«Темный пульсар»

Темный пульсар (fb2) - Темный пульсар 1886K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Леонидович Пономарёв

Александр Пономарев Ликвидатор. Темный пульсар

© А. Пономарев, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Глава 1. Последняя экскурсия

Зона – это особый мир. Здесь мало кто может похвастаться долголетием: аномалии, мутанты, выбросы, жадные до чужого хабара бандиты – все так и норовят отобрать жизнь у бедняги сталкера. Я сопротивлялся как мог целых пять лет. По местным меркам я был почти Мафусаилом. Дольше меня отравленные земли топтали лишь легендарные личности вроде Болотного Лекаря, Краплёного, Семецкого (хотя последнего к долгожителям можно отнести с большой натяжкой) и других знаменитостей из этого списка.

Без ложной скромности скажу: кое-кто из молодняка и меня уже вписал в легендариум Зоны. Бывало, встретишь бродяг на радиоактивных просторах, сядешь с ними у огонька, излишки радионуклидов из организма водкой выведешь, поговоришь за жизнь, а потом такое о себе узнаешь, что хоть стой, хоть падай. В лицо-то Колдуна – то есть меня – мало кто из новичков знал, так что немудрено было ребятам рассказать очередную байку, не подозревая, что герой их историй сидит рядом. Судя по этим россказням, я мог быть невидимкой, способен был передвигаться с немыслимой скоростью, мутантов давил голыми руками, фанатиков одним лишь взглядом пачками к Тёмному Сталкеру отправлял, да еще и редчайшие артефакты гроздьями из аномалий вытаскивал. Ну прямо-таки супермен недоделанный (или переделанный, разве этих сказочников поймёшь).

Конечно, дыма без огня не бывает. Я и в самом деле мог натравить мутняков друг на друга или на расстоянии убить человека, не пользуясь оружием, но старался не злоупотреблять полученными в дар от отца способностями[1]. Играл в благородство, так сказать. Да только вот Зона не любит романтиков-идеалистов, в два счёта пускает их на мясо или превращает в зомби.

В Зоне действует только один закон – закон силы. Тут или ты убиваешь, или убивают тебя, другого не дано. И если сразу не смог дать достойный отпор, значит, ты – слабое звено, фундамент пищевой цепочки. А раз так, то не удивляйся, что возомнившие себя хищниками ублюдки устроили на тебя охоту.

Если бы я утром, у железнодорожной насыпи, врезал мародёрам как следует, вместо того, чтобы пострелять для острастки, укладывая пули в насыпь над их головами, то сдал бы моих «пассажиров» коменданту лагеря вовремя.

Сам виноват, нечего было с мародёрами нюни разводить. К этим отморозкам вообще нельзя по-человечески относиться, они ведь хуже мутантов: те хоть убивают, когда жрать хотят, а эти – ради удовольствия. У них нет ничего святого: они раненого добьют, лишь бы поживиться содержимым его рюкзака, пусть даже это будет просто рваная и тощая заплечная котомка.

А пощадил бандитов я не просто так. Около года назад я заметил, что каждый раз, когда мне приходилось убивать другого человека – пусть даже человек этот был мразью, какой ещё свет не видывал, – во мне происходили изменения. Я становился чуть более жестоким, чуть более холодным и отчуждённым. Появились страшные головные боли, ощущение присутствия чего-то чужеродного в организме. Или кого-то. Поначалу я принял это за неизбежную в таких случаях деформацию психики, но растущий с каждой отнятой мной жизнью радиус действия моих ментальных способностей подтолкнул к мысли о необратимой мутации. (Вот откуда появилось то ощущение чужеродного присутствия внутри меня.) Так что я ввёл для себя табу на убийства и старался прибегать к столь радикальному методу решения проблем только в крайних случаях. Ведь я вовсе не хотел лишиться всего, что имел: жены, ещё не родившегося сына (Настя была не в курсе, что я знал о её беременности) и любимой работы. Да, как бы странно это ни звучало, но мне нравилось топтать Зону вместе с туристами, военными или учёными.

Не получив сразу по соплям, бандиты осмелели и двинулись следом за нами, как только прошла у них медвежья болезнь после моей предупредительной стрельбы. Любой другой на их месте давно бы уже понял, что имеет дело с профи, решившим по каким-то лишь ему одному известным причинам пощадить противников, и не стал бы испытывать судьбу. Но мародёры приняли моё предупреждение за слабость и решили схарчить меня вместе с туристами – когда ещё такой жирный куш достанется: семь богатых иностранцев и упакованный по последнему слову Зоны проводник.

Живыми бандитам мы были не нужны. Мародёры просто хотели загнать нас в тупик, обобрать до нитки, а потом пристрелить или отправить на все четыре стороны на прокорм мутантам. Ну а костюмчики наши, оружие и добытый нами во время экскурсии хабар продать подпольному барыге. Кстати, артефактов у нас было довольно много: с пяток «пушинок», столько же «горгон», две «зарницы» и «окорок». Не редкие приблуды, конечно, много денег за них не возьмёшь, так ведь у туристов и не было такой цели. Они просто собирали дары Зоны, чтобы похвастаться потом перед друзьями весомыми доказательствами своих приключений, а не только фотографиями убитых мутантов.

Впрочем, бандиты были бы рады и этому шлаку – какие-никакие, а деньги. Кроме того, сущность у них, у мародёров, такая. Они же, как гиены, подбирают всё, до чего могут дотянуться, и не брезгуют даже убитым в хлам оружием. Ну а что? И среди отбросов общества встречаются умельцы из тех, что могут из двух-трёх экземпляров неликвида собрать один вполне рабочий образец.

Знавал я одного такого самоделкина. Его вообще-то Толиком звали, но в Зоне прилипло к нему прозвище Сифон за неизлечимую страсть к жидкому антираду. Золотые руки у парня были, из любого дерьма он мог изюминку сделать, да только водка его погубила. Как-то подрядился он собрать для банды отморозков семь рабочих автоматов Калашникова из притащенного заказчиками ружейного металлолома. Братки дали Сифону на всё про всё неделю, аванс заплатили, он и ушёл на радостях в запой на шесть дней. А когда просох, ещё день ему понадобился, чтобы тремор унять: не слушались его руки, тряслись так, словно к ним электроды с током подвели.

В понедельник утром сел Сифон за работу, водки для придания остроты зрению хлебнул, расстелил на рабочем столе замызганную тряпицу и только на ней притащенный бандитами хлам разложил, чтобы его, значит, на запчасти разобрать, как вдруг заказчики за обещанными автоматами прибыли. Увидели барахло своё на столе в неизменном виде, запах перегара от помятого Сифона учуяли, психанули, да и вышибли умельцу мозги из «макарова». Говорят, братки в тот день стрелку с другой бандой забили и в автоматах как в воздухе нуждались. Вот и не выдержали, когда их надежды чёрным пеплом рассыпались. А ещё говорят, что убийцы Сифона ненадолго свою жертву пережили: замочили их хлопцы из враждующей группировки, всех до одного на той стрелке в бандитский рай отправили.

Я вскинул руку со сжатой в кулак ладонью. Туристы замерли, боясь пошевелиться. Опалённая физиономия одного из них и обожжённая кислотными выделениями «жгучего пуха» другого служили наглядным примером того, чем может кончиться невыполнение моих команд. Я распрямил ладонь и дал знак пригнуться. Иностранцы послушно выполнили немой приказ и тотчас исчезли в одеяле тумана. Я же, напротив, выпрямился, стараясь вытянуться как можно выше. Белёсая мгла превращалась в лёгкую дымку на высоте примерно двух метров, и я надеялся разглядеть силуэты преследователей. (По правде сказать, мне не очень-то верилось, что шакалы рискнули лезть в болота, но я должен был убедиться, что за нами никто не идёт.)

Прибегать к ментальному сканированию пространства я не спешил. Да, благодаря этой способности я заработал славу одного из лучших проводников в Зоне, а заодно и кругленькую сумму, лежавшую на банковском счёте в одной из комфортных для проживания цивилизованного человека стран. Заработал на таких вот сафари-экскурсиях и экспедициях с военными и учёными: от желающих прогуляться в Зону у меня отбоя не было. Но я старался по минимуму пользоваться исключительными особенностями моего изменённого папашей мозга и предпочитал опираться на полученные с помощью обычных человеческих чувств данные. Ну и не пренебрегал так называемой сталкерской чуйкой. Вот уж с чем-чем, а с ней у меня был полный порядок: моего запаса интуиции с лихвой хватило бы на целую роту сталкеров.

Не решаясь включать КПК, чтобы не светиться на экранах возможных преследователей, я медленно поводил головой из стороны в сторону, прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь. Где-то на востоке протяжно ухнула потревоженная трясина, тихо лопнули поднявшиеся со дна болотные пузыри, наполняя воздух сероводородным смрадом. Видимо, там под толщей гнилой воды заворочалось болотное чудище: от долгого и неподвижного ожидания жертвы тело твари затекло, вот она и решила размять косточки. Гораздо западнее лёжки неведомого мутанта раздавались звуки жестокой битвы: грозный рык и пронзительные вопли, иногда переходящие то в вой, то в визг, – видимо, там сошлись в смертельном бою сушильщики и «слепыши».

Я постоял ещё с полминуты, фильтруя долетающие со всех сторон звуки. Больше всего я опасался услышать приглушённый лязг железа, шорох одежды и тихие всплески болотной жижи под ногами преследователей. Но, слава Зоне, нам всё-таки удалось оторваться. Видимо, бандиты решили, что с нами покончено, и отправились искать другую добычу.

Я мысленно поблагодарил Тёмного Сталкера. Вздумай мародёры сунуться за нами в болота, неизвестно, чем бы всё кончилось.

Я присел на корточки, с головой погрузившись в пахнущую болотной гнилью мглу. В полуметре от меня маячила цепочка темных теней, постепенно тающая в тумане. Ближайшая ко мне тень шевельнулась. Из молочной пелены проступила будто вырезанная из камня физиономия Сандерса – одного из моих туристов и по совместительству переводчика.

– Всё в порядке, оторвались. Скоро выберемся из болота. К вечеру будем в лагере, обещаю, – прошептал я и махнул рукой: дескать, топай за мной.

Американец кивнул и по цепочке передал мой приказ.

Я осторожно зашагал вперёд, стараясь производить как можно меньше шума. «Кто его знает, – рассуждал я, – вдруг рядом лежбище мутантов, берег-то совсем близко. Вон уж и «берцы» не так в трясине вязнут, чувствуется, как подошвы упираются в твёрдый грунт».

За спиной раздавалось хлюпанье, тихое бряцанье железа, да изредка из уст измученных «пассажиров» вырывались приглушённые стоны. «Сильно вымотались туристы, ничего не скажешь, – подумал я. – Ну так никто их сюда силком не тянул, сами хотели на мутантов поохотиться и Зону потоптать. Большие деньги за это сафари заплатили, а раз так, извольте получать удовольствие на всю катушку. Зато будет что у себя в Америке рассказать».

Наконец болото закончилось. Под ногами больше не хлюпало, и дорога медленно пошла в гору. Туман тоже начал понемногу рассеиваться и растаял совсем, когда я выбрался из заболоченной котловины на вершину холма. Всё ещё соблюдая осторожность, я знаками подозвал туристов к себе.

Пока растянувшаяся в длинную цепочку группа подтягивалась ко мне, я посмотрел на болото. Ватное одеяло тумана медленно колыхалось, словно под ним ворочался некто очень большой. Гнилые останки древесных стволов тянули чёрные кривые ветви к свинцовому небу, будто моля его о пощаде.

Вдруг раздался глухой удар. Одно из мёртвых деревьев с противным скрипом завалилось набок и с громким всплеском рухнуло в болото. На месте падения в молочно-белой перине образовалась большая дыра. Длинные спиральные завитки призрачных протуберанцев тотчас начали закрывать прореху. Они почти преуспели в этом. В тот краткий миг, пока ещё оставался просвет в густой мгле, из чёрной, как нефть, воды показалась огромная, покрытая уродливыми наростами, голова. Она глянула на меня большим круглым глазом, распахнула зубастую пасть. С протяжным стоном, больше похожим на рёв кита, чудовище плеснуло широким раздвоенным хвостом и скрылось в маслянистой жиже, показав изуродованный шрамами спинной плавник. Спустя мгновение прореха окончательно затянулась, туманный покров успокоился, и больше ничто не указывало на недавнее происшествие.

Я включил мини-комп. На экране сразу отобразились метки моей группы, и мелодично запиликал зуммер, оповещая о новых сообщениях. «Ничего себе! Во Прусак даёт: то от него и строчки за месяц не дождёшься, а то шесть писем за один день настучал. Волнуется мужик, каждый час спрашивает, куда мы запропастились, грозится поисковую группу снарядить, если в ближайшее время от нас не будет ответа. Что ж, всё верно, я б на его месте тоже на сироп изошёл, ведь он, Прусак, головой за этих туристов отвечает. Да и нехилый скандал международного уровня может разгореться, если с иностранцами что-то плохое произойдёт», – размышлял я, пролистывая сообщения.

Я наскоро набрал ответ: мол, всё у нас хорошо, из графика выбились по уважительной причине, подробности доложу лично, – и уже хотел отправить, как вдруг передумал и добавил несколько строк: «Писать не надо, КПК выключу, чтобы не светиться. Колдун».

После подтверждения отправки КПК коротко свистнул – и сообщение улетело в сталкерскую сеть.

– Отдохнули? – спросил я у притихших туристов, удерживая кнопку выключения палма.

Американцы понуро сидели на траве, не балагурили, как обычно это делали на каждом привале. Видимо, путь через болото оказался для них серьёзным испытанием, гораздо более тяжёлым, чем охота на мутантов: после сафари в Туманной долине подсумки моих подопечных оттягивали трофеи в виде щупалец сушильщиков, хвостов волкособак и целой кучи мутохрячьих копыт.

– Да, мистер Колдун, – ответил за всех Сандерс.

– Ну, тогда встали и пошли. Первым Сандерс, замыкающим Тэйлор. Курс – вон на то дерево. – Я натянул обшлаг рукава на экран ПДА, подождал, пока Сандерс закончит переводить, бросил камешек в направлении хилого деревца и двинулся следом за «отмычкой».

Глава 2. Лагерь

Через три часа наш маленький отряд уже подходил к воротам лагеря. Ребята на сторожевых вышках увидели нас ещё до того, как мы вышли к воротам: дорога спускалась с пригорка и хорошо просматривалась даже сквозь ряд не в меру разросшихся вдоль шоссе деревьев. Охранники с грохотом опустили подъёмный мост. С отвратительным скрежетом был вынут тяжёлый засов из проушин, и, с не менее жутким скрипом, распахнуты похожие на детскую аппликацию полотнища железных ворот.

Тяжёлые подошвы наших ботинок вразнобой застучали по толстым плахам моста.

Едва я пересёк условную линию между дозорными вышками, через перила одной из них перегнулся молодой сталкер с белёсым пушком над верхней губой и бездонными синими глазами на любопытном лице.

– Здорово, Колдун! Что-то припоздал ты немного. Никак, случилось чего?

– И тебе не хворать, – проигнорировал я вопрос Сыча.

Возле ворот стоял рослый парень в камуфляже и с «калашом» наперевес. Я пожал крепкую, в мозолях, руку бойца. Синяя бандана, эмблема с солнцем по центру и двумя белыми птицами по бокам ясно говорили о клановой принадлежности сталкера. В нашем лагере можно было встретить представителей любых кланов, кроме разве что «Монумента». Даже непримиримые противники из «Борга» и «Воли» на время забывали о вражде и вполне мирно сосуществовали не только в границах охраняемой территории, но и за её пределами в радиусе километра. Потом они могли хоть горло перегрызть друг другу, но в зоне прицельной стрельбы наших снайперов всем сталкерам настоятельно рекомендовалось сохранять полный нейтралитет. Особо забывчивым об этом регулярно напоминали установленные на вышках хрипящие громкоговорители.

– Так что случилось-то, Колдун? – снова спросил Сыч.

– Ничего не случилось. Просто туристам захотелось подольше погулять, вот я и решил продлить экскурсию.

– А чего Степаныча не предупредил? Мужик весь день себе места найти не может, хотел уже поисковую группу за вами посылать. Это ж иностранцы…

– Слышь, тебя зачем сюда поставили? – Прищурив один глаз, я поднял голову и посмотрел на разговорчивого сталкера.

– Так, это, за подходами к лагерю следить, территорию охранять, – захлопал белёсыми ресницами Сыч.

– Ну так и следи себе. Мал ещё к взрослым дядям приставать.

Парнишка что-то пробурчал в ответ и сердито заскрипел половицами настила верхотуры.

– Как дела, Кот? – поинтересовался я у «яснонебовца», краем глаза следя за туристами: чувствуя себя в безопасности, они заметно приободрились и стали снова вести себя довольно развязно.

– Нормально, сегодня вот последнюю вахту отстою и рвану к своим, – пробасил Котяра, вытаскивая из кармана мятую пачку сигарет.

Он подцепил зубами кончик фильтра, достал сигарету, похлопал по карманам. Я дал ему свою зажигалку и, пока Кот прикуривал, наблюдал за тем, как подоспевший к туристам заместитель коменданта поочерёдно пожал каждому гостю руку, а потом всех повёл в «Касту». Там их должны были накормить, напоить, дать немного отдохнуть, после чего отправить на блокпост к военным, а оттуда экскурсантов обычно забирали вертолётом на Большую землю.

Туристический бизнес кормил не только меня. По сути, весь лагерь жил за счёт богатых любителей адреналина. Одни им впаривали артефакты за сумасшедшие деньги – хотя, что для иностранца две сотни паршивых баксов? – другие обыгрывали буржуев в карты и перепродавали потом выигранное имущество, третьи, как я, например, водили их на экскурсии. Ну а Бобр, нынешний хозяин «Касты», вообще поднялся до невиданных высот, продавая интуристам своё пойло по драконовским ценам.

На соседней вышке раздался громкий щелчок, зашипела магнитофонная плёнка, и старый громкоговоритель захрипел голосом Прусака: «Сталкеры! Лагерь «Светлый» – территория мира и покоя! Здесь вы всегда можете обменять добытые артефакты на пищу и кров по приемлемым ценам!..»

Рупор на вышке продолжал хрипеть, призывая сталкеров не пользоваться оружием и в меру сил участвовать в делах лагеря. Старожилы не обращали на слова коменданта никакого внимания, зато новички прислушивались, останавливаясь и приподнимая головы.

Я попрощался с Котом и двинулся к зданию администрации, чтобы доложить Прусаку о завершении экскурсии и в двух словах рассказать о мародёрах и пути через болота. «Хотя в двух словах, наверное, не получится, – подумал я. – Комендант – мужик дотошный, начнёт расспрашивать, что да как, и ещё, небось, потребует, чтобы я рапорт ему прямо в кабинете написал. А я так хочу поскорее оказаться дома, обнять Настёну, уткнуться носом в её пахнущие травами волосы и стоять так, пока она не хлопнет меня ладошками по спине: мол, хватит обниматься, иди, мой руки и садись за стол. Развел Прусак бюрократию, понимаешь, шагу без бумажки сделать нельзя».

Я так разозлился, что чуть не сплюнул в сердцах под ноги, но быстро взял себя в руки: не пристало свинячить в месте, куда столько труда вложено. Я грустно усмехнулся, вспоминая, сколько понадобилось сил, чтобы поднять это место из руин. Атака мутантов и долгие месяцы власти Чахлого превратили некогда благоустроенную базу сталкеров в настоящую клоаку. После того, как мы выбили бандитов с захваченных ими позиций, а я отомстил Чахлому за убийство Копчёного и Арамиса, пришлось надолго засучить рукава и буквально заново строить жилые дома и общественные помещения. Зато уже через три месяца лагерь было не узнать. Он стал ещё более укреплённым и превратился в небольшую крепость с усеянным острыми кольями глубоким защитным рвом по всему периметру. Дополнительную защиту давали две оборонительные линии из трёх рядов спирали Бруно: одна перед рвом, другая за ним, почти вплотную к трёхметровому забору, по верху которого тоже протянули «колючку».

Помнится, когда ров выкопали, долго думали, стоит ли его заполнять водой. Даже проводили общее голосование по этому вопросу и вроде как решили залить до краёв. Потом всё-таки передумали, поскольку в любом водоёме Зоны рано или поздно заводятся похожие на гигантских пиявок мутанты. А зачем нам эти твари под боком? Поэтому следующие две недели ушли на то, чтобы вырубить соседнюю рощицу, заострить подготовленные колья и под разными углами вкопать в землю.

С тех пор лагерь несколько раз выдерживал атаки мутантов. Дальше рва никто из тварей не проходил. Только два месяца назад, когда особо мощный выброс спровоцировал невиданный по силе и численности монстров гон, одному из большеногов удалось по тушам своих сородичей добраться до второй линии спирали Бруно. Так и то его Дрозд из «эрпэгэшки» завалил, не дал в заборе дыру сделать. Как шмальнул мутанту в лоб с соседней вышки, так я думал, взрывной волной заграждение на хрен снесёт. Но нет, ничего, выдержало укрепление. Зато большеногу мало не показалось: расплескало его взрывом по городам и весям. Я наутро его опорную ногу за пятьдесят метров от забора нашёл.

Прусак обосновался в том же кабинете, где когда-то руководил жизнью лагеря Михалыч. Здесь уже ничего не напоминало о трагической гибели старого хозяина: кровь со стен и пола давным-давно смыли, выбитые стёкла заменили новыми.

В трёх километрах от лагеря находилось неплохо сохранившееся трёхэтажное здание колхозной управы. Там даже стёкла почти все уцелели, но, правда, поросли густым слоем грязи и пыли. Оттуда мы эти стёкла и притащили на своём горбу, как, впрочем, и рамы, и двери, и половицы.

Поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж, я стукнул кулаком в дверь с табличкой «Комендант» и, не дожидаясь разрешения, вошёл в кабинет. Прусак сидел за столом и что-то записывал в большую тетрадь, склонив голову набок и покусывая длинный рыжий ус. Именно длина и цвет усов обусловили прозвище главы лагеря, а не место рождения (отец Степаныча служил в Германии, там женился и сына на свет произвёл), как всем говорил сам комендант.

– Здрав будь, Прусак! Опять бумаги мараешь? – Я подошёл к окну, сел на приставленный к стене стул и вытянул гудящие от усталости ноги. – Ты чего волну погнал? Шесть сообщений за один день! Да мне Настюха за всю нашу совместную жизнь меньше писем написала, чем ты сегодня накропал. За туристов испугался, что ли? Так они же со мной, чего за них переживать?

Степаныч чуть поднял голову, бросил на меня косой взгляд и снова принялся строчить что-то в тетради.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Только я – лучший сталкер во всей округе…

– Вот именно! – прикрикнул Прусак и захлопнул тетрадь. – Ты лучший, Колдун, и молодняк это знает. Они копируют тебя во всём, а ты ведёшь себя как последний раздолбай! Да что я тебе говорю. – Он махнул рукой, вытащил из ящика стола пачку сигарет. – Нельзя так себя вести, нельзя! Понимаешь?! Сегодня ты КПК выключил на несколько часов подряд, а завтра Калан или ещё какая-нибудь школота необстрелянная, подражая тебе, возьмут и вырубят его на хрен! Это ты у нас, как заговорённый, между аномалий без сканеров ходить можешь, а они ж в первую попавшуюся ловушку с ходу вляпаются.

Комендант сердито замолчал, сунул сигарету в рот, нервно прикурил от самодельной зажигалки и бросил пачку обратно в ящик.

Я, признаться, опешил от такой проповеди. Ожидал, конечно, что Прусак будет мне шею мылить за интуристов, а он, оказывается, из-за салаг так переживал. Ну, так-то всё логично: это поначалу они молодняк, а спустя какое-то время сумевшие выжить и натасканные ветеранами салабоны становятся зубастыми профи. А чем больше профессионалов в лагере, тем лучше для всех его обитателей. По закону поселения любой сталкер обязан был платить в общак или вносить любой другой вклад в развитие лагеря. Само собой, опытному сталкеру легче денежку отстегнуть, потратить личное время не на общественно полезный труд, как Кот или тот же Сыч, к примеру, а на добычу редких, а значит, дорогих артефактов. В свою очередь общак расходовался на благоустройство и оборону лагеря. Так что выгодная сделка получалась: заплатил небольшой налог – и наслаждайся всеми благами в относительной безопасности. Почему относительной? Да потому, что нет в Зоне таких мест, где тебе ничего не угрожало бы.

– Да ладно тебе, Прусак, что ты завёлся-то, в самом деле? – сказал я самым миролюбивым тоном. – У меня уважительная причина была: нам мародёры на хвост сели. Ну, я и вырубил КПК. И туристам своим велел, чтобы оторваться от бандитов, значит.

– Почти полдня отрывался, да? – буркнул комендант, выпуская в потолок струю сизого дыма.

– Ну да, через болота уходил…

Я рассказал Прусаку, как всё было, не скрывая деталей и ничего не приукрашивая.

– Ладно, так и быть, на этот раз прощаю. – Степаныч раздавил окурок в пепельнице, помахал рукой перед собой, разгоняя дым. – Но смотри у меня, – он погрозил пальцем, – чтоб больше такого не было. Час, другой – это я понимаю, все сталкеры таким приёмом пользуются, но восемь часов подряд… Ты бы хоть иногда включался, чтобы я тут на ушах не стоял. Иностранцы ж всё-таки. Завтра рапорт напишешь, а сейчас иди к Насте, она, поди, совсем уж тебя заждалась.

О том, как Настёна меня ждала, я понял ещё за два дома от нашего гнёздышка: в воздухе витал аромат жареных пирогов с яйцом и капустой – деликатеса по местным меркам. У меня аж слюнки потекли, едва я этот запах учуял. «Наверняка заранее Бобру заказ сделала: у него связи есть с людьми за периметром, любую снедь привезут, хоть устриц с осьминогами, знай только деньги плати. Интересно, что ей от меня нужно? – заинтригованно подумал я. – Вряд ли она просто так решила пироги испечь. Знает, чертовка, что я люблю, и всегда умело этим пользуется».

Настя увидела меня в окно и вышла встречать на крыльцо. В коротком платье цветочной расцветки и красных туфлях на высоком каблуке (мои подарки на её дни рождения) она выглядела на все триста процентов. Проходивший мимо сталкер с эмблемой «Воли» на рукаве не удержался и одобрительно присвистнул. Настёна кокетливо улыбнулась ему и повернулась ко мне.

– Здравствуй, милый. – Она привстала на носочки, обхватила руками меня за шею и жарко поцеловала в губы. – У-у, какой колючий, как еж.

Я провёл рукой по своей щеке. Жесткие волоски щетины захрустели под пальцами.

– Сама знаешь, бриться в ходке – дурная примета.

Я сграбастал Настю в объятья, зарылся в её пахнущие летом шелковистые волосы, нащупал губами нежную мочку уха и слегка прикусил.

– Да уж знаю, сама не раз с тобой ходила. – Она шутливо хлопнула меня по спине. – Ну всё, хватит, хорош кусаться, говорю. Пошли в дом, нечего честных людей смущать.

Пока я с ней миловался на крыльце, возле дома собралась порядочная толпа сталкеров. Парни шли по своим делам, но остановились, чтобы поглазеть на такое чудо: нечасто в Зоне увидишь настоящую красавицу в платье и туфельках (обычно моя жена ходила по лагерю в комбинезоне).

– Так, иди переоденься и быстренько побрейся, – распорядилась Настя, едва за нами захлопнулась дверь. – Негоже в грязной одежде за праздничным столом сидеть.

«Ух ты! По какому поводу праздник, милая? – думал я. – Неужели решилась новость о наследнике преподнести? Что ж, начало неплохое, посмотрим, что ещё ты для меня приготовила».

Сменить экипировку я был не против: от комбеза несло болотной грязью и тиной. А вот бриться я пока не хотел: голодный желудок урчал, как трактор, и я всерьёз опасался, что этот рокот услышат на улице.

– Неплохо бы сначала перекусить, а уж потом заниматься мыльно-рыльными делами, – крикнул я из комнаты, переодеваясь.

– Ничего не знаю. Пока не побреешься – за стол не сядешь.

– Ишь ты, командирша какая. Не боишься? Меня всё-таки не зря Колдуном зовут, могу чего-нибудь и наколдовать.

– Не боюсь! – Настя вошла в комнату. – Ты Колдун, а я ведьма. Наложу на пирожки проклятье, и улетят они к другим сталкерам на столы, а ты голодным останешься.

– Серьёзный аргумент. – Я щёлкнул застёжками «бури», подошёл к любимой и наклонился, чтобы поцеловать.

Настя накрыла мои губы ладошкой:

– Пока не побреешься – никаких поцелуев.

Я изобразил грустного пёсика: низко опустил голову, поднял глаза к потолку и вытянул сложенные бантиком губы – осталось только просительно заскулить и потрясти перед собой прижатыми друг к другу ладонями.

Настя весело засмеялась, игриво шлёпнула меня по руке:

– Ну хватит, нечего на меня давить. Марш в ванную!

Через несколько минут я, вкусно пахнущий самодельным мылом на травах, с лысой, как бильярдный шар, нижней частью лица, появился на кухне. Стол ломился от обилия праздничной снеди. Здесь было всё, о чём может мечтать вернувшийся из ходки сталкер, и даже больше. Центральное место, естественно, занимала запотевшая бутыль с мутным содержимым. Чуть в стороне от неё стояла бутылка красного вина для Насти.

– Как тебе это удалось? – я взглядом показал на посудину с самогоном. – Бобр первачом на вынос не торгует, он и в баре-то его наливает не всем.

– Я ж тебе говорила, что я ведьма, – сказала с улыбкой коварной обольстительницы Настёна. – Поколдовала немного, морок напустила, вот Бобрик и сдался. С вами, мужчинами, этот фокус легко проходит, вы же все очень слабые существа.

– Хочешь сказать, твой муж – тоже слабак? – Я поджал губы и чуть наморщил лоб, приподняв правую бровь.

– Да, милый, – притворно вздохнула чертовка. – Все вы из одного теста слеплены.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, потом я привлёк Настёну к себе и поцеловал.

– Садись за стол, сталкер, пока пирожки не остыли, а самогон не нагрелся, – сказала она, переведя дыхание после долгого поцелуя.

Я не заставил себя упрашивать дважды – желудок уже не просто урчал, а выдавал настоящую симфонию. Первым делом я откупорил бутылку «Мерло», наполнил бокал Насти более чем наполовину, потом зубами вырвал пробку из стеклянного «снаряда» и набулькал себе практически полный стакан пахнущего травами первача. В это время моя половинка раскладывала по тарелкам салат и холодные закуски. Когда всё было готово, я подал Насте её бокал, взял свой стакан в руки.

– С годовщиной тебя, милый! – Настя дзынькнула краем бокала по ободу гранёной посуды. – Четыре года – как один день! – Моя жена пригубила вино и села за стол.

Я остолбенел. «Ну и болван! Как я мог забыть о дне нашей свадьбы? Ну да, это трудно назвать настоящим бракосочетанием. Не было торжественной церемонии и пышного застолья с доброй сотней гостей. Прусак просто объявил нас мужем и женой, сделал соответствующую запись в своей тетради, а потом мы тесным кружком посидели в восстановленной к тому времени «Касте». Вывели излишки радиации водкой, закусили недавно подстреленным мутохряком, Бобр ещё за мой счёт угостил всех, кто был тогда в баре, – вот и весь банкет по случаю особого дня. Но всё равно это не даёт мне право забывать о том, что так важно для Насти. Она вон как старалась, наготовила всего, Бобра уломала первак на сторону продать, а я ей никакого подарка не приготовил. Мог ведь с тем же Бобром договориться, чтобы с Большой земли цветы привезли, конфеты там, ну или духи какие. Или Семакина попросить прибор какой-нибудь для домашних дел сварганить».

– Милый, с тобой всё хорошо? Стоишь как истукан, не ешь, не пьёшь ничего, – встревожилась Настя.

– Всё нормально, – нарочито бодро ответил я. – Просто здесь столько всего, что у меня глаза разбегаются.

Я залпом хлопнул самогон (крепкий, зараза, аж слёзы выступили из глаз, и дыханье перехватило), сел за стол и навалился на еду. Когда первый голод был утолён, налил себе ещё белёсой жидкости на треть стакана, добавил Насте вина. Она смотрела на меня влюблёнными глазами, на щеках её играл слабый румянец, чуть приоткрытые губы влажно блестели. Я буквально кожей чувствовал, как ждёт Настёна ответного подарка, и еле сдерживается, чтобы не спросить, где же он.

Я выпил ещё для храбрости, вытер губы тыльной стороной ладони, кашлянул в кулак и хрипло заговорил:

– Сегодня важный день…

И тут, видимо, Тёмный Сталкер сжалился надо мной: в дверь громко постучали.

– Извини, я сейчас. – Настя выскользнула из-за стола, лёгким шагом отправилась в прихожую, откуда вскоре донесся звук отпираемого замка. Я же выдохнул, мысленно поблагодарил духа Зоны и принялся лихорадочно соображать, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

Погружённый в собственные мысли, я не сразу услышал знакомые голоса и увидел гостей, лишь когда по плечу мне ударила чья-то крепкая рука.

– Здорово, Колдун! – Бульбаш буквально вытащил меня из-за стола и сграбастал в свои объятья, хлопая по моей спине.

За ним маячила высокая фигура чернявого грузина. Гиви, как обычно, скалился во все тридцать два зуба, сверкая жгучими глазами из-под густых бровей. Наконец белорус отпустил меня, пригладил спускающиеся к подбородку усы и звонко хлопнул в ладоши:

– Ну и вкуснотища! Расстаралась хозяюшка, сразу видно: любит своего обалдуя, – ишь, стол какой забабахала. Ого! Да тут даже Бобровое чудо есть!

Пока Бульбаш рассыпался в любезностях, Гиви пожал мне руку, пожелал долгих лет счастливой семейной жизни и сел за стол, слева от белоруса. Настя сразу принялась ухаживать за гостями, а я всё стоял столбом и глупо лыбился, глядя на друзей.

Бульбаш с Гиви – единственные, кто остался из старой гвардии. Эти двое всё бросили и вернулись в лагерь сразу, как только узнали о моих с Байкером приключениях. В то время мы ещё восстанавливали «Светлый» после атаки мутантов и разгромной деятельности Чахлого, так что нам дополнительные руки были как раз кстати. Друзья активно включились в работу и помогли не только поднять сталкерскую деревню из руин, но и сделать её одним из самых известных и популярных среди бродяг всех мастей местом. А потом, когда моя персона начала обрастать легендами и зарабатывать славу лучшего проводника Зоны, они без лишних слов согласились тянуть со мной нелёгкую лямку экскурсовода.

– Эй, дорогой, уснул, что ли? – громко сказал Гиви. – Зову тебя, зову, а ты не слышишь. Давай, бери стакан, тост говорить буду.

Гиви на самом деле произнёс тост. Причём сделал это в свойственной только ему манере: красиво и образно. Так могут только настоящие сыны гор. Мы выпили. Потом Бульбаш поздравил нас стихами собственного сочинения. В заключение оба товарища отстегнули от поясов малые контейнеры для артефактов. Гиви с широкой улыбкой положил на стол свою «переноску».

– Красивая женщина нуждается в красивых украшениях. Здесь, канэшна, нет золота и бриллиантов, это пусть муж тебе дарит, красавица. Ты же прими от меня рубиновые огни «ожерелья». Пусть оно оберегает тебя от всех бед и несчастий.

– А я, Колдун, подарю тебе «маяк», – сказал Бульбаш, придвигая ко мне свой контейнер. – Пусть он станет для тебя путеводной звездой и приведёт в счастливую семейную гавань какого-нибудь тропического острова.

– Спасибо, ребята, вы такие молодцы, – захлопала в ладоши Настя. – Мы так рады вас видеть! Правда, Колдун?

– Правда, – кивнул я. – В самом деле, парни, спасибо, что зашли, что подарки вот дарите и вообще…

– Слушайте, я так не могу, – поморщился Бульбаш. – Горечь ведь одна, ну! Гиви, ты-то чего молчишь? Или у тебя в стакане мёд налит?

– Точно! – спохватился Гиви. – Горько! Просто жуть как горько!

И они оба заорали:

– Горько! Горько!

Я переглянулся с Настей, она слегка зарделась и опустила глаза. Тем временем друзья продолжали драть глотки, рискуя оглушить не только себя, но и нас. Пришлось наклониться к жене и поцеловать, а потом ещё раз и ещё, поскольку гости не собирались умолкать. Лишь когда Настя пригрозила оставить их без десерта, сталкеры заткнулись и принялись с аппетитом уплетать угощение.

Когда все немного насытились, Бульбаш показал на стаканы:

– Налей-ка, брат, ещё Бобрового чуда, да и Насте вина добавить не забудь.

– У меня есть, мне хватит, – отмахнулась та.

– Ничего не знаем, – встрял Гиви. – Праздник у нас или где?

– Точно, – поддержал его Бульбаш. – Ну а пока Колдун над стаканами колдует…

– Хех! – усмехнулся Гиви. – Опять каламбурами заговорил.

Бульбаш с довольным видом пригладил усы и продолжил:

– Я вам хочу загадку загадать, так сказать, для умственного развития.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Гиви. – Давай, я мигом её отгадаю.

Настя тоже проявила интерес, поставила локоток на стол, подпёрла подбородок ладошкой. Только я сидел молча, слушая вполуха и лихорадочно соображая, как выпутаться из аховой ситуации.

– Кто победит в схватке между гориллой и леопардом?

– Леопард, – сказал Гиви. – Он такой же сильный, смелый и красивый, как я. Он всех победит.

Бульбаш помотал головой.

– Горилла? – предположила Настя.

Снова отрицательный ответ.

– Тогда кто? – спросили они хором.

– Крокодил! – крикнул Бульбаш, хлопнул себя по колену и громко захохотал.

Настя тоже весело засмеялась, прикрывая рот ладошкой. А Гиви так возмутился, что даже вскочил со стула.

– Какой такой крокодил, э? О нём вообще речи в загадке не было. Мухлюешь, брат!

– Ничего я не мухлюю, – сказал белорус и снова захохотал. Вид расстроенного Гиви его очень забавлял. – В этом вся соль, дружище. Горилла где живёт?

– В Африке.

– А крокодил где? – продолжил пытать грузина Бульбаш.

– Тоже в Африке.

– Ну?!

– Что – ну?

– Баранки гну! Горилла с леопардом на берегу реки подрались и убили друг друга. Крокодил вылез на берег и сожрал обоих. Чего непонятного-то?

– Да ну тебя! – обиделся Гиви. – Какую-то фигню-мигню придумал, честным людям мозги запудрил и радуется.

– Да ладно тебе, брат! – Бульбаш хлопнул Гиви по спине. – Чего ты дуешься. Смотри, Колдун, вон, сидит и вообще ничего не понимает. – Он весело подмигнул мне. – Верно, Колдун?

– Ага! – кивнул я. – Вообще ничего не понимаю. Какие-то крокодилы, леопарды, гориллы – зоопарк, одним словом.

– И я о том! – опять начал Гиви. – Нормальные загадки надо людям загадывать, правильные. Ну, например, зимой и летом одним цветом; что общего между Эйфелевой башней и ножкой женщины? Ой! – Он прижал пальцы к губам: – Извини, Настя, не хотел тебя обидеть.

– На правду не обижаются, – улыбнулась Настя, взяла бокал. – Давайте выпьем за дружбу.

Мы все чокнулись, выпили, закусили. Поговорили о всяких пустяках. А потом как гром среди ясного неба прозвучал вопрос Бульбаша:

– Ну а ты что подарил супруге?

– А он пока ещё ничего не подарил, – сказала Настя.

Приятели уставились на меня, как на привидение. У Гиви бутылка чуть не выпала из рук (он в это время разливал самогон по стаканам), а у Бульбаша челюсть отвисла едва ли не до стола.

– Я как раз собирался, а тут вы пришли, перебили меня.

– Ну так давай, – сказал Бульбаш. – Сейчас тебе никто не мешает.

– Ага! – поддакнул Гиви и поставил бутыль на стол. – Не томи.

Я обвёл взглядом друзей, посмотрел в глаза Насте. Она ласково улыбалась, вся прямо-таки сияла в предвкушении подарка. Сердце громко бухало у меня в груди, руки заледенели, по спине побежала дорожка холодного пота. «Странные дела, – обреченно подумал я, – в Зоне так не волновался, как сейчас».

– У меня непростой подарок, – медленно начал я. – Он не материальный… его нельзя потрогать или надеть… – Глаза Насти медленно раскрывались от удивления, а лица друзей вытягивались, будто резиновые. – Ты очень любишь приключения… романтику… путешествия… – Слова тягучими каплями срывались с моего языка, я словно выдавливал их, пытаясь придумать, что же я хочу подарить. – Зная это, я приготовил… сюрприз… и… выполню любое твоё желание или просьбу, – выпалил я и перевёл дух.

Глава 3. Новое задание

В наступившей тишине громко пропиликал КПК. Радуясь, что можно не смотреть в глаза жене, я поддёрнул рукав и вывел сообщение на экран. Это было письмо от Семакина. Он приглашал меня поучаствовать в экспедиции к давно заброшенным укреплениям первого периметра и предлагал мне самому набрать команду. Обязательным условием было наличие в этой команде двух его ассистентов.

– Я пойду с вами, – сказала Настя, когда я закончил вслух читать письмо профессора. – Давно хотела побывать в настоящей экспедиции, а не нянчиться с заграничными пузанами на прогулках. Спасибо за подарок, милый, он так кстати. – Она холодно улыбнулась и вышла из-за стола.

Естественно, ни о каком романтическом продолжении вечера после такого убойного косяка не могло быть и речи. Настя всё прекрасно поняла и ушла, чтобы не смущать слезами гостей. Гиви и Бульбаш просидели со мной ещё несколько часов, понемногу попивая самогон. При этом они устроили мне такой разнос, что я, и без того чувствовавший себя не лучшим образом, был готов провалиться сквозь землю. Но страшнее всего мне было предстать перед Настей. Поэтому, проводив за порог друзей и убрав со стола, я не пошёл в спальню, а устроился на старом диване в гостевой комнате.

Почти всю ночь я проворочался с боку на бок. Мысль о том, что я всё испортил, дятлом долбила мозг и не давала уснуть. В последнее время я всячески оберегал Настю от походов в глубь Зоны, специально подсовывал жене клиентов, для которых прогулка по предзонью – уже настоящий подвиг. А сегодня сам взял и всё испортил.

Единственным утешением была цель нового задания. «Заброшенные укрепления первого периметра – это всё-таки не сердцевина Зоны, тут и мутов поменьше и аномалии не так часто встречаются, – размышлял я. – Семакин не написал, зачем нас туда посылает, но, если я его правильно понял во время нашей последней встречи, в Зоне грядут большие перемены».

В тот раз подвыпивший профессор случайно проболтался, что ему с группой коллег удалось-таки найти способ не только остановить расширение владений Зоны, но и вернуть её в границы старого периметра. В перспективе учёные планировали уменьшить территорию заселенной аномалиями земли до размеров первоначальной зоны отчуждения ЧАЭС.

«Надеюсь, они обойдутся без ядерных бомб, – продолжал думать я. – А то ведь один весь из себя заслуженный-перезаслуженный академик на полном серьёзе не так давно предлагал сбросить на Саркофаг пару-тройку ядрёных штучек. Дескать, уничтожив источник выбросов, человечество если и не избавится полностью от Зоны, то хотя бы остановит её расползание. А ничего, что изначально Зона возникла в результате ядерной катастрофы? Бросать бомбы на Саркофаг – всё равно, что тушить костёр бензином».

Если б это сказал кто другой, я бы не поверил, но Семакину я доверял как самому себе. Да и не стал бы врать уважаемый человек, почётный профессор Национальной академии наук США, Лондонского королевского общества, Германской академии естествоиспытателей и прочих не менее важных собраний высоколобых мужей. А раз так, то нас ждало рядовое задание – на слабую троечку по пятибалльной шкале паршивости, не более.

«Военные тоже не дураки, знают, как ловить рыбу в мутной воде. Наверняка уже дали помощникам профа развёрнутые цэу: типа, никуда не суйтесь, на рожон не лезьте, сделайте фотографии пары-тройки развалюх с подходящих ракурсов и дайте заключение: всё под снос. В таком случае почему бы Насте с нами не прогуляться до старого периметра и обратно? И я вроде как подарок на годовщину сделаю, и она, особой опасности не подвергаясь, поучаствует в экспедиции, сбросит излишнее недовольство. А то удумала в последнее время сцены устраивать: мол, я её на привязи держу и не даю насладиться коктейлем из крепких эмоций и адреналина».

На этой успокоительной ноте мои нравственные мучения закончились, и я, вконец измученный бессонницей, на несколько часов провалился в некое подобие сна.

Настойчивая вибрация палма на левом запястье вырвала меня из объятий Морфея. С трудом продрав глаза, я широко зевнул и глянул в окно. На улице царила унылая хмарь раннего утра. Голые ветки скребли по мокрому от недавнего дождя оконному стеклу, равно как и кошки в моей душе. Я заворочался, скрипя пружинами продавленного дивана, сел, коснулся босыми ногами холодного пола. Из спальни доносилось размеренное сопение. Настя ещё спала. «Ну и хорошо, – подумал я. – Мне и так сейчас хреново, не хватало ещё снова увидеть немой укор в её глазах. Вчерашнего вечера по самую макушку хватило».

Я наскоро натянул комбинезон, сунул ноги в «берцы». Стараясь не стучать тяжёлыми подошвами по полу, прошёл на кухню, где выхлебал почти половину банки огуречного рассола. «Вот ведь чудеса: вчера и выпили-то всего ничего (что такое литр на трёх здоровых мужиков?), а сегодня себя как с глубокого перепою чувствую. Не иначе это проявление ночных угрызений совести. Ладно, сейчас схожу в «Касту», решу кое-какие дела, заодно и здоровье слегка поправлю».

Несмотря на раннее утро, жизнь в лагере кипела вовсю: сталкеры, как и рыбаки, предпочитают засветло отправляться за уловом. Одетые в камуфляж люди, кто по одному, а кто и небольшими группками, тянулись к воротам и сквозь открытую в правой створке калитку просачивались наружу.

Часовые на сторожевых вышках внимательно вглядывались в серую хмарь редеющего тумана и прислушивались к низкому рычанию и пронзительному визгу, долетающим со стороны скрытой за разросшимися тополями дороги. Судя по всему, там устроила междоусобную разборку стая «слепышей»: может, не могли поделить труп другого мутняка, а может, кобели сцепились из-за суки. В последние год-два все твари Зоны как с ума посходили: только и делали, что размножались. «Борговцы» даже с другими кланами и военсталами несколько раз объединялись, чтобы хоть как-то сократить численность не в меру расплодившихся мутантов.

По пути в бар я обменялся приветствиями со старыми приятелями, с которыми ходил как-то в Озёрск. Ох и славная драка была тогда, а сколько хабара принесли оттуда… м-мм. Я, помнится, с вырученных денег новый комбинезон купил с отличной радиационной защитой и хорошей пулестойкостью: очередь из МП-5, почти выпущенную в упор, комбез сдержал как не фиг делать, только вмятины на нём да синяки на теле остались.

Он мне долго верой и правдой служил, пока Семакин не подогнал спецкостюм из своих закромов. Отменная вещь! В течение трёх минут без особых проблем держит температуру до трёхсот градусов и электроразряды до десяти тысяч вольт, имеет высокую стойкость к воздействию различных кислот и превосходно защищает от радиации даже в эпицентре радиоактивного заражения, а ещё снабжён сервоприводами, как экзоскелет. Встроенные аккумуляторы невелики по размерам, но обладают большой ёмкостью и подзаряжаются от генератора кинетической энергии. Этакий «вечный двигатель»: идёшь – и сам себя электричеством обеспечиваешь, причём в таких количествах, что хватает не только на костюм, но и на питание пушки Гаусса в доработке Семакина: скорострельность, как у «калаша», ёмкость магазина шестьдесят патронов, прицельная дальность боя два километра, с одного выстрела любую броню насквозь прошибает – одним словом, мечта, а не оружие! Тяжёлая, правда, пушка эта, и энергии жрёт много, без спецкостюма просто груда металлолома, не более того. Зато обе вещи в комплекте из любого задохлика ходячий танк сделают. Я в этой экипировке в такие места совался, куда даже дирижёр мертвунов не гонял по причине запредельной радиации и большого количества аномалий химической природы.

Я как-то спросил профессора, из какого материала комбез сделан и что за примочки использовались при модернизации пушки Гаусса. Так он толком ничего не сказал, сослался на военную тайну. Поведал лишь, что в процессе создания чудо-экипировки применил кое-какие артефакты. Пытался я из него выудить, что за арты, куда и с какой целью встроены, надо их со временем заменять или нет, да где там: легче статую Будды разговорить, чем Семакина. Так и бросил я эту затею, но на всякий случай решил попусту костюм не таскать – а ну как на самом деле у него ограниченный ресурс. Уникальные вещи лучше использовать для решения действительно сложных задач, а просто по Зоне шастать я и в старом комбинезоне мог.

А вообще, с учёными дружить – выгодное дело. Особенно с такими, как Семакин. Судьба свела меня с ним в самом начале моей сталкерской карьеры. Я тогда был совсем зелёным, как и сам Андрей, впрочем. Он в то время носил звание кандидата физико-математических наук и работал над докторской с очень длинным и запутанным названием. Если вкратце, то суть его работы сводилась к изучению гравитационных аномалий и порождаемых ими артефактов, конечной целью являлось создание портативного антиграва.

Как-то потребовалось ему для своей диссертации провести кое-какие исследования в Ржавом лесу. С руководством лаборатории согласовать эти работы не удалось (на тот момент у научников кончились выделенные на год лимиты), и Андрей решил договориться со сталкерами. Своих сбережений у Семакина почти не было. Никто из бродяг не соглашался вести доцента к лесу, тащить часть его громоздкого оборудования на своём горбу и охранять учёного от нападок мутантов, коих там пруд пруди, пока он ставит научные эксперименты. Кому охота рисковать жизнью за копейки? Обычная прогулка недалеко от периметра и то сулила больше барыша, нежели мог предложить Семакин: обыкновенная «горгона» стоила в два раза больше, а этого шлака в предзонье всегда было в достатке.

Я в те славные дни как раз активно осваивал полученные в дар от отца способности, проверял себя на прочность и пытался нащупать предел своих возможностей. А как это сделать, если не ввязываться во всякие авантюры? Правильно, никак. Вот я и согласился провести доцента. Плату с него не взял, да там и брать-то было нечего: они же все чокнутые эти учёные – работают за идею, а не за деньги. Мне его копеек даже на потраченные в ходке патроны не хватило бы. Напротив, я ему ещё отстегнул от своего вознаграждения за три «золотушки» и один «фуфырь» (удачная ходка была, артефакты сами в руки так и прыгали).

Андрей долго отказывался, но я всё-таки убедил его взять деньги. Столько лет прошло, а помню всё, как будто это было вчера. Слегка покачиваясь от принятого внутрь прозрачного, мы стояли тогда на крыльце бара, втягивая в себя влажный после недавнего дождя воздух. С крыши ещё капало в разлившуюся возле крыльца большую лужу. Воодушевлённый успехом удачной экспедиции, захмелевший доцент заплетающимся языком расписывал мне достоинства ещё не изобретённого им прибора:

– Представьте себе, Колдун, возвращаетесь вы из ходки…

– Ты! – я ткнул его пальцем в грудь.

– Что – я? – уставился на меня осоловелыми глазами Семакин. – Что-то не так?

Я мотнул головой, обхватил его шею ладонью и дыхнул перегаром в лицо:

– Мы же договорились ещё там, в лесу: тебе надо говорить мне «ты». Понял? (Семакин кивнул.) Вот и молодец. Давай, продолжай, что ты там плёл насчёт ходки.

– Ну вот, возвращаетесь вы… ты из похода с тяжеленным рюкзаком за спиной, подходишь к торговцу и выкладываешь перед ним артефакты, найденное в Зоне исправное оружие и ненужные тебе патроны. Гора на прилавке всё растёт и растёт, а ты всё продолжаешь вынимать хабар из рюкзака. И знаешь почему? Да потому, что у тебя на поясе висит придуманный мной портативный генератор антигравитационного поля. Я его называю антиграв. Ты будешь первым, у кого он появится.

Я поджал губы, обдумывая его слова, а потом вынул из нагрудного кармана сложенную пополам толстую стопку красных десятирублёвок:

– Держи, наука!

Семакин помотал головой, отступив на шаг назад.

– Я не возьму, – сказал он заплетающимся языком. – Зачем вы… ты это делаешь?

– Затем, что так надо. – Я сунул деньги за отворот рыжего комбинезона ученого. – Бери-бери, на свои опыты потратишь. Считай, что это плата за мой экземпляр этого, как его, антиграва.

Судя по всему, у Семакина с созданием портативного прибора ничего не вышло. Но он, видимо, всё-таки изобрёл некую хрень в этом роде, раз защитил докторскую, заслужил гордое звание профессора и стал заведующим целой лабораторией.

Так что если судьба вас когда-нибудь приведёт в Зону, всегда помогайте учёным. Они люди благодарные, в долгу не останутся. Тот же Семакин – тому пример: он не только сторицей вернул подаренные ему деньги, но и снабдил меня всякими полезными вещицами вроде спецкостюма и модернизированной пушки Гаусса. Да и работать с ним – одно удовольствие, потому и брался я без лишних слов за его халтурки.

В «Касте» было так же оживлённо, как и на улице. Видимо, не я один хотел подлечиться, а заодно и прикупить провизию или боеприпасы в дорогу. Приглушённый гул голосов тонул где-то под закопчённым потолком в облаках табачного дыма. Два потолочных вентилятора лениво молотили лопастями, медленно перемешивая слои сизого тумана. Привычно пахло пивной кислятиной, квашеной капустой и пережаренной картошкой. Из засиженных мухами динамиков тихо лилась ненавязчивая музыка. Помощник бармена, угрюмый рябой сталкер с деревянным протезом вместо правой ноги (говорили, бедолага угодил ею в ямку со «студнем») негромко стучал донышками поднятых из подвала бутылок, расставляя их по нестроганым полкам бара. Сам Бобр кемарил, сидя по ту сторону барной стойки. Время от времени он приоткрывал один глаз, обводил мутным взором посетителей и снова впадал в состояние расслабленной дрёмы.

Я несколько секунд постоял на пороге, привыкая к царившей в «Касте» полутьме. Увидел стоящих за высоким столиком приятелей, кивнул им и направился к бару.

– Здорово, Бобр, давно не виделись! – Я хлопнул ладонью по исцарапанной столешнице барной стойки.

Бармен вскинул голову, уставился на меня вялым взглядом. Давно подмечено: в Зоне просто так прозвища не дают. Нынешнего хозяина «Касты» прозвали Бобром за одутловатое книзу лицо, торчащие над нижней губой передние зубы и чуть скошенные к переносице, близко посаженные глаза.

– А-а, это ты, Колдун, – протянул Бобр, громко зевая. – Выпить зашёл или по делу?

– И то и другое. Ты от Семакина заказ получил?

– Дык вчера ещё. Всё уже скомпоновано, в подсобке лежит. Проверять щас будешь или потом?

– Потом, сперва пивком горло промочу.

Бобр криво усмехнулся:

– Что, первачок слишком крепким оказался? Твои дружки, вон, по второй уже заказали, с утра отпаиваться пришли. – Бармен вдруг наклонился ко мне и прошептал: – А может, тебе в стаканчик водки плеснуть или настоечки клюквенной? Мне ягодки лично от Болотного Лекаря передали. Он их не сам, конечно, собирал, зомби его трудились, дык ведь ты сталкер не брезгливый, не то что салабоны необстрелянные. Это те носы свои воротят, как только о делянках Лекаря услышат и о его работничках.

Я покачал головой: дескать, спасибо, не хочу.

– Зря отказываешься, – продолжил Бобр жарким шёпотом. – Я ж не за деньги тебе предлагаю, бесплатно. Ты личность, можно сказать, легендарная, на тебя почти все салаги как на бога смотрят. Если ты сейчас стакан-другой «клюковки» хряпнешь, так и они, глядишь, тоже заказывать начнут.

Я снова помотал головой: пиво ещё куда ни шло, перед ходкой привести себя в чувство – в самый раз, а вот пить перед вылазкой водку или настоянный на клюкве ядрёный самогон – это уже перебор. В Зоне всегда должны быть трезвая голова и твёрдые руки, пьяному там делать нечего – мигом в краю Вечных Теней окажешься.

– Значит, не будешь? – не то спросил, не то констатировал Бобр и грустно вздохнул: – А я думал, ты мне поможешь. Реклама мне нужна, понимаешь? А то я наделал настойки целую флягу, а товар не идёт. Пропадёт же впустую. Жалко.

– Хошь дам совет? – спросил я, на что бармен с готовностью кивнул. – Не говори никому, что настойка на клюкве Лекаря сделана. Скажи, что ягоды с Большой земли привезли… или нет, лучше скажи, что тебе с очередной контрабандой доставили флягу с украденным с Киевского ликёроводочного пойлом. Сам не заметишь, как быстро настойку разберут, ещё и добавки попросят привезти.

– Думаешь? – недоверчиво глянул на меня Бобр.

– Уверен на все сто. Вели Колченогому пива к третьему столику принести. Бесплатно! Советы тоже денег стоят.

Бармен покосился недовольно, но ничего не сказал: жажда наживы с продажи самодельной выпивки оказалась сильнее желания срубить с меня несколько монет.

– Колченогий! – крикнул он помощнику. (Тот уже закончил расставлять бутылки и теперь вытирал руки о замызганный передник.) – Кружку пива к третьему столику и поживее!

Я направился к Гиви и Бульбашу. Приятели маленькими глотками потягивали пиво и о чём-то негромко разговаривали. Наверное, обсуждали маршрут предстоящего задания.

Возле столика у дальней стены, спиной к шершавой кирпичной кладке, стоял сталкер в натовском камуфляже. Рядом отирался тип в чёрном кожаном плаще. Они о чём-то шептались, наклонившись к столешнице. Парня в камуфляже я узнал сразу, хотя тень от низко надвинутой на глаза военной панамы скрывала почти половину его вытянутого смуглого лица с широким приплюснутым носом и вывернутыми наружу губами. В ответ на мой приветственный кивок мулат скривился, будто надкусил лимон, презрительно сплюнул на пол и демонстративно отвернулся к собеседнику, которого я видел впервые.

Когда-то Мул состоял в клане «Воля» и был на хорошем счету у Запорожца, лидера группировки. Можно сказать, состоял при нём заместителем. Примерно в то же время, как я появился в Зоне, Мул где-то раздобыл карту раскиданных по всей Зоне схронов «Борга». Дело обещало быть выгодным: подобные склады не охранялись, поскольку были прекрасно замаскированы, а точные координаты нычек знали лишь командиры ведущих квадов. Поговаривали, конечно, что подступы к хранилищам заминированы сигнальными минами, но при должной аккуратности и сноровке эти системы предупреждения, пусть и с трудом, можно было преодолеть.

Мул несколько раз пытался уговорить Запорожца захватить несколько складов враждующего с «Волей» клана. Возможно, у парня так ничего бы и не вышло, но масштабная операция украинских военных в сотрудничестве с миротворцами ООН нанесла весомый ущерб запасам группировки. После недолгих раздумий Запорожец согласился совершить набег на засекреченные хранилища соперников.

Согласись главарь на уговоры заместителя до атаки вояк, то, возможно, у «Воли» что-то и выгорело бы, а так дело закончилось очередной кровавой бойней. До сих пор неизвестно, почему рядом с теми складами оказался большой отряд «Борга». Может, действительно правы те, кто говорит, что «борговцам» удалось внедрить своего человека в ближнее окружение лидера «Воли», и «крот» слил информацию о готовящемся набеге. Как бы то ни было, после провала операции и гибели в перестрелке с «Боргом» Запорожца власть в «Воле» захватил Гризли. Он давно враждовал с Мулом и ждал подходящего момента, чтобы свести счёты с упрямым мулатом. Когда изрядно поредевший отряд вернулся на базу, Гризли обвинил своего соперника в провале операции и дал тому час на то, чтобы навсегда убраться из лагеря. В противном случае парня ждал расстрел.

Мул ушёл из «Воли» и несколько месяцев промышлял сбором хабара и выполнением мелких поручений торговцев. Потом ему это надоело, он решил заняться промыслом проводника и неплохо преуспел в этом деле. Особенно помогла ему подняться на ноги волна хлынувших за периметр богатых туристов. Так бы он и процветал, не взойди на небосклоне Зоны моя путеводная звезда.

Я не считал себя единственным мегакрутым сталкером в Зоне. Нет, конечно, здесь и без меня было полно отличных ребят (тот же Мул, например), способных провести желающих за приемлемую цену хоть к самому Тёмному Сталкеру в гости и, что самое главное, вернуть обратно целыми и невредимыми. Но если верить цифрам, даже у самых классных проводников бывали осечки. Другими словами – неудачные ходки. У всех, кроме меня. За всё время моих вылазок в глубь Зоны, я ни разу не возвращался домой с пустыми руками и никогда не терял по дороге клиентов.

Пресыщенные жизнью и ищущие новых приключений богатеи, военные в полковничьих чинах и выше, вечно хмурые люди из серьёзных структур, маститые и не очень учёные – все они хотели заполучить меня или моих людей в свою команду и устраивали ради этого настоящие соревнования. Одни предлагали астрономические суммы в качестве гонорара, другие сулили наилучшее снаряжение, существующее чуть ли не в единственном варианте, третьи обещали спокойную жизнь на собственном тропическом острове, когда я надумаю навсегда отойти от дел, а четвёртые устраивали научные дуэли. (Яйцеголовые – что с них возьмёшь? – они все не от мира сего.)

Так что, сами понимаете, дела у Мула с каждым днём шли всё хуже и хуже. Все денежные клиенты уходили ко мне, а ему доставались объедки с барского стола. Я предлагал ему работать под моим началом, но он – гордый такой – отказался, а потом вообще стал кривить морду и делать вид, что знать меня не знает. «Ну и нюхач с ним, своих проблем выше крыши, не хватало ещё на его выкрутасы внимание обращать», – подумал я.

– Ну что, с барменом договорился? – спросил Бульбаш, когда я пожал руку ему и Гиви.

– Угу! – кивнул я и посторонился, давая Колченогому поставить кружку с пивом на стол.

– График не изменился? Выходим, как и договаривались вчера, в девять? – поинтересовался Гиви.

Я промочил горло, в два глотка ополовинив кружку.

– Всё по плану, ребята, не беспокойтесь. Вы мне лучше скажите: оружие, снаряжение проверили? Боеприпасы в норме, не подведут?

Бульбаш потряс головой, допивая остатки янтарной жидкости, поставил пустую кружку на стол, вытер губы рукавом.

– Обижаешь. Что мы, салаги зелёные, что ли? Всё уже не один раз проверено, запасы в рюкзаки уложены, оружие вычищено, смазано и готово к стрельбе. Верно, Гиви?

Грузин кивнул.

– Вот и славно. Сейчас пойдём к Бобру в закрома, проверим, что он там для нас приготовил. Потом каждый возьмёт по тюку – и по домам. Встречаемся у выхода на шоссе, – я глянул на экран ПДА, – через два часа. И не опаздывать! Негоже «пассажирам» с первого дня дурной пример показывать.

Бобр постарался на славу, собрал всё самое лучшее, что хранилось у него на складе: армейские сухпайки, банки с тушёнкой и «энергетиком», причём всё относительно свежее (год-два со дня производства, а не просрок, каким он обычно наполнял рюкзаки сталкеров); шесть сотен малокалиберной «пятёрки» для «Абакана» Бульбаша с подствольной артиллерией, ровно на половину меньше патронов калибра 7,62 для моего АК-103, тоже усиленного «костром», и столько же девятимиллиметровых «пилюль» для Гивиного «Вала», все «маслины» – в плотных картонных укупорках, словно их только что вынули из цинка; гранаты к подствольникам в общем количестве пятьдесят две штуки: сорок обычных и «прыгающих» ВОГ-25 (в пропорции три к одному) и дюжина светозвуковых ВГ-40СЗ.

Помимо прочего в собранных Бобром тюках нашлись новенькие противогазы с масками из пулестойкого стекла и комплекты штатовских портативных раций – тех самых, что любят американцы в фильмах показывать про свой хвалёный спецназ: с ларингофонами и динамиками-каплями на спиральном проводке.

«Всё-таки интересно, что бармену пообещал Семакин? – задумался я. – Это ведь не первая экспедиция по инициативе учёного, и бармен всякий раз из кожи вон лезет, чтобы снабдить нас по высшему разряду. Может, профессору посчастливилось создать философский камень в одной из своих подземных лабораторий, и теперь Семакин платит за это добро чистейшим золотом? Или Бобру доставляют товар вместе с разными реактивами, оборудованием и прочей нужной яйцеголовым фигнёй? Хм, а вот это больше похоже на правду. В Зону просто так ничего не провезёшь, а грузы с маркировкой «Для научных работ» прибывают сюда регулярно и досмотру не подлежат. Идеальное прикрытие для контрабанды. Впрочем, какая мне разница? Товар хороший, плачу за него не я, патронов и прочей байды с лихвой хватает на каждую экспедицию, ещё и остаётся. У меня дома уже целый склад боеприпасов из остатков от профессорских халтур образовался. А в Зоне, как и на войне, патронов много не бывает».

Я попрощался с барменом, ещё раз напомнил парням, чтобы не опаздывали, и двинул домой.

За время моего отсутствия Настя успела встать и привести себя в порядок. Она не то что не улыбнулась, увидев меня, а даже слова ласкового не сказала.

Я бросил тюк на диван. Консервы и прочие жестянки с провизией и напитками сразу переложил в рюкзак. Сверху на зелёный брезентовый бок положил противогаз и гарнитуру связи. Потом достал из металлического шкафчика автомат с запасными магазинами, положил на застеленный старыми газетами стол. Рядом высыпал боеприпасы из тюка, с треском порвал плотную бумагу укупорок и принялся набивать спаренные магазины патронами.

Руки механически делали привычную работу, а в голове всё крутились мысли о вчерашнем вечере: «Всё-таки непонятный народ эти женщины. Никогда не поймёшь, что им нужно. Я столько раз приносил Насте красивые артефакты, так она внимания на них не обращала, говорила, что я и есть самый лучший артефакт на земле. А вчера концерт из-за пустяка устроила. Подарок я ей, видишь ли, не приготовил. У нас, между прочим, конфетно-букетный период давно уже закончился. Да он, можно сказать, и не начинался: некогда здесь уси-пуси всякие разводить. Встретились, полюбили друг друга, поженились, а разными бла-бла-бла и ми-ми-ми пускай сопляки на Большой земле занимаются. Настоящие мужчины свою любовь делом доказывают, а не романтической чепухой. Небось, когда я её раненую на себе пять километров до лагеря тащил, она не сомневалась, что у меня есть к ней серьёзные чувства, так чего тогда вчера на меня взъелась? Подумаешь, о годовщине свадьбы забыл. Эка невидаль. Сталкеры такой ерундой голову не забивают… правда, и жён у сталкеров обычно нет. Ладно, может, я и не прав. Но и она тоже виновата. Зачем при всех-то на меня обиду изливать? Могла бы и наедине головомойку мне устроить. – Я почесал затылок, глядя на заполненные магазины и россыпь смятых в комки укупорок. – Пойти, что ли, извиниться? От Насти ведь не дождёшься, она гордая. Да и, если честно, это я накосячил. Внимательнее надо быть к своей женщине. Всё-таки, когда знаешь, что тебя любят и ждут, любые невзгоды переносятся гораздо легче. – Я хлопнул ладонью по столу: – Решено! Вот только закончу с подготовкой к экспедиции».

Я с щелчком вогнал магазин в окно ствольной коробки, проверил положение предохранителя. Встал, снял с вбитого в стену гвоздя разгрузочный жилет. Запихал в нагрудные карманы запасные магазины, потом рассовал по кармашкам гранаты для подствольника. Оставшиеся серебристые цилиндры ВОГов вложил в ячейки поясных подсумков. Я ещё раз внимательно осмотрел автомат, проверил застёжки и ремни разгрузки. Втянул воздух полной грудью, задержал на несколько секунд, шумно выдохнул: «Пора. Решился извиняться – нечего тянуть».

– Настёна! – крикнул я, подойдя к двери. – Дай что-нибудь пожрать, а то у меня от голода кишки крутит. И, это, прости меня за вчерашнее.

«Знатно обиделась, раз до сих пор молчит, – удивился я. – Ладно, попробуем по-другому». Я вышел из комнаты, проследовал в спальню, потом заглянул на кухню. Насти нигде не было. Видимо, пока я готовился к предстоящей экспедиции, моя ненаглядная ускользнула из дома, не забыв прихватить с собой LR-300 с оптическим прицелом.

«Что ж, значит, так тому и быть, оставим выяснение отношений до следующего раза». Я накинул на плечи разгрузку, застегнул на поясе ремень с гранатными подсумками, взял автомат и потопал к месту встречи с «пассажирами». Костюм Семакина и модернизированную Гаусс-пушку я решил оставить в устроенном в подвале дома тайнике. «На кой ляд они нужны в районе первого периметра, – подумал я. – Вот если б мы шли к военным хранилищам, Разрушителю мозгов или на ЧАЭС, тогда понятно, там без них не обойтись. А шляться в таком снаряжении по первому уровню Зоны – всё равно, что на танке штурмовать полусгнивший деревянный сарай: понтов много – толку мало. Другими словами, неоправданные затраты для достижения текущей цели».

Глава 4. «Пассажиры»

Вот что мне больше всего нравилось в друзьях, так это пунктуальность. Я ещё только выходил из ворот лагеря, а они уже стояли на обочине шоссе и о чём-то болтали с Настей.

От «Светлого» до серой ленты растрескавшейся дороги вела широкая пыльная тропа. С обеих сторон её ограждали разросшиеся кусты бузины и орешника, что делало единственный подход к сталкерскому поселению похожим на зелёный коридор. Стуча подошвами по утоптанной до состояния бетона земле, я быстро приближался к шоссе.

Пройдя большую часть пути, заметил в просвете между кустами оранжевые комбинезоны «пассажиров». Ассистенты профессора размашистым шагом топали к перекрёстку. В руках научники несли объёмные металлические чемоданчики, в которых яйцеголовые обычно переносят всякие реактивы и аппаратуру для своих исследований. Из оружия при учёных имелись только пистолеты в коричневых кобурах.

– Хоть бы «эмпэшками» вооружились, – буркнул я, невольно прибавляя шаг. Я встретил людей Семакина, глядя одним глазом на экран КПК. Как раз профессор прислал сообщение: мол, его помощники выдвинулись и в скором времени явятся к назначенному месту встречи. «Однако быстро они, – отметил я про себя. – Телепортировались, что ли? Да нет, скорее всего, светило науки опять заработался и настучал письмецо с опозданием в час или даже больше. Для него это в порядке вещей».

Ассистенты шли с поднятыми забралами шлемов, так что мы имели возможность разглядеть их лица во всей красе. Тот, что шёл ближе к обочине, на две головы возвышался над соседом. Приоткрытый рот длинного придавал его небритой физии слегка дебильное выражение. Телячий взгляд больших глаз усиливал ощущение неадекватности их обладателя, как и нечёсаная копна русых волос. Хотя, может, у парня просто насморк разыгрался, а причесаться как следует просто не успел, поскольку проспал, допоздна засидевшись в лаборатории. (В последние годы Зона активно менялась, появлялись не только неизвестные ранее науке мутанты, но и аномалии, и рождённые ими приблуды, так что у яйцеголовых работы было невпроворот.)

Его коллега внешне смотрелся не так придурковато: на вид – не больше сорока, тогда как его длинному напарнику я не дал бы и двадцати семи, каштанового цвета волосы аккуратно зачёсаны набок, подбородок и щёки гладко выбриты, нос прямой, сильно выступающий вперёд, глаза маленькие, холодные, губы – бледная плотно сжатая полоска. И никаких эмоций на лице, будто это и не человек был вовсе, а деревянная кукла. Зато защитный костюм сидел на нём как с иголочки: сразу видно было – педант.

– Поздравляю, господа учёные, вы умеете ценить время. Даже не опоздали, как это принято в ваших кругах. Давайте знакомиться. Меня зовут Колдун, справа от меня Гиви и Бульбаш. Думаю, кто из них кто – и так понятно.

Научники усмехнулись.

– Рядом с ними… Несси.

Настя уставилась на меня, хотела что-то сказать – наверное, решила возмутиться, – но я её опередил:

– Теперь ваша очередь.

Молодой ткнул себя в грудь:

– Косарев Сергей, а это, – он показал на соседа, – Деревянко Виталий.

Я мысленно усмехнулся: «Надо ж, как фамилия подошла человеку, прямо в точку».

– Первый раз в Зону идёте, до этого только в лабораториях сидели? – спросил я.

Ассистенты синхронно кивнули, словно специально репетировали.

– А как вы узнали? – Косарев сильнее приоткрыл рот и округлил глаза, отчего стал ещё больше похож на дебила.

– В Зоне ни у кого нет имён, только прозвища, а вы сразу сдали все явки и пароли. С этой минуты – никаких имён. – Я ткнул пальцем в грудь Сергея: – Ты – Косарь, а ты, – указующий перст переместился на второго, – Буратино.

– А почему это я Буратино? – возмущённо всплеснул руками Деревянко.

– Потому что я так сказал, – отрезал я и повернулся к нему спиной. – Ну что, двинули? Курс на два часа. Я иду первым, Несси за мной, новички следом за ней. Гиви замыкающий. После первого привала поменяешься местами с Бульбашем. Идти след в след, никуда с тропы не сходить. Салаги, это я вам говорю, – бросил я через плечо и первым пересёк шоссе.

От лагеря до старого периметра было километров пять по прямой. Для Большой земли это и не расстояние вовсе: час неспешной ходьбы – и ты у цели. Да только в Зоне никто напрямки не ходит, здесь самый близкий и безопасный путь – крюк вёрст эдак в тридцать, а может, и больше, кому как повезёт. Потому и берут с собой сталкеры в каждую ходку не только патроны с медикаментами, но и запас провизии на день, а ещё лучше на два. Никогда не знаешь, какой стороной Зона к тебе повернётся, ведь она, как и любая женщина, впрочем, не отличается постоянством характера: вчера ты прошёл здесь без проблем, а завтра на безопасной ещё недавно тропе поселится целая россыпь смертельно опасных ловушек. И опять придётся топтать насыщенную радиоактивными изотопами землю в поисках нового пути, бросать маркеры в виде болтов, гаек или камешков, смотреть во все глаза, прислушиваться и принюхиваться.

Я хоть и видел явные и скрытые аномалии невооружённым глазом, а проверенными временем способами всё равно не пренебрегал. И дело тут было не столько в старой истине: доверяй, но проверяй, – сколько в том, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания. Как-то ещё в начале карьеры проводника я повёл группу, не пользуясь сканером и пробниками, так туристы меня чуть не замучили вопросами на первом же привале. Я тогда отбрехался: мол, там, где недавно прошли, аномалий было мало, их расположение мне хорошо знакомо, зато дальше начнутся более трудные места, и там, естественно, без помощи техники и маркеров не обойтись. С тех пор я всегда время от времени «прощупывал» дорогу камешками и бросал взгляд на экран ПДА, чтобы ведомые не беспокоились по пустякам.

Вот и в этот раз я с определённой периодичностью бросал маркеры, смотрел на прикреплённый к запястью гаджет, иногда замирал на месте и морщил лоб якобы в раздумьях о том, куда пойти, чтобы не напороться на деструктивы, как называл аномалии Семакин. В одной из своих монографий он использовал аббревиатуру ОДА, как сокращение от слов «очаг деструктивной активности». Эти три большие буквы не прижились в моём лексиконе: из-за созвучия с лирическим жанром не все сталкеры и «пассажиры» меня с первого раза понимали, – а вот термин «деструктив» пришёлся ко двору, дополняя набившие изрядную оскомину «ловушки» и «аномалии».

Я вёл отряд по заросшей кустарником и редкими сосенками холмистой равнине, держа курс на заросли Стива. Когда-то давным-давно, ещё до первой аварии, это был прекрасный яблоневый сад, но годы и радиация сильно изуродовали его. Некогда красивые яблони превратились в кривые деревья с покрытой рыжими пятнами лишайника морщинистой корой и корявыми ветвями на чёрных дуплистых стволах. Сад по-прежнему плодоносил, только плоды его теперь омерзительно пахли гнилью, сочились липкой тягучей слизью и вообще выглядели так, словно уже месяц провалялись на помойке.

Своё название бывший сад получил благодаря поселившемуся в нём сушильщику-отшельнику. Мутанта прозвали Стивом за то, что он, как и покойный основатель известной на весь мир «яблочной» компании, предпочитал фрукты мясу. Поговаривали, что этот чернобыльский вампир был слишком стар для охоты на людей и других мутантов, поэтому поменял гастрономические пристрастия, чтобы попросту не умереть с голоду. Воочию его никто не видел, но мало кто сомневался в существовании сушильщика-вегетарианца. И дело тут было не в любви сталкеров к мифотворчеству. Я сам неоднократно слышал глухие протяжные вопли из глубины уродливых зарослей и находил разбросанные повсюду шкурки будто высосанных вакуумной присоской яблок.

Когда до изуродованного мутациями сада оставалась примерно сотня метров, я свернул влево и направился к высохшему озеру. (Из глубины чёрных зарослей донёсся протяжный вопль, а затем приглушённое бормотание, словно Стив сокрушался, что мы не заглянули к нему на огонёк.) По мере приближения к почти идеально круглой котловине в воздухе всё сильнее ощущался запах озона, и всё громче раздавался треск электрических разрядов. Много лет назад возникший на дне озера гигантский «разрядник», по всей видимости, и погубил водоём. Мощнейшие разряды тока продолжительное время воздействовали на воду, пока она вся не разложилась на составляющие её атомы кислорода и водорода. Теперь лишь замшелые камни вдоль береговой линии и засохшие скелеты тальника напоминали о том, что когда-то здесь было озеро.

Белые змеи трескучих молний так наэлектризовали воздух, что не только волосы на голове стояли дыбом, даже волоски на коже шевелились под плотной тканью комбинезона. КПК стал работать со сбоями, по экрану устройства побежала рябь помех, а картинка с изображением нужного участка карты прыгала и то и дело норовила погаснуть. Долго оставаться рядом с таким огромным деструктивом, как этот «разрядник», было опасно, потому я велел ведомым не отставать и ускорил шаг, даже не пытаясь разрядить аномалию и выудить из неё артефакты. Хотя тут было чем поживиться: ни мне, ни моим друзьям ещё ни разу не доводилось видеть такого количества весело подскакивающих светло-голубых, молочно-белых и дымчатых шаров внутри одного деструктива. Одних «зарниц» здесь была целая дюжина, а ещё – три сферы «лунного камня» и пара крупных «ледышек» – все как на подбор артефакты высокой ценовой группы. Вряд ли они просто так тут скопились: скорее всего, «разрядник» упорно не хотел делиться своими сокровищами, о чём свидетельствовали выбеленные временем и осадками кости смельчаков как по периметру, так и внутри аномалии.

Я сбавил ход только тогда, когда витающее вокруг напряжение заметно спало, а треск электрических разрядов утих настолько, что стал напоминать шорох статических помех в старом радиоприёмнике. Держась правее холма с тремя рослыми дубами на вершине, наш отряд проследовал мимо россыпи слабеньких «гравиконцентратов», обогнул исходящую пузырями огромную, метров сорок в диаметре, лужу «шипучки» и вышел к краю широкого усеянного кочками жухлой травы поля. За ним располагалась заброшенная деревенька. Покосившиеся дома почти полностью скрывались в густом бурьяне, только серые треугольники шиферных крыш возвышались над морем шелестящих на ветру зарослей. От неё нам оставалось пройти ещё с километр по заросшей мелколесьем равнине, и первая часть экспедиции была бы позади.

– Всё, привал, – объявил я и сел на торчащий из земли большой камень. (Он почти весь зарос густым зелёным мхом, кроме покатой вершины, послужившей мне подобием табурета.) Не то чтобы я устал или другим людям из команды требовался отдых, просто это поле было донельзя нашпиговано опасными штуковинами, и я намеревался подготовиться к предстоящему испытанию.

– Как привал? – удивился Буратино. – Мы три часа назад вышли из лагеря. Если так дальше пойдёт, нам не успеть в срок, и нас с Сергеем…

– Косарём, – лениво поправил его Гиви.

– Ну да, конечно, Косарём, – кивнул Буратино. – Нас с ним лишат премии.

– Слышь, ты, угомонись, – скривился Бульбаш. – Тебе сказали: привал, – значит, так надо. Радуйся, пока есть возможность отдохнуть, потом такого счастья может и не быть.

Буратино недовольно поджал губы, но ничего не сказал. Он бухнулся прямо на землю, рядом с коллегой. Тот, пока его напарник сердито сопел, открыл чемоданчик, достал оттуда планшет и принялся усердно тыкать в него пальцем. Наверное, решил накропать первую страницу отчёта, пока выдалось свободное время.

Я кивком поблагодарил Бульбаша и сосредоточился на поиске безопасного прохода. Дело в том, что всё поле было буквально заминировано, только вместо противопехотных мин опасность для человека и забредших сюда мутантов представляли «шокеры» – небольшие подземные деструктивы электрической природы. Эта гадость появилась в наших краях не так давно, но уже успела изрядно подпортить кровь бродягам Зоны. Всё, на что эти «мины» были способны, – это разрядить накопленный запас энергии в ногу или тело лежащего на земле человека. Убить, конечно, не убивали, но частичный паралич на несколько неприятных минут был гарантирован.

А теперь представьте, что за вами гонятся мутохряки или стая управляемых альфа-псом «слепышей». Вы бежите к укрытию, откуда планируете отбиться от мутняков, отстреливаетесь на ходу. Вдруг раздаётся громкий электрический треск – это «шокер» выпустил накопленный заряд – и вашу ногу пронзает острая боль. Онемевшая конечность подворачивается, вы падаете, автомат вываливается из ослабевшей руки, а уже через мгновение клыки мутантов вонзаются в парализованную мощным разрядом плоть. Так что «шокеры» тоже вносили свой скромный вклад в естественное сокращение популяции сталкеров, хоть и не таким явным способом, как смертельно опасные ловушки.

Ещё одна сложность заключалась в том, что подземные конденсаторы не определялись ни одним из существующих детектором аномалий. Даже самые продвинутые образцы техники пасовали перед такими вот «минными» полями, показывая свободную от ловушек территорию. Знакомые каждому сталкеру подручные маркеры тоже были здесь бесполезны. Но не всё было так плохо, как могло показаться на первый взгляд. В силу неизвестных пока науке причин земля над «шокерами» вспучивалась, а растущая на ней трава жухла. По таким мёртвым кочкам внимательный сталкер легко мог ориентироваться, и если не спешил, то без проблем преодолевал опасный участок.

Правда, в Зоне халява надолго не задерживается. Последний мощный выброс сделал «шокеры» блуждающими аномалиями, и теперь облюбованные ими поля просто кишели кочками с пожухлой травой. Проходы через подобные препятствия стали сродни игре в русскую рулетку.

Я прикрыл веки, втянул носом воздух, задержал на миг дыхание, медленно выдохнул. Несколько раз повторил упражнение, открыл глаза и постарался расфокусировать зрение (в таком состоянии мне легче было фиксировать взглядом как скрытые, так и явные деструктивы).

– Значит, я уродина, да? – неожиданно прошипела над самым моим ухом Настя. Я вздрогнул, повернулся. Она стояла вся такая колючая, сжав кулачки и втягивая воздух трепещущими ноздрями, на щеках её играл румянец, а в глазах цвета морской волны сверкали молнии. – Хорош, нечего сказать. Вчера забыл о семейном торжестве, а сегодня при всех назвал меня чудовищем!

– С чего ты взяла? – начал я, но Настя шикнула на меня и притопнула ножкой в высоком чёрном шнурованном ботинке.

– С того! Ты назвал меня Несси, словно я какое-то лохнесское чудище!

– Да я не это имел в виду, – громко прошептал я и оглянулся: не подслушивает ли кто наш разговор; ещё не хватало, чтобы «пассажиры» стали невольными свидетелями семейной разборки.

– Вот как?! – Настя сложила руки на груди. – Тогда поведай мне, что ты хотел этим сказать.

– Ничего. Поверь, совсем ничего. Ты же сама знаешь негласное правило: в Зоне никаких имён. Как я должен был тебя им представить? – я кивнул в сторону Косаря и Буратино: первый по-прежнему забавлялся с планшетом, а второй угрюмо разглядывал окованные железом мыски своих коричневых ботинок.

– Не знаю, – буркнула Настя, глядя в сторону. – Как угодно, только не так. Что я – уродина какая-то, в самом деле? Амазонкой бы тогда назвал, что ли, Валькирией, ну или Зеной, наконец.

– Зена – это типа жена по-китайски? – хмыкнул я.

– Да иди ты, – отмахнулась Настя. Она уже перестала сердиться, я видел это по её глазам, но продолжала делать серьёзный вид. – Так и быть, до конца этой экспедиции зови меня Несси, но в другой раз, будь добр, дай мне другое имя, если не хочешь, чтобы я тебя побила. – Она сжала руку в кулачок и недвусмысленно помахала им у меня перед носом.

– Хорошо, Несси, – сказал я самым любезным тоном, отчего Настю аж перекосило, – договорились. А пока дай мне немного времени собраться с мыслями и найти безопасный проход через поле.

Я снова прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Настя ещё какое-то время постояла рядом со мной, а потом резко развернулась – я слышал, как заскрипела трава под каблуками её ботинок, – и отошла в сторону. Я ещё раз провентилировал лёгкие и сосредоточился на поиске свободных от «шокеров» кочек.

Как раз в тот момент, когда я уже определил половину безопасного маршрута, сзади раздался слегка приглушённый опущенным забралом скрипучий голос Буратино:

– Товарищ Колдун, мы скоро уже пойдём? У нас сроки, понимаете? А вы тут сидите впустую и медитируете.

Я повернулся к непонятливому ассистенту, смерил его хмурым взглядом с ног до головы (отливающее зеленью стекло шлема мешало толком разглядеть выражение лица парня), встал с валуна и медленно двинулся к «пассажиру».

– Послушай, бревно, ты, наверное, думаешь, что я от нечего делать сижу тут и думаю о своей жизни, да?

– Нет, но… – медленно попятился учёный.

Я же продолжил надвигаться на него:

– Видишь вон те жухлые кочки на поле за моей спиной? – Научник кивнул, по-прежнему пятясь. – Под каждой из них может прятаться бьющая током гадость. Хочешь испытать заряд бодрости – валяй, только, если тебя парализует, не надейся, что я или кто-то из моих людей сжалится над тобой и взвалит себе на закорки. Оставим здесь, на съеденье мутам, нам и без твоей неподвижной туши проблем хватает. Так что, если ты не против, я тут ещё немного помедитирую, ладно?

Со стороны холма донёсся приглушённый расстоянием вой «слепышей». Буратино нервно глянул в том направлении, шумно сглотнул и повернулся ко мне:

– Хорошо.

– Вот и договорились. А пока иди лучше глянь, чем там Косарь занимается, потом расскажешь мне.

– Я и сейчас могу сказать. Он…

– Я неясно выразился? Потом – это значит в другое время. Исчезни и не отсвечивай, если не хочешь работать у меня «отмычкой».

Дважды повторять не пришлось. Буратино чуть ли не бегом бросился к напарнику: хоть у него это была и первая ходка в Зону, о том, кто такие «отмычки» и зачем они нужны, он знал прекрасно со слов уже побывавших в экспедициях товарищей.

«Дубина стоеросовая», – подумал я и вернулся к прерванному занятию.

В следующие двадцать минут меня никто не отвлекал, и я смог-таки наметить примерный маршрут перехода через поле. Оставалось надеяться на сообразительность и дословное выполнение моих приказов «пассажирами». Дальше, как бы странно это ни звучало, всё зависело от них, вернее, от их способности почти мгновенно реагировать на изменения ситуации. Ни в себе (точнее, в своём даре определять перемещения подземных деструктивов), ни, тем более, в проверенных временем друзьях и Насте я нисколько не сомневался. От них никаких проблем не ожидалось, в отличие от ассистентов профессора. С этими фруктами я раньше не встречался, но, судя по первым впечатлениям, можно было ждать от них любых фортелей, а это, пожалуй, было страшнее перехода через «минное» поле.

Я встал с покатой вершины валуна, посмотрел на разбившийся по группкам отряд: Гиви с интересом пялился в планшет Косаря, даже рот приоткрыл от удивления, чего за ним раньше не наблюдалось; Бульбаш беседовал с Настей и, судя по её задорному смеху, рассказывал ей что-то весёлое; лишь Буратино сидел в одиночестве, дуясь как мышь на крупу.

– Так! Привал окончен, подошли все сюда! – Я продублировал приказ взмахом руки.

Старая гвардия мгновенно бросила все дела и перебралась ближе ко мне, а вот новички замешкались. С Косарём всё было понятно: он никак не мог запихать в рюкзак планшет. Зато Буратино, по-видимому, решил показать, что он тоже крутой перец, и делал всё нарочито медленно: не спеша встал с земли, размеренно стряхнул затянутыми в перчатки ладонями прилипшие к комбинезону травинки, двинулся так, будто на каждой его ноге висели пудовые гири. «Чудак-человек, – ухмыльнулся я про себя. – Решил, наверное, таким образом взбесить меня. Не выйдет. Хотя… раз он определённо нарывается на неприятности, почему бы не помочь ему?»

Я оскалил зубы в хищной ухмылке и грозно рявкнул:

– Буратино! Шевели быстрее своими ветками, пока я все сучки на них не оборвал!

Учёный пулей порскнул ко мне. Грозный окрик, хоть и не был адресован Косарю, возымел и на него действие: планшет вдруг будто сам по себе нырнул в рюкзак, – так что через несколько секунд весь отряд собрался возле вожака, то есть меня.

Я смерил ассистентов грозным взглядом.

– Ещё раз так припозднитесь, сами будете свои задницы по Зоне таскать. Я подрядился сопровождать вас, а не подтирать вам сопли. Не хотите выполнять мои команды чётко и без задержек – воля ваша. Только винить будете сами себя, когда вас затянет в аномалию или какой-нибудь мутняк попробует вас на зубок. Запомните: здесь никто с вами нянчиться не собирается. Я понятно объясняю?

Научники кивнули, как китайские болванчики.

– Теперь ты, – мой палец нацелился на Косаря. – Играться с планшетом будешь у себя в лаборатории. Чтоб больше я с этой ерундовиной в руках тебя не видел.

– Но мне для поддержания высокого рейтинга в игре необходимо ежедневно сражаться с оппонентами, иначе я вылечу из сотни лучших игроков Европы!

Я думал, у меня глаза на лоб вылезут от удивления, как, впрочем, и у Настёны с Бульбашем. Гиви же делал вид, что ничего такого не случилось. (Ну, разумеется, он же сам пялился в экран, как ненормальный.)

– Ты совсем больной или просто прикидываешься? Тебе что важнее: собственная жизнь или какой-то паршивый рейтинг? Тут Зона, понимаешь? Зона! – Я погрозил указательным пальцем свинцовому небу. – Здесь каждую секунду надо быть начеку, а ты в бирюльки играешься.

Я перевёл взгляд на старого приятеля.

– Ты, Гиви, тоже хорош: уставился в планшет этого недоумка и чуть ли не сопли пузырями пускал от удовольствия.

– Колдун, я… – смущённо начал грузин, потупив взор и покраснев.

– Что – ты? Думаешь, я не видел, с каким щенячьим восторгом в глазах ты заглядывал Косарю через плечо? Опытный сталкер, а ведёшь себя как распоследний салабон. Тьфу, даже смотреть на тебя противно. – Я в сердцах махнул рукой и повернулся ко второму ассистенту: – Ещё раз посмеешь помешать мне, когда я обдумываю маршрут или занят другими серьёзными делами – пеняй на себя. Это последнее предупреждение, больше я с тобой на эту тему разговаривать не буду, швырну маркер по направлению пути – и отправлю тебя следом за ним. Не пойдешь – шмальну пару раз из автомата: первый – предупредительный, под ноги; второй – на поражение, куда попадёт. Последнее касается всех. Кто не хочет слушать меня, автоматически переходит в разряд «отмычек». Всё понятно?

– Да, – нестройно буркнули «пассажиры», а Гиви ограничился кивком.

– Вот и хорошо. С раздачей пистонов закончили, теперь о деле. Когда пойдем через поле, держаться надо всем максимально близко друг к другу, идти строго по моим следам и никуда с тропы не сходить. Мои команды выполнять неукоснительно, в первую очередь это касается новичков. Если «шокеры» до кого-нибудь из вас всё-таки доберутся, за соседей ни в коем случае не хвататься, а то их тоже шибанёт током. Если увидели или услышали, что ваших спутников поразила аномалия – дождитесь окончания разряда и только после этого бросайтесь на помощь. Если вопросов нет, встаём походным порядком – и вперёд.

Косарь поднял руку.

– Чего тебе?

– А нам обязательно идти через это поле? Нельзя его как-нибудь стороной обойти?

– Можно, если у тебя девять жизней, как у кота. Вон там, справа, в километре отсюда, поле заканчивается, и начинается пустошь с заполненными «ведьминым студнем» лакунами. Пройти по ней так, чтобы не искупаться в ядовитой гадости, практически невозможно. Говорю «практически», потому что находились смельчаки, которые пересекали пустошь без проблем для здоровья. Правда, таких людей – считаные единицы, и уходило у них на переход по два, а то и три дня. У нас есть столько времени в запасе?

Я посмотрел на Косаря. Тот отрицательно помотал головой, на что я удовлетворённо кивнул и продолжил:

– Слева, примерно тоже через километр, идёт участок с запредельным радиационным фоном. Он вытянулся этаким языком в шесть километров длиной и два шириной. Как раз там во время первой аварии осела большая часть радиоактивной пыли из реактора. Думаю, понятно, почему там интенсивность излучения зашкаливает до такой степени, что даже счётчики Гейгера не выдерживают и за считаные минуты выходят из строя. Вряд ли ваш костюм, господин учёный, рассчитан на длительное пребывание в столь агрессивной внешней среде, ведь помимо радиации там тоже полно мощных деструктивов, и быстро пересечь заражённую местность не удастся. Надеюсь, повторно объяснять, почему у нас остаётся только этот практически безопасный вариант, не надо?

Косарь снова помотал головой и сокрушённо вздохнул: дескать, ему всё понятно, и он принимает вызов судьбы-злодейки.

– Ну, раз мы наконец-то пришли к единому мнению относительно маршрута, предлагаю всё-таки двинуться в путь, пока игры в демократию не довели нас до греха. Для особо одарённых повторяю в последний раз: больше объяснять, почему мы идём той или иной дорогой, я не намерен. В Зоне проводникам верят на слово, а если кто-то во мне сомневается, может идти самостоятельно. Говорят, дуракам и новичкам везёт, так что у вас есть все шансы выполнить задание без моей помощи и вернуться на базу целыми и невредимыми.

Говоря это, я не сводил с Косаря глаз. Мало того, что этот болван решил своими глупыми вопросами подорвать мой авторитет знатока земель отчуждения, так он ещё потащил с собой в Зону планшет с игрушками. «А кстати, как ему здесь удаётся держать связь с Большой землёй? – задумался я. – Выйти в Интернет можно только с серверов в бункерах учёных, а попасть в их сеть со сторонних устройств невозможно. Выходит, не так уж и неприступен файрвол умников, раз Косарь смог связать воедино сети сталкеров и учёных. М-да, оказывается, не той кликухой я его наградил. Вернёмся из ходки, надо будет свести его с Че. То-то великий хакер всея Зоны удивится, ведь ему так и не удалось взломать софт яйцеголовых, а он, уж я об этом знаю наверняка, не раз пытался это сделать».

– Всем выстроиться в цепочку, дистанция один шаг, Бульбаш замыкающий. Двинули. Через полчаса будем в деревне.

Глава 5. Засада

Вот кто меня за язык тянул? Промолчал бы – глядишь, всё и вышло бы как по писаному, а так только беду накликал. Две трети пути по «минному» полю на самом деле прошли без сучка, без задоринки, если не считать словно сорвавшихся с цепи «шокеров». Стоило нам зайти на их территорию, как аномалии тотчас задвигались, постоянно меняя местоположение. Наши зигзагообразные прыжки по кочкам и между ними напоминали судорожные метания ночных мотыльков вокруг светящейся лампочки.

Не без гордости скажу: мне удалось провести отряд без потерь – пока по нам не ударили сразу с нескольких направлений. Судя по вылетевшим из зарослей бурьяна пылающим ниточкам трассеров, стрелков было шестеро. Они засели в развалинах старого бревенчатого дома на окраине деревни и методично лупили по нам, как в тире, – правда, безбожно мазали. Виной тому была не столько их неспособность к прицельной стрельбе, сколько наши безумные скачки из стороны в сторону, – в сидящего на ветке глухаря легче попасть, чем в бегущего зайца.

Едва прозвучали первые выстрелы, наш отряд рассыпался, и теперь каждый был предоставлен сам себе. Я ощутил гордость за своих ребят, когда сзади, слева, раздался сухой треск «Абакана» Бульбаша. Чуть позже защёлкал «Вал» Гиви и негромко застрекотал Настёнин «американец». «Молодцы! – отметил я. – Не только успевают прыгать по кочкам и уворачиваться от электрических разрядов, но и пытаются подавить огонь противника. Настоящие профессионалы!»

Я тоже сорвал «калаш» с плеча и, продолжая скакать к краю поля, спустил курок. Автомат дважды плюнул короткими очередями, выбросив сизые облачка сгоревшего пороха. Пули утонули в бурьяне, срубленные ветки крапивы с шуршанием повалились на землю. Раздались тупые удары, и бревенчатая стена старого дома брызнула острыми щепками.

На несколько мгновений огонь неприятеля прекратился, но потом вражеские «калаши» залаяли с удвоенной силой с других позиций.

Продолжая огрызаться свинцом, мы стремительно приближались к свободной от подземных конденсаторов территории. И всё-таки «шокерам» удалось настичь своих жертв. Ими оказались ассистенты профессора (кто бы сомневался!). Когда я одной ногой уже был на безопасной земле, в сухой треск автоматных очередей вклинился грохот электрического разряда. Буратино с криком упал в пожухлую траву в метре от края «минного» поля. Научник ещё дёргался в конвульсиях, а его напарника уже настигла другая вырвавшаяся из-под земли молния.

К счастью, никто из моих друзей не пострадал ни от воздействия аномального электричества, ни от свистящих в воздухе пуль. К тому времени, как Косарь пал жертвой подземного деструктива, я оказался за пределами опасного участка и сразу бросился под прикрытие раскидистой ветлы. Припал плечом к морщинистой коре толстого ствола, нажал на спусковой крючок. Автомат закашлялся длинной очередью, выплёвывая пули и дым.

В то время, пока я опорожнял магазин, противник замешкался. Этих секунд хватило, чтобы Настя и Гиви добрались до кустов орешника, а Бульбаш залёг за сваленными в кучу бетонными блоками. Видимо, незадолго до первой катастрофы здесь хотели построить дом, привезли материал, но заложить фундамент не успели. За прошедшие годы блоки сильно растрескались, из глубоких щелей торчали пучки желтоватой травы, серые ноздреватые стенки обросли цветными кляксами лишайника и толстыми пятнами мха. Для стройки эти блоки уже не годились, зато прекрасно подходили на роль бруствера.

К тому моменту, как моя команда заняла огневые позиции, я сжёг последний патрон, рывком отстегнул спаренный магазин, перевернул и с громким щелчком вогнал в приёмную горловину. Передёрнул затвор, условным сигналом привлёк внимание напарников и жестами дал понять Бульбашу, чтобы он шмальнул парой гранат из подствольника по заросшим бурьяном развалинам, а Гиви с Настей велел прикрыть меня.

Едва раздался гранатный хлопок и застрекотали автоматы поддержки, я рванул от дерева к брошенному на окраине деревни рыжему бульдозеру. Пригибаясь к шуршащей на ветру траве и постоянно лавируя, быстро добрался до ржавого гусеничного монстра с выбитыми стёклами кабины, присел на колено, прижимаясь плечом к боковине лежащего на земле отвала. Отличная защита, даже бронебойные пули нипочём!

Бульбаш снова пальнул из подствольника. Граната прочертила красивую дугу и через дыру в крыше попала внутрь полуразрушенной избы. Грохнул взрыв. Брёвна развалины заскрипели, как будто дом застонал от боли. На миг автоматы противников замолкли, а потом загромыхали с новой силой, правда, уже не так интенсивно, как раньше. Поскольку пули не щёлкали по железу брошенной техники и не свистели у меня над головой, я понял: мой маневр остался без внимания. Ну и хорошо. Отбиваться от засевших в деревне стрелков можно было до бесконечности, вернее, до тех пор, пока не кончатся патроны, а это не входило в мои планы.

Счётчик Гейгера негромко потрескивал, реагируя на повышенный фон стального гиганта. Я лёг на землю и в просвет между катками просканировал заросли на предмет наличия в них аномалий. По всему выходило, что в деревеньке не было иной опасности, кроме двуногих шакалов.

Дело оставалось за малым: вычислить конкретное местоположение противника, совершить ещё один незаметный маневр и подавить сопротивление. На экране КПК светились только метки моей команды, что подтвердило мысль о бандитах. Эти мрази игнорировали наручные гаджеты, чтобы оставаться невидимками для честных сталкеров. Конечно, любой детектор жизненных форм легко определял мерзавцев как биологические объекты, да только никаких патронов не хватит, если реагировать огнём на все вибрации прибора, да и всегда оставался риск привлечь ненужное внимание мутняков к своей персоне. ДЖФ ведь всё равно, мутант засел в кустах или человек, аппарат просто предупреждал о наличии жизни в заданном радиусе. Понять на расстоянии, что за опасность поджидает впереди, под силу было разве что легендарным сталкерам да духам Зоны, а первая выпущенная врагом пуля часто бывала и последней, вот и гибли простые бродяги от рук мародёров.

В нашем случае, к счастью, пока обошлось без жертв, но, если бы я и дальше стал тормозить, наверняка пришлось бы отвечать за гибель ассистентов или (ещё того хуже) проверенных временем друзей. Я прикрыл глаза и попытался уловить ментальные волны противников. По всему выходило, что разрывы бульбашевских гранат сделали своё дело: из шести преступников в живых осталось лишь четверо, причём один из них держался из последних сил. Я чувствовал, как жизнь покидает его из пробитой осколками груди вместе с льющейся толчками артериальной кровью.

Я сосредоточился, задержал дыхание и попытался взглянуть на мир сверху. Какое-то время ничего не происходило, но вот перед моим внутренним взором появилась картинка, словно я наблюдал за деревней через камеру квадрокоптера. Серые коробки домов вперемешку с обугленными развалинами тонули в бурых волнах сорняков. Прогнившие крыши провалились внутрь покосившихся от старости срубов, а вырванные с мясом рамы и двери догнивали на земле, пронизанные жёсткими стеблями похожей на ржавую проволоку травы.

На самой окраине деревни, метрах в десяти от поросшего быльём пепелища, в доме на две семьи бандиты устроили форпост. Изба давно лишилась крыши, так что я прекрасно видел всё, что происходит внутри. Равные половины дома отделяла срубленная из толстых брёвен перегородка. Один из отморозков скрючился у стены, его оторванная взрывом голова пялилась остекленевшими глазами в огромную дыру в потолке, другой лежал слева от полуразрушенной печи, неестественно подогнув под себя ногу. Третий, как я и почувствовал секундой ранее, готовился в скором времени отправиться следом за погибшими подельниками. Он сидел посреди большой тёмной лужи, прижавшись спиной к бревенчатой перегородке, которая буквально впитала в себя ливень гранатных осколков, чем и спасла остальных мародёров от неминуемой гибели. Я видел их согнутые фигуры по бокам от окон. Выжившие бандиты по-прежнему огрызались свинцом и даже не думали сдаваться. Видимо, надеялись на скорую победу и хороший куш.

Это словами долго описывать, а на деле вся процедура заняла не больше пяти секунд. Всё ещё уверенный в своей незаметности для бандюков, я выскользнул из-под прикрытия бульдозера. Низко пригибаясь, скользнул к зарослям бурьяна. Друзья заметили мои передвижения и усилили огонь, отвлекая на себя внимание врага. Я нырнул в вымахавшие с человеческий рост сорняки и, стараясь не шуметь (правда, это удавалось с трудом: сухие стебли с громким треском ломались при каждом прикосновении), двинулся на звук автоматных выстрелов, понемногу забирая влево.

Мой расчёт оправдался: я оказался с обратной стороны дома. Сквозь оконный проём хорошо просматривалась часть комнаты, я разглядел двоих мародёров. Они стояли ко мне спиной и стреляли короткими очередями, прижимая автоматные приклады к плечу. Первоначальный план положить врагов косой очередью слева-направо отпадал по простой причине: я легко мог укокошить этих двоих, но в таком случае третий (его я не видел, зато слышал грохот автомата и различал звон сыплющихся на пол гильз) без проблем нашпиговал бы меня свинцом из соседнего окна. Чтобы взять меня на мушку, бандиту достаточно было сделать шаг назад и в сторону, находясь вне зоны поражения: я просто не успел бы сместить линию прицела.

Оставалось одно. Я вытащил из закреплённого на поясе подсумка осколочную гранату ВОГ-25, сунул в ствол гранатомёта и давил пальцем в наконечник в виде спиленного конуса, пока не услышал щелчок. Потом снял «Костёр» с предохранителя, присел на колено, навёл автомат на оконный проём, целясь в простенок между окнами на противоположной стене, и плавно нажал на спуск. Гранатомёт слегка дёрнулся в моих руках. Через секунду в доме раздался оглушительный взрыв. Из окон брызнула щепа, повалил дым. Не дожидаясь, когда бандиты придут в себя, я рванул к двери и с порога прошёлся по помещению длинной очередью от бедра.

Когда дым немного рассеялся, я понял, что зря сжёг патроны: бандитов разметало взрывом по сторонам. Больше всего досталось тем двоим у окна: их тела лишились некоторых частей и были буквально нашпигованы осколками. Эти отморозки погибли сразу, чего нельзя было сказать о третьем, из-за которого мне пришлось пустить в ход гранату. Тот сидел в углу, зажимая левой рукой рану на животе (при этом мизинец лежал на рукояти засунутого за ремень пистолета), и судорожно хватал ртом воздух. Припорошенный пылью автомат валялся недалеко от скребущих по полу пальцев бандита. Чумазое от пороховой грязи лицо показалось мне знакомым. Я пригляделся. Это был тот самый тип, что беседовал с Мулом в «Касте». «Интересно, о чём они там договаривались? Неужели обсуждали условия сделки? И во сколько Мул оценил мою жизнь?»

Бандит тоже узнал меня, засучил ногами, словно пытаясь отползти, что-то замычал. Его красная от крови рука потянулась к пистолету.

Держа врага на прицеле, я быстро приблизился, давя щепки подошвами «берцев», откинул ногой «калаш» противника в сторону. Потом наклонился, вытащил из-за пояса бандюка скользкий от крови пистолет и бросил рядом с автоматом.

За спиной раздался торопливый топот и голос Бульбаша:

– Не стреляй, свои!

Я повернулся к нему.

– Все целы?

Сталкер бросил короткое «да!», цепким взглядом осматривая помещение. Когда наши взгляды встретились, он уважительно кивнул и показал большой палец.

– Что с «пассажирами»?

– Порядок. Пока мы тебя прикрывали, Косарь не только сам выбрался, но и помог Буратино. Похоже, тот притянул к себе большую часть «шокеров», так что Косарю не больно-то и досталось. – Белорус покачал головой и цикнул зубом: – Видел бы ты, какие молнии там сверкали. Парни как будто в сияющих коконах оказались. Я, если честно, думал, хана им пришла, а ничего, вполне себе живые ребята. Хорошие у них комбинезоны, я б от такого точно не отказался.

– Ага! И ходил бы, как дурак, весь в рыжем. Нормальные у нас комбезы, надёжные: и от пуль спасут, и от аномалий, если по дурости не подставляться. Ну а в особых случаях арты на помощь придут. Разве не для того мы их в контейнерах на поясе таскаем?

– Так-то оно так, – вздохнул Бульбаш. – Но всё же хочется…

– Перехочется! Хорош демагогию разводить, пошли к нашим, может, им там помочь надо, а ты тут фантазиями всякими занимаешься.

Я закинул ремень автомата на плечо и двинулся к выходу, придерживая «калаш» одной рукой, чтобы тот не стучал по бедру. «Эх, не вовремя Бульбаш появился, – подумал я, – совсем не вовремя. Задержался бы на минутку – глядишь, я бы узнал, сколько Мул заплатил бандиту, а так придётся мучиться неведением, пока судьба не сведёт с бывшим “вольновцем”». Я не хотел устраивать допрос при друге по двум причинам. Во-первых, в глубине души, где-то ооочень глубоко, я сомневался, что Мул способен на такую низость, а во-вторых, если выяснилось бы, что это правда, я хотел сам заплатить ему по счетам. «Бульбаш – парень горячий, примет близко к сердцу и навяжется в помощники, – рассуждал я. – А оно мне надо – подставлять друга под пули? Да и лишние свидетели ни к чему. Ведь если Мул на самом деле решил от меня избавиться, я с ним не буду церемониться и ради такого случая забуду на время о данном некогда обете».

– Ты так его и оставишь? – кивнул Бульбаш на всё ещё живого бандита.

– А ты предлагаешь ему помочь?

– Нет, но… вдруг он выстрелит нам в спину?

– Из чего? – хмыкнул я. – Из пальца? Не говори ерунды. Пошли, хватит время терять.

Я остановился у порога и посмотрел назад. Бульбаш по-прежнему стоял и не сводил глаз с умирающего бандита.

– Если тебе его жалко – добей, но я бы на твоём месте не тратил зря патроны. Он и так уже не жилец: либо сам сдохнет от потери крови, либо мутанты прикончат, – сказал я, вышел на крыльцо и с треском вломился в бурьян.

Бульбаш внял моему совету. Через минуту, ломая сухие стебли сорной травы, мы выбрались из зарослей и побежали к бульдозеру, где нас уже ждали. Настя и Гиви смотрели в нашу сторону, держа оружие наготове. Заметив меня, грузин помахал рукой, а Настя повесила автомат на плечо и демонстративно отвернулась.

Я увидел ассистентов, когда поравнялся с вросшей гусеницами в землю строительной техникой. Научники сидели на земле, прислонившись спиной к вогнутой поверхности отвала. Как и говорил Бульбаш, больше всего от «шокеров» пострадал Буратино. Шлем бедолаги покрылся паутиной трещин, а комбинезон пестрел тёмными пятнами подпалин и белыми росчерками причудливых разводов. Спецкостюм Косаря тоже потерял товарный вид, но, по сравнению с одеждой напарника, выглядел на порядок лучше и почти сохранил первоначальный цвет.

– Как он? – я кивком показал на Буратино. – Самостоятельно идти может?

– Пока нет. Бульбаш к тебе на подмогу отправился, так мы с Косарём его еле досюда дотащили. Молодец парень, настоящий боец: сам на время охромел, а напарника в беде не бросил.

В голосе Гиви сквозило неподдельное уважение. Гордый и смелый горец больше всего ценил в людях верность, преданность и презрение к смерти. С этого дня Косарь обрёл в его лице надёжного товарища. Я подумал, что если и дальше парень будет проявлять чудеса храбрости и чувство локтя, то недалеко было и до той минуты, когда Гиви торжественно объявит научника своим другом.

– Значит, понесём. Гиви, Бульбаш, хватайте Буратино под руки – и потащили. Несси замыкающая. А ты, Косарь, бери его чемодан и следуй за мной.

Ассистент помотал головой.

– Я в порядке. Мы с Гиви справимся, поставь лучше Бульбаша замыкающим, пусть девушка за тобой идёт.

Настя громко фыркнула, скорчив презрительную гримаску:

– Слышь, ботаник, девушки в городе на танцы бегают, а я боец. Сомневаешься? – Она сжала кулачки и встала в боевую стойку: – Ну так выйдем один на один, узнаешь тогда, что почём.

– Хорош балаган разводить!

Настя, поджав губы, бросила на меня гневный взгляд, потом выпрямилась, отошла в сторону с гордо поднятой головой. «Ох, чую, получу дома на орехи. В лучшем случае опять на диване ночевать придётся, а в худшем…» Я вспомнил последнюю нашу крупную ссору двухлетней давности. Не помню, из-за чего она произошла, но поругались мы тогда знатно, в лучших традициях семейных разборок: с истерикой и битьём посуды.

– Ну-ка, Косарь, пройдись.

Ассистент встал, сделал несколько шагов от бульдозера ко мне и вернулся обратно. Он ещё заметно хромал и подволакивал правую ногу.

– Ну и чё ты героя изображаешь? Себя с трудом на ногах несёшь, а всё туда же. Бери чемодан Буратино и дуй за мной.

Я потопал прочь от бульдозера, держа курс на засыхающую сосну. Дерево постепенно погибало от близкого соседства с крупным «гравиконцентратом». Примятая по кругу трава, переломанные в нескольких местах и вдавленные в землю сухие ветки выдавали присутствие ловушки. Впрочем, я и так видел пульсирующую синими огоньками огромную полусферу, как и сверкающий золотистыми искрами столб «подкидыша» в ста метрах от этого места. Кроме этих деструктивов, в поле зрения попадали ещё две аномалии: отливающий серым вихрь «торнадо», крутящийся рядом с компактной группой низкорослых кустарников, и дальше, как раз между железных вышек ЛЭП, красноватый хобот «птичьей круговерти», всасывающий в себя свинцовые облака.

Сзади послышались неровные шаги Косаря. Потом раздался громкий шорох: Бульбаш и Гиви подхватили частично парализованного Буратино, забросили его руки себе на плечи и потащили. Настя, как обычно, передвигалась, словно ниндзя. Она без лишнего шума буквально скользила над жёсткой травой цвета болотной тины.

Помимо сюрпризов Зоны на заросшей редколесьем холмистой равнине во всех направлениях тянулись овражки и ложбинки разной длины. Из-за них ближние подступы к старому периметру походили на поля давно минувших сражений. Вроде как природа затянула шрамы далёкой войны, но не до конца. Парни ещё тащили Буратино на себе, так что приходилось корректировать маршрут, когда на пути попадались особо глубокие понижения. Если б не эти естественные преграды, цель нашего пути из неровной серой линии на горизонте давно бы уже превратилась во вполне различимые сторожевые вышки и бетонные колпаки дотов. Кроме того, вблизи от первого периметра часто встречались аккуратные прямоугольники засеянных пшеницей полей. Их мы тоже обходили стороной, хоть я и не чувствовал в них никакой опасности.

История происхождения этих полей довольно-таки интересна. Ходили слухи, что какой-то бизнесмен то ли на спор, то ли ради эксперимента, то ли с целью поправить пошатнувшиеся финансы продал упавшее в цене предприятие, взял крупный кредит, накупил техники и возделал большое поле на границе с Зоной. Урожай превзошёл все ожидания: полторы сотни центнеров с гектара, причём не низкосортного фуража, а отменной продовольственной пшеницы. Зерно по всем параметрам в разы превосходило эталонные сорта. Собранного урожая даже по самым скромным оценкам должно было с лихвой хватить не только на погашение кредита, но и на расширение бизнеса.

Но с продажами не заладилось. Психология, будь она не ладна. Куда бы ни обращался с предложениями о продаже бизнесмен, даже торгуя себе в убыток, везде отвечали отказом. Что говорить о порядочных покупателях, если даже прожжённые мошенники да отъявленные спекулянты не соглашались с ним работать. Боялись люди покупать чернобыльское зерно: а ну как поешь испечённого из него хлебушка и сам начнёшь понемногу мутировать. О Зоне с её ужасами и кошмарными обитателями во всём мире были наслышаны. В Сети и по телевизору постоянно крутили снятые взалкавшими адреналина туристами и сталкерами ролики. (Чаще всего подобной ерундой занимались «отмычки», матёрым ветеранам вроде меня некогда дурью маяться.) Да и военные, особенно из числа молодых срочников, подливали масла в огонь человеческого любопытства кадрами спецопераций вроде облав на мутантов или зачисток брошенных деревень.

Бизнесмен тот в итоге совсем отчаялся, согнал к амбарам с зерном технику, облил её и стены зернохранилищ бензином, да и сжёг всё к нюхачьей матери. А потом ушёл в Зону, чтобы, значит, кредиторы до него не добрались – долги-то возвращать ему было нечем. Ушёл налегке, даже провизии почти не взял. А когда оказался в заброшенной деревне, каким-то чудом по дороге ни в одну аномалию не вляпавшись, надумал старым делом заняться. Завалялось у него в карманах несколько горстей зерна. Взрыхлил он землицу в огородике возле облюбованного дома, да и высадил. Решил себя так пропитанием обеспечить.

Поговаривают, сам Тёмный Сталкер над ним тогда шефство взял. С тех пор бизнесмен – не то чтобы человек, но и опасностей для сталкеров не представляет, если те его сами не трогают и поля не топчут. Выбросы ему не страшны, ну и мутанты с зомбарями не мешают делом заниматься. А всё потому, что он был единственный, кто пришёл в Зону без оружия, с добрыми намерениями. С тех пор Хлебороб, так сталкеры прозвали того чувака, ходит по Зоне и пшеницу выращивает на прокорм всяким тварям чернобыльским.

Не знаю, правда это или очередная байка, но поля с шелестящими на ветру колосьями, причём далеко от обжитых мест, говорили сами за себя. Может, конечно, это какие-нибудь мутанты или зомби сельским хозяйством баловались, но я что-то не припомню, чтобы кто-то из них был на такое способен. Убивать и разрушать – это да, тут они первые, а вот созидать… Наверное, когда-нибудь эволюционные процессы и выведут эту братию на столь высокий уровень развития, но я твёрдо уверен, что это будет ой как не скоро. Не в этой жизни, как говорится.

Глава 6. Периметр

Периметр встретил нас тяжёлым дыханием подземелий, шелестом жёсткой листвы ольшаника на обвалившихся склонах защитного рва, свистом запутавшегося в мотках ржавой «колючки» ветра и тонкой завесой водяной пыли, вроде той, что бывает возле водопада. Скопившаяся в небесах влага отыскала-таки бреши в лохматых боках беременных дождём туч. До полноценных осадков дело пока не дошло, но, судя по наползающей с востока низко рокочущей чёрной лавине, в скором времени ожидалось настоящее светопреставление.

– Что скажешь? – Бульбаш ткнул меня в бок и взглядом указал на сверкающий молниями горизонт. – Похоже, заварушка будет та ещё.

– Угу! – кивнул я. – И, если мы не хотим идти обратно промокшими до нитки, надо найти подходящее укрытие.

– А чего тут искать? Вон тот капонир – в самый раз. Надо бы, конечно, посмотреть, что там и как, вдруг мутняки нагадили, не будешь ведь рядом с кучами дерьма ливень пережидать.

– Вот и займись. А я с Гиви и Настей «пассажиров» постерегу, пока они данные собирают.

Бульбаш недовольно скривился: видимо, уже нарисовал в своём воображении горы мутняковых экскрементов, дёрнул себя за ус, крякнул с досады и попытался отыграть назад.

– Непривычный я к такому, Колдун. Среди нас женщина есть. Ей это сподручнее будет, что ли.

Я хмыкнул и покачал головой:

– Ну ты и гусь, Бульбаш. Хочешь, чтоб моя Настя дерьмо за тебя разгребала? Не выйдет. Твоё предложение – тебе и делать. – Сталкер совсем сник, потемнел лицом, хотел что-то сказать, но я его опередил: – Хорош раньше времени в депресняк впадать. Может, там пыль только на полу скопилась и затхлостью пахнет, ну а если пол и в самом деле загажен, найди другое укрытие. Мало тут дотов, что ли.

Я оставил Бульбаша один на один с его проблемами и двинулся к остальным. С автоматами в руках, Гиви и Настя зорко смотрели по сторонам, охраняя присевших над раскрытыми чемоданчиками ассистентов. Помощники Семакина уже настроили приборы и приступили к работе. Они брали анализы воздуха и земли, соскребали в пластиковые пакетики с бетонных укреплений образцы мха и лишайников, складывали их в чемоданчики, фотографировали укрепления и подходы к ним с разных ракурсов, делали пометки в планшетах – в общем, занимались привычной работой.

Мы тоже без дела не сидели. Зона никому не даёт скучать, не в её это характере. Она оставляет сталкера в покое только перед близкой смертью, вроде как даёт подготовиться к переходу в чертоги Тёмного Сталкера. Так что, если вдруг всё пошло как по маслу: мутанты стали стороной обходить, аномалии куда-то попрятались, те же бандиты ушли с твоей тропы, – знай, что это не удача лицом повернулась, а костлявая стоит за спиной и дышит холодом в затылок. Поэтому я нисколько не удивился, когда со стороны полузасыпанного, заросшего редким кустарником и жухлой травой рва донёсся тоскливый вой. К тому времени Бульбаш уже присоединился к нам, так что мы в четыре ствола встретили дружным огнём большую свору «слепышей».

Собаки атаковали слаженно, можно даже сказать – грамотно. Они не носились перед нами бестолковым роем, не подставляли под огонь покрытые язвами плешивые бока, а, разделившись на несколько групп, намеревались преодолеть ров и взять нас в клещи. Дело принимало плохой оборот. Мало того что стая оказалась слишком большой (обычно псы сбивались в группы по десять-пятнадцать голов, в этот раз число нападавших перевалило за полсотни), так ещё и под управлением матёрого псионика. Кукловод не только руководил атакой слепцов, но и, по-видимому, читал наши мысли, корректируя поведение своих подопечных. Иначе как объяснить, что псы словно чувствовали, куда мы будем стрелять, и резко меняли траекторию движения, да так ловко, что чаще всего пули впустую буровили землю перед их лапами. Каждый из нас уже опорожнил по магазину, а результат оставлял желать лучшего: три дохлых пса и одна скулящая сука с перебитым пулей хребтом.

Я снова вдавил рубчатый затыльник приклада в плечо, взял на мушку пегую поджарую псину с облезлым хвостом и рваными ушами, мысленно прицелился в грязно-белого кобеля с чёрным пятном на морде. Автомат коротко плюнул облачком сгоревшего пороха, кобель дёрнулся в сторону, а псина, споткнувшись, с треском упала в кусты с простреленной головой.

– Так тебя! – крикнул я и прижал плоские бочонки ларингофона к шее: – Внимание всем! Мысленно берём на мушку одну цель, стреляем по другой. Как поняли? Приём!

В ухе зашипело: сталкеры один за другим подтвердили, что всё поняли правильно, а потом доказали это делом. Собаки друг за другом с пронзительным воем валились на землю. Одни падали замертво, другие противно скулили и скребли лапами, пытаясь отползти в кусты. Уже с десяток собачьих тел лежало на взрытой когтями и пулями изгвазданной кровью земле, но всё равно противников оставалось слишком много. К тому же они поменяли тактику и стали двигаться резкими зигзагами, понемногу перебираясь через ров и стараясь оттеснить нас от периметра. Видимо, кукловод сообразил, в чём дело, и дал живым зомби другую установку, так что наши пули опять пошли в «молоко».

Дальше так продолжаться не могло. Я не собирался тратить впустую боезапас, но, чтобы сделать задуманное, мне надо было перебраться через периметр. В этом месте давно покинутой линии обороны мутанты и время проделали большие бреши. Деревянные столбы по большей части сгнили у основания или были стоптаны тварями Зоны и теперь валялись на земле, как и прибитые к ним ряды колючей проволоки, так что выйти через заросшую сорняками контрольно-следовую полосу ко рву, преодолеть его и добраться до выходящего за его пределы фланкирующего дота не составляло проблем. Именно там, за поросшим пучками жёсткой травы приземистым холмом, и прятался главный враг.

Я не видел, кто это, но нисколько не сомневался, что сворой управлял альфа-пёс, а не дирижёр или волкособака. Только этот мутант накрывал подчинившихся ему тварей мыслеполем с характерным запахом мускуса.

Я обернулся посмотреть, чем занимались ассистенты. Учёные по-прежнему собирали образцы, делали снимки и записи, вздрагивая от грохота выстрелов и втягивая головы в плечи.

– Эй, наука, хорош дурью маяться! Косарь, доставай пистолет и дуй ко мне. А ты, Буратино, прикрывай его, только смотри, своих не перестреляй.

Косарь кивнул, сложил в чемоданчик научные приблуды, вытащил «макарова» из кобуры и двинулся в мою сторону. Буратино же замешкался. Стоя с фотоаппаратом в руках, он посмотрел на меня круглыми, чуть глуповатыми глазами:

– Колдун, вы куда?

– Куда надо! – огрызнулся я, меняя почти пустой магазин на новый, потом вытащил из кармана разгрузки цилиндр осколочного ВОГа, сунул коротким хвостовиком в жерло гранатомёта. – Делай, что велено, остальное потом объясню.

Низко пригибаясь к земле, держа автомат наготове, я двинулся к проходу в старом периметре. На ходу прижав звукосниматели ларингофона к шее, коротко бросил:

– Бульбаш, я к доту. Шмальни разок навесом из подствольника, бей на одиннадцать часов.

В наушнике прохрипело: «Понял!». Словно по команде, автоматные очереди вдруг затихли. В наступившей тишине отчётливо слышались собачий лай и шелест капель нарастающего дождя. Чуть позже справа раздался тихий хлопок подствольного гранатомёта. Через мгновение земля за пологим холмом вздрогнула, и в небо взметнулся фонтан из чёрных комков и вырванной с корнем травы. Будто опомнившись, заговорили автоматы – моя команда без промаха била по кинувшимся врассыпную трусливо скулящим псам. Скупым очередям на два-три патрона вторили громкие хлопки ассистентских пистолетов. Не знаю, метко стреляли учёные или нет, однако число слепых собак на нашей стороне траншеи неуклонно сокращалось: граната Бульбаша достигла цели, на миг обезвредив мохнатого кукловода.

Впрочем, альфа-пёс быстро оклемался. Спустя пару-тройку секунд его клыкастые слуги снова попытались взять нас в кольцо, но мне и этого времени хватило, чтобы отчаянным рывком через КСП добраться до широкого рва и скатиться по заросшему мокрой от дождя травой склону. Сидя на корточках, я почти вертикально поднял куцый ствол автоматного гранатомёта, упёрся затыльником приклада в бедро и плавно дёрнул спусковой крючок. Я не ставил себе целью взорвать альфа-пса. Не того разряда это был мутант, чтоб завалить его обыкновенной гранатой. Большенога или того же мутохряка можно грохнуть выстрелом из подствольника или просто гранату с оттяжечкой под ноги швырнуть, а к этой твари другой подход нужен был.

Судя по тому, как после взрыва трусливо завыли собаки, мне удалось на время оглушить их хозяина. Я закинул «калаш» за спину, рванулся к противоположному склону и, с корнями вырывая пучки травы, вскарабкался на поверхность.

Шелудивые псы прекратили паническое бегство, часть перемахнула через глубокую канаву и кинулась на мой отряд. Остальные кружили по эту сторону рва, захлёбываясь лаем. Автомат мигом оказался у меня в руках. Несколько шагов – и вот я уже возле замаскированного под холм дота. Две глубокие чёрные воронки дымились на расстоянии десяти метров друг от друга. Ровно между ними сидел на задних лапах крупный тёмно-серый пёс с рыжими подпалинами на спине и боках. Его маленькие злые глаза полыхали багровыми углями на широкой приплюснутой морде. Из приоткрытой пасти свисал длинный алый язык, с которого на землю капала вязкая слюна. Обломанные жёлтые клыки и рубцы старых шрамов по всему телу говорили о солидном возрасте кобеля и его недюжинных способностях.

Увидев меня, псионик вскочил, наклонил голову к земле и глухо зарычал. Я почувствовал прикосновение чужого разума к своему, словно холодная костлявая рука дотронулась до моего мозга, и сразу же открыл огонь. Матёрый кобель молниеносно отскочил в сторону, и пули взрыли землю рядом с его лапами. Тогда я решил применить уже известную тактику, но, поскольку других собак здесь не было, альфа-пёс легко предугадывал направление моего удара, играючи уходя от пуль. Кроме того, автомат в моих руках всё время норовил сам по себе задрать ствол вверх и в сторону, так что я впустую жёг патроны, веером посылая свинцовые пилюли куда угодно, только не в цель.

Я привычно считал потраченные патроны. На счёте «двадцать» мутант создал трёх отливающих серебром фантомов. Псы-призраки бросились на меня с грозным рычанием и лаем. Остатки боезапаса ушли на борьбу с порождениями злобного разума альфа-пса. Когда последнее наваждение растаяло в воздухе, я всё-таки решился нанести сокрушительный удар. Заблокированное силой воли сознание раскрылось, словно цветок. Тёмная энергия Зоны хлынула в него мутным бурлящим водоворотом, заполняя до краёв. Я чувствовал, как наполняюсь ей, будто пересохшая губка водой, и, когда понял, что скоро захлебнусь в эманациях злой силы, направил кипящий поток на мутанта.

Спрессованная в чёрный крепко сжатый кулак энергия с силой кузнечного молота обрушилась на альфа-пса. Кости чернобыльской твари захрустели, воздух с хрипами вырвался из раздавленной груди, смачно зачавкала превратившаяся в кровавое месиво плоть. В стороны от эпицентра покатилась гравитационная волна, ломая ветки кустарников, вырывая с корнями траву, сминая толстые стены оборонительного сооружения, словно хрустящую фольгу алюминиевой банки, сбивая с ног мутантов и людей.

К счастью, никто из моего отряда серьёзно не пострадал, если не брать во внимание синяки и ссадины, полученные при падении. Большую часть чудовищной силы мгновенно превратившееся в развалины бетонное укрепление взяло на себя, на что, собственно, и был расчёт. Ведь я намеревался одним ударом убить двух зайцев, вернее, одного псионика и всю его свору, поскольку тратить на «слепышей» драгоценные патроны больше не хотелось. У нас и так по боеприпасам был уже перерасход, а ведь мы ещё не выполнили и половины из того, что предписывало задание экспедиции.

Я мог гордиться собой: почти вся собачья свора полегла на месте. Худые облезлые тела с раздробленными костями и раздавленными ударной волной внутренностями буквально впечатало в мокрую от дождя землю. Лишь жалким остаткам некогда большой стаи удалось уйти, и теперь из кустов доносились трусливый лай и жалобный скулёж.

Почти сразу после удара мою голову пронзила резкая боль, в глазах помутилось, а в грудной клетке как будто материализовался молоток и несколько раз ощутимо ударил по грудине изнутри. Я упал на колени возле небольшой лужи, склонился над ней, царапая землю затянутыми в кожу перчаток пальцами и хватая ртом напоенный влагой воздух. В дрожащем зеркале дождевой воды появилась уродливая морщинистая морда со звериным оскалом, косыми прорезями кожистых щелей на месте носа и крупными жёлтыми глазами с вертикальными зрачками. Монстр какое-то время смотрел на меня из лужи, потом распахнул усеянную острыми клыками пасть, подёрнулся поволокой и медленно превратился в моё разом постаревшее лицо с кровавыми разводами на щеках и на подбородке.

«Так вот как ты выглядишь, тварь. – Я прижал ладонь к ноющей груди, словно хотел защитить её от чужого сердцебиения. – Думаешь, стал сильнее меня, хочешь взять верх надо мной? А вот хрен тебе! Колдун и не таких обламывал. Я найду способ справиться с тобой, вот увидишь, обязательно найду».

Влюблённые женщины обладают каким-то особенным, свойственным только им чутьём. Настя исключением не была и как только почувствовала, что мне плохо, рванулась на выручку. Она в несколько шагов пересекла заросшую сорняками контрольно-следовую полосу, сиганула в ров и выскочила из него с такой же лёгкостью, с какой пингвины выпрыгивают из воды. В два счёта преодолела вздыбленный гравитационной волной участок земли возле разрушенного дота и бухнулась на колени, разбрызгивая лужу передо мной.

– Колдунчик, миленький, с тобой всё хорошо? Ты в порядке, родной? Что у тебя с лицом? – щебетала она, вытирая кровь с моего лица невесть откуда взявшимся платком.

– Всё хорошо, Настёна, всё хорошо, – прошептал я, схватив любимую за руку. – Убери платок, а то «пассажиры» увидят, сраму не оберёшься.

Я закашлял, прикрывая рот кулаком. Когда же приступ кашля прошёл, на чёрной глади перчатки осталась россыпь маленьких красных точек. Грудь всё ещё болела, но дышать стало легче. Я несколько раз судорожно глотнул холодный, влажный воздух, поднял голову, подставляя лицо мелкому дождю. Капли забарабанили по коже, стекая по щекам и смывая кровавые разводы.

– Ну и пожалуйста, не больно и надо, – надула губки Настёна, сложила испачканный платок и сунула его за выемку под бронепластиной комбинезона.

Всё ещё глядя в свинцовое небо с низко плывущими над землёй тучами, я положил ладонь на плечо жены. Настя резко дернулась, пружинисто вскочила на ноги и отвернулась, всем видом показывая, как сильно я её обидел.

– Что тут произошло? – спросил Бульбаш, выбираясь на берег рва. В отличие от Насти, ему потребовалось гораздо больше усилий на преодоление препятствия.

Следом за белорусом над землёй показались Гивины руки и голова. Несколько секунд спустя сталкер целиком выбрался на поверхность. Ассистенты остались на месте – охраняли научное оборудование. Да и не хотелось им дважды форсировать преграду, ведь основные сооружения оборонительной линии находились по ту сторону периметра, а не по эту.

– Сам толком не понял, – соврал я, по-прежнему глядя на плывущие рваными слоями тучи. – Наверное, Бульбаш, мы с тобой альфа-пса взрывами гранат спугнули, вот он сдуру и вляпался в мощный «гравиконцентрат». Пошли отсюда, пока деструктив не перезарядился. Как-то не улыбается мне разделить их судьбу, – я кивнул на раскиданные повсюду изуродованные тела слепых собак.

– И то верно, – поддакнул Гиви. – Да и «пассажиры» там одни остались. Не думал я, что периметр нас так встретит, вдруг сегодня ещё кто в гости пожалует.

– Хорош каркать, мля! – буркнул Бульбаш.

– Ты укрытие проверил? – Я встал на ноги. Попытался стряхнуть со штанов комбинезона налипшую грязь, поправил сместившийся вбок жилет разгрузки, вытер рукавом лицо.

Бульбаш помрачнел, излишне нервно оглянулся по сторонам, стиснув пальцы на оружии.

– Проверил? – переспросил я.

Сталкер кивнул, сжав челюсти так, что зубы заскрежетали, а желваки заиграли под небритой кожей.

– Ну и как?

– Никак! Логово сушильщика там. Повезло, что хозяина дома не оказалось, а то бы он устроил нам горячий приём.

– Ты что – пиявки ходячей испугался? – изумился Гиви. – На тебя, брат, это совсем не похоже. Ты же опытный сталкер – и не в таких передрягах раньше бывал.

– Да, бывал! – крикнул Бульбаш. – Бывал, но такого монстра ещё не видел! Ростом выше трёх метров, с твёрдыми когтями, будто из победита, огромный…

– Погоди, – перебил я его. – Ты же сказал, что сушильщика в логове не было. Так?

– Ну! – выдохнул белорус и сразу съёжился, словно из него весь воздух вышел.

– Тогда откуда взялись такие подробности?

– Так я, это, видел глубокие борозды на стенах, на потолке пыль и сажа местами стёрты, будто макушкой кто-то касался, на полу трупы мумифицированные… – Сталкер смутился, опустил глаза и закончил еле слышно: – Вот я и подумал.

– Подумал он, – фыркнул Гиви. – Да эти бродяги сами могли там давным-давно окочуриться и высохнуть до такого состояния. А борозды твои кто угодно мог процарапать, когда артиллерию из капонира вытаскивали.

Внезапно меня посетила одна идея: храбрый до отчаянности Бульбаш в этот момент вёл себя как распоследний трус, пугая себя надуманными страхами. Подобная история случилась со мной и Байкером, когда мы шли с ним в Припять по заданию Чахлого. Бандит тогда вколол нам яд с отсрочкой действия в сорок восемь часов и велел притащить из Припяти аналог уничтоженного Арамисом блока управления пси-генератором, обещая взамен противоядие. Мы отправились в заброшенный город, разумеется, не для того, чтобы исполнять прихоти ублюдка. Был у нас другой план, основанный на голом энтузиазме с изрядной долей чистого авантюризма. Как ни странно, этот план сработал, пусть и со значительными коррективами. Мы освободились от яда в крови, Байкер вспомнил, кто он есть на самом деле, и нашёл дорогу домой, в реальность, из которой когда-то появился здесь, как и я. Ну а меня ждала другая судьба. Я встретил тут свою любовь, отыскал давным-давно пропавшего отца, вернее, того, кем он стал, разрушил связывающий оба мира мост и навсегда остался в ставшей для меня родной Зоне. В тот раз на меня с Байкером повлияла пыльца повилики. Может, с Бульбашем произошло нечто подобное?

– Эй, Бульбаш, а там, в каземате, никаких растений, грибов или плесени на стенах не было?

Сталкер удивлённо посмотрел на меня: мол, с чего это я ботаникой заинтересовался. Потом наморщил лоб, словно вспоминая, и с усилием произнёс:

– Вроде бы нет. Не помню. Хотя постой, какой-то чёрный налёт на стенах и потолке там всё-таки был. Я сначала подумал, что это сажа, а когда соскрёб немного со стены, растёр между пальцами и понюхал, понял, что ошибался.

– Всё ясно. Скорее всего, то, что ты принял за сажу, – либо галлюциногенная плесень, либо грибок. Гиви прав: следы на стенах могли остаться, когда с мясом выдирали орудие из креплений. Это могли сделать военные или те же сталкеры – например, из «Борга» или «Воли», – слыхал я, в лагере у тех и других есть серьёзная артиллерия. А бродяги могли и в самом деле найти свою смерть без помощи мутанта-кровопийцы. Да и будь там логово сушильщика, ты бы наткнулся на него спящего. Эти твари предпочитают бодрствовать по ночам, а днём отсыпаются, набираясь сил для предстоящей охоты. – Говоря это, я отстёгивал от пояса флягу со спиртом. Он, как известно, не только прекрасный антирад, но и универсальный антидот. – На-ка вот, хлебни.

Сталкер взял флягу, скрутил крышку, запрокинул голову и сделал пару громких глотков. Потом шумно выдохнул и вернул затянутую в брезент ёмкость мне.

– Ну как, лучше? – спросил я, возвращая фляжку на место.

Бульбаш кивнул. Лицо его порозовело, а в глазах опять появился знакомый блеск.

– Вот и славно. Всё, парни, хорош демагогию разводить, возвращаемся к «пассажирам» – и за дело, а то и так столько времени зря потеряли. Не знаю, как вы, а я намереваюсь вернуться в «Светлый» до темноты.

Сталкеры покивали и полезли в ров, а я повернулся к Насте. Всё это время она демонстративно стояла в сторонке, словно не замечая нас.

– Настёна, – позвал я громким шёпотом, так, чтобы «пассажиры» не услышали. Хотя, как они могли услышать? Дождь уже разошёлся не на шутку и надёжно заглушал шорохом капель посторонние звуки.

Настя по-прежнему стояла ко мне спиной и делала вид, что не слышит. Я посмотрел на ребят. Бульбаш уже выбрался из полузасыпанного рва, держась за растущую на краю иву, присел и протянул руку помощи другу.

– Настя! – слегка повысил я голос. Реакции опять не последовало. Тогда я шагнул к жене, взял её за локоть и повернул к себе. – Чего молчишь? Обиделась, что ли? Нашла время отношения выяснять. Вернёмся домой, там обо всё поговорим, а пока марш на ту сторону, нечего мне тут дисциплину разлагать.

Я развернулся и зашагал к краю рва. Вскоре Настя нагнала меня. Я хотел ей помочь, но она оттолкнула мою руку и сбежала вниз по крутому уклону. Уже в самом конце она поскользнулась и чуть не грохнулась в большую лужу на дне. Несколько энергичных взмахов руками помогли ей удержать равновесие. Она осторожно, приставными шагами, обошла вытянутый в длину резервуар дождевой воды и с грацией лани поскакала к противоположному склону. К тому времени Гиви уже выбрался с помощью Бульбаша на поверхность. Вдвоём они схватили подбежавшую к ним Настю за руки, и она буквально взлетела на заросший травой и нависающий над глубокой канавой земляной козырёк. Потом они помогли выбраться мне (я сам едва не повторил Настину ошибку и чудом не плюхнулся в рыжий от глины водоём), и наш маленький отряд воссоединился.

Пока нас не было, ассистенты зря времени не теряли. Едва угроза в виде собак миновала, учёные снова приступили к работе: сделали недостающие снимки и взяли дополнительные образцы. Косарь ещё и сбегал в так напугавший Бульбаша каземат и провёл там кое-какие исследования. Слава Зоне, парень догадался опустить забрало шлема и не надышался ядовитыми спорами, а то бы и этого умника пришлось спиртом отпаивать.

Глава 7. Подземелье

К тому времени, как мы добрались до следующего пункта исследовательской миссии, дождь разошёлся не на шутку и грозил перерасти в ливень со шквалистым ветром. Видимость снизилась, и даже мне стало трудно замечать разбросанные повсюду деструктивы. В таких условиях продолжать движение означало найти скорую смерть, а это в наши планы не входило.

Учёным предписывалось собрать сведения о состоянии подземных сообщений между укрепрайонами. Вход в нужные им коммуникации как раз находился внутри обросшего рыжим и зелёным лишайником бетонного колпака с узкими пулемётными бойницами по центру и флангам. Так что мы, не раздумывая, решили переждать непогоду под землёй.

Изъеденная ржой железная дверь с противным скрипом повернулась на старых петлях и, открывшись на треть, уткнулась острым углом в травянистую кочку. Щель оказалась достаточно широкой, чтобы мы могли протиснуться в неё поодиночке. Даже Бульбаш с его габаритами без проблем пробрался внутрь заброшенного укрепления.

Снаружи непогода ещё больше разбушевалась, так что день практически превратился в ночь. Первым делом мы надели противогазы и закрепили тактические фонари: Настя и Гиви – под стволами автоматов, а мы с Бульбашем – на широких масках наших «намордников». У ассистентов в шлемы были встроены мощные источники освещения. Научники включили их сразу, как только оказались внутри бункера.

Когда подготовка была закончена, Гиви наклонился, подцепил откидную ручку крышки люка и потянул на себя. Массивный металлический блин поднялся с отвратительным скрежетом, открывая лаз. Белые клинки света наших фонарей пронзили чернильную густоту спускного отверстия, зашарили по стенкам трубы, выхватывая из тьмы бетон горловины и уходящие вглубь металлические скобы лестницы. С погрызенных коррозией перекладин свисали длинные бороды не то лишайника, не то пыли. Покрытые каплями испарины, они казались усыпанными бриллиантами и походили на бесценные произведения ювелирного искусства.

Бульбаш поднял с пола кусочек бетона и бросил в лаз. Камень проскакал по лестнице, сбивая «драгоценные» бороды с толстых прутьев изогнутой арматуры, и гулко бухнулся на пол.

– Нормально, воды нет, значит, свод нигде не пробит и с поверхностью не сообщается, – констатировал сталкер.

– Бульбаш, спускайся первым, проверь, что там и как, – приказал я.

Белорус перекинул ружейный ремень через голову, приладил автомат так, чтобы тот не мешал при спуске, но и при надобности легко мог оказаться под рукой, и шагнул в узкую трубу лаза. Мы склонились над открытым люком, чтобы свет наших фонарей освещал Бульбашу путь, правда, молочно-белые пятна плясали в основном по стенкам трубы и спине сталкера, мало чем помогая ему. Наконец скобы из толстой арматуры кончились. Бульбаш ступил на выдвижную лестницу, о чём сразу сообщил нам. Она шла почти до самого дна и когда-то могла подниматься по прибитым к стенке трубы направляющим. Со временем ролики намертво приржавели к стальным уголкам, и теперь лестница перекрывала доступ в северное крыло подземного хода. Между боковиной лесенки и выложенной из бетонных тюбингов полукруглой стеной оставался зазор, но его ширина была недостаточной для того, чтобы перебраться на ту сторону.

– Есть и другая новость, – продолжил «радовать» нас Бульбаш. – В том крыле делать нечего: метрах в десяти от лестницы – завал до потолка. На стенах следы от пуль, пятна гари и какие-то выбоины. Похоже, здесь воевали не на шутку, а когда поняли, что с мутами не справиться, взорвали всё на хрен.

– С чего ты взял, что там с мутантами воевали? – спросил Гиви.

– Лезь сюда, сам поймёшь, – сказал в ответ Бульбаш.

Гиви посмотрел на меня.

– Идёшь последним. Мы с Несси спускаемся сейчас, а вы, – я глянул на учёных, – к лестнице приблизитесь, когда я скажу.

Я повернулся к Насте. Свет моего фонарика ослепил её. Она зажмурилась, прикрыла глаза рукой.

– Ты как, готова?

Настя кивнула.

– Тогда пошли.

Я первым шагнул на перекладины лесенки и полез вниз. Когда я полностью скрылся в узком лазе, над головой застучали подошвы Настиных ботинок.

Вскоре мы оба стояли рядом с Бульбашем, с интересом разглядывая завал и следы давнего боя на стенах. Здесь и в самом деле когда-то воевали с мутантами. Доказательств в виде целых и раздробленных скелетов было хоть отбавляй. В основном они принадлежали людям, но встречались и останки обитателей Зоны, по большей части собак и крыс, и даже гуманоидных мутантов. Последних выдавали выпуклые лобные и височные части черепа, удлинённые кости передних и нижних конечностей и более выгнутые изгибы позвоночника. Кроме того, из завала пустыми глазницами пялился на нас череп большенога. Видимо, этот мутант оказался здесь, когда защитники подземелья взорвали ход в надежде защититься от наступающих тварей. Судя по всему, мута завалило землёй, и он умер от истощения, не сумев выбраться из ловушки. А может, его грохнули сразу, как он тут оказался. Во всяком случае, следов пуль и осколков на костях чудовища не было, тогда как останки других мутантов имели те или иные повреждения.

Южное крыло подземелья сохранилось гораздо лучше. Вблизи лестницы на стенах не было следов сражений, и вообще всё выглядело вполне пристойно. Под потолком тянулись чёрные змеи кабелей, через ровные промежутки висели защищённые металлической сеткой стеклянные плафоны. Только вот рубильника, чтобы проверить есть здесь электричество или нет, поблизости не было.

Встроенный в КПК счётчик привычно потрескивал, указывая на нормальный радиационный фон. Надышаться всякой дряни риск, конечно, был, но я всё-таки снял маску и осторожно втянул носом воздух. Сыростью и затхлостью не пахло, а это значило, что либо ход где-то выходил на поверхность, либо работали системы воздухообмена. Последнее говорило о том, что энергоснабжение подземелья функционировало. Оставалось только найти рубильник и включить освещение.

Я снова надел противогаз, подошёл к лестнице и скомандовал:

– Наука, вперёд! Гиви, приготовься.

В скором времени спустились ассистенты и сразу приступили к работе. Пока они брали анализы и пробы, мы с Гиви прошли на сто метров вперёд. Я не только следил за показаниями ДЖФ, но и прислушивался к ощущениям. Сталкерская чуйка надёжнее любой электроники будет, главное, уметь отличать реальные предупреждения от ложных.

Ближе к концу намеченной стометровки на стене обнаружилась вытянутая в длину железная коробка. Крышка оказалась незапертой. Я откинул её в сторону, увидел изогнутый рычаг рубильника с чёрным набалдашником. Толкнул его вверх, с усилием воткнул в медные лапы контактного гнезда.

Не знаю, откуда здесь брался ток – автономный генератор снабжал, ЧАЭС или Зона, – но моё предположение насчёт электричества оказалось верным. Похожие на жёлуди лампы в абажурах из паутины одна за другой стали зажигаться, отвоёвывая тоннель у темноты. Тускло светящаяся цепочка плавно изгибалась вдоль полукруглого потолка, что говорило о ждущем впереди повороте. Периметр представлял собой не идеальную окружность, а извилистую линию. Созданное людьми ограждение повторяло контуры наиболее грязного радиоактивного пятна, возникшего в результате первой аварии и приведшего к созданию первоначальной зоны отчуждения. Подземные ходы сообщения в точности копировали каждый изгиб линии обороны на поверхности, так что этот поворот был первым, но не единственным на нашем пути.

Я сразу же выключил фонарик: он мог ещё пригодиться, и впустую тратить энергию аккумуляторов было бы неразумно. Снял противогаз, поскольку окончательно убедился в работающей системе регенерации воздуха, и вместе с Гиви (он повторил за мной те же манипуляции) двинулся обратно.

Когда мы вернулись, учёные уже провели все замеры и опыты. Косарь заносил полученные данные в планшет, а Буратино сверкал вспышкой фотоаппарата, делая снимки завала и костей мутантов.

– Нашёл-таки рубильник, – уважительно покачал головой Бульбаш, с которым я поделился своими соображениями перед тем, как отправиться в разведку.

– А ты сомневался?!

– Ну, не так чтобы совсем, но какие-то сомнения были. В конце концов, сеть могла оказаться обесточенной, тогда бы и рубильник не помог.

– Мне тоже интересно, откуда здесь электричество, но мы сюда не за этим пришли.

Я сверился с данными КПК. Судя по карте, артиллерийский капонир с пулемётным дзотом на крыше находился в трёх километрах отсюда. Расстояние между укрепрайонами заполняли три сторожевые вышки, столько же пулемётных гнёзд и один блокпост, но выхода к ним из подземелья не было, поскольку ходы связывали между собой лишь капитальные сооружения. Имелось на пути одно ответвление, но оно заканчивалось тупиком. Видимо, когда-то строители хотели сделать на том месте ещё одну укреплённую огневую точку, но то ли из экономии, то ли из других соображений бросили это занятие.

Вояки, конечно, приспособили «аппендикс» для своих целей. На карте он значился как склад боеприпасов, но что там было сейчас на самом деле, знал один лишь Тёмный Сталкер и те ребята, что, возможно, когда-то наведывались туда.

Я предполагал, что мы не единственная экспедиция, отправленная к старому периметру: слишком уж маленький участок заградительной линии предлагалось нам изучить. Следовательно, должны были быть ещё мобильные группы для исследований. Наверняка они выдвинулись одновременно с нами и бродили сейчас под дождём от одной опорной точки к другой или, как мы, спустились под землю. «Интересно, – задумался я, – а у них так же тихо, как у нас, или другие отряды в подземельях напоролись на тёплый приём? Как-то всё подозрительно хорошо».

На всякий случай я трижды покусал язык, незаметно переплюнул через левое плечо и повернулся к ассистентам.

– Эй, наука, вы там закончили?

Косарь что-то неразборчиво пролопотал, а Буратино наконец-то перестал щёлкать фотоаппаратом и подошёл к коллеге.

– Тогда нечего время терять, двинули вперёд по курсу и никакой самодеятельности. Слушаться Несси, как меня. Если скомандует: «На пол!», – значит, падать без разговоров, даже если под ногами будет грязь. Понятно? – Я смерил «пассажиров» строгим взглядом. Те поспешно закивали похожими на яйца шлемами. «М-да, не те нынче учёные пошли, – мысленно скривился я, – какие-то они слишком инфантильные, что ли. Всего боятся, вон даже забрала не подняли, хотя мы рядом без противогазов стоим и вроде как подыхать от удушья не собираемся».

– Гиви, за мной! Бульбаш замыкающий. Дистанция между группами три шага.

Передвигаться по тоннелю было в разы легче, чем по земле. Оно и понятно – идёшь как по проспекту: аномалий никаких, сухо, чисто и тварей нет. Но Зона была бы не Зона, если б не припасла для нас парочку сюрпризов.

Первые неприятности начались, когда мы преодолели чуть больше половины пути и скрылись за очередным поворотом. Здесь стены подземелья были оккупированы пятнами зеленоватой светящейся гадости, а воздух заметно помутнел, как в предбаннике в морозный день. Пришлось снова натянуть противогаз и смотреть во все глаза, чтобы не вляпаться в лужи похожей на нефть чёрной пузырящейся жидкости.

Заметив тихо булькающую жижу и люминесцентные наросты, ассистенты заметно приободрились, снова раскрыли чемоданчики и взялись за работу.

Пока учёные брали пробы образцов и делали экспресс-анализы, мы с Гиви прошли дальше по тоннелю и обнаружили огромную дыру в стене. Обломки бетонных тюбингов кучей валялись на полу, наполовину засыпанные землёй.

Держась одной рукой за бетонную рубашку тоннеля, я заглянул внутрь. Это оказался вход в глубокую нору. Луч фонаря заплясал по неровным стенкам круто уходящего вниз лаза, высвечивая косые ряды глубоких борозд и висящие дохлыми змеями корни растений. Я опустил голову. Пятно света растворилось в темноте, так и не достигнув дна.

Скорее всего, борозды на стенках оставили нюхачи, когда выбирались из логовища в тоннель, а раз так, то нам следовало поторапливаться. Эти твари всегда предпочитали селиться крупными стаями и даже на земле редко атаковали поодиночке, чаще нападая втроём, а то и вчетвером.

Я осторожно отступил от пролома, жестами дал понять Гиви, чтобы он взял пробоину в стене на прицел, и шёпотом приказал отряду двигаться как можно тише.

Остроту момента прочувствовали все, даже ассистенты. Те вообще меня удивили: без лишних слов сложили свои прибамбасы, аккуратно закрыли чемоданчики (обычно они громко щёлкали замками) и чуть ли не крадучись двинулись вдоль стены. Я, если честно, думал, кто-нибудь из них захочет полезть в нору ради научного эксперимента, но, оказывается, не все учёные больные на голову. Есть среди них и нормальные люди. Хотя Буратино, по моему сугубо ненаучному мнению, к таковым вряд ли относился. Всё-таки тараканы в его голове ухитрились замкнуть кое-какие контакты.

Со всеми предосторожностями мы удалились почти на сто метров от норы. До крутого поворота к заброшенному ответвлению оставалось почти столько же, как вдруг из тёмного «аппендикса» выкатилась низкая плотная фигура в чёрном балахоне. Карлик, а это был он, вскинул руки и поднял голову. От резкого движения надвинутый на глаза капюшон сместился назад. Тусклый свет запылённого, затянутого паутиной светильника упал на морщинистое, будто сплюснутое сверху и снизу лицо. Глаза из узких щёлочек превратились в пылающие адским пламенем колодцы, и в тоннель из «слепой кишки» выплыли увесистые каменные глыбы. При всём желании в одиночку телекинетик не смог бы с ними справиться. А это означало, что карлик был не один, и, скорее всего, сородичи мутанта прятались в темноте.

Дело принимало скверный оборот. Карликам ничего не стоило размазать нас камнями по стенам и полу тоннеля. Кроме того, грохот выстрелов и падающих булыжников мог привлечь внимание нюхачей. В этом случае нас ожидала гарантированная атака с тыла, мы попадали в классическую ситуацию между молотом и наковальней, а при таком раскладе шансы выжить стремительно катились к нулю, в том числе и у меня.

Молчаливое противостояние затянулось. Неопределённость момента сильно играла на нервах. Думаю, не только у меня в эти секунды палец подрагивал на спусковом крючке.

Давно замечено, что в критические моменты время меняет свои свойства и становится тягучим, как резина, или, наоборот, спрессовывается так, что в считаные мгновения успеваешь сделать столько, на что в обычных условиях уходят десятки минут. Вот и в тот момент, когда сзади раздались осторожные шорохи, я оглянулся. Ассистенты вытаскивали пистолеты, причем делали это так, словно происходящее прокручивалось в режиме слоу-мо. Лица учёных так же медленно менялись под отливающими зеленью забралами шлемов: глаза постепенно превращались в узкие щёлочки, а губы сжимались в узкую полоску. Настя, Гиви и Бульбаш тоже готовились в скором времени открыть огонь.

– Ребята, нет! Отставить! – сказал я громким шёпотом, но они как будто не слышали меня.

Тогда я решил взять всех под ментальный контроль, надеясь чуть позже проделать подобное с прячущимися в тёмном ответвлении тоннеля карликами. Сил на это у меня бы хватило с лихвой, а о негативных последствиях для моей человеческой сущности я старался не думать. «Живой полумутант лучше мёртвого человека, – успокаивал я себя. – Научился же я пользоваться даром отца, даже развил и приумножил новые способности, так неужели не смогу справиться с набирающим внутри меня силу зверем? Смогу, конечно, а раз так – за дело!»

Как обычно, в момент применения способностей моё сознание расщепилось, и я стал воспринимать происходящее с двух ракурсов: находясь внутри себя и со стороны. Привычное усилие воли – и внутреннее восприятие мира перестало существовать.

Отливающие золотом, туго скрученные жгуты энергии потянулись от меня ко всем присутствующим в тоннеле. «Пассажиры» и сталкеры оказались тотчас опутаны сплетёнными из золотистых нитей коконами и замерли, как изображение на стоп-кадре. А вот с карликом этот фокус не прошёл. Из «слепой кишки» тоннеля к нему устремилась волна синего пламени. Направленный мной поток достиг мутанта, ударился в сотканный из светло-голубых сполохов щит и без следа растворился в нём.

В следующий миг камни, что до сих пор висели в воздухе, полетели в нас, а в тоннеле один за другим стали появляться малорослики в чёрных балахонах. К счастью, и те, и другие двигались как мухи в сиропе. Это позволило мне понять, где я совершил ошибку, и принять экстренные меры. Я тотчас перенаправил потоки ментальной энергии на камни, надеясь если не задержать их, так хотя бы изменить траектории полёта. Я не настолько владел телекинезом, чтобы гарантированно уберечь отряд от булыжников, но это давало хоть какую-то надежду на спасение от каменных глыб. Конечно, решись я применить грави-волну, снаряды карликов, да и их самих, стопроцентно можно было бы списать в утиль, как и весь мой отряд, впрочем.

Стоило мне перенаправить потоки пси-энергии, как время вернулось в прежнее русло. Друзья словно выполнили детскую команду «отомри»: справа и слева от меня дружно застрекотали автоматы и захлопали пистолеты. Карликам пришлось отвлечься на новую угрозу, что вкупе с моими действиями привело к желанному результату. Большая часть каменных бомб с грохотом ударила в стены, но некоторые долетели до нас. Громко вскрикнул Буратино, его пистолет замолчал, и практически сразу в перестук падающих камней вклинился звук падающего тела. Смотреть, что там и как, не было времени. Главное, что ассистент остался жив – это было понятно по его стонам.

Тем временем карлики пустили на нас вторую волну камней. Эти гостинцы мне тоже удалось расшвырять по сторонам, но долго так продолжаться не могло. Я чувствовал, что постепенно слабею.

Но и у недомерков дела обстояли не лучшим образом. Среди мутантов тоже появились жертвы: всё-таки швыряться булыжниками и рассеивать плотный рой свинцовых пчёл – непростая задача. Не знаю, смогли мы их убить или просто на время вывели из строя, но, во всяком случае, на полу тоннеля оказались трое из полутора десятков низкоросликов в чёрных балахонах.

Жирную точку в противостоянии с подземными обитателями поставил Бульбаш. Он просто жахнул из подствольника, благо находился далековато от нас, да и целился не в мутантов, а в условную точку метрах в пяти за ними, что и сыграло нам на руку. Граната взорвалась с оглушительным хлопком. Часть мутантов повалило взрывной волной, ещё некоторых посекло осколками. Не нашедшие себе жертв куски рваного металла зацокали по стенам, своду и полу, с визгом ушли в рикошет. Один так вообще пролетел в миллиметрах от моей головы. Я даже почувствовал исходящий от осколка жар и услышал характерное «фьюить».

Карлы заметно растерялись, чем мы не преминули воспользоваться. Прицельный огонь заметно сократил численность врага и поверг уцелевших противников в бегство. Один из них сильно хромал, прямо как тот самый карлик Ванечка из Настиной команды. Пять лет назад он помог мне и Байкеру освободить похищенных «монументовцами» подростков[2], а потом ушёл с сородичами в Зону и, видимо, совсем одичал.

Почти все из спасённых нами тогда ребят стали сталкерами, только двое выбрали иной путь. Один вместе с миссией ООН вернулся на Большую землю. Говорили, он стал работать в Хармонтском филиале МИВК.

Со вторым пацаном всё гораздо проще: он прибился к одному из торговцев. Тот вроде как усыновил его. Поговаривали, что этот торговец собирался передать парню все свои дела и свалить на купленный по случаю островок в Тихом океане.

У остальных ребят судьбы сложились по-разному: кто-то примкнул к «Боргу», кто-то к «Воле», лишь единицы решили стать одиночками. Я какое-то время следил за ними, но перестал, когда к концу первых восьми месяцев после спасения большая часть их сложила буйные головы на просторах Зоны. Короток сталкерский век, что и говорить.

Пока парни стреляли мутантам вдогонку, Настя кинулась к Буратино. Тот уже не стонал и пытался сесть, правда, неудачно. Шлем, и без того пострадавший от молний на поле с «шокерами» и каменной атаки, не выдержал удара об пол и раскололся с одной стороны от макушки до горловины. Разбитое забрало висело на одном креплении.

Настя осторожно сняла шлем с головы учёного, бросила на пол, отчего защитная скорлупа окончательно развалилась на две неравные части, и принялась осматривать пострадавшего. Потёки крови на щеке и шее и бурый колтун слипшихся волос над виском говорили сами за себя. Настя раскрыла центральный карман разгрузки, самый большой по размеру, достала пластиковый бутылёк с антисептиком, перевязочный пакет и стала оказывать первую помощь.

Пока она колдовала над ассистентом, случилось то, чего я опасался больше всего: из глубины норы донёсся нарастающий многоголосый рык. Перестрелка всё-таки привлекла внимание нюхачей, а это означало, что нам предстояла ещё одна схватка не на жизнь, а на смерть. Мы кинулись к Насте и лежащему на полу Буратино, намереваясь защитить их от атаки монстров. Твари хлынули в тоннель кишащим потоком. Они передвигались огромными скачками по стенам и полу, а некоторые умудрялись наискось пробегать по потолку, благо полукруглые стены тоннеля легко позволяли им это сделать.

Загрохотали автоматы, бухнул подствольник Бульбаша. В живой рычащей реке на миг образовалась брешь, но уже в следующую секунду нас с головой захлестнула воняющая гнилой плотью волна. Уродливые безгубые рыла, наполовину закрытые противогазами с обрывками гофрированных воздуховодов, замелькали перед глазами. Визжащая и рычащая толпа понемногу оттесняла нас от Насти с Буратино, норовя ударить разбитыми сапогами в лицо или цапнуть скрюченными пальцами с черными, больше похожими на когти ногтями.

Мы продолжали отстреливаться, но плотности огня явно не хватало, чтобы справиться с такой ордой. Когда автоматы затихли, выплюнув последние патроны из магазинов, нюхачам удалось-таки схватить Настю и ассистента. Мутанты сразу окружили пленников плотной шевелящейся стеной и потащили к норе. Учёный и Настёна сопротивлялись как могли. Они бились, царапались и пинались, но разве можно справиться со стихией? Лишь несколько сорванных с нюхачей «намордников» (как, впрочем, и противогаз Насти) остались на полу, когда воющая лавина скрылась в большой пробоине в стене.

Мы перезарядились почти одновременно. Я передёрнул затвор, досылая патрон в патронник, но стрелять было уже бесполезно. Последние из толпы чудовищ исчезли в проломе, а крики Буратино и Настины мольбы о помощи постепенно затихали, долетая из уходящего глубоко вниз земляного хода.

Я кинулся вдогонку, но Бульбаш схватил меня за руку выше локтя и резко рванул на себя:

– Стой! Куда? Голова на плечах надоела, потерять решил?

Я дёрнулся было, но куда там, он крепко держал меня за руку.

– Пусти! – прошипел я сквозь зубы. – Насте помощь нужна!

– Её уже не вернуть!

– Врёшь! Всегда есть шанс на спасение. Я должен помочь, ведь я обещал, ещё там, в «Касте», четыре года назад. Забыл? Ты же, вроде как, свидетелем был. Ну, вспоминай! – крикнул я, высвободил руку и схватил его за плечи. – В богатстве и бедности, в горе и в радости. Помнишь? Ты ещё пообещал пристрелить меня, если я забуду о клятве!

– Да помню я, – огрызнулся Бульбаш и отвернулся, не желая встречаться со мной взглядом. – Чего разорался?

Я встряхнул друга за плечи:

– Я должен найти её, Бульбаш, должен. Понимаешь? Я просто обязан спасти жену, а если не получится – сделать так, чтоб она не мучилась ни до смерти, ни после. С тобой или без тебя, но я полезу в эту нору, и ничего ты со мной не сделаешь. Разве что можешь застрелить, но и это не поможет: я тогда стану зомби и всё равно пойду за Настей.

– Не выйдет, – криво усмехнулся сталкер. – Зомбякам глубоко плевать на прошлые привязанности. Они просто шляются по Зоне, тихо догнивая, пока окончательно не развалятся или какой-нибудь бедолага их не пристрелит от не фиг делать или из сострадания.

– Так ты шмальни мне в лоб и проверишь, пойду я за ней или нет, – рявкнул я, теряя терпение, схватил его автомат за ствол и приставил дульным срезом к стеклу своей маски. – Давай! Чего тянешь?

– Не ори! Я думаю. – Бульбаш отцепил мои пальцы от своего «Абакана», поставил его на предохранитель и убрал за спину от греха подальше.

– Думает он, – пробурчал я. – Думай быстрее, а то, пока ты здесь извилинами скрипишь, их, может быть, там уже жрут понемногу.

– Прикуси язык, дурень! – зло рыкнул Бульбаш и потопал к Гиви и Косарю. Пока мы с ним устраивали разборки, ребята деликатно отошли в сторонку и взяли на прицел «слепую кишку» – на случай, если карлики надумали бы вернуться.

Бульбаш с Гиви посовещались с минуту, при этом они несколько раз показали на меня и на вход в нору. Потом Косарь сходил за чемоданчиком Буратино (металлический кейс нюхачам был не нужен, хоть они и умудрились сильно поцарапать блестящую крышку и оставить на ней несколько глубоких вмятин), подобрал его и вместе с Гиви отправился дальше по тоннелю.

– Порядок, – сказал Бульбаш, подходя ко мне. – Гиви с ассистентом доделают работу и будут ждать нас в конце маршрута до завтрашнего полудня. Если к сроку не успеем, но будем живы, Гиви свяжется с профом, отправит Косаря к учёным на вертолёте, а сам пойдёт за нами. Ну что, готов?

– Спасибо, Бульбаш! Ты… – Я хотел сказать, какой он верный и преданный друг, но вместо этого просто потряс перед собой кулаком.

– Потом благодарить будешь, – буркнул сталкер. – Лезь давай, а то как бы в самом деле не опоздали.

Глава 8. Логово

Мы чуть ли не бегом бросились к отверстию в стене. Я на ходу подобрал Настин противогаз и буквально нырнул в пробоину. Бульбаш правду сказал: время работало против нас. Каждая потраченная впустую секунда могла стоить жизни пленникам. Я сильно сомневался, что нюхачи поволокли их к себе в логовище с целью похвастаться перед гостями стильным интерьером – ясен пень, они их там жрать собрались.

Извилистый ход весь состоял из неровных уступов. Спускаться по нему было относительно несложно: знай себе перепрыгивай за дрожащим светом фонарика с одной такой ступеньки на другую да держи равновесие, чтобы не упасть. Одна из таких полочек не выдержала моего веса и развалилась. Крупные комки земли посыпались вниз, распадаясь на комочки поменьше. Я полетел вбок, стукнулся локтем о неровную стенку с торчащими из неё корнями, прикусил до крови язык и негромко выругался.

– Ты чего там бормочешь? – раздался в наушнике слегка запыхавшийся голос Бульбаша.

Мы полезли в нору в противогазах, не хотели терять время на то, чтобы снимать их и убирать в подсумки, да и тактические фонарики крепились к маскам, а потому связь между нами поддерживалась с помощью ларингофонов.

– Да ничего. Так просто, ступеньки считаю.

– А-а! Ну и как, много насчитал?

– Достаточно, чтобы отбило желание возвращаться тем же путём.

– Так в Зоне, вроде как, назад по своим следам не ходят. Дурная примета, говорят. – Дыхание сталкера сбилось ещё сильнее: сказывались безостановочные прыжки от ступеньки к ступеньке. Я тоже говорил с придыханием, а потому посчитал за благо заткнуться и сосредоточиться на деле. К тому же впереди появилось слабое голубоватое свечение, да и воздух стал более влажным и жарким, как в джунглях. (Я понял это по выступившей на стекле маски испарине.) Вряд ли эти изменения сулили нам что-то хорошее.

Вскоре я догадался о происхождении призрачного света. Его источали группы светящихся лишайников и плесени. Одиночные, похожие на крупные кляксы, пятна люминофоров гнездились на стенках тоннеля. Чем более пологим становился спуск, тем большую площадь занимали фосфоресцирующие колонии симбионтов и микроскопических грибов, а у самого входа в логово стены были практически полностью покрыты ими, и оттуда волнами исходили тепло и сырость, как будто там дышало гигантское чудовище. Здесь было достаточно света, так что мы посчитали за лучшее выключить тактические фонарики, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Мы остановились у выхода из тоннеля. Я смахнул рукой капельки влаги со стекла противогаза и осторожно выглянул, стараясь не прикасаться к облепленной светящейся дрянью стене. Потом сделал несколько коротких шагов. Логово нюхачей казалось бесконечным и словно растворялось в голубоватом сиянии всё тех же люминесцирующих лишайников и плесени. В отличие от тоннеля, люминофоры здесь гнездились не только на стенах. Они свисали с высоченного потолка фантастическими люстрами, вились бахромчатыми поясами вокруг стоящих ровными рядами толстых колонн и пушистым ковром покрывали сложенные штабелями громадные ящики. Наличие последних явно указывало на искусственное происхождение облюбованного нюхачами места.

Скорее всего, это был заброшенный военный склад и, по совместительству, ангар для тяжёлой техники. О прошлом этого места говорили ярусы топливных бочек, горы колёс, аккуратные столбики из танковых катков и гусеничных траков, тоже покрытых густым слоем светящейся дряни. Пришлось эту шубу местами слегка повредить, чтобы добраться до изъеденного коррозией металла. Наверное, можно было обойтись и без этого, но как бы тогда я понял, что представляют собой эти излучающие свечение пеньки?

Похоже, машины вывезли отсюда сразу после первой аварии на ЧАЭС. Возможно, с их помощью ликвидировали последствия техногенной катастрофы, и теперь железные скелеты догнивали свой век на Кладбище машин, ржавея под косыми струями радиоактивных дождей и седой взвесью химических туманов. Остальное имущество оставили здесь, поскольку прока от заражённого радиацией добра на Большой земле не было никакого.

Мы шли с оружием наготове, глядя во все глаза по сторонам. Мёртвую тишину нарушали только редкие всхлипы падающих где-то капель: звук наших шагов заглушался толстым ковром из вездесущих лишайников. Мне показалось, что за нами кто-то следит. Я оглянулся. Придавленные тяжёлыми подошвами «берцев» талломы микобионтов распрямлялись на глазах. Там, где мы недавно прошли, клубились облачка невесомых спор, медленно тая в подсвеченном люминофорами воздухе. Нам не удалось бы вернуться назад по своим следам, даже если б мы этого захотели. К тому же вход в тоннель исчез. Я готов поклясться, что мы шли прямо, никуда не сворачивая, а значит, он должен был находиться у нас за спиной, но его там не было. Выходит, либо симбионты помимо того, что светились, могли передвигаться и заполнять собой любые проёмы, либо мы всё-таки отклонились в сторону. Я решил придерживаться второго варианта, поскольку он был более логичным. В Зоне всякие чудеса встречаются, но даже для неё подвижные лишайники – это перебор.

Мутантов по-прежнему нигде не было. Они как будто сквозь землю провалились, и от этого напряжение ещё больше росло. Мне почему-то казалось, что нюхачи обязательно выскочат из-за угла, как в каком-нибудь низкосортном ужастике, и непременно вцепятся мне в горло. Выброс адреналина сделал своё чёрное дело: во рту пересохло, сердце гулко ухало в груди, ладони взмокли (только перчатки помогали удерживать «калаш» в руках), а ноги стали ватными и плохо сгибались в коленях.

Чем дальше мы продвигались в логово, тем меньше становилось на стенах светящихся лишайников. Их вытесняли потёки какой-то желтоватой слизи. Эта же дрянь капала с потолка и чавкала под ногами. С каждым шагом потёки на стенах становились всё шире и гуще. Наконец они превратились в гроздья огромных пузырящихся слизью коконов, в которых что-то постоянно шевелилось и дёргалось.

Через несколько метров один из таких кожистых мешков громко лопнул. Из него шумно вылилась бурая жидкость, и на пол с мокрым шлепком плюхнулось тело, похожее на человеческое, сильно порченное кислотой. Кожа на спине вдоль позвоночника практически отсутствовала. Влажное от слизи тело подрагивало всякий раз, когда существо пыталось встать на четвереньки. Руки и ноги скользили в стороны, но шаровидные утолщения на пальцах помогли существу занять устойчивое положение. Похоже, это были присоски, поскольку каждый раз, когда уродливое создание перебирало конечностями, раздавалось характерное причмокивание.

Тварь подняла лысую голову (вряд ли прилипшие к черепу редкие ниточки волос можно было назвать шевелюрой), и я увидел изъеденное язвами безносое и безгубое лицо с мутными бельмами вместо глаз и выступающими из бурых дёсен крупными жёлтыми зубами. Нюхач, а это был он, правда, без обрывков одежды и противогаза, зашипел, как испуганный кошак, выгнул спину, так что затрещал позвоночник. Кровь брызнула из ран, но уже через мгновение запеклась, образуя коричневую корочку. Неприкрытые кожей мышцы сразу же покрывались плотной прозрачной плёнкой.

Мутант что-то громко залопотал, шлёпая растопыренными пятернями по луже, а потом отпрыгнул вбок и поскакал на четвереньках, хлюпая присосками и отсвечивая голым задом. За одной из колонн урод свернул влево и громко зарычал. Через несколько мгновений откуда-то из глубин логовища донёсся отдалённый рёв. Нюхач ещё раз рыкнул, со всех ног помчался на зов, и вскоре его чмокающие прыжки затихли в отдалении.

– Что это было? – оторопело спросил Бульбаш, глядя на меня круглыми глазами.

– Вроде нюхач, – ответил я, тоже приходя в себя. – Только с присосками.

Едва первый шок прошёл, я присел над остатками кокона, подцепил один из обрывков автоматным стволом и приподнял. Слизь длинными бугристыми тяжами потянулась за куском желтоватой оболочки, словно не хотела его отпускать.

– Так они, как змеи, из кожистых яиц вылупляются, что ли? – поморщился Бульбаш, глядя, как я изучаю ошмётки.

– Видимо, да. – Я стряхнул с автомата обрывок кокона и повернулся к напарнику: – Знаешь, что это означает?

Бульбаш помотал головой.

– Это означает, что Зона катастрофически быстро эволюционирует. Всегда считалось, что нюхачи появляются в результате воздействия пси-излучения на сталкеров и военных, вот откуда на них обрывки камуфляжа, противогазы и ботинки на ногах. Возможно, так оно и было, когда Зона только зародилась, и первые нюхачи именно так и появились на свет. Но потом что-то произошло, и они научились размножаться.

– Каким образом?! – воскликнул Бульбаш. – Ты же видел, у него даже нет причиндалов между ног.

– А это, между прочим, не обязательно. Скорей всего, эволюция привела к возникновению нескольких крупных особей-гермафродитов. Они сами себя оплодотворяют и откладывают кожистые яйца, как ты их назвал, в таких вот тёплых и влажных местах. Думаю, скоро мы увидим, как выглядит та самая нюхачья мать, к которой так любят всех посылать некоторые сталкеры.

– Слышь, а почему тогда те нюхачи в тоннеле были в одежде и с противогазами? Мы ж этого видели: гол как сокол, с присосками какими-то на пальцах, – я таких уродов ещё не встречал. И, это, зачем им Настя с Буратино понадобились?

– Не знаю, – нервно пожал я плечами.

Мы двинулись дальше в глубь логовища. Численность люминофорных лишайников сократилась в разы, но и оставшейся массы с лихвой хватало, чтобы разглядеть огромное количество кожистых мешков на стенах. Все они отличались не только размерами, но и цветом. В основном здесь преобладали небольшие и средние коконы светло-коричневой или жёлтой окраски. Их покрывала густая сеть сосудов, в которых толчками передвигалась какая-то жидкость. Оболочки были сухими на вид и не пузырились слизью, как у тех коконов янтарного оттенка, что встретились нам вначале.

Я подумал, что эти «яйца» ещё не созрели, и вытащил нож, чтобы проверить свою догадку. Клинок с треском вошёл в плотную кожистую оболочку коричневого бурдюка и с лёгкостью распорол её сверху донизу. Под ноги хлынула бурая жижа вперемешку с вытекающей из перерезанных сосудов слизью (стоило ей соприкоснуться с воздухом, она тут же начинала пузыриться), а потом выпал бесформенный комок с рудиментарными конечностями.

Из более крупного жёлтого мешка вытекло гораздо больше неприятного на вид содержимого, а зародыш уже смахивал на нюхача, только без пальцев на руках и ногах и с похожими на жабры выростами на шее. Этот эмбрион трепыхался в луже намного дольше предыдущего и даже издавал схожие с мышиным писком звуки. Наверное, он бы ещё корчился, разбрызгивая жижу, но я наступил «берцем» на его гладкую черепушку и с хрустом раздавил её, словно огромного таракана.

– Всё ясно. – Я вытер испачканный клинок о рукав, вогнал в ножны. Потом махнул рукой: догоняй, мол, – и двинулся к колонне, за которую сиганул нюхач.

– Что тебе ясно? – спросил Бульбаш. Он догнал меня и шёл теперь рядом.

Я кивнул на стену, сплошь увешанную гроздьями «яиц».

– Каждый такой кокон вроде внешней матки. Видишь эти сосуды на мешках? Внутри них циркулирует слизь, она играет роль крови, выполняя функции газообмена и доставки питательных веществ.

– Каких питательных веществ? – хмыкнул Бульбаш. – Откуда им вообще тут взяться?

– Думаю, зародышей снабжает питанием королева, матка, главная особь – называй ее, как хочешь, суть от этого не меняется. Видишь эти наросты на стенах? Они ещё выглядят так, будто под ними трубы проходят. На самом деле это не что иное, как артерии, по ним питательные вещества и поступают к эмбрионам. Готов спорить, здесь потолок в такой же хрени, потому и лишайники на нём не растут. Если я прав, а это так и есть, эти артерии идут прямиком от нюхачьей матери, а значит, она неподвижна.

Бульбаш крякнул и почесал в затылке:

– Ну ты и сказанул, однако. Близкое общение с яйцеголовыми пошло тебе на пользу, эвон какую теорию выдал.

Позади громко затрещало, раздался плеск и несколько мокрых шлепков. Какое-то время новые нюхачи барахтались в лужах: мы тварей не видели, зато прекрасно слышали, как они плямкали присосками, пытаясь встать на карачки. Потом мутанты зарычали. Ответный рёв долетел из глубин логовища. За спиной торопливо захлюпало: монстры спешили к своей королеве. Это был наш шанс найти Настю с Буратино, и я не хотел его терять понапрасну.

– С дороги! – Я оттолкнул Бульбаша в сторону и сам прижался к стене.

Мимо проскакали пятеро нюхачей: четверо хлюпиков с лягушачьими лапками, один крупнее и с нормальными пальцами. Они даже не посмотрели в нашу сторону – так сильно им хотелось побыстрее оказаться среди своих.

– Не отставай! – крикнул я и рванул за ними в погоню.

Мутанты передвигались большими прыжками, то и дело меняя направление. Поначалу я не понял, с чем это связано. Здесь не было аномалий – по крайней мере, я их не чувствовал, но решил не экспериментировать и в точности повторял маршрут тварей. Чуть позже я разгадал секрет этих странных маневров. Крупный нюхач вдруг быстро заскрёб руками и ногами, грохнулся набок и заскользил, будто по льду, поднимая веер брызг. Он заверещал так, словно попал в капкан, от его тела во все стороны повалил пар, а кожа полезла лохмотьями. Мутняк недолго бился в агонии. Уже через несколько секунд в исходящей пузырями луже лежало бездыханное тело, оплывая, словно кусок масла на разогретой сковороде.

Мутанты не просто метались из стороны в сторону, они огибали скопления слизи. Видимо, от долгого пребывания на воздухе она превратилась в концентрированную кислоту, и подобные мины замедленного действия здесь находились повсюду. Нам просто несказанно повезло, что нюхачи «вылупились» в тот момент, когда мы здесь оказались. В противном случае нам вряд ли удалось добраться до друзей и освободить их, ведь, как я уже говорил, резервуары с агрессивной жидкостью оставались для меня невидимыми. Если б они хотя бы светились, как лагуны с «ведьминым студнем», или определялись с помощью подручных маркеров, как те же деструктивы. Так нет ведь. И фонарики нельзя было включить: так мы сразу бы себя выдали.

Уцелевшие нюхачи подняли головы к потолку и зарычали. В ответ снова раздался трубный рёв. Теперь он звучал гораздо громче: мы приближались к цели. Мутанты кинулись на зов, и мы опять погнались за ними.

Во время короткой паузы я успел свериться с КПК. Он не дал мне информацию о нашем местоположении в привязке к местности (под землёй не было связи со спутниками), но меня это и не интересовало. Зелёные точки сигналов КПК Насти и Буратино по-прежнему светились. Пока эти искорки сияли, оставалась надежда, что ребята живы и мы успеем их спасти.

Не знаю, сколько по времени длился второй марш-бросок, но я изрядно выдохся и остановился передохнуть. Рядом пополам согнулся Бульбаш. Маска его противогаза была сдвинута на лоб, руки упирались в колени. Белорус дышал хрипло, с надрывами, время от времени негромко покашливая и сплёвывая под ноги. Я тоже сорвал с себя «намордник» и хватал ртом горячий влажный воздух. Здесь было жарко, как в бане. Немудрено, что мы вымокли до нитки. Мокрые волосы прилипли ко лбу, пот струился по щекам, путался в щетине, крупными каплями срывался с подбородка. Я провёл языком по солёным губам, сунул противогаз в подсумок и сверился с мини-компом: мы почти добрались до места. Кроме того, нас ждало ещё одно приятное открытие.

Я ткнул приятеля в бок:

– Слышь, Бульбаш, ты на КПК смотрел?

– А смысл? – прохрипел сталкер. – Я кокнул его ещё там, в тоннеле. – Он протянул руку. В бледном свете моего гаджета экран его палма сверкнул густой паутиной трещин.

– Тогда у меня для тебя две новости: одна хорошая, вторая ещё лучше. С какой начинать?

– С любой, – криво усмехнулся напарник. – Всё равно не прогадаешь.

– Тогда начну с хорошей: мы недалеко от выхода на поверхность.

– Да ну?! Ты это с его помощью узнал? – Бульбаш кивнул на пристёгнутый к моему запястью прибор.

– Нет, конечно, мы ж под землёй, я даже не знаю, как далеко от периметра мы находимся.

– Тогда с чего такая уверенность?

– А ты сам разве не чувствуешь?

– Чего? – удивился Бульбаш.

Теперь пришла моя очередь округлить глаза:

– Как чего? Дуновение ветерка, конечно же. – Я махнул рукой в сторону: – Вон оттуда прохладой тянет.

– Ну-ка, ну-ка. – Сталкер подошёл ближе, повернулся ко мне спиной и несколько секунд стоял неподвижно, затаив дыхание и закрыв глаза. Наконец он выдохнул: – И то верно, сквознячок чувствуется, лёгкий такой.

– А я что говорил?! Теперь вторая новость, очень хорошая. – Я сделал короткую паузу. Бульбаш нетерпеливо махнул рукой: дескать, не томи, вещай дальше, – но я помучил его ещё немного. А когда он открыл рот, чтобы возмутиться, я сказал: – Мы нашли их. – И сунул ему под нос мини-комп с отметками пропавших товарищей.

За то время, что мы приходили в себя и я делился с Бульбашем открытиями, нюхачи добрались до королевы. Нам было не видно, что там происходило, но по счастливым взвизгиваниям, басовитому рычанию и рокочущему гулу мы поняли, что семейство радовалось пополнению.

Я ещё раз сверился с прибором, прикинул, куда идти, и осторожным шагом двинулся к обросшей люминофорами колонне. От неё исходило достаточно бледного света, чтобы разглядеть лужи на полу и обойти их стороной. Левее толстого пилона рядами стояли высокие ящики. Судя по данным КПК, пленники находились где-то среди них.

Едва мы спрятались за необхватный столп, как мимо нас протопали две группы щуплых нюхачей. В каждой по пять мутантов. Голые, как младенцы, они чмокали присосками, передвигаясь неровными прыжками на трёх конечностях, и прижимали одной рукой к груди коричневые шары. Похоже, это были те самые «яйца» с зародышами новых тварей. А ещё у каждого на спине выступал неровный бугор, похожий на горб верблюда. Когда нюхачи прыгали, бурдюки плавно колебались и в них что-то негромко булькало. Немного поодаль следовали два крупных мутанта в обрывках одежды и с противогазами на безобразных мордах. «Старшие» сопровождали голозадых «нянек» и негромко порыкивали, если те отклонялись в сторону или замедляли шаг. По-видимому, в этой популяции мутанты делились на рабочих и солдат, как у тех же муравьев или бразильских пчёл.

Мы спрятались в тени ящиков и ждали там, пока процессия не скроется из виду. Конечно, два нюхача-воина не представляли для нас угрозы, но если б дело ограничивалось только ими. Снова встречаться с толпой агрессивных тварей у нас не было никакого желания.

Ещё дважды нам пришлось прятаться, пережидая проходящие мимо группы нюхачей. В один из таких моментов мне пришлось забиться в щель между ящиками. Я уткнулся спиной во что-то липкое и мягкое и ждал, когда минует опасность. Мне стало интересно, во что же я вляпался. Стараясь не производить лишнего шума, я повернулся, включил предусмотрительно снятый с маски противогаза фонарик.

Луч света выхватил из тьмы рыжий комбинезон учёного, покрытый толстой слизистой плёнкой, прочно прикрепленной к ящикам широкими шлейфами липкой дряни. Оболочка образовывала над головой научника что-то вроде круглого шлема, как у космонавтов на детских рисунках, – по-видимому, для создания запаса воздуха. Возможно, благодаря этому Буратино был ещё жив.

Я ударил кулаком по колпаку. Глаза ассистента приоткрылись, свет разума в них уже почти угас, губы бедолаги медленно зашевелились. Толстая пелликула не пропускала звук, и было непонятно: хотел научник что-то сказать или попросту задыхался и хватал ртом остатки кислорода.

Я вытащил нож, но пока пытался проделать отверстие в «аквариуме» (плёнка оказалось очень плотной, гораздо прочнее тех кожистых мешков с зародышами), Буратино умер от удушья. Возможно, мне удалось бы его спасти, но драгоценные минуты ушли на борьбу с крепкими путами. Тем не менее, я попробовал его реанимировать: делал искусственное дыхание, непрямой массаж сердца. Естественно, все мои потуги ни к чему не привели.

Обессиленный, я сел рядом с бездыханным телом. Взгляд упал на экран наручного устройства. Зелёные огоньки по-прежнему горели метрах в двадцати от меня. Видимо, нюхачи сорвали мини-компы, перед тем как превратить Буратино и Настю в консервы. Может, твари сделали это специально, а может, случайно так получилось. Настя могла быть где угодно. «Возможно, она в эти мгновения задыхается, как Буратино пару минут назад, а я сижу здесь и ничем не могу ей помочь».

Я до хруста сжал кулаки и так сомкнул челюсти, что зубы скрипнули и заныли от боли. Волна дикой злобы нахлынула откуда-то из глубин логова и захлестнула меня с головой. Я вскочил на ноги. Ярость клокотала внутри, грозя в любую секунду выплеснуться наружу и залить всю эту берлогу кровью. Первобытная ненависть бурлила во мне, требуя немедленного выхода.

Я схватил автомат, поднял голову к скрытому во тьме потолку и только хотел издать воинственный клич, как где-то неподалёку раздался Настин крик.

– Бульбаш, прикрой! – рявкнул я и бросился спасать жену.

Краем глаза увидел напарника. Низко пригнувшись, тот скользил тенью вдоль ящиков, шагах в десяти от меня. Видимо, когда он заметил мутантов, тоже забился в расщелину и ждал там подходящего момента. Вот и дождался.

Мы незамеченными пересекли широкую тёмную полосу и спрятались за «подсвеченные» люминофорами колонны. Как бы сильно я ни горел желанием скорее освободить Настю, бросаться сломя голову на нюхачей было равносильно самоубийству. Я не имел права на ошибку. Одно дело, когда ты в ответе только за себя, и совсем другое, когда от твоих действий зависит жизнь дорогого тебе человека.

Я знаками дал понять напарнику, чтобы он оставался на месте, а сам осторожно выглянул из-за колонны. Логовище мутантов напоминало улей. Огромную, заплывшую жиром самку с двух сторон подпирали стены, а с третьей – странный цилиндрический выступ, весь покрытый слизью и похожими на сталактиты наростами. Без этих подпорок она наверняка валялась бы на спине. Королева нюхачей напоминала по цвету и форме складок на теле гигантскую личинку насекомого.

Вокруг нее суетились тщедушные рабочие особи. Их бледные обнажённые фигуры были повсюду, даже со стен и потолка доносились чмокающие звуки присосок и тихий рокот, похожий на шум прибоя. Мутанты постоянно общались между собой. Их низкое рычание и создавало этот звуковой фон.

Каждая тварь была при деле. Одни собирали слизь, которой матка буквально сочилась, и наполняли ею спинные мешки. Видимо, с помощью этой субстанции «яйца» с эмбрионами крепились к стенам. Из нее же готовили живые консервы и прикрепляли их к ящикам – как сделали это нюхачи с Буратино. Другие твари, уже с полными горбами, толклись возле длинного конусообразного выроста, больше похожего на яйцеклад огромного насекомого, которым оканчивалась нижняя часть тела огромного мутанта, вернее, мутантов.

Я ошибся, предположив, что королева улья – гермафродит. Похоже, в процессе эволюции (естественной ли, вот в чём вопрос; может, из-за этого улья и отправил нас Семакин к периметру?) в Зоне всё-таки появились разнополые нюхачи. Только в этой популяции в результате мутаций возник чудовищный симбиоз: два самца буквально вросли в самку по бокам. На фоне её огромного кочана их маленькие головы были практически незаметны, потому я и принял сначала три разных организма за один.

Я увидел, как самка схавала одного из нюхачей-работяг. Тот близко подобрался к её жирной груди, собирая стекающую с неё слизь, и мутантиха не преминула воспользоваться моментом. Шесть тонких ручонок схватили бледное тело поперёк, живо подтянули ко рту. Тварь даже не поморщилась, сожрав потомка, – только кости захрустели.

Вместо нижних конечностей от огромного тела отходили шесть толстых отростков, больше похожих на щупальца гигантского кракена. Они огибали чудовище крупным полукольцом, уходили к стенам и, поднимаясь по ним, исчезали во тьме. Судя по всему, те самые «артерии», что питали обнаруженные нами гроздья «яиц», брали начало отсюда.

Самка оказалась чрезвычайно плодовитой. Оплодотворённые яйцеклетки с определённой периодичностью покидали её тело по яйцекладу и попадали в лапы «нянек». Те осторожно прижимали будущих жителей улья к себе и отходили в сторону. На моих глазах за считаные минуты собрался очередной отряд и в сопровождении охранников отправился крепить «яйца» с эмбрионами к стенам.

Меня до того поразил необычный вид гнезда мутняков и их королева с приросшими к ней трутнями, что я даже на время забыл, ради чего здесь оказался. Лишь очередной Настин крик вернул меня к действительности. Нюхачи-работяги вместе с тремя охранниками тащили мою девочку своей повелительнице на прокорм. Захотела, тварь, деликатесов, вот они и расстарались, сволочи.

В основном в гнезде находились бледнотелые уродцы с присосками на пальцах. Боевых нюхачей было мало. И это играло нам на руку.

– Бульбаш, стреляй по бледнозадым. Смотри, Настю не зацепи, – скомандовал я и первым открыл огонь.

«Калаш» отстучал короткую очередь, и один нюхач в обрывках военной формы уткнулся «хоботом» в пол. Его соратник присел, ворочая башкой по сторонам. В следующую секунду черепушка мутанта тоже лопнула, разбрызгивая в стороны окровавленные мозги.

Мой напарник времени зря не терял. Метким огнём он сократил эскорт пленницы почти наполовину. По остальным «нянькам» Бульбаш стрелять не стал, опасаясь ранить девушку.

Грохот выстрелов всполошил обитателей логовища. Тройственный союз мутантов заревел, как корабельная сирена. Вернее, это самка издавала противные звуки, а самцы, как и полагается трутням, симулировали активную деятельность. Они разевали рты, но если и кричали, то их вопли тонули в оглушительном рёве слоноподобной жёнушки. Бледномордые твари метались вокруг исполина. Одни спасали «яйца», другие закрывали жирную тушу своими телами, третьи, вместе с нюхачами-воинами, стали прыгать к колоннам, точно определив наше местоположение. Запелёнатая в кокон из слизистой плёнки Настя осталась лежать на полу, там, где её бросили «няньки».

– Бульбаш, хватай Настю и тащи к выходу.

– Будто я знаю, где он, – огрызнулся сталкер и метким выстрелом отбросил прыгнувшего к нему нюхача.

Я поддержал друга огнём. Вдвоём мы убили ещё трёх охранников и с пяток бледнозадых мутантов.

– Тёмный проём на два часа, – крикнул я, угостив свинцом зашедшего с тыла к напарнику нюхача в противогазе. Мутанта отбросило на метр от колонны. – Оттуда сквозняком тянет, так что найдёшь без проблем, не боись.

– А я и не боюсь, – фыркнул Бульбаш, сжёг остатки магазина, перезарядился. – Прикрой! Я пошёл.

Он выбежал из-за колонны, бросился наперерез своре голопузых. Когда те прыгнули, чтобы нанести смертельный удар, сталкер упал набок и, катясь по полу, срезал их косой очередью. Мёртвые мутанты грузно бухнулись на бетон позади бойца, замерли в нелепых позах. Остальные упрыгали кто куда, словно шакалы при виде тигра. Бульбаш вскочил на ноги, подбежал к Насте, взвалил её на плечо и кинулся к темному проёму в стене, что находился метрах в тридцати от них.

Пока он спасал мою жену, я прикрывал его огнём, опасаясь пустить в ход более серьёзное оружие. Но стоило им скрыться в ведущем на поверхность коридоре, как я без всяких сомнений ударил по нюхачам грави-волной. И вовремя. Оказывается, самка вопила не просто так. Она своим рёвом мобилизовала «нянек» и те буквально на глазах превращались из рыхлой массы слабаков в лишённых страха берсеркеров. Промедли я хоть чуть-чуть, и они просто смяли бы меня, как несущаяся с гор лавина, а там бы и до беглецов добрались.

Пол в том месте, куда я нанёс удар, с хрустом просел. В бетоне образовалась глубокая выбоина с исходящими от неё во все стороны чёрными изломами трещин. Зверь внутри меня ликовал. Я чувствовал, как он наливается силой, пожирая мою человеческую сущность.

Глазами пробудившегося во мне чудовища я видел, как сплетённая в плотные голубоватые жгуты энергия понеслась на ораву нюхачей, сминая и скручивая их бледные тела. Перемолотые в гигантской мясорубке монстры остались лежать на полу бесформенной окровавленной массой. Она словно дымилась. Сила, наполняющая собой всё живое, даже мутантов, покидала изувеченные тела, поднимаясь тонкими рыжими струйками к потолку. Я впитывал её в себя, втягивая носом липкий от смерти воздух, и наблюдал, как пущенная мною грави-волна приближается к самке, взламывая пол и гоня перед собой вал обломков.

Жирное тело монстра заколыхалось, как наполненный водой матрас, когда куски бетона вместе с перекрученными жгутами энергии со всей мощи ударили в него. Самка заверещала от боли, когда бошки паразитов-трутней взорвались пробудившимися вулканами. Из неё хлынула кровь и фонтаны пахнущей гноем слизи.

Тем временем грави-волна достигла стен и длинного выступа, служивших опорами монстру. Стены дрогнули, осыпаясь слоями штукатурки, а цилиндрическая штуковина смялась с противным скрежетом и оглушительно лопнула, словно полная консервная банка. Из широкой продольной дыры в боку исковерканной ёмкости на пол бурным потоком хлынула желтоватая жидкость. К плавающему в воздухе амбре добавился резкий запах бензина. Оказалось, что опорой самке служила старая автоцистерна. И сейчас это было как нельзя кстати.

К этому моменту я уже обуздал чудовище внутри себя. Вернее, оно успокоилось само, впитав в себя эманации уничтоженных мутантов. «Когда-нибудь эта тварь окончательно поглотит меня, – подумал я обреченно. – Я стану ещё одним чудовищным порождением Зоны и буду вынужден оставить Настю и всех моих друзей. Но пока этого не случилось, я обязан заботиться о людях, что меня окружают, а раз так, надо поджарить эту нюхачью мать, а то её вопли у меня уже в печёнках сидят».

Эти мысли проскользнули в моей голове, пока я бежал к выходу из ангара, на ходу заряжая «Костёр». Стоя напротив широкого тёмного прямоугольника, я нажал на спусковой крючок. Граната с хлопком покинула ствол гранатомёта и по пологой дуге полетела к омерзительно ревущей самке. Тварь пыталась оторваться от стен и уползти прочь, предчувствуя скорую гибель.

Я заскочил в коридор и побежал по наклонному пандусу.

За спиной прогремел взрыв. Яркая вспышка выхватила из тьмы широкий коридор и странную фигуру впереди, похожую на косой крест. Это был Бульбаш с перекинутой через плечо Настей.

Разлитый повсюду бензин вспыхнул. Треск огня смешался воедино с рычащим воем горящей заживо самки. Отсветы пламени заплясали на стенах.

Вскоре я нагнал беглецов, помог Бульбашу опустить Настю на пол, вытащил нож. Вдвоём с напарником мы быстро сняли верхнюю часть слизистой оболочки. Едва руки Насти оказались на свободе, она обняла меня за шею и принялась целовать. Я попытался отстраниться, но где там: она клещом вцепилась в меня и не хотела отпускать. Так что пришлось Бульбашу в одиночку заканчивать начатое дело.

– Готово! – он бросил липкую дрянь на пол, вытер нож о рукав и сунул в ножны.

– Пошли, милая, потом ластиться будем, – мягко сказал я, пытаясь расцепить Настины руки.

С третьей попытки мне это удалось. Я помог жене подняться, и мы поковыляли к виднеющемуся впереди светло-серому прямоугольнику выхода: Настя едва передвигала ноги.

Из ангара по-прежнему доносились полные боли визгливые крики самки и весёлый треск огня. Неожиданно коридор наполнился топотом множества ног, громкими отрывистыми шлепками и рычанием. Похоже, на зов умирающей королевы спешили те самые нюхачи, что напали на нас в тоннеле. Видимо, они отправились на поверхность за добычей для неё, потому в логове и оказалось так мало охранников.

Мы прижались к стене за миг до того, как первая волна мутантов поравнялась с нами. Нюхачи заметили нас. Они остановились, повернули в нашу сторону головы. Один из них встал на ноги, поднял руку с чёрными заострёнными ногтями. Отблески бушующего внизу пламени сверкнули в треснутых стёклах его противогаза. Я вскинул автомат, но спустить курок не успел: напирающая сзади лавина опрокинула застывший на месте авангард и увлекла за собой, топча армейскими ботинками.

Мгновения спустя нюхачи оказались в гнезде. К визгу полыхающей королевы добавились полные отчаяния и боли рычащие вопли её подданных.

Ждать, когда они решат разделаться с нами, не входило в наши планы. К этому времени к Насте почти вернулась былая подвижность. Мы поспешили к выходу, через пару минут выскочили на поверхность и припустили к темнеющему вдали лесочку.

Глава 9. Мастерство дипломатии

Дождь за время нашего путешествия под землёй перешёл в ливень. Скользя и спотыкаясь на каждом шагу, мы медленно приближались к невысокому пригорку с шумящими на ветру деревьями. Судя по данным КПК, выход из подземного ангара находился в полукилометре от старого периметра. Примерно такое же расстояние отделяло нас от лесного массива. Мы могли отправиться к заброшенной линии обороны и следовать вдоль неё до конечного пункта миссии, но решили двигаться к лесу. Я надеялся, что под его защитой нам будет легче идти, чем по раскисшему под дождём полю. Кроме того, среди частокола древесных стволов шансы оторваться от нюхачей, если те решили бы броситься за нами в погоню, увеличивались в разы: в лесу особо не поскачешь, а бегать на своих двоих, как те же сушильщики, эти мутанты никогда не умели.

Я, кстати, забил в палм координаты логова, едва мы выбрались на волю. И тому было как минимум две причины. Во-первых, самка могла выжить. А во-вторых, даже если она и погибла, то кто-нибудь из оставленного ею потомства вполне мог стать новой королевой. Так что в этот рассадник мутантов необходимо было отправить полноценную вооружённую до зубов экспедицию, и не за биообразцами, а чтобы сжечь всё к чертям собачьим, потом взорвать колонны и обрушить потолок. Делать – так уж наверняка.

Скорость нашего передвижения оставляла желать лучшего. И дело было не столько в грязи (мы то скользили по ней, как по льду, то вязли в чавкающей жиже, как в болоте), сколько в резко ухудшившейся видимости. Кончики пальцев вытянутой руки терялись в сплошной стене ливня, чего уж говорить о притаившихся в серой хмари ловушках.

Сканеры аномалий наших КПК старались изо всех сил. Но разве уважающий себя сталкер будет стопроцентно полагаться на электронику? Нет, конечно. Какой бы надёжной техника ни была, визуальный контроль никто не отменял. Сколько раз случалось, что приборы не реагировали на притаившиеся ловушки, и в таких ситуациях выручали только пресловутая сталкерская чуйка да зоркий глаз опытного бродяги, вовремя заметивший странности в окружающем пространстве.

Я хоть и видел деструктивы даже в полной темноте, сейчас испытывал определённые трудности. Бой с нюхачами забрал у меня много сил. Там, в логове, я ещё держался, зато, когда мы выбрались на волю, напряжение последних минут дало о себе знать. Так что сплошная стена ливня для меня стала серьёзной помехой, и я опасался завести бредущих за мной Бульбаша и Настю в какую-нибудь малоприметную аномалию.

Лес встретил нас шелестом листвы, умеренной капелью с мокрых веток и сладким запахом растительной прели. Идти между толстыми, покрытыми лишайниками стволами было гораздо легче и быстрее, даже несмотря на то, что набухший от влаги мох чавкал под ногами.

Нюхачи так и не бросились за нами в погоню. Может, сгорели в огне, спасая самку, а может, попробовали нас догнать, но потеряли след, что немудрено было при таком разгуле стихии, и бросили эту затею. Меня такой расклад очень порадовал, да и других, думаю, тоже. После трудной дороги к периметру и стычки с карликами в тоннеле боезапас у всех изрядно поредел. Да и нюхачей мы не тапками закидывали. Не знаю, как Бульбаш, а я в том ангаре как минимум полтора магазина израсходовал. «Надеюсь, хоть у Гиви с Косарём дела с патронами лучше обстоят. Интересно, как они там?» – вспомнил я про оставшихся участников нашей группы.

Я поднял сжатую в кулак руку над головой. Бульбаш и Настя замерли в трёх шагах позади, но, увидев, как я тычу пальцами в экран КПК, подтянулись ко мне.

– С дороги сбились? – спросил Бульбаш, решив, что я корректирую маршрут.

– Нет. – Я нажал кнопку «отправить». – Набрал сообщение для Гиви. Хочу узнать, как они там.

Я пошёл дальше, забирая ближе к опушке, но остановился, заметив метрах в десяти, прямо по курсу, висящие на кустах круглые травяные шары. Это были гнёзда пичуг – маленьких птичек размером с воробья с крепкими, как сталь, клювами. Эти пернатые, как и любая живность в Зоне, отличались злобным нравом и при встрече с человеком или мутантом норовили выклевать им мозги. Не брезговали они и гнилым содержимым черепушек зомби.

Опытный сталкер всегда старается обойти стороной гнёзда пернатых мозгоклюев, особенно если нет под рукой огнемёта или, на худой конец, дробовика. Хотя с последним много не навоюешь, особенно при наличии большого количества шаров на кустах. Два-три гнезда гарантированно разнесёшь в клочья – и что потом? Уцелевшие пичуги всё равно достучатся до твоих мозгов, даже пикнуть не успеешь. Вот если ты не один, а в команде, и у всех в качестве запасного оружия имеется «СПАС-12» или «Винчестер 1300», тогда другое дело. Ни одной пернатой твари при таком раскладе не выжить.

Нам повезло: шёл дождь, а пичуги не любят мокнуть. По этому случаю они сидели в гнёздах и, как умели, коротали время.

Стараясь не шуметь, мы обогнули опасное место и снова углубились в лес, чтобы нас никто не увидел со стороны поля.

На карте зелёный массив почти вплотную подходил к бетонному капониру с дзотом на крыше.

На полпути к оборонительной точке, замаскированной под пологий холм в окружении стройных берёз, пришла весточка от Гиви. Признаюсь, я очень обрадовался, ведь с тех пор, как я написал ему, прошло уже почти полчаса. После нашей прогулки в логово нюхачей я был готов ко всему.

– Что там? – спросил Бульбаш, услышав трель моего КПК.

– Замеры сделаны, анализы собраны. Выбираемся наружу. Вы где? – прочитал я сообщение Гиви.

– Сказал бы – где, да выражаться при даме не хочу, – буркнул в усы сталкер, а у самого искорки весёлые заиграли в глазах. Тоже, видать, места себе не находил, извёлся весь, а виду не показывал. Ну ещё бы! Кремень!

Неподалёку из земли торчал огромный покатый валун. Чуть левее тёмного от дождя камня широким полукругом росли густые кусты тальника. Всё вместе представляло собой отличное укрытие от посторонних глаз и неплохой наблюдательный пункт. Неясное чувство тревоги не покидало меня с тех пор, как мы выбрались из логовища. Я не говорил об этом спутникам, ни к чему им были лишние треволнения, особенно Насте, но и игнорировать интуицию я не имел права. Так что я решил подождать парней в этом месте, чтобы не светить понапрасну на открытой местности. Бережёного, как известно, и Зона бережёт.

Хоть дождь по-прежнему и моросил, небо приняло привычный мышиный оттенок, что говорило о скорой смене погоды. Видимость увеличилась в разы, и замаскированный вход в капонир просматривался отсюда как на ладони. Под густой кроной кустов было не так сыро, как снаружи. Настя сразу уселась на землю, привалилась спиной к валуну, закрыла глаза и, похоже, задремала: всё-таки пережитый стресс и беременность давали о себе знать.

Я заскользил пальцами по экрану палма.

– Что пишешь? – спросил Бульбаш.

– Предупредил парней, что мы ждём их в укромном месте, – сказал я, отправляя сообщение. – Чтобы не волновались понапрасну. А то, понимаешь, выйдут из подземелья, а нас нет. Ещё подумают, что с нами беда какая приключилась.

– Это верно, – кивнул с серьёзным видом Бульбаш и, держа автомат наготове, присел на колено перед брешью в зелёной стене. Видимо, тоже что-то предчувствовал, а может, просто приготовился открыть огонь на поражение по любой представляющей опасность цели. В Зоне редкие минуты затишья в любой момент могут смениться лающим треском автоматных очередей и рёвом атакующих мутантов.

Визгливый скрежет ржавых петель известил на всю округу, что Гиви с Косарём вышли из подземелья. Едва парни показались на поверхности, как ветки тощего мордохлёста затрещали, и на свободный от осинок и берёзок пятачок с хриплым хорканьем и визгом вывалилась свора из пяти пучеглазок, матёрого мутохряка и десятка зомби в обрывках армейского камуфляжа. За ними сквозь чахлое редколесье с треском и топотом пробиралась пара большеногов – судя по росту и массе, совсем ещё детёнышей. Сами по себе эти твари не могли сбиться в группу, а значит, где-то неподалёку прятался дирижёр. История повторялась почти один в один с незначительными изменениями. Похоже, кому-то хотелось закончить нашу миссию так же, как она началась.

Бульбаш среагировал мгновенно. Короткой очередью белорус сбил с ног передовую мутосвинью и перенёс огонь на её соседку. Почти сразу к нему присоединилась Настя. Остатки дрёмы как рукой снял грохот автомата, так что моя девочка без промедлений включилась в работу и принялась, как в тире, стрелять по зомби.

Гиви и Косарь тоже не теряли времени даром. Сперва они отошли под прикрытие бетонной коробки дота, но потом решили, что в замкнутом пространстве капонира у них нет шансов справиться с мутантами, и вступили в бой.

Пока друзья фаршировали свинцом изуродованных Зоной свиней и ходячих мертвецов, я решил расправиться с большеногами. Стрелять по ним из автомата означало впустую жечь патроны. Даже детёныши этого монстра обладали такой прочной шкурой, что пули буквально отскакивали от неё, как горох от стены. Самым надёжным оружием против этих тварей всегда являлся гранатомёт. Я вытащил из подсумка серебристый цилиндр, вогнал его в короткое жерло подствольника, поставил автомат под углом к линии огня и нажал на спусковой крючок. «Костёр» приглушённо ухнул. Граната взорвалась прямо перед ногами бегущего на полкорпуса впереди мутанта. Большеног осел назад и вбок, словно с разбегу врезался лбом в бетонную стену, покачнулся, но не упал. Он замотал огромной башкой, поднял ногу, словно собираясь атаковать, но вдруг замер в этом нелепом положении, как и его непострадавший собрат. Мутохряк и уцелевшие пучеглазки вместе с зомби тоже застыли, словно вляпавшиеся в мёд мухи.

От неожиданности мой отряд даже перестал стрелять: когда ещё в реале увидишь такой вот стоп-кадр? Внезапно кусты, из которых минуту назад выскочили мутанты, зашевелились, и оттуда вышла долговязая фигура в потрёпанной майке и тёмных штанах. Дирижёр держал руки с растопыренными пятернями над головой и как будто упирался ими в нависшее над землёй небо. Если б я стопроцентно не знал, что означает этот жест, то мог бы подумать, что мутант сдаётся. Наверняка подобные мысли проскользнули в головах у ребят.

На самом деле псионик как бы говорил, что не хочет причинить нам вреда, и приглашал кого-нибудь из нас к беседе.

Я придвинулся к Бульбашу, осторожно похлопал его по плечу.

– Передай Гиви, чтобы ни в коем случае не стрелял. И пусть проследит за Косарём.

Белорус скосил глаза в мою сторону:

– А ты куда? – В его голосе сквозило неподдельное удивление.

– Увидишь, – ответил я и ободряюще подмигнул Насте.

Она улыбнулась мне в ответ. После логова нюхачей от её обид не осталось и следа.

Бульбаш сделал, как я просил. Услышав, как он передаёт мои слова Гиви, я положил «калаш» на землю и встал в полный рост.

– Куда?! – сдавленно шикнул Бульбаш, вскинул автомат, готовясь в любой момент спустить курок.

– Не дури! – прошипел я сквозь зубы, поднял руки над головой и сделал несколько шагов навстречу дирижёру.

– Здравствуй, Человек! – раздался в моей голове холодный размеренный голос.

Дирижёры, как и карлики, впрочем, предпочитали говорить без слов. Они не доверяли вербальному способу передачи информации, справедливо полагая, что часть вложенного в слова смысла будет безвозвратно утеряна. Недаром ведь говорят: каждый понимает в меру своей испорченности.

– И тебе доброго дня, Большой, – так же беззвучно ответил я и одновременно с мутантом опустил руки. – Ты хотел что-то предложить? Говори.

– Я не хочу вражды. Нам нечего делить. Оставьте мой дом в покое. Я не трону вас.

– Мы не были у тебя дома, о чём ты говоришь? – удивился я.

– Те двое вышли оттуда. Я возвращался с охоты. Хотел отдохнуть. Вы начали стрелять. Почему? Я не сделал вам ничего плохого.

В голосе дирижёра звучала неподдельная обида. Он и в самом деле был расстроен нашим появлением. Что ж, я его хорошо понимал: вряд ли кому-нибудь понравится, вернувшись с прогулки домой, застать там грубых и нахальных незваных гостей.

– Прошу прощения, Большой! Я не знал, что ты здесь живёшь. Нам дали задание всё тут проверить, потому мы и пришли сюда. Я не хочу тебе зла, но лучше бы ты ушёл. Потом. Сейчас уйдём мы. После нас обязательно придут другие, и они не будут с тобой говорить.

– Я знаю, – в голосе Большого звучала грусть. – Ты единственный из людей, кто может говорить с подобными мне, и то потому, что сам ты уже наполовину не человек. Если б все были такими, как ты, многие проблемы исчезли бы сами собой. Всё зло в Зоне от людей. Никто из нас, мутантов, не отнимает чужую жизнь просто так, от нечего делать, тогда как вы, люди, убиваете ради убийства. Уходите. Я не причиню вам вреда.

– Хорошо, Большой, мы уходим. Но ты бы послушал меня…

– Нет! – отрезал дирижёр. – Я не уйду из дома. Скажи своим, чтобы не лезли сюда.

– Боюсь, они меня не послушают, – мысленно посетовал я. – Тебе лучше уйти.

Мутант медленно покачал головой.

– Я всё сказал, а теперь идите.

Подчиняясь молчаливому приказу, его свита легла на землю и словно задремала. Я осторожно, чтобы не спровоцировать дирижёра, поднял руку, прижал звукосниматели ларинга к шее:

– Внимание всем! Без лишних движений осторожно отходим к лесу. Автоматы убрать за спину, не стрелять. Это приказ.

– Колдун, ты в своём уме? – прошипел наушник голосом Гиви.

– Делай, как говорю, – размеренно сказал я. – Вздумаете брыкаться, шансов выжить у нас не останется.

Я не преувеличивал. Свита суггестора изрядно поредела, но по-прежнему представляла собой большую опасность. Кроме того, сам псионик обладал недюжинной силой, раз держал под контролем целое стадо. С таким мутантом связываться было себе дороже, поэтому я и взывал к благоразумию товарищей.

– Бульбаш, возьми мой автомат, – попросил я напарника, кивнул дирижёру и первым потопал прочь от капонира.

Я шёл не оглядываясь. Да мне это было и не нужно, я и так знал, что отряд идёт за мной.

Уже на краю леса мы остановились и стали наблюдать за тем, как команда дирижёра уходила под землю. Последним к капониру подошёл хозяин стаи. Он оглянулся, перед тем как ступить на ведущую вниз бетонную лесенку, и я отчётливо услышал в голове: «Прощай!» Ссутулившись, псионик скрылся в подземелье.

– Ну и что это было? – спросил Бульбаш, возвращая мне автомат.

– Да, Колдун, объясни, с чего вдруг ты поверил мутанту? – встрял в разговор Гиви.

Настя и Косарь промолчали, но я видел в их глазах тот же невысказанный вопрос.

– А что, лучше было бы с ним воевать? – ушёл я от прямого ответа. – Разве плохо получилось?

– Нет, но всё могло выйти по-другому, – гнул свою линию Бульбаш. – Ты рисковал не только собой, но и нами.

– Никем я не рисковал, – устало вздохнул я, – а наоборот, спас вас. Вы не первый день в Зоне, должны понимать, что здесь многое не поддаётся рациональному объяснению. Пошли уже, нечего зря время терять.

Глава 10. Старые счёты

Мы двинулись по краю лесной опушки к отмеченной на карте КПК «чёртовой деревне». Раньше через эти места проходила сталкерская тропа. Ей активно пользовались, пока семейство сушильщиков не облюбовало нижние этажи водонапорной башни. Строение из красного кирпича находилось почти в центре заброшенной деревушки, так что двуногие кровопийцы контролировали не только само поселение, но и подступы к нему.

Какое-то время ходячие пиявки терроризировали одиночек, пока Палёный с Болтом не объявили мутантам войну. Оба сталкера были не от мира сего и предпочитали не очень распространённое в Зоне оружие: Палёный пользовался огнемётом, а Болт – пневматическим многозарядным арбалетом. Эти ребята за один день уничтожили всех тварей до единой: одних сожгли, других прошили насквозь толстыми арбалетными болтами. Вожака погибших сушильщиков Болт пришпилил к кирпичной стене в назидание другим мутантам, чтоб неповадно было. Похоже, сушильщики намёк поняли, поскольку никто из них в водонапорке и вообще вблизи этой деревни с тех пор не селился. А обглоданное «слепышами» и поклёванное воронами тело вожака ещё долго наводило страх на новичков и «отмычек», пока одной тёмной ночью кто-то из мутантов не утащил изрядно подвяленный труп к себе в логово. Это Зона. Здесь едой не принято разбрасываться, даже такой, как мумифицированная падаль.

Однако через освобождённую от сушильщиков деревню сталкеры ходили недолго. После очередного сильного выброса здесь возникла редкая аномалия. Ни один из детекторов не мог её определить, даже проверенные временем болты и гайки спокойно падали на землю, не фиксируя изменений физического пространства. Да и внешне она себя не выдавала: никаких искрящихся молний, воздушных вихрей, кругов примятой травы, вдавленного грунта или луж зеленоватой пузырящейся гадости.

С людьми в этом поселении-призраке ничего особенного не происходило. Их не било током, не разрывало на куски, не плющило от запредельной силы тяжести и не разъедало кислотой. Вот только никто из сталкеров, вошедших в деревню после того выброса, обратно не вернулся. Я сам видел, как мой «отмычка» пытался выйти оттуда. Это произошло в первые дни существования странной аномалии. Жёлтый шёл метрах в десяти от основной группы. Не помню, зачем он мне понадобился, но я окликнул его. Новичок развернулся, сделал несколько шагов назад и вдруг как будто налетел на стеклянную стену. Мы прекрасно слышали друг друга, но пересечь незримую черту парень не мог.

Тогда я предложил ему идти вперёд, надеясь, что так он сможет выбраться из ловушки. Жёлтый последовал моему совету. Он пошёл, кидая болты перед собой, и с каждым шагом словно исчезал в тумане, пока совсем не пропал из виду. С тех пор я его больше не видел, но иногда, проходя мимо той деревни, слышал среди множества голосов пропавших в деревне сталкеров его голос. Он как будто звал меня, просил помочь ему, хотя, может, мне всё это казалось.

До «чёртовой деревни» через лес было не более двухсот метров, тогда как в обход нам пришлось бы топать больше километра. Но, как часто в Зоне бывает, короткий путь не есть самый быстрый. Иногда легче заложить большой крюк, чтобы без проблем добраться до нужного места, чем срезать напрямки. Никто не знал точных границ «чёртовой деревни» со стороны леса. Возможно, она глубоко вторгалась в него, тогда как с востока и юга границы аномалии проходили вровень с околицей.

Да и вообще в любом лесу Зоны всегда больше шансов нарваться на россыпь самых разных ловушек, лежбище мутантов или ещё на какой-нибудь не очень приятный сюрприз. Это ведь в нормальном мире обратная дорога быстрее пути вперёд. Здесь чаще всего это правило не работает и на возвращение порой уходит времени больше в два, а то и в три раза.

Мы уже ушли метров на триста от того места, где дирижёр попрощался со мной, как вдруг под землёй раздался приглушённый раскатистый гул. Спустя какое-то время бетонный бункер шумно выдохнул серые клубы пыли.

– Что это было? Вы заложили взрывчатку? – повернулся я к Гиви.

– Нет. – Он покачал головой. – Сам не понимаю.

– Вы всё обследовали? Каждое помещение? – спросил Бульбаш, переглянувшись со мной.

Гиви молчал, потупив взор, а Косарь делал вид, что разглядывает пробивающиеся сквозь густой слой рыжих хвоинок узкие стебли травы.

– Ну! – усилил я нажим. – Всё проверили?

– Только центральный коридор и основное помещение артиллерийского погреба, – наконец-то сказал Гиви. – Там было ещё несколько дверей. Я подёргал за ручки, они не поддавались. Ну я и оставил их в покое, подумал, что заперли специально, когда консервировали капонир. – Сталкер поднял голову. Я никогда ещё не видел его таким подавленным и растерянным: – Как думаешь, что мне за это будет?

– Ничего. Вы же разминировали ловушку. Верно, Бульбаш?

– А то! Вон и доказательства имеются, – он кивнул на вход в оборонительное сооружение, перед которым всё ещё плавало медленно тающее серое облако.

Гиви сразу повеселел, да и Косарь заметно приободрился, а то стоял с кислой миной, будто целый лимон недавно съел. Я его хорошо понимал, сам не раз на волосок от смерти ходил. Парням просто повезло, что Гиви формально отнёсся к заданию. Я б на его месте халявить не стал, обязательно попробовал бы эти двери открыть. Но тогда, выходило, на это и был расчёт: снарядные камеры в орудийном погребе заминировали специально, чтобы расправиться со мной и моей группой, зная мою дотошность. И сделали это незадолго до нашего появления здесь, ведь дирижёр не просто так полез в эти комнатушки, он там жил.

Я не очень расстраивался из-за смерти мутанта, но неприятный осадок всё-таки остался. Ведь он легко мог убить нас, а вместо этого предпочёл разойтись миром. Как и другие обитатели Зоны, впрочем.

В голове одна за другой стали всплывать детали сегодняшних стычек с мутантами: «Собаки, карлики, нюхачи – все они могли расправиться с нами на раз, но не сделали этого. Они словно подставлялись под пули, пытаясь остановить нас. Ну да, как я сразу этого не понял? Свора альфа-пса не атаковала с флангов и тыла, а оттесняла от входа в подземелье. Карлики перегородили дорогу, чтобы нам не удалось пройти дальше, а нюхачи вообще могли нас задавить числом, но вместо этого похитили Настю и Буратино и вынудили отряд разделиться. Если б мутанты не препятствовали нам, мы бы точно добрались до конечного пункта миссии, и там нашли бы свою смерть. Выходит, твари жертвовали собой, чтобы спасти нас от неминуемой гибели. Но зачем? Не потому ли, что я сам постепенно становлюсь одним из них? Похоже на бред, но в Зоне всё на грани абсурда. Многое из того, что здесь происходит, невозможно в нормальном мире и наоборот. Тогда возникает резонный вопрос: не по той ли самой причине кто-то хочет расправиться со мной? Кому выгодно убрать сталкера-полумутанта? Семакину? Вряд ли. Он учёный до мозга костей и только рад будет возможности изучать мою психологию и поведение. Конечно, может, ему захочется когда-нибудь вскрыть меня, но для этого нужно целое тело, а не разбросанные взрывом фрагменты. Военным? Они пока не знают, что со мной происходит. Мулу? Что-то наподобие засады в той деревне – вот его уровень, всё остальное для него слишком сложно и хлопотно».

За подобными размышлениями прошла большая часть пути. Я привычно фиксировал взглядом аномалии, время от времени кидал болты – больше для успокоения Косаря, нежели из соображений необходимости. Прижиматься к пахнущему мокрой листвой и грибами лесу уже не было необходимости. Небо прояснилось, сверху не капало, тогда как возле деревьев при каждом порыве ветра начиналась капель. Мы шли по заросшему тощими осинками и молодыми сосенками пологому склону холма, медленно приближаясь к «чёртовой деревне».

Натоптанная извилистая тропинка привела к узкому и длинному перешейку между аномальным селением и широким, будто перепаханным взрывами полем – ещё одной опасной территорией Зоны. На этом лугу концентрация всевозможных ловушек превышала все мыслимые пределы. Причём деструктивы меняли своё местоположение не от выброса к выбросу, а каждый божий день. Порой они даже наползали друг на друга, из-за чего тут регулярно гремели взрывы, а воздух гудел от треска электрических разрядов.

Первые выстрелы прогремели, когда мы дошли до середины «бутылочного горлышка». Длинная цепочка пулевых фонтанчиков взрыла тропку неподалеку от нас. Мой отряд сразу распластался на земле, а вот Косарь замешкался.

– Ложись! – крикнул я, но было уже поздно. Сухо, словно пастуший кнут, щёлкнул одиночный выстрел. Косарь со звёздчатой дыркой в забрале шлема упал навзничь. Бульбаш пополз было к кейсам, выпавшим из рук ассистента, но снова загрохотал чей-то автомат, пули защёлкали по тропе, и сталкер уткнулся лицом в землю.

Судя по ярким вспышкам дульного пламени, по нам стреляли с чердака стоящего на соседнем пригорке сарая. То ли стрелки оказались неопытными, то ли в руках у них был хлам, а не оружие, но их пули не долетали до нас. Хотя, возможно, дело было в том, что мы находились за пределами некоего «водораздела». Наш холм был выше соседнего, на котором стоял сарай, а мы залегли с обратной стороны вершины. Вот если б стрелки подождали, когда мы начнём спускаться, тогда нас всех положили бы, как в тире. А так они смогли убить только Косаря.

– Эх, «Винторез» бы сейчас, – сокрушённо прошептал Гиви. – Ну или хотя бы СВД.

– А ещё лучше РПГ, чтобы уж наверняка, – пробурчал Бульбаш. – Что делать-то будем, Колдун? Возвращаться?

– Куда? – повернул к нему голову Гиви. При этом он чуть приподнялся на локтях. На чердаке сразу отреагировали. Сверкнули вспышки, громыхнули выстрелы. Пули вгрызлись в землю, а один из свинцовых гостинцев с визгом срикошетил от лежащего с краю тропинки камня. Гиви прижался щекой к примятой траве: – Назад пути нет. Не салабон, должен знать. Дорога одна: прямо, – а без снайперки гадов не снять.

Бульбаш начал с ним о чём-то спорить. Я их не слушал, лихорадочно перебирая в уме возможные варианты спасения. Но как я ни пытался найти альтернативный выход из ситуации, другого варианта, кроме озвученного Гиви, в голову не приходило. Густая полоса кустарников шла от окраины «мёртвой деревни» почти до самого сарая. Не будь этой проклятой аномалии, я вполне мог бы добраться до него незамеченным, проникнуть внутрь и радикально решить проблему стрелков. Так же я мог бы пройти через поле деструктивов, используя как укрытие вывороченные с корнями деревья и бесформенные нагромождения земли – свидетельства невероятной силы бушующих здесь время от времени катаклизмов. Но от поля до холма было как минимум триста метров открытого пространства, где я стал бы для стрелков отличной мишенью.

Слева тихо щёлкнул «американец» Настёны, потом ещё раз и ещё. Парни сразу перестали спорить, а я скрипеть извилинами. Из окна сарая вывалилось тело в длиннополом кожаном плаще и шлёпнулось в растущие перед фундаментом кусты.

В ответ беспорядочно залаяли бандитские «калаши». Воздух наполнился свистом и жужжанием, треском расщепленной древесины, глухими ударами вонзающихся в землю пуль. Стреляли куда попало, больше для самоуспокоения, нежели с целью поразить противника.

– Молодец, Настюха! А теперь повтори то же самое, но вместе с ребятами, – громко прошептал я и пополз к лежащему на спине Косарю.

– Ты что задумал? – попытался ухватить меня за ногу Бульбаш.

– Увидишь. Прикройте меня, иначе до ночи тут лежать будем.

Гиви показал большой палец, что на языке жестов означает: «понял», хлопнул Бульбаша по плечу и вместе с Настей открыл огонь по сараю. Чуть позже затрещал бульбашевский «Абакан».

Я вскочил на ноги. Низко пригибаясь и держа «калаш» перед собой, рванул к полосе спасительного кустарника.

Моя команда стреляла не в пример лучше бандюков. Редкие пули выбивали кирпичную крошку из наружной стены и косяков. Большая часть свинцовых «маслин» влетала в тёмный проём окна, практически полностью подавив сопротивление. Мерзавцы, конечно, огрызались огнём, но поскольку они били из глубины помещения, наверняка лёжа на полу, то в основном палили в белый свет как в копеечку.

Автоматы моих защитников замолкли практически одновременно. Пока они перезаряжались, я преодолел последние пятьдесят метров, стреляя на ходу, и нырнул в кусты в тот момент, когда сзади снова загрохотали выстрелы. Прячась за зелёной стеной, я выдернул пустой магазин, перевернул и вставил полный в приёмную горловину. Коротко щёлкнул затвором, досылая патрон в патронник, сделал несколько глубоких вдохов, восстанавливая дыхание.

– Порядок! Я на месте! Иду к сараю, – прошептал я, осторожно двигаясь вдоль шелестящей листвой живой изгороди.

– Понял! Действуй без фанатизма, – прошипел в наушнике голос Бульбаша.

Чуть позже Настя добавила свои пять копеек:

– Будь осторожен. – И почти на грани слышимости шепнула: – Люблю!

«А вот это совсем другое дело, – приободрился я. – Да я ради Настюшки моей хоть к Саркофагу пойду. Хотя как раз там из-за неё я уже был пять лет назад. Лучше я для девочки моей возьму штурмом этот чёртов сарай».

Ребята по-прежнему прикрывали меня, но стреляли уже не так интенсивно, как раньше. Оно и понятно, патроны-то не волшебные, сами собой в подсумках не появляются.

Глядя во все глаза и внимательно вслушиваясь в шелест листвы и трескотню выстрелов, я дошёл до конца зелёной изгороди. Отсюда до сарая оставалось чуть больше десяти метров. Хозяйственная постройка стояла ко мне стеной без окон, без дверей. Поросшие мхом кирпичи выглядели уныло, равно как и потемневшая от времени шиферная крыша. Кое-где в волнистых листах кровли зияли огромные дыры.

Сквозь пробоины в крыше неплохо просматривалась часть чердачного помещения сарая. Прямо напротив меня, прижимаясь плечом к бревну-стропилине, стоял бандит в кожанке и стрелял по моим ребятам из укороченного «калаша». Прятались на чердаке и ещё несколько человек, но все они были вне видимости. Я мог легко снять парня в кожане прицельным выстрелом, но тогда демаскировал бы себя, и вся операция пошла бы прахом.

На всякий случай я зарядил подствольный гранатомёт, поставил его на предохранитель и, стараясь не шуметь, побежал к сараю. Разделяющую кусты и постройку травяную лужайку удалось преодолеть без проблем. Прижимаясь спиной к холодной стене, я осторожно выглянул из-за угла. Дощатые ворота были распахнуты. Из них торчал наполовину остов древней сеялки. Спущенные колёса по середину обода вросли в землю, чёрные шланги растрескавшихся семяпроводов повисли дохлыми змеями. Рядом со старой сельхозтехникой, почти упираясь радиаторной решёткой в рыжую от ржавчины раму, стоял «ГАЗ» без фар и с выбитыми стёклами кабины. На досках кузова с остатками зелёной облупившейся краски виднелись глубокие борозды – следы чьих-то когтей. Прямо посередине часть левого борта отсутствовала. Судя по неровному краю выемки, кусок доски просто откусили и, похоже, это сделал тот же монстр, что точил когти о кузов грузовика.

От угла здания до машины было не больше двух метров. Я скользнул к грузовику, под его прикрытием добрался до сеялки и прошмыгнул между ней и полотнищем ворот в сарай.

В строении царил прохладный сумрак. Справа, метрах в десяти от меня, темнели какие-то ящики и фанерные короба. Левее угадывались очертания колёсного трактора – по-видимому, того самого, что когда-то таскал сеялку по полям. Сквозь широкие щели в потолке на земляной пол падали лучи рассеянного света из чердачного окна, и всякий раз, когда бандиты перешагивали с доски на доску, сыпалась труха.

Всего я насчитал четверых. Один по-прежнему отирался около стропилины, двое прижимались к кирпичному фронтону по краям квадратного окна, ещё один копошился прямо по центру чердака. Справа от входа в сарай, почти вплотную к стене, стояла наклонная деревянная лестница. Сначала я хотел подняться по ней и перестрелять подонков, но когда услыхал, как один из них крикнул: «Чинарь, где труба? Достали меня эти уроды!» – решил действовать. Сначала короткой очередью прострелил пол под Чинарём, которым оказался тот самый жлоб у стропилины. Бандит взвыл, повалился на доски и заверещал: «Пацаны! Я «маслину» схватил, пацаны!»

Главный (для себя я решил, что это тот, кто требовал оружие у Чинаря) отскочил в сторону и стал стрелять по мне. Пули защёлкали по сеялке, высекая искры у меня над головой. Я ушёл перекатом в угол, присел на колено, нажал на спусковой крючок. Автомат задёргался, выплёвывая свинец в клубах сизого дыма. Пробитые доски затрещали, сверху брызнула щепа, в крыше прибавилось дырок.

Над головой заскрипело, струйки трухи посыпались на пол, выдавая перемещение главаря. Я тоже не сидел на месте: перебежал в тень от ящиков и затаился. Отсюда мне было не видно бандитов, но и я для них оставался незамеченным. Стрелять с этой позиции означало впустую тратить патроны. Гораздо привлекательнее в тактическом плане выглядело место за трактором.

Короткая очередь в потолок – туда, где по моим прикидкам находился главарь банды, – отвлекла от меня внимание. Услышав отборный мат, я понял, что не попал в противника, но напугал его изрядно. Пока главнюк приходил в себя, я успел переместиться за трактор. Присел у переднего колеса – так, чтобы вражеские пули, в случае чего, застряли в движке.

Ребята мои тоже не теряли времени даром. Они будто чувствовали мои перемещения и огнём отвлекали на себя внимание засевших у окна бандюков. С той точки, где я находился, эти двое отлично просматривались. Я решил накрыть их из подствольника, благо расстояние позволяло. Стандартная граната для ГП-25 обычно активируется через десять-пятнадцать метров после выстрела, а нас разделяло все тридцать, если не больше. Я снял «Костёр» с предохранителя, прижал к плечу приклад автомата, чтобы удобнее было стрелять. Прицелился и выжал тугой спуск.

Подствольник коротко ухнул. Цилиндрическая тушка гранаты скрылась в одной из расщелин потолка. Грохнул взрыв. Фронтон плюнул белым облаком дыма и брызнул обломками кирпича. Послышались стоны и крики раненых. Кирпичная крошка и гранатные осколки застучали по настилу и крыше, терзая старые доски и шифер. Часть опасных гостинцев пролетела сквозь щели в полу и зацокала по капоту и кабине трактора. На стеклах сразу появилась россыпь молочно-белых звёздочек.

Я втянул голову в плечи, чтобы случайно не поранило. Вверху опять затопали чужие ботинки, мелькнула тень. Я выстрелил, но, поскольку угол атаки был не тот, промазал.

Главарь всё-таки добрался до гранатомёта. Струя дымного пламени вырвалась из раструба, демаскируя стрелка. Но я и так его уже прекрасно видел, поскольку успел перекатиться назад и вбок от трактора. Присев на колено, короткой очередью я прошил бандита и рванул к лестнице, чтобы поставить жирную точку в этом деле.

Далеко снаружи грянул взрыв. Через мгновение там снова загрохотало, и эхо взрывов покатилось на восток. Как будто где-то далеко отсюда била батарея тяжёлых гаубиц, и снаряды сыпались с неба один за другим. Похоже, снаряд из гранатомёта угодил в поле аномалий и взрывом активировал целый каскад опасных ловушек.

У выхода на чердак я не стал рисковать. Стоя на середине лестницы, я поднял над головой руки, длинной очередью перечеркнул пространство под крышей слева направо и лишь после этого выбрался из лаза.

Главарь банды лежал на спине, рядом валялся выпавший из его рук РПГ. (Не лень им было эту бандуру с собой таскать?) По истерзанным металлом и каменным крошевом доскам из пробитого пулями тела растекалась кровь. Багряная лужа просачивалась в щели и тягучими струйками стекала на первый этаж. Двое других любителей приключений замерли в разных позах в дальнем конце чердака. Один из них ещё подавал признаки жизни. Я решил допросить его, но сперва захотел глянуть на их главаря. Уж больно голос его показался мне знакомым.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, кто лежит передо мной. Это был Свинарь, брат убитого мной давным-давно Чахлого.

Тщедушный уродец с выпученными глазами на прыщавом лице получил это прозвище за то, что прихрюкивал всякий раз, когда смеялся, громко говорил или часто дышал после любой даже маломальской физической нагрузки. Не знаю, что это было: врождённый дефект гортани или глупая привычка, – но выглядело довольно-таки странно.

Помню, я очень удивился, впервые услышав эти звуки. Свинарь тогда забился в угол и похрюкивал там, прижав худые кулаки к подбородку, пока я вершил правосудие над Чахлым. Когда с вендеттой было покончено, я уже был готов отправить Свинаря следом за братом, как он вдруг перестал хоркать и тонко заскулил. Я плюнул ему под ноги, не желая марать руки об это ничтожество, и вышел прочь из пропахшего смертью дома. Думал, Свинарю хватит ума убраться из Зоны куда подальше, ну или держаться от меня на почтительном расстоянии.

Долгое время он и в самом деле не докучал мне. Признаюсь, я даже забыл о его существовании, но гадёныш нашёл способ напомнить о себе. Теперь понятно было, зачем ему понадобился РПГ. Этот трус всегда сторонился честных поединков, как и все бандюги, впрочем. Удивительно, как он раньше не додумался шмальнуть по нам из гранатомёта. Наверное, хотел сперва подстрелить, а потом, вдоволь поиздевавшись, пустить мне пулю в лоб.

Я еле сдержал себя, чтобы не пнуть эту дохлятину. Шагнул к раненому, но перед этим предупредил своих. Как-то не хотелось загнуться от дружественного огня, когда всё так неплохо кончилось.

Худосочный, с оттопыренными ушами, бледный от дикой боли бандит полулежал в углу, закрыв глаза, и судорожно хватал воздух запёкшимися губами. Правой рукой он зажимал рану на животе, в которой при каждом вдохе противно хлюпало. Парень услышал мои шаги. Его белёсые ресницы дрогнули, веки медленно полезли вверх, открывая подёрнутые поволокой близкой смерти глаза. Бандит увидел меня, засипел.

Я выставил левую руку перед собой, а правой медленно убрал автомат за спину.

– Спокойно, не дёргайся, так ты сделаешь себе только хуже. Я спасу тебя, если ты ответишь на несколько моих вопросов, – сказал я, вынимая из кармана разгрузки индивидуальную аптечку. – Кивни или моргни один раз, если ты меня понял.

Тот кивнул, шумно сглотнул и снова часто задышал.

– Воды! – прохрипел он.

Я положил аптечку на пол, отстегнул от пояса флягу, скрутил крышку. Присел перед бандитом на корточки и поднес алюминиевое горлышко к его губам. Ушастый начал жадно пить, но вода большей частью стекала по его подбородку на потёртую кожаную куртку.

– Как давно ты знаешь его? – начал я допрос, когда раненый поджал губы, давая понять, что напился. Бандит помотал головой. Взглядом показал на аптечку. Пришлось вколоть ему обезболивающее, а потом стимулятор, чтобы заговорил.

– Месяц или около того, – сказал он, когда лекарства подействовали. – На третий день, как пересёк периметр. Собирался с реальными пацанами дела мутить, но ни один из путёвых мазов меня к себе в хоровод не взял. Прибился к Свинарю, да только он лузером понтовым оказался. За всё время, что я с ним, ни одного стоящего дела не провернул. Я хотел уже от него когти рвать, да на нас какой-то баклан вышел. Лицо – словно кирпичом примятое, нос такой, как будто раздавленный, и губы широкие, пришлёпнутые. Фраерок пообещал Свинарю рыжья отвалить, если он группу сталкеров маранёт. Ну я и решил схилять с ним, потом подрезать общак и смыться.

На стимуляторах парня несло. К тому же он понял, что я не буду его убивать, и говорил развязно, даже несколько нагло. Из его описания того «фраерка» я понял, что на Свинаря вышел Мул. «Однако ж на очень больную мозоль я ему наступил, раз он против меня не одну, а несколько банд нанял, – озадаченно подумал я. – Что ж, всё верно: нельзя класть яйца в одну корзину. Подстраховаться никогда не мешает, к тому же он вряд ли давал подонкам аванс. Неспроста ведь нанимал отребье, а не профессионалов преступного мира». Исходя из полученных сведений, я всё больше склонялся к мысли, что заминированные двери в капонире – дело рук Мула. Он вполне мог заранее подкупить кого-нибудь из людей Семакина и узнать от них, куда и когда мы идём. А Свинарь, та ещё сволочь, захотел не только счёты со мной свести, а ещё и деньжат подзаработать. Захотеть-то захотел, а оно вона как вышло.

Слушать излияния подонка мне больше было не интересно. Я встал, шагнул к лежащему на полу автомату, поднял его.

– Эй, ты чего?! – испугался ушастый. – Ты же обещал! Я тебе всё рассказал!

– Заткнись, пока я не передумал, – тихо сказал я.

Бандит притих. В его широко раскрытых глазах застыло выражение ужаса. Я отстегнул магазин, медленно выщелкнул в ладонь патроны, сунул добытые боеприпасы в карман, а «калаш» положил у ног бандита, ещё и ремень расправил так, чтоб он мог подцепить его каблуком и подтянуть оружие к себе.

– На случай, если сюда мутанты полезут. Одного в патроннике как раз хватит, чтобы застрелиться.

– Сука! Тварь! Чтоб ты сдох! – заорал, брызжа слюной, ушастый и закашлялся.

Не обращая внимания на его истерику, я обыскал труп лежащего рядом бандита, забрал патроны к «калашу» и спустился вниз.

Глава 11. Эвакуация

Отряд ждал меня у входа в сарай. Настя и Гиви сидели на раме старой сеялки. Бульбаш стоял возле грузовика, опираясь плечом на крыло со следами голубой краски на ржавом металле. Признаюсь, я очень обрадовался, когда увидел всех в добром здравии. Особенно Настю. Близкое соседство с полем взбесившихся деструктивов могло плохо кончиться для неё и моих друзей. Слава Зоне, обошлось без жертв, только вот у Бульбаша правая нога была перебинтована выше колена.

Я кивком указал на окровавленную повязку:

– Что случилось?

– А-а, ерунда. Зацепило малость, – отмахнулся белорус.

– Ничего себе малость! – возмутился Гиви. – Ему чуть ли не целое копьё в ногу прилетело, а он это за пустяки считает. Да если бы не он, твоя Настя, возможно, сейчас бы здесь не сидела. Эх! На его месте должен был быть я! Понимаешь, Колдун? Я!

Как обычно, волнуясь, Гиви говорил с акцентом и сильно размахивал руками. Настя даже подвинулась немного в сторону, чтобы разгорячившийся сталкер случайно не стукнул её по плечу.

Я не на шутку всполошился.

– А ну, рассказывайте подробно, что вы там от меня скрываете!

– Да ничего мы не скрываем, – будничным тоном сказала Настя. – Бульбаш просто накрыл меня собой, когда на поле вся эта кутерьма началась. Гиви преувеличивает, никакой такой опасности мне не грозило.

Я посмотрел на всех троих поочерёдно. Бульбаш неверно истолковал мой взгляд:

– Колдун, я…

– Всё нормально, – остановил я его. – Спасибо, спас, что бы тут Настя мне ни говорила. А ты, Гиви, не расстраивайся так, в другой раз клювом не щёлкай, когда мою жену спасать надо будет.

– Эй, ты что такое говоришь? – возмутился грузин и потрогал свой нос. – Какой такой клюв, а? Нормальный нос, как у всех достойных мужчин, да!

Настя тихонько прыснула в кулачок. Бульбаш тоже едва сдерживался, чтобы не захохотать во всё горло.

– Ты не понял, Гиви, это присказка такая. Так говорят, когда хотят сказать, чтобы человек делал всё вовремя, – пояснил я.

– Так я не только аист, но ещё и тупой, по-твоему? – продолжал горячиться Гиви.

Настя с Бульбашем не выдержали и захохотали в голос.

– Хватить ржать! – прикрикнул на них сталкер. – Вы же люди, а не лошади.

Но этих двоих уже было не унять. Они смеялись так заразительно, что я сам едва не присоединился к ним.

– Хорош дуться, джигит. Не обращай внимания, это у них нервное.

– Ага! И потому над человеком смеяться надо, да?

– Гиви, миленький, никто над тобой не смеётся. Колдун прав, это нервное. Уф! – Настя отдышалась и вытерла выступившие в уголках глаз слёзы. – А это – за то, что хотел спасти меня и так переживал. – Она подошла к грузину и поцеловала его в щёку.

– Ладно, – буркнул тот, всё ещё строя из себя обиженного, хотя я видел, что ему очень приятно. – А за поцелуй спасибо, красавица.

– Эй, а меня поцеловать? – Бульбаш ткнул себя пальцем в небритую щёку.

– Давай, я тебя поцелую, – я сделал вид, что хочу подойти к нему.

– Вот ещё! – возмутился тот. – Жену свою целуй, если так лобызаться охота, а меня нечего своими губищами трогать.

– Ну, не хочешь, как хочешь, – пожал я плечами и хлопнул в ладоши: – Ладно, отдохнули – и будет. Косаря с чемоданами где оставили?

– Здесь они, за углом лежат. – Гиви кивнул в сторону раскрытых ворот.

– Тащить нам его не с руки. Профессор обещал «вертушку» подогнать в особом случае, ну или механизированный патруль за нами прислать. Думаю, сейчас как раз такой случай наступил.

Я набрал письмецо Семакину, в котором сообщил о выполнении миссии, гибели его ассистентов, указал наши координаты и запросил экстренную эвакуацию. КПК пискнул, информируя об отправке сообщения. Ответ пришёл через пару минут. Профессор сожалел о смерти сотрудников и просил доставить их тела в научный лагерь. Ещё он написал, что связался с военными и те пообещали в скором времени выслать за нами вертолёт. Я хотел было уведомить учёного, что труп Буратино, скорее всего, сгорел в логове нюхачей, но потом передумал. Решил, будет лучше, если я Семакину об этом скажу с глазу на глаз.

Профессор не обманул. В скором времени на горизонте появилась зелёная точка, а воздух наполнился характерным стрёкотом лопастей. Ми-24 быстро приближался. Уже через считаные минуты я легко различал его вытянутую вперёд остеклённую кабину и короткие крылья с подвешенными к ним блоками НУРСов, гондолами пушечных контейнеров и спарками управляемых ракет на концевых пилонах. «Летающий танк» пролетел над нами, с треском молотя небо лопастями, развернулся и пошёл на посадку метрах в двадцати от сарая.

Поднятый винтом ветер прижал траву, погнал прочь жгуты из пыли и растительного мусора, растрепал одежду и волосы, больно захлестал песчинками по лицу. Мы зажмурились, прикрывая глаза руками.

Едва колёса коснулись земли, из вертолёта выскочил военный в шлеме-сфере с пылезащитными очками на глазах и замахал рукой, что-то крича. Из-за грохота винтов и рёва турбин слов было не разобрать, но мы и так поняли, что надо поторапливаться.

Настя, пригнувшись, побежала к «вертушке». Одной рукой она прижимала к себе LR-300, а другой прикрывала растрёпанные ветром волосы. За ней поковылял Бульбаш. Мы с Гиви метнулись за ворота, положили чемоданчики Косарю на живот, схватили труп за руки и за ноги и потащили к «крокодилу». (Так прозвали вертолёт служивые за характерную форму вытянутого вперёд бронированного фюзеляжа.) Когда мы бросили тело ассистента на пол, Бульбаш и Настя уже сидели на узких, обтянутых коричневым дерматином откидных скамейках. Мы сели рядом, держа кейсы в руках. Последним в салон запрыгнул вояка. Вертолёт вздрогнул железным телом, и я увидел в иллюминаторе, как сарай с ржавой техникой во дворе покачнулся и медленно поплыл вниз и в сторону.

Лететь в десантном отсеке боевого вертолёта – то ещё удовольствие. От бесконечного грохота и воя турбин у меня разболелась голова и заныли зубы. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от неприятных ощущений, я принялся смотреть на пролетающие внизу просторы Зоны. Напуганные шумом винтов, мутанты разбегались кто куда. Одни пытались скрыться в прозрачных перелесках, другие – в зарослях камыша по берегам небольших болотцев и озёр, третьи, как стайка из нескольких пучеглазок, просто бежали сломя голову мимо деревьев и кустов, даже не пытаясь спрятаться.

Внезапно винтокрыл завалился набок, да так резко, что мы чуть не попадали со скамеек. Пилот заложил резкий вираж, уходя от столкновения со сгустком искрящихся молний. Светящийся шар пронёсся в считаных метрах от «вертушки», едва не угодив в молотящие воздух лопасти. Я вытянул шею, пытаясь рассмотреть, кто или что атаковало нас таким странным способом. Я знал о блуждающих «разрядниках», и даже сам не раз наблюдал, как похожие на шаровые молнии сгустки энергии плавают над землёй, но никогда не слыхал, чтоб они вот так били по воздушным целям.

Мы как раз пролетали над лесом, точнее, островком леса. С высоты птичьего полёта я прекрасно видел, что большинство деревьев и пространство между ними было опутано чем-то похожим на сыплющую искрами гигантскую паутину или плесень. Я так и назвал про себя это новообразование – «паутинная плесень». Зоной могу поклясться, не раз ходил по этим местам в одиночку и группой, но никогда не встречал здесь ничего подобного. Похоже, ловушка возникла в том месте совсем недавно, и это именно она атаковала нас сверкающими шарами.

Площадь неизвестного деструктива была очень большой для обычных аномалий. Пилоты поняли, что совершили ошибку, и спешно пытались выйти из зоны поражения, но вертолёт и так шёл на пределе возможностей. Турбины выли от критических нагрузок, стальной корпус стонал, трещал и скрипел, а «паутинная плесень» швыряла в нас искрящиеся сферы.

И вот, когда показался край огромной ловушки и до спасения было рукой подать, один из переполненных энергией шаров угодил в хвостовую балку вертолёта. «Крокодил» вздрогнул, раздался оглушительный скрежет. По обшивке салона с треском побежали извилистые нити молний. К счастью, скамейки под нами крепились не к стенкам корпуса, а к прикрученным к полу стойкам. В противном случае тысячевольтные разряды прошли бы сквозь нас и поджарили до состояния курицы гриль. К сожалению, этой участи не избежал летевший с нами военный – во время манёвра винтокрыла он свалился с сиденья и держался за борт, когда электрические разряды ударили в машину.

Молнии добрались до кабины. Оттуда послышались крики, посыпались искры. А потом вспыхнуло пламя, повалил густой дым, и в салоне вдруг стало неожиданно тихо. Я сначала не понял, а потом до меня дошло: после мощного электрического разряда все приборы и оборудование вышли из строя. Турбины заглохли, только свист воздуха да рокот вращающихся по инерции лопастей проникал снаружи в вертолёт, но я, оглохший от постоянного грохота, сначала их даже не расслышал.

Нам повезло, в отличие от экипажа и летевшего с нами военного. Видимо, Тёмный Сталкер пока не хотел видеть нас в своих владениях и сделал всё, чтобы мы отделались лишь лёгким испугом. Неуправляемая воздушная машина попала в поле действия довольно-таки сильного «подкидыша». Так что мы практически плавно опустились на землю, а не бухнулись на неё камнем с неба.

Нам удалось покинуть горящий вертолёт незадолго до того, как рванули топливные баки и сдетонировал боекомплект. Я еле успел вытащить из машины кейсы погибших ассистентов и прыгнуть в извилистую ложбинку, где Настя и сталкеры уже укрылись, как в окопе. Ещё свистели осколки, и разлетались в стороны дымящиеся куски погибшей техники, а мы уже во всю прыть мчались по заросшему низенькими кустами овражку – прочь от бушующего огня, почти что артиллерийской канонады и близкого соседства с неизвестной, а потому пугающей «паутинной плесенью». Пожалуй, мчались – это сильно сказано. Скорее, шли быстрым шагом, насколько позволяла раненая нога Бульбаша.

Овражек становился менее глубоким, травяные козырьки изрытых эрозией склонов уже находились на уровне глаз. Мы уже готовились покинуть временное убежище, как вдруг из густого кустарника в конце понижения (а может, в начале, смотря что брать за отправную точку) раздалась пулемётная очередь. Пули срубили ветки с осинки недалеко от оврага. Сорванная листва ещё, кружась, падала на землю, а я уже лежал в траве, прячась за чемоданчиком, как за бруствером, и всматривался в кусты в поисках цели.

Бульбаш среагировал более оперативно. Он зарядил подствольник сразу, как только бухнулся на землю. Через мгновение в кустах прогремел взрыв, и сразу же затрещали автоматы Бульбаша и Гиви. Я тоже внёс свою лепту: сжёг почти полмагазина, кромсая и без того поредевший орешник, а потом, когда ребята прекратили стрелять, жахнул ещё раз из гранатомёта, чтобы уж наверняка.

После оглушительного хлопка гранаты наступила звенящая тишина. Вернее, это у меня в ушах звенело от грохота близких выстрелов. Кусты, голые, лишённые листвы, зияли пробелами сорванной коры. Липкий тягучий сок капал из них на жухлую траву. В зарослях кто-то зашевелился. Гиви нажал на спусковой крючок, грохнул выстрел.

Мы подождали ещё несколько секунд. Потом Гиви привстал на колено, ещё раз полоснул очередью из автомата и, пригнувшись, медленно двинулся вперёд, не сводя глаз с истерзанного орешника.

– Порядок, – крикнул он, зайдя в кусты. – Здесь пятеро зомбарей, вернее, то, что от них осталось.

– Бульбаш, ты как? – поинтересовался я, слегка повернув голову в сторону сталкера.

– Нормально, слава Зоне, дырок в шкуре не прибавилось.

Я кивнул и громким шёпотом позвал:

– Настя!

Она не отозвалась. Полный дурных предчувствий, я приподнялся и оглянулся. Настёна обнаружилась в метре от меня. Она как будто присела отдохнуть, удобно прислонившись спиной к склону оврага. Я так бы и подумал, если бы не расплывшиеся на её груди тёмные пятна.

– Настя!

Я кинулся к жене, прижал два пальца к её шее. Пульс едва прощупывался.

– Гиви, аптечку! – крикнул я.

Пока сталкер вкалывал Насте лекарства, я приготовил перевязочные пакеты и, когда Гиви посторонился, стал накладывать тугую повязку. «Главное, чтобы лёгкие не сжались», – твердил я про себя, стараясь по максимуму герметизировать пулевые отверстия. В ход пошла даже сорванная с пакетов упаковка: ею я накрыл пришитые к бинтам марлевые тампоны, чтобы избежать доступа воздуха в рану извне.

Напарники не теряли времени даром. Пока Гиви ударами ножа рубил молоденькие осинки, что росли неподалёку от оврага, Бульбаш нарезал гибкие ветки орешника. Вдвоём парни быстро оплели заготовленными вицами тощие жердины, сообразив на скорую руку подобие лежанки. Спереди и сзади плашмя примотали кейсы.

Я осторожно поднял Настю, с помощью Гиви вытащил её из оврага и положил на самодельную переноску.

– Шагайте вперёд, парни, я вас догоню.

Сталкеры подхватили носилки и направились на запад, где по моим прикидкам находился лагерь учёных. Я же набрал в КПК сообщение для Семакина, где сообщил о гибели вертолёта и тяжёлом состоянии Насти. А ещё попросил светило науки о помощи: раз ему с «вертушкой» не отказали, то и насчёт патруля наверняка получится договориться.

Я отправил письмо адресату, нагнал ребят и сменил Бульбаша, но перед этим заломил берёзку с раздвоенной вершиной и обрубил всё лишнее. Сталкер хромал всё сильнее.

– Держи, и не вздумай раскисать, – я сунул в руки Бульбашу импровизированный костыль. – Нам двоих не утащить, так что не заставляй меня выбирать между женой и другом.

– Не дождёшься, – осклабился тот, приноравливаясь к самоделке. – Эх, подушечку бы поролоновую под мышку, чтобы помягче было.

– Без подушечки обойдёшься, а то привыкнешь на трёх ногах костылять, никакого толку от тебя не будет, – добродушно проворчал Гиви.

Я присел возле Насти, снова проверил пульс. Он по-прежнему едва прощупывался, и моя девочка всё ещё была без сознания, но вроде как её лицо слегка порозовело. Я посчитал это добрым знаком. Мы подхватили носилки и двинулись дальше по шелестящему травой полю к маленькой рощице на пригорке.

Скопление тонких осинок и берёз служило ориентиром ровно до тех пор, пока на горизонте не появились обугленные скелеты деревянных домов. Я планировал дойти до давно сгоревшей деревни и уже оттуда повернуть к заросшему рогозом болотцу, от которого до лагеря учёных было рукой подать, если километр можно подогнать под это определение.

Бульбаш хромал всё сильнее. Похоже, в рану попала инфекция, он сдавал на глазах, и я серьёзно опасался, что мне всё-таки придётся делать мучительный выбор. К счастью, Зона сжалилась над нами. Во время очередной остановки мой КПК пискнул и выдал на экран сообщение от Семакина.

– Сегодня удача на нашей стороне, парни! Проф договорился с патрульными, они должны нас забрать.

– Что делать будем, Колдун? Дальше пойдём или здесь ждать будем?

По чумазому от пороховой копоти лицу Бульбаша катились крупные капли пота. Некогда красивые усы теперь свисали грязными сосульками. Сталкер сидел на земле, опираясь спиной о ствол одинокой сосенки, и шумно, с присвистом, дышал, осторожно поглаживая раненую ногу.

Я скептически поджал губы, покачал головой:

– С такой ногой, Бульбаш, далеко не уйдёшь. Будем ждать. Надеюсь, они скоро приедут. – Потом показал на расположенные «галочкой» камни в двадцати метрах от нас: – Гиви, займи позицию у тех валунов, вдруг кто из незваных гостей пожалует, будешь у нас вместо засадного полка.

Тот кивнул и побежал к покрытым пятнами рыжего и серого лишайника огромным булыжникам. Вскоре грузин удобно устроился в заросшей высокой травой ложбинке между камней и скрылся из виду. Если б я сам его туда не отправил минуту назад, ни за что бы не догадался, что там кто-то есть.

Прошло почти десять минут. Понемногу смеркалось. На небе снова начали сгущаться тучи. Ветер усилился, погнал сорванные с деревьев листья и поднятый с земли мусор вроде палой листвы и жухлых травинок. Опять начало моросить.

К счастью, долго ждать не пришлось. Вдали послышался шум мотора, и вскоре на горизонте показался приземистый «Хамви» с пулемётом на крыше. Машина, ловко объезжая редкие ловушки и подпрыгивая на кочках, быстро приближалась к сгоревшей деревне. Сразу за пепелищем патрульный автомобиль повернул в сторону и стал удаляться. Я глянул на пристёгнутый к запястью КПК. Иконка включённого аварийного маячка светилась зелёным в левом верхнем углу экрана.

Сначала я удивился странным манёврам броневика, но потом подумал, что у миротворцев в очередной раз вышла из строя аппаратура. В этом не было ничего удивительного: западная коалиция сплавляла в Зону списанное военное барахло под видом выполнения международных соглашений. Капиталисты всегда умели считать деньги: зачем тратиться на утилизацию выработавшей ресурс техники, когда её можно слегка подремонтировать, заново покрасить и с большой помпой передать папуасам за нехилую долю в предприятии по освоению богатств Зоны. Старый закон – бусы в обмен на золото – и здесь работал как часы, принося баснословную прибыль.

Я вытащил из подсумка сигнальную ракету, скрутил защитный колпачок, резко дёрнул запальный шнур. Зелёный светящийся шар с хлопком взмыл в небо и по крутой дуге полетел к земле. «Хамви» резко затормозил, развернулся и помчался к нам, выбрасывая комья грязи из-под колёс.

Не доезжая сотни метров до нас, машина резко сбросила скорость. Из люка на крыше по пояс высунулся военный в форме НАТО с голубой каской на голове, схватился за ручки пулемёта. Крупнокалиберный «Браунинг» заревел разъярённым драконом, на крышу броневика звенящей рекой потекли золотистые гильзы. Пули порубили в щепу верхушку сосны, под которой сидел Бульбаш. Сверху обрушился дождь из сбитой коры и размочаленной древесины. Мы оба повалились на землю. Я накрыл собой Настю, чувствуя, как по спине барабанят лучинки и даже целые куски несчастного дерева. Краем глаза я увидел, как Бульбаш тянется к подсумку за выстрелом для гранатомёта. Я рявкнул:

– Не вздумай! Нам техника нужна! – Я подтянул к себе автомат и замер, выжидая подходящий момент.

Тем временем пулемётчик продолжал самозабвенно перепахивать свинцом поле. Пучки вырванной с корнями травы вперемешку с комками земли взлетали в небо то впереди, то сзади, то сбоку от нас. Несколько раз длинные цепочки почвенных всплесков прошлись так близко, что меня даже присыпало землёй. «Хамви» медленно приближался, подминая траву широкими колёсами. Наконец грохот прекратился. Струйки сизого дыма плыли вверх от щёлкающего раскалённым металлом ствола. Стрелок высунулся над листами бронезащиты, пытаясь рассмотреть результаты своей работы.

Две коротких очереди слились в одну. Я боялся, что Гиви выберет себе ту же цель, что и я, но он как будто прочитал мои мысли. Боковое окно «Хамви» было откинуто, так что Гиви вышиб мозги водителю, тогда как я прямым попаданием навсегда отбил у пулемётчика желание стрелять по невинным людям.

Нам повезло: кроме этих двоих в машине никого не было. Я помог Бульбашу встать, довёл его до урчащего двигателем броневика, посадил на пассажирское сиденье. Пока Гиви освобождал пулемётную турель от жмурика, я вытащил из-за руля труп водителя, бросил его рядом с передним колесом. Потом мы вернулись за Настей и с трудом загрузили в салон носилки. Пришлось постараться, чтобы не навредить моей девочке. Когда всё кончилось, выяснилось, что для Гиви нет другого места, кроме как на крыше.

– Зато рядом с большим пулемётом, – оптимистично заявил он и полез наверх.

Я сел за руль. Правда, перед тем как ехать, пришлось протереть стекло от содержимого черепушки бывшего рулевого. Я с хрустом врубил первую передачу, вдавил педаль газа в пол. Грозно рыча мотором, «Хамви» сделал большой полукруг и покатил к лагерю учёных.

Сразу за сожжённой деревней мы сделали короткую остановку. Небольшой посёлок из типовых домиков круглосуточно находился под охраной военных. Они могли очень нервно отреагировать на появление патрульной машины ООН без миротворцев. Так что, думаю, я не зря отправил сообщение Семакину, в котором попросил его встретить нас за пределами городка.

Остаток пути пролетел незаметно. Это пешком идти долго, а на машине мы добрались до лагеря за пятнадцать минут. Могли бы и быстрее, но я, не чувствуя габаритов «Хамви», вылезал из кабины перед каждой аномалией и чуть ли не шагами вымерял безопасный коридор.

Семакин встретил нас, как и договаривались, в трёхстах метрах от КПП, там, где начинался длинный, заросший прозрачным лесочком увал.

– Что случилось? – не на шутку взволновался учёный, увидев кровавые разводы на стекле броневика.

Я вкратце описал профессору события последнего часа.

– Очень и очень странно, – покачал головой Семакин, теребя маленькую бородку. – Возможно, несчастные попали под воздействие пси-излучения. Мои лаборанты недавно зарегистрировали незначительный всплеск этой субстанции как раз в том районе…

– Это всё очень интересно, проф, но не мог бы ты побыстрее оформить нам пропуск. Настя тяжело ранена и до сих пор без сознания.

– Да-да, конечно, я сейчас.

Семакин неуклюже развернулся и побежал. Вскоре он обогнул склон увала и скрылся из виду. Через несколько минут учёный появился в сопровождении капитана с нашивкой в цветах украинского флага на рукаве. Сумерки изрядно сгустились, да и дождь сократил видимость, так что на этот раз Семакин подсвечивал дорогу фонариком. Капитан задал несколько вопросов касательно происшествия, попросил меня чуть позже заглянуть в комендатуру и по рации передал приказ пропустить нас в лагерь.

Ворота в бетонном заборе открылись без промедления. Лавируя между преградами, «Хамви» доехал до сваренного из стали цилиндра с узким окном-бойницей и гордой вывеской «КПП» на полукруглой стене, дважды качнулся, преодолевая «лежачего полицейского», миновал несколько однотипных зданий, похожих на вахтовые домики, и скрипнул тормозами возле трёхэтажного белого строения с широкими пластиковыми окнами.

Из дверей тотчас выскочили лаборанты Семакина – видимо, тот их предупредил заранее, когда договаривался с военными. Они вытащили носилки с Настей и скрылись внутри помещения. Я помог Бульбашу выбраться из машины, подождал, когда Гиви спустится с крыши автомобиля, передал раненого ему, а сам отправился в комендатуру.

Комендатурой громко называлась сколоченная из толстых фанерных щитов будка с одним маленьким окном. Внутри кроме капитана находился молодой солдатик. Он суетился возле обшарпанной тумбочки с бурлящим на старой электроплитке чайником.

– Пить будешь? – спросил капитан. На вид ему было чуть больше тридцати.

– Спасибо, не откажусь.

– Ерёменко, принеси стакан товарищу сталкеру.

Солдатик крикнул: «Есть!», – и скрылся за неприметной дверью в углу. Похоже, там находилась кладовка или что-то вроде того.

– Расскажи ещё раз в подробностях, что с вами произошло, и начни с самого начала. Я книгу решил написать о Зоне. Истории разные от сталкеров собираю, чтобы потом это литературно оформить и в издательство какое-нибудь отослать. Знаменитым хочу стать, понимаешь, а то жена моя с писачушкой каким-то убежала: сказала, что он, видишь ли, известный на всю страну человек, а я тупой солдафон с одной извилиной.

Капитан нахмурил лицо, грозно сдвинул брови к переносице, стукнул кулаком по столу. «Видно, сильно любил жену, раз до сих пор так реагирует, – подумал я. – А может, просто наболело, решил перед незнакомцем душу излить, поправить психологическое здоровье, так сказать».

– Профессор упомянул, что за вашей группой отправляли вертолет. Это так? – Я кивнул. – Про это тоже рассказать не забудь. И вообще, чем больше всяких разных подробностей, тем лучше. Можешь даже что-нибудь из прошлых ходок приплести для пущего интересу.

Появился солдатик. В руках у него была бутылка водки и сложенные друг в друга стаканы. Я-то думал, капитан мне чаю выпить предлагал, а он, оказывается, вона о чём говорил.

Рядовой разделил глухо звякнувшие стаканы, поставил на стол. Рядом водрузил бутылку водки. Опять скрылся в каморке, откуда в скором времени принёс доску с краюхой хлеба и шматом серого от перца сала. Капитан достал из кармана складной нож, с щелчком выкинул лезвие и принялся нарезать закуску. Пока он хозяйничал, Ерёменко обхватил замызганной тряпкой ручку чайника, снял его с плитки и поставил рядом на кипу мужских журналов. Потом сел на табуретку в углу и затих.

– Меня Гаврилой зовут, – сказал капитан, скручивая пробку с бутылки.

– Колдун, – представился я, наблюдая, как он разливает водку по стаканам.

– Ну, давай, за знакомство.

– Давай.

Чокнулись. Выпили. Закусили.

– Ерёменко! Неси бумагу с ручкой, щас за Колдуном записывать будешь.

Пока рядовой бегал за письменными принадлежностями, капитан плеснул ещё водки. Мы снова выпили, и я начал рассказывать. Когда бутылка опустела, я только-только подошёл к истории с вертолётом. Капитан приказал рядовому сгонять за следующей порцией прозрачного, но едва Ерёменко вскочил с табуретки, дверь открылась. В комендатуру вместе с шумом дождя и свистом ветра ворвался профессор в мокром, испачканном кровью халате. Вода капала с волос на плечи, текла по бледному лицу учёного, собиралась лужицами вокруг изгвазданных грязью полуботинок с прилипшими к ним лохмотьями полиэтиленовых бахил.

Сердце у меня в груди отчаянно забилось. Я почувствовал, как ноги враз стали ватными.

– Проф, что случилось? Настя?!

Я вскочил со стула, бросился к двери, но Семакин холодными мокрыми руками схватил меня за плечи:

– Крепись, Колдун, мы сделали, что могли, но… слишком поздно. Если б ты привёз её хотя бы на час раньше.

– Пусти! – Я вырвался из его хватки, ударил по двери ногой и выбежал на улицу. Дождь заливал мне глаза, яростно хлестал по лицу, затекал за шиворот. Ничего не видя перед собой, я бежал по лужам, не разбирая дороги. На повороте поскользнулся, плюхнулся в грязь и сильно ушиб колено о камень. Барахтаясь в грязной жиже, встал на ноги, не обращая внимания на резкую боль под коленной чашечкой, побежал к дому, где Семакин оперировал мою Настеньку. Резво взбежал на крыльцо, ворвался внутрь.

Из широкого фойе в стороны вели два коридора. Возле входа в один из них толпились трое парней в белых шапочках и таких же, как у Семакина, запачканных кровью халатах. Я бросился к лаборантам, чуть не сбив с ног замухрышку в квадратных очках с толстыми линзами. Тот выронил бумаги из рук и что-то закричал мне вслед.

Помощники Семакина перестали шептаться и преградили мне дорогу.

– Туда нельзя! – крикнул один из них.

Я врезал ему снизу в челюсть. Тот рухнул как подкошенный, остальные посторонились, решив не испытывать судьбу.

Настя в распоротом до пояса комбинезоне лежала на столе. Рыжие волосы потускнели и рассыпались вокруг бледного лица. Нос заострился, щёки впали, глаза ввалились. На её обнажённой груди виднелось пять тёмных дырочек с коронами запёкшейся крови по краям. Тонкие бурые дорожки тянулись к животу и скрывались под разрезом комбинезона. На краю стола сиротливо стояла медицинская ванночка с хирургическим зажимом и пятью кусочками свинца. Всё-таки Семакин успел достать пули перед тем, как Настя умерла.

Я сел возле жены, взял её руку, прижал к своему лицу. Медленно покачиваясь взад и вперёд, я стал напевать её любимую песню. Когда-то очень давно, ей перед сном пела эту колыбельную мама. Настя рассказала мне об этом, когда мы лучше узнали друг друга, и даже несколько раз сама спела её. Это была очень красивая песня о волшебном городе, откуда к детям приходят сны.

Скрипнула дверь. Раздались шаги, чья-то рука легла на моё плечо. Я по-прежнему пел, ни на что не отвлекаясь.

– Прости, Колдун, – раздался голос Семакина. – Видит Зона, мы сделали всё, что было в наших силах.

Он начал что-то объяснять, но я его не слушал. Я пел для моей девочки, прощаясь с ней навсегда. Когда песня кончилась, я поцеловал Настю во всё ещё теплые губы, погладил по щеке, провёл рукой по волосам. Потом натянул на её грудь верхнюю часть комбинезона, положил сверху руки крест-накрест.

– Похорони её как положено. Чтоб ни одна чернобыльская тварь до неё добраться не смогла.

– А ты? – Бледный, как смерть, Семакин нервно мял пальцы рук.

– Я не могу. Хочу, чтоб она навсегда осталась для меня живой.

Я ещё раз поцеловал Настю и направился к выходу.

– Ты куда?! Скоро ночь, и льёт как из ведра. Пропадёшь!

– Наплевать. Я смерти не боюсь. Мне без Насти жизнь немила.

– А как же Гиви, Бульбаш? – предпринял последнюю попытку образумить меня Семакин.

– Не маленькие, сами до «Светлого» дойдут, когда Бульбаш поправится. Всё, проф, оставь меня. – Я оттолкнул учёного, прошёл мимо притихших ассистентов, открыл дверь и побрёл прочь под упругими струями дождя.

Глава 12. «Каста»

Я отправился в сторону «Светлого» один, практически в кромешной тьме и без оружия. Автомат остался в комендатуре городка.

Я держал курс прямо на деструктивы, но они как будто расползались в стороны, не желая связываться со смертником. Мутанты тоже игнорировали меня. Они лишь рычали вслед да смотрели из темноты красными огоньками глаз. Наверное, когда сознательно ищешь смерти, она, испуганная таким напором, стремглав бежит от тебя. Не потому ли презирающие костлявую воины чаще всего из любой схватки выходят победителями? Может быть, в этом кроется секрет всяких там берсеркеров и прочих сорвиголов?

Неподалёку от лагеря, рядом с чёрными пиками осокорей, монотонный шум дождя нарушил громкий окрик часового:

– Стой! Кто идёт?

Я не ответил, в надежде, что наконец-то получу то, к чему так стремился в тот момент. Напротив, стал мычать всякую бессвязную ерунду и попытался идти, как зомби.

Лязгнул автоматный затвор и тот же юный голос повторил:

– Стой! Стрелять буду!

Я ещё громче замычал.

– Зомби! Ща я тебя урою!

– Остынь, молодой, не трать зря патроны. Не видишь, что ли, у него в руках ничего нет. Ну и потом, к зомбям надо мягше быть. Они ж, бедняги, и так пострадали: выбросом им мозги сожгло, а крохи памяти о прошлой жизни остались. – Опытный сталкер поучал новичка, потягивая сигарету. Голос с приятной хрипотцой звучал с перерывами на короткие затяжки. Курил бывалый, как и положено в таких случаях, в кулак, не выдавая себя огоньком, ну и чтоб сигарета не намокла. – Вот ты думаешь, почему он к нам сюды припёрся?

– Почему? – заинтересованно спросил молодой.

– Да потому что родную душу в тебе нашёл. Что он, что ты – оба без мозгов, одного поля ягоды. – Бывалый хрипло закаркал, быстро перейдя со смеха на кашель.

Мне надоело мокнуть под дождём рядом с тополем, и я в отчаянии крикнул:

– Люди добрые, Тёмным Сталкером молю: пристрелите!

Прогремела очередь. Трассеры прошили ночь рыжим пунктиром. Земля рядом со мной жирно зачавкала. От сильных ударов в грудь тёмное небо поплыло перед глазами, я почувствовал, как проваливаюсь куда-то, а потом по спине и затылку как будто с размаху приложили огромным молотом.

– Ты что творишь, салабон?! – раздался хриплый окрик бывалого и послышался громкий щелчок.

Яркий свет выхватил из тьмы капли дождя. Они заливали глаза, катились по коже, стекали в открытый рот. Луч скользнул по чёрному стволу осокоря, пополз по земле и застыл, поймав меня в белый круг.

Ослепительный свет резал глаза. Я блаженно зажмурился, увидел Настю. Она шла ко мне с протянутыми руками и звала: «Колдун!» Вот только голос её звучал слишком грубо, я бы даже сказал лающе.

* * *

– Слава Зоне, очнулся! Ты бы заканчивал так пить, а то загнёшься, не ровен час. Пули не берут, так водкой решил счёты с жизнью свести?

Прусак отчитывал меня, как маленького, стоя возле кровати. Я с трудом поднял свинцовые веки. Обитый фанерой потолок сразу пустился в пляс, тошнота подступила к горлу, в глазах полыхнул огонь, словно в них сыпанули горсть песка. Я поспешно сомкнул веки, несколько раз втянул воздух носом, стараясь удержать всё в себе. На ощупь нашёл скомканное одеяло, натянул на голову и снова попробовал открыть глаза. На этот раз дело пошло лучше.

Хотелось пить. С каждым вдохом дышать под одеялом становилось всё труднее. Когда стало совсем невмоготу, я высунул руку из-под одеяла, чуть приподнял его край. Дневной свет и свежий воздух устремились в проделанную брешь.

– Степаныч, подай рассол, – попросил я, немного отдышавшись.

Сквозь узкую щёлочку я наблюдал за Прусаком. Тот подошёл к столу, взял трёхлитровую банку с мутной зеленоватой жидкостью, покрытой плёнкой белёсого налёта. Вернулся обратно, слегка стукнул меня по локтю ёмкостью со спасительной жидкостью.

Я отбросил одеяло, сел на кровати, привалился спиной к стене, подождал, пока уймётся сердцебиение и остановится круговерть в голове. Потом взял банку, жадно припал к терпко пахнущей специями солёной жидкости. Несколько больших глотков и выуженный из остатков рассола огурец более-менее привели меня в чувство. Крепкая хватка похмелья постепенно отпускала.

– Сейчас бы четверть стакашка прозрачного – вообще было бы хорошо.

Комендант поморщился, но ничего не сказал. Он подождал, когда я умоюсь, оденусь, и вместе со мной отправился в «Касту».

Забитый до отказа бар гудел, как пчелиный улей. В воздухе слоями плавал табачный дым. Потолочных вентиляторов, которые раньше хоть как-то перемешивали эту взвесь, на обычном месте не оказалось. Вместо них сиротливо торчали две гнутые тычины. Жёлтый свет ламп пробивался сквозь дымовую завесу, создавая особую атмосферу. Вместо хриплого дребезжания старого приёмника музыкальный фон создавала расстроенная гитара и перевёрнутое оцинкованное ведро. В дальнем углу возле окна молодняк в зелёных штормовках и тренировочных штанах фальшиво голосил что-то из местного шансона, изображая из себя крутых музыкантов.

Бобр возвышался над стойкой, натирая неизменный бокал грязным полотенцем. Увидев меня, бармен нахмурился, крикнул Колченогого из подсобки. Хромой сталкер появился с огромным дрыном в руках. Он поковылял к нам, но тут комендант вышел вперёд.

– Всё нормально, Бобр, Колдун со мной.

Бармен поморщился, но ничего не сказал.

Прусак подвёл меня к одному из двух свободных столиков возле крашенной зелёной краской стены. Раньше на ней календари с голыми бабами висели да плакаты разные, а теперь от них только уголки с полосками синей изоленты остались. Выбоины в стене явно указывали, что в неё чем-то кидали. Судя по глубине ямок в штукатурке, швыряли чем-то тяжёлым. На потолке тоже виднелись следы: местами табачная копоть была смазана, а над одним из столиков красовался отпечаток ботинка.

К нам подошел Колченогий с двумя кружками пива, поставил посуду с янтарной жидкостью на стол, чудом не расплескав пену, одарил меня злобным взглядом и потопал к соседнему столику, где отдыхала группа сталкеров. Один из них громко щёлкал пальцами, подзывая хромого помощника бармена.

– Чего это он? – спросил я, в два глотка ополовинив кружку.

Пиво приятно разлилось по организму. В голове немного прояснилось, а жар внутри слегка приутих.

– А ты не помнишь? – прищурился Степаныч и обмакнул усы в пену.

Я помотал головой, глядя, как Колченогий со звоном сгребает кружки с соседнего столика.

– С тех пор как ты пришёл в себя после ранения, ты из «Касты» практически не вылезаешь. Пьёшь, дебоширишь, с гостями лагеря на драки нарываешься. За эти две недели столько посуды в баре перебил, сколько до этого за четыре года наколотили. Ты за что вчера чуть Мула не задушил? Тебя от него еле оттащили, он уже хрипеть начал, едва Тёмному Сталкеру душу не отдал.

Я запустил пальцы в шевелюру, поскрёб голову. Кажется, что-то начало проясняться. В пьяном угаре последних дней я действительно много чего забыл, кроме самого главного. Я помнил, как погибла Настя и кто был тому причиной. Конечно, Мул сам лично её не убивал, но это он нанял Свинаря с его ублюдками. Если б не те уроды, не было бы вертолёта, его крушения и зомбарей в кустах. И я бы сейчас не заливал каждый день водкой невыносимое горе, а вместе с любимой радовался бы жизни, дожидаясь появления малыша. Видно, Мул на свою беду заглянул в «Касту», не знал, наверное, что я здесь был. Жаль, помешали мне расправиться с гнидой.

– Он сам напросился, – пробубнил я и стал глотать пиво, исподлобья наблюдая за Колченогим. Тот уже доковылял до стойки, сгрузил пустые кружки на столешницу и ждал, когда Бобр закончит разливать новую партию пенного.

– Какая разница, сам не сам. В лагере убийства запрещены – это закон! – жёстко сказал комендант. – Если у вас с ним какие-то счёты, разбирайтесь на нейтральной территории, а здесь каждая жизнь неприкосновенна. В общем, так, Колдун, – Степаныч пристукнул кулаком по столу. – Это последнее предупреждение. Или ты завязываешь с пьяными драками и берёшься за ум, или я выгоняю тебя из лагеря и отдаю приказ снайперам стрелять на поражение. Я хочу, чтобы «Светлый» остался островком стабильности, и ради этого пойду на всё, даже на разрыв отношений с тобой. Ты последний из старожилов, живая легенда этого места и всё такое, но, пойми меня правильно, я должен охранять здесь порядок и не позволю никому, даже тебе, нарушать общие для всех правила.

Прусак допил пиво, поставил кружку на стол, вытер ладонью усы.

– На тебе ещё долг непогашенный за погромленные вентиляторы, сломанный приёмник и побитые стены. Парни твои на той неделе часть долга хабаром погасили, обещали со следующей ходки полностью рассчитаться, но так до сих пор и не вернулись. Неспокойно мне как-то, как бы беда с ними не приключилась: выброс на днях уж больно сильный прошёл.

– Не каркай, Прусак, – скривился я. – Гиви с Бульбашем – тёртые калачи, им твой выброс, что два пальца об асфальт. Ушли в глубь Зоны, там хабар дороже. А что, много я задолжал? И как вообще я умудрился вентиляторы сломать?

– Завязывать тебе с водкой пора, – покачал головой Степаныч. – Вон уже всю память пропил, ничего не помнишь.

– Что надо, помню, – пробурчал я.

За соседним столом радостными возгласами встретили возвращение Колченогого с батареей полных кружек. Когда затихли вопли и стук пивной тары друг о друга, комендант сказал:

– Меньше надо мебелью и бутылками швыряться, тогда и платить бы за погром не пришлось.

– А я считаю, без приёмника даже лучше стало. Всё равно он только хрипел, а сейчас вон живая музыка. Всё как в дорогом ресторане.

– Угу! Баб только не хватает, – кивнул Прусак.

Я помрачнел, с хрустом сжал кулаки, глянул на него исподлобья.

– Хватит уже на людей волком смотреть, – спокойно сказал комендант. – Давай, Колдун, возвращайся к нормальной жизни. Сам знаешь, Зона она такая, сегодня тебя в золоте купает, а завтра последнее заберёт.

– Хорош лечить, Степаныч! Что вы все ко мне в душу лезете?! – я так треснул кулаком по столу, что кружки, звякнув, подпрыгнули. Гул в баре на мгновение стих, но вскоре все занялись своими делами.

– Ладно, прости. – Комендант похлопал меня по руке. – Ну, ты долго здесь не засиживайся, подлечись ещё немного – и домой. А завтра я жду тебя в своём кабинете. Придёшь?

Я отрешенно пожал плечами. Прусак вздохнул и мелко так покивал: дескать, он всё понимает.

– Бобр мне водки продаст?

– Я ведь тебя предупредил…

– Продаст? – с нажимом повторил я.

– Я скажу, чтоб он дал тебе бутылку. На большее даже не рассчитывай.

Комендант направился к бармену, который в это время принимал хабар у какого-то сталкера. Бобр замахал руками, показывая то на меня, то на потолок. (Дались ему эти несчастные вентиляторы!) Прусак взял торговца за грудки, подтянул к себе и что-то прошептал на ухо. Потом разжал кулаки, разгладил замятины на рубахе поникшего разом бармена, похлопал его по груди и направился к выходу.

Бобр достал из-под прилавка бутылку спиртного, водрузил на горлышко чистый стакан, подозвал Колченогого. Хромой поковылял ко мне, поставил водку на стол.

– Пару пива ещё принеси.

– Не наглей. – Помощник бармена бросил на меня косой взгляд, забирая пустые кружки. – Не надо испытывать моё терпение.

– Очень страшно, – бросил я ему в спину.

Колченогий не оглянулся – видимо, посчитал лишним со мной связываться. Я зло сорвал пробку с бутылки, плеснул с полстакана, выпил залпом. Водка обжигающей струёй скатилась по пищеводу. Я налил ещё, выпил и занюхал рукавом.

Спиртное быстро подействовало на голодный желудок. Вскоре я уже был изрядно пьян и с трудом стоял на подкашивающихся ногах. В бар вошла троица зелёных сталкеров во главе с опытным Барсуком. «Отмычки» отправились в угол заведения, где недавно освободился столик, а их наставник стал торговаться с Бобром за добытый хабар.

Щеглы громко разговаривали, хвастаясь друг перед другом своими победами. Они заново переживали события крайней ходки, по нескольку раз повторяя одно и то же.

– Да я вообще круче вас всех, салаги, – заявил долговязый в новенькой штормовке и ещё не потерявших первоначальный цвет кроссовках. Наверное, начитался книг и статей о Зоне, вот и решил на себе испытать местную романтику.

– И чем это ты круче, Ляма? – спросил белобрысый парень в брезентовой спецовке.

– А тем, что, если б не я, Барсука бы те зомби угрохали.

– Кто? Те два безмозглых клоуна? Ну да, конечно, угрохали бы, внешностью своей. Я их как увидел, чуть со смеху не умер: один с усами до подбородка, а у второго нос размером с баклажан, да и по цвету ничем от него не отличается. – Третий пацан активно жестикулировал во время разговора: – Так что, заткнись-ка ты, Ляма, и не вякай! Барсуку он помог, как же! Да ты только зря патроны на этих уродов потратил. Они бы нам и так ничего не сделали без оружия. Это же зомбаки безмозглые! Тупицы с гнилыми мозгами!

Я не сразу понял, о чём щебетали мальцы. Но когда салага в плаще снова, кривляясь, показал, как выглядели встреченные ими зомби, я догадался, что речь идёт о моих друзьях. Выходит, не зря Прусак опасался за парней. Гиви и Бульбаш попали-таки под выброс и превратились в безмозглых существ. А эти малолетние говнюки их взяли и убили.

Волна хмельного гнева поднялась во мне и вырвалась на волю яростным криком. Я стукнул кулаками по столу. Почти пустая бутылка подпрыгнула, упала на бок, скатилась со столешницы и, ударившись об пол, разлетелась на осколки.

– Щенок! – мой указательный палец нацелился в долговязого. – Ты убил моих друзей!

– Я никого не убивал! – заверещал длинный, изменившись в лице.

– Колдун! Стой! – Барсук бросился ко мне, схватил за руку, но я отшвырнул его. Сталкер спиной упал на соседний столик, сметая с него стаканы и бутылки. Зазвенело стекло, резко запахло разлитым по полу алкоголем.

Другие сталкеры подскочили с разных сторон. Они повисли на мне, пытаясь сбить с ног, но внутри меня как будто пробудился дикий зверь. Рослые, крепкие мужики разлетались, как куклы, стоило мне всего лишь повести плечом. Я шагнул к позеленевшему от страха сопляку, выбросил вперёд руку. Переполняющие меня ярость и злость излились наружу кипящим потоком. «Отмычка» заверещал, схватившись за голову руками. Из его носа, глаз и ушей потекла кровь, он начал медленно оседать на пол. В этот миг моя голова будто лопнула и осыпалась звенящим стеклом.

– Всё, Колдун, хватит! Я тебя предупреждал! – голос коменданта звенел от праведного гнева. – Ты чуть из парня безмозглого болвана не сделал. Если бы Бобр не огрел тебя бутылкой, неизвестно, чем бы всё закончилось. Что на тебя нашло? Совсем допился, раз на людей уже бросаешься?

– Он убил Гиви и Бульбаша, – выдавил я из себя, пытаясь встать с пола.

Сталкеры, что столпились вокруг, расступились.

– Это не он их убил, а Зона, – покачал головой Прусак. – Ляма спас твоих друзей, избавил от скитаний по проклятой земле. Ты опасен для людей, Колдун, и ты это знаешь. Давай, собирай вещи и уходи из лагеря. Тебя здесь больше не ждут, сталкер.

Глава 13. Научный городок

Комендант дал мне тридцать минут на сборы. В сопровождении группы вооружённых сталкеров я, запинаясь о каждую кочку, проследовал к дому. Гоблин – гигант размером с двухстворчатый шкаф и с лицом, больше похожим на морду бульдога, – пригнулся, чтобы не вынести лбом притолоку, и следом за мной вошёл в моё жилище. В комнате сразу стало тесно. Подпирая головой потолок, Гоблин занял всё пространство от стены до окна. Автомат в его громадных руках выглядел детской игрушкой. Я стал запихивать нехитрый скарб в рюкзак.

Напоследок я достал из прикроватной тумбочки контейнер на один слот: квадратную коробку с овальными скобками на задней стенке. Открыл тяжёлую просвинцованную крышку, глянул на тусклый колючий шар, уютно лежащий в специальном углублении. Цветные фосфоресцирующие вкрапления между тонких игл «маяка» почти не испускали свечение. Артефакт «подсел», как старый аккумулятор без подзарядки.

Порождения аномалий нуждаются в людях, как и мы в них. Как-то Семакин озвучил свою теорию о взаимодействии приблуд с человеком. Согласно ей, артефакты постепенно теряют первоначальную энергию материнского деструктива. В конце жизненного цикла любой арт становится никчёмным булыжником или рассыпается в пыль, но срок их полезного использования увеличивается в разы, если находкам дают подпитываться исходящими от человека биотоками. Профессор пришёл к такому выводу, анализируя результаты экспериментов: оставленные в покое артефакты со временем превращались в обычные камни, тогда как носимые в контейнерах на поясе долго служили своим хозяевам. Правда, как возможен такой симбиоз при просвинцованных стенках переносок, Семакин не объяснил. Видимо, для артефактов сантиметровый слой радиопоглощающего материала – не помеха.

Я взял «маяк», положил в сложенную ковшиком ладонь. Тот слабо замерцал, слегка подпрыгивая.

Я вдруг вспомнил, как месяц назад, в этой комнате за праздничным столом мы отмечали очередную годовщину нашей с Настенькой свадьбы. В памяти яркими вспышками скользили моменты того дня. «Вот Настя в нарядном платье весело и задорно смеётся. А вот храбрый и гордый Гиви со стаканом в руках произносит тост. Бульбаш читает стихи, они не всегда в рифму, но такие искренние и добрые, что аж дух захватывает и слёзы сами наворачиваются на глаза. Вот друзья дарят нам подарки: Гиви – контейнер с «ожерельем» для Насти, Бульбаш – с «маяком» для меня».

Если бы там, в логове, я вовремя заметил, что бокс с артефактами исчез с Настиного пояса…

Я накрыл «маяк» другой рукой, словно лепил снежок, и сильно сдавил. Тонкие иглы впились в кожу, кровь брызнула из проколов. Из тесно сжатых ладоней вырвалось яркое свечение.

И вдруг я увидел себя со стороны: отблески зелёного дьявольского огня плясали на меняющемся лице, из-за причудливой игры света и тени казалось, что из-под истончившейся кожи пробивается на волю уродливая звериная морда; струйки чёрной крови, что текли раньше сквозь пальцы, быстро втягивались назад. «Маяк» пил мою кровь. Я чувствовал, как он впитывает её в себя, увеличиваясь в размерах. Гладкие, антрацитового цвета иглы с хрустом проткнули кисти моих рук.

Когда иглы стали толщиной в палец и прекратили расти, я с усилием высвободил ладони, бросил уродливый колючий шар на пол. Тот запрыгал, испуская волнами тёмно-серое, почти чёрное сияние. Раны на руках тут же стали затягиваться с трескучим шипением.

Неустрашимый могучий Гоблин перестал дышать. Он вжался в стену спиной и словно окаменел, только его громадные пальцы с силой сдавили металл оружия. Автомат в его руках жалобно застонал, сминаясь, как бумага. Раздался хруст, треск – и старый «калаш» переломился пополам. Трясущейся рукой сталкер принялся быстро крестить себя, повторяя: «Свят, свят, свят!»

– Держи!

Я толкнул мыском ботинка изменённый артефакт. Похожий на чёрного ежа клубок запрыгал к посеревшему от страха Гоблину. Громила не стал дожидаться, когда колючая сфера приблизится к нему. С криками: «Изыди! Прочь! Прочь!», – он с треском вышиб дверь и выскочил на крыльцо.

Гремя оружием, в дом с улицы тут же вломились сталкеры. Они окружили меня, взяли на мушку.

На пороге появился комендант, закричал, топорща усы и сверкая глазами:

– Прекратить! Убрать оружие!

Сталкеры нехотя опустили стволы. Отступили на пару шагов. Кое-кто, в основном молодняк, подались к окну и ближе к двери. Я криво усмехнулся про себя: «Да, не тот нынче сталкер пошёл».

– Что здесь произошло?

– Ничего. Хотел Гоблину подарок сделать, а парень трусоват оказался. Ты бы пригляделся к нему, а то, не приведи Зона, подведёт в неподходящий момент.

– Ты всё никак не угомонишься, да? – Прусак нервно дёрнул щекой. – Решил напоследок всё окончательно испортить?

Я пожал плечами:

– А смысл? Что так, что эдак, – я теперь здесь чужой. Не так ли, Степаныч?

Я подхватил с кровати рюкзак, потянулся к висящему на стене автомату, но вдруг отдёрнул руку и с деланным испугом спросил:

– Можно?

– Не паясничай! – сурово бросил Прусак. – Бери, что тебе нужно, и проваливай.

Сталкеры посторонились, выпуская меня на крыльцо. До самых ворот они следовали за мной и комендантом на расстоянии в несколько шагов с оружием наготове. Я крутил головой по сторонам, прощаясь со всем, что когда-то любил и во что вложил душу. Прусак хмуро сопел, глядя себе под ноги. Когда до заржавленных полотнищ остались считаные метры, комендант дал знак. Кот и ещё один сталкер с конопатым лицом кинулись вынимать стальной брус из проушин. С пронзительным скрипом ворота распахнулись, и я оказался на ведущей из лагеря дороге.

– Колдун! – Прусак стоял по ту сторону от входа. – Каждый сталкер сам решает для себя, кем он останется: человеком или зверем. Я сообщил всем о происшествии в «Касте». Боюсь, с этого дня на тебя откроют охоту. Ты – волк-одиночка, Колдун, и… ты сам выбрал этот путь.

Ворота с глухим стуком захлопнулись, отрезав меня от уютного мира «Светлого». Мира, за который я пролил столько крови. И как они, живущие моим наследием, за это мне заплатили? Выбросили, как ненужную вещь, сделали изгоем. «Что ж, – мрачно подумал я, – пусть это останется на вашей совести, я не буду мстить, всё равно хотел уйти из лагеря, где всё напоминает о прошлом. Решили объявить на меня охоту? Так это ещё вопрос: кто охотник, а кто жертва. Сам я никого убивать не хочу, разве что Мулу воздам по заслугам, но, если кто из вас явится по мою душу, пеняйте на себя. Око за око, таков закон!»

Тихая трель КПК прервала мои размышления. Сперва я хотел выбросить мини-комп в куст бузины, что рос недалеко от дороги, но потом решил посмотреть, кто пишет, – вдруг что толковое пришло, а избавиться от палма никогда не поздно. Сообщение прислал Семакин. Наверное, один из немногих в Зоне, кто всегда рад был меня видеть.

Я решил заглянуть в научный городок, пополнить там запасы провизии, воды и боеприпасов. Раз для меня теперь на все сталкерские базы дорога была закрыта, оставалось торговать только с учёными. Эти-то на меня зуб не точили.

Семакин написал, что выявил причину изменений в Зоне. Оказывается, не я тому был виной, а какой-то «чёрный тюльпан» в Ржавом лесу. Вроде как этот деструктив генерировал разные виды излучений, под действием которых менялась генетическая структура монстров, физические свойства аномалий и артефактов. Эти же излучения являлись источником скачкообразных расширений Зоны, да и на силу и мощь выбросов тоже как-то влияли. Толком проф так ничего и не написал – сложно в короткое сообщение научный труд запихать. «Ничего, – решил я, – встретимся, он мне подробнее объяснит, если надо на пальцах покажет. Уж я от него не отстану, пока он не скажет мне, как эту дрянь уничтожить. У меня с этим «тюльпаном» кровные счёты, теперь я знаю, что явилось первопричиной гибели Насти и моих друзей».

Я ускорил шаг. Шурша жухлой травой, добрался до пригорка с тремя соснами на вершине и свернул к уходящей за горизонт линии ЛЭП. Возле железной мачты гнил остов старого автобуса, в ста метрах левее, прямо посреди заболоченной низинки, вросла в землю длинная бетонная труба. Я знал, что внутри неё находится один из немногих безопасных пространственных пузырей в Зоне. Выход из этой аномалии открывался как раз неподалёку от научного городка.

Под ногами зачавкала сырая земля. Болотистая почва налипла на подошву таким толстым слоем, что стало трудно идти. Я остановился, чтобы заготовленной заранее палкой хоть немного счистить с обуви грязь. Пока удалял липучие остатки гниющей растительности с одной ноги, другая по щиколотку ушла во вспухающую пузырями жижу. Пришлось постараться, чтобы освободить ногу из сочно хлюпающей ловушки. Больше я решил не испытывать судьбу, и, когда с трескучим шорохом вломился в растущие перед трубой камыши, мои армейские ботинки напоминали безразмерные валенки – так много на них налипло чёрной вонючей дряни.

Пузырь радужной плёнкой переливался почти в самом конце трубы. Оставляя за собой неопрятные следы, я добрался до аномалии и едва ли не со вздохом облегчения ввалился в неё.

Переход занял доли секунды, это как из одной комнаты уйти в другую: ещё недавно я находился в тёмном чреве бетонного сегмента канализационного коллектора, как вдруг оказался на поле, недалеко от увала с тощим перелеском на гребне. Резкая перемена освещения ненадолго дезориентировала меня, так что я не сразу среагировал на новую опасность. Только привычка стрелять на слух спасла от неминуемой беды.

Услышав сбоку оглушительный рык, я мгновенно присел. Автомат будто сам скользнул в руки из-за спины, планка предохранителя с щелчком ушла в положение автоматического огня, а указательный палец лёг на спусковой крючок. «Калаш» заговорил лающими очередями.

Противником оказался молодой сушильщик. Пущенные вслепую пули оторвали ему щупальца и так разворотили нижнюю часть головы, что она превратилась в сплошное кровавое месиво.

К счастью, родичи дохлого кровопийцы находились на склоне длинного холма и были заняты стычкой со сворой дирижёра. В свите мутанта-псионика осталось всего лишь три истерично визжащих пучеглазки. Остальные слуги – с десяток «слепышей» и два мутохряка – покоились в траве, зияя глубокими ранами на боках.

Один из сушильщиков, рыча, подскочил к ближайшей мутосвинье, замахнулся когтистой лапой и начисто снёс ей башку.

Товарки погибшей ещё громче заверещали, но, ведомые чужой волей, бесстрашно бросились на второго монстра. Тот выглядел не очень хорошо: перебитая в локте рука плетью волочилась по земле, а из разодранного бедра торчал обломок кости. Тем не менее монстр самостоятельно ковылял, вернее, пытался прыгать на одной ноге. Замысел дирижёра провалился: недавний убийца мутосвиньи бросился на выручку раненому собрату и, словно вихрь, разметал остальных мутантов.

В голове прозвучало: «Помоги!» Псионик явно почувствовал родственную душу и, понимая, что ему не справиться в одиночку, решил использовать последний шанс. Я усмехнулся: «Вот оно – моё будущее: чужой для людей, свой для мутантов. Что ж, не всё Болотному Лекарю с тварями дружить, надо и мне к этому делу приобщаться».

Первым делом я взял на прицел здорового сушильщика. Он только что выпустил кишки одной из двух оставшихся пучеглазок и ринулся к другой. Автомат отстучал короткую очередь. Пули вонзились в бок монстру, когда он взмахом когтистой руки лишил чернобыльскую хрюшку большого глаза. Визг частично ослепшей мутосвиньи наложился на хриплый рёв мутанта. Кровопивец, присев, резко развернулся, раскинул руки, растопырил щупальца в крике. Чуть склонив дынеподобную голову набок, он бросился ко мне.

Я перекатом ушёл в сторону, снова вскинул автомат и высадил в приближающуюся тварь весь магазин. Свинцовый рой опрокинул мутняка наземь. Урод по инерции прокатился на спине, с корнем выдирая ногами траву, и замер, подрагивая щупальцами. Я быстро перезарядился и, держа вампира на прицеле, приблизился к нему.

Бешеная регенерация на глазах заживляла вспаханную пулями грудь мутанта. Свежая розовая плоть с едва различимым шипением нарастала губчатой массой поверх рваных пулевых отверстий. Глаза монстра забегали под закрытыми веками, конечности задёргались, пальцы рук вонзились в землю. Я не стал ждать, когда он полностью придёт в себя, приставил ствол к его голове и тремя выстрелами снёс половину черепа.

Пока я разбирался с одним сушильщиком, псионик занимался другим. Обычно ходячие пиявки устойчивы к пси-воздействию дирижёров, но потеря крови и сильные физические повреждения сыграли свою роль: суггестору удалось добить смертельного врага серией мощных ментальных ударов. Дирижёр справился с подранком ещё до того, как я пристрелил своего сушильщика. Когда я добил тварь, псионик уже ковылял по склону увала.

– Хоть бы спасибо сказал. – Я закинул автомат за спину и двинулся к лагерю учёных.

Чувство неясной тревоги охватило меня на ближних подступах к городку. Обычно здесь слышались скрип несмазанных петель, гулкий стук закрывающихся дверей и торопливый топот чьих-то ног, а из установленных на крышах однотипных домов «матюгальников» то и дело звучали объявления с требованиями к лаборантам перейти из одного корпуса в другой или явиться к такому-то учёному. Сейчас, кроме заунывных завываний ветра, сердитого грая ворон и лая «слепышей», ничто не нарушало покой пасмурного дня.

Под ногами захрустел гравий обочины. Я прошёл вдоль расставленных на дороге бетонных блоков и остановился возле приоткрытых ворот. Узкого промежутка между давно не крашенными створками как раз хватало, чтобы протиснуться боком.

Автомат удобно лёг в руки и замер в тревожном ожидании. Я прижался плечом к холодному железу ворот, заглянул в просвет. Стальной цилиндр будки КПП слепо смотрел на меня чёрным провалом бойницы. Рядом с металлической бандурой в луже запёкшейся крови лежал лицом вверх труп в военной форме. Возле него прыгали на тонких ножках три вороны и громко кричали друг на друга. Одна из них вдруг подскочила к телу, приноровилась и клюнула в глаз. Две другие, галдя, кинулись к нахалке.

Метко брошенный мной камень спугнул стервятниц. Громко хлопая крыльями, чёрные птицы взлетели на берёзу и закачались на ветках, хрипло делясь друг с другом переживаниями.

Я осторожно проскользнул в ворота и двинулся к трёхэтажному научному корпусу в центре поселения. Городок напоминал декорации фильма о зомби-апокалипсисе: дома с разбитыми окнами, стены в багровых разводах и россыпях пулевых отверстий, на дорожках тёмные, почти чёрные, лужи и лужицы, повсюду трупы с пустыми глазницами и обглоданными лицами.

В просвете между домами виднелась часть бетонного ограждения. Забор из декорированных выпуклыми квадратами массивных плит был разрушен. Гнутая арматура с кусками бетона торчала из широкой пробоины угрожающими клыками. Крупные обломки заграждения неровным полукругом валялись на вытоптанном газоне. Большинство камней были настолько глубоко вдавлены в землю, что, казалось, по ним проехал многотонный грузовик.

Все улики так и кричали о набеге мутантов. Твари могли быть ещё в посёлке, поэтому я осторожно, стараясь не скрипеть осколками стёкол и бетонной крошкой, поднялся по широким ступенькам и вошёл внутрь научного сердца городка.

В просторном фойе царила разруха. Жестяные банки с газировкой и цветные упаковки с чипсами и шоколадными батончиками валялись россыпью рядом с опрокинутыми набок разбитыми автоматами по их продаже. Качались на проводах сорванные с креплений люминесцентные светильники. Гофры системы вентиляции свисали толстыми блестящими змеями из широких прорех в потолке. На полу в беспорядке лежали серые квадраты потолочной плитки.

Рядом с массивной колонной тощий «слепыш» с тихим урчанием рылся мордой в останках учёного. Услышав хруст мусора под моими ногами, мутант поднял голову, глухо зарычал, скаля желтые зубы. Я лязгнул затвором. Плешивый пёс трусливо взвыл, прижал хвост и по широкой дуге потрусил мимо меня к выходу. Я проводил слепую тварь взглядом. Псина спустилась с крыльца, подбежала к наполовину обглоданному трупу военного, что лежал на вытоптанной клумбе головой к зданию, и продолжила прерванный обед.

Помещения первого и второго ярусов меня не интересовали, поскольку лаборатория Семакина находилась на последнем этаже. Я двинулся к широкой лестнице, засыпанной мусором и перепачканной кровью, с предельной осторожностью поднялся на третий этаж, проследовал мимо выбитых окон холла и вошёл в длинный коридор.

Здесь также царила разруха. Линолеум на полу был изрезан острыми когтями. Повсюду виднелись багряные пятна. Казалось, будто какой-то безумный художник щедро разбрызгал краску по стенам, устав от строгости казённого дизайна. Уцелевшие светильники горели через один, вернее, они часто моргали, вызывая усталость глаз и провоцируя головную боль. Положение немного спасали отсутствующие в дверях стёкла: дневной свет падал сквозь эти бреши в коридор, хоть немного снимая напряжение.

В кабинете Семакина тоже был полный разгром. На полу валялась перевёрнутая мебель, научное оборудование было разбито вдребезги. Диван, на котором спал профессор, распорола когтями какая-то тварь. Пружины с клочками набивки торчали в стороны и тихо поскрипывали, качаясь на сквозняке. Жёлтые шторы из синтетической ткани надувались пузырём, звенели кольцами по металлической трубке карниза. Научные журналы и книги бесформенной грудой лежали возле опрокинутого набок книжного шкафа и громко шелестели страницами. Пробитый насквозь ЖК-монитор валялся рядом со сломанным столом среди осколков лабораторной посуды. Судя по трёхгранному отверстию в центре серого с паутиной молочных трещин экрана и схожими по форме углублениями в столешнице, в кабинете похозяйничала мутосвинья.

Из-под сложенной шалашиком крышки стола торчали обрывки проводов с пучками медной проволоки на концах. Я осторожно потянул их на себя: хотел проверить, на месте ли системный блок, и, если да, то уцелел ли он.

Я отбросил бесполезные провода в сторону, взялся за повреждённую столешницу, резко дёрнул. Уже надломленная плита с громким треском развалилась по разлому на две неравные части.

Я бросил кусок ДСП на книги, схватился за автомат и замер, напряжённо ловя каждый звук. Целую минуту я вслушивался в шорохи мёртвого здания, но так и не услышал ничего подозрительного. Лишь один раз где-то внизу раздалось несколько приглушённых шлепков. Поскольку за этими звуками больше ничего не последовало, я решил, что это упала на пол отслоившаяся от стен штукатурка.

«Калаш» снова перекочевал за спину. Я вытащил из развалин стола чёрный системный блок. К несчастью, он тоже оказался повреждённым и выглядел так, будто по нему лупили кувалдой. Я кинул бесполезную железяку на диван. Компьютер ударился о выпуклую мягкую спинку, отскочил, но на пол не упал, зацепившись вентиляторной решёткой за торчащие из сиденья пружины.

Я обвёл разгромленный кабинет полным отчаяния взглядом. В самом низу завала из книг, между навалившимися друг на друга ёлочкой талмудами, сверкнуло что-то жёлтое. Я подошёл ближе. Наклонился. Под кучей фолиантов лежала потемневшая кисть руки с золотой печаткой на безымянном пальце. Такой перстень был у Семакина. Профессор получил его как приз за победу в каком-то очень престижном международном научном конкурсе, очень им гордился и носил при каждом удобном случае. Вряд ли учёный мог его кому-то отдать даже на время. Слабая надежда на то, что Семакин остался жив, растаяла, как дым.

Я уже хотел покинуть кабинет и вообще уйти из городка, как вдруг мой взгляд упал на уголок чёрного пластика. Я живо разбросал книги. На полу, без следов каких-либо повреждений, лежал профессорский ноутбук.

Очень осторожно, словно боясь, что портативный компьютер может переломиться, я раскрыл его и нажал кнопку включения. Монитор мигнул, внутри зашелестел вентилятор, и на чёрном экране появился логотип производителя операционной системы. Чуть позже фон экрана сменился, и появилось требование ввести пароль. Я несколько напрягся, но потом вспомнил, с какой страстью однажды Семакин, будучи подшофе, рассказывал мне о своей первой и единственной любви. Я с замиранием сердца ввёл её имя: наука.

Ноутбук приветливо загудел, проиграл мелодию загрузки системы и высветил фотографию какого-то средневекового замка на берегу горного озера. Среди множества прочих ярлыков на рабочем столе нашлась иконка поисковой программы. Я запустил приложение и стал рыться в недрах жёсткого диска. Вскоре мне повезло наткнуться на лабораторный журнал учёного, куда он с завидной педантичностью заносил события каждого дня, а также подробно записывал результаты экспериментов и все свои открытия.

Я начал бегло читать записи в надежде найти что-нибудь связанное с «чёрным тюльпаном» и тем, как его уничтожить, но мне попадалась одна лишь байда про мутантов вроде описания механизма терморегуляции сушильщиков или результатов изучения отдельных областей мозга карликов и дирижёров.

На чтение работ профессора ушло несколько часов, а я так и не добрался до того, что искал. За окном уже стемнело, снова заморосил дождь. Желудок напомнил о себе длинным недовольным урчанием. Я достал из рюкзака банку тушёнки, вскрыл и снова прилип к монитору, время от времени прерываясь на то, чтобы извлечь ножом из жестянки куски волокнистого мяса.

Десять минут спустя я наконец-то узнал главное: «чёрный тюльпан» можно уничтожить. Семакин проделал огромную работу. Он не только детально изучил диковинную аномалию в центре Ржавого леса, но и придумал, как избавиться от неё. Согласно профессорским записям, странное новообразование на теле Зоны было на самом деле порталом в иное измерение. Его можно было закрыть: подобраться вплотную к «тюльпану», имея с собой артефакт «ведьмин зуб» для нейтрализации опасного пси-излучения аномалии, и привести в действие взрывное устройство.

– Вот ты и попался, гадёныш! – Громкое эхо поплыло по коридору, пугая несуществующих призраков. Я втянул голову в плечи, прижал губы ладонью и тихо повторил: – Попался.

Я продолжил читать, но, поскольку дальше шли заумные расчёты с формулами на полстраницы, быстро потерял интерес. Скользя пальцем по тачскрину, добрался до нормального, в моём понимании, текста и снова погрузился в мир исследований Семакина.

«…таким образом, применение взрывного устройства будет оправдано лишь при достижении им мощности в десять килотонн в тротиловом эквиваленте. Относительно компактным подобное устройство может быть только при условии применения в нём ядерных элементов. Опасаться ещё большего загрязнения радиоактивными веществами территории Зоны не следует. Согласно моим расчётам, подрыв малой термоядерной бомбы приведёт к мгновенному схлопыванию портала. Следовательно, все негативные последствия взрыва останутся в пределах иной реальности…»

«Профессор, однако, молодец, – восхитился я мысленно. – Ишь, чего удумал! Взорвать термоядерную бомбу. Я бы рад это сделать, да где её взять-то? Насколько мне известно, здесь атомные бомбы на дороге не валяются. Да и с «ведьминым зубом» не всё так просто. Добыть его самому, без «отмычек», невозможно. Причём чем больше смертников загонишь в деструктив, тем быстрее получишь артефакт. Что ж, ради такого дела можно пойти на преступление. К тому же никто ведь не говорит, что я должен отправить в «ведьмин круг» честных сталкеров. Запущу в аномалию бандитов, пусть искупают свою вину, заодно и Зона немного от человеческого мусора очистится. Но это так, крайний вариант. Профессор у нас голова – может, придумал чего, чтобы обойтись без лишних жертвоприношений».

Я снова прильнул к ноутбуку и буквально через минуту чуть не заорал от радости:

– Док, я в тебе не сомневался!

В журнале Семакин с присущей ему скрупулёзностью написал, что созданная им малая термоядерная бомба хранится в подвале научного корпуса, в сейфе. Когда первая радость улеглась, я стал читать дальше и разочарованно присвистнул. Цилиндр диаметром пятнадцать и высотой сорок сантиметров весил ни много ни мало триста килограммов. При всём желании, будь я даже атлет-супертяжеловес, мне эту бомбу до места в одиночку дотащить не удалось бы.

– Эх, Семакин, Семакин, – покачал я головой, – что ж ты не изобрёл свой мини-антиграв.

Как выяснилось позже, я зря усомнился в старом друге. Надо было всего лишь дочитать абзац до конца. В последнем предложении профессор написал, что в этом же сейфе ждёт своего часа портативный генератор поля с отрицательной гравитацией и так необходимый мне «ведьмин зуб». Вернее, шлем со специальным контейнером в затылочной части, куда вставляется артефакт.

Теперь я знал всё, что мне было нужно, даже код активации бомбы (Семакин и его указал в журнале). Взгляд упал на развороченную груду книг. «Где-то там, в темноте, до сих пор лежит частичка одного из гениев Зоны, – подумал я с грустью. – Жаль, док, что больше ты ничего уже не придумаешь».

Я тяжело вздохнул, выключил компьютер. Немного подумав, включил снова и сменил пароль. Предчувствие скорой беды не отпускало меня.

Я спрятал ноутбук под грудой мусора и покинул разгромленный кабинет. Полная луна заглядывала в окна и сквозь разбитые двери заливала коридор узкими полосами призрачного света. С улицы донёсся долгий тоскливый вой, чуть позже в ответ забрехали «слепыши», а потом послышалось далёкое рычание сушильщика. Я крепче сжал в руках автомат и вышел в холл.

Здесь, как и на лестнице, проблем с освещением не было, поскольку стены практически целиком состояли из окон. Бледный свет луны заполнял собой всё пространство холла и лестничного колодца. На полу и на стенах корчились фиолетовые тени деревьев, напоминая кровеносные сосуды. Из-за них и гуляющих по этажам разнообразных шорохов и звуков разгромленное здание казалось живым.

Вход в подвал находился в левом крыле первого этажа. Я не раз туда ходил с Семакиным (в подвале, помимо труб, насосов и распределительных щитов, находились всевозможные испытательные стенды и камеры хранения изобретённых учёными образцов), поэтому знал дорогу и цифровые коды замков.

Я крадучись прошел через фойе, остановился у входа в коридор, в глубине которого царила кромешная тьма. Пришлось достать из бокового кармана рюкзака налобный фонарик и нацепить на голову. Узкий луч света запрыгал по изрешечённым пулями окровавленным стенам и полу. Под ногами опять захрустели расколоченные светильники, заскрипели фрагменты подвесного потолка, затрещали разбитые в щепки деревянные панели. Временами дрожащее светлое пятно выхватывало из темноты целые тела в лабораторных халатах и военной форме, но иногда попадались и фрагменты тел, вроде тех же оторванных конечностей. Я обходил их стороной и вскоре добрался до конца коридора.

Железная дверь в подвал оказалась незапертой.

Стараясь не наступать на тела встретивших здесь свою смерть ученых и защитников городка (похоже, люди хотели забаррикадироваться в подвале, но не успели: мутанты настигли их и жестоко расправились, а потом помчались дальше по этажам сеять хаос и разрушение), я спустился по лестнице. Из-под ботинка выскользнула стреляная гильза и звонко поскакала по крашенному коричневой краской бетону.

Следуя вдоль проложенных под потолком труб, я добрался до перегородки из красного кирпича. К ней толстыми болтами крепился высокий железный шкаф – тот самый сейф, о котором писал Семакин. Цифровая комбинация шифра кодового замка была мне знакома: я не раз ходил сюда с профессором и видел, какие числа он набирает.

Я трижды прокрутил диск с нанесёнными белой краской делениями и цифрами в разные стороны. Раздался негромкий щелчок – и никелированная дужка выскочила из отверстий корпуса.

Я распахнул дверцы сейфа и увидел тот самый цилиндр термоядерной бомбы со знаками радиационной опасности на боках. Портативный антиграв лежал на верхней полке – плоская коробочка размером пятнадцать на двадцать сантиметров с маленьким жидкокристаллическим экраном и тремя кнопками. На обратной стороне прибора имелись две гнутые металлические полоски. С их помощью антиграв крепился к капроновому ремню с пряжками, что лежал на полке, рядом с кожаным авиационным шлемом времён Второй мировой войны, к затылочной части которого был приделан объемный кармашек на кнопочке.

Я взял шлем в руки, надел на голову. Ожидал каких-то непривычных ощущений – всё-таки не каждый день приходилось носить артефакт в области затылка, – но ничего особенного не почувствовал. В попытке развеять сомнения подцепил ногтем край кожаной крышечки кармашка. Кнопка расстегнулась с громким щелчком. Артефакта внутри не было.

– Профессор, нюхач бы тебя побрал! – я в сердцах швырнул бесполезный шлем под ноги.

Чувство обманутых ожиданий забурлило в груди, выворачивая душу наизнанку. Я злился на Семакина, хотя понимал, что во всём виноват сам. Сколько раз я себе говорил: нельзя принимать воображаемое за действительное. И что? Я постоянно наступал на одни и те же грабли. Как назло, в памяти всплыли записки профессора – та часть, где он сообщал о хранящихся в сейфе вещах. Семакин чётко написал, что в тайнике лежит шлем с контейнером для артефакта, а не сам артефакт. А я уже навоображал себе, что найду тут всё нужное мне для операции лежащим на блюдечке с голубой каёмочкой. Ага! Размечтался!

– Надеюсь, хотя бы этот чёртов антигравитатор работает, – буркнул я, опоясал ремнём цилиндр посередине, зацепил за него клипсы и нажал кнопку включения.

Дисплей загорелся жёлтым, слева высветился крупный ноль из тёмных палочек, а справа – маленькая цифра десять после знака «икс». Я ткнул в одну из двух чёрных кнопок. Вместо ноля зажглась единица. Я потыкал кнопку ещё несколько раз, дошёл до десяти, потом нажал на соседний бугорок и держал на нём палец, пока на экране опять не высветился ноль.

– Профессор, ты гений, – пробормотал я. Горечь обманутых ожиданий уже утихла, осталась только злость на себя, но она не имела к Семакину никакого отношения. – Всё просто до невозможности: регулируем степень уменьшения веса, выбираем подходящий – и вперёд. Так, если я сейчас выберу пятёрочку, то, с учётом вот этой десятки справа, вес бомбы уменьшится в пятьдесят раз. Угу! Ну что ж, проверим.

Несколькими нажатиями я довёл цифру на экране до пяти и попробовал поднять цилиндр. Он легко оторвался от пола. По ощущениям вес заряда действительно не превышал шести килограммов, но какой смысл таскать их на себе, когда можно сделать ещё вполовину легче. Я вытащил бомбу из шкафа, серией коротких прикосновений догнал цифру на экране до десяти и сунул порядочно «похудевший» заряд в рюкзак. Потом поднял с пола шлем, повертел в руках, соображая, куда бы его пристроить. Не придумав ничего лучше, запихал в боковой карман заплечной ноши, вдел руки в лямки и закинул груз за спину.

Возле дверей послышался шорох. Там определённо творилось что-то странное. Взять хотя бы непонятное синее свечение под потолком.

Я выключил налобный фонарь и сразу как будто ослеп. Правда, через несколько мгновений глаза уже привыкли. Помогало всё то же непонятное сияние, благодаря которому кромешная тьма превратилась в густые сумерки.

Осторожно, медленным шагом, стараясь зря не шуметь, я приблизился к колонне, обошёл её с противоположной от двери стороны и выглянул за угол. Непонятное свечение производили маленькие синие огоньки, практически искры. Они появлялись из потолка и, словно снежинки, кружили в воздухе, опускаясь на трупы. Каждый такой огонёк действовал как слабый разряд электрического тока. Сначала подрагивали пальцы мертвецов, потом начинали дергаться руки, а затем трупы вставали на ноги. Зомби брали в руки оружие, лежащее рядом, подходили к двери и исчезали в коридоре. Когда я выглянул из-за колонны, очередной мертвоход в военной форме шагал по лестнице, подволакивая правую ногу.

В это время в коридоре тихо защёлкали выстрелы, как будто стреляли из автоматов с глушителями. Я видел, какое оружие валялось в коридоре и на полу подвала: обычные «Абаканы» да «калаши», а значит, это стреляли не зомби. Чуть позже звонко хлопнула граната, почти сразу ещё одна. В ответ раздалось невнятное бормотание мертвяков, и громко затрещали их автоматы.

Я уже приготовился принять бой, как вдруг сбоку кто-то невнятно пробормотал:

– Сю-юда-а!

Я резко повернулся и обомлел: бывший лаборант звал меня идти за собой.

Зомби увидел, что я смотрю на него, и снова призывно помахал рукой, мыча что-то вроде:

– Надо! Давай!

Может, он и не это говорил, зомби вообще сложно понять, но жесты мертвяка были более чем красноречивы. Думаю, вряд ли в его намерения входило сожрать меня в тёмном уголке. Хотел бы – давно бы уже напал, да и его товарищи по несчастью не просто так полезли под пули.

Снова хлопнула граната, теперь уже ближе. Трескучие очереди зомбарей постепенно затихали. Медлить было нельзя, и я двинулся к мертвяку.

Умрун радостно улыбнулся, если так можно назвать съехавшую набок рожу, развернулся и поковылял в глубь подвала. Я потопал за мертвым лаборантом.

Зомби шёл, выставив левое плечо вперёд, его ноги заплетались, но при этом он передвигался довольно-таки быстро для своего состояния. Я никогда ещё не видел таких шустрых оживших мертвецов – он мчался, как вечерний экспресс.

Ходячий покойник завёл меня в большое помещение с пятью широкими клетками вдоль одной стены и стеклянными шкафами со склянками и чучелами вдоль другой. В клетках находились мутанты: сушильщики, цербер и большеног. Услышав нас, кровопийцы и цербер забесновались, тогда как колосс остался неподвижен.

Зомбарь привёл меня к клетке с огромным монстром.

– Туда. – Он показал рукой на прутья.

– Ещё чего! Сам лезь!

– Выход. – Зомби дёрнул меня за руку.

В свете моего фонаря глаза цербера вспыхнули красным, он зашипел на меня обеими головами, как кошка, топорща усы и скребя когтями по бетону. Двое сушильщиков схватились за прутья руками и щупальцами, громко зарычали, а третий прижался к решётке всем телом и гулко заухал.

– Туда, – повторил зомби.

Я навёл луч фонаря на клетку. Внутри горой возвышался мёртвый большеног. Из шкуры его торчали десятисантиметровые дротики с цветным оперением. Наверное, этот зомби и стрелял в мутанта, готовя того к опытам, когда твари напали на городок, потому и привёл меня сюда. Рядом с ногой мутанта чернели узкие щели канализационной решётки. Похоже, туда смывали отходы жизнедеятельности и кровь подопытных, поливая пол водой из свёрнутого в бухту шланга, который висел в пожарном ящике рядом на стене. Ширина сливного отверстия позволяла человеку моих габаритов протиснуться внутрь.

Я, сняв рюкзак, без проблем пролез между прутьями в клетку. Из слива несло мочой и фекалиями. Пришлось надеть противогаз. С трудом приподняв тяжёлую крышку, я сдвинул её в сторону и, прихватив рюкзак, полез в канализацию.

Глава 14. Неравный бой

Стены бетонного коллектора были покрыты толстым слоем бурого налёта. Влажная, блестящая в свете фонарика слизь свисала уродливыми сталактитами с потолка, сползала волнистыми наплывами. Там так сильно воняло, что забористые запахи просачивались даже сквозь фильтры противогаза, туманя разум и вышибая слёзы из глаз.

Утопая по середину голени в вязкой жиже, я приближался к перегороженному массивной решёткой концу трубы. Последние шаги по зловонной клоаке я проделал с выключенным фонариком: серый свет раннего утра на несколько метров проникал в глубь тоннеля сквозь ячейки решётки.

Расстояние между толстыми прутьями было настолько велико, что любой человек без труда мог просунуть сквозь них не только руки, но и голову. Я, стараясь не прижиматься к склизкой решётке, выглянул наружу. Впереди, насколько хватало глаз, тянулось бескрайнее, изрытое оврагами и суходолами поле. Унылый пейзаж разбавляли тёмные пики осокорей, компактные островки тальника и рваные шары кустарников. Проходящая наискось через всё поле длинная цепочка приземистых бетонных пеньков обозначала линию водопровода для искусственного орошения сельхозугодий. Когда-то на эти основания опирались толстые трубы, но за прошедшие с момента первой аварии годы толпы мародёров порезали нитку водовода на куски и сдали в металлолом.

Рядом с одним из таких пеньков ржавел корпус старого БТРа с открытыми люками, вырванным из башни пулемётом и спущенными колёсами. Чуть поодаль от брошенной военной техники гнил грузовик с обломками досок вместо кузова и без кабины, которая по фары вросла в землю рядом с перевёрнутым набок двухосным прицепом.

На горизонте серой неровной линией растянулся лес. Перед ним, почти на пределе видимости, темнели силуэты заброшенных домов. Среди практически равных по высоте построек особенно выделялась старая водонапорка. По форме она смахивала на воткнутую рукояткой в землю немецкую гранату, а по углу наклона мало чем отличалась от Пизанской башни. Я не раз бывал в той деревне и видел, что в таком положении постройку удерживали две уцелевшие из четырёх стальные растяжки. Натянутые до предела тросы при сильных порывах ветра звенели, как струны. Кислотные дожди и облепивший стальные нити «жгучий пух» медленно разъедали металл, грозя когда-нибудь истончить его до такой степени, что растяжки, не выдержав натяжения, лопнут, и тогда башня с грохотом исчезнет в тучах поднятой падением пыли.

Внизу громко плеснуло. Я опустил голову. Прямо под трубой, у подножья высокого холма, из которого выходил канализационный слив, разлилось дурно пахнущее озеро, кишащее белыми глянцевыми червями. Навскидку от трубы до водоёма расстояние было около трёх метров. А это означало, что, как бы я ни старался сохранить себя в чистоте, мне всё равно придётся искупаться в дерьме. Но сперва ещё нужно было разобраться с решёткой.

Возле бетонного края трубы на прутьях налипло много всякой гадости. Я порылся в подсумке, достал зелёный «лимон» РГД, воткнул в мохнатый ком грязи. Немного подумал, вытащил ещё одну гранату, для верности, и пристроил рядом с первой. Отойдя на безопасное расстояние, вскинул «калаш», прицелился. Грохот одиночного выстрела усилился раскатистым эхом громкого взрыва. Дымное облако затянуло выход, покатилось в глубь трубы. Внутри клубящейся серой пелены защёлкали по стенам осколки, отрывисто шлёпали, падая в жижу, сбитые кусками металла и взрывной волной пласты слизи. Несколько увесистых шматков грязи хлопнулись рядом со мной, обрызгав чёрным ботинки и штаны комбинезона.

Густая завеса постепенно просачивалась сквозь отверстия решётки наружу. Уже через полминуты в толще сотканной из дыма вуали появились прорехи, сквозь которые проступили призрачные штрихи прутьев. Ещё через какое-то время видимость улучшилась настолько, что стали видны произведённые взрывом разрушения. Прутья с палец толщиной погнуло так, словно они были не из железа, а из пластилина. Размеров пробоины как раз хватало, чтобы человек моей комплекции мог без проблем выбраться на волю.

Загребая густую муть мысками ботинок, я приблизился к решётке, взялся за торчащий бивнем погнутый прут и перелез на ту сторону. Мой прыжок с трёхметровой высоты не остался незамеченным. Громкий шлепок привлёк внимание бродящей неподалёку стайки пучеглазок. С радостными визгами мутосвиньи кинулись к озерцу, по колено погрузились в зловонную жижу и, чавкая, стали поглощать её извивающихся обитателей.

По уши изгвазданный, я восстал из центра лужи, подобно голему, и двинулся к берегу. Жидкая грязь плавными тягучими потоками стекала с меня и с отрывистыми смачными шлепками возвращалась в родную стихию. Мутанты ошалело пялили гляделки в мою сторону, потом вдруг одна из свиней икоточно хрюкнула и рухнула под ноги товаркам, шумно расплескав грязь. Остальные пучеглазки, будто очнувшись, разом истерично заверещали и понеслись прочь, сверкая копытами.

Выйдя на берег, я первым делом сорвал пучок травы и почистил «калаш». В Зоне, как и на войне, от исправности оружия зависит качество и продолжительность жизни. Ты можешь быть грязным как чёрт, но содержать в чистоте оружие обязан, если хочешь дожить хотя бы до вечера, не говоря уж о завтрашнем дне. Потом я попытался стереть с себя грязь, но только размазал её по всему комбинезону. При всём желании без воды было не обойтись. Места мне были знакомы, я не раз бродил здесь в одиночку и с группами таких же, как я, сталкеров, водил сюда туристов, так что без проблем взял курс на заболоченную речушку.

Как я уже сказал, места тут были исхожены мной вдоль и поперёк. Я знал расположение ловушек с точностью до сантиметра, поэтому шёл, не используя своих способностей. Правда, время от времени, когда детектор аномалий начинал пищать, всё-таки останавливался, чтобы проверить путь традиционным способом. Не доходя до ржавеющей техники, я повернул налево и, обогнув неглубокий овражек, потопал к зелёным островкам ивняка. За ними по дну извилистой балки когда-то текла неглубокая речка. Со временем она заилилась, ряска затянула водную гладь, а заросли рогоза и камыша облюбовали берега.

Я так и не включил КПК, опасаясь преследования со стороны таинственных стрелков, а потому счётчик Гейгера молчал как партизан на допросе. Но я и так знал, что от заболоченной речки фонит, как от брошенных машин на Кладбище техники. Но, поскольку другого источника воды поблизости не было, я зашуршал камышами.

Проваливаясь в толстый слой ила, я по колено вошёл в чёрную маслянистую воду. Каждый шаг поднимал со дна цепочки разных по размеру пузырей. Они лопались с едва различимыми звуками, наполняя воздух вышибающим слезу запахом тухлых яиц. Пока смывал с себя грязь, я сто раз пожалел, что выбросил противогаз на берегу образованного стоками озера. Забитые чёрной жижей фильтры вряд ли могли чем-то помочь, но психологически, наверное, мне было бы легче.

Насилие над обонятельными рецепторами и барахтанье в мутной воде ни к чему толком не привели. Нет, я, конечно, избавился от грязи, но это не дало желаемого результата: от меня несло, как от свинофермы, если не сказать ещё хлеще. Поначалу я подумал, что меня преследует запах речушки, но, даже отойдя от неё на приличное расстояние, я чувствовал исходящее от моего комбинезона амбре. «С таким ароматным шлейфом меня не то что преследователи – мутанты за три версты почуют», – обреченно подумал я. Хотя в последнее время я всё больше склонялся к выводу, что уж кого-кого, а мутняков мне следует опасаться в последнюю очередь. Взять хотя бы тех же зомби в подвале научного корпуса. С какой-то радости они ведь решили меня защищать, а один так ещё и путь на свободу показал.

Как бы ни хотелось мне быстрее добраться до Ржавого леса и взорвать к нюхачьей матери этот «чёрный тюльпан», а без визита в схрон и добычи «ведьминого зуба» было не обойтись. К счастью, за время пребывания в Зоне я подготовил для себя много потайных местечек, где всегда мог не только пополнить быстро тающие в дальних ходках запасы провианта и боеприпасов, но и переждать при случае выброс или поменять комбинезон. Одно из таких убежищ как раз находилось в той самой деревне с падающей водонапорной башней.

Жаль, что добыть «ведьмин зуб» было не так просто, как забрать заначку из тайника. И дело тут было вовсе не в угрызениях совести из-за кровожадного способа получения ценного артефакта. Если честно, я вообще не переживал по этому поводу. Бандитов в Зоне – как грязи, и они без раздумий убивали любого ради даже копеечной наживы. По сути, я бы просто отомстил за невинно убиенных сталкеров, загнав бандюков в ловушку. Меня больше волновал другой вопрос: «Будет ли «зуб» обладать той же силой, если в деструктив попадут подонки с частично поджаренными мной мозгами? Вдруг добытый таким способом артефакт получится слабым или вообще заработает в обратную сторону? В смысле, не будет защищать от пси-воздействия, а наоборот, усилит его».

Как бы там ни было, другого выхода у меня не было. Вряд ли нашёлся бы доброхот, желающий подарить мне «зуб» или продать его.

Решив не забивать больше голову пустыми размышлениями, я двинулся в путь и спустя десять минут оказался возле старого моста через речку. Две цепочки чёрных пеньков вели к противоположному берегу, отражаясь в стоячей воде. Когда-то на опорах лежали доски, по которым сталкеры перебирались на ту сторону, но с тех пор, как посреди речушки обосновалась «поганка», желающих пользоваться этой переправой не осталось.

В любом баре, стоило только заикнуться об этой аномалии, можно было услышать рассказы про Лузера – первого беднягу, на пути которого попался неизвестный ранее деструктив. В считаные дни этот сталкер из когорты везунчиков скатился на самый низ негласного рейтинга, где и прозябал с такими же, как он, неудачниками, пока Тёмный Сталкер не прибрал его к себе. Как по мне, так это всё сказки, местный фольклор. Я считаю, что просто перегорел парень, вот удача и отвернулась от него. Даже на моей памяти такое бывало не раз, а сколько ещё таких случаев произойдёт – одной лишь Зоне известно. Что поделать? Людям свойственно во всех неудачах винить всех подряд, но только не себя.

Справедливости ради стоит отметить, что «поганка» на самом деле оказывала негативное влияние. Насчёт человека я уже высказал своё мнение: враки всё это, – а вот артефакты… Ловушка высаживала их в ноль, превращая толковые вещицы в бесполезные булыжники. Я сам неоднократно видел «протухшие» приблуды.

Едва заметный пузырь аномалии дрожал над стоячей водой, слегка искажая очертания противоположного берега. Артефактов у меня с собой не было. Я мог бы попытаться перейти на тот берег, прыгая аки козлик с пенька на пенёк, но вид гнилых столбиков не вызывал доверия. Поскольку лимит на купание в гниющей воде был уже исчерпан, я двинулся к скрытой зарослями ивняка излучине. За ней, прямо посреди заболоченной речушки, из чёрной воды огромным горбом выпирал покатый валун, к которому с обоих берегов вели тёмные от времени доски.

Внезапно мне показалось, будто кто-то следит за мной. Я резко обернулся, инстинктивно присев, стянул с плеча автомат. Стараясь не шуметь, снял оружие с предохранителя, так же тихо передёрнул затвор. Ветер шелестел узкими листьями ивняка, шуршал жухлой растительностью на склоне ведущего к берегу холма. Я всматривался до рези в глазах в пучки поникшей травы и коричневые кустики бурьяна в надежде разглядеть возможных преследователей, но так ничего и не увидел. Зато напряжённый до предела слух уловил едва различимый шорох чуть позади и слева от меня.

Я оглянулся. За миг до того, как сушильщик материализовался из воздуха, краем глаза я увидел, как на вершине холма приподнялись кустики травы и над землёй показалось оружие, обмотанное маскировочной лентой с бахромой из местной растительности. Мутант громко зарычал, растопырив щупальца и сверкая глубоко посаженными глазами на дынеподобной башке, взмахнул когтистой лапой.

«Я не враг тебе!» – мысленно крикнул я и перекатом ушёл с линии огня. В ту же секунду тихо застрекотали автоматы с глушителями. Пули взрыли берег там, где я недавно находился, срубили ветки с кустарника и зашлёпали по воде.

Мутант оказался не столь проворен. Несколько пуль попали сушильщику в грудь, на что он ответил пронзительным криком боли, ярости и ослепляющей злобы. Словно разъярённый бык, монстр вспахал пахнущую илом землю трёхпалыми ступнями и бросился вверх по склону на обидчиков. Уже через пару шагов он пропал из виду, перейдя в режим невидимости. Только размытые линии окружающего ландшафта да оглушительный рык выдавали местоположение чудовища. Правда, сушильщик недолго оставался незаметным. Мои преследователи открыли по нему огонь, прямые попадания забрали у мутанта много энергии на регенерацию, так что на холм он взобрался во всей своей двухметровой красе и сразу же кинулся на обидчиков.

За спиной затрещали кусты. Сбоку, в считаных сантиметрах от меня, промчались три расплывчатых силуэта. Я даже ощутил дуновение ветра от резкого движения рядом со мной и почуял исходящий от мутантов слабый чесночный запах. Я вломился в ивняк, упал на усыпанную прошлогодней листвой землю и принялся палить короткими очередями по одетым в маскировочные костюмы «леший» преследователям.

Это точно были не сталкеры, и в Зону, похоже, они попали совсем недавно. Будь у них хоть немного опыта выживания в землях отчуждения, они бы не бегали кругами от сушильщиков, отстреливаясь на ходу. Даже зелёным «отмычкам» известно, что двуногие пиявки предпочитают нападать со спины, а значит, их надо встречать лицом к лицу и держать на определённом расстоянии от себя, прицельно расстреливая боезапас.

Я потратил примерно четверть магазина, помогая неожиданным союзникам, но потом перестал жечь патроны. Сушильщики неплохо справлялись и без моей помощи. Я поставил «калаш» на предохранитель. Хотел было уже под шумок перебраться на тот берег и топать к схрону, но потом передумал. Похоже, эти же парни в лохматых маскировочных костюмах воевали с зомбарями в научном городке. Мне было чертовски интересно узнать, как они вышли на мой след, я ведь выключил свой КПК, а потому решил подождать, пока монстры удовлетворят свои охотничьи и пищевые инстинкты и покинут поле боя. «Наверняка у кого-то из этих ребят найдётся в карманах что-нибудь, способное пролить свет на эту историю», – подумал я.

Ждать пришлось недолго. Мутанты быстро потеряли к поверженным противникам интерес. Поначалу сушильщики ещё забавлялись с жертвами, выпуская им кишки и ломая кости ударами могучих лап, но вскоре, что-то удовлетворённо бормоча, кровопийцы побрели прочь от реки и скрылись из виду.

На всякий случай я выждал ещё несколько минут и только после этого выбрался из кустов. Держа «калаш» перед собой, взобрался на вершину холма, прижался к стволу уродливой сосны, посмотрел по сторонам. Никого из мутантов поблизости не было.

Я присел перед первым попавшимся мне телом, больше похожим на труп покрытого лишайниками йети. Перевернул мертвеца на спину. Стараясь не смотреть на сухое, обтянутое серой кожей лицо с глубокими провалами глазниц (погибший оказался одним их тех, кто пошёл «пиявкам» на обед), я раздвинул на груди трупа длинные пряди джутовых нитей зелёных, жёлтых и коричневых оттенков. Под маскхалатом я обнаружил форму спецназа США. Разглядев нашивки, я понял, что роюсь в карманах капрала Хоккинза. К сожалению, мёртвый американец ничем не смог мне помочь, равно как и двое других солдат. Я уже собрался приступить к обыскам ещё одного трупа, как вдруг возле приземистого кустарника, в десяти метрах от меня, раздался чуть слышный стон.

Я подтянул автомат к себе, нацелил на лежащее головой в кустах тело. Стон повторился, но теперь он звучал уже чуть громче.

– Воды! – попросил раненый с сильным акцентом. (Это прозвучало как «ватчи».) Голос показался мне смутно знакомым.

Я, пригнувшись, подобрался к парню, всё время держа его на прицеле. Приблизившись на достаточное расстояние, похлопал свободной рукой по его ноге в мохнатой штанине, не снимая палец со спускового крючка:

– Эй, ты как себя чувствуешь? Руки, ноги целы?

– Воды! – снова повторил спецназовец.

– На, пей! – Я отцепил от пояса фляжку, положил раненому на грудь. Тот даже не пошевелился и спустя несколько секунд снова попросил пить. – Ты русский язык понимаешь? Фляжка у тебя на груди, бери и пей.

Тот по-прежнему не реагировал на мои слова. Я положил автомат рядом с собой. Отстегнул клапан застёжки, чтобы в любой момент можно было выхватить нож, схватил раненого за ноги и вытащил из кустов. Лицо американца скрывала мелкоячеистая сетка, раскрашенная в те же цвета, что и джутовые пряди маскхалата. Не сводя глаз со спецназовца, я забросил сетку на шлем, такой же мохнатый, как и защитный костюм, и чуть не присвистнул от удивления. Меня преследовал не кто иной, как Бобби Сандерс собственной персоной. А я-то думал, что уже никогда не увижу его каменную физиономию.

– Какого хрена ты тут делаешь, Бобби?

– Мистер Колдун?! – Американец удивился не меньше моего. Он не мог видеть меня у переправы, поскольку его позиция находилась с другой стороны холма. Наверное, Сандерс прикрывал снайпера с тыла. – О, Джизус! Что за мерзкий запах?

Я немного подвинулся в сторону.

– Не отвлекайся, Бобби, нюхач бы тебя побрал! Вообще-то я первый тебя спросил. Зачем ты и твои ребята снова явились в Зону? Кто вас сюда послал?

Говоря это, я скрутил крышку и, прежде чем Сандерс что-либо ответил, приложил горлышко фляги к его губам. Американец сделал несколько громких глотков, слегка шевельнул головой, давая понять, что напился, хотя большая часть воды двумя струйками стекла по его подбородку и шее на грудь.

– Нас отправили сюда с заданием найти и уничтожить опасного преступника, – заговорил, отдышавшись, Сандерс. – Этот парень несёт угрозу не только Соединённым Штатам, но и всему миру.

– Каким образом, Бобби? Что он такого сделал?

– Не знаю, сэр. Нам это на брифинге не сказали. Полковник Рейнольдс сообщил лишь, что преступник чрезвычайно опасен, и велел остановить его до того, как он доберётся до Ржавого леса.

– Давно вы здесь? Удалось вам выйти на его след?

– Мы прибыли в Зону вчера днём, нашли преступника по сигналу маячка и шли за ним, пока не нарвались на сушильщиков. Мистер Колдун, прошу, помогите обезвредить преступника. Возьмите мой коммуникатор и найдите плохого парня.

Сандерс мне нравился. Нормальный мужик, крепкий, сильный, простой в общении. Всегда помогал мне, когда я водил его группу с экскурсией по Зоне, на рожон не лез, схватывал всё на лету. Из него мог бы выйти неплохой сталкер, родись он тут, а не за тридевять земель. Мне вдруг стало интересно, с какой целью Бобби бродил по Зоне туристом: по собственному желанию сюда приехал или по приказу командования проводил рекогносцировку местности?

– Выполнял задание, – ответил американец и сразу спросил: – Так что вы скажете, мистер Колдун? Кроме вас, мне некого просить о помощи.

Я подумал, что будет полезно покопаться в памяти его прибора, и протянул руку:

– Ладно, Сандерс, нюхач с тобой, давай свой коммуникатор.

– Он в нагрудном кармане, сэр, – иностранец сделал попытку улыбнуться, но лишь немного скривил свои толстые губы. – Я не могу… не чувствую тела, – виновато сказал он.

Сандерс и в самом деле всё это время лежал неподвижно. Похоже, кто-то из щупальцеротых ударом лапы повредил ему шейный отдел позвоночника, что привело к параличу от плеч до кончиков пальцев ног.

– Хорошо. – Я достал коммуникатор, мельком глянул на экран, где на карте местности моргал красный огонёк рядом с зелёной точкой. Сунул прибор в карман комбинезона и уже собрался уходить, но Сандерс остановил меня.

– Последняя просьба, сэр. – Глаза американца светились решимостью. – Я не раз видел здесь зомби и знаю, как ими становятся. Ошейник моего ларингофона снабжён небольшим зарядом взрывчатки. Кнопка детонатора – под нашивкой на воротнике, нажмите её и уходите. Задержки в три с половиной секунды должно хватить.

Он говорил с ужасным акцентом и сильно коверкал слова. Но даже разговаривай он по-китайски, я бы и так понял, что ему от меня было нужно.

Американец закрыл глаза, повернул голову набок, чтобы мне было удобнее добраться до кнопки взрывателя. Я дотронулся до воротника раненого, нащупал бугорок под вышитым зелёными нитками знаком различия, сжал пальцы. Послышался тихий щелчок, будто вскрыли ампулу с лекарством. Я схватил автомат, бросился прочь от парализованного спецназовца. За спиной раздался громкий хлопок. Воображение живо нарисовало, как оторванная взрывом голова катится к кустам, глядя остекленевшими глазами в свинцовое небо, пока трава и слой палой листвы под обезглавленным телом приобретают красный оттенок.

Перед тем как отправиться к схрону, я залез в коммуникатор Сандерса. Мои надежды не оправдались: кроме боевой задачи и координат места эвакуации в памяти прибора ничего не оказалось. Я шагнул на самодельный мостик, добрался до валуна, тремя ударами приклада превратил электронное устройство в груду бесполезных обломков, смахнул их в чёрную воду и перебрался на тот берег.

Пока шёл к деревне по заросшему бурьяном полю, всё думал о том, как американцам удалось нацепить на меня маячок. После смерти Насти я ни с кем не общался, да и до этого с иностранцами дела не имел, не считая туристов. Сандерс мог закрепить на мне маячок во время своего первого визита в Зону, но тогда бы он так не удивился, увидев меня. Да и комбез тот, что был на мне во время экскурсии, в лагере остался, сейчас на мне был модернизированный «варяг», некогда подаренный Семакиным.

Возле могильного креста, на перекладине которого висел старый противогаз, я остановился на мгновение, привычно пожелал неизвестному бродяге хорошей охоты в чертогах Тёмного Сталкера и повернул к полупрозрачной рощице. Через десять минут островок из тонких осинок остался у меня за спиной. Впереди маячили полуразрушенные дома и ржавый, криво стоящий резервуар для воды. Вихрь из растительного мусора, птичьих перьев и сухих ягод кружил рядом с раскидистым кустом шиповника. Я взял правее, обходя большую «круговерть», и зашагал к деревне, хрустя ломкими кустиками бурой травы.

Мысли о слежке за мной не давали покоя, и я принялся дальше шевелить извилинами. По всему выходило, что маячок был установлен в моём комбинезоне уже тогда, когда партия «варягов» прибыла в научный городок. Кстати, Семакин хвастался, что защитные костюмы были приобретены на деньги Международного Института Исследования Зоны и предназначались они как для штатных и внештатных сотрудников научного городка, так и для военных сталкеров. Можно было бы заподозрить профессора в сговоре с американцами, но Семакин не давал мне какой-то определённый комбинезон, я выбрал его сам. Выходит, маячки были вшиты во всю амуницию из той партии, а значит, американцы отслеживали все перемещения сотрудников института и военсталов. Наверняка у них имелся и доступ ко всем файлам в компьютерах учёных. Иначе откуда бы они узнали о работах профессора и его намерении уничтожить «чёрный тюльпан».

В том, что дело связано именно с «тюльпаном», я нисколько не сомневался. Если учесть, какие деньги зарабатывали заокеанские корпорации на торговле оружием и военной техникой, созданных с использованием артефактов, да и просто при продаже найденных тут приблуд, становилось ясно, зачем они разгромили научный городок и решили избавиться от меня. Им плевать было на то, что здесь гибли люди, а Зона росла, как раковая опухоль. Их интересовала только прибыль. Уничтожение «тюльпана» могло привести не только к уменьшению Зоны или даже её исчезновению (хорошо бы!), но и к сокращению добычи артефактов и, как следствие, к падению доходов, что для толстосумов равносильно смерти.

Я ускорил шаг. «Надо быстрее избавиться от комбинезона, ведь тем, кто послал Сандерса за мной, наверное, уже известно о провале миссии, а значит, по мою душу отправили новый отряд», – размышлял я на ходу.

Под ногами застучал старый растрескавшийся асфальт, зашуршали коричневые лодочки прошлогодней листвы. Когда-то в деревню вела ровная асфальтированная дорога с рядами пирамидальных тополей вдоль широких обочин. За годы забвения природа постаралась максимально уничтожить оставленное человеком наследие. Бесхозные деревья изрядно вымахали, толстые корни взбугрили некогда ровное покрытие и местами торчали уродливыми горбами, норовя не вовремя подвернуться под ноги. Гибкие тычины тощих деревцев и кустарников росли прямо из трещин разбитой дороги, продолжая начатое зелёными исполинами дело.

Я перешагнул через лежащий поперёк дороги деревянный столб с обрывками проводов и через несколько минут вошёл в деревню. С обеих сторон потянулись полусгнившие заборы, за которыми прятались дома без окон, дверей и зачастую без крыш. Почти все постройки в деревне были из дерева, не считая двух кирпичных домов в центре посёлка. К одному из них я и держал сейчас путь.

В деревне царили умиротворение и покой. Если бы не выглядывающие из-за кустов разрушенные постройки и встречающиеся местами ржавые скелеты машин, она вполне могла бы сойти за курортный посёлок перед началом туристического сезона.

В тихом шелесте листвы неожиданно раздался громкий металлический стук. Потом послышалось ещё несколько звонких ударов – как будто неподалёку звонил колокол. Я проследовал мимо развалин сарая и деревянного дома с остатками некогда выкрашенных в синий цвет досок обшивки, свернул в заросший ольшаником проулок и вышел к накренившейся в сторону водонапорной башне. Обрывки тросов болтались на ветру и стучали по железному боку инженерного сооружения, производя тот самый металлический звук.

Теперь от цели меня отделяла всего лишь небольшая площадь, густо заросшая травой и упругими ветками молодой древесной поросли. Кустарники и молодые деревца облюбовали даже две легковые машины, трактор и автобус, что прочно вросли колёсами в землю рядом с выходящими к площади развалюхами.

Нужный мне дом находился левее рыжего «москвича». Часть стены от угла до первого окна здания отсутствовала. Отдельные кирпичи вместе с целыми кусками кирпичной кладки валялись на земле. Бело-розовые цветы на тонких нитях вьюна украшали живописную груду обломков, придавая ей слегка легкомысленный вид. В пробоине виднелась часть комнаты с остатками обоев на стенах и угол кирпичной печи с пятнами побелки на растрескавшейся штукатурке. С потолка свисал наполовину оторванный лист ДВП с островками чёрной плесени на декорированной под дерево лицевой стороне. Он покачивался на ветру, поскрипывая трущимися о соседние листы потолочной отделки краями.

Неожиданно из-за старой легковушки с лаем выскочили «слепыши». Собак оказалось не так и много: всего три облезлые суки и один хромой кобель. Короткая очередь охладила пыл мутантов, правда, не всех. Пегая псина с колтунами свалявшейся шерсти на впалых боках и гноящейся мордой – по-видимому, главная в стае – прыгнула на меня. Остальные ждали, чем закончится этот прыжок, в равной степени готовясь удрать или прийти заводиле на помощь.

На этот раз я посчитал лишним тратить патроны, отскочил в сторону и так сильно ударил тварь ногой в бок, что услышал, как хрустнули её рёбра. Собака взвыла, грохнувшись на землю, потом с трудом поднялась и поковыляла прочь, скуля и униженно опустив хвост. Её сородичей как ветром сдуло.

Держа автомат наготове, я добрался до заветного дома, обогнул затянутую вьюном груду обломков и сквозь пролом вошёл внутрь. Под ногами протяжно запели половицы, захрустела кирпичная крошка, заскрипели осколки выбитых стёкол. Вход в подвал находился в кухне, от которой меня отделяла комната с остатками мебельного гарнитура и маленькая спальня с погнутой сетчатой кроватью возле дощатой стены. Стараясь не ступать на кучи мусора и принесённую ветром сухую траву, я двинулся к двери в межкомнатной перегородке.

Дверное полотно со следами белой краски на рассохшихся досках со скрипом поплыло в сторону. В проёме возникла долговязая фигура в чёрном плаще с надвинутым на глаза капюшоном: тёмные штаны заправлены в высокие ботинки на толстой подошве, в руках обрез с потёртым прикладом. Заметив меня, бандит вскинул оружие, но я оказался быстрее. «Калаш» сухо закашлял, выплёвывая тёмные облачка сгоревшего пороха. Пули ударили мародёра в грудь. Он выронил ружьё из ослабевших рук и рухнул на пол лицом вниз.

Боковым зрением я уловил движение за окном. Резко повернулся, одновременно присев на колено. Прогремел выстрел. Заряд дроби просвистел у меня над ухом и выбил из стены здоровый пласт штукатурки. Висок полыхнул болью. За ухом к шее потекли тёплые струйки. Ещё один выстрел – и туча свинцовых шариков сорвала с моей головы капюшон вместе с кусочком скальпа. Макушку обожгло, словно там вспыхнул костёр. Алый поток хлынул мне на лицо, заливая глаза. На губах появился солёный привкус крови. Я закричал, выпустил очередь наугад, туда, где по моим прикидкам прятался враг.

Справа раздались торопливые шаги. Не снимая палец со спускового крючка, я повернул автомат в ту сторону, посылая пули широким веером. Свинцовый горох с треском расщепил остатки оконных рам и звонко застучал по стенам, раскалывая кирпичи и отбивая штукатурку.

– Держи, гад! – крикнул визгливый голос.

Что-то тяжёлое просвистело в воздухе, и по голове как будто ударили бейсбольной битой. В глазах потемнело, ноги подкосились, и я упал.

Резкие, хлёсткие удары по щекам привели меня в чувство. Я понял, что сижу на полу, со связанными за спиной руками. Макушку нещадно щипало, словно на неё насыпали соли, висок пульсировал болью. Лоскут сорванного выстрелом скальпа висел на боку. Колтун бурых от крови волос царапал щёку.

Я попробовал открыть глаза. Со второй попытки мне удалось расцепить склеенные кровью ресницы. Проморгавшись, увидел возле стены три расплывчатые фигуры в таких же длиннополых плащах, что и у лежащего на полу жмурика.

Рядом со мной сидел на корточках ещё один мародёр – рангом пониже. Я понял это по его одежде – синим штанам и кожаной куртке. Похоже, это он хлестал меня секунду назад по физиономии.

– Фу! Ну и вонища! Ты чё, говнюк, в штаны наделал, что ли? – прогундосил он, зажав нос большим и указательным пальцами левой руки.

Ранения головы не проходят даром. Горячая кислая волна подкатила из глубины живота к зубам. В следующий миг дурно пахнущее содержимое моего желудка с громким рыком перекочевало на штаны сидящей рядом «шестёрки».

– Ты чё, мля, совсем страх потерял! – завопил бандюган, отскочив в сторону. – Да я ж тебя ща на куски порву!

Он выхватил из кармана куртки нож. Лезвие с громким щелчком выскочило из рукоятки, тускло блеснуло в дневном свете отполированным боком. Мародёр скривил рожу в злобной усмешке, шагнул ко мне, занеся руку для удара.

Я попробовал ментально воздействовать на бандита, попытался ударить его пси-волной, но ничего не получилось. Прежнее чувство контроля над глубинными участками моего мозга куда-то испарилось. Похоже, ранение в голову что-то нарушило там, и я разучился мгновенно подчинять своей воле других. Зато я ощущал присутствие инородных тел внутри черепушки (видимо, не вся дробь пролетела мимо) и то, с какой скоростью новые ткани обволакивают застрявшие в мозгах свинцовые шарики.

– Угомонись, Чифа! – раздался властный голос.

– Он обблевал меня, Кислый! А ещё Бязю завалил, сучонок! Да ему только за нашего пацана нужно выпустить кишки на волю!

– Я сказал: угомонись! – рявкнул главарь и вытащил из-под полы пистолет.

Чифа втянул голову в плечи, спрятал нож в рукав и слинял в сторону от греха подальше.

Кислый отделился от стены, возле которой стоял, сделал два шага вперёд. Его подельник взял лежащий на полу деревянный ящик из-под цинков, поставил за спиной главаря. Кислый сел на скрипнувший под его весом импровизированный стул, упёрся локтем в колено, положил подбородок на ладонь. Лицо бандита было скрыто чёрной тканевой маской. Я видел только холодные серые глаза, уходящую к вискам сеточку морщин и высокий лоб с выступающим из-под банданы завитком тёмных волос.

В голове крутились тревожные мысли, одна хуже другой. Судя по всему, бандиты нашли мой тайник и обчистили его. Проклятые мутанты оказали мне медвежью услугу. Стрельбой по ним я предупредил забредших в деревню мародёров и подписал себе смертный приговор. Если бы не «слепыши», мне удалось бы застигнуть бандитов врасплох и перестрелять до того, как один из них шмальнул в меня из дробовика, а другой метким броском вырубил меня. Увесистый булыжник размером с большую картофелину до сих пор лежал на полу.

– Что скажешь, чувачок? – Кислый прямо-таки лучился радушием.

– Ты о чём? – спросил я, пытаясь сдвинуться в сторону. Острые края кирпичных обломков давили в бедро, мешая нормально сидеть. – Может, прикажешь, чтобы меня пересадили, а то кирпичи в задницу давят.

Кислый смерил меня взглядом, потом щёлкнул пальцами свободной руки. Чифа нехотя подошёл ко мне, схватил одной рукой за плечо, другой за пояс, рывком поднял на ноги. При этом он исхитрился двинуть мне в бок, да так сильно, что у меня перехватило дыхание. Я закашлялся и тотчас отхватил от Чифы леща. Спустя мгновение, бандит подсечкой сбил меня с ног. Я грузно бухнулся на пол, стал заваливаться набок, но короткий удар ботинком под рёбра остановил падение. Превозмогая боль, я заставил себя сесть прямо, чтобы не доставлять «шестёрке» удовольствие ударить меня ещё раз.

– Ну, теперь тебе ничего не мешает? – поинтересовался Кислый, внимательно наблюдая за мной.

Я осторожно поводил головой из стороны в сторону.

– Зря ты с ним церемонишься. Пристрелил бы – и дело с концом, – сказал Чифа и сплюнул сквозь зубы.

Пузырчатый шарик его слюны попал в меня, что вызвало радостный смех бандита и недовольный кашель главаря. Один из его помощников, тот, что принёс ящик, вытащил из-за спины «узи». Чифа поперхнулся смехом, резко переменился в лице.

– Кислый, ты чего? Я ж не специально, так получилось.

– Смени Картавого на стрёме, а ему передай, чтобы шёл к водонапорке, – приказал предводитель.

Чифа кивнул и попятился к пролому в стене, не сводя глаз с бандита с пистолетом-пулемётом в руках. «Шестёрка» протопал по каменному крошеву, выскочил на улицу. Вскоре послышался свистящий шёпот, с каким он передал приказание Картавому. Чуть позже раздались торопливые удаляющиеся шаги, и в доме опять стало тихо.

– Теперь, когда нам ничего не мешает, ты ответишь мне на пару вопросов, и я освобожу тебя. Даю слово.

Я усмехнулся.

– Ты зря мне не веришь, – правильно понял меня Кислый. – Я не собираюсь тебя обманывать и на самом деле отпущу на волю, если ты пойдёшь мне навстречу. Для чего тебе это? – сразу перешёл к делу бандит.

Он поднял руку, пошевелил пальцами в воздухе. Второй помощник вышел в соседнюю комнату, откуда вернулся с моим рюкзаком. Я похолодел, глядя, как он достаёт бомбу.

– И второй вопрос: что это за хрень? – Кислый показал на пристёгнутое к цилиндру изобретение Семакина. – Как видишь, ничего сложного. Ты мне ответы, я тебе – свободу. Всё по-честному, без обмана.

Я молчал, глядя в одну точку перед собой и думая: «Какой смысл распинаться перед говнюком, когда финал один – смерть. Его обещание отпустить меня ничего не значит. Бандит легко нарушит своё слово, он всегда делает лишь то, что выгодно ему. Кислый может просто разнести мне выстрелом голову (никакая чудо-регенерация не спасёт). В его глазах это будет равносильно выполненному обещанию, ведь он отправит меня к Тёмному Сталкеру, освободив от жизни на этом свете».

– Не хочешь говорить? Думаешь, я такой тупой, что не смогу сам разобраться?

Кислый снова пошевелил в воздухе пальцами. Двое в плащах подскочили ко мне и стали бить ногами. Я упал на пол, поджал ноги к груди и постарался по возможности сильнее сгруппироваться. Бандиты били меня с воодушевлением, хекая и стараясь садануть как можно больнее. Несколько раз мне прилетело по лицу, так что, когда экзекуция закончилась, я стал выглядеть ещё страшнее: правый глаз заплыл, на левой щеке наливался большой синяк, а нижняя губа по форме и цвету напоминала сливу.

По знаку главаря один из бандитов схватил меня за руку, резко рванул, заставляя сесть. Не будь мои кисти стянуты пластиковым хомутом за спиной, он точно бы вырвал плечо из сустава, а так просто добавил ещё несколько мгновений пронзительной боли. Он и его напарник встали по бокам от меня, широко расставив ноги и убрав руки за спину.

– Ну что, помогли тебе мои хлопцы мозги прочистить? – наклонился ко мне Кислый.

– Пошёл ты… – Я улыбнулся окровавленным ртом. Хотел плюнуть главарю в лицо, но сил не хватило. Длинный тяж вязкой от крови слюны свесился с уголка губ.

– Как хочешь, – пожал плечами бандит. – Ты эту штуку в схроне хотел припрятать? Так я тебе помогу. От запасов твоих я тебя уже освободил, теперь вот и от неё освобожу. Пока мои ребята тебя учили, я немного поэкспериментировал. И вот что скажу: хорошую вещицу ты где-то отхватил, сталкер. Я так понял, она уменьшает вес любого предмета, к которому прикреплена. Цилиндрическую хрень я при случае толкну на сторону: судя по знакам на её боках, она очень опасна.

Кислый встал с ящика, отдал бомбу помощнику. Другой бандит в это время рылся в моём заплечном мешке. Нашёл в боковом кармане кожаный шлем Семакина, покрутил в руках.

– Тебе это надо, Кислый? – он протянул находку главарю.

– На фига мне этот хлам, Ржавый? Выброси его на хрен! И хватит уже сопли жевать, зови остальных, пора рвать когти.

Ржавый поспешно выкинул шлем, вышел из дома, что-то сказал Чифе. «Шестёрка» сразу заскочил внутрь и скрылся в соседней комнате – наверное, отправился забирать моё добро из схрона. Тем временем парень на улице негромко свистнул и помахал рукой, подзывая Картавого. Спустя несколько секунд снаружи раздался топот ног. Чуть позже оба мародёра вошли в дом и отправились туда же, куда не так давно ушёл Чифа.

Вскоре бандиты появились в комнате обвешанные оружием. За плечами у Чифы и Картавого висели набитые до предела рюкзаки. Похоже, грабители решили взять всё, вплоть до провизии и запасного комбинезона.

Главарь наклонился ко мне и тихо произнёс:

– Хоть ты и не сказал ничего, сталкер, я не буду тебя убивать. Помни мою доброту, если доживёшь до завтрашнего утра.

– Правильно, Кислый, так его, а то пуля в лоб – слишком лёгкая смерть для ублюдка, – хохотнул Чифа и тут же осёкся под взглядом предводителя.

Бандиты потопали к пролому в стене. Первыми на улицу вышли «шестёрки», потом мародёр, что звал Картавого на помощь. За ним дом покинул помощник Кислого.

Оставшись со мной наедине, пахан вытащил из-за пазухи наладонник.

– Да, чуть не забыл. Это я тоже забрал у тебя. Думаю, там найдётся много полезной информации. – Кислый сунул прибор в свой нагрудный карман. – Ну, бывай, сталкер. Не держи зла. Как говорят наши друзья за океаном: «Ничего личного, только бизнес».

Напоследок он подошёл к чёрному булыжнику, стукнул по нему мыском ботинка. Камень просвистел в сантиметре от моего уха, ударился в стену и упал на кучу битого кирпича.

– Держи, на память. Вдруг захочешь котелок расшибить.

Под ногами бандита заскрипели осколки стекла, захрустела каменная крошка. На мгновение он остановился возле пролома в стене, бросил короткое: «Лопух!», – и вышел из дома.

Глава 15. Долг платежом красен

Едва снаружи затихли голоса и топот ног, я попробовал освободиться. Тонкая полоска пластика больно врезалась в кожу. По ладоням потекли тёплые, липкие струйки крови. Я попытался ещё раз, напряг немеющие руки, зашипел от боли – и бросил бесполезные попытки порвать хомут. «Можно хоть до утра тут сидеть, терзая запястья, ничего из этого не выйдет. Нужен нож, осколок стекла, ну или хотя бы обломок кирпича с острыми гранями».

Я посмотрел по сторонам в надежде найти что-нибудь подходящее. Как назло, ничего стоящего не нашлось: стеклянное крошево, кирпичи да цементная пыль – вот всё, что меня окружало. Даже торчащих из пола гвоздей не было в этом доме.

Рядом лежал большой фрагмент кирпичной кладки. Я заёрзал, придвигаясь к нему, попробовал на ощупь перетереть пластиковый ремешок о неровную грань кирпича, но только сильнее разодрал кожу на руках.

Волна отчаяния накрыла меня с головой. Пожалуй, ещё никогда за всё время пребывания в Зоне я не попадал в столь безвыходную ситуацию. Как бы хреново ни было раньше, у меня всегда оставался шанс на спасение, но, похоже, не в этот раз. Видимо, лимит везения был исчерпан. Я не знал, сколько у меня времени оставалось до того, как наёмники или другая группа спецназа явятся по мою душу, но в том, что это произойдёт именно в этот день – не сомневался. К тому же в любой момент могли нагрянуть мутанты, те же псы, например. Вряд ли та стая ушла далеко.

– Что, тварь, довольна? – крикнул я в потолок. – Теперь никто не сможет надрать тебе задницу. Так и будешь расползаться, поглощая новые территории.

На улице колоколом загудела водонапорная башня. Порыв ветра ворвался в дом, поднял с пола пыль, закружил в маленьком вихре. Длинный язык наполовину оторванной ДВП закачался, поскрипывая краями и выползающими из дерева гвоздями, и свесился ещё ниже. Что-то тёмное и узкое с шорохом скатилось оттуда по наклону и, звякнув, упало на пол.

Я согнул ноги, попробовал встать, упираясь спиной в стену, но ничего не получилось: тело ныло после побоев, а занемевшие руки отзывались болью на каждое движение. Тогда я упал на бок, перевернулся на живот, со второй попытки встал на колени и пополз на них к упавшему с потолка предмету, который оказался обломком ножовочного полотна (его, по-видимому, когда-то случайно оставили строители).

– Спасибо! – чуть слышно прошептал я, обращаясь неизвестно к кому. С трудом подцепив затёкшими пальцами кусок пилки по металлу, я принялся скрести им по пластику «наручников».

Снаружи опять громко загудела водонапорная башня. Очередной порыв ветра пронёсся по дому, хлопнул дверью в соседнюю комнату. Я закашлялся от поднятой сквозняком пыли, продолжая пилить хомут. Когда ремешок лопнул, вверху раздался пронзительный скрип, и лист ДВП свесился ещё ниже, едва не стукнув меня по голове.

Я выбрался из-под держащейся на честном слове потолочной обшивки, помассировал руки, восстанавливая кровообращение. Тёмно-синие полосы на запястьях постепенно бледнели, а под кожей словно засновали толпы огненных муравьёв.

Бандиты забрали у меня всё. Единственное, что оставалось в изобилии – это кирпичные обломки. Я наклонился, подобрал с пола один, а когда выпрямился, увидел в проломе ту самую облезлую суку. Она стояла на задних лапах, опираясь передними на край частично разрушенной стены. Свора топталась на улице, нюхая влажными носами воздух. Собака запрыгнула в дом, прихрамывая, направилась в мою сторону, глухо рыча. Вязкая слюна капала с её жёлтых клыков. Тварь медленно приближалась ко мне. Я тоже не стоял на месте и медленно отступал, стараясь одновременно решить две задачи: не подпустить псину на расстояние прыжка и не поворачиваться спиной к её сородичам.

На улице вдруг загрохотали выстрелы. Оставшиеся снаружи мутанты с жалобным воем бросились врассыпную. Я оглянулся посмотреть, кто открыл по ним огонь. Плешивая бестия словно ждала этого момента. Она с рычанием кинулась ко мне, легко увернулась от брошенного в неё камня и сбила меня с ног. Я схватил слепую тварь за горло. Зловонная морда с розовыми пятнами лишая замаячила в сантиметрах от моего лица, брызжа слюной и злобно рыча. Когтистые лапы заскребли по комбинезону, оставляя на нём глубокие царапины. Я сжал пальцы свободной руки в кулак, ударил собаку промеж ушей и отшвырнул от себя. Тварь отлетела на пару метров, грохнулась на кучу кирпичных обломков, заскулила, скребя лапами.

Тем временем я подобрал с пола булыжник, которым меня вырубили бандиты, подбежал к псине и с размаху приложил её камнем по голове. Брызнула кровь. Собака оглушительно взвыла и попыталась цапнуть меня за руку. Я снова ударил камнем в то же место, потом ещё раз и ещё, и бил до тех пор, пока сука не захрипела, конвульсивно дёргая лапами.

Любые мутанты живучи, а «слепыши» особенно, иначе они давно бы уже передохли от глубоких язв, какими просто пестрят их тела. К тому моменту, как я вышиб дух из четвероногой бестии, её черепушка представляла собой безобразную мешанину из обломков костей и мозгов. Я выпустил липкий от крови камень из рук (булыжник с грохотом упал на пол), повалился рядом с неподвижной тварью. Схватка с собакой забрала у меня много сил, голова кружилась, кровь шумно стучала в висках. Возможно, так проявлялось недавно перенесённое сотрясение, а может, я просто перенервничал из-за потери термоядерного заряда и провала миссии.

На улице по-прежнему грохотали выстрелы. Тревожным набатом гудела ржавая башня. Похоже, пока я дрался с собакой, в деревню ворвалась целая орда мутантов. К лаю псов прибавился яростный визг пучеглазок, хриплое хрюканье мутохряков и рёв большенога.

Удивительно, как ощущение близкой опасности прочищает мозги. Я вдруг ясно вспомнил, что бандиты забрали всё моё имущество, но забыли обыскать своего же подельника, убитого мной. Подобравшись к трупу, я перевернул его на спину. Под телом обнаружился обрез двустволки, а в карманах плаща покойника я нашёл два десятка патронов. Помимо этого, я разжился ещё «макаром» с запасной обоймой и охотничьим ножом.

Настроение заметно улучшилось, даже голова перестала болеть. Конечно, это было не бог весть какое оружие, но всё-таки лучше, чем ничего. С камнями да палками много не навоюешь, а нож в умелых руках пострашнее любого огнестрела будет. Разве что со снайперкой не сравнится.

Я рассовал пистолет и боеприпасы по карманам, сунул нож за голенище ботинка (Чифа – жадная тварь! – снял с меня разгрузочный жилет), переломил пополам обрез. Патроны тускло блеснули жёлтыми донышками. Вернув оружие в боевое положение, я взвёл курки и по-пластунски подобрался к пролому в стене. Прячась за грудой камней, как за бруствером, осторожно выглянул на улицу. Отсюда хорошо просматривалась вся площадь.

В деревню на самом деле забрела целая орда мутантов, многие из которых уже были убиты и валялись на земле. Вместе с тварями Зоны на площади нашли последнее пристанище три человека в синем камуфляже наёмников. Это не могло быть просто совпадением. Я понял, что они явились по мою душу.

За водонапорной башней затрещал автомат. Чуть позже из-за наклонного железного основания выскочил человек, на ходу меняя опустевший магазин излюбленного оружия наёмников – зарубежной машинки LR-300. Наёмник перезарядил оружие, повернулся и чуть ли не в упор высадил длинную очередь в охотящегося на него мутанта. Секач, даже не замедлив хода, поднял человека на клыки, подбросил в воздух, пробежал ещё несколько метров по инерции и рухнул немногим позже упавшего на землю противника.

Тем временем в стороне от площади оглушительно взревел большеног. Раздался глухой удар, земля задрожала. С горы обломков, за которой я прятался, посыпались кусочки штукатурки и фрагменты кирпичей со следами раствора. Лист ДВП окончательно сорвался с потолка и грохнулся на пол, подняв тучи пыли. Похоже, где-то на околице деревни мутант воевал с наёмниками и пытался поразить их ударной волной, хлопая чудовищной руконогой по земле.

Чуть позже там снова случилось мини-землетрясение, а затем грохнул взрыв, потом ещё один. Опять заревел огромный мутант, но теперь в его воплях слышался не охотничий азарт, а невыносимая боль. Сухо затрещали автоматы. Видимо, наёмники добивали раненого взрывами монстра. Мутант издал пронзительный крик, больше похожий на плач. Земля снова задрожала, но теперь уже не от удара огромной пятерни, а от падения гигантского тела.

Я крепче сжал обрез, готовясь встретить незваных гостей зарядами дроби. С околицы, где недавно кончился бой с толстокожим монстром, донеслось пронзительное повизгивание, хриплое хорканье и торопливый топот копыт. Опять затрещали автоматы, снова грохнул взрыв. Вскоре раздались крики людей, смешанные с воплями мутантов, и оборвались на пронзительной ноте.

Над деревней повисла гробовая тишина. Даже ветер утих и перестал раскачивать тросы. Они какое-то время ещё болтались, но уже не доставали до железных стенок накренившейся башни. Эхо тревожного набата уплыло вдаль над ведущей в деревню дорогой. Но, как бы ни хотелось мне поверить, что наёмники забрали с собой на тот свет всех мутантов, я знал, что чудес не бывает.

Снаружи послышался хруст сухой травы. Кто-то шёл не скрываясь. Поскольку прежняя позиция давала возможность застигнуть меня врасплох через оконный проём, я бесшумно перебрался к межкомнатной перегородке, прижался спиной к штукатурке с остатками синей облупившейся краски, выставил обрез перед собой. Отсюда я стопроцентно мог убрать любого, кто вздумал бы сунуться в дом через дверь, пробоину в стене или окно.

Спустя несколько секунд у меня не осталось сомнений в том, что сюда идёт не человек. Напряжённый слух уловил тихий перестук копыт, едва различимый на фоне тяжёлых шагов. «Вряд ли люди стали бы ходить в одной компании с мутосвиньями, – подумал я. – Скорее всего, явившиеся за мной наёмники нарвались на дирижёра с его свитой. Мутант одержал над противниками верх, но почувствовал излучение моего мозга и решил довести дело до конца».

Шаги на улице стихли. Псионик немного потоптался на месте и двинулся дальше. Затрещали кусты перед домом. Я крепче сжал обрез.

– Не стреляй, – сказал скрипучим голосом дирижёр. – Я вернулся. Долг. Помнишь?

У меня глаза полезли на лоб от удивления. Конечно, я его помнил. Это был тот самый суггестор, которого я спас от сушильщиков возле научного городка. А я и не знал, что у мутантов так развито чувство долга – ещё одно неожиданное открытие, сместившее чашу весов в пользу коренных обитателей Зоны.

– Ты уже сполна заплатил. Мы в расчёте, – сказал я, по-прежнему держа обрез перед собой. – Я смогу безопасно уйти?

– Сможешь. Потом. Я зайду. Отдать.

– Что отдать? – удивился я.

– Не стреляй. Отдать. Долг.

– Хорошо, заходи. – Я положил обрез на пол, но так, чтобы можно было схватить его в любой момент.

Коренастый мутант с непропорционально большой безухой лысой головой появился в стенном проломе не один. К его ноге жалась похожая на бочонок с паучьими ножками молодая пучеглазка. Одной рукой дирижёр гладил питомицу по уродливой башке (мутосвинья довольно похрюкивала от удовольствия, чуть ли не пуская пузыри из треугольного носа, при этом все три её глаза косили в разные стороны), а в другой держал «созвездие». Шестигранные кристаллы артефакта излучали мягкий лунный свет, а в глубине антрацитово-чёрной сферы алмазным блеском сверкали мельчайшие звёздочки.

– Сидеть! – проскрипел мутант.

Пучеглазка послушно плюхнулась плоским задом на гору обломков возле дома.

Хозяин одобрительно похлопал её по лысой морщинистой макушке, поднял ногу в порванной на колене синей штанине и шагнул в комнату. Грязные бинты на его груди напоминали намотанную крест-накрест пулемётную ленту матроса-революционера. Измочаленные повязки на руках закрывали старые шрамы. Глубоко посаженные глаза смотрели спокойно и даже несколько флегматично. Шумно втягивая воздух широким носом с вывернутыми наружу ноздрями, дирижёр протопал босыми ногами по кирпично-стеклянному крошеву, остановился в метре от меня, положил на пол артефакт и сказал: «Долг. Отдать».

Я реально опешил от такого подарка. Мутант легко отдал мне редчайший артефакт, многие из сталкеров такой и в глаза никогда не видели.

– Говорить трудно. Показать. – Дирижёр дотронулся суставчатым пальцем до своей головы.

Я понял, что он хочет телепатически передать мне информацию. Рискованно, конечно, было запускать его к себе в мозги. С другой стороны, хотел бы он мне навредить, давно бы уже превратил в зомби.

– Валяй, – кивнул я после недолгих сомнений.

Дирижёр вытянул руку, растопырил длинные пальцы – и я сразу мысленно перенёсся в сосновый лес на залитую солнцем полянку. Посреди зелёной лужайки в вихре «круговерти» медленно плавали сухие веточки, несколько шишек и травинки. Я подошёл к аномалии, достал из кармана «созвездие», бросил в деструктив. Артефакт плавно закружился внутри вихря, постепенно набирая скорость. Из кристаллов вырывались белые молнии. Они ударяли в стороны, раздвигая границы потемневшего смерча. Внутри чёрной сферы артефакта появилось слабое свечение. Оно постепенно усиливалось, пока «созвездие» не засияло, как маленькое солнце. Секунду ослепительный шар стремительно летал внутри бушующего вихря, а потом исчез в яркой вспышке вместе с «круговертью». На месте исчезнувшей аномалии словно из воздуха образовался переливающийся радужными цветами огромный пузырь. Я вошёл внутрь пространственной аномалии и оказался на заросшей травой и бурьяном холмистой равнине. Вдали темнели развалины домов, левее виднелся ржавый скелет железнодорожного моста через реку. За ним на восток уходил густой лес, над которым пальцами торчали трубы ЧАЭС.

Видение исчезло. Я снова оказался в разрушенном доме, сидящим на полу, спиной к межкомнатной перегородке. Мутант стоял передо мной, держа руки по швам.

– Пора. – Дирижёр медленно повернулся и собрался уходить.

– Подожди! – Я встал (обрез так и остался лежать на полу), шагнул к артефакту, взял в руки. – Его в любую «круговерть» можно бросать?

– Да, – проскрипел мутант, по-прежнему стоя ко мне спиной. – Один.

– Что – один? Один человек может пройти или один раз можно использовать?

– Один, – повторил дирижёр, подходя к разрушенной стене. – Место. Думать. Потом идти, – сказал он и вышел за пределы дома к поджидавшей его мутосвинье.

Та радостно взвизгнула, потёрлась уродливой башкой о ногу хозяина и засеменила рядом.

– Вот чурбан корявый, всё из него клещами надо вытягивать. Откуда я знаю, что «созвездие» так можно использовать. Знал бы – не спрашивал. Тяжело сказать по-нормальному, что ли? – пробормотал я, глядя, как к псионику подтягиваются остатки своры: три «слепыша», мутохряк и две пучеглазки, гораздо крупнее его любимицы. За мутосвиньями, шатаясь, ковыляла пара зомби в комбинезонах наёмников, волоча автоматы по земле, – видимо, это были те ребята, что недавно преследовали меня.

Похоже, дирижёр явился в деревню отдать должок и, сам того не ведая, спас меня от верной гибели. Вряд ли бы мне удалось голыми руками отбиться от профессионалов. К тому же утрата возможности воздействовать на психику противника на расстоянии лишила меня главного козыря и поставила на одну ступень с другими людьми.

Впервые за несколько лет я ощутил себя беспомощным. Внутри разливалась мертвенная пустота, словно тот второй я, монстр с отвратительной мордой, что жил всё это время внутри, ушёл. Бросил, оставив меня один на один со своими проблемами. Холодный озноб пробил тело. Я привык быть на высоте, знать, что легко могу повелевать судьбами других людей, уничтожить любого врага за доли секунды, не прибегая к оружию. Привык настолько, что перспектива стать обыкновенным сталкером – слепым, глухим, нечувствительным к аномалиям, – пугала. То, что я задумал, то, о чём просил меня Семакин, было не под силу простому человеку. Возможно, профессор догадывался, кто я есть на самом деле, потому и поручил именно мне расправиться с Зоной. А я подвёл его, подвёл Настю, подвёл всех, кого убила проклятая Зона, потому что лишился бесценного дара отца. Дара, из-за которого я постепенно превращался в чудовище, но получал шанс исправить ошибки прошлого, остановить экспансию Зоны, не дать ей превратить планету в сплошную территорию отчуждения.

Злость и отчаяние захлестнули меня с головой. Я схватил кусок кирпича, с криком швырнул его в стену. Обломок брызнул красным крошевом, оставив в стене глубокую выбоину.

Внезапный приступ ярости сделал своё дело. Я смотрел на отколотый пласт штукатурки (он разбился от удара об пол на маленькие кусочки) и всем телом чувствовал, как постепенно уходит ощущение безнадёжности. Пальцы уже не дрожали и были не такими холодными, как минуту назад. Дыхание выровнялось. «В конце концов, кто из легендарных сталкеров мог похвастаться тем, что он полумутант? Никто, – подумал я уже более спокойно. – А ведь эти ребята творили такое, так перекраивали Зону, что ей потом долго икалось после их проделок, как и всем населяющим её существам, впрочем. И делали они это без всяких там супер-пупер способностей. Просто верили в то, что могут это сделать, и шли до конца, не считаясь ни с чем.

Раз они добивались цели, значит, смогу и я. Что я должен сделать в первую очередь? Правильно, вернуть бомбу. И чем быстрее я проверну это дельце, тем лучше. Места здесь знакомые, исхожены вдоль и поперёк. Может, успею нагнать подонков до того, как они выйдут за пределы изученной территории. Но сперва нужно избавиться от костюма, разжиться оружием и забрать КПК у какого-нибудь наёмника – на всякий случай».

Пока я занимался самоуспокоением и прикидывал план действий, дирижёр со своим стадом пересёк площадь, свернул за угол полуразрушенного дома и пропал из виду. Теперь всё население деревни состояло из меня и налетевших отовсюду ворон. Пернатые кочевники рассредоточились по крышам, развалинам домов и ветвям деревьев. Хрипло переругиваясь, они громко распределяли между собой свежие трупы мутантов и людей, время от времени вступая в шумные драки.

Слушать этот бесконечный грай было настоящей пыткой. Я решил поскорее покинуть мёртвую деревню, сунул артефакт в контейнер на поясе, защёлкнул крышку. Подобрал с пола шлем Семакина и обрез. На всякий случай заглянул в схрон – вдруг бандиты что-то оставили. Надежды растаяли как дым, когда я увидел пустой подвал. Мерзавцы не просто всё собрали, они оставили после себя полный разгром, даже зачем-то сломали стеллажи и разбили пустые бутылки из-под водки.

Обидно было, конечно, что мародёры наткнулись на моё тайное убежище и разграбили его, но в Зоне и не такое случается. Как бы ты ни маскировал тайники, чужаки рано или поздно их находят. Среди сталкеров действует негласный закон: нашёл чужой схрон – возьми нужное тебе, но обязательно оставь что-нибудь взамен, причём не ерунду какую-нибудь, а действительно что-то ценное: россыпь патронов, например, пару банок тушёнки или ту же аптечку, – а если нет ничего для обмена (бывает такое, что сам остался гол как сокол после очередной передряги) и чей-то схрон или тайник стал для тебя счастливым спасением, можешь хоть всё забрать, но потом не поленись, верни сторицей.

Все нормальные бродяги Зоны свято чтут это правило и не нарушают его. Верят, что Тёмный Сталкер каждому в итоге воздаст по заслугам. Встречаются, конечно, отморозки, но таких – единицы, и долго они не живут: то в аномалии попадут в тех местах, где их отродясь не бывало, то в болотах сгинут на проверенных годами тропах, то мутантам на зубок угодят, потому что оружие не вовремя заклинило или рюкзак в неподходящий момент прохудился и все патроны бесследно пропали. Подобные случаи происходили с нарушителями установленных правил регулярно, ещё больше укрепляя веру истинных сталкеров в сурового, но справедливого духа Зоны.

Думаю, бандиты наткнулись на моё тайное пристанище неслучайно. Наверное, какой-нибудь сталкер когда-то видел, как я вошёл в этот дом с полным рюкзаком и запасным оружием, а вышел налегке. Может, он потом неоднократно пользовался моим схроном (я находил там вещи, принесённые не мной) и даже, чем нюхач не шутит, пережидал здесь выбросы, пока слепой случай не свёл его с мародёрами. Отморозки застрелили беднягу, забрали его добро и палм с координатами моего убежища, потом пришли в схрон и грабили, пока я не помешал. Вернее, мог бы помешать, если бы не «слепыши».

Я вздохнул, глядя на оставленную бандитами разруху: «Столько времени потратил на обустройство тайника, и всё насмарку. Даже если я уничтожу всю банду Кислого целиком, сюда уже не вернусь, хоть и место здесь неплохое. Не дело это – возвращаться туда, где тебя настигло несчастье. Так можно навсегда приманить беду к себе, и тогда ничто уже не спасёт от длинной череды неудач».

С последним я не был до конца согласен. Всё же я остался жив после двух выстрелов в голову, пусть основные заряды дроби и пролетели мимо, и свита дирижёра спасла меня от группы наёмных убийц. Но традиции требовали, чтобы я оставил это место, и я не собирался их нарушать. Я решил: «Пусть другой бродяга обустраивает здесь запасную берлогу, а я себе новый подвальчик найду. В Зоне заброшенных домов и разрушенных строений – хоть пруд пруди. Подыскать местечко для нового гнёздышка особого труда не составит».

Глава 16. Погоня

Прежде чем навсегда уйти из деревни, я решил вопрос с оружием. Всё-таки обрез – это было несерьёзно, если я собирался догнать мародёров и сполна отплатить им за всё. На земле рядом с трупами наёмников валялись штурмовые винтовки LR-300 в разных комплектациях. Я взял себе ту, что была с коллиматором и подствольным гранатомётом М203. Правда, пришлось побегать, размахивая руками и громко крича, чтобы спугнуть ворон. Вспомнил Настеньку. Она любила это оружие и всегда брала с собой в дополнение к арбалету, а часто и как основную стрелковую единицу. Смахнул не вовремя накатившую слезу. «Ну ничего, мне бы только вернуть бомбу – уж я сполна отомщу Зоне за все её прегрешения».

Потом обыскал трупы на предмет запасных магазинов, гранат к подствольнику, аптечек и еды, одновременно высматривая себе комбинезон подходящего размера. Сначала мне всё попадались наёмники меньше меня, как будто весь их отряд состоял из одних недомерков. Кроме того, они все погибли от клыков или копыт мутантов, а потому их комбинезоны имели те или иные повреждения. Я же нуждался в защитном костюме без лишних дырок, поскольку в Зоне, помимо стреляющих подонков и мутантов, полно было других неприятностей: та же радиация, например, или химически опасные ловушки.

Поиски увенчались успехом, когда я добрался до околицы деревни. Недалеко от поверженного взрывами гранат большенога на левом боку лежало тело подходящих габаритов. Я перевернул погибшего наёмника на спину, затем на живот. Комбинезон не имел видимых повреждений. Судя по всему, парень умер от воздействия ударных волн, порождённых чудовищными лапами монстра.

Без лишних раздумий я раздел покойника, потом снял свою одежду и переоделся. Было не очень приятно натягивать на себя снятый со жмурика комбинезон, но в моём случае выбирать не приходилось. Хотел влезть обратно в свои ботинки, но передумал: вдруг хитрые американцы запихали следящие устройства не только в одежду, но и в обувь, что шла в комплекте с комбинезоном.

Закончив переодеваться, я застегнул на себе снятый с наёмника тактический жилет. Рассовал по кармашкам собранные с других трупов запасные магазины и гранаты к подствольнику. Позаимствованные у убитого мной бандита пистолет и охотничий клинок выбросил без сожалений. К жилету прочно крепилась кобура с «Глок-19» и ножны с отличным боевым ножом. Поменял автомат с коллиматором на другой, что был у раздетого мной покойника. Правда, пришлось повозиться, чтобы снять со старой штурмвинтовки гранатомёт и присоединить к новой. Зато теперь у меня был полноценный стрелковый комплекс с хорошей дальностью и кучностью боя, мини-артиллерией, четырёхкратным оптическим прицелом SUSAT и глушителем. Не совсем надёжный, конечно, в плане безотказности из-за чувствительности к загрязнениям, так я вроде бы больше купаться с оружием в дерьме не собирался.

Напоследок я забрал у наёмника рюкзак и КПК. Сунул в заплечный мешок найденную провизию и аптечки, забросил его за спину и застегнул мини-комп у себя на запястье. Уже собрался уходить, как вдруг меня посетила интересная мысль. Я снял с себя оружие, чтобы не мешалось, одел покойника в свой комбинезон, нацепил ему на ноги мои старые ботинки и завязал шнурки. Теперь я официально считался погибшим для тех, кто хотел меня убрать. Вряд ли им было известно, как я выгляжу, раз они охотились за мной, ориентируясь на пеленг маячка. Даже если американцы отслеживали меня по сигналам КПК – не беда, ведь мой наладонник теперь находился у бандитов. И забирать его у них я не собирался. Так что я мысленно пожелал успехов господам американцам: «Ищите меня теперь на просторах Зоны, пока не устанете».

О том, что проклятым янки были известны координаты «тюльпана» и что другие наёмники могли поджидать меня в Ржавом лесу, я старался не думать. «Когда проблема обозначится во всей красе, тогда и буду её решать, а сейчас нечего забивать этим голову, – решил я. – Она и так болит, поскольку не знаю, куда отправился Кислый с подельниками».

Я подобрал с земли оружие, повесил на плечо. Посмотрел в одну сторону, потом в другую, прикидывая возможные маршруты грабителей. КПК издал мелодичную трель, информируя о новом сообщении. Я поддёрнул рукав комбинезона – ничего стоящего: Семецкий в очередной раз погиб где-то в Туманной долине от когтей и зубов цербера. Помнится, одно время Бобр в «Касте» даже устраивал подобие тотализатора: принимал ставки на время и варианты гибели вечного сталкера. Многие из посетителей бара поначалу приняли идею с восторгом и активно делали ставки в надежде быстро разбогатеть. Но когда выяснилось, что это игра в одни ворота (Зона была очень изобретательна в способах умерщвления Юры Семецкого), остыли. Так и затихла эта авантюра, толком не начавшись.

Я уже собрался одёрнуть рукав, как вдруг меня осенило. Года три назад Гиви показал мне одну фишку с наладонником (грузина научил этому знакомый сталкер, что до Зоны работал радиоинженером в каком-то серьёзном НИИ). Оказывается, любой палм можно превратить в своеобразный радар, если знать ID номер искомого мини-компьютера в сталкерской сети. Гиви показал мне, где посмотреть этот самый номерок, и я накрепко запомнил его: 654065FDSA. Ничего сложного.

Несколько быстрых касаний – и на экране КПК высветилось меню. Я дотронулся до нужной иконки, ввёл в появившуюся строку универсальный пароль и попал в раздел перепрограммирования устройства. Серией быстрых манипуляций перевёл наладонник в режим радара и указал искомый номер во всплывающем окне. Палм проглотил введённую информацию, тихонько загудел, высвечивая на приглушённом экране бегущие по кругу палочки. Потом вдруг пискнул и вырубился.

Прошло несколько секунд. Я подумал, мини-комп навернулся, и уже собрался снимать наладонник с другого мертвеца, как вдруг прибор на запястье ожил. Панель сообщений в левой части экрана исчезла. Теперь всю площадь дисплея занимала подробная карта местности, с которой пропали все отметки. (Раньше россыпь белых точек обозначала трупы наёмников, а условные значки информировали о заложенных в разных местах тайниках.) Зато появился маленький синий кружок с фигуркой человека внутри. Значок медленно двигался к вытянутой полукругом цепочке из семи тёмных пятен, что находилась рядом с верхней границей экрана.

Кислый вёл свою банду к группе заболоченных водоёмов – остаткам пересохшего озера. Главарь намеревался обогнуть заросшие осокой и камышами глубокие лужи и по краю изогнутого саблей длинного оврага выйти к дороге на Туманную долину. Скорее всего, он собирался сбыть бомбу Семакина в одном из бандитских лагерей, коих в долине было как грязи, прокутить вырученные деньги и снова заняться разбоем.

Я хорошо знал те места. Кислый шёл не самой короткой дорогой, обходя большие скопления аномалий стороной. Я же мог пройти по тайным проходам между деструктивами и оказаться у цепочки болот раньше грабителей.

Едва заметная тропинка огибала деревню. Я пошёл прочь от дерущихся над трупами каркающих ворон и через несколько минут оказался на холмистом, заросшем жёсткой травой и кустарником поле. Спустя полчаса впереди показалась ольховая роща. Расстояние до неё быстро сокращалось. Вскоре над головой зашелестела поражённая грибком тёмная листва, запахло сырой прелью и влажным мхом. Лавируя между деревьев, я то и дело запинался о выступающие из земли коряги, несколько раз чуть не выколол глаза торчащими сучьями и дважды больно наткнулся лицом на упругие ветки.

За рощей началось глубокое понижение с чавкающей под ногами мочажиной. Увязая по щиколотку в пахнущей гнилью грязи, я преодолел низину и взобрался на плоскую вершину длинного холма. Пересёк ржавые рельсы железной дороги, спустился с насыпи, держа курс на выступающий из земли бетонный квадрат. Суженные книзу железные ноги опоры ЛЭП на метр поднимались над фундаментом. Остальная часть решетчатого сооружения лежала в траве на значительном удалении от основания, напоминая поверженного великана. Над ним с треском змеились белые молнии «разрядника», наполняя воздух резким запахом озона.

Сразу за этой грудой железа начинались заросли ковыля. Трава приятно шуршала на ветру, словно приглашая упасть в неё и глядеть на плывущие по небу рваные облака. Может быть, за пределами Зоны я так бы и сделал, но только не здесь. Поле лишь притворялось ласковым и тихим. На самом деле с этого места и до перелеска на дальнем пригорке шла настоящая полоса препятствий из разбросанных повсюду ловушек.

Раньше я бы увидел, как над полем поднимаются отливающие жёлтым столбы «подъёмников», мерцают голубым купола «гравиконцентратов», сверкают багрянцем вихри «торнадо» и «круговертей». Теперь ничего этого словно не было. Передо мной лежала ровная травянистая долина с редкими куртинами орешника и берёзовыми островками.

Приступ паники на миг захлестнул меня с головой. Ладони взмокли, по спине побежала дорожка холодного пота, на лбу выступили капли испарины. Я закрыл глаза, трижды глубоко вдохнул, успокаивая сердцебиение. Кончиком языка облизнул пересохшие губы.

«Спокойно! Смогли они, сможешь и ты».

В одном из кармашков снятого с наёмника тактического жилета обнаружилась россыпь болтов. Я благоразумно не стал их выбрасывать, когда переодевался, и теперь достал несколько маркеров, пересыпал в сложенную ковшиком левую ладонь, взял заржавленный болт со сбитой резьбой, покрутил в пальцах, вспоминая примерное расположение аномалий, прицелился и бросил на десять часов по воображаемому циферблату. Болт пролетел по воздуху несколько метров и упал в белые метёлки ковыля. Я дошёл до этого места, бросил следующий пробник в том же направлении и проследовал за ним.

Когда закончилась первая партия примитивных детекторов, я уже порядочно продвинулся по занятой аномалиями территории. При этом лишь раз брошенный мною болт резко поменял направление и пулей взмыл в небо. В остальных случаях железки спокойно падали в траву. А ведь я шёл не по прямой, а рисовал крутые зигзаги, обходя деструктивы. Значит, либо память у меня была настолько хорошая, что я наизусть помнил расположение ловушек, либо, что более вероятно, по косвенным признакам, на полном автомате, определял опасные места и держался подальше от них.

Это открытие обрадовало меня, придало бодрости и сил. На мгновение эйфория вскружила голову. Я пошёл вперёд, не проверив путь, но через несколько шагов остановился, вслух отругал себя за глупость и легкомысленную беспечность, достал из кармашка болты и двинулся дальше, провешивая дорогу.

Путешествие по «минному» полю заняло два часа. Примерно столько же времени ушло на то, чтобы обойти перелесок стороной и по склону крутого обрыва спуститься на дно бывшего озера.

Стоя на участке покрытой глубокими трещинами земли, я сверился с данными КПК. Маневр удался. Кислый со своей бандой шёл по ведущей к пересохшему озеру дороге, отставая от меня примерно на полчаса.

Я достал из кармана комбинезона бинокль (спасибо наёмнику), приложил обрезиненные грибки окуляров к глазам. Моторчики сервоприводов тихо зажужжали, настраивая оптику. Микропроцессор стабилизировал картинку, добавил яркости.

Прямо по курсу зеленели крупные, до ста метров в диаметре, острова болотной растительности. Они выглядели настоящими оазисами по сравнению с чахлыми деревцами и кривыми кустарниками, что росли на широких участках суши между остатками водоёма. С одного края формирующееся болото упиралось в похожий на гигантского осьминога разлом, над которым поднимался желтоватый туман. Редкие порывы ветра доносили оттуда удушливый запах хлора, щедро сдобренный аммиачной вонью. (На дне уродливой трещины бурлили химические аномалии, отравляя атмосферу ядовитыми миазмами.) Я морщился, но продолжал изучать местность в бинокль.

Вторым краем цепь заболоченных водоёмов выходила к оврагу. Когда-то по дну глубокой впадины текла река, что питала озеро, но во время очередного выброса выше по течению образовался бездонный провал. Вода ушла под землю. Лишённое подпитки озеро начало мелеть, что постепенно привело к заболачиванию его остатков.

Выйти на дорогу к Туманной долине Кислый мог только по узкому перешейку между забором из колючей проволоки и заросшим камышами берегом бочага. Там уровень радиации достигал приемлемых значений. Примыкающий к молодому болотцу склон холма с отдельно стоящими сосенками фонил так, будто в нём захоронили радиоактивные отходы со всего мира.

Именно в том месте, недалеко от пешеходной тропы, я планировал устроить засаду и теперь высматривал, нет ли там кого из мутантов. Умный прибор обнаружил в зарослях болотной травы пару сушильщиков. Электронный дальномер определил расстояние до кровопийц. Цифры 152 и 128 высветились над рамками из красных уголков, в которых двигались сутулые фигуры.

Я нажал на кнопку выключения (прибор тихо заурчал, пряча объективы за тонкими лепестками из полимерного материала), убрал бинокль в карман. Снял штурмовую винтовку с плеча, перевёл планку предохранителя на стрельбу одиночными. После недолгих раздумий поменял простые патроны на бронебойные (их был у меня целый магазин), присел на колено и взял на мушку дальнего от меня монстра.

Четырёхкратная оптика позволяла разглядеть обтянутые кожей рёбра мутанта, упругие тяжи мышц его плечевого пояса, бугорки присосок на шевелящихся щупальцах. Я слегка сместил прицел вверх. В ограниченном размером оптики круге появился ряд острых зубов верхней челюсти и полупрозрачная кожа на месте ушных перепонок. Дынеподобная голова твари плавала над камышовым морем в такт моему дыханию. Я глубоко вдохнул и задержал дыхание. Красная точка по центру прицела замерла левее виска мутанта, ближе к пульсирующему под тонкой кожей перепонки кровеносному сосуду. Плавно выбрал свободный ход спускового крючка и усилил давление.

Винтовка с тихим чихом толкнула меня в плечо. Сквозь снайперский прицел я видел, как голова сушильщика лопнула, словно глиняный горшок, по которому треснули дубинкой. На коричневые метёлки болотной травы брызнула кровь и выбитые бронебойной пулей мозги. Я взял на мушку другого монстра и снова спустил курок. На этот раз пуля оторвала два щупальца и вынесла значительный кусок затылочной кости вместе с содержимым черепушки «пиявки».

Больше мутантов в зарослях болотистых участков не было. Пятерых уныло бредущих по дну оврага «слепышей» я не брал в расчёт, поскольку они шли вверх по высохшему руслу.

Закинув оружие на плечо, я двинулся к запримеченному ранее месту, намереваясь обустроить засаду и перекусить, пока не появился Кислый со своей бандой.

Полчаса пролетели незаметно. За это время я успел съесть питательный батончик, выпить немного воды и обустроить отличную стрелковую позицию, предварительно сбросив в болото тела сушильщиков. Как я и предполагал, бандиты появились с южной стороны. Они спустились в котловину высохшего озера и по жёсткой траве направились к оврагу. Когда мародёры преодолели половину пути, от «осьминожьего» разлома к ним устремилась свора матёрых мутохряков. Мутанты передвигались большими скачками и вскоре нагнали бандитов.

Первым на шум отреагировал Чифа (он шёл замыкающим и услышал топот множества копыт), сорвал с плеча украденный у меня «калаш» и длинной очередью прошёлся по преследователям. Правда, все пули ушли в «молоко». Там, где недавно бежали секачи, теперь прыгали серые крысы. Мимикры, а это были они, на ходу приняли облик других мутантов, более подходящих в этой ситуации. В следующий миг одни крысы превратились в церберов, другие в «слепышей», а третьи опять стали мутохряками.

К Чифе присоединились другие бандиты. Кислый велел им выстроиться тесным полукругом и стрелять на поражение. Мародёры так и сделали. Они сбились в плотную кучку и открыли шквальный огонь. Такая тактика принесла успех. Несколько монстров упали, скошенные пулями. Фальшивые тела таяли на глазах. Вскоре на земле валялись мимикры в своём настоящем обличье. Их тощие трупики сильно смахивали на лысых кошек с кроличьими ушами на собачьей голове. Длинные лапы заканчивались загнутыми, как у ленивца, когтями, а острые кривые клыки торчали в стороны, словно зубья бензопилы.

Количество убитых мутантов росло, но всё равно живых было ещё очень много.

Первой жертвой мимикров стал Чифа. Лжецербер ударом огромной лапы снёс ему голову, впился зубами в фонтанирующее кровью тело и стал жрать, не отвлекаясь на свистящие вокруг пули. Вторым был ублюдок, что бил меня с подельником по приказу главаря. Его приятель, кстати, ненадолго пережил дружка. Секунд через сорок фальшивый мутохряк вспорол ему клыками брюхо и выпустил кишки.

Увидев, что отряд сократился более чем на половину, Кислый бросил своих и кинулся к заболоченной луже. Посреди бочага находился небольшой островок, на котором подонок намеревался отсидеться. Мимикры панически боялись воды и не подходили к ней ближе, чем на десять метров.

Я мог бы его пристрелить, пока он бежал к топи, но не стал этого делать. Мне он был нужен живым, поскольку мимикры славились тем, что предпочитали уносить тела жертв к себе в логово и жрать там всем прайдом. (Признаюсь, я очень удивился, когда увидел, как тварь стала рвать Чифу зубами и глотать куски свежего мяса, – наверное, мутант долго голодал, раз так набросился на добычу.) «Убить Кислого я всегда успею, а вот забрать бомбу из логова мимикров в одиночку вряд ли смогу. Так что пусть пока живёт, всё равно недолго ему осталось Зону топтать», – подумал я.

Манёвр главаря мародёров не остался без внимания. Трое «слепышей» кинулись за бандитом в погоню. Я взял на мушку одну из тварей, перебил ей выстрелом хребет. (Дохлый мутант мгновенно вернул себе истинный облик.) Потом размозжил голову другой, а когда собрался пристрелить третью, случилось неожиданное. Из тёмных глубин трясины вынырнуло длинное чёрное тело. Зубастая голова с похожими на оловянные блюдца глазами взвилась в небо. Спустя мгновение отливающая глянцем туша с шумом обрушилась в потоках воды на берег перед бандитом. Огромная пасть распахнулась, оттуда высунулся гибкий розовый язык, обхватил ноги орущего от ужаса мародёра и затащил в глотку чудовища. Болотный монстр издал протяжный низкий вопль и скрылся в глубинах бочага.

К тому времени мимикры перебили всех бандитов.

Я же сидел в засаде в полном опустошении. «Уже во второй раз, теперь окончательно, я потерял бомбу и надежду отомстить Зоне за все её проделки. Какой смысл теперь идти в Ржавый лес, раз я не могу отплатить за гибель Насти и моих друзей?»

В этот момент в глубине трясины что-то забурлило и заухало. Спустя мгновение раздался всплеск, и в небо взмыл разорванный рюкзак Кислого с термоядерным зарядом внутри. Блестящий цилиндр выскользнул из заплечного мешка и хлопнулся на траву в двадцати метрах от потревоженной воды. Немногим позже на заросли камыша спланировал рюкзак, хлопая оторванной лямкой и распоротым боком.

Всё ещё не веря глазам, я подобрался к бомбе. Она была в порядке, если не считать вмятины на ударившемся о землю дне. Антиграв тоже не пострадал. Правда, один из ремней порвался, а это значило, что прибор мог в любую минуту отвалиться от блестящего бока цилиндра, превратив заряд в неподъёмный груз.

Сперва я хотел примотать антиграв к бомбе бинтом, но потом вспомнил о рюкзаке Кислого. Лямки заплечного мешка вполне могли послужить надёжным фиксатором. «На крайний случай, – подумал я, – если не хватит длины самодельных ремней, можно будет распустить ткань рюкзака на полосы и нарастить недостающие сантиметры».

Так я и сделал. Через пять минут ядерный привет Зоне лежал у меня в рюкзаке за спиной, а сам я двигался к полю аномалий, намереваясь использовать подарок дирижёра по назначению.

Глава 17. Ржавый лес

Радужный пузырь медленно таял у меня за спиной. Созданная «созвездием» пространственная аномалия перенесла меня к воротам Ржавого леса – единственного места, что всплыло в воображении, когда я бросил артефакт в «круговерть».

Широкие створки ворот соединял вместе длинный отрезок толстого стального троса. Он так сильно прикипел к квадратным прутьям, что я даже не пытался оторвать его, а сразу двинулся вдоль высокого забора по дороге к мосту в Озёрск.

Метров через сто на глаза попался прибитый к ржавым столбам широкий кусок фанеры. Краска на нём давно уже выгорела, а местами и вовсе облезла, но смутные очертания план-схемы заповедника были ещё вполне различимы. Чуть в стороне от старого стенда находился вход на территорию Ржавого леса. Там поваленная ветром сосна упала на забор, разрушив часть заграждения. При этом толстый ствол переломился и образовал подобие моста, под которым приютился крупный «разрядник». Аномалия надёжно охраняла проход на ту сторону, с тихим шипением облизывая молниями нижнюю часть мёртвого дерева, ветки и покрытую рыжей хвоей землю в непосредственной близости от них.

Я отошёл подальше, достал из кармана болт, размахнулся и швырнул в очаг деструктивной активности. Аномалия разрядилась с оглушительным треском и такой яркой вспышкой, что я ослеп на несколько мгновений. Не дожидаясь, когда зрение восстановится в полной мере, я чуть ли не бегом взобрался на переломленный пополам древесный ствол. (К тому времени языки новых молний уже появились возле забора и под воткнувшимся в землю длинным суком.) Большой кусок мёртвой коры отделился от ствола, когда я наступил на него. Нога поехала в сторону, я потерял равновесие и, чтобы не упасть, потянулся к торчащей сбоку толстой ветке. Как я уже говорил, зрение не полностью вернулось ко мне, так что я ухватился за воздух вместо спасительного сука. Если бы не рюкзак, а он-то как раз зацепился за ту самую ветвь, я бы точно сверзился в набирающий силу «разрядник» и огрёб от него по самое не хочу.

Проявляя удивительные чудеса гибкости, я извернулся, схватился за несчастную ветку и добрался-таки до ощетинившегося пучками острой щепы перелома. Затем спустился на ту сторону сложенного шалашиком бревна, спрыгнул на траву недалеко от вывернутых из земли корней и отправился в глубь леса к «ведьминому кругу».

Ржавый лес был знаменит на всю Зону не только скоплением аномалий и, как следствие, производимых ими артефактов, но и обилием разнообразных мутантов. Всё-таки бывший заповедник, как ни крути. Первым представителем местной фауны на моём пути оказался альфа-пёс. Фантомник с рычанием выскочил из-за кустов боярышника, едва я отошёл на десяток метров от забора, и попытался вцепиться мне в горло. Поскольку радость от встречи была взаимной, я отсалютовал ему очередью из LR-300. Но пули всего лишь срезали с ветки крупные грозди красных ягод и звонко выбили щепу из растущей за кустарником ели.

Проклятый пёс прыгнул на меня с другой стороны. Я едва успел увернуться. Уродливая пасть щёлкнула зубами в сантиметре от моего лица, обдав зловонным дыханием. Штурмовая винтовка отстучала короткую очередь вдогонку псу, но пули снова покромсали деревья, не причинив зверюге никакого вреда.

На мгновение мутант скрылся в кустах растущего неподалёку орешника. В следующую секунду оттуда выскочило несколько злобных тварей, не отличимых одна от другой: альфа-пёс решил изменить тактику и наслал на меня фантомов. Пришлось сжечь почти полный магазин, чтобы избавиться от лишних бестий. Когда пробитый пулей последний фантом растворился в воздухе, настоящий пёс снова бросился на меня. Я отскочил в сторону кувырком, а когда встал на колено, расстрелял остатки магазина в спину промахнувшегося мутанта.

Пёс грохнулся на землю. Злобно рыча, он попытался встать. Я отбросил пустой автомат в сторону, выхватил нож и, упав рядом с мутантом, вонзил ему клинок по самую рукоять чуть пониже широкого черепа. Фантомник судорожно дёрнулся, вытянул лапы и затих.

Я вытащил нож из раны, обтёр вымазанный в багрянце клинок о чёрную шерсть пса, сунул в ножны. Перезарядил автомат. В кармашках жилета оставалось шесть забитых до отказа магазинов обычных натовских патронов калибра 5,56 и один неполный с бронебойными пулями. Итого – двести с небольшим свинцовых гостинцев для всяких тварей. Не густо.

Отдышавшись и придя в себя, я двинулся дальше, но не прошёл и трёхсот шагов, как нарвался на сушильщика. Мутант прятался в кустах малины. Когда я приблизился к его засаде, он вышел из режима невидимости и с рёвом напал на меня. По счастливой случайности чернобыльский вампир был достаточно молод (я определил это по длине его ротовых щупалец и малому количеству шрамов на голове, руках и груди), а потому не обладал необходимым опытом. Он слишком рано сбросил с себя маскировку и выскочил из кустов, топорща щупальца и расставив руки в стороны, как вратарь.

Я не стал тратить на юнца драгоценные патроны. Неподалёку отсюда кружила палой листвой и сухими веточками крупная «круговерть». Для меня не составило большого труда увлечь за собой салагу и в непосредственной близости от аномалии прыгнуть в сторону.

Мутант заметил опасность, когда было уже слишком поздно. Он попытался затормозить, но сделал только хуже: запнулся о торчащий из земли корень и головой влетел в шумно набирающий обороты вихрь. Потревоженная ловушка раскрутила свою жертву, подняла её к вершинам деревьев и с грохотом разорвала на части. Алый дождь забарабанил по листве и стволам деревьев, обрушился на землю с градом окровавленных кусков мяса.

Видимо, лес решил, что с меня достаточно. До самого «ведьминого круга» меня больше не побеспокоила ни одна тварь. Если б я знал, что это было просто затишьем перед бурей.

Неподалёку от аномалии я наткнулся на небольшую поляну, усеянную телами «слепышей» и «вольных». Судя по отсутствию падальщиков и отличной сохранности трупов, бой прошёл несколько часов назад. В карманах разгрузочных жилетов погибших сталкеров из «Воли» нашлось пять полных магазинов и два частично пустых, а в рюкзаках – две жестянки с «энергетиком», столько же банок с тушёнкой и оранжевый бокс военной аптечки. Я забрал всё, справедливо полагая, что запас лишним не будет. Правда, для этого пришлось снять заплечный мешок и засунуть найденное сокровище в боковые карманы.

В последний раз я заткнул кишку питательным батончиком, поджидая банду Кислого в засаде. С тех пор прошло достаточно времени, поэтому желудок протестующе заурчал при виде жестянок.

Обедать в окружении кучи трупов – не самое лучшее занятие. Поэтому я ушёл с полянки, углубился на пару метров в лес. Сел на камень возле высокой сосны, привалился спиной к стволу, вскрыл банку тушёнки и принялся уплетать мясо с ножа.

Спустя двадцать минут, с умиротворённым желудком, полный бодрости и сил после банки отменного «энергетика», я вернулся на поляну – на этот раз за новым КПК и сканером аномалий. Болты в кармашке заканчивались, а новых взять было негде. Парни из «Воли» почему-то оказались без проверенных временем пробников. Может, стопроцентно полагались на электронику, а может, израсходовали запас «железных друзей» ещё до того, как ввязались в бой со слепыми собаками.

Мне повезло. У одного из погибших сталкеров я нашёл практически новый «Перун». Я нажал кнопку включения. Прибор негромко пискнул. По центру тёмного экрана вспыхнула яркая звёздочка, из которой во все стороны поплыла светлая муть. Спустя секунду на дисплее появился большой полукруг с широкой зеленоватой каймой по краю и координатной сеткой внутри, больше похожей на половину мишени. А ещё через мгновение прибор обнаружил аномалии и обозначил их местоположение на экране белыми концентрическими окружностями. В одной из трёх таких меток светилась крупная зелёная точка.

Я снял с руки наладонник, бросил бесполезную вещь под ноги. Потом наклонился над телом «вольновца», расстегнул ремешок его КПК и нацепил трофей себе на запястье. Теперь у меня снова была карта местности, датчик жизненных форм, счётчик Гейгера и мультиволновый передатчик с радиусом действия двести метров. И всё это в одном приборе!

Аномалия «ведьмин круг» находилась в самом центре Ржавого леса и целиком занимала большую поляну. На карте это место выглядело как крупная прогалина цвета хаки в окружении множества рыжих пятнышек. Таким своеобразным способом компьютер изображал поражённые радиоактивным облаком сосны, которые в изобилии росли в бывшем заповеднике. Встречались тут и другие деревья: берёзы, осины, клёны и ели, – но сосны составляли костяк фауны этого места.

Жёлтая звёздочка по центру дисплея обозначала владельца КПК – в данном случае меня. Зелёное пятно аномалии находилось на северо-востоке от звезды, ближе к верхнему правому углу ограниченного серебристой рамкой экрана. Я двинулся в том направлении, внимательно сверяясь с показаниями «Перуна». Несколько раз я останавливался и кидал болты перед собой.

Примерно через полчаса я вышел к небольшой полянке, со всех сторон окруженной высокими соснами. Посреди свободного от деревьев места стоял старый советский танк. Стебли травы проросли сквозь ржавые траки гусениц и плотно оплели опорные катки. Со ствола пушки свисали длинные бороды лишайника, а корпус танка местами покрывали пятна густого мха. Один из люков башни был открыт. Оттуда росла молодая сосенка. Деревце тихо покачивало на ветру тонкими веточками с длинными иглами хвои на концах.

За кормой бронехода переливался огромный пузырь пространственной аномалии. Наверное, он и перенёс сюда танк с другого места Зоны, когда тот вляпался в него на полном ходу. Будь всё по-другому, в лесу сохранились бы следы прибытия бронетехники: переломанные деревья и оставленная машиной широкая просека. Конечно, природа постаралась бы скрыть следы вторжения, но всё равно сосны позади груды железа отличались бы от соседних деревьев по высоте и толщине стволов.

Радиоактивность танка превышала уровень окружающего фона в несколько раз. Счётчик Гейгера затрещал сразу, как только я оказался на краю поляны. Заражённый радиацией объект для меня не представлял никакого интереса, поэтому я отступил в лес и обогнул опасное место стороной.

Вскоре деревья расступились в очередной раз. Впереди показались кусты шиповника. С одной стороны колючих зарослей зеленела листва и краснели спелые ягоды, а с другой – обугленные ветки выдавали близкое присутствие «жаровни». Выжженное пятно на земле чётко обозначало местоположение аномалии, а поднимающиеся над ним потоки тёплого воздуха предупреждали об опасности, искажая очертания растущих за деструктивом растений.

Левее шиповника шелестел листвой куст жимолости. Широкое пространство между кустарниками густо заросло бурьяном. Я прошёл по этому коридору, с треском ломая сухие стебли, и оказался возле корявого ствола мёртвого дерева. За ним начинался травянистый склон, по которому бежала едва заметная тропинка. Она вела к широкому кругу из перекрученных голых древесных стволов и корявых кустов. Помимо своеобразной изгороди поросшую бурой травой поляну ограждали двенадцать каменных клыков. Тёмные камни тянулись кривыми изогнутыми вершинами друг к другу. Со стороны это напоминало зубастую пасть подземного чудовища.

За поляной рыжей стеной поднимался лес. Высокие шапки сосен тонули в тёмно-серых, почти чёрных облаках, что низко плыли к аномалии со всех сторон. Тучи кудлатыми боками цеплялись за обглоданные эрозией вершины камней, водя над ними бесовский хоровод. Зато вдали от поистине колдовского образования небо имело привычный оттенок цвета мышиной шкурки, и облака двигались по воле ветра, пока на них не начинала действовать отрицательная энергетика опасного места.

Это был тот самый «ведьмин круг» – самая большая аномалия Ржавого леса и самый крупный из подобных деструктивов Зоны. Я намеревался сойти вниз по склону и рядом с одним из каменных клыков припрятать бомбу.

Без «зуба» не было смысла лезть к «тюльпану». По известным причинам я не мог загнать в ловушку бандитов, но недавнее происшествие с кровопивцем натолкнуло меня на интересную мысль: «Аномалии ведь без разницы, на ком из двуногих разряжаться и производить артефакт. А раз так, надо просто подстрелить несколько подопытных экземпляров, временно обездвижить и с помощью антиграва быстренько притащить к деструктиву. Или попробовать кого-нибудь из ходячих пиявок просто загнать в ловушку, как того сосунка, и посмотреть, что из этого выйдет».

Прекрасный во всех отношениях план провалился, даже не начав осуществляться. Когда я спустился и подошёл к ближайшему каменному клыку, оказалось, что кто-то уже опередил меня. Внутри «ведьминого круга» в разных позах лежали двенадцать мёртвых тел – по одному рядом с каждым камнем.

Смерть недавно настигла несчастных, может быть, меньше часа назад. К такому выводу меня подтолкнул не только внешний вид трупов (они не выглядели обтянутыми кожей мумиями), но и тот факт, что кружащие над аномалией вороны не успели выклевать им глаза. Птицы ещё только приноравливались это сделать. Они присаживались на камни и вершины изуродованных неведомой силой деревьев, с хриплым граем смотрели на будущий обед, поворачивая головы, а потом, шумно хлопая крыльями, опять поднимались в небо.

Глава 18. Мул

– Я ждал тебя.

Голос раздался откуда-то сбоку. Я повернулся. Ветки растущего перед соседним камнем куста затрещали, и оттуда вышел Мул собственной персоной. В грязном камуфляже, с измождённым лицом, он больше походил на бомжа, нежели на сталкера. В последний раз я видел его в гораздо лучшем состоянии. На рукаве куртки давно уже отсутствовала нашивка, но по тёмному пятну в виде головы волка легко угадывалось, в каком клане ранее состоял этот человек. В руках Мул держал закрытый контейнер на один слот.

– А это и в самом деле приятно. – Проводник хлопнул ладонью по крышке и щёлкнул металлическими карабинами, пристёгивая контейнер к поясу.

– Что приятно? – спросил я, снимая оружие с предохранителя.

– Теперь я знаю, каково это – быть первым, – бывший «вольновец» улыбнулся. Держа руки перед собой, он повернул их ладонями ко мне, словно говоря: спокойно, я без оружия.

– Ну и? Ты доволен? Добился цели?

Я лихорадочно соображал, как выкрутиться из этой ситуации: «Мул хочет лично расправиться со мной, а это значит, его «шестёрки» не будут в меня стрелять. – В том, что они прятались в кустах, я нисколько не сомневался. – Но это же означает, что и я не могу сейчас пристрелить его. Как бы странно это ни звучало, но мой заклятый враг является гарантией моей безопасности. До определённого времени, конечно, пока не одержит верх надо мной».

– Не совсем. Видишь ли, я понял, что был неправ, когда нанимал всякий сброд расправиться с тобой.

– Вот как?! – воскликнул я, изобразив удивление на лице. На самом деле, я просто тянул время, пытаясь определить, где засели подельники Мула.

– Да, это была моя ошибка. Я осознал её и решил исправить.

– Ты хочешь прекратить вражду, пожать мне руку и пожелать удачи?

– Не-е, – расплылся в широкой улыбке Мул. От этого его плоский нос стал казаться ещё более приплюснутым. – На это даже не рассчитывай. Ты сломал мне жизнь, лишил работы, сделал изгоем. За это не благодарят. За это убивают.

Ветки куста возле второго отсюда скалистого клыка слегка шевельнулись. Я определил местонахождение одного из подельников и мог бы стрелять, если бы знал наверняка, что это единственный помощник проводника. К сожалению, такой уверенности у меня не было, а значит, надо было продолжать тянуть время.

– Ты зря на меня взъелся, Мул. Я никогда не желал тебе зла и даже предлагал вступить в мою команду. Ты сам этого не захотел. Всё, что случилось потом, – дело твоих рук.

– Ты и твои ублюдки отбивали моих клиентов. Я хотел работать на себя, а не на чужого дядю.

– Это конкуренция. Люди идут к тому, кто гарантирует им безопасный проход в любой конец Зоны и может вернуть обратно с хорошим хабаром. Вспомни, сколько было у тебя провальных ходок и сколько у меня. Соотношение не в твою пользу, Мул. Если бы ты принял моё предложение, до сих пор был бы на коне, а не шлялся где попало, занимаясь нюхач знает чем!

– Ложь! – побагровел Мул. От его спокойствия не осталось и следа. Широкие губы искривились, глаза злобно сверкали. – Думаешь, я не знаю, почему тебе так везло? Ты мутант! Порождение Зоны! Чудовище! Я сначала не верил глазам, думал, ты просто счастливчик, баловень судьбы. Парень просто чувствует Зону, понимает её, он талантливый паршивец, а ты не такой, Мул, ты работяга. И ты знаешь, я поверил в это, успокоил себя, пахал как проклятый, пытаясь сравняться с тобой. А когда не получилось, попробовал убрать тебя чужими руками. Когда и это не вышло, я смирился, решил – это моя судьба. Хотел уйти на Болота и остаться там, но ты опять всё испортил. Твоё нападение на одиночек в «Касте» открыло мне глаза. Ты их чуть не превратил в зомби! Нормальный человек так не может. Тогда я решил добыть этот чёртов «ведьмин зуб» и поквитаться с тобой.

Мул раскинул руки в стороны, поднял голову к небу и закричал:

– Тёмный Сталкер, ты услышал мои молитвы! Ты дал мне возможность взять оберег и прислал этого чёртова мутанта, это проклятое порождение Зоны, чтобы я исполнил твою волю и убил его!

– Ты ошибаешься, Мул. Я такой же человек, как и ты, – сказал я как можно спокойнее, хотя у меня всё кипело в душе.

– С меня хватит! – рявкнул проводник и выхватил нож. – Пора положить этому конец! – Он злобно оскалился и похлопал по контейнеру: – Пока «зуб» со мной, ты ничего не можешь мне сделать.

– Вот именно! – Я вскинул автомат и взял врага на прицел. Стрелять в него я собирался в последнюю очередь. «Расстояние в три метра – не бог весть какая фора, но я успею пристрелить того засранца, что сидит в кустах, после вышибу мулату мозги. Потом можно будет прикрыться его телом и перестрелять остальных подельников, если они не разбегутся по лесу, как тараканы».

– Убери оружие. Я предлагаю честный бой. Пусть Тёмный Сталкер рассудит, кто прав, кто виноват. – Мул разжал пальцы, и нож наполовину вошёл лезвием в землю. – Драться будем там, до последнего, – он показал на круг внутри камней. – Аномалия ещё нескоро перезарядится, так что опасности нет.

Проводник повернулся ко мне спиной и зашагал к деструктиву.

– Я не буду биться с тобой, пока твои дружки не выйдут из кустов.

Мул остановился. Не оборачиваясь назад, развёл руки в стороны, поднял лицо к небу.

– Великий Сталкер, ты слышишь его? Думаешь, это справедливо?

Сидящие на скалах вороны хрипло закаркали. Мул опустил руки.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Выходите!

Кусты возле второго, четвёртого и пятого клыков зашевелились. Из них выбрались такие же чумазые, как Мул, бродяги. Все с «калашами».

– Теперь ты идёшь?

– Нет.

– Струсил?! – мулат повернулся ко мне, презрительно скривил губы. Вдохнул, собираясь что-то сказать, но я его опередил.

– Я не знаю, что у твоих дружков на уме. Скажи им, пусть разрядят оружие, отсоединят магазины и разбросают всё по разным кустам.

Мул задумчиво поскрёб щетину на подбородке.

– Справедливо. Эй, парни, делайте, как он сказал.

Сталкеры попробовали было возразить, но он прикрикнул:

– Быстро! – Потом с хитрым прищуром посмотрел на меня: – Ты тоже, Колдун.

Бродяги с недовольным видом выполнили приказ: отщёлкнули магазины, выбросили их в кусты, потом передёрнули затворы, разряжая оружие (патроны тускло блеснули на воздухе и затерялись в траве), закинули автоматы в растущие поодаль кустарники. Я проделал то же самое.

– Запасные магазины и пистолеты долой, – потребовал я.

Люди Мула посмотрели на него. Тот кивнул. Все избавились от пистолетов, предварительно проведя с ними те же манипуляции, что и с «калашами». Выбросили запасные магазины.

Мул показал на меня пальцем:

– Нож!

Я избавился и от холодного оружия, сбросил рюкзак и направился к месту поединка.

Драка началась внезапно. Я ещё не успел дойти до середины круга, а Мул уже набросился на меня. Хотел сбить с ног, но я успел увернуться, и он с рёвом пронёсся мимо, резко затормозил, выдирая подошвами «берцев» траву, развернулся. Слегка присев, двинулся вбок, переставляя ноги крест-накрест и не сводя с меня глаз.

Я двигался в той же манере в противоположную сторону. Мы несколько секунд кружили по поляне, пока Мул не решился. Он вдруг резко сжал кулаки, яростно закричал и сделал выпад. Я успел поставить блок и ответным ударом врезал противнику в нос.

Мул словно не заметил хруста хряща и брызнувшей крови. Он лишь смахнул языком алую струйку и нанёс серию сильных ударов мне в голову. Моё избитое бандитами лицо вспыхнуло, как от огня. Всё поплыло перед глазами. Кажется, на миг я дезориентировался, но это не помешало мне провести контратаку. И хоть я и не соображал до конца, куда бью, мне всё же удалось засветить Мулу кулаком в глаз, да так сильно, что заныли костяшки пальцев.

На какое-то мгновение мы разошлись. Я дотронулся кончиками пальцев до влажной от крови скулы. Под глазом набухал новый синяк, рассечённая кожа болью отреагировала на прикосновение. Мулу тоже хорошо досталось.

Он провёл рукавом по лицу (на ткани комбинезона осталось тёмное пятно, а на щеке появились багровые разводы), выдул из носа алый пузырь и снова ринулся в атаку. Словно тореадор на корриде, я отступил в сторону и, резким разворотом усилив удар, врезал сопернику ребром ладони по спине. Проводник устоял на ногах, провернулся на месте и опять бросился на меня. На этот раз ему удалось сбить меня с ног.

Я сильно ударился спиной и затылком о землю. Воздух с шумом вырвался из груди, из глаз сыпанули искры. Я на миг потерял способность дышать и чуть не пропустил мощный удар. К счастью, я успел извернуться в последний момент, и кулак Мула с силой врезался в землю, там, где ещё недавно была моя голова. Мне удалось ударить противника по почкам. Когда Мул, охнув, откинулся назад, я скинул его с себя, запрыгнул на него сверху и со всей дури врезал по лицу раз, другой, третий. Я бил так сильно, что голова Мула после каждого удара моталась из стороны в сторону. Возможно, я бы добил своего врага, но сзади прогрохотали выстрелы: пока мы дрались, один из подельников Мула подобрал автомат, зарядил и выпустил в меня длинную очередь.

Не знаю, что меня спасло от верной смерти: кулак Мула (он двинул мне по рёбрам и тем самым заставил согнуться от боли) или неверный глаз стрелка, – но пули просвистели у меня над головой.

– Прекратить! – заорал Мул, но было уже поздно.

Стрельба потревожила спавшего в логове большенога. Разъярённый мутант заревел и бросился на обидчиков. Земля затряслась от топота его ног. Неудачливый стрелок высадил остатки магазина в многотонную махину, чем ещё больше разозлил мутняка.

Пока горе-снайпер перезаряжался на бегу, его приятели кинулись в кусты за оружием. Вскоре они в три ствола поливали мутанта свинцом, пока тот гонялся за ними и время от времени бил чудовищной лапой по земле.

Появление монстра сыграло на руку Мулу. Я оставил его и откатился в сторону, когда большеног выскочил из кустов. Замешкайся я хоть на миг, похожий на бройлера-переростка мутант растоптал бы нас, как паровой каток. Мы снова вскочили на ноги и начали кружить по своеобразной арене, как гладиаторы перед боем, пока зрители развлекались, как могли.

Мул оказался подлецом. Он вытащил из ботинка заранее припрятанный нож и теперь перебрасывал его из руки в руку. Я увеличил между нами разрыв до таких пределов, чтобы враг не мог пырнуть меня при резком выпаде и в то же время не смог метнуть клинок. Поскольку Мул находился спиной к подельникам, он не видел, как большеног поднял огромную ступню к небу. За мгновение до того, как по земле прокатилась ударная волна, я высоко подпрыгнул, прижав ноги к телу. Мул же свалился на землю, выронил нож, но быстро подобрал его.

Тем временем большеног одержал первую победу. Его удар лапой по земле принёс плоды, и один из неудачников получил то, чего заслуживал, – смерть. Вскоре за ним отправился второй из трёх помощников Мула. У него закончились патроны, а запасных под рукой не оказалось. Рассвирепевший мутант приблизился к нему с неотвратимостью снежной лавины и просто втоптал его в землю.

Пока единственный оставшийся в живых помощник Мула в одиночку продолжал бой с монстром, изводя его отрывистыми щелчками свинцовой плети, мы с проводником опять сцепились врукопашную. Перед этим Мул зажал нож в кулаке лезвием вниз и хотел поразить меня в грудь, но я успел подставить предплечье. Кончик ножа замаячил перед глазами. Враг схватил меня свободной рукой за горло, начал душить, рыча и брызгая окровавленной слюной. Я перехватил его запястье, попытался лягнуть коленом в пах, но угодил в бедро.

Немногим ранее за пределами «ведьминого круга» появились новые персонажи. Привлечённые звуками битвы, из леса выскочили рычащие нюхачи и тоже ввязались в драку. Один из них прыгнул на израненного пулями монстра, а второй накинулся на сталкера. Видимо, мутанты решили разом завалить обоих и устроить настоящий пир. Я видел это боковым зрением, когда боролся за жизнь, удерживая кончик ножа в считаных сантиметрах от лица.

Мул разжал пальцы, ослабил хватку, что дало мне возможность дышать и прояснило уплывающий разум. Я ухитрился выбить нож из руки противника и несколько раз ударил врага по лицу.

Вдруг раздался не то рёв, не то стон, послышался треск ломаемых веток, а потом что-то тяжёлое рухнуло на землю, и хриплый пронзительный визг ударил в уши. Я собрал воедино тающие силы, вложил в свой кулак всю мощь, на какую был ещё способен, и врезал Мулу по зубам.

Нескольких секунд передышки хватило, чтобы узнать, что произошло вне «гладиаторской арены». Нюхач запрыгнул на большенога, вцепился в его шкуру острыми ногтями и принялся рвать зубами истерзанную пулями шкуру. Неожиданная атака с фланга добила и без того раненого монстра. Жизнь покинула тело мутанта, но перед тем как издохнуть, он издал предсмертный рёв и забрал убийцу с собой, придавив того своей тушей. Вот откуда был тот противный визг.

Второго нюхача тоже ждала печальная участь. Правда, от рук сталкера. Тот успел высадить в тварь остатки магазина, но всего лишь зацепил. А окончательно добил ножом. Но, когда сражался, сам получил смертельные раны и теперь чуть ли не в обнимку лежал с бывшим врагом.

Мы с Мулом остались одни. Оба с разбитыми лицами и в перемазанных кровью комбинезонах. Пока я смотрел, что случилось за пределами круга, мулат успел отползти в сторону, подобрать нож и встать на ноги. Я тоже был с оружием: на поляне валялся крупный камень, я его подобрал. Мул, прихрамывая, медленно отступал к изогнутым скалам. Я приближался, слегка пошатываясь и чувствуя лёгкое головокружение.

Когда до растущих из земли кривых камней осталось чуть меньше метра, Мул повернулся и прытко побежал: мерзавец притворялся, чтобы сбить меня с толку, а как появилась возможность, сразу дал стрекоча.

Внезапно он вскрикнул, его вдруг потянуло в сторону и припечатало к вытянутому в длину и заваленному набок камню. Проводник повис на нём как распятый Христос. Со всех сторон валун окружала высокая трава. Серые склоны были покрыты глубокими извилистыми трещинами и бурыми пятнами лишайников, а на закруглённой вершине зеленела пышная шапка мха.

У меня в кармане ещё оставались болты. Я достал один, положил на ладонь, вытянул вперёд руку.

«Жадинка» притягивает к себе всё, но радиус её действия, как и любой другой аномалии, ограничен. Определить его легко, просто надо следить за любым предметом, лежащим на раскрытой ладони и, как только он шевельнётся, не делать больше ни шага вперёд. Я прошёл несколько метров и замер, едва болт покачнулся. На всякий случай сделал шаг назад.

– И что теперь? – Мул с трудом повернул ко мне окровавленное лицо. – Убьёшь безоружного?

– У тебя нож в руке, – парировал я.

– Всё равно у тебя ничего не выйдет. «Зуб» у меня, а без него тебе туда не пробиться. Думаешь, я не знаю, зачем ты сюда пришёл? Мне всё рассказали. Ты хочешь уничтожить Зону, убить всё, ради чего живут тысячи сталкеров и сотни тысяч хотят ими стать. Ты хочешь разрушить целый мир, мой мир, где я был всем, пока не появился ты.

«Хорошо устроился: все вокруг виноваты, а он один такой белый и пушистый. Ага!» – подумал я.

– Я пришёл сюда, – продолжал проводник, – потому что из мира за периметром меня выгнали, как паршивую собаку. Они сказали, что мне там, видите ли, не место, хотели запереть в тюрьму на десять лет за то, что я сжёг фабрику ублюдка, который заставлял меня работать на него за жалкие копейки, а потом и их отказался платить. А я просто хотел нормально жить.

– Ну и жил бы. Кто тебе мешал? Я ж предлагал тебе работать со мной…

– Ты не понимаешь! – крикнул Мул.

– Всё я понимаю. Ты обыкновенный уголовник и трус.

Мне надоело пререкаться с ним. К тому же я не знал, насколько сильна эта «жадинка». Я прикинул шансы: «Мне может не хватить драгоценных минут, если я сейчас пойду за оружием. К тому же неизвестно, что с ним случилось, пока там «шестёрки» Мула воевали с большеногом. Может, там металлолом один. Мул вполне может сбежать или снова попробовать убить меня». Я посмотрел на болт в руке. Размером с пулю крупного калибра, он вполне мог послужить оружием: если сильно швырнуть его в лицо Мулу, то с использованием притяжения «жадинки» получался неплохой убойный инструмент. А таких болтов у меня была ещё целая горсть.

– Ты убийца! Ты убиваешь целый мир! – заявил Мул, глядя, как я достаю из кармана свой арсенал.

– Не в первый раз, – сказал я, взвешивая своеобразные снаряды на ладони. Знал бы он, какие надежды возлагали на симбиоз обеих реальностей шишки из ГРУ и ФСБ моей настоящей Родины. Можно сказать, что их прекрасный мир я уничтожил ещё пять лет назад, когда разбил пульт управления Монументом. Так что в какой-то мере я собирался стать рецидивистом. «Как бы не вошло в привычку, – усмехнулся я про себя, – а то понравится, понимаешь, начну миры направо и налево крушить».

– Ты мне лучше скажи, кто тебя просветил насчёт моих планов? – спросил я и сдвинулся в сторону, чтобы цель оказалась прямо напротив меня.

Мул презрительно фыркнул.

– Ну ладно, не хочешь – не говори. Я и так знаю, кто мне палки в колёса вставляет. Просто хотел убедиться.

– У тебя ничего не выйдет, – завёл старую песню Мул. – «Зуб» у меня, ты не сможешь применить свои мутантские штучки.

– Ошибаешься. Я – человек!

Я размахнулся и со всей силы швырнул в него болты. «Жадинка» охотно приняла новое угощение. Железки врезались в лицо Мула. Их скорость была так велика, что они глубоко вошли в кости черепа. Мул закричал, но его агония длилась недолго. Один из болтов попал в глаз и насквозь пронзил мозг.

Алые струйки медленно стекали из ран на лице Мула, путались в чёрных волосках короткой щетины. Кровь скапливалась на подбородке, тяжёлыми каплями срывалась на грудь и расплывалась по ткани комбинезона тёмными пятнами.

Я направился к ближайшей скале-клыку, взял под мышки тело «вольного» (похоже, Мул решил отомстить некоторым из своих давних обидчиков и заманил их к «ведьминому кругу», используя потом как живца для добычи «зуба»), подтащил к «жадинке», бросил под ноги Мулу. Его тело так и висело на валуне. Видимо, я ошибся насчёт аномалии: сильная оказалась, зараза, потому и эффект от болтов такой вышел. Сходил за ещё одним мертвецом, потом за другим. Наконец, когда я «скормил» жадной аномалии четвёртый труп, она отпустила проводника. Тело Мула шлёпнулось поверх лежащего на боку «вольного». Я открыл крышку контейнера, достал из специального углубления «зуб» и спрятал артефакт в переноску у себя на поясе.

Потом вернулся к кустам, куда выбросил свой автомат и запасные магазины. Переломанные ветки, отпечатки огромных ног повсюду, – всё кричало о разыгравшейся недавно трагедии. Штурмовая винтовка нашлась там же, где я её оставил, вот только выглядела она, как будто по ней прокатился бульдозер. Сломанный приклад и согнутый пополам ствол вертикально торчали из земли, возле сплющенного прицела сверкали осколки линз, а корпус деформировался настолько, что превратился из объёмной коробки в плоскую железку. С боеприпасами всё тоже было плохо. Искорёженные коробки магазинов напоминали ежей торчащими из лопнувших швов патронами. Пистолет и тот стал бесполезным куском металла. Только нож сохранился в неизменном виде. Его я нашёл на дне отпечатка огромной пятерни. Правда, пришлось долго ковырять веткой в утрамбованной до бетонного состояния земле.

– Слава Зоне, хоть какое-то оружие, – сказал я и вогнал клинок в ножны.

Перед тем как уйти, я обыскал карманы других жертв Мула и его помощников. Взял всё, что нашлось: болты и три упаковки бинтов. Потом подобрал рюкзак (к счастью, буйство большенога ценному грузу не повредило), закинул его за спину и потопал прочь от проклятого места.

Глава 19. Скиталец

Туман стремительно наползал из глубины леса. Ещё недавно могучие колонны сосновых стволов подпирали рыжие своды крон, а сейчас они едва проглядывали из мутной пелены. Я шёл практически на ощупь, выставив перед собой руки. Когда видимость сократилась настолько, что кончики моих пальцев на вытянутых вперёд руках исчезли в молочно-белой мгле, я остановился. Скинул рюкзак, сел на него, как на табуретку, возле старого дерева (благо цилиндр бомбы это позволял), привалился спиной к морщинистой коре, поднёс к глазам руку с КПК.

До «собачьей лужайки» оставался ещё километр. Не так и много по меркам Зоны, но идти в условиях нулевой видимости по богатому аномалиями лесу – всё равно что играть в футбол на минном поле. Шансы выжить в обоих случаях есть, но они практически равны нулю. Можно, конечно, было попробовать дойти до места, ориентируясь по приборам, но рисковать не хотелось. Я достал из кармана рюкзака банку с «энергетиком» и уже собрался восполнить упадок сил, как вдруг в молочной пелене что-то негромко затрещало, а потом раздался шорох. Кто-то шёл в мою сторону. Не нагло, не напролом, как обычно ходят мутанты, но и не скрываясь.

Я вытащил нож, спрятался за дерево. Теперь я отчётливо различал шаги и время от времени слышал негромкий стук, как будто палкой ударяли по земле. Я крепче сжал рукоять ножа, напряг зрение и слух, пытаясь определить, с какой стороны явится незваный гость.

Незнакомец появился внезапно. В белом до пят балахоне, подпоясанный обычной верёвкой, с длинным посохом в руках, он как будто материализовался из клубящихся слоёв тумана. Белые, расчёсанные на прямой пробор волосы придерживала тонкая бечева. Она проходила посреди морщинистого лба и прижимала длинные, до плеч, пряди к ушам. Кустистые брови нависали над бельмами мутных глаз. Крупный, пористый нос по форме напоминал грушу. Нижнюю половину лица скрывали пышные усы и окладистая седая борода.

Я едва не потерял дар речи, когда увидел Скитальца. О нём ходили разные слухи. Одни говорили, что это дух Зоны и приходит он лишь к тем, кто скоро отправится в чертоги Тёмного Сталкера. Другие утверждали, что это один из первых сталкеров Зоны. Дескать, когда он дошёл до Монумента, открыл для себя Бога и после этого пытался донести до людей своё виденье мира, но те отвергли его. Тогда он ушёл в отшельники и с тех пор предпочитал общаться только с мутантами, как и Болотный Лекарь.

Поначалу я испытал чувство лёгкой тревоги – а ну как и вправду дух Зоны за мной явился, – но, когда увидел отпечатки ног на земле и услышал дыхание с хрипотцой, понял, что это всё-таки человек, а не бестелесная сущность.

– Что, милай, заблудился, дорогу во мгле потерял? Бывает. Я тут посижу с тобой, отдохну? – Не дожидаясь приглашения, Скиталец прямо возле куста опустился на землю и положил посох на сложенные по-турецки и прикрытые балахоном ноги. – Да ты не бойся, чего жмёшься там, за деревом? Сядь со мной, поговори.

Я не сразу осознал, что действительно стою за сосной с ножом в одной руке и банкой «энергетика» в другой. Очнувшись, я сунул клинок в ножны, запихал жестянку с тоником в карман тактического жилета, вышел из-за ствола и сел верхом на рюкзак.

– Ты не смотри, что я слепой. Я сердцем вижу, мне глаза не нужны. Хороший ты человек, Колдун, хоть и зло в тебе есть.

Я вздрогнул, когда услышал из уст Скитальца своё имя. Похоже, старик и в самом деле видел сердцем: от такого человека ничего не скроешь, всю подноготную сразу увидит.

– Зло во всех есть, – сказал я, когда немного отошёл от шока.

– Так-то оно так, сынок, только зло – оно ведь разное, как и добро. Иное добро хуже зла бывает. А кто-то думает, что зло другому причинил, а на самом деле добро ему сделал. – Старик хитро усмехнулся. Его мутные глаза остались неподвижны, но мне показалось, что они внимательно ощупывают меня, прожигая до потаённых глубин души. – Вот ты, например, убил сегодня Мула, вроде зло совершил, а на самом деле спас человека от ужасных мук. Он обрёк двенадцать человек на мучительную гибель. Их неприкаянные души преследовали бы его до самой смерти, а ты освободил Мула от этого, и загубленных им бедолаг отпустил. Знаешь, откуда зомби берутся?

Я помотал головой.

– Это неотмщённые души заставляют мёртвую оболочку ходить в поисках обидчика. Так они и бродят, пока совсем не сгниют или какой-нибудь сердобольный сталкер не спустит курок.

Я недоверчиво хмыкнул, но потом вспомнил, как мёртвые солдаты в подвале научного городка вставали с пола и шли воевать с отрядом Сандерса. «Выходит, прав Скиталец. А я-то всегда думал, что зомби – это просто сталкеры с выжженными выбросами да дирижёрами мозгами. Раньше, говорят, ещё Разрушитель мозгов хорошо популяцию мертвоходов увеличивал, но с тех пор, как его уничтожили, эта куча бесполезного металлолома только ворон пугает».

– А что бывает с зомби, когда они находят обидчиков? Допустим, они убьют их, и что, сразу рассыплются в прах?

– Такого не бывает сынок. Они ж безмозглые, после смерти забывают, кто их убил. Помнят только, что это человек был, вот и идут на любого, кто им под руки подвернётся.

Я вспомнил про «энергетик», достал банку из кармана, подцепил ногтем кольцо ключа. Пшик! В нос ударил бодрящий запах кофеина.

– Угощайся. – Я протянул шипящую банку старику.

– Спасибо, сынок, но ты бы лучше меня тушёнкой угостил, – улыбнулся Скиталец.

– Нет проблем!

Я достал из бокового кармана рюкзака увесистую банку, вскрыл, отогнул кончиком ножа кусок жести с зазубренными краями. Протянул откупоренную консерву Скитальцу, перевернул нож острием внутрь и протянул рукояткой вперёд собеседнику:

– У меня вилки нет.

– Спасибо, у меня своя. – Старик вынул из складок балахона алюминиевую вилку с погнутыми зубцами и начал с аппетитом уплетать угощение.

– А вот ты говоришь, что во мне зло. Как с ним справиться? – спросил я, когда он немного насытился и стал есть не так быстро.

– Надо просто оставаться человеком. Ты выбрал верную дорогу, не захотел, чтобы зло укоренилось в тебе, потому и лишился кажущегося могущества. – Старик поднял слепые глаза, и мне опять показалось, что он видит меня насквозь. – Можешь его вернуть, если захочешь. Надо лишь признать, что ты мутант, и всё вернётся. Снова будешь видеть аномалии, загодя чувствовать людей, воздействовать на них на расстоянии. Но тогда тебе придётся оставить это здесь, – проповедник кивнул на рюкзак подо мной, сунул кусок тушёнки в рот и стал громко жевать.

За его спиной раздался хруст. Из редеющего тумана высунулась уродливая морда волкособаки. Я выставил испачканный в тушёночном жире нож перед собой. Тварь оскалила жёлтые клыки, тихо зарычала, глядя на меня исподлобья.

– Тихо, милая, тихо, – сказал старик. – Будет тебе рычать-то на него, дурня такого. На-ка, поешь, лучше. – Он поставил полупустую банку перед мутантом.

Тварь понюхала пахнущий мясом воздух, шевеля чёрным носом, ткнулась мордой в банку и принялась жадно чавкать. Скиталец гладил её по плешивой голове и приговаривал:

– А ты убери свою тыкалку подальше, нечего скотинку смущать. Видишь, оголодала животина, к людям тянется, защиты просит, а ты её ножом пырнуть хочешь. Нельзя так с ними, они ж добрые, их понимать надо.

– Ничёсе добрые, – фыркнул я, но нож всё-таки спрятал, предварительно счистив с него остатки жира о траву.

Тварь и впрямь не проявляла признаков агрессии. Она по-прежнему уплетала тушёнку и даже поскуливала от удовольствия, когда старик почёсывал её за ухом.

– Ты же говорил: это зло, – я кивнул на волкособаку. Та уже сожрала тушёнку и теперь вылизывала остатки со дна банки длинным розовым языком.

– Когда? – Густые брови Скитальца взлетели вверх.

– Да перед тем, как эта тварь сюда пришла.

– Ты неправильно понял. Они не виноваты в том, что с ними случилось. Это человек сделал их такими. А ты своё зло сам в себе взрастил, да ещё и гордился им, хоть и скрывал его присутствие от всех. Когда понял, кем можешь стать, испугался, перестал подкармливать, вот и пропали твои чудеса. Ты сам их там запер. – Старик постучал артритным пальцем по голове.

Собака закончила вылизывать банку и посмотрела на меня: мол, давай ещё.

– Нет у меня. – Я развёл руки в стороны. – Ты последнее дожрала. Всё! Кончилось! Нихт!

– У него и вправду нет, милая, – Скиталец потрепал собачий загривок. – Беги домой, тебя детки ждут.

Волкособака лизнула ему руку, беззлобно зарычала на меня и скрылась в кустах.

– Ладно, мне тоже пора, засиделся я тут с тобой. Ты мне помог, Колдун, поговорил, едой угостил. Зверя, вон, безобидного накормил, а не прогнал, как некоторые. За это я тебе добром отплачу. Там, куда ты собрался, тебе эти вещи очень пригодятся. Без них у тебя вряд ли что получится.

Скиталец порылся в складках балахона и вынул оттуда шар янтарного оттенка с мерцающими внутри зеленоватыми и красными искрами. В глубине шара чёрной ртутью переливалась вертикальная полоса, суженная по краям и широкая в центре. От «кошачьего зрачка» во все стороны убегали светящиеся протуберанцы. Они находились в постоянном движении и как будто пульсировали, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах.

– Это «третий глаз» – редкий артефакт. Его обладателю не нужны никакие приборы. Он в темноте видит, как зверь, замечает невооружённым глазом аномалии и рождённые в них артефакты. А главное, он видит человеческие души и скрытые в них пороки. У меня для тебя ещё кое-что есть, но это потом. Сперва послушай, что я скажу. Смерти нет в этом мире, и никогда не было. Это просто перезагрузка души. Она живёт дальше, в другой оболочке, только не помнит ничего из прошлого. Лишь иногда, в очень редких случаях, происходит замыкание, и душа обретает память не только о прошлом. Когда такое случается, человек начинает видеть будущее и способен делать такое, что другим не под силу. Одни таких людей называют пророками, другие провидцами, третьи колдунами и магами. Тебя зовут Колдун, но это имя – пустой звук. Ты можешь стать настоящим колдуном. Для этого надо отпустить свою душу, а потом заставить её вспомнить всё. Когда и как это сделать, ты сам поймёшь. Главное, сделай правильный выбор, иначе Зону и весь мир ждут большие потрясения. Запомни, сынок, верь больше сердцу, а не глазам и разуму.

Старик наклонился, положил ценный подарок на землю.

– Сейчас тебе надо отдохнуть. Ты устал, у тебя глаза слипаются.

– Ничего я не устал… – возмутился я и вдруг почувствовал, что веки и в самом деле налились свинцом. – И вправду надо вздремнуть, – пробормотал я.

– Знаешь, кто был самым первым сталкером?

– Шухарт?

– Нет. Самым первым сталкером был и остаётся Бог. Он собирает артефакты человеческих душ. Лучшие оставляет себе. Остальные бросает в аномалии миров на переплавку и ждёт, когда появятся новые, чтобы снова пополнить коллекцию. Может, твоя душа и есть лучший артефакт? Как думаешь?

– Не знаю, – промямлил я, еле шевеля губами, и заснул.

Во сне я увидел высокого стройного человека в таком же балахоне, как у Скитальца. Только он был не стар, и волосы его не отливали серебром, а имели мягкий каштановый оттенок и волнистыми локонами ниспадали на плечи. Небольшая борода разделялась надвое на подбородке. Прямой, немного длинный, но удивительно пропорциональный нос органично смотрелся на узком лице. Щёки покрывал лёгкий румянец, голубые глаза светились любовью, а взгляд одновременно был и кроток, и строг.

Объёмная перемётная сума висела на боку странника. Её длинная лямка истрепалась, потёртые холщовые бока местами прохудились до того, что лишь отдельные тонкие нити удерживали вместе измочаленные края будущих прорех. Человек шёл, опираясь на посох, по занятому туманом полю. Облака белой мути клубились вокруг его ног. Время от времени путник останавливался, наклонялся и внимательно вглядывался в подвижный слой молочной пелены. Потом он что-то выхватывал оттуда, прятал в суму и шёл дальше.

Собиратель медленно приближался. Он в очередной раз наклонился, вытащил из тумана находку, и я вдруг увидел себя зажатым между его пальцев. Я затрепыхался, пытаясь вырваться из крепкой хватки, но он бросил меня в суму, где барахтались и кричали другие люди, и отправился дальше собирать свой необычный урожай. Я упал на копошащихся бедолаг и только чудом не провалился на дно сумы. Карабкаясь по головам и плечам кричащих и стонущих людей, я добрался до колеблющихся в такт шагам собирателя холщовых стенок. Я стал ползти вверх, цепляясь за толстые, размером с ветку старого дерева, ворсинки необхватных нитей. Вдруг разлохмаченные края сумы разошлись в стороны. В глаза ударил ослепительно-яркий свет. Я зажмурился. Сквозь узкую щелку век увидел, как в неровном отверстии между дерюжными стенками показались сжатые в щепотку огромные пальцы. Они держали за шкирку дёргающегося и орущего человека. Крепкий и мускулистый, он превышал меня по росту и весил, наверное, под центнер, но выглядел не больше муравья на фоне гигантских перстов. Пальцы разжались. Новый трофей собирателя полетел на дно, в толпу воющих и стенающих людей. Я пытался прижаться к колыхающейся ткани сумы, но падающий человек вцепился в меня и всей массой своего тела увлёк за собой. Я закричал и… проснулся.

Следов тумана уже не осталось. Солнечные лучи пробивались сквозь рыжие кроны сосен, рисуя на траве причудливый узор из света и тени. Впервые за долгие недели небо сменило цвет с унылого серого на вселяющий надежду синий. Плывущие на восток величавые корабли облаков огибали солнце, словно не желая даже на миг украсть у исстрадавшейся земли толику яркого света и ласкового тепла. Я встал на ноги, стряхнул с коленей прилипшую траву, огляделся: пустая банка из-под тушёнки валялась в метре от меня, рядом с ней виднелись отпечатки человеческих ног, неглубокие круглые ямки, словно кто-то несильно тыкал большой палкой или опирался на посох, и следы собачьих лап, – всё говорило о том, что встреча со стариком – не бред, а реальное событие.

– Артефакт!

Я вдруг вспомнил, что Скиталец подарил мне «третий глаз» перед тем, как погрузить меня в сон. В том, что странник в балахоне применил ко мне гипноз, я нисколько не сомневался. Не мог я просто так взять и вырубиться надолго. Судя по электронному хронометру в верхнем левом углу КПК, время близилось к шести пополудни. Заплутавшее в сосновых кронах солнце свидетельствовало о том же. А значит, я проспал не менее двух часов.

Артефакт как сквозь землю провалился. Его не было ни возле меня, ни у кустов, ни у соседнего дерева. Я уж было подумал, что всё-таки стал жертвой галлюцинации или подвергся атаке дирижёра, как вдруг потеря нашлась. Переливающийся золотистым светом шар закатился за поваленный набок рюкзак и спокойно ждал, когда его найдут.

Я взял подарок в руки и сразу почувствовал себя прежним. Лес изменился, скрытые аномалии проявили себя во всей красе. Я видел ловушки на многие метры вокруг, одновременно любуясь игрой пульсирующих протуберанцев и мерцающих искорок внутри шара. Я хотел убрать это чудо в контейнер, как вдруг вспомнил, что тот уже занят «зубом». Я сунул «третий глаз» под тактический жилет, открыл рюкзак, чуть подвинул цилиндр бомбы в сторону и достал шлем Семакина. Кармашек на затылке так и остался незакрытым с того раза, как я расстегнул его.

Открыв переноску на поясе, я вынул «зуб» из освинцованной ячейки, положил его в специальный отсек шлема и щёлкнул тугой кнопкой на лепестке клапана. Потом натянул кожаный убор на голову.

Когда «глаз» занял своё место в контейнере, количество видимых аномалий сократилось. Если б я опять взял артефакт в руки, радиус суперзрения вырос бы до прежних тридцати метров, а так он составлял не больше десяти. Я знал, что некоторые сталкеры вживляют в разные части тела фрагменты нерадиоактивных подарков Зоны. Я тоже мог бы попробовать, но не знал, можно ли расколоть «глаз» и будет ли он в таком случае работать, а потому решил оставить, как есть.

Вдруг КПК на руке мелодично запиликал. Я поддёрнул рукав и увидел три маленьких сиреневых треугольника, расположенных пирамидкой внутри окружности того же цвета. Ещё недавно этого значка на карте леса не было.

«Никак ещё один подарок от Скитальца», – подумал я, вспомнив разговор со стариком. Тайник находился недалеко от места моей стоянки, примерно в ста метрах на восток. Я решил заглянуть туда.

С «третьим глазом» на поясе я быстро добрался до места: попетлял между деревьев, обходя попадающиеся на пути аномалии, продрался сквозь колючие ветки боярышника, чтобы не попасть под раздачу плюющемуся искрами «болиду», обогнул сухо потрескивающий «разрядник» и оказался рядом с тайником. Им оказалась неглубокая нора под корнями засохшей сосны. Скрытая от посторонних глаз кустом папоротника, она являлась отличным местом для закладки хабара или другого ценного груза.

Я встал на колени, раздвинул изумрудно-зелёные ветви растения в стороны, просунул руку в тайник. Внутри на толстом слое сухой хвои лежал клеёнчатый свёрток, перевязанный тонкой верёвкой. Я достал его, развязал бечеву, развернул края ломкой от старости кухонной клеёнки. Внутри оказался автоматно-гранатометный комплекс с компьютеризированным прицелом и глушителем, завёрнутый для надёжности в два слоя полиэтилена, и свёрток с десятью запасными магазинами и тем же количеством гранат для подствольника.

Глава 20. Штольни

Распаковать и подготовить к бою FN-F2000 не составило труда. Как и рассовать по кармашкам тактического жилета боеприпасы. У меня ещё оставались в рюкзаке запасные магазины к безвременно утраченной «элэрке», так что насчёт дополнительных патронов я не переживал. Пришлось только немного задержаться, чтобы извлечь фасованную смерть из слегка изогнутых железных коробок с желобками по всей длине, чтобы не тратить потом на это время.

Координаты аномалии я запомнил наизусть ещё там, в лаборатории Семакина, и занёс в память КПК сразу, как выдалась такая возможность. Когда Кислый забрал мой наладонник, я повторил эту процедуру на позаимствованном у мёртвого наёмника мини-компе, и теперь зелёный кружок в виде мишени обозначал на карте «чёрный тюльпан», вернее, место, где он находился.

Я двигался на юг с немыслимой ранее скоростью, заблаговременно замечая аномалии и обходя их стороной. Дважды мне пришлось пустить в ход новое оружие: один раз на меня выскочили из-за кустов нюхачи (несколько прицельных выстрелов навсегда успокоили мутантов), а во второй раз на меня напал цербер. Я очень удивился, когда увидел двухголового монстра в Ржавом лесу, поскольку раньше их здесь не замечали, но это не помешало мне побегать между деревьев и в один прекрасный момент снести твари меньшую голову, а потом и перебить хребет короткой очередью.

В скором времени я вышел на окружённый соснами и одинокими осинками большой холм. Солнце неумолимо клонилось к закату. Его лучи просачивались между янтарными стволами и падали на заросшую травой и папоротниками возвышенность. Со стороны казалось, что это деревья излучают мягкий свет, освещая местонахождение таинственной аномалии.

Я ещё раз сверился с картой. Жёлтая звёздочка находилась прямо по центру зелёного круга. Но сколько бы я не моргал и не тёр глаза, «чёрный тюльпан» не появлялся, хотя по всем признакам должен был находиться именно в этом месте.

Я подумал было, что внёс неверные координаты. Зашёл в память КПК. Всё правильно. Мелькнуло предположение, что ошибся в цифрах, когда запоминал. Мысленно пролистал файл Семакина, нашёл нужное место, сверил с информацией в наладоннике. Опять бинго. Подумал, профессор напутал что-то в записях, но, пораскинув мозгами, отверг эти домыслы, как несостоятельные. «Скорее небо на землю упадёт, чем Семакин допустит ошибку. Допустил бы», – тут же мысленно поправил я сам себя и стал дальше соображать.

После прогулки по лесу и беготни от мутантов волосы под кожаным шлемом вспотели. Я стянул головной убор и тут же почувствовал давящее на мозг излучение аномалии. Богатый красками мир потускнел, как будто я смотрел на него сквозь тёмные стёкла очков. Я тут же вернул защиту на место – и краски снова засияли во всей красе. Это значило, что я находился недалеко от «тюльпана». В своих записках Семакин предупреждал, что даже «зуб» не сможет полностью защитить от смертельного излучения опасного деструктива, то есть я и в шлеме должен был ощутить его воздействие. Поскольку профессор не мог оставить не те координаты, а я на память пока не жаловался, выходило, что «тюльпан» находился под землёй.

– Точно! – Я хотел треснуть себя по лбу, но ладонь звонко шлёпнула по толстой коже шлема. – Как я мог забыть о пещерах!

Ещё до первой аварии под землёй Ржавого леса добывали какие-то полезные ископаемые. Вполне возможно, по этой причине данной территории и присвоили статус заповедника – чтобы скрыть от любопытных глаз то, что хранилось в недрах земли. После трагедии работу на выработках остановили, персонал вывезли, а всё оборудование бросили по вполне понятным причинам. Второй взрыв привёл к образованию Зоны и возникновению в Ржавом лесу Клондайка артефактов. Несмотря на всевозможные опасности, многие сталкеры ринулись в лес за желанной добычей, обследовали катакомбы и время от времени находили чем поживиться. Но не так давно туда перестали ходить даже отчаянные сорвиголовы. Те, кто сумел вернуться из пещер, говорили, что в подземельях обитают омерзительные сущности – хуже всех монстров Зоны вместе взятых. Возможно, уже тогда там начал формироваться «чёрный тюльпан», и это его излучение способствовало рождению слухов.

Я знал, как проникнуть в тоннели, поскольку не раз ходил туда с Гиви и Бульбашем ещё до того, как эти места стали запретными. Под землю можно было попасть по лестнице через вертикальную шахту копра, но это был путь для экстремалов, так как там лагерем стояли «борговцы», которые никого не пускали в заброшенные выработки. Ещё один вход в подземелья находился западнее огромного подъёмника. Там когда-то принимали вагонетки с полезными ископаемыми и перегружали добытые материалы в многотонные грузовики. Об этом можно было судить по выходящим из-под земли рельсам, опрокинутым набок вагонеткам, ржавым скелетам тяжёлых машин и кранов, с чьей помощью когда-то опорожняли маленькие вагоны. Этот путь тоже был для меня заказан. По двум причинам: во-первых, это было далеко, а во-вторых, неглубоко под землёй, на просторной площадке, где когда-то маневрировали миниатюрные электровозы, бандиты обосновали лагерь. Мимо бывшей перегрузочной платформы шла дорога на военные склады, и мародёры неплохо с неё кормились, обирая одиночек.

Ещё один вход в подземелье находился меньше чем в полукилометре от меня. Туда я и направился.

В лесу уже появились первые признаки приближающегося вечера: тени от деревьев и кустов удлинились и стали гуще. Я ускорил шаг, желая до сумерек добраться до места и моля Тёмного Сталкера даровать мне лёгкую дорогу. Видимо, он меня услышал, или наличие неподалёку смертельной аномалии сказывалось и на мутантах. Во всяком случае, ни одна тварь меня не побеспокоила, пока я шёл по лесу к широкому оврагу. Именно там, в заросшем травой и кустарниками склоне, находился вход в подземелье.

Я обошёл стороной скопление мёртвых деревьев, продрался сквозь густые заросли малины и ежевики и оказался на довольно крутом склоне. Держась за голые ветки кустов, спустился на дно оврага, нацепил фонарик на лоб и зашагал на восток к растущей прямо по центру лощины куртине ивняка.

Минут через десять я оказался возле шелестящего на ветру узкой листвой дерева, обогнул его слева. Цепляясь за длинные корни сосны, похожие на уродливые руки неведомого чудища, взобрался по склону и нырнул в чёрный провал входа в подземелье.

Яркий луч света вырвал из темноты серые брусья и поперечные балки крепи. Напоминающие рёбра подпорки уходили под наклоном в глубину и за пределами светлого круга терялись во мраке. Я выставил «феньку» перед собой – на случай, если вдруг выскочит какая-нибудь тварь, – и двинулся в глубь копей.

Короткий переход вывел меня к большой круглой пещере, в которой явно кто-то был. Об этом говорили красные отблески огня на потолке и стенах узкого коридора непосредственно у выхода в подземную полость, звуки шагов и приглушённые голоса. Я сразу погасил фонарик и преодолел последние метры почти в кромешной тьме, ориентируясь на свет в конце тоннеля. Сохраняя режим полной тишины, я чуть ли не на цыпочках добрался до выхода из кротовой норы и лёг на живот.

Уровень пола пещеры находился на три метра ниже моего наблюдательного пункта. Я мог детально изучать обстановку, оставаясь при этом вне поля зрения населяющих грот людей. Все они были в длинных чёрных плащах и кожаных куртках. Вооружены «калашами», обрезами и охотничьими ружьями. Намалёванный белой краской на полу огромный скорпион с головой выдавал принадлежность «пещерных жителей» к отступникам. Эта группировка изгоев давно и прочно обосновалась в копях. Их презирали даже бандиты и при каждом удобном случае старались сократить численность отморозков ударами ножа или меткими выстрелами.

Я достал из кармашка разгрузки запасные гранаты, положил на пол перед собой. Взял на прицел костёр рядом с центральным коридором, выдохнул и надавил на спуск. Раздался тихий звук, будто вынули пробку из бутылки. Серебристая тушка гранаты описала красивую дугу и со звонким хлопком разметала пылающие головёшки. Послышались крики раненых. Мертвые отступники повалились кто куда. Резко запахло палёными волосами и кожей.

Первый гостинец только взорвался, а я уже послал второй в центр ещё одной кучки отморозков. Вставил новую гранату в казённик и привёл оружие в боевую готовность. Через секунду ещё один огненный салют взметнулся к тёмным сводам пещеры, а мой личный счёт пополнился новыми трупами.

Уцелевшие отступники принялись палить куда попало. Пещера наполнилась грохотом выстрелов, визгом рикошетов, громкими щелчками пуль и звонкими шлепками дроби по стенам, полу и потолку. На всякий случай я отполз на пару метров назад – и правильно сделал: несколько шальных приветов залетели в моё укрытие, вышибли искры из железных стяжек крепи, осыпали меня осколками породы со стен.

Во время короткой передышки я вогнал ещё одну гранату в подствольник. Когда выстрелы немного стихли, вернулся на место. В переменчивом свете догорающих костров и раскиданных взрывами тлеющих головёшек люди в чёрных куртках и плащах были практически незаметны на фоне сгущающейся тьмы. Я припал к прицелу. Инфракрасная подсветка лишила противников единственного преимущества, а красные рамки вокруг серых фигурок вообще не оставили им никаких шансов.

После моей короткой артподготовки отступники рассредоточились по всей пещере. Одни прятались за стоящими на рельсах вагонетками, другие выглядывали из коридоров. Двое, зигзагами передвигаясь по гроту, подбежали к раненому. Тот, что пониже, схватил стонущего подранка за воротник куртки и потащил ко входу в боковой тоннель. Второй прикрывал его, нервно оглядываясь и водя обрезом по сторонам.

Я выбрал целью группу отступников за вагонетками, пальнул из подствольника и опять припал к прицелу. Грохот взрыва заглушил тихий стрёкот автомата. Противники снова принялись палить во все стороны, бестолково бегая по пещере в поисках укрытия. Я расстреливал их, как в тире, целясь исключительно в головы, и вскоре перебил всех.

В наступившей тишине отчётливо слышался треск огня. В воздухе плавал запах сгоревшего пороха и палёной плоти. Я выждал с минуту. Потом подобрался к краю хода, глянул вниз. От тоннеля до пола вела грубая деревянная лестница. Я повернулся спиной к пещере, лёг на живот. Отталкиваясь от пола руками, прополз немного назад, нащупал ногой перекладину и начал спускаться.

Стоило мне оказаться в пещере, как в ушах появился тонкий писк, словно комар звенел над головой. Стало понятно, почему отступники вели себя как недоумки и палили куда ни попадя. Излучение «тюльпана» повлияло на их мозги, но не настолько, чтобы превратить в полноценных зомби.

Быстрый осмотр пещеры и примыкающих к ней коридоров оставил всего два варианта: идти прямо или налево. Правый тоннель почти в самом начале был наглухо перекрыт обвалом. Я решил сначала обследовать левый коридор: включил налобный фонарик и двинулся в глубь ответвления. Путешествие в эту часть выработки быстро закончилось. За пологим поворотом плавал густой желтоватый туман, в его извивающихся клубах что-то громко шипело и булькало, и, как мне показалось, скользили чьи-то неясные тени. Я не стал испытывать судьбу и потопал назад.

«Вернуться сюда всегда успею, – думал я, направляясь к центральному коридору. – Сначала надо проверить, куда этот ведёт. Если и там окажется тупик, тогда уже надену противогаз и отправлюсь в самое сердце мглы».

Чем дальше я продвигался по тоннелю, тем сильнее ощущалось пси-излучение «тюльпана». Лёгкий звон в ушах постепенно сменялся нарастающим гулом, как будто невидимый самолёт шёл на посадку.

Вскоре в глубине коридора появилось тёмно-фиолетовое свечение. Его сполохи плясали на стенах и потолке подземелья, рисуя на изломах каменных сводов причудливые картины. Пси-излучение деструктива усилилось. Я понял это не только по растущему шуму в голове, но и по дрожащим стенкам тоннеля и трясущемуся потолку.

Беспрестанный гул в голове и длинные «уши» шлема со звякающими застёжками на полукруглых концах ограничивали слух. Но я услышал надвигающиеся сзади клацающие звуки, словно по камням бежали огромные крабы. Глянув назад, я чуть не обомлел. Со стороны пещеры на меня надвигались три очень большие пучеглазки. Мутанты быстро перебирали острыми копытами, производя тот самый характерный шум.

Твари поняли, что им не удастся подобраться незамеченными, громко завизжали и прибавили ход, высекая копытами искры из рельсов. Я тоже кинулся бежать, добрался до лежащей поперёк тоннеля вагонетки, чуть ли не махом перескочил через неё и выпустил длинную очередь из автомата. Слабая надежда, что меня преследуют галлюцинации, развеялась как дым, когда пули громко зачавкали, терзая тело ближайшего ко мне мутанта. Огромная пучеглазка оглушительно заверещала, в три мощных прыжка подскочила к вагонетке и, словно породистый жеребец, встала на задние ноги. Похожие на гарпун передние копыта с лёгкостью пронзили толстое железо стенки подземного вагона и прочно застряли в нём. (Зазубрины на тыльной стороне копыт крепко удерживали ноги пленницы в проделанных ею отверстиях.) Я отскочил подальше от бушующей мутосвиньи, высадил остатки магазина в её уродливое рыло, с удовлетворением отмечая, как от бронебойных пуль разлетается на куски череп мутанта.

Дохлая тварь невольно помогла мне. Её туша помешала другим пучеглазкам сразу накинуться на меня и подарила несколько драгоценных секунд. Пока обезумевшие от запаха крови мутанты с воем и дикими воплями терзали копытами мёртвое тело сородича, я успел перезарядиться и вставить гранату в подствольник. Всё это я проделал на бегу.

Когда мутосвиньи расчистили себе дорогу, я уже находился на достаточном для стрельбы из подствольника удалении. В ярком свете фонарика граната сверкнула падающей звездой. Секунду спустя один из мутантов превратился в огненную вспышку – стало светло, как днём, – раздался оглушительный взрыв, и дымное облако стремительно покатилось в мою сторону.

Когда серая завеса немного развеялась, я увидел развороченный труп пучеглазки. Голова и передние конечности валялись в отдалении от изуродованной туши, из которой торчали обломки костей и толчками выливалась кровь. Вторая тварь с распоротым боком и выбитыми осколками глазами валялась неподалёку без признаков жизни.

Я уж подумал, что всё закончилось, как вдруг внутри тела безглазого мутанта послышался хруст. Рваные края раны с громким треском разошлись в стороны. Наружу вылезли четыре длинные суставчатые конечности, по виду напоминающие паучьи ноги. Они принадлежали маленькому тельцу с крупной головой. Почти человеческое лицо паразита сморщилось, крупный рот растянулся, и тварь издала противный визг.

Быстро перебирая цокающими по полу лапами, существо бросилось ко мне, волоча за собой мёртвое тело хозяина. Я вскинул автомат, нажал на спусковой крючок. Фрагменты порубленных пулями паучьих ног полетели в стороны, похожая на котёл голова лопнула, а тщедушное тельце превратилось в хлюпающий кровавыми пузырями бесформенный комок.

С бешено колотящимся сердцем я попятился, не сводя глаз с истекающих кровью туш. Неожиданно одна из ног дважды убитой пучеглазки быстро заскребла по полу. Я инстинктивно выстрелил. Оторванная бронебойной пулей конечность отлетела в сторону и продолжала дёргаться, пока не застряла между рельсами.

Я ещё какое-то время шёл задом наперёд. Потом развернулся и побежал навстречу усиливающемуся сиянию.

Глава 21. «Чёрный тюльпан»

Расположенная по центру подземной полости аномалия-портал и в самом деле по виду напоминала огромный тюльпан. Похожие по форме на лепестки цветка сгустки энергии окружали очаг деструктивной активности в несколько слоёв. Каждый слой светился всеми оттенками фиолетового, сиреневого, красного и жёлтого цветов. По краям завихрений мерцали зелёные, синие и голубые огоньки. Порой в глубине этих потоков вспыхивали и тотчас гасли рубиновые искры. Иногда эти «лепестки» гасли, но испускаемые ими кванты энергии продолжали освещать пещеру, и тогда становилось понятно, почему этой аномалии дали такое название.

Энергетические оболочки «тюльпана» находились в постоянном движении. Они то увеличивались в размерах, поднимаясь чуть ли не до потолка, и тогда созданная руками человека гигантская каверна наполнялась поистине фантастическим свечением, то уменьшались, едва не исчезая совсем, погружая пещеру в первобытный мрак.

Подчиняясь какому-то наитию, я достал из рюкзака перевязочный пакет, потом вытащил нож, набрал полную грудь воздуха и воткнул кончик лезвия в левую руку. Боль раскалённым штырём пронзила мозг. Я закусил губу до крови и, нажимая на нож изо всех сил, сделал глубокий надрез от плеча и до локтя. Рукав комбинезона мгновенно потемнел и прилип к коже. Чувствуя головокружение и слабость, я вынул «глаз» из контейнера, раздвинул края отвратительной на вид раны, сунул артефакт в центр хлюпающего кровью разреза и резко надавил.

Мой крик ударился в потолок пещеры и осколками звенящего эха осыпался на пол. Я упал на колени, повалился набок, схватил скользкими от крови пальцами торчащий из раны шар. Артефакт как будто почувствовал, что его хотят вырвать, и внедрился ещё глубже. Я ощутил, как он уткнулся выпуклым боком в кость. Дёргаясь, как эпилептик, я брызгал слюной во все стороны, поливая матом эту пещеру, портал и всю Зону разом. Фонарик слетел с головы и разбился. Подземелье практически погрузилось во мрак. Единственным источником света остался «тюльпан», но его свечения хватало лишь на то, чтобы вырвать из тьмы небольшой участок вокруг точки перехода.

Рука горела огнём, пульсировала оглушающей болью. Миллионы острых зубов кусали меня изнутри, грызли кость, рвали мясо и воспалённые нервы. Я хотел схватить нож и точными резкими ударами отхватить чёртову конечность по самый сустав. Но когда нащупал клинок, в глаза вдруг ударил ослепительный свет, а потом, словно при проявке фотографии, начали медленно проступать из тьмы потолок и стены пещеры. Я увидел весь грот целиком, как будто здесь включились десятки электролампочек. Увидел и сам переход в иное измерение – чёрный круг в центре «тюльпана», внутри которого мерцали холодные звёзды, – и окружающий меня прозрачный кокон. Сверкающие бриллиантовым блеском огоньки бежали по меридианам созданного «зубом» защитного поля, временами вспыхивая яркими искрами.

Боль заметно утихла, как только я «прозрел». Она больше не сводила с ума, заставляя выть и корчиться на полу, но всё равно доставляла неудобства. Ураганная регенерация уже делала своё дело. С тихим шипением новая розовая плоть понемногу нарастала на краях глубокого разреза. Артефакт практически полностью скрылся в ране, только выпуклый бок с чёрной щелью «зрачка» выглядывал наружу. Я нашёл в себе силы встать, подобрал с пола перевязочный пакет, зубами вскрыл упаковку.

Прижатый к ране марлевый тампон мгновенно покраснел, впитывая сочащуюся кровь. Одной рукой я намотал бинт на место разреза, оставив артефакт не тронутым. Может, у меня были галлюцинации, но когда я перебинтовывал плечо, «зрачок» следил за моими действиями, смещаясь то в одну, то в другую сторону «глаза».

Всё ещё чувствуя некоторую слабость от потери крови и пережитого шока, я подтянул к себе рюкзак, вытащил бомбу. Словно почувствовав угрозу, «лепестки» портала вспыхнули огнём. В тот же миг бушующее пламя устремилось ко мне ревущим потоком, ударилось в невидимую защиту и растеклось по ней огненными вихрями. Бегущие по меридианам поля искорки ярко вспыхнули. Оболочка из прозрачной стала ярко-голубой. Рыжие языки жадно облизывали кокон, но он лишь усиливал свечение и всё больше раздавался в стороны.

Я слышал треск огня, задыхался от запаха горящей плоти. Вживлённый «третий глаз» дал мне возможность видеть защитное поле, но уберечь от слуховых и обонятельных ощущений не мог. Внезапно меня накрыло осознание, что созданная «ведьминым зубом» защита начала сдавать. Свечение кокона понемногу стихало, тогда как рождённое порталом пламя и не думало угасать. Я понимал, что это галлюцинация, что огня на самом деле нет, но мозг уже начал панически сигнализировать об опасности.

Я вдруг увидел охваченные пламенем руки, почувствовал, как кожа на обожжённом лице пошла волдырями, а потом начала слезать, закручиваясь в обугленные завитки. Страх, боль, ужас накрыли меня с головой. Я уже раскрыл рот, чтобы зайтись в истошном крике, как всё прекратилось. Поток пламени иссяк. Портал потускнел, исчерпав накопленные запасы энергии. Его «лепестки» сникли, сильно уменьшившись в размерах. Из последних сил я посмотрел на руки. Они были в порядке, как и рукава комбинезона. Никаких следов огня, ничего. Голова была абсолютно пуста. Я не чувствовал даже привычного шума, да и в глазах не двоилось. Только вот защитный кокон теперь выглядел как серое от пыли стекло.

Ноги в коленях подогнулись, я обессиленно упал на пол, рядом с бомбой, прижал её к себе, обнимая за выпуклый бок, как любимую женщину. С минуту я пролежал без движения, слушая стук крови в ушах и чувствуя тошноту. Потом заставил себя встать, склонился над цилиндром с термоядерным зарядом внутри, надавил на едва приметную выпуклость. Потайная пружина щёлкнула, и в блестящем боку открылась маленькая дверца.

Оболочки портала снова начали понемногу оживать. Переход в иномирье подпитывался энергией от «изнанки» Зоны и грозил в скором времени опять поджарить мои мозги. На этот раз навсегда.

Я прошёлся кончиками пальцев по резиновым бугоркам кнопок, набирая определённую последовательность цифр. Дисплей ожил. На маленьком экране бегущей строкой побежала красная надпись: «Бомба активирована. Пожалуйста, установите таймер». После высветились четыре ноля, попарно разделённые двумя вертикальными точками.

– Колдун! – Настя стояла в стороне и с мольбой тянула ко мне руки.

Сердце защемило, по грязным щекам покатились слёзы, рисуя мокрые дорожки на лице. Я встал, сделал шаг к моей девочке, чувствуя, как подрагивают пальцы.

– Настя?! Как такое возможно? – прошептал я мгновенно пересохшими губами. – Ты же…

– Остановись, не делай этого. Взрыв не поможет уничтожить Зону, он сделает только хуже.

– Почему? О чём ты говоришь?

– Зона всего лишь уменьшится в размерах, станет менее опасной для людей, что приведёт к новому наплыву сталкеров. Большинство из них вернутся с добычей домой, неся в себе крупицы Зоны. Там, где они осядут, резко возрастёт число стихийных бедствий, аномальных явлений, начнутся мутации. На каждом материке возникнут новые территории отчуждения. Со временем они объединятся, и вся планета станет одной большой Зоной.

Настя говорила убедительно, с мольбой в глазах и слезами в голосе. Я поверил ей, потянулся к пульту, чтобы вернуть бомбу в спящий режим, как руку словно пронзило током. Я снова посмотрел на свою жену и увидел то, чего раньше не замечал. Она была в том же грязном сталкерском комбинезоне, в котором я привёз её к Семакину, но без дырок от пуль на груди. Другого цвета глаза, гораздо короче волосы. Я понял, что это был порождённый «тюльпаном» фантом, причём не очень хорошего качества.

– Плохо старалась, не вышло, – сказал я надтреснутым голосом, чувствуя, как из глубины живота поднимается обжигающая волна злобной ярости к Зоне, и протянул палец, чтобы запустить таймер.

«Настя» взревела и на глазах из милой девушки превратилась в отвратительную старуху с изъеденным сквозными язвами лицом и полыхающими огнём глазами. Она широко распахнула усеянный острыми зубами рот, выставила вперёд руки с кривыми, увенчанными трёхгранными когтями пальцами и ринулась на меня. Я едва успел увернуться. Фантом промчался в считаных сантиметрах, обдав меня волной могильного холода. Рукав затрещал, на ткани вспухли три рваные полосы. К счастью, тварь всего лишь порвала на мне комбинезон.

Порождение аномалии резко развернулось, но не так, как обычные люди. Фантом как будто вывернулся наизнанку: там, где раньше был покрытый редкими волосами затылок, проявилось лицо, спина сменилась грудью, а вместо пяток появились пальцы ног. За эти краткие мгновения я успел подхватить с пола автомат и спустить курок. Пули прошили призрачное тело насквозь и зацокали по стенам пещеры.

«Настя» снова бросилась в атаку. На этот раз она пронзительно завизжала, так, что у меня из ушей потекла кровь и чуть не лопнули перепонки. Крик старухи так сильно подействовал на меня, что я едва успел отпрыгнуть в сторону и завершить манёвр кувырком через голову. При этом я сделал несколько выстрелов, но пули снова не причинили призраку вреда.

Я уже отчаялся, но в этот миг судьба сжалилась надо мной. Когда в очередной раз фантом стал разворачиваться этим своим странным способом, в его груди засиял маленький красный огонёк. Он пульсировал словно бьющееся сердце. Артефакт в моей руке неожиданно шевельнулся. Я правильно истолковал знак и, не целясь, нажал на спусковой крючок. Отстучала короткая очередь. Раскалённые гостинцы один за другим ударили «Настю» в грудь, отбросили к стене. Я выстрелил ещё раз, и на месте старухи с оглушительным грохотом вспухла огненная сфера.

Пока я бился с фантомом, «чёрный тюльпан» успел подзарядиться. Портал внутри аномалии открылся, и в пещеру из иномирья полезли настоящие монстры. По сравнению с ними мутанты Зоны выглядели безобидными зверушками. Размером с очень рослого человека, пришельцы передвигались на четвереньках. Помимо опорных ног монстры обладали крепкими мускулистыми руками с тремя суставчатыми пальцами, причём внутренние поверхности двух из них имели костистые зазубренные гребни, образуя подобие крабовой клешни.

Кроме этих монстров, в пещеру из портала лезли твари поменьше. Эти были размером с крупную собаку. Их ноги напоминали сорванные с трупелого дерева куски коры, между которыми, как тельце паука, болталась полусгнившая человеческая плоть. Лица с одним глазом, глубоким провалом вместо носа и лишёнными кожи челюстями выглядели отвратительно. Частично порванная мышечная ткань мокрыми пучками свисала с разлагающихся тел подобно пакле, ещё больше поднимая градус омерзения.

Клешнеруких из портала вылезло всего лишь трое, тогда как «древоногих» я уже насчитал с полсотни, а они всё прибывали и прибывали. Путь к бомбе сразу отрезали скорпионоподобные монстры. Один из них яростно принялся терзать оболочку цилиндра клешнями.

Крак! Данц! Канц!

В воздух взлетел выдранный с проводами таймер. Следом за ним к потолку устремился кусок блестящего металла с рваными краями и громко хлопнулся на пол возле моих ног. Я ещё не вполне осознал, что вся моя миссия, всё, из-за чего я столько раз ходил на волосок от смерти, пошла прахом.

Сородичи клешнерукого «сапёра» вместе со сворой гниющей мелюзги шипящей, клацающей толпой попёрли на меня. Я попятился, высадил остатки магазина по бегущим впереди и щёлкающим в воздухе хвостами «скорпионам». Пули громко зачавкали, вонзаясь в плоть и ломая кости мутантам. Раненая тварь пронзительно заверещала, крутясь на месте и топча ногами «древоногих» монстров. Я с удовлетворением отметил, как её рука безвольно повисла плетью. Выстрелил из подствольника. Граната с громким хлопком взорвалась в толпе гнилорожих тварей, разметав ноги и оторванные головы по сторонам. Бросил бесполезный автомат в напирающую толпу, сорвал с головы шлем с ещё действующим «зубом». «Как там говорил Скиталец: иное добро хуже зла бывает? Ну так сейчас всё будет наоборот». Я присел на колено и ударом кулака в каменный пол выпустил на волю дремавшую во мне силу.

Разрушительная грави-волна прокатилась по пещере, сминая напирающую толпу, с хрустом ломая кости и вырывая конечности из суставов отвратительных тварей. Монстров было так много, что порождённого мной импульса на всех не хватило. Шуршащий, вопящий, трескучий поток снова устремился вперёд по исковерканным трупам сородичей. Я опять сгенерировал ударную волну, потом ещё одну и ещё, продвигаясь с каждым разом на шаг ближе к аномалии.

А «тюльпан» всё гнал и гнал орды отвратительных тварей из иного измерения. Каждая новая волна чудищ забирала часть накопленной им силы, равно как и каждый созданный мной импульс поглощал мою человеческую сущность. Уже началась необратимая трансформация: мои пальцы удлинялись и становились толще, ногти превращались в изогнутые орудия убийства, мышцы наливались силой и с треском рвали комбинезон, а из прорех наружу лезли клочки густой шерсти. У нас с «тюльпаном» шла война на истощение, и я не собирался ему уступать.

Смерть меня не пугала. «Скиталец сказал, что она – всего лишь начало и что мне под силу стать тем, кто может заглянуть за горизонт. Главное понять, когда наступит момент отпустить свою душу и потом заставить её вспомнить всё. Кажется, такой момент наступил. Надо действовать, пока я окончательно не забыл, кто я есть, и полностью не превратился в мутанта».

На мгновение время остановилось. Я увидел себя стоящим на коленях перед ковром из трупов, по которому валит новая волна отвратительных существ. «Они ещё далеко, но скоро окажутся здесь, и тогда их конечности растерзают меня, и я упаду рядом с изуродованными, превратившимися в кровавое месиво телами клешнеруких и «древоногих» монстров».

Я собрал последние силы в кулак, но не стал генерировать очередную грави-волну, а пустил впереди себя высокочастотное пси-излучение. Направленный мной поток смертельного импульса гигантской косой прошёлся по чудовищам из иного измерения. Их головы и уцелевшие в гниющих телах органы взрывались с чавкающими хлопками, пока я бежал к «тюльпану» по освободившемуся коридору, точечными импульсами уничтожая прыгающих на меня выживших чудищ. Я прорвался к центру аномалии сквозь «лепестки» энергетических полей, даже не заметив лютого холода, от которого на рваном комбинезоне и торчащих из дыр пучках чёрной шерсти моментально образовался иней. Схватил парящий в воздухе тёмный блестящий кристалл и, прежде чем портал снова открылся, вонзил его себе в сердце.

Пещера задрожала, с потолка и стен с грохотом посыпались камни. «Лепестки» деструктива ослепительно вспыхнули. Из центра энергетических слоёв в стоящего посреди «тюльпана» получеловека-полузверя с треском ударили молнии, обвили его белыми змеящимися жгутами. Образованный ими сверкающий шар поднялся над переливающейся всеми цветами радуги аномалией-порталом, разделился на миллиарды сияющих искорок, которые начали быстро разлетаться, увеличивая диаметр сферы с парящим в ней телом. Когда сфера перестала расти, из кристалла в сердце вернувшего себе человеческий облик мужчины вырвались ярко-синие извивающиеся лучи. Они достигли оболочки шара и растеклись по нему, меняя радугу красок на однотонный матовый оттенок молочного цвета.

Портал снова открылся, но теперь он вёл не в мир монстров, а в параллельную реальность, связь с которой пять лет назад разорвал тот же человек, что плавал сейчас внутри сферы.

Вместо эпилога

В строго обставленном кабинете за массивным столом сидел седой человек в военной форме. Он внимательно слушал собеседника, время от времени делая пометки в маленьком блокноте.

– …расчёты оправдались, портал заработал в штатном режиме. – Худощавый человек с роботизированным протезом вместо левой руки достал из принесённого с собой портфеля толстый пакет из плотной бумаги, в котором обычно хранят фотографии, положил на стол. Внутри пакета лежал какой-то предмет продолговатой формы. – Здесь подробный отчёт по завершённой операции «Тёмный пульсар», карта с участками перехода в Зону из нашей реальности и экземпляр разработанного мной устройства, позволяющего беспрепятственно проникать из одного мира в другой в любое время. Я изготовил достаточное количество транскрибберов, но, если потребуется, могу сделать ещё в короткие сроки.

– Благодарю вас, Андрей Петрович, вы нам очень помогли. Хорошо, успели переправить вас в Зону до того, как этот… Колдун, – генерал произнёс последнее слово с неприязнью в голосе, – спутал нам все карты. Подумать только, пять лет из-за какого-то идиота впустую угрохали. Скажите, а вы ему мозги гипнозом обработали, чтобы он добровольно полез в этот портал?

– И да, и нет, Тарас Григорьевич. Сначала я имитировал смерть его беременной жены, потом выжег мозги его друзьям с помощью излучателя Кокорина…

Погребняк удивленно вскинул брови: мол, что за чудо такое?

– Я докладывал об этом в прошлый раз, Тарас Григорьевич. Доставленный мной образец уже передан для изучения в лабораторию.

Генерал-майор кивнул: дескать, вспомнил, можешь продолжать.

– Потом подкупил сопляков, чтобы те при нём в баре проговорились о том, что застрелили зомби: одного с усами, как у белоруса, а другого с внешностью грузина. Ну, а дальше он сам сделал себя изгоем, едва не убив там же этих молокососов. Мне оставалось лишь подвести его к мысли, что Зону можно уничтожить взрывом атомной бомбы.

– Чем, простите?

– Ядерным взрывом.

– Ну и фантазия у вас, Андрей Петрович. – Погребняк с довольной улыбкой покачал головой.

– По принципу: клин клином вышибают, – тоже улыбнулся Семакин.

– Так вы на самом деле планировали взорвать бомбу?

– Нет, конечно. Я изготовил муляж и установил в нём генератор направленного пси-излучения. Он был настроен на альфа-ритмы мозга Колдуна и только ему мог за несколько часов внушить мысль стать тёмным пульсаром. Ну, для этого мне пришлось провести кое-какие обследования пациента. – Семакин развёл руки в стороны, словно говоря: что поделать, такая работа.

– И как вы это сделали?

– Я снабдил пациента отличным защитным костюмом со встроенным микроволновым передатчиком биоритмов мозга. Там ещё много всякой всячины было вроде всяких сервоприводов и композитной брони, но главное – сканер мозга.

Генерал-майор восхищённо посмотрел на Семакина:

– Да вы опасный человек, Андрей Петрович, с вами надо держать ухо востро.

Профессор кивнул, словно соглашаясь.

– А если бы с этим Колдуном не вышло? Погиб, там, или ещё что-нибудь?

– На этот случай у меня были запасные варианты. Но вы не беспокойтесь, Тарас Григорьевич, – сказал Семакин, заметив, как Погребняк сдвинул кустистые брови к переносице. – Они уже самоликвидировались, – учёный приставил палец к виску. – Программа работает безотказно.

– Ну что ж, спасибо за службу. – Генерал-майор встал из-за стола.

Семакин пожал крепкую, несмотря на возраст, руку хозяина кабинета.

– Вы просили в награду оставить вам для исследований беременную жену этого Колдуна и его будущего ребёнка. Мы обдумали вашу просьбу и решили удовлетворить её.

Профессор сдержанно кивнул.

– А вот насчёт второго вашего пожелания пока есть кое-какие вопросы. Сама идея неплоха. Готовить спецподразделения для покорения Зоны можно и нужно, боевые мутанты для нашей армии тоже будут весьма кстати. Обстановка в мире сами знаете какая, нужны козыри на руках, и чем больше, тем лучше. Но замаскированный под сафари-парк исследовательский центр, почти в сердце Москвы, да ещё со свободным доступом гражданских… – Погребняк покачал головой. – Тут надо очень хорошо подумать.

– Я понимаю, Тарас Григорьевич, и буду ждать вашего решения столько, сколько нужно. Разрешите идти?

Генерал-майор задумчиво кивнул. Семакин обогнул гостевой стол, прошёл по заглушающему звуки шагов ковру и взялся за ручку двери.

– Нескромный вопрос, Андрей Петрович, зачем вы руку себе отрезали?

Учёный замер, глядя в одну точку перед собой.

– Для убедительности. Колдун должен был поверить в то, что я погиб. Считайте это жертвой во имя науки. В прошлые века учёные специально заражали себя смертельными болезнями, дабы проверить действие изобретённых ими вакцин, а я вот кистью пожертвовал.

«Зато скоро обе реальности объединятся в одну, и я стану властелином нового мира», – подумал он, и его губы расплылись в зловещей улыбке.

Примечания

1

См. роман «Ликвидатор».

(обратно)

2

Эти события подробно описаны в романе «Ликвидатор».

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Последняя экскурсия

Глава 2. Лагерь

Глава 3. Новое задание

Глава 4. «Пассажиры»

Глава 5. Засада

Глава 6. Периметр

Глава 7. Подземелье

Глава 8. Логово

Глава 9. Мастерство дипломатии

Глава 10. Старые счёты

Глава 11. Эвакуация

Глава 12. «Каста»

Глава 13. Научный городок

Глава 14. Неравный бой

Глава 15. Долг платежом красен

Глава 16. Погоня

Глава 17. Ржавый лес

Глава 18. Мул

Глава 19. Скиталец

Глава 20. Штольни

Глава 21. «Чёрный тюльпан»

Вместо эпилога Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg