«Исповедники»

Исповедники (fb2) - Исповедники [litres] (Ремесленники душ - 2) 1359K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Викторович Распопов

Дмитрий Распопов Ремесленники душ. Исповедники

© Распопов Д.В., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Пролог

Я открыл глаза. Яркое солнце светило в окна, а его лучи пробивались через тонкие занавески, освещая комнату и падая на кровать, светя при этом мне прямо в лицо. Вчерашний день, наполненный новыми впечатлениями и переживаниями, казался словно прошедшим во сне, настолько это было нереальным. Металлическая собака, исповедники, которые могут каким-то образом переселять души, – все это отдавало мистикой. К сожалению, своим глазам трудно было не верить, доказательства оказались более чем убедительными, ведь я внимательно осмотрел механическое произведение искусства с разрешения Энни, но, кроме железа и стекла, внутри не обнаружил ничего, что могло оживить механизм. Похоже, я действительно слишком много о себе возомнил, за что и поплатился, выставив себя перед всеми самодовольным дураком.

«Да уж… – Я физически почувствовал, как от вчерашних воспоминаний у меня начали гореть уши. – Больше я такой ошибки не повторю, сначала буду слушать, а потом рот открывать».

Переживания за свое поведение полностью прогнали сон, нужно было подниматься. Как вчера сказал сэр Энтони – сегодня у меня будет ознакомительный день, поэтому могу выспаться и позвать слуг, когда пожелаю, чем я, собственно говоря, и воспользовался.

Опустив ноги с кровати, я приятно удивился, когда увидел на вешалке рядом с кроватью свой чистый и отглаженный костюм, а ведь я прекрасно помнил, что вчера, не найдя вешалок, просто повесил всю одежду на стул. Сегодня же в комнате оказались не только чистые и аккуратно сложенные вещи, но и вешалка со шкафом, а самое главное – я не слышал, когда их заносили.

На резном деревянном столике у кровати я увидел небольшой серебряный колокольчик, который отозвался мелодичным звоном, стоило мне в него позвонить. Не успел я вернуть его на место, как дверь открылась и в комнату вошли две служанки. Обе были одеты в закрытые по горло черные платья с белыми манжетами, фартуком и чепчиками.

– Доброе утро, господин ван Дир, – поздоровались они и замолчали, позволяя мне рассмотреть себя лучше. Ближняя девушка была симпатичной и мне понравилась, вторая же была, как говорится, «молочной» породы – толстушка с широкой костью.

– Доброе утро, где можно помыться?

– Можете привести себя в порядок в ванной, сэр. Мы можем принести все сюда, – быстро ответила первая, – как вам будет удобно.

– Проводите меня, пожалуйста, – попросил я. – Только у меня с собой мало вещей и нет принадлежностей для ванны.

– Там все есть, сэр, – чуть хриплым голосом ответила толстушка, подходя к двери и придерживая ее для меня.

То помещение, куда они меня привели, можно было назвать ванной лишь условно. На самом деле этажом ниже и чуть правее комнат слуг располагалось целое банное крыло, в котором были и общие комнаты для мытья, и индивидуальные кабинки. Кроме меня, здесь никого не было, поэтому, воспользовавшись мылом и жесткой мочалкой, я быстро привел себя в порядок, совсем немного поблаженствовав в воде, не решаясь затягивать процедуры – пора и честь знать. Нужно было настраиваться на учебу. Когда я вернулся, у кровати стоял столик с легким завтраком из яичницы с беконом и черным чаем со сладкими пирожками. Еще раз поразившись предупредительности местных слуг, я попросил сообщить сэру Энтони, что готов и хочу с ним встретиться.

Ждать пришлось около часа. За это время я успел выйти на балкон, который, оказывается, имелся в моей комнате. Он скрывался за широкой шторой, отодвинув которую я наткнулся на большие створки. Я потянул за ручку, створки натужно скрипнули, и в комнату ворвался свежий осенний воздух. Я осмотрелся и понял, что нахожусь в чьей-то резиденции, отгороженной от мира, хотя за высоким кирпичным забором находились серые правительственные здания, а справа виднелись Темза и парк.

– Добрый день, Рэджинальд. – Раздавшийся голос заставил меня вздрогнуть. Я так глубоко погрузился в раздумья о своей новой жизни, что не заметил, как сзади ко мне подошли. Я быстро повернулся и увидел вчерашнего старика.

– Как спалось?

– Спасибо, сэр, все хорошо. Я выспался, отдохнул, готов к работе и учебе, – бодро отрапортовал я.

– Отлично, – улыбнулся старик и потянулся к карману сюртука. Вытащив из него пенсне (только в этот раз с обычными стеклами) и водрузив его себе на нос, он внимательно посмотрел на меня так, что мне стало не по себе.

«Словно лошадь на продажу».

– Отлично, – повторил он и, зайдя в комнату, поманил меня рукой. Там он подошел к столу и звонком вызвал прислугу. Вот только вместо двух девушек-служанок в комнату зашла Элиза ван Ленд с незнакомым мне мужчиной, который вел за собой на поводке маленькую вислоухую собаку.

– Знакомься, Рэджинальд. – Старик усмехнулся, пожевав пышные белые усы. – С мисс Элизой ван Ленд вы знакомы, а это мистер Эрик Стоун и Айда.

Я приветливо улыбнулся Элизе. Но та в ответ даже не посмотрела на меня, что было странно, ведь при последней встрече она была более благосклонна.

– Рэджинальд ван Дир. – Я не стал обращать внимания на девичьи закидоны, а просто протянул руку мужчине. Он выглядел лет на пять старше меня.

– Эрик Стоун, сэр, – косясь почему-то на Элизу, ответил он.

– Можете пока выйти, – распорядился старик и, дождавшись, когда те покинут комнату, присел в кресло рядом с трюмо.

– Элиза с этого дня твоя личная служанка. Она будет удовлетворять все твои потребности, в том числе мужские, – буднично сказал он, из-за чего у меня отвалилась челюсть и пропал дар речи. – Стоун – неплохой малый, только ленив, как черт, но из инженеров лучший, кто у нас есть на текущий момент. Так что постарайся сработаться с ним. Ну и, конечно, Айда, она будет теперь с тобой всегда. Тебе полагается гулять с ней, кормить и баловать. Собака к концу года должна быть предана только тебе, это понятно?

– Эм-м, сэр, насчет первого я не совсем понял, – промямлил я, стараясь не встречаться с его насмешливым взглядом. – Элиза – дворянка, как она может быть мне служанкой, да еще и удовлетворять меня?

– Очень просто, ученик исповедника, – ответил старик, пожав плечами. – Ляжет на спину, раздвинет ноги и даст тебе. В общем, мы подобрали именно ее, поскольку вы хорошо знакомы и однокурсники говорили, что тебе она нравилась. Или ты против нашего выбора?

– Не против, конечно, только смутно представляю, как это будет, – честно признался я.

– Рэджинальд, – нахмурился старик, – давай я сразу тебе скажу, чтобы потом не было непониманий в дальнейшем. Теперь ты и твоя жизнь целиком принадлежат империи. Или ты думаешь, что тебя поселили в этом поместье и будут платить огромные деньги, холить и лелеять за красивые глазки?

– Нет, конечно, сэр.

– Ну тогда просто принимай, что тебе дают, и выкладывайся полностью на всех занятиях. Государство обеспечит тебя абсолютно всем, чтобы ты отныне ни на что постороннее не отвлекался. В том числе и на женщин. Если Элиза тебе не понравится, покажи, кто тебе нужен, и, если это будет возможно, сэр Артур ее тебе предоставит.

– Как же вы ее уговорили?

Его взгляд потемнел, так что я быстро замахал руками:

– Нет-нет, сэр, мне просто интересно, я совсем не против. Я сам хочу учиться и совершенствоваться. Вчера я слишком самонадеянно заявил, что знаю все.

– По-моему, ее отцу дали должность министра, – неопределенно ответил старик, – а семейству – лен во владение. Я не вдавался в эти подробности, меня они, как и тебя, не должны заботить.

– Сэр, я полностью ваш. – Я покорно склонил голову.

– Отлично, тогда бери собаку и пошли в мой кабинет, – вставая с кресла, распорядился он.

Глава 1 Ученик

Взяв поводок у хмурого Стоуна, который вместе с Элизой стоял за дверью комнаты, я пошел за своим новым учителем. Беспокойная собака постоянно дергала поводок, обнюхивая все углы. Я раньше не держал у себя животных – денег на это у нас не было, так что я толком не знал, что с ней делать.

Пока я пытался побороть собачье любопытство, мы спустились от моей комнаты вниз на первый этаж и прошли по коридору мимо обширного зала в другое крыло поместья. Богатство хозяина чувствовалось повсюду – золотые и серебряные подсвечники и ручки дверей, огромные картины, толстые ковры, по которым было непривычно ходить, а также множество слуг кругом. Значительно больше, чем требовалось для обеспечения жизни нескольких человек.

– Айда! – прикрикнул я на собаку, когда она попыталась присесть и помочиться на ковер. Собака дернулась и побежала за мной, не успев нагадить.

«Вот же навязали ее на мою голову».

– Проходи. – Сэр Энтони открыл дверь и пригласил меня в свою комнату. Оставив собаку на попечение слуги, я вошел внутрь. В отличие от моей комнаты, у сэра Энтони практически не было свободного места. Его комната превратилась из жилого помещения в лабораторию. Здесь стояли три разные модели аниматрона и лежали кучи странного вида железа и камней. Причем все было разбросано и навалено, создавая хаос, хотя наверняка сам старик ориентировался в нем очень хорошо, я это знал по себе.

– Думаю, для начала нужно устроить тебе экскурс в историю исповедников. – Он устроился в соседнем кресле и задумчиво опустил голову на сложенные руки. – Позже я дам тебе всю необходимую литературу для самостоятельного ознакомления, а сейчас расскажу тебе, для чего мы нужны государству. Не секрет, что на земле живут люди и Люди, – выделил он голосом. – Некоторые сильнее других, некоторые слабее. Сейчас я говорю о тех, кто ведет за собой других, командует, считает, можно ли послать на смерть тысячу солдат взамен клочка земли, который в будущем сможет предотвратить гибель десятков тысяч. Такие люди редко умирают стариками. Так вот, думаю, ты знаешь, что концентрация человеческой души разнится в зависимости от конкретного человека, а также его жизненного опыта. Как ты думаешь, какой будет концентрация души у меня?

– Думаю, очень большая, сэр. – Чтобы ответить на этот вопрос, мне даже не нужен был камень.

– Верно. Еще большей она будет у генерала, который прожил свою жизнь в боях, а теперь готовится отойти в мир иной.

– И как это связано с нами?

– Напрямую, мой мальчик. – Сэр Энтони посмотрел на меня немигающим взглядом, и у меня по спине пробежали мурашки. – Мы помогаем их душам не пропасть зря, а переселяем их туда, где они и после смерти смогут принести пользу своему отечеству. Например, в корабли, дирижабли, поезда.

– А что это дает? – Услышанное впечатлило меня. Об этом ходило много слухов, но никакой конкретики.

– Как думаешь, что будет более эффективно? Корабль, просто обслуживаемый экипажем, или тот, который чувствует все, что в нем происходит, понимает все, что делается, а также может в нужный момент направить снаряд в цель, внеся более точные корректировки, чем люди.

– Разве такая самостоятельность не мешает экипажу? Я не говорю уже о том, что служить на корабле, который обладает волей человека, не всякому дано, – удивленно заметил я.

– Верно, на такие судна отбирается специальная команда. Ты никогда не встретишь там человека ниже чина капрала.

– Насколько оправданы такие расходы, сэр?

– Скажу лишь статистику. Корабль с подселенной душой и таким экипажем может сразить три десятка одного с собой класса кораблей, но без души.

– Что тогда мешает делать только такие корабли? Или проблема найти подходящую душу?

– Проблемы, Рэджинальд, подстерегают на всем пути создания такого симбионта, начиная от того, сможет ли исповедник найти нужную душу, сможет ли без искажений трансформировать ее и вселить, и заканчивая чисто техническими параметрами накопителей, куда она будет переселена.

– А поскольку началась война, то потребность в исповедниках выросла в разы, – догадался я о причине столь пристального внимания и свалившихся на меня благ. – У республиканцев много исповедников?

– Мыслишь в правильном направлении. – Сэр Энтони тепло мне улыбнулся. – Сейчас больший перевес у них, и нам всем нужно постараться, чтобы количество нашей техники не было меньшим, чем у них, не забывая, конечно, и о качестве.

– А как вообще можно преобразовать душу, чтобы она вселилась куда-либо? Можно ли вселить душу в другое тело? Можно ли вселить душу в механизм, а потом забрать ее оттуда и переселить в другой? – Вопросы посыпались из меня как горох. Новая тема, где я смог бы раскрыть себя, меня очень заинтересовала.

Старик внезапно рассмеялся.

– Теперь я понимаю, почему сэр Артур был в тебе так заинтересован, – проговорил он спустя минуту. – Думаю, с тобой будет проще, чем с другими моими учениками.

– Сэр?

– Я дам тебе две книги. Как прочитаешь их, мы снова встретимся. – Он взял со стола рядом с собой два потрепанных дневника и протянул мне. – Думаю, так процесс пойдет быстрее. Ты узнаешь многое из этих записей, и мы продолжим.

– Но, сэр Энтони, книги – это хорошо, но я хотел бы узнать от вас! Вы ведь, я так понял, самый опытный исповедник из всех, – взмолился я, не давая закончить наш разговор.

Он усмехнулся:

– Ну почему же? Сэр Дональд не менее почтенный и знающий исповедник, просто он менее общителен, чем я, так что мне и приходится заниматься новичками.

– Ответьте хотя бы на эти вопросы, сэр Энтони. И кстати, когда у нас будет практика?

– Ты опять задаешь слишком много вопросов, а наше дело не терпит суеты. Поверь мне. Отвечу тебе лишь на последний вопрос: твоя практика началась, как только ты ступил в мою комнату, так что, задавая вопросы, ты лишь напрасно тратишь свое время.

Я непонимающе посмотрел на него и тут же почувствовал, что этот разговор так меня обессилил, будто я бегал час или два, а ведь вошел в кабинет полный сил и энергии! Непонимающе я посмотрел на него, он лишь в ответ достал свой монокль с зелеными линзами паинита и, довольно улыбнувшись, протер его. Внезапно я вспомнил о том, что такое же состояние было у меня после сдачи налога! Быстро выхватив камень, я приложил его к глазам и посмотрел на сэра Энтони. Зелень его души была просто ослепительна! Широчайшая аура была не просто широкой – она занимала всю комнату. Мало того, отростки его души присосались ко мне, и по их тонким жгутикам-отросткам от меня к нему уходила душа!!! Пока мы разговаривали, он меня опустошал, даже не прикасаясь ко мне!!!

Я вскочил на ноги и попытался отмахнуться от его отростков, но махать руками было, конечно же, бесполезно, и только вызвало его старческий и дребезжавший смех. Ярость накатила на меня.

– Прекратите сейчас же!! – Я кинулся к нему. Я не знал, как противостоять его методу опустошения, но у меня был свой, прекрасно опробованный.

Он спокойно дождался, когда я прикоснусь к нему, и я тут же понял свою ошибку. Если до этого его жгуты души были лишь тонкими и едва заметными, то едва я прикоснулся к нему рукой, его аура словно обняла меня, высасывая целиком.

Последнее, что я запомнил, была его довольная усмешка перед тем, как я потерял сознание.

В себя я приходил тяжело. Глаза не хотели открываться, словно залитые свинцом, а в горле было так сухо, что я первым делом захрипел:

– Пить…

На губах я тут же почувствовал влажную ткань и судорожно стал мять ее губами, стараясь выжать воду. С трудом разодрав веки, я увидел сидящую рядом с собой Элизу, державшую ложку, обернутую на конце тканью.

– Привет, – прохрипел я, не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Теперь я представлял, что испытывали те, кого досуха осушали, забирая максимум души. Помимо полной потери сил, я чувствовал странный холод, который охватывал все мое тело, хоть я и лежал укрытый одеялом. Особенно это ощущалось в области сердца. Казалось, мне на грудь положили кусочек льда.

– Доброе утро, Рэджинальд, – хоть и вежливо, но все же очень сухо сказала Элиза и, намочив еще раз ложку, дала мне освежить рот.

Когда горло было смочено, я вдобавок понял, что мой мочевой пузырь просто разрывается.

– Элиза, – промямлил я, – мне надо в туалет.

Она тут же встряхнулась и, нагнувшись под кровать, вытащила оттуда горшок.

– В туалет сходишь сам, – отрезала она и вышла из комнаты.

«Похоже, она не сильно довольна текущим положением вещей», – догадался я, справляя нужду и чувствуя себя значительно лучше.

Не успел я нагнуться и поставить горшок под кровать, как дверь отворилась и ко мне вошла знакомая по прошлой встрече девушка-исповедник. Она осмотрелась и подошла к кровати, плюхнувшись на нее всем телом.

– Эй! Осторожнее! Я тут болею все-таки! – возмутился я.

– Да ладно тебе, привыкай, – отмахнулась она от меня, – в таком состоянии ты будешь постоянно.

– В смысле?!

– Не сердись на сэра Энтони. Он всегда проверяет так реакцию новичков, я так же, как и ты, провалялась потом в кровати три дня.

– Три дня! Сколько же он из меня вытянул?!

– Две трети твоей души, – спокойно заявила она, как нечто самой собой разумеющееся.

– Зачем он это делает? – спросил я, когда ярость, вспыхнувшая во мне на старика, едва не перекинулась на девчонку.

– Слушай, а ты симпатичный, давай дружить? – внезапно огорошила меня она. – Я хоть и бывшая простолюдинка, но сейчас у меня и титул есть, и даже владения. Будем дружить?

Я опешил и пригляделся к ней. Младше меня совсем ненамного, она не была даже условно симпатичной: нос картошкой, крупные щеки, торчащие паклей короткие волосы – все выдавало в ней простолюдинку. Я не видел в девушках, с кем общался ранее, такого, как у нее, пренебрежения к своей внешности. Даже дорогое платье совершенно ей не шло – она выглядела в нем как корова под красивым седлом.

– Дружить мы можем, – осторожно ответил я, – но как это отвечает на мой вопрос?

– Все просто: если мы будем дружить, я буду тебе помогать. – Она зажмурилась и наклонилась ко мне.

– Эй, ты чего?

Она открыла глаза и удивилась:

– Поцелуй меня! Ведь мы друзья теперь!

– Друзья не целуются, – твердо ответил я, отодвигаясь от нее. – Так близко мы не будем дружить, прости.

Девушка тут же спрыгнула с кровати и зло сверкнула глазами:

– Ты отказываешься от моей дружбы?

– Энни, дружба не заключается в поцелуях. Если ты росла с родителями, то знаешь, чем они занимаются по ночам. – Я постарался мягко намекнуть ей про секс.

– Спят, что ли? – Она разозлилась и стала едва ли не кричать: – У меня для этого есть Ганс! А я хочу дружбы и любви!

Тут уже настала моя очередь поражаться: «Она уже и спит с кем-то?!»

– Что за Ганс? – осторожно спросил я.

– Мой слуга, кто же еще! – Она отвернулась от меня и пошла к двери. – Я видела твою служанку. Она красивее меня. Теперь понятно, почему ты меня отверг.

Энни не дала мне ответить и вышла, сильно хлопнув дверью.

«Что тут вообще происходит?! Куда я попал?!» – Я устало опустился на подушки.

Отдохнуть мне не дали. Дверь снова открылась, и в комнату вошел человек, от одного вида которого моя кровь забурлила. Но поскольку я не смог с ним сладить в своем нормальном состоянии, то обессиленным не стоило и пытаться. Я лишь прищуренными глазами следил, как он берет кресло и ставит его рядом с кроватью, удобно в него усаживаясь.

– То, что ты не кидаешься на меня, определенно говорит о твоем уме, – спокойно заметил он. – И пока ты не начал сыпать вопросами и обвинениями, я спрошу: ты прочитал книги, что я тебе дал?

Я покосился на круглый столик у кровати: там лежали оба дневника в коричневых кожаных обложках.

– Нет.

– Отлично, тогда продолжим. – Он улыбнулся и остался сидеть на месте, а я почувствовал, как из меня снова начинают уходить силы. Камня, чтобы увидеть это, у меня с собой не было, так что скоро холод стал нарастать, и я отключился.

Первым же делом, когда я пришел в себя, я отпихнул ложку с тканью от своего рта и судорожно схватился за дневники и начал читать. Дернувшаяся от моего рывка Элиза расплескала воду из чашки на кровать, но мне было все равно, я больше не собирался просто так сдаваться старику.

Для начала я бегло прошелся по всему тексту обоих дневников, хватая урывками информацию, которая ранее повергла бы меня в шок, теперь же я судорожно искал ответ лишь на один вопрос – как защитить себя от чужой ауры!

– Нашел!!! – воскликнул я, когда наткнулся на нужный отрывок.

«Душа – не постоянный и целый объект, – говорилось в книге, – ее можно развивать, можно тренировать, можно обучать. Обученный человек может даже не мыслью, а лишь искрой мысли расширять зону контакта своей души с окружающим его миром. Нужны лишь желание, разум и постоянные тренировки. Далее я расскажу несколько эффективных приемов по высвобождению своей души».

Все приемы выглядели простыми, но, попытавшись, как было показано на одной из картинок, медленно и спокойно дышать, представляя, как моя душа начинает дышать вслед за мной, становясь все больше и шире, у меня ничего не получилось. Я попросил Элизу принести мне камень и зеркало, но сколько бы я ни пытался повторить изображенные приемы, аура моей души не сдвинулась от тела ни на дюйм.

Мою тренировку прервал старик, который пришел спустя два часа, опять уселся рядом и, не прикасаясь ко мне руками, лишил меня остатков сил. Самое противное было то, что я ничего не мог с ним сделать, и, когда очнулся, стал снова тренироваться, но он вскоре пришел опять. Это повторялось раз за разом.

От неподвижности на моем теле стали появляться красные пятна, которые начинали болеть с каждым днем все сильнее и сильнее, а мой разум настолько отупел от череды непрерывного опустошения и судорожных попыток научиться противостоять исповеднику, что в конце концов я просто выкинул обе книги от себя и посадил перед собой Элизу. Сначала я дотрагивался до нее, а как только душа ее отрывалась от ауры, я прекращал и увеличивал расстояние между ее рукой и своей, пытаясь воздействовать на ее ауру так, как привык, и у меня это получилось!!! Сначала нехотя, едва заметно, но с каждым разом все легче. Моя ярость на старика стала похожа не на пылающий костер, а на жаркие угли, которые пусть не были такими эффектными, как огонь, визуально, но давали больше жара, стоило их только пошевелить. Вспоминая старика, я с каждым разом все больше и больше увеличивал расстояние между рукой и телом Элизы, когда наконец смог по своему желанию не увеличивать свою ауру, чтобы охватывать чужую, подобно моему противнику, а заставлять чужую душу устремляться ко мне. Странно было наблюдать, как по движению моей руки и желанию от тела другого человека отрывались тонкие полоски души и устремлялись ко мне, чтобы быть поглощенными. Моя радость от того, что у меня получается, компенсировалась тем, что Элиза начинала меня ненавидеть за подобные эксперименты над ней. Я видел это по ее взгляду. Она не могла не чувствовать, как слабеет ее тело. Слова и поступки Элизы стали резкими. Она больше не сидела рядом, когда я приходил в себя после визитов учителя, а старалась оказаться как можно дальше. Также она все чаще оставляла Айду со мной, не выводя ее гулять, и нередко бедная собака гадила прямо в комнате, получая тумаки от девушки, хотя не была виновата в том, что природу не победить. Я пытался урезонить Элизу и защитить Айду, и, пока собака была в комнате, это еще получалось, но, судя по тому, какой она возвращалась с прогулок, Элиза отрывалась на ней там, где я не видел этого. Это тоже выводило меня из себя, но, прикованный к постели, я ничего не мог с этим поделать. Проклятый старикашка так меня обессиливал, что, кроме занятий и тренировок, времени и сил ни на что другое не оставалось.

В очередной его приход, когда он уселся на стул и улыбнулся мне, замерев, я не стал ждать его атаки, а напал сам, протянув руку и потянув со всех своих сил его душу на себя. Без камня я не видел, что происходило, но прекрасно чувствовал упругое сопротивление своей воле, будто решил пойти навстречу ветру. Сопротивление нарастало, а силы мои иссякали. Я чувствовал всем телом, что, если отпущу и дам всего лишь миг послабления, старик тут же разобьет мою атаку и контратакует сам. Но давление внезапно прекратилось, а я устало опустил руку. Сил сражаться больше не было, я был выжат своими усилиями больше, чем если бы меня опустошили.

– Отлично, первый этап обучения закончен. – Старик внезапно встал с кресла и довольно улыбнулся: – Мы выяснили направленность твоего умения, теперь будем его расширять. Неделю тебе на отдых, откорм, и продолжим.

С этими словами он встал и ушел, оставив меня в глубоком недоумении от того, что сейчас произошло, а еще более от того, что я хоть и без сил, но не валяюсь бессознательным трупом на кровати после его прихода.

«Я смог! – Мысль осторожно, словно боясь спугнуть саму себя, просочилась в мое сознание. – Я смог ему противостоять! Пусть слабо, едва-едва, но смог!»

Радость и гордость за себя лишь на мгновение охватили меня, тут же омрачившись пониманием того, что, если бы все было всерьез, старик по-прежнему мог убить меня, просто находясь рядом. Я смог сдать урок, но неизвестно, на какую оценку.

В комнату вошла Элиза и с удивлением посмотрела на меня, видимо, не меньше меня удивившись факту, что я нахожусь в сознании.

– С тобой все нормально? – поинтересовалась она.

– Еды! Ванную! Чистое белье! – приказал я, несмотря на ее внезапно исказившееся лицо. Пусть привыкает к своему положению. Не нравится – пусть валит на все четыре стороны, желающих заменить ее будет предостаточно. Между делом старик рассказал мне, сколько им платят и что они и их семьи получат, если я смогу закончить обучение. Не каждый род в стране мог достичь такого и за всю жизнь, как просто поработав пару-тройку лет служанкой у выбравшего их исповедника.

Спустя три часа я, благоухающий, побритый и сытый, зашел в свою комнату и зажал нос от стоявшего в ней смрада испражнений и того запаха, который оставляет после себя тело долго лежащего человека, за которым не ухаживают. Я тут же собрал и выкинул в коридор все белье и ткани в комнате и настежь открыл оба окна и выход на террасу. Силы после стольких телодвижений покинули меня, и я устало присел на стул у трюмо, болезненно сморщившись, красные пятна на спине и ногах после ванной болели еще сильнее.

Я поднял взгляд и замер – в зеркале отражался незнакомец. Лишь вглядевшись лучше в знакомые черты, я понял, что обтянутый белой кожей череп с впалыми и сверкающими глазами – это я сам. Я невидяще протянул руку к зеркалу и дотронулся до него, словно пытаясь понять, как я в это превратился. Зеркало охладило мои пальцы, а я второй рукой дотронулся до щек и носа. Отражение повторило мои движения, и я убедился, что все это не сон, а явь. В ванне меня побрил один из слуг, а пена не дала мне рассмотреть себя в воде, я ведь настолько привык к собственным худым и тощим конечностям, что не обращал на это внимания, пока не увидел себя в зеркале целиком.

«То-то его боязливый взгляд так бегал», – вспомнил я брадобрея.

Дверь отворилась, в комнату вошли, прошелестев тканью. По запаху вишни я понял, что это Элиза. Внезапно злость при виде собственного тела, а также на то, что Элиза все это время оставляла меня в таком состоянии, не пытаясь помочь, нахлынула на меня, и я обернулся к этой чопорной дворянке, глядя прямо в глаза, и приказал:

– Подошла к кровати, закинула платье себе на голову, оперлась руками на постель!

– ЧТО!!! – Элиза вспыхнула, словно свеча, и наши взгляды схлестнулись. Моя злость на нее дополнилась тем, что вот сейчас, именно сейчас рухнули мои мечты и первая любовь вслед за ними. Я судорожно сжал кулаки и сам не понял, как стал наполняться силой, а она, наоборот, бледнеть.

«Я тяну ее душу!» – Я с трудом остановил себя, поскольку получаемый поток сил рос, а Элиза качнулась и оперлась рукой о стену.

Выпрямившись, она молча оттолкнулась от стены и выполнила все, что я сказал, вдобавок сняв с себя хлопковые панталончики. Мне совершенно не хотелось к ней прикасаться, так что я молча встал и вышел из комнаты – остаточные чувства по трепетно хранимому образу первой любви рухнули, как хрустальный замок, едва я закрыл за собой дверь.

Ночью меня разбудило горячее тело, которое прижалось ко мне и настойчиво снимало с меня одежду. Я не стал дергаться, а позволил Элизе сделать все за меня, испытав даже некоторое облегчение, когда она ушла и запах вишни стал слабеть в моей кровати. Удовольствие, которое я получил сейчас, было много меньше того, когда в школе я удовлетворял сам себя, представляя, что ласкаю тело девушки, которую люблю. Сейчас я вместо успокоения и удовлетворения чувствовал лишь спокойствие члена и легкое томление после акта, ничего более.

«Анна, я по тебе соскучился… – Я закрыл глаза и вспомнил о своем друге. – Надо будет завтра спросить, можно ли написать ей письмо».

Глава 2 Второй этап

Выгуляв утром Айду и позавтракав, я направился в комнаты сэра Энтони. За прошедшую неделю ненависть к нему и его методам воспитания немного угасла, поэтому я смог сдержать себя в руках при виде его довольного лица. Он выглядел так, словно и не было изматывающих недель, когда я в прямом смысле слова боролся за свою жизнь, – он же всегда выглядел довольным и счастливым.

– Проходи, Рэджинальд, присаживайся. – Он кивнул мне на стул за столом, на котором было по-прежнему все навалено. Пришлось переложить часть железок и камней на другой стол. Только после того, как я протер освободившееся место и стол, я смог наконец устроиться.

– Как я и обещал, начинаем второй этап обучения. Удержание и сохранение в себе энергии. – Он кивнул на книги, которые я принес с собой: – Ты ведь все прочитал?

– Да, но мало что понял, нужны конкретные примеры, – сухо ответил я.

– Отлично, тогда начнем с примеров. – Он позвонил в колокольчик, и в помещение вошли две служанки. Сэр Энтони кивнул на них и сказал: – С каждой по трети.

Девушки недоуменно переглянулись, ведь его понял только я.

Как с Элизой, у меня пока не сильно получалось поглощать совсем без направляющих, так что пришлось вытянуть руку и ощутить знакомое чувство, когда тебя наполняет чужая энергия. Поскольку очков с паинитом у меня не было, пришлось контролировать поглощение, прикладывая камень к глазам, что, конечно же, выдало мои действия, к тому же девушки ощутили упадок сил и заволновались, жалостливо смотря то на сэра Энтони, то на меня.

Сэр Энтони ни взглядом, ни действием не выдал, что его хоть чуточку волнуют эти жалобные взгляды, он лишь внимательно наблюдал за мной через свой монокль. Вытянув ровно треть из каждой служанки, я посмотрел на него.

– Отлично, теперь читай вот эти книги, завтра утром продолжим, – сказал он, протягивая мне новые дневники, набранные печатным текстом.

– Это все? – удивился я. – В чем же тут подвох?

– Поймешь через два-три дня, – отрезал он. – Займись своими делами или лучше прочитай еще что-нибудь.

– Может быть, вы просто дадите мне допуск в свою библиотеку, чем кидать по зернышку каждый раз, когда заходите меня прикончить? – сыронизировал я.

– А ты что, готов читать не только то, что я даю? – удивился он.

– Вообще-то я для этого здесь нахожусь, – заметил я, – так что это сильно ускорит нам время, особенно если напишете, что мне лучше прочитать в первую очередь.

– Хорошо. – Он несколько раз кивнул. – Завтра все подготовлю, а пока – свободен.

На следующий день он и правда дал мне ключ от своей комнаты и список того, что мне нужно прочитать. Затем вызвал других служанок и заставил меня вытянуть у них еще по трети души. Так повторялось еще два дня, хотя уже на третий раз я понял, что меня вскоре ждет, потому что я уже испытывал на себе такое и нисколько не хотел повторения, поэтому усердно читал не только те книги, которые дал сэр Энтони, но и все время, что его не было в комнате, тратил на поиски полезных знаний. Нужно отметить, что рукописных тетрадей на полках его комнаты было большинство, причем там соседствовали как записи основателя ремесла, так и его учеников и последователей. Я чувствовал себя пчелой, залетевшей в цветочную оранжерею. Настолько обширных и разнообразных знаний я нигде и никогда не видел. В них описывались как собственные изыскания ремесленников, так и их научные гипотезы и предположения. В принципе я нашел ответы на многие свои вопросы к сэру Энтони, а ведь я только начал читать! Как жаль, что никто не систематизировал эти разрозненные и обширные труды и не изложил их в виде доступной книги я каждый раз жалел об этом, продираясь через рукописный текст очередной тетради.

К сожалению, мое новое увлечение прерывалось учебой, и приходилось отвлекаться от книг и заниматься тем, что нужно было для повышения своей силы. В первую очередь мне нужно было найти решение задачи сэра Энтони, чтобы не умереть от смешения и хранения различных душ внутри себя. Уже на третий день я почувствовал лихорадку, меня бросало в пот, дыхание стало прерывистым. Из прочитанных книг я знал, что очень опытные антианиманты могли не хуже любого прибора перемешать чужие души со своей аурой так, что на выходе может получиться чистая нейтральная эссенция, не приносящая вреда ремесленнику. Увы, с распространением аниматронов такие умения были практически утеряны и не практиковались, так как значительно быстрее, качественнее и безопаснее было использовать прибор, чем подвергать свою жизнь опасности с непонятным результатом на выходе.

Мне же приходилось учить методики борьбы с чужими душами. Я раскачивал собственную ауру, словно большой маятник, чтобы приводить чужие маятники душ, колеблющиеся с разными частотами, в одну слитную большую систему.

Сэр Энтони не собирался вмешиваться в этот процесс, пока у меня не получится привести свою непрерывно колышущуюся, дерганую ауру в одну слитно «дышащую» систему. Он сказал, что мы будем повторять этот этап обучения столько раз, сколько будет нужно, даже если для этого я каждый раз буду сходить с ума от боли и раздирающего желания избавиться от наполнявшей меня энергии чужих душ.

Странно, но с этим уроком мне помогла справиться моя собака. Я привык к тому, что она постоянно со мной и всегда ластится, когда я бываю свободным. К тому же я честно выполнял все обязанности ее хозяина, хотя и не очень был этому рад. Кроме всего прочего, после той памятной ночи Элиза больше не приходила ко мне по ночам, днем же старательно делала вид, что ничего между нами не происходило. Приказывать ей мне не хотелось, так как я помнил, что в прошлый раз, раздавив и унизив ее, я просто не смог к ней потом прикоснуться. Повторять еще раз подобное меня не тянуло, так что собакой занимался я сам. И так случилось, что во время вечерней прогулки, когда Айда поела и нагулялась, стала ластиться ко мне, чтобы я ее почесал, я буквально физически почувствовал волны любви и обожания, которые она испускала. Именно это всепоглощающее чувство направило мои мысли о решении проблемы по новому руслу.

«А что, если не бороться с чужими душами, а полностью слиться с ними? Не давить, а дать им волю делать все, что они хотят, подстраивая не их под себя, а себя под них?»

Поскольку других вариантов решения у меня не было, я решил попробовать. Каждая душа имела свою частоту колебания и резонировала с моей, поэтому то, что моя душа перестала давить на частицу чужой одухотворенной энергии, сразу не решило проблемы. Позже я уже смог подстроиться сначала под одну частицу, затем под другую и так далее, и колебания слитых частиц стали задаваться моей душой как преобладающей силой. В конце концов все частицы внутри меня стали колебаться единообразно.

Когда я смог этого добиться, я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Наконец-то обучение стало приносить мне удовольствие, а не только одну боль. Даже сэр Энтони удостоил меня скупой похвалой, когда я продемонстрировал ему свои результаты, слив получившуюся единую энергию души напрямую в аниматрон, газ в котором едва-едва подкрасился в зеленый, выдав на выходе эссенцию на бар больше, чем если бы я просто пропустил через него то, что поглотил сразу. Я теперь даже знал, почему мы это делаем. В прочитанных тетрадях были указаны все способы тренировки исповедников, и этот был нужен для того, чтобы при поглощении и трансформации великой души исповедники не вносили в нее искажений, ведь даже малейшее несоответствие наших аур и их частоты колебаний на выходе может дать искаженную душу, не способную вспомнить себя или управлять механизмами. Так что именно потому, что я знал, что и для чего делает со мной сэр Энтони, злости и ненависти на него больше не было. Как ученый-практик он добивался максимально быстрым путем того, для чего обычно требовались месяцы и годы.

Исповедник был так мной доволен, что дал мне выходной в конце месяца с правом выхода в город, правда в сопровождении охраны. Но я был рад и этому, поскольку нужно было закончить пару дел, которые я не успел сделать до своего задержания в школе, когда меня практически силком увезли оттуда.

Где-то на Холброн-стрит. Две недели спустя

Накрытый белоснежной скатертью стол, уставленный тончайшим фарфором, ярко освещался газовыми лампами. Дерганый отсвет пламени отбрасывал тени от всех предметов в комнате, иногда словно наполняя зал страшными монстрами, но на все это не обращали внимания два человека, которые сидели друг напротив друга и тихо разговаривали, иногда прерываясь, чтобы выпить из фарфоровых чашек по глотку чая.

– Значит, говорите, мальчишка талантлив, сэр Энтони? – Хозяин дома ничуть не изменился за прошедшие месяцы – все тот же немигающий и холодный взгляд, подчеркнуто скромная одежда.

– Уникум, сэр Артур! Настоящий уникум, не зря вы потратили на него столько сил и времени! – Старик хоть и говорил восторженно, но его поза и тело оставались спокойными. Такой сильный контраст между речью и телом был непривычен для любого собеседника, кроме того, который уже много лет знал своего визави.

– Я по вашей рекомендации начал сразу с тяжелых тренировок без раскачки, так как вы сказали, что под давлением он будет учиться быстрее и лучше. Так и получилось: за два месяца он смог то, чего моя последняя ученица достигала год! Я лично думаю, что еще полгода – и он обгонит ее в навыках, не говоря уже про знания. Представляете, чем он занялся в свободное время?

– Удивите меня, сэр Энтони, – уголком рта улыбнулся глава тайной полиции.

– Забрал у меня мою комнату и систематизирует все знания, которые там есть! Как вам?! Все то, что я хотел сделать сам, он взялся сделать только потому, что ему неудобно читать чужие каракули! Представляете?! Он труды ван Червиваля, Дермарка, дер Хольца называет каракулями!!!

– Но согласитесь, сэр Энтони, вы сами неоднократно жаловались мне, что было бы значительно проще обучать новых исповедников по более систематизированной программе.

– Да, просто вы не так часто их находите. Поэтому смысла в этом особо и не было. Возможно, с вводом нового закона об образовании все изменится? У вас есть новые кандидатуры?

– Есть пара перспективных, но это пока очень сырой материал, – нехотя признался сэр Артур. – К сожалению, на шлифовку алмаза нужно время, которого у нас сейчас очень мало.

– Надеюсь, мальчик сможет нас удивить, – задумчиво произнес исповедник, наклоняясь и гладя ноющее колено. – Думаю, завтра пойдет снег – мое колено особенно гудит сегодня.

– Возможно, – в тон ему ответил глава тайной полиции, и за столом воцарилось молчание.

– Кстати, он мне тут намекнул недавно… – вскинулся исповедник, вспомнив последний свой разговор с беспокойным учеником. – Поскольку он не все понимает в написанном, ему пригодились бы лаборатория и подопытные для проверки теорий, изложенных в чужих дневниках.

– Даже так? А вы что?

– Еще не решил. С одной стороны, меня радует его усердие в изучении трудов своих предшественников, с другой – ему нужно сначала выучиться тому, ради чего его, собственно говоря, и вырвали из привычной жизни. Нам с коллегами очень бы пригодилась его энергия в подготовке последнего проекта.

Глава тайной полиции посерьезнел:

– Проект «Аргус» должен быть закончен в срок. Вы лично обещали императору!

– Я помню, – тут же быстро ответил исповедник, – но, сэр Артур, вы должны понимать – это очень амбициозный и сложный проект, с кучей стыковок и проблем. Не хотелось бы получить в итоге просто смешение различных душ в одном корабле.

– Вы хотите, чтобы мальчик взглянул на проект свежим взглядом? – догадался глава тайной полиции.

– Вы, как всегда, правы, сэр Артур, – хитро улыбнулся исповедник. – Я вижу его отношения с собакой, так что теоретически он готов попробовать свое первое переселение.

– Вы не торопите события, сэр Энтони? Прошло всего несколько месяцев!

– Я понял с ним одно: если не загружать его тяжелой работой, чтобы у него не оставалось времени думать, он сам начинает придумывать себе занятия, и они бывают не столь мирные, как мои.

– Мне доложили, что Элиза ван Ленд не исполняет взятые на себя обязанности. Может, стоит ее заменить? – переключился на другую тему глава тайной полиции. – Мы столько преференцией дали ее отцу и всему их семейству, что и за половину от этого можем найти двух других красоток.

– Они вначале неплохо ладили, – задумчиво почесал подбородок исповедник, – но вы правы. Я поговорю с девушкой для начала, объясню ей ситуацию, а также то, что нехорошо нарушать данные государству обещания.

– Хорошо, недели будет достаточно? – поинтересовался сэр Артур. – Служанки сказали, что мальчик заигрывает с ними, а это может привести сами знаете к чему.

– Опять же согласен. Его голова и то, что ниже, должны думать только в одном направлении – как стать исповедником.

– Есть еще что-то, что мне стоит знать, сэр Энтони? – Глава тайной полиции встал, показывая, что их встреча подошла к концу. – Мне нужно во дворец, доложить об обучении нового исповедника.

– Это контролируется на столь высоком уровне?

– Да, республиканцы давят нас на фронте. «Аргус» сейчас единственный реальный проект, который может дать нам преимущество. Его императорское величество лично запрашивает у меня сроки по нему, так что, сэр Энтони, не подведите меня.

– Я сам в этом заинтересован не меньше вас, сэр Артур, – склонил голову в понимании исповедник, – и о последствиях я знаю.

– Тогда приезжайте ко мне чаще, хочу знать подробности, в том числе те, о которых вы умалчиваете в моем кабинете на Сохо.

– Договорились.

* * *

– Фенчурч-стрит, сто двадцать. – Я сел на заднее сиденье парокара и назвал адрес. Кроме шофера, впереди сидел охранник, здоровый детина в клетчатом пальто не по сезону и со сплюснутым котелком, который смотрелся на его бритой голове словно прибитый гвоздями. Два охранника только у меня в машине, и это не считая еще одного парокара, набитого охраной, который двигался за нами следом! Только на таких условиях меня выпустили из поместья, хотя я был согласен на все, лишь бы вырваться из надоевших мне стен и сменить обстановку. Обещанный сэром Энтони выходной я заслужил, сделав все, что он мне задал. Он не нашел к чему придраться, поэтому, когда я напомнил ему о нашем двухнедельной давности разговоре, он нехотя признал, что обещал подобное. Правда, согласовывать мой выход пришлось с тайной полицией (куда уж тут без нее), но в конце концов все получилось, и вот я, подхватив свои вещи и чековую книжку, быстро устремился к выходу из поместья, пока никто не передумал.

– Ист-Энд, сэр? Вы уверены? – недоверчиво спросил бугай, поворачиваясь ко мне. Перебитый нос кривил его лицо, но глаза были настороженными, и в них светился ум.

– Как вас звать?

– Фрэнк, сэр.

– Фрэнк, я всегда знаю, чего хочу, кроме тех моментов, когда этого не знаю. В данном случае я назвал точный адрес, дальше продолжать?

– Нет, сэр, – почти хрюкнул тот, переглянувшись с водителем и оценив мой нехитрый юмор. – Вилли, Фенчурч-стрит, сто двадцать.

Водитель промолчал, а парокар, издав тоненький свист, тронулся с места и, набирая скорость, покатил обратно по широкой дороге, по которой меня сюда везли: сначала по Стрэнд, потом по Флитт-стрит и Ломбард-стрит. В этот раз меня не подпирали с боков два дюжих охранника, поэтому я смог осмотреться. Первое, что бросилось в глаза, – то, что война сильно отразилась на городе. Даже центральные улицы стали менее нарядными и праздничными, люди больше не прогуливались неспешно, а шли быстро и явно по делам. Не стало девушек, что обычно стайками гуляли по осенним улицам, зато появилось множество полицейских, которые останавливали тех, кто выглядел бедно, и о чем-то с ними разговаривали. Обычно оживленный и бурлящий город сейчас напомнил мне кошку, прижавшую уши, – он словно затаился и ждал чего-то плохого.

– Как дела на фронте, не знаете? – спросил я у охранников. – Меня полностью изолировали, так что я даже не знаю, выигрываем мы или проигрываем.

– Мы несем потери, как, впрочем, и респы, сэр, – ответил водитель прокуренным и сиплым голосом. – Так по крайней мере говорят новости.

– А что говорят на улицах?

– Этого мы не можем с вами обсуждать, – перебил Фрэнк водителя, который начал говорить.

– Ну хотя бы то, что можно?!

– Фронт прорван, и с каждой неделей мы отступаем, – буркнул Вилли, несмотря на показанный кулак соседа.

«Ужас! Надо будет заехать на телеграф и запросить, как дела у Анны и сэра Немальда».

– Спасибо, – буркнул я, видя, что они больше не настроены это обсуждать, и вернулся к осмотру дорог и зданий, которые мы проезжали.

– Могу я поинтересоваться, куда мы едем, сэр? – вежливо спросил охранник, словно хотел разрушить угрожающе повисшую тишину внутри салона.

– Мы ищем человека, точнее – девушку. Марту Уоткинс, жену полисмена Вилли Уоткинса, которого убили прислужники Кукольника, – обстоятельно ответил я. – Он был моим другом.

– Хорошо. Как приедем, оставайтесь, пожалуйста, в машине. Сначала к ней зайду я.

– Как скажешь, Фрэнк. – Я не собирался спорить с сотрудником тайной полиции по таким мелочам, он тоже делает свою работу.

Хоть широкие улицы с частыми газовыми фонарями и стали лишь немного сужаться, едва мы покинули центральную часть Миддл-Тауна, но все же Ист-Энд уже показывал свое лицо в виде куч навоза и грязи, которые лежали здесь повсеместно.

Наконец мы подъехали к знакомому мне двухэтажному дому, и, спугнув беспризорников, которые при виде двух парокаров прыснули прочь от дома, охранник, качнув машину, выбрался наружу. Отсутствовал он долго, а когда вернулся – был мрачен и почесывал рассеченный кулак.

– Бурр-стрит, – скомандовал он, – дом где-то рядом с булочной.

– !!! – Мой безмолвный вопрос повис в воздухе.

– Она съехала почти сразу, как похоронила мужа. Человек, живущий сейчас в этой квартире, был так любезен, что подсказал, в каком примерно направлении она ушла.

Наши поиски затянулись, так как на Бурр-стрит нам сказали, что Марта Уоткинс давно съехала, и отправили нас еще дальше, в глубь Ист-Энда, что, конечно же, не могло меня радовать. Одинокая симпатичная девушка с деньгами на руках – всякое могло случиться.

Фрэнк не зря работал в тайной полиции, поскольку после пяти часов усиленных поисков с подкупами и угрозами мы наконец нашли девушку с похожими приметами в глубине доков на Куин-стрит. Правда, нам сказали, что она с маленьким ребенком на руках. Хоть я и сомневался, что это она, но по всем описаниям было очень похоже, поэтому мы решили проверить, по пути заехав на телеграф и отправив таки весточку на Восточный фронт моим друзьям. Я попросил водителя отправить ее от своего имени и получить ответ здесь же. Меня навряд ли выпустят из поместья в ближайшее время, а так он сможет передать мне ответ.

– Это она. – Дверь приоткрылась, впустив ветер, и заглянувший внутрь Фрэнк поманил меня рукой. – Что-то она не похожа на обеспеченную вдову, как ты говорил нам.

– Фрэнк, – нахмурился я, – я практически лично передал ей деньги, думаешь, я вру?

– Нет, конечно, – сразу попятился он. – В общем, я поднимусь с тобой, но подожду за дверью.

Та выгребная яма, где мы остановились, наверно, никогда не видела на своих дорогах парокаров, а уж два сразу тем более. А поскольку на таких черных хромированных монстрах передвигалась в основном тайная полиция, было неудивительно, что кругом стояла почти полная тишина, прерываемая завываниями собак да свистом ветра с Темзы.

Переступая через испражнения, я поднялся и постучал в дверь с номером «21».

– Открыто, входите, – раздался слабый голос изнутри. Я открыл дверь и замер на пороге. Это определенно была Марта, но вот только где та радостная фея, которую я запомнил при нашей последней встрече, когда Вилли был еще жив? На меня смотрела не молодая счастливая девушка, а уставшая, грязная женщина с ребенком.

Увидев, кто вошел, она вскрикнула и, положив ребенка на топчан, бросилась ко мне. В нос мне ударил запах давно не мытого тела, хотя я прекрасно помнил ту чистоту, которую она когда-то излучала. Марта повисла на мне, и слезы промочили мою рубашку. Она плакала и плакала, а остановить я ее не мог. Марта оторвалась от меня только тогда, когда проснулся ребенок и подал голос. Она, вытирая слезы и пряча от меня красные глаза, побежала проверить его.

– Что случилось? Дрейк не отдал тебе деньги? – требовательно спросил я, пока она сюсюкала с ребенком, успокаивая его.

– Отдал, но кто-то из соседей прознал про это, и их украли почти сразу, – говорила она едва слышно, поворачиваясь ко мне.

– Ты ходила к нему? Рассказала?

– Да, он дал мне сто гиней и попросил спрятать их в этот раз надежней. На них мы и живем до сих пор. Да и подрабатываю тут и там… – Ребенок заснул, и она повернулась ко мне: – Прости, Рэджинальд, не могу тебе предложить ничего. Вилли болеет, я не ходила никуда за продуктами.

– Дрейк не нашел воров? – удивился я. – Чтобы Дрейк и не нашел?

– Вора он нашел, только его успели убить подельники. И концы в воду с его смертью, вместе с моими деньгами.

Марта замолчала, молчал и я. Нужно было сейчас или поворачиваться и уходить, или что-то предпринимать. Я выбрал второе.

– Собирайся, вы уезжаете, – приказал я.

Она удивленно на меня посмотрела и открыла рот.

– Марта, я не хочу спорить и рассуждать. Либо ты собираешься и едешь со мной, либо я прошу того здоровяка, что заходил сюда ранее, силой запихать тебя в парокар.

Она благоразумно закрыла рот и замотала ребенка в тряпье. Взяв небольшую котомку с вещами, Марта пошла за мной.

«Недолгие же сборы у нее оказались».

Охранники удивились, когда я посадил ее в парокар рядом с собой, но вида не подали.

– Квартал ремесленников, дальше дорогу покажу.

К моему дому мы подъехали затемно. День, который я собирался потратить на себя, чтобы купить себе новую одежду и обувь, пропал, но нужно было доводить начатое до конца.

С забитыми ставнями, отсутствием света и неухоженным садом дом смотрелся мрачно. Я сначала даже не узнал его, а ведь отсутствовал тут всего несколько месяцев. Я вышел из кара и приказал выйти Марте, затем достал ключ, чековую книжку и выписал чек на тысячу гиней.

– Ты теперь работаешь на меня. – Я протянул ей ключ и чек. – К моему следующему визиту, надеюсь, дом будет более гостеприимным и обжитым, чем сейчас, так что постарайся, Марта, чтобы он выглядел так же, как ваша комната, когда я пришел к вам с Вилли впервые.

Девушка открыла рот от изумления и недоверчиво смотрела то на ключ, то на чек в моей руке.

– Ну же!

– Рэджинальд. Мистер ван Дир! – Она прижала ребенка к груди, и на глазах снова показались слезы.

– Марта – это не подачка. – Я спокойно, но твердо посмотрел на нее. – Это мой дом, ко мне могут приехать друзья, и я хочу, чтобы он выглядел гостеприимно, чтобы в нем всегда была готова горячая еда и теплая постель, тебе понятно?

– Да, мистер ван Дир. – Она сглотнула слезы и стала быстро кивать, осторожно взяв обе протянутые вещи.

– Если я понадоблюсь, подойдешь к любому полицейскому и попросишь, чтобы он передал сообщение в тайную полицию.

– Хорошо.

– Все, иди. – Я качнул головой в сторону дома. – К сожалению, у меня осталось не так много времени, нужно еще успеть вернуться туда, где я сейчас живу.

Девушка несмело кивнула мне и пошла к калитке. Я проследил, как, натужно скрипнув, она отворилась, а вскоре в доме зажглось окно.

– Фрэнк, можно через тебя нанять привратника в дом, чтобы в этот раз ничего из него больше не пропало? Кого-нибудь из отставных, за кого бы ты мог поручиться. Деньгами я не обижу.

Мы сели в машину и молча поехали обратно, за окном мелькали светлые витрины и окна домов квартала, а мне хотелось лишь одного – помыться, поесть и лечь спать.

– Конечно, сэр… – В его голосе я услышал странные интонации.

– Спрашивай, Фрэнк.

– Это ваш ребенок, сэр? – напряженно спросил он.

– Нет.

– Вы были дружны с ее мужем?

– Не особо.

– Тогда зачем вы все это делаете?

– Я погубил его, Фрэнк, и с этим мне теперь жить.

В салоне настала долгая тишина, никто не смел нарушить ее после такого признания. Только когда мы приехали на место и я открыл дверь, чтобы выйти, охранник наклонился ко мне и тихо сказал:

– Я найду человека, сэр, не волнуйтесь.

Я похлопал его по руке и улыбнулся:

– Спасибо, Фрэнк.

Не успел я зайти в дом, как возле меня тут же завертелась Элиза и, приветливо улыбаясь, помогла снять пальто. Пока я удивлялся таким внезапным переменам, она стала интересоваться моими делами и что я хочу на ужин. Пришлось поднять свою челюсть с пола и заказать отбивную из говядины с овощами, а также сделать вид, что ничего странного не происходит.

– Рэджинальд, прости меня. – Девушка провожала меня в комнату, держа под руку. – Я поняла, какой эгоистичной была, не замечая твоих проблем и волнений. Ведь очень важно для всех нас, чтобы ты стал исповедником. Ты ведь станешь им?

Пока мы шли, я смог преодолеть первое потрясение от перемены ее отношения ко мне, но сразу же понял, что это влияние извне, – так быстро люди сами по себе не меняются. Нужно будет об этом поинтересоваться у сэра Энтони.

– Конечно, Элиза, за этим я здесь и нахожусь.

– Жаль, у меня не хватило таланта стать исповедницей. – На миг она стала грустной. – А ведь я окончила школу с отличием! Как думаешь, ты мог бы меня подтянуть в ремесле?

– Не знаю, я и сам пока мало что могу, – попытался отмазаться я от нежданной ученицы. Времени и на себя-то не оставалось, а ведь, кроме всего прочего, я еще занимался систематизацией книг и тетрадей в библиотеке сэра Энтони, решив взвалить на себя этот труд для ускорения собственного обучения.

– Хотя бы вечером, часок… – Она прижалась ко мне плотнее, и я почувствовал локтем ее упругую грудь.

– Я подумаю, – скрепя сердце пообещал я.

Ну не научился я еще отказывать красивым девушкам.

– Я приду! – Элиза многообещающе провела язычком по своим губам и, поднявшись на носочки туфель, поцеловала меня в щеку.

«Надо спросить сэра Энтони, что он ей наговорил, – решил я. – Прилежная и кроткая Элиза? Такого я еще не видел».

Обитал я теперь в комнате сэра Энтони, нахально переселив его в соседнюю, так как замучился бегать за новой порцией книг, поэтому поймал его сразу, едва зашел в нее.

– Сэр Энтони, что случилось с Элизой? – поинтересовался я, снимая пиджак и одновременно гладя вьющуюся у ног Айду. – Я не узнаю ее.

Старый исповедник презрительно хмыкнул:

– Напомнил сначала ее отцу, а затем и ей самой, благодаря кому они находятся на своих местах. Причем ее отец был более сговорчив. С ней пришлось поговорить дольше.

– Надеюсь, это надолго, – хмыкнул я в ответ, закатывая рукава рубашки, чтобы не испачкать их в чернилах, и сел за работу. – Такой она мне больше нравится. Напросилась сегодня поучиться у меня искусству.

– Думаю, на ночь мне нужно будет найти другое место для ночевки, – язвительно прокомментировал он, – не готов слушать всю ночь ваши стоны.

– Сэр Энтони, – укоризненно на него посмотрел я, – теперь, когда она сама ко мне липнет, лучше будет держать ее на коротком поводке, и теперь мне строить из себя недотрогу, какой была все это время она. Мне интересно, насколько долго хватит ей вашего внушения?

Исповедник недоуменно на меня посмотрел, а потом залился скрипучим смехом. Отсмеявшись, он подошел ближе и заглянул мне через плечо:

– Молодец, Рэджинальд, я скоро начну гордиться тобой.

– Вы это об Элизе или о моей работе? – подколол его я.

– Обо всем. Зачем ты переписываешь одни записи в одну тетрадь, а другие – в другую?

– А тут все просто. – Я отложил перо и показал ему обе свои тетради. – В первую я записываю только факты и подтвержденные эксперименты. Во вторую – все, что мне нужно будет проверить, а также теории и гипотезы. Причем, поскольку многие из предположений повторяются, я решил их объединить по темам, видите?

Исповедник взял у меня вторую тетрадь и внимательно прочитал оглавление.

– Серьезно ты подошел к вопросу, – уважительно сказал он, вернув мне ее. – Пожалуй, выделю я тебе лабораторию для опытов, как ты и просил.

– А подопытных? Мне нужен будет материал.

– Материал… – Сэр Энтони задумчиво хмыкнул. – Как быстро ты стал называть людей всего лишь «материалом». Не боишься очерстветь настолько, что на всех вокруг будешь смотреть только как на своих подопытных?

– Я думал об этом, сэр Энтони. – Я посмотрел прямым взглядом ему в глаза. – Но пока у меня есть несколько людей, о ком я хочу и могу заботиться, то мне это не грозит.

– За одним из таких ты и ездил сегодня?

– Угу.

– Я переговорю с начальником тюрьмы. Сейчас военное время, и почти всех заключеных отправляют на фронт, но, думаю, нескольких преступников мы тебе отыщем. Только не убивай их сразу, я не смогу каждый день давать тебе по человеку.

– Жаль, я не могу попасть на фронт, – задумчиво почесал я нос пером, которое снова взял в руку. – Там с этим сейчас, думаю, проблем нет.

– Рэджинальд! – Голос учителя стал строгим. – Не забывай – все это побочное! Ты должен сначала выучиться. Если у тебя есть столько свободного времени, то, может быть, есть смысл ускорить наше обучение?

Я оглянулся на него.

«А ведь правда, если я быстрее выучусь, я ведь смогу дальше самостоятельно работать!»

– Сэр Энтони, почему бы нам не попробовать? – с достоинством ответил я, вызвав его очередную усмешку.

– Хорошо, тогда я подготовлю нижнюю лабораторию, а ты будь завтра готов. Начнем сразу с утра, так что выспись.

Я понял его намек.

– Никаких женщин в постели, я понял.

Он промолчал, уйдя к себе и оставив меня заниматься работой.

Через час подали ужин, и Элиза, как старательная жена, весь вечер ухаживала за мной, все время пытаясь прикоснуться ко мне то рукой, то грудью. Я понимал все эти ее нехитрые попытки возбудить меня и делал тупой, отрешенный вид, якобы не понимая эти очевидные намеки.

После ужина я, как и обещал, позанимался с ней вещами, которые мне показывал учитель, очередной раз поразившись, как мало практики имеют выпускники школы. После учебы я снова проигнорировал ее намеки о близости и просто пожелал спокойной ночи. Элиза вспыхнула, уши и шея покраснели, но она проглотила это и, через силу улыбнувшись, забрала столик с остатками ужина и гордо удалилась.

Я улыбнулся ей вслед и вернулся к работе. Нужно было закончить еще одну главу и ложиться спать. Завтра мне предстояло испытание.

Глава 3 Бедная Айда

– Бери Айду и спускайся за мной в лабораторию, Эрик подготовил все нужное. Я ведь, кстати, просил тебя с ним хотя бы общаться, а ты не поддерживаешь с ним отношения.

– Сэр Энтони, я никак не пересекался с ним, а заданий, связанных с инженерами, не было. Так что у меня просто не оставалось на него времени, – пожал плечами я, не признавая своей вины. – Он мог бы и сам прийти поговорить, между прочим.

– Ладно, с этим разберемся позже, сейчас есть дела поважнее, – буркнул он, выходя из комнаты.

Я последовал за ним, и мы дошли сначала до ванных комнат, а потом свернули мимо комнат слуг направо и уперлись в дверь, рядом с которой стоял охранник. Он отошел и пропустил нас.

– Я тут еще не был, – прокомментировал я наш спуск вниз, осторожно ступая по тускло освещенным ступенькам. – Здесь наши лаборатории?

– И пыточная, – сухо ответил сэр Энтони. – Не наша, но и мы используем ее для своих целей. Как-никак процесс один, только концовка разная.

Собака жалась к моим ногам, трусливо повизгивая. Пришлось взять ее на руки и погладить по голове, успокаивая.

Мы прошли несколько дверей и подошли к той, из-за которой пробивался свет. Сэр Энтони толкнул ее, и мы вошли в небольшое помещение, целиком обложенное белой мраморной плиткой. Даже потолок был ею выложен! Инженер стоял к нам спиной, чем-то гремя на столе.

– Эрик, у тебя все готово? – обратился к нему мой учитель.

Тот обернулся и недовольно поджал губы, затем поправил очки с несколькими линзами на правом глазе и помахал отверткой:

– Почти, сэр Энтони, вы и так меня ускоряли все время. Никаких условий для работы…

– Могу отправить тебя назад, там можешь покачать свои права в цехе, – спокойно отозвался исповедник, на что Эрик скривился, но промолчал, вернувшись к работе. Заинтересовавшись, я подошел ближе, и мое спокойствие пошатнулось. На столе, в куче мелких деталей и шестеренок, стояла маленькая железная собака. Еще меньше по размерам, чем Айда.

– Поскольку у нас мало времени, я решил, что делать большие механизмы нет смысла, – пожал плечами сэр Энтони, отвечая на мой немой вопрос. – Главное, чтобы ты освоил принципы, а какого размера при этом будет механизм, совершенно не важно.

– Но… – попытался сказать что-то инженер, но замолчал под суровым взглядом исповедника.

– Что мне делать? – Я начинал догадываться, что именно, и сердце сжалось от жалости.

– Думаю, ты все понял… Как только Эрик закончит макет, тебе нужно будет очень нежно и по капле вытянуть душу из своей собаки и, синхронизировав свою душу с ее, переселить в этот механизм. – Сэр Энтони показал рукой на копию.

– Я, конечно, чисто теоретически представляю, как это делать. – Я ведь не зря столько читал и знал, как это делается. Но знать и уметь – две разные вещи. – Может, пару советов от более опытного наставника?

– Главное, не торопись, всегда и все проблемы от спешки. – Он задумался, но тем не менее ответил: – Если попытка провалится, будем приручать следующую собаку, но времени это займет немало, сам понимаешь.

Мне было жалко Айду. Хоть она и была труслива, но очень меня любила, все время ластясь и радуясь, когда я возвращался, даже если вышел ненадолго.

– Собаку жалко, – признался я, когда инженер закончил сборку и делал последние проверки, – неужели без этого никак?

– Можем проверить на Элизе или на той девушке, которую ты поселил в своем доме, – пожал плечами сэр Энтони. – Выбор за тобой. Ты ведь к ним тоже по-своему привязан?

– Ладно, собака – значит собака.

Такой ответ удовлетворил старого исповедника.

– Эрик, если закончил, то свободен. – Сэр Энтони указал ему тростью на дверь. Инженер собрал все свои инструменты и отошел от стола.

– Сэр, может, лучше остаться? Я проверил ее всего раз, вдруг что-то пойдет не так?

– Мне повторить?

Недовольно бурча, Эрик вышел за дверь. Сэр Энтони показал мне на широкое кресло, а также стол специально для собак, с ремнями для лап.

– Можешь привязать, можешь держать в руках – на твое усмотрение, но чтобы завтра утром ее мелкая душонка была переселена.

– Эм-м-м… – Я был, если честно, потрясен. Ведь я думал, что будет какая-то подготовка или тренировка, а не так безапелляционно – «сядь и делай».

– Завтра утром я зайду, а чтобы тебе не мешали, закрою дверь.

Я промолчал, мне нужно было собраться с мыслями. Не услышав ответа, он постучал своей тростью, которую брал с собой, только когда начинал прихрамывать, и вышел из комнаты. Я услышал, как за ним задвигается засов – мы остались одни. Айда попыталась спрыгнуть с рук, чтобы обнюхать незнакомое помещение, но я не позволил, оставив ее у себя. Мне нужно было сосредоточиться, чтобы начать поглощать ее душу по капле, действуя при этом не рукой, а своей аурой – медленно и размеренно, чтобы я успевал подстроиться под тонкий ручеек, льющийся ко мне, и синхронизироваться с ним. Нельзя было допустить ни малейшей ошибки, иначе ничего не получится и через много часов усилий я получу такую же душу, как если бы просто выдернул ее из собаки одним движением.

Устроив собаку у себя на коленях, я стал поглаживать ее, настраивая ауру. Времени это заняло немного – все же тренировки на людях были каждодневными и многочасовыми. Собака слегка поскулила, но послушно замерла под моей рукой.

Я давно потерял счет времени, поскольку все мое внимание занимало только поглощение. Сидя с закрытыми глазами, я старался не упустить ни мига, ни капли ее души, чтобы не допустить противодействия. А когда собака под моей рукой стала слегка дергаться, я лишь крепче прижал ее к коленям и продолжил свое дело. Конвульсии длились недолго, поэтому когда я почувствовал пальцами, что ее сердце перестало биться, то еще несколько минут сидел неподвижно, проверяя, все ли в порядке с ее душой в моей ауре.

«Вроде бы все нормально».

Я пошевелился на стуле, едва двигая затекшими ногами и руками. Покалывания в конечностях подсказали мне, что неподвижно я просидел очень долго. Когда я наконец стал чувствовать ноги и левую руку, то положил бездыханное тело собаки на стол, поднялся, вытер мокрые глаза рукой и прижал ладонь к небольшой площадке, расположенной на животе механической собаки. Площадка была аналогична приемнику аниматрона.

Теперь следовало запустить обратный процесс, так же медленно передать душу собаки в механическое тело. Если все пройдет успешно, то я получу механическую собаку, если нет, то из этого сложного механизма получится просто накопитель с энергией.

Очень скоро я пожалел, что остался стоять, – нужно было взять механическую собаку на руки, но сожалеть было поздно, передача началась и прерывать ее было нельзя. Через час неподвижного стояния у меня начался зуд по всему телу, пришлось стоять и терпеть, сосредоточивая все внимание на процессе передачи, а не на предательски дрожащих коленях.

«Что-то я слабый какой-то, – попенял я собственному телу. – Надо заняться собой, а то постоял всего ничего – и уже без сил».

Когда все было кончено и последняя капля души несчастной Айды покинула меня, я просто отвалился от стола и рухнул в кресло, стоять я больше не мог.

«Надо хотя бы бегать по утрам, – шевельнулась усталая мысль, – совсем не дело так уставать».

Позади меня лязгнул засов, и знакомый перестук трости прошелся от двери до меня.

– Ну как? – раздался надо мой голос учителя.

Я не знал, что ему ответить, ведь только что закончил переливать душу и даже не проверял, что получилось. Ответ нам обоим пришел сам по себе – механическая собака заворочалась на столе, несколько раз попыталась подняться, но все время падала, пока исповедник не подошел к ней и не помог, поддерживая, несколько раз пройтись по столу. Когда механизм освоился и стал увереннее держаться на лапах-поршнях, он спустил ее на пол и достал свое пенсе, вглядевшись. Я последовал его примеру и поднес камень к глазам, направив свой взгляд на механизм, который бегал и делал вид, что обнюхивает помещение. Ровная и правильная аура собаки – вот что я увидел. Если не видеть глазами того, что передо мной механическое создание, а ориентироваться только на ауру ее души, то можно сказать, что работа была проделана превосходно, по ауре ее нельзя было отличить от настоящей собаки.

– Пошли наверх, покажем твою работу остальным. – Сэр Энтони положил пенсне в чехол и спрятал в нагрудный карман. – Я специально попросил всех сегодня приехать.

– Может, я для начала хотя бы поем и душ приму? – поинтересовался я. – Или в туалет схожу, всю ночь терпел.

– Все потом, – не терпящим возражения тоном сказал он. – Нам нужно принять коллегиальное решение, привлекать ли тебя по результатам работы в наш общий проект, или ты продолжишь обучаться дальше по обычной программе.

– В туалет я все-таки схожу, – проворчал я, вставая. – Айда, ко мне!

– Она тебя не слышит – это ведь не живая собака. Модуль слуха был бы слишком трудоемким. Так что прикоснись к ее ауре и мысленно отдай команду.

– Но Энни тогда, в первый раз…

Я понял, как они меня тогда провели, когда девушка-исповедник отдавала приказы собаке голосом, а та все исполняла, вводя меня в ступор от удивления.

Исповедник усмехнулся:

– На простых людей это всегда производит неизгладимое впечатление. Никто не будет тратиться на сложные модули для простых собак.

– Кругом один обман. – Качая головой, я поплелся к выходу. Собака по моему мысленному приказу и правда последовала за мной. Ее поведение ничуть не изменилось с тех пор, как она была живой. Так же обнюхивала все кругом, как и раньше.

Сэр Энтони дождался, когда я сделаю все свои дела, и неотступно следовал за мной, ведя меня в уже знакомое место. Та же комната, те же люди, даже сэр Артур присутствовал. Я раскланялся с ним, затем поздоровался с присутствующими. Энни даже не посмотрела в мою сторону, а вот женщина, наоборот, очень даже заинтересованно стрельнула в меня взглядом. Стуча металлическими лапами, в комнату вбежала механическая Айда. Все взгляды обратились к ней, причем все без исключения исповедники достали свои инструменты: кто монокль, кто просто камень. Несколько минут длилось разглядывание, во время которого у меня вспотела спина. Я видел, что глава тайной полиции внимательно следит за их лицами, пытаясь предугадать вердикт исповедников.

– Не так чисто, как у Энни, конечно, – проворчал сэр Дональд. – Но с учетом того, что всего лишь второй месяц как парнишка попал к нам, однозначно я за.

– Сэр Дональд привередничает. – Женщина отняла монокль от своего глаза. – Я тоже за.

– За, – буркнула Энни, недовольно поджав губы и пряча свой огромный камень.

– Сэр Энтони? Жду вашего решения. – Глава тайной полиции был доволен.

– Я против, – высказался мой учитель, и его решению удивились все без исключения, в том числе и я.

Он поднял руку, прерывая возгласы удивления:

– Я против сейчас привлекать его. Мы привлечем его через две недели, я хочу, чтобы он закончил свою работу, иначе он не сможет сосредоточиться. Этого времени тебе хватит, Рэджинальд?

– Думаю, да, сэр, – ответил я, – но только с первой книгой, вторую за такой срок мне не осилить.

– Вторую будешь писать параллельно учебе и погружению в проект, – кивнул он. – Все равно будешь работать с человеческим материалом, времени для экспериментов будет предостаточно.

– Ну тогда отлично, благодарю вас всех. – Глава тайной полиции сверкнул глазами. – Я могу доложить его величеству, что у нас появился еще один исповедник?

– Думаю, да, сэр Артур. Мальчик может быть им, осталось лишь отточить его искусство, но это только дело времени.

– Трех месяцев ему хватит для испытательного срока? – продолжал допытываться у старшего исповедника сэр Артур. – За это время подготовим новые приказы и пожалование ему дворянского титула.

Я стоял, едва не открыв рот.

«Все слишком быстро!»

– Еще раз всем спасибо, леди, джентльмены. – Сэр Артур слегка склонил голову, получив утвердительный ответ от исповедников, а затем повернулся ко мне и приказал: – Пройдемся, Рэджинальд.

– Конечно, сэр.

Мы спустились вниз и вышли во двор. Охранники при виде своего шефа сразу подтягивались и не дышали, мы же проходили мимо глубже в сад, туда, где никого не было видно.

Дойдя до скамейки, сэр Артур остановился, нагнулся и смахнул с нее опавшие листья, показав мне присесть, и сел рядом.

– Рэджинальд, я хотел уточнить: у тебя есть понимание того, что все, что для тебя сейчас делается, и все блага, которые даются, – это аванс за твою будущую работу?

– Конечно, сэр, я все прекрасно понимаю.

– Просто я хочу предостеречь тебя от любования собой. Сколь стремительно ты взлетаешь вверх – столь же быстро и больно можно сверзиться вниз… если ты не будешь выполнять свою работу…

– Сэр Артур, я это прекрасно понимаю и приложу все силы, чтобы быть полезным государству.

– Энтони рассказал мне о твоей работе и твоих стремлениях. Как я понимаю, ты хотел бы заниматься исследованиями?

– Это было бы просто превосходно, сэр, заниматься тем, что тебе нравится, да к тому же со всеми благами, что мне предоставили, – улыбнулся я, показывая, что сильно не обольщаюсь на этот счет.

– Ты веришь мне? Моему слову? – внезапно спросил он.

– Конечно, сэр, не было ни мгновения, когда бы я в этом усомнился, – горячо заверил я, вспомнив предыдущее общение с этим могущественным человеком нашего государства, – он ведь действительно ни разу не нарушил свое слово.

– Так вот, я даю тебе свое слово – если ты завершишь совместно с коллегами проект «Аргус» раньше срока, у тебя будут собственная лаборатория и все доступные ресурсы для исследования, – очень серьезно сказал он.

– Сэр?!! – Я даже привстал со скамейки, настолько меня поразило такое предложение.

– Думаю, для тебя не секрет положение на фронтах?

– Кое-что слышал, сэр. – Я не стал юлить, показывая свою неосведомленность.

– «Аргус» – мое детище, мой проект, который предложил и курирую лично я, поэтому его провал или величие либо вознесет меня еще выше, либо похоронит, вознеся вверх более удачливых конкурентов. Я доступно выражаюсь?

– Более чем, сэр. – Я понял, что он приоткрыл мне одну из дворцовых тайн.

– Я верю в тебя, в твой ум. С самой нашей первой встречи верил, поэтому и говорю так открыто. Мне нужен этот корабль к концу года, дольше император терпеть не будет.

Я, осторожно подбирая слова, ответил:

– Сэр, если мне предоставят все данные по проекту и не будут мешать, я обещаю, что приложу все свои силы для его успешного окончания.

– Отлично, именно это я и хотел от тебя услышать, – кивнул он не мне, а словно своим мыслям. – Тебе еще что-то нужно?

– Нет, сэр. Вы и так сделали для меня столь многое, что я теперь просто обязан ответить вам добром, поэтому я прошу только обеспечить меня всем необходимым для погружения в наш проект.

– Правильно, именно НАШ, Рэджинальд. – Я заметил, как дрогнул уголок его рта. – Я знал, что ты умный мальчик, и получил сейчас этому очередное подтверждение. Завтра все чертежи и дневники будут у тебя. Сначала ознакомься со всем, затем поговори с сэром Энтони и действуй! Действуй!

Я почувствовал, как на мои плечи сейчас взгромоздили гигантскую гору ответственности.

«Выдержу ли я ее, устою ли?» – На эти вопросы у меня не было ответа, но стало очень страшно и жутко.

Я прекрасно понимал, что будет, если я не оправдаю возложенные на меня ожидания. Самое легкое, что меня ждет, – это вечная ссылка на фронт.

– Хорошо, тогда возвращаемся. Думаю, сэр Энтони хочет устроить обед в честь твоей маленькой победы. – Сэр Артур встал и пошел вперед, а я поспешил за ним.

Мы дошли до дома, но дальше он не пошел, поскольку к подъезду подали парокар, и глава тайной полиции направился к нему, затем остановился, вернулся и тихо мне сказал:

– Рэджинальд, не подведи меня.

От его голоса мне стало по-настоящему страшно. Такого страха я не испытывал даже тогда, когда стоял рука в руке с Кукольником и понимал, что он сильнее меня.

Не став ждать от меня ответа, сэр Артур повернулся и сел в кар. Хлопнула дверь, тихо прогудел свисток пара, и машина тронулась, а за ней стали набирать ход машины сопровождения.

Я еще минут десять стоял, чтобы прийти в себя, затем вошел в дом, и только тогда холодок страха, который охватил все мое тело, прошел. Прочистив горло, я пошел в общий зал. Сегодня мне нужно было отдохнуть и развеяться. Так что сначала обед, потом работа, а потом, после ужина…

Элиза сегодня будет ночевать не одна, решил я.

Данные мне для работы недели пронеслись словно день, поскольку приходилось, кроме своей работы, еще и уделять время обучению искусству исповедника. К тому же я изучал еще и чертежи левиафана проекта «Аргус». Он оказался потрясающим! До сих пор я и представить себе не мог, что такая огромная махина может еще и взлетать! До этого я видел, конечно, огромные дирижабли, но левиафан проекта «Аргус» был полностью металлическим воздушным кораблем, с четырьмя громадными крыльями, на которых располагались силовые установки. Они предполагались такими мощными, чтобы смочь поднять этого гиганта в воздух, так что на каждую из них отводилась отдельная душа, которая будет выполнять роль не только контролирующего элемента, но и силовой установки, вместе взятых. Подпитка этих установок была от десяти РС-100 сразу, но зато, несмотря на все расходы, корабль мог вмещать тысячу человек десанта, двадцать гигантских торпед или пятьдесят огромных авиабомб, он также был оснащен двадцатью пушками по каждому из бортов, и все это с самыми современными навигационными системами и средствами связи. В общем, если этот гигант и правда взлетит, в чем я иногда сомневался, то этот день станет новым витком истории не только нашего государства, но и мира в целом. Ведь до сих пор я ни разу не слышал о механических железных кораблях, которые бороздили небо.

В эту последнюю ночь перед началом погружения в проект моя голова просто взрывалась от обилия информации, а также того, что нужно было еще запомнить. Мне предстояло стать одним из тех, кому доверят вселить великую душу в один из этих силовых агрегатов. Понимать, что от твоей работы будет зависеть столь многое, было настолько волнительно, что у меня даже случилось расстройство желудка. Первые дни я не мог есть и спать, едва представлял себе, что будет, если конкретно мой агрегат сломается или не заработает.

«Надо держать этот механизм подальше от комнаты», – подумал я, просыпаясь от шума, издаваемого Айдой. Пока механизм лежал, шум не был таким сильным, но вот стоило ему начать движение, как шелест шестеренок, поршней и суставов становился слишком громким. Нужно было отправить собаку подальше, вот только нужно было решиться на это, а я не мог. Я до сих пор испытывал угрызения совести, что убил доверившееся мне существо. Кстати, я узнал еще один момент, связанный с переселением душ, – живые механизмы нужно было подзаряжать реже, чем простые механизмы, так что постоянно приходилось тратить собственную энергию на поддержание жизни в этом подобии собаки, что еще больше нервировало меня.

Сегодня меня ждало знакомство с моим новым «подопечным», который предлагался в кандидаты на получение великой души для проекта «Аргус». От меня требовалось оценить, смогу ли я с ним подружиться. Ведь если мы сойдемся ближе, то ближайшие месяцы будем жить рядом и очень плотно общаться, чтобы переселение прошло успешно. Об этой странной и удивившей меня особенности исповедников, собственно, из-за которой они и получили свое название, я прочитал самостоятельно. Оказалось, чем лучше ремесленник и человек, добровольно согласившийся отдать свою душу, будут относиться друг к другу, тем менее болезненным пройдет процесс вытягивания души и меньше шансов на обратный резонанс получал исповедник. Во многих опытах, которые были приведены в работах Норта дер Хольца – одного из основоположников теории переселения душ в механизмы, это подтверждалось неоднократно. Самые лучшие результаты по переселению были получены, когда у одного из его учеников умирала от болезни жена и он предложил переселить ее душу в механизм. Не знаю, как дер Хольц смог уговорить его на такое, но ученик так смог провести ритуал переселения, что этот пример до сих пор считается одним из самых успешных. Переселенная в механическое тело душа прожила сотню лет, пока железо не рассыпалось от ржавчины изнутри. К сожалению, переселять из одного механизма в другие было нельзя, как, впрочем, и в живых людей. Такие опыты проводились давно, но позже были признаны незаконными и теперь карались смертной казнью. Я даже расспросил сэра Энтони по этому поводу, но он был категоричен – многие опыты по переселению были под запретом, хотя я лично не понимал почему. Ведь это же прямой путь к вечной жизни! Берешь самоубийцу или убийцу, приговоренного к казни, или того, кто добровольно захочет проститься с жизнью, и переселяешь в его тело душу старика, который обладает ценными для государства знаниями или опытом. Странно, что этот вопрос так слабо изучен, удивлялся я.

Раздался осторожный стук в дверь, прерывая мои размышления.

– Да, входите.

В комнату сначала вкатился столик, а затем вошла Элиза ван Ленд. Она старалась на меня не смотреть, а я ради озорства откинул одеяло, показывая, что я молодой и полный сил мужчина.

– Мистер Рэджинальд, пора завтракать, – сухо сказала она, несмотря на то что сегодняшней ночью не только мне одному понравился наш секс. Судя по ее стонам и жаркому дыханию, она тоже была сильно возбуждена.

– Элиза, – решил ее подразнить я, – несмотря на то что я тебе не нравлюсь, вчера ведь, признайся, тебе понравилось?

Шея девушки, к моему удовольствию, стала наливаться румянцем. Элиза, не поворачиваясь лицом к кровати, стала открывать тарелки с едой, и до меня донесся будоражащий запах еды.

– Я это делаю потому, что мне приказали, не более, – отрезала она.

Как я и предполагал, прошлого внушения сэра Энтони не хватило надолго, прошла всего пара недель, а девушка опять показывала зубки.

– Элиза. – Я решил быть жестче. – Давай не будем прикидываться. Я проинформирован о том, что пообещали твоему отцу, тебе и твоей семье за два года служения мне. Ты добровольно на это согласилась, так что давай не будем больше делать вид, что я такой злодей и заставляю тебя делать что-то неправильное. Сэр Энтони прямо сказал, что до тебя доводили все аспекты этой работы и ты с ними согласилась.

Элиза красная, как ошпаренный рак, промолчала, лишь подала мне тарелки с едой. Я принял из ее рук приборы и стал молча есть. Она же пристроилась рядом на кресле.

– Нам двоим будет гораздо проще жить, если я не буду тебя что-то заставлять делать, а ты сама будешь мне это предлагать. – Я поел и, встав с кровати, стал одеваться, мне нужно было посетить уборную, поскольку к горшкам, которыми пользовались аристократы, я не привык – так и ходил в общую.

Элиза ничего не сказала, собирая тарелки на столик, так что пришлось уйти без ответа.

– А, Рэджинальд! – На выходе из ванной меня остановил голос сэра Энтони. – Присоединяйся к нам, мы как раз шли к тебе.

Я повернулся и убрал на плечо полотенце, которым вытирался. Рядом с моим учителем стоял старик лет пятидесяти в военной форме без знаков различия и орденов. Наши взгляды встретились, и я поежился. Этот прямой взгляд стального цвета глаз было тяжело выдержать. Небольшого роста, с массивной тростью в руках, совершенно седой и со шрамами, он тем не менее излучал вокруг себя уверенность и силу.

– Рэджинальд ван Дир, сэр. – Я первым подошел к ним и протянул руку незнакомцу.

– Генерал Генрих эр Горн, – сухо представился он. – Энтони, он не слишком молод для того, чтобы играть роль Бога?

– Эр Горн? – задумался я, вспоминая. Мысли заметались в голове, пытаясь зацепиться за эту фамилию. Я определенно слышал ее раньше.

– Месяц назад, «The Daily Telegraph», – напомнил мне наставник с улыбкой.

Я тут же вспомнил статью, в которой как раз говорилось об этом человеке. Когда его батальон терпел поражение от пятикратно превосходящих сил противника, он лично возглавил атаку и отбросил неприятеля. За этот подвиг его еще наградил сам император.

– Сэр? – Я удивленно посмотрел на внешне крепкого и здорового старика. – Вы мой первый прихожанин? Зачем вам это?

Он хмуро на меня посмотрел, и за него ответил сэр Энтони:

– Газеты написали не все. В той атаке Генрих был серьезно ранен и потерял много крови, а через рану на ноге началось заражение. Врачи хотели ампутировать ногу, но он уперся и решил умереть на пользу отечеству. Хотя я лично не понимаю зачем, денег у тебя, Генрих, явно хватит, чтобы заказать себе механическую ногу.

– Я видел, как это бывает, – буркнул он. – Сначала отрезают по колено, потом выше, потом еще и еще, отрезая каждый месяц по куску мяса. Мне этого не нужно. К тому же механическая нога – это просто железный костыль, пусть и чуть лучше, чем этот. – Он кивнул на свою трость.

– Я не согласен, но дело твое. – Исповедник показал на меня: – Он молод, не спорю, но перспективен, Генрих. Тем более все равно сейчас больше некому тобой заняться.

– Хорошо, я верю тебе.

– Рэджинальд, переезжай тогда в мою комнату со всеми своими вещами. Генерала я поселю в соседнюю, сам же переберусь в другую.

– Библиотеку оставите? – задал я главный волнующий меня сейчас вопрос.

Он засмеялся в ответ и переглянулся с сэром эр Горном.

– В общем, поскольку вам предстоит оставшееся ему время быть постоянно вместе, то никаких отвлечений.

– Хорошо, сэр.

– Ну, тогда знакомьтесь, а я пока отдам распоряжение на переезды и устрою вещи Генриха в его новой комнате.

– Спасибо, Энтони.

Когда исповедник ушел, мы постояли, рассматривая друг друга. Я спохватился:

– Пойдемте пока в сад! Вам вообще можно ходить? Как нога?

Он подошел ближе, и только тогда я заметил, что он обильно потеет и припадает на ногу, стараясь с силой опереться на трость, но не выдать, чего ему стоит на нее наступать.

– Я не собираюсь гнить в доме, пошли и правда прогуляемся.

Пока мы шли, я все время косился на него и понимал, что каждый шаг ему давался с огромным трудом, но тем не менее ни один мускул на его лице не дрогнул и помощи он не просил. Наконец я не выдержал:

– Сэр, давайте я вам помогу?

Эр Горн так зыркнул на меня, что все следующие слова просто застряли у меня в горле. Я заторопился и пошел впереди него, открывая двери, не забыв позвать слуг, чтобы принесли мне верхнюю одежду.

На улице накрапывал мелкий дождик, а небо снова было затянуто непроглядной мглой, а ведь утром в нем еще были просветы, в которые заглядывало осеннее солнце, пусть сильно не грея, но хотя бы не давая мерзнуть. Поскольку я знал только одну скамейку в саду, то и направился туда, где разговаривал с главой тайной полиции.

Сев, я дождался, когда генерал с трудом сначала обопрется о нее рукой и только затем, подогнув ногу, сядет рядом.

– Рассказывай, – приказал он тоном, не терпящим возражений.

– Что, сэр? – удивился я.

– Энтони сказал, что мы должны хорошо узнать друг друга, даже стать друзьями. – Тут он сморщился непонятно от чего, то ли от боли, то ли от слова «друзья». – Так что начнем с тебя, уверен, с твоей жизнью мы быстрее разберемся, чем с моей.

Я недовольно покосился на него, но промолчал. Он был прав, наверняка по сравнению с его жизнью моя была явно скучнее. Поэтому я начал рассказывать о себе, начиная со своего детства и дальше, о поступлении в школу и о проблемах взросления, а также работе на полицию, фронте и прочем.

Генерал оказался хорошим слушателем, не перебивал, только когда я закончил свой рассказ, упомянув о недавнем переселении души собаки, он стал задавать вопросы, причем соблюдая хронологический порядок моего рассказа. Я стал отвечать, где лукавя, где уклоняясь от ответов, если информация касалась того, чего не знала общественность.

– Интересный ты молодой человек, – под конец нашей беседы, когда на улице стало темнеть, а я окончательно замерз, заключил он. – Я думал, что мне подсунули какого-то неоперившегося сосунка, а ты ничего так. Хоть врешь и недоговариваешь в некоторых местах.

– Спасибо, сэр. – Что еще я мог ответить на такой более чем странный комплимент?

– Я проголодался, продолжим знакомство за ужином? – предложил он.

– Конечно, сэр. – Я поежился, поскольку обувь у меня была для дома, а пальто, которое мне принесли слуги, за это время насквозь промокло.

Я встал и, не дожидаясь, когда он поднимется, сам протянул руку и помог подняться. На его яростное шипение я не обратил внимания – я тут битых шесть часов изливался перед ним, вытряхивая свою душу, так что немного потерпит мою помощь.

Около дома он все же отбился от меня, грозно шикнув. Я хмыкнул, но подчинился, хотя и выдержал его яростные переглядки.

Когда мы вошли в дом, слуги забрали нашу мокрую одежду и проводили нас в комнаты.

– Я замерз, сэр эр Горн, – когда мы зашли внутрь, сказал я. – Не будете против, если я ванну приму?

– Не мерз ты ни разу в окопе, – пожал плечами он. – Зимой, когда спинная жидкость застывает и невозможно ни согнуться, ни разогнуться, – вот это настоящий холод.

– Я не солдат, сэр, и надеюсь, что никогда им не стану.

– Почему это?! – волком посмотрел на меня он. – Чем тебе солдатская судьба претит?

– Не претит, сэр, просто мне нравится учиться, познавать новое, а не возиться в окопе и тем более командовать другими людьми – это совершенно не мое.

– Тем не менее людей ты убил немало, – заметил он, – и сколько еще убьешь за свою жизнь.

– Я не считаю это убийством в чистом виде, – пожал плечами я. – Отношусь к этому как к необходимому злу.

– Ну-ну, – покачал головой он, устраиваясь в кресле и позволяя себе расстегнуть лишь одну верхнюю пуговицу на кителе.

Я прикрыл за собой дверь и поспешил в ванную, но на пути встретил Элизу, и принятие ванны у меня немного затянулось, впрочем, в этот раз она не слишком и сопротивлялась. Видимо, утренний разговор все же повлиял на нее, и она поняла, что я могу и разорвать наши отношения, что на фоне уже сделанного ею было позором для ее семьи.

Удовлетворенный и согревшийся, я переоделся в чистое и поспешил обратно, ведь мне нужно было слушать о жизни генерала. Правда, когда я зашел в комнату, которую раньше занимал мой наставник, то увидел, что генерал спит, сидя в кресле, ровно в таком же положении, в каком я его оставил. Не став его будить, я пошел к себе и принялся за работу – пока было время, нужно было обобщать и систематизировать знания, доставшиеся мне от великих людей прошлого.

– Рэдж, вставай! – Громкий голос раздавался словно издалека и не давал мне спать, он, словно комар, жужжал надо мной. Я перевернулся на другой бок и попытался закрыть голову одеялом. К сожалению, сильный рывок стащил его с меня, и я всем телом почувствовал свежесть наступившего утра. Недовольный, поскольку совершенно не выспался, я приоткрыл слипающиеся глаза, увидев перед собой сэра эр Горна.

– Что такое? Что случилось?

– Вставай, мы идем на зарядку, – тоном, не терпящим возражений, произнес он, уже одетый, чисто выбритый и снова в мундире, застегнутом на все пуговицы.

– Но сэр!!! – попытался возмутиться я. – Еще слишком рано!

– Я вчера размышлял над твоими словами о судьбе солдата и решил дать тебе ее почувствовать. Так что, если не хочешь, чтобы я отказался от твоих услуг, быстро умываться и за мной в сад!

Вот это была серьезная угроза. Если он от меня откажется, я не только стану бесполезным, но и не сдержу обещаний и сэру Артуру, и своей Родине. Выбора не было, так что, ругаясь про себя и кидая гневные взгляды на генерала, я встал и поплелся в ванную. Как я и думал, он не дал мне привычно долго плескаться, позволив лишь почистить зубы и сполоснуться, стал подгонять меня на улицу в одной рубашке.

– Но сейчас холодно! Я замерзну! – Мои ругательства и мольбы были ему безразличны, так что пришлось подчиниться и, ежась от холода, сначала начать с ним разминочный комплекс, а потом делать пробежку из десяти кругов вокруг сада. Генерал, который из-за ноги бегать не мог, нашел отличный способ не давать мне отлынивать, – он ехал рядом со мной на лошади и длинной тонкой веткой подгонял меня.

На пятом круге я упал и не смог встать. Легкие горели, а в правом боку кололо так, что я едва мог пошевелиться. Мои ругательства снова остались напрасными. Загоняв меня едва ли не до смерти, генерал отстал от меня только тогда, когда я пробежал все десять кругов. Я бездыханным телом упал в кровать, едва добрался до комнаты.

– Рэджинальд! У нас урок! – Сильный рывок сбросил меня с кровати. Я хоть и отдышался к этому времени, но совершенно не хотел никуда больше идти, тем более с ним.

– Я умер, не трогайте больше меня. – Я лежал на полу и не собирался вставать.

– Мистер Стоун, вы поможете мне? – Голос генерала раздался издалека, словно он подошел к двери и стал звать кого-то из коридора. Через десяток минут сильные руки вздернули меня с пола и усадили в кресло, крепко примотав к нему веревками, оставив свободными только руки.

– Итак, начнем с азов. Сначала сборка, разборка и чистка оружия, потом основы военного дела. – Передо мной положили револьвер, второй такой же оказался в руках генерала, который сел напротив меня. – Смотри и запоминай, за каждое непослушание утром и вечером будешь пробегать лишний круг.

– Вечером?!!

– Да, а ты думал отделаться только легкой утренней пробежкой? Стрельбы мы начнем с тобой со следующей недели, когда ты освоишься с оружием и не будешь держать его, словно баба.

«Мне конец», – была последняя мысль, прежде чем я смог сосредоточиться и повторять разборку револьвера за быстрыми руками генерала, привычными к оружию.

Глава 4 Другой план

– Второй лейтенант, ногу выше! – Зычный голос генерала, который ни на шаг не отступал от своего плана, мучил меня второй месяц. За это время я не только окончательно возненавидел армию и все, что с ней было связано, но также и себя за то, что поменял спокойную и почти свободную жизнь антианиманта на ученика исповедника со всеми этими дурацкими правилами и законами. Если бы я тогда знал, когда в минуту слабости захотел побегать по утрам, что это в действительности наступит, я бы никогда даже в мыслях об этом не заикнулся. К сожалению, действительность превзошла все мои ожидания. Генерал, который от боли и заражения крови должен был валяться в кровати и умолять, чтобы ему кололи морфий, превозмогая себя и свое тело, участвовал во всех пробежках (пусть и на коне рядом). Кроме всего прочего, у нас были каждодневные стрельбы и разбор последних сражений и тех, что были в насыщенной истории империи. Эр Горн проводил занятия строго по расписанию, которое он для меня составил.

Я пытался, честно пытался заставить себя ненавидеть его, как и армейскую жизнь, что он мне устроил, но не мог. Смотреть на человека, который не дает себе поблажек, железной волей подавляя боль, хотя с каждым днем я видел, как ему становится все хуже и хуже. Когда он думал, что его никто не видит, его лицо кривила гримаса боли и он берег ногу, но все тут же прекращалось, когда кто-то входил в комнату или я спрашивал, не нужно ли ему что-нибудь. Лицо генерала тут же становилось спокойным и безмятежным, словно и не было терзавшей его тело боли. Так что, как бы я ни пытался возненавидеть его или хотя бы испытывать к нему неприязнь, у меня этого совершенно не получалось. Генерал эр Горн был образцом того, что я пытался в свое время найти в отце. К тому же сэр Энтони оказался прав, постоянное нахождение вместе заставляло мою ауру все лучше и лучше чувствовать колебания души генерала. Когда в самом начале нашего знакомства я осознанно пытался дотронуться до его громадной и насыщенной энергией души, моя воля вначале натыкалась на острейшее сопротивление, но в последние недели я все чаще и чаще мог смешивать свою ауру с его, и его воля не ставила мне барьеры. Так что польза от занятий с ним однозначно была, не говоря уже о том, что Элиза сделала мне комплимент, проведя ладонью по начавшему подтягиваться животу:

– Ты мужаешь, Рэджи, – это так здорово.

Вот так, ненавидя то, чем мы с ним занимались, но уважая и признавая сильного и волевого человека, я готовился к событию, которое должно было перевернуть обе наши жизни. Сэр Энтони, видя мои способности к совместной синхронизации, дал нам еще месяц, чтобы стать еще ближе и я смог войти в резонанс с душой генерала. Вот только я решил несколько изменить планы, стараясь не думать, к чему это потом приведет. Мне крайне не хотелось убивать человека, который воплощал в себе все качества того, кем бы я хотел стать в будущем.

– Мистер Стоун, у меня к вам просьба. – Я выкроил время среди постоянных занятий и нашел якобы своего инженера. Я не раз пытался обращаться к нему с просьбами, но он все время отнекивался, что ему за это не платят и он занят. В этот раз я решил или настоять на своем, или расстаться с ним. Какой толк мне от инженера, который ничего для меня не делает?

– Какая, мистер ван Дир?

Инженер обитал в хорошо оборудованной мастерской, занимаясь каким-то большим механизмом. Он обернулся ко мне с маленьким пинцетом в руках и с увеличительной линзой на одном глазу, которая была частью хитроумного механизма его шляпы.

– Мне нужен протез ноги, размеры я вам дам.

– Простите, мистер, но я работаю над проектом мисс Тевас.

– Энни? – удивился я. – У нее же есть свой механик.

– Он не успевает, поэтому она попросила меня заняться частью своего механизма.

– То есть мой механик подрабатывает на стороне, забив на мои просьбы? – уточнил я, выходя из себя. Первый раз я попросил его сделать Айду менее громкой, поскольку у нее начали скрипеть механизмы и она иногда падала. Стоун забрал собаку, но вернул ее точно без изменений. Во второй раз я попросил его подогнать мне под руку револьвер, который подарил мне генерал за то, что я выполнил его норматив по сборке и разборке, – с тем же результатом. Револьвер у меня взяли, но вернули в точно таком же виде, как я его и приносил.

– Это не так, мистер. – Инженер отвернулся от меня, выказав полное неуважение. – Просто сейчас я занят.

Смысла спорить с человеком, которому плевать на угрозы, я не видел, поэтому направился прямиком к учителю, который обитал в моих бывших комнатах.

– Сэр Энтони! – Я ворвался в комнату без стука, поскольку был зол на механика и забыл обо всяких приличиях. Картина, которая открылась, потрясла меня. Стоя на коленях возле кресла, до боли знакомая женская фигурка делала поступательные движения возле паха моего учителя. Сердце кольнули ревность и неприязнь.

«Мне она, значит, отказывалась это делать, а другому – пожалуйста. Да еще и кому? Старику!»

На мой голос они одновременно повернули головы, причем Элиза покраснела вся целиком.

– Простите, зайду попозже. – Я взял себя в руки и вышел за дверь, прикрыв ее, но остался рядом.

Через пару минут дверь открылась, и Элиза выскользнула из комнаты исповедника, стараясь не встречаться со мной взглядом. Я посмотрел ей вслед, затем постучался и зашел в комнату.

– Да, Рэджинальд, что ты хотел? – безмятежным тоном поинтересовался учитель, словно вовсе и не использовал соблазнительный ротик моей служанки не по прямому назначению.

Усложнять свои взаимоотношения с ним я не стал, поскольку никакой любви к Элизе я давно не испытывал, а теперь так и вообще буду относиться к ней соответственно ее поведению.

– Хочу заменить мистера Стоуна. Он не выполняет мои распоряжения и полностью для меня бесполезен, сэр.

– Странно, – удивился он. – Энни о нем очень хорошего мнения. Ты уверен? У меня некем его заменить, все механики сейчас заняты.

– А если я сам найду себе инженера, так будет можно?

– Если он пройдет проверку тайной полиции, то конечно. – Исповедник пожал плечами. – Но тогда тебе нужен цеховой механик, только они могут попасть к нам.

– Тогда, с вашего разрешения, я могу поехать в город? Лучшие цеха ведь на Оксфорт-стрит?

– Да, хорошо, я поговорю с сэром Артуром. Если он согласен, то ты сможешь выехать. Кстати, а зачем тебе механик, над чем-то работаешь?

– Айда стала скрипеть, да и револьвер, что подарил мне сэр эр Горн, хотелось бы подогнать по руке, а мистер Стоун оказался полностью бесполезен.

– Хорошо. – Мой ответ его удовлетворил. – Тогда жди решения полиции.

* * *

– Добрый день, Фрэнк, – поздоровался я со своим охранником, когда он придерживал мне дверь.

– Добрый, сэр, – улыбнулся мне он. Перебитый нос и сплюснутые уши делали эту улыбку пугающей, но не для меня.

– Я все никак не мог поблагодарить тебя за дворецкого. Марта написала мне, что Джон взял на себя всю основную работу по охране дома и благоустройству сада, даже завел вторую собаку, и если раньше кто и забредал посмотреть на пустующий дом, то теперь под его охраной она чувствует себя в полной безопасности. Спасибо тебе за него.

– Мы с Джоном служили вместе, так что ручаюсь за него головой, сэр. – Фрэнк забрался внутрь салона, и Вилли тронул парокар с места. – Просто парню не повезло с рукой, еле шевелится, так что на пенсию он вышел по ранению, но, к сожалению, выплачиваемых денег на всю семью не хватало.

– Вилли, нам сначала в военный госпиталь на Джеймс-стрит, а потом поедем на Оксфорт-стрит. Мне нужны часовых дел мастера или инженеры.

– Зачем, сэр?

– Мой механик отказывается мне помогать, хочу найти ему замену. – Я постарался вести себя как можно естественнее, ступая на такую скользкую тему в разговоре с охранниками из тайной полиции. Если они начнут подозревать о моих истинных планах, меня быстро разоблачат.

– Хорошо, сэр. – Вилли сосредоточился на дороге и вскоре доложил: – Госпиталь.

Трудно было перепутать, видя тянущиеся к зданию подводы, на которых едва ли не штабелями лежали люди. Наша машина казалась тут пришельцем из будущего, поскольку парокаров не было видно ни одного, только бесконечная вереница повозок, запряженных лошадьми.

Едва я вышел, рядом со мной оказались двое охранников, а я услышал громкие вскрики, когда колеса повозок попадали на камни. Тут же в сторону возниц неслись ругательства или просто стоны тех, кто не мог говорить.

Я направился к серому двухэтажному зданию, по форме напоминавшему букву «T», только с более широкой верхней планкой. Когда мы зашли внутрь, в нос мне ударил ужасающий запах смеси нечистот, крови и гноя, так что мне пришлось прикрыть его рукавом. Охранники же стали отталкивать руки, которые тянулись ко мне от стоявших вдоль всего коридора лавок, поскольку лежавшие там что-то хотели от меня, выкрикивая угрозы и просьбы. Картина была, мягко говоря, удручающая, мне захотелось побыстрее закончить свои дела и убраться из этого страшного места.

– Могу я увидеть доктора Хоккингса?

Наконец среди этого хаоса, воплей и стонов я увидел сестру милосердия в черной одежде и белом платке-шляпе, закрывающем не только голову девушки, но и ее шею и плечи.

Девушка повернулась на звук моего голоса. В руках у нее был ком грязных и вонючих тряпок, и меня поразил усталый вид медсестры. Она едва держалась на ногах.

– Он во второй операционной, сэр. Прямо и налево. – Ответив, она тут же потеряла ко мне интерес и вернулась к больным.

Мы заспешили в указанном направлении. Доктора Энди Хоккингса я не знал лично, но читал его статьи о здоровье в колонках газеты «The Daily Telegraph». Это был единственный хирург, имя которого я на настоящий момент знал, поэтому и выяснить, где он работает, не составило больших трудов. Операционная была занята, так что пришлось ждать около часа, что, конечно же, не добавило ни мне, ни охранникам хорошего настроения. Атмосфера госпиталя давила, заставляя чувствовать себя неуютно.

– Наложите перевязку и позовите меня, когда подготовите операционную, – раздался спокойный голос человека, знающего свое дело. Дверь открылась, и показался врач в заляпанном кровью белом халате и с окровавленными руками.

– Доктор Хоккингс?

– Я сейчас занят, – последовал немедленный ответ.

Я предвидел такую встречу, поэтому достал монету в одну гинею достоинством и показал ему.

– Пять минут вашего времени.

– С учетом того, что мой оклад составляет две гинеи в неделю, более чем щедрое предложение. Кого нужно зарезать сэр? – Он спокойно, без подобострастия взял у меня монету.

– Пока просто поговорить, – хмыкнул я и обратился к охранникам, которые увязались было за нами, когда он провел меня к себе в комнату: – Подождите здесь, в комнате только один выход.

Фрэнк заглянул в маленькую каморку, где доктор подошел к умывальнику и мыл руки, убедился в правдивости моих слов, потом пожал плечами и пропустил меня внутрь.

– И зачем я понадобился тайной полиции? – поинтересовался доктор, вытер руки и, подойдя к столу, рухнул на стул. – Да еще и швыряющейся деньгами.

– Я не из тайной полиции, сэр. – Я смахнул со второго стула заляпанный кровью халат и осторожно присел, боясь испачкаться. – Она меня охраняет.

– Да? Ну да мне все равно. Чем обязан?

– Мне нужно кое-что, – замялся я, – сначала консультация, потом пара уроков хирургии.

– Да? – Он открыл глаза и удивленно посмотрел на меня. – Хотите за пару уроков стать хирургом? Не хочу вас разочаровывать, но у вас это не получится, если вам, конечно, не безразличен конечный результат.

– М-м-м, – растерялся я. – Ну, теоретические знания у меня есть, а вот с практикой были проблемы. Я думал попросить, чтобы вы научили меня ампутировать ногу на трупах. Я готов хорошо заплатить вам.

– Думаете, я за деньги разрешу вам калечить трупы людей? Вы не туда попали сэр. – Его голос похолодел.

Я замялся. Я думал, все будет проще: приду, покажу деньги и решу все свои проблемы. Как-то не ожидал, что в таком месте найду принципиальных людей.

– Доктор Хоккингс! – решился я, все равно времени искать другого хирурга у меня не было, у меня в запасе был только сегодняшний день. – Вот представьте себе, что есть хороший человек, у которого заражение крови. Он отказывается ампутировать ногу, предпочитая умереть, я же могу попробовать сделать так, чтобы у него была почти полноценная нога, и не хочу, чтобы он умирал. Что бы вы сделали на моем месте?

Доктор заинтересованно посмотрел на меня и встал со стула.

– Вам этот человек настолько дорог? Судя по тому, как вы ко мне пришли, это ваша частная инициатива?

– Этот человек дорог мне, – пожал плечами я, – а всех вокруг устраивает, что он готов отдать свою жизнь на благо империи, как будто все то, что он до этого сделал для нее, было мало.

Хоккингс почесал подбородок.

– Вы хотите провести ампутацию, чтобы пациент не знал об этом? Я с таким редко сталкиваюсь, но так бывает, когда родственники хотят спасти жизнь человека, который не хочет жить калекой.

– Доктор, мне некуда пойти больше. – Я встал и прямо посмотрел на него: – Если вы откажете, я сам проведу операцию, несмотря на последствия.

– Мне интересно, где вы тогда возьмете морфий, инструменты, перевязки, помещение для всего этого? – насмешливо посмотрел он мне в ответ. – Я уже молчу про то, что вы легко можете убить его своим непрофессионализмом.

Я промолчал. До его слов все казалось таким простым.

– Мне придется на вас донести, сэр, а ведь я даже не знаю вашего имени, – криво улыбнулся он.

– Боюсь, тогда мы станем врагами. – Я повернулся, чтобы уйти.

«Напрасная трата времени, нужно искать менее принципиального врача или ремесленника».

– Вы можете привезти его сюда? – неожиданно раздался его голос, когда я почти вышел из комнаты.

– Нет, боюсь мне не дадут его вывезти.

– А с чего вы вообще решили, что ему нужно ампутировать ногу, может быть, это просто нагноение? – продолжал спрашивать Хоккингс, когда я, не веря своему счастью, вернулся.

– Он лечился у доктора Эбермана, я узнавал – он уважаемый врач.

– Эберман?! – удивился собеседник. – Имперский хирург?! Вы кого хотите оперировать, сэр?!

Я понял, что прокололся, нужно было либо выкладывать все, либо уходить.

– Генерала Генриха эр Горна, – нехотя признался я.

Доктор удивленно присвистнул и замолчал.

– Пахнет государственной изменой, – промычал он, – даже просто от того, что я знаю о ваших намерениях.

– Доктор Хоккингс, вопрос стоит по-другому. Я хочу помочь хорошему, сильному человеку, который ради непонятных мне принципов хочет умереть. Хотя сколько пользы он принес и принесет, если останется жить, можно даже не гадать.

– То есть вы хотите выкрасть генерала, отрезать ему ногу и приделать ему протез, несмотря на то что, едва он придет в сознание, он тут же вас убьет за то, что вы с ним сделали?

– Ну, это будет не совсем обычный протез, как я уже сказал, он будет почти таким же, как его живая нога.

«Я очень сильно надеюсь, что записи сэра Червиваля по этой теме не ошибочные».

– Но все остальное верно?

– Да, сэр. – Когда я придумал свой план, он мне не казался таким безумным, как сейчас, из уст доктора Хоккингса.

– Вы точно ненормальный. – Он, покачивая головой, вернулся на свое место. – Могу я узнать ваше имя, сэр?

– Рэджинальд ван Дир. – Больше скрываться не имело смысла после столько сказанного.

– Вы тот, кто убил Кукольника? – Внезапно его голос охрип.

Я, удивленный сменой его настроения, молча кивнул.

– Тысячу гиней за операцию, пятьдесят за инструменты, десять за морфий и перевязочные материалы. Мне нужны будут средства, когда меня лишат работы после этой вашей авантюры. – От его сухого и делового голоса у меня засосало под ложечкой.

«А ведь он сразу согласился, только когда узнал про Кукольника», – подумал я, и у меня внезапно мелькнула мысль-озарение.

– Эм-м-м, вы кого-то потеряли, сэр? – осторожно поинтересовался я, чтобы подтвердить свою догадку.

Доктор ничего не ответил, опустив голову, лишь глухо повторил:

– Вы согласны? На меньшее я не готов.

– Доктор, при любом исходе дела я заплачу вам три тысячи гиней. – Я сглотнул ком, который образовался у меня в горле при виде человека, из которого за секунду словно вытащили внутренний стержень.

Пока он не ответил, я выписал чек на полторы тысячи и оставил его на столе.

– Будьте готовы через три недели, я не смогу предупредить вас заранее, поэтому либо приеду сам, либо пришлю кого-то от своего имени.

Он промолчал, поэтому я принял это за согласие и вышел за дверь нужно было теперь найти механика, который согласится выполнить мой второй необычный заказ.

– Прибыли, сэр. – Наш парокар, скрипнув тормозами, остановился рядом с высоким трехэтажным домом в самом элитном квартале города. Это было понятно хотя бы по тому, что движение здесь было непрерывным, а количество и разнообразие моделей парокаров не поддавалось исчислению. Уж я-то насмотрелся на них в квартале ремесленников, но тут, стоило выйти наружу и посмотреть на дорогу, как рот непроизвольно открывался. С трудом заставив себя повернуться к дому, я огляделся. Широкая и чистая улица, по которой прогуливались люди, словно была вырвана из другого мира. Весь остальной город был тих и угрюм из-за военного положения, а царящая здесь атмосфера диссонировала с тем, что я видел час назад у военного госпиталя.

Я посмотрел влево и вправо, убеждаясь, что улица действительно являлась центром сосредоточия ювелирных, часовых и инженерных лавок. Со всех сторон виднелись вывески, говорящие о роде деятельности их хозяев.

«Начну, пожалуй, с этого дома», – решил я, глядя на трехэтажный дом, у которого мы остановились.

Дом был разделен на две половины, поскольку левый вход вел в ювелирную мастерскую, а правый – в инженерную.

Толкнув дверь, которая, несмотря на массивность, легко поддалась, я зашел внутрь. Приветливо звякнул механизм, как на часах у нас в поместье, и в комнату сразу вышел молодой человек. Пока я осматривал стеклянные витрины, на которых лежали различные механизмы, протезы, а также аниматроны, он подошел ближе.

– Чем могу быть полезен, сэр?

Я повернулся к нему.

– Хочу заказать протез, вот чертеж. – Я достал набросок и протянул ему.

Молодой человек достал монокль из верхнего кармана пиджака и, зажав его в глазу, взял у меня чертеж и стал его рассматривать.

– Странная конструкция, сэр. – Он вернул его мне. – Но мы готовы взяться за его исполнение, цена, правда, будет большая.

– А срок? – спросил я, стараясь говорить тише, чтобы стоявший у входа Фрэнк не слышал весь наш разговор.

– Два месяца, не меньше. Слишком уж нестандартные требования, – покачал головой он.

– Это слишком долго, – удивился я. – Может быть, я доплачу за срочность?!

– Дело не в деньгах, – смутился он, – точнее, я бы мог отложить все текущие заказы, но больше всего времени потребует поиск материалов. Указанные алмазы в накопителе нужно будет еще найти. Камней таких размеров у нас просто нет.

– Спасибо за потраченное время. – Я понял, что ловить тут больше нечего, поэтому откланялся и пошел на выход.

– Фрэнк, может, ты подождешь меня возле машины? – спросил я охранника, когда мы вышли на улицу. – Центр города, что со мной может тут случиться?

– Нет, сэр, моя обязанность быть рядом.

– Хорошо, тогда пойдем дальше. – Я не очень и рассчитывал, что смогу от него избавиться, но попытаться стоило.

В следующей часовой и инженерной мастерской меня также вежливо отшили. Одни давали срок три месяца на производство, вторые просто не взялись за такой сложный проект.

«Вот тебе и улица инженеров! – Выйдя из инженерной мастерской, где меня опять отшили, возмущенно подумал я. – У меня уже не остается времени на поиски!»

– Мистер Рэджинальд, – обратился ко мне Вилли, который вышел из машины и присоединился к нам, когда мы второй раз прошли мимо нее по другую сторону дороги.

– Да, Вилли?

– Все хвалят цех Часовщиков на Оксфорт-стрит, 25, у меня их часы, – смутившись, сказал он. – Чудесный хронометр, сэр, не могу на него нарадоваться.

– Он же стоит приличных денег! – удивился Фрэнк. – Откуда он у тебя?

– Подвозил я как-то одну герцогиню… – Вилли закатил глаза и прищелкнул языком.

– О нет, беру свои слова назад, – тут же стал отнекиваться охранник, – не хочу ничего знать об этом.

– Мы тогда опустили передние сиденья. Она, кстати, была с той стороны, где ты сейчас сидишь, Фрэнк. – Водитель явно наслаждался ситуацией, когда охранник стал смущаться разговора на пикантные темы. – Она была так горяча, что ее соки пришлось вытирать в гараже потом два часа, представляешь?

– О боже, зачем я спросил? – страдальчески повторил Фрэнк, развеселив нас обоих.

– Хорошо, Вилли, пойдем туда, надеюсь, хоть там нам не откажут, – отсмеявшись, сказал я, осматриваясь и ища на вывесках домов их номера.

Здание, на котором виднелась цифра «25», было совсем недалеко от того места, откуда я начал свои поиски, нужно было всего лишь пройти чуть влево, а не вправо, как сделал я. Дом был из красного кирпича, украшенного по всему фасаду затейливыми деталями часовых механизмов, увеличенными в десятки раз. То тут, то там стрелки часов двигались в такт крутящимся шестерням, отсчитывая прошедшие минуты.

– Красота, – заключил я, прежде чем толкнуть деревянную дверь с литым металлическим львом вместо ручки, во рту он держал кольцо.

Мягкий звон колокольчиков сопроводил открывание и закрывание двери, и я оказался в часовом царстве. Куда я бы ни посмотрел, везде были часы. Маленькие, большие, золотые, деревянные, резные и без декора – все это тикало, звенело и постукивало. Я пораженно осмотрелся.

– Сэр, рада приветствовать вас в цехе Часовщиков, чем могу быть полезна? – Из-за прилавка вышла миловидная женщина с рыжими волосами и зелеными глазами. Я так засмотрелся на это необычное сочетание, которое не встречал ранее, что даже не сразу ответил. К тому же она была одета в необычное платье с открытыми плечами и глубоким вырезом, который я тоже не смог пропустить, осматривая ее всю.

– Сэр? – Женщина явно знала причину моего молчания. Я понял это по ее мягкой улыбке и серьезным глазам.

– Простите, миледи. – Я снял котелок и чуть склонил голову. – Возможно, я не по адресу, но мне сказали, здесь можно найти хорошего инженера.

– Могу я спросить для чего, сэр? – осторожно спросила она, покосившись на вошедшего за мной Фрэнка и Вилли, одетых как братья-близнецы.

– Мне нужен протез человеческой ноги. – Я в который раз за сегодня достал чертеж с размерами. – Тут я, конечно, все схематически накидал, но, если нужно, готов обговорить детали. Назовете цену?

– Индивидуальный заказ, а также срочность оплачиваются дорого, сэр. – Она явно была не в восторге от моего посещения, хотя я не понимал почему. Ее тон после входа охранников сразу похолодел на пару градусов.

– Так сколько?

Женщина замялась, явно боясь произнести вслух сумму.

– Мама, у нас гости? – Громкий голос раздался рядом с прилавком. На звук охранники потянулись к бокам пальто, но из-за ширмы, отделяющей остальное помещение от магазина, к нам вышла девушка чуть младше меня возрастом.

– Дженни, ты не вовремя, вернись к себе! – строго сказала женщина, на что Дженни, которая была словно маленькой копией своей матери, не обратила ни малейшего внимания. Вместо того чтобы послушать ее, она подошла ко мне и взяла чертеж в руки.

– Хм, рисовали, словно курица лапой, – хмыкнула она, вызвав взрыв негодования со стороны матери:

– Дженн, это заказчик!!!

– То-то ты его хотела отшить из-за сопровождающих его ищеек полиции. – Малявка явно путала все берега, кивнув на нахмурившихся охранников.

– Мисс, вы можете его сделать или нет, я теряю время. – Мне было, конечно, интересно общество таких необычных красоток, но время поездки у меня было ограничено, и с каждой новой мастерской, где мне отказывали, его становилось еще меньше.

– Как нечего делать, – пожала плечами она. – Но мне хотелось бы увидеть того, для кого он предназначен.

– С этим есть определенные проблемы. – Я обрадовался, что хоть кто-то согласился после просмотра чертежа. – Может, все-таки сначала озвучите цену?

– Цену говорит всегда дедушка. – Дженни снова пожала плечами. – Мы с мамой сегодня тут случайно остались, все ушли на похороны.

– Если вы беретесь его изготовить, то срок всего три недели.

– Справлюсь за две! – Дженни задрала нос, вызывая у меня смешанные чувства. Верить ли этой малявке или нет, ведь все остальные не соглашались даже на месяц.

Девица, видимо, уловила что-то в моем взгляде, поскольку кинулась обратно в подсобку и спустя десяток секунд притащила мне частично собранный аниматрон.

– Вот, смотри, над чем я сейчас работаю. Видишь, какая тонкая работа? – Она нежно, словно ребенка, держала его в руках и показывала мне детали. Я был вынужден признать, очень умело и даже изящно.

– Хорошо, я нанимаю вас, мисс, осталось только оговорить цену. – Я поднял взгляд с механизма на девушку.

«Похоже, она и вправду знает, о чем говорит, тем более первая, кто согласился выполнить заказ в указанный мной срок».

– Ну, аниматрон под заказ, дедушка говорил, стоит около двухсот гиней, так что за такой сложный протез с тремя накопителями и бесшумными соединениями – не меньше пятисот гиней, без учета материалов.

– Дженни! – ахнула ее мама, когда та назвала гигантскую сумму.

– Зачем, кстати, в нем нужны такие мощные накопители, да еще из таких крупных алмазов?

«Она прочитала все мои комментарии к качеству и возможностям протеза? – удивился я. – А ведь взглянула на него всего секунду. Нанимаю однозначно!»

– Согласен, – спокойно сказал я, вызвав уже сдвоенный выдох удивления, оставляя ее вопрос без ответа.

Дверь зазвенела колокольчиками, и в помещение вошел старик в траурной одежде. Он посмотрел на двух громил, на меня, на двоих женщин и спокойно спросил:

– Можно узнать, что здесь происходит?

Узнав о подробностях заключенной внучкой сделки, старик возмущенно раскричался:

– Да как ты посмела?! Да я тебя!

Его громкий голос доносился через тонкую занавеску, вызывая у нас с охранниками улыбки. Женщина же за прилавком то краснела, то бледнела, когда тоненький голос не только не замолкал в ответ, но и становился угрожающим:

– Да, деда, я смогу это сделать, что ты мне все время какую-то мелочь подсовываешь?! Надоело! Хочу настоящий проект!

Голоса становились все громче, пока, наконец, женщина не зашла за занавеску и не зашипела на спорящих.

– Все, делай что хочешь, но если не справишься, будешь выплачивать всю неустойку сама! – почти сразу же вслед за этим сдался дед.

– Деда, я тебя обожаю! – За громким поцелуем последовали быстрые шаги, и спустя еще минуту из-за ширмы показалась довольное лицо Дженни.

– Куда едем? Где пациент? Мне инструменты собрать надо, – заявила она.

– Пока никуда, вас сначала проверят, поговорят, и, если с вами не будет проблем, мы встретимся. – Я вытащил из кармана чековую книжку и выписал чек на десять гиней, протянув его ей. – Это чтобы вы понимали серьезность моей просьбы, мисс. Завтра вас вызовут, если что-то пойдет не так, эти деньги будут неплохой компенсацией за неприятный разговор.

– Хорошо. – Она удивилась, но взяла протянутый чек.

– Ван Дир?! – прочитала она мою подпись. – Вы – сын главы цеха ремесленников?!

– Да, – едва не скрипнув зубами от этого упоминания, коротко ответил я.

– Тогда надену завтра свое лучшее платье, – подмигнув мне, ответила Дженни и умчалась снова за занавеску, к нам же вышел старик.

– Прошу простить меня, уважаемые господа, у нас такого никогда не бывает. Просто от чахотки умер мой лучший помощник, так что на похоронах присутствовал весь цех, – некого было оставить в лавке, кроме моей дочери и внучки. Прошу меня еще раз простить за эту сцену.

– Ничего, сэр, мы даже получили некоторое удовольствие, – широко улыбнулся я, а когда он закашлялся, я повернулся и кивнул своим охранникам, показывая на выход.

– Мне она понравилась. Бойкая девица, – сказал я Фрэнку, садясь в машину. – Надеюсь, механик из нее такой же бойкий.

– Ох и достанется же кому-то такая жена, – покачал головой он, садясь на переднее сиденье.

Глава 5 Преступление и наказание

– Мальчишка! Да что ты о себе возомнил?! Идиот! Кретин!

Крики учителя сыпались на мою повинную голову, но осознание правильности сделанного меня не отпускало. Тем более сидящий на диване генерал о чем-то переговаривался с сэром Артуром, постоянно посматривая при этом на меня. От этого тоже становилось страшно.

– Ты поставил проект под угрозу срыва только потому, что прочитал в записях о возможности сделать полуживую конечность?! Да за одно это тебя можно под трибунал отдать!

– Но ведь получилось же, – шмыгнул носом я, поскольку, таская тело генерала из дома в экипаж и обратно, сначала вспотел, а потом простыл на холодном осеннем ветру.

– Да ты из ума выжил!!! – Сэр Энтони разозлился еще сильнее. – А если его душа отторгнет твои заплатки?! Как ты вообще до такого додумался?! Затыкать прорехи в чужой душе нейтральной эссенцией?!! Хочешь, чтобы генерал умер от антирезонанса?!

– Тогда это мне казалось лучшим решением. – Я вспомнил ночь и свое чувство бессилия, страх перед поражением, когда перенесенная в протез часть души генерала не захотела сращиваться с его оставшейся в теле своей же частью, поскольку была пропущена через мою ауру и стала слегка отличаться по колебаниям от своей первоосновы. Когда началось отторжение, я запаниковал и чуть было не угробил все дело. Хорошо еще, что от прилива крови к голове вспомнил о работах одного из учеников великого мастера и, пропустив часть своей души через тело генерала, действительно грубо и топорно «сляпал» буфер между аурой его протеза и души. Даже сейчас, если взглянуть на его тело, мои «заплатки» отличались неровным зеленым цветом, чем ярко выраженная аура души и протеза.

– О мой бог, кто-нибудь, заберите его от меня, иначе я его поколочу! – Сэр Энтони взмахнул руками в воздухе, заставив меня вжать голову в плечи, но ничего не сделал и, отойдя от меня, без сил рухнул в кресло. Разнос продолжался два часа, вскрывая все опасности этой затеи, о которых я просто не думал ввиду своей неопытности.

– Генрих, ты ему хоть скажи, – простонал он.

Генерал громко хмыкнул и встал с дивана, медленно прошелся по комнате и произнес:

– Никак не могу привыкнуть к странному ощущению, что правая нога тяжелее левой, хотя ощущаю ее как родную, – проворчал он. – Конечно, Энтони, если бы я знал, что надо мной будет издеваться исповедник-недоучка и доктор-садист, я бы никогда не согласился на операцию. Ты знаешь, чего я хотел, но вот сейчас, когда я не чувствую между ногами большой разницы, кроме веса, мне трудно оформить свои мысли. Может быть, Артур, ты скажешь свое слово?

– Все участники этой «операции»… – глава тайной полиции скривился, как от больного зуба, – будут помещены под надзор. Особенно эта девчонка-механик. Где ты ее нашел вообще? Мои лучшие инженеры осмотрели протез и пришли к мнению, что ее работа гениальна! Столько необычных технических решений они еще не видели ни у кого. Я не стал их огорчать и говорить, что его создала всего лишь тринадцатилетняя девчонка-подмастерье.

Он помолчал и посмотрел сначала на меня, потом на исповедника.

– Стоит признать, сэр Энтони, что мы имеем дело с чудом. В безумном предприятии, которое придумал и реализовал ваш юный ученик, просто божьим промыслом сошлись его идеи и мастерство исповедника, гениальность механика и уникальность хирурга, который смог срастить нервы человеческого тела с золотыми проводами протеза.

«Вообще-то идея с нервами была доктора Хоккингса и Дженни, но лучше сейчас мне рот не открывать – гроза еще не миновала».

– Никто не спорит с этим, сэр Артур, – перебил его мой учитель, – но сколько рисков!!! Срыв проекта «Аргус»!!! Своей бредовой идеей он подверг риску все, что мы делаем!!! Кто теперь заменит генерала?!

– Ну, не такой уж и бредовой, судя по нашему генералу, – усмехнулся сэр Артур и неожиданно подмигнул мне. Моя дрожь унялась как по волшебству, хоть кто-то был на моей стороне.

– Вы его защищаете, Артур!!! – взбеленился сэр Энтони. – Да я таких безответственных поступков никогда не терплю от своих учеников!!!

– Энтони, спокойнее, – неожиданно для всех за меня вступился и сэр эр Горн. – Есть такое выражение «Победителей не судят», думаю, сейчас как раз такой случай.

– И ты туда же, Генрих!!! – Исповедник махнул на них обоих руками.

– Нет, конечно же, мы накажем его, – продолжил глава тайной полиции, – нужно, чтобы в следующий раз, когда в его голову придет гениальная по своей бредовости идея, он сначала посоветовался со своим наставником. Но, Энтони, я тут рассказал об этом случае императору, и знаешь, что первое он спросил у меня?

Исповедник и генерал навострили уши.

– ???

– «Он сможет это повторить?» – выдержав театральную паузу, ответил тот на немой вопрос всех присутствующих.

– Повторить?!! – не сдержался я, выдохнув вопрос за всех сразу.

– Именно.

На сэра Артура устремились три пары глаз.

– Это является государственной тайной, но у дочери императора в детстве при падении с лошади был ужасный перелом кисти, ее пришлось ампутировать, и девочка сейчас носит протез, а также перчатки на обеих руках, чтобы это скрыть. До сих пор ничего похожего на то, что я вижу, никто им не мог предложить. Так что передо мной сейчас большая дилемма. Что ответить его императорскому величеству? Вы втроем сможете повторить то, что сделали недавно?

Вспомнив все то, что я пережил во время операции, сколько страхов натерпелся, поскольку был на волосок от провала, моей первой мыслью было: «Конечно же, нет!»

Но возглас замер у меня в горле, когда голос сэра Артура приобрел оттенки металла.

– Прошу не принимать такое сложное решение в одиночку, Рэджинальд, посоветуйся со своими… подельниками. Благо они все сидят в одной тюрьме. Поговори со своим учителем и дай мне взвешенный ответ завтра утром.

– Тюрьме?! – возмутился я. – За что?!

– За пособничество, – отрезал глава полиции, и я понял, что сейчас не время показывать характер.

– Хорошо, сэр Артур, я обещаю подумать, но прошу выпустить Дженни и доктора. Их вины нет в случившемся, это только моя ответственность. Они не знали, в чем принимают участие.

– Судя по тщательной подготовке замысла, я в этом сильно сомневаюсь, Рэджинальд, – не поверил он мне. – Но мой ответ на твою просьбу будет зависеть от вашего ответа, так что очень хорошо подумай, прежде чем сказать «нет».

«Нужно вытащить Дженни и доктора», – сейчас это было единственной моей мыслью.

– Можно поехать сейчас, сэр Артур? Я хотел бы сразу их забрать оттуда.

Глава тайной полиции задумался.

– Сэр Артур, я прошу вас, вся вина лежит на мне, я не хочу, чтобы девочка находилась в таком ужасном месте!!! – начал закипать я.

– Я дам сопровождающего, – неожиданно согласился он, заставив мое сердце забиться чаще.

– Спасибо! Я оденусь и буду ждать на выходе! – Я встал и поспешил в свою комнату.

Сэр Артур посмотрел вслед вышедшему подростку и спросил:

– Ну, что думаешь, Энтони? Как будем его наказывать?

– Предлагаю скотобойню. Отличное и запоминающееся место, а чтобы одному не было скучно, компанию ему составят остальные соучастники.

– Использовать исповедника как самого низшего ремесленника для вытягивания душ животных?! – изумился глава. – Да ты эстет, Энтони!

– Иногда он меня просто бесит, – внезапно признался исповедник, вставая с кресла и наливая себе из графина виски. – Будет кто?

Сэр Энтони показал на другие стаканы, но мужчины отказались. Ничуть не расстроившись, он налил жидкости себе в стакан на два пальца и снова вернулся в кресло, где сделал небольшой глоток.

– Чем же? – видя, что пауза затянулась, поинтересовался военный.

– Своим видением мира! – Исповедник взмахнул стаканом, чуть взболтав напиток. – У него на все есть свое мнение. Мне иногда кажется, что для него просто не существует авторитетов, хотя его начитанности может позавидовать любой мой ученик. Возможно, именно в этом кроется проблема? Я не знаю. Он читает слишком много трудов великих людей, а ведь там полно непроверенных теорий и просто идей, которые не доводились их создателями до натурных испытаний, как, например, и вот эта, с приращиванием механических протезов к телу человека. Наш случай на моей памяти вообще первый успешный, проведенный за последние сто лет.

Сделав глоток и посмаковав напиток, он продолжил:

– Что, если бы все провалилось? Генрих бы умер и вместо проекта «Аргус» мы получили бы просто протез с эссенцией души и мертвое тело. Кстати, у нас же нет теперь ему замены? Что с этим-то делать?

– Если он сможет провести операцию по приживлению протеза для Луизы, мы придумаем, что делать дальше. – Сэр Артур покачал головой, соглашаясь со словами собеседника. – Если же нет, нас всех ждут неприятности. Император ожидает моего ответа, так что я не отправлюсь домой, пока его не получу.

– Его ведь можно просто заставить, – удивился молчавший до этого генерал. – Почему вы не хотите использовать более простой метод убеждения? Под пытками все становятся шелковыми.

– Я думал над этим, но, проанализировав все его поступки, пришел к выводу, что тогда он перестанет быть нам лоялен. Будет делать, что мы приказываем, но с нулевой инициативой, так что сейчас бы ты, Генрих, лежал в зашитом мешке на дне могилы.

– Мне кажется, немного дисциплины ему не мешает. Ты видел, что он стал собраннее, когда стал заниматься со мной, да и стрелять стал прилично. Может, стоит на это сделать упор в его обучении? Дисциплина?

– Поверь мне, как только ты выйдешь из этого дома, он тут же забудет о всех твоих тренировках, его это не интересует.

Генерал громко хмыкнул, но промолчал. Мальчишка был действительно трудноуправляемым и соглашался делать лишь то, что сам считал нужным или правильным.

– Пока он весело проводит время на скотобойне, я поищу кающегося, – поставив пустой стакан на стол, сказал сэр Энтони. – Пусть это будет и не великая душа, но подберу что-то приличное.

– Может, имеет смысл ему самому предоставить выбор? – неожиданно предложил военный. – Вы же видите, он не хочет слепо следовать по проторенному пути, а ищет свой, так пусть и набивает шишки на нем сам, заодно и проверите, насколько он разбирается в людях.

– У нас не так много времени, чтобы ожидать его решения, – пробурчал исповедник, но по прищурившимся глазам было видно, что он обдумывает предложенную идею.

– В конце концов, предложите ему, если он сам сделает все и быстро – награду, какую он захочет, а если провалится – год делает только то, что говорите ему вы. Если он сам пообещает это, ни за что потом от своего слова не отступится. Я успел его изучить за эти месяцы.

– Что мешает ему и тебе искать кающегося параллельно? В словах Генриха есть смысл, тем более если операция с Луизой будет успешной, – поддержал здравую идею сэр Артур.

– Он ведь еще не согласился.

– Я уверен, он сразу согласится, как только увидит, в каких условиях содержатся сейчас его друзья. – Улыбка, словно трещина, пересекла невозмутимое лицо главы тайной полиции, придав ему хищное выражение.

– Так это все был спектакль, Артур? Для него? – возмутился исповедник. – Ты заранее все спланировал?

– Конечно, заодно наказал одних своих не слишком ретивых сотрудников, которые вовремя не донесли на него. – Глава тайной полиции скривился от воспоминания еще одного промаха. – Они думали, что у него карт-бланш, и не придали значения всем этим странным поездкам по госпиталям и механикам. Хотя есть и плюсы в произошедшем. Кроме всего прочего, его диверсия вскрыла пару недостатков охраны поместий, что находятся под нашим надзором. Если бы не он, а другой внутренний шпион решил положить не снотворное в еду, а яд? Поэтому я отдал приказания разделить кухню для слуг, гостей дома, а также охраны. Так что мои люди будут теперь питаться отдельно, пусть и не так сытно, как раньше, зато исключим возможность отравления.

Исповедник с генералом удивленно посмотрели на собеседника. Когда люди такого уровня признаются в собственных промахах – это дорогого стоит.

– Ладно, в принципе мы все решили, так что сперва Луиза, потом проект «Аргус», все? – чтобы разрядить обстановку, сказал сэр Энтони.

– Сначала скотобойня, – ворчливо поправил его глава полиции.

– Это само собой! Как только вернутся, всех туда сразу и отправим. Думаю, для закрепления эффекта и жить их оставим там.

– Кстати, Энтони, а что он сказал тебе в свое оправдание? Во время допроса меня больше интересовали детали его операции, а не мотивы, – неожиданно вспомнил глава полиции перед уходом. – Зачем он так рисковал, чтобы спасти нашего генерала?

– Да он так и сказал, – проворчал учитель смутьяна дня, – «я не смог бы дальше жить, если бы не попробовал его спасти для империи, ведь я знал о такой возможности».

– Да, похоже, ты был прав, – улыбнулся сэр эр Горн, – все его беды от большого ума. Если бы не читал столько, то, возможно, и в голову бы не пришло, что можно часть человеческой души внедрить в механизм, да так, что не будет чувствоваться разница между живой и механической.

При этом он постучал ногой о пол, показывая живое доказательство своим словам.

– Надеюсь, наказание его хоть как-то заставит задуматься, – покачал головой исповедник, словно сам не верил своим словам. – Иначе я не представляю, что с ним делать дальше, если он все наши приказы будет исполнять по-своему.

Его слова заставили задуматься всех.

* * *

Я до этого момента никогда не бывал в тюрьмах, лишь слышал по рассказам полицейских, что в них несладко. Теперь же мне представилась возможность своими глазами все оценить, поскольку ехали мы в Ньюгейт – одну из старейших тюрем империи. Она весьма удачно располагалась рядом с судом Олд-Бейли, так что иногда промежуток времени между вынесением приговора и приведением его в исполнение занимал пару часов. Сейчас, конечно, смертельных приговоров выносилось очень мало по сравнению с довоенным временем, ведь война, словно гигантские жернова, требовала себе все больше и больше ресурсов. Теперь большинство приговоров по уголовным делам заканчивались словами: «Виновен. Отправить рекрутом на фронт». Только для отдельных дел делались скидки: матерых преступников сажали в тюрьму, если дело имело общественный резонанс, либо отправляли их сразу на виселицу.

Я сначала не мог понять, какой смысл тратить драгоценную эссенцию души, вешая человека, но позже изменил свое мнение: во-первых, ремесленники – не палачи, и найти того, кто массово будет приводить приговоры в исполнение, будет проблематично. А во-вторых, исчезнет эффект наказания, когда публичные казни убийц и насильников собирают толпы любопытных и заставляют думать, смотря на дергающееся в петле тело, о том, стоит ли доставать нож или пистолет.

В машине со мной ехали неизвестные водитель с охранником, и, когда я попытался поинтересоваться судьбой Вилли с Фрэнком, ответом мне было молчание – они вообще отказались со мной разговаривать, поэтому весь путь до Ньюгейта прошел в настороженном молчании.

Длинное, потемневшее от времени каменное здание приветствовало нас тишиной, а барбакан с фигурами святых на фасаде и опущенной железной решеткой въезда для парокаров был закрыт. Охранник вышел из машины и отсутствовал минут десять, прежде чем решетка стала подниматься и мы поехали через двухъярдовый туннель барбакана, на конце которого также была подъемная решетка.

Когда я вышел из машины, перед нами навытяжку стояли два сторожа с испуганными лицами и таким выхлопом, что держались на ногах только чудом. Взгляды горе-охраны «бегали» от меня к стоящим рядом охранникам, а также второму парокару, который припарковался позади.

– Мне нужны заключенные, которых доставили к вам вчера: Дженни Олсен и доктор Энди Хоккингс. Вас должны были предупредить по телеграфу.

– Так точно, сэр! – Видимо, очень обрадованный, что мы не инспекция, один из них тут же кинулся в караульное помещение и вернулся с ключами. – Я проведу вас.

Я пошел за ним, стараясь не обращать внимания на то, что окружающие со всех сторон стены тюрьмы стали давить на психику. Казалось, если я попаду сейчас внутрь, обратного пути назад для меня не будет.

Мы прошли пару караульных помещений, где веселилась охрана, которая при виде начальства стала суетиться и прятать бутылки, затем попали в длинный коридор, по бокам которого находились огромные зарешеченные помещения с матрасами из соломы. Ее прелый и гнилостный запах перемежался зловонием сотен немытых тел, которые находились в помещении, и это при том, что большинство мест сейчас пустовало!

«Какой же тут стоит запах, когда тюрьма полная?»

– Тюрьма практически пустует, так что мы рады новым постояльцам, – подтвердил тюремщик мои мысли. – Как началась война, здесь либо те, кто ждет приговора, либо те, кто ждет отправки на фронт. Вот и все нынешнее население Ньюгейта, сэр.

– Тонни, я сам.

Навстречу нам вышли два охранника с фонарями, видимо, делающие обход, и, услышав его окрик, посторонились, давая нам пройти.

– Нам приказали поместить их всех вместе, так что я решил выделить этим арестантам камеру для высокопоставленных узников. – В лицо мне снова дыхнули перегаром, так что я поморщился. Угодливо согнувшийся тюремщик понял свою ошибку и, быстро отвернувшись, сначала отпер решетку, отгораживающую помещения с одиночными камерами от общих залов, а затем одну из камер слева по коридору.

Подхватив один из фонарей, висящих снаружи, он зашел внутрь, чтобы посветить мне. Я, сглотнув комок в горле, зашел за ним, с ужасом осознавая, в какие условия загнал людей, которые мне помогали. В тусклом свете масляного фонаря навстречу мне сделала пару шагов Дженни в грязном платье, а в углу сидел доктор, с синяком на пол-лица и заплывшим правым глазом.

Мой визит их не сильно обрадовал, поэтому я быстро произнес:

– Я забираю вас, все объяснения потом.

У них хватило ума не спорить в присутствии посторонних, поэтому они молча пошли за мной к выходу.

– А еще двоих вы будете забирать? – поинтересовался тюремщик. – Они, правда, слегка «помятые», но идти сами смогут.

– Кто это? – начал спрашивать я, когда раздавшийся знакомый голос из угла камеры снова заставил сжаться мое сердце:

– Рэджинальд, не бросай нас здесь.

Я шагнул на звук и в лежавших на заблеванном полу двух телах опознал тех, кого сегодня искал.

– Вилли, Фрэнк! Простите! – Я бросился к одному, потом ко второму, пытаясь поднять их с пола, но мне не удалось сделать это самостоятельно. К счастью, доктор пришел на помощь, вернувшись в камеру.

Вот такой побитой и пошатывающейся командой мы отправились в обратный путь. При этом Дженни бросала на меня такие многозначительные взгляды, что становилось страшно за свою жизнь. Выйдя во двор, я поблагодарил тюремщика, сунув ему незаметно одну гинею. Он был бесконечно рад, что наконец от нас избавился. А я, вернувшись к пошатывающейся компании, стал распределять всех по машинам. Дженни демонстративно села во вторую, с доктором, подальше от меня. Я же погрузился со своими бывшими водителем и охранником. Когда парокары тронулись, я осторожно спросил Фрэнка, который пришел в себя:

– А вас-то за что?

– Нам нужно было донести о твоих поездках, а мы развесили уши, – тихо сказал он, – так что нам доходчиво объяснили, что так делать не стоило.

– Вас выгнали с работы?

– Еще не знаем, – невесело отозвался Вилли.

– В общем, – решился я, – тогда я возьму вас обоих на работу.

Мужчины удивленно переглянулись и посмотрели на меня.

– В каком качестве?

– Да в том же самом. – Денег у меня сейчас было более чем достаточно, а они пострадали из-за меня, поэтому это решение далось мне легко.

– У тебя даже парокара нет, – грустно усмехнулся Вилли, криво растянув опухшие губы.

– Будет. Не все же мне на машинах тайной полиции разъезжать, когда-то и на своей нужно.

– Как-то это… – попытался покачать головой Фрэнк, но сразу же скривился от боли.

– Да все решено, что вы как девочки! – возмутился я. – Дом у меня есть, и большой, хватит на всех, пока не подыщете себе жилье. Зарплата будет такая же, что вам не нравится?

– Да все нравится, просто как-то быстро все это. Еще три дня назад были уважаемыми людьми с солидной работой, вчера стали заключенными Ньюгейта, а завтра наемные работники молодого парня?

Я набычился. Вот так – пытаешься помочь людям, а тебе в ответ недоверие.

– Рэджинальд, не в тебе дело, пойми. – Фрэнк приподнялся на сиденье и устроился удобнее. – Давай мы сначала разузнаем, в каком мы сейчас статусе у себя в конторе, а потом дадим тебе ответ. Хорошо?

– Договорились.

За окном мелькали незнакомые улицы, и я только сейчас понял, что едем мы непонятно куда.

– Эй, уважаемые, а куда нас везут?

В ответ мне была тишина, что моментально меня вывело из себя. Мало того что настроение после посещения тюрьмы было никаким, так теперь еще и неизвестность дальнейшей судьбы.

– Если вы не хотите расстаться со своими душами, я крайне рекомендую вам отвечать на мои вопросы, – выпалил я со злостью.

Затылки дрогнули, потом охранник нехотя проговорил, не поворачиваясь к нам:

– Пока вы были в тюрьме, пришло распоряжение от начальства перевести вас, туда сейчас и едем.

– Сэр! – Нервы у меня были взвинчены настолько, что я и правда готов был убить их.

Наверно, они это поняли по моему тону, поскольку охранник тут же поправился:

– Вас туда и везем, сэр.

«Хоть и маленькая, но победа».

Я не стал больше к ним приставать, а пытался рассмотреть, куда мы едем.

Мы явно выехали из города и проезжали мимо парков на запад.

– Вы знаете, где мы? – тихо спросил я у более опытных попутчиков.

– Бромтон. – Вилли, как шофер, сразу определил, где мы находимся. – Только что мы тут забыли, я не знаю, тут, кроме ферм, нет ничего.

– Скотобойня, – также тихо ответил Фрэнк. – Эта дорога ведет на скотобойню. Я был там пару раз.

– Что мы там забыли? – удивился я. – Тем более вы все в таком состоянии.

– Пятая точка мне подсказывает, что наше наказание тюрьмой не закончилось. – Фрэнк посмотрел в окно.

Внезапно я вспомнил школу и слова учителя о том, как поступают с ремесленниками, которые совершили проступки, либо с теми, чей навык настолько мал, что им не разрешают работать с людьми.

– Уверен, ты прав, Фрэнк. – Я сразу догадался, что за наказание мне грозит, а также кто мог придумать такое извращение для почти исповедника.

«Ладно – я, но все остальные-то тут при чем?»

– Догадался? – поинтересовался Вилли, наблюдая за моей мимикой.

– Да, буду, судя по всему, забивать животных, вытягивая их души, – скривился я. – Вот только что будете при этом делать вы?

– Разделывать туши, на что еще могут пригодиться крепкие мужчины. – Фрэнк тоже понял задумку наших руководителей. – Молодцы, что сказать, хорошо придумали.

– Угу. – Настроение упало в ноль. Теперь вместо учебы и работы, которая приносила мне такое удовлетворение, я буду неизвестно сколько времени прозябать здесь, а ведь я даже не дал ответа на предложение сэра Артура, хотя что тут думать, нужно соглашаться, конечно, предварительно поговорив с двумя другими участниками.

– Прибыли, выходите, сэр, – вежливо обратился ко мне водитель, когда машина остановилась.

Снаружи нас ждали пятеро зашуганных мужчин, судя по одежде – крестьян, и еще две машины охраны тайной полиции. Из одной мужчины, одетые не в свои обычные одинаковые костюмы-тройки, а в простую одежду списанных на сушу матросов, таскали вещи: спальные мешки, котелки и прочее.

Охрана сдала нас с рук на руки тем, что прибыли на скотобойню раньше (я оказался прав в своих догадках), и укатили прочь. Я встретился глазами со старшим, что теперь за нами присматривал, и не отвел взгляда. Пожив с генералом, я и не такое давление выдерживал, так что пусть сразу поймет, что я не его послушная овечка.

– Билл Мюррей, хозяин скотобойни. – Старший охраны отвернулся от меня и показал на одного из мужчин, что мялся на пороге унылого, серого одноэтажного дома. – Приказом главы тайной полиции поступаете в его распоряжение.

– Кто бы сомневался, – проворчал я, но подошел к невысокому коренастому мужчине, который от наплыва такого количества народа в свой тихий уголок был растерян, молча мял в руках шляпу и с тоской смотрел по сторонам.

– Добрый день, сэр, – протянул ему руку я и попал в жесткие тиски рукопожатия. – Рэджинальд ван Дир и его наказанная компания. Где нам устроиться?

– Чем я заслужил такое наказание, господи? – Он быстро перекрестился, грустно посмотрел сначала на отряд тайной полиции, который нагло захватывал его дом, и только потом ответил мне: – Что же вы такого натворили, сэр?

Прежде чем я открыл рот, он снова перекрестился и выдохнул, перебив меня:

– Не хочу я ничего знать, устраивайтесь где хотите. Моим помощникам выдан отгул с содержанием, так что завтра здесь останусь только я, чтобы ввести вас в курс дела. Потом скотобойня на две недели ваша.

– Две недели?!! – ахнул я от такой безумной и напрасной потери времени.

– Так сказал вон тот высокий мистер. – Билл Мюррей показал на старшего над полицейскими.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил я его и пошел за доктором и Дженни. Фрэнк и Вилли переговаривались со своими коллегами, несмотря на нахмуренное лицо их сержанта. Простым полицейским было плевать на его недовольство, они общались со своими коллегами, как и прежде, с их точки зрения, они не так уж сильно провинились, как это хотело преподнести начальство.

– Идем внутрь? – обратился я к недовольной Дженни, которая задумчиво ковыряла носком туфли землю рядом с поленницей. Доктор же был спокоен и посматривал с усмешкой на царившую вокруг суету.

– Я так понял, мы свободны, но наказаны, Рэджинальд? – по имени обратился он ко мне, видимо, думая, что пребывание в тюрьме дало ему на это право.

– Да, доктор, и завтра нам предстоит тяжелая работа, – согласно кивнул я, не став пока возмущаться таким панибратством. – Доплата еще в тысячу гиней за это вынужденное безделье вас устроит?

Доктор улыбнулся:

– Ты прекрасно знаешь, что я помогал тебе не из-за денег, хотя от них отказываться не собираюсь. Как наш пациент?

– Жив, здоров и в полном недоумении. – Я встретился с его понимающим взглядом. – Еще раз хотел поблагодарить вас, мистер Хоккингс, несмотря на все произошедшее, моя совесть теперь спокойна.

– Твоя-то да! – Дженни бросила свое занятие и подошла к нам. – А моя мама с ума там сходит от волнения. Не к тебе же в дом утром ворвалась тайная полиция, поставив все с ног на голову и без единого объяснения забрав дочь.

– Дженни, претензии предъявляй не мне. – Мне не понравился ее тон в разговоре. – Я оплатил заказ, ты его выполнила, а в том, что там себе напридумывала тайная полиция, я точно не виноват. Перед доктором я в долгу, он осознанно делал то, о чем я его просил, так что давай ты не будешь строить из себя оскорбленную невинность, за этот заказ я и так заплатил втрое больше. Я узнавал.

– Тогда и мне тоже тысячу давай, как моральную компенсацию, – сразу же сменила тон наглая девица, поняв, что я прав.

– Пятьсот, – отрезал я. – Тем более что нужно будет выполнить еще раз такую же работу. Только в этот раз все будет официально.

– А до этого, я так поняла, это была твоя личная инициатива? – съязвила она.

– Четыреста пятьдесят, – уточнил я, несмотря на ее возмущенный возглас. – Будешь перебивать, моя доброта будет уменьшаться вместе с гонораром.

На меня зло зыркнули, но угроза возымела действие, и Дженни прикусила язык.

– Это государственная тайна, – продолжил я, убедившись, что рядом нет людей, которые могли бы услышать наш разговор, – но нас попросили дать ответ, не могли бы мы сделать протез руки для дочери императора.

Дженни выпучила глаза, а доктор удивленно присвистнул.

– Я, конечно, предполагал, что ты, Рэджинальд, птица высокого полета, но чтобы настолько… – удивленно произнес доктор. – Кто ты?

– Это тоже государственная тайна, – виновато пожал плечами я. – Если не хотите, чтобы тайная полиция всю жизнь заглядывала вам через плечо, то относитесь ко мне просто как к вашему работодателю, так как я уверен, что после этого наказания смогу упросить руководство вернуть вам работу, а Дженни – в цех. Есть кое-какой проект, в котором они хотят, чтобы я участвовал, так что никуда они не денутся и согласятся.

Я сделал паузу.

– Который, конечно же, тоже государственная тайна, – не смогла удержаться от шпильки девушка.

Я не успел открыть рот, чтобы ответить, как она прижала к нему холодную ладошку со странной смесью запахов прелой соломы, выделанной кожи и девичьего пота и прошипела:

– Тихо, тихо, успокойся.

Я отвел ее руку и покачал головой, эта наглая девица давно меня раздражала, так что я почти к этому стал привыкать.

– Пороть тебя некому, – единственное, что сказал я.

– Странно, но дедушка говорит так же, прям слово в слово, – удивленно посмотрела на меня Дженни, заставив нас с доктором переглянуться и усмехнуться.

– Я так понимаю, слова «нет» от нас никто не примет, – вернулся к теме нашего разговора доктор Хоккингс.

– Ну, судя по лицу главы тайной полиции, когда он делал мне это предложение, думаю, вы не далеки от истины, доктор, – согласился я с его мнением.

– Тогда нужно устраиваться поудобнее и ждать дальнейшего развития событий, – пожал плечами он. – Я согласен, только, надеюсь, нам дадут другую одежду, а то я после тюрьмы в непрезентабельном виде, даже для встречи с коровами.

– Я тоже! Это же ужас, что случилось с моим платьем! – Дженни недовольно показала мне на свою помятую и грязную одежду. – Но я тоже согласна, если за это хорошо заплатят.

– Сейчас займусь, – заверил я их и пошел к сержанту. – Мистер… – обратился я к нему.

– Джек Рейнстон, сэр. – У него не дрогнул ни один мускул на лице.

– Передайте, пожалуйста, наше согласие сэру Артуру, но с условиями… – Я спокойно стал перечислять: – Работа будет оплачена, и мне разрешат на эти две недели обеспечить достойную жизнь своим друзьям.

– На счет этого не было особых распоряжений, – пожал плечами он, – но я передам ваш ответ, сэр.

– Мистер Мюррей, – обратился я к хозяину скотобойни, который отдавал последние распоряжения работникам, протягивая ему всю имеющуюся с собой наличность: – Можно вас попросить?

При виде полновесных монет с заполненными эссенцией шкалами не только у хозяина, но и у рабочих алчно заблестели глаза.

– Что уставились, идите уже! – Он накрыл мою ладонь своей и шикнул на работников, затем наклонился и дыхнул в лицо гнилым запахом изо рта: – Нельзя же так, сэр, такими деньгами тут светить.

– Простите, я просто хотел попросить, чтобы вы наняли бригаду плотников, а также привезли к нам ближайшего портного. Это можно устроить? – Я понял свою ошибку – каким бы сильным ремесленником я ни был, но удар ножом ночью по горлу никого не сделает здоровее.

– Конечно, сэр. – Он быстро собрал деньги и переложил их в свой карман, поглаживая его рукой, словно убеждаясь, что они никуда не делись. – Устрою все в лучшем виде.

– Спасибо, – поблагодарил его я и отправился в дом, где сегодня нам предстояло переночевать. Завтра я собирался немного все перестроить, причем только для нас, пусть тайная полиция сама о себе заботится.

На следующее утро мне пришлось разбираться сразу со всеми проблемами, начиная от вопросов от прибывшей бригады плотников, в какую сторону увеличивать дом, заканчивая выслушиванием требований сержанта тайной полиции заняться наконец делами. Тут все было проще для меня и тяжелее для всех остальных, так как по неопытности я вместо того, чтобы встать в одном месте и по одной лишать коров душ, зашел в пригнанное стадо и под любопытными взглядами пастухов просто потянул на себя души животных, одновременно уложив все стадо. На вопрос подошедшего доктора, кто все это теперь будет таскать в разделочную и как, я лишь развел руками. Он сам занялся этим делом, попросив меня в следующий раз сначала выслушать главу скотобойни о правилах забоя, а лишь потом устраивать массовое побоище, которое к тому же пугает людей.

Покосившись на пастухов, которые крестились в мою сторону и перешептывались, я понял правоту его слов, но выбора не было, нужно было начинать таскать туши, пока они были еще свежими.

Глава 6 Дворцовая жизнь

Две недели праведного и тяжелого труда практически примирили меня с Дженни и доктором. Приезжала ее мама и сказала, что цеху был дан государственный заказ, так что после отбывания наказания Дженни командируется на проживание со мной в качестве личного механика. Доктору Хоккингсу также пришло письмо о восстановлении его на прежнем месте работы и длительном оплачиваемом отпуске на время проведения лечения неизвестного государственного пациента. Меня печалило лишь то, что Вилли и Фрэнка переводили в другой город, правда, оставив на службе. Свой отказ работать на меня они мотивировали тем, что хотят получать государственную пенсию по выслуге лет, а у сотрудников тайной полиции она была приличной.

За эти две недели у меня было много времени подумать и осмыслить свой поступок, так что, прикинув все «за» и «против», я твердо решил, что в следующий раз сначала вынесу свое предложение на их рассмотрение. То, что генерал остался жив и продолжил служить в армии императора, мало кого волновало, а вот срыв работ по проекту, над которым все тряслись, еще долго будет мне вспоминаться, не говоря уже про то, что оплату работы доктора и механика, а также покупку алмазов и остальных дорогостоящих частей протеза мне никто не собирался возмещать, посчитав, что я все это сделал только для себя. У меня поубавилось тяги к благотворительности, когда я подсчитал, что собственный каприз вылился мне в общую сумму в двенадцать тысяч гиней. Всего лишь год назад это было для меня гигантской суммой, о которой я не мог себе и помыслить. Конечно, деньги у меня были, и немалые, но если на каждый такой акт милосердия я буду столько тратить, то быстро вспомню те времена, когда меня кормили обедом полицейские. В следующий раз первым мою задумку услышит учитель, и если он ее отвергнет, даже не подумаю ничего внедрять от себя, ведь, кроме того, что я потерял деньги, пострадала куча непричастного народа, хотя по факту ничего плохого мы не сделали. Сохранили империи отличного генерала. К сожалению, так думали только я да доктор Хоккингс, который был доволен, как все сложилось. Он давно просил отпуск в своем госпитале, но из-за военных действий ему его никто не давал, а тут мало того что он сделал хорошее дело, так еще ему хорошо заплатили и дали долгожданный перерыв. Из нас троих только Дженни продолжала бурчать, но, помня мои угрозы об оплате, быстро замолкала, стоило только мне внимательнее на нее посмотреть.

Мое возвращение в поместье прошло незаметно. Вместе со мной доставили доктора и Дженни, которые оглядывались по сторонам и удивлялись окружающему их богатству. Правда, если у девушки это происходило со вздохами и восклицаниями, то Хоккингс лишь покачивал головой, дотрагиваясь до золотых и серебряных ручек дверей. Мою комнату закрепили за мной, а соседнюю отдали временно моим напарникам, поскольку сэр Энтони, который с усмешкой наблюдал за нашим возвращением, сказал, что это ненадолго. Мне вскоре предстояло отбыть в императорскую резиденцию – решение о проведении операции было утверждено на самом высоком уровне, и я буду иметь честь познакомиться с дочерью самого главного человека империи. Кроме того, нам предстояло проводить вместе много времени, чтобы наши души синхронизировались, так что предстоящая встреча была для меня испытанием.

– Элиза ван Ленд, познакомься, пожалуйста, это Дженни Олсен, – представил я девушек друг другу, когда наконец-то переоделся и больше часа пролежал в ванне, отмокая от грязи и запаха смерти, который, казалось, так сильно въелся в волосы и кожу, что пришлось долго тереть себя мочалкой с мылом. – Она мой новый механик.

Элиза, услышав простонародное имя, сразу расслабилась, хотя до этого бросала на прилично одетую и скромную девушку настороженные взгляды, что, конечно же, заметила вредина и тут же нанесла коварный удар: присела поближе ко мне и, склонив голову, стала рисовать рисунок будущего протеза. Я понял ее намерения, но вида не подал, я ведь помнил, что Элиза оказывает услуги эротического характера не только мне, и маленькая ответная месть была очень кстати.

– Рэджи, – едва не промурлыкала дворянка, садясь с другой от меня стороны и куснув при этом за ухо. Батальон мурашек сразу пробежал по телу в ответ на эту нехитрую ласку. – Ты ведь пустишь меня сегодня к себе? Я так скучала.

Чтобы у меня не оставалось никаких сомнений в ее намерениях, она стала нежно целовать меня сначала в шею, потом в щеку, добиваясь, чтобы я подставил ей губы. Организм, ослабленный двухнедельным воздержанием, дал трещину, и, позабыв о своих недавних мыслях, я сдался коварной соблазнительнице. Дженни тут же забыла все, что хотела у меня спросить, и, надувшись, ушла к себе в комнату, правда, как только она удалилась, Элиза бросила миловаться со мной и с гордым видом победительницы удалилась, помахав мне на прощание рукой. Я остался один и недоуменно поглядывал сначала на одну дверь, потом на другую.

«Ох уж эти женщины!» – в сердцах ругнулся я, вернувшись к работе.

Утром, когда красная как рак Дженни робко со мной поздоровалась, не смея поднять глаза, я догадался, что ночные стоны Элизы, показавшиеся мне нарочито громкими, достигли нужного адресата в соседней комнате. А когда она вошла, везя с собой столик с едой только для меня – доктору и механику предстояло обедать в общем зале, – девушка покраснела еще больше и мышкой выбежала из комнаты.

«Мне показалось, или Элиза сейчас облизнулась?»

Как бы то ни было, утром я получил еще больше ласки и внимания от нее, чем обычно.

«Возможно, здоровая конкуренция – это даже хорошо в этом случае?» – подумалось мне.

Не найдя ответа на этот сложный вопрос, я позавтракал и пошел к сэру Энтони. Предварительный чертеж был готов, осталось согласовать с ним детали. Больше я подставляться не хотел.

– Доброе утро, можно? – постучал я, прежде чем войти в его комнату, помня, чем закончился мой неожиданный прошлый визит.

– Входи, – раздался его голос, и я, толкнув дверь от себя, вошел внутрь. Исповедник в белой ночной рубашке, тапочках на босу ногу сидел в кресле и завтракал.

Я молча подошел к нему и протянул чертеж, но учитель не глядя скомкал его и бросил в корзину. Я ошеломленно уставился на него, а он продолжил спокойно завтракать.

– Как это понимать? – сразу стал заводиться я. У нас с Дженни ушло два часа, только чтобы его нарисовать.

– За проект отвечаешь ты. Так что вся ответственность на тебе. Как ты решишь, так и будет. – Он аккуратно намазал джемом половину булочки, затем, откусив щедрый кусок, запил его чаем.

– Вы меня наказали в прошлый раз, а сейчас я буду делать то же самое с неизвестными последствиями?! – возмутился я.

– Рэджи. – Он блаженно закатил глаза, откусив еще кусочек. – Что ты от меня хочешь? Ты сам затеял этот эксперимент, он оказался успешным, так что расхлебывать это теперь только тебе.

Я от возмущения даже подавился своими словами.

– Ну знаете, сэр Энтони, – это уже перебор! Я сейчас опять сделаю что-то по-своему, а вы меня потом накажете за это? Я так работать не согласен!

– Это, Рэджинальд, и называется «взрослая жизнь». – Он неторопливо намазал клубничный джем на вторую половину булочки и так же неторопливо стал ее поедать, запивая чаем. – Хватит скандалить и причитать, как девица, иди и займись лучше делом. Завтра-послезавтра на тебя выпишут пропуск во дворец, и ты переедешь жить туда, с врачом и механиком будешь видеться только здесь.

– А почему им нельзя со мной? – удивился я, иронично заметив: – Я ведь не прошусь в императорские покои, сараюшки на краю парка мне будет достаточно.

Учитель удивленно посмотрел на меня, понял, что это сарказм, и вернулся к чаепитию, не удостоив меня ответом. Я фыркнул от негодования и ушел, выразив всю свою злость в громком ударе дверью.

В своей комнате я еще долго не мог прийти в себя, метался по комнате, словно дикий зверь в клетке. Похоже, они решили всю ответственность свалить на меня, и, если я провалюсь, буду один за все в ответе.

«Ну ладно, тогда я буду тратить ваши деньги так, как захочу, – решился я на маленькую месть. – Куплю самые дорогие материалы для протеза, какие только найду, потом посмотрим, кто будет возмущаться стоимостью проекта».

– Мистер Рэджинальд?! – Девичий голос прервал мои терзания, я остановился и посмотрел в сторону.

– Да, Дженни?

– Я хотела бы обсудить некоторые изменения в протезе, мне кажется, сочленения так будут лучше двигаться. Правда, я запросила у дедушки цену, и он сказал, что производство их будет очень дорого стоить. Там одной платины на десять унций.

«О-о-о, бог услышал мои мысли! – возрадовался я, второй раз в жизни обращаясь к Всеобщему творцу. – Может мне начать в церковь ходить?»

– Конечно, Дженни, давай показывай, о цене не беспокойся, я решил, что раз протез предназначен для дочери императора, то слово «стоимость» в данном случае будет неуместно.

Девушка обрадовалась и убежала в комнату, принеся мне новые наброски чертежа. Так, склонившись над ним, мы и провели остаток дня: обсуждая, дорисовывая, стирая и снова дорисовывая. Я старательно вникал во все ее объяснения. Несмотря на возраст, во всем, что касалось механики и инженерии, девушка была гораздо лучше образована, чем я. Одно удовольствие было слушать ее комментарии по деталям и соединениям, а также процессам, протекающим в металлах и других материалах при механических воздействиях на них, нагреве или охлаждении. В прошлый раз все это прошло мимо меня, так что обучение премудростям работы механиков было мне в радость.

– Рэджинальд, сэр Энтони зовет тебя в общий зал! – Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Элиза, чтобы увидеть, как мы увлеченно работаем.

– Да?! – удивился я, закрутив головой по сторонам, ища взглядом часы. – Который час?

Элиза с улыбкой показала рукой на мои часы, висящие на цепочке, я спохватился и посмотрел на них.

– Без четверти семь! Ого, как время пролетело! Дженни, отдохни пока, а я – к учителю.

– Хорошо, я еще немножко поработаю, – отмахнулся юный механик, увлеченный своим детищем.

– Не слишком ли ты увлекся этой девицей, Рэджинальд? – внезапно спросила меня Элиза, когда мы пошли по коридору на первый этаж.

– Ого?! Ты ревнуешь?! – удивился я ее вопросу. – По-моему, я не единственный тут, кто доставляет тебе удовольствие, так что с чего это тебя стали волновать наши отношения с Дженни?

Элиза сразу же покраснела и замолчала, а я не стал продолжать разговор. Несмотря на то что я ничего, кроме дружбы, к ней не испытывал, все равно червячок собственничества терзал меня иногда, стоило только вспомнить интимную сцену с Элизой и сэром Энтони.

Когда мы дошли до зала, где нас ждали учитель с сэром Артуром и еще одним незнакомцем, я немного пожалел о своей резкости, но что сказано – то сказано, в конце концов, я ей не изменял, несмотря на странность наших отношений.

– Мистер О’Нил, позвольте познакомить вас с подопечным, мистером Рэджинальдом ван Диром. – После того как я поздоровался со знакомыми мне людьми, учитель познакомил меня с тем, кого я не знал.

Крепкое, я бы даже сказал, жесткое рукопожатие, равнодушный взгляд зеленых глаз и ироническая улыбка сразу мне не понравились. Возникло такое чувство, что он смотрит на меня свысока, что я казался букашкой.

– Помощник начальника охраны дворца, – представился он, осматривая меня, как будто я был грязью на его сапогах.

– Ремесленник, – дерзко представился я.

– Я предупреждал. – Исповедник с главой тайной полиции с усмешками переглянулись, видя, как О’Нил поморщился в ответ на мое заявление.

– Билли, – фамильярно обратился сэр Артур к верзиле, – сдаем его тебе с рук на руки, верни назад в том же состоянии.

– Не обещаю, что именно в таком же… – Он чуть брезгливо помахал рукой, показывая на мой внешний вид.

«Он дерзит главе тайной полиции!!! Что за полномочия такие у всего лишь помощника начальника охраны?! И что он имеет против моего костюма?!!»

– Мистер, этот костюм двести гиней стоит!!! – возмутился я вслух, так как больше всего меня задело именно это. Я всегда считал себя прилично одетым и обладающим каким-никаким, а вкусом.

– Думаю, Бартон или Хиггинс из квартала ремесленников, не выше. – Он угадал моего портного со второго раза. – Шьют из дорогой ткани, но совершенно бездарно. В таком костюме рядом с ее высочеством ты не появишься, мы подберем тебе более стоящего портного.

Я набычился от потока оскорблений, как я считал, полностью незаслуженных.

– Рэджинальд. – На плечо мне легла рука исповедника. – Ты же разумный человек, так что поверь мне, мистер О’Нил в придворном этикете разбирается лучше тебя.

Я кинул злобный взгляд на верзилу и промолчал, он мне категорически не нравился.

– Да, и со всеми вопросами, пока находишься во дворце, обращайся к Биллу, он твой куратор на время проживания во дворце.

– Пойду вещи соберу, – буркнул я, отворачиваясь.

– Все уже собрано, – кинул на меня надменный взгляд охранник. – Тем более там и собирать особо нечего было.

– Я о книгах, а не о тряпках, – не стал лезть в бутылку я, все равно это временная работа, а наживать себе врага во дворце себе дороже.

– Вы полегче с ним, мистер О’Нил. – Когда молодой ученик вышел, сэр Энтони обратился к одному из самых приближенных к принцессе людей: – Если ему там не понравится, ничего не получится, я предупреждал об этом его императорское величество. Работа исповедников непроста.

– Я понимаю, сэр Энтони, – склонил тот голову в вежливом жесте, – но вы ведь в курсе, что он очень высокого мнения о себе, хотя, судя по одежде и манерам, далек от этого?

– Мальчик вырос практически в деревне, образование получил в школе ремесленников, что вы от него хотите, мистер О’Нил? – пожал плечами глава полиции. – Но как ремесленник он очень хорош, мы не стали бы рисковать своими постами, предлагая императору пустышку.

– Я понимаю это, сэр Артур. Постараюсь слепить из него что-то… – верзила запнулся, подыскивая слово, – приемлемое. Да, именно приемлемое, чтобы соответствовать принцессе, если вы говорите, что ему нужно быть с ней как можно чаще.

– Вы все же осторожнее с ним, – настаивал на своем исповедник. – Его трудно вывести из себя, но возможно, а на этом этапе обучения он может убить любого человека на расстоянии, просто захотев этого. Вам нужен будет такой инцидент?

– Боже упаси, – перекрестился О’Нил. – Нужно будет держать его подальше от наших остряков. Вот только как это сделать, если он будет постоянно рядом с ее высочеством, – ума не приложу.

– Теперь это твоя задача, Билл. – Сэр Артур протянул руку для прощания. – А мне нужно заняться поисками. С потерей души Генриха проблем у меня прибавилось.

– Не переживай, у меня та же проблема, – устало потер глаза исповедник. – Пару месяцев у нас есть, пока не вернется Рэджинальд. Думаю, что-то решим за это время.

* * *

В таких парокарах я никогда не ездил. Огромный, длиной с две нормальные машины, он твердо стоял на четырех парах колес, близко расположенных спереди и сзади друг к другу. Пока я обозревал такое чудо, сзади раздался насмешливый голос:

– Привыкайте, мистер Рэджинальд, этот и еще два таких же закреплены за ее высочеством, так что, возможно, вы будете часто на них передвигаться.

Я, не поворачиваясь, пробурчал:

– Я думаю о другом – как потом отвыкать буду от такой роскоши.

Голос провожатого повеселел еще сильнее.

– Вы все вещи собрали?

– Да, прошу извинить за ожидание, но я хочу продолжить во дворце свою работу, так что пришлось искать нужные книги.

Я испытал еще больший шок, когда из парокара, стоящего за длинным монстром, вышли два человека в ливреях черного с золотом цвета и открыли перед нами двери.

– Они что, ездят на отдельном парокаре только для этого?

– Еще есть посыльные, носильщики и все, кто может понадобиться ее высочеству.

– А мне все время пеняют, что я богатый. – Я тяжко вздохнул и под насмешливым взглядом забрался в царство кожи, дорогих запахов и света.

«Черт побери!!! Газовые фонари!!! Внутри машины!!!» – моему удивлению не было предела.

– А где я буду жить? – полюбопытствовал я, когда мы въехали на улицу Пэлл-Мэлл. Оказалось, что то поместье, где я жил, находилось недалеко от дворца императора.

– Сент-Джеймсский дворец сейчас является официальной резиденцией принцессы, в нем же будете жить и вы, комнаты подготовлены.

– Э-м-м, мистер О’Нил… – Когда парокар стал проезжать кольца охраны, которые беспрепятственно пропускали машину, и подъехал к красному кирпичному дому, не сильно высокому, но очень протяженному влево и вправо, с часами на воротной арке, до меня наконец дошло, КУДА и к КОМУ я еду. Вся уверенность и бесстрашие, которые были у меня до этого, тут же улетучились, меня охватил мандраж.

– Да?

– А как мне вести себя во дворце? Я раньше не общался в кругу аристократии.

– Поскольку ваше воспитание оставляет желать лучшего, то ведите себя как обычно, сейчас это будет лучшим вариантом, пока мы не подберем вам учителя, – надменно ответил он, вот только теперь я совершенно не обратил внимания на его снобизм. Все мои мысли занимало то, что я буду выглядеть как деревенщина в кругу аристократов – это меня откровенно пугало. Терпеть насмешливые взгляды и остроты я точно долго не смогу, нужно набраться недюжинной выдержки, чтобы пройти такое.

«Так, Рэдж, спокойно», – изо всех сил старался успокоить себя я, у меня второй раз в жизни прихватило живот от волнения.

– Но все же можете хотя бы рассказать, что можно делать, а чего делать не стоит? – слабым голосом, стараясь сдержать бурчание живота, спросил я.

– Не волнуйтесь, я сам подберу вам учителя, думаю, вы останетесь им довольны. – Он странно посмотрел на меня, я же не обратил на его взгляд внимания – слишком был сейчас взволнован.

Проход по ковровым дорожкам совсем меня не успокоил, поскольку, едва мы вошли в высокий, залитый светом ламп вестибюль, как куча слуг набросилась на нас и приняла верхнюю одежду. Мистер О’Нил раздавал распоряжения краткими рублеными фразами, причем, судя по тому, с какой скоростью все бросились их выполнять, он был не простым помощником начальника охраны.

– Ее высочество еще не прибыла? – поинтересовался он у пожилого слуги, который неподвижной статуей замер перед ним.

– Нет, сэр, – откликнулся тот, не двинув ни одной мышцей лица, – ожидаем с минуты на минуту.

«Так сэр или мистер?» – окончательно запутался я, не зная, как обращаться к сопровождающему.

– Джордж, устрой нашего гостя в его комнате и попроси прийти ко мне… – Он задумался и, поколебавшись, продолжил: – Мэри.

– Слушаюсь, сэр. – Слуга прошел пять шагов вперед и сделал повелительный жест рукой, к нему тут же подбежал другой слуга и подобострастно выслушал приказы. Кивнув, он подошел ко мне:

– Следуйте за мной, мистер ван Дир.

«Ко мне все же мистер, а к нему сэр». – Статус моего проводника оставался непонятен.

Поскольку роскошь стала мне привычна после пребывания в доме, где я учился, то высокие потолки и стены, расписанные сценами охоты и военных походов, а также огромные портреты в позолоченных рамах оставили меня равнодушным. Я просто подметил, что комнаты были не сильно просторны. Императорский дворец я представлял себе более впечатляющим, что ли, а тут… Да, во дворце количество комнат и коридоров было большим, чем в моем прошлом жилище, но мне не хватало ощущения величия. Раньше я считал, что император должен жить в огромных домах с тысячами комнат, а действительность оказалась более приземленной, или это я стал взрослее?

Вот чего тут действительно было много, так это слуг. В одинаковых ливреях цвета императорского дома они суетились вокруг, словно пчелы. Кто-то смахивал пыль с мебели и картин, кто-то с озабоченным видом нес отрезы ткани, а кто-то явно бездельничал, стоя небольшими группами и разговаривая. Правда, при виде моего провожатого они быстро делали вид, что встретились случайно, и расходились, возвращаясь к своим делам.

Я шел сзади и не видел лица своего провожатого, но его прямая спина, а также короткие фразы, которые он иногда кидал бездельникам, сочились высокомерием. Дворец жил своей жизнью, и даже у слуг была внутренняя иерархия. Я раньше как-то не задавался такими вопросами, поскольку в прошлом доме я тесно общался только с личной служанкой, а все остальные слуги старались со мной не разговаривать и обходили стороной, что меня полностью устраивало.

Когда я окончательно запутался, поскольку менялись коридоры и этажи, а также обстановка дворца, так что едва не уткнулся носом в спину слуги, который остановился, чтобы открыть высокую дверь с позолоченными фигурами резных птиц и животных. Заглянув ему через плечо, я увидел, что комната была огромной. Причем, судя по дверным аркам, которые виднелись внутри, это была только прихожая.

– Мистер ван Дир. – Слуга зашел внутрь и, дождавшись, когда я зайду за ним, прикрыл дверь. – Ваша комната. Показать вам что где?

– Думаю, я разберусь, – подумав, решил я. Будет интересно увидеть все самому.

– Тогда располагайтесь, ваши вещи принесут чуть позже, а ваш куратор появится, когда мистер О’Нил подберет достойную вашего внимания.

– Кстати… – Я перестал разглядывать прихожую и повернулся к слуге: – Почему к нему обращаются то сэр, то мистер? Он благородных кровей?

Слуга замялся и тоскливо посмотрел на выход, но мой настойчивый взгляд вытянул у него слова:

– Мистер О’Нил не из аристократов, но лучше его не недооценивать, мистер ван Дир, – через силу произнес он и попытался выйти. – Если я вам еще могу быть чем-то полезен, позвоните в звонок.

Он показал на красный бархатный шнур, который висел перед входом.

– Также звонки есть в спальне и общей гостиной.

Я поблагодарил его, и он сразу быстро вышел, бесшумно закрыв за собой довольно тяжелую дверь.

Настало время осмотреться, поэтому я подошел к зашторенным окнам и, потянув за палки, раздвинул плотную ткань. Моему взгляду предстал внутренний двор дворца с голыми ветками кустарников и деревьев, а также кучей слуг, которые сметали опавшие листья в большие кучи и затем их уносили. Судя по высоте, на которой находились мои окна, я был сейчас на втором этаже. Из-за всех этих лестниц и переходов вверх-вниз я потерял чувство пространства.

Отойдя от окна, я пошел по кругу, заглядывая в комнаты. В первой оказалась спальня с большим шкафом для вещей, во второй – ванная с умывальником, в третьей – большая гостиная с огромным столом и стульями вокруг него, а в четвертой была еще одна маленькая спальня, очень скромно обставленная по сравнению с соседними.

«Видимо, для личной прислуги», – догадался я.

Ожидание затянулось, а без книг я не привык проводить время, так что пришлось лечь на диван в гостиной и, закрыв глаза, поработать с собственной аурой. Пусть это было не так эффективно, как если бы я тренировался на ком-то, но все же лучше, чем вынужденное безделье.

* * *

– Ваше высочество, будьте благоразумны! – стоя на одном колене, заломил руки в жесте отчаяния помощник начальника охраны дворца, а поскольку на этой наградной должности вот уже пять лет никого не было, то фактический глава всей охраны, которому подчинялось больше тысячи гвардейцев – и это простолюдину-то!!!

– Билл, ты понимаешь, о чем и кого ты просишь?! – возмутилась принцесса. – Чтобы я вела себя с ним как с равным?! Ты в своем уме?!

– Ваше высочество, я поговорил с исповедниками, и, поверьте мне, если вы не наладите с мальчиком хороших отношений, ничего не получится!!! Вы столько лет страдали от этой железки, а сейчас хотите сделать все, чтобы лишиться единственной возможности это исправить.

Девушка с ненавистью посмотрела на обрубок руки. Как же она ненавидела тот день, когда лишилась части себя! Если бы все можно было вернуть назад! Но нет, с того самого дня она вынуждена таскать на себе бесполезную железку, которой можно было только брать крупные вещи. Она уже ненавидела носить перчатки. Как же она завидовала своим фрейлинам, которые могли позволить себе носить открытые платья без длинных перчаток, открывавшие вид не только на их молодую и упругую грудь, но и на обе руки и кисти. Целые кисти! Носить платья с одной открытой рукой было бы откровенным бредом, так что Луиза давно привыкла к закрытым платьям, в которых она чувствовала себя как древняя старуха из тех, что не хотят показывать свои дряблые тела, скрывая это за натянутой по самое горло тканью.

– Ну почему все замкнулось на простом мальчишке? – возмутилась она. – Я попрошу отца дать мне другого исповедника, у нас же их несколько!

– Ваше высочество. – О’Нил поднялся с колена. – Я видел генерала эр Горна и говорил с ним, а также беседовал с другими исповедниками. Этот мальчишка единственный, кто сможет сделать операцию, чтобы протез был единым целым с живым телом. Если хотите, можете, конечно, подождать еще несколько лет, чтобы он обучил другого исповедника своей науке.

– Нет!!! – испугалась девушка, только представив себе, что подаренная отцом надежда исчезнет. Луиза помнила, как робко отец интересовался у нее, как она смотрит на протез, ничем не отличимый и по функциям, и по ощущениям от живой руки. Тогда она сначала не поверила в такую возможность, накричав на него, но позже убедилась, когда лично встретилась с сэром эр Горном и своими руками пощупала протез.

– Но что мне с ним делать?! – Луиза посмотрела, наверное, на единственного настоящего мужчину, которому безоговорочно доверяла и так высоко вознесла. – Как себя вести?

Мужчина подошел и ласково взял в руки ее кисть, поцеловав пальцы.

– Билл!!! – испугалась она и бросила быстрый взгляд на дверь. – Не здесь!

Глава охраны с сожалением отпустил выскользнувшую из его рук белоснежную кисть и только потом ответил:

– Я пообщался с ним всего час, но одно точно – вы очень схожи характерами, оба такие же неприступные и холодные, пока не проникнут под вашу скорлупу. Где обнаруживается совершенно другое.

– Ты меня сравниваешь с ним?! – возмутилась принцесса.

– Я сравниваю то, что увидел перед собой семь лет назад, когда познакомился с угловатым, нескладным подростком, со вздорным и неуживчивым характером, и то, что я увидел сегодня, когда встретился с ним.

Девушка возмутилась от такого сравнения, но быстро сдалась, когда мужчина обнял ее за талию и с силой притянул к себе, жадно и требовательно поцеловав. Луиза сразу обмякла в его объятиях, а ее колени стали слабеть, подчиняясь страсти и напору мужчины.

Получив желаемое, он с улыбкой отстранился и позволил Луизе перевести дыхание.

– Луиза, я не буду тебя уговаривать, – это только твое решение, но вспомни, сколько раз мы говорили и мечтали, что на бал своего восемнадцатилетняя ты придешь в открытом платье и поразишь всех?

– Помню! Не напоминай! – Луиза с досадой закусила губу. – И что мне, принцессе, лизать сапоги какому-то простолюдину?!

– Луиза, для тебя самое главное, что он тот человек, который сможет сделать тебе руку, и это не говоря про то, что все исповедники получают дворянство, когда выходят из ученичества. Если хочешь, мы можем ускорить этот процесс, и ты будешь общаться с дворянином.

– Нет, пусть будет как есть. – Луиза снова закусила губы, а судя по тому, что они были в небольших язвочках, то в моменты волнения она делала это постоянно. – Пусть знает свое место! Билл, ты должен поговорить с ним о поведении!!

– Я решил выделить ему Мэри, надеюсь, она приучит его к этикету, поскольку то, что я увидел сегодня, не внушало оптимизма. – Он поморщился, вспоминая вид мальчишки, который был одет пусть в дорогое, но отвратное платье, сшитое по моде прошлого года, а эти его манеры…

«Бррр, лучше о таком не говорить Луизе. Главное, что мальчишка знает свое дело».

– Мою фрейлину и лучшую подругу? Не слишком жирно ему будет?! – снова возмутилась девушка. – Она все же графиня, а не безродная потаскушка.

– Луиза! – возмутился мужчина, услышав ругательство.

– Билл, я просто называю вещи своими именами, давай дадим ему что попроще! – требовательно заявила она.

«О мой бог, за что мне это все?» – взмолился про себя мужчина.

– Луиза, кто лучше всех знаком с этикетом и с кем проще всего ему будет познакомиться с твоим кругом семи? – В голосе мужчины не слышалось ни толики того раздражения, что он испытывал в душе.

Девушка повернулась к окну и замолчала, она об этом не подумала. Если даже она, прямо заинтересованная в успехе операции, настроена против простолюдина в своем обществе, то что будет, когда об этом узнает хотя бы Энри, герцог Уэльский?

Она повернулась к мужчине и, подойдя, ласково поцеловала его в губы, уклонившись от жадных рук, которые сразу же протянулись навстречу.

– Билл, ты, как всегда, прав. – Она легко ударила ладошкой по его рукам и, засмеявшись, попыталась увернуться, когда тяжелое мужское тело прижало ее к двери. – Билл! – Жадные руки поднялись по ее ноге и проникли под нижние юбки, поднимая их и касаясь шелковых штанишек, а затем, отодвигая их край, дотронулись до горячего и разом увлажнившегося места, которое каждая девушка бережет для супруга.

– Бил-ли-и, – жарко простонала она, не в силах сопротивляться, когда ее осторожно стали ласкать искусные пальцы. Ноги подогнулись, и Луиза едва не опустилась на пол, но мужчина подхватил ее и еще сильнее прижал к двери.

Раздавшийся стук резко разъединил пару. Он остался подпирать своим телом дверь, а она, метнувшись на пять шагов дальше, стала быстро поправлять платье и успокаивать дыхание.

Когда в комнату вошла фрейлина, догадаться о том, что тут произошло, можно было только по сверкающим глазам и румянцу, залившему щеки принцессы.

– Луиза, все нормально? Тебя лихорадит? – приписав болезни румянец и блеск глаз, поинтересовалась вошедшая.

– Думаю, да. Ты тоже заметила? – Принцесса посмотрела на себя в зеркало, радуясь, что подруга не подумала о более очевидных вещах.

– Я пойду за доктором Эберманом, – испугалась фрейлина.

– Нет-нет, – принцесса остановила ее жестом, – Мэри, сейчас есть вопрос важнее.

– Какой же? – удивленно спросила Мэри, переводя взгляд с принцессы на начальника охраны. – Вы за этим меня позвали, мистер О’Нил?

– Да, мы обсуждали исповедника, что поселился сейчас в гостевом флигеле. Билл настаивает, чтобы ты временно стала его фрейлиной.

– Я? Почему? – очень сильно удивилась Мэри. – У нас мало слуг?

– Слуг у нас более чем достаточно, но ему нужно, прежде чем он появится в обществе, дать несколько уроков этикета и привить хоть немного вкуса. Сейчас он, словно мелкий лавочник, каким-то чудом оказавшийся на императорском приеме. Ты сама поймешь, о чем я, едва его увидишь, – ответил мужчина. – Тем более это тот исповедник, о котором я тебе рассказывал.

– Он вернет Луизе руку?! – Мэри молитвенно прижала ладони к груди. – Я согласна, мистер О’Нил, все, что угодно, чтобы Луиза была счастлива!

– Луиза? – Начальник охраны вопросительно посмотрел на принцессу.

– Хорошо, но спать с ним я тебе запрещаю! – чуть притопнула ножкой Луиза. – Обойдется!

– Я и не собиралась, – пролепетала Мэри, щеки которой покраснели. Такие услуги ей иногда приходилось оказывать гостям принцессы. Слава богу, что такое происходило крайне редко, только если подруге нужно было узнать у разгоряченного и довольного мужчины какую-то тайну. Мэри не доставляли удовольствия эти вонючие и грубые мужчины, больше всего она млела, когда нежные пальчики обожаемой Луизы касались ее сокровенного места. Ради этих моментов она была готова на все.

– Все, что тебе нужно, – это обучить его не быть белой вороной, а также оградить от насмешек круга семьи. – Билл подошел к ней ближе и заглянул в глаза: – Особенно последнее, Мэри, ты ведь не подведешь подругу?

– Конечно нет, мистер О’Нил!

– Тогда спасибо, что помогаешь нам. – Он повернулся к принцессе и показал глазами, что не против продолжить прерванное занятие. Щеки девушки сразу вспыхнули, она быстро подошла к подруге и поцеловала ее:

– Благословляю тебя! Спасибо, ты моя лучшая подруга!

Окрыленная ласками, Мэри выпорхнула из комнаты. Она собиралась сразу же начать обучение этого простолюдина, от которого так много зависело в жизни ее подруги.

Мэри быстро раздала указания слугам, чтобы к первому уроку этикета подготовили обеденный стол, накрытый по всем правилам, а сама направилась в комнату исповедника.

Она постучала и, не услышав ответа, открыла дверь и заглянула внутрь – никого.

«Где же он?» – Мэри раздраженно пошла осматривать покои и нашла молодого человека лет семнадцати, который спал, забросив ноги в грязных ботинках на диван.

«О боже, дай мне сил!» – При виде этого безобразия настроение мгновенно испортилось.

– Сударь, – Мэри осторожно прикоснулась к его рукаву, – сударь, вставайте.

Почти сразу же на нее дерзко посмотрели серые внимательные глаза, сна в которых не было ни капли. Ощутив под его взглядом, словно ее раздели, а затем снова одели, Мэри вспыхнула:

– Мистер, соблаговолите пройти со мной! У нас должен начаться урок!

– Урок чего? – Нахал даже не сдвинулся с места, его взгляд стал насмешливым.

– Этикета! Вставайте!

– Я всегда считал, что люди сначала знакомятся, тем более если это касается разных полов, а уж потом куда-то идут. – В его голосе было столько насмешки и холода, что Мэри опешила и приоткрыла рот. Она летела как на крыльях, чтобы обучить всему чурбана-простолюдина и сделать своей подруге приятно, а он отказывается слушаться!

– Ты! Вы! – Она открыла рот, чтобы высказать свое отношение к этому наглецу, взгляд которого снова пробежался по ее открытому декольте. Взгляд его затуманился.

– Да вы хам! – Мэри возмущенно вскочила на ноги и выбежала из гостиной, захлопнув за собой дверь, чем вызвала удивленные взгляды слуг.

* * *

– Эм-м, и что, интересно, это сейчас было? – вслух удивился я, когда наглая особа выбежала из комнаты. – Надеюсь, это была не принцесса. Хотя, судя по тому, что у нее обе руки целы, точно не она.

Рано я радовался, поскольку вскоре подоспела тяжелая артиллерия. В комнату сначала вошел крайне недовольный мистер О’Нил, а вслед за ним еще две девушки. Одну из них, с заплаканным лицом и прячущуюся за его широкую спину, я уже знал, а вот вторая сразу привлекла к себе мое внимание: высокая, одетая в полностью закрытое черное платье с такого же цвета перчатками на обеих руках. Она была не сказать чтобы красива. Чуть навыкате глаза, длинный нос, но в то же время чувственные губы и мягкий подбородок резонировали друг с другом, а вот волевое выражение лица, осанка и жесты явно показывали человека, который привык только повелевать.

«Похоже, это и есть принцесса».

Я сразу же встал и, поскольку единственное, что я знал из этикета о встрече с членами императорской семьи, опустился перед ней на одно колено.

– Мистер ван Дир! – Ее голос прогремел надо мной властно и холодно. – Потрудитесь слушаться тех, кто выше вас по социальной лестнице, чтобы мне с мистером О’Нилом не приходилось бегать, словно слугам, по всему дворцу.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– Мой отец и я дали вам уникальный шанс побыть рядом с императорской семьей. Такое редко кому выпадает в жизни, а вы ведете себя словно последний каторжник.

– Виноват, ваше высочество, такого больше не повторится.

– Надеюсь, это последний раз, когда я бессмысленно потратила на вас свое время.

– Да, ваше высочество.

– Пойдем, Мэри. Надеюсь, мистер О’Нил сможет ему объяснить хотя бы минимум правил.

Только когда дверь в прихожей закрылась, я поднялся с пола и посмотрел на заместителя начальника охраны.

– Что вы ей наговорили? Она прилетела вся в слезах. – О’Нил сел рядом и спокойно на меня посмотрел. – Вы вообще в своем уме? Забыли, где мы и что я вам всю дорогу говорил?

Только после его слов до моего сознания дошло, что все мои поступки, тщеславное любование собой и собственным умением ничего не стоят в этих стенах. Здесь всем плевать на то, что я умею, а вот за мой социальный статус и поведение могут просто вышвырнуть из дворца. Это оказалось для меня сродни холодному душу. Похоже, действительно пришла пора очнуться и вернуться в обычный мир, где Рэджинальд ван Дир просто седьмой сын Главы цеха ремесленников, простолюдин, не более.

Обида заколола в груди, но я проглотил тугой комок в горле и посмотрел на мужчину:

– Я усвоил урок, сэр. – Я спокойно встретился с его взглядом. – Больше такого не повторится.

Мужчина нахмурился, но ничего не сказал, просто встал и ушел.

Какими только словами я не ругал себя, мне действительно нужен был этот урок, чтобы понять, что мир строится не вокруг меня и моих желаний; все, что у меня действительно есть, – это мои силы и талант, а также еще с десяток дорогих мне людей. Другим в этом мире я не нужен и являюсь лишь песчинкой.

Вечером, когда гордая фрейлина снова пришла ко мне и завела кучу слуг, которые накрыли стол и стали обслуживать нас, она стала показывать и рассказывать, как и что правильно делать за столом, в какой последовательности брать предметы. Я молча слушал и задавал вопросы, только касающиеся дела. Закончив ужин, она дала мне пару книг и удалилась, задрав нос. Открыв выданное чтиво, я поморщился, но стал читать. Урок, который мне сегодня преподали, запомнился слишком хорошо.

* * *

Мэри было стыдно, но как-то показать свои чувства она не могла из-за гордости. Парень оказался неплохим, даже лучше, чем многие из ее знакомых. С момента их первого знакомства прошло две недели, которые далеко продвинули его обучение, но ни на дюйм не улучшили их отношения. Он схватывал все на лету. Достаточно было показать или ответить на его вопрос, чтобы в следующий раз он делал или поступал правильно. Мэри терзала себя, что слишком поспешно побежала жаловаться принцессе, за что парень получил хоть и справедливую, но слишком суровую взбучку. Она пыталась между делом пригласить его погулять, чтобы развеяться и наладить отношения, он соглашался, молча шел рядом и скупо отвечал на вопросы, превращая прогулку в допрос с ее стороны.

Когда она познакомила его с портным, который обшивал большинство дворянских семей, парень просто достал чековую книжку и не моргнув глазом заказал себе новый гардероб на десять тысяч гиней!!! Даже для Мэри это были большие деньги, он же сухо поблагодарил ее и сел в парокар, промолчав всю дорогу.

Еще через неделю намечался бал по случаю едва ли не первой значимой победы на фронте, и Мэри осознала, что к этому времени больше ничего не сможет ему дать из теории. Рэджинальд впитывал все как губка, так что теперь дело было только за практикой, ведь общению с высшим светом не научить так же легко, как показать, какой вилкой есть рыбу за столом, – для этого нужны были годы практики. Она прекрасно понимала, что его ждет на балу, поэтому пыталась рассказать ему о нужном поведении рядом с персонами высшего общества. Мэри даже составила список людей и их краткие характеристики, чтобы ему было легче среди них ориентироваться.

Странный юноша всегда благодарил ее, не поднимая глаз, но во всем остальном оставался холодным. Недавно он завел птицу, которая своим щебетом сначала отвлекала Мэри, но Рэджинальд быстро понял это и убирал клетку в другую комнату, когда фрейлина приходила к нему на занятия. Вопрос, для чего он завел питомца, также остался без ответа.

Все последние дни до бала она тщетно пыталась наладить отношения: он не грубил, во всем слушался, но его взгляд, как и мысли, всегда был так далек от нее, что раздражало Мэри, но она ничего не могла с этим поделать. К тому же Луиза, которая отказалась с ним общаться, пока он не обучится этикету, не понимала, почему Мэри в последнее время так хорошо отзывается о своем подопечном. Она кусала губы, сердилась и говорила, что, если бы не операция, никогда бы не согласилась принимать в своем доме такого оборванца, несмотря на все заверения подруги, что сейчас все хорошо и юноша готов к выходу в общество.

Слова Мэри о том, что Рэджинальд теперь одевается и ведет себя как истинный джентльмен, ничуть не трогали принцессу, которая с тех пор ни разу его не видела, но составила свое мнение о юноше – это еще больше печалило Мэри, ведь инициатором случившегося была она. Пусть он и повел себя грубо и неправильно при первой встрече, но ведь она знала, к кому шла, знала, что ей поручили!

– Рэджинальд. – Воспоминания промелькнули в голове, когда Мэри попыталась воззвать к стоявшему рядом юноше, который осматривался в зале. Придворные только начинали собираться. Мэри с подопечным пришли первыми, поскольку идти было недалеко – всего пару переходов и лестниц от его комнаты.

Встретившись с его удивленным взглядом, Мэри смутилась и произнесла строже:

– Мистер ван Дир, сегодня я познакомлю вас с близким кругом ее высочества, поэтому будьте немного разговорчивее. Сегодня здесь соберутся сливки нашего общества, и вам выпадает отличный шанс завести полезные знакомства.

– Да, леди Мариэтта.

– Рэджинальд! – Раздавшийся рядом голос заставил ее повернуться и вздрогнуть. Этого человека она боялась больше всех на земле. Глава тайной полиции подошел ближе.

– Леди фон Тирп. – Он склонил голову, а Мэри через силу ему улыбнулась. – Оставите нас ненадолго?

Она судорожно кивнула и отошла, но так, чтобы слышать их разговор, повернувшись спиной.

– Как дела? Готовишься к операции? – услышала она обращенные к Рэджинальду слова.

– У меня проблема, сэр Артур. – Мэри впервые услышала эмоции в голосе подопечного.

– Какая? – удивился его собеседник.

– Прошло уже три недели, а я только раз встретился с принцессой, и пока не представляю, как работать с ее аурой. Вы точно правильно озвучили формат операции?

Голос сэра Артура стал холодным:

– Как? Ты не работаешь с ней?

– Нет, сэр, поэтому и написал вам, попросив о встрече.

– Это действительно проблема. – Голос главы тайной полиции стал обеспокоенным. – Поговорю сегодня же с императором. Как устроился здесь?

Сердце Мэри забилось сильнее, ведь если он сейчас пожалуется на нее, сэр Артур может рассказать о ее секрете – любви к баронессе Глес. Тогда, два года назад, разразился жуткий скандал, едва она попыталась ухаживать за подругой и поцеловать ее. Та была совсем не против, но вот вошедший отец раз и навсегда поставил крест на их отношениях, кроме этого, ей пришлось несколько месяцев жить сначала в монастыре, а затем в загородном имении, пока отец делал все, чтобы скандал не вышел далее двух семейств. Ему это удалось, но, к сожалению, глава тайной полиции был не тем человеком, мимо которого проходят подобные новости, о чем он и поделился с Мэри, когда на приеме по случаю ее возвращения она попыталась флиртовать с его дочерью.

– Спасибо, все отлично, сэр Артур, леди Мариэтта отличный учитель, мистер О’Нил не вмешивается в наше обучение.

– Тогда ладно, оставлю тебя, мне нужно запросить аудиенцию.

Девушка, проводив взглядом страшного человека, вернулась к своему подопечному.

«Поблагодарить его? Нет, тогда он поймет, что я подслушивала. Поговорю лучше с Луизой и еще раз попрошу ее быть к нему более благосклонной. Я и не думала, что для операции ей необходимо быть рядом с ним, нужно все ей рассказать!»

– Мистер ван Дир, подождите меня здесь, пожалуйста. – Она обратилась к Рэджинальду, который безмолвной статуей замер рядом со столом с едой и отщипывал понемногу от грозди винограда. Он пожал плечами, так что Мэри пошла через зал, затем по лестнице для слуг, чтобы сократить путь в основное здание и найти подругу и сообщить ей о том, что услышала.

Пересказав новости, а также предупредив Луизу, что ее ждет неприятный разговор с отцом, за что удостоилась легкого поцелуя, заставившего трепетать душу, Мэри поспешила назад к своему ученику. Едва она вошла в зал, то сразу же поняла – быть беде. Вокруг стоявшего там же, где она и оставила, Рэджинальда сейчас стояли и что-то громко обсуждали ее и принцессы друзья, члены семи лучших семей аристократов империи, которым позволено было посещать принцессу в любое время. Они составляли своеобразный круг семи, в шутку названный так принцессой, но понравившееся название прижилось, и все до единого из дворян империи мечтали попасть и расширить эту замкнутую ячейку по интересам.

Мэри ускорила шаг, чтобы успеть вклиниться в группу аристократов, которые обступили парня.

– …привел? – Она услышала обрывок фразы, когда наследник герцога Уэльского, усмехаясь, показывал пальцем на спокойно стоящего Рэджинальда.

– Энри, он гость Луизы, – быстро вмешалась она, пока ситуация не зашла слишком далеко.

– Зачем она его позвала, он же деревенщина? – удивился тот, переведя свое внимание на одну из их круга общения.

– Тебе лучше спросить у нее, она скоро будет. – Мэри не стала конфликтовать со своим другом, тем более что всегда остерегалась его злых шуток. Он относился нормально только к тем, кто был равен ему, со всеми же остальными был строг и груб. К тому же ходило множество слухов, что Энри очень любил молоденьких служанок, не пропуская ни одной красивой. После пары скандалов ему даже был закрыт доступ в часть дворянских домов, что, впрочем, его не сильно огорчало – желающих приветствовать у себя сына одного из самых приближенных к императору сановников было предостаточно. Были даже те, кто специально к его приходу подсовывал свеженьких служанок, – все, чтобы он посещал их дом чаще.

– Ты его защищаешь, Мариэтта? – Энри улыбнулся и провел рукой по ее щеке. – Что случилось с нашей скромной птичкой? Начали нравиться мужчины? Не начнешь с меня, дорогая?

Девушка вспыхнула, но достойного ответа не могла найти, так как к его словам внимательно стали прислушиваться остальные.

– Думаю, леди неприятно ваше присутствие, сэр. – Раздавшийся сзади голос был спокоен.

От удивления все без исключения повернулись к говорившему, а Энри весело улыбнулся, глаза его сверкнули. Мэри стало страшно. Таким он был всегда, когда планировал над кем-то жестоко подшутить.

– О-о-о, а пень умеет разговаривать!!! Что ты там сказал, червь?!

– Сэр, возможно, вы не чистите уши по утрам. – Сердце Мэри дрогнуло от предчувствия беды: разговор заходил слишком далеко. – Поэтому я повторю – вы докучаете моему учителю.

– И чему тебя учит прелестная Мариэтта? – удивился сын герцога. – Лизать свежие, сочные персики?

Мэри покраснела, открыла рот, чтобы осадить нахала, но простолюдин продолжил оскорблять дворянина – это ведь был прямой путь к виселице!!! Вешали за гораздо меньшие проступки!!!

– Этикету, поведению в обществе, но, как я смотрю, ее уроки нужно было преподавать вовсе не мне, тут есть более достойные кандидатуры.

– Я прикажу забить тебя палками, чернь! – взбесился друг герцога, всегда эмоциональный виконт ван Гард, бросаясь с кулаками на парня.

– Всем немедленно прекратить безобразие! – Голос Луизы, словно ушат холодной воды, полился на головы компании, к крикам которой стали прислушиваться и другие придворные. Всегда, где бы ни появилась эта семерка, ее появление сопровождалось либо скандалами, либо безудержным весельем, и сегодняшний вечер не стал исключением.

Виконт, бросая убийственные взгляды на Рэджинальда, нехотя отошел.

– Мистер ван Дир, похоже, уроков Мэри вам оказалось мало? Вы обещали мне вести себя достойно, – накинулась Луиза на опустившегося на колено юношу. – Где ваше слово?

– Луиза, не он начал первый! – Мэри попыталась вмешаться, но холодный тон подруги остановил ее:

– Мэри, я не с тобой сейчас разговариваю!

Девушка опустила голову и отошла, в таком состоянии спорить с подругой было бесполезно.

– Ваше высочество, словесную перебранку начал не я. – Голос юноши звучал спокойно.

– Значит, у тебя не хватило ума просто уйти? Как ты вообще смеешь разговаривать в присутствии высшего света дворян империи?!! Ты!!! Простолюдин!!! Не знаешь о законе?! Тебя завтра же могут повесить, несмотря на все твои мнимые заслуги!!!

Парень молчал.

– Я имела очень неприятный разговор с отцом, но пора ему открыть глаза на твое отношение к нему и дворянам. – Принцесса повернулась и приказала своим друзьям: – Уходим, он нам больше не интересен.

Мэри оглянулась. Когда они отошли, парень так и остался стоять коленопреклоненным. Ей стало грустно, но спорить и доказывать подруге, когда она в таком состоянии, было бесполезно, Мэри бы только навредила себе этим.

На следующее утро Мэри не нашла Рэджинальда в комнате, и когда побежала искать по дворцу, то, проходя по первому этажу, увидела, что множество слуг прильнули к окнам. Такое обычно происходило, когда наказывали солдат, несущих службу во дворце, – мистер О’Нил устраивал показательную порку провинившимся за прошедшую неделю, и обычно это было по воскресеньям.

«Странно, ведь сегодня вторник», – удивилась она, подходя к окну.

Между рядами солдат, стоявших с палками, сейчас тащили человека, сплошь покрытого красными следами от ударов. Его протащили раз, затем второй. Когда строй распался, а неподвижно лежавшему на земле стал оказывать помощь доктор Эберман – она узнала его по всегдашней странной высокой шляпе и клетчатому пальто, – девушка зажала рот рукой. Простому солдату никто не стал бы оказывать такие почести. Вскоре подъехал экипаж, и под присмотром доктора несколько слуг грузили туда избитого. Нехорошие предчувствия охватили ее, и Мэри, даже не одевшись, выбежала во двор. Холодный ветер тут же растрепал ей прическу, но она, не обращая на это внимания, побежала к экипажу, чтобы на секунду взглянуть, прежде чем его накрыли пледом, и узнать в неподвижном теле своего подопечного. Слезы брызнули из глаз, и Мэри на ватных ногах опустилась на землю.

– Леди Мариэтта! – К ней тут же подошел мистер О’Нил. – Что случилось? Вас кто-то обидел? Вы простынете!

Он тут же снял с себя мундир и, поставив девушку на ноги, укутал ее.

* * *

– Мистер О’Нил, потрудитесь объяснить, что произошло?! – Голос главы тайной полиции был сух и спокоен. – Каким образом подопечный, который был вам доверен, сейчас лежит с лихорадкой, да еще и в таком состоянии?!

– Прямой приказ принцессы. – Сейчас мужчина уже не думал, что исполнение вчерашней просьбы принцессы было такой хорошей идеей.

Неизвестно, кто проболтался, но у тайной полиции везде были свои люди, поскольку уже через три часа после случившегося во дворец приехали сэр Артур и сэр Энтони, забрав своего ученика и увезя его в неизвестном направлении.

– Вам хорошо объяснили при прошлой встрече, что исповедники – неприкасаемые? Приказ об их наказании может выдать только император!

– Это был прямой приказ принцессы, – повторил О’Нил. – Она – дочь императора, что мне оставалось делать?

– Включить мозги, а не член, мистер О’Нил! – взбесился глава полиции. – Или вы думаете, что, если вам позволено задирать платье дочери императора, весь мир вам должен теперь зад лизать?!!

Холодный пот потек по спине начальника охраны. Если об этом узнает император, то его карьере конец, впрочем, как, возможно, и жизни.

– Вы знаете?

Сэр Артур ничего не ответил, пройдя пару раз по комнате, затем он повернулся и пошел к выходу.

– Отныне ты мой должник, Билл, – произнес он, открывая дверь. – Раз и навсегда.

* * *

– Ну, и что нам теперь делать? – сидя напротив напивающегося в стельку друга, спросил глава тайной полиции. – Энтони, прекрати пить!!!

– А то что? Тоже прикажешь запороть меня до смерти?! – весело отозвался исповедник тем голосом, который бывает только у слабо контролирующих себя пьяных.

– Энтони!!! – скривился сэр Артур. – Ты сам все видел и знаешь, моей вины тут нет!!!

– Его видели в таком виде другие исповедники, Артур!!! Ты понимаешь?!! Мы им столько лет вдалбливали, что они – элита, неприкасаемые, пока делают свою работу. И вся вера в наши слова рухнула в одно мгновение, когда его привезли три дня назад в таком виде.

Исповедник наклонил графин, но не смог удержать его трясущейся рукой, опрокинув и разлив на себя виски. Остро запахло алкоголем. Сэр Артур, поморщившись, отсел дальше, а исповедник, ничуть не смутившись произошедшего, протянул руку ко второй емкости и налил себе уже из нее.

– Хватит пить, Энтони, нужно решить, что делать дальше!!!

– Давай сначала дождемся, когда он придет в себя, если придет, конечно, и лихорадка не доконает его, а потом и будем, как ты говоришь, действовать. Ведь это мне, а не тебе врать им, что произошедшее было несчастным случаем. Особенно по его спине отлично видно, что это был за несчастный случай.

Глава тайной полиции поморщился, ведь и наказать никого было нельзя. Приказ о наказании отдала сама принцесса, главу охраны наказать нельзя, так как он нужен был ему во дворце в качестве должника. Так что получалось, что парень просто нарвался со своим характером, но, боже, как все было сейчас не вовремя!!! Только начались первые сдвиги, только исповедники стали переливать первые души в силовые агрегаты корабля, так теперь это!!! Энтони не зря напивался вдрызг, ведь уже сегодня утром два других исповедника сказали, что плохо себя чувствуют, и отказались работать.

– Хорошо, держи меня в курсе. – Он встал и пошел к двери.

Исповедник вместо ответа налил себе еще стакан.

Глава 7 Проект «Аргус»

– Рэджинальд, уверен, что ты в порядке? – льстиво улыбнувшись своему ученику, поинтересовался у него старый исповедник. – Может, отложим встречу, пока ты окончательно не поправишься?

– Со мной все хорошо, сэр Энтони. – Спокойный тон и невозмутимость ученика его пугали. Тот же, одеваясь без помощи слуг, спокойно продел руки в рукава рубашки, ничуть не поморщившись, когда белоснежная и отглаженная ткань коснулась заживающих шрамов, исчертивших ему спину, бока и грудь. Двести ударов шпицрутенами – часто смертельное наказание.

Учитель покачал головой, но придраться было не к чему, Рэджинальд сам захотел поговорить с другими исповедниками и убедить их, что случившееся с ним – несчастный случай, в котором виноват он сам. Сэр Артур лишь раз намекнул ему об этом, на что ученик сразу же согласился, да и вообще после происшествия, о котором все старательно пытались забыть, он изменился, хоть и не сказать, что кардинально. Просто если раньше Рэджинальд большую часть времени проводил с книгами, то сейчас только ими и занимался, не подпуская к себе никого, кроме своего механика и доктора, даже Элизе был запрещен доступ в его комнату. Элиза честно пыталась поговорить с ним, приласкать, но после угроз лишить ее души она испугалась и ушла.

– Сэр Энтони, поговорите, пожалуйста, с сэром Артуром, я бы хотел закончить операцию с ее высочеством, – неожиданно произнес ученик. – Я понимаю, что он станет опасаться за ее жизнь, поэтому настаиваю, чтобы при операции присутствовали другие исповедники, которые будут видеть то, что я делаю.

– Э-э-э, Рэджинальд? – удивился он, считая, что об этом давно все забыли.

– Мы закончили протез, и доктор Хоккингс подтвердил, что готов приступить к операции, так что нет ни малейшей причины больше ее откладывать.

– А как же ваша синхронизация? – опешил исповедник. – Ты с ней виделся всего несколько раз.

– Она присутствовала при порке, так что я успел повзаимодейстовать с ее душой, – спокойно заявил Рэджинальд, от одного тона которого становилось жутко.

– Рэджинальд? – испугался исповедник за то, что мог такого сделать с ней за это время его талантливый ученик.

Спокойное лицо молодого исповедника не выражало ничего. Он надел пиджак и внимательно рассмотрел себя в зеркале, пригладив отросшие волосы.

– Сэр Энтони, я ведь обещал вам, что все разногласия в прошлом, сейчас я хочу завершить операцию и приступить к проекту «Аргус», как и обещал вам с сэром Артуром ранее.

– Но все равно, как ты сможешь оперировать душой, когда не контактировал с человеком? Ты же будешь с ней в противорезонансе!!! – Учитель все еще не понимал, как такое было возможно, это противоречило всем существующим правилам и законам ремесла. Нельзя было взять и вытянуть душу у незнакомого человека, если ты, конечно, не хочешь просто перевести ее в энергию. Чужая душа должна «знать» твою и приспособиться к постоянному пребыванию твоей ауры рядом, только так можно было достигнуть успеха в переселении душ в механизмы.

– Учитель, пока меня пороли, принцесса так увлеклась процессом, что полностью открылась, поверьте, у меня было время подстроиться, – нехотя признался Рэджинальд. – Да и вообще, как я убедился, ненависть тоже хорошо помогает взаимодействовать с чужими аурами, не так эффективно, как дружба и любовь, но позволяет, так что я знаю, о чем говорю, учитель. Верьте мне.

– Хорошо, я поговорю с ним, – смог преодолеть свое удивление старый исповедник. Ученик снова нашел путь, который практиковался ранее, но стал непопулярным, так как проще и эффективнее было использовать привязанность исповедника, а не противоположные чувства, которые могли дать сбой в самый неподходящий момент. Нужно было обладать сильным контролем над собственными телом и душой, чтобы позволить себе отрешиться в нужный момент от ненависти и пройти синхронизацию с чужой душой. Сэра Энтони коробило уже только от одной мысли, что придется подпускать ученика к принцессе, но, с другой стороны, он никого не убил и даже не попытался, хотя мог убить всех разом. Рапорты полиции со времени его работы на скотобойне однозначно показывали, что его навыки работы с душами сильно прогрессировали.

– Я готов, пойдемте, сэр Энтони, нужно будет убедить коллег, что произошедшее – целиком моя вина. Нужно всегда помнить и знать, кем ты являешься на самом деле.

В тоне Рэджинальда проскользнули стальные нотки, но исповедник был слишком рад тому, что ученик не буйствовал, не требовал справедливости, как делал бы это раньше, а просто делал то, что обещал, без эмоций, без капризов.

«Возможно, ему было нужно это наказание? Кто знает?» – с такими мыслями исповедник пошел за ним в комнату общего сбора.

* * *

Наблюдая за тем, как десятки тысяч отростков ауры Рэджинальда виртуозно захватывают душу принцессы, готовя ее к операции, сэр Энтони сам до конца не понимал, как это вообще согласовали. Разрешить юноше оперировать ту, которая его унизила, не говоря уже просто о самой опасности подобной операции, было выше его понимания. Но решение принимал не он. Едва сэр Артур услышал, что ученик готов провести операцию, как и то, что искусно исполненный протез кисти готов, сразу же загорелся этой идеей. Он даже провел допрос с особым препаратом, на который ученик согласился, чтобы выяснить, не затевает ли он убийство принцессы. Но нет: ни участвующие в допросе ремесленники, которые проверяли по его ауре, ни доктор, вводивший препарат, не заметили ни слова лжи. Даже на вопрос о том, готов ли он поручиться за успех операции, Рэджинальд честно ответил, что будет, конечно, сложно, ввиду малого контакта с кающейся, но он имеет должный опыт, и все получится.

Глава тайной полиции предпринял еще несколько страховочных шагов, попросив присматривать за операцией его, сэра дер Эбермана, а также ремесленника от цеха, которому он лично доверял. Но все равно сложно было поверить, что молодой исповедник, который всегда бузил и делал все по-своему, в одночасье стал послушной собачкой, выполняющей все приказы беспрекословно.

Тайна его поведения открылась лишь недавно, когда глава тайной полиции проговорился о своей новой договоренности с учеником. Оказывается, после операции Рэджинальд обещал закончить свою часть по проекту «Аргус», а затем тайная полиция предоставляет ему лучшую лабораторию и ресурсы на фронте, куда он хотел отправиться, чтобы продолжить свои исследования.

«Похоже, этот мир получил еще одного сэра Немальда, – подумал тогда старый исповедник, когда узнал об этой договоренности. – Он просто решил уйти от всего и заняться тем, что ему больше всего нравится. Не могу его в этом винить».

Отвлекшись на свои мысли, сэр Энтони вернулся к операции только тогда, когда душа принцессы медленно, но верно убывала, подводя ее к грани смерти, но у Рэджинальда все было рассчитано точно – не поглотив ни одной лишней унции, он сразу же остановил отток энергии и перенаправил уже полученную в протез кисти. Одновременно с этим доктор Хоккингс, а также ассистирующий ему доктор Эберман, который наверняка давно не был в этом качестве, заканчивали операцию по вживлению золотых нитей в руку Луизы.

Сэр Энтони был поражен, с какой легкостью, а главное – чистотой переливалась душа принцессы в протез. Казалось, ее энергия просто сама перетекала в него без участия ученика, которого после этой операции можно будет считать настоящим исповедником. Такой уровень работы с душами говорил сам за себя.

Рядом с ним волновался Артур, который нервно посматривал то на доктора, то на исповедника, то на своего ремесленника, который сидел, едва не открыв рот, наблюдая за творившимся священнодейством. Его только вкратце посвятили в смысл операции, и он до самого ее начала думал, что над ним пошутили. Когда же увидел, как стремительно стала расти аура молодого исповедника, который сидел рядом с неподвижным телом принцессы, бывшей под наркозом, а затем, присасываясь десятками тысяч отростков, стала по капле поглощать душу, он полностью отключился от всего и стал наблюдать за работой ремесленника, о существовании которого и не подозревал до сих пор.

Исповедник, видя, как друг стал сильнее волноваться, так как все были увлечены процессом и ничего ему не говорили, протянул руку и уверенно пожал его колено, показывая, что все под контролем. Этот нехитрый жест успокоил Артура, и он требовательно, но тихо спросил своего ремесленника, требуя подтверждения нормальности происходящего. Тот, на несколько секунд оторвавшись от паинита, лишь пролепетал, что никогда не видел ничего подобного, а также заверил, что жизни принцессы на данном этапе ничего не угрожает, по крайней мере духовно – все манипуляции с ее душой проводились четко и с ювелирной точностью.

Сэр Энтони покачал головой, смотря на такое недоверие со стороны старого знакомого, но вернулся к более интересному зрелищу, когда ростки души, приживленные к алмазным накопителям протеза, стали пульсировать и соприкоснулись со своей первоосновой. В этот раз Рэджинальду не пришлось делать буфера из своей нейтральной ауры, поскольку пропуск чужой души через себя был выполнен настолько точно, что не возникло ни малейшего противорезонанса. Часть души в протезе соединилась с душой человека, образовав цельную ауру.

– Я закончил, доктор, – сказал Рэджинальд, и исповедник убедился, что душа принцессы стала единым целым по всей поверхности ауры. – Вам еще долго?

– Мы тоже заканчиваем, – ответил за доктора Хоккингса Эберман.

Рэджинальд кивнул и подошел к ожидающим его аристократам. Он сел рядом на диван и закрыл глаза. Любой ремесленник сейчас мог сказать, что он сильно устал и выдохся.

– Сэр Энтони? – нетерпеливо произнес глава тайной полиции.

– Если чисто визуально, то работа значительно лучше, чем в прошлый раз: никаких «заплаток», цельная, ровная аура, – прокомментировал он работу ученика тем, кто не видел душ.

Практически сразу же за этим доктора оповестили, что операция и с их стороны завершена.

– Джон, сообщи камердинеру его императорского величества, что операция закончена, – распорядился глава полиции стоявшему за его спиной сотруднику, и тот бросился выполнять приказ.

– Сэр Артур, можно я заберу доктора и поеду домой? – обратился к нему Рэджинальд. – Дженни наверняка вся извелась.

– Да, конечно, вас отвезут, – отмахнулся он и, отдав короткий приказ другому сотруднику, заспешил к двери комнаты, отделяющей зрителей от операционной.

– Доктор Эберман, – перехватил он второго врача, – расскажите подробнее об операции как независимый эксперт.

Их разговора сэр Энтони не услышал, поскольку решил уехать вместе со своим учеником, чтобы потом не ждать машины, поэтому повел его прочь из дворца. Когда они сели в машину, он положил ладонь на руку юноши и произнес:

– Отличная работа, Рэджинальд, я горжусь тобой.

– Я знаю, учитель, – равнодушно ответил тот и снова замолчал, не проронив больше ни слова за всю дорогу.

* * *

– Рэджи! – на шею мне бросилась Дженни, а я от удивления даже обнял ее.

– Ты чего, меня не было всего пару дней, – удивился я, освобождаясь от объятий на удивление сильных рук.

– Ну, как все прошло? – Дженни стала сразу же выпытывать подробности.

– Когда мы уехали, пациентка еще не пришла в себя, но визуально все было в порядке, – пожал плечами я. Мне было все равно, главное – первое свое обещание я сдержал. Скорее бы заняться вторым, а потом наконец – свобода.

– Ты такой скучный. – Она обиделась и надула губки. – Кстати, тебя эта искала.

Она щедро обвела руками свою скромную грудь.

– Элиза вернулась? Зачем? Я ведь расторг с ней контракт.

– Не знаю, но выглядела как побитая собака, просила увидеться с тобой.

– Меня это не сильно интересует, – снова пожал плечами я. – Пойду в ванную, потом поработаю, сэр Энтони завтра обещал мне устроить экскурсию на сборочные стапели.

– Ой, – осеклась Дженни и, оглянувшись по сторонам, снова в меня вцепилась, зашептав на ухо: – Рэджи, поговори, чтобы меня взяли. Мне страсть как хочется посмотреть на него вживую.

– Дженни, тебе чертежи-то видеть нельзя было, – укоризненно посмотрел на нее я. Этот вездесущий чертенок залез в мой стол и, увидев чертежи строящегося корабля, теперь донимал меня все время, прося и моля поучаствовать в проекте.

– Рэджи, – умоляюще посмотрела на меня она, – ну пожа-а-а-луйста.

«За спрос денег не берут», – поколебавшись, решил я.

– Хорошо, спрошу учителя, но ничего не обещаю.

Даже этой малости хватило, чтобы Дженни взвизгнула и, поднявшись на цыпочки, звучно поцеловала меня в губы, а затем, словно испугавшись своей реакции, удрала с места преступления.

«Что это сейчас было?» – Я удивленно дотронулся двумя пальцами до своих губ, ощущая на них вкус прикосновения девушки.

Гадать и ломать голову над поведением Дженни было неблагодарным занятием, так что я отправился, как и планировал, в ванную. В конце концов, наши с ней отношения очень скоро закончатся, ведь я планировал поучаствовать в проекте, как обещал, до конца года, а затем попасть на фронт. Вынесенных уроков от общения с аристократами мне хватило, чтобы понять, почему сэр Немальд с Анной безвылазно находятся на своем месте. Сейчас я ничего с этим поделать не мог, да и что я должен был делать? Убить принцессу и отправиться на виселицу? Устроить бунт и лишиться работы, за которую мне платят бешеные деньги? Снова погрузиться в нищету? У меня были другие планы на жизнь, и я решил вести себя сейчас так, как будто ничего не произошло, чтобы быстрее все забыли инцидент. Ведь если тот ублюдок сейчас умрет, первым подозреваемым однозначно буду я. Так что полгодика-годик ожидания ничуть меня не расстроят, нужно будет за это время найти для него такую смерть, которая удовлетворит мое униженное достоинство, ведь не зря говорят, что месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным. Сначала умрет этот герцог, потом придумаем, что можно будет сделать с принцессой и ее прихлебателем из охраны, причем для нее – не обязательно смерть, в конце концов, ее семья позволяет мне делать любимое дело.

«В общем, время покажет, – решил я, осторожно раздеваясь, чтобы не потревожить раны, – а пока делаем вид, что я смирен и покорен».

Мыться пришлось аккуратно, но сколько же удовольствия мне доставила теплая и большая ванна. Несмотря на пощипывания в заживающих ранах от ударов прутьями, я задержался в ней надолго. Только когда кончики пальцев стали сморщенными, как у старика, я вылез и осторожно вытерся большим полотенцем, потом свежий, чистый и благоухающий вернулся в свою комнату.

– Мистер ван Дир, вам телеграмма, – остановил меня перед дверью один из слуг, осторожно ко мне обращаясь. С тех пор как я перестал пользоваться услугами личных помощников, я стал чаще общаться со слугами дома, что нервировало их.

– Спасибо. – Я взял листок с наклеенными на него полосками телеграфной ленты и стал читать, сердце тревожно забилось.

Письмо было из дома. Дедушка просил о помощи, говоря, что мама не хочет мне писать, а с деньгами стало совсем туго – проклятый ублюдок таки лишил их содержания.

«С этими заморочками я совсем забыл о родных, – укорил я себя. – Завтра же попрошу открыть счет в банке на имя мамы и положу туда деньги, чтобы раз в месяц с него делались автоматические переводы».

Сожалея, что сейчас не могу вырваться и навестить их, я еще несколько раз перечитал телеграмму.

– От кого новости? – Голос учителя застал меня врасплох, и я судорожно спрятал бумажку.

– Семейные неурядицы, завтра все сам улажу, – не стал вдаваться я в подробности, – только нужно будет в город выехать.

– Хорошо, но тебе вообще интересно, как прошла операция?

В последнее время у нас с учителем отношения не ладились, по крайней мере он так считал. Я же был уверен, что нам не нужно становиться ближе, чем есть сейчас.

– Не особо, – пожал плечами я. – Главное, чтобы расплатились по счетам.

– Сэр Артур завтра лично приедет проводить нас до верфи. – Сэр Энтони осуждающе покачал головой. – Но… просто тебе для справки – принцесса пришла в себя и в шоке от возможностей, которые ты ей подарил.

– Мы подарили, учитель, – поправил я его. – Я не один участвовал в операции.

– Если учитывать трудозатраты, твой вклад был самым весомым, поскольку протез мог сделать любой другой механик, а операцию провести и доктор Эберман.

– Если хотите мне помочь, сэр Энтони, уговорите включить в проект Дженни, – вспомнил я о своем обещании. – Этот чертенок достал меня просьбами посмотреть корабль. Тут проще согласиться, чем объяснять, насколько это все засекречено и невозможно, но она ничего не хочет слушать.

– Уверен, что она хочет остаться только из-за корабля? – осторожно поинтересовался сэр Энтони. – Девушка в последнее время места себе не находит, все время волнуется и спрашивает о тебе.

Я пожал плечами:

– Учитель, женщины – это последнее, что мне сейчас нужно.

Он внимательно на меня посмотрел.

– Рэджинальд, тебе не стоит замыкаться в себе, ни к чему хорошему это для тебя лично не закончится.

– Да я не одинок, учитель, – хмыкнул я, садясь на кровать, – и хоть тех людей, которые мне дороги, можно пересчитать по пальцам двух рук, я доволен их количеством, большего мне не нужно.

– Это неправильно, ведь, потеряв тех, кем дорожишь сейчас, ты останешься один, если возле тебя не будет никого больше.

– Ну, раз у нас сегодня урок философии, – фыркнул я, – тогда ответьте мне на вопрос, сэр Энтони. Я смогу сейчас завести себе друзей среди верхушки аристократии, не входя в их круг?

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Очень опасные мысли, Рэджинальд, так думают только республиканцы.

– То есть вы признаете, что текущий строй у нас в империи не позволяет простому человеку, сколь бы он ни был талантлив и сколько бы пользы ни приносил, стать кем-то большим, чем просто винтик в механизме?

– Я понимаю, наказание очень сильно на тебя повлияло, но мы тебя предупреждали, чтобы ты вел себя тише! – сорвался он. – Как еще было вдолбить в твою упрямую голову, что мир не крутится только вокруг тебя?!

– Да, учитель, именно так. – Слова сэра Энтони подтвердили мои мысли. – Сколько бы ты ни сделал для империи, сколько бы ни старался, но если твой социальный статус ниже, к тебе будут относиться в соответствии с ним.

– Рэджинальд! – Учитель был очень недоволен. Я давно не видел его таким злым. – Исповедники находятся отдельно от всего мира, и только случайность привела тебя к тому, что ты испытал. Если бы слушался нас, ничего подобного не случилось, а все эти твои разговоры ни к чему хорошему не приведут. Услышит сэр Артур – быть беде, тебя закроют так далеко, что ты света белого больше не увидишь.

– Ладно, учитель. – Я поднял обе руки, показывая, что устал спорить. – Кроме вас, я это никому не говорил и не собираюсь, тем более что хочу посвятить свою жизнь исследованиям и очень надеюсь никогда больше не пересекаться с аристократией, для ее же сохранности.

Сэр Энтони при моих последних словах вздрогнул, но промолчал, отправившись к графину с виски.

– Если бы ты знал, как я расстроен твоими словами. – Он налил себе немного и вернулся в кресло. – Очень надеюсь, что ты поумнеешь, наберешься опыта и изменишь свое мнение.

– Давайте лучше сменим тему, учитель, – предложил я. – Вы говорили, что принцесса довольна операцией, а император? Что сказал сэр Артур?

Исповедник прищурился и сделал большой глоток, довольно крякнув, отставляя от себя стакан.

– Он выглядел как кот, дорвавшийся до сметаны. Судя по всему, звездопад начался уже сейчас, так что готовься, вскоре он настигнет и тебя.

– Да к чему мне эти звезды? Денег дадут, и ладно. В последнее время мои траты стали слишком большими, с такими никаких накоплений не хватит.

– С твоим окладом – и не хватит? – удивился он. – На что ты тратишь? Ты живешь практически на полном обеспечении.

– Одежда, обувь, свои проекты – все стоит денег, – не стал я вдаваться в глубь вопроса, – так что лишние деньги мне не помешают, не говоря уже про моих компаньонов.

– Доктор завтра возвращается к работе, госпиталь его заждался. – Исповедник покосился на меня, ожидая реакции. – Дженни, если не уговорю сэра Артура, также поедет домой.

– Хоть кто-то теперь заживет своей обычной жизнью, – хмыкнул я, – и так я вытянул их на несколько месяцев и привязал к себе.

– Я, кстати, хотел спросить, почему ты расстался с Элизой? – внезапно сменил он тему. – Хорошая и прилежная девушка, переживала за тебя.

– Учитель, если вам она так нравится, возьмите ее к себе. – Я догадывался об истинной подоплеке его вопроса, это, в общем-то, и стало одной из причин того, что я ее послал, – не хотелось делить девушку с кем-то еще, это ведь не Анна с ее психическим заболеванием. После произошедшего я ко многим вещам стал нетерпим.

Его глаза расширились, словно я открыл ему новое направление в ремесле.

– Слушай, и правда, нигде ведь не сказано, что исповедник не может иметь больше одной служанки, – пробурчал он себе под нос, потеряв ко мне интерес.

Утром сэр Артур прибыл к нам в дом, чтобы буднично и просто передать мне патент на дворянство и чек на пять тысяч гиней, так что с сегодняшнего дня я волей императора стал бароном ван Диром. Также он отказал в моей просьбе привлечь Дженни к проекту. Я пытался воззвать к тому, что она прекрасный механик и может помочь, на что мне был ответ, что дальше механик мне будет не нужен, поскольку над кораблем трудятся императорские инженеры, которые вполне обойдутся без советов сопливой девчонки. К моему сожалению, сегодня на верфи мы поехать не смогли, поскольку сэра Артура во дворце ожидали дела, так что я с учителем самостоятельно поеду туда завтра. Пока я пытался осмыслить его слова, он занялся Дженни и дал ей на сборы десять минут. Ее словно выпинывали из дома за ненадобностью, что, конечно же, меня взбесило, но сделать я ничего не мог, так что пришлось просто проститься, хотя и коротко – буркнув:

– Не забывай меня.

Она грустно улыбнулась, а потом, привстав на носочки своих туфель, быстро поцеловала меня в губы и ретировалась в парокар, пока я снова приходил в себя от произошедшего.

Как я знал, и Дженни, и доктору Хоккингсу выплатили достаточно, так что участники операции остались довольны, но лично я ожидал большего. Даже награждение сейчас для меня было чисто формальным, поскольку я помнил тот раз, когда меня наградили паинитом: все происходило при большом стечении аристократов и публично, тут же было такое впечатление, что императорская семья то ли откупилась от меня, то ли избавилась, просто передав через своего исполнителя дворянский патент. Обычно получение не наследуемых дворянских титулов за заслуги перед империей происходило раз в год, на специально устраиваемом торжестве, где счастливчиков объявляли и поздравляли публично, затем все газеты публиковали списки награжденных. Я же очень сомневался, что в завтрашних статьях газет найду любое упоминание о своей персоне. Мне просто всучили кость в зубы, так что пришлось задвинуть свое мнение подальше и довольствоваться тем, что имею. Единственной пользой от этой операции я видел то, что учитель стал предоставлять мне больше самостоятельности, задавая сразу сложные задания, о которых я частично знал или читал в книгах. Сэр Артур стал более благосклонен к моим просьбам, разрешая теперь выезжать в город без предварительного согласования с ним просто под охраной, которая, кстати, стала меняться теперь раз в неделю. Мельтешение лиц и незнакомых имен мне быстро надоело, так что я перестал запоминать их, обращаясь к очередным охранникам просто «мистер».

* * *

– Ну что, Рэджинальд, готов увидеть нашу гордость и надежду империи? – Возбужденный учитель едва ли не пританцовывал, когда мы остановились перед гигантским ангаром. Он был настолько велик, что арки его ворот уходили на огромную высоту, мне даже пришлось закидывать голову назад, чтобы увидеть покатую крышу. Внутри его, судя по доносившемуся оттуда шуму, кипела работа.

– Конечно, учитель. – В отличие от старого исповедника я волновался мало. Мне наконец подобрали кающегося, какого-то старого дипломата, так что сегодня днем я должен был не только познакомиться с установкой, в которую буду сливать его душу, но и с самим старичком, правда, уже в нашем доме, куда его обещал доставить сэр Артур.

Исповедник кивнул стоявшим у ангара охранникам, и те открыли перед нами небольшую дверь в воротах, посторонившись и пропуская нас. Учитель вошел первым, я последовал за ним и почти сразу же попал в какофонию звуков: ударов по металлу, скрежету, громких криков и ругани. Повернув голову на шум, я замер, мне теперь становилось понятно волнение учителя. Стоявший на опутывающих его со всех сторон железных подпорках гигант действительно впечатлял: вытянутое цилиндрическое тело с зияющими проемами по бокам заканчивалось спереди и сзади длинными поперечными крыльями, словно отобранными у гигантских птиц. На конце каждого такого крыла виднелись толстые цилиндры утолщений, из которых торчали огромные винты наподобие тех, что я видел на дирижаблях, только тут они были в три раза больше.

– Смотри, Рэджинальд, видишь вон те силовые установки на концах крыльев? – Голос учителя прервал мое молчаливое созерцание гиганта, и я кивнул, следя за его рукой. – Это и есть одна из наших главных задач – обеспечить их душами. Расчетная мощность двух установок должна быть такая, чтобы корабль не упал, если из строя выйдут две другие, он должен хотя бы приземлиться после такой поломки.

– Как же он взлетит? – удивился я, не видя нигде креплений для баллонов с газом.

– А-а-а! – Исповедник довольно поднял указательный палец вверх. – Это основная тайна! Главный инженер проекта, его имя, кстати, тоже тайна за семью печатями, сделал макет в уменьшенном масштабе и доказал сэру Артуру, что подобный гигант при должной мощности роторов может не только взлететь, но и длительное время находиться в воздухе, летя туда, куда хочет капитан, а не ветер. Силовые установки на конце крыльев поворачиваются на разные углы, давая возможность взлетать, садиться и лететь, а с помощью вон того руля, что видишь на хвосте корабля, а также тех железных полос, что идут вдоль всех крыльев, можно успешно маневрировать в воздухе.

– Как-то слабо в это верится, учитель, – усомнился я. Указанные неподвижные части крыла и хвоста были слишком малы по отношению к общей площади корабля, чтобы выполнять указанные учителем функции. В это верилось с трудом, как, впрочем, и в то, что такая махина оторвется от земли.

– Ха, я тоже вначале не поверил! – хмыкнул он. – Но макет-то летает! Я видел своими глазами!

– Вы участвовали в создании макета? – поинтересовался я.

– Конечно! Откуда бы они еще взяли такие мощные, но миниатюрные установки? – Он горделиво расправил плечи. – Не на угле же их делать.

– Я не понял, а где котлы тогда? – удивленно спросил я, когда мы подошли к гиганту ближе. Пришлось опять задирать голову, чтобы лучше рассмотреть цилиндры на конце крыльев. – При такой массе они должны быть огромные.

– Это мое новое решение в технике. – Учитель не успел ответить, когда сзади раздался другой голос:

– Сила энергии душ больше не производит превращение термической энергии пара в механическую. Я высчитал, что при этом происходит большая потеря КПД, так что заменил паровые машины.

Я повернулся и увидел перед собой невысокого мужчину лет сорока, седые волосы которого длинными пучками торчали влево и вправо, показывая лысину посередине его головы. Помятый и неопрятный вид делал из него невзрачного человека, мимо которого на улице пройдешь и не заметишь.

– А-а-а, мистер Инженер, познакомьтесь! – Учитель пожал руку незнакомцу и стал представлять нас: – Мой ученик, будет отвечать за заднюю правую силовую установку.

Инженер с удивлением посмотрел на меня, а я на него.

– Рэджинальд, – это мистер Инженер, гений и руководитель проекта «Аргус», – «скромно» представил мужчину сэр Энтони.

Я пожал мягкую и влажную руку и переспросил:

– Мистер Инженер?

– К сожалению, не я придумал себе это дурацкое прозвище, – поморщился он и пожал плечами.

– Как вы сказали, КПД? Что это такое? – Мне становилось все интереснее и интереснее здесь, моя хандра отступала, а возбужденное состояние учителя стало передаваться и мне. Действительно, то, что творилось здесь, было за гранью моего понимания.

– Это мой придуманный термин, – смущенно улыбнулся мужчина. – Я определил его как характеристику эффективности устройства в отношении преобразования или передачи энергии. Определяется он отношением полезно использованной энергии к суммарному количеству энергии, полученному системой.

– Не понял, – смутился я, – вы считаете, что мы неправильно используем энергию душ?

– Именно, молодой человек! – Он удивленно на меня посмотрел. – Вы один из немногих, кто сразу зрит в корень. Именно на этом утверждении я и построил «Аргус». Потери на преобразовании концентрированной энергии душ сначала в термическую энергию, а затем в кинетическую слишком велики, поэтому я придумал устройство, которое сразу преобразует энергию душ в механическую без промежуточного преобразования.

– Ого! Почему же раньше никто до этого не додумался? – удивился я.

– Попытки были, конечно, но ни у кого не было задачи поднять сто тонн железа в небо, – хитро улыбнулся он. – Ведь тут нужны совершенно другие силы, чем на земле.

– То есть, если бы вы поставили в этих ваших роторах паровые установки, он бы не взлетел?

– Конечно, нет! Во-первых, гондолы роторов стали бы слишком массивными из-за котлов и весили бы слишком много, чтобы крылья могли их выдержать, ну и, во-вторых, подъемная мощность силовых установок была бы слишком низкой.

– Насколько низкой? – Мне все больше нравился этот проект. Тут действительно творилось будущее, хотя еще полчаса назад я и подумать не мог, что используемая повсеместно энергия пара не такая уж и эффективная.

– По сравнению с моей установкой – в десять раз, – скромно признался он.

– Действительно круто, жаль, что мой механик не видит это чудо, – посетовал я, представив, насколько Дженни была бы рада, увидев корабль.

– Как только все закончится, публика увидит наше творение. – Инженер горделиво покосился на свое детище. – Если, конечно, все пойдет по плану, а это в том числе зависит и от вас.

– Тут уж мы постараемся, – за нас обоих ответил учитель. – Не волнуйтесь, две установки уже закончены, остались еще две и корпус с начинкой. Да вы и сами это знаете.

– Конечно, но всегда приятно получать информацию из рук тех, кто за это отвечает, – польстил инженер учителю, раскланявшись с нами перед уходом – его звали в другое место.

Весь оставшийся день я провел на корабле, знакомясь с тем участком, где буду проводить переселение души. Сейчас у меня был доступ к ротору и новой, странного вида силовой установке с торчащими металлическими ребрами и с навитой на них слоями медной проволоки как внутри, так и снаружи. Едва корабль уйдет с верфи, подобраться к гондоле можно будет только по узкому техническому проходу, куда с боязнью замкнутого пространства лучше было не соваться, так что участие исповедников подразумевалось сейчас, когда была возможность подойти к силовой установке с любого места. Я все еще с трудом верил, что устройство с мой рост заменит целый паровой двигатель, заставив вращаться гигантский винт, который был в несколько раз больше любого, что я видел до этого. Но пришлось в очередной раз признать собственное незнание техники и просто принять все как должное. С выделенным мне механиком мы определили место, где я буду проводить свою работу, а также мощности накопителей, которые мне понадобятся. Он записал и заверил меня, что все подготовит в срок, дело оставалось за мной и моим кающимся, с которым меня собирались познакомить сегодня.

Мне казалось, что я недавно приехал, но, когда забурчал живот, я глянул на часы, было уже шесть вечера, и я с удивлением осознал, что нахожусь здесь больше восьми часов. Сэр Энтони давно уехал, так как, познакомив меня с нужными людьми, ему было больше нечего тут делать, у него ведь был и свой кающийся, с которым нужно было заниматься. Он отвечал за корпус корабля, который также планировали делать «полуживым», чтобы подстраховаться на всякий случай. Вселенная в него душа должна была с помощью приборов в кабине управления сигнализировать о повреждениях и неполадках, так как после взлета не все узлы гиганта будут доступны для обслуживания.

Выяснив все, что меня интересовало, я вывалился из ангара на трясущихся ногах и с чувством, что сейчас могу один съесть целого быка. Лазанье по строительным лесам и узким переходам корабля в течение всего дня еще раз напомнило мне о необходимости продолжать тренировки, к которым меня так долго приучал генерал. Всего несколько недель перерыва – и мои ноги стонут и молят о пощаде.

– Домой. – Я упал на заднее сиденье машины и устало прикрыл глаза. Следовало по полочкам разложить уведенное и услышанное сегодня, чтобы лучше осознать проект, который и правда оказался прорывом в технике. Сегодня я по-настоящему понял, что над ним не зря все так тряслись, как над курицей, несущей золотые яйца. Если эта махина взлетит и сможет выполнять заявленные проектом функции, то в делах на фронте может наступить перелом, и на этот раз в нашу сторону. Из газет я знал, что пять одушевленных линкоров республиканцев очень сильно прижали наш флот. У империи было всего три таких линкора, а поскольку поддержки с моря теперь у нас не было, сухопутные сражения стали проходить совершенно по другому сценарию. Империя не зря ставила столь много на этот революционный проект.

Парокар тронулся, но я не ощутил этого, поскольку практически мгновенно заснул.

– …буду стрелять! – Громкий шум и крики на улице разбудили меня. Я открыл глаза и зевнул, посмотрев вокруг. Впрочем, остатки сна тут же слетели с меня, когда я увидел, что охранника в машине нет, а шофер сидит за рулем, держа в руке пистолет.

– Что произошло?

– Нас остановила полиция, – сквозь зубы проговорил он.

– А они имеют на это право? – удивился я. Сколько мы ни ездили, нас никогда не останавливали.

– Именно поэтому все сейчас охраняют нашу машину.

Снаружи было темно, но оцепление из агентов тайной полиции я все же увидел. Охранники из второй машины присоединились к своему коллеге и теперь, не подпуская к моему парокару полицейских, громко с ними ругались, угрожая оружием.

– Рэджинальд! – внезапно весь этот гам и суету вокруг машины накрыл громкий рев знакомого мне голоса. Я прислушался. – Рэджи! Ты тут?!

Сомнений не было, этот голос я узнал бы из тысячи.

Я потянул за ручку двери и под грозный окрик водителя «Стой!» вылез наружу и посмотрел в сторону, откуда меня звали. Стоявшие охранники тайной полиции не видели, что я выбрался из машины, но это оказалось ненадолго, поскольку водитель вывалился следом за мной и схватил меня за руку, оттесняя своим телом назад.

– Мистер! – возмущенно посмотрел на него я. – Я понимаю – вы при исполнении, но это мой друг, так что или отпустите меня, чтобы я с ним поговорил, или я это сделаю силой.

Наши взгляды скрестились, но служебный долг оказался превыше его страхов, и он попытался снова засунуть меня в машину. Легкий рывок души – и бесчувственное тело упало рядом со мной. Я вытянул из него ровно столько, чтобы не убить, но оглушить.

Освободившись от опеки, я зашагал в сторону все еще зовущего меня голоса. Охранники, которые повернулись на шум и увидели, что я сделал с их товарищем, нацелили на меня пистолеты. Не знаю, какой приказ у них был в случае моего захвата противником, но он мне явно не нравился.

– Спокойно! – Я поднял руки вверх, обращаясь к ним. – Тут нет врагов. Я сейчас просто поговорю со своим старым другом, и мы разойдемся, незачем доводить ситуацию до абсурда!

Они покосились на старшего, которым оказался тот, что сидел со мной в машине. Он бросил быстрый взгляд на простых полицейских, которые двумя машинами преградили нам путь, а затем на лежащего на земле коллегу и процедил:

– Вы за это ответите, мистер Рэджинальд, как, впрочем, и полиция. Завтра многие лишатся своих значков.

– Я могу просто вас всех обездвижить, как его, и вы даже не успеете глазом моргнуть. – Я недовольно прищурился, показывая в сторону лежавшего. – Так что просто дайте мне поговорить с другом, и поедем дальше, я голоден.

Он несколько мгновений подумал, но все же опустил оружие вниз. Его примеру последовали остальные охранники. Не сдавая целиком свои позиции, он пристроился за моим плечом, когда я шагнул к цепи охранения полиции, а также к высокой шкафообразной фигуре, которая продолжала оглашать окрестность своим ревом.

– Дрейк, хватит уже орать, всех собак, наверно, в округе перепугал. – С этими словами я шагнул в круг света, который очерчивал фонарь полицейской машины.

– Рэджи!!! – Секунда – и я попал в тиски костедробильных объятий, от которых давно отвык.

Я с улыбкой поднял голову и натолкнулся взглядом на довольное, но очень уставшее лицо давнего знакомого.

– Отпусти меня, не затем же ты решил устроить такое представление, чтобы переломать мне кости.

Он тут же поставил меня на землю, и его лицо стало серьезным.

– Реджи, мне снова нужна твоя помощь.

Я удивленно на него посмотрел, сердце предательски екнуло.

– Что случилось?

– Ист-Энд захлестнула череда непонятных смертей, причину которых мы не можем установить, а твои «друзья» по цеху, – тут он желчно оскалился, – опять ни хрена не могут сделать, хотя все наши доктора, проводившие вскрытия, однозначно говорят, что нет явных причин смерти. Никого не задушили, никого не зарезали, просто женщины, мужчины, дети и старики умирают в своих постелях без всякого на то основания.

– Странный ты тогда выбрал способ просить помощи, – показал рукой я на тайную полицию за своей спиной. – Уверен, что тебя не накажут?

– Похрену, – отмахнулся он. – Это был единственный способ поговорить. Все мои прежние запросы дальше главы участка тайной полиции не уходили, а все расспросы упирались в стену секретности государственного уровня. Мне даже записку не давали тебе передать!

Я удивился: «Под каким же плотным колпаком я сейчас живу, если все мои контакты с внешним миром так строго ограничивают?»

– Впервые слышу о таком. Мне разрешают выезжать в город.

– Ага, только под такой охраной, гласной и негласной, что нас бы перестреляли, попытайся мы там остановить кортеж, – посетовал он. – В любом случае меня накажут, но так я хотя бы с тобой переговорил.

– Ладно, Дрейк, чтобы не накалять обстановку, давай закончим на сегодня. – Я кивнул в сторону прислушивающегося к нашему разговору старшего охранника. – Завтра я поговорю с учителем и сэром Артуром, чтобы устроили нам встречу, где мы нормально могли бы поговорить. Тебе подойдет такой вариант?

– Вполне, тем более другого-то и нет. – Он протянул мне руку: – Чертовски был рад тебя видеть, малыш.

– Не такой уж и малыш, – проворчал я, пожимая его крепкую ладонь, и, попрощавшись, вернулся к машине. Водитель под присмотром одного из своих коллег уже пришел в себя и кинул на меня взгляд, полный ненависти.

«Какой я молодец, везде могу заводить друзей». – Я мысленно пожал плечами и влил в него обратно откачанную душу, она мне была точно не нужна, тем более это был простой забор энергии, без необходимости по капле цедить ее, оставляя сущность человека не поврежденной, этим я сейчас мог заниматься свободно и на большом расстоянии.

Не обращая внимания на взгляды охраны, я сел в машину. Вскоре рядом со мной, подперев меня с обеих сторон, сели два охранника. Водитель нашей машины сменился.

– В поместье, и живо, – приказал водителю старший охранник и пробурчал под нос так, что слышали остальные: – Готовьтесь, всю сегодняшнюю ночь будем писать рапорты.

Охранники снова недовольно посмотрели на меня, но я проигнорировал их взгляды. Дрейк был не таким человеком, чтобы из-за пустяков рисковать своей карьерой, значит, у него случилось что-то действительно серьезное, раз он решился на такой отчаянный шаг.

Вернувшись в поместье, я первым делом пошел к учителю, рассказал о встрече со своим старым другом и попросил, чтобы сэр Артур разрешил нам встретиться, а также несильно наказывал Дрейка за самоуправство. В конце концов, он не за себя просит, а на благо империи. Учитель задумчиво почесал подбородок и сказал, что завтра этим займется. От меня он не раз слышал о Кукольнике, инспекторе и его работе, так что упрямиться он не стал и согласился мне помочь. Но – завтра. Тем более что из-за позднего возращения моего кающегося отправили спать. В его преклонном возрасте лишние тревоги и волнения были противопоказаны, так что и наше знакомство с ним отложилось на утро.

Едва я успел проснуться, поесть и привести себя в порядок, как сэр Энтони повел меня знакомиться.

– Рэджинальд ван Дир, знакомьтесь, сэр Натан Корблауэр.

Я чуть не вздохнул от огорчения, когда увидел сидящего в кресле дряхлого старика, руки и голова которого тряслись, когда он пытался намазать себе на тост масло. Лысая голова была покрыта рыжими пигментными пятнами, а заляпанная салфетка подсказывала, что его старания в борьбе с тостами были не всегда успешны. Никакого сравнения с сэром Горном.

«Как у такого душу забирать? Он вот-вот сам умрет», – покачал я головой, но все же взял себя в руки и склонился в приветствии.

– Ван Дир? – Старик подслеповато прищурился, силясь меня разглядеть. – Знал я одного ван Дира, шустрый был паренек, только пил много.

– Грюнальд? – уточнил я.

– Да, вроде так его звали, – покивал он и, потеряв ко мне интерес, вернулся к своему завтраку.

Хоть это было и неприлично в обществе, но я достал камень и взглянул через него на душу своего подопечного – все равно он был занят сейчас более важным делом.

«Да уж, может, я все же совершил ошибку, когда решил спасти генерала?» – Аура старика была насыщенная, но генеральской явно проигрывала.

– М-да, – наклонился я к сэру Энтони, – это лучшее, что вы нашли?

– Ранее мы нашли то, что нужно было, просто кто-то решил, что он умнее нас, – тут же получил я в ответ. – Так что работай с тем, что есть.

– Хорошо, учитель, – скривил я уголок рта.

– Вы что-то сказали? – старик обратился к нам, когда наконец справился с тостом и чаем.

– Нет, сэр Корблауэр. – Мы перестали шептаться. – Советуюсь с учителем, что мне делать дальше.

– А-а-а, ну я в полном твоем распоряжении, Рэджинальд. Мне сказали – ты лишишь меня жизни, – беззаботно произнес он, делая глоток из чашки.

Я едва не подавился словами, которые хотел сказать до этого.

– Вы так спокойно об этом говорите, сэр? – удивился я.

– Я прожил хорошую и долгую жизнь, мальчик, – мягко улыбнулся он, – а моя смерть обеспечит безбедную жизнь моей внучке. Кроме нее, у меня никого не осталось, так что я готов ко всему.

– А она знает? – поинтересовался я, по-другому взглянув на человека, который приносит свою жизнь в жертву.

– Рэджинальд! – Голос учителя стал резким.

– Я просто хочу узнать. – Я не стал поворачиваться к нему. – Не переживайте, учитель, одного урока мне было достаточно. Если что мне и придет в голову, без вас я не буду воплощать эти мысли в жизнь.

– Хорошо, – явно успокоился он и повернулся к двери: – Тогда оставляю вас, мне нужно в город – выполнить данное тебе вчера обещание.

– Спасибо, сэр Энтони!

– Делай свою работу, – отмахнулся он от моих благодарностей. – Мне все равно нужно было попасть на верфь, так что я просто сделаю небольшой крюк по дороге.

– Все равно спасибо, учитель, что вы так много для меня делаете, – смущенно произнес я, ведь в комнате был посторонний.

Исповедник хмыкнул, но ничего не сказал и удалился. Я же вернулся к старику. Пока у меня было время, нужно было сблизиться и синхронизировать наши ауры. Как бы ненависть ни помогала мне влиять на ауру человека, но тесные дружественные отношения для последующего взаимодействия с чужой душой были все же лучше, тем более что мне нужно поглотить ее всю, чтобы переместить в механизм. Второй попытки не будет, как в случае с протезом, где человеку оставляется жизнь.

* * *

Тайная полиция и ее глава оказались очень злопамятными, так что вражда подразделений, связанная с остановкой машин, длилась целую неделю. Дрейку отказывали во встрече со мной, и сэр Энтони лишь разводил руками и объяснял, что грызня между полицейским департаментом и главком тайной полиции достигла апогея. Стали доставать и трясти грязным бельем друг друга, что, конечно же, только подливало масла в огонь.

Мне же ничего не оставалось, кроме как продолжать заниматься с сэром Корблауэром и ждать решения сэра Артура, поскольку влезать в очередное приключение без разрешения высших сил совершенно не хотелось. Все последние самостоятельные решения слишком сильно ударили по кошельку и самолюбию.

Только в конце третьей недели, когда я практически был готов к полной синхронизации души со своим кающимся, в комнату зашел сэр Энтони и велел мне срочно собираться.

– Что произошло? – удивился я.

– Тайная полиция разрешила вашу встречу с Дрейком. Сегодня ночью в Ист-Энде умер кто-то из знати, а полиция отказалась помогать им в свете текущего противостояния, так что твой друг добился нужного внимания к своему делу, – хмыкнул учитель.

– Мне нужно десять минут, чтобы собраться. – Я повернулся к своему кающемуся: – Простите, сэр Натан, продолжим завтра?

– Конечно, молодой человек, идите, – благосклонно кивнул он, и я быстро пошел к себе.

За окном лежал снег, так что, не зная, сколько времени проведу на улице, я оделся теплее. Снаружи меня ждали два парокара с новыми парами охранников и водителей, и, поздоровавшись, я сел на заднее сиденье. А чтобы с пользой провести время в дороге, стал прогонять по своей ауре часть души сэра Корблауэра, которая осталась во мне после занятий.

Ехали мы долго, я утомился и стал просто смотреть в окно на мелькающие кварталы, по которым мы проезжали. Все осталось без изменений, и чем дальше на восток города мы забирались, тем более темными и грязными становились улицы и дома.

– По какому адресу мы едем? – спросил я у водителя.

– Чапл-стрит, четыре.

– Это, по-моему, чуть выше доков? – припомнил я смутно знакомое название.

– Да, сэр.

– Что аристократ делал в такой дыре? – удивился я. – Такое дно еще нужно поискать в Ист-Энде.

– Нам не сообщили, сэр. – Водитель был предельно вежлив. – Сказали – на месте вас встретят и все объяснят.

– Спасибо.

Хоть на часах и было почти одиннадцать утра, но было такое ощущение, что сейчас ночь. Улицы были пустынны, и только затоптанный снег показывал, что люди тут все же ходили. Когда мы свернули с Вайт Чепл Роад направо на Нью Роад, то вскоре уперлись в полицейский кордон. Охранник вышел из машины и, поговорив, вернулся назад. Повозка отодвинулась в сторону, и мы поехали дальше. Я впервые видел столько полиции в одном месте. На каждом углу было по два полисмена, не говоря уже о том, что все дороги были перекрыты. Мы останавливались еще два раза, чтобы они нас пропустили дальше после проверки.

– Прибыли, сэр.

Машина остановилась возле двухэтажного дома, и сначала вышел охранник, который поговорил с полисменами, охранявшими дом, и только потом вернулся и открыл дверь с моей стороны.

– Благодарю. – Я кивнул ему и вылез из парокара, тут же пожалев, что на мне нет высоких ботинок, которые я носил в свою бытность помощником полиции. Моя нога в прогулочной обуви тут же провалилась в жижу на мостовой, и я, морщась и представляя, как буду все это чистить, наступил туда же второй.

– Что, Рэджи, забыл наш район? – Знакомый голос заставил повернуть голову.

– Мистер Грегстон! – Я, улыбнувшись, поздоровался с полицейским, который подошел ко мне. Он был одним из тех, кто подкармливал меня обедами в участке. – Вы правы, у меня и одежды, нужной для местных трущоб, теперь нет. Что случилось? Можете рассказать, почему тут так много полиции?

– Думаю, лучше это сделает мистер Дрейк. – Грегстон поморщился, словно от зубной боли. – Но дело тухлое. Мы с таким уже сталкивались неоднократно, ребята говорят, что старший инспектор просил вашей помощи.

В его голосе послышался легкий упрек.

– И я бы помог. Но, к сожалению, я теперь над собой не властен, – кивнул я себе за спину, показывая охрану из тайной полиции. – Так что, пока мне не разрешили, я не мог приехать.

Его взгляд прояснился, и Грегстон показал мне, куда нам идти. Полисмены, стоявшие на входе в дом, тут же расступились. Я же, вспомнив свои прошлые навыки, достал свой камень и, пока мы поднимались по деревянной, загаженной и заблеванной лестнице на второй этаж, осмотрелся через него. В доме светилось множество душ, которые сейчас либо приникли к своим дверям, видимо подслушивая, либо забились в угол. Только на втором этаже в одной из комнат была видна душа мертвого человека, рядом с которым стояли два других.

– Рэджинальд! – Хмурое лицо старшего инспектора немного разгладилось, когда мы прошли по коридору второго этажа мимо четырех комнат и подошли к единственно открытой здесь двери.

– Привет, Дрейк. – Я протянул руку, и он пожал ее. – Все-таки тебе удалось уговорить их?

– Да ни фига! – Он едва не сплюнул на пол, но вовремя сдержался. – Они разрешили только после того, как я сообщил, кто стал очередной жертвой.

Я огляделся: две стандартные комнаты обычного съемного дома были объединены в одну и прилично обставлены. Чистый пол, не самые дешевые занавески на окнах, а также вполне приличная кровать и даже побеленные стены с ковром на одной из них!

– Судя по обстановке, этот аристократ тут бывал неоднократно? – поинтересовался я.

– В точку, Рэджи. – Инспектор гордо посмотрел на меня, как бы показывая остальным, что не зря вкладывал в меня ранее столько сил. – После опроса жильцов подтвердилось, что они неоднократно видели нашего погибшего в компании с разными дамами.

– Да, я вижу, что он здесь не вышивкой занимался, – кивнул я на постель, в которой лежало обнаженное тело мертвого мужчины. – Он был один?

– Возможно, была еще как минимум одна женщина. – Инспектор показал мне на изящный гребень, лежавший на полу рядом с кроватью. – Но мы не за тем тебя сюда позвали, Рэджи. Посмотри на него через свой камень. Признаков насильственной смерти на нем нет, так что наш доктор просто развел руками, как и в тех случаях, о которых я тебе говорил на дороге. А женщину мы и без тебя отыщем.

– Так кто жертва? – напомнил я, прислоняя камень к глазу.

– Герцог Уэльский.

От его ответа мурашки побежали у меня по спине, я вздрогнул и внимательнее присмотрелся к мужчине лет сорока. Да, определенное сходство явно просматривалось.

– Поэтому тут столько полиции? – Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. Еще бы, как можно не волноваться, когда осматриваешь тело отца своего врага.

– Угу. – Дрейк покосился в сторону тайной полиции, которая ждала меня за дверью. – Три недели мурыжили меня за тот случай, а теперь сами примчались с желанием поучаствовать в расследовании.

– А просто приказать тебе не могли, что ли? – Все эти сложные принципы подчинения были мне непонятны.

– Могли забрать дело целиком, да только они же не дураки копаться в грязи Ист-Энда, – презрительно хмыкнул он, – так что согласились на все мои требования.

Разговаривая и расспрашивая его о других случаях, я продолжил осмотр тела и окружающей обстановки, но ничего существенного так и не находил. Душа погибшего была полна, и, судя по начавшим отслаиваться от нее крохотным частичкам, умер герцог с неделю назад. Никакого влияния на его душу я пока не замечал.

– Не хочется тебя разочаровывать, Дрейк, но я не вижу влияния другого ремесленника, – наконец был вынужден признать я. – Умер он неделю назад, судя по состоянию души, вот и все, что я заметил.

По вытянувшимся лицам инспектора и двух полицейских я понял, что что-то не то сказал.

– Что ты сказал, Рэджи? Неделю? – осторожно поинтересовался он.

– Эм-м, ну да, отслаивание души минимальное, но я могу различить его, уж на трупы я благодаря тебе насмотрелся.

– Проблема в том, что его тело обнаружили сегодня ночью, а доктор установил смерть между тремя и шестью часами вчерашнего дня, – осторожно сказал инспектор, наблюдая за моим изумлением.

Я посмотрел на него, потом еще раз осмотрел тело, на этот раз близко и со всей тщательностью, но это ничего не дало. Мой первоначальный диагноз был верен – душа начала отслаиваться неделю назад. Я был в этом абсолютно уверен, ведь начинал тренироваться еще на тех остатках бедняжек, которых мы выкапывали на кладбище, так что примерный срок смерти мог сказать, не сверяясь с таблицей из учебников.

– Боюсь, тогда я не знаю, что произошло, – развел руками я, – но одно скажу точно: его душа начала отслаиваться от тела раньше, чем он фактически умер. Я с таким никогда не сталкивался.

– Рэджинальд! – Глаза инспектора сверкнули торжеством, он посмотрел на своих коллег и на тайную полицию. – Ты единственный, кто сказал хоть что-то полезное в этом деле!

– В смысле?

– До твоего прихода ни один ремесленник, что нам давали, не мог установить этого! – зло ответил он. – А я специально запрашивал двух других в прошлых случаях.

– Дрейк, это может ничего не значить. – Я решил предостеречь его от скоропалительных выводов. – Души людей бывают разными, и, глядя на одно тело, нельзя сказать конкретно про другое, может быть, это его индивидуальная особенность?

– Тогда я дам тебе еще возможность для исследований.

– О нет! – Я понял, в какую сторону задул ветер. – Только не это опять.

– До скорой встречи, Рэдж, я поговорю со своим руководством, а также передам им новые факты. Думаю, смогу уговорить их, что ты мне нужен в этом расследовании.

– Попробуй, – пожал плечами я, уверенный, что такое вряд ли будет возможно, ведь я занимался проектом, который был очень важен. Поскольку я больше тут был не нужен, то простился со всеми и поехал домой.

Дома при свете ламп я увидел, в каком состоянии находится моя обувь после поездки, поэтому отдал ее на чистку слугам. Самому заниматься этим совершенно расхотелось. Переодевшись и умывшись, я пошел поговорить с учителем, обнаружив его в комнате с Элизой. Девушка сидела напротив исповедника и о чем-то мило с ним разговаривала.

– Я не помешал? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, Рэджинальд, заходи. – Учитель благосклонно позвал меня взмахом руки, а вот Элиза не удостоила и взглядом, впрочем, мне она была безразлична.

– Мы можем поговорить? Хотел у вас проконсультироваться по одному вопросу. – Я кивнул на девушку, показывая, что хотел бы озвучить его без присутствия посторонних.

– Милочка, принеси нам чаю с рыбным пирогом, – тут же отреагировал он на мой жест, и недовольная Элиза была вынуждена покинуть комнату, кинув на меня злобный взгляд.

– Смотрю, вы смогли приютить ее у себя. – Я занял нагретое место.

– Рэджинальд, это не твое дело, ты сам от нее отказался.

– Тогда к делу. – Я не понял, почему учитель стал грубить, но это и правда было не мое дело. – Вы сталкивались в своей практике с тем, что душа начинала отслаиваться от тела раньше его смерти?

– Как это? – удивился он.

Пришлось пересказать сегодняшнюю встречу с инспектором, а также свои соображения по найденному мертвецу. Он задумался, откинувшись в своем кресле, закрыв глаза, я сидел тихо, чтобы ему не мешать.

– Такое в принципе возможно. – Наконец он открыл глаза и задумчиво на меня посмотрел. – Только в том случае, если бы в душу человека замешали другую душу, полностью ей противоположную по частоте колебаний.

– М-м-м. – Я потер подбородок, на котором подростковый пух стал меняться на твердые волоски, отчего теперь постоянно чесался. – То есть некто подсадил другую душу в тело человека и от этого человек умер? Какой в этом смыл? Он же ничего не выигрывает от этого, ну, кроме смерти человека.

– Ты не понял, Рэджинальд. Если ремесленник впитает в себя душу человека и не освободится от нее, то в зависимости от его силы его вскоре ждут антирезонанс и отравление, ты ведь сам это испытал. А вот если простому человеку подсадят душу другого человека, ему ничего не будет. Он просто с ней сольется через какое-то время.

– Я запутался, вы ведь только что сказали…

– Ты плохо слушал, – усмехнулся он. – Я сказал, что подсаживаемая душа донора должна быть по частоте колебаний противоположна частоте души реципиента, только тогда человек может умереть.

– Но таких случаев случилось много, учитель, кто может иметь душу вызыва? – удивился я.

– Плохо же ты в школе учился. Вам наверняка говорили, что есть редчайшие люди, душу которых не в состоянии вытянуть ни один ремесленник, – с прищуром сообщил он, попеняв мне на забывчивость.

– А такие есть? – покраснел я от справедливого обвинения. Мы такое действительно проходили. – Никогда такую душу не видел.

– Поверь мне, они есть, и пока ты не потянешь ее на себя – не поймешь, что это именно тот человек, который тебе неподвластен.

– А как они тогда налоги сдают? Их же быстро вычислят с такой-то душой.

– Таких подростков в раннем возрасте забирает к себе тайная полиция и тренирует из них убийц, догадайся кого, ну, или умерщвляет, если они отказываются.

Я от удивления едва не раскрыл рот: «Ничего себе новости!»

– А почему вы раньше мне об этом не говорили? – Я был ошарашен. Не каждый день узнаешь, что есть люди, задача которых – убивать ремесленников.

– Это тоже один из секретов тайной полиции, как и существование исповедников, – пожал плечами он. – А поскольку раньше об этом разговор не заходил, то и знать тебе было незачем.

– Хорошо, оставим секреты. – Мне нужно было это переварить, так что я вернулся к первоначальной теме разговора: – Вы говорите, что существует возможность, что какой-то ремесленник нашел человека с неотъемной душой, оставшегося без надзора тайной полиции, придумал возможность использовать его в своих целях и теперь убивает людей? Какой-то бред получается. Какой в этом всем смысл? Ладно, герцог мог перейти кому-то дорогу, но простые люди тут как замешаны?

– Не знаю, Рэджинальд. – Исповедник пожал плечами. – Я лишь говорю тебе то, что знаю, да ты и сам можешь прочитать об этом. Раньше ремесленниками проводились опыты над такими людьми и исследования на эту тему публиковались неоднократно.

– А почему сейчас не проводятся?

– Людей с неотъемной душой прибрала к себе тайная полиция, да и нравы другие стали. – Он откинулся в кресле. – Ты не можешь сейчас просто забрать себе для опытов человека с улицы. Даже у исповедников сейчас есть границы дозволенного.

– Раньше было не так?

– Лет десять назад все было проще, – хмыкнул он, – и сложнее одновременно. Тебе не понять.

Раздался стук в дверь, и в комнату закатилась тележка. Элиза вернулась.

– Можно? – Она обращалась только к сэру Энтони.

– Да, мы с господином бароном уже закончили. – Учитель с наслаждением увидел, как внезапно расширились глаза Элизы, – ему определенно доставляло удовольствие шутить то надо мной, то над ней.

Элиза, несмотря на удивление, промолчала и стала расставлять чашки.

– Я тогда пойду почитаю. – Я встал с кресла, чувствуя теперь себя лишним в этой комнате.

Вернувшись к себе, я стал пролистывать те дневники, тетради исповедников и ремесленников, до которых еще не добрался в своей работе по систематизации. Не сказать что их осталось много, но около сотни точно, по сравнению с уже перелопаченным материалом сущие пустяки. Учитель оказался прав: опыты проводились, и простые люди действительно могли легко приспосабливаться к чужим душам, поглощая их в случае перелива, кроме тех, что были либо противоположны им по частоте, либо были получены от людей, чьи души не поддавались вытягиванию. Но на главный вопрос, который у меня возник еще в разговоре с сэром Энтони, ответа я нигде не нашел.

«Если некоторые души нельзя отнять, то как, черт возьми, проводили опыты по переливу таких душ в других людей?!!»

Заснуть я так и не смог, так как, бросив все текущие дела, стал дочитывать все оставшиеся у меня материалы, пытаясь найти ответ. Даже когда через плотно закрытые шторы стал проглядывать солнечный свет, заснуть я все равно не смог, поэтому стал читать дальше, отвлекшись только на обед.

– Рэджинальд, – заглянул в комнату сэр Энтони. Я повернулся в его сторону.

– О! Ты не ложился еще, что ли?! – возмутился он. – За тобой приехали.

– Я не мог заснуть, нигде нет ответа, учитель! – Я со злостью стукнул рукой по столу. – Как проводились опыты над неотъемными душами, если их нельзя вытягивать?! Как?!

– Тут я тебе тоже не советчик. – Он пожал плечами. – Мы с тобой читаем одни и те же книги и тетради, мои учителя тоже об этом не говорили. И мне кажется – это ложный путь. Ты представляешь себе уровень ремесленника, который может делать такое?

В затуманенный от усталости разум закралась идея.

– А ведь и правда. – Я встал из-за стола. – Учитель, получается, если кто-то на такое и способен, то кто-то из нас, исповедников? Может, разгадка проста?

– Не говори ерунды, Рэджинальд, – нахмурился он. – Покажи мне того из нас, кто имеет возможность убегать от тайной полиции, чтобы проворачивать подобные делишки в Ист-Энде, и потом возвращаться назад, делая вид, что ничего не случилось? Ты сам в это веришь?

– Да-а, можно сделать такое раз, но постоянно… – огорчился я, ведь промелькнувшая идея была такой правдоподобной.

– В общем, одевайся, машина тебя заждалась, пока мы тут разговариваем, – заключил он. – Вечером расскажешь мне о проведенном дне. Ты меня заинтересовал этой историей.

– Хорошо. – Я, едва передвигая ноги, поплелся умываться. Только сейчас на меня навалилась усталость и хотелось спать, а не тащиться невесть куда.

Ветер здорово взбодрил меня, едва я, подняв воротник пальто, вышел на улицу. Хотя знал ведь, что холодно, но все же от порыва холодного ветра меня пробрало по всему телу, даже усталость и сон отступили на второй план, так что я поспешил юркнуть в машину, где было тепло. От части котла по корпусу парокара шли трубки с горячей водой, чтобы охлаждать его в случае надобности или обогревать салон машины зимой.

– Куда мы едем? – поинтересовался я у вчерашнего водителя, помня, что он вполне доброжелателен.

– В тринадцатый участок, сэр.

Я удивился. После вчерашних слов инспектора я думал, что мы поедем на кладбище, участвовать в раскопках, как это было с жертвами Кукольника.

«Нет так нет, мне же лучше. Будет время хоть чуть-чуть поспать».

Мне показалось, что я закрыл глаза лишь на мгновение, как тут же меня стали теребить за плечо:

– Сэр! Сэр Рэджинальд!

Я сонно заворочался и нехотя открыл глаза, встретившись взглядом с моим охранником. Оглянувшись, я понял, что мы на месте – до боли знакомые улицы, а также здание, в котором я провел не один месяц.

– Да, встаю, спасибо, – встряхнулся я и стал выбираться из тепла салона на морозный воздух.

«Б-рр-р, не люблю холод!»

Поприветствовав одного из знакомых полисменов на входе, я зашел внутрь. На меня пахнуло знакомыми, но подзабытыми запахами участка: немытые тела, блевотина и засохшая кровь, все это стойко впиталось в стены и пол, несмотря на то что раз в неделю их мыли заключенные.

За стойкой регистрации не было знакомого мне сержанта Экстона, зато там обосновался молодой парень, прилипший к ленте телеграфа, который тоже был тут новым.

– Мистер Рэджинальд? – Ко мне стали подходить знакомые, и я тепло с ними здоровался, расспрашивая о делах. Только когда из кабинета в углу участка раздался грозный рык, все поспешили отступить от меня, а я, виновато пожав плечами, пошел в кабинет инспектора. К моему удивлению, внутри я обнаружил еще одного человека.

– Рэджинальд, познакомься, мистер Олаф МакГи, инспектор тринадцатого участка, – представил Дрейк второго человека, который сидел на том стуле, на котором раньше сидел он. Сам же Дрейк обосновался на гостевом диване, так что я сразу вспомнил, что он теперь заведует всеми участками Ист-Энда, а не только тринадцатым.

– Очень приятно, я, кстати, теперь барон, Дрейк, – похвастался я, чем вызвал его удивленный взмах бровями:

– Когда ты успел? Дейла не говорила мне, что твое имя публиковали среди награжденных в этом году.

– Ты все еще встречаешься с мисс ла Руш? – заинтересовался я, вспомнив, какая это приятная, но строгая женщина. – Мне казалось, ты ей не очень подходишь.

– Чего это?! – возмущенно вскинулся он.

– Джентльмены, – внезапно перебил нас хозяин кабинета, – я понимаю, что вы старые друзья и один из вас мой босс, но у меня еще куча дел.

– А, да, мы еще поговорим про это, – погрозил мне кулаком Дрейк. – В общем, как я раньше тебе и говорил, хочу, чтобы Рэджинальд посмотрел все дела по предыдущим убийствам, может, что увидит там.

– А я тебе говорил, Дрейк, что, возможно, это дело яйца выеденного не стоит, чтобы глубоко копаться во всем этом. У меня три ограбления, два изнасилования и еще черт-те сколько беспризорников, которых нужно поместить в работные дома, пока не ударили морозы и они не перемерзли на улицах. А ты пристаешь ко мне с делами, в которых пусть и не все ясно, но зато точно нет того криминала, за который нам платят деньги. Пусть им занимается тот, кому и положено, – ремесленники.

– Олаф, мы, конечно, друзья с тобой. – Глаза старшего инспектора тут же налились кровью. – Но если я еще раз услышу подобное, мы с тобой поссоримся. Убийства должны быть раскрыты, и если кроме нас до вчерашнего дня никому не было до этого дела, то теперь все изменилось! Меня второй день глава участка тайной полиции целует в зад, только чтобы я приносил ему новости по делу о смерти герцога Уэльского! Ты думаешь, долго это продлится, если мы с тобой не будем давать результат? Как они не хотели забирать это дело себе, но будут вынуждены под давлением семьи убитого, а тебе нужно, чтобы вокруг твоего отделения толпами носилась тайная полиция?

Инспектор тринадцатого участка нахмурился:

– Хорошо, я окажу полную поддержку мистеру ван Диру.

«Вообще-то сэру, но не будем настаивать в этом случае», – заметил я про себя.

– И… Олаф, – интонации Дрейка зазвенели металлом, – надеюсь, если вдруг моему молодому другу понадобится что-то в участке, а меня поблизости не окажется, ему в этом случае тоже окажут полное содействие. Я доступно выражаюсь?

– Слушаюсь, сэр, – скрипя зубами, произнес инспектор.

– Так-то лучше, – улыбнулся Дрейк. – Ладно, мне пора, а если ты, Рэджи, что-то нароешь, телеграфируй, пожалуйста, об этом в одиннадцатый. Вчера разгоняли протестующих докеров, много убитых и раненых с обеих сторон, так что мне нужно быть там.

– Хорошо, мой привет мисс ла Руш, – съехидничал я, заработав еще одну демонстрацию кулака размером с мою голову.

Вскоре мы остались одни, но поскольку мне принесли и положили на диван большую стопку тонких картонных папок, то я погрузился в чтение, а хозяин кабинета занялся своими делами, часто выходя к стойке и раздавая приказы.

Глава 8 Снова в деле

Ничего полезного. Чем больше я читал, тем больше убеждался, что пользы от чтения никакой. Все сводилось к тому, что я обнаружил на недавнем месте преступления. Жертв просто находили у себя дома мертвыми, часто при закрытых изнутри дверях. В большинстве случаев явного мотива для убийства не было, но косвенные признаки заинтересованности в их смерти имелись: у кого-то был не погашен длительный долг, у кого-то были враги, у кого-то ревнивые жены, но общая картина всех убийств была непонятная. Все погибшие не были связаны между собой ничем, кроме самого факта проживания в Ист-Энде, но за это же не убивают!

Начиная с десятой смерти в документах по делу стали появляться заметки ремесленников, которых подключали к расследованию. Фамилии были мне незнакомы, но я решил записать их и поговорить лично, это все же лучше, чем читать сухие выжимки из их отчетов. Тут я понял, почему мы не поехали на кладбище. Все родственники умерших заявили права на души покойных и забирали тела, чтобы обменять их души на звонкую монету. Это был не тот случай, когда девочек убивал маньяк-убийца, а родители меркантильно решали на этом заработать. В этом деле все было довольно прозаично и мерзко. Если не оставил завещания – близкие родственники по закону могли сдать твою душу и получить деньги, пусть и меньшие, чем в случае с живым человеком, который решил отдать ее добровольно.

«В общем, план таков: сначала навещу ремесленников, имена которых я переписал, потом буду думать дальше», – решил я.

– Благодарю вас за гостеприимство, мистер Олаф. – Я встал с дивана и потянулся, разминая затекшее от долгого сидения тело. – Мне пора.

– Нашли что-нибудь интересное? – поинтересовался он.

– Особо ничего. Я не видел тел, так что сведения довольно скудные, но в этом нет вашей вины. – Я тут же поднял руки, видя, как он вскинулся на мое замечание. – Постараюсь поговорить с коллегами, может, у них узнаю больше.

– Простите за столь резкую встречу, – он встал из-за стола и протянул мне руку, которую я пожал, – но столько дел в участке, а тут еще Дрейк наседает.

– Насколько я успел его узнать, лучше вам с ним не спорить, – хмыкнул я и, простившись, вышел из кабинета.

Моя охрана ждала меня внутри отделения, пристроившись на стульях, отнятых у молодого парня за стойкой регистрации, так что, когда они поднялись вслед за мной, он обрадовался.

– Телеграфируйте, пожалуйста, старшему инспектору в одиннадцатый участок, что мне нужно будет поговорить с теми ремесленниками, которых он привлекал к делу. – Я передумал ехать к ним сам, вспомнив, что если я захочу поговорить с ремесленниками, то без разрешения отца, которого иначе как ублюдком назвать не мог, не смогу этого сделать, так что пусть лучше Дрейк займется этим.

– Да, сэр, еще что-то? – Молодой полицейский, со свежими сержантскими нашивками, которые еще не успели обноситься, внимательно записал мои слова.

– Пожалуй, да. – Я почесал раздражающие меня волоски на подбородке.

«Пора начать бриться», – мимоходом подумал я.

– Пусть не затягивает с этим, через пару дней у меня будет ответственное дело и я буду очень занят, так что лучше, если это случится завтра.

– Хорошо, сэр, я все передам.

На выходе из участка меня ждали парокары, и весь путь до поместья можно было еще немного поспать, что я с удовольствием и сделал.

По приезде я обратился к первому же слуге, чтобы прислал ко мне брадобрея, не сами же аристократы бреются! Я раньше видел, как это делают другие мужчины, но сам пока опасался подносить к своему горлу бритву, пусть лучше этим займутся профессионалы. Уже через час, когда мою редкую поросль поскоблили, прижгли лицо горячими полотенцами и побрызгали духами, я, довольно поглаживая лицо, направился к учителю.

– О, Рэджи, побрился? Давно пора было, – встретил меня он необычным приветствием. – Может, отметим такое дело? Становишься настоящим мужчиной!

– Сэр Энтони, – скривился я, помня страсть учителя к выпивке, – вам для этого повода вообще не нужно.

– Что бы ты там ни думал, – оскорбился он, – но пить в компании всегда веселее! Может, сменишь свой настрой на выпивку? Что это за ремесленник, который не пьет?

– Я, – проворчал я. – Ладно, но только одну рюмку.

– О-о-о!!! – Он тут же сорвался с кресла и, подхватив колокольчик, позвонил в него. Элиза появилась через десяток секунд, что вызвало во мне внезапную ревность: ко мне она так быстро не являлась!

– Ну, рассказывай, как прошел день? – Когда вино было разлито и закуска дурманила запахом мой нос, учитель удобно устроился в кресле напротив меня и изрядно приложился к фужеру с напитком рубинового цвета. Я же сначала понюхал аромат, только потом сделал маленький глоток и, поставив фужер на столик, набросился на еду. Я как-то и забыл до этого момента, что целый день ходил голодный.

– Никаких новостей, дела прошлых жертв не прояснили ничего нового. Я попросил полицию дать мне поговорить с ремесленниками, которые участвовали в расследовании. Может быть, они видели что-то необычное, но не захотели внести это в свой отчет? Тела жертв, как я понял, осматривать бесполезно, родственники отдавали их в пункты обмена.

– Поговори, конечно. Как у тебя, кстати, продвигаются дела по нашему проекту? – переключился он на другую тему, совместив это с еще одним глотком.

– Насчет этого я и хотел поговорить с вами. – Я тоже отхлебнул маленький глоток, чувствуя, как внутри становится чуть теплее. – Думаю, я готов, учитель.

– Думаешь или готов? На кону стоит слишком многое, тебя ведь никто не торопит, всего месяц прошел с вашей первой встречи.

– После того случая с принцессой я теперь быстрее адаптируюсь к чужим душам, – невольно признался я после третьего глотка. – Так что был готов неделю назад, просто решил убедиться в том, что мои желания соответствуют моим возможностям. Сегодня я уверен на все сто.

– Это похвально! – восхитился исповедник. – Предлагаю за это выпить!

Мы чокнулись, я допил свой фужер и не заметил, как учитель подлил мне еще.

* * *

«О боже! Моя голова!» – Я приоткрыл глаз и снова его закрыл, голова раскалывалась так, как будто по ней потопталось стадо быков.

«Ох и зря я вчера стал пить с учителем!» – Запоздалое раскаяние ничуть мне не помогло, голова была словно чугунная.

Я попытался перевернуться на бок, но у меня не получилось, поскольку на груди оказалась чья-то голова с кудрявыми волосами золотистого цвета.

– Эм-м-м. – Я тут же открыл глаза и понял, что не только женская голова покоится у меня на груди, еще и женская ножка была перекинута через мои ноги, и если я захочу встать, мне придется сдвигать все тело целиком, а я даже не знал, кто это рядом со мной!

– Сэр. – Головка поднялась, и в сонном личике я узнал одну из служанок, что приносили вчера напитки, когда сэр Энтони удалился ненадолго в свою спальню с Элизой и вышел оттуда один, так что все следующие графины нам привозила уже другая служанка. Все эти воспоминания стали медленно всплывать у меня в голове.

Девушка испуганно дернулась, попытавшись встать, но при движении ногой она задела мой член, который довольно бодро отозвался на прикосновение шелковистой кожи. Я удержал рукой рвущееся тело и спокойно сказал:

– Не так быстро.

Девушка смущенно мне улыбнулась и подставила губы, когда я требовательно поцеловал ее. Чтобы не затягивать утреннее пробуждение, я опустил руку ниже и коснулся ее внизу живота. Она тут же издала короткий стон и прижалась к моей руке. Пальцы нащупали волоски, а потом и влажный вход, готовый принять меня.

– Рэджи! – Стук в дверь повторился, когда я, дыша как загнанный конь, отвалился от вспотевшего девичьего тела. Хорошо, что тарабанить в дверь начали не в процессе соития.

– Входите! – буркнул я, прикрывая низ живота подушкой, поскольку в одеяло тут же укуталась с головой девушка.

В комнату зашел довольный и бодрый учитель, словно вчера и не было ничего. Он хитро глянул на холм одеяла на моей кровати, а также разбросанные вокруг вещи явно не моего гардероба, но сказал вслух другое:

– Собирайся, старший инспектор приехал за тобой. Слуги не посмели тебя будить, так что пришлось опять мне. Становится нехорошей традицией, что старый виконт носится по дому, чтобы устроить побудку всего лишь барону.

– Ой, учитель, не ворчите. – Я поднялся с кровати и, не обращая внимания на подмигивания и жестикуляцию учителя, стал подталкивать его к двери, так же отчаянно жестикулируя. – Сами напоили меня, так что скажите Дрейку, буду через пятнадцать минут.

Я выпихнул недовольного моим поступком учителя за дверь и сказал:

– Вылезай.

Обнаженная прелестница тут же выскользнула из-под одеяла и, едва ли не мгновенно одевшись, побежала к двери. Все, что я успел сделать, – это поймать ее и поцеловать в щеку. Пунцовая девушка тут же быстро скрылась за дверью.

«Даже имя не узнал», – укорил я себя, но посыпать голову пеплом было некогда. Меня ждали, так что я переоделся в свежий комплект и резво спустился по лестнице.

– Ты побрился!

Ехать я решил в машине старшего инспектора, так что его возглас, помноженный на вчерашние возлияния, заставил меня поморщиться – голова все еще болела.

– И напился, – прокомментировал Дрейк мою гримасу. – Становишься мужчиной, Рэджи!

– Если бриться и пить – это все показатели взросления, то без меня, пожалуйста, – проворчал я. – Хотел выпить рюмку, но коварный учитель подливал и подливал, я даже не видел этого!

– Чувствуется профессионализм! – с уважением заметил он.

– Что там с ремесленниками, надеюсь, получилось договориться? – постарался я вернуться к более интересующей меня теме.

– Я так понял, ты не захотел связываться с отцом? – прищурился он. – Поэтому попросил меня заказать и выплатить им гонорар за встречу? Чтобы имя свое не светить? Или денег не осталось с такой роскошной жизнью?

– Ой-ой, как смешно. – Настроение у меня было так себе, несмотря на утро с хорошенькой девушкой. – Ты сам знаешь ответ, так чего спрашиваешь? Хочешь, я верну тебе деньги?

– Я так и думал, – хмыкнул он. – Ты так с ним и не общаешься? Все же в одном цеху работаете.

– Эта тварь лишила маму и дедушку содержания, так что я теперь по факту глава семьи и содержу их. – Перед другом мне нечего было скрывать. – Так что пусть идет к черту, не хочу ни видеть, ни слышать о нем.

– Нам все равно придется ехать в квартал Ремесленников, – предупредил меня Дрейк. – Мой бюджет не настолько велик, чтобы платить им выездные.

– Хорошо, значит, у меня будет время поспать, так что повернись плечом, – попросил я.

– Зачем? – спросил он, тем не менее выполнив требуемое.

Я ничего не ответил, просто положил голову на широченное плечо старшего инспектора и закрыл глаза. Тот лишь удивленно хрюкнул от такой наглости.

– Вставай, соня! – Из сна меня вырвал мощный толчок, так что волей-неволей пришлось открыть глаза и сесть ровно. Мы проезжали по знакомым чистым улочкам квартала, и я даже знал куда.

– Блин, надеюсь его там не будет! – Мы явно ехали к зданию цеха. Я много раз там бывал, когда отчитывался комиссии о проведении расследования по делу Кукольника.

– Мы все равно там ненадолго. – Дрейк попытался меня успокоить: – Не думаю, что они прояснят больше, чем написали в отчетах.

– Очень надеюсь, что смогут, – скептически заключил я. – Вы, кстати, нашли ту женщину, которая была с герцогом ночью?

– Она сейчас в участке, но особой пользы ее показания не принесли. Герцог оказался тем еще затейником, но она ушла сразу после развлечений. Он хорошо ей заплатил.

– Меня удивляет, как он один, без охраны, свободно посещал эти улицы, – заметил я, – это же доки!

– Тут ты не прав. У него была лучшая охрана, которая только может быть в этом месте. Он платил банде Джемерсона, так что последний воришка обходил его стороной.

– Как это? – Я был удивлен.

– Думаешь, он один такой? Обкурившийся опиумом богач, кутящий в бедных кварталах…

– Я не думал, что это нормально.

– Рэджи, эти чопорные богатенькие аристократы, которые смотрят на прислугу свысока во время своих светских приемов, становятся теми еще свиньями, когда пристрастятся к щекочущим нервы похождениям по опасным районам Ист-Энда со всеми царящими тут пороками. Где еще ты сможешь снять молоденькую девочку прямо у родителей, дав всего гинею за ночь? Где ты за порцию опиума отдашь в десять раз меньше, как не у нас?

– И что, многие такое любят? Выбираются из своих богатых особняков сюда? – Я по-прежнему не верил в такое, да и как можно поверить, что отец человека, который унижал меня на приеме только за происхождение, каждый уик-энд опускался до подобных развлечений.

– Я знаю пятерых таких, – инспектор хмыкнул, – и все платят главарям местных банд, которые крышуют районы, в которых они собираются кутить. Те потом пылинки с них сдувают. Так что они точно не будут резать кур, несущих золотые яйца. Я встречался вчера с Джемерсоном, и тот заверил меня, что сам хочет поговорить с тем, кто отнял его лучший источник дохода.

А едва я открыл рот, чтобы поделиться догадкой, как инспектор меня опередил:

– И вскрытие показало, что он не был отравлен. Так что, Рэджинальд, твоя версия на данный момент единственная.

– Черт, не думал, что это так далеко зайдет. – Я опустил голову. – Хорошо, тогда остались только ремесленники.

К зданию, находившемуся на большой площади со статуей, мы подъехали медленно. Впереди нас было еще три парокара, так что пришлось ждать, когда они припаркуются и высадят своих пассажиров у входа в Цех.

Дверь с моей стороны открыли, и дюжий швейцар в ливрее цвета Цеха помог мне выйти. Конечно, я и сам в состоянии был это сделать, но не вырываться же, когда тебе помогают.

– Вам назначено? – поинтересовался он, когда рядом со мной оказался старший инспектор, ничуть не меньший по габаритам, чем швейцар.

– И даже заплачено, – не удержался от шпильки Дрейк, на что тот и ухом не повел.

– Прошу вас, господа. – Он повел нас к входу, который непосвященного человека наверняка потрясал и удивлял. Еще бы, ведь двери тут расходились влево и вправо самостоятельно, стоило подойти к ним ближе, а сложные зеркала в проходе в холл показывали сразу три времени года, как будто вы из зимы, царящей снаружи, сначала попадаете в весну, затем в лето и осень. Но я и инспектор были тут не впервые, так что просто прошли в холл, где швейцар передал нас трем девушкам, стоявшим за стойкой приемной, а сам пошел обратно.

– Мистер Райт, мистер ван Дир. – Улыбка одной из них была ослепительна.

– Сэр ван Дир. – Я уже говорил, что настроение у меня с утра было не очень. Ситуацию не спасал даже деловой костюм с расстегнутой верхней пуговицей, из-за которой были видны белая сорочка и верхняя часть груди.

– О, поздравляю! – фальшиво обрадовалась она.

– У нас назначена встреча, – начал было Дрейк, но девушка вышла из-за стойки и улыбнулась ему:

– Вас уже ожидают для разговора, пройдемте, кабинет сто два.

«Как-то сегодня тут многолюдно», – заметил я, когда мы шли дальше по коридору, а из одинаковых кабинетов справа и слева вдоль него входили и выходили люди.

– Прошу вас, оплаченное время два часа, – оповестила нас девушка, открывая дверь в нужный кабинет, а затем поворачиваясь и демонстрируя нам, что не только с грудью у нее все в порядке.

Мы с Дрейком понимающе переглянулись, проследив ее уход взглядами.

– У меня сейчас такое впечатление, что я шлюх снимаю, – тихо сказал он, наклоняясь ко мне.

Я фыркнул в кулак, чтобы не засмеяться.

– Добрый день, господа, рад вас видеть.

Мы вошли в кабинет, где нас ждали два явно нервничающих человека.

Они поднялись с кресел, чтобы поздороваться, и я рассмотрел их лучше. Первый – низковатый колобок с обширной лысиной и бегающим взглядом, второй же – худой как жердь и, судя по блестящим волосам, явно их чем-то натирающий.

– Мистер Сандерс, мистер Нельс. – Дрейк пожал им руки. Мне также пришлось пожать мягкую и потную ладошку первого и рыхлый «картон» второго.

– Мистер Дрейк, мы не совсем понимаем, чем вызвано ваше приглашение, – пафосно проговорил «жердь».

– Сэру Рэджинальду нужно поговорить с вами, поэтому прошу вас, господа, уделите нам время. – Инспектор был очень вежлив. – Тем более что я его оплатил.

– Хорошо.

Они опустились в кресла, мы сели напротив.

Я сосредоточился и выпустил тысячи отростков, чтобы дотянуться до их аур. Без камня делать это было сложно, но я столько практиковался, что расстояние смог прикинуть на глаз. Я собирался незаметно проверять их на ложь во время разговора. Этому я научился тогда, когда меня самого так тестировали, – я подглядел через паинит работу ремесленника и спустя несколько тренировок с легкостью мог делать это сам.

– Я хотел, чтобы вы рассказали о случаях, когда вас вызывала полиция и вы обследовали тела жертв, – заговорил я, когда инспектор показал мне рукой, что пора бы начать разговор.

– Все отражено в отчетах, большего нам нечего сказать. – Аура мистера Нельса была спокойна, а вот мистер Сандерс отчего-то разволновался.

– Ну, знаете, коллеги… – Я решил немного польстить им и заставить расслабиться. – Не всегда в отчетах описывают собственные ощущения и эмоции, может, было то, что вам показалось, но вы не стали это записывать как факт?

– Ничего подобного! – «Жердь» начал меня раздражать, так что пришлось кивнуть инспектору, чтобы тот тихим рыком сказал им, что два часа нашего оплаченного времени позволяют нам спрашивать у них что угодно.

Недовольно сморщившись, ремесленники стали пересказывать случаи, постоянно недовольно косясь в мою сторону. Мне пришлось прикрыть глаза, так как работать одновременно с двумя аурами, чтобы этого не почувствовали, оказалось очень сложно, так что лучше пусть я выгляжу засыпающим от скуки, чем выдам, что я контролирую их состояние.

– Больше нам нечего сказать, если, конечно, наш «коллега»… – в голосе мистера Нельса послышался сарказм, – соизволит проснуться и признать, что зря тратит свое время.

«Колобок» явно что-то недоговаривает, – я не обратил на его слова внимания, поскольку был слишком сосредоточен, – «жердь» спокоен и уверен в своих словах. Нужно убрать его и поговорить с первым отдельно».

– Спасибо, мистер Нельс, вы можете быть свободны. – Я открыл глаза и обратился ко второму ремесленнику, тут же остановив и вскочившего под шумок «колобка»: – Мистер Сандерс, еще пару вопросов наедине.

Его аура колыхнулась, передавая эмоциональное состояние, – он явно не хотел оставаться с нами, но выбора не было. Сандерс опустился в кресло и твердо посмотрел на меня.

– Что еще? – недовольным тоном произнес он.

Его голос и поведение противоречили его ауре, она была очень неспокойная и дерганая.

Я многозначительно посмотрел на Дрейка, и он понял мой взгляд правильно. Привстав и обойдя стол, он всем своим телом навис над ремесленником:

– Мы знаем, что вы лжете, мистер Сандерс, так что, если не хотите, чтобы этот день закончился для вас в отделении, лучше вам поделиться с нами тем, что вы недоговариваете!

– Вы не имеете права! – Его аура расширилась на несколько дюймов, выдавая его внутреннее волнение. – Я ничего не знаю больше того, что рассказал вам.

Дрейк стукнул кулаком по столу, но Сандерс лишь вздрогнул и вжал голову в плечи. Он знал, что полиция не могла его увести без согласия совета Цеха, так что был уверен, что, как только время закончится, он сможет уйти отсюда безнаказанным.

Мне не хотелось показывать свои возможности, но похоже, другого выбора не оставалось.

– Мистер Сандерс, – я кивнул Дрейку вернуться на место. – Посмотрите на себя и меня через паинит, пожалуйста.

– Зачем? – Он чувствовал себя королем ситуации, поскольку твердо был уверен в защите стен Цеха.

– Просто взгляните, – вежливо улыбнулся я.

Бурча, он достал чехол с инвентарным номером на пришитой металлической пластине и бережно, словно величайшую драгоценность, вытащил оттуда малюсенький камешек, даже меньше того, что мне выдавали для помощи полиции, когда я учился в школе.

Стараясь не дышать, он осторожно поднес его к глазам. Прошла минута, и, когда он стал покрываться потом и нервно вздрагивать, я повторно ему улыбнулся, потом достал свой камень и протянул ему:

– Возможно, вы решили, что ваш камень вас подводит, поэтому взгляните через мой.

Его дыхание стало еще чаще, а аура стала хаотично сжиматься и расширяться, он трясущимися руками взял мой камень и приложил его к глазу.

Я повторно улыбнулся, представив его реакцию, когда думаешь, что стоишь в спокойном месте, а через секунду оно оказывается глазом бури.

– Знаете, что будет, если я потяну на себя все отростки, что окружают вас сейчас, мистер Сандерс? – вежливо поинтересовался я.

Он рванул ворот рубашки и даже не заметил, как оторвал пуговицу, которая отлетела в угол кабинета.

– Продемонстрировать?

Он дрожащими руками положил камень на стол, но это не вернуло ему спокойствия, ведь то, что не видишь, становится еще страшнее от осознания, что оно существует.

– Я расскажу, – сглотнул он, – только уберите свою ауру. Вы чудовище, а не человек!

– Так-то лучше. – Я переглянулся с Дрейком. – Мы пришли сюда как друзья, и ваши показания дальше нас больше никуда не уйдут, так что вы зря переживаете, что о них кто-то узнает.

Он оглянулся вокруг и показал на стены.

«Черт возьми! Точно, нас же могут подслушивать!»

Эта мысль посетила нас с инспектором одновременно, поскольку он, тут же сменив тему, стал расспрашивать ремесленника о других делах, а сам достал блокнот, карандаш и передал его ремесленнику. Тот принялся односложно отвечать на вопросы, а сам тем не менее что-то быстро писал в блокноте.

– Так что больше мне действительно нечего добавить. – С этими словами он протянул мне исписанную мелким наклонным почерком страницу из блокнота.

Я мельком глянул туда и удивленно на него посмотрел:

– Вы точно уверены?

– Абсолютно! – По его ауре я убедился, что сейчас он говорит правду.

– Тогда спасибо вам за разговор, нам пора идти. – Я положил страницу себе в карман, не обращая внимания на возмущенное лицо инспектора, который тоже хотел прочитать. – Простите, что отняли время.

Я забрал камень, на который он с вожделением посматривал, и, приложив руку к котелку, пошел к двери. Недовольный Дрейк последовал за мной. Расписавшись у стойки о том, что заказ выполнен и претензий к исполнителям у нас не имеется, он поторопился к двери, где я рассматривал зеркала, пытаясь понять, как же это сделано. Он подхватил меня под локоть и едва ли не силой запихнул в подъехавшую машину.

Понимая его состояние, я вытащил и протянул ему листок, который он жадно стал читать.

– Что это значит? – недоуменно произнес он, наморщив лоб, когда прочитал написанный текст с профессиональными терминами и парой формул. – Белиберда какая-то.

– Это, Дрейк, не белиберда. – Я задумчиво смотрел на часы в руке статуи Первого ремесленника, которую мы стали объезжать, чтобы вернуться на основную дорогу. – Эти формулы означают, что мистер Сандерс – хороший ремесленник, являющийся по совместительству мелким воришкой.

– Рэджинальд! – Сильная рука оттянула меня от окна. – Объясни прямо, без обычных своих загадок!

– В общем, он подворовывает души умерших, вытягивая по чуть-чуть, когда его просят выехать на места преступлений. Вот только во всех случаях, когда его звал ты, он не смог вытянуть ни грана души, а вон та формула внизу его записей говорит о том, что он сделал расчет затраченных усилий на ее вытягивание.

– И? – все еще не успевал следить за ходом моих мыслей инспектор.

– И я не уверен, что тоже смог бы вытянуть у жертв твоих преступлений душу, Дрейк.

– Это значит… – Он снова тряхнул меня.

Я повернулся, посмотрел на него и невесело заметил:

– Это значит – мы в тупике. Я не знаю, как такое возможно. Есть люди на земле, души которых не поддаются вытягиванию, но чтобы они так массово встречались, да еще и в одном районе… Это просто невозможно и ставит меня в тупик.

– Он не смог вытянуть душу ни у одного из тех, что был убит подобным образом?

– Угу.

– А ты пробовал вытянуть душу у герцога? Ты же был на месте преступления!

– Дрейк, это незаконно, и, если обнаружат, что ты воруешь чужие души, тебя отправят на виселицу. Все ремесленники знают об этом.

– То-то он так затрясся, когда ты ему пригрозил, – понял инспектор, – зачем же ты его отпустил?

– Его воровство никаким образом не влияет на наше текущее дело, так что мне все равно, – отмахнулся я. – Кстати, а вы уже отдали тело герцога родным? Мне хотелось бы попробовать вытянуть у него немного, хочу убедиться, что тот «колобок» не ошибся.

– К сожалению, забрали, но это не проблема, у нас есть и другие тела, ты сам говорил – души не исчезают просто так.

– Опять кладбище! – простонал я. – Каждый раз, когда я с тобой встречаюсь, то становлюсь гробокопателем!

Он рассмеялся, как и водитель, который прислушивался к нашему разговору.

– Джон, следи за дорогой! – прикрикнул Дрейк на сразу присмиревшего шофера.

– К сожалению, они умирали в разных районах Ист-Энда, так что нас завтра ждет незабываемое посещение двух кладбищ, Рэджи, – ласково произнес инспектор, что вызвало громкий кашель со стороны водительского сиденья и мой стон одновременно.

* * *

– Этого не может быть! – произнес я, когда мы откопали третью могилу, но я не увидел ни капли души на останках. – Я ведь видел, что «колобок» не врал нам!

– Видимо, все же соврал! – рявкнул Дрейк и недовольно на меня покосился.

– Я уверен, что не врал! – набычился я, вспомнив вчерашний разговор.

– Роджер! – Инспектор повернулся к старшине, который стоял за нами и командовал раскопками. – Возьми мой парокар и мухой к ремесленникам. Возьмешь под мои гарантии мистера Сандерса, якобы на новое место преступления, и доставь его на кладбище Святой Елены, мы сейчас отправимся туда.

– Рэджи… – Отпустив полисмена, который бросился выполнять его приказ, Дрейк повернулся ко мне: – Ты уверен, что не ошибся?

У четвертой могилы тоже был нулевой результат. Я даже плюнул на раскопки и просто, подходя к указанным мне могилам, ложился на землю и через паинит всматривался вглубь, чтобы убедиться, что и далее меня ждал бы такой же результат. Менее надежно, чем осматривать останки напрямую, но зато если знаешь, на что и куда смотреть, не нужно нарушать покой мертвых.

– Если «колобок» нам не наврал, а я по-прежнему уверен, что этот так, боюсь, у меня плохие предчувствия, Дрейк. – Я поблагодарил полисмена, который стелил свой плащ, на который я ложился, чтобы не испачкаться. – Кто-то убивает людей, делая это так, чтобы их души невозможно было извлечь. А сам, когда тела становятся никому не нужны, потом с легкостью это проделывает. Ты понимаешь, что это значит?

– Да, что я осел и ни разу не опросил родню усопших после того, как они похоронили трупы, – закусил он губу. – Если бы я узнал, что они не получили ни цента за души погибших, я бы раньше привлек тебя к расследованию!

* * *

– Ну все, нам нужно срочно напиться! – Разъяренный Дрейк метался по кабинету, швыряя все, что попадалось под руку.

Я сидел на стуле и смотрел отчеты ремесленников, которые изымали души по требованиям родственников умерших. Два дня назад все казалось пусть не простым, но хотя бы понятным, поскольку привезенный мистер Сандрес, обливаясь потом и едва не плача, подтвердил все, что написал. Он клялся, глядя на взбешенного инспектора, что души вытянуть у него не удалось и он не понимает, как оказалось так, что закопанные тела теперь не имеют душ. Он сам убедился в этом, когда взглянул на останки, но ничего более прояснить не мог. Пришлось его отпустить и отправить полицию опрашивать всех родственников усопших, а также затребовать все отчеты пунктов обмена, в которые они обращались. Можете представить наш шок и полную растерянность, когда мы получили результаты и оказалось, что все души преспокойно были вытащены и обменяны на деньги. Родственники погибших были полностью довольны и не заявляли о проблемах с телами.

Что делать дальше, я не знал и не понимал, так что разделял бессилие инспектора.

– Думаю, нам нужно напиться в компании человека, который может дать нам совет. – Я встал из-за стола и, собрав все бумаги, положил их обратно в папку, засунув ее под мышку. – Пошли, нам нужен мой учитель. Я не знаю, что еще можно тут сделать, – у нас нет больше ни подозреваемых, ни трупов, ни душ – ничего, от чего можно оттолкнуться в расследовании.

– Я это и сам прекрасно понимаю! – Его злость все не находила выхода, поэтому доставалось мебели и интерьеру кабинета.

– Поехали, если он не подскажет, куда нам дальше двигаться, – больше никто не сможет этого сделать.

Нас долго не впускали в поместье, поскольку на Дрейка не был выписан сегодня пропуск, и только вмешательство сэра Энтони помогло разрешить конфликт с охраной. Так что два часа поездки, пятнадцать минут ругани у дома – и вот мы уже как час сидим в глубоких креслах и смотрим на бренди на дне своих стаканов. Не то чтобы я хотел выпить, но трудно отказаться, когда два взрослых мужика решили напиться и недовольно хмурились, когда я мухлевал, делая маленькие глотки.

– Он правда хороший, Энтони. – Пьяный голос набирающегося Дрейка был слишком громким для меня. – Только такой зануда. Как ты его терпишь?! Даже пить не умеет как следует. Я в его годы не уступал отцу!

– За это надо выпить! – Учитель налил себе и инспектору в стакан, и они стали пить на брудершафт.

– Целовать я тебя не буду, прости, – отодвинулся от учителя инспектор и снова завел свою шарманку: – Вот не понимаю, ты говоришь, такое невозможно, но оно же есть! Есть! Ты сам видел отчеты!

«С этого и началась пьянка», – нахмурился я, вспомнив, как мы показали учителю все, что нарыли, и тот вместо ответа налил себе полный стакан бренди и выпил его на одном дыхании и сказал: «Наливай».

– Дрейк! Это очень, очень плохо! – Учитель пьяно тыкал пальцем в сторону папки. – Очень! Придется привлекать тайную полицию!

– Нет! Это мое расследование! – Старший инспектор едва не подпрыгнул на месте, услышав такое предложение. – Ты ведь нам поможешь, Энтони?!

Учитель задумался и, видимо решив не тратить время, выпил еще.

– Хорошо, значит, у вас остался только труп герцога, чтобы проверить правдивость слов того ремесленника?!

– Да, вот только кто нам его отдаст?! – удивился Дрейк. – Он же герцог!

И тыкнул пальцем в потолок, показывая величину персоны.

Они еще раз чокнулись и выпили по стакану. Я отставал от них как минимум на бутылку, но все равно в голове ощутимо шумело и мои ноги подкашивались, когда я вставал взять закуску с подноса.

– Ладно, завтра попробую вам помочь, но все равно это очень странно, хочу быть с вами, чтобы самому посмотреть на это.

– О-о-о! – взревел Дрейк. – Это уже настоящий разговор! Надо выпить! Рэджи, тащи нам еще графин! Давай шевели булками, если все равно не пьешь!

Я попытался возмутиться, но его неожиданно поддержал учитель:

– Чего встал, слушай, что тебе настоящие мужики говорят! Быстро!

Спорить с пьяными, орущими и поддерживающими друг друга мужчинами было бесполезно, поэтому я встал и, пошатываясь, вышел в коридор. Тут стало чуть тише, но все равно звуки попойки слышались и здесь. Я заметил крадущегося слугу, который старательно делал вид, что его здесь нет.

– Эй, ты! – Я поманил его рукой, видя, как его лицо тут же приняло страдальческое выражение: – Еще два графина бренди, и живо!

– Слушаюсь, сэр, – обреченно сказал он и повернул назад, едва передвигая ноги.

– Не принесешь, я найду тебя и выпью твою душу! – Мозги мои были отуманены алкоголем, но этими словами я не просто придал слуге нужную мотивацию, но еще и в тройном ускорении. Он рванул с места похлеще скаковой лошади.

Удовлетворенный увиденным, я повернулся к двери кабинета. Но едва ее приоткрыл, как донесшийся до меня военный марш, издаваемый двумя глотками, заставил ее снова прикрыть.

«Точно, Дрейк ведь тоже служил», – вспомнил я, а также то, что если войду во время этих песнопений, то меня заставят присоединиться. Такое бывало, когда учитель доходил до нужной кондиции.

Вернувшийся с четырьмя графинами слуга застал меня засыпающим в обнимку с ростовым рыцарским доспехом рядом с дверью.

– Может быть, вы сами передадите их, сэр?! – взмолился он, боясь войти внутрь. – Пожалуйста, я готов на что угодно, лишь бы туда не входить.

Я хотел сначала наорать на него за такую дерзость, но идея получше промелькнула у меня в голове. Я шатнулся, отпустив рыцаря, но слуга меня тут же поймал, умоляюще заглядывая прямо в глаза.

– Хорошо, но услуга за услугу, ты ведь понимаешь?

– Сэр, все, что угодно! Если начались военные гимны, к сэру Энтони лучше не входить.

«Соображает!» – удивился я проницательности слуги.

– Знаешь такую служаночку: золотистые кудрявые волосы, маленького роста, грудь небольшая, лицо с чувственным мягким подбородком?

– Трис, – он тут же обрадовался, – я позову ее к вам.

– Трис! Да, ее! – Я обрадовался, что узнал имя девушки. – Пусть ждет меня здесь, а я пока отнесу им выпить.

– Слушаюсь, сэр! Благодарю вас! – Если в прошлый раз он был испуган, то сейчас бросился выполнять мою просьбу по собственному душевному порыву со скоростью, пожалуй, даже быстрее, чем в прошлый раз.

Вырваться из плена двух бухающих мужчин удалось очень не скоро, пришлось выпить с ними два стакана и спеть песню «За боевого друга», пока от меня наконец не отстали и дали пойти в «туалет». Шагая, словно по палубе корабля, попавшего в шторм, я вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.

«Если эта тварь не привела Трис, я его прибью!» – тяжело выдохнул я, устало прислонившись спиной к косяку, что дало мне хоть какую-то опору.

Тень возле знакомого мне доспеха рыцаря шевельнулась, и на свет вышла знакомая маленькая фигура. Девушка подошла ближе, и я рассмотрел ее румянец, заливший щеки и шею.

– Трис. – Я с удовольствием произнес ее имя.

– Да, сэр? – едва слышно ответила она, опуская смущенное лицо и смотря в пол.

– Помоги, мне нужно срочно смотаться, пока они не стали меня искать. – Я показал рукой позади себя.

Трис подошла ближе и подставила свое плечо. Я обнял ее и сделал первый шаг. Нас качнуло вместе, и я своим весом прижал ее к стене. Она пискнула. Я же уткнулся носом в ее пахнущие персиком волосы, и мой член дрогнул. Я провел рукой по кудрям и поцеловал шею.

– Сэр Рэджинальд? – Она еще больше смутилась, но не делала попыток освободиться, – видимо, натаскивали их тут очень хорошо, в том числе на возможные попытки соблазнения от таких, как я.

– Станешь моей личной служанкой? – Я продолжал целовать ее везде, докуда дотягивался губами, особенно сладкими были мягкие и терпкие губы с запахом клубничного джема.

– Сэр Рэджинальд! – Она ахнула и прижалась ко мне. – Вы не шутите?

– Я никогда не шучу, – пьяно хихикнул я и стал задирать ей платье, путаясь в складках ткани.

– Не здесь, прошу вас. – Она вздрогнула и испуганно залепетала, когда я наконец добрался до сокровенного места и стал поглаживать бугорок, находящийся чуть выше мягких и нежных складок. – Сэр Рэджинальд, прошу вас! – Я развернул ее лицом к стене и, не слушая причитаний, закинул на спину длинный подол, завозившись с пуговицами своих штанов.

Данная пауза дала Трис время выскользнуть, она присела на пол и сама расстегнула мне пуговицы, взяв член в свои нежные теплые ручки. Сразу за этим он оказался в плену ее губ, и я ощутил, как моего паха коснулись ее волосы.

– Сэр Рэджинальд, пожалуйста, пойдемте к вам, – взмолилась она, оторвавшись от набухшего и подрагивающего от прилившей крови члена, – я сделаю все, что хотите, только не здесь!

– Хорошо, только быстрее. – Смотрящим на меня снизу умоляющим глазам было трудно отказать, к тому же нежные ручки все еще держали мой член, и я решил, что смогу продержаться еще несколько минут до своей комнаты.

* * *

Моей головы коснулись прохладные ладони, а лицо стали целовать мягкие губы. Я попытался открыть глаза, но знакомое чувство, словно тебя прибили гвоздями к кровати, только заставило простонать.

«Не буду больше пить! – сказал я сам себе и не поверил обещанию. – Ну хорошо, буду, но не так много и не в такой компании. Плохая это была идея – свести двух бывших фронтовиков вместе, да еще и по такому поводу!»

Единственное, что меня сейчас радовало, – мою многострадальную головушку осторожно приподняли и положили на что-то мягкое, а на лоб опустилась маленькая ладошка. Я приоткрыл глаза и встретился со взглядом Трис, она смущенно мне улыбнулась, но не перестала перебирать мои волосы. Оказалось, что я лежу на ее животе, правда, в отличие от меня, она была полностью одета.

– Трис?! – Я напряг память, но не мог вспомнить, что она делает у меня в спальне.

– Сэр Рэджинальд, – счастливо улыбнулась она.

– Эм-м-м, мне неловко, конечно, но я ничего такого вчера не делал? За что стоило бы краснеть сегодня? – попытался я намеками вытянуть информацию. Прошлый вечер зиял провалом в памяти.

Она смутилась еще больше.

– Вы вчера предложили мне стать вашей личной служанкой, – произнесла она. – Так что я взяла на себя смелость, принесла вам ужин, а также запретила вас тревожить. Надеюсь, я правильно все сделала? Я быстро учусь! Правда!

Ничего подобного я не помнил, но Элиза никогда не гладила меня по волосам. Обычно даже после секса она старалась быстрее уйти, если я не запрещал этого, так что я не имел ничего против, если обо мне продолжат заботиться подобным образом.

– Все правильно, я от своих слов не отказываюсь, – подтвердил я, вглядываясь в милое личико и карие глаза. – Постой, ты сказала – ужин?! Я что, проспал целый день?!

– Да, наверно, проспали бы и больше, но я решила вас разбудить, чтобы вы поели. – Она убрала ладошку с головы и провела ею по моим плечам и груди.

Одеяло чуть ниже живота стало подниматься из-за этих поглаживаний, что не осталось без ее внимания. Трис внимательно посмотрела на меня и, осторожно вернув мою голову на подушку, встала с кровати и начала раздеваться так, чтобы я это видел.

«Да уж, Элиза этой девушке даже в подметки не годится», – было последней моей мыслью, когда она, полностью обнаженная, повернулась ко мне и, мило улыбнувшись, сделала шаг к кровати.

* * *

– Вставай, ловелас! – Голос учителя вырвал меня из сна. – Хватит дрыхнуть, когда вокруг все давно работают.

Я поднял голову от подушки и первым делом убедился, что рядом никого нет.

– Трис давно ушла, так что поднимайся! – На кровать опустилось тело прямо в грязных ботинках.

– Эй, учитель! – возмутился я. – Я тут сплю вообще-то!

– Надо было вчера взять тебя с собой! – проворчал он. – Вот тогда бы ты, вместо кувырканий с молоденькой служанкой, потаскал тяжести, что точно пошло бы тебе на пользу.

– Вы знаете? – слегка покраснел я.

– Да все знают, Рэджи! – засмеялся он. – Она вчера так стонала, что мимо вашей двери боялись проходить, чтобы не кончить от ее стонов. Кстати, отличный выбор!

– Так, учитель, только прошу – не соблазняйте ее! – тут же набычился я. – Что вам, своих мало?!

– Не буду я к ней прикасаться, не бойся! – Он понял, что сейчас не время для шуток. – Правда! Если она тебе так нравится, не имею ничего против.

– Учитель! – Я встал с кровати и стал одеваться. – Я серьезно. Я предупрежу всех, что она теперь только моя!

– Ты влюбился, что ли?! – удивился он, вглядываясь в мое лицо. – Вы видитесь всего второй раз: в кровати, после пьянки.

Я покраснел. Его слова попали в цель. Я и сам вчера еще не осознавал этого, но, похоже, я и правда стал относиться к Трис чуть лучше, чем просто к своей любовнице. Видимо, сказалось то, что она первая из девушек стала ко мне нормально относиться, да и просто была внимательна и ласкова. Анну я не брал в расчет, так как она скорее была мне как родная сестра, со своими тараканами в голове, но все же по-своему добрая и милая. Трис же вела себя так, что я просто таял в ее руках.

– Вчера я не был пьян, – пробурчал я. – Я прошу вас, учитель! Пожалуйста!

– Да, Рэджинальд, я пообещал! – Он поднял руки в примирительном жесте. – Тоже скажу всем, чтобы не смели к ней прикасаться.

– Спасибо. – У меня отлегло от сердца, и я вспомнил его слова про таскание тяжестей. – Что вы говорили, какие тяжести?

– Ах да, если ты готов, пошли, Дрейк нас ждет.

– Дрейк? Вы уже на «ты»? – удивился я, вспомнив, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы начать так с ним общаться.

– А что тут такого? Не представляешь, как сближают двух фронтовиков восемь бутылок бренди.

– Насколько я помню, он не жалует ремесленников, – проворчал я обиженно, ведь я потратил месяцы, а у сэра Энтони ушло несколько часов совместной пьянки.

– Так я не только ремесленником там воевал, – пожал плечами учитель, вызвав у меня новую волну ревности. – Мне он вообще не рассказывал о своем прошлом!

– Пошли, – совсем расстроенным голосом произнес я. – Умыться, я так понял, не успею.

– Там не очень приятно пахнет, так что никто не заметит твоего запаха изо рта, – хмыкнул учитель, заставив меня смутиться.

Мы прошли в знакомый мне по прошлому посещению механика подвал, где я убил Айду, только еще глубже. Оказалось, там есть еще один спуск. В комнате, куда мы спустились, было холодно, так что я пожалел, что не захватил с собой зимнее пальто. Я только хотел спросить, зачем мы сюда пришли, как спина учителя ушла в сторону и я увидел лежащее на прозекторском столе обнаженное тело, а рядом – стоящего старшего инспектора. В нос мне ударил знакомый запах разложения.

– Вы что, украли тело герцога?! – зажав нос, ахнул я.

– Позаимствовали, – поправил меня довольный инспектор, – просто позаимствовали благодаря связям Энтони.

– Его же похоронили! – вспомнил я.

– Ну, к сожалению, мы не знали, что он нам понадобится, так что лучше такой, чем каким он мог стать позже, – довольно оскалился учитель.

Я перевел взгляд на начавшее разлагаться тело, которое недолго, но все же пролежало в земле.

– Можешь попробовать вытянуть душу, – заметил учитель. – Ваш ремесленник был прав, она не поддается.

Я вытащил камень и взглянул на тело. Аура души чуть рассеялась, но было непохоже, что ее кто-то касался. А вот по объему она была не такой, какой я видел ее в прошлый раз: в три или даже в пять раз больше! Протянув отростки своей души и закрепившись на чужой ауре, я попытался потянуть ее на себя. Вы пробовали когда-нибудь сдвинуть гору? Именно это я почувствовал, когда попытался вытянуть душу из тела. Душа выглядела как обычно, и ничего не предвещало подобного результата.

– Не получается, – вынужден был признать я, когда, несмотря на холод погреба, от затраченных усилий у меня на лбу выступили капельки пота. – Бесполезно.

– Меня постиг такой же результат, – кивнул вслед моим словам исповедник. – Так что теперь мы точно знаем, что кто-то повлиял на тела перед тем, как они попали в пункты обмена. Также непонятно, зачем было убивать, если души получили наследники?! Дьявольщина какая-то.

– У меня единственная догадка. – Я еще раз задумчиво посмотрел на герцога. – Его объем души не был таким большим, когда я видел его тело в прошлый раз. Душа была стандартных размеров, не такой, что видим перед собой сейчас, – она огромна! К тому же, по отчетам ремесленников, души прошлых жертв были стандартны и даже малы, я видел квитанции выплат, и они не были столь уж большими, как если бы вытянули душу подобного размера!

– Я не видел его душу до смерти, так что просто подумал, что вижу перед собой душу, близкую к Великой. – Учитель вслед за мной взялся за свой монокль с паинитовыми стеклами. – Говоришь, была раньше значительно меньше?

– Угу, более того – обычная мелкая душонка! – Мы на пару с сэром Энтони осматривали лежащее рядом «облако» энергии.

– Пожалуй, джентльмены, как вам ни хотелось избежать привлечения тайной полиции, но теперь придется, – со вздохом признался исповедник, снимая с носа монокль. – За эту технологию они себе не только руку отрубят, но еще зажарят и съедят ее сами.

– Все так серьезно? – спросил инспектор, покосившись на меня.

– Если некто может увеличивать души в размерах так, чтобы на выходе получить в пять раз больше оригинала, это действительно приведет к дисбалансу существующих сил. К тому же мне непонятно, как они это провернули. Души не могут быть то вытягиваемые, то нет, такое в принципе невозможно! По крайней мере, я не знал о таком до сегодняшнего дня!

– Насколько сильно это повлияет на существующую ситуацию с ремесленниками? – спросил я. – Если мы найдем разгадку?

– Представь, Рэджи, что на фронте всем солдатам сделают подобное изменение и они после смерти начнут отдавать сотни фунтов энергии вместо прежних унций. Как думаешь, что начнется?!

– Заваливание траншей мясом с той и другой стороны, лишь бы получить большие резервы энергии, – тихо ответил инспектор вместо меня. – Если сейчас солдат никто не жалеет, поскольку после смерти они приносят такую же пользу, как и живые, то что начнется после того, как их смерть станет выгоднее, чем их жизнь? Я отказываюсь себе это представлять.

– А я вот не представляю себе силу того человека, кто может делать такое, – глухо сказал я, когда в комнате повисла тишина. – Сэр Энтони, есть кандидатуры? Вы ведь знаете всех известных ремесленников современности.

– Велись раньше работы по посмертному увеличению энергии душ, – задумчиво покачал головой он. – Но, как я слышал, сэр Шелби умер десять лет назад при весьма странных обстоятельствах.

– А ученики у него были? – тут же заинтересовался инспектор.

– Это нам и предстоит узнать. – Учитель повернулся к нам: – Но сначала придется вернуть тело герцога в могилу, потом поговорить с ремесленниками из пунктов приема, а затем встретиться с сэром Артуром – без него нам не осилить подобный пласт работ.

– Уверены?

– Да, Дрейк. У тебя не хватит денег опросить ремесленников со всех пунктов Ист-Энда, а тайная полиция сделает это бесплатно и быстро. Нужно узнать, что они ощущали, работая с душами умерших, ведь у них нет камней, так что души они вытягивали по стандартным таблицам ван Червиваля.

– Точно! – вскрикнул я. – Я и забыл уже, что на пунктах просто нет паинита и ремесленники не смогли бы увидеть размеры душ у тел!

– Работы сэра Шелби были засекречены после смерти, так что, если мы хотим получить к ним доступ, как, впрочем, и к материалам о его смерти, без тайной полиции нам также не обойтись.

– Ладно, как скажете, сэр Энтони. – Старший инспектор покосился на меня. – Но, думаю, в этот раз будет честно, если вместо вас тело понесет наш покоритель дамских сердец.

– Спасибо, Дрейк! – Учитель довольно посмотрел на меня. – И правда, я как-то забыл об этом.

– Дождемся тогда ночи, а пока можно и перекусить, у меня с утра ни крошки хлеба во рту не было. – Мне на плечо легла огромная лапища и направила в сторону выхода из подвала. – Заодно познакомишь меня с ней.

– С кем? – не понял я.

– С той, с которой ты вчера весь день играл в прятки под одеялом. – Меня развернули к двери и, не слушая возмущенных воплей, стали подталкивать вверх по лестнице.

– Да, я тоже заинтригован. Сколько живу здесь, ни разу не видел этой красотки. И где он ее успел подцепить? – с тяжелым вздохом признался замыкающий нашу процессию сэр Энтони. – Раньше меня…

– Учитель! Вы обещали! – Мой возмущенный возглас утонул в громком смехе идущих позади меня мужчин.

Глава 9 Покушение

«Тайная полиция рьяно взялась за дело. – Я совершал привычную утреннюю пробежку, и это было прекрасное время просто подумать, так как однообразные, ритмичные движения давали кучу времени на размышления. – Часть наших предположений оправдалась. Допрошенные ремесленники из пунктов обмена действительно все делали по таблицам, забирая только ту часть души, которая соответствовала росту, весу и возрасту умершего. О том, что для поглощения им была доступна бо́льшая часть, они и не подозревали».

«Как же это все-таки сделано? – Я пошел на третий круг вокруг парка. – Ни в одном из трудов в библиотеке я так и не нашел упоминаний о такой возможности, а труды сэра Шелби оказались неполными. В привезенных дневниках не хватало исследований последних лет. Все, что мы с учителем смогли найти в них, что он действительно подобрался близко к возможности посмертного увеличения объемов душ, используя подсадку сторонней души, которая считалась неотъемлемой. К сожалению, той части, где описывалась эта методика, не было. Кто-то здорово подчистил за собой следы, прежде чем труды Шелби попали в руки тайной полиции».

Внезапно меня оглушили звуки взрывов и выстрелов, раздавшиеся справа от меня, за оградой. Не успел я остановиться и прислушаться, как на меня из кустов выбежал мужчина, нижнюю часть лица которого закрывал цветной платок. В руках он держал револьвер, и, когда я повернул на шум голову, он уже целился в меня. Все, что я успел сделать, – это упасть на землю и кинуть в него жгуты своей ауры. Я не успел совсем чуть-чуть: бахнул выстрел и мне обожгло бок. Боль пронзила все тело, но я быстро добрался до его ауры и дернул ее на себя.

Рядом раздались быстрые шаги, а я от испуга расширил свою ауру до максимального размера и чуть было не дернул на себя все души, которые попали в ее зону. К счастью, резонанс этих душ мне был знаком, и я вовремя остановился. Охранники поместья разделились, двое остались прикрывать меня, срывая с себя рубашки и разорвав их, стали туго стягивать мне рану. Я посмотрел вниз, но, кроме набухающей красным рубашки и повязки, ничего не увидел. Закончив перевязку, охранники повели меня в сторону поместья, дальше от того места, где снова раздались выстрелы.

«В том направлении побежали их товарищи», – отстраненно подумал я.

– Что случилось?

Они молчали, а я до сих пор находился в шоке. Впервые в меня стреляли, да еще и ранили при этом! Бок нестерпимо болел, а раздающиеся неподалеку выстрелы здорово меня нервировали.

Охранники мне не ответили и лишь настороженно оглядывались и прислушивались к обстановке, реагируя на любой подозрительный шум вокруг. До дома мы не дошли всего с десяток футов, когда издалека стали раздаваться громкие трели полицейских свистков, а к нам присоединились еще три охранника, остро пахнущих порохом, в грязных, порванных кителях.

– Билли? – Один из охранявших меня тихо спросил у подошедших: – Еще цели есть?

– Я отправил две группы на осмотр территории, а сам решил найти вас. – Полицейский в ссадинах от мелких порезов на скуле и с заплывшим глазом посмотрел на меня, увидел окровавленный бок и скривился: – Все-таки его зацепили.

– И он убил стрелявшего, – подтвердил первый. – Хорошо, что я успел выбежать из зоны, куда пришелся основной удар.

Я ошарашенно слушал и вертел головой, все еще не понимая, куда меня ведут, зачем и что произошло.

Охранники перебрасывались короткими фразами, из которых стало понятно, что на имение напали, и не просто залетные грабители, а хорошо вооруженный динамитом и оружием отряд. В трех местах кирпичную стену имения подорвали и несколькими группами хлынули внутрь. Но то ли не знали, что после моей выходки с кражей генерала тут усилили патрули не только внутри имения, но и вокруг него, то ли рассчитывали на внезапность. Но они просчитались, завязнув в бою с охраной, и ничуть не продвинулись в глубь парка.

К имению они просто не смогли подобраться, так как из окон верхних этажей велся огонь на поражение. Мне, можно сказать, «повезло» нарваться на одного из них, так как если я бы сидел в доме, то нападение вообще прошло бы мимо меня. Тайная полиция прекрасно справилась сама.

– Сэр Рэджинальд! – Начальник охраны с парой других полисменов контролировал вход в поместье, он же первый заметил меня.

Слуг не было видно, хотя обычно они мельтешили вокруг постоянно.

– Билли, спустись в подвал, возьми менее напуганного из слуг, пусть принесет теплую воду и чистые бинты или простыни, – скомандовал он, когда я упал в одно из кресел, совершенно не замечая, что испачкал кровью обивку.

Когда полисмен бросился выполнять команду, начальник охраны подошел и спросил:

– Сэр Рэджинальд, вы можете идти? Думаю, будет лучше, если мы переместим вас в ваши покои.

– В доме никто не пострадал? – спросил я, переживая в основном за учителя и Трис.

– Нет, я сразу приказал всем спуститься вниз, чтобы не болтались под ногами, и занял оборону.

– Хорошо, а сэр Энтони?

– В своей комнате, с ним три охранника, – успокоил меня он.

Начальник охраны помог мне подняться и, подхватив, поддерживал при ходьбе. Сначала идти было легко, и я даже хотел отказаться от его помощи, но пара пройденных лестниц – и ноги стали ватными, появилось легкое головокружение. На кровать я упал с облегчением, потревожив при этом правый бок, который просто горел.

Бледный слуга внес воду и две простыни, кинув испуганный взгляд на меня. Начальник охраны, на которого я раньше никогда не обращал особого внимания, поскольку он стал для меня молчаливой составляющей поместья, стал смачивать водой повязку и раскручивать ее.

– Потерпите. – Он снял последний виток, зацепив место ранения. Я зашипел от боли. Он внимательно осмотрел рану, заставляя меня поворачиваться то на живот, то на спину. – С виду ничего критичного, вижу оба отверстия, но ткань от рубашки могла попасть в рану, нам нужен доктор, – заключил он, куском простыни аккуратно промокнув рану, и, приложив чистый кусок ткани, сделал тугую повязку, заставившую меня почувствовать себя спеленатым по рукам и ногам младенцем.

Вскоре у меня поднялась температура, я весь взмок, руки и ноги стало потряхивать, и я не заметил, как отключился.

* * *

Холодные руки, трогающие тело, заставили меня покрыться гусиной кожей, и я моментально пришел в себя, открыв глаза.

Рядом со мной находился знакомый мне доктор, хотя я видел его всего дважды, но не запомнить его весьма впечатляющую внешность было трудно.

– Сэр Рэджинальд, не нужно двигаться, – одной ладонью он смог не дать мне подняться, – вам нужен отдых.

– Что со мной?

– Адреналиновый шок, помноженный на кровопотерю. – Он наклонился и, приложив деревянную трубочку к своему уху, послушал мое сердце. – Повезло, что мало ткани с одежды попало в рану, я все почистил и зашил, останутся только два шрама вам на память. Главное, что нет воспаления. Две-три недели покоя, обильное питание – и будете свеженьким, как раньше.

– А что с нападавшими? – спросил я, пока он слушал и ощупывал меня.

– Это не ко мне вопрос, молодой человек, мое дело – медицина. – Он закончил осмотр, водрузил себе на нос монокль и, пожевывая усы, стал писать на листке, вытянутом из потертого кожаного саквояжа.

– Вот, – он протянул мне листок, – все мои рекомендации. А если рана начнет беспокоить, сразу же зовите меня. Сэр Артур был очень настойчив, так что я теперь ваш лечащий врач.

– Да, сэру Артуру невозможно перечить, – понимающе хмыкнул я. – Спасибо, доктор.

Он отмахнулся, собрал свои трубочки и железяки в саквояж, попрощался и вышел.

«Нужно позвать учителя, пусть хоть Трис мне книги будет носить, – решил я. – Я не смогу тут просто так лежать две недели. К тому же не нужно забывать и о своем кающемся, ведь я хотел вчера поехать с ним на верфи».

К счастью, серебряный колокольчик был на столике, в изголовье кровати, так что на его звон в комнату заглянула незнакомая мне служанка.

– А где Трис? – удивился я, рассчитывая видеть свою личную служанку. – Позови ее.

Девушка ойкнула и закрыла за собой дверь, оставив меня в недоумении. Ожидание не продлилось долго, дверь вскоре снова открылась, и в комнату вошел учитель. Один взгляд на его лицо – и мое сердце сжалось от тревоги.

– Трис? Что с ней? – едва не выкрикнул я внезапно осипшим голосом.

Сэр Энтони сел на кровать и положил руку мне на плечо:

– Рэджи, она с другой служанкой несла твое белье в прачечную рядом с поместьем, когда нападавшие взорвали стену.

– Она жива? Что с ней? – Сердце бешено колотилось, и я попытался подняться, несмотря на боль в ране.

– Их обеих разорвало на кусочки, – безжизненным голосом ответил он, подтверждая мои худшие предположения. – Из всех слуг дома пострадали только они. Остальных охрана успела спрятать в подвале.

Слезы брызнули из глаз, а я упал на кровать и завыл.

Я бился и кричал. Учитель старался удержать меня на месте и бормотал что-то успокаивающее. Я ничего не слышал, кроме его последних слов, застрявших, словно раскаленные гвозди, у меня в голове, не давая мне связно думать. Только когда губы и зубы мне с силой расцепили железной ложкой, а в горло обжигающим потоком полилось спиртное, я перестал дергаться и попытался не задохнуться. Все тело словно взорвалось изнутри от влитого алкоголя. Голова сразу затуманилась, и я упал на кровать, уткнулся в подушку и снова зарыдал.

– Я оставлю бутылку. – Голос учителя виновато прозвучал рядом, но я не обратил на него никакого внимания. Захватившая меня боль от потери человека, которого я полюбил и так быстро потерял, начала расти и захватила меня целиком.

* * *

– Как он? – Хмурый глава тайной полиции сидел напротив исповедника, небритое лицо которого со злыми и красными глазами лучше всего выдавало его настроение. Даже открытая бутылка с лучшим семилетним виски не радовала его. Прошла неделя, а ситуация в комнате ученика не менялась. Он лежал, тупо уставившись в потолок, и изредка прикладывался к бутылке. Практически не пьющий, он в один момент обогнал своего учителя по количеству выпиваемого, и не было похоже, что собирался на этом останавливаться.

– Даже не знал, что он к ней так сильно был привязан. – Сэр Энтони с брезгливостью отодвинул от себя стакан, пить совершенно не хотелось. – Я, конечно, видел, что они тянутся друг к другу, но что у них это настолько далеко зашло, не знал.

– Его можно как-то вывести из этого состояния? У нас кающийся начинает переживать за сделку, сроки проекта горят, не говоря уже о полиции, которая наседает на меня, узнав о покушении и ранении.

– Что там с расследованием покушения? Есть результаты? – ушел от ответа на трудный вопрос исповедник.

– Наемная банда с Йоркшира, – скривился глава тайной полиции, – пешки. Им дали карты, весьма подробные, должен заметить, оружие, хорошо заплатили и приказали убить всех в поместье. Они сами оказались не готовы к тому, что поместье хорошо охраняется. Большую часть пристрелили еще во время проникновения, пару захватили в плен, они давно поют, но толку с этого мало, все пустышки.

– Как же они тогда взорвали стену? – удивился сэр Энтони. – Ты ведь говорил, что нападение было сразу с трех сторон.

– Вот тут самое интересное. Их подвели к нужным местам по карте, приказали ждать, а тот, кто заложил и взорвал взрывчатку, был не из их числа. Мы сейчас разыскиваем подрывников, но пока нет особых результатов, они ушли сразу, как выполнили свое дело.

– Думаешь, это как-то связано с тем расследованием, что ведет Рэджи?

– Безусловно! – Собеседник с силой ударил рукой по столу. – Тот, кто его организовал, оказался слишком хорошо осведомлен не только о месте, где вы живете, хотя эта информация не является открытой, но и о примерной численности охраны, так как банда вышла на дело в полном составе.

– Не очень хорошая новость для сэра ван Дира. – Исповедник злорадно хмыкнул. – Ведь нападение случилось практически сразу после того, как вы стали массово расспрашивать ремесленников, занимающихся откачкой душ в пунктах обмена.

– Мы тоже об этом подумали и трясем сейчас всех в районе Ист-Энда, есть даже определенные сдвиги.

– Да? – удивился исповедник, заинтересованно придвигаясь ближе к главе тайной полиции.

– Оказалось, что большинство умерших сдавали налог у одних и тех же ремесленников. Мы отметили на карте района все смерти, произошедшие за последние три года, и убедились, что все они действительно были налогоплательщиками там, где работали эти трое.

– Интересно, а дальше?

– Дальше тупик. – Сэр Артур разочарованно пожал плечами. – После примененных степеней допросов они рассказали только о том, что им платили, чтобы на сборах налогов присутствовал человек в качестве ассистента. Судя по описанию, это одна и та же личность.

– Не понимаю, почему они соглашались? Ведь могли просто позвать вас?

– Им платили за это местные банды, которые держат под собой районы.

– Я окончательно запутался. Бандам это зачем? – недоуменно произнес исповедник, пододвигая к себе стакан, который становился не таким уж и отравительным с виду.

– Этого простые члены не знают, – скривился сэр Артур. – Мелочь вообще оказалась не в курсе того, что они ведут дела с ремесленниками, как, впрочем, и те, кто повыше статусом. Похоже, это знают только главари. В одном я уверен – они не стали бы ввязываться в эту историю с ремеслом, если бы им хорошенько не заплатили и не пригрозили. Все знают, как опасно запускать руку в карман государства.

– А выхода на этих самых главарей у тебя нет?

– Есть, но это все же Ист-Энд: нужно сначала найти нужного человека, а это бывает очень проблематично, если он не хочет, чтобы его нашли. Никакие рейды не помогут. В одних доках куча мест, где можно надолго затеряться.

– То есть на настоящий момент все, что мы имеем, – это то, что некто, ассистируя ремесленникам во время взятия налогов, как-то подсаживал в души будущих жертв часть своей души, которая потом приводила к их смерти? Души жертв частично изымали ремесленники во время обращения к ним родственников, основная же часть душ пропадала после похорон. Причем ремесленников в пунктах предварительно запугали и подкупили банды, которые сами в это же время работают на еще кого-то более могущественного. Я правильно все разложил?

– Более чем, Энтони, более чем.

– А этого ремесленника, который ассистирует, вы можете поймать? Ведь он является одной из ниточек, связывающих нас с главными преступниками.

– Мы оставили засады возле каждого пункта, но результатов пока нет, мы слишком сильно разворошили осиное гнездо своими расспросами, так что пока все затихло. По информации старшего инспектора Райта, количество подобных смертей резко пошло на убыль.

– А их было много? – удивился исповедник. – Я считал, что идет речь о нескольких сотнях смертей.

– Мы так тоже думали, пока не вскрыли весь этот гнойник целиком. Счет давно перевалил за тысячи, просто раньше этого никто не замечал, поскольку умирали чаще всего больные, старики и те, кто своей смертью не привлекал бы много внимания.

– Это как-то не вяжется со смертью герцога Уэльского. Его-то зачем тогда убили?

– Похоже, он стал случайной жертвой. Его видели в невменяемом состоянии возле одного из пунктов, где он вместе с двумя поддерживающими его девицами устроил скандал, как раз когда там был наш таинственный ассистент.

– А поскольку герцог был одет не как аристократ, а его гонор никуда не делся… – продолжил с пониманием исповедник.

– Да, он просто нарвался. Не думаю, что люди, которые старательно не привлекали к себе внимания все эти годы, сознательно убили человека, за расследование смерти которого обязательно возьмется тайный сыск, – согласно кивнул сэр Артур. – Но я не собираюсь останавливаться на этом и продолжу копать. Семья покойного и император хотят знать досконально причины его гибели. Так что я пока ворошу грязное белье герцога, пытаясь разобраться в его отлучках из дома по выходным, но уже сейчас можно сказать однозначно, он посещал те же районы, в которых были и остальные смерти.

– Получается, сейчас у вас всего две ниточки: ремесленник с непонятной силой и главари банд, которые зачем-то ему помогали.

– Есть еще один вариант, но это слишком даже для меня, – осторожно признался сэр Артур.

– Есть то, что тебе не по силам, дорогой друг?! – изумился исповедник. – Я думал, такого не существует в принципе.

– К сожалению, я не всевластен, – одним уголком рта улыбнулся глава тайной полиции, показывая, что оценил комплимент. – В преступной среде давно ходят слухи о короле преступного мира, которому подчиняются все банды Ист-Энда.

– Подчиняются и не знают об этом? – недоверчиво хмыкнул ремесленник.

– По этой же причине я не придавал ранее значения этим слухам, – согласился главный полицейский империи. – Но в свете последних данных пора пересмотреть свои взгляды.

– Если все это правда, я с трудом представляю, каких масштабов достигла эта теневая империя и сколько она зарабатывает на смертях людей, – покачал головой сэр Энтони. – Судя уже по одной душе усопшего герцога, подобная смерть будет приносить им до тысячи гиней.

– За последние три года примерное число погибших точно установить не удалось, конечно, но по самым скромным подсчетам, оно составляет примерно пятьдесят тысяч человек.

Оба умножили число погибших на тысячу и, крякнув, переглянулись.

– Кто-то нехило на этом зарабатывает, – согласно кивнул мыслям друга исповедник. – Я такие цифры с трудом себе представляю. Да весь проект «Аргус» стоит в пять раз меньше.

– Именно поэтому сейчас большая часть моих подчиненных брошена на раскрытие этого дела, не говоря уже о том, что сэру Грюнальду в преддверии скорых выборов совсем не нужна шумиха вокруг его Цеха и его самого. Так что он превратился в весьма податливого лизоблюда, который готов нам во всем помогать. Поэтому сейчас главная проблема – твой ученик.

– Я попробую с ним поговорить завтра с утра, – кивнул старый исповедник, слабо представляя, как это будет. – Нам нельзя отклоняться от графика работ по проекту, особенно в свете того, что он может переливать души кающихся за гораздо короткие сроки, чем остальные. Мы можем привлечь его и к работе над кабиной управления.

– Ты уверен? – удивился сэр Артур. – Я буду только рад, если мы управимся раньше срока, ведь инженеры теперь ждут только вас. В остальном они готовы закончить сборку коконов роторов и бронирования корпуса через две недели, как только вы завершите свою работу.

– Именно поэтому и нужно вывести его из депрессии. – Исповедник нахмурился: – Я давно приказал не давать ему спиртное, но он так запугал прислугу, что те тайно таскают ему бутылки, лишь бы он не трогал их души. Причем я уверен, что и твои ребята им в этом помогают, я видел, какие они взгляды на него кидают, когда он выходит из комнаты.

– Да, мы очередной раз получили подтверждение тому, что будет, если исповедник слетит с катушек. Хорошо, что не убивает всех вокруг, и то радость.

– Обещаю, Артур, завтра займусь им целенаправленно!

– Отлично, именно это я и хотел от тебя услышать.

Мужчины допили виски и простились: у каждого впереди были еще дела, несмотря на позднее время суток.

* * *

В комнате с трудом можно было дышать: «ароматы» давно не мытого человеческого тела сливались с миазмами грязной одежды, запахами рвоты и алкоголя. Куча валяющихся тут и там бутылок однозначно говорила о том, что установленный им запрет на пронос спиртного не выполняется.

Покачав головой, исповедник подошел к окнам и стал открывать их настежь, впуская в комнату порцию свежего воздуха. Затем поднял с пола таз воды со льдом и одним взмахом вылил его на скрючившееся на кровати тело.

С громкими ругательствами оно слетело оттуда, и сэр Энтони впервые за долгое время испытал серьезное опасение за свою жизнь. Аура подверглась атаке со всех сторон, невидимое, но ощущаемое им давление было столь сильно, что он очередной раз поразился, какого сильного исповедника он воспитал. Аура ученика давила и сминала, дюйм за дюймом сдвигая оборону исповедника.

– А, это вы, учитель. – Давление тут же пропало, а парень, чей подбородок и щеки поросли жиденькими волосками, окончательно пришел в себя и удивленно посмотрел на тазик в руках исповедника. – Чего это вы?

– Собирайся. – Сэр Энтони отбросил ненужный предмет в сторону. Железный таз с грохотом упал на пол и несколько раз прокатился по нему, прежде чем замер в углу комнаты. – Сначала примешь ванну, потом оденешься, я повезу тебя на прогулку.

– Я не хочу. – Рэджинальд упал в кресло, поскольку кровать была насквозь мокрая, тут же болезненно сморщился, когда на повязке проступили красные пятна.

– Я могу приказать слугам принести еще таз, – спокойно произнес исповедник.

Парень тяжело вздохнул и посмотрел на него безжизненным взглядом:

– Вы ведь не отстанете?

– Отлично, что ты это понял. – Сэр Энтони подошел ближе, стараясь не дышать. – Заодно вспомни, что твоя жизнь принадлежит не только тебе, но и государству, которому ты обязался служить.

– А какой в этом смысл, учитель?

– Чтобы на фронте не погибло еще больше людей, чем гибнет сейчас, – жестко ответил исповедник. – И пока одна размазня тут тратит время на саморазрушение, на фронте гибнут тысячи молодых и здоровых парней, которые за возможность жить твоей жизнью продали бы душу дьяволу.

Ученик нахмурился.

– Все, время отдыха закончилось, Рэджинальд. – Учитель несильно дал ему подзатыльник. – Есть новости по расследованию, и думаю, что они тебя точно заинтересуют.

Лицо юного ремесленника тут же обрело осмысленное выражение, а глаза сверкнули.

– Рассказывайте! – приказал он.

– Сначала водные процедуры и прогулка!

– Ладно, ладно, – смирился он и стал стаскивать с себя одежду, но потом понял, что переодеться не во что, и затопал к двери в чем был.

– Отмыть и отчистить комнату к его приезду, – приказал исповедник слугам, стоявшим за дверью и брызнувшим в разные стороны, когда из комнаты показался Рэджинальд. Он, не глядя по сторонам, зашагал в сторону уборной, а исповедник остановился, чтобы отдать распоряжения.

– Все спиртное убрать в подвал, никому не давать, в том числе и мне, – приказал он. – Учую хоть намек на запах – все отправитесь в работные дома. Все понятно?

– Да, сэр, так точно! – Слуги прекрасно знали те моменты, когда рядом с исповедниками нужно было вести себя тише воды ниже травы.

* * *

– Зачем вы меня сюда привезли? – Рэджинальд стоял над скромной могилой, на которой лежал всего лишь простой камень с выбитыми на нем именем и двумя датами.

– Чтобы ты простился с ней. – Исповедник прекрасно понимал состояние ученика. Он сам не раз терял близких людей, но продолжал жить и помнить о них. В его сердце они всегда были живы. – И навсегда запомни ее такой, какой она была.

Ученик повернул лицо к исповеднику, и тот дрогнул – в глазах у юноши не было слез, но они лихорадочно блестели.

– А также тех, кто сотворил с ней такое. – Исповедник показал рукой на могилу. – Пока ты утешал себя, топя горе в выпивке, они продолжают и дальше осуществлять свои грязные делишки.

Глаза Рэджинальда потухли, и он повернулся к могиле, бросая на нее последний взгляд.

– Я запомню ваши слова, учитель. – Он повернулся и пошел к выходу с кладбища, не оглядываясь. – Потом не говорите мне, что я был слишком жесток.

Исповедник пожал плечами. Он свое обещание выполнил, а то, что ученик собрался мстить убийцам своей девушки и тем, кто их послал, было, во-первых, проблемой будущего, а во-вторых, точно не его проблемой. Он выполнил главную задачу – Рэджинальд готов был снова вернуться к работе.

* * *

– Уверен, что потянешь? – Мы стояли на высоте двадцати ярдов и наблюдали, как тайная полиция упаковывает тело сэра Натана, чтобы незаметно вынести его со стройки, хоть и была ночь. Тайна остается тайной – пока о ней знает очень ограниченный круг.

– Можем попробовать на преступнике. – Рэджинальд безразлично пожал плечами: – Думаю, неделя-две – и я смогу это сделать.

– Рэджинальд, сэр Артур пообещал, что, если появятся зацепки, он тут же даст тебе знать. – Я посмотрел на ученика, который за последние несколько месяцев изменился так, словно прошли годы. Из веселого разговорчивого парня он после случая во дворце замкнулся в себе, и его смогла растормошить только та служанка, а после потери и ее он разговаривал только по делу, все остальное время либо тренировался, либо читал. Я вообще больше его не видел ни за одним другим занятием, хотя предлагал и выпить, и пойти в театр или кабаре, наконец. Он благодарил, но продолжал заниматься.

Даже на встречах с другими ремесленниками, где мы обсуждали свои наработки и дела в проекте, он все время отмалчивался, хотя я был уверен, что ему было что сказать. Мне было жаль, что он так изменился, но, с другой стороны, он теперь делал только то, что его просили: молча, точно, скрупулезно, и, будь он таким с самого начала, лучшего ученика я бы себе и пожелать не мог.

– Инженеры готовы закончить корабль, только для нас оставляют и не бронируют места, где мы сможем работать, не скрючиваясь в тесном техническом проходе с ограниченным доступом кислорода. Если ты закончишь кабину за две недели, мы ускорим проект. Ты ведь помнишь крайний срок готовности «Аргуса»? Когда его покажут императору?

– Канун Рождества. – Снова только короткие фразы. – Я сказал, что смогу.

– Отлично! – выдохнул я с радостью. – Передам твои слова сэру Артуру, попробуем на преступнике сначала, а если получится, передадим тогда тебе кающегося от сэра Дональда.

Ученик пожал плечами и промолчал, рассматривая ротор. Вскоре после того, как мы уйдем, его запустят и удостоверятся, что мы отлично провели свою работу. Хотя и сейчас было видно, что в накопителях огромного агрегата находится чистая и осознающая себя душа.

– Ладно, пошли, наша работа здесь закончена. – Я еще раз посмотрел в свой «особый» монокль, чтобы удостовериться в том, что все нормально и аура души без рваных краев и нормально прижилась в конденсаторах – так называли инженеры свои новые огромные накопители.

– Я останусь, хочу посмотреть, как он заработает, – неожиданно ответил Рэджинальд. – Езжайте без меня.

– Как хочешь. – Я направился к лестнице, которая стояла у края строительных лесов. – Мне в первый раз тоже было интересно, так что не буду лишать тебя этого зрелища.

Он не ответил, повернувшись спиной, так что пришлось лишь вздохнуть и начать долгий спуск вниз.

Глава 10 Люди с тысячью душ

– Сэр Рэджинальд! – В комнату ворвался запыхавшийся слуга. – Сэр Энтони просит вас быстрее одеться и идти вниз: прибыла машина от тайной полиции.

Я было открыл рот, чтобы послать его подальше, но сдержался. Учитель не стал бы тревожить меня в три часа ночи, если бы не произошло что-то по-настоящему важное. Я молча поднялся, положил закладку в книгу и, накинув на себя сюртук, протянул руки к поданному слугой теплому пальто. Вот уже неделю как на улице мела метель, так что даже поход от крыльца дома до теплого салона парокара мог привести к болезни. Слуга подал мне шарф и котелок, я быстро укутал шею, надел головной убор и поспешил за ним следом.

Возле входа я столкнулся с учителем, который тоже явно собирался наспех: волосы торчали из-под цилиндра, а на щеке виднелся след от подушки.

Я спросил глазами: «Что за спешка?»

– Сэр Артур прислал телеграмму, нам срочно нужно прибыть к ним в Воксхолл.

– Даже так? – удивился я. Обычно к зданию самой тайной организации империи, о котором, конечно же, знал каждый житель столицы, не подпускали ближе трех фарлонгов, не беря в расчет тех «счастливчиков», которые попадали сюда не по своей воле и пропадали в этих стенах навсегда.

Мы погрузились с сэром Энтони в разные машины – так распорядилась охрана, теперь состоявшая из двух машин на каждого из нас, так что я не успел расспросить его о том, что еще было написано в послании. Оставалось только ждать, ведь ехать нам было не слишком далеко, всего лишь пару кварталов, а затем пересечь Темзу. Я знал, где находится здание тайной полиции, но сам еще ни разу не был в районе Кенсингтон-лайн. Темная ночь и отсутствие видимости из-за снега не позволяли мне ничего рассмотреть, и я с трудом понимал, как водитель видит дорогу. Мы двигались настолько медленно, что короткая поездка растянулось на пару часов, так что усталость, накопившаяся за день, успела свалить меня в сон. Поэтому я проснулся, только когда меня стали трясти за плечо. Залетающий в салон снег и ветер заставили меня передернуться от холода и запахнуть пальто.

– Пошли, Рэдж, нас ждут. – Учитель отошел в сторону, давая мне возможность выбраться, и затем мы пошли по брусчатке в сторону массивного здания, больше похожего на средневековый замок, столь огромным и многоярусным он был.

– Жаль, ничего не видно. – Завывающий ветер не донес мои слова до учителя, поэтому я глубже надвинул на голову котелок и поспешил за ним туда, где приветливо горели два газовых фонаря.

Резкий переход от студеного ветра, пробирающего до костей, в тепло помещения, едва стоило мне ступить за порог, был слишком контрастным, так что я мгновенно вспотел. К нам подошли два полисмена в знакомой гражданской одежде. Один из них молча принял у нас верхнюю одежду и котелки, второй дал знак идти за ним.

Оглядываясь по сторонам, я никак не мог привыкнуть, что это светлое, красивое здание с паркетным полом, картинами на стенах и большими витражными мозаиками и есть то самое место, о котором все говорят с придыханием. Мне почему-то казалось, что тут должно быть темно и мрачно, но нет – внутри здание напоминало резиденцию какого-то знатного аристократа, а не секретную службу империи, цель которой – ловить шпионов, предотвращать теракты и заниматься другими делами, имеющими общественный резонанс или представляющими угрозу для государства.

Только пройдя вглубь и ниже, за два кордона охраны и решеток, я понял, что все же попал не в замок доброго волшебника, а еще спустя пару пролетов вниз, когда мы по винтовой лестнице спустились на третий, нижний, этаж, я убедился, что есть в этом здании и свои темные и мрачные места. Где-то раздавались удары, где-то кричали и выли – все эти звуки сопровождали нас, пока мы шли по коридору к цели, о которой знал только наш проводник. Я даже представил себе, что вот так же вели под охраной одного из тех, что сейчас кричал где-то на этаже, и он с каждым пройденным шагом понимал, что назад пути нет.

Наконец проводник остановился возле решетки, перед и за которой стояли полисмены. Перебросившись парой фраз, нам отперли, и мы попали в еще один каменный мешок, который запирался уже на железную дверь. Когда открылась и она, то ударивший по глазам свет заставил меня зажмуриться, настолько ярким был переход от полутемных подземелий к светлой и выстланной белой плиткой комнате. Полисмен сделал шаг в сторону, и я прошел внутрь, замечая все по пути: стол, надежно привинченный к полу, стулья, вмурованные в бетон, а также стоявших возле стен ремесленников, судя по зеленым стеклам очков, которые были на них надеты. Ни одного из них я не знал.

– Доброй ночи, господа. – Довольный голос сэра Артура заставил перевести мой взгляд сначала на него, а потом на хмурого парня с разбитым лицом, который сидел на одном из стульев с руками, прикованными к ушкам по обоим краям стола. Его кисти были замотаны в какую-то ткань, так что можно было догадаться, ради кого тут были устроены такие меры предосторожности.

Я достал камень и кинул взгляд на парня, а также на коллег, ауры которых окружали его со всех сторон.

«Обычная аура», – только хотел произнести я вслух, как, приглядевшись внимательнее, едва не ахнул, когда вместо собственной души, которая составляла у него меньше трети от всего объема, я увидел множество клочков аур с различными резонансами.

«Да сколько же у него их тут?!» – Я сделал пару шагов ближе и, не замечая, как напряглись другие ремесленники, оглядел его душу еще раз. Сомнений не было: его аура на две трети состояла из чужих душ, невообразимым образом переплетенных с его собственной мелкой душонкой.

– Коллеги, спасибо, можете выйти. – Учитель вслед за мной посмотрел на сидящего. Чуть старше меня, с короткой стрижкой темно-русых волос, носом картошкой, тяжелым подбородком и очень внимательным взглядом. Он сразу насторожился, увидев нас.

– Энтони, уверен? – удивился сэр Артур. – Он попытался прикоснуться к моим ребятам, так что пришлось его слегка успокоить.

– Мы с Рэджинальдом знаем, что он не владеет методом вытягивания душ без прикосновения, иначе бы ему не нужно было становиться ассистентом ремесленника и прикасаться к жертвам, когда они пускали сборщика к себе в душу. Так что уверен, мы с учеником справимся с ним.

– Ну смотри. – Сэр Артур кивнул ремесленникам, и те по одному вышли за дверь, оставив нас троих рядом с задержанным.

Несмотря на то что мы догадывались об особенностях его работы, мы были готовы к неожиданностям. Я не сводил с его ауры взгляда, готовясь в любой момент нанести ответный удар.

– Я все равно вам ничего не скажу, твари, – проронил парень, косясь то на меня, то на учителя.

– Да, собственно, ты уже нам все рассказал, – усмехнулся сэр Энтони. – Большая часть из того, что мы искали, сейчас получила ответы. Рэдж, ты пробовал уже?

– Да, учитель, – сознался я в том, что пробовал вытягивать душу у сидящего перед нами. Причем если из той части ауры, где были тысячи чужих кусков душ, это можно было сделать без проблем, то вот его собственную однородную ауру я не мог потянуть на себя никаким образом, как бы ни старался.

– Что же вы узнали такого, легавые? – презрительно хмыкнул он, скосившись на сэра Артура, который целиком отдал нам инициативу в первичном допросе, справедливо полагая, что ремесленники лучше разберутся с ним, а ответы, выбитые под пытками, всегда можно будет получить позже.

– Рэджи?

– У него явно есть учитель. Но слишком уж все у него небрежно в ауре, если он сам все это придумал. – Я стал рассказывать то, что понял по состоянию его души: – Кто-то явно научил его подмешивать свою душу в души других людей. И я теперь понимаю, как он внедрял в чужие души свой «ядовитый» кусок, который их потом убивал. Думаю, в зависимости от объема души донора этот процесс занимал от месяца до трех, так что свежие следы посещения налоговика успевали стереться с их ауры и не привлекали внимания при обследовании ремесленниками, работающими с полицией. Также, судя по остаткам чужих аур, он вполне может обходиться без слива душ, хотя странно, зачем в себе носить явные следы преступлений, ведь одного опытного взгляда хватит, чтобы понять, что дело нечисто.

– В тех местах, где он ходил, никогда не было опытных ремесленников, даже мои помощники, что сейчас покинули камеру, с трудом разобрались, что у него не так с душой, – довольно ответил сэр Артур. – Так что я решил позвать вас, пока не начали его пытать. Ты ведь особо просил об этом, Энтони, и теперь я понимаю почему.

– Да, Артур, душа его похожа на твоих убийц, тех самых. – Учитель снял монокль с глаза и повернулся к главе полиции: – Похоже, кто-то нашел его в детстве раньше вас и отлично потренировал, хотя таланта в этом парне я особого не замечаю. Так, закачка чужих душ, подмешивание своего куска и обратная заливка, ничего экстраординарного – уровень третьего курса школы. Вот тот, кто придумал такое и обучил его, действительно заслуживает нашего пристального внимания. Боюсь, тебе без нас его не схватить, он может убить всех твоих ремесленников на расстоянии.

– Суки! – Парень от наших слов словно обезумел и дернулся к нам в одном бессмысленном порыве, добившись только того, что в кровь разодрал руки, прикованные браслетами к ушкам стола. – Вам никогда не поймать учителя! Он вас убьет! Пожрет ваши души и выплюнет их на свалку!

– Ну вот он и подтвердил правдивость наших слов, – довольно прокомментировал исповедник. – Где вы его поймали?

– Как и планировали, пара недель затишья, и вот он снова появился, чтобы продолжить свое дело, правда в другом районе. – Сэр Артур выглядел очень довольным от проделанной работы. – Так что тысячи часов наружного наблюдения не пропали зря. Едва он появился со своим предложением, как мои люди накинулись и скрутили его, он не успел даже пикнуть. Только когда пришел в себя, попытался выкинуть свои фортели.

– Твари! Ненавижу! – Пленник от собственного бессилия захрипел, на губах появилась пена.

– Постарайтесь его не убить, – попросил я, когда мы с учителем поняли, что больше нам тут делать нечего. – Я бы хотел поработать с его душой. Когда еще найдешь такой экземпляр…

Сэр Артур не успел открыть рот, как учитель покачал головой:

– Не думаю, что тебе дадут, Рэджи. Если ты сможешь влиять на души подобных ему, – он кивнул в сторону пленника, – а сэр Артур готов поверить, что ты сможешь, – его тайное оружие против ремесленников перестанет быть тайным, так что уверен: мы с тобой видим этого молодого человека в последний раз.

– Возможно. – Уголок рта главы тайной полиции дрогнул, доказывая, что учитель был прав, но признавать такое напрямую было не в его правилах. – Тогда, джентльмены, вас вернут домой, и дальше с ним поработаем мы, – заключил он. – Спасибо, что сразу откликнулись, несмотря на столь поздний час.

– Да это тебе спасибо, Артур. – Учитель чуть склонил голову в знак благодарности. – Теперь многое становится понятно, не только в мотивах, но и в способе преступления. Если он один подмешивал «яд» своей души в тела жертв, больше о преступлениях не стоит волноваться, зато стоит приложить усилия на поиск его учителя и покровителя. Хотя, конечно, если его учитель был более продуманным, то имеет не одного такого ученика. Вы, кстати, интересовались подобными смертями в других городах?

Лицо парня невольно перекосилось, да так, что сэр Артур внимательно прищурился.

– Мы как-то не думали об этом, завтра же займемся.

– Если информация подтвердится, то нужно будет ждать еще одного эмиссара от них, – учитель указал глазами на парня. – Такие деньги никто не захочет терять. Думаю, именно поэтому его, несмотря на опасность обнаружения, выгнали работать дальше. Жадность, простая человеческая жадность всему виной. А этот дурачок еще защищает тех, кто его сдал…

– Поставлю вас в известность, как только найду что-то. – Сэр Артур стал снимать с себя сюртук и закатывать рукава рубашки. – Давно это было, но ради такого экземпляра я вспомню старые навыки.

– Пошли, Рэджинальд, – сразу заторопил меня учитель, – точно знаю, дальнейшее тебе не понравится.

– Если он один из тех, из-за кого погибла Трис, – безразлично пожал плечами я, – то поделом.

– Кстати, не скажешь мне, зачем ты украл у него несколько обрывков душ? Думал, я не замечу? – как бы между прочим, тихо поинтересовался он, пока мы ждали, когда нам откроют и выпустят из комнаты, откуда раздался первый булькающий звук.

– Хочу лучше их изучить, раз больше его не увижу. – Наивно было полагать, что мои манипуляции с аурой останутся незамеченными более опытным наставником.

– Ну и я парочку тоже подрезал, – неожиданно хихикнул учитель. От этого признания у меня едва челюсть не отпала – я это пропустил, когда мы уходили. Да и в ауре учителя не было заметно ничего не свойственного ей.

– Научите? – сквозь зубы попросил я.

– Если пообещаешь больше не пить, то запросто, – тяжело вздохнул он. – Из-за тебя я уже три недели, два дня и пять часов обхожусь без спиртного.

Я против своей воли громко хмыкнул.

– Обещаю, больше таких срывов не будет. – Я твердо был уверен, что с такой «дырой» в сердце после смерти дорогого мне человека следующие беды будут мне не страшны. С ее смертью от меня словно откололся кусочек чего-то хорошего и доброго, оставив вместо себя только глубокую черную пустоту.

– Отлично, тогда слушай.

Пока мы шли до машин, учитель в полголоса рассказывал, как прятать в собственной ауре другие души, чтобы их никто не мог заметить.

– Да, Рэджинальд, об этом, кроме меня и тебя, никто не должен знать. Слишком велик соблазн для ремесленников с помощью этого метода припрятать для себя чужие души. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Учитель, если я и припрячу что для себя, то это точно будут не те души, которые я получу, служа империи, – не стал я лукавить и обещать, что никогда не возьму чужого, ведь это будет наглым враньем и учитель это почувствует.

– Честный ответ, мой мальчик, – умилился он, – именно то, что я хотел услышать от тебя. Так что вот последнее, без чего то, о чем я говорил раньше, у тебя бы не получилось. Прости, но это действительно слишком соблазнительное знание, чтобы им не воспользоваться в личных целях.

– Учитель! – возмутился я от осознания того, что мне до сих пор не верят и проверяют.

– Слушай! – Его голос стал серьезным, и сэр Энтони, наклонившись прямо к уху, прошептал несколько ключевых моментов. Только услышав их, я понял, что действительно все, что узнал ранее, без них просто бы не сработало.

– Если понял, то спрячь его души, а то они сильно светятся по сравнению с твоей. Как бы на выходе нас не просветили паинитом, – спокойно заметил он, когда мы прошли все подвальные кордоны, решетки и снова не оказались в милом особняке. – Зачем нам лишние вопросы?

Я не отвлекался на его болтовню, поскольку метод хоть и казался простым, но свернуть свою ауру так, чтобы она обволакивала чужую, оказалось труднее, чем я думал сначала. К счастью, рядом со мной шел пример подобной работы, так что, точно зная, куда смотреть, я быстро разобрался и спрятал в своей ауре краденые души.

«Или, если ты украл у вора, это не считается кражей?» – мелькнула у меня здравая мысль.

На выходе на нас и правда посмотрели сквозь зеленые стекла, на что мы лишь недоуменно переглянулись друг с другом и гордо фыркнули. Не того уровня нужны тут ремесленники, чтобы «светить» нас, ой не того.

* * *

Тайная полиция хорошо знала свое дело, так что в обед у нас была информация, что в трех других крупных городах также фиксировались непонятные смерти без видимых причин. Но поскольку все умершие были либо больными, либо стариками, особого расследования никто не проводил. Едва сэр Артур осознал, какой масштаб воровства душ был организован в империи, то схватился за голову. Уже по тому, с какой скоростью на улицы городов выгнали весь наличный состав полиции, можно было догадаться, что решение о поимке всех причастных принималось на самом верху.

Пойманного ремесленника они также раскололи быстро, и теперь мы знали, что его зовут Мэтт Дайсон, и, как мы правильно догадались, учитель у него был. Вот только кто он, как его зовут и как он выглядит, Дайсон не знал. Учитель всегда носил плащ, скрывающий фигуру, а также капюшон, который так глубоко прятал лицо, что Мэтт видел только один подбородок. Обращался он к нему просто – Учитель.

Судьба беспризорника, который с детских лет жил на улице, воровал, грабил пьяных, была незавидна, и обычно если подросток не оказывался в тюрьме или на каторге, то путь его лежал сразу в банду, а там со своими жесткими правилами, иерархией и круговой порукой на крови дальнейший путь чаще всего вел к виселице. Понятное дело, что никто из таких подростков не имел никаких документов и мест прописки, а сборщики налогов собирали души только с законопослушных граждан, оставляя в стороне многочисленную армию уголовников, которые сдавали налог душами только своим главарям. Тайная полиция, конечно же, знала о том, что некоторые ремесленники подрабатывали на стороне, обеспечивая бандам эти самые сборы, но, поймав их за руку, чаще просто оставляли как есть, вербуя из них доносчиков. Все были довольны – ремесленники получали дополнительный доход, а тайная полиция всегда знала, кто и какой численностью контролирует районы города. Вот таким образом Мэтт и познакомился с Учителем. Однажды приглашенный ремесленник ничего не смог сделать с его душой, а через неделю появился человек в плаще со скрытым лицом, к которому очень уважительно относилась вся верхушка их банды. Он забрал подростка с собой, и когда после череды странных и непонятных Мэтту тестов обнаружилось, что он может немного манипулировать с аурой других людей, Учитель поселил его в своем доме, где обитало еще двое таких же, как он. С тех пор прошло почти пять лет, два из которых их обучал Учитель, а три они самостоятельно работали на улицах под прикрытием банд, которые находили пункты обмена и договаривались с ремесленниками о сопровождении их работ, хотя иногда это приходилось делать и самому. Мэтт также рассказал, что у них были жесткие инструкции, к кому можно применять подмену души, а к кому этого делать категорически запрещалось. После того как жертва умирала, они дожидались, когда родственники их похоронят, и приходили на кладбище, чтобы забрать души умерших. Чаще всего информация по сдающим налоги была достоверная, и душа одинокого или больного человека была целиком в их распоряжении. Но случались и накладки, когда находились родственники или опекуны, которые вытягивали через пункты обмена часть душ погибших, ведь Учитель показал им, как делать так, чтобы часть чужой души все же была доступна для откачки простыми ремесленниками. Подселенная часть чужой души приводила собственные души людей к расслоению, чем причиняла им страдания, за счет чего и становилась больше. На вопросы, почему ремесленники из пунктов обмена не видят ту большую часть, Учитель объяснил им, что в этих пунктах ремесленники работают без паинита и просто рассчитывают души по своим таблицам, не видя действительных размеров аур покойников.

Своих товарищей, имена которых он назвал тайной полиции, он больше не видел, поскольку работал только в столице. Но, по слухам, они были живы и работали где-то еще, поскольку Учитель два раза в месяц уезжал по делам, возвращаясь всегда с тяжелыми сумками. Мэтт однажды подсмотрел, что было в них, – множество кристаллов бытовых накопителей, которыми торговали на каждом углу. Они были самым ходовым товаром, который массово покупался всеми слоями населения для подзарядки часов, повышения стоимости номинала монет, домашних приборов, не говоря уже про такие энергоемкие механизмы, как парокар и пароцикл. После использования пустые кристаллы за небольшую плату сдавались в утиль, откуда перепродавались ремесленникам или бандам.

Для меня новости о таком «параллельном» мире оказались настоящим откровением – я и представить себе не мог, что, оказывается, рядом с официальными сборами душ существуют другие – основанные на правиле сильнейшего. По информации Мэтта, его изредка привлекали к казням провинившихся членов банд, чтобы забрать с них после смерти большее количество души, а имея маленький осколок паинита, который ему дал Учитель, он всегда видел, что души у членов уличных банд и так почти всегда опустошены. Делались эти сборы на постоянной основе, чтобы люди не могли загнать свою душу «по леваку» и, получив деньги, уйти в запой и забыться в опиумном дурмане, уменьшив тем самым доходы своего главаря. Поэтому и налог внутри банд был всегда больше тринадцати положенных государством процентов. Но, с другой стороны, их кормили и одевали из общего котла, также выдавая после каждого успешного дела долю добычи, которую они могли тратить как хотели.

Тайная полиция нашла и бывшего владельца осколка паинита, который был реквизирован у задержанного. Оказалось, тот давно ищет виновников дерзкого ограбления своего дома, где был похищен довольно крупный камень. Этот осколок, по заверению ювелиров, был получен именно из того краденого – его раскололи на части, получив таким образом несколько более мелких. На сколько частей его разбили, никто точно не мог сказать, но одно было понятно – используя даже такой, размером меньше половины ногтя мизинца, можно было увидеть душу человека.

Поимка всего лишь одного, но ключевого человека дала столько информации и головной боли тайной полиции, что маховик репрессий закрутился сильнее. Через две недели, зная, кого и как искать, был отловлен второй, вернее, вторая ремесленница, работавшая в другом городе. Третий же смог скрыться, уйдя из-под носа облавы.

Задержанная, Диана Хоув, также ничего не знала об Учителе, кроме того, что раз в месяц он навещал ее и забирал накопители, которые она заполняла.

Тут тайная полиция сработала четче, поскольку они довели девушку до дома, где она жила, и только там арестовали ее. В тайнике был найден аниматрон, изготовлять и тем более продавать который без лицензии было запрещено законом. Это повело расследование еще в одно русло – к выяснению, кто из механиков занимался изготовлением и продажей аниматронов для теневого рынка. Узнав о наличии аниматрона, Мэтта снова пытали, и он выдал его расположение.

Все это мелькало мимо меня только в качестве новостей, так как сэр Артур был слишком занят, чтобы приезжать к нам в поместье, но зато регулярно посылал по телеграфу и пневмопочте письма, в которых рассказывал сэру Энтони об успехах в расследовании.

Государственная карающая машина, зацепив на крючок тех, кого она раньше не могла подловить или просто закрывала на мелкие преступления глаза, завертелась с такой силой, что газеты пестрели заголовками об арестах ремесленников и механиков. Скандал набирал и набирал обороты, переплюнув по накалу страстей даже новости с фронта. Столицу, да и другие города лихорадило от количества производимых арестов. Было такое чувство, что тайной полиции был дан приказ почистить накопленное за годы дерьмо, что она с радостью и делала, равномерно распределяя арестованных ремесленников на фронт в штрафные роты, а механиков – по степени вины: либо туда же, либо сразу на виселицу.

Единственной проблемой было то, что они никак не могли найти главного персонажа, за которым охотились изначально, – таинственного Учителя. К нему и у нас, и у тайной полиции была куча вопросов.

Мы с сэром Энтони каждый день в течение этих недель трудились с «крадеными» у Мэтта душами, пытаясь разобраться. Пока были лишь теории, но уже этого хватало, чтобы преклоняться перед гением того, кто придумал такой метод. Чисто теоретически было понятно, что человек с даром и с неотъемной душой сам мог брать часть своей души и потом, замешав ее чужой душой, заразить донора. Вот тут начинался конфликт с общеизвестным исходом: что обычный человек без труда растворял в себе, то ремесленника травило. Теперь оказывалось, что в этой теории было одно исключение – подготовленные определенным образом неотъемные души убивали и простых людей. Это все мы с учителем вывели опытным путем, экспериментируя с похищенными душами и делясь наблюдениями друг с другом.

Вскоре тайная полиция преподнесла нам еще один сюрприз. Оказалось, что они проводили собственные исследования над Мэттом и Дианой Хоув и выяснили, что чужие остатки душ в своей ауре они хранили не просто так! С помощью них они могли с расстояния в треть мили найти тела своих жертв! У нас с учителем вытянулись лица, когда мы прочитали о таком их свойстве. У нас обоих зачесались руки все проверить самим, и мы попросили сэра Артура устроить нам встречу с обоими арестантами. Мы решили разделить их между собой и даже тянули спички, поскольку оба хотели работать с девушкой; счастье улыбнулось мне – я вытянул длинную.

Пока мы ждали разрешения на работу, я выполнил еще два переливания душ в корабль проекта «Аргус»: первое, как и планировалось, за сэра Дональда, а второе за Энни. Если пожилой исповедник был даже рад снятию с себя лишней обузы, то девушка приняла это в штыки, и только личное вмешательство сэра Энтони не дало вспыхнуть драке. Ради этого девушка даже приехала в поместье, где я жил, так как считала, что я специально отнимаю у нее работу, на которую она уже потратила месяц. Никакие аргументы и ссылки на сокращение сроков на нее не действовали, она была свято убеждена, что это мои козни против нее и мой шанс возвыситься. Ведь, в отличие от нее, я был все еще «лишь ученик исповедника». На самом пике страстей, когда я уже собирался просто дать ей пинка под зад – так она меня взбесила своими обвинениями, появился учитель и сказал ей, что я делаю это по его прямому распоряжению. Не щадя самолюбия вредной девчонки, он ясно выразился, что ее медленная работа с кающимся тормозила весь проект целиком. Я затрачивал на перекачку душ две недели вместо двух месяцев, и теперь благодаря мне инженеры успеют закончить его в тот срок, который и обещал сэр Артур императору. Пусть получилось не раньше, как мы надеялись, но хотя бы не позже.

Бросив на меня злобный взгляд, Энни уехала, оставив на душе неприятный осадок.

* * *

– Энтони, Рэджинальд, вы уверены? – Сэр Артур беспокойно посматривал на меня и учителя, пока мы готовились войти в камеры к ремесленникам. – Мы с ними еще не закончили, так что очень бы не хотелось потерять их.

– Спасибо, что хоть не сказал, что они могут навредить нам. – Учитель подмигнул мне и стал серьезнее. – Артур, не волнуйся, мы с Рэджи подготовились и точно знаем уровень и возможности этих людей. Мы не принесем им смертельного вреда, они же нам вообще ничего не смогут сделать.

– Хорошо, но все же я поставлю двух ремесленников и врачей со снотворным, если они начнут буйно себя вести.

Его волнение было понятно – он тянул и тянул информацию из этих двух подростков, распутывая гигантский клубок заговора против налоговой системы империи. По подсчетам чиновников, такой неконтролируемый государством оборот душ выливался казне примерно в полмиллиарда гиней в год, что являлось гигантской суммой, услышав о которой император приказал разобраться с ситуацией немедленно и окончательно.

Скрипнув, металлическая дверь открылась, и я вошел в комнату, похожую на ту, что я видел ранее, – белая плитка облицовывала стены, пол и даже потолок. Газовая лампа укрывалась в нише потолка и была укреплена не только плафоном, но и мелкой решеткой. Внутри, за знакомым мне вмурованным в пол столом и стулом, сидела девушка, обе руки которой были прикованы к ушкам стола и завязаны черной тканью.

Она испуганно подняла на меня лицо, и первое, что бросилось в глаза, – это пара желтеющих синяков. Лицо девушки было ничем не примечательно: узкие скулы, чуть заостренный нос и маленькие уши, которые были сильно прижаты к голове. Короткая мальчишеская стрижка и бегающие глаза дополняли картину. Она не была красавицей, но при желании могла вызвать симпатию. Пока я осматривал ее, она бросала быстрые взгляды мне за спину, где виднелись врачи и полицейские. Только когда дверь закрылась и я подошел ближе, она немного успокоилась и оценивающе осмотрела меня, прикидывая что-то в уме.

– Ты еще кто? – наконец спросила она чуть хрипловатым голосом.

– Зови меня Рэджинальд. – Я подошел к столу, достал ключ от наручников из кармана и отстегнул сначала одну ее руку, затем вторую и сел напротив. Глаза девушки сверкнули торжеством. Она резким движением сдернула с правой руки плотный тканевый мешок, зубами потянула на себя перчатку под ним и дотронулась голой рукой до моей кисти, которую я демонстративно положил на стол. Единственное, что я почувствовал, – это слабенькую попытку потянуть на себя мою душу. Наверное, то же самое чувствовал в свое время Кукольник, когда, напитанный аурой замученной девушки, с превосходством смотрел на мои жалкие потуги преодолеть его барьер воли.

Девушка от усилий закусила до крови губу, а на лбу появилась испарина.

– На, вот моя вторая рука, может, лучше получится, – сказал я, кладя другую руку на стол.

Она поняла иронию и с проклятием оторвалась от меня.

– Кто ты?! – она со злостью скрестила руки на груди. – Что тебе надо?

– Хочу, чтобы ты рассказала мне, чему вас обучал Учитель, и лучше, если это будет в подробностях.

– С чего это ты решил, что я буду тебе помогать, идиот? – рассмеялась она каркающим голосом.

– Похоже, ты еще не поняла, с кем имеешь дело. – Я посмотрел на нее, как на пустое место. – Тогда одна маленькая демонстрация.

Мы с учителем придумали одну маленькую хитрость, когда экспериментировали с обрывками чужих душ, полученных от Мэтта. Мы не могли влиять на обрывок его души, но зато могли подмешать в эти связки свою, причем предварительно раскачав ее колебания до такой степени, что она разрывала все, к чему прикасалась в чужой ауре. Взяв часть своей ауры и заставив ее колебаться, я добавил ее в мешанину тысяч обрывков душ сидящей напротив девушки.

Результат оказался таким, какой мы и предполагали, – очень скоро девушка стала бледнеть, испуганно озираться по сторонам, а из носа, ушей и уголков глаз показалась кровь. Почти сразу после этого она закатила глаза и соскользнула со стула на пол.

Я взмахнул рукой, условным жестом показывая, что в случае проблем в камеру должны войти врачи и полиция. Врачи начали приводить ее в порядок, а полицейские снова надели ей перчатки и мешки на руки, приковывая их к столу. В дверь заглянул один из ремесленников и, сверкнув зеленью монокля, осмотрел девушку и удивленно взглянул на меня. Я ранее уже видел, что происходило, когда мы с учителям практиковались на их связках душ, так что эмоции ремесленника, который видел такое впервые, вполне разделял. Вместо тысяч обрывков смешанных душ теперь в ауре девушки было только две: ее целая и неотъемная душа, а также души других людей, которые сейчас сливались между собой, образуя единую ауру. Словно две грани – черная и белая – вот как выглядела сейчас ее душа.

Врачи привели девушку в чувство и удалились, оставив нас одних. Диана, не смотря мне в глаза, стала ерзать на стуле, явно чувствуя себя неуютно в моем присутствии.

– Повторю свою просьбу, – спокойно посмотрел на нее я. – Расскажи мне, чему тебя учили.

В этот раз она не была такой дерзкой. Состояние ауры, которая пыталась стабилизироваться после полученного шока от трансформации, сказывалось: она ерзала, пыталась почесаться, и было такое впечатление, что по ее телу бегали тысячи муравьев.

– Что ты сделал со мной? Почему я вся горю? – Она боялась посмотреть мне в глаза, а голос ее был тих.

– Заставить тебя почувствовать это еще раз?

– Нет-нет, я все расскажу! – Она испуганно подняла голову, и я посмотрел в карие глаза, в них стояли слезы.

Я было вздрогнул от отвращения к самому себе, но в сознании всплыла могильная плита с именем Трис, и одним усилием воли я подавил сочувствие.

Рассказ и попытки показать, как именно проходило обучение, затянулись надолго. Охрана приносила нам обед и ужин, на которые девушка сразу же набрасывалась, сметая все до крошки. По тому, с какой жадностью она ела, тюремные пайки ее не радовали.

Я слушал и запоминал, в который раз поражаясь гению человека, который придумал и организовал подобное. Девушка стала уставать и вскоре начала повторяться. Но у меня еще были вопросы: об Учителе и третьем человеке, который успел сбежать от полиции, а также обо всем, что относилось к бандам и их главарям. Тут девушка знала лишь то, что они не платили никакой дани бандитам на местах, поскольку Учитель всегда забирал с собой всю выручку в бытовых накопителях, оставляя своим ученикам только деньги на проживание.

Когда девушка замолчала, я устало встал со стула и только сейчас почувствовал, как затекло тело. Потянувшись, я направился к двери.

– Что со мной теперь будет? – тихо спросила она, когда я уже стоял на пороге.

Я повернулся и задумчиво ответил:

– Уверен, что жизнь тебе сохранят – ты слишком ценна и уникальна. Сотрудничай и, возможно, сможешь выторговать себе лучшие условия.

– Спасибо!

Дверь захлопнулось за мной, отрезая от девушки и яркого света камеры. В коридоре, кроме меня и тюремщиков, никого больше не было.

– Сэр ван Гордон просил вам передать, что он закончил раньше и будет ждать вас в имении, сэр, – вежливо обратился ко мне один из них.

Я почесал подбородок: «Я и сам не ожидал, что задержусь тут надолго. Очень уж занимательная была беседа».

– Спасибо. Проводите меня?

– Конечно, сэр.

Вечером мы с учителем обсудили свои наблюдения, а также сверили рассказы обоих подростков. Они совпадали, как и то, что мы теперь знали, где примерно искать третьего ученика, а также то, что их Учитель, судя по рукам и голосу, – не старый мужчина среднего возраста.

Я не стал ему рассказывать, что все время, пока я находился рядом с девушкой, я незаметно для нее оперировал аурой, очень надеясь, что дежурившие ремесленники в коридоре не видят всей полноты картины того, что я творил с ней. За целый день я успел многое, и следовало все проверить, пока мысли и ощущения от работы были свежими. Да простят меня слуги в доме за то, что я постоянно экспериментировал на них. Сегодня я собирался воспользоваться полученными знаниями, чтобы провести свою подсадку к чужой душе, настроив свою ауру таким образом, чтобы чувствовать ее на расстоянии. Принципы и правила взаимодействия из рассказа девушки я уловил, так что чесались руки это попробовать.

Проходя мимо одного из слуг, что работали на первом этаже, я внимательно разглядел его и только потом, объединив наши ауры, оставил ему часть своей души. Сложное сочетание колебаний на различных участках, вкупе с очень плотным сжатием, создавало своего рода капсулу, которая, словно снаряд пневмопочты, помещалась в чужую душу. Главное было не забыть слугу, к которому я ее забросил, а если ничего не получится, повторить эксперимент.

Утром меня ждало неприятное открытие. Об этом я узнал по легкой панике в доме, а также по тому, что к моей двери приставили двух охранников. Поинтересовавшись у них, я узнал, что один из слуг ночью умер, причем без видимых на то причин. Подозревали отравление, а с учетом недавнего нападения имение снова перевели на военное положение.

Я поблагодарил охранников и попросил провести меня к телу.

– Сэр Энтони уже там, вам нельзя покидать покои, – огорчили меня они.

Сердце тревожно забилось в груди, и, когда в комнату вошел весьма хмурый исповедник, оно ухнуло вниз.

– Твоя работа? – хмуро поинтересовался он, падая в кресло.

– Угу, – повинился я. Врать учителю не хотелось, ведь между нами было хрупкое, но доверие.

– И как долго ты экспериментируешь над слугами? – поинтересовался он. – После бедного Эмиля я посмотрел на всех под другим углом и заметил, что практически у каждого слуги и охранника дома есть в аурах либо вкладки, либо остатки чужого внедрения.

– С первого дня.

Он помолчал.

– Не знаю, хвалить тебя или ругать. То, что никто ранее этого не замечал, это, конечно, хорошо и показывает высокий уровень твоей работы, но вот смерть безвинного человека – всегда плохо. Ты понимаешь это?

– Конечно. – Я покраснел. За последнее время меня так отчитывали впервые.

– Что ты ему вложил? Я так и не понял, что за концентрированный сгусток у него был, я попытался его вытянуть, но он не поддался. Ты снова похитил часть неотъемной души у вчерашней девушки?

– Не поддался? – удивился я. – Нет, сэр Энтони, – это моя душа, просто я настроил ее так, как обучал этому их Учитель.

– Интересно. – Исповедник сразу забыл о том, с чем пришел, и заинтересованно посмотрел на меня: – Зачем ты это сделал?

– Меня заинтересовала их возможность искать человека по оставленным в душах частицам.

– Меня она тоже заинтересовала, но я не подумал проводить эксперименты на живых людях, – буркнул он, – тем более слугах.

– Я не понимаю, что пошло не так, а больше мне пробовать не на ком.

– Ты становишься черствым, Рэджи. – Он досадливо покачал головой: – Не таким я помнил тебя, когда впервые привел в этот дом.

– Я был молодым и наивным. – Меня, конечно, коробила чужая смерть по моей вине, но это было без прежней остроты, когда совесть раздирала меня на части. Сейчас это было лишь глухое ворчанье, смешанное с недовольством на собственный непрофессионализм.

– Ладно, поищу тебе подопытных, так что, пожалуйста, не тренируйся на слугах и охранниках этого дома – это слишком опасно и может вызвать ненужные сплетни.

– Хорошо, обещаю, учитель.

Он сдержал слово, и вот целую неделю я каждое утро ездил в Ньюгейт. Местные тюремщики предоставляют мне пустые апартаменты для знатных арестантов, чтобы я проводил там свои эксперименты над заключенными, которых готовили к повешению. В связи с массовыми арестами, проводимыми по делу ремесленников тайной полицией, их количество было столь велико, что пара десятков случайных смертей внутри стен тюрьмы никого не удивляла.

Не имея неотъемной души, а лишь экспериментируя с собственной аурой, оказалось очень трудно подобрать параметры, которые не убивали доноров после моего внедрения подобия «ядовитых» душ. Мне нужно было сделать свою, безвредную для простых людей ауру «ядовитой» и подобрать параметры, которые не приводили бы к летальному исходу при подселении. Я лишь хотел чувствовать внедренный кусочек на расстоянии.

* * *

Меня впервые пригласили на встречу, где сэр Артур обсуждал текущие проблемы с сэром Энтони, так что я сидел тихой мышкой в углу, чтобы так продолжалось и дальше. Оказанное доверие тешило мое самолюбие, а вопросы, которые задавал мне сэр Энтони, раздували его еще сильнее.

– Благодаря вашим подсказкам, господа, мы отыскали и обложили третьего ученика. Пока мы не хотим задерживать его, чтобы не спугнуть Учителя, поскольку мы знаем, что он остался последним действующим его ремесленником, так что очень надеемся, что он навестит его, чтобы забрать собранные души.

– Существует вероятность, что ремесленник видит вокруг слишком много полиции и не спешит на эту встречу. – Сэр Энтони приложился к стакану с коньяком. – Я потому и позвал на нашу встречу Рэджи, так как он нашел способ следить за людьми, если хоть раз контактировал с ними ранее.

– Что?! – С главы тайной полиции слетела обычная невозмутимость, и затрепетали ноздри. – Как это?!

– Он использовал наработки тех лжеремесленинков. Давайте их называть так, чтобы не было путаницы, – предложил сэр Энтони. – И смог подобрать нужные параметры для собственной ауры, чтобы она не убивала людей, но в то же время он мог ее чувствовать на расстоянии.

– Поездки в Ньюгейт! – догадался сэр Артур. – То-то после его посещений было так много трупов.

– У меня нет неотъемной души, так что пришлось экспериментировать и подбирать параметры путем проб и ошибок, – заметил я из своего угла. – Это оказалось сложнее, чем я ожидал.

– То есть Рэджинальд сможет потом сказать, где находится тот или иной человек? – уточнил сэр Артур.

– В пределах мили, – подтвердил исповедник. Я недавно рассказал сэру Энтони о своих успехах в данном эксперименте, и он решил поделиться ими с тайной полицией.

– То есть если мы отзовем слежку, то вполне возможно, что Учитель решит связаться с ним? По информации от моих ребят, у последнего ученика сейчас с собой два тяжелых мешка в квартире.

– Да, очень большая вероятность, что вы, перекрыв поступления душ верхушке банд, лишили их большой части источников доходов, – согласился с ним сэр Энтони. – Так что если наш таинственный Учитель знает о нереализованной добыче последнего ученика, то может польститься на такой куш. Все же несколько миллионов на дороге не валяются, можно просто взять и исчезнуть с ними, не обязательно кому-то отдавать.

– А почему вы говорите, что он с кем-то делится? – поинтересовался я. – Он ведь может это все сам проворачивать.

– Такая поддержка различных банд, да еще и в разных городах, просто невозможна без помощи со стороны, – покачал головой сэр Артур. – Каким бы талантливым и сильным он ни был, бандам явно дают указания сверху, так как в ином случае, польстившись на такую добычу, его бы давно ограбили и убили. Только «общак» у них неприкосновенен и объясняет то, почему он неприкасаемый в любом городе.

– «Общак»? – перепросил я.

– Деньги, которые преступники собирают и держат чаще в одних руках, тратя их на взятки полиции и поддержку арестантов в тюрьмах.

– Ты так спокойно об этом говоришь, Артур, – удивился исповедник.

– Что есть, то есть. – Глава полиции развел руками. – И это не истребить. А у нас есть задачи посложнее, чем ловить нечистых на руку полисменов.

Он походил по комнате.

– Ладно, давайте вернемся к нашей теме, – продолжил он после недолгого молчания. – Ты точно даешь гарантию, что, если я отзову своих людей, ты сможешь за ним проследить?

– Если только он не улетит на дирижабле – смогу, – уверенно сказал я. Все последние эксперименты на подопытных неизменно давали только стабильный результат, смертей больше не было ни одной.

– Это вряд ли, конечно, – согласился глава тайной полиции, сосредоточенно думая над моими словами.

– Хорошо, джентльмены, я подумаю над вашим предложением, – наконец ответил он. – Рэджинальд, ты можешь идти, дальше у нас будет разговор только с твоим наставником.

Я обиделся. Как только от участия в разговоре двух взрослых могущественных людей моя самооценка устремилась выше небес, ее болезненно вернули на землю. Спорить было бесполезно, упрашивать – унизительно, так что я поднялся с кресла и, простившись, вышел.

Глава 11 Таинственный Учитель

Пару дней назад сэр Артур, поняв, что его засада не приносит результатов, согласился на наше предложение. Сэр Энтони остался в столице, а меня под охраной шести полисменов тайной полиции доставили в город-порт Грейвсенд. Именно там, на окраине города, и жил третий ученик. За последний год это была моя первая поездка за пределы столицы, не говоря уже про то, что являлась вообще третьим путешествием за всю жизнь. Как бы ни отвлекали меня мысли о предстоящем деле от дороги, но взгляд постоянно возвращался к ней и окружающим пейзажам. Летом здесь наверняка было гораздо красивее, так как белый снежный наст, который делал однообразным все вокруг, не позволял мне рассмотреть в подробностях деревни, мимо которых мы проезжали. Здесь редко удавалось увидеть одновременно три парокара, так как нашу колонну провожало множество удивленных и любопытных взглядов.

Путь на максимальной скорости занял три часа, и, как только впереди показались предместья города со множеством ферм, а также низких, утопленных в землю домов, мы разделились, чтобы привлекать к себе меньше внимания. Наша машина поехала вперед, а две другие свернули на окольные дороги. На удивление, они здесь были в весьма приемлемом состоянии, и парокар лишь слегка замедлил скорость, чтобы нас не сильно растрясло, так что уже через десяток минут мы въехали в сам город. Первое, что бросилось мне в глаза, – это высокая башня с часами наподобие нашей в столице, правда, визуально она была меньше и не так украшена. Многоэтажных домов здесь не было вовсе, основная масса строений, мимо которых мы проезжали, были одно- и двухэтажными. Причем я не заметил существенной разницы между состоянием их на окраине и в центре города, не было такой четкой линии, как в Лондоне, между районом трущоб и зажиточными кварталами. Здесь все казалось однообразным и серым, возможно, этому способствовал снег, который под своим покровом скрывал как недостатки, так и достоинства.

Машина скрипнула тормозами и остановилась, я оторвался от окна и посмотрел на полисменов.

– Дальше поедем в кебе, сэр, – произнес один из них. – В центре города парокары не редкость, но туда, куда поедем мы, их вид не столь привычен глазам жителей.

– Доки? – догадался я, так как считал, что речные причалы и прилегающие к ним дома выглядели одинаковыми в любом городе. Основная масса бедноты, ворья, проституток и прочего отребья обычно собиралась там, так как река в прямом смысле кормила их. Одни зарабатывали на разгрузке, спекуляции товарами, вторые вымогали и грабили, третьи же предлагали услуги для отдыха и релаксации после праведных и неправедных дел.

– Да, сэр. – Охранник вылез из машины, только когда кеб подъехал вплотную, и открыл дверь с моей стороны, а я быстро пересел внутрь повозки. Резкий переход из теплого и уютного салона машины в обжигающе холодное пространство кеба заставил меня поморщиться и поднять воротник пальто. Пятой точке, несмотря на постеленные на сиденье шкуры, было очень холодно, пришлось постоянно ерзать и одновременно с этим прятать лицо, когда ветер задувал внутрь.

«Сразу понятно, почему аристократам так полюбились парокары, – тяжело вздохнул я, порядком отвыкнув ездить на чем-то еще, кроме машин. – Насколько было комфортно там, настолько холодно и неудобно тут».

Причитать можно было сколько угодно, ничего от этого не менялось, нужно было делать дело, на которое я подвизался.

Людей на улице было мало, несмотря на выходной день. Даже военных патрулей, которые в столице встречались на каждом шагу, не было видно. Было такое впечатление, что в этом городе слабо представляют, что где-то идет война.

Хотя нет, тут же поправил я себя, увидев, как из подошедшего к одному из пирсов парохода стали спускаться раненые в военной форме. Вскоре жидкий поток тех, кто мог передвигаться самостоятельно, закончился, и к кораблю стали подъезжать повозки, а по трапам вверх и вниз стали таскать носилки с безжизненными телами.

Сколько всего было раненых, я рассмотреть не успел, так как мы миновали пирс и вскоре подъехали к двухэтажному дому, ничем не выделяющемуся среди остальных своих собратьев.

– Приехали, сэр, – громко объявил кебмен, по выправке и виду которого можно было заметить, что вождение кеба не являлось его основной работой.

– Спасибо. – Поскольку платить не потребовалось, я попрощался и вышел, кутаясь в свое пальтишко, не предназначенное для дальних поездок в открытой повозке.

– Сюда, сэр! – Из подъезда дома выглянул крепкий мужчина и поманил меня за собой.

Я бросил взгляд на кебмена, тот кивнул мне и, крикнув, щелкнул вожжами, отъезжая прочь. Было, конечно, слегка не по себе оставаться одному в непривычном месте, поэтому я поспешил к встречающему. Он провел меня по лестнице в глубь дома и, поднявшись на второй этаж, запустил в комнату. Только попав туда, я сразу понял, что это действительно засада тайной полиции. Трое крепких мужчин слишком серьезно занимались чисткой оружия и снаряжением, чтобы заподозрить их в принадлежности к профессии простых докеров, в одежду которых они были одеты.

– Сэр. – Увидев меня, один из них отложил револьвер и, поднявшись с места, подошел ближе. – Сержант Ричард Волли, сэр.

– Рэджинальд, – пожал протянутую руку я, решив не представляться полным именем, – они и так прекрасно знали, кто я и почему здесь. Представляю, какие им дали инструкции, чтобы меня охранять, при этом не привлекая внимания.

– Вам надо переодеться, сэр. – Он кивнул, и тот полисмен, что меня привел, вытащил из шкафа плотный пакет и протянул его мне.

– Зачем? – удивился я, тем не менее принимая протянутый сверток.

– Вы слишком выделяетесь в своей столичной и очень дорогой одежде, сэр, – с небольшой заминкой и смущаясь заметил сержант.

Настала моя очередь смутиться, оглядеть себя и их и понять правоту его слов. Я был как белая ворона в этой комнате.

Открыв пакет, я увидел чистое, но очень поношенное и в заплатках шерстяное пальто, а также непритязательного вида рубаху, штаны на подтяжках и портянки.

– А кальсоны-то зачем? – удивился я, рассматривая нижнее белье, которое было в пакете.

– Мало ли, – пожал плечами сержант. – Лучше, чтобы вы ничем не выделялись, если вас увидят.

«Как нижнее белье мое увидят-то?» – хотел я спросить вслух, но передумал. Люди явно знали свою работу, и соваться к ним со своими советами было явной глупостью. Они же не приставали ко мне, когда я делал свою, так что следовало довериться профессионалам.

Переодеваться на людях было слегка непривычно, но проблем я в этом не видел, так что быстро надел вещи из пакета и сложил в него свои.

– Возьму на сохранение. – Один из полисменов взял у меня пакет и отправился к шкафу.

– Вы здесь одни? – полюбопытствовал я спустя час, когда стало понятно, что заняться тут совершенно нечем.

– Нет, конечно, есть еще три засады вокруг дома, где живет подозреваемый, – ответил мне сержант, вернувшийся к чистке оружия, – а также с десяток людей, постоянно находящихся на улице.

– А когда я смогу его увидеть? – спросил я. – Это нужно будет, чтобы я потом мог за ним следить.

– Мы знаем это, сэр, – вмешался в разговор один из тех, кто молчал до этого. – Но нужно время, чтобы ваша встреча не была подозрительной. Пока он не знает, что за ним ведется слежка, так что нам бы хотелось, чтобы так все и оставалось.

– Конечно, как скажете. – Я снова вернулся к окну, где стал смотреть за городской жизнью и проклинать себя за то, что не взял с собой книги. Мне казалось, все будет гораздо быстрее – я сразу встречусь с учеником, подсажу в него свою метку и выслежу Учителя, как только тот появится.

Действительность оказалась куда скучнее и будничнее. Прошло два однообразных и полных безделья дня, прежде чем полиция дала «добро» на мою встречу с подозреваемым. Раз в три дня он выходил на работу, а также закупался в одной и той же мясной лавке, так как очень любил кровяную колбасу. Вот в этой лавке мне и предстояло встретиться с ним под видом случайного покупателя. Внешнее наблюдение будет снято только после того, как я помечу негодяя.

«Доверяй, но проверяй», – согласился я с их молчаливой проверкой моих способностей.

Впрочем, сам я был уверен в том, что смогу его отследить, так как ради моей новой способности, позаимствованной у лжеремесленников, отдал жизнь не один десяток заключенных Ньюгейта.

* * *

Колокольчик двери звякнул, впуская меня внутрь лавки. Несмотря на довольно непрезентабельный вид снаружи и весьма пошарпанную временем и птицами надпись «Филли и Бейкер» с рисунком окорока и колбасы, внутри было чисто и даже приятно пахло. Не было того привычного мне запаха смерти, сопровождающего все мясные лавки, которые я посещал. Взглянув на витрины, я понял, почему это так: свежее мясо лежало на лотках, которые стояли во льду, а колбасы и окорока, которые не портились дольше, висели на самом виду, источая вокруг себя аромат. А еще между мясными деликатесами висели пахучие сушеные травы, что также добавляло аромата помещению. У меня тут же потекли слюни.

– Доброе утро, мистер, чем могу вам помочь? – За прилавком стояла миловидная женщина, которая мне улыбнулась.

– Заметил вывеску, решил посмотреть, чем вы торгуете, – улыбнулся я в ответ. – Очень люблю копченый окорок.

– О-о-о, на этом мы специализируемся! – Женщина вытащила из-под прилавка большой нож и, подойдя к одному из окороков, на котором виднелись срезы мяса, отрезала маленький кусочек, протянув его мне на кончике ножа.

Я взял его, понюхал и положил на язык. Сладкий сок подвяленного и копченого мяса заполнил рот и вызвал непроизвольное глотательное движение, чудо-кусочек сам проскользнул вниз по пищеводу. Я едва не зажмурился от удовольствия.

– Действительно очень вкусно, – кивнул я и не успел продолжить, как колокольчик на двери звякнул. Я оглянулся на звук.

В двери стоял подросток в вызывающе ярком желтом пальто, а также с весьма надменным взором серых глаз. Я едва кинул на него мимолетный взгляд, как сердце сжалось от узнавания, и я снова повернулся к женщине, чтобы продолжить разговор.

– Сэр Финниган! – воскликнула она и, быстро извинившись передо мной, повернулась к новому клиенту. – Ваш заказ готов, сэр!

– Молли, неси же скорее, я тороплюсь. – Его голос был капризен и противен. Я сделал вид, что у меня развязался шнурок, наклонился к ботинку и, достав из внутреннего кармана пальто свой камень, посмотрел на подростка.

«Точно, он!» – Никто из тех, кто видел подобное раньше, не смог бы перепутать эту мешанину душ с чем-то еще.

– На что ты пялишься?! – прозвучал его голос.

Я быстро зажал камень в руке и удивленно поднял взгляд на него:

– Сэр?

– На что ты пялишься там, я спрашиваю?!

– На свой ботинок, сэр. – Сердце бешено застучало, а я проклинал тупого подростка, который решил выпендриться перед знакомой. Женщина принесла пакет из подсобки и сейчас обеспокоенно посматривала то на подростка, то на меня.

– Вот туда и смотри, а не на благородных господ! – Он тут же потерял ко мне интерес, став болтать с продавщицей, которая передала ему бумажный пакет и рассчитала его.

Тепло попрощавшись с ней, он перед выходом бросил на меня последний уничижающий взгляд и вышел за дверь. Лицо женщины тут же изменилось, и вместо прежней вежливой и льстивой улыбки на лице появилась гримаса отвращения. Ее словно подменили, настолько это было заметно.

– Плохой человек, леди? – поинтересовался я, вставая.

– Лучше вам с ним не связываться, мистер. – Она взяла себя в руки. – Простите, что бросила вас, но сэр Финниган не терпит задержек. Могли пострадать и я, и вы, так что еще раз простите меня.

– Ничего страшного. – Я открыто улыбнулся ей. – Простым людям, как мы с вами, не стоит привлекать к себе внимание сильных мира сего. Кстати, а кто он?

– Ремесленник. Самый сильный из всех, что есть в нашем городе, – понизила голос она. – К тому же ходят слухи о том, что его поддерживают банды, так что этот человек, несмотря на молодость, очень опасен.

– Ладно, давайте тогда вернемся к окорокам. – Я быстро сменил тему, чтобы она не подумала, что меня интересует именно ремесленник. – Хотел бы купить парочку, а также вон тех чудесных колбасок, которые висят напротив меня.

Набрав полный пакет снеди, я отправился назад. В первой же подворотне меня встретили, и я наткнулся на вопросительный взгляд своего сопровождающего.

– Все отлично, он сейчас в трехстах ярдах на северо-востоке от нас.

– Правильно, – удивился он. – Обычно после лавки он идет к первому пункту обмена, который как раз там расположен.

– Пойдемте тогда домой, я хочу угостить вас чудесным окороком. У меня самого слюни текут, как только представляю, что разрежу и съем его.

– Да, мы тоже распробовали, – повинился он, слабо мне улыбнувшись. – Лучшая мясная лавка в городе. Даже в столице я подобное мало где встречал.

– Это точно, – согласился я с ним. – Тогда заскочим за свежим хлебом и угостим ребят?

– Да, нам все равно нужно в комнату, чтобы вы могли сказать нам, где он побывал за сегодня. Нужно будет сверить ваши данные с информацией наружного наблюдения, только так мы сможем проверить точность вашего способа.

«Давно я так не объедался». Я лежал на ободранном диване с набитым животом, а приятное чувство сытости разливалось по всему телу.

Принесенное было сметено в один присест, поскольку полисмены хоть и распробовали мясо из лавки раньше меня, но оно было очень дорого для их бюджета. Все же они были на службе и, кроме оплаты за съем помещений, за еду и все остальное платили из своего кармана, поэтому мой пакет с вкусностями пришелся как нельзя кстати.

Весь день я говорил полицейским о перемещениях подозреваемого, а они тщательно это записывали. Утром следующего дня в комнате появились новые люди, которые поздоровались и стали сверять мои данные со своими, удивленно косясь при этом на меня. Закончив свои дела, они перекинулись еще парой фраз со своими коллегами и ушли.

– Все верно, сэр. – Ко мне подошел сержант Волли, прямой, как палка, но жилистый и крепкий. – До последнего слова верно, сэр. Если честно, я не верил до конца, что такое возможно, так что простите мне мое недоверие.

– Пустое, сержант, – отмахнулся я, но сам был доволен его недоуменным взглядом. – Мне даже интересно, что вам сказали о моем приезде. Расскажете?

– Вообще, такое не положено с вами обсуждать, сэр, – тут же стушевался он.

– Я никому ничего не скажу! – пообещал я. – Мне просто интересно.

– Сказали, приедет очень важная персона, которой мы должны во всем помогать, едва удостоверимся в том, что его метод слежки работает. К тому же количество сопровождающих из самого шестого отдела говорит о вашей важности лучше любых слов.

– Что за шестой отдел? – удивился я, впервые услышав, что тайная полиция делится на какие-то отделы.

– Самые матерые волкодавы, которых выпускают только на очень серьезные дела, – тихо сказал он и закончил: – Простите, сэр, но дальше не могу говорить, и так сболтнул много лишнего.

– Не переживай, их тут нет, а то, что ты сообщил, я буду держать при себе, – успокоил его я. – А, кстати, где они? Я их так ни разу и не видел с тех самых пор, как они меня сюда довезли.

– Они постоянно вас охраняют, сэр, просто вы их не замечаете, – хитро улыбнулся он. – Я же говорю – они настоящие профи.

– Теперь, когда вы убедились, какие наши дальнейшие планы? – решил вернуться я к делам насущным. Конечно, безделье – это хорошо, но всему есть предел. Моя деятельная натура хотела развиваться дальше, а тут, в глуши, это было невозможно. Не экспериментировать же над душами людей, которые меня охраняют.

– Завтра с утра снимаем всю наружку и ждем. Парни говорят – он сегодня встречался с парочкой бандитов, и те передали ему еще один мешок накопителей.

– А какой смысл давать ему весь товар? – удивился я. – Ведь его могут ограбить, а у бандитов они были бы в большей сохранности.

– Не уверен, что они отдают ему всю прибыль, возможно, только ее часть, а остальное оставляют себе. Но ему и за эту нечего беспокоиться. В том доме, где он сейчас живет, даже мышь не пукнет без разрешения местной банды. Так что вы зря переживаете, сэр.

– То есть шансы на то, что Учитель наконец объявится, повышаются? – заключил я.

– Да, сэр. Куш, который он хранит дома, был приличным даже до сегодняшней передачи.

– Тогда нам остается только ждать.

* * *

Две недели безделья настолько вымотали меня, что я едва на стенку от тоски не лез. Я перепробовал уже все, что мог, только бы не мучиться от скуки, но мало что помогало. Мне нужно было учиться, развиваться дальше, а не лежать в замкнутом пространстве и все время следить, где ходит подопечный.

Рассчитывая не только на мою способность, полиция время от времени направлялась по указанным мной координатам, чтобы удостовериться в том, что я по-прежнему могу отслеживать нашего подозреваемого. Тот не изменял своим привычкам: работа, еда с выпивкой, а также бордель – вот и вся его жизнь.

Единственное, что развлекало меня, – это еда и магазинчик, где я стал постоянным посетителем. Миссис Бейкер была весьма довольна новым клиентом, поэтому рассказывала мне последние городские сплетни и новости, едва я с утра показывался на пороге. Я специально приходил раньше, чтобы не сталкиваться с подростком, за которым слежу. Также я познакомился с ее мужем, мистером Филли Бейкером, который занимался скупкой и заготовкой мяса, переложив работу по продаже готовой продукции на плечи своей супруги, но она не жаловалась, наоборот, была очень довольна этим, поскольку весь день занималась любимым делом, общаясь со множеством знакомых людей.

– Волли! – Я подскочил на диване, когда в ленивых размышлениях о текущих делах часть моей души, которая сейчас была меткой подозреваемого, сменила привычный маршрут и направилась в глубь доков, куда раньше он никогда не ходил. Вскоре метка стала пропадать, и я с испугом понял, что не чувствую свой кусочек. Такое могло произойти по двум причинам: либо он нашел мою закладку и устранил ее, либо рядом с ним появилась другая сильная аура, которая заглушила мою метку на таком расстоянии.

Появившийся почти сразу сержант быстро выслушал мои объяснения и закусил губу.

– Туда опасно соваться, сэр, – задумался он. – Если хлынем сейчас всеми силами, мы разворошим осиное гнездо, и он под шумок может скрыться, а если пойдут несколько человек, то могут ничего не найти, слишком обширны местные доки.

Мы стали сосредоточенно думать, что делать дальше. И в голове у меня мелькнула свежая мысль.

– Сержант, без мешков с добычей он ведь никуда не денется? – спросил я.

– Конечно, сэр! – Его лицо прояснилось.

– Тогда я предлагаю новый план! – Я взъерошил волосы. – Вы ведь говорили, что его дом отлично охраняется и никто в здравом уме туда не сунется?

– Конечно, кто хочет оказаться на дне Темзы, связанный цепями.

– То есть, если я покажусь там открыто и мое лицо увидят, меня будут искать?

– Со стопроцентной вероятностью, сэр!

– Тогда готовьте повозку, пару человек покрепче, и пусть они скроют свои лица, а я пока переоденусь.

– Сэр, – заволновался сержант, – вообще-то я руковожу операцией!

– Волли, я придумал, как ускорить события и не потерять единственную ниточку. Ведь если мою закладку нашел не он, а его Учитель, мы сразу потеряем обоих. А имея на руках то, за что они могут отдать жизни, мы заставим их волноваться и выбьем им привычную почву из-под ног.

Я достал пакет из шкафа и стал переодеваться в привычную одежду. Двадцать минут у зеркала с бритвой и помазком – и вот я снова столичный хлыщ.

– Но, сэр… – Сержант был явно не в своей тарелке, видя и понимая, что меня ему будет трудно остановить. Приказ не вредить мне вступал в противоречие с приказом о поимке опасного преступника.

– Если дело не выгорит, можете смело вешать неудачу на меня, – разрешил я. – Скажете, что угрожал убить всех вас, а зная мою репутацию, вам поверят.

Он побледнел, и крупные капли пота появились на его лице.

– Сержант! – Я обернулся перед выходом из комнаты. – Ну же!

Он внезапно махнул рукой и с лицом человека, идущего на казнь, вышел впереди меня, отдавая распоряжения людям, ждущим его на улице.

* * *

– Эй, куда… – Пара человек, которые сидели рядом со входом у красного кирпичного здания, выглядевшего чуть лучше, чем окружающие его собратья, попытались окликнуть меня, но сразу осели на землю. Резкий рывок их душ привел к мгновенной смерти, а чтобы не было понятно, что действовал ремесленник, я снова вернул их души на место. Идущие за мной два охранника разделились: один из них подошел к лежавшим телам и, достав нож, буднично проткнул им обоим сердца.

По пути к нужной комнате нас попытались остановить еще трижды, но все заканчивалось одинаково. Оставляя после себя одни лишь трупы, я в своем модном и красивом костюме, с открытым лицом (даже котелок снял для лучшего опознания) и двое громил в одежде простых докеров, но с платками на лицах, косой смерти проредили жителей дома и, взломав дверь, вошли. Пока они искали мешки с добычей, я быстро огляделся. Парень явно очень любил себя и свои привычки, поскольку полный шкаф кричащей, но абсолютно безвкусной одежды соседствовал с целым стеллажом обуви, а также полками с кучей платков, запонок, часов и застежек.

«Черт возьми, даже у меня такого нет!» – восхитился я его коллекцией.

Вытащив из кармана коробок спичек из лавки рядом с пустующим зданием бывшей мельницы, я аккуратно положил его рядом с косяком двери, чтобы сложилось впечатление случайности потери.

Охранники показались из другой комнаты, нагруженные четырьмя парусиновыми мешками.

– Никаких тайников, они просто стояли в чулане.

– Говорили ведь о трех?! Нет?

Они пожали плечами.

– Тогда наши дела тут закончены, джентльмены.

Я вышел первым, чтобы прикрывать их по пути отхода. В том, что нас ждет горячая встреча на выходе, я догадался по скоплению аур за дверью и кустами, а также в комнатах, которые прилегали к коридору. Нас хотели взять тепленькими на улице, отрезав путь к бегству обратно в здание. Не став рисковать, я «успокоил» сначала всех тех, что, сдерживая дыхание, ждали нас в комнатах по коридору первого этажа, а затем и тех, кто был на улице, расширив свою ауру и вытянув души из всех, кто был рядом со зданием, – щадить я никого не собирался.

Погрузив мешки в кеб, охранники задержались еще на пять минут, чтобы создать видимость боя.

– Уезжаем, пока не прибыло подкрепление! – еще раз высунувшись из кеба, чтобы мое лицо было видно из окон дома, выкрикнул я. Не доверял я сообразительности местных, так что лучше было подстраховаться.

Наш экипаж быстро поехал по улицам, а я попросил охранника открыть один из мешков, горловина которого была сильно затянута веревкой. Он достал нож, который сегодня попил крови, и, разрезав веревку, показал мне нашу добычу – тысячи сверкающих кристаллов различной формы, качества и структуры, но неизменной ценности – все до единого были набиты душами под завязку.

– Знатная добыча, сэр, – хмыкнул один из охраны. – Теперь за вами объявят настоящую охоту. Ваше лицо и одежду не видел только слепой.

Я хмыкнул:

– Очень на это надеюсь.

– Я впервые вижу, чтобы ремесленники могли убивать на расстоянии, – неожиданно признался тот, который раскрыл для меня мешок. – Таких, как вы, много?

По его дрогнувшему голосу я понял, что вопрос не праздный. Мое сегодняшнее побоище показало, как мало стоят их подготовка и опыт, если их убьет человек, которого они могут даже не увидеть.

– Не переживайте, такой, как я, лишь в одном экземпляре, лучше вы не найдете. – При этом я примирительно улыбнулся им, показывая, что понимаю их страхи.

Охранники единодушно выдохнули, что заставило меня спрятать улыбку и вообще сделать вид, что я закашлялся.

На заброшенной мельнице нас ждал Волли и еще парочка тех, с кем я ехал сюда в парокаре.

– Вас слишком много, – недовольно заметил я. – Они могут понять, что дело нечисто, ведь в ограблении участвовало трое. Кто полезет в здание, где сидят шестеро?

– Они сменят моих людей. – Сержант покосился на молчаливых охранников позади себя. – Они лучше подготовлены для заварушек, ну и я лично останусь с вами.

– Но… – попробовал я протестовать.

– Сэр Рэджинальд, я и так понесу наказание за то, что вас не остановил, так что давайте не будем спорить хоть сейчас. – Лицо Волли было слишком серьезно и решительно, чтобы я мог ему отказать, ведь он и правда переживал за дело.

– Единственное, о чем вас прошу: если замечу его Учителя, то сразу отходите, – произнес я. – Мы не знаем о его способностях, а вашей смерти я не желаю.

– Нам не страшны ремесленники, сэр, – заметил один из оставшихся охранников, чем вызвал не только мой удивленный возглас, но и косой взгляд сержанта.

Вспомнив о людях с неотъемной душой на службе у тайной полиции, я решил убедиться в этом и попытался слегка потянуть на себя их души – не тут-то было. Снова то же ощущение, как будто пытаешься сдвинуть скалу.

– Это замечательно. – Я утер со лба пот, хотя в здании было очень холодно. Забитые досками окна приспускали свет, но не сильно противостояли ветру, который приносил сюда холод. – Тогда, Волли, мои слова касаются только тебя: будь осторожнее и не показывайся на глаза тем, кто придет. Эти охранники смогут прикрыть меня от физических атак, а уж о духовных я сам позабочусь.

Сержант нехотя, но пообещал, что во время атаки другого ремесленника он так и сделает.

В помещении мы расположились на двух диванах и, поставив между собой мешки с добычей, приготовились ждать. Внезапно моя метка сверкнула далеко на юге, там, откуда мы приехали.

– Фу, метку не обнаружили, – облегченно сказал я сидящим рядом со мной. – Похоже, рядом действительно была сильная аура. Понимаете, о чем я говорю?

– Учитель! – оскалился один из охранников.

– Будем молиться, чтобы это так и было, – смиренно заметил я, чтобы они не подозревали, что я вот уже как час работаю с их аурами. Поскольку я не знал пределов их чувствительности, то действовал очень осторожно и не используя камень, что делало мой эксперимент еще более сложным. Совесть моя была спокойна, я не собирался им вредить, но вот упускать шанс поработать с теми людьми, которых натаскивают на убийство ремесленников, было крайне полезно: вдруг в будущем придется с ними столкнуться…

За пару часов томительного ожидания я изнервничался, как никогда, даже несмотря на то, что метка моего подопечного снова внезапно исчезла в миле от места, где мы засели, – похоже, он опять воссоединился со своим Учителем.

– Внимание, – предостерег я сидящих рядом, – они снова вместе и движутся в нашу сторону.

Охранники переглянулись и стали занимать позиции, чтобы перехватить тех, кто ворвется внутрь. Я же достал камень и стал наблюдать, готовясь встретить нападение.

Ауры появились внезапно, сразу с трех направлений. Я не решился трогать их, так как резкая смерть множества людей могла испугать тех, охоту на которых мы объявили.

Всего несколько минут потребовалось им, чтобы ворваться в здание. И вот мы вдвоем с Волли сидим на диване в окружении тридцати человек, которые недоуменно поглядывали то на нас, то на мешки, стоявшие у наших ног.

Они волновались и чувствовали себя не в своей тарелке, потому что я начал аплодировать и улыбаться им, нисколько не испугавшись вооруженных людей с обрезами, револьверами, железными палками и прочими убийственными предметами.

– Браво, господа. – К моим ногам упал тот, кто кинулся первым, чтобы покончить с моим кривляньем, а я, словно не заметив этого, поднялся с дивана. В мою сторону сразу направилось множество стволов, но они ведь не догадывались, что на них обкатывалась моя новая техника, когда я мог расширять свою ауру за счет поглощения других душ. Первый раз я проверил ее при нападении на дом ученика лжеремесленника и, когда убедился в ее эффективности, решил продолжать эксперименты в этом перспективном направлении. Так что, пока они врывались в здание, окружали нас, я успел подготовиться, и едва первые люди вошли в пространство, которое я контролировал своей аурой, как у них начался незаметный отбор душ, расширяя охватываемую мной территорию больше и больше. Отличная методика, которую я без ложной скромности создал сам, опираясь на теоретические выкладки из тетради сэра Немальда. Да-да, скромный антианимант, который давно забросил науку и свежующий людей на фронте, в начале своей карьеры был выдающимся теоретиком, сделав на основе трудов сэра Червиваля парочку открытий и попутно улучшив с десяток чужих теорий. О его подарке я вспомнил, когда, прочитав имеющуюся библиотеку в имении, собрался дописать свою книгу.

Именно воплощением его теорий я занимался в имении, экспериментируя на слугах. Увеличивать свою ауру за счет душ других людей сначала было сложно, но поскольку слуг в доме было много, а также находились они в разных местах, то понемногу стало получаться. Все, что нужно было мне, – это незаметно вытягивать их души, стараясь максимально увеличить дальность действия своей ауры. После экспериментов я неизменно возвращал взятое обратно, что было ничуть не легче их забора, но оно того стоило. Ведь до последнего момента никто не мог обнаружить моего вмешательства. Сэр Энтони и то заметил только потому, что случайно умер слуга.

– Джентльмены, покажитесь, пожалуйста, – позвал я, обращаясь к углу, где моя аура наткнулась на гранитную стену чужой воли и возникло знакомое ощущение невозможности проникнуть в чужую душу.

– Ребята, уходите. – На свет показались двое: знакомый мне подросток в аляповатом пальто и выше его на голову худощавый человек, глухо закутанный в плащ.

– Но, сэр, их ведь всего двое… – удивленно спросил один из бандитов, указывая револьвером на меня и Волли.

– Вы все умрете, едва ему стоит это пожелать, – благожелательно ответил ему человек, руками обведя все вокруг. – Он не может убить только меня и моего ученика, остальные были бы давно мертвы.

Человек в плаще обернулся:

– Я так думаю, ты ждал меня? Поэтому и украл нашу добычу? – обратился он ко мне.

Бандиты недоуменно смотрели то на меня, то на приведшего их сюда человека.

«Пожалуй, город будет чище, а я чуть богаче, если уберу немного гнили с улиц», – решил я и привел технику в действие.

Бандиты попадали замертво, а лицо Финнигана стало бледнеть. Он выхватил револьвер из внутреннего кармана, и грохнувший выстрел, эхом отозвавшийся в пустом помещении, совпал с еще одним упавшим телом. Я удивленно посмотрел туда, откуда он прозвучал. Те двое охранников, что спрятались наверху балок перед нападением, стали спускаться вниз.

Лица человека в плаще не было видно, но руки его дрогнули, когда его аура наткнулась на души, похожие с теми, кого он сам воспитывал.

– Шестой отдел! – чертыхнулся он.

– Вы знаете о них?! – Я был искренне удивлен его знанием, так как сам узнал об этом совсем недавно.

– Сэр Генри Закири, у нас есть предложение от имени главы тайной полиции.

Подоспели еще четверо охранников из шестого.

Говорил один из них – крепыш небольшого роста.

– Вы его знаете?! – Я едва не споткнулся о тело человека, которого убил первым.

Все вокруг, словно сговорившись, стали меня игнорировать.

– Интересно, и какое же предложение я услышу? – удивился человек в плаще. – А также мне интересно, как вы меня остановите, если я откажусь? Или думаете, за годы работы я не научился поражать души тех, кто может противостоять ремесленникам? Пусть вы умрете не сразу, но, думаю, вам будет ничуть не легче, если смерть от разрыва душевых оболочек настигнет вас через неделю.

– Вас остановит он, – крепыш кивнул в мою сторону. – Я думаю, вы оценили его силу?

– Эй! Не разговаривайте так, как будто меня тут нет! – возмутился я, на что никто из них не обратил ни малейшего внимания.

– Да, он очень силен, тем более после поглощения стольких душ, – неохотно согласился тот, а я заметил, как под плащом тускло сверкнуло зеленью. – Но если с ним все не так однозначно, то вы точно умрете.

«Он с паинитом!» – мелькнула у меня догадка.

– Мы служим короне и императору, – пожал плечами охранник, – так что смерть нас не страшит. Может, вы сначала выслушаете?

– Хорошо, – капюшон качнулся в знак согласия, а я тут же почувствовал, как по моей ауре нанесли внезапный и мощный удар. Если бы я не был готов к подобному или в моей ауре не кипела энергия огромного количества поглощенных душ, возможно, сегодняшний день стал бы последним в моей жизни. Но я все время был настороже и, как только чужая воля попыталась отобрать у меня душу, ударил обратно с такой силой, что, глухо застонав, человек в плаще опустился на пол, не устояв на ногах.

– Что вы с ним разговариваете… – начал говорить я, но внезапно испытал сильную боль в затылке, и сразу наступила темнота, которая унесла меня с собой.

* * *

– Колите быстрее! – словно из туннеля раздался голос над головой.

– Я не могу попасть в вену! – Второй испуганный голос стал размазываться, словно кто-то специально растягивал слова.

– Ты сдохнуть хочешь?! – Зазвучавшие ругательства стали уплывать в эйфории, медленно раскатывающейся по телу, начиная от руки и потом часть за частью охватывая все тело.

* * *

– Несите аккуратнее! – Снова голос в тумане, когда сознание чуть прояснилось.

– Колите! У него веки дрогнули! – Незнакомый голос, и снова эйфория.

* * *

Мои губы почувствовали влагу, и я стал жадно сосать, сожалея, что это всего лишь смоченная тряпка, а не простая вода. Я открыл глаза и увидел сидящего рядом учителя, который водил по моим губам ложкой, на которую была намотана ткань.

Меня обволакивала липкая паутина боли, а также осознание того, что происходящее неправильно, ведь я не засыпал в своей кровати! Я повернул голову вбок, в висок тут же кольнула игла боли, но я разглядел, что действительно нахожусь в своей комнате. В мыслях была какая-то путаница в датах, местах и событиях.

– Сэр Энтони? – Я с трудом разлепил сухие губы и больше прошипел, чем сказал.

– Тихо, спокойнее, Рэдж. – Он убрал ложку и стакан с водой на столик у кровати и уложил меня обратно, когда я попытался подняться. – Тебе денек-другой нужно полежать.

– Что произошло? – Я напрягал память, но какие-то смутные обрывки все время витали в голове, не давая сложиться в цельную картину.

– Сначала пообещай мне, что будешь вести себя благоразумно, – осторожно сказал он, а я почувствовал, как его аура коснулась моей, словно он проверял мое состояние.

– А почему я должен вести себя не так? – удивился я.

– Что последнее ты помнишь? – осторожно спросил он.

То ли от его виноватого вида, то ли от того, что я наконец полностью пришел в себя, обрывки воспоминаний сложились подобно пазлу, и я вспомнил все: встречу на заброшенной мельнице, разговор с человеком в плаще, его нападение, а потом и предательский удар сзади, где за моей спиной находился только Волли! Никого другого я бы не подпустил к себе, поскольку я четко отслеживал всех, кто был в куполе моей ауры.

– Сукин сын! Предатель! – возмутился я, поняв, кто именно меня вырубил.

– Так, Рэджи, сержант Волли не предатель и просил передать, что очень об этом сожалеет. Просто он испугался, что вы убьете цель их задания, поэтому и напал на вас сзади.

– Да пусть он свои сожаления в жопу себе засунет! – Гнев во мне закипел с новой силой.

«Вот так всегда, стоит тебе повернуться спиной к человеку, которому ты доверяешь, как он обязательно нанесет тебе удар!»

– Прибью скотину!

– Рэджи, успокойся. – Учитель был явно смущен. – Парня можно было понять – ты пять минут назад убил, не моргнув и глазом, тридцать человек, и тут еще один внезапно падает на пол. Что ему оставалось делать?

– Что еще я пропустил? – Я понял, что учитель что-то недоговаривает. – Говорите уже!

– В общем, сэр Артур решил достать для империи еще одного исповедника. – Я впервые видел, как учитель смущается столько раз за один разговор. – Так что, зная твой характер и самоволие, он подстраховался, послав с тобой парней из шестого отдела, чтобы ты случайно не прикончил нужного человека, как в свое время Кукольника.

– Так он еще жив?! – возмутился я, и тут до меня дошел смысл его слов. – Исповедник!!! Да вы что, с ума сошли?! Он же людей тысячами убивал!!!

– Что только доказывает его эффективность на этом поприще, – добил меня учитель.

Я откинулся на подушку и простонал от осознания того, что мало того, что теперь этому убийце ничего не будет за смерти безвинных людей, так еще его сделают исповедником!! Таким же, как я и сэр Энтони!!!

– Мир сошел с ума!

– Все не так плохо на самом деле, Рэджи. – Сэр Энтони наклонился через меня и достал со стола три бумаги: две гербовые и одну вексельную, все это я понял по вензелям и печатям. – Империя ценит свои хорошие кадры.

– Что это? – глухо поинтересовался я.

– Первая присваивает тебе звание капитана и утверждает в должности исповедника. – Он передал мне гербовую бумагу императорского указа, и я своими глазами убедился в правдивости его слов, а также широко раскрыл глаза, когда увидел заработок, который мне теперь положен на обеих этих должностях, особенно поразила сумма от нового статуса исповедника.

«Четыре тысячи гиней в месяц!» – ахнул я про себя.

– Вторая делает тебя виконтом с дарованием небольшого надела земли рядом со столицей. Не бог весть что, но пара деревень, тысяча акров земли и большой дом… – Он, словно змей-искуситель, протянул мне второе «яблоко».

Я глянул и на этот документ, только чтобы узнать ренту годового дохода с земли.

«Двадцать тысяч гиней в год!»

– Ну и твой доход с убийства тех бандитов. Сэр Артур решил не оповещать налоговиков о тридцати убитых тобой преступниках, так что я вытянул их души, когда тебя без сознания привезли в имение, и продал их по его просьбе. Артур просил принять их и не держать зла на людей, выполнявших его прямой приказ.

Вексель выглядел скромно по сравнению с ранее озвученными суммами, но зато был не предполагаемыми, а реальными деньгами. Каждое из этих «яблок» искушения само по себе не было столь сильно привлекательным, чтобы заставить меня забыть о предательстве и коварстве тайной полиции, но вот все вместе они сильно поколебали мою уверенность мстить всем и вся.

Перебирая в руках документы, я вчитывался в слова, и душу начали греть заманчивые цифры. Лишь одна тень недавних событий не давала мне бездумно согласиться на эти весьма заманчивые предложения.

– А как же Трис? – Я нахмурился и положил документы на кровать. – Вот так просто взять и забыть? Ведь это он и его бандиты виноваты в ее смерти!

– Ты уверен в том, что он лично в этом виноват? – задал мне резонный вопрос учитель. – Уверен, что бандиты не сами это решили сделать?

Я промолчал, такой уверенности у меня, конечно, не было.

– Рэджи, на самом деле у тебя только один вариант. – Он пододвинулся ко мне ближе. – Нужно принять все и оставить нового исповедника в покое. Бандитам можешь мстить сколько угодно, тем более что самих подрывников так никто и не поймал, насколько я помню? Можешь попросить у своего знакомого инспектора посодействовать в этом поиске. Вы ведь больше не виделись с той поездки?

– Нет, как раз хотел встретиться с ним и рассказать, что дело закончено. Вот только не уверен, что имею право рассказать, как именно оно закончилось.

На руку мне легла сухая морщинистая ладонь.

– Рэджи, поверь старому лису. Если ты не хочешь закончить свою карьеру, как по мне, так весьма успешную для столь молодого человека, лучше тебе оставить сэра Генри в покое. Скоро его представят как нового исповедника, и он будет под защитой короны, с этим ты ничего не сможешь сделать.

– То есть вот так все просто? – Я злился, но не на учителя, а на себя. Надо было не болтать там, на мельнице, а сразу его убить. Зачем мне понадобилось выпендриваться и строить из себя всемогущего? С тем запасом душ, что у меня был, я мог следующим ударом добить лжеремесленника.

«Я с ним обязательно поговорю, – сжал губы я, – и вытрясу из него имена боссов, а потом сам с ними разберусь и отомщу за смерть Трис – хотя бы этого у меня никто не сможет отнять!»

Я принял решение.

– Ладно, вы меня купили, – выдохнул я и взял бумаги в руки.

Учитель улыбнулся.

– Чего вы радуетесь? – проворчал я.

– Да я смеюсь, потому что не был готов к такому быстрому согласию и, как последний аргумент, был готов отдать тебе вот это. – Он достал из кармана знакомый футляр, обшитый черным бархатом, и, открыв его, показал мне пенсне с тонкими зелеными пленками паинита вместо стекол.

– Хочу! – Я требовательно протянул к футляру руку.

– Э-э-э, нет, сам виноват, что не стал настаивать! – Он засмеялся и внаглую закрыл перед моими глазами футляр, убирая его в карман.

– Учитель! – возмутился я, но уже в его спину, когда он стремглав бросился к двери, несмотря на возраст и обычную размеренность.

«Да пофигу, еще заработаю себе на них. Свой камень я никому не дам распустить на пластины! Тем более теперь, с новым статусом, полномочия мои станут шире, а контроль, надеюсь, – меньше».

Целая неделя потребовалась мне, чтобы прийти в себя после удара доблестного стража порядка, и еще одна, чтобы не думать о морфии. Проклятые полицейские кололи мне наркотик вместо снотворного, так что две недели ломки мне были обеспечены. Я даже не подозревал, что это так больно, но еще страшнее было то, что я хотел махнуть рукой на свои принципы и позвать слуг с новой дозой. Почему я этого не сделал, до сих пор не понимаю, видимо, сознание привыкло подчинять себе окружающую действительность, чем прогибаться под потребности организма. Как бы то ни было, две недели спустя, бледный, чихающий, со слезящимися глазами, я впервые покинул имение, чтобы наконец увидеть свой новый дом.

Пока мы ехали в мое поместье, учитель рассказывал, что представление нового исповедника решили провести без меня: я был не совсем здоров, но самое главное – все побоялись моей реакции на него. Хотя непонятно почему, я же прямым текстом сказал, что доволен полученными подарками и не собираюсь мстить конкретно ему. Единственное, что я попросил в дополнение к новым привилегиям, – выполнить обещание, которое мне дал сэр Артур перед тем, как я вступил в проект «Аргус» – я хотел собственную лабораторию и быть как можно ближе к фронту. Катастрофическая нехватка материала для работы порой выводила меня из себя, и все опыты нужно было проводить осторожно, учитывая все последствия своих шагов. Мне же хотелось иметь безграничные возможности для экспериментов. Такие, как тогда, на фронте. Сэр Артур скривился, когда я ему об этом напомнил, и обещал подумать. Я думаю, он не желал отпускать меня в прифронтовую полосу, так что особых иллюзий я не питал, но мне хотелось вырваться отсюда как можно быстрее, тем более что в столице осталось закончить лишь пару-тройку дел. Все неприятные воспоминания моей жизни были связаны с этим городом, поэтому я и хотел как можно быстрее забыться в работе – фронт исследований открывался у меня обширный.

– В общем, красивый, молодой мужчина, Энни он сразу понравился, – учитель продолжал говорить, несмотря на то что я был погружен в свои мысли, – хотя, конечно, очень дерзкий. Все же надо было тайной полиции сильнее на него нажать на допросах, так как осознание им того факта, что, несмотря на все его грехи, империя заключила с ним сделку, гонора ему добавило сильно.

– Жаль, я его не увидел, – вернулся я из собственных мыслей, – я ведь и не знаю даже, как он выглядит, только по вашим описаниям.

– Кстати, может быть, все же поедем по Пиккадилли? – поинтересовался он, меняя тему. – Вчера был парад, на котором всем жителям Лондона показали наш корабль, площадь была битком забита, яблоку негде было упасть.

– А сейчас что там делать? – удивился я. – Хоть это нам и по пути.

– По многочисленным просьбам жителей сегодня он должен еще раз пролететь в полдень мимо площади, так что я бы хотел увидеть его полет.

– Как хотите, учитель, – пожал плечами я, и он тут же отдал приказ водителю на смену маршрута. – Мы же с вами видели его целиком, к тому же участвовали в предполетной подготовке и видели, что он легко отрывается от земли. Что вы хотите еще там рассмотреть?

– Отрывается и летит высоко в небе – не одно и то же, Рэджи, – не согласился со мной старый исповедник. – Неужели тебе ничуть не интересно?

Мы сделали два поворота и выехали на широкую улицу, полную машин. Пришлось снизить скорость, чтобы не столкнуться со мчащимися пароциклами и парокарами различных модификаций и размеров.

– А вы, кстати, почему вчера не присутствовали на этом параде? – Я вспомнил, что видел приглашение на праздник у него на столе, причем, судя по вензелям на бумаге, место было явно не в простой ложе.

Он замолчал и только спустя минуту разглядывания домов в окно машины наконец признался:

– У меня был обед с родителями Элизы.

– Что? – Я едва не подскочил на месте, столь неожиданными оказались его слова. – Что вы там делали?

– Попросил ее руки, и они согласились. – Старый исповедник старательно не смотрел мне в глаза.

– Да… дела… – Я не знал, что и сказать. Даже не думал, что у них зайдет все так далеко. Он пожилой человек, хотя, конечно, очень видный сановник, приближенный ко двору, а она молодая перспективная дворянка, пусть и с небольшим приданым. Как они могли сойтись так близко, чтобы пожениться? Это было выше моего понимания.

– Я не хотел тебе говорить, но раз зашла речь, лучше ты узнаешь об этом от меня.

– Спасибо, теперь буду знать, – иронично ответил я, все еще не укладывая в голове произошедшее. – Вам-то это зачем, сэр Энтони?

– Ты меня не поймешь, Рэджи. – Он по-прежнему не отводил взгляда от окна. – Ты слишком молод, чтобы думать о старости, а также с кем ты ее встретишь и проведешь.

– Это ваше дело, учитель. – Я его не понимал, но ведь это и правда было только его дело – с кем жить и встречаться. – Я просто приму это как факт, но на свадьбу меня не зовите.

– Даже не думал, – чуть повернулся он, и я увидел ухмылку у него на лице. – Все будут чувствовать себя неуютно.

– Вы тогда поговорите с сэром Артуром, чтобы отправил меня ближе к фронту, – закинул я удочку очередной раз. – Все равно особой пользы от меня сейчас в столице нет, а новый корабль только заложили на верфи. Два-три месяца у меня точно есть, чтобы поработать над своими теориями.

– Такое сложно согласовать. – Он наконец повернулся ко мне лицом. – Только империя благодаря талантам главы тайной полиции приросла двумя хорошими исповедниками, как по прихоти одного из них нужно устраивать себе головную боль с охраной и обеспечением его безопасности. Ты ведь понимаешь, что сейчас фронт далеко не такой мирный, как тогда, когда ты там был? Бои ведутся с применением артиллерии и стрелкового оружия, да ты и сам видел, какие вереницы раненых ползут с фронта. И это я молчу про тех, кто сложил там свою голову. Официальная статистика в газетах занижена минимум раза в три.

– Я могу, конечно, и в тюрьме тренироваться, но не думаю, что судьи обрадуются, когда некого станет тащить на эшафот. Мне бы хотелось проверить все свои наработки и теории, а они пока лежат на полке в дальнем углу памяти.

Исповедник покачал головой и осуждающе посмотрел на меня:

– В какой момент ты превратился в такого бездушного человека, Рэджи? Человеческая жизнь бесценна, и я лично всегда нехотя отнимаю чужие жизни. Ты же готов приносить на алтарь своих амбиций и научного интереса тысячи жертв. Ты со своей совестью сможешь потом жить в согласии?

Я удивленно на него посмотрел – он дважды за сегодня меня ошарашил. Странные мысли для человека, который наверняка умертвил в своей жизни не одну сотню человек.

– Просто я боюсь, что однажды встречу тебя и не узнаю того, в кого ты превратился, – снова отвернулся от меня он. – И это будет самая печальная встреча в моей жизни, ученик.

– Не ожидал я от вас такое услышать, сэр Энтони, – честно признался я. – Вы смогли поразить меня дважды сегодня. Даже не знаю, что и ответить вам на такое.

– Ничего не отвечай. – Его спина вздрогнула. – Просто помни мои слова.

Остаток пути мы ехали молча. Я переваривал его странное поведение, а он молча смотрел на дорогу.

– Смотри, вон он летит! – внезапно закричал сэр Энтони, показывая пальцем на точку в небе, практически сразу отдал приказ водителю припарковаться на обочине и довольно шустро для своих лет выскользнул из машины. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Старый исповедник оперся спиной о машину и задрал голову, впрочем, он был не один такой, очень скоро движение по улице просто остановилось, поскольку другие водители останавливались и выходили посмотреть, что случилось. Затем, видя множество запрокинутых голов, с устремленными в небо взглядами, присоединялись к всеобщему созерцанию.

Исполинская туша корабля, огромного, даже если смотреть на него снизу, с мерным гулом четырех пропеллеров неспешно двигалась по небу. Хотя если оценить время, за которое он пересек площадь и сам город, удаляясь в сторону аэродрома, скорость у него была весьма приличная.

– Красавец! – Учитель повернулся ко мне с довольной улыбкой, но, не встретив понимания, нахмурился и полез обратно в салон парокара. Люди кругом, живо обсуждая появление корабля, тем не менее старались не приближаться к нашему охраняемому кортежу, с опаской посматривая на черные машины.

– Мама с дедушкой должны ждать нас там. – Когда мы тронулись, я заговорил о насущных проблемах. – Вчера пневмопочтой прислали послание от Марты, что мои родные прибыли и поселились в доме. Она была рада с ними познакомиться.

– Решил переселить всех в свое поместье? – поинтересовался сэр Энтони.

– Да, какой смысл им жить в нашем захолустье и получать от меня ренту, если они смогут помогать мне, находясь ближе.

– Дело твое, конечно. Управляющего уже нашел?

– Поскольку это не наследный лен, то его мне предоставили от императора. – Тут я нахмурился: – Не знаю, как я смогу ему доверять, я ведь его совершенно не знаю, но сэр Артур очень его рекомендовал. Я так понял, он решил пристроить очередного своего знакомого.

– Главное, чтобы поместье приносило прибыль, – пожал плечами учитель, – с остальным можно мириться.

– В какой-то мере это верно, – согласился я с ним, опять замолчав, представляя встречу с мамой. Я ведь за эти долгие четыре года впервые ее увижу, как и дедушку!

* * *

– Мама! – увидев знакомую фигуру, которая стояла рядом с груженой повозкой, я едва дождался, когда парокар остановится, и стремглав бросился к ней.

– Рэджи! Сынок! – Мягкая улыбка на родном лице, и вот я попадаю в теплые объятия, которых мне так порой не хватало.

Я прижался к маме и не отпускал ее, в глазах защипало.

– Какой ты большой стал! – Она погладила меня по голове и, освободившись из объятий, стала меня рассматривать. – И одет как!

– Я так рад тебя видеть! – Я с наслаждением купался в доброте этих карих глаз, с тревогой заметив, что седых волос в ее русых добавилось изрядно. – Как добрались?!

– Спасибо твоей девушке. – Она повернулась к Марте, которая от ее слов стала пунцового цвета. – Нас отлично встретили и устроили доставку вещей. Это правда теперь твой дом? Такая громадина!

– Марта не моя девушка, мам. – Я сам тоже немного смутился. – Я просто помог ей, когда ее муж и мой друг погиб на службе.

– Да? – Она кинула быстрый взгляд на красную, как мак, девушку. – Она так о тебе рассказывала, что я и подумала…

– Не будем смущать Марту, Ирэн. – Голос дедушки заставил меня развернуться и попасть в следующие объятия, только теперь быстрые и крепкие, как и положено мужчинам.

– Деда!

– Мы так и будем стоять тут, на пороге? – Едва оторвавшись от меня, всегда практичный дед перешел к главному.

– Нет, конечно, только сперва давайте я познакомлю вас со своим учителем, который фактически заменил мне вас на это время. – Я обернулся и позвал сэра Энтони, который нехотя подошел ближе и влился в семейную сцену.

– Виконт Энтони ван Гордон, один из лучших людей, что я встретил в этом городе!

– Один из? – шутливо, но с ноткой ревности переспросил он, кивая маме и дедушке, которые низко поклонились аристократу.

– Сэр Пэрри и мистер Райт тоже ничего. – Я улыбнулся ему, показывая, что таких людей на самом деле всего трое.

Пока мы представлялись и обменивались новостями, в поместье наконец заметили нездоровое оживление перед воротами, и три человека стали открывать ворота, пропуская стоявшие за ними черные парокары.

Мне пришлось отвлечься от домашних новостей и обратить внимание на низенького и пухлого человека, который в круглом котелке на голове и облегающем его фигуру сером костюме походил на мячик.

Он подошел ближе и обратился к довольно большой нашей группе:

– Могу я видеть сэра Рэджинальда ван Дира, господа?

Учитель слегка вытолкнул меня вперед, заметив:

– Вот он и есть, ваш новый хозяин.

Человек удивленно вскинул брови, но тут же пришел в себя, низко мне поклонившись:

– Поместье Уилброк готово к вашему приезду, сэр. Меня зовут Пэн Огюст, я ваш управляющий.

– Мистер Огюст, – обратился я к нему, – вы можете устроить моих родителей и близких в доме, там, где им больше понравится? Потом я бы хотел поговорить с вами о делах.

– Слушаюсь, сэр! – Он снова откланялся и, извинившись за малочисленность слуг, сам вместе с моим дворецким Джоном стал помогать заводить повозку внутрь и разгружать вещи мамы и дедушки.

– Сэр Энтони, пройдемся. – Я заметил, как учитель стал поглядывать в сторону машин, явно намереваясь слинять. – Посмотрите поместье, заодно и с управляющим поможете мне разобраться, вы ведь не первый день виконт.

– Если честно, я чувствую себя здесь лишним, – признался он, говоря чуть тише, чтобы слышал только я. – Может быть, потом?

– Учитель, мне бы хотелось, чтобы вы остались. Впервые в одном месте собрались люди, которые мне не безразличны, и я бы хотел, чтобы вы лучше познакомились, да и просто провели со мной вместе время.

Он удивленно на меня посмотрел:

– Возможно, в твоей душе не все потеряно, Рэджи, и я ошибался. – Он, видимо, вспомнил наш разговор в машине.

– Не думаю, сэр Энтони, – грустно улыбнулся я. – Просто круг людей, ради которых я готов пойти на все, крайне узок, в остальном этот мир мне, по сути, безразличен.

Он покачал головой, но все же согласился присоединиться ко мне на сегодня.

Приятная суета и устройство в новом доме продлились до ночи, пришлось даже ужинать и укладываться спать в новых комнатах, чтобы не возвращаться за полночь в столицу. Правда, перед этим был разговор с управляющим, и я здорово порадовался, что сэр Энтони остался. Он обсудил с мистером Огюстом набор слуг, достаточный для обслуживания дома и поместья, установил плату ренты с земель, на которых находились мои деревни. А также они обговорили наем охраны, достаточной, чтобы хозяева и гости дома чувствовали себя в безопасности, ведь охрана тайной полицией будет осуществляться только тогда, когда я буду тут находиться, а судя по моим желаниям, это будет происходить не так уж и часто.

Обсудив оклады всех тех, кого мы нанимаем, и самого управляющего, довольный исповедник направился в свою комнату, захватив из винного погреба одну весьма пыльную бутылку. Меня же на подходе к выделенной комнате перехватила Марта. Она, видимо, специально поджидала меня в коридоре, пока мы обсуждали все дела и разошлись.

– Марта? Ты почему не спишь? – удивился я, увидев ее в ночнушке, но завернутую в плед, рядом со своей комнатой.

– Сегодня не было времени поговорить. – Несмотря на тусклый свет газовых светильников, я видел, как была смущена Марта этим разговором. – А у меня есть пара вопросов к тебе.

– Ладно, заходи. – Я пожал плечами и открыл дверь, пропуская внутрь едва одетую девушку.

Едва мы остались одни, как ко мне тут же прижалось теплое и вздрагивающее тело, я ощутил, как мою грудь кольнули острые соски.

– Марта! – удивленно воскликнул я и попытался от нее отстраниться. – Что случилось?

Девушка теснее вжималась в меня, и я ощутил за этими вздрагиваниями, как моя рубашка становится мокрой.

Пришлось обнять ее и молча постоять, пока вздрагивания не затихнут и она не отстранится от меня сама.

– Что случилось? Тебя кто-то обидел? – спросил ее я, когда, пряча от меня красные глаза, Марта попыталась отвернуться.

– Я не понимаю, Рэджинальд. – Она говорила, повернувшись ко мне спиной. – Кто я тебе? Случайная знакомая? Близкий человек? Почему ты так заботишься обо мне и Вилли? После смерти его отца мы стали никому не нужны, и только ты вытащил нас из помойки. Зачем? Почему? Вы ведь не были с Вилли так уж близки, я точно это знаю!

«Да я и сам не знаю, почему я это делаю».

У меня не было ответов на ее вопросы, я и правда не понимал, почему я так забочусь о малознакомой девушке, да к тому же с ребенком от другого человека. Может, чувство вины? Я и сам не знал этого точно.

– Обязательно нужны причины сделать что-то хорошее? – ляпнул я первое, что пришло мне в голову. – Мне просто небезразлична ваша судьба, вот и все.

Марта повернулась ко мне, с решительным видом развязала пару завязок на ночной сорочке, и ткань сползла вниз, открывая моему взору ее тело.

– Нет, Марта! Нет! – Я старательно отводил взгляд от тугих грудей с напрягшимися сосками, а также темного треугольника внизу живота. – Я не хочу этим с тобой заниматься!

– Почему? Я некрасивая? Уродина? – Она побледнела, и на глазах снова появились слезы.

– Оденься, пожалуйста, – попросил я, с усилием отворачиваясь от нее, – я ведь не железный.

Сзади ко мне прижалось женское тело.

– Тогда почему, Рэджи?!

– Я пока не могу, – поправился я, – с тобой не могу. Слишком живы в памяти ваши отношения с Вилли. Возможно, именно в память о них я сейчас не могу заняться с тобой любовью – это будет словно предательство.

– Я многое перенесла с момента его смерти, и Господь свидетель, на многое пришлось пойти, чтобы выжил маленький Вилли. – Ее голос был тих и спокоен. – Поэтому я не считаю предательством то, что я делала, лишь бы он остался со мной. Но я понимаю, о чем ты говоришь, и готова ждать. Ведь теперь ближе сына и тебя у меня никого нет. Позови меня, когда я буду нужна, я всегда буду рядом.

Теплое тело, будоражащее мою кровь, отстранилось от меня, а спустя пару минут скрипнула входная дверь, оставляя в комнате лишь аромат женщины.

«Может, я совершил сейчас ошибку, – в расстроенных после этой встречи мыслях я разделся и лег в кровать, – но я завтра бы не смог смотреть ей в глаза, если бы сейчас переспал с ней. Пусть пока все остается как есть».

* * *

Поскольку утром я отправил с аппарата, установленного в поместье, телеграмму, назначая еще одну встречу, чтобы вместе с сэром Энтони вернуться в город, то с мамой и дедушкой успел только позавтракать и договориться навещать их, пока не уеду из города. С Мартой мы не говорили. Утром она не вышла к общему столу, сказавшись больной. Мама женским чутьем подозревала, что между нами случился какой-то разлад, потому что, прощаясь, она обняла, поцеловала и шепнула, что с девушками всегда все сложно и мне не нужно расстраиваться из-за этого. Пришлось заверить ее, что у меня все отлично, но она не сильно этому поверила.

* * *

– Я так и не понял, что тебя связывает с той девушкой? – Мы долго ехали молча, пока учитель не надавил на «больную мозоль». – Вы ведь не встречаетесь, и ребенок у нее от другого.

– Это долгая история. – Сейчас я совершенно не хотел говорить на эту тему, но из уважения к человеку, который потратил на меня целый день, решил объяснить: – Помните, я вам рассказывал, как одного моего знакомого убили люди Кукольника?

– А-а-а, – с пониманием воскликнул он, – это его жена? Тогда тем более непонятна твоя забота. Если не хочешь ее бросать с ребенком на руках, дай девушке ренту – ты себе можешь это позволить, но селить в дом вместе со своими родными, поверь мне, будет много слухов и сплетен.

– Возможно, вы и правы, учитель. – Я задумчиво пожал плечами, а перед глазами внезапно всплыл образ обнаженного женского тела в полумраке комнаты. Я потряс головой, старательно от него избавляясь.

«Не время сейчас для всего этого».

– Ладно, дело твое, ты в тринадцатый, как я понял?

– Да, назначил встречу Дрейку, так как не знал, где его можно днем отловить.

– Тогда до встречи в имении. – Он попросил водителя остановиться, едва мы подъехали к перекрестку на Пэлл-Мэлл, и поменялся местами с охранником из второй машины, уехав на ней в имение. Я же отправился в длительную поездку по городу, поскольку собирался закончить одно из последних дел, держащих меня здесь. Я все же надеялся на здравомыслие власть предержащих, которые не станут задерживать меня в городе. Количество моих запросов и писем по этому поводу становилось все больше, я хотел измором взять крепость по имени сэр Артур Лонгвиль. На последней встрече я даже напомнил ему о расправе надо мной во дворце. Даже его заверения в том, что принцесса весьма сожалеет о жестокости наказания, нисколько не ослабили мою холодную ярость, направленную на нее и ее любовника. Я ясно видел, как они друг на друга смотрели во время наказания. Просто она находилась слишком высоко по социальной лестнице, чтобы мое желание мести затмило мой разум.

* * *

– Почему я всегда пропускаю столь важные события в твоей жизни, Рэджи? – Костедробильная машина под названием «дружеские объятия Дрейка» снова была в действии, так что пришлось пискнуть и выкарабкаться из них. Скромно сидящий на диванчике своего же кабинета инспектор Олаф старательно делал вид, что его здесь нет, хотя уши навострил, едва узнав, с какой целью мы оба прибыли в его участок.

Дрейк отпустил меня и, подойдя к шкафу, по-хозяйски достал графин с виски, а также три стакана.

– Я не пью! – в унисон заявили мы с инспектором, тут же переглянувшись и рассмеявшись.

– Как хотите, а я выпью. – Дрейк булькнул себе жидкости на два пальца и уселся в кресло, сделав небольшой глоток и довольно крякнув. – Твоя телеграмма заставила меня отменить две встречи, так что давай рассказывай скорее, пока Олаф не выгнал нас из своего кабинета.

Инспектор скромно потупился, словно и в мыслях такого не держал.

– Хорошо. – Я устроился удобнее и стал рассказывать. Злость захватила меня, заставив пережить заново моменты, о которых я старался забыть, так что я выложил практически все о деле, хотя и не собирался делать этого раньше. Боль от потери девушки снова всколыхнула во мне все то, что я заглушил в свое время алкоголем, поэтому рассказ я заканчивал весьма эмоционально, не сдерживаясь в выражениях. Умолчал я только об откровенно секретных данных об исповедниках и всем, что с этим связано.

– Пожалуй, я все же выпью. – Когда я закончил свое повествование, молчавший до этого инспектор поднялся с диванчика и налил себе стакан, долив виски и в стакан старшего по званию. Они одним махом выпили, налив себе еще.

– Да уж… – протянул Дрейк. – Что ты от нас-то хочешь? Если даже сам продался за деньги? Мы слишком мелкие сошки, чтобы без последствий для себя просто рассказать кому-то об услышанном. Ведь это все государственная тайна?

Я проглотил слово «продался», поскольку это было правдой, и кивнул.

– Я узнаю от этого человека имена тех, кто заказал нападение, а также исполнителей. – Я посмотрел на Дрейка: – Ведь вы не будете против задержать их?

Они переглянулись.

– Если будут доказательства, почему нет? – задумчиво ответил мистер Олаф. – Почему ты уверен, что он тебе все расскажет?

– Какой ему смысл сейчас их укрывать? – спросил я. – Тем более что сэр Энтони сказал, что государство ему не будет выплачивать оклад, просто держа на полном обеспечении. Вроде как этим он будет расплачиваться за свои грехи прошлого.

– Хочешь купить его?

– У всех нас есть цена. – Я поднял руку на возмущенный вопль инспектора. – У кого-то больше, у кого-то меньше, но она есть и заключается не обязательно в денежном эквиваленте. Это я понял по себе: устроить маму и дедушку в поместье, чтобы не волноваться за их будущее, – вот моя цена, пусть для этого я и согласился отступиться от некоторых своих принципов.

Мистер Олаф притих и приложился к стакану, видимо, ему в голову пришли аналогии из его собственной жизни.

– Ну хорошо. – Дрейк допил виски и поднялся из кресла, поставив стакан на стол. – Тогда ждем от тебя новостей. Не говорю за всех присутствующих, но я лично не против прищемить пару хвостов, хоть это и не совсем мой район.

– Мне все равно больше не к кому обратиться, – глухо ответил я.

– Да и я помогу, чем смогу. – Инспектор также поднялся со своего места. – Но сильно не рассчитывай, старший инспектор прав – это не наша зона влияния.

– Мне достаточно знать их местонахождение. – Я решил чуть открыть им свои планы. – А задерживать их совсем не обязательно.

Оба инспектора настороженно переглянулись.

– Ты такие мысли лучше выбрось из головы, Рэджи, или не озвучивай их в присутствии полицейских, – осторожно прервал меня мистер Олаф. – То, что мы тебе помогаем, еще не означает, что мы на все закроем глаза. Хотя с твоими связями тебе это скорее всего сойдет с рук, если уж человека, ответственного за смерти тысяч безвинных людей, не только оставили в живых, но еще и приняли на службу короне.

– Хорошо, – быстро свернул я с опасной темы, – тогда ждите от меня новостей.

– Рад был увидеться с вами, мистер Рэджинальд. – Инспектор протянул мне руку, и я крепко ее пожал.

– Взаимно, мистер МакГи.

– Ты лучше в следующий раз назначай встречу просто так, а не по делу. – Мы с Дрейком вышли на улицу и дожидались своих машин. – Дейла спрашивала о тебе.

– Вы вместе живете? – удивился я, вспомнив пустой дом друга в его бытность инспектором. – Давно?

Он смутился:

– Три месяца как пытаемся играть роли примерных супругов.

– Получается?

Он покачал рукой, но не ответил, пришлось просто попрощаться и сесть в подъехавшую машину. Нужно было еще уговорить учителя, чтобы он устроил мне встречу с сэром Артуром. У меня накопилось к главе тайной разведки слишком много вопросов, на которые я не получал ответов. Пора было задавать их прямо в лоб.

* * *

– Но, сэр Артур…

– Рэджинальд, я уже ответил на твой вопрос: будет либо так, либо никак. – Глава всесильной организации не повысил тона, а я понял, что ничего не добьюсь шумом и угрозами.

– Разрешите хотя бы учителю с ним поговорить, мне нужны эти данные. – Я метался по комнате, не в силах уговорить сэра Артура разрешить мне встретиться с шестым исповедником. Почему-то все вбили себе в голову, что нам нельзя встречаться, так как никто не мог дать гарантии, что один из нас не умрет после этой встречи. Мои навыки по вселению своей души в других людей и последующим отслеживанием ее местонахождения произвели слишком сильное впечатление на тайную полицию, чтобы разрешить нам хотя бы мимолетное свидание, я же настаивал, что присутствие рядом сильных аур просто гасило для меня отзвуки колебаний «вкладыша», но мне никто не верил.

Глава полиции просто промолчал.

– Хорошо, что он вам рассказал?

– Назвал несколько десятков фамилий, об остальном просто умолчал, допрашивающие его люди не получали приказ применять к нему другие степени обработки, так что на этом и остановились, чтобы обеспечить его лояльность.

– Мне вы можете их сообщить? – набычился я, так как понимал, что они его защищают, как и источники его информации.

– Мы поймаем и сообщим тебе имена исполнителей, – соизволил ответить он, что ничуть мне не помогло. – Тебя ведь это интересует в первую очередь?

– Заказчики тоже интересны!

– Этого я обещать тебе не могу. – Его лицо не дрогнуло во время нашего разговора, словно я все это время разговаривал с трупом. – Если это не будет отвечать безопасности империи, имена главарей не будут тебе выданы.

«Если я сейчас скажу ему про полицию, он наверняка запретит им этим заниматься», – подумал я.

– Да, кстати, мы направили официальное письмо в полицию. – Проклятый глава словно прочитал мои мысли. – Твои знакомые также не будут заниматься этим делом.

«Блин, как я мог забыть, что вся моя нынешняя охрана стучит на меня!» – Я настолько свыкся с сопровождением, что порой совершенно забывал о том, что все мои поездки и встречи тщательным образом фиксируются. После того случая с генералом тайная полиция сделала правильные выводы и больше не допускала в своей работе просчетов.

Я едва не взвыл от отчаяния. Все мои планы отомстить за смерть Трис оказывались несостоятельными.

– Но у меня есть для тебя и хорошая новость, – внезапно продолжил он. – Его императорское величество удовлетворил твое ходатайство о выделении тебе лаборатории в прифронтовой полосе. Тебе выделят тот участок фронта, где имеются потери, но мало собирается душ. Ты же в своей пояснительной записке пообещал увеличить сборы вдвое?

– Да, все верно. – Сэр Энтони уговорил меня написать подробную докладную записку на имя императора, чтобы моя просьба выглядела весомой в непростое военное время. Я даже не ожидал, что именно она выстрелит на фоне всех остальных просьб и запросов.

– Отлично, тогда вот тебе бумаги, ознакомься и действуй. – Он кивнул на кипу документов, которые с самого начала нашего разговора привлекали мое внимание, но разглядеть их толком не получалось.

– Что в них? – удивился я и быстренько раскрыл первую из стопки. Какие-то финансовые формуляры и образцы заявок.

– Как глава лаборатории, ты должен предоставить список того, что тебе будет необходимо в работе, а также заполнить все эти формуляры.

Открыв вторую и третью папки, я с ужасом понял, что все будет не так просто, как я себе представлял, – они просто хотели похоронить меня в бумажной бюрократии и волоките на месяцы, держа вдалеке от фронта. Ведь следующий корабль проекта «Аргус» будет закладываться на верфях через три месяца, мне явно не успеть за это время организовать лабораторию и сделать хоть что-то полезное.

– Хорошо, сэр Артур, недели мне будет достаточно. – Я сжал губы и постарался успокоиться, в конце концов, коррупцию в стране еще никто не отменял. Я был уверен, что найду того, кто за деньги поможет мне все это заполнить, если даже внутри аппарата самой тайной полиции я сталкивался с одним из таких, когда заплатил чиновнику за вытащенную во время самообороны душу мелкого бандита.

С него и начну свой поиск, решил я.

– Я тебя не тороплю, ведь формуляры – такая вещь… Если в них будут ошибки, тебе их просто вернут. – Он спокойно встал со своего места, давая понять, что разговор закончен. Я едва выдержал, когда он уйдет, чтобы выплеснуть на учителя всю свою злость и негодование, накопленные в разговоре с главой тайной полиции.

– Рэджи, успокойся. – Наконец ему надоело слушать мою площадную брань. – Артур делает свою работу, и по тому, как идут сейчас дела, даже лучше, чем генералы на фронте. Так что не тебе его обвинять – у него на все есть свои резоны, даже если ты их просто не видишь со своей колокольни.

– Вы его защищаете?! – возмутился я.

– Нет, просто говорю, что мы не видим полной картины, поэтому нужно действовать в тех рамках, что нам дают, поэтому начни с оформления всех необходимых бумаг. Есть у меня на примете пара чиновников, – тут он хитро сощурился, – сам понимаешь, будет это не бесплатно.

– Да я и сам об этом подумал, когда пообещал ему сделать все быстро, – признался я. – Давайте задействуйте все. Хочу через неделю предоставить все списки и данные, которые нужны. Главное, чтобы их не возвращали десятки раз.

– Именно поэтому мы обратимся к тем людям, которые эти списки и проверяют, – кто, как не они сами, сможет их составить лучше?

Я поразился его хитрости. В этом он превзошел меня.

– Ах, сэр Энтони, сэр Энтони, – улыбнулся я и шутливо погрозил ему пальцем: – Если все получится, просите у меня что хотите!

– Прямо так и все? – Он сверкнул такой плотоядной улыбкой, что я сразу дал задний ход:

– В рамках разумного!

– Эх, – притворно огорчился он.

– Спасибо, учитель. – Я подошел и впервые за все время просто обнял его: – Спасибо вам за все, что вы для меня делаете.

Сэр Энтони от неожиданности даже опешил, удивленно на меня посмотрев.

– Эм-м-м, Рэджи, – закашлялся он, когда я разорвал объятия. – Ты поосторожнее со старым больным человеком.

– Спасибо, сэр Энтони, я это редко говорю, но я благодарен судьбе, которая нас свела. Даже не знаю, смог бы я свершить и сотую долю того, чего достиг, если бы не вы.

Старик от моей речи расчувствовался и шмыгнул носом, но сразу взял себя в руки и потянулся к бутылке:

– Это отличный повод выпить, Рэджи!

– О нет! – Мой стон вызвал лишь очередную ухмылку.

Глава 12 Новое оружие

Как я и рассчитывал, бюрократия проиграла в неравном бою коррупции. Нужно было всего лишь выяснить, кто и как берет взятки, и через день мы, заплатив пусть и не малую сумму, но целиком скинули с себя заботы о заполнении формуляров, а также подачу их в нужные канцелярии. Спокойный, уверенный в себе клерк заверил нас, что в отданную сумму входит часть, которую он передаст своему коллеге из тайной канцелярии. Все, что нам оставалось, – это ждать.

* * *

– Господин капитан! – Я с трудом привыкал к своей новой форме, а еще более к тому, что девяносто процентов встреченных по пути к новому месту службы людей называли меня только так.

– Да, сержант. – Дирижабль приземлился поздно ночью, так что я был словно слепой котенок, пытаясь понять, куда же мне теперь идти. Пилоты помогли мне спуститься по трапу на поле, а также вынесли мой нехитрый скарб. Хорошо, что вскоре рядом зажегся тусклый фонарь и перед глазами сначала появилась рука с тремя галочками на рукаве, которая его держала, и только потом в зону света попало щетинистое и очень уставшее лицо.

– Простите за задержку, сэр, едва добрались из-за респов. – Хотя он извинялся, но тон его был абсолютно нейтральным, видимо, он просто говорил положенное по уставу.

– Ничего, я только прилетел. – Я наклонился было за своими вещами, но вышедшие из тьмы солдаты забрали оба моих саквояжа.

Я обернулся посмотреть на дирижабль, который кроме меня привез на фронт еще мешки с почтой и какими-то вещами и теперь быстро разгружался. Как сказали мне пилоты, нередки были случаи нападений, даже в ночное время, так что они старались быстрее избавиться от своего груза и взмыть в небо, где пока было относительное спокойствие. Битвы между дирижаблями не происходили, все, что им угрожало, – это огонь с земли, и то только, если они снижались до высоты, откуда их могла достать мелкокалиберная артиллерия.

– Господин капитан? – Сержант вопросительно посмотрел на меня, не понимая причины задержки.

Не говорить же ему, что я был напуган. Да, я так рвался на фронт, представляя его таким же, каким встретил несколько лет назад, несмотря на все предостережения и новости из газет. Мне почему-то казалось, что это все далеко и меня не коснется. Действительность оказалась суровее. Прежде чем попасть на этот дирижабль, я проделал долгий путь на пароходе вниз по реке и еще два дня ехал на повозке. Пять долгих дней без нормальной еды, возможности умыться и побриться. Моя первоначальная идея с попаданием на передовую уже не казалась мне хорошей мыслью, но назад этот «поезд» было не развернуть. Я так успел надоесть всем в столице в ожидании всех подписей и согласований по моему переводу, что все имение вздохнуло спокойно, когда я, одетый в новенькую, только вчера пошитую офицерскую форму, со своими вещами сел в парокар, который повез меня к военному причалу.

После двух недель весьма бодрой переписки с сэром Артуром, который, конечно же, понял, как я смог так быстро все оформить и получить визы всех армейских служб и его интендантов, но сделать ничего не смог – он сам предложил пойти по официальному пути, так что на руках у меня была кипа бумаг, начиная от военного билета, предписания явиться в третий полк Южного фронта, аттестата довольствия и удостоверения боевого ремесленника и заканчивая документами на организацию и содержание лаборатории с ежемесячной отчетностью в тайную полицию. По этим документам выходило, что я был как бы сам по себе, хотя военные ремесленники номинально, но все же подчинялись командиру полка, я же был просто временно прикомандированным с широкими полномочиями. Представляю, какую головную боль я доставил своим появлением военным, которые, наверно, проклинали столичного выскочку – по одному из документов охрана лаборатории обеспечивалась из резерва полка и составляла не менее двух рот.

– Пройдемте, сэр, здесь, в низине, по нам стреляли. – Как сержант видел в кромешной тьме, когда лишь краешек луны виднелся на небе, я себе не представлял. Словно слепой котенок, я постоянно тыкался и врезался в его спину, чувствуя себя очень неловко в эти моменты.

– Эм-м-м, я не понял, мы разве не вдали от фронта? – удивился я его словам, ведь меня категорически не хотели отпускать на саму передовую, а лишь в тыловые части обеспечения.

– Далеко, конечно. – Он понизил голос: – До линии соприкосновения не меньше мили.

По моей спине пробежал холодный пот: «Мили? И он говорит, что это далеко?»

Поскольку сопровождающий на мой следующий вопрос прижал палец к своим губам, призывая соблюдать тишину, то пришлось замолчать и следовать за ним, стараясь при этом идти след в след по узкой тропе, запорошенной снегом.

Я потерял представление о времени, но доверился сопровождающим. Качающееся передо мной серое пятно спины сержанта, который уверенно вел нас в темноте, лишь иногда замирало. Он вслушивался в тишину вокруг и затем снова начинал движение. Моей главной задачей стало не врезаться в него во время таких остановок.

– Стой! – раздался негромкий окрик спереди и звук трения по металлу со щелчком.

– Вепрь идет влево, – тихо сказал сержант и свернул с тропы почему-то вправо. Я лишь бросил взгляд в сторону, откуда нас окликнули, но никого там не заметил.

Нас останавливали еще трижды, и каждый раз сержант говорил разные непонятные мне фразы, но часовые сразу же беспрепятственно пропускали нас дальше. Вскоре мы сошли с тропы и зашагали по дороге, которая вела к лесу. Чувствуя под ногами не рыхлый снег с замерзшими валунами почвы, а утоптанный грунт, я вздохнул свободнее, не боясь завалиться в любой момент из-за того, что оступлюсь или подверну ногу.

Дымки от труб, вьющиеся из утопленных в землю домов, я заметил только тогда, когда мы прошли чуть глубже в лес.

– Пришли, сэр. – Сержант обернулся ко мне и быстро перекрестился. – Милостью Господа не попав в неприятности.

– Куда меня поселят? – поинтересовался я, оглядываясь по сторонам. Только внимательно присмотревшись, можно было увидеть в окнах землянок тусклый свет, а по количеству светящихся окон можно было сделать вывод, что таких домов тут очень много и все они объединены в определенный комплекс строений.

– Вас хотел видеть командир. – Он махнул рукой вперед. – Так что у меня приказ сначала доставить вас к нему.

– Хо-ро-шо, тогда не будем заставлять его ждать. – В пусть редком, но лесу ветер был не таким пронизывающим, как на тропе. Но по дороге я так продрог, что дрожал всем телом, зубы при этом выстукивали дробь, а все, что хотелось, – это попасть в тепло.

В нужную землянку нас пустили сразу, едва двое часовых увидели сержанта. Правда, внутрь зашли только мы двое, оставив всех остальных перед дверью. Резкий контраст температур от попадания с холода в жарко натопленный дом заставил меня сначала покрыться липким потом, а потом блаженно расслабиться.

– А-а-а, мистер Соржест, вернулись? Наш гость прибыл? – раздался голос внутри комнаты, когда сержант открыл дверь из прихожей и шагнул вперед.

– Да, сэр, в целости и сохранности.

– Хорошо, мы с ним тогда поговорим, а ты устрой его вещи и своих парней в третьем доме.

– Слушаюсь! – Сержант кивнул мне и отправился наружу, запустив внутрь холодный ветер.

Я неизвестно отчего взволновался и постарался взять себя в руки, но почти моментально попал под перекрестный «обстрел» двух пар глаз. Один из находящихся в комнате, с тремя золотистыми ромбами и короной на погонах, явно был старший, второй – в звании полковника – поставил свою кружку на стол и покачал головой при виде меня.

– Добрый вечер, джентльмены. – Поскольку пауза затянулась, а они не торопились представляться, я взял разговор в свои руки: – Позвольте представиться – сэр Рэджинальд ван Дир.

– Добрый вечер, – ответил полковник и показал рукой сначала на себя, затем на своего молчавшего компаньона: – Сэр Роберт дер Гастус, сэр Антуан ван Дир.

– Ван Дир? – удивился я, присматриваясь к старшему по званию. Молчавший мужчина был худощав, можно даже сказать, был высохшим, как щепка, с огромными темными кругами под глазами и широкими бакенбардами, но взгляд его был острым и цепким.

– Этот выскочка Грюнальд еще не лишился своего поста? – Он впервые подал голос, который был ему под стать – такой же сухой и безэмоциональный, как и его внешний вид.

– Я же тебе рассказывал, Антуан. – Сэр Роберт дер Гастус представлял его полную противоположность: был тучен, румян, а голос его был мягок и тягуч. – Две недели назад была почта, если бы что-то поменялось, мне бы обязательно об этом сообщили.

– Мы знакомы, сэр? – решил я вклиниться в их разговор, так как его фамилия заинтересовала меня.

– Похоже, что такое субординация, тебя вообще не учили, да, парень? – с насмешкой отметил человек в звании бригадира.

Я смутился, но, быстро вспомнив, кем являюсь, поднял голову и дерзко посмотрел говорившему в глаза:

– Капитаном я стал всего две недели назад, сэр! – сказал я, выделив интонацией последнее слово.

– Да уж, подкинул нам Генрих задачку, – поморщился полковник. – Я читал его бумаги, но кроме как «неограниченные полномочия и всячески содействовать» так и не понял, зачем он к нам пожаловал.

– Генерал Генрих эр Горн? – осторожно уточнил я, поскольку знал только одного военного с таким именем.

– Он самый. Лично знакомы? – заинтересованно спросил толстяк.

Я кивнул.

– Ладно, расспросы о твоей личности потом. Ответь лучше, зачем тебя прислали, да еще и с такими странными приказами? – Бригадир кивнул на стол, где лежал пакет, который я отдал сержанту при встрече. Куча сургучных печатей и вензелей на нем поражала всяческое воображение.

– Я пообещал сэру Артуру Лонгвилю вдвое увеличить сбор душ с вашего направления за месяц, – просто ответил я.

Раздался кашель, и чай брызнул на стол – это полковник во время моей фразы решил запить булочку.

– Что-о-о??! Правда?! – Бригадир изумленно посмотрел на меня, затем на своего кашляющего товарища. – Всего час назад Роберт заверял меня, что поднять выход душ даже на десять процентов просто невозможно. Кто же ты, если собрался тут устраивать революцию?

– Все есть в бумагах, сэр. – Поскольку я не знал, что им можно говорить, а что нет, то решил ссылаться на приказы.

Бригадир скривился, словно съел лимон, и открыл рот, видимо, чтобы меня осадить, но полковник его опередил:

– Антуан, пусть мальчик себя покажет, ведь у нас как раз завтра приказ на атаку.

Тот удивленно на него посмотрел, но, увидев спокойный кивок, пожал плечами.

– Хорошо, по завтрашним результатам и оценим тебя, – обратился он уже ко мне. – Пока ночуй со своей охраной, завтра утром поедешь на передовую вместе с ротой сэра дер Гастуса.

– Слушаюсь, сэр. – Я понял, что разговор окончен. – Я могу идти?

Он не соизволил ответить мне и лишь небрежно махнул рукой. Я едва смог сдержаться, чтобы не нагрубить, и вышел из комнаты. Совсем не так я себе представлял свое прибытие и то, как меня встретят.

«А этот его последний небрежный жест?» – Меня всего затрясло от ярости, и я поспешил выйти на улицу.

Стоявший снаружи сержант сразу отошел от часовых и вопросительно посмотрел на меня.

– Устраиваемся, отдыхаем, завтра выдвигаемся в атаку. – Чтобы не выплеснуть свою ярость на ни в чем не повинного солдата, я был краток.

Он удивленно поднял брови, но промолчал и показал рукой, в какую сторону нам идти. К нужному дому мы пришли очень быстро. Как я заметил ранее, комплекс строений располагался очень грамотно – сужающимися кругами, так что все было относительно близко.

В доме, куда мы вошли, было не так тепло, как в предыдущем, но солдаты взвода успели затопить печку и сейчас грелись у нее всей толпой, весело о чем-то болтая. Правда, наше прибытие заставило их тут же замолчать.

– Ваша комната справа, сэр, – сержант показал, куда идти. – Туалет на улице, я вам его показывал, но лучше первое время берите кого-то из нас, чтобы не заблудиться. Ваши вещи мы поставили на кровать.

– Спасибо… – Тут я едва не покраснел, так как понял, что не знаю, как обратиться к человеку, который меня встретил и охранял все это время, что было не очень вежливо с моей стороны.

– Дик Соржест, сэр, – он крепко пожал протянутую ему руку.

– Спасибо, Дик. – Я удивился совпадению, что два человека, один из которых впервые встретил меня в столице, а второй здесь, на фронте, имели одинаковые имена. Возможно, это что-то значило для моей судьбы?

Отдельная комната была единственной в этом доме, и едва я зашел к себе и закрыл дверь, как галдеж и разговоры разгорелись с новой силой, и не последнее место в них занимала моя личность. В комнате было прохладно, так что пришлось приоткрыть дверь и, разбирая вещи, слушать разговоры солдат, которые были в основном о своем нехитром быте: где достать лишнюю порцию еды, как не попасться на глаза офицерам, а также новость о том, как неизвестная мне Джейн дала капитану второй роты.

Больше не став прислушиваться, я как был в одежде и пальто, так и завалился на подобие кровати, состоявшей из поставленной на четыре деревянных чурбака рамы и постеленного на нее соломенного матраца.

«Даже не верится, что я здесь. – Тепло от постепенно увеличивающей жар печи становилось все сильнее и даже через слегка приоткрытую дверь входило в мою комнату. – По сравнению с прошлым местом на фронте тут ад какой-то! Где красивые и теплые бараки, которые я тогда видел, где крематорий для сжигания трупов? Где место под лабораторию, в конце концов?»

Ответов на эти вопросы не было, как не было и понимания, что делать дальше. Начинать жаловаться и проситься назад в столицу? Бред, ведь я столько усилий приложил, чтобы попасть сюда. Продолжать жить в таких условиях я, правда, тоже не хотел, ведь где это видано, чтобы аристократов держали, словно кротов, в подземных домах, да к тому же вместе с простыми солдатами?

Я лежал и думал, но чем больше времени проходило, тем яснее я понимал, что нынешнее начальство решило устроить мне проверку. Не зря полковник так пучил глаза, делая знаки старшему по званию, и тот принял его игру, пообещав разобраться со мной после завтрашних событий.

«Следовательно, завтра, точнее уже сегодня, – поправил я сам себя, взглянув на часы, – мне нужно будет показать всю свою силу, на которую я способен, чтобы меня воспринимали всерьез, а это значит, что хоть я и не планировал сразу светить свое умение по расширению ауры, но все же придется это сделать, чтобы произвести впечатление на руководство. Тем более что мой быт и охрана теперь полностью зависели от них».

Очень скоро мысли замедлились, дыхание стало спокойнее, и я не заметил, как провалился в глубокий сон без сновидений.

На лицо мне что-то упало, и я машинально смахнул это, тут же открыв глаза. Потолок над головой встряхивало. Где-то вверху слышался грохот, после чего земля ощутимо вздрогнула.

В дверь осторожно постучали.

– Да? – Я оглядел себя и поморщился. Пальто, как и новенькая форма, за ночь были сильно измяты. Хорошо, что у меня была запасная, купленная на всякий случай.

– Обед, сэр. – В комнату сначала ворвались запахи, от которых у меня забурчал живот и обильно выделилась слюна, а лишь затем вошел сержант с подносом в руках.

– Тут нет офицерских столовых? – удивился я, вспоминая прошлое свое жилище.

Он смутился лишь на миг.

– Конечно, есть, сэр, но поскольку вы проспали завтрак, я взял на себя ответственность, чтобы вы не остались и без обеда.

– Спасибо, Дик, – искренне поблагодарил его я, поскольку вчера, после всех этих полетов и волнений, совершенно забыл о еде.

Когда он поставил передо мной поднос с большим куском мяса, пшеничной кашей, хлебом на тарелке, небольшой баночкой джема и чайником с кружкой, я понял, насколько был голоден. Все, что он принес, я смел буквально за несколько минут, облизав даже баночку с джемом.

Переодевшись в свежую одежду, я попросил принести мне воды, и когда подогретый тазик с водой доставили, пришлось самостоятельно бриться и умываться.

– Дик, кто может заняться моей одеждой? – поинтересовался я у него, когда чистый и пахнущий дорогим парфюмом вышел из комнаты.

Сержант оглянулся на солдат, двое из которых замерли возле окна, словно статуи, и неохотно ответил:

– Солдат обстирывают прачечные, сэр, но вам лучше туда ничего не сдавать, если не хотите недосчитаться серебряных пуговиц со своего кителя.

– Что же тогда делают офицеры?

– У каждого есть денщик, сэр, но им нужно платить, что, опять же, не каждому по карману. – Было видно, что разговор ему был не очень приятен.

– А ты мне можешь найти такого расторопного? – Я не очень понимал причин его такого отношения, но не самому же мне было этим заниматься. – Я готов заплатить.

– Конечно, нет проблем, если есть наличные, – тут же оживился он.

«Похоже, он лукавит, – по его странному поведению догадался я. – Видимо, офицеры бесплатно заставляют сержантов и другой младший состав пахать на себя, вот он и приуныл, когда речь не шла о деньгах. Едва услышав про монеты, вон как оживился».

– Сколько обычная плата? – решил я убедиться в правоте своих предположений.

– Десять крон в неделю, сэр, – ответил он осторожно и, видя, что я обдумываю, тут же поправился: – Но поскольку мы с вами вроде как знакомы, готов лично заниматься всеми этими обязанностями за восемь. Все равно меня за вами закрепили.

Я достал из саквояжа кошелек, вытянул монету достоинством в десять гиней и протянул ему.

– Я планирую пока остаться тут на три месяца. Этого будет достаточно, Дик?

Его глаза расширились, но деньги он взял не спеша и даже чуть поклонился.

– Более чем, сэр.

– Тогда вопрос решен. Нужно постирать всю мою вчерашнюю одежду, а также приготовить комплект на завтра. Бритвенные принадлежности помыть и почистить. Еще я привык умываться трижды в день, так что горячая вода должна быть готова к этому времени.

Он быстро кивал, запоминая, и посмотрел на меня:

– Что-то еще, капитан?

– Еду хотелось бы видеть более разнообразной. Это можно здесь осуществить?

Он с сожалением посмотрел на монету в своих руках.

– Можно, сэр, но это тоже за отдельную плату. Аристократы редко посещают столовую, обычно им готовят отдельные повара.

– Я тоже хочу, чтобы они мне готовили. – Я снова обратился к кошельку, но теперь вытащил монету, до отказа полную душ. – Сто гиней на сколько хватит?

У солдата от вида монеты, которую я ему протянул, едва не выпали глаза. Похоже, он никогда в жизни не видел денег такого достоинства. От волнения он стал слегка заикаться:

– Оч-чень надол-го, сэр, этого д-даже будет много!

– Хочу, чтобы все было только лучшего качества, – «скромно» заявил я и посмотрел ему в глаза: – Дик, у меня пока нет причин не доверять тебе, но все же не стоит недооценивать меня и мой возраст.

Он не выдержал гляделки и опустил взгляд в пол. Я не стал давить его своей аурой дальше, так что он быстро пришел в себя, хотя было ясно видно, что в моей комнате он не чувствовал больше себя свободно.

– Кстати, а что это? – вернулся я к делам менее насущным. – Канонада?

– Да, сэр, артиллеристы стараются дьявола в аду достать, – кивнул он в сторону, откуда слышался гул. – Через час закончится, и наши пойдут в атаку, а потом будет и ваш черед выйти на поле.

– Сбор душ? – догадался я, едва не сплюнув от злости на пол, когда он подтвердил, на какую работу меня подрядили.

«Хорошего же тут обо мне мнения. Ну ничего, я им покажу, кто есть кто». – После таких новостей во мне окрепло вчерашнее желание показать все свои навыки.

Осознание того, что меня хотят использовать как обычного ремесленника, сильно возмутило меня, так что пришлось успокоиться и снова напомнить себе, что они не знают, кого конкретно им прислали.

* * *

Хорошо, что я работал в полиции и неоднократно видел, как выглядят мертвецы. Да что там, в последнее время я сам поднаторел в том, чтобы люди с моей помощью быстро отправлялись на небеса, так что мог практически спокойно смотреть на месиво из людских тел, многие из которых были не просто убиты, а разорваны на части. Сейчас этой мешаниной из кишок, экскрементов и крови была щедро удобрена мерзлая земля.

Я никогда не видел массовых побоищ, но то, что открылось перед моими глазами сейчас, было верхом цинизма и расточительства людского ресурса. Именно такое название пришло мне в голову, когда я наблюдал, сколько же погибших было на поле. Не люди с их желаниями, надеждами и мечтами, а именно ресурсы, которые просто закидывались в бой по желанию командиров.

Солдат с обеих сторон бросали в самоубийственные атаки на хорошо защищенные позиции неприятеля, проведя предварительную часовую артподготовку. Когда я выглянул за краешек траншеи, которая была чуть ниже моего роста, то зрелище тысяч мертвых тел всколыхнуло мою, как я считал ранее, весьма черствую душу.

Меня привезли сюда на повозке отдельно от ремесленников полка. Как сказал Дик, полковник дал мне время подготовиться и «прийти в себя» после увиденного здесь, прежде чем подтянутся более опытные мои коллеги. Кстати, оказалось, что сэр дер Гастус – глава роты ремесленников в данном полку, и именно он руководит тут всеми, кто хоть чего-то стоит в искусстве. Как объяснил сержант, после атаки или обороны вскоре на поле появляются ремесленники с обеих враждующих сторон и под охраной своих рот, начинают второй бой – сражение за души погибших. Тут, правда, обходилось без тяжелой артиллерии, но бои шли при этом не менее кровопролитные, в них не щадили никого: ни простых солдат, ни самих ремесленников, если кто-то заметил их офицерскую форму. Так что мне следовало не высовываться из траншеи, как это делал я, а лучше подготовиться к тому, что я вместе с другими ремесленниками и их охраной вскоре пойду в свою не менее важную для империи атаку.

– То есть мне можно приступать к сбору душ? – поинтересовался я у него, когда на поле с другого края показались малочисленные отряды неприятеля.

– Конечно, но только мы взводом вам не сильно в этом поможем. С обеих сторон в защите своих ремесленников обычно участвует по несколько рот. – Он удивленно на меня посмотрел, словно я сказал очевидную глупость.

– Я не собираюсь туда идти. – Я забрал у одного из солдат рюкзак и удобно уселся на него, закрыв глаза. – Выставь подальше от меня охрану и никого не подпускай, даже офицеров. Если что, скажешь, что это мой прямой приказ, ну и самое главное, не подходите ко мне спереди и с боков.

– А как же другие ремесленники? – Он непонимающе посмотрел на мои приготовления внутри окопа.

– Пока я не открою глаза, лучше никому не быть на поле. – Я глянул на него внимательно, и тут он впервые за время нашего знакомства вздрогнул:

– Сэр?!

– Выполняйте, сержант!

Пока мои коллеги по Цеху не подоспели на поле боя, я собирался показать все свои способности, так что устроился удобнее, чтобы тело не затекло от неподвижности, и закрыл глаза, обратившись к своей душе. Та привычно откликнулась на мои манипуляции, и я, настроившись, открыл глаза и достал из кармана камень. Смотреть на души можно было и снизу окопа, поскольку мерцание ближайших было заметно и через землю, так что я быстро потянулся к ним, расширяя свою ауру, а затем, когда она расширилась на несколько десятков ярдов, я убрал камень и снова закрыл глаза. Полученного количества было достаточно для дальнейшей работы «вслепую». Расширяя ауру все сильнее, я наталкивался на резонансы чужих душ, поглощал их, расширяя таким образом территорию охвата еще больше. Часто мне встречались сильные резонансы, которые сопротивлялись мне, но это лишь добавляло злости, и я, напрягаясь, сметал все со своего пути.

* * *

– Сержант, что происходит?! – Взбешенный второй лейтенант Штеер, которому посчастливилось сегодня попасться на глаза майору и из-за этого угодить в боевое дежурство, привел по узкой траншее роту слабо подчиняющихся приказам ремесленников, лишь недавно выпустившихся из школы. Мало того что они опоздали на поле боя из-за того, что какой-то неизвестный капитан забрал их повозку, так еще и взвод солдат теперь не пускал их в траншеи, о чем-то крича и дико вращая глазами.

– Господин второй лейтенант! – Незнакомый ему сержант выглядел так, словно побывал в жутком бою, хотя на мундире не было ни пятнышка. – Тут такое творится!

– Прекрати причитать и говори яснее! – Штееру никогда не нравилось, что здоровые мужики истерят, как бабы, а именно это сейчас происходило, судя по трясущимся от страха солдатам.

– Я не знаю, что происходит, но он что-то делает – и все вокруг умирают! – Сержант показал рукой в сторону, где в ярдах ста дальше по траншее, в одиночестве, сидел молодой человек с капитанскими нашивками на рукаве мундира. – Он сидит тут около получаса, и за это время со стороны респов пытались выдвинуться на поле боя две роты прикрытия с ремесленниками, но все попадали, едва подошли к мертвецам. Наши трофейщики тоже попытались сунуться, но… посмотрите сами.

Сержант подошел ближе к краю траншеи и показал на пятерых солдат, которые лежали одной кучкой. Они явно умерли на поле, едва шагнув за какую-то невидимую черту.

– Идиот! Приведите его в себя! – От осознания того, что что-то пошло не так и в этом виноват неизвестный, лейтенанта охватила дрожь.

– Я послал солдата. – Сержант показал на тело, которое неподвижно лежало рядом с сидящим на дне окопа капитаном. Тело капитана словно мерцало в зеленоватой дымке. Так иногда бывает, когда солнце летом нагревало воздух так, что по нему шла рябь. Вот только сейчас была зима, и солнца давно никто не видел за темными свинцовыми тучами, которые месяц как висели на небе. – Теперь никто не хочет туда идти!

– Нужно пристрелить его! – внезапно закричал один из ремесленников, который стоял сразу за лейтенантом и слышал весь разговор. – Я его знаю! Его увела тайная полиция со школы при мне! Наверняка он предатель!

Услышав такие слова, Штеер без раздумий рванул из кобуры пистолет и направил его в сторону сидевшего. Только рука его сразу дрогнула, и отступили все остальные, кто только что кричал. Все ощутили такое давление на свои души, что просто безумием было сейчас дергаться. Это было словно морская волна, которая ровным бегом сметает все на своем пути, стоит только не покориться и не отдаться в ее волю.

– Матерь Божья, – ойкнули рядом, и лейтенант покрылся потом. Сидевший невдалеке человек стал все ярче сиять зеленым светом, причем это свечение с каждой секундой становилось все сильнее и сильнее, фактически пряча человека в нем.

– Господи, спаси и сохрани. – Ближайшие солдаты бросились наутек, следом за ними дрогнули и ремесленники, которые совершенно не собирались умирать, а в угрозу, исходящую от человека, который ярче солнца сиял странным и неестественным зеленым светом, поверили все до единого.

Веки человека дрогнули, и он сначала непонимающе посмотрел вокруг, а потом заметил стоявших неподалеку офицера с сержантом.

– Лейтенант, мне нужен аниматрон. – Капитан встал со дна окопа и, подняв руку, удивленно посмотрел сначала на нее, а затем и на остальное свое тело. – Срочно!

В сердце у Штеера что-то дрогнуло, и он, сглотнув полный рот слюны, тыкнул револьвером себе за спину:

– Он в доме, там, в лесу.

– Проводите меня. – Поскольку вокруг них практически никого не осталось, капитан обратился к нему, хотя ни его лица, ни его самого больше не было видно из-за света, которым он был окружен.

– Да-да… – Едва переставляя ноги, Штеер дошел с капитаном до повозки и, сев вместо извозчика, хлестанул лошадей, поворачивая их к расположению штаба полка.

Практически сразу за их обиженным ржанием со стороны республиканцев раздались громкие тяжелые раскаты, от которых с этой стороны поля вскоре вздыбилась земля. Вот только умирать тут было некому, как, впрочем, и защищать этот участок фронта тоже – окопы были полностью пусты. Солдаты с полными ужаса глазами бежали назад, на бегу рассказывая своим товарищам, как столкнулись с дьяволом во плоти, который умерщвлял все вокруг, убивая всех странным зеленым светом, который от него исходил. Пытавшиеся остановить беглецов офицеры стреляли в спины дезертиров, но остановить дикий вал испуганной людской массы, когда слухи моментально обрастали все большими ужасными подробностями, они не могли. Все, что им оставалось, – последовать за подчиненными – матерясь и изредка стреляя в тех, кто больше всех вносил паники в отступающие ряды деморализованного войска.

* * *

– Роберт, будь проклят день, когда я послушал тебя и решил проверить человека, в деле которого стоит печать, что он находится на личном контроле тайной полиции. – Взбешенный бригадир не сдерживался и крыл матом своего подчиненного. Кто знал, что попытка проверки молодого и ничем не примечательного парня, пусть и с таким странным личным делом, обернется не только ужасающими потерями среди полка, но и насмерть перепуганными солдатами, которые еще целый день после случившегося отказывались возвращаться в свои окопы, даже когда их убедили, что там больше нет никого. Ни дьявола, ни бога.

Полковник сидел и покачивался из стороны в сторону. Ругательства старшего по званию просто не доходили до его разума, сейчас в нем замерла только одна цифра – трехмесячная норма! Три месяца работы полной его роты! Столько выдал капитан после того, как прибыл на повозке в лагерь и добрался до аниматрона, пугая всех по пути своим видом и вызывая новую волну паники, но только среди тех, кто окопную войну видел издалека.

– Роберт! Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? – Голос бригадира прорвался через завесу собственных мыслей, и полковник посмотрел на старшего по званию приятеля.

– Он перебил всех ремесленников врага, Антуан, всю их охрану, лишил душ всех убитых и раненых на этом поле, и все это – за полчаса, просто сидя на одном месте! Такого просто не может быть!

– Очнись, Роберт! Это все произошло на самом деле, и мы с тобой к этому причастны! У нас теперь не полк, а кучка деморализованных и трясущихся от страха дезертиров, которые накладывают в штаны всякий раз, когда видят его, выходящего из дома!

– Антуан, этого просто не может быть! – словно молитву твердил полковник. – Я никогда не видел ничего подобного, кто он такой, черт его задери! Кого нам прислали эти идиоты?!

Бригадир, видя, что его не слушают, взял себя в руки и сел за стол, где, словно болванчик, сидел и качался из стороны в сторону полковник, повторяя одни и те же слова.

– Все, хватит причитать! – Он выплеснул стакан с водой в лицо младшего по званию, и это подействовало. Тот моментально дернулся и посмотрел прояснившимся взглядом на своего командира.

– Да, прости, Антуан. – Полковник опустил голову, но собственные мысли остановить было сложно, они, словно безумные, метались в поиске ответов, которых ни у кого не было.

– Давай отложим пока разговор с моим «родственничком» на лучшее время, сейчас нам нужно сосредоточиться на том, чтобы привести в чувство солдат и ремесленников!

– Это будет сложно, – признался полковник. – Из всей его охраны с ним остался всего один сержант, остальные давно попросили перевести их в другие подразделения. Даже расстреливать их бессмысленно – люди слишком напуганы увиденным.

За столом воцарилось молчание.

– Слушай, ремесленник у нас ты, и не из последних, как вообще такое возможно? Ты слышал о людях из своего Цеха с такими способностями? – Бригадир задумчиво посмотрел на полковника, который также был погружен в свои мысли.

– Я слышал о нем самом: самый молодой подмастерье за последние двадцать лет, поймал и убил Кукольника, по крайней мере, так писали газеты.

– Так это он? Что ж ты раньше об этом мне не сказал?!

– С учетом того, кто его отец, я думал, что его просто тащат наверх, – поморщился полковник от справедливого замечания, – да любой бы так подумал!

– Любой, кроме меня, – отрезал бригадир. – Его отец – мой дальний родственник, и ничего хорошего я о нем среди родни не слышал, так что уверен – парень пробивался в профессии сам. Черт, даже спросить о нем не у кого!!!

– Ну вообще-то можно у Лютоглаза запросить информацию. – Ремесленник припомнил, что одно время в Цеху обсуждали странный поступок еще более странного ремесленника с вручением школьнику синих перчаток действующего антианиманта, хотя мальчишка пробыл на фронте всего пару месяцев. Еще один тревожный звоночек, к которому нужно было вовремя прислушаться…

– Я вспомнил, что он был у него на практике.

– Роберт! – Бригадир от злости стукнул кулаком по столу, кружки и чашки подпрыгнули, жалобно звякнув. – Давай ты в следующий раз будешь вспоминать такие вещи до того, как посоветуешь проверять кого-либо! Если бы ты сказал обо всем этом раньше, я бы трижды поостерегся давать ему неосторожные задания.

– Прости, это действительно моя вина, – опустил голову полковник. – Его статус, должность, звание – все это заставило меня думать, что он протеже своего отца. Хотелось макнуть его в жизнь на фронте, чтобы понял, что тут не сахар.

– Ладно, сделаем выводы на будущее, – смягчил тон командир полка. – Что делать будем с ним дальше? После того, конечно, как успокоим людей.

– Думаю, самый оптимальный вариант – дать ему делать то, зачем он сюда прибыл. – Ремесленник поднял взор на приятеля. – Я его не возьму под свое командование. Он уедет через пару месяцев, а что мне делать с теми, кто обязан отслужить тут по пять-семь лет?

– Согласен, тогда нужно найти ему охрану, чтобы он не шлялся тут один и не смущал людей. Попрошу Дика Соржеста заняться этим, он ведь единственный, кто остался тогда со Штеером?

– Да, второй лейтенант рассказал мне, что ощутил, когда направил на ван Дира револьвер. По его словам, такое давление аурой он испытал впервые в жизни. Черт! Если этот парень умеет манипулировать собственной аурой на таком уровне, я даже не знаю, зачем его послали на фронт. Его должны были запереть в какой-нибудь секретной лаборатории и никуда не отпускать с таким-то уровнем ремесла!

– Ну, если по секрету, – бригадир понизил голос до шепота, – Генрих мне намекнул, что парень причастен к проекту «Аргус», слышал о таком?

Полковник с изумлением посмотрел на своего командира. Разрозненные сведения о новом их сослуживце сами по себе выглядели просто нелепыми слухами, но если собрать их все вместе и подумать, то их было слишком много для одного-единственного человека, чтобы быть просто слухами. К сожалению, было совершенно непонятно, что из них правда, а что преувеличение, вот только одно было ясно – он, опытный фронтовик, слишком поторопился приписать все услышанные достижения парня протекционизму его отца.

– Завтра нужно позвать его снова и осторожно расспросить о дальнейших планах. – Ремесленник внимательно посмотрел на приятеля. – Пусть наше знакомство сначала не задалось, но можно будет попробовать и второй раз. Предложенное письмо я почтой сегодня же отправлю на Восточный фронт.

– Очень дельная мысль. – Бригадир сел наконец за стол и протянул руку к непочатой бутылке вина: – Думаю, за это стоит выпить.

– Полностью поддерживаю, – согласился подчиненный, – лично мне это просто необходимо.

* * *

Я лежал на топчане и едва мог пошевелиться. Прошло три дня с того злополучного происшествия, а я до сих пор мог лишь вставать в туалет да с трудом передвигаться. В том бою я, кроме гигантского опыта в расширении и поглощении аур, получил еще и пару уроков, которые нигде бы не смог получить ранее. Разные масштабы не позволяли мне раньше узнать о том, что бесконечное расширение ауры очень опасно в первую очередь для меня самого и окружающих меня людей. Я так увлекся захватом чужих душ, что совершенно потерял ощущение времени и пространства. Беднягу солдата, которого я убил в пяти футах от себя, я не ощущал как близкого человека, мне тогда казалось, что все, кто не позади меня, – враги, так что я захватывал все, что было в других направлениях. Повезло еще, что я стал приходить в себя и не убил своих же коллег, которые прибыли на поле боя. К своему стыду, я сейчас вообще не помнил, как же я тогда смог остановиться и не стал расширять ауру еще дальше. Этот момент совершенно вылетел из памяти за событиями, которые за этим последовали: массовое дезертирство солдат и ремесленников, испуганные глаза сержанта и остолбенение офицера, который довез меня до аниматрона их роты, да и мое собственное изумление в первые секунды после того, как я пришел в себя и осознал, что я снова свечусь. Правда, если от души Кукольника свечение было тусклым и словно фосфоресцирующим, то тут мои конечности сияли очень ярко от насыщенности и концентрации душ в моей ауре. Огромное количество РС-100, которые наполнял военный аниматрон, автоматически меняя на пустые накопители, тоже потрясло меня. Качество одиночных душ, которые мы получали, когда я был на фронте у майора Немальда, просто рядом не стояло с тем количеством, которое я собрал со всего поля только за один бой.

Вчерашний разговор с руководством полка, которое, надо сказать, было намного спокойнее и вежливее, чем в день моего прибытия, позволил мне узнать и другие тонкости работы местных ремесленников. Я поспешил почистить поле от душ, поскольку на нем еще оставались и наши раненые, которых санитары просто не успели вынести с поля, но и опустошил ряды ремесленников респов. По подтвержденной информации, я лично уничтожил двадцать ремесленников и пятьдесят человек их охраны. Если честно, я слабо помнил себя в том состоянии, когда чувство всемогущества захватило меня и я, несмотря ни на что, расширял свою ауру и захватывал без перерыва все души подряд.

Зато после того, как я слил все души, получил такой откат, что почувствовал себя словно голым посреди центра города в самый час пик. Собственная душа казалась чем-то мелким и несущественным по сравнению с тем, что я испытал ранее. Хотелось все вернуть себе и снова ощутить себя всемогущим.

Эту слабость я преодолел с трудом, полностью осознавая, что подобное преступление мне никто не спустит с рук. Были слишком свежи в памяти слова сэра Немальда о том, что можно и чего нельзя делать на фронте, и сокрытие душ точно не входило в список разрешенных деяний. Да, я мог спрятать от всех хотя бы часть от собранного, но не позволил этого сделать сам себе. Если честно, это произошло не из-за боязни, что меня поймают, ведь учитель рассказывал, что подобной техникой владеют даже не все исповедники, не говоря о простых ремесленниках, которые не подозревают о ее существовании. Нет, я полностью слил все души только по причине того, что испугался себя, а точнее, своих мыслей оставить все себе и поглощать больше и больше. Никогда не подозревал, что поглощение огромного количества душ будет сродни сексу или наркотикам, я слишком хорошо помнил, как хотел дозу морфия, и испугался, что с чужими душами может выйти так же и я не смогу вовремя остановиться.

Как бы там ни было, но наутро мне стало еще хуже. Тело ломило непонятно от чего, все суставы выкручивало, и хотелось просто лежать и ничего не делать. Даже походы в туалет и поднятие ложки с едой сопровождались нытьем в суставах и болями во всем теле. При этом общее состояние организма было такое, словно я заболел простудой и от высокой температуры тело просто прекратило меня слушаться. Вот только ни воспаления, ни температуры у меня не было – это сразу сказал полковой врач. Он обследовал меня и развел руками, посоветовав больше отдыхать или обратиться к более опытным ремесленникам с диагностикой симптомов. К сожалению, единственным таким тут был я, а что со мной происходит, я не знал. Связь с внешним миром была только с помощью писем, доставляемых дирижаблем раз в одну-две недели, так что пришлось последовать первому совету доктора и просто отдыхать.

Мое отсутствие пошло на пользу не только мне, но и всем, кто видел меня светящимся. Каждый поход в туалет оборачивался встречами с перепуганными людьми, а также с теми, кто специально приходил посмотреть на меня, не веря в рассказы очевидцев. Не знаю, что они хотели увидеть, но я их разочаровывал, выглядя как обычный молодой офицер, так что при следующих прогулках я встречал другие незнакомые лица.

* * *

– Мистер Сорес. – Командующий полком стоял спиной к членам спецотряда. За последний месяц его участок фронта перестал двигаться вперед, несмотря на поддержку артиллерии и авиации. После многочисленных бомбовых ударов, когда казалось, что защищать окопы со стороны имперцев было некому и атака его солдат не встречала ни единого выстрела, все умирали, стоило им пересечь невидимую черту. Просто, без видимых причин, падали и умирали. Причем неважно, кто это был, простой солдат или опытный ремесленник, судьба была у всех одна. И хотя почти сразу выяснили причину смерти – полное опустошение тел от души, – ясности в происходящее это не прибавило.

Ситуация настолько вышла из-под контроля, что дело пошло дальше командующего фронтом, который потребовал немедленного разбирательства. Имперцы явно испытывали на их участке фронта новое оружие, иначе о подобном давно стало бы известно в других местах. Как, например, появление огромного корабля, который сбивал их дирижабли, бомбил позиции, а сам выдерживал попадания снарядов и пуль, продолжая дальше выполнять свои задачи. Теперь еще и непонятные массовые смерти – все ушло на рассмотрение сената, и была выделена специальная группа, которая состояла из опытных диверсантов и ремесленников, с целью понять, как именно умирают солдаты.

И вот спустя месяц кропотливой работы, когда захватывались пленные различных званий и даже один из ремесленников врага, командир группы явился с докладом, в который никто не мог поверить. Все оказалось настолько просто, что в голову закрадывались вполне обоснованные сомнения, правда ли это? Или, может быть, все пленные были специально подготовлены или даже дезинформированы? Да и как можно было поверить, что за десятками тысяч смертей стоит всего лишь один человек!! Капитан Рэджинальд ван Дир, сын главы Цеха ремесленников империи, которого специально прислала на этот участок фронта тайная полиция. Цели его пребывания никто из опрошенных не знал, как и то, как же он делал так, что люди кругом умирали от потери души. Ни один из ремесленников ни республиканцев, ни имперцев не был на такое способен, по крайней мере так все считали раньше, до его появления.

– Как такое возможно? – Он снова обратился к главе отряда, который стоял со своим заместителем и спокойно смотрел на полковника.

– Не могу знать, мистер Готфринг. – Среднего роста, обычной комплекции и с абсолютно невыразительным лицом. – Я оперирую фактами, а они именно таковы, что за всем стоит этот самый ван Дир.

– Жнец, – тихо сказал его помощник, но расслышали все. – Так его сначала начали называть у вас в полку, а вскоре это прозвище облетело весь фронт и попало в сенат. От нас требуют устранить его, вот только как это сделать, никто не знает. Да и мы не представляем, как можно подойти к человеку, который чувствует чужие души? Вы знаете, что из опрошенных нами пленных его лично видел лишь ремесленник, остальные слышали только суеверные слухи от своих же. Якобы он просто садится рядом с передовой, и все, а потом, когда убьет всех нападающих, начинает ярко светиться и уходит к себе.

– А что говорят ваши ремесленники? – Полковник даже поморщился от услышанного прозвища. Именно из-за этого желающих идти в атаку, как, впрочем, и служить в его полку, с каждым днем становилось все меньше. По случаям дезертирства он и так стал лидером среди остальных командиров. Его не сняли до сих пор с поста только потому, что сенат и штаб командующего фронтом сами не знали, что можно сделать в такой ситуации, когда всего лишь один человек сдерживает целое направление, да еще и не известными никому методами, которые вызывают тревогу у самых известных ученых республики. Считалось ненаучной ересью то, что можно забирать души людей, не имея при этом физического контакта. Приводились целые трактаты доказательств, почему такое в принципе невозможно. Но вот уже второй месяц как все эти бумагомаратели молчали и ни капли не помогали в разгадке проблемы, которая с каждым днем на фронте становилась все серьезнее.

– Они чувствуют сначала давление на душу, а когда начинают подходить ближе к области, за которой начинают умирать солдаты, погибают сами. Что это за воздействие и как ему противостоять, никто не знает. Самых смелых из тех, кто попытался противиться этому натиску, мы похоронили, больше желающих попробовать шагнуть на поле, когда там находится Жнец, у нас не было.

– Хватит произносить это прозвище! – взбесился командир полка, которому каждое такое упоминание было словно пуля в сердце. – Он простой человек! Хватит уже приписывать ему потусторонние свойства и качества! Он обычный человек, который овладел неизвестной нам технологией, и точка!

– Мистер Готфринг. – Глава особого отряда был совершенно спокоен. – Вы можете не позволить так говорить нам, но что делать с солдатами и ремесленниками? Если вы выйдете из своего дома и пройдетесь ближе к передовой, то не увидите там солдат республики. Перед вами будут обреченные с потухшими глазами и приготовившиеся к смерти люди, которых пулями заставляют идти в атаку. Мой доклад полностью отражает плачевную ситуацию на этом участке фронта и категоричное мнение – не усиливать это направление, пока этот человек остается здесь либо пока мы не найдем, что ему противопоставить.

Полковник поморщился, но не стал возражать, поскольку формально эти люди ему не подчинялись, их прислала комиссия сената по вооружению и технологиям, и только она могла им приказывать.

– Может, вам стоит попробовать еще одну вылазку им в тыл? А мы усилим давление с другой стороны? Не может же он одновременно быть в нескольких местах? – сделал он последнюю попытку договориться.

– Я потерял половину отряда, мистер Готфринг, – заметил майор спецподразделения, – и это самые крупные мои потери за всю войну. Пока мы не узнаем методов его работы, я не готов положить здесь остальных высококлассных специалистов.

– Толку от ваших специалистов, если они не могут сказать, что нам с ним делать!

Накаляющийся разговор был прерван хлопнувшей дверью и одним из солдат спецотряда, которые отличались странной формой разных цветов, поверх которой они носили белые комбинезоны, скрывающие их при передвижении по снегу.

Поприветствовав старшего по званию, он обратился к своему командиру:

– Шеф, вы сами просили все новости по Жнецу передавать вам в любое время.

Все в помещении переглянулись, а у майора тревожно забилось сердце.

– Да, Дэвид?

– Вернулись ребята с рейда, смогли перехватить почтальона, который вез почту от прибывшего дирижабля. Есть важная информация от командования имперцев, но больше всего нас заинтересовало письмо от майора Вильгельма Немальда, адресованное командиру третьего полка Южного фронта.

Майор впервые за весь разговор выдал свое волнение, резко протянув руку по направлению к своему подчиненному. Тот сразу передал ему открытое письмо, которое достал из планшета.

– Майор, читайте вслух! – приказал командир полка, также крайне заинтересованный новостью.

«Уважаемый сэр, если вам посчастливилось принять под свое командование одного из лучших молодых ремесленников из тех, что мне знакомы, а также льщу себя мыслью, что и моего воспитанника, то лучше предоставьте ему свободу действий, и результат не заставит себя ждать».

– Подписано действительно Лютоглазом. – Командир спецотряда был ошарашен таким совпадением, ведь его следующей целью был именно этот человек. Его боссы потребовали разобраться с майором Немальдом и его ассистенткой, которые вносили не меньший хаос на своем направлении фронта после Жнеца. Когда стало очевидно, что с первой целью пока непонятно, что делать, поскольку добраться до ван Дира было нельзя, если только не стягивать сюда подкрепление в надежде, что ремесленник не сможет убить такое огромное количество народу сразу. Но одна лишь мысль о том, что он сможет, заставляла всех нервно вздрагивать и откладывать решение до тех пор, пока ученые не смогут найти способа противостоять захвату душ на расстоянии. Он знал, что такое направление выделили и спонсировали им работы, требуя результатов.

– Они знакомы? – удивился его заместитель, тоже прочитав письмо и передав его дальше полковнику.

– Это не все, командир. – Сержант достал пакет, который также был вскрыт. – Здесь приказ о переводе капитана Рэджинальда ван Дира в десятый полк Южного фронта.

– А где он дислоцируется? – поморщил лоб полковник, вспоминая месторасположения вражеских войск.

– Под Кантелу. – Майор помнил наизусть ситуацию на Южном фронте, где какие войска противостояли друг другу, а также имена, фамилии командиров и других значимых людей из их штабов.

Он тут же встретился взглядом с командиром полка, который был одновременно удивлен, встревожен и обрадован.

– Это направление нашего главного удара на этом фронте! Имперцы оценили его возможности и решили закрыть им самое опасное направление! – озвучил вслух полковник общие мысли.

– Простите, мистер Готфринг, но информация чересчур важная, чтобы передавать ее обычными средствами. – Майор был встревожен. Если Жнец появится в месте, где у республики сосредоточены большие силы, в том числе и людские, его способности могут в корне изменить там ситуацию! Нужно было срочно передать перехваченные документы командованию фронта. – Вынужден поблагодарить вас за гостеприимство и откланяться.

– Да, я понимаю. – Полковник протянул руку, которую майор пожал. – Нельзя так говорить, но как же я рад, что этот камень убрали с моей шеи!

– Я вас полностью понимаю, – кивнул майор. – Только, боюсь, полковнику Мальфреду не будет от этого проще.

– Хорошо, вам нужна помощь от меня? Оружие, провизия, транспорт? – За такие хорошие новости командующий полка готов был расщедриться для чужого подразделения.

– За транспорт и провизию будем очень благодарны, – не стали отказываться представители отряда сенатской комиссии.

– Тогда я отдам приказ, чтобы вам помогли, а также обрадую своих офицеров. – Полковник хоть и старался делать вид, что переживает за дела на всем фронте, но майор его действительно прекрасно понимал. Когда второй месяц над головой весит меч, готовый в любую секунду отрубить тебе голову, то новость о том, что это оружие переместится к кому-то другому, пусть даже твоему знакомому, не может не радовать. Винить его в этом мог только тот, кто не прожил на этом участке достаточно долго и не смотрел в глаза солдатам, которые поднимались в атаки на позиции имперцев, твердо зная, что умрут через пару сотен ярдов.

– Благодарю вас. – Майор кивнул командиру полка и заторопился: у него самого теперь было дел невпроворот. Нужно было не только доставить столь важные новости в штаб командования фронта, но и добрать в отряд новичков, чтобы начать их обучение перед новым делом. Все-таки, несмотря ни на какие потери, следующую задачу по поимке или устранению Лютоглаза с него никто не снимал. Если тут ему сошло с рук невыполнение приказа, только потому, что все ученые республики были озадачены возможностями неизвестного ремесленника, то уж с теми, кто просто эффективно выполнял свою работу, он разобраться вполне мог, и тут никакие оправдания его не спасут.

* * *

«Как же мне все это надоело».

Я лежал на удобной кровати корабля, который ради меня сделал крюк, и теперь, как величайшую драгоценность, доставлял на следующий участок фронта, где респы усиливали свои позиции. Кто бы мог еще три месяца назад сказать о том, что меня не только не отзовут в столицу по истечении срока службы и начала закладки нового корабля, но и выделяют для моего безопасного передвижения целый «Аргус». Конечно, он не только ради меня курсировал вдоль побережья – корабль выполнял задачи по очистке воздушного пространства от дирижаблей противника, бомбежке важных опорных пунктов, к которым не могли подобраться его более мягкотелые собратья, а также другой важной работе. Его маршрут всегда совпадал с наиболее активными действиями республиканцев на фронте, а туда, где у империи были серьезные проблемы, теперь отправляли меня. Причем стоило только мне оказаться на новом участке, как новость об этом облетала не только наши, но и вражеские позиции, что тут же приводило к тому, что солдаты противника просто отказывались идти в атаку. За последний месяц я вообще ни разу не останавливал атаки, достаточно было самого факта моего появления, чтобы противник останавливал наступление. Именно из-за этого моя жизнь превратилась в череду постоянных смен мест проживания, что выводило меня из себя. Прахом пошли не только мои планы по обустройству собственной лаборатории, но и весь распорядок жизни. Противиться приказам я не мог, поскольку тайная полиция, прекрасно отдавая себе отчет, как я бешусь от всего этого, подписывала все нынешние распоряжения напрямую в канцелярии у императора. Что я мог сделать против гербовой бумаги с малой имперской печатью, которая приказывала мне снова выдвигаться в путь? Только, скрипя зубами, подчиниться.

Единственной пользой моих последних перемещений стало то, что я наконец закончил объединение трудов ремесленников из библиотеки учителя и написал учебник для ремесленников со своими комментариями. Все то, что я успел проверить и попробовать, было отнесено к практической части, а все остальное я отнес к теории. Даже успел в перерывах между службой отправить огромный рукописный труд учителю, с просьбой ознакомиться с ним и, если нужно, подкорректировать, а затем попробовать издать под нашим совместным авторством. Почему я не хотел выпустить ее только под своей фамилией? Я решил, что лучше будет поставить свое имя рядом с более узнаваемой и известной в кругах ремесленников фамилией, так как не льстил себе и осознавал, что, каким бы хорошим трудом моя работа ни была, читать и покупать ее будут, только если она подписана именем известного человека. Учителю тоже был резон возиться с моей книгой, он – человек, любящий признание, и такой вклад в науку ему явно польстит, не говоря уже о чисто финансовом вопросе. В общем, по возращении домой я хотел видеть отпечатанный труд, чтобы похвастаться родным, что я могу не только хорошо убивать.

Мои мысли с радужных мечтаний свернули в струю нынешних забот и проблем. Я сразу нахмурился – воспоминания были не из приятных. Если первые месяцы мое чувство собственной важности и значимости перед короной раздулось до величины небольшого города – шутка ли, республиканцы дали мне собственное прозвище, как в свое время и майору Немальду, что очень способствовало тому, что все аристократы, командиры и приближенные к ним офицеры заискивающе со мной разговаривали, едва я прибывал в новое расположение. Для них я был не просто капитаном ван Диром, новичком и неизвестным ремесленником, как меня приняли в первом полку, – для них я был «тем самым Жнецом», который одним своим появлением наводил ужас на врага.

Прозрение наступило как-то внезапно, когда под этими масками вежливости и общественного признания я стал видеть страх. Ведь они сами не знали, как я это делаю, и не убью ли я по ошибке их самих во время очередного боя. Этот страх я сначала увидел в глазах простых солдат, которые молчаливо провожали мою фигуру с день ото дня усиливающейся охраной, а недавно те же эмоции стал распознавать и у всех остальных. Вот тут мне стало не по себе, и гордость за свою работу превратилась сначала в странное чувство обиды, ведь я убиваю не для себя! Для империи! Делаю ту работу, которую они сами не смогли сделать хорошо!

Тогда же я стал обращать внимание и на другие странности, которые раньше приписывал тому, что люди были просто плохо со мной знакомы. До меня дошло, что со мной старались не общаться, если этого не требовал этикет или обстоятельства, никто не хотел сойтись со мной ближе или стать другом – люди просто старались получить от меня то, что я так хорошо делал, и тут же избавиться, отправив дальше, поскольку не доверяли мне и боялись.

Я осознал, насколько глубока эта пропасть, только недавно, когда на прощальном ужине в штабе шестого полка попытался познакомиться с понравившимися мне девушками-служанками высших офицеров. Первая так испугалась, когда я к ней обратился, что выронила поднос из рук и, замерев, закрыла глаза, словно ожидая, что я накинусь на нее и тут же убью или изнасилую. Если первый случай еще можно было списать на пугливость девушки, то последующие мои проверки принесли тот же результат – все они боялись меня до дрожи в коленях. Их души так трепетали после встречи со мной, что, казалось, вылетели бы и без моего вмешательства.

После этих случаев, только подтвердивших прошлые наблюдения, мои глаза раскрылись, и я стал пытаться переломить эту ситуацию, стараясь больше общаться и знакомиться с людьми, ведь я постоянно перемещался по фронту. Вот только, к моей тревоге и сожалению, моя слава опережала меня, и на новом месте я встречал одно и то же – люди радовались, когда я прибывал в опасные моменты сражений, но еще больше радовались, когда я от них уезжал. Особо сильно это было заметно, если я возвращался куда-то повторно, ведь республиканцы каким-то образом узнавали о моем отбытии и начинали атаку на этом участке фронта, оставив в покое место моей новой дислокации. Разорваться же сразу по всем направлениям я не мог – так и работал пугалом на особо опасных участках, причем чаще всего не приходилось ничего делать. Иногда со стороны респов были проверки, я ли это на самом деле, поскольку командование фронта иногда переодевало похожих на меня телосложением людей в черную форму и красные перчатки и показывало республиканцам, рассчитывая их обмануть. Иногда это срабатывало, а иногда и нет, тогда на этом направлении сразу же усиливался массированный натиск.

Сколько бы я ни отнимал жизней врага, но недоверие и непонимание от тех, чьи жизни я спасал, тяготило меня, заставляя мысли бежать быстрее и придумывать различные варианты, как можно обойтись без себя в этой войне. План, как сделать так, чтобы души собирались с поля без моего участия, стал вызревать в моей голове совсем недавно, я прикинул первые возможные варианты реализации и даже попробовал часть из них на практике, но вскоре передо мной стала чисто техническая проблема, решить которую я сам не мог из-за недостатка знаний механики. Нужна была консультация у инженера, а я знал только одного из них, точнее одну, кому мог доверить свой секрет.

* * *

– Он что попросил? – Глава тайной полиции был человеком неэмоциональным, но любая информация от беспокойного ученика старого друга вызывали у него трепет в душе. Никогда нельзя было сказать наверняка, какой будет очередная новость о нем. Думал ли он полгода назад, совместно с генералом отправляя парня в пекло войны, что тот не только не попросится обратно, испугавшись происходящих там ужасов, но еще и станет тем, о ком солдаты республики будут говорить только шепотом, надеясь на то, что никогда не увидят фигуру в черном на своем участке фронта.

А новости двухмесячной давности? Когда Энтони показал ему выдержки из рукописи, которую хотел опубликовать Рэджинальд, впору было хвататься за сердце.

Забытые знания и практики – вот что он хотел опубликовать широкой аудитории ремесленников. И ладно дело касалось бы простых экспериментов, но нет же, он систематизировал и скрупулезно собрал абсолютно все знания, разбив их по десять глав, в каждой из которых со своими комментариями подавал материал, за одно обладание которым республика, например, заплатила бы не одной тонной золота, и это не говоря уже о том, что за простое изучение некоторых практик в империи была положена смертная казнь. Когда же Артур захотел спрятать труд юного ремесленника, этому неожиданно воспрепятствовал его учитель. Потрясая рукописью, он заявил, что если отсюда убрать лишние сведения, не предназначенные для непосвященных, то получится отличный учебник для старших курсов колледжа, и что, если Артур будет упорствовать, сэр Энтони сам подключит все свои связи, чтобы такой труд не похоронили навсегда в пыльных библиотеках тайной полиции. После жарких споров пришлось уступить и остановиться на двух вариантах учебника: первый в сильно урезанном виде действительно пойдет в школы, второй же, в тираже всего с десяток экземпляров, достанется только исповедникам, нынешним и будущим. Сэр Энтони признал, что проделанная его учеником работа огромна. Он сам несколько раз пытался этим заняться, но бросал, поскольку труд был долог и монотонен. Ведь нужно было не только все переписать из тетрадей великих ремесленников прошлого, но понять и осмыслить их труды, а потом подать это другим людям в понятном варианте, что требовало уйму времени и усидчивости. К тому же – Артур подозревал это с полной уверенностью – ремесленника грело чувство гордости, ведь его имя тоже значилось на корочке учебника, по которому будет вскоре учиться не одно поколение новых учеников ремесла.

– Шесть миль тонкой серебряной проволоки, большой дирижабль и полмиллиона гиней на оплату труда Цеха механиков, – невозмутимо повторил сэр Энтони, еще раз взглянув на письмо в руках. Ему доставляло удовольствие приносить главе тайной полиции новости, которые каждый раз выводили того из душевного равновесия.

– Энтони. – Сэр Артур упал в кресло и тяжело вздохнул. – Он в своем уме?

– Ну, судя по его действующему макету, который он собрал и испытал, он хочет начать натурные испытания в большем масштабе, а для производства прибора с заданными характеристиками пришлось привлечь весь Цех инженеров, они и выставили такую цену.

– Ты сам-то что думаешь? Такое вообще возможно? Я показывал его чертежи и выкладки из прошлого письма своим экспертам, все, как один, разводили руками и заверяли, что такого никто никогда не делал.

– Не знаю, Артур. – Старый ремесленник, словно в насмешку, тоже развел руки и пожал плечами. – Рэджинальд оказался на свободе и сейчас творит то, что хочет. Но его макет ты видел сам, но без Рэджинальда некому показать нам это.

– Ладно, насколько хороша его теория? Ты прекрасно понимаешь, что такие средства можно выделить, только заручившись личной поддержкой императора, а мне бы не хотелось после грандиозного успеха проекта «Аргус» сесть в лужу из-за одного молодого человека.

– Артур, решать только тебе, ответственность ведь будет целиком твоя. – Старый исповедник был слишком осторожен, чтобы напрямую поддерживать ученика в том, на что тот замахнулся, хоть перспективы открывались громадные, но полная зависимость многотысячного проекта от одного-единственного человека была плохим аргументом в разговоре с имперской финансовой канцелярией.

– Задал же он нам задачу. – Глава тайной полиции яростно потер бритый до синевы подбородок.

– Но, с другой стороны, если рассмотреть чисто практическую сторону дела… – Исповедник еще раз посмотрел на прилагаемый в письме чертеж. – Не нужны будут ремесленники на поле боя, кроме особой команды из них и инженеров, а пока республиканцы не поймут смысл технологии, у нас будет такое огромное преимущество в собираемых душах, что я бы, наверное, и сам вложился в это дело.

– Ты хочешь вложить собственные средства? – Удивлению главы полиции не было предела.

– Почему бы и нет? – Исповедник только сейчас осознал, что если выпустить патент ремесленника на это изобретение и вложить собственные деньги, то действительно можно было бы обойти многие бюрократические процедуры с финансированием. Риск определенно в этом был, но если предложить эту идею и самому Рэджинальду…

Сэр Энтони задумался.

– У меня есть деньги.

– Сколько ты готов вложить? – В голове сэра Артура тут же созрел отличный план.

– Думаю, двести пятьдесят тысяч я потяну без проблем.

– Я смогу достать сто пятьдесят и взять на время у военных дирижабль, мы часто берем их для своих нужд по переброске отрядов.

– Таким образом, нам нужно достать еще сто тысяч. Насколько я помню финансовое состояние нашего юного изобретателя, пятьдесят тысяч он сможет вложить в дело, плюс его работа, – резюмировал исповедник. – Нам нужно достать еще пятьдесят тысяч, и я даже знаю, к кому нам можно обратиться.

– Сэр Пэрри? – навскидку предположил глава полиции, зная о малочисленности богатых знакомых у сына главы Цеха ремесленников.

Сэр Энтони рассмеялся:

– Ты, как всегда, проницателен, Артур.

– Таким образом, что мы имеем? – Глава полиции откинулся глубже в кресло. – Кроме как своими деньгами, мы ничем не рискуем, а в случае успеха…

– В случае успеха, Артур, империя выкупит у нас технологию по той цене, которую мы назначим, – заключил исповедник. – Ведь завтра ты подашь официальным каналом прошение на разработку данного изобретения в финансовую канцелярию. Где-то через неделю-другую получишь отказ, и мы сможем смело на свои деньги финансировать этот проект.

– Это если они не согласятся, – хмыкнул собеседник, сам не веря своим словам.

Исповедник изумленно посмотрел на друга:

– Артур?! Полмиллиона гиней на призрачный проект? Зависящий от одного-единственного человека? Пусть и самого Жнеца, но кто у нас знает, что он и Рэджинальд – это одна и та же личность?

– Ну да, о чем это я, – тут же согласился глава тайной полиции с доводами исповедника. В империи старательно не выпячивали фигуру юного исповедника, чтобы преподносить все успехи на фронтах исключительно заслугами военных, иначе возникли бы резонные вопросы – зачем империи нужна армия, если ее успешно заменяет единственный человек.

– И лучшие проекты не получали подобного финансирования, – закончил он предложение.

– Тогда так и сделаем. Пока ты подаешь прошения и обосновываешь необходимость для империи финансировать этот проект, я начну собирать необходимые бумаги для подачи на патент в Цех. Хорошо, что имя Рэджинальда не будет там фигурировать на первой странице, а я постараюсь, чтобы глубже никто не смотрел. Его отец уж очень активно наводит справки о нем последнее время, как бы очередную пакость не сделал.

– Тогда за мной разговор с Пэрри. Думаю, будет очень легко получить его согласие. Его старший сын делает все, чтобы окончить свои дни на виселице, и в очередной раз влип в неприятную историю. Даже намека на мою помощь хватит, чтобы он дал и гораздо большую сумму.

– Как ты понимаешь, нам этого не нужно, тем более с возможными результатами от работы Рэджинальда, – прервал речь друга исповедник. – Если согласится – хорошо, меньше лишних людей будут об этом знать, если нет – оставшуюся сумму доложу я, пусть и придется придержать ненадолго свои текущие расходы.

– Тогда за тобой патент и Рэджинальд, нужно будет и ему сообщить, сколько он вкладывает в общий проект, – усмехнулся глава полиции, – помимо работы.

– Ну тогда – за успех нашего предприятия! – Ремесленник достал из знакомого всем слугам шкафа графин, два стакана и символически налил виски. – За нас!

– За успех! – согласился сэр Артур и чокнулся стаканом, одним глотком выпив жидкость, которая сразу же согрела его пищевод, и, хотя ему предстояли дела, он решил выпить еще немного – на улице было чертовски холодно.

* * *

Монтаж всей системы занял почти неделю, благо что прибор, к которому я подключался, а также протянутые по всей длине дирижабля серебряные провода, к которым присоединялись серебряные же крупноячеистые сети, – все было подготовлено и произведено не на фронте. Целых два месяца весь Цех Дженни работал только на меня, отложив все остальные заказы. Как признавалась она сама в письмах ко мне, дедушка до сих пор пребывал в шоке, даже несмотря на то, что сам выставил такую огромную цену за прибор с нужными мне показателями и характеристиками.

Я был очень удивлен, когда узнал, что мы сделаем этот проект на свои деньги, поскольку империя не спонсирует сомнительные инициативы малоизвестных ремесленников. Самое странное в этой истории было то, что практически вся республика знала обо мне больше, чем у меня дома. Мне показывали их газету, где был мой портрет со статьей о том, кто же такой на самом деле Жнец, а также огромной суммой награды за подробную информацию о моей личности и жизни. Журналисты в статье расписывали, какой же я бесчеловечный и жестокий, убивающий десятками тысяч без разбора, по утрам при этом съедаю с десяток новорожденных детей, а вечером к моему столу подают исключительно девственниц. И если бы от девственниц я и сам бы не отказался – вовсе не для гастрономических забав, то остальное было явным бредом, ну, кроме убийств, конечно. Я прекрасно осознавал, за сколько смертей я был ответственен, но в свое время на вопрос об этом своему подопечному генералу я получил ответ, который успокаивал мою совесть всякий раз, когда приходилось убивать снова и снова. Он тогда без колебаний и раздумий с полной уверенностью в том, что говорит, сказал: «Убивают не солдаты или я, а император, который посылает нас на войну. Пусть его совесть терзается от этого, а не моя».

Прямо противоположная ситуация была у нас в империи, где пресса словно воды в рот набрала, едва дело касалось Жнеца, о существовании которого, конечно же, знали многие от раненых, которые возвращались с фронтов, и остановить этот поток слухов не мог никто. Слухи настолько гипертрофировали мой портрет, часто описываемый людьми, которые и близко со мной не встречались, что не стоило особо беспокоиться, что на улицах родного Лондона я буду кем-то узнан. Это в Париж мне было лучше не соваться, так как моими портретами там пугали непослушных детей. Пресса по заказу своего сената, чтобы оправдать бессилие их ученых и ремесленников справиться со мной, сделала из меня палача самого Сатаны, так было легче объяснять всем вокруг, почему при моем появлении наступление откладывалось на тот срок, пока меня не переводили куда-то еще. Фраза «Ну у нас же был Жнец» абсолютно всех устраивала.

Вот только у меня от этой популярности начались другие проблемы. Кроме озвученных ранее – с собственным окружением, меня стала донимать охрана. Тайная полиция, которая активно собирала информацию о происходящем в стане врага, знала о награде, назначенной за меня, а также о количестве спецотрядов республики, которым выдали задание на мое устранение, и приняла меры. Теперь мне, чтобы просто сходить в туалет, требовалось не менее двадцати солдат вооруженной охраны, причем часть из них была из элитного шестого отдела. Постоянная охрана, да еще и в огромном количестве, здорово осложнила мне жизнь, но деваться было некуда – последнее покушение произошло всего неделю назад. Тогда три дирижабля противника прорвались через заградительный огонь и, явно наведенные с земли, десять минут утюжили то место, где я жил еще вчера. Их, конечно, сбили, но осадок у меня и у тайной полиции от того, что респы отлично знали место моего проживания, остался. Были сделаны соответствующие выводы, и в охрану добавили ремесленников, которые работали детекторами лжи, опрашивая тех, с кем я соприкасался, что опять не добавило мне популярности, хоть в этот раз и не по моей вине.

* * *

– Сэр? – Капитан дирижабля осторожно меня поприветствовал, впрочем, как и всегда с того момента, как его летательное средство поступило в мое распоряжение, а механики Цеха часовщиков его модернизировали под мои нужды. Тяжеленное устройство находилось в середине гондолы. Оно одновременно выполняло роль распределителя энергии с мелкими стеклянными накопителями в узловых ячейках сети, а также концентратора, который мог потом обратно забирать с них энергию. На самом деле никаких новшеств это устройство в механику не привнесло – все те же стандартные принципы сбора, передачи и выделения энергии, что и везде, с единственным исключением – все было гигантских размеров. Две огромные серебряные сети с накопителями в узлах соединений разматывались под своей тяжестью при движении дирижабля, а так как толщина проволоки была очень небольшой, к тому же через равные промежутки в ней находились небольшие водородные баллоны, то при движении дирижабля у сети создавалась определенная парусность, которая позволяла им левитировать за движущимся кораблем. Главная трудность была в создании макета всего этого, а также в подборе материала, чтобы моя задумка осуществилась. К счастью, у Дженни не возникло вопросов, зачем это нужно. Она просто сделала со своими родными нужные расчеты и воплотила в полученном устройстве мои требования.

– Взлетаем, – кивнул я ему в ответ и заторопился к своему месту оператора, как его назвали механики. Руки у меня тряслись, что было неудивительно, ведь сейчас я собирался проверить свою теорию, и шансы на то, что все пойдет не так, как на тестовом макете, определенно были. Что, если сети запутаются при размотке? Что, если моего запаса душ не хватит, чтобы осуществить первичное «засевание»? Что, если мои «капли душ» не смогут нормально закрепиться или вообще не накроют большое количество людей? В общем, было огромное количество «если» и «почему», за которые мне стоило переживать.

– Сейчас начнем набор высоты, сэр, – услышал я искаженный голос капитана в голосовой трубке переговорного устройства с кабиной.

– Не забудьте, на высоте фарлонга нужно начать вытравливать сеть, – на всякий случай напомнил я, но он и так прекрасно это знал, так как тренировки по травлению сети из гигантских барабанов проводились как на земле, так и в небе.

– Да, сэр, конечно.

Я посмотрел на альтиметр, который специально для оператора дублировал тот, что был в рубке управления. Дирижабль набирал высоту, после того как отчалил от мачты, так что стрелка прибора медленно, но верно стала ползти вправо по циферблату.

Пока аппарат не наберет должную высоту и сеть не превратится в огромные плывущие за ним ячеистые паруса, мне нечем было заняться, что усиливало волнение и нервозность.

Сначала гондола ощутимо вздрогнула, сзади раздался знакомый мне шум барабанов, на которых была намотана сеть, а только потом послышался голос капитана:

– Высота, начинаем разматывать сеть.

– Хорошо! – прокричал я в голосовую трубку.

Через двадцать минут шум механизмов прекратился, а я с трудом сдержал себя, чтобы не подняться с места и не пойти проверить, плывет ли за нами сеть. За это отвечал специальный матрос, который не только запускал барабаны и следил за размоткой сети, но и контролировал ее положение относительно дирижабля. Конструкция барабанов была тоже не простой, поскольку требовалось аккуратно обращаться с водородными баллонами, которые обеспечивали сети дополнительную плавучесть в воздухе. Ведь чем выше поднимался дирижабль, тем более непредсказуемо вела себя гигантская сеть. В свой первый боевой полет мы не стали подниматься выше одной мили, чтобы не попасть под огонь наземной мелкокалиберной артиллерии и чтобы сеть вела себя более предсказуемо и управляемо.

Надо сказать, что я так и не решил две основные проблемы в модернизации дирижабля: количество экипажа было сокращено до трех человек, не считая меня и капитана, а из гондолы убрано все лишнее, включая кровати, стулья и прочие предметы интерьера и декора. Все освободившееся место занимал мой прибор, барабаны с сетями, а также запасы еды и воды для экипажа, чтобы провести в воздухе как можно больше времени. Второй нерешенной проблемой была сеть. Если с размоткой в восьми случаях из десяти проблем не возникало, то при посадке или снижении, когда ее нужно было смотать обратно в барабаны, все время случались проблемы. Над ними сейчас работали часовщики, но они особо не продвинулись. Уменьшить устройство больше не было возможности, как и сделать более контролируемой сеть подобных размеров.

– Сэр, мы поднимаемся, сеть ведет себя стабильно. – Искаженный расстоянием голос капитана отвлек меня от невеселых мыслей о несовершенстве изобретения. Пора было заняться делом и мне.

Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, я устроился удобнее в глубоком кресле, сделанном специально для долгого и неподвижного в нем нахождения, и засунул обе руки в рукава прибора. Мы не стали ограничивать площадь соприкосновения одной лишь ладонью, так что теперь обе руки, обнаженные по локоть, легли на длинные пластины-приемники. Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и раскачать свою ауру, затем начал медленный отбор энергии из десяти накопителей РС-100, которые служили источником энергии для первичного засевания душ.

– Высота, сэр!

Голос капитана слышался словно издалека. Я погрузился в состояние полутранса, закачав в себя нейтральную энергию из мощных накопителей, и стал преобразовывать ее под колебания своей души, а потом под резонансные характеристики душ лже-ремесленинков. Двадцать минут работы – и я стал направлять энергию в накопители моего прибора, которые выглядели в разрезе словно дерево. Мой поток энергии сначала попадал в сверхмощный накопитель, который разделял один поток энергии на два, два следующих накопителя разделяли его уже на четыре меньших потока, те, в свою очередь, делили его на шестнадцать, и так дальее, пока мельчайшие накопители в узлах сети не заполнялись практически одновременно. В самом начале я хотел сам контролировать их заполнение, но механики меня отговорили, сказав, что и так концентрация оператора в такие моменты очень высокая, не стоит усугублять ее процессом, который можно автоматизировать. Когда я в первый раз попробовал их систему, то сразу понял, насколько проще и быстрее стало работать с энергией. А ведь был и обратный процесс, который требовал от меня еще большей концентрации, и если бы не подобная конструкция накопителей, то после каждого полета я был бы, как выжатый лимон, что шло бы не на пользу моей конечной задумке – сделать оператором прибора любого хорошего антианиманта, а не только меня.

Я просто физически чувствовал, как накопленная в моей ауре энергия устремляется по накопителям и затем мелкими каплями устремляется вниз, на землю. Конечно, если «поливать» таким образом пустые пространства, то смысла в бездумной трате энергии нет никакого, вот только под нами было поле боя и вражеские позиции, которые мы пролетали на большой высоте. Так что сотни тысяч мельчайших капель отравленной души падали подобно мелкому дождю, не оставляя ни малейшего шанса не найти свою цель, причем, в отличие от простого дождя, от которого можно было укрыться, капли душ не замечали преград. На наших тестах я так и не смог потом отследить, как глубоко уходят мои мелкие осколки души в глубь земли, одно я знал точно: засев накрывал всех – и своих, и чужих, без разбора.

Особой проблемой было то, что, пока механики готовили прибор, мне пришлось подбирать резонансы для составления ядовитых капель душ на основе технологии лжеремесленников таким образом, чтобы люди не умирали спустя какое-то время, когда они попали в их ауру. Я вначале хотел засевать ядовитыми каплями душ все полностью, но командование испугалось моей затеи и того, что я мог ошибиться и заразить души своих войск. От одной мысли об этом у военных начиналась паника, так что пришлось придумать менее летальные энергетические сгустки, которые могли оставаться на аурах своих жертв только для одной цели – после смерти зараженные души погибших легко отделялись от своих тел и свободно плыли вверх, тут прибор включался в реверсный режим и с помощью расширения ауры оператора мог собирать свободную энергию. В обычной жизни душа была скреплена с телом до тех пор, пока держался скелет, освобождаясь только тогда, когда не было ни одной связующей части костяка. Мои же капли душ за недолгое нахождение в ауре жертвы разбалансировали душу до такой степени, что, как только наступала смерть, душа тут же освобождалась от оболочки и поднималась вверх – прямиком в сети с накопителями. Если же смерть этого человека миновала и он остался жив, то это ему никак не вредило. Капля моей души оставалась в его ауре навсегда, уменьшая потери энергии на первичный засев и облегчая впоследствии сбор душ, стоило только поочередно держать в небе дирижабли с прибором и сетями. Именно поэтому сети пришлось делать такими огромными, чтобы накрыть не только максимальное количество территории, но и позволить прибору справиться с гигантским наплывом энергии, который произойдет, когда убитые на поле люди массово станут терять души. Роль оператора тут сводилась к отлову душ с помощью расширения ауры, которое было так легко делать, используя сети, – я один мог охватывать десятки миль кругом. Но поскольку на месте оператора планировался быть не только я, то нужно было облегчить труд антианиманта, а сделать это можно было либо повышая его силу и владение ремеслом, либо еще проще – сделать площадь сетей такой большой, чтобы ему было легко собирать свободные души.

Такое тоже было возможно, но для этого нужно было подобрать более прочный и в то же время чувствительный к энергии материал, но менее дорогой, чем серебро. Дженни как раз сейчас этим и занималась, поскольку оптимальным я считал использовать какой-нибудь дешевый и одноразовый материал, чтобы устранить проблему со смоткой сети при посадке. Если ее стоимость будет минимальна, то такую сеть не жалко будет и сбросить, чтобы потом переработать. Дешевый материал сети с дешевыми стеклянными накопителями был залогом будущего использования моей технологии, так что оставалось всего чуть-чуть – найти этот материал, а еще лучше было бы отказаться при этом от водородных баллонов, которые создавали свои трудности в обращении с ними. Малейшая искра – и при утечке баллоны взрывались, так что работ по улучшению технологии предстояло еще множество.

– Сэр, мы над вражескими позициями, вижу корректировщика врага, – сообщил в голосовую трубку капитан.

– Держитесь от него дальше, чтобы не попал в сеть, – тут же отреагировал я. Засев прошел успешно, я выпустил всю энергию до капли. Теперь оставалось только ждать результатов.

– Он идет на сближение! – Голос капитана был взволнован. Еще бы, если он подойдет к нам сзади, то порвет сеть своей тушей и все труды будут насмарку.

«Еще одна проблема, которую я не предусмотрел, – поморщился я. – Как-то не думал, что на такой высоте дирижабли врага решат рассмотреть нас ближе».

– Сейчас разберусь! – проорал я в трубку и опять вернулся в состояние полутранса. Расширить ауру, когда за тобой мили энергопроницаемой сети, всегда было очень просто, так что и в этот раз мне не составило труда дотянуться до душ экипажа чужого дирижабля и одним движением лишить их всех душ.

– Сэр, дирижабль стал болтаться из стороны в сторону. – Голос капитана был озадачен.

– Смотрите, чтобы не шел в нашу сторону, – ответил я, – им больше некому управлять.

Трубка промолчала, а я вспомнил взгляды капитана и команды, когда они впервые увидели, кто будет их постоянным пассажиром. Эти взгляды теперь преследовали меня везде, так что пришлось даже сменить форму и надеть простой офицерский мундир, без знаков отличий и регалий. Командование на все смотрело сквозь пальцы, даже на такое мое попрание всех воинских уставов: полковники, бригадиры, генералы – все делали вид, что я одет по форме. Вот только помогало это ненадолго: стоило мне со своими тремя ротами охраны появиться где-либо, как я снова был у всех на виду, хоть переходи на простой солдатский мундир. Охрана и сюда бы проникла, если бы не было ограничения на грузоподъемность дирижабля, хотя все равно матросы были набраны из шестого отдела, так что из всего экипажа дирижабля только капитан был настоящим. Тут они, слава богу, побоялись доверить дело новичку, да и я был категорически против доверять свою жизнь человеку, лишь с десяток раз поднявшемуся в небо на тренировках.

Едва я почувствовал первые души, как мне тут же стало не до волнений и посторонних мыслей, нужно было сосредоточиться и ловить их. Мой прибор сразу же загудел сильнее, поскольку энергия, которую я направлял в сети накопителей, стала поступать на вершину пирамиды в огромный и мощный алмаз, который один за другим стал заполнять стандартные накопители РС-100. Причем, жертвуя местом в гондоле, заменять их по мере наполнения должен был матрос, поскольку вместить еще и автоподачу сюда было нереально.

Я был полностью сосредоточен на работе, так что три часа спустя, когда душ стало гораздо меньше, я понял, что бой закончился. Теперь стоило просто ждать.

Еще два часа пришлось провести за прибором, пока я окончательно не убедился, что больше поступления душ нет.

«Нужно будет предусмотреть двух операторов. – Я с трудом встал с кресла и потянулся всеми затекшими от долгого нахождения в одной позе членами. – Одному все же тяжеловато постоянно контролировать как сам бой, так и время ожидания после него».

– Капитан, я закончил! – проорал я в трубку и повернулся к облитому потом человеку, который оперся спиной на груду металлических коробок: – Сколько?

– Я не считал, сэр. – Он вытер рукавом лицо и кивнул в сторону небольшой кучи пустых РС-100: – Еще чуть-чуть, и просто не хватило бы накопителей, сэр.

– Ну, со мной такой проблемы бы не стояло. – Я посмотрел в сторону, куда он показывал, и понял его правоту – пустых накопителей оставалось хорошо если с десяток. – Но на будущее нужно будет этот момент предусмотреть.

Он покосился на меня, но промолчал. Кстати, ребята из шестого отдела мне нравились тут больше всех: они не боялись меня, как остальные, поскольку их всю жизнь натаскивали на убийства ремесленников. С ними мне было проще всего общаться.

– Капитан. – Я зашел в рубку, из которой он и матрос вели нас в глубь территории, где можно было безопасно приземлиться.

– Сэр?! – повернулся он ко мне. – Как прошло?

– Больше ста накопителей, так что более чем успешно.

– Темнеет, сэр, поэтому простите, но мне нужно вернуться к управлению.

– Сэр Гэрри. – Я решил, что, поскольку целью данного вылета был не сам набор душ как таковой, а успешное испытание прибора, рисковать дирижаблем и сотней накопителей явно не стоило. – Как только убедитесь, что мы рядом с местом нашего базирования, отстегните сеть.

– Но, сэр, – изумился он, – она ведь серебряная! Если упадет на наши окопы, солдаты тут же растащат ее.

– Под мою ответственность, сэр Гэрри. – Я не стал его убеждать, что мне было глубоко плевать на стоимость сети, потому что очень скоро империя нехило так раскошелится, чтобы выкупить патент, владельцами которого являлись частные лица.

– Слушаюсь! – Он обрадовался, что приземление теперь будет беспроблемным, поскольку с сетью при посадке постоянно что-то приключалось, так что, пока я не передумал, прокричал команду матросу, отвечающему за барабаны.

Гондолу слегка качнуло, когда он отсоединил сети, и мы поплыли дальше без них. Мне хотелось скорее вернуться в дом, нормально поесть и прилечь, поскольку тело до сих пор напоминало о том, что я пять часов провел в одном положении и в постоянной концентрации.

Без груза, который мог легко утащить вниз и перевернуть дирижабль, мы быстро выполнили все маневры и мягко коснулись причальной мачты. Не став дожидаться, когда матросы спустят трап, я поспешил к двери.

На поле было очень ярко, этот свет мог испускать только один аппарат в нашей империи. Рядом с нами находился «Аргус»! Это я понял, едва открылась дверь и яркий свет с поля ударил мне в глаза.

Оглянувшись по сторонам, я также с удивлением заметил, что вокруг полно солдат, которые двумя кольцами окружили наш дирижабль.

Что-то случилось, понял я, когда спустился вниз и встретился с тремя людьми в такой знакомой мне одинаковой гражданской одежде.

– Сэр Рэджинальд ван Дир, нас послал ваш сэр Энтони ван Гордон. – Один из них протянул мне письмо. – Прошу последовать с нами, «Аргус» ждал только вашего прибытия.

– Но проект, дирижабль! – Я пораженно показал рукой на свое творение: – Прибор!

– Не волнуйтесь, сэр, они под надежной охраной, – твердо ответил он, показывая глазами на письмо в моих руках.

Пришлось открыть его и узнать знакомый почерк всего с несколькими короткими словами: «Дело сделано. Возвращайся. Энтони».

– Что за срочность такая?! – пожал плечами я и спрятал письмо в карман. – А как же мои вещи!

– Все уже на борту, сэр.

– Хорошо, надеюсь, вы меня хотя бы покормите.

Повернувшись к капитану, который ошалело смотрел на устроенное тайной полицией представление, я еще раз поблагодарил его за полет и заверил, что он не будет последним, поскольку технология еще очень сырая и ее нужно хорошенько довести до ума и обкатать.

Он со своей стороны заверил, что будет счастлив еще раз со мной поработать, но его взгляд говорил об обратном. Мне пришлось через силу улыбнуться, пожать ему руку и пройти вслед за тайной полицией, которая забрала с собой всех своих, оставив на поле только военных.

«Похоже, моя командировка на фронт подошла к концу», – понял я по тому, как моя охрана сразу разделилась на тех, кто улетает, и тех, кто остается.

* * *

– Я против, Артур! – Исповедник был в стельку пьян, но все доводы друга разбивались о нежелание предавать ученика. Он ведь обещал ему свободу после окончания обучения, а на деле оказалось, что его изобретение послужило тем камешком, который столкнул гигантскую лавину государственного аппарата. Когда до всех дошло, ЧТО можно делать с помощью новой технологии, все, как один, потребовали тут же засекретить исследования, а всех причастных посадить под замок. Да, именно тогда, когда для всех стал полностью ясен механизм засевания, а также то, что ядовитыми каплями душ можно с неба отравить вообще все, обрекая население даже не города, а всей империи на смерть, руководство страны в панике и ужасе стало хватать и сажать под охрану всех, кто был причастен к проекту. Двадцать человек из Цеха часовщиков, как, впрочем, и все, кто хоть мельком видел работу прибора и Рэджинальда, сейчас вместе отдыхали в одном поместье тайной полиции за тройным кольцом охраны. Хорошо хоть, в тюрьму решили не сажать, хотя вначале такие мысли в верхах возникали, настолько разрушительным и масштабным оказалось изобретение его ученика, который сам еще не до конца осознал, что он создал.

Ведь стоило установить сейчас его прибор на «Аргус» и слетать на нем к столице республиканцев, засеяв ее теми ядовитыми каплями душ, после которых нет спасения, как война, которая велась не одно столетие, закончилась бы сразу. Да и кто будет воевать у противника, если целый гигантский город – с полумиллионным населением – умрет в один день? Полностью деморализованный противник не будет готов продолжать сражаться дальше, опасаясь за судьбу других городов. Это поняли император и его советники. Если сейчас это оружие, как и его изобретатель, попадут в руки врага – конец всему! Так что маховики государственного механизма закрутились так, что им, как владельцам патента, не выплатили ни выкуп, ни проценты, – государство его попросту национализировало, выплатив дольщикам лишь сумму их первоначальных вкладов.

Теперь еще и эти повальные аресты, так как ничем другим нельзя было назвать то, что людей массово сгоняли пусть и в комфортное жилье, но под охраной и без права выхода из него.

– Энтони, ни тебя, ни меня никто не спрашивает, – абсолютно в таком же состоянии говорил его собеседник заплетающимся языком. – Там пришли такие силы в движение, что я могу только молчать в тряпочку. Еще и спасибо сказать, что за патент деньги вернули.

– Ты?! – удивлению исповедника не было предела. Вот уж кого нельзя было назвать малозначимым, так это главу тайной полиции, который контролировал все и вся в империи.

– Назову тебе лишь три фамилии: Ротшильды, Спенсеры, Клиффорды.

– А этим стервятникам-то что понадобилось? – изумился ремесленник, услышав фамилии аристократов, которые контролировали всю банковскую систему империи и были кукловодами многих процессов, которые в ней протекали.

– Власть, Энтони, конечно же власть, а изобретение твоего ученика посягает на нее, причем так, что они отбросили все разногласия и дуют в уши императору одну мелодию о необходимости все и вся засекретить, а еще лучше прикопать всех причастных.

– Тогда я тем более против и уверен, что за мной встанут другие исповедники! Артур, ты понимаешь, что может произойти, если только Рэджинальд подумает, что его могут убить?! Ты представляешь себе масштаб проблемы?

– Ну… яд или пуля из винтовки его наверняка остановят, – не согласился человек, который знал, о чем говорит. – Я не хочу этого, ведь я, как и ты, вложил в него столько сил и времени, но если мне прикажут…

– Если он умрет, можешь передать кому угодно мои слова, – в империи не будет больше исповедников, – как бы ни был пьян старый ремесленник, но он прекрасно понимал, что может последовать за смертью всего одного, пусть и талантливого, исповедника. Эти пауки, у которых власть и деньги, затмили все человеческое, в следующий раз, не моргнув глазом, прикажут устранить любого, кто пойдет против них или текущего строя. Тут нужно было понимать это и не позволять собой манипулировать. Сэр Энтони не сомневался в том, что сможет донести эту мысль до остальных, мало кому из исповедников нравилось сейчас вести образ жизни птиц в золотых клетках, без права покидать свои поместья и замки, а если еще окажется, что охрана может в любой момент «прикопать» их, то желающих продолжать служить империи точно больше не найдется.

– Энтони…

– Артур, прекрати! – Он стукнул стаканом, и жидкость брызнула на стол. – Сегодня это будет Рэджи, завтра Энни, послезавтра кто? Я? Не будет такого!

Глава полиции покачал головой, но вместо уговоров допил стакан, понимая, что перестал пьянеть.

– Ладно, я передам твои слова, но ты наживешь себе кучу проблем – это ведь открытое неповиновение, ты понимаешь это?

– Мне плевать, Артур, плевать на их интриги и заговоры с высокой колокольни. Мальчика не тронут, и мое слово в этом гарантия.

– Давай тогда еще выпьем! – Сэр Артур налил из стремительно пустеющего графина два полных стакана и одним глотком выпил.

– Вот тут я тебя полностью поддерж-ик-у! – пьяно икнул исповедник и так же одним движением, показывая годы практики, опрокинул в себя стакан.

Эпилог

– Сэр, вам письмо. – Под моим взглядом слуга словно стал меньше, попытавшись слиться с гобеленом на стене замка. Он на трясущихся ногах подошел и положил письмо на стол, возле кровати, затем стремглав бросился вон, даже не спросив разрешения.

Я отошел от зарешеченного окна и упал на кровать. Мои планы, надежды, мечты – все закончится здесь, в этом богом забытом месте и в полном одиночестве.

«Дженни хотя бы держат вместе с семьей».

Я вспомнил письмо от своей знакомой, в котором она проклинала меня и судьбу, которая послала ей меня, а также обещала при встрече оторвать все, что только возможно. Между строками грязных ругательств были и крохи информации о том, что их с семьей и теми, кто участвовал в создании прибора, содержат в каком-то загородном поместье, недалеко от столицы. Им под охраной разрешали прогуливаться по поместью, а также видеться с родными, мне даже такого счастья не выпало.

После последней ссоры с учителем, когда он уговаривал меня потерпеть еще с полгодика и не выплескивать свой гнев на окружающих, мне хотелось просто послать все подальше и уйти отсюда. Конечно, после этого ни о каком возвращении в империю речи не могло бы идти, меня охраняли так, что пришлось бы убить не одну тысячу человек, чтобы покинуть этот дом, а такого бы мне точно не простили.

Гнев за то, как меня отблагодарили за великое изобретение, постоянно боролся во мне с разумом, который обещал, что стоит потерпеть, и все образуется, ведь учитель твердо мне это обещал.

Вспомнив о письме, я протянул к нему руку и ничуть не удивился тому, что оно было распечатано. Всю мою корреспонденцию тщательно проверяли, как и посылки от мамы, в которых она слала домашние вкусности. Мне от них доставались только крошки, поскольку тайная полиция опасалась отравления, и меня кормили только той едой, которую готовили специально отобранные и проверенные повара в замке.

Я открыл конверт и не успел достать листок бумаги, как на лицо мне упал какой-то овальный плотный кусочек картона. Удивленно приподнявшись, я поднял его с покрывала и замер. На нем был изображен я сам! Это был мой подарок, вложенный в золотой медальон, который я подарил при нашей последней встрече с Анной! Сердце издало тревожный перестук, руки резко вспотели, а в горле появился ком от нехорошего предчувствия. Я достал письмо и поплывшим взглядом прочитал уведомление о том, что я стал единственным наследником барона Вильгельма Немальда с обязательным условием пожизненно заботиться о его ассистентке мисс Анне Билофф. Я не мог читать дальше, поскольку буквы расплывались у меня перед глазами и пришлось вытереть слезы.

«Сэр Немальд погиб», – эта мысль принесла мне боль. Он был одним из немногих людей, которые обошлись со мной как с другом, и его смерть задела меня, словно вырвав из сердца кусочек чего-то важного.

«Но Анна?! Тут ни слова о ней!» – Я спохватился и стал быстро читать строчки завещания и приписки адвоката – про Анну не было ни слова.

– Он не мог просто так прислать мне мой подарок, – вслух сказал я. – Значит, с Анной явно что-то случилось!

Я проглотил тугой комок, стоявший в горле, и встал с кровати.

«Если они не найдут ее или не выпустят меня отсюда, я сделаю это сам».

Слезы высохли, а я принял решение, от которого не собирался отказываться. Ведь я обещал ей помочь, когда это потребуется, и теперь пришло время отвечать за свои слова.

Потянув за шелковый шнур, я дождался прихода слуги.

– Мне нужна встреча с сэром Артуром Лонгвилем, и быстро.

Слуга открыл было рот, но, посмотрев мне в глаза, захлопнул его и бегом бросился вниз, к охране.

Оглавление

Пролог

Глава 1 Ученик

Глава 2 Второй этап

Глава 3 Бедная Айда

Глава 4 Другой план

Глава 5 Преступление и наказание

Глава 6 Дворцовая жизнь

Глава 7 Проект «Аргус»

Глава 8 Снова в деле

Глава 9 Покушение

Глава 10 Люди с тысячью душ

Глава 11 Таинственный Учитель

Глава 12 Новое оружие

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg