«Командир разведотряда. Последний бой»

Командир разведотряда. Последний бой (fb2) - Командир разведотряда. Последний бой [litres] (Снайпер разведотряда - 3) 1117K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Николаевич Светлов

Дмитрий Светлов Командир разведотряда. Последний бой

1 Кимберли

Прицепив бронированный вагон, смешной паровозик без тендера проигнорировал сортировочные пути и подкатил его к боковой ветке, где стояло два грузовика. Деньги будут перегружать здесь? Так и есть, из вагона выпрыгнул офицер с портфелем и сел в кабину крытой машины. Для выполнения задания достаточно захватить портфель! Для давления на правительства латиноамериканских стран нужны цифры, а не бумажки с портретами короля.

Олег проверил подходы к вагону, деньги с прочими ценностями всегда выгружают в малолюдных местах, что сейчас сработало на него. Со стороны путей вагон прикрыт платформой с низеньким складом, с этой стороны обычная грунтовка, с зарослями чертополоха и хилых кустиков на обочине. Половина взвода солдат встала в оцепление, остальные принялись перегружать денежные мешки. Верный шанс на успех, и он поспешил к залёгшим коммандос.

– Деньги будем брать здесь!

Олег вывел отряд на позицию, отдышался и ещё раз напомнил об условных жестах. Вроде всё правильно, но общее напряжение передалось и ему, пришлось изменить походку, демонстрируя показную ленцу. Шаг за шагом с глубокими вдохами, и сердце перестало судорожно метаться в груди. Мимо грузовиков прошёл с невозмутимым видом, а оцепление заставило остановиться. Солдаты говорили по-русски!

Вот он, подарок судьбы! Власовцы сами осознают собственную ущербность. Для французов они оккупанты, для немцев никчёмное «мясо», а дома приговорённые к смерти предатели. Олег надменно отстранил ближайшего солдата и заглянул в вагон. Опаньки, а там осталось всего ничего! Чуть торопливо вернулся к грузовику, подал условный сигнал и сел в кабину.

– Смена охраны? – указывая на приближающуюся цепь чёрных фигур, поинтересовался офицер с петлицами финчасти СС.

– Эти слишком ненадёжны, – ответил Олег и крикнул отряду: – В кузов! Бегом! Бегом! Бегом, я сказал!

Коммандос поспешно забрались на мешки с деньгами, а командир власовцев на корявом немецком робко спросил:

– Нам приказано вас сопровождать. Или вы сами поедете на базу?

– Ждите вторую машину, – небрежно ответил Олег и завёл двигатель.

Шлагбаум поперёк дороги выглядел примером бессмыслицы. Сортировочная станция ничем не ограждена ни со стороны города, ни со стороны порта, а тут часовой с винтовкой на плече. Впрочем, солдат сам осознавал глупость поста и заблаговременно открыл проезд. А что дальше? Дорога ведёт к железнодорожному переезду, за которым начинается город. Едва часовой скрылся из вида, Олег свернул на проплешину свалки и прострелил эсэсовскому офицеру голову.

Машина танком продралась сквозь кустарник и вдоль берега выехала на причал. Отряд торопливо разложил пандус плашкоута, и грузовик нырнул в заготовленную среди бочек нишу.

– Уходим? – взволнованно спросил капитан буксира.

– Ни в коем случае! Помоги перегнать полицейский фургон на край причала.

– Хитрый ты парень, погоня по вашим следам увидит полицию и повернёт обратно.

Отряд спешно загромоздил бочками причал от кромки до стены полуразрушенного склада и принялся пожарным насосом заполнять водой. Проезда как бы не было, и создана видимость частично выгруженного с баржи груза. На плашкоуте остался сиротливый штабель, тем не менее он надёжно скрывал спрятанный грузовик. Отряд немцев показался часа через два, они шагали по берегу реки, но, заметив фургон с надписью «Police», развернулись обратно. У них нет и не может быть поискового рвения, ибо начальство никогда не скажет истинных причин поиска.

Ожидание тянулось в нервном ознобе, буксир с плашкоутом стоял практически в центре города у всех на виду. Умом понятно, никто не заподозрит экипаж буксирчика с плашкоутом в дерзкой атаке, но страшно. На следующий день облава с тотальными обысками сместилась в пригороды, пора сматываться. Кочегар начал поднимать давление пара, а коммандос перегнали фургон с надписью «Police» в разбомбленный склад.

С вечерним отливом буксир спустился по реке, гуднул у крепостной башни и потелепал вдоль берега. Отряд ликовал, радист принял подтверждение о встрече в точке рандеву. Подводная лодка вынырнула с последними лучами солнца, и отряд с шутками начал передавать матросам денежные мешки. Люди явно расслабились, они впервые в жизни выполнили невероятно сложное в их понимании задание.

Сначала перенесли добычу, затем вытолкнули за борт грузовик с окоченевшим трупом офицера финчасти СС и помахали вслед уходящему буксирчику. К экипажу и капитану никто не сможет придраться, бочки проданы и выгружены на причал, деньги в сейфе, прочее их не касается.

Подводная лодка всплыла на второй день после полудня и, покачиваясь на океанской зыби, пошла в надводном положении. Накрывая в кают-компании обед, стюард предусмотрительно поднял деревянные бортики стола и намочил скатерть. Тарелки с ложками перестали елозить, но ограждение заставило держать руки на весу, и кушать стало неудобно. Кое-как проглотив суп с фрикадельками, Олег стоя выпил морковный сок и собрался уходить. В этот момент лодка сильно накренилась и посуда со скатертью перелетела через бортик.

– Кто хочет меня переубедить в том, что наш Студент обладает даром предвидения? – воскликнул командир второй группы.

Реплика осталась без ответа. Половина коммандос с матюгами вскочила и принялась стряхивать с одежды обеденный рацион, вторая половина с хохотом начала давать ехидные советы. Развлечение прервал хриплый динамик громкой связи:

– Лейтенанта-полковника приглашают на верхний мостик. Повторяю, лейтенанта-полковника приглашают на верхний мостик.

Если в кают-компании от спинки стула до переборки было чуть более полуметра, то в центральном посту свободное пространство отсутствовало как таковое. Даже рулевые на горизонтальных и вертикальных рулях работали прижав локти к туловищу. За небрежно задёрнутой занавеской на крошечном диванчике спал штурман – самый несчастный человек на подводной лодке. Он один, а подводный корабль всегда в движении, вот и приходится круглосуточно контролировать местоположение и быть готовым ответить на вопрос: «Штурман, где мы находимся?»

Олег в буквальном смысле просочился между рулевым и стойкой перископа, после чего оказался вплотную к трапу наверх. Через восемь ступенек боевая рубка, следующие семь вывели на верхний мостик. Если внизу шумно и жарко, то здесь сыро, ветрено и очень некомфортно.

– В какой порт вы должны прибыть? – прикрывая лицо от морских брызг и дождя, спросил командир.

– Такого разговора не было, – растерянно ответил Олег, – мы оговаривали лишь район ухода с вражеской территории.

– Жаль, флагман запросил конечный пункт назначения, а я понадеялся на лотерейный билет.

– Если у вас есть предпочтения, то можете смело ссылаться на меня.

– Нам бы в Бристольский залив, почти весь экипаж из Кардифа, – мечтательно сказал командир.

Олег посмотрел на плотный строй эсминцев сопровождения и решительно заявил:

– Лично мне без разницы, так что смело семафорьте на флагман за моей подписью. – И поспешно нырнул в уютную тесноту.

Ему действительно безразличен порт назначения. Где бы отряд ни высадили, будь то Кардиф или Глазго, возвращение в Москву от этого не ускорится. Экипажу надо помочь, они заслужили встречу с любимыми жёнами и любящими родителями. Моряки по полгода не покидают корабль, довольствуясь выделенным местечком для сна и крошечным столиком для миски. Увы, в Великобритании бунты экипажей случались и во время Второй мировой войны.

В СССР самый щадящий подход к службе подводников. После возвращения на базу им положен отдых, равный продолжительности боевого похода. Кроме того, перед очередным выходом в море все проходят тщательное медицинское освидетельствование, и ни единой попытки «откосить». А такие экзотические проверки, как острота слуха или зрения, давали трусам стопроцентные шансы остаться на базе.

Ближе к вечеру качка прекратилась, и ужин прошёл без опасения разделить рацион с собственными штанами. При подходе к порту на подводную лодку ловко запрыгнул лоцман, а через полчаса два вёртких колёсных буксира затащили её в шлюз. На причале дока, в окружении вооружённой автоматами полиции, стоял инкассаторский грузовик, а чуть дальше высматривала мужей взволнованная стайка жён. Вот и всё, очередное задание завершено.

С окончанием швартовки над головой прогромыхала железная сходня. Затем послышался топот поднимающихся на борт людей и звонкий рапорт командира. Коммандос торопливо подготовились к предстоящей встрече с начальством и плотно построились в две шеренги. В отсек неловко пролез пухленький старичок и сразу потребовал:

– Где кассовая книга, которая должна сопровождать перевозку денег?

– Кто вы такой? – спокойно спросил Олег.

– Я Третий канцлер казначейства![1]

– И что?

Старичок нервно снял котелок и, вскинув подбородок, громко произнёс:

– Вы обязаны сдать мне все привезённые деньги.

Олег с усмешкой посмотрел на подрагивающие кончики традиционных английских усов и по-прежнему спокойно спросил:

– У вас есть какие-либо документы, на основании которых я обязан это сделать? – и небрежно пнул ногой ближайший мешок.

– Вы и так обязаны их передать! – рассердился старичок. – Деньги должны быть доставлены в Казначейство!

– Мне приказано захватить и доставить в Объединённое королевство, а конкретный адрес забыли сказать. – Усмешка по-прежнему не сходила с лица Олега.

– Я и есть тот самый конкретный адрес! – старичок распахнул пальто, выставив на всеобщее обозрение мальтийский крест на чёрной шейной ленточке.

Коммандос непроизвольно ахнули, знак королевского рыцарского ордена Святого Иоанна мог быть только у приближённого ко двору члена правительства. Невозмутимость сохранил лишь один Олег, он не знал и не желал знать иерархию британской власти.

– Вынужден огорчить, кто дал мне приказ, тот и получит доставленные мешки. – На этот раз он ответил серьёзно.

Третий канцлер казначейства выдал длинную тираду из лексикона лондонских докеров и попытался уйти. Увы, карман драпового пальто зацепился за задрайку люка, он несколько раз дёрнулся, попытался развернуться и весь перепачкался тавотом. Визитёр сбросил на палубу вконец испорченное пальто, а подводная лодка загудела от отборного мата. Командир попытался пояснить, что по правилам Адмиралтейства привод задраек надлежит регулярно смазывать, но его никто не слушал.

– Сэр лейтенант-полковник прав, если в приказе не указан адрес, мы должны доставить деньги в штаб батальона, – глядя под ноги, сказал командир третьей группы.

Честно говоря, Олег отдал бы деньги без всякой казуистики и ближайшим поездом отправился бы в Лидс за женой. Причина устроенного шоу в собравшихся на причале жёнах. Они долго не видели мужей, что и подтолкнуло к мысли затянуть стоянку подводной лодки. Словно в награду, динамик общекорабельной связи мерзко пискнул, и радостный голос командира сообщил:

– Стоянка продлится до завтрашнего вечера. Начальникам служб составить график увольнения для свободных от вахт и работ!

По отсекам пронёсся радостный вой, офицеры и матросы бросились к рундукам за выходной формой. Олег глянул на свой отряд и предложил:

– Можете гульнуть, для охраны достаточно одного человека.

– Вы нас отпускаете, а сами остаётесь здесь? – уточнил командир первой группы.

– Правильно поняли, я затеял канитель с передачей денег, мне и сидеть. Так что отдыхайте с чистой совестью, заслужили.

Во время стоянки в порту устав дозволяет оставить на борту корабля лишь треть экипажа. Перед уходом в город командир электрогруппы подключил кабель к распределительному щиту портального крана. Механики тотчас остановили дизель, и подводная лодка погрузилась в непривычную тишину. Олег разложил поверх денежных мешков матрас и сладко заснул.

Утро началось с неимоверно громкого лязга люков с прочими крышками, это матросы полезли под палубу проверять аккумуляторы. Затем послышалось тарахтение воздушных компрессоров рабочего и высокого давления. К борту подошли баржи с дизтопливом и водой, за ними подкатили телеги с консервированными продуктами. Подводная лодка начала готовиться к выходу в море.

К полудню вернувшиеся за полночь коммандос немного оклемались, и Олег выбрался на белый свет. Батюшки, на причале собралась толпа народа! В Британии традиционно свободный проход в доки, и люди собрались поглазекать на настоящую подводную лодку. Кроме зевак приехали представители различных патриотических фондов с подарками. Одни доставили коробки с предметами личной гигиены, другие привезли книги и журналы, а сухонькая старушка передала талоны на бесплатное посещение припортового борделя.

– Откуда они узнали о приходе подводной лодки? – заметив старпома, поинтересовался Олег.

– Все утренние газеты написали о нас, даже поместили фотографии с портретом командира, – похвастался тот.

Офигеть! Аналогичное пренебрежение элементарными нормами секретности было разве что при царе. Тогда тоже открыто сообщали о районах дислокации воинских частей, боевых потерях и планах Генштаба. Противнику не требовалось никакой разведки, возьми утреннюю газету и получи самые достоверные сведения.

– О нашем задании что-либо написано?

– Ничего конкретного, – старпом протянул газету с фотографиями коммандос. – Парни похвастались выполненным во Франции заданием.

Возвращение отряда на подводной лодке нельзя считать военной тайной, как и личности самих коммандос. Самая обычная группа для действий в ближнем тылу врага не может попасть под гриф секретности. Зато сообщение о выполненном задании с налётом некой таинственности положительно отразится на настроении людей. Патриотизм культивируется во всех странах, разница лишь в том, что население Германии прекрасно осознаёт свою ответственность. Они развязали войну, они ответственны за карательные акции против мирного населения, они уничтожают пленных в концлагерях.

Олег взял газету, посмотрел на пробирающихся сквозь толпу журналистов и развернулся спиной к причалу. Интервью не входило в его планы, тем более на корявом английском языке с ограниченным словарным запасом. В коммандос много иностранцев, но он в погонах лейтенанта-полковника с орденом на груди, что даст повод ко многим дополнительным вопросам.

Едва он развернул газету, как женщина-шкипер на бункеровочной барже на полном серьёзе отдала честь, после чего игриво подмигнула. Он так же серьёзно ответил, после чего показал язык, в результате оба расхохотались. В этот момент внутри лодки визгливо заорала сигнализация, после чего командир объявил по общекорабельной трансляции:

– Общий сбор! Экипажу построиться на верхней палубе!

Отряд полиции бесцеремонно растолкал собравшуюся публику, освободив проезд для лимузина. Чуть далее у складов остановилась давешняя инкассаторская машина с полицейским автобусом. Группа возрастных джентльменов приветливо махнула народу ручкой, с любезными улыбками на минутку застыла перед фотографами и направилась к трапу. Командир звонким голосом отдал рапорт и согнулся в почтительном поклоне. Олег выждал время, дав возможность визитёрам спуститься вниз, затем последовал сам, но был схвачен, едва ступил на палубу центрального поста.

– Он здесь! – выкрикнул вахтенный офицер.

Делегация, цепляясь пуговицами и локтями, неловко развернулась, а самый главный снял котелок и представился:

– Я Канцлер казначейства[2], вот моя верительная грамота, а этот господин обязан подтвердить мои полномочия.

Знакомый по Тегерану переводчик протянул Олегу красивую бумаженцию с тиснёной печатью и вшитым бантиком. Круто! Послание с поздравлением за подписью самого премьер-министра!

– Зачем было утруждать себя лазанием по трапам? Не проще ли вызвать меня на причал?

– Вышли бы? – прищурившись, спросил Канцлер казначейства.

– Разумеется, – пожал плечами Олег, – мешки под надёжной охраной отряда и экипажа.

Министр финансов приобнял за плечи и шепнул на ухо:

– Я ожидал увидеть увешанного оружием громилу с пулемётом наперевес, а передо мной симпатичный молодой человек.

Тем не менее любопытства ради гости потолкались по отсекам, пожали руки морякам и коммандос, затем приступили к передаче денег. Процедура завершилась подписями в графах «сдал», «принял», которые сделали непосредственно в немецкой кассовой книге.

Всё, задание завершено, Олег поднялся на верхний мостик, откуда было удобнее наблюдать за выносом добычи. Полицейские бережно передавали друг другу мешки, а публика с газетчиками гадали над их содержимым. Их можно понять, груз захватили доблестные коммандос и доставили на подводной лодке сюда, в метрополию. Если это секретные документы Рейха, то почему за ними приехал Канцлер казначейства?

– Предлагаю лететь в Лондон вместе со мной.

От неожиданности Олег вздрогнул, увлёкшись разглядыванием собравшегося народа, он не услышал шагов министра.

– Спасибо, но жена ждёт меня в Лидсе.

– Юная леди ждёт вас в Лондоне, откуда вы вместе поедете в Кимберли.

– Зачем? Извините, что мне делать в Кимберли?

– Как вы умудрились без потерь захватить столь ценный груз? Случайность? Везение? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Канцлер казначейства.

– Честно говоря, операция не была продумана, и я постарался найти слабое место на конечном участке доставки фальшивых денег.

– Наши штабисты плохо работают?

Самая кровопролитная в истории человечества война потребовала от противоборствующих сторон резкого увеличения численности войск. Рейх атаковал СССР семимиллионной армией, а через год Вермахт удвоил количественный состав. Союзникам пришлось хуже, им пришлось увеличить вооружённые силы в четыре раза. Аналогичная картина с Красной Армией, которая выросла с двух с половиной до десяти миллионов.

Увеличение численного состава войск потребовало новых командиров, в частности старшего и высшего комсостава. В Рейхе во главу дивизий поставили майоров, союзники, не мудрствуя, повысили в чинах офицеров с выслугой лет. Сталин пошёл по иному пути, приказал призвать царских офицеров и выпустил из лагерей тех, кто был репрессирован. В результате в армию пришли знающие военное дело квалифицированные специалисты.

– У них нет опыта. Вагон не едет прямиком от Берлина до Ла-Паллиса. В пути его оставляют на сортировочных станциях, меняют паровозы и так далее.

– Вы правы, молодой человек, для подготовки подобных акций необходим специфический опыт. Так вы едете со мной?

– Спасибо, я воспользуюсь вашим приглашением, хочется поскорее обнять жену, – не скрывая радости, согласился Олег.

Спешно распрощался со своим теперь уже бывшим отрядом и сошёл на берег вместе со свитой. Газетчики воспользовались поредевшим после отъезда инкассаторской машины оцеплением и преградили министру финансов путь. Каждый старался задать свой вопрос и перекричать других, в результате поднялся жуткий гвалт. Портативные магнитофоны не придуманы даже фантастами, поэтому вместо микрофонов журналисты держали в руках блокноты с карандашами.

Канцлер казначейства остановился, выждал паузу, после чего громко объявил:

– Наши доблестные воины сумели выкрасть у врага очень важные сведения, чем нанесли ему существенный ущерб. – И принял выгодную позу для фотоссесии.

После ослепляющего залпа фотовспышек начали слезиться глаза, и Олег поспешил укрыться за спинами рослых охранников. Тем временем газетчики снова принялись выкрикивать вопросы, суть которых сводилась к одному: что выкрали коммандос? Вместо ответа Канцлер казначейства выставил на всеобщее обозрение Олега и заявил:

– Вот он, главный герой!

Надо что-то сказать, но что? О деньгах нельзя упоминать, даже намёк может вызвать биржевую панику и обязательно аукнется напряжением в советско-британских отношениях. Стараясь правильно выговаривать слова, он кратко заявил:

– Мы выполнили поставленное премьер-министром задание.

– А подробнее? Что находится в тех мешках, что вывезла инкассаторская машина? – громче всех крикнула рыжеволосая девица.

– Сопутствующая добыча, – картинно ухмыльнулся Олег. – Мы прихватили зарплату подводников адмирала Денница!

Дружное ах переросло во всеобщий хохот со свистом и аплодисментами. Ещё бы, на сегодняшний день германский подводный флот является главным врагом Объединённого королевства.

Летели на смешном трёхмоторном самолёте «Avro 618 Ten», рассчитанном на восемь автобусных кресел. Настоящий небесный тихоход телепал до Лондона полных два часа, зато сел чуть ли не в центре города, непосредственно на территории доков Кинг-Джордж-V. После нещадной болтанки пассажиры, словно пьяные, неловко выбрались на лётное поле. Олег, как самый младший по возрасту, нормально перенёс полёт и ловко спрыгнул на бетонку, но был остановлен Канцлером казначейства:

– Почему вы не сказали корреспондентам о доставленной партии фальшивых фунтов?

– Потому что это государственная тайна.

– Молодец, хвалю, вы сумели скрыть правду, при этом не соврав. Газеты будут неделю смаковать тему зарплаты подводников адмирала Денница.

– Газетчикам нужны жареные факты, вот и сказал, а смаковать тут нечего, в масштабах Рейха потеря незначительна.

– Жареные факты? – удивился собеседник, но тут его прервала некая личность в средневековом одеянии:

– Сэр, я обязан получить подпись и предъявить её высокой комиссии.

Канцлер казначейства положил руку Олегу на плечо и торжественно произнёс:

– Уважаемый друг, правительство Его Величества имеет честь наградить вас автомобилем «Астон Мартин»!

– Распишитесь, – потребовал ряженый незнакомец.

Текст на двух страницах написан старомодными, но красивыми буквами. В нём восхвалялись подвиги, за которые высокая комиссия сочла необходимым наградить Героя Империи. Олег постарался поставить красивую роспись, а после получения кипы всяческих бумаг и ключей растерянно спросил:

– Куда мне ехать? Я совершенно не знаю Лондона.

– Провожатый ждёт у ворот. Машину найдёте по толпе газетчиков, только не говорите о подарке, иначе меня обвинят в растранжиривании денег.

Хохотнув собственной шутке, Канцлер казначейства на прощание по-дружески обнял за плечи и укатил на лимузине. Столпившихся журналистов Олег приметил сразу, но сейчас его заинтересовал виднеющийся за ними автомобиль. Батюшки, да это серебристый «Астон Мартин Атом», британский символ элегантности и роскоши! Вот попал так попал!

У него и так приметный «ЗиС», а этот автомобиль обратит на себя внимание всей Москвы. Дело в том, что после войны политбюро затеет очередную чистку и круто возьмёт в оборот обуржуазившихся фронтовиков. Объявленная сверху кампания всегда бьёт наотмашь всех подряд. На Колыму отправятся бывшие офицеры и солдаты только за то, что привезли швейную машинку или фотоаппарат. Статья одна – мародёрство, ордена на стол и топай в ГУЛАГ на срок от трёх до пяти лет.

Машина ему не нужна, и бросить здесь тоже нельзя, местная власть запросто сочтёт за пренебрежение с последующими нехорошими выводами. Или… Вспомнилась грозная радиограмма, в которой его обвинили в неумелом командовании. Подписал её начальник, вот его и следует ублажить роскошным подарком. Олег подошёл к журналистам с широкой улыбкой на лице:

– Добрый день, господа! Если вы хотите узнать детали, то вынужден огорчить, ответы на «что, где и как» позволят врагу нанести нам ущерб.

– Не вижу логики, – возразил толстяк. – Вы уже дома, и немцы не смогут навредить ни вам, ни вашим товарищам.

– Не забывайте о тех, кто принимает отряды на том берегу. Любая подробность может стоить им жизни.

– Хорошо, мы не будем спрашивать о высадке и отходе отряда. Расскажите лишь то, что известно немцам.

– В Ла-Рошели мы атаковали вагон бронепоезда.

Услышав это, газетчики онемели, а Олег не сразу понял, что неправильно выразился. В английском языке строгие правила расстановки слов во фразе, а нечаянная ошибка изменила смысл. Фактически он сказал, что отряд атаковал бронепоезд и захватил вагон.

Осознав допущенный ляп, Олег начал судорожно придумывать выход. Признать свою истинную национальность? Нет, уговор есть уговор, и нарушать его нельзя. Ссылка на тяжёлое детство в Африке, Индии или островах Вест-Индии тоже не сработает. Она оправдает акцент, но не абракадабру речи. Придётся притягивать за уши нечаянный ляп к реальным событиям.

– Вы действовали в Ла-Рошели или поблизости от города? – наконец опомнился один из газетчиков.

– Мы пробрались на сортировочную станцию, которая находится вблизи центрального рынка.

– Круто! В Ла-Рошели полно немцев, они должны были отреагировать на выстрелы и взять вас в кольцо, – не унимался газетчик.

– Никаких выстрелов! – Олег продемонстрировал ТТ-39 с глушителем. – Мы действовали предельно тихо.

– Бронепоезд без солдат не бывает! И мешки с деньгами на плечах не унести! Редакция получила по фототелеграфу снимки доставленной добычи!

– Открою тайну: поверх формы мы надели комбинезоны шахтёров и приехали на полицейском фургоне. Немцы не успели даже пикнуть.

– Шахтёры Кардифа накостыляли Вермахту! – загоготали газетчики. – Отличный заголовок для передовицы!

– Высадку и отход отряда придумайте сами, а мне пора, жена заждалась.

– Сколько у вас детей? – послышалось вслед.

– Мы недавно поженились, так что дети только в планах.

Едва Олег открыл дверь серебристого «Астон Мартин Атома», как оказался под прицелом фото– и кинокамер. Фотосессия продолжалась вплоть до отъезда, который оказался совсем не простым. Сначала смутила полированная табличка на торпеде «Подарок лучшему коммандос от народа Великобритании». Затем пришлось привыкнуть к правой посадке, где все рычаги стояли зеркально. При переключении передач правая рука хваталась за дверную ручку, а левая рука вместо поворотника включала дворники.

Обещанным провожатым у ворот оказался атташе посольства. Поприветствовав Олега, он несколько раз обошёл вокруг автомобиля, щёлкнул языком и показал большой палец.

– Слов нет, шикарная машина, одна беда, такой резины в Москве нет.

На самом деле замечание очень важное. В двадцать первом веке на колёса практически не обращают внимания, а сейчас максимальный пробег не превышает пяти тысяч, после чего покрышки приходят в полную негодность.

– С радио тоже беда, наши радиостанции работают на длинных и средних волнах, а здесь только короткие и ультракороткие волны.

– Зато панель оригинальная, я сначала принял её за часы, – продолжил восхищаться атташе.

На это Олег промолчал, на его «ЗиС-101А» панель радиоприёмника тоже круглая, причём смотрится намного лучше и большего диаметра, с ручкой настройки в центре, а не сбоку, как здесь. Требуется решить другую проблему, и он не стал откладывать разговор:

– Как мне отправить эту красавицу в Москву?

– Не беда, устроим! Сейчас в Глазго формируется караван в Архангельск, я созвонюсь с военпредом, и он погрузит твой «Астон Мартин Атом».

– Меня с женой тоже возьмут?

– Взять-то возьмут, да я не советую. Суда сначала пойдут в Исландию, дождутся плохой погоды и направятся в Белое море.

– В таком случае самолёт предпочтительнее, – согласился Олег.

– Ещё бы! Пе-8 летают на большой высоте, где болтанки никогда не бывает, – поддержал атташе и включил радио.

До гостиницы «Рубенс Палас» они прослушали последние известия, которые завершились разбором главной новости. Ведущий с парочкой экспертов взахлёб восхищались акцией отважных коммандос. По их мнению, добытые секретные документы ускорят крах Рейха, а оказавшиеся без жалованья подводники неизбежно откажутся выходить в море, что отразится на безопасности океанских конвоев.

Гостиница оказалась рядом с Букингемским дворцом, что несколько успокоило Олега. Дело в том, что немцы продолжают налёты на Лондон, пусть и не регулярно, но бомбят. Внутри роскошный интерьер имперского стиля с традиционными индусами в качестве прислуги. На ресепшене старичок с роскошными бакенбардами лишь поинтересовался:

– Вы муж русской леди? – и, не дожидаясь ответа, велел великовозрастному «бою» провести господина лейтенанта-полковника в апартаменты.

– Я ждала тебя назавтра, здесь поезда ходят только ночью! – воскликнула Валя и бросилась мужу на шею.

Не обращая на слугу внимания, они жарко расцеловались и сразу отправились в широченную кровать под алым балдахином. Ужин и завтрак благоразумно заказали в номер, и страсть наслаждения закончилась в полдень совместным приёмом ванны. Жить в центре Лондона и не осмотреть его достопримечательности? Олег с Валей не пошли на преступление и отправились на Трафальгарскую площадь. Первым делом купили лучшую британскую камеру «Ensign ful-vue» и днями напролёт бродили по городу. Война войной, а другого шанса посмотреть достопримечательности британской столицы и запечатлеть себя на их фоне может и не быть.

Атташе не забыл своего обещания и достаточно быстро согласовал с Майским[3] погрузку автомобиля.

– Держи транспортную накладную. В Глазго найди Тихоокеанский док, военпред живёт на транспорте «Иван Кулибин».

– Ехать прямо сейчас или лучше подождать до завтра? – уточнил Олег.

– Здесь почти шестьсот километров, за день не осилить. К тому же тебя ждут в Лидсе, где ты ни разу не получил зарплату.

– Зарплату? В Гибралтаре мне выдали подотчётные деньги.

– Там дали по линии СВР, а здесь тебе положено обычное жалованье британского офицера. Кстати, давай сюда корешок платёжки.

На обратной стороне в графе «возвращено» атташе написал: «Вышеуказанная сумма израсходована по назначению, чеки и расписки сданы в бухгалтерию». Затем размашисто расписался, достал из портфеля печать и шлёпнул на подпись.

– Но у меня нет никаких чеков, а денег осталось много, – осторожно заметил Олег.

– Не бери в голову, ты не первый и не последний, бухгалтерия наловчилась «посылать» отчётность исключительно на погибших транспортах.

За весомым подарком атташе должна последовать просьба щекотливого характера, которую придётся выполнить, и он решительно заявил:

– Решено, собираемся прямо сейчас и едем.

– Номер забронирован министерством обороны, так что можете смело сюда возвращаться.

Предположение о «дружеской» просьбе оказалось верным, едва Олег с Валей сложили в багажник чемоданы, атташе достал из своей машины два небольших саквояжа и листочек из записной книжки:

– Возьми с собой, в Москве позвонишь по этим телефонам. Кожаный для родственников посла, а брезентовый для моей матери.

Деваться некуда, и Олег согласился с наигранной весёлостью:

– Никаких проблем, доставлю. Договорюсь о времени и привезу прямо домой.

– Нет, нет, привозить не надо, ты только позвони, сами заберут! – нервно воскликнул атташе.

Посылка явно с деньгами, и за это винить нельзя. Продовольственные карточки иждивенцев и пенсионеров не дают людям умереть с голода, не более того. Если отправить фунты легальным денежным переводом, то адресат получит советские рубли по официальному курсу Госбанка. Вот и приходится переступать через закон и просить малознакомых людей, ибо альтернативой будут смешные три с половиной рубля за фунт.

– Будь уверен, всё сделаю как надо, – садясь в машину, твёрдо пообещал Олег.

Первые пятьдесят миль порадовали идеальным бетонным покрытием, а дальше пошла слякотная грунтовка. Но неудобства создавала не дорога, а правила движения. Каждый раз после обгона очередной повозки Олег оставался на правой стороне и спохватывался с появлением встречного транспорта. Очередную забывчивость прервал дорожный патруль, который принялся монотонно стыдить офицера за пренебрежение общим для всех законом. Через полчаса Олег не выдержал и сознался:

– Прошу меня простить, но я русский и впервые сел за руль в вашей стране.

– У вас есть водительские права Объединённого королевства?

– Увы, мне дали только автомобиль.

– Куда вы направляетесь?

– В лагерь коммандос Харвуд, что вблизи города Лидс.

– Мы можем увидеть ваши документы? – предельно вежливо спросили полисмены.

Протягивая полученные в Гибралтаре документы, Олег был готов буквально ко всему, начиная от немедленного ареста и заканчивая продолжением нотации. Но произошло совершенно иное, полисмен вернул документы и попросил:

– Пересядьте на пассажирское сиденье, мы сами доставим вас к месту службы.

Если за рулём Олег автоматически выезжал на встречную полосу, то на левом сиденье чувствовал себя ужасно. Ощущения кошмарного сна: машина едет, а привычных органов управления перед ним нет! Руки помимо воли искали руль, а ноги педали. Благо полисмен оказался разговорчивым, что постепенно сняло напряжение кажущейся беспомощности.

Дорога до лагеря началась с рассказов о местных фермах, где остались одни женщины. Он сетовал по поводу пропавшей армии, которая почти полностью оказалась в немецком и японском плену или утонула во время эвакуации. Затем заговорил о сыне, которого призвали во флот и отправили в Индийский океан. Там очень опасно, япошки отдали немцам бывшую британскую базу Пинанг, итальянцы – двенадцать портов в Абиссинии[4], а парень служит на эсминце. Британские войска никак не могут прорвать итальянскую оборону, увязнув в Египте и Кении.

За разговором незаметно проехали Лидс, и вскоре «Астон Мартин Атом» покатил по ухоженной дорожке имения Харвуд. Граф встретил гостей на крыльце, что было неудивительно. Из имения дорога просматривается на несколько километров, а эксклюзивный автомобиль подразумевал важного гостя. Хозяин, не моргнув глазом, заключил Олега в дружеские объятия, затем галантно поцеловал Вале руку.

Полицейский скромно откланялся и направился к машине сопровождения, как вдруг оказался в окружении коммандос. Потрясая над головой бутылками виски, они повели «пленных» к крыльцу, где началось чествование Студента. Граф благоразумно распорядился накрыть в вестибюле столы, а сам вместе с Валей удалился во внутренние комнаты. Впрочем, об Олеге хозяин не забыл, ловкий мажордом помог уйти «по-английски».

Хозяин имения скучал в большом кабинете, а перед входом переминался с ноги на ногу офицер финчасти. Жалованье за время службы, плюс боевые, плюс премиальные за выполненное задание в общем составили солидную сумму. Олег на всякий случай уточнил даты начисления, после чего расписался в получении.

– Заходите, скрасьте моё одиночество, – пригласил граф.

– Благодарю, честно говоря, мне не хочется пить виски, хотя парни показали себя отличными воинами и прекрасными товарищами.

– Предлагаю насладиться прекрасным армянским коньяком.

– Торговая марка «коньяк» вроде бы запатентована французами, – заметил Олег.

– Ну что вы! Они подали заявку лишь восемь лет назад, а Шустов открыл производство в Ереване ещё в прошлом веке.

– Откуда вы знаете?

– Ха! Русские спиртные напитки всегда пользовались в Британии популярностью. Надо отдать должное красному правительству, они заметно улучшили качество ваших напитков.

Олег лишь пожал плечами: откуда ему знать о качестве, если в двадцать первом веке на натуральных коньяках баснословные ценники. Тем временем слуга разлил ароматный напиток, и граф с наслаждением сделал крошечный глоток. Олег последовал примеру и ощутил легкий миндальный привкус с нотками спелых фруктов.

– Ого! Никогда не пробовал ничего подобного!

– Ещё бы! Это «Ной», лучший армянский коньяк пятидесятилетней выдержки!

Бутылка копировала форму традиционной армянской фляги, которую пастухи носят на ремешке. «МПП АрмССР Ереванский коньячный завод, выдержка пятьдесят лет», прочитал на этикетке Олег и спросил:

– Почему надпись на русском языке?

– Это тоже традиция, – улыбнулся граф и неожиданно сменил тему: – Как вам премьер-министр?

Олег ничуть не удивился вопросу, хозяин имения в родстве с правящей династией, а приближённые к трону знают больше руководителя МИ-6.

– Оставил впечатление волевого человека и целеустремлённого политика, – честно ответил он.

– Его целеустремлённость слишком дорого обходится Объединённому королевству.

Черчилля критиковали все кому не лень и давно заменили бы, но парламент не решился трогать правительство во время войны. Тем не менее вмешательство в европейскую войну поставили премьер-министру в вину. Правые осуждали за конфронтацию с американцами, левые за несговорчивость со Сталиным. Население возмущалось резким падением благосостояния и почти крахом экономики. Палата лордов вела непрерывное расследование военных неудач. Небывалое дело, за столько лет войны Великобритания ни разу не отпраздновала победу!

Как ни прискорбно, но Объединённое королевство вступило в войну империей, а закончило обычным государством с долгами перед Штатами. Империя не только финансовое могущество, в первую очередь это огромная территория, раскинувшаяся по всему земному шару. Германская подводная лодка не может создать базу в Арктике, с белых медведей и тюленей взять нечего. Завезти самим? Анекдот! Нереально погрузить на борт даже обычную бочку, конструкция не позволит, нет в корпусе дырок соответствующего размера.

В тёплых морях немцы неплохо поживились, нагло захватывали острова, где получали дармовое топливо, продукты и воду. На охрану своих владений британцы тратили огромные средства и несли колоссальные потери, включая гибель всех линкоров. В результате расходы на ленд-лиз втрое превысили затраты СССР, главным образом из-за покупки эсминцев и торговых судов. Гигантский флот не только гордость, это огромные деньги на постройку и содержание. Плюс ко всему требуются экипажи, в данном конкретном случае очень много людей.

В то же время Черчилля нельзя винить, он мстил за обман. Гитлер обманул не только Сталина, он подло обманул лидеров всех держав. Нападение без объявления войны на самом деле уже распустившийся бутончик злобной агрессии. До этого фюрер вёл дружественную политику, обещая всем правительствам мир и сотрудничество. По этой причине ни Великобритания, ни Франция, ни СССР не готовили армию, не форсировали производство военной техники.

– Не так давно был спор с генералом, – глотнув коньяка, заговорил граф, – он утверждает, что вы победили нахальством, я полагаю, что отвагой.

– Ни то, ни другое, – не согласился Олег, – вы говорили о чертах характера, а мы применяли полученные во время обучения навыки.

– Тем не менее не каждый сможет открыто пойти на врага, тем более многочисленного.

– Это звери по запаху определят чужака, а люди никогда не обратят внимания на открыто идущего человека.

– Но вы пришли со стороны зарослей, – заметил граф.

– Охрана вообще не ожидала нападения и стояла к нам спиной. К тому же за кустарником возвышались склады.

– Вы строили план на их незнании окружающей местности?

– Вермахт давно лишился своих лучших воинов, а тыловые части набраны из самых никудышных солдат.

– Психология войны тоже входила в программу вашего обучения?

– Пришлось осваивать на практике, у меня были замечательные командиры, – похвастался Олег.

Он не стал говорить, что британские коммандос на самом деле самые обычные воздушно-десантные войска с включением отрядов морской пехоты. Лучшие по уровню подготовки соответствуют фронтовым разведчикам, не более того. Для действий в глубоком тылу врага они не подходят, впрочем, командование Империи не ставит подобных задач.

– Дорогой граф, мой муж не утомил вас рассказами о своих подвигах? – заглянув в кабинет, поинтересовалась Валя.

– Ну что вы! Как раз наоборот, это я его измучил расспросами! – Хозяин поднялся из кресла. – Прошу простить, но мне надо уйти.

– Образец вежливости! – шепнула жена. – Он не отпустил тебя, а сам ушёл якобы по делам.

Обнявшись, юная пара отправилась в приготовленные комнаты, а утром распрощалась с любезными хозяевами. Добросовестные слуги успели заправить машину, смыть налипшую чёрную грязь и даже натереть воском. Олег заметил стоящую на выезде полицейскую машину и хотел было поблагодарить служителей закона за помощь, но был остановлен женой:

– Не тревожь людей, дай им проспаться после вчерашней попойки, – остановила Валя.

– Они перепили? Откуда тебе известно?

– Слуги посмеивались, вчера твои бывшие сослуживцы специально их напоили. – Оба несдержанно хихикнули и поехали дальше.

Вскоре дорога начала петлять меж холмов и дважды пересекла настоящий лес. Зимняя слякоть никуда не делась, но твёрдый грунт и утоптанный гравий позволяли ехать достаточно быстро. Олег уже обвыкся с зеркальным движением и больше не шокировал крестьян на повозках своими фортелями.

Глазго оказался большим промышленным городом с частоколом дымящих труб и чёрными от копоти домами. Южная дорога, по которой они въехали, обогнула центральные кварталы, после чего стала именоваться Портовой. Со сменой названия изменилась и плотность движения. Теперь пришлось ехать в непрерывном потоке гужевого транспорта и разнокалиберных грузовиков.

– Направо, направо, поворачивай направо! – потребовала Валя. – Вон та улица называется Тихоокеанский проезд.

Олег послушно свернул, запоздало сообразив, что по местным правилам подобный маневр приравнен к привычному повороту налево. Пропустив мимо ушей изощрённый мат шотландских драйверов, начал высматривать проезд между складами.

– Налево! – снова потребовала жена. – Смотри на указатель, а не по сторонам.

Оказалось, что движение в порту организовано по часовой стрелке, и перед ними открылась потрясающая картина. Док до отказа забит судами, а многокилометровая причальная линия вдоль берегов реки скрыта серыми корпусами «Либертосов»[5] и «Викторий». Сколько же через океан перевозят грузов, если каждый транспорт берёт на борт более десяти тысяч тонн?

– Какое судно вам надо? – строго спросила девушка с повязкой ополченца на рукаве.

– Мне нужен военный представитель, который грузит судно «Иван Кулибин».

Ополченка нашла в блокноте соответствующую страничку и пояснила:

– Погрузка скоро завершится, отход назначен на вечер, русский суперинтендант должен быть на складе F в комнате учётчиков.

Причалы запружены повозками и грузовиками, поэтому ехать пришлось с максимальной осторожностью. Вот и длинный приземистый склад с литерой «F» на торце, напротив, у причала, грузится «Иван Кулибин». Олег припарковался у глухой стены и направился к стоящим рядом с грузовиками шоферам, но резко встал. Он намеревался спросить о комнате учётчиков, но, подойдя ближе, увидел, что в группе только женщины. Остановила не робость перед шотландскими дамочками в мужских спецовках, а ядрёный мат с вкраплением английских слов.

Жизнедеятельность Объединённого королевства обеспечивает гигантский флот. Сейчас в порту стоит более сотни «Либертосов», на каждом экипаж в семьдесят человек в возрасте от четырнадцати до шестидесяти. На боевых кораблях служит как минимум в десять раз больше. Всё это создало серьёзный напряг с мужчинами и вынудило Империю поставить под ружьё даже африканцев.

Острая потребность в людской силе заставила британское военное командование прибегнуть к созданию воинских частей из аборигенов Восточной и Западной Африки. В итоге из жителей Кении, Нигерии и Родезии сформировали две африканские дивизии и шесть бригад общей численностью в четыреста тысяч человек. Плюс ко всему в войне участвовала двухмиллионная индийская армия.

Размышления над нелёгкой участью британских женщин прервал попавшийся на глаза странный грузовичок. На вид обычная полуторка, только о трёх колёсах! Олег с интересом обошёл вокруг и даже записал марку «Sunbeam Alpine Roadster». Встреча с транспортом необычного дизайна заставила обратить внимание на другие грузовики, и взгляд зацепился за большой алый шар на капоте соседней машины. Он подошёл поближе и не поверил собственным глазам. На капоте написано: «Пузырёв A 28/40», а сбоку – «Русский автомобильный завод»!

– Это вы Студент? – спросил подошедший человек в британской форме без погон.

– Что это? – в свою очередь спросил Олег.

– В Империалистическую Пузырёв продал англичанам несколько тысяч своих грузовиков.

– У нас при царе производили грузовые машины?

– Кроме грузовиков, Пузырёв выпускал автобусы, самосвалы и поставлял в армию броневики со штабными машинами.

– Впервые слышу! – воскликнул Олег.

Военпред словно не заметил восклицания. Догматика коммунистов базируется на тезисе «отсталой России», и слова о дореволюционном процветании могут дорого обойтись.

Они прошли на причал, где у борта судна стояли огромные ящики. Один из них оказался открытым с торца, и Олег увидел аккуратно сложенную мебель вперемешку с большими чемоданами.

– Машину подгоняйте сюда, докеры подготовят брусья под колёса, затем руками затолкают вовнутрь, – пояснил военпред.

– Кто-то переезжает? – указывая на вещи, предположил Олег.

– Нет, это посылки домой, здесь дешёвая мебель, рекомендую прикупить, здесь достаточно свободного места.

Мебель действительно хороша, в Москве она добротная, но только дубовая, а здесь красивые резные стулья из красного дерева или фигурные столики из сандала. Предложение понравилось, и он спросил:

– Адресочек не посоветуете?

Словно ожидая вопроса, военпред сразу протянул визитку:

– Здесь рядом, в тылу склада Y, только не задерживайтесь, погрузка самолётов начнется через час.

– Самолётов?

– В каждом ящике находится разобранный «Spitfire», в трюмах каучук и олово.

– Кстати, где и когда я смогу забрать свою машину? – спохватился Олег.

– Ящики привезут в Люберцы, и вам сразу позвонят. Не забудьте оставить мне номер телефона, а сроки доставки неизвестны.

Поблагодарив за визитку, Олег с женой направились по указанному адресу, где нашли не магазин, а обычный склад. Хозяин оказался ловким дельцом, колониальные товары скупались у моряков и продавались здесь же, в порту. Справедливости ради надо сказать, что цена неимоверно низкая, а выбор всяческих диковинок необычайно широкий.

– Слоники из слоновой кости! – воскликнула Валя и ринулась к стеллажам.

Эти безделушки сейчас обязательный атрибут каждой европейской квартиры. В СССР они идут нарасхват, и только фаянсовые, а здесь за копейки продаётся настоящий шик. В результате Олег с Валей накупили гору всякой всячины с расчётом ублажить тестя с тёщей, начальников и даже домработниц. Не удержались от классической шкуры тигра с огромными клыками и глазами из индийских самоцветов. На причале у ящика их уже поджидала бригада докеров женского пола.

– Для кого машина? Королевские грузы перевозятся судами под нашим флагом, – прокурорским тоном заявила бригадирша.

– Подарок братьям по оружию, глянь на табличку в салоне, – ответил Олег и протянул литровую бутылку вискаря.

– Это по-нашему, – заулыбалась женщина, – погрузим без единой царапинки.

– Погодите, возьмите мою посылочку, – подбежал военпред. – В Москве вам позвонит моя мама.

– Так ты русский? – удивилась бригадирша. – Забирай бутылку, мы с союзников ничего не берём.

– После смены разопьёшь с подругами за победу, – отказался Олег.

– Девочки! Это тот парень, что в газетах писали! Ну, тот, с фотографии, что у немецких подводников зарплату спёр! – опознала самая молодая.

– Тсс. – Он прижал палец к губам. – Не разглашайте военную тайну.

Кто сказал, что на острове живут сдержанные до чопорности люди? В мгновение ока Олег оказался в окружении радостно галдящих женщин и подвергся пытке поцелуями с крепкими дружескими ударами по спине. Валя отошла в сторонку и устроила фотосессию «чествования народного героя». Шотландки не ограничились объятиями с поцелуями, на причал выехал самый настоящий кэб, а женщина-возничий в традиционном котелке требовательно крикнула:

– Дорвались девоньки! Хватит тискать господина лейтенанта-полковника, им с женой пора в гостиницу!

Валя восторженно ахнула и поспешила забраться на удобное сиденье. Олег тоже не стал таращиться на одноосное чудо с огромными колёсами и сидящей сзади почти на крыше возницей. Кабина на двоих оказалась с отличным обзором, а латунная переговорная трубка позволяла общаться с кэбменом, в данном случае с cabwoman. Женщина с удовольствием прокатила гостей по старому сити, а после регистрации в отеле отвезла в ботанический сад с великолепной коллекцией тропических орхидей.

2 Персональные разборки

Неделя в Глазго получилась утомительной, из развлечений город заводов и верфей мог предложить лишь кинотеатры и рынок с невообразимым выбором вязаных изделий. Наконец пришёл приказ отправляться поездом в Кимберли. Учитывая предстоящую ночную поездку, они купили билеты в вагон класса люкс и получили купе с сидячими местами на шесть человек. Путешествие превратилось в изощренную пытку: ноги не вытянуть, яркий свет не даёт заснуть. Более того, две дамы, что сидели рядом с Валей, громко обсуждали запрет ходить на работу без чулок, а соседи Олега уткнулись в газеты и дымили трубками.

Они вышли на полустанке, а Кимберли выглядел крошечным городишком. От перрона прямой стрелой тянулась слякотная грунтовка, и никакого транспорта, не говоря о встречающих. Олег уныло посмотрел на свои начищенные ботинки и посочувствовал жене, которая красовалась в лакированных полусапожках.

– Ты уверен, что мы вышли на правильной станции? – растерянно спросила Валя. – Военная академия не может находиться в подобной дыре.

– В Британии всего три военных училища, первое создано в середине восемнадцатого века, а это совсем недавно.

– При царе тоже не было военного обучения, – заметила жена.

– Это сейчас так говорят, на самом деле Московский Шляхтенский Корпус существовал при Иване Грозном.

– Поляков учили?

– Шляхтой звали неродовитое дворянство, а славянский язык разделился на национальные наречия лишь в восемнадцатом веке.

– Вроде карета едет, – прервала неинтересную тему Валя.

И правда, со стороны города приближалась бричка с солдатом на козлах. Олегу хотелось рассказать жене, что при Иване Грозном созданы «Устав пограничной службы» и «Устав сторожевой и станичной службы». На рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков военные училища появились в самых отдалённых городах, включая Тамбов. Но жене подобная тема не интересна, и он сдержался.

– Это вы Студент? – без приветствия спросил ездовой.

– На перроне много офицеров с жёнами? – ехидно поинтересовался Олег.

– Извините, сэр, я слабовидящий. – Солдат повернулся лицом, показывая почти заплывшие бельмом глаза.

Зрелище не из приятных, Валя неловко отшатнулась, схватила мужа за руку и отвернулась. Чтобы сгладить неловкость, Олег помог жене забраться в бричку, сам сел рядом и крепко обнял. Ехали недолго, небольшой двухэтажный домик Штабного колледжа находился почти в центре города.

– А где учебный корпус? – поинтересовалась Валя.

– Здесь всего шестьдесят слушателей, – ответил Олег.

– На всю Империю?

– Цвет нации служит на гигантском флоте, а сухопутные войска формируются в колониях.

Правительство учло уроки Первой мировой войны, во время которой флот кайзера нанёс Британии серьёзный ущерб. Сразу после победы Империя принялась лихорадочно строить новые типы кораблей, причём снова неправильно расставила приоритеты. Японские самолёты одним махом утопили все тяжёлые корабли, а Рейх взялся за торговый флот. Пришлось в срочном порядке обращаться к Штатам и покупать эсминцы с транспортами.

Олег полагал провести занятия сразу по приезде, после чего отоспаться в местной гостинице. Дело в том, что пассажирские поезда ходят только ночью, причём медленно, на так называемой «безопасной» скорости. Ограничение введено парламентом из-за опасений попасть под немецкие бомбы или ФАУ-2.

– Я десять лет воевал, начал полковым знаменосцем, а закончил майором, – проигнорировав приветствие, похвастался старенький генерал.

– Наш начальник прославился в Бирме, завоевав этот богатый край для Британской империи, – пояснил адъютант.

– Э… а когда это было? – растерянно спросил Олег.

– Разве вы не знаете? Бои закончились в конце прошлого века.

– У нас своих войн было в избытке, так что извините за незнание военной истории Империи.

– Я понимаю, – снисходительно ответил адъютант, – прошу ознакомиться с составленным для вас расписанием.

– Мне предстоит провести со слушателями весь день? – непроизвольно воскликнул Олег.

– А чем ещё заниматься? Гостиницы в городишке нет, кафе с ресторанами тоже отсутствуют, здесь нет даже кинотеатра.

Печально, но ничего не поделаешь, тихо сопеть в уголочке тоже не лучший выход. Бабулька в парике – жена начальника колледжа – предложила Вале испить чая и увела в жилой блок, а Олег направился в конференц-зал. Батюшки! Половину слушателей составляют индусы, среди прочих в большинстве австралийцы, канадцы и новозеландцы. Те немногие в британской форме оказались офицерами колониальных войск, главным образом уроженцы Южной Африки.

– Я разделил слушателей на десять групп, и мы начнём с разбора предложенных вариантов проведённой вами акции, – заявил преподаватель тактики.

Олег героическими усилиями сдерживал зевоту: разработанные планы составлены под копирку. Если коротко, отряд сбрасывается на парашютах, затем выходит к железной дороге, подрывает состав, забирает деньги и на подвернувшемся грузовике укатывает куда подальше. Всё не то и не так, Великобритания начала войну совершенно безоружной. Пистолет-пулемёт «Lanchester Mk.1» всего лишь копия немецкого MP 28/II, а больше ничего путного для десантников на острове нет и не может быть.

Некоторые специалисты умудряются утверждать о неком копировании советскими конструкторами разработанных на Западе систем оружия. Бред сивой кобылы! В Европе и Америке не сумели разработать ничего толкового, а упёрлись они в работу автоматики. Камнем преткновения стало неполное закрытие канала ствола, что вынуждало применять патроны слабой мощности. Отсюда и хилая дальность выстрела, для пистолетов двадцать – двадцать пять метров, для пистолетов-пулемётов сто – сто пятьдесят, для пулемётов менее километра.

– Нет, господа, так не пойдёт, – не выдержал Олег. – Браунинг относится к полицейскому, а не боевому оружию.

– Других пистолетов мы не знаем, – забавно покачивая головой, ответил один из индусов.

Всякие-разные разрекламированные в Штатах револьверы с прочими супер-пупер пистолетами всего лишь непригодное для боя гражданское оружие. Вступая в Первую мировую войну, американская армия приняла на вооружение пистолет Browning (М1911), который к началу новой войны безнадёжно устарел. У него низкая пробивная способность, невысокая убойная сила, а вес равен весу ТТ. Надо что-то ответить, и Олег предложил нейтральный вариант:

– Пистолеты-пулеметы системы Томпсона М1 слишком тяжелы, но дадут шанс вернуться с задания.

– Вы сами что предпочитаете? – поинтересовался новозеландский майор.

Олег продемонстрировал аудитории свой ТТ-39, затем навернул глушитель и произнёс:

– Прицельная дальность выстрела более двухсот ярдов.

– Мы ничего не знаем об оружии Красной Армии, – огорчённо заметил индус.

– Теперь о вашей главной ошибке. Все предложили десантирование с самолёта и не подумали о последствиях…

– Вероятность травмирования во время прыжка не превышает одного процента, – прервал канадец.

– Наблюдатели ПВО обязательно засекут самолёт, а наземные службы организуют поиск парашютистов.

– Вы предлагаете сбросить отряд на большом удалении от объекта атаки?

– Это мало что изменит, в любом варианте группе коммандос придётся выходить из района усиленного патрулирования.

Объяснять принятую в СССР тактику проникновения в глубокий тыл врага Олег не захотел. Он лишь посоветовал слушателям изучить принятую в Великобритании систему поиска немецких диверсантов. Затем инициатива перешла к преподавателю, который затеял теоретический экскурс. Слушатели занялись расчётами расхода боеприпасов и сухих пайков, необходимых для выполнения гипотетических заданий. В итоге занятия затянулись почти дотемна. День завершился рассказом Олега о проведённой акции, при этом он сумел скрыть реальную цель задания.

На этот раз летели на новеньком пассажирском Пе-8 с герметичным салоном и мягкими креслами. Олегу больше всего пришлась по душе оригинальная система обогрева: короб проложили ниже сидений, и тёплый воздух приятно грел ноги. В результате все шесть часов полёта до Москвы он проспал сладким сном. Вале, как единственной женщине, предложили койку между кабиной пилотов и салоном. Она так разоспалась, что после посадки её пришлось будить.

Резкий толчок с последующим гулким пересчётом стыков бетонных плит вырвал из сна. Олег посмотрел на часы и перевёл стрелки на три часа вперёд, поставив полседьмого по московскому времени. На борту самолёта всего девять пассажиров, так что пограничный контроль не займёт много времени и они с Валей смогут добрать несколько часов в домашней кровати.

Таможенные ограничения появились при Хрущёве как один из рычагов борьбы с проникновением западной пропаганды. При Сталине можно ввозить или вывозить всё что угодно в любых количествах. Наличная валюта так же не ограничивается, как не требуется никаких оправдательных документов на её получение. До войны туристические поездки были крайней редкостью, зато моряки ввозили дефицит тюками.

Символом государственной границы служил обычный стол, за которым сидел невыспавшийся сержант. Взяв у Вали паспорт, он глянул на штамп убытия, затем нашёл нужную запись в потрёпанной конторской книге и шлёпнул штамп прибытия. Олег протянул британские документы, ибо других не имелось. Сержант долго рылся в папке с надписью: «Посольство Великобритании», затем на сносном английском огорчённо сказал:

– Извините, сэр, но вашей фамилии нет в списке.

– Я офицер Красной Армии, командирован по линии Генштаба, и мои документы должны быть в отдельном пакете.

Сержант нажал кнопочку вызова начальства и предусмотрительно разложил в ряд все журналы и папки. Выслушав доклад, дежурный офицер задал Олегу вопрос:

– Вы перед отлётом заходили в наше посольство?

– Нет, я находился в британской воинской части, откуда по указанию военного атташе отправился в Эдинбург на самолёт.

– А до этого посещали посольство или консульство? – продолжал допытываться капитан.

– Только в Гибралтаре, в Лондоне это было исключено, я должен был соблюдать инкогнито.

– Вы нелегал? – не скрывая сарказма, спросил дежурный офицер.

– Нет, меня послали по запросу союзного командования.

– Вам знакома женщина, что вышла из самолёта вместе с вами?

Ненужные вопросы начали донимать Олега, и он ответил излишне резко:

– Да, это моя жена.

– Она тоже выполняла секретное задание?

– Никаких секретных заданий не было! Я работал инструктором, а жена угощала гостей чаем.

– Где и когда вы покинули территорию Советского Союза?

– Улетел на четырёхмоторном самолёте.

– В таком случае я должен вас задержать для выяснения личности, – сурово заявил капитан.

Вот попал! В управление раньше полудня звонить бесполезно, кроме дежурного там никого нет. По инструкции он обязан сообщить начальнику, а тот обязательно припомнит прерванный сон. Ладно, можно поспать на здешней лавочке, только Валю надо отправить домой. Он посмотрел по сторонам и увидел жену рядом с Марией Васильевной. Вот и чудненько, приехала палочка-выручалочка, способная быстро разрулить возникшую непонятку.

Встретившись взглядом с домработницей, Олег демонстративно скрестил запястья, как бы показывая арест. Та моментально въехала в ситуацию и, взяв Валю под руку, спешно покинула зал.

– Что-то вы быстро согласились надеть кандалы, – заметив движение рук, язвительно заметил пограничник.

Олег отмолчался, на самом деле ему ничего не грозит, при Сталине строго соблюдают законы. Сейчас Борис Пастернак с Михаилом Зощенко почитаемые члены Союза писателей, а гнобить их начнёт Хрущёв во время так называемой «оттепели». В жестокое сталинское время самоуправство практически исключено, оно приравнивается к политической неблагонадёжности и жестоко карается.

Ещё в самом начале разговора Олег заявил, что является офицером Красной Армии, поэтому с чемоданом жены невозмутимо последовал за капитаном. Начальник смены пограничного перехода должен иметь инструкции на все случаи жизни, вот пусть сам и выясняет истину. Но пограничники приволокли из самолёта два огромных тюка и тайными тропами утащили из аэропорта. Следом солдаты забрались в автобус и уехали в казарму, а капитан задал, казалось бы, простой вопрос:

– Ваша фамилия, имя, отчество и воинское звание?

– Майор, фамилию, имя и отчество заменяет кличка Студент.

– Я позвоню своему начальству и скажу, что задержал некого студента? – с сарказмом спросил капитан.

– Вы забыли о моих документах?

– Что у вас в чемодане? Возможно, там найдутся другие документы.

– В нём вещи жены.

Олег захотел сказать какую-нибудь колкость, но сдержался. Строго говоря, виноват он сам, не зря пограничник спросил о визите в посольство.

– Я тоже женат. – Доброжелательный, даже по-дружески свойский тон как бы предупреждал о возможной сделке.

Не самый худший вариант, пороется в вещах, найдёт нечто интересное и намекнёт на подарок в обмен на свободный выход. Олег решил не кочевряжиться, если объектом интереса станет не важная для жены вещь, то можно согласиться. Под крышкой чемодана лежало демисезонное пальто, капитан отложил его в сторону и застыл в нелепой позе. Пограничник сначала побледнел, затем кожа начала принимать зелёный оттенок мертвеца. В чём дело?

В первый момент Олег с интересом наблюдал за изменением цвета лица, а затем увидел подарочную фотографию с подписями вождей, которая лежала под пальто. Резко встав, он прикрыл снимок ладонью:

– Здесь нелегал, посторонним нельзя видеть его лицо.

– Я ничего не видел, – помертвевшими губами прошепелявил пограничник.

В комнату дежурного буквально ворвался давешний генерал НКВД, что когда-то давал задание, и стиснул Олега в объятиях:

– С возвращением, Студент, заждались! – затем сделал шаг назад и показал на звёздочку Героя: – Твоя заслуга!

Следом влетел генерал погранвойск, намётанным глазом отметил раскрытый чемодан с фотографией и схватил несчастного капитана за шкирку:

– Поганец! Расстреляю! А ну пошли на лётное поле!

– Ты человек ГРУ, а сотрудник консульства в Гибралтаре принял тебя за сотрудника СВР и документы с орденами прислал мне, – пояснил генерал НКВД.

Сейчас всё это уже не имеет значения. Вот капитана жалко, вместо благополучной Москвы ему светит СМЕРШ или дикая застава. Распрощавшись с генералом, Олег попал в материнские объятия Марии Васильевны:

– С возвращением, сынок, Александр Сергеевич каждый день о тебе справлялись, заждались героя.

– Прям уж герой, – возразил Олег.

– А как же! Не каждому товарищ Сталин дарит свой портрет! Намедни король прислал благодарственное письмо, за что Молотову дали Золотую Звезду.

– Какой король?

– Англицкий, больше нигде королей не осталось, – безапелляционно заявила домработница и придавила педаль газа.

Ничего в Москве не напоминало о войне, из окон на тротуары падает яркий свет, дзинькают переполненные трамваи, на остановке народ штурмует троллейбус. В сравнении с этим праздником жизни Лондон выглядел настоящим прифронтовым городом. «Opel» лихо влетел во двор и, скрипнув тормозами, встал у подъезда. Дворник рассерженно взмахнул метлой, но, увидев на Олеге форму союзников, застыл пародией на статую девушки с веслом.

Надо же случиться такому совпадению: на коротком отрезке от машины до лифта Олег умудрился встретиться почти со всеми соседями. Они словно специально именно в это время поспешили выйти из дома по своим делам. Пришлось раскланиваться с женщинами и жать руки мужчинам, причём каждый из них с любопытством рассматривал погоны с квадратиком и короной. Дома в прихожей поджидала тёща, чмокнув зятя в щёку, она шёпотом сообщила:

– Валя спит, а я забежала на секундочку. Ты никому ничего не дари, нужные люди уже получили отрезы из твоей персидской посылки.

– Из Англии морем везут ещё одну, – на всякий случай предупредил он.

– Когда получим, тогда и разберёмся. – Тёща ещё раз чмокнула и убежала на работу.

Быстро раздевшись, Олег нырнул под одеяло и нежно провел ладонью по тёпленькому животику жены.

– Уже вернулся? – сонно мурлыкнула жена и прижалась к мужу.

Оба проснулись одновременно от громких криков в комнате деда. Часы показывали четвёртый час после полудня, но Олег решил приструнить разбушевавшихся авиаконструкторов. Как оказалось, троица молодых людей эмоционально обсуждала возникшую на испытаниях проблему.

– Вместе с нагарообразованием наблюдается повышенный эрозийный износ лопаток турбины! – громче всех орал щупленький очкарик.

– Примените простейшую металлокерамику, – тихо посоветовал Олег и ойкнул от болезненного пинка деда.

– Что значит «простейшую металлокерамику»? – почти хором спросила троица.

– Эмалированную посуду видели?

– Вы специалист по турбинам? – заинтересованно спросил очкарик.

– В институте учил, – соврал Олег и направился в ванную комнату.

Дед присоединился к позднему обеду как раз в тот момент, когда Валя вспомнила о пропущенных занятиях и приближающейся сессии. Дед с ходу предложил набрать книг в университетской библиотеке на Моховой и свою помощь в подготовке к экзаменам. Олегу совсем не хотелось выходить из дома, но деваться некуда, пришлось одеваться и топать в гараж.

– Как тебе Черчилль? – помогая открыть створки ворот, поинтересовался дед.

– Откуда узнал о нашей встрече?

– Из газет, заметку поместили на первой полосе без портрета, а вместо фамилии написали: «Разведчик ГРУ товарищ N».

– Нормальный дядька, с мозгами, только очень старенький.

– Семьдесят лет ещё не старенький по сравнению со мной.

– Ладно, меня интересует другая тема, в Глазго на пароход «Иван Ползунов» грузили кургузые английские танки.

– Лучше это, чем вообще ничего.

– Зачем всякие «Матильды», если наши Т-34 во сто крат лучше?

– Где ты видел тридцатьчетвёрки? Они производились в Харькове и Сталинграде! Сейчас на фронт поступают только Т-60, Т-70 и СУ-76.

– Хочешь сказать, что на Курской дуге немцев лупили лёгкие танки?

– Именно так, у фрицев отвратительный обзор, наши танкисты сближались на большой скорости и били в упор!

– Верится с трудом, неужели за два года не смогли запустить эвакуированные заводы? – покачал головой Олег.

– Начнём с главного, в СССР до войны выплавляли восемь миллионов тонн стали в год, а немцы тридцать два.

– И что?

– С потерей Украины выплавка сократилась до трёх! Прежде чем взяться за танки, надо построить рудники, шахты, домны и мартеновские печи!

– Тридцатьчетвёрок до сих пор нет?

– За время вынужденного перерыва конструкторы улучшили проект и поставили более мощную пушку.

– Когда они начнут поступать в войска?

– Первые танки пойдут в ноябре, а серийное производство начнётся в марте сорок четвёртого.

В кино всегда показывали тридцатьчетвёрки, и Олег привык думать, что они были всю войну. А тут, оказывается, всё не так просто, мощные танки ещё не пришли на фронт, а когда массово пойдут в бой, Вермахт шустро побежит восвояси. Что важно и крайне редко упоминается – домны, шахты и рудники созданы в кратчайшие сроки руками женщин и мальчишек.

Дед вывернул свечи и начал крутить стартёр, чтобы прогнать по двигателю застывшее на холоде масло. Олег с интересом наблюдал за бессмысленным, с точки зрения человека двадцать первого века, действием. Дворник принёс два ведра кипятка, который заливали до тех пор, пока снизу не потекла горячая вода. Закрыв спускные краники, дед завёл двигатель, укутал его старым одеялом, поставил перед радиатором фанерку и выгнал машину из гаража:

– Готово, сейчас помою руки и приведу Валю.

– Погоди, мне непонятно, чем два года занимались эвакуированные танковые заводы, – остановил Олег.

– Кто тебе сказал, что их эвакуировали? Скажу больше, харьковский завод немцы получили абсолютно целёхоньким.

– Не может быть!

– Ещё как может! Более того, через полгода они начали выпускать аналог тридцатьчетвёрки под названием «Пантера».

– А сейчас? Наши уже взяли Харьков.

– Завод заранее вывезли, причём вместе с инженерами и рабочими. Вот с «Фердинандом» у них случился облом.

– Что-то я не слышал о похожих советских самоходках, – язвительно заметил Олег.

– СУ-122 разработан в Харькове во время финской войны, но пятисотсильный дизель требовал доработки.

– На «Фердинанде» стоял дизель?

– Сам знаешь, что дизтопливо поступает исключительно на нужды подводного флота. Немцы поставили спаренный «Майбах».

– Погоди, не путай меня, если завод не вывезли в Рейх, то наши должны были продолжить производство.

– Десант Азовской военной флотилии захватил «Азовсталь» и комбинат имени Ильича, но выпуск «Фердинандов» за ненадобностью прекратили.

– Но почему! По кинофильмам наши танкисты их боялись! – воскликнул Олег.

– Под Курском немцы бросили в бой четыре сотни «Фердинандов», обратно вернулось лишь сорок семь, – усмехнулся дед.

– Легкие танки и самоходки покрошили два батальона СС с непробиваемой бронёй? Не верю!

– Погиб только один от прямого попадания бомбы, остальные сели на брюхо или потеряли гусеницу.

– Рейх подарил танковую армию, и нет смысла продолжать производство, – засмеялся Олег.

– В сорок пятом эта орава самоходок с полуметровой бронёй пошла в лоб на Зееловские высоты, – засмеялся дед вместе с внуком.

Понятное дело, за выпуск лёгких танков взялись от безысходности. Прекратив выпуск грузовиков, автозаводы в спешном порядке перестроили производство на изготовление фактически гусеничного бронеавтомобиля. На самом деле эти Т-60 или Т-70 по своим размерам были не больше обычной «Нивы». Маленькие, юркие, быстроходные, с практически неограниченной проходимостью.

После войны битые немцы написали много мемуаров, в том числе о танковом сражении на Курской дуге. Что интересно, в поражении все хором обвинили местный чернозём, который злобные русские предварительно вспахали. Интересное дело, как будто до этого никто и нигде не вспахивал поля! Строго говоря, возможности вверенной техники все должны знать назубок, начиная от фельдмаршала и заканчивая механиком-водителем.

Немцев подвело желание одержать лёгкую победу. Завидев полки смешных танков, они бездумно бросились вперёд стальной махине Рейха танкетки не смогут навредить. Начало действительно обещало быструю победу. Осколки снарядов насквозь пробивали лёгкую броню, а близкие разрывы переворачивали мальков кверху гусеницами. В азарте фрицы забыли ограничения боеукладки, фугасные снаряды быстро закончились, а попасть из пушки в шныряющую мелюзгу весьма проблематично.

Настал час беспощадной расплаты с позорным бегством. Лёгкие танки умело пользовались ограниченным обзором из германских монстров. Они заходили сзади или сбоку и расстреливали врага практически в упор. Более того, истории известны случаи, когда советские танкисты забрасывали гранаты немцам в люки. Зверинец Рейха потерпел сокрушительное поражение, от которого так и не смог оправиться. Через год заводы восстановили численность танков и штурмовых орудий, но овеянные лавром побед ветераны разбирали руины Сталинграда. Экипажи пришлось набирать из зелени сорок третьего года призыва.

Валя с упорством Жанны Д’Арк засела за учебники и конспекты, а Олег завалился на диван в надежде осилить «Жизнь Клима Самгина». Тяжёлый слог с рассуждениями ни о чём заставил отправиться в поход по букинистическим лавкам. Там нашлась уйма лёгкого чтива, изданного от восемнадцатого до тридцать пятого года. Набрав гору незатейливых приключенческих романов, погрузился чтение. Ничегонеделание прервала Мария Васильевна:

– Завтра к Петру Николаевичу.

Олег с интересом посмотрел на домработницу. Из дома он не уходил, звонков и визитёров не было, а она лишь выносила мусор. Интересный компот! Дед тоже заволновался и заглянул в комнату:

– Проводи до коммерческой булочной, хочу сушки, а ты обязательно купишь неправильные.

Несмотря на снежную зиму, дороги и тротуары очищены до асфальта. Детвора роится вокруг снеготопилок и под надзором дворников подбрасывает в топку дрова.

– Если спросят о нашем посольстве в Лондоне, то ты там никогда не был, а Майского не знаешь и не видел, – предупредил дед.

– Я действительно не был и не видел, – удивлённо ответил внук.

– Предупреждаю на всякий случай, его после войны посадят.

– За связь с троцкистами? – усмехнулся Олег.

– У него в личном деле написано: «Как бывший меньшевик, страстно старается перебольшевичить большевиков».

– Приписали работу на английскую разведку?

– После войны в оранжерее обнаружили микрофоны подслушивания. Он начальник и по нынешней логике должен понести наказание.

– Лады, я тебя понял. Ты что-нибудь знаешь о светодиодах, сейчас они известны или нет?

– Свечение Олега Лосева запатентовано в двадцать седьмом, с тридцать восьмого в бомбоубежищах ставят красные аварийные табло Степанова.

– Со скуки вспомнил о лазерном прицеле. Сможешь сделать по типу лазерной указки? – попросил Олег.

– Не вопрос. Завтра загляну в Бауманку, ребята посчитают теорию, к концу недели получишь опытный образец.

– Дальность десять метров, с увеличением расстояния придётся напрягать зрение, и эффективность потеряется.

– Логично, тебе требуется скорострельность, а поиск красной точки замедлит темп огня, – согласился дед.

Заходя в кабинет куратора, Олег ожидал получить новое задание, однако услышал нечто непонятное:

– Иди в ленинскую комнату, там заседает партком.

– Я не член парткома.

– В повестку дня включён твой самоотчёт.

Люди добрые, подскажите, что такое самоотчёт! И не спросишь, позиционируя себя комсомольским активистом, он должен знать внутреннюю рутину партийной жизни. Тем не менее Олег спросил:

– О чём я должен рассказать? Боевая работа не относится к епархии парткома, а проводить за линией фронта партсобрания строго запрещено.

– Не заморачивайся, расскажи о политико-воспитательной работе с подчинёнными и покайся в грехах.

Грехов за собой Олег не видел, а тему политико-воспитательной работы можно растянуть до бесконечности. Радиостанция отряда работала от автомобильного аккумулятора, что позволяло на привалах слушать Москву. Сводки Совинформбюро не оставались без обсуждений, один железный козырь проводимой с отрядом работы есть. Взаимодействие с арабами и курдами легко преподнести как интернациональную работу. Встречу с австралийцами и новозеландцами можно подать как пропаганду мощи советского оружия.

Как выяснилось, Петр Николаевич не зря посоветовал покаяться в грехах. Члены парткома без видимого интереса выслушали отчёт о проделанной работе, после чего парторг сурово спросил:

– Это всё? Вы не хотите рассказать о допущенных ошибках?

– Таковых вроде не было, – растерялся Олег. – Поставленную перед нами задачу мы выполнили.

– Безумную атаку на роту вооружённых до зубов немецких десантников силами десяти человек вы считаете нормальным явлением?

– Никакого безумства не было! Нам приказали разгромить аэродром и передать его союзникам…

– Мы читали рапорт вашего замполита и вынесли ему замечание, – прервал парторг. – Никому не дозволено рисковать жизнями красноармейцев!

– В атаке риск был минимальный, а сядь мы в оборону, без потерь не обошлось бы, – не сдавался Олег.

– Вы должны были отойти! Недалеко от Тегерана стоял проверенный в боях пятнадцатый кавалерийский корпус!

Вот словоблуд! Сформированные в Азербайджане части с севера зажали дивизию «Эдельвейс», армяне блокировали с юга, тем самым заперев немцев на Главном Кавказском хребте. Зима на склонах гор всем доставила проблем, но легкомоторная авиация на По-2 смогла обеспечить наши части продовольствием и боеприпасами. Вот егерям Вермахта пришлось туго, бомбардировщики Люфтваффе сбрасывали груз вслепую, а ветер уносил подарки жителям Сочи и Адлера.

Пятнадцатый кавалерийский корпус прославился стремительным рейдом по тылам врага. Сменив лошадей на лыжи, они снежной лавиной спустились с гор и захватили главный склад Кавказской группы Вермахта. Больше всех отличился Бакинский полк, бойцы которого первыми ворвались в Краснодар.

– От Тегерана до аэродрома почти пятьсот километров по горным тропам. Для всадников это месяц пути, – стараясь не язвить, ответил Олег.

– Вы ещё пререкаетесь! Разговор о бое вблизи Тегерана! – вспылил парторг.

– Там мы вообще не стреляли. Крепость взяли местные коммунисты, а немцев после бомбёжки пленил батальон НКВД.

– Товарищи! Судя по всему, наш молодой коммунист не собирается признавать допущенных ошибок! Предлагаю обсудить его персональное дело на общем собрании!

– Принято единогласно, – подвёл черту секретарь собрания.

Театр абсурда, ни логики, ни искорки разума! Ничего не замечая вокруг, Олег влетел в кабинет Петра Николаевича и с хода пожаловался:

– Ничего не понимаю, меня хотят наказать, а сами без понятия о сути дела!

– О твоём задании никто не должен знать. Повтори всё, что ты сказал и что тебе сказали, – потребовал куратор.

Олег принялся дословно пересказывать разборку на партбюро, а когда эмоционально процитировал слова парторга: «Вы не хотите рассказать о допущенных ошибках?», Пётр Николаевич его прервал:

– Достаточно, я тебя напутствовал: «покайся в грехах», когда тебя спросили о допущенных ошибках, надо было опустить уши и признать собственную неопытность.

– Мы приняли единственно верное решение!

– О твоих решениях знаю я и начальник управления, а партком выполняет чей-то заказ. Понятно? – с нажимом спросил куратор.

Только сейчас Олег вспомнил о разгромной радиограмме и сообразил об истинном положении вещей. Начальство дало команду «фас», а партком добросовестно её исполнил. Пётр Николаевич прав, у партийных чиновников нет доступа к секретам, тем более к деталям работы оперативных групп. Так называемые руководители местной партячейки набраны из офицеров вспомогательных отделов. Они не перегружены служебными обязанностями и могут заниматься партийной бюрократией без ущерба для основной работы.

Олег не был идейным коммунистом. Будучи абсолютно аполитичным, относился к членству в компартии как к обязательному условию по действующим сейчас правилам. Вместе с тем нависшая угроза партийного взыскания его разозлила из-за откровенной несправедливости. Его обвинили в том, чего в реальности не было, и самое обидное, упрекнули в пренебрежении к своим товарищам, которые по его вине могли погибнуть.

Он снова набрал книг и завалился на диван. Очередной роман оказался забавной фантастикой на тему завоевания Земли инопланетянами. В качестве пришельцев автор выбрал лунатиков, которые попытались обратить землян в рабство. Вооружённые лазерными ружьями, они шли по планете победным маршем. Но вот некий комсомолец придумал для красноармейцев броню из зеркал, и наши быстро взяли верх.

Когда Красная Армия высадилась на Луне и начала устанавливать советскую власть во главе с лунным пролетариатом, Олег начал хохотать. У автора ляп на ляпе и ляпом погоняет. Спутники на орбите могут лететь лишь в одну сторону, в противном случае небесное тело сразу войдёт в атмосферу. На одной орбите объекты летят с одинаковой скоростью, при ускорении или замедлении меняется высота полёта. Очередную вспышку гомерического хохота прервала Мария Васильевна:

– Вас к телефону, кто-то неизвестный звонит из Люберец.

– Готовь машину! – рывком поднимаясь с дивана, крикнул Олег.

Он оказался прав, ибо человек на другом конце провода лаконично сказал:

– Забирайте сегодня, приёмная комиссия соберётся завтра утром.

Мария Васильевна ожидала у подъезда и первым делом осведомилась:

– Куда едем?

– В Люберцах должен быть аэродром, а рядом с ним железнодорожная станция, где выгружают ленд-лизовские самолёты.

– Знаю, поедем через опытный завод Всесоюзного электротехнического института.

– Так короче?

– Быстрее, завод выпускает радиолокаторы, поэтому от города туда ведёт асфальтированная дорога.

Они домчались за каких-то полчаса и оказались первыми клиентами. Получив две бутылки водки «Белая головка», авиатехник быстро организовал группу солдат. Когда на белый свет выкатили серебристую машину, Мария Васильевна несдержанно ахнула. Олегу было не до эмоций, он спешил перехватить начальника оперативно-боевого управления, который всегда ровно полседьмого уезжает к начальству на доклад. Перегрузив вещи в «Opel», он пояснил:

– Домой занесите два портфеля, за ними приедут, и белую коробочку со слониками, это наш с Валей подарок вам.

– Спасибо! – заулыбалась домработница. – Остальные вещи в гараж?

– Нет, позвоните Светлане Филипповне, она лучше нас определит их судьбу.

– В посёлке Текстильщиков сверните на Староданиловский мост, там пять минут до управления, – посоветовала догадливая помощница.

Олег так и сделал и приехал с большим запасом времени. Хорошо прогрев салон, к нужному моменту начал подниматься по ступенькам и почти столкнулся с выходящим начальником.

– Товарищ генерал, разрешите обратиться?

– Что тебе, только быстро, я спешу.

– Вам подарок от британских союзников! – и протянул документы с ключами.

– Ты не вкручиваешь мне мозги?

– Никак нет! Имя в документах не указано, на панели дарственная табличка от народа Великобритании, – честно глядя в глаза, ответил Олег.

Генерал внимательно просмотрел документы, затем прочитал табличку и сел за руль:

– В двигателе вода?

– Никак нет, антифриз, у них тоже зимой холодно.

Далее последовало знакомое всем автолюбителям действие. Генерал завёл двигатель, а его личный шофер принялся вслушиваться в работу цилиндров. Затем что-то пощупал, понюхал, заглянул снизу и показал большой палец:

– Высший класс! Сказка, а не автомобиль!

Генерал пару раз газанул, затем спросил:

– Ты у союзников ходил в подполковниках? Надо исправить несоответствие. – И укатил.

Вообще-то британцы правильно перевели звание. У них лейтенант-полковник – это комбат, что соответствует майору в Красной Армии. Но Олег не возразил, да и некому было возражать.

В квартире произошли приятные изменения. С двух сторон от кровати с хромированными шарами появились два торшера – слоновые бивни с белыми шарами на концах. Дубовое трюмо перекочевало к домработнице, а новое в стиле ампир красовалось отделкой из слоновой кости. В столовой за стеклом посудного шкафа вышагивал длиннющий выводок слонов, в соседних секциях лежали резные шарики по типу матрёшки, но не разборные. Тёща им оставила всё самое лучшее.

Как говорится, за чёрной полосой обязательно последует светлая, так и случилось. Через неделю Олега вызвал куратор и зачитал два приказа. Первый завершился вручением ордена Отечественной войны, награждение по совокупности успешно выполненных заданий. После второго приказа протянул погоны подполковника.

– Они тебе положены по должности, – пояснил Пётр Николаевич.

Слова о должности Олег пропустил мимо ушей, вместе с погонами он получил авиационные петлицы и заинтересованно спросил:

– Теперь я лётчик, да?

– Военный прокурор не может получить столько наград, тем более боевых. Так что топай на вещевой склад и не забудь о новых документах.

С повседневной формой задержек не было, если не считать перенос наград на новый китель. Зато парадный и выходной комплекты шьют по индивидуальному покрою, и ему пришлось изрядно покрутиться перед мастером гренадёрского вида.

– Шампанского! – завидев мужа, потребовала Валя. – Иначе орден заржавеет, а звёздочки на погонах не будут расти!

На семейное торжество пригласили тестя с тёщей, что послужило началом почти непрерывной цепочки больших и маленьких вечеринок. К полуночи Александр Сергеевич присылал за зятем машину, и Олег принимал участие в ночных посиделках вместе с сорокалетними членами политбюро. Причём каждый раз тесть с гордостью сообщал, что «этот парень далеко пойдёт, его уже внесли в список слушателей Академии Наркомата иностранных дел».

Впрочем, Олегу не приходилось скучать, почти все приходили с сыновьями или зятьями. Чисто мужская компания изначально исключала танцы, но молодёжь всё равно запускала проигрыватель и под музыку делилась сплетнями. Главным образом обсуждали похождения городских красавиц с прочими известными дамочками. Благо примадонны и дочери мэтров сцены давали для этого множество поводов. В один из таких вечеров к Олегу подошёл Маленков:

– Если на завтра нет никаких планов, заберу тебя в штаб Московского ПВО.

– Планов нет, а что мне делать в штабе?

– Как что? Расскажешь о Германии, в институте у тебя отлично получилось, люди до сих пор вспоминают.

Кто бы возражал, тем более с учётом того авторитета, который Маленков имел у Сталина.

– Всегда готов! – Олег ответил шутливым пионерским салютом.

Внешне неприметный особняк с обычным постом на входе создавал впечатление заурядного военного учреждения. Однако у входа в подвал стоял усиленный патруль, а далее ещё один. Длинная лестница вниз вывела к эскалатору, а чуть в стороне в ряд выстроились лифты. Желая впечатлить гостя, Маленков провёл на эскалатор, который по глубине туннеля не уступал питерскому метро.

Олег действительно впечатлился, а войдя в главный зал, застыл истуканом. Ещё бы, по периметру немалого помещения стояли телевизоры! Он, конечно же, видел табличку на павильоне ЦПКиО и знал, что ленинградский завод «Коминтерн» начал выпуск телевизоров в далёком тридцать втором году. Первые приёмники «Большевик-2» установили во дворцах культуры и городских парках.

Вскоре телевизоры появились во всех заводских клубах и ленинских комнатах при домоуправлениях. В тридцать восьмом в продажу поступили телевизоры ТК-1[6] завода имени Козицкого, а через два года крыши домов украсили коллективные антенны.

3 Sturmgeschutz[7]

Вечером двадцать первого июня телетрансляции неожиданно прекратились. На звонки рассерженных телезрителей был лаконичный ответ: «Трансляция прекращена по техническим причинам». На самом деле по мобилизационному плану сотрудники телестудии поступали в распоряжение штаба ПВО. Телевизионный центр изначально создавался с учётом требований гражданской обороны. Аппаратура и линии связи обеспечивали оперативную передачу радиолокационных данных в городской штаб ПВО. Благодаря этому в ночь с субботы на воскресенье германские бомбардировщики не смогли долететь до Москвы и Северной столицы.

Во время блокады Ленинграда советские учёные открыли ещё одну страницу в радиолокации. Германская тяжёлая артиллерия наносила городу и жителям серьёзный урон, а контрбатарейная борьба требует точной корректировки. Инженеры завода имени Козицкого сумели настроить РЛС таким образом, что аппаратура улавливала удалённые колебания воздуха, вызванные выбросом пороховых газов.

В двадцать первом веке установленный на яхте бытовой локатор отметит маленькую тучку, во время войны это был прорыв в радиоэлектронике. РЛС показывали не только залпы вражеских орудий, они фиксировали разрывы ответных снарядов. Немцы были уверены в близком присутствии советских корректировщиков, даже назначили премию за их поимку. Им было невдомёк, что цель указывают тощенькие девчушки из Кронштадта и Ленинграда.

– Понравилось? Подобного центра нет ни в одной столице мира! – с нотками хвастовства заявил Маленков.

– В центре не хватает пульта дежурного офицера, – заметил Олег.

– Его комната рядом. А что, ты прав, с начальником за спиной операторы не будут отвлекаться, а сам дежурный не рискнёт покемарить.

Они прошли вдоль столов, где девушки принимали звонки от удалённых коллег и вносили записи в толстые журналы. Штаб контролировал обстановку вокруг Москвы на глубину в триста километров. Дежурные с мест сообщали о подлёте своих самолётов или учебных полётах на подмосковных аэродромах. Но вот Маленков ещё раз глянул на часы и сказал:

– Пора, график дежурств четыре через восемь часов. Тебе двадцать минут на лекцию, затем четверть часа перекур, и повторишь для этой смены.

Когда Олег вышел к трибуне ленинской комнаты, кто-то из зала насмешливо спросил:

– Товарищ подполковник, вы пришли рассказать о том, что увидели под крылом своего самолёта?

– Нет, я расскажу о том, что увидел, топая ножками в форме офицера Люфтваффе.

Зал грохнул аплодисментами, что сразу настроило на дружеский тон и позволило вспомнить множество мелких деталей. Население Рейха уже не верило своим правителям и сидело тихими мышками из опасений за собственную жизнь. Кровавая машина СД устраивала массовые казни не только на оккупированных территориях. Нацисты не щадили своих соотечественников, называя саботажем даже остановки производства из-за поломок механизмов.

СД начало контролировать даже окопы, где появились Eіnsatzkommando zur besonderen Verwendung[8]. Осмелившихся роптать фронтовиков «исправляли» расстрелом перед строем боевых товарищей. Моральный дух Вермахта решительно изменился, что подтверждает приказ фюрера расстреливать семьи перебежчиков.

Армия Рейха расслоилась на два лагеря. В одном находились немцы, которые помнили о собственных деяниях в начале войны и справедливо ожидали ответной мести со стороны Красной Армии. Они уже не верили в победу, но всё ещё надеялись на чудо и сражались с упорством обречённых. Второй лагерь состоял из насильно призванных голландцев, датчан, французов, чехов и людей других национальностей. Эрзац-солдаты покорно сидели в окопах и ждали краха Третьего рейха.

Долгожданный вызов в управление закончился для Олега разочарованием. Петр Николаевич зачитал ему приказ о переводе на должность начальника оперативной группы номер двадцать три.

– Не хочу! – выпалил Олег и прикусил язык. Он хотел сказать: «Не хочу быть группенфюрером», да вовремя спохватился. Сейчас за подобные слова влупят по самое не могу.

– Держи копию приказа и топай к начальнику. Там тебе доходчиво объяснят, что ты хочешь, а чего не хочешь.

– Я ни бельмеса в твоей работе! Вон гора папок, которые ты заполняешь, не говоря о подготовке к заданиям!

– Для начала поработаешь у меня стажёром.

Работа в новой должности начиналась с утреннего троллейбуса с последующей пересадкой в фанерный автобус-развозку. Далее он с другими стажёрами бежал за принятыми за ночь криптограммами, затем на расшифровку в первый отдел. Рабочий день заканчивался пятиминуткой продолжительностью в пару часов, где обсуждался график рутинных заданий. Иногда начальник с недовольным видом зачитывал запрос Генштаба, а кураторы наперебой отбивались от неведомого задания с неизвестным исходом.

Через пару недель Олег уже освоился с расположением кабинетов, крутыми лестницами боковых переходов и не путал разведчиков с офицерами вспомогательных отделов. Со служебными обязанностями тоже начал разбираться и понял, что до самостоятельного планирования заданий ему тянуть лямку не один год. Всё изменилось во время очередной пятиминутки. Начальник нехотя взял пустую папку, вложил в неё одинокий листок и недовольно произнёс:

– К нам пришёл запрос от Конева. Фронтовая разведка и СВР оказались бессильны, и надежда только на наших бойцов.

Кураторы разом уткнулись в свои блокноты. Работа в ближнем тылу врага требует других навыков, и не факт, что боевой отдел сможет выполнить задание. Разведывательно-диверсионные отряды четвёртого управления НКВД готовятся по совершенно иной программе. О фронтовой разведке и говорить нечего, там высококлассные специалисты с двухлетним боевым опытом.

– Лучше передать смежникам, – заметил один из старших кураторов.

– От них и получил, – криво усмехнулся начальник. – Теперь по существу. Требуется найти три тысячи штурмовых орудий и две тысячи танков.

– Что значит найти? Коневу нагадала гадалка или получена информация из недостоверного источника?

– Всё намного хуже, – вздохнул начальник. – Это личный резерв фюрера, и находится он между Кировоградом и Кривым Рогом.

– В голой степи авиация не может найти танковую армию?

– Ещё хуже. Агентура сфотографировала оперативную карту, а разведка танков не нашла. Штабы есть, склады есть, а штурмовых орудий и танков нет.

– Агентуре подсунули дезу?

– Исключено, наш человек из Оберзальцберга[9] подтверждает факт нахождения танковой армии из личного резерва фюрера.

– Фронтовая разведка и Четвёртое управление ничего не нашли или им не позволили проникнуть в заданный район?

– В том-то и беда, что район прочесали вдоль и поперёк! Авиаразведка сфотографировала каждый квадратный метр. Немцы спрятали «тигры» с «пантерами»!

– Есть предложение, – встал со стула Олег.

– Садись и говори, здесь совещание, а не строевой смотр. – Начальник с интересом посмотрел на стажёра.

– Самолёт связи ни у кого не вызовет подозрений. Сесть на площадку штаба Южной группы войск, а дальше немцы сами выведут на войска резерва.

– Сотрудникам аппарата уходить в тыл запрещено, а других пилотов с немецким языком у нас нет, – отрезал начальник.

– Приказ о переводе в стажёры можно положить под сукно, – резонно заметил Олег.

– Если других идей нет, топай, Студент, домой и жди окончательного решения.

Валя сразу поняла причину столь раннего возвращения со службы и пустила слезу. Обняв мужа, молодая женщина тихо шепнула:

– Я на шестой неделе, сегодня была у врача, он подтвердил.

– Молодец! – Олег радостно обнял жену. – Береги нашего англичанина!

– Или англичанку, – сквозь слёзы улыбнулась Валя.

– Не плачь, я быстро вернусь.

Он действительно был уверен в краткосрочности предстоящего задания. На облёт района Кировоград – левый берег Буга потребуется не более недели.

Олег полетел со связным СВР, которого ему подсунули в качестве попутчика. Линия фронта на юге Украины напоминала ломаную кривую с заворотами на север, юг и восток. Рассвет он встретил в глубоком тылу, а пробив облака, попал в густой снегопад. Пришлось снова набирать высоту и лететь в объятиях солнечных лучей.

Он не думал о предстоящем задании, здесь всё просто, продумана каждая деталь, на любой случай подготовлен соответствующий документ. Тяготил разговор с дедом, который попросил отвезти его в магазин за валенками. Олег не стал жмотничать и поехал в коммерческий отдел ГУМа, где продавали шикарные бурки.

– Запомни, ты попадёшь в переполненный немецкими войсками район, откуда полностью вывезли гражданское население, – предупредил дед.

– С чего это немцы напихали туда солдат?

– Слышал о тактике «выжженной земли»? К этому добавь маниакальное желание фюрера выйти на побережье Каспия.

– Сам знаешь, что раньше война меня не интересовала.

– Наши придумали гениальную операцию, которая приведёт к уничтожению всей Южной группы войск Рейха, а Манштейна турнут со службы.

– Кроме Сталинграда я не помню других глобальных баталий, – с сомнением сказал Олег.

– Причина в послевоенных разборках маршалов. Конев попёр на Малиновского, а Хрущёв вычеркнул его из истории освобождения Украины.

– Моё задание действительно имеет стратегическое значение?

– Не знаю, – пожал плечами дед, – сейчас наши имитируют попытки прорваться в Одессу, а Гитлер перебросил на юг половину всех войск.

– Зачем тогда Генштаб требует точное расположение немецких бронетанковых резервов?

– Главный удар Конев нанесёт в стык групп армий Центр и Юг! Наши выйдут на границу с Польшей и отрежут более половины Вермахта от Рейха.

– Окружения не будет, – возразил Олег. – В Румынии и Венгрии тоже есть железные дороги.

– Немцам оставят узкое горлышко через Кишинев на Яссы, которое перекроют через пару месяцев, – пояснил дед.

– Ты прав, невозможно за два месяца вывести всю Южную группу войск Вермахта.

– Они и не вывели, если не ошибаюсь, среди трофеев было двести с лишним тысяч грузовиков.

– Неужели не смогли перегнать в Румынию?

– Без бензина и без дорог? Армия потопала ножками, а румыны с болгарами приняли это за массовое отступление.

– По сути это и было отступление, – хохотнул Олег.

– Как бы то ни было, представители Болгарии, Венгрии и Румынии прибыли в Лондон и начали переговоры о выходе из войны.

Пора снова пробивать облака, и Олег начал медленно снижаться. По времени они должны подлетать к Умани, где находится штаб Манштейна. Развернув самолёт вдоль дороги, начал высматривать ориентиры. Штаб Конева тоже нашли не сразу, хотя тогда летели с лидером. Встретивший на аэродроме адъютант стазу предупредил:

– Генерала не прерывайте, сами говорите кратко. Сейчас он с Ротмистровым инспектирует самоходно-артиллерийский полк.

Олегу не дали даже представиться, Конев сразу начал с упрёка:

– Долго вы в Москве собираетесь, мне каждый день дорог, а вы неделю провозились!

Ограничение по времени действительно имело место быть. Дело в том, что Гитлер вызвал в Оберзальцберг всё командование Вермахта. В буквальном смысле всё! От Мурманска до Керчи в войсках не оставалось никого старше полковника. Приказали приехать даже генералам Генштаба! Фюрер решил лично провести с военачальниками партийно-воспитательную работу и подготовил доклад «Национал-социалистическое воспитание в армии». Работа с генералитетом должна была продлиться полные две недели.

– Ты вообще кто? – не дождавшись ответа, спросил командующий фронтом.

Олег невозмутимо сбросил кожаный плащ на меховой подбивке, затем расстегнул лётную куртку на меху, чтобы все увидели ряд немецких орденов, и ледяным тоном ответил:

– Майор Люфтваффе Студент.

Мгновенное преображение простого парня в матёрого убийцу заставило Хрущёва отшатнуться, а спохватившись, он язвительно спросил:

– Студент? В Москве что, никого опытнее не нашлось?

К изумлению окружающих, начальник ВВС фронта снял папаху и низко поклонился:

– Спасибо тебе, Студент, от всех летунов спасибо! Сегодня же сообщу полкам о встрече с тобой.

Конев приподнял бровь:

– Откуда ты его знаешь?

– Его все знают, и ты знаешь. Помнишь рассказ Никиты о сигарах Геринга? Это он пошалил.

Охрана обступила плотным кольцом и начала таращиться на Олега, а командующий фронтом продолжил уже дружеским тоном:

– У меня три сотни тридцатьчетвёрок и полторы сотни трофейных штурмовых орудий. Без точных данных о немецкой технике у нас ничего не получится.

– У немцев четырёхкратное превосходство в живой силе, мы ставим на полторы тысячи противотанковых пушек, – добавил Хрущёв.

Олегу показали батальоны трофейных StuG 40, StuG III и Kpfw. IV, после чего отвели спать. Задолго до рассвета «Шторьх» пересёк линию фронта.

К Умани они подлетели с юга и приземлились на аэродроме, где стояло два звена «фоккеров». Пассажир шустро выпрыгнул из кабины, о чём-то переговорил с шофером грузовичка и укатил по своим неведомым делам. Олег отдал дежурному полётное задание и хотел устроиться в казарме пилотов, но те ему посоветовали перебраться к штабистам.

– Там кормят не в пример лучше, и отговориться от полёта лучше всего на месте, – пояснил лейтенант.

Олег так и поступил, только от полётов не уклонялся, летал даже в самую нелётную погоду. Право, что может быть сложного в полёте на сотне километров в час над дорогой? Ни обгонов, ни ухабов, нет даже столбов. Одна беда, ни единого намёка на укрытые танки и штурмовые орудия, которые должны быть вблизи наезженных трасс. Тяжёлую технику не спрятать в поле. Вообще-то спрятать можно, только обратно не выехать, «Тигры» с прочим зверинцем осядут на брюхо.

На третий день Олег получил подтверждение, что резерв фюрера находится здесь, а не где-то далеко в предгорьях Карпат, как полагали в штабе Конева. Начальник тыла слёзно попросил забрать с ближайшей станции начпрода и доставить в штаб резервной армии. Вот и простейший способ определить примерное количество людей, находящихся вблизи этой разгрузочной площадки. Сев прямо на привокзальной площади, Олег разыскал пассажира и бесцеремонно забрал у него портфель. В накладных, датированных сегодняшним днём, указывались тонны муки, мяса, картофеля, а консервы исчислялись десятками тысяч.

Вернувшись в Умань, Олег направился в бывший райком партии, где размещался штаб СД. Это место обходили стороной даже немцы, ибо кровавая организация занималась не только контрразведкой и разведкой. Отсюда отдавались приказы айнзацкомандам и зондеркомандам, за этими стенами допрашивали подозреваемых в неблагонадёжности солдат и офицеров. Олега интересовал отдел контрразведки, вернее Ирма фон Бюттгер, личный секретарь оберфюрера СС Хорста Бёме.

– Вы записаны на приём к шефу? – Чертовски красивая блондинка грациозным движением положила в пепельницу длиннющую сигарету и раскрыла журнал посетителей.

– Я нашёл утерянную монетку. – Олег протянул советский серебряный рубль двадцать пятого года.

Девушка посмотрела на аверс, затем демонстративно посчитала сделанные керном насечки и вернула:

– Здесь три точки, а должно быть пять.

Олег подмигнул и получил лучезарную улыбку с предложением:

– Пригласите меня в офицерский клуб, с пяти я свободна.

Местный Дом культуры разделён на несколько секций, с особым «генеральским» залом на втором. Здесь действительно были лучшие закуски и напитки, а генеральское название дано исключительно из-за высоких цен. Они мило поболтали на отвлечённые темы и как патриоты выпили подслащённого рейнского вина. Как и положено, вечер закончился проводами дамы домой, во время которых Олег рассказал основную новость:

– Продовольственные накладные выписаны на танковые дивизии СС, среди них один полк отмечен как лейб-штандарт.

– Молодец, – девушка чмокнула его в щёку, – у Манштейна в подчинении две обычные танковые армии.

– Посоветуй своим помощникам проследить за автотранспортом, особенно за доставкой хлеба.

– Как всё просто! Мы месяц ищем танки, и никто не додумался до столь очевидного способа.

Они простились у калитки, Олег для видимости немного поприставал, а получив обещание продолжить встречи, галантно открыл калитку и потопал восвояси.

Утро вечера мудренее, это не только поговорка, это аксиома жизни, подтверждённая правильным замечанием: «умная мысля приходит опосля». За завтраком Олег вспомнил о многочисленных деревушках вдоль дорог и решил переговорить с местным населением. Люди должны что-то знать, а вопрос немца не вызовет подозрений даже у полицая. Лучше всего сесть у мобильного пункта заправки, где всегда развёрнута палатка обогрева с пунктом питания. Заглянув в штаб, Олег заявил:

– Вызывают в Проскуров.

– Дай знать, если вернёшься обратно, – равнодушно ответил дежурный офицер.

Сам факт полёта, как и причина, изначально не могли вызвать вопросов. Дело в том, что командующий группой армий Юг никогда не жил рядом со своим штабом, предпочитая кочевать по степям Украины. Как правило, фельдмаршал комплексовал и переезжал из одного населённого пункта в другой с интервалом в две или три недели. Он опасался нападения партизан, боялся налёта советской авиации и проникновения диверсантов.

Манштейн переполнен всяческими фобиями, боялся летать, предпочитая поезд всем прочим видам транспорта. Никогда не спускался в бункеры или землянки и откровенно ненавидел иные нации. Доходило до смешного: отдавая предпочтение румынской кухне и будучи ярым сторонником румынского царя, фельдмаршал в упор не замечал личного повара-румына. Кроме того, Манштейн ежедневно выпивал четыре стакана цуйки[10], уверяя окружающих, что это прописанное врачом особое лекарство.

Если случался вылет в очередное логово командующего Южной группы войск, Олег каждый раз обедал за одним столом с фельдмаршалом. Своего рода неизбежная кара. Небольшая группа личного штаба всячески избегала подобной «чести», а оставлять в одиночестве начальника нельзя. Вот они и придумали выход, подсовывая Манштейну нового слушателя. Пьяные разглагольствования можно перетерпеть, вонючее пойло нетрудно выплеснуть, беда заключалась в кулинарных пристрастиях. Фельдмаршал любил жутко перчёную пищу с ароматом блевотины.

Поморщившись от неприятных воспоминаний, Олег полетел вдоль дороги на Кировоград. Первая подозрительная деревня встретились через полчаса, это были не крытые соломой убогие мазанки, а добротные дома с коричневыми крышами и крепкими хозпостройками. Приметив на околице пункт заправки и обогрева, он прошёл низко над дорогой, а после разворота аккуратно сел. Не успел он остановить двигатель, как к самолёту подбежал эсэсовец:

– Вы доставили нам срочное сообщение?

– Нет, возвращаюсь в Кировоград, – ответил Олег и пояснил причину посадки: – В Умани не дали позавтракать, пришлось садиться у ближайшей полевой столовой.

Офицер провёл лётчика в палатку, а когда увидел отрывной талон с перечнем продуктов, невольно сглотнул. Столовое довольствие войск СС в два раза превышает нормы Вермахта. Но снабжение лётчиков уступало лишь подводникам, вот эсэсовец и пустил слюну на сливочное масло и мармелад. Олег демонстративно расстегнул лётную куртку, выставив на обозрение боевые ордена. Танкист моментально клюнул на приманку и робко указал на золотой значок за ранение:

– Я мечтаю получить точно такой.

– Лучше не надо, поверь, это больно, очень больно.

– За что вам дали дубовые листья?

– Утопил английский эсминец, – нехотя пояснил Олег, он действительно утопил союзника, не специально, но утопил.

– Вы настоящий герой! – воскликнул молодой офицер.

– Всё моё геройство заключается в длительном лечении с последующими занятиями у логопеда.

– Я тоже прославлюсь и получу из рук фюрера железный крест!

Помощник повара принёс заказанный завтрак с огромной, на пол-литра, чашкой чая, и эсэсовец вежливо откланялся. Если честно, юный командир танка Олегу нисколько не мешал, даже наоборот, служил прикрытием. Тайна пропавшей бронетехники уже раскрыта! Из палатки отлично просматривалась немудрёная маскировка. Вдоль дороги стояли щитовые домики офицеров с бараками для солдат, а далее муляж деревни.

Немцы придумали простой до гениальности способ скрыть свою бронетехнику. Четыре столба с фанерной крышей обнесены брезентом с нарисованными окнами и дверьми. Не забыли даже фальшивые печные трубы, но несколько перестарались, установив их на муляжи сарая и хлева. Олег пил чай и наблюдал, как танкисты проходят для техобслуживания стоящих там штурмовых орудий и танков через разрез в брезенте.

Назад Олег возвращался в сквернейшем настроении, открывшаяся с утра разгадка оказалась половинчатой. Подсчёт укрытий показал, что обнаружено чуть более половины техники, и только штурмовые орудия. Обычно говорят о немецких танках, на самом деле в Вермахте заглавную роль играли штурмовые орудия. Тяжелобронированные махины изначально создавались для прорыва хорошо оборудованной обороны врага.

В Красной Армии танк универсален, он прорывался через оборонительные позиции и уходил в тыл противника. У немцев штурмовые орудия оставались добивать окружённого врага, а танки с бронетранспортёрами совершали глубокий рейд. Апробированная в Европе тактика в Советском Союзе дала сбой. При окружении никто не бежал сломя голову, пушки били прямой наводкой, а солдаты забрасывали штурмовые орудия гранатами. С танками получилось ещё хуже, в прорыве они нарывались на ожесточённое сопротивление. Созданная для дорог техника сворачивала в поля, где садилась на брюхо или рвала трансмиссию на тяжёлом грунте.

Первым делом немцы усилили штурмовым орудиям броню, дополнительно поставив двадцатисантиметровые бетонные блоки. Кроме того рубку сверху закрыли стальным листом, ибо красноармейцы забрасывали экипаж гранатами и умудрялись попасть туда из миномёта. Что интересно, в сорок третьем на советских Су-76 верхний стальной лист заменили брезентовой крышей. Бравые арийцы предпочитали разбегаться, а не бросать гранаты.

Вернувшись в Умань, Олег сразу направился к Ирме фон Бюттгер. В первый момент девушка его удивила, она бросилась в объятия, а прижавшись, вместо поцелуя тихо прошептала:

– Сегодня уезжаю с летучим отрядом[11] в штаб Четвёртой танковой армии. Вернусь послезавтра во второй половине дня.

– Самоходки стоят вдоль дороги, замаскированы фанерой и брезентом под домики. Определить легко, на картах в этих местах нет населённых пунктов.

– Молодец! – девушка чмокнула в щёку. – Ищи танки.

Легко сказать «ищи», надо хотя бы приблизительно узнать методику маскировки. Впрочем, самоходки расположены рядом со штабами, которые точно отмечены на картах. Олег вспомнил полёт с начпродом и утром заявил дежурному по штабу:

– В Проскурове хотят получить подпись какого-то танкового генерала, а имя не назвали, сказали, что запрос послан в штаб.

– У меня ворох этих запросов! – дежурный указал на стопку бумаг. – Выбирай любого и лети.

– Ого! Здесь пакетов больше, чем генералов!

– Каждому сразу два, в одном клятва преданности фюреру. Во втором предупреждение – за отступление без приказа ОКХ расстрел без суда и следствия.

– Подписанную клятву надо доставить сюда? – уточнил Олег.

– Спасибо за напоминание, сейчас вызову офицера СД, клятва фюреру должна подписываться под их надзором.

– Давай пакеты для резервной армии, у них самый вкусный обед, – пошутил Олег.

В каждой шутке есть доля правды, в гвардейских частях Красной Армии тоже кормили лучше и платили больше. Из СД прислали штандартенфюрера, который любезно подвёз Олега до самолёта. Первая часть полёта интереса не представляла, они садились у знакомых фальшивых деревень и отдавали документы. Затем штандартенфюрер забирал подписанную клятву преданности фюреру и летели дальше.

Первая посадка у штаба танковой дивизии чуть было не закончилась аварией. Олег выбрал ровное местечко и начал снижаться, как вдруг, словно из-под земли, выскочил полугусеничный бронетранспортёр и встал поперёк. Пришлось делать повторный заход и садиться на спешно обозначенное место. Едва колёса коснулись земли, как самолёт затрясся, словно на стиральной доске. Он сел на выложенную брёвнами дорогу!

Секрет спрятанных танков раскрыл давешний бронетранспортёр, буквально на глазах юркнувший под землю. Танки спрятаны в яре[12], а сверху укрыты сплошным полотном маскировочной сетки!

– Отличная маскировка, не правда ли? Обязательно расскажу фюреру, как почтовый самолёт пытался сесть на мои танки! – похвастался группенфюрер.

Задание выполнено! Полёты по оставшимся штабам были важны лишь для определения конкретного яра, в котором прятались танки СС. В одной из дивизий для штандартенфюрера устроили обед с солидной батареей шнапса. Олег лишь поел, а выпивку отклонил, сославшись на безопасность полёта. Так что времени на осмотр спрятанных танков у него было предостаточно. Зрелище, надо заметить, впечатляющее, километровые колонны никого не оставят равнодушным.

Дело сделано, в оправдание вылета на ночь Олег наврал технику, что вызван в Берлин, и попросил тщательно подготовить самолёт. Осталось дождаться Ирму фон Бюттгер, передать добытые сведения – и «от винта». Сначала нанёс данные на полученную в Москве полевую карту, затем в блокноте написал словесный вариант. Радисту нужны буквы с цифрами, которые абонент снова нанесёт на карту.

Закончив работу, Олег разложил вещи и документы по кармашкам лётного планшета и портфеля, после чего отправился в штаб. На всякий случай надо доложиться дежурному офицеру, иначе может случиться неприятный казус с поисками пропавшего пилота. В коридорах непривычная тишина, нет оглушающего стрекота пишущих машинок, никто не бегает из кабинета в кабинет.

– Что случилось? Почему штаб превратился в сонное царство? – вместо приветствия пошутил Олег.

– Ночью начальство дружно укатило в Берлин, замы на радостях закатили в клубе пирушку, остальные тихо спят в кабинетах, – пояснил дежурный.

– Меня тоже вызывают в Берлин.

– Улетаешь прямо сейчас?

– Нет, отметь в полётном задании вечерний вылет, хочу передохнуть в Венгрии.

– Там хорошо, – с завистью заметил дежурный, – их не бомбят, в ресторанах подают качественное вино, а девочки любят наших офицеров.

В комнату дежурного буквально влетел взмыленный офицер СД и, увидев Олега, с довольным видом воскликнул:

– Вот ты где! Собирайся, летим в штаб резервной армии!

Отказаться невозможно, сам только что указал вечернее время возвращения якобы в Берлин. Пришлось садиться в поджидавший автомобиль и ехать на аэродром. За всё время пребывания в Умани ни один «фоккер» не сдвинулся с места, а дежурный по полётам традиционно расписывал висты в офицерской столовой.

– Туда и обратно или ещё куда завернём? – отправляясь за лётным листом, спросил Олег.

– На месте поставим точку, и каждый пойдёт своим путём, – многозначительно ответил офицер СД.

Полёт по прямой занял не более часа, сделав над щитовыми домиками круг, самолёт приземлился точно у штаба.

– Прошу со мной, нам есть о чём поговорить, – неожиданно потребовал офицер.

Олег лишь мысленно усмехнулся, для допроса без лишних разговоров уводят в подвалы СД. Штаб войск СС не место для выяснения моральных или политических нарушений, тем более не контрразведка и не разведка. В Рейхе узаконена тотальная слежка, а этот гауптштурмфюрер, вероятнее всего, надзирает за пришлым пилотом и собирается чем-то припугнуть.

Они вошли в генеральский кабинет, где за отсутствием хозяина сидел штандартенфюрер. Олег вежливо поздоровался и без разрешения сел у печки. По букве закона войска СС всего лишь общественная организация с правом ношения оружия. Военные не обязаны отдавать им честь и выполнять приказы. СД вообще чисто партийная организация, причём если гестапо ради выпендрёжа носило один погон, то партийная полиция носила одну петлицу. Но данные им фюрером полномочия не вписываются ни в какие законы.

– Можете сидеть, – поспешно сказал гауптштурмфюрер, – только положите на стол свою карту.

Олег не сдержал усмешку: если они что-то пронюхали, то действуют слишком коряво. Карты соответствуют потребностям потребителя и бывают морскими, полевыми, авиационными, геодезическими и так далее. Он подошёл к столу и замер. Там лежала карта с расположением танковых частей резерва с перечнем бронетехники и указанием количества мотопехоты. Более точных сведений получить невозможно, а пристрелить двух обалдуев и улететь не составит труда.

– Прошу. – Олег расстелил свою карту.

– Эээ… а почему она абсолютно чистая? Меня интересует карта, с которой вы летали позавчера!

– С этой и летал. Если вас интересуют пометки, то они наносятся на целлулоид. – В качестве доказательства он раскрыл лётный планшет с многочисленными пометками.

Звоночек тревожный, но Олег за себя не боялся, к сбору секретной информации его не смогут пристегнуть. Вот Ирму фон Бюттгер они держат под колпаком! Проверка вызвана запиской с данными о размещении штурмовых орудий. Вот и начали проверять всех, кто общался с ней. СД прославилась жестокими до садизма расправами, но это не свидетельствует о том, что там служат олухи или дураки.

Рядом с девушкой или среди подпольщиков, которые обеспечивают работу Ирмы фон Бюттгер, есть шпик СД. Агента СВР надо срочно вывозить, в этом нет сомнений. Кроме того, в качестве приза следует забрать штабную карту и порыться в открытом сейфе. Пристрелить этих двух представителей арийской элиты и сматываться. Тем временем гауптштурмфюрер недовольно отодвинул планшет:

– Юрген, проверь цифры, я ничего не могу понять.

– Указано время посадки и взлёта, – пояснил штандартенфюрер и добавил: – Ты ошибаешься, перед тобой заслуженный ас.

– Этот факт тоже следует проверить.

Вот и повод «раскачать» самозваного сыщика. За всё время при штабе Олег ни разу не назывался и не показывал документы, что позволит воспользоваться хорошо заученной легендой Пауля фон Абеляра. С явно выраженной ленцой он подошёл к столу и протянул гауптштурмфюреру телефонную трубку:

– Звоните моей матери в Берлин, она поздно возвращается со службы. – Затем назвал номер телефона и фамилию.

Олег нисколько не боялся возможного разговора с «матерью». Она кого угодно сотрёт в порошок, не из любви к сыну, а исключительно ради чистоты собственного личного дела. Однако реакция превзошла все ожидания, штандартенфюрер встал по стойке смирно, а гауптштурмфюрер отшатнулся:

– Фрау Абеляр ваша мать! Прошу великодушно меня простить! Я не знал, что вы её сын.

Подчёркивая собственную причастность к партийной элите Рейха, Олег вальяжно заявил:

– Ладно, забыли маленькое недоразумение. Давайте пропустим по дружеской рюмке и послушаем патефон.

Штабные клерки привычно накрыли стоящий в закутке столик, заботливо придвинули кресла, перемигнулись и исчезли. Подчинённые всегда рады застолью у начальства, ибо получают шанс оттянуться своим коллективом. Олег поставил «Походный гимн Люфтваффе» и под громкую музыку пристрелил штандартенфюрера с гауптштурмфюрером.

Осталось применить навыки заметания следов. Прикрыв шинелью пистолеты, сделал выстрелы в боковину дивана и вложил оружие в руки трупов. Гильзы бросил рядом и начал создавать картину разгульного пьянства. Разбросав закуски, щедро залил шнапсом подкладки мундиров, ещё две бутылки расплескал по полу, заполнив кабинет крепким сивушным духманом. В завершение Олег достал из своего портмоне фотографию симпатичной девушки и написал на обратной стороне: «Смерть фашистам! Мы победим! Нежно обнимаю и целую, твоя Брунхилд». Заменив гауптштурмфюреру стандартный набор семейных снимков на компромат, приступил к главному делу.

Настала очередь сейфа с аккуратно сложенными папками. Пришлось порыться несколько минут, но план боевого развёртывания армии он нашёл, причём с картой движения частей и расчётом времени в пути. Самая лучшая добыча, которая даст нашим штабистам полное представление о силах врага и времени развёртывания на разных направлениях. Ключи от сейфа Олег положил в карман гауптштурмфюрера и не спеша пошёл к самолёту.

О происшествии штабисты обязаны сообщить вышестоящему начальству, а незатейливая инсценировка заставит передать путаную информацию. Что случилось, кто стрелял и есть ли связь с лётчиком? Для расследования пришлют специалистов из Берлина, а прибудут они лишь завтра. Два трупа с пистолетами и закрытый сейф оттянут финальный вывод, бо́льшего Олегу не требуется. В ближайшие часы он перелетит линию фронта.

В расходящихся облаках появилось сияющее солнце и растопило оптимизм. В ясную погоду на «Шторьхе» линию фронта не пересечь, или немцы собьют, или свои. Надо лететь ночью, и не факт, что дежурный на КП разрешит вылет. Пришлось нахально сесть поперёк поля и укатить за ремонтный ангар. Немного посидев в кабине, для отвода глаз подошёл к ревущим моторами «фокке-вульфам».

– Тянет к боевым самолётам? – участливо спросил техник.

– Раньше летал на «мессерах», на «фоккере» только один вылет, и тот закончился печально. – И указал на золотой значок тяжёлого ранения.

– Пилоты «мессеров» всегда в орденах, а «фоккеры»[13] горят под пушками иванов.

Он не собирался напрашиваться на пробный вылет, вдвоём на «фокке-вульфе» не удрать. Небольшой разговор стал своего рода легализацией стоянки его самолёта за ангарами.

Миновав окраину, Олег пошёл по задворкам, желая пробраться во двор Ирмы через заднюю калитку. Честно говоря, он не знал, существует этот проход или нет. Планируя операцию, специалисты в один голос заявили, что тыловую калитку делают всегда и везде. Так оно и оказалось, в ограждающем извилистый проезд разнокалиберном заборе виднелись калитки каждого заднего двора. За очередной загогулиной стояли сани с углём, который спешно выгружало многочисленное семейство. Завидев немецкого офицера, воришки пустились наутёк, а Олег грозно прикрикнул:

– Нихт бегай! Давай, давай, работай, быстро, быстро, нихт стой!

Пока мужчина с женщиной пытались осмыслить противоречащий логике приказ, детишки бросились наполнять углём вёдра. В степи дров не найти, в здешних местах печи топят углём, который в оккупации раздобыть крайне тяжело. Вот Олег и успокоил людей столь необычным способом. Им ещё придётся нахлебаться горя, что с немцами, что с советской властью.

Для начала каждому повесят ярлык: «был в оккупации», который негласно ограничит в правах. Затем к работе приступит НКВД и составит подробное досье о делах и словах в период германского правления. Попрекнут за всё, включая работу на предприятиях, которую приравняют к сотрудничеству с оккупантами. Резонное оправдание, что надо было как-то жить и кормить семью, никто не примет во внимание. Более того, сурово ответят: «Пока ты трудился на благо Рейха, другие отдавали жизни за твоих детей!»

От калитки к дому Ирмы вела утоптанная тропинка, но Олег шёл не спеша, внимательно посматривая на окна соседнего дома. Любопытных не заметил, зато увидел то, чего в принципе не может быть. От дома Ирмы в дощатый сарай проложен жгут телефонных проводов, причём тщательно спрятанный в ветках садовых деревьев. Сомнений нет, кроме прослушки ничего иного не может быть.

Сохраняя прежний шаг, уверенно вошёл в сарай и сразу включил фонарик. В дальнем углу недовольно зашебуршились куры, вдоль стены аккуратно расставлен садово-огородный инвентарь, стеллаж напротив заполнен корзинами. Ничего необычного? Как бы не так! Слева добротная дверь, а судя по расстоянию до внешней стены, за ней ещё одно помещение.

Середину небольшой комнаты занимала чугунная печь по типу буржуйки, в окружении трёх топчанов с подушками и байковыми одеялами. У выходящей на дом стены стол с усилителем и подвешенным репродуктором. Среди разложенных тетрадей с карандашами Олег увидел широкоплёночный фотоаппарат-гармошку. В том, что слежка фотографирует всех гостей, ничего необычного нет, но как они это делают?

Разгадка пришла после того, как он сел на стул. Три сдвижные заслонки на уровне глаз позволяли фотографировать двор и дом. Засняв для начальства комнату и приборы, Олег положил фотоаппарат в полевую сумку и выключил свет. Немцы придут раньше Ирмы, что даст ему возможность поговорить с ними по душам и узнать имя предателя.

За спиной коротко звякнул звоночек, предупредив об открывающейся калитке. Глянув в потайное оконце, Олег схватился за фотоаппарат. Во двор вошли четверо, два штурмшарфюрера СД[14] и полицай с раскрашенной девицей. Немцы без задержки направились в сарай, а парочка осталась во дворе. Плохо, их придётся пристрелить, а допрос оперативников политической полиции был бы предпочтительней.

Увидев незваного гостя, оба штурмшарфюрера сначала вытянулись по стойке смирно. Кожаный плащ на меховой подкладке считался шиком офицеров СД, причём носили его без погон. Однако фельдфебели почти сразу заметили лётную эмблему на фуражке и потянулись за пистолетами, пришлось стрелять. Оттащив трупы от двери, он снова прильнул к тайному окошку.

С полицаем получилось намного проще, сработало вбитое в мозги преклонение перед оккупантами. Войдя в комнату, он сразу застыл в фашистском приветствии, преданно глядя на начальство. Надо о чём-то спросить, но о чём? Немцы, тем более СД, полицаям не доверяют, и секретов у него не узнать. Опасаясь затянуть паузу, Олег заговорил по-немецки:

– Ты проинструктировал домработницу?

– Так точно, господин офицер! При появлении советского агента она обязана громко произнести условную фразу, – на сносном немецком ответил полицай.

– Уверен в её благонадёжности?

– Как в себе самом! Сотрудничает добровольно, а коммунистов ненавидит лютой ненавистью.

– Большевики расстреляли её родственников?

– Что вы, господин офицер! – захохотал полицай. – При советах деваху не приняли в партию, а дура-баба решила отомстить.

Звено утечки информации установлено, и Олег застрелил предателя без пафосных слов и проклятий.

Какими бы ни были обстоятельства, у врага необходимо изъять документы со всеми личными вещами. По ним аналитики узнают не только имена командиров. Запись о службе оперативника СД в заштатном французском городе свидетельствует о нахождении там важного военного или промышленного объекта. Не менее важны портмоне со всякой карманной мелочью вроде брелоков, которые пригодятся товарищам. Никто не уходит в тыл со своими вещами или пустыми карманами.

В качестве довеска у всех троих обнаружились мешочки с золотыми украшениями. Олег с интересом рассматривал золотые часы «Москва» на золотом браслете со вставками из хризолита. Он долго щурился, пока не разобрал мелкую надпись внизу циферблата: «Первый МЧЗ им. Кирова»[15]. Интересно, он даже не догадывался, что до войны в СССР делали часы, а надпись «Первый часовой завод» подразумевала, что в Москве есть и второй.

Снова коротенько звякнул звоночек, это через калитку прошла Ирма. Девушка поправила вставленный в ограду букетик бумажных цветов и скорым шагом вошла в дом. Олег не стал спешить, человеку надо дать время переодеться, отдохнуть с дороги и вкусно отужинать. Убирая золото в лётный планшет, он вспомнил о Петергофском часовом заводе, основанном ещё Петром I. Они первые в мире начали шлифовать рубины на цапфы для стабилизации вращающихся осей. Затем на память пришла часовая компания Павла Буре, созданная в начале девятнадцатого века, а Валя носила пензенскую «Зарю».

Нежданный звоночек заставил вздрогнуть, на этот раз вошла троица полицаев и по-хозяйски направилась к задней калитке. Это уже перебор, дом офицера СД даже немцы обходят стороной, а эти преспокойно шастают через двор. Плохи у Ирмы дела, очень плохи, Олег вышел из сарая и грубо окликнул по-немецки:

– Стоять! Кто такие?

Полицаи нервно затоптались, затем один из них начал коверкать язык:

– Мы туда. – Он махнул рукой в сторону садовых деревьев. – Ордунг гер Шальке.

– Ходить, я смотреть, – строго сказал Олег.

Полицаи торопливо зашагали по тропинке, при этом тихо проклиная свалившегося им на голову немца.

– Совсем жизни не стало, проверки за проверками, и днём и ночью.

Как ни странно, но никто ни словом не обмолвился о делах на фронте, до которого от Умани не далее сотни километров. Наблюдательный пост полицаев находился на противоположной стороне тыльного проезда, а судя по свежим доскам, построили его не более месяца назад. Внутри две лавки и стол у маленького окошка, простовато, но вполне достаточно для наблюдения за задней калиткой.

Убедившись в отсутствии сигнализации и связи, Олег пристрелил полицаев и побежал к Ирме. Столь плотный надзор и упоминание о частых проверках требовали сматываться как можно быстрее. В дом он вошёл без стука, Ирма, как воспитанная баронесса, ужинала в комнате, а служанка неожиданно крикнула:

– У нас гость! – и бросилась на выход.

Удар рукоятью пистолета в челюсть отбросил девушку под умывальник, что заставило хозяйку дома гневно воскликнуть:

– Вы забываетесь, Пауль, здесь не казарма, а моё жилище! Я требую извинений!

– Быстро собирайся, и даём дёру, дом обложили со всех сторон! – торопливо ответил Олег.

– Я требую извинений! – невозмутимо повторила Ирма.

Служанка сплюнула кровь, встала на колени и попыталась выхватить из-под юбки «вальтер». На этот раз удар рукоятью пистолета пришёлся в предплечье, рука повисла плетью, а пистолет глухо стукнул о пол.

– Не трепыхайся, – предупредил Олег, – на постах наблюдения лежат трупы, причём после допроса.

– Сволочи, – всхлипнула девушка. – Ненавижу! Всех вас ненавижу!

– Почему тебя не приняли в партию?

– Потому что трахали всем горкомом! Комсомольская ячейка дала рекомендацию, а партийные святоши обвинили в аморальном поведении.

– Поэтому ты пошла в СД?

– Да! Я смеялась, когда они корчились на виселице!

– Ты действительно работаешь на германскую контрразведку? – ещё не веря услышанным словам, спросила Ирма.

– Работала, – горько усмехнулась служанка, – и жаждала увидеть тебя, красивую, с петлёй на шее.

«Вальтер» ответил глухим хлопком, отбросив девушку обратно под умывальник, гильза со звоном запрыгала по некрашеным доскам пола и укатилась за тазик. Ирма накинула на плечи полушубок, обмотала голову платком и предупредила:

– Я быстро.

Она действительно быстро обернулась. Сначала сменила букетик на штакетнике, поставив вместо алых роз белые хризантемы. Затем вытащила из пустующей собачьей будки красивый кожаный саквояж. Не стесняясь постороннего мужчины, переоделась в форму и накинула сверху всё тот же полушубок и платок.

4 Бегство под облаками

Подозревая наличие наружки со стороны главной улицы, они сначала зашли в сарай и только после этого направились к задней калитке. В узкой улочке поджидал приятный сюрприз. Давешний мужчина уже разгрузил уголь и теперь разворачивался на выезд. Олег небрежно толкнул Ирму в сани, сам сел рядом и приказал:

– Ехай, быстро. – И протянул три серебряные рейхсмарки.

Для оккупированной территории это очень большие деньги, и возничий на радостях даже не спросил куда. Опомнился он уже на выезде с проезда и начал коверкать язык:

– Гер офицер хочет штаб? Штаб?

Пока Олег изобретал вариант ответа, за спиной заговорила Ирма, причём на чистейшем русском языке:

– Нам на аэродром, только заезжай со стороны кухни, чтобы никто не заметил.

Возничий усмехнулся и подхлестнул лошадь: обычное житейское дело, немец запал на русскую красотку и прячет её от начальства. После короткой остановки между кухней и продскладом сани покатили обратно, а Олег с Ирмой окольной тропой направились к самолёту. Платок с полушубком сбросили в выгребную яму, и молодая женщина снова преобразилась в надменного офицера СД.

Самолёт стоял на прежнем месте, и «фоккеры» по-прежнему прогревали моторы, оставаясь в готовности отразить налёт советских бомбардировщиков. Олег вручную провернул винт, затем запустил двигатель и нетерпеливо уставился на датчик температуры цилиндров. При необходимости на автомобиле можно сразу тронуться с места, на самолёте это чревато. На взлёте холодный мотор захлебнётся бензином и заглохнет, тогда хана, особенно в их нынешнем положении.

– Студент! К нам бегут солдаты! – нервно крикнула Ирма.

Судя по шинелям, вдоль стоянки бежал отряд эсэсовцев, а возглавляющий их офицер грозно размахивал пистолетом. Температура всего лишь тридцать, взлетать нельзя, стоять тоже нельзя, арестуют. Олег немного добавил обороты и отпустил тормоз, раскачиваясь, самолёт покатил поперёк лётного поля. Скорость небольшая, но человеку не догнать.

Выкатившись на противоположную сторону, он немного постоял и повернул к дежурному звену. Эсэсовцы побежали обратно, но, встретив шеренгу смертельных дисков прогревающихся «фоккеров», шарахнулись в разные стороны. Олег включил радиостанцию:

– КП, я почтовый ноль семнадцать, прошу разрешения на взлёт.

Руководитель полётов демонстративно прокашлялся, затем ответил:

– Запрет на взлёт, возвращайся на стоянку, к тебе гости из Аненербе[16].

– Понял, попроси учёных парней приехать в Берлин, жду их в сером домике квартала Шулленбургринг[17].

Кто-то из дежурных пилотов несдержанно хихикнул в микрофон, а Олег прибавил обороты и покатил по взлётной полосе. Взлетать ещё рано, но впереди восемьсот метров, а «Шторьху» достаточно сотни. В конце полосы самолёт сам поднял хвост и нехотя приподнялся над землёй.

– В кабине блондинка, я не ошибся? – поинтересовался кто-то из пилотов.

– У русских принято воровать невест, всех приглашаю на свадьбу!

Эфир взорвался разноголосицей поздравлений, а Олег тревожно смотрел на стрелку датчика температур, которая упрямо не двигалась с места. На КП снова включили микрофон, и пилоты услышали вопли неизвестных людей, прерываемые матом командира эскадрильи. Затем последовали трели телефонных звонков, завершившиеся приказом:

– Дежурному звену взлёт! Почтовый «Шторьх» номер ноль семнадцать пытается перелететь на вражескую территорию. Приказываю перехватить!

Олег набрал пятьсот метров и демонстративно взял курс на юго-запад, с аэродрома взлетела четвёртка «фоккеров» и повернула на северо-восток.

Облом, перелететь линию фронта не удастся. Но ордена за сбитые По-2 или «рамы» давали не зря, истребителю нелегко сбить «небесного тихохода». Как ни странно, но разница скоростей работает против быстроходной машины. Достаточно прижаться к земле и повернуть поперёк курса атакующего самолёта, затем резким виражом уйти под него. Стопроцентная гарантия успеха, более того, стрелок получает шанс с малой дистанции влупить врагу в брюхо. За спиной щёлкнул тумблер внутренней связи:

– На аэродроме звеньями взлетает вся эскадрилья, – тревожно сообщила Ирма.

Хреново, эскадрилья Люфтваффе по численности превышает советский полк, а Олег не настолько опытен, чтобы устраивать с этой армадой карусель. Пришлось снижаться до пятидесяти метров, затем вообще нырнуть в подвернувшийся яр. «Фоккеры» созданы для полётов на больших высотах, с которых низколетящий самолёт заметить невозможно. Пролетев несколько низинок, Олег сообщил свой план:

– Летим на юг, надо найти твёрдую площадку и дождаться на ней темноты. С заходом солнца рванём к своим.

Легко сказать, да трудно сделать, внизу сплошь пахотные поля. Немцы строго следили за возделыванием земель, на период сева и уборки даже давали трактора. С румынами было намного хуже, они только брали и расстреливали недовольных. Под крылом тянулись бескрайние поля да мелькали овраги с ручейками, и ничего пригодного для посадки. В надежде найти подходящую грунтовку Олег рискнул подвернуть к трассе Киев – Одесса, и снова ничего.

Удача улыбнулась после часа безуспешных поисков, когда пахотные земли неожиданно сменились огромным ровным полем неубранной пшеницы. Для страховки он сделал несколько проходов и, убедившись в безопасности, пошёл на посадку. Колёса мягко коснулись снега, а затем произошло нечто невероятное. Самолёт оказался в центре снежного вихря, а винт превратился в стог сена, патрубки выплюнули длинные языки пламени, и двигатель встал.

Мгновения непонимания сменились длинной тирадой проклятий и самокритики. Он сел в камыши и хорошо, если на край неведомого озера, иначе придётся выбираться вплавь.

– Где мы?

Вопрос Ирмы вывел Олега из бесконечного туннеля самобичевания.

– В болоте или в озере, – мрачно пошутил он.

– Желательно услышать название ближайшего населённого пункта.

– Не знаю! Последний час искал пригодное для посадки место. Пойду освобождать винт, а ты посиди в кабине.

Снега по грудь, а попытка содрать с пропеллера скрученные жгуты камыша оказалась бессмысленной. Эта гадость пробралась по валу к двигателю, погнула штанги толкателей клапанов и вырвала с мясом провода зажигания вместе с трамблёром.

– Отлетались, – угрюмо сообщил Олег. – Север за моей спиной, а дорога слева. Если верить карте, до Одессы сутки пешего перехода.

– Не смешно: девушка в форме СД по пояс в снегу топает по буеракам, – язвительно заметила Ирма.

– Кстати, мы с тобой в Румынии, выберемся на дорогу и потребуем у союзников транспорт.

– И отвезут нас в ближайшую немецкую часть. Здесь коктейль из румын, болгар, венгров с тыловым заслоном Вермахта.

Олег уткнулся носом в карту и через несколько минут неуверенно ткнул пальцем:

– Плюхнулись мы на краю Хаджибейского лимана. Предлагаю выбираться в Одессу и искать местных рыбаков.

– По поводу лимана ничего сказать не могу, а главную мысль поддерживаю. Отныне я командир.

– Как скажешь, – не стал возражать Олег. – По снегу командиры идут впереди или сзади?

– У командира есть явки по всей Украине.

Дышать сразу стало легче, помощь и поддержка со стороны кардинально меняла, казалось бы, безнадёжную ситуацию. Будь он один, улетел бы на северо-запад, с дозаправкой и отдыхом на аэродроме Центральной группы войск. Вечером продолжил бы полёт якобы дальше в тыл, на самом деле в темноте пересёк линию фронта, и все дела.

Взяв на себя функцию бульдозера, Олег почти час добирался до края зарослей камыша. Дальше препятствий не было, если не считать раскисшей под снегом земли и заполненных талой водой ямок. Выбравшись на пустынную дорогу, они привели себя в порядок и направились на юг. Когда солнце приготовилось нырнуть за горизонт, справа показалась деревушка, и Ирма предложила:

– Всё, перекур, ещё час ждём попутку, затем уйдём в деревню ночевать.

– В форме? – удивился Олег.

Вместо ответа женщина начала раздеваться, затем достала из саквояжа бархатное платье, вставленные в боты туфли и бежевое пальто с кокетливой шляпкой. В завершение протянула бумагу со штампом:

– Я твоя жена по имени Ирма, держи разрешение на пребывание в районе боевых действий.

Словно по велению волшебной палочки, на дороге показался одинокий грузовичок, и Олег пошутил:

– Надо было раньше менять маскарадный костюм.

– Сам попробуй пройти на каблуках по этим наледям.

Румынский солдат гостеприимно распахнул дверь, но стоило Ирме сесть, резко рванул с места. Олегу пришлось догонять и на ходу залезать в кузов. Когда машина остановилась на Дерибасовской, он был готов пристрелить шофера, но, увидев воркующую Ирму и пускающего слюни солдата, едва удержался от смеха. В гостиницу они вошли с добровольным носильщиком. Присутствие румынского солдата с саквояжем в руке избавило при оформлении документов от лишних вопросов.

Добравшись до номера, Ирма с Олегом по очереди приняли ванну, после чего в платонических объятиях рухнули спать. Впрочем, к утру физиология взяла верх, причём секс напоминал безумное соитие с желанием доставить партнёру максимум удовольствия. В результате проспали до полудня. После ленивого завтрака Ирма отправилась в парикмахерскую делать какой-то перманент. Олег прогулялся по Дерибасовской, постоял у памятника Ришелье с видом на Потёмкинскую лестницу и сел за столик в ресторане на углу Екатерининской. Слежки не было, в этом он убедился на все сто.

Сигуранца, или тайная политическая полиция королевства Румыния, отличается многочисленностью агентов и крайней жестокостью. Сейчас для разведчиков важна другая особенность – нежелание сотрудничать с СД, что объясняется службой в высшем командовании лиц еврейской национальности. К столику подошла изменившаяся до неузнаваемости Ирма. Строгую причёску с уложенной на голове косой сменили кокетливые завитушки, сделавшие молодую женщину ещё более привлекательной.

– В гостиницу не возвращаемся? – кивнув на саквояж, поинтересовался Олег.

– Тебя вызвали на службу, а я возвращаюсь домой.

Они плотно пообедали и прогулочным шагом направились к вокзалу, где купили два билета до Берлина. Затем с видом бездельников отправились на Привоз. В одной из рыбных лавок Ирма сняла с полки фаянсовую композицию старика с золотой рыбкой и небрежно положила в карман. Пухленькая хозяйка тревожно глянула на Олега, но условную фразу произнесла:

– Вода сейчас холодная.

– И горькая, – возвращая безделушку на место, ответила Ирма.

– Вы вдвоём или немец прицеплен для страховки?

– Вдвоём, вдвоём, – подтвердил Олег.

– Надо как можно быстрее перебраться к своим, – пояснила белокурая красавица.

– Сегодня и переправлю, только девушка должна переодеться, гражданских на причалы не пускают.

Ирма молча показала саквояж и прошла за хозяйкой в заваленную тушками дельфинов подсобку.

– Вы это едите? – не сдержался Олег.

– Другой еды в городе нет. Румынские катерники стреляют афалин, а мы меняем на самогон или продаём, – горько усмехнулась хозяйка лавки.

– Как же вы нас переправите?

– Есть на примете экипаж патрульного катера, давно хотят перебежать, да боятся наших солдат.

От Привоза до Фонтанки ехали на самой обычной повозке, только вот тент оказался с секретом. Сзади брезент поднят, и каждому видно, что телега пустая, а тайная выгородка способна укрыть несколько человек. На Виноградной улице телегу встретил одноногий солдат и провёл разведчиков в просторный дом. Хозяйка рыбной лавки уехала дальше, а вернувшись вместе с румынским морским офицером в звании aspirant[18], коротко сообщила:

– Он согласен.

Румын боязливо покосился на парочку в немецкой форме и что-то затараторил.

– Требует гарантий.

Какие могут быть гарантии? Поразмыслив, Олег протянул красноармейскую книжку, а Ирма достала из саквояжа комсомольский билет. Лейтенант явно впервые держал в руках советские документы, но комсомольский билет вызвал у него доверие.

– Если девушка тоже будет высаживаться у русских, то он согласен, – перевёл одноногий солдат.

– Буду, буду! – лучезарно заулыбалась Ирма.

К пирсу они приехали на открытой коляске, аспирант что-то сказал часовому, и все трое прошли на деревянный катер со спаренным пулемётом на баке. После получасового прогрева дизели взревели, и «Мирешти», бортовой номер двадцать восемь, попятился от пирса. Никаких докладов по радио, никаких семафоров флагами или фонарём, Олегу оставалось лишь подивиться царящему в королевском флоте бардаку. Катер дал полный ход, и через минуту пронизывающий ветер с ледяными брызгами загнал всех в тёплый кубрик.

Несмотря на радость возвращения, короткий переход нельзя было назвать приятным. Сначала донимал просачивающийся из машинного отделения тяжёлый смрад горелого масла и выхлопных газов. Затем добавились неприятные звуки, схожие с рвущейся скрипичной струной. Сверхвысокая тональность заставляла сжимать зубы, вызывала слюнотечение и больно била по барабанным перепонкам. В кубрик заглянул Maistru Militar[19] и на ломаном немецком сказал:

– Господин офицер, командир просит подняться наверх.

Лютый сквозняк и белые столбы вокруг – это первые впечатления Олега. Но когда столбы начали оседать, а рядом из воды вырвались новые, он понял: катерок под обстрелом береговой артиллерии. Лейтенант что-то выкрикнул, а мичман перевёл:

– Срочно подайте сигнал, иначе нас утопят!

Какой, на хрен, сигнал? Он не знает никаких сигналов и не разбирается во всяких-разных разноцветных морских флагах. Флаги? Ну да, флаги! Олег крикнул:

– Поднимите белый флаг! Дайте мне простыню, я встану с ней на баке!

Сработало, ещё как сработало, обстрел мгновенно прекратился, и катер с полного хода выскочил на узкую полоску пляжа под высоким обрывом. От резкой остановки Олег чуть было не вылетел на песок, но успел схватиться за прикрепленный к форштевню невысокий флагшток. Над головой послышался насмешливый приказ:

– Навоевались? Оружие оставить на катере и по одному на берег.

– Кто у вас старший? – поинтересовался Олег.

– Младший лейтенант Вовненко! Сразу предупреждаю, полицаев и власовцев отправим под трибунал.

– Сообщи в контрразведку: «Выход. Пароль «гранит».

– Разведка, что ли? Идите направо, через километр увидите тропку наверх.

– Мы вас почти накрыли, в следующий раз заранее поднимайте белый флаг, – посоветовал солдат, и вся группа скрылась с глаз.

Это уже бардак, пароль не секретный и предусматривает сопровождение вышедших до ответственного офицера контрразведки. Зато румыны повеселели и, взвалив вещмешки на плечи, строем пошагали вдоль обрыва. Наверху стоял «Форд G8Т», а водитель поторопил:

– Быстрее, ребята, мне ещё за снарядами ехать, могу к ужину опоздать.

Ирма недовольно поджала губы, что-то прошипела и села в кабину, а Олег полез в кузов. После недолгой дороги грузовик остановился у ряда землянок, и шофер пояснил:

– Вам в самую широкую. – И укатил.

Нарастающее недоумение разъяснилось у командира полка:

– Заждались вас, командарм уже выслал машину. Командование торопит, а десант без точных данных о расположении береговых батарей не высадить.

Олег слегка усмехнулся и ответил:

– С нами румыны-перебежчики, о батареях они должны знать, а нам надо в Москву.

– Вы не армейские разведчики?

– Приблуды с далёкого севера. – Ирма одарила подполковника своей фирменной улыбкой.

– А ну портфели на стол! Быстро!

– Нельзя, расстреляют и меня, и вас, – возразил Олег.

– Здесь я командую и сам решаю, что можно, а что нельзя!

– Один звоночек Коневу сразу решит все ваши «можно» и «нельзя». В Москву тоже необходимо сообщить.

– И переводчика позовите, румыны много интересного расскажут, – добавила Ирма.

– Какой пароль вы назвали? – подал голос контрразведчик.

– Мой – «гранит», – ответил Олег.

– Это головорезы ГРУ, по слухам, задание даёт лично товарищ Сталин.

Подполковник вздрогнул, но собрался с духом и спросил:

– Со Сталиным за руку здоровался?

– Здоровался, – подтвердил Олег.

– И политбюро видел?

– Видел.

– А Мехлис тебя ругал?

– Нет, дал «Красное Знамя» и внеочередное звание.

– А мне грозил разжалованием, – пожаловался подполковник. – Ладно, езжайте в штаб армии.

– Позвоните в Москву и Коневу, – напомнил Олег.

В штаб привели румынских моряков, которые с первого вопроса начали подробно разъяснять схему обороны побережья от линии фронта до устья Дуная.

Дальнейшее путешествие продолжили на штабном «Додже», который доставил Олега с Ирмой на аэродром.

– Сам Конев за вами летит, – галантно помогая Ирме выйти из машины, пояснил генерал.

– Далеко заходили? – словно случайно поинтересовался политработник, сильно напоминающий Брежнева.

– У Манштейна гостили, – ответил Олег.

– Серьёзно? – не поверил генерал.

– Я в штабной столовой питался.

Он не стал пояснять детали, фельдмаршала действительно видел за обедом и слышал его разглагольствования и ехидные смешки штабных офицеров.

– По слухам, любитель выпить и предпочитает румынскую кухню, – заметил политработник.

– Перед завтраком выпивает стакан, а вечером уже не стоит на ногах. Ест непонятную кислятину с тошнотворным запахом.

– Пройдёмте в лётную столовую. – Из-за спин начальства выглянул командир авиационного полка.

В помещении оказалось достаточно многолюдно, лётчики столпились вокруг бильярдного стола и засыпали игроков советами. Генерал со свитой устроились на диване, а Ирма села поближе к печке, положила шинель на колени и закрыла глаза. Олег сел рядом, сбросив кожаное пальто с лётной курткой на соседний стул. В столовой повисла напряжённая тишина. Пилоты хмуро смотрели на вражеского лётчика с многочисленными крестами на груди и надменную красавицу в форме СД. Командир полка попытался разрядить обстановку и громко сказал:

– Вчера немцы совсем очумели, с полудня подняли авиацию и барражировали прифронтовую полосу до захода солнца.

– Его ловили, – не открывая глаз, Ирма указала на Олега.

– Вы на самолёте возвращались? – поинтересовался генерал.

– Возвращались? В жизни не испытывала такого страха! Никогда не думала, что самолёт может лететь ниже земли!

– Это как – ниже земли? – не понял командир полка.

– Когда заснеженные поля над кабиной, а сквозь тучу истребителей не видно неба. Больше никогда не сяду в самолёт.

– Откуда летели? – спросил политработник.

– Из штаба Южной группы войск, – словно само собой разумеется, ответила Ирма.

– Вы пробрались прямо в штаб?!

– Ну да, пока генералы с фельдмаршалом на меня таращились, Студент зашёл Манштейну за спину и вытащил из сейфа все секретные документы.

Командир полка поперхнулся, затем сипло крикнул:

– Вы… Он… Товарищи офицеры, у нас в столовой находится Студент!!!

– Качать героя! – сшибая стулья, пилоты подняли Олега на руки.

Когда приутихли восторженные крики «ура», генерал с некоторым недоумением спросил:

– Как так получилось, что вы летели на самолёте, а сюда прибыли на катере?

– Нас сбили в районе Одессы, попали под пулемётный огонь с земли, – не смущаясь, соврала Ирма.

– Моя прекрасная спутница вскружила голову румынским морякам, и они добровольно переправили нас на самом лучшем корабле, – отыгрался Олег.

На шум в лётной столовой собрались офицеры штаба, за ними потянулся технический состав. По каким-то приметам Ирма вычислила контрразведчика полка и тихо попросила:

– Свяжитесь, пожалуйста, со СМЕРШем, передайте от меня пароль «полюс».

Тот удивлённо поднял брови и побежал выполнять просьбу. Обе службы знали пароли смежников, армейская разведка нередко взаимодействовала с партизанами, а те не раз переходили линию фронта. Но сейчас был назван пароль СВР, а нелегалы просто так не выходят, тем более без оповещения и предварительной подготовки. Красавица в форме СД отнюдь не помощница Студента, её в спешном порядке спасают от ареста.

Весть о заходящем на посадку самолёте вымела на лётное поле генерала со свитой. Лётчики, справедливо полагая, что высокое начальство проигнорирует скопление офицеров с маленькими звёздочками, скучковались вокруг бильярдного стола. Лишь Олег с Ирмой остались у печки: встреча командующего фронтом в немецкой форме выглядела бы нелепой клоунадой. Конев ворвался в столовую впереди своего ординарца:

– С возвращением, Студент! Показывай добычу!

Едва Олег протянул карту, начштаба небрежно смёл со стола посуду и аккуратно расстелил добытый трофей.

– Ого! Да это план выдвижения войск на север! Лучшего невозможно добыть! – в эмоциональном порыве командующий расцеловал Олега.

– Ты сюда посмотри! – потянул к столу начальник штаба. – Здесь указан полный списочный состав, включая солдат.

– Это вторично, – возразил Конев. – Для нас важно время сбора и движения. Студент! Что за красные кружочки в районе Тарнополя?

– Два венгерских корпуса по пять пехотных дивизий и одной танковой в каждом. Немцы собираются их разоружить.

– Разоружить? Почему? – удивился начальник штаба. – Откуда знаешь?

– В штабе слышал, венгры отказались воевать.

– Что ещё слышал? – строго спросил Конев.

– Первая танковая армия получила пополнение до полного состава. Штурмовые орудия и танки выгружаются на станции Жашков.

Начальник штаба нашёл на карте железнодорожную станцию и жирно обвёл синим карандашом.

– Всё или добавишь?

– Гитлер собрал весь генералитет, на фронте нет никого старше полковника.

– Вот дурни! – засмеялся командующий и приказал: – Наступаем завтра! Пилоту готовить самолёт, возвращаемся.

Начальник штаба строго глянул на притихших лётчиков и пригрозил:

– Вы ничего не слышали, иначе весь полк улетит на Камчатку перегонять американские самолёты.

– Студент с нами, – безапелляционно заявил Конев.

Олег растерянно повернулся к Ирме и неожиданно попал в объятия незнакомого полковника погранвойск.

– Она едет со мной, а тебе благодарность за спасение майора.

Ещё одно задание позади, пора в самолёт и после пересадки под Каневом домой в Москву. Однако сюрпризы продолжились, после взлёта ординарец вручил телеграмму за подписью начальника управления:

«Оперативный работник под псевдонимом «Студент» временно прикомандировывается к разведуправлению фронта без разглашения воинского звания и занимаемой должности».

Что бы это могло значить? Штабных работников без воинского звания не бывает, советчики со стороны Коневу не нужны. Единственное, что пришло Олегу в голову, это ещё одно задание с полётом в тыл немецкой армии. Худшего, по его мнению, не могло быть. В разведуправлении фронта работают знающие своё дело специалисты, но решают совершенно иные задачи.

Они приземлились на штабном аэродроме без единого самолёта, если не считать упрятанную под сетку эскадрилью связи. Начальство пересело в «эмку», охрана забралась в два открытых доджа с ДШК на тумбе, и кавалькада укатила в штаб. Олег сначала растерялся, а затем обрадовался, статус «всеми забытого гостя» даёт плюсы, а не минусы. Обходя лужи талой воды, он вошёл на КП и обратился к дежурному офицеру:

– Временно прикомандировали, но не поселили, я могу здесь подождать?

– Слева комната отдыха, можешь поспать, – не оборачиваясь, ответил дежурный.

Сняв кожаный плащ с кителем и положив вместо подушки лётную куртку, Олег поставил унты под топчан и завалился спать. Проснулся поздним утром и первым делом выглянул в помещение дежурного:

– В столовой покормят без продаттестата?

– Покормят, затем иди в штаб и тряси зама по тылу, в офицерском общежитии полно свободных коек.

Слякотная погода с моросящим снегодождём заставила поднять воротник, а лужи талого снега вынудили прыгать чуть ли не через шаг.

Девушки радушно приняли запоздалого гостя и без лишних уговоров обещали досыта накормить. Но стоило Олегу раздеться, дамочки с визгом бросились прочь, исчезли даже повара с кухонными солдатами. Через несколько минут в столовую ворвался молоденький лейтенант с пистолетом и крикнул фальцетом:

– Сдавайся, фашистская морда!

– Уже сдался. Меня будут кормить или морить голодом?

– Это вы мучаете пленных, а мы поступаем гуманно.

Постепенно в столовой собралась толпа тыловиков с оружием наизготовку. Официантки тоже осмелели и принесли тарелку макарон с сыром, чай и два ломтика белого хлеба. Едва Олег приступил к завтраку, заявился майор с «Наганом» и строго спросил:

– Ты что здесь делаешь?

– Ищу вчерашний день.

– Ищешь, говоришь, а раньше что делал?

– На КП спал.

Майор побагровел и выкрикнул:

– Сдать оружие!

– Не сдам.

– Держать немца под прицелом, а я сейчас позвоню кому надо! – пригрозил майор и хлопнул дверью.

«Кто надо» приехал через час, и это оказался начальник разведуправления фронта в сопровождении ординарца Конева.

– Вот вы где, а мы обыскались, командующий уже собирался звонить в Москву, – упрекнул генерал.

– Могли бы и сами добраться до города, – поддакнул ординарец.

– Запросто, до первого патруля, который на полном законном основании меня пристрелил бы, – парировал Олег.

– Мы подыскали для вас хорошую комнату, и семья там интеллигентная, – примирительно сказал начальник разведуправления.

– Ага, подселите немецкого офицера, любителя Бетховена и братьев Гримм.

– У меня переоденетесь в новенький, только что полученный комплект повседневной формы.

– Отличная идея! Вы знаете хоть одного генерала без наград? Сейчас солдата без медали трудно найти! – насмешливо заметил Олег.

Оба примолкли, затем ординарец робко предложил:

– Может, в штатское оденем?

– Да вы совсем сбрендили! Как посторонний человек будет ходить в штаб? Дайте форму младшего лейтенанта и бумагу для часовых и патрульных.

Разговор серьёзно огорчил Олега, кому ни попадя генерала не дадут, а начальник разведки не знал азов оперативной работы. Отсюда вывод: навыки устраивать засады, нападать на колонны штабных машин и взрывать мосты не помогут в разработке неведомого плана. Снова придётся думать самому.

– Приехали, – сообщил генерал, – сейчас приведу зама по тылу, и пойдём на вещевой склад.

К выбору полевой формы Олег отнёсся с должным вниманием. Гимнастёрку подобрал на два размера больше, что делало его фигуру внешне неуклюжей. Галифе из коверкота взял тесноватое, а кирзовые сапоги излишне свободные, чтобы они хлюпали при ходьбе. Маскарад завершила шинель из тонкого индийского сукна, штопаная пилотка и новенькие погоны младшего лейтенанта.

– А это что, чижик-пыжик? Кто пропустил постороннего в штаб? А ну брысь отсюда, а то произведу в генералы! – завидев Олега, прикрикнул Конев.

– Я бы рад, да вы снова отправите погоню.

– Студент? Ты зачем вырядился клоуном?

– Не хочу наводить тень на контрразведку, но штаб фронта априори должен быть под наблюдением немецкой агентуры.

– Уже что-то вынюхал?

– Выследить не так-то просто. Наблюдатели должны находиться на линии прямой видимости с удалением до километра.

– Ерунда! С километра ничего толком не рассмотреть! – отмахнулся Конев.

– С помощью телескопа легко прочитать лежащие на вашем столе документы.

Олег зашторил окна, оставив лишь одно, и предложил командующему фронтом посмотреть в бинокль на удалённые дома. Затем поочерёдно повторили этот фокус с остальными окнами, в результате Конев самолично обнаружил две точки наблюдения.

Трамтарарам начался с удара кулаком по столу и вызова на ковёр начальника контрразведки. Генерала со всех сторон обложили матом, пригрозили отправить к едрёне фене и потребовали немедленно ликвидировать вражеских шпионов. Чувствуя свою вину, Олег решился вмешаться с советом:

– Лучше бы проследить, выяснить всю сеть и взять радиста.

– Проследить? В городе почти нет мужчин, моих парней в две минуты засекут, – угрюмо ответил начальник контрразведки.

– Было бы неплохо послать возрастных женщин, но в армии их нет, – согласился Олег.

– Как это нет? Глянь на списочный состав тылового обеспечения дивизии. – Конев раскрыл папку и показал часть текста.

Хотели сюрприз? Получите:

• батальон связи

• медико-санитарный батальон

• банно-прачечный батальон

• рота химической защиты

• автотранспортная рота

• полевая хлебопекарня

• ветеринарный лазарет

• полевая почтовая станция

• полевая касса Госбанка.

– Тысяча женщин на три тысячи солдат? – удивился Олег.

– Больше, – хохотнул командующий, – зенитчицы с полевыми ремонтными мастерскими на другом листе.

– Ремонтники только у танкистов.

– При чём здесь танки? Кто прибивает набойки на сапоги или штопает драные гимнастёрки?

– Сопливые девчонки ремонтируют стрелковое оружие, шорничают, даже в кузне работают молотом, – добавил начальник контрразведки.

В кабинет зашёл политработник и поспешил добавить свою ложку:

– Не забывайте о культбригадах с четырьмя кинопередвижками на дивизию.

– Все свободны! Студенту завтра к восьми утра! Чтоб был как штык!

Едва они вышли за дверь, как начальник контрразведки пожаловался:

– Наше дело оберегать штаб, а город контролирует НКВД.

– Но мы действительно засекли шпиков с телескопом у окна, – заметил Олег.

– Сообщу смежникам и подкину людей, если потребуется. Они помогают нам, мы им.

– Много ли от них помощи!

– Не скажи, немцы минируют дома, прячут в комнатах микрофоны, затем расстреливают жителей и заселяют город полицаями с семьями.

Ни хрена себе! Олег даже не подозревал, что СД действует столь глобально, и вынужден был согласиться:

– Понятно, при таком раскладе без помощи милиции не обойтись.

– В предыдущем штабе столкнулись с новинкой, – продолжил начальник контрразведки, – они додумались поставить объектив телекамеры, а сигнал принимали на чердаке соседнего дома.

– Случайно обнаружили?

– Почему случайно? – обиделся генерал. – Мы всегда тщательно проверяем. Нашли лишние провода, по ним камеру и устроили сюрпризец.

– Арестовали прямо у экрана? – предположил Олег.

– Сначала положили под объектив карту, на которой оперативники рисовали дезу.

– Это как?

– Главный удар наметили в другом месте. Придумали операцию прорыва силами нескольких армий и без выхода к Днепру.

– На самом деле с ходу переправились?

– Ты не слушал радио и не знаешь о салюте? – с подозрением спросил начальник контрразведки.

– Слышал про Тегеран? Затем Франция. Вернулся совсем недавно.

– Сталина видел?

– Видел, с Черчиллем говорил, а Рузвельта не видел.

– Счастливый, а мне не довелось увидеть товарища Сталина, – горестно вздохнул начальник контрразведки.

Они вышли на крыльцо, и Олег счёл необходимым предупредить:

– За удалёнными окнами обязательно следи, я эсэсовских начальников с километра бил.

– У Маузера 98К хреновая баллистика, впрочем, ради Конева они возьмут Мосинку. Спасибо, я об этом никогда не думал.

Олег отправился в выделенное жилище, где хозяевами действительно оказались интеллигенты. В неуклюжем младшем лейтенанте они сразу признали родственную душу, и за короткое время постоя Олег развлекал их рассказами о Ленинграде. Понятное дело, он говорил о городе, который знал.

Два дня Олег торчал в штабе «как штык», по коридорам бегали взмыленные посыльные, оперативники орали в телефонные трубки, а он тихо сидел в приёмной. Судя по обрывкам фраз, фронт наступал успешно, и все ждали выхода передовых частей на советско-польскую границу. На третий день Конев вызвал к себе и без предисловий приказал:

– Завтра перехватишь почту фюрера, штаб Манштейна сейчас во Львове.

– Как вы себе это представляете? – насупился Олег.

– Прилетишь на аэродром, пристрелишь офицера связи и вернёшься обратно.

– Вы в курсе, как доставляют пакеты из ставки к вам?

– Разумеется. Нарочный прилетает на «Дугласе», его встречают ребята из роты охраны… Я понял. Ты сможешь перехватить почту?

– Самолёты южного направления садятся в Кракове. Дальше летят после обязательной дозаправки.

– По моим прикидкам, завтра Манштейн должен получить приказ фюрера.

– Постараюсь, – пообещал Олег, – но мне потребуется хороший стрелок со знанием немецкого языка.

– Будет тебе напарник, самого лучшего найдём. А сейчас бери мою машину и дуй на аэродром выбирать самолёт.

По дороге словоохотливый шофер рассказал о приказе командующего перегнать сюда все трофейные самолёты. Лётное поле действительно оказалось заставленным самолётами всех видов и моделей. Олег остановил свой выбор на Ю-52, который по скорости и дальности превышал «Шторьх» в два раза. Осталось научиться на нём летать, и они подкатили к общежитию пилотов:

– Товарищи, кто поможет освоить транспортный «Юнкерс»?

– Это ночной бомбардировщик Люфтваффе! – засмеялись лётчики.

– Пехоте тоже захотелось в небо? – добавил один из них.

– Я бы с радостью проехал мимо, да начальство требует, – пояснил Олег.

– Начальство? Ты хоть имеешь представление о самолётах?

– Немного, летал на легкомоторном, общий налёт часов триста.

– За каждую посадку ставишь бутылку «белой головки»[20], – поставил условие майор с рядом орденов на груди.

Олег глянул на шофера, и сообразительный парень пообещал:

– Будет вам «белая головка», сейчас смотаюсь к заветному окошку.

Обучение началось с теории:

– Самолёт откровенно хреновый, в полёте мотает в стороны, на посадке сильно раскачивает.

– Скорость двести пятьдесят, на посадке сто десять, но держи больше, иначе зацепишь крылом землю, – добавил седой капитан.

– Если он так плох, почему Ю-52 до сих пор производят?

– Потому что дёшев, прост и надёжен. Первые модели были с одним двигателем, сейчас три, можешь спокойно лететь без двух.

После общего пояснения дружной толпой перебрались в самолёт, где Олег забрался в кресло второго пилота, сильно ушиб колено и недовольно воскликнул:

– Что здесь делают водопроводные краны?

– Не водопроводные, а воздушные, сжатый воздух на пуск моторов, – пояснил майор.

Инструктаж о подготовке к взлёту и посадке не занял пятнадцати минут и завершился коротким пояснением о работе с триммерами, элеронами и закрылками.

– Готов? – спросил майор и приказал: – Пассажиры, пошли на фиг, запускаем двигатели.

После первого круга Олега допустили к управлению, а после третьей посадки доверили левое кресло. Он честно учился и матерился, а шофер после посадки выставлял на капот очередную бутылку.

– Хватит, катим на стоянку, не полечу на этом чуде техники, – сдался Олег.

– Не понравилось? – участливо спросил майор.

– Хуже некуда! В полёте рыскает на зависть «фоккеру», даже триммер не компенсирует. Пробег с разбегом под километр, на торможении непредсказуемо заносит.

– Ты летал на «фокке-вульфах»?

– Приходилось. – Олег решительно заглушил моторы.

– Странный ты, лейтенант, погоны пехотные, а самолётом управлять умеешь. Иди ко мне в полк, я любые проблемы через начальство решу, даже судимость.

– В начале войны пытался попасть в лётчики, да дорожка увела в другую сторону, – уклончиво ответил Олег.

В общежитии ждал накрытый стол с батареей бутылок, «вторым фронтом» и кастрюлей квашеной капусты.

– С крещением, пехота! – разливая водку по стаканам, поздравил седовласый капитан.

Не успели лётчики взять на грудь заслуженные двести грамм, как в комнату вошёл начальник разведки:

– Здравствуй, Студент! Самолёт выбрал?

– Полечу на «Шторьхе».

– Завтра за два часа до рассвета. – Генерал посмотрел на лётчиков и приказал: – Всем домашний арест! Будете сидеть до его возвращения.

Напарником оказался Адольф Чапрек, чех по национальности с прекрасным знанием немецкого языка и боевым опытом во фронтовой разведке. Службу начинал «слухачом», подбирался к немецким позициям и слушал разговоры в окопах. На самом деле это наилучший метод сбора информации. Солдаты без стеснения обсуждают офицеров, делятся новостями о прибывшем пополнении, предстоящем наступлении или отходе.

Сев на аэродром Лемберга[21], Олег доложил дежурному о прибытии и запросил инструкций.

– Высадил пассажира и улетай, – коротко ответил офицер.

В Кракове дежурный сначала подшил лётное задание, затем полистал журнал и ответил:

– Есть запрос из Пруссии трёхдневной давности, но там до сих пор нелётная погода.

– Беру, звони в штаб! Полечу по погоде, если прижмёт, подожду на ближайшем аэродроме.

– Здесь спокойнее, а там иваны каждый день бомбят, – заметил офицер, но лётное задание выписал.

Самолёт надо заправить, а без бумаги на вылет топливо никто не даст. Олег растормошил аэродромные службы, запустил двигатель на минимальных оборотах и вместе с Адольфом начал следить за небом. От вырытой в горе ставки фюрера Оберзальцберг до аэродрома Бергхоф всего полчаса на машине, плюс сюда пара часов лёта.

– «Юнкерс»! – прошептал Адольф. – Заходит на посадку.

Раскрашенный в жёлто-красные цвета самолёт с огромной эмблемой на фюзеляже сделал над аэродромом круг и плавно приземлился. Лётчик подкатил на дальнюю стоянку и остановил двигатели.

– Начинаем? – снова прошептал Адольф.

– Подождём топливозаправщик, они должны залить бензин под пробку.

Автоцистерна приехала вместе с рассыльным из КП, который взял у пилотов лётное задание и отдал новое.

– Дверь в салон осталась открытой! – радостно сообщил Адольф.

– Поехали.

«Шторьх» покатил по краю лётного поля, обогнул рулёжную дорожку и остановился с другой стороны автоцистерны.

– Парни, долейте сотню литров, – попросил Олег.

– Не положено, вы летите на промежуточный аэродром, – отрезал заправщик.

Иного ответа он не ожидал, нужен повод приблизиться к Ю-52, вот и подрулили к бензовозу. Перемигнувшись, Олег с Адольфом взяли по армейскому термосу и заглянули в открытую дверь:

– Обед для пилотов!

– Прочь! С нами сухой паёк, – огрызнулся сидящий у двери офицер СД.

Справа лицом к кабине на широком диване посапывал офицер связи, за его спиной в креслах трое охранников, плюс офицер у двери. Слева у окон два солдата за турельными пулемётами, ещё один дремлет в люльке верхней башенки. И главное, нижний пулемёт в салоне, а люк оставлен открытым.

– Ныряешь снизу и бьёшь бортовых стрелков, затем верхнего, он спит, – шепнул Олег.

Солдат на крыле загремел пробкой горловины бензобака, и оба разведчика нырнули под фюзеляж. Почти сразу подошёл заправщик и сунул в дверь бумаги:

– Подписывай! Первый лист остаётся мне, второй отдашь пилотам для отчётности.

Получив накладные, заправщик козырнул и направился к автоцистерне, а офицер потянулся к двери, намереваясь её закрыть. Олег едва успел перехватить руку и после двух выстрелов затолкнул обмякшее тело в салон. Запрыгнув следом, с двух рук расстрелял охрану, краем глаза отметил уверенные действия Адольфа и замер сбоку от дивана.

Дело не в офицере связи, генерал СД сладко дрых в обнимку с объёмистым кожаным кофром. Дверь в кабину пилотов была с вырезом на уровне глаз сидящего человека! За перегородкой, опираясь локтями на крошечный столик, сидел радист в наушниках, чуть дальше виднелись спины лётчиков. Посмеиваясь, они обсуждали вчерашнюю вечеринку, во время которой некая девица из Южной Америки почти нагишом отплясывала на столе.

– Она из Португалии, – уверенно заявил второй пилот, – парни говорят, что раньше выступала в Берлине.

– Вполне возможно, сейчас многие сбежали от бомбёжек, – согласился командир экипажа.

Сложившаяся ситуация не позволяет стрелять в генерала. Спящий человек обязательно вскрикнет, такова физиология человека, и ничего с ней не поделать. Какие-либо перемещения у окошка также нежелательны, мелькнувшая тень может привлечь внимание. Олег перехватил вопросительный взгляд Адольфа и жестом попросил подкрасться к дивану.

Убедившись в готовности напарника, Олег решительно шагнул в кабину и почти в упор расстрелял экипаж. Дело сделано, осталось забрать кофр и сматываться на «Шторьхе». В этот момент снаружи загремело железо, это техники аэродромного обслуживания приставили лестницы и полезли проверять моторы. Ещё двое прошли мимо открытой двери и занялись осмотром тормозных колодок.

– Закрой! – не прошептал, а просипел Олег и принялся судорожно вытаскивать тела из кабины.

Едва он сел в пилотское кресло, как в окошко постучал начальник смены:

– Нормально, запускай первый двигатель.

Олег открыл воздушный вентиль, затем запоздало начал крутить топливный. Беспомощный визг прервался громовым раскатом вспыхнувшего в патрубке топлива, а техник выдал в форточку злобную матерную тираду. Когда двигатель успокоился и заработал ритмично, техник приказал:

– Теперь второй, и правильно!

Второй – это правый или левый? С нумерацией пришлось определяться по взгляду техников. После запуска последнего двигателя начальник смены встал перед самолётом и поднял руки вверх. Взлетать? Пока Олег соображал, ему показали кулак и начали жестами как бы подзывать к себе. Деваться некуда, пришлось добавить обороты, отпустить тормоза и медленно двинуться вперед. После нескольких метров неспешного движения техник указал на взлётно-посадочную полосу и отдал честь. Обратного пути нет, Олег судорожно перевёл тумблеры и рычажки во взлётный режим и начал разгон. Едва самолёт оторвался от земли, дежурный по полётам запоздало сообщил:

– Почтовый ноль один, взлёт разрешаю. Соблюдайте осторожность, с юго-запада на посадку заходит эскадра новобранцев.

– Вас понял, я ноль первый, – ответил Олег и вытер заливающий лицо пот.

– Решил на этом лететь? – заглянул в кабину Адольф. – Я генерала разоружил, кофр и оружие сложил под столом радиста.

– Всё оружие собрал?

– Три Парабеллума и два Вальтера, остальные даже без ножей. Пижоны, а не охрана личной почты фюрера.

– Трупы сложи у двери, а пленного загони в хвост, – приказал Олег и начал разворот над аэродромом.

– Почтовый ноль один, вам эшелон полторы тысячи, счастливого полёта.

– Спасибо, до скорой встречи, сегодня вернусь.

Олег посмотрел на сиротливо стоящий «Шторьх» с работающим двигателем и начал переводить самолёт в полётный режим. Не зря на самолёте два пилота, для смены режима необходимо выполнить как минимум двадцать семь операций. Даже подача топливовоздушной смеси в цилиндры регулируется вручную. Ещё та развлекушка, второго пилота нет, дотянуться до вентилей правой стороны можно лишь лёжа, облокотившись на сиденье второго кресла. При этом неуправляемый самолёт начинал суматошно рыскать.

Убедившись в правильном положении многочисленных тумблеров и рычажков, Олег снова взялся за управление. Над аэродромом вытянулась в гигантский круг стая «мессершмиттов», что заставило невольно поёжится. Если сейчас кто-либо начнёт поиски исчезнувшего пилота и свяжет это с улетевшим Ю-52, то можно начинать петь похоронный гимн. У древнего самолётика смешная скорость, скороподъёмность тоже на уровне раритетов Первой мировой.

После томительных минут подъёма с ожиданием вопросов с КП Олег добрался до нижней кромки облаков и перешёл в горизонтальный полёт. До линии фронта осталось два с половиной часа, а там можно плюхнуться на землю и связаться со штабом фронта. Постепенно ухоженные поля с ровными рядами домиков Южной Польши сменились пепелищами в окружении многочисленных воронок. Внизу что-то горело, иногда показывались танки или грузовики, но кто это и куда направляется, было непонятно.

Нижняя кромка облаков устойчиво держалась на двух тысячах, и Олег на всякий случай нырнул в непроглядную муть. О потере пространственной ориентации он слышал много раз, но сам никогда не испытывал ничего подобного. Лететь действительно было неприятно, чудились приближающиеся тени с опасностью лобового столкновения. Но спрятаться необходимо, заднего обзора нет, а отправлять Адольфа к нижнему люку нет ни малейшего смысла. Для наблюдения нужен опыт, а парень увлечётся разглядыванием земли и проворонит атаку истребителя.

За час до расчётного времени прилёта Олег начал выныривать из облаков, надеясь обнаружить приметный ориентир. Увы, извилины рек и дорог никак не желали совпасть с нарисованными на карте линиями. Наконец показался Днепр, затем железнодорожная ветка с речушкой, и он позвал Адольфа:

– Садись в правое кресло, доставай ракетницы и готовь ракеты.

– Устроим салют? – обрадовался парень.

– Подадим сигнал «свой-чужой», иначе собьют, а парашюты здесь не предусмотрены.

Почти непрерывно выстреливая серии из трёх красных, трёх зелёных и двух белых ракет, самолёт вывалился из облаков и спикировал на чистое поле. Выровнявшись у самой земли, они пролетели вдоль городской окраины, затем прошли над охраняющей аэродром зенитной батареей и плюхнулись на лётное поле. Долетели!

5 ОСНАЗ ГРУ[22]

Самолёт ещё не закончил пробег, а отбывающие арест пилоты уже мчались навстречу. Олегу так и не дали зарулить на стоянку, требовательные удары по фюзеляжу заставили заглушить двигатели.

– Открой дверь и выброси трупы, в салон никого не пускать! – распорядился он.

Адольф с точностью выполнил приказ и, важничая, грудью закрыл вход.

– Вы угнали личный самолёт Гитлера? – спросил кто-то из пилотов.

– А то! Охрану перестреляли, а фюрер успел спрятаться в кустах. Зато поймали личного секретаря с охапкой самых наисекретнейших документов.

Над полем разнеслось дружное «ура», а Олег хохотал до слёз. На фюзеляже нарисована эмблема в виде орла с венком в когтях и буквами «AH» в центре. На самом деле это аббревиатура подотдела Люфтганзы, занимающегося доставкой почты и багажа. Впрочем, никого разочаровывать он не собирался, для фронтовиков важно верить в успех боевых товарищей. Взяв под руку пленного, он подошёл к двери:

– Вот он, главный приз, а это, – он поднял кофр, – подписанные фюрером приказы. Свеженькие, с сегодняшним числом!

Повторное громогласное «ура» прервал требовательный сигнал легковушки. Машина подкатила к трапу, и начальник разведки потребовал:

– В машину! Конев ждёт со штабом и военным советом.

– Быстро вы собрались, – спрыгивая на землю, заметил Олег.

– Сами сбежались! Адъютанты с обеда высматривают твой самолёт, как ракеты увидели, так наперегонки бросились докладывать.

У Конева в кабинете не протолкнуться, генералы сидели даже на подоконниках. Начальник разведки фронта сделал положенные по уставу три шага и доложил:

– Товарищ генерал армии, разведчики выполнили задание! – Затем усмехнулся и добавил: – Попутно угнали личный самолёт Гитлера с бортовым номером ноль один и бригадефюрера СД[23].

– Ну-ка покажи нам фашистскую мразь, – привстав, приказал Хрущёв.

Начальник разведки открыл дверь, и шофер протолкнул пленного в кабинет. Немец неловко дёрнул правой рукой и понуро уставился в пол. Де-юре СС, СД и гестапо относятся к гражданским негосударственным объединениям, и их сотрудники не могут отдавать честь, вместо этого они вытягивают правую руку в партийном приветствии. Генералы самодовольно заулыбались: не часто попадают в плен столь высокие чины, тем более из политического ведомства Гиммлера.

– Налюбовались, и хватит, – слегка хлопнул ладонью по столу Конев, – пленного допросить и сообщить в Москву.

Тем временем Олег насчитал двадцать пять генералов. Собрались серьёзные люди, а он мог перехватить пустышку с инструкцией по составлению продотчётов или приказ о вакцинации лошадей. Заметив пустующий стул, Олег без разрешения втиснул его рядом с командующим фронтом. Затем развернул кофр таким образом, чтобы все смогли увидеть нетронутую контрольную печать из пластилина. Мысленно перекрестившись, сорвал охранное кольцо и принялся открывать никелированные замочки.

– Не тяни кота за хвост, показывай документы, – простонал начальник штаба.

Кофр оказался разделённым на секции с индивидуальными застёжками и бронзовыми табличками. Олег открыл клапан «Erich von Manstein» и достал пакет в клеёнчатом чехольчике.

– Читай по порядку, как уложены, – предупредил Конев.

– Настоящим ставлю в известность, что личному танковому резерву фюрера приказано выдвинуться на юг в район Раздельная – Берёзовка – Петровка, – начал переводить Олег. – Вам надлежит обеспечить их железнодорожными вагонами…»

– Достаточно, – прервал Конев.

– Почему железная дорога, если до Одессы всего двести километров? – глянув на оперативную карту, спросил один из генералов.

– Немецкие танки и штурмовые орудия меняют на траках пальцы через каждые пятьсот километров, – пояснил Ротмистров.

– Заранее готовятся драпать! – под всеобщий хохот констатировал генерал.

В кабинете царило приподнятое настроение, и военачальники принялись наперебой обыгрывать шутку.

Лишь Олег не принимал участия во всеобщем веселье. Папка приказов в адрес фельдмаршала слишком тонкая, что не вселяло уверенности в наличии действительно важных документов.

– Сами себе выкопали яму. Читай следующий приказ, – отсмеявшись, приказал Конев.

– «Из районов, которые мы оставляем, должны быть вывезены все запасы, хозяйственное имущество, машины и оборудование. В первую очередь должно быть вывезено то, что может использоваться для военного производства на территории Рейха. На вас лично возлагается ответственность за вывоз цветных металлов, зерна, а также лошадей и скота. Всё население в возрасте от четырнадцати до шестидесяти подлежит безоговорочной эвакуации или расстрелу. Перечень подлежащих демонтажу заводов указан в приложении…»

– Вот сволочи! – не сдержался Хрущёв. – Авиация должна разбить мосты и перепахать дороги!

– Железнодорожные узлы Ковеля, Ровно и Тарнополя уже разбиты, – заметил командующий фронтом.

– Сегодня позвоню Сталину, пусть пришлёт АДД.

Конев недовольно поморщился и приказал Олегу:

– Без нас разберутся, следующий читай.

– «Настоящим ставлю в известность, что из личного танкового резерва фюрера вам выделена дивизия «Штандарт». Остальные девять дивизий передислоцируются в район Ясс для укрепления румынской границы…»

Раздался громовой хохот с язвительными репликами:

– Чтобы отдать два противоречивых приказа, надо обладать особым талантом!

– Студент, глянь даты, – приказал Конев.

– Число сегодняшнее, здесь время три шестнадцать, а там, – он пододвинул бумаги, – час восемнадцать.

– Четырнадцать часов! – воскликнул начальник штаба. – Гитлеру доложили о нашем прорыве через четырнадцать часов!

– Студент, доставай следующий приказ, – распорядился Конев.

– «По данным воздушной разведки, наши войсковые части бегут от отдельных танков русских. Поддавшись паническим настроениям, командиры полков и дивизий отдают приказ об отступлении, а вы отводите назад всю линию фронта…»

Снова раздался хохот, а Конев жестом показал на стопку непрочитанных приказов.

– «Требую незамедлительных разъяснений причин, по которым полностью укомплектованная Четвёртая танковая армия была разгромлена противником, насчитывающим всего двести танков…»

На этот раз хохот грозил перейти в истерический, и командующий фронтом указал адъютанту на шкафчик за спиной. В мгновение ока на столе появилась «Столичная» в окружении подноса гранёных стаканов. Первый тост «За победу!» почти без перерыва сменился торжественным поминанием: «За товарищей!» Выпив, генералы понюхали хлеб, помолчали, после чего Конев снова махнул рукой.

– «Настоящим ставлю в известность, что с сегодняшнего дня Венгрия считается оккупированной Рейхом территорией. Для обеспечения порядка и безопасности личному танковому резерву фюрера приказано занять город Будапешт…»

На этот раз радостно закричал даже командующий фронтом. Манштейн не получит подкреплений, что означает окончательный разгром его северного фланга и выход Красной Армии на польскую границу.

– Давай, Студент, читай последний приказ, – распорядился Конев.

– «Первое, за упущения и ошибки в руководстве войсками фельдмаршала Манштейна отстранить от командования группой армий Юг и вывести за штат. Второе, вверенные ему войска сосредоточить у города-крепости Лемберг и переименовать в группу армий Северная Украина. Третье, командование войсками и защиту границ Рейха возложить на генерал-полковника Клейста. Подпись:. Адольф Гитлер».

Последний приказ встретили гробовым молчанием. Казалось бы, более радостного известия не может быть, Гитлер признал разгром Южной группы войск и бросил Румынию на произвол судьбы, но генералы сидели, опустив головы.

Конев помог Олегу сложить документы в кофр, затем приказал официанткам накрыть стол для празднования маленькой победы. Вопреки ожиданию застолье началось без здравиц, генералы по-деловому обсуждали насущные проблемы. Дальнейшие действия врага известны, и они спешили извлечь из этого максимальную выгоду.

– Так не пойдёт! – встал со стаканом в руке Хрущёв. – Танки с пушками могут подождать до завтра, а Студента надо отблагодарить сейчас.

Все выпили здравицу, после чего Конев парировал:

– Чего стоишь? Беги, открывай свой сейф и награди парня по заслугам.

Тот обернулся в минуту и протянул Олегу бумажный пакетик с медалью «За отвагу». Генералы дружно загудели, требуя дать герою орден, а Конев резко сказал:

– Ну и жмот ты, Никита!

– Ключ от сейфа с орденами куда-то задевался, – вывернулся Хрущёв.

Олег решил воспользоваться моментом и попросил разрешения улететь в Москву на трофейном самолёте.

– Лети, переночуй здесь при штабе, а утром мой шофер отвезёт на аэродром.

– Мне бы пилота в дорогу, машина слишком тяжёлая в управлении, и одному не управиться.

Конев позвал командующего Пятой воздушной армией:

– Сергей! Дай парню толкового лётчика, вдвоём перегонят трофейный самолёт в Москву.

В дорогу Олега снарядили, словно он собирался отправиться на Северный полюс, и отказываться нельзя, офицеры дарили от всего сердца. Сам виноват, за рюмкой рассказал о беременной жене, вот и получил отрез байковой ткани на пелёнки и сухое молоко с манкой для младенца. Шофер помог затащить тяжеленные вещмешки в машину, и они покатили на аэродром, где у самолёта хлопотали чумазые техники. Олег не удержался от вопроса:

– Что случилось? Вы перебирали двигатель?

– У нас нет эрзац-бензина, пришлось промывать всю топливную систему, – пояснил один из них.

– Нельзя смешивать наш бензин с немецким. Сланцевый сразу свернётся в желеобразные шарики и забьёт топливные фильтры, – добавил другой.

– Как же вы промывали? – поражённый объёмом выполненных работ, спросил Олег.

– Смешали скипидар с каустиком и прокачали по системе, а баки пришлось вскрывать и чистить вручную.

– Скипидар с каустиком? – переспросил шофер.

– Чудо-смесь, что угодно отчистит, карбюраторы отмывает в минуту, – ответил техник.

Пока они разговаривали, к самолёту подошли пилоты. Майор вышел вперёд и протянул бумажный пакетик с медалью «За отвагу»:

– Ты заслуживаешь ордена, а полномочия командира полка позволяют награждать лишь медалью.

– За что? – невольно спросил Олег.

– Бери, достоин! У меня только два пилота умеют летать вслепую, а ты сел на незнакомый самолёт и несколько часов летел в облаках.

Растроганный Олег по очереди обнял каждого. Надо бы что-то сказать, поблагодарить лётчиков за душевную доброту, но спазм перехватил горло, и он лишь просипел:

– Спасибо, друзья, обязательно встретимся в День Победы!

Давешний седовласый капитан закинул в салон вещмешок и пошёл вместе с техником осматривать самолёт.

– Он мой зам по пилотированию, высококлассный инструктор, в Москву прилетишь уже асом, – с улыбкой пояснил майор.

Капитан действительно был докой и пояснил суть каждого действия по подготовке Ю-52 к вылету. В том числе разъяснил Олегу причину, по которой здесь сначала открывают подачу топлива, а затем запускают двигатель. Моторы уже прогрелись, но дежурный офицер КП взлёт не разрешил, попросив подождать попутного пассажира до Москвы. Через несколько минут снова прикатила штабная «эмка» с начальником контрразведки и пленным генералом СД:

– Забирай своего пассажира, Студент! Москва предупреждена, встретят с конвоем!

– Вот спасибочки, а то заскучал без этого довеска! – отшутился Олег.

Полёт над СССР поразил плотным контролем постов ВНОС[24], которые взяли Ю-52 под сопровождение сразу после взлёта. К карте прилагалась специальная таблица позывных с точками докладов. Сначала Олег посмеивался над смешными названиями, но капитан сразу разъяснил суть. Пост визуального наблюдения назывался «Триммер», а оператор локационной станции имел позывной «Веточка». Далее шли две цифры, которые были последними в номере войсковой части.

«Веточки» действительно отвечали милыми девичьими голосами, при этом строго следили за эшелоном и направлением. Девушки провели трофейный самолёт мимо Москвы и дали посадку на аэродроме в Люберцах.

– В Рейхе ничего подобного нет, лети куда хочешь и как хочешь. После посадки отдал дежурному лётное задание, и все дела, – заметил Олег.

– У нас порядок навели ещё при царе. После взлёта дежурный телеграфировал на аэродром прилёта, – ответил капитан.

– Поэтому мы их и бьём.

– Русских обвиняют в безалаберности, на самом деле у нас посты ВНОС созданы в начале века, когда разбился первый самолёт.

Сесть в Люберцах оказалось не просто. Лётное поле забито самолётами, свободна лишь взлётно-посадочная полоса, которая сверху показалась узенькой тропинкой. Олег перекрестился, но сел с ненавязчивой помощью капитана. Сержант из батальона аэродромного обслуживания жестами показал направление и буквально протиснул Ю-52 в свободный закуток между штабом и столовой.

– С какой стати фрицу выделили плацкартное место? – ворчливо спросил молодой полковник. – Гоните на свалку.

К «Юнкерсу» стали подходить другие пилоты, в основном отправляющаяся на фронт необстрелянная молодёжь. Окончив необходимые для стоянки манипуляции, капитан раскрыл настежь дверь и грозно прикрикнул:

– А ну прочь от личного самолёта Гитлера!

– Шутишь? – огрызнулся полковник.

– Очки надень и посмотри на эмблему и бортовой номер.

– Небось на аэродроме застрял, а танкисты отдали вам, – насмешливо выкрикнули из толпы.

Капитан поставил трапик и помог генералу спуститься вниз. Лётчики сдавленно охнули, большинство из них впервые увидели «живого» немца, а генерала с белыми отложными лацканами впервые увидели все. Олег подтащил к двери свой багаж, включая кофр с документами, умышленно расстегнул плащ с курткой, дабы показать ожерелье крестов, и встал в проходе. Возникшую паузу прервал всё тот же неугомонный полковник:

– Он сам прилетел! Будет у Сталина просить сепаратного мира!

Добавляя к непрерывным сигналам мат, шофера двух «эмок» с трудом протолкнулись сквозь толпу. Из первой машины вышел Пётр Николаевич и громко крикнул:

– Чего встал, Студент, или боишься объятий поклонников?

Олег указал на багаж:

– Без подмоги не обойтись, здесь документов на сотню килограмм.

Легковушка подкатила к самому трапу, что действительно спасло от крепких объятий. Слово «Студент» пронеслось громовым эхом и ударило по капитану. Его насильно уволокли в штаб, где приступили к допросу под бутылочку коньяка. Лейтенантов, понятное дело, не впустили, и молодые пилоты остались глазекать на популярного среди лётчиков и таинственного Студента.

Из второй машины вышел генерал НКВД с милиционером. Пленного вежливо пригласили на заднее сиденье, а сержанта милиции поставили часовым у «самолёта фюрера».

– Зачем охранять обычный почтово-пассажирский самолёт? – удивился Олег.

Пётр Николаевич засмеялся, по-дружески обнял и пояснил:

– Обычный, как ты выразился, самолёт никому не интересен, а этот маневр даст повод для слухов.

– Ловко придумано. Иностранцы не смогут пройти на военный объект, и тайна «личного самолёта фюрера» останется нераскрытой.

– Сейчас каждая мелочь важна, люди тяжело живут, почти впроголодь. Женщины и дети по двенадцать часов стоят у станков.

– Из этого, – Олег кивнул на пленного, – надо выудить пользу.

– Он порученец из окружения фюрера, полетел сладкой конфеткой к горькой пилюле.

– Почему турнули Манштейна? Все фельдмаршалы биты, а сняли только его.

Куратор расхохотался до слёз, а когда успокоился, то пояснил:

– Барон сам виноват. На последнем сборище Гитлер с трибуны костил генералов за бесталанность и трусость, а пьяный Манштейн его прервал. Встал с бутылкой в руке и провозгласил тост во славу фюрера.

– По-моему, всем известно, что Гитлер легко впадает в истерику, особенно когда его прерывают или не слушают.

– Со слов этого, – Пётр Николаевич указал на пленного, – фельдмаршал еле стоял на ногах.

– Что-либо важное он сказал?

– Даже очень, – куратор сразу стал серьёзным, – он тебя опознал как Пауля фон Абеляр. Вхож в дом твоей «матери», где вы встречались и вместе пьянствовали.

– Что же теперь делать?

– Ничего, генерал изъявил желание сотрудничать. В НКВД его профессионально допросят и расстреляют.

Бесчеловечное решение? Отнюдь. Именем Пауля фон Абеляр прикрываются сразу двое разведчиков и очень серьёзная операция по внедрению нелегала. Доступ к тайнам другого государства важнее человеческой жизни.

Втроём, позвав на помощь шофера легковушки, они перетащили из самолёта вещи и документы. Вещмешок капитана положили у ног часового, после чего генерал НКВД опечатал дверь в салон и позвал Олега:

– Тебе благодарность от руководства отдела за спасение Ирмы! Принимай заслуженную награду! – И протянул бумажный пакетик с медалью «За отвагу».

Отвечать по уставу нельзя, на нём вражеская форма, поэтому Олег заговорил о деле:

– Со мной фотоаппарат с поста наблюдения, последние снимки сделал сам. Сейчас заберёте или передать официально?

– Ещё встретимся! – улыбнулся генерал. – С тебя письменный отчет по всему эпизоду вплоть до выхода к своим.

– Неделю придётся писать, – пожаловался Олег, забираясь на заднее сиденье «эмки».

– Что за мешки? Тяжеленные, еле в багажник засунул, – поинтересовался Пётр Николаевич.

– В штабе Конева угораздило сказать о беременной жене. Вот ребята и постарались обеспечить дитя манкой с пелёнками.

– Слушай, тебе на ребёнка будет положено детское питание, а невестке нечем кормить внука. Поделись, а?

Машина остановилась сразу после КПП аэродрома, и Олег щедро поделился подарками фронтовиков. Попутно переложил долю из взятых трофеев, начальство надо уважать.

– С возвращением, герой! – тесть встретил Олега родственными объятиями.

Следом расцеловала тёща и тут же приказала:

– Быстренько снимай с себя всё это, оно пахнет немчурой!

Дед тепло обнял внука, но Валя его отстранила, нежно прижалась, всплакнула и пошла помогать переодеваться. Закрывшись в спальне, они долго целовались, затем разложили на кровати советскую форму, и Олег достал новенькие медали.

– Сразу три! – воскликнула жена и снова бросилась в объятия.

Тесть с тёщей тоже оценили награды, Александр Сергеевич даже прокомментировал:

– Ты единственный офицер с пятью медалями «За отвагу», больше только у сержанта Картера. За финскую, за освобождение Западной Белоруссии, в этой войне получил уже шесть.

– О таком герое надо в газетах написать! – потребовала Валя.

– Нельзя, я запретил. Он еврей из Одессы, а фамилия немецкая.

– К столу, к столу, – потребовала тёща, прерывая разговор на щекотливую тему.

Тесть на правах старшего разлил по стопкам армянский коньяк, а бокал дочери наполнил кизиловым морсом. Как положено, первую выпили за победу, вторую за награды Олега, третью за здоровье Вали и будущего наследника. Тему детей неожиданно продолжила тёща:

– Олег, ты почему не забираешь племянниц из Красноярского детдома?

– На кого я их повешу? Вале скоро рожать, а я всё время в командировках, – отвертелся он, хотя на самом деле думать забыл о детях якобы своей сестры.

– Вот что, я приготовлю бумаги, а ты подпиши. Комната Вали пустует, и племяшки будут жить у нас.

Кто бы возражал! Олег эгоистичен, как большинство молодёжи двадцать первого века, но предложение дать приют и обеспечить будущее двух сирот ему понравилось. Когда ополовинили вторую бутылку, а домработница начала готовить стол для подачи горячего, тёща вывела Олега в коридор и задала неожиданный вопрос:

– Что это за жена, с которой ты ходишь на задания?

– Какая ещё жена? Сейчас я действовал один.

– Неправда! Ты летал с женой!

– Чушь! – загорячился Олег и вспомнил Ирму. – Ах вот вы о чём! Я вывозил нелегала СВР.

– Почти два месяца?

– Полдня! Прилетел, встретил, отвёл на аэродром и перелетел на нашу сторону. Можете у Хрущёва спросить, он в курсе моей работы.

– Обязательно спрошу, и берегись, если обманываешь.

– Заодно предупредите своего информатора, что разглашение гостайны карается законом. За раскрытие тайного агента СВР могут поставить к стенке.

Тёща зловредно усмехнулась и ответила:

– Ты прав, Олег, надо предупредить кого надо. – И чмокнула зятя в щёку.

Слух о «жене» мог прийти только с аэродрома, на котором они с Ирмой дожидались самолёта. Новость о Студенте с красавицей в форме СД обросла обычными бабьими сплетнями, которую приукрасили желающие насолить Светлане Филипповне. Среди её «подруг» хватает завистниц и тайных недоброжелательниц, тем более что, по мнению многих, дочь удачно вышла замуж.

Во время застолья всегда наступает период философствования, когда подвыпивших людей тянет на умные речи. Тесть явно добавил и теперь читал дочери отрывок из «Войны и мира»:

«…великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого телёнка, но она с аппетитом кушает этого телёнка под соусом».

Александр Сергеевич отбросил книгу на подоконник и процитировал Горького:

– Даже если враг сдаётся, то его всё равно уничтожают. Потому что пушки не могут воевать с идеями.

– Ты предлагаешь уничтожить всех немцев? – охнула Валя.

– Мы должны выкорчевать под корень всех носителей идеи нацизма, а не народ! – отрезал тесть.

Олег остановился в дверях. Гитлер начал войну под флагом уничтожения большевизма, которая превратилась в уничтожение мирного населения. Сталин поступил мудрее, в Ялте он предложит союзникам создать международный трибунал и осудить идею нацизма. Осудить-то осудили, да в двадцать первом веке по улицам снова замаршировали колонны представителей «исключительных» наций.

Кстати, после войны союзники упорно внушали немцам чувство вины за развязанную войну и многочисленные жертвы. Советский Союз поступил иначе, в ГДР ни разу никого не упрекнули. Да, Германия должна возместить нанесённый во время войны ущерб, но вина лежит на нацистах. Гитлер не только начал мировую войну, его партия угнетала германский народ, а сами немцы страдали от кровавых репрессий СД и гестапо. И это правда, известно немало случаев, когда в конце войны жители городов устраивали самосуд над садистами в чёрной униформе.

Гости засиделись дотемна, и тёща вызвала автомобиль лишь после того, как дочь начала откровенно ластиться к Олегу. Проводив родителей, Валя радостно закружилась и уволокла мужа в спальню. Они наслаждались друг другом всего один день, через сутки тёща принесла семейную путёвку в военный санаторий, в которую был внесён и дед.

– Он не член нашей семьи, – осторожно возразил Олег.

– Не моя инициатива, – ответила Светлана Филипповна и многозначительно показала пальцем на потолок.

Сборы в санаторий наткнулись на неожиданное препятствие. У деда не оказалось приличной одежды, а зимней вообще никакой, если не считать ватника с валенками и стёганой шапки. Услышав о проблеме, Валя расстроилась до слёз, покаялась в собственной невнимательности и потребовала от мужа одеть дедушку с ног до головы. Олегу тоже стало неудобно, живут в одной квартире, а он даже не заходит в комнату родного дедушки. Первым делом поехали в Московский дом модной одежды, где старик озадачил портного и внука неожиданной просьбой:

– Мне бы мундир старорежимного образца.

Оправившись от шока, мастер согласился:

– Дореволюционные выкройки у нас остались, но пуговицы будут современные.

В качестве бонуса Олег добавил к заказу ещё три комплекта принятой у партработников полувоенной одежды. Затем вместе с мастером зашёл в цех и доплатил за срочность и эксклюзив. Больше всех потребовал закройщик, мотивировав необходимостью искать выкройки чуть ли не на чердаке.

Решив первый вопрос, они поехали в коммерческий магазин, где им предложили два варианта драповых пальто с воротником и подкладкой из пыжика[25] или бобрика[26]. Деду понравился более мягкий кролик, но тут уже восстал Олег и сам указал на длиннополый образец из твида, подбитый мехом бобра, с каракулевым воротником и с шапкой-пирожком.

– Нехорошо старших обманывать! – Упрёк остановил Олега в холле санатория, а произнёс его знакомый генерал из бывших.

– Я никого не обманывал, – возразил он.

– Как же, как же! А кто говорил, что случайно оказался на военной стезе? Дедушка ваш из офицеров, и папа, наверное, тоже офицер.

– Только дедушка. – Олег чуть было не назвал должность своего настоящего отца, но вовремя спохватился: – Папа лётчик был.

– Вы, стало быть, не собирались продолжать семейную традицию?

– Даже мысли такой не было.

– А зря, а зря, военные были, есть и будут гордостью любого государства.

– Не цепляйся к подполковнику, – подошёл второй генерал, что раньше предлагал содействие при поступлении в академию.

– Да ладно, сам вижу разведчика, – генерал легонько провёл пальцем по медалям, отчего они звонко запели.

– Раньше за каждый удачный поиск давали «Георгия», а сейчас «За отвагу», – заметил первый генерал.

– У него за плечами много выходов, вся грудь в орденах. Не зря погоны сменили на авиаторские.

– Какие задачи ставили разведке во время Первой мировой? – заинтересованно спросил Олег.

Слова о Первой мировой заставили генералов переглянуться, сейчас так не говорят, войну называют Империалистической. Тем не менее генерал из академии чуть насмешливо пояснил:

– Изменилось лишь оружие, а секреты остались старыми, и задачи ГРУ ставит прежние.

– Надо будет позвонить Василию Васильевичу, пусть посмотрит подполковника, а вдруг подойдёт.

Генералы раскланялись, а Олег поволок чемоданы наверх.

Буквально на другой день дед стал всесанаторной знаменитостью. Донельзя вежливый, он называл персонал барышнями, отдыхающих женщин милыми дамами, а мужчин господами. Окружающие воспринимали его как реликт самодержавия и шутливо обращались «ваше высокоблагородие». Дед не скрывал своего возраста и во всеуслышание заявил, что вышел в запас в сорок два года в чине полковника. Как следствие, всем стало понятно, что старичок не участвовал ни в Гражданской, ни в Империалистической войнах.

В первый день его досаждали расспросами о том, как было раньше. Но одинаковый ответ, что раньше он был молод и его любили красивые женщины, отбил приставал. Зато генералы из бывших оценили старорежимный покрой мундира и окружили деда заботой и вниманием. Авиационный инженер-полковник, как он сразу представился, по статусу не мог быть строевым офицером, тем не менее его сразу взяли под опеку.

Что касается авиации, то данная тема не вызывала вопросов, ибо Россия была лидером в этом роде войск и девятнадцатый век знал военных авиаторов. Первый воздухоплавательный отряд дирижаблей появился при Адмиралтействе в тысяча восемьсот восемьдесят четвёртом году. На них стояли моторы с газгольдерами Санкт-Петербургского завода керосиновых и газовых двигателей Е. Яковлева. Вступая в Первую мировую войну, Россия имела двукратное превосходство перед Германией и Австрией, вместе взятыми, как в дирижаблях, так и в самолётах.

В этот раз Олегу удалось отдохнуть полные две недели. Валю опекал целый отряд медиков и держал её под надзором до самого вечера, отпуская к мужу лишь перед ужином. Деда тоже плотно опекали, но после обеда он получал свободу и допоздна расписывал с генералами висты. Причём играли на интерес, проигравшие оплачивали бутылку «Хереса», ещё до революции признанного исключительно мужским вином.

Сразу по возвращении домой Олега вызвали в управление для сдачи отчёта по каждому эпизоду раздельно. По Ирме пришлось давать дополнительные разъяснения. Сам провал никто не оспаривал, сделанные по наитию фотографии подтверждали факт надзора. Начальство интересовалось двумя темами: как он догадался, что девушка под колпаком, и признаки, по которым он обнаружил пост наблюдения. Впрочем, ситуация с Ирмой была очевидна, и Пётр Николаевич в очередной раз поздравил с успешным выполнением задания:

– Молодец, Студент, ты снова справился на отлично и сделал, казалось бы, невыполнимое. Жду завтра после обеда, поговорим о дальнейшем.

Каждое утро он вместе с дедом готовил машину и прогревал двигатель. Иногда они немного катались по округе, затем обедали всей семьёй, после чего отправлялся на службу. В это утро в квартиру ворвалась тёща и вопреки обычаю первым расцеловала Олега:

– Вчера разговаривала с Хрущёвым, он подтвердил твои слова.

Дед с Валей непонимающе переглянулись, а Олег сварливо заметил:

– К стенке всяких сплетниц, и жизнь станет веселее.

– Без нас разберутся, – отмахнулась тёща. – Тут вот что, Хрущёв чуть не бухнулся в обморок, мы даже врача позвали!

Вопреки сплетням о сладкой жизни «кремлёвских» жён, все они трудились полный рабочий день. Некоторые по специальности, к примеру жена Маленкова занималась научной деятельностью и возглавляла НИИ. Но большинство из них вышли замуж, будучи обычными работницами и комсомольскими активистками. С возрастом все они перешли в ранг внештатного партактива и служили в общественных организациях.

Тёща заведовала отделом в «Обществе защиты детей», где была мизерная зарплата и смехотворный паёк. Вероятнее всего, столь низкие ставки ввели умышленно, дабы оградить организацию от случайных людей. Официальным поводом приглашения Хрущёва была работа с малолетними сиротами на освобождённых территориях. Детишки прибивались к воинским частям и уходили на запад вместе с войсками. Перед армейскими политработниками поставили задачу отправить их в детские дома или Суворовские училища.

– На фронте выглядел здоровым, – равнодушно заметил Олег.

– Ты с ним не ссорился? – пристально глядя в глаза, спросила Светлана Филипповна.

– С какой стати? Я был в немецкой форме, а разговаривал только с Коневым и начальником фронтовой разведки.

– Так вот в чём дело! – расхохоталась тёща. – Я сказала, что ты подполковник и зять Александра Сергеевича. Он хвать за сердце и на пол!

Олег вспомнил процесс награждения и понял причину, по которой Хрущёв упал в обморок. Он принял молодого разведчика за простого солдата, а новость о родственной связи парня с членом политбюро ударила его словно обухом по голове. Карьерист с партбилетом ничем не отличается от прочих карьеристов.

На этот раз Пётр Николаевич повёл себя как-то неправильно. Вместо привычного ознакомления с предстоящим заданием и делового обсуждения имеющейся информации предложил испить чая. Поставив на электроплитку чайник, куда-то вышел, а вернулся с толстой папкой в руках:

– Держи, здесь все твои задания с отчётами и выводами руководства.

– Мне необходимо это прочитать? – растерялся Олег.

– Ничего нового для себя не найдёшь, – усмехнулся куратор, – отдашь своему новому руководителю.

– Тебя переводят на новое место?

– Я остаюсь здесь, а ты уходишь в ОСНАЗ ГРУ.

– Зачем? – недоумённо спросил Олег.

– Воевать, забрали тебя без моего согласия, – вздохнул Пётр Николаевич, – одни желторотики остались.

– Были большие потери?

– А? Нет. Фронт выходит к границе, и всё, что раньше делали партизаны с отрядами Четвёртого управления НКВД, ложится на наши плечи.

– Разведывательно-диверсионные отряды СВР расформировывают? – недоверчиво спросил Олег.

– Не говори глупостей, их передают разведуправлениям фронтов.

Логично, никто в здравом рассудке не будет распускать сработавшиеся отряды с многолетним опытом. Люди плечом к плечу прошли через множество боёв и понимают друг друга без слов и всяких хитрых сигналов.

– У нас появился новый отдел? – предположил Олег.

– ОСНАЗ создан сто лет назад, когда восстали янычары. Махмуд II попросил Николая I оказать военную помощь и ввести в Стамбул войска.

– Не понял, в ГРУ есть специальные части?

– Не торопись, царь собрал особо ловких стрелков, а ГРУ тайно доставил их в турецкую столицу.

– Разве Россия помогала Турции?

– И не раз, сейчас об этом не очень вспоминают, мы прошли много десятилетий дружеских отношений.

Петру Николаевичу явно не хотелось расставаться, и разговор ни о чём оттягивал час прощания. Увы, волю начальства не изменить, что подтвердил коротенько тренькнувший телефон. Теперь уже бывший куратор обнял Олега:

– Удачи тебе и новых побед. Поднимайся на третий этаж, второй кабинет справа, обращайся «Василий Васильевич».

Интересное продолжение разговора с генералами из «бывших»! Именно они без стеснения назвали при нём это имя. ГРУ царского периода прославилось множеством по-настоящему уникальных операций. В советские времена, вспоминая Первую мировую войну, любили говорить о предательстве членов императорской семьи. На самом деле всё было с точностью наоборот. Разведчики из прибалтийских немцев легко проникали в штабы кайзеровской армии, где добывали наисекретнейшую информацию.

В указанном кабинете сидел слегка полноватый мужчина средних лет самой что ни на есть заурядной внешности. Глянув на него, любой запомнит одежду, а не самого человека. Комбинация тёмно-синих брюк из дорогого бостона с ярко-зелёным пуловером без рукавов и рубашка в крупную сине-зелёную клетку отвлекали внимание от лица.

– Оценили мой маскировочный костюм, и садитесь. Вы, как я догадываюсь, Студент.

– Так точно! Как обращаться к вам?

– Моя должность называется шеф-ординатор, так и обращайтесь.

– Странное название, я могу обращаться просто «шеф»?

– Мы столь маленькие и незаметные, что названия должностей неизменны с девятнадцатого века.

Олег передал собственное рабочее досье, сел на традиционный кожаный диван с высоченной спинкой и повторил вопрос:

– Так я могу обращаться просто «шеф»?

Василий Васильевич разгладил отложной воротничок и заинтересованно спросил:

– Вы знаете французский язык? Исходя из вашего досье, нет. Вам известен смысл слова «шеф»?

– Шеф – это начальник, – уверенно ответил Олег.

– В таком случае разрешаю, только без «господин» или «товарищ», иначе получится смешно.

– Это правда, что ОСНАЗ создали для подавления восстания янычар?

– Не совсем, специальный отдел добавлен в ГРУ после доклада о действиях боевого отряда в Османской империи.

– Они перестреляли главарей?

– В указе Николая I написано: «достигнут результат, невозможный для иной армии мира», – поправил Василий Васильевич.

– Но восстание подавлено после ликвидации основных зачинщиков? – продолжал допытываться Олег.

– Восстание подавлено русской армией. Корпус генерала Фёдора фон Гейсмара разгромил пятидесятитысячную армию янычар и вошёл в Стамбул.

– В чём же тогда заслуга этой группы офицеров?

– Янычары были подобием рыцарского ордена, называвшегося Бекташи. Шейх дервишей был почётным командиром девяносто девятой роты янычарского корпуса.

– Этого шейха пристрелили, да?

– Вот пристал! Духовного лидера нашли на берегу Адриатического моря, а всего ликвидировали более двух сотен офицеров.

Василий Васильевич закурил тонкую длинную папироску «Золотое руно», за размер и золотистый мундштук их называли женскими. Картинно пустив в потолок серию колец, положил на стол дорогой «Дукат» и чрезвычайно редкий в продаже «Зефир».

6 Смерть предателям

Олег почувствовал аромат натурального табака и выложил на стол резервную долю трофеев с золотыми часами «Москва» на золотом браслете со вставками из хризолита. Василий Васильевич не спеша разложил украшения в длинный ряд и поинтересовался:

– Раньше приходилось составлять опись?

– Моё дело доставить деньги, документы и ценные предметы, дальнейшее вне моей компетенции.

– Высадившись в Стамбуле, наши офицеры первым делом перебили батальон дворцовой гвардии в составе полутысячи янычар.

– Круто! – восхитился Олег. – А что было дальше?

«Стамбул гяуры нынче славят, А завтра кованой пятой, Как змия спящего, раздавят И прочь пойдут и так оставят. Стамбул заснул перед бедой»[27]… —

процитировал Василий Васильевич и пояснил: – Янычары укрылись в Эрзуруме, но наши достали их и там.

Воспитанные с детства бесстрашными воинами, янычары представляли собой грозную и сплочённую силу. Какими же навыками должны были обладать русские офицеры, чтобы проникнуть в крепость и перебить офицеров с полковыми имамами из Бекташи! Олег приуныл, он неспособен ползать незаметной ящеркой или летучей мышью по ночам перелетать через крепостные стены.

– Во время революции гопники[28] старательно уничтожили архивы полиции, а «бегунки»[29] сожгли в Генштабе личные дела.

– Приютами застроен весь Лиговский проспект до Обводного канала, – заметил Олег.

– Не суть, – отмахнулся Василий Васильевич. – НКВД не нашло ни единой бумажки по твоему деду.

– Он мне не дед и подселен вопреки моему желанию.

– Тоже не суть. Я порылся в наших архивах и нашёл упоминание о военных инженерах Кирееве и Кузьминском.

– Их подозревали в шпионаже? – насторожился Олег.

– Здесь не контрразведка! Перед Империалистической войной наши специалисты провезли их по лабораториям Германии, Франции и Швейцарии.

– Как это провезли?

– Точно так, как провезли генерала Фёдорова, был до революции такой оружейник.

– Говорите конкретнее, – попросил Олег.

– Это не задание. По случаю назовите своему деду имена Арманго, Лемаль, Хольцварт, Штольц и посмотрите на реакцию.

– Я почти не захожу в его комнату, но ради дела можно найти предлог или пригласить его к нам на ужин.

– Вот и чудненько! Он творческий и высокообразованный специалист, специально для вас создал лучевой прицел.

– Луч не может указывать на цель, – возразил Олег.

– Обойдёмся без споров! Видели за гаражом старый склад? Это наш тренажёрный центр. Заниматься ежедневно с восьми утра. До свидания.

Пройдя между гаражом и котельной, Олег увидел длиннющее кирпичное здание со стеклянной крышей. Поэтому после знакомства с новым инструктором заинтересованно спросил:

– Что здесь было раньше?

– Раньше? Это цех автозавода «Дукс», а ты пришёл из заводского управления.

– В Москве делали автомобили?

– «Дукс» выпускал таксомоторы, гоночная модель развила скорость сто сорок километров и взяла Гран-при Монако.

– Быстрее самолёта тех времён! – воскликнул Олег.

– Самолёты «Дукс» конструкции Григоровича и Гаккеля выпускались в цехах на берегу Яузы.

– Григорович строил самолёты в Ленинграде, – вспомнив деда, заявил Олег.

– Авиазавод «Гамаюн» выпускал модели Григоровича и Щетинина, – пояснил инструктор и поинтересовался: – Сам из Питера?

– Жил недалеко от площади Стачек.

– Пошли тренироваться, земляк.

Первый день Олег «набивал руку»: по команде выхватывал из кобуры пистолет и стрелял в мишень. Результат, надо заметить, был так себе. Точность выстрелов не вызывала вопросов, все пули уверенно ложились в голову. Проблема была со временем, вместо интуитивного выстрела он непроизвольно наводил красную точку и терял драгоценные доли секунд.

Далее начался тихий ужас, Олега ставили на мотающуюся в разные стороны платформу, и он стрелял по движущимся мишеням. В качестве отдыха требовалось пробежать по извилистому лабиринту и поразить разнообразные цели. В этом задании манекены давали сдачи, выплёвывая теннисные мячики. Он неимоверно уставал и возвращался домой в полуживом состоянии.

Долгожданная похвала инструктора оказалась прелюдией к занятиям по маскировке и подкрадыванию. После однодневной теории к извращённым бегалкам-стрелялкам добавились марш-броски на животе. После зачёта начались занятия по подкрадыванию к часовому, который знал о затаившемся курсанте и активно крутил головой. Требовалось незаметно сблизиться до расстояния в двадцать метров, которое считалось дистанцией уверенного поражения цели из пистолета. В один из дней, когда Олег мчался босиком по грязному снегу, стараясь находиться за затылком объекта, его окликнул инструктор:

– Почему босоногий?

– Потому что кроссовок нет, – огрызнулся Олег.

– А что, ты прав! Заменим кожу пористой резиной, и шаг станет бесшумным. – Он сделал отметку в блокноте и приказал: – Бегом к шефу.

– Вот так, босиком и в потной гимнастёрке без погон?

– Сапоги надень, иначе ноги испортишь.

В кабинете его ждал сюрприз, Конев в маршальских погонах и Хрущёв со вторым орденом Ленина на груди. Оба недоуменно посмотрели на расхристанного разведчика, и маршал растерянно спросил:

– Ты чего это без погон?

– Менять некогда, за день две гимнастёрки до дыр протираю, – пожаловался Олег.

– Тяжело в учении, легко станешь маршалом, – выдал каламбур Василий Васильевич.

– Запросто, в твои годы Конев тоже был подполковником, – поддержал Хрущёв.

– Хотел повесить на грудь, а придётся отдавать в руки. Держи, Студент! – Затем по очереди крепко расцеловали и вручили золотой орден Богдана Хмельницкого.

– Служу Советскому Союзу! – согласно новому уставу ответил Олег.

– Александру Сергеевичу со Светланой Филипповной наш поклон, – добавил Хрущёв.

– Обязательно, награду надо обмыть, а без родственников застолья не бывает.

Визитёры направились на выход, но Конев остановился в дверях:

– Давно тебя вот так мордуют?

– С первого дня. Сразу по возвращении надевают удила и гоняют до тех пор, пока ноги держат, – жалостливо ответил Олег.

Маршал погладил бритую голову, крепко пожал руку и вышел вслед за Хрущёвым.

– Держи ещё один. – Василий Васильевич протянул коробочку с серебряным орденом Богдана Хмельницкого.

– Это как? – плюхнулся на диван Олег.

– Читай наградные листы и посмотри подписи в орденских книжках, – посоветовал шеф.

Оба наградных листа написаны под копирку с единственной разницей в степени награды. Вот подписи – это да, вторую степень подписал Хрущёв, а первую Сталин.

– Товарищ Сталин крайне редко подписывает орденские книжки, береги её для внуков, – посоветовал Василий Васильевич.

– Несправедливо! – возмутился Олег. – За последнее задание я получил три медали и два ордена!

– Несправедливо обходить человека наградой, а удваивать допустимо. Александр I трижды наградил Пантелеймона Ледорубова.

– За что? – поинтересовался Олег.

– В сражении при Де́нневице он захватил французское знамя. Реляции подали короли Швеции и Пруссии, да командир полка отметил подвиг солдата.

– Царь подписал не глядя?

– Смешнее: союзные монархи не знали, что наградные листы подписываются раз в год, и порознь вручили солдату Железный Крест и орден Меча.

Олег почти ежедневно выслушивал от деда различные исторические анекдоты, поэтому сделал вид внимательного слушателя. Не дождавшись ответной реакции, Василий Васильевич продолжил:

– Когда в полк прислали сразу три Георгия, командир вручил только один, а два отправил обратно, с припиской: «Ошибочное награждение».

– Это он зря, – усмехнулся Олег.

– Правильно заметили, бумагу вернули с резолюцией: «Император не ошибается, наградить!»

Рассказ Василия Васильевича о тройном награждении солдата оказался с подтекстом. Не далее чем вчера Хрущёв приходил дважды. Днём принёс орден Богдана Хмельницкого второй степени, а вечером вернулся, чтобы забрать. Василий Васильевич награду «зажал», соврав, что орден уже вручён в торжественной обстановке.

Дождавшись звонка дежурного офицера о выходе визитёров из управления, Василий Васильевич отправил Олега в душ. Затем вдвоём наметили на кителе места и привинтили ордена. Награда радует душу любого военного, но в данном конкретном случае было одно но. Не пройдёт и десяти лет, как Хрущёв займёт место Сталина, и не факт, что новый лидер СССР благосклонно отнесётся к казусу с награждением.

Пока Олег любовался в зеркале, на столе появилась тонюсенькая папка, верный признак нового задания, и не ошибся. Василий Васильевич развязал тесёмки и указал на стул напротив:

– Приходилось бывать в Тюрингии?

Риторический вопрос заставил улыбнуться, все задания в послужном деле, в том числе и то, за которое он получил офицерское звание. Тем не менее надо ответить:

– Да бывал. Прыгали в горах, затем местные контрабандисты вывели нас к объекту.

– Сейчас вы будете один, вообще один. Никто не встретит, не проводит и не поможет.

Олег лишь пожал плечами, один так один. Непривычно и неприятно работать без поддержки товарища, но таковы условия, и его мнение никого не интересует. Отказ приравнивается к дезертирству с соответствующим выводом.

– Техническая академия ВВС Германии эвакуирована в деревушку Бад-Бланкенбург и находится под плотной опекой СД.

Если начало можно назвать печальным, то продолжение зазвучало похоронным маршем. Деревушка в сотню домиков, где все друг друга знают, включая учёный люд и роту СД.

– Давно они в этом Бад-Бланкенбурге? – с надеждой спросил Олег.

– Пару месяцев, в деревне только военные, крестьян переселили в бараки ближайшего завода.

Ещё хуже, немецкие деревушки в одну улицу без единого забора он хорошо знает. Режим секретного военного объекта предусматривает ликвидацию любой растительности в радиусе километра. Заметив хмурый вид Студента, Василий Васильевич подбодрил:

– Не унывай, не так страшен чёрт, как его малюют!

– Преамбула не впечатляет, – ответил Олег.

– Тогда перейдём к сути. На прошлой встрече связной угодил в засаду, сопровождающий помог ему уйти, но сам погиб.

К концу войны СД стало действовать чрезвычайно агрессивно, хватая людей при малейшем подозрении. В большинстве случаев страдали ни в чём не повинные граждане, но попадались и агенты СВР или ГРУ. Тотальная слежка с повальными арестами вынудила многих советских разведчиков уйти в подполье.

– Связной не стал спешить с возвращением, – продолжил шеф, – и выследил посредника, который оказался офицером СД.

– Мне предстоит его ликвидировать? – предположил Олег.

– Через две недели предстоит следующая встреча. Отомстите за погибшего товарища, – попросил Василий Васильевич.

– Вы уверены в очередном выходе на связь?

– Не совсем, но шанс есть. При отходе связной пристрелил случайного свидетеля и вложил ему в руку своё оружие.

– В таком случае немцы обязательно организуют повторную засаду, – согласился Олег.

– Встреча должна состояться в одной из пивнушек Эрфурта, в вашем досье есть схожая операция.

– Я должен знать размер помещения и расположение столов.

Василий Васильевич достал из папки листок с начерченным от руки планом, и Олег сразу отверг вариант прямого боестолкновения:

– Ничего не получится, здесь два маленьких зала на пять столов каждый, а там было узкое помещение со столами у стен.

Шеф сразу согласился: стрелок не сможет контролировать всех присутствующих, вместе с тем сам будет на виду у посетителей. Более того, при любом положении корпуса половина столов неизменно остаётся за спиной.

После недолгого обсуждения различных вариантов оба остановились на минах с часовым взрывателем. В той прежней, теперь уже почти забытой жизни Олег как-то слышал утверждение, что в СССР не существовало часовых взрывателей. Не смешно, было не массовое производство, а гигантское! Взрыватели зенитных снарядов отсчитывали доли секунды, противолодочным бомбам глубину устанавливали в секундах. Что важно, в каждом варианте присутствовал самоликвидатор, дабы обезопасить людей от случайного подрыва при несработавшем таймере.

Вариант для разведывательно-диверсионных отрядов был прост, удобен и выпускался в нескольких вариантах временных интервалов. Разворот кольца с минутной насечкой взводит пружину и одновременно активирует химический взрыватель, который срабатывает при попытке остановить часовой механизм. Время устанавливается обратным поворотом кольца, а усики на штырьке детонатора служат второй страховкой. Попытка выдернуть взрыватель из заряда приведёт к мгновенному взрыву.

– Быстро мы с вами справились, – Василий Васильевич с довольным видом потёр руки, – осталось облизать детали, и вперёд.

– Вперёд – это как? – поинтересовался Олег.

– Ваш любимый «Шторьх» с посадкой на северо-западном склоне Рудных гор. Возвращение в любом удобном для вас варианте.

– Посадка на поле чревата непредсказуемыми последствиями, – осторожно заметил Олег. Честно говоря, лететь ему не хотелось.

– Прыжок на парашюте исключён. Сейчас за каждого пойманного пилота выдают недельный паёк офицера.

Олег вынужден был согласиться: нельзя прыгать с парашютом, когда вся Германия смотрит на небо. Тем более что Тюрингия на маршруте американских самолётов из Италии на Берлин. Окончательно согласовав последние детали, Олег собрался было уходить, но был остановлен Василием Васильевичем:

– Вы спрашивали деда об Арманго, Лемале, Хольцварте и Штольце?

Разумеется, не забыл, сначала тему обсудили на вечерней прогулке вокруг дома. Для обоих имена абсолютно неизвестные, что косвенно указывало на ошибочное направление в исследованиях.

– В чём принципиальная разница между газовыми и паровыми турбинами? – спросил дед.

– В рабочих температурах, – ответил Олег. – На паровых лопатках двести градусов, на газовых турбинах тысяча.

– Как решили проблему?

– Первые лопатки отливали из никель-молибдена или никель-вольфрама. Они выдерживают почти две тысячи градусов.

– Когда сделали? – продолжал допытываться дед.

– Патент принадлежал Обухову, из этих сплавов изготавливались уникальные морские орудия.

Вернувшись домой, Олег с дедом сели недалеко от спрятанных микрофонов и разыграли небольшой спектакль. На вопрос об Арманго, Лемале, Хольцварте и Штольце дед обозвал их тупицами. Чем выше температура газа, тем лучше работает газовая турбина, а они прогоняли газ через охладитель. Затем дед «припомнил» инженера Кузьминского из военно-морского ведомства, который на заводе Путилова работал над газовой турбиной.

Коль скоро разговор проходил недалеко от микрофонов прослушки, Олег думать забыл о необходимости доложить результат. Пришлось импровизировать на ходу:

– Прошу простить, бегалки-стрелялки совсем выбили из головы посторонние мысли.

– Не понял. Вы разговаривали или нет?

– Разговаривал. Имена ему известны, о разрабатываемых проектах отозвался пренебрежительно и хвалил инженера Кузьминского из военно-морского ведомства.

– Матросы застрелили Кузьминского прямо в лаборатории. Застрелили и забрали спирт. На другой день твой дед бежал с поляками.

Олег непроизвольно поёжился. Докопались-таки до самых корней! Даже детали бегства в Польшу разузнали! Прошло почти тридцать лет, с Гражданской войной, с Кронштадтским мятежом и волной политических репрессий, а НКВД выкопало биографию некоего инженера.

Весной история инженер-полковника Киреева получила неожиданное завершение. К деду заявилась делегация пионеров с начальником райотдела милиции. После салютов и поздравлений с патриотическими стихами ему выдали паспорт гражданина СССР с датой рождения в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. В завершение пионервожатая торжественно объявила, что её отряд берёт шефство над заслуженным учёным.

Такого поворота Мария Васильевна стерпеть не смогла. Она затащила девушку с милиционером в свою каморку и провела краткую разъяснительную работу. В результате начальник райотдела пробкой вылетел из квартиры, а возбуждённая девушка таращилась на Олега, словно на идола.

Во время оккупации немцы изготавливали на заводах Украины не только танки. Киевский ГАЗ-12[30] освоил выпуск «Шторьхов», а Харьковский ГАЗ-43[31] изготавливал Ю-52 в варианте бомбардировщика. При отступлении немцы вывезли сами заводы, а новенькие самолёты за отсутствием пилотов остались на аэродромах.

Полёт на трёхмоторном чудище Олег сразу отмёл, никто не осилит семичасовой полёт без второго пилота. Зато «Шторьхи» порадовали разнообразием комплектации, включая вариант с увеличенными топливными баками. Если добавить подвесной бак, то можно дотянуть до района посадки. Впрочем, заготовленные полётные листы позволяли садиться на любом аэродроме Рейха. В одних вариациях он вез на ремонт неисправные масляные насосы, в других возвращался с завода с новыми.

Первая дозаправка в Катовицах прошла как по маслу, дежурный не глядя подшил полётный лист и выдал новый. Заправщик получил от пилота пачку сигарет и на радостях залил бензин под пробку. Со второй заправкой на аэродроме Дрездена возникла проблема.

– У меня приказ заправлять только боевые самолёты, – безразлично заявил дежурный офицер.

– На нашем аэродроме стоит дюжина «мессершмиттов» с неисправными моторами! – патетически воскликнул Олег.

– Я ничем не могу помочь, иди к генералу.

Зачем идти к высокому начальству, если проще заплатить водителю бензовоза. Солдат ничем не рискует, ибо недолив боевых самолётов никто не заметит. К вечеру перерасход будет покрыт, заправщик сдаст смену с чистой совестью и пачкой рейхсмарок в кармане. Олег вернулся на КП и потребовал:

– Самолёт заправлен, выписывай лётное задание.

– Странно, до сегодняшнего дня никому не удавалось получить разрешение, – заметил дежурный.

– Мы охраняем нефтепромыслы Румынии.

Отговорка сработала, и офицер без лишних вопросов выписал новый полётный лист. До Рудных гор осталась последняя сотня километров, и Олег с интересом разглядывал батареи зениток на макушках горушек. Крепости союзников летали на недосягаемой для зениток высоте, и все эти пушечки стояли для морального спокойствия. Правда, в Рейхе додумались пулять в небо неуправляемыми ракетами, но за войну ни разу не попали.

Подлетев к заданному району, Олег начал выбирать подходящую площадку. Сесть можно на любой луг, но ему требовался пастух с лошадью. Во-первых, отсюда до Эрфурта ещё два дня пути, во-вторых, в плане выполнения задания предусмотрена повозка. Если лётчик или посторонний человек попытается купить лошадь в деревне, то неизбежно угодит в СД.

Обнаружив искомый вариант, Олег несколько раз перекрыл подачу топлива. Остановка мотора с последующим чиханием и выбросом клубов чёрного дыма послужит лучшим оправданием непредвиденной посадки. Заложив крутой вираж, он развернулся обратно и плюхнулся с неработающим двигателем.

– У вас проблемы? Я могу чем-нибудь помочь? – встревоженно спросила подбежавшая женщина.

– До телефона далеко? – поинтересовался Олег.

– Ближайший рудник за той горой, но прямо не пройти, а дорога в обход километров сорок, не меньше.

– Мне бы в город, надо сообщить в комендатуру.

– До ближайшего полустанка день пути, а там на любой товарняк, и через час будете в Эрфурте.

– Я везу с фронта в ремонт важные детали самолёта, с ящиком в руках далеко не уйти, – притворно вздохнул Олег.

Женщине явно хотелось помочь, но просто так отдавать свою лошадь она не собиралась, поэтому осторожно спросила:

– Вы ведь обратно вернётесь?

– Разумеется, вызову моториста для ремонта мотора, и вдвоём улетим.

– В таком случае берите моего мерина с подённой оплатой, – предложила пастушка.

Немного поторговавшись, они сошлись на недельном офицерском пайке за охрану самолёта. С лошадью и телегой решили проще, Олег оплатил полный выкуп с перерасчётом по возвращении. В качестве объяснения сослался на невозможность заранее предугадать сроки. Затем достал из планшета универсальную расписку товарно-денежных операций с населением Германии. Сначала зачеркнул слово «Рейхсхеер»[32] и вписал Люфтваффе, затем по пунктам внёс условия соглашения. В глазах женщины договор носил официальный характер, и она с удовольствием его подписала.

К вечеру Олег спустился в предгорье и, прежде чем взяться за поиски ночлега, занялся маскарадом. Сначала налепил на правую щёку лепёшку театрального грима в виде незажившего шрама, затем закрыл глаз фальшивой монокулярной повязкой. Ногу и руку засунул в муляж протезов, а «инвалидный» ботинок весьма правдоподобно издавал характерный скрип. Лётчик преобразился в инвалида войны, причём правый глаз отлично видел, а протез руки позволял при надобности стрелять из пистолета.

Союзники уже разбомбили немало городов Рейха, и ночёвка у дороги ни у кого не вызовет вопросов. Люди бегут с востока. После налёта крепостей в некогда полумиллионном Штеттине осталось не более тридцати тысяч. Люди бегут с запада, в Дюссельдорфе осталось не более десяти процентов пригодных для жилья домов. Беда в том, что в нынешних обстоятельствах одинокий путник крайняя редкость и случайный патруль полиции или СД обязательно проверит документы.

Законопослушные граждане живут в мирной и благополучной стране, а Рейх под эту категорию не подпадает. Потерявшие дом и имущество беженцы не гнушаются воровством и разбоем. Вывезенные на принудительные работы жители Нидерландов, Дании или Франции сбиваются в шайки и партизанскими рейдами пробиваются на родину. Откосившие от Вермахта дезертиры днём отсиживаются тихими мышками, а тёмной ноченькой выходят на промысел.

Комплекс всех этих обстоятельств вынуждал Олега искать надёжный кров. Очередная петля дороги вывела к холму с зенитной батареей на макушке и лагерем у подножия. Подкатил к будке, в которой с карабином на груди стоял мальчишка лет шестнадцати.

– Я здесь переночую, – сообщил Олег.

– Ночуйте, дяденька, только скоро объявят тревогу, и мы начнём стрелять, – шмыгнул носом пацан.

– Командир не заругает?

– Он добрый, инвалид, как и вы, только без ноги.

Уже в потёмках Олег стреножил лошадь и начал пристраивать кусок брезента в качестве одеяла. В Рейхе нет хлопка, как следствие, нет стёганой одежды и одеял. В Рейхе почти нет шерсти, как следствие, нет комфортных шерстяных одеял. И вообще по сравнению с сорок первым годом жизнь в Третьей империи пугливо спряталась за плинтус.

Олег никогда не интересовался историей, тем более периода Второй мировой войны. То, что раньше слышал от приятелей или видел в кино, даже примерно не соответствовало действительности. Вместо отутюженных немцев предстали обречённые на смерть солдаты в одежде из «бумажной ткани», как называли вискозное полотно. Вместо забитых красноармейцев с заградотрядами за спиной предстали адекватные парни с медалями на груди.

Да, обе стороны яростно сражались, но одни мстили за растерзанную родину, а другие старались оттянуть неизбежный конец. Перелом сорок третьего отчасти связан с победами Красной Армии, главный фактор пришёл в Вермахт вместе с пополнением. Счастливая юность с победными фанфарами в одночасье сменилась голодом, тотальным дефицитом и ковровыми бомбардировками. Есть ли смысл погибать под пулями «иванов», если на головы родителей падают бомбы и зажигалки?

– Сам откуда родом? – унтер-офицер на деревянной культе протянул котелок перловки.

– Из Инсбрука, – принимая кашу, ответил Олег.

– У вас вроде тихо, а ты сюда приехал.

– Тишиной живот не наполнишь. Санаториям требуются смазливые девчонки, а не изуродованые солдаты.

– Где тебя так?

– На боевом посту, – усмехнулся Олег. – Был поваром при штабе и котлом поймал снаряд.

– Не горюй, жив и женилка на месте, после войны все бабы твои, – хохотнул унтер-офицер.

– Хозяйка в город послала, а я после ранения бомбёжек боюсь.

– Здесь бомбы не бросают, крепости летят на Лейпциг, Дрезден и Берлин, а маленькие самолёты расправляются с Мюнхеном, Эрфуртом или Штутгартом.

Поблагодарив за сытный ужин, Олег обложился сеном и укутался брезентом. Неожиданно ему стало до слёз жалко немцев. Надо же такому случиться, что одно поколение застало разруху после Первой мировой, расцвет тридцатых с изобилием начала сороковых за счёт порабощённых стран. Час страшной расплаты настал с приходом американцев в Италию. О ковровых бомбардировках городов он слышал и раньше, а сейчас узнал об изрытых воронками полях и сожжённых термитными зарядами урожаях.

Ночью он спал спокойно, даже канонада зениток принесла пользу, откликнувшись приятным сном с салютом на Петропавловской крепости. Вчерашняя жалость к немцам совсем испарилась, и он побежал к полевой кухне погреться и выпить эрзац-чая. Жестяная кружка обжигала губы, но горячий напиток постепенно поднимал жизненный тонус. Пора в дорогу.

Лошадка мерно шагала по просёлку будущего государства ГДР, которым правили отнюдь не коммунисты, а Социалистическая единая партия Германии. Объединение завершилось бегством христиан-демократов и либерал-демократов, а социал-демократы заняли в обновлённой Германии прочное третье место. Постепенно мысли перетекли на деда, который три года служил в ГДР. Олег рассказал ему о незаслуженном награждении, опасаясь карательных мер со стороны будущего генсека.

– Наоборот, – засмеялся дед, – он будет считать тебя «своим» человеком. Так сказать, «обязанным» этими орденами.

– Не уверен, при последней встрече Хрущёв выглядел по-настоящему испуганным. Даже не верилось, что скоро захватит власть.

– Это был самый обычный военный переворот. Инициировал его не Хрущёв, а политбюро во главе с Ворошиловым.

– Не может быть, – не согласился Олег.

– В постсталинском триумвирате Хрущёв с Будённым были слабыми фигурами, и Маленков перетянул одеяло на себя.

– Но арестовали и расстреляли лишь Берию.

– Он слишком резко потребовал от политбюро не вмешиваться в дела совета министров и заниматься чисто партийными делами.

– Круто, подобного не могли позволить.

– Хрущёв пригрозил выводом из политбюро. В ответ его обозвали «бестолковым демагогом, который не должен вмешиваться в управление государством».

– После этого Ворошилов обратился за поддержкой к маршалам? – предположил Олег.

– Сначала Берия начал угрожать подвластным ему МГБ, ответом стало обращение к заслуженным маршалам.

– Неувязочка, его осудили как английского шпиона!

– На следствии Берия заявил, что английское правительство согласилось инвестировать в экономику СССР при условии отделения партии от власти.

Вспоминая разговор с дедом, Олег не забывал смотреть по сторонам, отмечая перепаханные бомбами поля Швабии. Не жалеют союзники боезапас, не обращают внимание на эффективность каждого самолёто-вылета. На объявленную Гитлером доктрину выжженной земли они ответили стратегией выжженной Германии. Рейху конец, это было видно по поведению юных зенитчиков. Вечерние новости по радио с пафосными обещаниями скорой победы напоминали сюрреализм.

Внешне ничто не указывало на то, что в деревушке Баден-Вюртемберг находится Техническая академия ВВС Германии. Одна сквозная улица с обычными домиками вдоль обочины без малейшего намёка на охрану или мобильные патрули. Олег ожидал увидеть заграждения из колючей проволоки с наблюдательными вышками, а здесь на въезде нет даже шлагбаума.

По плану он должен определить функциональное назначение домов и хозяйственных построек. Зачем и почему – не его дело, указали лишь на дом под номером двадцать, где обитает агент ГРУ. Его следует проигнорировать, дабы не спровоцировать случайную встречу с непредсказуемыми последствиями. Человек может ничего не знать, как это было с Ирмой, или ради спасения собственной шкуры начать добровольное сотрудничество.

На околице Олег спрыгнул с телеги и похромал рядом с лошадью. Из труб вьётся дымок со специфическим запахом торфяных брикетов, на этом сходство с деревней заканчивалось. Стерильно чистые безжизненные дворы исключали присутствие скотины, как и дворовых собак. Остановив лошадь у дома с мансардой, он поднялся на крылечко и требовательно постучал в дверь.

– Вам кого? – с явным недоумением спросил пухленький дядька.

– Зови Урсулу и открывай погреб! – грубо потребовал Олег. – И переоденься, поможешь картошку грузить.

После некоторой паузы дядька прокашлялся и вежливо ответил:

– Вы ошиблись, здесь нет никакой Урсулы, равно как и картошки.

– Я тебе сейчас в лоб дам! Сразу появится моя тётка, а ты побежишь таскать мешки.

– Повторяю, вы ошиблись.

– Лентяи! – Олег замахнулся кнутом. – Бегом в погреб! Урсула, ты где? – Он оттолкнул пухленького в сторону и пошагал в дом.

Наперерез бросились ещё трое, но главное он рассмотрел. Судя по расставленным столам, заполненным справочниками этажеркам и счётным машинкам, комната у входа служила рабочим кабинетом. Рядом была столовая, причем без посуды, а кухонная печь давно не видела кастрюль и сковородок. Для спальни остаётся мансарда, и он повернул обратно.

В указанный пухленьким дяденькой дом Олег ввалился без стука и сразу оказался нос к носу с дежурным.

– Ты откуда? – оторопело спросил тот.

– За картошкой приехал.

– Какой ещё картошкой?

– Где моя тётка?

– Кто такой? – заорал дежурный.

– Отдайте мою картошку, мы по весне за неё заплатили! – в ответ заорал Олег.

Из соседней комнаты высунулся заспанный офицер и приказал:

– Гони его прочь.

Проехав черепашьим ходом сквозь деревню, Олег самодовольно потёр руки: первая часть задания выполнена. Учёный люд живёт и работает в сельских домиках. Там, где раньше жил староста, разместилась немногочисленная охрана СД, а кухня с обслуживающим персоналом в доме напротив. Если конспиративная встреча не состоится, вариант «бис» предусматривал тихую эвакуацию агента и возвращение обратно. Ха! При такой организации охраны он запросто вывезет всю Техническую академию.

Ночевать остановился на трассе Мюнхен – Берлин, где в качестве прибежища выбрал бензоколонку. Добросердечная хозяйка приютила инвалида в доме и долго жаловалась на тяжкие времена и мужа-оболтуса, не сумевшего пристроиться в армии. Теперь сидит в окопе где-то на восточном фронте и пишет непонятные письма, в которых цензура замарывает более половины текста.

В Эрфурт Олег приехал за два дня до предполагаемой встречи связных и возможной засады. До вечера он успел осмотреть окрестности пивнушки и оценить предусмотрительность своих коллег. Место выбрано идеально с несколькими вариантами подходов и незаметных непрофессиональному взгляду путей экстренного отхода. Заглядывать в зал не рискнул, его инвалидное обличье слишком приметно, что наверняка послужит помехой при дальнейших действиях.

Городская биржа извозчиков оказалась переполненной крестьянскими повозками, но сами возничие были женщинами, поэтому мужская спальня почти пустовала. Хозяйка с порога поставила жёсткое условие:

– Я даю тебе работу, кровать и еду, лошади – стойло, овёс и сено. С полученных денег тебе причитается четверть.

Судя по забитому повозками двору, соглашение считалось выгодным, и Олег поблагодарил:

– Спасибо за доброту.

– Не пьянствовать, на женскую половину не ходить, на ночь запирайтесь на засов.

– Воруют? – искренне забеспокоился Олег.

– Ещё как! На руках утащат в свою казарму! Без полиции не вызволить, а мне разбирательства с буле[33] не нужны.

Олег реально испугался, захват лихими девоньками для него закончится пыточной камерой СД. От фальшивых протезов ещё можно отговориться, но кроме них он обвешан оружием с прочими специфическими штучками.

Утро началось с переклички перед входом в конторку биржи, где висела доска с написанными мелом именами. В этой длинной очереди извозчиков Олег был последним, причём с пометкой «калека». Сейчас суровая битва за личное выживание, и никаких поблажек или социальной помощи инвалидам нет и в помине. После скудного завтрака из ломтя ячменного хлеба, кружки желудёвого кофе и кусочка сахарина он отправился в город. На скромный стук в заднюю дверь пивнушки откликнулась пышнотелая толстушка и без лишних вопросов вынесла полную тарелку колбасных объедков.

– Мне бы пару глотков пива, – попросил Олег, – а то его вкус уже забыл.

– Заходи, – глянув на баклажку, пригласила повариха.

Слитое в ведро недопитое пиво по запаху напоминало мочу, и он с трудом сдержал гримасу отвращения. Для выполнения задания требуется определить тип отопления, которых может быть два. Люди с деньгами ставят бойлер с разводкой горячей воды по батареям. Те, кто не может позволить себе такие затраты, пользуются газовыми обогревателями. Убедившись в отсутствии бойлера, Олег поблагодарил за пиво и вышел во двор.

Выполнение задания намного упрощается, осталось заглянуть в пивнушку, и можно приступать к подготовке. Метан, который часто называют «болотным газом», хранится под большим давлением и легко детонирует. Оба зала порадовали настенными горелками с раскалёнными пламегасительными сетками и стоящими в углах баллонами. Но едва он подошёл к барной стойке, молоденькая девчушка злобно прошипела:

– Пошёл прочь, калек не обслуживаем.

– Мне бы увидеть хозяина, дёшево продам полные баллоны метана.

Юная барменша сбегала наверх, а вышедшая хозяйка подозрительно спросила:

– Откуда они у тебя?

– Брат развозит по казармам и сговорился с фельдфебелями.

– Солдат морозите?

– Какие солдаты? Там пусто, а нормы снабжения никто не отменял.

– Беру шесть штук, но за полцены, – деловито заявила женщина.

– Накинь по марке лошади на сено, – жалостливо попросил Олег. – Они почти всё забирают.

– Хорошо, добавлю на корм. Когда привезёшь?

– Завтра брат едет на заправочную станцию, так что жди меня послезавтра к полудню.

– Сам занесёшь или позвать кого на помощь?

– Справлюсь, не впервой, – уверенно ответил Олег.

Он действительно справится, фальшивые протезы сковывали движения, но не до такой степени. Смущало согласие принять баллоны в назначенное для встречи связных время. Или хозяйка не знает о предстоящей засаде, или СД не верит в очередную встречу. В любом случае гадать бессмысленно, настанет время, и он всё увидит, а сейчас надо купить заправленные баллоны.

По уму лучше всего действовать через посредников, но Олег побоялся обмана и сам поехал на заправочную станцию. Как и предполагалось, стайка женщин различных возрастных групп окружила нового конкурента.

– А ну сматывайся! Ишь, понимаешь, умник нашёлся! Нам детей без мужей кормить надо, а ты лезешь в нашу миску! – заорала низенькая толстушка.

– Заворачивай! Не то вторую ногу выдернем вместе с яйцами, если они у тебя остались! – пригрозила плоскозадая дылда.

– Тихо, красавицы, тихо. Я с предгорий, для дома сразу шесть баллонов беру. Торфа нет, угля нет, чай не вскипятить, и детишки замерзают.

– Издалека? – сразу успокоилась толстушка.

– Четыре дня ехал.

В результате его пропустили вне очереди, а сердобольная заправщица набила баллоны под красный сектор.

Следующий день Олег потратил на подготовку взрывателей с небольшими зарядами для детонации баллонов. В назначенный час телега остановилась у пивнушки, и первый баллон загрохотал по ступенькам. Есть! Оба зала заполнены крепкими парнями в одинаковых тёмно-синих тужурках и заправленных в сапоги форменных брюках.

– Ты чего тащишь через улицу? Заноси через кухню! – возмутилась хозяйка.

– Ага, заноси! Проезд во двор загорожен бронетранспортёром, – огрызнулся Олег.

Женщина осуждающе посмотрела на самый дальний столик, где сидел тот самый предатель. Сомнений нет, словесное описание формы лица, глаз, носа с прочими деталями совпадают на все сто! В момент его появления воинство СД синхронно засунуло правую руку в карман, но вид калеки и сварливый разговор с хозяйкой заставили успокоиться. Первый баллон встал рядом со стулом предателя. Действуя без спешки, Олег расставил остальные и посмотрел на хозяйку.

– Подключай, за кота в мешке платить не буду, я должна убедиться в полной заправке, – потребовала она.

– Так стрелка у красного сектора.

– Её легко пальцем подкрутить!

Подключить? Да он без понятия во всей этой мутотени! И главное, таймеры запущены ещё на улице и задержка равнозначна самоубийству!

– Надо телегу отогнать, а то солдаты на улице ругаются.

– Отгоняй, но деньги получишь после проверки, – предупредила хозяйка.

Сдерживая дрожь в коленях, Олег взял лошадь под уздцы и повёл вдоль улицы. Оказавшись вне поля зрения посетителей пивнушки, тайком глянул на часы и запрыгнул в телегу. Пора. Подстегнув лошадку вожжами, потянулся за кнутом, и тут бабахнуло до звона в ушах и слёз в глазах. Оглянувшись, Олег успел увидеть разлетающийся на кирпичики дом, а мерин помчался на зависть рысакам.

Немцы хорошо подготовились к встрече советского связного, взяв пивнушку в двойное кольцо оцепления. Сейчас переодетые сотрудники СД растерянно выбегают из укрытий, и несущаяся телега обязательно привлечёт внимание. Олег бросил вожжи и что есть мочи заорал:

– Караул, убивают! Помогите! Спасите!

Какое там! Не обращая внимания на несущуюся посреди улицы повозку, воинство СД со всех ног бросилось к месту взрыва. Впрочем, две девушки попытались остановить и едва не попали под колёса, остальные горожане лишь давали советы. К счастью, мерин оказался никудышным скакуном, не пробежав километра, начал спотыкаться и перешёл на тяжёлый шаг.

Вот незадача, надо убираться из города, а коняга еле волочёт ноги. Олег начал осматриваться в поисках альтернативного транспорта и заметил в проулке три военных грузовика. А что, отличный вариант, он подъехал к скучающим шофёрам и тревожно затараторил:

– Там это, ваших взорвали! Первый этаж вдребезги! Бронетранспортёр опрокинулся! Ужас!

– Хватит заливать, «Ганомаг»[34] хрен перевернёшь! – засмеялся один из шоферов.

– У нас «Татра», – поправил второй и строго спросил Олега: – Чего припёрся?

– Я что, я ничего. Что видел, то и говорю. Вас это, офицер требует. Раненых много. Вот это, к вам спешил, лошадку чуть не загнал.

– Смотри, убогий, вторую ногу оторву, если соврал, – пригрозил шофер и направился к машине.

У двоих не тот размерчик, а третий подойдёт, и Олег взял его за рукав:

– Погоди немного, мне лошадь надо выпрячь. Помоги, а? – и протянул сигарету.

Солдат сплюнул, закурил и начал расстёгивать постромки. Он быстро справился с упряжью, но товарищи уже уехали, и Олег пристрелил его без опасения быть замеченным. Переодевание заняло несколько минут, и грузовик резво покатил из города в сторону Берлина. Немного проехав, сбросил труп в придорожную канаву и окольными путями вернулся обратно: ему надо в горы, где дожидается «Шторьх».

На первый взгляд убитого солдата надо бы припрятать, но это неверное решение. В СД служат отнюдь не дураки, где-то через час соберётся следственная группа, а опрос свидетелей выявит инвалида, привёзшего газовые баллоны. К этому времени обнаружится пропажа грузовика, а труп в канаве укажет направление бегства. Сыщики всегда начинают с очевидных фактов и лишь завтра расширят поиски.

От Баден-Вюртемберга до Эрфурта он ехал почти два дня, обратно на грузовике те же шестьдесят километров маханул за час. На въезде в деревушку на всякий случай сбросил скорость до минимума, а царящая здесь сонная тишина спровоцировала на авантюру. Когда в дом вошёл солдат в форме СД, все пятеро учёных нервно скукожились и опустили головы.

– Кто из вас будет Хенриком Турнбергом? – требовательно спросил Олег.

Из-за стола послушно встал одутловатый мужчина:

– Хенрик Турнберг, начальник отдела профиля крыла и поперечной прочности летательных аппаратов.

– Пять минут на сборы! Взять рабочую документацию и тёплые вещи. Едем в Висбаден.

Ни единого вопроса, никто не проронил даже слова, лишь скукоженные фигуры слегка расслабились. Ровно через пять минут грузовик поехал дальше, а за околицей Олег снова притопил педаль. Наконец показался долгожданный просёлок, и машина заскакала по лужам и колдобинам. Несколько дней назад он ехал здесь на телеге, грунтовка казалась ровной и вполне комфортной для транспорта. После очередного ухаба Хенрик Турнберг встревоженно спросил:

– Куда вы меня везёте? Впереди горы, а Висбаден на равнине.

– Мы едем в Москву, – с лёгкой улыбкой ответил Олег.

Наконец слева показалась давешняя зенитная батарея, а после нескольких поворотов с подъёмом начался лес. Вот и заветный тайник, где спрятана лётная форма с прочими необходимыми пилоту вещами. На этот раз Олег переодевался без спешки, тщательно подгоняя детали одежды и застёгивая многочисленные ремешки. В кабине не развернуться, и любая мелочь за длительный полёт может обернуться кровавой раной. Пассажир внимательно следил за переоблачением, а когда Олег вернулся в кабину, по-дружески заговорил:

– Мы полетим в Москву, да? Зовите меня просто Хенриком. Я подозревал за собой слежку, но начальство оставалось корректным, что сбивало меня с толку.

– За вами почти не следили, предателем был связной.

– Не может быть! Он коммунист со стажем, входил в Rote Front[35]. Это он привлёк меня к работе на Советский Союз.

– Увы, сегодня он распивал пиво с офицерами СД.

– Его дочь! – воскликнул Хенрик. – Во всём виновата его дочь! Она вышла замуж за эсэсовца из отдела «Защита народа и государства».

– Управление концентрационными лагерями?

– Начинал простым охранником в дивизии «Мёртвая голова», охранял Дахау.

Начались затяжные подъёмы со слишком крутыми для грузовика поворотами, и Олегу стало не до разговоров. К тому же вечернее небо одарило ледяной моросью, а фары с лампами накаливания освещали не более пяти метров дороги. Наконец выбрались на луг и почти наугад в потёмках выехали к самолёту. Запустив двигатель на прогрев, Олег внимательно осмотрел планер с механикой управления. Убедившись в исправности, проехал на грузовике по направлению взлёта и оставил в конце с включёнными фарами в качестве ориентира.

– Вернулись? А я уже начала волноваться. Пропал мой пилот, ни весточки, ни письмеца. – Из темноты вышла давешняя пастушка.

От неожиданности Олег вздрогнул. Вот незадача, лошадь с повозкой остались в городе, пришлось повиниться:

– Я вернулся на машине и не уверен, что начальство озаботится возвращением вашего мерина.

– Деньги получены и претензий не может быть, – отмахнулась женщина. – Вот, держите. – И протянула что-то завёрнутое в тряпицу.

По форме и весу напоминает противотанковую мину, и Олег с фальшивым смехом заметил:

– Тяжеловат подарочек.

– Ещё не доспел, черви выйдут недели через две, тогда ставьте на стол и угощайтесь вместе с друзьями.

Черви?

– Боже мой, сыр! – воскликнул Хенрик и принялся шумно обнюхивать подарок.

После взлёта Олег сразу взял курс на аэродром Луцка в надежде долететь за шесть часов. На киевском «Шторьхе» стоял французский мотор, и самолёт уверенно держал скорость в полторы сотни километров. Сектор газа не до упора, но увеличение оборотов сопряжено с повышенным расходом бензина, а испытывать судьбу посадкой на дозаправку он не собирался.

7 Прыжок в Альпы

Полёт получился изматывающим. Дважды самолёт попадал в обледенение, приходилось снижаться в ночной темноте, что чревато встречей с землёй. Один раз Олег чуть было не потерял пространственную ориентацию и был на грани сваливания на крыло. Хенрик спокойно посапывал, приткнувшись к правой стороне кабины, что спровоцировало ощущение крена. Пришлось убеждать себя в исправности авиагоризонта, что механический отвес априори не может врать.

Ближе к фронту погода наладилась, и он сумел разглядеть сначала извилистую Вислу, а затем Люблин. Сразу на душе стало легче, до аэродрома оставалось часа полтора. Вскоре чуть справа на земле включили прожектор, и небо прочертил пунктир эрликона. Ура, он на линии фронта! Где-то рядом должна быть дорога, по которой в сорок первом группа армий Юг двинулась на Киев.

Пытаясь высмотреть ориентиры, Олег вглядывался в темноту до рези в глазах, поэтому не сразу понял суть мерцающих оранжевых огоньков. Самолёт! Он буквально наваливается сверху на другой самолёт! Резко отвернув в сторону, посмотрел на попутчика справа, затем поднырнул для оценки с другой стороны. Силуэта не видно, но мотор один, это У-2, прозванная немцами «Kaffeemühle»[36] за обработку целей в пыль.

Пристроившись чуть ниже сзади, Олег полетел следом. Над аэродромом штурман выстрелил серию сигнальных ракет, в ответ на земле замигала красная лампочка, и У-2 с ходу пошёл на посадку. Заход на второй круг неизбежно закончится потерей ориентира, посему пришлось садиться парашютированием. Эта методика резко уменьшает скорость, что увеличит отрыв от ведущего.

Уже на земле Олег заметил в стороне свет синей лампы и порулил на огонёк. Подсветка может быть только у штаба, и, судя по возбуждённым голосам, не ошибся, а когда заглушил двигатель, то растерялся. Перед входом в штаб собралась стайка девушек в лётных комбинезонах и по-мужски курила папиросы. Ему сразу расхотелось подходить, женщины весьма эмоциональны, и ночная встреча с «немцем» может закончиться печально.

– Эй, красавицы, где тут у вас контрразведчик? – крикнул он из темноты.

– Иди по тропинке, третья землянка слева, – сплёвывая, ответила одна из лётчиц.

Хороший ответ, для начала надо найти саму тропинку. Подсвечивая «жучком», они нашли указанный адресочек и спустились в землянку.

– Лектора привёз? – не поднимая от подушки головы, спросила сухонькая женщина в погонах старшего лейтенанта.

– Выход, пароль «гранит» с пассажиром, – ответил он.

– Прилетел, что ли?

– Прилетел.

Хенрик тут же завалился на лавку досматривать прерванный сон, а Олег сел у стола. Началось созванивание с вышестоящим начальством, ругань с какими-то «шпалами», глаза сами закрылись, и он уснул. Проснулся словно от толчка, за крошечным оконцем дневной свет, на часах за полдень. Хозяйка землянки свернулась калачиком на столе, Хенрик храпит на лавке, а он на кровати без сапог под толстым верблюжьим одеялом.

Олег осторожно перенёс женщину в тёплую постель, заботливо укрыл одеялом и начал собираться. Он прилетел под утро и до сих пор не представился командиру полка, а это непорядок. В штабе никого, лишь одинокий солдатик скучает у телефона.

– Где командир полка?

– В столовой, все в столовой, щитовой домик за землянками лётного состава. – Телефонист махнул рукой себе за спину.

Перед дверью Олег привычно оправил мундир и вдруг услышал разухабистый мат в исполнении Веселова:

– Какая бл…ь вчера дежурила?

Последовавший неразборчивый ответ со всхлипываниями был прерван грозным рыком:

– У тебя … ночью на аэродром сел немецкий самолёт, а ты … мух ловила! Где лётчик? Где тот, кто сидел во второй кабине?

– Батальон аэродромного обслуживания отправлен на прочёсывание леса, – ответил дрожащий голос.

– Он специально сел рядом со штабом, чтобы легче в лес убежать, да?

– Мы проверим каждый кустик, – дрожащим голосом промямлила женщина.

Олег решительно открыл дверь, и Веселов радостно заорал:

– Пошли на … все! Под домашний арест до первого боевого вылета! – и, расталкивая лётчиц, бросился обнимать исчезнувшего «немца».

– Задушишь! Нам ещё твои погоны надо обмыть. За назначение командующим армией тоже надо выпить, – переводя дух, заметил Олег.

Но генерал не слушал, сдёрнув с него лётную куртку, развернул к молодым женщинам:

– Вот вам «немец»! Герой, которого все зовут Студент!

Лётчицы охнули, а Веселов снова рыкнул:

– Марш под арест, а ты, – он ткнул пальцем в миловидную лётчицу в майорских погонах, – останься, пообедаем вместе.

Девушки, некоторым нет и двадцати, шустренько шмыгнули за дверь, а Веселов с довольной усмешкой устроился за командирским столом. Комполка скромно пристроилась рядом, а Олег сел напротив.

В лётной столовой всегда обслуживают симпатичные девушки, а здесь на кухне и в обеденном зале работают молодые солдатики. Перед командующим Шестой воздушной армии поставили супницу ароматного харчо, в центр бутылку армянского коньяка и тарелочку с прозрачными дольками лимона.

– За тебя, Студент, за твоё возвращение! – поднял рюмку генерал.

Затем выпили за очередную звёздочку на генеральских погонах, за Победу, помянули погибших, и майор немного ожила и поинтересовалась:

– Откуда вы прилетели?

– Издалека, семь часов за рулём, задница онемела, вот и отключился в землянке контрразведчицы.

– За рулём! – хохотнул Веселов. – Ты куда своего немца дел?

– Сурком спит, дрых весь полёт и сейчас отсыпается, – пояснил Олег.

– Пленный или как?

– Коммунист из учёных, СД его обложил и начал использовать в качестве приманки.

– Семь часов! – всплеснула руками майор. – Я после пяти вылетов по двадцать минут на ногах не стою!

– Ты себя с ним не равняй! – хмуро заметил генерал. – Слышала про угнанный самолёт Гитлера? Его работа!

Официант принёс крепко заваренный кофе, который входит в обязательный рацион лётного состава. На радостях Олег взял кусман белого хлеба и намазал толстым слоем сливового мармелада.

– Проголодался? – с сочувствием спросила майор.

– Не, соскучился по вкусной еде. В Германии на карточки выдают овсяный хлеб с целлюлозой и жуткое пойло под названием кофе.

– Не просто так Черчилль сказал, что выбомбит Третий рейх из войны, – заметил Веселов.

Тем временем солдат привёл выспавшегося Хенрика, который без стеснения набросился на вкусную еду. Наслушавшись рассказов генерала, майор улизнула к своим девочкам с явным желанием поделиться новостями и эмоциями, а Олег с Веселовым под кофе допили коньяк. В столовую заглянул адъютант:

– Товарищ генерал-лейтенант, к какому часу готовить самолёт?

– Прогревайте, вылет по готовности. Согласуй со службой воздушного наблюдения маршрут до Москвы.

– Раньше согласования не требовалось, – заметил Олег.

– С января сорок третьего локаторы перекрыли небо от линии фронта до Волги.

– Я о согласовании, ещё осенью посылали только оповещение.

– Сейчас такой номер не пройдёт, – усмехнулся Веселов. – Московский центр даёт маршрут с учётом погоды и других полётов.

Олег тоже усмехнулся: в тринадцатом году «отсталая» Россия занялась организацией полётов, в сорок четвёртом в СССР появились воздушные коридоры. Хенрик закончил стучать ложкой, и все вместе пошли «на природу». На лавочке у входа их поджидала комполка:

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться к товарищу подполковнику?

Ну дела! За полчаса узнали звание и, судя по довольному личику, приготовили сюрпризец. Веселов что-то буркнул и закурил генеральский «Казбек», отличавшийся от обычного лаковой коробочкой. Майор подошла к Олегу и, запинаясь, продолжила:

– Товарищ Студент, вот, возьмите, девочки собрали. У вас жена на сносях. – И протянула увесистый вещмешок.

Отказываться нельзя, подарок не ему, женщины от чистого сердца дарят его жене. Поблагодарив, Олег достал из «Шторьха» подарок пастушки:

– Это вам от немецких крестьян, сыр ещё не настоялся, черви выйдут через две недели.

– Ой, спасибочки! Осенью Фарида привозила из отпуска такой же. Вкуснотища!

К Веселову подошёл командир Ли-2 и доложил о готовности к взлёту, и все направились к самолёту. Прощаясь, генерал пальцем погрозил комполка и напомнил о домашнем аресте всего офицерского состава. Смешно, весь полк собрался у штаба и машет на прощанье.

Не успел Олег толком отдохнуть, как последовал вызов в ОСНАЗ ГРУ. На столе поджидала развёрнутая карта Зальцбурга с предгорьями Альп.

– Тебе предстоит вывезти генерала химических войск, – огорошил Василий Васильевич.

– Захватить или эвакуировать? – уточнил Олег.

– Он сам изъявил желание перебраться в СССР, но внешне операция должна выглядеть захватом.

– Кража невесты по обоюдному соглашению?

– Намного хуже, нашей агентуре пришлось потратить на него немало времени, – не принял шутки Василий Васильевич.

– Купили, – догадался Олег.

– В прошлом году в Рейхе произведено почти двести тысяч тонн боевых отравляющих веществ, а он главный специалист в этом деле.

Женевскую конвенцию о неприменении химического и бактериологического оружия подписали все страны, но ни одна не прекратила их производство. Среди последних приказов Верховного главнокомандования Олег запомнил как раз «химический». В действующей армии снова ввели штат химической разведки, а войска обязали носить противогазы.

– Не зря Гитлер создал из ветеранов Империалистической войны дивизии «народных гренадёров», – пошутил Олег.

– Не думаю, что полки из солдат от пятидесяти пяти и старше смогут исправить положение.

– Но они пережили не одну химическую атаку.

– Газы прошлой войны хорошо изучены. Беда в том, что никто не знает современных отравляющих веществ Рейха.

– Где-то слышал о «Циклоне», – задумчиво сказал Олег.

– И что? Твой «Циклон» может быть нервно-паралитического действия или удушающего. Химикам нужна формула и боевые свойства!

– Понял, что я должен сделать?

– Для начала научиться мимикрировать. Полиция вылавливает всех инвалидов и вывозит в особые лагеря.

– С чего это вдруг?

– Совсем безнадёжных отправляют на эвтаназию, трудоспособные идут на принудительные работы.

– Мне теперь бабкой одеваться? – сварливо спросил Олег.

– Не поможет! В Третьем рейхе работать должны все! Для нетрудоспособных прямая дорога на кладбище.

– Совсем нацики охренели, у нас миллионы расстреляли, теперь взялись за собственных граждан.

– Кстати, совсем забыл, держи похвальное письмо от Special Operations Executive[37].

– Снова зовут? – тревожно спросил Олег.

– Хвалят за безупречно проведенную операцию, – усмехнулся Василий Васильевич. – В Эрфурте у них свой агент.

– В ГРУ отказались от секретности?

– Ты у нас единственный «засвеченный», поэтому под все «шумные» операции подставляется имя «Студент».

– Зачем?

– Ну ты даёшь! Кто у нас идет учиться в Академию Наркомата иностранных дел? Тебе в Лондоне цены не будет!

– Из меня посол как из зайца волкодав! – возмутился Олег.

– Не шуми, послом тебе никогда не стать, это политическая должность. Зато военный атташе получится всем на зависть.

– Я баран в военных делах!

– Ты станешь не просто ветераном войны с британским орденом на груди, а соратником многих заслуженных офицеров Империи!

– Мир, дружба?

– Правильно понял, именно дружба, а не ползание на животе вокруг военных баз! Мы навоевались и новых миллионов похоронок не хотим!

Тут не поспоришь, Европа в руинах, и ни один здравомыслящий человек не подаст голос во славу нового кровопролития. Но идея мирового господства существовала до Александра Македонского и не умрёт вместе с Гитлером.

Подготовку к химической атаке скрыть невозможно. Необходимо оборудовать особые склады, разослать артиллеристам специальные таблицы, бомбардировщики должны получить поправки к своим прицелам. Все три разведки практически одновременно доложили руководству о надвигающейся угрозе, и три лидера единодушно решили дать суровый ответ.

Ни Сталин, ни Рузвельт, ни Черчилль даже не думали о превентивной атаке, они озаботились отражением вражеской. Для этого надо узнать формулу и боевые свойства отравляющих веществ Рейха. Поэтому желанию немецкого генерала перебраться в СССР никто не собирался препятствовать. Более того, союзники взяли на себя обязательства сделать всё возможное для оказания помощи ГРУ СССР в подготовке к заданию и возвращению обратно.

Олег много слышал о «Летающей крепости», а сейчас, оказавшись на месте второго пилота, понял принципиальную разницу с Пе-8. «Крепость» можно сравнить с летающим сараем, по которому легко пройти от кабины пилота до кормового стрелка. На Пе-8 подобное невозможно, надо согнуться, а после бомболюка ползти на четвереньках, и ширина фюзеляжа несравнима. Он пришёл к выводу, что крепость тащит по небу самое себя, а наш самолёт несёт бомбы.

– Ну как, понравилось? – после взлёта спросил командир корабля.

– Шикарно, здесь можно танцевать!

– Ещё бы! – воскликнул капитан и похвастался: – Всё самое большое и лучшее изготавливается в Америке!

Олег вспомнил анекдот о ковбое в Австралии и расхохотался. Увы, смех смехом, а после полёта пассажиром в Италию ему предстоит освоить высотный истребитель «Junkers 88», который перелетел к союзникам. Будь он один, отправился бы на пятачок в Словакии, контролируемый войсками НКВД. Но возрастной генерал не выдержит длительных физических нагрузок, а тащить его на себе равносильно провалу.

Разгром с последующей ликвидацией Южной группы войск аукнулся немцам чредой суровых постановлений. Населению Третьего рейха запретили покидать места постоянного проживания. Дороги и вокзалы перекрыты патрулями СД с правом расстрела самовольных беженцев.

– Почему не «Шторьх»? Прошлый раз мы спокойненько перелетели линию фронта? – недовольно спросил Олег.

– Всё, отлетался, – с тем же недовольством ответил шеф. – Всякие курьеры с посыльными в сторону Восточного фронта и обратно запрещены.

– Это как?

– Операции разрабатываются в ставке, затем фюрер лично вручает своим фельдмаршалам.

– С чего это вдруг? – удивился Олег.

– Сам не догадываешься? Коллеги перехватывают более половины секретных пакетов.

От аэродрома под Полтавой до точки сброса «крепость» летела на автопилоте. Командир перешёл на ручное управление лишь на подходе к цели, причём бомбы бросали по команде ведущего без индивидуального прицеливания. Затем самолёты разошлись веером, чтобы случайно не столкнуться в кромешной мгле, и капитан снова похвастался:

– Каждую ночь дарим румынам по тысяче тонн бомб.

– Я не заметил разрывов зенитных снарядов и света прожекторов, – заметил Олег.

– Разбежались мамалыжники, – засмеялся командир корабля, – через пару недель подпишут капитуляцию и объявят войну бошам.

– Конец войне или налёты на Третий рейх? – поинтересовался Олег.

– Как прикажут, – уклончиво ответил капитан. – Хотелось бы улететь на Тихий океан.

Налёты на Германию дорого обходились союзникам. Мощная лобовая броня позволяла «фоккерам» подходить почти вплотную, а один залп пушек гарантированно отправлял «крепость» к негостеприимной земле. Союзники додумались поставить в хвостовой части РЛС блок с сигнализацией о приближающемся сзади противнике. Немцы немедленно отреагировали и оборудовали двухмоторные истребители стреляющими вверх пушками.

Как бы то ни было, но в войне за небо Третьего рейха союзники побеждали за счёт численности. Если в начале сороковых в налётах принимали участие до сотни бомбардировщиков, то сейчас по вечерам с аэродромов взлетали уже тысячи. Но потери оставались большими, и основные удары наносились по авиационной промышленности. В результате ежемесячный выпуск самолётов упал с четырёх тысяч до пятисот. Досталось и бронетанковым заводам, производство штурмовых орудий и танков сократилось от тридцати тысяч единиц в год до тысячи в месяц.

На востоке обозначился горизонт, и вскоре самолёт окутался солнечными лучами. Кабина заполнилась ароматом кофе, а через несколько минут борттехник поставил между креслами пилотов маленький поднос с кофейником, двумя чашками, тарелочкой намазанных маслом галет и маленькими плиточками шоколада. Капитан сонно потянулся и посмотрел на часы:

– Хватит спать, секонд[38], выключай автопилот и потихоньку спускайся до трёх тысяч.

– Я? – удивился Олег, – Не смогу, сегодня впервые увидел «летающую крепость».

– Мне сказали, что ты лётчик со стажем, управлял истребителями и пассажирским «Юнкерсом».

– Кроме того, умею ездить на мотоцикле и автомобиле, – последовало язвительное дополнение.

– Не дрейфь, меня на Б-17 пересадили из кабины «Piper J-3»[39], и ты справишься.

Олег демонстративно перекрестился и выключил автопилот, самолёт даже не качнулся, продолжив прямолинейный полёт.

– Здесь бустерное[40] управление.

Для пологого снижения хватило незначительного отклонения штурвала, но капитан поторопил:

– Больше, больше. Италия рядом, улетим, придётся разворачиваться обратно.

– Кофе разольётся, – заметил Олег.

– Отлично! Чашку в правую руку, а левой управляй! Видишь Мессинский пролив? Пикируй прямо в него.

Вообще-то это пикированием не назвать, изменение положения рулей высоты ненамного увеличило угол снижения. Освоившись с управлением, Олег пристроился в хвост впереди идущей машины и занялся завтраком. Через час командир взял управление самолётом на себя, и после посадки указал на стоящий у КП «Додж»:

– Это твой, садись и гони на аэродром Форли.

– Вот так сел и поехал? – не поверил Олег.

– Ну да, итальяшек нечего бояться, бензина тебе хватит, а гостиницы и рестораны для освободителей бесплатны.

Самодовольное заявление заставило усмехнуться. Дело в том, что после оккупации Италии генерал Эйзенхауэр, или проще Айк, установил обменный курс лиры к доллару собственным приказом. Как следствие, в магазинах или ресторанах попросту не хватало наличности для сдачи, а центы оккупационные кассы не принимали.

Деньги как раз не проблема, в кармане было предостаточно наличности всех воюющих держав, включая греческие драхмы. Проблема во времени, в Москве атташе союзников обещал доставить Олега на аэродром Форли, и никто не подумал, что это может быть автотранспорт. Соответственно никаких задержек в плане не предусмотрено, а путешествие с юга на север займёт не менее трёх дней.

Сокращать количество учебно-тренировочных вылетов Олег не собирался и решительно направился в штаб. Увидев советского офицера, полковник по-дружески поздоровался и предложил сесть:

– Рад встрече с пилотом союзников.

– Взаимно, – любезно ответил Олег. – У меня просьба, поездка в Форли на машине займёт пару дней, а времени в обрез.

– Никаких проблем! – воскликнул полковник. – Британцы оставили мне «де Хевилленд Москито», перегони его в Тревизо.

– Вы предлагаете сесть в незнакомый самолёт и улететь на север?

– Разумеется! Для вас, – он указал пальцем на орденские планки, – это пара пустяков, а мне польза.

Попытка выкроить больше времени для ознакомления с немецким истребителем обернулась самостоятельным полётом на неизвестном британском самолёте.

– Кто-нибудь объяснит мне особенности управления этим москитом?

– Сейчас вызову штатного штурмана-бомбардира, а пилот того, в госпитале, крепко подрался с моими парнями.

Рыжеволосый крепыш настолько обрадовался появившемуся шансу убраться от «гостеприимных» союзников, что пообещал:

– Господин лейтенант-полковник, вы только посидите в кабине, я сам самолёт поведу.

Подобный поворот Олега устроил, а реальный полёт порадовал помощью нелицензированного лётчика.

«Москито» оказался строгой машиной с кучей заморочек. Взлётный режим требовал предварительной установки триммеров, иначе самолёт вообще не оторвётся от земли. Затем следовала переустановка для набора высоты, а сам полёт напоминал детский аттракцион «кузнечик». В угоду скорости конструкторы пожертвовали площадью крыла, в результате «Москито» переваливался уткой и курицей клевал носом. Через двадцать минут Олег предложил:

– Перекури, лейтенант, иначе руки отвалятся.

К удивлению, штурман-бомбардир достал сигареты без фильтра и действительно закурил, сбрасывая пепел под ноги. Через двадцать минут они поменялись обратно и так летели до аэродрома. На подлёте лейтенант вызвал КП:

– Вышка, я сорок шестой, прошу разрешение на посадку.

– Привет, Пит, ты с кем?

– Со мной русский пилот, найди добровольца подбросить его до Форли.

– Извини, к янки никто не полетит.

– Пусть тормознёт на полосе, я выпрыгну, а доброволец уйдёт на взлёт, – вмешался Олег.

– Отличная шутка, парень! – засмеялся дежурный офицер. – На такой трюк многие согласятся.

У «Москито» выход из кабины через боковой люк, который находится под ногами штурмана-бомбардира. Так что трюк с выпрыгиванием сложности не представит, тем более что пилот обязательно остановится, иначе люк не закрыть. После выполнения предпосадочной коробочки штурман-бомбардир попросил:

– Бери управление, я никогда не сажал самолёт.

Олег вмиг вспотел, он управление толком не освоил, а тут сажай. Деваться некуда, вместе перевели «Москито» в посадочный режим и начали заходить на полосу. Машина сразу оправдала данное ей название непредсказуемого насекомого. Амплитуда раскачивания резко увеличилась, нырки стали глубже, плюс ко всему добавилось рысканье по курсу. На последних метрах Олег в отчаянии задрал нос и поставил лопасти винта на нулевой шаг. Если суждено грохнуться, то первый удар придётся на хвост, деревянная конструкция сработает буфером и смягчит удар тяжёлой кабины с двигателями.

– Браво русскому пилоту! Никто из нас ни разу не сажал этого кровососа на три точки!

Столь шумная и доброжелательная встреча заставила Олега смутиться и честно признаться:

– Не думаю, что смогу ещё раз повторить подобный фортель.

– Фортель, говоришь, – вышел вперёд полковник, – а орден «За выдающиеся заслуги» просто так дали?

Вопрос окончательно смутил, но ответить пришлось полуправдой:

– За Ближний Восток, воевал вместе с австралийцами и новозеландцами.

– Сколько сбил? – продолжал допытываться полковник.

– В воздухе «Юнкерс» и «Дорнье» с планерами, затем покрошили стоянку с казармами.

– Это ты разнёс аэродром Эль-Каим? В Каире было столько разговоров! Аэродром вдребезги, река заполнена трупами, а вокруг никого!

– Командир, парни просят принять русского в нашу стаю, – попросил майор.

– Я за! Кто против?

Таковых не оказалось, и Олега увели в офицерский бар, расположенный тут же на аэродроме. Далее последовала шутливая экзекуция. Пришлось забраться на стол и сделать ласточку, при этом ему вручили стакан виски, который он выпил под свист окружающих. Полковник забрался рядом с Олегом и торжественно провозгласил:

– Отныне этот русский пилот член нашей соколиной стаи непобедимых Королевских ВВС! – и вручил китель лейтенанта-полковника с лётными шевронами.

Затем все вместе вернулись на лётное поле и провели фотосессию на фоне «Москито». Причём Олега сфотографировали как в советской форме, так и в кителе Королевских военно-воздушных сил.

История с фотографией получила продолжение после войны, когда Олег переехал с женой и детьми в Лондон. В одной из газет появилась статья, в которой его назвали суперсекретным советским шпионом, способным выкрасть любые тайны Империи. Сразу поднялась шумиха с требованием объявить военного атташе персоной нон грата. Вакханалию погасила фотография Олега в окружении пилотов Королевских ВВС на фоне «Мустангов». Ветераны войны красочно описали спасение советским лётчиком утерянного самолёта с последующей вечеринкой и приёмом награждённого британским орденом героя в «соколиную стаю».

Как и предсказывал Василий Васильевич, должность военного атташе заключалась в раутах, приёмах и встречах. Валя восстановила знакомство с хозяйкой поместья Харвуд, и дело быстро наладилось. Через личные знакомства сотрудников посольство налаживало внешнюю торговлю, в Британию продавали всё, что они желали купить. Торговые суда везли на остров пилолес, электродвигатели, станки и прессы. В порту выгружали фанерные ящики с ёлочными игрушками, фаянсовыми чашками и диванными пружинами.

Кроме того, личные контакты позволяли проникнуть в принадлежащие Империи колонии. Товары сейчас могут вызвать улыбку, ибо это были кастрюли, эмалированные тазики, хозяйственное мыло и чугунные утюги. Но первые скромные шаги позволили начать полноценную экспансию товаров из СССР.

Всё это случится не скоро, а сейчас Олег сидел в кабине «Junkers-88» и отрабатывал до автоматизма управление самолётом. Рука сама должна найти нужный выключатель или тумблер, а мимолётный взгляд не перепутать альтиметр с тахометром. Ночной истребитель ничем не отличался от стандартного бомбардировщика, разве что кабиной да рулями увеличенной площади.

– Посмотри на карту, до твоего возвращения мы не будем бомбить вот этот район Зальцбурга. – Командир авиакрыла[41] обвёл карандашом южный сектор у реки.

– Я управлюсь за неделю, – заметил Олег.

– Специалисты по дешифровке данных фоторазведки выбрали для тебя лощину и составили карту со всеми тропинками.

– Спасибо, с её помощью легко выбраться на дорогу.

– Зайди на склад и возьми два маячка, постарайся как можно быстрее расставить их вдоль лощины, вторым заходом самолёт сбросит багаж.

Маячки Олег уже видел, шикарная выдумка! Направленный строго вверх фонарь хорошо различим с самолёта и практически не даёт засветку по бокам. Кроме того, он заводится по принципу детской игрушки, раскручиваясь, пружина приводит в действие маленький электрогенератор.

– И последнее, – генерал разложил ещё одну карту, – это тоже работа дешифровщиков, здесь подходы к взлётной полосе авиазавода.

Американцы выполнили свою часть подготовки к заданию на отлично. Десантная экипировка предусматривала любую ситуацию, начиная от приземления на отвесной скале и заканчивая падением в воду. О работе фоторазведчиков и дешифровальщиков говорить нечего. За несколько дней сфотографирован огромный участок северного склона гор, выбрано самое безопасное место и составлена подробная карта местности.

– Спасибо! – искренне поблагодарил Олег и отправился собираться.

С первыми звёздами аэродром заполнился рёвом прогреваемых моторов, а экипажи устроились на снятых чехлах в ожидании команды «по самолётам». Но вот командиры получили инструктаж и начали выходить из штаба. Начальник контрразведки позвал одного из них:

– Садись в «Додж», Стив, здесь твой пассажир.

Лейтенант в бороде с проседью запрыгнул в машину и без стеснения заявил:

– Сегодня у меня удачная ночь! Ни тебе зениток, ни истребителей. Выброшу пассажира с багажом и спать.

– Тебя выбрали благодаря штурману, он лучший бомбардир авиакрыла, – заметил контрразведчик.

– Выбросим парня прямёхонько в ущелье и багаж положим точно на маячки, – пообещал Стив.

– Не забыл прогноз погоды с расчётом ветра?

– Здесь! – пилот похлопал по лётному планшету. – Штурману подготовлены выкладки направления и скорости по всем высотам.

Сообщение о том, что сегодня вместо бомб они сбросят в горах диверсанта, экипаж встретил восторженным «ура». Их можно понять, излишне большой для своих боевых характеристик и тихоходный «Митчелл» был лёгкой добычей для немецких истребителей. Даже новички за одну ночь порой сбивали до шести В-25, а союзники теряли за вылет до половины самолётов.

Прыжок в темноту начался с невообразимого кувыркания. Следуя полученной инструкции, Олег принял позу лягушки и оказался на спине. Он слегка прижал левый локоть и вместо переворота сделал кульбит через голову. Тем не менее первый опыт затяжного прыжка начался удачно, он устойчиво падает лицом вниз. Задуманный мысленный отсчёт секунд потерял смысл, но инстинкт самосохранения заставил его начать с двадцатой секунды.

Где-то у затылка звонко щёлкнула пружинка, а стабилизирующий парашют развернул вертикально. Снова томительно потянулись секунды, ладонь сжала вытяжное кольцо, но автоматика сама выпустила основной купол. Закончились четыре километра свободного падения, ещё немного, и ноги встретят землю. А может, не землю, а скалу или одинокий валун? О плохом думать не хотелось, любая травма в необитаемом ущелье закончится посмертным знакомством с падальщиками.

Олег приземлился на склон и на заднице скатился до дна лощины. Яркий луч фонарика высветил хрупкие пластинки расслоившегося камня и достаточно широкое пространство между склонами. Оставив ориентацию на потом, Олег достал маячки и запустил механизм мигалок. Багажные парашюты служат для стабилизации падения с незначительным замедлением, но прятаться от контейнеров негде, и он с покорностью фаталиста сел на щебёнку.

Самолёт пролетел невидимым и неслышимым, зато багажные контейнеры шумно грохнулись, добавив к падению звон разлетающейся щебёнки. Надо отдать должное американцам, в вопросах экипировки диверсантов они ушли далеко вперёд. Контейнеры легко разделились на составные части, а затем полыхнули в жарком пламени, попутно уничтожив парашют вместе со стропами и десантной амуницией.

Создавая мотоцикл для австрийских горных стрелков, конструкторы разработали на редкость удачный «Puch-125». В доктрину молниеносной войны он не вписывался, и Вермахт отверг на самом деле отличный мотоцикл. Зато Олег наслаждался поездкой по крутым горным тропинкам, преодолевая подъёмы на приличной скорости.

Куцая шинель времён предыдущей войны с нашитой на рукав нацистской повязкой выдавала в нём пропагандиста, а новенькая форма пилота без погон с серебряным значком «За ранение» говорила о коротком боевом прошлом. К палаткам зенитной батареи Олег выехал точно в полдень.

– Всех собирать? – угрюмо спросил однорукий лейтенант.

– Молодь в обязательном порядке, а старослужащие могут отдыхать.

За «правильное» решение Олега сытно накормили, затем привели пацанов от четырнадцати до шестнадцати. Лекция по методичке «Национал-патриотическое воспитание солдат» не требовала от докладчика ни знаний, ни ума. Еврейско-большевистская Россия собиралась напасть на Третий рейх, поэтому фюрер был вынужден нанести превентивный удар. Но евреи-коммунисты сговорились с Всемирным еврейским центром в Нью-Йорке с целью уничтожить арийскую нацию. Муть, но если её ежедневно талдычить, юное поколение поверит.

Во второй половине дня Олег приехал в деревушку, где находился штаб зенитчиков. Офицер СД не глядя проштамповал подписанные командирами батарей странички «Блокнота агитатора». Всё, первый этап завершён, можно «возвращаться» в Зальцбург. Официальная печать подтверждает недельную поездку «лектора» по зенитным батареям, что обезопасит от расспросов на блокпостах народных дружин.

В город Олег приехал уже в сумерках и прямым ходом отправился в гостиницу при канцелярии Гауляйтера[42]. Вахтёр на входе проверил партийный билет, а женщина за стойкой отметила командировочное удостоверение и дала ключи от номера. Здесь царил благополучный коммунизм, всё бесплатно, включая сытную еду в ресторане с настоящим мясом и вином.

Следующий день начался с поиска удобного для нападения места и выбора маршрута отхода. Поколесив на мотоцикле, Олег занялся осмотром развалин, ему требовалось укрытое от посторонних глаз убежище. Поиски привели в разрушенный бомбами район дорогих вилл, где среди руин и пожарищ нашёлся уцелевший подземный гараж с исправными воротами.

Запланированная акция не имеет конкретной даты, есть установленное время и крайний срок. Коль скоро подготовку можно считать завершённой, Олег принял решение действовать сегодня. Из гаража, опираясь на палку, вышел сгорбленный старик в поношенном пальтишке и с седыми растрёпанными волосами. Зальцбург не назвать большим городом, плотная застройка древних домов с узенькими улочками сократила пешую прогулку до получаса.

Когда на брусчатке показался «Хорьх» – 830 BL Pullman с бордовым флажком на левом крыле, служившим тактической символикой химических войск Вермахта, старик отлепился от стены. Демонстрируя поспешность, он пару раз махнул шоферу клюкой и засеменил на другую сторону улицы. Они почти разминулись, но палка старика зацепилась за ручку, распахнула водительскую дверь, и «Хорьх» остановился.

Шофера и адъютанта Олег расстрелял за долю секунды, ещё секунда ушла на заталкивание трупов под правое сиденье. Со стороны могло показаться, что старика взяли подвезти.

– Вы готовы или надо заехать за вещами? – глядя на пассажира в зеркало заднего вида, спросил Олег.

Генерал сипло прокашлялся, затем шёпотом поинтересовался:

– Вы из Москвы?

– Да, прилетел сегодня ночью.

– Лихо вы управились! Я ничего не успел заметить.

– Ничего-ничего? – с усмешкой спросил Олег.

– Я говорю о самой расправе. Машина остановилась, и вдруг на месте шофера сидите вы, – поправился генерал.

– Так что с вещами? Вы готовы?

– Да, да, конечно, всё необходимое лежит в багажнике, а документы при мне. – Он продемонстрировал объёмистый портфель.

«Хорьх» выехал на центральную улицу и после базарной площади свернул в район элитных особняков. Вот и попавший под бомбы район, Олег свернул за чёрную от копоти стену и резко затормозил. Ворота в гараж открыты! Не теряя время на раздумывания и догадки, он заглянул вовнутрь. Радостно галдя, троица дезертиров увлечённо потрошила притороченные к мотоциклу сумки. Они так и умерли с улыбками на лицах, а Олег перекрестился, от провала операции его спасла нерасторопность и недальновидность бродяг.

– Там кто-то есть? – выходя из машины, поинтересовался генерал.

– Были, – поправил Олег и пояснил: – Дезертиры.

Быстрое переодевание завершилось сумасшедшей гонкой на мотоцикле по трассе Зальцбург – Вена. Им предстоит преодолеть две сотни километров, а идеально ровное бетонное покрытие составляет лишь малую часть пути. Сначала свернули на заброшенную железнодорожную ветку со снятыми рельсами. Уже в горах перебрались на протоптанную контрабандистами тропу, а после перевала оказались вообще на непонятной дороге без начала и конца.

Они спешили к туннелю Земмеринг, крупнейшему авиастроительному предприятию Третьего рейха. Здесь четыре сборочных конвейера общей протяжённостью пять километров. Оба входа под надёжной охраной, но южная сторона имеет слабое звено. Там туннель выходит из горы в семидесяти метрах над землёй, и поезда спускались в долину по длинному мосту.

Местонахождение завода не было секретом, но разбомбить его нереально, поэтому союзники сосредоточили удары по мосту. В итоге шеститонная бомба снесла один пролёт, что закончилось ничем. Немцы выводили из туннеля почти готовые самолёты, на мосту крепили крылья, делали контрольный отстрел пушек и буксировали на аэродром. После разрушения пролёта они развернули окончательную сборку в обратную сторону и прорубили по горному склону новую взлётную полосу.

В заветную долину они спустились с первыми звёздами, а когда под колёсами перестала шуршать щебёнка, бросили мотоцикл и зашагали по ядовито-зелёному солончаку. На фоне гор мост не вызывал эмоций, зато вблизи показался невероятно большим, поистине циклопическим сооружением. Свет синих ламп таял на полпути до земли, что позволяло идти без опасений быть замеченными.

– Лестница на каждой пятой опоре, – напомнил генерал.

Олег присмотрелся к аккуратному ряду самолётов и ответил:

– Поднимаемся по десятой, чем ближе к туннелю, тем больше людей.

– Это приёмные команды, в любом варианте нам придётся к ним подходить.

На Олега навалилось ощущение неправильности, не чувство опасности или близкого нахождения людей, а неправильности. Над головой ревут моторы, в стороне выдают гулкие очереди пушки, но вся атмосфера казалась ему не той, какая должна быть. По полосе разбежались и взлетели три пары двухмоторных самолётов, и они показались неправильными, хотя в потёмках силуэты почти неразличимы. По разведданным, в тёмное время взлетают только ночные истребители, он тряхнул головой, но чувство неправильности лишь усилилось.

Ржавый замок не десятой опоре сорвали фомкой и не спеша начали подниматься по лестничной спирали. Семьдесят метров вверх слишком много даже для Олега, а генерал в два раза старше, посему шли с остановками на отдых. Наконец одолели последний пролёт и вдвоём сдвинули в сторону чугунную крышку.

– Молодец, ты правильно выбрал опору, поблизости никого, – выглянув наружу, похвалил генерал.

Первым делом поставили крышку на место, затем привели себя в порядок и начали осматриваться. Вот тут Олег и обомлел: на мосту ровным рядом стояли «Хейнкели»! Вот попал так попал! He-219А-6 «Филин» он видел разве что на картинке и ни бельмеса в его устройстве и управлении. О полёте не может быть и речи, он не сможет взлететь! Нахлынувшее отчаяние разметал вышедший на свет синего фонаря старичок:

– Чего встали, сынки? Давайте бегом к командиру, он вас обыскался и оборался до хрипоты.

Генерал потрусил к зеву туннеля, и Олегу волей-неволей пришлось побежать следом.

– Оболтусы! Где вас черти носили? Быстро в самолёт и выруливайте на взлёт!

Какой, на хрен, взлёт! Разбег закончится встречей с землёй. Матерясь и размахивая руками, неведомый пилот побежал к головному самолёту, генерал мышкой нырнул в кабину, а Олег беспомощно опустил руки. Он не сможет взлететь.

– Лети, сынок, самолёт готов. – Женский голос за спиной подарил шанс.

– Первый раз вижу «Филина», летать учили на Ю-88, – честно признался он.

– Имма! – крикнула женщина в темноту. – Покажи парню приборы и не выпускай, я сбегаю за инженером.

Щупленькая девушка со смешком забралась Олегу на колени и принялась подробно пояснять суть каждого тумблера, выключателя и прибора. Отметая из головы второстепенную на данный момент информацию, он запоминал только то, что потребуется во время полёта. Между делом девушка доложила в ларингофон:

– Задержка пять минут, неустойчивый контакт в цепи уровня топлива.

– Выматывайся! – грозно приказал инженер. – Датчик топлива, знаешь ли. Взлетит через три минуты.

Девчушка азартно поцеловала Олега в губы и нехотя выбралась из кабины.

– Без мужиков совсем с ума посходили, – проворчал инженер и принялся пояснять суть управления самолётом.

Вдвоём выставили взлётный режим, затем перевели в полётное и посадочное положение.

– Полоса на сорок метров короче, поэтому в конце немного подпрыгни и набирай скорость, – посоветовал на прощанье инженер.

Олег оглянулся на генерала, который натянул шлемофон и мирно дремал в своём кресле. Он пассажир, и заботы пилота его не касаются.

– Я готов, прошу разрешения вырулить на взлёт.

– У тебя триста шестой номер, запиши на ладошке, – хихикнул в наушниках женский голос.

Проседание после отрыва заставило Олега зажмуриться, казалось, всё, конец, удар о землю неминуем. Но нет, моторы вытянули машину, а быстрый набор скорости позволил начать набор высоты. Затем разворот на юг, а через полчаса He-219А-6 «Филин» вышел на Адриатическое море и снизился до бреющего. Ещё четверть часа, и под крылом мелькнул порт Равенна, пора запрашивать посадку.

8 Пещеры Баварии

Надо отдать должное союзникам, генерала встретили с подобающим чину уважением. После любезных приветствий его провели в особняк с чернокожими слугами, где был подготовлен соответствующий гардероб на все случаи жизни. И ни единого вопроса, никто не обмолвился даже полусловом о доставленных документах. Даже приехавший из Рима британский генерал лишь выразил восхищение проявленным мужеством и поблагодарил за решение присоединиться к победителям.

Зато Олегу пришлось отдуваться за двоих, сначала пилоты устроили в его честь знатную пирушку. Генерал снова взобрался на стол и под оглушительный свист провозгласил:

– Наш русский герой лишил врага новейшего ночного истребителя, который должен был нас убивать!

– Крест за сбитый самолёт! – заорал кто-то из пилотов. Остальные подхватили и начали скандировать: – Крест! Крест! Крест!

– Сдаюсь! – Генерал шутливо поднял руки, затем прикрепил Олегу на грудь «Крест лётных заслуг».

Пройдя через коридор дружеских объятий с обязательным похлопыванием по спине, Олег крикнул бармену:

– Выпивку! Лучший виски всем парням за мой счёт!

И тут в полнейшей тишине перед ним предстала девица в запредельном мини и протянула стакан виски со сверкающей на донышке эмблемой ВВС США.

– Асы пьют до дна! – почти хором выкрикнули пилоты.

Пришлось выпить, затем полюбоваться буквой «A» на щите под звездой и под свист прикрепить на грудь. Приятно, ничего не скажешь. Пьянка получилась на славу, после ночного налёта авиакрыло по закону имело два дня отдыха, и пилоты оттянулись на всю катушку. Но едва он отоспался, на базу приехал представитель советского Генштаба при штабе Эйзенхауэра.

– Ах, как приятно увидеть знакомое лицо! В документах фигурирует безликий Студент, а тут сотоварищ в досужих беседах!

Допустим, сотоварищами в беседах они не были, в санатории «старорежимный» генерал всегда держался в тени, вернее, за спинами друзей. Но встрече Олег был рад и после чашки вкусного кофе проводил гостя к немецкому перебежчику.

– Вы далеко не уходите, – попросил генерал, – мы немного побеседуем и воспользуемся вашей помощью.

Что интересно, по-немецки генерал говорил совершенно свободно и по-английски любезничал с классическим оксфордским выговором. Примерно через час Олега попросили оказать помощь в работе с фотоаппаратом. Требовалось заснять доставленные немецким химиком документы на фотоплёнку.

– Это для наших союзников, – убирая в саквояж аппаратуру, пояснил генерал.

Затем втроем прогулялись по Флоренции, где Олег накупил всяческих сувениров, и вкусно отобедали в стилизованном под античный период ресторане. Когда начало темнеть, генерал поинтересовался:

– Вас отвезти обратно?

– Спасибо, мы воспользуемся услугами такси, – отказался Олег.

– В таком случае позвольте откланяться. И да, чуть не забыл, вот вам инструкция к угнанному самолёту.

Настроение рухнуло в тартарары, сей «подарок» предвещает самостоятельный полёт в обратном направлении. Обратную дорогу немец не умолкал, восхищаясь древней цивилизацией Италии. При этом то и дело перескакивая на личность советского генерала, поразившего его эрудицией и манерами породистого дворянина. Подъезжая к базе, таксист не удержался от вопроса:

– Кто вы, синьоры, русские, – он указал на форму Олега, – немцы или американцы?

– Русские, русские, – со смехом ответил немецкий генерал.

– Comunista! – Таксист ударил себя кулаком в грудь и добавил по-немецки: – Справедливость и свобода!

Вот Олегу было не до смеха, технический персонал базы без видимых причин занялся осмотром и подготовкой He-219А-6 «Филин». Придётся лезть в самолёт и осваивать кабину. К стандартному набору приборов конструкторы добавили автопилот, что было странно. Истребитель создан для боя, а барражирование в ожидании подлёта вражеских бомбардировщиков осуществляется по кругу. С точки зрения пилотирования «Хейнкель» оказался чрезвычайно простым, разве что развитая механизация крыла требовала строгого соблюдения инструкции.

Самолётов без недостатков не бывает, чтобы добиться преимущества в одном, конструктор вынужден пожертвовать другим. Скорость и маневренность «Москито» достигнута за счёт неустойчивого полёта. Ночной охотник «Филин» изначально создан для поиска и уничтожения скоростных бомбардировщиков. В качестве платы пришлось увеличить взлётно-посадочную скорость.

Посадка с взлётом Олега не напрягали, бетонная полоса рассчитана на «крепость», а заниматься ребячеством с «притиркой» на посадочном «Т» он не собирался. Автопилот оказался простеньким до смешного. Надо вывести самолёт на курс и включить фазовый трансформатор, затем раздельно повторить для высоты и крена. Настройка прибора оказалась грубоватой, пришлось в полёте поработать с отвёрткой и «загладить» токи обратной связи. После очередной посадки к самолёту подбежал чернокожий рассыльный и, сияя белозубой улыбкой, доложил:

– Вам телеграмма из Москвы!

«С получением сего вам надлежит подготовить трофейный He-219А-6 «Филин» и без промедления вылететь с объектом в Москву. Ясность и готовность к исполнению доложить».

Пришлось идти в штаб, где генерал матерился по телефону на весь аэродром. Вечером авиакрылу предстоит боевой вылет, а бензина нет. Танкер с топливом стоит в Ливорно, что по штатовским меркам совсем рядом, а автоцистерны совершают всего один рейс в день. Затем со всей силы швырнул в окно телефонную трубу, но провод коварно вернул её обратно, попутно въехав по затылку начштаба.

– Ну что? – поднимая с пола сшибленную пилотку, спросил тот.

– Приказано всем крылом заправиться в Пизе и по плану лететь на бомбёжку.

– Начальство нанюхалось кокаина? Посадка с полной бомбовой загрузкой запрещена!

– Эти…! – генерал выдал достойное учебника матерное определение достоинств вышестоящих командиров, – приказали вешать бомбы без взрывателей!

– Как это без взрывателей?

– А вот так! Приказано поставить в Пизе!

Начальник штаба с минуту сидел с открытым ртом, затем посмотрел на часы и заявил:

– Не успеют! Туда ехать пять часов.

– Половину оружейников с взрывателями на машины, и пусть пулей летят. Остальным прямо сейчас приступить к подвеске бомб.

Штаб мгновенно опустел, а генерал хмуро посмотрел на Олега:

– Не вовремя улетаешь, но прикажут, и на метле полетишь. Взлёт за полтора часа до рассвета, погоду подготовит синоптик, маршрут возьмёшь у штурмана авиакрыла.

После короткого дружеского прощания Олег предупредил немецкого генерала и отправился спать. Среди ночи к нему прибежал официант лётной столовой с первым завтраком: пора вставать. После второго завтрака отправился за погодой и маршрутом, а на лётном поле уже поджидал официант с бортпайком на время полёта. Самолёт нехотя разогнался и начал отрываться на отметке шестьсот метров. Он возвращается домой.

Прямой маршрут до Москвы обещал посадку с почти пустыми баками. Правда, маршрут с выкладками синоптиков обещал попутный ветер до трёхсот километров в час. Но лишь на высоте восемь тысяч, а после линии фронта придётся снижаться до трёх тысяч, как указано в маршрутном листе. Адриатические море осталось незамеченным, генерал долго расставлял чемоданы, затем комфортно растянулся и уснул. А Олегу было некогда, режим набора высоты требовал почти непрерывной регулировки поступления воздуха в нагнетатели.

Над Альпами самолёт вышел на заданную высоту, и почти сразу из-за горизонта выпрыгнуло солнце. Олег торопливо настроил бортовую радиостанцию на частоту Люфтваффе и начал крутить головой. Можно долго говорить о плюсах и минусах He-219А-6 «Филин», но изумительный обзор из кабины нивелировал все его недостатки. По ощущениям кресло пилота находилось как бы перед самолётом, что порождало невероятные эмоции.

Но вот солнечные лучи коснулись земли, и на белоснежном фоне облаков проявилась группа самолётов. Олег достал из бокового пенала бинокль, эскадрилья «юнкерсов» летит на юг, в направлении Будапешта. Немцы явно его не видят, на пятикилометровом удалении трудно разглядеть одинокий самолёт, особенно на фоне темного неба. Отметив на планшете своё место и направление полёта противника, Олег занялся математикой. Надо вовремя предупредить наземные службы, иначе на линии фронта перехватят истребители.

Истребители всё равно появились и сопровождали трофейный He-219А-6 до Центрального аэродрома. После посадки самолёт завели в знакомый ангар, где генерала встретила представительная делегация. Всё правильно, человек осознанно перешёл на сторону Советского Союза. Рискуя жизнью, сам вышел на разведчиков и сам придумал вариант мнимого похищения.

Олег скромно отсиделся в кабине и после ухода из ангара последнего адъютанта с кряхтением переполз вниз.

– Радикулит? – сочувственно спросил вынырнувший из-под крыла Василий Васильевич.

– Ноги отсидел, – пожаловался Олег. – Четыре часа колени упирались в приборную доску.

– А педали рулей поворота?

– Нет здесь педалей! Вместо них умники поставили рычаги под левую руку.

Выбор ножного или ручного управления рулём зависит от конструктора, для пилота приемлемы оба варианта. В данном конкретном случае Олег жаловался на недостаточное пространство для ног.

– Пошли на лавочку, лёжа быстрее восстановишься, – протягивая руку, предложил Василий Васильевич.

Едва Олег вытянулся во весь рост, в ангар ворвалась толпа специалистов ЦАГИ и без промедления начала открывать капоты и лючки обслуживания. Следом с пистолетом в руке прибежал начальник охраны и грозно закричал:

– Немедленно убрать самолёт из ангара! Иначе всех выгоню и поставлю у входа часового.

Инженеры на руках развернули самолёт носом на выход, а «эмка» на самом обычном буксирном тросе потянула He-219А-6 к ангарам техобслуживания.

– Успеете за ночь разобрать по винтику? – ехидно поинтересовался Василий Васильевич.

– Зачем разбирать? Посмотрим компоновку с креплением силовых узлов и завтра утром доложим руководству, – ответил один из инженеров.

– Это важно?

Но инженер присмотрелся к Олегу, затем снял шляпу и вежливо спросил:

– Это вы пригнали в прошлом году «мессер» с документами?

– Будь другом, отстань, у меня все косточки болят после четырёхчасового полёта, – простонал Олег.

– Лежите, лежите, если надо, вызову массажистку.

– Не надо массажистку, через пятнадцать минут встану.

– Раз так, прошу вас рассказать основные особенности в управлении самолётом. О неудобной посадке пилота уже понял.

– Тяжёлый разбег и высокая скорость посадки, маневрированием не занимался, – ответил Олег.

– Те же ошибки, что у «Мустанга», – усмехнулся инженер, – сделали гоночную игрушку с никакими боевыми характеристиками.

– Извините, но нам пора, – бесцеремонно вмешался Василий Васильевич.

– Зря вы его шуганули, – глядя вслед уходящему инженеру, заметил Олег.

– Это Павел Сухой, самый дотошный из всех мне известных конструкторов. Дай ему волю, сутки приставал бы с расспросами.

– Павел Осипович, погодите! – Олег догнал знаменитого в будущем авиаконструктора.

– Вы хотите добавить что-то важное?

На самом деле очень важное: при создании высокоскоростных сверхзвуковых самолётов конструкторы всего мира столкнутся с проблемой крыла. Сухой решит её самым первым, но Олег решил подарить разгадку:

– Я видел самолёт с необычно тонким крылом треугольной формы, а выдвижной закрылок похож на запятую.

– Где? – заинтересованно спросил конструктор.

– Не могу сказать, не мой секрет. У вас найдётся листочек бумаги?

Сухой достал из портфеля толстую тетрадь в клеёнчатом переплёте:

– Этого хватит?

Шутку Олег не принял, лишь написал формулу изменения подъёмной силы крыла в зависимости от скорости воздушного потока и пояснил:

– Подсмотрел у немцев, на сверхзвуковых скоростях крыло традиционной формы начинает тянуть самолёт вниз.

– Они построили сверхзвуковой самолёт?

– Продули модель пороховыми газами.

Олег был готов поделиться с конструктором знаниями двадцать первого века, но рядом встала служебная легковушка, а шеф молча указал на открытую дверь. Вентиляторами сверхзвукового потока воздуха не добиться, и продувка моделей реактивными газами станет обычной практикой. Но главное в том, что готовое решение несуществующей проблемы уже сейчас подтолкнёт конструктора к созданию уникального самолёта. Как следствие, сверхзвуковые истребители предотвратят войну в Корее.

Дом, семья, уют – бо́льшего для счастья человеку не надо. Единственное, что мешало Олегу предаться полному ничегонеделанью, так это доставленные посыльным книжки. В сопроводиловке было написано: «Слушатели Академии Наркомата иностранных дел до начала лекций должны сдать вступительный экзамен. Тематика экзамена отражена в присланных вам учебниках». Легкомысленная уверенность в быстром освоении материала сдохла на первой странице.

Самая толстая книга называлась «Политическая география». За смешным названием скрывался серьёзный манускрипт о политических партиях и движениях. Причём привычных государств сейчас ещё нет, даже Канада с Австралией и Новой Зеландией являются британскими колониями. Откуда ему знать, что Британская империя трансформировалась в Британское содружество лишь в сорок девятом году.

Вторая книга называлась «Страны мира» и заставила расстелить на столе политическую карту. Кто в двадцать первом веке знает страну под названием Французская Африка? А Султанат Неджд или королевство Абиссиния, откуда итальянцы наступали на Британский Южный Египет? Даже государства со знакомыми названиями существовали в совершенно иных границах! Если в политических вопросах ещё можно отбрехаться, рассказывая о растущем влиянии коммунистических партий, то экономика сейчас совершенно иная. Мрак!

Олег честно вникал в текст, запоминал странные названия типа Золотой берег или Берег Слоновой Кости, а Валя каждый вечер устраивала экзамен и каждый вечер повторяла:

– Как тебе не стыдно! Это известно любому школьнику, а ты не можешь ответить!

– Я учился в старорежимной церковно-приходской школе, – отшучивался Олег.

Тут ещё тёща повадилась приходить каждый день и прямиком шла в каморку домработницы, куда зазывали деда. Олега не разрывало любопытство, ну шушукаются они за закрытой дверью, и ладно. Но регулярные тайные посиделки сбивали ученический настрой. Впрочем, в один из вечеров ему объявили вынесенный втайне вердикт:

– Завтра утречком поезжай с Валей в Коломенское и поговорите с батюшкой Вознесенского храма.

– Зачем? – на автомате спросил Олег.

– Он подготовит вас к обряду венчания, – пояснила тёща.

Интересные дела творятся вне стен столицы! Было бы наивно думать, что венчание останется тайной, а члены политбюро имеют индульгенцию на нарушение коммунистической догмы атеизма. Отсюда вывод: если Александр Сергеевич со Светланой Филипповной на это идут, значит, православные традиции остались в силе. Но самое необычное было в храме. Олега обязали прийти в парадной форме с наградами, а Валя надела свадебный наряд с фатой.

После венчания с традиционными обручальными кольцами новобрачных отвезли на бричке в деревню на берегу Москвы-реки. Мария Васильевна в качестве посаженой матери встретила их на пороге собственного дома и усадила в горнице под иконами. Стол накрыли без излишеств, но вкусно и сытно. Центральное место занимала отварная картошка в окружении мисок с винегретами да соленьями. Из магазина была только водка и селёдка.

На другой день по дороге на вокзал местная ведунья сказала Вале, что она родит девочку. В Москву возвращались на электричке и всю дорогу говорили о нежданном предсказании. Что интересно, родственники крайне серьёзно отнеслись к пророчеству. К эмоциональному обсуждению вскоре подключились пассажиры соседних лавок, а затем весь вагон. Отмалчивался лишь Олег, он не верил в гороскопы, предсказания, наговоры и прочую потустороннюю мистику.

Возвращение домой омрачил телефонный звонок с приказом срочно прибыть в управление. Казалось бы, война вышла на завершающий этап и боевикам ГРУ нечего делать в глубоком тылу. Линия фронта сократилась вдвое, отступающий Вермахт защищается от Пруссии до Венгрии, а фюрер не помышляет о грандиозном наступлении. При таком раскладе основная работа ложится на фронтовую разведку и приданные ей разведывательно-диверсионные отряды НКВД.

Олег ехал в препаршивейшем настроении, угоняя «Хейнкель», он чудом не гробанулся, а полоса везения имеет свой конец. Тут ещё обычно вежливый Василий Васильевич вместо радушного приветствия молча сунул в руки толстый пакет фотографий. На снимках один и тот же человек, в форме советского танкиста или гауптштурмфюрера СД. Он улыбался на пляже, в окружении друзей играл на гитаре, одна из фотографий запечатлела подготовку к прыжку с парашютом.

Вернув пакет, Олег устроился на диване. Предстоящее задание связано с этим человеком, о прочем бесполезно гадать. Василий Васильевич ткнул пальцем в расстеленную на столе карту:

– Он здесь, третий дом от кирхи, квартира на втором этаже, вход со двора.

Благо рядом стоял стул, и Олег без разрешения на него сел. От деревушки Берхтесгаден до парадной резиденции Гитлера Бергхоф всего полкилометра. И это не всё, севернее Берхтесгадена находится выкопанная в теле горы ставка фюрера Оберзальцберг. Сейчас в долине не осталось ни одного гражданского жителя. Время от времени в деревушку съезжаются партийные руководители. Иногда собирают прославленных героев для вручения очередной награды лично фюрером.

– Это бывший наш сотрудник, – пояснил шеф. – Полтора года назад попал в плен и начал сотрудничать с нацистами.

– Это точно? Возможно, парень не может выйти на связь, – осторожно заметил Олег.

– Исключено, он сдал всех! Даже тех, кого не знал, а лишь догадывался о существовании!

Правило «Смерть предателям» никто не отменял, для ГРУ это вопрос чести мундира. От провала с пленом никто не застрахован, и пытки с истязаниями мало кто выдержит. Поэтому выбора застрелиться или сдаться не существовало. Сглотнув подступивший к горлу ком, Олег растерянно спросил:

– Но как… Почему…

– Мы долго искали эту сволочь, а когда нашли, уткнулись в непреодолимый барьер. В долину не войти и не выйти.

– Мне предстоит найти лазейку? – с надеждой спросил Олег.

– Без тебя нашли, союзники откликнулись на нашу просьбу. Они пытались пристрелить фюрера, но перед усадьбой наткнулись на непреодолимый заслон.

По коммунистической догматике, отрицающей ведущую роль личности, ликвидация лидеров Третьего рейха не имела смысла. Но когда гестапо начало так называемую «санитарную чистку», проще говоря, планомерное уничтожение населения, Верховный суд Белоруссии приговорил гауляйтера к смертной казни. Приговор привёл в исполнение специально созданный отряд НКВД, но немцы ответили массовыми расстрелами мирных жителей. Тогда Сталин приказал:

– Не трогайте это говно, мы их повесим после победы.

С этого момента над Третьим рейхом начали разбрасывать листовки с именами приговорённых к смерти карателей и перечнем совершённых ими злодеяний. Как только Красная Армия начала стрелять агитминами с листовками, Гиммлер приказал привлекать к карательным акциям части Ваффен СС. Понятное дело, там служат не арийцы, а людей третьего сорта не жалко. Британское Управление специальных операций тоже провело одну акцию, и здесь немцы ответили кровавым террором.

– Почему я? Неужели в ОСНАЗ ГРУ нет более опытных специалистов? – попытался отговориться Олег.

– Ты у нас самый неопытный, – усмехнулся Василий Васильевич, – и единственный «засвеченный» перед союзниками.

Участие в митингах поддержки Красной Армии вывело Олега на кривую дорожку совместных операций с союзниками. Нет, он ничего не имел против, британцы и американцы относились к нему доброжелательно. Последнюю операцию подготовили по высшему разряду, если не считать ляпа с типом самолёта. Но здесь могла быть не ошибка, а непредвиденная смена выпускаемой заводом продукции.

Управление специальных операций, по сути, было копией боевого отдела ГРУ. Здесь разрабатывались разного рода диверсионные акции на оккупированной территории и непосредственно в Третьем рейхе. Прифронтовой филиал расположился в районе дорогих вилл на окраине Неаполя. Законных хозяев англичане выселили без церемоний и каких-либо объяснений. Затем шлагбаумы перегородили подъездные дороги, а периметр оградили табличками с предупреждением: «Стой! Стреляют без предупреждения!»

Олега поселили в одной из таких вилл и после подробного до занудства инструктажа отвезли на аэродром. Перелёт в Венецию закончился лодочной прогулкой и ещё одним инструктажем. Олег покорно вникал в слова, беспрекословно выполнял команды, но внутренне бунтовал. Разработанный союзниками план выглядел дикой нелепицей, но его мнение никого не интересовало.

Торпедоносец «Фейри Свордфиш» выглядел раритетом времён Первой мировой войны. Длинноногий биплан на уродливых поплавках ненамного превышал размерами «небесный тихоход» У-2. Всё здесь Олегу не нравилось, начиная от жёсткого сиденья бортстрелка и заканчивая обдуваемой со всех сторон открытой кабиной. Но вот команда «от винта», самолёт задрожал и неожиданно легкой птицей взмыл в ночное небо.

Час полёта с нервной трясучкой, которую Олег слабодушно принимал за вибрацию самолёта, закончился алыми фейерверками разрывов зенитных снарядов. Где-то в запредельной вышине гудели «Ланкастеры», рассыпая щедрой россыпью однотонные бомбы. С горных вершин к ним тянулись голубоватые щупальца прожекторов, прерываемые огненными строчками скорострельных пушек. Только сейчас он сообразил, что «Фейри Свордфиш» летит в лощине между гор. В кромешной темноте!

– Меняемся! – штурман по-дружески похлопал Олега по шлемофону.

Что такое меняемся? Это на скорости в двести километров встать во весь рост и просочиться мимо штурмана к носовой перегородке, при этом держаться можно только за воздух. Только он плюхнул зад на сиденье, как самолёт начал пикировать. Горы с зенитками и прожекторами оказались над головой, а штурман на этот раз похлопал по спине:

– Выходи! Выдерни кольцо по сигналу моего фонарика!

Эй, люди! Никто не хочет насладиться эмоциями смертельного аттракциона? Двигатель сбавил обороты, и Олег отрешённо полез за борт. Сначала нога никак не могла попасть в специальную выемку, затем возникла проблема с небольшим шагом на крыло. С трудом перебравшись, намертво вцепился в растяжки. Страх постепенно отпустил, и Олег начал перемещаться боковыми шажками. Наконец левая рука коснулась стойки, и он облегчённо выдохнул.

Для прыжка методом срыва надо встать на колени, правая рука на кольце, левая слегка сжимает стойку. Свет фонарика заставил зажмуриться, и Олег выдернул кольцо. Почему ничего не происходит? В тот же миг невиданная сила сдёрнула его с крыла, а пролетевший рядом десантный мешок больно хлестнул стропом по ногам и увесистой штангой дёрнул за пояс.

Прыгнув с пятидесяти метров, он всё ещё в воздухе? Ответом послужило погружение в ледяную воду горного озера. Маленький надувной нагрудник развернул Олега лицом к небу, и некоторое время он наблюдал за зенитной батареей, оказавшейся прямо над головой. Четыре орудия скороговоркой выдавали по три выстрела, затем наступал перерыв на перезарядку, и снова три выстрела. Куда они стреляют, если прожекторы не нащупали самолётов?

Мысль о самолётах и отсутствие разрывов тяжёлых бомб заставили Олега встрепенуться: пора сматываться. Рядом угадывалась отвесная скала, а чуть в стороне темнел лесочек, и он поплыл туда. Заросший кустарником крошечный пятачок в четыре деревца станет на первое время его пристанищем. По описанию там должна быть узкая расщелина, в которой можно поместиться лёжа. Закрыв парашютом вход, Олег глотнул из термоса кофе и завалился спать.

Утренний променад заставил ахнуть: его сбросили в крошечное озерцо размером с двор частного дома. Нет, англичане честно обрисовали и озеро, и окружающую обстановку с ландшафтом, но реальность оказалась потрясающей. До Берхтесгадена не более километра, чуть наискосок возвышается гора с укрытым внутри логовом Оберзальцберг. Резиденция фюрера Бергхоф ещё дальше, и это хорошо, чем дальше от окружающих её казарм охранников «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», тем лучше. Они рьяно несут службу, ибо наказанием за нечищеные сапоги служат окопы Восточного фронта.

Как и было обещано, на другой день в ставку потянулись легковушки, а деревушка начала наполняться шоферами, денщиками и прочим второстепенным людом. Доступ в Оберзальцберг крайне ограничен, а высоких чинов без свиты не бывает. В пять гребков вдоль скалы Олег выбрался на берег, рывком сбросил с себя гидрокомбинезон и затолкнул его в извилистую трещину. Первый шаг сделан, теперь у озерца стоит обычный шофер в потёртой кожаной куртке с погонами ротенфюрера[43].

Долина в кольце зенитных батарей и наблюдательных постов, над головой Олега находится один из них. В этом и изюминка выбранного англичанами места, часовой может смотреть вперёд и вверх. Чтобы посмотреть вниз, он должен перевеситься через перила ограждения. Изображая задумавшегося человека, Олег медленно пошёл вдоль скалы. Человеческий глаз легко замечает быстрое движение, мелькнувшая муха сразу привлечёт внимание, а ползущая по стене останется незамеченной.

В Берхтесгадене всего полсотни домиков с кирхой в центре. На противоположной стороне крохотной площади расположился кинотеатр с пристроенной пивнушкой. На прилегающих улицах суета только что приехавших людей, пытающихся найти указанный в направлении адрес. Приехавшие сюда не в первый раз вальяжно расселись в пивнушке и высокомерно взирали на уличную толкотню.

Судя по обрывкам разговоров, фюрер собрал хозяйственно-партийный актив Рейха. СД отчитается о проведённой работе по повышению дисциплины рабочих на предприятиях, эсэсовцы «порадуют» ходом выполнения плана по уничтожению нетрудоспособного населения. Всякого рода ляйтеры в форме без погон, но с генеральскими петлицами доложат об успехах в своих округах.

Олег достал «вонючку», специальную капсулу в форме сигареты с привлекающим собак запахом, осторожно отломил кончик и слегка обрызгал несколько человек. Затем окропил дорожку к пешеходному мостику через речушку, наследил на стоянке легковушек и вернулся в центр. Пора приступать к акции. Раньше он с удовольствием смотрел переполненную экшеном «бондиаду». Супер-пупер герой круто дрался, метко стрелял и ловко убегал. Зрелищно, ничего не скажешь. Вот ГРУ действует до того тихо и незаметно, что большинство сомневается в его существовании.

Олег вышел на позицию и ленивым шагом бездельника направился к дому предателя. На противоположном конце улицы показался трехколёсный велосипед – это доставка обедов из пивнушки. Сняв с багажной сетки набор судков для переноса еды и прикрытую полотенцем корзинку с прочей снедью, официант поспешил во двор. Интервал должен быть не более минуты, и Олег ускорил шаг.

Скрипучая и шаткая деревянная лестница заставила медленно переносить вес тела, в результате он чуть было не опоздал. Когда дверная ручка начала опускаться, ему оставалось преодолеть три ступеньки. Пришлось прыгнуть и нахально протиснуться спиной к официанту. Одновременно трижды щелкнул затвор, что заставило разносчика обернуться, но Олег громко и внятно произнёс:

– Как прикажете, я могу подождать на улице. – Выдержав паузу, продолжил: – Спасибо за приглашение, не откажусь. – И вошёл в квартиру.

За дверью послышался равномерный скрип ступенек, это официант неторопливо спускается вниз. Предатель с пистолетом в руке медленно сполз по стене на пол, и Олег от избытка эмоций добавил два контрольных выстрела в голову. Спасти себя ценой жизни товарищей может только трус. Но остаток дней с оружием в руке, когда тень пролетевшего воробья кажется настигающей карой, это не жизнь.

В столовой, напевая песенку из репертуара Марлен Дитрих, расставляла тарелки молодая женщина. Красная точка псевдолазерного прицела легла на висок, а выстрел отбросил красавицу к окну, контрольный в голову обязателен. После быстрого осмотра на предмет затаившихся свидетелей Олег приступил к сбору денег, драгоценностей, документов и прочих полезных предметов. Это не мародёрство или имитация ограбления, это выполнение приказа.

Официант вернётся через четыре часа, поэтому Олег не спеша осмотрел каждый уголок, при этом небрежно разбрасывая вещи по квартире. Улов набрался знатный, включая нечто напоминающее дневник. Перед уходом он вывернул кожаную куртку наизнанку и предстал в образе гауптштелленляйтера, что в переводе на русский означает замзавотделом. Как и положено мелкой партийной сошке, в руке заполненный документами портфель, под носом усики а-ля фюрер и озабоченный вид.

Просто так уходить нельзя, убийство в полукилометре от парадной резиденции фюрера – это смачный плевок в реноме Гиммлера. Копать будут лучшие следователи СД и шаг за шагом просеют всю долину. Пара капель на ведущую к чердаку лестницу со строчкой на верхней площадке создадут впечатление ожидавшего там человека. Соответственно у официанта начнут спрашивать о притаившемся наверху бандите и заставят вспомнить всех, кого он видел на улице.

Оставляя за собой дорожку из редких капель, Олег вошёл в кинотеатр. Его интересовала не комедия «Трое с бензоколонки», а зрители. Сеанс нон-стоп не требовал входа в определённое время, и билет покупать не надо, для гостей фюрера всё бесплатно, включая выпивку. Адаптировавшись к темноте, он выбрал гогочущую группу эсэсовцев из охраны концлагеря. Дорожка из капелек привела к их ряду, затем Олег тихо прошёл за спинами, сбрызнул пустующее кресло и увлечённых кинофильмом соседей.

Действие на самом деле зловредное, через несколько часов эсэсовцев загребут солдаты СД и посадят за решётку. Далее дорожка из капелек пришла в пивнушку, где Олег плотно пообедал. Ему предстоит долгий и тяжёлый путь, во время которого о нормальной еде можно не мечтать. Здесь его внимание привлекла шумная компания шоферни, причём на одном была потёртая кожаная куртка.

Последние капли «вонючки» упали на куртку и спинку стула. В туалете Олег обернул ампулу туалетной бумагой, затем раздавил и спустил в унитаз. Путаница завершена, пора сматываться. О собственных следах он не беспокоился, специальный состав на подошвах отпугнёт любого пса. Самым тяжёлым участком оказался отрезок от Берхтесгадена до озерца. Ноги норовили ускорить шаг, хотелось поскорее отсюда убраться в незаметную и безопасную пещеру.

Забраться в эту треклятую пещеру у Олега никак не получалось. Нырнуть на два метра сумеет каждый, далее трёхметровый свод, и выныривай. Ан нет, первая попытка совсем не получилась, неведомый страх перед стометровой бездной вытолкнул обратно. После нескольких суетливых попыток он сделал дыхательную гимнастику и решительно ушёл вниз. Он не плыл, как делал раньше, а цеплялся руками за шероховатости скалы. Метр, второй, руки нащупали свод, и он пополз животом вверх, а неожиданная свобода обрадовала и испугала.

Спелеологи нашли пещеру ещё в девятнадцатом веке и до начала Второй мировой войны излазили её вдоль и поперёк. Англичане дали Олегу подробнейшую карту ходов с планом отхода и словесным описанием маршрута. Отдышавшись в кромешной темноте, он потянул фалы с привязанным багажом и упакованным парашютом. Впереди многодневное путешествие на коленях, а спать удобнее на шёлке.

Три дня сплелись в единый клубок, он шёл с фонариком в руке, или полз на животе, ощупывая руками пространство перед собой. Движение по лабиринтам прерывалось на беспокойный сон и еду, когда совсем не хотелось поджечь спиртовку и разогреть консервы. Наконец он вполз в усеянный галькой туннель и услышал над головой шум воды.

– Спать, спать, спать, для активных действий требуется ясная голова, – в голос приказал он самому себе.

Перед выходом на поверхность Олег отрезал от парашюта несколько строп, приготовил оружие и осторожно выглянул наружу. Щедро делясь ледяными брызгами, по дну каньона неслась горная речушка. По ней не пройти, стремительное течение вмиг снесёт человека, но спелеологи озаботились безопасностью и вбили в стену несколько колец.

Связав два стропа, сначала закрепил конец за вбитое в стену кольцо, затем с полуметровым интервалом навязал петли. Перекрестившись, Олег осторожно ступил в воду и сделал вдоль стены каньона осторожный шаг. Чтобы ступить на карниз, надо сделать ещё один, но мощная струя холоднющей воды грозила сбить с ног. Собравшись с духом, он прыгнул и вдоль скалы прошёл к головокружительному обрыву. Река срывалась искристым водопадом, а далее из небесно-голубого озера каскадом сбегала в зелёную долину.

Это соседняя с Берхтесгаденом долина, а мост через речушку охраняет патруль СС третьего, внешнего кольца охранения. Далее просёлок поднимается на перевал и расходится лучами в Швейцарию, Италию и Югославию. За три дня следователи СД выпотрошат всех свидетелей и подозреваемых, а нулевой результат заставит приступить к планомерному расширению района поиска.

Олег достал из резинового мешка семикратный бинокль и начал изучать пост и подходы к нему. Небольшая караулка с открытой верандой, у порога два мотоцикла, чуть в стороне навес с летним столом в периметре лавок. Эсэсовцы у мангала жарят мясо, рядом валяется шкура с требухой и голова с маленькими рожками косули. Двое, третий у реки развешивает на кусты сеть для просушки.

Карниз продолжался вдоль долины, а несколькими метрами ниже была широкая площадка. Без верёвки не спуститься, но сначала надо найти вбитые в скалу кольца. Их оказалось четыре в ряд, и Олег для надёжности пропустил строп сразу через все. От нижней площадки в долину сбегала почти заросшая травой тропинка, и он торопливо пошагал к эсэсовскому посту.

По просёлку Олег пошёл открыто, местным жителям незачем прятаться за кустами. Как и ожидалось, на пешехода патрульные не отреагировали, а когда он подошёл ближе, тот, что сетью ловил рыбу, лениво позвал:

– Заходи, штамп поставлю в сторожке.

Три солдатские кровати, стол и три стула, обычная обстановка бытовки для патруля. На всякий случай плотно прикрыв дверь, Олег сделал два выстрела в голову, затем без спешки собрал документы и вышел.

– Как там, проезд открыли или нет? – поинтересовался один из солдат.

– К вечеру обещали открыть, – ответил Олег и почти в упор расстрелял обоих.

Первым делом надо создать видимость прорыва двух человек, поэтому одежду снял только с двоих. Вытащив документы и срезав пуговицы со значками, бросил тряпьё в огонь. Две винтовки с патронами и касками засунул в коляску и поехал к водопаду. По уверению англичан, глубина в озере превышает пятьдесят метров. Спихнув мотоцикл в воду, вернулся за вторым, попутно собрав в багажник коляски непрогоревшее тряпьё и сапоги.

Имитация прорыва не заняла и часа, зато на возвращение в пещеру Олег затратил уйму сил и времени. Самым сложным оказался подъём на карниз. Всего пять метров и строп для страховки, но отвесная скала осталась неприступной. Пришлось искать более подходящее место, затем прыгать козлом по уступам и сползать на животе по крутым откосам.

В пещеру Олег вернулся голодным и злым, впереди ещё три дня развлечений для спелеологов, а он неосмотрительно потерял уйму времени. В пещере невозможно наверстать упущенное время. Ползком не побежишь, ускоренно пробираться на четвереньках тоже не получится, даже передвигаясь в рост, надо соблюдать осторожность. Здесь нет света, вообще никакого света, если не считать фонарика в руках.

Впрочем, проход в штольню заброшенной шахты открылся раньше указанного на карте времени, что заставило насторожиться. Он заблудился, иного варианта не может быть. Олег расстелил карту и принялся проверять пройденный маршрут. Не найдя ошибки, он готов был заплакать, и тут случайно заметил промашку составителей. У англичан не принят круглосуточный отсчёт часов, вместо этого ставят пометки «AM» или «PM»[44]. Интервалы между разветвлениями ходов на карте указаны правильно, а послеполуденное время в описании маршрута повторено дважды.

Вместо четырёхчасового опоздания Олег получил восьмичасовой бонус, что не могло не порадовать. Ещё одним подарком стала заброшенная шахта. Он ожидал встретить полузаваленные штреки со сгнившими опорами, а увидел просторные тоннели с настоящими залами. Когда-то в стародавние времена здесь добывали соль, от чего воздух пах морским бризом, но был очень сухим.

Выбравшись на белый свет, Олег позволил себе сытный обед с небольшим отдыхом. Затем привел себя в порядок и достал из багажной сумки детали чуда середины двадцатого века. После сборки получился некий симбиоз самоката с велосипедом, на котором сидя крутят педали, а колёса маленькие и широкие. Последний бросок по каменистому плато мог бы доставить удовольствие, но трещины и неровности коварно пытались выбить руль из рук.

После продолжительного спуска древняя дорога свернула направо, а карта потребовала от Олега повернуть налево. Наконец посреди голых камней открылся эллипс солёного озера, конечный пункт маршрута и место предстоящей эвакуации. Он выставил у среза воды линию из двух красных и трёх зеленых фонарей, приготовил ракеты и лёг на парашют. Дальнейшее зависит от союзников.

После полуночи над головой мелькнуло нечто тёмное, а следом пронёсся тихий стрёкот приглушенного мотора. Олег запоздало схватил ракетницу и пустил над водой серию белых ракет с тремя красными. Гидросамолёт заложил вираж, включил посадочные фары и элегантно заскользил по глади горного озера. Пилот предусмотрительно прижал правый поплавок к берегу, что позволило забраться в кабину, как говорится, не замочив ног.

Как-то сразу исчезло напряжённое состояние трудного задания со страхом заблудиться в подземном лабиринте, и Олег заснул. Он проспал взлёт, проспал весь полёт, проспал посадку и очнулся от дружеского толчка штурмана:

– Вставай, соня, завтрак проспишь!

«Фейри Свордфиш» с выключенным двигателем стоял у причала, а пилот и штурман с сочувствием смотрели на своего пассажира.

– Спасибо, парни! – Олег достал из кармана снятые с эсэсовских мундиров значки и протянул: – Держите трофеи.

– Trophies, trophies! – Малыми детьми обрадовались союзники и побежали хвастаться перед товарищами.

Они видят врага только через прицел, а тут нашивки Лейбштандарта, забавные черепа, значки тыловика «За пять дней на фронте» и «Меткий стрелок». Олег сполз на поплавок и отправился в душ смывать с себя грязь, пот и страхи подземелья. Не успел он позавтракать, как официант сообщил:

– Сэр, за вами приехала машина, сэр. Самолёт ждёт на лётном поле.

– Мне ехать в этом? – Олег двумя пальцами поднял куртку с нашивками Третьего рейха.

– Меняемся! – Из-за соседнего стола вскочил сержант. – За ваш трофей даю абсолютно новую летную куртку «Ирвин» из шотландской овчины!

Вообще-то Олег хотел переодеться из-за налипшей грязи, союзников нисколько не смущает одежда с погонами Рейха. К сержанту подключились другие пилоты, в результате пришлось идти в казарму и полностью сменить немецкую одежду на форму Королевских ВВС. Обмен завершился общей фотографией с клятвенным обещанием встретиться после победы и вручить снимок.

Мажорный перелёт на «Дугласе» завершился посадкой на знакомом аэродроме на берегу Мессинского пролива. На рулёжной дорожке прогревал моторы родной Пе-8, и Олег побежал к трапу. Толстая дверь обещала пассажирский вариант военного времени с герметичным салоном. Прекрасный самолёт с форсированными двигателями, двухступенчатым наддувом и увеличенным моторесурсом. Крейсерская скорость на двенадцати тысячах метров превышает пятьсот километров в час.

– Студент? – спросил кормовой стрелок и, не дожидаясь ответа, закрыл дверь, затем тщательно поджал стяжки.

– Опаздываете, – недовольно заметил британский генерал.

– Бегом с самолёта на самолёт, сами видели, – огрызнулся Олег.

– Откуда прилетели?

– С севера.

– Не обманывайте, в Гибралтаре вас не было! – нахмурился генерал.

– С севера Италии, – поправился Олег.

Пе-8 вырулил на полосу и сразу начал разбег, впереди пятичасовой полёт над освобождённой территорией. Строго говоря, Болгарию с Румынией освобождали от монархии, а дальше за дело взялся Коминтерн.

9 Ворованное золото

Олег долго устраивался в надежде найти удобное для сна положение, а когда пригрелся, на память пришёл предыдущий полёт на пассажирском самолёте. Он снова возвращается без документов! Мало того, портфель битком набит деньгами, золотыми украшениями и секретными бумагами! Самому застрелиться или подождать очередного генерала, который пристрелит упёртого в службе пограничника?

Когда самолёт остановился напротив входа в аэровокзал, Олег умышленно вышел последним. Впереди его ждут неприятности, и спешить на встречу с ними он не хотел. Здание построено в стиле конструктивизма, проще говоря, прямые линии создавали рубленые кубические формы. Ну да ладно, стой или не стой, а предначертанного не избежать, он направился к двери и попал в объятия Василия Васильевича:

– Соскучился по московскому воздуху или любовался архитектурой?

– Сколько раз здесь был, а всё бегом да бегом, вот и остановился посмотреть, – отвертелся Олег.

В сопровождении пограничника они прошли лабиринтом служебных помещений и вышли в общий зал через КПП погранзаставы.

– На выходе тебя встретит жена, а мне на службу. Жду завтра в полдень, на носу новое задание. – Василий Васильевич взял портфель с добычей и, не прощаясь, ушёл.

Это что-то новенькое, раньше после задания отдыхали по месяцу, а то и по два, затем отпуск начали сокращать, а сейчас дают одну ночь.

– Какой ты нарядный в английской форме, и лётная куртка очень красивая. На рынке стоят бешеных денег, – расцеловав мужа, заметила Валя.

Надо отметить, что союзники с понимаем относились к поставкам в СССР. К танкам, самолётам, автомобилям и прочей технике добавляли не только полный набор инструмента. На сиденьях лежали пакеты с комплектами летнего и зимнего обмундирования. Поступающие по ленд-лизу корабли и катера имели полное снабжение, включая постельное бельё с посудой и продуктами в холодильниках. Всё это самым бессовестным образом разворовывалось и продавалось на ближайших базарах.

– Ты поосторожней с союзниками, ненадёжные они люди, – предупредила Мария Васильевна и по-матерински чмокнула в щёку.

Дома Олега ждал накрытый стол и озадаченная Светлана Филипповна с «племянницами». Познакомив с детьми, тёща уехала в Главный военный госпиталь Красной Армии. Накануне у Александра Сергеевича случился инфаркт, и врачи уложили его на больничную койку. Так что приезд отметили в узком семейном кругу. К застолью присоединился дед с новеньким орденом «Знак Почёта» на пиджаке. На правах посажёной матери подсела и Мария Васильевна.

Весна, по двору гуляет дурманящий аромат черёмухи, сирень выпустила свечи и приготовилась продолжить праздник цветения. Олег со злостью саданул сапогом ворота гаража и лязгнул навесным замком.

– Ты чего лютуешь? – поинтересовался дед.

– В Венгрию посылают! Надо поймать бронепоезд и привести его на станцию Чоп.

– Одному?

– По двое с каждого отдела, всего двадцать шесть человек.

– О перевозимом грузе вам сказали?

– Нет, обсуждение плана назначено на завтра. – Олег ещё раз пнул ворота и язвительно добавил: – Задачу поставит сам товарищ Каганович!

– Тише, тише! – Дед подошёл ближе и шепнул на ухо: – Нацисты вывозят в Рейх золото.

– Ты серьёзно?

– В Будапеште был сформирован эшелон из восьми вагонов с золотым запасом Венгрии.

– Наши его перехватят? – заволновался Олег.

– Нет, американцы его обнаружили в тоннеле под Зальцбургом и прихватизировали. Венграм вернули лишь корону святого Стефана.

– Глупо прятать поезда в тоннеле.

– Отнюдь, – усмехнулся дед. – Все поезда с золотом прятали в технологических тупиках и тщательно замуровывали стену.

– Много напрятали?

– Шесть вагонов золота Муссолини, пять вагонов диктатора Палевича, три вагона платины и изумруды диктатора Тисо.

– Все в одном месте? – уточнил Олег.

– Все в альпийских тоннелях. Золото Италии замуровали близ курорта Бад-Аусзее.

– Они попали под статью военных трофеев?

– Любая палка о двух концах, – хохотнул дед. – В Берлине, Будапеште и Вене наши взяли не только банковские архивы.

В Потсдаме Сталин отказался от претензий на нацистское золото, конфискованное армиями союзников. В обмен СССР получил право на золото, обнаруженное Красной Армией на территориях Германии, Австрии, Финляндии, Венгрии и Румынии. Кроме того, «вождь народов» отказался от участия в деятельности комиссии по реституции нацистской собственности. Справедливости ради надо отметить, что при разделе трофеев союзники проявили гуманность. К примеру, немецкий флот поделили на три части, одна из которых оказалась явно больше, лучше и включала весь китобойный флот Рейха. Будущий министр морского флота тянул жребий последним и получил самую лучшую долю.

За Сталиным не было замечено барственных замашек, и заявлений типа «Гуляют все за счёт СССР» не могло быть. Отсюда вывод: отказ от доли в захваченном союзниками золоте означает лишь то, что в Москву вывезли намного больше. Дед прав, на счету Красной Армии почти все европейские столицы с Госбанками. А его рассказ о взятии спецотрядами НКВД Имперской канцелярии лишь подтверждает догадку.

Олег сразу повеселел, и предстоящее задание уже не выглядело нелепицей. Он привык действовать, полагаясь на собственные силы, с максимальной осторожностью и незаметно. Атака группой численностью во взвод изначально предполагает открытый бой, а он не умеет так воевать. Кроме того, его смутил неведомый карабин Симонова СКС-41 под промежуточный патрон.

– Карабин принят на вооружение весной сорок первого, – пояснил инструктор. – С началом войны производство остановили из-за эвакуации завода.

– В сорок первом не было промежуточного патрона, – возразил напарник по кличке «Тихоня».

– Он сделан под казачий патрон, в прошлом году небольшую партию подогнали под патрон Елизарова 7,62×39.

Карабин лёгкий и удобный, вот и все его плюсы. Из недостатков непривычное крепление оптического прицела и широкий, напоминающий горелку паяльной лампы глушитель. В целом карабин ему не понравился, «не по руке», как говорят снайперы, о чём на другой день заявил прямо:

– СКС-41 не по мне, если для задания требуется лёгкое и маневренное оружие, то подыщите винтовку Вельтищева.

– Размечтался! – захохотал инструктор. – Нету их, уже более года как нет. Любое оружие требует ремонта, а царская армия оставила мало запчастей.

– Тогда дайте АВС-36[45], – потребовал Олег.

– Вчера подобрал для тебя нечто более подходящее. – Инструктор указал на тактический оружейный чехол.

Понятие «тактический чехол» подразумевает хранение в нём винтовки вплоть до момента применения. Толстая кожа действительно защитит оружие от случайных повреждений, а нашитые карманчики для запасных обойм позволяли брать с собой серьёзный боезапас. Обоймы?

Олег поспешил расстегнуть молнию и охнул. Это действительно винтовка, а реечный приклад позволял на время транспортировки уменьшить габариты. Отъёмный магазин на двадцать два патрона, съёмный оптический прицел, перед мушкой нарезка, а рядом в кармашках лежат глушитель и дульный компенсатор. Неожиданно, очень неожиданно, и он спросил:

– Что это?

– Подарок наркому Ворошилову от рабочих Ковровского механического завода. В первый день войны маршал передал её в арсенал ГРУ.

Современные правила поведения требовали выразить восхищение, и Олег воскликнул:

– Шикарный подарок!

– Снайперская винтовка Симонова СВС-14! Гордись! Ты получил подарок из рук маршала! – торжественно произнёс инструктор.

Принять соответствующее выражение лица помог перечень достоинств, главным из которых оказалась работа НИИ-61. Они придумали ствол с оригинальной стабилизацией пули и получили очень высокую точность выстрела. Как следствие, по замыслу создателей СВС-14 должна сдерживать врага на удалении до километра. Далее в дело должны вступить пулемёты и своим огнём окончательно разбить атакующие шеренги.

Идея спорная, по принятой в Вермахте тактике главная роль отводилась ротным и батальонным миномётам. Тактика Красной Армии опиралась на полковые пушки, большое количество которых позволяло концентрировать на опасных участках до двух орудий на метр фронта. Кто был прав, ответила война, в Германии количество искалеченных на фронте солдат в четыре раза превышало суммарные цифры в СССР вместе с союзниками.

Вместо разработки плана операции состоялось нечто напоминающее митинг. За столом ленинской комнаты восседали Каганович с Булганиным. Генштаб представляли генерал-полковник Смородинов и генерал-майор Кулик. Начальники отделов ГРУ притулились по краям и не поднимали глаз от блокнотов. Они профессионалы и прекрасно осознавали пагубность топорного вмешательства высшего военно-партийного руководства.

Основную речь выдал Каганович, а его длинное рассусоливание сводилось к одному: нацисты собираются ограбить Венгрию. Сводной группе выпала честь перехватить вражеский бронепоезд и перегнать его на станцию Чоп. Далее пошла обычная говорильня о мужестве, отваге и прекрасной подготовке советских разведчиков. Когда выступающие скатились до уровня: «не посрамим честь…» и «да здравствует…», Олег принялся разглядывать Кулика.

На самом деле уникальная личность: дослужившись в царской армии до наводчика орудия, при советской власти получил маршальское звание. Заняв пост начальника Главного артиллерийского управления, Кулик умудрился навредить сверх всякой меры. Отвергая передовые идеи, забраковал почти все новые разработки оружия и принял на вооружение откровенную хрень. В качестве бронебойного снаряда утвердил чугунную болванку, а его зенитные снаряды взрывались где угодно, только не на заданной высоте.

С началом войны Сталин назначил его командующим фронтом, а затем за бестолковость разжаловал до генерал-майора. И это не всё, в конце войны Кулик попался на махинациях с полученным по ленд-лизу снабжением. Начавшееся следствие обнаружило у него в квартире награбленные в Германии золотые украшения. В финале бывшего крестьянина и преданного большевика поставили к стенке. Под невесёлые мысли Олега гости в сопровождении руководства вышли, а их место занял капитан:

– Приказом по управлению командиром сводного отряда назначили меня, обращайтесь по кличке «Лунь».

– Тебе хоть что-нибудь известно о предстоящей операции? – спросил сидящий у окна полковник.

– Ничего, – последовал лаконичный ответ. – Информация поступила по линии Коминтерна.

– Мрак, – так же лаконично констатировал полковник.

К столу вышли ещё два капитана и по очереди представились:

– Я начальник бронепоезда НКВД, жду вас у станции Чоп. Командование разрешило углубиться на территорию Словакии не далее десяти километров.

– Зачем НКВД бронепоезда? – хихикнул кто-то из зала.

– У нас сорок бронепоездов ПВО. В зоне действия вражеской авиации мы сопровождаем составы с боеприпасами и охраняем мосты.

Второй капитан сделал небольшой шажок вперёд и заговорил с лёгким акцентом:

– Я начальник бронепоезда «Советская Латвия». У нас новые корабельные орудия с дальностью выстрела в двадцать два километра.

– Ждёте у Чопа или тоже разрешено углубиться на десять километров? – последовал ехидный вопрос.

– У нас сохранилась форма буржуазной Латвии, придём на помощь, но только в крайнем случае.

– На предполагаемом маршруте отхода нас встретит словацкий бронепоезд «Гурбан», – вмешался Лунь.

– У партизан появился свой бронепоезд? – удивился кто-то из зала.

– Семнадцать орудий, четыре зенитки и одиннадцать пулемётов, сейчас спрятан в туннеле Чремошне, но готов выйти по нашему сигналу.

– Даже не подозревал о таком количестве бронепоездов, – не скрывая удивления, заметил сидящий у окна полковник.

– У Рейха семьдесят бронепоездов с противотанковым вооружением. Нам предстоит захватить G-7 «Бреслау», на границе его поджидают ещё четыре типа BR-57.

– При получении сигнала тревоги незамедлительно придут на помощь, – констатировал Тихоня.

Капитан прошёл от стола к окну, немного постоял и ответил:

– Никто не знает маршрута «Бреслау», неизвестен даже день его отхода из Будапешта.

– Весёленькое у нас заданьице, – хохотнул капитан со звездой Героя на груди.

Олег был полностью с ним согласен. Сводному отряду предстоит пробраться в горы, где хозяйничает стая отживших свой век бронепоездов. С «Советской Латвией» понятно, корабельные орудия на бронеплатформах заменят отжившие свой век береговые батареи. Но немецкий архаизм на колёсах с противотанковыми пушками смешон уже сейчас.

Разработанный на скорую руку план тоже не понравился. Олегу с двумя разведчиками предстояло изобразить отряд разминирования и поставить на рельсы башмаки. Тихоня с двумя помощниками блокирует возможную попытку дать задний ход. Ещё четверо, дипломированные машинисты, захватывают паровоз. Остальные через нижние люки штурмуют сам бронепоезд, или гранатами РПГ-6, которые надеваются на ствол винтовки, проламывают боковые двери.

Атака рассчитана на ближний бой, который лишит противника преимущества брони и пулемётов. Дальнейшее, по мнению Олега, представляло собой сплошь фантастику. Невозможно на бронепоезде пересечь линию фронта! Их засекут задолго до приближения, и если не смогут расстрелять из пушек и танков, то незатейливо подорвут рельсы.

Вечером этого же дня сводный отряд разместился в двух Ли-2 и ночью приземлился в Рудогорье. Путешествие продолжилось сначала на грузовиках, затем перебрались на телеги, на третью ночь на лодках переплыли Дунай и расположились в лесу. Разведывательно-диверсионные отряды разбили привычный лагерь, боевики и осназовцы устроились поодиночке. Вскоре к Олегу подошёл один из тех капитанов, что сидел в ленинской комнате со Звездой Героя на груди:

– О разведке ГРУ ходят самые невероятные слухи, а вы встали лагерем, словно обозники в глубоком тылу.

– Тебя смущает близость дороги и отсутствие охранения? – поинтересовался Олег.

– А тебя нет?

– Нисколечки. Нас защищают таблички на двух языках: «Внимание, мины», а два патруля обходят периметр навстречу друг другу.

– Венгры с нами воевали, – сурово заметил капитан.

– Их заставили воевать, а сейчас за непокорность оккупировали.

– Ладно, спорить не буду. Лучше другое проясни, на собрании ты сидел в погонах подполковника, а командиром назначили капитана.

– Ага, сейчас мы все рядовые, а Лунь придёт в капитанских погонах, – улыбнулся Олег.

– Он маскируется даже от нас?

– Ты сам откуда и чем собираешься здесь заняться?

– Танкист, и тот второй тоже танкист. Прислали командовать башнями бронепоезда.

– За что дали Героя? – поинтересовался Олег.

– За глупость, – засмеялся капитан, – в январе сорок третьего на Т-60 подбил трёх «тигров».

– Ни хрена себе глупость! Ты действительно совершил геройский поступок!

– В азарте был, «тигры» зашли полку во фланг, я заметил и повернул навстречу. Механик-водитель выдал настоящее танго, ни одного снаряда рядом не упало.

– Из чего стрелял?

– Двадцатимиллиметровый ШВАК, за минуту выплёвывает коробку с восемью сотнями снарядов.

– Из него подбил «тигра»?

– Дразнил, – засмеялся капитан, – подошли вплотную и били короткими по башне. Соседний танк пальнул в нас, а попал в своего.

– Он мог раздавить тебя! – ужаснулся Олег.

– Брось, «тигры» неповоротливы, а башня вообще еле-еле вращается, она служит противовесом огромной пушке.

– С остальными как расправился?

– Второму перебили траки, экипаж подорвал танк и разбежался. Последний дал дёру, а мы перед холмиком догнали и всадили очередь в решётку двигателя.

– Ты настоящий герой! – восхитился Олег – Мало кто на лёгком танке отважится атаковать «тигры».

– Танкисты нашей легкотанковой бригады настоящие чудеса творили. А мне повезло, командарм видел бой с полкового НП и приказал наградить.

– С Красной Звездой тоже повезло?

– Мы атаковали миномётную батарею, а пулемёт прижал полк. Пришлось подъехать сзади и забросать ДЗОТ гранатами.

– Немцы не услышали твой танк?

– Скажешь тоже, лёгкие танки с глушителями! – засмеялся капитан. – Мотора совсем не слышно.

– За что твой друг получил Звезду Героя? – поинтересовался Олег.

– Мы познакомились, когда в Управлении бронетанковых войск получали предписание прибыть в ГРУ. – И предложил: – Пошли, сам спросишь.

Услышав вопрос, второй капитан густо покраснел и смущённо выдавил:

– Ничего я не совершил, на обратном пути наткнулся на машину Ватутина, он и приказал наградить.

– Не понял, – растерялся Олег, – тебе дали Героя за спасение генерала?

– Нет, мы на «тиграх» мимо проезжали.

– Уже теплее, а теперь о трофейных танках.

Капитан сел под деревом и просто, без эмоций рассказал:

– Заехали мы с десантом в деревню, а там рота «тигров» стоит, фрицы устроили привал и собрались у полевой кухни. Ну, мы им и дали.

– Вместе с танками перебили? – уточнил Олег.

– У нас пять Т-60 с ДШК и один Т-70 с сорокапяткой. Когда фрицев побили, выбрали шесть «тигров» поновее, остальные подорвали.

– Ты пригнал шесть новеньких «тигров»! – захохотал Олег. – Представляю глаза Ватутина, когда перед капотом его автомобиля появились немецкие танки!

На фоне совершённых танкистами героических подвигов награды Олега выглядели дарами с поклоном влиятельному тестю. Поэтому на просьбу капитанов поведать историю с получением британского ордена пришлось выворачиваться. Он лишь сказал, что получил награду из рук Черчилля, а прочее относится к государственной тайне.

Знакомство с танкистами, точнее, полузнакомство – Олег умышленно не спрашивал имён, а сам назвался Студентом, – закончилось строительством шалаша на троих. Шли дни, капитаны коротали время рассказами о фронтовой и довоенной жизни, а Олег внимательно слушал. Для него всё было в диковинку, а подробности вообще противоречили привычным штампам.

Даже ленивый не забывает пнуть Сталина за репрессии в армии накануне войны. Мол, ослабил вооружённые силы, отправил в лагеря талантливых полководцев. На самом деле так называемых инспекций с письменной и устной аттестацией было две, перед войной и зимой с сорок первого на сорок второй. Причина заключалась в вопиющей некомпетентности некоторых старших офицеров и генералов.

Среди красных командиров и политработников, выходцев из пролетарской среды, распространилось барственное высокомерие. Некоторые командиры полков и дивизий оказались причастны к хищению военного имущества и выделенных на питание бойцов денежных средств. Главной и самой распространённой проблемой стало неумение руководить войсками. Когда члены комиссии упрекали в недостаточном уровне знаний, ответом были насмешки: «за образованными обращайтесь в Париж».

Некоторые «перлы» приводили в ужас даже «народных» военачальников. Штабным работникам предлагалось составить боевое задание для наступления частного характера с захватом деревни. В большинстве случаев получали нелепицу типа: «танкам совместно с бойцами дивизии прорвать оборону врага в направлении… высота… лес… озеро…». Ни слова о сути и целях задания, ни полслова о количестве выделяемых войск и средств. Хуже того, большинство не озадачилось описать рубежи противника и его силы.

В танковых частях дела обстояли на катастрофическом уровне. На командные должности пришли заслуженные кавалеристы без малейшего представления о технике. В результате отдаваемые ими приказы ставили подчинённых в тупик. Молодые офицеры после училищ пришли в полки без соответствующих знаний. Олегу с горьким смехом поведали один из перлов молодого лейтенанта: «Фрикцион такой же, как на машине. Он только поменьше, и его назначение букснуть, когда двигатель захватило».

За аттестацией последовали оргвыводы с репрессиями. Получивших неуд понизили в должности до командира взвода с соответствующим изменением в звании. Тех, кто осмелился не согласиться с решением партии и правительства, отправили на Колыму добывать необходимое стране золото. Олег слушал рассказы капитанов и улыбался: власть уже сделала выводы. До войны критерием приёма в институты и военные училища было социальное происхождение абитуриента и его политическая активность, сейчас во главу поставили уровень знаний.

На рассвете нежданно-негаданно в расположении сводного отряда появился Лунь. Хотя никакой команды не последовало, разведчики торопливо привели себя в порядок, а дневальный в несколько минут приготовил концентраты. Даже натуральный кофе успел заварить, за что получил благодарность. Лунь устроился у костра и, дождавшись общего сбора, заговорил:

– Бронепоезд получил приказ следовать в Вену, из укрытия выйдет через час, но маршрут движения остался неизвестен.

– Даже разделившись, мы не успеем подойти к дороге на том берегу Дуная, – заметил полковник.

– Левобережная ветка на Вену блокирована нашими товарищами. Нам предстоит пройти пять километров и устроить засаду со стороны реки Лейта.

– Минируем? – лаконично спросил Тихоня.

– Ты сумеешь вернуть бронепоезд с откоса на полотно?

Кто-то из разведчиков многозначительно помахал над головой противотанковой гранатой. За всю войну лучше РПГ-6[46] никто не сумел придумать это развитие идеи Сердюкова, но без шомпола. Для увеличения дальности и точности броска британцы придумали насадку на винтовку, в НИИ-6 пошли другим путём.

Конструкторы додумались до сталистого тросика, который в полёте сам раскручивался и стабилизировал полёт цилиндрика. Бросать можно было с руки, или выстреливать холостым зарядом винтовки. Для этого у гранаты выворачивалась ручка, и стаканчик на корпусе боевой части надевался на ствол. Как недостаток, приклад требовалось упереть в землю, как достоинство, высокая точность с дальностью полёта в полсотни метров.

Сводный отряд занялся сбором, а Олег с интересом смотрел на командира. Лунь явно недоговорил, атака противотанковыми гранатами оговаривалась как крайний случай и противоречит принятой в ГРУ логике действий. Захват всего лишь преамбула, начальство приказало доставить бронепоезд с золотом в Чоп. С разбитыми и обгоревшими вагонами им не доехать до передовой линии между Рейхом и свободной Словакией. Словно прочитав его мысли, Лунь спросил:

– Присмотрел парочку толковых ребят?

– Возьму танкистов, они не нужны при захвате поезда.

– Надевай форму СС, на тебе остановка поезда.

– Придётся спороть лейтенантские погоны, пленными и разминированием занимается Альгемайне СС[47].

– Не забудь взять табличку и муляж противотанковой мины.

– Подготовлено, – Олег указал на лежащую поверх шалаша струганую палку с табличкой, – осталось лишь воткнуть в насыпь и начать спектакль.

Однако спектакль начался с нежданной увертюры в виде бронедрезины с танковой башней наверху и торчащими во все стороны пулемётами. Борта любовно разрисованы черепами с надписью готическим шрифтом под ними: «танковая дивизия СС Тотенкопф». Бронепоезд следовал на удалении в полкилометра, не меньше.

Хреново, даже очень, сводный отряд сосредоточен здесь. Разведчики залегли со стороны реки на крутом откосе без единого кустика и лишены возможности незаметно подобраться к бронепоезду. Дрезина остановилась рядом с Олегом, над головой лязгнула дюймовая дверь, и унтерштурмфюрер[48] озабоченно спросил:

– Что тут случилось?

– Закончили проверку пути, обнаружена одна мина. – И завозился с застёжками офицерского планшета. – Подпиши акт выполненных работ.

– Погоди, сначала доложу штурмбанфюреру[49].

Офицер отошёл от двери, а Олег указал капитанам на спрятанный в дренажной канаве багаж и жестом предложил забраться через нижний люк. Если честно, о люке в дрезине он не знал, но теоретически нижний выход на рельсы должен быть. Как только «пленные» нырнули под колёса, Олег поднялся на верхнюю площадку и начал всматриваться в полумрак.

От танковой башни крестом расходились двутавровые балки рёбер жесткости, продолжаясь до пола стальными листами с вырезами для прохода. В левой секции две огневые точки с расчётами у пулемётов, справа длинные лавки и не менее взвода эсэсовцев! Он сделал небольшой шажок и увидел у железной стенки оружейную пирамиду с винтовками. Немцы безоружны, а грохот двигателя заглушит неизбежные крики и стоны!

Олег вспомнил свой первый урок по стрельбе из ТТ-39, когда четыре выстрела за три секунды показались ему пределом скорострельности. Не сказав ни слова, инструктор за секунду всадил четыре пули в две мишени. Пистолет оказался автоматическим и мог стрелять очередями! Началась необычная тренировка подушечки указательного пальца, которая должна почувствовать толчок зацепления тяги со спусковым механизмом. Опытный стрелок способен сделать до шести одиночных выстрелов в секунду.

Олегу далеко до таких высот, его скорострельность в три, от силы в два раза ниже, но сейчас это не важно. Эсэсовцы сидят плотно, и он с двух рук открыл автоматический огонь. Глушители рассерженно зашипели, а гильзы со звоном покатились по железному настилу. Через две с половиной секунды сухие щелчки сообщили о пустых обоймах, а оставшиеся в живых солдаты с недоумением посмотрели на свалившихся с лавки товарищей. Вернув пистолет левой руки в кобуру, он сменил обойму на правом и добавил две короткие очереди.

Дело сделано, никто не успел даже встать с лавки. Хладнокровно добив раненых, он ещё раз прошёл среди трупов и контрольными выстрелами поставил окончательную точку. Первая атака завершена. Олег снова перезарядил оружие и открыл железную дверь в соседний отсек. Ха! Узенькое помещение с тарахтящим на холостых оборотах двигателем без сквозного прохода. Пришлось вернуться обратно, где солдаты пулемётных расчётов дисциплинированно смотрели в амбразуры. Командирский пост с радиостанцией и походной кроватью оказался в изолированной секции с другой стороны дрезины. Увидев входящего Олега, унтерштурмфюрер строго заметил:

– Посторонним здесь нечего делать! Поедешь со взводом охраны, тебе приказано следовать с нами до конца маршрута.

Не вступая в ненужные разговоры, Олег дважды прострелил офицеру голову, затем расправился с пулемётчиками и солдатами в орудийной башне. Всё? А кто управляет этой хренотенью? Панический поиск выявил ещё двоих солдат, мирно дремавших в нишах управления. С последним выстрелом под ногами лязгнул нижний люк.

– Мы рабами тащим тяжеленные мешки, а он прохлаждается, – ворчливо заговорил капитан и неожиданно воскликнул: – Ого!

– Что ого? – поинтересовался второй танкист.

– Ты посмотри! Здесь гора свеженьких фрицев!

– С пулемёта, что ли?

– Из пистолета в две минуты столько не настреляешь!

– Башмаки на рельсы поставили? – устало спросил Олег.

– Поставили!

– Полкилометра вперёд, – приказал Олег и отправился к радиостанции.

– Это как? – почти хором спросили танкисты.

– Кто умеет управлять бронетехникой? Я или вы?

К счастью, танкисты быстро разобрались с управлением, признав его упрощённым танковым, и дрезина плавно тронулась с места.

Едва колёса начали звонко отсчитывать стыки, из радиостанции раздались злобные вопли с матом:

– Тебе… доверили передовое охранение, а ты… что делаешь?

Олег прижал микрофон к вибрирующей стальной перегородке и крикнул:

– Как приказано, еду вперёд!

– Идиот! … Расстреляю!.. Почему не сняли башмаки?

– Какие башмаки, мой штурмбанфюрер? Солдаты в сапогах.

– Придурок!.. – Динамик захлебнулся в потоке мата. – Давай назад! Срочно снять установленные на рельсы башмаки!

Олег переключился на внутреннюю связь:

– Тормозим и катим обратно, пора начинать главное действие.

Увы, не успели. Стремительный штурм разведчиков с беспощадным огнём ППС в минуту лишил бронепоезд экипажа. В штабном вагоне Олег застал стоящего на коленях мертвецки бледного штурмбанфюрера. Бедолага чуть ли не лбом бился о пол и жалостливо упрашивал:

– Пощадите! Пощадите! Я всё сделаю, всё расскажу.

А что, возможно, что-то знает, и Олег заговорил по-английски:

– Где разгружены предыдущие четыре поезда?

Лунь едва скрыл удивление, а эсэсовец обрадованно затараторил на сносном английском:

– Я знаю, я знаю! Принимал личное участие в доставке. Дайте карту, или нет, отвезите к генералу Габбинсу. Это очень секретно.

– Отвезём? – спросил Олег.

– Отвезём, – на английском подтвердил Лунь.

Бронепоезд тронулся в обратную сторону, а Олегу пришлось возвращаться на бронедрезину. Назначение не хуже любого другого, но обилие трупов вызывало неприятные ощущения. Одного из капитанов забрали, прислав вместо него разведчика, которого за излишнюю разговорчивость пришлось посадить наблюдателем в башню.

Не прошло и двадцати минут, и бронепоезд остановился на полустанке. Седоусый венгр о чём-то переговорил с Лунем, затем зашёл в дрезину и провёл инструктаж по управлению, сделав особый упор на действия при перегреве двигателя. Затем пришёл ещё один железнодорожник и сам по маневровым путям вывел дрезину перед бронепоездом, а прощаясь, по-русски пожелал победы.

Отсюда до блокирующих словацких повстанцев немецких войск всего сорок километров. Лунь особо предупредил, что силы у перевалов собраны немалые. Дело не в партизанах, хотя воевали они храбро. Фюрера страшил прорыв Красной Армии, который неизбежно приведёт к падению Вены с последующим выходом на юг Германии. Подобная операция закончится быстрым крахом Третьего рейха.

С полустанка бронепоезд выехал на мост через Дунай, который оказался совсем не голубым, а шириной уступал Неве. Мимо мелькнули домики маленького города, после которого начался затяжной подъём. Вот тут-то и пригодился пройденный инструктаж, двигатель начал перегреваться, и пришлось запустить насос дополнительного бачка охлаждающей воды.

– Тормози. Дальше пойдёшь пешком. – Неожиданный приказ заставил с подозрением посмотреть на радиостанцию.

Лунь повторил, и Олег начал переодеваться в советскую форму. Мало кто знает, что камуфляж «Леший» с накидкой на лицо перенят у японцев. Именно их разведка во время событий на Халхин-Голе использовала столь оригинальную маскировку. До прихода Луня он успел натянуть на сапоги лохматые чуни и встретил командира со снайперской винтовкой в руке.

– Молодец, оперативно переоделся, спрыгивай на полотно, и оба слушайте боевой приказ.

– Мы в паре? – недовольно спросил Тихоня.

– Через три километра вверх по склону увидите позицию тяжёлой артиллерии. Минировать откатники с активацией на неизвлекаемость.

Оба разведчика непроизвольно поморщились. Ход чеки капсюльного ударника всего четыре миллиметра, если слабо привязать заряд, то возможен самоподрыв.

– Мы работаем в паре? – Тихоня повторил вопрос.

– На взрывателях ставите сорок минут и расходитесь, Студенту левый холм, Тихоне правый.

– Где находятся казармы артиллеристов? – поинтересовался Олег.

– В полукилометре от позиций, ближе нельзя, сам понимаешь, – ответил Лунь.

Ближе действительно нельзя, иначе разлёт снарядов ответного огня накроет лагерь, что равносильно уничтожению батареи. Потерю казарм со столовой можно перетерпеть, но кроме них в лагере находится штаб с комнатой управления. Это в кино офицер бодро командует наводчику, по жизни ПУАО[50] находятся в штабе, а данные передаются к орудиям по телефону.

Когда Лунь закончил, оба разведчика озадаченно молчали. Прорыв бронепоезда виделся очень непростой операцией с множеством неизвестных. Во-первых, на повороте к перевалу отходит ветка к шахтам, и где-то там стоит штурмовой бронепоезд Panzerlok BP044 «Тильзит». Во-вторых, на самом перевале укрыты четыре «тигра», а линия обороны в долине усилена двумя двухэтажными ДОТами с эрликонами наверху. Им приказывалось всё это заминировать, после чего бежать шесть километров до позиций повстанцев. И это в дневное время!

Сейчас Вермахт не может похвастаться моральным духом и выучкой солдат, но подбрюшье Третьего рейха защищают лучшие из лучших. Фюрер уверен, что летнее наступление Красной Армии начнётся здесь, на юге, а советская разведка подпитывает заблуждение грандиозной радиоигрой. На юг перебросили радистов всех танковых армий до батальонного уровня, где они занялись интенсивным радиообменом. Но это лирика, а Олегу надо преодолеть минные поля с пулемётами за спиной, и он потребовал:

– Отдайте нам обоих танкистов.

– Танкистов? Зачем? – удивился Лунь.

– На первом этапе используем в качестве носильщиков, а затем в долине покрошим «тиграми» передовую линию.

Командир ненадолго задумался и согласился:

– Ты прав, танк сложный в управлении, кого ни попадя механиком-водителем не посадишь.

– В Рейхе даже опытных танкистов переучивают три месяца, – поддакнул Тихоня.

– Ладно, – согласился Лунь, – мы пришли не воевать, а прорываться. Мне хватит двух башен, за вами разгром передовой линии.

Услышав боевой приказ, два капитана запылали азартом, которого хватило ровно на три километра крутого подъёма. Добравшись до немецкой артиллерийской позиции, они рухнули наземь и со стоном сняли с плеч лямки вещмешков. Восемь чешских орудий в ряд и скучающий часовой сидит на лафете спиной к ним. Вермахт готовился к молниеносной войне и своих путёвых пушек так и не создал.

– Только не мельтеши, тогда на двух солдат у орудий никто не обратит внимания, – предупредил Тихоня.

Олег приблизился до ста метров и выстрелил точно между лопаток. Часовой мешком завалился под лафет, несколько раз конвульсивно дёрнулся и затих. Не теряя времени, разведчики занялись минированием и управились всего за четверть часа. В их пользу сработала конструкция орудий, где пространство между люлькой и цилиндром словно специально сделано под размер толовой шашки. Капитаны опасливо обошли заминированные пушки и перебежали через железнодорожные пути.

– Идите своей обычной походкой, суетливое метание обязательно привлечёт стороннее внимание, – недовольно заметил Тихоня.

Далее разведчики разделились и начали подниматься на холмы, которые на самом деле были вершинами начавшихся далеко внизу гор. Пройдя примерно треть, Олег обратил внимание на чахлый пятачок кустарника, которого на этой высоте не может быть.

– Переходи на выходящий к перевалу склон и осторожно пробирайся до танкового парка, – приказал он капитану.

– Я хорошо стреляю, – возразил тот.

– Нас послали выполнять задание, а не стрелять всех подряд немцев. Давай, и постарайся быть незаметным.

То, что издали выглядело кустарником, вблизи оказалось прикрытым маскировочной сеткой блиндажом. В яме перед входом собралось охранение в полном составе и азартно резалось в карты.

– Кто в выигрыше? – наклонившись, поинтересовался Олег.

– Шли бы вы, господин офицер, по своим делам, – недовольно заметил один из игроков.

– Как скажете. – Несложно перестрелять шалопаев, но он бросил на стол монетку в один пфенниг и пошагал наверх.

Действительно, нет смысла убивать всех подряд, с этого места видны лишь стволы зениток, и запланированную диверсию игроки не увидят. Поднявшись на боевую площадку, Олег увидел чешский вариант эрликона, отличающийся от немецкого более удобными плечевыми упорами. Не мудрствуя, лишил механику толкателей с пружинами. Зловредная шутка, при выстреле снаряд останется на месте, а казённая часть разлетится вдребезги.

С зенитными пушками Олег расправился согласно прочитанным ещё в учебной роте наставлениям. Открываешь затвор, подкладываешь тонкую медную проволоку и с силой закрываешь. Полный капут, пушку придётся увозить в ремонтную мастерскую. Разбрасывая снятые с эрликона детали, он начал спускаться к перевалу и увидел капитана в зарослях крапивы.

– Ты чего сюда залез? – удивился Олег.

– Тише, видишь, немцы играют в футбол?

– Пусть играют, нам нужны танки. – И не спеша направился к танковому парку.

Бледный капитан, вздрагивая и озираясь, пристроился сзади. Олег вспомнил своё первое возвращение с задания и решил отвлечь напарника:

– Тебе приходилось встречать пленных немцев?

– Почти каждый день, сборный пункт как раз за ПТРБ[51] нашего полка.

– Каждый раз при виде пленных ты хватался за оружие и требовал от конвоира документы? – со смешком спросил Олег.

– Однажды женщина с лопатой привела отделение немцев с винтовками за спиной, – слабо улыбнулся капитан.

– Ты осенью сорок третьего пересел на Т-34, а куда делись лёгкие танки?

– Артиллеристам отдали, с них сняли башни, и получились отличные тягачи для полковых пушек.

– Себе ничего не оставили?

– Зачем? У нас бронированные тягачи КВ-Т завода ВТУЗ имени Сталина[52]. Ремонтники под пушечным огнём вытаскивают подбитые танки.

– Кроме эвакуации бывают и другие проблемы, – продолжал «заговаривать» Олег. – Легкие все-таки нужны!

– Нет, не нужны. БТ и Т-26 ещё в сорок первом переделали в бронетранспортёры, – решительно ответил капитан.

– Пехоту возить?

– Скажешь тоже! Снаряды доставляют или с бронированной цистерной на три куба топливом заправляют.

– Прямо на поле боя?

– Во время прорыва боезапасом с дизелюшкой снабжают бронетранспортёры. Даже повар привозит кашу на персональном БТ.

– Много довоенных танков осталось? – заинтересовался Олег.

– В нашей армии под две сотни наберётся. Есть пускозарядные станции, снегоочистители, огненные пушки.

– Что за огненные пушки?

– Ничего сложного, котельная форсунка и вентилятор. Дунут в моторный отсек, через десять минут в танке жара, словно в Ялте.

– Вот оно что! А я подумал про танки с огнемётом, – засмеялся Олег.

– Их применяли в сорок втором под Волховом. Заманили армию Манштейна в лес и подожгли со всех сторон, – хохотнул капитан.

– Никогда не слышал.

– Кто тебе расскажет? Семь дивизий заживо сгорели вместе с танками! Вой немцев было слышно за несколько километров.

За разговором они подошли к «Тиграм», где старичок в погонах рядового отчитывал унтер-офицера:

– Запомни, обалдуй, воду в радиатор доливают при работающем двигателе! А ты на холодный залил, да тряпицу положил под пробку!

– Она подтекала, – промямлил унтер-офицер.

– Дурень! У тебя мозги из башки вытекли! Давлением выгоняло! В результате вырвало шланги и жопа двигателю! Снимай крышку и картер!

Олег подошёл к старичку и вежливо спросил:

– Какой из танков в самом лучшем состоянии?

– Собрался, господин хороший, на охоту, и стреляй в удовольствие, а нам без вас хлопот хватает.

– Я серьёзно спрашиваю!

Из моторного отсека послышалось жалобное причитание:

– Болт оборвался. Что мне теперь делать?

Старичок смачно плюнул и выдал гневную тираду:

– И это танковые войска? Его с шестнадцати лет на механика-водителя учили! И что? К телеге опасно подпускать!

– Он сам оборвался, – возразил унтер-офицер.

Старик ещё раз плюнул и ушёл.

– Так какой танк самый лучший? – повторил вопрос Олег.

– Командирский и тот, что рядом. Их недавно пригнали.

К танкам подошёл Тихоня с напарником и ехидно спросил:

– Сам завести сумеешь или злобного старика позвать?

Насупившись, солдат по очереди запустил на танках двигатели, затем пустился в разглагольствования по поводу непобедимости «Тигров». Разведчики с деланым вниманием слушали, прерывая иногда вопросами, которые нашептывали капитаны. Но вот на перевал резво выехала дрезина и звонко притормозила у танков. Пора!

Унтер-офицера без лишних разговоров пристрелили, а тело засунули в ближайший танк. На время стоянки боеукладку снимают, на этот случай у разведчиков имелись обёрнутые красной бумагой металлические цилиндрики под названием «термитная шашка». Олег с Тихоней выставили на взрывателях пятнадцатиминутную задержку и заложили заряды в моторные отсеки «лишних» танков. Натужно пыхтя, на перевал выполз бронепоезд, и «Тигры» тронулись с места.

Сейчас крайне важно действовать согласованно. Поспешность поставит под угрозу безопасный проход бронепоезда, медлительность оставит танки наедине с немалыми силами на передовой линии немцев. Но вот паровоз призывно загудел и остановился на повороте в долину, а башни бронепоезда синхронно развернулись на позиции словаков. Дрезина добавила шума автомобильными гудками и укатила вдоль гор к повороту.

Танки оказались вне видимости со стороны немецкого лагеря и рванули на позиции миномётной батареи. Часовой сначала бросился наперерез, затем попытался спастись бегством, но выстрел Тихони уложил его в траву. Гусеницы «Тигров» смяли и впрессовали в землю полковые миномёты. Тотчас четыре башни бронепоезда дали дружный залп, а танки повернули к ДОТам. Час расплаты наступит чуть позже, сейчас лишь шумовое оформление с холостыми выстрелами.

Внимание немцев сосредоточено на неожиданно появившемся бронепоезде, а залп орудий заставит высматривать места разрывов снарядов. Когда «Тигр» Олега подъехал к ДОТу, дежурный наряд стоял у тамбура и что-то активно обсуждал. Что интересно, «лохматый» вид танкиста никого не смутил, лишь ефрейтор небрежно поинтересовался:

– Двумя танками в атаку или от скуки захотели подразнить партизан?

– Дежурный не звонил? – На вопрос Олег ответил встречным вопросом.

– Вы проехали штабную землянку.

Паровоз дал протяжный гудок, и бронепоезд двинулся с места, пора закругляться. Олег спрыгнул в нишу перед тамбуром и почти в упор расстрелял солдат. Особой спешки нет, местное командование расценит бронедрезину с танками и бронепоездом как разведку боем. Подразнят партизан Словакии, спровоцируют ответный огонь и накроют врага мощной артиллерией. Командование у перевала не предупредили? Ха! На войне не такое бывает. Под Курском танковые дивизии СС пошли в атаку, а пехоту поднять забыли.

Внизу Олег вытащил из пулемёта затвор, а наверху повторил «шутку» с толкателем и пружиной. Пока он возился, капитан проехал немного вперёд и призывно замахал рукой:

– Вперёд посмотри!

– Что там у тебя? Противотанковых мин немцы не поставят.

– Какие мины? Тут траншея в полный рост!

И правда, от ДОТа к позициям партизан ломаной линией тянулась траншея полного профиля. Олег достал бинокль и присвистнул: через километр непонятный ход сообщения спрятался под маскировочной сеткой. Неспроста немцы её спрятали, ой неспроста, и он крикнул капитану:

– Дуй вдоль траншеи, надо разобраться с её назначением.

По времени на позициях дальнобойной артиллерии должно уже рвануть, затем сработают термитные шашки. Пока немцы очухаются и объявят тревогу, пройдёт полчаса, а раньше доклада по команде огонь не откроют. Танки в четверть часа пересекут долину, а бронепоезду с дрезиной придётся описать полукруг длиною в двадцать километров. Поэтому «Тигры» не спеша ползли к ничейной полосе.

– Господин офицер! Господин офицер! Наш майор просит вас не демаскировать позицию!

Олег не сразу принял обращение на свой счёт. Кричат где-то, ну и пусть кричат. И только после многократного повторения до него дошло, что из-за грохота танкового двигателя он может услышать лишь находящегося рядом человека. По траншее, размахивая руками, бежал солдат.

– Минуту! – ответил Олег и включил внутреннюю связь.

– Чего тебе? – недовольно спросил капитан.

– Траншею видишь?

– Ни хрена не вижу, здесь вообще нет обзора.

– Тормозни, я по траншее пробегу вперёд.

Танк резко остановился, а когда Олег спрыгнул в траншею, солдат благоговейно прошептал:

– Винтовка у вас очень красивая.

Ход сообщения вывел на снайперскую позицию, оборудованную по учебнику времён Первой мировой. Внешне неприметный холмик, на самом деле блиндаж на троих с прикрытой обрезком доски крошечной бойницей.

– Никак снайпера прислали! – воскликнул майор. – Трофейную винтовку добыл в России?

– Подарок, – честно ответил Олег.

– Дай посмотреть.

К чему пустые разговоры? Несостоявшееся знакомство завершили три выстрела в упор. От логова немецкого снайпера до словацких позиций не более четырёхсот метров. Олег снял камуфляж, поднялся наверх и воткнул в холмик крест-накрест две винтовки, затем взял Mauser 98k с коллиматорным прицелом и помахал рукой капитану. Со стороны партизан послышался свист, советский офицер жестами требовал пройти левее. Мины? А что кроме них можно противопоставить «Тиграм»?

Их ждали, партизаны встретили бронепоезд радостными приветствиями, даже флаги подготовили. Над бронепоездом закрепили огромное красное полотнище и большой бело-сине-красный флаг свободной Словакии. Олег посмотрел на позиции немцев, за которыми коптили небо горящие «Тигры», и собрался было забраться в башню, но был остановлен незнакомым офицером:

– Студент? Нас предупредили, что приедешь на танке, поэтому в минном заграждении подготовили широкие проходы.

– Знали? Откуда? – удивился Олег.

– Ребята из отряда Моряка говорили, что ты всегда с задания возвращаешься на танке.

– Я уже слухами оброс, как барбос репейником.

– О слухах ничего не знаю, а «Тигр» вот он! – офицер похлопал по броне.

– Эй, танкисты! – позвал Лунь. – Отдавайте технику партизанам и бегом по местам! Утром мы должны прибыть в Чоп.

Капитан с серьёзным видом протянул словаку гаечный ключ:

– Держи, чуть что, бей тигру по голове, сразу начнёт слушаться.

Партизаны засмеялись шутке, а разведчики побежали к бронепоезду. Каждый выход к своим для них всегда праздник. Сводный отряд прорвался в Словакию, до родной земли ещё долго петлять вдоль Рудных гор. После наступления темноты по рации вызвал Лунь:

– Впереди станция, останавливайся на семафоре и передавай дрезину бригаде наших железнодорожных войск.

– Кому конкретно? – уточнил Олег.

– Сержанту Никитенко, затем перебирайся ко мне, стоянка час.

Станция оказалась узловой с множеством путей и крошечным вокзальчиком. Военные железнодорожники оказались, мягко говоря, возрастными дяденьками. Забравшись на дрезину, они недовольно скривились, а сержант сурово заметил:

– Ну и срач вы здесь развели! Вонизма, дышать невозможно.

– То не вонь, а запах арийской крови сегодняшнего разлива, – ехидно ответил капитан.

Никитенко судорожно икнул, побледнел и кубарем скатился на железнодорожное полотно.

– Кому показывать управление? – невозмутимо поинтересовался Олег.

– Не надо показывать, мы уже за сотню таких дрезин перегнали, – махнул рукой один из железнодорожников.

Другой включил в отсеке свет и воскликнул:

– Ого! Как же вы за бронёй такую ораву перестреляли?

– Его спрашивай, – капитан указал на Олега, – один орудовал.

– Не вздумайте выбросить, в Чопе военная разведка по счёту заберёт, – подмигнув, серьёзно заявил солдат разведотряда.

Дрезина укатила на заправку, паровоз расцепился с бронепоездом и встал под погрузку угля и наполнение водой. Олег с товарищами собрали вещички и направились к бронепоезду.

– Студент, – с коротенького перрона позвал Лунь, – заворачивайте сюда, в зале ожидания накрыт стол на всех!

Хозяева расстарались на славу, огромный, от стены до стены, стол заставлен разнообразной снедью, а рядом на багажной тележке сорокавёдерная бочка пива. Местный ресторатор приглашал отведать «спишской похутьки»[53] и «печено вепрево колено»[54]. Завидев входящего Луня, сразу подбежал ругаться:

– Пречо не вожати пить боровичка и сливовица[55]?

– Нам всю ночь ехать, выпьем дома с родными и тебя вспомним добрым словом, – ответил командир.

Оглядывая стол, Олег не увидел эсэсовца и поинтересовался у Луня:

– Пленного голодом моришь?

– Ряженые забрали, – лаконично ответил тот.

– Как это ряженые?

– Кремлёвская охрана в форме местной полиции, – шепнул на ухо Лунь.

В кремлёвской охране служат очень серьёзные ребята. Они не входят в структуру НКВД или наркомата обороны, а начальник охраны подчиняется непосредственно политбюро. Отсюда вывод: допрашивать эсэсовца будут не НКВД или ГРУ, а более изощрённые специалисты Коминтерна.

Мало кто знает, что трофейное золото разделили между компартиями Болгарии, Югославии, Венгрии, Румынии и Чехословакии. Правительствам Австрии и Германии в качестве утешительного приза досталось оружие Вермахта. В том числе им отдали десять процентов из двадцати шести тысяч трофейных танков и штурмовых орудий, бывших на вооружении Красной Армии.

10 Ле-Ман

Пограничная станция Чоп встретила бронепоезд плотным кольцом оцепления и комиссией Гохрана. Представитель ГРУ приказал сводному разведотряду собрать вещички и покинуть вагоны. Всем, за исключением Луня, Олега и полковника, коих оставили в штабном вагоне. Разведчики весёлой гурьбой забрались в кузов «студебеккера», помахали на прощанье и скрылись за привокзальными руинами.

– Как бы не влипнуть в неприятности, – отрешённо промолвил Лунь.

– Наград не дадут, а ругать вроде не за что, – философски заметил полковник.

Сработал первый вариант, в штабной вагон поднялся «неправильный» милиционер в узеньких «серебряных» погонах и представился:

– Майор Гохрана Савченко, со мной бригада для приёмки доставленных вами ценностей.

– Вот изъятая у нацистов документация с перечнем ящиков и номерами пломб. – Лунь протянул тоненькую папку.

– Не пойдёт! – возразил майор. – Мы должны рассортировать, взвесить и описать золото в слитках, золото в прутках, золотые изделия без камней, с камнями, золотые монеты, нумизматические золотые монеты…

– Совсем охренел! – возмутился полковник. – Здесь тонны золота! Хочешь до конца войны проторчать на этом полустанке?

– Таковы правила. Данные по доставленному золоту будут доложены лично товарищу Сталину.

– Пошли по вагонам, иначе ничего не поймёшь! – заявил Лунь.

Майор приготовил блокнот с карандашом, но первый же вагон показал абсурдность инструкции. Тем не менее он обошёл весь поезд, осмотрел ровные штабеля и удручённо ответил:

– Нам за год не управиться, а нарушить приказ товарища Сталина я не имею права.

В экстраординарной ситуации любой офицер разведки имеет право позвонить непосредственно начальнику ГРУ. Мало кто отважится тревожить высокое начальство, чревато, знаете ли, и Лунь предпочёл остаться в тени:

– Давай, Студент, ищи подходящий штаб и звони.

– Здесь недалеко штаб Конева, – подсказал майор.

Уже хорошо. Олег было собрался догонять «студебеккер» с представителем ГРУ, Конев должен его помнить. Спрыгнув на короткий перрон, разыскал старшего по оцеплению:

– Как мне добраться до штаба Конева? Необходимо срочно позвонить в Москву.

– Прыскин, – подозвал офицер старшину, – посади товарища в машину. Аллюр три креста в штаб фронта!

«Студер» легко разогнался, но более шестидесяти не взял, и Олег поторопил шофера:

– Добавь газа, у меня срочное дело.

– Всё, идём на пределе. Это тяговая машина, пахать на ней можно, а гоняться нельзя.

Всю дорогу до штаба грузовик не снижал скорости, мягко проходил через колдобины и отлично вписывался в повороты. Так что в деревню, где располагался штаб фронта, они прикатили за полчаса. Олег подошёл к часовому у крылечка и попросил:

– Вызови дежурного.

Отутюженный старший лейтенант критически посмотрел на незнакомого солдата и подозрительно спросил:

– Чего надо?

– Доложите Коневу о прибытии Студента.

Офицер скривился, но сидевшие на лавочке солдаты разом вскочили:

– Здравия желаем, товарищ подполковник! А мы сидим, гадаем, вроде похож, а форма солдатская.

– Рад видеть! Генерал у себя? – позабыв о маршальской звезде, спросил Олег.

– Ха, генерал! Берите выше, маршал! Когда обмывали погоны, всё вас вспоминал!

– Я тут при чём?

– Как же, как же! Кто принёс карту, где каждый немецкий танк с маршрутом движения указан?

Один из солдат личной охраны маршала по-свойски постучал в окно и жестами попросил выглянуть. Рамы звякнули плохо закрепленными стёклами, и Конев высунулся по пояс:

– Что случилось? – а увидев Олега, прикрикнул: – Кто смеет держать на пороге моего спасителя?

Старший лейтенант вздрогнул всем телом, суетливо затоптался и провёл «спасителя» через сенцы. Достаточно просторная горница снова заполнена генералами, большинство которых знало Олега по зимнему заданию и встретило дружескими объятиями. Затем последовало знакомство с «новичками», которые на самом деле были опытными командирами. На войне ротация армий с одного фронта на другой – обычная практика.

Как обычно, начались расспросы о Москве и семье, затем перешли к воспоминаниям о зимней операции. Здесь было чем похвастаться, войска Конева не просто вышли на польскую и румынскую границы, они отрезали Манштейна от Рейха. Единственная железная дорога через Кишинёв и порт Одесса потеряли практическое значение. Сокрушительный разгром Вермахта и советские танки у границ вынудили сателлитов капитулировать с объявлением войны Третьему рейху.

Проведённая Коневым операция вошла в мировую историю как пример разгрома при численном перевесе противника. Причём по танкам у Манштейна было многократное превосходство. Кроме того, впервые на завершающем этапе сражения приняло участие сразу шесть сотен Т-34, перед которыми никто не смог устоять.

– Рассказывай, с чем пожаловал, – когда утихли эмоции, спросил Конев. – Ко мне пришёл или по пути заглянул?

– С просьбой, надо в Москву позвонить. – Олег назвал позывной начальника ГРУ.

Как и положено, прямой телефон под рукой у командующего, и маршал снял трубку. Московский коммутатор без задержки дал линию, Конев представился и после взаимных приветствий подозвал Олега. Выслушав внятное и лаконичное пояснение сложившейся ситуации, начальник коротко ответил:

– Жди у телефона.

В кабинете повисла тишина, затем начальник штаба тихонечко кашлянул и заметил:

– Так вот зачем из резерва забрали целый полк. А то голову морочили «особой важностью».

– Мало тебе личного самолёта фюрера, теперь решил бронепоезд с золотом угнать, – пошутил Конев.

– Не корысти ради, а токмо из злости на врага, – принял шутку Олег.

– Лучше расскажи об организации немецкой обороны на перевалах, – попросил начальник штаба.

– Избыточная, я бы так сказал. За перевалом дальнобойная артиллерия, сам проход защищён ДОТами, по фронту ДЗОТы на сто метров.

– Что из противотанковых средств?

– Против партизан было четыре «Тигра», в качестве усиления готовы бронепоезда серии «Panzerok BR57» и «BP044».

– С бронепоездами намучаемся, бомбой и снарядом трудно попасть, на прямой выстрел не дадут выйти, – вздохнул начальник артиллерии.

– Две французские башни Somua S35 и пятнадцать башен с противотанковыми ПаК-80, – поддержал Катуков.

– Вы собираетесь прорваться в Словакию? – удивился Олег.

– Надо месяц подразнить, заставить фрицев стянуть к перевалу как можно больше войск, – ответил начальник штаба.

– Мы должны выйти к Лейпцигу, а немцы могут ударить с перевалов в левый фланг, – пояснил Конев.

Разговор прервал требовательный звонок, маршал снял трубку и тотчас вытянулся в струнку. Что-то выслушав, на выдохе сказал:

– Тебя. Сам.

Сталин? Олег одёрнул гимнастёрку и встал по стойке смирно. Вождь не мог видеть реакции абонента, но здесь хватает других глаз, и любая вольность в позе, мимике или жестах аукнется суровой карой.

Два шага до телефона прошёл строевым шагом и осторожно взял трубку:

– Здравия желаю, товарищ Сталин!

– Ты оглянись, генералы в обморок не попадали? – с почти неуловимым смешком спросил вождь.

– Никак нет, мы знакомы по зимним делам.

– Припоминаю, Конев с Хрущёвым выхлопотали для тебя сразу два ордена.

– Неудобно получилось.

– Твоё дело выставлять грудь, а кары и награды определяют другие люди. Вступительный экзамен в академию сдал?

– Не успел, позвали на бронепоезде прокатиться, – позволил себе вольность Олег.

– Хвалю, операцию провёл без потерь и добычу доставил знатную. Что прикажешь делать? Мне отменить довоенный приказ?

– Нельзя отменять собственные приказы, – возразил Олег. – Добавьте приложение об особых правилах принятия на хранение в период войны.

– Стараешься выставить меня безгрешным?

– Не в этом дело, товарищ Сталин, впереди много таких поездов, а воевать осталось считаные месяцы.

– Что предлагаешь?

– Сдать в Гохран на ответственное хранение под немецкой и нашей пломбами.

– Разумно, будь по-твоему.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

– Это хорошо, что слушаешься. – В трубке снова прошелестел смешок. – Чтобы завтра в восемнадцать ноль-ноль был на вступительном экзамене.

Олег чуть было не ляпнул: «на метле прилететь?», но согласно уставу ответил:

– Так точно, товарищ Сталин.

– И ты будь здоров, передай трубку Коневу.

Итак, сам предложил повесить пломбу, а где их взять с пломбиратором в придачу? Олег плюхнулся на стул и только после этого обратил внимание на звенящую тишину в комнате. В чём дело? Разговор офицера ГРУ с вождём не может быть для генералов сюрпризом. Тем более что в военной среде много слухов о личных приказах и специфических заданиях. Или причиной всему стиль разговора? Конев не заикался, но говорил в стиле виртуального телефониста.

– Тебе велено сидеть здесь, – напомнил о себе маршал и неожиданно спросил: – Ты знаком со Сталиным?

– Я? – искренне удивился Олег и невольно подтвердил расхожие домыслы: – Он вызывал меня, причём по делу.

– От штаба фронта требуется помощь? – поинтересовался маршал.

– Пломбиратор с пломбами и проволокой, в поезде тысячи ящиков, – спохватился Олег.

Начальник тыла без приказа сорвался с места, но остановился в дверях:

– Какая должна быть маркировка?

– ГРУ две тысячи семнадцать, – невольно вырвалось у Олега.

Следом, не сказав ни слова, вышел командующий фронтом, за ним потянулись на выход остальные генералы. Военная служба не прощает пустопорожнего времяпрепровождения, поэтому Олег воздержался от ненужных вопросов. Впрочем, сидеть в одиночестве пришлось недолго, через полчаса в горницу заглянул посыльный:

– Офицер связи с правительственной телеграммой ждёт вас у машин.

Слово «у машин» оказалось не оговоркой, кроме двух «студебеккеров» с солдатами Олег получил дюжину пломбираторов и пояснение Конева:

– Если на ящик потратить одну минуту, последнюю пломбу поставишь через неделю.

– Посторонним нельзя заходить в вагоны, – указывая на солдат, напомнил Олег.

– По личному приказу верховного тебе временно придаётся мой взвод охраны. Соответствующая телеграмма у офицера связи.

После возвращения в Москву Олег положил пломбираторы в нижний ящик письменного стола и со временем напрочь о них забыл. Напоминание пришло через много лет уже при Брежневе в шестьдесят шестом. Сначала удивил звонок из Гохрана, после которого началась длительная процедура вскрытия отнюдь не пыльных ящиков. Кто бы мог подумать, что на пересчёт, перевес и оценку отбитых у нацистов драгоценностей специалистам Гохрана потребуется более двадцати лет.

Акт передачи доставленного груза подписали ранним утром, но вместо заслуженного отдыха получили прилетевший из Москвы самолёт. Разведчики устало забрались в автобус и сразу уснули, полусонными пересели в самолёт и немного оклемались после посадки на Центральном аэродроме. Олег окончательно проснулся лишь дома, привели в чувство не жаркие объятия жены, а посыльный из Наркомата иностранных дел. Сегодня к шести вечера ему велено прибыть на экзамен!

Жена с домработницей принялись готовить мундир, а Олег судорожно схватился за книги. Студенческая шутка гласит, что для подготовки к экзамену достаточно и часа. Он бессистемно вникал в текст, стучал кулаком по лбу и с пустой до звона головой поехал в наркомат. На указанном в предписании кабинете висела табличка: «Народный комиссар иностранных дел СССР т. Молотов В. М.». Перекрестившись и трижды сплюнув через плечо, он осторожно открыл дверь в «предбанник».

– Олег Осипович Антохин? – не отрываясь от изучения разложенных на столе бумаг, спросил седенький секретарь и пригласил: – Проходите в кабинет, вас ждут.

Монументальность власти – вот первое впечатление от кабинета наркома. Дубовая мебель, дубовые стенные панели и дубовые кресла как бы подчёркивали силу власти. Чернильный прибор и корпус настольной лампы из лазурита, обивка с портьерами и абажуром в тон самоцвету. У окна в ряд пять кресел, четверо дедков и бабулька в пенсне по центру. За столом сам Молотов, а рядом с дверью в углу на стуле притаился Сталин.

– Абитуриент Антохин прибыл для сдачи экзамена!

– Не спешите, молодой человек, не спешите. Abiturus переводится с латыни как тот, кто должен уйти, – заметила старушка по-немецки.

– Я привык трактовать как выпускник, подавший документы в вуз, – по-немецки ответил Олег.

– Не будем спорить, – согласилась старушка, – расскажите нам о Берлине.

Лучше всего он запомнил подвалы с подворотнями, но экзаменаторы ждут рассказ о городе. Пришлось описывать уцелевшие дома, улицы с редкими прохожими и немногочисленный транспорт. На память пришёл дачный район у озера, где они с Занозой провели несколько приятных дней и ночей.

– Достаточно, – прервала бабулька, – у вас шикарный тирольский акцент.

Затем заговорил дедок с великолепными английскими усами на зависть Мегре и предложил рассказать о Лондоне. Центр Олегу был хорошо знаком, и он подробно описал все достопримечательности.

– Неплохо, – сделал вывод дедок, – почти чистый оксфордский выговор, но грешите армейским жаргонизмом, что для вас простительно.

Далее последовали попытки выявить его таланты во французском, испанском и итальянском языках. Но здесь Олег честно поведал, что дальше мерси, асталависта и бонжорно его знания не распространяются.

– Отлично! – сделала вывод бабулька. – Прочие кандидаты не знают и этого.

Молотов поправил пенсне и очень тихо спросил:

– Какие, по вашему мнению, произойдут изменения с окончанием войны?

К этому вопросу Олег был готов, поэтому бодро ответил:

– До войны центрами мировой торговли были Лондон и Берлин, после войны пальму первенства заберут Штаты.

– Даже в британских и французских колониях?

– Колониальное владычество рухнет в ближайшие десять лет.

– Вот как? Даже в Африке, где общество не достигло феодального строя?

– Зато дети местных вождей получили университетское образование и сейчас видят беспощадную драку меж белых господ.

– Неожиданный вывод, я бы сказал, оригинальный. Но белые господа власть не отдадут, это точно.

– Штаты помогут, они уже сейчас душат британцев, а после войны поставят вождям в кредит ставшее ненужным оружие.

– Ты слышал, Иосиф? – воскликнул Молотов.

Сталин пододвинул к себе бронзовую пепельницу на тонкой высокой ножке, закурил папиросу, задул спичку и медленно сказал:

– Он правильно отметил недостаток в работе Коминтерна, мы не приглашаем на учёбу африканскую молодёжь.

– Пропаганда советского образа жизни через личные отношения приведёт к усилению роли СССР в борьбе с колониализмом, – поддакнул Олег.

– Нам нельзя ввязываться в открытую борьбу, – строго заметил Сталин.

Олег вспомнил рассказ деда о войне в Танганьике, где рота аборигенов на «Тиграх» обратила в бегство весь контингент Иностранного легиона. Он усмехнулся и предложил:

– Достаточно продать трофейное оружие, а инструкторов набрать из нашей зоны в Германии.

– Хорошее предложение, а главное, в бывших колониях Германии оно найдёт поддержку. Что скажешь, Вячеслав? – улыбнулся Сталин.

– Там много шахт и рудников, а пролетариат всегда с нами.

– Я тебя спросил об этом парне, – растягивая слова, заметил вождь.

– Беру! – Молотов хлопнул пухлой ладошкой по столу. – Занятия начинаются пятнадцатого октября, прошу не опаздывать, молодой человек.

Если честно, на выходе из наркомата Олег не испытывал радости или эмоционального подъёма. Поступление не в открытый в прошлом году престижнейший МГИМО, в академию, что значительно выше, его пугало. Причина заключалась в Сталине, не показное, а естественное добродушие вождя напоминало сытого кота в окружении суетливых мышек. Даже Молотов с дружеским обращением на «ты» понимал свою зависимость.

Сообщение о приёме в Академию при Наркомате иностранных дел вызвало в доме ликование. Расцеловав мужа, Валя бросилась к телефону, первым делом доложила матери, затем отцу и принялась названивать подругам. Затем к телефону подкралась домработница и тихим шёпотом передала новость по своим каналам. Дед тоже не остался в стороне, обнял внука и посоветовал отныне в словах и поступках соблюдать крайнюю осмотрительность.

Собранный по случаю роскошный ужин Олег не оценил. Поел без аппетита, выпил пару бокалов марочного «Алиготе» из подвалов Массандры и завалился спать. Упал и отключился в буквальном смысле этого слова. На другой день его с трудом растолкала жена:

– Вставай! Уже за полдень! Иди обедать!

– Не хочу, – пробормотал Олег и попытался укрыться с головой.

– Тебя вызывают в управление! Дед уже выгнал машину из гаража! Вставай, иначе поедешь не евши!

В управление? С какой стати? Он только вчера прилетел и имеет право на законный отдых! Теряясь в догадках, Олег побежал мыться-бриться. Если принять во внимание вчерашний экзамен, то для вывода из штата спешно не вызовут. Или… Самый худший вариант мог начаться именно со срочного экзамена, а сегодня ему вручат задание с документами и отправят в неведомые места.

Если дорогой и горячо любимый товарищ Сталин Иосиф Виссарионович знал о новом задании, то ему светит поездка в Империю Черчилля. Стараясь не спешить, Олег съел промежуточный вариант завтрака-обеда, выпил молока, как говорила домработница, «бычком» и побежал во двор.

– Есть догадки о причинах срочного вызова? – освобождая водительское место, спросил дед.

– Англия, я единственный «засвеченный» боевик ГРУ.

– Вернёшься и расскажешь, я посижу на солнышке с газетами у детской площадки.

– Должно случиться что-то важное? – насторожился Олег.

– «Оверлорд», до высадки во Франции остались считаные дни.

– Вроде были тяжёлые бои?

– Ага, полк власовцев против ста пятидесяти тысяч в первой волне. Украинцы сдались без единого выстрела, за что их без задержки вывезли в Канаду.

– Что было дальше?

– Время! – дед толкнул внука в машину и направился к детской площадке.

По дороге Олег выкинул из головы все домыслы и догадки. Зачем строить предположения, если через несколько минут всё разъяснит начальство. Василий Васильевич встретил радушной улыбкой:

– Поздравляю! Наконец-то Наркомат иностранных дел вернулся к хорошо забытой старой практике!

– Спасибо. А что скрывается за словами «хорошо забытая старая практика»?

– До революции кандидатов в военные атташе выдвигали только из сотрудников ГРУ.

– Меня никто не выдвигал, – заметил Олег.

– Ошибаетесь, молодой человек, ошибаетесь. О подобных вещах не принято говорить заранее.

– Я думал, что на темечко капнул небесный елей, а тут, оказывается, был тайный сговор!

– Шутите? Тоже хорошо! Далеко не каждому по нраву жизнь в парадном мундире с бесконечными раутами.

– Если честно, я не представляю своих обязанностей, – вздохнул Олег.

– Основное обучение пройдёте в этих стенах, кадровики уже озаботились поисками дореволюционных преподавателей.

– Мне предстоит шпионить?

– Глупее не придумать! – возмутился Василий Васильевич. – Ваша обязанность дружить, а не ползать вдоль заборов военных баз.

– Простите, я не увязал главную обязанность посольства с ролью военного атташе, – повинился Олег.

– Союзные отношения с Британией нам не удержать, а дружеские взаимоотношения со старшими офицерами вы обязаны наладить.

Вот он, ларчик! Первая командировка к союзникам могла быть стечением обстоятельств, зато последующие с рекламой особо «шумных» акций подготавливали почву для поездки в Лондон. Неплохо сработано, многие офицеры Его Величества знают его лично, а кое-кто дорастёт до больших звёзд. Личная дружба ветеранов не увязана с военной тайной.

Разговор о предстоящей работе и обязанностях военного атташе позволил Олегу расслабиться. Нет, он не против службы в ГРУ и очередных заданий в тылу врага. Как ни странно, но заполненный золотом бронепоезд высосал из него очень много моральных и физических сил.

– На тебя поступил запрос от Special Operations Executive, – огорошил Василий Васильевич.

– Зачем я понадобился «Министерству неджентльменской войны»? – натянуто пошутил Олег.

– Деталей не знаю, они планируют некую операцию в Ле-Мане.

Как ни печально, а догадка о полёте на остров оказалась верной.

– Когда понадобится королевский мундир?

– Вылет в Эдинбург сегодня вечером. Я заберу вас из дома, оружие и снаряжение получите после прохождения пограничного контроля.

– Что за снаряжение? – спросил Олег.

– Два комплекта формы, пилота и офицера СС.

– Не густо, я об информации.

– Скажу по секрету, союзники завершили подготовку к десанту, а штаб расквартированной во Франции дивизии находится в Ле-Мане.

Олег хотел было пошутить на тему секрета полишинеля, но решил воздержаться. ВВС с утра до вечера трендит об этом штабе, на самом деле там командование дивизии тылового базирования. Немцы ожидают вторжения на линии Ницца – Тулон, из десятитысячного контингента на юге сосредоточено пять, что в равной мере известно Москве и Лондону. На бумаге можно найти множество дивизий, включая танковые, на самом деле это учебные части, в которых готовят призывников.

– Что-то вы скисли, – заметил Василий Васильевич.

– Тяжело ехать в неизвестность, – признался Олег.

– Британия вступила в войну на два года раньше нас, но сразу потеряла армию. У командования нет опыта проведения операций, поэтому обращаются к нам.

– Колониальные войска строят японцам дороги, европейские силы играют за колючей проволокой в футбол.

– Не суть, – отрезал Василий Васильевич. – Вы доказали союзникам умение составить план операции и успешно его выполнить.

– Где сейчас фон Рундштедт? – встрепенулся Олег.

– В штабе Седьмой армии, которая занимает позиции от устья Сены до линии Зигфрида, генерал-оберст Долльман в больнице.

– А Роммель чем занят?

– Ничем, фюрер не простил ему африканскую глупость и послал во Францию без конкретной должности.

Вместо удара на беззащитный Каир Роммель повернул навстречу американцам, более глупого решения представить невозможно. Впрочем, все трое бесталанных военачальников были сосланы подальше от фронта. Олег жалел британцев, они почти в одночасье лишись армии и флота, а желание удержать за собой колониальные владения привело к колоссальному долгу перед Штатами. Что же, пора возвращаться домой и несколько часов посидеть с беременной женой.

– Когда летишь на остров? – откладывая газету, спросил дед.

– Сегодня, – сообщил Олег. – Операция связана со штабом в Ле-Мане, больше ничего не знаю.

– Ничего не понимаю! Союзники без помех промаршировали в Париж и до зимы преспокойно попивали коньяк.

– Немцы не сопротивлялись?

– Зачем? Заводы вместе с рабочими вывезены ещё весной, войска заняли линию Зигфрида, и союзники получат патовую ситуацию.

– Так вот почему немцы не строили прибрежных укреплений! – догадался Олег.

– Они не собирались ничего строить, – усмехнулся дед. – Какой смысл воевать на два фронта, когда готовы неприступные бастионы?

– Арденны?

– Союзники попытались прорваться через Люксембург и крепко получили по шапке.

– В чём может быть смысл задуманной союзниками операции? – растерянно спросил Олег.

– Без понятия, – пожал плечами дед. – Авантюра союзников с покушением на фюрера провалилась.

– Разве это дело рук Ми-6?

– Фельдмаршал фон Клюге открыл проходы в линии Зигфрида, но его арестовали до подхода основных сил союзников, а Роммель успел принять яд.

– Не крути, деда! Союзники проламывались через линию Зигфрида или нет? – рассердился Олег.

– Ты знаешь генерала Васильева? Он служит у вас в ГРУ.

– Знаком, встречались в Италии. Он представляет разведуправление при штабе Эйзенхауэра.

– Так вот, союзники преодолели немецкие редуты после передачи Васильевым неких документов.

Олегу приказано оказать помощь Управлению специальных операций, а не украсть у немцев документы. Что касается линии Зигфрида, то планы с чертежами должны бить в Москве. В период советско-германской дружбы военно-инженерные службы двух стран работали сообща, не просто так некоторым фортам даны русские названия. И Тухачевский там побывал, но арестовали его за попытку организовать военный переворот.

Дабы не расхохотаться, Олег стиснул зубы и сделал «каменное» выражение лица. Зачитываемый генералом план операции более всего напоминал сюжет начинающего романиста. Элитный отряд парашютистов атакует Ле-Ман с трёх сторон. Заслышав выстрелы, Олег с французским офицером забегают в штаб и, пользуясь возникшей суматохой, выкрадывают из сейфа начальника оперативного отдела все документы.

Отход через дверь во двор, где ждут на подстраховке ещё две пары офицеров. Далее вшестером уходят на аэродром, где на постоянном базировании стоят три транспортных Ю-52. Бред, полный бред! В городе услышишь выстрел на соседней улице, не далее. Но это вторично, атакованный патруль или блокпост сначала определит степень угрозы, затем отправит посыльного дежурному офицеру своей части.

Далее события непредсказуемы, но штаб дивизии оповестят лишь при угрозе прорыва парашютистов в город. При этом никакой паники или суеты не возникнет, в силу вступит план экстренной эвакуации, в том числе хранящихся в сейфах документов. Олег дождался окончания доклада, посмотрел на постные лица соседей и попросил слова:

– Стрелять придётся от входной двери, часовой не пропустит в штаб постороннего офицера с улицы.

Генерал немного подумал и предложил:

– Предъявите пакет и скажете, что у вас важное донесение.

– С важным донесением по улице пешком не ходят.

– Это единственное замечание? – поинтересовался сидящий у стола бригадир.

– Среди нас есть специалист по вскрытию сейфа?

– Вы полагаете, что начальника оперативного отдела может не оказаться на месте?

– Отражением атаки займётся командование гарнизона, а офицеры штаба могут находиться на рутинном совещании.

– Вы бывали во многих немецких штабах, прошу вас назвать примерную численность охраны.

– С учётом сопровождения офицеров связи и посыльных в наряд посылают до взвода солдат.

– Совсем недавно вы перестреляли ровно взвод, – вежливо улыбнулся генерал.

– Они сидели рядком и дремали. В данной ситуации у нас нет возможности искать дежурную комнату, которая может быть во дворе или подвале.

– Что ещё вам не понравилось?

Неправильный вопрос, Олег приехал не инспектировать, а выполнять задание. Прорехи в плане буквально на каждом шаге, но допущенные ошибки простительны. Управление специальных операций создано после оккупации Польши и состояло лишь из польских генералов в эмиграции. Первоначально оставшиеся на родине офицеры следили за перемещением немецких войск. Диверсионные акции совершались на той части Польши, что вошла в состав Литовской ССР.

Первые изменения произошли в сорок втором, когда возникла необходимость вывезти из Нидерландов евреев. Тогда англичане организовали транспортный маршрут через Данию в Швецию. В сорок третьем возникла необходимость организовать эвакуацию сбитых пилотов, и Управление расширилось ещё на один отдел. Затем фюрер начал призывать в армию жителей оккупированных территорий, и молодёжь дружно попряталась на чердаках.

Организованные СД облавы завершались показательными казнями, в результате беглецы сбились в шайки и попрятались в труднодоступной местности. Управление специальных операций попыталось их организовать в партизанские отряды, но не знающие военного дела люди оказались бесполезными. Пришлось засылать офицеров из эмиграции, а Управление снова расширилось.

Олег не собирался выказывать собственную значимость или указывать начальству на допущенные ляпы. В Москве собраны специалисты любого направления, для решения сложных вопросов привлекаются консультанты из научных кругов. Здесь ничего подобного не может быть, нереально создать за четыре года то, что развивалось столетиями, и он заметил:

– У меня есть небольшой опыт управления самолётом Ю-52. Без прогрева двигателей взлёт невозможен, моторы захлебнутся бензином и заглохнут.

– Самолёт надо проверить, затем заправить. Прежде чем улететь, нам придётся перебить весь аэродромный персонал, – добавил француз в форме пилота.

– Вы считаете план нереальным? – удручённо спросил генерал.

– Проще прилететь на своём самолёте и потребовать от аэродромной службы подготовить его к обратному вылету, – заметил Олег.

– Правильно! – поддержали офицеры. – А дежурный обязан предоставить транспорт до штаба.

Собравшийся в кабинете коллектив сразу оживился, и каждый начал предлагать свой вариант действий. Олег слушал спонтанные идеи с рассуждениями на тему вероятного развития событий, но сам отмалчивался. Нонсенс, в ГРУ не оставляют противнику ни малейшей свободы действий, чаще всего исполнители остаются как бы невидимыми для врага. В завершение он всё же задал генералу вопрос:

– В сейфах штаба дивизии по определению хранится много документов. Хотелось бы знать конкретную цель.

– Поддерживаю! – воскликнул майор в форме ВДВ ЮАР.

Генерал переглянулся с бригадиром, немного подумал и смущённо ответил:

– Я не имею права раскрыть военную тайну, но вы правы в своём требовании. О цели задания я сообщу после посадки в самолёт.

– Мизер втёмную может завершиться пшиком. По глупости начальства мы притащим тонну никому не нужных платёжных ведомостей.

– Вы получите конкретную задачу независимо от решения военного министра, обещаю, – твёрдо ответил бригадир.

Два дня подготовки к заданию лично для Олега превратились в круговерть полётов с посадкой и взлётом по завершении каждого круга. Он осваивал итальянский самолёт «Савоя-Маркетти SM.79-С», а инструктором сидел давешний майор из ЮАР. В отряде был ещё один пилот, француз по кличке Маркиз. Он действительно маркиз, причём богатый, до войны развлекался гонками на самолётах. От тренировочных полётов Маркиз отказался, отделавшись байкой о том, как сын Муссолини в тридцать седьмом выиграл гонку Истр – Дамаск – Париж.

Сдав инспектору Королевских ВВС зачёт по пилотированию, Олег отправился отсыпаться в офицерское общежитие. Операция назначена на завтра, и чтобы успеть вовремя, отряд должен до рассвета вылететь из Шотландии. В Портсмуте промежуточная посадка для дозаправки, проверки самолёта и последнего инструктажа. Там же руководство Управления специальных операций скажет название документов, ради которых затеяна операция.

При подготовке к взлёту Олег занял место за штурманским столиком. Пилоты ориентировались по железной дороге, а он для практики вёл счисление с учётом сноса от ветра. На подлёте к Портсмуту сличили результат, и ошибку в три километра более опытные товарищи признали допустимой. За время полуторачасового отдыха с плотным вторым завтраком специалисты нарисовали латинские кресты, добавив на фюзеляже римского орла в короне. Когда отряд занял свои места, в салон поднялся бригадир и сквозь грохот моторов прокричал:

– Вы должны найти и доставить сюда, в Портсмут, план развёртывания сил по линии Зигфрида!

Зачем? Или военное министерство с правительством не знает плана «Оверлорд»? Главный удар направлен на Париж! Тощая армия Вермахта в две дивизии займёт позиции по реке Сена и далее до границы со Швейцарией, и ку-ку. Когда три миллиона союзников подойдут к линии Зигфрида, участников заговора против Гитлера уже снимут с виселиц, а планы развёртывания потеряют актуальность.

Самолёт сначала облетел вокруг города, выпустив на определённых участках серии из трёх белых и зелёных ракет. Зениток здесь нет, город вне радиуса действия авиации союзников, сигнал для затаившихся элитных отрядов парашютистов. Выполнив над аэродромом «коробочку», Маркиз позвал:

– Иди сюда, Студент, полюбуйся на лучший в мире автодром.

Открывшийся вид потрясал размерами гоночной трассы, длина и ширина которой позволяла сесть даже реактивным самолётам.

– Здесь почти нет крутых поворотов и змеек, – заметил Олег.

– В Ле-Мане побеждает выносливость двигателя и шофера, – ответил Маркиз. – Идеальное покрытие выдержит даже «суперкрепость».

Ха! Самый разрекламированный и самый худший бомбардировщик войны. По боевым характеристикам «Ланкастер» и Пе-8 превышают «суперкрепость» в два раза. Если пристегнуть к сравнению Ту-4, то якобы аналог в четыре раза лучше оригинала.

– Впечатлился! – Маркиз по-своему оценил затянувшееся молчание. – Куда поставим самолёт?

– Рули к двери штаба, мы из Берлина и чихать хотели на провинциальные правила!

Дежурный офицер правильно понял действия пилота и вышел встречать нежданный самолёт. Молодцы англичане, эмблема на треть фюзеляжа с готической вязью сработала лучше любых документов.

– Господин оберштурмбанфюрер[56], чем могу служить? – вытянулся в струнку дежурный.

Олег протянул пачку рейсхмарок:

– Личная просьба, в Берлине не найти приличной выпивки и сигарет.

– На все? – осторожно принимая деньги, поинтересовался лейтенант.

– Здесь учтены ваши хлопоты и расходы за срочность.

– Сколько у меня времени?

– Автобус до штаба и обратно, за час я должен управиться, – глянув на часы, ответил Олег.

– Самолёту полное техническое обслуживание?

– Достаточно часового, в столице лучшие техники и мотористы.

– Сделаю в лучшем виде! – пообещал лейтенант.

С усилением бомбардировок ночные полёты над Третьим рейхом запрещены, и Олег счёл необходимым добавить:

– Позвоните в штаб, я хочу ночевать в Париже.

Дежурный чуть ли не вприпрыжку помчался на КП, а отряд неспешно выбрался из самолёта. Майор в чёрном кожаном плаще со Шмайссером на груди, остальные в лётных куртках без погон изображали экипаж самолёта. По легенде майор – охранник, а назначен в ударное звено за чистоту немецкой речи. По национальности бур, он достаточно чисто говорит по-немецки.

Шофером французского автобуса «Делаэ» оказался древний старик с гренадёрской нашивкой. Заметив у Олега на обшлаге рукава ленту с надписью «Leibstandarte SS Adolf Hitler», он на полном серьёзе вытянул руку в фашистском приветствии. До штаба доехали за двадцать минут, где у дверей при виде столичного гостя вытянулась троица офицеров СД, а солдаты СС взяли на караул.

– Я привёз новые методички по национал-патриотическому воспитанию. – Олег похлопал по портфелю.

– Добро пожаловать! – елейно заулыбался оберштурмфюрер[57].

– Штаб охраняют латгальцы?[58]

– Так точно! Сборный отряд, остатки девятнадцатой дивизии СС, кроме того, в городе квартирует латгальский батальон полиции СС[59].

– В пригороде стоит танковый батальон с французскими «Гочкис» и «Сомуа». Раньше они назывались дивизией «Норвегия», – добавил другой офицер.

– Это всё, что сумело вырваться из Курляндского котла, – пояснил оберштурмфюрер.

Фюрер объявил Прибалтику территорией Рейха и приказал построить непреодолимый «Западный вал». Советское командование продемонстрировало под Нарвой концентрацию войск и вынудило Вермахт стянуть туда все резервы. Затем из района Великих Лук последовал мощный удар со стремительным прорывом в Литву и выходом к Балтийскому морю. Под Нарвой Красная Армия получила колонну брошенной немецкой техники длиной в двести километров.

Шофер автобуса остановил двигатель, а «экипаж самолёта» лениво направился в кафе напротив. Отряд выходит на исходную позицию, и Олег шагнул в услужливо открытую дверь бывшей школы при аббатстве Сен-Жюльен. С лестничной площадки второго этажа в обе стороны расходятся широкие коридоры. Офицеры СД повернули налево и вошли в бывший класс. Четверо нижних чинов встали по стойке смирно, а майор с ходу открыл огонь из пистолета.

– Раньше начнём, быстрее закончим. Всё равно придётся перебить весь штаб, – меняя обойму, пояснил он свои действия.

Франция также включена в состав Рейха, а тыловые офицеры безоружны. На звуки выстрелов в комнату сбежались офицеры из соседних классов, и Олег с трудом протолкнулся в коридор. От лестницы первая дверь слева обшита железом, обычная предосторожность для кассы или оружейной комнаты. За спиной снова загрохотали выстрелы, что заставило дежурящего на этаже солдата очнуться от мечтаний и побежать к распахнутой двери.

Винтовка! Эсэсовец на ходу передёрнул затвор Маузера, а майор зашёл в дальний кабинет и не подозревает об опасности! Труп в начале коридора нежелателен, но делать нечего, Олег выстрелил солдату под мышку и успел подхватить падающую винтовку. Железная дверь оказалась незапертой, за ней узенький предбанник с крошечным оконцем. Попытка сильным рывком открыть дощатую дверь закончилась фиаско и вежливой нотацией штабс-ефрейтора:

– Ко мне входить нельзя, оружие выдаётся через окошко по жетону начальника штаба.

– Бюрократы! В коридоре стреляют! – изобразил возмущение Олег.

– Взвод охраны разберётся, а вас прошу покинуть помещение! – с этими словами штабс-ефрейтор вышел из оружейной комнаты и указал на дверь.

Вот обалдуй, входить нельзя – и тут же сам открыл дверь! Простелив штабс-ефрейтору голову, Олег затащил труп за перегородку и начал осматриваться. Ряды нумерованных ячеек с личным оружием офицеров неинтересны, а металлические шкафы могут хранить полезные вещи. Ближайший оказался заполнен коробками с патронами и пустыми пистолетными обоймами.

Олег привык к тихим, практически незаметным для окружающих людей действиям, а завязавшийся бой начал его нервировать. Грохот винтовочных выстрелов прерывался шепелявым стрёкотом шмайсера и заставлял спешить. Средний шкаф порадовал двумя МГ-42 и коробками снаряжённых лент. Торопливо подготовив оба пулемёта, он для очистки совести заглянул в крайний шкаф, где ждал своего часа сюрприз незадачливому диверсанту.

Гранаты, в ячейках открытых ящиков лежали французские ручные оборонные гранаты Mle-1937D и F-1! Хватит разгромить весь штаб с прилегающим кварталом! Успокоившись, Олег открыл верхний из двух непонятных ящиков у окна. Опаньки, фаустпатроны, по четыре штуки в каждом. Против танков они так себе, это вам не американская базука с прицельным выстрелом в сотню метров. Короткий хвостовик и неудачная конструкция стабилизатора делают полёт ракеты фаустпатрона непредсказуемым, но с десяти шагов попасть можно.

Перетащив часть арсенала к двери, Олег прислушался к выстрелам. Майор явно отстреливался, а эсэсовцы интенсивно палили из винтовок. Хреново, при достаточной сноровке и смелости солдаты быстро поставят крест на обоих. Вспомнив древний кинофильм, Олег стащил с трупа ботинок, осторожно приоткрыл дверь и крикнул:

– Граната! Ложись!

Стрельба мгновенно прекратилась, а через несколько секунд на лестничной площадке раздался дружный хохот. Рано смеётесь, у французских гранат тёрочный запал с бесшумной активацией. Выждав три последовательных взрыва, Олег вышел с пулемётом наперевес и открыл беспорядочный огонь. С конвульсивно трясущейся двухпудовой гирей в руках иначе не получится.

– Я думал, что тебя пристрелили! – сияя улыбкой, сообщил запыхавшийся майор.

– Бери в оружейной комнате второй пулемёт и гранаты, – подсказал Олег и сбросил парочку вниз.

– Где наши? – вернувшись, спросил увешенный оружием терминатор.

Действительно, где? Ближайшее помещение с окнами на улицу как раз напротив оружейной комнаты. В спешке Олег неосмотрительно распахнул дверь и оказался нос к носу с полковником. От неожиданности немец отпрянул назад и начал поднимать руки, но поздно. Пистолет уже сделал два выстрела, в грудь и контрольный в голову. Затем последовало ещё два в адрес спрятавшейся под столом брюнетки в погонах штабс-фельдфебеля.

Сейфы в кабинете начальника штаба подождут, Олег выглянул в распахнутое окно и понял причину задержки товарищей. Маркиз стоял перед автобусом, не давая шоферу тронуться с места. Оставшаяся троица застыла под прицелом охраняющих вход солдат. Не раздумывая, Олег грозно крикнул:

– В чём дело! Почему посторонние у входа?

Солдаты посмотрели на окно начальника штаба и получили за это изрядную порцию свинца. В завершение Олег продемонстрировал завидный глазомер и через крышу автобуса расстрелял шофера.

– Не спешите заходить, дождитесь серии из пяти гранат! – крикнул он на английском и побежал к лестничной площадке.

Майор успешно держал оборону, пресекая любые попытки эсэсовцев организовать атаку, и разнёс в крошево туалеты между коридорами.

– Помоги, – Олег протянул две F-1, – сигналом атаки послужит взрыв пяти гранат.

У них слишком мудрёная конструкция, сначала требуется выдернуть чеку и сбросить защитную крышку. Затем надо сильно ударить колпачком по стене и бросить гранату после хлопка капсюля. Себе он оставил три Mle-1937D, тоже колготная граната. Сначала необходимо вывернуть предохранительный колпачок, который частенько бывает слишком тугим. Выполнив подготовительные действия, принялись поочерёдно бросать и едва не подорвались сами. Одна из гранат рванула на первой секунде, благо к моменту взрыва уже улетела ниже площадки.

– Спасибо французам за качественную каменную кладку, – прокомментировал побледневший майор.

Внизу оглушительно загрохотали револьверы с энергичной скороговоркой пистолета-пулемёта MAS-38. Как истинный патриот, Маркиз предпочёл французское оружие с наилучшими в Западной Европе боевыми характеристиками. Бой внизу сместился в коридоры, и Олег с майором занялись зачисткой помещений. Почти все штабные офицеры успели сбежать, а тех, кто остался, безжалостно добивали.

– Занимайся сейфами, – предложил бур, – я плохо читаю по-немецки, внизу с автоматом принесу больше пользы.

– Лучше встань у входа, комендатура обязательно пришлёт отряд поддержки.

Нужная папка нашлась в сейфе начальника штаба, в оперативном отделе из важных документов нашлись планы развёртывания на случай высадки войск вторжения. Олег запихнул трофеи в жёлтый портфель, с которым прилетел на самолёте, и побежал вниз.

– Уходим! Уходим! – крикнул он в опустевшие коридоры.

– Погоди, надо закончить сбор трофеев, – откликнулся из кабинета Маркиз.

В каждой армии свои правила, отрядом командует француз, посему надо не мудрствовать, а подчиняться. Тем не менее своей головой тоже надо думать. О нападении на штаб дежурный офицер штаба обязан сообщить в комендатуру, и экстренное бегство неизбежно. Не обнаружив майора на крыльце, Олег забрался в автобус и развернулся в обратную сторону.

Со стороны переулка послышался характерный хлопок фаустпатрона, затем второй и длинная пулемётная очередь. Из-за угла выбежал майор и устало прислонился к стене. Ранен? Олег спринтерским рывком примчался к товарищу:

– Куда попало? У тебя весь левый бок в крови!

– Танки, – просипел майор. – Четыре «Сомуа». Фаустпатроны – дерьмо. С полусотни метров один в стену второго этажа, другой в брусчатку.

– Помолчи, – попросил Олег. – После твоей атаки они встанут до подхода пехоты, а мы потихонечку пойдём в автобус.

Всполошённые взрывами с пулемётной трескотнёй, из штаба выбежали остальные диверсанты и занесли майора в автобус.

– Гони! – приказал Маркиз.

Увы, разогнаться не получилось, ближайший перекресток перегородила шеренга эсэсовцев, а пулемётный расчёт залёг точно по центру. Важничая, офицер вышел вперёд и недвусмысленно поднял руку.

– Дави гадов! – взволнованно закричали диверсанты.

– У них винтовки, в минуту изрешетят автобус вместе с нами, – ответил Олег и положил на колени МГ-42.

Маркиз сел на ступеньку у пассажирской двери с пулемётом в руках, остальные с оружием наизготовку рассредоточились по салону. Олег сбросил скорость, дважды тормознул, открыл пассажирскую дверь, но не остановился. Автобус медленно выкатился на перекрёсток и резко рванул вперёд. Шеренга рассыпалась испуганными воробьями, а пулемётный расчёт хрустнул косточками под колёсами.

Впоследствии Олег так и не смог восстановить картину своих действий. Никто в здравом уме не назовёт МГ-42 ручным пулемётом, а он умудрился стрелять без упора и одной рукой. Впрочем, это длилось от силы пару секунд, за которые они проскочили перекрёсток. Олег погнал автобус подальше от опасного места, а диверсанты перенесли пулемёты назад и открыли отсекающий огонь.

11 Интересное знакомство

На выезде из города беглецы нарвались на встречную колонну танков «Гочкис», но Олег даже не подумал сбавить скорость. Он начал требовательно сигналить и заставил немцев уступить дорогу. Честно говоря, отряд в аховом положении, ранены все, а Маркиз с майором в тяжёлом состоянии. Наконец автобус въехал на аэродром, и Олег затормозил рядом с поджидающим у самолёта дежурным офицером.

– Господин оберштурмбанфюрер, ваше задание выполнено! – браво доложил лейтенант.

– Спасибо, но это был не приказ, а просьба личного характера, – улыбнулся Олег и тихо добавил: – Советую скрыться, нас обстреляли танки.

– Танки? – удивился дежурный офицер. – Откуда?

Ответом послужила длинная пулемётная очередь с последующим взрывом заправочной цистерны. Это сработала сидевшая в засаде группа, в задачу которой входило прикрытие взлёта самолёта. Лейтенант метнулся к штабу, но передумал и побежал к казармам. Диверсанты перенесли в самолёт тяжелораненых товарищей, а Олег, сдерживая волнение, принялся запускать моторы.

Двигатели ещё не остыли, но для режима взлёта температура низкая, и стоять рядом со штабом тоже опасно. В городе переполох, в любой момент могут позвонить из комендатуры и предупредить о появлении вражеских диверсантов. Олег отпустил тормоз и неспешно покатил на взлётно-посадочную полосу. Сделав пробежку в дальний конец, развернулся в обратную сторону и взлетел без перевода двигателей на максимальные обороты.

До побережья полчаса лёта, до аэродромов ПВО Люфтваффе минут двадцать. Боль в раненом плече утихла и сменилась онемением руки. Олег включил автопилот и перешёл в салон, где товарищи заканчивали оказывать друг другу первую помощь.

– Везунчик, когда в перегородку ударили пули, я подумал, что тебе конец, – заметил парень, что сидел на совещании в форме лейтенанта морской пехоты.

– Две угодили в спинку сиденья, а третья в плечо.

– Скажи спасибо полудюймовой фанере и держи на память. – Олегу в ладонь легла винтовочная пуля.

– Ты меня разрезал?!

– Сначала сделал новокаиновую блокаду, сейчас наложу швы, и беги за штурвал. Страшно, знаешь ли, лететь без пилота в кабине.

– Не страшно резать человека? – огрызнулся Олег.

– Нет, я корабельный хирург, в Управление специальных операций попал по добровольно-принудительному набору.

– Тебя заставили?

– Был выбор: идти на лёгком крейсере в Северную Атлантику или на лёгком крейсере в Юго-Восточную Азию, – усмехнулся хирург.

– Разве в диверсионные отряды берут медиков?

– Я был чемпионом колледжа по пулевой стрельбе и два года по обмену работал в Германии. Всё, беги за штурвал.

Перед входом в контролируемый локаторами район надо снизиться до бреющего полёта, и Олегу пришлось звать подмогу в кресло второго пилота. В качестве добровольца вызвался раненный в ногу здоровенный шотландец. Новокаиновая блокада позволила ему забраться в кресло, а краткий инструктаж – разобраться с ручками управления механикой крыла и двигателями.

Плавно снизив «Савою» до ста метров, Олег время от времени делал виражи для контроля задней полусферы. В салоне остались только лежачие, включая врача, и смотреть назад некому. Наконец впереди открылось море, а когда под крылом промелькнул береговой обрыв, Олег начал вызывать патрульные самолёты, и почти сразу ему ответили:

– Сто первый, я семьсот шестой, вы где?

– Залив Сены, курс норд, высота триста футов.

После небольшой паузы последовала рекомендация от станции радиолокационного наблюдения:

– Сто первый, я пост Найтон, вас не наблюдаю, поднимитесь до полутора тысяч. Самолёты сопровождения подойдут с северо-востока.

– Вас понял, исполняю. Вызовите врачей, на борту шестеро раненых, из них двое тяжёлых.

– Вызов врачей подтверждаю. Укажите общее количество человек, включая экипаж.

– Нас шестеро.

– Кто управляет самолётом?

– Пилотирует лейтенант-полковник Студент.

– Принято, самолёты сопровождения в километре от вас.

Сели не очень аккуратно, но в рамках авиационных приличий и сразу попали в руки медиков. После проведённого на месте осмотра диверсантов перенесли в кареты «Скорой помощи» и снова осмотрели, на этот раз уже в госпитале. Затем к раненым допустили начальство, и заветный портфель перешёл в руки генерала.

Врачебный обход признал Олега и ещё троих парней транспортабельными и отправил в санитарный вагон. Достаточно комфортная поездка со спальными местами закончилась прибытием на вокзал Квин-стрит в Глазго. Здесь раненых разделили по разным госпиталям. Хирурга забрали коллеги из ВМФ, Олег попал в руки врачей Королевских ВВС, шотландца с товарищем увезли медики из Commando Royal Marines[60].

Неделя интенсивной терапии с примочками из таинственных африканских и азиатских трав закончилась прощальной встречей с бригадиром:

– Командование высоко оценило доставленные вами документы. Мы получили планы противника на любой вариант высадки десанта.

– Это заслуга всего диверсионного отряда, – заметил Олег.

– Мы знаем судьбу подаренного вам серебристого «Астон Мартин Атома», поэтому полетите домой на личном «Савоя-Маркетти SM.79-С».

– Отличная шутка! Его не придётся дарить, сами заберут.

– Нам известно и то, что вас переводят на дипломатическую службу, – без улыбки сказал бригадир.

– Переводят, – согласился Олег, – но самолёт останется в СССР.

– Мы одолеем Рейх, но войну Империя уже проиграла, – неожиданно шепнул бригадир.

Очевидный результат, но в Великобритании об этом предпочитают не говорить, ограничиваясь упрёками в адрес Черчилля за неосмотрительное вступление в войну. Развязанная Германией война в очередной раз показала хрупкость так называемого «мирового господства». Обе «великие» державы, Британия и Франция, в одночасье потерпели военное поражение, за которым начался распад самих империй.

Тема, конечно же, интересная, но Олега волновала предстоящая встреча с пограничниками, и он позвонил в посольство. Там пообещали всё уладить и попросили не улетать без попутчиков. Первыми приехали два пилота, которые возвращались из США после тестовых полётов на «P-38 Lightning». Отличная поддержка, автопилот на «Савое» работает прекрасно, но лететь восемь часов без напарника всё же стрёмно.

Следом за лётчиками приехал инженер с женой и двумя детьми дошкольного возраста. Он с сорок второго помогал англичанам освоить советскую технологию магниевых сплавов. Ничего удивительного, в вопросах легирования металлов СССР занимает прочное лидерство, а самыми легкими конструкционными металлами считаются сплавы на основе магния с литием.

Затем на грузовике прикатил озабоченный сотрудник посольства и лично перенёс в самолёт более тонны всяческих посылок. Передав таблицу частот и позывных на весь маршрут, забрался в салон поближе к вещичкам.

– Вылетаем завтра утром, – предупредил Олег.

– Ничего страшного, мне здесь удобно, – ответил тот.

– Почему утром? – удивились пилоты. – Ночью лететь спокойнее.

– Здесь нет кислородного оборудования, а двигатели лучше всего тянут на высотах от двух до четырёх тысяч.

– Сумасшедший, собьют!

– Ночью точно собьют, а днём посмотрят на кресты и отвалят, – возразил Олег.

Вылетели на рассвете и через два часа полёта на минимальной высоте увидели белёсые дюны Дании.

– Хватит лихачить, набирай высоту! – почти хором потребовали пилоты.

– Не спешите, сначала повернём на север, наверх пойдём после аэродрома базирования торпедоносцев.

– Сам немцам в пасть лезешь?

– Прекратить разговорчики, товарищи боевые пилоты! Один наверх к пулемёту, и без приказа не стрелять! – прикрикнул Олег.

– Мы не военные, я работаю на иркутском заводе, а Саша в ЦАГИ, – возразил Алексей и полез наверх.

– Боевого крещения не будет, обещаю.

За десять километров до аэродрома Олег изобразил набор высоты взлетающего самолёта и повернул в сторону Швеции.

Дания промелькнула под крылом за каких-то пятнадцать минут, и самолёт полетел над проливом, пора докладывать на пост наблюдения Энгельхольм. Увы, нейтралы не озабочены бушующей в Европе войной, и никто не ответил, зато Алексей тревожно доложил:

– Сзади два «мессера»! Догоняют!

– Сиди смирно и помаши рукой, – ответил Олег.

Они уже в шведских территориальных водах, ещё минута, и самолёт пересечёт береговую линию. Ага, размечтался, пара «Фокке-Вульф FW-190» взяла «Савою» в клещи, а пилот ведущего самолёт показал на наушники. Хотят поговорить, почему нет, и Олег переключил радиостанцию на частоту Люфтваффе:

– Привет рыцарям неба! Будете сопровождать до Стокгольма?

– Хотелось бы, да начальство не разрешит. Кого везёшь?

– Одну мрачную личность и тонну всякой хрени в придачу.

– Давно был дома?

В первый момент Олег не понял вопроса, но подсказкой послужил явный тирольский акцент пилота «Фокке-Вульфа», и он ответил:

– С прошлого лета.

– Везунчик, мой последний отпуск был в сорок втором.

– Сплюнь и не говори о везении. Полгода в госпитале, неделя отпуска и сюда на трёхмоторную тарахтелку.

– Удачи! – «фоккеры» разошлись веером и повернули обратно.

– Ловко ты с ними поговорил! – воскликнул Саша. – Я уже начал высматривать место для вынужденной посадки.

– От пушек «фоккера» мы развалимся в небе, – засмеялся Олег и позвал Алексея: – Неси кофе с бутербродами, пора приступать ко второму завтраку.

Дремавшие пассажиры тоже присоединились, самолёт наполнился ароматом арабики и копчёной колбасы. В кабину робко заглянули детишки и попросили показать управление самолётом. Но безмятежный час быстро закончился, пора пересекать Балтийское море, и «Савоя» снова пошла на снижение.

– Алексей, возвращайся на место стрелка и внимательно смотри назад и вверх, – предупредил Олег.

– Немцы так далеко не залетают, – возразил тот.

– Наши торпедоносцы с одного захода собьют, у них скорость в два раза больше.

В центральной Балтике немцев нет, но южнее корабли и самолёты продолжают доставлять снабжение для Курляндской группировки Вермахта. Олег настроил радиостанцию на частоту ПВО и начал вызывать пост наблюдения. Тщетно, в эфире ничего, кроме помех, но через полчаса откликнулась войсковая станция наведения:

– Сто первый, я Луч-49, где вы находитесь?

– Пересекаем центральную Балтику, летим из Эдинбурга в Москву.

– Какого хрена вас занесло в район боевых действий? Западнее Пскова станций наблюдения и контроля нет.

– Перегоняем подарок союзников, – пояснил Олег.

– Поворачивай на север и поднимайся на максимальную высоту, ближайшая станция ПВО на острове Соммерс.

– Не могу, на борту дети, а кислородного оборудования нет. Возьми под проводку к себе.

– В Паневежис захотелось? Здесь недобитые фрицы стаями бродят.

Поворот на север увеличит полёт на два часа и потребует промежуточную посадку для дозаправки, пришлось назваться:

– Луч-49, я сто первый, позвони в штаб, скажи, что Студент просит коридор на Ригу.

После небольшой паузы оператор радостно сообщил:

– С возвращением, Студент! Эшелон три тысячи, курс на Ирбенский пролив, истребители сопровождения на взлёте! – и продиктовал рабочую частоту радиосвязи.

Олег облегчённо вздохнул и снял немецкую лётную куртку.

– Так ты и есть тот самый Студент? – с нотками восхищения спросил Саша.

– Я Студент, а «тот самый» или не «тот самый», извини, не знаю.

– Ну, у Геринга со стола сигары унёс, у Манштейна из-под носа секретные карты выкрал.

– Манштейн по жизни пьянь беспробудная, – ответил Олег.

Сразу начались просьбы рассказать что-нибудь интересное, а сказать нечего. Реальные дела под запретом даже для сотрудников соседнего кабинета, а раскручивать фантазией вымыслы – удел политработников. Тем не менее Олег вспомнил несколько второстепенных эпизодов, которые не могли вскрыть суть проведённой операции. В частности, рассказал о подрыве газовыми баллонами ресторана, в котором находился предатель с оравой сотрудников СД.

За разговором подлетели к Ирбенскому заливу, над которым барражировал полк истребителей. Заметив приближающийся с запада самолёт, встречающие вытянулись в строй пеленга и после синхронного виража перестроились в эшелонированный эскорт. Ведущий в гимнастёрке с генеральскими погонами пристроился крылом к крылу, приветливо помахал рукой и вышел на связь:

– С возвращением, Студент! Самолёт сам выбирал или взял что поближе?

– Специально для меня лаком покрывали и личную эмблему фюрера рисовали для моего спокойствия, – пояснил Олег.

Наушники завибрировали от дружного хохота, а генерал поинтересовался:

– Что за пассажиры с тобой?

– Наши возвращаются домой, семья с детишками и трое парней после выполнения заданий.

– Прямо на аэродроме брал?

– Зачем? Аист занёс в салон в розовом клювике, – пошутил Олег, чем вызвал новый взрыв хохота.

– На твоём счету уже второй самолёт фюрера, – заметил кто-то из пилотов.

– На том аэродроме остался лишь мусор.

– Ты видел ставку Гитлера?

– Снаружи ничего примечательного, а что под землёй, не знаю, – не стал отрицать Олег.

За разговорами долетели до Риги, где самолёт окружил новый эскорт, на этот раз до Великих Лук. Саша воспользовался временной тишиной в эфире и поинтересовался:

– Тот первый у нас в ангаре, а два экспериментальных тоже твоих рук дело?

– Экспериментальным был «мессер», а He-219А-6 «Филин» я брал со сборочного конвейера.

– Обе машины признаны никудышными, а управление вообще жуть, – раскритиковал Саша.

– Я эту жуть гнал на полный радиус, управление неизвестно, тумблеров не знаю, как долетел – сам удивляюсь.

– Отец любил говорить, что ангел-хранитель не видит трусов, а ты настоящий храбрец.

– Особой храбрости за собой не замечал, – отмахнулся Олег.

При входе в зону ПВО Москвы оператор отправила самолёты сопровождения восвояси, а Олега повела на Центральный аэродром. Наконец-то дома! «Савоя» послушной девочкой села на три точки, а далее чуть было не случился конфуз. Спасибо Алексею, который вовремя предупредил:

– Ты куда поворачиваешь? В тягача въедешь!

Олег ударил по тормозам и только после этого разглядел рулёжного сигнальщика, указывающего в противоположную сторону. Расстроенный допущенной оплошностью, он встал с кресла:

– Рулите сами, я что-то совсем расклеился.

– Нам вроде к тому ангару, где генерал машет рукой, – предположил Саша.

Василий Васильевич? Точно, он, и Олег подтвердил:

– Меня встречает.

Не успел самолёт остановиться, как шеф забрался с чемоданом в салон:

– Быстро переодевайся, опаздываем!

Олег спешно сменил британский мундир на советскую парадную форму и побежал в служебную «эмку», которая сразу включила сирену.

– К Сталину на доклад, – сделали вывод пилоты.

Вождь никогда не торопился и не принимал скоропалительных решений, в том числе в отношении окружающих его людей, это Олег хорошо знал. Даже прежде звонка кому-либо домой он требовал убедиться в том, что нужный ему человек дома и не занят важными делами.

Машин в Москве заметно прибавилось, а Ленинградский проспект «кишел транспортом» даже по довоенным меркам. Симпатичные девушки из ОРУД[61] в белых гимнастёрках и щегольских сапожках изящно манипулировали жезлами, не давая машинам скопиться на перекрёстках. Через каких-то десять минут легковушка остановилась перед зданием Генерального штаба, и Олег приуныл. Ему светит задание в интересах фронта, причём срочного характера.

Офицер у входа отдал Василию Васильевичу честь, критически глянул на Олега и отступил назад. Почти бегом они поднялись на второй этаж и открыли дверь с табличкой «Начальник Оперативного управления».

– Чему быть, того не миновать, – шепнул Олег и перекрестился.

В приёмной женщина-секретарь в погонах полковника сразу ушла в кабинет начальника, а безукоризненно отутюженный адъютант провёл в небольшую каморку с огромным зеркалом. Ха, интересные здесь порядки! Первым делом адъютант усадил визитёров на высокие табуреты и отполировал им бархоткой сапоги. Затем перед зеркалом расправил на мундирах складки и смёл щёточкой невидимые пылинки.

Преамбула настроила на соответствующий лад, и оба вошли в кабинет строевым шагом. Антонов? Ну да, по должности генерал армии был начальником Оперативного управления, а фактически исполнял обязанности начальника Генерального штаба. Дворянин, чистюля и педант никогда не был у Сталина в фаворе, но высокие деловые качества перевешивали «недостатки». Впрочем, маршала и Героя ему всё-таки не дали.

Василий Васильевич незаметно толкнул локтем, и Олег увидел слева от себя незнакомого иностранца. Что за невезуха, снова к союзникам! Без того унылое настроение упало на уровень городского асфальта.

– Прошу вас, господин Барроуз, – заговорил по-английски Антонов.

Генерал-лейтенант вышел из тени и остановился напротив Олега:

– Мне, как главе военной миссии Великобритании в Москве, выпала честь вручить вам высокую и заслуженную награду.

Олег получил две бархатные коробочки и беззвучно открыл рот. Надо что-то ответить, но что? Уставившись оловянным солдатиком на Антонова, он бодро сказал:

– Служу Советскому Союзу!

В ответ генерал-лейтенант похлопал по плечу и по-английски шепнул:

– При получении ордена Британской империи со звездой рыцаря-командора следует сказать: «За бога и Империю».

Олег заметил ухмылку на лице стоящего у окна Антонова и тихо повторил:

– За бога и Империю!

– Мне в высшей степени приятно вручать награды отважным воинам Советской России! – прощаясь, заявил генерал-лейтенант.

– Вот язва! – воскликнул Василий Васильевич, едва закрылась дверь.

– Идите сюда, подполковник, – подозвал Антонов. – Награда одна, а ордена два, их нельзя носить вместе.

Сначала Олегу разъяснили порядок размещения и ношения ордена, затем надели через плечо алую перевязь и закрепили на ней звезду.

– Кто мне говорил, что русским офицерам больше не видать крестов Антанты? – отойдя на несколько шагов, спросил Антонов.

– Тебе точно не дадут, – дерзко ответил Василий Васильевич.

– Целее буду, – парировал генерал армии.

– Когда вернёшь в армию гвардейские мундиры?

– На парад Победы солдаты выйдут с красной грудью, обещаю.

Чувствуя себя лишним в дружеском разговоре генералов, Олег отошёл к зеркалу у противоположной стены. На фоне позолоченных советских орденов британские награды смотрелись простовато. Лишь серебряная звезда сверкала серебром, но изяществом и красотой уступала ордену Богдана Хмельницкого.

Тем временем генералы затеяли спор о наградах с бантом, которые раньше давали за ранения, и Олег тихохонько выскользнул за дверь. Они вспоминают свою молодость, в которой нет места советской молодёжи. Пройдёт немного времени, и Хрущёв восстановит классовую справедливость, разом отправив всех «бывших» на пенсию.

Дома уже знали о высокой британской награде и Олега встретили праздничным столом. Тёща с тестем даже прослезились, а дед потребовал немедленной семейной фотографии. Мария Васильевна позвонила в фотоателье, и через полчаса старичок со смешливой девчушкой расставили в комнате светильники с экранами. Выбрав ракурсы съёмки, старичок деловито осведомился:

– Вам простые снимки, раскрашенные или цветные?

– Цветные? – удивлённо переспросил Олег.

– У нас восьмислойные пластинки Переславль-Залесской фабрики! – гордо сообщила девчушка.

Цветная фотография стоила в десять раз дороже, но семейство на радостях решило не жадничать. Кроме общего снимка, сделали групповые, парные и портретные, сфотографировали даже деда с Марией Васильевной и племянницами. По случаю Валя сменила несколько нарядов, каждый раз красуясь с другими украшениями, чем серьёзно рассердила отца. Тем не менее вечер прошёл на славу, и тесть с тёщей уехали за полночь, когда Валя откровенно прильнула к мужу.

Наутро Олега вызвали в госпиталь для осмотра полученной в бою раны. Причём Мария Васильевна намеренно сообщила об этом во всеуслышание, чем взволновала Валю. Пришлось прилюдно раздеваться и показывать почти зажившее плечо.

– Шальная пуля издали на излёте пробила полудюймовую фанеру и вошла в мягкие ткани, – сказал полуправду Олег.

В Центральном военном госпитале его ни о чём не спрашивали. Медсестра увела из регистратуры в рентгеновский кабинет, а получив ещё сырые снимки, познакомила с хирургом. Врач долго мял плечо, определяя состояние мышц и сухожилий, затем вынес вердикт:

– Патологии нет, пройдёте в процедурном кабинете восстанавливающий курс лечения волновыми магнитами.

В прежней жизни Олегу приходилось посещать кабинет электролечения, и тихое, полусонное царство ему нравилось. Врач полистал подшитые в номерную папку листочки и спросил:

– Ваша жена на шестом месяце беременности? – и, не дожидаясь ответа, заявил: – Я выпишу трёхнедельную семейную санаторную путёвку.

Жара, июль, самое время для отдыха на берегу Москвы-реки. В санатории произошли некоторые изменения. Завтрак и обед проходили под новости из репродуктора городской радиосети, а вечером приезжали артисты Москонцерта. Во время ужина слух отдыхающих услаждала лирическая мелодия фортепиано, затем начинался концерт с участием знаменитостей.

Отношение «бывших» тоже изменилось, при встрече они неизменно обращались к Олегу «сэр», к Вале – «леди». Жена воспринимала это как своего рода игру, приседала в реверансе и отвечала:

– Миледи, милорд.

Если принять во внимание общее изменение отношений, то «бывшие» как бы подчёркивали статусное изменение, ибо полученный орден производил во дворянство. Олег отвечал взаимной вежливостью и не озадачивался. Возрастные полковники и генералы с жёнами всего лишь ностальгировали по ушедшей молодости, не более того. От приглашений на вечерний чай они с Валей не отказывались, а застольные воспоминания были неутомительными.

Прогулки по парку или речные на лодке неизбежно закачивались новыми знакомствами. В какой-то мере этому способствовал новый порядок, по которому отдыхающим мужчинам предписывалось ходить без мундиров. Темно-бежевые куртки с нашитыми белыми воротничками не скрывали генеральских лампасов, но избавляли от скованности при встрече с младшими по чину.

Дело в том, что в санаторий начали поступать прооперированные в московских госпиталях раненые офицеры. С одним из них Олег познакомился на лавочке у реки. Жена осторожно массировала ему плечо, а выздоравливающий неуклюже ковылял по тропинке на костылях. Приняв Валю за медсестру, он шутливо сказал:

– Пальчики не устали, сестричка?

– Руки у меня лёгкие и здоровые, в две недели мужа вылечу, – резко ответила она.

– Садись рядом, отдохни, – чтобы сгладить грубость, предложил Олег.

– Сильно болит? Меня Михаилом зовут, танкист, – усаживаясь, представился выздоравливающий.

Валя назвалась сама, представила мужа, сняла босоножки и пошла по песочку у воды.

– Мелочь, – ответил Олег, – вот тебя серьёзно садануло.

– В полевом госпитале хотели ногу отрезать. Спасибо комдиву, договорился с летунами, меня в самолёт и сюда, в Москву.

– Ценит тебя начальство.

Михаил просто, без эмоций, рассказал о коротком бое, в котором его роль сводилась к обеспечению прорыва основного ударного кулака. Поставленную задачу выполнили, но немецкая артиллерия сосредоточила огонь на его батальоне. Они стреляли в злобном бессилии, но один снаряд всё же угодил в командирский танк. На КВ-8 встроенная система углекислотного тушения, поэтому они не загорелись, и экипаж вытащил раненого командира.

Олега впечатлило будничное повествование о мандраже перед боем, страхе первых минут атаки с последующим яростным желанием уничтожить врага. Вместе с тем он никогда не слышал о танке КВ-8, а слова: «мы выжигали всё вокруг так, что оставались одни обгорелые остовы» вызывали недоумение. Когда комбат закончил рассказ, Олег осторожно спросил:

– Какие танки в твоём батальоне?

– Огнемётные, ОТ-34 завода «Красное Сормово» и КВ-8 Челябинского Кировского завода.

– Вы пускаете огненные струи?

Комбат захохотал и со смехом пояснил:

– Не зря наши танки называют «Змей Горыныч», они плюются огнём на двести метров.

– Плюются? Это как? – удивился Олег.

– В автоматический танковый огнемет подаётся горючая смесь и холостой патрон сорокапятки. Скорострельность восемнадцать выстрелов в минуту.

– Стреляете бензином?

Комбат снова захохотал:

– При выстреле бензин превратится в пар, у нас во врага летит огненный шар сантиметров пятнадцать в диаметре.

– Ну да, – согласился Олег, – пороховые газы любую жидкость превратят в пар.

– Горючая смесь на основе мазута с порошковым загустителем и ксиленолом, который препятствует тушению.

– Но дальность «плевка» всего двести метров! Так близко подходить опасно!

– Зачем идти на танки? – удивился комбат. – Мы обходим стороной не ближе километра и поджигаем лесочек, в котором они затаились.

– Километр, говоришь, пушка «Тигра» с такого расстояния подобьёт любой наш танк! – воскликнул Олег.

– Эх ты, вояка! Сначала попади! С километра не каждый снайпер пулю точно положит, о пушке и говорить нечего!

Прагматика войны, если противник укрылся среди деревьев, то рукотворный пожар будет простейшим и надёжным решением. У врага останется единственный шанс спасения – поднять руки и побежать сдаваться. Температура пламени огнеметного выстрела в тысячу градусов изначально исключает мысль о героическом прорыве. Осталось уточнить последнюю деталь, и Олег спросил:

– Челябинский Кировский завод – это часть Ленинградского Кировского завода?

– Ты что! Они начали выпуск танков в тридцать восьмом, делали лицензионные танки «Форж и Шантье»[62].

– У нас выпускали французские танки?

– Лицензию покупало республиканское правительство Испании, наши сделали сто штук, но к этому времени к власти пришли фашисты.

– Танки остались в Красной Армии?

– Разумеется, хотя они так себе. Зато завод получил опыт и создал свой танк разведки Т-40.

– Аналог французского?

– Вообще ничего общего, стосильный дизель С-2, мелкозвенчатая гусеничная цепь, обрезиненные катки. Двигался почти бесшумно!

– Огнемётными танками завод занялся уже во время войны?

– Нет, их придумали во время финской. КВ-6 создали в Ленинграде, здесь, под Москвой, в Егорьевске снаряжали ОТ-26.

Тема автоматического танкового огнемета была для Олега неожиданной. Голливуд показывал огнемётный танк в фильме про войну с Японией. Там была обычная прыскалка с поджигающим факелом, а здесь совершенно иной принцип. Выстрел пороховым зарядом сам по себе воспламенит смесь. Если вспомнить уроки средних классов, десятилитровый шар в диаметре не превысит пятнадцати сантиметров. Советские танки реально стреляют огненными шарами, причём очередями! Что важно, никто и нигде в мире не смог додуматься даже до паршивенького аналога.

За три недели они прекрасно отдохнули, подлечились и накупались в тёплой реке. Вот с загаром получился облом, дежурная по пляжу строго следила, чтобы отдыхающие и больные не выходили раздетыми на солнце. Загорать можно было только под навесом, и ни в коем случае не спать, запрещалось даже лежать с закрытыми глазами.

Утром последнего дня они прошли семейный медосмотр, Вале пожелали лёгких родов, а Олегу поставили штамп: «годен к продолжению службы». Мария Васильевна приехала с племянниками, которые с детским восторгом забрались в реку и вернулись в машину после угроз на неделю остаться без сладкого. Москва опустела, жара напомнила горожанам довоенные привычки, и народ разъехался по дачам. Сейчас это не домики в садовых кооперативах, а съёмные комнаты в пригородных посёлках.

Выехав из санатория, Мария Васильевна сразу повернула в Крылатское, и через полчаса Олег с Валей попали в объятия родственников. После перенесённого инфаркта тесть выглядел осунувшимся, дед как бы завис в неопределённом возрасте, а Светлана Филипповна оставалась ягодкой на сорок пять. Александр Сергеевич сослался на рекомендацию врачей и выставил на стол коньяк.

Олег «причастился» парой рюмок и расслабленно любовался дачным благолепием. Тёща увела Валю на веранду и вместе с домработницами затеяла воспитательный процесс, а может, наставление по тайным женским делам. Дед затеял с Александром Сергеевичем спор на тему марксизма-ленинизма. Один доказывал, что теория строительства коммунизма должна меняться вместе с обществом, другой настаивал на незыблемости фундамента и опасности диссидентства.

Олег заскучал и после небольшой прогулки по саду присел у кустиков крыжовника. Его увлекла забава сорвать янтарную ягодку и при этом не оцарапаться, чего греха таить, лакомство тоже привлекло. Крыжовник оказался сладким, с крохотными, почти неощутимыми косточками.

– Штамп «годен к службе» получил?

Знакомый голос над головой заставил вздрогнуть. Как здесь оказался Василий Васильевич? За символической оградой из провисшей проволоки находилась дача заведующего сельскохозяйственным отделом ЦК Андрея Андреева. Словно услышав вопрос, шеф пояснил:

– Моя дача в Черёмушках, пользуюсь наследием ненавистной буржуазии[63], а здесь в гостях у сына, он женат на дочери Андрея Андреевича.

– Штампульку получил, когда прибыть в Управление? – спросил Олег.

– Задание простенькое, и время не поджимает. Ты так и не закончил с зачётами в нашем тренажёрном центре. Заниматься ежедневно с восьми утра. До свидания.

Неправда, он прошёл все тесты и зачётные проходы, осталось то, что невозможно сдать! Самым трудным было сближение с часовым, а затем с двумя часовыми на расстояние уверенного поражения. Для Олега определили дистанцию в двадцать метров, а подход оказался несложным. Достаточно находиться вне периферийного зрения человека и замирать, когда часовой начинает поворачивать голову. Единственным непреодолимым для него препятствием стал лабиринт с мишенями и теннисными пушками рядом.

Конфигурация лабиринта менялась за счёт перестановки ширм, мишени с метателями мячей тоже переставлялись. Это полбеды, беда находилась за ширмой, где сидели «стреляльщики». Солдаты хорошо слышали приближение и нажимали кнопочку в момент появления отражения стрелка в зеркале. Или… Ну да, зеркало! Один раз Олег в раздражении расстрелял зеркало, за что получил серьёзный нагоняй. Сейчас он воспользуется зеркальцем жены, с помощью которого определит направление пушки и после этого расстреляет мишень.

Возвращение в тренажёрный центр началось с повторного медосмотра, после которого проверили навыки Олега в маскировке и подкрадывании. Удовлетворившись результатом, инструктор опустил цепь с мотающейся в разные стороны платформой и потребовал отстрелить дюжину движущихся мишеней.

– Неплохо, неплохо, навыки можно считать закрепившимися, – вынес он вердикт.

– После ваших тренировок можно дома от кошки спрятаться, – пошутил Олег.

– Домашние животные безопасны, разве что нападут на соседа или по законам стаи поспорят с хозяином. Готов к бегалкам-стрелялкам?

– Манекены в касках или как? – нервно спросил Олег.

– Вперёд, сам увидишь!

Лабиринт он прошёл с первого раза, а долгожданная похвала инструктора оказалась прелюдией к более извращённой бегалке-стрелялке. День ото дня тренажёры усложнялись, а Олег проходил их без сучка, без задоринки. Зеркальце жены позволило понять основополагающий принцип – здесь развивают не мышцы, а сообразительность.

12 Безымянный подвиг

На седьмом месяце беременности Валя неожиданно начала капризничать. Началось с жившего при кухне матёрого кота, ежедневно приносящего к порогу мышь в качестве оплаты за полученный завтрак. Серый красавец получил незаслуженный пинок с оскорбительным приложением: «пошёл вон, вонючка». Затем досталось Олегу, жена сказала, что он пропах порохом, и потребовала перебраться из кровати на диван.

Несмотря на вмешательство матери с домработницей и экстренный вызов подруги, безосновательные капризы грозили перерасти в череду скандалов. Вечером варили яблочное варенье, Валя захотела облизать с ложки пенку и обожгла язык. На яростный крик сбежалась вся округа, и Олег на всякий случай пошёл на дачу Коротченко.

Сам Демьян Сергеевич с первого дня войны работал за линией фронта, а жившая на даче невестка была известным в Москве врачом. Но едва Олег открыл калитку, как оказался нос к носу с посыльным:

– Товарищ подполковник, вам срочно на аэродром.

– Вот так, как есть?

– Сказали, как угодно, очень срочно.

Олег вернулся обратно, поцеловал вмиг притихшую жену, простился с тёщей, и машина помчалась на Центральный аэродром. На лётное поле они приехали почти одновременно с Василием Васильевичем, и самолёт сразу начал разбег.

– Что случилось? – встревоженно спросил Олег.

– Беды ещё нет, лишь нависла угроза потерять важные документы, – раскладывая по лавкам одежду и документы, ответил шеф.

Олег начал изучать комплект личных документов, выписанных на обер-фенриха цур зее[64] Морица Пресслера. Награжден Крестом военных заслуг 2-го класса с мечами, отмечен множеством благодарностей с прочими значками. Далее пошли непонятные сокращения, и Олег спросил:

– В графе «специальность» указано «BdSich». Это что?

– Лучшее, что успели найти, расшифровывается как снабженец и как матрос сторожевого катера Балтийского моря, – пояснил Василий Васильевич.

– Мне предстоит прикидываться и тем, и другим?

– Не мешай, лучше займись примеркой и сложи имущество в матросский мешок. Личные документы в офицерскую сумку.

Форму и башмаки подобрали по размеру, бельё Олег оценил на глаз и уложил сверху. Мыло с зубным порошком и прочими принадлежностями заняли один отсек сумки, а сверху их прижало вафельное полотенце. Скромненько, но уровню унтер-офицера бо́льшего не положено. Василий Васильевич закончил разборку багажа, поставил у ног потёртый портфель и бросил на лавку папку с документами:

– Наш агент в Хайгерлохе, земля Баден-Вюртемберг, вовремя заметил опасность и вместе с товарищами скрылся в Швейцарии.

Преамбула обозначила место предстоящей операции, но не суть самого задания, поэтому Олег не спешил с вопросами. Шеф правильно понял молчание и продолжил:

– Он спешил, поэтому не смог забрать собранную документацию. Тебе предстоит пробраться в дом его любовницы и вынести бумаги.

– Дамочка в курсе? – поинтересовался Олег.

– Фрау Хельга не при делах, о спрятанных документах не знает, но СД любовную интрижку проследило.

– Матросская форма как-то поможет проникнуть в её дом?

– Её муж Рудольф Рикке служит в Кригсмарине и два года не был дома, это всё, что нам известно.

– Приду с приветом, уйду с документами.

– С момента бегства прошло два дня, плюс у вас три дня дороги. Обыски должны закончиться, но засада останется.

Поглотив Абвер, служба имперской безопасности, а проще СД, превратилась в подвластного лично Гиммлеру монстра. Олег невольно поёжился, его тревожила не засада в доме одинокой женщины, а необходимость дважды пересечь практически весь Рейх.

– В портфеле настоящий пакет документов из штаба в Кольберге для лаборатории в Хайгерлохе. Рядом опечатанный сургучом пенал с оружием.

– Маршрут Кольберг – Хайгерлох и обратно предстоит проехать на поезде? – поинтересовался Олег.

Василий Васильевич достал из портфеля папку с полным комплектом командировочных документов. Там лежали воинские требования на проезд в отдельном купе, разрешение на ношение и применение оружия в связи с перевозкой секретных документов. Проще говоря, полный комплект за подписью начальника штаба, включая талоны на питание под грифом «усиленное».

Более всего Олегу понравился оригинальный тайник с незаполненными бланками на все случаи жизни. Кроме того, там хранилось несколько солдатских книжек под разные виды войск, включая авиацию. В отдельной секции портфеля лежала кобура с пистолетом, и он поинтересовался:

– Надевать сразу или при опасности?

– «Вальтер» в морской кобуре наденете уже в поезде.

– Письмо для Хельги Рикке настоящее или как?

– Не думаю, что вы встретитесь. Офицеры СД поторопятся прочитать письмо и посмотреть вложенные фотографии, что даст вам время начать атаку.

– Логично, – согласился Олег, – оружие заберут у входа и сочтут меня неопасным.

Василий Васильевич достал из своего кофра два ТК[65] с подмышечными кобурами:

– Надеть сразу после высадки.

– Не слишком ли много оружия?

– Обратная дорога непредсказуема, слишком мало информации, и варианты возвращения невозможно спрогнозировать.

Олег вспомнил попавшего в засаду Лейтенанта, сумевшего принять единственно верное решение. В стрессовой ситуации непросто сохранять хладнокровие, а он перестрелял более половины врагов и благополучно ушёл. Предстоящее задание намного проще, о засаде уже известно, а сдача оружия расслабит врагов. Примеривая матросскую суконку, Олег сразу проверил ватные вставки. Они как бы расширяют грудь и надёжно маскируют скрытые пистолеты.

Перелёт в Ленинград закончился на Комендантском аэродроме. В несколько минут полуторка перевезла их в Озерки, и далее летели уже на гидросамолёте. Всё это время Василий Васильевич говорил о вариантах отхода, показывал на карте расположение аэродромов, называл имена старших офицеров и перечислял типы самолётов. В проливе Моонзунд садились уже при солнечном свете, и после короткого прощания Олег перебрался на знакомый катер.

До Померании добрались за двадцать часов и ночью прокрались под нависший обрыв. Первым в воду спрыгнул матрос с собакой на руках и почти сразу растворился в темноте. Немного выждав, Олег собрался последовать, но был остановлен:

– Не спешите, товарищ командир, сейчас подадут транспорт.

И правда, в нос катера упёрлась надувная лодка, а невидимый матрос посоветовал:

– Сначала перебирайтесь сами, затем вам подадут багаж.

Ещё минута, и Олег оказался в кромешной тьме, а резкое эхо всплесков подсказало, что они находятся в гроте. Впрочем, путешествие по воде оказалось неожиданно коротким. Едва за спиной заурчал мотор уходящего катера, резиновое днище скрипнуло по камню, и проводник включил фонарик:

– Смело выходите, я держу лодку за верёвку.

Они в самом настоящем туннеле, пол которого плавно уходит вверх! Олег шагнул на склизкие плиты и провёл ладонью по шершавым стенам из неотёсанного известняка. Кладка явно стародавних времён, когда железо было в цене и лёгкий в обработке материал без затей разбивали на куски. Матрос привязал лодку к кольцу и уверенно направился по прямому как стрела подземному ходу.

Примерно через километр они свернули в боковой проход с осыпавшейся в труху дверью в конце. По непонятной причине строители создали под землёй комнату, даже зал с камином. Матрос зажёг керосиновую лампу и указал на ряд деревянных нар вдоль стены:

– Отдыхайте, у нас четырёхчасовой перерыв.

Весь переход от Даго до места высадки Олег провалялся на койке, поэтому вместо отдыха затеял возню с барбосом. Собака явно служебная, но не сторожевая, что видно по характеру поведения, вероятнее всего, служебно-разыскная. В Красной Армии состоит на учёте семьдесят пять тысяч собак, из них более двух третей числятся разыскными.

В назначенное время матрос сытно накормил Олега с собакой и повёл дальше. Час пути по подземелью можно приравнять к пяти километрам, именно столько они шагали до светлого пятна над головой. Пущенная вперёд собака немного постояла и вернулась, радостно виляя хвостом.

– Чисто, – вынес вердикт матрос, – справа лестница, берите за другой конец, и пошли навстречу с солнцем.

Некое подобие трубы вывело разведчиков в остатки камина, а вокруг угадывались руины древнего замка или большого дома. Дав время оглядеться, проводник дал последнюю инструкцию:

– Собака выведет вас на железнодорожную станцию, идите не спеша, поезд на Берлин придёт через час.

– Лучше не спешить, персонал полустанка хорошо запомнит одинокого матроса, – заметил Олег.

– Здесь недалеко штаб группы войск Западная Пруссия, так что одиночество вам не светит.

– Какая связь при моём возвращении?

Матрос показал на разбросанные меж камней ремешки и объяснил порядок составления шлейки под грудь барбоски. Затем подвёл к зарослям репейника, где лежал моток парашютного стропа, после чего пояснил:

– Альма встретит вас на станции и приведёт сюда. Застегнёте шлейку и спустите вниз, вот и вся связь.

– Какова вероятность встречи с патрулём?

– Нулевая, Альма за километр учует врага. Если впереди собаки, она тявкнет и побежит к ним, в таком случае уходите сами.

Поездка получилась на редкость спокойной, за всю дорогу его ни разу не побеспокоили ни военный патруль, ни особые проверки отрядов СД. В поезде Данцинг – Берлин Олегу выделили сидячее купе с прямым выходом на перрон. В столице он пересел на поезд до Цюриха, где получил спальное купе в торце вагона. Комфортные условия позволили выспаться и подготовиться к главному действию.

По прибытии в Хайгерлох Олег зашёл в привокзальную комендатуру, где отметили в командировочном удостоверении время и дату. Всё, пора на встречу с костоломами Гиммлера. Покушение на Гитлера позволило рейхсфюреру перепроверить весь аппарат СД и оставить на службе только лично преданных людей. Как следствие, профессионалов отправили на фронт, а кабинеты достались самым «правильным».

На привокзальной площади ни одного таксомотора, зато извозчики стояли в два ряда. Услышав адрес, толстушка радостно заулыбалась, загородную поездку пассажир обязан оплатить по двойному тарифу. Продолжительная поездка закончилась у одинокого дома в сотне метров от дороги. Оружие на боевом взводе, на песчаной дорожке у входа две машины с надписью «SicherheitsDienst»[66], он готов к выполнению задания.

Олег шагал с видом заинтересованного чужака, разглядывая дом, машины, аккуратную лужайку с беседкой. Это для тех, кто сейчас за ним наблюдает, главное для себя он усмотрел сразу. От столба к дому тянулись лишь электрические провода, значит, дом без телефона. В городе не ждут от отряда СД докладов, и никто не будут волноваться при долгом отсутствии, что позволит действовать без спешки. Демонстративно протопав по ступенькам, Олег тщательно вытер ноги о коврик и резко провернул механический дверной звонок.

– Проходите, открыто, – незамедлительно последовал ответ, причём говоривший явно стоял у двери.

Конспираторы хреновы, крадущаяся вдоль стены группа захвата топает копытами на зависть беговым жеребцам. Олег толкнул дверь и после маленькой заминки шагнул, но не прямо, а вбок. Набегавшая сзади парочка намеревалась втолкнуть пришельца, но спина исчезла, и лидер рухнул на пол. Клоунаду дополнил стоявший за дверью громила, удар по голове достался второму из группы захвата, причём рукоять пистолета прошла вскользь и разодрала лицо.

Изображая испуг, Олег прижался к стене и, словно защищаясь, прикрылся портфелем. Вопли боли с озлобленным матом собрали всю оперативную группу, а испуганный вид забившегося в угол матросика сработал детонатором. Сотоварищи дружно захохотали, прерывая смех едкими шуточками на грани оскорблений. Не смеялся лишь один, по виду главный, гневно глянув на неприглядную картину, он приказал:

– Руки вверх, оружие на пол!

Олег послушно поднял руки, затем опустил правую, суетливо расстегнул кобуру и положил пистолет у ног.

– Кто такой? Зачем пришёл?

– Я, это, в командировке с документами. У меня письмо для фрау Рикке от её мужа.

– Документы и письмо на стол! – последовал новый приказ.

Обычный дом хозяев средней руки, где холл начинается от входной двери. Слева разделочный стол с газовой плитой, за ним лестница на второй этаж, где должны быть спальня и детская. В центре холла обеденный стол, на который Олег поставил портфель, а рядом положил офицерскую сумку, предварительно достав свои документы и письмо.

– Пошёл за стойку! – приказал главный. – Тихо сидеть, а ты, безмозглый Густов, стань за их спинами.

Ну и бараны! Олег сел рядом с избитой женщиной и оказался напротив аккуратно разложенных кухонных ножей. Уличная шпана намного сообразительней этих борцов за чистоту арийской нации. Оглянувшись на безмозглого Густова, начал рассказывать Хельге о мужестве её мужа, который отважно сбивает из эрликона вражеские самолёты и служит примером всему экипажу. Женщина начала улыбаться и тихонько смеяться, чем обратила на себя внимание. Главный посмотрел на идиллию мирной беседы и приказал Густову:

– Чего стоишь? Иди наверх, помоги с обыском.

Хельга не удержалась от громкого хохота и, наклонившись к уху, прошептала:

– Мой муж командует дивизионом подводных лодок и два года воюет в Индийском океане.

– Тебе есть где укрыться?

– Тётушка живёт в Хемментале, они всегда занимались контрабандой, а сейчас выгоднее проводить людей.

– Где дети?

– Живут с родителями мужа, автобусы угнали на фронт, а там до школы пять минут.

Олег встал и решительно потребовал:

– Отдайте портфель с секретными документами! В случае повреждения упаковки я обязан доложить командиру айнзатцгруппы[67].

Главарь недовольно сморщился, но согласился. Его коллеги беспринципны, как и он сам, а разоблачение недостойных в рядах СД поощряется железным крестом. Олег с демонстративной тщательностью проверил пакет, затем уложил документы по своим местам и выпрямился с двумя пистолетами в руках. Расстрел в холле сотрудников СД в остальных комнатах остался незамеченным, что позволило Олегу перебить врагов без опасений нарваться на ответный огонь.

Выбросив из портфеля теперь уже ненужные секреты, вывернул из косяка входной двери четыре шурупа и достал свёрток. Спрятанные в тайнике папки назывались: «Ракетный двигатель на топливе уран-234». Охренеть, население Германии вымрет без бомбёжек!

– О нашем уходе я должна сообщить в Берн, – неожиданно заявила Хельга.

– На связь выйдешь из машины, – с трудом подавив изумление, ответил Олег.

Пятьдесят километров просёлками меж холмов и горных склонов они преодолели за рекордные, по мнению женщины, два часа. У неприметной тропинки женщина попросила остановиться и пояснила:

– Отсюда до тётушки около часа прогулочным шагом. Впереди горная река, столкни в неё машину и возвращайся.

– У меня своя дорога, – отказался Олег.

Настроение спутницы мгновенно изменилось, и она злобно спросила:

– Ты кто?

Ответ на английском языке получился интуитивным, а не осознанным:

– Меня ждут на побережье с дальнейшей не очень приятной морской прогулкой.

– Фу, напугал, терпеть не могу русских, – выдохнула Хельга и рассмеялась.

Использование агентуры втёмную – старый и распространённый вариант, и Олег поддержал смех. Радистка посылает сообщения в Швейцарию и не догадывается, что адресат находится в здании советского посольства. Ну да ладно, первая часть задания выполнена, осталось вернуться обратно.

По совету Хельги он ещё час петлял меж холмов, а машину бросил у крутого горного склона, как доказательство ухода в Швейцарию. Здесь уже пограничная зона, и поиск начнут с собаками, но это вторично. План отхода составлен на действия вопреки логике преследователей, а машину обнаружат не скоро. Он пошёл вдоль склона и через несколько часов вышел к туннелю. Железнодорожная линия в один путь, и Олегу нужна отстойная ветка для разъезда поездов.

Попутный состав оказался крайне неудачным, паровоз притащил два десятка цистерн, недовольно загудел и выпустил из цилиндров облако пара. Движение между Швейцарией и Германией нельзя назвать интенсивным, и Олег счёл за благо использовать подвернувшийся шанс. Кое-как примостившись на раме цистерны, он вцепился руками за непонятные железяки, а после начала движения молился за собственное спасение.

Ехал Олег в крайне неудобной позе, зато поезд быстро домчался до Зальцбурга. Ночной город притих в страхе перед очередной бомбардировкой, что позволило незаметно перебежать пути и забраться на почтово-багажную платформу. Здесь он разыграл историю загулявшего отпускника-шалопая, потерявшего деньги и проездные документы. Как и ожидалось, сердобольные женщины пожалели морячка и взяли до Берлина.

В пути Олег честно помогал, готовя багаж к следующей станции, за что в качестве благодарности женщины помогли перебраться в вагон до Штеттина. Далее поезд шёл на запад, а ему надо восточное направление. Осечка произошла на перроне, он спокойно шёл в толпе пассажиров, как вдруг оказался в кольце солдат СД:

– Вот он, попался! Точно он, я его запомнил во время драки!

– Парни, вы меня с кем-то перепутали, я только что приехал на этом поезде, – скромно возразил Олег.

– Как драться, так первый, а как ответ держать, так в кусты! В машину его!

Вот попал, и не сбежать! Только сейчас он заметил, что все выходы с перрона заблокированы солдатами СД. В обычной ситуации это не препятствие, документы в порядке, разве что форму нельзя назвать идеальной. Но сейчас облава, причём на матросов, и любая попытка скрыться лишь уменьшит шансы на благополучный исход.

– Мы сначала поговорим, а отведём рыжего, он должен оклематься, – предложил штурмманн[68].

Олег всё ещё надеялся вывернуться, но его завели в подсобку, где на полу лежал окровавленный матрос. Кулачное противостояние между солдатами различных родов войск считается нормальным явлением. Но вид измордованного матроса изначально исключал вариант мирного исхода путём подкупа. Олег поставил портфель на стол и поинтересовался:

– Договоримся или как?

– Никак! – отрезал штурмманн и начал расстёгивать кобуру.

Два выстрела в грудь с контрольными в голову решили исход неначавшегося избиения. Ключи на столе подошли к входной двери, но что делать дальше? Не желая попусту тратить время, Олег одним рывком пересёк опустевший перрон и нырнул под поезд. Вслед со всех сторон послышались разноголосица свистков и топот погони. Пусть бегут, за привокзальными путями начинаются руины складов и прочих построек.

Олег собирался вывести погоню на зенитные батареи, расчёты которых обязательно ему помогут. В крайнем случае можно устроить в развалинах показательный расстрел. Вариант нежелательный, ибо спровоцирует масштабную облаву и усложнит выход из города. Подныривая под вагоны, он контролировал ближайших преследователей и прислушивался к крикам, поэтому встреча с офицером получилась неожиданной. На автомате потянувшись за оружием, в последний момент разглядел военно-морскую форму и состав с матросами за его спиной.

Вот оно что! Флот на приколе, экипажи переведены в морскую пехоту, а матросы перед фронтом развлекаются драками! Олег громко закричал:

– Спасайте, братцы! Прут вдесятером на одного! Рыжего насмерть забили и бросили в подсобку!

– Погнали!!! – дружно заорали моряки и чёрной лавиной ринулись штурмовать вокзал.

Офицеры без должного рвения покричали вслед и собрались у штабного вагона. Их можно понять, впереди бесперспективный бой с предсказуемым итогом. Времена, когда Красная Армия шла в атаку с винтовками наперевес, давно канули в Лету. Сейчас вперёд идут танки, тысячи танков с десантом на броне, а шанс выстрелить из фаустпатрона близок к нулю. Во-первых, последние модели этих самых фаустпатронов проявили склонность к самоподрыву. Во-вторых, у русского автоматчика больше шансов опередить и короткой очередью срезать гранатомётчика.

Олег воспользовался суматохой и снова шмыгнул под вагоны. От погони он оторвался, а что дальше? До заветных развалин более сотни километров, а поездка на поезде отпадает по причине предстоящей тотальной облавы. Инцидент на вокзале начальство замнёт, но местные разборки с поисками зачинщиков ещё долго будут продолжаться. Для начала следует убраться подальше, и лучшим укрытием станут морские казармы на том берегу реки.

От вокзала через железнодорожный мост идти минут пятнадцать, и Олег поспешил. Увы, заречный район лежал в руинах, что конкретно бомбили союзники, понять невозможно. Бомбы сровняли с землёй всё, начиная от причалов и заканчивая дачным посёлком у загородного леса. Аэродром тоже пострадал, ангары и казармы угадывались по остаткам стен.

Самолётов нет, зато у руин стояла легковушка, и Олег решил испытать удачу. Полуразрушенное строение оказалось бывшим складом, а техник-обер-лейтенант ковырялся в поисках полезных железяк. Трофейный «Форд-7W» с нормальным рулём позволит в пару часов доехать до места, и Олег перед выстрелом осмотрелся.

– Могу подвезти, если тебе в Кольберг, – неожиданно предложил офицер.

– Мне в штаб группы войск Западная Пруссия, только не подъезжайте близко, надо привести себя в порядок, – с запозданием ответил Олег.

– Садись, здесь ни хрена не осталось.

Всю дорогу техник-обер-лейтенант чихвостил службу снабжения и бестолковых пилотов, умудряющихся угробить двигатель за один вылет. Олег поддакивал и радовался нежданной удаче, он сумел уйти, не оставив погоне ни единого шанса. Наговорившись о служебных проблемах, офицер принялся нахваливать свой «Форд-7W», полученный в награду после взятия Роттердама.

В полукилометре от штаба они почти дружески распрощались, и Олег направился к древним развалинам. Неизвестно откуда под ноги бросилась Альма, что интересно, она не тявкнула, не взвизгнула, хотя всем своим видом показывала радость. Честно говоря, радость встречи была обоюдной, и Олег угостил собаку сухим рационом. Барбоска в мгновение заглотила еду, и ему пришлось досыта накормить оголодавшую собаку.

Странно, очень странно, по всем признакам проводник любил Альму и оставить её без еды никак не мог. Разгадка оказалась у развалин, где вместо лаза зияла широкая воронка без малейшего намёка на подземный ход. Не спеша с выводами, Олег осмотрел руины замка и нашёл множество свидетельств короткого боя. Судя по гильзам, немцев было много, а одинокий защитник использовал единственный шанс сохранить тайну подземелья и подорвал вход.

Олег не озадачивался проблемой появления здесь врагов, с этим разберутся специалисты. Сейчас надо войти в туннель со стороны моря, и он отправился на поиски спуска к воде. Относительно пригодное место нашлось совсем не близко, а путь под нависшим берегом походил на испытание выносливости. Здесь настолько глубоко, что порой приходилось плыть, при этом поддерживая Альму и держа над головой портфель.

Добравшись до зала с камином, засветил керосиновую лампу и увидел на столе лаконичную записку: «Не жди». Внутренняя готовность к подобному повороту встретилась со смертью тайной надежды и лишила последних сил. Небрежно разбросав вещи, он завалился на нары и нырнул в спасительный сон. Следующий день ушёл на чистку одежды, после чего вымылся с хозяйственным мылом в море и тщательно выбрился.

Второй день принёс спокойствие и не дал ни единой толковой мысли о реальной возможности вернуться к своим. Отсюда вывод: надо не гадать на кофейной гуще, а активно искать эту самую возможность. Первым делом Олег зашёл в посёлок у вокзала, где быстро нашёл нужный адрес и купил бутыль самогона. Затем отправился к казармам отряда полевой жандармерии, немецким вариантам погранзаставы, и нашёл псарню.

Альму солдаты знали и были рады познакомиться с хозяином собаки. После первой бутыли сходили за добавкой, и Олег заночевал у гостеприимных хозяев. Итак, побережье давно не патрулируют за отсутствием достаточного количества людей. Солдаты лишь дежурят на стационарных наблюдательных вышках и обходят с собаками прибрежные посёлки. Что важно, о бое на развалинах у обрыва никто ничего не слышал.

В тылу строевых солдат нет, здесь служат после ранения ограниченно годные «деды» и новобранцы. Ветераны передают молоди свой опыт и готовят их к боевым подвигам. Западная Пруссия до предела заполнена тыловыми частями, посему матрос с железным крестом, собакой и портфелем не мог привлечь внимания. Как подобает старослужащему, Олег шёл по улицам Кольберга уверенной походкой и высматривал шанс вернуться обратно.

Идея угнать самолёт сдохла после взгляда на аэродром. На стоянке звено «Дорнье-Do217», ещё пара у ремонтного ангара со снятыми моторами. Нет, даже подари судьба самолёт разогретыми двигателями, Олег не сможет взлететь на незнакомом и тяжёлом в пилотировании торпедоносце. Ждать здесь нечего, авиация Третьего рейха сосредоточена на фронте, где Красная армия рвётся к Берлину. Очисткой побережья Балтийского моря займутся дивизии Первой польской армии.

В качестве альтернативы Олег решил присмотреться к катерам и внимательно присматривался к причалам. Тральщиков, торпедных и противолодочных катеров много, на самом деле это маленькие корабли, которым нужен экипаж. Он обошёл всю западную часть города, затем перешёл на другой берег реки и продолжил обследование каждого закоулка.

Увлёкшись разглядыванием стоящей за забором лёгкой бронетехники, Олег не сразу обратил внимание, что Альма жмётся к ногам. Он чуть было не пнул собаку, а когда спохватился, было поздно, перед ним КПП с досужим офицером у ворот. Сохраняя внешнее спокойствие, отдал честь, зашёл на проходную. Салажонок услужливо выдернул стопорящий штырь, и Олег оказался на территории крепости. В голове ни одной мысли, на языке только матерные слова.

Люди добрые, подскажите, как крепостные стены и пушки помогут прорваться через фронт, до которого как минимум три сотни километров? Аккуратная брусчатка на проезжей части, ровненькая плитка на спрятавшемся в тени лип тротуаре. Рядовой состав обязан ходить по дороге, таково непреложное правило, но он старослужащий с железным крестом и чихать хотел на выверты кайзеровских времён.

Сохраняя деловую походку и поглаживая взволнованную Альму, Олег шёл вперёд, проще говоря, не зная куда. За общим поворотом дороги, тротуара и крепостной стены открылся вид на море, реку и тарахтящий у причала катер. Угнать? Перестрелять экипаж и рвануть в море? Со штурвалом он разберётся, а что там вместо педали газа и как переключать скорость? Ещё не приняв решения, он подошёл к матросу:

– Что означает RW-14?

– Постановщик дымовой завесы, мы укрываем конвои и корабли от атак подводных лодок и торпедоносцев.

И вдруг Альма спрыгнула на палубу!

– Значит, я правильно пришёл.

– На борту никого нет, – возразил матрос. – Старший моторист закончит настройку двигателя, и я останусь один.

– Собаке виднее, – улыбнулся Олег и прыгнул следом.

Сколько времени займёт спуск по двухметровому трапу с палубы в машинное отделение? Минута, если ползком, или девять ступенек, если ногами. За девять шагов разыгравшееся воображение нарисовало уйму страшилок, начиная от пустой топливной цистерны и заканчивая обстрелом огромных пушек береговой батареи. Моторист возрастом за полтинник что-то крутил у двигателя, и Олег решил не лукавить:

– Я хочу уйти к русским.

– Обращайся к пастору, – последовал равнодушный ответ.

– На этом катере вместе с тобой и тем парнем на причале.

– Расстреляют.

– Нет. – И показал портфель в качестве доказательства.

– Моя семья погибла в Гамбурге, трёхтонная бомба угодила прямо в дом. Городские службы даже не пытались раскопать бомбоубежище.

– Согласен?

– Куда?

– Южный берег Даго.

Моторист вышел на палубу и позвал матроса:

– Шульц, доложи дежурному, что мы выйдем на часок. Надо прогнать двигатель на максимальных оборотах.

Дисциплинированный парень побежал исполнять приказ, а моторист запустил второй двигатель. Томительно потянулись пять минут прокачки масла и воды из горячего двигателя в холодный, затем последовал приказ:

– Отдать концы!

Катер неторопливо прошёл по реке к дуге волнолома, а когда появилась плавная качка открытой воды, RW-14 начал постепенно набирать ход.

Через треть часа прибрежные дюны скрылись за горизонтом, и старший моторист приступил к обучению новичка. Наука держать курс по компасу ничем не отличалась от управления самолётом при «слепом полёте». Разница лишь в углах перекладки руля, но это усваивается практикой. С приборами на пульте тоже ничего нового, стрелки на датчиках температуры охлаждающей воды и масла не должны приближаться к красным секторам. Когда Олег попросил пояснить суть остальных приборов и ручек, последовал строгий ответ:

– То не для твоего ума, смотри по сторонам, держи курс и ничего не трогай! Вишь на щитке красную кнопку? Жми, если что, я сразу прибегу.

Первое время пришлось интенсивно крутить штурвал, но катер, как и самолёт, имеет свою динамику движения, к которой надо приспособиться. Освоившись с управлением, Олег перенёс из угла кресло на высоких ножках и устроился с максимальным удобством. Альма одобрила перестановку корабельной мебели и легла под ногами.

К вечеру старший моторист приготовил сытный ужин и подменил на четыре часа, дав возможность поспать. Ночная вахта настроила Олега на лирический лад. Звёзды и абсолютная гладь моря создавали иллюзию полёта на самолёте, а ярко-зелёные огоньки потревоженного планктона походили на феерию магии. Альма добровольно взяла на себя обязанности вперёдсмотрящего и до рассвета вслушивалась в непроглядную темень.

Утро принесло ароматные запахи с камбуза. Старший моторист сначала навёл порядок в машинном отделении, затем подошёл к штурманской карте, что-то вычислил и нарисовал кружок.

– Отправляйся завтракать и спать, еду для собаки найдёшь под столом.

– Во сколько я должен вас сменить? – спросил Олег.

– Спи до звонка.

Кто бы спорил, особенно после длинной ночной вахты. Каюта командира и кубрик экипажа размерами могут поспорить с салоном «Жигулей», и Олег счёл за благо устроиться на узком диване кают-компании. Не очень удобно, зато можно вытянуться во весь рост. Сон сморил почти мгновенно, он успел почувствовать холодный нос Алмы у лица и провалился в забвение.

Пробуждение получилось странным, в первый момент Олег не мог осознать себя в наполненном страшным грохотом помещении. Какое-то время тупо смотрел на босые ноги, затем спохватился, схватил башмаки и побежал наверх. Жутким, пробирающим до костей звуком оказался колокол громкого боя. Тревога! Завидев Олега, старший моторист протянул бинокль и спокойно произнёс:

– Русские.

Рано, если верить нарисованному на карте кружку, катер находится между Курляндией и шведским островом Готланд. До южного берега Даго им телепать до завтрашнего утра, это вам не торпедный катер, который шёл справа с явным намерением сблизиться. Силуэтов военных кораблей он не знал, а крошечный флаг на гафеле рассмотреть невозможно.

– Ты уверен? – переспросил он.

– Спрашиваешь, за войну сотню раз закрывал дымом транспорты от их атак.

– На всякий случай сбавь ход.

– Уже сбросил до малого, нам от них никак не уйти.

Олег всё же рассмотрел военно-морской флаг СССР и предусмотрительно спустил немецкий. Словно в одобрение торпедный катер взвыл сереной и начал заходить для швартовки борт в борт.

– Остановимся?

– На ходу легче швартоваться, – ответил старший моторист.

Не разбираясь в морском деле, давать советы было бы верхом глупости, Олег вышел на корму и сел на кап машинного отделения. Матросы торпедного катера подцепили баграми RW-14 и начали заводить швартовые концы, а он рассматривал оружие. На корме турель со знакомой двадцатимиллиметровой пушкой ШВАК, а впереди нечто непонятное. Точнее, понятное, но неизвестное. Турель с двенадцатиствольным пулеметом шквального огня.

Созданный в тридцать восьмом восьмиствольный пулемёт Владимирова изначально предназначался для лёгких танков разведки. Комиссия ГАУ одобрила разработку, а танкисты отказались, сославшись на слишком высокую плотность огня. Вариант сорокового года планировался для установки в крылья самолёта, но пилот провалил испытания. За три захода израсходовал весь боезапас, при этом ни разу не попал в конус. Разработка сорок второго года предназначалась для бортстрелка, но авиаторы уже начали перевооружаться на пушки.

Матросы с автоматами принялись осматривать закоулки катера, а Олег на всякий случай придерживал Альму за ошейник и продолжал размышлять по поводу незнакомого оружия на баке. Как объяснял дед, шквальные пулемёты никогда не стояли на вооружении. Их время пришло в пушечном варианте, когда возникла необходимость защититься от ракет, а автоматика позволила наносить короткий и меткий удар.

– Командир, – не удержался Олег от вопроса, – что за хрень стоит у тебя на баке?

– Двенадцатиствольный «Блюм» с электроприводом, пятнадцать тысяч выстрелов в минуту!

– Давно поставили?

– Перед высадкой десанта на Даго. А ты кто таков? Имей в виду, власовцев расстреливаем на месте.

– Сообщи на базу: «выход, точка, гранит, точка, студент, точка».

– Проверим, а кто сидит в рубке?

– Немец, старший моторист, добровольно согласился помочь.

– Давай сюда портфель, – потребовал командир катера.

– Совсем охренел? Мне самому туда нельзя заглядывать!

– Давай портфель, иначе застрелю!

– Стреляй!

Возникшее напряжение снял мичман, он подошёл к борту и небрежно поинтересовался:

– Собачка у тебя красивая. Как зовёшь?

– Альмой.

– Ты слышал, Василий? У него Альма с трёхсотого, экипаж убивается о погибшей собаке, а она живёхонька и комфортно возвращается домой!

Младший лейтенант перешёл на катер, осторожно погладил собаку и недовольно сказал:

– Испортил мне всю обедню, другие транспорты ловят, а мне придётся тащить на базу старое корыто.

– За этот портфель могут орден дать, – ради укрепления морального духа ответил Олег.

Мичман с двумя матросами усилили экипаж трофейного RW-14, и маленькая эскадра двинулась к острову Даго. Доселе хмурый старший моторист заметно повеселел и, выбрав момент, сообщил:

– Я сразу понял, что ты русский. Многие хотят встретить конец войны у вас в плену, но никто не отважится сказать это прямо.

Олег счёл необходимым поблагодарить бывшего моряка торгового флота за помощь, которая, надо признать, была мужественным поступком. Плавание в сопровождении торпедного катера и отправленная на базу радиограмма сняли нервное напряжение, и он перебрался в каюту командира. Крошечная койка над шкафчиком да столик размером с носовой платок, вот и вся мебель.

Интереса ради Олег решил заглянуть в папки. Он не физик-атомщик, но что такое двигатель ракеты, знал хорошо. Примерно две трети содержимого представляли собой теоретические расчёты и научно-техническое обоснование проекта. Далее шло описание самого двигателя и результаты лабораторных испытаний. Однако! Двигатель существовал в металле! Конструкция активной зоны ядерной установки не предусматривала достижения критической массы! Идея базировалась на реактивной тяге за счёт разогрева плутония.

После обеда подошёл ещё один торпедный катер, с приказом: «Разведчика Студента срочно доставить на базу». Олег сначала распрощался со старшим мотористом, затем с остальными моряками. Самым трогательным получилось расставание с младшим лейтенантом, который неожиданно заплакал:

– Спасибо тебе, сегодня получил приказ о досрочном присвоении звания лейтенант.

– Я здесь при чём? – удивился Олег.

– Благодаря тебе, так и написано: «За содействие в выполнении важного правительственного задания».

Мичман ограничился крепким рукопожатием и тихо спросил:

– Хоть воинское звание скажи, будем знать, за какого «студента» поднять стакан.

– Подполковник, – так же тихо ответил Олег.

Альма серой стрелой переметнулась вслед, а после прихода на базу важно продефилировала по причалу к «своему» катеру.

В ангаре Центрального аэродрома Олег угодил в объятия Василия Васильевича. Затем подошёл генерал НКВД, крепко пожал руку, взял портфель и укатил на бронемашине в сопровождении взвода охраны.

– Я привёз очень важные сведения? – с невинным видом поинтересовался Олег.

– Скажем иначе, ты изъял у врага очень важные документы.

– Осталась лаборатория и сотрудники!

– Не зная рецепта, ты не сможешь испечь даже буханку хлеба. Держи месячную путёвку в Пицунду на двоих.

– У меня продолжительный отпуск?

– После которого ты придёшь ко мне вместе с женой. Принести все документы, начиная со свидетельства о рождении.

Отдых получился незабываемый: тёплое море, изумительной чистоты вода и завалы фруктов на рынке. Война, железная дорога еле справляется с воинскими перевозками, а урожай плодовых деревьев девать некуда. После возвращения Олег с Валей послушно пришли в управление, где их ожидали сразу два сюрприза, приятный и непонятный.

К первому относится приказ о присвоении воинского звания полковник, а второй требовал осмысления. У них забрали абсолютно все документы, выдав взамен новые на фамилию Голдин. Причём в партбилете Олега и комсомольском билете Вали стояли прежние даты вручения, а графы уплаты членских взносов заполнены без пропусков. Чудеса! В будущем биографии велели писать прежние, изменяя лишь фамилию, а Олегу изменили вуз и прежнюю службу. Он превратился в выпускника МАИ по специальности «авиационная техника», прошедшего войну в качестве боевого пилота ПВО Москвы.

* * *

Учёба в Академии Наркомата иностранных дел завершилась полугодичной практикой во Франции. Естественно, Олег разыскал Маркиза и был доброжелательно принят в его родовом замке. В дальнейшем они часто встречались на светских раутах и официальных приёмах. Маркиз неизменно представлял Олега как своего спасителя, в ответ получал шутливый поклон с обращением «учитель».

После стажировки Олега произвели в генерал-майоры и направили работать в Лондон. Здесь ситуация сложилась двояко, для одних он был ветераном войны и боевым товарищем, для других представителем враждебной державы. Во время крайнего напряжения шестьдесят первого года, когда экипажи стратегических бомбардировщиков спали в кабинах, Олега демонстративно произвели в рыцари и вручили погоны генерала Королевских ВВС.

Скандал! По общему для всех стран правилу с дипломатической службы отзывают за малейшее пятнышко. А тут военный атташе публично получает воинское звание генерала недружественной страны! Отзыв неизбежен, и Олег с семьёй начал собирать чемодан. И тут из Москвы пришла телеграмма: «В связи со сложной международной обстановкой считаем крайне важным ваше личное присутствие на ежегодной встрече ветеранов авиационного полка. Напоминаем, оно состоится восьмого мая шестьдесят второго года…»

С этого дня, принимая приглашения, Олег неизменно приходил в форме Королевских ВВС и вскоре стал своего рода фетишем светских раутов.

1

Соответствует должности второго заместителя министра финансов.

(обратно)

2

Министр финансов и экономики.

(обратно)

3

Посол СССР в Великобритании, партийная кличка Майский, настоящая фамилия Ляховецкий.

(обратно)

4

Современные Сомали, Судан и Эфиопия.

(обратно)

5

Суда типа «Либерти» (жаргон.).

(обратно)

6

Телевизор кинескопный.

(обратно)

7

Штурмовое орудие (нем.).

(обратно)

8

Айнзацкоманды особого назначения.

(обратно)

9

Ставка Гитлера в Баварских Альпах, обычно представляется личным домом в Бергхофе, на самом деле это сеть помещений и переходов, на двести метров углублённых в тело горы.

(обратно)

10

Румынская сливовая водка.

(обратно)

11

Выездной суд СД по расследованию случаев невыполнения приказа, стандартный приговор – виновного расстрелять на месте, соучастников разжаловать.

(обратно)

12

Овраг с неразмытыми склонами.

(обратно)

13

Здесь игра слов: «мессер» по-французски означает «господин», а «фоккер» созвучен со словом «простак».

(обратно)

14

Штабсфельдфебель.

(обратно)

15

Бывший завод братьев Четуновых, основан в 1856 году.

(обратно)

16

Возглавляемая Гиммлером организация по исследованию германской расы.

(обратно)

17

Ставка Гитлера, Геббельса, Гиммлера и Бормана.

(обратно)

18

Лейтенант.

(обратно)

19

Мичман.

(обратно)

20

Водка с залитой белым сургучом пробкой.

(обратно)

21

Историческое название Львова.

(обратно)

22

Отдел специального назначения.

(обратно)

23

Генерал-майор.

(обратно)

24

Воздушное наблюдение, оповещение и связь.

(обратно)

25

Мех северного оленя.

(обратно)

26

Стриженый мех кролика.

(обратно)

27

А. С. Пушкин.

(обратно)

28

ГОП – Государственное общество призрения брало на содержание бомжей, в одном из сохранившихся приютов ныне находится гостиница «Октябрьская».

(обратно)

29

Дезертиры, их сводили в воспитательные полки, расквартированные на окраинах Санкт-Петербурга.

(обратно)

30

Государственный авиационный завод № 12.

(обратно)

31

Государственный авиационный завод № 43.

(обратно)

32

Имперская армия, название времён кайзера.

(обратно)

33

Буквально – «дубина», презрительное прозвище полицейских.

(обратно)

34

Прозвище БТР Sonderkraftfahrzeug 251.

(обратно)

35

Отряд рабочей самообороны, противостоящий СС и СА.

(обратно)

36

Кофемолка.

(обратно)

37

Управление специальных операций (англ.).

(обратно)

38

Жаргон, подразумевается второй пилот.

(обратно)

39

Легкомоторный самолет сельхозавиации по типу У-2.

(обратно)

40

Электродистанционная система передачи сигнала от пульта управления в кабине на исполнительные электродвигатели.

(обратно)

41

Соответствует авиадивизии в СССР.

(обратно)

42

Имперский наместник, обер-президент вверенного «гау», ему полностью подчиняется правительство провинции.

(обратно)

43

Старший ефрейтор.

(обратно)

44

После полуночи и после полудня.

(обратно)

45

Автоматическая винтовка Симонова образца 1936 года.

(обратно)

46

Ручная противотанковая граната кумулятивного действия.

(обратно)

47

Штрафные части СС. Не имели званий и каких-либо знаков отличия на мундире, ниже Альгемайне СС стояли только добровольческие, неарийские Ваффен СС.

(обратно)

48

Лейтенант.

(обратно)

49

Майор.

(обратно)

50

Приборы управления артиллерийским огнём.

(обратно)

51

Подвижный танковый ремонтный батальон.

(обратно)

52

Ныне ОАО «Силовые машины», основан в 1857 году заводчиком Растеряевым.

(обратно)

53

Мясной гуляш с шампиньонами и картофельными оладьями.

(обратно)

54

Жареная свиная нога.

(обратно)

55

Почему не разрешаете выпить можжевеловки и сливянки?

(обратно)

56

Подполковник.

(обратно)

57

Старший лейтенант.

(обратно)

58

Латгальцами в Третьем рейхе называли латышей.

(обратно)

59

Каратели.

(обратно)

60

Диверсанты морской пехоты.

(обратно)

61

Отдел регулирования уличного движения.

(обратно)

62

FCM-36.

(обратно)

63

До революции в Черёмушках имели дачи известные миллионеры Мамонтовы, Третьяковы, Морозовы и др.

(обратно)

64

Младший унтер-офицер.

(обратно)

65

Тульский Коровина.

(обратно)

66

Служба безопасности, сокращённо СД.

(обратно)

67

После ликвидации Абвера функции контрразведки перешли региональным айнзатцкомандам.

(обратно)

68

Ефрейтор.

(обратно)

Оглавление

1 Кимберли

2 Персональные разборки

3 Sturmgeschutz[7]

4 Бегство под облаками

5 ОСНАЗ ГРУ[22]

6 Смерть предателям

7 Прыжок в Альпы

8 Пещеры Баварии

9 Ворованное золото

10 Ле-Ман

11 Интересное знакомство

12 Безымянный подвиг Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg