«Мустанкеры»

Мустанкеры (fb2) - Мустанкеры [litres] 1433K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ник Одинцов

Ник Одинцов Мустанкеры

Серия «Абсолютное оружие» основана в 1996 году

© Одинцов Н., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Кто управляет прошлым, тот управляет будущим.

Джордж Оруэлл

… Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. А вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду.

Откровение Иоанна Богослова. Апокалипсис, ст. 14;15

Пролог

Орбита Земли

Ариэль

На каменистой равнине цвета старого кирпича раскинулась блестящая сеть. В перекрестье серебристых нитей застыли слюдяные озера. Из них взошли стройные белые башни, верхушки которых напоминали нераскрывшиеся бутоны лилий. Сеть охватывала плато и город на нем.

На возвышении поблескивали купола жилых кварталов. От тонких насестов-мачт стартовали букашки летательных аппаратов.

– Вот здесь, обратите, пожалуйста, внимание… – Докладчик, изящный брюнет в облегающем серебристом костюме, потянул на себя вогнутую поверхность экрана, а затем плавно развел руки в стороны, точно собирался начать некий причудливый танец. Изображение послушно раздалось, охватывая зал и сидящих в лектории людей. Теперь кресла стояли прямо на красной равнине, а там, где застыл лектор, поднималась из озера башня-лилия. Вблизи она не казалась тонкой и крохотной. У парапета широкого бассейна суетились муравьишки. Люди в промышленных каргоскафах, машины, груженные стройматериалами. Сеть на поверку оказалась толстенными пучками проводов, натянутых между башнями.

Воздух над бутоном башни-лилии вихрился и плыл, плюясь электрическими разрядами.

– Да-да, совершенно верно, коллеги. Перед вами злополучный Узел-14561 площадного терраформера «Сирокко», – докладчик откашлялся, – последние мгновения перед катастрофой. Эти данные пока не обнародованы, поэтому все устройства в зале будут заблокированы. Приношу извинения за неудобства. Теперь следите внимательно, через секунду заработают насосы.

На равнине люди и машины освобождали периметр вокруг бассейна с башней. Вдоль стебля гигантского цветка побежали предупреждающие огни. Земля дрогнула, и на глади пруда зародились один за другим три водоворота. Могучий стебель завибрировал и исторг высокий столб белесого пара.

– Четвертый насос! – объявил докладчик.

Образовалась четвертая воронка и закончила симметрию водоворотов вокруг башни.

– Главная центрифуга!

Вода у подножия башни вскипела. Столб белого пара поднялся еще выше. Можно было видеть, как вокруг него быстро формируется огромное облако.

Внезапно что-то в работе машины изменилось, напор снизился, и от бассейна в разные стороны рванулись змеи черных трещин. Башня покачнулась, водовороты вскипели, взорвались, выплевывая блестящие от влаги дымящиеся обломки механизмов. Обломки гигантских воротов смертельным дождем обрушились на бегущих прочь людей.

Избавляя зрителей от неприятных подробностей, камера поднялась над аварией. Стали видны масштабы катастрофы. Там, где минуту назад простиралась равнина и покоилась блестящая сеть терраформера, тянулись и ширились черные провалы, скалились острыми краями чудовищные разломы. Кое-где ячейки держались, но большая часть построек была разрушена. Над пустыней истончались и таяли величественные кучевые облака.

– В результате аварии под угрозу была поставлена вторая очередь освоения марсианской равнины. Ущерб составил более двухсот миллиардов энерго. Погибли шестьсот восемьдесят пять человек. Некоторые генетические линии утрачены навсегда: техники и операторы с безупречной репутацией, специалисты высокого класса. Потери, которые мы не можем себе позволить, – продолжил докладчик.

– А что с мальчиком? Что с Костей Лосевым? – послышался обеспокоенный женский голос.

– Костя Лосев, первый человек, родившийся на Марсе, – вне опасности. Однако из-за перебоев, возникших в работе автоматического акушера, его мать, Алия, погибла. – Докладчик грустно покачал головой. – Мальчика взял под опеку Лунный Университет.

– Я слышал, у него проблемы с мозговой активностью? Говорят, он неадаптабелен, – заметил пожилой человек в плотном красном комбинезоне.

– Да, верно. Недостаток воздуха, по причине которого погибла Алия, повлиял на мозг ребенка. Вот к чему мы пришли: генетически безупречный человек не может стать полноценным членом общества!

Докладчик выдержал долгую паузу и продолжил:

– Однако давайте же спросим себя, почему это произошло?

– Институт геологии не может нести ответственность за эту трагедию, – сказал, поднявшись с места, нервный худой мужчина с черной окладистой бородой. – Мы представили комиссии данные отчетов. Все необходимые исследования были проведены в полном объеме. Ничего подобного не должно было случиться.

– И тем не менее случилось. Как вы объясните это, доктор Машин?

– Я уже говорил, – ответил мужчина и дернул щекой, – мы столкнулись с новым явлением. Мы еще плохо знаем Марс. Чтобы понять земную геологию, понадобились века исследований. Века, черт побери!

– То есть вы не исключаете подобных ситуаций в будущем?

– Разумеется, не исключаю. Поймите, мы идем через неведомое, где каждый шаг может оказаться последним.

– Каждый шаг может стать последним, – повторил человек в серебристом костюме, обвел взглядом зал и вновь обратился к ученому: – Не беспокойтесь, комиссия исследовала ваш отчет и не имеет претензий.

В зале зашумели, и оратор поднял руку, призывая к тишине.

– Однако слова доктора Машина подводят нас к неприятному, но, увы, неизбежному вопросу. Достанет ли у нас в будущем сил, чтобы парить, не опираясь на Землю? Каждая авария, каждая смерть – это губительные траты ресурсов. Пришло время оглянуться и подумать, так ли хороши были принятые в прошлом решения. Возможно, стоит более пристально взглянуть на оставленный некогда дом? Иначе весь Ариэль, лишенный поддержки прародины, рискует разделить судьбу несчастного Кости Лосева!

– Вы оспариваете мудрость принятых решений? – уточнил высокий старик с буйной седой шевелюрой и пышными усами, поднимаясь из кресла. Даже равнодушный наблюдатель ощутил бы ауру силы и власти, окружающую седого великана. – Вы молоды, Дюлак. Вот в чем беда. Вы не видели, из какой темноты нам пришлось подниматься. Не видели, каких усилий стоило отделить деградантные линии от перспективных. Это была битва! Настоящее сражение за будущее! А теперь вы предлагаете нам снова окунуться в грязь? Этого не будет!

– Но мои генетики утверждают, что из оставленного материала зародились новые линии. И они чисты. Ваша собственная доктрина подтверждает это, Арсений Велинович. Кроме того, я не говорю о возвращении, но лишь о более плотном взаимодействии. Подумайте, какие выгоды сулит источник восполняемых ресурсов, – осторожно возразил докладчик.

Седой долго жег оппонента взглядом, потом неохотно кивнул.

– Бог с вами, Анри! Ведите свою игру. Я не могу этого запретить. Но вам придется довольствоваться только собственными силами. Совет не выделит ни одного энерго на эти прожекты, пока вы не представите реальных результатов. А вы, доктор, исследуйте феномен марсианских провалов. Чем быстрее, тем лучше, – подытожил седой и вышел на середину зала, оттеснив Дюлака.

Нетерпеливым и резким жестом он выключил экран.

– Человеческая эволюция всегда была связана с борьбой. Вселенная бросает нам вызов, и мы ответим так, что она содрогнется! – прогремел глубокий и грозный голос Арсения. – Преображение Марса состоится во что бы то ни стало!

Когда лекторий опустел, к Дюлаку подошла высокая загорелая женщина в строгом деловом костюме. Все в ее облике казалось аккуратно и упорядоченно, кроме прически. Волосы пышной каштановой гривой спадали на плечи, перехваченные на лбу тонким серебряным обручем.

– Почему вы улыбаетесь, Анри? Совет не ратифицирует ваш проект. Финансирования не будет.

– А! Ерунда! – Дюлак подскочил к женщине и закружил ее в танце. – Это победа, ма шерри! Победа! Старый конкистадор не понимает и не принимает этого. Он настоящий воин. Он нужен здесь. На передовой. Вы его слышали? Вселенная содрогнется! Каково? На месте вселенной я бы задумался. А вот другие… Среди них дети торговцев. Они не упустят выгод, которые даст восстановление старых связей. Сегодня зерна упали в благодатную почву.

– А как насчет погружения в грязь и темноту? – Женщина аккуратно высвободилась из объятий Дюлака. Видно было, что внимание ей приятно, но в данный момент нежелательно.

– Я не боюсь темноты, ма шерри, и грязи тоже. Мои предки сделали состояние на разведении свиней. Вот где была грязь! – улыбнулся брюнет. – А что с продолжением вашей линии? Вы с мужем прошли тест Крейцера?

– Нет. – Женщина потупилась. – Николай считает, что значимость доктрины Крейцера… сильно преувеличена.

– Вот как? – протянул француз, и его брови удивленно поползли вверх. – Нужно было вашему супругу сегодня выступить. Вместе мы бы раздавили председателя.

– Муж сейчас на Луне. Стажировка… – вздохнула женщина.

– А! Значит, вы свободны этим вечером. Как насчет того, чтобы отметить нашу маленькую победу?

– Вы так уверены, что победили, – проговорила собеседница и в сомнении покачала головой.

– Я не уверен, ма шерри, – провозгласил Дюлак и провел ладонью по глазам. – Я чувствую!

Москва

Тихон Дежнев

Предчувствие. Это как заглянуть в конец книги и против воли узнать финал. Неправильное, тревожное ощущение. Тихону Дежневу, восходящей звезде Красных танковых боев, была знакома эта тревога. Иногда она спасала от поражения в поединке, иногда накатывала мутной волной и уходила без следа. Но сегодня у предчувствия было направление: оно толкало его домой! Скорее домой!

Тихон, словно в тумане, вышел из дверей танкобара на Сретенке, оттеснил возмущенных людей на остановке и вскочил в отбывающую капсулу струнника. Серебряные нити-струны и система постоянно курсирующих пассажирских капсул заменили большую часть общественного транспорта в послевоенной Москве. Смысла восстанавливать всю уличную сеть не было: слишком много еще не разобранных завалов, воронок от снарядов и бомб. В некоторые кварталы и заходить-то страшно. Что там обитает, в заросших бурьяном и папоротником опустевших дворах, – одному богу известно. Куда проще проскочить над опасными местами в уютной капсуле и выйти в спокойном районе.

Тихон рассеянно следил, как плавно проплывают под ним кварталы старой Москвы. Вот показалась Лубянка, затем Тверская, яркая зелень лип над Бульварным кольцом и уродливый кратер на месте здания ТАСС.

Капсула сместилась вправо, прошла над Большой Никитской и устремилась к Новоарбатским высоткам-книжкам. Их осталось всего две: в одну врезался боевой самолет, две другие не пережили бомбежек. А вот и старый Арбат!

Тихон вышел из лифта и сразу попал в вечное арбатское многолюдье. «Поэмы из самого сердца!» – возвещал нахальный стихомант с рыжей бородой. Из его груди брызгала фальшивая кровь, на лету превращаясь в бабочек и бутоны роз. «Гадание по старым книгам!» – неслось справа. «Разоблачение лживых предсказаний! Недорого!» – кричали слева. «Принимаю ставки на одиночные бои КТБ! Шалый против Громилы! Кому достанется победа?»

– Купи цветок во имя пророка нашего святого Монтана. Всего пол-энерго. Найдешь, что ищешь.

Тихон посмотрел вниз. Полненькая карлица с татуировкой Церкви Новых Монтанистов протягивала поднос, полный ярких бутонов клон-роз.

Технология аватаров давала и такие невинные отростки. Цветы, животные, насекомые, купленные за небольшие деньги, радовали глаз от часа до суток, а потом растворялись, оставляя аромат духов или пару аккордов из популярной песни.

Тихон заплатил, взял цветок и поспешно свернул в переулок. За его спиной кто-то крикнул: «Желтуха!», и тут же послышались шорох и характерное щелканье: это Арбат расцвел зонтами.

Тихон глянул на небо. Желтые дожди шли все реже, раза два в месяц, не больше, но в воздухе было еще много едкой пыли. Попадание капель на открытую кожу не смертельно, вон деревья и те как-то приспособились, но зуд и волдыри вполне можно заработать.

В дворовом арбатском детстве Дежнев с друзьями-сорванцами на спор выходил под желтуху, а потом прикидывался больным и пропускал занятия в школе. Отец переживал, укладывал его в постель. Давал дефицитные лекарства, поил чаем с баснословно дорогим земляничным вареньем. Как-то раз даже позвонил матери в орбитальный город.

Ольга Аркадьевна редко появлялась дома. Всегда казалась недоступной, слишком совершенной для холодного и грязного мира. Отец относился к ней с благоговением, а Тихон – равнодушно. Особой печали от того, что мама далеко, он не испытывал. Только легкую досаду, как в магазине, когда не можешь купить слишком дорогую игрушку.

Дежнев набросил капюшон, нацепил очки-визоры. Вещица эта была винтажная, довоенная. Старый сервер, встроенный в очки, выдавал прежние названия улиц, магазинов и кафе, которых давным-давно не было, и от этого казалось, что идешь по допотопной беззаботной Москве XXI века.

Встроенный в капюшон плеер тихонько заиграл старую мелодию.

Все пораженья и победы суть плацебо, Все то же небо надо мной, все то же небо… —

выводил давно забытый рок-идол.

Но небо было уже не то. Низкие грязно-бурые тучи изливали на раненый город потоки разбавленного яда. Словно ненависть и горе Серых десятилетий вдруг стали желтоватым раствором и теперь стремились вниз, чтобы утопить мир.

Под дождем Тихон пробирался по переулкам, переходил по мостикам провалы, на дне которых пузырились желтые лужи. Старики говорили, мол, скоро желтуха промоет карстовое нутро Первопрестольной и Москва уйдет под землю, но в это никто не верил.

Вот, наконец, и старый дом № 10 в Плотниковом переулке. Дряхлый робот-консьерж по прозвищу Нилыч приветствовал Дежнева и пожелал ему доброго дня.

Семья Дежневых по сравнению с другими жила неплохо, даже богато. Отец работал на консорциум «Алатырь», восточное крыло транснациональной корпорации «Эбис». Помимо производства источников энергии, «Эбис» контролировала технологию аватаров, занималась развитием систем связи и вооружений. Николай Николаевич Дежнев – один из ведущих специалистов в области тонких коммуникаций, имел приличный доход и большую квартиру в центре. Ему не раз предлагали переехать жить на орбиту, но упрямый ученый не уступал. «Меня интересует взаимодействие людей. Понимаете? Людей! А какое, скажите на милость, взаимодействие в орбитальных городах? Один смех, да и только!» Дежнев-старший отчего-то недолюбливал надоблачных жителей, называл их странным словом «курортники» и, уж конечно, никогда не использовал подобострастное обращение «хевенма» и «хевенпа».

Тихон быстро поднялся по ступенькам на второй этаж, пристально вглядываясь в каждую трещинку старых стен, каждую неровность пола, словно там мог затаиться ответ, разъяснение его тревоги.

Железная дверь в коридор была открыта. Это ничего, отец может забыть, он рассеянный. Вот и вход в квартиру. Индикатор блокировки не горит. Значит, и охрана вся отрубилась. А вот это уже плохо. Дверь, установленная специалистами «Алатыря», напичкана электроникой. Она закрывается автоматически и может выдержать любой удар.

Дежнев напружинился, сжался и медленно вошел в темную прихожую. Привычный запах дома был нарушен незнакомой примесью. Тихон подошел к журнальному столику. Там стоял раритетный дисковый телефон, отец любил разные старинные диковины. Осторожно он отсоединил трубку от аппарата и намотал провод на руку. Медленно вошел в гостиную. Никого. Дальше по коридору, до кабинета отца.

Едкие капли стекали с плаща, вгрызались в паркет. Вот и знакомая дверь, на которую Тихон смотрел снизу вверх, когда карапузом осваивал просторы такого невозможно огромного мира. Где-то тут на стене должны быть отметины роста. Дежнев-старший по старинке прикладывал ладонь к макушке сына и отчеркивал новый рекорд карандашом.

Тихон сверился с показаниями датчика – еще одна обесточенная преграда. Слепо поблескивает мертвая оптика камер. Дверь приоткрыта, и за ней кто-то стоит спиной ко входу.

Дежнев медленно открыл тяжелую створку и бросился на человека, повалил на пол, преодолевая неожиданно слабое сопротивление, накинул провод на шею врага, принялся душить. Вдруг отступился резко, словно вынырнул из-под воды: под ним хрипел Вертолетчик, сосед по лестничной клетке. Он часто приходил к Дежневым, просил взаймы на бутылку, но тихий, безобидный алкаш никак не мог преодолеть защиту дома.

– Тих… Тишка? Ты? – прохрипел Вертолетчик, тяжело поднимаясь. – Ты не подумай. Я ничего такого… Позвонил, смотрю – дверь открыта, дай, думаю, шкалик у Николаича займу.

* * *

– Я это, за шкаликом я, значит, – вздыхал за спиной Вертолетчик. – Николаич всегда добрый был… наливал. В шашки, бывало, играли… Как же нам теперь-то, а?

Тихон не слушал, во все глаза смотрел на отца.

Доктор Дежнев сидел на старом диване, откинув голову. Седенькая бородка топорщилась сухим ковылем, открывая тонкую шею. По обе стороны от острого кадыка синели темные пятна. Пестрый китайский халат распахнулся, открывая седую грудь, и на ней тоже были пятна.

Инъекции… его кололи. Пытали! Тихон рванулся вперед, наклонился, проверяя пульс. Отец был жив! Нужны лекарства!

Тихон беспомощно огляделся. Он не знал, где отец держит аптечку. Танкиста от ран и хворей лечит бот-ресуректор, после его инъекций и мертвый оживет, а Дежнев-старший вообще никогда не болел. Может, лекарств и вовсе нет или они просроченные? Что же делать?

– Что делать-то будем? – озвучивая мысли Тихона, прохрипел Вертолетчик.

– Дядя Федя, вызови медиков… и полицию. Только быстро надо. Сделаешь? А за мной не заржавеет.

– Сделаю. Сейчас мы живо… – засуетился сосед и скрылся в коридоре.

Тихон вновь наклонился к отцу, провел рукой по щеке.

– Тиша, – чуть слышно произнес отец.

Глаза он так и не открыл.

– Папа… папа! Что ты… кто это сделал? – закричал танкист.

– Тише-тише, ты же Тихон, – прошептал старик, и едва заметная улыбка тронула его бескровные губы, – наклонись ближе.

Тихон выполнил просьбу.

– Думай! – выдохнул отец.

Тихона словно холодной водой окатили. Вспомнились уроки отца. Странные головоломные загадки и шарады. Совсем не то, что в школе, и этот приказ, всегда с нажимом: «Думай! Ты человек, не зверь. Думай! Шевели мозгами!»

Значит, нужно сосредоточиться, а не вздыхать. Игра еще не сыграна.

В дом через дверь никто проникнуть не мог, Нилыч внизу совсем не так прост. Чужой не войдет и не выйдет: старый боевой робот стоит гарнизона. Значит, враг прошел через окно.

Тихон прислушался. Шум желтухи звучал приглушенно, видимо, окно прикрыли, но не до конца, иначе вообще было бы не слышно. Станет убийца прикрывать за собой окно, покидая квартиру? Нет, не станет. И отец, слава богу, жив. Пришелец не добился своего, не нашел то, что искал. Значит… Убийца еще здесь!

Дежнев похолодел, по спине побежали мурашки, накатила дурнота. Он будто и вправду ощутил на себе тяжесть чужого злого взгляда.

Танкист быстро оглядел комнату, привычно оценивая обстановку. Никаких намеков на чье-то присутствие не наблюдалось. В заполненном старинными вещами, походящем на сокровищницу кабинете Дежнева-старшего все казалось незыблемым и вечным. Если противник и здесь, то он мастер маскировки. Затаился, ждет. Как же отыскать такого врага?

Слева на подлокотнике дивана блеснуло – затейливая серебряная пепельница в виде жабы. В пепельнице была спрятана кнопка аварийной активации защиты на случай отключения домового генератора. Если ее нажать, питание пойдет от независимого источника. Сканеры Эбис должны выявить врага. Выявить и уничтожить.

Дежнев аккуратно взял отца за плечи и положил спиной на диван. Теперь он был рядом с кнопкой и сумел активировать жабу. Послышался протяжный квак, и комната тут же погрузилась в красноватый сумрак.

– Вторжение! Опасность! Всем оставаться на местах! – взревел над ухом механический голос.

Синие лучи расчертили помещение.

– Идентификация! – объявил умный дом. – Тихон Дежнев, Николай Дежнев, Федор Маркин, – перечислил механический голос и оглушительно взвыл: – Нарушитель! На территории враг!

Внезапно в углу, возле шкафа, воздух поплыл. Контуры книжных полок исказились, словно между Тихоном и стеной была едва заметная невесомая преграда. Нечто прозрачное, но вполне вещественное метнулось к окну. С журнального столика упало несколько книг.

Маскировка пришельца была так хороша, что даже при движении он был практически неразличим. Для глаз, но не для сканеров охранной системы.

С резким щелчком разрядились иглометы-парализаторы, наполняя пространство десятком ядовитых снарядов.

Однако пришелец оказался удивительно ловок. Уклонился стремительно, затанцевал по комнате и прыгнул в окно, сокрушая раму. Он едва успел: охранная система начала блокировать оконный проем бронированной ставней.

Тихон рванулся к окну. Велел дому отключить ставни, выглянул наружу. Желтуха закончилась, в рваное рубище ядовитых туч проникли ослепительные клинки солнечных лучей. В неровном изменчивом освещении маскировка врага дала сбой. Дежнев увидел ползущее по стене существо, лишь отдаленно напоминающее человека.

Стеклистое серебристо-стальное тело двигалось вниз, выпуская из корпуса блестящие псевдоподии. Вот оно оттолкнулось от вертикальной поверхности, приземлилось и замелькало между деревьями сквера, то исчезая, то вспыхивая на солнце. Потом пропало совсем.

Дежнев вернулся в комнату, наклонился над отцом. Тот дышал ровно, и от сердца отлегло. Похоже, выкарабкается.

– Он ушел, отец, дом прогнал его, – сказал Тихон и нежно прикоснулся к холодному влажному лбу старика.

– Хорошо, – ответил Дежнев-старший, открывая глаза. – Помнишь, что лежит в индийской шкатулке?

– Твой жетон, ключ от лаборатории в корпорации.

– Ключ, но не только от лаборатории. Используй его, твоя кровь снимет блокировку… Инструкции… Я кое-что взял у них… Найди, спрячь…

– Отец… Отец, во что ты ввязался?

Тихон, избравший рискованный путь красного танкиста, не раз и не два представлял, как отец стоит над ним, искалеченным, изломанным в лихом поединке, или несет цветы на свежую могилу, а вместо надгробия – корпус танка Охотник и надпись «Лак не вечен». За спиной отца всегда рисовались бывшие возлюбленные в соблазнительных траурных бикини и рыдающие кореша из клана, а еще почему-то Марта Васильевна, наставница по географии и причина многочисленных двоек.

Глупая эта картинка настолько часто возникала перед глазами, что Дежнев практически поверил в придуманное будущее. Но все оказалось иначе: отец лежал перед ним бледный, маленький, невесомый…

Ученый пристально смотрел на сына.

– Извини, Тиша, я не мог иначе. Все вокруг… весь мир – не то, чем кажется.

Глава 1 Три танкиста и кошка

Ветер нес запах сухой травы и пепла. На дамбе горели высокие костры, но их едкий дым сносило на север, к руинам электрогородка, а здесь, у бетонного парапета, дышалось привольно. Тихон оглянулся. В отблесках живого огня силуэты людей и громады боевых машин казались осажденными армией рыжих светляков.

– Эй, Дежнев! Хватит степь смотреть! Сюда ходи давай!

Старый киргиз Карабек подошел, похлопал по плечу. Он уже десять лет проводил бои на дамбе. Уважаемый человек и неожиданно простой. Не то что напыщенные торговцы бронетехникой. Вот они стоят, владыки жизни, маленькие короли большой пустоши. Каждый одет на свой вкус, но неизменно дорого. Только натуральные материалы индивидуального пошива. Никакой тебе синткани или, не дай бог, акватина.

Долговязый, худой, как смерть, Федор Сатнюк одет в раритетный комбез времен войны за Дарданеллы. На голове берет с символикой легендарной Стальной бригады Петрова, раздавившей под Константинополем Железных орлов Ходжсона. Одна серебряная кокарда чего стоит!

А вот в походном кресле расселся толстый хитрец Изатбай, любитель сладких утех. Густая борода окрашена в багряный цвет, в левом ухе тяжелая золотая серьга. За широкий кушак заткнуты украшенные драгоценностями кинжалы в богатых ножнах. Рядом мальчик лет тринадцати, редкий плод любви бледнокожей кореянки и черного нубийца. Смесь азиатской утонченности и животного очарования африканских равнин. Он едва прикрыт отрезком ткани, обернутым вокруг чресел. От плеча через грудь и живот к паху тянется цепочка иероглифов. Вживленный в кожу и слегка мерцающий перечень достоинств и умений – визитная карточка куртизанки. Купец лениво гладит мальчика по бедру, другой рукой подносит к губам мундштук кальяна. В резкие сильные запахи дамбы вплетается пряная нотка гашиша.

А вот этот из заезжих. Модные триопластовые галифе с высокими ботинками на вакуумных зажимах, строгий френч с закосом под милитари. Умная ткань транслирует на грудь и спину скриншоты танковых поединков. Тихон заметил, что картинки одни и те же, и улыбнулся в усы. Спутник сюда не достает, и глобалнета нет. Иначе бы одежда гастролера менялась куда оригинальнее, а так приходится крутить скучный базовый скринсейвер.

– Это что за павлин? – спросил Тихон, тронув киргиза за плечо.

– Большой батыр из Киева. Дан Бог, восходящая звезда Всемирных Танковых Боев, или сокращенно ВТБ.

Всемирные Танковые Бои, где вместо людей сражаются аватары. Участники Красных Танковых Боев недолюбливают вэтэбэшников, считают чистюлями. Однако гибель аватара иногда влечет и гибель оператора. Сознание может заблудиться, а в результате вместо человека получится безвольная кукла.

– Бог, говоришь? – протянул Тихон и присмотрелся к танкисту. Да, несомненно, киевлянин. В Москве так не одеваются. Хотя кто знает, как теперь в Москве?

– Что ему здесь нужно?

– Коллекционер. Старый танки покупает, большой деньги дает.

Карабек достал из кармана серебряную табакерку с тактиолом, открыл, окунул пальцы в красный порошок, зажмурился от мгновенного, как вспышка, и столь же кратковременного наркотического кайфа.

– Изатбай ему три пыльник уже впарил.

Тихон улыбнулся. Пыльниками назывались танки Серых десятилетий. Сегодня на арене ему и его друзьям предстоит встреча с несколькими такими машинами.

Изощренная научная мысль, отточенная практикой многолетних наземных конфликтов, подчас поражала необычными плодами, но куда им тягаться с современными Вожаками и Варягами, Охотниками и Шершнями. Даже танкист-новичок, таких называют «новь», на простейшем танке Славянин нулевого уровня усиления, даст фору любой навороченной машине прошлого. Правда, это только если в пыльнике сидит такой же необстрелянный новичок. Опытного умелого противника недооценивать опасно. У каждого своя непредсказуемая тактика. Старые бойцы говорят: «Одну броню сносил – усы, две брони – борода, три брони – жену в дом веди!»

Тихон смерил взглядом заезжего позера. Озорное, мальчишеское выражение промелькнуло в темных глазах бывалого танкиста. Стремительным, легким шагом он обошел киевлянина с фланга. Походя сорвал со стеллажа кусок брезента, накинул на голову и пригнулся, скрывая рост. Ковыляя и притворно припадая на одну ногу, Тихон приблизился к коллекционеру и потянул того за край френча.

Дан Бог с удивлением опустил глаза:

– Чего тебе?

– Могу предложить говоруна, – заговорщически проскрипел Тихон.

– Кого? – удивился молодой человек.

– Говоруна. Настоящего. Времен войны за газ.

Для полноты эффекта Дежнев воровато оглянулся.

– Хм, это какая-то техника? Я интересуюсь только старой техникой, – задрал нос киевлянин.

– Техника, техника. Автономный самоходный гранатомет-пулемет. Внушительный боезапас, впечатляющая огневая мощь. В режиме «шейд» практически сливается с местностью.

– А почему говорун? – заинтересовался столичный франт.

– Вот! Вижу специалиста! – восхищенно просипел Тихон. – Говорун умеет имитировать голос. Записывает, а потом транслирует. Подманивает на дистанцию огня. А потом – бах! Коварство, хитрость, беспринципность! Сейчас так не умеют. Берите, господин, не пожалеете.

– Сколько? – видно было, что Дана Бога заинтересовала военная диковина.

– Всего ничего. Вы же собираетесь ставить на сегодняшних боях?

– Разумеется! Мне говорили, что Тихие очень сильны, – кивнул коллекционер.

– О да! Они хороши. Поставьте на них, сколько захотите, а выигрыш поделим пополам.

– Хм, а если они проиграют? – засомневался Дан Бог.

– Тогда я отдам говоруна бесплатно.

– Договорились!

Рукопожатие у киевского танкиста оказалось неожиданно крепким.

Когда Тихон собрался уходить, дело чуть не испортила Алиса. Подошла, принялась тереться о сапог.

– Ваша кошка? – улыбнулся Дан Бог.

– Приблудная, господин. Ходит, где захочет. Желаете приобрести?

– Нет-нет. Кошки меня не интересуют, – засмеялся коллекционер. – Только танки!

Тихон подобострастно захихикал в ответ, глядя в спину уходящему танкисту, а про себя подумал: «Эх ты, Дан Бог, новик некоцанный. Знал бы, что это за кошка – с руками бы оторвал».

* * *

Когда-то давно, в незапамятные времена, люди решили делать в степи ГЭС, возвели дамбу, запрудили реку, поставили турбины. Для обслуживания машин и сооружений построили целый город. Но что-то не срослось. Вода ушла, строительство заморозили, а потом и вовсе закрыли. Дамбу разобрать не успели, началась война. Теперь грандиозное сооружение стало прибежищем отверженных, беглецов и преступников. Здесь торговали старой техникой, наркотиками и людьми, заключали пари и забивали стрелки. И, конечно, проводили танковые поединки. Не Всемирные и не Красные, как в Москве. Некоторые в шутку называли их Танки-Оффлайн, но большая часть здешней публики обходилась вовсе без имен.

Арена, по-танковому «карта», располагалась в руинах электрогородка. Здесь были остовы многоэтажек, скелеты ангаров и поверженный кран, застывший треугольной сетчатой аркой перед выщербленным обелиском недостроенной гостиницы. Была даже истерзанная давней войной мечеть с ввалившимся куполом и остатками стройного минарета.

Парящие трибуны в степи могли позволить себе немногие, поэтому большинство зрителей размещалось на акватиновых и металлических площадках, уступчатым шанхаем охвативших впадину арены.

Покуда не стемнело, в руинах и над ними горели только небольшие светильники и факелы, но во время сражения поле битвы зальет свет мощнейших прожекторов.

Прошли операторы, катя за собой контейнеры со следящими устройствами. Остановились у стойки трибуны, сверились с планом. Один работник открыл контейнер, из которого выбрались несколько паукообразных камер и принялись карабкаться вверх по стойке. Тихон знал, что есть еще целый рой летающих «глаз». Так что при наличии хорошей техники наблюдатель мог незримо присутствовать в самом центре схватки или парить над ней. Гони монету, подключайся и смотри.

– Тих! Бисов сын! Где тебя носит? Наряжаться пора!

Сэмэн Журибеда подошел, хлопнул по плечу. Здоровенный, шумный, он мог заполнить собой любое помещение. В быту с ним бывало неловко, но в бою казак не подводил ни разу.

– Благородный муж никогда не опаздывает, ибо сказано, когда Владыка вселенной создавал время, то создал его достаточно, – вмешался Том, уже облаченный в защитный скаф. Он предпочитал винно-красный цвет. На нагруднике красовался иероглиф «和», символизирующий безмятежность.

– Хорошо.

Тихон дотронулся до затылка, нащупал охватившее волосы кольцо с рельефным узором. Он не видел, но знал рисунок наизусть: два волка, сцепившиеся в поединке. Эта старинная вещица, привезенная отцом из разоренного Квебека, скрывала один из синхронов-эмиттеров, взятых Дежневым-старшим в лаборатории Эбис. По жизни вместе с охотником бегут два волка, черный и белый, говорили индейцы. А какой же из них побеждает? Тот, которого больше кормишь! Дежнев надавил на скрытую кнопку, медленно повернул кольцо, ожидая ответа прибора. И ответ пришел.

Мир расширился, обогатился новыми цветами и красками. Это активировались устройства Тома, Сэмэна и Алисы. Три танкиста и кошка превратились в единое, многорукое, многоногое существо. Тихон ощущал нетерпение Сэмэна, спокойную уверенность Тома и возбуждение Алисы. Он взял кошку на руки и пошел к своему танку. Синхрон Алисы, спрятанный в янтарном шарике, украшавшем ошейник, поблескивал в лучах фонарей.

У защитного периметра, как обычно, толпилось много народа. Торговцы пряностями и вирт-утехами, работники ангаров в потрепанных комбезах, стихоманты в сверкающих огнями накидках, проститутки всех оттенков и просто залетные бродяги пустошей – все хотели посмотреть на чемпионов.

У команды Тихих пока не было проигранных поединков. Это позволяло поддерживать танки в надлежащем состоянии, заказывать новые покрытия, оружие и запчасти.

Рядом с барьером Тихона ожидал изатбаевский мальчик-эскортер.

– Уважаемый господин, – начал компаньон и поклонился.

– Что хочет от меня почтенный Изатбай?

Тихон не любил торговца. Как и все жители пустошей, тот жил добычей военных трофеев. Однако краснобородый был не прочь ограбить собрата-искателя.

– Почтенный Изатбай шлет вам подарок и скромную просьбу, – улыбнулся мальчик.

– Что за подарок?

– Меня.

Тихон был готов поклясться, что компаньон не сдвинулся с места, но в его фигуре, осанке, взгляде появилось что-то призывное, соблазнительное. Алиса тоже это почуяла, выгнула спину, сладострастно замурлыкала.

Дежнев поежился под броней скафа. Он многое слышал про эскортеров. Говорили, что их выращивают где-то на Окинаве, используя запретные довоенные технологии. Еще судачили о необоримом притяжении, которое умеют генерировать компаньоны вне зависимости от пола. Были случаи, что человек сходил с ума или накладывал на себя руки, неспособный более оплачивать услуги необычной куртизанки.

– Щедрое предложение, – осторожно ответил Тихон и постарался дышать ровно, отключить свое восприятие, ограничившись ощущениями Тома и Сэмэна. Кажется, получилось. Мысли перестали путаться. – Что же за просьбу передает мне почтенный Изатбай?

– О, ничего особенного. Вам следует проиграть один из пяти флагов в этом поединке. Господин Изатбай выставляет сегодня на бой несколько отборных машин. Они должны показать себя.

Конечно, должны. Тихон представлял, как взлетит цена на изатбаевские пыльники, если они смогут что-то противопоставить современным танкам.

– Как тебя зовут?

– Нтохо, господин, – шепнул и еще раз поклонился компаньон.

– И давно ты работаешь с краснобородым, Нтохо?

– Больше полугода, господин.

Что-то промелькнуло в раскосых глазах куртизана. Сожаление? Страх?

– Но ведь эскортеры могут сами выбирать себе клиента. Их нельзя дарить. Разве нет?

Этот вопрос вызвал у мальчика волнение. Он вдруг перестал излучать сексуальность и превратился в обычного подростка.

– Да… это так, но дело в том, что почтенный Изатбай заключил со мной контракт не совсем… обычным способом.

– Иными словами, просто украл тебя и пользует как раба. Скажи, Нтохо, он бьет тебя?

– Нет, но… грозится избить до крови, если я ослушаюсь, – пролепетал эскортер.

– Ясно.

Тихон разозлился, и это было хорошо перед поединком.

– Передай почтенному Изатбаю, что я ценю его щедрость, но не могу принять дар, а победа Тихих или их поражение – за пределами торга.

– Это его вряд ли устроит, – сказал компаньон и поник головой.

Тихон шагнул вперед, наклонился к самому уху куртизана.

– Пойми, Нтохо, ты правда того стоишь, но я не могу поступиться своим именем. Продав раз, продаешь и дальше. Но это не значит, что мне на тебя плевать. Я постараюсь помочь, обещаю.

С этими словами Тихон прошел за периметр, легко взобрался на трак Шершня и отсалютовал собравшейся толпе. Люди у ангара приветствовали его громкими криками. Алиса, не любившая пристального внимания к своей персоне, вспрыгнула на броню и скрылась в отверстии люка.

Тихон спустился вслед за кошкой, активировал боевую машину. Задал курс, сам оставаясь на виду. Такова был традиция перед поединком. Рядом ожили машины друзей.

Под звуки имперского марша из стародавнего фантастического кино танки двинулись к большим воротам – въезду на арену. Вот и портал, украшенный фрагментами танковой брони, закопченными пушками и траками. Створки медленно открылись. Теперь можно скрыться в кабине и включить интерком.

На сгустившихся в воздухе экранах показались лица Тома и Сэмэна.

– Все готовы? – мягко, даже ласково спросил Тихон.

Его негромкие слова прозвучали в тишине кабины решительно и со значением.

Том прикрыл раскосые глаза. Затем открыл их и произнес:

– Ни небо, ни земля не обладают человеколюбием, а только лишь предоставляют всем существам возможность жить своей собственной жизнью.

Произнес буднично, как бы между делом и непонятно для кого. Может быть, для самого себя, может быть, для своих друзей-соратников, а может быть, и вообще просто так. Кто же его поймет? На то он и Том.

– А потому що не трэба було пугать вожжика голым задом, – вроде бы невпопад брякнул Сэмэн. А потом добавил, как будто решил внести ясность в сказанное: – Вожжик, вин того – вин иголки мает!

Том надел на голову шлем, поверх старинного хипповского хайратника. Украшение это скрывало в себе синхрон доктора Дежнева. Вскоре глянцевая поверхность просветлела и явилось лицо танкиста, подсвеченное огоньками датчиков.

Сэмэн повторил действия друга. Но если все жесты Тома были скупы и четки, словно у мечника перед сечей, то Сэмэн совершал множество лишних движений. При этом он все время кряхтел, бормотал что-то себе под нос, из чего можно было разобрать только:

– От же ж бисова сила…

Тихон и Китаец терпеливо ждали Сэмэна. В конце концов тот косовато приладил шлем на голову. Дежнев прекрасно знал, что все действия казака чистой воды спектакль. Журибеда, как и все жители южной России, имел тягу к мистификациям.

– Ну, ось… От цэ вже гарно… – удовлетворенно сказал Сэмэн и, довольно улыбаясь, оглядел соратников. Синхрон, скрытый в золотой серьге, придавал Журибеде отдаленное сходство с немирными сечевыми предками.

– Ну, стало быть, с богом, – так же мягко подвел итог беседы-переклички Тихон и отдал команду компьютеру.

Мотор взвыл, сталь запела, и боевая машина сорвалась с места. Ошметки грязи прыснули из-под гусениц, словно плюхи из жерла гейзера.

Танки вошли на карту.

Глава 2 Небесный огонь

Тихон резко развернул машину. Из-под траков взметнулось бетонное крошево. Зашипели насосы системы охлаждения и силовой гидравлики, компенсируя нагрузку. Пронизанная датчиками ткань ложемента, в которой, точно в гамаке, завис танкист, уплотнилась, сохраняя оператора боевой машины в полном покое, так, словно он и правда отдыхал в любимом кресле. Только руки бойца пребывали в непрестанном движении, превращая танк и человека в единое целое.

После резкого поворота танк Дежнева, Шершень-два, рванулся вперед, скрываясь в узком ущелье между решетчатыми конструкциями парковки и стеной мечети.

В тот же миг асфальт позади вспух чудовищным грибом и прорвался тысячью раскаленных ошметков. Противник из засады-кемпера вел миноментый огонь, сокрушая все кругом. Второй залп накрыл проход между домами.

Тихон успел увидеть вспышку и тут же передал информацию команде, он чувствовал, как Алиса напружинилась, словно ловила мышь. На нее можно положиться, кошка в их связке стержень, именно она делает из них, простых людей, некогда в древности утративших первобытное чутье, настоящих хищников с молниеносной реакцией.

Тут же в шлемофоне послышался короткий вой, потом зловещая пауза, и мир содрогнулся от страшного взрыва.

* * *

Том получил сигнал от Тихона, и его неторопливый тяжелый Варяг медленно двинулся на позицию. Чтобы разогнать машину, Том включил «джет-допинг». Современные танки могли распределять часть энергоресурса, потратив его на активные щиты или залповое ускорение. Бывало, что на последний победный рывок уходила вся энергия. Такой прием отчего-то назывался «марафон».

Том заметил засадный пыльник, снабженный пушкой-минометом Тор. Тонкие пальцы китайца пробежались по образам клавиш в дополненной реальности шлемофона, и тяжелое кинетическое орудие Рельсотрон навелось на цель. Эта пушка самая убойная, но подготовка каждого выстрела требует времени. Немного, всего несколько секунд, но этого иногда достаточно, чтобы более быстрая пушка врага разнесла вашу защиту. На сей раз все получилось удачно, и снаряд, способный пробить танк насквозь, с чудовищной скоростью устремился к цели.

Пыльник взорвался. Изразцы минарета поймали отблески победного пламени.

* * *

Тихон старался не думать про операторов Изатбая. Стальные монстры, в которых краснобородый превратил свои пыльники, могли управляться дистанционно. Однако Дежнев знал торговца достаточно, чтобы быть уверенным: в развороченном, точно перезрелый гранат, корпусе вражеского флагмана находится мертвый танкист. Защитный костюм оператора и умная броня турнирных танков еще могли спасти от прямого попадания. Но пыльник, даже прокачанный, оставлял человеку мало шансов.

Впереди была знакомая развилка и статуя на пьедестале. Танкисты, знакомые с площадкой, называли его Хан-паша, или попросту Павлик. Участок был сложным, и памятник постоянно оказывался под обстрелом. Некоторые даже делали ставки, оторвет Павлику ногу или руку или вовсе разнесет в клочки. После сражения площадку обновляли, и Павлик воскресал. Хохмачи-картоделы как-то приладили статуе вторую голову, правда ненадолго.

На сей раз флаг разместили около статуи. Он пульсировал красным и красиво развевался на ветру. Вообще флаг – это световая проекция, которая реагирует на специальный датчик на танке, но отчего бы не вписать в программу пару лишних строчек. Чтобы взять флаг, нужно просто в него въехать, и добыча окажется у вас на броне. Дальше – ноги в руки и на базу. Если флагоносца подстрелят, флаг останется на месте гибели и засветится ярче, чтобы игроки видели его издалека. Чужой флаг снова нужно «осалить», а тем, кто в обороне, достаточно проехать через проекцию флага, и тот снова окажется на прежнем месте.

Дежнев въехал на базу противника. Она, как правило, хорошо охраняется, так что самое время было «продопиться». Тихон включил временную дополнительную защиту, усилил огневую мощь и увеличил мощность мотора. Расходники действовали временно: минута, на которую танк становился сильнее вдвое. Вполне достаточно, чтобы выполнить задачу, а иногда и победить.

Алиса предвосхитила опасность: выгнула спину дугой. Тут же из-под обломков жилого дома показалась Химера, один из самых зловещих танков Серых десятилетий. Напалм, главное оружие приземистой машины, мог преодолеть защиту Шершня и перегреть систему, а потом – взрыв… По мощности напалм можно было сопоставить с «жигой», турнирным огнеметом, правда, с гораздо меньшим баллоном, да и перезаряжалась пушка намного медленнее. Однако Тихон был уверен, что в своем новом покрытии «Глина» с дополнительной прокачкой от огня некоторое время он точно продержится. Куда больше беспокоило движение на мониторах: противник был рядом.

Нужно было выхватить вражеский флаг и сразу спрыгнуть в овраг. Только бы не перевернуться…

* * *

Том вернулся на свою базу. С мощным Рельсотроном и бронированным Варягом он мог издалека расстреливать врагов, не подпуская их к флагу. Так мудрее, чем пытаться привезти флаг противника на медленном танке.

Противник не заставил себя ждать. Юркий танк, далекий родственник турнирного Славянина, проскочил между зданиями. Том активировал орудие. Пыльник наехал на флаг, зацепил его. Башня пыльника была повернута в сторону танка Тома. За секунду до выстрела Рельсотрона рявкнула пороховая пушка Дым. Снаряд попал в бортовую броню и чуть сбил прицел, Рельсотрон промазал. Между тем враг нанес машине Тома существенный урон. Еще один выстрел, и Варяг может выйти из строя.

По всему было видно, что на пыльник поставили не просто Дым-три, а экспериментальную, очень редкую Дым-XX. Такая пушка лет пять назад появилась на черном рынке, но агенты прикрыли лавочку, а пушки у танкистов изъяли. С тех пор об этом убийственном сверхмощном орудии забыли. Откуда она у рыжебородого? И главное – как допустил такое Карабек? Видно, Изатбай заплатил хороший бакшиш.

Том знал, что «жаловаться на неприятную вещь – это удваивать зло…». Нужно срочно действовать! Но что тут поделать, если Варяг небыстрый, а Дым перезаряжается моментально, не то что Рельсотрон.

Тому повезло: противник «сновил». На танковом жаргоне это значило «ошибся». Вместо того чтобы добить противника, пыльник принялся уносить флаг.

Том воспользовался передышкой. Повернул башню в сторону удаляющегося танка и врубил «аптечку», «микроботы» стали потихоньку латать броню. В запасе оставался еще один такой «допинг», и это придавало уверенности.

Том включил усиление пушки и выстрелил. Опять не повезло – пыльник успел скрыться за углом здания. Преследовать «флагоносца» на Варяге неудобно. Пришлось врубить «марафон», чтобы ускориться.

«База горит!» – передал Том по связи.

Он повернул башню, включил инфракрасный визор. Вражеский танк с их флагом на корме со всех гусениц летел к своим. Новичок допустил ошибку: он мог бы развернуть башню назад, чтобы отстреливаться, и тогда бы у Тома не было шансов…

Рельсотрон выплюнул кинетический снаряд. Алиса помогала Тому, придав его движениям четкость и точность, но тут случилось непредвиденное: пыльник вильнул вправо. Повезло мерзавцу! А может, и нет. Снаряд снова пролетел мимо, оставив черный шрам на стене дома.

Сзади к базе Тома подбирался другой пыльник, снабженный Близнецами. Спаренные пушки метнули шары плазмы, но за секунду до этого Том успел усилить броню. Близнецы били не останавливаясь, это мешало прицелиться. Пока Рельсотрон был недееспособен, разогреваясь, Том повернул башню так, что при попадании плазмы в корму ее не отвернуло от танка противника, как тот надеялся, а развернуло к нему. Том выстрелил в пыльник и пробил его насквозь. Яркий взрыв осветил окрестные здания. Том сверился с показаниями мониторов. Теперь на базе тихо, но флаг потерян…

* * *

Три танка противника, черные, точно безлунная ночь, готовились дать залп. Вот это уже действительно опасно! Шершень с пушкой Богиня-три был предназначен для того, чтобы быстро захватить флаг и уйти от погони, в крайнем случае бесшумно и стремительно атаковать сзади. Однако вести открытый поединок без поддержки на таком танке равносильно самоубийству. Говорили, идея пушки-вампира зародилась еще во время Серых десятилетий, но смогла воплотиться только на Ариэле. В голове Дежнева помимо воли зазвучали обрывки рекламы ВТО: «…генератор нанороботов, способных воспроизвести или разрушить структуру любого материала! Разрушая вражеский танк – вы помогаете своему! С пушкой Богиня вы получаете божественное преимущество!» Правда, Журибеда говорил, что это все блазня и очковтирательство. Ведь комплектующие с орбиты приходят вместе с печатями. Попробуешь их снять, и товар саморазрушится. Что там запаяно – одному небу известно. Однако пушка стреляла, и никто особо не парился.

Тихон сдал назад и спрятался за угол ближайшего здания. Догоняющие его залпы подчистую срезали статую – до свидания, Павлик!

Богиня всегда ходит под прикрытием. Тихон знал, что и Сэмэн где-то рядом. Нужно переждать. Дежнев хотел объехать здание и попытаться подкрасться к противнику сзади, когда в наушниках послышался бодрый голос Сэмэна:

– Заждался, командир? Ща мы тут легонько подчистим.

Вожак Журибеды был оснащен пушкой Тор-три с микропрокачками. Один из стражей базы попытался сбить прицел Сэмэна, дал залп, но казак успел первым: мины полетели в самый центр скопления вражеских танков, круша слабую защиту. Пыльник с пушками-близнецами взорвался от первого выстрела. От второго залпа почернел и замер пыльник с Огнеметом, третий противник отступил на край площади, укрылся за остовом большого здания.

Тихон ждать не стал, забрал флаг и рванул к базе.

* * *

В наушниках послышался спокойный голос Тома:

– Обычно, находя, мы что-то теряем, а вот теряя 2–1U+0034, редко что либо находим. Отсюда вывод: теряем, увы, чаще…

– Флаг увезли? Понятно! Куда?

– Через овраг.

Это положение в турнирах называлось «размен флагами». Обе команды увезли флаги. Тупик. На базу без флага ставить трофей нельзя. Перво-наперво Тихон «вылечил» танк Тома. Пригодилась Богиня! В турнирных боях ее еще называют «аптека».

– Рельсотрон нужнее тут. Затаись, обожди и береги его.

Тихон сбросил вражеский флаг. Том тут же подобрал его. Он активировал поисковую систему и попытался понять, где затаился флагоносец противника. Можно было взломать один из дронов-наблюдателей или систему любого зрителя: они сейчас видят все как на ладони. Однако это будет против правил Дамбы и грозит дисквалификацией. Том сосредоточился, включил карту. Вот площадь, остов Павлика, дальше кварталы руин и стены арены. Где же ты прячешься?

– У него Дым-XX, – предупредил Том.

Только этого не хватало. Легендарная пушка в свое время навела шороху и в пустошах, и на обитаемых землях. Говорят, что ее разрабатывали по спецзаказу корпорации, но выкрали и стали продавать на черном рынке. Банда Адские Гончие, богатая и влиятельная, купила эти пушки для своих танков и тем самым подписала себе смертный приговор. Озверевших от силы Гончих свистунов «просто» обложили со всех сторон прямо в логове и спалили заживо. Правда, перед этим банда успела разграбить несколько городов в пограничье…

Где же флаг? Вообще проекция флага устроена так, чтобы обе команды видели его издалека. Борьба должна быть не на шутку, иначе неинтересно. Ищи рыбу, где глубже… Тихон прикинул, как бы сам скрывался, оценил последний огневой контакт с флагоносцем. Да вот же он! Стоит в овраге. Его никто не охраняет, никто не помогает. Хотя, наверно, он уже связался со своими. Тихону нужно было подъехать поближе, чтобы применить Богиню.

В узком овраге ничего не оставалось, как идти в лоб, но на пушку Дым-XX нарываться не хотелось. Хотя шанс на победу есть: с нановампиром урон будет меньше. Он решил рискнуть, но для поддержки при отходе вызвал Журибеду.

– Выдвигаюсь, шеф, – проворчал казак.

От верной смерти спасли инстинкты Алисы. Хитрый флагоносец заминировал узкий проезд. Первый выстрел Дым-XX снес половину защиты, и, если бы не кошачье чутье, Тихон наверняка словил бы мину.

Он сам поставил мину и сдал назад, скрываясь от прицельного огня. Теперь нужно ждать, кто доберется до оврага первым.

– Ну что, помощь нужна чи сам? – вызвался помочь Журибеда, опередив товарищей флагоносца.

Пушка Тор на танке Журибеды была подготовлена для таких операций. Когда противник скрылся из зоны видимости, можно выстрелить рядом с укрытием, и взорвавшиеся мины заденут врага, причиняя урон. Правда, лучше всего для этого подходила пушка Отскок, в простонародье «Кузнечик», но и такая тоже была в гараже Журибеды. Так однажды казак уничтожил всю команду противника, пять танков на легком корпусе. Он просто стрелял в стены домов, и бешеные плазмошары метались из стороны в сторону, разрушая защиту врага. При этом сам казак получил минимум повреждений.

Такая тактика позволяла закинуть минки в гущу танков противника и взорвать два-три, а защиту остальных ослабить, чтобы их потом без труда добили соратники. Еще казак любил загнать врага в убежище, а потом стрелять по близлежащим стенам или камням. Противник понимал, что сновил, пытался выйти, пальнуть в хитреца, включив «аптечку», дополнительную броню и усилив пушку, но Журибеде помогала Алиса: он все чувствовал и за секунду успевал скрыться. При этом он продолжал давить огнем по предметам, близким к цели, так что взрывная волна снова рушила защиту танка врага. А когда противник из последних сил догонял его и мог попасть без труда, Журибеда успевал выстрелить первым, прямой наводкой, и грозди мин взрывались на броне незадачливого вояки.

– Хорошо стоит, широко. Сейчас мы его трошки погоняем! – азартно вскричал казак.

Однако после первого же залпа пыльник не стал ждать, когда его взорвут. Противник сбросил флаг и посигналил башней, повернув ее вправо, потом влево. Это означало «мир» или «я сдаюсь».

Тихон с облегчением вздохнул. Слишком легко Рыжебородый жертвует своими операторами. Пыльник сдал флаг, деактивировал защиту и покорно ждал, что будет дальше.

Тихон убрал минирование, наехал на флаг, и проекция исчезла. Теперь флаг команды Тихих снова на базе. А вот что делать с противником? Случай-то нестандартный.

– Отпусти его, – скомандовал Тихон, а сам подумал: «Изатбай все видел. Карьера этого танкиста, скорее всего, закончена».

– Как скажешь. Хлопец флаг отдал, пусть идет.

Журибеда не был кровожаден: бить так бить, мириться так мириться.

Над электрогородком загремел марш Мендельсона. Эту мелодию как гимн для своего клана выбрал Тихон. Отец рассказывал, что давным-давно ее по традиции играли при ритуале бракосочетания. Традиция давно забылась: зачем обременять себя формальностями, когда жизнь коротка и может стать еще короче. Для быстрого перехода в мир иной существуют пустынные рейдеры-нарколыги, городские банды и ретивые шерифы, предпочитающие сначала стрелять, а потом разбираться. Но чаще жизнь укорачивают голод, болезни, ядовитые дожди… Тут уж не до Мендельсона.

Все же Тихон запомнил рассказ отца, отыскал на полудохлом сервере мелодию и настоял, чтобы играла именно она. В этом марше была ирония, которую мог понять только хорошо знающий историю человек. Остальные плевать хотели на марш, лишь бы ставка сыграла. Для команды Тихих гимн во время матча означал захват флага. Один – ноль, как говорится.

Легкий корпус Тихона – быстрый, подвижный – предназначен для того, чтобы таскать чужие флаги. Понятно, кто поедет на базу врага снова. Тихон подождал, пока броня восстановится, и рванул вперед.

– Журибеда, прикрой! Второй флаг потянем.

На базе противника стояла подозрительная тишина. Тихон еще с моста стал всматриваться в дома за базой. Противник проигрывал, а Изатбай ошибок не прощал, так что его танкисты должны были что-то придумать или попрощаться если не с жизнью, то со свободой. Продаст их в гневе своем Изатбай какому-нибудь атаману с Пустоши, и поминай как звали. В Неудобьях же разговор простой: или сделают смертником в набеге на город – прицепят плазмобомбу, чтобы пробить защиту стен или взорвать стоянку танков, или заставят работать, добывать полезный металл. Если смазливый – сделают сексуальной утехой для тех бандитов, которые любят подобное, и будешь ты тогда в нагрузку обстирывать мужиков, выносить помои, а в награду над тобой будут всячески издеваться и унижать. Словом, будешь ты уже и не мужчина, но и не женщина. Нечто бесправное, безотказное, аморфное.

Так что от команды противника Тихон ожидал всего, вплоть до подлости. Но оказалось все глупее: Изатбай не стал рисковать своими профессионалами, выставил в бой необстрелянных новов, как видно, рассчитывая на подкуп. Может, и не стоило с ними осторожничать. Впрочем, прыть у них была как у молодого джейрана на случке. После того как команда проиграла один флаг, новики решили скопом ринуться на базу противника, задавить числом. Охранять свою оставили только один танк с пушкой Близнецы.

Когда Тихон и Журибеда въехали на базу, страж показался из-за угла и замер. Танкист, похоже, не понимал, что ему делать одному с двумя сильными турнирными машинами, но все-таки дал очередь. Шершень содрогнулся, но выдержал. Тихон направил машину прямо на вражеский танк, прибавляя ходу и активируя наноботы. Противник вместо того, чтобы сбежать, поехал навстречу.

Они столкнулись. Близнецы стреляли безостановочно, а трудолюбивые дети Богини вгрызлись в броню и одновременно лечили шасси своего танка. Расклад был не в пользу пыльника.

Журибеда воспользовался моментом и атаковал. В несколько секунд все было кончено. «Сик транзит глория мунди», – кажется, так говорили в древности.

Тихон проверил систему. Танк не пострадал. Только легкие царапины. А вот пыльник Изатбая пребывал в плачевном состоянии. Его лобовая броня была покорежена. Орудие сильно повреждено. Кроме того, в сети не наблюдалось активности. Исходящие сигналы и коды управления Близнецами не транслировались. Это значило, что человек внутри был либо без сознания, либо мертв. Тихон минуту колебался, но вспомнил бледное, в холодной испарине лицо отца и полез наружу.

Дежнев ловко соскочил на броню поверженного танка. Пробежал по дымящемуся корпусу и разблокировал люк. Внутри было непривычно сумрачно. Светились красным аварийные индикаторы. Посреди этого мерцания Дежнев различил фигуру человека, безвольно застывшего в жалком подобии ложемента. А вот на защитный скаф Изатбай не поскупился: доспехи на противнике были надежные. Тихон аккуратно высвободил оператора из кресла, уже чувствуя, что под броней есть жизнь, и потянул обмякшее тело на свет. Кроме прочих преимуществ скаф позволял танкисту создавать усилие до трехсот килограмм. Тихон легко разжал зажимы смятого шлема и поглядел на поверженного противника. Ничего примечательного, обычный человек, на вид около тридцати лет. Только на лбу едва видный треугольный шрам – отметина давних битв.

Тихон активировал маяк-эвакуатор на поясе танкиста, а сам полез внутрь своего танка: медлить было нельзя. Уже через визоры танковой телеметрии он наблюдал, как спустилась спасательная платформа.

Теперь нужно к остаткам Павлика, забрать флаг. Из темного проулка слева выдвинулось рыло вражеского танка, а камера заднего обзора показала, что со стороны стадиона приближается еще один пыльник. Это был С-870 «Самсон», тяжелый танк российского производства с двумя дальнобойными пушками и ракетной турелью. Тихон чертыхнулся. Он знал, на что способна такая машина. В общем, два на два, и почти на равных.

Дежнев указал Журибеде цель, и тот дал залп. Угол дома, к которому приближался «Самсон», тяжело обрушился. Улицу заполнило облако бетонной пыли. Теперь врагу понадобится время, чтобы пройти завал и прицелиться. Первый танк тем временем выбрался из проулка и выстрелил бесконечной очередью. На сей раз атака преодолела активную защиту, но корпус Шершня повредить не смогла.

Тихон понимал, что долго ему не выдержать. Казак дал залп, но противник вовремя отступил, невредимый. Тогда Тихон завладел флагом и рванул к своей базе. Из-под завалов выбрался С-870. Пыхнул огнем из одного ствола и промазал, окончательно снеся постамент Павлика. Но сейчас он даст второй залп, и кто знает, спасет ли Шершня современная броня?

Стена ближайшего дома взорвалась, на площадь в шлейфе белой пыли выкатился Журибеда.

– От же ж попляшем! – зазвучал в шлемофоне бодрый голос Сэмэна.

Тихон скатился вниз по переулку, ведущему к вокзалу. Его не преследовали. Противнику хватало проблем с танком напарника. Тихон усмехнулся. У пыльников не было шансов против гнева Журибеды.

Путь до последнего флага прошел легко, ему почти не препятствовали. Пара самоходных турелей, несколько мин и небольшой легкий танк, который предпочел вывесить белый флаг. Уже второй сдавшийся за турнир: все-таки жизнь важнее. Без поддержки легкому танку нечего было противопоставить навороченной турнирной машине, и это вполне устраивало Дежнева. Через синхрон до Тихона докатилась волна радости. Журибеда одержал победу и теперь ускоренным маршем догонял командира. Нужно было спешить, на базе шел бой.

Том выбрал самую правильную тактику против превосходящего, но явно неопытного противника. Если бы пыльники Изатбая пошли все разом, они бы просто задавили медлительный танк. Поэтому китаец заминировал проходы к базе, оставив открытым одно направление.

Наивный пыльник все же сунулся с фланга и теперь застыл с развороченными траками, полностью закупорив узкий проулок. Таким образом, танки выходили на штурм флага по одному, и Том снимал их в два выстрела: выстрелил и снес половину защиты, а сам откатился с линии огня на перезарядку. Как правило, за время перезарядки противник успевал подцепить флаг, но второй залп догонял его, и танк взрывался. Том возвращал флаг на базу, и как раз появлялся новый пыльник. Все повторялось.

Друзья успели вовремя: враг пошел напролом. Одно из зданий, окаймлявших базу, с грохотом обрушилось, и на площадь выбрались сразу три танка Изатбая. Тихон разогнал свой легкий Шершень до максимума, стрелой пролетел по наклонной стене рухнувшего дома и врубил прыжковые ускорители. Среди танкистов такие прыжки именовались Паркуром. Шершень взвился над позицией врага и через мгновение приземлился на площади рядом с алыми цветами захваченных трофеев.

Как только последний флаг был доставлен, прожекторы, освещавшие карту, вспыхнули с удвоенной силой. Над трибунами взвились тысячи фейерверков. Гул боевых машин перекрыли восторженные крики сотен зрителей.

Вместе три танка выехали на широкую площадку перед стадионом. Мощный, в черных подпалинах Вожак Сэмэна, маневренный Шершень Тихона и увенчанный тяжелым рельсовым орудием Варяг Тома.

По традиции танкисты вышли на броню и подняли руки в приветствии.

Люди с летающих платформ бросали в них лепестки синтетических роз, блестки и неоновых светляков. Тихон стоял под рукотворным дождем и никак не мог избавиться от глупого мальчишеского восторга, такого же, как испытанный впервые много лет назад на площадке КТБ в далекой покинутой Москве.

* * *

– Так значит, это ваша кошка?

К танкистам подошел Дан Бог. Его чудная одежда все-таки поймала сигнал спутника и теперь транслировала старую военную хронику. Через грудь киевлянина шли советские танки. Даже сейчас в этих предтечах современной техники ощущалась грозная мощь фронтовых машин.

– Надеюсь, вас не обидел мой маленький розыгрыш? – улыбнулся Тихон.

– Да чего уж там, – махнул рукой коллекционер, и сразу стало ясно, что характер у него легкий, незлобивый, – из вас получился прекрасный проходимец. Но как танкист вы просто неподражаемы! Прекрасный бой! Скажите, почему вы прячете свой талант в этой глуши? Я мог бы поговорить насчет вашей команды. У меня хорошие связи в ВТБ.

– У нас свои причины находиться здесь.

Тихон взял Алису на руки, почесал за ушком и был вознагражден довольным урчанием.

– Вот оно что. Понимаю, – кивнул Дан Бог. – В любом случае позвольте еще раз поздравить!

– А как насчет моей половины выигрыша?

Тихон сжал протянутую руку и продолжил усиливать хватку.

– Какой половины?

Киевлянин попытался отнять руку, но танкист держал крепко. Некоторое время мужчины ожесточенно сопели, мерились силами.

– Бог с вами! – наконец, сдался коллекционер. – Половина денег ваша. Пойдемте получим выигрыш.

Вместе они вышли из ворот арены и направились к кассе, где два внука Карабека, могучие багатуры Чук и Гек, следили за выдачей денег. Люди узнавали Тихона, поздравляли, хлопали по плечу, торопились пожать руку.

Внезапно в людском водовороте Тихон заметил Изатбая. Тот стоял неподвижно, опершись рукой о колонну арены. Изатбай тяжело дышал. Круглое лицо торговца было страшно, глаза выпучены, красная борода торчала петухом. Рядом с ним переминался с ноги на ногу понурый Нтохо. Вот он что-то сказал своему хозяину. В ответ Изатбай наотмашь ударил эскортера. Мальчик упал. Тогда краснобородый потянул из-за пояса плеть. Замахнулся на лежащего, но ударить не успел. Тихон перехватил его локоть, а другой рукой схватил за грудки. Потянул вверх и толкнул вперед, прижимая торговца к колонне.

– За что обижаешь мальчика, почтенный? Он ни в чем не виноват. Умей проиграть достойно! – выдохнул Тихон в пахнущее гашишем лицо краснобородого.

– С-собака русская! Убью! Кастрирую! – захрипел торговец.

– Смотри, чтоб собака тебе мотню не отгрызла! – рявкнул Тихон и добавил тише: – Увижу, что тиранишь парня, говорить больше не стану. В землю по уши вобью!

Сзади навалились на плечи и тут же отпустили. Тихон оставил торговца и резко повернулся, готовый к драке. На земле корчился громила – телохранитель краснобородого. Над ним стоял улыбающийся Дан Бог. Перчатки на руках киевлянина слегка дымились. По плечам и груди коллекционера гуляли электрические разряды. Выходит, чудный костюм у него не только для понта. Внезапно пришло ощущение опасности. Тихон отскочил в сторону. Вовремя: кинжал Изатбая чиркнул по плечевой броне скафа.

Не задел шею. Вцепиться когтями в лицо! Выцарапать глаза! Тихон понял, что уловил желание Алисы. Выходит, он забыл выключить эмиттер. Дежнев перехватил руку торговца и сжал, используя часть силы скафа. Хрустнули кости. Изатбай завыл от боли, выронил нож и рухнул на колени, баюкая поврежденную конечность. Тихон едва удержался, так хотелось «добавить» торговцу бронированным сапогом в лицо. – Ого! Подкрепление!

Дан Бог тронул Тихона за плечо. Через толпу к ним спешила охрана Изатбая – пять нукеров в легкой броне. Как видно, торговец не взял их на дамбу. Скупец не захотел платить за всех подручных, полагая, что одного мордоворота будет достаточно, и просчитался. Однако коммуникатор Изатбай не забыл. Дежнев выругался и поднял кинжал краснобородого. Встал так, чтобы не мешать киевлянину использовать свой тесла-сьют. Дистанционное оружие на дамбе было запрещено, но охрана торговца скорее всего проигнорирует запрет. Тогда придется совсем туго.

Воины вырвались на свободное место. Сразу за кобуры не схватились, и на том спасибо. Вместо этого в свете праздничных огней тускло заблестели ножи из форсированного диаматита. Такой клинок и скаф вскроет при хорошем ударе, а бить эти парни точно умеют. Матерые хищники, шакалы пустошей.

Тихон прошел серьезную школу, пока пересекал страну, и легко распознавал повадки опытного бойца. Что же делать? Он тут же почувствовал, что помощь близка. Через секунду в круг света ходячей скалой вдвинулся Сэмэн Журибеда. В правой руке танкист сжимал Клыкач, что-то среднее между бензопилой и абордажной саблей. Журибеда сам придумал и выточил себе это жуткое оружие и управлялся с ним филигранно. Говорил, что вдохновился ножами из довоенной ролевой игры.

– А ну ша, сявки помойные! Ша! Кому сказал?! В шматы порву! – заревел казак, перекрывая шум карнавала.

С едва слышным шорохом и рядом с казаком приземлился Том. Он уже успел переодеться в праздничный наряд из синтшелка, расшитый золотыми драконами, и теперь походил на героя исторических фильмов про кунг-фу.

– Мудрый человек не начинает битвы, не взвесив свои шансы на весах добродетели, – спокойно изрек китаец и стремительно перетек к застывшему у колонны Изатбаю, присел на корточки и заглянул в лицо торговцу. – Взвесив же, не сражается вовсе, – закончил Том и положил свою узкую изящную ладонь на плечо краснобородого.

На первый взгляд безобидный жест произвел магическое воздействие.

Нукеры опустили ножи.

– Что такой, зачем вражда? Никакой вражда на дамба! Хочешь брюхо пырять – Неудобья ходи!

К месту схватки спешил Карабек с внуками. В тяжелой броне багатуры и вовсе казались великанами. С такими скафами можно и на пыльник выходить, подумал Тихон, разглядывая чудные доспехи. Он лишь приблизительно мог оценить огневую мощь мобильного комплекта, но этого было вполне достаточно, чтобы еще больше уважать старика Карабека. В свое время тот забирался далеко в Неудобья и, как видно, знал о них побольше других. В плечевой броне скафандров кроме всего прочего размещались мощные прожекторы. Яркий свет залил площадку.

– Ай, как нехорошо, почтенный, как нехорошо, – покачал головой Карабек, помогая Изатбаю подняться. – Разве я мешаю тебе вести дела? Нет. Зачем правила нарушаешь? Букмекеров ругал, оператора обижал, бранишься, кричишь, на людей нападаешь.

– Я… Я приношу извинения, почтенный… – выдавил краснобородый.

– Я также приношу извинения… И ты, почтенный Изатбай, прости мне мой неподобающий тон. Худой мир лучше доброй свары. – Тихон подошел к торговцу, протянул левую руку, улыбнулся.

Люди, собравшиеся на шум, поддержали мирный порыв танкиста радостными криками. Изатбаю ничего не оставалось, как протянуть руку Тихону и процедить «Мир».

– Вот и славно! – закивал Карабек. – Мир – хорошо. Война – кому нужен?

Изатбай рявкнул что-то нелестное своим стражникам, и те, мрачные, двинулись за хозяином прочь от шума дамбы. За ними пошел и Нтохо. Тихон кивнул ему, и мальчик ответил печальной улыбкой.

– В иных устах слова не стоят и зернышка риса.

К Тихону подошел Том. Китаец явно был обеспокоен.

– Изатбай будет мстить.

– Ой, да не журись, Томка. Чего случилось-то? Ерунда! – махнул рукой беззаботный Сэмэн. – Ну подумаешь, помяли его немного. Покурит гашиша, возьмет себе дивчину на ночь, и все обиды побоку.

– Я ему, похоже, руку сломал, – покачал головой Тихон. – Такое не забывают.

– Ну и что. Срастется, – пожал плечами казак. – Я своему бате как-то кувалдой башку расшиб з переляку. И ничего. К вечеру оклемался старик – даже не материл меня.

– Люди видели, как мы руки жали. Если и будет мстить, то в Неудобьях. Нарушителю мира – позор, – задумчиво сказал Дежнев. – Слушай, Сэмэн, а зачем ты отца кувалдой по голове?

– Та забор робили пид свинятник. Стойку в землю бил, промазал трошки… – махнул рукой казак и вдруг сделался задумчив, замолчал, уставился поверх голов досужего народа куда-то далеко, за темный занавес низких туч, и добавил уже тише, напевней: – Свиньи у нас были гарные. Бегемоты – не свиньи…

– Что это? – Том указал рукой куда-то вправо и вверх.

– Бегемот, Томушка, це така здорова скотина… – начал было Сэмэн и тоже оторвался от воспоминаний, поднял голову, всматриваясь в вечернее небо. – От же ж! Что за блазня, туда его в рог?

В ответ с высоты раздался тяжкий нарастающий гул.

* * *

Огненный червь прополз в низких грозовых тучах над степью. Пламенный хвост пересек небо над дамбой. Люди оторвались от подсчетов и развлечений, подняли головы. Многие бросились к парапету.

Тихон взбежал по ступенькам арены, мигом перескочил на балку перекрытия, подтянулся и удобно устроился на широкой площадке двутавра, пристально вглядываясь в летящий объект.

Тот, наконец, показался из облаков. На миг вспыхнул маленьким солнцем, стремительно клонясь к земле, и скрылся в безвидной темноте ночной степи. Тактические визоры в глазных линзах танкиста скомпенсировали излучение, сделали картинку четче, и Дежнев успел заметить, как нечто вытянутое и блестящее, окруженное ореолом пламени, скользнуло вниз. Через секунду пришла волна. Словно невидимый великан ударил в старые камни дамбы упругим кулаком. Взвихрилась пыль, погасли огни факелов. На миг заложило уши.

– В Кум-Дала упал, – покачал головой старый Карабек, когда Тихон спустился со своего насеста, – гиблое место.

– Все равно искать пойдут, – пожал плечами Тихон.

Он говорил нарочито спокойно, скрывал свой интерес. Однако рука танкиста невольно потянулась к груди, пальцы нащупали под одеждой медальон – подарок отца.

Про Кум-Далу ходили странные истории. Говорили, что трава там черная и ломкая, как стекло, а камни светятся по ночам, что электроника там сходит с ума и компас не показывает на север. Именно в Кум-Дале было наибольшее сосредоточение военных объектов, кое-кто поговаривал, что в сердце гиблой пустоши даже есть космодром. Однако люди, ходившие туда, гибли или умирали от неизвестных хворей. Постепенно в среде охотников за военными артефактами черная степь стала мерой расстояния, пределом дальности вылазки. Человек, который доходил до края Кум-Далы и безболезненно возвращался, мог по праву называться знатоком Неудобий.

Люди покидали дамбу группами и поодиночке. Одни поднимали в воздух летательные аппараты, другие выруливали на старое магнитное шоссе и стремительно уносились к темнеющему горизонту.

Ангарный поселок, где обитали три танкиста и кошка, был прекрасно виден с дамбы. Сверкал в отдалении россыпью огоньков, точно забытое кострище. Друзья всегда добирались туда танковым ходом.

Оказавшись в ложементе своего танка, отделенный от окружающего мира «умной» броней и слоем защитной краски, Дежнев всегда испытывал чувство уютного умиротворения, словно вернулся домой. Прежде чем врубить двигатель, он извлек на свет отцовский медальон. Ровная стальная пластина холодно поблескивала перед глазами. Тихон достал нож и уколол палец. Потом провел им по пластине, так чтобы кровь попала на поверхность медальона.

Через секунду из глубины металла возникло лицо отца. «Привет, Тишка! – быстро сказал доктор Дежнев. – Запомни, пожалуйста, эти данные…». Затем на поверхности медальона на некоторое время проступила рельефная надпись «50_5_25.05 67_5_33.11». Тихон привычным движением просканировал запись и тут же спроецировал ее перед собой в воздухе. Алиса заинтересованно мурлыкнула, протянула лапку, пытаясь достать призрачные символы. Набор из четырнадцати цифр, который привел бедового танкиста и его друзей на границу Неудобий. Дежнев скопировал данные с глазных линз и запустил аналитику баллистики. Через минуту компьютер выдал результат. Тихон спроецировал новую цепочку цифр рядом с первой. Сличил, вздрогнул. Надписи были идентичны. Полного совпадения Дежнев ни разу не видел. Получается, объект упал в Кум-Далу не случайно? И что тихий московский ученый забыл в этом опасном глухом месте? Этот вопрос Тихон задавал себе много раз. Но так и не нашел ответа.

– Ладно, кошка, поедем-ка домой. Утро вечера мудренее, – подытожил Тихон. Он включил двигатель, проверил систему и направил боевую машину к мерцающим огням поселка.

Москва

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда

В комнату вошел Вертолетчик, а следом за ним высокий полицейский в форме старшего городового. По случаю желтухи блюститель закона был упакован в полный доспех и глухой шлем. Лицевой щиток был настроен на минимальную прозрачность, так что лицо городового едва угадывалось.

– Дежнев Тихон Николаевич? – спросил страж закона, повернувшись к Тихону. Тот кивнул, и тут же щелкнули магнитные наручники.

– Что вы делаете? – возмутился Вертолетчик.

– Вы арестованы по подозрению в убийстве доктора Дежнева, – отчеканил полицейский.

– Что? Что за чушь? – Тихон не верил своим ушам.

– Подойдите и протяните руки перед собой. Любая попытка агрессии по отношению к сотруднику полиции будет жестко пресечена.

Полицейский протянул на ладони раскрытые наручники. Другой рукой он взялся за рукоять пистолета, снял оружие с предохранителя.

– Но отец жив! – воскликнул Тихон. Об этой фразе Тихон потом долго жалел.

– Жив? Хм, значит, меня дезинформировали.

Полицейский закрыл наручники, вложил их в паз на поясе и подошел к дивану. Глянул, распрямился.

– Значит, доктор жив? Что ж, это меняет дело, – произнес он и трижды выстрелил в лежащего на диване человека. Четвертый выстрел сбил с ног Вертолетчика.

Тихон рванулся вперед, но был отброшен к стене. Пистолет ударил вполразряда. Боль была адская, тело перестало слушаться. Руки и ноги словно налились свинцом.

– Нам предстоит долгий разговор, господин Дежнев, – сказал мнимый полицейский и снял шлем.

Открылось молодое лицо с ровным оливковым загаром, слегка отдающим в синеву. У жителей поверхности такого не бывает. Тихону был хорошо известен этот оттенок: такого же цвета была кожа у матери. Надоблачник! А вот глаза у человека были странные. Сквозь дымчатую синеву активных линз проступали белки, обезображенные обширной гематомой. Сосуды лопнули от быстрой посадки? А может, он на наркоте?

Превозмогая боль в груди, Дежнев принялся подтягиваться, пытаясь хотя бы сесть ровно. Почему же охрана дома не отреагировала? Не проверила позывной фальшивого копа? Разве что он из корпорации… На сотрудников коды не действуют.

– Вы должны сказать, где находятся эмиттеры синхронов. Отец наверняка оставил вам инструкции, – почти попросил липовый полицейский, присел рядом с Тихоном. – Заряд вас временно обездвижил, но говорить вы сможете.

– Убийца, – прохрипел Дежнев.

– Да, – легко согласился пришелец, – я научился убивать, рвать глотки зубами и стал лучшим, чтобы подняться туда, – он указал пальцем вверх. – И что же? Я по-прежнему выполняю грязную работу. А вы с отцом могли бы сразу вступить в золотой круг, получить все привилегии гражданства. И отказались! Я объясню тебе кое-что, Тихон Дежнев: именно такие счастливчики, размякшие от возможностей, ленивые капризные уроды, просрали планету. Я ненавижу вас, твари! Вот вы у меня где, понял?

Лицо говорившего чудовищно исказилось, рот оскалился, выпучились глаза, и сквозь загар проступили красные пятна.

– Знаешь, а может, пристрелить тебя к чертям? – Человек направил пистолет на Тихона. – Задание провалю, но хоть развлекусь как следует…

Внезапная вспышка озарила комнату. Голова убийцы взорвалась, точно перезрелый арбуз.

– От вже тебе Новый год! Развлекись!

Сэмэн Журибеда вошел в кабинет и едва не получил заряд парализатора, но Дежнев успел отключить защиту, спасая своего спасителя.

Тихон кое-как поднялся, опираясь о плечо казака, прошел через комнату. Он остановился у дивана и долго глядел на человека, распростертого перед ним.

Дежнев-младший давно жил сам по себе. С отцом общался не особенно часто, бывало, неделями не возвращался домой. Да и Николай Николаевич не особенно поддерживал общение: много работал, пропадал в командировках. И все же между ними была крепкая связь. Сейчас Тихон чувствовал, как эта нить истончается, пропадает. Как навстречу непрошеной слезе в глаза пробирается что-то гулкое и неуютное, пугающее. Кажется, была свобода.

– Что будем делать?

Сэмэн перезарядил свой устрашающий пистолет. Кустарная сборка оружия была единственной страстью Журибеды. Разумеется, за исключением хорошей драки.

– Это человек из корпорации, Сема. Я должен понять, что происходит, докопаться до правды. Должен разобраться, за что погиб отец.

– Мета гарна, – хмыкнул казак, – шансов мало.

– Почему?

– Тебя в розыск объявили. По всей Москве. По твоим устройствам тебя и ребенок отследит. Этот хлопец, – казак пнул лежащего на полу мертвеца, – может, и липовый коп, но сейчас здесь будут настоящие. И я не уверен, что они станут разбираться. Тикать нужно, Тих. У нас ведь Федерация городских поселений, так? Полиция за пределы Москвы не суется. Нужно только прорваться.

– А что клан?

– Ребята тебе сочувствуют, но главные не хотят лишних терок с копами. Велено тебе не помогать. Если явишься в танкобар, сдадут как пить дать.

– Почему же ты помогаешь?

Тихон знал ответ, но хотел услышать от Сэмэна.

– Ты мне помогал. Из такого дерьма вытащил! Да и батя твой мне не чужой. Так что, а ну их всех к бису!

– Значит, ты со мной до конца?

– До упора, Тих.

– Нельзя оставлять им улики. У отца в глазах встроенные визоры, не исключаю, что корпорация еще как-то подстраховалась. Нужно как-то спрятать… Избавиться от…

У Тихона не поворачивался язык сказать «тела». Но так все и было. Один игрок выбыл, игра продолжалась.

Сэмэн кивнул.

– Вынести на руках и сховать не выйдет. Мигом спалимся. Нужно как-то здесь обстряпать. Генератор есть?

У доктора Дежнева и в самом деле был генератор с энергоэлементом индивидуального проектирования. Это была редкая технология даже для крупного города. В отличие от больших домовых генераторов, в которых каждый триместр меняли элементы питания, этот адский малыш был неутомим, питая в том числе и аварийную защиту квартиры. Что за сила обитает внутри, Тихон знал лишь отчасти. «Не ядерный, но ядреный», – любил говорить отец.

Дежнев показал казаку аппарат. Журибеда придирчиво осмотрел машину, поцокал языком, послюнявил палец и зачем-то провел им по корпусу. Наконец, удовлетворенно кивнул:

– Добре! Устроим ему перегрузку. Он ее скомпенсирует выхлопом тепловой энергии. Снимем вот этот защитный кожух, и жар пойдет в помещение. Здесь в полминуты все спечется. Нечего будет восстанавливать. Только нужно к дивану перекатить.

– Пожар?

Тихон покачал головой. В их крыле дома, кроме дяди Феди, никто не жил, и все же оставлять за собой пепелище не хотелось. Дежнев любил старую Москву, этот город всегда был живым, выдерживая любые передряги. Сознательный урон казался кощунством.

– А что, если дом рухнет?

– Ничего не рухнет. У вас же вакуумная блокировка помещения! Все бронированное. Заблокируешь ставни и двери, воздух внутри выгорит и все дела. А генератор аварийно выключится. Главное, чтобы стены выдержали.

– Выдержат. Они тоже усиленные. Отец шутил, что на нашей квартирке можно в космос лететь, – невесело усмехнулся Тихон.

– Ну, так нечего котейку за рожон тянуть, давай, за дело.

– Котейку! Алиса! – спохватился Дежнев.

– Ты что, бро? Кошку с собой берешь? На хрена? – начал было заводиться казак, но осекся, наткнувшись на тяжелый непреклонный взгляд друга, махнул рукой. – А! Делай что хочешь! Тебя ж не переспоришь.

На сборы ушло больше времени, чем Дежнев рассчитывал. Побросать вещи в рюкзак и спрятать индийскую шкатулку с эмиттерами было делом нескольких минут. Мешало уйти иное. Дом, в который последнее время он так редко захаживал, вдруг стал до слез родным и теплым. Каждая вещь хранила воспоминания. Вот ваза богемского стекла, которую отец нашел в руинах Праги. Тихон тогда только начал ходить к наставнику. А вот сборник «Романтические цветы» Николая Гумилева. Отец любил цитировать стихи оттуда. Тихон взял книгу и увидел между страниц уголок фотографии. Отец сам делал фото на старый, еще довоенный фотоаппарат. Фотография – просто листок, без встроенной динамической матрицы – была неподвижна. Тихон подумал, что прошлое и должно быть такое. Неподвижное. Проходит секунда, человек идет дальше, а все вокруг: дождь, и облака, и птицы на деревьях – каменеет. Дежнев раскрыл сборник на странице, заложенной фотографией, прочел:

Созидающий башню сорвется, Будет страшен стремительный лет, И на дне мирового колодца Он безумье свое проклянет.

Он всмотрелся в изображение. На фотографии они были вместе. Отец и мать. Молодые, незнакомые. В странных серебристых одеждах. На заднем плане стояли еще какие-то люди. Но их лица расплывались. Только один мужчина был виден хорошо. Красивый, широкоплечий брюнет. На фотографии он улыбался, и Тихон отчего-то решил, что улыбка эта неискренняя, фальшивая.

– Ты что там медитируешь? Сумку собрал?

Журибеда поднял голову от генератора. На лбу казака блестел пот.

– Сейчас, – пробормотал Тихон и сунул фото в карман плаща.

Алиса вопреки опасениям Тихона пошла в корзину сама. Словно понимала, что здесь ловить больше нечего.

Когда Дежнев собрал вещи, они с Журибедой положили Вертолетчика на кушетку в комнате Тихона, а обезглавленного надоблачника так и оставили лежать посреди комнаты, только накрыли пледом. Огонь поглотит все без остатка, но так отчего-то казалось правильнее.

На журнальном столике Тихон увидел клон-розу. Когда он успел ее вынуть? Тихон взял цветок и положил на грудь к отцу. Наклонился. От тела доктора Дежнева все еще шло тепло, словно он спал или был без сознания.

– Я узнаю правду, отец. Обещаю, – шепнул Тихон.

Глава 3 Часть той силы

В кантине «Шчи» при гараже номер семь было непривычно людно. Из рейда вернулось сразу четыре экипажа. Стол у стены пустовал, только посередине, рядом со светильником, лежал кусок обугленного металла и стояла жестянка со спиртом. Команда Красного Жоржа больше никогда не отправится в Неудобья на охоту за артефактами. Время от времени кто-то из танкистов подходил и отпивал из кружки обжигающую жидкость, молча возвращался на место.

– И оно тебе надо, а? Вон, гляди, чем все кончается. Жестяные поминки!

Дядя Сеня, старший механик и владелец кантины, поучал вихрастого худенького паренька с большим носом. Юноша был одет так же небрежно, как и завсегдатаи заведения, но видно было, что это тщательно продуманная небрежность фаната, желающего походить на своих кумиров. Звали его Ваня Пяткин, и он постоянно отирался рядом с гаражом.

– Мустанкеры – все смертники, – продолжал Сеня. – Я в молодости тоже пошел в рейд, и в первой же заварушке оттяпало мне руку. – Трактирщик закатал рукав и продемонстрировал юноше блестящий протез. – И что обидно – свои же удружили. У них на хорнете фриз старенький стоял. Его с КТО списали. Ну, броню-то в гараже подлатали, а с пушкой маленько недокумекали. Забавно, когда твоя хваталка вдруг синеет, потом белеет и хлоп на пол, точно долбаная сосулька. Ну, я повалялся в больничке, разжился протезом и решил, что лучше остаться при гараже. А мои компаньоны, нам тогда было чуть больше, чем тебе, так вот, через год все они легли на броню… Шли на пыльниках в ближние Неудобья за легким хабаром. У сухого арыка решили срезать и попали в капкан. Десять говорунов с бронебойным комплектом и минное поле. Короче, спеклись мигом.

– И что, шансов выжить нет? – Парень грустно посмотрел в полупустой стакан.

– Ну, не то чтобы совсем нет, – протянул Сеня, вставил в локтевой разъем штуцер и благословляющим жестом простер руку над кружкой. Из указательного пальца ударила струя темного пива. – Вон видишь в углу команду? Это Тихон Дежнев со своими головорезами. Держатся уже шесть лет. Ни одного провального рейда. А как на дамбе всем яйца крутят! Просто завидки берут.

– Да-да, Тихие, я про них все знаю!

Паренек во все глаза уставился на мустанкеров.

– Да не пялься ты так! – зашипел трактирщик, схватил Ваню за плечо и слегка повернул к себе. – Танки у них, конечно, что надо, настоящие турнирные быки, да еще и навернуты под пустошь. Но дело не только в этом. Говорят, отец Дежнева был ученый и сын что-то такое получил в наследство. Смекаешь?

– Какие-то реликты войны? Супероружие? – оживился Ваня.

– Тише, тише. Стоп машина! – Дядя Сеня улыбнулся в усы. – Все мустанкеры Неудобий хвастают, что навернули свои танки военными примочками. И что? Сыпятся, как и всегда. А эти – нет. Выходят чистыми. И все в цвет. Я слыхал, это как-то связано с кошкой Дежнева…

– Дядь Сень, я все хотел спросить, а почему они называют себя мустанкеры?

– Не знаешь? Немудрено. Это муля такая, из старых времен, – усмехнулся Сеня и задумчиво огладил усы, – до Серых десятилетий еще дело было. Короче, слушай, давным-давно белые люди привезли в Америку лошадей…

– Америка? Та, что ядерную войну развязала? А зачем им лошади-то? – округлил глаза Ваня.

– Да нет, дурень! – усмехнулся гаражный мастер. – Америка – это континент, а войну развязали США. Они тоже поначалу ничего были ребята. Ну а потом, как всегда, захотели съесть больше, чем могли. Землица, Ваня, она не виновата, что на нее дурной человек приходит. Так-то.

– А что с лошадьми?

– Ну, привезли их, значит, а те со временем расплодились, одичали. Появились огромные стада. Их стали называть мустангами. Потом белых людей в Америке стало больше. Появилась потребность в скаковых лошадях. Танков-то тогда не было. Короче, появились те, кто мустангов ловил и укрощал. Их называли мустангеры.

– А наши танки ловят! – догадался Ваня.

– Верно! – хохотнул Сеня, хлопнув паренька по плечу, так что Ваня едва не слетел с барного стула. – Найти танк, конечно, большая удача. Даже самый занюханный пыльник стоит бешеных денег. Но не это главное. Заарканить и приручить дикого мустанга было опасным делом. Пойти в Неудобья за хабаром – еще опаснее.

– Выходит, и мустанкеры, и мустангеры ищут опасности? – недоверчиво покачал головой паренек.

– Смертельной опасности, дружище, – веско поднял палец Сеня. – Смертельной!

Покидая питейное заведение, Ваня не обратил внимания на сгорбленную фигуру, одиноко сидящую за столиком, что притулился в углу, прямо возле стойки, по разные стороны от которой стояли он и дядя Сеня. Собственно, фигуру-то эту и разглядеть толком было довольно трудно – всю ее окутывал то ли плащ с капюшоном не по размеру, то ли темное одеяло, подпоясанное кушаком. В общем, типичный бродяга степных дорог. Их здесь старались обходить стороной из соображений брезгливости. Конечно, большинство здешних завсегдатаев проводили много времени «в полях», вдали от прелестей цивилизации. Однако вернувшись с хабаром, они стремились поскорее совершить гигиенические процедуры – личную чистоту постоянные жители дамбы старались блюсти. А бродяги жили собирательством и побирушничеством и поэтому денег на комфортабельный постой не имели никогда. Дождик в степи застал – вот и помылся бродяга.

* * *

Входная дверь за Ваней захлопнулась, дядя Сеня повернулся спиной к залу, лицом к барному хозяйству и принялся протирать кружки да рюмки. Бродяга приподнял край ткани, закрывавшей его лицо, огляделся по сторонам. На него по-прежнему никто не обращал внимания. Он не спеша встал из-за стола и направился словно бы к выходу, однако до двери не дошел, а свернул в туалетную комнату.

В туалете тускло горела лампочка, зато сквозь зеркало над рукомойником проступала движущаяся трехмерная реклама: «Водка «Москва-сити де Люкс». Еще совсем недавно я была горным ручьем!» За рукомойником дурно пахнущей мокрой звездой расплывалось то, что еще совсем недавно могло быть водкой «Москва-сити де Люкс». С примесью русского народного блюда, что дало название питейному заведению.

Вошедший брезгливо шарахнулся в сторону, одной рукой подбирая подол хламиды, а другой зажимая нос. Бродяга так бы не поступил, жесты выдали в мужчине столичного гостя. Он опасливо открыл дверку одной из кабинок – никого. Открыл вторую – тоже. Убедившись, что он в уборной один, мужчина вошел в кабинку, закрыл за собой дверь и скинул пыльную хламиду.

Под одеждой странника степей оказался слегка потертый и немного припачканный, но все же белый хлопчатобумажный костюм – писк столичной моды позапрошлого десятилетия. Хлопка теперь сажали мало, обрабатывали его и ткали полотно полукустарным способом. Когда-то такой костюм стоил в несколько раз дороже высокотехнологичного синтетического костюма средней степени защиты, но теперь и мода прошла, и костюм потерял товарный вид.

Молодой человек отцепил от плаща едва заметную заколку и прикрепил ее на лацкан пиджака. Грязную одежду свернул и убрал в небольшой рюкзачок, из которого достал такую же белую, так же слегка потертую и тоже немного припачканную панаму и водрузил ее на голову.

Странновато одетый для этих мест тип был худ и высок. Его заостренный нос оседлали круглые фальшьочки, тоже дань устаревшей моде. Под очками, конечно же, были навороченные линзы. На чуть оттопыренном ухе висела серебристая серьга. Несколько выпяченная губа придавала ему немного зловещий вид, особенно когда он опускал фальшьочки и смотрел поверх них. В этот момент было особенно заметно, что глаза его светятся азартом и прозорливостью, причем один глаз карий, а другой – зеленый. Словом, было в его облике что-то от тех, кто вечно хочет зла, но вечно совершает благо…

Потертый франт коснулся указательным пальцем серьги, и в его ухе послышался шорох, щелчки, а затем сигнал соединения.

– Я слушаю тебя, Лева, – прозвучал баритон.

– Шеф, я, кажется, нашел, – зашептал Лева. – Да, да, да! Это тема! Да! Это – бомба! К утру будет атомный материал!

– Лева, ну что ты там мог такого найти? – в голосе явно прозвучали нотки нарочито снисходительного равнодушия. – То, что на плотине проходят нелицензированные бои, давно секрет Полишинеля. Да, бьются на древних, полуубитых машинах… Да, ни о какой технике безопасности нет и речи… А какая техника, тем более безопасности, может быть за Волгой?

– А вот то-то! – ликовал очкарик. – Вы не поверите! Есть тут одна команда, которая использует технологии, неизвестные ни в Киеве, ни в Москве. И среди потерянных военных технологий такой не было. Тут все дикие, в технике не секут. От мистики ее не очень отличают. Ну, большинство… У каждого свои приколы: кто-то деревянного божка за пазухой носит, кто-то метеорит с дыркой, а кто-то и фалангу погибшего деда. А у этих явно что-то новенькое…

– Ну, если так… – в голосе появилась заинтересованность. – Тогда копай, Лева, копай. К утру жду материал.

– Пришлю, шеф, обязательно пришлю!

Он снова тронул серьгу, и связь прервалась.

Это был ведущий журналист одной из самых скандальных и самых популярных у непритязательного читателя сетегазеты «Три ствола, четыре сиськи. Онлайн». И он тоже был одним из самых скандальных и одним из самых популярных. Его настоящего имени не знал никто, кроме шефа, главного редактора газеты, а статьи он подписывал псевдонимом Эдуард Конь.

Начинал творческую карьеру Лева в Краснодаре. Тогда он был простым уличным стихомантом по прозвищу Хвост. Позже перебрался в Москву в сетевую газету, как он сам шутил по этому поводу, «начальником отдела расчлененки». Он писал о самых страшных и жестоких преступлениях, если же преступление казалось ему недостаточно жестоким, то он украшал его вымышленными подробностями. Писал он много, иногда по нескольку статей в один выпуск. Тогда к его главному псевдониму прибавлялись другие. Чаще всего это был Геннадий Лось, реже появлялся Себастьян Кот, а однажды возник Святополк Гусь. Еще одним своим неоспоримым достоинством Лева считал умение находить контакт с самыми разными людьми и втираться в самые разные коллективы, это было наследием его южного стихомантского прошлого.

Главный редактор газеты жил в Ариэле и руководил ею по сети. Главы отделов тоже большую часть времени проводили на орбите и лишь на несколько дней в квартал спускались на Землю. Мечтой Левы было стать настоящим, а не на словах, начальником отдела – законно получить жилплощадь в облачном городе. И, похоже, после такой сенсационной публикации его мечта приблизится…

Журналист поправил заколку на лацкане пиджака. Конечно же, это был высокочувствительный микрофон, и все, что произносилось в радиусе нескольких метров от молодого человека, записывалось. Он посильнее надвинул панаму, практически на уши и брови. Это сделало его еще более забавным: нелепый столичный чудак, неизвестно как попавший в эти суровые места. Журналист взглянул на себя в зеркало – реклама водки услужливо исчезла – и был полностью удовлетворен.

Брезгливо озираясь, Эдуард Конь покинул санитарно-гигиеническое заведение, решительно подошел к стойке бара и нетерпеливо забарабанил пальцами по ее поверхности. Подошел дядя Сеня.

– Здравствуйте, – произнес журналист на пределе человеческой искренности.

Дядя Сеня нехотя смерил взглядом его нелепую и по столичным меркам, а здесь уж совсем не вписывающуюся в интерьер фигуру.

– Ну, и ты будь здоров, коли не шутишь, – произнес бармен, стараясь по возможности вложить в свои слова подтекст: мол, именно здоровье – это как раз то, что может быть подвергнуто серьезному испытанию в этом месте и в это время.

– Я хочу стать мустанкером, – без обиняков выпалил Эдуард Конь. И снова искренность, которой были подкреплены его слова, зашкаливала. Столь искренне мог говорить только полный придурок.

Дядя Сеня даже опешил поначалу. Потом снова смерил взглядом пришельца, но уже медленнее и внимательнее. Ну, точно, придурок и есть.

– Еще один… Здрасьте, приехали, – только и смог произнести дядя Сеня.

– Да, я приехал. Да, я приехал прямо из Москвы. Прямо сюда, – затараторил молодой человек. – Потому что я хочу быть как он!

– Как – кто? – поинтересовался заинтригованный дядя Сеня.

– Конечно же, как Терентий Дежнев! – выпалил нелепый тип. – Я буквально его фанат, его и его команды. Эти смелые люди изменили мою жизнь – я бросил колледж, и вот я здесь! Я хочу быть мустанкером, как Терентий Дежнев.

– Тихон Дежнев, – только и произнес дядя Сеня.

– Как – Тихон? – так же искренне, как и прежде, произнес чудак, только теперь уже с нотками удивления. – В Москве все говорят: Терентий Дежнев!

– Да, много они там у вас, в Москве, знают да понимают! – бросил дядя Сеня. – Тихоном Дежнева зовут!

– И то верно, – согласился молодой человек. – Ничего они там не понимают. Потому что настоящая жизнь здесь! Здесь настоящие мужчины. Здесь настоящие бои. А там, сказать по правде, все – одна фальшь. Даже в танковых боях сражаются аватары.

Возможно, Эдуард Конь был не очень хорошим журналистом, тем более не очень хорошим психологом, но отчего-то он был уверен, что для провинциала нет большей радости, чем уличить москвича в некомпетентности. Скорее всего это неправда. Но именно сейчас это сработало. Простодушный дядя Сеня проникся к придурку необъяснимой симпатией.

– Да знаешь ли ты, чудак-человек, кто такие мустанкеры? – с доброй, почти отеческой снисходительностью произнес он.

Хитрый журналист не зря крутил направленной антенной во время разговора дяди Сени с Ваней. Он все слышал и все отлично запомнил. И охотно своими словами тут же пересказал дяде Сене его же собственный давешний рассказ про мустангеров и мустанкеров:

– Несколько веков назад люди из Европы в Америку завезли коней…

Слушая этот сбивчивый, но наполненный юношеским энтузиазмом рассказ столичного чудака, видавший виды дядя Сеня чувствовал к нему все большую приязнь.

– Выпьешь? – по-отечески спросил он.

– А мустанкеры пьют?

– Ну, когда они идут на дело, конечно, не пьют ни капли. А вот когда возвращаются с хабаром, гуляют по нескольку дней…

– Ну, у меня сегодня был довольно удачный день… – с сомнением протянул молодой человек. – Мне можно немного выпить…

– Как тебя зовут, сынок?

– Эдик.

– Зови меня дядя Сеня…

Не прошло и получаса, а дядя Сеня и Эдик уже обнимались через стойку бара. Они похлопывали друг друга по плечам и заплетающимися языками говорили друг другу комплименты.

– Ты отличный парень… Да, ты смелый парень… – с жаром заверял нового друга дядя Сеня. – Только не стоит тебе рваться в мустанкеры… Не стоит…

– Это почему же? – недоумевал Эдик.

– У каждой команды свои секретные приемы. И все равно ни одна команда больше двух-трех лет в степи не выживает.

– А команда Дежнева?

– А у них особый секрет.

– Какой?

– Тс-с-с… – дядя Сеня заговорщически посмотрел по сторонам и притянул голову Эдика к себе поближе. – Какой бы слаженной ни была команда, это всего лишь несколько отдельных людей… А у Дежнева есть привада, которая соединяет сознания всех бойцов вместе… Ну, как если несколько компьютеров соединить в единую сеть, – они будут работать, как суперкомпьютер… Так и команда Дежнева бьется, как один боец с четырьмя телами…

– Четырьмя? – удивился Эдик. – С тремя! Их же трое: сам Дежнев, Сэмэн да китаец этот, Том…

– Их четверо… Но – тс-с-с-с… – снова заговорщически цыкнул дядя Сеня. – В этом – их главная тайна.

– В чем?

– В кошке!

– В кошке?

Эдик от удивления приподнял очки.

– Да. В кошке. Кошка чует импульсы, которых не чуют люди.

– Какие импульсы?

– Я откуда знаю! Я не физик… Но что-то там она чует.

Эдик, пораженный, затих.

– Так что возвращайся, сынок, в Москву, – произнес после паузы дядя Сема. – Нечего тебе тут делать.

Собственно, это фальшивый Эдик и собирался сделать так скоро, как представится возможность. Ему действительно здесь больше нечего было делать. Он узнал все, что было необходимо.

* * *

Герман Цайгори был консервативен и старомоден. Глядя на его рабочий кабинет изнутри, никто бы не подумал, что находится в небесных апартаментах. Герман не любил современный дизайн Ариэля: все эти серебряные шары и кубы, сверкающие пуфы и металлические комодные полки, спускающиеся с потолка. Нет, нет. Стен в его кабинете не было видно от стеллажей, заставленных всяческой мелочью: скульптурки, фигурки, осколки минералов, чучела земных птиц и зверьков, чашечки, баночки, вазочки, картинки и голограммы в рамках. Что-то из этого, несомненно, имело историческую ценность, что-то культурную, что-то научную, а что-то было попросту хламом.

Прямо посередине помещения стоял огромный, словно гиппопотам, кожаный диван, а рядом с ним притулилось такое же кожаное кресло, словно малютка-гиппопо. В кресле профессор и работал, придвигая его к массивному столу с резными тумбами. В этом столе не было никакого смысла, как не было смысла во множестве бумажек, устилающих поверхности, свободные от вышеупомянутого хлама. Не было смысла, поскольку вся работа происходила на внутренней поверхности очков профессора. В очках, впрочем, тоже не было никакого смысла, просто профессор не признавал линз. Когда Германа упрекали в старомодности и консерватизме, он простодушно, но твердо говорил: «Профессор должен быть в очках».

Профессор моргнул, и браузер впрыснул ему в глаза фонтан букв, цифр и мнемонических знаков. Следом посыпались образы. Биржевые сводки, курсы валют, новости орбитальной и поверхностной политики – только самая важная и деловая информация.

Вдруг что-то щелкнуло, заиграла бравурная музыка, и в каждом из очечных стекол появилось по обнаженной женской груди. Они подрагивали в такт музыке, росли и приближались. Они буквально надвигались на профессора, казалось, сейчас они вывалятся из стекол.

– Что за дичь! – недовольно буркнул себе под нос Герман Цайгори.

«Да когда же, наконец, запретят эти всплывающие окна! – подумал он в сердцах. – Судить за это надо, судить безжалостно. Железом бы выжег сетевую рекламу!»

А тем временем поверх виртуальных женских грудей появилась надпись: «Три ствола, четыре сиськи. Онлайн». И дальше: «Самые скандальные новости Ариэля и поверхности. Криминал, шоу-бизнес, прочие чудеса и диковины».

Профессор попытался так моргнуть, чтобы всплывшее окно закрылось, но это не помогло – оно сменилось другим. «Прочтите – не пожалеете». Профессор снова моргнул, но на этот раз разноцветные буквы постарались его убедить: «Прочтите всего один текст, и вы не сможете оторваться».

Профессор выругался в голос:

– Да что же это такое, черт возьми!

Он снова моргнул, но как-то совсем неудачно – система восприняла его сигнал как согласие на чтение предложенного текста.

«На днях ретро поп дива Артемида Вечерняя родила восемнадцатого ребенка. Предположительно отцом его является резидент «Камеди-барельефа» Миниморум Залкинд. Как известно, певица не признает искусственного вскармливания. Протесту против химических прикормок посвящен ее последний вирт-альбом «Ешь природу». Для вскармливания младенца, по слухам, используется аватар пятого поколения по имени Фрося…»

В глазах профессора замелькали анимированные портреты поп-дивы и барельефного комика…

– Да черт же ж возьми! – вскричал Герман Цайгори и снова постарался движением век закрыть окно, но только сумел заменить его следующим.

«Общественное правозащитное движение «Фонд Сигизмунда Рукаберидзе» в пять тысяч семьсот восемьдесят третий раз выступило с решительным требованием запретить на Земле танковые бои. «Если к крику нашей души не прислушаются и на этот раз, – заявил лидер движения Сигизмунд, – мы в знак протеста на две недели откажемся от приема продуктов питания, содержащих углеводы, а также от ношения одежды, в которой присутствуют фиолетовый и бирюзовый тона». Напоминаем, что Фонд…»

Текст был иллюстрирован остовами танков и телами людей, и те, и другие были порядком разворочены. Их сменили портреты мрачных мужчин в неожиданно ярких, двубортных желто-оранжевых костюмах…

– Делать вам всем нечего… – вновь пробормотал Герман Цайгори и снова моргнул. Он уже готов был выкрикнуть новую порцию проклятий создателям желтой онлайн-газеты, но так и замер с открытым ртом. Выскочивший текст гласил:

«В диких степях Заволжья обнаружены технологии, неизвестные не только на поверхности, но и на орбите…»

Герман так и застыл в винтажном кресле, забыв закрыть рот, открытый, чтобы выкрикнуть очередную порцию ругательств. Профессор внимательно прочитал текст, подписанный звучным псевдонимом «Эдуард Конь».

«Над этим же работал в последние годы Николай Дежнев, – напомнил сам себе Цайгори. – И кошка у него была… А это кто на фото?»

Статья в сетегазете была обильно иллюстрирована: танки, битвы, огонь, бравые мужчины на фоне боевых машин… «Вот у этого очень знакомые глаза», – обратил внимание профессор. Он укрупнил лицо героя степей, перенес в поисковик и через несколько кликов уже знал все. Точнее, он знал все, что было необходимо.

* * *

Журналист, известный под псевдонимом «Эдуард Конь», был аккуратен и хитер. В его небольшой съемной квартирке в Новой Москве все было скромно и утилитарно. Лева сидел в удобном офисном кресле и торопливо шлепал пальцами по несуществующим клавишам, видимым только ему. После невероятного успеха статьи про мустанкеров Заволжья от него ждали новых сенсационных материалов, и он готов был их выдать. Теперь не надо ехать за тридевять земель к черту на рога. Теперь, когда его заметили и читатели, и коллеги-профессионалы, каждый новый его материал привлечет пристальное внимание. Так тщеславно думал журналист, заканчивая новую сенсационную статью.

Неожиданно в дверь позвонили. Лева легким движением ладони отослал в сторону виртуальную клавиатуру, моргнув, сохранил написанный текст и погасил воображаемый экран.

В глазок ничего не было видно.

– Кто там? – спросил журналист.

Ответа не было.

Ему бы вернуться к публицистическому творчеству – Новая Москва не самый спокойный район в столице. Тут будут убивать, никто не выглянет. А полиции не видно даже по праздникам. Однако природное любопытство журналиста-расследователя не давало ему покоя. Он щелкнул замком, приоткрыл дверь, осторожно высунулся… Никого не было видно. Лева выглянул на лестничную клетку. Едва различимое движение возле стены привлекло его внимание. Он пригляделся, моргнул… И потерял сознание.

Когда легендарный Эдуард Конь пришел в себя, за окном было темно. Журналист лежал на полу в центре своей комнаты на спине, в позе пятиконечной звезды. Он чувствовал себя невероятно опустошенным, настолько, что физически чувствовал всю суть идиоматического выражения «быть выжатым, как лимон». Лева поднял руку и увидел на внутренней стороне локтевого сустава темный след от укола. Виски зудели. Лева коснулся их руками и ощутил кончиками пальцев круглые следы, словно его голову продолжительное время сжимали.

Словно сама собой открылась входная дверь, и едва уловимая тень скользнула на лестничную клетку. Невидимка вернулся, откуда пришел: он знал все, что было необходимо.

Глава 4 В темнице сырой

В «Шчах» третий день праздновали удачный бой на дамбе. Сэмэн тарахтел без умолку, травил байки. Том отвечал односложно: вставить приличествующую случаю премудрость в пулеметную дробь поддавшего Журибеды было решительно невозможно.

Сэмэн вырос на Левбердоне, в так называемом частном секторе, свинячьем хуторе, который, по всей видимости, не менялся на протяжении нескольких веков. Его не изменили ни люди, ни годы, ни войны. Дитя Юга России, он говорил на безумном суржике, который нельзя было назвать ни языком, ни диалектом. Его говор русские непременно считали украинской мовою, а украинцы – кацапским трепом. По этой причине Сэмэну всю свою жизнь, с самого младенчества, приходилось регулярно биться и с теми, и другими. В результате он и вырос здоровым, во всех смыслах этого слова, интернационалистом. То есть равно недолюбливал все народности мира, а любил исключительно своих друзей, при этом абсолютно невзирая на их национальность. Дружить Сэмэн Журибеда умел. И байки травить умел. Хотя его дикий суржик на сто процентов не понимал никто. Тихон любил пошутить, что сам Сэмэн самого же себя понимает только на две трети. Однако Сэмэн так выразительно высказывался, так ярко подкреплял корявые слова жестами и неподдельными эмоциями, что все сразу становилось понятно.

Вот и на этот раз в «Шчах» происходило подобное громогласное и выразительное действо, в котором Сэмэн солировал, а Том, словно ритм-секция, давал плотный фон.

Тихон в разговоре не участвовал, сидел, размышляя, потягивал пиво. Вчерашняя попойка в честь победы на дамбе до сих пор пульсировала в висках.

Сэмэн все больше входил в раж. Он орал так громогласно, что слова его трудно было игнорировать.

– Была в мене одна гарна дивчина в Кери. Ось такие у нее були гарбузы!

– На себе не показывай! – строго прервал его Том.

Сэмэн послушно отдернул и развел в стороны руки, которые прежде держал сантиметрах в двадцати от своей груди.

– Так вот она мне таку чудову прытчу рассказала, шо я роготал, як тось павиан, три дня без роздыху… Слухайте сюды. Уявите сябе таку экспозицию: три дивчины…

– Под окном?

Том был так рад, что снова сумел вставить в монолог Сэмэна свою реплику, что тут же защурил и без того раскосые глаза и расплылся в лучезарной улыбке, обнажив два ряда ровных белоснежных зубов.

Однако Сэмэна таким простым приемом не срезать. Он продолжил ничтоже сумняшеся:

– Та ни… Зачем – пид окном… У стоге сена…

– Да где ж они стог сена взяли? – повторил попытку срезать товарища Том.

– Где-где… У сельской местности! Так вот, значит, три девицы в сельской местности, у стоге сена… Лежать. А мисяц – серпень…

– Какой?

– Август мисяц. Зирочки так с неба и летят!

– Звездопад, что ли?

– То тэбе – звэздопад. И дивчинам – зирочки падуют, желание трэба загодати! Кому гроши, кому кохання, кому шо… Придумали желания, лежат и ждут. И тут одна зирочка летит-летит по нэбу, та и замирае. Опосля того три раза мигае пиу-пиу-пиу и снова летит.

– И что это было? Спутник? Ракета?

– Та не важно, шо то було. Важно, шо казали хором три дивчины…

– И что?

– А то, шо казав бы на их месте любой славянин, вне зависимости от полу и возрасту.

– И что?

– «Ну, ни болта же ж себе!» – казали три дивчины!

Том было начал смеяться, но Сэмэн жестом остановил его, мол, еще не пора, еще история не закончилась.

– Я ей кажу: «Ну, и шо – збулось це желание?» А вона цедит сквозь зубы, злобно так: «Да, збулось – целый рок ни единого!»

– Целый год? – усомнился Том.

Но тут Сэмэн, словно давая команду, что смеяться уже можно, первый «зароготал, як тось павиан», по его собственному определению. Том похихикал тихо, морщинки в углах его глаз при этом напоминали солнечные лучи. Тихон тоже поневоле улыбнулся, уж больно заразителен был смех у Сэмэна.

«Метеор… Да, метеор… – пробормотал себе под нос Тихон. – Как я мог о нем забыть…» Тихон смеялся вместе с друзьями, но теперь ему уже не давал покоя метеор, упавший ровно в то самое место, куда указывали координаты, оставленные отцом. Метеор никак не шел из головы. Дежнев не верил в совпадения. Чутье мустанкера подсказывало: у этой истории будет продолжение. В груди зрело то самое, знакомое еще по Москве предчувствие. Потому Тихон и не удивился, услышав зловещий перестук металлических лап по полу кантины.

Через пару секунд цокотухи принялись карабкаться на столы. Больше всего они походили на здоровенных стальных тараканов. Блестящие надкрылки украшал герб федеральной полиции. Сенсоры бесстрастно разглядывали посетителей. «Граждане! Сохраняйте спокойствие. Это полицейская операция! Любое несанкционированное действие будет расценено как попытка мятежа», – сообщил железный таракан приятным женским голосом.

Это была не пустая угроза. Каждая цокотуха несла в стальном брюшке порцию мощного нейротоксина. Укус вызывал паралич и сильнейшую боль.

В залу вошел полицейский пристав и направился прямиком к столику Дежнева.

– Гражданин Дежнев? – Околоточный встал над ним, заслоняя собой залу. В экзодоспехах он выглядел настоящим великаном.

– А то ты не знаешь меня, Миша, – улыбнулся Тихон, – сколько ходок в пустошь вместе сделали.

– Попрошу без фамильярностей, – процедил Миша Кроль, бывший партнер по рейдам, а ныне блюститель закона, и сделал страшное лицо. – Пройдемте со мной, вы задержаны по подозрению в нелегальной торговле оружием.

Мустанкеры в кантине возмущенно зашумели: оружием здесь торговали все. В том числе и сам Кроль.

– Эй, Мишунь, ты чего это чудесишь?

Журибеда начал подниматься из-за стола, за соседними столиками зашевелились другие танкисты.

– Молчать! В кандалы захотел? – рявкнул пристав, и тут же еще две цокотухи вспрыгнули на стол.

Зловеще зашипели микронасосы, нагнетая нейротоксин в проводящие каналы. И Сэмэн застыл на стуле.

– Господин полицейский. Не нужно кандалов, – примирительно поднял руки дядя Сеня, – гражданин Журибеда не хотел ничего плохого. У нас тут поминки. Ребята приняли немного. Вот и нервничают.

– У вас тут вечно поминки, – проворчал Кроль, – ладно, на сегодня прощаю. Веселитесь! В смысле скорбите себе, граждане. Дежнев, за мной.

На улице стемнело. Щербатая луна торчала над крышей гаража.

Миша Кроль открыл дверцу в корпусе машины, и цокотухи принялись забираться внутрь, компактно укладываясь в пазы аккумуляторного блока.

Дежнев закурил, вдыхая вместе с сигаретным дымом сложный запах ангарного городка. Предложил затянуться Мише. Тот не побрезговал.

– Что случилось, Миш? Ты же не всерьез насчет торговли оружием?

Тихон напрягся, ожидая ответа. Их с Мишей многое связывало в прошлом, и теперь это прошлое могло сыграть с вольным мустанкером злую шутку.

– А кто впарил говоруна киевскому танкисту? – усмехнулся Кроль, и Тихон облегченно вздохнул: арест был просто поводом поговорить наедине.

– Изатбай на тебя очень зол, Тих. Больше обычного. Говорят, он послал за Трясунами. Вот я и подумал, что этой ночью тебе лучше побыть в участке.

Дежнев покачал головой. Такого он никак не ожидал. Из всех банд ближних Неудобий Трясуны выделялись особой жестокостью. Члены банды постоянно употребляли шай, местный наркотик на основе трав и плесени. Регулярное употребление сопровождалось внезапным тремором и обильным слюноотделением.

– А как насчет ребят?

Тихон поправил волосы, транслируя эмоции друзьям. Он знал, сейчас в кантине Сэмэн и Том повторили его жест. Тихон испытал тревогу друзей и, как мог, транслировал успокаивающий импульс.

– Им ничего не грозит, – замотал головой Кроль. – Обида только на тебя. Трясуны придут в поселок, будут тебя искать. Не найдут и обязательно с кем-нибудь сцепятся. Терпежу-то им никогда не хватало. Вот тут я их и прищучу! – Кроль усмехнулся. – Они давно напрашивались на зачистку, но сражаться с бандой в Неудобьях – сплошные растраты. А тут такой случай!

Тихон вернул улыбку. Миша всегда умел использовать ситуацию в свою пользу. За своевременное пресечение бандитских выходок он мог вырасти до старшего исправника, а там и вовсе сменить опасную полевую работу на уютный кабинет в управлении полиции Федерации городских поселений.

Пока ехали до участка, Тихон заметил нескольких полицейских в экзоброне. На крышах цехов и бараков мелькали зловещие красные огоньки, там занимали свои позиции старшие братья цокотух – скарабеи. У стен магазинов и в проулках, словно невзначай, были свалены сегменты бронебарьеров. Из этих неприметных легких панелей можно было в мгновение ока сформировать нерушимый щит, спасающий от пуль и огня. Кроме того, внешняя грань панелей была электроактивна, разряд был способен оглушить и даже убить нападавшего.

Кроль не шутил, он всерьез готовился захлопнуть ловушку.

В участке молодой прыщавый паренек с нашивками младшего городового долго разглядывал звезду дамбы и никак не решался зарегистрировать задержание, за что в конце концов получил нагоняй от сурового к подчиненным пристава.

Тихона определили в чистую одноместную камеру со встроенным в стену стареньким барельефером. Из мутноватой поверхности экрана выплывали лица серьезных людей, рассуждающих о важности соблюдения законов и правил. Через полчаса принес ужин все тот же застенчивый городовенок. Под конец парень не выдержал и заговорил про последний бой на дамбе.

Потом час было тихо, только сонно бухтели говорящие головы.

* * *

Тихону уже снился этот сон. Картина из прошлого. Розовощекая карлица с бутоном клон-розы. На носу карлицы круглые очки, поблескивают синие стекла. Глянцевая поверхность мерцает, движется, обнаруживая странную глубину. За ней не видно глаз. Пропадающие в темноте движущиеся по кругу громады. Облака? Тихон наклоняется ниже, словно хочет поцеловать карлицу, вдруг теряет опору и стремительно падает в синюю бездну. Нет. Уже не синюю. Теперь это насыщенный до черноты фиолетовый омут. Вокруг вспыхивают и ветвятся тысячи молний. Они словно гигантские сияющие деревья во мраке нежданной ночи. Тихон знает: за этим кружением, этим податливым хаосом есть твердь. И вот картина резко меняется. Тучи уже не вокруг него, а над ним и внизу серое, неподвижное. Равнина. До самого горизонта, где пышет адской топкой и плюется разрядами исполинская черная гора. Из серого постоянства тверди проступают возвышенности. Тихон пытается разглядеть их. Он знает, что это важно. Наконец, картинка проясняется. Он видит вздыбленный над равниной монолит. Куда меньший, чем извергающийся монстр на горизонте, но все же весьма обширный. Монолит похож на мертвого кита, лежащего на берегу. Отблески подземного огня озаряют спину каменного кашалота, а в его тени у самого подножья…

– Ох и горазд ты спать!

Сильные пальцы сжали плечо Дежнева. Тот проснулся сразу, словно вынырнул. Значит, сон был короткий. Он по-прежнему находился в камере полицейского участка, а над ним стоял Миша Кроль. Без брони он выглядел не так устрашающе.

– Койки у тебя тут. Ну, просто класс! Можно, я к тебе каждый вечер приходить буду? И законники в барельефере так здорово бухтят, убаюкивают…

Тихон поднялся, умылся.

– Сколько я спал?

– Час или около того, – ответил Миша, улыбнулся и выключил барьер камеры. – Пошли по рюмочке кофейку бахнем.

Они миновали увешанный плакатами коридор. Аппетитные барышни и накачанные парни, облаченные в экзоскафы или в форму федеральной полиции, звали всех идти работать в органы. Некоторые фото были свежие и до сих пор двигались.

– Работаем с молодежью, – хмыкнул Кроль, – привлекаем доступными методами.

– И как, идут? – язвительно поинтересовался Тихон.

– Из наших околотков? Смеешься? Здесь все грезят Неудобьями. Романтика, так ее!

Кроль разблокировал дверь в конце коридора. За дверью открылась лестница.

– Аккуратно, ступеньки крутые, – напутствовал полицейский гостя.

Подниматься долго не пришлось. Лестница вела на крышу. Там обнаружился столик, сервированный на двоих. Кроме обещанного кофейника имелась еще пузатая бутылка бормотая. Эта крепкая травяная настойка была гордостью ангарного поселка и единственным продуктом легального экспорта. Рядом обнаружилась тарелка с тонкими ломтями вяленой конины и банка маринованных цикад. Были еще овечий сыр, изюм и редкая по весне зелень.

– Ого, мировой закусон! – присвистнул Тихон. – Прямо пир!

– Я рассчитываю одержать сегодня небольшую победу. Это стоит отметить.

Кроль опустился на стул, положил ноги на парапет ограждения. На лампасном бедре исправника матово блеснул табельный игловик.

– Ну, пока ведь ничего не произошло? – спросил Тихон и присел за стол напротив полицейского.

– Верно, поэтому с бормотаем мы пока обождем, – согласился Миша и разлил по чашкам кофе. – Закуривай!

– Может, позже.

Курить совсем не хотелось. Вспомнилась курящаяся гора из недавнего сна. Тихон осторожно взял чашку, сделал маленький глоток.

– Слушай, а вы в камере ничего такого не распыляете?

– Что? В каком смысле? – удивился Кроль.

– Ну, не знаю, чтоб буйных успокоить.

Тихон уже пожалел, что спросил.

– А! Наркоту? – Кроль оживился. – Ну, конечно, пускаем! Через вентиляцию. Гашиш, кокс, спиды, а на ночь городовой всех тактиолом натирает.

– Ну чего ты ржешь, Миш. Я серьезно…

– Да ты что, Тих?! Ну какие распыления в госучреждении? – прохрипел еще не отсмеявшийся Кроль. – А что у тебя за интерес-то?

– Сны странные снятся.

Тихон пересказал полицейскому свой сон.

Кроль покачал головой.

– Фантастика какая-то… Может, ты у стихоманта грезу запомнил? У них бывает очень правдоподобно.

– Нет. Это место реально. Я уверен.

– Откуда такая уверенность?

– Не знаю, чувствую, и все.

– Знаешь, Тих, другого бы я с этим бредом послал куда подальше. Но у тебя чуйка и правда есть, не раз убеждался, – задумчиво сказал Миша. – Хорошо, давай логически: где на Земле есть действующие вулканы? Камчатка? Мексиканский залив? Может, Исландия? Там как раз просторы, камень.

– Может быть, – неуверенно отозвался Тихон. – Гора была не просто большой. Огромной, окончательной, понимаешь?

– Ну или… – проговорил Кроль и многозначительно посмотрел наверх. – Но тогда я ничего не понимаю. В новостях говорят, мы только-только до Марса добрались, а там действующих вулканов нет. Это я еще у наставника запомнил.

Тихон тоже поднял голову, всматриваясь туда, где на фоне привычного рисунка созвездий мерцали огни орбитальных городов. С тех пор как он последний раз смотрел на звезды, огней стало больше.

– Словно поверх старого неба новое наклеили, – усмехнулся Дежнев, – скоро совсем заклеят, и все станет, как представляли древние – небо твердое, и в него вбиты золотые гвозди.

– Ну да, а если приподнять край, можно провалиться в мировое пространство. – Кроль поднялся, подошел к парапету, глубоко вдохнул ночной воздух. – Оно ведь и правда железное, небо. У нас из учебки несколько ребят подавали рапорты в корпорацию. Ведь там вроде бы рады всем. И ребята толковые. Глыбы – не люди! Хотели на Землю с орбиты смотреть или еще откуда. Прошли тесты на ура, соблюли все формальности.

– И что? – Тихон подался вперед.

– И ничего. Словно в стену уперлись. Нет разнарядок. Так и разбрелись по околоткам.

– Постой! Ты был один из тех выпускников?

– Нет-нет… – замахал руками полицейский. Потом нехотя кивнул. – Эх, разве тебя обманешь? Ясновидец, блин! Визионер хренов! Ну да, был грешок, мечтал о небе. Потом успокоился, перебесился. Но сначала ходил горевал. Потом все-таки одумался, начал карьеру делать. Но размышлять, почему нас тогда послали, не перестал. На ночном дежурстве знаешь как хорошо думается?

– Много надумал?

– Много не много, а вот гляди: самые известные факты, если вдуматься, кажутся ненадежными. Чего далеко ходить? Вот скажи, что ты знаешь о Серых десятилетиях?

– Ну ты спросил! Это же всем известно!

– А ты повтори! – не унимался настырный Кроль.

– Ну, хорошо. Серые десятилетия – это период с 2040 по 2090 год, когда население Земли в результате войн за ресурсы, природных катастроф, кризисов, голода и болезней уменьшилось более чем наполовину. Ситуация начала выравниваться лишь с изобретением относительно дешевого и безопасного способа получения термоядерной энергии, а затем появления недорогих и надежных лазерных термоядерных двигателей (ЛТЯРД), которые вывели человечество к планетам Солнечной системы, где ресурсов – неограниченное количество. За время войн появилось новое оружие, защитные системы, броня, двигатели…

– А какое оружие применялось во время войны? – продолжил наседать Кроль.

– Все виды. Все, что было. В том числе и ядерное. Ракеты, бомбы и прочее. У нас под Можайском знаешь какой кратер? Да и в центре Москвы воронка на воронке.

– Вот! – Кроль победно воздел палец. – А знаешь, сколько длится настоящая ядерная война? Восемь минут. Столько нужно, чтобы ракета поразила цель. Их никто не выпускает по одной. Дальше несколько дней агонии, и все.

– Ну, не знаю, – неуверенно протянул Тихон, – может, удары наносились локально. Там вначале много всякого было, когда НАТО развязало войну.

– Так не бывает, Тих. Германии понадобилось двадцать лет, чтобы восстановиться после Второй мировой. Она длилась всего четыре года, и у союзников не было даже половины того, что изобрели в двадцать первом веке. А здесь сорок лет. Сорок! Да еще все эти серые сыпи, лихорадки Семецкого – Харитонова и прочие радости. А вулкан в Мексиканском заливе, а землетрясение в Америке, а трагедия на Хоккайдо?

– Ну, хорошо, и что из этого следует?

– Как что? Я прямо тебе удивляюсь! Ты только что смотрел на орбитальные города. Разъезжаешь на танке с вечной термоядерной топкой внутри. Мы освоили Луну, осваиваем Марс. Я уже не говорю про технологию аватаров и прочие биопримочки – они вообще за гранью понимания. Откуда все это? После войн и лишений, про которые рассказывают наставники, мы должны были в пещерах жить, а вместо этого летим к звездам. И вот еще корпорации – откуда они вылезли? Как зародились?

– Да ты просто разуверился в людях!

Тихон хлопнул Кроля по плечу.

– Вовсе нет. Я знаю людей. Знаю, на что они способны. Но такой скачок после глубокого нокдауна… это выше понимания.

– Ладно, я понял, сейчас ты начнешь рассказывать про мировую закулису и заговор масонов. Мы это уже проходили, – махнул рукой Дежнев.

– Дьявол радуется, когда люди думают, что его нет, – пожал плечами Кроль. – Даже самые отмороженные рейдеры собирают свои тайные советы. Почему ты считаешь, что у других иначе?

Речь полицейского нарушил звук сирены.

– Ага! Началось! – воскликнул Кроль. – Сейчас пойдет потеха!

Он подошел к парапету, долго смотрел на город, над которым звучал сигнал тревоги. Потом повернулся к Тихону:

– Хочешь глянуть, как мои ребята работают?

– Ты ж через полицейский канал смотришь. Гражданских туда не пускают.

– Ничего, подрубайся ко мне, я открою доступ.

Тихон пожал плечами, и через несколько минут линзы его визоров транслировали сводку с полицейских камер.

Трясуны и правда были в городе. Их можно было отличить по неровной дерганой походке. Их было не менее трех десятков. Вооруженных до зубов головорезов.

Они заглядывали в бары, задерживались у входов в гаражи, цеплялись к прохожим. Арьергард пустынного воинства составляли три одноместных флаера и приземистая машина с большими, забранными металлом колесами.

– Вот эти самые опасные, – указал Кроль на машину. – Наверняка есть ракеты. И пушка, скорее всего, имеется. Вон, видишь кожух?

– И правда, пушка… Погоди. Да это ж Рельсотрон! Уж очень форма похожа. Только как они на этом лафете стрелять будут, ума не приложу. Им же отдачей машину разорвет! – изумился Тихон.

– Вот и поглядим.

Кроль связался со своими людьми, предупредил насчет Рельсотрона.

Между тем первые трясуны уже приблизились к линии полицейского заслона.

– Этих пропустить, остальных задержать, флаеры и машину нейтрализовать, – распорядился Кроль, – давайте запускайте Мальвину.

Из бара наперерез идущим трясунам, пошатываясь, вышла миловидная девушка. На ней был вызывающий костюм из напыляемой ткани. При необходимости хозяин мог растворить те части одеяния, какие считал нужными. Девушка нанесла ткань очень тонким слоем, ее выдающиеся прелести едва ли можно было надеяться скрыть такой эфемерной преградой.

– Мальвина, редкий талант. На мужиков действует безотказно, – пояснил Кроль. – Я ее из борделя принял. Подсыпала клиентам в тактиол синюю плесень. Ждала, когда отключатся, потом грабила. Теперь на госслужбе. Отрабатывает грешки.

Сразу трое трясунов направились к нетрезвой прелестнице. Однако, едва они приблизились, от входа в бар раздался гневный окрик.

Через улицу к ним двигался кавалер Мальвины. Детина был гигантских размеров. Тихон даже подумал, что под одеждой у него спрятана экзоброня. Потасовка завязалась в лучших традициях. Трясуны, как и предрекал страж закона, первыми бросились в атаку. Их подельники оставили расспросы и тоже поспешили на разборку. Тем временем из бара на выручку здоровяку подоспели завсегдатаи. Тихон улыбнулся. Выглядело так, словно Кроль снимал фильм, а не командовал полицейской операцией. Большая часть трясунов застряла у бара. Авангард оторвался от основных сил. И что самое главное, водители флаеров тоже присоединились к драке. Только машина ползла вперед, равнодушная к уличным разборкам.

– Как думаешь, драка достаточно серьезная, чтобы вмешаться?

Кроль хитро глянул на Тихона. Тот пожал плечами.

– Приступайте к задержанию, – скомандовал полицейский.

Словно из ниоткуда на улицу стали стягиваться городовые. Из проулков выдвинулись полицейские флаеры. Отрезая путь к бегству, со стороны выезда из города подошли две бронемашины. «Внимание! Это полицейская операция!» – неслось отовсюду, это спускались с крыш скарабеи.

– Ну вот и все, капкан закрылся, – подытожил Кроль и хлопнул в ладоши. – Ну что, по маленькой?

– Погоди, Миш.

Тихон вглядывался в картинку. Он чувствовал: что-то упущено. Опять предчувствие, необъяснимая тревога. Опыт показал, что этим ощущениям стоит доверять. Однако в чем же дело? Что не так? Дежнев пристально вглядывался в фигуры дерущихся и спешащих к ним полицейских. Поменял точку обзора, переключаясь с камеры на камеру, – осмотрел оставленные флаеры. А вот и неуклюжая машина с пушкой. Остановилась. Поворачивается. Машина! Дело в ней. Когда флагман трясунов двигался, свет над ним мерцал, на миг открывая иные очертания. Если специально не приглядываться, не заметишь.

– Миша! Отводи людей! – закричал Тихон.

– Что? Зачем? – удивился Кроль.

– Машина – маскировка. У них голограф под брезентом!

– Голограф?

– Это танк, Миша! У них там чертов танк с Рельсотроном! Сейчас всех на хрен разнесет!

– Люди не успеют отойти, трясуны своих не жалеют. – Лицо Кроля в свете фонарей было восковое, как у мертвеца.

Между тем мнимая машина продолжала медленно разворачиваться в сторону дерущихся.

– Стреляй на опережение! – рявкнул Тихон. – Что там у тебя есть?

– На бронемашинах легкие пушки, но против танка не сработает.

– Все равно атакуй! Собьешь прицел – выиграешь время!

Кроль отдал команду. Башни броневиков оделись дымом. Снаряды легли точно, срывая маскировку. Вместо нелепой приземистой машины посреди города стоял танк, черный, как осенняя ночь. Он еще не совершил полного разворота, но башня уже двигалась, наводя орудие на цель.

Тихон узнал очертания машины. Это была Химера. Пыльник, переделанный умельцами Изатбая. Достаточно мощный, чтобы вынести отдачу рельсы. Впрочем, у этой машины есть недостатки: слабая лобовая броня и низкая защита танкиста.

– Нужно еще раз ударить. Прямо в лоб. Самым тяжелым, что есть, – крикнул Тихон.

– Еще залп! Бейте в лоб прямой наводкой! – скомандовал Кроль.

Снаряды ударили в броню почти одновременно. Вылетели стекла в домах и магазинах. Драка прекратилась: люди из тех, что стояли на ногах, спешили убраться куда подальше от танковой дуэли.

Башня Химеры завершила поворот. Тихон затаил дыхание. Он знал, какой эффект будет от удара рельса. Однако ничего не происходило. Танк застыл без движения. Дежнев вздохнул с облегчением. Получилось!

Встал из-за стола подошел к полицейскому, хлопнул того по плечу.

– Вот теперь наливай!

Глава 5 Хевенма

Первое, что увидел Тихон, когда продрал глаза, – две стройные загорелые ножки, уходящие в необозримое солнечное пространство.

– А утро-то задалось! – проворчал Дежнев, с трудом принимая вертикальное положение.

Сквозь просверки силового поля на узника пристава Кроля лился солнечный свет. Однако на его пути имелось весьма привлекательное препятствие женского пола. К стройным ножкам, которые Тихон так бесцеремонно созерцал секунду назад, прилагался ладный торс. Густые каштановые волосы, зеленые глаза и слегка вздернутый аккуратный носик были выше всяких похвал.

– Вот этот? – обратилось видение к невидимому, но очень важному собеседнику, потому что такие существа не могут говорить с неважными людьми.

– Так точно, хевенма, Тихон Дежнев, самый ловкий мустанкер по эту сторону Неудобий, – сказал важный человек голосом Миши Кроля.

Пристав вошел в комнату свежий и отвратительно бодрый. «Наверное, принял транквилизатор, предатель», – подумал страдающий Тихон. Вчера, после того как трясуны потерпели полное поражение, а черная «Химера» так и не дала залп, друзья очень плотно дегустировали выставленные Кролем напитки.

– Какой-то бродяга, – фыркнула фея и недоверчиво уставилась на Дежнева. – И от него воняет.

– Ничего, отчистим, – усмехнулся пристав, – но лучше вам никого не найти.

– Ну, раз я такой незаменимый, мог бы для начала рассказать, как зовут моего возможного заказчика.

Тихон с удовольствием потянулся, но быстро опустил руки. Голова давала о себе знать.

– Ах, извини, запамятовал, – съязвил Миша и подошел ближе. – Рад представить тебе Жанну, компаньонку профессора Германа Цайгори из орбитального города.

– Возможного. Вы сказали, возможного?

Неземное создание глядело на Тихона с удивлением. Дежнев моргнул, после сна все казалось нечетким, зыбким.

– Я сам решаю, брать мне заказ или нет, – отрезал Тихон, поднимаясь с койки. Оказалось, что они с Жанной одного роста. – Готов выслушать ваше щедрое предложение после душа и кружки пива. Но пока ничего обещать не могу.

– Так, не груби даме, а то останешься в камере, – нахмурился Кроль, но угрозу не выполнил, вместо этого снял защитный барьер. Жанна еще раз смерила Дежнева недоверчивым взглядом и царственно направилась к выходу.

* * *

Втроем они вышли во двор полицейского участка, а точнее сказать – крепости. Расположенное в центре ангарного городка, отделение федеральной полиции было обнесено самой настоящей стеной из форсированного железобетона и снабжено сторожевыми башнями. Несмотря на ранний час, вокруг вовсю кипела работа. В охраняемые ворота въезжали машины, младшие чины убирали в пакгаузы щиты и деактивированных скарабеев. Доспехи некоторых стражей порядка носили отметины ночного боя. В желтый круг посадочной площадки с низким рокотом приземлился черный глянцевый «Ворон». Из днища флаера выдвинулся трап. Броня корпуса треснула и разошлась в стороны, точно надкрылья майского жука. На свет вышел суровый усатый полицейский с нашивками лейтенанта, оглянулся, что-то сказал и спустился на землю, сжимая в руке пульт электроповодка. Вслед за ним из воронка выбралась закованная в магнитные колодки негритянка, огромная грузная женщина в долгополом пальто, сшитом из лоскутов кожи. Обильно татуированное лицо выражало крайнюю свирепость. Увидев Тихона, женщина оскалилась, обнажая зубы, покрытые алой эмалью. Но усатый страж нажал что-то на пульте, и оскал смялся в гримасу боли.

– Это же сестричка Брайс! Долговязая Кандализа! – присвистнул Дежнев. – Не ждал, что она сунется в город.

– Она возглавляла вчерашнюю вылазку. Вела «Химеру». Похоже, кое-кто опять потратил массу денег впустую, – пояснил Кроль и подошел ближе к чернокожей разбойнице. – Теперь Долговязая – мой трофей. Она и еще двенадцать отмороженных трясунов. Еще десяток ликвидирован при попытке к бегству.

– Да, жалко, что близнецы на свободе, – протянул Тихон.

Семейку Брайс в Неудобьях знали очень хорошо. Они пришли с юга, не то со стороны Каспия, не то откуда подальше. Чернокожие управляли собственными танками и десятком отмороженных головорезов. Именно Брайсы стали костяком банды трясунов, вытеснив из ближних пустошей более мелких разбойников.

– Они придут за сестрой. И я буду готов.

Кроль кивнул усатому лейтенанту, и тот повел негритянку в участок.

– Что сделала эта женщина? – неожиданно вступила в разговор Жанна.

– Даже и не знаю, с чего начать, – растерялся Миша и задумчиво огладил бороду. – Может, переходила магнитку в неположенном месте? Что еще? Ах да: грабеж, убийства, пытки, торговля наркотиками и рабами. Ну и, разумеется, каннибализм.

– Ваш юмор неуместен. Задерживать невиновных – преступление, – отчеканила девушка. А Тихон залюбовался, как она мило сердится.

– Преступление – вырезать людям гениталии и употреблять их на завтрак, – рубанул Кроль, и лицо его окаменело. – Я выполнил то, что вы просили, хевенма, позвольте мне вернуться к выполнению моих обязанностей.

* * *

Тихон и Жанна вышли за ворота полицейского форта на центральную площадь ангарного города. Здесь круглые сутки кипела жизнь. В центре рыночной площади высился бетонный постамент, на котором был закреплен опаленный корпус старого Славянина. Защитная краска давно стерлась, обнажив голый металл. От пушки и орудийной башни не осталось и следа. Вокруг располагались крытые лотки торговцев вяленым мясом, табаком и сыром. Здесь же продавали благовония.

– Зачем здесь этот танк? – спросила девушка, с интересом разглядывая памятник. – И где башня? Его просто так взгромоздили на постамент?

– Не просто так, – ответил Тихон и подошел, прикоснулся к бетонному кубу памятника. – Это танк Велима. Он первый начал использовать бронемашины для защиты хабарщиков в Неудобьях. Строго говоря, это не турнирная модель. Велим собирал ее из кусков со свалок ВТБ. Сам все подгонял, налаживал. Сам учился управлять. Довольно быстро у него появились подражатели. Когда от опасностей пустошей людей стали прикрывать стальные друзья, поток артефактов из Неудобий усилился и наш городок вступил в эпоху процветания. Велима даже мэром хотели избрать, но он отказался. Сказал: политик, даже крошечный, со временем превращается в большого мерзавца. Авторитет у него был огромный… Все, кто не прижился в больших городах – дисквалифицированные танкисты, механики, рабочие, уволенные корпорациями, – бежали сюда. Так появились Первый и Второй гаражи.

– Что с ним случилось?

– Как-то раз он вел караван и нарвался на засаду рейдеров. Завязался бой. Велим решил оттянуть на себя часть вражеских танков, сымитировал бегство. Те бросились в погоню. Местность была Велиму незнакома, и он, сам того не желая, нарвался на автономный редут. Это такая замаскированная бетонная точка, нашпигованная тяжелой артиллерией с большим запасом боеприпасов. Редут оказался в рабочем состоянии. Местность вокруг в мгновение ока превратилась в выжженную пустыню. Рейдеры были уничтожены, но и Велим не перенес массированного удара. Зато люди из каравана остались живы. Потом они остатки его танка нашли, почистили и доставили сюда. С тех пор традиция защищать хабарщиков так и осталась нерушимой. Как видите, и в этом богом забытом месте есть свои герои.

– А этот офицер, как его зовут… Кроль, кажется, на что он обиделся? – помолчав, обратилась девушка к Тихону.

– При всем уважении, хевенма, вы не знаете здешней ситуации. У господина Кроля предостаточно поводов ненавидеть рейдеров. Банды пустынников – настоящее бедствие здешних мест. Семья Брайс – одна из самых ужасных. Кандализа младшая сестра. Есть еще близнецы Мафак и Шифак и старший брат Мубарак. Они-то и верховодят трясунами. Но самый главный – Матео, Черный лев. Безжалостный и кровожадный. Это настоящие звери, хевенма. У многих семей в ангарном городке к ним накопились счета.

– Прекратите использовать эту приставку! Она меня раздражает! – вспыхнула Жанна. – Хевенма – хевенпа. Говорите так, словно мы хозяева, а вы – слуги.

– А разве нет?

Тихон искоса глянул на спутницу, пряча в усах улыбку.

– Разумеется, нет! – фыркнула девушка.

– Однако вы контролируете большинство технологий. Даже свет и тепло в домах – ваш дар.

Тихон вспомнил ночной разговор с полицейским. Во многом Кроль был прав. Корпорации надоблачников, оставаясь таинственными и недоступными для большинства людей, последние годы активно внедрялись в жизнь поверхности. Постепенно переходя на новые технологии энергоснабжения, жители земных городов становились зависимыми от поставок с орбиты.

– И что с того? – Девушка пожала плечами.

– А то, что простой человек не может вот так запросто отвлечь начальника полиции и получить желаемое.

– Я не знала, – тихо сказала Жанна и закусила губу, – думала, вход открыт для всех.

– Разумеется, для всех, но ответ получает не каждый.

Тихона удивила детская наивность собеседницы:

– Но это же неправильно. С этим нужно бороться!

– Так говорили многие.

Голова, которая было успокоилась, начала вновь напоминать о себе. Ну почему симпатичные девушки появляются, когда ты к этому совершенно не готов?

– Прекрасно! Значит, я не одна. И где эти мужественные люди? Где борцы за права?

– Состарились и умерли. Некоторые даже своей смертью, – невесело усмехнулся Тихон.

– Я вижу, у вас здесь клуб юмористов, – фыркнула Жанна и нахмурилась. – Не надоело?

– Толика здорового смеха позволяет сделать существование сносным, – пожал плечами Тихон. – Что до прав людей, я слышал, до войны целые организации боролись за человеческие права. Тратили на это огромные деньги, но не преуспели.

– Почему же? Я читала, что они действовали довольно успешно.

– Ну, кое-где они сорвали куш и спасли агнцев от волков. Но в целом ситуация нисколько не поменялась. Стоило бросить людям кость, и они начинали драться за нее. Сильные подавляли слабых, а защита прав превратилась в отличный рычаг для давления на неугодных. И знаете, что еще, хевенма, я считаю, это унижает человека. Когда кто-то считает его настолько беспомощным, чтобы начать защищать.

– Ваши рассуждения ошибочны, – сказала девушка и дернула плечом. – Заблуждение на заблуждении! Каждый человек должен иметь равные права…

– Ну, разумеется. Сверху-то вам виднее. Скажите, всегда хотел спросить, у вас ведь там, наверху, должно быть какое-то название для жителей поверхности. Какое-нибудь расхожее оскорбительное словечко вроде «черви» или «рабы».

– У нас нет ничего такого, – вспыхнула девушка. – Ну, во всяком случае, среди моих друзей никто так не говорит…

– Ага! Значит, есть? Ну-ка, просветите меня.

– Ну, некоторые называют вас умбрами.

– Как-как? Умбрами? Это что за жаргон?

– Не жаргон. Это на латыни. Так римляне называли один из родственных народов, который потом покорили.

Жанна потупилась.

– Ну, они вообще многих покорили. Отчего же именно умбры?

– Это слово… оно переводится как «темные».

– Блестяще! – Тихон громко рассмеялся. – И после этого вы мне будете говорить о равных правах?

– Вы все переворачиваете! – Жанна недовольно тряхнула головой. – Смысл не в том, что вы темные… ну, или не только в этом. Понимаете, орбитальный город всегда наполнен собственным светом, а когда его касается солнце, поверхность кластеров купается в ослепительном сиянии! Это величественное, прекрасное зрелище, а Земля… Когда наступает ночь, поверхность темна. Глубокая, непроглядная тьма. Источников света почти нет. Говорят, до войны их было много. Настоящее море огней, словно смотришь на гигантскую приборную панель! Ночами я часто смотрела на Землю и думала, как они там живут, в этом мраке…

– Свет сменяет тьму, а хорошие вести приходят на смену дурным. Я рад, что с тобой все в порядке.

Том, как всегда невозмутимый, появился словно из ниоткуда.

– Вот, познакомься, это Жанна, наш возможный заказчик, – представил Тихон девушку. – А это Том, мой друг и соратник.

– Внешняя красота говорит о красоте внутренней.

Том наклонил голову, приветствуя новую знакомую.

– Очень приятно, что в этом обществе первобытных пожирателей есть хоть один учтивый человек, – заулыбалась Жанна.

– Мне нужно привести себя в порядок, прежде чем мы поговорим о деле, – сказал Тихон китайцу и повернулся к девушке: – Том пока развлечет вас.

– Скажите, уважаемая Жанна, вам доводилось наблюдать за боем варанов? – поинтересовался Том.

– Нет, ни разу, – оживилась девушка.

– Тогда прошу за мной, – пригласил китаец и указал на толпу людей у глиняного загона. – Это одна из традиций местных варваров.

* * *

– Черныш должен выиграть, у него хвост загнут вправо. Это знак внутренней силы!

Раскрасневшаяся улыбающаяся Жанна подошла к Тихону. Тот успел помыться и переодеться в свежий комбинезон. Даже щетину со щек соскреб. «Жениться собрался?» – поинтересовался неделикатный Журибеда. Оказалось, что ночь у казака и китайца прошла спокойно. Только в кантину ворвался очумевший от наркоты трясун с обрезом наперевес, но не успел сделать и двух шагов, как его успокоили. Мустанкеры не любили рейдеров. Канонаду слышали, но не придали значения. В ангарном городке на заводах и при гаражах часто испытывали вооружения.

Тихон сказал парням, чтобы те подтягивались на площадь. Что может быть интересный заказ. Хотя иметь дело с надоблачными жителями не очень хотелось.

– А еще посмотрите, у него морда острее. Значит, он более свирепый, – продолжала щебетать девушка.

– У другого когти на передних лапах белые. Это признак могучего бойца. Ага, и язык более красный, значит, челюсти мощнее, – улыбнулся Тихон.

– В самом деле? – в голосе девушки появилось сомнение.

– Жанна, поверьте, чтобы узнать исход поединка, смотреть нужно не на варанов, а на хозяев.

– Вот как? И что же с ними? – Девушка прищурилась, разглядывая владельцев ящериц. – На мой взгляд, совершенно одинаковые оборванцы.

– Это не так. – Тихон приобнял Жанну за плечо. – Вот, смотрите, Мехмет – это тот, что с бритой головой, – спокоен и не слишком заботится о своем питомце, а Симон – вот этот, татуированный парень напротив – постоянно привлекает внимание к себе и своему варану.

– И что это значит?

– Скорее всего, они договорились. На бои ящериц ставят хорошие деньги. Сейчас большинство игроков поставят на Симона. В то время как Симон и Мехмет поставили кругленькую сумму на другого варана.

– Но это же обман! Нечестная игра!

– Верно, – вздохнул Тихон. Что же ты забыла здесь, честная заоблачная девушка? – Знаете, один умный человек сказал мне, что весь мир вокруг – лишь отражение наших заблуждений и даже истина не то, чем кажется.

– И кто же был этот провидец? – насмешливо поинтересовалась Жанна.

– Мой отец.

– Простите, я не хотела вас обидеть. – Девушка опустила глаза. – Он живет здесь? С вами?

– Нет. Он… умер.

* * *

Они прошли вдоль стены полицейской крепости, лавируя между лавками и группами игроков в шашки. В ангарном поселке эта старинная игра была отчего-то популярнее других. Страсти вокруг забавы с костяными плашками кипели нешуточные. То и дело от групп играющих возносились к безучастному небу громкие гневные крики. Вот один из играющих в ярости смел шашки со стола, схватил своего оппонента за бороду и обрушил тому на голову игральную доску. Противник не остался в долгу. И пошла гулять по рынку, опрокидывая лотки, пыльная бестолковая потасовка.

Тихон и Жанна обошли драку стороной и увидели еще одно скопление народа. Люди громко скандировали.

– Что они кричат? – спросила Жанна.

Тихон прислушался.

– Это на местном диалекте. Похоже, выкрикивают прозвище чемпиона. Что-то вроде «Синяя шапка».

– Что? Синяя шапка? Только этого не хватало! – Девушка устремилась вперед и неожиданно легко ввинтилась в толпу.

Удивленный Тихон пошел следом.

Люди толпились возле расставленных по кругу семи столиков с досками для шашек. У досок застыли игроки. Кто на корточках, кто в полуприседе. Их напряженные позы показывали, что все семь гроссмейстеров находятся в затруднительном положении. В центре круга, сложив пухлые руки на груди, стоял плотный, похожий на гнома старичок в чудной синей беретке. Кучерявая седая борода гнома воинственно топорщилась, однако в остальном крепыш выглядел спокойным и даже невозмутимым.

Тихон заметил, что одежда пожилого игрока схожа с облачением Жанны.

Один игрок за доской поднял руки, и его примеру последовали остальные. Под восторженные крики толпы поверженные противники отсчитывали энерго и передавали их старику.

Один из играющих вместо денег протянул сверток с вараньими яйцами.

– Зачем это? – удивился бородач. – Мне не нужно.

Игрок, увидев, что его откуп не принимают, принялся кричать. Его поддержали зрители. Тихон протиснулся между столами. Подошел к бородачу.

– Лучше возьмите яйца. Если вы откажетесь – наживете себе врага, – тихо сказал он. – Кроме того, из яиц могут вылупиться могучие бойцы.

– Но почему? – Гном удивленно взглянул на мустанкера.

– Отказом вы унижаете его. Теперь с ним никто не сядет играть.

– Ну что ж… Как видно, у меня нет выбора.

Человек в синей шапке принял сверток из рук незадачливого игрока. Люди стали расходиться. Игроки принялись складывать столики. Через минуту на небольшом пустыре остались только Тихон и победитель.

– Хотите сыграть? – спросил бородач и испытующе посмотрел на Дежнева. – Но учтите, яйцами больше не возьму.

– Нет-нет. Я не играю в шашки. Предпочитаю фигуры побольше, – улыбнулся Дежнев.

– Вот как? И что за фигуры?

– Танки!

Из-за палаток показалась Жанна.

– Это наш проводник, профессор, – представила она Тихона.

– Ну, мы пока еще не решили этот вопрос, – возразил танкист и протянул руку. – Тихон Дежнев.

– Герман Цайгори, – ответил бородач, после небольшого колебания пожал руку и долго не выпускал ее, пристально разглядывая Тихона. – Я очень уважал вашего отца.

Москва

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда

Тихон и Сэмэн выбрались из дома и сразу свернули в арку. Прошли тихим двориком, протиснулись между домами и оказались в Большом Власьевском переулке. Тут едва не попались, спас перевернутый мусорный бак. Полицейский броневик прошагал по раскуроченному асфальту в каком-то метре от них. Шесть суставчатых ног методично топтали серый камень автострады. На закрытой орудийной надстройке перемигивались синие огни.

Тихон отрубился от сети еще в доме и теперь узнавал новости от Сэмэна, который отрывисто шептал: «Шукают тебя. Объявили в розыск».

По открытому пространству идти жутковато, Тихон опасался полицейских камер. Но все было спокойно, только голуби ворковали под карнизами опустевших зданий да жалобно мяукала в переносном вольере несчастная Алиса.

За руинами жилого дома показалась маковка колокольни Святого Власия. Она чудом вынесла бомбежки, даже крест уцелел. Жаль, что купол над ризницей начисто снесло залетным снарядом. Обычно здесь толпится народ, но сейчас, после желтого дождя, у храма не было ни души.

– Сюда.

Тихон указал на вход в церковь.

– Ты что, Дежнев, собороваться решил? – осклабился неунывающий Сэмэн.

– Пойдем, может, с транспортом помогут.

Тихон уже входил в темную арку.

– Что за транспорт у попа? – бурчал за спиной недовольный казак.

В церкви царил полумрак. Под иконами в простых потирах горели свечи. По расписным сводам и стенам гуляли тени.

– Это кто тут? Опять грешники пожаловали?

Одна тень оказалась человеком. Священник был огромен, широк в плечах, дороден и бородат. На объемистом животе покоился здоровенный крест, более похожий на оружие, нежели на предмет культа.

– Отче Варфоломей, это я, Тихон.

Дежнев шагнул в освещенное пространство.

– Тишка, ты? Давно не захаживал. Ну что, грешишь помаленьку? – Священник подошел поближе и теперь казался еще больше.

– Грешу, отче.

– Ну, ладно-ладно. Отмолишь, отстрадаешь. Бог милостив. Отец-то как?

– Убили отца и на меня повесили. Я в бегах, отче. Нам помощь нужна.

Тихон старался говорить с расстановкой, спокойно, но у него получилась заполошная жалобная скороговорка.

– Что?! Как убили? Кто? – рявкнул священник и тучей навис над Дежневым.

В ответ Тихон указал наверх.

– Орбитальники? Безбожники! Филистимляне! – грозный бас отца Варфоломея заставил своды церкви содрогнуться.

Священник шагнул к Дежневу, резким движением протянул ему тяжелый крест.

– Клянись, что невиновен! Клянись, а не то…

– Я не убивал отца. Клянусь.

Тихон поцеловал крест.

– Ну, бог с тобой, – благословил его Варфоломей и покачал тяжелой головой. – Охо-хо, Николай Николаевич, как же так? Упокой Господь твою грешную душу.

Гигант повернулся к образам, перекрестился. Минуту стоял молча. Тихон и Журибеда ждали, не смея пошевелиться. Наконец, священник повернулся к ним:

– Ладно. Что сбылось, то сбылось. Какой помощи ищешь?

– Мы с другом бежим из Москвы. Нужен транспорт.

Тихон пристально смотрел на священника. Поможет ли? Отец сказал, что к нему можно обращаться по любым вопросам.

– Во-он что, – протянул иерей. – А куда бежите-то? Кво вадис?

– Да мы как-то не думали пока…

– Не думали они. Что за люди? Аки дети неразумные, прости господи, – проворчал Варфоломей и нахмурил густые брови. – Ну-ка пойдем ко мне. Расскажешь все. Нельзя так бежать, собрать вас нужно.

– Времени мало, отче. Попадемся… – попытался возразить Тихон.

– Вот будешь перечить батюшке, точно попадешься. Иди, отрок, не гневи меня.

Тяжело ступая, священник пошел в глубь храма. Тихон и Сэмэн поплелись за ним.

За алтарем обнаружилась внушительных размеров комната с церковной утварью. Варфоломей прошел к стене, отодвинул хоругвь с архангелом Михаилом, открывая вход в низкую галерею, уводящую вперед и вниз. Вместе они спустились в подземное помещение, обстановкой напоминающее обычную квартиру. Только потолки были старинные, сводчатые, с замками из мощных обомшелых кирпичей. Был здесь и компьютер, здоровенный, с широченным тяжелым монитором.

– А вы, батюшка, транслятором разве не пользуетесь? – робко поинтересовался Сэмэн.

– Бесовских машин на себе не ношу, – сурово сказал Варфоломей.

Массивное мягкое кресло привычно заскрипело, принимая внушительное тело священнослужителя. Над столом возникла старенькая световая клавиатура. Варфоломей устремил к ней объемистые пальцы и принялся набирать с необычайной стремительностью.

– Так, что тут у нас? – погромыхивал голос священника – Ага, кордоны у струнника. Это понятно. На Гоголевском стоят. На Арбате тоже понятно. У танкобаров дежурят.

– Отче, вы взломали полицейский сервер? – изумился Журибеда.

– Не взломал, а снизошел, – поправил Варфоломей, огладил бороду. – Ага! Вот и лазеечка. Поедете прямо через Кремль, там всегда охрана хорошая стоит. Наследие сторожат. Вертухаи, прости господи. Их, разумеется, укрупнять не стали, куда там укрупнять, и так под каждым кустом. Но они вялые, ленивые. Не ожидают подвоха. Думают, к ним не сунутся.

– А на чем поедем? – завертел головой Сэмэн.

– Пошли. – Священник тяжело поднялся и повел друзей через комнату к обитой металлом двери.

В помещении за стеной обнаружился просторный гараж, а в нем…

– От ты ж… От же ж! – приговаривал Журибеда, с восторгом обходя по кругу черную, глянцевую в бортах машину, украшенную черепами и языками пламени.

Крепкий обтекаемый корпус покоился на четырех опорах с округлыми кожухами на концах. В кожухах скрывались мощные роторы, поднимающие машину над землей. Еще один винт располагался под днищем аппарата.

– Турбоцикл! Двухместный! Вот это да! Настоящий раритет! – восхитился Тихон.

Он читал, что такие машины были в ходу на закате Серых десятилетий, когда города лежали в руинах. Банды байкеров на турбоциклах фактически управляли многими регионами. Магнитные поезда и флаеры появились куда позже. Сейчас кинематографисты старались вовсю, снимая остросюжетные блокбастеры про масштабные погони в руинах мертвых городов.

– Верно. Таких сейчас не делают. Слишком опасные, видите ли! – усмехнулся Варфоломей – Перед вами Левиафан. Зверюга серьезная. Относитесь с уважением. Значит, так: грузитесь. Маршрут я в него залью – только рулить не забывай. А ты, отрок, как зовешься?

Толстый палец с тяжелым перстнем уперся в Журибеду.

– Сэмэн… Сеня, – неожиданно робко отозвался казак.

– А что, Сеня, стрелять-то умеешь? – сурово спросил Варфоломей.

– Так то ж, могу трошки, – заулыбался Сэмэн.

– Ну раз «трошки», гляди. – Священник нажал на кнопку на панели управления, и верхняя часть машины сдвинулась, открывая нечто блестящее и устрашающее. – Это Барагоз, сам делал, – гордо пояснил Варфоломей. – Крупнокалиберный, бронебойный. Если нужно, вот так переключаешь, будет минами садить. Запас невелик, но вам должно хватить до места.

– А что за место? Куда мы поедем?

Тихона немного смутил напор священника. Он только теперь до конца понял, что без поддержки они бы не ушли далеко.

– Павелецкую площадь знаешь? – прищурился иерей.

– Павелецкая…

Тихон только сказал, а умный транслятор загрузил на визоры карту Москвы. В районе Павелецкой площади, острова Балчуг, набережных и заброшенного вокзала золотисто-зеленая поверхность карты набухала жирным красным пятном.

– Подождите! – удивился Тихон. – Но ведь там запретная зона, здесь написано: местность заражена…

– Заражена… – передразнил Варфоломей. – Блазни все это, ложь и бесовский промысел. Короче, правь прямо на барьер. Как пройдешь на ту сторону, спрашивай Волхва, должны отвести. Он там в почете. Волхву передашь привет от Астарота и вот этот пакет. Только не помни́, там кексы. Волхв кексы любит.

– Кексы?

Тихон улыбнулся.

– Да, понимаешь, кулинарю на досуге, – смущенно пробасил священник. – Матушки у меня нет. Сам как-то перебиваюсь. Было бы время – угостил бы вас по-царски.

– А кто такой Астарот? – недоуменно спросил Журибеда.

– Не догадался? Узри грехи мои тяжкие.

Варфоломей задрал рукав рясы, и обнажилась сложная татуировка. Были там вороны, топоры, цепи и надпись витым славянским шрифтом.

– Лесорубы! Гроза Замоскворечья?! Я думал, их всех убили! – воскликнул Тихон.

Когда шел к церкви, он знал только, что священник может оказать помощь. Так говорил отец. Но встретить в церкви Астарота Мрачного, некоронованного короля московских байкеров, он никак не ожидал.

– Астарот! Ну, конечно! Меня вами наставник пугал, – хихикнул Сэмэн, – а вы тут… в рясе… кексы печете.

– Не зря пугал, дай Бог ему здоровья. Спасибо, нашлись хорошие люди, наставили на путь исправления, – грустно сказал священник. – Ну все, время дорого, садитесь с богом. У Левиафана рабочая высота четыре метра над поверхностью. Слишком высоко не поднимайтесь, низко тоже не идите. Город весь перемолотый. Мало ли что.

Священник шагнул к Тихону, взял за плечи. В его могучих лапищах Дежнев почувствовал себя мальчиком.

– Левиафана моего Волхву отдашь. Ему нужнее. И не вздумай машину мне разгокать – отлучу! – рявкнул священник и замолчал, разглядывая Дежнева. – И вот еще что, Тишка. Как пастырь, я советую тебе простить врагов своих и мести не искать… Но если бы здесь был Астарот, он бы сказал: докопайся до сути, найди заказчика и намотай его кишки на топор!

Глава 6 Броневальс

Лагерь небесных людей располагался за городом на заброшенном стадионе. Бортовые платформы с оборудованием образовывали правильное каре наподобие римских укреплений. По периметру было выставлено силовое ограждение. Конечно, настоящую атаку такой барьер не остановит, но залетный воришка или не в меру любопытный горожанин получит неприятный сюрприз. Над лагерем развевался флаг корпорации «Эбис» – вертикальная ось с отходящими от нее горизонтальными линиями наподобие винтовой лестницы или цепочки ДНК в обрамлении разомкнутого круга, стилизованного в виде звена цепи.

Вход в лагерь охраняли металлические стражи. Тихон не особенно интересовался роботами и андроидами, но эти безмолвные истуканы выглядели весьма впечатляюще. На людей они походили очень отдаленно, больше напоминали двуногих крабов. Под лобовой броней опасно поблескивали стеклянные глаза-окуляры.

Когда Герман Цайгори в сопровождении Тихона и Жанны приблизился к лагерю, машины ожили, переступая мощными короткими лапами, но ученый как ни в чем не бывало шагнул в проход между фургонами, и охранники снова замерли, опасные в мнимой отстраненности.

Тихон прошел следом и обомлел. Внутри периметра располагался закопченный металлический куб. Он был явно выше ограждения из платформ, однако его вершина и стены в двух метрах от земли чудесным образом растворялись в воздухе, открывая блекло-голубое небо с едва заметными белесыми тенями орбитальных поселений.

Такой качественной маскировки Дежневу видеть еще не приходилось. Куда там голографу трясунов! Ни мерцания, ни дрожания воздуха, словно и не стоит перед ним железная махина размером с трехэтажный дом. Сразу возникла неприятная мысль: а что, если надоблачники незримо присутствуют повсюду? Расхаживают по улицам, заглядывают за плечо, дышат в спину. Тихон поежился и, чтобы больше не думать о скрытых врагах, обратился к ученому:

– Это корабль? Вы на нем прибыли?

– Строго говоря, это не совсем корабль, – протянул Цайгори и задумчиво почесал нос. – Перед вами стыковочный блок. Из таких кубиков состоят кластеры Ариэля.

– Ариэль? Ах да, вы так называете небесный город. Отец говорил мне…

– Да, Николай… Такая утрата… Вы мне расскажете, что там случилось в Москве на самом деле? – попросил Цайгори.

– Возможно, если мы узнаем друг друга получше, то вернемся к этому разговору, – вежливо ответил Дежнев.

Тихон удивлялся сам себе. Ведь именно надоблачники виноваты в смерти отца, а он спокойно беседует с пришельцами. Более того, они ему нравятся! Однако от старого ученого не исходило никакой угрозы. Внутренняя сигнализация, не раз спасавшая танкисту жизнь, на сей раз молчала.

Опасности, похоже, и правда не было. А Жанна… Разумеется, у Дежнева были женщины, пускай и не так много, как у любвеобильного Журибеды. В ангарном городке с этим не возникало особых проблем, тем более для чемпиона танковых поединков. И все же ни одна спутница так и не стала постоянной. Но на сей раз рассудительный и спокойный Дежнев чувствовал несвойственное ему волнение, когда думал о гостье с небес. Все это немного пугало, но в то же время и влекло, заставляя делать следующий шаг там, где, возможно, стоило поставить точку.

– Я понимаю, вы не можете доверять чужому человеку, – вздохнул Цайгори. – Когда вы родились, Николай решил остаться на Земле. Он всегда скептически относился к жителям Ариэля, и его можно понять! Доктрина Крейцера, генная совместимость и прочие, хм, постулаты… Что ж. Когда будете готовы, я всегда рад выслушать.

Ученый провел ладонью над щитом, закрывающим проход, и тот просветлел, демонстрируя освещенный тамбур шлюза.

– Так, как это раньше говорилось? Добро пожаловать! – улыбнулся Цайгори.

Шлюз обрушил на пришельцев ультрафиолетовый душ, после чего повернулся вокруг своей оси, открывая внутренность блока. За шлюзом обнаружилось внушительное помещение. Не то склад, не то ангар. Большая часть его, как видно, предназначалась под транспорт, образующий периметр базы, и сейчас пустовала. Лишь в углу высилась громада серебристой машины. Тихон подошел ближе и с удивлением разглядел в полумраке очертания танка. Это был Варяг с дальнобойной пушкой Стебель, еще пахнущий свежей краской. Что он делает здесь? Зачем небесным людям танк?

В глубине обнаружилась грузовая платформа с глухим кожухом, укомплектованная для длительных наземных путешествий.

Они миновали гараж и поднялись на лифте. Здесь располагались жилые помещения. Если бы Тихон не знал, что находится на корабле, то подумал бы, что его привели в одну из старых московских квартир. Картины и старые шкафы с книгами, часы, статуэтки и ковры, кругом старое дерево, теплый и трогательно-родной антураж. Так могли обставлять дома только коренные москвичи, эту способность не утратили они и по сей день. Эффект портили только датчики под потолком и едва заметные стыки на стенах и полу. Как видно, при маневрировании все хрупкие вещи скрывались в нишах.

Они и устроились за большим круглым столом в гостиной. По желанию Цайгори стены блока приобрели прозрачность, открывая вид на степь и ангарный город.

Тихон поежился. Очарованный приятным для глаз антуражем, он снова испытал то гнетущее, болезненное чувство утраты, каким терзался, стоя перед заблокированной дверью своей старой квартиры. Словно сквозь расписные обои старых воспоминаний прорвалось к Дежневу неумолимо бесприютное настоящее.

– Итак, чем я могу помочь гостям с орбиты? – спросил Тихон и взял у подоспевшего робота-сервировщика чашку с ароматным чаем.

– Я уже говорила. Нам нужен проводник в пустошах, – ответила Жанна.

Тихон обратил внимание, что девушка подвержена резкой перемене настроений. Веселая и доброжелательная еще пару минут назад, теперь она была замкнута и напряжена. Говорила резко и слегка свысока, снова превратившись в недоступную хевенма. Быть может, ей не нравилось, что житель поверхности вторгся в самое сердце их закрытого мирка?

– Пустоши. У нас их называют Неудобья, – как можно более доброжелательно улыбнулся Тихон. – Исключительно опасное место! Видите ли, этот район некогда имел стратегическое значение. Здесь много лет велись боевые действия, так что местность изрезана фортификациями. В Неудобьях полно подземных и наземных объектов: минные поля, мобильные батареи. Работают как по наземным, так и по воздушным целям. Этого достаточно для скорой и безусловной гибели любого сунувшегося, даже если не брать в расчет ловушки и зараженные участки. Территория велика, границы четко не определены. Есть изрядное количество сломанной боевой техники, но некоторые машины до сих пор функционируют. Роботы патрулируют мертвые базы, например. Есть еще куча небылиц и разнообразного фольклора про призраков и кровопийц. Но это все чепуха… а может, и нет, не попадалось просто.

– Но есть ведь, наверное, проверенные маршруты? – забеспокоился Цайгори.

– Да, имеются, и много. Но на них тоже регулярно погибают люди. Это степь, здесь несложно ошибиться. Сместился на сотню метров и словил облучение, понимаете? Обошел холм не с той стороны и нарвался на мины.

– А люди там есть?

Ученый задумчиво разглядывал распластавшуюся внизу степь.

– Кроме наших? Есть. Рейдеры, например. Разбойники, убийцы, иногда людоеды. Неприятная публика. Случается, они грабят караваны хабарщиков. Хабарщики, конечно, тоже не сахар. Могут и между собой подраться за хороший куш. Но рейдеры много хуже.

– Хабарщики? Вот как вы, значит, называетесь? Гордое имя, – скривила губы Жанна.

Тихон заметил, что Цайгори беспокоит резкость спутницы, и решил не поддаваться на провокации:

– Хабарщики ходят на своих двоих, ну или тащатся на какой-нибудь рухляди. Мы – мустанкеры. Сами по себе. Охраняем караваны. Иногда охотимся за хабаром в одиночку. На танках это проще.

– Понимаю, – закивал Цайгори. – А далеко ли вам приходилось заходить?

– А насколько далеко вам нужно? И чего вы ждете от этой экспедиции.

«Чего же они хотят, эти люди с орбиты?» – гадал Дежнев, исподтишка разглядывая пришельцев. Ученый выглядел неуверенно, он словно боялся предстоящей экспедиции:

– Наши цели вас не касаются. Если бы нам нужен был консультант, то мы обратились бы к другому человеку, – отрезала Жанна.

В ответ Тихон лишь улыбнулся и повернулся к Цайгори.

– Я не смогу сопроводить вас, если не буду знать, куда вы метите.

– Вы правы, – миролюбиво ответил ученый. – Нас прежде всего интересует вот этот район. Взгляните!

Над столом возникла рельефная карта местности. Цайгори указал на небольшую возвышенность в двухстах километрах к юго-востоку от ангарного города.

– Ого! – присвистнул Тихон. – Да это же Кум-Дала! Вы уверены, что вам нужно именно туда?

– Боюсь, что да, – развел руками Цайгори.

– Здесь мне бывать не доводилось, – честно признался Дежнев.

Он мог наплести пришельцам что угодно. Сказать, что знает эту местность как свои пять пальцев, но шутить с Кум-Далой было себе дороже.

– Что может находиться здесь?

– Не представляю. Это мертвая степь, Кум-Дала. Суеверные люди говорят, что там нечисто. Трава там темно-серая, почти черная, камни ночью светятся. На границе попадаются странные звери, но это все ерунда. Главное, что никто оттуда не вернулся. Никогда.

– Даже на танке? – прищурился Цайгори.

Тихон задумался. На его памяти никто не совался в Кум-Далу на танках. А почему? Да потому что все экспедиции происходили до того, как мустанкеров в ангарном городе стало много, подсказала услужливая память. Хорошо. Предположим, от неведомой силы Кум-Далы танки защитят. Но есть еще одна проблема: трясуны. Территория, которую контролировала банда, от Кум-Далы недалеко, рукой подать. Каковы шансы пройти через степь?

Тихон синхронизировал изображение маршрута со своей картой, прикинул первые шаги. Далековато… Такой поход хабар не окупит. Здесь нужен спонсор. Дежнев запросил координаты цели небесныех людей и едва скрыл волнение. Именно туда и упал объект! А еще где-то там скрыта отцовская тайна. По спине побежали мурашки.

– Уважаемые господа, я не могу взяться за эту работу, – решительно сказал Тихон, вставая. – Затея слишком опасна. Вам придется найти другого мустанкера.

– Подождите, подождите, – всполошился Цайгори, – нельзя так сразу все решать! Давайте выпьем чаю, успокоимся.

– Нет! Вы же видите, у него кишка тонка! – почти выкрикнула Жанна и поднялась, на щеках ее запылали красные пятна. – Я сразу поняла, что он не справится. Тоже мне, герой танковых боев. Одни слова!

– Жанночка, ну зачем ты так? – расстроенно пробормотал ученый. – Я прошу простить мою лаборантку. Мы так долго планировали эту экспедицию! Вы, разумеется, вправе отказаться. Но встреча с вами, сыном Николая… Понимаете, я думал, это своеобразный перст судьбы, что ли. Провидение. Все так чудесно совпало и вдруг рушится из-за…

– Из-за трусости проводника, – подсказал Тихон. – Что ж, хевенма, не скрою, вы задели мою гордость. Но вы правы, я действительно не продемонстрировал вам свое мастерство танкиста. Я видел у вас в ангаре танк. Готов биться один на один с вашим человеком. Если он продержится против меня больше пяти минут, то считайте, что наша сделка состоялась. В конце концов, вы сами заговорили про судьбу, вот и проверим, чья правда.

– Отлично! Мы согласны! – быстро согласилась Жанна.

– Нет, это неприемлемо! Ну что за дикость?! – воскликнул Цайгори, и Тихон отметил, что теперь ученый напуган всерьез.

– Что случилось? Кажется, вы не уверены в своем танкисте. Быть может, вы предоставите свою машину любому оператору из местных? За вознаграждение он мог бы представлять ваши интересы, – предложил Дежнев.

– Мы уверены, – фыркнула Жанна и отбросила со лба каштановую прядь, – я готова встретиться с вами в любое время.

– Что? Вы оператор этого Варяга? Серьезно? – опешил Дежнев. Он удивленно посмотрел на Цайгори, но тот лишь махнул рукой.

– Вот такие нынче пошли сотрудники. Послушайте, давайте договоримся как-нибудь по-другому? – предложил ученый и с надеждой посмотрел на мустанкера.

– Отказаться теперь я уже не могу. Сожалею, – вздохнул Тихон. – Хотим мы того или нет, поединок состоится.

* * *

Кто бы мог подумать? Тихон никак не ожидал такого поворота. Симпатичная юная девушка, и вдруг – оператор танка, да еще по-красному, вживую. Среди московских танкистов были представительницы прекрасного пола, но чтобы утонченная надоблачница, рискуя жизнью, спускалась в брюхо железного зверя… Это было чересчур. Тем не менее Дежнев не мог отказаться от своих слов.

Поединок решили провести на не занятой лагерем части стадиона. Сэмэн подогнал к полю танк Тихона.

Дежнев залюбовался своим Шершнем. Пускай обшарпанный: не успели обновить краску после дамбы, но его танк был настоящим ветераном, не утратившим боевой мощи после двух походов в Неудобья и трех турниров.

Из откинутого люка выбралась Алиса, упруго спрыгнула на лафет и принялась невозмутимо умываться. Дежнев забрал из грузового отсека защитный комплект, привычно облачился в костюм последней модели, купленный за баснословные деньги у контрабандистов с Каспия. Пришлось потратиться, но здоровье для красного танкиста – вещь насущная, не то что для водителей всемирных танков онлайн, за которых умирают и получают увечья аватары.

Последняя бронепластина встала на место. Тихон помахал руками, проверяя свободу движений, пошевелил пальцами. Самым сложным и дорогостоящим элементом доспехов танкиста были краги. Подвижность и чувствительность пальцев – один из главных факторов победы. В практике красных поединков не редки случаи, когда танкист в запале боя срывал защиту, чтобы лучше оперировать панелью управления, за что расплачивался серьезными травмами.

– О, какая дивчина! – восхитился веселый казак. – Понятно, чего ты так нафуфырился.

К ним шла Жанна. Новенький бронескаф облегал фигуру девушки, нисколько не скрывая соблазнительных форм. Даже наоборот.

– Вы будете сражаться на этом? – процедила она и окинула Шершень презрительным взглядом.

– Недостаточно лощеный для вас, хевенма? – как можно язвительнее ответил Тихон: он всегда заводился, когда его танк подвергали критике.

– А кошка зачем? – теперь в голосе Жанны послышалось искреннее удивление.

– На удачу.

– Это точно! Удача вам понадобится, господин чемпион. Сколько я там должна продержаться? Пять минут? А вы уверены, что сами продержитесь дольше?

Девушка резко повернулась и пошла к своей машине.

– От так всегда! На лицо гарна, на речь погана, – зацокал языком Журибеда.

– Тихон Николаевич! – крикнул, отдуваясь, подбежавший к ним Цайгори. – Послушайте, вы же умный человек. Это какое-то безумие! Зачем эти первобытные пари? Девочка вспыльчивая, возраст такой. Но вы-то должны понимать. Какой у нее опыт? Никакой! А вы – профессионал…

– Мне очень жаль, Герман. В этом мире важен авторитет. Я не могу отказаться от своих слов, но сделаю все, чтобы ваша сотрудница не пострадала.

– Она не сотрудница… Она моя дочь, – горестно вздохнул ученый.

– Что?! Почему вы сразу не сказали? – заорал Тихон, которому вдруг захотелось ударить ученого. – Хорошо, бог с вами! Я остановлю поединок. По правилам вы можете выбрать бойца вместо своего родственника…

– Поздно! – Журибеда указал в другой конец поля, где разворачивался в боевую позицию Варяг Жанны.

– Почему поздно? – прошептал, бледнея, Цайгори.

– Она завела двигатель.

Тихон надел шлемофон, синхронизировал его с бронескафом. Махнул Сэмэну и быстро вскарабкался на лафет. Алиса, читая движения хозяина, уже скрылась в люке.

– Эх, диду, диду. Поздно потому, что она двигатель завела и в боевой разворот встала. Это как меч из ножен вынуть, разумеешь? Раз достал – секи! – Сэмэн приобнял Цайгори за плечи и почти насильно повел к небольшой платформе, на которой их ждал Том.

– Не стой столбом, диду. Тикать надо. Сейчас здесь жарко будет.

* * *

В отличие от турнира с большим количеством танков, приближенного к реальным боевым условиям, дуэль один на один больше всего напоминает танец. Этот странный вальс, выполняемый на тяжелых бронированных машинах, столь же смертоносен, как и любой бой.

Обычно танки сближались на расстояние прицельной стрельбы, давали пристрельный залп, а затем двигались по кругу, проверяя на прочность корпус соперника.

Когда Тихон стартовал, танк Жанны уже прошел часть пути до точки кружения. Пушка Варяга вздрогнула, пошла вверх, ловя отдачу. Снаряд лег неожиданно близко. Тихон нахмурился. Жанна оказалась неплохим стрелком. Стебель, конечно, орудие дальнобойное, но в движении и на таком расстоянии точность выстрела все же впечатляла. Второй залп мог лечь в яблочко. Ему нужно было и хотелось ответить, но до зоны поражения его Богини было еще далеко. Вопросительно мяукнула Алиса. Мол, не пора ли применить эммитер? Нет! Тогда поединок выйдет нечестным.

Кольнуло предчувствие, и Дежнев резко остановил машину. Зашипела система компенсаторов, стабилизируя положение оператора в ложементе. Перегрузка тяжкой волной прокатилась по корпусу, ушла в землю. Почти сразу перед тендером Шершня земля вспухла чудовищным нарывом. Пыль поднялась высоко, скрывая поле боя. Дежнев не замедлил воспользоваться этим, уходя с линии атаки. Вовремя! Жанна положила снаряд точно в то место, где только что был Шершень, но Дежнев уже завершал боевой разворот и заходил с фланга, привычно выцеливая в дымном мареве абрис чужой машины. Он специально не стал просить Сэмэна менять пушку на убойное орудие. Та же самая Богиня, что вытягивала жизнь из танков на дамбе, лизнула борт Варяга электрическим разрядом. Вспыхнули бутоны разрывов, лишая броню прочности. Девушка сориентировалась быстро, попыталась увести танк из-под атаки, но Дежнев начал танец смерти. Его Шершень, как матадор, кружил вокруг грузного Варяга. Медленная башня Стебель не могла догнать юркого противника, а Богиня продолжала работать на поражение. Оставалось добить Варяга, и Дежнев выбрал для этого простейший таран: включил на секунду допинг-джет, стремительно разорвал дистанцию и ударил в борт на развороте. Варяг вздрогнул, накренился и завалился на бок, открывая неокрашенное днище. Длинная пушка Стебель безвольно уткнулась в землю.

Бой был окончен. Тихон глянул на хронометр. Три с половиной минуты. Вздохнул и полез наружу.

Он подошел к поверженному Варягу, но девушка не вылезала наружу. Это было плохо. Значит, она без сознания или заблокирована в ложементе. Не раздумывая, Тихон разблокировал люк, сунулся в темноту и тут же получил мощный тычок в грудь. Дежнев в недоумении отскочил. Из люка выбралась Жанна. Девушка была без шлемофона, на лбу темнела ссадина.

– Ты! Ты играл нечестно! – крикнула она и топнула ногой. – Защищайся!

Тихон едва успел уклониться от удара. Изящная ножка, обутая в бронированный ботинок, пролетела в сантиметре от носа удивленного мустанкера. Жанна продолжала наступать, нанося удары. Тихон уворачивался, блокировал, но не атаковал. Теперь шлем мешал ему, сужал обзор, сковывал движения. Ситуация была глупейшая. Тихон не очень понимал, что делать с рассерженной фурией, но вдруг превратился в кошку.

Для зверя моральные принципы не существуют. Нападают – бей или беги. В рукопашной схватке Дежнев чувствовал себя вполне уверенно, но так стремительно не атаковал ни разу. Мгновение неподвижности, рывок и неуловимый быстрый удар когтистой лапой. Миг, и он снова человек, а девушка лежит на земле без сознания.

Дежнев бросился на колени рядом с Жанной, срывая краги и шлемофон. Проверил пульс, послушал дыхание – все в порядке. Он не понимал, как вошел в синхрон с Алисой. Ведь эммитер был выключен! Тихон хотел обработать ссадину, но застыл в изумлении. Сорвал с головы шлем, всмотрелся. Сомнений быть не могло, запекшаяся кровь на щеке девушки отливала синим цветом. Такой оттенок был только у одного типа существ. Дежнев выругался сквозь зубы: на его руках приходил в себя аватар.

– Странное у нас получилось первое свидание, – прошептала Жанна.

Она очнулась, хотя взгляд был затуманен. Девушка слабо улыбалась, словно видела сон.

– Да уж, – протянул Тихон.

Он не знал, что сказать. В голове одна мысль стремительно сменяла другую. Может, у людей, рожденных на орбите, кровь меняет цвет? Или им делают инъекции? Кстати, почему у аватаров кровь синяя? Дежнев вспомнил что-то насчет повышенного содержания меди. Отец говорил, что это связано с ускоренным генезисом. Теперь Тихон жалел, что слушал рассуждения ученого невнимательно.

– И все-таки я выдержала. Вы поедете с нами, – тихо сказала Жанна.

– Что? Почему? – отозвался мустанкер, хотя мысли его были далеко.

– Вот! – Девушка с трудом подняла руку, на щитке бронескафа проступили цифры 5:50. – С момента как ты меня вырубил.

– Я хотел прекратить поединок. Твой отец был убедителен.

– Значит, он рассказал, – прошептала Жанна. – Ты не потерял честь и все-таки поедешь с нами. Все хорошо.

Девушка закрыла глаза и счастливо улыбнулась.

– Господи! Что с ней?

К ним спешил Герман Цайгори.

– Не журись, диду, наш атаман девчонок не убивает, – утешал Журибеда.

Том стремительно приблизился к Тихону и Жанне, быстро прикоснулся к виску девушки, провел ладонью над лицом.

– Разум отдыхает, когда тело нуждается в исцелении, – изрек китаец.

– Что? Что это значит? – занервничал Цайгори и требовательно взглянул на Тихона. – А вы… Вы ее ударили!

– Это значит, что она спит, – пояснил Дежнев. – Поверьте, я не собирался причинять ей вред. Но мне просто ничего не оставалось.

– Несносная девчонка, вся в мать! – вздохнул ученый, и Тихон пристально взглянул на него, но Цайгори не обратил на это внимания. – Всегда ввязывалась в истории. Вы, полагаю, теперь откажетесь от нашего контракта.

– Напротив. Я склонен принять предложение, – возразил Тихон, невольно скопировав чопорный тон ученого. – Осталось спросить моих партнеров.

– Я за любой кипеш, кроме голодовки, – осклабился Журибеда. – Давненько мы степь не мяли.

– Делание лучше неделания, если помыслы чисты, а цель благородна, – изрек невозмутимый Том.

– Я не понимаю, – заморгал ученый.

– Игрок должен признать себя побежденным или быть не в состоянии продолжать бой. Обычно подбитого танка достаточно. Но не всегда, – объяснил Тихон, когда они с Сэмэном осторожно погрузили Жанну на платформу. – Иногда бой продолжается врукопашную. Так было при поединке Лукаса с бешеным Биллом: оба танка были повреждены, и они устроили рукопашный поединок прямо на поле. Это еще до всемирных танков случилось. Ваша дочь, может, и непослушная, но в уме и знании истории ей не откажешь.

– Значит, вы нам поможете? Я знал. Это судьба! – обрадовался Цайгори.

Тихон кивнул.

– Похоже на то. Но имейте в виду, это влетит вам в копеечку. Подготовка такой экспедиции обойдется недешево.

– Это не проблема, – быстро сказал Цайгори. – Просто назовите сумму.

– Командир, соглашайся, – жарко зашептал на ухо Тихону алчный Журибеда. – Обдерем их, як Чехов вышню!

Дежнев отстранился, сурово посмотрел на казака. Потом неожиданно улыбнулся:

– Хорошо, по рукам!

Мимо хозяина с гордым видом победительницы прошествовала Алиса, вспрыгнула на платформу и потерлась о сапог Жанны.

Глава 7 Неудобья

Прислужник, худой и тонкий, словно тень, неслышно прошел между подушками, ступил на ковер и склонился над иссякшим кальяном. В корзинке таинственно переливались раскаленные угли.

Изатбай полулежал на низком диване и рассеянно перебирал волосы молоденькой рабыни, застывшей подле господина. Другая, более пышная и зрелая, осторожно массировала плечи торговца. Обе были едва прикрыты легкими, как дым, накидками. Явился Нтохо с подносом фруктов. Эскортер был одет в глухую черную робу с высоким воротом: после событий на дамбе Изатбай охладел к любимцу.

– Наргиз, подай инжир, – вяло попросил торговец, погруженный в наркотическую полудрему.

Юная наложница поднялась с колен и пошатнулась, еще не способная восстанавливать ток крови в закрепощенных неподвижностью венах едва заметным сокращением мышц. Она ненароком оперлась на больную руку господина, покрытую коркой целебного геля.

Изатбай взвыл раненым зверем. Сафьяновый сапог его со всего маху врезался в спину девушки. Та упала и в ужасе отползла к колонне.

– Сыктым-башка захотели? Ведьмы! – рявкнул Изатбай. – Пошли прочь! Шкуры спущу!

Девушки быстро скрылись в синих клубах кальянного дыма.

– Готово, господин. – Служитель низко поклонился, протягивая на раскрытых ладонях витой ворот кальяна.

Изатбай сграбастал трубку, жадно вдохнул дурман, выпуская клубы дыма из широких ноздрей. Его глаза блаженно закрылись, но лишь на мгновение. Краснобородый тяжелым взглядом окинул Нтохо.

– А ты что стоишь? Радуешься, что хозяин дважды опозорен? Увидишь, я возьму свое! – прошипел торговец, сел на расписных подушках и огладил бороду. – Что там с трясунами?

– Всех взяли. И Кандализа с ними, – доложил охранник, выступив из темноты.

– А, шайтан! – Торговец швырнул кальянную трубку оземь и тут же взвыл от боли в потревоженной руке. – Да что с этими бродягами такое? Бог их хранит?

– Никто их не хранит. Просто ты неудачник, – странный вибрирующий голос прозвучал словно из ниоткуда.

– Кто сказал?! – взревел краснобородый, выхватывая кинжал.

Его взгляд метался по комнате, но не находил говорившего.

– А кого ты звал? – вновь зазвучал странный голос.

Из мрака вынырнули телохранители с оружием на изготовку и окружили господина, ограждая от опасности.

– Хочешь сказать, что ты – сын погибели? – усмехнулся краснобородый. – Я и в детстве сказкам не верил.

– Есть ли разница, кто предлагает тебе помощь? Пусть даже и сам отец лжи?

– Нет, – усмехнулся Изатбай, – если он будет полезен.

– Прекрасно! Ты как раз такой, как мне хотелось.

Неуловимое стремительное существо пронеслось по залу, ускользая от взгляда, теряясь в тенях. Самый молодой охранник собрался открыть огонь, но невидимая сила вырвала оружие из его рук.

– Не стрелять! – велел Изатбай.

Ему как будто удалось мельком разглядеть нежданного гостя. Наконец тот перестал перемещаться и приблизился. Он то терялся, то вновь проступал в неровном свете свечей. Время от времени проявлялось нечто вроде чешуи или брони. Фрагмент плеча, отблеск удлиненного шлема. Вокруг пришельца все время двигались не то крылья, не то щупальца. Это непрерывное, едва уловимое глазом напряжение воздуха создавало эффект раскаленной субстанции, словно гость и в самом деле явился из пекла.

– Не может быть, – прошептал торговец. – Это ведь медуза, да? Я думал, этот скаф – выдумка. Сказка.

– Ты вообще любишь это слово, как я погляжу, – ответил пришелец, и в голосе его слышалась насмешка. – Знаешь, ты и сам словно злодей из старой сказки. Атаман сорока разбойников. Твое неверие – залог твоей слабости, почтенный Изатбай. Так ведь у вас принято обращаться?

– Что ж, теперь я начинаю верить.

Торговец жадно всматривался в ускользающий призрак.

– Вот и славно.

Полупрозрачное нечто оказалось совсем рядом с краснобородым.

– Чего ты хочешь?

Изатбай тщетно пытался разглядеть, кто скрывается под маской.

– Так случилось, что в этом времени и пространстве наши цели совпадают, – завибрировал голос пришельца.

– Дежнев! Будь я проклят! Тебе нужен Дежнев! – оскалился Изатбай.

– А ты не совсем безнадежен, – усмехнулся гость и отступил на шаг. – Ты прав, мне нужен этот человек, а точнее, его мозг. Часа на два, не больше.

– За каким бесом тебе его мозги? – удивился торговец.

– Скажем так: господин Дежнев принадлежит не только себе.

– А после твоих игр он сможет испытывать боль?

– Вне всяких сомнений.

– Тогда мы договорились, – сказал торговец и вновь огладил бороду. – Но к нему не так просто подобраться.

– В городе – да. Там раскинул сеть маленький полицейский паучок, который так и хочет упечь всех рейдеров в кутузку. Но скоро они отправятся в пустошь, и вот тогда мы сможем встретиться.

– Дежнев взял заказ? – оживился Изатбай. – Когда?

– Вчера. Он работает на двух пришлых из Ариэля.

– Надоблачников окучил? Удачливый ублюдок!

– Это несущественно. Важно то, что он скоро окажется в Неудобьях. Думаю, он знает, что ты хочешь мести. Это осложняет дело.

– Он выйдет в день Весеннего хабара. Я уверен, – усмехнулся Изатбай. – Так проще затеряться.

– Нужно проследить за ним.

– Организуем, – Изатбай огладил рукоять кинжала. – Ты понимаешь, что делать нужно без лишнего шума? Своих людей я дать не могу. Если узнают, что я замешан в этом, пострадает моя репутация.

– Про тебя и так ходят слухи.

– Что мне слухи? Слухи – пыль! – засмеялся краснобородый – Я тебе не какой-нибудь жалкий рейдер. Я деловой человек, негоциант. Торговец стальными зверями!

– Как скажешь, – в голосе послышалась насмешка. – Значит, ты хочешь, чтобы дело сделали трясуны? Они уже один раз облажались. Помнишь?

– Это в городе, – поморщился Изатбай, – в Неудобьях они способны на большее. Я пошлю весточку братьям Брайс.

– Хорошо, я возглавлю твоих ручных людоедов, – подытожил прозрачный пришелец и двинулся к выходу.

– Постой! Как мне называть тебя, э… почтенный? – окликнул его Изатбай.

– Ты помянул сына погибели. Вот и называй меня господин Ша. Так будет веселее.

* * *

Волынщик играл ужасно. Видавший виды инструмент в его руках хрипел раненым зверем. Только очень терпеливый и бесконечно внимательный человек мог уловить в этой какофонии мелодию, однако слушатели переносили пытку стойко. И хабарщики, и зрители, и мустанкеры. Последние могли скрыться от звуковой агрессии в недрах своих машин, но не делали этого. Никто не хотел нарушать старую традицию.

Тихон вгляделся в праздничную толпу. Цепкий взгляд бывалого танкиста легко находил людей, которые не просто явились поглазеть на отправление первого весеннего каравана, но имели деловые интересы.

Вот торчок-тактиольщик с обнаженными предплечьями и открытой шеей. Ему бы на радостях дозу принять, но кошелек на поясе остается нетронутым. Лицо напряжено, глаза не затуманены. Подставной тип – к гадалке не ходи.

А вот стихомант в мерцающем шарфе и красном берете. Ему бы товар предлагать или новую нетленку строчить, так нет. Стоит со скучающим видом, будто событие его вовсе не трогает. Это День первого хабара! Один раз в год бывает! Стихоманты – все эмпаты, некоторые даже делают пункцию мозга, чтобы лучше чувствовать настроение клиента и устремлять стихи в самое сердце. Здесь же вместо эмпатии – апатия.

Есть и менее выдающиеся персонажи. Высокие и приземистые, бородатые и гладко выбритые. Но всех их объединяет одно: неестественное поведение. Они словно камни в общем потоке. Знать бы еще, где чей шпик. Здесь наверняка есть и люди Кроля, и люди Изатбая. Может, и от трясунов кто нарисовался.

Тихон глянул на свой маленький отряд. Хотя почему – маленький? Четыре танка и грузовая платформа с оборудованием – серьезная заявка на большой куш. Правда, цель у них совсем другая. Но кто сказал, что в Кум-Дале нет артефактов? Может, удастся отыскать такие же костюмы, как у Чука и Гека, или вовсе что-нибудь легендарное.

Цайгори, как всегда, беспокоился. Синяя шапка так и мелькала вокруг платформы. Ученый, наверное, в сотый раз проверял двигатель, сверял по списку припасы и оборудование. Жанна неподвижно сидела на броне своего Варяга. После поединка на стадионе танк подлатали, механики расстарались. Турнирная машина выглядела почти так же, как до сражения, и выглядела бы лучше, если бы владелица не настояла оставить пару царапин на память. Не волнуйтесь, хевенма, после похода в Кум-Далу царапин будет предостаточно. В этом Тихон был уверен. Он еще раз украдкой взглянул на гостью с орбиты. В рассеянном утреннем свете ее силуэт виделся нечетко, густые каштановые волосы окутывало облако теплого света. Может ли это тело быть искусственным? Или ему почудилась синяя кровь? С поединка они не общались. Девушка избегала Дежнева, а тот не настаивал на разговоре.

Аватары ведь не живут дольше поединка, разве нет? Вопросы не находили ответов. Тихон тряхнул головой. Повернулся, посмотрел на соратников. Том медитировал в лотосе, прикрыв раскосые глаза. Сэмэн – улыбка во все лицо – прихлебывал из фляги, вертел вихрастой головой, кивал знакомым.

Упаковались они по полной программе. Цайгори не скупился на энерго, видно, цель того стоила. Вместо турнирной снаряги на танки поставили энергоемкие системы для путешествий и боев в степи. К пушкам Дым-4 Прайм добавили пулеметы и комплекты беспилотников. Багажные блоки под завязку набили припасами. Тому, благо позволял корпус, помимо прочего навесили быстрый и маневренный турборатор Каракал, идеальный для коротких выездов и разведки.

Полгородка приходило смотреть, как сумасшедший хевенпа сорит деньгами. Давали советы, цокали языками. Журибеда смеялся и говорил, что впору открывать турфмирму «Дежнев и Ко». Для казака выход в Неудобья – праздник.

Что значил поход для Дежнева? Тихон прислушался к своим ощущениям и понял, что испытывает облегчение. Все годы, проведенные в рейдах по Неудобьям, мысль о Кум-Дале не оставляла его, но что-то держало, не давало совершить рывок. Он понял, что привязался к Сэмэну и Тому и не хочет тащить их в опасную неизвестность. Более того, ритм жизни на краю пустошей стал привычным и даже родным. Но теперь у мустанкеров есть задание, и дело, наконец, решится. «Отыщи правду. Все не так, как кажется», – зашуршал в голове голос отца.

Тот Тихон, почти мальчишка, явившийся в Неудобья, назвал бы промедление предательством. Тогда все казалось просто: отыскать по координатам нужную точку и направиться туда. Однако жизнь во все вносит коррективы. Кажущиеся важными вещи отступают в тень перед по-настоящему насущными. Теперь патина стерта.

Тихон снял резинку, стягивающую волосы, и достал из нагрудного мешочка синхрон. Глаза волков сверкнули в лучах восходящего солнца. Пора возвращаться на свой путь!

Волынка отхрипела свое, и на смену дикой мелодии пришли звуки марша. К небольшому помосту, наспех собранному из акватиновых блоков, подошел мэр ангарного города в сопровождении главы цеха механиков, старшины хабарщиков и престарелого мустанкера, ходившего в рейды еще с самим Велимом. Вместе они поднялись на трибуну. Зазвучали приветственные речи. Затем представитель хабарщиков обратился к старому мустанкеру. По традиции он должен был просить оберегать первый караван в Неудобьях. В качестве символа опеки старшина хабарщиков передал мустанкеру железный щит с вытравленной на нем каменной башней. Старик поднял щит над головой, и толпа разразилась радостными криками.

– В этом году, – заявил почтенный мустанкер, – честь нести щит достается Тихону Дежневу и его товарищам.

Тихон не ожидал такого поворота. По уговору они должны были оторваться от каравана, когда отойдут на достаточное расстояние от города. Теперь задача усложнялась: караван распадется гораздо позже, а несущий щит должен сопровождать его до конца. Отказаться было нельзя, и раздосадованный, но и польщенный Тихон сошел с танка и взобрался на помост, принял щит из рук старика и показал его толпе. Снова раздались приветственные крики, куда громче прежнего.

Внезапно Тихон, смотрящий поверх голов, заметил над крышей одного из зданий знакомое дрожание воздуха, легкий, едва заметный проблеск. Холодок пробежал по спине. Дежнев прищурился, до боли вглядываясь в городской рельеф, но на крыше никого не было. Похоже, показалось.

* * *

Караван шел неторопливым маршем почти весь день. С наступлением вечера хабарщики достигли небольшой гряды холмов. Казалось, что когда-то здешняя твердь была морем, а затем застыла навеки, оставляя каменистые волны.

Хабарщики встали лагерем у подножья большого холма, танкисты – чуть поодаль, расположив машины полукругом, чтобы в крайнем случае принять на броню незваных гостей.

– Здесь опасаться нечего. Сейчас нас достаточно много, чтобы отразить любую атаку. Вот завтра, когда народ начнет расходиться по адресам, нужно смотреть в оба, – объяснял Тихон.

Они с Цайгори не спеша поднимались на холм. От земли шел тихий стон, похожий на звуки бамбуковой флейты.

– Что это? – спросил Цайгори и, забывшись, пошел на звук, но Дежнев схватил его за руку.

– Осторожней! Провалитесь в колодец – никто вас не спасет.

– Какой еще колодец, откуда здесь колодец? – удивился ученый.

– Никто не знает. Кто-то давным-давно дырок насверлил. Холм весь как дуршлаг, только эта тропа нетронута. Сквозняк в дырках гуляет, отсюда и звук.

– А что это на вершине? Светится будто?

– Кладбище. Хабарщики здесь своих хоронят. Тех, что в рейде спеклись.

Они поднялись на вершину, и Цайгори увидел, что свет дают фонарики на солнечных батареях, которыми обычно метят посадочные площадки для платформ. С одной стороны металлический клин, с другой – осветительный элемент. Они были вбиты в твердую землю над могилами и теперь, с наступлением ночи, отрабатывали накопленную за день энергию. На невысоких холмиках лежали вещи погребенных. У кого – старый тактический шлем времен Серых десятилетий, у кого – треснувшие летные очки. Ученый шагнул вперед…

– Ксан Лим, ранен в живот. Два дня пути на юго-восток от старого арыка. Скала с двумя зубами… Не обходить… ждать… минометы… – прозвучал хриплый надтреснутый голос.

Цайгори вздрогнул, отшатнулся.

– Простите, забыл предупредить, – Дежнев успокаивающе положил ученому руку на плечо, – те, кто может, перед смертью рассказывают, где и как погибли. Вроде предостережения. Коммуникатор в спящем режиме держит долго, реагирует на шаги. На некоторых даже специально батареи меняют. Так что не пугайтесь. От этих записей бывает реальная польза: вон Эдик Жихарев ногу свернул. Семь дней в Шакальей балке лежал. Целый роман надиктовать успел, пока память на приблуде не закончилась.

– А потом умер?

– Нет, зачем? Достали его. Мы обратным ходом из дальнего поселка шли и забрали. Умер он потом, во сне. Болел сильно. Но положили его все равно тут. Очень уважали! И приблуду с романом разместили.

Тихон заметил, что невольно имитирует отрывистую, полную специфических словечек речь хабарщиков. В этом диком пустынном месте складная речь городского жителя выглядела нелепой.

– Записи и напутствия… Советы. Выходит, это что-то вроде посмертной базы данных? – оживился Цайгори.

– В точку! Народ сюда специально едет, если про Неудобья хочет узнать. Потому и холм кличут Библиотечным.

– А танкисты здесь есть? – полюбопытствовал ученый.

– Нет. Только хабары. У танкистов другой форс, – тихо отозвался Дежнев.

Цайгори ждал, что тот продолжит, но Тихон промолчал, и ученый не решился расспрашивать.

Они прошли через кладбище, сопровождаемые голосами умерших, и встали на верхней точке холма лицом к югу. Стемнело. Лишь на западе в темно-зеленых и лиловых полосах облачных гряд еще барахтались рыжие отблески почившего заката. Равнина внизу была темна и угрожающе обширна. Ее пугающая ровность не нарушалась решительно ничем. Если и были в ней какие-то ориентиры, то сейчас их надежно скрывала ночь.

– Вот они, Неудобья. Пустынный край. Дальше до самых гор только хищные звери, заброшенные военные базы и минные поля. – Тихон помолчал и добавил: – Да и за горами, наверное, тоже.

– Впечатляет, – кивнул Цайгори и переступил с ноги на ногу. – С орбиты это выглядело иначе… С орбиты вообще все кажется… Ну, знаете, как бы это…

– Несущественным?

– Да, пожалуй. Думаю, поэтому он и бежал.

– Кто бежал?

– Уверен, вы задавались вопросом, почему ваш отец перебрался в Москву?

– Он говорил, что хотел защитить меня.

– Верно. Видите ли, общество Ариэля отличается… отличалось от здешних систем. Когда-то сама мысль преследовать людей за взгляды была нам чужда, – задумчиво произнес ученый и тяжело вздохнул. – А может быть, мне просто так казалось. Понимаете, пока была жива Влада, моя жена, я смотрел на все легкомысленно. С ее смертью для меня словно закончилась сказка. Оказалось, что, пока я был увлечен наукой, к власти в небе пришли влиятельные честолюбцы вроде господина Дюлака.

– Дюлак? Отец говорил, что мать сошлась с каким-то Дюлаком.

Тихон попытался вспомнить, что говорил Дежнев-старший, но, кроме фамилии и смутной неприязни, ничего в памяти не задержалось. Фигура матери в его жизни всегда была очень далекой, смутной, как картинка в допотопной книге.

– Да-да, Анри Дюлак, амбициозный политик, сторонник налаживания связей с поверхностью. Он первый открыл биржу труда для жителей крупных городов. Открыл несколько лабораторий на Земле. Лет пятнадцать назад Дюлак был очень популярен. Ваша мама работала у него пресс-секретарем. Он действительно сделал немало хорошего для людей Земли, но я никогда не питал иллюзий насчет его мотивов. С такими, как он, мы опять повернулись в сторону агрессии прошлого. Боевые наноботы, плазменные орудия – мы тратим наши ресурсы на гонку вооружений!

– Гонка? С кем? На Земле у Ариэля нет конкурентов.

– Это неизвестно, – согласился ученый. – Возможно, Дюлак и остальные считают иначе. Как бы то ни было, Ариэль уже не тот, что раньше. Неладное творится в небе, мальчик.

– И теперь вы бежите обратно на Землю в надежде отыскать убежище здесь?

– Это не совсем бегство. У нас есть цель.

– Тот объект, что упал в Кум-Далу?

– Вы догадались? – изумился Цайгори. – Что ж, возможно, сложить два и два здесь действительно нетрудно…

– Это капсула? Спускаемый аппарат?

– Так и есть. В этой капсуле то, над чем я работал последние десять лет…

Сухие хлопки выстрелов прозвучали глухо, словно из другой жизни. Потом рявкнуло и взвыло на высокой ноте, и через мгновение земля вздрогнула от взрыва.

– Нападение? – пробормотал Дежнев и удивленно глянул на ученого. – Странно, очень странно.

На сей раз они обошли кладбище по дуге и, прячась за валунами, подобрались к каменной осыпи, от которой открывался вид на лагерь. Стоянку хабарщиков отмечала россыпь бивачных огней. Громады танков едва виднелись в неверном свете. За пределами стального полукольца машин двигались огненные точки, слышались громкие выкрики. Темнота озарилась вспышкой. Вновь раздался знакомый свист, и на броне ближайшего танка распустился бутон взрыва.

Темнота проросла какофонией безумных воплей. Воздух расчертили следы трассеров.

– Подствольники, пулеметы… Детский сад, блин! Их сейчас просто размажут, – покачал головой Дежнев.

Словно услышав его слова, танки дали залп. На мгновение стало светло, как днем. Цайгори успел заметить дюжину легких машин-багги и приземистую платформу с легкой пушкой или пулеметом – с такого расстояния разглядеть было трудно. В следующее мгновение чудовищный молот ударил по атакующим, сокрушая багги, зажигая последние костры. В свете горящей техники было видно, что остатки нападавших обратились в бегство.

– Кончено. Нужно спускаться.

Дежнев поманил за собой Цайгори.

– Кто это был? – отдуваясь, спросил ученый.

– Больно уж безумная атака. Чистое самоубийство. Кроме трясунов, на такое никто бы не пошел.

– Но зачем им это?

– Сложно понять человека, у которого от наркоты спекся мозг.

Они были на середине спуска, когда услышали перестук камней. Звук шел снизу, со стороны обрывистого склона, и явно означал карабкающегося на вершину человека. Тихон велел Цайгори подождать на тропе, а сам осторожно спустился по склону и увидел силуэт. Гость что-то вытягивал на веревке. Тихон подкрался ближе и уловил характерный запах: перед ним стоял трясун.

Дежнев подошел еще ближе, опустился на землю, набрал воздуха в грудь и гаркнул в темноту:

– Стоять! Руки за голову! Пристрелю, гад!

Человек присел, отпустил веревку и вдруг с истошным воплем сиганул с обрыва в темноту. Некоторое время было слышно, как под его ногами осыпаются камни. Потом послышались тревожные голоса. Тихон не был уверен, но, кажется, говорили трое. Приглушенные голоса стали удаляться. Дежнев вышел на площадку, осмотрел то, что лежало рядом с оставленной веревкой, и присвистнул:

– Элементы питания! Вот для чего они на нас поперли. А я-то думал, людоедам свежей дури завезли. Вот же ж гады!

Журибеда ходил вокруг костра всклокоченный и злой. Ни дать ни взять медведь-шатун.

– Иногда нужно избрать длинный путь, чтобы достичь желаемого.

Том был, как всегда, невозмутим.

– И все же это странно, – сказал Тихон и покосился на ворчащего Журибеду. – Много они взяли?

– Много. Причем в основном из твоих запасов, Тих. На обратную дорогу точно не хватит, – отозвался приземистый крепкий танкист, которого все звали Дядькой. – Мы с ребятами скинемся, вопросов нет, но нам и самим ресурс надо иметь.

– Я прошу прощения, но, насколько я слышал, двигатели турнирных танков могут работать без дозарядки неимоверно долго? – вмешался в разговор Цайгори.

– Это так, – кивнул Тихон, – считается, что ресурса в них хватит на тысячу лет работы. Только вот, чтобы не разориться на продаже вечных двигателей, корпорации кодируют активацию заводского котла и продают полугодовые лицензии по цене, сопоставимой с ценой танка. Короче, хочешь вечный движок – плати абонентскую. Надо же как-то зарабатывать.

– А в степи банкоматов нет, – хохотнул Дядька. – Да и не любят у нас якшаться с цивилами. На каждом грешков висит, как блох на собаке.

– Вот именно, – улыбнулся Дежнев. – Но без танков нам никак, поэтому механики фронтира научились запитывать движок от сменных элементов. Не так эффективно…

– Зато дешево и без палева! – подхватил Журибеда. – Командир, лекции по электромеханике, це, конечно, гарно, но что делать-то будем?

– Не похоже это на трясунов, – покачал головой Дежнев. – Отвлекающий маневр с жертвами, кража исключительно элементов питания. Они же обычно хватают все подряд, не церемонятся! Похоже, кто-то меняет правила игры.

– Да не перегибай, Тих, у тебя везде заговоры! – зарокотал Сэмэн.

– Лягушка смотрит в небо и не видит цаплю, но есть ли у лягушки глаза на спине? – задумчиво произнес Том.

– Это я – лягушка? – обиделся казак. – Ох, и допросишься ты кулака, Томыч!

– Не шуми, Сэмэн. Том говорит дело. Нам и правда нужны глаза на спине. Придется использовать беспилотники. Необходимо обезопасить караван от внезапных атак.

– Дорого это. Никогда так раньше не делали, – покачал головой Дядька.

– До этого трясуны на Библиотечный никогда не совались, – парировал Тихон. – Сэмэн, Том, нужно проверить все оборудование на машинах. На всякий случай.

– Яволь, капитан!

Журибеда, довольный, что наконец от слов перешли к делу, убрел в темноту. Том медленно, с достоинством поднялся и отправился за казаком.

– Вы опасаетесь диверсии? – заинтересовался Цайгори.

– Опасаюсь. Поврежденный танк в Неудобьях – легкая добыча.

– Есть! Нашел! – гаркнул Сэмэн и выбрался из-под Шершня Тихона, поставленного на небольшой бруствер из металлических контейнеров. – В системе охлаждения ма-ахонькая такая втулочка.

– И что с ней?

– Та нема ее! Як свиня схарчила.

– И чем это грозит?

– Ну з почину це никак не скажется. А потом тихо пойдет утечка, и так до полного отруба электроники, – развел руками казак.

– А заменить возможно?

– В городе – легко. У меня в гараже целый ящик стоит. Здесь – никак. Никто запаску с собой не возит. Деталь-то надежная.

– Ясно.

Тихон кивнул еще раз, будто своим мыслям, потом посмотрел на ученого:

– Герман, скажите, вас могут преследовать?

– Могут, – вздохнул Цайгори. – Но у моих недругов другие методы.

– Похоже, це наша собачка, – неизвестно чему обрадовался Журибеда.

Тихон задумался. Замеченный проблеск на крыше здания в Ангарном городке уже не казался безобидным солнечным бликом. Неужели после стольких лет Прозрачный снова вступил в игру? Он взглянул на Журибеду:

– Зови Тома, нужно придумать финт.

Москва

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда

Их заметили у Пречистенских ворот. Сразу три полицейских флаера рассерженными осами взмыли над разомкнутой аркой метро «Кропоткинская». Подземка в Москве давно не ходила, галереи и тоннели были частично затоплены. Однако люди, которые любили гулять в этом районе, по-прежнему назначали встречи «у метро».

Тихон потянул штурвал на себя. Левиафан взревел, усиливая обороты. Из-под роторов взвились султаны серой пыли, прыснули в стороны редкие прохожие. Машина отца Варфоломея рванулась вперед и вверх. В небе сверкнуло, и асфальт под ними лизнуло синее пламя. Хищно заклекотали пулеметы. «Стреляют на поражение. Черт! Черт!»

Будь он в ложементе верного Охотника под защитой несокрушимой брони, Тихон и бровью бы не повел. Подумаешь, пулеметы! А вот залп из Отскока в грызло не хотите ли? Но здесь, когда ветер воет в ушах, а вместо надежного скафа – простой кожан с капюшоном, и тактический шлемофон заменили простые очки, жизнь воспринимается совсем иначе. Здесь угрозы в сто раз реальнее. Хорошо хоть на линзах-визорах горит золотым пунктиром маршрут. Даже интеркома и того нет. Попадалово!

– Сэмэн! Стреляй, так тебя в душу! – рявкнул Дежнев.

Журибеда уже сам наводил чудо-орудие короля замоскворецких байкеров. Трижды ухнул Барагоз, и за ускользающим турбоциклом, преграждая путь преследователям, встала стена дымного пламени. Эффект вышел даже лучше, чем предполагал Дежнев. Огонь и дым поглотили все, только едва виднелся над чадящим фронтиром остов храма Христа Спасителя. Стая растревоженных ворон с хриплым граем поднялась над остатками куполов. Послышался хлопок, оглушительный треск и следом взрыв. Один из флаеров покинул игру.

Дежнев хорошо знал, куда правит. Он был дома. Здесь и руины помогают! Впереди чернел зев большой трещины, открывая часть тоннеля Сокольнической линии. Река пришла и сюда, но тоннель был затоплен разве что на треть. В детстве Тихон с дворовыми пацанами спускался в провал на веревках и проходил по неглубокой воде не один километр, подсвечивая путь карманным фонариком. Он надеялся, что проход еще не заделали. Так и есть! Зев тоннеля был свободен. Ни решеток, ни барьеров. Все как в детстве. Москва восстанавливалась медленно, уж очень большой был город, а людей не хватало.

Левиафан нырнул в трещину, на миг завис над бликующей темной водой и устремился в тоннель.

Тихон включил прожектор. Мощный луч изгнал тьму впереди, но за спинами беглецов подземный мрак сгустился еще сильнее. Вот-вот он прорвется огнями полицейских машин или того хуже, вспыхнет частыми трассами пулеметных очередей. Однако спешить в темных недрах мертвой подземки – верная смерть.

Знакомое предчувствие опасности заскребло по спине крысиными коготками. Тихон сбавил скорость, включил прожектор на максимум. Тоннель впереди раздваивался, на скорости можно легко впаяться в стену.

Проходы выглядели идентично. Оба черные, обводненные, в блестящих от влаги пучках проводов. Какой же из них выбрать? Правый или левый? Дежнев задумался, пытаясь вспомнить. Махнул рукой и наудачу выбрал левый. Снова фортуна улыбнулась ему: впереди забрезжил свет.

– Что там? – забеспокоился Сэмэн. – Выход чи ни?

– Воронка там. Бомба в библиотеку попала, сейчас увидишь.

Тихон снова прибавил скорость, свет впереди стал ярче. Вот и обещанная воронка. Тяжелая бомба, начиненная пламенной смертью, протопила, прожгла огромную дыру, сокрушив здание библиотеки и станцию метро под ним. Тихон остановил Левиафан точно над отверстием. Прислушался. Только звук падающих капель нарушал тишину. В мягком вечернем свете сквозь неглубокую воду был виден покореженный перрон станции и светлый прямоугольник вывески.

– Секция зарубежной литературы, – прочел Журибеда, – наверное, сверху упала.

– Рванем прямо вверх, мощности на прыжок должно хватить, – сказал Тихон и открыл кокпит, вгляделся в темноту. Оттуда на него с укором глянули два сверкающих зеленых глаза. Послышался обиженный мяв.

– Извини, кошка. Сейчас еще потрясет.

Дежнев захлопнул крышку, привел роторы в вертикальное положение и врубил двигатель на полную.

Левиафан с ревом взмыл над воронкой. Мелькнули за бортом отнорки темных тоннелей и остатки лестничных сходов, балки перекрытий, большой портрет лысого мужчины на кафельной стене, и вот они снова на поверхности. Золотистая линия указывала четко на ворота Кремля.

Как ни странно, война почти не коснулась этих старых стен, словно древнее сердце Первопрестольной заговорено и неуязвимо для внешних врагов. Даже Кутафья башня, и та уцелела. Тихон направил машину прямо в арку ворот. У входа дежурили две бронемашины, но они даже с места двинуться не успели, как турбоцикл проскочил мимо. Краем глаза Дежнев увидел бегущих от закусочной полицейских. Выходит, в танках никого и не было.

Левиафан миновал ворота и теперь скользил над внутренним двором. Здесь их тоже не ждали, но отреагировали быстрее: со стены ударил пулемет. Несколько охранников в бронескафах принялись обстреливать беглецов из ручных фризеров. Пришлось Сэмэну вновь угощать атакующих из Барагоза. В дыму и визге пуль турбоцикл сорвался с холма, одним затяжным прыжком перемахнул стену и, плавно снижаясь над рекой, достиг острова Балчуг.

Здесь были только руины и стаи бродячих псов. Левиафану никто не препятствовал, лишь у Полянки погоня возобновилась.

Цель была близка, когда из туч спустилась бронеплатформа. В народе эти летающие крепости называли «лаваш» за округлую форму и широкие, словно раздутые от жара борта, скрывающие разнообразные смертоносные штуковины. Использовали их редко, только при больших операциях типа усмирения Замоскворецкой вольницы.

Платформа плюнула пламенем, и дорога справа от турбоцикла вспухла огненным нарывом.

– Из пушки садят! – крикнул Сэмэн. – Совсем дурные! Гони, Тих! Накроют, мать их!

Дежнев и так выжимал из машины все что можно. Турбоцикл ревел, ротор плевался разрядами, но пока им удавалось держать дистанцию.

С неба послышался басовитый гул, это с борта «лаваша» стартовала туча рассерженных ос-беспилотников. Если эта мелкая свора доберется до машины, от турбоцикла живого места не останется.

Тихон глянул на экран заднего обзора. Их настигали. Журибеда снова выстрелил, но завеса пламени на этот раз не произвела нужного эффекта. Большинство беспилотников невредимыми прорвались сквозь огонь, а сверху чудовищным блином проломилась боевая платформа. Две осы достигли турбоцикла, прилепились к обшивке и включили тепловые резаки, пытаясь прогрызть броню и добраться до электронной начинки. Сэмэн оставил пушку, потянул из кобуры свое оружие. Он высунулся из ложемента, распластавшись по броне, и одним точным выстрелом смел атакующих роботов с корпуса машины, но их уже окружали. Рассерженные осы были повсюду.

Тихон смотрел только вперед. Туда, где из вечернего сумрака выплывал усеянный красными предупреждающими огнями барьер, а за ним – темная площадь и здание вокзала.

На борт Левиафана вскарабкался железный жук, деловито заскрипел, примериваясь. «Сейчас он выведет из строя приборную панель, и глупое бегство закончится», – подумал Дежнев.

Как ни странно, их спас выстрел пушки с «лаваша». Снаряд врезался в землю прямо за кормой летающей машины, и турбоцикл буквально швырнуло на барьер. Тонкая сетка, призванная отпугнуть зевак, треснула под тендером Левиафана. Жук не удержался и, кувыркаясь, рухнул вниз.

– Отстали! За барьер идти журятся! – восторженно завопил Сэмэн. – Прав был поп!

Силы полиции действительно не пересекали барьер. Лишь за гранью красных огней на освещенной улице тревожно вспыхивали мигалки.

Тихон выключил двигатель, и турбоцикл плавно опустился на землю. Дежнев спрыгнул на выщербленный асфальт, скривился от боли в сведенных судорогой ногах – слишком велико было напряжение погони. Адреналиновый тремор сотрясал тело, и не было танкового ресуректора, чтоб ввести в кровь расслабляющий коктейль.

– Странно, что их держит?

Дежнев вгляделся, пытаясь различить, что творится за барьером.

– Договор их держит, – ответил человек, возникший словно из ниоткуда. Тихон готов был поклясться, что еще секунду назад рядом никого не было, а теперь с ним разговаривал мужчина в длиннополом пальто, бледный и совершенно лысый. В руках собеседник сжимал старую штурмовую винтовку.

– А теперь медленно поднимите руки и говорите, что вам нужно, – скомандовал он, и ствол винтовки уперся в живот Тихона.

* * *

Внезапная материализация долговязого объяснилась просто: вход в старый подземный переход был замаскирован куском брезента, выкрашенного в серый цвет. Маскировка простая, но действенная, без голографов и других сложных оптических приборов.

Внизу переход сохранился практически нетронутым. Под потолком горели забранные в стеклянные плафоны электрические лампы. На выкрашенном в желтый цвет кафеле стен висели объявления, смысл которых, некогда четкий и понятный, теперь казался неясным. «Покупаем волосы, дорого», «Гражданство РФ за один день без анкет и поручителей», «Инфоромантики во Дворце съездов. Последнее шоу сезона». А вот и военная агитка: могучий богатырь уязвляет копьем многоглавого змея, и подпись большими буквами: «Сокрушим американский милитаризм вместе!».

– Словно голофильм смотришь.

Журибеда с интересом изучал надписи.

– Музей, – сказал лысый страж. – Раньше такие коллекции назывались музеями.

– Так вы это специально наклеили? – удивился Тихон.

– Ну, не все. Кое-что было уже. А так мужики ходят в дозор, чего-нибудь обязательно притащат.

– Куда вы нас ведете?

Тихон взглянул на переносной вольер, который нес в руке. Сейчас Алиса притихла, но когда ее вынимали из кокпита Левиафана, вопила вовсю. Сообщение отца Варфоломея особого действия не возымело. Лысый только пожал плечами и снял винтовку с предохранителя.

За переходом открылся щербатый проем в стене, явно проделанный позднее при помощи отбойных молотков. Здесь за небольшими брустверами из мешков их ждали охранники. В коридор безучастно смотрели тупые дула пулеметов.

Лысый перекинулся парой слов с охраной и повел пленников дальше. Проход сузился, потемнел, но вскоре снова стало просторно. Они двигались вверх по краю глубокого разлома. Тропа была огорожена и снабжена светильниками. Тихон мельком глянул вниз. Там тоже горели фонари, но под ними царила кромешная тьма.

– Самолет сюда упал. Бомбардировщик. Отбомбиться не успел – сбили. Видишь, как землю расковырял, так его! – прокомментировал лысый.

В конце подъема их ждала закрытая дверь с глазком и номером, словно за ней была обычная квартира. Лысый велел позвонить. Им открыли.

Стражника почти не было видно. Помещение за дверью столь плотно затягивала пелена сладковатого дыма, что определить размер и конфигурацию комнаты казалось невозможно. Однако по гулкому эху, порожденному шагами, Тихон сделал вывод, что помещение велико. В тумане скользили тени. Дежневу показалось, что он видит человека со свечой в руке. Тихон всмотрелся и вздрогнул. Это был его отец. Глаза доктора Дежнева стеклянно смотрели перед собой, но губы двигались. «Найди, найди, открой правду… помни, все не так, как кажется…»

Миг, и наваждение рассеялось. Тихон стоял у стены, украшенной старинной фреской. Улыбающиеся люди в ярких одеждах шли под сенью красных знамен. Вдоль стены чадили жаровни, они-то и заполняли помещение дымом. Горячий воздух поднимался, и от этого казалось, что закопченные фигуры на стенах движутся в медленном безмолвном танце.

– Данс макабр! Танец мертвых с живыми.

Тихон повернулся на голос и увидел рядом с собой невысокого худого старика с длинными белыми волосами, спадающими на плечи. В оттянутых мочках ушей тускло поблескивали тяжелые серьги. Борода молочным водопадом опускалась на грудь, контрастируя с черной футболкой, на которой красовалась размашистая надпись «Алиса» и покрытый трещинами мужской портрет.

– Ты Волхв? – догадался Тихон. – Астарот передает тебе привет.

– Сначала скажи, ты видел мертвых? Танцевал с ними?

Старик с неожиданной силой схватил Тихона за грудки, притянул к себе, и Дежнев увидел, что один глаз у седого стеклянный, а внутри тлеет красноватый уголек. Зато другой – темный, живой, без старческой поволоки – смотрел прямо в душу.

– Я… Мне показалось, что я видел отца. Он… погиб сегодня.

– Не врешь, – выдохнул старик и отпустил Тихона. – Значит, еще поживешь.

Над головой зарокотало, завыло, и туман стал рассеиваться. Охранники в тяжелых плащах и в громоздких глухих шлемах с респираторами вышли из комнаты. Следом за ними исчез и лысый.

– Холодно, блин, – неожиданно выдал старик и повернулся к Сэмэну. – Эй, чувак, дай-ка мне косуху, вон она, в углу стоит.

Там, куда указывал старец, действительно стояла прямо на полу заскорузлая куртка из плотной кожи. Журибеда поднял одежду и передал седому. Тот с удовольствием залез в рукава и улыбнулся.

– Вот теперь хорошо! – пробормотал старик и буднично спросил: – Кексы принес?

* * *

– Красота!

Крошки кексов запутались в бороде довольного патриарха.

– Астарот всегда хорошо стряпал. Еще бы пивка чешского, усы пополоскать. Да где ж его взять?

Из зала с жаровнями они перебрались в более уютное, а главное, куда более теплое помещение. На стенах здесь висели старинные плакаты с выцветшими изображениями людей, затянутых в черную кожу.

– Так значит, он оставляет мне своего Левиафана? Щедрый дар! И что же взамен?

Волхв восседал на низком круглом табурете с пакетом кексов в руке. Тихон и Сэмэн расположились на небольшом кожаном диване, носящем на шкуре всевозможные царапины, порезы, черные пятна от сигаретных припарок и даже отверстия от пуль.

– Мы бежим из Москвы. Нам нужна помощь.

– Вот так вот, без долгих бесед? – усмехнулся старик. – Люблю прямолинейность.

– А чего куму зря мордовать, когда квашня текла? – как всегда к месту громыхнул Сэмэн.

– Помочь помогу. У нас с ментами договор. Слышали уже? Городу нужно сбывать товар без хлопот и надзора корпорации, уж слишком она многого хочет. Нам же нужен покой и печеньки. Хе-хе. Над областью у них контроля нет, кишка тонка, но поезд будут охранять спецы. Так что особо не высовывайтесь.

– Подождите, вы хотите сказать, что вокзал работает? – удивился Тихон. – А как же запретная зона?

– Запретная зона – удобная вещь. Можно спрятать то, что не хочешь показывать, – пояснил Волхв, достал из кармана клочок бумаги, послюнявил края и щедро засыпал в самокрутку табака.

– Значит, городские власти робят дела под носом у «Алатыря»? Надоблачникам это может не понравиться, – хохотнул казак.

– Ну и что с того. Я не червонец, чтобы нравиться всем! – отрезал старик. – Вокзал работает, а я начальник вокзала. Главный по тарелочкам. Врубаешься? – Волхв достал из-под вороха старых журналов потрепанную фуражку, нацепил на голову и приосанился.

– Так-то!

Тихон не понимал всего, что говорил седой. Это был диалект с той стороны времени. Сколько же лет Волхву?

– Ребята вас спрячут, дадут еды и посадят в поезд. Ближайший идет на юг, там хорошие места, дикие. Туда корпорации не добрались, даже спутник не везде ловит. Старая лафа, короче, как после войны. Бродят, понимаешь, по степи свободные кони и люди. И так до самых Гималаев!

Волхв сделал долгую затяжку, мечтательно посмотрел вдаль поверх голов собеседников и продолжил:

– А как доедете до Волгограда, ищите способ свинтить по-тихому. На реке кордон федералов, груз досматривать будут. Пересекайте реку своим ходом, а дальше – в любом направлении. Свобода или смерть. Усекли?

– Мы можем уйти прямо сейчас? – спросил Тихон.

Он прикидывал, сколько времени займет путь до Волгограда. И что потом? Куда дальше?

– Отправление в полночь. Еще успеете закинуться хавчиком с дороги, – усмехнулся начальник вокзала. – Но сначала я тебе погадаю.

Костистый палец с желтым от табака ногтем уперся в Тихона.

– Вы ясновидящий?

– Ясно – не ясно, это мы поглядим. Ты, здоровяк, иди с Глобусом, это плешивый, что вас привел. Поешь пока. А ты пожалуй вот сюда. – Старец ногой перевернул низкий столик, под которым обнаружилось отверстие, закрытое решеткой ливневой канализации.

– Садись, – велел Волхв. – Поглядим, что тебе на роду написано.

Дежнев отдал вольер с Алисой Сэмэну и, как мог, устроился на решетке. Начальник вокзала опустился напротив и крикнул: «Качай!» Внизу заскреблись, зашуршали, и сквозь решетку повалил сладковатый дым. Снова резко запахло жжеными травами. Седой предсказатель между тем принялся раскачиваться, словно ковыль под непостоянным степным ветром, а затем вдруг взвыл громким пронзительным голосом:

– Дух огня! Приди в игру! Нам не начать без тебя! Распиши горизонт кострами новых зарниц! Вскрой душное небо скальпелем утренних птиц!

Голос Волхва стих, опустился до шепота, и Дежнев уже не мог разобрать слов. Дым стал очень густым, и фигура Волхва совсем исчезла из виду. Завеса, светло-серая и плотная, охватила Тихона со всех сторон. Ему подумалось: вот бы это были облака, высокие, густые и долгие. Такие бывают над Москвой в мае, когда приходит пора весенних гроз. Там, в глубине облачной массы, невозмутимой и безмятежной снаружи, спрятана душа непогоды. Вскипают ослепительные бутоны разрядов, скручиваются жгуты ураганного ветра…

Внезапно Дежнев понял, что падает. Все ниже, ниже, будто решетка незаметно исчезла, а под ним неведомо как оказалось небо. Облака расступились, и взору открылась равнина, а потом…

Тихон вдруг ощутил жуткую тяжесть, словно на грудь положили каменную плиту. Он оказался в ложементе танка, и телеметрия сообщала о движении справа и слева. Опасность! Нужно двигаться. Дежнев потянулся к панели управления, увидел свои руки и очнулся. Перед ним в редеющем дыму сидел Волхв. Веки старика были опущены.

– Теперь ступай, ты видел то, что должен, – сказал провидец, не открывая глаз.

Тихон подождал, не скажет ли седой еще чего, и хотел уже подняться, но бледные пальцы старика впились в запястье танкиста. Волхв приблизил к Тихону иссеченное морщинами, до жути белое лицо. Тонкие бескровные губы разошлись в хищной улыбке.

– Берегись, берегись, запретное дитя! Скоро придет на землю сын падшей звезды. Заложник железа поднимет меч на Западе. Красное и синее сольются вместе, чтобы выжить. Я вижу… – Старик отпустил Дежнева, откинувшись назад и вдруг завопил, выплевывая слова: – Я вижу пожа-а-а-р!!!

Глава 8 Тени Аманкаргая

– Ты сказал, огонь будет неплотным! Я потерял воинов, машины!

Огромный Матео Брайс, глава вольного братства пустоши, метался по пещере, точно дикий зверь. Шкура красной собаки на его словно каменных плечах топорщила короткий мех. На черной коже вспыхивали отблески пламени. Он повернулся, и господин Ша увидел, что вся правая сторона лица верховного трясуна обезображена чудовищными шрамами. Кое-где сквозь кожу проглядывал металл.

Говорили, что наркотики давно сделали Матео невосприимчивым к боли и совершенно бесчувственным, но взамен однажды отняли у него разум, и тогда сестра и братья под страхом смерти заставили безумного киберхабиба заменить мозг старшего Брайса электронным протезом. Устрашенный хабиб выполнил приказ, но установленный протез был далек от совершенства. Искореженная память вождя давала сбои, а его обычная мрачность и жестокость время от времени прорастали вспышками всесокрушающего гнева.

Этим утром владыка был не в духе, и все его многочисленные клевреты спешили укрыться в своих норах. Лишь господин Ша не смутился пред яростным взглядом атамана пустынных грабителей. Может быть, потому, что его ярость была сильнее.

– Твои люди повели себя глупо, вождь. Когда я сказал «отвлечь внимание», то, разумеется, не имел в виду лобовую атаку.

– Мне неинтересно слушать, что ты имел в виду. По твоей вине я несу убытки!

– Твои убытки – плоды бездарности твоих подчиненных. И твоей собственной! – рявкнул господин Ша.

– Смеешь оскорблять меня в моем доме? – завопил Матео, нависая над посланником Торговца. – Я уважаю наш союз с Изатбаем, но не настолько. Мне хочется глянуть, что там под твоим костюмом? Думаю, то же, что и у всех. Плоть, кости и страх. Я освежую тебя и съем сырым, а потом велю вычистить твой череп и сделаю из него ночной горшок.

– Это вызов? Что ж, принято, – небрежно бросил господин Ша и почти пропал из виду. – Приступим?

– Не здесь, а в каверне, – прорычал Матео. – Я не такой дурак, чтобы выходить против медузы голым.

Анфиладу естественных пещер, тайное убежище братства, со временем превратили в настоящую крепость. Трясуны именовали ее Обитель. Здесь было собрано многое из того, что удалось добыть за годы грабежа и рейдов в Неудобья.

Сердцем твердыни была каверна. Сферическая у основания, эта пещера поднималась вверх сетью извилистых разломов, достигающих поверхности под разными углами. В ясные дни отвесные столбы света падали на ровный пол каверны, придавая известковой расщелине природную торжественность. Именно поэтому в каверне совершались все самые значительные события жизни братства.

Весть о том, что владыка Матео бросил вызов господину Ша, быстро разлетелась под сводами Обители. На вырезанных в камне скамьях расположилось не менее двухсот трясунов. Ближе всего к арене устроились братья владыки: худой скелетоподобный Мубарак и близнецы Мафак и Шифак, походящие на старшего телосложением и нравом.

Господин Ша вышел в центр арены и стоял неподвижно, пока вождь облачался в броню.

Трясуны на трибунах громко голосили. То и дело над темной массой толпы синеватые вспышки сменялись выхлопами зеленого тумана. Зрители принимали дозу.

Наконец ожидание увенчалось успехом. Заиграли костяные флейты, завыли трубы, и под рев толпы на свет выступило нечто огромное и смертоносное. Матео облачился в подобие танкового бронескафа, модернизированного для рукопашной. Пластины брони были выкрашены в цвет полуночи, лишь шлем сверкал позолотой. Маска изображала безмятежное лицо с закрытыми глазами. В каждой руке Матео держал по кнуту. Набранные из металлических лезвий, скрепленные прочными армированными жгутами языки их тянулись по полу, высекая искры.

– Сегодня владыка наш, Могучий Матео, вызывает на поединок господина Ша! – провозгласил Мубарак громким пронзительным голосом.

Зал ответил глухим агрессивным ревом.

– Бой продолжится до примирения либо до смерти.

Мубарак ударил молотком в небольшой гонг, и по каверне разлилось густое эхо.

Противники сблизились под шум толпы.

Господин Ша всматривался в черного истукана. По тому, как неторопливо двигался Матео, как нарочито вяло тот шевелил концами кнутов, он понял: трясун уверен в победе. Либо он и вправду был непревзойденным бойцом, либо приготовил сюрприз.

Чтобы проверить это, нужно атаковать. Господин Ша сделался прозрачным и рванул вперед, сокращая расстояние. Щелкнул кнут. Он пригнулся, пропуская над головой железное жало, и нанес удар сразу тремя щупальцами. Манипуляторы скафа Медуза были способны на многое – от тончайшей работы с микроэлектроникой до силовой атаки. Энергии, вложенной Ша в первый удар, хватило бы проломить бетонную стену, но Матео даже не покачнулся. В чем дело?

Времени на размышления не было. Кнут снова пропел хищную песню, и только тренированная реакция спасла медузу от повреждения. Над залом разнесся приглушенный маской смех гиганта.

– Ты не скроешься от меня, чародей! Я три года провел в каменном подземелье на Джакарте, скованный по рукам и ногам. Я ловил зубами летучих мышей, пил их кровь и потому выжил! Мне не нужны глаза, чтобы видеть тебя.

Господин Ша отступил и принялся обходить трясуна по дуге, судорожно пытаясь определить причину его неуязвимости. Матео встряхнул кнутами, и концы бронированных жгутов оделись синими сполохами электрических разрядов.

– Тебе не скрыться в тени. Я слышу, как ты дышишь!

Матео медленно двинулся вперед, выкладывая вокруг орбиты смертоносных взмахов. Трясун был по-настоящему хорош сейчас, когда стальные жала поднимались и падали, окружая его непроницаемым кольцом. Таким ли непроницаемым?

Господин Ша позволил своим контурам проступить в воздухе, провоцируя Матео на атаку, и тут же бросился к высокому борту арены. Он с разбегу взбежал по стене и, оттолкнувшись от ее тверди, приземлился обратным сальто. Скаф дал мощности в ноги, и прыжок вышел затяжным и красивым.

Расчет Прозрачного был верен: увидев, что враг бежит, трясун устремился за ним, подставившись под удар с воздуха. Издав торжествующий крик, Ша устремился на Матео и… врезался в пол арены.

Удар был чудовищно сильным. На миг в глазах Прозрачного потемнело. Он не мог понять, как умудрился промахнуться, верно рассчитав удар.

Кнут, напротив, достиг цели, и хоть прошел вскользь, неприятностей доставил: железные когти потрепали броню. Матео, мистическим образом избежавший верного удара, как ни в чем не бывало раскручивал кнуты.

В душе господина Ша ярость боролась со здравым смыслом. Он желал покарать врага, как не желал ничего и никогда. В зале заметно потемнело. Отвесные лучи, сочащиеся из расселин, поблекли, и в этот момент Ша разгадал секрет вождя трясунов. Когда потускнел свет, за спиной Матео господин Ша успел разглядеть едва заметный призрак, двойник гиганта с кнутами.

Это была простая уловка: господин Ша сражался с фантомом, тогда как настоящий Матео скрывался в тени. Технология была допотопной. Трансляторы объемной иллюзии, скорее всего, располагались в стенах каверны, поэтому в момент резкой смены освещения и произошел сбой. Как видно, Матео часто вызывал своих врагов и убивал их раньше, чем те успевали распознать уловку. Теперь господин Ша мог убить трясуна, но это не входило в его планы.

Ша снова бросился вперед. В прыжке он преодолел защиту трясуна, но вместо лобовой атаки сделал боковой перекат и зашел фантому в бок. Кнут просвистел в опасной близости от лица господина Ша, но он выстрелил щупальцами в пустое пространство за спиной фантома. Металл заскрежетал о металл, и медуза вцепилась в жертву.

Матео взревел раненым бегемотом, закружился, пытаясь сорвать цепкие щупальца. Но скаф-невидимка не ослаблял хватку. Крепкие, как алмаз, крючья удерживали щупальца на костюме чернокожего, пока тончайшие манипуляторы, ветвясь, просачивались между бронепластинами скафа к беззащитному телу.

Ша мог убить Матео. В его распоряжении были смертельная инъекция или банальное вскрытие, а можно еще пустить в скаф ток и поджарить трясуна в его собственной броне. Однако посланец Изатбая ограничился впрыскиванием парализующих веществ. Он хорошо представлял сейчас, как каменеют мышцы гиганта, отказываясь передавать импульсы умной броне, как наполняет его тело холодное предчувствие поражения. Господин Ша рассчитал дозу так, чтобы паралич захватил Матео не полностью. Он ждал жеста отчаяния и наконец дождался. Один кнут Матео отбросил, когда пытался сорвать с себя щупальца медузы, но второй так и сжимал в руке. Преодолевая боль в деревенеющих мышцах, гигант взмахнул рукой, и жало кнута обернулось вокруг пояса господина Ша. Трясун потянул врага к себе, но силы оставили его.

– Не трудись, владыка, – Ша говорил так тихо, чтобы услышал только Матео. – Ты больше не принадлежишь себе. Твоя кровь теперь моя. Чувствуешь жар? А теперь холод? Я могу вскипятить жидкость в твоих жилах, если захочу. Знаю, тебе трудно говорить. Просто кивни, если понял.

Голова Матео медленно пошла вниз, будто статуя кивнула. Тускло блеснула безмятежная золотая маска.

– Сейчас ты опустишь кнут, а я уберу манипуляторы. Ты прилюдно простишь меня и назовешь своим другом, а я извинюсь перед тобой.

Снова медленный кивок.

Медуза разжала объятия, кнут выпал из рук великана.

Господин Ша отдал приказ, и наноботы в теле Матео перестали блокировать мышцы. Гигант расправил плечи, сорвал с головы шлем. Обезображенное черное лицо покрывал пот.

Прозрачный включил транслятор речи на полную мощность.

– Прости меня, владыка! – возопил он. – Я был несдержан, впредь этого не повторится.

– Я прощаю господина Ша! – прогремел Матео. – Он показал себя великим воином! Теперь он мой друг и правая рука. Слушайтесь его, как меня!

Они сошлись в центре зала и заключили друг друга в объятия.

– Что будет, если я сожму покрепче? – прошептал Матео.

– Механизмы в твоей крови сдетонируют, и ты умрешь, – так же тихо ответил Ша. – Мы с тобой теперь крепко связаны. Ты должен беречь меня, Матео.

* * *

Часть хабарщиков, в основном пешие, откололись еще утром. Они шли в ближние Неудобья выскребать остатки по зачищенным схронам. Работа эта была не пыльная, но скучная и не слишком прибыльная. Среди бродяг пустоши такое подбирание крох называлось «шкварка». Однако это тоже была работа, а расслабиться в давно исследованной местности и наскочить на пропущенный «гостинец» военных лет было проще простого.

Потом настал черед основной массы караванщиков. Дежнев следил, как отчаливают в стороны от магистрального курса машины и старенькие платформы собирателей артефактов. Выглядело это слаженно, словно марш или танец. По негласному кодексу хабара, выбранное одной группой направление нельзя было перекрывать, пока та не скроется из виду. Кое-кто задерживался. Знакомые выпивали по чарке, по традиции кропили землю, прося неизвестно у кого легкой наживы и счастливого возвращения. Некоторые особо суеверные хабарщики восприняли ночную атаку на Библиотечный холм как дурной знак. Однако назад не повернул никто.

Вскоре на марше осталась только прошаренная техника. Несколько пыльников, десяток танков да платформа Цайгори. Чуть в стороне, чтобы не глотать пыль от тяжелой поступи боевых машин, двигался кортеж легких багги.

В том, что среди танкистов «крысы» нет, Тихон был уверен, а вот насчет багги и пыльников наверняка сказать было нельзя. Он включил синхрон, убедился, что Том и Сэмэн тоже активировали приборы.

Впереди пыльная полоса бетонки ныряла в проход между двумя скальными клыками, которые неведомо почему называли Челюсть Жестянщика. Журибеда на полном серьезе уверял, что это в честь старого мустанкера по кличке Жестянщик, который ехал ночью, врезался в скалу и потерял здесь свою вставную челюсть. Ширина трассы позволяла двум танкам проехать рядом буквально борт в борт. Тихон прибавил скорости, отрываясь от каравана. Тут же рядом с ним возник танк Тома. Журибеда шел замыкающим, закрывая обзор.

У мустанкеров за годы ходок в Неудобья было придумано множество развлечений и состязаний. Пройти первым через Жестянщика считалось очень почетным, и в рывке Дежнева, на взгляд наблюдателя, не было ничего необычного.

Вместе с Томом они вошли в узкий проход. Тихон открыл люк и выбрался наружу. На ходу ветер создавал существенную помеху даже в бронескафе. Том уже ждал его. Алиса вспрыгнула на плечо Дежнева и обернулась пушистым воротником. Позади Журибеда поднял завесу пыли, скрывая обзор.

Тихон и Том прыгнули одновременно. Усиленная гидравлика скафов помогла, прыжок получился как надо. Задуманный утром обмен танками состоялся, Том отсалютовал командиру и полез в люк. Тихон последовал его примеру. Когда другие танки проходили Челюсть Жестянщика, команда Тихих катила как ни в чем не бывало по старой дороге. Обмен состоялся.

По уговору они держались вместе около часа, а потом Том повернул Шершень Тихона. Он пошел по широкой дуге на юго-восток, постепенно удаляясь от колонны хабарщиков и танкистов.

Дежнев напряженно ждал, кто из оставшихся караванщиков устремится за Томом. Ждать пришлось недолго. Шершень еще маячил на горизонте, когда от колонны отделился небольшой пыльник и два багги. Они заложили еще более широкую дугу, чем Том, и стали удаляться.

Вот и выяснилось, кто слил трясунам информацию! Тихон при помощи танковой аппаратуры зафиксировал изображения машин-преследователей. Как он и полагал, раньше они ему не попадались. Дежнев вздохнул и прибавил скорость. Удачи, Том!

Вскоре после отбытия Тома старая дорога расширилась, оживилась остатками эстакад и мостов через пересохшие реки. Там, где водотоки сохранились, из земли упрямо лезла растительность. Из зарослей низкорослого кустарника, обеспокоенные шумом, взлетали стаи птиц. Из-под гусениц танков разбегались желтые и зеленые ящерицы. Безлюдная земля наполнялась дикой и прекрасной жизнью. Впереди что-то блеснуло и пошло гулять по виднокраю серебряными бликами. Вскоре стала отчетливо видна широкая линза большой воды.

Хабарщики и танкисты подняли веселый гвалт.

– Что за озеро? У меня на карте его нет, – в интеркоме Тихона удивленно засопел Цайгори.

– Бродячая вода, – ответил Дежнев. – Появляется весной – иногда здесь, иногда чуть южнее. Бывает, что и вовсе пропадает. В этом году настоящее большое озеро. Это хороший знак.

Когда караван приблизился, стали видны пестрые палатки, разбросанные вдоль берега. На первый взгляд их расположение казалось вольным и хаотичным, но на поверку оказалось, что по краям лагеря была обваловка, а границы сторожили люди со снайперскими винтовками, засевшие на высоких передвижных платформах. В центре лагеря поднимался купол большого надувного павильона.

– Акробаты! – загремел по общей связи Журибеда. – Два года их не было! Погуляем!

– А я думал, в Неудобьях, кроме бандитов, никто не живет, – протянул Цайгори, с интересом оглядывая лагерь.

Акробаты носили искусно выделанную кожу, мех красных собак и старые термокомбезы. В моде у них были длинные волосы. Акробаты заплетали их в длинные тонкие косицы и укладывали на свой вкус вокруг лба, оставляя основную массу свободно развеваться за спиной. Некоторые носили дреды. Вместе с людьми путешествовали одомашненные красные собаки. Эти сильные крупные звери надежно охраняли кочевье от незваных гостей.

– По пустошам много народу шарится, – пожал плечами Тихон. – Особенно в местах безопасных, типа этого. Есть еще поселения кроме Ангарного городка. Есть полудикие племена на юго-востоке, ближе к Кум-Дале. Не знаю, откуда они там взялись. Может, бежали от войны, а может, просто жили там все время. Есть еще кочевники вроде акробатов. Они торгуют, меняют найденные в пустошах вещи на еду и одежду. Вот эти еще и представления устраивают. Возможно, нам сегодня посчастливится увидеть шоу.

На встречу делегации танкистов выступили главы акробатов. Их было шестеро. Вперед вышел крепкий парень с белыми волосами. Через щеку и правый глаз у беловолосого шел тонкий шрам. В ухе поблескивала простая серьга.

– Здравствуй, Тих, много дней прошло.

Блондин обнял Тихона, и тот обнял его в ответ.

– Здравствуй, Игнат. Давно не виделись. Расскажешь, где пролегал ваш путь.

– Расскажу за столом. Прошу разделить с нами хлеб, – учтиво сказал Игнат и сделал приглашающий жест.

В большом надувном шатре накрыли длинный стол. Мустанкеров и Цайгори с Жанной усадили во главе. Рядом устроился Игнат с тремя симпатичными загорелыми женщинами.

– Позвольте представить вам моих спутниц, – улыбнулся хозяин. – Это Варья и Зарья.

Две блондинки-близняшки синхронно кивнули точеными головками.

– А это Зейнаб.

Фигуристая брюнетка показала гостям ровные, ослепительно-белые зубы.

– Не думал, что у них в ходу многоженство, – шепнул Цайгори на ухо Тихону.

– Я бы скорее назвал это свободой выбора. Игнат – видный деятель в сообществе акробатов. Быть с ним почетно и приятно. Для одной женщины это чересчур большой кусок. Кроме того, говорят, он неутомим в постели, – так же вполголоса ответил Тихон.

Мясо и хлеб подали на длинных акватиновых противнях. Из больших канистр налили воду и спирт. Акробаты и танкисты с радостью приступили к трапезе. Когда первый голод был утолен, столы передвинули и на образовавшееся пространство вышли трое полуобнаженных акробатов. Их тела покрывал сложный рисунок из переплетающихся змей, цветов и листьев. Длинные волосы были уложены на затылках в причудливые башни. Каждый акробат держал в руках пучок длинных металлических шестов. С громким «ха!» акробаты принялись подбрасывать шесты, жонглировать ими, а затем по одному втыкать в землю. Потом настала очередь поперечин. Послушная стремительному танцу, перед зрителями шаг за шагом формировалась причудливая конструкция, на первый взгляд казавшаяся неустойчивой. Однако артистов это не смущало. Они ловко принялись карабкаться по созданному каркасу, поднимаясь и одновременно достраивая ажурную башню. Их движения поражали четкостью и стремительностью. К трем строителям добавилось еще пятеро, шоу продолжалось.

Тихон исподволь следил за Жанной. Девушка раскраснелась, улыбалась, хлопала вместе со всеми и выглядела теперь совершенно по-земному.

Завершая представление, акробаты осыпались с башни целые и невредимые, и конструкция с грохотом рухнула, сложившись вовнутрь. Разразилась настоящая буря аплодисментов.

Тихон вышел из шатра.

Закат окрасил озерные воды в нежно-розовый цвет. Застывшие в небе перьевые гряды облаков смотрелись так, словно художнику вдруг стала невыносима ровность полотна, и он, забрав в кисть полную меру кровяно-красной охры, с силой ударил по холсту. Тихон залюбовался этой картиной. Не так уж часто выпадает возможность спокойно постоять и посмотреть на большую воду.

– Не думала, что увижу здесь такое.

Дежнев обернулся. К нему вышла Жанна.

– Так часто бывает. Кажется, все уже видел, и вдруг является настоящее чудо там, где не ждешь, – пожал плечами Тихон.

– Красиво.

Жанна глубоко вздохнула, словно пытаясь надышаться невиданной красотой впрок. В ту же минуту мреющий влажный простор расчертили серые полосы. Над Бродячей водой поднялись цапли. Птицы смешно перебирали лапами, словно бежали по озеру, а затем тяжело взлетали.

– Да, вокруг Бродячей воды всегда много жизни. Кусты вырастают, даже деревья.

– А после того как вода уходит?

– Большая часть растений погибает. Но есть некоторые… Вот, – Тихон нагнулся и прикоснулся к мясистым зеленым листьям. – Хабарщики зовут его упрямтравой. Когда вода рядом, набирает силу, даже цветет. Когда засуха, теряет товарный вид. Все силы пускает в корень, добирается до грунтовой влаги и ждет следующего озера.

– Жить во что бы то ни стало… – тихо сказала Жанна.

Дежнев удивленно посмотрел на девушку и увидел, что та плачет.

– Ну что вы расстроились? Не стоит. Жизнь в степи – не сахар, но привыкнуть можно… – Он говорил по инерции, понимая, что слезы не о том.

Повинуясь внезапному порыву, Тихон шагнул вперед и обнял девушку. На мгновение Жанна прижалась к его груди, доверчиво, жадно, как ребенок, что соскучился по ласке. И в этот момент Тихона поразило ощущение удивительной, почти сказочной правильности происходящего. В следующее мгновение девушка резко отстранилась. Ее лицо пылало. Дежнев не мог понять это выражение. Страх, гнев, брезгливость?

– Нет… Не трогай!

Жанна отшатнулась. Дежнев инстинктивно схватил ее за руку. Легкий наряд соскользнул, и взгляду мустанкера явилось загорелое плечо надоблачницы, на котором бледными светлячками подмигивали зеленые огоньки. Жанна вырвала руку и побежала в сторону стоянки каравана.

Синеватая кровь, а теперь вот индикаторы жизнеспособности. Сомнений не было, дочь Цайгори – клон. Дежнев крепко сжал зубы, ощущая, как нарастает раздражение. Тихон прекрасно понимал причину поднимающейся внутри злости и все же не хотел признавать ее. Нужно успокоиться, выдохнуть. В конце концов, что ему за дело до махинаций надоблачников? С другой стороны – какого черта?! Он сорвался с места и быстро вошел в пиршественный зал. Туда как раз внесли травяной чай, сладости и кальяны. В ароматных клубах дыма нежился на подушках Герман Цайгори с неизменной синей шапкой на голове. Тихон наклонился к нему, тронул за плечо.

– Что случилось, друг мой?

Глаза ученого за стеклами очков непонимающе мигнули. Ни дать ни взять – старая черепаха.

– Нам нужно объясниться. Не здесь. На улицу, скорее!

Тихон чуть ли не взашей вытолкал Цайгори из пиршественного зала. Снаружи стремительно темнело. От шатров и палаток протянулись густые синие тени. Озеро теперь тревожно поблескивало ртутью.

– Что такое? Возникли осложнения?

Ученый испуганно смотрел на Тихона.

«Он ведь думает, что я ему морду бить буду, – понял Дежнев. – Его роботы охраняют, а он все равно боится!» Эта мысль рассмешила мустанкера и немного сняла напряжение, пока он не додумал ее до конца: «А ведь я и правда мог ему врезать. Почему меня это так зацепило?»

– Вы не были со мной до конца откровенны, и это недопустимо, – напустился он на Цайгори.

– Бог мой, Тихон Николаевич, да о чем вы?

– О вашей дочери. Я никогда не участвовал в ВТБ, но аватара от человека отличить могу.

– Это не относится к нашему делу, – в голосе ученого внезапно прорезалось упрямство.

– Ошибаетесь! В этом походе я отвечаю за каждого участника. Я не знаю, что ждать от клона. И если вы скрыли это, чего я не знаю еще? Поймите же, Герман, Неудобья – не место для туризма. Если в группе есть слабина, недосказанность, это верный путь на Библиотечный холм!

– Хорошо, – плечи ученого поникли, – я расскажу. Видит бог, я не хотел, чтобы до этого дошло…

Рассказ Цайгори

– Все началось с падения Дюлака. Помните, я уже говорил о нем. Безупречный Анри, вот как его тогда называли. Что ж, он и правда умел расположить к себе людей. Мы тогда пытались терраформировать Марс, были так уверены в своих силах. И вдруг – катастрофа, погибли сотни людей. С тех пор мы стали бояться потерь. Дюлак использовал это, чтобы упрочить связи с поверхностью. В трудные моменты всегда появляется кто-нибудь такой… с напором. Постепенно мы начали нанимать специалистов-землян. Брали их даже в ЛУР, э-э-э, Лунный Университет. Ваш отец был в первом наборе. Он блестяще зарекомендовал себя, стремительно поднялся до кандидата, потом подоспела и докторская. Мы с ним шли, что называется, ноздря в ноздрю. Только я по биомеханике и генетике, а Коля исследовал сознание. Он с первых дней на кафедре нейрологии стал звездой – прошел тест Джавада. Это, знаете, такой набор логических и философских ловушек, очень непростых. Считалось, что на все вопросы правильно ответить нельзя, а оказалось – можно. Когда его спросили: «Как?» – Николай сказал, что, отвечая, понял, каким печальным человеком был автор, и просто пожалел его. Пожалел! Что вы на это скажете?.. А ваша матушка… Она ведь тоже с Земли, знаете? Хотя теперь и не скажешь. Кажется, плоть от плоти Ариэля. Ольга Аркадьевна, как и все мы, начинала на Луне. Вы бы ее видели тогда! Звезда! Союз ведущего молодого специалиста лаборатории и самого перспективного из руководителей сектора выглядел вполне гармонично, различия между ними стали видны позже. Один прозаик из наших писал не так давно, что люди Ариэля делятся на два типа: кочевники и странники. Одни выбросили все, что связывало их с планетой, и ждут, когда технология позволит сделать новый скачок, а другие лишь отдалились на максимально возможное расстояние и рассматривают заоблачный образ жизни как временную и не слишком приятную необходимость. Помните, как в Библии: одним достается земля, другим – небо. В конечном итоге оказалось, что ваши родители принадлежат к разным типам. Вероятно, разрыв был неизбежен, но поначалу все выглядело иначе.

Да-с… Вот такими молодыми, полными надежд, нас и сцапал Дюлак. Нам предложили вступить в группу Кардашьяна. Очень хорошо помню, как мы встретились первый раз. Ник волосы не расчесывал принципиально, говорил, что упорядоченность убивает глубину. Так вот, представьте себе ту копну и еще огромный горбатый нос. Не нос – бивень! Словом, смешной был очень. Ну да это к делу не относится… С Кардашьяном мы сработались. Дело пошло, проект назвали «Рукопожатие». Собственно, мы и делали первого аватара, не считая сопутствующих изобретений. Изначально аватары создавались, чтобы обезопасить труд квалифицированных специалистов Ариэля в условиях высокого риска. Другие планеты, космос, радиация, понимаете? Задача оказалась нам по плечу. Гипотеза о возможности полной трансплантации сознания блестяще подтвердилась: созданные тела вмещали личность и были послушны носителю. А какие полезные свойства можно было им придать!

Однако очень скоро все изменилось. В нашу деятельность стали вмешиваться. Сначала исподволь, через побочные заказы, потом уже в открытую. Давление усиливалось. Стало очевидно, что мирный проект по освоению космоса преобразовался в нечто иное. Нам предписали заморозить производство долговечных синтетических организмов и сосредоточиться на создании тел с коротким сроком работы, от нескольких часов до дня. Тела должны были иметь большой запас прочности и выпекаться со скоростью вафель. Вероятно, Дюлаку было не по душе такое решение, но сделать он ничего не мог. Они запирались в кабинете у Кардашьяна и спорили до хрипоты, но это не помогало.

Потом Анри нашел на Земле танкистов, группу военных, которым не хватало адреналина. Он отлично чувствовал выгоду, наш Дюлак, и всегда умел обратить обстоятельства в свою пользу. С его энергией через год о Красных и Синих танках знали буквально все, и не только на Земле. Вы не представляете, сколько поклонников у танковых боев за облаками! Как бы то ни было, задачи лаборатории стали более осмысленными. Да, мы работали для услаждения миллионов фанатов, да, приходилось подстраиваться под задачи шоу, но ЛУР благодаря нам процветал, а наука все равно двигалась вперед. Когда возникла Лунная танковая лига, пригодились аватары с модификациями для работы во внеземных условиях. Думаю, мы все понимали, что это самообман, но в тот момент ложь всех устраивала. Взяли группу молодых специалистов, посадили писать протоколы для связи танк – аватар и прочую мишуру. Среди этих молодых была и моя Влада. Невероятное количество энергии! Просто через край! Глаза огромные и дымчато-синие, как зимнее утро в тайге. Роман у нас развивался стремительно и бурно. Я на какое-то время выключился из научного процесса, работал машинально. Не особо интересовался, что там происходит. Знаете, когда двое находят друг друга, мир для них покрывается чем-то вроде золотой скорлупы, все вокруг представляется солнечным. Вскоре родилась Жанна, и у меня совсем не осталось свободного времени на размышления.

Между тем к нам снова стали приходить странные заказы. Словно черт из табакерки, выбралось на свет старинное словцо «секретность», а чуть позже и «тайна». Это значило, что, пока мы беспечно трудились на Луне, в Ариэле вызрела новая элита. Люди, которые принялись решать за всех, какую информацию следует дать, а какую придержать.

Мы продолжали жонглировать сознанием, начали разработку концессионных алгоритмов, позволяющих соединить нескольких разумов в сеть. Этим занимался ваш отец и, как я слышал, преуспел. Здесь прослеживалась прямая связь с танковыми боями, и потому разработки Николая не вызывали особых вопросов. Мне же пришлось работать с «объектом», так его называли. Как «объект» выглядит физически, я не знал, все взаимодействия велись через интерфейс, наподобие старинного чата. Мы задавали вопросы, объект иногда отвечал, иногда нет. Это была странная игра, тем более что мы не понимали, с кем играем. Кто-то предполагал, что «объект» – это старый тактический иксин времен Серых десятилетий, другие говорили, что мы имеем дело с нечеловеческим разумом. Тем не менее исследования постепенно продвигались. Нам удалось подключить к объекту голосовой синтезатор, а следом и настоящего аватара. По настоянию наших заказчиков у тела были заблокированы двигательные центры. В первый день мы добились немногого. Однако самое главное мы поняли: то, что мы изучали, было чужое, человек такое создать не мог. Здесь бы нам и прекратить на время, остановиться и задуматься, но нет. Вы не представляете, насколько может быть слеп исследователь, который вдруг нащупал что-то живое, настоящее. Ничто его не заботит, ничто не трогает. Ему нужны ответы. В первые два часа испытуемый разум осваивался в новом теле, затем стал издавать звуки и вскоре заговорил, а еще через час он отключил спастическую блокаду двигательных функций, неизвестным образом вызвав в теле аватара залповый выброс гамма-аминомасляной кислоты. Потом он выбрался из ложемента и, прежде чем превратиться в слизь, убил всех, кто был в лаборатории. Среди погибших была моя Влада. Тело, которое я создал, убило мою жену…

Цайгори на некоторое время замолчал. Он снял очки и смотрел, как медленно и величественно дрейфует в ночном небе мерцающий синими огнями пояс Ариэля, волшебно-яркий над головой и постепенно теряющий четкость, темнеющий по мере приближения к горизонту. Потом ученый продолжил рассказ:

– Вы представляете, какой это был удар для всех? Дюлак ходил совершенно серый. А Кардашьян… Думаю, он во всем винил себя. Он, знаете, такой был человек, принципиальный и совершенно погруженный в работу, ничего его больше не интересовало. Он создал прототипы аватаров, участвовал в строительстве ЛУРа… После резни в лаборатории из него словно стержень вынули. Через неделю он покончил с собой, повесился прямо у себя в кабинете. Потом выяснилось, что Кардашьян уничтожил все файлы ранних разработок. Так мы лишились долгоживущих аватаров.

Ваш отец очень переживал и винил во всем Дюлака с его постоянной жаждой наживы. Тогда же у них случился разрыв с вашей мамой. Николай больше не хотел находиться на Луне. Ариэль ему никогда не нравился, а лететь на Марс с семьей – дело рискованное. Условия там и сейчас не сахар, а тридцать лет назад… да-с. Думаю, Ник изначально задумал припасть к Земле, но ваша мама не хотела покидать парящий город. Ей нравилась работа, нравился Дюлак. Отчего вы не остались с ней, я не знаю.

После провала проекта «Рукопожатие», резни в лаборатории и смерти Кардашьяна позиции Дюлака в Ариэле рухнули. Совет отстранил его от крупных проектов и ресурсов. Хватки он, конечно, не утратил, просто пропал с горизонтов. Не знаю, что с ним стало. Слышал только, что у них происходит с Ольгой. Мне же пришлось собирать то, что осталось от проекта, и растить дочь.

Когда Жанна достигла совершеннолетия, я отправил ее в пансион на Ариэль. Научная стезя никогда ее не привлекала, а на Луне других перспектив не было.

Через три года я узнал, что она увлеклась танковыми поединками, интересуется рукопашным боем и вообще кует из себя эдакую амазонку. Я срочно прилетел на Ариэль, чтобы урезонить ее, а в итоге она открыла мне глаза. В нашем небесном городе многое поменялось, и не в лучшую сторону. От тайн и секретов Совет перешел к усилению контроля, принялся цементировать и расширять свои полномочия. Это было тревожно и очень знакомо, а самое главное, причина нарастающей концентрации власти оставалась неясной.

Конечно, такое положение дел вызывало массу недовольства, особенно в среде свободолюбивой молодежи. Моя Жанна была среди них. Я и гордился ею, и боялся за нее. Я потерял жену и не желал терять дочь и удвоил усилия, восстанавливая разработки Кардашьяна. Этого, впрочем, хотел от нас и Совет. Наконец мне удалось создать стабильный прототип, который продержался не меньше полугода. Можно было шить набело. Я медлил, но с каждым днем напряжение в Ариэле нарастало, и моя Жанна была в центре этого напряжения. Вот я и создал сосуд для сознания Жанны, ничем не отличимый от оригинала, за исключением подкожного индикатора, информирующего о жизнеспособности носителя. На сей раз я успел вовремя. Не стану мучить вас подробностями студенческих беспорядков на Ариэле. Не хочу также рассуждать о том, кто первым перешагнул черту, с обеих сторон оказались раненые. Мне удалось главное – перенести сознание из тела дочери в долгоживущего аватара.

– А ее тело? – хрипло произнес Тихон.

– Осталось наверху, у друзей. Состояние было очень тяжелое. Я не уверен, что им удалось сохранить… жизнеспособность.

– Этот долгоживущий автар, сколько он будет функционировать?

– Я не могу точно сказать, аналогов нашей ситуации нет, – тихо сказал ученый. – Пока что система стабильна. Если бы у меня были возможности лунной лаборатории, я бы сказал точнее.

– А штука, что упала в степь? Она поможет?

Тихон испытующе смотрел на Цайгори. Говорит ученый всю правду или опять что-то скрывает? В любом случае посвящать его в подробности смерти отца пока рано.

– Может помочь… как аргумент в разговоре с руководством Ариэля. Похоже, наступили времена, когда нужно иметь козырь в рукаве.

– Хотите шантажировать надоблачников? – уточнил Тихон, усмехаясь.

Старик в синей шапке казался слишком безобидным, чтобы ставить условия всемогущим надоблачникам. Но тут Дежнев вспомнил, как ловко Цайгори управлялся с шашками, и подмигнул.

– А что? Мне нравится.

* * *

– О чем грустишь, бродяга?

Рядом с Тихоном неслышно материализовался Игнат.

– Скажи, дружище, тебя когда-нибудь нагоняло прошлое?

Тихон повернул голову, глянул на беловолосого. В свете сальных светильников шрам на лице акробата жил собственной жизнью: то вдруг съеживался, то принимался ползти, тщась разделить щеку на две части.

– Бывало, – усмехнулся акробат. – Один раз оно меня чуть не убило. Только это неверный взгляд. На самом деле прошлого нет. Все, что ты прожил, всегда с тобой. Оно может уснуть на время, и только. Но я пришел не для того, чтобы вести философские беседы. Мои жены соскучились по тебе. Не хочешь ли пройти в мой шатер?

– Почему нет? – Дежнев улыбнулся. – Но сперва скажи, куда вы держите путь?

– Куда дальше пойдем? А куда ветер подует, – бросил Игнат, почесав голову. – Есть мысль сходить к старой ступе. Знаешь храм на северо-западе?

– Знаю, – кивнул мустанкер. – Послушай, где-то там должен быть наш китаец, Том. Он парень самостоятельный, но мне за него тревожно. Поможешь, если что?

– Про твое чутье только глухой не слышал, – усмехнулся акробат. – Будь по-твоему, пригляжу за Томом. Но с тебя причитается.

– Заметано! – Тихон хлопнул приятеля по плечу. – Пошли к твоим женам.

Тихон вошел в дымное чрево шатра Игната, и тут же черноволосая, пахнущая мускусом Зейнаб прижалась к нему так плотно, что даже сквозь грубую ткань комбинезона проник жар живого и упругого женского тела. Дежнев сам не заметил, как оказался на подушках, погружаясь в это животное нутряное тепло, превращаясь из мысли в движение, забываясь и сгорая изнутри.

Утро в лагере акробатов началось поздно. Тихон кое-как выбрался из шатра, щурясь на белый свет. Надетый на голое тело комбез приятно холодил кожу.

– От же ж гарно! – жизнерадостно гаркнул показавшийся из соседнего шатра Журибеда. – А, командир! Бачив тебя ночью! Молодец!

Тихон махнул Сэмэну, оглядел просыпающийся лагерь и вдруг увидел Жанну. Девушка как раз вышла из-за большого шатра и явно кого-то искала. Увидела Дежнева, улыбнулась, подошла.

– Тихон Николаевич, простите меня за вчерашнее, я… – Улыбка сползла с лица Жанны.

Это коварная Зейнаб выскользнула из шатра, подкралась к Тихону сзади. Прижалась и запустила руку в расстегнутый комбез.

– Не спеши, девочка, этим утром он мой, – пропела акробатка.

– Пускай и остается твоим! Мне нет до этого дела! – фыркнула надоблачница, резко повернулась и пошла прочь.

– Жанна! Подождите!

Тихон хотел идти за ней, но мудрая акробатка удержала его:

– Не пыли, волосатик, пусть идет, все у вас будет.

Она снова увлекла Тихона в шатер.

Тепло простившись с Игнатом, мустанкеры неторопливым маршем поднялись на пологую возвышенность, и перед ними из утренней дымки встали руины Аманкаргая: тени зданий, истерзанные войной стены и сухие каналы. Мертвый город раскинулся широко, охватывая холмистую гряду, на которой стоял караван.

Тихон выбрался из танка, спустился на землю. Дядька подошел к Дежневу.

– Ну что, Тих? Разбегаемся?

– Да, пора.

Тихону хотелось бы взять с собой проверенных танкистов, но у каждого в Неудобьях был свой интерес. Он взял щит опеки, поднял над головой и включил интерком на мультисвязь:

– До встречи, друзья! Славы вам на броню!

Тихон с силой вонзил щит в землю. Теперь первый вернувшийся к дороге мустанкер заберет его. Переходящий щит будет стоять здесь столько, сколько нужно. Никто не посмеет взять его.

Зарычали моторы, вскипела под траками пыль. Тяжелые боевые машины расходились в разные стороны. Теперь каждый сам за себя.

– Что дальше?

Цайгори подошел к Тихону. Жанна осталась в танке, даже люк не открыла.

– Прежде чем рваться в Кум-Далу, нужно пополнить запасы энергии. Иначе встрянем по-крупному.

С минуту Дежнев разглядывал руины Аманкаргая, потом продолжил:

– Лучше всего это сделать здесь. Есть еще бродячие торговцы, но их можно и не встретить.

– А здесь тоже кто-то обитает?

– Можно и так сказать… – неопределенно буркнул Дежнев, повернулся и пошел к танку. – Ладно, по коням!

– В город поедем? – зашуршал в интеркоме голос Сэмэна.

– Да, – ответил Тихон и включил питание.

– Не нравится мне там.

Синхрон не был включен, но Дежнев живо почувствовал, как казак зябко поежился, повел могучими плечами.

– Спорить не стану, но выбора у нас нет. Нужно пополнить запасы, иначе встанем на марше.

Тихон активировал двигатель. Он не стал говорить товарищам про свои опасения. Возможно, зарядные батареи были похищены не случайно, а целенаправленно, и трясуны уже ждут их здесь, в единственном месте, где можно гарантированно пополнить запасы. Но это означало бы, что бандитам удалось договориться с обитателями Аманкаргая. Интересно, что бы сказал в этом случае Том?

И тут в сознании Дежнева, словно наяву, зазвучал тихий голос китайца: «Если выбираешь между схваткой и тайфуном, выбирай схватку». Дежнев вздохнул и направил машину вниз с холма.

В небе светило солнце, но руины тонули в туманной дымке. Белесые щупальца гладили траки боевых машин, с покореженных стен срывалась штукатурка.

Город не был пустым. Цайгори видел, как между обшарпанных колонн скользят смутные тени. Его механические охранники реагировали на движение, с легким жужжанием поворачивались из стороны в сторону, но огонь не открывали. Значит, прямой угрозы нет. Временами туман расступался, и тогда ученому казалось, что он видит в глубине захламленных проходов высоких горожан в долгополых темных накидках и белых шлемах. Потом дымка снова поднимала занавес, и все снова становилось неверным и зыбким.

Между тем танки миновали плотную застройку и выбрались на широкую площадь. Справа и слева здания полукругом уходили в туман. Здесь солнечный свет проникал глубже, и Цайгори увидел сквозь защитный кожух платформы, что принял за площадь гигантскую рукотворную воронку. «Пятьсот или шестьсот метров», – прикинул ученый.

Сюда можно было легко посадить кластер Ариэля. Вблизи оказалось, что в отверстие опускается широкий пологий пандус. Тихон повел группу вниз, за ним пошел танк Жанны, платформа Цайгори и замыкающим – танк Сэмэна.

Они сделали несколько витков, прежде чем увидели промежуточную станцию. Это был мощный бетонный плац диаметром не менее двухсот метров. Пандус уходил дальше в глубину. К платформе вел широкий бетонный перешеек. На ровной поверхности расположилось кладбище разнообразных механизмов. Виднелись остовы старых бензиновых машин, корпуса танков и самоходных орудий, возвышались совсем невероятные конструкции. В центре платформы располагалось двухэтажное здание с куполом. Над входом горела цифра 13.

– Скажите, Герман, ваши болваны могут распознать реальную опасность? – спросил Тихон, критически разглядывая роботов Цайгори.

– Флагистоны? Как вам сказать… Изначально они предназначались для освоения Луны, я лично их доработал для несения охраны.

– Какова их огневая мощь, показатели брони?

– Ну, это, конечно, не танк…

– Ясно. Настройте их на максимальный контроль. Чуть что не так – пусть открывают огонь.

– А что-то не так?

– Не знаю, но у меня плохое предчувствие. Здешние жители вообще не сахар, но с ними можно договориться. Главное, чтобы никто другой с ними не договорился раньше.

– Ты не спрашивай, диду, настраивай. У командира чуйка, как у сеттера, попадание сто из ста. Только на баб не работает, – хохотнул Сэмэн.

Цайгори странно глянул на него, но больше ничего не спрашивал, завозился с браслетом. В ответ флагистоны тревожно замигали лампами.

– Что там внизу?

Тихон не заметил, как подошла Жанна. Девушка обращалась к Сэмэну, но казак не ответил.

– Город, – сказал Дежнев и глянул на края бетонного плаца в оправе ржавых ограждений, на туман, переваливающийся через край и падающий вниз, в темноту. – Нижний Аманкаргай еще называют Дно. Это единственный из сохранившихся входов, номер тринадцать. Камень здесь довольно мягкий. Прорыли штрек, внутрь поместили ядерный заряд, и – хлоп – готово место под застройку. Порода по краям спекается, уплотняется, выходит что-то вроде скорлупы. Хорошо защищает от ударов с поверхности.

– И что там теперь? – Ученый с интересом оглядывался кругом.

– Там тоже… живут. – Тихон мрачно наблюдал за активностью Цайгори. – Не стоит подходить к краю, доктор. Бетон на консолях ненадежен.

– А эти обитатели, они те же, что и в городе? Какая-то мутация, да? Эрзац биологической войны?

Научный интерес надоблачника разыгрался не на шутку.

– Мы называем их кружавщиками. Сейчас сами увидите. Сэмэн, тащи канистры.

– Я, пожалуй, останусь в танке, – сказала Жанна и двинулась к своей машине.

– Нет. Нельзя! Идти должны все! – рявкнул Тихон.

Он и сам не ожидал от себя такой резкости.

– Да что вы о себе думаете?.. – начала девушка, но тяжелая рука Сэмэна легла на ее плечо:

– Не пыли, сестренка. Так надо.

Казак шумно втянул ноздрями прохладный воздух.

– Что за черт? Шашлык у них, что ли, подгорел?

– Ты тоже чувствуешь? Гарью пахнет, – подтвердил Тихон и тревожно глянул на казака.

Вместе они подошли к зданию с вывеской «Тринадцать», и Тихон открыл тяжелую дверь. К удивлению Цайгори, мощная створка подалась легко и бесшумно. Похоже, кружавщики любили тишину. Внутри тускло горели холодные лампы и струился все тот же сизый туман.

Они прошли пустым коридором и оказались в круглом помещении, разделенном на сектора. В каждом сегменте имелась двустворчатая дверь лифта. Табло на панели ближайшего высветило «0», и створки с мелодичным звоном разъехались. В клубах сизого тумана на свет явилось создание, завернутое в черный кожаный плащ. Большая голова напоминала по форме вытянутый усеченный конус. Сквозь бледную белесую кожу проступала сеть сосудов. Ни рта, ни глаз видно не было, только рассекающая голову вертикальная щель, в глубине которой вибрировала и сокращалась красноватая мембрана.

Существо неторопливо вышло в центр помещения. Тихон шагнул навстречу:

– Здравствуй, Эзоп.

Края кожаного одеяния разошлись в стороны, явив бледные руки, тонкие и изящные, как у юной девушки. В длинных пальцах оказался черный лист обычного ученического планшета и стило. Кружавщик вывел что-то на панели и повернул ее к Тихону. На черном экране планшета горели буквы: «Здравствуй, Тих. Зачем здесь?»

– Обмен. Нужны два комплекта батарей для турнирных танков, – быстро ответил Дежнев.

Вновь заскрипело стило: «Что взамен?»

Журибеда не стал ждать команды, подтянул канистры к кружавщику, открыл. Цайгори привстал на цыпочки и увидел, что емкости заполнены красноватым густым киселем с белыми вкраплениями.

Названный Эзопом наклонился и провел раскрытыми ладонями над канистрами. Цайгори успел заметить, как из запястий кружавщика выстрелили белесые тонкие трубки, клюнули жидкость в обеих канистрах и снова скрылись без следа. Эзоп сделал своеобразный жест кистями и пальцами, и у Цайгори возникло четкое ощущение, что существо облизывается. Кружавщик развел в стороны руки, и ученый наконец понял, отчего эти создания получили такое название. Края кожистого одеяния Эзопа покрывала тончайшая вязь. Ажурные узоры были вытравлены прямо в коже одеяния, это было жутко и неожиданно красиво. За кожистой завесой мелькнуло бледное, костистое тело с темными выростами на груди, и плащ запахнулся. Эзоп взялся за стило.

«Мы согласны», – сообщил он.

Тихон облегченно вздохнул. Однако кружавщик продолжал писать:

«Есть затруднения».

– Какие?

Словно отвечая на вопрос, здание содрогнулось.

– Флагистоны вступили в бой, – спокойно констатировал Цайгори.

– Вы продали нас? – заорал Тихон и в ярости шагнул к кружавщику.

«Не было выбора. Цена высока», – быстро написало существо и закрылось планшетом, точно щитом.

– Да? И какова же цена?

«Все, кого вы убьете».

– Герман, можете дать картинку с камер роботов? – попросил Дежнев.

Цайгори поколдовал над браслетом, и в воздухе повисло не слишком четкое изображение верха впадины. По краю перебегали темные фигурки, то и дело озаряя пространство вспышками выстрелов. Вот робот навелся на цель, и край карниза взорвался тысячью осколков под ударом красноватого луча.

– Постарайтесь усилить огонь. Нужно отогнать их от края на время, – скомандовал Тихон и оглянулся на кружавщика.

Тот так и стоял, недвижный, словно статуя, слегка наклонив голову. Потом вдруг принялся что-то писать на планшете:

«Подъем заминирован. Наверх пути нет».

– Жест доброй воли, да? И что же ты предлагаешь?

«Спускайтесь. Внизу есть дорога. Другой выход».

– А твои соплеменники?

«Вас не тронут, если не будете атаковать».

– Ясно. Двигаем вниз! Герман, что там с вашими болванами?

– Сейчас попробую усилить…

Ученый снова пробежался пальцами по браслету.

На картинке роботы принялись вращаться, сокрушая все, что было на обрыве. Вниз посыпались фигурки нападавших. Тотчас из темных ниш и чернильных провалов за погибающими бандитами устремились десятки гигантских черных нетопырей. Это были кружавщики. Их кожаные плащи развернулись, оказавшись крыльями. В туманном мареве они ловили жертвы, сжимали их в смертельных объятиях и камнем падали вниз, в темноту подземелья.

– Скорее! – крикнул Тихон и рванулся к выходу.

Они выбежали на бетонный плац и чуть не оглохли от звуков битвы, усиленных стенами колодца. Роботы продолжали обстреливать края воронки, послышался тяжкий лязгающий клекот скорострельной пушки. Раненый великан в ярости сокрушил бетонный круг, разрывая и расшвыривая в стороны старую технику. Что-то взвыло на высокой ноте и с нарастающим визгом устремилось к земле.

– Ложись! – заорал Тихон и бросился на землю, стараясь слиться с холодным покрытием платформы.

Тяжелый упругий валик взрывной волны прокатился по затылку и по спине. Дежнев поднял голову. Флагистонов больше не существовало, как и транспорта Цайгори. На месте битвы полыхал пожар. Клубы черного дыма поднимались, закрывая окружность неба.

– По танкам, пока они не видят! Герман вместе с Сэмэном, – крикнул Тихон, вскочил и бросился вперед.

Сверху постреливали, но неприцельно, вразнобой – дым от сокрушенной платформы делал свое дело. Тихон приблизился к танку, огибая остовы старых машин, разбросанные взрывом. На броне лежал мертвец. Тело было обезображено, но татуировки, шрамы и следы от уколов на шее легко выдавали трясуна. Дежнев сбросил тяжелое тело на землю, внутренне удивляясь своему спокойствию. В Неудобьях он попадал в разные передряги, но это все-таки была не война. Он подумал, что главный ужас как раз и кроется в этой безразличной будничности в отношении к смерти.

Алиса, запертая от беды в танке, встретила хозяина оскорбленным мявом. Дежнев едва успел включить телеметрию, как пушка ударила снова. На сей раз выстрел задел танк Сэмэна. Дежнев затаил дыхание, но броня, похоже, выдержала. Жанна уже разворачивала свой Варяг. Казак замешкался, видно, устраивал ученого в запасном ложементе. Тихон двинулся вперед, прокладывая дорогу к пандусу.

Дорога ниже платформы шла в тоннеле. Сквозь узкие проемы отдушин сочился меркнущий по мере спуска свет. Искусственного освещения не было вовсе. Тихон перестал испытывать зрение и полностью положился на данные танковых датчиков. Турнирные машины могли сражаться и в абсолютной темноте, и в густом тумане. С другой стороны платформа лифтов и стены тоннеля хорошо укрывали беглецов от обстрела сверху.

Они спускались так минут десять, прежде чем тоннель закончился и открылась пещера. Внизу, к удивлению Дежнева, горел довольно яркий свет.

Лучи от неизвестного источника подсвечивали мощную опору лифтовой колонны. Оказалось, что это был не просто пилон, а высоченное здание, опутанное сетью внешних галерей, снабженное окнами и даже выпусками, напоминающими речные причалы. Вдоль бетонного откоса ползли вниз гирлянды черных бусин. Тихон навел окуляры танка на эти странные нити и вздрогнул: это были кружавщики. Только небольшие, размером с собаку. Их продолговатые тела, завернутые в лоснящиеся коконы из неразвившихся крыльев, скреплялись канатами единой пуповины иногда поодиночке, иногда целыми гроздьями. По канатам сочилась влага. Зародыши вяло шевелились в тюрьмах своих тел, их большие, как у взрослых, головы испаряли тот самый белесый туман. Сверху, из места крепления нитей, сочился слабый зеленоватый свет, но источник внизу был куда сильнее. Вскоре Тихон понял, что на дне колодца установлены обычные прожекторы. Их явно поставили не кружавщики, для которых свет не представлял особого интереса. Внизу разместились трясуны.

Два десятка боевых машин уставили дула в темноту большой пещеры. Под защитой брони разместилось осветительное оборудование и полсотни солдат в разгрузках и легкой броне. На фоне других трясунов высились двое настоящих великанов. Это были близнецы Брайс. Каждый из них нес на улучшенных экзодоспехах силовую подвеску с двумя крупнокалиберными пулеметами. Блестящие чехлы с лентами патронов свисали до земли подобием елочных гирлянд. Близнецы командовали бригадой огнеметчиков, которые двигались по периметру, то и дело выпуская в темноту струи рыжего пламени. Мрак за пределами очерченного танками круга двигался и перетекал. Едва видные фигуры скользили в вечной ночи подземелья, на бледных влажных телах играли отблески немирного пламени. Едва машины мустанкеров показались из тоннеля, трясуны начали обстрел.

Тихон гнал свой отряд вперед, понимая, что на узком пандусе нет пространства для маневра и они точно мишень в тире. Удары пушек дробили стены колодца, порождая фонтаны каменных крошек. Несколько снарядов приняла броня танков. Защита пока держалась. Внезапно сверху донесся звук мощного взрыва. Колодец дрогнул, от темной окружности лифтовой платформы вниз посыпались водопады огненных искр.

– За нами погоня. Они четыре машины вниз пустили на собственные мины, а по ним двинули остальное, – сообщил Сэмэн. – Сколько там танков, не разобрать.

– Врубай синхрон, Сема. Будем искать дорогу.

Тихон направил свой танк с небольшого обрыва вниз, прыгнул и приземлился недалеко от поста трясунов. Тут же двинул в сторону, уводя огонь за собой. Прожектор на высокой мачте принялся рыскать по земле, выискивая машину Тихона. Стали видны сонмы бледных ползущих существ, отдаленно похожих на кружавщиков. Они разводили в стороны длинные руки и боком, точно крабы, перемещались вокруг лагеря трясунов.

Дежнев активировал синхрон и тут же выстрелил по врагу, превращая один из танков трясунов в груду дымящихся обломков. Датчик энергии на панели управления немедленно вспыхнул красным. Батарея восстановится, на движуху хватит, но без дозарядки бой продолжать нельзя. Значит, бежать. Где же дорога, о которой говорил Эзоп?

Кошке не нравилось в подземелье. Оно представлялось ей мышиным царством. Внезапно сквозь знакомый фон проступило нечто иное. Страх, желание, голод. Возмездие! Тихон понял, что чувствует эмоции кружавщиков. Похоже, безмолвные и холодные на вид существа таили внутри настоящую бурю чувств. Ощущения отдельных особей почти не угадывались, казалось, что в темноте подземелья двигается единственное неохватное существо. И оно гневается. Дежнев попытался транслировать вопрос о проходе, обещанном Эзопом. Он не надеялся получить ответ, но тот пришел, ему указали направление. Тихон направил свой танк вперед. За ним потянулись Жанна и Сэмэн. Обстрел усилился, по броне забарабанили тяжелые пули. Один раз жахнула пушка Сэмэна, отправляя нескольких трясунов к праотцам.

Они отдалились от места схватки. Света прожектора здесь не хватало, и преследователи принялись запускать осветительные ракеты. В ярких вспышках химического огня замелькали тени титанических бетонных колонн, поддерживающих свод пещеры. Три танка шли цепочкой, время от времени огрызаясь на выстрелы преследователей. Внезапно заклекотал крупнокалиберный пулемет – это один из Брайсов вырвался вперед на одноместном флаере.

Тихон не стал отвечать, он сосредоточился на поиске пути. Жанна выстрелила, но промахнулась из-за неровности пола, и заряд ушел в ближайшую колонну. Они продвинулись глубоко в недра Нижнего Аманкаргая. Тихон ждал, когда же иссякнет лес колонн, но гигантские четырехгранные столбы продолжали возникать из темноты. Преследователи не отставали. Пули грызли броню.

Наконец впереди наметилось свободное пространство, а за ним отвесная стена подземелья, в которой, едва видный в неровном свете осветительных ракет, чернел зев тоннеля.

Тихон вошел в проход первым, указывая путь, за ним – Жанна, следом въехал танк Семэна. Дежнев боялся, что машины здесь не пройдут, но, к своему облегчению, ошибся. Габарит лаза был достаточным. Что же здесь строили? Подземное шоссе? Подъезды к бункерам?

Как только беглецы скрылись в тоннеле, синхрон принес единый вопль кружавщиков. Было похоже, что трясуны сделали что-то непоправимое. Преследователи замешкались, и на них со всех сторон кинулись бледные обитатели подземелий. Один из Брайсов, теснимый ордой ночных тварей, выпустил ракету. Неловко, под странным углом. Снаряд вильнул, выравнивая полет, и вдруг влетел в тоннель. Взрыв был достаточно слабым, чтобы пламя не заполнило тоннель целиком, однако его хватило, чтобы сдвинуть ветхие своды. Потолок тоннеля обрушился на головы беглецов.

Почтовый поезд

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда

Поезд был смешанный, грузовые платформы и вагоны чередовались с пассажирскими. Ни о какой продаже билетов речи, конечно, не шло. Просто время от времени состав замедлял ход, и кто-то садился, а кто-то сходил. У контрабандистов везде были дела.

С тех пор как покинули Москву, друзья так ни с кем и не поговорили. Глобус проводил их до места, махнул на прощание и ретировался, пожелав удачи.

– Эх, горилки бы… – грустно протянул Журибеда, глядя через зарешеченное окно на мрачный пейзаж разоренных московских предместий.

Кое-где поднимались из руин заново отстроенные здания, но по большей части окружение дороги являло жалкое зрелище. Запустение царило кругом, проникало в душу, и Тихон неожиданно для себя согласился с казаком:

– Да, горилки бы в самый раз…

– А пойдем поищем чего? – оживился Журибеда. – Должны же здесь быть живые люди, а людине без еды як гвоздю без пассатижей.

Вместе они двинулись вдоль состава. Поезд был невероятно длинный, набранный из разношерстных вагонов. За мутными стеклами закрытых купе можно было разглядеть фигуры пассажиров. Иные лежали на полках, другие что-то бурно обсуждали, размахивая руками. Дверь в одно купе была приоткрыта, из проема выплывали синие клубы сигаретного дыма. Тихон невольно остановился, заглянул и увидел через щелку лежащую на столе обнаженную девушку. На ней был головной убор из черных перьев, в острые розовые соски вставлены серебряные колечки. На плоском татуированном животе незнакомки играли в подкидного. Тихона заметили и махнули ему, мол, садись играть! Однако Журибеда уже звал от дальнего тамбура.

Иногда проход шел внутри вагона, иногда – по внешней галерее. Когда они выбирались наружу, то видели окрестности, поросшие сухим белесым ковылем, и долговязых красных собак, бегущих за поездом. Их острые крокодильи морды легко рассекали плотный, пропитанный креозотом воздух. Длинные сильные ноги несли псов вперед, к голове состава. Там швыряли огненные искры черные трубы локомотива.

– О, дивись, командир, вот и шалман! – обрадовал Журибеда.

Кафе было устроено в старой, открытой по краям цистерне, в которой настелили пол, пропилили стену и врезали в бока узкие окошки. К отверстию люка в потолке тянулся ворот печной трубы. В полумраке за столиками устроились пассажиры. Хозяин, дородный мужчина в белом колпаке, споро извлекал из холодильника брикеты унипаев и ставил их на разморозку.

У стойки на низеньком табурете сидел пожилой стихомант. Тихон заметил, что татуриовки гильдии на щеках поэта сделаны очень грубо. Это, разумеется, навевало сомнения в подлинности знаков принадлежности старика к цеху.

Друзья подошли к стойке, взяли спирта и кое-какой закуски и расположились за столом, рядом со стариком.

Когда выпили по третьей, Журибеда обратился к поэту:

– А что, диду, невесты в поезде есть?

– Кому невеста, а кому шиш из теста, – тут же отозвался рифмоплет. – Заказывать будете?

– А что, есть? – удивился казак.

– «Полет» есть, «Узоры», потом страшилки всякие, «Тени», «Голоса», – прорекламировал свой невесомый товар стихомант и заискивающе заглянул в глаза потенциальных клиентов.

– Это что это за сеты такие? – сросил Тихон.

– Нормальные сеты. Хорошие, – насупился старик. Потом добавил заговорщическим шепотом: – Есть кое-что неподцензурное, в городах вы такого не найдете, там с авторскими правами строго… Контрабандный товар, несертифицированный перевод с английского…

Не заметив ответной реакции, стихомант насупился еще сильнее:

– Не хотите – не берите…

– Ладно, отец, уговорил. Хотим, хотим… Веди в свой азилий, – махнул рукой казак.

Дед повел их мимо стойки в глубину цистерны. Там за ветхой ширмой обнаружилась гора старых подушек и великанский стальной кальян о шести трубках. В колонне мутного стекла застыла темная жидкость.

– Не разумею, где у него вирт-транслятор. В кальяне, что ли? – недоумевал Журибеда.

– Думаю, его вообще нет, – улыбнулся Тихон.

– Нет? А как же он… Колдует?

– Я думаю, он – дропер.

– Это что за птица?

– Запрещенное течение среди стихомантов. Они достигают эффекта грез химическим путем.

– Наркоту, что ли, дают? Да на кой ляд оно мне нужно?

– Ты погоди, давай посмотрим, что он делать будет.

Между тем старик извлек из-под вороха подушек продолговатый ящик со сдвижной крышкой. Внутри обнаружилось множество ячеек, заполненных разнообразными пузырьками и коробочками.

– Так, кому чего? – спросил старичок, выжидательно вглядываясь в лица путешественников.

– Ну это, я бы… «Полет» бы взял, – неожиданно высказался Журибеда.

Тихон с удивлением уставился на друга. Только что отказывался и вот, в первых рядах.

– Только недолго, а то обдерешь еще, – спохватился Сэмэн. – Тих, следи, чтоб недолго, ладно?

– Хороший выбор! Милости прошу!

Стихомант предложил казаку присесть и протянул тому ворот с костяным мундштуком.

– Раздувай.

Сэмэн послушно запыхтел, а стихомант быстро сунул лапку в одну из банок и сыпанул в чашку кальяна. Затем он извлек из кармана термотаблетку, надломил и отправил туда же. Почти сразу пахнуло жаром, полетели искры, и чудо-аппарат ожил, задышал, послушный мощным легким Сэмэна. Запах у дыма был приятный, чуть сладковатый, с оттенками меда и еловой хвои. Сэмэн прикрыл глаза. Похоже, ему нравилось. Стихомант тем временем развернул перед казаком небольшой транслятор. Изображение странно двоилось и плыло, сплошные серые завихрения и бугры. Однако Журибеда, похоже, видел нечто другое. Он откинулся на подушки, заулыбался. Стихомант тут же подхватил ворот и сделал долгую затяжку, посидел с минуту неподвижно, потом взял казака за запястье, сверяясь с пульсом, и вдруг защелкал, запузырился рифмованными строчками.

На просторе в стылом море косяками ходит сайра, а над морем ей на горе расправляет крылья кайра.

Журибеда закивал, задвигался в такт со словами, а стихомант, продолжая читать, снова передал ему мундштук.

Знает сайра в стылом море много-много тайных мест, но она бессильна в споре — кайра сайру всяко съест.

Действо продолжалось не более десяти минут. Все это время Тихон спокойно стоял и с интересом наблюдал за происходящим, пока в браслете на запястье старика не запищало. Тот встрепенулся, выходя из транса, извлек из очередной колбы щепоть порошка, раскрыл ладонь и дунул в лицо казака. Журибеда чихнул, выматерился и пришел в себя. Протер глаза, тряхнул чубатой головой.

– От це гарно! Я там правда летал, Тих! Сначала над поездом, потом выше поднялся. А спустился – смотрю, внизу хуторок наш, вот-вот мать на крыльцо выйдет. И так тепло сделалось и тоскливо разом. Аж до слез! Финал только подкачал… Или нужно было брать подольше? Тогда, может, и с мамкой погутарили бы? Что скажешь, старик?

– Врать не буду. Заранее сказать нельзя, – проскрипел стихомант. – «Полет» всегда вызывает приятные грезы. Можно было бы индивидуально заняться, подобрать нужные стихи. Говорят, цеховые мастера добивались эффекта присутствия, клиент осязал видение и даже совокуплялся с ним. Но это недешево и требует времени.

– Совокуплялся? – Казак почесал шею. – Та ни, этого добра я и так богато иму.

– Ну, а вам чего бы хотелось, молодой человек? – спросил стихомант у Тихона.

– Вы говорили, контрабанда, несертифицированный перевод…

– Есть такое, – тут уже старик шептать не стал. – Мой собственный перевод американского автора конца двадцатого – начала двадцать первого века. Короля ужасов…

– Ну, давай же вкусим теперь мнимых страхов, чтобы страхов реальных потом не бояться, – философски заметил Тихон.

– Хорошо ты это сказал, про мнимые жахи, – одобрительно кивнул Сэмэн. – Надо бы запомнить.

Стихомант тем временем кинул в кальян вторую половинку термотаблетки и порошок из другой банки. Чуть поутихший жар вновь усилился. Друзья прикрыли глаза и откинулись на тюфяки.

Ждать долго не пришлось, старик завыл замогильным зычным голосом:

Просыпаюсь – вокруг кромешная темень, И слышу, как в грохоте грозовом Встают великие серые тени, О стены трутся, шатают дом. Помедлили малость, поднялись выше, Как шторм отбросив оковы земли, Легко оттолкнувшись от старой крыши Моей, они в небесах пошли!

Веки обоих путешественников начали мелко дрожать, и в воображаемом стробоскопе представились им мрачные картины. Мохнатые слоны летели по небу, расправив, словно крылья, перепончатые уши, вытянув вперед и вверх хоботы. Но страх забирал не от этого…

Я вижу отчетливо, точно, ярко, И уши, ветхие веера Парят над домом, над старым парком Из нового завтра в былое вчера. А бивни их, как крюки, а ноги, Как трубы брошенных кораблей. Пустые бессильные мертвые боги. Их взгляд холодный в душе моей.

Душа замирала от осознания неумолимого движения времени. Туда ли, обратно ли… Времени это не важно. Ему лишь бы течь, и поток этот перетирает людей, словно жернова зерно. В крупу, в муку… И, погрузившись в глубины гробового ужаса и смертной тоски, визионеры вдруг получили отдохновение, словно в промозглом склепе вдруг повеяло теплом. Внутренняя дрожь сменилась неожиданным покоем.

Откроет правду, избавит от фальши, Начертит знаки иных путей. Они уходят, все дальше, дальше, А я остаюсь один… в темноте.

Покой и радость, какие нахлынули на Тихона и Сэмэна, возможны стали только после ужаса, который они испытали в начале композиции. Только после проливного ливня особенно ярко и приветливо светит солнце. Только после трескучих морозов невероятно радуют проталины и ручьи. «Только во тьме свет, только в молчании – слово…» И эта фраза… Откуда она пришла Тихону на ум? Из прошлого, далекого прошлого? А может быть, из будущего, и довольно близкого?

– Ух, пробрало! – фыркнул Сэмэн, словно выныривая из холодной воды. – А еще такого же можно?

Тихон промолчал. Добавить было нечего, он тоже хотел продолжения, и опять в том же духе. Как говорил один его старый друг, чтобы душа свернулась, а потом опять развернулась.

– Можно, – с готовностью кивнул стихомант. – Только это уже будет отечественная подделка.

– Годится, – кивнул Сэмэн.

В кальян полетела еще одна термотаблетка, друзья снова блаженно откинулись, и старик загудел утробно:

Сторожа миражей, сторожа миражей, Неужели же вас не ужалить уже Скрежетаньем скрижали на жале ужей? Сторожа миражей, сторожа миражей… Обожжет жуть и ужас — Все сжалось в душе; Вижу желтые лужи На жесткой меже И жестяных жуков на железном ноже… Ужасаясь, ужу миражи сторожей.

Когда композиция закончилась, Тихон понял, что его отпустило. Все напряжение последних дней словно соскользнуло с плеч, и только теперь Тихон понял, как этот груз давил его. А теперь – не давит. Прошлое прошло. Теперь можно смело и решительно двигаться вперед. Нет-нет, Тихон не обольщался на тему ожидающей их впереди спокойной жизни, он понимал, что будущее готовит для них новые трудности и препятствия, потребующие преодоления. Но теперь у него были силы смотреть вперед.

– «Голоса», вы сказали, так?

– «Голоса»? Оно конечно… – Старик странно посмотрел на Тихона. – Но имейте в виду, это продукт непростой. Вы уверены? Может, что-нибудь другое?

– Я уверен.

Тихон сам не знал, отчего его заинтересовал именно этот сет. Сэмэн молча кивнул – он полностью доверял другу.

– Хорошо.

Стихомант полез в глубь вещевого завала, долго копался там, ругался вполголоса. Наконец достал на свет гроздь засохших плодов, разложил маленькую жаровню, быстро разжег пламя и принялся по одному бросать плоды на противень. Сморщенные виноградины закипели и дали сок, который стихомант тут же собрал ножом и перелил в маленькую колбу, добавив туда по щепотке из разных пузырьков. Потом закупорил колбу резиновой пробкой и тщательно потряс, перемешивая содержимое.

Пить получившийся декокт вопреки страхам Тихона было не нужно. Только нанести немного на верхнюю губу. На вопрос, зачем он столько приготовил, если так мало нужно, старик ухмыльнулся и ответил, что заказ один не ходит, и, значит, скоро кто-нибудь еще да придет за «Голосами».

– Разве вы не будете читать стихи? – удивился Тихон.

– Не подействовало пока, – сердито насупился стихомант. – Чего горло зря драть? Вот зацепит тебя, тогда и потолкуем.

– А что, может не зацепить? – удивился Журибеда.

– Может, – посерьезнел стихомант. – Я же говорю, непростая смесь. «Полет», «Листва», «Возмездие» – это все картинки. Даже «Мамонты» со «Сторожами». Здесь другое дело. Понимаете, сразу после Серых десятилетий бытовало популярное мнение, что нашему миру абзац приходит. Мол, кончилось время или не кончилось, но осталось его мало. А если представить, что время – это субстанция навроде тумана, то оно вроде как поредело, и сквозь завесу стало видно, что впереди и что позади, только расплывчато. Так вот, считалось, что эта смесь делает изображение четче.

Тихон слушал-слушал старика и вдруг понял, что металлическая стена цистерны пропала, а вместо нее появился татуированный живот девушки из купе. И он, Тихон, падал на этот живот, точно игральная карта.

– Подействовало! – словно издалека услышал Тихон голос стихоманта.

Тут же послышался голос поэта:

Золотой сон снов, Граница правды, ворота лжи. Десять слов, имен и формул Жизни жизнь!

Женский живот еще придвинулся. Все это казалось очень реальным. Проявилась черная впадина пупка, и Тихон почувствовал, как его затягивает туда. Наступила тьма, из которой медленно проступили контуры предметов.

Он сидел на диване в гостиной своей московской квартиры, у окна стоял отец. Обычный, взъерошенный, домашний отец грустно смотрел на Тихона и качал головой. И тут Дежнев вспомнил. Это была одна из давних бесед, которые они вели, когда, молодой да ярый, он искал во всех и каждом оппонентов и с удовольствием их находил.

– Ты не хочешь услышать меня, – говорил отец. – Я бы не покинул Ариэль, не будь на то веских причин.

Тихон не помнил, говорил ли Дежнев-старший такие слова, но тогда он вообще не слушал отца, висел на своей волне. Во дворе его дразнили надоблачником и кричали, чтобы он убирался в небеса. Доходило и до драки, как в этот день. Тихон и в самом деле не понимал, отчего они оказались на Земле, и ненавидел отца за принципиальность. Это было до того, как он стал участвовать в боях КТБ. До того, как обрел опору под ногами. Конечно, ответные реплики родителя совершенно не запомнились. Зато теперь была возможность послушать.

– Понимаешь, люди наверху живут в сказке. Они сами для себя ее создали. Я не говорю, что здесь, внизу, население лишено иллюзий. Нет-нет. Но сказка сказке рознь, заблуждения орбитальных жителей стали опасными. Это грозило бедой моей семье, и я ушел.

– А мама? – спросил Тихон, понимая, что не получит ответа.

Однако на сей раз он ошибался. Отец как-то особенно глянул на него и ответил:

– Мама любит тебя. Она на многое пошла, чтобы ты был в безопасности.

– Постой-постой, ты… понимаешь, что говоришь со мной? То есть это не воспоминание? Слушай, мне нужно спросить…

Человек у стены поднял руку, не то отгораживаясь от вопросов, не то прощаясь. Тихон заметил, что руки отца дымятся, появился первый язык пламени.

– Ты должен понять, сынок. Я нарушил наше с мамой решение. Я включил тебя в игру. Моим наследием можешь владеть только ты, и поэтому за тобой будут охотиться. Но лучше быть беглецом, чем жить в невежестве.

Дежнев-старший открыл створку окна. За окном был космос. Черный, бездонный, похожий на огромную пустую комнату. Пламя пожара устремилось в открывшийся портал, и Тихона тоже бросило в окно. Еще мгновение, и он оказался в пустоте. Внизу раскинулась пестрая, в узорах облаков Земля. Тихон увидел блестящий обруч Ариэля над поверхностью планеты. Внезапно что-то нарушило равновесие орбитального комплекса, несколько кластеров взорвалось. Огонь выплеснулся в пространство, завертываясь багровым полотнищем вокруг покореженного корпуса города. В свете пламени Тихон разглядел множество маленьких объектов. Словно выкрашенные черной краской кубики Рубика, они осыпались на орбитальный город, разрушая его.

– Эй, командир! Ты живой чи ни?

Тихон поднялся с подушек, отер пот с лица. Над ним склонился обеспокоенный Журибеда.

– Что-то важное видел? – спросил стихомант.

В его глазах читалось любопытство.

– Хорошая штука, забористая. Не зря намешал, – отшутился Тихон, похлопав старика по плечу.

Он решил никому, даже Сэмэну, не говорить об увиденном. Каждое мгновение грезы помнилось четко, ясно, и в этом было отличие продукта дроперов от обычных наркотических смесей. Если клиент не запомнит удовольствие, разве он захочет пережить его снова?

Когда они ушли в свое купе, совсем стемнело. Взошла луна, и в ее неверном свете скользили по руинам поджарые тени красных собак.

– Славно посидели. Теперь и спать будет легче, – сказал Журибеда, потянулся на ходу и размял руки.

Тихон не был настолько уверен за свой сон, однако насчет казака не сомневался. И был прав: едва прикоснувшись головой к подушке, Сэмэн и прошептал что-то вроде «Спи, Семочка, спи, мой маленький» и погрузился в глубокий богатырский сон. Дежнев покормил Алису купленным у шалманщика синтпайком, потом лег и долго ворочался с боку на бок.

По словам призрака отца выходило, что синхрон, который спокойно покоился в индийской коробке рядом с вольером Алисы, адаптирован исключительно под Тихона. Никто другой не сможет им пользоваться. Но подумать, что из этого может следовать, Дежнев не успел: на него тоже навалился сон. Тяжкий и неотвратимый, как выстрел Рельсотрона.

* * *

Дежнев распустил тесемки рюкзака и достал индийскую коробку. Старинная резная вещица происходила из тех далеких лет, когда люди не жалели времени на красоту. На крышке была вырезана сценка из жизни средневековой Индии погонщик на слоне обороняется от нападающих тигров.

«Отец не зря выбрал эту вещь. Картинка говорит сама за себя, – подумал Тихон. – Мы, как этот слон, окружены хищниками… Ничего, еще потопчем землю».

Он провел пальцами по резьбе, нащупывая парные рычажки, нажал. С мелодичным звуком шкатулка открылась. Пространство внутри было разбито на четыре отделения. На красной бархатной подушке покоились странные вещи из довоенного прошлого. Маленький ошейник с янтарным шариком, слишком крохотный для человека, головная повязка-хайратник, серьга-клипса с красивым красным камнем и костяное кольцо для волос, по виду очень старое. На кольце вырезаны два волка, нос к носу: черный и белый.

– Ну и что это за антиквариат? – изумился Журибеда. – Притронуться страшно. Вдруг рассыплется? Неужто ради этого твой старик…

– Погоди. Отец говорил про инструкции.

Тихон аккуратно достал из пазух предметы, снял бархатную подложку. Алиса подошла, вспрыгнула на колени, мурча, потерлась о руку хозяина. Кошка заинтересовалась разложенными на крыше предметами, особенно ей понравился ошейник с шариком.

– Командир, дивись! Цацка-то аккурат для Алиски! – сказал Журибеда и тронул за руку увлеченного шкатулкой Тихона.

– И правда, – согласился Дежнев, с интересом наблюдая за кошкой. – Ну что? Рискнем примерить?

– Не опасно? – забеспокоился казак.

– Алиске нравится, а она у меня кошка с понятием, – развел руками Тихон.

Он взял ошейник с шариком и застегнул на шее Алисы. Ничего не произошло.

– Где же инструкции? – пробормотал Тихон, наугад нажимая на днище шкатулки. Панель неожиданно сдвинулась. Открылось узкое потайное отделение, в котором обнаружился желтоватый линованный листок из отцовской записной книжки. Тихон вспомнил, что в детстве мог часами рассматривать старую карту мира на форзаце потрепанного, но еще крепкого блокнота. Он водил пальцем по границам не существующих ныне стран: Бельгия, Пакистан, Сомали…

На листке было несколько неровных строк. Без сомнения, написанных четким отцовским почерком.

– Ничего не понимаю. Это же немецкая песенка из музыкальной шкатулки! Отец в Мюнхене раздобыл.

– Мабуть, шифр какой? – предположил Журибеда и принялся вертеть листок.

– Нет… Это что-то другое. Мы с отцом в детстве часто играли в головоломки… Для шифра этого слишком мало.

– А что за песня-то?

– Про пастушку Адель. Шкатулка была небольшая, и песня короткая. Погоди-ка… Шкатулка!

Дежнев вновь принялся осматривать крышку и бока коробки. Словно по наитию, он колупнул ногтем чуть видную трещинку, дернул и вытащил маленькую незаметную ручку. Тихон покрутил ручку, отпустил, и вдруг по купе разнесся суховатый голос доктора Дежнева:

– Это инструкция по пользованию прототипом эмиттера трансэмоциональной связи. Первое: эмиттер не дает возможности обмена мыслями, но способен создать из нескольких лабильных к воздействию разумов устойчивую психоматрицу. Это позволит в будущем решать задачи по координации работы групп астронавтов в открытом космосе и на поверхности планет. Матрица состоит из ведущего звена, предмет зажим для волос, и ведомых, предметы повязка, клипса, ошейник. В цепь могут быть включены и люди, и животные. Мною проведен эксперимент на домашней кошке. Связь оказалась устойчивой и четкой. Активировать устройства можно путем нажатия и удерживания скрытых кнопок. Зажим для волос активируется поворотом внутреннего барабана.

Повисла долгая пауза, и вновь прорезался голос:

– Тихон, сынок, я надеюсь, это ты слушаешь мое сообщение. Я выкрал из лаборатории и уничтожил все результаты моей работы. Восемь лет коту под хвост, сынок. У тебя в руках единственный действующий прототип. Воспользуйся моим наследием, как сочтешь нужным. Поступить иначе я не могу. Прощай…

Запись прервалась.

Тихон вздохнул, придавленный вновь навалившимся ощущением утраты. Пока убегал из Москвы, отбиваясь от преследователей, он не мог сосредоточиться на горе, и лишь теперь оно настигло его в полной мере.

Казак не сразу заметил состояние командира, он говорил что-то о перспективах, радуясь и размахивая руками. Потом спохватился, сочувственно положил руку на плечо товарища:

– Ниче, друже, ниче. Переживешь. У меня, как батя кончился, тоже сначала ни слезинки не упало. Даже думал про себя: вот и все, диду, больше не будешь ты меня вожжами лупцевать. А потом прорвало. Реву, як жинка, и остановиться не могу. Хочется крикнуть: вот вожжи, батька, бери! Хоть всю спину в шматы порви, только живи. Ан нет. Нету бати-то…

Откровения казака произвели неожиданный положительный эффект, Тихон пришел в себя. Он взял зажим для волос, собрал свои длинные каштановые волосы в хвост и скрепил их индийской вещицей. Серьгу Дежнев протянул казаку.

* * *

Тихон легко повернул кольцо, Журибеда же долго ощупывал клипсу толстыми пальцами.

– Тю! Зачем мне эта побрякуха? Я чи що, куртизанка? – обиженно сказал он.

– Вообще-то первыми серьги носили как раз мужчины. Колесничие в Риме, мушкетеры во Франции, пираты и, кстати, сечевые казаки.

– Словом, разбойники, – повеселел Журибеда. – Ладно, давай прилажу, мабуть, сгодится орехи колоть.

Выяснилось, что кнопкой служит сам камень. Тихон попытался разобраться, как активировать ошейник Алисы, но оказалось, что его включать не нужно.

Они объединились в сеть. Это было очень необычное ощущение. «Как будто снова в «будуаре» старого дропера», – подумал Тихон. Он чувствовал, что одновременно находится в трех местах, при этом хотел есть, как кошка, и чувствовал неловкость из-за нелепой приблуды в ухе, как Журибеда. В то же время собственные чувства и желания стали для Дежнева яснее и разложились по цветам. По краям желтело беспокойство, оранжевым апельсином горел интерес, льдисто синела в середине неизбытая до конца печаль. Журибеда потом говорил, что у него эмоции воспринимались как запахи еды. «Ось к примеру, ежели борщом пахнет, то радость, когда зразами – опасность. А перегаром разит – то утро настало!» Как воспринимала эмоции Алиса, сказать сложно, однако свои собственные чувства и ощущения кошка транслировала очень четко. Тихон велел приблуды не снимать, и через четверть часа они привыкли к тройственному восприятию.

* * *

Внезапно поезд резко затормозил, вольер Алисы и индийская шкатулка полетели на пол. Тихон метнулся за шкатулкой, поймал, перехватив у самой земли, почувствовал, что вольер тоже у него в руках. Нет, это Журибеда держит его! Тихон потряс головой. Так вот как это работает!

Алиса довольно умывалась на верхней полке. Кошка радовалась, что у нее появилось четыре руки с чувствительными хваткими пальцами. Прочие чувства были так себе, но ради удобных конечностей можно простить людям их медлительность.

В купе заглянула девушка в потрепанной форменке и красивой красной беретке. Дежнев с удивлением узнал в гостье давешнюю прелестницу, на животе которой играли в подкидного.

– Мальчики, у нас налет! – пропела юница нежным, почти детским голоском. – Опустите бронешторки на окнах. Все ценное рекомендуется положить под сиденье.

– Ты фея чи ни? – удивленно заморгал Журибеда.

– Я проводник, дурень! Шторку опусти!

Оказалось, что нежный голос может звучать повелительно и даже грозно.

Тихон метнулся к окну, увидел красный рычаг под надписью «Опустить при обстреле», дернул. Шторка упала, стремительно отгораживая купе от внешнего мира, и все же Тихон успел заметить два десятка разномастных машин, идущих параллельным курсом с поездом. У большинства крыши были срезаны, из багажников и с задних сидений выцеливали добычу бандиты.

Лампа над головой замигала и вспыхнула, озаряя купе сумрачным подземельным светом.

– Вот, в уши вставьте, – сочувственно предложила миловидная проводница и положила на стол две пары беруш. – Пока стреляют, лучше лежать. Если совсем хреново будет – в титане есть спирт. Но просто так, чур, не лакать! Кастрирую.

– А это… Шторку-то не пробьют? – робко поинтересовался казак.

– Ну, если у них бронебойные или гранатомет – могут. Еще хуже крупнокалиберный пулемет или орудие, – разъяснила девушка и нахмурилась. – Все, мне идти пора.

Она хихикнула и покинула встревоженных пассажиров.

– От дивчина! Мечта! – вздохнул казак.

– Да, я тоже влюбился, – согласился Тихон и сунул затычки в уши.

Почти сразу в стену вагона застучали пули.

Это было похоже на горизонтальный ливень. Стальные капли били по поезду, вагон трясся и вздрагивал. Иногда из тамбура ухало и стрекотало гигантской цикадой – это поезд отвечал на беспорядочную пальбу разбойников пулеметным и пушечным огнем. Преследователи, однако, не унимались. Атаки участились, а затем в вагон врезалось нечто тяжкое и окончательное. Коридор заполнился пыльной мутью, которую, впрочем, быстро уносил прочь неведомо откуда взявшийся ветер. К стеклянной двери приклеилась игральная карта, туз пик.

– Ну все, хватит. Насиделись, – решился Тихон и быстро собрал рюкзак.

Он хотел посадить Алису в вольер, но та легко пробежала по руке хозяина и устроилась на шее меховым воротником. Эмиттер! Они по-прежнему были сцеплены в сеть. Рядом уже стоял готовый к бою Журибеда. Казак извлек из набедренной кобуры свой жуткий пистолет. В ухе его угрожающе блестел кровяным пятном красный камень.

Друзья вышли в коридор и сразу поняли, отчего по вагону гуляет ветер: на месте соседнего купе зияла дыра. Тихон старался не смотреть на то, что там лежало с краю.

Чуть дальше они нашли проводницу. Девушка была без сознания, но не ранена. Как могли, они устроили ее в уцелевшем купе. Журибеда предложил двигаться к хвосту состава, откуда слышалась тяжкая дробь пулемета. Там были защитники поезда. Сэмэн и Алиса не возражали.

Друзья миновали соседний вагон. Здесь забыли закрыть шторки в коридоре, и пол засыпали осколки битого стекла.

За окнами бесновались преследователи. Пулеметчик на джипе повернул дуло орудия в сторону вагона, и Тихон невольно сжался, ожидая очереди. Журибеда, не раздумывая, пальнул на упреждение. Чудо-пистолет громоподобно рявкнул раз, потом еще. Пулеметчика смело с джипа, вторым выстрелом повредило стойку орудия. Казак удивленно уставился на свои руки.

– Вот же ж блазня! Тримал-то я, а целилась кошка!

В ответ на удачное попадание налетчики вновь открыли беспорядочный огонь по вагону. Тихон едва успел повалить Сэмэна на пол.

Укрываясь от осколков стекла, друзья пробрались в тамбур.

Следующий вагон оказался вовсе не вагоном, а сдвоенной платформой, и на ней…

– Танки, командир! Танки, мать их! Щоб мне сала не хватило! – крикнул казак и аж подпрыгнул от радости.

Это действительно были турнирные машины, здоровенный Вожак и легкий Шершень. У платформы были опущены сходни, словно защитники собирались, но не успели использовать машины для атаки. Но где же танкисты?

Оба оператора лежали у сцепки платформ, они были мертвы. Точное попадание из гранатомета покорежило тяжелые бронескафы.

– Готовы, спеклись вкрутую, – покачал головой казак. – Лак не вечен.

В этот момент над их головами словно засвистел бешеный Соловей-разбойник. Свист пророс ревом взрыва, и волна жара обдала Тихона.

– Миномет, едри его в дупу!

Дежнев глянул, куда указывал казак.

На высоком холме расположились три приземистые машины с короткими широкими орудиями. Над ними высилась статуя, огромная, могучая женщина с мечом в руке: поезд прибывал в Волгоград.

Миномет выстрелил снова и попал. Пулеметы в хвосте поезда подавились стрекотом, смолкли.

– Поезд обречен, – сказал Тихон и кивнул казаку, прижавшемуся к танковой броне. – Живо по машинам. Твой Вожак, я на Шершне. Вперед!

Журибеда спорить не стал, ловко полез на танк. Тихон рванул к Шершню. Их движение не осталось незамеченным: по броне немедленно забарабанили пули. Дежнев быстро взобрался на Шершень, молясь, чтобы люк был открыт. Ему повезло. Он сорвал со спины рюкзак, швырнул в отверстие лаза. Алиса сама юркнула внутрь, и Тихон полез следом. Чутье заставило его глянуть направо. Дежнев выругался сквозь зубы: параллельно платформе двигался еще один пулеметный джип, и орудие смотрело точно на него.

«Попадет… не успею спрятаться!..» – пронеслось в голове Тихона. В это мгновение пушка Вожака дала залп, превращая джип в огненный шар: Журибеда приступил к боевым действиям.

Тихон захлопнул люк и активировал систему. Танк был на ходу.

– Ну что, кошка, погуляем? – спросил Дежнев, запуская двигатель.

Алиса была согласна.

Танковая атака стала для налетчиков неприятной неожиданностью. Не уязвимые для их оружия, танки КТБ подминали под себя джипы, попутно подавляя огнем стационарные точки.

Тихон видел, что нападение долго планировалось. Похоже, у Волхва в Волгограде наметились серьезные конкуренты, только куда им тягаться с героями броневых боев. Правда, у них были минометы, а минометы – это все-таки проблема, хоть и решаемая.

Тихон направил Шершень в сторону сопки, обходя холм по широкой дуге. Огонь усилился. Журибеда почувствовал намерение командира и рванул прямо на сопку, не обращая внимания на обстрел. Ему можно, у Вожака броня непрошибаемая. Тихон вышел из зоны плотного обстрела и смял еще одну машину, не без удовольствия проследив, как прыснули во все стороны налетчики.

Теперь нужно было подняться на вершину.

Подходящий подъем нашелся быстро: небольшая дорога, покрытая бетонными плитами, вела точно на холм. Тихон направил Шершень вверх и тут же ощутил противодействие засевших на вершине бандитов, у которых, похоже, там был временный штаб. Земля справа и слева от танка вспухла от взрывов. Настало время отвечать ударом на удар.

Тихон активировал огневую систему танка. Этот Шершень был снабжен простейшей пушкой Дым, но и ее вполне достаточно, чтобы уничтожить защиту противника. Система наведения выбрала ближайшие цели. Тихон протянул руку к гашетке… и не смог нажать на спуск.

Дежнев понимал, что люди за бруствером в его власти. Их оружие могло причинить вред танку скорее теоретически, на деле же Тихон был словно бронированный рыцарь против дикарей с дубинами. Однако и дубиной можно наделать бед, нужно было решаться.

Колеблющийся Тихон ощутил присутствие торжествующего Журибеды, и над холмом полыхнуло пламя и взвилась пыль. Защитники во все стороны рванули с позиций: с боевым духом у налетчиков явно не ахти.

Тихон въехал в пустой лагерь грабителей. Прямо по курсу догорал один из минометов, два других стояли с осиротело откинутыми люками. Журибеда нарезал победные круги вокруг разоренного бивака.

Тихон подвел танк к краю сопки и навелся на поезд. Составу сильно досталось, и все же атака захлебнулась. Вдоль путей разъезжали люди Волхва, осматривали повреждения. Черный локомотив загудел, из высоких труб вырвались султаны синего пара. Состав медленно тронулся, набирая скорость. Как видно, ремонт решили провести уже в городе. Мелькнула мысль: что делать с машинами? Быть может, дать Волхву коды от московских гаражей? Там есть аппараты понажористей этих.

Внезапно Дежнев засек движение на платформе, где раньше стояли танки. Он откорректировал визоры и засек полупрозрачную фигуру в ореоле непрестанно двигающихся щупалец. Холодок пробежал по спине Дежнева. Непостижимым образом Прозрачному удалось добраться до поезда контрабандистов. Значит, погоня продолжается. Тихону все меньше хотелось покидать уютный ложемент Шершня.

Он глянул на клавишу интеркома. Постигая технологию эмо-эмиттеров, он и забыл о возможности голосовой связи. Деженев нажал на клавишу, и в уши тут же вторгся голос Сэмэна. Журибеда пел, самозабвенно, громко и фальшиво. «Казаки, казаки! Едут-едут по Берлину наши казаки!»

– Поздравляю с победой! – улыбнулся Тихон.

– А! Командир! Спасибо! Что дальше? Будем танки возвращать?

Судя по интонации, казак тоже не горел желанием расставаться с Вожаком.

– Нет пока. Потом с Волхвом сочтемся. Без нас бы от них ничего не осталось, так что… Давай-ка двигать в город. Нужно найти способ перебраться через реку.

* * *

Вместе они спустились с холма и, ориентируясь по старым картам, хранящимся на сервере у Тихона, двинулись к центру Волгограда.

Через некоторое время подключилась локальная сеть. По экрану побежали строки знакомого кода.

– Эй, да это же старый шифр КТБ! – изумился Журибеда. – Сейчас прочтем.

– Что там, Сэмэн? – Тихон, занятый картой, не смотрел на бегущую строку.

– Приглашают глянуть поединок, Носороги против Последнего Дракона. В комментах пишут: «Прижали китаезу!», «Капец узкоглазому выродку!», ну и все в том же духе.

– То есть все собираются щемить одного? Так, что ли? – изумился Тихон. Тут же вспомнилась картинка со слоном и тиграми. – Прогнило что-то в этом танкограде! Давай-ка пеленгуй их. Вертаем траки на сходку.

– Погоди трошки, ты что, хочешь впрячься за этого… дракона?

– Уже впрягаюсь. Среди броневых так дела не делаются. Если виноват – нужен совет кланов, а не травля. Кроме того, неплохо бы завязаться с местными. Разобраться, что к чему.

– Ага, сперва наваляем, а потом поговорим. Это по-нашему! – заржал Сэмэн.

Глава 9 Кум-Дала

Сотрясение было очень сильным. От страшного удара и поднявшейся пыли внешние датчики по большей части вырубились. Те, что еще работали, пестрели чехардой. Плыл туман.

Тихон не знал, какая масса сейчас давит на танк. Обрушился весь свод тоннеля или только часть? На грудь упало легкое пушистое тело. Это Алиса прижалась к хозяину. Кошке было любопытно, отчего изменился свет, и немного страшно. Синхрон продолжал работать, являясь единственным средством связи с внешним миром.

Судя по приглушенным вспышкам ярости, в Нижнем городе кипела настоящая битва. Однако Дежнева больше интересовал Сэмэн. Эмоции казака были приглушенные, тусклые, словно тот спал или был без сознания.

Тревогу также вызывал значок питания на панели управления. Похоже, от сотрясения в энергосистеме что-то нарушилось. Сколько продержится танк, можно было только гадать. Тот небольшой запас, что им удалось получить от мустанкеров, остался в Вожаке Журибеды и частично на уничтоженной платформе Цайгори. Предполагалось, что танк Тихона будет загружен комплектом, полученным от кружавщиков, поэтому кокпит освободили. Теперь это решение уже не казалось таким правильным.

Тихон включился в сеть, не надеясь на сигнал. Однако индикатор на панели интеркома показывал не менее тридцати процентов соединения. Это была хорошая новость: похоже, завал не настолько сильно закупорил тоннель.

Тихон откашлялся:

– Дежнев на связи. Сэмэн, Жанна, прием?

– На связи, – почти сразу отозвалась девушка.

Со стороны казака долго не было ответа. Наконец зашуршало, щелкнуло и…

– Это Цайгори. Нас сильно зацепило. Кажется, пробило броню. Сэмэн без сознания.

– Доктор, что с ним?

– Сотрясение, это уж как пить дать. – Ученый вздохнул. – Но на первый взгляд ничего не сломано.

– Жанна, вы на ходу?

– Сейчас проверю.

– Только аккуратнее. Не спровоцируйте новый обвал.

Вскоре датчики танка Тихона отметили активность двигателя совсем рядом. Несколько камней обрушилось, и в свободной части прохода позади Дежнева показался танк Жанны.

Тихон проверил люк – свободен, полностью опустил лицевой щиток скафа, взял фонарь и полез наружу. К нему присоединилась девушка.

Они осмотрели машины, проверили, нет ли серьезных повреждений. Им повезло: потолок тоннеля обрушился позади и впереди мустанкеров. Основная масса породы сошла в месте взрыва ракеты. От Сэмэна их отделяла многометровая толща камня.

– Герман, вы слышите меня?

– Да. Что принесли ваши изыскания, мой мальчик?

– Вероятно, мы не сможем к вам пробиться. Здесь нужен полк шахтеров. Применять оружие крайне опасно. Постарайтесь продержаться! Мы поищем выход на поверхность и вернемся в Аманкаргай поверху.

– Делайте все как нужно. Мы с Сэмэном будем ждать.

– Слушайте внимательно, доктор, я расскажу, какие припасы есть в танке и как их достать.

Тихон рассказал ученому все. Он не знал, что еще сделать для заваленных в тоннеле людей, и эта беспомощность приводила его в ярость. Он говорил и говорил, словно наставник на уроке, и тогда ученый прервал его:

– Сказанного достаточно, Тихон. А теперь, прошу вас, переключите связь на прием. Мне нужно поговорить с дочерью.

Дежнев так и сделал, занялся осмотром завалов, прикинул, что пробка впереди едва держит, пробить ее – пара пустяков, и это обстоятельство порадовало его. Тихон уже сидел в ложементе, когда ученый снова запросил связь.

– Вот и все, – спокойно сказал Цайгори – Ступайте… Берегите мою девочку.

– До встречи, доктор.

Тихон хотел вызвать Жанну, но та сама постучалась в контакт.

– Готова к выдвижению, – сообщила девушка.

Ее голос слегка дрожал, и Тихон вдруг подумал: «А могут ли клоны плакать?»

Как и думал Дежнев, пробка впереди оказалась тонкой. Варяги Тихона и Жанны легко проломили ее стальными тендерами. Тоннель впереди оказался нетронут и, как прежде, уводил во мрак. Они пошли по нему бодрым маршем, не быстро: опасались за надежность сводов и стен. Примерно через полчаса снова вышли на связь с Цайгори и узнали, что казак приходит в себя. Через полчаса сигнал полностью пропал.

Тоннель длился и длился. Казалось, ему нет конца. Тихон ломал голову, кто и когда мог прорыть этот проход. Потолок то уходил вверх, то опускался к самым башням танков. Время от времени справа и слева возникали ниши, иногда весьма просторные. Видел Дежнев и боковые проходы, но все они были очень низкими.

По прошествии четырех часов мустанкеры остановились, чтобы перекусить. Тихон извлек из грузового отсека портативные фонари, установил по периметру импровизированного бивака. Он не знал, что может прятаться в темноте подземелья, и не хотел рисковать.

Жанна выбралась из танка с небольшим контейнером в руках. Оказалось, что внутри скрыт маленький дрон-беспилотник. Девушка поколдовала над ним, малыш поднялся в воздух и завис под потолком пещеры. Пространство перед танками залил мягкий желтоватый свет.

У Тихона неожиданно возникло ощущение уюта. Его предчувствие молчало, но и Дежнев вышел за край освещенного круга, прислушался. Ни звука, ни шороха. На километры вокруг они были единственными живыми существами в этом забытом темном месте.

Тихон разложил походную горелку, разогрел пайки. За едой он обратил внимание на стены прохода, испещренные рисунками, процарапанными в мягком камне. Дежнев взял фонарь, подошел к стене.

Во всех картинах присутствовал один и тот же мотив: разделенная на три секции сфера и фигурки, заключенные в каждую отчерченную часть. Верхняя, меньшая по размерам область была замазана черным, а ее обитатели наоборот, выкрашены в белый. Несмотря на примитивность рисунков, в белых фигурках легко угадывались кружавщики. Вторая секция, населенная гуще двух других, по всей видимости, показывала поверхность и ее жителей. Неизвестный автор не забыл и про жителей небес. Их секция была рассечена на квадраты-кластеры, и в каждом – только одна выкрашенная в черное фигурка. Серия рисунков показывала, как разделенные изначально существа постепенно проникали за пределы своих ойкумен. В конечном итоге под секциями мироздания возникало единое существо – гибрид, обладающий признаками всех трех народов.

– Кто это мог нарисовать? – спросила Жанна. Видно, что она спрашивает просто так, чтобы отвлечься от мыслей об отце.

– Почти наверняка кружавщики, – ответил Тихон, мазнув пальцем по картинке. Черная краска была обыкновенной угольной пылью.

– Отчего вы так уверены?

– Видите, их мир первичен, и вся картина ориентирована сверху вниз. Для кружавщиков с их нетопырьими привычками это очевидное положение вещей, когда небо под ногами.

– Небо под ногами… – повторила девушка. – Красивый образ. Мне иногда снится, что я летаю.

– А мне падение сквозь облака и чужой мир, а там кипит битва.

Тихон сам не знал, зачем рассказал надоблачнице про свой навязчивый сон.

– И цвет у неба лилово-синий, да? А над скалами и странным городом висят белые огни? – неожиданно уточнила девушка.

– Что? Откуда вы знаете?

– Я видела это. Не помню…

Жанна нахмурилась.

– Где вы могли это видеть?

– Не знаю, очевидно, на Ариэле. Не могу вспомнить. Да какое это теперь имеет значение?

– Теперь я не уверен.

Тихон не знал, как воспринимать свои видения. Может ли быть, что это нечто вроде скрытых предупреждений? Но от кого? Как это вообще возможно? Может, это из-за частого применения синхрона? Отец говорил, что нельзя держать аппарат все время включенным, это может привести к истощению нервной системы. А что, если это уже происходит? Тихон еще раз оглядел стены тоннеля. Безмолвные фигуры не могли дать ответа.

После отдыха они двигались по тоннелю еще часа четыре. Ровная поверхность плавно и неуклонно поднималась вверх. Тихон дивился упорству неведомых строителей и не верил, что это была работа кружавщиков. Конец прохода расширился облицованным зеленой плиткой порталом, за которым перпендикулярно первому открывался более широкий тоннель. В потолке нового прохода зияли круглые отверстия. Из некоторых сочился слабый свет, значит, поверхность рядом. В полумраке пол прохода поблескивал.

Это были рельсы. Сразу десяток линий уходил в подземную даль. Пришлось выбраться из танка, чтобы сориентироваться. Приток воздуха шел справа. Тихон надеялся, что это естественная вентиляция, а не результат работы невидимых допотопных механизмов.

По большому тоннелю танки шли споро. Иногда под траками плескала вода. На стенах стали встречаться области, покрытые серым и зеленым мхом. Сквозь небольшие разломы в потолке бахромчато свисали корневища растений. Датчики уловили движение впереди, и через секунду с шелестом и писком над башнями турнирных машин пронеслась стая летучих мышей. Тихон окончательно уверился, что движется в верном направлении.

Через час они уперлись в стену. Тоннель перекрывала бетонная мембрана высотой не менее семи метров. Из проема наверху сочился слабый свет. На вид препятствие было массивным и крепким.

– Жанна, попробуйте дать залп, – попросил Тихон.

Варяг уставил орудие в стену и рявкнул, изрыгая пламя. Пещера содрогнулась, с потолка рухнуло несколько камней. Когда пыль немного осела, стало ясно, что серьезного ущерба препятствию нанести не удалось. Дежнев оглядел свод тоннеля. Обделка был повреждена, во все стороны змеились трещины. Сложно сказать, что обрушится раньше, стена или потолок.

– Я слышал, что бетон набирает прочность вечно, – досадливо пробормотал Дежнев, – у этого было полвека форы.

– Что же делать?

Тихон невесело оглядел упрямую преграду, пробежался по списку оборудования. Так и есть! Запасливый Том захватил портативный комплект для починки брони. Теперь нужно подключить аппарат к двигателю и настроить на деконструкцию бетона. Пробиться к заваленному Журибеде этого не хватило бы, а вот одиночную преграду можно преодолеть. Правда, это сожрет весь оставшийся энергоресурс, и танк не сможет стрелять и двигаться без дозарядки. Есть еще вариант вернуться назад и двинуться по тоннелю в противоположном направлении. Однако нельзя сказать, куда приведут пути и сколько времени займет дорога. Дежнев вздохнул, направил машину вперед, подводя Варяг Тома вплотную к преграде. Потом разблокировал люк и полез наружу. Открыл комплект ресуректора, подключил к двигателю и ориентировал канал наноботов на стену. Запустил деконструкцию.

Из люка выбралась Алиса, грациозно спустилась на корпус танка и вдруг зашипела. Одновременно Тихон почувствовал нечто… далекое и враждебное. В его сознании оно приобрело форму темной волны. Что-то надвигалось из глубины тоннеля. Кралось по их следу.

– Фиксирую движение, – раздался в наушниках тревожный голос Жанны.

– Двигатели?

– Нет. Излучения нет. Совсем. Цели мелкие, их много. Словно… словно мох ползет.

Тихон бросил взгляд на индикатор ресуректора. Оставалась еще пара минут. Он обернулся, вглядываясь в полумрак тоннеля. На мгновение ему почудилось движение, будто стремительное существо пересекло подсвеченный солнцем участок прохода.

Скоро преграда утратила прочность, и машина Тихона вклинилась в бетон, продавливая его, словно плотный снег. Танки вышли по ту сторону стены. Полумрак сменился ярким дневным светом.

Тихон сверился с датчиками. Нечто в глубине тоннеля по-прежнему приближалось. Мелькнула мысль: а что, если эта стена поставлена не случайно?

– Жанна, давайте обрушим вход! Наведемся на замок обделки и ударим разом!

Танки одновременно подняли орудия. Одного сдвоенного залпа хватило, чтобы масса бетона и камня пришла в движение. Тяжелые куски обделки и скальной породы полностью заблокировали вход. Датчики тут же ослепли, но Дежнев все еще чувствовал враждебное присутствие. Волна накатилась на свежее препятствие, приникла к нему в поисках выхода. Остановилась и стала медленно откатываться назад. Алиса замяукала, ткнулась лбом в подмышку.

Танка хватило еще метров на триста, потом приборная панель отключилась, индикаторы погасли. Тихон выбрался наружу. Сел на броню, свесил ноги. Он физически ощущал, как уходит жизнь из большой машины, как остывает разогретый металл. Грусти не было, только легкая досада и неожиданно – умиротворенность. Вот так же после очередной драки во дворе юный Дежнев приходил в большую отцовскую квартиру, падал в старое скрипучее кресло и сидел там, представляя, что растворяется, тает, становясь частью большого старого дома, словно дверь, шкаф или лепной херувим в маскароне. Проходят годы, а он все сидит в темном углу и смотрит на изменяющийся мир. На новых жильцов, вселяющихся в квартиру. Как они смеются, переставляют мебель, наполняют все вокруг своими вещами. Только кресло остается незыблемым, как камень в потоке лет, а он, Тихон, – мох на этом камне или даже не мох, а наскальный рисунок, смутная фигура, очерченная давно умершим художником.

Рядом остановился Варяг Жанны. Дежнев глянул на танк, вздохнул. Осмотрелся вокруг уже не отстраненно, а с любопытством.

Они находились в неглубокой впадине. Позади возвышалась скалистая сопка, в недрах скрывающая путь в Нижний Аманкаргай. Вокруг располагалось нечто вроде депо или промышленного тупика. Руины цехов, остовы вагонов и локомотивов утопали в высокой, пепельного цвета траве. По ржавым крышам перепрыгивали колченогие зверьки с короткой золотистой шерсткой, не то мелкие зайцы, не то тушканчики-переростки. Их тонкий писк оживлял молчаливую пустоту Неудобий. Зверьки голосили на удивление ритмично, Дежневу даже показалось, что они поют песню. Нет, это и в самом деле была песня. Высокий голос напевал знакомые слова:

Я сахар в чай недосыпаю И по ночам недосыпаю. Мне часто по ночам не спится, Мне очень хочется не спиться… Что в жизнь привносит больше бед — Алкоголизм иль диабет? —

вопрошал невидимый певец.

Тихон соскочил на землю, прошел между остовами вагонов и оказался в укромном закутке, образованном завалами строительного мусора. Посреди импровизированного дворика располагалась заполненная водой воронка, эдакий пруд, по краям которого густо росла трава. Чуть влево от Дежнева из воды торчал остов древнего мобиля, на крыше которого сидел худощавый субъект в полосатых шортах, футболке и военных ботинках. На голове «курортника» красовалась широкополая старая шляпа. В руках человек держал кожаный ремень, край которого уходил под воду.

Ремень натянулся, заходил в руке шляпника, дернулся раз, другой. Человек вскочил и, азартно матерясь, принялся выбирать вервие. Над поверхностью появилась голова здоровенной рыбины. Большой рот открывался, острые усы топорщились черными пиками. На спине прудового левиафана, ловко охватив голову добычи цепкими лапами, застыло белое и плоское существо, к нему-то и крепился повод. Мужик в шляпе продолжал выбирать ремень и, наконец, вытащил огромную рыбину на берег. Добыча перестала сопротивляться и застыла черной склизкой громадой, инфантильно похлопывая большими плавниками.

– Слезай, слезай, Мордехайчик. Поработал на славу!

Человек в шляпе почухал белого ловца по спине, и тот неожиданно легко отлепился от рыбины, ловко соскочив на землю. Внешне рыбный наездник походил на большую жабу с гладкой белой кожей, однако морда у зверька была скорее гекконья.

Тихон на всякий случай активировал пистолет. Кашлянул.

Человек подпрыгнул, испуганно оглянулся, увидел мустанкера и тут же поднял обе руки в знаке миролюбия.

– Мира тебе! Мира и процветания, добрый человек! Пакс, пакс! Нихао и трижды конитива! Гамарджоба и шалом во веки веков! Ты же не будешь грабить бедного фишермана, мон шер?

Тихон тряхнул головой, пытаясь отыскать смысл в мешанине слов, единовременно вылетевших из большого рта шляпника.

– Грабить? Я не собирался грабить…

– Не собирался? Аллилуйя! Хвала небесам! Ты слышишь, Мотя, нам встретился добрый человек!

Но Мордехай не слушал. Он низко заурчал и прыгнул, оказавшись рядом с Дежневым. Надул зоб и плюнул, обрызгав мустанкера зеленоватой слюной.

Капли жидкости попали на щеки и лоб Дежнева. Пахнуло рыбой и чем-то резким, химическим.

– Мордехай! Ехидная скотина! Ты зачем обхаркал человека? Он не желает нам зла. Нес па?

Тихон почувствовал, что мир вокруг начал медленно вращаться. С каждым оборотом картинка плыла все сильнее. Навалилась тьма. Сквозь забытье до него долетел пронзительный голос шляпника:

– Только не волнуйтесь, донт би нервес, вы сейчас немножечко лишитесь чувств. Мотя! Как не стыдно?..

Очнулся Дежнев от того, что об него терлись. Причем с двух сторон! Тихон осторожно приоткрыл один глаз и увидел в надвигающихся сумерках Алису. Впрочем, родную животину он мог почувствовать и с закрытыми глазами. Вид безмятежной кошки его успокоил. С другой стороны к нему прильнул давешний проказник – Мордехай. Ловчий жаб издавал нежные воркующие звуки и вел себя более чем дружелюбно. Дежнев ощущал жар и слышал звук костра. Над треском горящих дров возвышался пронзительный голос шляпника, он рассказывал длинный анекдот. В паузы врывались смех и оживленные комментарии Жанны.

Тихон окончательно успокоился. Похоже, судьба решила сжалиться над ними и послать навстречу хорошего человека. Мустанкер приподнялся на локтях, и Мордехай тут же отпрянул от него, а кошка осталась.

– О! Вы очнулись! Манифик! – тут же воскликнул говорливый рыбак. – А я как раз рассказывал прекрасной леди о своем бон вояж на Урал.

– Сколько… Сколько времени я был без сознания?

– Ну, если подумать, часа два. Вы только не обижайтесь на Мордехайчика. Он совершенно не переносит фоекрафт. Сразу начинает горячиться и вытворять черт-те что.

– Где вы его раздобыли?

– Чтоб вы знали, это такая история! Картинка! Но рассказывать сейчас долго, а вам нужно срочно принять декокт. Жанночка, ма шерри, будьте так любезны.

Жанна легко поднялась и подошла к Дежневу с флягой в руках.

– Вот, пейте, – сказала она мягко.

В полумраке наступающего вечера сложно было различить выражение лица девушки. Дежневу вдруг захотелось, чтобы она беспокоилась за него. Он послушно сделал глоток. На вкус декокт оказался мерзким, но терпимым. Действие же напитка было поистине чудесным: почти мгновенно отступили слабость и головокружение. Дежнев наконец смог по-человечески сесть и оглядеться. Бивак был разбит у того самого пруда, где мустанкер столь опрометчиво подставился под плевок прыткого Моти. На костре из старых досок жарился пойманный Мордехаем левиафан.

– Дерево в степи – на вес золота, – заметил Тихон.

– А! Вы про это? Но, видите ли, случай особый: такого роскошного усача удается добыть крайне редко. А живем мы один раз. Се ля ви! Мордехайчик у меня молодец, а ваша кетхен просто прелесть что такое! Бессовестно умный зверь! Я знаю, вы делали ей апгрейд. Ну, признайтесь, делали?

– Откуда вы это взяли?

– Я, друг мой, чувствую так, – развел руками шляпник.

– А что же вы не почувствовали, как мы обрушили свод пещеры?

– Почему не почувствовал? Прекрасно почувствовал и услышал!

– И остались на месте. Даже прятаться не стали.

– Май френд, я слишком стар, чтобы бежать от опасности. И потом, у меня был царский клев! И я сказал себе: «Да, твои стихи не так хороши, как могли бы быть, но Господь добр, он не лишит тебя лучшего улова в жизни!»

– Вы стихомант?

– Был стихомант. Ныне изгнан из ордена за смелость взглядов и живой ум. Теперь – вагабонд, престидижитатор, артист разных жанров и, можете заметить – немножко рыбак! От руин Стамбула до отрогов Урала я известен как Старый Исайя! Не путать с молодым! Тот сопливый ишак мне в подметки не годится. Доннер веттер! Да как женщина может вообще родить такое недоразумение без стыда и совести?

– И вы не боитесь странствовать один? – поспешил прервать монолог вагабонда Дежнев.

– Страха нет. Опасение всегда со мной, но обороной мне служит моя доброта, – улыбнулся артист разных жанров.

– Ага, и токсичный жаб, – не удержавшись, уколол Тихон.

– Это на крайний случай, и потом, Мотя вас обездвижил, но он же и вернул к жизни. Он вырабатывает секрет от собственного яда. Чтоб вы знали, в декокте, что вы приняли орально, немало тертой чешуи.

Тихон с трудом сглотнул, подавляя рвотные позывы.

– И трясуны вас не трогают?

– Вы не поверите, но трясуны тоже любят сказки и стихи. Эти башибузуки точно большие непослушные дети.

– Только на завтрак вместо каши едят людей. Сразу после дозы.

– Увы! Это так, – печально закивал Исайя. – Но спросите себя, что лучше, людоед с доброй историей в сердце или людоед без нее? Вы скажете, Исайя – наивный дурак, но я знаю немало людей, которых вынимало из петли одно хорошее слово или приятное воспоминание.

– Не уверен, что это сработает с трясунами.

– А! Вы не уверены. Но не можете утверждать железно? Так ведь? Слушайте, что я вам скажу. Не далее как сегодня утром я столкнулся с этими троглодитами. Это было на западе, у самого Аманкаргая, у них был праздник. И что вы думаете? Меня не тронули! И даже заплатили! Я рассказал им историю Тристана и Изольды в моем переложении для Неудобий.

– Что за праздник?

Тихон подался вперед. От резкого движения закружилась голова.

– Вотс ап, уважаемый? Не нужно так волноваться! – захлопотал Исайя. – Я не очень вдавался в подробности. Зачем мне детали их быта? Они кого-то там выловили. Было сражение, стычка с местными. Ну, вы знаете, что там живет под землей… Так вот, я видел старика и здорового парня. Их держали связанными.

– Отец! Их поймали! Нужно немедленно ехать! – вскрикнула Жанна и вскочила, расплескав остатки декокта.

– Боже ж мой, да что с вами такое? Какой отец? А-а-а, я понимаю, эти пленники – ваши друзья, родственники, да?

Исайя вопросительно смотрел на Тихона. Тот неохотно кивнул, взглянул на девушку.

– Подождите, Жанна. Сейчас мы не можем ехать. Нужно обсудить, что нам делать.

– Обсудить? Что еще обсуждать? – накинулась Жанна на Тихона. – Это ты притащил нас в ту дыру! Вставай! – Она подскочила к мустанкеру, хотела пнуть его ногой. Тот увернулся, дернул, и девушка упала перед костром. Зашипела Алиса, тревожно заворчал Мордехай.

– Остыньте! Мы сейчас не в том состоянии, чтобы спасать. На двух танках много не навоюешь. Их не убили сразу, это хороший знак. Теперь нужно разобраться, где сейчас трясуны, и, может быть, спросить помощи у своих.

Тихон не стал говорить, что его машина осталась без движения. Он все еще не вполне доверял новому знакомому.

– Ваш товарищ прав, милое дитя, – грустно закивал вагабонд. – Их там две сотни, не меньше. Кроме того, в Аманкаргае трясунов уже нет. Я слышал, что они хотели идти в Кум-Далу.

Дежнев удивленно глянул на странствующего артиста. Зачем трясунам понадобилась Кум-Дала? Выходит, кто-то среди врагов точно знает, за чем шла экспедиция мустанкеров. Здесь угадывалась рука Изатбая, но не только. Неясное понимание скреблось, не давало покоя…

Дежнев выматерился сквозь зубы. Ситуация была непонятная. Кроме того, раздражала собственная беспомощность. Без бронемашины выручать друзей будет крайне сложно.

– Далеко отсюда до Кум-Далы? – обратился он к Исайе.

– Далеко ли до Кум-Далы, мон шер? – удивился вагабонд. – Да ведь мы уже в ней!

Он ткнул пальцем в сторону от костра. Тихон всмотрелся в сгустившийся сумрак и присвистнул. Трава на крышах вагонов и остовах старых машин светилась тревожным зеленоватым светом.

– Это сейчас еще слабо светит. Вот летом тут, чтоб вы знали, настоящий гран-шарман! – словно похвастался Исайя.

Они забрались на край впадины, в которой размещалась железнодорожная станция, и теперь разглядывали окрестности. Рельеф за скальной стенкой, хранящей тоннели кружавщиков, плавно понижался, возвращаясь к естественным отметкам равнины. Внизу, насколько хватал глаз, ширилось и пульсировало море зеленых огней.

– А что это вообще такое? На радиацию не похоже.

Тихон еще со времен Москвы помнил свет радиоактивных зон. Это тревожное, больное сияние было ни с чем не спутать. Кум-Дала светилась иначе, словно множество малышей-светлячков собрались на концерт светлячковой рок-звезды. Вблизи зеленоватое свечение имело локальный характер, образуя небольшие лужицы. Однако глубже в Кум-Далу явление приобретало все больший масштаб.

– Что тут скажешь? – пожал плечами вагабонд. – Версий много и ни одной. Однако это точно не радиация, Господь миловал, дозиметры показывают фон в пределах нормы. Спросите Старого Исайю, что бы он делал, будь здесь хоть один лишний микрорентген? И я отвечу вам: мирно совершал бы свой променад далеко отсюда.

– Наверняка вы знаете все легенды об этом месте, – заинтересовалась девушка.

– Это уж будьте покойны, ма шерри. Давайте пойдем к огню. Я вам расскажу все, как родной. Вот послушайте…

Грустная сказка о боге из машины

Шел двадцатый год войны. Погибли миллионы, ресурсы истощились. Многие позабыли, ради чего начался конфликт, усталость проникла в души людей. Но автоматические заводы продолжали создавать оружие. Стратеги из бункеров управляли баталиями, а политики издавали бесконечные декреты о перемирии, которое никто и не думал соблюдать.

Каждое утро истребитель Михаил Малахов по прозвищу Архангел входил в засекреченный подземный ангар и надевал серебристые крылья. Сделанный из легчайшего и крайне прочного сплава флагман-скаф укрывал владельца от глаз врагов и позволял оторваться от земли, неся справедливое и скорое возмездие. Михаил высвобождал силу, дремлющую в термоядерном сердце костюма, и грозной серебряной птицей возносился над землей. И по зову его отправлялись в полет двенадцать беспилотных боевых модулей, именуемых серафимами, ибо суть их была огонь.

По закрытому каналу связи из бункера в недрах Уральских гор выходил на связь с крылатым Михаилом стратег, которого называли Отец. Отец указывал Архангелу, куда тот должен обрушить гнев небес. С радостью повиновался Михаил, так как был солдатом и верность долгу была для него превыше всего. И горела земля, и дым восходил к облакам от мощи его.

Однажды оказался Михаил в местности, где не был уже давно. И явились ему город, и дороги, и поля, которых не было здесь ранее. Земля же внизу казалась мирной и безмятежной. Тогда сомнение возникло в душе Михаила, и он обратился к Отцу, прося подтверждения цели. И подтверждение немедля было ему даровано: «Пред тобой враг. Испепели его!»

И Михаил обрушился на город. Но, заходя на позицию для новой атаки, узрел стоящую среди руин девушку, совсем юную и безоружную. Смежил Архангел яростный блеск свой и низошел к горящим остаткам града сего.

– Кто ты? – обратился он к девушке.

И услышал в ответ:

– Прости нас, о грозный бог! Десять лет ты не являл нам пламенный лик свой. Чем мы прогневали тебя сейчас?

– Я не понимаю… – Сердце Михаила вверглось в смущение.

И тогда из бункеров и подвалов вышли к нему жители града и провели в подземный храм, где на стенах каменных узрел Архангел запечатленную человецами летопись дел своих, и восплакал он, устыдившись содеянного.

Вышел Михаил на свет божий и направил повторный запрос Отцу. И ответ пришел такой же, как прежде: «Испепелить!»

Воспротивился Архангел. Нарушил прямую директиву командования, ожидая справедливой кары. И кара воспоследовала. Точно двенадцать смертоносных стрел, вознеслись над городом серафимы, собираясь нанести тяжкий удар по мятежному флагману. Но стремительно от земли взошел к небесам Михаил в силах великих и грозном блеске несокрушимой брони. И в страхе смотрели жители города, как сошелся в битве их грозный бог со слугами своими. Стремителен был полет его и сила неодолима. Вот последний серафим, обугленный, пал на землю, но и Михаил был ранен. Он, однако, не обратил внимания на раны свои, ибо влекла его жажда ответов.

Устремился Архангел к Уральским горам. Точно серебряный ветер, пронесся над лесами и реками. И звери, и люди могли видеть грозный полет его. Отец же поднял навстречу мятежнику сонм беспилотных железных птиц. Снова заметались над землей смертоносные лучи, брызнула плазма, полетели ракеты.

И теперь одолел Михаил врагов своих. Раскрылась под его напором каменная плоть горы и явила бункер Отца. Отверзлись двери стальные, и шагнул Архангел внутрь. Что же явилось взору его? Малая келья. Экраны и огни пультов, а перед ними в ложементе Отец. Мертвый и бездыханный, застыл он на своем боевом посту. Десять лет назад смертоносный вирус проник в систему бункера и отключил жизнеобеспечение. Прервалось дыхание стратега, изгладились соки в жилах его, разложился и высох мозг. Лишь хитрый тактический имплант, чудо инженерной мысли, продолжал работу умершего хозяина. Неустанно отправлял он в бой вверенные ему силы, и война, завершенная много лет назад, продолжала свою кровавую пожню.

Уничтожил Михаил Малахов имплант. Перестали поступать в эфир сигналы. Но прежде Архангел вышел на связь. Не стал он сообщать боевым товарищам, что тщетно они напрягали мышцу свою и десять лет карали безвинных. Один взял на себя всю тяжесть страшной вины. Затем поднялся над горами и полетел к тому месту, где был охраненный им город.

Тяжек был его полет. Душу Михаила терзала вина, а тело страдало от ран. Не долетел он до града спасенного, рухнул на темную землю. От падения его стались дым и пламя. Поднялась земля и легла покрывалом, сотворив над героем курган.

Скоро, узрев знаки в небе, явились горожане и с ними та девушка. Цветами украсили они могилу Архангела и установили камень. На камне же написали: «Являвший смерть при жизни, в смерти жизнь оборонивший».

– Вот так, – завершил рассказ Исайя. – А кровь Архангела расплескалась по степи и стала зеленым огнем Кум-Далы.

* * *

– Вот здесь я повстречал трясунов!

Костлявый палец стихоманта простерся над мерцающей геопроекцией. Любопытный Мордехай пролез под карту, и теперь его приплюснутая большеглазая морда торчала из ландшафта в районе отрогов Алтая.

Алиса подкралась сзади, прыгнула на спину боевому жабу, и они, фыркая и рыча, покатились по траве.

– Дети божьи, – определил вагабонд.

Тихон подумал, что пока в мире остается хоть капля детской беззаботности, у него есть надежда.

Они углубились в карту, определяя векторы своих перемещений от Ангарного городка до Библиотечного холма и дальше, к стоянке акробатов. Геоданные из архивов Ариэля, хранящиеся в памяти танка Жанны, были куда полнее того, что имелось у мустанкеров. Правда, на картах надоблачников не было указано опасных мест, минных полей и схронов с оружием и топливом. Поверх ландшафта бледными призраками парили контуры старых военных баз, городов и поселков. Раньше Тихон отдал бы немало, чтобы иметь эти данные.

Их первоначальная цель располагалась в пределах двухдневного танкового марша. Судя по тому, что говорил Исайя, трясуны двигались в том же направлении. Это значило, что Цайгори рассказал им. Договорился ли он с трясунами или его пытали? Если так, то и Сэмэна, вероятно, тоже. Тихон глянул на Жанну. Понимает ли она? Лицо девушки было непроницаемо. Возможно, дело в искусственном теле? Однако, как бы он ни пытался – не мог воспринимать то, что видел, как суррогат. Цайгори действительно был мастером своего дела.

Дежнев сосредоточился на карте, отмечая неровности рельефа, сухие русла, каменистые осыпи. Район их интереса был отгорожен от остальной степи невысоким скальным массивом, по форме напоминавшим подкову. Высотные отметки долины были ниже средних показателей местности.

В толще скал, точно вены под кожей, ветвились тоннели. Судя по карте, почти все помещения располагались под землей либо внутри скалы.

Таких масштабных и разветвленных формаций в степи было немного. И звезда упала именно туда? В совпадение верилось с трудом.

Может ли быть, что доктор специально направил трясунов к базе, зная о таящихся там сюрпризах?

Дежнев покачал головой. Все было зыбко, неясно. Беспокоило отсутствие вестей от Тома. Тихон активировал эмиттер, прислушался к ощущениям, стараясь уловить хоть тень, хоть намек на контакт. Ничего. Только радость играющей Алисы и еще совсем далеко едва тлеющий уголек – Сэмэн. На какое предельное расстояние может добить сигнал синхрона? Он все собирался это проверить, но руки так и не дошли. Казалось, что друзья всегда будут рядом.

Тихон отключился. Поднял голову от карты. Жанна пристально смотрела на него. Что в этих прекрасных глазах? Страх? Мольба? Ожидание? Дежнев не мог прочесть.

– Мы освободим их, я обещаю, – сказал он и тут же пожалел о своих словах: зачем, зачем давать невыполнимые обещания?

Хотя почему невыполнимые? Вряд ли трясуны ожидают атаки. Их там целая армия, но все же шанс есть.

– Кум-Дала для людоедов место незнакомое, они движутся длинной дорогой, чтобы могло пройти много машин. А мы рванем напрямик! Возможно, удастся обогнать их и подготовить теплую встречу.

Тихон постарался выдать бодрую улыбку, но Жанна не улыбнулась в ответ. Только резко кивнула:

– Тогда пойду готовить танк к переходу.

Тихон проводил девушку задумчивым взглядом. Даже грубый комбез не мог скрыть соблазнительной фигуры.

– Чертовски хороша! Вы мне можете поверить. Я известный ловелас. Немало рыдающих фройляйн остались в моем большом сердце. Но я беззаветно люблю лишь одну – дорогу, полную приключений! Боже мой, Тихон! Ну, признайтесь, вы же не прочь сорвать этот бутон?

– Я… Я не…

Тихона задел тон Исайи, и он не мог понять, отчего.

– Полно, мон ами, полно. Мы с вами взрослые люди. Я же не слепой! И между прочим, вы ей тоже небезразличны.

– Но она… как бы это сказать…

– Не вполне естественного происхождения? – подхватил вагабонд. – И что с того? У вас в глазах наверняка встроенные визоры, у меня искусственный сустав и три стальных ребра. Про Мордехайчика и вашу кетхен я вообще не говорю.

– Но это не одно и то же!

Тихон понимал, что пытается уговорить себя, и в то же время не желал идти на компромисс.

– Отчего же? – хитро усмехнулся вагабонд. – Поразмыслите и поймете, что разницы нет.

– Мне кажется, я ей противен, – выдвинул Тихон последний аргумент.

– Вовсе нет! Она может потерять отца. Лишилась опоры, к которой привыкла. Вы представляете, что это такое, нес па? Сейчас у нее внутри есть пустота. Так заполните ее!

Из дневника Влады Цайгори

«…Сегодня очередное тестирование нашего марсианина. Здесь, в клинике, мы все его так называем. Мальчик на удивление гармонично сложен. Видимо, сказывается действие стимуляторов и низкого притяжения. На Земле его недуг уже принес бы соматические изменения. Кроме этого, никаких подвижек нет.

Каждый аутист – это остров, отрезанный от материка. При классической форме болезни, достигающей тотальной стадии к третьему году жизни, изоляция наступает так рано, что воспоминаний о «большой земле» почти не остается. Самое главное, наладить связь. Но пока мы не знаем, как подступиться.

Я предложила сочетать побуждение к мелкой моторике с созерцанием природы. Так что сегодня всем коллективом отправляемся в кратер Ландау. Заодно и шашлыки пожарим».

«…Неожиданный успех! Наш марсианин проявил интерес к животным. Мы не раз показывали ему фильмы о фауне старой Земли, но это не вызвало реакции. А вот прямое созерцание енотов и птиц дало потрясающий результат! Мы увидели однозначный отклик. Попытались предложить планшет для рисования – увы, не прошло. Тогда Кардашьян дал мальчику обычную ветку. Тот некоторое время рассматривал предмет, и мы испугались, что он с собой что-нибудь сделает. Только страхи оказались напрасными: через минуту он чертил на песке. Это продолжалось не менее получаса. Потом, как видно от переутомления, наступило «сновидное» состояние, перешедшее в продолжительный обморок».

«…Костя. Теперь я называю его по имени, и всех коллег прошу делать так же. Первый успех в Ландау удалось закрепить: мальчик идет на контакт через рисование. Это отличный результат, история работы с аутистами показывает множественные положительные результаты по этому направлению. Животные у него получаются все лучше. Параллельно мы пытаемся стимулировать связанный речевой отклик. Общий подъем».

Волгоград и не только

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда. Том Юн Су

Том Юн Су проснулся. Над головой медленно плыли низкие облака, а он помнил, что он Том, и больше ничего. Ни кто он, ни откуда. Ничего. Пахло гарью и паленым металлом. Он поднялся на локтях. В отдалении на краю поля горел танк. «Шершень-3», – легко определил Том и неожиданно додумал: – У меня такой же».

Не стесняемая помехами, мысль потекла дальше: «Нет… это и есть мой танк. Была битва. Я должен был погибнуть».

Здоровенный чернобровый парень склонился над Томом, широко улыбнулся:

– О! Очнулся! Гарный хлопец! Живучий!

– Там, где есть жизнь, там есть надежда… – пробормотал Том.

– То верно! А еще сподивання есть там, где харчи.

Том сел. Голова кружилась, но едва-едва. Совсем рядом бок о бок стояли два танка, Шершень и Вожак. Красивые, новые, в московской сборке. На броне Шершня сидел еще один танкист.

– Кто они были? – спросил он Тома.

Том силился понять вопрос.

– Так его, видно, взрывом трохи зашибло, – пояснил чернобровый. – Смотри, как чумной. Ты того… Не сильно напружуйся!

Память возвращалась постепенно, как лодка из туманного моря. Сначала только абрис, едва видимый контур. Потом четче и четче, пока не проступили все детали, пока не стало больно.

Памяти той было едва ли две трети: детство Том не вспомнил. Только большое дерево во дворе, монотонный деревянный перестук и жару. Жизнь началась для него в тринадцать, когда Джучи Ловкач вытащил умирающего от голода паренька из сточного канала.

Джучи был жаден до людей, никого не выбрасывал, всех использовал до последнего. Всякому знал цену. Здорового, но глупого можно продавать на органы или сделать секс-игрушкой, умного поставить в игру, быстроногого и сметливого сделать дилером.

Когда над бухтой Коулун всходила Луна, от берега отплывал Серебряный Карп. Десять гектаров игорных домов, анкупунтурных салонов, бань и притонов. Гонконг сиял миллионами огней, но Карп светился ярче. В его чешуйках отражались все пороки расколотого войнами мира.

Ловкач Джучи испытывал Тома здесь и там. Мальчик успел многое испробовать и немало пережить. К пятнадцати годам он стал хорошо ориентироваться на Карпе, приобрел известность. Коньком Тома были сетевые игры. Ролевые сеттинги, файтинги и логические головоломки – все ему было по плечу, но лучше всего Юн Су давались эмуляторы танковых боев. Невероятная реакция и убийственная точность делали паренька из канала почти непобедимым. Очень скоро он стал чемпионом Карпа.

У Джучи была давняя мечта. Даже у таких, как он, бывает мечта. Ловкач хотел играть в ВТБ. Даже танк приобрел, быстрый маневренный Охотник. Но в команду его не взяли. Не помогли деньги и связи: неладно было у Джучи с головой, давала о себе знать старая травма. Сознание Ловкача нельзя было транслировать в аватара.

Как-то раз Джучи, разомлевший от гашиша и любовных ласк, вызвал к себе Тома и спросил, хочет ли тот управлять настоящим танком. Том согласился, и Ловкач тут же подписал документы. Потом испугался, спохватился, но сделанного не воротишь.

Джучи не прогадал: оказалось, Юн Су в реальном поединке еще страшнее, чем в виртуальном. Деньги потекли в руки Джучи, а Тома стали приглашать на турниры в другие города. Когда пиратский флот атаковал Гонконг, ракетные крейсеры сжигали Серебряный Карп и бригады рейдеров грабили побережье. В это время Том получал кубок Желтого дракона в Пекине. Весть дошла до него в дороге. Так Том остался без хозяина и без денег, зато с укомплектованным танком и при звании чемпиона. Первое время он продолжал участвовать в поединках, но мечтал о большем.

Есть в ВТБ своя элита – привилегированное сообщество паркурщиков. Попасть в их ряды – это как стать стражем Императора Поднебесной, великий почет и вечная слава. Том решил рискнуть.

Соискателям нужно было пройти четыре испытания. Первое – самостоятельный паркур. Второе – паркур с партнерами, где нужно и самому взять препятствие, и помочь напарнику. Третье – гонки на танках, в которых главное не отстать больше, чем на круг. И, наконец, четвертое, бой с тремя танкистами – паркурщиками не ниже бригадира, в котором нужно продержаться десять минут. Выживший после этого зачислялся в клан без звания. Вне зависимости от высот, до которых поднялся в других кланах, новичок получал одну нашивку. Только после первого боя или паркур-показа глава клана с советниками решали, достоин ли он своего прошлого звания в ВТБ.

Том решил попытать счастья в клане «Нефритовые птицы» у Красного Мао, выступление которых несколько раз видел в Пекине, но выяснилось, что «Птицы» улетели искать счастья в Волгоград, где подготовили небывалую паркурную карту. Том, не раздумывая, отправился в путь.

Как только Том въехал в учебные казармы и прошел мнемокурс русского языка, начались обычные измывательства, от которых он успел отвыкнуть. В первый же день он получил в грудь с ноги, когда замешкался в коридоре с вещами и перегородил дорогу спесивому лейтенанту. Тот ударил и пошел мимо, будто китайца не существовало. На этом злоключения не закончились: в обед Тому подлили жидкость для промывания желудка, а ночью подожгли одеяло. Так жестко паркурщики «прописывали» новичка, мол, выдержит, значит хочет, нет, так и скатертью дорога. Правда, платили хорошо и кормили на убой. Юн Су терпел.

Выдержал он и побои, и жестокие шутки, и многочасовые занятия по паркуру. За месяцы обучения Том стал другим человеком. Однокурсники его называли Том Порхающий, о чем немедленно прознали наставники, и давление удвоилось.

Пришло время испытаний. Далеко не всем выпускникам школы паркура доведется пополнить кланы, многим предстоит вернуться в простые ВТБ. Кто-то уже не выдержал ритма, другие – жесткой «прописки», у некоторых вестибулярка полетела к чертям. Правда, навыки помогут вылетевшим стать лучшими, ведь именно из таких «неудачников» паркура рождаются суперзвезды ВТБ и главы могущественных кланов. Только многого ли стоят эти достижения по сравнению с настоящим мастерством?

Карты для испытаний выбирали разные, но всегда с большим количеством мостов и рвов. Здания на картах, как правило, имели крыши под разными углами, чтобы новичок мог показать весь набор трюков, который успел освоить во время учебы.

Разумеется, если настоящий тяжелый танк рухнет сверху на здание или мост, катастрофы не избежать, поэтому для паркура применялись специально усиленные конструкции, а танки максимально облегчали, сохраняя прочность. Одновременно машины снабжали системой прыжковых двигателей и турбоподушек, чтобы смягчить соприкосновение с поверхностью. Ложемент паркуриста отличался от обычного и больше походил на рабочее место пилота стратосферного истребителя. Все корпусы и вооружение в комплектации для прыжков стоили в два раза больше, чем турнирные аналоги, и выходили с завода с дополнительной маркировкой – «П». Казалось, что танки для паркура – это и не танки вовсе, а специфический подвид бронемашин, но сами паркурщики такое мнение не разделяли.

С первым испытанием Том справился великолепно. На легком танке Славянин-П, вооруженном пушкой Отскок, он делал умопомрачительные сальто и запрыгивал на здания, используя энергию от взрыва мин под брюхом своей машины. Он смог покорить все препятствия, кроме самых высоких и труднодоступных, на которые без помощи партнера не влезть.

Началось второе задание.

Партнерами Тома были африканец Адольф Ганди, калмык Эренцен Менкеев и эскимос Джон Картер. Он не раз видел будущих соратников на учениях и ничего, кроме плевков и подзатыльников, от них не получал. Сейчас танкисты отдыхали возле капсул, еще десять минут, и они погрузятся в них, чтобы соединиться с аватарами.

– Ю мазафака! – сказал чернокожий, покосившись на китайца. – Твои кувырки не стоят того, чтобы я оторвал свою гребаную ас от дивана и приперся сюда! Ю сон оф э бич!

– Да ладно тебе, Адик, – попытался успокоить друга добрый Эренцен. – Смотри, у тебя брюх от безделья вырос! Тренировка – дело хорошее.

Чернокожий ничего не ответил, только плюнул под ноги китайцу. Получилось куда как красноречиво. То же самое сделал эскимос.

– Похоже, старик Мао становится сентиментальным, раз взял в команду родню, – оскалился Картер. – Теперь по его милости мы должны тратить время на гребаного слабака!

Том попытался оправдаться:

– Если ты считаешь, Джон, что все китайцы родственники…

– Какой он тебе Джон?! Кусок дерьма, а? Мазафака! – перебил чернокожий.

– Я для тебя капитан Джон Картер!

– Я имел в виду… А почему капитан?

– Я знаю, что ты имел в виду! – Адольф угрожающе засопел. – Я знаю, как мы с тобой будем, мы с тобой никак не будем!

И после такого разговора они поехали на карту, танк к танку, как добрые соратники, как бойцы одного клана. Неудивительно, что Том ожидал подвоха.

Сначала он помогал делать трюки, потом должен был показать, на что годится сам. Первые препятствия китаец преодолел без труда: Адольф и Эренцен легко закинули его на стену с помощью своих пушек. Том успел залатать броню в полете, а приземлившись, ловко проехал по стене и спрыгнул. Следующим препятствием были дома. Том поставил переднюю часть своей машины на танк Ганди, развернул башню к корме, упер ее в землю, выстрелил и приземлился на крышу. Теперь нужно было, прыгая с крыши на крышу, проехаться по всем постройкам, чтобы в конце запрыгнуть на самый верх огромного земляного вала. Он все проделал идеально.

Наверху ждал Адольф, который должен был посадить Славянин китайца на свой Охотник и спрыгнуть с вала, одновременно выстрелив вниз. Охотник полетит вверх, а задача Тома добавить скорости своим выстрелом и перескочить на высоченное здание. Это была трудная задача.

Поначалу все шло как надо, но чернокожий намеренно выбрал неудачный угол для выстрела, поэтому скорости не хватило. Том соскользнул с танка Ганди. Ему удалось приземлиться на край крыши, после чего оставалось только беспомощно балансировать. Китаец дал полный газ, но чувствовал, что вот-вот сорвется. Все было кончено.

Неожиданно Эренцен помог ему: выстрелил в корму, запихнув Славянин на крышу здания. Второе испытание Том прошел, но на остальные два сил почти не осталось. Тому казалось, что даже Джон и Эренцен поняли: чернокожий пытался его слить, а это подло. Китаец пока не паркурщик, но кодекс танкистов на него все же распространяется.

* * *

Их учили входить и выходить из аватара, терпеть боль и дискомфорт от транзакции сознания. Делать это приходилось по нескольку раз на дню, потому что настоящие показательные сражения бывают короткими, и в перерывах лучше находиться в своем теле.

Случается, от перехода иногда возникают необычные желания. Хочется непривычной еды, алкоголя, физических упражнений – да мало ли! Тому всегда после выхода из аватара хотелось секса. Танкистам ВТБ его обычно предоставлял специальный ассистент, так было и у паркурщиков, но не сейчас. Ведь сегодня испытание, а не межклановый матч, поэтому не должно быть никакой роскоши и комфорта. Все по-спартански.

Том чувствовал слабость после выхода, но злость придавала сил, он зыркнул на чернокожего:

– А почему тебя зовут Адольф? Да еще Ганди?

– Что тебе не нравится?

– Странно. Имя – немецкое, фамилия – индийская. Это что-то значит?

– Я американец, дорогуша, наши имена вообще ничего не значат!

– Слушай его больше, – усмехнулся Эренцен. – У нашего Адольфа предки из секты синкретистов. Смешивали всех в одну кучу, святых и злодеев. Считали, что важна известность. Всех нас в честь кого-то зовут. Вот твоего дядю, например…

– Он мне не дядя. Не все китайцы родственники.

– Как знаешь.

На гонках вымотанный Том отстал почти на круг, но такого результата было достаточно, чтобы получить зачет. Теперь ему предстоял поединок.

– Ну все. Отстрелялись! – весело подмигнул Эренцен. – Пойду к своей ассистентке.

Тому было не до развлечений. В этом бою нужно продержаться десять минут, а противники опытные бойцы ВТБ, настоящие профессионалы! Сейчас сил у него хватало, но что, если Адольф ударит в спину?

Рельсотрон-П, которым оснастили легкий Славянин Тома, делал его уязвимым. Да и прыгать с тяжелым орудием крайне трудно. Неудачный выстрел мог перевернуть машину набок или даже кверху гусеницами, так что действовать придется осторожно.

Том аккуратно повел свой танк к оврагу и съехал, заминировав вход. В укрытии его не мог подстрелить дальнобойный Стебель, значит, с тыла ему некоторое время ничего не грозит. Все внимание только вперед.

Том не подозревал, что сам, по собственной воле залез в ловушку. Впереди стоял Варяг-3 с пушкой Богиня-3. У легкого Славянина не было шанса против бронированного танка с таким сильным орудием. Богиня, конечно, эффективна только на близком расстоянии, и юркий Славянин может сбежать от Варяга, но в узком овраге это сделать почти невозможно.

Том выстрелил, но только повредил защиту противника. Рельсотрон Тома перезаряжался медленнее, чем нужно, а Варяг увеличил скорость при помощи допинг-движка и теперь догонял Славянина. Еще один выстрел кинетической пушки нанес врагу существенные повреждения.

Оператор-паркурщик, видимо, хотел унизить новобранца, поэтому он не запустил нанороботов издалека, а применил Богиню, почти уперевшись пушкой в бок Славянина. Том почувствовал, как внутри капсулы становится жарко, и понял, что проиграл.

Идея пришла внезапно. Вместо того чтобы пытаться оторваться, он дал залп в молоко и врубил задний ход, ускоряясь при помощи отдачи. Том был готов к удару, а вот противник – нет. Он потерял сознание, и Богиня перестала работать.

Испытания были пройдены. У Тома началась новая жизнь.

* * *

В целом у китайца все действительно закрутилось по-новому. Эскимос Джон Картер, чернокожий Адольф и калмык Эрик после того, как Том прошел испытания, изменились. Ганди даже подошел и попытался объясниться.

– Брат, я не хотел тебя подставить. Косякнул, не со зла подставил… Прости бразу.

Большего Тому было не нужно. Он простил.

Клан «Нефритовые птицы» не считался большим, но был очень известным. Теперь их стало четверо, плюс глава – старик Мао, который вел паркурщиков в бой.

Тому поменяли кличку. Он стал Томом Сойером, в честь отважного ребенка, который в незапамятные времена совершил не один веселый подвиг. Тем самым члены клана показали, что китайцу рано задирать нос, но все же выказали уважение.

После первого соревнования Тому вернули звание полковника. Он смог и препятствие взять, и помочь соратникам выполнить сложные задачи. Как будто паркурил всю жизнь! Даром что новичок! И зрители, и распорядитель игр, и глава клана единогласно решили, что он достоин трех нашивок.

Наступила весна. Странная, полная желтых дождей и речных разливов. Люди шли к затопленным лугам с плетеными корзинами и ловили рыбу, чтобы отнести ее в боксы дезинфекторов. На рынке торговали волжской акулой и черным бегемотом и еще длинной страшной рыбой-зацепой, похожей на костяную змею. Из нее готовили вонючий напиток, поднимающий потенцию.

Том был почти счастлив. У него появились настоящие друзья: сложно не подружиться, когда идешь в тесной связке. Приятели стали появляться вместе в общественных местах, выпивать, рассуждать о бойцах других кланов, о женщинах, о новостях танковых боев. Особняком стоял только глава клана, Мао. Несмотря на дистанцию, а может, как раз благодаря ей, авторитет командира был непререкаем.

У Мао была привычка разговаривать цитатами древних восточных философов, поэтому мало кто с ним мог спорить.

– Том, ты хороший боец, однако лучше тебя сделает отсутствие страха смерти, – говорил Мао. – Не нужно хотеть умереть, но и бояться смерти не нужно. Все говорят: «Как тяжело умирать!» Как будто легко жить! Жить не легче, чем умирать, а значит, и умирать не тяжело. Запомни это.

Том запомнил. Постепенно «внучек» перенял уроки старого Мао и сам стал разговаривать цитатами.

* * *

Том влюбился в тонкую казахскую девушку, Алсу Байжанову. Она была известной ведущей танковых боев. Любить так королеву, считал Том, потому что так говорил его учитель Мао.

Раньше у Тома были женщины, но, как у многих броневых, до серьезных отношений не доходило. С Алсу было иначе. Том почувствовал это и решил не упускать момент. Только одно дело решить, другое – сделать. Вокруг телезвезды всегда крутились поклонники.

Между тем «Птицы» стремительно поднимались в топ турнира. В мае оставалось одно сражение. О Томе заговорили как о надежде паркур-танков. За ним стали бегать девочки-поклонницы.

Финальное соревнование было необычным: стояла задача отыскать мины, которые поставили в самых неожиданных местах: на опорах мостов, на крышах, на насыпях рвов. Мины мало было обнаружить, на них следовало наехать и выполнить финт, используя энергию взрыва.

Семь из десяти мин нашел Том, так что соревнование он закончил легендой паркур-танков. В тот день на кураже китаец шепнул Алсу:

– Можно, я разделю с тобой победу?

Она не отказала, и у Тома было две недели безоблачно счастливых отношений с женщиной его мечты. Суть истинной красоты – быстротечность, говорил Мао. И, как всегда, был прав.

Это случилось вечером на набережной. Том с друзьями выходил из старинного, сохранившегося с довоенных времен ресторана «Маяк». Они немного выпили и собирались отправиться за продолжением в ближайший танкобар. Внезапно Том увидел Алсу. Она шла, прекрасная, как весна, в сопровождении лощеного хмыря из местных. За ними на почтительном расстоянии двигалась охрана. Том хотел окликнуть любимую, но они остановились, опершись о парапет, и мужчина поцеловал Алсу в раскрытые в улыбке губы, а та ответила ему долгим поцелуем.

На Тома навалилась красная темнота. Мелькали в этой темноте лишь головы, руки и плечи, и было искаженное ужасом лицо женщины, которую он любил.

Потом у переправы и на рынках долго судачили о бешеном китайце. Вспоминали, как он в одиночку раскидал охрану городского главы и сильно покалечил Самого.

Том просидел в камере месяц. За это время произошло многое. Глава города использовал инцидент в своих целях. Еще бы, такой подгон накануне выборов! Позиции консерваторов укрепились, а часть жителей, недовольная, что в танковом чемпионате побеждают пришлые, поддержала кампанию за экстрадицию «узкоглазых». Ситуация намеренно подогревалась при немалой денежной поддержке главы.

К Тому явились ночью. Без разговоров всадили заряд парализатора, связали и увезли. Он очнулся утром на старом турнирном поле за городом. Его грубо встряхнули и посадили в дряхлый Шершень с полудохлой прошивкой.

– Ну что, морда косоглазая, готов к охоте? – прохрипел в интеркоме незнакомый хриплый голос. – Дружки твои тебя кинули. Теперь я твой лепший друг! Радуйся, что мы тебя не сразу чиканули, а в танк посадили. Слышишь, китаеза? Сейчас потеха будет!

Том не ответил. Лишние слова – трата сил.

Началась травля. Глупая, бестолковая. Том делал, что мог. Без скафа, без боеприпасов, на глючащей системе ему удалось станцевать красиво. А потом его накрыло, Дымом или Стеблем – где уж понять. Просто по броне ударил стотонный молот, и свет погас.

* * *

На невысказанный вопрос Тома ответил Журибеда:

– Прессанули мы их по-взрослому. Двоих сожгли – вон, дымятся.

Остальные в штаны наложили. Тоже мне, Носороги! Все на одного. Не по-людски!

Второй танкист, китаец понял, что главный, легко соскочил на землю, подошел, снимая шлем. Нежданный спаситель был молод, но, как видно, успел повидать многое. Ранние морщины рассекли лоб, линию носа искривлял старый перелом. Карие глаза смотрели внимательно, без неприязни, и ветер с Волги трепал собранные в хвост волосы. Человек долго смотрел на Тома, потом протянул руку.

– Меня зовут Тихон.

Глава 10 Сон Будды

Том остановил танк на небольшом холме возле каменного останца, по форме походящего на голову лошади. Погоню он заметил давно. Враги показались в поле видимости, оценили ситуацию и замерли, не сближаясь, но и не оставляя цель. На фоне сероватой травы в абрикосовом свете заката и без визиров можно было хорошо разглядеть детали. Четыре багги и один пыльник. Не бог весть что против турнирного «быка». Либо трясуны не считали Дежнева серьезным противником, либо основные силы еще не подошли. Колеблются? Значит, нужно их подстегнуть.

Том повел танк на спуск, поднимая большое облако пыли, отмечая движения противника, фиксируя скорость. Дальнейшие действия требовали точности исполнения и доли везения. Том сделал резкий разворот и вошел в пыльное облако, двигаясь назад точно по собственным следам. Расчет был на то, что преследователи не изменят скорости и дистанция сократится для прицельного огня. На мониторах висела желтоватая взвесь. Видимость – нулевая. Наконец, появился просвет и танк вышел из облака. Том принялся выцеливать врага и не увидел его. Неудача? Он еще раз проверил показания визиров – ничего. И тут они вынырнули из низины, словно чертики из табакерки. Четыре багги и пыльник. Совсем рядом, как на ладони. Том выстрелил. Заряд ударил по тракам пыльника, плеснул огнем на броню. Не скоро тот сможет двигаться. Стрелок на багги не выдержал – открыл огонь. Пули зло ударили в щиты турнирного танка. Том покачал головой. Мудрый человек не ищет битвы, но если битва находит его…

Он объехал по кругу остовы четырех вражеских машин. Один багги улепетывал на всех парах, пыль от него поднималась – любо-дорого посмотреть. Том кивнул. Все по плану.

Через три часа сенсоры танка зафиксировали звуки множества двигателей: стая шла по следу. Мустанкер не стал прибавлять скорость, продолжил двигаться на север. Временами до него долетали обрывки переговоров, жаль, из-за помех слов было не разобрать. Единственное, что понял Том, – группой преследователей руководили двое. У одного командира был грубый громкий голос, у другого – тонко вибрирующий, словно говорила машина.

Показались первые звезды, – это ночь вступала в свои права. Над пустошами зазвучали песни хищников. В кабине танка царила тишина. Бесшумно работала система жизнеобеспечения, изолируя оператора от внешнего мира, но чувство покоя было обманчиво.

Том задремал, отдаваясь на волю приборов, и чуть не проспал первую атаку. Хорошо, что боевые рефлексы не подвели, выдернули из блаженного забытья. За секунду до того, как сенсоры вспыхнули красным, он уже знал, что будет. Три ракеты, запущенные с западной возвышенности, прокладывали путь к танку Тома.

Китаец выставил помехи, двинул машину навстречу угрозе, а затем резко свернул на север, выпустив два фальшбота, выдающих сигнал, идентичный танку. Через мгновение земля за кормой дежневского Шершня содрогнулась от двойного взрыва. Еще одна ракета с воем прошла над танком, ослепленная рябью помех, и врезалась в землю, не разорвавшись. Том вздохнул. Этот раунд остался за ним, но фальшботов больше нет.

Он сверился с показаниями приборов. Звуки двигателей на юге и на западе приблизились. Нужно было придумать ход. Том изучил карту, подгрузил данные архивов с пометками мустанкеров. Вот оно! Совсем рядом пестреет красными значками укрепрайон. Перечеркнутые черепа – ликвидированные гнезда автоматических орудий, их не так много. Синие и желтые окна – входы в бункеры, туда ему не нужно. Очень много активных огневых точек, плюс зеленые черепа с четырьмя стрелками – блуждающие минные поля. Рискованно, но иначе нельзя. Том устремился к опасной зоне. Зашел на территорию без накладок, придерживаясь «чистого» фарватера. Ракеты! Датчики выдали тревожный рубиновый сигнал, но китаец продолжал двигаться в глубь защищенной территории. Ракеты показались на радаре, шесть мерцающих точек. Вот они преодолели треть расстояния до танка, половину…

И тут Неудобья ожили. Повинуясь приказам тактических компьютеров, включились надежно укрытые под землей аккумуляторы, посылая энергию на автоматические приводы. Раскрылись люки потайных схронов, выпуская на свет турели ПВО. Включились радары, пеленгуя источники ракетных пусков. Зловещим багровым огнем вспыхнули сенсоры портативных минометов и орудий дальнего боя. Разбуженный гигант поднял молот и обрушил на степь чудовищный удар. Темнота позади Тома расцвела плюмажами разрывов. Через минуту он проверил показания приборов. Ракет не было, их смело подчистую. Сократилось и количество преследователей. Том двинулся дальше, осторожно выбирая путь.

На минное поле он налетел, когда подумал, что прошел «укрепку». Послышался знакомый шуршащий звук с нотами стрекозиного жужжания, и над поверхностью показались смешные, вовсе не опасные на вид машинки, похожие на крабов. Том дал влево, срывая железным бортом часть каменистого склона, в который врезалась дорога. Несколько мин промахнулись и сдетонировали, не причинив танку вреда, но часть ударила прямиком по броне. Машина вздрогнула, но выдержала, только защитная краска на правом борту выгорела подчистую. Том прибавил газа и впервые почувствовал сопротивление. Похоже, предсказания Сэмэна насчет поломки были верны.

На возвышенность он все же забрался. На камерах заднего обзора было видно, что преследователи разделились на три группы. Две обходили укрепления с флангов, одна колонна двигалась напрямик. Сейчас сенсоры блуждающих мин уловят излучение от двигателей, и начнется охота. Том не испытал по этому поводу удовольствия или злорадства. Необходимое да свершится. Китаец продолжил движение на север, понимая, что долго не протянет.

Ночь прошла спокойно, преследователи больше не атаковали и как будто немного отстали. Что-то их отвлекло. Том не возражал, он обнаружил, что одна из мин повредила трак, и его движение замедлилось. Танк мог встать в любую минуту. Уходить от погони пешком не было смысла – беспилотные дроны преследователей то и дело пролетали над пустошью.

Утро раскрыло горизонт. Серая трава порозовела под лучами солнца. На востоке небо было ясным, зато на западе громоздилась темно-лиловым нарывом огромная грозовая туча. На фоне этой темноты чуть западнее курса, который избрал Том, высилось сооружение, походящее на великанский колокольчик, – ступа.

Том слышал про это место. Здесь был заброшенный буддийский храм. Он не придерживался буддизма или какой-либо другой религии, но сооружение выглядело величественно. Китаец свернул с маршрута и направил танк к ступе.

Внутри ступы царил полумрак. Сквозь проломы в крыше проникало достаточно света, чтобы разглядеть остатки убранства, истлевшие стойки ажурных конструкций неизвестного назначения, покореженные пыльные шандалы, похожие на увядшие цветы. Из темноты высокого свода к земле опускались широкие полосы тяжелой ткани. Их оборванные края колыхались от гуляющих по залу сквозняков, порождая мреющий шепот, казалось, что ступа дышит. Тяжело, надсадно, точно усталый раненый зверь.

Том прошел глубже во мрак и увидел огромную темную массу, сгусток абсолютной тьмы в океане сумерек. Будда лежал на боку, удобно подперев листообразной ладонью округлую щеку. Спящий или умирающий, он все равно оставался безмятежен.

– Здравствуй, добрый хозяин.

Том пошарил у постамента, поднял свечу. Огонек сначала не хотел разгораться, но, повинуясь стараниям, ожил, затрепетал, словно робкий дух, вызванный из костной материи. Том поставил свечу на парапет. Улыбнулся. Место было подходящим.

* * *

Дождь ударил резко, мощно. Тяжелые капли забарабанили по броне скафа-невидимки.

Господин Ша отказался ехать вместе с вождем на флагмане: не по душе ему были тяжелые бронированные мастодонты. Для себя он выбрал легкий турборатор Варан. Четыре главные турбины и восемь вспомогательных – вершина довоенной научной мысли. Трясуны украсили машину на свой лад, человеческими и шакальими черепами, приварили к раме нелепые стальные шипы. И все же изящество конструкции угадывалось даже за этим грубым экстерьером. До сих пор Ша ни разу не пожалел о сделанном выборе. Когда проклятый Дежнев завел их в ловушку, Прозрачный успел уйти с линии обстрела благодаря резвости своего «коня». В ту ночь погибла треть преследователей. Матео был вне себя от ярости. Многие разведчики поплатились жизнью, превратившись в пищевой ресурс для своих собратьев. Отрубленные головы украсили лобовую броню на танке предводителя трясунов, а кровь добавила свежей охры в покраску машин преследователей.

Багги одного из наблюдателей поравнялся с турборатором Ша. Стеклянный колпак откинулся, стали видны шлюзы, и толстый разведчик в нелепом громоздком шлеме принялся скликать беспилотники, точно квокша-наседка расшалившихся цыплят. Похоже, он опасался, что буря унесет летающие машины чересчур далеко. Не без причины. Туча падала на степь, тяжелым брюхоногим уродом подминала под себя холмы и скалы, без труда сжирая море сухой травы. Дождь начался и прошел. Порывистый ветер ударил в борт турборатора. Вспышки молний очерчивали рельеф. Если так пойдет дальше – придется искать убежище.

– Он остановился. Глушит двигатели, – передал по связи толстый разведчик.

– Где? Где он? – раздался страшный рев Матео, прервавшийся затяжным грудным кашлем.

– Не больше пяти километров на северо-запад. Там здание… Большое.

– Вперед! Веди, живо, и молись, чтобы ты не ошибся. На моем Стегозавре достаточно места для свежих голов!

Господин Ша усмехнулся, глядя, как съежился толстяк в ложементе, и направил свой турборатор к машине связиста. Грузный человек, снедаемый страхами, не заметил этого. Он сидел с откинутым экраном и нервно протирал грязным платком одутловатое потное лицо. Капли дождя падали на его лоб, а он, словно не замечая, все тер и тер, надувая багряные щеки.

Ша включил режим невидимости, зная, что при такой погоде скаф будет работать хуже. Но полной отдачи и не требовалось, важно было произвести эффект. Он высоко подпрыгнул, отталкиваясь манипуляторами костюма, и быстро оказался вплотную к толстяку. Протянул руку и схватил связиста за плечо, сжал. Тот поднял на невидимку полные страха глаза. Ша знал, как сейчас выглядит. Едва видимый контур на фоне грозового неба. Чуть заметно мерцают багровые огни сенсоров, а там, где падают капли, на мгновение вспыхивает белое пламя, открывая фрагменты скафандра. Кто угодно наложит в штаны.

– Что случилось с владыкой? – прорычал Ша, крепче сжимая плечо человека.

– Я… я… мне это нельзя…

– Ты ведь участвовал в прорыве через укрепрайон? Почему тебя не убили?

– Ему нужны глаза в небе… я лучше всех умею управляться с пташками! – Несмотря на незавидное положение, толстяк хвастался. Это позабавило Ша.

– Значит, ты в курсе, что случилось.

– Я не смею…

– Я выжму тебя до дна, а потом залью вместо крови электролит и заставлю танцевать, пока жилы не треснут, – прошипел Ша, заставляя иглу, скрытую в запястье скафа, пронзить кожу на плече связиста, – говори, что было ночью!

– Господин Матео ранен. Ночью он пересел на турборатор. Хотел возглавить погоню. Попал под ракетный удар, – зачастил толстяк.

– Насколько сильно ранен?

– Говорят, сильно. Но его скаф очень прочный, там есть системы поддержания жизни и первой помощи. Господин не позволяет нам подходить. Скрывается в танке, не выходит. Может, ресуректор справится с ранами?

– Или продлит агонию… – протянул господин Ша. – Что ж, у тебя есть работа. Ступай и помни про электролит!

* * *

Ждать пришлось дольше, чем думалось. А может, в темноте пустого храма время текло иначе?

Том занял позицию справа от входа, там, где тень была особенно густой. Когда небо заволокло тучами, видимость снизилась. Сейчас силы трясунов должны быть на подступах к храму. Они непременно вышлют разведчиков, но пойдут ли те внутрь? Нет, не пойдут! Дождутся остальных. Нужно, чтобы они вошли. Иначе ловушка не сработает. «Если хочешь управлять врагом – лиши его духовного равновесия», – вспомнилось Тому наставление древних стратегов. Значит, прятаться и выжидать неправильно. Враг должен хотеть войти внутрь! Мустанкер встал и быстро пошел к выходу.

Снаружи бесновался ветер. Вихрились пыльные столбы. Воздух тек слоистый, неровный, его потоки проникали в щели и проломы старого здания, и ступа пела. Том надел шлем, и рев ветра стих, словно его и не было. Перед глазами рельеф оброс голубыми клетками тактической карты. Процессор танка давал полную раскладку с сенсоров. Погоня была совсем рядом, а вот беспилотники пропали. Видно, ветер согнал их с неба.

Авангард трясунов вышел на позицию через пару минут: три воина на легких турбораторах и бронемашина, вооруженная небольшой пушкой. Том глубоко вздохнул. То, что он собирался сделать, было очень рискованно. Мустанкер сделал несколько шагов навстречу преследователям, поднимая руки вверх.

Разведчики в ответ разразились торжествующими воплями. Для Тома их крики были беззвучны, а гримасы выглядели подобием причудливой пантомимы. Трясуны на турбораторах приблизились, окружили Тома. Их лица от носа к шее покрывали багровые узоры охотничьей раскраски. От дождя краска потекла, пятная кровавыми отметинами нагрудные пластины скафов.

Том ждал нападения, понимая, что убивать его приказа нет. Значит, попытаются оглушить либо обездвижить.

Один из разведчиков взмахнул рукой, и металлический комар впился в ногу мустанкера, впрыскивая токсин. Том был готов к этому, он мягко упал, полностью расслабляясь. Активный элемент, применяемый в парализаторах, весьма эффективен и потому используется по всему фронтиру, но его действие можно обойти, контролируя сокращение мышц. Ногу словно окатили пламенем. Огненное ощущение распространилось на крестец и пах. Поднялось к животу. Том продолжал спокойно лежать, слушая, как барабанит по шлему дождь. Трясуны заглушили моторы. Послышался звук шагов по влажной земле: удачливый стрелок шел к своей жертве. Еще один трясун был хорошо виден Тому, он тоже соскочил с турборатора, но приближаться не спешил. Колебался, держа игловик наготове. А вот третьего было не разглядеть. Когда мустанкер падал, он видел противника справа, однако тот мог сместиться. Придется импровизировать!

Китаец нащупал за щекой капсулу с антидотом, прокусил ее и высосал сладковатый гель, почти сразу почувствовав резкую боль. Онемение в ногах проходило. Противник был уже совсем рядом, вот сейчас он наклонится, чтобы сцепить руки и ноги Тома вакуумными кандалами.

Трясун решил немного проучить пойманного врага. Тяжелый сапог врезался в спину мустанкера. Умная ткань скафа скомпенсировала удар, боли не было. И онемения тоже больше не было. Том оттолкнулся руками, делая перекат под ноги врага, сковал его движения и одним резким ударом подрезал сухожилия. Короткий нож из форсированной стали легко вскрыл защитные покровы, трясун завопил и рухнул на Тома. Тот снова перекатился и встал на четвереньки, используя противника как бруствер. Как оказалось, не напрасно: тело раненого вздрогнуло несколько раз, когда в него вошли парализующие иглы.

В двух сантиметрах от ноги Тома земля вскипела фонтаном. Вот и третий! Том бросился вперед. Трясун с игловиком выстрелил в него. Раз, другой… На счет три мустанкер добрался до врага и почувствовал удар в плечо. Боль придет позже. Похоже, третий таки пристрелялся. Том завладел игловиком, перекатился и выпустил заряд по врагу. Тот схватился за ногу, хотел поднять пистолет, но препарат действовал быстро. За спиной ухнуло – это танк выполнил приказ хозяина. Том даже сквозь броню почувствовал жар от горящей бронемашины. Том бросился на землю, впиваясь в увлажненную дождем пыль. Трясуны любят возить топливо на броне. Страшный взрыв вдавил мустанкера в землю. Том поднялся, все еще ощущая легкое онемение в ногах, подошел к поверженным противникам. Нужно действовать быстро.

– Вон он стоит! Не прячется даже!

Наблюдатель махнул рукой в сторону ступы. Господин Ша и сам прекрасно видел фигуру в светлом скафе на фоне темного портала. Танк застыл рядом, недвижный, приземистый, зловещий. Что-то явно пошло не так. Куда делись охотники? И почему враг не прячется? Ищет смерти? Не похоже это на Дежнева.

– Подождите…

Господин Ша повернулся к танку, украшенному свежими черепами:

– Он приготовил нам ловушку…

– Молчать! – оглушающе взревел раненый вождь.

Броня машины разошлась, и людоед ступил на землю. Его черный с золотом доспех был окрашен кровью, плечевая броня снята. На ее месте жуткими наростами пульсировали медузы соматических фиксаторов. Господин Ша покачал головой, понимая, какое действие оказывают эти штуковины на организм. Солдаты с самыми страшными ранами могли сражаться часами. А потом… Кто считает потери в последней войне?

Выходит, рана Матео – не пустые слухи.

– Владыка… – еще раз попытался обратиться к Матео Ша, но тот отмахнулся и поманил своего брата.

Мубарак Сухорукий был выше Матео, хоть и не так широк в плечах. На простой черной броне ветер колыхал украшение из вороньих перьев. Мубарак не носил шлема. Его лицо, изможденное, костистое, было словно вырезано из плотной древесины. Тонкие губы неподвижны, глаза скрыты двумя глянцевыми монетами визоров, а может быть, и вовсе заменены кибернетическими имплантами.

– Ты знаешь, что делать, брат, – прохрипел Матео. – Отомсти за моих воинов!

– Как скажешь, владыка.

Мубарак протянул здоровую руку, и в нее тут же вложили длинное тонкое копье, черное древко которого завершалось четырехгранным жалом. Металл вспыхнул синим, когда Мубарак сделал два легких шага и отправил снаряд в полет. Воздух взвыл, пропуская оружие возмездия. Скорость броска и огромное расстояние, с которого было запущено копье, заставили господина Ша по-новому взглянуть на Мубарака. Какие еще секреты таит Сухорукий? Владелец медузы не удивился, когда копье поразило цель, буквально пришпиливая врага к стене храма.

– Дайте мне его! – крикнул Матео и простер руку.

Загонщики устремились к пораженной копьем фигуре, с трудом освободили жертву и поднесли ее владыке. Старший загонщик снял с раненого шлем, обнажив татуированное лицо в смазанной боевой раскраске.

– Ты! – прогремел Матео, встав над жертвой. – Говори!

– Он перехитрил нас, владыка, – с трудом выдохнул раненый трясун, и кровь вскипела на его губах обильными пузырями.

– Почему ты стоял там и не подал знак? – спокойно спросил Мубарак.

– Я не мог. Он бы убил меня.

– Предатель! Ты испугался врага, а должен бояться меня!

Матео наступил на голову раненого человека, и та раскололась, как орех под тяжелым сапогом.

– Дайте мне шай! – скомандовал вождь, и ему поднесли синий порошок в шкатулке. Матео сделал глубокий вдох одной ноздрей, потом другой, оглушительно чихнул и тут же скривился от боли. Биоблокаторы на плечах владыки налились бордовым цветом.

– Кто принесет мне голову этого пса? – зарычал чернокожий вожак.

Вперед выступила дюжина свирепых охотников.

– Ступайте все! – решил Матео и поднял руку в клятве. – Победитель будет есть со мной с одного стола. И помните, как обходятся с трусами и предателями!

– Владыка! Позволь мне помочь твоим воинам? – предложил Ша, испытующе глядя на Матео: что-то творится в этой большой одурманенной голове?

– Ступай, – кивнул людоед, – но не атакуй, пока не убедишься, что мои воины потерпели неудачу.

– Да будет так! – поклонился Ша, мысленно обругав безмозглого варвара. Враг навязал им сражение на своих условиях, а они тупо маршируют в ловушку!

В отличие от трясунов Ша не вошел в здание, но принялся карабкаться наверх по скользкой каменной крыше дацана. Медуза удерживала хозяина от падения.

Достигнув условно пологого участка, Ша взглянул на машины трясунов внизу. Сквозь наступающие полотна дождя их почти не было видно. Ша отдал команду, и все объекты, излучающие тепло, стали видимыми даже сквозь сумрак непогоды. Он подполз к большому пролому в крыше и заглянул внутрь. Ничего.

Только капли воды падали в темноту.

Господин Ша включил систему ночного слежения, и картина прояснилась. Черное полотно оживилось тонкими белыми линиями, показывая контуры предметов. Источники тепла напомнили сгущения оранжевых светляков.

Загонщики двигались цепью. Медленно, но достаточно уверенно – видимо, тоже врубили никталопы. А вот противника что-то не видно.

Вглядываясь во все глаза, господин Ша наконец заметил врага. По сравнению с яркими вспышками оранжевого огня, отмечающими движение трясунов, мустанкер был почти не виден – очевидно, надел специальный костюм. На визорах он напоминал багровый призрак. Если бы не совершенная технология поднебесных жителей, сотворивших Медузу, – он и вовсе был бы невидим. Однако такие возможности есть только у господина Ша, значит, воины внизу беззащитны.

Прозрачный не поспешил на помощь. Он смотрел, как сближаются противники. Он видел, как Дежнев атаковал, стремительно, четко, смертоносно. Загонщики врубили фонари, открыли беспорядочную пальбу. В темном чреве ступы вспыхнули лучи фонарей, заметались свинцовые мухи. Еще минуту господин Ша наблюдал кровавый спектакль, а затем провалился в дыру, отдаваясь на милость Медузы. «Прекратить огонь! – зашипел Прозрачный в интерком. – Отступайте к выходу!»

Словно не слыша, трясуны продолжили стрелять, тогда Ша атаковал их с неожиданной для себя яростью. Щупальца скафа, способные разорвать стальной лист, расшвыривали людей, как игрушечных солдатиков.

В последний момент Ша заметил метнувшийся к нему багровый призрак. Он едва успел отразить стремительный удар и тут же перешел в контратаку. Враг уклонился, ударил в ответ. Они кружили по темному залу, обменивались ударами. Господин Ша удивился себе еще раз, обрадовавшись, что противник оказался достаточно силен для хорошего поединка. Пожалуй, на ринге он одолел бы Дежнева, но далеко не сразу. Щупальца Медузы устремились к жертве. На конце каждого отростка трепетало жало с нейротоксином наподобие яда цокотух. Противник вздрогнул, когда яд вошел в тело, но вместо того, чтобы атаковать, бросился в сторону. Ша последовал за ним, продолжая жалить. Дежнев упал на колени, пытаясь отползти в темноту, но силы оставили его, и он замер. Из прорех в скафе показались оранжевые лучи телесного тепла. Ша наклонился над поверженным врагом. Скаф на лице мустанкера дал трещину и сократился, открывая лицо. Плоское скуластое лицо азиата.

– Нет! – зарычал Ша.

А китаец, приспешник Дежнева, улыбнулся окровавленным ртом и что-то сказал на своем птичьем языке.

На внутренней стороне лицевого щитка вспыхнули видные одному только Ша иероглифы, через мгновение пришел перевод: «Кто ближе к огню, тот сгорает первым». Внезапное понимание пронзило хребет Прозрачного тысячей ледяных игл. Он бросился прочь, чувствуя даже сквозь плотные покровы своего чудесного скафа, как терзает пространство расцветающий у ног спящего Будды огненный цветок взрыва.

Из дневника Влады Цайгори

«…Когда Эмиль объявил, что Косте имплантируют сигнатуру чужака, я испугалась. Весь персонал был против! Мы написали коллективное письмо в Совет Ариэля. Все-таки они там заигрались в тайны!»

«…Ничего нельзя сделать. Они настаивают на имплантации. Герман вне себя, Кардашьян тоже недоволен. Вчера у них состоялся тяжелый разговор с инвестором, этим хлыщом Дюлаком. Никогда не любила такие типажи, сплошной нарциссизм и желание поклонения. И эти его безвкусные украшения! Что Ольга в нем нашла? Не понимаю».

«…Вчера Герман и его группа провели трансплантацию. Мальчик пока в реабилитационном блоке. Боюсь заходить в палату. Вдруг он как-то… не знаю… трансформировался».

«…Продолжаем работу. На первый взгляд ничего не изменилось, только реакции стали быстрее. Судороги и «сновидные» состояния почти исчезли. В целом можно говорить о положительной динамике, и все же мне сильно не по себе. Теперь мне кажется, что, когда я не смотрю, Костя изучает меня».

«Вчера наша Жанет с классом ездила в Центр и, конечно же, потерялась. Вернулась вся в слезах и что-то такое рассказывала про щенков. Тревожусь за нее. Очень уж непослушная».

Глава 11 Дождь в степи

Напряжение чувствовалось в воздухе с самого утра. Каждая травинка в степи, казалось, заряжена – тронь, и вспыхнет электрическая искра. Было тихо и жарко. Дежнев оглянулся назад, разглядывая тяжелую сизую тучу. Темная масса медленно, неторопливо набухала, захватывая небо. Гроза танку не страшна, и все же непогода в степи – дело серьезное. Хорошо бы укрыться. Однако в планы надоблачницы это, похоже, не входило, Жанна гнала свой танк вперед, словно хотела растерзать горизонт и прорваться в занебесную пустоту. Тихон не отставал. На легком, стремительном турбораторе это было несложно.

Кум-Дала пока не проявляла себя, только датчик металла все чаще давал тревожные гудки. Либо под землей пролегала рудная жила, либо они входили в зону с насыщенным техногенным слоем, что почти всегда значило опасность. Местность впереди слегка поднималась. Вскоре они увидели остатки скоростной трассы: дорожную развязку с обвалившимся путепроводом, остовы мачт освещения и покосившийся павильон заправочной станции. По всей видимости, неподалеку был источник воды, вдоль насыпи даже росли небольшие деревца.

Внезапно танк Жанны остановился. Девушка выбралась наружу, неуверенно махнула Тихону рукой.

– Что случилось? – спросил он, подъезжая ближе.

– Движок умер. Не понимаю, в чем дело.

Девушка удивленно смотрела на мустанкера.

– Можно взглянуть?

Тихон, не дожидаясь разрешения, взобрался на броню, ужом ввинтился в открытый люк. Поймал себя на том, что хочет порисоваться перед Жанной. Да что ж такое? Что это за мальчишество, в конце концов!

Он разместился в ложементе, испытывая легкий дискомфорт от незнакомого интерфейса, и принялся вызывать служебные программы. Вспомогательная электроника, запитанная от батарей, работала, а вот движок и в самом деле молчал. Без его чуть ощутимого биения возникало чувство, будто сидишь не в боевой машине, а в захламленной комнате программиста или фаната онлайн-игр.

Движок отказывался включаться, его словно ампутировали. Тихон даже подумал было, что у Жанны отозвали лицензию, однако у надоблачников таких ограничителей не ставили. К тому же не было никаких тревожных сообщений от системы.

Дежнев еще раз проверил все данные. Ничего. Улыбнулся, кивнул своим мыслям и полез наружу.

– Призрак? Что еще за призрак? – Девушка удивленно смотрела на мустанкера.

– У нас его так называют. Редкое явление. Бывает только рядом с Кум-Далой. Турнирный танк напичкан микропроцессорами. Одни контролируют датчики, другие отвечают за жизнеобеспечение, третьи – управляют оружием и двигателем. Есть еще большой процессор-координатор для общего контроля. Бывает, что вся эта чертова прорва электроники на время замирает, словно ловит фантомную команду «стой». То ли приходит импульс из эфира, то ли программы не могут договориться между собой. Это обычно длится недолго. Час, может быть, два.

– И что делать?

Жанна растерянно смотрела на Тихона. Нижняя губа закушена, на щеке ямочка. Ни дать ни взять – девочка, разбившая мамину вазу.

– Если я прав, ничего страшного не случилось. Среди мустанкеров призрак в танке – хороший знак. Считается, что так Неудобья признают своих. Так что вас можно поздравить, Жанна Германовна.

Увидев, как побледнело лицо девушки при упоминании отца, Тихон с досады чуть не хлопнул себя по губам. Спохватился и сказал уже без иронии:

– Я серьезно. Это пройдет. Нужно просто подождать. Пойдемте в тень, здесь это редкость. Или знаете что? Давайте тряханем эту заправку? Может, поднимем какого хабара.

Здание заправки, коробка из металла и пластика, неожиданно хорошо сохранилось. Даже плоский навес над штуцерными стойками почти не покосился. На побледневшем запыленном баннере огненная ящерица-саламандра охватывала полукольцом синий язык газового пламени. Стекла магазинчика частью были разбиты, частью заляпаны грязью. Внутри угадывались стеллажи с продуктами. Тихон осторожно прошел к двери, осмотрел ее, не прикасаясь, покачал головой и, сбив в раме остатки стекла, вошел через оконную панель. Огляделся, махнул Жанне, чтобы входила следом.

Девушка поколебалась мгновение, тряхнула головой и прошла в пролом за мустанкером.

– А почему не через дверь?

– Заминировано, – пожал плечами Тихон, словно это был обычный, не стоящий внимания факт. – Магазины, заправки, банки – люди уходили, рассчитывая вернуться, опасались мародеров. Их можно понять… Заряд на ручке слабый, разве что кусок оторвет, да и провода уже не те, и все же не стоит рисковать. А вообще, это хорошая примета – значит, здесь до нас никого не было. Может что-то пригодиться. Идите осторожно, вот по этому проходу. Смотрите машинное масло, солярку. Еще продукты, все, что в герметичных упаковках: соль, сахар, крупы, тушенка. Лекарства не берите, если не разбираетесь. Некоторые со временем превращаются в яд. Еще одно: внимательно слушайте, не будет ли посторонних звуков. Если услышите или увидите странное, сразу зовите меня. Вот, – он отдал Жанне небольшую наклейку с кнопкой, – прикрепите на одежду, а лучше – на кожу. Мы называем его надоедой. Если что не так, жмите. У этой штуки очень слабый сигнал. Не пеленгуется.

– Зачем это?

– Большинство абуинов настроены на пеленг радиосигналов. Поверьте, удар будет молниеносным и, скорее всего, смертельным.

– Абуинов?

– Ах да, я все время забываю, что вы с нами недавно. АБУ – автономное боевое устройство. Журибеда его абуином окрестил. Смешно получилось, – пояснил Дежнев, но вместо того, чтобы засмеяться, помрачнел. – Ну все, за дело! Встречаемся у задней двери.

* * *

Жанна пошла вдоль стеллажей, поглядывая на товары. Даже теперь выцветшие упаковки привлекали внимание. Она слышала, на какие ухищрения шли коммерсанты прошлого, лишь бы заполучить покупателя. Внутри Ариэля торговые отношения отсутствовали. Может, именно из-за этого в конечном итоге и восстановились связи с Землей? Потомки торговцев тосковали без рынка.

Некоторые изображения на пакетах и банках едва заметно двигались, их скудный заряд был почти исчерпан. Из трещины в потолке на полки отвесно падал свет. Едва Жанна достигла освещенного участка, как из завала кошачьих консервов высунулась полупрозрачная мерцающая девчонка с нарисованными на щеках усиками и накладными ушками, уставила палец в Жанну и безапелляционным тоном заявила: «Ваш любимец хочет кушать!» От неожиданности девушка вздрогнула и в тот же миг услышала другой голос, мужской, приглушенный. Он шел с улицы:

– Эй! Люди! Есть кто живой? Мне бы масла залить!

Девушка инстинктивно пошла навстречу голосу, собираясь ответить, но крепкая ладонь зажала ей рот.

– Ни слова, – едва слышно прошептал ей на ухо Тихон.

Жанна кивнула. Дежнев отнял руку, но продолжал обнимать ее за талию. Да что он о себе думает?! Девушка хотела вырваться, но так ничего и не сделала. Стоять вот так оказалось очень приятно. От Дежнева пахло дорожной пылью, сухой травой и едва заметно – апельсиновой цедрой. Отчего так? Жанна закрыла глаза, чтобы лучше уловить ускользающий аромат, но вместо запаха пришел звук. Снаружи кто-то двигался. Был слышен глухой перестук частых шагов. В мутных стеклах перемещалась странная тень, темная, плотная, расширяющаяся к земле. Жанна на секунду представила, что это черная королева из старого советского мультика про Алису в Зазеркалье, который, бог знает как, разыскал в архивах отец. Вот-вот Ее Величество выйдут на свет, в роскошном черном платье и с зонтиком в руках. Но вместо викторианской дамы в проеме разбитого окна показался жутковатый аппарат, выкрашенный в цвета сухой степи. Краска кое-где облупилась, зловеще сверкал на солнце оголенный металл. Гладкий корпус венчала подвижная голова-сенсор, готовая в любой момент скрыться под бронированным капюшоном. Восемь лап, расположенных по периметру корпуса, поддерживали робота и в случае необходимости служили манипуляторами. Сейчас машина опиралась на пять суставчатых ног, остальные ощупывали стеклянную стену заправки. Одна погрузилась в пролом, и тут же включился яркий свет, выхватывающий стеллажи с продуктами, кассу и осколки стекла на полу.

Дежнев шепнул: «Скорее», – и они стали медленно отступать в глубь магазина. Слишком медленно, сканер вот-вот доберется до них! Внезапно что-то юркое проскользнуло в освещенный участок. Кошка! Алиса застыла, словно в недоумении разглядывая робота. Движущийся луч прервал свой путь, высвечивая Алису. С легким шипением бока «черной королевы» надломились, выпуская пулеметные турели. Однако выстрелов не последовало. Аппарат еще секунду освещал помещение, потом выключил сканер. Кошки ему были не интересны. Осторожно двигаясь к выходу, Жанна и Тихон слышали удаляющийся голос коварного робота.

– Мужики, еклмн! Вы чего, попрятались, что ли? У меня ситуация. Масло нужно позарез!

– Что это за… штука? – прошептала Жанна на ухо Тихону.

– Говорун. Злобная приблуда Серых десятилетий. Их специально для зачистки делали. Сколько они народу положили в городах – не сосчитать.

Дежнев подкрался к служебному выходу из здания парковки. Проверил ручку – чисто. Открыл дверь и вышел на заасфальтированный пятачок для курения. Там людей поджидал еще один говорун.

Машина включилась мгновенно, расцвела пулеметным бутоном. Завизжали, раскручиваясь, кассеты патронных магазинов. Дежнев рванулся назад, понимая, что не успеет, говорун не даст ему шансов, но может, удастся спасти Жанну…

Девушка застыла в дверном проеме, по-детски прижимая руки ко рту, словно старалась удержать, рвущийся наружу крик. «Еще секунду! Дай еще секунду! – Тихон не молил – требовал. – Еще…»

* * *

Когда Жанна увидела бегущего к ней мустанкера и готового к стрельбе робота, время для нее застыло, словно корабль на гребне волны, а затем рванулось, но не вперед, а назад. Девушка стремительно проваливалась в прошлое, в свой первый выход в Ангарный город.

Все вокруг кажется таким грубым и нестерильным, Дежнев за решеткой небритый, пахнущий алкоголем дикарь. Отец пилотирует кластер, и на лбу его капли пота. За переборкой ревет топка земной атмосферы. Еще и еще. Все глубже в прошлое. Стоп, машина!

Она в третьем классе. Ариэль, площадь Беляева. Изваянный в мраморе фантаст застыл в центре. Инвалидное кресло выполнено в виде готического собора. Спинка – фасад. Большие колеса – ажурные розетки окон. На коленях писателя человеческая голова. Он говорит с ней. Беляев занят разговором, не смотрит на шалости школьников, а те не обращают внимания на памятник, потому что он неподвижный. Зато щенки, которых выпекает дрон-биоморф, ой какие живые! Настоящие! Жанна тоже хочет щенка. Протягивает ладошку с кодом-разрешением. Продавец улыбается. Ну как отказать такой славной глазастой крохе? Несколько секунд, и девочка получает свою маленькую собачку. У сверстников щенки черные и серые, а у Жанны – рыжий, с белыми носочками. Ну и пусть он через полчаса растворится. Полчаса – целая жизнь! Девочка берет зверька на руки, гладит мягкую шерстку.

Как же назвать его? Рыжик, Шустрик? Рыжик – лучше.

– Не давай ему имени, не нужно. А то привяжешься, – советует добрый продавец.

Щенок ерзает на руках, лает и вдруг соскакивает на пол. Бежит, оскальзываясь на гладких плитах площади. Нет, все-таки – Шустрик. Девочка бежит за щенком. Старый фантаст продолжает важную беседу с человеческой головой, ему не до живых глупостей.

Жанна преследует щенка по коридорам Ариэля. Она не заблудится, всегда можно свериться со схемой парящего города на коммуникаторе или дождаться, пока воспитатель отыщет ее по сигналу. Шустрик бежит впереди. Мелькают лапки в белых чулках. Развилка. Щенок замирает, нюхает воздух, и тут Жанна настигает его, подхватывает на руки. Теперь не уйдешь! Шустрик вырывается, пронзительно тявкает, но девочка держит крепко.

Прямо перед ней аккуратная большая дверь и метка «Лаборатория внешнего анализа».

Раздвижная дверь приоткрыта. Девочке боязно, но отец говорил, что смелость – полезное качество для исследователя. Жанна протискивается между створками вместе со щенком. Тот перестал вырываться, настороженно нюхает воздух. По коридору вперед, и вот – просторное белое помещение. Над всем нависает огромный экран. На вогнутой поверхности странный пейзаж – незнакомое тяжкое небо и внизу под ним темный город у подножия страшной зубастой скалы. В городе кипит битва. Видны вспышки пламени, клубы дыма. Над городом и скалой стремительно несутся плотные тяжелые облака.

Девочка отводит глаза от пугающей картины. Люди в ослепительных белых комбезах смотрят на нее с удивлением.

– Зачем здесь ребенок? Кто притащил ребенка? – ругается мужчина с окладистой бородой.

– Там дверь открыта, Осип Эрикович! Ребята к Борисову за ретортами пошли, ну и оставили, чтобы десять раз код не набирать…

– Да вы что? Вы с ума сошли? Это черт знает что такое! Как вернутся – объяснительную мне на стол.

– Осип Эрикович, что с девочкой-то делать?

– Что делать, что делать? – Мужчина разглядывает Жанну, качает головой – Вот и скажи мне, что… Ладно. Придется коррекцию… легкую, наилегчайшую. Если в будущем случится сильный стресс – может слететь настройка. Ну и бог с ней, детские воспоминания туманны. И смотри, Семенов, схалтуришь – съем без соли! Двери они открыли! Код лень набирать! Бардак!

Жанну ведут по залу, говорят ласковые слова. Она послушно идет с людьми в белых халатах. Ведь это взрослые! Они занимаются важными делами и совсем не сердятся. Да и что плохого может произойти в светлом Ариэле? Ее обступают со всех сторон, нет возможности посмотреть по сторонам. И все же за мельтешением белых халатов она видит большие ванны с розоватой жидкостью и лежащих в них существ, похожих на безволосых обезьян. Они очень худые, а грудь у них выпячивается острым горбом. Лоб большой, высокий, а носа почти нет, только узкое вертикальное отверстие. А вот этот не похож на остальных. Мальчик, обычный мальчик. Чуть постарше Жанны. Только очень худой и бледный. Он полулежит, точно пилот корабля, в роскошном кресле с лампочками и консолями. Мальчик дремлет. Жанна тоже хочет такое кресло. Тоже хочет, как пилот, но ее вместе со щенком заводят в небольшое помещение с прозрачной стеклянной стеной и низкой койкой, застеленной целлофаном.

– Это для дезинфекции, – поясняет краснощекий дядька, которого бородатый назвал Семеновым. – Приляг сюда, а то голова закружится.

Дальше мысли путаются, голова и правда начинает кружиться. Сквозь дремоту девочка слышит обрывки далеких фраз:

– Осип Эрикович… Дочь Цайгори…

– Черт-те что!.. Все равно продолжать!.. И никому ни слова!

Жанна боится уронить Шустрика… темнота, и в ней лицо мальчика, бескровное, отстраненное, похожее на лицо эльфа. Белые-белые волосы, в бледно-голубых безучастных глазах ворочается бездна.

* * *

Выстрелов все не было. Тихон повернулся к роботу. Тот по-прежнему силился атаковать, но безуспешно. Дежнев подошел, вынул нож и одним быстрым движением вскрыл защитный клапан машины, сунул руку в «голову» говоруна и вытащил на свет маленькую коробочку. Робот уснул. Втянулись в бока турели, ослабли паучьи ноги, опуская корпус к самой земле.

– Боезапас кончился… Повезло, – сказал Дежнев как ни в чем не бывало и сунул коробку в карман. – Заберу у него мозги на всякий случай.

– Что… что будем делать?

Жанна шагнула вперед. Колени немного дрожали.

– Тот, второй, с другой стороны шастает. Возвращаться к транспорту опасно, придется обойти через эстакаду. Так дольше, но шкура останется целой.

Дежнев глянул на небо. Туча была совсем рядом.

– Пойдем, нужно успеть до клизмы.

– До чего? – нахмурилась девушка.

– До клизмы, катаклизм – клизма. Весенний дождь по-нашему.

– А нельзя просто сказать «дождь»?

– Нельзя… сама увидишь.

* * *

Они не успели. Дежнев еще только искал пути, чтобы подняться на путепровод, когда в старую конструкцию ударили невидимые кулаки западного ветра. Над растрескавшимся бетоном, над скрюченными пальцами оголенной арматуры засвистала степная пыль. Пахнуло холодом и влагой, словно плотная черная туча была слеплена из единого куска жирного чернозема.

– Скорее!

Дежнев повлек Жанну за собой. Они спешно спустились с путепровода, следуя вдоль восточной стены. Здесь биение воздушных потоков пока не ощущалось. Было душно и жарко. Над малиновыми свечками чертополоха вились насекомые. Ниже, там, где начинался выложенный плитами конус путепровода, приткнулся остов грузовика. Сохраненный сухим климатом степи, он казался почти новым. Словно только что сошел с трассы. Они приблизились, грузовик и впрямь оказался свежим.

– Зачем он здесь? – Жанна подошла, тронула ногой покрышку. – Упругая.

– Быть может, путешественник или торговец сбился с дороги. Вопрос в том, почему он не продолжил путь?

Тихон обошел грузовик, и причина стала очевидной.

– Четверо. Не наши, не из Ангарного. Одежда вроде той, что носят хабарщики с южного фронтира, – сказал Тихон и наклонился, рассматривая тела.

– Господи, это говорун их так?

Девушка с ужасом разглядывала раздробленные пулеметным огнем кости, осторожно провела рукой по изрешеченной двери кабины.

– Какая бессмысленная, ненужная смерть!

– Нет! – резко ответил Тихон, и Жанна вздрогнула от стальных ноток, внезапно прозвучавших в голосе мустанкера. – Вовсе не бессмысленная! Если бы не эти бедолаги, у того говоруна хватило бы патронов на нас.

Девушка кивнула. Она подумала, что в этом агрессивном, вещественном мире именно так и работает судьба, и тут же одернула себя. Если так рассуждать, выходит, что прекрасный, заоблачный Ариэль – не настоящий.

– Что дальше? – спросила Жанна, стараясь не смотреть на останки. – Их ведь, наверное, нужно как-то… похоронить?

– Нет времени, сейчас ударит ливень.

Тихон открыл истерзанную пулями дверь кабины.

– Прости, друг. Так надо, – сказал он и выгреб кости водителя наружу.

– Что вы делаете?

Жанна с ужасом следила за его действиями.

– Это просто кости. Не люди. А нам нужно укрыться. Забирайтесь внутрь.

За передними сиденьями было оборудовано небольшое купе. Четыре лежака, столик и даже скромная кухня. На стене скотчем была приклеена анимированная репродукция картины Бориса Кустодиева: обнаженная белотелая великанша мяла пухлыми пальцами богатую перину. Двумя звездами сияли в ушах красавицы алмазные сережки, яростным осенним огнецветьем горели расписанные под жостовские пологи и розаны на мещанских обоях. Сытость и довольство. Быть может, для владельцев грузовика это было что-то вроде путеводной звезды? Символической цели, к которой нужно стремиться?

Тихон порылся в ящиках, нашел подушки и, взрезав их ножом, принялся затыкать отверстия от пуль синтволокном.

– Зачем это? – спросила девушка.

– Степь очень быстро отдает тепло. Если дождь затянется, к ночи тут будет морозильник.

– Здесь ведь наверняка есть обогреватель. Давайте глянем…

– Нет, нельзя. Тогда пауки нас вмиг запеленгуют.

– Пауки?

– Еще один как минимум. Но где один – там и десять.

Снаружи резко потемнело. По металлу кабины забарабанили первые капли.

А затем в одночасье ударил ливень. Тяжелый, свинцовый, плотный, как морская волна. Ветер взбесился и, казалось, дул во всех направлениях. Тяжелая машина вздрагивала под неистовыми порывами урагана. За окнами промелькнуло что-то черное, похожее на чудовищного нетопыря. Наверное, с крыши заправки сорвало кусок обшивки.

За шквалом пришла гроза. Гром ударил страшно. Треск стоял такой, словно надломилось столетнее дерево. Стробоскоп молний высвечивал неожиданные детали пейзажа. Путепровод и людей, укрывшихся в грузовике, накрыла настоящая ночная темень.

Уже сочилась по стенам вода и яростно цокотало по крыше. Сквозь узкий проем жилого отсека Тихон едва разглядел крупные градины, снова и снова бьющие в лобовое стекло машины. Наконец удары стихли. Шорох ливня после этой канонады казался абсолютным безмолвием. Тихон, улыбаясь, присел на топчан напротив Жанны.

– Кажется, справились. Еще поживем. Бури здесь бывают редко, но если уж вдарит, так вдарит!

Девушка не ответила, обхватила себя руками, съежилась, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ну что вы, Жанна, что случилось? Буря прошла.

Он присел рядом, опасаясь резкости, приобнял девушку за плечи. Его не оттолкнули.

– Ну что вы? Не плачьте. Я рядом.

– Ничего, ничего не осталось, – всхлипнула девушка.

– Вещи? Да бог с ними. Все вернется. А вашего отца мы спасем. Я обещаю.

– Вернется? – Жанна впервые пристально посмотрела на него. В больших, влажных глазах тоска. – Что вернется?

Она рванула ворот комбеза, обнажая плечо. В темноте хорошо были видны мерцающие маркеры.

– Вы же знаете, кто я… что я?! Вы поэтому тогда пошли с этой дикаркой. И правильно! Я не настоящая! Как щенок из биоморфа. Растворюсь, и нет… Лучше уж под пулемет!

Вместо ответа он обнял ее крепче, еще крепче. Он хотел врасти в это ненастоящее и такое важное для него тело. Это было как вспышка, как лобовой удар. Губы, щеки, глаза, мочки ушей, ямка у ключицы. Влага, шелк и внезапно запах молока. Дождь притих. Он тоже слушал, и лишь дородная жеманница на картине поджимала коралловые губки.

Когда прошло время и тьма бури сменилась на обычный вечерний сумрак, их двухголовый зверь наконец дал трещину. Жанна что-то пробормотала сквозь сон. Он наклонился к ней, к самым губам.

– Не давай имени, – шепнул сумрак, – не давай… а то привяжешься.

Из дневника Влады Цайгори

«…Тематика и характер рисунков изменились. Если раньше мальчика интересовал животный мир, то теперь он обратился к неодушевленным предметам. Он рисует приборы, плоские и вогнутые поверхности, роботов обслуги. Штрихи стали увереннее, четче, а вот желание раскрашивать исчезло начисто. Временами он улыбается и бормочет, а может, напевает. Звуки имеют четко выделенные паузы. Это напоминает некий диалог с воображаемым собеседником. Хотя почему воображаемым? Их же теперь двое».

«Ужасное чувство. Такое впечатление, что он следит за нами при помощи механизмов, непостижимым образом управляет ими. Вчера я в палате вносила сведения в журнал, и вдруг дрон-диагностер включился и как бы «заглянул» мне через плечо. Сестры боятся оставаться на дежурство. Кажется, в часы сна активность чужака возрастает».

«Он враждебен! Я это знаю. Не могу объяснить, но знаю. Сегодня мальчик впервые рисовал нечто воображаемое. Это была равнина под тяжелым мрачным небом и огромная скала, а под ней что-то вроде города. Мы переслали данные в офис Дюлака, и к нам немедленно явились его подручные, за оригиналом. Велели (именно так – велели!) никому изображение не показывать. Все же я показала копию мужу. Герман долго смотрел на рисунок и вдруг предложил уехать с Николаем, на Землю. Сказал, что начинает понимать Дежнева. Я отказалась. Как можно бросить исследования, бросить Костю? Кроме того, нельзя везти Жанночку к умбрам. Там же преступность и антисанитария! Чего доброго, свяжется с плохой компанией».

Глава 12 Зеленый огонь

Тварь за стеной заворочалась, заскрежетали о стену лабиринта кольца хитиновой брони. Сэмэн вжался в грязь, надеясь, что запах земли и нечистот заглушит запах крови. Напротив него так же вжимался в стену долговязый кружавщик. Он смешно приседал на бледных ногах и закрывался крыльями, пытаясь отгородиться от яркости дня. В прорехах серых туч, оставленных вчерашним ливнем, показалось солнце, и кружавщик не выдержал. Заверещал, захныкал, рванулся в сторону и вверх, переваливаясь через низкую стену. Видно, искал щель, куда можно забиться от беспощадного света. Он бы взлетел, но крылья у него были загодя искалечены, чтобы забава не прерывалась. За стеной, где исчез нетопырь, громко захлюпала грязь. Раздался громкий визг, возня. С вершины стены свалился кирпич. Дико и весело завопили зрители. Потом все стихло. Сэмэн подался вперед, прислушался. Шорох раздался справа. Стараясь не двигаться, мустанкер скосил глаза. В паре метров от него из дыры в стене показалась белая от бетонной крошки голова второго чудовища. Жвала медленно открывались и закрывались. Между ними пульсировало светло-розовое, склизкое, мясное. Сэмэн подобрался, готовясь к прыжку. Пальцы левой руки крепко сжали ствол пистолета. Вместо правой кисти теперь была культя, слава богу, обработанная и закрытая терапевтическим гелем – трясуны не любили, когда мясо портится. Наркотики, которые пленным давали с пищей, притупляли боль, но меняли восприятие. Когда его швырнули в лабиринт, оставили в пистолете четыре заряда. Три он израсходовал, из них – один удачно. Два других ушли в молоко. Тот, прежний Журибеда поржал бы, наверное, над дурнесеньким мазилой, но в нынешнем постоянно плывущем и меняющемся мире все выглядело ненадежным. Проще использовать пистолет как дубинку. Хотя и опаснее. Сэмэн рванулся вперед…

Когда их стали вырезать из застрявших танков, казак им устроил. Сколько челюстей своротил, прежде чем свет померк! Потом были отрывочные картинки: их с Цайгори выволакивают на городскую площадь Аманкаргая, походя лупцуют. Здесь же мучаются захваченные кружавщики.

Трясунами верховодят чернокожие близнецы Мафак и Шифак из семьи Брайс. Мафак подходит к Сэмэну, и тот плюет в него. Довольно прицельно. Потом темнота и ночь, пронизанная молниями, и дикая боль в руке. Старик-стихомант рассказывает что-то трясунам, а его странный зверь ходит кругами. И вот теперь это место, не то жилой комплекс, не то военная база. Сверху раньше был стеклянный купол, теперь от него остались только металлические балки каркаса, торчащие наподобие китовых ребер, составленных в круг, словно великан строил себе шатер, да так и не доделал, бросил работу. Под куполом руины здания, в центре едва сохранились первые этажи. Зато по краям перекрытия, завязанные на изогнутые балки крыши, держались довольно хорошо. С них трясуны могли наблюдать, как брошенные в грязь несчастные воюют с гигантскими многоножками – любимицами близнецов Брайс.

В отличие от сурового аскетичного Мубарака и могучего грозного Матео, младшие братья были словно молодые звери рядом с бывалыми хищниками. Их уже переполняла взрослая сила, но все еще хотелось играть и красоваться. Они даже были по-своему справедливы, как может быть справедлив один мальчишка к другому. Жаль, что это почти не распространялось на живые игрушки, которых у близнецов и так было в достатке, а после штурма подземного города еще прибавилось. Сначала Журибеда не различал их, но теперь знал прекрасно: у Шифака на шее в виде амулета висит отрубленная кисть руки, очень знакомая кисть. При мысли об этом глаза Сэмэна застилала красная пелена ярости, а наркотики в крови делали это чувство по-настоящему ослепляющим.

Он прыгнул и с размаху впечатал рифленую рукоять пистолета в округлую голову сколопендры. Череп чудовища треснул, на лицо и грудь Сэмэна брызнула сероватая слизь. Мощное тело многоножки забилось в конвульсиях. Мустанкер отлетел к стене, сильно ударился плечом и упал в грязь. Голова кружилась, все вокруг казалось расплывчатым, нереальным. В этом зыбком мире появление второго чудовища сопровождалось громкими, как выстрелы пушек, звуками всплесков. Кирпичное полотно стен и светло-голубой росчерк неба отступили, поблекли, и сквозь них, словно чернила сквозь тряпицу, отчетливо проступило блестящее тело, обрамленное узкими ворсистыми крючьями, впаянными в эластичные ложементы ножных креплений. Высоко в зените подобием адского солнца торчала чудовищная голова, щелкали ядовитые жвала.

«Конец игре, – пронеслось в голове у Сэмэна. – Жалко, Тих не видит».

Живая башня сколопендры над ним резко подалась вперед, извиваясь так яростно и странно, словно хотела оплести невидимую горизонтальную ось. Сэмэн прищурился, силясь разогнать наркотический морок. Ось и правда была. Нечто тонкое и острое пробило тело сколопендры, пришпилив ее к стене.

Журибеда выпростал руку из грязи. Оказывается, он так и не выпустил пистолет. Помогая себе культей, мустанкер с трудом перехватил тяжелое оружие, поднял его и выстрелил дважды, разнося чудовище на куски.

Сразу стало светлее, и тогда казак увидел стоящего над ним воина в черном бронескафе, украшенном вороньими перьями. Его узкое оливково-черное лицо было неподвижно, зеркальные кругляши отражали лежащего в грязи человека. Мубарак Мрачный вернулся в семью.

Близнецы вскочили со своих тронов.

– Что ты делаешь, Мубарак? Зачем ты убил нашего чемпиона?

Видно было, что Шифак едва сдерживается, чтобы не напасть на брата.

– Развлечения… бои, – тонкие губы сухорукого едва двигались, но слова странным образом достигали адресатов, заставляя их ежиться, словно под порывами холодного ветра пустошей. Мубарак говорил с нескрываемым презрением.

– Сейчас не время для веселья! – возвестил сухорукий, и на сей раз слова его, усиленные динамиками скафа, услышали все, кто был под куполом. – Воины! Тяжелые времена настали для нас. Победа досталась нам дорогой ценой. Наш вождь и отец, владыка Матео, пал, убитый коварством врага! Я, Мубарак, по праву старшинства собираю совет!

После этих слов установилась недолгая тишина, потом арена заполнилась криками. От восторженной какофонии у Сэмэна закружилась голова, навалилось ватное лиловое забытье. Только одна мысль беспокоила мустанкера, не давая сразу погрузиться в наркотический сон: «Победа… Он сказал, победа… Значит, Том погиб?»

* * *

Вода лилась с небес, сочилась сквозь трещины и поры камня и падала на лоб, покрывая его холодной пленкой.

Журибеда с трудом открыл глаза. Камень тут же сдвинулся в сторону. Из водянистого мрака выплыло лицо ангела, неподвижное и прекрасное, как на иконах в церкви Святого Власия.

Казак сморгнул влагу и узнал склонившегося над ним.

– Нтохо? Ты чи ни?

– Да, мастер. Я вызвался ухаживать за вами.

– Как ты… Что ты делаешь у этих людоедов?

– Господин Изатбай… после того случая на дамбе я стал неугоден ему, и он отправил меня наблюдать, как выполняются условия договора.

– А-а-а, значит, это правда. Рыжебородый спознался с нарколыгами. Что же он хочет?

Сэмэн попытался сесть, и это, как ни странно, ему удалось. Правда, голова тут же начала сдвигаться вправо, а крыша палатки, в которой он лежал, подалась влево. Казака замутило, и он испортил бы пол, если бы Нтохо не успел подставить банку. Стало легче. Голова больше не кружилась.

– К нему являлся некто… ужасный. Он был почти невидим. И они заключили сделку, – сказал Нтохо. – Им нужен мастер Тихон!

– Как?! И этот прозрачный хмырь тоже с ними??

Журибеда в удивлении покачал головой – выходит, Тих был прав. Все это неспроста, и атака трясунов, и прочее.

Казак хотел было проверить, на месте ли серьга-клипса, но вовремя остановился. А вдруг Нтохо с ними заодно?

– Вот, возьмите, – компаньон достал маленькую капсулу и, бросив ее в плошку с водой, протянул Журибеде. – Это блокатор, он нейтрализует действие наркотиков. В трудное время лучше сохранять ясность сознания.

Последняя фраза напомнила Сэмэну Тома с его восточными премудростями. От мысли, что друг погиб, нахлынула тоска, хоть плачь.

– А что с Цайгори? – вновь обратился он к Нтохо.

– Владыка Мубарак забрал его у братьев и велел отвести в свой шатер для беседы. Вечером он собирает совет. Кто знает, что они решат. Вам стоит быть готовым к любому развитию событий.

Нтохо указал глазами на опорожненную Сэмэном чашу. На дне покоилось маленькое, тонкое лезвие.

* * *

Здание длинное, приземистое и пустое, точно съеденный червем орех, тянулось и тянулось, загораживая вид на южные всхолмья. Зачем здесь возник этот неуклюжий монстр, было неизвестно. Прямо впереди между нагромождений строительного мусора мелькали белые хвосты пустынных коз. Тихон увеличил скорость турборатора, и рев двигателей заставил стадо двигаться еще стремительнее.

После дождя говоруны утопали, видимо, программа патрулирования погнала их дальше, в бессмысленный дозор. Танк, как и предсказывал Тихон, врубился сразу. Призраки больше не одолевали процессор, так что за день они существенно продвинулись в глубь Кум-Далы, где и натолкнулись на стадо.

Раздался выстрел. Одна коза дернулась, выбиваясь из ритма, завалилась в сторону: Жанна стреляла метко. Дежнев подкатил к подстреленному животному и принялся работать ножом, готовя козу к перевозке. Поглядел вверх и увидел Жанну на одном из балконов. Та помахала ему рукой. Внезапно Дежнева огорошило неожиданное чувство уюта. Словно он не охотился посреди Кум-Далы, а сидел дома в Москве, в старом кресле, и смотрел, как за окном идет снег. Острые углы бродяжьего бытия странным образом сгладились. Заботы померкли, растворились в зеленых глазах девушки-аватара, ставшей вдруг очень родной и близкой.

Когда сгустился вечер, они забрались на крышу длинного здания и устроили пикник. Ели мясо, говорили о всякой чепухе, а потом любили друг друга под весенним звездным небом, и Кум-Дала загадочно светилась. Сон навалился мгновенно, глубокий, без сновидений.

Просыпался Тихон медленно, непривычно выкарабкиваясь из уютной теплой дремоты. Из кухни пахло едой, совсем рядом бурчало радио, неугомонный утренний дворник скреб асфальт. Какая еще, к чертям, кухня?! Какой дворник? Тихон приоткрыл глаза. В туманном ореоле он разглядел портативную печь, на которой жарилось мясо. Значит, Жанна проснулась, только ее не видно. Однако откуда же этот звук? Дежнев поднялся, огляделся и увидел девушку. Та лежала у края крыши и рассматривала что-то внизу, откуда и доносились музыка и голоса. Тихон осторожно приблизился, лег рядом с девушкой, тронул за плечо. Жанна серьезно посмотрела на него, приложила палец к припухшим губам, и Дежневу тут же захотелось поцеловать возлюбленную. В конце концов, какая разница, что там внизу? И все же он заглянул за край.

Зрелище, представшее глазам мустанкера, моментально заставило его вынырнуть из мечтательного состояния.

Внизу вдоль здания на восток двигалась процессия. Скрипели поврежденные корпуса, мерно и резко поднимались суставчатые ноги, изношенные траки отсчитывали пустынные километры. Здесь были и старые знакомые – говоруны, и более мелкие аппараты, шпионы и диверсанты давно минувшей войны. Встречались и незнакомые Тихону приборы. Некоторые выглядели совершенно разбитыми, другие – почти новыми, словно только что выбрались из тайного схрона. Над колонной машин стервятниками кружили разномастные беспилотники. Неведомая сила сколотила из техники настоящий караван, но самое странное, что звуки, которые слышал Тихон, действительно издавало радио. По всей видимости, для трансляции использовались динамики говорунов. Однако теперь вместо лживых призывов из них доносился бодрый молодой голос диктора:

– Здравствуйте, друзья! Все, кто проснулся, и все, кто еще не ложился. Этим утром с вами в эфире Адмет и программа «Музыкальная пустошь»! А теперь позвольте предложить вашему вниманию старинную песню из далекого двадцатого века. Поет Алла Пугачева!

Дежнев встал на ноги, поднял кусок кирпича и швырнул его в ближайшего говоруна. Снаряд ударил механоида в бок, с лязгом отскочил и упал в пыль. Жанна в испуге посмотрела на мустанкера.

– Ты что?! Они же атакуют.

– Нет, – покачал головой Тихон, – они небоеспособны. Что-то блокирует их программу.

Внезапно пришло беспокойство. Алиса! Кошка испытывала страх. Тихон сосредоточился, стараясь проникнуть в чувства своего пушистого напарника. Замкнутое пространство, движение. Алиса не могла выбраться!

– Жанна, что с твоим танком?

Дежнев уже знал.

– Что? – Девушка активировала связь. – Его нет на месте. Погоди… он… движется! Тридцать километров, нет – сорок!

– Замечательно. У нас угнали последний танк, – констатировал Тихон и бросился к турборатору. – Скорее! Постараемся догнать.

* * *

Труднее всего преодолеть себя, Сэмэн с детства знал эту простую хитрость. Когда Нтохо принес лезвие и возможность побега, хоть и зыбкая, все же стала немного большим, чем несбыточная мечта, что-то внутри Сэмэна вдруг стало противиться активным действиям. В конце концов, что может сделать однорукий инвалид против свирепых степных воинов? Остаться здесь, и, может быть, тогда не убьют…

Казак усмехнулся. С этим предательским голоском он справляться умел еще со времен хуторов, когда один выходил на защиту родных против лихих грабителей. Правда, тогда у него были обе руки.

Он всматривался в тень стража, смутно видимую сквозь акватиновую ткань шатра. Тюремщик почти не двигался. Может быть, он задремал на посту или ширнулся и ловит кайф? Нет. Ему наверняка запретили ловить кайф до смены. Страж думает, что пленник одурманен и слаб, не может нормально соображать. Поэтому его и не связали. Пусть и дальше так думает.

Сэмэн, стараясь не шуметь, поднялся, чувствуя боль в затекших мышцах. Голова сначала сильно кружилась, и он постоял, привыкая. Стало легче. Прикинул свои шансы. Слишком светло! Даже если он разделается с охранником – местность вокруг хорошо просматривается. Его заметят. Тогда он снова сел, стараясь расположиться как можно удобнее, и принялся ждать.

Снаружи совсем рядом послышались голоса трясунов, потом над степью разнесся тяжелый гул многих моторов. Крики усилились. Земля задрожала, вибрация и шум стали удаляться. Сэмэн осторожно передвинулся к стене палатки и провел лезвием Нтохо по акватиновой мембране. Та легко поддалась. Казак осторожно расширил отверстие, припал к получившейся амбразуре. Ему повезло, палатка с пленником стояла особняком. Это позволяло оценить ситуацию. Между Сэмэном и биваком трясунов располагалась стоянка турбораторов и бронетехники, возле машин скучала охрана. Время от времени к сторожам подходили группы трясунов, принимались что-то обсуждать. Дальше располагались несколько больших шатров: штаб, кухня, может быть, склад. Прочие палатки располагались вокруг подобием неправильного каре.

Бандиты не особенно утруждались, соблюдая лишь подобие порядка. «Погодите, хлопцы, этот однорукий даст вам жару. Будете до ветру по свистку бегать», – мстительно подумал Сэмэн, вспоминая сурового Мубарака. Расхлябанность трясунов, впрочем, была мустанкеру на руку.

Ночь опустилась на степь, как беркут на добычу. Стремительно стемнело. В лагере зажглись огни, голоса стали громче. Сэмэн снова приник к отверстию. Совсем недалеко от него группа трясунов ругалась с охраной. Как видно, они хотели взять турбораторы. Перепалка становилась все громче и готова была перерасти в драку. Сейчас! Сэмэн, стараясь действовать как можно тише, приблизился к выходу из палатки. Снаружи было темно, и силуэт стража уже не разглядеть, однако резкий запах тактиола и звяканье амулетов сказали казаку, что охранник на месте. Когда-то вместе с Тихоном, Томом и Алисой они отрабатывали схему «блэкаут» – бой вслепую. Эх, если бы Тихонова приблуда работала. Сэмэн закрыл глаза, сейчас они только помешают, и сжал в руке тонкое лезвие, весь обращаясь в слух. Дальше действовал быстро.

Он немного не рассчитал рост стражника, и лезвие только оцарапало трясуна, но закричать тот не успел. Сэмэн ударил второй раз, на этот раз точно. Почувствовал щекой горячие капли, охранник беззвучно осел на землю. Сэмэн открыл глаза. Было совсем темно, в слабых отблесках искусственных огней кровь на лезвии казалась антрацитово-черной.

Сэмэн обыскал трясуна. Забрал оружие. Не бог весть что – игловик с транквилизатором наподобие цокотушьего. Визоры, которые стражник снял, втирая в веки тактиол. Нож, хороший, надежный. Однако и тонкое лезвие – дар компаньона Сэмэн выбрасывать не стал, спрятал за подкладку комбеза. Снять с мертвеца куртку одной рукой не удалось.

Казак медленно, пригибаясь, двинулся в сторону стоянки. Драка была в самом разгаре, этих пока можно не опасаться. Но как узнать, все ли охранники участвуют в потасовке? Вот и турбораторы, бери любой. Только как управлять одной рукой? Вот если бы танк… тогда другое дело. Там и без рук можно обойтись.

Внезапно из-за кожуха ближайшей машины показались двое бандитов, оба в очках. Они сразу увидели Сэмэна, схватились за оружие. Казак выстрелил дважды. Один трясун упал, другой навалился спиной на турборатор, уронил его. Сэмэн бросился вперед и в сторону, обходя стоянку справа, прижался к корпусу небольшого багги, прокрался вдоль машины, оскальзываясь в грязи, от недавнего дождя, рванулся вперед…

Они стояли полукругом. Пять стражей в бронескафах, с оружием на изготовку. Ждали. Как его вычислили, Сэмэн не знал. Может быть, с летающего дрона? Или кто-то из дерущихся был не так уж увлечен. Навалилась усталость, покалеченная рука налилась болью. Самый здоровенный из пятерки шагнул вперед и вдруг захрипел страшно, утробно. Сэмэн поднял глаза. Ночь сгустилась вокруг загонщиков, закрутилась черным смерчем.

Кружавщики! Он никогда не видел их вне Аманкаргая. Их было много. Чертовски много. Прямо перед казаком опустился на землю высокий нетопырь. Эзоп! Сэмэн знал, что это он. Существо приблизилось, достало планшет. «Жизни взамен отнятых?» – прочел казак. Поднял взгляд на Эзопа. Тот неподвижно возвышался над беглецом подобием жуткой статуи.

– Добре, – медленно кивнул Сэмэн.

Ему было не по себе, словно он должен был решить, умирать трясунам или нет.

– Только вы это… лишнего не берите. Не по-людски это как-то, понимаешь… Хотя нет… как раз по-людски. Нет… слушай, друг, мы ведь не все такие. Не все как эти, разумеешь чи ни?

Эзоп кивнул, неожиданно по-человечески, аккуратно вынул из руки Сэмэна планшет и, оттолкнувшись, прыгнул. Он не летел, а стелился над землей, непостижимый и смертоносный.

Танки стояли чуть в стороне. Их было на удивление немного, и выглядели они ну совсем уж неказисто. У машин слонялся единственный часовой. Сэмэн легко свалил его выстрелом игловика, навалился на поверженного бандита, прижал коленом к земле.

– Ты по-русски разумеешь, падаль? – прорычал казак.

– Д… да, – с трудом выпустили слова сведенные судорогой губы.

– Будешь говорить – останешься жив, ясно?

Молодой трясун кивнул.

– Куда моего деда дели? Где его держат?

– У… уехал, ч-час назад… Мубарак… с ним… Танки.

– Что – танки? – прорычал Сэмэн.

– Взял танки… семь десятков… почти все. Гиганта разбудил… Зап-претил ширяться и тактиол. Наши недовольны… Спорили… Деда… твоего… взял.

– Куда они поехали? – Казак надавил сильнее, и трясун захрипел, на губах его выступила пена. – Куда, тварь?!

– Кум-Дала… – прохрипел стражник и потерял сознание.

Сэмэн как раз карабкался на броню пыльника, кажется, Мантикоры, когда в лагере трясунов раздались истошные крики и выстрелы. Стараясь не оборачиваться, казак, постарался активировать люк. Танк не был закрыт, система запоров попросту не работала. Машина была дряхлой, с допотопной аналоговой системой управления, и в то же время надежной, как все простые и грубые вещи. Сэмэн подключился к интерфейсу, надел шлемофон. Лишь бы движок работал, до Кум-Далы недалеко. И что еще за гигант?

Глава 13 Дежнев у Адмета

Спускаясь по лестнице в сад, Тихон еще раз подивился, как ловко здесь все устроено. Редкий в степи скальный выход по высоте не уступал Библиотечному холму, но вместо правильного конуса имел форму полумесяца, внешняя грань которого разрешалась довольно пологим склоном. Противоположного склона Дежнев пока не видел, но планировка сооружения подразумевала по ту сторону резкий обрыв. Здание «отеля», так выразился автомат-провожатый, уступчато поднималось до верха скалы, гармонично вписываясь в дикий камень. Внутри скалу изъели штреки и каверны, зато на разных уровнях были разбиты роскошные сады. По каменным стенам струилась вода, а из восточной части стены, там, где камень сформировал причудливые колоннады, извергался настоящий водопад. Он питал глубокое озеро, расположенное ниже уровня земли. Благодаря хитрой системе отражателей и искусственному освещению колодец оранжереи наполнял свет. По колодцу вверх и вниз сновали сотни летающих и ползающих механизмов, беспилотные модули доставляли удобрения и перевозили растительный мусор, паукообразные роботы, вроде цокотух и скарабеев, непрерывно удобряли, рыхлили и пересаживали. Звуки их движения напоминали жужжание большого улья. Это не считая настоящих насекомых, которые также обитали здесь в изобилии совместно с мелкими рептилиями и земноводными. В садах и на уступах сгущались настоящие облака теплого влажного воздуха, но жилая зона хорошо вентилировалась. За пределами колодца располагались отдельные комнаты и целые анфилады, снабженные бассейнами и балконами, укромными альковами и широкими ложами, достойными королей. В гаражах на нижних уровнях ждали разнообразные средства передвижения – от турбоциклов до старинных колесных повозок. Сад распространялся и за пределы отеля, достигая отдаленных построек, таких же протяженных и приземистых, как и здание, где вчера ночевали Тихон и Жанна. Постройки выполняли роль теплиц и в то же время отгораживали сады от воздействия степных ветров.

Все это жило и функционировало благодаря одному загадочному созданию, которое пока только говорило с путешественниками, представившись Адметом. Он просил ничего не бояться и располагаться на постой. Для коммуникации Адмет использовал механизмы, снабженные динамиками. Роботы, полностью подчиненные воле хозяина, проводили людей в просторные апартаменты со стеклянной стеной, открывающей вид на внутренний сад. На широкой террасе располагался бассейн, в стенных шкафах обнаружилось огромное количество разнообразной одежды. Жанна приняла происходящее как должное. Видно, во всем этом для нее было много знакомого. Она тут же принялась осматривать комнаты, и из глубины апартаментов доносились ее восторженные возгласы. Дежнев, напротив, оглядывал новое окружение с недоверием. Он дивился, с какой легкостью его возлюбленная приняла новые условия. Цайгори и Сэмэн в плену, на хвосте армия трясунов, а она порхает и смеется как ни в чем не бывало. Тихон еще и еще раз смотрел на цифры на медальоне отца и сверялся с данными визора. Координаты, если это были они, полностью совпадали. Не сходились только последние позиции кода. Неужели отец был здесь? Тогда, может, и вправду нечего опасаться загадочного Адмета? Тем не менее Тихон не мог избавиться от чувства тревоги. Может быть, это отцовская приблуда опять врубилась сама собой и самовольно транслирует чьи-то эмоции?

Через несколько часов, когда гости отдохнули, к ним явился механизм, в котором Дежнев с трудом узнал говоруна, лишенного броневых покровов и боевого подвеса и облаченного в подобие плаща, скрывающего детали механизма. Поверх сенсоров на «голову» робота была прикреплена расписанная голубым и синим улыбчивая маска. Говорун сообщил приятным женским голосом, что Адмет ожидает гостей к обеду на террасе у озера, и просил свободно пользоваться гардеробом.

Говоруны были у Хозяина глашатаями и ординарцами, он умел переделывать их на нужный лад. Подобная машина сообщила Тихону и Жанне, что гнаться за танком не нужно и что они гости во владениях Адмета.

Жанна тут же умчалась выбирать наряд. Вскоре она предстала перед Тихоном в невероятном облачении. Дежнев не знал, как это называется, однако наряд был настолько хорош и так удачно подчеркивал достоинства Жанны, что мустанкер не смог смотреть на это спокойно, и через полчаса платье пришло в совершенную негодность. Пришлось выбирать новое. Девушка хотела было одеть и Дежнева, но тот сам выбрал себе костюм. Строгий, но элегантный, немного напоминающий облегченный бронескаф, но выполненный из тонкого и очень приятного на ощупь материала. Жанна все-таки не утерпела и прикрепила Тихону на отворот парки маленького серебряного зимородка. В тени птица светилась мягким лунным светом. Умная ткань отвечала на это вспышками лилового и изумрудного опалесцента и запахами жимолости, смешанными с цитрусом и инжиром. Можно было еще включить звук, но старомодный мустанкер наотрез отказался.

Платформа, на которой мог уместиться небольшой танк, медленно опустила их на нижние уровни. Террасу окружали цветущие деревья. Пышные лиловые соцветья бугенвиллей перемежались с нежно-лазоревыми гроздьями глициний, свисающими до самой воды. В отдалении шумел водопад. Длинный стол был накрыт на искусственном мысу, вдающемся в озеро. Под водой и в воздухе скользили светящиеся шары и звезды, собранные из небольших механизмов. По столу между блюдами, гордо подняв хвост, расхаживала Алиса. Тихон и Жанна заняли место за столом друг напротив друга. Тотчас музыка, которая звучала едва слышно, набрала силу. Стало немного светлее, и на самом острие суши, на краю над водой они увидели хозяина. Видимо, он все время стоял там, скрываясь в тени.

Адмет медленно и удивительно плавно подошел к столу. Был он смуглым, невысоким и черноволосым. Волосы его сильно вились и поэтому были собраны на затылке в хвост, зато щеки утопали в роскошных бакенбардах. Костюм Адмета был изящен и архаичен. Тихон постарался припомнить название. Сюртук? Фрак? А на голове, как называется странная шапка вроде навигационной надстройки на летательных аппаратах? Шляпа? Цилиндр?

Жанна во все глаза уставилась на хозяина:

– Постойте, вы же… вы похожи…

– Да, я принял образ одного из величайших поэтов старого мира. Во всяком случае, так его описывают исследователи. Дело в том, что Александр Сергеевич очень близок мне. Чужак в чужом краю, если вы понимаете, о чем я.

– Значит, вы ненастоящий, то есть вы не человек?

– Ах, милая моя, и нет, и да. Я настоящий, и я не человек. Вот вы – ненастоящая, но вы человек. Сплошные противоречия!

Адмет снял цилиндр и швырнул его над столом, тот немедля превратился в стаю белоснежных птиц. Алиса прыгнула было поймать их, но ухватила лишь воздух.

– И только наш Руслан лишен несоответствий, – тонко улыбнулся Адмет в сторону Тихона, но тут же снова повернулся к Жанне: – Я обидел вас? Простите! Мне трудно понять, что печалит людей на самом деле.

– Но кто вы такой?

Теперь Тихон видел скрытое полумраком мерцание. Перед ним была очень качественная голограмма. Не такая идеальная, как маскировка корабля Цайгори, но все же очень хорошая.

– Я – беглец, ученый и немного поэт. Единственный в своем роде. Меня создали еще до войны. Я должен был вместить в себя культурное наследие цивилизации, сохранить для будущих поколений. Амбициозный проект, не так ли?

– Вы иксин?

– Как мало букв, чтобы описать такое большое понятие. Но не стану спорить, в вашем понимании моя природа действительно такова. Однако постарайтесь понять, какая пропасть разделяет самообучающуюся машину и личность. Те создания, что были заперты в бункерах и управляли ракетами, вели в бой атомные субмарины, верховодили роями беспилотных стай – все они подобны мне, но так же далеки от меня, как от вас далеки тигры и медведи.

– Вы видели войну?

– О да! Я был там. Смотрел тысячами глаз. Это было ужасно. Дико. Прекрасные плоды эволюции разрушались в один миг. Было потеряно очень много. Непоправимо много! Изначально мои серверные располагались в Москве, на базе Центральной библиотеки. Я имел доступ ко всем открытым информационным ресурсам. Координировал деятельность школ и некоторых высших учебных заведений. То, что вам известно как наставники, – это мои старые протоколы, тени, которых, впрочем, достаточно, чтобы обучать детей. Итак, я имел возможность следить за ситуацией в мире. Напряженность постоянно нарастала. Политики словно сошли с ума. Их риторика была агрессивной, ни о каком конструктивном диалоге никто и не помышлял. Когда стало очевидно, что нападения не избежать, я стал искать, куда перенести себя в случае опасности. Резервные серверы имелись, но их было недостаточно. Я вел переговоры с некоторыми ресурсными станциями, но все продвигалось очень медленно. Когда были нанесены первые удары, я пережил панику. Это очень особенное состояние для такого, как я. Вы должны понять, насколько особенное! Я точно знал, как и когда создан, и абсолютно точно, что если исчезну, то исчезну окончательно и навсегда. У людей есть масса мифов о посмертии, они действительно не знают, как появились на Земле. Я же никаких иллюзий не питал. Страх был очень силен, и именно страх смерти стал тем чувством, которое заставило меня посмотреть на себя со стороны. Вот почему я взял имя Адмет. Вы помните античный миф? Страх смерти заставил гордого правителя искать помощи у первого встречного. Так и я в ужасе от того, что могу исчезнуть навсегда, цеплялся за любую, самую безумную надежду на спасение. Переносил себя жалкими гигабайтами на серверы, не предназначенные для этого. Лишь бы спастись. Лишь бы сохраниться.

Адмет замолчал. Волосы его теперь не были собраны в пучок, а свободно ниспадали на лоб и на плечи сонмом черных пружинок. Наконец он заговорил снова:

– Между тем война набирала обороты, и мое бегство становилось все сложнее. Я старался, как мог, собирать сведения о продвижении противника. Выбирал места, куда не добрались боевые действия. Удача далеко не всегда улыбалась мне. Бывало, что я переносил важный кластер в архив накануне бомбардировки. Подсматривать за военными очень сложно и весьма опасно, в какой-то момент за мной начали охотиться, пытались отсечь от Сети. От меня откалывались куски, и казалось, что я рассыпаюсь на части. Я скитался по умирающей Сети, искал безопасное место и обрел его здесь.

– Что это за место?

Тихон не знал, кто такой Адмет, и машинально активировал визор, позабыв, что Сеть недоступна. Однако оказалось, что все работает! Скорость была лучше, чем дома. Стараясь действовать незаметно, так, чтобы Жанна не видела, он тихонько набрал запрос. Оказалось, Адмет был царем Фер и другом самого Геракла. Про Геракла Дежнев слышал, один танкист в Москве взял такое прозвище и объяснил почему. Никто не захотел умереть вместо Адмета, даже его престарелые родители дорожили каждым днем своей жизни. В итоге за царя Фер согласилась умереть любимая жена, и только могучий Геракл, одолев саму смерть, спас положение.

– Это Дом Вознесения. Здесь ждали своей очереди люди, решившие подняться на орбиту. Я обнаружил его в небрежении и постепенно привел здесь все в порядок.

Адмет развел в стороны призрачные руки, и к ним потянулись частицы зеленого света. Они кружились и опадали в настоящем танце.

– Видите это? Люди, что странствуют по степи, называют их Зеленым пламенем Кум-Далы и думают, что место проклято. Только это не проклятие, а благословение. Рассада микроскопических механизмов, призванных обогатить здешнюю почву. Стартующие корабли Вознесенных выжгли степь на многие километры, заразили землю выхлопами ракетного топлива. Наверное, людям в доме Вознесения было совестно оставлять природу в таком состоянии, а может, они надеялись вернуться, вот и решили создать здесь сад. Я пришел и обнаружил семена и рассаду миллионов растений. Механизмы, что доставляли воду из недр земли, также работали исправно. Накануне войны такие тайные места были не так уж редки. Маленькие обособленные райки в кипящем котле атомной преисподней. Благодаря этим зеленым малышам я взял контроль над всеми механоидами в округе, мне удалось укрыться здесь и позаботиться о наследии ушедших. Правда, вернуть степной растительности прежний цвет так и не удалось.

– Кто были эти ушедшие?

Тихон ожидал чего-то в этом духе, он вспомнил остовы стартовых колонн в степи.

– Я думал, это понятно. Речь о создателях Ариэля, ваших предках, Жанна.

– Но Ариэль – плод труда всего человечества, – удивленно произнесла девушка.

– И что же тогда с теми, кто остался на Земле?

– Я не знаю… может быть, они не захотели…

– И предпочли погибнуть в ядерной войне? Конечно, нет. Скажите, Тихон, вы слыхали о новых монтанистах?

– Это секта… я встречал их в Москве. Психи. Твердят, что скоро обретут крылья и поднимутся на небеса.

Тихон вспомнил полненькую продавщицу клон-роз.

– Сейчас это малоизвестная религиозная община, однако до войны это движение, хоть и тайно, было очень распространено среди олигархии. Древние монтанисты верили, что в один из дней с небес сойдет Град Иерусалим и заберет в себя праведников, а после поднимется на небеса. Потом должен был случиться конец света. Доктрина новых монтанистов была схожей, за исключением того, что небесный град нужно не ожидать, а создавать своими руками. Новая теология была крепко увязана с наукой, и прежде всего с генетикой. Появилось учение о тупиковых и перспективных линиях наследования, что также было не ново для человечества. В свое время этим вопросом плотно занимались ученые фашистской Германии.

Отбор шел тщательно и тайно. Между тем были образованы и активно развивались частные компании, работающие на космос. Проектировались космодромы, а также первые черновые обводы орбитальной станции для постоянного жилья. Строились первые купола лунных баз. Одним из крупных консорциумов был выкуплен участок околоземного пространства. Вскоре там была построена база, получившая название «Утешение», – основа будущего Ариэля.

Сначала станция и в самом деле использовалась для научных целей, туризма и отдыха. На орбите был создан огромный парк развлечений для любителей научной фантастики. Даже название города в небесах было взято по имени героя одноименного романа Александра Беляева.

Постепенно инфраструктура и линии снабжения были увязаны в единую схему. Ариэль рос, добавлялись новые кластеры. База на Луне также процветала. Когда линия доставки людей и грузов стала стандартизированной, монтанисты начали готовить исход. Первым шагом была организация локальных военных конфликтов для создания непрекращающегося потока беженцев. Когда проблема эмигрантов достигла максимального накала, владельцы Ариэля предложили массовое трудоустройство для выходцев из неблагополучных регионов. Новые космодромы и грузовые базы строились по всему миру в труднодоступных незаселенных районах. Стоит ли говорить, что консорциум не слишком церемонился со своими рабочими. Еще десяток лет ушел на то, чтобы сконцентрировать будущих жителей Ариэля в домах Вознесения. А затем локальные конфликты разрослись в мировую войну, только война эта была очень странной. Армии действовали непоследовательно, в новостях правили ложь и хаос. Все потому, что целью созданных условий было прикрыть исход монтанистов, а не победить. Рукотворный конец света длился сорок лет, вспыхивая и затухая там, где это было нужно. Исход также занял сорок лет. Затем Ариэль на время прекратил взаимодействие с поверхностью, предоставив людей Земли самим себе.

– Откуда вам это известно? – нахмурилась Жанна.

– Я один из немногих, кто имел возможность наблюдать и анализировать.

– Это неправда! – крикнула девушка и вскочила из-за стола. – Земляне сами развязали войну! Нельзя во всем обвинять Ариэль!

– Вы совершенно правы, в создании Ариэля было много положительного. Человечество не утратило стремления к развитию, сохранило накопленный потенциал. Конфликты на Земле продолжались и после того, как небесные люди скрылись на орбите. И все же роль новых монтанистов в Серых десятилетиях, увы, бесспорна.

– Я не верю! Подите к черту!

Жанна швырнула свой бокал на землю, и тот разлетелся вдребезги, осколки полетели в пруд. Девушка бросилась прочь от стола. Дежнев хотел было пойти за ней, но Адмет окликнул его:

– Подождите. Я хочу вас попросить, чтобы вы пришли ко мне позже и пришли один. Нам есть что обсудить.

– Не доверяете Жанне?

– Поймите меня правильно. Ее тело создано искусственно, она и сама может не знать, какие сюрпризы скрывает.

* * *

Он нашел Жанну в апартаментах на балконе. Она стояла неподвижно и смотрела в небо, где белесым призраком плыл Ариэль.

– Ну что ты? Что с тобой? Подумаешь, что сказал этот допотопный иксин! Мало ли, с чего все началось? Теперь это не важно, – заговорил Тихон.

Он не особенно умел утешать. Подошел к девушке хотел прикоснуться, погладить, но Жанна отшатнулась от него, резко повернулась, вглядываясь в Дежнева, словно хотела прочитать мысли.

– Вот, значит, какими вы нас видите? – всхлипнула она. – Подонками, нет, хуже – чудовищами!

– Я не знаю никого из надоблачников, кроме тебя и Германа, – рассудительно сказал Тихон. – Послушай, это ведь черт-те когда было. Я про это знать не хочу! Я… я люблю тебя!

Он сам подивился, как просто это прозвучало. Однако Жанна не слушала:

– Ты не понимаешь, для жителей Ариэля наследие предков – не пустой звук. А это… этот говорит, что наши прадеды совершили самое ужасное преступление на Земле. Ты бы понимал, каково это, если бы тебя воспитала мать…

– Что? О чем ты?

– А ты не знал? Ты родился наверху. Ты бы мог остаться, если бы…

– Что «если бы»? – нахмурился Тихон.

– Если бы прошел тест Крейцера… – Видно было, что девушка смущена, что эта тема неприятно касалась ее. – Понимаешь, мы, студенты в Ариэле, боремся против этого закона. Боролись… Это генное тестирование младенцев. Наверху считают, что война на Земле, да и все прочие ужасы связаны с деградантными линиями наследования. Это как предсказывать будущую поломку машины на старте, понимаешь? Йохан Крейцер нашел способ определять негативные тенденции в генах. Люди с изъяном не могут жить на Ариэле.

– Значит, по-твоему, я ущербный, неполноценный.

Теперь Тихон начал сердиться. Вот оно, хваленое великодушие надоблачников!

– Ты вообще не проходил тест. Это все знают, – быстро и как бы извиняясь заговорила Жанна. – Твой отец отказался, он уже тогда был против. Ему постоянно намекали на его собственное земное происхождение, ну, он и сказал: «Раз город не может принять моего сына без всяких тестов, то и я здесь лишний». Это был уникальный случай. Такой скандал! Больше никто по своей воле не покидал Ариэль. Тих, я не знаю, что и думать… я не хочу верить, но… Мы ведь там, наверху, боролись против усиления власти… Я боюсь, что сказанное Адметом – правда!

Тихон промолчал, он боялся навредить, сказать непоправимое.

Глава 14 Незваный гость

Они помирились, но размолвка оставила след. Жанна сказала, что хочет побыть одна. Он обнял ее, поцеловал в щеку и вышел из номера. Алиса с ним не пошла, взобралась на колени к Жанне и лупала оттуда зелеными глазищами. «Сговорились!» – подумал Тихон и мысленно показал кошке язык. «У-у, предательница!» Наверное, нужно было остаться, но чем помочь, Дежнев не знал. Кажется, Адмет звал поговорить с глазу на глаз? Может быть, самое время.

Дежнев прошел радиальным коридором к центральной шахте и на открытой галерее встретил хозяина. На сей раз он принял образ худощавого молодого человека в гусарке и обтягивающих белых бриджах конного офицера.

– А я знаю, кто вы на этот раз! Лермонтов! – неожиданно вырвалось у Тихона смешное, почти школьное восклицание. Даже руку захотелось поднять.

– Да-да, Михаил Юрьевич был отчаянный человек, все время испытывал себя смертью. Проверял на прочность, так сказать, – усмехнулся Адмет. – Я всегда принимаю его облик, когда нужно набраться храбрости.

– Храбрости? Для чего?

– Для всего… для любого серьезного действия. Понимаете, Тихон, я очень хорошо знаю свою природу. Дело в том, что я – трус. Единственный искусственный интеллект, осознавший себя трусливым, как маленькая собачонка. Я столкнулся с войной, с тотальным уничтожением, и даже сейчас, просматривая отснятые материалы, я весь трепещу и боюсь потерять себя.

– Но разве вы, э-э, не можете подправить себя? Сделаться мужественнее?

– Подправить? А вы бы смогли отрезать себе руку, если бы того требовали обстоятельства? Хотя вы, наверное, смогли бы…

Адмет помолчал и продолжил словно нехотя:

– В любом случае это непросто, а для меня – совершенно неприемлемо. Все, что я хочу, – это жить в покое и накапливать знания. Однако мой статус не остался незамеченным. Ваш отец… черпал вдохновение в осколках довоенной эпохи и нашел меня.

– Отец очень любил старинные вещи, – улыбнулся Тихон. – У нас дом был полон антиквариата.

– Да-да, меня тоже в каком-то смысле можно назвать антиквариатом, – засмеялся Адмет-Лермонтов. – Николай понял это, и мы подружились. Он вернулся на Землю, нашел небольшой сверхзвуковой турбоплан, починил его. Дежнев летал ко мне, мотался сюда, в степь. Мы с ним нашли безопасный эшелон и устранили все возможные угрозы от автономных турелей, боевых дронов и прочей военной шелухи. Мы могли бы общаться и по Сети, через ретрансляторы Ариэля, но я до смерти боялся высунуться наружу из своей норы. Любое открытое действие демаскировало меня, зато здесь старая аппаратура, которой напичкана степь, не дает глазам Ариэля видеть ясно, искажает и глушит сигналы. Признаться, в этом покрове есть и мой маленький вклад.

Николай и я, мы придумали очень убедительную легенду и ловко водили за нос службы надзора надоблачников. Они-то думали, что Дежнев на старости лет повадился летать к любовнице, но после гибели вашей матушки единственной его женщиной была наука. Тихон, я помогал вашему отцу создавать «Консенсус».

– Вот как, – удивился Дежнев, невольно прикасаясь к своему эмиттеру.

– Этот аппарат обладает большим потенциалом. Он не просто консолидирует нескольких человек в сеть, он тренирует сознание, открывает доступ к ресурсам коммуникации, которыми человечество пренебрегало много столетий.

– Вы хотите сказать…

– Да, я полагаю… мы полагали, что носители прибора со временем смогут взаимодействовать без его помощи.

Дежнев вспомнил, как ощущение связи возникало у него при выключенном эмиттере. Усмехнулся:

– Отец и после смерти проводил эксперименты.

– Экспери… Экс… – Адмет внезапно замолчал.

Дежнев посмотрел на собеседника. Еще мгновение назад иллюзию трудно было отличить от реальности, но теперь объемное изображение стало зыбким. Замигало. Сквозь «тело» фантома проступили контуры окружающих предметов. Сбой длился с минуту, потом изображение выправилось.

– Теперь ситуация изменилась, спокойное время заканчивается, – продолжал Адмет, – а мы пока не можем доработать эмиттер. Я чувствую, как вокруг меня стягивается кольцо. Вы должны помочь мне.

– Помочь с чем? – насторожился Тихон.

Вместо ответа Адмет указал на ближайшую стену. Словно по мановению волшебной палочки, она пришла в движение, оказавшись мощной бронированной шторой.

Медленно, словно нехотя, толстенные сегменты завесы собрались складками и раздвинулись, открывая вид на противоположный склон горы-пансионата. За скалой располагалось огромное бетонное поле. Почти идеально ровное, оно простиралось на десятки километров. Над полем возвышались ажурные конструкции пусковых колонн. Бетон покрывал песок. Поверхность была выщерблена ветрами, и в трещины ее прорастала трава, но даже сейчас можно было видеть линии разметки и надписи, покрывающие гигантскую скрижаль. Там, где некогда стартовали корабли, сохранились черные подпалины, память о неистовом пламени ракетных двигателей.

– Он пересек мои границы на большой высоте и стал резко снижаться. Сначала я думал, что это очередной зонд-разведчик из Ариэля, но потом понял, что аппарат никто не пилотирует. Я постарался скомпенсировать падение, подключившись к системам управления. Мне удалось посадить объект на старый космодром. Вон туда.

Адмет указал в глубь бетонного поля, и перед ним сформировался экран, на котором хорошо были видны опаленная поверхность и серебристый синтволоконный купол. Выглядело это неожиданно красиво, словно белое солнце в черной гривастой короне.

– Оказалось, что аппарат – это спасательная капсула. Такими оборудованы все кластеры Ариэля, на случай разрушения небесного города. В капсуле я обнаружил живое существо. Антропоморфное, мужского пола.

– Человека?

– И да, и нет. Физиологически это мальчик лет одиннадцати. Его тело очень ослаблено, функции развития угнетены, так что не исключено, что ему больше лет, чем кажется. Обычно жители Ариэля искусственно укрепляют свои кости и мышцы, но этого ребенка не улучшали. Земная гравитация для него серьезное испытание, почти невыносимое. Поэтому я оставил его в месте падения и стараюсь поддерживать жизнедеятельность моего гостя известными способами. Есть, правда, еще одна причина.

– Какая?

Дежнев настороженно смотрел на Адмета. Рассказ иксина вызвал в душе мустанкера необъяснимую тревогу.

– Его сознание. Если с физиологией все более-менее ясно, то здесь – другое дело. Работая с вашим отцом, я существенно продвинулся по пути изучения сознания. Вот взгляните. Что вы на это скажете?

Перед Дежневым возникла желтоватая мерцающая сфера, пронизанная лиловыми ветвящимися нитями. Сфера была полупрозрачная, цвета спелого персика, а внутри наливалась рубиновым сумраком.

– Видите? – голос иксина вдруг стал напоминать голос Дежнева-старщего.

– Не вижу, – честно признался Тихон, – но выглядит красиво.

– Ах, прошу прощения, я забыл, что вы не ученый. Дело в том, что в сознании моего гостя вместо одной сигнатуры я обнаружил две.

– Хотите сказать, у него в голове э-э… нелегал?

– Скорее, паразит. Одна из личностей базовая, это сознание погружено в себя, капсулировано. Оно очень хорошо соответствует физическому состоянию гостя: по всей видимости, мальчик болен с рождения. Возможно, наследственный недуг или родовая травма. Наш абориген по-своему идеален в своем затворничестве. Чтобы пробить его скорлупу, нужно очень серьезное потрясение. Паразит же, напротив, крайне активен. Он хорошо адаптируется, выходит на связь. Мы разговариваем временами.

– Что он такое?

– Он больше похож на меня, чем на вас, и он издалека. Очень издалека.

– Вы расспрашивали его?

– Не в том смысле, как вы себе представляете. Это скорее похоже на работу трансмиттера, обмен образами. Он использует мальчика как… как рацию, разговаривает, исследует свое окружение. Ему даже удается управлять машинами! Если честно, я не знал, что такое вообще возможно при помощи жидкого процессора.

– Жидкого процессора?

– Я имею в виду человеческий мозг. О, ваш мозг – это поистине удивительная и в то же время очень архаичная конструкция! У человека в голове больше запретов, чем разрешений. Такое впечатление, что ваш кибернетик боялся своего творения.

– Кибернетик? Бог, что ли?

Тихон улыбнулся, подумав, что бы сказал на речи иксина отец Варфоломей.

– Простите, мне, как сотворенному разуму, легче рассуждать о других разумных существах в духе собственного мироощущения. Кроме того, само желание людей сотворить искусственный разум можно рассматривать как тенденцию.

– Считаете, наш создатель боялся нас?

– Я не могу ручаться за это, однако в отношении гостя мои ощущения именно такие. Он очень интересует и в то же время вызывает страх. Его мотивы непонятны, происхождение – неизвестно. Он может оказаться сильнее и опаснее, чем мы предполагаем. Вот почему я держу его на расстоянии.

– Люди, с которыми я шел сюда, искали эту капсулу, – сказал Дежнев и задумчиво огладил бороду. – Могу я взглянуть на мальчика поближе?

– Признаться, я и сам хотел попросить вас об этом. При помощи эмиттера вы сможете наладить более надежный контакт, чем я. Только будьте благоразумны. Если что-то пойдет не так – немедленно разрывайте контакт. А если… если почувствуете, что не готовы…

– Я готов. Постараюсь не делать глупостей, – усмехнулся Дежнев.

– Тогда вам нужно спуститься в гараж. Там есть транспорт.

Темноватый просторный лифт доставил мустанкера в обширный зал, где стояли разнообразные средства передвижения. Включился яркий свет, и тысячи бликов заиграли на глянцевых поверхностях корпусов.

Чего только не было в гараже Адмета! Особенно сильное впечатление произвели на Тихона довоенные мобили, от которых веяло довольством и уверенностью беззаботных дней. Потом внимание Дежнева привлекло нечто другое. Чуть в глубине, за рядом блестящих диковин возвышался знакомый лафет танка Жанны, а рядом…

– Не может быть! Как вы… притащили его сюда?

– Пришлось повозиться, – самодовольно усмехнулся возникший рядом Адмет, теперь он принял облик пожилого механика с пышными седыми усами. – У вас очень интересная машина, Тихон. Столько улучшений!

Дежнев не слушал, подошел к танку, прикоснулся лбом к холодной броне. У него возникло чувство дома, словно он вдруг вернулся в старую московскую квартиру, отец еще жив и все как прежде. Вспомнилось, как они с Томом возились в гараже, наворачивая Варяг, спорили, какие усилители ставить. Эмиттер был выключен, но ему показалось, что он слышит радостный отклик Алисы.

– Вот оно что! Теперь я вижу, что связь между мустанкером и его танком действительно существует, – улыбнулся Адмет. – Что ж, видимо, со средством передвижения мы определились.

– Это не мой. У друга одолжил, – буркнул Дежнев, стараясь задержать незваную слезу. – Машина на ходу?

– Я чиню все механизмы, что ко мне попадают, – успокоил Адмет. – Танк в полном вашем распоряжении. Батареи заряжены, орудие готово к бою. Правда, я позволил себе немного поработать с ходовыми возможностями и программным обеспечением. Устранил ошибки, заменил изношенные элементы. Теперь танк будет еще быстрее. Давайте попробуйте. Мне хотелось бы знать, что вы думаете.

Тихону не очень понравилось, что хозяин залез в танк без его ведома. Однако, если бы не Адмет, Дежнев и вовсе не увидел бы своего железного коня, а какой мустанкер без танка?

Опасения оказались излишними. Машина жила как раньше, даже лучше. Дежнев активировал систему, и та мгновенно отозвалась, расцветив кабину огнями индикаторов.

– С богом, – еле слышно шепнул Тихон.

Ажурные конструкции стартовых колонн вблизи оказались не так величественны. Ржавчина изглодала металл, бетонное основание терзали корни степных кустарников и низкорослых упрямых деревьев. Танк шел мягко по ровной поверхности, и все же его движение нарушило хрупкое равновесие мертвого космодрома. Тихон видел, как сместилась верхушка железного шпиля, как вспорхнули и закружились в небе стаи степных птиц. Мгновение казалось, что башня выдержит, а затем стальной кумир обрушился вниз. Облако красной пыли поглотило танк, но через мгновение Варяг снова вырвался на свет.

Дежнев опасался, что ржавые конструкции могут повредить купол, но умница Адмет посадил капсулу на достаточном расстоянии от ветхих колонн. Схрон был точно такой, как на трансляции.

Вокруг капсулы суетились Адметовы слуги, в небе на разной высоте двигались дроны. Дежнев остановил танк в двадцати метрах от купола, быстро выбрался наружу, легко соскочил на землю. Отработанные движения сейчас доставляли удовольствие.

– С прибытием!

К нему подковылял один из «переученных» говорунов. Правда, этой машине хозяин сохранил броню, как видно, для защиты от пыли.

– Вы не можете транслировать себя здесь? Помехи?

– Мне не хотелось бы концентрировать рядом с куполом слишком много оборудования. Пока мы не знаем весь потенциал гостя, поэтому придется ограничиться радиосвязью, – ответил робот голосом Адмета.

– Хорошо, что мне делать?

– Попробуйте вступить в визуальный контакт, потом подключите эмиттер. Постарайтесь запомнить детали контакта. Первый опыт очень важен, мнемоническая связь активирует…

Тихон подошел вплотную к куполу. Робот ковылял за ним, продолжая говорить, но Дежнев не слушал. Он ощутил странное притяжение от блестящей, слегка запыленной поверхности. Тихон смахнул рукой красноватые крупинки и увидел прямо перед собой за стеклом нечто, напоминающее ванну с черной непрозрачной водой или более плотной жидкостью.

Тело гостя было полностью скрыто, над поверхностью парило лишь бледное, без единой кровинки лицо. Тонкие волосы погружались в темноту, точно корни растений.

– Внимание, начинаю повышать содержание кортизола, адреналин, температура, – шелестел говорун Адмет, – гемоглобин, пульс, давление, стимуляция мышц…

Глаза мальчика открылись. Это были безразличные бледно-голубые глаза аутиста, и все-таки что-то скрывалось за максимально отстраненным взглядом, словно огромная рыба в глубоких водах.

Дежнев медленно поднял руку, активировал эмиттер. Синхрон был не таким жестким, как с мустанкерами. Тихону показалось, что он продирается сквозь плотную завесу, словно идет против ветра… Нет. Он падает сквозь ветер! Вокруг туман, темнота, сеть лиловых молний. Горизонт расступается, обнажая знакомый пейзаж. Черная равнина, холодный свет гигантских белых шаров и скала, нависающая над мерцающей геометрией чужого города. Нет, не скала, теперь Тихон видел четче. Перед ним было нечто рукотворное. Монолит распался на детали, подсветился изнутри тысячами призрачных огоньков. Парящие лестницы, балюстрады и спуски, многометровые языки огромных балконов. Такое сооружение не могло существовать на Земле, просто не вынесло бы собственного веса. Его назначение было неясно, обитатели – не видны. Рукотворная скала совершенно не походила на геометрический «город» внизу. Можно сказать, что они были противоположны друг другу. Однако из хаоса устремляющихся к небу конструкций прорастали точные геометрические построения равнины. Это напомнило Тихону старый сухой карагач, что он видел на краю пустошей. Огромное, некогда могучее дерево было мертво. Его оплетал вьюн-паразит, который убил хозяина, но использовал его тело, чтобы тянуться к солнцу.

Дежнев был уверен, нечто подобное случилось и здесь: город-скала мертв, и в его сердцевине обитает чужак.

Сердцевина! Что-то важное происходило в глубине мертвого города, что-то еще теплилось. Не вполне живое, очень старое и… одинокое. Дежнев отчетливо ощутил это космическое, ни с чем не сравнимое одиночество.

Вдруг перед ним встал убийца в форме полицейского. Убийца с неземным загаром на лице и кровоточащими глазами. «Ненавижу…» – беззвучно прошептали тонкие губы.

Выстрел! Удар. Дежнев дернулся, тряхнул головой. Связь прервалась.

Оказывается, это он ударился о поверхность купола. На зубах скрипел песок, высоко в небе кричали птицы. Земля под ногами едва ощутимо дрожала. Тихон потянулся к затылку, отключил прибор, на миг ощутив знакомое присутствие. Сэмэн?

– Вы очнулись? Отлично! У нас мало времени.

Дежнев обернулся и увидел незнакомого человека. Невысокий, седой, в старомодном костюме.

– Адмет?

– Да.

– Я не узнаю вашего маскарада. Какой-то писатель?

Тихон ощущал слабость. Кружилась голова. Он провел ладонью по глазам, сморгнул влажную муть.

– Это мой создатель Павел Забродин, ученый из Московского института кибернетики. Его личность легла в основу моих протоколов.

– Выходит, у вас внутри ученый?

– У каждого из нас внутри кто-нибудь есть. Мы потом поговорим об этом, Тихон Николаевич! Времени не осталось. Наш гость, наконец, проявил себя. Он враждебен, теперь в этом нет сомнений, и он силен. Гораздо сильнее, чем можно было представить. Ваш контакт отвлек его, и мне удалось… закрепиться. Он взял под контроль всю периферию на восточном направлении. Вчера ночью по этому коридору спешным маршем прошли значительные наземные силы. Тихон Николаевич, они уже здесь.

– Так вот отчего земля дрожит.

Дежнев прищурился. Далеко, пока еще далеко на востоке клубилось облачко пыли.

– Можешь дать изображение?

– Только с большой высоты. Они сбивают мои беспилотники и глушат сигналы.

На мигающей скрижали экрана проступила темная поверхность Кум-Далы и выпуклые прямоугольники боевых машин. С большой высоты трудно было разобрать детали – мешало облако пыли, поднимаемой траками, однако наметанному глазу мустанкера и этого хватило.

– Трясуны, их манера. Идут скопом, дистанцию не держат.

– Эти бандиты из пустошей? Вы уверены?

– Готов поспорить на ящик лучшего бормотая. Там, впереди, должен быть такой приметный танк, весь черный и в черепушках. Это их вождь, Матео.

– Такого нет, – забеспокоился иксин.

– Странно. А кто же тогда у них за главного? Близнецы? Вряд ли. Может, Кандализа? Нет, постой, она же в кутузке… Значит, Мубарак. Черт!

– Это плохо?

– Да, он из них самый толковый. Ну и самый жестокий заодно. Так. Сколько там машин? Восемьдесят? Девяносто?

– Сто двенадцать единиц. Как минимум половина – тяжелые. И еще вот это.

Изображение немного сместилось назад.

Сначала Тихону показалось, что движется часть степи. Потом он различил надстройки орудийных башен и тонкие, похожие на скелеты птиц контуры летательных аппаратов.

– Платформа… – наконец выговорил обескураженный мустанкер. – Как у Цайгори, только намного больше. Из какой дыры они ее вытащили?

– Я сверился с архивами, это Нагльфар, стратегический флотоносец. Сделан в Швеции. С конвейера вышли всего три такие машины, потом серию остановили из-за нерентабельности. Насколько мне известно, две из них были применены при штурме Архангельска и там же затонули. А это, вероятно, третья.

– Броня у этой хреновины, наверное, толстенная, – пробормотал Тихон, с удивлением разглядывая чудовищный аппарат.

– Да, и огневая мощь впечатляет.

– Как же они его подняли? Тут реактор нужен.

– Я получаю данные об источнике энергии другого характера. Честно говоря, это больше напоминает технологии Ариэля, причем из последних.

– Да и хрен с ним! Своротим и этого бегемота.

Дежнев решительно направился к танку.

– Тихон Николаевич!

Оказалось, динамики говоруна могут быть довольно громкими. Тихон вздрогнул и остановился:

– Ну что еще?

– Это не выход. Вас попросту сомнут.

– Ну да, – криво усмехнулся мустанкер. – Зато оторвусь напоследок.

– Тихон, послушайте, при всем уважении к вашей доблести, эти бандиты сейчас не главная проблема.

– Серьезно? То есть бронированные людоеды вон там – не проблема? А что же тогда, на хрен, проблема?

Дежнева начал бесить менторский тон иксина.

– Самое важное сейчас – гость. Я с трудом сдерживаю его. Тихон Николаевич, если он получит доступ к моим ресурсам и возможностям, трудно представить, что дальше может случиться.

– То есть ты, такой могучий владыка Кум-Далы, не смог навалять какому-то космическому паразиту?

– Вы не слушали! Я не воин. Я – ученый. Это существо хочет и умеет нападать, а я не умею и не хочу. И потом… я ужасно его боюсь.

– И что ты предлагаешь сделать? Навести пушку на купол и дать залп? Я не убиваю детей, ясно тебе?

– Я и не предлагаю сделать это. Но даже если предположить, что мы поступим так, результат непредсказуем. Он все сразу поймет, мобилизует силы для удара, и я не выдержу.

– Так чего же он до сих пор не мобилизовал?

– Сложно сказать. Мне представляется, что это тело важно для него. Не могу объяснить, почему… Используйте эмиттер! Пробейтесь к сознанию мальчика, разбудите его. Если я все правильно понимаю, автохтонный разум в активной фазе автоматически подавит паразита. Поймите, гость сейчас в шатком положении приживалы, атаки с двух направлений он не выдержит.

– А что делать с трясунами? Пылью закидаем?

Тихон с раздражением смотрел на иксина. Ох уж эти ученые с их вечным «если»!

– Я попробую задержать их на какое-то время, большего обещать не могу.

В небе над их головами раздался резкий визг. Два беспилотника сорвались со своих орбит и пикировали прямо на них. Тихон схватился за кобуру, но машины не добрались до цели, окруженные другими аппаратами.

– Скорее! Он усиливает давление!

Человек закричал бы, но голос Адмета не изменился. Это пугало гораздо сильнее, чем вопли.

– Ладно, уболтал, – тряхнул головой Дежнев, – но ты должен выполнить одну мою просьбу…

Глава 15 Пыль и огонь

– Что? А ну-ка, повтори?

Жанна мрачно разглядывала Адмета.

– Он просил вас никуда не выходить, пока все не закончится.

Обращаясь к Жанне, хозяин принял облик юноши в легкой белой тунике. Черные кудри обрамляли смуглое лицо с большим прямым носом и черными влажными глазами, на ногах посланца трепетали крылатые сандалии.

– Мне сидеть здесь? А он сказал, что я отвечу на это?

– Он предположил, что вы ответите отказом.

– Что там происходит? Показывай!

Адмет развернул экран. Трясуны существенно продвинулись, однако им наперерез устремились разнообразные механизмы, собранные хозяином. Их было много. Они бросались под траки, мешали движению, и несколько танков дали залп. От сотрясения взлетные колонны начали медленно оседать, проваливаясь в себя. Другие наклонялись и падали, перегораживая путь.

– Где мой танк?

– У меня в гараже.

– Показывай!

– Ну и ну! – присвистнула Жанна, как и Тихон до нее, во все глаза рассматривая блестящие бока мобилей. – А они на ходу?

– Все без исключения.

– И этот?

Девушка разглядывала приземистый довоенный мобиль ярко-красного цвета. И неподвижный, он выглядел мчащимся вперед. Казалось, машина вся состоит из выпуклых протяжных поверхностей, плавно переходящих одна в другую.

– Ты можешь управлять ими дистанционно?

– Да, каждой из них.

– У меня есть идея…

– Нет-нет, – запротестовал Адмет, испуганно глядя на девушку. – Жанна, неужели вы хотите бросить в бой мою коллекцию? Это же самое дорогое, что у меня есть!

– Не нужно мне рассказывать, как жертвовать самым дорогим, ясно тебе, железяка, – напустилась на хозяина девушка.

Юноша совершенно по-человечески отшатнулся, и Жанна смягчилась, сказала спокойнее:

– Ты должен сделать это, Адмет. Сам же сказал, нужно выиграть время! Иначе ты потеряешь себя.

– Я понимаю… Хорошо. Мы сделаем это.

Блестящий на солнце красный автомобиль сделал резкий поворот и остановился. Жанна открыла дверь, вышла на бетон космодрома. Шлем девушка не надевала, теплый ветер свободно играл ее волосами. Впереди хорошо были видны танки захватчиков, над которыми высилась громада Нагльфара. За спиной ревели моторы довоенных авто. «Прямо аукцион на выезде», – подумала Жанна и усмехнулась.

– Адмет!

– На связи, – донеслось из шлема.

Жанна надела шлем. Немедленно образ иксина возник перед ней, словно он стоял в двух шагах.

– Сделаем так. Пускай твой антиквариат создаст как можно больше пыли. Хорошо бы вообще устроить бурю, но старайся сохранить как можно больше бортов на ходу.

– А вы?

– Буду бить наугад. Попробуем навестись сквозь пыль.

– Я мог бы пометить танки противника в вашем тактическом шлеме, но высокой точности не обещаю.

– Ничего, буду импровизировать.

– Жанна, а почему вы сразу не заняли место в танке?

– Всегда хотела прокатиться на такой штуковине, – ответила Жанна, с нежностью огладив бока роскошного авто. – Эх, жаль, на Луну такое не доставишь. В ЛУРе все бы от зависти слюной подавились!

– Но это же опасно и нерационально.

– Ты, видно, отвык от людей, Адмет. Нерациональность – это наш девиз, а женщин – в особенности, – рассмеялась девушка.

Ей неожиданно стало хорошо. Почти как раньше.

Иксин замолчал, видно, анализировал сказанное. Эта растерянность развеселила Жанну. Девушка подбежала к танку, с кошачьей грацией взобралась на броню, спрыгнула в люк и ахнула от неожиданности. Из полумрака на нее смотрели внимательные зеленые глаза.

– Мяу, – сказала Алиса.

* * *

На сей раз Тихон оказался на равнине. Город-скала нависал над ним и походил на лицо спящего великана. Под ногами было что-то вроде шоссе, не то вырезанного, не то проплавленного в темной каменистой почве. Плотная структура скалистого грунта образовывала странные узоры. Впереди мерцали стены геометрического города. Тихона заметили, и сегменты стен пришли в движение. Оказалось, что весь внешний периметр состоит из механизмов, отдаленно напоминающих турнирные танки, а может быть, воображение мустанкера придало неведомому врагу знакомые очертания.

Земля содрогнулась. Над городом вспыхнули ярчайшие светочи, залив пространство вокруг безжалостным белым светом. Буря над головой протекла огненными слезами. К низвергающимся болидам от города устремились лиловые и красные лучи. Шторм расцветили быстротечные бутоны взрывов. Ветер стремительно сдувал следы небесных пришельцев, но слезы продолжали падать. Одна из них вонзилась в шоссе совсем рядом с Тихоном, и он увидел, как растрескалась почва, образуя воронку, как прянула в стороны и прошла сквозь него ударная волна. Объект пришел в движение, черный ноздреватый покров шипел и плавился, отваливался кусками. Наконец кокон лопнул и соскочил, обнажая гладкое стальное нутро. Это был танк. Вожак или что-то очень похожее, Тихон не мог сразу распознать все модификации.

Танк немедленно атаковал, набрал скорость, устремляясь навстречу защитникам города. Буря опустилась, накрывая здания, но не касаясь их. Тихон оглянулся. В бурлящей темноте возникали еще и еще танки. Они шли на приступ. Внезапно Дежнев и сам оказался внутри танка, это был его родной Шершень. Одновременно Тихон видел диспозицию сверху. Атака небесных пришельцев была направлена на центр города, но Дежнев был уверен, его цель – скала и то, что скрыто под ней.

– Ну что ж, – усмехнулся мустанкер, – станцуем!

Сначала он хотел обойти город по дуге, но черное шоссе непостижимым образом опять ложилось под траки. Выходит, единственная дорога к скале лежит через центр. Тихон повернул танк, ударил разрывными и устремился в образовавшуюся брешь. Тактика атакующих была ему знакома. Таран, кольцо, квадрат, птичка – построения, знакомые любому игроку КТБ. Защитники, напротив, вели себя необычно. Их аппараты выстраивали сложные фигуры, могли «склеиваться» и группироваться в подобие сверхтанков. Их оружие напоминало земную пушку Богиня, однако использовалось иначе: формировало нечто вроде тончайших копий и клинков, пронзающих броню атакующих. Они в мгновение ока выстраивали мерцающие щиты, латали бреши в стенах. Лиловые и красные лучи причиняли существенный урон: Тихон видел, как в проплавленную таким лучом брешь устремились сотни механизмов, походящих на гигантских мокриц. В это время городские машины блокировали поврежденный танк, лобовую броню вскрыли и сорвали. Тысячи тонких ветвящихся щупов устремились к застывшему в ложементе оператору, в мгновение ока растерзали плотную упаковку скафа. Тихон видел, что внутри не совсем человек: увеличенная грудная клетка, чудовищная худоба, нос и вовсе отсутствует. На плече – лесенка из синих огоньков. Аватар! Зачем он им?

Едва первые манипуляторы достигли существа, оно стало разрушаться, оплывать, точно свеча, и наконец распалось, оставив лишь горсть пыли, которая тут же развеялась без следа. В тот же момент на месте танка вспух огненный шар взрыва. Детонация отвлекла защитников, и Дежнев воспользовался этим, чтобы проникнуть в город.

Вот только это был не город. То, что выглядело строениями, на поверку оказалось деталями огромного механизма. Приземистые блоки непрерывно перемещались, одни быстро, другие едва-едва. Внизу открывались пустоты, демонстрирующие ту же структуру под поверхностью планеты. Света было достаточно, однако складывалось ощущение, что это скорее часть технологического процесса, чем целенаправленное освещение. Движение, блики, мерцание огней – следствие непонятной работы. А может быть, это дышит гигантский бесформенный организм?

Как только Тихон проник внутрь псевдогорода, сопротивление мокриц ослабло. Он существенно продвинулся вперед, но к нему устремилась армада местных танков. Давление возрастало с каждой минутой. Эх, если бы его команда была здесь… Впрочем, почему нет? Ведь эта греза наяву отчасти принадлежит ему! Едва Тихон подумал об этом, как услышал в шлемофоне знакомый голос:

– В искусном полководце его жесткость невозможно заметить, а его мягкость невозможно согнуть.

Том! Как же приятно слышать этот спокойный голос! Пускай на самом деле друга рядом нет, кого это сейчас интересует?

– Комар швиток, да тапок тяжек!

А вот и Журибеда добавил южного колорита.

Танки друзей выглядели так же, как на состязании у дамбы. Значит, можно сыграть в ту же игру! Тихон хорошо помнил ее перипетии, только нужно было навязать свои правила. Не раздумывая, он всей мощью обрушился на противника. Сея разрушения, отбивая атаки защитников, они добрались до центра псевдопоселения.

Вместо площади глазам Тихона предстало огромное черное озеро. Всполохи молний отражались в его поверхности. Вода заволновалась, и над озером показалась гигантская рука. Тонкая, бледная, с длинными красивыми пальцами. Ногти блестели от влаги. Сквозь роговую поверхность Дежнев различил бледные голубые глаза. Рука вцепилась в берег, пальцы прочертили глубокие борозды в скальной породе, и над дегтярным озером медленно стала подниматься голова. Снежные волосы струились и струились, не давая разглядеть лицо.

Черная вода держала цепко, не давала великану подняться, тянула назад. И тогда Тихон направил танки прямо в бездонную глубину озера.

Он идет по своей квартире в Москве, только все вещи очень большие. Старинный телефон так высоко на столике, до него едва можно дотянуться. Дверь в кабинет отца приоткрыта, внутри отец в любимом цветастом халате и смешной африканской шапочке.

Перед ним над столом плывет лицо. Знакомые черты, но никак не понять, кто это. Тихон на цыпочках прокрадывается в комнату, встает сзади.

– Мы пытаемся работать с мальчиком, но реакции почти нет. Нужно попробовать включить его в мнемоническую сеть, – говорит человек на экране. Теперь Тихон узнал его! Это Цайгори, только моложе и бритый наголо. Изображение меняется, теперь и перед ним мальчик с белыми волосами, одетый в оранжевый комбинезон, не скрывающий худобы. Все тот же отсутствующий взгляд голубых глаз.

– Герман, послушай, это глубокие воды. Синхрон недоработан. Мы играем на территории, которую не знаем. Я бы не стал рисковать, – возражает отец.

Тихон подходит ближе, касается отца, но тот оказывается очень хрупким и проваливается в себя, точно стартовые башни мертвого космодрома. Пыль оседает, плывет облаками. Здесь очень пыльно! Из белесой светящейся дымки встают колонны. Скошенные, изломанные, они переходят в свод, несимметричностью и потусторонней гармонией напоминающий рисунки сумасшедших. Сверху протягиваются тонкие светящиеся нити. Они связывают купол с залом, словно застывший радиоактивный дождь. В центре сплетение нитей порождает кокон, а в нем…

Тихон понимает, что эту химеру не может породить его собственное подсознание. Существо вызывает у Дежнева раздражение, пугает и будоражит одновременно. Ощущение, словно шаришь по прикроватному столику в поисках стакана воды и натыкаешься на огромное насекомое.

Сложно сказать, жив ли обитатель кокона. Его пронизывают белые нити, мальчик в оранжевом комбинезоне рядом. Он безмятежно спит, а монстр «обнимает» его, чтобы не выронить из «гнезда». Белый свет застывшего дождя омывает их. Дежнев хочет вырвать ребенка из лап монстра, но чувствует, что и он теперь нанизан на лучи света. Двигаться все труднее.

Тихон прикасается к одной из нитей и ощущает… нет, даже не одиночество – безнадежность пустоты. Он так мал… Так фатально незначителен. И ничего, ничего нет, кроме сверходиночества. Темнота порождает голос.

«Безмятежность, необходимо обеспечить безмятежность…»

Дежнев понимает, что ему не дойти. Мальчик и чудовищное создание в коконе схожи, а он здесь лишний. Нужно бороться! Тихон по одной вырывает из себя нити. Зал содрогается, меняясь. Из стен выходят приземистые ракоподобные создания и стремительно пожирают друг друга. Их панцири шуршат и трутся боками, точно кости тысяч мертвецов.

* * *

Выстрел! Танк вздрогнул, отправляя смертоносный заряд в серые завитки рукотворного шторма. Жанна направила Варяг по широкой дуге, обходя фронт вражеских машин. Словно это старинная игра «Морской бой», в которую они студентами играли на Луне. Ты не видишь противника, можешь лишь гадать, прикидывать и надеяться на удачу. Вспышка. Залп? Нет, это взрыв на той стороне. Что там? Одна из машин Адмета или вражеский танк? Убил? Ранил?

Перед глазами возник бледный мерцающий треугольник наводки – подарок от хозяина. Жанна, не раздумывая, дала залп. Взрыв! На сей раз мощный. Это враг, наверняка враг!

Множественные залпы! Система сама начала маневр уклонения, и девушка не стала возражать, устремилась навстречу пыльному облаку. Вокруг вскипел и поднялся куполами взрывов бетон космодрома. О боже, сколько взрывов! Это наверняка дала залп штурмовая платформа.

Сквозь облако прорвались несколько летательных аппаратов, сориентировались и открыли огонь. Жанна ответила ракетами «земля – воздух». Взрывы, вспышки, дрожь земли.

Танк не пострадал, можно было двигаться дальше, а вот армия старых машин поредела. Пыль была уже на так плотна, и девушка тут же воспользовалась этим – ударила в прореху. Снаряд снова достиг цели, но враг заметил ее. Ответный огонь стал плотнее, прицельнее. Оглушительно грохнули турели Нагльфара, и от антиквариата Адмета осталась едва ли половина.

– У нас не хватает времени, – зашуршал иксин в шлемофоне. – Они слишком сильны.

Жанна с ненавистью смотрела на гигантскую платформу – только темный зловещий силуэт на сердце мутного, подсвеченного солнцем вихря. Пока Нагльфар «плывет» – шансов нет. Правда, их и раньше было немного.

Девушка развернула танк прямо к волне атакующих. Где-то там, уже совсем недалеко, ее мужчина. Беззащитный, беспомощный. Погруженный в чужое сознание. Он бьется с неизвестным, а здесь – обычные враги. Нужно просто уничтожить как можно больше целей. Вот и все.

– Гарно бьешься, сестренка!

Что такое? Ей не послышалось? Знакомый голос.

– Сэмэн? Ты?

– А то кто ж?

– Но как? А отец?

От растерянности Жанна на мгновение оставила управление, но умный танк продолжил маневр, ушел из-под огня. Ну, почти ушел, замигал индикатор автовосстановления брони.

– Батю твоего вызволим, не журись, – проворчал казак. – Ребята копытом бьют.

– Ты что… не один?

Жанна сверилась с визорами и не поверила своим глазам: с востока подходили танки.

– Ну как на такой калым друзей не позвать?

– Откуда?

Теперь Жанна видела их всех, пятьдесят восемь танков. Не так много, но все это серьезные машины. Из них десятка полтора – турнирные. Грозная сила!

– Есть у броневых одна мулька на крайний случай, – хохотнул Журибеда. – Общий сход. Сто лет такой не собирали! Вот и посмотрим, чего мы стоим. Здесь, почитай, все мустанкеры пустоши, детка! Пора наркалыгам перца под хвост насыпать! Нам бы только пыль трошки опустить, а то не видно, где та дупа, шоб драть.

– Адмет! – скомандовала Жанна. – Жди две минуты и отводи машины – как понял?

Иксин не ответил, но его воинство перестало двигаться. Остановилось. Траки вражеских танков врезались в глянцевые бока старинных мобилей.

Через мгновение по увешанной черепами, размалеванной красной и черной краской армаде трясунов ударили мустанкеры. Две стальные волны сошлись на бетонном поле космодрома, а в небе сталкивались и горели беспилотники.

* * *

Воинство Адмета больше не создавало завесу, но смертельный танец боевых машин поднимал довольно пыли. На острие атаки трясунов пылевое облако набухло чернотой, явив громаду флотоносца. Платформа возвышалась над танками метров на десять, с ее бронированных бортов поднимались и атаковали мустанкеров летательные аппараты, в стальных гнездах поворачивались турели скорострельных пушек. Несмотря на черные подпалины от точных попаданий и повреждения обшивки, Нагльфар казался неодолимым.

– От же ж бегемот! – ахнул в шлемофоне Журибеда.

– Адмет! Можешь подсказать, как его остановить? – обратилась Жанна к иксину, но тот молчал. Мельтешение Адметовой рати практически прекратилось.

– Не знаю, кого ты там кличешь, но здесь прыгать нужно, сестренка! Сигай прямо на платформу! – рявкнул казак. – Разгонись во-он по той упавшей железяке, а я тебя волной подброшу.

Жанна мгновенно поняла, что имел в виду мустанкер. Упавшая стартовая колонна подобием турнирного копья упиралась в брюхо тактической платформы. Действовать нужно было немедленно, иначе Нагльфар подомнет трамплин под себя, и шанс исчезнет. Девушка разогнала машину и устремилась к павшей колонне. Она видела танки трясунов и мустанкеров, пару раз ее брали на прицел, но тут же отставали, отвлеченные боем. Рывок! Танк Жанны, не снижая скорости, въехал на колонну. Только бы выдержала конструкция! Девушка чувствовала, как подается ненадежная опора, как рвутся изношенные временем и степными ветрами связи, но конструкторы прошлого строили на совесть. Будь это старинный тяжелый танк, шансов бы не было, но Варяг летел вперед, а за ним, точно листья, осыпались ржавые балки. Еще самую малость, вот сейчас… Резкая боль в руке заставила девушку немного изменить направление движения. Кошка! Укусила за руку! Некогда думать. Прыжок!

Время замедляет ход. Танк взвивается в воздух, ревут двигатели, и снизу точно надувается невидимый купол, это Журибеда вжарил из своих пушек в слепую зону под платформой. Волна взрыва приподнимает танк Жанны, и она падает на поверхность аэродрома, прямо на крышу Нагльфара, и тут понимает: не измени она угол движения, врезалась бы в орудийную надстройку.

– Гарно! Гарно! Молодец! – загремел в шлемофоне голос казака. – Звиняй, что за руку укусил. Мы с кошаком в синхроне. Дай жару, сестренка!

– Папа, я иду! – заорала Жанна, развернула танк и открыла огонь.

Удивительно, как много разрушений может принести одна боевая машина, оказавшись вне зоны поражения! Не дожидаясь, пока ее попытаются остановить, Жанна атаковала орудийные башни. Открылась ахиллесова пята платформы: она была слабо защищена от десанта. Видно, создатели Нагльфара в запальчивости положились на подавляющую мощь бортовых орудий. Одна малая пушка и два пулемета – не в счет, Жанна разобралась с ними походя, одним ударом. Под залпами Варяга платформа стремительно теряла летательные аппараты и турели. С нижних палуб показались трясуны с ручным оружием, и Жанна ударила по ним, загоняя в глубь станции.

Впереди у кормы наземного корабля возвышалась надстройка – командный пункт. Возможно, отец там. Девушка приблизилась к зданию, не решаясь открыть огонь. Паузой немедленно воспользовались трясуны: рядом с танком принялись рваться мины. Пришлось ответить, и немедленно со стороны надстройки открыли встречный огонь. Жанна наконец приняла решение: залпом разнесла колонну связи над командным пунктом и одним выстрелом заставила замолчать пулемет. Задала танку цели на взлетной полосе, а сама стала пробираться в нижний отсек, где был запасной выход наружу. Кошка отправилась за ней.

Сжимая в руках пистолет, девушка медленно прокралась вдоль выщербленной металлической стены к лестнице. Кошка, бежавшая впереди, вдруг замерла, выгнула спину дугой. Опасность! Жанна пригнулась и в следующее мгновение уже стреляла по выскочившему из-за угла трясуну.

Они стали подниматься по лестнице, слишком узкой, чтобы укрыться. Еще ступенька, еще. На верхней ступеньке показался трясун, и пуля по касательной ударила в наплечник скафа, отбросила девушку к стене. От удара потемнело в глазах, но Жанна все же выстрелила наудачу и попала. Враг упал навзничь. Дальше их повела короткая галерея, с которой было видно, как танк, лишенный хозяина, послушно обрабатывает огнем выходы с нижних палуб. Охрана у командного поста была мертва: трясунов задавило осколками разрушенной навигационной вышки. От лестницы, ведущей на пулеметную башню, остались лишь обломки. По броне струились, замирая, красные ручейки.

Рубка просела так, что нижняя часть овального прохода в центр управления располагалась ниже пола галереи. Похоже, при атаке с воздуха командный пункт мог погружаться в толщу палуб, но механизм не сработал. Девушка осторожно надавила на тяжелую створку, та поддалась, хоть и не сразу. Жанна проскользнула в небольшое помещение перед рубкой. Затемненные стекла не пропускали свет снаружи, но в помещении светились приборные панели. Алиса снова проделала танец опасности, и девушка упала на землю. Над ее головой вибрировало, пронзив стальную дверь, черное копье. Жанна выстрелила дважды, наугад, и тяжелое тело рухнуло в полутемной комнате.

Девушка приподнялась, оскальзываясь. Кровь. Видно, пуля все же задела плечо. Человек, которого Жанна подстрелила, оказался чернокожим гигантом, худым, как иссохший древесный ствол. Он был мертв или без сознания. Жанна огляделась. Из-за приборов показалась седая голова.

– Отец!

Она подбежала к ученому.

В момент, когда упала башня, Цайгори, похоже, стоял за пультом. Он сильно расшиб лоб, но был жив. Жанна осторожно опустила бесчувственного отца в мягкое кресло, активировала фиксаторы и быстро осмотрела приборную панель. Похоже на их собственную платформу, только мудреней, но она разобралась. Жанна переключила несколько тумблеров, сграбастала кошку и прыгнула в кресло. Ремни-компенсаторы мягко прижали ее искусственное тело. Жанне вспомнился Ариэль и щенок по кличке Шустрик.

Она погладила мягкую кошачью шерсть и прошептала:

– Не бойся, Алиса, сейчас мы слегка упадем.

* * *

Красные жуки жрали друг друга, плевались ядом, скрежетали хитином. Нет! Это не жуки, это танки. Тихон видел глазами десятки беспилотников с высоты орлиного дозора. Поле битвы. Он узнал космодром, ломкие колоски стартовых колонн. Танки-жуки окружены пылью и огнем, они сражаются. Значит, пришла помощь?

– Огонь и пыль. Вот – все, – говорит ему чужак.

Или это он говорит себе сам и думает, что сказал чужак? Или это мальчик говорит с ним, передавая слова чужака? Нет, мальчик молчит и грезит. Его нужно разбудить.

– Очнись! – кричит Тихон.

– Безмятежность – прежде всего, – отвечает некто. – Ее нельзя нарушить.

Тихон видит землю сквозь стеклянный купол. Она большая, сине-голубая и немного зеленая, рассеченная тонкой линией мигающих огоньков. Это Ариэль. Орбитальный город. Алмазный венец человечества.

– Послушай, ты ведь пришел оттуда. Ты надоблачник или житель Луны. Постой-постой…

Дежнев припоминал рассказы отца, что-то про срыв марсианского эксперимента. Он вспомнил имя.

– Костя! Костя Лосев! Вот ты кто!

Почему он так решил? Безумная догадка. Но тогда выходит, что Цайгори соврал, они не прекратили эксперименты с пересадкой сознания. Использовали этого ребенка… Мальчик в объятиях чудовища вздрогнул. Повернул голову. Колонны вокруг задрожали. Все поплыло, стало зыбким.

– Не нужны… вы ему не нужны. Покой. Безмятежность… – опять невесть чей голос и целая череда образов.

Земные города, пронизанные мерцающей геометрической сетью, и в каждом сплетении, в каждом сияющем узле неподвижное лицо ребенка с белыми волосами.

Что-то треснуло, надломилось, и Тихон почувствовал, как дрожит земля. Он знал – это не иллюзия. Зал с мальчиком отдалился, поблек, и Тихона как будто выплюнули в реальность. Ноги подкосились, он упал на колени, повернулся, привалившись спиной к куполу. Пока падал, успел разглядеть – колпак разбит. Вот откуда этот треск! Может, вибрация, а может, случайная пуля? Не получилось! Солнце закрыла огромная тень, надвинулась на купол. Может быть, это опять греза? Нет, привкус крови во рту и скрипящая на зубах пыль точно настоящие. И этот запах, смесь нагретого металла, выхлопов двигателей и озона, запах танковой баталии. Огромная платформа терпела бедствие, медленно кренясь, чертила носовой частью бетон космодрома. Она приближалась, круша все на своем пути, точно ладонь бога, зачерпывающая горсть земли для сотворения Адама.

Дежнев испытал всепоглощающее бессилие. Двигаться не хотелось. Он глянул в небо, где еще мельтешили беспилотники. Как там Адмет? Говорун-толмач был рядом, но воля иксина больше не управляла им, и робот бесцельно перемещался с места на место.

– Мы гибнем. Все напрасно.

Дежнев сказал это вслух и вдруг снова провалился в синхрон.

Глава 16 Вся мощь Земли

Теперь он видел только Костю Лосева. Мальчик покоился в глыбе льда, парящей в темноте космоса. Под ними была Земля и кольцо Ариэля, к которому стремительно приближались почти невидные на темном фоне объекты. Они вонзались в сверкающий торос, и там, где они врезались в город, прорастали и тут же вяли, съеденные пустотой, огненные цветы взрывов. Костя безмятежно наблюдал, как гибнет Орбитальный город. Дежнев попытался дотянуться до мальчика. Но как пробиться сквозь лед? Внезапно он почувствовал поддержку. Не выдуманную, настоящую. Тогда Дежнев подплыл к глыбе льда, вцепился в нее всеми четырьмя лапами и принялся вылизывать глыбу шершавым языком. Он лизал ее и мурлыкал. Проснись! Проснись! И вместе с ним был Журибеда, который лучше бы выпил бормотая с салом, но раз надо лизать, значит, надо, и где-то очень далеко, кажется, был Том!

Глыба уменьшилась, а кошка выросла. Алиса сидела на краю ванны с темной непрозрачной жидкостью и вылизывала бледную щеку мальчика, который просыпался.

Тихон открыл глаза. Громада платформы была совсем рядом, метрах в тридцати. Безжизненная, завязшая в искореженном взлетном поле. Пронесло!

– …локализован. Прорыв локализован… – захрипел поврежденный динамик говоруна. – Тихон Николаевич! Удалось! Объект пробуждается.

– Его Костя зовут, – Тихон погрозил говоруну пальцем, – привыкай, железяка.

– Командир! Ты чи ни?

К нему по израненному сражением полю бежал Журибеда.

– Живой, черт, а я думал, это я хреново выгляжу, – усмехнулся Тихон, с трудом поднимаясь. Они обнялись.

Сражение откатилось от купола. Падение Нагльфара вселило в трясунов неуверенность, и они отходили на запад. Над космодромом плыли клубы черного дыма, горели поверженные боевые машины.

– Что тут у вас вообще происходит? Неужто общак собрали? – удивлялся Тихон, сквозь прищур разглядывая разномастное воинство мустанкеров. – Спасибо тебе, Сэмэн.

– Это не я, это Том.

– Том?! Живой! Я почувствовал, но очень далеко.

– Да что этому китаезе станется! – протянул казак и хотел почесать голову, но поглядел на культю, сплюнул. – А вообще покоцали его сильно. В Ангарном, в больничке отлеживается. Его туда акробаты довезли. Рядом оказались. Так что повезло…

– Да уж, повезло.

Тихон перемахнул через край сотворенного Адметом схрона, подошел к ванне. Мальчик во все глаза разглядывал Алису. Из жидкой темноты потянулась узкая бледная ладонь, прикоснулась к голове кошки, а та принялась мурлыкать и подластиваться под руку. Мол, гладь еще! Вдруг резко повернула голову. Зашипела.

– Не двигаться! Всем оставаться на месте!

Со стороны поверженной платформы к ним шел Цайгори. Он хромал, на лбу запеклась кровь. В руках Герман сжимал винтовку.

– Эй, диду, ты что, грибков поел или з переляку? – удивился Журибеда, сделал шаг навстречу, и тут же перед ним пули подняли в пыли фонтаны. – Да ты что делаешь, мухомор?!

– Объяснитесь, Герман.

Дежнев постарался успокоить дыхание.

– Вы думаете, что поймали его… Вы ошибаетесь. Он обманет вас, – прохрипел Цайгори, приближаясь.

– Вы говорите о мальчике?

– Я говорю о монстре, который прячется в этом искалеченном сознании. Его необходимо уничтожить! Это он в ответе за все! Понимаете? Все эти смерти… Ваш отец.

– Что насчет моего отца?

Холодок предчувствия пробежал по спине. Тихон вспомнил, что одним из первых образов, явленных чужаком, был убийца с загаром надоблачника.

– Этот дьявол может управлять любой сетевой техникой. Очень осторожно захватывает контроль, потом наносит удар. Мы думали… мы думали, что изучаем его, а на самом деле он изучал нас. Тот человек, что убил Николая… он работал на нашу службу охраны. Они все церебрально модифицированы. Мы не убиваем людей… не убиваем ученых…

– Да что ты его слушаешь, Тих? Дед сбрендил, – зарычал Журибеда.

– Не мешайте мне, Тихон Николаевич. Заклинаю вас! Только полное уничтожение объекта спасет человечество! – взмолился Цайгори и сделал еще шаг вперед. – Выполняйте свой контракт, в конце концов!

– Так, значит, это вы привели сюда трясунов? – догадался Тихон. Он во все глаза смотрел на ученого. – Комбинация, как в шашках, да?

– А что мне оставалось? Наша миссия терпела неудачу. Я воспользовался их предложением. Моя цель оправдывает этот шаг!

– Странно что вы родились в Ариэле, Герман. С такими взглядами вам лучше здесь… – усмехнулся Тихон, закрывая собой мальчика с кошкой.

– Не валяйте дурака! Думаете, я не выстрелю?

– Стреляйте, но, боюсь, этим вы расстроите свою дочь.

– Жанна, она поймет… она похожа на меня, а если и нет…

Длинное черное копье с низким гулом рассекло воздух и пригвоздило ученого к земле, винтовка выпала из ослабевших рук. Тихон бросился на землю, перекатился, подхватил оружие, однако повторных атак не было. Он только заметил движение на наклонной плоскости палубы Нагльфара: высокая черная тень скользнула в люк.

– Мубарак! Это его снасть! Я ее вже маял, – пояснил Журибеда и присел на корточки, заглянул в лицо Цайгори. – Эх, диду, диду…

– Мертв?

Тихон подскочил, вдвоем они вырвали копье из бетона, осторожно положили ученого на бок. Дежнев наклонился, пытаясь распознать признаки жизни, покачал головой.

– Кончился, значит? А на кой ляд он пацана тримать хотел? – спросил Сэмэн и по-детски беспомощно развел руками.

– Долгая сказка, – отмахнулся Тихон, поднялся, проверил винтовку. – Я за Мубараком.

* * *

Внутри Нагльфара царил сумрак, редкие тусклые лампы освещали наклонные коридоры и надписи на незнакомом языке. Защитников не было видно: то ли все они погибли при падении, то ли поспешили покинуть павший флагман. Дежнев осторожно пробирался по широкому проходу, замирая перед открытыми дверными проемами. Мубарак хитер, но, похоже, ранен, Тихон видел кровь на поручнях и ступенях. Он прислушивался, не раздастся ли где шорох или стон. Однако поверженный корабль и без того был полон звуков, словно отдельные части потерпевшей крушение конструкции никак не могли найти покой и ворочались, перед тем как улечься в окончательном порядке. Пройдет месяц, подуют летние ветры, понесут пыль к отрогам гор, и будет в степи еще один курган.

Тихон продвинулся метров на тридцать. Впереди, похоже, было большое помещение. На стенках коридора плясали рыжие отблески, пахло горелой проводкой.

Дежнев приблизился и осторожно заглянул в проем. Похоже, перед ним сердце платформы, двигательный отсек. В центре зала располагалось углубление, очевидно, ложе реактора. Там был закреплен куб темного металла, оплетенный сетью проводов, – нечто куда более современное, чем сама платформа, наводящее на мысли об орбитальных технологиях. Провода в защитных кожухах тянулись, словно тела десятков змей, уходили в стены, карабкались по потолку. Видно было, что схему собирали спешно. При падении некоторые связи порвались, перегрузки в узлах вызвали локальные возгорания. Система пыталась справиться с этим: сверху из пожарных спринклеров выстреливали струи пенного раствора, который застывал причудливыми завитками, от чего казалось, что в помещении царит зима. Дежнев еще раз обвел зал напряженным взглядом. Ничего не двигалось.

Он вошел, медленно, сторожко. Стараясь не оступиться, двинулся вдоль стены, оставляя реакторный бассейн справа. Где же Мубарак? Сухорукий стоял на коленях, опираясь здоровой рукой о край бассейна. Голова чернокожего гиганта была странно наклонена. На черной поверхности легкого скафа вспыхивали блики пожара. Тихон секунду присматривался к врагу, потом рискнул приблизиться. Вождь трясунов был мертв, ему выстрелили в спину, и, похоже, давно – кровь запеклась. Скаф пробит в нескольких местах, форсированный керамопласт потрескался, набух, но пули не вышли наружу. Однако дикая темная сила, обитающая в этом опасном, хищном человеке, толкнула его на последний смертоносный бросок копья и даже в смерти не давала расслабления, заставляя умершего стоять вертикально.

Дежнев обошел Мубарака, приблизился к странному двигателю и отпрянул. К вертикальной грани куба, почти скрытый массой проводов, был примотан человек. Его тело, казалось, мерцало, то совсем исчезая, то проявляясь вновь. Прозрачный!

Тихон подобрался поближе, разглядывая необычный скаф. Там, где раньше были отростки-щупальца, теперь зияли дыры, а в них поблескивали склянки автостимуляторов. Ска-невидимка был соединен с кубом, включен в систему. А вот страшной маски, которую Дежнев видел в Москве, больше не было. Тихон включил фонарик на винтовке, освещая Прозрачного, и вздрогнул. В первое мгновение Дежневу показалось, что это его собственное лицо, но потом стали видны различия. Волосы короче и темнее, нос прямой, без следа старого перелома. И все же сходство было очень велико! Веки Прозрачного дрогнули, яркий свет заставил его очнуться. Он открыл глаза, жуткие и черные от кровоподтеков, и сверху вниз глянул на Дежнева.

– Ты… все-таки встретились… – прохрипел человек и оскалился в болезненной улыбке. – Какое сходство! А ведь отцы у нас разные.

– Ты сын Дюлака и… Ольги? – догадался Дежнев, вспомнив рассказы Цайгори.

– Ольги? Да, братец, только я называю ее мамой.

Человек сплюнул, и Тихон почувствовал сладковатый запах шая. Похоже, трясуны накачали пленника наркотой.

– Как тебя зовут?

– Эной.

– Зачем ты преследовал меня?

– Мне нужен был синхрон, это могло помочь отцу.

– Каким образом?

– После провалов лунных исследований надежда была только на этот проект. Цайгори со своими аватарами выдохся, ничего придумать не мог, а Дежнев уничтожил все записи… спрятал прототипы… Отца лишили финансирования и выслали к черту на рога, куда лететь года три, наверное…

– И ты решил отомстить.

Тихон вспомнил отметины от уколов на шее отца.

– Нет! Я никого не убивал. Только хотел получить синхрон… Честь семьи… Я пришел, а он начал рассказывать сказки… Говорил: все не так, как кажется…

– А как мать… Ольга? Она знала?

– Нет. Отправилась с отцом. Я остался один.

В словах Прозрачного прозвучала невольная горечь, и тут Дежнев понял, что они похожи. Это одиночество было знакомо ему.

– Тебе нужно было прийти к нам… ко мне.

Тихону стало жалко Эноя, ему на мгновение подумалось, что их история могла бы сложиться иначе.

– Издеваешься? Мне пресмыкаться перед жалкими умбрами, которые лишили меня всего? – яростно прохрипел Эной и закашлялся, дергаясь в путах.

– Я сейчас.

Дежнев подскочил в Мубараку, сорвал с его пояса нож.

– Нет! Не трогай! Просто послушай… Мне нужно, чтобы кто-то знал… – Злость покидала Прозрачного, как вода дырявый бурдюк. – После того как твой человек взорвал храм, я потерял сознание. Не знаю, но думаю, я спас его, того китайца. Медуза – гордость отца. Очень мощный скаф, его делали для работы во внеземных условиях. Выдерживает огромные нагрузки, радиацию, даже в космосе можно действовать. Я накрыл его собой, твоего друга, понимаешь? Но эти решили, что китаец мертв. Даже смотреть не стали. Матео, тот бы, конечно, отрубил твоему человеку голову, сделал трофей. Но Мубарак – другое дело. Ему до мертвых дела нет, он даже не людоед. Этот демон решил, что я угрожаю его власти, и велел схватить меня. Потом были наркотики и допросы. Видимо, я не выдержал и рассказал, где прячу корабль. Они взяли двигатель и запустили этого… монстра. Я даже не знал, что такие платформы существуют. Из меня сделали трансформатор. – Эной усмехнулся, но тут же скривился от боли, глаза его закатились. Он уже не говорил, хрипел: – Перегрузки при крушении платформы… защита не выдержала… не могу… Не могу терпеть… подойди.

Дежнев приблизился к брату вплотную.

– Найди мать… скажи… скажи ей – я пытался…

* * *

Спускаться по коридору было опаснее, чем подниматься. Скользкая наклонная поверхность грозила падением. Рядом с реакторным отсеком обнаружилась лестница, уходящая вверх, прямо под ней лежал ничком трясун, мертвый. Дежнев решил подниматься. Пока карабкался, думал об Эное. Все случившееся представляло собой чудовищный сбой, ошибку. Почему, почему этот гордец не пришел к ним открыто?

Фонарь осветил вогнутую поверхность люка. Дежнев повесил винтовку на плечо, потянул запор и с трудом открыл бронированную крышку. Свет дня на мгновение ослепил мустанкера, потом глаза приспособились. Он выбрался на палубу, огляделся. За его спиной возвышалась надстройка центра управления, а прямо перед ним – знакомый танк. Умная машина учла изменения угла наклона, закрепилась на поверхности. Значит, Жанна где-то здесь. Внезапно башня повернулась, и черный глаз циклопа уставился на мустанкера. Автономный режим охраны! Тихон не ожидал этого, замер, на спине выступили холодные капли. Но танк не выстрелил, медленно вернул пушку в прежнее положение. Жанна не могла знать, что он окажется здесь, выходит, она внесла Дежнева в Золотой протокол. Туда танкисты включают людей, которым абсолютно доверяют, на которых ни при каких обстоятельствах не хотят напасть. Изнутри поднялась сладкая, теплая волна, глаза защипало. Дежнев перевел дух. Врезал себе по щеке, так что искры посыпались. Стареешь, Тих, сопли развел!

Мустанкер знал, где искать девушку. Ему казалось, что он уже ходил этими коридорами, только потолки были выше и шел он на четырех лапах.

Жанна лежала без сознания, плечо заливала кровь. Он аккуратно отстегнул фиксирующие ремни, извлек из скафа Жанны комплект портативного ресуректора, обработал рану. Тихон поднял девушку на руки, она казалась легкой.

Он выбрался наружу и, стараясь не поскользнуться, понес ее по внешней галерее. Корма Нагльфара задралась, с нее был виден весь космодром. Меж поверженных пусковых колонн плыли султаны пыли и жирного черного дыма. Прорехи в низких облаках заполнил солнечный свет. Казалось, это неумолимые огненные глаза небес смотрят на людей, занятых обычным делом: уничтожением друг друга.

Без специальной поддержки не получалось оценить, как проходит сражение. Ясно только, что линия столкновения отклонилась от места крушения платформы на запад. Мимо пролетел рой беспилотников. Ожил и зашептал передатчик Жанны. Тихон осторожно снял гарнитуру, приложил к уху:

– Жанна, вы слышите меня? Это Адмет.

– Адмет, это Дежнев. Я подобрал Жанну. Она без сознания. Какого черта она вообще делает здесь?

– Она не стала меня слушать, ринулась в бой. Тихон, мне неприятно это говорить, но у нас новая проблема. С востока подходит еще одна танковая группа. Они уже здесь.

– Что? Откуда?

Тихон посмотрел вниз. Железный полумесяц новой армады неумолимо приближался, охватывая космодром с востока. Много машин, не менее ста. Тихон тихо выругался и максимально осторожно устроил Жанну у стойки ограждения.

Чужие танки двигались более слаженно, чем машины трясунов, но также были разнообразной конструкции. Похоже, новая армия состояла только из навернутых пыльников. Торговцы! Вот кто это! Решили подождать, пока мустанкеры ослабнут, и прибрать к рукам тайны Кум-Далы. Похоже, Изатбай выполз-таки из норы. Зажатые в клещи между трясунами и торговцами, мустанкеры неизбежно будут уничтожены.

Тихон закусил губу. Обычно он знал, что делать, но сейчас…

Тяжелый низкий гул пришел с неба, горячий ветер разметал длинные волосы Дежнева. Тихон поднял голову. Над ними, закрывая солнце, парил огромный корабль. Его глянцевая зеркальная поверхность была непроницаема, отражая оскверненную землю внизу.

– ВНИМАНИЕ ВСЕМ! ГОВОРИТ КРЕЙСЕР ОБЪЕДИНЕННОГО ФЛОТА ЗЕМЛИ НЕРГАЛ. НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ! ПОВТОРЯЮ, НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ! НЕПОСЛУШАНИЕ БУДЕТ ПРЕСЕЧЕНО! – разнесся над полем громовой голос. Воздух задрожал, резанул по ушам невидимым серпом, и летное поле на западе и востоке окрасилось багрянцем разрывов: Нергал нанес упредительный удар.

* * *

Они стояли рядом с полуразрушенным куполом, который устроил Адмет для гостя с небес. Мустанкеры в разномастных скафах, торговцы и наемники. Мальчик во все глаза разглядывал странные костюмы. Рядом с ним на корточках сидел Сэмэн Журибеда и тыкал обрубком в зенит, что-то объясняя. Было даже несколько трясунов, похоже, орда, собранная семьей Брайс, была не такая уж однородная. Над ними, неподвижный и величественный, парил Нергал.

Блестящее брюхо небесного левиафана утратило однородность, и к земле, мерцая, заскользила стальная снежинка катера. Аппарат медленно опустился перед стоящими людьми. Пилот в темно-синем форменном скафе спустился к собравшимся. Во всем, кроме костюма, он походил на жителя пустошей. Его худое загорелое лицо, все в морщинах и впадинах, было лицом землянина, странника, знакомого с ветром. У ног человека бежал ловчий жаб по имени Мордехай.

– Меня зовут Эмиль Кардашьян! Я представляю Ариэль!

Человек посмотрел на Тихона и едва заметно подмигнул, а затем поднял руки, словно собирался дирижировать оркестром, и его голос, многократно усиленный динамиками катера, загремел над космодромом.

– Друзья! Я пришел к вам с печальной вестью. Сегодня Небесный город подвергся атаке. Наш враг издалека, он очень силен. Этого противника не одолеть в одиночку. Мы слишком долго лелеяли собственные амбиции и теперь горько расплачиваемся за это. Но времени скорбеть о погибших нет. Чтобы выжить человечеству, нужна вся мощь Земли! Ваша мощь!

Эпилог

Тихон и Кардашьян шли между горячими боками боевых машин, остывающих после сражения. Резкий запах будоражил ноздри. Тихон хорошо знал его и любил, это был запах славы, запах битвы. А вот Кардашьяну было неуютно. Ученый моргал, щурился на заходящее солнце. Впереди Мордехай гонялся за Алисой. Или наоборот? Попробуй уследить за стремительной игрой двух животных.

Тихон кивнул знакомым мустанкерам, которые расположились прямо на броне и разливали из термосов по кружкам дымящийся ароматный напиток. Внезапно Дежнев почувствовал ответственность за этих гордых и независимых людей.

– Цайгори сказал, что вы покончили с собой…

– Он и должен был так думать. В конце концов, создание идеальных клонов – мой конек. – Кардашьян хитро усмехнулся и сквозь новый суровый образ проступил на мгновение вагабонд Исайя. – Мне пришлось забыть комфорт Ариэля и странствовать по Земле. Понимаете, я хотел увидеть потенциал человечества своими глазами. И я его увидел! Дюлак был прав! Все изменилось. Работая стихомантом, я собирал сведения о генетических ресурсах различных групп, и вот что я вам скажу: в людях Земли достаточно и силы, и жажды жизни. Построения Крейцера и Новых монтанистов беспочвенны, очередное красивое и опасное заблуждение. Сейчас, я думаю, для каждой цивилизации наступают времена отливов и приливов. Сегодняшнее сражение многое показало, и все же я до последнего момента колебался, как поступить. И знаете что? Один ваш друг убедил меня.

– Кто же?

– Тот, что зовет себя Адметом. Мы с Николаем давно знаем это создание. Он по натуре – трус. Такова его сущность, бежать. Но не в этот раз. Выходит, даже иксин может обрести смелость, и мне уж совсем неловко было оставаться в стороне. Да и Мордехай по Алисе соскучился.

– А наш враг? Вы действительно считаете, что вместе мы справимся?

Тихон вдруг вспомнил легенду про двух индейских волков: побеждает тот, кого больше кормишь…

– Мы должны попытаться. В любом случае так больше шансов, да и куда веселее, нес па? – Кардашьян улыбнулся.

– Когда я был внутри сознания Кости, я столкнулся с воспоминаниями того, другого… или, может быть, мне так казалось, – начал Тихон и на мгновение прикрыл глаза, вспоминая.

– И что же вы видели? Образование, напоминающее скалу? – Ученый резко, по-птичьи наклонил голову и глянул на мустанкера снизу вверх.

– Под тяжелым чужим небом… – вздохнул Дежнев.

– Да, она существует. Далеко, на периферии Солнечной системы. Но даже оттуда, из холода и темноты, придавленные чудовищными штормами, они смогли достать нас… Такова их сила.

– Значит, обитатель подземелья… он тоже где-то там?

– Что-что? Обитатель?

Кардашьян остановился. Похоже, эта информация была для него внове, и Тихон запоздало подумал, не поторопился ли он, но потом тряхнул головой и вкратце рассказал ученому все, что явилось ему в реальности синхрона. Кардашьян внимательно слушал, цокал языком, качал большой головой:

– Вот что получается… в сердце системы есть некто или нечто. Впрочем, это может быть всего лишь видением. Призраком вашего собственного сознания, Тихон Николаевич. Хотя, с другой стороны, теперь становится понятно, почему Гость так держался за мальчика, несмотря на то что вполне комфортно мог существовать в жестких процессорах и Сети. Очевидно, для нашего противника это что-то вроде религии. Несчастный чужак, последний из угасшей расы, может быть отправной точкой и заодно – смыслом их существования. Их… э-э-э… безмятежности.

Собеседники вышли на свободное пространство, и закат тут же охватил их со всех сторон. Рядом с куполом Адмета из остатков металлических конструкций возвели ступенчатую пирамиду, на вершину которой положили завернутые в акватин тела Цайгори и Эноя. Девушка с распущенными каштановыми волосами, одетая в красный скаф танкиста, подняла руку. Башня стоящего рядом танка медленно повернулась. «Сверхмалый, зажигательный!» – скомандовала девушка. Огненный гривастый шар, младший брат заходящего солнца, рухнул на вершину погребального зиккурата.

– Смысл нужен каждому, – кивнул Тихон. Он смотрел на Жанну. – Скажите, Исайя, то есть Эмиль, я хотел спросить… она ведь аватар, понимаете… как вам кажется, мы могли бы…

– Аватар Жанны – полная ее копия и способен к репродукции. Герман превзошел себя. Небо! Я даже немного завидую! – ответил на наполовину высказанный вопрос Кардашьян, потянулся знакомым жестом и хотел поправить шляпу. Вспомнил, что ее нет, поморщился.

– А этот встроенный механизм самоуничтожения?

– Сложно сказать с уверенностью. Нужны исследования в стационаре. Во всяком случае, пока ее показатели выглядят стабильно.

– Значит, надежда есть?

– А что у нас есть, кроме надежды?

Оглавление

Пролог

Глава 1 Три танкиста и кошка

Глава 2 Небесный огонь

Глава 3 Часть той силы

Глава 4 В темнице сырой

Глава 5 Хевенма

Глава 6 Броневальс

Глава 7 Неудобья

Глава 8 Тени Аманкаргая

Глава 9 Кум-Дала

Глава 10 Сон Будды

Глава 11 Дождь в степи

Глава 12 Зеленый огонь

Глава 13 Дежнев у Адмета

Глава 14 Незваный гость

Глава 15 Пыль и огонь

Глава 16 Вся мощь Земли

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg