недостаточно, — подняв бровь, ответил капитан, — Может, манера речи? Количество пальцев на руках? Хоть что-нибудь ещё? Нет? Тогда, собственно, говорить нам больше не о чем. Тебя будут судить, и тогда, сам знаешь, каков приговор — таково и исполнение. Удачи.

— И ещё, — вспомнил свою догадку Вадим, — У меня есть человек на подозрении…

— Правда? И кто же это?

— Вы, — холодно ответил сталкер. Красный смотрел волком собеседнику в глаза.

— Докажи! — продолжил беседу капитан.

— Пока весомых доказательств нету… Ровным счетом, как и у вас на меня.

Прилудин удивленно поднял бровь и усмехнулся:

— Скажите своему другу, что ему придется дальше идти одному…

Договорив, капитан вышел из комнаты, а Вадима повели обратно в камеру дожидаться суда. Суд должен был быть через день. Говорили, что сам генсек Москвин будет присутствовать на суде. Теперь все думали, что Потрошитель — это Вадим. Но в тот же день, после допроса, Вадима выпустили, из-за нехватки доказательств. На выходе из камеры сталкера ждал Медведь. Здоровяк стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на друга так, как смотрит родитель на провинившееся дитё.

— Ну, и куда ты на этот раз вляпался? — с укором спрашивал рейнджер, когда они вышли из участка.

— Слушай, я знаю, что звучит бредово, но мне кажется, что я знаю, кто Потрошитель, — с энтузиазмом говорил Вадим.

— Опять геройствовать полез?! — возмутился Медведь, — Тебе не надоело? Доказательства то хоть какие выдвинуть можешь?

— Ну, — Вадим задумался, — Он ведет себя подозрительно…

— Поведение — ещё не показатель виновности. Раз уж ты встретился с этим Потрошителем лицом к лицу, то сможешь его опознать? Хотя бы как он действовал?

— Навряд ли. А вот движения его я запомнил. Могу лишь сказать, что умеет ловко обращаться с ножом.

Они вошли в гостиный номер, который арендовал Медведь. Номер был обустроен из-под вагона. У окна стояла тумба, на ней два стакана, а по бокам от неё — раскладные кровати.

— Продемонстрировать движения его сможешь? — спросил Медведь, закрыв дверь в номер.

— Ну да, а как же? — Вадим медленно показал три удара, которыми пользовался маньяк. Пришлось восстановить почти всю сцену схватки, и, когда Вадим демонстрировал прямой удар, Медведь усмехнулся и сказал:

— Эх ты, чудила, взять же его мог!

— Как?

— Смотри, есть отличный способ ухода от такого удара, при этом заламывая руку противника. Давай покажу…

* * *

На утро следующего дня Вадим решил начать собственное расследование. Первым делом он согласовал свои действия с Медведем. Здоровяк посоветовал изучить характеристики жертв. Сталкер пошел снова в участок просить дела всех жертв. Но, из-за отсутствия каких-либо полномочий, ему было отказано. Тогда Вадим попросил назвать имена хотя бы пяти жертв.

Получив имена, юноша отправился к близким погибших. Первой жертвой из списка был мужчина, сорока восьми лет. У него оставалась вдова, и Вадим направился к ней. Подойдя к палатке, он спросил:

— Можно?

— Да, — донеслось тихое и хриплое слово согласия. Вадим вошел. За столом сидела женщина, примерно лет сорока. Она читала книгу. Когда гость вошел, хозяйка отложила книгу и взглянула на сталкера. В её взгляде читалось полное отсутствие каких-либо эмоций.

— Вы по какому делу?

— По убийству вашего мужа, — ответил Вадим, и женщина тут же отвела глаза.

— Я сказала все, что знала, чего вы ещё хотите? — не поднимая взгляда, спрашивала она.

— Я не из расследования. Я по своей воле.

— Ещё один детектив? Ну-ну…

Вадим тяжело вздохнул. Женщина не хотела делиться с ним никакой информацией.

— Если вы не скажите… Я не смогу найти убийцу… — попытался вразумить женщину Вадим. Женщина, помолчав, вздохнула и спросила:

— Что вы хотите знать?

— Скажите… — начал юноша, — У вашего мужа… были ли проблемы?

— Проблемы? Да у него их всегда хватало. То подерется с кем-то, то патроны в клубе этом проиграет, то нахамит, то ещё что-нибудь…

— Понятно. А есть ли кто-то на примете, кто мог бы совершить преступление?

Женщина подняла взгляд. Теперь он выражал тоску и боль. На глазах выступала еле заметная влага.

— Да полно народа, хоть полстанции, — дрожащим голосом сказала она, — Уходи! Прошу…

Вадим кивнул, поблагодарил женщину и вышел. Следующий человек, которого он хотел спросить — был брат погибшего торговца. У них был вроде семейный бизнес, и братья содержали одну лавку. Без проблем найдя лавку, сталкер подошел к торговцу.

— Чего присмотрели? — спросил торговец.

— Я расследую дело по Потрошителю, — без предисловий начал Вадим, — Ответите на пару вопросов?

— Да, но не здесь, — почти шепотом ответил лавочник, — Митяй! Присмотри за лавкой! — крикнул он пацаненка, а сам повел Вадима наружу за лавку.

— Уж не думаете ли вы, что я убил своего же брата? — с ходу спросил торговец.

— Не знаю. Меня интересует другое. Скажите, были ли проблемы у вашего брата? Скажем, с солдатами? Или долги были?

— Да того и этого хватало! — всплеснул руками торговец.

— Подробнее…

— Ну, значит, задолженность у него была у банкира одного. Он кредит взял, хотел вторую лавку открыть. Ну, открыл, а прирост прибыли небольшой. Вот и пошел он в покере свою удачу испытывать. Вроде и поднял что-то, да ещё больше задолжал. А с солдафонами чего, так он от армии косил. Капитан этот, Прилудин, ходил за ним, ловить пытался. Злющий такой…

«Ага, значит, замешан все-таки капитан наш!» — обрадовался Вадим.

Юноша отблагодарил торговца, и отправился дальше. Чтобы обвинить капитана, было слишком мало доказательств, поэтому нужно было спросить ещё кого-нибудь. Вадим отправился дальше. Следующей по списку была очередная вдова, оставшаяся одна на руках с ребенком. Вадим дошел до её палатки, вошел и снова начал расспрашивать:

— Здравствуйте. У меня есть пара вопросов по поводу вашего погибшего мужа, и…

— Уходи! Я больше ничего не скажу! — отрезала женщина.

— Мне только…

— Я все сказала! Уходи…

Вадим вышел из палатки. У входа играл восьмилетний ребенок.

— Ты здесь живешь? — спросил Вадим.

— Ага, с мамой, — не отвлекаясь от игры, ответил ребенок.

— Как тебя зовут? — Вадим присел рядом с ребенком.

— Алёша.

— Меня — Вадим. Можешь ответить на пару вопросов про своего папу?

— А что вы хотите знать про папку? — шепеляво сказал Леша, — Нет его больше… Убили его…

— Знаю. Но мне нужны ответы. Я пытался поговорить с твоей матерью, но она не хочет говорить. Прошу, Алёша, ты моя единственная надежда.

— Зачем вам надо знать? Вы знали моего папу?

— Нет, — сказал Вадим, — Но я хочу за него отомстить. Найти убийцу.

— Это Потро… шитель был, — с трудом выговорил Леша, — Точно говорю.

— Так. А были ли у твоего отца проблемы с кем-то? С солдатами, например.

— Не знаю, — замялся мальчик, — За день, когда его убили, утром приходили солдаты… Но я ничего не слышал… Вроде и говорили спокойно… Но папка после их разговора мрачный ходил… Потом приходил дядька, толстый такой. Требовал пульки с отца… Папка с ним в карты проигрался… Дядька тот кричал на него, а потом ушел… И ночью папку убили…

— А тот дядька не назвался?

— Как-то на «П» имя начиналось… Порох, что ли…

— Прохор, — сказал Вадим, — Может, он скажет, чего? Все жертвы были должниками… Спасибо, — сталкер поднялся, и пошел дальше.

Он крутил у себя в голове все, что выяснил. Решил поспрашивать ещё пару человек. Почти каждая жертва имела проблемы с солдатами: кто от службы откосит, а кто подебоширит малость. Ещё удалость выяснить, что все погибшие имели задолженности у Прохора. Теперь Вадим слабо начал сомневаться в виновности капитана. Нужно было поговорить с владельцем покерного клуба.

Прохор Астафьев жил в двух комнатах, в нескольких десятках метров от самого покерного клуба. Вадим постучался. Из-за двери донеслось «Да-да», и Вадим вошел. Дом Прохора был обставлен мебелью: от покрытых красной тканью стульев, до больших, слегка разбитых шкафов-купе. Посреди комнаты стоял стол, на котором были разбросаны разные бумаги. За столом сидел Прохор. Вадим подошел к столу, но садиться не стал.

— Вы что-то хотели, мой друг? — добродушно спросил Прохор.

— Да, меня интересует один момент… — Вадим встал у стены, — Я просмотрел дела жертв Потрошителя, и… заметил кое-какую незначительную деталь…

— Правда? — Прохор поднял брови и потянулся к ящику в столе, — И какую же?

— Я заметил, что почти все жертвы были вашими должниками.

После этих слов мягкая улыбка на лице Прохора начала еле заметно сползать. Его подбородок задрожал.

— Вы волнуетесь? — спросил Вадим.

— Нет-нет, что вы…

— Ну, тогда к делу, — продолжил юноша, — Я подумал, что… — Он не договорил, потому что услышал звук взвода курка. Вадим посмотрел на Прохора. Астафьев достал из стола пистолет «Стриж», взвел курок и нацелил его на гостя.

— Ещё одна ищейка, да? — холодно заметил Прохор.

— Вы что творите? — спросил Вадим, и до него дошло. Сейчас на него нацелил свой «стриж» сам Потрошитель, — Я думал, оружие на станции запрещено…

— Легально — да. Но человек в здравом уме всегда будет держать нож под подушкой. А такой человек, как я, будет и арсенал держать в доме, — Прохор встал из-за стола. Вадим отошел от стены.

— Так значит, это правда? — заметил юноша, — Передо мной сейчас стоит сам легендарный Потрошитель?

— Не совсем так, но вывод правильный, — Прохор вышел из-за стола и стоял почти напротив Вадима. Он пытался уйти, — Сколько приходило до тебя, сколько придет после… Всех паразитов и не сосчитаешь… Ты останешься пока здесь, а потом… Появится новая жертва Потрошителя, — Прохор усмехнулся.

Пока он говорил, Вадим старался медленно и незаметно подойти ближе к нему. Когда расстояние было достаточным для броска, сталкер кинулся на Астафьева, ударив по пистолету. «Стриж» выстрелил, а Вадим повалил Прохора на пол, выбив у того из рук пистолет. Юноша схватил за шею оппонента и слегка придушил его.

— Ну, что теперь? — спросил Вадим.

— Пошел ты! — кряхтя, выдавил из себя Прохор.

В следующую минуту Вадима ударили сзади по голове и откинули в сторону. Удар был недостаточно сильный, чтобы вырубить сталкера, но удар оглушил его на пару мгновений. Вадим поднялся и посмотрел на обидчика. Перед ним стоял Альбац.

— Теперь понятно, — потирая затылок, сказал Вадим, — В туннеле я встретил не Прохора, а тебя. Дедка ты вальнул, похоже. Что, живой инструмент в руках убийцы, да?

— Заткнись! — вскрикнул Альбац и достал из кармана нож, — Старик-параноик всех уже достал. Нужен был лишь повод, чтобы убрать его. И как раз эта свинья спалила меня. А я себя ждать не заставил…

— Даже ножик тот взял, — посмеиваясь, заметил сталкер.

В следующий момент Альбац кинулся на Вадима, ударив ножом. Вадим отскочил в сторону, и удар прошел левее. Альбац не растерялся и попытался снова ударить сталкера ножом по лицу. Вадим заблокировал удар и оттолкнул оппонента от себя. Потрошитель взревел, попытался снова наброситься на жертву, но сталкер опередил его, схватив нож в руке Альбаца. Вадим попытался обезоружить противника и ударил локтем по носу, но Альбац не ослабил хватки и выкрутился из захвата.

— Сука! — прорычал Потрошитель, утирая нос.

Альбац попытался вонзить в торс сталкера нож, нанеся прямой удар. Вадим вспомнил прием, которому научил его Медведь и на рефлексе взял руку противника в захват, вывернул её и скрутил Альбаца. Из руки Потрошителя выпал нож. Чтобы окончательно обезвредить противника, Вадим резко ударил в локоть с такой силой, что сломал ему сустав руки, и Альбац заревел от боли. Он был готов. Юноша отпустил руку уже калеки и услышал:

— Довольно! — крикнул Прохор.

Пока юноши сражались, Астафьев дополз до пистолета, взял его, но стрелять не решался. И лишь, когда его племянник был побежден, он нацелил дуло «Стрижа» на Вадима.

— Значит, ты мозг, а этот, — Вадим кивнул на Альбаца, — Орудие?

— Потрошитель всегда был не один, — ответил Прохор, — Я, он, ещё пара ребят… У нас был свой синдикат, и мало кто разгадывал эту тайну. А кто приходил, того убирали.

— Зачем? — спросил юноша.

— Позволь сделать лирическое отступление. До войны я был преступным авторитетом. На зоне не раз сидел. А потом стал вором в законе. В метро лишь надо было не потерять хватку. Все то же самое. Нужна была почва для дохода, и покер оказался отличной альтернативой. Тех, кто был против, пришлось покупать, и только в противном случае — убирать. Вот тогда-то и появился Потрошитель.

— И что, все эти люди были против твоего покера?

— Нет-нет. Эти люди — должники, не больше.

— А коллекторов взять не судьба была?

— Долг выплачивался в течение нескольких месяцев. Нет патронов — не жилец. Ничего личного. Хватит лирики, пора кончать! — Прохор прицелился.

— Стой! — сказал Вадим, — Для начала, обернись.

Прохор поднял на него непонимающий взгляд и обернулся. В дверном проеме стоял Прилудин с бригадой солдат. Лицо капитана покраснело от гнева, и казалось, что вот-вот взорвется.

— Так это ты, сволочь?! — сказал капитан, — Я тебя сколько на прицеле держал! Сколько я следил за тобой! А теперь… ты, наконец, попался. Да с племянничком на пару. Взять!

Солдаты двинулись к Прохору. Астафьев стоял, опустив пистолет вниз. Его взгляд бегал то на солдат, то на Вадима.

— Не с места! — вдруг вскрикнул он, подняв пистолет на солдат, — Я буду стрелять!

Но, поняв, что дело проиграно, он навел пистолет себе под подбородок.

— Нет! Стой! — пытался остановить его Вадим, но было поздно.

Прохор закрыл глаза и застрелился. Солдаты обступили мертвое тело.

— Вот и мертв Потрошитель… — сказал Прилудин.

— Ещё нет, — ответил Вадим и кивнул на Альбаца.

— А, про тебя то я и забыл. Ну-ка, взять его. Под трибунал пойдешь, гадёныш…

Солдаты подняли Альбаца и повели на выход.

— Почему вы сюда пришли? — спросил Вадим у капитана.

— Выстрел услышали, — ответил Прилудин, — Хранение оружия на станции и так запрещено, а тут это… И сколько же я его пас, сколько ордеров на обыск просил… И никак найти весомых доказательств не мог!

— Вы простите за то, что я вас подозревал, — извинился Вадим, — Я был до конца уверен, что это вы… людей убиваете. Хоть и не мог объяснить.

— А как ты на него-то вышел? — спросил капитан, кивнув на тело Прохора.

— Случайно. Я лишь зашел про жертв поспрашивать, а он за пистолет. Глупо получилось…

— Да, глупо. Ну, мир? — Прилудин протянул руку.

— Мир, — ответил Вадим рукопожатием.

Они вышли из квартирки, и Вадим отправился к себе, рассказывать все Медведю.

Пулемет здоровяка был починен, и теперь можно было спокойно выходить со станции и идти к Полису.

За разоблачение Потрошителя Прилудин предложил им прокатиться на дрезине до Полиса, и сказал, что он ещё остался в долгу перед Вадимом. Теперь вся станция могла спать спокойно, не боясь за свою жизнь и жизни близких. Собравшись, Вадим с Медведем пошли к дрезине. Капитан решил их проводить. Прилудин посадил героев на дрезину, по-дружески попрощался и пошел обратно к себе.

— Теперь у нас вся Красная линия в долгу! Ну что, — сказал Медведь, — Домой?

— Домой, — согласился Вадим. До «дома» оставалось почти ничего, и это редкое чувство облегченности и спокойствия запомнилось Вадиму надолго, как одно из самых лучших ощущений в его новой жизни.

Глава 15 Возвращение домой

Дрезина медленно продвигалась по туннелю. Мрак, наполняющий туннель, рассеивали лампы. Путь от Проспекта Маркса до Полиса не составил много времени, и вот, спустя час, дрезина подъезжала к воротам Полиса. Ворота охраняло два десятка бойцов Полиса. На ком-то Вадим разглядел снаряжение солдат Ордена.

— Кто такие? — спросил старшина. На дрезину навели стволы пулеметов и даже дуло огнемета, — Нам не поступала информация об этой дрезине.

— Едем с Красной линии, — ответил Медведь, — Дело срочное, мужиеи. Нужно попасть домой, на базу, на Смоленскую.

Дежурные солдаты зашептались между собой. Старшина подошел к дрезине и попросил документы. На эту просьбу Медведь снял с могучей шеи орденский жетон и показал солдату. Глаза дежурного полезли из орбит при виде жетона.

— Не может быть… Я… Мы думали, что… Майор Потапов без вести пропал, и…

— Тихо появился, — закончил за него рейнджер, — Так как, пропустишь?

Старшина кивнул и отдал приказ открыть гермодвери. Лязгнул металл, и железная стена поползла вверх, открывая проход в легендарный Полис. Ярким светом озарился туннель, и глаза Вадима заслезились. Дрезина взревела мотором и покатила дальше. Атмосфера мертвой тишины туннеля огласилась оживленными шумами залитой светом, приветливой станции.

— Это Полис, — сказал Медведь, — Центр всего метрополитена. Оплот культуры и цивилизации в метро.

Вадим никак не мог насладиться видом Полиса. Громадная, просторная платформа; люди, снующие туда-сюда; свет, словно от светила на поверхности; дрезины, подобно машинам, проезжали по путям и уходили в туннели. Вадим не придал большого значения всему, что видел, когда проезжал здесь первый раз. Но теперь… Теперь образ великого Полиса навсегда отпечатался в памяти сталкера.

Дрезина остановилась у платформы, и пассажиры покинули дрезину. Вадим долго ещё не мог насмотреться на виды Полиса, но Медведь повел его дальше.

— Ты не забыл, куда мы идем? — спросил здоровяк.

— Да помню, помню. На Арбатскую, — нехотя ответил Вадим. По станции ходили брамины, военные и просто гражданские. Но ещё в больших количествах здесь были люди в белых халатах, которые группами торчали всюду.

— Тут всегда так врачей много? — спросил Вадим, но рейнджер всего-навсего пожал плечами. Чем дальше шли товарищи, тем чаще им встречались «врачи» и солдаты, стоявшие на посту. По всей видимости, возможно собиралась какая-то крупная встреча, или собирался совет метрополитена…

Сталкеры перешли на Боровицкую. Здесь количество военных и «врачей» возросло ещё в два раза. Наверху был вывешен плакат «Добро пожаловать ученым метро!» Через какое-то время заговорил громкоговоритель: «Уважаемые гости! Конференция начнется через полтора часа. Пожалуйста, если вы ещё не зарегистрированы, то сделайте это прямо сейчас. Где именно можно зарегистрироваться, вы можете узнать у дежурных солдат.»

— «Регистрация», «добро пожаловать!» — спародировал Медведь, — Опять какую-то брехню придумали, и ученых созвали. Вот делать-то им нечего…

Ученые слонялись по станции, обсуждали между собой разные научные вещи, в которых Вадим был не силен. Кто был во что горазд: кто-то про химию говорил, кто-то — про физику, а кто и про генетику. Сталкер слышал краем уха, что разрабатывается химическое вещество, способное очищать участки земли от радиации, но то было давно, и разработка велась во Владивостоке. Очистить Москву от радиации было бы, конечно, на руку людям, но Владивосток, как помнил Вадим, находился в другом конце огромной России.

Через несколько минут на станции стало так тесно, что протолкнуться сквозь толпу было невозможно. Медведь ворчал на ученых, огрызался на них и материл всевозможными словами. Пытаясь протолкнуться сквозь толпу, Вадим вдруг столкнулся с одним солдатом.

— Куда прешь? — бросил Вадим и пошел дальше, но солдат взял его за руку и оттянул обратно к себе, — Э, руки прочь! — отмахивался Вадим. Он поднял глаза на лицо солдата. Лицо бойца закрывал шлем, и только радостные глаза смотрели на Вадима сквозь окуляры.

— Не может быть! — пробубнил из-под шлема солдат, — Охренеть! — в голосе были слышны нотки радости. Солдат снял шлем. Вадим тотчас же узнал лицо друга и товарища, который однажды спас ему жизнь.

— Емельян! — радостно вскрикнул Вадим.

— Вадим, братишка! — ответил так же радостно Емельян и кинулся на шею сталкеру, — Живехонький! Живой! Твою мать, не верю! — говорил рейнджер сквозь смех. Он по-дружески бил Вадима по спине, пытаясь осознать, что это не мираж, не иллюзия, а настоящий пропавший сталкер. Вадим высвободился из объятий друга. На глазах выступили слезы радости.

— Дурилка картонная, чего же ты сразу не сказал, что живой?! — упрекал Емельян, — Перепугал нас только! Мы уже и опрокинули бутыль-другую за тебя и за Олежу… — рейнджер помрачнел, — Но не будем о грустном. Ты как здесь?

— Да вот, на базу снова иду. Говоришь, похоронили меня уже?

— Да кто знал, что с тобой приключилось-то?!.

— Ты че застыл там? — пробасил Медведь, проталкиваясь к Вадиму, — Я ж потерял тебя…

При виде двухметрового рейнджера, также считавшегося пропавшим и погибшим, у Емельяна от внезапной радости полезли глаза из орбит.

— Мишаня… Мишутка! — Емельянов чуть ли не прыгал от радости, словно маленький ребенок, которому подарили желанную игрушку, — И ты — живой?! Мужики, да вы совсем совесть потеряли! Ладно хоть, Ульман обрадуется, что Мишутка наш живой! А то совсем никакой ходит…

— Здорово, Димасик! — Медведь обнял Емельяна так сильно, что тот закашлялся.

— Ну всё-всё, на Ульмана оставь силы, — ответил Емельян, — Так ещё ж и Егора обрадовать надо! И сержанта, и… Да всех обрадовать надо!

— И Егерь здесь? — спросил Вадим.

— Не, он на базе.

— А ты тут чего?

— Да вот, Коваленко сказал присмотреть, чтобы без дебоширов тут, да парням помочь с такой толпой. Нет, ну кто знал, что в метро столько любителей науки? Тут ведь все: и Полис, и Ганза, и Красные, и с других станций… Даже Рейх привел своего химика!..

— Какого химика? — переспросил, насторожившись, Вадим.

— Да этого… как его… я же его распределял… Валерий Клицко, кажется…

— Такой простоватый, среднего роста?..

— Да они все тут, как на одно лицо! Знаю лишь, что химик рейховский, пришел в сопровождении таком нехилом. Только всех фашистов не пустили, двоих только в охрану, а остальных пришлось развернуть.

— Это тот? — спросил Медведь, намекая на химика, о котором ему рассказывал Вадим.

— Скорей всего, — ответил сталкер, — Если увижу, опознаю сразу.

— А что у вас к нему? — спросил Емельян, переводя взгляд с Вадима на Медведя и обратно.

— Дело есть, — сказал Вадим, — Потолковать о химии надо. Где, говоришь, он сейчас?

— Должен быть в своем гостевом номере. Наведаемся?

— Естественно, — ответил за Вадима Медведь, — Только возьми ещё парочку парней с собой. Чтобы охрана его не выпендривалась.

— Эт мигом, — подмигнул Емельян, — Сейчас за пацанами схожу, тоже без дела маются, да пойдем к вашему ученому.

— Он не наш, — проворчал Вадим и пошел за Емельяном.

* * *

Гостевой номер химика находился практически в самом эпицентре движения ученых. Протолкнуться к нему было также нелегко, но при виде рейнджеров толпа расступалась, давая дорогу. Вадим надел свой шлем, чтобы химик не сразу его узнал. Взяв с собой пару солдат, рейнджеры двинулись к гостевому номеру.

Ученых поселили в вагонах на отдельно выделенной площадке, обустроив её как гостиницу. Их распихали по комнатам, и там ученые ожидали своей очереди на конференцию. Сама конференция должна была начаться через час.

Емельян довел товарищей до нужного номера и постучался. Дверь открыл один из охранников.

— Чего? — спросил из-за двери верзила.

— Открывай! Проверка пришла! — ответил Емельян.

— Какая ещё проверка?

— В планах безопасности. Если вам скрывать нечего, то пропускай! Иначе будут проблемы со штабом… — пригрозил Емельян. Фашист пожал плечами и отошел, давая пройти рейнджерам. Вадим зашел вторым, следом за Емельяном. В комнате скромных размеров находился сам химик и двое его телохранителей.

— Вышли! — приказал Емельян охранникам.

— А это ещё зачем?! — возмутился фашист.

— Меньше народу — больше кислороду, — ответил Медведь, — Все не влезаем, так что давай, вы двое — на выход!

Фашисты пожали плечами, но уходить не собирались.

— Ребят, давайте без конфликтов, выйдите по-хорошему, — просил их уже сам ученый. Вадим все это время разглядывал его. Всплывший образ заспанного ученого, который посреди ночи тогда вошел в допросную на Пушкинской, впечатался в память Вадима. Перед ним сидел именно тот человек, который разработал вредный вирус, сейчас отравляющий Вадима. Тем временем охранники уже вышли, и рейнджеры закрыли за ними дверь.

— Документики можно? — спросил Емельян химика.

— Да, конечно, — ученый протянул ему листочек со своими данными.

— Так, Валерий Дмитриевич Клицко, не ошибаюсь?

— Все верно, — Валерий был в приподнятом настроении. Вадим отодвинул Емельяна и встал напротив сидящего ученого.

— Узнаешь? — спросил он.

— Не понял, что? — переспросил Валерий.

— Значит, нет, — сказал Вадим и снял с головы шлем, — А теперь?

Лицо химика мгновенно приняло выражение недоумения. Брови удивленно поползли вверх, а рот приоткрылся. Минуту спустя он выдавил из себя:

— Как? Это… вы? Но вы же…

— Да, был в плену. И, как видишь, сбежал, — Вадим развел руками.

— Но… это невозможно! — глаза химика забегали по комнате в поисках спасения.

— Разговор у нас будет короткий и ясный, — спокойно продолжал Вадим, — Ты сморозил вирус, который в меня вкололи? Тебе и лекарство теперь делать.

— Какой вирус? Какое лекарство? — недоуменно говорил Валерий. Вадим демонстративно достал из кармана ампулу с антидотом и покрутил ею перед глазами химика.

— Вот эта вот хрень продлевает мне жизнь на сутки. А мне надо, чтобы навсегда. Дураком не прикидывайся, понимаешь же, о чем я! Мое терпение — не вечное, может вот-вот лопнуть. А кулаки у меня давно по твоей морде чешутся…

— Ах, это? — Валерий легонько засмеялся, расслабившись.

— Что смешного?! — вскипая, прикрикнул Вадим.

— Это и не вирус вовсе…

— А что?!

— Ну, как вам объяснить? — Валерий утер пот со лба, — Знаете, что такое наркотики? Так это — примерно то же самое.

— Не понял… Вы меня наркотой накачали что ли?

— Понимаете, наркотики должны вызывать зависимость… И… как бы сказать… То, что вы держите у себя в руках, то вам Владимир Алексеевич и вколол. В тот раз доза была только больше.

— Что-то меня ваша наркота на кайф никак не потянула. А приступы как ты объяснишь? Кровь из носа, головокружение?

— Побочный эффект, так скажем. Ломка, как ещё назвать? В этих ампулах были специальные вещества, на которые организм ваш реагировал отрицательно, но у всех по-разному.

— Хочешь сказать, вируса никакого нет, а все эти «приступы» я колол себе сам?

— Да. Такого рода иллюзия, в общем-то…

Вадим не выдержал и дал затрещину Валерию.

— Я тебе покажу иллюзию! Как от этого избавиться?!

— Спокойно, спокойно… — Валерий выставил вперед руки, — Вам всего-то нужно перестать колоть их, и эффект пройдет через какое-то время…

— Сколько?! — уже кричал Вадим.

— Не знаю… — Вадим снова замахнулся, — Недели полторы или две примерно! Возможна потеря сознания, но не больше!

Вадима трясло от гнева. Он еле сдерживал себя от желания избить химика до полусмерти. Емельян держал одну из рук сталкера, чтобы тот не сорвался снова.

— Мне две недели овощем лежать? В контузиях биться? Спасибочки, мля, утешил. А что это тогда было: «Крыса, которой давали антидот, умерла позже…» Ну?!

— Та инсценировка была задумана Владимиром! Как он сказал, что проще обманом заставить работать, чем силой. Вот и… разыграли мы такой мини-спектакль перед вами.

— Да я смотрю, ты ещё и артист вдобавок! — развел руками Вадим.

— Я… могу облегчить период… Сделать лекарство, которое поможет вам ускорить процесс очищения… Но нужна аппаратура, и сомневаюсь, что кто-то даст её нам просто так.

— Какая аппаратура?

— Ну, центрифуга, потом… — начал перечислять Валерий.

— Короче, — вмешался Медведь, — Забираем на Смоленскую этого кадра, там пусть у нас посидит. Может, Док наш чего и откопает.

— Хорошо, — кивнул Вадим, — Собирай вещи свои!

— А как же конференция? — озабоченно пробубнил химик.

— В другой раз, — отрезал Медведь. Валерий тяжело вздохнул и принялся складывать вещи. На выходе из номера рейнджеров встретили два телохранителя Валерия.

— Это че ещё за дела? — недоуменно спросил один из них, — Вы куда профессора повели?

— Были выявлены нарушения в документах, — ответил Медведь, — Поэтому, придется доставить вашего ученого к нам в штаб.

— Это на вашу-то, Смоленскую? — переспросил второй, — Оставьте его в покое!

— Правила — есть правила, — добавил Емельян, — Он у нас посидит какое-то время, и обратно выйдет. Не беспокойтесь, вас потом и наградят ещё. Наверно…

— Мы так просто этого не оставим, — оскалился фашист, — Что-то зажрались вы там, в своем Ордене. Прижать бы вас хорошенько…

— А ну-ка, без угроз здесь! — отрезал Емельян и пригласительным жестом указал в сторону платформы. Группа рейнджеров выдвинулась к переходу на Смоленскую. С двумя рейнджерами, которых позвал Емельянов, пришлось распрощаться. Вадим, Емельянов, Медведь и профессор выдвинулись к базе Ордена. Половину пути группа шла молча, но вскоре молчание нарушил Валерий:

— Я бы сам это… никогда бы не создал.

— Это ты к чему? — спросил Вадим, шедший рядом с химиком.

— Про вирус. Поймите меня правильно, я за пацифизм. Не принимаю ни одну из сторон. Но вот посчастливилось жить с фашистами: они по достоинству оценили мои знания, когда другие отвернулись. Точнее, отвернулась лишь Красная линия…

— Ну и на кой черт ты его все-таки создал?

— Я семьянин. У меня и жена есть, и дочка. Доченька в школу уже пошла… нацистскую. А там их, кроме ненависти к другим расам, почти ничему и не учат. Нет, есть конечно же и хорошие учителя, но…

— Ближе к делу. А оно, по-моему, не в школах фашистских кроется.

— Ну да, — профессор закивал головой, — Просто… У меня не было выбора…

— В каком смысле? — спросил Емельянов.

— Ну, понимаете, — химик замялся, — Они мою семью под прицел взяли… И… Сказали, чтобы я «наварил» для них что-нибудь военное. А у них из запасов-то ничего толкового и не было. Я дал наводки на секретные лаборатории, в которых раньше приходилось работать… Но военного вируса так и не получалось…

— То есть? — переспросил Вадим.

— Вещество, газообразного типа, действующее на территории определенное время, — пояснил Валерий, — Для уничтожения единиц сил противника и населения, чтобы потом занять территорию…

— Химическое оружие, проще говоря, — помог Емельян.

— Да, — химик кивнул головой, — Хотели ещё использовать мутировавшие бактерии, для той же цели, но я же не биолог. Я был в смятении. Оружия не выходило, а фашисты угрожали моей семье. У меня был кризис, как у ученого.

— Что дальше?

— Пришел как-то раз ко мне Вольф. Не тот, который у них в совете сидит, а моложе. И говорит, мол, сможете создать не вирус, а что-то вроде наркотика, чтобы хоть рабочих на шантаж брать. Это же было гениально! Фактически, он спас меня. Помог, не как жестокий человек, а как хороший, добрый и понимающий. Тогда-то я и разглядел в нем что-то человеческое…

— Постой, — остановил химика Вадим, — То есть, их штурмбаннфюрер не напрягал тебя, а наоборот, помог? Не сходится что-то…

— В это трудно поверить, — согласился Валерий, — Но я сам, на своей шкуре убедился, что это не тот хладнокровный фашист, которыми было подавляющее большинство. Нет! Этот человек подал идею, и ведь прокатило! Мою семью убрали с прицела, а я обрел нового друга. И этот друг не раз меня прикрывал и выручал! Он помогал всеми своими средствами, лишь бы выручить меня…

Вадим был в смятении. Выходит, что Волк не такой уж и зверь, раз помогал такому странному человеку, как Валерий. В метро ученые считались самыми странными людьми, кто-то считал их даже шизофрениками. На первый взгляд, Валерия можно было назвать именно таким человеком. Но… Волк нашел в нем что-то. И помог. В целях использования? Возможно. Манипуляции? Весьма вероятно. Но, со слов профессора, Волк ни разу не подставил химика. Даже наоборот, подружился с ним. Или, так по крайней мере, считал профессор?

* * *

— Стой! Кто идет? — раздался голос с блокпоста.

— Сова! Открывай! Медведь пришел! — крикнул в ответ Емельянов.

— Дима, ты? Ты ж в Полисе должен быть! А это кто с тобой? — Группа вышла в круг света от прожектора, — Матерь Божья, майор Потапов! — все дежурные рейнджеры выпрямились.

— А че, Василек, думал, шутки шутить буду? — ехидно сказал Емельян, — Вишь, правду говорю! Открывай давай! Мужики домой пришли!

Тяжелые гермодвери отъехали в сторону, пропуская гостей. Группа вошла на Смоленскую. Станция кипела своей военной жизнью. У одной группы была тренировка, у другой — дежурство, а у третьей — свободное время. Все, кто попадался на пути пришедшей группы, удивленно смотрели в сторону Медведя и Вадима.

— Быстрее, быстрее! Терпеть! Не ныть! Да что ж вы за мужики-то такие, раз нагрузки стандартной выдержать не можете?! — раздавался впереди бас Майора. Пройдя чуть вперед, Вадим увидел, как Майоров тренировал группу рейнджеров, устроив им ОФП, — Вас на поверхности первый же мутант сцапает! Терпеть! Терпеть, я сказ… — он не договорил, увидев Медведя. Майор остановил секундомер, отдал приказ «отдыхаем!», и направился навстречу к здоровяку.

— Ну, привет, Володя, — поприветствовал Медведь.

— Здравствуй, Мишаня, — медленно проговорил Майор, — Это ж как же? Живой?

— Эту скалу ни один фашист не возьмет! — не к месту усмехнулся Емельянов. Майор бросил на него суровый взгляд.

— Идите-ка к Василевсу, — посоветовал Майор, — Отчитайтесь, а потом зайди ко мне. Это дело надо будет отметить.

— Эт точно, — ответил Медведь и они пошли дальше. Майор вернулся к прерванной тренировке бойцов.

Знакомый дверной проем, охраняемый двумя бойцами Ордена, знакомый кабинет подполковника и сам престарелый подполковник за столом навели воспоминания о первом визите Вадима.

— Вы идите, а я тут вас подожду, — сказал Емельянов, — С пацанами пока поговорю.

Дверь, также легонько скрипя, отворилась, а за столом, сгорбившись, все так же сидел Василевс. Подполковник поднял взгляд на гостей, и брови его удивленно вскинулись вверх.

— А мы уже вас похоронили. Приятный сюрприз. И Миронов живой? Радуете, молодой человек!

— Здравия желаю! — Почти одновременно сказали Медведь и Вадим. Василевс кивнул.

— Докладывайте всё, что можете, — приказал старик, — Нам полезны любые сведения.

— Что уж тут говорить? — отвечал Медведь, — Провалилась операция по захвату фашистского форпоста, мы попали в плен, всю мою группу сожгли у меня же на глазах… — здоровяк погрустнел, — Если бы не Миронов, работали бы мы на фашистов ещё долго…

— Значит, сбежали? — подытожил Василевс, — И план придумал Миронов? Хорошо…

— Господин подполковник, — начал Вадим, — Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— У фашистов есть «вирус», которым они заразили меня. Предполагается, что это он и есть, — Вадим продемонстрировал ампулы, которые у него остались. Василевс взял их и осмотрел.

— Как заразили? И как он действует? Поясни.

— Вводится в организм через шприц, — ответил Вадим, — По сути — наркотическое вещество, вызывающее зависимость. Мы взяли в Полисе профессора, который разработал это вещество.

— Так пригласите его! — приказал подполковник.

Вадим позвал химика. Валерий робко вошел в кабинет, его руки тряслись.

— Ваш плод творения? — спросил Василевс, демонстрируя ампулу.

— Да… — голос Валерия дрожал.

— И как нам теперь солдата от этой ерунды излечить?

— Просто не принимать его. Я могу сделать препарат, который ускорит процесс отвыкания организма…

— Хорошо, отведите его в лабораторию, отдайте Доктору, пусть начинают, — отдал распоряжение Василевс одному из охранников. Валерия вывели из кабинета, — Есть ещё, о чем доложить?

— Кроме того, что фашисты реконструируют свои станции — нет, — ответил Медведь.

— Тогда свободны. Миронов! Останьтесь на пару слов.

Медведь вышел, оставив Вадима один на один с подполковником. Василевс открыл выдвижной ящик стола.

— Обычно у нас новобранцев возводит в рейнджеры полковник Мельников, — говорил Василевс, копаясь в ящике, — Но полковник занят более важными делами. Возможно, по нахождению Метро-2. Но не для этого я оставил вас, — подполковник закрыл ящик и вышел из-за стола, — Мы решили, что по возвращении с операции будет уместно вручить его вам, — в руке у него на цепочке висел жетон, — Но… сами понимаете… Признаться честно, мы с Коваленко были расстроены, и хотели оставить его, как в память о вас. Но вы сейчас стоите прямо передо мной и… В памяти эта вещь больше не нуждается. Он ваш, — Василевс протянул жетон Вадиму. Юноша аккуратно принял жетон из рук подполковника и зажал его в кулаке.

— Я надеюсь, вы оправдаете наши ожидания, Миронов! — завершил Василевс.

— Я не подведу Орден! — торжественно сказал Вадим, — Спасибо!

— Свободен! — ответил подполковник и вернулся за свое рабочее место. Вадим вышел из кабинета, крепко сжимая жетон в руке. На выходе его поджидал Емельянов.

— Ну как? — спросил он. Вадим показал другу жетон на цепочке.

— Ну, наконец-то! Давно уже пора! Такого паренька — да в Орден не принять! Пошли, отметим возвращение, ну, и официальное возведение в рейнджеры. Теперь ты — спартанец! Надо бы ещё Егорку обрадовать. Приготовь свою печень, через несколько минут на неё придет очень сильный удар!

Вадим надел жетон на шею и отправился следом за Емельяном в казармы. Из комнаты, в которой жили Вадим с Емельяном, доносились грустные переборы гитары. Емельянов без стука распахнул дверь и с порога воскликнул:

— Егерьня! Хорош грустные мотивы наигрывать! Сыграй-ка нам ля в мажоре, да открывай водяру! Праздновать будем!

— Что праздновать то? — мрачно пробубнил Егерь. Вадим все это время стоял за спиной Емельяна, и Егерь его не видел.

— Как что?! Ты посмотри, кого я привел! Официального рейнджера, слугу порядка мирных жителей метро, и паренька, которого когда-то мы спасали! И все это — в одном лице! — Емельянов прошел вперед, и Вадим встал на пороге. От удивления у Егеря отпала нижняя челюсть, он отложил гитару ошарашенно.

— Это белочка ко мне пришла, или передо мной Вадим стоит? — удивленно спросил Егерь.

— Я — собственной персоной, — ответил Вадим, — Настоящий!

Егерь улыбнулся и бросился тискать в объятиях Вадима. При этой встрече у обоих рейнджеров глаза увлажнились слезами радости.

— Поверить не могу, — говорил Егерь, когда отпустил Вадима, наконец. Емельянов, поставив автомат в угол, уже доставал из ящика пузырек водки.

— Ну, мужики, отметим?

— Спрашиваешь! — ответил Вадим, присаживаясь на свою койку.

— Н-да, — протянул Егерь, — Без вас с Олежей здесь совсем скучно стало…

— Ага, — кивнул Емельян, открывая водку, — Этот своими соплями по горло мне уже залез. Не выносим просто!

— Ну, так… Троих из нашей группы потеряли, да ещё и группа Медведя… Таких потерь при обычной операции давно уже не было…

— А Мишутка тоже живой?!

— Да ну?

— Живой, — подтвердил Вадим, — Мы вместе бежали из рабства. А почему троих потеряли-то? Я, Олег, и кто ещё?

— Абрамов у меня на плечах скончался, — ответил Емельян, — От потери крови. Так я ещё, в придачу, АКМС сломал… Теперь хожу вон, с АКМ, — он кивнул на автомат, стоящий в углу, — И нет замены моему родимому! Привыкаю вот теперь к новому агрегату.

— А вы в плену были? И как сбежали? Рассказывай давай! Всё рассказывай!

На рассказ ушло добрых полтора часа. После рассказа Вадима Емельян, который никак не мог дольше терпеть, разлил алкоголь по стаканам, вздрогнули, и друзья загуляли…

Подполковник дал два дня выходных Вадиму и предложил поменять снаряжение на орденское, но юноша отказался. Ему так пришлось по душе снаряжение, подаренное Хохлом, что расставаться с ним было трудно.

Теперь Вадим мог выдохнуть спокойно. Он был на базе, среди друзей, и в безопасности. Док с хитрым Валерием должны были создать лекарство для юноши, нужно было лишь дать им время. Миронов, впервые за несколько дней, мог расслабиться. Он ещё не представлял, что самые тяжелые испытания, которые приготовит и пошлет ему судьба, ожидают его впереди.

Глава 16 Лаборатория

Как оказалось, нужных веществ для создания препарата у Ордена не было. К тому же, Валерию нужен был ещё один аппарат, который на Смоленской также отсутствовал. Василевс вызвал Вадима на следующий день и доложил юноше об этом. Подполковник заверил, что они будут искать эти редкие вещества и аппарат, но на это уйдет время.

— Я не могу сидеть ровно на одном месте и ждать, пока ведутся поиски, — говорил Вадим.

— Я все понимаю, но наберитесь терпения…

— Вы не понимаете, насколько это невыносимо! Если не облегчить действие этого вируса, я могу потерять достаточное количество крови, и потом… Какие вам вещества нужны? — спросил он Валерия, который сидел в кабинете Василевса. Также в нем присутствовали: Коваленко, Майоров, Медведь и другие высшие чины, имена которых Вадим не знал.

— Те, что раньше использовали в таблетках, которые ослабляли наркотическую зависимость. Ну, там, стеарат магния, гидрохлорид налтрексона, кармеллоза натрия ещё. И модифицированная центрифуга…

— Не хилый список, — заметил Вадим.

— Товарищи, я знаю, где достать все эти вещества, но… — Валерий замялся.

— В чем проблема? — спросил Коваленко.

— Дело в том, что это секретная лаборатория. И о ней знают фашисты. Насколько я помню, они ещё туда не ходили, но теперь я не располагаю точной информацией.

— Где она находится? — спрашивал Василевс.

— В одной из поликлиник. На нижнем уровне. Я работал там и знаю, что так просто туда не попасть. Для начала нужно владеть кодом доступа, чтобы открыть гермодверь. Взорвать её не получится, и выломать тоже. Ещё одна проблема кроется в том, что без нужных знаний вы все эти вещества не найдете…

— Так опишите нам их, господи! — взмолился Коваленко.

— Это потом, — остановил Василевс, — Решим вопрос: есть ли у нас люди для поиска?

— Я пойду однозначно, — заявил Вадим.

— Может, соберем команду добровольцев? — предложил Коваленко, — Большим количеством людей мы не располагаем, каждый человек на счету…

— В таком случае с Мироновым пойду я! — встав с места, сказал Медведь.

— Хорошо… Составьте список, кто пойдет, и принесите мне на рассмотрение. Поняли? — вопросительно посмотрел на Вадима подполковник.

— Так точно! — ответил Вадим.

— Тогда можете идти.

Помимо Медведя в отряд с Вадимом вызвались: Емельянов, Егерь, Обусов, Майор и ещё пара знакомых Емельяна. Одного звали Ежом, другого — Филин. Филин был профессиональным снайпером, не раз срывавший операции Рейха. Еж работал в области техники и умело пользовался ею. Василевс, внимательно изучив список, одобрил его. Выход был назначен на вечер. Обусов с Ежом вышли раньше, чем основная группа.

Когда день подходил ближе к вечеру, рейнджеры начали сборы. Егерь начищал ВСК-94, Емельян проверял снаряжение, а Вадим собирал патроны. Боезапас требовалось пополнить — осталось всего полтора магазина к «Абакану» и двадцать зарядов дроби. Получив на выдаче шесть десятков патронов для автомата и несколько зарядов дроби, Вадим вернулся в казарму заряжать патроны в магазины. Ближе к назначенному времени боеготовность рейнджеров была превосходной. Распределив по карманам магазины от «Абакана», заряды картечи, гранаты Ф-1, аптечки и фильтры, Вадим надевал снарягу. Через несколько минут весь отряд был готов.

Группа встретилась у выхода на поверхность. Когда собрались все, за исключением Обусова и Ежа, Майор отдал приказ дежурным, чтобы те открыли гермодверь. Наконец, путь был открыт, и рейнджеры вышли на поверхность.

Наверху Майор отдал приказ «Ждать!». Группа распределилась по периметру, выглядывая в окна. Один Вадим не понимал, для чего нужно было это ожидание. Подойдя к Майору, он тихонько спросил:

— Товарищ майор, чего мы ждем?

— Не «чего», а «кого»! — не поднимая взгляда, ответил командующий. — Сейчас услышишь. Терпение — залог успеха!

Вадим пожал плечами и отошел. Настроения разговаривать с закрытым Майором у него не было. Через десять минут послышался медленно приближающийся гул. Звук был подобен шествию исполина-упырф, но теперь он звучал протяжно и глухо. Вадим вопросительно оглядел группу, но ни один рейнджер даже не потянулся к оружию. Гул нарастал, переходя в рев. Юноша вспомнил этот звук. Звук мотора.

Ко входу в павильон подъехала громадная бронированная пожарная машина. Окно со стороны водителя опустилось, и из него высунулся намордник противогаза.

— Пожарных вызывали? — пробубнил противогаз.

— Загружаемся! — приказал Майор. Группа последовала приказу, и рейнджеры по одному стали грузиться в машину.

— Мы на этом поедем? — спросил Вадим у рядом стоящего Филина, кивая в сторону машины.

— Конечно! Не собираешься же ты чесать практически через весь город пешком? Да и торопиться тебе надо, как я понял, так ведь? — Вадим кивнул.

Когда все рейнджеры загрузились, машина тронулась с места. Впереди сидел Обусов, а за рулем — Еж.

Окон в кузове не предусматривалось, только лишь пулеметная башня на крыше. Вся машина была покрыта листами металла, и только между листов просвечивался мутно-красный цвет пожарки.

Машина маневрировала по улицам, входя то в один поворот, то в другой. Насладиться пейзажами мертвой Москвы на сей раз не представляло возможным. Майор изучал карту и записи, составленные Химиком, остальные же ничем примечательным не занимались.

— Может, музыку включим? — предложил Емельян, — Скукота дремучая!

— Отставить музыку! — рявкнул Майор на потянувшегося к радио Ежу, — Про осторожность забыли?!

— Да мы одним только ревом всю округу перепугали уже! — не отступался Емельян, — Так хоть разнообразие будет. Приелся мне этот мотор уже…

Майор цокнул языком, но музыку так и не разрешил включать. Тем временем машина почти доехала до пункта назначения. Еж остановил машину, посмотрел в салон:

— Приехали!

Рейнджеры стали выгружаться. Первым вышел Медведь, проверил улицу и сказал:

— Чисто! Можно выходить!

Бойцы вышли по одному. Машина стояла прямо перед самой поликлиникой. Громадное, шестиэтажное здание, помятое временем. Стекол в оконных проемах почти не было. На первом этаже местами была разбита решетка на окнах, а где-то она осталась цела.

— Филин, на здание! — приказал Майор. Снайпер прихватил винтовку и двинулся к дому напротив поликлиники. Из машины вышли практически все, кроме Ежа. Техник дождался, когда весь отряд выгрузится и повел машину дальше.

— Чтобы внимания лишнего не привлекать, — пояснил Егерь, — Остановится где-нибудь поблизости и нас ждать будет.

Группа выдвинулась к поликлинике клином. Рейнджеры внимательно осматривали окна. Входная дверь была закрыта.

— Значит, не было никого, — сказал Обусов, — Надо как-нибудь её проверить…

— Потом все, — сказал Майор, — Для нас сейчас важно — лаборатория.

— Проверьте лучше на растяжки, — посоветовал Медведь, — Может, ловушка там на входе?

Обусов ударил ногой рядом с замочной скважиной, тихонько открыл дверь, проверил вход и не обнаружил ни одной растяжки. Рейнджеры осторожно вошли, осматривая каждый угол. Неизвестное место хранит в себе неизвестные опасности. Рядом со входом лежала перевернутое кресло-каталка. Отлетевшие от стен сидения для посетителей лежали в произвольных местах. По полу были разбросаны обрывки бумаги и… скелеты. Много мертвецов. Скелеты были практически на каждом шагу.

— Филин! Что по окнам? — заговорила рация басом Майора.

— Чисто. Никаких передвижений нет. Продолжаю наблюдение.

По сведениям Химика лаборатория должна была находиться внизу, под землей. Спуск к ней начинался в отделении регистратуры. Обнаружив нужное помещение, рейнджеры зашли по одному. Пол был полностью усыпан бумагами, на которых оставались следы от обуви бойцов. Бумага шелестела под ногами, прилипала к сырой подошве, так и жаждала выдать о гостях неведомым хозяевам. Но кому?

В противоположном от окна конце комнаты с регистратурой находилась дверь с табличкой «Служебное помещение. Посторонним вход запрещен!». Должно быть оно. Обусов также аккуратно потянул ручку двери, но та не поддалась. Не хотела впускать незваных гостей в свою обитель.

— Дверь железная. В помещении от выстрела только шума больше будет. Проверьте ящики. Ключи должны быть где-то здесь, — приказал Майор. Рейнджеры, рассредоточившись, принялись искать связку, или хотя бы один маленький ключик, открывающий им путь вперед, к цели. Вадим подошел к тумбе, лежащей на полу, поднял её, оттряхнул от листов бумаги и открыл сначала один ящик, потом другой. Пошебуршав, юноша нашел лишь журнал с записями и кучу карточек-пропусков с разными именами. На одной из них были написаны инициалы Химика.

— Валерий Дмитриевич Клицко, — прочитал Вадим, — Фотография стерта, не опознать… — он взял в руки ещё несколько карточек, но ни одно другое имя ему ни о чем не говорило. Отложив три карточки, рейнджер убрал их к себе в карман.

— Нашел! — послышался радостный бубнеж Емельяна. Вадим обернулся. В руках у друга болталась связка ключей. Емельянов демонстративно покрутил её на пальце, показывая всем свою находку.

— Открывай. Прикроем, — сказал ему Медведь. Емельянов подошел к двери и вставил ключ в скважину. Он попытался повернуть ключ, но ничего не вышло. Взял второй. Попытка не удалась. Третий. Не подходит. Четвертый, пятый, шестой. Все не тот. На шестом ключе найденная связка закончилась.

— Клоун, — усмехнулся Обусов, — Довыделывался…

— Продолжаем поиски! — приказал Майор. Рейнджеры осматривали полки, столы, щели, обшаривали пол, но ключа так и не находили. Вадим принялся снова осматривать стол у окна регистрации. Весь стол был усеян листами бумаг и картона, что затрудняло поиски. Разгребая бумагу, юноша какие только документы и протоколы не находил. Но ключа все не было и не было.

«В беспорядке невозможно ничего найти» — сказал себе Вадим. Он решил облегчить свою задачу, сложив весь мусор в стопку. Лист за листом, картонка за картонкой шли в один столб из макулатуры. Подняв очередную папку, влажную, отсыревшую, едва ли не разваливающуюся в руках, Вадим услышал едва уловимый стук. Что-то из папки выпало на стол. Опустив взгляд, он увидел на столе маленький ключик с желтой пластмассовой биркой. Что было написано на бирке рейнджер так и не разобрал, но, возможно, это и был нужный ключ от двери?

— Может, этот подойдет? — спросил он у остальных, держа ключ за бирку.

— Вроде по конфигурации в самый раз, — аналитически сказал Егерь, — Попробовать стоит.

Вадим посмотрел на Майора. Тот одобрительно кивнул.

Рейнджеры заняли позиции, наведя стволы автоматов на дверь. Вадим подошел ко входу в служебное помещение и аккуратно вставил ключик в скважину. Подошел, как влитой. Юноша повернул ключ влево. В двери раздался щелчок. Он повернул снова. Затем последовал второй щелчок. От волнения сердце забилось чаще. Вадим взялся за дверную ручку и посмотрел на группу. Все бойцы кивнули, подтверждая готовность. Юноша глубоко вдохнул, дернул ручку и резко рванул дверь. Та со скрипом отворилась. Освобождая путь, парень отошел в сторону. Стволы рейнджеров молчали. Медведь пошел первый. Здоровяк посмотрел налево, затем направо, поводил стволом пулемета по комнате.

— Чисто! — сказал Медведь, — Можно заходить.

Рейнджеры, не теряя бдительности, по одному зашли в служебное помещение. Справа была стена с таблицей, где когда-то маркером были написаны имена работников и их кабинеты. Слева стоял пост дежурного охранника, а за ним — решетка с дверью. На посту за столом сидел скелет в черной форме. Обусов проверил дверь — заперто.

— Ох, и позаперались же они! — раздраженно пробубнил Обусов. Решили осмотреть пост дежурного на наличие очередного ключа. Но ничего, даже никакого намека на то, где мог находиться ключ, они не нашли. Пошарились в карманах мертвеца — и тоже пусто!

— Ну, мужики, ищем очередной ключ! — сказал Майор. Емельянов подошел к решетчатой двери, осмотрел её. Довольно усмехнувшись, он снял с себя рюкзак и достал ломик.

— Времени слишком много потратим, — между делом говорил Емельян, — Попробуем вскрыть силой.

Между дверью и проемом была небольшая щель, в которую рейнджер вставил тонкий конец монтировки. Надавил, навалился всей своей массой, но дверь сидела прочно.

— Щас, щас… Ещё немного… — кряхтел Емельянов, — Давай, родимая… Открывайся! — но дверь никак не слушалась рейнджера.

— Отойди, — Медведь поставил пулемет, оттянул мучащегося Емельяна от ломика, взялся за монтировку поудобней, и со всей силы надавил. Дверь нехотя заскрипела, давая слабину, и через мгновение с грохотом открылась, — Каши надо больше по утрам есть! — подколол Емельянова здоровяк. Емельян, обидевшись, пробубнил что-то невнятное и убрал ломик обратно в рюкзак.

Медведь поднял пулемет, и пошел первым. Длинный узкий коридор заканчивался лестничными пролетами, ведущими вниз, в подземные этажи. Коридор лишь местами подсвечивался красными аварийными лампами.

— Будем надеяться, что электричество там хоть какое-то есть, — сказал Майор, — Иначе нам внутрь не попасть.

Лестница уводила все ниже и ниже. Казалось, что глубина была равна трем этажам жилых домов. Вполне вероятно, что лабораторию могли использовать как бункер, но запертые двери напрочь отбили эту мысль. Хотя, может, жители бункера специально заперлись, чтобы не привлекать излишнего внимания. Ну, закрыто — и бог с ним.

Ступеньки кончились. Дальше вел такой же узкий коридор, хоть и не длинный. Впереди, и вправду, стояла бронированная дверь с вентилем посередине. Рядом с дверью стоял терминал с клавиатурой. На терминале горела мутная красная лампа. Группа подошла к двери. Майор встал рядом с запертой гермодверью, выставил людей прикрывать тылы, а сам заговорил в рацию:

— Илья, мы на месте. Дай рацию Валерию, пусть код говорит…

В рации послышался голос Коваленко, и вот, через полминуты, она говорила голосом Химика. Майор, кивая, внимательно слушал. Потом ввел восемь цифр в терминал и нажал «Ввод». Терминал осветился зеленой лампой, а вентиль сам начал крутиться, открывая бронированную дверь.

— И чего это она не взрывающаяся-то? — удивленно сказал Егерь, — Да обычным С4 можно с мясом подорвать…

— Коридор узкий, может задеть, — пояснил Обусов, — Да и лишняя шумиха опять же.

Дверь медленно отъехала в сторону, пропуская рейнджеров. Сначала помещение было погружено во мрак, однако, видимо, из-за сработанного механизма открытия двери, ярко осветился навесными лампами. Оказалось, что лаборатория была не такой уж и маленькой. Перед рейнджерами открылся очередной коридор, пошире предыдущего, и в который выходили разные комнаты. Вадим стоял, не веря своим глазам. Такое зрелище он видел впервые. Чтобы лампы да по автомату зажигались? Да и местному освещению любая станция позавидует. Правда, без должного обслуживания некоторые лампы перегорели от напряжения. Но это общей картины совершенно не портило.

— Осмотреться, — командовал Майор, — Нужная нам комната справа, за поворотом. Пока можете пошататься по соседним, но не увлекайтесь!

Некоторые двери были наглухо заперты. Можно было подумать, что работают они по такому же принципу, как и бронированная — но рядом торчащего терминала нигде не стояло. В окнах можно было разглядеть много всего интересного — пробирки, контейнеры, микроскопы и ещё куча научных приборов.

Рейнджеры шли аккуратно, внимательно озираясь по сторонам и по возможности, заглядывая в каждую комнату. Все это было, конечно, красиво: и лаборатория, и электричество есть, и дело, как по маслу идет. Но… тишина. Тишина почему-то настораживала больше всего. Где-то были слышны тихие работающие вентиляторы в вентиляционных шахтах. Но эти звуки были едва уловимы. Ничто не нарушало тишину. Становилось не по себе.

Впереди группы шел Медведь. Рядом, по левому и правому флангу — Майор и Емельянов. За ними — Вадим с Егерем. Замыкающим шел Обусов. Группа шла вперед, аккуратно ступая, не издавая лишнего топота. Вдруг темп начал сбавлять Медведь. Емельянов с Майором тоже перестали идти в своем темпе и замедлили шаги. Им будто было тяжело идти.

— О-о-ох, — Медведь схватился свободной рукой за голову, — Мигрень у меня какая-то, что ли…

— У меня уши заложило, — дополнил Емельян, — Звенит так тихонько… И тоже голову кружит…

— Так! Взяли себя в руки! — забасил Майор. Вадиму показалось, что и ему тяжело говорить, — Оружие перевели в боевую готовность! Не может быть так, чтобы… Голову мутило у всех троих!..

Вадим тоже почувствовал тихий звон в ушах и легкое головокружение. Сердцебиение участилось. Стало тяжело дышать. Появилось желание снять к черту маску противогаза, но юноша держал себя в здравом уме. Впереди, за поворотом, послышалось кряхтение и еле слышное сопение. А вот и гости! Вадим снял с предохранителя «Абакан», положил палец на спусковой крючок и приготовился. Спустя пару мгновений из-за угла высунулось НЕЧТО.

Существо малых размеров, аккуратно вынырнуло головой из своего укрытия, держась за угол стены своими корявыми тонкими пальцами. Глаза были черными, словно глубокая ночь. Морда походила на череп, обтянутый высушенной кожей. Тощий уродливый карлик сверлил глазами-бусинками всю группу.

Вадим совместил перекрестие прицела с головой мутанта, готов был уже выстрелить, но… Звон и головная боль усилились. Руки словно перестали слушаться своего хозяина. Они опустили ствол автомата вниз, ноги стали ватными. Впереди упал Медведь. Майор пытался сдернуть с себя противогаз, а Емельянов стоял на четвереньках и бился головой об пол. Звон усилился, стоять на одном месте стало невыносимо тяжело. Захотелось встать на колени перед этим существом-победителем. Вадим опустил взгляд, встал на одно колено. Он пытался взять себя под контроль, но телепат глубоко засел в его голове и выходить не хотел.

Впереди послышалось шлёпанье маленьких ножек по полу. Мутант вышел из-за угла, довольно покряхтывая. Вадим поднял глаза. На первый взгляд существо было едва ли с метра ростом, в белых лохмотьях, напоминающие халат врачей. Мутант приближался. Сзади свалился Обусов. Казалось, что операция провалена. А из-за чего? Из-за вот этого маленького недоразумения в обмотках? Взявший под контроль группу рейнджеров, мутант ликовал.

В следующее мгновение справа послышались два плевка глушителя ВСК-94. Существо с силой развернуло влево, раня его в левый бок. Мутант взвизгнул, упал, пополз обратно, подальше от обидчиков, и потерял всякий контроль над забредшими рейнджерами.

— Ах, ты, с-с-сука! — вскрикнул Емельянов. Весь коридор оглушили выстрелы длинной очереди из АК-74. Мутант снова жалобно взвизгнул, застонал, как человек, и утих. Емельян продолжал рвать тело выродка сорок пятым калибром, не жалея патронов. Он был готов всадить в чертового мутанта всю обойму, но вскоре уже раздавалось лишь клацанье металла.

— Все? Растратил весь магазин? — спросил Егерь, поднимаясь с колена и опуская ствол винтовки вниз, — Успокоился?

— Да ни хрена! — раздосадовано говорил Емельян, — Заклинило его!

— То есть?

— Патрон дальше не идет! — рейнджер проверил магазин — боезапас там ещё какой-то был. Перезарядил, дернул затвор — патрон сидел, как влитой. Он подергал затвор ещё несколько раз, пытаясь выстрелить в потолок — безуспешно.

— И слава богу! — успокоившись, сказал Майор, — Положил бы нас всех тут вместе с этим карликом, и топал бы на своих двоих дальше!

Емельянов обиженно вздохнул, снял магазин и бросил разряженный автомат рядом с телом карлика.

— Все равно он мне не нравился, — успокаивал себя рейнджер, — Мне бы АКМС мой… Вот это машинка — так машинка. Проверенная. А это? Кусок дерьма! И чем он вам всем нравится? Ладно, с пистолетом похожу. — он достал из кобуры ПБ и зарядил его.

— Стой! — остановил его Вадим, — На, держи. — он протянул другу «Абакан».

— Ты чего это? А сам с чем?

— Бери, пока дают. Он мне жизнь не раз спасал уже. И ты меня из петли фашистской вытащил. Думаю, он тебе послужит на славу. Я обещал, что отплачу тебе когда-нибудь. Похоже, время настало.

Емельян осторожно принял автомат из рук Вадима, осмотрел его и ухмыльнулся:

— А навороченный какой! И с подствольником! Выстрелы то есть? — Вадим протянул ему четыре выстрела от гранатомета, — Эх, спасибо! А сам с чем ходить будешь? — повторил он вопрос.

— У меня ещё дробовик есть, — Вадим снял с плеча «Протекту», — Обойдусь пока этим.

Емельянов благодарно кивнул. Группа двинулась дальше. Под горбатым телом карлика набежала порядочная лужа крови. Фигура телепата была схожа с человеческой. Длинные, как у гориллы, но тонкие руки с исхудалыми кривыми пальцами без ногтей. Судя по халату можно было предположить, что это был когда-то один из ученых, работавших в этой лаборатории. Но эта догадка отпала, когда Вадим вошел в одну из запертых комнат.

Рядом с запертой дверью на уровне плеча был маленький терминал без кнопок. Сверху был длинный тонкий разъем. Вадим решил попробовать одну из карт, добытых на входе в поликлинику. Засунул одну — терминал пробурчал, но дверь так и не открылась. Попробовал карту Валерия — терминал забурчал по-другому, а за дверью послышался щелчок замков.

Вадим аккуратно открыл дверь. Группа рассредоточилась также по комнатам, в поисках нужного кабинета, этого время позволяло. Юноша стоял в начале длинной комнаты. Посреди комнаты громоздилось несколько столов в форме буквы «Г», а у некоторых стен располагались огромные капсулы, способные поместить в себя человека.

Вадим подошел к столам. Помимо бумаг, разбросанных по столу, на нем стояли какие-то пробирки, а в центре лежало прямоугольное стекло, на котором распласталось тело непонятного существа. Вадим принялся осматривать тельце. Видимо, существо лежало на спине — вверх были устремлены шесть лапок, напоминающих крабовые. Брюшко было местами покрыто черно-серым мехом. Головогрудь с двумя могучими жвалами и двумя парами глазок-бусинок. И длинный хвост, почти с метр длиной, как у скорпионов из детской энциклопедии. Спина, как и хвост, была покрыта хитиновым панцирем.

Существо произвело сильное впечатление на Вадима. И как же было хорошо, что оно лежало мертвое. Юноша принялся осматривать пробирки. В прямых тонких, закрытых пробирках находились разноцветные химикаты. Рисковать и брать пробу Вадим не стал. Однако в одной из пробирок, большой и толстой, он обнаружил такое же существо, что лежало на столе, только малых размеров.

Любопытство взяло верх, и Вадим вытряхнул существо себе на ладонь. Маленькое оно не казалось таким уж и устрашающим. Юноша потыкал пальцем в маленькое тельце и, видимо, разбудил его.

Существо вздрогнуло, зашевелило лапками и, перевернувшись со спины на живот, встало. Короткий замах хвостом, и резкий удар в ладонь, рассчитывающий поразить жертву. Однако удар не смог пробить перчатку, и жало лишь застряло в ней. Вадим усмехнулся — насколько же был ничтожен маленький мутант по сравнению с ним. Предприняв попытку освободиться, существо выпустило струю слюны, метя в голову Вадима, но промахнулась. Выстрел пришелся на грудь бронежилета.

Испугавшись, что слюна может быть ядовитой, Вадим взял стеклянную палочку со стола и намотал на неё слюну. Тем временем мутант бился за свою жизнь, пытаясь высвободить жало хвоста. Он пытался прокусить жвалами толстый слой перчатки, но ничего не выходило. Вадиму надоел этот цирк, и он просто сжал ладонь в кулак. Хрустнуло, по перчатке перестали стучать ножки существа. Юноша разжал ладонь.

Раздавленное тельце распласталось по всей ладони человека в неестественной для существа позе. Вадим сбросил останки существа на пол и принялся разглядывать палочку с образцом слюны. Как ни странно, но слюна напоминала больше склизкую паутину. Завершив свою исследовательскую работу, юноша положил палочку обратно на стол.

Осталось осмотреть капсулы. В комнате стояло шесть капсул, и пять из них были разбиты. В одной, оставшейся целой, в непонятной жиже плавал в позе эмбриона карлик, идентичный тому, который встретился рейнджерам. В соседней разбитой лежало мертвое тело ещё одного карлика. Грудь была разворочена, внутренностей не было. Голова была задрана вверх, рот был полуоткрыт, как и глаза. Карлики были не в халатах, а это значило, что они — жертвы эксперимента.

На трех капсулах было название «Образец-296», а на трех других, опустевших — «Образец-318». Как понял Вадим, карлики были образцами-296, но кто тогда был под ярлыком образца-318? И как карлик смог выбраться из запертого помещения? Ответ юноша нашел тут же — в стене, у потолка, была вентиляционная шахта, в которую мог пролезть разве что ребенок. Решетки на ней не было — значит карлик вышел через вентиляцию. Сколько он тут обитал? Этот вопрос остался без ответа. Может, Валерий скажет чего интересного?

— Все ко мне! — заговорила рация, — Кажется, то, что мы ищем, здесь.

Рейнджеры столпились на входе в одну из комнат лаборатории. Комната была просторной, заставлена столами в несколько рядов. На столах располагалось оборудование разных форм. Не факт, что оно ещё работало, но любой антиквар дал бы за них крупную сумму. А если и были в исправном, или рабочем состоянии, то их можно было продать ученым, задрав стоимость в два, а то и в три раза.

Проверив комнату на наличие опасности, бойцы рассредоточились по ней, осматривая столы. Естественно, многие из рейнджеров не знали ни названия, ни предназначения этих приборов, но поглазеть здесь было на что.

— Мы на месте, — отчитался Майор в рацию, — Где вещества?

— Сейчас дам вам его, — сказала рация неизвестным Вадиму голосом, и через полминуты рация вещала голосом Валерия, — Вещества находятся в скрытом сейфе в стене. Найдите его.

Рейнджеры принялись осматривать стены на наличие сейфа. Фонари забегали по грязным серым стенам комнаты, но явного намека на маленькую закрытую дверцу нигде не было. На стенах висели разные таблицы с дежурствами, расписанием рабочего дня, дежурными по отделению, и даже висела таблица Менделеева. Майор приказал сорвать всё, что могло прятать сейф.

Дверца оказалась за периодической таблицей. Дверца была небольшая, примерно по тридцать сантиметров в длину и ширину. Рядом с ней висел знакомый терминал без циферблата, с тонким отверстием сверху.

— Мы нашли сейф, — продолжал отчет Майор, — Как его открыть теперь?

— Прошу прощения, я, кажется, вас забыл предупредить, — виновато заговорил Валерий, — Для доступа к большинству комнат и этому сейфу нужны ключ-карты. Без них войти не получится…

— И где же нам их искать?

— Не помню, где может находиться моя. Может в этом помещении, а может на посту регистрации…

— Да вы издеваетесь?! — воскликнул Майор, — То мутанты, о которых вы даже не обмолвились, то это! За дураков нас держите?! Рассредоточиться! — все так же грозно говорил командир уже бойцам, — Найти ключ-карту. Предположительно — либо здесь, либо в регистратуре. Выполнять!

— Так это что, назад чесать что ли? — удивленно спросил Медведь.

— Стойте, — остановил всех Вадим, — У меня есть такая. Не знаю — подойдет ли?

Он подошел к сейфу, вставил ключ-карту Валерия в терминал. Тот одобряюще пиликнул, и в сейфе щелкнул замок. Дверца открылась. В сейфе стояли разные пробирки с наклеенными формулами.

— По-русски то никак нельзя было написать? — сняв рюкзак, буркнул Вадим, — Какие из них брать?

— Сейчас, вспомню, — ответила рация, — Вам нужен пер… а, вы же не поймете… Ищите пробирку с формулой: MgC36H70O4…

— Чего-о-о? — переспросил Майор. Вадим лишь пожал плечами. Искать нужное вещество и вычитывать практически стертые химические формулы на пробирках было бы долго, поэтому он просто поднес раскрытую сумку к краю сейфа и осторожно сложил все пробирки, что были в сейфе. Никто из рейнджеров не стал возражать. Все лишь одобрительно закивали и захихикали. Обмотав толстым слоем ткани каждую пробирку, чтобы ни одна не разбилась, Вадим убрал сумку в рюкзак и накинул его на спину.

— Мы взяли все. Теперь что? — спросил Майор в рацию.

— Как все? Ладно… Теперь нужна модифицированная центрифуга.

— А это что?

— Цилиндрообразный аппарат. Видите такие? Только обязательна модифицированная! Простые можете взять, лишними не будут, но делу это никак не поможет…

— Так, парни! — обратился Майор к бойцам, — Складывайте все устройства, похожие на цилиндр. Авось, какая работающая модифицированная да попадется.

Бойцы начали складывать центрифуги, которые стояли на столах к себе в рюкзак без разбора. Никто понятия не имел: какая модифицированная, а какая нет. Главное — обчистить помещение на наличие этих устройств. По любому одна-две модифицированные будут. Когда почти все центрифуги исчезли со столов, рация снова заговорила, но уже другим голосом:

— Внимание! У вас гости! Только что два броневика к поликлинике подъехали. Рейховские. Высадились люди, рассредоточились у входа. Часть из них зашла внутрь. Цели?

— Никак нет, — ответил Медведь, — Сложишь одного — обнаружишь нас. Засаду им устроим, — предлагал он Майору, — Эффект неожиданности, как-никак.

— Добро, — кивнул Майоров, — Филин! Продолжай наблюдение. Стреляй строго по приказу. Понял?

— Так точно, — раздосадовано ответил Филин. Группа аккуратно выдвинулась ко входу. Фашисты ещё не дошли до лаборатории, иначе бы уже во всю рыскали по ней. И знают ли они о бойцах Ордена?

Майор приказал рассредоточиться по соседним комнатам и по готовности — бесшумно снять гостей. Также, командир запретил использовать фонари и приказал использовать исключительно ПНВ. Вадим, вместе с Егерем и Обусовым, сел в комнате, справа от подъема в поликлинику. Осталось только ждать.

Спустя пять-шесть минут с лестничного пролета послышались шаги нескольких человек. Вскоре, они послышались и в коридоре с входной гермодверью.

— Зря мы С4 брали, — послышался приглушенный голос, — Дверь-то открыта.

— Тихо! — послышался другой, — Если открыта, значит кто-то был здесь. Смотрите в оба!

Вадим опустил ПНВ себе на глаза. Картинка окрасилась в зеленый. Со стороны входа забегали белые пятна, мешающие смотреть. Видимо, фонари. Фашисты были близко.

Фашистская разведка зашла так: один впереди и четверо по флангам, по два с каждого. Шесть на пятерых. Перевес в сторону Ордена. Плюс эффект неожиданности. У нацистов не было и шанса.

Разведчики не стали проверять комнаты, устремились вглубь лаборатории. Видимо, преследовали какую-то цель. Егерь ползком приблизился к выходу в коридор лаборатории. Обусов присел рядом с ним. У обоих на стволах накручены глушители. В рации раздалось: «Огонь!», и рейнджеры в несколько стволов раздавили группу разведки. Фашисты огрызнуться ответной очередью даже не успели.

Рейнджеры вылезли из своих укрытий. Остались фашисты на входе. Вдруг рация одного из них, видимо командира отряда, ожила и заговорила:

— Разведка, прием! Ну, что там у вас? Чисто?

Емельян, стоявший рядом, чуть не подпрыгнул и шепотом сказал всем:

— Приберите тела, есть одна идейка. И стволы их возьмите, пострелять придется.

— Что ты опять задумал? — раздраженно прорычал Майор, но Емельянова это не остановило. Он снял рацию с тела фашиста и заговорил пониженным голосом:

— Прием, прием! У нас тут проблема! — после этой фразы он поднял с пола автомат нациста и выстрелил короткой очередью в стену, крутя свободной рукой остальным, чтобы делали то же самое.

— Что там? Доложить обстановку!

— Тут карлик какой-то бегает. В голову лезет, двоих под контроль взял, они по нам огонь открыли. Пришлите помощь! Я один тут! В конце коридора. Конец связи, — говорил он под стук автоматных очередей. Завершив сеанс, он убрал рацию к себе в карман. Спрятав тела фашистов, рейнджеры заняли прежние позиции, изменив тактику. Решили заманить фашистов в мышеловку и захлопнуть дверцу, тем самым блокировав недруга.

Ждать пришлось недолго. Спустя практически десять минут на лестнице снова послышался топот. Теперь фашисты уже бежали на помощь своим, и осторожность не соблюдалась. Дождавшись, пока вся группа, численность которой составляла восемь человек, пробежала вглубь лаборатории, рейнджеры, прикрывая друг друга, выбежали за гермодверь. Когда последний боец покинул лабораторию, они закрыли дверь. Мышеловка захлопнулась!

Для того, чтобы задержать пойманных фашистов, решили поставить пару растяжек. Дверь они по любому взрывать будут, а вот на растяжки уйдет время. Сначала: чтобы заметить, потом — чтобы обойти.

Рейнджеры поднялись по лестнице, вбежали в служебное помещение и, посматривая по сторонам, стали выходить из регистратуры. Когда почти все вышли из помещения регистратуры, им в след слева и справа застучали автоматы. Фашисты укрылись по обе стороны от регистратуры в засаде, поджидая неприятеля.

Последними из группы Ордена шли Емельянов и Обусов. Остальные успели проскочить к выходу. Два отставших бойца укрылись за стенами регистратуры.

— Свет! — крикнул в рацию Егерь и достал две тонкие гранаты. Вынул из них кольца и пустил по обе стороны, где сидели фашисты.

— Зажмурься! — крикнул он Вадиму.

Ровно за мгновение до детонации гранаты он закрыл глаза. Вспышка просочилась сквозь веки, но подействовала не так, как на открытые глаза фашистов. Если не выжгла, то хотя бы ослепила.

Поймав момент, Обусов и Емельянов перебежали к остальным. Снаружи послышался выстрел снайперской винтовки и звук разбитого стекла. Фашисты перешли к окнам.

На улице стояли две бронированные машины. На крыше одной из них была пулеметная башня. Стоило рейнджерам выйти из здания, как по ним загрохотал пулемет. Пожарной машины нигде не было.

— Еж! Ты где, мать твою?! — завопил в рацию Майор. Но ждать помощи не пришлось. Во дворах послышался рев двигателя, и через пару секунд на улицу на полной скорости выехала бронированная пожарка. Не сбавляя скорости, она протаранила броневик с пулеметом и сразу же отъехала назад.

Из окон поликлиники доносились короткие очереди. Вычислив место снайпера, фашисты лупили по крыше. Майор приказал Филину спускаться. На хвосте рейнджеров сидели нацисты, выпрыгивающие из окон первого этажа. Своими очередями они отрезали Емельянова и Вадима от остальных. Чтобы воссоединиться с группой, им требовалось преодолеть все расстояние от левого до правого крыла.

Вдруг со стороны пожарки взревел ещё один двигатель. Третий броневик Рейха шел на выручку своим солдатам. По пожарке залупил пулемет. Медведь, укрываясь за пожарной машиной, лупил из укрытия очередями по броневику.

— Товарищ Майор! Нас тут от вас отрезали! — кричал Емельянов в рацию.

— Вижу, не слепой, — отвечала рация. — Уходите с Мироновым по канализациям, мы как отвлекающий маневр сработаем! Филин, прикрой их!

Из окна здания напротив поликлиники через полминуты снова заговорила снайперская винтовка, отвлекая огонь на себя. Фашисты не высовывались дальше на улицу, оставались сидеть за припаркованными машинами у входа и в самом здании поликлиники, огрызаясь очередями.

Емельянов жестом позвал Вадима и побежал в противоположную сторону от пожарной машины. Посреди улицы находился канализационный люк. С трудом подняв его, Емельянов крикнул:

— Прыгай!

Вадим, вспоминая свои походы по канализации, не хотел туда возвращаться, но иного выхода не было. Юноша юркнул в люк, Емельянов — за ним. Рейнджеры захлопнули люк и сели у лестницы, ведущей на поверхность. Сверху доносилась пальба, хлопки, топот солдатских ног. Один раз даже прогремел взрыв.

— Уж не наших ли это? — спросил Вадим. — Пойдем, посмотрим?

— Нет, если бы наших — стрельба бы прекратилась. У нас приказ — уйти от преследования по канализации, а не уйти в резерв. Если есть приказ — выполняй. Так что, идем до Полиса, — отдышавшись, Емельянов встал.

«Опять до Полиса…» — подумал Вадим и с помощью Емельяна поднялся с земли. Емельянов покрутил головой налево, направо, вспоминая улицы и какой туннель вел в сторону Полиса. Сообразив, рейнджер кивнул налево и пошел вперед. Вадим пошел следом за ним.

Вода под ногами булькала, сопротивлялась движению. Блуждая по канализационным лабиринтам, Вадим бы давно заблудился без проводника. Ему пару раз казалось, что его напарник сам не знает дороги. Они несколько раз вставали на месте, разворачивались и шли обратно. Рейнджеры блуждали где-то полтора часа по канализации. Звуки боя давно уже стихли.

Канализационная вода иногда просачивалась в обувь, что создавало неудобства в передвижении. Из-за сырости и влаги было тяжело идти. Фильтр противогаза уже забился, и когда Вадиму стало тяжело дышать, он потребовал остановку для замены фильтра. Достав из кармашка круглую емкость, юноша принялся откручивать использованный фильтр. И тут ему на глаза попалась огромная дыра в стене, которую рейнджеры могли не заметить из-за запотевших окуляров.

— А это куда ведет? — меняя фильтр, спросил Вадим.

— Это? — Емельян посмотрел на продавленную стену, сверился с картой и пожал плечами, — Этот проход не отмечен… Так, мы сейчас здесь, — он тыкнул пальцем в бумажный лист карты, — Полис там… Как раз в сторону этого прохода. Слушай, а давай проверим? Может, срезать удастся?

Вадим окинул взглядом пролом в стене. Не зря же говорят: короткий путь — не самый лучший. И сейчас ему жуть как не хотелось лезть неизвестно куда. Плюс не было гарантии, что проход выведет именно туда, куда надо было рейнджерам. Но Емельян даже слушать напарника не стал и пошел к пролому. Вадим лишь пожал плечами и пошел следом.

— Ну и темнота, хоть глаз выколи! — буркнул Емельянов, — Заходи, чисто вроде!

Напарники по одному зашли в пролом. Вперед уводил короткий прорытый туннель. Действительно, темнота была такая, что собственных пальцев не было видно. Фонари лишь тускло освещали проход вперед. Емельянов пошел первый с «Абаканом» наготове, Вадим — за ним.

Туннель вывел их в непонятное помещение, заставленное контейнерами. То ли это был склад, то ли ещё что — было непонятно. Ни одного источника света. Ни одной работающей лампочки. Видимо, даже сталкеры давно сюда не заглядывали.

Из помещения можно было спуститься по лестнице. Иного выхода рейнджеры не нашли. Пришлось лезть. Вадим полез первым. Лестница была не слишком высокой, и спустя метров семь юноша стоял на полу очередного неизвестного помещения. Он окинул взглядом местность — никакой опасности не предвещало.

— Чисто, можешь спускаться! — крикнул Вадим Емельянову. Напарник живо проскользил вниз по лестнице и уже через секунду стоял бок о бок с Вадимом. Теперь помещение где-то было уставлено стеллажами, где-то стояли опрокинутые контейнеры. Посреди комнаты прутья решетки ограждали толстую трубу, ведущую вверх и вниз. Стены не везде были обложены бетоном и где-то была голая земля.

— Катакомбы, что ли? — сказал Емельян, — На канализацию не походит.

— Ну что, только вперед? — с издевкой ответил Вадим. Его напарник невнятно промычал и пошел дальше. Замерив радиационный фон, рейнджеры сняли противогазы — фон был мал и вполне терпим.

Из помещения вел туннель, под небольшим углом направленный вниз. Теперь стены напоминали шахты, нежели канализацию — почти везде была голая земля, деревянные опоры не давали потолку обрушиться. Не хватало лишь рельс и вагонетки.

Мрак уже давно поглотил рейнджеров, и лишь их налобные фонари как-то рассеивали его. Чем дальше вел туннель — тем больше было паутины. До этого она встречалась лишь в углах в малых количествах. Теперь же она стояла стеной от потолка до пола и создавала преграду, мешающую рейнджерам пройти. Она липла на руках, обволакивала лицо, если попытаться её убрать — прилипнет к пальцам рук.

— Да сколько можно этой паутины? — взмолился Емельянов, прорываясь через путинную стену, — Может, хоть так будет проще? — он достал квадратную зажигалку, чиркнул ею, показался маленький язычок пламени. Огонёк, хоть и маленький, но жег паутину, высвобождая проход. И освещал территорию перед собой.

— Есть зажигалка? — спросил Емельян у Вадима. Тот лишь помотал головой. Рейнджер достал из кармана ещё одну, но теперь в форме патрона, и кинул её напарнику. Юноша поймал патрон, откинул крышку от гильзы и зажег ещё один язычок пламени. Не сказать, что освещение улучшилось в несколько раз, но лучше уж такое, чем от одного лишь фонаря.

— А в метро таких стен паутинных нет, — заметил Вадим.

— Дак тут и люди-то не ходят! Поразводились малявки, да понакрутили паутины, фиг пройдешь!

— Думаешь, это мелочь все сплела? — загадочно спросил Вадим. Он-то знал, что возможно их ожидает, или по крайней мере догадывался. А догадывался ли Емельян? Напарник лишь вопросительно посмотрел на Вадима. Во взгляде юноше показались проблески страха, но рейнджер не дал об этом понять.

— Я ничего не думаю, — после минутного молчания, отозвался Емельян, — Думаю, лишь быстрее на базу вернутся. А какая тут шняга водиться может — не знаю и знать не хочу!

Вадим пожал плечами. И то верно. Меньше знаешь — крепче спишь. Но доказательства присутствия больших пауков показались спустя несколько десятков метров блуждания по лабиринтам катакомб.

Огромные, отложенные в стене яйца пульсировали, вздрагивали, издавали неестественные звуки. Емельян посветил фонарем на них. На свету стало видно, что в каждом яйце (в кладке их было около десятка) находилось обилие скорпионообразных пауков. При попадании света на яйца кладка заерзала, нервно пульсируя, и через пару секунд открылась, высвобождая зверенышей. Десятки маленьких особей выползали из одного яйца и устремлялись к укрытию от света.

— Вот те раз, — выдавил из себя Емельянов, шокированный зрелищем, — Лицехваты из «Чужого» какие-то пошли… Это ужастик уже получается!

За стеной послышался быстрый топот. Рейнджеры перевели взгляды на звук, но сам источник находился через стену от них. Вадим медленно подошел к Емельяну.

— Идешь впереди — сказал юноша, — Я тыл держу.

— Э-э, нет, Вадимка, — всплеснул руками рейнджер, — твоя очередь впереди идти. А тыл и я могу держать. Через каждые десять минут будем меняться.

Вадим кивнул. Уж лучше по очереди, чем один идет только впереди, а второй сзади, хвост поджав.

Спустя несколько минут шуршащий топоток повторился. И ещё раз, и ещё. Он становился все чаще и чаще, будто за рейнджерами следит не один-два зверя, а вся стая. Пару раз через закрытые решеткой маленькие проемы под вентиляцию проскальзывали тени. Наступила жуткая атмосфера. Казалось, опасность может пойти ото всюду. Так и было.

В очередном помещении, наткнувшись на очередную кладку, рейнджеры не нарочно направляли лучи фонарей по яйцам, не зацикливаясь на каком-то отдельно. Но одно яйцо при малейшем попадании света зашевелилось, из него пошла мутно-зеленая вязкая слизь, потом оно начало открываться. Сначала наружу высунулся длинный хвост с жалом на конце. Яйцо постепенно открывалось, высвобождая зародыша. Появились крабьи лапки, а затем и сама головогрудь с покрытой хитиновым панцирем спиной. Существо вылезло, противно визжа.

Рейнджеры взяли на прицел паука, направив на него свет обоих фонарей. Вдруг неожиданно паук завизжал ещё резче, закрутился, спиной вперед попытался скрыться от света, но не успел. Перевернувшись на спину, он оголил свое мохнатое брюшко, забился в конвульсиях и через несколько секунд затих, раскинув лапки в разные стороны. Запахло противным паленым мясом.

— Это, че это он? — удивленно произнес Емельян, — От света что ли?

— Похоже на то, — кивнул Вадим. Напарники подошли к телу, по размерам похожее на то, которое Вадим видел в лаборатории. И правда, панцирь и брюшко были обуглены, мех местами подпалился, — Неприязнь к свету у них, или что-то такое…

— Как у вампиров, — попытался разрядить обстановку Емельянов, но не вышло. Стоило рейнджерам замолчать, как они начали разбирать топот лапок, доносившийся практически отовсюду. Сзади послышался грохот и паучий визг.

— Бежим! — крикнул Емельянов, и напарники рванули вперед, — Только фонарь свой береги, иначе не протянем долго!

Рейнджеры выбежали из комнаты в узкий решетчатый коридор. Сверху спрыгнул ещё один паук, угрожающе завертевший жалом и заигравший жвалами. Но два луча света заставили его отступить, скрывшись за поворотом. Напарники двинулись дальше.

Сзади настигала погоня. Пауков от добычи отделяли почти два десятка метров, но это расстояние постепенно сокращалось. Забежав в очередное помещение, на счастье людям там оказалась железная дверь с вентилем, как в лаборатории. Вадим живенько её захлопнул, крутанул вентилем несколько раз, тем самым отрываясь от погони. Емельянов времени не терял, нашел на полу четыре палки, две убрал в рюкзак, а концы оставшихся двух обмотал тряпьем. Одну палку оставил себе, а вторую — отдал Вадиму.

— Что это? — переводя дух, спросил Вадим.

— Факел, что. В упор подпускать не будем, — Емельянов зажег свой и Вадимов. Палки постепенно загорались. Из-за запертой двери доносился топот, пару раз что-то тяжелое прилетало в дверь, пытаясь выбить её. Нужно было идти дальше.

Рейнджеры вышли из помещения через другой выход. Сжигая паутину на своем пути, они без проблем продвигались вперед. Куда они шли — ни один из напарников не знал. Но нужно было как можно быстрее выйти хотя бы на поверхность, а там уже — частичная безопасность. Хотя бы от тих пауков.

И тут Вадиму стало тяжело идти: ноги сделались ватными, голова закружилась, а из носа забила кровь. Приступ. Только не сейчас! Ноги заплетались, нарушилась координация движений, картинка становилась мутной.

— Вадим? Вадим! Все нормально? — закружил танец вокруг напарника Емельян, — Давай не сейчас, а? Да чтоб тебя! Я ж тебя на себе не дотащу — подохнем оба! Слышишь меня? Ты слышишь?! Вадим, твою мать! — рейнджер мотал из стороны в сторону друга, держа его за воротник бронежелета, бил по щекам, пытаясь привести в чувство, но ничего не помогало.

Вадим потерял сознание.

Глава 17 Через Ад

— Ну, здравствуй, внучок, — загадочно сказал голос.

— Дед? — недоверчиво спросил Вадим.

— А вырос-то как! Давно я тебя не видел, — дед усмехнулся. — Смотрю, за ум взялся, хоть пользу людям какую-никакую, а приносить начал. Без своих насваев…

Вадим помотал головой. Он не верил своим ушам. В его голове отчетливо говорил голос давно умершего деда.

— Чего головой-то замотал? Не веришь? — спросил дед.

— Этого не может быть… — ответил юноша, — Ты мертв! Как же ты это…?

— Да, мертв, — согласился старик. — Но одновременно и жив. В твоем сердце.

— И как же это объяснить? — возмутился Вадим. — Ты же…

— Просто воспоминание, — закончил за него дед. — Я не отниму у тебя много времени. Лишь только наставлю. Ты идешь по лезвию ножа, где один неверный шаг — смерть и погибель. А чего ты ожидаешь найти на острие клинка? К чему ты идешь?

Вадим замялся. Он не знал ни цели, которую сейчас преследует, ни своего жизненного пути. К чему он шел — сам не ведал. Разве что, только, чтобы выжить. Безусловно, он мог протянуть и без дополнительных препаратов какое-то время, нужна была лишь добрая сила воли. Но мучиться от сильной боли, биться в конвульсиях, как эпилептик, желания не было.

— Молчишь? — не дождавшись ответа, сказал дед. — Так вот, скажу я тебе. Твой путь, как бы странно это не звучало, может решить судьбы жителей метрополитена. Да-да, сразу и не верится, а? Ты становишься солдатом, профессионалом своего дела. Отнимая чью-то жизнь, ты же не думаешь о последствиях, так? А может, эта отнятая тобою жизнь, решала многое…

— К чему это все? — не уловив мысли, спросил юноша.

— К тому, что не убивай необдуманно, — спокойно пояснил старик. — Задумывайся хоть маленько. И, совсем скоро шанс решить свою и судьбы других людей тебе представится. Думай, а потом делай.

— Мне не хватает тебя… — после паузы, признался Вадим. — Когда ты оставил меня одного, было невыносимо почувствовать это.

— Понимаю, — согласился дед, — И я надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня за это. Спасти тебя, тогда ещё восьмилетнего ребенка, от неминуемой гибели, укрыв в метро, чтобы потом бросить на произвол судьбы…

— Я не виню. Ты защищал, оберегал меня до последнего вздоха…

— И слишком рано ушел, — снова закончил фразу за внука дед. — Мне ужасно стыдно и неловко перед тобой. Ну, что ж, я сказал все, что хотел сказать. Береги себя. Прощай…

— Стой, дед Валера! — позвал родственника Вадим. — Не уходи! Не бросай меня снова, прошу!

Но голос больше не отвечал. На душе остался лишь неприятный осадок горечи воспоминаний. «И ушел от меня. Снова. Бросил одного», — сказал себе Вадим. Воспоминания горечи нахлынули на него. Он вспомнил свои первые дни в метро. Как он, ещё ничего не понимающий малец, сидел и наивно ждал, что скоро он вместе с дедом выйдет обратно на поверхность, пойдет домой к родителям.

А дед знал. Знал и понимал, что они уже не вернутся. Но не убивал детскую надежду в своем внуке на то, что когда-то это закончится. Он смог смириться. И жил дальше.

Тогда на его плечи легла новая обязанность — воспитать, взростить внука. И он не отворачивался от этой обязанности до последнего вздоха. Но, возраст брал свое. Курение, которое глубоко засело в организме деда, вредная привычка, убило его. И вынудило бросить ребенка одного. Оставить выживать в одиночку. И, если бы не люди, которые дали кров, пищу, опеку и семью сироте, кто знает, сколько бы он протянул один?

Темнота медленно отползала, сквозь закрытые глаза слабо просачивался свет. Потянуло теплом. Вадим приходил в себя долго.

* * *

Голова невыносимо гудела. Словно сотни молоточков били по черепной коробке, мешая сосредоточиться мозгам. Один глаз нехотя открылся. Затем второй. Предметы потихоньку обретали контуры, и можно было составить общую картину.

Вадим лежал на полу. Не там, где упал без сознания, а уже в другом, просторном месте. Перед ним горел слабый костер, рядом с костром стояла одна целая и вскрытая банки с тушенкой. Приятный аромат готового мяса пробудил в юноше аппетит. Где-то сзади, за стеной кряхтел мотор. Лампа сверху освещала какую-то часть территории. Впереди же был длинный коридор. Полумрак не давал разглядеть, куда он вел.

— Воды… — прохрипел юноша.

Помимо голода Вадимом овладела жажда. В горле стоял сушняк, словно после двухдневного запоя. Рейнджер сел и обнаружил, что его руки были связаны веревкой. Фляги поблизости не было. Рюкзак и дробовик стояли у стены, тут же рядом. Вадим начал рыться в рюкзаке, в поисках воды. Поиски прервали шаги, доносившиеся из коридора. Вадим обернулся. Полумрак коридора развеивали летающие в воздухе отблески языков пламени. Вскоре показался и человекоподобный силуэт. Завидев, что рейнджер пришел в себя, человек устремился со всех ног к костру. Когда он подбежал достаточно близко, и лампа осветила его лицо, Вадим с облегчением выдохнул — это был Емельянов.

— Очнулся, наконец-то, — заговорил рейнджер. — Ну, и перепугал же ты меня.

— Дим, дай воды, — попросил Вадим.

Напарник кивнул и протянул флягу. Миронов присосался к горлышку, жадно выкачивая воду и утоляя жажду. Сделав десяток глотков, он вернул флягу.

— Н-да, брат, с тобой в таком состоянии даже в разведку не пойти, не то, что по паучьим угодьям разгуливать, — Емельян уселся у костра. — Это ж надо — со всех сторон прут, а ты сознание теряешь…

— Прости, — Вадим виновато потупил взгляд. — А почему руки у меня связаны? — Он продемонстрировал веревку, сковывающую его запястья.

— Ой, развязать тебя забыл, — Емельянов оголил нож и разрезал путы, — А, как ты думаешь, я дотащил тебя? Руки потом связать додумался. Поначалу так на себе тащил, да ты сваливался постоянно. Вот и пришлось петлю из твоих рук соорудить. Неудобно было, конечно, но зато действенно. Ты бы знал, сколько мне пришлось тебя тащить… Есть-то хочешь? Вон, тушенка твоя стоит, теплая ещё.

— Ладно. Не вовремя это у меня получилось, — согласился Вадим, открывая банку. — Это, кстати, что гудит?

— Генератор, — пояснил рейнджер, — Я пока бегал, в этот закуток забежал. Смотрю — дальше проход ещё есть. А силы были на исходе, так что дальше не решился. Фонарь себе, блин, разбил, так факелами отмахивался. Твари эти меня столько раз окружали. Я думал все, конец. Здесь оборону принялся держать. Твой фонарь включил, в одну сторону направил, а сам — факелом их отгонял. Вроде, отступили.

Ну, а затем пошел в разведку. Костер намутил, чтоб тебя не сожрали. А тут, за стеной, генераторная оказалась. И канистры с топливом, прикинь! Почти полные все. Какую-то часть в генератор залил, оживил его. Так и свет появился! С той стороны, откуда пришли, гостей можно не ждать: светит, будь здоров! Потом ещё походил, всё искал для остатков топлива применение. Нашел тут две бутылки стеклянные и, смотри, что соорудил, — он достал из кармана торчащую зеленую бутыль с тканью в горлышке.

— Коктейль Молотова? — удивился Вадим.

— Что-то вроде. Зажигательных нет, но мы и этим обойдемся. Если что вдруг — кинем и путь отрежем. Только, их две всего, по одной на душу. Так что, использовать строго в экстренной ситуации, понял?

— Да. Скажи, сколько я так провалялся? — тихо спросил Миронов.

— Час где-то. Может, полтора. Я пока вот, в разведку туда ходил, — Емельян кивнул в сторону туннеля. — Жуть. Паутины — завались, хоть одежду плети. И твари эти бегают за стенами постоянно. Развилочка там дальше. Налево — тупик. Пойдем направо. Факелов у нас ещё три штуки, один фонарь и два коктейля. Пули этих пауков не берут — если только в брюхо им стрелять. Даже для приличия не останавливаются: стреляешь-стреляешь по ним, а им, хоть бы хны. Провизии ещё мало остается, для таких путешествий много и не планировали брать. Ну, ниче, прорвемся. Идем быстро, по сторонам не заглядываемся, да и смотреть-то там не на что. Ты, как, готов? Или время, чтобы отдохнуть, ещё требуется?

— Да наотдыхался уже, — ответил Вадим. — Минут через пятнадцать пойдем.

Емельян кивнул. По прошествии определенного времени Вадим принялся собираться: зарядил дробовик, распределил оставшуюся дробь в патронташи, бутыль с топливом не стал далеко убирать, чтобы, в случае чего, сразу воспользоваться. Емельянов посоветовал убрать дробовик и вооружиться в одну руку пистолетом, в другую — факелом. Так и поступили.

Емельян пошел впереди, он как-никак окрестности побольше Вадима знал. Юноша не стал перечить и лишь отдал напарнику свой фонарь. Впереди он намного полезнее, чем в тылу. Подбросив в костер пару сломанных деревяшек, чтобы пламя какое-то время продержалось, рейнджеры зажгли факелы и двинулись вперед.

Полумрак коридора рассеивали оранжевые языки пламени. Где-то проломленные кирпичные стены скудно освещались факелами и были полностью затянуты паутиной. За стенами постоянно был слышен частый топот лап зверей. Они перемещались, преследуя добычу и выжидая удобного момента для атаки. Держали жертв в напряжении. Рейнджеры шли бок о бок. В случае опасности — предупредить напарника и отгонять пауков факелом.

Повернув на указанной развилке направо, обнаружили, что идти стало гораздо тяжелее. Тут Емельянов ещё не ходил, и паутина заметно сковывала и замедляла движение. Пробираясь сквозь завесы паутины, рейнджеры то и дело натыкались на паучьи кладки. Пауки же нападать не спешили. Видимо понимали, что добыча владеет их главным непобедимым врагом — светом, от которого можно было лишь уйти. Под ногами бегали насекомые, иногда — мелкие паучки.

Вскоре коридор закончился, и рейнджеры вышли в просторное помещение. Многочисленные трубы, по которым журчала вода, заполняли пространство. Пол был залит по колено грязной мутно-зеленой водой.

— Опять канализация, что ли? — подивился Емельянов.

— Воняет тут не так уж и сильно, — заметил Вадим. — Идем, все равно, давно с маршрута сбились.

Спрыгнув вниз, в воду, задрав факелы как можно выше, напарники шли дальше. Тут не было слышно пауков, но это не означало, что их нет. Возможно, их передвижения заглушала вода, стекающая вниз из огромных труб, закрытых решетками. В одной трубе прутья были разорваны, и там можно было пройти. Рейнджеры дошли до лестницы, вскарабкались по ней и уже стояли рядом с решеткой. Просвет между прутьями мал, но в согнутом положении по одному пройти можно было вполне.

Перебравшись на другую сторону решетки, они пошли по трубе дальше. Идти тихо уже не получалось: стекающая вода выдавала людей. В трубе зияло множество крупных круглых отверстий, из которых и стекала вода.

— Смотри в оба, — предупредил Емельян, — отсюда тоже могут полезть.

Так и случилось.

Из одного отверстия послышалось чавканье жвал. Пауки уже поджидали людей. В один момент из отверстия спрыгнуло существо меньших размеров, чем те, которых напарники встречали раньше. Паук угрожающе заиграл жвалами, но не решался кинуться на жертв: мешали факелы. Он так и замер на одном месте, выжидая момент для броска. Емельянов усмехнулся и включил свой фонарь. Резкий, ненавистный свет заставил паука отбежать, но скрыться не удавалось. Обожженное существо отступило обратно в одну из дыр. Рейнджеры двинулись дальше.

Таких неудавшихся атак последовало ещё три. Другой паук рискнул сделать бросок, но свет фонаря сбил его, и охотник тут же превратился в жертву. Вскоре труба закончилась, а исследователи вернулись снова в подземелья. И тут их ждали.

Стоило им спрыгнуть из трубы, как слева из темноты вышли три паука. Вадим замахал факелом, отгоняя их обратно в темноту. Через несколько секунд подошел четвертый, затем пятый. Пауки стояли там, ожидая удобного момента для атаки. Луч света фонаря отпугнул их, но отставать совсем они не хотели. Рейнджеры двинулись дальше, обходя пауков. Однако, те шли по пятам за ними в темноте.

Вскоре и за стенами послышалось активное движение. Из дыр полезли новые твари и дальше преследовали жертв по стенам. Напарники отходили спиной вперед, отмахиваясь факелами и отгоняя подошедших близко пауков фонарем. Тварей было слишком много.

— Бежим! — крикнул Емельянов, передавая ещё один факел Вадиму. — Сподручней будет!

Напарники бросились наутек. Пауки, не желая отпускать желанную добычу, которой не могут овладеть уже два с половиной часа, бросились следом. Из стен выползало все больше и больше особей: от мала до велика. Все твари в округе желали полакомиться свежей человечиной.

Вадим то и дело разворачивался, отмахиваясь факелами от пауков. Огни ненадолго задерживали тварей, но те быстро возобновляли движение, стоило отступить. Миронов бежал за Емельяном, не разбирая дороги, периодически спотыкался, но тут же восстанавливал равновесие. Емельянов тоже иногда поворачивался, чтобы ослепить пауков фонарем. Луч фонаря, всё же, был действеннее факелов, но он — всего один, и нужнее всего приходился впереди, помогая видеть, куда бежать.

Через какое-то время после начала погони, когда силы уже были на исходе, впереди послышались приближающиеся топотки. Пауки окружали людей. Емельян был вынужден останавливаться, чтобы отгонять выпрыгнувших пауков. Погоня настигала. Посчитав это экстренной ситуацией, Вадим бросил за спину факел, достал бутыль, поджег её и швырнул в сборище пауков. Бутыль разбилась, распространяя яркое пламя по периметру и поджигая пауков. Это остановило погоню и дало немного времени людям. Сзади раздался ещё один звук бьющегося стекла. Вадим посмотрел вперед.

Оказалось, что впереди было примерно столько же пауков, сколько было сзади. Емельянов отчаянно пытался отогнать их фонарем и факелом, но лампа уже тускнела, а факел угасал. Тогда, отчаявшись, рейнджер бросил свой «коктейль» в толпу пауков. Пламя перекрыло весь проход и отрезало пауков от людей с двух сторон. Люди загнали сами себя в ловушку. Становилось жарко.

— И че теперь?! — кричал Емельянов. Вадим осмотрелся. Времени оставалось мало, пламя вот-вот выгорит. И тут он заметил отверстие в стене, частично заколоченное досками. Дерево прогнило, и путь можно было пробить.

— В стене есть проход! Видишь?! — Вадим указал на закрытый проем, — Нужно лишь доски выломать!

— Щас! — ответил Емельянов и достал ломик. Резкими ударами по древесине он разбил прогнившие доски и расчистил себе и напарнику проход. Бросив обломки догорать в огонь, Емельянов залез в проем в стене. Вадим полез за ним. Проем оказался узким и можно было лишь проползти. За стеной были слышны визги, издаваемые подгоревшими пауками. Пламя догорало, и скоро пауки настигнут своих жертв в том самом туннеле. Чтобы ещё выиграть хоть немного времени, Вадим бросил последний факел за спину. Пусть хоть немного их задержит!

Рейнджеры ползли под бесконечные визги и топот пауков, находившихся прямо за стеной. Они ползли уже по трубе. Она лениво скрипела под весом рейнджеров, то и дело угрожая проломиться. Вдруг Емельянов остановился.

— Они впереди! С-с-собаки, окружили опять! — прокричал он напарнику.

— Твою мать, и куда?! — отвечал Вадим. Он слышал, как сзади уже прорываются пауки. Твари были в двух шагах от добычи.

Когда казалось, что надежды больше нет, спасение пришло неожиданно. Труба, окончательно не выдержала и проломилась под весом людей, сбросив их вниз с треском и грохотом. Во время падения Вадим хотел сгруппироваться и упасть на спину, но тут же вспомнил о пробирках из лаборатории в рюкзаке. Пришлось падать на живот.

Падение произошло быстро. Пару секунд назад рейнджеры ползли по трубе, а теперь оба с грохотом приложились о землю. Грудь и торс, на которые и пришелся удар падения, ныли от боли. Вадим с трудом поднялся, отряхнулся от грязи. Емельянов, откашливаясь, стоял на четвереньках. Миронов посмотрел на сломанную часть трубы, откуда они выпали.

Это казалось странным, но пауки неожиданно прекратили преследование и отстали от людей. По трубе стучали их лапы, уносящие тварей прочь. Вадим лишь пожал плечами. Тут он снова вспомнил о пробирках, снял рюкзак и начал их искать. Юноша хотел проверить, не сильно ли повредились стеклянные хранители веществ. На счастье, практически, все пробирки были целы, за исключением двух: эти отделались лишь потрескавшимся стеклом.

Емельянов к тому времени поднялся, так же, как и Вадим, посмотрел на трубу и огляделся. Сейчас они находились в круглом помещении, наполненном парой-тройкой скелетов. Напарники решили их осмотреть. У двух мертвецов нашли фонари, у третьего же поживиться было нечем. Им предстояло двигаться дальше.

Один фонарик оставили включенным, направленным на разлом в трубе, на всякий случай, если пауки нагрянут. Однако, Емельян посчитал решение пауков отстать достаточно странным:

— Нет, ну, не может быть так просто. Тут их даже свет никакой не останавливал, а они вон как назад ломанулись, будто спускаться боятся…

Вооружившись дробовиком и включив найденный фонарь, Вадим двинулся на выход из круглого помещения. Емельянов шел следом за ним. Они вышли под землёй в просторное место, достаточное для размещения лагеря и для заселения — пространства хватило бы для доброй сотни людей.

Пройдя несколько метров и осмотрев периметр, Емельянов вдруг воскликнул:

— Так это же метро! Мы в метро упали!

— Да, ну? — усмехнулся Вадим, — И где мы тогда?

— Та-а-ак, если не ошибаюсь, — Емельян задумчиво помычал, — на Полянку очень уж похоже. Заброшенная, нежилая станция. Как раз, рядом с Полисом. Да мы везунчики!

Атмосфера на Полянке была гнетущей: всюду царил мрак, ни одной живой души, одни лишь скелеты…

— Много я про неё слышал, — сказал Вадим. — С прикольчиками станция-то. Кто-то людей видит, кто ещё что… Всякому свое мерещится.

— Поэтому идем наготове, — ответил Емельянов.

Напарники пошли дальше. Ничего примечательного они на станции не встретили. Везде был один и тот же пейзаж: мертвецы, тьма и… вонь. Казалось, что неприятный запах залезает в голову, путает мысли. Но друзья не предавали этому особого значения. Для них сейчас было принципиальнее дойти до базы, от которой они были практически в двух шагах.

Рейнджеры вышли на просторную платформу. Здесь царила смерть: если раньше на их пути скелеты встречались раз на десяток метров, то теперь они были на каждом шагу. Запах уже бил в нос, кружил голову. Дышать становилось тяжелее, разум помутнел.

— Это… че ещё… за фигня?.. — с трудом выговорил Емельян. Вадим не ответил. Перед его глазами что-то сверкнуло, он вдруг увидел невообразимое: станция ожила. Скелеты встали, обросли плотью и кожей и… зажили своей жизнью. Люди ходили взад-вперед по платформе, дети играли в классики, на станции царила привычная для всех, мирная атмосфера.

Вдруг резко вся платформа озарилась пламенем. Число людей уменьшилось в два раза, теперь преимущественное большинство занимали сталкеры и охотники. Гражданские бежали прочь. Другие люди, даже дети, перерастали в упырей и кидались на защитников станции. Они рвали их, пожирали прямо на поле брани. Всех, кто не успел вовремя убежать, ждала гибель. Крики, вопли, плач, кровь…

В следующую секунду людей почти не осталось. Жалкая горстка давала последний бой мутантам, выигрывала время для отступающих людей. Мутанты жрали все на своем пути, никак не могли насытиться, а потом… Вдалеке раздался взрыв. Вадим пошатнулся, но сбалансировал. Люди обвалили один из туннелей. Оставшиеся в живых защитники понимали, что останутся здесь, на Полянке, навсегда и бились до последнего патрона в обойме.

Все выглядело настолько реалистично, что Вадим хотел уже сам взять в руки дробовик и помочь людям, но ни мутанты, ни защитники его не замечали. В реале, когда защитники исчезли и исчезли практически все мутанты, один из упырей смотрел в сторону Вадима. Он отличался от остальных сородичей своим человекоподобным видом, словно это был гибрид. Он зарычал, совсем по-человечески подбегая к Миронову.

Вадим уже поднимал дробовик, наводил ствол на зверя, но его движения будто замедлились в десять раз. Мутант оказался быстрее. Он ударом опустил ствол вниз, набросился на голову Вадима. Рейнджер пытался сопротивляться, тогда упырь повалил его на землю. К человеку возвращалась четкость движений, он потянулся к пистолету в кобуре.

Упырь не торопился убить человека. Наоборот, он делал что-то со шлемом Вадима. Вадим же достал пистолет, нацелил его на упыря. Зверь упредил его, могучей лапой отведя дуло в сторону. Раздался выстрел — Вадим нажал на крючок. Пуля ушла впустую. В один момент на Вадима нацепился какой-то намордник, стало тяжело дышать. Вадим жадно глотал воздух. Картинка помутнела, упырь потерял свои четкие очертания.

Когда Вадим уже прощался с жизнью, вдруг к нему вернулось зрение, а оранжевый фон горящей станции сменился на мрачную картину. Упырь медленно превращался в человека, а вместо уродливой морды на Вадима смотрели окуляры противогаза спутника.

— Очнись, мать твою! Че торишь то?! — кричал противогаз. Вадим закашлялся и выпустил пистолет из рук.

— Все?! Успокоился?! — Емельянов не унимался. Он твердо держал руку Вадима с пистолетом. Прокашлявшись, Вадим заговорил:

— Все, хорош. Я в норме.

— Да, ну? А когда по мне дробью пробил, мне так не казалось!

— Что? Я же не стрелял даже…

Емельянов молча кивнул на стену, а потом продемонстрировал маленькие дырочки на своем бронежилете. Стена была полностью усеяна дырами от дроби.

— Это ещё хорошо, что я от тебя отбежал. А то бы в упор по мне залупил, тогда бы броник и не выдержал. А так хоть и приложил ты меня, но мозгов добить не хватило. Впрочем, как и надеть противогаз тоже.

Вадим только сейчас понял, что он дышал уже через противогаз. Видимо, газ на станции был ядовит и вызывал галлюцинации. Это и Емельянов смекнул, что фильтровать воздух здесь требуется. И что бы делал Вадим без своего товарища?

— Прости… и спасибо, — виновато благодарил Миронов. — Если бы не ты… Я такое видел, ты не поверишь! Будто станция решила мне свою историю показать: от начала нормальной жизни, и до печального конца.

— Это да, — кивнул Емельян, — мясо тут такое было, представить страшно. Майор наш тут был, станцию отстаивал. Ногу тут ему разодрали, потом и на Полис с остальными оттащили. Чудом зашили. Года два хромал, у него и кличка была — Капитан Сильвер. С костылем ходил. Вот и суровый такой, в жизни столько ужасов видел, что нам с тобой и не снилось! Погнали, нечего тут задерживаться.

Больше Полянка не радовала гостей сюрпризами, разве что только своей атмосферой: брошенные прилавки, изорванные поля палаток, костяки и скелеты. Одни лишь крысы изредка перебегали по станции — новые жители. Над человеком же здесь одна лишь смерть распростёрла крылья свои…

Рейнджеры вышли на пути в туннеле и пошли прочь с мертвой станции. Желания задерживаться, разбить лагерь здесь не было у обоих. Отойдя на приличное расстояние от Полянки, напарники сняли противогазы и вздохнули спокойно. Вскоре они вышли на свет прожекторов Полиса.

* * *

На базе их встретили тепло: Майор негодовал и уже собирал экспедицию по поиску двух пропавших рейнджеров. К великому счастью для Вадима модифицированная работающая центрифуга была только у Обусова. У остальных же — либо простые, либо неисправные. Отвлекающая группа прибыла на базу несколько часов назад, так что дорогую центрифугу отдали на изучение Химику, Доку и Ежу. Еж, как инженер, проявил огромный интерес по изучению аппарата, а поработав над ним дополнительно, устранил возможный брак и неполадки. Некоторые детали позаимствовали из остальных принесенных центрифуг.

Вадим сдал вещества в пробирках Валерию. Тот оценивающе покачал головой и сделал небольшой выговор:

— Ну, разве можно вот так безалаберно нести колбы? В них же дорогие вещества, которых, возможно, больше и не найти!

— Скажите-ка, лучше, — ответил Вадим, — у нас в лаборатории были гости. Это откуда они момент подгадали, чтобы к нам в тыл зайти?

— А, это? — поправил очки Валерий, — ваши уже выражали мне свое недовольство. Поверьте, я сам без понятия! На протяжении всего времени я не отходил от ваших высших чинов ни на шаг. А Илья Прохорович пристально следил за мной! Да и на данный момент, как понимаете, я не могу располагать информацией по планам и действам Четвертого Рейха, увы. Даже для меня их появление остается загадкой. Возможно лишь, — добавил он после паузы, — что они давно готовили поход туда же. И, так совпало, что и вы, и они пришли, практически, в одно и то же время.

— Ладно, пёс с ними, с фашистами, — махнул рукой Вадим. — Когда препарат будет готов?

— Я начну работу прямо сейчас. Думаю, часа через три все будет готово. Можете пойти, займитесь своими делами. Потом я вас вызову, и мы положим вас на определенный срок в лазарет.

— Всего доброго, — кивнул Вадим и вышел из лаборантской.

Он испытывал жуткий голод, что готов был целого упыря съесть. Поэтому юноша направился в столовую просить своей порции. До обеда было ещё далеко, но по распоряжению Майора ему с Емельяном можно было попросить еды, и им не могли отказать. Емельянов уже расправился с едой и теперь спал в казармах.

Вадим подошел к раздаче и спросил повара. Повар, полноватый мужчина в возрасте, выдал порцию похлебки со стопкой водки.

— После заданий, обычно, водку и берут, — пояснил мужчина. — Самое то, чтобы нервы успокоить.

Вадим перечить не стал, поблагодарил и сел за один из свободных столов. Утоляя свой голод, он вспоминал видение, где дед давал ему наставление. «Шанс изменить судьбы жителей метрополитена» — вспомнив эту фразу, он усмехнулся. Как бы бредово это не звучало, но голос говорил вполне настроено, решительно и серьезно. Дед говорил так раньше, когда разговор заходил о серьезных проблемах. Эту интонацию Вадим запомнил надолго. Но как же это получалось? Как он может вдруг взять и изменить жизнь людей? Юноша не стал забивать голову этим вопросом, и лишь смахнул его на просто дурной сон. Реалистичный, дурной сон.

Дохлебав суп и опрокинув стопку, Вадим ушел в казармы на полагающийся ему отдых. Из-за двери его комнаты раздавался громкий хохот и также громкий голос Емельяна. «Опять байки свои травит» — помотал Вадим головой и вошел в комнату. На кроватях сидело по три человека, внимательно слушающих рассказ Емельянова. Сам рассказчик сидел по-турецки и довольно детально пересказывал все свои и Вадимовы похождения по катакомбам и Полянке.

На приход Вадима никто почти не отреагировал, лишь только поздоровались с ним и принялись слушать дальше. Юноша согнал двух рейнджеров со своей кровати и улегся. Те недовольно поворчали, но быстро нашли себе новые места. Вадим закрыл глаза, пытаясь уснуть, но из-за хохота остальных ему так и не удалось. Тогда он повернулся лицом к рассказчику и вместе с остальными слушал о своих похождениях от лица своего напарника. Даже не верилось, что они вместе прошли через этот ад, попадая из одной передряги в новую.

Несколько часов спустя его позвали по громкой связи к Доку. В лазарете уже ждали Вадима сам доктор и Валерий.

— Препарат готов, — кивнул Химик. — Вводить его придется по нескольку раз, чтобы эффект постепенно усиливался и поборол зависимость. Но и этот процесс неприятен, однако, менее болезненный, чем просто ждать месяц без приема каких-либо лекарств.

— Садись на кушетку, — сказал Вадиму Док.

Миронов видел врача Ордена впервые. Лысый здоровый мужчина, с короткой бородой на щеках и подбородке в очках-половниках. По своей конституции, для врача он был слишком крупный и никак его образ не вписывался в типичного врача. Уж слишком боевой вид у него был. Если бы не халат, его можно было принять только за солдата. Но шрамов ни на лице, ни на руках не наблюдалось.

Вадим сел на кушетку, снял кофту и закатал рукав футболки до плеча. В руках у Дока появился огромный шприц с бирюзовой жидкостью.

— Укусит не как комарик, предупреждаю сразу! — усмехнулся врач.

Вадим же не принял шутку и нервно сглотнул. Док прицелился в плечо и уколол пациента, затем медленно начал вводить препарат. Плечо, затем рука онемели, Вадим словно чувствовал, как вакцина растекается по его венам. Когда шприц опустел, Док вынул иглу из плеча Вадима и приложил к месту укола спиртовую салфетку.

— А теперь тебе прописан постельный режим, — подытожил Док. — Мы же не знаем, как ты реагировать будешь. Если бы был простой наркотик, то ладно, а тут такой побочный эффект, если есть… Лучше, подстрахуемся, ладно?

Вадима на несколько дней положили в лазарет, периодически повторно вводя вакцину в него, но уже в малых дозах.

* * *

Пару дней спустя.

Ночь. Небо затянуто густыми тучами, погода была пасмурной. Шел дождь. Капли падали с неба, увлажняя асфальт. Шлепая по лужам, по улице продвигался отряд из пятнадцати человек. Люди были хорошо вооружены, так что ни один мутант не осмеливался напасть. Словно бесстрашные воины, как хозяева этого мира, вышагивали люди. Вскоре из-за домов появились очертания пункта их прибытия. Выцветшие маковки церкви, одна из которых была разбита, и теперь в ней был снайперский пост, на стенах — рейховские флаги … Отряд строем приближался к Сретенскому монастырю.

— Прием. Энгельс, вы? — спросила рация впереди идущего командира. — Пароль?

— Чистота расы! Прием. — Отчетливо проговорил командир отряда.

— Все в порядке, проходите, — подтвердила рация. — Конец связи!

Пятнадцать человек заходили через главный вход. Двое, недавно заступивших на службу солдат, оглядели внутреннюю обстановку монастыря. Пыльный пол, грязные, местами с обрушенной отделкой, стены. В центре располагалась бочка с костром, вокруг которой сидело шестеро солдат. Остальные — занимали посты. Командир заступившей смены отправился искать офицера ныне дежурной группы, а своему заму велел ожидать дальнейших указаний.

Пока новых приказов не поступало, было время отдохнуть у костра и поговорить. Какая-то часть сменного отряда разошлась по всему зданию, а два бойца присели у бочки, которая грела теплом огня.

— Ну, что, сослуживцы? — начал диалог один из сменных бойцов, — Как оно? Как дежурство?

— Да, какое там… — ответил один из сидевших у костра. — Скукота мертвая. То тварь какая в небе пролетит, то зверь какой по двору проскочит. Все монастырь обходят, любопытных нет. Развлекай вот себя, как хочешь…

— И как развлекаетесь?

— А какие тут могут быть развлечения? — развел плечами другой боец. — Внизу вот, в подвале, курилка обустроена. Фон там поменьше. А здесь, наверху, какая тебе развлекаловка? Песенку под нос себе пробубнить, в слова поиграть, раз-два и обчелся. На месте тут сориентируетесь, короче. Вас как звать-то?

— Меня… Фрицем зовут, а этого — Рудольфом, — ответил солдат. Его рядом сидящий товарищ косо посмотрел на друга. «Сам ты Рудольф» — сказал он про себя, — А вас — как?

— Да, мы, пока тут, по нормальному кличемся. Я — Данил, и справа по кругу: Герман, Славик, Серега, Костя и Паша.

— Железный легион, на построение марш! — крикнул один тяжело бронированный боец. В мгновение ока десяток бойцов выстроился в одну шеренгу перед главным выходом. Кричавший солдат встал рядом с началом шеренги. Через несколько секунд, не спеша, к ним подошел офицер, оглядел бойцов и скомандовал:

— Отделение, кру-гом! Справа в колонну по одному на выход марш!

И тут же все бойцы, сначала самые высокие и затем — низкие, выбежали из монастыря и строились уже на улице.

— А вы чего? — спросил Фриц, — Смена же пришла.

— Так это смена Железного легиона. — пояснил боец. — А мы сейчас команды ждем, когда прикажут выступать. Может, вообще, следующей смены придется ждать.

Тем временем десятка из Железного легиона маршировала прочь от церкви.

— Это куда они? — спросил Рудольф, — Пушкинская же совсем в другой стороне?

— На Сретенский бульвар, куда. — усмехнулся Данил.

— Куда? — не понял Рудольф. — Бульвар же заброшенный стоит, не иначе. Мутантов там много развелось, или обрушение было, не помню.

— Он уже несколько месяцев, как наш, — ответил Герман, — Зверье истребили, а на отстройку рабов пересылаем. Это, вроде, всему Рейху уже известно, или я ошибаюсь?

— Мы новенькие, нас в курс не вводили, — оправдался Фриц.

— Ну и что, что новенькие? — Герман пристально смотрел на двух друзей, — Какие-то на ваших плечах ленты странные: у всех на правом плече по красной, а у вас и красная на правой, и синие на обе руки.

— Щитки фигово держатся, вот и подвязываем.

— Че ты к ним прикопался-то? — усмирил Данил товарища, — К лентам ещё придрался, ведь, параноик хренов. Сюда не то, что новеньких. Всех, кто стрелять умеют, отсылают. Это что-то типа перевалочного пункта, — пояснял он новым знакомым. — Через эту церковь все маршруты от Пушкинской до Сретенки лежат. И рабов пересылаем, и бойцов. Хотя туда, в основном, только Железный легион и ходит.

— Понятно, — кивнул Фриц.

— Вы вместе с Легионом заходили на смену? — спросил Рудольф.

— Угу.

— И сколько вас тогда было? Как и нас сейчас?

— Нет, был десяток обычных солдат, и десяток Легиона. Ну, и командира два. Сейчас вот легионеры ушли, так нас тут десятеро осталось с нашим старшиной.

— Ой, слушай, не могу я так сидеть, — закашлялся Рудольф. — Где можно намордник снять? Внизу, говоришь, фон поменьше?

— Ну, меньше. Только ты там не задерживайся, облучиться можешь. Да и не подышишь ты там, накурено везде.

— Да я уж как-нибудь там освоюсь, — кивнул Рудольф, затем встал и направился к спуску вниз. Спустившись, осмотрелся, нет ли внизу никого и не идет ли кто за ним. После, снял противогаз, выдохнул и достал рацию.

— Прием, прием, как слышно?

— Слышно отлично, прием, — ответила рация, — Есть информация?

— Двадцать четыре патрона в обойме. Повторяю, двадцать четыре патрона в обойме. Десяток несколько минут назад ушел, должен быть недалеко.

— Вас понял, хорошая работа. Через пятнадцать минут начнем. Не высовывайтесь и на рожон не лезьте. Предмет ориентира, как вас отличать, имеется?

— Так точно, синяя изолента на предплечьях обмотана.

— Ну, все, конец связи.

Рудольф убрал рацию, обдумывая свои дальнейшие действия. Надо подать какой-то знак напарнику, чтобы он был в курсе, что связь прошла удачно.

— Так, это кто здесь сидит? — раздался голос сверху. К Рудольфу спускался фашистский офицер, — Сказано же было: курить в определенное время!

— Прошу прощения, не знал.

— Незнание не освобождает от ответственности. Заступивший, что ли?

— Так точно.

— По винтовке вижу, что снайпер, — офицер кивнул на висящий на плече ВСК-94.

— Так точно…

— Ну, и че ты здесь трешься?! Смена уже пошла! Позицию в маковке иди занимай, бестолочь!

Рудольф натянул противогаз на лицо и побежал вверх по лестнице. В монастыре уже активно проходила смена постов. Напарник быстро определился по синим полоскам изоленты на рукавах. Рудольф прошел мимо него и кивнул так, что заметить и придать этому значение мог только его товарищ.

Поднявшись по лестнице в маковку, Рудольф обнаружил, что два снайпера уже были заменены только что одним. В самой маковке было два разлома. Один из них выходил на улицу перед забором церкви, а второй — во двор, где был черный вход. Первый снайпер уже расположился в сторону двора, и Рудольфу осталось лишь проверять улицы.

Десять минут снайперы сидели в молчании. Фашист сидел у разлома, осматривая пистолет. Рядом с ним лежала СВД. Он изредка выглядывал в дыру, чтобы оценить обстановку и удостовериться, что все чисто, затем возвращался обратно. Рудольф же внимательно всматривался в улицы через бинокль. Он пытался высмотреть своих соратников. И вот, спустя длительные минуты наблюдений, вдоль и поперек улицы забегали мелкие группы людей, по два-три человека.

— У меня чисто, — сказал Рудольф снайперу, — У тебя как?

Фашист отложил пистолет и пододвинулся к пролому, всматриваясь в темноту. Долго он не мог отвести взгляда и отчитаться напарнику, что-то приковало его.

— Та-а-а-к, — пробубнил он через противогаз, поднимая СВД.

— Что там? Мут пробежал какой?

— Да нет, — ответил снайпер, прильнув к прицелу, — Бегает тут кто-то. И не один. Давай сюда, по рации доложить начальству надо…

Рудольф подошел к пролому и стал вглядываться в бинокль. И вправду, по двору перемещались еле заметные в темноте силуэты. Рудольф убрал бинокль и посмотрел на часы: минута до начала. В следующий момент раздался оглушительный хлопок. Фашист без приказа и предупреждения выстрелил по движущимся силуэтам, сматерился (видимо, не попал) и полез за рацией.

— Не дисциплинированно, — подметил Рудольф. — Без приказа-то стрелять!

— Пошел ты! — огрызнулся фашист.

Действовать надо было на опережение. Сняв с плеча ВСК-94, Рудольф врезал прикладом снайперу в затылок. Бедолага отключился сразу. Но тревога, которую он поднял выстрелом, оживила остальных фашистов.

— Эй, снайперы, — еле разборчиво заговорила рация, — Что у вас там? Прием!

Скрывать от офицеров, что штурм начался, не было никакого смысла. Поэтому Рудольф взял рацию и стал отвечать:

— Тревога! Нарушители! Я тут один остался, напарника сняли! Идут со двора, прием!

Командир выругался в рацию, и снизу заорала сирена. Офицер строил бойцов по позициям, преимущественно перебросив большинство сил ко двору.

— К вам подкрепление отправили, прием! — снова заговорила рация, — Ожидайте поддержки!

Рудольф ответил лишь благодарностью, а сам выругался. Подкрепления он не запрашивал, а лишние люди на его позиции были не нужны. «Ладно, и с этими чего-нибудь придумаем!» — подбадривал себя снайпер.

Внизу же ситуация обстояла поживее. Командиры, заслышав выстрел, сразу подняли людей. Всех бойцов распределили по позициям у окон, стен и других пригодных для ведения боя объектов. Фрица погнали к окну, выходящему во двор.

Поначалу было тихо. Командир разговаривал со снайперами по рации, а бойцы негодовали на позициях. Вскоре Фрицу стали бросаться в глаза короткие перемещения в темноте. «Палятся, черти!» — заволновался Фриц.

Другие бойцы ворон тоже не считали, и стали по одному выкрикивать, что видят людей во дворе. Поступила команда «К бою!», а затем офицер дал команду на открытие огня на поражение.

Все основные фашистские силы стянули ко двору, и только нескольких оставили прикрывать тылы. Застучали автоматные очереди, кто-то лупил из пулемета, а кто-то стрелял из пистолетов-пулеметов. Кто во что горазд. Огневая плотность была превосходной, но нападавшие уже успели занять наиболее удобные позиции и из темноты, с пламегасителей, снимали фашистов с позиций.

Фриц стрелял короткими очередями, чисто для вида. Когда глаза привыкли к темноте, можно было разобрать, что нападавшие перешли к следующей стадии штурма. Небольшими группами они двигались по расчетам, перекрикивая «Первый расчет пошел!», и тут же два человека зигзагами добирались до наиболее пригодных укрытий и возобновляли огонь. После чего шел второй расчет, но задача того была уже прикрывать тылы. Шесть пар по два человека, они также зигзагом настигали первый расчет, после чего либо поддерживали огнем товарищей, либо смотрели тылы. Затем подавалась команда «Третий расчет пошел!», и остаток отделения, обычно по три человека, занимали позиции у первого расчета. Так весь процесс нападения и проходил. Фашисты отрезали пути расчетам, огрызаясь очередями, но не без потерь.

В стоящим в паре метров фашисте Фриц узнал Германа. Унять соблазн отомстить за недодопрос никак не получалось. Фриц вытащил ПБ из кобуры, закрывая пистолет своим телом, навел на Германа дуло и спустил курок. Еле слышный в созвучии автоматных очередей плевок глушителя не мог вызвать излишних подозрений. Герман свалился на спину, задрав кровоточащее колено вверх.

— А-а-а-а-а, сука, — кричал раненый Герман. Пуля прострелила колено фашисту, выбив его из колеи надолго. «За базар свой надо отвечать» — ехидно подметил довольный Фриц.

Обещанное подкрепление снайперам подошло в разгар сражения. Штурм проходил пока что по плану, оставалось лишь не выдать себя. Два фашиста с винтовками наперевес поднялись в маковку. Один фашист стал осматривать вырубленного снайпера, а второй занял позицию у разлома.

— Ну, как там? — спросил один из них Рудольфа, — Много их?

— Да уж прилично их там. Пятерых снял, — солгал подставной снайпер, — Справляюсь пока, помощи не требуется.

— Извиняй, помощь лишней не бывает, — ответил фашист и зарядил «Винторез». Рудольф лишь усмехнулся. Второй фашист закончил осмотр и сказал, что парень уже отбросил коньки.

— Это ты как, по пульсу определил? — с усмешкой спросил Рудольф. Фашист проигнорировал вопрос и занял позицию вместе с товарищами. Теперь было необходимо снять этих двух.

Как повезло с моментом, что нападение пошло со стороны улиц. Теперь церковь была окружена, и фашисты рассредоточивали силы на два фронта. Рудольф сделал вид, что отошел отбивать улицы, а сам, зайдя за спину, пустил по два патрона каждому фашисту. Одному они прошили затылок, другому — спину, чуть пониже шеи. Теперь, без снайперов, фашисты были обречены.

По началу атаки с улиц внизу началось месиво. Фашистов били с двух сторон, поддержка отсутствовала, и захват монастыря был лишь вопросом времени. Пару раз рядом с Фрицем пролетали шальные пули, или нападавшие приняли его за врага, в любом случае он притворился раненым и спрятался за укрытием. В мгновение ока нападающие проникали в монастырь, обрекая фашистов на поражение.

Когда количество защитников было минимально, а офицер был взят в плен, фашисты прекратили бессмысленную оборону. «Фриц», убедившись, что штурм прошел успешно, встал, отряхнулся и пошел искать товарища. «Рудольф» уже спускался по лестнице. Фашистский офицер недоумевал, как это его люди могут так спокойно разгуливать, когда территория под контролем врага, но до него быстро дошло:

— Дезертиры! — сквозь зубы процедил он. — Крысы продажные!

— Почему ж сразу продажные? — усмехнулся «Фриц», — Мы и не были за вас никогда!

— Емельянов! Дружинин! — послышался приглушенный противогазом окрик. Майоров искал своих подчиненных, благодаря которым штурм стал существенно легче.

— Я! — отозвался Егерь.

— Я! — отозвался Емельян. Кодовые имена фашистов им были уже ни к чему.

— Отличная работа, — поблагодарил Майор, — Орден перед вами в долгу!

— Товарищ Майоров, — к Майору подошел один из нападавших командиров, — Можно считать, что Ганза больше ничего не должна Ордену?

— Да. Передайте благодарность начальству. Без вашей помощи не захватить нам эту крепость! Можете её себе оставить. Нам она ни к чему.

Глава 18 Затишье перед бурей

Прошла уже неделя, как Вадим безвылазно лежал, освобождаясь от действия вируса. Сказать, что было тяжело — ничего не сказать. Первое время организм с трудом воспринимал препараты, помогающие излечиться от зависимости. От первых приемов то и дело болела голова, все тело ныло, а пару раз его и вовсе стошнило кровью. Такое себе исцеление. Но зависимость потихоньку слабела, приступов больше не наблюдалось, и Вадим пошел на поправку.

Одно дело — принимать препараты, и совсем другое — усидеть на одном месте. Пока товарищи в течение недели выходили на пару-тройку заданий, Вадим умирал от скуки. Усидчивым человеком, как показала практика, он не был. Приходили пару раз Емельянов с Егерем, рассказывали о чем-нибудь, в карты перекидывались, и на этом посещение заканчивалось. Недавно вот, рассказывали товарищи, Сретенский монастырь у фашистов отбили. Емельян говорил, что Орден даже запросил помощи у Ганзы. Ну, а после захвата все награбленное рейховцами поделили, крепость же оставили на плечах ганзейцев. В мире происходила движуха, а в лазерете царила скука мертвая.

Чтобы хоть как-то коротать время с пользой, Вадим выпросил у Дока несколько книг. Док сначала не желал делиться своей, как он говорил, «великой библиотекой», но, спустя десяток попыток, сломался и принес пациенту четыре тома «Войны и мира». Естественно, такого объема тома за неделю осилить невозможно, да и Вадим читателем был так себе, но это всё же лучше, чем просто лежать на койке, скрестив лапки на груди и пялясь в потолок…

Поначалу читать было трудно, все-таки слог у Толстого был тяжелый, но со временем Вадим приноровился, и за пять дней осилил первый том с многочисленными иноязычными фразами. Лев Толстой так подробно описывал пейзажи, действия и мысли своих героев, что Вадим видел всю картину, словно живое кино. Особенно ему понравился типаж Андрея Болконского, его манера речи и, вообще, он сам как персонаж. А от описания сражений у читателя в палате поплыла голова (…первая колонна марширует, вторая колонна марширует …). Все мелкие детали рекогносцировки на местности французов и русских полков создавали в воображении точную детальную картину подготовки сражений. Порой Миронов даже мечтал увидеть все своими глазами, особенно русский лес на поле битвы. До того живописно воспринималось описание эфемерных пейзажей, что глаза разбегались. Интересно, что-то осталось от Бородино?

Так, за чтением, прошла неделя.

* * *

Вадима выпустили только благодаря тому, что за его высвобождение взялся сам подполковник. Да и кости парню не мешало бы размять, засиделся он на одном месте. Док все же решил, что выписывать пациента рано, но идти против воли начальства не рискнул.

Сразу после выхода из лазарета Вадим пошел к Василевсу — негоже начальство заставлять себя ждать. Юноша зашел в кабинет подполковника. Там — всё то же самое. Точно такая же атмосфера серьезности и воинственности: за рабочим столом сидит сам командующий, встречая гостей своей лысиной — старик в работу погружен.

— Товарищ Подполковник? — тихо спросил Вадим, оказавшись в кабинете, — Миронов по вашему приказанию прибыл.

Василевс медленно поднял взгляд, отложил ручку и снял очки.

— Садись, — кивнул подполковник на стул перед собой. — Я должен кое-что тебе сказать.

Вадим послушался приказа и сел перед военачальником. Василевс сидел, глядя в одну точку. Взгляд его был тяжел, что-то тяготило его. После минутной паузы он начал говорить:

— Ты как, нормально? Во взвод вернуться готов? — Вадим кивнул. — Вот и славно. Тебе, должно быть, Дружинин с Емельяновым рассказали, что Сретенский монастырь взят под контроль? Замечательно. По взятию этой… «крепости» мы также заимели военнопленных. Одним из них был офицер довольно приличного звания. Немного надавив на него, мы выяснили, что заброшенная станция ″Сретенский бульвар″ сейчас отстраивается, как стратегически важный пункт обороны Рейха. Догадываешься, к чему я клоню?

— Хотите взять его? — предположил Вадим. Василевс кивнул, — А, разрешите обратиться, товарищ Подполковник, почему Орден влезает в дела группировок Метро и так враждует с Рейхом? Я раньше думал, что…

— Мы бы не лезли, играй Рейх по правилам, — перебил его подполковник, — Обычно, когда какая-либо из крупных группировок овладевает каким-нибудь стратегически важным объектом, это докладывается Совету. Ну, или, как минимум, Полису. В целях предосторожности. Сам посуди, отчитались, что вот заняли такой-то объект, в таких-то целях, и всё. А сейчас вот, без докладов, гадай: на кой чёрт станция им понадобилась? Они там обоснуются, а потом ударят. И, привет, война! Оно нам надо? Поэтому мы бьем на опережение. Нечего от установленных правил отходить, обо всем докладывать надо! Чтобы взять ″Бульвар″, нам требуется большое количество бойцов. Всеми рейнджерами я не располагаю, но, как минимум, для атаки большинство собрать — в моих силах. Полковник Мельник вон, так вообще, Метро-2 нашел. Туда бойцов перенаправляем сейчас. Новый дом нашелся, да ещё какой! — Василевс увлеченно информировал бойца, отвел взгляд, представляя мысленно объемы легендарного Д-6.

— Сил Ордена хватит на то, чтобы захватить станцию? — спросил Вадим.

— Нет, — вернувшись в реальность, сказал подполковник, — Не хватит. Нас всего-то не более полторы сотни набирается, а тут — захват целой станции. Причем, по данным пленного офицера, на Бульваре преимущественно находится Железный легион. Лучшие из лучших. Поэтому мы и запрашиваем в очередной раз помощи у Ганзы. Красные и так силы Рейха на фронтах отвлекают, но обещали напор увеличить. Может, и перебросится часть Железного легиона обратно. Нам же легче. Слыхал, что этот самый Железный легион в отместку Ганзе на Новослободскую напал?

— Как, на Новослободскую? — подивился Вадим, — И что? Удачно?

— К счастью, нет, — попытался успокоить подопечного Василевс, — В целом захват не удался. Командовал штурмом, как выяснилось, Штурмбанфюрер Вольф, твой старый знакомый, как я понимаю. Честно признаться, военный гений. Прорвал оборону, прошел на станцию, на этом все и закончилось. Чудом отбросили на старые позиции, не иначе.

— И что там? — продолжал расспрашивать Вадим, — Много погибших? Они станцию хотели захватить?

— Погибшие, безусловно, есть — ответил Василевс, — А вот насчет захвата… Думаю, скорее хотели покарать за их помощь нам. Мирных жителей косили очередями, кто под горячую руку попадался. А теперь Фюрер так вообще не отвечает, послов не пропускает. Странно все это.

Вадим занервничал. На Новослободской проживал Захар со своей семьей. Жив ли его сводный брат? Чтобы это выяснить, необходимо было отправиться прямиком на атакованную станцию.

— Разрешите мне немедленно отправиться на Новослободскую, — обратился к подполковнику Вадим, — У меня там родственники… Надо узнать…

— У тебя будет шанс о них расспросить, — пообещал Василевс. — Сталкеры и солдаты Новослободской жаждут отомстить фашистам. И мы поможем им в этом. Отобьем Сретенский бульвар совместными силами. В Ордене объявлена мобилизация. Я составил список человек, кого отправляю на этот бой. И ты в нем значишься. По состоянию здоровья воевать способен, Миронов? — Вадим кивнул, — Тогда отправляешься вместе с парнями. Всего вас идет пятьдесят человек ровно. Это придел моих возможностей, остальных отправлять Полковник запретил. Отправляетесь по кольцу на Курскую, и уже оттуда — прямиком в бой. Все детали обговорите на месте. Майоров будет вами командовать. В арсенале берешь все, что посчитаешь нужным. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Тогда свободен.

Как оказалось, на фронт уходят почти все рейнджеры, которых знал Вадим: его друзья Егерь с Емельяном, вечный командир Майор, товарищ и брат по оружию Медведь, так малознакомый Кривой, закрытый и серьезный Обусов, и недавно известные Еж с Филином. Остальных Вадим не знал.

Когда юноша вернулся к себе в казармы, его друзья уже вовсю собирались в бой. Снаряжение было совершенно другое, баллистические бронежилеты, шлемы с забралами. Места для легких броников, по большей части предназначенные для защиты от радиации, и тактических шлемов не было. Все было на полном серьезе. Вадиму выдали точно такое же снаряжение, как и у остальных, а плюсом дали новый, ещё не известный Миронову автомат, SIG SG 550.

На самой же станции проходила спешная погрузка оружия, патронов и даже щитов на дрезины. Отбытие ожидалось с минуты на минуту. Майор построил бойцов в три шеренги, пересчитал людей и произнес речь:

— Вот и дошло дело до масштабного кровопролития в Метро, и Орден не останется в стороне! Фашисты начали несогласованные действия, заняли несколько стратегических пунктов, не обмолвившись ни словом, и напали на мирную станцию наших союзников! Думаю, этого уже достаточно, чтобы покарать их. Действуем на упреждение удара. Медленно, но верно, фашисты заносят свой железный кулак, а мы ударим первыми! Не бывать войне в метро! Если Рейх так хочет настоящих боевых действий, то пусть получает их на своей же территории! Бойцы! Наше призвание — защищать жителей Метро! Так защитим их от фашистской нечисти! Ведь если не мы — то кто?! Доложить боеготовность!

— Товарищ Майор, все отделения построены, дрезины загружены, — доложил замком, — Мы готовы к выходу.

— Готовы ли вы сражаться до самой смерти?! — спросил Майор солдат.

— Так точно! — взревела платформа раскатистым эхом.

— К погрузке приступить! — распорядился Майоров, и бойцы пошли загружаться на конвой.

* * *

Лишь только к концу дня, миновав все станции Кольцевой линии, рейнджеры прибыли на Курскую. Боевые единицы Ганзы уже были на месте в ожидании войска союзника. Как сказал Медведь, Ганза набрала примерно полторы сотни людей, а также в её распоряжении была бронированная дрезина с тараном.

— Ещё офицер тот, которого в церкви взяли, — рассказывал Медведь, — Нам полную схему Сретенского бульвара дал. Ну, как там все обустроено, какие уровни обороны. А окапались они там серьезно, я тебе скажу. В середине станции у них ДОТ (долговременная огневая точка) стоит с двумя станками. Для профилактики ставили, как раз на такой случай. Так что, ждут они нас. Вот мы Ежа и напрягли, чтобы он нам взрывчатку такую соорудил, что ДОТ с землей сравняет. Вот он и сделал дистанционную. Эй, Еж, покажи свое творение.

Еж кивнул и достал из рюкзака толстую пачку с кнопками и проводами.

— Это моя гордость, — хвастался очкастый инженер (именно из-за схожести с Ежиком из «Смешариков» его так и прозвали), — Нигде такую не найдете. Взрывная мощь — как у трех танковых снарядов.

— Станцию-то не разнесет? — спросил Вадим.

— Этого я гарантировать не могу, — улыбнулся Еж, — Зато смотри, даже взрывать жалко! Я тут дистанционное управление подрывом поставил, подкинем им подарочек, да на кнопочку нажмем. Такой салют будет, что не позавидуешь фашистам.

— А если навернется твоя система? Не сработает сигнал? Тогда что?

— А на этот случай предусмотрен таймер. Если нажать сначала эту кнопку, а потом на красную, то лампочка отсчитает пять секунд, и бомба рванет. А чтобы дистанционный режим активировать, достаточно нажать лишь красную. Лампочка просто непрерывно гореть будет. Настраивал неделю я все это, так что, пожалуй, это мое лучшее творение за всю жизнь!

По рассказам товарищей Еж был самый, что ни на есть, гений. И водить умел, и чинить, моторы к жизни возвращать, а в конструировании разных приколюх ему не было равных. Вот, только, бойцом он был никаким. Стрелять умел, в цели попадал, но на задания его редко посылали. Ещё бы, такого гения на вес золота никто терять не захочет! Всё время на базе сидел, да изредка на бронированной пожарке десант высаживал.

Плотность людей на Курской была большая. Гражданские толпились, глазея на солдат. Когда все уже расположились по палаткам, Вадим отправился искать своего брата. Если он выжил.

Сначала он подошел к костру, у которого сидела команда ганзейцев.

— Здорова, мужики! — поприветствовал он. Ганзейцы оглянулись, и каждый кивнул в знак взаимности.

— И тебе не хворать, рейнджер! — встал один из них, — На кой пожаловал?

— С Новослободской есть кто? — спросил Вадим.

— Парни, Новослободская здесь сидит? — спросил у своих ганзеец.

— Не, с Комсомольской я, — сказал один.

— Я с Проспекта Мира, — послышалось вдогонку.

— А я тут живу, на Курской.

— Нет тут с Новослободской, — развел руками стоящий ганзеец, — Извиняй.

— Ладно, спасибо, — кивнул Вадим и отправился дальше. Миновав ещё пару таких групп, он, наконец, наткнулся на одного бойца с искомой станции.

— Я с Новослободской, — отозвался боец.

— Звать как? — спросил Вадим.

— Матвейкой.

— Сталкер?

— Ага.

— Захара Миронова знаешь? — после услышанного вопроса ганзеец помрачнел.

— Знаю я его, и лучше не трогать мужика. Натерпелся, бедняга…

— Он здесь?

— Ну, да. А ты кем ему приходишься, раз ищешь его?

— Брат сводный. Наводочку дашь?

Ганзеец сообщил, что Захара можно было найти где-то в углу станции, где собирались силы союзников. Вадим тут же помчался на поиски, высматривая своего брата в толпе. Поиски осложнило единообразие снаряжения ганзейцев, но спустя какое-то время поисков, после очередных двух наводок, он нашел его.

Захар сидел, прислонившись спиной к стене. Его верный АК-74 стоял рядом с ним. В руках была бутылка водки. Вадим аккуратно подошел к нему, для большей интриги надев шлем и сел на корточки рядом с ним. Захар будто не обращал внимания, однако Вадим заметил, как его глаза из-под опущенной головы глядели на рейнджера.

— Че надо? — спросил Захар, не поднимая голову.

— Помотала тебя жизнь, браток, — ответил Вадим, не снимая шлем.

— Тебе какое дело до меня?

— Что же, я человеком не могу поинтересоваться? Сидишь тут один на холодном полу, задницу отморозишь…

— И че? — злобно усмехнулся Захар, — Че с того-то? Отморожу, так отморожу, моя задница ведь. Прости, мужик, — его тон сменился на более спокойный, — Не в настроении я говорить. Водку, может, принесешь?

— Как отправлял меня за всякой мелочью, так и отправляешь, — усмехнулся Вадим, — Не стыдно тебе, брата своего за водкой посылать?

— Не понял? — Захар поднял взгляд, и Вадим снял шлем. Ошеломленные глаза, не моргая, смотрели на Миронова.

— Ну, здравствуй, Захарка, — улыбнулся Вадим и тут же получил затрещину по лицу. От неожиданности он потерял равновесие и рухнул на пол.

— Ты че творишь?!

— Гаденыш! — крикнул Захар, — Со станции он убежал, неделя прошла, без следов пропал, скотина! А сам в Орден подался! Не навестил, ведь, ни разу! — Вадим приготовился к следующему удару, но Захар поднял его и крепко обнял, — Я потерял тебя. И так волновался…

— Прости, — Вадим обнял крепкую братскую спину, — Я не мог, все завертелось. К фашистам вот в плен попал, и не раз… — он только сейчас посмотрел на лицо брата и ужаснулся. О том здоровом, чистом лице напоминали лишь глаза и очертания скул. Короткая бородка была неряшливо расчесана, на щеках выходили круги, а красные белки глаз окружали здоровенные синяки.

— Господи, что с тобой? Что случилось? — Вадим взял брата за плечи. Оба сели напротив друг друга.

— Фашисты случились, что-что… — всхлипнул Захар, — Я тебя потерял, в такую себя депрессию загнал. Юлька заволновалась, говорит, иди, муженек, сходи наверх, проветрись. Я её не слушался, а потом…

— Так, Миронов, вас тут заискались, — послышался шутливо-задорный голос Емельяна. За ним шли Егерь и Медведь с Ежом, — Во, сколько народу собрал, чтоб тебя найти, а ты тут. Убежал по-английски, — он гоготнул.

— Это мои друзья, которые из плена меня вытащили, и с которыми теперь крышу над головой делю. Запоминай: Емельян, Егерь, Медведь и Еж. Братья по оружию, столько уже пережили, — представил он своих друзей Захару, — А это — мой сводный брат — Захар. Будьте знакомы.

Рейнджеры по очереди поздоровались с Захаром.

— Так что ты там говорил? — спросил у Захара Вадим, — Говорила тебе Юля в рейд идти, а ты? — рейнджеры расселись вокруг них.

— Сначала не слушал её, — продолжил брат, — А потом взял да пошел. В дневной. Навязался с группой небольшой, да и вышли. Много полезного не нашли, так что рейд бесполезный вышел. А возвращаемся, слышим — стрельба на станции. Замолотили в гермоворота, а их не открывают. Заперли нас, не пропускают. А мы все молотим и молотим. Жены же там, дети! Вот сердечко не на шутку и разошлось. Открыли спустя минут десять, когда закончилось все. Бают, что фашисты штурмом хотели станцию взять, как самую плохозащищенную из всех. С Цветного бульвара и пошли. Да не просто кто, а сам Железный легион! Месиво было, что и представить страшно. Блокпосты прошли, как раздавили, будто и не стояло никого там. А потом рванули двери на станцию, да в атаку пошли. И, мрази, никого ведь не щадили! Всех косили! От мала до велика! А у меня… — он остановился, — Палатка близко к платформе стояла. Они на эту платформу прорвались и… — Захар всхлипнул, — По гражданским лупить начали! Понимаете?! По гражданским, суки! Юльку мою скосили! Уроды! И детей не пожалели! Мать с дочерью рядом лежали, а Санька… Перед ними, в нескольких шагах. Семью защищал, сынишка мой, собою закрыть пытался! — на глазах Захара выступили слезы, — Я… Я… опоздал. Из-за сраного рейда! А теперь… какая мне жизнь без семьи? Вот и иду воевать, себя не жалея. Заберу с собой, как можно больше, и туда, к жене, к детям. Никогда этим нацистам семью свою не прощу, с-с-с-суки! Ненавижу! — Захар в отчаянии закрыл лицо рукой. Рейнджеры сидели молча, не зная, что и сказать. Вроде, и поддержать надо, а вот как?

— Выйду ночью в поле с коне-е-ем, — начал грустно, без энтузиазма Емельян.

— Ночкой темной тихо пойде-е-ем, мы пойдем с конем по полю вдвоём…

— Мы пойдём с конем по полю вдвоем, — поддержал Егерь, теперь пели они вместе, — Мы пойдем с конем по полю вдвоем, мы пойдем с конем по полю вдвоем.

— Ночью в поле звезд благода-а-ать, — начал петь Медведь, — В поле никого не вида-а-ать.

— Только мы с коне-е-ем по полю идем, — пело трио, — Только мы с конем по по-о-олю идем.

— Сяду я верхом на коня — подпевали рядом стоящие ганзейцы, кто знал песню. Круг расширился, добавлялись все новые и новые люди, — Ты неси по полю меня-я-я!

По бескрйане-му полю моему, По бескрайнему полю мо-е-му… Дай-ка я разок посмотрю, Где рождает поле зарю, Ай, брусничный цвет, алый да рассвет, Али есть то место, али его нет. Ай, брусничный цвет, алый да рассвет, Али есть то место, али его нет.

— Полюшко мое — родники, — пели Емельян, Егерь и ещё один ганзеец.

— Дальних деревень огоньки, Золотая рожь, да кудрявый лен… Я влюблен в тебя, Россия, влюблен… Золотая рожь, да кудрявый лен… Я влюблен в тебя, Россия, влюблен…

Вадим почувствовал руку на своем плече. Рядом сидящий Емельян обнял его и Егеря. Вадим обнял его в ответ и Захара. Весь круг и даже те, кто стояли за ним, обнялись за плечи и пели. Пела вся платформа:

— Будет добрым год-хлебороб, Было всяко — вся-я-яко пройдёт! Пой, злата-а-ая рожь, пой, кудрявый лён, Пой о том, как я в Россию влюблён. Пой, злата-а-ая рожь, пой, кудрявый лён,

— Все замолчали, и Емельян закончил один:

— Мы идем с конем по по-о-лю вдвое-е-ем.

* * *

Майор вызвал Вадима к себе на личный разговор. С глазу на глаз. Командиров поселили в палатки на временное пребывание, так что Вадим направился к одной из них. Теплого приема он не ожидал.

Аккуратно зайдя в палатку, выпрямился и сказал:

— Здравия делаю, товарищ майор. Вызывали?

Майор чистил свой РПК. Он поднял взгляд на Вадима и, сказав «Вольно», подошел к подчиненному.

— Биться готов? — спросил он.

— Так точно!

— Знаешь, Миронов, — начал Майоров, — Меня уже достали эти формальности и чины, поговорим как мужчина с мужчиной. Парень ты хороший, это видно. Может, по стопарику опрокинем?

— Павел Владимирович, нам выходить к утру, — ответил Вадим, — Все отсыпаются, а я как?

— Утром будет бой, да, — кивнул Майор, — Мы сильно бухать не будем, говорю же. И, тем более, тебе, когда начальство выпить предлагало? Вперед, боец! — Вадим пожал плечами, но послушался. Они сели за столик, Майор налил в кружку на глазок сто грамм.

— Ну, за Орден? — предложил выпить Майор.

— За Орден! — кивнул Вадим и вылил спирт в себя. Водка приятно согрела.

— Я, понимаешь, Вадим, человек серьезный и предан делу, — начал диалог Майоров, — И в людях, как никто другой, разбираюсь хорошо. Вижу, какой человек передо мной сидит, понимаешь?

— Это сейчас к чему?

— Взять вот Емельянова твоего. Безответсвенный ребенок, по сути то. Но бравый боец, незаменимый. Душа вашей компании, но солдат отменный! Да и разведчик превосходный. Макар, вот тоже, только с ним в разведку ходил. Да как вот подвела его удача, так и потеряли мы отличного бойца. Дружинин — первоклассный стрелок, спокойный, рассудительный, но скучный. Закрытый, но делу предан, как и я. А вот ты…

— Я? — спросил Вадим.

— Ничего личного. Парень, безусловно, ты нормальный, на выручку придешь, в беде не бросишь, но… Не убийца ты, не солдат. По тебе не скажешь, что ты — в огонь и в воду. Скорее, тот, кто в последней момент сливается. Поэтому я и был против тебя. Не место тебе в Ордене.

— Это уже не вам решать, — отрезал Вадим.

— Я лишь хотел, чтобы между нами не было недопонимания. С твоим приходом мы потеряли столько бойцов, скольких за месяц не теряли. Макар, Абрамов, Губин, Кириллов, Черулин, Корчак, Чайковский… Это очень серьезные потери для нас. С твоим приходом — вот только такие ассоциации.

— Завтра я докажу, что способен сражаться не хуже других! — Вадим встал с места и пристально смотрел в непоколебимые глаза Майора, — И вы заберете свои слова назад. Я уж думал, срочное что-то, а тут выяснение отношений, зашибись! Спокойной ночи, товарищ Майор! — Вадим вышел из палатки.

— Спокойной ночи, Миронов, — послышалось ему в след.

* * *

На утро следующего дня должен был состояться бой. Вадима зачислили в диверсионную группу вместе со своими товарищами. Группой командовал Майор. По плану они должны были проникнуть с поверхности через лаз на станцию и подорвать ДОТ. Затем принять участие в штурме и одержать победу.

На платформе Курской выстроились бойцы Ганзы. Первые ряды разобрали щиты, привезенные Орденом. Дополнительно у рейнджеров Ганза приняла большое количество дымовых гранат, выстрелов для гранатомета РГ-6 «Гном».

Перед выходом Захар отдал Вадиму маленькую безделушку.

— На, вот, — он снял с шеи цепочку, которая проходила сквозь гильзу, — Талисман это. Юлька подарила в свое время… Сколько раз уходил в рейды, столько раз возвращался. Не знаю, поможет он или нет, но… Это хоть какая-то надежда. Ты — единственный, кто у меня остался, и я не хочу терять последнего родственника. Прошу тебя, прими его.

— Спасибо, брат, — Вадим сразу надел цепочку на шею, — Ну, не пуха?

— К черту!

Глава 19 Битва за станцию

Утро мертвой Москвы было мрачным. Темные, пасмурные тучи тянулись по небу, и небольшой моросящий дождик слегка увлажнял землю. Вдоль улицы протянулись полуразрушенные многоэтажки, причём некоторые из них вполне прилично сохранились. Дул сильный ветер. Птеродактиль, пикируя в небе, то и дело сбивался с курса из-за ветра. Погода не годилась ни к черту.

Зверье в это время лишь начинало выползать из своих нор, пристанищ, берлог. Серая пейзажная унылость то и дело клонила в сон. Но спать было нельзя.

Диверсионная группа выдвинулась за полчаса до начала штурма. В группу входили: командир отряда Майор, Еж, Емельян, Егерь, Кривой, Филин, Обусов и Миронов. Рейнджеры ожидали своего часа в многоэтажке, напротив здания, в котором был скрытый спуск под землю.

Майор приметил многоэтажку как место для возможной снайперской позиции — не станут же фашисты оставлять потайной вход без охраны. В этом здании на первом этаже как раз и происходило малозаметное движение. Один лишь костерок полыхал из последних сил. Фашисты на рожон не высовывались.

Командир начал инструктаж перед операцией:

— Итак, все мы знаем нашу задачу, так? — бойцы кивнули. — В первую очередь — подорвать ДОТ. А дальше — как получится. Еж, взрывчатка у тебя? — Инженер кивнул. — Отлично. Напоминаю: дело мы имеем не с юнцами, а с элитным подразделением Рейха — Железным легионом. А они не пальцем деланы. Скорей всего несколькими этажами выше нас располагается ещё один оборонительный пункт. Прикрытие, скажем так. Поэтому сейчас мы обследуем здание на наличие таких вот «сюрпризов», потом снимаем охрану в здании напротив с этих же позиций, проникаем в метро, и далее все по плану. Вопросы есть? — Бойцы помотали головой. — Замечательно. Помните — сражаемся за правое дело. Пленных не брать. И предельно аккуратно на задании, прошу вас. Не геройствуйте, не лезьте на рожон. В Ордене каждый боец — уникальное звено. Но и играть в барышень не стоит — увидели противника, так очередью его и скосили, чтоб неповадно было наглеть. Время?

— Пять минут осталось, — ответил Обусов.

— Итак, начинаем зачистку здания, и без лишнего шума. Смотрите, куда ноги свои ставите. Отделение, вперед! — и бойцы пошли на лестничный пролет. Второй этаж обследовали — в коридоре и комнатах было столько нетронутой пыли, что стало сразу ясно — никого на этаже и в помине не было. На лестничных же пролетах были грязные следы от подошв, тянувшиеся до четвертого этажа. Не теряя времени, Майор приказал немедленно обследовать четвертый этаж, минуя третий.

Первым поднимался Обусов. Бесшумно скользнув на этаж, он жестом показал, что следы уводят вправо. Рейнджеры также скрытно поднялись за Обусовым и заняли позиции, просматривая и левую, и правую стороны. Далее по следам определили и местоположение прикрытия — во второй квартире от лестничного пролета.

Обусов прокрался ко входу в квартиру и краем глаза глянул в щель. В прихожей стояли ящики с припасами и провиантом. На зачистку помещения отправили Обусова, Ежа и Егеря, так как у всех троих на стволах были глушители. Фашисты, как оказалось, сидели в большой комнате, изредка поглядывая в окно.

Три рейнджера прислонились к стенам по обе стороны от входа в комнату, Обусов отсчитал три пальца, и тут же послышались плевки глушителей, а затем и тихие стоны. В прикрытии было всего трое: один снайпер с СВК (снайперская винтовка Калашникова) и два бойца, вооруженные зарубежными стволами: у одного был HK G36, и у другого UMP-45. Обследовав этаж, подытожили, что периметр зачищен. Выше подниматься не стали, следов наверх не обнаружили.

— Филин, Егерь — на позиции. Устроим фашистам ещё один сюрприз! — Приказал Майор. Стрелки сели у окон, направив стволы на улицу.

— Доложить о силах противника! — снова распорядился Майоров.

— Вижу троих, сидят у костра, — рапортовал Филин.

— Ещё двое — у входа, плюс трое в помещении стоят, ноги только и видно. Цели? — Спросил Егерь.

— Штурм ведь уже начался? — спросил командир.

— Десять минут как, — ответил Обусов.

— Так, ждем команды. Миронов, Емельянов и Обусов — вниз, с улицы отвлекать внимание будете. Чтобы по окнам не лупили. Всё, пошли!

Три рейнджера в мгновение ока сбежали вниз по лестнице и через пару секунд были уже на улице. Рация прошипела «Огонь!». Вадим прильнул к прицелу, навел его на голову фашиста, стоящего дальше всех в комнате, и спустил курок. Короткая очередь прошла рядом с целью, в стену. Лишь один патрон попал в плечо фашисту. Так или иначе, действовать он вряд ли сможет. Емельян и Обусов ждать себя не заставили.

«Абакан» Емельянова и ОЦ-14 (или «Гроза») Обусова застучали короткими очередями. Проще было бы задействовать гранатометы, но это осложнило бы работу снайперам. Фашисты тут же пососкочили с мест, занимая укрытия, но по ним уже отработали снайперы. Один за другим нацисты падали на пол с пробитой головой или раздробленной грудью. Вскоре все помещение было зачищено.

Майор скомандовал оценить обстановку, и три рейнджера аккуратно зашли в помещение, озираясь по сторонам. Снайперы поработали на совесть, не оставили никого в живых. Обусов отрапортовал о зачистке, и основная часть отделения спустилась к небольшому отряду.

Много времени на поиски спуска вниз не потребовалось: фашисты его даже не скрывали. Накрыли только для приличия тонким листом заржавевшего железа. Рейнджеры, отбросив кусок металла в сторону, полезли вниз по одному. Первым спускался Емельян, за ним — Кривой, потом снайперы Вадим, Еж, Майор и замыкающим был Обусов.

Длинная железная лестница уходила вниз, и рейнджеры попросту проскальзывали по ней. В метро, на станции, вовсю кипело сражение. Отряд оказался в просторном коридоре, который выводил к широкому мраморному лестничному пролету основной платформы. Грохот, взрывы и крики резали по ушам так, что, практически, было невозможно расслышать команды.

— Слушай мою команду! — Перекрикивал весь шум-гам Майор. — Сходим на платформу также по одному, в той же очередности! Занимаем позиции у колонн! Далее, уходим вдоль платформы и заходим к ним в тыл! Подрываем ДОТ и держим позицию! Поняли? Емельянов, пошел!

Емельян, перезарядив автомат, спускался по лестнице, прислонившись к стене спиной. Боевой пейзаж, который ожидался в помещении при взгляде из коридора, закрывали тучи пыли и клубы дыма. Выждав момент, Емельянов перебежал к колонне и удерживал позицию, прикрывая перемещение остального отряд.

Майор приказал выдвигаться Кривому. Самый низкий, но самый проворный боец, оперативно сбежал по лестнице и перекатился за другую колонну. Теперь двинулись снайперы. Егерь и Филин заняли позиции рядом с Емельяном и Кривым.

— Миронов, твой черед! — Прокричал Майор, — Готов? Пошел! — И Вадим, словно ему дали святого пенделя, рванул к лестнице. Сбежав по ступенькам, занял позицию рядом с Егерем, где ему, наконец, открылся весь ужас сражения здесь.

Гермоворота еле держались на одной петле и стояли нараспашку. Дымящая бронедрезина с помятым тараном стояла в нескольких метрах от ворот. Это план вторжения сработал. После вскрытия ворот переднюю часть платформы должны были обстрелять из гранатометов. На плоскости покрытия были заметны три воронки от разорвавшихся гранат. Рядом с ними лежали разорванные тела фашистов и случайных рабов.

Далее, параллельно с гранатометами, шли дымы. Под их прикрытием ганзейцы и рейнджеры должны были пробежать на станцию. Но в Железном легионе были не одни дураки, а потому начали произвольный огонь короткими очередями прямо в смог. Во избежание потерь в таком случае первыми вышли щитовики, а за ними уже и снайперы, и штурмовики, и прочие бойцы. Благодаря щитовикам были созданы в каких-то местах укрытия — люди попросту плотно сидели, держа вертикально или горизонтально щит, а за щитовиком уже сидело по два-три бойца. Когда дым начал рассеиваться, штурмовики кинулись в наступление от укрытия к укрытию. Прекратилась стрельба наугад, обе враждующие стороны разглядели конкретные цели за дымом.

У фашистов было некоторое преимущество, и не только в ДОТе. Да, два станковых пулемета — это та ещё силища, но когда у тебя есть полторы сотни профессиональных бойцов, да ещё одна сотня рабов в придачу — численное преимущество будет на твоей стороне. Фашисты использовали рабов, как живые щиты, в один момент вообще бросили их вперед, как пушечное мясо, навстречу смерти. А тех, кто отставал, подстреливали сзади, чтобы другим шаг замедлять неповадно было.

Центр платформы оказался спорной позицией, за которую фашисты отчаянно грызлись с ганзейцами, то наступая, то отступая назад. В бою за эту позицию перевес в сторону Ганзы сделал Медведь. Громадная двухметровая гора тяжелой брони стояла насмерть с «Негевым» в руках. Медведь держал фашистов под плотным огнем, не давая им контратаковать. Как только его пулемет не перегревался, Вадим так и не понял.

ДОТ располагался в самом конце платформы. Фашисты использовали одно из служебных помещений как укрытие, пробили лишь в стене прямоугольное длинное отверстие и выставили станки. Стены дополнительно укреплены бетоном. Войти можно было, лишь обойдя ДОТ справа через туннель, где и располагался вход. На станции пылали языки пламени, грохотали автоматные очереди, били по ушам снайперские выстрелы, и пол дрожал от разрывающихся гранат.

Спускаться настала очередь Ежа. Взрывчатку доверили её создателю, и инженер нес тактически важное оружие, которое должно было решить ход сражения. Два снайпера и три штурмовика — прикрытие Ежа. Опытные бойцы отвечали головой за бомбу и за её носителя. Основное внимание фашистов было приковано к уничтоженным гермоворотам, откуда и шло наступление. Лишь изредка на позиции диверсионной группы прилетали пули.

Еж быстрыми шажками спускался по лестнице. Вдруг где-то справа прогремел отлично различимый выстрел снайперской винтовки. Ежа откинуло назад, и тело его кубарем покатилось с лестницы. В ответ застучали автоматы Кривого и Емельяна, загрохотала винтовка Филина, а Вадим кинулся к телу Ежа, чтобы оттащить в укрытие.

Снайпер попал парню в грудь, практически, в сердце. Пуля прошла насквозь. Вадим снял с Ежа шлем. Глаза инженера смотрели в одну точку не моргая, рот был приоткрыт, правый висок был стерт в кровь от удара оземь, а по левой щеке текла слеза. Вадим выругался и принялся искать взрывчатку. Благо, пуля прошла рядом с механизмом, но из-за падения агрегата кнопка, активирующая дистанционный подрыв, выпала, а пульт был разбит. Майор подбежал к Миронову и взял его за плечо:

— Мертв?! — Вадим молча кивнул, — Твою мать! А со взрывчаткой что?

— Дистанционно подорвать не получится, — кричал Миронов. — Придется вручную, с таймером.

— Ладно, продвигаемся к ним дальше в тыл! — приказал Майор. Но фашисты Железного легиона уже смекнули, откуда ещё идет вторжение, и по позициям рейнджеров лупил добрый десяток стволов, держа диверсантов под плотным огнем.

— Не выйдет, прикрытие нужно! — кричал Емельянов. — Все не проскочим, скосят, как котят!

— Зараза! — досадно выкрикнул Майор. — Так, Миронов, взрывать знаешь как? — Вадим кивнул, — Тогда слушай сюда. Теперь ответственный за взрывчатку — ты! Понял? Проберешься вместе с Кривым к ним в тыл, забросишь подарочек и САМ устроишь там фейерверк. Мы будем вас прикрывать. Дымовая у кого-нибудь есть в запасе? — обратился он к бойцам. Обусов тут же подкинул серебряный цилиндр дымовой гранаты прямо в руки Майору.

— Я кину вам дым, — кричал он Вадиму, — Он вас укроет. Вы быстро перебегаете, взрываете, а потом возвращаетесь, ясно?!

— Так точно! — крикнул в ответ Вадим. — Кривой! Сюда!

Кривой моментально подскочил к Вадиму и Майору.

— Слушай меня внимательно, — давал задание Майор, — Миронов идет с бомбой, а ты — охраняешь его, как зеницу ока, понял?! Он знает, как с взрывчаткой управляться, он и взрывает. Взорвете — возвращаетесь к нам. Идете предельно аккуратно! Понятно?! — Кривой кивнул. — Тогда вперед! — закончил командир, затем достал чеку и кинул гранату между колонн. — Пошли! Пошли! Пошли!

Напарники рванули в густой смог. Плотность дыма была такой сильной, что не держись Вадим за Кривого, то точно бы потерялся. Сзади активно застучали несколько автоматных очередей, отвлекая внимание фашистов на себя.

Кривой бежал быстро, Вадим еле поспевал за ним. Стоило одному фашисту встать на пути напарникам, как Кривой тут же с бедра расстреливал неприятеля. Они миновали ДОТ и забежали в туннель. Вход был в стене слева. Естественно, без прикрытия фашисты его не оставили, и в еле освещаемом туннеле сидели в боевой готовности пять бойцов. Впереди раздался снайперский выстрел, раскатом пройдя по стенам туннеля. Пуля просвистела рядом с ухом Вадима. Рейнджеры тут же разбежались по укрытиям: Вадим перебежал к бетонному укреплению, а Кривой кувырком ушел от двух автоматных очередей, занял позицию за таким же укреплением, и, встав на одно колено, отстреливался. Впереди раздался ещё один снайперский выстрел. Пуля попала в угол бетонного столба, за которым спрятался Вадим, срикошетив куда-то в сторону платформы. Снайпер взял целью Вадима и выжидал его. Кривой же, иногда вылезая из-за укрытия, огрызался короткими очередями.

— Снайпер снят! — крикнул он, меняя магазин. — Ещё трое осталось!

Вадим выглянул из-за укрытия, и первое, что он увидел — фашист, крадущийся к укрытию Кривого. Миронов поднял ствол винтовки и, не целясь, выпустил несколько патронов по нацисту. Ни одна пуля не попала по цели, а тот лишь перекатом ушел в сторону, но там его поймал Кривой. Остались двое, блин.

Вадим выглянул с другой стороны укрытия. Фашисты расселись по позициям и терпеливо выжидали, когда рейнджеры пойдут на штурм.

— Держи проход! — Крикнул Кривой и рванул вперед. Вадим выглянул из-за угла и навел ствол на вход в ДОТ. Его напарник как знал, что оттуда может пойти подкрепление: в проеме замаячили две фигуры. Вадим моментально нажал на спусковой крючок. Автомат отсчитал десять патронов. Очередь скосила одного фашиста, другой успел уйти с линии огня в туннель. Вадим быстро перевел ствол на него и ещё одной очередью убил второго. Кривой же пошел на штурм вражеских позиций, выходя из-за угла и расстреливая фашистов в упор.

— Чисто! — крикнул рейнджер Вадиму, меняя магазин, — Выходи, нечего там… — его прервала автоматная очередь из дверного проема. Стрелок бил в голову наверняка, не оставляя Кривому никаких шансов на выживание.

— Нет! — с досадой крикнул Вадим и спрятался обратно за столб. Горечь и злость на самого себя за мертвого товарища охватили его, в кровь поступил адреналин.

— Вадим? — окликнул из проема до боли знакомый голос. — Подожди-ка, Вадя, холера, ты что ли? — глаза Вадима налились кровью. Вены на шее нервно пульсировали, в кровь произошел мощный выброс адреналина. Вот он! Тот, кто виновен во всем этом. Волк!

— Сколько лет, сколько зим?! — крикнул в ответ Вадим. — А ты — все такая же собака, какой был!

— Разве так встречают друзей? — источник голоса постепенно приближался. — Может, ну, эти перестрелки? Выйдем, по нормальному поговорим?

Вадим выглянул из укрытия. Волк снял защитный шлем и бросил его наземь, оголив яйцеподобную лысину. Он шел с автоматом наперевес, но ствол его был направлен никак не в сторону Вадима. Затем послышался грохот падения тяжелого металлического агрегата, и Волк шел уже с пустыми руками.

— Переговоры? — предложил он. Вадим ухмыльнулся. «Слишком легко!», но не воспользоваться случаем было бы настоящим кощунством. Вадим вышел из-за укрытия и навел автомат на Волка:

— Прости, у меня плотный график, — подмигнул он Волкову. — В другой раз как-нибудь. Надеюсь, с простреленной головой говорить в состоянии будешь! — Волк остановился, не сводя глаз с дула. Вот и песенке конец. Дело за малым — спустить курок!

Вадим положил палец на спусковой крючок, навелся точно в лицо Волку и спустил курок. Но вместо стрекотания автоматной очереди лишь клацнул металл. «Патроны!» — взбесился Вадим на свою расчетливость. Он начал активно шарить по карманам, но магазинов не нашел. Во время стычки на поверхности и тут, прикрывая товарищей, он выпустил только два магазина, а третьего нигде не было. Лицо Волка приняло издевательскую ухмылку.

— Сколько автомат в руках не держишь, а косячишь постоянно, — улыбнулся он. — Тебе даже пукалка твоя говорит, что не надо в меня стрелять…

— Не подстрелю, значит, зарежу, — огрызнулся Вадим, отбрасывая предательски пустой автомат и выхватывая из чехла штык-нож. Волк тяжело вздохнул, развел руками и сказал:

— Как тебе будет угодно! — Он медленно извлек охотничий нож из чехла на ноге и принял боевую стойку. — Посмотрим, как тебя в Ордене нагоняли. Нападай!

Вадим сглотнул. Нужно действовать быстро и решительно, не оставляя Волку шансов. Он медленно подходил к противнику, по пути аккуратно скинув сумку с взрывчаткой, чтобы не повредить ценную бандероль окончательно. Да и было неизвестно, в рабочем ли она, вообще, состоянии?

Впрочем, шансы, мягко говоря, были не равны. Волк — профессиональный сталкер, мастерски орудующий ножом, и прославлен не понаслышке. Вадим же лишь несколько недель как заступил на службу в Орден, не знает, практически, ни одного рокового ножевого приема. Поэтому придется импровизировать.

Волк медленно выхаживал вправо-влево, размахивая ножом по воздуху, разминал кисть. Вадим поводил плечами и приготовился к контратаке. Это был наиболее оптимальный для него вариант — поймать Волка встречным ударом, если тот допустит хоть малейшую оплошность. Но ярость, вскипевшая в душе Вадима, давала о себе знать и требовала немедленной атаки на противника.

— Ну, чего же стоишь? — спросил Волк, — Вот он я! Перед тобой! Один! Нападай, даю возможность! — Хищник играл с жертвой. Вадим, рассвирепев, кинулся на Волка, метя лезвием в корпус. Волк ловко парировал удар ножом и отошел чуть назад.

— Подумай, холера, может, нам не стоит драться? — говорил Волк. — А мы, ведь, Вадя, чем-то с тобой похожи. Одинаково любим свободу, независимость, а?

— Похожи?! — вскричал Вадим, вновь бросаясь на фашиста. Волк увернулся от удара в сторону, попытался достать Вадима встречным ударом, но не смог зацепить, — Возможно, но я держу свое слово и никого никогда не предавал!

— А, ты поэтому ещё грызешься? — усмехнулся Волк. — Да брось ты, сколько воды утекло… Спокойнее!

— Ты накачал меня вирусом! Ты сдал меня фашистам! Ты избивал меня, пока я был привязан к стулу! Ты убивал моих друзей! И это ты напал на мирную станцию! Ты мне за все ответишь!

— А ты моих парней и пальцем не трогал? — фашист задал встречный вопрос. — Да, в чем-то я виновен, каюсь. Но это все жертвы были во имя благой цели…

— Как же, для чистоты расы? — Вадим ушел в сторону от удара в плечо. — Ради этой цели стоило убивать мирных людей?!

— Ты ведь знаешь о невидимых наблюдателях? — уходя от серии ударов, продолжал Волк. — Так эти наблюдатели нами управляют, слышишь?! Мы — их куклы! Все группировки, все воины, ВСЁ происходит под их контролем! Как тебе это?

— Врешь! — вскричал Вадим.

— Я должен был напасть на станцию, чтобы мне доверили Железный легион! Чтобы под моим началом было несколько сотен бойцов! И вместе, объединившись с остальными группировками, мы бы свергли фюрера и этих наблюдателей! Обрезали бы нити!

— Ты убивал мирных! — не унимался Вадим.

— Ты знаешь, каково там было? Сколько дыма, что солдаты стреляли неразборчиво во всё, что движется! Это случайные жертвы!

От слов Волка Вадим лишь свирепел. Он снова и снова бросался на Волка, забывая об осторожности, а тот уходил от всех ударов, и даже успевал контратаковать. Но контратаки проходили впустую.

— Включи голову хоть раз! Это из-за наблюдателей все жертвы! Вся кровь на их руках! Свергнем их, вернем Москву и заживем, как рань… — Волк не договорил. Во время очередного броска Вадим сделал обманный маневр. Сделал вид, что метит в шею, а сам бил в район печени. Волк успел среагировать и попытался контратаковать, но Вадим ушел под ударную руку противника и вонзил лезвие ножа в живот Волку. Нож прошел ровно между защитными пластинами. Брызнула кровь. Волк закряхтел от неожиданности, начал терять равновесие, схватился левой рукой за плечо Вадима. Охотничий нож выпал из рук.

— Ах ты… прыткий попался… сукин сын! — теряя равновесие, говорил Волк. — Наглый, как граната… Да и ума столько же!..

— Говоришь ты красиво, отдаю должное, — тяжело дыша, отвечал Вадим. — Но слова эти наполнены змеиным ядом, а действия твои говорят обратное…

— Тебе с твоими деревянными мозгами… не понять! Я хотел свободы!.. Разбить оковы… наблюдателей…

— Их не существует!

— Ты — слепой идиот… Ну, что ж… ты выбрал жизнь марионетки в руках хитрого кукловода… А я лишь хотел оборвать те нити и освободиться!.. — Волк упал на землю, Вадим все ещё его поддерживал. — Да гореть тебе в аду, который ты создашь своими руками, — сказал фашист на последнем дыхании. Вадим взял его за воротник бронежилета, поддерживая голову над землей.

— Даже дьявол процитирует библию для собственной выгоды! — ответил он Волку и отпустил воротник. Лысая голова ударилась о россыпь, Волк застонал. Штык-нож Вадим оставил у него в животе. Бросив врага умирать от раны, рейнджер стянул у него две обоймы к АК-102, подхватил охотничий нож с земли, а потом и вовсе подобрал его автомат. Надев сумку на плечо, он зашагал дальше к дверному проему, ведущему в ДОТ.

Вдруг в туннеле из-за спины Вадима раздался хлопок, и правое бедро пронзила дикая боль. Вадим вскрикнул, упал на землю, задрав поврежденную ногу вверх. Из ноги ручьями бежала кровь.

— Чтобы жизнь сахаром не казалась, Вадимка, — кричал ему Волк, выронив револьвер рядом с собой. — Чтобы сахаром… не казалась! — Голос его постепенно затихал, начались судороги…

Нога заныла дико. Пуля прошла прямо в мышечную ткань бедра, делая каждое движение ногой невыносимым от боли.

Вадим несколько минут лежал, переворачиваясь с бока набок. Затем, стиснув зубы от боли, медленно пополз к дверному проему. «Не дойду, так доползу!» — говорил он себе. Ползти было так же больно, но все-таки боль была терпимой. Он полз вперед, придерживая рукой кровоточащую ногу.

Сзади раздались шаги.

— Наш?

— Да, вроде, наш…

К нему бежало сразу несколько человек. Затем его перевернули. Два бойца Ганзы и Захар осматривали Вадима.

— Брат, ты как же это? — взволнованно спросил Захар. — Куда ползешь такой подбитый?

— К ДОТу. — ответил Вадим. — Надо его взорвать… к чертям собачьим! — Он ударил рукой о россыпь и попытался перевернуться на живот, но бойцы ему не дали этого сделать.

— Куда ж ты такой подрывать-то лезешь? — сказал Захар. — Дай мне. Сам все сделаю, — он снял с Вадима сумку, достал взрывчатку. — Это что за агрегат такой? Никогда не видел.

— Эксклюзив, — прокряхтел Вадим. — Смотри. Чтобы взорвать, надо сначала на эту кнопку нажать, — он показал на серебристую кнопочку. — А потом, не знаю, вдавить чем-нибудь в это место, — он показал в выемку на корпусе, где раньше была красная кнопка. — У тебя будет пять секунд, чтобы потом убежать…

— Ничего, хватит, — Захар постучал брату по плечу. — Вы двое, отнесите его к рейнджерам. Видели, мы их пробегали? Вот туда и несите. А я тут сам, один… — Он надел сумку на плечо и взял автомат. Бойцы кивнули, подхватили Вадима под мышки и за ноги и потащили прочь. Захар направился к дверному проему.

— Ну, что, паскуды, сравняем счета? — процедил он сквозь зубы.

* * *

Захар прислонился к стене у проема, из которого несколько минут назад выбегали фашисты. Оттуда доносилось два голоса:

— Где штурмбаннфюрер?! Почему нет так долго?!

— Думаешь, вальнули его?

— Да, не знаю. Мужик он не пальцем деланный. Может, проверим?

— Надо бы. Ты — первый, я прикрываю, — послышались шаги. Вот и момент подходящий выпал. Захар вынырнул из-за угла, поднял автомат в поисках цели. В длинном узком коридоре было два фашиста: первый был в пяти шагах от сталкера, второй стоял подальше, где коридор заворачивал влево. Первый фашист от неожиданности подпрыгнул. Ствол Захара мгновенно нашел свою цель и выпустил в неё пять патронов одиночными выстрелами. Фашист свалился замертво. Минус один. Второй ушел за угол.

«Пожить хочешь, дьявол?» — усмехнулся Захар. Он не спускал глаз с угла. Его автомат лишь дожидался любого движения с той стороны. Вдруг фашист так же, как Захар, быстро вышел из-за укрытия, стреляя длинной очередью. Захар не успел среагировать и ушел назад.

— Выходи, собака! — крикнул фашист из коридора. У Захара это вызвало насмешку. Он снял с головы каску и подбросил её так, чтобы отвлечь внимание противника. Фашист тут же дал очередь по каске. Захар сделал выпад из-за угла и расстрелял незадачливого фашиста. Путь был свободен.

Перешагивая через тела, Захар продвигался дальше. Коридор заворачивал налево, затем проходил чуть вперед и снова уводил влево. До следующего поворота Захар прошел без заминок. Шаг его был настойчив и тверд, а руки не дрожали. У него будто отказал инстинкт самосохранения, и он, словно танк, шел на фашистов. Он должен сравнять счёт…

Последний поворот налево по планам выводил к ДОТу. Стоило Захару выйти из-за поворота, как впереди раздался стрекот длинной очереди, из стены выбивая куски камня. Захар ушел обратно за угол, припал к стене. Судя по всему, впереди стоял пулеметчик. Сталкер успел углядеть его очертания. Фашист был в тяжелой броне, что пули калибра 5,45 с трудом пробьют защитные пластины. Но попробовать стоило.

Захар резко высунулся из-за укрытия, дал очередь навскидку и ушел назад в укрытие. Фашист, едва ли завидев противника, зажал спусковой крючок пулемета, и теперь пули тяжелого калибра длинной очередью крошили стену рядом с Захаром. Фашист явно патронов не жалел.

«Тяжеловес, значит? Посмотрим, как ты от гранат побегаешь!» — Захар вытащил из подсумка осколочную гранату. Пулеметные очереди стали бить реже, и вскоре из коридора послышалось клацание металла. Патроны в ленте закончились, вот и момент удачи!

Захар отогнул усики, выдернул чеку, досчитал до трех, и, крикнув «Лови!», бросил гранату под ноги фашисту. Голова, нагруженная тяжелым шлемом, медленно посмотрела вниз. Фашист, сообразив, вдруг дернулся было бежать, но не успел. Раздался грохот, с потолка посыпалась обивка, в ушах поднялся звон.

Подождав, пока слух восстановится, Захар выглянул. Изуродованное тело фашиста взрывом отбросило на несколько метров назад. Гирлянда из языков брони украсила последние вздохи фашиста… Сталкер выдвинулся дальше. Переступив через мертвое тело, он подошел к двери, за которой должен был быть ДОТ. Перезарядив автомат, Захар выдохнул и ударом ноги открыл дверь.

Как только дверь распахнулась, Захар приготовился к штурму. Однако из-за двери раздался выстрел, и что-то больно ударило его в плечо. Сталкер упал назад. Почти в упор от дверного проема стрелял фашист из дробовика.

— Готов, — отчитался он своим, — Буйный попался.

Левое плечо ныло от боли. Захар оглядел его: бронежилет в том месте был разорван в клочья. Фашист бил в упор картечью, явно шансов на то, что броник выдержит, не было.

Из плеча шла кровь. Левая рука онемела. Видимо, повреждено было не только плечо, но и грудная клетка — дышать стало трудно. Пошла отдышка.

Захар отполз ближе к проему. Раненый сталкер фашиста больше не интересовал, он вернулся к своим.

— Ничего, щас я… — пробормотал Захар самому себе. Он достал из сумки прямоугольную коробочку взрывчатки, подтащил к себе, — Как там говорил Вадим? Сначала эту… — он нажал на серую кнопку, блекло загорелась красная лампочка, — А потом… вдавить эту? — Захар подтащил к себе автомат, резким ударом правой руки выбил шомпол и приставил его к поломанному месту на корпусе со взрывчаткой, откуда выпала кнопка.

— Прости, Вадим, — тяжело дыша, еле слышно он проговорил себе под нос. — Не сходим мы в рейд с тобой… Не держит меня здесь, в метро, ничего больше… А тебя я… подвел. Прости, — он посмотрел на взрывчатку. — Ну, сволочи, за Саньку! За Лерку мою! За Юлю! — Захар закрыл глаза и вдавил шомпол…

* * *

Два бойца шустро тащили Вадима к своим. Один прикрывал, второй же оттаскивал за подмышки. Вскоре, пройдя все расстояние до места, где рейнджеры держали оборону, ганзейцы прислонили раненного к стене, один из них стал помогать отстреливаться, а второй осматривал рану Вадима.

— Не дергайся! Сейчас больно будет! — предупредил он рейнджера, и поднес смоченную антисептиком ткань к ране. Нога словно загорелась, Вадим отчаянно застонал. — Держи её! Ну? — распоряжался ганзеец. Миронов прижал ткань к ране. Солдат начал обматывать ногу бинтом. Вадим молча оценил обстановку.

Обусов, выкинув свой автомат и взяв щит, расположил его вертикально, а сам присел, создав таким образом укрытие. Егерь отстреливался из Абакана Емельянова одиночными выстрелами. Его разряженный ВСК-94 стоял у колонны рядом. Филин сидел у колонны, перезаряжая винтовку. Бледный Емельянов сидел рядом с Вадимом. Он медленно посмотрел на Миронова и улыбнулся.

— О, какие люди… А мы, вот тут… — он кивнул себе на живот. Наспех наложенные бинты уже не могли остановить всю кровь, выходящую из живота. Под Емельяном образовалась лужа крови. — А ты… ДОТ… взорвал?..

— Дима, ты чего? — Вадим посмотрел на тускнеющий взгляд Емельянова. — Слышишь, не смей умирать! На меня смотри! Глаз не закрывай! Емеля, твою мать! — Емельянов улыбался сухими губами, но глаза его были уже безжизненны.

— Миронов! Вот ты где! — к Вадиму подбежал Майор. — Почему ДОТ не взорван?! Где твой напарник?!

— Убит, где… — ответил Вадим. — А ДОТ отправился мой брат взрывать.

— Кто?! — Майор взбесился. — Какого черта?! Под трибунал пойдешь! И что мы теперь, как видишь, ДОТ нихерашеньки не взорван… — И тут, в ответ на брань разбушевавшегося Майора раздался оглушительный взрыв в другом конце платформы. Все: и фашисты, и ганзейцы, и рейнджеры посмотрели на взорванное укрепление. Взрыв разнес одну из стен ДОТа, а из узких прямоугольных окошек показались длинные языки пламени. Бойцы Ганзы и Ордена радостно взревели, потрясая руками над головой. Фашисты же перегруппировались и отступили за мешки. За последний эшелон обороны.

— Всё, переходим ко второй фазе наступления! — кричал Майор в рацию, — Щиты пошли вперёд! Так, Дружинин, Филин и вы двое, — он указал на ганзейцев, — сидите с ранеными. Обусов со мной! — Майоров перезарядил РПК и пошел к основным силам Ордена и Ганзы. Обусов пожелал оставшимся удачи и пошел за ним.

Союзные войска отступили от фашистских укреплений, но огонь не прекращали. Через пару минут к центру платформы выдвинулась стена щитов. Семь щитовиков шли полукругом. Фашисты пытались прострелить толстый металл щитов и остановить движение, но бойцы шли уверенно и упорно. Вдруг они остановились, и Вадим разглядел за спинами щитовиков ещё одного солдата с «Гномом» (РГ-6). Солдат поднял дуло вверх под углом, направленным в сторону фашистов, и расстрелял весь барабан огнем по площади. Шесть гранат ВОГ-24 ударили рядом с мешками, забив фашистов на какое-то время. Параллельно с гранатометом бойцы кидали к фашистским укреплениям дымовые гранаты. Спустя какое-то время видимость фашистов стала нулевой.

Всю платформу затянул густой смог. Фашисты сосредоточенно сверлили глазами туман. И вот, началось. На последнюю укреп позицию фашистов единым строем двигалась стена щитов. Три десятка щитовиков медленно шли к мешкам, не открывая огонь. Один из последних фашистских офицеров скомандовал «Огонь!», и стволы автоматов и дробовиков застрекотали. Щитовики сбавили скорость из-за встречной силы, но продвижения вперёд не прекращали. Стена неумолимо приближалась к фашистам.

Когда щиты поравнялись с мешками, из-за свинцовой стены полетели гранаты. Взрывы отчасти отвлекли фашистов, и огонь из-за мешков стал не таким плотным. Вдруг центральный здоровый щитовик прокричал «В атаку!», и щиты рассоединились. Часть бойцов перепрыгивала через мешки, занимая вражескую позицию, другая часть обстреливала неприятеля из пистолетов. Двухметровый амбал с щитом наперевес перемахнул через преграду и ударом ноги в полете впечатал ближайшего фашиста в землю. Сзади прогремело дружное «Ура!», и за щитовиками последовали штурмовики. Завязалась рукопашная.

Медведь, вырубив фашиста ударом ноги, закрылся щитом. Автоматная очередь, пришедшая на щит, ощутимо отдала в плечо. Здоровяк углядел стрелка в прорези щита и выстрелом в колено из пистолета вывел противника из строя. Затем подбежал и мощным ударом ребром щита отправил раненого фашиста в нокаут. Справа промелькнула ещё одна цель. Один выстрел точно в голову — и противник уже мертв. Образовалась такая толкотня, что рейнджер уже с трудом разбирал кто свой, а кто чужой. «Надо прорываться дальше» — решил Медведь, и закрывшись щитом, побежал на таран вперед. Он смял одного, затем другого, третьего, протаптывая дорогу союзникам и разрывая фашистскую цепь обороны.

Ошеломляя фашистов щитом и стреляя из пистолета в упор, Медведь уже девятым легионером пополнил свой счёт. Вдруг бешеная сила, породившая жуткую боль, врезалась в левое бедро. Медведь остановился, разворачиваясь, взревел и выпустил три патрона в обидчика.

Затем последовал сильный удар в правое плечо. Здоровяк по инерции развернулся, высаживая последние пистолетные патроны в очередного обнаглевшего фашиста, который прикладом автомата вздумал сломать громадную машину для убийств. Пистолет опустел, а перезаряжаться не позволяла ситуация.

— Вперед, р-р-р-ребята! — кричал Медведь, подняв пистолет вверх. — Если не мы, то кто?! — и вновь, уже раненый ринулся в бой. Автоматная очередь встретила его в живот. Он остановился, выбросил из руки пистолет, и из последних сил кинулся на самого ближайшего легионера. Сбив его с ног, здоровяк встал, придерживая рукой кровоточащую рану. Потом он встал на колени и посмотрел вперед. К нему бежал фашист, выставив штык-нож автомата вперед.

— Ну, давай… закончи начатое… — прохрипел Медведь и закрыл глаза. Холодное лезвие ощутимо вошло пониже шеи, а потом провернулось. Рейнджер приоткрыл глаза. Зрение помутнело, к горлу подступала теплая кровь. Фашист стоял над ним, сверля глазами побежденного амбала. Медведь лишь только усмехнулся, и вдруг резко правой рукой вонзил нож в колено врагу. Фашист от неожиданности вскрикнул. Резким движением Медведь выдернул нож, фашист свалился рядом, подставляя голову под очередной удар.

— Ты будешь… моим последним… — здоровяк вонзил нож прямо в затылок фашисту, пробивая защитную каску. На последнем дыхании Медведь осмотрел поле брани: бойцы Ганзы числом давили фашистов, бой уже считался, практически, выигранным. Обессиливший рейнджер упал на землю. Глаза закрывались сами. Последнее, что он услышал, было:

— Мы взяли офицера! Они сдаются! Фашистский офицер капитулировал!

* * *

— Захара не видели? Кто-нибудь? Брата моего видел кто-нибудь, люди!

— Да не ерзай ты! Дай перевяжу тебя нормально!

— Пусти! Где он?! Он жив? Заха-а-а-ар!

— Да не видели мы его! Может, и живой… Давай, грузи Миронова к остальным на дрезину! Всё, рейнджеры, на базу Ордена! На сборы пять минут! Опоздавших не ждем!

— Брата моего найдите, прошу!

— Ты успокоишься, или нет?!

— Вколите ему что-нибудь, чтобы уснул.

Тонкая игла вошла в шею, и глаза Вадима постепенно начали закрываться, увлекая измученное сознание в Нирвану…

* * *

Миронов пришел в себя уже на Смоленской, в лазарете у Дока. Медик ходил от одной койки к другой, осматривая раненых и раздавая поручения помощникам. Вадим попытался облокотиться на койку, но силы ещё не до конца вернулись. Док, увидев, что боец пришел в себя, торопливо подошел к нему.

— Ну, как ощущения? — спросил медик с улыбкой.

— Довольно смешанные… Что со мной было?

— От болевого шока сознание потерял. Кстати, повезло тебе, что пуля маленького калибра была и ушла в ногу недалеко. Иначе, я бы полдня с тобой возился, да не факт, что достал бы её, — он демонстративно достал из кармана халата маленький кусочек свинца и вложил его в руку Вадиму, — Тебе на память. Боевой сувенир.

Вадим тяжело вздохнул и откинулся на подушку.

— Когда смогу ходить нормально?

— Без костылей, в смысле? Ну, — Док почесал затылок, — через месяц ещё прихрамывать будешь. Ногу сильно не напрягай, ране зажить надо.

— Слушай, а что там… с Димой Емельяновым? Живой хоть?

— Боюсь… — медик замялся. — Без шансов было. Ты его видел? А я не всемогущий, уж увольте… Забрала костлявая…

— Ка-а-апец… Не жалко тебе его? С таким равнодушным видом говоришь.

— Не первый день стажировки, — Док развел руки. — Насмотрелся я тут уже такого, чего никому не пожелаю. Сколько на моих руках отличных ребят скончалось, и никто из них такой участи ни разу не заслужил. Рейнджер — профессия опасная. Каждый прожитый день — как праздник. Все мы знаем, на что идем, выходя на задание. А тут ещё и война, так сказать. На войне люди и умирают. А сколько ребят наших там, на Бульваре, полегло? И не один ведь Емельянов, но и Миша Потапов, и Майоров тоже.

— Как? — Вадим оторопел, — Они же… Не верю…

— Парни говорят, Миша как герой погиб, со всех сторон давили его. А Майоров гранату собой закрыл, тоже по-геройски. Двум смертям не бывать, а одной не миновать… Ладно, отдыхай пока. Сейчас все главнокомандующие четырех группировок на Совет отбыли. Будут решать, что с фюрером делать. — Док вышел из палаты.

Вадим закрыл глаза и ушел в себя. Из головы не выходил его бой с Волком. После одержанной победы он не чувствовал ни удовлетворения, ни наслаждения, а что-то иное. Будто он сделал что-то не так. А вдруг Волк правду говорил про Наблюдателей? А что, если эта бойня — их рук дело? Все было так запутанно. Может, Волку и было что-то известно? А он его убил, блин.

Проанализировав всю схватку, Вадим заметил, что Волк практически и не атаковал его. Такой бывалый профессионал да чтобы так проиграл человеку с меньшим опытом ведения боя? Что-то явно не укладывалось в голове. Плюсом то видение с дедом… Может, это и был шанс? Может, об этом ему говорил дед? Глупо сейчас гадать, когда дело сделано. Да, скажи, подвел я тебя, деда, в который раз… Но дело можно исправить, если есть желание. В любом случае у Вадима не было ни улик, ни доказательств существования Наблюдателей, он решил свести эти размышления к бреду раненого солдата.

Спустя несколько часов к Вадиму пришел Егерь. Сказать, что Вадим обрадовался его приходу — ничего не сказать. Миронова мучал один вопрос, ответ на который, возможно, мог дать только Егерь.

— Брата моего видел? — взволнованно спросил он.

— Среди мертвых — нет, — Егерь помотал головой. — Но и среди живых тоже… Есть, правда, одна догадка…

— Какая?

— У входа в ДОТ нашли тело, покрытое смертельными ожогами. Ну, по крайней мере, я так думаю, что это твой брат и есть. Прости, мне очень жаль, что так вышло.

Вадим сел и закрыл лицо руками. Единственный человек, который был ему как родной, и тот погиб. Теперь всё, что у Вадима от него осталось — талисман, который Захар отдал перед боем.

— Слышал, что Совет решил? — сменил тему Егерь. Вадим помотал головой — Фюрер-то всё на какого-то Волка скинул. Сказал, мол, не под его контролем всё делалось, не согласовано с начальством. В общем, лапши на уши навешал.

— А что со станцией?

— Было решено отстроить. В основном реконструкцией будут заниматься фашисты, и только лишь под надзором Ганзы и Красной линии. Потом Бульвар заселят и сделают независимой станцией. Будет решена проблема многих станций с населением и все в том же духе. Ты сам-то как тут?

— Оставь, — проговорил Вадим. — Дай сначала прийти в себя.

Егерь пожал плечами и вышел из лазарета. Вадим достал талисман Захара и жетон Ордена. Отполированная гильза отсвечивала свет, падающий от ламп. Никаких надписей не видно. На донышке лишь выгравированы цифры 7,62х54. Вадим повесил талисман себе на шею и проговорил тихо:

— Если не мы, то кто?

Эпилог

На Новослободской стояла толпа. Спустя полтора месяца после сражения за Сретенский Бульвар. Люди лишь только начинали заселять отстроенную станцию. Часть жителей Новослободской, для которых проблема с населением была одной из главных, рвались заселить новую станцию. Создалась такая толкотня, что протиснуться было очень тяжело.

В центре станции народу было поменьше. Вся основная масса сейчас была на платформах, где люди погружались на дрезины. Посреди центра стоял большой прямоугольный, мраморный блок. На нем были выгравированы имена с фамилиями бойцов и надпись: «Вечная Слава героям!». Перед блоком были сложены разные безделушки — дань памяти павшим от жителей.

Напротив памятника стоял мужчина в довольно редком комбинезоне, покрытым броней. Мужчина стоял уже дольше десяти минут, тяжело вздыхая. К нему подбежал щуплый пацаненок, лет восьми.

— Дяденька, а вы — сталкер? — с трудом выговорил мальчик. Незнакомец посмотрел на пацаненка и молча кивнул. — А ты мутантов убивал? Вот у меня папа убивал! — похвастался мальчик.

Сталкер встал на колено, его глаза поравнялись с глазами мальчика.

— Как тебя зовут? — мягко спросил сталкер.

— Меня? Дима, — проговорил мальчик.

— Дмитрий? Красивое имя. У меня так товарища звали.

— Он тоже сталкер? — Мужчина кивнул. — Вы с ним вдвоем мутантов убивали?

— Мы прошли с ним огонь и воду. А если считать, сколько раз он мне жизнь спасал, то пальцев не хватит. Это был самый верный человек, которого я знал.

— Митя! Вот ты где! — К мальчику подбежала женщина. — Я же сказала: от меня ни на шаг! — Она взяла его руку, но пацан выкрутился из её хвата.

— Мама! Не мешай! Этот дяденька — сталкер! Я тоже сталкером хочу стать!

— Опять ты за свое? — взволнованно сказала мать.

— Сталкер — трудная и благородная профессия, — сказал мужчина мальчику, — Но настоящий сталкер в первую очередь думает о семье. Береги свою маму, малыш. Семья в метро — это самое главное.

Мать повела ребенка в сторону палаток и диалог закончился. Сталкер долго смотрел в сторону уходящего паренька, потом встал с колена и развернулся к памятнику. Постоял так ещё немного, потом снял с шеи цепочку с гильзой. Он смотрел лишь только на одно имя: З. Р. Черепанов.

— Ну, Захарка, не попрощался я с тобой по-должному, — сталкер положил цепочку рядом с кучей вещей у глыбы. — Пусть хоть этот талисман бережет тебя ТАМ. Ты, должно быть, воссоединился с Юлькой, Санькой и Леркой. Оставил меня тут, в метро, одного. Я тебя не виню. Ты всегда поступал правильно и как надо…

— Вадим! Пошли! — позвал сталкера напарник. — Нам ещё много куда идти, времени нет!

— Иду, Егерь, — отозвался сталкер. — Всегда готов был пожертвовать собой ради других, — продолжил он свой диалог неизвестно с кем. — Ты — настоящий рейнджер! — сталкер, закончив слова, надел шлем на голову, взял автомат в руки и вместе с товарищем направился к выходу на поверхность. Навстречу новым опасностям. Навстречу недоброму свету.

Оглавление

Пролог

Глава 1 Жизнь наркоторговца

Глава 2 Совершенно секретно!

Глава 3 Первый раз, в первый класс

Глава 4 Во славу Рейха!

Глава 5 Рейх

Глава 6 Новая семья

Глава 7 Орден

Глава 8 Форпост

Глава 9 Падение в ад

Глава 10 Побег

Глава 11 Китай-город

Глава 12 Из огня, да в полымя

Глава 13 Кража

Глава 14 Потрошитель

Глава 15 Возвращение домой

Глава 16 Лаборатория

Глава 17 Через Ад

Глава 18 Затишье перед бурей

Глава 19 Битва за станцию

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg