«Против всех!»

Против всех! (fb2) - Против всех! [Litres] (Инь-ян - 4) 1690K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Владимирович Щепетнов

Евгений Щепетнов Инь-Ян. Против всех!

© Щепетнов Е.В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Глава 1

– О боги! Наконец-то! Как хорошо! – Морна запрокинула лицо к небу, ловя капли дождя. – Я думала, что уже не выйду из этих проклятых подземелий!

Утерла лицо широкой, почти мужской ладонью и настороженно покосилась на Серг:

– Ты чего хмурая такая? Все хорошо же! Мы на корабле, свободны, плывем туда, куда хотим, – чего хмуриться? Все будет замечательно! Увидишь Эорн – он прекрасен! Да, да – он прекрасен! Он лучше всего на свете! Запах пирожков на улицах, дым очагов, тонкий аромат благовоний, чистота, порядок – это все Эорн! Не то что грязные города Союза… и эти тоннели проклятого Киссоса! Эорн прекрасен!

– Всякая утка свою лужу хвалит. – Ресонг потянулся, зевнул, соединив руки над головой, выгнулся так, что захрустели суставы. Потом проделал несколько резких, быстрых движений, разгоняя кровь, и снова застыл, настороженный, как зверь при встрече со зверем-соперником своего племени. Или зверицей…

А «зверицы» эти были что надо – длинноногие, высокие, ростом почти с Морну, только худые, жилистые, но при этом умудрявшиеся быть женственными. Они сидели на бухте канатов у борта и смотрели на своих спутников сквозь прищур.

Якобы подремывали. Однако Серг видел, как их глаза следили за ним – внимательно, не упуская из виду ни на секунду.

Шпионы? Само собой. Телохранители? Может быть…

«Вот же навязали проклятых девок! Никуда от их глаз не скроешься!»

– Серг переживает, что ей крыльев не дали, – спокойно пояснила Лорана, вглядываясь в морские волны. Ее мутило, и девушка слегка спала с лица – побледнела и позеленела.

– Не понимаю! Ну и чего такого-то? Ну не дали – и пусть подавятся! Жили и без крыльев! – тут же откликнулся Ресонг, насмешливо глядя на бывшую властительницу, жену геренара Союза Кланов, а ныне просто девушку Лорану, гонимую ветром судьбы по белому свету.

– Глупец! – Лорана яростно оскалилась, наклонилась над бортом, вглядываясь в пенистые волны, неимоверным усилием удержала содержимое желудка и снова обернулась к Ресонгу: – Попробовал бы полетать, узнал бы – как это, лишиться крыльев!

– Будто ты знаешь! – ухмыльнулся Ресонг и, покосившись на Серг, спросил: – Хмм… нет, правда, какого демона они отобрали у тебя эти штуки? Смысл какой?

– Закон такой у них, говорят. Мол, с Киссоса крылья не уходят, – мрачно пояснил Серг, глядя сквозь пелену дождя на уходящую вдаль крепость Кисса. – По крайней мере так мне все это объяснили. Крылья принадлежат Киссосу, на Киссосе и останутся. Вот так!

– Серг, мне нужно с тобой поговорить… – Морна глянула на двух киссанок, так же бесстрастно и безмятежно взирающих на окружающую их действительность, и тихо, почти шепотом, добавила: – У них уши, как у собак! Пойдем в каюту?

– Пойдем, – согласился Сергей и зашагал к высокой надстройке, за дверью которой находилось несколько кают. По большому счету ему уже давно хотелось уйти с палубы. Свобода, конечно, радует, но если она приправлена мелким холодным дождем, как острым соусом к мясу, то в отличие от соуса дождь не придает «блюду» особого, пикантного вкуса.

Киссанки, приставленные к Серг властителем острова, вздрогнули, шевельнулись, попытались встать с места, но одна что-то шепнула другой, и девушки остались сидеть, безмятежные, равнодушные, как куклы.

В каюте было уютно, тепло, по углям жаровни, стоявшей в центре каюты, пробегали синие огоньки, и Сергей с недоверием покосился на архаичное сооружение – как бы не угореть! Да и сгореть просто-таки на раз, если эти самые угли вывалятся на пол. Конечно, ножки жаровни приделаны к полу специальными захватами, да и бортики высоки, не позволят вывалиться ни одному угольку, но… все-таки опасно.

Сергей, как и все люди технологической цивилизации, испытывал недоверие к таким вот древним способам обеспечить себя хотя бы минимальным комфортом. Но это и немудрено, человек, который почти всю осмысленную жизнь прожил в городской квартире, настороженно относится к открытому огню, ведь он видит его только в туристических походах да на экране телевизора, рассказывающего об очередном пожаре где-нибудь в ночном клубе. Или о том, как некий гражданин свел счеты с жизнью, закурив в постели после обильного самогоновозлияния. «Огонь» и «беда» в голове современного человека стали почти синонимами в отличие от древних предков, для которых пламя очага и безопасность были единым неделимым понятием.

Сергей, будучи опером, однажды выезжал на пожарище – имелись подозрения на то, что мертвец не сам решил вознестись в небеса таким экзотическим для двадцатого века способом, что ему кто-то помог обрести покой в стране вечной охоты.

Так оно в конце концов и оказалось – в запекшемся теле покойника обнаружились следы снотворного, а кто-то из вездесущих соседей заметил белые «Жигули»-«классику», тихо-тихо, без огней, отваливавшие от места пожара.

Сергей всегда удивлялся глупости бытовых преступлений, раскрываемых обычно процентов на девяносто, – ну как можно не заподозрить бабу, которая застраховала мужа, через пару недель после страхования скончавшегося в «случайном» пожаре? Да еще и переспрашивавшей во время оформления страховки: «Все ли виды пожаров входят в страховой случай?»

Как говорил Холмс: «Ищи, кому это выгодно!» Или это не Холмс говорил? Да какая разница, кто говорил, главное – верно говорил.

И машина нашлась – белая «девятка», и любовничек, пахнущий бензином, и толку потом выть, рассказывая, что покойный – алкаш, тиранил ее, бил, отнимал деньги, и она просто-таки вынуждена была сделать то, что сделала! Нет веры. Одно дело убить в приступе ярости, обиды, и другое – заранее застраховать муженька, а потом послать любовника поджечь дачу, предварительно подсыпав мужу снотворного в купленный своими руками самогон. Чистой воды убийство с отягчающими, группой лиц по предварительному сговору.

Как и сейчас – ведь кто он такой? Самый взаправдашний убийца, который едет в дальние края для того, чтобы уничтожить некоего колдуна, возмечтавшего поработить весь мир, и готовый убить любого, кто встанет на его пути. Не ради корысти (наверное!), ради людей, ради «мира во всем мире» готовый развязать войну. Группа лиц по предварительному сговору, да.

Только вот добраться до колдуна будет точно сложнее, чем коварной жене до своего непутевого мужа. Тут уж одним снотворным не обойдешься. Здесь надобны ружья, пушки, магия и все, что попадется под руку.

Убийца? Да, Серг Сажа, он же Сергей Сажин, мужчина в женском обличье, убивал людей. И во время службы в полиции убивал, и врага – на небольшой локальной войне, и здесь – десятки людей, вся вина которых была лишь в том, что они служили не тому, кому надо. И пытались отнять жизнь у Сергея.

Как ни странно, жизнью своей он пока еще дорожил. Даже такой бурной и безумной, как в этом мире. Что поделаешь? Жизнь такова, какая она есть, если бы человек сам мог ее выбирать… все бы тогда только и делали, что катались на яхтах, пили шампанское и ели черную икру. Вот только непонятно, кто бы тогда это самое шампанское с икрой производил.

Только представить – является человек к правителям загробного мира и говорит: «Боги, я не хочу быть простым менеджером по продажам, дайте мне жизнь миллиардера! Да чтобы три яхты, два самолета с золотыми унитазами и все, чего душа пожелает!» И так каждый первый.

Увы или к лучшему, но боги распоряжаются человеком по своему усмотрению, по своим понятиям – как ему прожить очередное воплощение. И эти понятия бывают настолько извращены, что диву даешься! Вот как можно было стокилограммового, циничного, грубого, битого жизнью и не верящего ни во что святое опера, капитана полиции засунуть в тело молоденькой девушки, весящей вполовину меньше своего «изначального варианта»? А потом сделать так, чтобы онона оказался в центре событий, сравнимых лишь с мировой войной или падением метеорита, уничтожившего динозавров? Чтобы от него зависело, по какой дороге пойдет этот мир, что с миром случится в будущем, станут все люди рабами одного умелого и беспринципного колдуна или же пойдут своей дорогой – правильной или неправильной – другой вопрос, главное – своей?! Кто ответит на эти вопросы? Вероятно, только боги – если захотят, конечно. Но они вряд ли захотят. Человек для богов – что-то маленькое, что-то незначительное – меньше муравья, меньше комара, меньше… молекула, да и только. Рассыпалась на атомы – найдется другая молекула – поумнее, поделовитее. Разве разумное существо разговаривает с молекулой? Если оно в своем разуме, конечно…

* * *

По своей всегдашней привычке Сергей сразу же занял горизонтальное положение. «Лучше плохо лежать, чем хорошо сидеть!» – гласил один из его жизненных принципов. В горизонтальном положении кровь приливает к голове и лучше соображается. Наверное. Ну, так он думал – Сергей Сажин, бывший капитан полиции, старый опер, тертый, битый и стреляный – не смотрите, что сейчас в теле модельной худой красотки, на задницу которой пялятся все – начиная с последнего матроса до «крылатого», воина-летуна с острова Киссос, последнего пристанища звездного корабля «Ла-Донг», родоначальника здешней цивилизации.

Морна села на скамью за стол, положила большие сильные руки на столешницу и, глядя на Серг, негромко спросила, едва перекрывая шум ветра за окном каюты и плеск волн о борт корабля:

– Чего ты нам не рассказала? Что случилось? Почему они нас отпустили и зачем ТЕПЕРЬ мы едем в Эорн? И еще – что ты думаешь делать дальше? Ну… когда все закончится? С Гекелем и дальше?

– Мы едем убивать Гекеля. В общем-то должны сделать то, что и хотели с самого начала. Этот самый Гекель на самом деле выходец с Киссоса, беглец, имя его – Декель. Наша задача добраться до Декеля-Гекеля и снести ему башку. И как мы это будем делать – никому не интересно. Что дальше? Да кто знает, что дальше! Это богам известно, а мы всего лишь люди. Посмотрим…

– Что-то подобное я и предполагала! Вообще-то не сомневалась, что ты не будешь делиться своими планами. Ну что же, действительно – посмотрим… – Морна закусила губу, прикрыла глаза. Помолчала секунд тридцать и недоуменно спросила: – Так все-таки какого демона они забрали у тебя крылья?! Зачем?!

– Не знаю. Сама не знаю… – искренне ответил Сергей, закинул руки на затылок и уперся взглядом в качающийся потолок. – Просто объявили, что крыльев мы не получим, и все тут. Даже сопровождающие, и те – бескрылые, заметила?

– Еще бы не заметить! – фыркнула Морна, проведя рукой по коротким волосам. – У них рожи, будто только что расстались с любимым парнем! Трагедия, демон их задери!

– Трагедия. Даже мне трагедия, – пожал плечами Серг. – Ты не представляешь, насколько сживаешься с крыльями и как хочется их надеть снова! Ведь это не просто крылья, это живое существо, которое сидит на плечах, соединяется с твоим мозгом и выделяет в него что-то вроде легкого наркотика, от которого делается очень хорошо, поднимается настроение, все кажется светлым и радужным! По себе знаю… Привыкаешь. Чтобы понять… представь себе, что у тебя отрезали ноги. Вот ты ходила, бегала, и вдруг – рраз! Нет ног. Что бы ты ощущала?

– Нет, ну ты и сравнила! – Морна недоверчиво помотала головой. – Человек рождается бескрылым! А не безногим!

– Так ли? – ухмыльнулся Сергей, иронически посмотрев на женщину. – Сразу так и пошел, да? Мгновенно – встал на ноги? То-то же… Что мы будем делать дальше? Я тебе сейчас расскажу одну историю, но ты будешь молчать, никому ни слова, согласна? Вижу – поняла. Итак, представь себе, что этот мир, в котором мы сейчас живем, суть один из бесчисленного множества миров, которых существует в пространстве немыслимое количество. Бесконечное количество.

– Ха! Да это известное дело! – хихикнула Морна. – Это же профузианская ересь! Что таких миров много, что мы живем на шаре, что… бла-бла-бла… болтовня одна!

– Да?! – искренне удивился Сергей. – Никогда не слышал о такой ереси – «профузианской». Что это за ересь?

– Обычная ересь, чего там? Мало ли какие ереси бывают? – пожала плечами женщина и неуверенно посмотрела на Серг. – Ты в самом деле хочешь услышать о какой-то там религиозной богопротивной чуши? Ладно, ладно! Расскажу, что знаю. Ну… был такой мыслитель-еретик, звали его Профузий. И вот он говорил, что все мы прибыли из другого мира на большом судне. И что таких миров великое множество, что мы лишь гости в нашем мире и нужно готовиться к путешествию на тот свет загодя, соблюдая правила. Какие правила – я сейчас уже и не помню. Ересь какая-нибудь типа: «Не ешь животных – они суть люди, и не трахайся в шестой день седьмицы, иначе волосы на заднице вырастут». В Преисподнюю этих проповедников! Жулики одни. Извини, я тебя перебила…

– Перебила… – кивнул Сергей, задумавшийся о том, что, во-первых, правду никак в мешке не утаишь, как и различные острые предметы, а во-вторых – правда может приобретать такие черты, что самая гнусная ложь станет выглядеть гораздо правдоподобнее истинной, чистой, незамутненной ложью правды. Главное, чтобы ее преподносил какой-нибудь «умный» проповедник, после которого различить правду и ложь станет не легче, чем человеку пролезть через игольное ушко.

И вдруг заинтересованно подумал – а сможет он сам пролезть через ушко? С его способностями к трансформации? А через мышиную нору? Вытянувшись в червяка? Интересно – а как в этом случае трансформируется мозг? А нервы? Они вытягиваются? А если нервы коснутся друг друга – не замкнет их, как провода? Дурацкая мысль, и Сергей едва не захихикал, обдумывая ее.

– Эй, Серг! Ты чего? Заснула?! Я тебя уже минуты две пытаюсь докричаться! Что с тобой?!

Сергей едва не вздрогнул и со смущенной улыбкой повернулся к Морне. Она выглядела и правда взволнованной, а еще – слегка раздраженной. В который раз залюбовался – женщина была огромной, могучей, выше многих мужчин, а по силе превосходила большинство из них. Но при этом не казалась неуклюжей или неженственной – даже в мужской одежде от нее так и веяло женской притягательностью, хотелось прижаться к ее груди, обнять…

Серг фыркнул, заулыбался на свои дурацкие сексуально-озабоченные мысли, чем вызвал еще большее негодование Морны, но не ответил на ее вопросительный взгляд и продолжил:

– В общем, так, моя дорогая соратница: я не знаю, все ли люди на этой планете потомки тех, кто прилетел со звезд, но то, что многие, – это точно. Например – все обитатели Киссоса. И еще – помнишь, я рассказывала про Старую Крепость? Так это никакая не крепость, а звездолет. Ну… корабль такой, для полетов между мирами. Ага, ага – тот самый, из профузианской ереси. Я его нашла. Не сама, а с помощью местных, отсов, – так их называют киссаны. Кстати, киссанов отсы называют рабсами – от слова «раб». Отсы – «отступники». Я была в этом корабле, оттуда прилетела в крепость, – по дороге меня и встретили летуны. Корабль выпустил меня, а потом закрылся, чтобы не пускать внутрь нежелательных посетителей.

– И он может летать?! – выдохнула изумленная Морна. – Корабль исправен?!

– Он работает, живой, – если можно так выразиться, – но летать не может. У него… как бы это лучше сказать… в общем – запас магии иссяк. А чтобы его возобновить, надо восстанавливать амулеты-накопители. А для этого нужно пятнадцать тонн золота. Эээ… ммм… пятнадцать тысяч вимов золота. Ясно?

– Ничего не ясно! Я ничего не понимаю! – захлопала глазами Морна. – Профузианская ересь!

– Ну что ты заладила – ересь, ересь! – рассердился Сергей. – Никакой ереси! Просто прими правду, как она есть! Вы – потомки звездопроходцев, нравится вам это или нет! Приезжие, путники, остановившиеся в этом мире на побывку! Часть звездопроходцев осталась на Киссосе, часть разбрелась по миру, захватывая земли, ассимилируясь, превращаясь в то, чем вы теперь стали! Все! Уясни себе это раз и навсегда! Теперь другой вопрос – ты понимаешь, почему мы сейчас идем вдоль Киссоса, вместо того чтобы сразу пойти в открытое море?

– А мы разве вдоль идем? – глуповато переспросила Морна. – Ничего не видно. Я думала, мы сразу на Эорн пойдем!

– Нельзя пока отходить от Киссоса, – вздохнул Сергей. – Почему нельзя? Сейчас поясню…

Минут десять он рассказывал, что им предстоит сделать – ему и его команде. Морна сидела, ухватившись за край стола так, что Сергей опасался за сохранность столешницы. Он знал, насколько сильны пальцы бывшей портнихи, бывшей воительницы элитной гвардии «Бессмертных».

Когда рассказ закончился, Морна молчала минут пять, потом резко выдохнула и задышала полной грудью так, будто только что проплыла сто шагов под водой, а перед этим пробежала километров десять по пересеченной местности.

– Ахх… оххх… ну… ты… даешь… фуххх… – Морна потерла лоб и растерянно посмотрела на Серг. – Если бы это была не ты! Никогда бы не поверила в такую историю! С тобой – я чего только не насмотрелась! Каких только чудес не навидалась! И вот – еще чудо, новенькое! Подожди – а как ты попадешь на этот «пузырь»?! У тебя же крылья отобрали! Не забывай – мы не сможем пристать к берегу, это невозможно! Только если на шлюпке, между скалами! Да и то вряд ли – будет ли проход? Как бы не пришлось шлюпку перетаскивать на себе!

– Значит, на шлюпке и между скалами, – пожал плечами Сергей, у которого тут же упало настроение. Перспектива болтаться на волнах, да еще и под дождем, не вызывала у него никакого восторга, и напоминание о будущих трудностях настроения не улучшало. – У тебя есть другое предложение?

– Да ты с ума сошла! Ты посмотри, что снаружи делается! – в сердцах сплюнула женщина. – Волны! Ветер! Да ты не продержишься и получаса! Тебя о скалы расшибет! А как в воде окажешься – чудовища сожрут! Такого количества гадов я нигде не видела! Тут они просто-таки кишат, мерзкие твари!

– Как и везде, – устало кивнул Сергей, настроение которого упало ниже палубы, хотя, казалось бы, куда уж ниже. – Умеешь ты подбодрить, да.

– Нет, а что, я должна была утешить? Рассказать, как легко на поганой лодчонке перебраться через гряду непроходимых скал?! Тут один вход – возле Новой Крепости! Все! Другого нет! Только если дождаться штиля, да и тогда – пятьдесят на пятьдесят, что проберешься! Скалы высокие, а там, где не высокие, – острые, как ножи!

– Как-нибудь справлюсь, – мрачно сказал Сергей, закрывая глаза и всем своим видом показывая, что не хочет больше говорить.

Морна еще минут двадцать пыталась уговаривать, даже в сердцах схватила Серг за плечо, заставляя открыть глаза и все-таки принять в глупую башку истину, уберегающую от неминуемой гибели, но Сергей был безмолвен, и только когда Морна совсем уж его достала, схватил ее невидимой «рукой» и мгновенно перебросил через стол, приземлив или, вернее, «прискамеив» на безопасное от себя расстояние. Последнее, что он сказал: «Когда появится гонец от капитана – разбуди!»

И тут же заснул, заставив себя отвлечься от всех проблем, – все-таки занятия единоборствами давали о себе знать. Сергей научился контролировать свою психику, впасть в подобие транса было для него теперь совсем несложным делом.

* * *

Корабль лег в дрейф возле скал на расстоянии пяти полетов стрелы – пятьсот-семьсот метров. Всю ночь «Черный цветок» медленно полз вдоль побережья Киссоса, скрываясь под завесой дождя и тумана. Нужно отдать должное капитану Ульдиру – каким-то звериным чутьем он вел свое суденышко сквозь ночь и вывел туда, куда нужно, – Серг узнал высокую гору, за которой укрыл пузырь, спрятав его в один из многочисленных гротов, промытых в горе штормовыми волнами. В тот грот вошла бы и атомная подводная лодка, так что десятиметровый пузырь влез туда легко, как виноградина в рот жадного едока. Сверху не видно, а от шаловливых ручек местного населения пузырь защищен прямой командой – не пускать в себя никого без разрешения нового Координатора. Новым Координатором, само собой, был Сергей, установивший контакт с мозгом звездолета «Ла-Донг».

После заката солнца ветер совсем стих, и лишь огромные пологие волны медленно и печально поднимали корабль на своих соленых ладонях. Темная бездна, похожая на звездное небо, мерцала огоньками мириад водных существ, пожирающих друг друга в морской пучине. Мелких пожирали существа побольше, пожирателей жрали другие хищники, они переваривали сожранное, выделяли свой «навоз», на котором вырастали микросущества, чтобы стать кормом для других и замкнуть извечный цикл.

Ничего в мире не происходит просто так, без смысла – пришло в голову Сергея, когда он спускался в шлюпку по веревочной лестнице. И даже если некого бывшего опера Сергея Сажина сожрет сейчас какая-нибудь руконогая тварь и хорошенько погадит его останками, в этом тоже будет некий смысл, который известен лишь богу. Или богам – как думают аборигены этого мира.

Мысль таковая Сергея совсем не утешала, ему до чертиков не хотелось усаживаться в утлую лодчонку и плыть неизвестно куда, ежесекундно подвергаясь опасности быть съеденным каким-нибудь морским монстром. Однажды Сергей едва ускользнул от щупальцев морского гада, и до сих пор при воспоминании об эдакой пакости у него холодело в животе. Представить только ихтиозавра, из головы которого торчит пучок щупальцев, каждое из которых толщиной не менее чем в руку, а то и толще! Только в кошмаре может привидеться такая пакость! Или в здешнем океане…

Усаживаться в лодку пришлось чуть ли не с боем. Две киссанки, которых придали Сергею якобы для его безопасности, категорически отказались допустить, чтобы их «объект» влез в лодку и отправился в опасное путешествие по ночному морю. Пришлось нейтрализовать. Ситуация была продумана заранее, и двух визжащих и рычащих девиц «упаковали», неожиданно набросившись на них всей толпой. Даже при этом они умудрились расквасить нос одному из матросов и поставить фингал под глаз Ресонгу, увлекшемуся ощупыванием выпуклостей одной из пленниц.

Ощупывал, как он сказал, «на предмет нахождения острых режущих и колющих предметов!». Девка умудрилась вывернуться и так двинула Ресонгу по скуле, что теперь его физиономия была патологически несимметрична.

Пахло морем, черный бок корабля был гладким и чистым – судно успели покрасить после того, как его захватили киссаны. Никто из захватчиков не предполагал, что придется корабль вернуть, потому его и покрасили. Краска пахла сладко, терпко, и загрустившему Сергею вдруг вспомнилась Земля, пустая квартира, в которой давно уже не делали ремонт.

Кто там сейчас живет? Жена ушла, но ведь номинально они не развелись. Теперь женушка перепишет на себя эту квартиру и будет жить-поживать в ней со своим новым хахалем! А он, Сергей, законный владелец квартирки, скоро окажется в желудке морской твари и медленно превратится в дерьмо, тщательно пережеванный могучими челюстями.

«Тщательнее пережевывайте пищу!» – вдруг вспомнился медицинский лозунг из земной жизни. Где видел этот лозунг – Сергей не помнил, а копаться в памяти было недосуг. Даже в абсолютной памяти, коей Сергей сейчас обладал.

Он помнил все, что когда-то видел, все, что прочитал, даже случайно – мутация, которой его подверг Гекель, изменила не только физические способности. Магические изменения воздействовали и на мозг, в котором хранится вся информация, которую собрал человек за всю свою долгую жизнь. В обычных условиях у обычного человека ячейки памяти закрыты, перемешаны, разбросаны в беспорядке. У мутанта, подобного Сергею, все «файлы» разложены по своим «папкам», и достать любой из них – лишь слегка напрячься. Если захочется, конечно.

Сергей посмотрел вверх – лица друзей белели над бортом. Черты лиц в свете тусклых фонарей разглядеть было нельзя, но ему показалось, привиделось, что друзья обеспокоены и хмуры. Да и как не быть обеспокоенными, когда тот, от кого зависит их будущее, отправляется на верную смерть? По крайней мере так это выглядело со стороны – на неминучую смерть.

И насколько безмерной должна быть вера в свою предводительницу, чтобы беспрекословно выполнять все ее приказы? Другого человека вряд ли отпустили бы в ночь на утлой лодчонке, костьми бы легли, но не отпустили. Серг Сажу – пожалуйста.

Вздохнул, взял в руки весла, приладил в уключины и осторожно погреб, примериваясь к лодке. Последний раз Сергей работал веслами в той же самой деревне, где жила бабушка, – на речке, с деревенскими пацанами. Та лодка была неуклюжим дощаником, едва передвигающимся по глади затона. Внешне земная лодчонка очень напоминала утюг, но плавала на воде чуть более устойчивее, чем свой стальной собрат.

Эта шлюпка, конечно же, была другой – высокобортная, чем-то даже красивая, она была рассчитана на десяток пассажиров, как и все спасательные шлюпки на здешних кораблях. По идее, на корме сейчас должен был сидеть рулевой и направлять это мореходное чудо по курсу, но Сергей не стал никого с собой брать, потому руль закрепили намертво, заблокировав специальным шплинтом, рукоять руля выдернули, и теперь она валялась на дне лодки, с грохотом перекатываясь, когда очередная пологая огромная волна приподнимала и опускала утлую «скорлупку».

Плыть было не так уж и далеко, но без опыта гребли на таких лодках (и вообще на лодках!), да еще и во время пусть легкого, но волнения, скорого прибытия к месту назначения ждать не стоило. В этом Сергей убедился уже через полчаса размеренной работы веслами, посмотрев туда, где, по его прикидкам, должен был находиться барьерный риф, огораживающий Киссос непроходимой стеной.

За то время, пока Сергей греб, скалы не приблизились и на метр – так ему показалось. Отлив? Его угораздило попасть как раз в отлив? Вполне может быть. И точно не облегчает жизнь.

Заработал веслами гораздо интенсивнее, напрягая натруженные мышцы плеч. Тело быстро приспосабливалось к непривычной работе, наращивая мускулатуру, и грести стало легче. Сергей после мутации не раз уже замечал, что его организм довольно легко привыкает к нагрузкам, за считаные минуты перестраиваясь так, чтобы как можно более эффективно выполнять задачу, поставленную хозяином тела. Это происходило неосознанно, на уровне подсознания, автоматически. Те изменения, которые неизбежно происходили с людьми после длительных, интенсивных тренировок, у Сергея занимали часы и даже минуты. А в случае опасности – и секунды.

С одной стороны, это было хорошо – пока Сергей осознает грядущую опасность, пока это он догадается, как нужно перестроить свое тело под текущие задачи, – а уже все готово! Организм сам себя изменил!

Но с другой стороны – в этой автоматической перестройке были и свои минусы. Например, как бы понравилось окружающим, если бы в момент опасности их знакомый вдруг превратился в некоего монстра, саблезубую машину убийства, – ведь это тело наиболее подходит для боя! Как бы они в дальнейшем с ним общались? Не сочли бы опасным уродом, которому нет места в человеческом обществе?

А ведь уже было такое – во время сражения с бойцами Гекеля, свергавшего власть геренара, Сергей превратился в настоящего монстра, зверя, который живет в диких джунглях юга Острова. Он тогда потерял над собой контроль и едва не потерял разум.

Существовала и еще одна опасность неконтролируемой трансформации – расход энергии, используемой телом для переделки своих органов. Если трансформация пойдет вразнос, если организм в панике начнет менять свое тело в зависимости от меняющихся условий внешней среды, начнется так называемое мерцание – Сергей просто умрет, истощив себя во время череды преобразований.

Ничего не бывает просто так – за все нужно платить. Тело должно сжигать энергию, чтобы выполнить какие-то действия, и трансформация невероятно затратна и… болезненна.

Каждая трансформация – бесконечная шипучая боль, выбивающая слезы из глаз, а еще – безумный, до тряски в руках, голод, когда хочется не просто поесть, пощипав кусочек хлеба и куриную ножку, а сожрать целого жареного быка, восполняя потраченное «горючее»!

Толчок!

Шлюпка слегка вздрогнула, будто наткнулась на мель, Сергей оглянулся – неужели все-таки доплыл?

Еще толчок!

Скрежет!

Лодка заколыхалась, ее повело в сторону, и Сергей поспешно заработал веслом, выравнивая, направляя по нужному курсу. В груди захолодело в предчувствии неприятностей – вот оно! Началось! Не успел!

В свете ярких, как фонарики, звезд Сергей увидел нечто вроде подводной лодки, всплывшей на поверхность моря. Существо медленно шевелило плавниками, торчащими из брюха, а его глаз, желтый, с вертикальным зрачком, внимательно разглядывал шлюпку и ее содержимое, будто покупатель, приценивающийся к бигмаку. Тварь была невероятно огромна, размером как синий кит, а может – и еще больше. Вот только в отличие от кита ее пасть была полна не китового уса, сквозь который так хорошо пропускать тонны воды, отлавливая бестолковых рачков, нет… эта пасть сверкала десятками острейших зубов, очень похожих на акульи.

И что было гаже всего – на голове монстра шевелился пучок щупальцев, похожий на экзотический цветок.

Это была та самая тварь, которая едва не сожрала Сергея, когда он решил искупаться в море сразу после прибытия в этот мир, в это тело, принадлежавшее раньше молоденькой девчонке-нищенке. Его тогда очень уж достала грязь, захотелось искупаться, смыть с себя напластования пота и уличной грязи, и если бы не случай, если бы не подруга, предупредившая об опасности, – давно бы удобрял собой прибрежные воды Острова.

Всплывшая возле шлюпки пакость была той же породы, что и первая, увиденная Сергеем, только гораздо больше – в разы! По прикидкам, вес ее был несколько сотен тонн – синие киты, как помнил Сергей, достигают веса в сто пятьдесят – двести тонн, а эта тварь была раза в три больше, чем синий кит. По крайней мере так казалось.

А еще в отличие от кита монстр был очень красив! Он переливался огоньками, на влажной шкуре пылали мириады синих, красных, зеленых огней, будто россыпи звезд!

Огни покрупнее сияли впереди, на морде, а самые крупные – на щупальцах, у самого их основания. Вероятно, огоньки не были такими уж яркими, при дневном свете рассмотреть их было бы совсем не легко, но ночью, в темноте, или в глубинах моря, куда едва пробиваются солнечные лучи, этот свет должен был казаться очень ярким и… завлекательным.

Вот зачем монстру эти «елочные гирлянды»? Уж точно не для того, чтобы услаждать взгляд стороннего наблюдателя, некого мужика в женском теле, раскрывшего рот от удивления и затаившего дыхание, будто боялся спугнуть этот живой атомный ракетоносец.

Питание, охота – вот в чем дело. Мелкие огоньки привлекают мелкую «дичь», рачков, рыбешек, всевозможный планктон. За мелкими гадами плывут гады побольше, чтобы полакомиться содержимым хрупких хитиновых панцирей, за этими тварями – хищники еще больше, и так до тех пор, пока размер гадов не становится таким, чтобы объектом заинтересовался сам «король глубин».

Очень удобно – лежишь себе в толще воды, помигиваешь, завлекаешь огоньками, и к тебе стекаются бифштексы, сосиски, пельмени и пирожки с вишней. Чем не жизнь? Живи и радуйся! Совершенная система!

Сергей нервно хихикнул, представив себе стаю бифштексов, охотящихся на яичницу-глазунью, и тут ему вдруг стало не до смеха. В дно лодки кто-то ударил, да с такой силой, что ее подбросило вверх метра на полтора. Весла вылетели из рук Сергея, а после приводнения оказалось, что в дне зияет пролом, в который легко может пройти мужской кулак.

Но и это было не самое плохое. В проломе что-то шевелилось, и это «что-то» упорно обшаривало доски, скамью, видимо, надеясь на то, что вкусный «бифштекс» не сбежит слишком уж далеко от «руки» голодного посетителя.

Щупальце было красным, будто его только что сварили в крутом кипятке, но от сваренного отличалось завидной шустростью передвижения и замечательной гибкостью, позволяющей обшаривать самые укромные уголки лодки – под настилом, носовой скамьей, или как ее называют моряки – «банкой».

Сергей следил за агрессором завороженно, будто не понимая, что происходит, не чувствуя холода в залитых выше щиколотки башмаках, забыв о времени – не было ничего, кроме этого расторопного щупальца, деловито обшаривающего лодку и сантиметр за сантиметром приближающегося к ноге.

Когда до штанины оставалось не больше пяди, Сергей вдруг очнулся, выхватил из ножен меч и не раздумывая рубанул в то место, где толщина щупальца была больше всего, – возле дыры. Острый меч напрочь отсек большую часть «червяка», и щупальце с плеском упало на дно лодки, бешено извиваясь, разбрызгивая в стороны розовую, пенящуюся жидкость.

Обрубок исчез в дыре, а Сергей тут же бросился затыкать пролом, сделав подобие кляпа из свернутой в жгут куртки. Забил куртку в дырку, оглянулся, чтобы найти брошенные весла, и тут же полетел кубарем, вверх тормашками – жуткий, дробящий, разрушающий удар подбросил шлюпку как бумажный кораблик, переломил ее пополам, и Сергей, описав дугу, плюхнулся в воду, подняв тучи брызг.

Задохнулся от хлынувшей в нос и рот воды, судорожно забил конечностями, выскакивая на поверхность, и оказался прямиком у пасти монстра – другого монстра, поменьше размером, всего тонн двести весом и ростом не пятьдесят метров, а только сорок пять.

Впрочем, ни размеры, ни вес агрессора Сергея сейчас совершенно не интересовали, он не мог оценить их никаким способом, даже если бы и захотел. Сергей видел перед собой только кинжально-острые зубы, светящиеся пятна на морде гада, а еще – пучок щупальцев, бешено мелькающих в воздухе перед лицом.

Смрад! Смесь сортирной вони, запаха тухлой рыбы, а еще чего-то странного, мускусного, потно-грязного, будто здоровенная бомжиха задрала свою засаленную, перепачканную нечистотами юбку!

Сергей выдал истошный вопль – смесь брачного рева марала с руганью портовых грузчиков – и автоматически что было сил заработал руками и ногами, уходя от чудовища как можно дальше, от этих зубов, от вони, от желтых глаз, с интересом наблюдавших, как наглый «бифштекс» уходит от своего жизненного предназначения. А ведь предназначение у бифштексов только одно – быть съеденными на завтрак, обед или ужин!

Судя по тому, что монстр вел, скорее всего, ночной образ жизни, сейчас у него наступало время завтрака, а как доподлинно известно любому здравомыслящему существу, ни один проголодавшийся не любит, когда его пища улепетывает с обеденного стола. Тем более если белыми бурунами, взбитыми вкусными конечностями, «пища» возбуждает здоровый аппетит.

«Подводная лодка» тихо, плавно, работая только плавниками-ногами, двинулась следом за Сергеем, и чтобы догнать его, ей понадобилось всего ничего усилий – пара незаметных с поверхности толчков широкими ластами, некогда бывшими кривыми мощными лапами, волнообразное движение хвостом… и вот он, вожделенный тепленький кусочек мяса!

Сергей мчался «саженками», от испуга забыв все стили плавания. Ужас, который сковывает тело обычного человека, ему лишь поддал энергии, заставив плыть так, что, вероятно, он выиграл бы сейчас и Олимпийские игры.

Вот только все было напрасно – громадная голова, помесь голов крокодила, акулы и спрута, была уже на расстоянии пяти шагов, и верхняя челюсть гада пришла в движение, приподнимаясь над водой, напоминая собой ковш гигантского экскаватора, одним движением наполняющего здоровенный карьерный самосвал.

Бывший капитан полиции, оперативный уполномоченный, а ныне девушка по имени Серг Сажа, маг и боец, заверещал так, что эффективности звукового удара позавидовала бы шумовая граната. Сергей сам не ожидал, что его ныне женская глотка умеет издавать такие громкие и противные звуки, сравнимые по мелодичности с полицейской сиреной.

И это его спасло.

Существо, не привыкшее к тому, что пища издает такие гадкие звуки, озадаченно притормозило, видимо, соображая, не будет ли от такого обеда несварения желудка или чего-то подобного, и этих трех секунд раздумий хватило для того, чтобы Сергей оторвался от преследователя метров на десять, как лодка, толкаемая подвесным мотором.

А потом монстру стало не до убегающего «бифштекса».

Снизу вверх, свечой, из моря выскочил второй монстр – громадный, как пятиэтажка, вставшая на дыбы. Светящийся, как новогодняя елка, он постоял на хвосте секунду-две, сбрасывая с себя водопады морской воды, затем опрокинулся плашмя на первого «ихтиозавра», всей своей массой припечатав того к поверхности моря.

Сергей потом думал над тем, что увидел, пытался понять – что случилось, и пришел к выводу: монстры делили охотничью территорию.

Известно, что всякий крупный хищник «владеет» некой территорией, охотничьими угодьями. Медведи, тигры, львы. Скорее всего, в этом отношении океан ничем не отличается от тверди, и большие морские хищники, короли моря, похожи в своем поведении на своих наземных «родичей». Ведь кто такие ихтиозавры? Те же самые наземные твари, по каким-то причинам отказавшиеся от жизни на суше, но при этом не утратившие прежних повадок.

Конечно, это только домыслы, но домыслы, имеющие под собой вполне себе научное обоснование. Но это потом были домыслы, рассуждения, размышления, а пока – Сергей, отброшенный волной, образовавшейся после падения чудовища, замер, глядя на битву титанов.

В тот момент, когда монстр выскочил из моря, Сергей как раз оглянулся, пытаясь определить – пришла его последняя секунда или нет? А когда перед носом преследователя из воды вырос живой небоскреб – замер, окаменев от ужаса и восторга, – никто и никогда не видел подобной картины и вряд ли ее увидит!

Оба монстра ревели как разъяренные моржи, борющиеся за стадо самок. Щупальца на голове тварей сплелись в шевелящийся клубок, от которого расходились волны, окрашенные темной «краской». Кровь в темноте казалась угольно-черной, и только когда она попадала под свет одного из ловчих фонариков, становилась вишнево-красной, обычной кровью живого существа, которое можно убить – если, конечно, имеешь в запасе что-то вроде торпеды или глубинной бомбы. И лучше – парочки бомб.

Зубы обеих тварей полосовали морды друг друга, снимая с черепа за раз по нескольку десятков килограмов плоти, и у Сергея, повисшего в воде как поплавок, вдруг отстраненно от сознания проскочила мысль, что такими темпами гады прикончат друг друга за считаные минуты.

Действительно, для того чтобы убить противника, достаточно лишь проломить череп, сняв с него защиту в виде непробиваемой ножом шкуры и толстого слоя мяса, наросшего на громадной башке за те годы, что монстры пожирали все, что появляется в поле их зрения. Наверное – достаточно. Чтобы нарастить эдакую массу, монстры должны были жрать много, очень много лет. И если они воевали за территории, если схватки между ними происходили регулярно – вряд ли все поединки заканчивались смертью противника. Регенерация у морских чудовищ должна была быть просто потрясающей. Не хуже, чем у Сергея, – метафорфа волей преступного колдуна Гекеля. Или Декеля – как его назвали с рождения.

Сколько времени продолжалась битва титанов – Сергей не запомнил. Секунды? Минуты? Часы? Может быть. Время будто перестало существовать. В памяти остались лишь ночь, звезды, сияние огней чудовищ, вспененные кровавые волны, утробный глухой рев, удары гигантских хвостов, хлещущих как исполинские кнуты, блеск кинжально-острых зубов и скрежет костей, по которым скребли эти зубы. А еще – вонь – тухло-рыбная и кровяная, будто рядом разделывали целое стадо коров.

Когда и как закончилась – в памяти не осталось. Как и не узнал Сергей никогда, кто же все-таки победил – тот монстр, что всплыл у шлюпки в самом начале, или же тот, что пробил дыру в днище лодки и попытался украсть «бифштекс» у «хозяина» Сергея.

Да какая разница, кто же из этих потенциальных палачей выжил – тот, кто собирался проглотить целиком, или тот, кто хотел его вначале хорошенько разжевать! Главное – пока что их не было рядом и теперь можно отправляться туда, куда и собирался! И лучше бы сделать это поскорее – кровь, попавшая в воду, привлечет огромное количество морских тварей разного калибра.

Сергей читал, что акула чует кровь за пятьсот метров, даже если ее содержание один грамм на шестьсот тысяч литров! А сколько крови вылилось тут? Даже своим несовершенным человеческим нюхом Сергей до сих пор чувствовал запах крови, разлитый в ночном воздухе. Ветер стих, и густой запах мясного рынка бил в ноздри и вытаскивал из головы воспоминания, которые и хотел бы забыть, да не забудешь.

Например, о том, как превратил в окровавленные куски мяса двадцать человек бойцов из высшего руководства Союза Кланов.

Как за то время, что жил в этом мире, перебил десятки и десятки людей, вся вина которых была в том, что Сергею просто хотелось жить, как и любому другому существу в любом из миров.

И ради того, чтобы выжить, он был готов убить столько, сколько потребуется. Что поделаешь… как там сказано? «Не мы такие – жизнь такая!»

Тишина, плеск волн, запах крови и гниющих водорослей. Водоросли – это с той стороны, куда он собирался плыть в шлюпке.

Темные силуэты скал четко обрисовывались на фоне звездного неба, и до них было метров пятьсот – если только в темноте не обманывало зрение. А обмануться легко – попробуй-ка оцени расстояние, когда ты болтаешься на волнах, под тобой несколько сотен метров темной бездны, а только что, несколько минут назад, две «подводные лодки» выясняли отношения, «нежно» выкусывая у противника кусочки размером с самого Сергея.

Далеко ли скалы или близко, а валить отсюда нужно! И побыстрее! Пока здесь не собрались все любители свежатинки в радиусе нескольких километров… Уже мелькают плавники, уже кипят всплески, будто стая пираний ищет сладкой поживы. Пора бежать! То есть – уплывать.

Сергей забил ногами, замахал руками и неожиданно быстро двинулся в путь, сам удивляясь своей необычайной скорости. Он так-то неплохо плавал, но никогда не отличался особыми способностями к этому виду спорта. Речку переплыть неширокую – пожалуйста. Но чтобы мчаться, как лосось на нерест, – такое не про него. А тут – будто винт в задницу вставили!

Притормозил, лег на спину, задрал ногу и ощупал ступни, чтобы убедиться в том, в чем уже был почти уверен. Точно! Вместо ног – ласты! Широкие, как у пловца-подводника! И бедра – сделались мускулистыми, мощными, как у велосипедиста! И это понятно. Ласты ведь надо чем-то двигать?

Ощупал руки – между пальцами перепонки, как у лягушки!

Кожа – чешуйчатая, жесткая, хитиновая, Ихтиандр какой-то, а не человек!

Впрочем, Ихтиандр-то как раз и был человеком, а вот Серг Сажа – теперь точно не человек. Кто он теперь? Да кто может сказать? Организм метаморфа на пике опасности среагировал мгновенно, без участия сознания, принял ту форму, которая наиболее эффективно отвечала требованиям момента. И названия этой форме нет. «Ихтиандр»?

Сергей еще раз ощупал свое тело, уже медленно, сантиметр за сантиметром, и с некоторым содроганием обнаружил у себя в груди несколько поперечных прорезей-щелей, за которыми скрывались мохнатые жаберные полоски. Вместо носа – что-то вроде клапана, закрывающего отверстия, вместо ушей – то же самое, а глаза – глаза теперь прекрасно видели в темноте!

То-то он легко рассмотрел скалы за несколько сот метров, да в кромешной темноте! И в подробностях видел бой монстров! Думалось – это потому, что чудовища светились, море светилось, оказалось – с первой минуты, с первой секунды после того, как увидел всплывшего рядом с лодкой «ихтиозавра», Сергей уже начал превращаться, начал готовиться к спасению своей жизни, трансформируя свое тело! Ботинок уже не было – когда успел их сбросить, память не отметила. Как не запомнилась и боль, сопровождающая любую трансформацию. Слишком велико было потрясение от кровавого зрелища.

Решил проверить – перестал дышать атмосферным воздухом, затаил дыхание и погрузился в воду с головой. И тут же жаберные крышки заработали, прогоняя сквозь жабры прохладную, свежую воду, которую ночной ветер насытил животворящим кислородом.

Прозрачная вода просматривалась на несколько десятков метров вглубь, и в этой бездне кружились, мелькали, светились и отблескивали сотни, тысячи, десятки тысяч маленьких и больших существ. Они жадно бросались на лохмотья плоти, сорванной с королей океана, чтобы тут же быть пожранными своими «коллегами», примчавшимися на запах крови, на шум битвы, на крики умирающих «соратников», так густо наполнявших толщу воды.

Казалось – это не вода, а воздух, в котором висят, снуют мириады комаров, слепней и мошек.

Пока оторопело рассматривал это вавилонское столпотворение, кто-то ткнулся в плечо и дернул так, что голова запрокинулась назад. Раздался треск материи, и прекрасная рубаха, некогда сшитая дорогой портнихой, соскочила с тела, будто бумажная одежда, сорванная с куклы рукой злой, капризной девчонки.

Сергею тут же стало легче дышать – ничего не мешало работе жабр. И лучше всего дышалось, когда он двигался вперед. А двинулся он вперед мгновенно, не раздумывая, увидев, как уплывает вдаль рубаха, оставшаяся в зубах «нечто», очень напоминающего тварь, виденную им на картинке, расположенной в здоровенной книге под названием «Палеонтология».

Подпись под картинкой была: «Плезиозавр».

Эта тварь в сравнении с «королями моря» была совсем маленькая – всего лишь тонн на двадцать или тридцать – детеныш, а не зверь. Но только Сергею почему-то не очень понравился новый «знакомый», так легко, без напряжения освободивший его от мешавшей одежды. Видимо, потому, что Сергей недолюбливал криминальных типов. Особенно всякого вида грабителей.

Покосившись на плечо, укрытое хитиновой броней, отметив для себя прочность хитинового покрытия и остроту зубов нового гада (три глубоких царапины, еще немного, и мясо наружу!), Сергей яростно заработал ножными плавниками, набрав такую скорость, что мог бы сравняться с дельфином. И уж точно быстрее всяких там ископаемых плезиозавров – так ему казалось. До тех пор, пока не кинул взгляд назад и не увидел, как обманутый в своих лучших ожиданиях «монстрик» медленно, но верно догоняет, работая хвостом, как пограничный сторожевик мощным турбомотором.

Вода позади твари кипела от работы хвоста, и расстояние между монстром и его обедом сокращалось с неумолимостью движения солнечного диска. Но в несколько сотен раз быстрее.

Честно сказать, Сергею мешали штаны, сковывающие движения ног, но он не мог их сбросить, не затормозив движения. Стоит на секунду остановиться – и тут же окажешься в глотке зубастого поганца.

И тут в голову пришла замечательная мысль! Сергей еще раз оглянулся, прикинул расстояние до морды монстра, выждал секунды две, не снижая темпа, и вдруг – резко нырнул, сделал разворот и понесся в противоположную сторону, заскрипев суставами от запредельной перегрузки!

Расчет сработал. Многотонная туша в отличие от легкой «рыбки» не могла остановиться и сменить направление так же быстро и эффективно. Хищник пролетел по инерции еще метров двадцать, а Сергей в это время сбросил с себя последние остатки признаков цивилизации – штаны и ножны, оставшиеся на поясе. Меч он выронил еще в шлюпке, когда ее разбивал оголтелый супермонстр, ножны же, кошелек – так и висели на поясе, мешая, тормозя, снижая скорость процентов на двадцать, а то и больше.

Оставшись голышом, Сергей тут же почувствовал, как возросла его скорость. Он ушел чуть в сторону, огибая ревущего как бык монстра по широкой дуге, и когда дал волю своим мышцам, едва не рассмеялся от радости – теперь он действительно был рыбой! Летучей рыбой!

Разогнавшись, Сергей на полной скорости вылетал из воды, как поднимающийся по водопаду лосось, снова нырял в воду, вздымая облачко брызг, и снова выскакивал в воздух, уже хохоча в голос, как сумасшедший, чувствуя, как поет в жилах кровь, как натянутые стальной струной мышцы выдают всю накопленную энергию, позволяя развить скорость, как у хорошей моторной лодки, работая с безупречностью швейцарских часов! Хорошо чувствовать себя здоровым, сильным, всемогущим! И нет для него преграды, нет в мире ничего, что бы смогло его остановить!

Остановили. И прямо с лета.

Это не был кто-то из первых монстров, лишивших Сергея транспортного средства, – на голове не было венчика щупальцев. Зато глотка была качественной, такой, какой и положено быть глотке инопланетной твари, выжившей в невероятной конкуренции со всеми возможными живыми машинами-убийцами, заполонившими океан этого мира. Океан, похожий на тот, какой был на Земле миллионы, сотни миллионов лет назад, из которого вышла на сушу вся земная фауна.

Сергей буквально воткнулся в смрадную глотку, тут же обхватившую его кольцом могучих глоточных мышц, не давая выскочить обратно с помощью сотен зубов-крючков, расположенных так, что двигаться можно было только в живот, и больше никуда. Стоило жертве попробовать выскочить из пасти гада, как крючки поднимались под углом, будто лезвие перочинного ножа, и рассекали, цепляли плоть жертвы, не оставляя несчастной ни малейшей надежды на спасение!

Руки мгновенно трансформировались в нечто, подобное стальным крюкам, крюки впились в упругую, резиноподобную плоть глотки. Сергея развернуло, крюки пропахали по сочившейся кровью белой субстанции около полутора метров, и человек повис, сжимаемый могучими глоточными мышцами. Они сдавливали с такой силой, что едва не трещали кости, а мелкие зубы – которые мелкими можно было назвать только по сравнению с основными зубами – попытались пробить, проколоть уплотнившийся до стальной твердости хитин, скрипевший, трещавший, но удерживающий дьявольский напор.

Сергей убедился, что крюки держат прочно, освободил один из них, повиснув на правой руке и сделав из крюка подобие серпа с бритвенно-острым краем, начал кромсать вокруг себя все, до чего мог дотянуться, наполняя глотку кусками вырезанной плоти, кровью и матом, который исторгала его нечеловеческая глотка.

Дышать стало трудно – то немногое количество воздуха, что проходило в пасть монстру (видимо, тот все еще плыл по поверхности моря), было совершенно испорчено вонью хищника, и Сергей задыхался, откашливался, выплевывая слизь и морскую воду, залившуюся в легкие во время подводного плавания.

Хищник ревел низким басом, граничащим с инфразвуком, и немудрено – когда у тебя в глотке сидит некая тварь, кромсающая эту глотку острым серпом, завопишь так, что эта самая тварь едва не оглохнет.

«Тварь» не оглохла, ведь уши ее были закрыты клапанами, но висеть внутри пионерского горна, увеличенного в тысячи раз, было и в самом деле не особенно приятно. Или, скорее, совсем неприятно. Особенно когда этот «горн» попытался избавиться от застрявшей в горле «гадости», надеясь, что эта «кость», застрявшая в глотке, выскочит вместе с содержимым желудка. Проще сказать – монстру пришлось исторгнуть мерзкую тварь, которую опрометчиво решил сожрать.

И вот тут уже стало совсем гадко. Полупереваренные куски непонятного мяса (шкурки, щупальца, показалось даже – человеческая нога!), желто-зеленая вонючая слизь, и все это едкое, жгучее, обжигающее – особенно когда смрадный «коктейль» касался нежных розовых жабр метаморфа. А кроме как жабрами дышать было нельзя – кроме всего прочего, монстр, похоже, решил нырнуть поглубже. «Суп» из содержимого желудка и морской воды не располагал к свободному дыханию водных тварей.

Зубы, которые удерживали добычу, спрятались в плоть, хищник еще потужился и выплюнул Сергея, как заядлый курильщик, отхаркиваясь, выплевывает содержимое сопливой носоглотки.

Хрррр… тьфу!

Плевок был такой силы, что человек полетел вперед со скоростью разогнанной винтом торпеды.

И вовремя. Из темной глубины поднялась огромная тень, «курильщик» был мгновенно перекушен пополам и повис судорожно вздрагивая, как мелкая плотвичка в зубах столетней щуки, чудом избежавшей сетей рыбаков.

Монстр-победитель медленно и задумчиво заглотил многотонную «котлетку», подправляя ее путь толстенными щупальцами, покосился на оцепеневшего от страха Сергея желтым глазом размером с небольшой двухэтажный коттедж и так же медленно, плавно начал погружаться в пучину, из которой и появился, заинтересовавшись громкими воплями Сергеева недруга. Что ему мелкий человечек, когда он только что сытно пообедал? Что ему какая-то мелкая инфузория, если в желудке сладко переваривается свеженький «стейк», сочащийся вкусной теплой кровью!

Веретенообразная фигура, расцвеченная огоньками, как прогулочная яхта, уходила в глубину, будто тонула под собственным весом, и Сергею вдруг вспомнился старый фильм по Жюлю Верну, «Наутилус», – существо очень было похоже на легендарную подводную лодку, созданную воображением фантаста. Вот только превосходило лодку в размере в несколько раз.

Этот монстр был в несколько раз больше, чем те, что встретились Сергею в начале морского «путешествия». Больше обоих – вместе взятых.

Сергей огляделся – вокруг никого, ни одного живого существа, и только на пределе видимости, метрах в пятидесяти, мельтешили неясные тени – видимо, все живое разбежалось в тот момент, когда появился Император Глубин. И землянин очень хорошо их всех понимал. Он и сам убежал бы, что было сил, увидев эдакую-то страхоту!

Наконец-то осознав необходимость как можно быстрее покинуть этот «дружелюбный» мир безмолвия, Сергей ударил хвостовыми плавниками, набирая ускорение, и заскользил в толще воды, по пологой восходящей забираясь все выше и выше, туда, где колыхались волны и сквозь прозрачную как стекло воду подмигивали яркие звезды, сияющие, как фонарики елочной гирлянды.

Путь до скал Сергей проделал почти без приключений, если не считать нападения стаи непонятных пираньеобразных гадов, с огромной скоростью выскакивающих откуда-то из-за спины. Гады с ходу хватали человека за ноги, за бока, их кривые острые зубы скрежетали по хитину, твари отскакивали в сторону и снова уносились вдаль, молниеносные и неуловимые, как пули, выпущенные из ствола крупнокалиберного пулемета.

До самой последней секунды, до тех самых пор, пока Сергей не выбрался на плоский столоподобный камень у пирамидообразной скалы, мелкие хищники пытались пообедать человеком, их не останавливало даже то обстоятельство, что острые «серпы» потенциальной жертвы сумели располосовать с десяток соратников, благополучно упокоившихся в желудках более удачливых коллег и чужаков рыбьего племени, снова кишевших вокруг, как головастики в теплой летней луже.

Плоский камень, а точнее – скала размером сорок на сорок шагов – возвышалась над поверхностью моря метра на полтора, и Сергею пришлось разогнаться как следует, чтобы, выпрыгнув из воды, как летучая рыба, с ходу уцепиться пальцами-серпами за край гладкой, отшлифованной волнами базальтовой плиты.

Секунда, две, скрежет хитиновых крюков по камню, и через мгновение Сергей уже лежит на спине, глядя в темное небо и наслаждаясь чувством безопасности – смешным чувством, потому что ему предстоит еще многое и многое, такое, против чего монстры глубин просто детский сад в сравнении с ротой спецназа.

Но пока – он отдыхает, успокаивая дыхание, утихомиривая сердце, работавшее с бешеной нагрузкой, отключив сознание, подчиненный лишь одной мысли: «Отдыхать! Набираться сил!»

По всем расчетам времени было достаточно – небо темное, ночь только разгулялась, самое глухое время – время демонов и нечистой силы.

Глава 2

Шла минута за минутой, и телом овладевал холод. Каменная скала, остывшая за ночь, омытая дождем, исхлестанная волнами, вытягивала тепло, будто хладогенератор.

Сколько времени Сергей пролежал в полузабытьи – не запомнил. Только когда уже начала бить мелкая дрожь, опомнился и, кряхтя, поднялся – вначале на колени, потом встал на ноги, недоверчиво поглядывая на измененные ступни.

– Жаба. Я – жаба! – сказал он вслух и глупо захихикал, пришлепнув ногой-ластой по гладкому, отшлифованному, будто рукой человека, камню.

Посмотрел на руки-крюки – они все были в крови, в ошметках рыбьего мяса, в чешуе, будто только что занимался разделкой рыбы где-нибудь на рыбокомбинате.

В юности он мечтал попасть на один из плавучих рыбокомбинатов на Дальнем Востоке – по рассказам пацанов, каждый, кто там работал, за сезон зарабатывал себе на машину, да еще и оставалось на разгульную жизнь. Вранье, конечно. Как и везде, чтобы хорошо заработать, ты должен или упахаться до полусмерти, или найти способ заставить кого-то поглупее пахать за себя, забирая себе большую часть прибыли. И никак иначе. Жизнь такая… система!

А вспомнил Сергей об этих плавучих комбинатах только потому, что именно ТАК должны были вонять люди, работающие в рыбном цеху, – рыбьими кишками и кровью, пропитываясь этим запахом до самых печенок.

А еще подумалось, что теперь, наверное, с год он не захочет есть рыбу. Сегодняшней ночью было слишком уж много «рыбных блюд» и «морепродуктов». Перебор!

Пошарил взглядом по морю – где-то там вдали, у горизонта, невидимый отсюда, медленно переваливался на волнах «Черный цветок», в каюте светилась углями жаровня – тепло, уютно, шерстяное одеяло, девчонки за столом стебаются с Ресом, попивая чай, который тут называют совсем не «чай». Все как обычно. Уютно и хорошо.

До Эорна плыть недели две – если ветер благоприятствует, а если все-таки зарядят шторма, что совсем даже не исключено в это время года в этом районе, – то и месяц. Но что поделать… дорогу осилит идущий. В этом мире не торопятся, это не Земля, где люди всегда куда-то бегут, вывалив язык на плечо от усердия и спешки.

Сергей приказал уходить, как только спустится в шлюпку, так что корабль теперь далеко, удаляется от Киссоса на всех парусах, чтобы к рассвету отплыть как можно дальше.

Вздохнув, слегка пожалев себя (в меру, без слез и соплей!), Сергей перешел к следующему этапу путешествия – подошел к краю платформы, ближнему к Киссосу, и принялся внимательно изучать полосу моря между барьерным рифом и собственно островом. Ему очень, очень не хотелось снова лезть в воду. Темная вода казалась такой опасной, такой непредсказуемой (и не зря!), при одной мысли о том, что придется проплыть этот километр, Сергея охватывала нервная дрожь. Теперь он понимал, почему прибрежные жители Острова и киссаны практически не умеют плавать. Где они могли бы этому научиться? В море? В этом «супе», состоящем из хищников разного калибра?

Вспомнилось, что читал про людей северных народов, охотившихся на китов, моржей и тюленей, – исследователи удивлялись, что коренные народы Севера совершенно не умеют плавать, хотя и проводят большую часть своей жизни в утлых лодчонках, сделанных из натянутых на каркас шкур. Как можно ходить по морю на лодках, не умея плавать?

Оказалось – ни к чему им умение плавать. Если чукча или эскимос падал в воду где-нибудь в открытом море, он за считаные минуты погибал от переохлаждения, замерзал. Вода Ледовитого океана убивала несчастного почти так же верно и быстро, как убили бы зубы подводных чудовищ. Здешних подводных чудовищ, отличавшихся особенным усердием в пожирании живых существ, превосходя этим даже земных акул, славящихся дурным нравом.

И Сергея совершенно не занимал тот факт, что здешние моря «кипели» от переизбытка живности. Что было причиной такого количество фауны – температура воды, способствовавшая росту водорослей, которыми питались рачки и мелкие рыбы, состав воды или какие-то другие факторы, – Сергею на это было совершенно наплевать. Все так, как оно есть, и если эти моря похожи на описанные в книгах моря древней Земли – значит, так тому и быть, и нечего ломать мозг, занимая его дурацкими проблемами. Бог так захотел, и все тут! А люди богу не указ! Захотел – и создал! Не нравится – создайте свой мир!

Сел на всякий случай подальше от края скалы. Мало ли… высунет щупальца какая-нибудь гадина, схватит за ногу, и… прощай, мечты! Прощай, Сергей Сажин, бывший опер! Здравствуй, клоака ихтиозавра!

Передернулся от этой мысли. Что ни говори – если какая-нибудь тварь откусит голову, не помогут ни способности метаморфа, ни магия. И что делать? Как добираться до места? Крылья бы сейчас… Нет крыльев!

Мелькнула шальная мыслишка и была отброшена, затоптана в грязь, как ничтожная, некудышная, и вообще… Но тут же вернулась, пробившись, как росток через асфальт: «А почему бы и нет?!» Ну, правда – почему? При его-то способностях?

Снова улегся на спину, сосредоточился и начал превращение. Как всегда – это было ужасно больно, и большого труда стоило не застонать, не завопить от шипучей, клокочущей, раздирающей тело боли. Все-таки не сдержался и со стоном выдохнул, чувствуя, как темнеет в глазах:

– Ааааа!

На грани потери сознания подумал: «Мне вопить можно! Я же девка, а девки вопят!»

И тут уже завопил в голос:

– Аааааа!.. Твою мать! Да штоб вы все сдохли! Ааааа!

Кто сдох, почему должен сдохнуть – Сергей не знал, но очень хотел, чтобы тем, кто отправил его сюда, в женское тело, кто заставил его терпеть все, что он терпел все это время, если не сдох, до хотя бы получил несварение желудка и до-о-олго не слезал с горшка!

Трансформация продолжалась минут двадцать, а может, и больше. Двадцать минут боли, мата, хрипа и стонов. Когда Сергей решил, что этого пока достаточно, он был обессилен как никогда. Предыдущая трансформация, борьба с монстрами, скоростной заплыв – все это истощило организм до такой степени, что сил практически не осталось. А ведь еще предстояло… лететь!

Сергей осмотрел свои тонкие, будто высохшие руки, посмотрел на грудь – широкую, неестественно широкую для девушки. На ноги – тонкие, жилистые, похожие на птичьи, у ступней ноги расширялись, образовывая что-то вроде вееров, вернее – половинок веера. Если сложить вместе эти половинки, получался один большой пушистый веер, хвост, с помощью которого можно менять направление полета. И теперь самое главное…

Широкие, покрытые тонкими перьями, крылья распахнулись за спиной. Сергей не мог их видеть – только представлял такими, какими создал, – белые как снег перышки, тоненькие, но крепкие, это даже не перья, а что-то вроде меха, шерсти.

Крылья подвигались, поднимая ветер, захолодивший остывающее после трансформации тело, и Сергей покрылся мурашками, подумав, что стоило бы создать шерсть по всей коже – сейчас было бы тепло! Только вот расход энергии, материала – из ничего что-то не построишь, практически все ресурсы ушли на радикальную перестройку организма. Это не перепонки между пальцами вырастить! Это крылья! Если бы они еще и работали – цены бы им не было!

Прежним осталось только лицо. Наверное… Как можно узнать, прежнее лицо или нет, если нельзя посмотреть на себя в зеркало? Впрочем – какая разница, прежнее или не прежнее у него лицо?! Плевать, какое оно там! Будет прежним, когда доберется! Если доберется… Есть хочется – организм просто-таки стонет, страдает: «Еда! Дай еду! Дай! Дай!»

Пошатнулся, упал на колени, уперся руками в камень. Трясло от слабости, от голода, от усталости. А небо на горизонте уже светлело! Скоро рассвет, скоро вылетят «крылатые», и что будет, когда его обнаружат? Ничего хорошего не будет точно. Или убьют, или снова захватят, доставят к властителю Киссоса и уж тогда выпытают все, что смогут. А потом все равно убьют. Сергей с его способностями слишком для них опасен. Хотя… могут потребовать, чтобы он отдал в их власть звездолет. А когда получат над звездолетом власть – убьют.

В общем и целом, как ни крути, в конце концов его все равно убьют. А умирать-то не хочется! Хоть перед смертью бы снова стать мужиком! Хотя бы помочиться нормально, по-мужски…

Сергей хихикнул, а потом начал хохотать – хохотал минуты две, до слез, до одышки, и перестал хохотать так же, как и начал – неожиданно, сразу. Видимо, это была разрядка после перегрузки нервной системы. Нормальное явление. Кто-то плачет, он – смеется. Чего такого-то?

Постоял на четвереньках минуты три, собираясь с силами, а потом пополз вперед, к краю платформы, выходящему в открытое море. Дополз, лег на живот, свесил голову за край скалы и начал всматриваться в темную глубину.

Глаза так и продолжали хорошо видеть в темноте, хотя и без насыщенности цветов. Видимость была неплохая, метров на десять вода просматривалась, как днем. Стаи рыб, тени, мелькающие мимо скалы как пули. Здоровенные торпедообразные рыбы, будто сделанные из серебра, – хвосты огромные, видно, что приспособлены для скорости, вот только плывут медленно, сонно – может, и правда спят? Говорят, что акулы даже когда спят – двигаются. Иначе не смогут дышать. Вранье, конечно, но… кто знает, может, и правда? Океан еще так мало изучен!

Выбросив из головы всякие наукообразные глупости, Сергей сосредоточился и, создав невидимую силовую руку, протянул ее к стае серебристых «торпед», обходящих скалу по дуге. Рыбы не обращали на «руку» ровно никакого внимания, пока она не дотронулась до одной из рыбин, – Сергей каким-то образом ощутил даже шероховатость шкуры, покрытой бугорками, гладкость чешуи, но… рыба рванула вперед так, будто ей дали ногой под зад, и скрылась вдали – вместе со своими соратницами.

Сергей сплюнул с досады, упустил «руку» из-под контроля, она исчезла. Подождал минуту, собрался с силами, продолжил. Следующая стая появилась скоро – рыбы тут кишели, и слава богам – пока что не было монстров. Просто рыбы, и все тут – одни крупнее, другие мельче. Выбрал первую, подвел «руку», и… схватил рыбину поперек тушки, ощущая ее упругую плоть, сжимая так, чтобы не раздавить силовой петлей, но и не упустить!

Удалось. Потянул к себе, рыба выскочила из воды и плюхнулась на скалу, шлепая хвостовым плавником, будто человек мокрой ладонью – хлоп-хлоп-хлоп! Рыбина оказалась довольно большой, даже неожиданно большой – в воде она виделась размером поменьше. Как оказалось – в рыбе метра полтора от хвоста до узкой зубастой головы. Рыба была похожа на щуку, только серебристая и очень узкая, щука все-таки потолще.

Рыба все билась, билась, хлопала и хлопала хвостом, не успокаиваясь, не желая умирать, и Сергей вдруг с грустью подумал о том, что он, как эта рыба, – ну никак не хочет сдаться, признать себя проигравшим битву! Все бьется и бьется, медленно, но верно приближаясь к своей цели!

Рыба и правда потихоньку передвигалась к краю скалы – случайно, конечно, вряд ли она соображала, что делает. Пришлось снова подцепить ее силовой петлей и на всякий случай отпилить ей голову. Силовое поле сработало как ножницы – щелк! – и голова осталась на скале, все еще разевая пасть и тараща на своего убийцу выпуклыми рыбьими глазами. Она жила еще минут десять, не меньше – когда Сергей рвал зубами безвкусное белое мясо, забрасывая в пустой желудок «горючее», голова все смотрела, смотрела, смотрела… пока наконец-то ее взгляд не остановился и глаза не помутнели.

Сергей давился сочившейся кровью, дрожащей плотью, не успевшей еще умереть, и глотал, глотал, глотал, не думая о том, что и как он ест. Пришлось разделывать тушу силовым полем, нарезая на куски, из которых уже проще было выгрызть мясо.

Шкура оказалась невероятно прочной, из такой можно было бы делать перчатки или сумочки, которым не было бы износа. Эта мысль мелькала где-то на задворках сознания, высвечиваясь, будто огненные буквы на стене пещеры или электронные на табло супермаркета.

Память иногда выкидывает забавные коленца, заставляя вспомнить то, что ну совсем не подходит к месту и времени. Ну зачем ему сейчас воспоминания о супермаркете, наполненном вкусной едой и хорошей выпивкой, и ведь именно в тот момент, когда с отвращением пережевывает сырое рыбье мясо, давясь и едва не сблевывая от противного привкуса? Видимо, для того, чтобы еще больше усложнить жизнь!

Когда в желудок уже не могло влезть даже маленького кусочка, Сергей отполз от поглоданного трупа рыбы и лег, уткнувшись лицом в камень. Ему полегчало. Рыбье мясо всасывалось в стенки желудка, питательные вещества попадали в кровь, кровь разносила их по организму, тело с облегчением восстанавливало ресурсы – быстро, как не смог бы восстановиться ни один организм в мире. Наверное.

Опять – наверное! Ни в чем нельзя быть уверенным! Если в результате мутации появился один мутант с определенными способностями, значит – может появиться и другой?

Да, метаморфы, или как тут их называют – «мерцающие», – большая редкость. Ну и что? Гекель в своих опытах над людьми ушел далеко вперед, и если он может производить сверхбойцов в том количестве, которое ему нужно, – почему бы ему также не производить мутантов?

Хотя… и тут были свои нюансы. Если массово, да и не массово производить метаморфов, то в один «прекрасный» момент рискуешь оказаться в канаве, с перерезанным горлом, а на твое место усядется тот, кто легко может принять любой облик. И первым указом нового геренара, или даже властителя мира, будет указ о казни всех метаморфов, которых сумеют найти. Это ведь очень логично – кому хочется повторить участь своего предшественника? «Смерть всем «мерцающим»!»

На то, чтобы восстановить силы, ушло десять или пятнадцать минут. Через десять минут желудок уже урчал, снова требуя пищи, но Сергей не хотел больше глодать противную рыбу. Хватит! Теперь можно было и потерпеть. Руки-ноги не дрожали, вернулись сила и бодрость. Новое испытание: как заставить крылья работать?

Сергей снова распахнул крылья, легонько подвигал ими, стараясь почувствовать воздух, ощутить подъемную тягу. Она была – Сергей довольно легко подпрыгивал, когда крылья шли вниз, и даже на некоторое время завис в воздухе, притом – не пользуясь магией!

Вспомнив уроки мастера полетов, побежал по скале, раскинув крылья, слегка работая ими на бегу. Это напоминало то, как если бы какой-то мальчишка бежал, раскинув руки, изображая из себя птицу или самолет. Только вот у мальчишки не было двухметровых в размахе крыльев, а у Сергея были. И он все увереннее ощущал их силу!

Сделав пяток пробежек, посмотрел на розовеющее на горизонте небо – пора! И так уже запаздывает! Разбежался, заработал крыльями уже всерьез, оттолкнулся, тяжело поднялся над скалой и тут же подхватил себя невидимой рукой магии, максимально облегчив свой вес. Теперь лететь стало легко и… приятно! Очень приятно!

С высоты двухсот метров приятно смотреть туда, куда больше не нырнешь ни за какие коврижки! Туда, где бродят мерзкие твари, силуэты которых Сергей видел сейчас с высоты, как самолет-разведчик видит вражеские подводные лодки, крадущиеся к конвою. Прозрачная вода не могла скрыть этих исполинов, медленно перемещающихся куда-то в открытый океан. Сергей видел двух – оба довольно глубоко, но объекты такого размера скрыть трудно – темные туши двигались медленно, настоящие подводные лодки в походе.

Солнечные лучи несмело тыкались в обнаженные бока, будто котята касались тела теплыми головами, утренний бриз обдувал разгоряченное тело, разогревшееся во время полета, – все шло как надо, лучше и быть не может!

Сергей попробовал менять направление движения, высоту – получалось пока не так уверенно, как с привычными крыльями летунов, но все равно выходило неплохо, а если потренироваться – получится еще лучше, он знал это точно. Через недельку тренировок летал бы не хуже, чем на киссанских крыльях.

Вот только недели у него не было. И даже часа. Рассвет близок! Маши крыльями, пока есть сила, пока рыбье мясо питает мышцы!

Шшшиххх…. шшшииихх… шшшиииххх…

Крылья мерно вспарывали воздух, прижатые к бокам руки непроизвольно вздрагивали, будто старались помочь полету. Им было непривычно без меча, без кинжала – руки-убийцы, руки, по локоть залитые кровью. Или не кровью? Или это лучи красного солнца, вылезшего из-за горизонта?

Огромное, распухшее, как багровая опухоль, оно медленно отправлялось в свой ежедневный поход по синему, бездонному небу, и было ему плевать на людские страсти, на любовь и на ненависть, на подлость и на самопожертвование – на все, что составляет человеческую суть. Безразличный шар кипящей плазмы – может, оно и есть «бог»? Может, это оно суть творец и палач Сущего? Люди думают, что боги схожи с ними – имеют тела, руки-ноги, и не понимают, что – вот он, бог! Настоящий Создатель! Тот, кто управляет миром – равнодушный, вечный, тот, для кого люди меньше и бесполезнее, чем песчинки на огромном морском пляже.

Сергей усмехнулся, отрешенно, как со стороны наблюдая за самим собой – мутантом, «уродом», «ангелом» во плоти, взмахивающим белыми крыльями.

Ангел смерти? Или посланец богов, несущий человечеству Истину? Хотелось бы верить. Но пока что жизнь доказывала обратное – вокруг него всегда смерть, всегда разрушение. Почему так? Может, он послан сюда уничтожить этот мир? Людей?

А может, не нужно ударяться в мистику? Все проще? Где-то что-то сработало не так, и его информационная копия вселилась в чужое тело случайно? Именно копия! И где-то Сергей Сажин встал со скамейки у подъезда, отряхнулся и пошел домой, чтобы продолжить свою никчемную, тусклую жизнь?

Никогда не узнает этого. Никогда. Как не знает живой человек – что будет с его душой после смерти. А может, такие вот переселения совсем не редкость? Что там, за завесой небытия? Кто скажет? Только не бог, это точно.

Ударил порыв ветра, Сергей накренился и едва не спикировал к земле. Сбоку что-то мелькнуло, повернул голову и с досадой, холодом в груди увидел белые крылья, разворачивающиеся красивым пируэтом.

Рядом с ними – желтые крылья.

Летуны смотрели на непонятное крылатое существо с недоверием и с некоторым страхом – парень и девушка, вооруженные, у парня в руке клинок, у девушки дротики – в обеих руках. Парень показал известным всем летунам жестом: «Вниз! Приземлиться!», – но Сергей отрицательно покачал головой, упорно работая крыльями, увеличивая скорость движения и чувствуя, как тяжелеют, наливаются свинцом мускулы.

Он устал от непривычного полета. Устал от ночных приключений. И вообще – устал! От всего! И был очень, очень зол…

Летун что-то крикнул, скомандовал своей напарнице, та резко ускорилась, забираясь выше, метров на двадцать над Сергеем, и он с ясностью понял, что сейчас произойдет.

Два дротика прилетели как пули, пущенные снайпером, хорошо умеющим стрелять по движущейся мишени, – один вонзился в левое крыло, вызвав острую боль, второй пробороздил плечо, пропахав глубокую черту, залившуюся кровью. Царапина мгновенно затянулась, организм метаморфа сработал безупречно, вот только в памяти всплыло: «…дротики часто отравляют специальным ядом, парализантом, который убивает не сразу. Если вовремя влить в глотку жертвы противоядие, можно спасти ее от смерти, с тем чтобы потом сделать рабом. Или убить – торжественно, на ритуальной арене, перед лицом Бога». Кто это говорил? Мастер! Мастер летунов!

Дротики – основное оружие крылатых. Мечи – только для ритуала и для сражений между собой. Ну и для тех, кто потерял возможность летать.

Каждый из летунов имеет минимум два десятка дротиков, часть простых, часть отравленных. И нужно молиться, чтобы ЭТИ дротики не были отравленными.

Но молиться было уже бесполезно. Сергей тут же почувствовал, как немеет крыло, как холодом стягивает плечо. Он еще пытался выправить полет, но крыло отказывалось работать, и тогда он из последних сил удержал его в режиме планирования – высоты должно было хватить, чтобы добраться почти что до места. Море он уже перелетел, под ним – склоны заросших травой пологих гор, а впереди, в пятистах метрах – высоченная гора, у подножия которой искомый грот со спасительным «пузырем». Вот только долететь до него уже, похоже, не получится.

Сергей яростно оскалился, выругался по-русски, примерился и вдруг схватил девушку невидимой «рукой», с хрустом сжав ее крылья! Хрупкая конструкция не выдержала удара силового поля, смялась, будто бумажная, девушка закричала от нестерпимой боли – все, что чувствовали крылья, полуразумный паразитический организм, чувствовала и она, – а потом полетела вниз, визжа, хлопая бесполезными «полотнищами».

Парень ринулся вниз, попытался подхватить летунью, едва не схватил ее за крыло, но не успел – кувыркаясь, девушка впечаталась в склон и покатилась по нему вниз, до самых прибрежных камней, оставшись на них, как выброшенная ребенком кукла.

Летун закричал отчаянно, с невыносимой болью в голосе, меч в его руке сверкнул – карающий меч возмездия, – и парень бросился вперед, умелый, смертоносный, неотразимый, как наказание богов!

Чтобы нарваться на тот же подлый захват, с помощью которого была убита его подруга…

Сергей не испытывал жалости, не думал о том, что он только что убил или покалечил молодую девушку, которая могла бы еще жить да жить, что сейчас убивает парня – возможно, ее возлюбленного, пытающегося отомстить проклятому монстру (ему!). Сергею было все равно. Он выживал раньше, хотел выжить сейчас, и если для того надо убить толпу таких вот парней и девушек – сделает это. Они первые напали. Потому – пусть пеняют на себя.

«Кто с мечом к нам придет – от меча и погибнет!»

Сергей не стал ломать ему крылья. Свернул голову – так же легко, как если бы это был не человек, а цыпленок. Проследил, как летун, кувыркаясь, врезался в скалы, и перенес действие магии на себя, поддерживая тело в воздухе невидимой «рукой».

Онемение по крылу дошло до мышц, и они едва шевелились. Кроме как спланировать, Сергей ничего больше сделать не мог и с тоскливым ожиданием смотрел, как приближается обрыв, высокий, как крепостная стена.

Он проскочил обрыв, едва не чиркнув животом по колючему кусту, вытянувшему к небу узловатые руки-ветки, на «бреющем» прошел вдоль склона и уже на остатках сознания пробороздил прибрежную гальку, разбросав ее в стороны, как гидросамолет, не дотянувший до воды. От страшного удара помутилось сознание, и через секунду Сергей выключился, успев все-таки подумать: «Пипец!»

В его жизни бывало всякое. Не раз смерть ходила рядом, овевая ледяным ветром могильного холода. Но ни разу он не видел того, что приписывают умирающим героям книг – картины из прошлого, жизнь, которая как лента кино разворачивается в угасающем мозге. Чушь это все. Не раз и не два Сергей убеждался на собственном примере – все, что успевает увидеть человек перед смертью, – это то, от чего он эту смерть принимает. А все, что успевает подумать: «Все, пипец!» И… покой. Иногда – вечный покой.

Но как сказано в песне: «Вечный покой – для седых пирамид!» Сергей же пирамидой не был, потому покоя не заслужил, в чем и убедился, услышав рядом знакомые голоса:

– Ты гля! Ничо себе! Крылья! Слух, а задница-то, глянь! Малюсенькая какая! Откуда же оно гадит?!

– А мож, он совсем не гадит? Мож, это посланец небес!

– Да ладно, какой посланец?! От него воняет! Рыбой воняет! И потом! Урод какой-то… А давай посмотрим, что у него внутри? Чо ты вытаращился? Ну посмотрим, и все! Интересно же! Щас я его переверну… ай! Это ж Серг! Морда Серг! Гля!

– Это у тебя морда! А у нее лицо! Дурак ты, ей-ей! Помоги, чего встал, идиот?! Хватай, понесли!

– Слухай, чой-то она странная какая… А сиськи где? Сиськи?! Куда она сиськи девала-то?!

– Да демоны тебя задери – тебе зачем щас ее сиськи?! Тащить за них, что ли?! Хватай, идиот, и под деревья! Ты же видел, там рабсы летали, щас увидят, и конец нам всем!

– Хе-хе… А между ног-то у нее все как надо, а?! Ноги только тонковаты, и задницы нет, а так бы…

– В кого ты такой извращенец получился, а?! Рожа твоя поганая! Быстро, бери, изврати! Тащи ее! И нефиг разглядывать!

– А может, она воще померла? Я чот дыхания не чую!

– Не дождешься! – Сергей с трудом открыл глаза и судорожно вздохнул, сплюнув кровью. В груди сильно болело, похоже было, что сломаны кости грудной клетки и одна из костей проткнула легкое. На губах вздувались пузыри, а где-то глубоко все хлюпало, булькало, совершенно не располагая к оптимизму.

* * *

– Тихо! Легли! Не шевелимся! Не успели дойти до пещеры, демон их задери!

– Ты чего на нее улегся, извращенец?

– Дурак! Я прикрываю ее! Ее видно издалека! Она слишком белая!

– А ты замарать хочешь, ага… то-то прижался, как к жене! Братец, все-таки у тебя что-то не в порядке с головой. Знаешь почему?

– Ты уже тыщу раз говорил! Потому что ты меня в детстве вывалил из колыбели и я ударился башкой о кувшин с вином. Потому я пьяница, а еще – ненормальный развратник, который только и думает о том, чтобы кому-нибудь засадить! Я ничего не упустил, а? Может, что-то да забыл?

– Не, все норма! Все перечислил, ага. Одно радует – не «кому-нибудь» засадить, а только бабам! Иначе я бы тебя давно придушил. Во сне. Пока ты пускаешь слюни и воняешь!

– Кто, я?! Ах ты скотина! Это я-то воняю?! Да я тебя щас!

– Заткнитесь! – прохрипел Сергей, с трудом фокусируя глаза на физиономии Лурка, изо рта которого ужасно несло чем-то похожим на чеснок. – И не дыши на меня! Что за гадость ты жрал?!

– И ничо не гадость! – слегка обиделся Лурк, но физиономию отвернул. – Обычный горный лакук! Люблю его – вкусно, с лепешкой когда и с мясцом! Ну да, пованивает, зато пользительно и глистов не будет! Мамка учила – надо больше лакука есть, тогда и болесть не заведется, и бодрость в членах образуется!

– Я чувствую, какая у тебя бодрость образовалась в членах. В одном – точно! – мрачно заметил Сергей и повелительно добавил: – Вот что, парни, сейчас поднимаемся и быстро, очень быстро бежим к пузырю. Если мы здесь останемся – рано или поздно они нас найдут. С воздуха все видно как на ладони. И тогда нам солоно придется.

– А ты можешь бежать-то? – осторожно осведомился Джан, косясь на тонкие ноги Серг. – На таких ножках не больно-то побегаешь!

– В меня попали дротики с ядом, – онемелыми губами пояснил Сергей. – Мой организм сейчас пытается преодолеть действие этой пакости, но пока что хреновато пытается. Видимо, яд сильный. Вам придется взять меня на руки и нести.

– А может, все-таки полежим? – задумчиво спросил Лурк, косясь на лицо Серг. – У нас маскировочные плащи, хрен они заметят нас! Отлежишься, восстановишься, и тогда…

– Все! Хватайте меня, и бежим! – резко прервал Сергей. – Они могут найти нас и под плащами, магией! Потому – только в пузырь! Сколько до него? Шагов триста? Четыреста? Два здоровенных парня не унесут одну мелкую девицу? Не позорьтесь!

– Он хочет еще на тебе полежать! – ядовито заметил Джан. – Говорю же, мой брат извращенец! У него все мысли крутятся вокруг ЭТОГО! Его мечта – попасть в мир, где нет никого, кроме него и баб! Представляешь, какой изврат?!

– Представляю, – хмыкнул Сергей и задумчиво добавил: – Скоро тебе представится возможность попасть в мир, где правят женщины, Лурк. Вот тогда скажешь – хорошо это или нет. Там на трех женщин один мужчина, а то и меньше.

– Здорово! – непритворно восхитился Лурк, судорожно вздохнул, заерзал, собираясь слезть с раненой «девушки». – А почему так мало мужиков? Чего вдруг? Должно быть поровну, или мужиков больше! Мама говорила, что мужчин должно быть больше, чем женщин – по самой природе. Мол, мужики должны между собой бороться за женщину и только так получить возможность размножаться! Выживают самые сильные парни, именно они дают потомство. А слабаки вроде Джана, они только на своей правой руке женятся! Или на левой! Ты какой рукой предпочитаешь это делать, Джан? Левой или правой?!

– Ссука! Убью!

– Стоять! Тьфу! Сидеть! – рявкнул Сергей. – Взялись и потащили меня, пока совсем не парализовало! Проклятый яд слишком силен, мне нужно добраться до пузыря, я же вам сказал! Быстро взяли, понесли!

Лурк вскочил, следом за ним Джан.

– Щас! Щас я! – Старший из братьев аккуратно подхватил Серг под руку, приподнял, мотнув головой брату, и через минуту Сергей уже шагал по берегу, обвиснув на руках Джана и Лурка, лесных разведчиков подземных жителей.

Братья были совсем молоды – одному, Лурку, около семнадцати лет, второму, Джану, чуть больше. Оба были хорошими ребятами, только слегка бестолковыми – по причине своей молодости, необразованности, а еще – из-за своего характера. Оба не отличались примерным поведением, прирожденные бунтари. Особенно Лурк – озабоченный вечным поиском доступной женщины, а еще – мечтами о магии, к которой, как ни странно, он имел природную склонность.

Хотя чего странного, если твоя мать – признанная всеми сильная колдунья-лекарка, глупо совсем уж не иметь никаких магических способностей! Особенно таких, какие присущи потомкам звездопроходцев, владевших умением телекинеза, или как тут говорили: «гиориторнии», умение не такое уж и частое на Острове, даже редкое в отличие от Киссоса, населенного прямыми потомками звездолетчиков.

Оба брата, согласно договоренности, должны были ждать Серг на месте, возле спрятанного в гроте «пузыря». Они и ждали. Не в самом гроте, конечно (Дураки мы, что ли, сидеть в этой дыре?! Давай прогуляемся?! Увидим Серг – прибежим!), но рядом с ним. Сергей почти долетел до места.

Они подошли к «пузырю» в тот момент, когда в небе над ними показалась стайка птиц, которые совсем не были птицами.

Та пара летунов, которую сбил Сергей, была патрулем, отправленным в этот район еще до рассвета – против всех правил полетов, запрещавших крылатым находиться в небе после захода солнца и до его восхода. Никто не знал, откуда взялось это правило, но только вот теперь оно уже было отменено: Властитель приказал – крылатые отправились в полет.

Эта стая летунов была отрядом, направленным на поиски чего-то странного, того, что могло оказаться в этом районе. Что именно «странного» – не знали ни летуны, ни тот, кто их послал. Приказ был такой: «Искать, обращать внимание на странные, подозрительные объекты, собирать информацию и доложить».

Вылет «пузыря» не остался незамеченным, и Властитель собирался выяснить в подробностях – что за штуку видели возле Старой Крепости и что все это значит – рассказы о блестящем шаре, который вылетел из горы. Властитель никогда особо не верил в то, что предки некогда могли летать по небу в шарах, похожих на мыльные пузыри, он считал эти россказни выдумкой для черни, чтобы удобнее было держать их в повиновении. Но что поделать, если один из наземников – пастух, который водил стадо в этом районе, – рассказал, что видел прозрачный, отблескивающий радужными разводами шар, очень похожий на тот, в которых летали по небу отцы-основатели цивилизации Киссоса! Тут уж хочешь не хочешь – а поверишь во все, что сказано в Священной Книге Киссоса. А в ней четко написано: «И летали они по небу, даже не пользуясь крыльями, в огромных прозрачных пузырях, и владели они знаниями, ныне утерянными в веках, но кои вспомнятся, когда придет свой срок!»

* * *

Через несколько секунд они уже бежали по галечному пляжу, увязая в мокром песке, спотыкаясь о булыжники. Бежали довольно быстро, разинув хватающие воздух рты и не оглядываясь назад, туда, где кружились разноцветные летуны.

Оглядывался Сергей – его тащили ногами вперед, как покойника, и голова болталась туда-сюда, как шарик на ниточке, потому он мог видеть все, что происходило позади (волей-неволей!). А происходило вот что: как по сигналу вся стая летунов вдруг развернулась и бросилась за беглецами! Крылатые были еще довольно далеко, но они атаковали со снижением, с такой скоростью, что было ясно – еще немного, и они окажутся над головами «бегунов». А если учесть, с какой ловкостью, силой и скоростью крылатые метали дротики, и еще – на какое расстояние они стреляли из арбалетов и луков – считаные секунды, и беглецам конец!

– Скорее! Они приближаются! – прохрипел Сергей и, когда первые дротики ударились в берег, непроизвольно закрыл глаза, ожидая боли, а еще – небытия. И странное чувство, мысль о том, что он может умереть, почему-то не вызвала у него особого сожаления. Только облегчение: «Наконец-то все закончится!»

Что это было – минутная слабость после перенесенных испытаний, фатализм или желание насолить тем (тому), кто переместил его в другое, чужое тело, – но только желание умереть исчезло, как только Лурк и Джан вбежали под своды огромного грота. Парни ругались, хрипели, задыхались – Серг весила немного, килограммов пятьдесят, не больше, но бежали ребята очень быстро, на пределе возможностей, и это при том, что рыхлый берег точно не располагал к соревнованиям по бегу, скорее наоборот.

«Пузырь» лежал там, где его оставили – полупрозрачный, можно сказать – матовый, с легким радужным оттенком. Метров десять в диаметре, может, меньше – он был похож на огромную, правильной формы жемчужину, каким-то чудом образовавшуюся в этом гроте. Свет, забиравшийся в грот через широкий арочный вход, не проникал через стены этого странного механизма, созданного гением инопланетных строителей.

Вообще-то по большому счету «пузырь» и не был никаким механизмом – цивилизация, которая создала звездолет, ушла далеко вперед по пути создания биомеханических созданий. Крылья, «пузырь», даже сам звездолет «Ла-Донг», который принес на эту планету свой экипаж, – все это было «живое», полуразумное, обладающее мозгом и некоторой свободой воли – до такой степени, до которой эту свободу разрешил Координатор, управляющий кораблем. А единственный Координатор, который был на этой планете, – Сергей Сажин. И только он мог теперь открыть «пузырь».

– Поднесите меня к «пузырю»! Скорее! Приложите руку! Идиоты, не ваши руки, мою руку! Скорее!

Парни буквально пришлепнули Серг к стенке «пузыря», не чувствуя онемелыми руками поверхности космической шлюпки, Сергей сосредоточился и подал сигнал на открытие, ругая себя за то, что не озаботился, чтобы «пузырь» открывался еще и голосом. Побоялся, что «пузырь» может случайно открыться на чужой голос – мало ли есть умельцев-пародистов? Откроют шлюпку – улететь-то, конечно, не смогут, но вот напакостить, растащить груз – это запросто.

Шлюпка тут же откликнулась, по ее стене пробежали радужные сполохи, свидетельствующие о том, что системы в порядке, накопители заряжены и маленький звездолет готов к полету. Стенка открылась, разверзнув проход – достаточный, чтобы пропустить внутрь пассажиров, невидимая силовая рука-погрузчик подхватила людей и плавно, под громкий «ик!» Джана и восхищенно-матерный выкрик Лурка переместила будущих звездолетчиков в свою утробу. Затем снова закрылась.

Последним усилием угасающего мозга Сергей приказал: «Подключиться! Лечить!» – и потерял сознание.

* * *

– Слушай, а может, она померла? Ну – вот взяла и померла? И чо будем делать?! Да чо ты вытаращился, как на дерьмо?! Сам глянь – она померла, а мы сидим тут и не можем выйти! Мы же сдохнем! От голода, от жажды! Она уже сколько лежит? Час? И кстати – как это она стала такой, с крыльями? Может, это вообще не Серг? Одна башка ее?

– Слушай, братец, ты меня уже утомил! Сиди спокойно и жди! Видишь – в нее нити воткнулись? Помнишь, как тогда, в Старой Крепости? Ну… в звездолете этом самом – сколько она так лежала? Два дня? Встала же в конце концов? Так что не ешь мне мозг, и без тебя голова пухнет! Молчи! Сиди и молчи!

– Ага… молчи… У тебя нет воображения, потому ты не можешь представить – каково это, сдохнуть тут, в шаре! А может, попробовать его открыть? А чего? Вдруг получится?

– Я тебе открою, болван! Ты же видишь – рабсы вокруг! Хочешь, чтобы они сюда ворвались? Сиди и не рыпайся! Когда Серг очнется…

– Я очнулась, – прервал Сергей, наконец-то сбросивший одурь яда. – Есть хотите?

– Ты еще спрашиваешь?! – обрадовался Лурк, вскакивая с контейнера инкубатора крыльев. – Конечно, хотим! И пить хотим! Пивка сделаешь? Люблю крепкое темное! Джан светлое любит – он же у нас положительный весь такой, светлый, вот ему и светлое!

Из пола выскочил импровизированный столик, похожий на пластиковую коробку, и на нем – истекающие соком куски мяса, зелень, лепешки, высокий кувшин и прозрачные кружки с каким-то земным гербом. Сергей создал посуду такой, какой запомнил ее с Земли.

Кувшин сам по себе поднялся в воздух и разлил по кружкам пенящуюся темную жидкость.

– Чудо! – выдохнул Лурк, потягивая носом. – Это чудо! Магия! Пиво! О-о-о! Я так хочу пива! Хмм… Серг… прости… Такой вопрос, уж сразу – а куда нам в сортир ходить? Где тут сортир?

– Отходишь в сторону, – махнул рукой Сергей. – И на пол. «Пузырь» все уберет. У него замкнутый цикл, ничего не пропадает. Потом пиво сделает из твоей жидкости.

– Пиво?! – Челюсть парня отвисла, и он недоверчиво и с некоторым ужасом посмотрел на кружки. – Это что, мы будем пить… о создатель! А еда, еда тоже?!

– Да ладно… пошутил я! – хмыкнул Сергей, ругнув себя последними словами. Нельзя людям Раннего Средневековья рассказывать о замкнутом цикле, о том, что в космическом корабле ничего не пропадает и все перерабатывается. Не поймут. Да и самому лучше не задумываться – из чего сделана эта еда. Казалось бы, по большому счету – какая разница из чего? Элементы, они и есть элементы таблицы Менделеева. Но все-таки осознавать, что этот вот кусок мяса может быть многократно переработан – не располагает к аппетиту. Даже у такого просвещенного и продвинутого человека, как Сергей Сажин.

– Что на улице? – Сергей сменил тему, косясь на то, как Лурк осторожно принюхивается к содержимому кружки. Именно осторожно, видно, что парень все-таки решил проверить содержимое – рассказ Серг его немало взволновал. Джан – тот уже жевал мясо, отхлебывал из кружки, меланхолично глядя в пространство. Действительно – чем меньше воображения, тем легче жить. Пользуйся тем, что видишь, и не задумывайся о том, как, из чего оно сделано. Здоровее будешь!

– На улице вообще ржака! – радостно захохотал Лурк, все-таки решившись отхлебнуть из кружки. – Рабсы всей толпой бродят вокруг! Вначале они заглядывали внутрь – ничего не увидели, снаружи-то не видно! Потом начали долбить камнями, кидать в стенку! «Пузырю», видать, надоело, и булыжники полетели в этих идиотов!

– Как это – полетели? – Сергей выпрямился в созданном «пузырем» кресле и расслабился, автоматически проверяя узлы шлюпки. Проверка заняла меньше минуты – все работало отлично, заряд полный, можно лететь. Когда Сергей оставлял «пузырь» в гроте, он приказал кораблику «заякориться», выпустив длинные, в десятки метров длиной, тяжи. Не для того, чтобы шлюпку не смогли утащить – хотя и в этом был смысл, нет – основное – закачка энергии в накопители.

Корабль мог питаться от чего угодно – от солнечных лучей, например. Или от жесткого излучения. Или электрическими разрядами, преобразуя их в силовую энергию, именуемую «магией». Но лучше всего это происходило, если корабль запитывался от самой планеты, вытягивая «магию» из горных пород. Тогда заправка проходила многократно быстрее, вместо часов – буквально минуты. Если, конечно, попадалось место, богатое энергией, – так называемые места силы. Хотя и в обычном месте зарядка от земли происходила быстрее, чем от других источников энергии. Исключая жесткое излучение, но в этом случае существовала опасность «переедания» – жесткое излучение действовало на энергетические накопители корабля как тяжелое, сытное сало на желудок человека. Если желудок работает как надо – сало восстанавливает силы, подкрепляет на долгое время. Если же в желудке что-то не в порядке – язва, например, – после жирной, сытной еды можно получить такие неприятности – мало не покажется.

– Да просто полетели! С какой силой они запендюрили в стену – с такой силой и получили обратку! Двое свалились – мож, им башку наглухо разбило? Двое идиотов стрельнули из арбалетов – мы с Джаном ржали! Они еле увернулись, не иначе обгадились! Теперь ходят вокруг, будто сожрать хотят, а не могут ничего сделать!

Лурк помолчал, покосился на Сергея и неуверенно спросил:

– Скажи… а как получилось, что ты сделалась… такая? Ну… крылья и всякое такое? Магия, да?

– Магия… – Сергей вздохнул и внутренне передернулся в ожидании боли. – Сейчас я стану прежней, ну… не сейчас, минут через двадцать или полчаса. А вы сидите тихо и не мешайте. И не надо на меня так пялиться, Лурк! Жри и смотри наружу!

Процесс прошел, как ни странно, гораздо быстрее, чем ожидал Сергей. И менее болезненно. Всего за десять минут он обрел прежний вид, тот, который навсегда затвердился в мозге. Небольшого роста, скорее жилистая, чем нежная, но при этом женственная – девушка, бывшая нищенка, а теперь хранилище разума Серг Сажа, была слегка худовата, что немудрено после стольких затратных превращений. Небольшая грудь, развитые, сильные плечи с длинными, некрупными мышцами – обычная спортсменка, сказал бы землянин, такой, как Сергей Сажин, и, скорее всего бы, добавил: «Лягнет – неделю не встанешь!» Видывал Сергей таких девиц, истово терзающих себя в спортзале на тренировках карате. Так-то он был крепким парнем, умел драться, и в ста килограммах его плечистого тела не все было водой и жиром, но против такой девицы поостерегся бы выходить один на один. Зашибет, мерзавка!

Желудок заурчал, требуя приличной еды, но прежде чем усесться за обеденный стол, Сергей создал себе одежду, мгновенно выданную звездолетом по мысленному запросу.

Оба брата замерли, увидев, что на полу вдруг проявились штаны, рубаха, ботинки и куртка, а Лурк разочарованно вздохнул, глядя на то, как обнаженное тело Серг прячется за «кожаными» штанами и «кожаной» курткой. Вздохнул и тут же отвернулся, с любопытством разглядывая «рабсов», приникнувших к стене «пузыря» и старавшихся рассмотреть его содержимое.

– А можешь сделать так, чтобы они нас увидели? – азартно спросил Лурк, вытерев губы рукавом. – Уж больно хочу поглядеть, как вытянутся их рожи!

– Нет. Сейчас летим в Эорн! – отрезал Сергей. – И вот что хочу вам сказать, парни: когда прилетим в Эорн, делайте все, что я вам скажу. Не будете выполнять приказы так, как я вам говорю, – попадете в беду. Эорн – страна женщин! Они там главные, не забывайте этого никогда. Никакого оружия, никакой агрессии – мужчины в Эорне меньше статусом, чем здешние дети. Считайте себя детьми и слушайтесь! Лурк, ты понял? Никаких заигрываний с местными бабами – можем получить большие проблемы! Еще раз спрошу – ты понял или нет?!

– А чо я-то… мамочка? А чо Джана не спрашиваешь? Может, от него-то больше проблем! Чо как сразу – так Лурк! Вечно меня обижаете!

– Кто тебя обидит – часа спокойно не проживет! – хихикнул Джан. – Не беспокойся, Серг, я прослежу за этим придурком! Постараюсь, чтобы он не попал в беду! Рассчитывай на меня! Заткнись, Лурк! Дай ей пожрать в конце-то концов! Ты видишь, девка совсем истощала, а ты и пожрать-то не даешь, лезешь с глупостями!

– Все-то ты разглядел. – Лурк покосился на Серг и презрительно фыркнул. – А на мой взгляд, она вполне ничего! Все на своих местах! Эх, в Эорн хочу! К бабам! Много баб! Мноооогоооо! И не говорите мне, что это плохо, когда много баб! Ни хрена вы не понимаете в жизни!

* * *

– Системы исправны. Груз закреплен. Хранилища и накопители полны. Готов к действию.

– Старт!

Радужная «жемчужина» беззвучно, без каких-либо сопутствующих старту эффектов поднялась в воздух и медленно полетела к выходу. Сергей видел все, что происходило за бортом, так, как если бы не было никакого «пузыря» – лишь кресло, плывущее в воздухе, тишина, лица летунов, вытаращивших глаза от изумления, море – голубое, такое же голубое, как небо.

Ночной дождь давно закончился, тучи разошлись, унесенные утренним ветром, воздух чист, а морская вода отсюда, с высоты, просматривается настолько глубоко, что это даже удивительно. Сергей не знал, что морская вода может быть такой прозрачной. А еще – такой населенной.

Он тут же заметил три «подводные лодки», которые «висели» возле барьерного рифа – две с внешней стороны, одна между берегом и скалами. А еще заметил – эти самые скалы суть вершины высоченных гор, накрытых водой. С высоты пятнадцати километров хорошо различима форма Киссоса, и память тут же выдала нужный вывод: вулкан! Это ведь вулкан, окруженный горами, образованными лавой!

Так вот в чем дело! Теплая вода, богатая микроэлементами, – благоприятная среда для размножения микроорганизмов и водорослей, те, в свою очередь, служат питанием существам покрупнее, и… так далее. Цикл замыкается на громадинах-монстрах, которые жрут всех, чтобы в конце концов тоже быть съеденными. Огромная глубина океана в этом месте позволяет спрятаться любым тварям, и возможно, что в этой толще воды живут и такие существа, о существовании которых ходят лишь легенды. Например, Сергей слышал легенду об огнедышащем монстре, который сжигает корабли. Тогда он решил, что это лишь россказни гораздых на выдумку моряков, но… кто знает? Площадь и глубина этого океана больше, чем у океана земного, потому в нем может скрываться такое, о чем люди и не подозревают. Может, но лучше бы не скрывалось… если бы морские монстры оказались еще и разумны, людям пришлось бы несладко. Хотя… кто знает, может, они и разумны? Кто вообще пытался с ними общаться? Да у кого могла бы возникнуть такая мысль – общаться с помесью ихтиозавра и спрута? Только у переселенца из другого мира. Не вполне нормального землянина…

Далеко внизу мелькнул корабль – тот, на котором плыли друзья, или какой-то другой – разве можно рассмотреть с высоты пятнадцати километров? Всего лишь малюсенькая черточка в голубом морском просторе. Белые пятнышки парусов – застыл, будто приколоченный к морской глади…

Сергей увеличил скорость – пятьсот километров в час… тысяча… тысяча сто… Воздух вокруг шара уплотнился, стал туманным, непрозрачным. Шар вспарывал атмосферу, как метеор, и с нарастанием скорости начала расти температура его оболочки, пока что не переходя к опасным величинам.

Когда скорость шара достигла скорости звука, Сергей непроизвольно напрягся, подсознательно ожидая грохота, – ведь когда сверхзвуковой самолет преодолевает так называемый звуковой барьер, раздается такой грохот, что кажется – ударила молния. Сергей однажды читал в прессе, как где-то в Европе пилот истребителя разогнал свой аппарат до сверхзвуковой скорости, пролетев на небольшой высоте над каким-то европейским городом. Так вот – во всех домах повылетали стекла – такой силы был этот звуковой удар.

Но сейчас никакого грохота не было. И тут же в памяти всплыло, что этот самый грохот слышат только сторонние наблюдатели, летчик же определяет момент преодоления звукового барьера только по приборам.

«Приборы» у Сергея были. «Пузырь», который являлся биомеханическим организмом, выполнял все мысленные указания и по желанию Координатора устроил для своего пилота виртуальную «приборную панель», на которой все показания приборов были сделаны в земных единицах – километры, часы, температура – все, как положено.

За бортом – минус пятьдесят. Скорость – две тысячи километров в час. Цель – юг Острова.

Остров показался через считаные минуты – огромный, темный.

Остров – это только название. На самом деле – настоящий, взаправдашний материк, такой, каким положено быть материку. Тысячи километров с севера на юг, с востока на запад.

На юге, между высоченными горами, в самом узком месте материка – проход в Эорн. Другого пути нет – если только не плыть по морю. Но и по морю все не так просто – бухта столицы Эорна перекрыта толстенной цепью, на сторожевых башнях – камнеметы, а еще – боевые маги, вернее – магини, которые могут сжечь вражеский корабль в считаные секунды.

Клан Эорн могуч, настолько могуч, что уже давно подумывает о том, чтобы взять власть в Союзе Кланов в свои руки – в женские руки, руки, привыкшие к мечу и копью больше, чем к игле и тряпкам. Порядок и благоденствие обитают в Эорне, стране женщин, стране, где мужчина подчиняется женщине, стране, где правят мудрые и сильные воительницы.

По крайней мере так рассказывала Морна и почему-то грустно при этом улыбалась, будто говоря: «Не все так просто! Все правители считают себя мудрыми, и все они говорят, что их правление – лучшее на свете, что все остальные лишь жалкие тени настоящего правителя! И так каждый властитель – во веки веков!»

Но Морна ничего такого не говорила. Она вообще была достаточно сдержанна в оценках тех, кто стоял во главе клана, только когда Сергей в резкой форме потребовал объяснения ее уклончивости, хмуро пояснила, что не может выдавать личные тайны властительниц Эорна, так как дала кровную клятву. А кровная клятва – самая страшная клятва на свете, и если она ее нарушит – окажется в Преисподней, насаженной на кол и вечно поджариваемой над медленным огнем – как поступают со всеми клятвопреступниками.

Сергей не был уверен в существовании Преисподней и уж тем более не верил, что к каждому грешнику будет приставлена персональная команда бесов (Где столько этих гадов набрать?! На каждого отдельно взятого грешника?), но уважал людей, которые держали свое слово. Потому отстал от женщины, удовольствовавшись сведениями, которые некогда дал ему Пиголь, а еще той информацией, которую дала та же Морна, – иносказательно, в форме сказок и легенд все-таки рассказавшая все, что хотел знать Сергей.

Вообще-то Сергея всегда забавляла способность людей выкручиваться из щекотливых ситуаций. Ну вот, например, когда он служил в армии, немало общался с ребятами-мусульманами. Они прекрасным образом пили водку – да так, что за ними и не угонишься. А когда Сергей спросил, почему парни пьют водку, если это запрещено Кораном, отвечали, что запрещено пить вино, а водка – это не вино.

Встречались ему на жизненном пути и мусульмане, которые ели свинину – не сразу ели, немного поголодав – но ели. Что делать, если другого ничего нет?! Кроме свиной тушенки? Не будешь жрать – сдохнешь с голоду! Тогда каков выбор?

Нет, конечно, можно устроить голодовку, можно настоять на том, чтобы кормили на особицу, требовать особых привилегий, но ведь это все чревато неприятностями. Легче быть такими как все, а потом убедить себя, что виноват не ты сам, а злые командиры, заставившие совершить грех. И этот грех теперь лежит на них.

Так и тут – впрямую Морна ничего не рассказала о главе клана, о ее заместителях, главах служб, но на самом деле – иносказательно выдала все, что знала. Формально чиста, а на самом деле?

Сложная штука жизнь. А всего сложнее – человек. Как себя поведет в определенных обстоятельствах – не знает он сам. Завзятые герои, силачи – в трудной ситуации ломались, превращались в слизняков, в грязь, в навоз. Те же, кого считали слабаками, совершали подвиги, достойные песен и сказаний. Жизнь. Это жизнь!

Сергей посадил аппарат в густых джунглях, у подножия горы, очень похожей на египетскую пирамиду. Она выделялась на фоне остальных гор, и место посадки легко было найти – особенно с воздуха. Сергей не боялся, что кто-то может повредить маленький звездолет – в этом мире не было оружия, способного повредить корпус шлюпки. По крайней мере он был в этом уверен.

Да и увидеть «пузырь» было бы непросто – у звездолета имелся режим маскировки, и если ты не знаешь, где он стоит – не увидишь, пока не наткнешься на стену «пузыря».

Как шлюпка проделывала такую штуку – Сергей не знал, и знать это ему было не интересно. И без того голова пухла от проблем, зачем знать, как работает маскировочный режим – в подробностях, до всех тонкостей процесса? Главное – корабль практически невозможно найти, если не знать, как это сделать. Сергей – знал.

На стволе огромного, уходящего в небо дерева он сделал зарубку своим мечом, который тоже был изготовлен кораблем. На первый взгляд – меч как меч – имитация булатной стали с узорчатым, будто морозным, рисунком, острота бритвы, невероятная упругость и прочность, за счет специальных добавок, и абсолютно невидная внешность – никаких тебе алмазов, рубинов, украшенных костью и золотом ножен. Простая черная рукоять, обтянутая «кожей», лакированные черные ножны, слегка поцарапанные и потертые, будто торчали за поясом хозяйки долгие годы.

Длинный, мечеобразный узкий кинжал для левой руки, такой же невидный, как и меч, и такой же «хитрый», способный выщербить, разрубить простой меч и не получить даже зазубрины.

Сергею не надо было продумывать, какого состава должна быть сталь меча и кинжала, достаточно лишь пожелать, чтобы изготовленный объект обладал определенными свойствами – и он обретает такие свойства. Как в сказке. «По щучьему велению, по моему хотению…»

Кстати сказать – Сергей давно подозревал, что с этой самой щукой, исполняющей желания, и с печью, которая передвигалась по желанию ее хозяина, все совсем не так уж и просто. И возможно, все описанное суть отголоски событий, происходивших когда-то в далеком прошлом. Как, например, сказки о драконах – уж тут-то Сергей был совершенно уверен, что не обошлось без динозавров и что люди встречались с этими тварями, и не раз.

С мамонтами встречались – точно. Последних на Земле мамонтов добили чуть ли не при Иване Грозном – из Сибири казаки доносили о неком чудовище, по имени «зверь Вес», кое было: «Чудовище обло, озорно и лаяй». Что такое «обло», Сергей не знал, а вот что такое «озорно и лаяй» – догадывался.

То, что сейчас стояло перед ним, – точно было «озорно и лаяй». То самое чудовище, облик которого Сергей принял в то время, когда Гекель захватывал власть в Союзе Кланов.

Саблезубый, с черной как смоль короткой шер-стью, отблескивающей в одиноких лучах солнца, с трудом пробившихся через полог пахнущего пряностями леса, – он был прекрасен. Желтые глаза с вертикальными зрачками смотрели пристально, без страха, поворот головы приподнял узлы могучих плечевых мышц, лапы впились в мягкий чернозем, выпустив в него длинные, острые как кинжалы когти.

Острый рог на морде, напоминающей морду тигра, был направлен на незваных гостей, безошибочно выбрав самое опасное среди них существо – Сергея.

Ни малейшего движения, даже глаза не шевелятся, остановившись в орбитах, и только змееподобный хвост, на конце которого торчит раздвоенный острый шип-рог, слегка вздрагивает, будто живет своей жизнью, совершенно отдельной от жизни тела, предназначенного догонять, душить и терзать.

Зверь был страшен настолько, насколько красив, и Лурк, который стоял чуть позади Серг, не выдержал и непроизвольно издал тихий, шипящий звук, будто собирался свистнуть, и этот свист застрял у него между зубами.

Сергей не успел ничего сказать, не успел предупредить парней, чтобы они не шумели, не двигались и вообще не смотрели в сторону зверя. Ведь всем известно – зверь может воспринять прямой взгляд как агрессию и напасть. Земной зверь. Но все хищники во всех мирах в этом отношении похожи друг на друга.

Не успел предупредить – потому что от появления зверя до атаки прошла секунда-две, не больше. Даже если бы Сергей проинструктировал братьев о правилах поведения под взглядом монстра-убийцы, это вряд ли бы что-то изменило. Эти твари отличались абсолютным бесстрашием, а еще – абсолютно непредсказуемым поведением. Зверь мог пройти мимо, не обратив внимания на замерших в ужасе людей, а мог преследовать путников неделями, каждую ночь, каждый день убивая всех, кого, по несчастью для них, выбрал своей жертвой.

И тут тоже были странности – он мог пройти мимо вооруженной воительницы, не тронув ее, а убить невооруженного наложника, который и оружия-то как следует держать в руках не умел.

«Безумный бог джунглей» – так его называли жители Юга. И убивали при первой же возможности, радуясь, что могут отомстить за поколения своих предков, уничтоженных этой тварью. Не было на юге зверя более опасного, чем этот хищник.

Если только человек? Кто, какая тварь может устоять перед человеком? Только другой человек, еще более злобный, коварный, сильный, умелый в своем желании убивать.

Зверь не бросился на людей, как этого следовало ожидать. Он вдруг зашипел, как-то странно затрясся, задрожал, и с его рога, направленного в сторону Серг, ударила зеленая ветвистая молния, с шипением ушедшая в землю, но перед тем свалившая с ног обоих парней.

Братья упали на землю, будто мгновенно сделались каменными статуями. Джан шлепнулся на спину, раздавив здоровенный круглый гриб, диаметром в полтора обхвата, и в воздух взвилось зеленовато-желтое облако спор, отчетливо пахнущих протухшим дерьмом. На запах откуда ни возьмись налетала стая жужжащих наглых мух, деловито засновавших в облаке смрада.

Лурку повезло меньше. Он приземлился на лужайку, покрытую сотнями небольших дырочек, и на него тут же набросились насекомые, похожие на земных муравьев, только крупнее раза в три. Только Лурк этого уже не чувствовал. Лурк лишь смотрел вверх, не моргая и не обращая внимания на то, что шустрые гады забираются ему в штанины, под рубашку, копошатся в волосах, выкусывая их под корень, будто газонокосильщик, обрабатывающий лужайку перед домом.

Сергея молния не зацепила. Ускорившись в несколько раз против обычного человеческого состояния, он отскочил в сторону, совершив кульбит, достойный цирковых артистов. Еще не успев встать на ноги, уже высвободил силовую «руку» и попытался достать зверя, схватить его за глотку, задушить или хотя бы обездвижить опасную тварь, пока он, Сергей, не подберется ближе и не вспорет брюхо супостату своим нереально острым и крепким мечом, оказавшимся таким бесполезным в схватке с лесным чудовищем.

Однако зверь будто почуял намерения человека, отпрыгнул назад, сохраняя расстояние, на котором было невозможно зацепить силовой «рукой», снова затрясся и опять выпустил молнию – более мощную, с красными прожилками, ветвящуюся и не менее опасную, чем первая.

Сергей снова отпрыгнул в сторону, но не успел уйти от удара всех ответвлений молнии. Небольшая «веточка» коснулась левой руки, и рука онемела, обвисла, парализованная, будто Сергей лежал на ней несколько часов.

И тогда он взревел, отбросил меч, его тело будто взорвалось – вместо человека к лесному монстру бросился такой же монстр, только размером раза в три меньше! Такой же, да не такой! Внешне очень похожий – до последней волосинки, до царапины на остром роге, из которого летели смертоносные молнии. Лишь – похожий. Ведь пускать молнии Сергей не умел – только драться. Насмерть, как и положено дикому зверю.

Чужак на пару секунд оцепенел, глядя, как на него несется собственная копия, а когда опомнился, было уже поздно – Сергей с ревом врезался в противника, вонзил в него клыки, когти и стал рвать, кусать, грызть, полосуя некогда гладкую, чистую шкуру супостата, захлебываясь яростью и кровью.

– Стой! Остановись!

Хриплый голос рявкнул грубо, не вполне внятно но слова были все-таки различимы. Могучая лапа ударила Сергея с такой силой, что он пролетел по воздуху метров пять, но извернулся в воздухе и встал на лапы, снова готовый к защите и бою.

– Остановись, маленький брат… сестра! – проревел голос, и боевое безумие спало с Сергея, позволив рассуждать, думать и… слышать.

Сергей замер, поняв, что этот самый голос исходит из глотки монстра, застывшего на расстоянии удара молнии, но почему-то не применяющего свое эффективное оружие.

– Ты… разумный?! – так же хрипло проревел Сергей, чувствуя, как мысли клубятся, мечутся в голове, не позволяя уцепить за хвост хоть одну дельную мыслишку. – Ты такой же разумный, как и мы?!

– Откровенно говоря, я разумнее, чем вы, убийцы! – проревел зверь явно с насмешкой. – Я не хочу тебя убивать. Теперь не хочу. Ты меня заинтересовала. Ты кто такая и что тут делаешь? Как ты можешь принимать наш облик? Поговорим?

– Поговорим… – облегченно вздохнул Сергей, которого била крупная дрожь. – Только я вначале помогу моим спутникам. Кстати, это ты ведь их парализовал! Может, ты их и оживишь?

– Сами встанут – через триста ударов сердца. Я их не насмерть парализовал. Хотелось вначале допросить.

– Допросить? – искренне удивился Сергей, стряхивая с Лурка проклятых насекомых, уже лишивших того больше половины шевелюры. Выглядел Лурк теперь довольно забавно – вместо шапки волос, которыми он тайно гордился, постоянно расчесывая костяным гребнем, – на голове у него образовалось что-то вроде шахматной доски. – О чем – допросить? – Сергей оторвал «муравья» от Лурка и мстительно, с отвращением проткнул брюхо насекомого острым когтем, с брезгливым интересом наблюдая, как тот яростно щелкает жвалами, нанизанный на костяной «кол».

– Я здесь кое-что видела… странный шар, потому и пришла сюда узнать – что бы это значило. И первый вопрос – ты человек?

Сергей подумал над тем, как ответить, потом решил, что лучше все-таки сказать правду, и со вздохом признался:

– И да, и нет. Скорее всего – не человек. Я «мерцающий», если ты знаешь, что это такое…

– Знаю… – вдруг как-то странно кашлянул зверь (Сергей уже сообразил, что это был ехидный смешок), и через секунду на месте зверя стояла высокая мощная девушка – абсолютно обнаженная, мускулистая и черная как уголь. Черты ее лица не были негритянскими, скорее она походила лицом на француженку – довольно длинный нос, большой рот. Но вот тело – оно точно должно было принадлежать негритянке – слишком длинные, мощные ноги, мускулистые плечи – как у призового бойца. Высокая коническая грудь, которая не вводила в заблуждение, – за соблазнительными холмиками скрывались стальные мышцы, способные отжать штангу килограммов двести весом.

Уже когда девушка подошла ближе, стало видно, что она довольно молода – меньше двадцати лет, это точно. И не так уже и велика – ну да, гораздо выше Серг, но та и среди соплеменниц не отличалась большими габаритами. Девушка как девушка – если только забыть про ее черную, блестящую, лоснящуюся на солнце кожу да про глаза – зелено-желтые, с вертикальными зрачками, как у змеи.

– Поговорим, сестра! – усмехнулась она и весело улыбнулась белоснежными, ровными, как от стоматолога, зубами.

«Вечер перестает быть томным!» – отрешенно подумал Сергей и срочно начал превращаться в человека, искоса поглядывая на новую знакомую. Так, на всякий случай – мало ли что у нее в голове?

Глава 3

– Это то, что я думаю?

– Я не знаю, что ты думаешь! Заходи! – Сергей забрался в «пузырь», аккуратно уложил Лурка на пол и скомандовал начать лечение. Из пола тут же выскочили белые тонкие нити, еле видимые, настолько они были тонки, и вонзились в затылок парня.

Чернокожая девушка положила Джана рядом с Лурком, отошла чуть в сторону и замерла, прекрасная, как статуя, выточенная из черного дерева. Ее нечеловеческие глаза внимательно следили за происходящим, мускулистое тело обманчиво расслаблено, но Сергей знал, как быстро может быть совершено нападение, и был готов ко всему. Быстрее, чем биомеханический организм, все равно никто двигаться не сможет, и корабль получил недвусмысленный приказ – любая попытка напасть будет пресекаться самым жестоким образом.

– Ну вот… сейчас подлечатся и встанут, будут как новенькие. А мы с тобой пока что поговорим. Можешь сесть.

Сергей создал два кресла, в одно сел сам, на другое кивнул девушке. Прежде чем чужачка села, отдал приказ кораблю и подхватил с пола выскочившие наверх штаны и рубаху. Прежние разлетелись вдребезги, когда он изображал из себя зверя. Вернее – не изображал, а стал зверем. И в очередной раз это явилось очень неприятным открытием. В зверином состоянии мысли Сергея путались, он на самом деле сживался со своей звериной сущностью, и это было очень опасно – эдак можно потерять себя! И тут же пришла мысль – как же аборигены окончательно не превращаются в зверей?

Девушка села, целомудренно сдвинув ноги и положив руки на подлокотники кресла. Сергея немного удивляло и даже напрягало, что она так просто восприняла шар-звездолет, кресла, выскакивающие из пола, нити, вонзающиеся в головы парней, – будто бы для нее все так, как и положено, мол, чему удивляться? Ну – звездолет, ну – «мерцающая»! Все – как обычно! Как обычно?

– Итак, о чем ты хотела со мной говорить? И кто ты такая? – слегка раздраженно и настороженно спросил Сергей, бесцеремонно разглядывая девицу, ничуть не смущающуюся под взглядом незнакомки.

Странно выглядит, когда цвет кожи не соответствует представлению о том, кто должен обладать таким цветом кожи. Ожидаешь толстых губ, широкого носа, курчавых волос – все, что приличествует нормальному чернокожему. Тут… длинноносая, тонкогубая – итальянка или француженка! По крайней мере именно такими Сергей представлял итальянок и француженок.

Только вот габариты… хотя… как выглядит метательница копья или толкательница ядра? Нет… и тут мимо. Эти самые толкательницы обычно толстые, шкафообразные, мужеподобные. Здесь же – женственнее и придумать трудно! От девицы просто-таки веет сексом, каждое движение – вызов всему миру: «Попробуй, сумеешь меня взять – я твоя! Но берегись! Как бы не пожалеть!» Сергей встречал таких девиц в своей жизни не раз и не два, и каждый раз они и привлекали, и отпугивали – хищницы, красивые и опасные. Только повернись спиной – перекусит шею и не поперхнется! И даже зуб не сломает!

Девушка молчала, разглядывая внутренности «пузыря», легонько кивнула, будто подтверждая мысли, и негромко спросила звучным, без хрипоты, и довольно красивым голосом:

– Ты прилетела со звезд?

Сергей поперхнулся, закашлялся, а когда успокоился, увидел, как незнакомка внимательно за ним наблюдает, без тени улыбки, даже тревожно, будто от ответа зависит что-то важное, такое, что может повлиять на всю ее жизнь.

– С чего ты решила? – спросил он немного глуповато и тут же рассердился на себя самого за этот дурковатый вопрос. Раздражение вылилось в тираду: – Вот что, давай без этих всех глупостей, расскажи, кто ты такая и чего от меня хочешь! И вот еще что – если ты думаешь, что можешь напасть на меня ЗДЕСЬ – глубоко заблуждаешься. Не успеешь!

– Да я и не собираюсь нападать, – пожала угольно-черными плечами красотка. – Я Мрия. Мои предки прилетели на эту планету тысячи лет назад, и, согласно легендам, за нами должны вернуться. Я решила, что это ты – та, кто прилетел за нами. Так вот я и спрашиваю – ты прилетела со звезд? Ты та, кто прилетел нас спасти?

Сергей замер, не в силах ничего сказать, и лишь смотрел на чернокожую, раздумывая о том, час от часу становится не легче, что его величество Случай может изменить все на свете, сломать планы, которые строил с такой тщательностью, так долго и трудно. И пока раздумывал, с пола раздался удивленный голос:

– О боги! Кто это?! Что за богиня?! Джан, ты видишь ее или мне привиделось? Джан! Вот это женщина! Ооооо!

– Это твои мужчины? – без удивления спросила чернокожая. – Мелкие какие-то… выродки. Хотя… и ты не очень-то удалась ростом. Тебе под стать мужчинки. Хотя… такие мелкие, как я слышала, иногда отличаются хорошими размерами лингама, да и в энтузиазме им не откажешь.

– Какие такие выродки?! – обиженно спросил Лурк, усаживаясь и прислоняясь спиной к контейнеру с инкубатором. – Да я знаешь, какой мужчина?! Да мне таких, как ты, пятерых на ночь, и я всех заезжу до смерти! Ты еще не знаешь, какой я…

– Болтун! – без улыбки констатировала девушка. – Уже вижу. Заткнись и не вмешивайся в разговор женщин. Мужчина не говорит, пока не разрешит женщина. Сестра, успокой своего мужчину, пока я не врезала ему по башке!

– Видал, братец, какие женщины в Эорне? – Джан, кряхтя, сел рядом, потирая затылок, из которого уже убрались корабельные нити. – Теперь понял, что такое, когда правят женщины? Наша мамочка в сравнении с этой эорновской хищницей просто ангелок, посланец богов!

– С чего вы взяли, что я из Эорна? – холодно спросила чернокожая и подалась вперед, будто собираясь ударить парня. – Я ненавижу Эорн! Эорн – наш враг!

– М-да… все интереснее и интереснее… – проворчал Джан, как и Лурк, пялясь на грудь и бедра девицы. – А чего ты такая черная? На солнце сгорела, что ли? А почему без одежды? Ты кто такая?

Чернокожая выбросила вперед руку, из ладони выскочила небольшая зеленовато-желтая молния. Джан взвизгнул, схватившись за руку, а чернокожая, удовлетворенно кивнув, заметила:

– Я же тебя предупредила! Молчи, когда женщины разговаривают!

– И ты со всеми мужчинами так поступаешь? – неприязненно спросил Сергей, глядя на потирающего руку Джана. – Не смей больше их трогать! А вы, парни, придержите язык. Я буду разговаривать, вы – слушаете!

– Только с мужчинами Эорна. Это же мужчины Эорна, нет? – слегка недоуменно спросила девушка. – Наши мужчины похожи на меня, среди них нет таких вот мелких выродков! Это же твой гарем наложников, нет?

– Нет, – кашлянул Сергей, силясь не рассмеяться, косясь на покрасневшую физиономию Лурка, кусающего губы. – Это не гарем. Это мои помощники. И они не из Эорна. Они с Киссоса.

– Киссос? Я слышала о Киссосе! – встрепенулась девушка. – По легендам, мы все пришли оттуда! Там приземлился наш корабль, с которого мы все и вышли! Неужели это все не легенды?! Неужели…

– Вот что, Мрия, давай-ка ты мне расскажешь свою историю. То есть – историю своего народа, а потом уже поговорим о том, кто я такая и зачем здесь! – предложил Сергей, взглянув на небо. Солнце было еще высоко, а день, который для него начался с глубокой ночи, все не кончался, и события, похоже, пошли вскачь, как взбесившиеся лошади.

* * *

– Вот такая история, – закончила Мрия, глядя на собеседницу бесстрастным, пристальным взглядом. – Теперь твоя очередь рассказывать. Кто ты и зачем здесь?

Сергей сидел задумавшись, не глядя на чернокожую воительницу и мучительно раздумывал – что сказать. Правда – а зачем он здесь?

– Я… – Он запнулся, обвел взглядом «пузырь» – оба брата сидели на полу, полуоткрыв рты, тараща глаза, которые блестели от восторга и любопытства. Чернокожая была спокойна, но чувствовалось, что напряжена. Черное лицо каменное, лишь желтые глаза светятся как огоньки. – Я… – Сергей снова замер, вздохнул и начал: – Я хранитель…ница знаний ваших предков, которые случайно получила, попав в ваш звездолет. Вернее – теперь уже мой звездолет. Способность к «мерцанию» проявилась у меня случайно, подробности, думаю, не интересны. Моя задача уничтожить Гекеля, который хочет завоевать весь мир и превратить всех людей в рабов. Для этого я прилетела в Эорн и намерена отправиться к главе клана, чтобы помочь ей вести борьбу с Гекелем. Если не помочь Эорну – клан проиграет. Вот, в общем-то, и все. А! Вот эти двое парней – мои помощники. Они живут на Киссосе, именно они привели меня к звездолету. Можно сказать – они мои друзья. Так что отнесись к ним с должным почтением.

– Почтением?! К мужчинам – с почтением?! – фыркнула девушка и бросила на парней презрительный взгляд. – Недостойны мужчины почтения! Только в наложники, не более того! Ну и ради домашнего хозяйства. Значит, твои способности «мерцающей» проявились случайно? И что, кто-нибудь об этом знает? Из властителей, к примеру?

– Ээээ… кое-кто вроде как знал, но он захвачен Гекелем. Гекель знает. Я одно не пойму – все-таки почему вы, воители, так отличаетесь от других звездопроходцев? И еще – почему вас так мало? Что-то не укладывается это у меня в голове. Сколько вас? Две? Три сотни?

– Это тайна! – хмуро взглянула девушка, прищурив желтые глаза. – Об этом знают только Старшие. А они никому не докладывают. Мало? Потому мало, что нас убивают, а убивают – потому что боятся. И если ты придешь в Эорн и скажешь, что ты «мерцающая», – тебя обязательно убьют. Как убивают всех нас. Мало нас потому, что, в отличие от людей, размножающихся как крысы, мы рожаем редко. Большинство – один раз за всю жизнь. Потом способность к деторождению утрачивается. Мы не знаем, почему так происходит, но это именно так. Мы потомки великих воинов! Люди же – наши слуги! И когда-нибудь мы вернем себе свое положение, утраченное после бунта и крушения корабля! И тогда мы будем убивать – убивать всех людей! Всех! Они не заслуживают жизни, клятвопреступники!

– М-да… Как все запущено… – пробормотал Сергей и глянул на парней, с удивлением и опаской слушающих речь чернокожей. – Я одного не понимаю, почему они вас боятся, вы же чернокожие! Как вы, чернокожие, можете подменить собой их правителей? Вас же сразу вычислят!

– Мы можем спариваться с людьми, и от людей получатся дети – и часть из них белокожие. И они могут получить способности воителей. Часть из них смогут принять лишь боевой облик, но часть, совсем малая часть, но… смогут принять какой угодно облик. Как ты. Скорее всего, ты и есть ребенок нашего племени. Только не знаешь этого. Или скрываешь. Только непонятно – зачем?

– Скрываю зачем? – удивился Сергей. – Да я, в общем-то, и не собирался скрывать. Только вот послушала тебя и решила – нет уж, придержу язык! Если тут такое отношение к «мерцающим» – лучше помалкивать!

Сергей задумался, и вдруг брови его полезли вверх:

– Послушай, а как они вообще могут узнать, что «мерцающий» – это «мерцающий»? Как они вас… нас вычисляют?! Каким образом? А если они вычисляют, так чего боятся? Если «мерцающего» легко узнать, так… что тогда?

– Во-первых, не все умеют видеть «мерцающего» под личиной человека. Для этого нужно быть сильным колдуном, обученным специальным знаниям. Во-вторых, тут дело уже не в захвате власти. Ненависть – древняя, как мир! Эти слуги всегда нас ненавидели! Как и мы их! А уж после бунта, когда мы убили сотни и сотни людей – любви не прибавилось. Нас тоже погибло немало. А теперь, когда люди травят нас, как зверей, стало еще хуже. В общем – нам нет места в городах Эорна! Наш мир – джунгли, и это наш дом! Никто не может войти сюда безнаказанно! Если только не большим отрядом, с охраной, и все равно – не все выйдут из леса! Смерть тварям!

– Смерть тварям… – эхом повторил Сергей, и на душе у него стало гадко. Смерть, везде смерть!

– Сестра, ты пойдешь со мной? – слегка напряженно спросила Мрия. – В наше селение? Ты должна пойти со мной! Твой корабль – это наш шанс! Это наше будущее, с твоей помощью мы победим людей! Мы займем свое место в этом мире, который принадлежит нам по праву!

– Я пришла помочь Эорну против Гекеля, – устало сказал Сергей, отчетливо понимая, что теперь его задача усложнилась. – И не собиралась посещать какие-то там лесные деревни. У меня другая задача – остановить колдуна! Кстати – одного из бывших властителей Киссоса, то есть – того, кто больше всего ваш враг.

– Нам они все враги. Все! И твой… Как там его? Гекель! И Эорн, с этими наглыми сучками, потомками слуг! И пусть они как можно больше убивают друг друга, и тогда выйдем мы! И добьем оставшихся!

– Зачем вам это? – нахмурился Сергей. – Почему вам не попытаться договориться с людьми? Вы ведь такие же люди, как они! Пусть вы сильнее и цвет кожи другой, но ведь люди же! Мыслите, любите, рожаете детей! Ну почему обязательно убивать друг друга?!

– Дело чести! – Чернокожая надменно выпятила нижнюю губу и помотала головой: – Как ты не можешь понять?! Эти животные смеют помыкать воинами, потомками воинов! Они убивали наших предков! Мы должны отомстить! И ты нам поможешь, сестра! Ты должна помочь! Должна!

– Никому я ничего не должна, – холодно бросил Сергей, глядя на хмурых Лурка и Джана. Те, похоже, что-то начали понимать. – И я не буду вам помогать. Убивать ради того, чтобы кто-то из вас был выше всех? Нет. Никогда. Я хочу, чтобы был мир. Чтобы люди умирали только своей смертью, а не от удара меча или когтя. Уходи.

– Что?! – Чернокожая встала на ноги, вызвав невольный восхищенный выдох обоих братьев. – Ты меня гонишь? Ты не хочешь помочь своим сестрам? Ты же одна из нас! Ты должна нам помочь восстановить справедливость и поставить на место зарвавшуюся чернь! Это наш шанс! И ты намерена лишить нас его?! Предать?!

– Да, я намерена лишить вас его. И да – я не хочу помогать вам «восстанавливать справедливость» и убивать ради этого десятки тысяч людей. Уходи. Спасибо за информацию, теперь я знаю больше, чем раньше. Я обещала тебе, что ты уйдешь и тебе не будет нанесен вред. Уходи!

Сергей был зол. Очень зол. Настолько зол, что душа его заледенела, как арктическая глыба льда. Ему очень хотелось приказать кораблю свернуть башку этой тупой девице, но он и в самом деле обещал ей безопасность, а во-вторых… пусть живет! Хватит и первого пункта.

Девушка ничего не сказала, уткнувшись взглядом в лицо «предательницы». Взгляд ее был тяжелым, бесстрастным, и Сергей знал – если бы имелась хоть капелька сомнения, что может победить, – Мрия атаковала бы, не раздумывая ни секунды.

Сергей открыл проход в стене, и Мрия выскользнула наружу, как черное привидение, мелькнула в воздухе, и вот вместо нее уже мчится Зверь, могучий, опасный, как сама Смерть.

– Лурк… ха-ха-ха… Видел бы ты себя! – Джан радостно заржал, и Сергей едва не вздрогнул от неожиданности. Быстро захлопнул вход в «пузырь», обернулся на Лурка и тоже невольно улыбнулся – выглядел парень просто ужасно. Клочки волос, оставшиеся на голове, были похожи на клочья шерсти, вылезающие из старой прогнившей шкуры, вместо великолепной шевелюры – плохо стриженный газон, в проплешинах которого белели гладкие площадки, будто кто-то выстригал эти места парикмахерской машинкой. «Муравьи» поработали на славу, и это все за считаные секунды. Что было бы, если бы бой затянулся подольше? Скорее всего, оба брата уже были бы мертвы.

– Что?! Что со мной?! – всполошился Лурк, схватился за голову и побелел. – Кто это сделал?! Джан, ты?! Я… я… я тебя убью! Да я тебя!..

– Молчи! – приказал Сергей, прикрывая глаза. – Это не он. Это насекомые. Джан, побрей ему голову. Мой кинжал возьми, он очень острый – осторожнее.

– Я не хочу! Я не буду брить голову! – завопил Лурк и тут же замер, глядя в зеркало, вылезшее из пола. Зеркало, созданное кораблем, тут же показало Лурку, почему ему следует сбрить волосы, а еще – повергло в пучину отчаяния: – Все пропало! Я урод! Как я могу явиться в мир женщин эдаким лысым уродом, на которого не посмотрит ни одна девушка?! Ааааа! Проклятые насекомые! Покажи мне их! Я растопчу! Нет – я оторву им ноги, а потом наложу на них кучу, чтобы они сдохли в мучениях! Аааа! Осторожнее, чудовище бестолковое! Ты же мне кожу снимешь, болван! Ой! Больно, гад!

Сергей не слушал его стенания, не слушал и радостный смех жесткосердного Джана. Он обдумывал происшедшее. Все, что услышал от чернокожей, ему ужасно не нравилось. Буквально кожей чувствовал, что где-то в ее рассказе таится неправда. Что-то было не так, что-то неправильное. Нет – то, что она рассказала о своих предках, скорее всего, было правдой, что-то такое он и подозревал, но… все какое-то… мутное, что ли. Темное. Так бывает, когда кто-то переписывает историю в угоду своим правителям, выставляя их более дельными, мудрыми и справедливыми, чем они были на самом деле. Но фальшь-то не скрыть! Лезет ложь со всех щелей!

– Серг! Да Серг же! – Голос Джана вырвал из раздумий. Сергей посмотрел на соратника, и тот приободрился: – Честно сказать, я почти ничего и не понял из ее россказней! Что там случилось-то?! Кто с кем воевал? И почему мы ничего не знаем о том, что она рассказывала?

– Стерли всю информацию, – бесстрастно пояснил Сергей. – Помнишь, я говорил, что в корабле не было никакой информации о том, откуда они прибыли и зачем? Ну и вот… все постирали из памяти звездолета. Ясно теперь, что на корабле возник бунт, вот только кто бунтовал, против кого – вряд ли мы теперь это узнаем.

– А у нас на Киссосе… а мы – что, потомки слуг, которые взбунтовались, или же потомки воинов?

– Скорее всего – и те, и другие. Все перемешались.

– А эта девка? Почему она говорит, что только она и такие, как она, – настоящие воины? Что они должны восстановить какую-то там честь и все такое прочее? Врала?

– Не знаю. Возможно, что сама во все верит. Но нам от этого не легче. Не хотел я, чтобы местные знали о «пузыре» – до поры, до времени. Если бы не встреча…

– А как она так превращается в зверя? Как ты, да? Почему сестрой тебя звала?

– Как превращается? Да так же, как и я! Мутантка. Только еще и магиня. Единственное, в чем я точно уверена – с Эорном они на ножах. Вы все ведь сами слышали, так чего спрашиваете? Думайте, делайте выводы. А мне нужно решить, как жить. Не хочу я теперь идти по лесу пешком. Что-то мне подсказывает, что дамочка эта на достигнутом не успокоится и очень мечтает наказать «предательницу». А еще больше мечтает отобрать у нас корабль.

– А сумеет? – Лурк провел по лысой, покрытой ссадинами макушке, поежился. – Нет, в самом деле – если нас захватят или убьют, они смогут попасть в «пузырь»? В корабль? Использовать его?

– Нет! – отрезал Сергей, стараясь не выдать неуверенности. Он помнил, как занял пост Координатора корабля, считай – его капитана. Нужно просто обладать определенными способностями, суметь совладать с потоком информации, который корабль закачает в голову, и… ты капитан!

– Точно – нет? – испытующе посмотрел Лурк, будто почуяв ложь.

– Я же сказала – нет! Но попробовать что-то предпринять они могут! Попытаться нас захватить или убить. Так что лучше будет свалить отсюда подальше и побыстрее – пока тут не собрались толпы этих зверских баб! Кто знает, какой они магией обладают! А вдруг – смогут уничтожить «пузырь»? То-то же…

Сергей досадливо махнул рукой, откинулся в кресле и подал команду на взлет. Говорить, в общем-то, было уже и не о чем. Надо делать. И побыстрее.

Шар взмыл вверх, пробираясь между толстыми ветвями деревьев, плавно обходя толстенные сучья. Взлетать над деревьями Сергей не хотел – слишком заметно. «Пузырь» не умел маскироваться в полете. Это было связано с какими-то его техническими особенностями.

Место, где шар в первый раз приземлился, находилось километрах в десяти от города и в трех – от опушки леса. Вдоль опушки текла река – небольшая, чистая, светлая. Такая же речка разделяла столицу Эорна на две части, точнее – это была одна и та же река, приличного размера, только возле столицы она делилась на два потока, и с места разделения эти два ответвления звались уже по-разному.

Сергей достаточно много узнал об Эорне от Морны и представлял, где сейчас находится. Тем более что уже определился на местности с высоты полета. Подходить к материку пришлось на малых скоростях, дозвуковых – ни к чему будоражить неподготовленные умы аборигенов и вселять в них мысли о божественном воздействии на природу. Шар, разогнанный до сверхзвуковой скорости, должен очень неплохо бабахать. Пусть эорнцы спят спокойно. Или не спят. Но спокойно.

В общем – прикинул, что до берега моря, отделенного от леса зловонным болотом, по прямой всего километра два. Можно было бы погрузить «пузырь» в жижу, и тогда до него добраться станет совершенно невозможно, тем более что болото кишит различными гадами, очень неприятными и опасными на вид (даже с высоты заметно, твари – знатные! То ли крокодилы, то ли змеи).

В плане был только один недостаток – как потом добраться до шара, чтобы достать его из болота? Поставить на голосовую связь? Покричал, и корабль поднялся из болота, типа: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной!»

Можно было бы сделать и так, но… А если голос изменится? Голосовые связки после очередного изменения тела не вернутся в прежнее состояние, и что тогда? Как добраться до «сивки-бурки»? Нырять в кишащее гадами болото?

Нет уж… Придется использовать прежний вариант – под дерево, невидимость и… Пусть себе лежит кораблик. Тоже не очень хороший план, но и оставлять на месте было бы неразумно. Мрия видела, где стоит корабль. Кроме того, может, она его и чует? А что – в зверя ведь превращается, а у зверей ведь чутье превосходит человеческое во много раз! То-то она эдак настороженно поводила своим длинным носом!

Задумался – а почему она все-таки черная? Если негры, к примеру, черные, так у них и внешность соответствующая – широкие ноздри, толстые губы. Эта же – как с картинки журнала мод, эдакая француженка (какими их, француженок, представлял Сергей), и на вот тебе – черная!

Раса черных воинов и раса белых слуг. Так выходило из рассказал девицы?

Не совсем слуги, конечно, это понятно, – техники, инженеры. Но по большому счету, все-таки слуги, те, кто обслуживает воинов, те, кто о них заботится. И те, кто почему-то поднял бунт много сотен лет назад. Что там случилось? Теперь уже вряд ли возможно что-либо узнать.

И тут же Сергею вспомнились кадры из фильма «Броненосец “Потемкин”», о бунтующей команде линкора. Невольно хихикнул – вряд ли звездолет стал бы кормить экипаж червивым мясом, как повара на «Потемкине»!

А может, белые техники были рабами у черных? Черные захватили некую технологичную планету, набрали оттуда рабов-инженеров, и… А что, вполне может быть! Рабы подняли бунт, освободились. И теперь их потомки живут себе, добра наживают. Кромсают друг друга почем зря!

А может, все не так просто? Может, часть экипажа решила захватить корабль, стать чем-то вроде пиратов? Почему бы и нет? И это может быть. Любой вариант – только придумывай! Вот только гадать бесполезно. Ничего ведь от гадания не изменится. Можно придумать тысячу объяснений, в том числе и безумно-романтических, но чем это поможет делу?

Додумать Сергей не успел. «Пузырь» вздрогнул от мощнейшего магического удара, сорвавшего защитные экраны. Извилистый толстенный жгут молнии вонзился в обшивку «пузыря», парализовал мозг звездолета. Тяжи, соединяющие человека с кораблем, передали часть заряда в мозг пилота, и Сергей выключился, провалившись в темноту, будто вырубленный ударом дубины по макушке.

* * *

– Жива! Слава богам – жива! – Голоса были знакомыми, и Сергей простонал, не раскрывая глаз:

– Пива, суки! Пива! Чтоб вы так же мучились с похмелья и вам никто не подал спасительной «Балтики»! Оооой… ууу…

Голос его был противным, тонким, пронзительным, как у жены, что вызвало еще большую головную боль.

– Хоть минералки дайте, что ли, а?! Не дайте сдохнуть боевому товарищу! Или я дома? Подумал, что заснул в отделе… Жена дорогая, дай попить! И хватит стучать, ты чего там, антрекот отбиваешь, что ли?! Штоб тебя черти на том свете так по башке долбили!

– Что с ней?! Что, что она сказала?

– А я чо, знаю?! Ты совсем дурак?! Колдует, похоже на то! Колдовской язык! Я такого ни в жисть не слыхал!

– Эй, кто тут?! – Сергей раскрыл глаза, сфокусировал взгляд на двух лицах, зависших над ним в бесконечной вышине, и тупо спросил: – Вы кто? Эй, я вообще-то где?!

– Опять колдует! – выдохнул тот, что помоложе, и до Сергея донесся запах чего-то, напоминающего чеснок. Запах жуткий, гораздо хуже чесночного переваренного, особенно если он исходит изо рта с нечищенными зубами.

Эта газовая атака отрезвила – память вернулась толчком, мгновенно, безжалостно – сразу начал вспоминать. И где находится, и что это за две физиономии, глупо таращившие глаза, будто увидели глубоководного монстра. И монстра того вспомнил, да так, что передернулся с отвращением, – фу, гадость! Только вот не мог понять – как это он потерял сознание и почему валяется, как тряпка.

Бам! Бам! Бам!

Долбили, как в колокол, и Сергей снова схватился за голову:

– Что за хрень такая?! Что за шум?! Что случилось?!

– О! Понятно заговорила! Наконец-то! Серг, нас штурмуют!

– Кто?! Что?! Ой, голова болит… Ничего не понимаю, что случилось?!

И тут его будто мешком огрели, он вспомнил все до самого конца, до того момента, как потерял сознание, и снова застонал, уже от душевной боли: «Ну почему никогда не выходит гладко?! Почему все через одно место?! Ох, боги, сволочи вы, а не боги! Похоже, что корабль все-таки сбили! Осел! Почему я не поднялся повыше?!»

Сергей поднялся на колени, с трудом, отрывая от затылка тонкие нити, вялые и сухие, будто обычные нитки. Провел ладонью по шее – ладонь в крови, но та уже не текла, организм залатал дырочки.

Снова толкнулась головная боль, но утихла, спряталась в глубину мозга. Встал на четвереньки, оглядываясь по сторонам, как очнувшаяся от глубокого сна собака. В голове шумело, но уже не так сильно, как после «пробуждения».

Через прозрачную, забрызганную грязью стенку корабля было видно, как люди ритмично поднимают топоры и с силой опускают их, стараясь пробить не такой уж и толстый корпус. Тот пока держится (Спасибо древним звездоплавателям!), но в том месте, в котором лезвия топоров пытаются врубиться в прозрачный «пластик», стена помутнела, и от нее отлетали чешуйки, пластинки, кусочки, усыпавшие землю возле «пузыря». Понемножку, но отлетали, и по прикидкам Сергея выходило, что времени у экипажа «пузыря» не более чем часов десять, а может, и меньше. Скорее всего – гораздо меньше, судя по энтузиазму плечистых баб. В конце концов стену пробьют, и тогда уже надеяться не на что – груз растащат, Сергея, скорее всего, возьмут в плен, а парней… парней – тут все сложнее. Парней, скорее всего, тоже возьмут в плен, хотя бы для того, чтобы подчинить себе пилота. Начнут резать их по кусочкам – что сделает Сергей?

А вот этого он сам не знал. По всем прикидкам – его не тронут. Ну… наверное – не тронут. Пока. Постараются подчинить. А если поймут, что не получается, вот тут уже ему конец. Такого ценного кадра, как он, никто на свободу не отпустит. Только вот как он поступит, если Лурку, к примеру, отрубят руку. Или ногу. Или голову. А потом примутся за Джана. Сумеет ли устоять и не сдаться, когда парнишек будут убивать на его глазах?

– Серг, они скоро до нас доберутся! – Лурк вытер лоб, на котором выступили капли пота (Жарко, душно! Вентиляция не работает!). – Твари ловко работают топорами! Откуда только взяли столько топоров?! Кстати – бабы с топорами! Джан, ты когда-нибудь видел, чтобы бабы так ловко управлялись с топорами?

– Не видел. И дальше бы не хотел видеть. Пошли они все!..

– Вот что, быстро расскажите мне, что было после того как нас сбили, и… как нас сбили – вы видели? И что происходило, пока я лежала без чувств. А я тем временем подумаю – что делать.

– Ты это… ловчее думай, ага? – мрачно кивнул Джан. – Замечаешь, что дышать стало трудно? Меня раз привалило в одной пещерке… Я там сутки просидел, пока мой тупой брат за помощью бегал. Так вот – к концу этих суток я чуть не сдох. Так же все было – воздуха не хватало. Чую – и нас то же самое ждет. Или эти бабы стену все-таки прорубят – и тоже ничего хорошего не будет. Чую – не будут они нас сладко ласкать, скорее всего – по башке дадут, и в яму.

– Сам ты тупой! – так же мрачно бросил Лурк. – Я его раскопать пытался, все руки изорвал, а он… Тебя на том свете за язык твой поганый подвесят, Джаник! Заткнись, я сам расскажу командирше! В общем – мы летели, зырили вниз, все было лучше некуда, и вдруг ррраз! Молнии, как тогда, из этой… как ее… Мрии! Как из ее черной носяры!

– Из черного носяры, болван! Нос – мужского рода, неуч!

– Пошел на хрен! Нос – на бабе, значит женского рода! Носяра, она! Бееее…

– Заткнулись! Лурк, еще раз высунешь язык без дела, я тебе его оторву! Рассказывай!

– Ну вот я и говорю – из этой самой носяры Мрии! – Лурк довольно глянул на молчащего Джана и, не высовывая языка, скорчил противную, гадкую рожу. – Из носяры женского рода! Только во много раз больше молнии. Со всех сторон, как дождь! Да в жгут такой, как здоровый канат! И в нас! Ты сразу свалилась, даже не ойкнула, «пузырь» рухнул вниз и мы чуть ребра не переломали – полетели вверх тормашками. Ну и все, в общем-то… А! Когда ты лежала – набежала толпа баб, голые, здоровенные твари! Вроде и мужики были – они топоры принесли. Мужики тоже странные – голые, в ошейниках, в цепях. У меня противное чувство, что и мы с Джаном будем вот так же причиндалами трясти – в цепях. Рабы! Мужчины у них рабы, представляешь?! В общем – бабье собралось, пытались молниями пробить стену. Хренушки! Предки наши умели строить! Долбят беспрерывно, уже часа два. Вот теперь все!

– Два часа?! Я два часа лежала бесчувственной?! – удивился Сергей. – Вот это да… видать, крепко меня зацепило…

– Похоже, что и потом еще досталось, – они же молнии метали. И тебе все передавалось. А когда перестали, отчаялись пробить молниями и начали долбить – ты и ожила.

– Стоп! – Внезапно до Сергея кое-что дошло. – Если до меня доходили удары молний, значит, «пузырь» жив? Может, он просто парализован? Странно, почему у него нет защиты от молний? Как это так?

– Ты нас спрашиваешь? – ухмыльнулся Лурк. – Да мы бестолочи! Стрелять из луков умеем, подкрадываться умеем… В постели кое-что умеем – это я про себя! А вот чтобы про звездолеты дельно сказать – тут нужен ум посерьезнее.

– Видимо, экраны не выдержали. Пробили они их. Сильные, негодяйки!

– Сильные! – эхом откликнулся Лурк, снова вытер капли со лба и с тоской сказал: – Я бы с ними покувыркаться не отказался! Никогда у меня не было такой бабы! Глянь – мускулы какие! Красивые, гадины! Смотри, какие сиськи – не маленькие, а вперед торчат! Как думаешь, Джаник, это из-за мускулов? Или просто такие? Хочу покувыркаться вон с тем бабцом, глянь, какая длинноногая! Молоденькая!

– Покувыркаешься еще, – ухмыльнулся Джан. – Будут доставать тебя из ямы, пускать бегать на цепи, и будешь их удовлетворять! В свободное от давления вшей время.

– Болтун! – хихикнул Лурк, которого, похоже, не пугала перспектива бегать на цепи, лишь бы баб побольше. – Бабы не любят грязных! Они бы меня вымыли. Накормили, а потом…

– А потом бы сожрали! – мрачно закончил Джан. – Вертел тебе в задницу, повесят над угольями – хорошо! Жирок капает, шипит, кожа у тебя румянится! Подходит Мрия с ножичком, чик у тебя кусочек лингама, и пробует, похрустывает и кричит подружкам: «Можно есть! Почти готово!»

– Тьфу! – передернулся Лурк и незаметно почесал место, которое только что «отъела» Мрия. – Умеешь ты жути нагнать, лепешками не корми, только дай попугать! Вот же наградили боги меня таким братцем, а? Тьфу на тебя! И кстати, помнишь ту чашку, что пропала? Ну – ту, с рисунком девки – ты ее искал? Так вот – я ее разбил! Нечего было мой ботинок водой наполнять! Я ногу сунул, а там хлюпает!

– Это была не вода… – оскалился Джан и тут же получил пинок в бедро. Взревел и бросился на Лурка, вцепившись ему в горло ногтями. Парни хрипели, плевались, матерились так, что у неподготовленного слушателя уши скрутились бы в трубочку, а Сергей молча сидел и смотрел на этот смердящий клубок бойцов – молча, без каких-либо эмоций, будто видел происходящее на экране телевизора. Потом перебросил взгляд к стене, вдруг осознав, что не слышит ударов топора, и увидел – все женщины стоят, прильнув к прозрачной стене, и смотрят на происходящее в «пузыре», на то, как дерутся мужчины. Воительницы что-то говорили, смеялись, показывали пальцем на красных как вареные раки парней, мутузящих друг друга, но ничего не было слышно, – стена не пропускала никаких, совсем никаких звуков. За исключением звуков, возникших от ударов топора в корпус корабля, и то глухо, как в бочку.

Крупная широкоплечая женщина подошла к «пузырю», что-то сказала – властно, резко (Сергей видел, как шевелились ее тонкие губы), девицы отхлынули от корабля, и снова посыпались гулкие удары, ритмичные, наводящие тоску.

Печально. Все очень печально.

Сергей покосился на пыхтящих и рычащих бойцов, протянул «руку»-поле и, схватив Лурка за шиворот, отбросил его в сторону. Потом подхватил Джана и, подвесив вниз головой, ласково предложил:

– Устал? Повиси пока, чтобы кровь прилила к голове и заставила думать. Как поумнеешь – скажи, я тебя отпущу и примусь за твоего братца!

– Поумнел! – тут же ответил Джан под радостное хихиканье Лурка. Сергей опустил его вниз и, не обращая внимания на то, с какой скоростью Лурк, как ящерица, залег за штабель ящиков, обернулся к стене. Нужно было кое-что проверить.

Еще через пять минут Сергей убедился – бесполезно. По какой-то причине силовое поле не проходило через стену «пузыря». То ли экраны еще работали, то ли сама плоть шара была создана такой, что не пропускала силовую «руку», но факт есть факт – как ни пытался, схватить никого из разрушительниц не смог. И тогда у него остался только один путь.

Сергей уселся в командирское кресло, так и не спрятавшееся в пол, под восхищенные вздохи Лурка снял с себя куртку, рубаху и, оставшись по пояс голым (голой!), уселся в кресло.

«Если гора не идет к Магомеду – Магомед придет к горе!» Старо, как мир. Нужно только понять – куда идти и КАК идти.

* * *

Тело таяло, оно становилось рыхлым, скользким, будто кисель – не везде, только там, где спина и руки касались кресла, созданного из плоти корабля. Руки, обхватившие подлокотники, слились с белой упругой псевдоплотью – живые клетки человеческого тела стали единым целым с псевдоживой тканью механического организма. Сергей прорастал через тело корабля, врастал в него, всей своей волей пытаясь нащупать контакт с мозгом «пузыря». Этот мозг был где-то под ногами, где-то в толще псевдоплоти, и сама ткань корабля была и мозгом, и телом маленького звездолета.

Корабль-матка «Ла-Донг» был создан по такому же принципу. Его выращивали несколько лет, а он, в свою очередь, потом вырастил «пузыри», по сути – дети «Ла-Донга», зародыши громадных кораблей – если их поместить в нужную среду и обеспечить необходимым питанием. Корабли могли размножаться почкованием – если позволить им это делать и если бы у них была на то своя воля, независимая от человека.

Сергей знал все это, но отодвинул знания подальше вглубь мозга. Информацию о звездолетах – в урезанном размере, иначе его мозг бы не выдержал потока сведений – Сергей получил в «Ла-Донге», когда соединился с кораблем-маткой и перекачал в себя все, что нужно было знать о крыльях и о способах их производства. А еще – о «пузырях». Теперь информация о звездолетах ему очень даже пригодилась.

Кто может ремонтировать звездолеты, которые, по сути, сами себя восстанавливают? Которые – или которых – трудно убить? (Сергей до сих пор путался, считать ли звездолеты живыми существами или все-таки механизмами.)

Вероятно, этот вопрос покажется наивным, но если вдуматься – как корабль может восстановить сам себя? Только вспомнив, как выглядел до повреждения, и запустив систему регенерации. А как можно что-то вспомнить, если твой мозг парализован или вообще поврежден? Как сейчас, например?

Тогда в дело вступает другой корабль. Такой же «пузырь», или же сам корабль-матка. Они соединяются с потерявшим память, поврежденным звездолетом, проникают в его систему, в мозг, и запускают регенерацию. Если уже не поздно, конечно. Мозг может быть настолько сильно поврежден, что никакое восстановление не поможет. Но это обычно бывает тогда, когда корабль попал под удар плазмометов, уничтоживших псевдоплоть процентов на семьдесят. Здесь был совсем другой случай – удар нанесен сверхмощным парализантом, в роли которого выступил отряд девиц, которые, как оказалось, умеют превращаться в зверей-убийц. А еще – владеют магией в достаточной мере, чтобы сбить летящий в небе звездолет.

Но был и еще один способ ремонта, тот, который сейчас пытался использовать Сергей. Способ «лекаря», как его называли создатели биомеханических устройств. Нужно всего лишь стать единым целым с кораблем, подключиться к его мозгу и перезапустить систему заново. Вот и все.

Всего лишь… Вот только для этого нужно потерять человеческий облик на глазах у двух своих спутников, а еще – на глазах толпы озверевших баб, долбивших в стену с упорством, достойным Железного Дровосека!

Соединение с «пузырем» было ярким и… болезненным. Боль – резкая, шипучая ударила в мозг так, будто в темечко воткнули раскаленную иглу. Сергей даже охнул, попытался выгнуться дугой, будто желая оторваться от кресла, но куда там… Он теперь не сидел в кресле – кресло было с ним единым целым, ноги вросли в пол, руки – в подлокотники, и лишь голова оставалась человеческой и торчала из спинки – бледная, с закрытыми глазами, губа закушена, и на ней выступила капелька крови. Тяжко! Очень тяжко!

Нервы прорастали в псевдоплоть, пока не коснулись тех прожилок, тех нитей, которые можно было бы назвать нервами корабля. Это были не совсем нервы, и даже совсем не нервы, но какая разница, как их называть, – каналы связи, магические нити или волшебные нитки! Главное – по этим ниточкам корабль отдавал приказ своим скрытым в плоти органам и заставлял свое «тело» двигаться туда, куда пожелал лететь пилот.

Корабельные нервы будто трепетали, связываясь, сращиваясь с нервной сетью Сергея, и через минуту пилот был уже и кораблем, и пилотом одновременно.

Звездолеты служили людям и в мирной жизни, и на поле битвы, а потому их создатели предусмотрели все – в том числе и тот случай, когда корабль не получает приказов от своего мозга. Потому – было сделано все, что возможно, для спасения экипажа. Управление системами корабля можно осуществлять и при парализованном мозге. Если есть мозг пилота и этот пилот обладает определенными способностями к симбиозу.

Грохот топоров внезапно прекратился. Лурк оторвался от созерцания кресла, из которого торчала голова Серг и ее великолепные груди, посмотрел за стену и увидел, как проклятые бабы разлетаются в стороны, будто по ним прошлась огромная невидимая ладонь, счистившая задастых девиц так, будто смахнула крошки со столешницы. Девки летели кубарем, ударялись о стволы деревьев, беззвучно разевая рты в яростном крике, описывали высокие дуги и ударялись о землю, подпрыгивая, как мячики.

Это было забавно и одновременно страшно. Сколько девиц после того останутся в живых – абсолютно неясно. Половина? Две трети? Судя по тому, как они успевали сгруппироваться, падать для девок – плевое дело. Звери, они и есть звери!

Через несколько секунд возле «пузыря» не осталось ни одной стоящей на ногах агрессорши. Часть из них лежали неподвижно, часть – вяло шевелились, пытаясь подняться, и теперь им явно было не до вожделенного «пузыря».

Управлять «пузырем» все равно как управлять своим телом – человек не думает, как ему пойти, – просто идет. Корабль не думает, как ему лететь, – он получает команду от пилота-мозга и летит. Все отличие от пилота-симбионта в том, что корабль сам не способен принять решение, воля пилота важнее воли корабельного мозга. Так что по большому счету полет под управлением симбионта мало чем отличался от обычного полета.

Теперь Сергей решил не рисковать и взмыл вертикально вверх, как стартующая ракета. Уже на высоте нескольких километров он рванулся вперед, с ходу набрав огромную скорость, будто пуля, вылетевшая из ствола винтовки, и через пару минут, описав широкую дугу, зайдя с моря, приземлился на галечном береге, в ста метрах от полосы джунглей. Теперь Сергей больше не желал гулять по лесу – хватит знакомств с лесными «нимфами»! Это вредит здоровью и дурно действует на психику.

Проверка узлов корабля заняла около получаса. Сергей настойчиво пытался пробиться в разум звездолета, раз за разом не получая отклика и мучительно стараясь достучаться до парализованного ударом «магии» мозга. Больше всего он боялся, что мозг звездолета умер или же превратился в «идиота», не способного управлять своим «телом». Однако через двадцать минут после начала проверки звездолет все-таки откликнулся, вначале слабо, как бы неуверенно, исчезая, затихая, потом снова появляясь в мозгу пилота, а когда перед глазами Сергея повисла «панель управления», он облегченно вздохнул. Получилось! Все-таки получилось!

Возвращение в человеческий облик заняло минут десять – сложнее всего было отсоединиться от системы корабля, отделяя от него свои нервы. Сложнее и болезненнее, чем просто трансформация. Когда нервы отсоединились, восстановить свое тело было уже делом секунд – ррраз! – и все.

С каждой трансформацией, с каждым новым обликом Сергей чувствовал, что его тело меняется, способность к «мерцанию» растет. То, что он некогда делал долгими минутами, получается за считаные секунды.

То, что раньше причиняло невыносимую боль, теперь доставляло неприятных ощущений не больше, чем если бы Сергея ткнули иголкой в зад. Неприятно, конечно, но это уже не прежнее ощущение, когда казалось, будто весь он превратился в один огромный зуб, и этот самый зуб болит так, будто в нем ковыряется стоматолог-садист.

«Тренировка – великое дело! – говорил армейский приятель Захар, в очередной раз валяя Сергея по земле. – Через сотню тренировок ты уже сможешь зашибить больного проказой одноногого «духа»! Старайся – что-нибудь из тебя да получится… может быть. Если перестанешь себя жалеть – начнешь драться всерьез!»

Сергей не раз вспоминал его высказывания, обычно густо пересыпанные матом, как шашлык зеленью. В жизни человека иногда встречаются люди, которые «неофициально», не будучи учителями и не считающие себя таковыми, тем не менее задают направление движения, указывая некий путь, по которому потом человек идет, даже не осознавая, что не совсем уж по своей воле выбрал эту дорогу. Так бывает, и только умный понимает, кто его настоящий учитель, а кто так… деньги зарабатывает, зарплату получает.

Захар для Сергея был одним из тех, чьи советы ему сейчас были бы нужны больше всего на свете. И хорошо, когда у тебя имеется абсолютная память и ты помнишь все – за все годы, за все десятилетия, поминутно и даже посекундно. Все, что видел, все, что слышал, все, что когда-то тебе советовали.

И все, что хотелось бы забыть, да не можешь. Всю свою жизнь…

* * *

– Ааааа! Ой! Ой! Ой! Гадина! Да тащи ты, болван! Отцепи! Отцепи от меня эту штуку! Ааааа! Мерзость! Мерзость! Уууу!

– А не надо было лезть туда! Лурик, ты как дитя, – видишь блестящее и тянешь руки! Ведь сколько раз уже на этом попадался! Представляешь, Серг, – он когда был маленький, хватанулся прямо за раскаленную кочергу, да так, что вонища была на весь дом! Я после такой вони неделю мясо есть не мог, все казалось, что его погаными руками воняет! До костей сжег! Ну… почти до костей. Мамка вылечила. Но его это ничему не научило! Вот зачем ты туда полез, а? За цветочком?

– За цветочком! – отрезал Лурк и кинул взгляд на Сергея. – Хотел Серг подарить! Ну и вообще красиво! А что это за гадость была? В жизни никогда такой не видел!

– Да кто ее знает, что за гадость! – мрачно ответил Сергей, поджав губы. Его уже раздражало ненормальное внимание парня к своей персоне. Ведь сто раз сказано – мужчины его… ее не привлекают! Сказано, чтобы считали его… ее мужчиной в женском обличье! И все равно – на сиськи пялятся, в кустики приходится уходить, чтобы сходить по-маленькому, а то они так отворачиваются, так старательно норовят не посмотреть, что ничего из себя выдавить не можешь. Тьфу! Можно было бы, конечно, принять мужской облик, но пока что этого совершенно нельзя делать! Земля Эорна принадлежит женщинам, и что будет, если на этой земле вдруг встретится отряд воительниц – непредсказуемо. Мужчина с оружием – вне закона!

– А похож на морских гадов, правда? – задумчиво сказал Джан, пожевав губами. – Лихо он Лурика подцепил, еще бы немного – и было бы у него несварение желудка. Обделался бы, сожрав моего ядовитого братца.

– Интересно, как бы ты жил без меня? – хихикнул Лурк. – Кого бы тиранил? Поучал? Кому бы гадости говорил? Скучно ведь было бы, а?

– Это я-то тебя тираню?! Я?! – фыркнул Джан, запуская в брата камешком, подобранным с пляжа. – Видала, Серг, чо несет? Вот как ты думаешь, кто кого тиранит? Нет, ну ты скажи – кто? Я его или он меня?

– Вы оба – меня! – вздохнул Сергей, оглядываясь туда, где на девственно-чистой полосе гальки, выброшенной морем, остались следы трех человек. – Я уже жалею, что взяла вас с собой. От вас только шум и скандал. Сколько раз говорила – не подходите к болоту, не заходите в воду – опасно! Вы же одно свое – лезете, как ненормальные! Я вообще не понимаю, как вы сумели выжить на Киссосе, вас давно должны были прибить!

– Мы хорошо прячемся, ловко деремся и стреляем, – фыркнул Лурк. – Ты уж больно нас принижаешь, командирша наша! Мы верные, умные, ловкие и сильные! А еще и в постели хороши! Я! Хорош! А он не очень. Так, жалкое подобие мужчины…

– Дурак, – меланхолично бросил Джан, приостанавливаясь и вытрясая из сапога. – Таких, как я, женщины больше всего ценят. Надежных, спокойных, не эдаких болванов, как ты! Тебе бы только сорвать свое, покувыркаться с девушкой, а потом бросить – ради новой задницы! А я… надежный! Вот скажи, Серг, каких мужчин женщины больше ценят? Вроде Лурка или таких, как я?

– Тихо! – Сергей застыл на месте, всматриваясь. Ему показалось, что видит какое-то движение. – Ничего не видите, разведчики?

– Только не говори, что опять эти бабы! – со стоном помотал головой Джан, тоже впившись глазами в горизонт. – Хватит с меня этих звериц!

– Это не зверицы, – задумчиво протянул Лурк и пошарил на поясе, будто нащупывая меч. Меча не оказалось, и он страдальчески сморщил нос. – Неужели нельзя было оставить хотя бы лук и стрелы? Ну разве можно в дорогу без лука и стрел?

Теперь уже хорошо было видно – шестеро людей, три женщины и трое мужчин, они вышли из-за поворота, из-за невысоких кустов, растущих прямо посреди пляжа. Лиц особо не разглядеть, но очертания фигур, снаряжение – видно. В общих чертах, конечно, но и отсюда видать, что женщины увешаны оружием, как новогодние елки, – рукояти мечей за плечом (у одной две рукояти за спиной), кинжалы, перевязи с метательными ножами, топорики – все, что нужно для того, чтобы максимально эффективно лишить жизни дурака, осмелившегося на них напасть. Или дуру…

Тут же Сергей заметил одно обстоятельство – у мужчин за спиной луки и колчаны со стрелами. Не успел ничего сказать, позади раздался громкий выдох:

– Иэххх! А ты нам луки не дала! Глянь! У мужиков луки!

– Ну… мне сказали, что луки здесь мужчинам не положены, – досадливо поморщился Сергей, глядя, как приближается отряд. – Откуда я знала?! Всего не предусмотришь… Видимо, за городом можно – для охоты, например. Да откуда я знаю?! Чего пристали-то!

– Мамка, когда не права, всегда злится… – куда-то в сторону тихо буркнул Джан. – Бабы! Все одинаковы, а?

Сергей яростно обернулся на парней, наткнулся взглядом на ехидные улыбки и тут же остыл – ну какого черта, правда? Облажался так облажался… Что поделаешь? Надо признавать ошибки, хотя и не хочется.

Чужаки подошли уже метров на двадцать, теперь можно рассмотреть их как следует.

Женщины не были красотками – крепкие, мускулистые, довольно высокие, они походили на спортсменок, которые истязают свое тело днями напролет, чтобы добиться хоть какого-то более-менее приличного результата. Не потрудишься – так и останешься любителем, занимающимся физкультурой для своего удовольствия.

Эти – точно не любители. Физиономии жесткие, обветренные – охотницы? Наряды – куртки, свободные штаны – никаких тебе киношных воительниц в кольчужных бикини. Если бы не грудь, оттопыривающая тонкую коричневую ткань курток, их можно принять за мужчин. Коса на затылке – еще не признак женщины, даже если в нее вплетены красные и зеленые камешки. (Изумруды? Рубины?)

Взгляды подозрительные, колкие, движения плавные, скупые – бойцы!

Мужчины? Мужчины как мужчины. Двое молодых парней, один мужчина седой, с морщинистым, хитроватым лицом. За спинами у них что-то вроде вещмешков, поверх них те самые луки и колчаны, которые так возбудили спутников Сергея. Такие же коричнево-зеленые штаны и рубахи, как у женщин, что-то вроде земного камуфляжа. Не в точности, конечно, но очень похоже.

Женщины впереди, мужчины, негромко переговариваясь, – сзади.

Подошли ближе, встали – женщины пристально вглядывались в Серг, мужчины… те так что-то и шептали, пока одна из женщин, та, что постарше, не прикрикнула холодным, жестким, как скала, голосом:

– Да заткнитесь вы наконец! Ох уж эти мужчины! Болтуны!

Лурк вдруг покатился со смеху – повизгивая, утирая глаза запястьем, а когда Сергей к нему обернулся, гневно тараща глаза, выдавил, задыхаясь:

– Ну в точности как мы с тобой! Ты так же на нас рявкаешь! Ой, не могу!

Чужачки смотрели на Лурка удивленно, подняв брови, потом старшая подняла брови и слегка улыбнулась:

– Что, сестра, тоже ведут себя как дураки? Ох, уж эти мужчины! Если за ними нет контроля – совсем разбалуются! Бесполезные создания!

– Обо всех-то не надо! – скривился Лурк. – Может, я в постели хорош! Может, я вообще мечта любой бабы! Сразу – бесполезные! И язык-то повернулся сказать такое!

– Лурк, заткнись, идиот! – прошипел Сергей, леденея нутром, но было уже поздно. Женщина промолчала, снова удивленно подняла брови и, сделав знак спутницам, подошла на расстояние двух шагов. Осмотрела Серг с ног до головы, перевела взор на парней, обстоятельно обшарив их взглядом, начиная с подошв и задержавшись на паховой области шустрого наглеца. Усмехнулась и, снова посмотрев на Серг, спросила:

– Чужеземцы, да? Сразу видно! Мужчины наглые, одежда нездешняя, оружие не такое, как у нас, – откуда взялись здесь, на побережье? Корабля я не видела. С неба свалились, что ли?

Лурк пискнул, фыркнул и захихикал, зажимая рот, Джан ткнул его в бок, чтобы тут же получить ответный удар. Все это не осталось незамеченным старшей женщиной, и она с неудовольствием покачала головой:

– Вот что бывает, когда распускают мужчин, дают им слишком много воли! Мужчина должен знать свое место! И вести себя подобающе!

– Тенга, ты утомила своими нравоучениями, – не выдержала другая женщина, помоложе, похожая на старшую как две капли воды (видимо, сестра). – Какое тебе дело, как кто воспитывает своих мужчин? Ты со своим можешь обращаться как хочешь, но какого демона поучать чужих людей? Ты своего мужа совсем забила – слова не скажет без оглядки! И остальных уже достала! Хватит, тебе не кажется?

Старшая слегка покраснела, что было видно даже под загаром, яростно взглянула на сестру, потом снова на Серг и, видимо, решив выместить злость на чужаках, резко спросила:

– Таможню проходила? Покажи таможенный знак!

– Тенга, ты уже не стражница – не забыла? – тихо бросила третья женщина. Вернее – девушка, не старше Серг.

– Какая разница – стражница я или нет? – холодно спросила Тенга, не глядя на девушку. – Эта девица появилась на побережье, явно чужеземка, так, может, она лазутчица? Ты что, не слышала, глашатай кричал на базарной площади – мы в состоянии войны с Союзом Кланов, могут появиться лазутчики! Так кто эти люди, как ты думаешь?

Женщины посерьезнели и мрачно уставились на Серг и ее спутников. Лурк и Джан перестали улыбаться и замерли, положив руку на пояс, где висели охотничьи ножи, – все, что мужчинам позволял носить закон. Чужие мужчины тоже замерли, старший, будто невзначай, положил руку на лук.

– Да, я из Союза Кланов, – безмятежно пояснил Сергей, глядя в лицо женщине. – Мы беженцы. Бежали от войны. Нас хотели заставить воевать против Эорна, сделать рабами, но мы сбежали. На небольшом корабле. Он затонул. Еще вопросы?

– Да! Как вы спаслись, как ты выплыла с мечом, почему у вас чистая одежда, у тебя и твоих мужчин. На поясе у тебя кошель – ты его не сбросила, когда плыла? И главное – как вас не сожрали морские чудовища, если выбирались вплавь? Если на шлюпке – где шлюпка?

– А я обязана тебе докладывать? – Сергей начал закипать, и рука сама собой потянулась к мечу, закрепленному на поясе, рукояткой вниз, наискосок. Нет, не потянулась, рука уже была рядом с рукоятью – одно движение, рраз! Меч в руке!

Лишь пальцы дрогнули, но это движение не ускользнуло от Тенги. Она криво усмехнулась уголком рта и почти ласково спросила:

– Хочешь поединка? Я служила в «Бессмертных». Тебе это что-нибудь говорит, чужеземка?

– Я не хочу поединка, но если придется тебя убить – сделаю это! – так же спокойно пояснил Сергей, чувствуя, что драки не избежать. – Но я не хочу тебя убивать. Я на самом деле беженка, и у меня дело к главе клана. Ты совершишь ошибку, если попытаешься меня остановить. Прошу тебя, дай нам пройти.

Сергей смотрел в лицо женщины, чувствовал запах пота и запах приторных благовоний, которые воительница щедро вылила на себя, и с некоторой усмешкой подумал о том, что чем бы женщины ни занимались – войной или домашним хозяйством, одно останется неизменным – пристрастие к сладким запахам.

Он никогда не понимал этой страсти, терпеть не мог, если женщина выливала на себя горсть духов. Вредное пристрастие. Особенно если ты женат. Приходишь домой после случайной… ну… совершенно случайной измены, а от тебя разит, как из парфюмерного магазина, чужими духами! Что скажет твоя жена?

Сергей как-то размышлял над «парфюмерной манией» женского пола и пришел к выводу – таким образом женщины метят свою территорию, как собаки или коты, метят всех, к кому прикоснутся. Инстинкт!

«Мое! Теперь – это мое!» – говорит запах женских духов, исходящий от мужчины. И зачем же бог дал женщинам еще и такой тонкий нюх? Уж не для того, чтобы определить – пропал суп или нет. Учуять чужую женщину – вот для чего!

– Тенга, пусть идут! – просительно сказала молодая девчонка. – Ну что ты, правда, до нее докопалась? Тебе лишь бы драку устроить! Не зря все-таки тебя из «Бессмертных» поперли, с твоим характером только в наемницы, больше никуда! И то…

Старшая хлестнула девушку по лицу ладонью так быстро, что, если бы на щеке той сидела муха, она превратилась бы в мокрую лепешку, не успев взлететь. Щека девчонки покраснела, но она не издала ни звука, лишь поджала губы, которые дергались, будто стараясь придержать горячие слова, уже готовые вылететь наружу.

Вторая девушка промолчала, но посмотрела так красноречиво, что было ясно – если бы это была не родня, не сносить бы ей головы. Нельзя перед лицом чужаков показывать, что в своих рядах есть разногласия. Это закон.

– Я! Тебя! Вызываю! – Тенга показала на Серг указательным пальцем правой руки, отошла назад и медленно вытянула из ножен меч, тускло блеснувший в лучах солнца.

– До крови или до смерти? – деловито спросил Сергей, проделывая то же самое. – С кровностью или без?

Женщины переглянулись, и сестра Тенги удивленно подняла брови. Тенга хмыкнула:

– Хмм… без кровности. Ты на самом деле думаешь, что меня победишь?

– Да, – бесстрастно пояснил Сергей, взвешивая меч на руке, проникаясь к нему, стараясь его почувствовать как часть своего тела.

– Забавно! – Тенга улыбнулась. – Женщина Союза против «бессмертной» рассчитывает на победу? Хорошо. Пусть будет так. Условия знаешь? Никакого колдовства, никаких кольчуг, никаких метательных предметов. Все, что есть на проигравшем – одежда, оружие, деньги, – все переходит в собственность победителя. Мужчины проигравшей после смерти жены свободны и могут быть взяты в наложники – по желанию победительницы. Я тебе поясняю потому, что ты чужеземка и можешь не знать наших обычаев.

– А что, нашего согласия никто не спросит? – хмуро бросил Джан. – Может, мы не хотим стать ничьими наложниками! Тем более твоими!

– Да кто вас спросит? – презрительно сплюнула женщина. – Вы же мужчины! Ваше дело мужское – посуда, хозяйство да постель! Давно, видать, тебя не пороли, да? Или вообще не пороли? Слыхала я, что в ваших кланах у мужчин слишком много прав! Только не верила, что настолько!

– Ты болтливая старая дура, – отчетливо сказал Сергей, которому до чертиков обрыдло смотреть в самодовольную морду этой наглой бабы. – Давай поскорее начнем, я тебя убью и пойду дальше. Надоела, хуже чем болотные гады!

– Ага! Надоела! – радостно покивал Лурк, отходя в сторону. – Задай этой наглой сучке, Серг! Ужас как люблю смотреть, когда бабы дерутся!

Мужчины заулыбались, и только седой укоризненно помотал головой, но ничего не сказал. По привычке. Он старался не спорить с женщинами. Особенно с такими, как Тенга. Ну как можно прекословить бабе, которой далеко за сорок, но дури в ней, как у тринадцатилетней девчонки?

Все это было написано на его лице, а еще – чувствовалась безмерная покорность обстоятельствам – будь что будет! Случилось – значит, так оно и должно быть.

Мужчины скинули вещмешки, уселись на окатанную волнами гальку, опершись на мешки спиной, и напоминало это все какой-то туристический слет, где вокруг полянки устроились юные скауты.

Женщины-«зрительницы» усаживаться по примеру мужчин не стали, лишь отошли в сторону, следя, чтобы близко не подойти к воде, и замерли как статуи. Лишь взгляд беспрерывно метался туда-сюда, привычно сканируя пространство – никто не забывал, что слева – болота с ползучими гадами, справа – море, из которого того и гляди полезут еще более мерзкие твари.

– Глупая сучка, – равнодушно бросила Тенга, взвешивая меч на руке. – Возможно, я бы тебя оставила в живых – хотя бы для допросной комнаты. Теперь – точно убью. Для допроса мне хватит и твоих болтунов. Расскажут все, что знают, и все, что не знают!

– Это как так – «все, что не знают»? – тихо спросил Джана Лурк, но Тенга услышала и ответила:

– А вот как тебе ногти вырвут щипцами либо зубы выломают да раскаленной иглой ткнут в корень – так ты все и выложишь. Даже то, чего не знаешь!

– Какая неприятная баба! – с сердцем сказал Лурк и так же убежденно добавил: – Да с такой противной ни один мужик не уживется! Лучше повеситься, чем с такой жить!

– Как видишь – кое-кто уживается… – со вздохом протянул седой, и его тут же оборвала Тенга:

– Поговори еще! Разговорился, старый мерзавец! Палкой побью!

– Не старше ее, между прочим! – снова вздохнул седой и, сунув руку в карман, достал какой-то пакетик. Сунул в рот его содержимое, меланхолично задвигал челюстью, наблюдая за происходящим. И было в его взгляде что-то такое, что заставляло крепко подумать – а вообще-то нужна кому-либо эта самая семейная жизнь?

Тенга напала неожиданно – вот только что она стояла, огрызаясь на своего то ли мужа, то ли наложника-раба, и вот она уже на расстоянии удара, и клинок опускается ровно туда, где только что была ключица Сергея.

Он ожидал чего-то подобного, в момент Тенга прыгнула и нанесла, с ее точки зрения, смертельный, неотразимый удар – просто отшатнулся назад и, когда меч противницы пролетал мимо, добавил по нему сбоку и сверху, стараясь ударить по плоскости меча. Меч Тенги жалобно загудел от подлого бокового удара, но выдержал и даже остался в руках своей хозяйки, зажавшей левой рукой кровоточащее горло.

Острейший меч, изготовленный в недрах звездолета, оставил на мече Тенги небольшую зарубку – даже не зарубку, а что-то вроде царапины. Потом обратным, быстрее молнии движением по дуге метнулся вверх, наискосок срезая фалангу большого пальца воительницы, и кончиком клинка вспорол ей сонную артерию, через которую сейчас же бурно, толчками вылетала кровь. А следом за ней – душа.

Сергей помнил старый «самурайский» фильм, где два самурая решали в поединке, кто из них круче. Вначале использовали деревянные палки, долженствующие изображать мечи. А когда проигравший не согласился со своим проигрышем, взялись за мечи настоящие. И весь бой продлился несколько секунд – стойка одна, стойка другая, короткая пробежка – дзынь, шлеп!

Проигравший с надрубленной шеей падает на землю.

Все! Никаких там «руку за спину, встали в позицию, господа!» Дзинь-шлеп – «уноси готовенького!» Так происходит настоящий бой. И так он произошел.

Если бы Тенга не была самоуверенна, если бы она на самом деле не считала себя (и справедливо!) большим мастером меча – все могло бы продолжаться подольше.

Впрочем, результат был бы прежним – ну как обычный человек может соревноваться с мутантом, у которого все рефлексы ускорены в несколько раз? С мутантом, который волей-неволей усвоил все лучшее из арсенала лучших мастеров боевого искусства этого мира?

У Тенги не было никаких шансов. Фактически это было хладнокровное убийство – но ведь Сергей не по своей воле ее убил! Она сама пожелала подразнить дракона – так чего удивляться, если тот откусил голову наглецу? Все закономерно.

Вообще-то в этот раз Сергей сам удивился той легкости, с которой он убил воительницу. Ведь она не была простым человеком. «Бессмертные» – элитная гвардия, славящаяся своими бойцами. И умереть вот так, за одну секунду, – позор на всю гвардию!

«Нельзя недооценивать противника!» – эту истину Сергей запомнил с армейских времен, и это правило подтверждалось практикой не раз и не два.

– Глянь! Тенгу убила! – больше удивленно, чем разгневанно сказала сестра Тенги, шумно выдохнув, когда ноги несчастной перестали дергаться и разбрасывать гальку. – Вот это ни хрена себе! И что нам теперь делать?

Женщины переглянулись, молодая пожала плечами, и обе перевели взгляд на победительницу. Сергей замер и, сжав в руке меч, приготовился к худшему – что ожидать от этих безумных баб? Как бы не пришлось валить и этих! Вдруг все-таки начнут мстить? А что потом делать с мужчинами? Свидетели! А свидетелей преступления, как известно, надо убирать…

Плохо как-то началась жизнь в Эорне, очень плохо. Не так все ему представлялось… Совсем не так.

Глава 4

– Спокойно! Мы не собираемся с вами драться – если, конечно, вы нас не вынудите. – Женщина постарше внимательно посмотрела в лицо Серг и сокрушенно помотала головой. – Все-таки нарвалась сестричка! Кто бы мог подумать, а?!

– Я могла подумать! И я говорила – не трогать чужачку! – буркнула молодая и отшатнулась назад под яростным взглядом соратницы. – А что я сказала? Неужели нельзя было просто поговорить, выяснить? Нужно было сразу же вызывать на поединок? Это же глупо!

– Ей так не казалось, – мрачно бросила женщина и опустилась на колени перед убитой. – Ах, Тен, Тен… Ты всегда была слишком скора на расправу. И никого после тебя – ни детей, ни внуков…

– Я предлагал… – Седой мужчина развел руками. – Но она не хотела детей. Говорила, что дети отвлекают от службы. Даже говорить об этом не хочу. Где похороним? В городе?

Женщина помолчала, задумавшись, потом отрицательно мотнула головой:

– Нет. Она всегда говорила, что тело ничего не значит, главное – дух. И что ей все равно, куда отправится тело. Толкнуть ногой в канаву – и хорошо. Так что закопаем здесь. А ты, чужачка… дождись, когда мы похороним Тенгу. А потом мы сопроводим тебя к Главе Клана. Ты ведь хотела попасть к Главе Клана? Вот и попадешь. Наверное…

– Почему – наверное? – быстро спросил Сергей, внимательно наблюдая за чужаками (Мало ли что они придумают?! Нужно быть настороже!).

– Ты же не глупая? – слегка раздраженно спросила женщина, обшаривая покойницу и снимая с нее оружие, побрякушки, все, что природа изначально не дала человеку при рождении. – Я приведу вас к старшей, она направит доклад по инстанции, и если Глава Клана решит тебя принять – так и будет. А если нет… значит – нет!

– А если все-таки нет? – не отставал Сергей. – Что нас ждет?

– Тебя и твоих мужчин допросят, выяснят, кто вы, откуда, как сюда попали, ну и… примут решение!

– Ага… на цепь посадят, и все! Не хочу с ними идти! – буркнул Лурк. – Безумные бабы! Тут, видать, все такие, как эта Тенга!

– Потише! – скривилась женщина. – Какая бы она ни была, это все-таки моя сестра! А что касается: не хочу идти – а что вам остается? Нет, конечно, вы можете попробовать убить всех нас. Возможно, даже это вам удастся. А дальше? Ты же сказала… не знаю, как тебя звать… Серг? Так тебя называли твои самцы? (Лурк фыркнул – самцы!) Так вот, Серг, ты столкнешься с той же ситуацией. Тебе придется обратиться к кому-то из стражниц или воительниц, и все будет так, как я описала. И кстати, если мы пропадем, то возникнут вопросы – куда пропали? Маршрут наш известен, и появление чужаков обязательно свяжут с исчезновением патрульной группы. Начнутся поиски, найдут следы – ну и… ты должна понимать, что будет потом. Тебе будет трудно отмыться после убийства патруля. Что касается Тенги – мы подтвердим, что она тебя вызвала, что бой был честным. Но никто не может безнаказанно напасть на патруль, а тем более перебить беззащитных мужчин!

– Беззащитных мужчин! – хохотнул Лурк. – А на кой у них луки?! Кстати, а какого демона у ваших мужчин луки? Нам говорили, что у вас нельзя давать оружие мужчинам!

– Нельзя оружие для поединков – мечи, кинжалы. Можно только метательное оружие – луки, пращи. И то лишь для охоты или защиты жизни. И для борьбы с врагами! Это указ главы клана и не противоречит закону. У нас введено военное положение, мы ждем нашествия армии богопротивного Гекеля.

– Зачем ты мне это все рассказываешь? – настороженно спросил Сергей. – Если я лазутчица, зачем ты даешь мне информацию?!

– Мне кажется, что ты не лазутчица. При той скорости, с которой убила Тенгу, ты бы могла расправиться с нами в считаные секунды. Наверное. Но не сделала этого. То ли по причине, которую я указала раньше, – боишься, что найдут наши следы, то ли потому, что правда не хочешь зла Эорну и на самом деле ищешь встречи с Главой. Притом, разве указ – это тайна? Указы оглашаются на базарной площади, какие тут, к демону, секреты?

Женщина сложила пожитки Тенги в куртку, которую стащила с трупа, положила сверху меч, кинжал, перевязи с метательными ножами, встала и, смахнув песок с коленей, негромко бросила:

– Забирай. Одежду с нее будешь брать?

– Нет, – сморщился Сергей. – Да и барахло это мне не нужно! Себе оставь. Хотя… кинжал и перевязь с ножами давай. Остальное – можешь себе взять. Или раздать. Как хочешь, в общем.

Женщина молча кивнула, подняла, бросила к ногам Серг перевязь и кинжал, остальное распихала по карманам, в том числе тощий кошелек и украшения. Можно было бы, конечно, забрать деньги, они всегда пригодятся, но денег у Сергея хватало, так что мелочиться ему ни к чему. Кроме того, вряд ли Тенга отправилась в поход, имея на поясе серьезную сумму, а трясти медяками покойницы не было никакого желания.

Похороны не заняли много времени – через полчаса отряд уже шагал туда, откуда пришел. К городу. Сергей и его спутники шагали в середине отряда, старшая женщина впереди, младшая позади.

Чужие мужчины шли сзади и, похоже, имели приказ стрелять при любой попытке чужаков проявить хоть малейшую агрессию. По крайней мере Сергей сделал бы именно так.

* * *

Сверху, с высоты нескольких километров, река смотрелась тонкой белой полоской, но Сергей особенно и не присматривался к какой-то там речке. Он вообще постарался облететь город стороной, потому только сейчас понял – почему Эорн не опасался высадки десанта с тыла, со стороны джунглей. На самом деле если и могли бы просочиться в город вражеские бойцы, то лишь малыми группами или по одному. Если бы могли. Что сомнительно.

Пляж, засыпанный мелкой белой галькой, за полкилометра от реки пошел на подъем и быстро сменился скалами, неприкрытыми и клочком дерна. Река, которая сотни тысяч, а может быть, и миллионы лет текла по одному и тому же руслу, прорезала в скалах глубокий каньон глубиной несколько сотен метров и несколько сотен метров шириной. Через каньон перекинут мост – широкий, способный пропустить небольшой караван с лошадьми и повозками.

Подвесной мост – на толстых стальных цепях, настил из тяжелого темного дерева, отполированного дождями и ветром. По прикидкам Сергея этот мост должен был выдержать ломовую повозку, груженную лесом, и не одну, – если бы кто-то хотел этот самый лес отсюда вывозить. Но следов вывоза не было, как не было и дорог, уходящих в джунгли.

Вначале это удивило (зачем такой мост, если нет дорог для повозок?), но потом, вспомнив лесных воительниц, Сергей пришел к выводу, что тут все не так просто – скорее всего, было когда-то сообщение между этой частью Эорна и собственно столицей, и дороги имелись, иначе зачем строить такое сложное инженерное сооружение? Чтобы выковать такие могучие цепи, натянуть их через каньон – нужны немалые усилия, но ведь их ради чего-то применили, эти самые усилия? Ничего в мире не делается просто так, должна ведь быть какая-то выгода? Кому-то это нужно?

Толстые плахи мостового покрытия гулко загромыхали под ногами отряда. Сергей невольно оглянулся назад, посмотрел на стену леса, возвышающуюся позади – ему вдруг почувствовалось, что за ним следят недобрые глаза, и, честно сказать, он догадывался – чьи это были глаза. Ему даже вдруг подумалось о том, что из леса до цели довольно просто достать из лука или арбалета, – лес был практически рядом, и невольно по спине пробежал холодок – а ну как пустят стрелу в его неугомонную башку? Не помогут и способности мутанта. Особенно если стрела намазана ядом – по примеру обитателей земных джунглей.

И снова задумался – за мостом довольно ровная, вытоптанная площадка, на которой может разместиться множество подвод. Кто создал эту площадку и зачем? Ведь люди города, судя по словам лесной воительницы, находятся в постоянной вражде с лесными жителями. Тогда зачем этот мост и зачем площадка, очень похожая на базарную площадь?

Ох, не все так тут и просто! Как обычно – ни черного, ни белого в этой жизни… Не счесть оттенков бытия!

Мост охранялся. Он был перекрыт чем-то вроде ворот, или скорее – КПП, с крышей, воротами, бойницами – все, как положено воинскому посту. Дежурили три воительницы, одетые примерно так же, как и те, которых встретил Сергей, – свободные штаны, рубахи и полный комплект приспособлений для убийства.

Когда отряд приблизился к воротам, старшая их «каравана» приказала остановиться и пошла к бойницам, где минут пять что-то говорила стражнице, выглянувшей в «окошко». Потом ждали, пока охранницы все-таки соизволят открыть калитку, и только минут через пятнадцать ступили на мост, даже не прогнувшийся под весом отряда.

И вот теперь Сергей и его спутники топали по плотно пригнанным друг к другу пластинам настила, с некоторой оторопью заглядывая вниз, туда, где на дне каньона бурлил горный поток. Стражницы, когда незнакомка и двое ее мужчин проходили мимо, с любопытством осматривали чужачку со всех боков, и хотя на их лицах широкими мазками было нарисовано жгучее любопытство, спрашивать ничего не стали, не издали ни звука, молчаливые, как тени.

Они ничем не отличались от ныне покойной Тенги или ее соратниц – широкоплечие, мужеподобные, с косой, в которую вплетены яркие побрякушки, очень контрастирующие с серостью воинского одеяния.

Женская натура вылезает наружу, даже если ты занимаешься неженским делом, вдруг подумалось Сергею, когда лучик от камешка, сверкающего в косе одной из стражниц, попал ему в глаз, на миг ослепив, будто фотовспышкой. Камешек был довольно крупным, и Сергей готов дать голову на отсечение, что это граненый алмаз, или как его называют на Земле – бриллиант. И должен он стоить огромных денег. Хотя… это на Земле он будет стоить огромных денег, а тут он может стоить не больше, чем какая-нибудь стекляшка.

Сергей ранее как-то не особо интересовался этим вопросом и дал себе зарок побольше узнать о ценах на драгоценные камни в Эорне. Мало ли, для чего пригодится… А еще нужно будет попробовать узнать, откуда они их берут. Зачем? Сергей пока сам не знал. Инстинкт землянина, который вырос с мыслью о том, что самая ценная в мире драгоценность – это алмазы? Может быть, и так. А может – нет. И на Земле случалось такое, что одни народы ценили некие предметы или материалы больше, чем общепринятые, считая ценное для других рас бросовым, никчемным товаром. Как ацтеки, у которых самым ценным камнем считалась, как ни странно, яшма. Совсем не золото.

В любом случае знания не бывают лишними – если, конечно, они могут уместиться в черепной коробке и не сведут с ума.

С другой стороны моста – точно такой же КПП, и еще – некий громоздкий механизм, внимательно разглядев который можно было понять – эта штука служит для спуска и подъема моста. То есть при желании можно было или опустить мост в пропасть так, чтобы он провис тряпкой, либо даже сбросить в пропасть насовсем. Вот только непонятно – как потом его доставать?

Впрочем, какая разница, как его будут доставать – достанут, если понадобится! Или НЕ достанут – на кой черт заморачиваться мыслями, которые никак не помогут в том, что он задумал?

Город ничем не удивил. Вооруженные женщины? Он вообще-то ждал, что их будет много. Не больше, чем вооруженных мужчин в городах Союза. Чем удивить еще? Если только чистотой улиц? Мощенные камнем улицы были буквально вылизаны до блеска, вымыты с мылом – ни соринки, ни одного брошенного огрызка! Даже лошадиного помета нет!

Так-то Сергей уже знал о патологической чистоте Эорнских городов, но увидеть это воочию – немного другое, чем услышать из рассказов эорнийки.

В остальном – обычная городская жизнь. Едут повозки, бегают детишки – тоже менее чумазые, чем в столице Союза, стражники… то есть стражницы прохаживаются вдоль улицы, глядя на прохожих пронизывающим насквозь взглядом, будто подозревая их во всех преступлениях на свете. Типичные менты, ну что сказать…

Увидели процессию, в центре которой шел Сергей, остановились, внимательно осмотрели каждого из идущих, сосредоточившись взглядом на чужачке. Однако вопреки ожиданию не сделали попытки задержать, старшая патруля лишь приветственно махнула сестре Тенги. Похоже, что ту хорошо знали.

Мужчин с оружием на улицах не встретили, и Сергей в который раз удивился – почему все-таки у патрульных мужчин луки имелись? Но задумываться над этим не стал – все равно потом узнает. Зачем зря голову ломать? Не стал и спрашивать об этом у «конвоиров» – то ли ответят, то ли нет, не хотелось принижать себя отказом. В свое время все узнает. Или не узнает.

Шли по улицам около часа – немалый город по меркам этого мира. Дома каменные, много двух – и даже трехэтажных – совсем как в столице Союза. И вообще – если забыть, что это Эорн, можно легко представить себя в Союзе – те же каменные мостовые, тот же шум улицы и запахи – жареной рыбы, пирожков, мяса на угольях и сладких женских духов. Все как всегда, все как обычно.

Вдруг со смехом подумалось: «Интересно, а как у них с публичными домами? Есть ли такие заведения? А если есть – КТО в них работает?! И кто туда ходит?!»

Сергей даже хихикнул, чем вызвал закономерное удивление своих спутников и спутниц. Пояснять причину веселья не стал – какая кому разница, почему он смеется? Не обязан пояснять каждому встречному… и не встречному.

Лурк и Джан шли молча, с жадным интересом глядя по сторонам. И понятно – людям, которые всю жизнь прожили в подземных городах, вылезая наружу только для войны, разведки, все то, что они сейчас видели, вероятно, казалось великолепным и захватывающим, как фильм о тропических джунглях тем, кто в своей жизни видел только унылую пустыню с одиноким, загаженным верблюдами оазисом.

Прохожие особого интереса к маленькому отряду никак не выказывали – своих дел хватает, чтобы тратить время на разглядывание незнакомцев! Глянул – и беги по своим делам! Лишь встреченные по дороге воительницы приостанавливались, как некогда патруль стражи, и проводили Серг долгим, внимательным взглядом, мгновенно узнавая в ней чужачку.

Сергей тут же дал себе зарок – одеться так, как одеваются местные женщины. Ни к чему быть белой вороной в стае этих хищниц!

Путь закончился у длинного каменного здания, сложенного из массивных блоков, по виду – что-то вроде бункера или ангара длиной метров двести. Там, где заканчивалось здание, начиналась высокая стена, наподобие крепостной, с настоящими зубцами, за которыми могли укрываться стрелки из лука.

Сергей сразу понял, что это за здание, – казарма, никакого сомнения. Возможно, что еще и тюрьма. Во все времена и во всех мирах казармы отличались полным отсутствием какой-либо эстетики, скорее наоборот – были угрюмыми, скучными зданиями, будто специально сделанными именно такими, чтобы укреплять дух солдата. Вероятно, считалось – если уж он в эдакой дыре сумел выжить и не потерять рассудка – поле боя будет для него как дом родной!

КПП, в проходе которого стоят двое дежурных, стойка с окном, и Сергей вдруг оглянулся, будто ожидал увидеть на стене черный телефон внутренней связи. Снова хихикнул, на что женщина за стойкой грозно нахмурилась, пожал плечами, но снова никому не стал ничего объяснять. Да и что объяснять? То, что он сейчас вдруг испытал некое ностальгическое чувство, вспомнив прежнюю жизнь? Что захотел увидеть Землю, которую, скорее всего, никогда больше не увидит? Да не скорее всего – точно не увидит.

Вот странное дело – никогда не думал, что будет вспоминать о своей земной жизни с ностальгией! Ведь что потерял на Земле? Совершенно ничего, если не считать своего мужского естества, мужского обличья.

Мужское обличье? Много это или мало? Как сказать… Вроде уже и попривык жить в женском теле, но… тяжко. Тяжко! Ненормально это все… Вот закончит дела с Гекелем, примет мужской облик, и все! Больше никогда не будет в бабском теле! Никогда! Вот только бы еще все заработало как следует… мужское. Принять вид мужчины – одно. Стать полноценным мужчиной – совсем, совсем другое! Не все те, что выглядят мужчинами, мужчинами являются.

И как же хочется снова стать мужчиной! Лечь в постель с женщиной, и… Сергей даже скрипнул зубами, представив, что бы он сделал с женщиной, если бы – «и»!

И снова на него оглянулись конвоиры и стражницы. Похоже, что чужачка казалась им слегка ненормальной. Или не слегка. То хихикает, то зубами скрипит – ненормальная, да и только!

Сергей не слышал, что конвоиры говорили стражницам, но когда они все вместе подошли, вид у стражниц был слегка обалдевший и смотрели они на чужачку с опаской, держа руки на рукоятях мечей, закрепленных на поясе. Похоже, что они впечатлились рассказом о несчастной Тенге.

Чужакам ничего не объяснили, жестом пригласили за собой – не грубо, но вполне определенно давая понять: шутки кончились, или вы делаете то, что мы скажем, или умрете.

Как будто из ниоткуда у КПП вдруг обнаружился десяток стражниц в полном боевом вооружении, и как ни странно – в кольчугах и шлемах. И это несмотря на то, что вообще-то в Эорне не было принято носить броню – кроме как на войне. Видимо, стражницы слишком уж впечатлились описаниями боевых достоинств странной чужачки, что вкупе с ее ненормальностью создавало угрозу безопасности окружающих. Вот и надели броню, как на войну. Хотя, возможно, что это все из-за военного положения – вполне могли дать приказ дежурной смене находиться на боевом дежурстве в полном комплекте снаряжения. Война ведь, в конце-то концов!

Их попытались разделить – Лурка и Джана увести в одну сторону, Сергея в другую, он хотел протестовать, но… вспомнил, где находится. И зачем. Устроить сейчас драку? Положить десяток этих воительниц, а потом еще десяток, и еще… пока не свалят или пока не убежит? Зачем? Глупо. Не затем сюда пришел. Вероятно, лучше будет подчиниться. Тем более что «хозяева» не выказывают никаких признаков агрессии.

Сделав знак парням, покорно пошел следом за шестерыми странницами, взявшими его в плотное кольцо. Меч отбирать не стали, как и метательные ножи с кинжалом, но все стражницы шли с мечами наголо, и видно было – в случае чего, не задумываясь ни на миг, снесут башку.

Меч не отобрали, вероятно, потому, что у здешних мадам насчет острых железок был некий пунктик – это Сергей узнал у Морны, – сдавать меч воительницы могли только победителю или же своему командиру, главе клана – и то по особому случаю. Какому – Морна не уточняла. Это было некоторым образом похоже на обычаи викингов – умирать с мечом в руках, чтобы попасть в Вальхаллу.

Отобрать меч означает сделать похожим на мужчину, не имеющего права владеть оружием, почти раба! Только преступники не имеют права владеть оружием, те, кто лишен своих законных прав за тяжкие преступления!

Сергей вдруг задумался, почему в России гражданам не разрешают владеть оружием? Правители считают своих подданных недостойными, глупыми, преступниками? Почему так происходит? Если на тебя напал грабитель и ты его ударил ножом, убил – неминуем суд и срок за превышение самообороны! За что?!

Всегда поражал этот идиотизм – на тебя напал негодяй, угрожает твоей жизни, твоему здоровью, твоему имуществу – почему ты не имеешь права ответить ему так, как он заслуживает?

Самое смешное, что полноценного права на защиту нет даже у полицейских – попробуй-ка пальнуть по здоровяку, у которого в руках нет ножа либо ствола! Попробуй-ка потом доказать, что этот парень вообще-то голыми руками тебя размажет по полу, как соплю! Главное – что он был безоружен, а то, что у него кулаки как дыни и что он едва не размозжил тебе голову – никого не волнует. Изучай единоборства! Тренируйся! Задерживай, а не стреляй, когда тебе этого захочется!

У Сергея однажды был такой случай – простой поквартирный обход по поводу убийства пенсионерки, жившей на втором этаже пятиэтажки. Позвонил в дверь, открыл мужик ростом едва ли не за два метра, по пояс голый, весом килограммов под двести. Сергей ничего не успел сказал – его втянули в квартиру, как куклу, и он тут же получил по башке дынеобразным кулачищем, отлетев в угол, как оловянный солдатик, брошенный капризулей-мальчишкой.

Уже на остатках сознания, увидев, что мужик идет к нему, отводя для удара свою колоннообразную ручищу, выхватил ствол и засадил в грудь – дважды, потому что даже с первого выстрела тот не упал! И это при том, что выстрел из «макара» отбрасывает человека назад, как если бы его с размаху пнули ботинком!

Сообразив, что с точки зрения прокуратуры выглядеть все это будет очень дурно, бросился на кухню, схватил нож, резанул себя по руке и, вытерев отпечатки пальцев, вложил тесак в руку громиле. Вот теперь все нормально! Злодей хотел порешить – вот и следы нападения.

Если бы оставил все как было – разбирательство могло закончиться совсем дурно – увольнение как минимум, а возможно, и отсидка – если бы громила «крякнул» наповал.

Вспоминая тот случай, всегда добрым словом поминал Захара: «Держите патрон в патроннике, парни, плевать на инструкцию! Однажды это спасет вам жизнь, запомните, салаги!» Если бы тогда патрона в патроннике не было…

Самое смешное, что громила выжил (дуракам счастье!) и потом даже не вспомнил, зачем бросился на полицейского с ножом. Он беспробудно пил уже месяц, и какие видения возникли в его отравленной алкоголем голове – одному богу известно. Бывший чемпион города в тяжелом весе, он потерял любимую жену, сбитую пьяным лихачом на пешеходном переходе, и заливал горе водкой – на беду себе и окружающим. Возможно, увидел в оперативнике скрывшегося в ночи лихача на черной «БМВ» – кто знает? Какая теперь разница? Главное – Сергей сумел себя защитить с оружием в руках. И слава богу!

А сколько людей гибло от рук грабителей, не в силах себя защитить, не имея оружия – которое у грабителей в отличие от обывателя всегда есть! Если бы бандит, доставший ствол или нож, знал, что ему могут ответить – жестко ответить, – возможно, что он и не достал бы этот самый нож?

Сергей был совершенно уверен – если бы у простого гражданина мог оказаться пистолет, грабители сто раз бы подумали, прежде чем на него напасть. Если бы люди могли защитить себя и знали, что закон примет их сторону, – разве они позволили бы себя ограбить, убить, изнасиловать? И тогда количество преступлений уменьшилось бы в разы.

Ну вот почему в этом диком, отсталом мире понимают, а в цивилизованном, просвещенном мире – нет?! Или мир Земли не такой уж и просвещенный? Наличие компьютеров, сотовых телефонов и водородной бомбы еще не означает, что мир стал цивилизованным, увы… Это Сергей понимал еще ТАМ. И утвердился в своем понимании – здесь.

Запрет на ношение оружия – всего лишь материализация желания властителей удержать народ в повиновении, страх перед своим народом, недоверие к нему. Ношение оружия – привилегия власти, а власть очень не любит делиться своими привилегиями. И чем выше ты во власти, тем больше у тебя привилегий. Аксиома.

Здесь мужчинам оружие не дают по понятной причине – женщины хотят сохранить свою власть. Но при этом каждая простая женщина, не из числа служащих власти, может иметь оружие для защиты себя и своей семьи. И это нормально!

Тут же усмехнулся – вот же, небось, тяжко бывает тем женщинам Эорна, которые попадают на территорию других кланов! Видеть мужчин, вооруженных, как женщины, – что может быть более странным для местных воительниц?

С тылу здания, как и ожидалось, находились плац и тренировочные площадки. У Сергея возникло что-то вроде дежавю, когда он увидел ямы, бревна, щиты – все, что положено иметь нормальным тренировочным площадкам.

Тренировались женщины в обычных полотняных широких штанах, не сковывающих движения, и в легких рубахах, промокших от пота так, что почти ничего не скрывали от наблюдателя.

Тренирующиеся воительницы в основном был в возрасте от пятнадцати до двадцати лет – точнее определить трудно. Иногда девушка в пятнадцать лет выглядит на двадцать, а в двадцать – как пятнадцатилетняя малышка.

Впрочем, малышками назвать их было сложно – девицы ловко лупили друг друга палками, изображавшими мечи, бегали, прыгали, дрались в рукопашном бою и делали это так уверенно, что их прыти могли бы позавидовать бойцы земного спецназа, которые больше внимания уделяли огневой подготовке, чем рукопашке.

Захар всегда смеялся, вспоминая слова одного из адептов спецназа: «Чтобы вступить в рукопашный бой, боец должен потерять на поле боя: автомат, пистолет, нож, поясной ремень, лопатку, бронежилет, каску. Найти ровную площадку, на которой не валяется ни одного камня, палки. Найти на ней такого же долбо…ба, как он сам. И только после этого вступить с ним в рукопашную схватку и победить».

Действительно, зачем бойцу спецназа исполнять такие сложные трюки в стиле ушу, когда противнику можно вышибить мозги, используя гораздо более эффективные средства, чем нож, лопатка или кулак. Или меч – как здесь, к примеру. Автомат есть автомат. Пулю кулаком не отобьешь.

Впрочем, в другом конце плаца Сергей увидел ряды девушек, начинявших ростовые мишени стрелами из луков и арбалетов, – можно сказать, из автоматов и пистолетов этого мира. Девицы делали это так же ловко, как и скакали с «мечами» в руках.

И тут же вспомнилась гибель французских рыцарей в битве при Кресси, когда весь цвет французского рыцарства полег на поле боя, выбитый простыми лучниками и арбалетчиками. С той битвы эпоха рыцарей галопом поскакала на закат. Кончились рыцари. Хоть круглого стола, хоть квадратного.

Насколько Сергей знал, здешние бойцы не применяли тяжелой брони наподобие рыцарской – может, потому и не применяли, что понимали, насколько она бесполезна против мощных арбалетов? А может, потому, что на самом-то деле настоящих войн здесь и не было? Мелкие локальные конфликты велись скорее не регулярной армией в привычном, земном ее понимании, а «полицейскими» силами – чем-то наподобие самураев на службе у властителей. Здешние бойцы могли воевать и в пешем строю, и на лошадях, и, как понял Сергей, вся тактика боя сводилась к беспорядочным стычкам группы с группой, человека с человеком – кто искуснее в рукопашном бою, чьих бойцов больше – тот и победил. Воинское искусство на уровне скифов бронзового века – налетели, обстреляли, срубили голов – победили. Или не победили, перешли в страну вечной охоты, пиров и сражений. Это тебе не римский легион с его жесткой иерархией и строжайшей дисциплиной.

По крайней мере так представлялось Сергею – по рассказам соратников. Этот мир еще не дорос до глобальных войн с сотнями тысяч бойцов, вышедших на поле боя и пользующихся воинской стратегией. И в этом был шанс. Человек, который сумеет организовать беспорядочное войско в дисциплинированную армию – тот завоюет весь мир. Как Александр Македонский, к примеру. Если обучить воинской тактике и стратегии этих валькирий! Кто устоит перед этими бешеными кошками? Только вот кто бы дал преобразовать эту армию, состоящую из безумных девок-воительниц, для которых индивидуальность – жупел, за который они держатся как утопающий за спасательный круг! Честь! Догмы! Армия – это единое тело, состоящее из безропотных винтиков, умирающих по приказу командира, а не сборище озабоченных вопросами чести самураек.

Плац оказался огромным, пришлось по дуге, вдоль забора, обходить все тренировочные площадки, чтобы не мешать тренирующимся воительницам. По прикидкам Сергея здесь было не менее полутора-двух тысяч бойцов, и это, можно сказать, только новобранцы! А сколько в городе опытных воительниц? Сколько в других городах бойцов? Ведь столица Эорна не один населенный пункт этой земли! Много! Очень много! Теперь Сергей понимал, почему Союз Кланов так опасался Эорна, номинально входившего в состав Союза. Именно номинально, и никак иначе. Автономная республика, практически уже утратившая связь с остальным государством.

И ясно, почему Гекель так хотел подчинить себе Эорн, – с такими воинами он будет непобедим! Бесстрашные, сильные, ловкие амазонки этого мира!

Вообще, на месте геренара Союза Сергей сделал бы все, чтобы уничтожить независимость Эорна или сам Эорн. Ведь в конце концов усилившийся Эорн точно стал бы угрозой Союзу, а какое государство потерпит рядом с собой конкурента, способного его уничтожить?

История давно доказала, что любое государство стремится к укрупнению, к захвату все новых и новых земель, пока не нахапает столько, что дальнейший захват будет слишком проблематичным, – удержать бы завоеванное. В экспансии государства сдерживаются только одним фактором – отсутствием быстрой, эффективной связи на своей территории. Чем больше государство, тем труднее им управлять и тем легче оно может развалиться на части, – идеи сепаратизма витали и витают в воздухе во все времена, пока весть об очередном сепаратистском бунте дойдет до властителя империи, пока в дорогу отправится армия усмирителей – власть над частью территории уже потеряна. Только с появлением средств быстрой связи, с возможностью молниеносного перемещения по миру карательных корпусов возникновение крупных мировых империй стало возможным. Вот что толку от того, что некогда Александр Македонский завоевывал дальние страны? Ушел на родину, а местное население тут же готовит бунт – вырезали гарнизон, оставленный Александром, и давай себе править страной по своему разумению. А до Александра вести идут месяцами. Ну и дошли – дальше что? Снова поход, чтобы усмирить провинцию? А тем временем весть – другая страна взбунтовалась! Так куда бежать карать – в первую или вторую провинцию? Вот если бы у Александра были авианосцы и транспортные самолеты, ракеты, бомбардировщики…

Сергей усмехнулся мыслям и, задумавшись, едва не уткнулся носом в спину остановившейся конвоирки. Затормозила она возле приземистого низкого здания, сложенного из здоровенных глыб темного камня, скрепленного белым известковым раствором. Вниз, под землю, вела каменная лестница – довольно широкая, по ней можно было пройти по трое в ряд. Дверь – тяжелая, окованная сталью, за дверью стол, за которым седовласая худая женщина с лицом высушенной воблы – таким же скучным и сухо-бесстрастным. Предводительница конвоиров подошла к ней, сказала что-то такое, что Сергей не расслышал. Та кивнула, взяла со стола здоровенную вязанку ключей, больше похожих на небольшие топорики с узорчатым лезвием, и пошла вперед, не заботясь об освещении.

После улицы в этом прохладном коридоре было довольно-таки темно, но через минуту глаза уже привыкли к свету, скупо падающему через окна, расположенные возле потолка. Эти небольшие окошки Сергей заметил сразу, как только подошли к темнице и тут же прикинул – можно ли через эти дырки выбраться на свободу? Пришел к выводу – можно, но сделать это будет тяжко. Окна забраны толстыми решетками – похоже, что неспроста, если вспомнить о наличии «мерцающих», наполняющих местные джунгли. Если ты прячешь в темницу «мерцающего», позаботься о том, чтобы он не сбежал через крысиную нору – с него станется, скользкая гадина!

Позаботились. Дырочки ма-а-аленькие. Только палец просунуть. Или два.

Прикинул – стало интересно, пролезет мозг через ТАКУЮ дырку? Не порвется ли связь между мозгом и телом? Будет ли мозг функционировать как положено, превратившись в канатик толщиной в палец? В червяка?

Вообще-то не просто интересно, а жизненно важно – вдруг придется сваливать из застенков? И тут же себя одернул – зачем сваливать? Его задача поговорить с Главой Клана, убедить ее в том, что чужачка будет им полезна.

– Когда меня отведут к главе клана?

Конвоиры промолчали, даже не взглянули. Сергей хотел спросить еще раз, но осекся – ему наглядно сразу же дали понять, на каком месте в иерархии этого общества он находится, зачем унижать себя глупыми вопросами, на которые точно не получит ответа?

Камера оказалась сухой, чистой, хотя и темной. Каменное ложе покрыто чистой свежей соломой, из стены в желоб льется струйка воды – и питье, и туалет, надо думать… Небольшое окошко наверху почти не дает света, и до него метра четыре высоты. И захочешь – не допрыгнешь. Не экономили на строительстве темницы, это точно. Стена гладкая, не зацепишься, не долезешь.

Сергея легонько подтолкнули в спину, он шагнул за порог камеры, слегка удивившись тому, что у него так и не отобрали оружие, и тут же потерял сознание, не успев понять, что с ним происходит.

Очнулся на лежанке – голый, как в момент рождения. В первую минуту ничего не понял – холодно, колко, журчание и полумрак. Головная боль – знакомая, раскалывающая голову, как тогда, после магического удара лесных фурий. Ощупал себя – ни одежды, ни оружия. И хуже всего – ошейник, на ощупь похожий на тот, который был на нем в плену у старого колдуна!

Холодно, но Сергея прошибло потом – вот так попал! Из огня, да в полымя?! Это еще что за хрень?!

Вскочил. Босые ноги захолодели на каменном полу, но не до холода! Что за ерунда происходит?! Ведь как ожидалось – он приходит в Эорн, находит Главу Клана, сообщает, что пришел помочь. Глава выслушивает и с благодарностью принимает помощь! А что творится на самом деле?! С какого хрена его сунули в камеру, да еще и с ошейником?! Что за?!. Один только мат лезет!

Зарычал и с размаху саданул ногой по двери. Окованная сталью дверь даже не вздрогнула. Жалкий стук, такой, будто кто-то ткнул кулаком в крепостную стену. На славу строили эту темницу!

Разозлился еще больше, начал бить в дверь руками и ногами, опомнился только тогда, когда разбил костяшки в кровь и едва не сломал палец. Боль отрезвила, тяжело дыша, уселся на лежанку, кривясь от боли и матерясь как гопник. Сидел так минут десять, пытаясь собрать мысли в удобоваримую кучку. Потер лоб и снова скривился от боли – руки болели, их просто дергало от боли!

Вначале не понял, потом внутри все захолодело – руки не заживали! Похоже, что ошейник препятствовал заживлению! И что это значило? А значило вот что – он не может «мерцать»! Организм отказывается усиленно регенерировать! Магия не работает! Впрочем, это можно определить только опытным путем…

Боль! Красные всполохи перед глазами! Вырвало.

Тошнило долго, выворачивая желчью – желудок пуст. С полчаса, не меньше, лежал, глядя в потолок, отходил от последствий попытки поколдовать. Когда дрожь в руках и ногах утихла, когда желудок перестал бунтовать и позвоночник затих после судорог, изгибающих его дугой, сделал новую попытку. Не изменять тело, нет – разрушить ошейник. Так, как он когда-то сумел сделать у Гекеля. Войти в структуру ошейника и разрушить его изнутри.

Эта попытка обошлась дороже. Вначале беспамятство, потом – судороги, скрежет зубов, боль суставов, хруст мышц, волокна которых рвались из-за перенапряжения, слабость – руки, ноги, все тело ватное, будто тряпка. Руку поднять трудно, так, будто она весит как мешок цемента. Нога едва сгибается в колене, и каждое движение причиняет боль.

Сколько лежал – неизвестно. Собрался с силами, дождавшись, когда станет полегче, потащился в угол, к струйке воды. Долго полоскал рот, потом сунул под струю голову, чувствуя, как ледяная струя смывает одурь, смыл с живота, с бедер нечистоты, перемешанные с соломой, остатки содержимого желудка – отмылся как мог. Побрел к лежанке, там навел порядок, сбросив испачканную солому на пол, в лужу. Лег и забылся тяжелым сном, свернувшись калачиком, как ребенок в утробе матери. Била дрожь, в камере не так уж и холодно, но усталость, боль, ледяная вода сделали свое дело.

Проснулся от грохота – дверь скрипнула и распахнулась, ударившись о стену. Хрипловатый грубый женский голос сказал, будто нарочно слегка гнусавя:

– Что, пробовала, как работает ошейник? Хе-хе… проклятые перевертыши! Мордой бы тебя в лужу сунуть, сука!

Сергей поднял голову, с трудом сел на лежанке. У дверей стояла кряжистая баба лет пятидесяти, седая и в отличие от большинства воительниц коротко стриженая. Меча у нее не было, только короткая дубинка у пояса да фонарь, кажущийся после мрака камеры ярким, будто фотовспышка. Свет фонаря выхватывал из тьмы безобразие, которое творилось на полу после попыток Сергея поколдовать. Вид этой лужи был таким же ужасным, как и запах, Сергей тут же едва не добавил к этой луже новой порции ее содержимого. К горлу подкатил комок, но он его все-таки удержал.

– Жри, сука! – Бабища швырнула на лежанку деревянную миску, в которой виднелось что-то вроде каши, шагнула назад, к двери. Сергей встрепенулся, спустил ноги с лежанки, сделал попытку встать, но баба погрозила ему пальцем, взявшись за дубинку: – Что, мало тебе было паралича?! Еще хочешь, отродье перевертышей! Сиди, где сидишь, и не приближайся ближе, чем на два шага, иначе тут и поляжешь!

– А с этим что? – Сергей указал на вонючую лужу. – Дай хоть тряпку, что ли!

– Обойдешься! – хохотнула надзирательница. – Ручками вычищай, ручками! А еще лучше – вылижи все языком! Языком, ага! Ха-ха-ха… Надо девкам рассказать – забавно сказанула! Языком! О-хо-хо! Я бы посмотрела! Уууу… сучка! Говорят, у тебя сразу два мужика было? Любишь трахаться, да? Вот и потрахайся теперь! С дерьмом! Ох-хо-хо! С дерьмом трахайся!

Сергей замер, глядя на то, как закрывается дверь, костенея от ненависти. Почему в дубаки идут самые тупые, ограниченные типы? Вот почему?! Или они тут, общаясь с заключенными, становятся такими ограниченными тварями, не способными на проявление обычных человеческих чувств? Вот есть же у этой бабы семья! Наверное, есть… И что, приходит она домой – и дома она такая же тупая мерзкая сука? Какие у нее растут дети? Что они могут перенять у матери? Какие такие хорошие свойства своего характера эта баба может передать дочерям? Или сыновьям! Умение отпускать тупые шутки? Способность издеваться над заключенными? Глумиться над беззащитными?

Не придя ни к какому выводу, дав себе зарок когда-нибудь встретить эту бабу на узкой дорожке, Сергей занялся уборкой. Ему действительно не оставалось ничего больше, как ладонями, сложенными лодочкой, перетаскать всю эту лужу в желоб с водой. Задыхаясь, дергаясь от позывов к рвоте, жадно глотая холодную воду в промежутках между рейсами, он все-таки это сделал. Пожертвовал пучком соломы из подстилки – смачивал его под струей, снова промывал, драил пол и опять полоскал солому, выжимая из нее опоганенную воду. Наконец уборка все-таки закончилась, как когда-то кончается все на белом свете – и плохое, и хорошее.

Снова лег на «постель», не глядя в чашку с принесенной едой. Есть не то что не хотелось – одна только мысль о еде вызвала тошноту. После того, что тут было, – немудрено…

Снова забылся тяжелым, неспокойным сном. Болели разбитые руки, кололась солома, разогревшееся во время уборки тело снова остыло и начало дрожать.

Проснулся от холода и тоски – то ли что-то приснилось, то ли во сне усилились ощущения от происходящего, но проснулся в такой депрессии, что хотелось завыть, а по щекам покатились слезы, как у какой-то девчонки. И тут же ругнулся – он и есть теперь девчонка! Девчонка без надежды стать парнем! С этим ошейником, без магии – он так и останется девкой до самой смерти! Неужели они заточат его навсегда, так и не выслушав, не узнав, зачем «чужачка» пришла в Эорн?! А что будет с ребятами? С Лурком, с Джаном?

Скрипнул зубами, закашлялся, схватившись за грудь. Ненавистную грудь! Эти проклятые сиськи! Эти женские бедра! Эта… тьфу!

Ущипнул себя за сосок, едва не застонал от боли и разочарования. Как бы он хотел вместо чертовых бабских конусов со здоровенными сосками увидеть у себя нормальную мужскую грудь! Пусть и не такую эпичную, как у культуристов, но обычную мужскую грудь, не мерзко подпрыгивающую, когда он бежит! Не ноющие перед месячными груди, черт их подери!

Он уже давно заблокировал способности к деторождению, вмешавшись в структуру своего тела, но природу-то не обманешь! Каждый раз, ежемесячно, Сергей четко чувствовал приближение цикла – грудь болела, живот, настроение портилось, хотелось или заплакать, или убить кого-нибудь из тех, кто вывел его из себя! А этими «теми» были в такой период каждый второй!

Как сейчас, когда ему хотелось уничтожить весь проклятый Эорн! На что вот он рассчитывал? На роль Мессии? Хотел стать первым советником Главы Клана? Вернее – советницей, черт бы их всех побрал! А потом… мыслишка… стать во главе Клана, а? Завоеватель хренов! Император, мать твою!

Выругался, сел, задумался, с трудом взяв себя в руки. Что там бабища говорила про паралич? Чем они его свалили? Что у нее было на поясе? Не простая дубинка, к гадалке не ходи. Что-то вроде разрядника, стреляющего парализующими молниями. Бластер. Вот как можно было бы это назвать. Парализатор? Неужели у них остались технологии звездопроходцев? А он к ним со своими дурацкими знаниями…

Ошейник. Этот – отличается от ошейников, что были у Гекеля. ТЕ ошейники позволяли использовать гиориторнию. Эти – нет. Что это значит? А ничего! Может эорнийцы сами такие ошейники изобрели, а может, остались от предков – кто знает? Чего гадать? Нужно не гадать, а делать! Только вот что именно делать?

Вначале все-таки подкрепить силы. Что там бабища принесла? Пододвинул к себе миску, взял в руки, с подозрением принюхался. Пахло чем-то вроде машинного масла. Ни плохо, ни хорошо – просто масло, и все тут. Какие-то разваренные плоды или крупа. Зачерпнул пальцами липкую массу, попробовал – безвкусно, как пластилин, но не вызывает рвоты. По крайней мере – пока.

Пожевал, проглотил… Вроде пошло. Еще черпнул… Через несколько минут чашка стала чистой, в животе образовалась приятная тяжесть. Даже настроение слегка улучшилось, жизнь показалась не такой уж и плохой.

Магию забрали? В ошейник посадили? Решили, что беззащитен? Нет, суки, вы еще не знаете Сергея Сажина! Или, скорее, Серг Сажу. Впрочем – Сергей уже давно не понимал, кто он на самом деле такой – Сергей Сажин или Серг Сажа. Человек с Земли или абориген-мутант – кто он теперь? И какая разница – кто он? Он – это он! И хочет жить. А тех, кто ему помешает жить – убьет! Таковы правила игры.

Пошел к воде, тщательно вымыл чашку. Большая такая чашка, вместительная. Хоть каши не пожалели, и то ладно – неплохо набил желудок. Вернулся на лежак, лег, подбросил чашку вверх, поймал – способности мутанта никуда не делись, чашка будто зависала в воздухе, падая медленно, как пушинка, как перышко из взбитой подушки. Способность ускоряться осталась, это же не магия, это особенность организма.

Вспомнил, как бабушка в деревне взбивала свою перину. Иногда пушинка вылетала вверх, и котенок наперегонки с маленьким Сергуней пытался поймать это перышко под смех бабули. Хорошо было! Не понимаешь, что имеешь, пока не потеряешь… Вернуться бы в детство! В свое тело мальчишки, да с новыми знаниями, с умениями – начать все снова! Кем бы он сейчас был? Олигархом? Банкиром? Или главой какой-нибудь крупной корпорации? Зная все про кризисы, про падения рубля, про то, что будет с миром?

Усмехнулся – глупые мысли! Не к месту. Какая теперь ему разница, что было бы, если бы? Какое вообще ему дело до Земли? Теперь у него другая «Земля». И другая жизнь. И очень не хочется ее потерять.

Часы до следующего посещения «веселой» тюремщицей тянулись долго, тягуче, как растаявшая на солнце резина. Когда в двери завозились, отпирая, вскочил, отбросив сон, и сел на краю лежака. И тут же едва не застонал от разочарования – их было двое – прежняя тюремщица и баба помоложе, со знакомой дубинкой в руке – наготове!

– Чашку сюда давай! – приказала тюремщица, поставив другую чашку на лежанку и враждебно глядя на узницу. – Бросай сюда, не подходи!

Сергей кивнул, прицелился и метнул чашку, закручивая ее, как диск дискобола. Тяжелая деревянная чашка врезалась в горло тюремщицы помоложе, и та упала на пол, выронив дубинку, хрипя, хватаясь за горло.

Первая тюремщица мгновенно выхватила из-за пояса свою дубинку, но недостаточно быстро, – Серг уже прыгнул к ней со скоростью разжавшейся пружины и нанес мощный удар в висок, едва не проломив череп. Тюремщица еще не успела упасть, когда Сергей выхватил ее «дубинку» – цилиндр длиной сантиметров сорок и толщиной около пяти сантиметров. Поверхность «дубинки» была рифленой, и в середине имелась выпуклость, что-то вроде кнопки. Прибор был похож на фонарик и явно был делом рук чужой, высокотехнологичной цивилизации.

А может, Сергею это просто показалось. Почему бы здешним аборигенам не делать рифленые рукояти? Если Сергей до сих пор не видел, чтобы кто-то делал нечто подобное, это не означает, что такого не делает никто!

Пошел к двери, слегка напрягшись, закрыл. Тяжелая дверь, мощная! Даже слишком мощная. Так боятся «перевертышей»?!

Пощупал шею второй охранницы, все еще дергающей ногами, поморщился – считай, что мертва! Видимо, перебил гортань. Кончается. Вообще-то не хотел убивать, только вырубить, но она не вовремя повернулась, и вот – «получи фашист гранату». «Уноси готовенького!»

А кто виноват? Нехрена было в тюрягу совать! Хватают Мессию, и в тюрягу, обсосы проклятые! Гады!

Возбужденно хохотнул, и смех в этом подземелье прозвучал как-то странно, глухо и страшно. Будто смеялась больная в сумасшедшем доме – истерично, хрипло, не смех, а карканье старой облезлой вороны.

Криво усмехнулся, помотал головой… Что день грядущий готовит? Ну никак по плану не выходит! Скоро придет корабль с Морной и остальными – как их встретят? Беда будет! И ведь предупредить нельзя… Уже ничего сделать нельзя. После того как убил тюремщицу. Только попробовать добраться до «пузыря».

А где искать Лурка и Джана? Вот зачем он напал на тюремщиц? Что, не мог подождать, чем дело кончится? Ох уж эта бабская натура – вначале делать, потом думать! Ох уж этот ПМС! Не стоило этой мерзкой бабе над ним глумиться, ох не стоило! Сам до конца не понял, зачем напал на «вертухаев» – предчувствие какое-то, что ли… Будто внутренний голос: «Выбирайся! Беги! Беда!»

Все пэмээсные штучки! Предчувствия! Психозы! Гормоны, мать их…

Тюремщица, будто услышав, как он о ней подумал, зашевелилась, рука дернулась, сжалась в кулак. Не дожидаясь, когда женщина предпримет какие-либо действия, направил парализатор в угол и нажал кнопку (надо же опробовать?). Затрещали молнии, в точности похожие на те, что исторгали лесные воительницы, в камере запахло, как после дождя – озоном, ясное дело.

– Медленно и осторожно сядь! – приказал Сергей, отодвинувшись от тюремщицы на два шага. – Никаких резких движений, иначе я сразу тебя парализую. А потом отпинаю так, что ты ссать будешь кровью, гадина! И не притворяйся, что без сознания, я знаю, что ты уже очнулась! Ну?! Тебе врезать?!

– Не надо! – Женщина неожиданно легко села, скрестив ноги под собой, морщась потерла висок, на котором вздулась здоровенная шишка. – Ловка ты… сучка! Не ожидала. Знала я, что «перевертыши» шустрые, но чтобы настолько?! Что с Алмой?

– Мертва… – мрачно пояснил Сергей – Похоже, что гортань перебита. Не хотела убивать, так получилось.

– Так получилось… – эхом откликнулась тюремщица и с ненавистью выдохнула. – Ссссука! Я сама с тебя шкуру сдеру! Живьем! Тварь! Убила мою Алму, тварь! Убью! Убью!

– Любовница твоя? – догадался Сергей. – Так ты сама виновата. Не надо было меня злить. Глумилась – вот я и разозлилась, не рассчитала сил. Что, тебя не учили – нельзя глумиться над заключенными? Или ты по жизни такая мерзкая тварь? Сидеть, гадина! Помни, что я сказала, – отобью все внутренности, гнида! Сразу не сдохнешь – будешь год подыхать!

– Что ты хочешь? – уже спокойнее, с затаенной ненавистью спросила тюремщица. – Ты отсюда не выйдешь! А если выйдешь – далеко не уйдешь! Ты видела, сколько на плацу воительниц? Думаешь, что сумеешь всех убить? С ошейником?

– Как снять? Как снять ошейник, говори! – спокойно, сдерживая ярость, спросил Сергей, чувствуя, как его захлестывает гнев (ПМС – это такое… ПМС! Убила бы!).

– Никак! – радостно откликнулась женщина. – Хе-хе… никак. Я не могу снять. Только колдунья, и то не всякая!

– У ошейника есть радиус действия? – снова сдержавшись, спросил Сергей.

– Что? – не поняла тюремщица. – Какой радиус?

– Если я выйду из тюрьмы – что будет? В ошейнике выйду.

– Ничего не будет, – пожала плечами женщина. – Выйдешь да пойдешь. Пока тебя не остановят и не снесут башку. А что может быть такого, когда ты выйдешь?

Сергей вдруг показалось, что тюремщица врет. Врет и еще глумится – в глазах хитрость, предательство, расчет на то, что он выйдет и ошейник его задушит! Как душили те ошейники, что были у Гекеля!

Вскочил, метнулся к глумящейся бабе и с размаху впечатал пяткой ей в ухо. Как в стену – гулко, хлестко – вырубил наповал. Отошел, переводя дыхание, – ярость просто кипела в мозгу. Прикрыл глаза, успокаиваясь, потом заставил себя подойти и пощупать пульс. Облегченно вздохнул – жива! Все-таки жива! Но чуть не убил… Едва не убил!

И так легко, так просто – бах! И труп! Просто маньяк-убийца какой-то. Монстр! Или просто уже человек этого мира? Это на Земле смерть человека событие – выезд опергруппы, криминалистов… А тут – бах! И нет человека! Хотя… не надо врать самому себе. На Земле тоже всякое есть. Кое-где человеческая жизнь не стоит и медной монетки… как и здесь.

Стянул с женщины одежду, оставив ее в одних трусах – трусы снимать почему-то побрезговал. Хотя давно известно – лучший способ вывести «клиента» из равновесия – раздеть его догола. И мужчины, и женщины сразу теряют чувство уверенности, их проще «расколоть».

Связал руки и ноги, сделав ей «ласточку», – как поступали с буйными преступниками или просто с людьми, из которых хотели выбить показания. Подтащил женщину к воде, сунул ее голову под струю. Подержал до тех пор, пока тюремщица не начала подавать признаки жизни, оттащил назад, оставил лежать на полу. Подошел к трупу Алмы, раздел и ее, стараясь не думать о том, что раздевает труп и сейчас наденет одежду с мертвеца. Одежда была слегка испачкана кровью, но со стороны, если не присматриваться, не заметишь.

Алма была выше Серг, но ненамного, полнее в бедрах, брюки были свободными, так что не особо заметно, если не приглядываться. Рубаха тоже пошла, немного широковата, покойница обладала более объемистой грудью, но вполне приемлемо – зато не жмет и не стесняет движений.

Самое главное – башмаки подошли. Больше всего боялся за обувь – малы будут, так вообще ходить невозможно, велики – ноги собьют.

Противно было надевать вязаные носки с ног покойной – пахло чужим кислым потом, носки не первой свежести. Еще бы какой-нибудь грибок не подцепить – мелькнула мысль и тут же угасла по причине своей глупости – о грибке ли думать, когда и заболеть-то, возможно, не хватит времени – раньше убьют!

Одетым сидеть гораздо приятнее. И теплее, и комфортнее. А вот голой тюремщице на ледяном полу совсем некомфортно, о чем она известила, перемежая свое сообщение площадной руганью, прерванной пинком в бок:

– Заткнись, тварь! Будешь отвечать на вопросы! Почувствую, что врешь, – сделаю больно. Очень больно! Поняла?

– Поняла! – хрипло каркнула женщина и замерла, оторвав голову от пола. Лежать ей было неудобно, все больше и больше затекали ноги, руки, спина, еще немного, и она начнет стонать и плакать, требуя развязать. Эту картину Сергей наблюдал за время своей милицейской службы не раз и не два. Однажды он даже решил попробовать, каково это, лежать связанным «ласточкой». Попробовал. Больше пробовать такое не хотел. Его хватило на пятнадцать минут, и это воспоминание врезалось в память на всю жизнь. Очень плохое воспоминание.

Кстати сказать, после того как попробовал – больше никогда никого ТАК не вязал. Уж лучше избить, чем на «ласточку». Лучше стулом по башке.

– Итак, повторяю вопрос: что будет, если я выйду с территории тюрьмы? Что сделает ошейник?

– Ничего, я же сказала! – скрипя зубами, простонала женщина. – Развяжи!

– Попозже вернемся к этому вопросу, – бесстрастно ответил Сергей, отбрасывая все лишние мысли – о гуманности, о жалости и о подобной чуши, которая сейчас для него просто вредна. – Где мои мужчины?

– А я откуда знаю?! Увели в допросную! – каркнула тюремщица, кусая губы.

– Где допросная?

– В этом же здании, наверху!

– Что будет после допроса?

– Не знаю. Может, убьют, может, оставят в живых – если раньше не сдохнут! Допросная – это тебе не трактир! Там допрашивают! С пристрастием! И магией, и щипцами! Да развяжи, что ли?! Сил терпеть уже нет! Лучше сдайся, дура! Может, снисхождение тебе будет, убьют сразу, без мук! Обещаю, пытать не буду перед смертью!

– Почему меня сюда заперли? Почему не доложили Главе? Почему не расспросили меня, как я просила?!

– Почему заперли?! Придуриваешься, что ли? Ты лазутчица! И уже не первая! Союз засылает вас, дебилок, на верную погибель! Дураки решили, что мы не распознаем «мерцающую»? «Перевертыша»?! Идиоты! Главе все доложили, но кто ты такая, чтобы Глава с тобой встречалась?! Поганая лазутчица! Вначале из тебя выжмут все, что ты знаешь, а потом уже решат, что с тобой делать! Да что делать? Казнить, конечно! Какой-нибудь особо мучительной казнью – как всех шпионов! Последнюю шпионку на кол посадили, да с перекладиной – долго жила, крепкая оказалась! Уже и птицы глаза выклевали, а она все дергалась! Правда, и колдуньи постарались, поддерживали, чтобы подольше мучилась, но все-таки – крепка, сучка! Если развяжешь меня, отпустишь – постараюсь, чтобы ты умерла быстро. Яду дам! Тихо, мирно помрешь, и все!

– Врешь, тварь! – уверенно объявил Сергей и с размаху пнул тюремщицу в бок. – Мечтаешь отомстить, я знаю! Еще раз – что будет, если я выйду с ошейником за территорию тюрьмы, – он будет меня душить? Отрежет голову?

– Да ничего не будет! – задергалась женщина, возя дряблой грудью по полу. – Спятила, что ли? Какое там душить, не знаю ничего! Колдовать не сможешь – да! Найти тебя по ошейнику можно – да! Про удушение ничего не знаю!

– Врешь! Врешь! Врешь! – Сергей пинал тюремщицу, вымещая на ней злость, разочарование, страх и боль, опомнился только тогда, когда та потеряла сознание. Выругался, пощупал пульс – жива! Похоже, что сломал ей два или три ребра. Поморщился, поднял с пола пустую чашку, набрал воды, вылил на женщину. Потом еще набрал и снова вылил. Наконец та очнулась и застонала:

– Ыыыы… оооо… больно! Гадина… Я же все тебе сказала!

– Теперь расскажи, как найти допросную, – все, в подробностях – где какие посты стоят, как подойти к ним незаметно, сколько людей в охране – рассказывай, иначе отобью все, что у тебя в брюхе еще не отбито! Быстро!

Через пятнадцать минут Сергей знал все, что ему нужно было знать о системе охраны. Тюремщицу буквально несло откровениями, она взахлеб рассказывала о том, о чем спрашивал Сергей, и больше, чем он спрашивал, – с ужасом глядя на ноги мучительницы. Пришлось пнуть ее еще пару раз, чтобы освежить память насчет охраны казармы, когда показалось, что женщина врет, но в общем и целом, скорее всего, она говорила правду. По крайней мере такую правду, которую она считала правдой. Обычно те, кто любит мучить, с трудом выносят боль. Вероятно, потому они и вымещают страх боли на своих жертвах.

Закончив допрос, Сергей разрядил в женщину парализатор. Развязывать не стал, но и убивать не стал. В убийстве не было необходимости, а для того чтобы развязать – не хватило человеколюбия. Он никогда не любил вертухаев, не раз за время службы в ментовке прикидывая, что сам может оказаться на месте заключенного. И вот такие вертухаи будут измываться над ним самим.

Если ты решил работать тюремщиком – получи все, что тебе причитается. В том числе и риск попасть под горячую руку узника. Это твоя работа, так что нечего ныть.

Подобрал второй парализатор, сунул в петлю на поясе. Другой так и остался в руке, наготове. На сколько зарядов его хватит – неизвестно. Забыл спросить у бабы. А теперь уже поздно. Досадно, но ладно. Разберемся в процессе, так сказать.

Знакомым коридором на выход, мимо десятков дверей, таких же, как та, что вела в его камеру.

Полумрак, только далеко впереди, у закрытого выхода, горит фонарь. Свой фонарь держал за спиной, чтобы свет не бил в лицо. За столом сидит одна охранница, занята чисткой своего меча, любовно отирает клинок тряпочкой, не обращая ровно никакого внимания на шаги позади себя.

Сергей не стал тратить заряд парализатора и крепко ударил воительницу по затылку – туда, куда положено бить, чтобы гарантированно выключить человека на приличное время. Или убить. Шагнул к лестнице, но остановился и, выругав себя за глупость, снял с бесчувственной женщины портупею, ножны, поднял с пола выпавший из руки охранницы меч и вдруг криво усмехнулся – меч был его собственный, таких тут не делали. То-то воительница так трепетно его охаживала – эти бабы понимали толк в хорошем оружии. Небось уже попробовали его на крепость, сравнили со своими мечами, и сравнение точно было не в пользу изделий местных кузнецов. Как она его добыла? Небось потихоньку подменила на свой, плохонький. Ушлая тварь!

Вдруг задумался – а кто у них кузнецы? Женщины или мужчины? Тяжелое дело – бить молотом по наковальне! Впрочем – а разве воинское ремесло легкое дело? Помаши-ка мечом, побегай-ка по плацу!

И тут же себе ответил – одно дело красивое фехтование, можно сказать эдакий фитнес, и другое – в жаре и чаду кузницы махать пудовым молотом. Скорее всего, кузнецы – это мужчины. Ведь ремеслами занимаются именно мужчины, а не женщины! Женское дело – воинское, а еще – рожать. Мужское – все остальное.

В голове мелькнуло – а почему Морна ничего не рассказала о том, что «мерцающим» не место в этом мире? Что это, предательство? Ведь не могла не знать, что «мерцающие», или как тут называют – «перевертыши» – вне закона?! Что их преследуют как диких зверей?

И тут же дал себе ответ – а кто рассказывал Морне, что он «мерцающий»? Она знает, что Серг владеет магией материи, гиориторнией, а насчет того, что он еще и метаморф, Сергей ничего ей не говорил. Вот если бы сказал… Ну и сказал бы, и что? Не поехал бы в Эорн? Все равно бы поехал. Был бы поосторожнее, это точно, но поехал бы. На тот момент у него не было иного плана.

Иного? А что, теперь есть еще план? И тут же признал – да. Теперь, зная, что в лесу живут метаморфы, что эти метаморфы потомки воинов-звездоплавателей – все изменилось. Возможно, стоило подождать, когда Эорн и Гекель как следует покрошат друг друга, а уж тогда…

Горько усмехнулся – как легко он теперь манипулирует человеческими жизнями! Тысячу жизней туда, тысячу сюда! А то и десять тысяч! Двадцать! Сто тысяч! А почему не миллион?! И все ради идеи, правильной идеи, которую несет он, Мессия! Мессия ли… Может, Антихрист?

Первое, что почувствовал, – запах. «Шашлыком пахнет! – мелькнуло в голове, и тут же: – Каким шашлыком?! Здесь?!»

И пришло понимание. Сердце ухнуло, как двухпудовая гиря, в висках застучала, забилась кровь. В ушах – колокольный набат, все вокруг стало слишком четким, ярким, будто под увеличительным стеклом.

В одной руке меч, в другой – парализатор.

Первая, что шагнула навстречу, получила удар молнии, но не упала. Удивиться не успел, просто смахнул голову с плеч одним ударом, будто перерубил не шею, а сырую лозу.

Еще не успела упасть – вперед!

Только вперед! Не раздумывая!

Двое – наготове, с мечами, быстрые как молнии!

Как медленные молнии. Будто смотришь ролик – плавные движения, как в тайцзицюань, красивые, смертоносные… Если бы они были быстрее в несколько десятков раз. А ведь так просто проскользнуть между медленно-медленно «пляшущими», чиркнув, походя, клинком по шее!

Выпад – прямо в грудь! В левую… Наискосок.

Вперед! Вперед!

На запах, и… крик.

Страшный, утробный крик! Из живота! Из нутра! Когда боль настолько страшна, что нельзя, никак нельзя терпеть, а спасительное беспамятство все не настает!

Жаркая комната, пылающий очаг, в нем – раскаленные докрасна щипцы.

Столик с инструментами поменьше – разные, забавные такие – крючки, щипцы, ножички.

На кресте – окровавленное существо, с груди которого свисают обрывки светлой ткани, которая не ткань. Вместо пальцев – обрубки.

Существо не имеет пола. По ногам стекает кровь, на полу уже целая лужица – кровь темная, не такая, как рисуют в кино – красная, будто с картинки, нет – вишневая, темная и… перемешанная с нечистотами. Иногда человек не может сдержать ни свой желудок, ни свои эмоции, превращаясь в животное.

Иногда – в зверя.

Молнии ударили крест-накрест. Человек в кожаном переднике с щипцами в руках упал – мужчина, как ни странно.

Две женщины – одна за столом, со свинцовым карандашом в руках, другая возле Лурка, бледного, с вытаращенными глазами – тоже на кресте.

Он почти цел. Если не считать глубоких порезов на груди и отрезанного уха. Левого уха. Джан совсем плох, скорее всего, не жилец – обрубки пальцев, один глаз выжжен, другой заплыл, кожа лохмотьями свисает с груди. Его оскопили.

Если быстро не доставить в корабль – умрет в ближайшие часы. Или минуты. Скорее всего – от болевого шока и потери крови. Непонятно, как он вообще еще держится. Да, держится, мертвые ТАК не кричат.

Впрочем, скоро стало понятно – как он смог столько продержаться.

Две воительницы, которых сразу не заметил (они стояли в тени, у стены) успели выхватить мечи, но тут же упали – одна с разрубленным бедром, вторая – придерживая руками вывалившиеся внутренности.

Но главные – не они. Главная – вон та, в синем костюме, с обручем на высоком лбу, что стояла возле Джана.

Сергей ВИДЕЛ, чувствовал, как от нее исходила Сила – и эта сила была направлена на Джана. Когда ударили молнии, колдунья лишь вздрогнула, но не упала – защита, это ясно!

Успел уклониться от огненного шара – он вылетел из руки колдуньи, двигаясь так же медленно, как все те «объекты», что окружали Сергея.

Сгусток плазмы еще не успел погаснуть, вонзившись в груду кишок замершей в ужасе, вспоротой вдоль и поперек воительницы, а меч уже ударил по голове магини.

Плашмя!

В последний момент успел повернуть клинок и хлестнул, как плеткой.

Нокаут. Чисто! Жить будет. Если позволят.

Дым – кишки очень неприятно воняют, особенно если их подпалить.

Сладкий запах крови – крови друга и крови врагов.

Звуки – хрип воительницы с разрубленным бедром, изо рта которой с выдохом брызгает кровь, – и когда только успел проткнуть ей грудь? Сам не заметил.

Бросился к Джану, пощупал пульс – нет, уже мертв. Мертв! И по его вине, по вине Сергея! Он привел его сюда! Он! Болван, ох какой болван!

– Сними меня! – Голос Лурка. Страдающий голос, хриплый, но обычный, не такой, какой бывает во время ускорения, когда все звуки слышатся низкими, рокочущими, протяжными. А это значит, что вышел из боевого режима, сжигающего ресурсы. И это хорошо. Ресурсов не так и много.

Чак! Чак! Вжик! Вжик!

Точные удары – руки и ноги свободны. Упал на пол, пополз к висящему на кресте брату. Встал на ноги, протянул руки, приподнял голову брата:

– Джаник! Джаник, скотина, не помирай! Джаниииик… Ох, Джаник, Джаник… Что я мамке скажу?! Как я посмотрю ей в глаза?! Не уберег! Не убереооог! Аааааа! Аааааа!

– Он мертв, Лурк! – Голос чужой, будто не Серг сказала, а сам Сергей, изнутри женского тела, глухо, хрипло, мужским голосом. – Он мертв. Мне жаль…

– Тебе жаль?! Тебе – жаль?! – обернулся, глаза безумные, ненавидящие – его? Или палача?

Бросился к очагу, выдернул здоровенные раскаленные щипцы и с размаху ударил по ногам палача. Хруст, шипение, и… молчание. Человека, парализованного магией, бесполезно бить. Он не чувствует. Ничего не чувствует. Даже если ему вспороли живот и намотали кишки на шею. Даже если отрезали член и засунули ему рот! Даже если растоптали в блин!

– Остановись! Лурк, хватит! Он мертв! Хватит его топтать!

– Он – да! А эти живы! Пусти! Пусти меня, сука! Я их убью! Пусти, иначе я убью тебя! Пусти!

Коротко, в солнечное сплетение – хлестко, будто давил быструю муху. Лурк осел на пол, глаза закатились.

Поднял, привязал к креслу, метнулся к выходу из пыточной – затащил в здание труп первой охранницы, забросил в коридор отрубленную голову, таращившую удивленно открытые глаза. Голова покатилась по полу, будто мяч, не вызвав никаких эмоций.

На войне как на войне!

Закрыл дверь на тяжелый засов – хорошо, что есть засов! Никто не войдет. И самое главное – не поинтересуется, почему тут закрыто. Государственная тайна, понятное дело! Допросная – это свято.

Присыпал песочком лужу крови – если присмотреться, то видно. Но на время хватит. Пока не решат поинтересоваться – почему нет охранницы у входа. Или пока не обнаружат бегство чужачки из темницы.

На плаце – все бегают, фехтуют, стреляют – работа идет. Солнце низко над горизонтом – дело к вечеру? Хорошо бы, если бы сейчас, прямо сейчас стемнело.

«Темнота – друг молодежи!» И диверсанта.

Колдунья уже шевелилась, открыла глаза, когда Сергей прислонил ее к спинке стула, приматывая полосками ткани, выдранными из рубахи убитой охранницы. Попыталась что-то сказать, но Сергей молча ударил ее по губам запястьем так, что женщина снова затихла. Вырубилась. Повреждений почти не получила – делов-то, двух передних зубов лишилась – на дальнейшее ее поведение если и повлияет, так только в лучшую сторону.

– Развяжи! Развяжи, Серг!

– А ты буянить не будешь? Лурк, мне очень, очень жаль твоего брата. Он мой друг. Как и ты. И первое, что я сделала, когда выбралась из темницы, пошла выручать вас. Не убежала, не бросила – пошла выручать.

– Почему раньше не выбралась? Ты же могла! Могла! Ты же самая великая колдунья в мире! Почему ты не пришла раньше, ну почему?! Джаник… ууу…. Джаник!

– Не могла… – голос сорвался, дал «петуха». – Смотри сюда – видишь? Такой же, как у тебя. Как думаешь, зачем?

– Зачем?

– Колдовать нельзя. Если колдуешь, боль такая, будто с тебя сдирают кожу. (Бросил взгляд на Джана, осекся.) Что спрашивали? Что вы им рассказали?

– Все. Все спрашивали, все рассказали. Все, что мы знали. – Голос глухой, ни одной нотки вины и вообще эмоций, кроме горечи. – Вначале пытали обоих, потом решили пытать Джаника, чтобы я рассказывал. Они решили, что я более ценный, потому что колдун. Они так сказали – колдун. Надели мне ошейник, только я не знал – зачем. Теперь – знаю. Только я ведь не умею колдовать! Ну какой из меня колдун?! Джаник, Джаник… брательник мой! Ыыыыы…

– Как он дожил? Как он вообще жил… с такими ранами?!

– Вон ту тварь видишь? Она его поддерживала магией. Они сказали, что могут его сострогать до костей, а он все будет жить. И мучиться! И он жил! Лучше бы он умер, Серг…

Снова рыдания, стон… потом рык:

– Мало! Мало я его потрошил! Я ее хочу выпотрошить! Пусти меня! Развяжи!

– Посиди пока так. Мне нужно ее допросить. А потом… потом делай все, что захочешь. Нам нужно отсюда выбраться, Лурк. Выбраться! Не погибнуть здесь, а выбраться! Мне очень, очень жаль, парень…

Глава 5

– Посиди пока так. Прости. Эта тварь мне нужна. И тебе нужна. Не забывай – у нас ошейники. Их нужно снять. Кто их может снять?

– Я могу… – Голос за спиной. Кашель, плевок. – Но только если развяжете. И обещаете не убивать.

Магиня помотала головой и поморщилась от боли. На подбородке ее протянулась дорожка розовой от крови слюны, и женщина, видимо, это почувствовав, постаралась отереть челюсть о ключицу, но без особого успеха – только размазала по коже.

– Как твое имя? – мрачно спросил Сергей, косясь на Лурка, оскалившегося, как зверь. Не зря все-таки он оставил его привязанным… Не хотелось снова вырубать. Ему и так сегодня досталось – от врагов. Еще и свои бьют…

– Азира Амунга Гана, колдунья десятого ранга, советница Главы Клана! – с присвистом, шепеляво ответила женщина, и в словах ее Сергею почудилось что-то вроде гордости. Мол, ты обязательно про меня слышал, так что проникнись особенностью ситуации! А еще показалось, что магиня думает, будто имя ее защитит. Такая известная личность, что ли? Ценный объект?

– Как снять ошейник? – бесстрастно спросил Сергей, внимательно следя за лицом колдуньи и отыскивая на нем признаки лжи. Он не мог сейчас видеть ауру, по которой опытный маг сразу скажет – лжет собеседник или нет. Да если бы и видел – чтец по ауре из него просто дерьмовый. Он и видеть-то ее научился не так давно, а уж разбираться во мелькающих цветных сполохах – этому надо долго учиться. И магам-то это было подвластно не всем, а что говорить о самоучке вроде Сергея.

– Вначале – развязать меня! – надменно сказала магиня, презрительно скривив губы. А когда Серг подошел, довольно усмехнулась, – как легко манипулировать людьми, пообещав им то, что они хотят получить! Даже в плену можно стать хозяином положения, если правильно себя вести! По-умному себя вести.

Сергей подошел, наклонился над колдуньей и вдруг без замаха, сильно ударил ей в лицо, в лепешку размозжив губы. Еще раз! Еще!

По подбородку теперь текла не розовая слюна – кровь. Обломки передних зубов, как острые лезвия, располосовали пухлые губы магини, и кровотечение получилось впечатляющим. Можно было подумать, глядя со стороны, что пленница катастрофически истекает кровью и сейчас скончается от кровопотери. Но Сергей знал, что ничего особо страшного не случилось, больно, неприятно, обидно – но не смертельно. Даже следа не останется, особенно если воспользоваться лечебной магией.

Колдунья, конечно, это знала. Хоть и была ошеломлена нападением, но через несколько секунд взяла себя в руки и, шлепая окровавленными губами, выдавила:

– Зачем? Я же сказала, что освобожу тебя! Но как я могу освободить, если у меня заняты руки?

– Ты не будешь диктовать свои условия. Ты можешь только просить, – веско и мрачно сказал Сергей. – Сейчас я развяжу тебе руки, но если ты сделаешь что-то не так – умрешь. И вообще – хоть что-то мне в твоих движениях и словах не понравится – умрешь!

В глазах колдуньи что-то промелькнуло, и Сергей отчетливо понял – развяжет, может получиться полное дерьмо. От этой твари ждать чего угодно! Но и не развязать нельзя – как она будет колдовать с завязанными руками? Проблема, однако.

Подумал, решительно подошел к связанному Лурку и тихо сказал, наклонившись к отверстию на месте отрубленного уха:

– Пожалуйста, на время сдержись! Если не снимем ошейники – будет беда. Не выйдем отсюда. Снимем – тогда подумаем, как с ней поступить. Ты должен сделать так, как я скажу!

– Убить ее! – выдохнул Лурк – Если бы ты видел, как с Джаном… Если бы…

– Я представляю! – бесстрастно кивнул Сергей и резанул путы парня. Тот облегченно потер руки и кивнул:

– Жду приказа.

Сергей протянул Лурку меч, который только что поднял с пола – меч принадлежал одной из охранниц, – и медленно, четко сказал, чтобы «впитали» и Лурк, и пленница, жадно прислушивающаяся к каждому слову пленителей:

– Сейчас она будет колдовать, снимая ошейник. Ты встанешь позади нее и, если я вдруг упаду, потеряю сознание или умру, если она попытается напасть – убей ее! Не раздумывая ни секунды – убей, и все!

– Сделаю, – кивнул Лурк и, пройдя за спину пленницы, страдальчески скривившей лицо, встал на изготовку, отведя меч для удара.

Сергей подошел к магине, несколькими точными движениями разрезал путы и, рывком поставив ее на ноги, кивнул Лурку. Тот тут же приставил острие меча к спине колдуньи так, что та выгнулась и слегка застонала, когда клинок прорезал ткань. Вокруг разреза появилось маленькое темное пятно.

– Полегче! – еще больше шепелявя, простонала колдунья. – Вы думаете, я смогу колдовать с мечом в спине?! Что за глупости?!

– Колдуй! – холодно ответил Сергей, легонько мотнув головой. Лурк заметил сигнал и ослабил нажим. Чего это ему стоило, видно было и отсюда – парень побледнел, закусил губу, и если он сдерживался, так только потому, что понимал – не снимут ошейники – погибнет.

Магиня покосилась за спину, повернув голову, со вздохом достала откуда-то из потайного кармана серебристый перстень – или что-то, похожее на перстень, – с голубым камнем посередине, и просто коснулась ошейника, надетого на Серг. Он не успел испугаться – ошейник щелкнул и открылся, опав на плечи и оставшись висеть на шее, – мягкий, как кусок серебристой резины. Да, это был совсем другой ошейник, не похожий на те, что были у Гекеля. Те оставались твердыми всегда, даже открытые.

Сергей поскорее содрал с себя этот проклятый артефакт, знак рабства, и с отвращением бросил его на стол, вытерев руки о штаны, будто подержал что-то гадкое, скользкое и ядовитое.

– Теперь его! – Сергей указал на Лурка и, подойдя, занял место парня. Процедура повторилась один в один, и все вместе заняло не более полминуты, а то и меньше.

– Все, я выполнила! – кивнула женщина, собралась спрятать «перстень», но Сергей не дал этого сделать. Он выхватил кольцо из ее рук, внимательно наблюдая за магиней, шагнул к столу, взял в руку один из сброшенных ошейников и, прежде чем колдунья успела что-то сказать, набросил серебристую ленту ей на шею. Коснулся перстнем – щелк! – ошейник закрылся.

– Ах! – Магиня побледнела еще больше, став белой как полотно, схватилась за горло и на миг прикрыла глаза, будто не веря в происходящее. Потом очнулась и хрипло каркнула: – Я первая колдунья клана! Глава меня слушает! Остановитесь! Я не хочу вашей смерти! Твоей смерти!

– А его смерти ты тоже не хотела, да? – Сергей наотмашь хлестнул женщину по лицу и толкнув ее в грудь, указал на мертвого Джана, так и висевшего на кресте. – Ты из человеколюбия поддерживала в нем жизнь, тварь?! А вот теперь и ты попробуешь, каково это – висеть на кресте! Лурк, раздень ее! Совсем! Догола! И на крест!

Лурк с готовностью бросился исполнять, женщина завизжала, начала отбиваться, отталкивая парня, но получалось у нее плохо, колдунья явно не дотягивала по уровню боевой подготовки до своих телохранительниц. Да, скорее всего, и вообще никогда не училась единоборствам – зачем? Какой человек в своем уме вызовет на бой магиню, Советницу Главы? Она с детства уже могла очень эффективно пользоваться своей магией, и ни одна воительница не стала бы ее вызывать на поединок. Впрочем, это было запрещено законом – Морна рассказала. Колдуньи неприкосновенны – если это «свои» колдуньи. Эорнские.

Через пять минут голая колдунья рыдала на грязном, окровавленном полу, сжавшись в комок, изображая из себя зародыш в чреве женщины. Лурк пытался ее поднять, чтобы пристроить на крест, но вымазанная кровью и содержимым кишок растерзанного палача женщина проскальзывала в руках, падала, отбивалась ногами, и Сергей стал опасаться, что Лурк в конце концов придет в ярость и попросту ее зарубит. Парень матерился так, что у воспитанного человека от таких ругательств уши свернулись бы в трубочку.

Сергей особо воспитанным не был, прошел армию и ментовку, которые могли легко соревноваться по качеству матерщины со стройкой и корабельным портом, потому уши его остались целы. Слушать мат и глядеть на упражнения Лурка и магини быстро надоело, и тогда Сергей все-таки сделал то, что до этого момента боялся делать, – задействовал магию.

Увы, после двух неудачных экспериментов в камере в голове подсознательно закрепился страх перед использованием своих магических способностей, настолько страшной была боль, возникшая во время попыток поколдовать. С двух раз практически выработался условный рефлекс – прямо-таки как у собачек Павлова.

Аж в животе захолодело, и чуть не вывернуло наизнанку от страха! Тем более что атмосфера пыточной располагала к тошноте.

Но все получилось. Невидимая рука подняла заверещавшую еще больше женщину в воздух и прижала к кресту, раздвинув ее руки так же легко, как если бы Сергей своими живыми руками раздвинул хрупкие соломинки. Лурк быстро примотал руки к перекладинам и оглянулся на Серг:

– Ну что, можно, я спущу с нее кожу? Посмотрим, сколько она проживет? А еще неплохо было бы отрезать ей сиськи! И нос! – Лурк вдруг криво усмехнулся, и эта улыбка была настолько страшна, что Сергей невольно содрогнулся. Глаза парня горели как у безумного – адским, неутолимым огнем. И Сергей понял – отдай он такой приказ, Лурк на самом деле заживо освежевал бы колдунью. И рука бы не дрогнула. Это уже совсем не тот веселый парнишка, с которым Сергей расстался только вчера. И всего какие-то сутки! И целая жизнь…

Горько и страшно. И нет предела человеческой жестокости и злобе. Война – это плохо. И не живется же людям! Ну не утащишь ведь в могилу всех денег, что нахапал! Не будешь ты править народами, будучи хладным трупом! Деньги и власть. А еще война – во всех мирах. И так будет всегда! Человек – хуже зверя, потому что, кроме своей звериной натуры, у него имеется еще и хитрый, изворотливый разум.

– Не надо! Нееет! – Женщина задергалась, и вдруг из нее потекло со всех дыр. Запахло нечистотами, Сергей брезгливо поморщился и отвернулся, ему было противно и очень тоскливо на душе. Теперь он еще и палач, заплечных дел мастер! Прогрессирует, ага… И подмастерье имеется – вон как со знанием дела описывает, что сделает с женщиной!

– Подожди, Лурк, – глухо сказал Сергей и подошел почти вплотную к магине, не дойдя до нее один шаг. – Будешь отвечать на вопросы, или тебе будет очень больно! Поняла?!

Женщина бессмысленно на него посмотрела, не сразу ответив. Видимо, впала в такое состояние безумного, животного ужаса, что едва не сошла с ума. А может, и сошла – но это можно узнать, только задав вопросы. А их было много, этих вопросов, и следовало спрашивать побыстрее – пока в допросную не решил попасть кто-то еще, тот, кто имел право проверить деятельность допросчиков.

– Ты меня понимаешь? Понимаешь, эй?! – Сергей похлопал по окровавленным щекам женщины и отошел назад, сев в кресло. Устал. Сегодня был тяжелый день. Очень тяжелый день.

Или не один день? Сколько он уже тут? Не менее двух дней, это точно. День лежал в беспамятстве, потом день в заключении – дважды принесли еду, значит, прошло не менее двух суток. Ведь насколько Сергей знал, заключенных в этом мире кормили раз в сутки.

Женщина была довольно молода. Лет тридцать, не более того. А может, и меньше. Хорошая фигура, не такая жилистая и сухая, как у воительниц, но без лишнего жира и уже тем более – целлюлита. В другое время залюбовался бы ее высокой тяжелой грудью, круглыми бедрами, тонкой талией. Теперь же никаких чувств, кроме холодной ненависти и ярости, а еще – было осознание, что после того, как женщина выдаст нужную информацию, ее придется убить.

Нет, не так страшно, как предлагал Лурк (Все-таки чтобы напугать предлагал или… всерьез?!), просто убить, и все тут.

Да – месть! И что?! Имеет право! Когда думал о том, что больше не услышит Джана, его перебранки с братом – к горлу подкатывал комок и хотелось так врезать по башке этой твари, чтобы мозги разлетелись по всей комнате! Заслужила!

Теперь Лурк никогда не будет прежним, это точно. Все плохое, что происходит с человеком, меняет его – иногда до неузнаваемости. Весельчаки становятся мрачными депрессивными типами, рядом с которыми быстро впадаешь в уныние, добрые ожесточаются и теряют веру в людей. Так бывает, и совсем не редко.

– Отвечай быстро, не раздумывая, иначе будет плохо! Ясно?! (Закивала головой.) Хорошо. Итак, кто приказал пытать моих мужчин?! Чья идея?!

– Это советница по безопасности приказала! Я тут ни при чем! Глава попросила меня проследить, как идет допрос, и поддержать шпиона, чтобы он не умер раньше, чем расскажет все, что знает!

– Почему не применили сыворотку правды?! Она же есть у вас!

– Есть. Но от сыворотки можно укрыться. Чтобы вытащить спрятанное внутри мозга и устранить блокаду, нужна боль. Боль все открывает!

– Я тебе щас открою, сука! – застонал Лурк и мечом чиркнул женщину по животу. Вернее – не по животу, а чуть пониже. Женщина страшно, захлебываясь, закричала и судорожно поджала колени, прикрывая пах.

– Лурк! Не трогай ее! Я не давала тебе такой команды! – рявкнул Сергей и хлопнул ладонью по столу. – Еще одна такая выходка, и я тебя снова свяжу! Не прикасайся к ней без разрешения! А ты не вой – царапина, не более того! Лучше глянь на Джана – ваших рук дело, твари! Это тебе малая часть того, что могло бы быть! Молчать! Итак, они вам все рассказали, почему сразу не пошли и не доложили Главе?! Вы же видите, что мы не лазутчики! Вы все узнали! Почему не сообщили?!

– Собирались сообщить, но она сказала, что нужно все узнать подробнее! – Магиня кивнула на одну из женщин-воительниц, лежащую на полу в параличе. Сергей еще раньше подумал, что та отличается от остальных – дорогая новая одежда, тоже синего цвета, много дорогих украшений, вплетенных в волосы, перстни, браслеты – богатая дама! Но не праздная – руки мозолистые, меч, кинжал – все как положено. Только дорогие, украшенные золотом и драгоценностями.

– Это и есть советница по безопасности? – Сергей кивнул на женщину и, получил утвердительный кивок, мучительно захотел встать и пнуть в бок бесчувственной воительнице, но сдержался. Потом! Все – потом! – Лурк! Стой! – снова приказал, глядя, как дернулся парень. – Потом с ней разберемся. Сейчас не это важно. Как ты смогла устоять против парализатора?

– Чего? А! Он у нас называется вакар. Это вакар. У меня против него защита. Вон тот обруч, что снял твой мужчина. Обруч – амулет. Он не позволяет воздействовать на меня магией. До определенного количества магии, конечно. Пока не иссякнет. И зависит от силы мага. Сдайтесь! Я обещаю, что Глава вас выслушает! Если вы и правда пришли с добром, вы будете вознаграждены!

– И его брата воскресите? – мрачно спросил Сергей, кивнув на Лурка.

– Я не виновата! Я ей говорила – давай ограничимся допросом первой степени, но она уперлась, и все тут! У нее, похоже, совсем с головой не в порядке! Она мужчин ненавидит, говорит – все зло от них! И магию ненавидит – даже защитный амулет не надела!

– И потому ты помогала ей пытать? Заткнись. И расскажи, как отсюда выбраться.

– Никак! Вы не выйдете отсюда! Не пройдете через контрольный пункт! Там стоит амулет, сигнализирующий, если через проходную пытается проникнуть «перевертыш»! Вы можете выйти, только убив всех, кто там есть! Но тогда набегут другие воительницы, да и в городе вы не скроетесь! Вас можно сразу отличить, вы чужаки!

– Ты нас выведешь. Ты подскажешь, куда спрятаться. А если не скажешь – я тебя убью. Мучительно убью! После того, что вы сделали с парнем, – мне на вас плевать. Пусть вас Гекель всех поубивает, тварей! Я уже начинаю думать, что Гекель не самый худший вариант для этого мира… Он хотя бы не наслаждается пытками.

– Я ценная заложница! Я родственница Главы! Дальняя родственница, но… родственница! Она прислушивается к моему мнению!

Сергей помолчал, размышляя, потом вдруг неожиданно для самого себя спросил:

– Ты знаешь Морну?

– Кто такая Морна? Нет, не знаю… Отпусти! Сдайся!

– Сюда кто-то должен прийти? Как скоро?

– Не знаю. Скоро! Сама Глава обещала подойти и посмотреть, как идут дела. Вечером мы должны были доложить. Отпусти! Обещаю, все будет хорошо!

– Какая свита у Главы? Сколько человек?

– Двадцать, не меньше! Из них две колдуньи! Ты не сможешь их победить! Тем более что шум привлечет внимание остальных воительниц, а здесь их две тысячи! Сдайся!

– Я не сдамся. – Лурк сплюнул на пол и с ненавистью посмотрел на колдунью. Потом шагнул к бесчувственной советнице по безопасности и, прежде чем Сергей успел что-то сказать, с размаху рубанул ту наискосок, разрубив от ключицы через всю грудь. Острый меч со свистом врубился в плоть, запахло мокрым железом, забулькало. – Вот теперь нормально! – удовлетворенно кивнул парень. – Теперь она за все ответила! Я боялся, что ты оставишь ее в живых, чтобы торговаться с Главой! А теперь торговаться нечем! Кроме этой засранки!

– Нечем, – опустошенно вздохнул Сергей. – Теперь нечем. Теперь или всех поубивать, что вряд ли, или сбежать. Отцепи ее. Ну, чего смотришь? Сними ее с креста!

Лурк не мигая смотрел на Сергея секунд пять, не трогаясь с места, потом подошел к распятой женщине и, морща нос, дважды взмахнул мечом. Женщина со стоном упала на пол, завозилась в луже нечистот.

Выглядела она и правда преотвратно. В крови, в нечистотах, в грязи и саже – любой нищий выглядит лучше, даже если спьяну упал в придорожную канаву.

Сергей вдруг вспомнил самого себя, или саму себя, – того, кем был в момент осознания, что находится в чужом, женском теле. Вспомнил домишко-конуру на берегу моря, в котором он некогда жил. Старое засаленное платье, насекомые, которых вычесывал из волос…

Ему стало противно и тоскливо. И снова захотелось вернуться на Землю. Там тоскливая жизнь была, как он считал? Скучная такая, да? Беспросветная?

А кто ее сделал беспросветной? Кто сделал ее тоскливой? Дядя? Бухал да работал – насколько мог работать с похмелья! И больше ничего – бухло и работа! В жизни столько интересного, столько можно было успеть сделать – и на Байкал съездить, и куда-нибудь на экзотические острова! А он что? Набухался, проспался, снова набухался! Между делом пожрал, потрахался… и снова набухался.

И только одна всегда проблема – где взять бухло или денег на бухло. И давай изыскивать способы!

Все в нем зло, все в нем… В ком? Или в чем? Нет, не только в бухле. В нем, в Сергее зло! Он сам разрушил свою жизнь! И так ли нужно винить жену, которая от него сбежала? Ни детей, ни жизни… Вспомнить нечего!

Зато уж здесь – только и вспоминай! Что ни день – приключения! Что ни час – просто эпос какой-то! Мать его… так хочется залечь где-нибудь на пляже на чистый белый песок и бездумно валяться – день… два… три… Пока не надоест. А потом не одному поваляться… с женщиной. И только чтобы он был при этом мужчиной, а не этой мокрощелкой-убийцей! А просто парнем, который наслаждается жизнью со своей женщиной!

Где бы только эту любовь еще взять… Нет любви ни к кому. Может, он вообще разучился любить? Монстр проклятый…

Монстр?! Монстр! Да! А раз монстр…

Сергей ухватил Лурка и вставшую на колени магиню силовой «рукой» и медленно приподнял над полом. Они вначале не поняли, что случилось, но потом осознали происшедшее и отреагировали по-разному: Лурк лишь сжал рукоять меча так, что побелели пальцы, и плотнее сдвинул губы, образовав из них узкую полоску. Магиня вскрикнула, забилась, как пойманная птица, – возможно, решила, что чужачка хочет ее каким-то образом убить? Потом обвисла, тяжело дыша, с выпученными, как у рыбы, глазами.

Силы хватало. Сергей точно чувствовал, что с того времени, как овладел искусством телекинеза, его сила выросла многократно. Он сам теперь не знал своих возможностей и только внутренне ощущал, что запас сил еще есть. Это было похоже на то, как тяжелоатлет поднимает некий груз – штангу, к примеру. Он чувствует, знает, что взял довольно большой груз, а мышцы говорят: «Мы можем больше! Еще больше! Не бойся, добавь «блинов»!»

И тогда Сергей добавил. Он отделил от своих силовых «рук» еще один поток-руку, третью, ухватил самого себя и попытался поднять вверх, над полом, одновременно удерживая еще два объекта.

И тут же почувствовал, как это трудно. Трудно так же, как если бы он, тренированный штангист, вместо пары «блинов» добавил их целый десяток. Трещат мышцы, глаза вылезают из орбит, стучит в висках кровь, и ты знаешь – еще немного, и мышцы порвутся, сухожилия треснут и ты останешься инвалидом!

Но терпишь, и вот – штанга над головой! Руки трясутся, будто тебя бьет в лихорадке, голова дергается, но зал кричит, рукоплещет – есть! Вес взят! Урааа! И долгожданная награда – золотая медаль!

Не было здесь пьедестала. Не было рукоплещущего спортсмену зала. Был очаг, в котором раскаляли инструменты пыток, был столик с различными приспособлениями для доставления мучений живому существу, был вонючий, покрытый трупами, кровью и кусочками плоти пол, где Сергей должен взять свой «рекорд».

И награда за победу – жизнь. И не только своя!

Сергей висел на высоте метра над полом и продолжал подымать себя вверх, одновременно удерживая «руками» Лурка и магиню. Они подымались следом за ним – Лурк бесстрастно, магиня – повизгивая от страха, прижав к груди сжатые в кулачки пальцы, будто старалась прикрыть голую грудь. Распухшие окровавленные губы женщины кривились, и Сергею она вдруг показалась чем-то похожей на Анджелину Джоли – губастая, породистая, стройная.

Повиснув на высоте двух метров, Сергей потянул свою «штангу» ближе к себе, и почувствовал, что держать и груз, и себя стало легче. Он и раньше догадывался, что чем дальше расстояние до объекта, на который он воздействует телекинезом, тем это воздействие на объект слабее и тем больше приходится прилагать усилий для колдовства. Но теперь убедился в этом наверняка.

Впервые он заподозрил это тогда, когда разбрасывал лесных воительниц, пытавшихся «попробовать комиссарского тела». Когда швырял зарвавшихся дамочек, ощутил, что тех, кто отбежал от «пузыря» на приличное расстояние, достать было гораздо труднее и парочка мерзавок почти вырвалась из его захвата. Все, что он тогда сумел сделать, – врезать их башкой о стволы деревьев, изменив направление движения и придав дополнительное ускорение, будто пенделем в зад.

Невольно усмехнулся – ведь нашел же место для тренировок и экспериментов! Как и всегда – пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А он именно мужик, мужчина, пусть и в теле смазливенького бабца. А потому ничто мужское ему не чуждо. Приспичило свалить из плена – он нашел способ, как это сделать! А не приспичило бы – на кой черт дергаться, пусть все идет как идет!

И тут же выругал себя – вот так всю жизнь! Плывет по течению – несет себе и несет река жизни, на хрена думать, стремиться к чему-то, оно ведь и так хорошо! Но если и не хорошо – то не так плохо, чтобы особо уж так дергаться. Берега проплывают, травка зеленеет, солнышко блестит!

Водоворот?! Тону?! Аааа! Надо плыть! Давай махать руками, ага! Хреново плывется, не тренировался – ну и чего? Плывется же? Вот и снова спокойная вода… Дальше несет поток… Почему раньше не тренировался в брассе или хотя бы на спинке – а зачем? Не приспичивало ведь!

Подтянул «груз» к себе на расстояние вытянутой руки, почувствовал, что есть запас еще процентов двадцать-пятнадцать. Как почувствовал, опять же – неизвестно, но знал, что теперь все в порядке.

В углу комнаты, как, вероятно, везде в камерах и комнатах тюрьмы, журчал ручеек, падающий в желоб вдоль стены. Сергей медленно и плавно отлетел к выходу, все еще удерживая на весу Лурка и магиню, и, все так же вися над полом, стал отодвигать «груз» от себя, запоминая, на каком расстоянии держать будет уже невозможно.

Оказалось – около двадцати шагов. Когда «груз» оказался практически возле стены, из которой выливалась вода, держать в воздухе и себя, и людей стало совсем трудно, как если бы на самом деле Сергей держал «груз» своей живой рукой и она удлинялась все больше и больше.

«Рычаг» становился все длиннее, и удерживать «гири» стало практически невозможно, «груз» пригнул «руку» к полу. Тогда Сергей отпустил Лурка, уже стоявшего на ногах, и тут же невольно вздохнул, будто со штанги сняли пару двадцатикилограммовых «блинов»! А то и две пары!

Теперь Сергей, так и вися в воздухе, мог свободно перемещать магиню так же легко, будто жонглировал шариком. Он мог воздействовать на нее уже на гораздо большем расстоянии, чем мог это делать держа в «руке» еще и Лурка. И тут же воспользовался этим обстоятельством, сунув колдунью под струю ледяной воды.

Женщина пронзительно завизжала, забила ногами, руками, захлебываясь струей, бьющей ей в лицо, но Сергей не отпускал, без всякой жалости наблюдая за страданиями колдуньи. Впрочем – такие ли уж страдания, попасть под струю холодной воды? Вот Джану, тому досталось гораздо тяжелее! Сергей был бы не против того, чтобы вместо струи ледяной воды на женщину лился поток расплавленной лавы, – заслужила!

Отбросив эмоции, мгновенно захлестнувшие мозг, бесстрастно приказал:

– Мойся! Смывай с себя грязь! Тщательно мойся! Не люблю вонючек! Лурк, сними вон с той бабы одежду. Да, с этой. Сними, аккуратно только, не порви и не испачкай. Положи на стол. Да мойся ты как следует, поганка! Лурк – в углу видишь метлу с тряпкой? Тащи сюда. Мой ее! Да, да – тряпкой, метлой – смой с нее всю эту гадость!

Лурк молча пожал плечами, схватил метлу, прикрепил к ней половую тряпку, обмотав вокруг прутьев, и начал методично тереть стонущую, рыдающую магиню так, будто мыл испачканный грузовик. Он не прилагал усилий больше, чем требовалось, не старался доставить ей боль, но и не обращал никакого внимания на слезы, всхлипывания и просьбы прекратить экзекуцию. Впрочем – как не обращал на это никакого внимания и сам Сергей.

Убедившись, что «объект» вымыт уже в должной степени, Сергей выхватил из желоба исцарапанную, красную как рак колдунью и швырнул ее на стол, приказав:

– Быстро одевайся! Скорее!

Магиня трясущимися руками, щелкая от холода оставшимися в целости зубами, натянула на себя штаны, рубаху, неловко обулась в башмаки, снятые с трупа, – другие по размеру не подходили – и села на краю стола, сгорбившись, поджав ноги и обхватив себя руками за плечи. Сергей из-под потолка спустился на пол, подошел, принюхался – теперь от женщины уже не пахло, как от полевого солдатского сортира, хотя кое-какой запашок еще остался.

Взял со стола свиток, покрытый ровными тонкими строками, размахнувшись – бросил его в очаг, медленно пожиравший куски угля. Свиток с треском вспыхнул, будто политый бензином, ярко запылал, и через минуту от него остались одни лохмотья, с гулом унесшиеся в трубу дымохода. Все, теперь можно было уходить.

– Я хочу их убить! – Лурк показал на лежавших в беспамятстве воительниц, но Сергей покачал головой:

– Нет. Не надо. Ты уже убил тех, кто непосредственно причастен. Кроме нее (он указал на магиню)… Но она пока нам нужна. Уходим, Лурк!

– А Джан?! Джана оставим здесь?! Я должен его похоронить!

Сергей сел на табурет, стоявший у стола, устало бросил руки на колени. Помолчал, глядя на парня, у которого левая щека дергалась в нервном тике.

Лурк тоже молчал, с вызовом, яростно пожирая взглядом «командиршу».

– Лурк… мы не можем его забрать, прости. У меня не хватит сил. Просто не хватит сил. Я сейчас даже не знаю, хватит ли мне сил уйти – всем троим. Я знаю, что ты скажешь – бросить эту суку и взять вместо нее Джана. Но Джану уже все равно, он на Колесе, живет где-то в новом теле, а нам еще нужно жить здесь. И выжить! И победить! А чтобы победить, нам нужна эта женщина, вернее, не она сама, а та информация, которая у нее в голове. И чтобы получить эту информацию, мне нужно взять ее с собой. Понимаешь?

– Я. Должен. Похоронить. Джана, – мрачно-упрямо повторил Лурк. – Я не брошу его здесь, как какую-нибудь дохлую крысу! Или я умру здесь же! С честью! Лягу рядом с братом! А ты делай что хочешь! Беги! Спасайся! Трусиха!

Сергей вздохнул…

– Лурк, пожалуйста, не усложняй, ладно? Я не могу его взять. Только трое – я, ты и она. Джану места нет. Я не смогу вытащить всех! Ты молодой парень, тебе еще жить, не нужно…

– Я все сказал! И больше повторять не буду! – Голос Лурка дрогнул, сорвался, дав «петуха», он отвернулся от Сергея, пошел к брату, так и висящему на кресте, осторожно разрезал веревки и, согнувшись под тяжестью мертвого тела, отошел к противоположной стене. Положил Джана на пол, вытянул ему руки, ноги, закрыл глаза, сел рядом. Плечи парня вздрагивали, но звуков не было слышно.

Сергей сглотнул комок, подкативший к горлу, посидел, закрыв глаза. Потом поднял парализатор и выпустил молнию в спину Лурка.

– Прости… Надеюсь, ты поймешь, что я не мог иначе.

Потом Сергей обошел комнату, собрал все парализаторы, которые здесь были, забрал обруч магини, нацепив его на лоб. Осторожно попробовал, работает ли телекинез, – все в порядке, обруч не блокировал свою магию.

Обыскал трупы, снял с тех воительниц, которых не сразил парализатор, все подозрительные драгоценности, ведь какие-то из них точно были амулетами защиты. Магиня внимательно следила за его манипуляциями и, когда Сергей снял с одной из воительниц шейную «гривну» с вставленным в нее синим камешком, утвердительно кивнула головой:

– Да, это амулет защиты. Это телохранительницы советницы, лучшие из лучших. Если не считать телохранительниц Главы. Амулеты защиты – дорогая штука, но у этих они были. Я удивлена, что ты сумела так быстро их убить. Ты на самом деле великая воительница, как про тебя и говорили эти мужчины. Я понимаю твой гнев, но так получилось, пойми! Мы на самом деле думали, что вы шпионы врага! А со шпионами, сама понимаешь, какой разговор… Война ведь! Только не надо было советницу убивать. Это плохо. Очень плохо. Глава будет в ярости. Она не простит… наверное.

И тут же поправилась:

– Простит, если я попрошу, – конечно, простит!

Глаза магини метнулись в сторону, и если бы Сергей в этот момент смотрел в ее лицо, понял бы и без знания оттенков ауры – врет!

Но Сергей не обратил на ее слова ровно никакого внимания. Собрав барахло – парализаторы, ошейники, амулеты, просто драгоценности, похожие на амулеты (так, на всякой случай!), он увязал в узелок и сунул узел в руки магине:

– Держи!

Колдунья ухватила узел обеими руками, слезла со стола и замерла в готовности, как охотничья собачка, ожидающая выхода в поле. Сергей усмехнулся, оглянулся по сторонам и вдруг заметил на столе тот самый перстень-ключ, который отпирал ошейник, – выпал из узелка, и он его едва не забыл. Сунул в карман, еще раз оглянулся, удостоверяясь в том, что захватил все, что требовалось, и, подойдя к бесчувственному Лурку, силовой «рукой» положил его себе на плечо. Согнулся, под тяжестью парня, попробовав ослабить силовую хватку, и снова приподнял силовым полем, решив, что черт с ней, с экономией магической силы, не надорваться же ему, таская этого здоровяка на плече!

Почему-то раньше Сергей не замечал, что вообще-то Лурк довольно-таки крепкий парнишка, с соответствующими его росту мускулами и крепким костяком. Килограммов семьдесят весит, не меньше! По крайней мере так ему показалось. Может, просто устал? Эти сутки были ну очень уж неприятными и трудоемкими, тело гудело, будто разгрузил вагон угля. Но, кстати сказать, – уже не болело! За то время, что прошло после того, как с него слетел ошейник антимагии, организм уже успел залечить повреждения – разбитые руки, ноги, устранил головную боль! Вот только усталость убрать он не мог, и усталости стало больше – ресурсы тратились, и восполнять их было нечем. В пыточной, само собой, еды никакой не было. Да и вряд ли бы смог он хоть что-то съесть в этой скотобойне, пропахшей трупами и жженым мясом. Жженым мясом Джана, лежавшего сейчас в углу…

– За мной! – Сергей махнул рукой, и магиня подбежала к нему, как собачка, преданно заглядывая в глаза. Сергею стало почему-то не по себе… Он вообще-то не был злым, жестоким – только в пределах необходимого и для службы, не более того! Над задержанными ради удовольствия не глумился, и не глумился вообще. Бил, да. Сильно бил. Когда был уверен, что те совершили преступление и нужно было узнать сообщников. Но не переходил черту, когда человек превращается в монстра, в палача, упивающегося страданиями заключенного. Ведь он не вертухай, а опер, его задача – найти и поймать. А забивает зверя пускай уже другой. Кому работа на бойне больше по душе. Даже сейчас, глядя на эту женщину, принимавшую активное участие в страшных пытках над его другом, он не испытывал зла. Только горечь – ну как так можно? Ну как ты, красивая, молодая женщина могла на это пойти? Как ты могла участвовать в этом? Неужели в груди ничего не ворохнулось, когда смотрела в глаза молоденькому парню и делала все, чтобы он испытал как можно больше мучений? Может, именно этим отличаются люди Средневековья от современного человека – когда-то жизнь человека совсем ничего не стоила и простолюдин был счастлив только потому, что «добрый сэр» его не убивал?

Сергей всегда удивлялся в своей юности, когда, читая книги, например, Вальтера Скотта, обнаруживал такое вот обращение к некоему сильному мира сего: «Добрый сэр!» – в чем его доброта? Судя по тексту – зверюга зверюгой! И только став старше, понял – добрый, да. Не убил же сразу! А ведь мог! И никто бы ничего ему не сказал – его право убивать тех, кто ему не по нраву. Вот как Сергей сейчас – выйдет из темницы, а там… там кто-нибудь. И этот кто-нибудь попробует его остановить. И что тогда будет? Ясно, что будет. И другого быть не может. И вообще – пора отбросить все эти глупые рассуждения о гуманизме, о ценности человеческой жизни! Не то время, не то место. Расслабишься – проиграешь! И еще – если нужно будет повесить эту даму или скормить свиньям – он сделает это не задумываясь. Чтобы спасти и свою жизнь, и жизнь Лурка. Но не ради мести или удовлетворения патологического желания увидеть мучения человека.

Тяжелый засов легко скользнул в сторону, но Сергей замер перед дверью, собираясь с силами, не решаясь ее открыть. Что там, снаружи? Кто его ждет? А может, никто и не ждет? Может, все обойдется? Тихонько свалит отсюда, и… Там видно будет, что – «и». Вначале нужно уйти. Добраться до «пузыря». Отсидеться, отлежаться, и уж потом!

Потянул дверь на себя, сощурил глаза, уберегая их от яркого света – в пыточной было полутемно, несмотря на несколько фонарей, исправно коптивших стены. Зал ведь большой, весь не осветишь. Да и нет необходимости освещать всю комнату – главное, чтобы было светло там, где сидит писец, да висят допрашиваемые…

Как он успел – сам не понял! На уровне чутья, подсознания, когда веко опускается, чтобы уберечь глаз от раны! Стреляли не наповал, скорее всего – не наповал. Чтобы ранить и помешать двигаться. Четыре стрелы – две в руки, две в ноги. Успел убрать ноги, а две стрелы, которые должны были пробить плечи, отбил, отклонил силовым полем – они вонзились в утоптанную землю, уйдя в нее почти до половины.

Страшно заголосила, завыла магиня, похоже, что она из стрел ее зацепила. Удерживая Лурка на плече, рванул женщину к себе, прикрывая своим телом – автоматически, не соображая, на инстинкте – прикрыть вопящую женщину. Вот вбили в голову дурацкое – женщину надо защищать! Женщину надо беречь! Тьфу!

Рванул себя вверх, как Мюнхгаузен, вытаскивающий себя из трясины за шиворот и не забывший уцепить лошадь. «Лошади» мешали лететь – одна «лошадка» висела мешком, другая – завывала, рыдая, будто ребенок, высеченный злым родителем. Стрелы жужжали рядом, как разъяренные осы, и Сергей едва успевал отклонять их со смертельного пути. Те, что видел. А те, что не видел, мучительно ожидал ощутить всей своей неприкрытой металлом задницей.

Пару раз все-таки зацепило – обожгло бедро, сильно заболела голень, и штанина намокла кровью. Магиня затихла – то ли потеряла сознание от страха, то ли убили – разбираться некогда.

Лурку тоже досталось – стрела торчала у него в плече, пройдя навылет, пришпилив руку и немного войдя в шею, – не хватило энергии, стреляли-то вверх. Лучникам не хватало и точности – стрелки привыкли поражать цели, находящиеся на земле, никто не тренировал их в стрельбе по летающим мишеням. Время зенитчиков еще не пришло. Придет, надо думать… когда-нибудь. И может, даже скоро. Очень скоро.

Вверх, верх!

Толпа осталась далеко внизу – два десятка девок с луками и арбалетами, не менее сотни воительниц с мечами наголо – была ли там Глава Клана? Да кто ж ее знает? Если бы даже знал в лицо, не до разглядывания лиц! В живых бы остаться!

Бах!

Огненное кольцо вокруг! Пламя!

Бах!

Тонкий вой, свист, жар!

Пробили?! Защиту пробили?!

Фхххх… шшшш…

Шар, еще один – мимо! Только в глазах сверкнуло.

Хорошо, что так и не перестал менять направление, змейкой. На всякий случай. Не про магию думал, про то – вдруг притащили какие-нибудь дальнобойные луки? Что-то вроде баллист, стреляющих дротиками? Точность у этих штук минимальная, но все же! Если попадет – через задницу в макушке вылезет! Нет уж, береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет! Ментовско-зековская мудрость!

Выше, еще выше…

Все! Хрен достанете! Откурили, сучки!

Облака – как туман, такие же клочковатые, белые, как вата. Видел такие облака – в горах кавказских. Поднимаешься к вершине, а облако село на нее, как шляпка гриба, и стоит, никуда не уходит. Голова в облаке, а ноги на земле – смешно кому-нибудь рассказывать, но так и было! А в облаке снежинки… Ме-е-едленно так опускаются, кружатся… Пушинки из перины богов. Тишина и благость.

Не зря отшельники уходили в горы – тибетские отшельники, не русские. Русские отшельники селились в лесу, где-нибудь у озера, ближе к живой природе, к добру. Горы чужды славянину – жестокие, холодные, коварные.

В горах отчетливо видно, насколько мал и слаб человек по сравнению с Божьей волей. Можно спокойно думать о возвышенном и алкать просветления. Пока с голоду не помрешь или не замерзнешь. Дует в этих горах, как в аэродинамической трубе, – только держись! Но иногда – как в облаке… тихо, спокойно. И можно забыть о суетном, черном мире…

Поднялся еще выше, стараясь не думать о том, что запас силы может кончиться и тогда… тогда останется пара минут, чтобы помолиться богам и попросить, чтобы не совали его душу в совсем уж пропащее тело. В червяка какого-нибудь, например. То-то червяки, когда он на рыбалке насаживал их на крючок так извивались, – может, это такие же, как Сергей, заблудшие души, получившие свои скользкие тела в наказание за неправедную жизнь? И в конце этой жизни получили крючок в анус. Перед тем как их должен сожрать какой-нибудь наглый ерш – реинкарнация кого-нибудь вроде Лурка.

Мысли вяло плыли, мозг работал как бы сам по себе, выбирая направление движения – туда, где был спрятан «пузырь». Единственное место на этой планете, где Сергей мог чувствовать себя в безопасности, – до какой-то степени, конечно, не более того.

Облака были уже далеко под ногами – похожие уже на горные кряжи белой ваты. Стало очень холодно – это не парная жара Эорна, это уже горные высоты. По прикидкам – тысячи две, две с половиной. Или три тысячи. Не так уж и высоко, но… хватит, чтобы замерзнуть. Скорость хотя и небольшая, но все-таки продувает насквозь.

Кстати, о скорости – по всем прикидкам, должен уже находиться над берегом, там, где спрятан корабль. Теперь – вниз!

Сердце ухнуло, подкатываясь к горлу, Сергей не любил невесомость, даже на качелях не катался. Однажды в детстве вырвало, он сдури залез на «центрифугу» в городском парке – так раскружило, что, когда вылез из проклятого аппарата, тут же свалился на траву и заблевал всю округу. Народ смеялся. А Сергей запомнил, что летчиком быть не ему. И космонавтом.

Он немного промахнулся, улетел в море метров на пятьсот от берега, вывалился из облаков прямо над сияющим в вечерних лучах океаном. Прозрачная вода просматривалась метров на двадцать в глубину и легко было заметить монстров, поодиночке и стаями прогуливающихся вдоль берега в ожидании зазевавшейся добычи. Нет, здешнее море ему определенно не нравилось. И вообще море не нравилось! Вот на Байкале он бы поплавал… Холодно только, а здорово было бы туда нырнуть!

Дурак, дурак… Ну почему так стремно жил? Не путешествовал, не видел мира, только работа и бутылка, больше ничего. Если бы вернуть все назад!

Сергей отвлекал себя сторонними мыслями, держась из последних сил. В голове вертелось: «Брось! Брось ее, эту бабу! Лишний вес! Ведь сейчас свалишься, сейчас прямо в желудок гадам!»

Даже если человек силен, он не может вечно держать на весу гирю или штангу, растрачивая ресурсы мышц. Эти ресурсы ограниченны, безграничны ресурсы лишь у богов. Сергей богом не был, он был всего лишь несчастным, усталым, раненым человеком, на которого неведомые сущности, именуемые богами, возложили некую непонятную ему миссию – по крайней мере, он так думал. Ведь все люди, возомнившие себя мессиями, думают именно так, если только они не обычные мошенники вроде «бога Кузи», собиравшего со своими адептами деньги с доверчивых добрых горожан.

Сергея лихорадило, трясло, тело горело, груз уже казался неподъемным, и он ругал себя за то, что поднялся над облаками, – зачем тратил силы, которых у него и так не очень-то и много? Душа пела? Хотелось забраться повыше? Испытать себя? Восторг – полет без крыльев?!

Да! Восторг! Упоение полетом! Свобода! Голубое небо, белые облака – и никаких тебе приборов, крыльев и всякой такой дребедени! Только человек – и небо! Это ли не высшая мечта человечества?! Летать – как птица, но без крыльев, свободный как ветер!

Он понял теперь, почему никто, кроме него, не мог летать именно так, без крыльев, прилагая силу в нужную точку. Они просто-напросто слабы. Слабы по сравнению с ним. Мутант – он случайно получил такую способность к телекинезу, о которой эти люди могли только мечтать. Киссаны всего лишь облегчали свой вес, чтобы крылья могли унести их в воздух, Сергей же мог сделать свой вес отрицательным. Более того, он мог поднять вес, как минимум в три раза превышающий свой собственный! И вот этого повторить точно никто не мог. По крайней мере – на этой планете. Наверное.

Сергей уже достаточно пожил на белом свете… Даже на двух «белых светах», чтобы понимать – «никогда не говори – никогда!». Вселенная бесконечна, и в ней может быть все. Вот что он видел в этом мире, по правде сказать – Остров и Киссос. А дальше? Дальше что? Там, за горизонтом? Какие материки? Какие люди там живут? Чем живут? Что умеют делать? Он уперся в этот чертов Остров и сидит тут, как идиот! Или, скорее – летит, как идиот.

В общем – болван со всех сторон, так как решил изобразить из себя Мессию и уберечь Остров от завоевания безумным стариком! И безумным ли? После того, что с ним сотворили эорнские бабы, он им уже не верил и теперь не думал, что идея об использовании Эорна как тарана против Гекеля – такая уж хорошая идея. А может, он не с той стороны смотрит на проблему? Может, не так нужно действовать? Зачем ему Эорн? Зачем Остров? Может, лучше было бы…

Мысль ускользнула в потоке боли и слабости. А потом разбилась на кусочки мозаики, разбитой, разбросанной по берегу рукой вандала, в роли которого сейчас выступали две противоборствующие стороны, – на берегу моря шел бой. Там, где стоял замаскированный корабль, прямо возле него.

Корабль было теперь хорошо видно – оказалось, чтобы его обнаружить, достаточно лишь кинуть в него куском грязи, после которой на стене-хамелеоне останется здоровенное черное пятно. Рядом пришлепнуть еще кусок, еще – и вот он, победоносный навозный жук, – стоит во всей красе! Можно спокойно с ним работать, а прежде – парализовать системы корабля, как это уже и было сделано раньше!

Сергей застонал, выругался, чувствуя, как его охватывает отчаяние, и в который раз проклял тот миг, когда решил отправиться в Эорн! Ну почему, почему он думал, что женщины будут не такими жестокими, властолюбивыми тварями, как мужчины, – стоит их только допустить до власти? Что он, мало пожил, не видел женщин, которые травили своих мужей, убивали любовников, разоряли семью и даже убивали своих собственных детей?! Почему он был настолько глуп и решил, что к власти можно прийти малой кровью, лишь рассказав людям, что такое хорошо, а что такое плохо?! Почему решил, что Глава Эорна будет действовать по его указке, лишь потому, что он, Сергей, много знает из прочитанных книжек?!

Он спикировал на корабль, плюхнувшись на самую его макушку и надеясь, что никто из десятков рвущих друг друга на части баб его на заметит. А им было на самом деле не до него – около десятка лесных дев дрались с воительницами, превосходившими их численностью раз в десять, не меньше. В облике Зверя лесные амазонки бросались на воительниц, норовя проткнуть острым, как копье, рогом, рассыпали направо, налево парализующие молнии, чтобы тут же увернуться от подобных же молний, стрел, арбалетных болтов и мечей ловких и вертких, как угорь, эорнок. Те непостижимым образом успевали уворачиваться от магических ударов противниц, и, возможно даже, не уворачивались, а ловили, отражали парализующие удары такими же вакарами, какие Сергей притащил с собой.

Само собой, потери были с обеих сторон – две лесные жительницы лежат бездыханными – растерзанные, разрубленные фигуры на белой, залитой кровью гальке. Женские фигуры. Видимо, оборотни после смерти, как им положено, принимают человеческий вид. А может, они и умерли в человеческом виде, попав в засаду? И только потом оставшиеся в живых «зверицы» обернулись в боевую форму? Может, и так. На нескольких, или лучше сказать, – почти на всех «зверицах» видимые даже отсюда раны.

Эорнок много, очень много! И они замечательные бойцы. Любо-дорого смотреть, как воительницы уворачиваются от острого рога, совершая такие кульбиты, каким позавидовали бы даже критские акробатки, устраивающие «Игры с быками». Куда там критским акробаткам до этих молниеподобных девок, оглашающих окрестности визгом, ревом и леденящими душу боевыми криками!

Но и среди воительниц потери – не менее полутора десятков трупов и раненых уже лежат на берегу. Сколько длится этот бой – сказать трудно. Но при таком темпе борьбы – не очень долго, продлись сражение чуть дольше, и многие, если не все участники боя, полягут бездыханными, истратив все, до капли – свои силы.

Сергей смотрел на представление недолго, не больше трех секунд. Распластавшись на «пузыре», он проскреб грязь до поверхности корабля, попытался отдать приказ на открытие люка, и… не смог – мозг корабля снова был парализован. Как тогда, когда «пузырь» сбили первый раз. И не оставалось ничего, кроме как снова попытаться соединиться с кораблем напрямую.

На то, чтобы выпустить нити-нервы, у него ушло секунд десять. Чтобы соединиться с системой корабля – около полминуты. Сергей мучительно нащупывал «нервы» звездолета, сращивал их со своими, а потом шарил в глубинах подсознания корабельной шлюпки, нащупывая систему, пытаясь ее пробудить.

Ничего не получалось. Более того, Сергей почувствовал, что на него напала необъяснимая сонливость – хотелось спать так, что глаза закрывались с неумолимостью стальных шлюзов. В сознании удерживала только паника да ярость, вскипятившая кровь, взбудоражившая мозг, затопившая его, как приливная волна кипятка, обжигая, вызывая боль, страх, омывая мозг бодрящей волной! Сколько он боролся со спящим кораблем – Сергей не знал. Время здесь не имело значения – может, секунду, а может, минуту. Для него прошла целая вечность, заполненная болью, страхом и яростью!

Когда корабль открыл люк прямо под ним, Сергей рухнул на пол, вырывая, отрывая нити-тяжи, вживленные в «пузырь». И это было больнее всего – будто многорукий жестокий стоматолог-экспериментатор сунул сразу во все зубы Сергея острую, раскаленную докрасна иглу! Каждый нерв, каждый «зуб» послал в мозг Сергея сгусток боли, и мозг едва не взорвался, выжженный этой концентрированной бедой, этим огненным потоком негативной информации!

Но корабль ожил. Корабль очнулся. Впился в Сергея ласковыми нитями, вобрав в себя боль, страдание, дав взамен покой, благость и успокоение. Было в этом что-то от материнской ласки, от бабушкиной теплой руки, прижавшей к своей необъятной груди. Было что-то и от Бога – того Бога, каким его представляют истинно верующие – всепрощающего, доброго, понимающего все и вся. Всемогущего, как сама Природа, коей он собственно и является.

Мгновенно запустился процесс регенерации, питательные вещества были поданы в тело Командира, выводя его на базовый уровень. В мозге-теле корабля уже давно отпечатался слепок-схема сущности, именующей себя Сергей Сажин, и корабль, повинуясь инстинкту, восстановил его до того физического уровня, какой был во время последнего соединения Командира с органами маленького звездолета. Последний импульс пробудил Сергея, и когда он открыл глаза, был полон сил и энергии, готов своротить горы или разбить пару-тройку голов!

Первое, что сделал, – сбросил со стен звездолета завесу грязи. Для этого понадобился всего лишь один вибрационный импульс – изнутри стены стали прозрачными, будто слегка дымчатое стекло, снаружи – жемчужными, переливающимися в лучах красного, уходящего на покой солнца.

Второе, что сделал, – рванул с места, уйдя в небо свечой, будто выстрелянный из Царь-пушки. «Пузырь» несколько раз тряхнуло, пришибло болью, но боль тут же утихла.

Через пару секунд понял – стреляли вслед. Пытались парализовать. Но не смогли. Почему? Сейчас не интересно. Сейчас интереснее другое – что с его спутниками? Магиней, Лурком? Пока боролся за свою жизнь и за жизнь корабля – было не до них. Теперь пора взяться и за их лечение.

Сергей видел все вокруг и внутри с закрытыми глазами. Ему не нужно было смотреть самому, когда он находился в «пузыре». Корабль сам был одним сплошным глазом, видевшим все внутри себя, снаружи себя и даже в своей плоти – в плоти корабля и в плоти Сергея, являющегося сейчас частью корабля, Командиром-пилотом и дополнительным мозгом звездолета. При желании корабль мог считать все параметры своего Командира, начиная с температуры и заканчивая размером и точным количеством пор на его коже. И когда Сергей пожелал узнать, что сталось с его спутниками, корабль впился в неподвижные фигуры мужчины и женщины, выпустив тысячи, десятки тысяч микрокорешков, опутав раненых плотным серебристым коконом щупал.

Оба были при смерти. Лурку проклятая стрела пробила плечо, но хуже всего – арбалетный болт пробил спину навылет, пройдя через печень и выйдя из живота. Теперь Сергей понял, что такое кололо его в шею – кончик арбалетного болта, высунувшийся из парня.

Спасло Лурка, как ни странно, то обстоятельство, что перед выходом из пыточной Сергей его парализовал. В состоянии искусственной комы, вызванной парализатором, все процессы замедлились, и не было болевого шока, неизбежного при таких опасных ранениях. Медленнее вытекала кровь, медленнее умирал мозг, лишенный ее притока. У Лурка были и другие раны – на ногах, на руках, но всего лишь царапины, борозды, прочерченные острыми наконечниками, прошедшими вскользь.

С магиней дело обстояло примерно так же, если не хуже. Ее сердце практически остановилось, вздрагивая в последних судорожных попытках удержать уходящую жизнь. Ему просто нечего было качать – вся кровь, что была в этой молодой женщине, вылетела через страшную рану на ноге. Вернее – через обрубок, оставшийся от некогда длинной, прекрасной, достойной супермодели ноги.

Чем стреляли воительницы – Сергей не знал. Он мог лишь догадываться – в колдунью попали чем-то вроде срезня, широкого наконечника стрелы, отточенного до остроты бритвы. Эти наконечники применялись лучниками Земли, начиная с железного века и до того самого времени, когда луки были вытеснены огнестрельным оружием. Удар срезня, выпущенного могучим боевым луком, мог начисто срезать руку, голову, сильно покалечить человека, например, как сейчас, когда «удачно» попавший срезень разрубил подколенную ямку и практически отсек ногу в коленном суставе.

Сергей поразился силе и умению неизвестной лучницы. Чтобы таким не аэродинамичным наконечником, и попасть так точно? На таком расстоянии!

Но тут же отбросил восхищение – возможно, это была просто случайность. Палили куда ни попадя, вот и попали срезнем в несчастную бабу, ампутировали ей ногу.

Нога висела на клочке грязной кожи, и приделать ее назад не было никакой возможности. Все, что можно сделать на данном этапе, – закрепить, закрыть сосуды, из которых все еще сочилась кровь, и подать в них физраствор, максимально приближенный по составу к человеческой крови. С тем, чтобы организм продержался до тех пор, пока печень сама не выработает нужное количество красной животворной жидкости.

Шевелящиеся, как черви, нити выдернули из тела Лурка инородные предметы, мгновенно стянули раны, сшили сосуды, подали в плоть человека сигналы, ускоряющие регенерацию, добавили препараты, ускоряющие заживление.

Культю магини прикрыли куском свисающей кожи, очистив рану от грязи, налипшей на разрез. Несколько нитей, вошедших в сердечную мышцу, выдали электрические импульсы, наладившие равномерную работу «насоса», в который через те же нити начал поступать. Физраствор, созданный в плоти корабля. Мозг женщины будить пока не стали – наоборот, чем дольше он сейчас будет находиться в бессознательном состоянии, тем лучше. Тем более что здесь была еще одна проблема.

Сергей потащил с собой колдунью не просто так. Его целью была информация, которой владела магиня, вся та информация, которую она собирала за все свои годы жизни, – все о магии и все о устройстве Эорн. Судя по последним событиям, Морна рассказала ему далеко не все. По какой причине – это еще следовало выяснить, но то, что не все, – это точно.

А чтобы получить эту самую информацию, Сергею нужен был корабль. Только он мог служить посредником, насосом для перекачки содержимого мозга магини в мозг Капитана.

Сергей не знал, не понимал, да и не хотел понимать способа извлечения информации из головы разумного существа в мозг корабля, а из мозга корабля – в мозг любого другого существа, которое захочет и сможет эту информацию получить. Именно сможет, потому что только развитый, подготовленный, обладающий достаточной вместимостью мозг может принять информацию, от которой обычный человек просто сойдет с ума.

Каждый мозг теоретически обладает нужным объемом памяти, но не у каждого мозга эта память задействована в полном объеме. Если сравнить мозг с неким складом, то у развитого мозга большинство «кладовок» раскрыто, готово к приему товаров, и «грузчики» легко укладывает его на полки.

У мозга неразвитого, не тренированного, большая часть «кладовок» закрыта, и товары, поступающие мощной рекой, потоком, могут просто разорвать «коридоры склада», после чего человек превратится в пускающий слюни овощ. Вопрос был только в том, достаточно ли в мозгу Серг места, чтобы принять информационное содержимое серого вещества колдуньи. Сергей надеялся, что – да. Иначе… Он не хотел думать, представлять, что будет иначе. Ему нужно так сделать, и он сделает!

Попозже сделает, пусть долечивается, тем более что лучше выкачивать информацию, пока женщина в бессознательном состоянии. Это Сергей знал точно – из сведений, поданных корабельным мозгом. Любой мозг сопротивляется чужеродному вмешательству, тормозит процесс, а в самых тяжелых случаях полностью блокирует выкачку информации. Потому – лучше вот так, пока магиня лежит хладным полутрупом, бледным, как мраморная статуя.

Нет, она не будет осушена насухо, как пруд, у которого снесли плотину, – все ее знания будут всего лишь скопированы. Это-то Сергей уже знал. Можно было бы, конечно, уничтожить, стереть информацию насовсем, но зачем? Что она сможет рассказать врагу? Что чужачка умеет летать? Так это видели сотни людей. А теперь – знает весь город. Какая еще информация о Сергее может ему повредить? Нет необходимости стирать память магини.

Вот только что с этой бабой делать, когда необходимость в ней исчезнет? Убить? Отпустить?

Если оставить магиню в корабле, в конце концов до нее может добраться Лурк, у которого похоже «поехала крыша». Похоже, что парень стал слегка неуправляемым. Раньше он хоть и протестовал против каких-нибудь приказов, но всегда их исполнял. А сегодня… хотя… А что сегодня? Разве он не выполнил хоть один приказ?

Убил советницу по безопасности? Так Сергей не отдавал приказа ее не убивать. А то, что Лурк сообразил, что Сергей попытается сохранить ее как заложницу и за счет этого выторговать свободу – так он и не был дураком, чего тут не понять?

И все равно он опасен. Что делать?

Корабль завис на высоте пяти километров над землей. Вернее – над водой. Далеко в море, там, где никто его не увидит. И Сергей никого не увидит. Своими глазами, не «глазами» «пузыря».

Звездолет мог «видеть» на очень большом расстоянии – его органы чувств, если можно их так назвать, могли увеличить изображение до такой степени, что можно было рассмотреть мышь на расстоянии десятка километров. А то и на большем расстоянии. Сергей этого не пробовал, но знал, что корабль обладает такими способностями. Знания никуда не делись. Знания, полученные от корабля-матки.

Сергей вызвал ложе и лег горизонтально, расслабившись. Отсоединяться от корабля не стал, не хотелось. Сегодня, когда разбудил шлюпку, у него возникло странное чувство – отклик от «пузыря» был таким, как если бы это был не биомеханический организм, больше механический, чем «био», а живое существо. Настоящее, живое – чувствующее, думающее, и… обладающее некой волей! Доброжелательной, доброй волей – к нему, Сергею!

Это было похоже на то, как если бы после долгой командировки встретился со своей собакой. Корабль был РАД своему командиру, своему пилоту, своему Координатору!

И сейчас Сергей отправил кораблю импульс приязни, радости от того, что соединен с этим шаром, что он находится здесь, удовольствия от того, что касается плоти звездолета, соединен с ней, врос в нее. И тут же получил ответ – «пузырь» выдал такой импульс приязни, что в душе вдруг запели трубы и губы невольно сложились в улыбку.

Сергей тихонько засмеялся – радостно, счастливо, сам не понимая чему. Может, тому, что у него в этом жестоком мире был теперь хоть один друг, которому он мог доверять? Тот, кого можно не опасаться, тот, кто не воткнет в спину нож и рядом с которым не надо думать, что он выкинет в следующую секунду? Настоящий друг, который сделает все, что нужно, понимая без слов, и которому можно доверять, как самому себе. Себе? Себе-кораблю? Да, корабль стал частью Сергея. Вероятно, так и было задумано с самого начала, симбиоз корабля и разумного существа. Кому человек может доверять больше, чем кому-либо на свете? Только самому себе.

Сергей полежал с полчаса, обдумывая, планируя, размышляя. Каждые десять-пятнадцать минут он делал запрос – закончен ли процесс считывания информации у магини, подогреваемый желанием ускорить это самое считывание. Однако каждый раз останавливал себя, требуя от корабля максимально эффективно работать с мозгом подопечной, но так, чтобы его не повредить.

А еще он приказал звездолету провести максимально полное обследование организма колдуньи и организма Лурка – на предмет лечения и… вообще строения тела. Процессов, в нем протекающих. Если кто и мог помочь в деле обретения мужского естества, так это корабль, располагающий огромными, в сравнении с человеческими, способностями.

Фактически звездолет был огромной медицинской лабораторией, и не только медицинской – он ведь мог выращивать биомеханические крылья, их зародыши – неужели он не мог сделать так, чтобы Сергей не только выглядел, как мужчина, но и на самом деле был мужчиной!

Увы, мало обрести мужской облик – это сможет и женщина, приложив достаточные усилия. Перестроить организм так, чтобы он выделял гормоны, нужные мужчине, автоматически, без участия сознания человека – вот в чем задача. И чтобы узнать, как это сделать, нужны исследования тел аборигенов.

Знания Сергея – поверхностные, неполные, дилетантские – для этого не годились. И кроме того, это были знания земные, а он ведь находится не на Земле. Тела, так похожие на тела землян, на самом деле могут существенно отличаться от своих иномирных «родичей». Даже у земных рас имеются такие существенные различия, что они могли – и становились – буквально фатальными для целых народов. Например, народы Севера могут стать алкоголиками от одного выпитого стакана водки, тогда как стандартному европейцу нужны для этого долгие годы.

Даже болезни, смертельные для одних народов, для других – как простой насморк. Например, корь, от которой вымирали целые архипелаги в южных морях.

Прежде чем вмешаться в женский организм, нужно было узнать, чем он отличается от мужского, и уже тогда попытаться что-то сделать. И даже не попытаться – а сделать! Сергей был уверен, что сможет. Все равно сможет! С такой техникой, да не суметь?

В общем, он решил держать обоих испытуемых как можно дольше в искусственной коме, и пусть корабль не спеша покопается в их телах. А самому пока что взять «отгул».

Приняв решение, снова мысленно «погладил» корабль по «голове», дождался мгновенного преданного «лизания» и отсоединился, восстановив свой привычный человеческий облик. Затем, шлепая босыми ногами по полу, отошел в сторону от лежащих на возвышениях пациентов и соорудил закрытую кабинку, выскочившую из плоти корабля.

Когда Сергей касался пола босыми ногами, он тоже «чувствовал» корабль, но не так уверенно, не так ярко, как тогда, когда тот подключался к его телу тысячами нитей-тяжей. При соединении нитями Сергей становился единым целым с системой звездолета, теперь же он будто стоял в соседней комнате и перекрикивался со своим другом с расстояния нескольких метров. И так тоже можно, но получается не так эффективно, есть некоторое замедление отклика звездолета. Для обычной жизни – незаметно, какая разница, что кабинка выскочила из пола с задержкой на доли секунды? А вот для космических скоростей любые задержки недопустимы. Там, где требуется мгновенная реакция на поступающие сигналы об изменяющейся реальности, – нет ничего важнее скорости передачи информации.

По крайней мере так говорилась в инструкции по пользованию кораблем. И именно потому все пилоты соединялись с кораблем тяжами, становясь его придатком, дублируя системы звездолета.

Кстати – о системе корабля. Сергей так и не понял, почему у шлюпки не были установлены защитные экраны. Ясно, что этот маленький зародыш звездолета не был предназначен для боевых действий. Это всего лишь спасательно-экспедиционная шлюпка, у которой не развивали способности к боевой работе. Но ведь из этого зародыша мог вырасти полноценный корабль! Такой, как «Ла-Донг», с его мощными излучателями, с его могучими двигателями, способными перенести через вселенную на любое расстояние быстрее мысли! Так как тогда у большого корабля оказались пушки и защитные экраны, если их нет у «зародыша»? Установили потом, в процессе эксплуатации? Или они выросли вместе с кораблем из зародыша-«пузыря»? Жаль, что «растить» звездолет нужно долгие годы! Нет у Сергея этих лет, увы…

Эх, вот если бы суметь восстановить «Ла-Донг»… Если бы он мог сделать так, чтобы эта громадина взлетела! И тогда… А что – тогда? Что бы он сделал? И главное – зачем?

Ну… тогда можно было бы диктовать свою волю миру! Ни один колдун или даже армия колдунов не смогли бы ему повредить! Звездолет с его бластерами разнес бы полмира! Какие там единоборства? Какие там ружья-арбалеты?! Дал залп, и вместо Эорна озеро кипящей лавы! Нет Эорна! Нет Гекеля, с его армией безумного молодняка с промытыми мозгами!

И Киссос с его самодовольными магами-летунами – тоже в кипящую лаву!

И коварных девок в джунглях – нахрен! В печь! Всех, все под нож! Под бластер! В кипящую лаву! На Колесо Времени, новые тела надевать! Выжечь заразу! Зло! Ненависть! И построить… Что построить?

«Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем – тот станет всем!»

Так, да? Горько усмехнулся – было уже. Все было! Миллионы жизней! Ради идеи! Хорошей, но глупой, нежизнеспособной: «Счастья всем, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!»

Нет. Не бывает так – даром. Всегда нужно платить за свое счастье. Иногда – миллионами жизней. Как на той страшной войне, которую потом назвали Отечественной. Своими жизнями платить, и чужими.

А может, просто уйти в сторону, как уже думалось? Отойти, подождать, чем это кончится, пусть себе сами куют свою жизнь? Отремонтировать корабль и улететь к чертовой матери с этой планеты? Куда? Да куда-нибудь! Хоть куда! Где тихо, мирно…

И вспомнилось:

«Будах тихо проговорил:

– Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.

– Сердце мое полно жалости, – медленно сказал Румата. – Я не могу этого сделать.[1]»

Так как ему поступить? Уничтожить? Создать заново? Или просто пойти своей дорогой? Не убивая, не купаясь в крови?

О боги, ну что же вы хотите от простого опера, капитана полиции Сергея Сажина?! Ведь он просто человек, не бог! Никакой не бог! Даже не божок!

Свинство это с вашей стороны, требовать от человека нечеловеческого, даже если он уже и не совсем человек! Или человек?

Глава 6

– Аааааа… ааааа… ааааа… аааа!

– Я ее щас убью! Заткнись, тварь!

– Ааааа… ааааа… ааааа…

– Серг, заткни ее! Не могу уже слышать!

– Я ведь не убивала его! Я, наоборот, поддерживала, не давала умереть! Зачем вы отрубили мне ногу?! Ох, нога моя!.. Гады! Проклятые, ползучие гады!

– Она поддерживала, тварь?! Я тебе щас башку снесу!

– Тихо! Все – тихо! Послушай, подруга, если не заткнешься, я тебе рот зашью! А ты – отойди от нее! Никто из нас ногу не отрубал. Это твои добрые друзья постарались, предполагаю – боевым наконечником. Применяют у вас наконечники с режущим краем? Ну?!

– Применяют… Охрана, бывает, применяет, чтобы беглецов остановить. Но они не могли! Против меня не могли! Ну как они могли… Как она могла?!

– Вот видишь, уже начинаешь прозревать, думать.

– Я уродка! Я теперь никому не нужна! Я… я…

– Дерьмо ты! На палочке!

– Лурк, не трогай ее, помолчи. Как там тебя звать? Азира? Скажи, Азира, ты бы сама могла снять этот ошейник?

– Нет. Только тот, кто надел. Выпустите меня! Отпустите! Мне нужно отрастить ногу!

– А что, ваши колдуньи умеют отращивать конечности?

– Умеют, почему бы и нет? Мы много чего умеем. Только вот не умеем отращивать конечности самим себе! Ааааа… уууу…

– Хватит рыдать. Мы не виноваты в твоей беде. Ты виновата. Не стала бы участвовать в расправе над парнишкой, и не было бы ничего. Кто тебя заставлял это делать?

– Кто, кто! Ты дура, что ли?! Ясно – кто! Кто может отказать Главе?! Даже я не могу! Никто не может!

– Понятно. В общем, так. Мой приказ: Лурк – охраняй эту девицу, смотри, чтобы она ничего не натворила. А мне нужно… хмм… поспать. Да! Поспать часа два. Колдунью не трогать, не обижать, даже если будет выть. А тебе, Азира, приказ такой – сидишь тихо и не вопишь. А завопишь – я разрешаю Лурку врезать тебе по носу так, чтобы сопли во все стороны полетели! Но не до смерти и не покалечить, слышал, Лурк?

– Слышал. А как твой приказ ее не трогать? Второй приказ противоречит первому.

– Хмм… да, точно… Тогда выполняй второй приказ. Мне мешать нельзя, трогать меня нельзя – пока не проснусь.

Сергей улегся на ложе, зарыл глаза, «крикнул» кораблю, вызвав у него живой отклик. Звездолет поприветствовал его, как собачка, будто ткнулся ему в ладонь холодным носом, радостно, как пес, встретивший любимого хозяина.

Команда… Сергей приготовился… и все-таки едва не застонал от боли! Поток информации ворвался в мозг как водопад из прорвавшейся плотины, ударил, забурлил в «коридорах» мозга, растекаясь по «хранилищам», и в первую секунду это было совершенно невыносимо. И страшно. Если бы не память о том первом разе в «Ла-Донге», Сергей сейчас бы даже запаниковал. Видимо, скорость передачи информации была слишком велика.

Впрочем, болезненные ощущения скоро исчезли, и когда поток информации иссяк и Сергей открыл глаза, Лурк слегка удивленно спросил:

– А чего не спишь? Ты же сказал – два часа будешь спать!

– А сколько прошло? – тоже удивился Сергей.

– А я откуда знаю? Здесь солнца нет, и вообще солнца нет – темень кругом. Как я могу определить, сколько прошло времени? Ты закрыл глаза, чуть-чуть полежал и снова открыл. Все, что я знаю.

– Все, что ты знаешь… – вздохнул Сергей, и потянулся. – А мне показалось, что прошло много, очень много времени. Я сейчас еще посплю. Только вот что, Лурк – ты кое-что увидишь, но не удивляйся. Я тебе говорила… говорил, что я мужчина? Вот сейчас я и стану мужчиной. По крайней мере – на вид.

Лурк протяжно вздохнул, чем вызвал кривую усмешку Сергея. Колдунья промолчала, что она там себе думала – неизвестно, только закрыла глаза и отвернулась.

Сергею вдруг подумалось – а нельзя ли через систему корабля подслушать мысли? Ну например – мысли вот этой женщины? Ведь воспоминания корабль может считать, а почему не может услышать мысли?

Выругал себя. О чем думает? Время тянет! Боится? А что бояться-то? Всегда может вернуть себя назад, в прежнее тело, тело, когда-то принадлежавшее несчастной нищенке Сарине.

Сарина… Куда она делась? Куда отправилась ее душа? Да кто знает… Смешно – а может, она сидит сейчас в теле Сергея, заняла его место? А почему и нет? Боги, с их извращенным чувством юмора и не такое могут выкинуть! Представить только – очнулась, а вместо девичьего тела – здоровенный мужлан. Языка не знает, идти куда – не знает, и что станет делать? Как жить?

Сергей вдруг тихо захихикал, и Лурк, напряженно наблюдавший за его ложем, едва не вздрогнул, шумно перевел дыхание. Потом укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.

Сергей это видел через корабль и слышал – тоже через корабль. Слышал и видел – до тех пор, пока процесс изменения тела не начался. А уж когда начнется – будет не до взглядов по сторонам.

Да, вроде бы бояться особо было и нечего, превращался не раз, но впервые он делал превращение с помощью корабля, с помощью той информации, которую корабль собрал с его тела, и с тел спутников. Если уж сейчас не получится, то…

А что тогда – «то»? Ну что тогда?! Да ничего! Не получится – будет пробовать еще раз, другой, третий, пятый, сотый раз… Вечно, пока будет жить! Только вот все-таки хочется, чтобы получилось с первого раза. Очень хочется! И должно получиться. Должно!

Сознания коснулась ласковая рука, успокаивая, убивая тревогу. «Все будет хорошо, не бойся! Я с тобой!» Корабль…

Сергей будто и впрямь услышал эти слова, и ему стало хорошо и очень спокойно. Закрыл глаза и отдался на волю судьбы и родного корабля. Именно родного, ведь ближе этого существа у него никого теперь в этом мире не было. Сознание погасло.

* * *

– О боги! Это… это… это что такое?! Как она могла?!

– Ага! Что, сучка, страшно?! Вот нацепит твою морду, пойдет к твоей Главе и снесет ей башку! А потом улетит! И хрен вы что сделаете!

– Вот потому «перевертышей» и не пускают в Эорн! Только чушь и бред – не пройдет она! Везде амулеты, которые сразу сигналят на «перевертыша»! И тогда ей конец! Или ему?

– А тебе какая разница – она или он? Сиди себе в ошейнике и сиди, не рыпайся! А то башку снесу! Слышала, что она… он сказал? Сразу по башке тебе дать!

– Попался бы ты мне…

– Уже попался раз. Забыла? Эх, дебилы вы, дебилы! Мы же к вам летели на помощь! Мы же хотели вам оружие дать, хотели помочь! И чего теперь? Ты безногая уродина, рабыня, оружия нет, и похоже, вашему поганому Эорну конец пришел. Или я не знаю нашей… нашего Серг! Ну почему вы такие дебилы, вот скажи! Почему?

– Потому! Надоел… Надо было ТЕБЯ пытать, а не твоего брата! А первым делом язык вырвать!

– Не касайся грязными лапами брата! Получи!

– Ай! Ай! Больно же, скот ты проклятый! Ну ничего, когда-нибудь я до тебя доберусь!

– Если только доползешь! Уродина! Кстати, что-то ты не больно переживаешь по поводу своей культи! Что так?

– А вот так! Попаду к своим – вырастят мне ногу! Чего мне волноваться? А вот ум тебе не вырастят, дебил!

– Сама дебилка! А сколько тебе лет? Дети есть? Ты замужем?

– Хочешь, чтобы я на тебе женилась? Идиот! У нас не говорят – «замужем», у нас говорят – «ожениться». Женщина – главнее, потому что все от нее! И Создатель – женщина, она родила мир! И все сущее!

– Ересь. Спятившие тупые бабы. А все-таки ты не ответила – муж у тебя есть? Тебе сколько лет?

– Двадцать два года. Нет у меня еще мужа. Рано мне мужа! И вообще – я посвятила себя магии, мне не до семьи, не до детей!

– Да ты еще молоденькая сикуха, оказывается! Чуть старше меня! А строила из себя… Подумаешь – и правда важная дама! И сиськи у тебя маленькие! Но надо отдать должное – красивые, да. И, кстати, а у вас все бреют… там? И в подмышках?

– Извращенец! Разглядывал меня, пока я была без сознания?! Подлец! Гад! Может, ты еще и… трогал меня? Совал?!

– Нет. Не трогал. Я уродок не трогаю. Притом что ты враг, ты помогала убивать моего брата! Я тебя ненавижу! Лучше я овцу трахну! Или даже козла! Чем тебя, животное!

– Скотина глупая! Да не убивала я! Наоборот, поддерживала! И кстати, если бы вы не влезли, возможно, он еще бы и выжил! Ну да, помучили, но потом бы вылечили! Возможно…

– Возможно?! Ах возможно?! Гадина!

– Ай! Ну как ты может бить беззащитную женщину?!

– Вот так! И вот так еще могу! И вот так! Так!

– Ай! Ай! Ууу… гад!

Молчание. Потом осторожно, опасливо:

– Грудь красивая, да? А… остальное? Ты же все разглядел?

– Не все, но постарался, ага. Красивая. Если бы ты не была эорнской тварью… которую только убить… то… хммм…

– Нет у меня семьи… А ты красивый. И у тебя… тело красивое. Во всех местах. Я так-то мужчин видела голых, но это были больные… А чтобы в постели… Я вообще-то девственница.

– Брешешь! Врешь, как скотина! В двадцать два года – и девственница?! Ну-ка…

– Руки! Руки убери! Убери руки, я сказала, изврат проклятый! Овцелюб мерзкий! Тьфу на тебя! Я сейчас Серг пну, он проснется и тебе задаст! Маньяк!

– Откуда ты про маньяков-то знаешь? И про овцелюбов? У вас что, есть извращенцы?

– Вы, мужчины, – все извращенцы, каждый первый! Вам только волю дай! Если бы не мы, мудрые женщины, вы бы только овец трахали да вино пили!

– Лучше овец, чем таких, как ваши бабы! Все жилистые, узловатые, как пеньки, смотреть противно! Небось, ткнуть некуда, палец сломаешь, как в дерево! Кстати, а ты с женщиной в постели была?

– Любопытный ты очень! Вот я сейчас прямо-таки тебе и доложила! А чтобы палец не сломать, ты не суй его так глубоко в ноздрю – обломишь, как дышать будешь?

– А по башке?

– Ты пользуешься моей беззащитностью и затыкаешь мне рот! Это нечестно и вообще подло!

– Зато сразу результат. А может, тебе мечом в задницу ткнуть? Еще лучше будет! Считай, что я тебя допрашиваю! Ты же враг – я должен тебя допросить, пока начальник спит!

– И во время допроса ты должен ткнуть меня пальцем между ног, да?

– Должен же я убедиться, что ты не врешь?! Может, ты намерена вводить меня в заблуждение?! Ты же враг! Ты участвовала в пытках моего брата, меня пытала и еще кучу людей!

– Ну ты и дурак… Я сколько раз тебе говорила – ну не пытала я, не пытала! Это палач пытал! И кстати – мужчина! Ни одна женщина не опустится до такого ремесла, только грязные, тупые мужчины! Я, наоборот, поддерживала в нем жизнь! И вообще – первый раз участвовала в допросе самолично… Мне тоже было неприятно! Даже тошнило!

– Ах, тебе неприятно было?! Да другая баба в обморок бы упала, видя то, что там происходило! Врешь! Если бы ты такое раньше не видела, ты бы выблевала все, что есть внутри, вместе с кишками! Брехунья мерзкая!

– Я лекарка. Я и не такое видала! Ты когда-нибудь лечил рану, в которой копошатся черви, поедая мертвую плоть? Ты вскрывал гнойники, содержимое которых забрызгивает тебе лицо желто-красной жижей, и при этом в комнате стоит такой дух, что нельзя дышать, будто труп разлагается? Ты…

– Хватит! Меня щас вырвет…

– И меня тошнило. Но что делать? Выбрала себе работу, так терпи. Мама была против, чтобы я становилась лекаркой, но я с детских лет хотела стать магиней-лекаркой и стала ею!

– Ты не ответила на вопрос – с женщиной была когда-нибудь? Была же, я знаю! По глазам вижу! И не надо щуриться – у тебя все в глазах написано!

– Ну… была, и что? Да, у меня были подруги… И когда я в магической школе училась, и сейчас есть подруга. Но мне и мужчины нравятся. А что такого?

– Ничего! Вот и нечего врать! Понятно, как ты девственность до самой старости сохранила.

– Старости?! Вот скотина… Сам же сказал, что я молоденькая сикушка! А теперь – старость?!

– У нас в пятнадцать замуж выходят. И детей рожают. Как только месячные начинаются, три года отсчитывай – и можно замуж брать. Впрочем – никто особо этого закона не соблюдает. Выглядишь как женщина, рожать можешь – давай, рожай. Все!

– Варвары! Вы – варвары! Но ты интересный, да… Я бы тебя оженила. Или в наложники взяла!

Молчание, сопение…

– Лурк… мне жаль твоего брата, правда. Клянусь! Но я ничего не могла сделать! И правильно ты убил эту дуру по безопасности – я никогда ее не любила! Глава слишком ей верила, слишком! В конце концов она бы Главу подсидела! Сколько раз я говорила – отгони от себя эту тварь, у нее глаза слишком хитрые, подлые! А Глава только отмахивалась!

– Ты – Главе? И тебе за это ничего не было?!

– Еще бы ей было! – Сергей сел на лежанке, свесил ноги, прокашлялся и продолжил, пробуя свой новый голос, хрипловатый баритон. – И чего ты ее все время зовешь Глава?

– А как она ее должна звать? – Лурк удивленно приподнял брови.

– Мама, конечно. Или как там у вас – «мамаша»? Или «мамка»?

– Глава… – Магиня потупила глаза и снова подняла взгляд на Сергея. – Главу зовут только Глава, и никак иначе.

– Оп-па! Так у нас доченька Главы?! – восхитился Лурк. – А давай отрежем ей голову и пошлем мамочке! Вот она порадуется!

– Она будет вас преследовать, чего бы это ей ни стоило. Убьете вы меня или нет. И лучше бы убили, потому что…

– Потому что стыдно, когда дочь Главы рабыня? Да ты вообще ее позор! Лекарка! Она ведь послала тебя в подвал жизни учить, так? Чтобы ты стала полезной? Как твоя сестра?

– У нее и сестра есть? – Лурк недоверчиво покачал головой. – А откуда ты знаешь?! А! Забыл… магия, конечно.

– Магия, – задумчиво покивал Сергей потягиваясь, сгибая и разгибая руки, вращая головой. – Сестра была среди стрелков. Наша подруга подозревает, что это именно сестричка засандалила ей срезень в коленку. А хотела в башку! Стыдится ее. Тоже считает позором семьи, представляешь?

– Представляю… – Лурк вдруг вздохнул и пригорюнился. – Меня тоже считали… Слова доброго никогда не скажут… Чего вылупилась! Все равно ты тварь! Теперь будем торговаться с твоей мамашей! Чего-нибудь выторговывать будем!

– Нечего нам выторговывать, – нахмурился Сергей, с некоторым удовлетворением слушая забытый уже звук своего голоса. – Да и не будут они торговаться. Умерла так умерла. Для них она потерянный кусок. Да и не хочу я с ними связываться. Вариант Эорна отпадает. Гекель тоже нам не друг. Что остается?

– Киссос? – с готовностью подбросил Лурк. – Ты хочешь связаться с рабсами? Их натравить на Гекеля и Эорн? Или все-таки с этими бабами… из джунглей? Но зверины тоже не сахар! Я бы с ними не связался!

– А с вашими… подземными жителями… связался бы?

Лурк задумался, помолчал и с неохотой добавил:

– И наши говнюки. Верить никому нельзя! Все врут. Все лживые твари и думают только о прибыли, о своем интересе, и продадут за медную монетку!

– А с лесными стервами вы правильно не хотите дел иметь! – вклинилась девушка. – Им верить нельзя совершенно! Они только и ждут случая, чтобы напасть, убить, ограбить! И мужчин наших воруют при первой возможности! Хотя у нас и договор о ненападении!

– Какой договор? – Лурк недоверчиво помотал головой. – Вы же якобы ненавидите друг друга, убиваете, нападаете? По крайней мере так сказала одна лесная жительница, с которой Серг и я общались!

– Лурк. – Сергей слегка усмехнулся. – Тут все гора-аа-аздо сложнее! Они торгуют с лесными, получают от них фрукты, травы, драгоценные камни, лес и много чего еще! Видел площадку перед мостом? Каждый пятый день они встречаются там и обмениваются товарами, продают друг другу все, что нужно! Это только на словах они такие непримиримые враги, а на самом деле…

– Ну и что?! – Магиня возмущенно фыркнула. – Настанет день, и мы вырежем всех этих сучек! И в город им входить нельзя! Их сразу убьют! А то, что мы не ходим в этот грязный, сырой лес, – так нам и не надо! У нас есть прерии, у нас есть горы – на кой демон нам этот поганый болотистый лес? Сидят они там и пусть сидят! Подыхают! Они почти и не рождаются! Знаете, зачем они наших мужчин воруют?

– Кровь обновляют, – задумчиво ответил Сергей, оглядываясь по сторонам. – Хватит о сексе. Перейдем к делам насущным. Похоже, что я долго проспал.

– Ну… не так долго, но… прилично! – пожал плечами Лурк – День в разгаре. А ты хорошо выглядишь… худой только. А все-таки жалко, что ты не девушка. Ну такая красотка была – глаз не отвести!

– Кыш, проклятый! Слышал я, как ты под юбку девке заглядывал! Щупал ее! Действительно – извращенец! Ты вот лучше скажи, что сам-то думаешь – что нам делать? Вернее – как нам поступить? Как жить дальше?

Лурк поудобнее устроился на своей лежанке, подложив руку под голову, задумчиво посмотрел на Сергея, и глаза его затуманились. С минуту молчал и, когда Сергей уже перестал ждать ответа, вдруг горько усмехнулся:

– Ты же хочешь сделать так, чтобы всем было хорошо, верно? Чтобы все получили по заслугам – и плохие, и хорошие, чтобы никто не был обделен… Ты, наверно, решил, что тебя боги послали, да? Чтобы навести порядок в мире? Что так смотришь – угадал я? И знаешь, что я заметил? Ты хочешь и мир исправить, и сделать это все так, штоб никого не убить, кровянки не пустить, штоб все только на убеждении. Мол, расскажу людям, как правильно жить, и они сразу станут жить как надо! Так, да, Серг? Так, я вижу. Только я тебе чо скажу – чушь это все. Чушь! Ты думаешь, я дурак? Не вижу, что происходит? Тебя в конце концов убьют, ежели ты не одумаешься! Ты посмотри, сколько за последние дни гадости всякой было! А все почему? Потому что ты все время думаешь с кем-то договориться. Думаешь, что люди тебя примут как посланца богов и пойдут за тобой. А они не пойдут. У них свои начальники. А эти начальники знают, как правильно жить и кому жить. И вот пока ты энтих начальников не сковырнешь – не будет у тебя порядочного дела! А штобы сковырнуть их, тебе надо будет массу народа перебить! Вот только, как это сделать – тебе виднее! Ты – могучий боец, ты колдун, ты «перевертыш» – кому, как не тебе возглавить этот мир! Ты должен быть Главой всего! И вот когда ты станешь этим Главой, тогда и сможешь творить настоящие дела! А пока что ты только пропадешь, и все. Подумай о том, что я сказал! Мож, я и не мыслитель, но жилка практическая у меня ого-го какая! Мамка всегда говорила, что если бы было образование у меня, я бы всех за пояс заткнул! Я бы далеко пошел!

– Штаны порвутся – далеко шагать! – скривилась колдунья и опасливо посмотрела на Сергея. Но он не слышал ее, напряженно думая, и на лбу нового Сергея Сажина пролегли глубокие морщины.

Все точно Лурк сказал. Все точно. Или Властелин мира, или труп. И больше ничего. Может, в том и была его задача – объединить весь мир в одну большую страну? Сделать так, чтобы люди этого мира жили сытно и хорошо? А ведь сколько можно было бы сделать, аж дух захватывает! Дать людям изобретения Земли! Радиосвязь – это ведь так просто, коротковолновый передатчик! Полеты по воздуху – и не только для магов, полеты для всех простых людей, сделать самолет ведь не так и сложно! И нефть тут есть, это точно! Книги всем! Образование! Медицина! Убрать дурацкие барьеры в обучении той же магии, учить всех способных! Всех, у кого есть искра таланта! Равноправие и мужчинам, и женщинам! Взять все лучшее с Земли и внедрить в жизнь!

И для этого «всего лишь» убить несколько сотен тысяч человек. Или миллионов человек. Залить кровью континенты. Уничтожить всех, кто окажет хотя бы малейшее сопротивление, и стать Великим Императором Сущего, Сергом Первым, Мудрейшим, Собирателем Земель!

А почему бы и нет? А что еще остается?! Нет, правда – что остается? Остается лишь подумать – как это сделать. Впрочем – и это понятно – «как»? Что там сказал Вакуле колдун, когда тот спросил, как ему найти черта? «Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами».

И правда – зачем далеко ходить? Можно и слетать!

Но только чуть позже.

* * *

– Эй, вы живы? Есть кто живой? – Ресонг с трудом поднял голову и тут же уронил ее назад – затылок больно стукнулся о пол, и мужчина застонал, выругавшись, самой черной площадной бранью, какую знал.

– Рес… ооо… как мне хреново! Рес, что происходит?!

– Что-что… Связанные мы лежим, что… Похоже, что нас опоили. Последнее, что помню, – пил вино. Потом – хлоп! – и все. Уже тут. Связанный.

– Как думаешь, что бы это могло быть? Кто?

– Чего тут думать… Капитанишка, сучонок! То-то рожа у него была такая хитрая! Вспомни, что тебе Пиголь про него говорил! Это же хитрая тварь, еще та тварь! Думаю, скоро все узнаем…

– А девки где?

– Ты про кого? Наших или с Киссоса? Сдается мне – киссанки уже рыб кормят. Он не рискнет их в живых оставить. А вот почему мы с тобой еще живы, я не знаю. Хотя нет… знаю. Девки наши, скорее всего, живы – красивые рабыни всегда в цене. И ты тоже, кстати – красивая рабыня. Ну а я раб. Или мне предложат к ним присоединиться.

– К кому – к ним? Ты считаешь, что капитан решил не идти в Эорн? Снова отправился пиратствовать?

– А почему бы и нет? Я бы на его месте так и сделал. А на хрена ему идти в Эорн, где вот-вот будет война, когда можно отсидеться на своих пиратских островах! Переждать, и вперед! Там так-то неплохо, да!

– Я ему башку сверну!

– Боюсь, что он это учтет… Девок что-то не слыхать. Может, унесли? Пользуются вовсю?

– Рес!!!

– А что Рес, что Рес? Девки красивые, чистые… Капитан или себе оставит, или одну себе, другую команде отдаст на время. Делиться же надо! Чуешь, корабль валит, боковая качка? Раньше ветер дул в корму, теперь почти в бок. Так что идем мы на пиратские острова на всех парусах. Вот такие дела, моя прелестница… Ты вот что, девочка, соглашайся на все, хорошо? Пока мы живы – можем на что-то надеяться. Сдохнем – только на дерьмо годны!

– На все?! В постели его ублажать?! Это ты предлагаешь?! Да я лучше сдохну!

– Тогда сдохну и я. Он ведь поймет, что я так просто это не оставлю, я ему башку сниму при первой же возможности. А зачем ему оставлять за собой неразрешенные проблемы? Вот и поляжем мы оба. От тебя не убудет, зато живы!

– Вот ты и подставь ему задницу! Раз такой умный! Ну и животное ты, Рес! Тьфу на тебя!

– Не плюй на любовника, пригодится постель согреть! Народная мудрость гласит!

– Пфххх… Сам и выдумал только что, придурок!

– Ну и выдумал! Мо, дорогуша, потерпи, ладно? Не делай ничего, что их разозлит! Я удивлен, что они вообще тебя оставили в живых! Видимо, посчитали, что самый опасный тут я, а раз я еще тот разбойник, то можно привлечь меня к работе. У него людей-то раз, два и обчелся. Команда больше чем вдвое поубыла – после атак летунов да после арены. Так что ему люди нужны.

– Ты думаешь, он попытается и меня привлечь в свою разбойничью команду?

– Это вряд ли. Баб он за людей не считает. Потрахать, продать – это да. Но чтобы в команду… хотя… все может быть. Он ведь видел тебя в бою, знает, чего ты стоишь. Притом он знает, что ты с Эорна, и знает, как вы держите клятвы. Нет, все-таки побоится оставлять тебя на судне. Не знаю. Ничего не знаю. Чужая башка – разве в нее влезешь? Ульдир непредсказуем. В общем, так – живем и ждем, во что это все выльется. Дурак я был… Должен был все это предусмотреть. Знаю ведь, какая коварная он скотина! Спи пока. Скоро узнаем…

Узнали они уже через полчаса. Дверь распахнулась, впустив в каюту сырой морской воздух, пахнущий йодом и мокрой тканью плаща. Капитан Ульдир Мокрассан вошел, привычно ловя подошвами уходящую из-под ног палубу корабля, прикрыв дверь, подошел к столу, уселся на скамью, прочно прибитую к доскам палубы. Фонарь, который нес в руке, поставил на стол, открутив фитиль побольше, – в каюте было полутемно – то ли сумерки, то ли погода такая. В любом случае каютное окошко давало слишком мало света, чтобы можно было как следует рассмотреть обитателей каюты. Особенно если ты вошел с «улицы».

Помолчав, Ульдир кашлянул и посмотрел на Ресонга неподвижным тяжелым взглядом, сверлившим своего пленителя:

– Ну… да! Прости, дружище! Такова жизнь! А что поделаешь? Мне тоже жить хочется! Ну да, мы с вами прошли через испытания, я вам обязан можно сказать… жизнью, и что? Это вам не старые романы о благородных воинах, которые всю жизнь служат потом своим спасителям! Это жизнь! Кстати – я вам отдал долг. Я ведь не убил вас? А надо было! По всем канонам – надо было! Вы оба – опасные люди! Очень опасные! Но я вас не убил! Потому что тоже знаю, что такое честь! И долги. Я всегда плачу по долгам!

– Ты знаешь, что такое честь? – Морна даже фыркнула, заскрипела зубами. – Да ты… ты…

– Молчи! Не надо! – примиряюще отстранился ладонью капитан. – Сейчас скажешь что-нибудь такое, за что мне придется перерезать тебе глотку, а я этого не хочу! Я слишком тебя уважаю! Ты замечательная женщина! Лучший боец, которого я знаю… Если не считать…

– Серг! – торжествующе добавила Морна. – А ты не думаешь, что это тебе не сойдет с рук? Что она тебя разыщет и тогда тебе конец?

– Честно сказать, это меня волнует, да, – грустно признался капитан. – Но я готов рискнуть. Ей, скорее всего, будет не до вас. Не зря она вас бросила на корабле и сбежала! Вы ей не нужны. Она вас подозревает, потому вам и не доверилась. И притом – надо ведь еще вас и найти! И меня. А я умею прятаться. Пересижу войну, пересижу все эти дерьмовые страсти и займусь своим любимым делом.

– Грабежом?! – пренебрежительно сплюнула Морна, и капелька слюны повисла на ее пухлой губе. Ульдир проследил, как женщина слизнула капельку красным языком, помолчал и, слегка усмехнувшись, продолжил:

– Ну почему же грабежом? Что уж так плохо ты обо мне думаешь? Ну да… и грабежом тоже! Почему бы не взять у тех, кто не может сохранить свое? Кто слаб и не имеет права жить в этом жестоком мире? Здесь остаются лишь сильные, они правят слабаками! А слабаки пусть плачут! Нет, милая, я люблю торговать! Возить редкости – драгоценности, редкие травы, которые наводят цветные сны, лекарственные травы с крайнего Юга – все, что дорого, все, что при малом объеме приносит большие деньги!

– Короче! – прервала Морна. – Что нас ждет?!

– Вас ждет мое предложение, – мягко улыбнулся капитан. – Вернее, тебя. Рес все равно пойдет за тобой, если ты примешь решение. Так что его и не спрашиваю. Молчи, Рес, ничего не говори. Я сейчас не с тобой разговариваю. Итак, у меня к тебе предложение: ты даешь мне клятву верности на крови, и я тебя освобождаю. И Реса освобождаю. И вы вступаете в мою команду на общих основаниях и служите мне три года. По контракту. Рес знает, насколько я удачливый, потому не пожалеете, если примете мое предложение.

– А если нет? Если я не приму предложение? – Голос Морны был глухим, как из бочки, и безжизненным, как пропитанная рыбьей слизью палуба рыбацкой лодки.

– Если нет… если нет – будет плохо. Я вас не убью, как уже сказал, но… скорее всего, продам работорговцам. И получу хороший куш! За женщину из Эорна, славящегося своими бойцами, за мастера меча, который будет украшением любой бойцовой ямы, мне дадут хорошие деньги. Люди любят зрелища, да. А из ямы выхода нет. Вообще никакого. Живете, пока бьетесь. До конца жизни. Печально, да, но у вас ведь есть выбор! Всего лишь клятва на крови, Морна! Я знаю, ты никогда ее не нарушишь. Никогда. Вы, эорнские бабы, на этот счет просто стальные, вас не согнешь! Клятва – и ты моя помощница! И Рес тоже!

– Что вы сделали с киссанками? – мрачно спросила Морна, не отвечая на предложение.

– Убили, конечно! – пожал плечами Ульдир. – А что с ними делать? Пару болтов в затылки, и на дно! Эти сучки вина не пьют, так что пришлось вот так. Жаль, конечно! В ямах таким бойцам были бы рады! Экзотика! Но куда деваться – эти суки покрошили бы нас в капусту. Никто из наших с ними и близко не сравнится в умении выпускать кишки человечкам.

– Что с нашими девушками? – так же мрачно и настороженно продолжила Морна, повернув голову и следя за чертами лица капитана. На лице Ульдира не дрогнула ни одна мышца, он был спокоен и благожелателен:

– А что с ними? Пока что они мои наложницы, очень красивые девочки. По приходу в порт – я их, скорее всего, продам. Лишних денег не бывает, красота же имеет свойство надоедать. Подержу их пока что, а потом… продам, да.

– Сволочь! – выдохнула Морна. – Ну какая ты сволочь! Мы же вместе!..

– Нет. Не вместе. Каждый сам за себя, – неторопливо выговорил Ульдир и, вперившись взглядом в Морну, жестко спросил: – Отвечай, ты со мной или…

– Нет. Я не с тобой! – устало ответила Морна, прикрывая глаза. – Я уже дала однажды клятву крови, потому – другой не будет. Прости, Рес… Я не могу!

Рес промолчал, скривившись, как будто укусил очень кислый плод. Ульдир же вздохнул и пожал плечами:

– Что-то подобное я и предполагал. Кто бы тебя выпустил из Эорна без клятвы крови? Но я все-таки надеялся.

Капитан посидел, собираясь с мыслями, затем выдал:

– Вам дадут снадобье… Или вы его выпьете, или вам вольют его в глотку. И это снадобье будут давать ежедневно. Ну вы знаете, о чем я говорю… В общем – мне жаль, очень жаль.

Капитан резко поднялся и вышел из каюты, оставив фонарь стоять на столе. Массивное основание на давало светильнику упасть, язычок пламени колебался за грязным стеклом, было тоскливо и плохо, так плохо, как никогда.

– Рес, прости… Я не могла иначе! Рес…

– Я знаю, – мрачно бросил Ресонг. – И знал, с кем связываюсь. В общем, надежда у нас одна. Если ты не знаешь, что такое бойцовые ямы, то я – знаю. В лучшем случае полгода, в худшем… в худшем – даже думать не хочу. Сейчас нам вольют в глотки дурман, и мы сами себя перестанем узнавать, даже если увидим себя в зеркале. Потому давай прощаться, милая. Мне с тобой было хорошо, правда. Не думал, что когда-нибудь это скажу – но я тебя люблю!

– И я тебя! – Морна выдавила из себя эти слова и замолчала, слушая, как за стеной свистел ветер и гудели паруса. В задраенное окно стучали капли дождя, и на душе было так же погано, как и на палубе.

Будь прокляты все эти клятвы! Разве они стоят жизни любимого человека? Разве честь стоит того, чтобы за нее умирать?

И Морна ответила себе – да! Так ее учили с детства – честь превыше всего. Вот только очень не хочется умирать, зная, что подставила Реса. Одна надежда – на помощь Серг. Если только та успеет. Если найдет. Если догадается. И если захочет помогать предательнице.

Слишком много этих – «если»…

* * *

– Заткнись! Заткнись, дура! Хватит выть! И без тебя тошно…

Лорана отвернулась к стене и закусила губу. Ей самой хотелось выть, но ведь она не какая-то там ремесленница, промышляющая пошивом париков! Она благородная дама, воительница, и ей не пристало рыдать, как базарной торговке!

Но слезы сами лились по щекам, впитываясь в подушку, пахнущую потом и чужим мужчиной. Перед глазами стояло лицо капитана Ульдира, его искривленный в гримасе похоти рот, пряди темных волос, которые щекотали лицо Лораны, когда мужчина нагибался ниже, прижимаясь к ее голой груди. Ощущение беспомощности, ужаса, невозможности что-то сделать, освободиться, понимание того, что попала в западню, и ничего, совсем ничего не может изменить!

Даже тогда, когда дворец захватили люди Гекеля – такого не было. Даже тогда, когда она была у него в плену.

Даже тогда, когда ее вывели на киссанскую арену – не было такого ужаса и отвращения!

Вначале Ульдир изнасиловал Занду. Деловито, без излишней торопливости, размеренно, не обращая внимания на визг и стоны насилуемой. Сделав свое дело, он занялся Лораной. Тоже без злобы, без особых эмоций – посидел минут десять, выпил бокал вина, лег на бывшую правительницу Союза Кланов и вошел в нее так же буднично, как в какую-нибудь портовую шлюху – больно, бесцеремонно, ничуть не заботясь о ее чувствах.

Лорана давно не была с мужчиной, с тех пор, как Гекель захватил власть и подчинил себе ее мужа. Но у нее сейчас не возникло никакого возбуждения, не было иного ощущения, кроме боли, ненависти и отчаяния.

А еще – она ощутила некоторое облегчение, когда поняла, что капитан заботится о том, чтобы она не забеременела.

И только потом, когда насильник ушел, оставив Лорану лежать на постели голой, привязанной за руки и ноги, поняла – почему он не наполнил ее своим семенем. Рабыня! Зачем «портить товар»? Тот, кто покупает рабыню, сам решает, с кем ее скрестить, и цена такой рабыни будет выше, чем той, у которой живот лезет на нос.

Как выяснилось, то же самое он сделал по отношению к Занде, так и продолжавшей сейчас рыдать в подушку и причитать, как по мертвецу.

– Хватит рыдать! – снова не выдержала Лорана – Не убыло от тебя! Главное – жива, а там… там видно будет! Серг все равно нас найдет, и тогда им всем конец! Успокойся, а?!

– Тебе хорошо говорить! – вдруг совершенно спокойным, трезвым голосом сказала Занда, и следующие ее слова просто-таки взбесили Лорану. – Небось, у тебя куча любовников была! Привыкла ноги раздвигать перед чужими мужиками! А у меня один мужчина был! И все!

– Ты, глупая сука, с чего решила, что я шлюха?! – выдохнула Лорана, кипя от ярости. – Если бы я сейчас не была привязана, морду бы тебе разбила, гадина!

– Да все вы там, во дворце, извращенки! Что, не так, что ли?! Мужиков меняете, как… как… трусы! Каждый день – новый! Это все знают! А я… я невинная девушка!

– Это я-то извращенка?! – фыркнула, не выдержав, Лорана. – А не ты ли все с Серг тискалась и между ног ей ныряла?! Это не извращение?! И язык же повернулся сказать такое у твари!

– С Серг – совсем другое! Она вообще… мужчина! И… и… в общем – отстань! Лучше скажи, что с нами будет, как думаешь?

– А что тут думать?! – мстительно заметила Лорана. – Продадут тебя в бордель, привяжут к кровати и будут драть грязные портовые грузчики за серебряную монетку! Вот и все!

– И тебя тоже! – так же мстительно ответила Занда, перестав шмыгать носом – И тебя будут грузчики!

– Неет… Я благородная! Жена геренара! Если уж меня и продадут, так какому-нибудь богатому типу! Уж не грузчикам, это точно!

– Ты думаешь, он будет лучше, чем грузчики? – горько вздохнула Занда. – Какой-нибудь старый, вонючий негодяй, больной дурной болезнью! Ты лучше скажи, что вообще нас ждет? Как думаешь, Серг нас найдет?

– Надеюсь. Иначе все будет очень печально, – мрачно заметила Лорана. – Наденут ошейники, и будем мы как собачки бегать за хозяином и лизать его по первому требованию. Или… или… нет, не хочу думать, что – «или». И так тошно. Одно тебе скажу – терпи. Когда-нибудь этот мерзавец поплатится за свою подлость! Уверена!

– Я бы его кастрировала! – Голос Занды сорвался, она помолчала и добавила: – Никогда не думала, что мужчина может быть таким противным! Может… и правда я теперь могу только с женщинами?

– Дурочка. Это было насилие. Получать удовольствие от насилия над собой могут только извращенцы. И кстати, зря ты думаешь, что во дворце царит такой уж разврат! Чушь это все! И уж тем более не жене геренара устраивать оргии с придворными мужчинами! Идиотизм! Это же надо такое придумать!

– Извини… Я сама не знаю, что несу… Болит все. И душа, и тело! Грубый какой… Думала, порвет мне все.

– Терпи. Все, все ему припомним! – Лорана вздохнула и закрыла глаза. Все-таки легче, когда ты кого-то успокаиваешь, а не он тебя. В этом случае кажешься себе гораздо сильнее, чем на самом деле. А ведь самой хочется выть, и у тебя тоже болит и тело, и душа. И на груди останутся синяки… Ну как можно так грубо обращаться с женщиной?! Выкручивать ей соски, щипать?! Тварь мерзкая! Ведь такой «друг» был, такой весь предупредительный, ласковый!

Дверь в каюту распахнулась, вошли двое парней – один из них держал фонарь. Лорана узнала первого – это был помощник капитана, из вновь назначенных, вместо тех, что погибли на Киссосе. Первый помощник. Соответственно, второй парень был вторым помощником.

Парни ухмылялись, первый повесил лампу на специальный крючок над столом, отвернул фитиль поярче. Подошел к Лоране и стал с удовольствием ее разглядывать, продолжая криво ухмыляться уголком рта. Потом провел рукой по бедру девушки и, тихо хихикнув, спросил:

– Холодно? Мурашками-то покрылась? Ничего, сейчас я тебя погрею! Да не дергайся ты так! От тебя не убудет! А мы уже давно без женщин! Надо же понять, правда? Ты меня ведь поймешь? Ну чего молчишь-то? Ничего… сейчас закричишь! Гляди, что я принес – маслице! Больно не будет! Почти… Но многие бабы ведь любят боль! Любят сильных мужчин!

Лорана замерла, сжав кулаки, и когда Занда на соседней койке громко вскрикнула и тихо зарыдала, спросила, стараясь, чтобы голос ее не дрожал:

– И много будет вас, таких… сильных мужчин?

Парень вначале не понял, потом заулыбался, расстегивая в это время куртку:

– Нет! Только нас двое! Да капитан! И у нас приказ – не обрюхатить и не порвать ничего! Так что не бойся, тебе будет хорошо! Вишь, как твоя подружка стонет?! Понравилось ей, видать! Дай-ка я тебя поласкаю! Или ты с капитаном уже разогрелась? Ничего, лишнее не помешает, правда?

«Это не я… это не я!» – Лорана лежала молча, глядя в темный потолок, и старалась отстраниться от того, что с ней сейчас делал этот мускулистый мужчина.

А потом с ней был второй. Затем снова первый. И опять второй.

Насильники менялись, и казалось, тому не будет конца. Живот болел, между ног болело так, будто кто-то надрал жесткой губкой.

Лорана лежала как бревно, и один из парней в сердцах выругался, с силой шлепнув ручищей девушке по низу живота:

– Да что ты, как бревно! Может, я не туда тебя?! Хочешь по-грязному?! Хоть бы звук издала! Подружка вон как стонет, а ты?! Бревно бревном! Тоже мне, благородная! Деревянная ты, а не благородная! Щас я тебя вот маслицем помажу, и…

– Не вздумай! – Второй парень сплюнул на пол и сел на краю кровати, поглаживая хныкающую Занду по упругой груди. – Тебе что было сказано? Не порвать, не повредить! А если ты ее испортишь? Да и зачем, тебе охота вымазаться в дерьме? Не вздумай! Капитан узнает – он тебя кастрирует! Хватит, наверно… пошли. Ох, я и потрудился! Хорошие девки! Видно, что не рожали! А то, бывало, бултыхаешься в ней, как в лохани – никакого удовольствия, а тут… молоденькие, молочком пахнут! А капитан наш какой молодец, а? Не пожадничал! Для своих – все готов отдать!

– Слушай, Херст, а если Серг за них мстить будет? Если найдет?

– Дурак! Ее небось и в живых-то нет, она в море ушла на шлюпке, ее давно уже чудовища сожрали! А если и выжила – все равно сдохнет, не тут, так в Эорне! Да и как она туда доберется? Без корабля-то?

– А зачем тогда она возвращалась? Как думаешь? Зачем все это было?

– Да кто знает… кружева какие-то! Кружат, кружат… Не пойми, не разбери что делают! Капитан у нас удачливый, с ним не пропадешь! Отсидимся на островах, переждем войну, а может, и пограбим, пока война-то идет. Ведь армию обеспечивают, по морю возят, так кто мешает их пощипать? Жизнь идет! Может, еще по заходу? Этой-то, похоже, нравится! Что, девочка, нравятся тебе мужчины, да? Нравятся, я чувствую! А та стерва и правда как бревно!

– Хватит, ты прав. У меня уж болит все. Натер. Узенькие, сучки! Молоденькие, нерожавшие! Завтра продолжим, нам еще недели две в море болтаться, вот и развлечение есть! Молодец капитан, не жадный! Все-таки хорошо, что я к нему нанялся!

– Ага, хорошо… – Парень встал, потянулся, потом обернулся на Занду и обеими руками провел по ее бедрам, выпачканным засыхающей липкой жидкостью. – Эх, хороша, сучка! Жаль продавать, а? Больших денег стоит! Тем более что мужиков любит! А вначале-то и не хотела, потом разогрелась! Таких любят клиенты! Обучить ее как следует, денег за нее навалят кучу!

– Обучим… Две недели впереди! Через две недели будет первоклассной шлюхой, любой бордель с руками оторвет!

Парни неспешно оделись и пошли к выходу, один из них оглянулся, вернулся за фонарем. Попутно набросил на голых девушек одеяла, валявшиеся на полу. Заботливо укрыл, спросил:

– Облегчиться не хотите? Я чуть позже вам принесу ведро! И воды обмыться, не люблю грязных баб! Не бойтесь, никому больше трахать вас не дадим! Хе-хе… Наших только допусти – они вам матку вывернут, затрахают до смерти! Истосковались ребята! Через часок приду, потерпите пока.

Оба парня вышли, в каюте стало темно и тихо. Занда уже не всхлипывала и не стонала, Лорана тоже лежала молча, измочаленная и опустошенная, мечтающая лишь о смерти.

Закрыть глаза – и умереть. Чтобы исчезло все – этот корабль, это вонючее одеяло, этот запах пота и семени, эта жизнь, которая так немилосердно с ней обошлась. Из самой могущественной женщины страны стать подстилкой для грязных простолюдинов?! О Создатель, за что?! За что?!

И тут же горько подумала о том, что этот вопрос задает себе бесчисленное количество женщин, которых насиловали, убивали, мучили на протяжении тысячелетий, и во время войн, и во время бунтов, и просто потому, что какому-то мужчине захотелось женского тела.

«За что?!» – извечный вопрос, и никто никогда так и не узнал на него правильного ответа. А был ли он, ответ?

Две недели… А потом… целая жизнь! Жизнь рабыни. Думала ли она, что когда-нибудь наступит этот день?!

– Я не шлюха! – надтреснутый голос Занды ворвался в мозг, заставив вздрогнуть. – Я ничего не могла с собой поделать! Ничего! И я хочу умереть!

– Не ты одна… – после минутного молчания откликнулась Лорана и тихо добавила: – Держись! Мы должны выдержать и отомстить! Я верю, что так будет! Верю!

– Обещаешь?! – Занда тихо заплакала, всхлипывая, как ребенок. Потом так же тихо сказала: – Где же ты?! Ну где ты?!

И Лорана поняла, о ком она говорила. И в душе вдруг всколыхнулась ярость и злоба – ну как она могла их бросить?! Как могла оставить без своей защиты?! И тут же устыдилась – взрослые люди, и не смогли себя защитить! Так попасться! Дать себя отравить! Где были Морна с Ресонгом?! Они-то куда смотрели?! И где вообще сейчас эта парочка? Может, предали? Перешли на сторону Ульдира?

Все может быть. Все. Теперь Лорана верила в любую гадость, какая только теоретически могла бы случиться. Никому нельзя верить! Рассчитывать только на себя. Возможно, что и правда никогда больше не увидит Серг.

Возможно, что та спокойно занимается своими тайными делами, совсем не думая о спутниках.

Да и зачем она будет о них думать? Чужая женщина, случайная попутчица в этой жизни! Нет, надо привыкать жить без нее. И привыкать терпеть. Чтобы когда-нибудь нанести удар! И отомстить.

С этой мыслью усталая Лорана задремала, погрузившись в тревожный, тяжелый сон и уже не слышала, как всхлипывает Занда, как волны бьют в борт корабля, будто великан хлопает по темному борту огромной ладонью. Организм, защищая себя от психической и физической перегрузки, просто отключил сознание, погрузив хозяйку в небытие. Единственный способ сделать так, чтобы она не сошла с ума.

* * *

Все и всегда задают себе вопрос – за что? За что мне все это досталось? Те, на кого пало нечаянное наследство от вовремя умершей тетушки, почему-то не спрашивают – за что ему, бездельнику и моту, прибыло состояние? А вот свалившийся в сточную канаву и потерявший там кошелек с последними оставшимися после кутежа монетами тут же возопит: «Боги, что вы делаете?! Разве можно со мной ТАК?! Я же хороший!»

Неизвестно, спрашивала ли богов Занда, но Лорана каждый день, по нескольку раз в день спрашивала: «Что, что я сделала не так?! За что мне эти муки?! Ведь я не была плохой! Слуг не била… почти. И уж точно не мучила! Почти не обманывала и почти не изменяла – ну не считать же изменой тот случай, когда навеселе подставила самое дорогое под язык молоденького пажа подружки? Было хорошо, да… Но ведь проникновения не было! И это нельзя считать изменой! Просто… хмм… В общем – не измена, и все тут!» И вообще она потом раскаялась и перестала звать парня к себе! Ежедневно…

И с девушками – тоже ерунда! Им самим с ней нравилось, можно сказать – им было за счастье доставить удовольствие своей хозяйке, своей госпоже! Все знают – в Эорне женщины часто образуют пары со своими подругами, и эта любовь считается гораздо более чистой, чем секс с мужчиной! От секса с мужчиной – болезни и дети, а с ласковой, понимающей тебя женщиной – только удовольствие и родственность душ!

Ох, Серг, Серг… Когда эта мерзавка Занда пыхтела на твоей постели, вылизывая поганым красным языком, так хотелось стащить ее за ноги на пол и отпинать, услышать, как хрустнут ее ребра! Отрезать ее язык, который тебе так нравился!

Мерзавка! Развратная мерзавка! Если Лорана чувствует от секса с этими уродами только отвращение, проклятая девка стонет и дергается, как ненормальная, психически больная! И выполняет все, что они хотят!

Слава богам – насильники предпочитают именно Занду, это и понятно – кому хочется трахаться с бесчувственным холодным бревном вроде Лораны? А заставлять ее делать кое-что поинтереснее – откусит ведь, и будешь потом уродом!

Их кормили, давали мыться, но из каюты не выпускали. Убирал нечистоты стюард, поглядывавший на голых красоток с вожделением, но не решавшийся сделать даже намек на какие-либо постельные дела. Чего-чего, командовать капитан Ульдир умел. Перед ним все бегали, как муравьи в поисках жирной гусеницы.

Закрепленные на ногах цепи позволяли передвигаться по каюте – недалеко, но позволяли. Одежды не дали, впрочем особой нужды в ней не было – жарко, даже душно, приходилось иногда открывать маленькое окошко, чтобы впустить свежий морской ветер.

Насиловали каждый день – иногда раз в день, иногда устраивая «забеги» по нескольку часов. Правда – такое бывало редко. За две недели плена – два раза, если не считать первого.

Больно не делали, только однажды, когда Лорана попыталась сопротивляться, начала ругать насильников грязной площадной бранью, капитан бросил ее на пол (оказалось, что он очень силен!) и отхлестал по заду широким кожаным ремнем, после чего пару дней трудно было не только сидеть, но и лежать.

С Зандой Лорана почти не разговаривала, да и о чем ей, родовитой, воспитанной и ученой даме, говорить с базарной замарашкой, как оказалось – еще и извращенкой? Занда исполняла все, что от нее требовали, безропотно, глядя перед собой, как ожившая бессмысленная статуя. Она смирилась с происходящим и, похоже, слегка спятила. Из ее отрывочных бессмысленных речей-монологов Лорана поняла – девица считает происходящее карой за какие-то там проступки, одним из которых была противоестественная тяга к лицу одного с ней пола – к Серг. Вот теперь, мол, и расплачивается за свое распутство.

Спятила, точно. Лорана читала, что женщины, которые подверглись насилию, иногда сходят с ума. У них в душе что-то щелкает, ломается, поведение несчастной меняется, фактически она становится другим человеком. Теперь это была Занда-рабыня, готовая в любую секунду с готовностью, и даже охотой исполнить любой приказ своих хозяев.

Гадко. Противно. Занда пыталась заговаривать с Лораной, но та не хотела с ней общаться. Бывшей жене Властителя неприятно было говорить с этой шлюхой. О том, что она сама мало чем от нее отличается, – Лорана старалась не думать. Она убеждала себя, что нет другого выхода, кроме как подчиниться насильникам. Хотя выход, конечно, был – покончить с собой или заставить убить ее своих пленителей. Но ей очень хотелось жить. Ведь она так молода!

Так и тянулись дни, недели – все те дни, пока корабль плыл к пиратским островам. То, что именно к пиратским – Лорана уже знала. Доложили «хозяева». Вернее – подслушала их разговоры, когда мужчины пили вино, отдыхая после секса.

Так она узнала, что капитан Ульдир имеет довольно-таки большой политический вес на острове Десяти Капитанов. Этот остров – что-то вроде пиратской столицы. Туда приплывают купцы-пираты, скупая награбленное, продавая, обменивая свой «товар» – содержимое трюмов ограбленных кораблей и захваченных рабов. В основном – рабов. И большинство из этих рабов – молоденькие хорошенькие рабыни, ценный товар, желанный во всех портовых городах.

Бордель всегда нуждается в новых работницах, взамен попорченных грубыми клиентами, да и богачи всегда были падки на послушных, безотказных девиц. Хотя был неплохой спрос и на мальчиков…

Лорана даже и не представляла, что рынок рабов ТАК развит в Союзе Кланов. А еще – что так просто можно стать добычей работорговцев.

Сидя во дворце, трудно себе представить, что любая девушка, появившаяся в неурочное время в нехорошем месте, практически со стопроцентной вероятностью может оказаться на рынке рабов, а потом – в гареме какого-нибудь старого извращенца, пытающего своих рабынь плетьми и кнутами.

«Хозяева» немало порассказали на этот счет, со смешком говоря о том, что они обращаются с пленницами более чем гуманно, а вот когда продадут на рынке… Тут уже у девчонок могут начаться неприятности. И лучше сейчас постараться удовлетворить их как можно лучше, и тогда, возможно, девушки останутся на корабле, как цветки в оранжерее – сытые, здоровые, цветущие.

Кормили девушек неплохо, но не сытно. Овощи в основном. Чтобы не толстели – сказал один из мужчин. Лорана, пока никого не было, делала упражнения на растяжку, отжималась, приседала, звеня цепью. Как могла – тренировалась и в единоборствах, следя за тем, чтобы ее за этим занятием не застали пленители. Неизвестно – как они поступят, когда увидят, что девушка не такая уж беззащитная куколка, как, к примеру, та же Занда, целыми днями лежавшая на спине и смотревшая в потолок? Ни к чему заставлять их принимать дополнительные меры охраны. Пусть пребывают в счастливом заблуждении, что обе девицы полностью подчинены воле хозяев и в голову им не приходит предпринять попытку к бегству.

Впрочем – а куда бежать-то? С корабля, плывущего в открытом море… А вот на берегу… На берегу посмотрим, кто кого!

Главное – попасть на берег! Они ведь все равно когда-нибудь будут вынуждены освободить девушек от цепей! А когда освободят…

* * *

«Черный цветок» медленно-медленно втянулся в бухту, выбирая тот путь, на который его направил капитан, сам сейчас вставший к штурвалу. Рулевой, который мог провести корабль через вход в бухту, погиб во время атаки киссанов, потому не осталось никого, кто бы знал безопасный фарватер. Кроме капитана, разумеется. Брать же лоцмана не хотелось. Долго ждать, пока приплывет, да и денег стоит немалых.

Скалы сжимали вход в бухту каменными щипцами, и на каждой из губ этих щипцов стояли сторожевые башни, в которых всегда дежурили стрелки.

Стояли камнеметы, на цепях, над водой, висели тяжеленные сети, наполненные глыбами и щебнем. Грохнется такая «сеточка» на палубу – и дыра до самого днища. А то и в днище. Мало не покажется!

Впрочем – войти в бухту мог любой корабль, как и выйти из нее – если знал безопасный путь и если не вызвал неудовольствия правителей пиратского сообщества.

Бывало и такое – тот, кто не хотел соблюдать законы пиратских островов, тот, кто бросал вызов властителям разбойничьей «вольницы» – легко мог отправиться на дно. А дно в этом месте никто не смог замерить – бездна возле скал могла поглотить все пиратские суда, поставленные друг на друга так, будто это были не здоровенные суда, а соринки, упавшие в канализацию. Канули, и нет от них следа.

Кто первый нашел эту бухту, вернее, безопасный вход в эту бухту – история умалчивает. Только уже много сотен лет на благодатном острове Десяти Капитанов находилась пиратская столица, город Арваш, – если его можно назвать городом. Десять тысяч постоянных жителей плюс столько же людей с кораблей. Ну и рабы, само собой.

Этих было тысяч двадцать – и потомственные рабы, и новенькие, захваченные в прибрежных поселениях или купленные у ловцов. Сколько всего населения было на пиратских островах – никто не знал. Даже правители, те самые десять капитанов.

Десять капитанов избирали из своих рядов Главного Капитана, и он правил до тех пор, пока мог удержать в узде всех остальных. Или пока хотел править.

Ульдир, к примеру, править не хотел. Хлопотно, опасно, хотя и выгодно. Каждый из капитанов, который приплывал на пиратские острова, был обязан отчислять в казну сообщества десять процентов от награбленного, иначе… иначе ему не было здесь места.

Казалось бы, ну как можно проконтролировать каждого из десятков морских разбойников и купцов? Не захочет отдать – разве проследишь, десять процентов он отдал или нет? Возможно, оно бы так и было, но ведь капитан не один ходит на разбой, и каждому рот не прикроешь, когда он начнет болтать в одной из многочисленных таверн! И если вдруг обнаружится, что капитан обманул, не выплатил десятину – участь такого негодника была предрешена.

Пираты любили выдумывать затейливые способы казни, среди них были настоящие искусники. Тем более что развлечений на островах, кроме пьянки и шлюх, не так уж и много, так что казни и пытки были приятным времяпровождением, во время которого можно потягивать вино и делать ставки на то, сколько продержится тот или иной преступник.

А узнает Главный Капитан о преступнике, сокрывшем доходы, обязательно – везде свои глаза и уши, доносчики – за каждый донос – награда! За то, что обнаружил укрытую от налогов добычу, – проценты от конфискованного! Выплачивают, без задержек. Потому и не было задержек с доносами.

Самым же главным развлечением были бойцовые ямы. Арены, на которых разрешалось все и вся, и где заканчивали свою жизнь рабы и те, кому не повезло вызвать гнев главарей пиратского мира.

Ульдир не был одним из десятки, но вполне мог войти в ее состав – когда умрет кто-то из ее членов. Скорее всего, это случится довольно скоро – капитан Хакар был довольно стар и уже давно отказался от набегов, предпочитая заниматься перекупкой и продажей в Союз. Поговаривали, что его ест неизлечимая болезнь, которую не могут излечить даже лекари-маги, но Ульдар считал, что это все ерунда. Просто старость. А старость неизлечима, кто бы что ни говорил.

Поговаривали, опять же, что мерзкий старик пьет кровь молоденьких девственниц, чтобы сохранить остатки здоровья и молодости, и даже купается в крови молодых девушек, но считал это досужими россказнями. – Хакар был не настолько глуп, чтобы уничтожать ценный товар, да и проку-то от чьей-то там крови? Если только пообедать, в лечебные же свойства красной жидкости Ульдар никак не верил. Хотя вначале сомневался, и даже расспросил одного известного мага – мол, правда ли кровь девственниц – магическая жидкость и что с помощью нее можно вернуть молодость?

Маг взял в уплату за совет золотую монету, а потом с удовольствием сообщил, что вернуть молодость не может никто – даже он, великий маг. И насчет крови – это все чушь. Чистая кровь никому ничего хорошего не делает – только изжогу, а еще болезни, которые она может переносить, если ее пить сырой. И что не нужно маяться дурью, а надо платить лекарям за хорошие снадобья, укрепляющие организм, и тогда проживешь в полтора раза дольше – особенно если найдешь себе тихую, спокойную работу. Не такую, как сейчас.

По большому счету участие в десятке капитана Ульдира не особо привлекало, он всегда был одиночкой, удачливым одиночкой, но те, кто состоял в десятке, налогов не платили и, кроме того, пользовались еще некоторыми привилегиями. Например – в торговле. В общем – дополнительная прибыль никому еще не помешала.

После того как корабль встал на рейде, выбравшись на неглубокое подводное плато вдоль берега, капитан спрыгнул в шлюпку, спущенную на воду и через минуту она отчалила от борта, направляясь к невысокой пристани, у которой стояли несколько кораблей, множество шлюпок и рыбацких лодок, облепивших деревянный помост, как мухи труп дохлой кошки.

В бухте было тихо, полуденное солнце, отражаясь от глади воды, слепило глаза тысячами солнечных зайчиков, и Ульдир довольно щурил глаза, вдыхая знакомый запах города. Пахло жареным мясом и рыбой, гнилыми фруктами, выброшенными в море, дохлятиной, нечистотами и дымом тысяч очагов – обычный запах портового города, сладкий и приятный только тому, кто неделями болтался в море, пил затхлую, теплую воду, в которой уже начали заводиться червяки, и давненько не ощущал под ногами твердой почвы, которая не раскачивается и не норовит сбросить за борт на корм морским чудовищам.

В этот раз Ульдир пришел без особой прибыли, если не считать тех денег, что он отобрал у Морны и Ресонга. Зато – живой и полный надежд. Ведь надежда может быть только у живого, мертвецу надеяться уже поздно.

У капитана Ульдира на острове был свой дом. Не очень большой, не такой, как у каждого из десятки, но вполне приличный, имелся даже рабский загон, в котором можно содержать пленников. Ульдир купил этот дом у старика, который решил переехать на Остров, надеясь дожить свои дни где-нибудь в тихом местечке с видом на море, там, где его никто не знает. Там, где никто его не узнает и не воздаст за то, что он некогда творил в своей бурной молодости.

Сюда, на остров Десяти Капитанов, бежали преступники, которым не нашлось места в Союзе Кланов и которые слишком уж прогневали тамошних властителей. Здесь они могли чувствовать себя в безопасности и жить до тех пор, пока о них не забудут на материке.

Жить – если у них были деньги и способность их защитить. Слабаков тут не любили. Нищих – тоже. Слабакам и нищим место в рабском загоне, на многочисленных плантациях, на которых круглый год росли десятки наименований фруктов и овощей.

Остров мог прокормить не только жалкие сорок тысяч человек – миллион человек! Два миллиона! Благодатная почва, удобренная вулканическим пеплом, позволяла собирать изумительные урожаи круглогодично. Палка, воткнутая в землю острова, давала побеги, даже если ее не поливать! Урожаи снимали три раза в год, и жирная земля родила и родила, не истощаясь и не высыхая! Дожди – вовремя, засух нет, потопов нет – живи и радуйся жизни! Пока Создатель не решит, что хватит жить этому пиратскому гнезду…

Архипелаг пиратских островов был «делом рук» огромного вулкана и был на самом деле этим самым вулканом, затихшим в незапамятные времена, но все еще сохранившим остатки прежнего жара. Купальни с горячей водой, гейзеры, плюющиеся кипятком, – этими «чудесами» здешних аборигенов удивить было трудно. Такие «чудеса» они видели каждый день.

Путь капитана Ульдира лежал к Главному Капитану, к тому, кто вершил суд и расправу на всем архипелаге. Главный поддерживал Ульдира и уважал его. После возвращения на остров Мокрассан в первую очередь шел к нему – рассказывал новости внешнего мира и узнавал расклад сил здесь, на своей второй родине, которая скоро могла стать и единственной.

Глава 7

– Чо, точно – из этих баб? Свистишь?

– Ну гля, гля, болван! Чо я свищу-то?! Вишь, у нее на плече знак?! Это ж гвардия ихняя! Смори, осторожнее – хрен знает, что в башке у дуры! Они все дуры! Бабы-то! А эта дура еще и опасная!

– Как будто другие не опасные… Чем дурее, тем опаснее… Хватит языком молоть! Раздевай совсем. Совсем, совсем! Только набедренку оставь, штоб дуракам мечталось лучше – чего там под ней! Хе-хе-хе… А сиськи-то классные! Даром что энта, из гвардии-то!

– Ну баба, как баба… Как по мне, так больно уж большая. Я маленьких люблю, и штоба сиськи в ладони помещались! Молоденькие такие… молочком пахнут… ммм… А эта быка кулаком убьет!

– Ни хрена ты ничо в бабах не понимаешь! И не будешь понимать, патамушта твоя судьбина энто портовые шлюхи. И никакие не молоденькие, штоба молочком пахли. Так и сдохнешь тут!

– Как и ты, промежду прочим, как и ты… гля! Глаза открывает! Эй, подруга, оклемалась, штоля? Очнись! Ну, очнись, твою мать!

Морна сфокусировала взгляд, вернее – попыталась это сделать. В голове все кружилось, вертелось, ее подташнивало – перед тем как вывести из корабля, их крепко накачали дурманом, сильнее, чем обычно. Две недели потчевали какой-то гадостью, вызывающей непреодолимую сонливость и слабость, а в последний раз превзошли себя самих – зелье было просто убойным. Морна абсолютно не помнила, как сюда попала, и не понимала, где вообще находится.

Наконец в полутьме маленькой клетушки она разглядела темное, изборожденное шрамами лицо мужчины, один глаз которого был закрыт бельмом.

Второе лицо маячило рядом, чуть подальше, и глаза этого второго любопытно блестели в свете фонаря.

Что-то беспокоило – Морна провела рукой по груди, ниже и обнаружила, что на ней нет ничего, кроме набедренной повязки. Сосредоточившись на этом факте, тупо спросила, моргая слезящимися глазами:

– Где одежда? Куда дели одежду?! Где я?!

Вышло хрипло, каркающе, и она схватилась за горло, чтобы тут же с удивлением и страхом обнаружить на шее металлический ошейник. Морна вскинулась, попыталась сесть на топчане и рухнула назад, задыхаясь и осознавая отвратительную ужасную истину – рабский ошейник! Все. Кончилась ее жизнь.

– Поняла, да? – как ей показалось, с оттенком сожаления сказал тот, у кого лицо в шрамах. – Теперь ты рабыня. Навсегда. И ладно бы рабынька для траха – дак ты исчо и бойцовая рабыня. Ежели бы для траха – эти воще-то годами живут, а то и всю жизню! А в яме – долго не живут. В яме Создатель быстро на тот свет прибирает! Такая у тебя щас судьба, да. И скока ты продержисся на этом свете – токмо от тебя зависит. Ну и от хозяина, само собой.

– А раздели-то зачем?! – мрачно спросила Морна, разум которой все больше очищался от одури. – Почему я голая?! Если кто попробует ко мне прикоснуться – шею сломаю!

– Рыбонька… Не будем мы тебя касацца! Яж тебе чо толкую? Ты – боец. Тебя другие будут касацца! Палками, железками всякими острыми. А ты не давай себя касаться, сама их бей! И проживешь подольше. А раздели тебя потому, што народ любит зрелища, и нет лучше зрелищ, чем голая баба с сиськами, катора скачет по арене! Оооо! Они тебя точно полюбют, обещаю! И вот чо, подруга – старайся, штоб красиво было! Может, тебя кто и выкупит! Богатей какой-нибудь! Или еще чо… тут оставят, при ямах. Будешь как мы!

– Что тут будет происходить, расскажете? И кто вообще вы такие?

Морна спрашивала и осматривала камеру – маленькая камера, ничего особенного. Дверь с одной стороны, дверь с другой. (Две двери в одной камере?!) Вода журчит у стены, струйка льется – все, как обычно в темницах где бы то ни было. Все эти тюрьмы строили будто по одному проекту – раз кто-то придумал, вот и строят сотни, а то и тысячи лет именно так. Только вот ДВЕ двери.

Топчан – каменный, крытый соломой – больше ничего. И цепи – на ногах, на руках – браслеты, замки. Не побежишь, не набросишься! Кошмар…

– А чо тут хитрого-то? – ответил на вопрос тот же мужчина. – Выведут тебя, милая, на арену, снимут с тебя цепи. Возьмешь оружие и будешь драться. Входят двое – выходит один. Входят трое – все равно выходит один. Всяко быват, ага. Но главное – ты должна убить все этих придурков или сдохнуть. Другого не будет.

– А если откажусь? Откажусь убивать?

– Тогда тебя будут учить. Крепко учить. И в конце концов ты все равно будешь драцца! Только ужо помятая. Тебе это надо? Да ты наплюй – думай токо о себе! Убьешь – и живешь. Не убьешь – умрешь! Тут все просто! Выживешь – тебя подлечат, и снова в бой. И каждый раз новые, каждый раз другие – даже интересно! Кормят тут хорошо, сама увидишь. Мыцца – вона, вода. Там же и гадишь. В тюрягах была? Нет? Ну, вот везде одно и тож. Кто мы? А мы такие же… были. Только заслужили, чтобы нас оставили работать тут. Преступники мы. Что сделали? А тебе разница есть? Наплевать – чо мы сделали. Уже и не помним… хе-хе-хе… Ну ладно – воду пей, вот тут, в ведре – тебе баланда, мясо, лепешка. Ешь, сил набирайся – вечером выйдешь на арену. И вот исчо – не вздумай на служителей накинуцца, бежать попытацца – будет очень больно и плохо. Точно тебе говорю, сам на своей шкуре испытал. Вишь, морда какая стала!

– Погоди! А где мой… друг? Ну тот, кого со мной привезли? Высокий такой, худой, со шрамом?

– Тут где-то, – надсмотрщик пожал плечами. – В другой камере. Вас таких дохрена, где за всеми-то уследишь. Мож, и увидишь его еще. Только не советую видеть. Если ты его увидишь, только на арене. А значит – должна будешь его грохнуть. Или он тебя. Тебе это надо? Дружок твой, да? Сочувствую. Забудь. Тебе у тебя нет никакого дружка, нет никакой жизни, кроме той – что здесь. И… вот что – захочешь мужика, ты мне скажи… Я так-то умею баб ублажить, ага! Только свистни! Нет – я по согласию, ты не подумай! Женщины же тоже хотят! Мож, еще больше, чем мущины, ага!

– Вали отсюда! – Морна скрипнула зубами, и надсмотрщик вздохнул с сожалением:

– Ну нет так нет! Чего сердицца? Было бы предложено! А то подумай, а? Ведь никого больше, кроме меня с напарником, не увидишь! Ежели токмо на трибунах! Зрителев! Так что не теряйси! Хоть перед смертью мущинского твердого попробуешь, вспомнишь!

Морна рванулась, гремя цепями, надсмотрщик на всякий случай отшатнулся и укоризненно помотал головой:

– Дикая еще. Ну, ничего… Обживесся, потом сама бушь просить, чтоб я тебя трахнул! А я еще посмотрю, уступить али нет! Пошли отседова! А ты жри, жри, сил набирайся! А то кожа да кости! Баба справна должна быть!

Мужчины ушли, Морна осталась сидеть на топчане. Ее мутило, справившись с очередным приступом тошноты, она пошла к струе воды. Сунула под ледяную струйку затылок, вздрогнула от колючего холода, вгрызшегося в голову, но стало полегче.

Потом она пила – долго, стараясь греть воду во рту, – слишком холодная, не хватало еще застудить глотку. Теперь ей нужны все силы и все умение, чтобы выжить. Выжить, несмотря ни на что. Морна знала, что мало кто может противостоять ей в открытом бою, если условия будут равными, но также она знала, что в таких поединках устроители имеют гнусную привычку уравнивать шансы бойцов разными подлыми штучками, ставя сильного бойца в заведомо неравные условия с противником. Ведь если он будет всегда выигрывать – кто станет делать ставки против него? Где окажется интрига? Азарт? Нет, честный бой не для бойцовых ям. Это на арене Острова бились не до смерти, и если противник не мог продолжать бой или сдавался – его не убивали, а лечили, и он мог снова выходить на поединок. Там все арены принадлежали государству, и бой был более-менее честным. В бойцовых ямах подпольных тотализаторов правил не было никаких. Кроме одного – убей или будь убитым.

К слову сказать – в Эорне не было ни арен, ни бойцовых ям. Там все решалось в поединках чести. Ямы – это бесчестно, это для глупых грязных мужланов, не знающих самого понятия «честь».

Через час более-менее пришла в норму, сильный, тренированный организм как мог справился с последствиями наркотического отравления. Голова еще слегка кружилась, слабость трясла руки, но мысли стали более-менее ясными и четкими, не расползаясь по уголкам мозга и не убегая в норы, как мыши. Теперь можно было обдумать все как можно детальнее. А параллельно – забросить в урчащий желудок что-то из корма, который прислал своему разумному животному новый хозяин.

Новый, точно, Ульдир продал их с Ресонгом в бойцовые ямы.

Еда на самом деле оказалась на удивление сытной – здоровенный кусок мяса, густая похлебка с разваренными вдрызг овощами и какой-то крупой. В меру соленая и еще теплая – она пришлась как раз кстати. Желудок требовал пищи, и он ее получил.

Как отсюда выбраться? Цепи Морна уже попробовала порвать – бесполезно. Даже при ее недюжинной силе это было невозможно. Работорговцы умели усмирять своих рабов, и уж чего-чего, а о цепях позаботились как следует. Снять цепи, разомкнув замки, она тоже не может – нет ни магических способностей, ни инструментов, чтобы распилить либо вскрыть отмычкой.

Отмычкой Морна работать умела, но где бы ее взять в темнице Ямы? Оставалось только одно – пытаться вырваться в тот момент, когда цепи с нее снимут. То есть – во время боя, когда выведут на арену.

Не хотелось думать – как она это сделает. Не хотелось думать о том, что уж такой-то момент устроители зрелища точно предусмотрели – не дураки же они в самом-то деле? Главное, должна быть уверенность в своих силах – я самая сильная, самая ловкая, я все равно одержу победу! Я все равно вырвусь, чего бы это мне не стоило! И тогда все будет в порядке. Наверное…

Чего гадать – будет вечер, и будет дело. Выйдет на арену, увидит – как можно бежать. А до тех пор чего ломать голову?

Одна мысль беспокоила, одна страшная мысль – а что, если и правда ее выставят против Реса? Что тогда делать? Что она сделает в этом случае? И Морна не находила ответа. Ну – не было у нее никакого ответа, и все тут! Только ужас, холодящий живот, и надежда, истовая надежда что так не случится.

Серг, Серг – где ты? Неужели бросила своих… Друзей? А разве она, Морна, может считаться ее другом? Морна, которая изначально работала только на Эорн, на его Главу, и которая обманывала всех – и Пиголя, и Серг, изображая, что трудится на благо Союза Кланов! Серг раскусила ее и, возможно, бросила. Как бросают предателей, недостойных помощи и сожаления. И кому какое дело, что Морна давала кровавую клятву, что она не нарушала ее и не может нарушить? Для обычных людей клятва – это что-то такое… забавное, то, от чего можно отказаться, когда наступят так называемые обстоятельства непреодолимой силы. Но это неправильно. Клятва – она клятва и есть. Или ты ее исполняешь, или ты бесчестный клятвопреступник. Клятвопреступница! И другого не дано. И в Преисподней есть специальное место, где клятвопреступников после смерти помещают в тела, разъедаемые гангреной, и жарят на медленном огне, наблюдая за тем, как из вопящих грешников на уголья капает вонючий жир! Так учили проповедники, так учили родители Морны, ушедшие в иной мир несколько лет назад. Мама погибла в поединке чести, а отец заболел и умер через год после ее смерти. Уж они-то точно получили хорошие тела при следующем воплощении, а перед тем, славно отдохнули на небесах, осеняемые дланью великой Создательницы. Они никогда не нарушали законов чести. Как и сестра, которая умерла, как мать, в поединке.

Одна, совсем одна! Никого на свете! Ни детей, ни внуков не будет. Никого! Только черви. Они съедят плоть, а потом будут трахаться, сытые, и плодить червят! А те еще червят, и еще…

Слеза скатилась по щеке Железной Морны. Горючая слеза.

Честь! Ну какого демона?! Кому нужны эти пустые клятвы?! Почему она должна умереть? И Рес… Он-то за что? За свою любовь?

Сейчас сестренка бы сказала: «Это же просто мужчина! Какое понятие он имеет о чести?» И Морна согласно кивнула бы головой. И тем предала бы Реса. Уж кто-кто, а он-то знает, что такое честь! Для него честь – это защитить ее, Морну, и ради этого он поубивает всех, до кого дотянется! И сам ляжет, прикрывая ее грудью…

Нет, женщина, которая пожила за пределами Эорна, прекрасно понимает цену всему – в том числе и мужчинам. Не зря воительниц Эорна не выпускают за пределы клана – нельзя им знать, что мужчины не такие уж подлые, растленные и лживые существа, какими их считают на родине. Именно потому шпионить отправляют только тех, на кого можно положиться, тех, кто никогда не сойдет с истинного пути. Таких, как Морна.

Мысли, мысли, мысли… Только в темнице и можно подумать как следует – никто не мешает, никто не отвлекает. Тишина, покой, только лишь журчание струи в углу, да звон цепей.

Морна уже почти не надеялась, что Серг их найдет и спасет. Теоретически она могла бы это сделать… наверное. При ее невероятных боевых способностях и ясном, изощренном уме – обязательно что-то бы придумала. Вот только зачем? Незачем. Ради кого?

Что делать?! Может, еще не поздно дать согласие Ульдиру? Обмануть, а потом перерезать их, как кур, и уйти, куда надо? Но ведь не сможет она так… И Ульдир это знает. Да и поздно – из бойцовых ям не возвращаются. В этом надсмотрщики были совершенно правы.

Еду принесли еще раз. Никто в камеру не входил – открылось окошечко внизу двери, и в образовавшееся отверстие втолкнули глубокую плошку, из которой вкусно пахло. Есть хотелось до воя, две недели они с Ресом не ели ничего существенного, только жидкую кашу, которую им вливали в глотку. Есть после этого совершенно не хотелось – человек под снадобьем не нуждается в пище и может умереть от голода, плавая в облаках наркотического дурмана.

Говорят, что во время приема снадобья видят картинки – цветные, яркие. Морна читала об этом в книгах. Но она ничего такого не видела. Вначале ее тошнило, а потом, когда привыкла, просто впадала в забытье, прерываемое приступами боли – вот как сейчас, когда болели суставы, мышцы, голова – все тело, весь организм. Морна знала, что это означает, но не хотела об этом думать. Какая разница, сдохнешь ты здоровой женщиной или наркоманкой, мечтающей об очередной дозе? Все равно подыхать!

По телу прошла судорога, и страстно захотелось выпить глоток пахучей, терпкой жидкости, которой ее потчевали все эти дни. Так захотелось, что руки затряслись и еда едва не полезла назад, наружу. Морна закашлялась, схватилась за горло, едва не выблевала съеденное, но удержалась, силой воли заставив себя успокоиться. Нельзя! Нельзя принимать наркотики… Нельзя просить о них тюремщиков! Возможно, они и дадут наркоту, но… тогда Морна будет у них под абсолютным контролем. А вот это уже беда. Совсем беда.

Усмехнулась – как будто раньше была не беда, а вот как только она спросит кусочек коричневой пасты, так сразу и Беда! Нужно всего лишь постучать в дверь и попросить – ведь не откажут же! Или откажут? Проверить можно только, постучав, ведь правда же? Так просто – взять и постучать! И попросить! Ведь люди же, не звери какие-то… Помогут! Только надо попросить хорошо, ага!

Морна встала с топчана, поставила на него чашку с кашей, в которой торчали куски мяса, бросила туда недоеденную лепешку и, как в забытьи, шагнула к двери. Шагнула и тут же опомнилась, ужаснулась – что она делает?! Как она вообще могла даже думать об этом?! Что с ней?!

Шаг назад. Успокоила часто и высоко вздымающуюся грудь, прикрыла глаза и проделала несколько упражнений, которые вводят в транс, – глубокое дыхание, сознание заторможено, улетает ввысь. Руки в стороны, вверх…

Тьфу! Цепи. Цепи мешают! Лучше бы они посадили на одну цепь, прикрепив ее к шее! Как можно держать себя в физической форме, если руки и ноги закованы?! Надо сказать, чтобы заковали по-другому!

А может, им и не надо, чтобы пленница содержала себя в приличной форме… Может им надо, чтобы зрелище было как можно более кровавым? Чтобы она, сильная воительница, снизила свой уровень, стала равной тем «слизнякам», которых бросят в яму?

Только вот кто сказал, что это будут слизняки? Жизнь за пределами Эорна ей уже доказала, и не раз, что тут тоже могут быть сильные бойцы. И не хуже, чем в родном клане. Мужчины! Потому не надо обольщаться и считать будущих противников ничтожными только потому, что это мужчины, или потому, что ты считаешь противника слабым, – это верный путь к смерти, как говорила покойная мама.

Разминалась около часа, проверяя, насколько хорошо работают мышцы. Плохо, все было плохо. Две недели без движения! Две недели в розовом тумане! И сиськи обвисли. И даже жирок, который отложился на брюхе за время спокойной жизни куда-то ушел. Теперь она была похожа на ту Морну, которая впервые выехала с территории Клана, изображая из себя беглянку, – жилистая, тощая и злая. Как сейчас. Только мышцы были покрупнее. Да кожа не висела. И сиськи торчали побольше. А вот злость – меньше не стала. Только направлена не на Союз, не на злых мужчин, которые только и ждут, как бы это поугнетать женский пол, а на тварей, сунувших ее в каменный мешок! На всех тварей!

«Боги, дайте сил выдержать! Дайте сил выбраться и отомстить! Обещаю – все, кого я убью, будут для вас! Это жертва! Жертва вам, любители играть человеческими судьбами!»

* * *

– Что-то она не выглядит опасной… Баба как баба… Ты мне расписал ее так, будто это монстр в человеческом обличье!

– Она и есть монстр. Не смотри на изможденный вид. Мне пришлось продержать ее две недели под снадобьем, кормили только жидкой кашей, так чего теперь от нее ожидать?

– И правда – чего от нее ожидать?

Главный наклонился вперед, вглядываясь в фигуру почти совсем обнаженной женщины, у которой раб расстегивал замки. Цепи упали, оставив на ногах, руках и шее черные стальные браслеты. Женщина оглянулось по сторонам, будто соображая, куда бежать, взглянула наверх и с ненавистью уставилась на Ульдира, безмятежно сидевшего рядом с Главным Капитаном.

Как она умудрилась найти обидчика среди десятков людей – одной ей известно. Впрочем – что тут сложного? Ложа для Главного Капитана находилась в самом удобном месте, если бы сейчас стояло солнце, оно не смогло бы напечь головы привилегированных владельцев ложи – над ней был навес, укрывавший к тому же и от дождя. Впрочем, обычно поединки назначали на то время, когда дождя гарантированно не было, дождь шел как по расписанию – под утро и после обеда, поливая многочисленные плантации и давая людям архипелага уверенность в том, что боги всегда на их стороне – где еще есть такие благодатные урожайные места?

– А она тебя не любит… – с усмешкой бросил седовласый Властитель, протянув руку назад. В руку тут же вложили наполненный вином хрустальный бокал, и мужчина с видимым удовлетворением отхлебнул пурпурной жидкости.

– А чего меня любить? Меня надо слушаться и бояться! – невозмутимо парировал Ульдир, поглядывая туда, где сидели двое из Десятки. Они что-то обсуждали, иногда коротко взглядывая на него. Похоже, что перемывали кости и строили свои гнусные интриги. Завтра выборы – старый пердун все-таки откинул свои худые ноги, так что Ульдиру предстоят приятные хлопоты. Именно приятные – потому что никакого сомнения в том, что он займет место в Десятке, у него не было – как и у его покровителя, Главного Капитана.

– Мммм… – неопределенно промычал Главный, снова глотая из бокала. – А я бы с ней возлег, да. Сиськи у нее хороши! Люблю высоких крупных женщин! Впрочем – я всяких люблю. Разнообразие никогда не мешает, правда же? Сегодня высокая, завтра низкая. Послезавтра молоденькая, и тут же… хе-хе-хе…

– Только не с ней. Придушит! – ухмыльнулся Ульдир, глядя, как с противоположной стороны выводят двух мужчин – один постарше, крепкий, сильный, с лицом изборожденным морщинами, и помоложе – шустрый мускулистый смазливый юнец с татуировкой во всю спину, изображавшей соитие двух мужчин. Ульдир поморщился:

– Откуда этот извращенец? Что за парень?

– Это из экипажа Эссга, помнишь такого? Решил ограбить моего трактирщика, влез к нему ночью, тут его и взяли. Успел прирезать двух рабов. Я на Эссга наложил штраф, а этого поганца – в Яму. Говорят, что его любовничек. Эссг вообще никогда не отличался хорошими манерами, грязный тип – даже среди наших. Кончит плохо.

– Думаешь, без этого парня он будет кончать плохо? – задумчиво осведомился Ульдир, и Главный поперхнулся, подавился и захохотал, брызгая красными от вина слюнями. Ульдир подхватил смех, но украдкой с отвращением вытер брызги с новых шелковых штанов. Он вообще был довольно-таки брезглив.

– Как тебе мой другой подарок? Насчет этой девки ты скоро убедишься – ценная штучка. А другая?

– Другая хороша, да. Красивая – давно таких не встречал! Но слишком покорна. Нет-нет, она умеет многое, как ты и обещал – хороша! Но я люблю обламывать непокорных, а эта уже как настоящая рабыня – безропотная, как… как… рабыня! Хе-хе… Ничего… Надоест – я ее в бордель. Там такие выносливые и ласковые нужны. За красивую – хорошие деньги дадут. А может, подарю кому-нибудь… или продам… О! Начинается!

Трибуны заревели, ходоки, бегающие с черными крашеными досками вдоль рядов, ускорились еще больше, принимая последние ставки. Когда прозвучит сигнал, ставки сделать будет уже нельзя.

Ульдир глянул на знаки – по всему выходило, ставили против Морны, примерно один к пяти. Никто не объявил, что она родом с Эорна (зачем?!), а прочитать знаки на ее теле, татуировки, говорящие о принадлежности к гвардии Эорна, здесь вряд ли кто мог. Редкая птица – эорнская баба! Далеко от дома залетела!

Ульдир подозвал к себе одного «бегунка», тот тут же возник возле барьера, отгораживающего ложу от остальной части амфитеатра. Ульдир вынул кошель, отсчитал двадцать золотых и подал их сделавшему большие глаза парню. Шепнул ему негромко пару слов, тот кивнул, сделал отметку на доске и унесся вдоль рядов, чтобы внести деньги в кассу главному распорядителю.

Главный Капитан усмехнулся и небрежно спросил:

– А со мной не хочешь побиться об заклад?

– Нет! – решительно отверг предложение Ульдир. – Советую попробовать посоревноваться вон с теми парнями. – Он кивнул на двух из Десятки, сидевших в десяти шагах от них. – Ставь смело на Морну, не прогадаешь. Я отвечаю!

– Отвечаешь деньгами? – Главный хитро прищурился и кивнул. – Хорошо. Валдур, сходи к тем парням и предложи… Главный шепнул, слуга бесстрастно кивнул головой, перепрыгнул через барьер и через пару минут вернулся:

– Они принимают предложение, с условием – утроить ставку.

– Хорошо! – довольно ухмыльнулся Главный и так же лукаво поглядел на Ульдира, клянущего себя за опрометчиво высказанное предложение. Арена есть арена – а вдруг случится что-то непредвиденное? Вдруг девка и правда залежалась за две недели? Эти бойцы совсем не просты – старого Ульдир некогда встречал – головорез еще тот, безумный тип. Как выпьет – становится буйным. Это, скорее всего, и погубило. Вероятно, товарищам надоели его художества и в конце концов они его сдали в Яму.

Второй, несмотря на свою относительную молодость, тоже не слаб. Мускулистый, шустрый, ишь, перетекает с места на место, вьется, как змея! Ждет, когда сбросят мечи. Знает толк в бою!

И только Морна стоит неподвижно, безжизненно, бледная и печальная, как шлюха, которую выкинули из борделя за то, что заразила подряд пару экипажей. Да, сейчас на нее мало кто ставит. Только самые хитрые. Из воплей, что доносились с трибун, было слышно, что девке предлагают встать на четвереньки и позволить себя как следует трахнуть, чтоб хоть так позабавить зрителей. Самое мягкое определение, что ей давали – «грязная шлюха».

Прозвучали два сигнала трубы, означавшие окончание ставок тотализатора, и на арену выбросили мечи. Куда попадя выбросили – на пустое место. С помоста над входом.

Тут тоже был элемент интереса – кто первым доберется до мечей, тот и выиграл. Главное – не дать соперникам добраться до них первым и оставить себя безоружным. Мечи разные – какие уцепила рука, те и швырнули. Два длинных, слегка искривленных, такие используют в Эорне, один покороче – прямой, широкий, такой, как все мечи, которые так любят моряки. Тяжелым коротким мечом сподручнее драться на палубах кораблей – за снасти не зацепишь.

Мужчины тут же бросились к мечам, сорвавшись с места, как охотничьи псы. Женщина осталась стоять, безучастно глядя вперед, будто не замечая суеты вокруг себя и диких воплей, исторгаемых сотнями глоток. Ей как будто было все равно, что происходит на арене, она лишь слегка покачивалась в полузабытьи и, похоже, смирилась со своей участью.

Ульдир закусил губу – друзья друзьями, но слово вылетело, и если ставка Главного пролетит мимо кармана – Ульдиру придется несладко. Возвращать деньги придется именно ему! А сколько «друг» поставил? Сотню? Две? Три? Так-то деньги у капитана были, но… кому хочется за просто так терять сотни золотых? Три сотни золотых – это очень много. Обычный горожанин Союза таких денег не видит за всю свою жизнь! Что уж тут говорить о каком-нибудь крестьянине, для которого и серебряная монетка – богатство.

М-да… дорого обойдется место в Десятке. Столько лет Ульдир подкармливал Главного, дарил ему подарки – как сейчас, к примеру, когда подарил ему Занду, Морну и Ресонга! А ведь они хороших денег стоят, их можно было бы продать другим владельцам Ям! Например – кому-нибудь из той же Десятки!

За одну Морну, эорнийскую воительницу, можно взять десятка два золотых, а то и больше. И Занда денег стоит – точеная фигурка, свежая, не истасканная – любой бордель с руками оторвет или какой-нибудь богач! И Реса можно было бы хорошо пристроить… Опытный мечник в Яме – кто откажется?

Пока Ульдир думал о своей судьбе и подсчитывал убытки, двое пиратов успели подхватить мечи и стояли, прикидывая их на руке. Младшему достались короткий меч и длинный, старший – с одним мечом. Видно было, что и тот, и другой умеют обращаться с клинками, – они сделали несколько колющих, рубящих движений, попробовали сталь на крепость, сгибали двумя руками, что-то тихо сказали друг другу и пошли к женщине, «медитирующей» у противоположного края арены.

Не дойдя шагов пять, они остановились, младший снова что-то шепнул старшему, тот ухмыльнулся и кивнул, после чего младший поднял руки с мечами вверх, как бы призывая к тишине. Через минуту амфитеатр затих, и благодаря хорошей акустике (слава строителям!) было слышно каждое сказанное на арене слово. Началось представление, как понял Ульдир. Похоже, что роли уже расписаны.

– Эй, баба! Если сейчас встанешь на четвереньки и дашь нам обоим сразу – мы тебя отпустим живой! Не будем убивать!

– Ааааа!

– Ха-ха-ха-ха! Ааааа!

– Давай! Дай им! Ааааа!

Амфитеатр взорвался аплодисментами, смехом, и Ульдир едва не поморщился – ну что за хрень?! Законы ведь известны, зачем обещать то, чего не будет? Что бы Морна ни сделала – или умрет, или будет биться! Покосился на Главного – тот улыбался, время от времени проводя языком по тонким губам. Ему все очень нравилось, и Ульдиру вдруг пришло в голову – похоже, что представление сам Главный и придумал.

Хозяин ложи поймал взгляд и легонько кивнул:

– Ну да… Я приказал, чтобы не сразу бросались в бой! Надо же разогреть толпу? Толпа любит, когда на арене не простое убийство, а что-то вроде театральных представлений. Ты же знаешь.

Ульдир знал. И не любил ходить в Ямы. Для него зрелище было слишком грубым, слишком животным – зрелище для животных, именующих себя людьми! Все они животные – и эта беснующаяся толпа, ловящая каждое слово двух дегенератов, и скоты на арене, которые наслаждаются тем, что могут поглумиться над более слабым существом, чем они, и этот человек, который за счет своей животной хитрости, коварства и жестокости залез на самый верх пиратской иерархии!

Ульдир их не боялся, этих животных. Он знал людей, как знает человек свой гнойник, торчащий на ноге и раздражающий его, как все неприятное, гадкое, но временное, подлежащее лечению-уничтожению. Если Ульдир доберется до самого верха…

Он ухмыльнулся – ведь и сам себе никогда не мог сознаться, что хочет высшей власти! Всегда говорил, что она слишком хлопотна, что власть не приносит удовлетворения, что она не для него, Вольного человека, – а поди ж ты! Как оказалось – и он не чужд Больших Амбиций!

Казалось – ему хватит лишь освобождения от налогов, но когда забрезжила реальная возможность войти в Десятку, планы его простирались теперь гораздо дальше! Теперь он метит на место этого старого болвана, пускающего слюни при виде голой бабы на арене!

Странны ваши дела, боги… Это ведь вы заронили идею о власти в беспокойную душу. А может, она всегда там была, эта идея, и он просто не позволял себе мечтать? Может быть и так. Только думать об этом сейчас пока еще рано. Очень рано! Всему свое время!

Тем временем двое ублюдков расходились все больше и больше, расписывая, как именно они будут «иметь» безучастно взиравшую на мир женщину. Некоторые способы настолько понравились Главному, что он радостно захихикал и, хлопнув ногой по ляжке, громогласно сообщил:

– Нет, придется простить этого придурка! Ну кто еще меня так насмешит! Буду выпускать его на слабых противников, пусть бошки рубит – зато веселья куча! Посмотри, как все хохочут! У парня талант!

Но скоро все закончилось. Когда парень в очередной раз поднял руки, утихомиривая амфитеатр, и собрался выдать порцию очередных скабрезностей, женщина внезапно ожила и громко, звучным густым голосом, слышным до самых верхних рядов, сказала такое, после чего все замерли и замолчали, будто во рты им набили тряпок:

– Эй, придурок, ты чего распинаешься? У тебя же на женщину и не встанет! Всем известно, что ты проклятый мужеложец и любитель трахать овец! Потому ты и вышел с овцой – эй, овца, бееее! Трахни свою овцу, мерзкий изврат! Овца, тебе нравится, когда он тебя трахает?

Парень задохнулся, сделался красный как рак, а Главный зашелся хохотом, показывая на арену и брызгая слюной, прохрипел сквозь хохот:

– Она что, знала?! Знала?! Ой, не могу! Я давно так не смеялся! Даже если я проиграю ставку – спасибо тебе за доставленное удовольствие, Ульдир! Не жалею, что решил посмотреть сегодняшний бой!

Амфитеатр тоже захохотал, люди буквально падали на пол, держась за животы, даже Ульдир слегка улыбнулся, хоть и не хотел участвовать в этом безумстве толпы. Брезговал. Он знал, что Морна остра на язык, но чтобы в таких условиях и с таким ядом в словах! И ведь правда смешно вышло! Парень-то на самом деле мужеложец! Может, надсмотрщики сказали, с кем она встретится в бою? А может, это сам Глава через кого-нибудь ей подсказал, чтобы разжечь злобу противников как можно сильнее? То-то он так довольно косится на соседа, а в хитрых глазах Властителя не видно бездумного веселья – только расчет, как у опытного стрелка из лука. Этот человек не смог бы продержаться у власти столько времени, если бы не просчитывал на несколько ходов вперед.

Мужчины рванулись вперед так же быстро, как раньше они бежали за мечами – не бездумно рванулись, мешая друг другу, а с двух сторон, чтобы не оставить жертве ни одного шанса. Молодой слева, старший справа. Мечи ударили мгновенно, и Ульдир видел, что бойцы не хотели убить сразу. Хотели покалечить. Пустить кровь.

Молодой нацелился в грудь, видимо, намереваясь отсечь одну из «выпуклостей», «старый» – ударил вскользь по бедру, похоже, целясь рассечь завязки набедренной повязки, а потом, когда женщина останется совсем голой, свалить ее на песок и насиловать под радостные крики толпы.

Ульдир видел однажды такое зрелище, и оно не доставило ему удовольствия. Это сродни некрофилии, извращение, развлечение для извращенцев. А он нормальный мужчина, не такая гнусь, как эти вырожденцы!

Никто не понял, как это произошло, – женщина шагнула в сторону «старого», вписавшись в удар, убрала грудь из-под клинка молодого, и через мгновение она уже стояла, держа в руках длинный меч, а старший боец падал на песок, заливаясь кровью из разбитого в блин лица.

Локтем? Вероятно. Но это движение было таким молниеносным, таким отработанным и смертельным, что его почти никто не заметил. Кроме знатоков единоборств, таких, как Ульдир. Но этих знатоков было в зале совсем немного. Остальные увидели лишь, что женщина отшатнулась, как-то умудрилась выхватить меч, а один из противников упал на пол и почему-то не встает, только подергивается, будто отправляется на суд богов.

Молодой все понял, отскочил назад, замер – его грудь тяжело и часто вздымалась, лицо уже не было таким счастливо глумливым. Он видел много схваток, в том числе и в Яме, и потому легко мог определить руку мастера, особенно сейчас, когда чувства обострены до предела.

Его раздумья длились недолго – с яростным криком парень бросился вперед, сплетая непроницаемую сеть из сверкающих клинков, и в этом вихре женщина должна была утонуть, как в эорнском болоте.

Однако не утонула – блеск клинков, три удара – два звонких, один глухой, будто мясник разрубил тушу, и вот уже боец опускается на колени, мягко утыкается головой в песок.

В амфитеатре мертвая тишина. Все встали, затаив дыхание, выпучив глаза, как на явление Создателя народу. А женщина отбросила свой меч, спокойно подошла к старшему мужчине, схватила его за косицу, заплетенную на затылке, подняла тяжелый меч, выпавший из руки его молодого напарника, и одним ударом отсекла голову противника.

Потом то же самое проделала с другим соперником, и когда в ее руках оказались обе головы, по очереди с силой запустила их вверх, в ряды амфитеатра, использовав для замаха косицы обоих покойников.

Сила броска была такова, что головы долетели почти до самого верха – одна сбила с ног мальчишку, разносчика пирогов с рыбой, другая попала в грудь плантатору, владеющему двумя плантациями сахарного тростника.

И только тогда зал взвыл, запрыгал, заорал, в трех местах вспыхнули драки – то ли от полноты чувств, то ли это под шумок карманники попытались обчистить пояса жертв, но были пойманы – шум стоял такой, что его должны были слышать у самого дальнего конца базарной площади – это Ульдир знал точно.

А еще он знал, что завтра в этом амфитеатре народа будет столько – патат некуда бросить, попадешь в зрителя! И каждый принесет Главному полноценную серебряную монетку.

Хорошее, выгодное дело! Стоит подумать о таком деле, когда войдет в Десятку. Почему бы и нет? Зрелища – вот что нужно народу! Лепешку – и зрелищ! И тогда они твои, эти скоты в человеческом обличье!

– Аааа! Ты видал! Видал?! – Главный вскочил и заколотил кулаком по барьеру, перегибаясь вниз, туда, где стояла окровавленная невозмутимая женщина. – Как она их?! Ты только посмотри! Потрясающе! Эй, приятели – денежки сюда! Давайте, давайте! Ну?!

В ложу внесли три тяжелых, пухлых мешка, и Ульдир перевел дух – ни хрена себе! Вот это он бы попал! Тут не менее тысячи золотых!

– Полторы тысячи! Видал?! Ты мне приносишь удачу! – захохотал Главный. – Если и следующий боец будет таким же – да я озолочусь!

Как будто уже не озолотился, – подумал Ульдир, глядя на то, как надевают цепи на Морну и уводят ее прочь. Мысли его были уже не здесь, и даже не в этом времени – завтра, завтра все решится! Вот когда он войдет в Десятку…

Ресонг особого восторга не вызвал. Он деловито, как на тренировке, убил какого-то придурка с татутировками портового вора, так же деловито воткнул меч в песок и ушел, не вызвав у народа ни удивления, ни восхищения. Обычный боец, мечник, профессионал, который владел мечом раза в три лучше, чем его противник. Много ли интересу, когда срубают голову за два удара? Вот с женщиной было – это да!

И дальше вечернее представление при свете ярких факелов покатилось как обычно – в меру интересное, в меру захватывающее. Под конец заинтересовали зрителей только две девицы – совершенно голые, даже без набедренных повязок, – им бросили небольшие ножи, которыми нельзя было зарезать сразу, а только полосовать, как бритвой, и они долго возились на арене – визжа, истекая кровью и отборной руганью.

Девки были некрасивые, у одной вообще не было передних зубов, а у другой половинки уха, но толпу все равно заводили их голые зады и бритые лобки с едва отросшей колючей щетиной. Зрители подбадривали «воительниц», и когда те упали без сил, начали свистеть, требуя объявления победительницы, а еще больше – продолжения зрелищ. Однако время уже было за полночь, наступал Час Демонов, а даже ребенок знает, что в Час Демонов лучше сидеть дома и спать, а не бродить по улицам и не смотреть на прыщавые задницы грязных шлюх, которых за какие-то провинности выпихнули на арену.

Всему свое время. Пора и домой.

Ульдиру, честно сказать, уже страшно надоела Яма, ему хотелось лечь в постель, как следует трахнуть Лорану и уснуть с тем, чтобы поскорее наступило утро. Завтра столько дел! И главное – выборы.

Лорану он решил оставить себе – не продавать и никому не отдавать. Никто не знал, что она жена геренара. Пройдет война, что там будет с Союзом? Как все повернется? Кто выиграет? Если что – у него на руках ценный товар. Властительница! Жена Властителя Союза! Ее можно выгодно продать – например, мужу. Или тому, кто захочет занять место геренара – женившись на его вдове, сможет на законных основаниях претендовать на трон! А если этот некто захочет уничтожить всех законных наследников – тоже хорошо – плати, и вот тебе девка! Хочешь – трахай ее, хочешь – кожу с нее сдирай – твоя, делай с ней что пожелаешь! На то она и рабыня…

Ульдир невольно вздохнул – маленькая тварь так и не желает подчиниться, принять свою судьбу! Ощущение такое, будто трахаешь статую, теплую влажную статую, а не живую бабу. Специально так себя ведет, точно – она не может не чувствовать удовольствия от секса с таким мужчиной, как Ульдир! Притворяется, гадина! Чтобы его уязвить!

Ну что же – любишь по-жесткому? Может, боль заставит тебя раскрепоститься? Для таких женщин у настоящего мужчины есть специальные средства – плетки, которые не калечат, а лишь гладят, широкие ремни, которые бодрят кровь, станки, в которых можно закрепить эту демоницу до полной неподвижности – ведь женщины любят чувство беспомощности, желая отдаться сильному мужчине! Да, сегодня она познает настоящую страсть! Он научит ее наслаждению!

Ульдир облизнул губы и с улыбкой почувствовал, как к чреслам прилила кровь. Он возбудился от одних только мыслей о том, как будет пользовать эту паршивку.

И еще – решил зайти к знахарке, купить у нее возбуждающее снадобье. Для нее, конечно, – чтобы потеряла голову, чтобы визжала, чтобы просила взять ее как можно грубее, жестоко, с болью!

О, какое это будет наслаждение – и ей, и главное – ему! Думал ли Ульдир когда-нибудь, что станет трахать жену самого геренара?! Боги, вот ведь вы шутите! Порадовали, видимо, заслужил! Сколько к вам отправил душ! Скольких вы по мановению руки Ульдира смогли направить в новые тела, согласно их предназначению и судьбе! Сотни? Тысячи? Да, тысячи – это будет вернее. Только своей собственной рукой убил не менее сотни, а уж вместе со своими людьми…

Веселая жизнь! Красивая жизнь! Повезло!

* * *

У входа в звездолет, конечно, ждали. И в воздухе, и на земле. Подлетели ближе, пытались набросить сети, когда «пузырь» завис над десантным люком, потом начали стрелять – бессмысленно, бесполезно, глупо.

Когда люк раскрылся настолько, чтобы шар мог свободно пройти внутрь, несколько смельчаков попытались влететь следом, но были безжалостно отброшены силовым полем. Что с ними сталось – Сергей не знал и знать не хотел. По большому счету, ему было наплевать, что там с ними произошло потом. Специально он их бить не хотел, ну а раз полезли, не зная броду – получите. Да вряд ли что-то серьезное случилось – так, побились слегка, поломались. Вылечатся – человек существо живучее, его не так просто убить. Если сам Создатель этого не захочет.

Ну а если захочет смерти подопечного – так тут и броня не поможет. Это Сергей понял еще на Земле.

Шар медленно вплыл в свой ангар и встал в гнездо, очень похожее на стаканчик, в который вставляют вареные яйца всмятку. Очень похоже, точно! Сходство усугублялось белым цветом шара – ну просто-таки яичко, только что выловленное из кипятка.

Сергей вдруг на мгновение остановился, выходя из шлюзовой, и вдруг замер, какая-то мысль толкнулась в голову. Снова осмотрел «пузырь» и понял, что его беспокоило, – форма! Форма «пузыря» и правда изменилась! Вот почему пришла ассоциация с яйцом! Корабль и правда стал по форме слегка вытянутым, эллипсовидным, будто мутировал за время путешествия. И почему Сергей не заметил этого сразу? Да как-то и мысли не было, что такое может произойти. Вот что значит – отсутствие знаний по кораблям. Нет, точно нужно восполнить этот пробел!

– Ну, что, прощаемся? – Лурк грустно посмотрел на Сергея, теперь он был чуть ниже, чем собеседник. Когда Серг имел женское тело, он был ниже ростом сантиметра на два как минимум. Теперь же наоборот – Лурк был ниже. Сергей пожелал иметь такой же рост, какой был у него на Земле, – сто восемьдесят пять сантиметров. Корабль послушно исполнил его волю. Ничего нет сложного в том, чтобы увеличить длину костей и нарастить мышцы, – особенно метаморфу, имеющему в помощниках летающую биолабораторию, именуемую кораблем.

– Прощаемся, – кивнул Сергей, неловко обняв Лурка. В голову вдруг пришло нетленное: «А девкой был бы лучше!», – и он хихикнул, вызвав недоуменный взгляд парня.

Объяснять ничего не стал – все равно не поймет. Долго рассказывать. И даже тогда не поймет – ну как ему можно объяснить про Ржевского, Кутузова и кавалерист-девицу? Лучше пусть считает слегка повернутым, как считал и считает с самого того момента, как Сергей вернул себе мужское тело. Мол – хихикает беспричинно, улыбается непонятно чему, и вообще – какая нормальная баба переделает себя в мужика? Только психически нездоровая! И не надо рассказывать о том, что это и не баба была вовсе, а совсем даже мужик! Сиськи-то налицо! Были…

Посерьезнев, Сергей похлопал Лурка по плечу, заглянул ему в глаза и со вздохом сказал:

– Передай твоей матери мои соболезнования. Мне очень, очень жаль Джана. Клянусь! Я бы дорого отдал, чтобы он жил. Пусть не винит меня, я ни при чем! Я ее уважаю и хотел бы остаться с ней друзьями. Ну да ты знаешь…

– Знаю, – кивнул Лурк, пряча глаза. – Передам.

Он повернулся и пошел по коридору огромного звездолета, по желтой дорожке, загорающейся под ногами как и несколько недель назад. Как и сотни, тысячи лет назад. Звездолет, полумертвый, все еще жил, на остатках энергии заключенной в аварийном накопителе. И в нем бы сейчас уже не было энергии – золото перекочевало бы в бастионы крепости из запасного накопителя так же, как из трех основных, но до аварийного трудно добраться, это во-первых.

А во-вторых, если бы накопитель не работал, выйти из «Ла-Донга» было бы просто невозможно. Могучие двери не сразу пробьет и земное крупнокалиберное орудие, что тогда говорить о местных средствах разрушения. Экипаж так бы и остался в звездолете, не сумев открыть выход.

Единственное, что могло разрушить звездолет, – это какой-нибудь природный катаклизм вроде извержения гигантского вулкана, который мог бы раздавить и похоронить звездолет под миллионами тонн расплавленной лавы.

Вообще-то, по наблюдениям Сергея, эта планета была довольно молодой – в сравнении с Землей. Тот же самый Киссос на самом деле был одним из череды больших вулканов – островов потухших, но еще свежих, какими бывают булочки, вынутые из духовки, но уже отдавшие свое тепло воздуху кухни. Ударь как следует по этой планете, и тут же все эти вулканы, как гнойники, покрывающие тело больного, выплюнут раскаленную лаву-гной, уничтожая все живое на тысячи километров в округе. Таким «кулаком» мог бы стать огромный метеор, наподобие того, что по утверждениям ученых, уничтожил всех динозавров на молодой Земле и вверг ее в череду ледовых периодов.

Дождавшись, когда Лурк исчезнет за поворотом, Сергей покусал губы в легком раздражении и грусти – ему почему-то не хотелось оставаться одному – оглянулся на «пузырь», в котором осталась заточенная «драконом» одноногая «принцесса», и пошел туда, где его ждала ходовая рубка. Там он найдет ответы на свои вопросы – если сдюжит набитая знаниями и так уже перегруженная башка. Но Сергей был уверен, что мозг выдержит – или он не метаморф, мгновенно меняющийся под условия существования? Как только организм почувствует, что может умереть, – тут же изменится под новую опасность, уберегая себя от беды. По крайней мере так было всегда, и Сергей наделся – произойдет и сейчас. Авось произойдет! Ведь по-другому и быть не может, не правда ли?

А еще задумался – если попробовать закачать знания в мозг Лурка – что будет? Сойдет с ума или все-таки выживет? Тут ведь какой вопрос – мозг реципиента должен быть готов к приему знаний, раскрыты «кладовки», в которые уложатся эти знания, иначе поток информации разорвет мозг, сделает его непригодным. Как добиться, чтобы мозг был готов?

А как он сам сделал, когда изменял свое женское тело на мужское? «Снял мерку» с магини и Лурка с помощью корабля! А почему и тут так же не поступить? Дать задание кораблю, чтобы он изменил мозг Лурка так, чтобы тот мог соответствовать поставленной задаче! И все! Все просто!

Сергей усмехнулся и зашагал по коридору – в противоположную сторону от той, куда ушел Лурк. Грустно усмехался он потому, что на полном серьезе сейчас рассуждал о том, как бы это произвести опыты на живом человеке. И не просто на живом человеке – на Лурке, товарище, с которым его связывают и пережитые события, и дружба – если может быть дружба между такими людьми, как он и Лурк. Почему «если»? Потому что вначале в глазах парня Сергей был девушкой, желанной девушкой, о которой парень грезил днями и ночами. Потом стал мужчиной – командиром, способным послать на смерть.

И, кстати сказать, уже послал на смерть его брата. Лурк точно считает Сергея ответственным за смерть брата, это просто-таки написано на его лице. До какой степени ответственным – это уже другой вопрос. И ведь на самом деле – если бы не Сергей, если бы чужак не появился в небе над Лурком и Джаном – судьба их могла бы сложиться совсем по-другому, жили бы они долго и, возможно, даже – счастливо. И не висел бы Джан на кресте, разделанный, как свинья у мясника.

Сергей передернулся, вспомнив, выругался. Не того он ждал в Эорне, совсем не того… Но что поделать? Жизнь такова, какова она есть! Нужно исходить из реалий, а не придумывать новые сущности бытия. Эти враги, и те, враги, и вон те враги – кто друг? Только… корабль. Даже Лурку верить на сто процентов нельзя. А можно ли вообще верить кому-то из людей?

Сергей снова усмехнулся – грустно, криво, и помотал головой – нет, нельзя. Весь его опыт здесь, и опыт жизни на Земле не раз, и не два доказывали – верить людям нельзя. Даже себе. Так кому – можно?

Не придя ни к какому выводу, выкинул лишние мысли из головы и зашагал быстрее, снова, как и раньше, любуясь узорам на полу и стенах звездолета. Все-таки звездопроходцы знали толк в механизмах – светящиеся стены, вместо фонарей мерцающая желтая дорожка на полу корабля, тысячи лет этому полуживому биомеханизму, а он все еще функционирует, живет, и если дать ему пищи, подлечить – снова будет летать!

Вот только как его восстановить? Как сделать, чтобы звездолет заработал в полную силу? Резервный накопитель пуст, а даже если бы он был полон – его энергии не хватит для полета. Три накопителя, и в каждом должно быть пять тонн золота! Какая малость… всего пятнадцать тонн, и корабль полетел! Вот только как это сделать? КАК?!

Рубка осталась такой, как прежде, – еле заметные прямоугольники там, где раньше стояли инкубаторы зародышей биомеханизмов, кресла, закругленные стены без прямых углов. Эти стены на самом деле – огромные экраны, «глаза» звездолета. Когда рубка работает в полную мощь, на них дублируется информация для Координатора – суть пилота корабля и для всех мастеров – мастера оружия, мастера защиты, мастера движения – можно сказать, второго пилота.

Сергей скинул с себя куртку, рубаху, оставшись голым по пояс, и, помедлив пару секунд, сел в знакомое кресло. Ожидал, что оно будет ледяно-холодным, но кресло оказалось теплым, будто с него только что кто-то слез.

Настороженно оглянулся вокруг, готовый к бою, подождал несколько секунд, затем откинулся на спинку и дал команду на подключение. Когда он соединиться со звездолетом, найти чужака будет гораздо проще. И уничтожить – при необходимости.

Как и раньше, соединение было неожиданным и слегка болезненным – нити, выскочившие из кресла, впились в кожу, кольнули, пробираясь к нервам человека, но уже через секунду боль утихла, сменившись удовольствием от соединения, будто он только что обнял любимую жену, вернувшись из длительной командировки.

– Приветствую, Координатор! После твоего последнего соединения изменений в целостности системы не произошло. Заряд накопителя один процент. Системы жизнеообеспечения функционируют нормально. Готов к исполнению приказаний.

– Есть ли кто-нибудь чужой в корабле?

Сергей по привычке обращался к кораблю словами, так ему было легче создать мыслеобразы, чтобы довести их до корабельного мозга. И корабль, будто чуя, что человеку легче общаться словами, – тоже облекал свои ответы в слова. Это все Сергей знал точно – после опыта общения с «пузырем» он уже примерно представлял, что такое звездолет и как с ним разговаривать.

Одного не мог понять – почему мозг корабля такой… механический, что ли? Только из-за того, что у него стерли прежнюю память? Уничтожили «личность»? Или это сделано нарочно, чтобы вообще не имел никакой личности? Ведь если корабль вдруг осознает себя и поймет, что люди в нем лишь жалкие паразиты, мешающие ему жить и летать во вселенной, – что он сделает? Ну… Сергей на его месте сделал бы многое… если бы паразитов было много. И не очень многое – если бы тех было поменьше.

Уничтожил бы, или ссадил где-нибудь на чужой планете – как пить дать!

И тут вдруг подумалось – а может, это и было причиной задержки корабля? Его крушения? Взбунтовался мозг, и пришлось его утихомирить? А что – и такое могло быть! Только чего гадать бесполезно? Когда-нибудь узнает. Или не узнает. Но знание это, или незнание, никак не повлияет на Сергееву судьбу. Так, чисто ради интереса.

Корабль выдал картинку всех своих переходов и потаенных комнат. Казармы, склады, ангары для шлюпок и ремонтные мастерские – нигде не было ни живой души. Если не считать ангара с пузырем, на котором Сергей прилетел. Лишь там пульсировал огонек – магиня, запертая во внутренностях маленького звездолета. Это она светилась единственной живой душой во всей этой биомеханической громаде.

Дал команду заглянуть в «пузырь», тут же появилось изображение – магиня подползла к инкубатору и пыталась его открыть – видимо, чтобы поглядеть, что же там в ящике. Сергей не удержался и через систему корабля сказал, снизив голос почти до рычания:

– А кто тебе позволил это трогать, а?! Вон отсюда!

Магиня вскрикнула, отшатнулась и, забыв, что у нее нет ноги, попыталась вскочить. Упала на пол, платье ее задралось почти до шеи, обнажая голые бедра, лобок с отрастающей щетиной и культяпку вместо ноги, беспомощно дрыгающуюся в воздухе.

Сергею вдруг стало не по себе – так бывает не по себе, когда увидишь что-то неприятное, то, что видеть тебе было не надо и чего видеть не хотелось, – бомжа, покрытого язвами, или несчастного пешехода, сбитого машиной. И жалко, и неприятно, и сделать в общем-то уже ничего нельзя. Нет, ему стало неловко не потому, что он увидел голую промежность девицы – эдакого добра он в своей жизни немало видывал, сам долгое время был бабой, чего уж там. Культяпка, которой размахивала колдунья, – вот в чем дело. Почему он до сих пор не отрастил ей ногу? А ведь мог. Чтобы не убежала? Так она и без этого не убежит. Чтобы помучить, чтобы поняла, как это плохо, когда остаешься инвалидом? Так взрослая уже, что ей доказывать? Понятно все. А смотреть, как красивая девица ползает без ноги, – это что, сердце радует?

Сергей думал секунду. Воспользовавшись тем, что тяжело дышащая девица все еще копошится на полу, отдал приказ, и через мгновение взвизгнувшая колдунья утонула под ворохом белых нитей, превратившись в кокон, наподобие кокона бабочки шелкопряда. Пока он тут занимается с «Ла-Донгом», пусть кораблик отрастит ей ногу. Убить девку можно в любой момент. А наслаждаться страданиями инвалида – это не по нему. Он не палач в пыточной.

«Пузырь» и «Ла-Донг» были соединены «пуповиной», практически являлись единым целым. Потому Сергей отдал команду «пузырю» и кораблю-матке считать информацию, накопленную шлюпкой, уложить ее в хранилища «Ла-Донга», а потом – контролировать состояние Координатора во время передачи информации. Если возникнут какие-то изменения в мозге – тут же снизить скорость закачки «файлов» или вообще остановить передачу.

Очень уж не хотелось помереть, либо превратиться в овощ. «Не для того меня, мальчонку, мама родила» – вдруг мелькнуло в голове Сергея, и он ухмыльнулся – какая только глупость не выскочит из тайников серого вещества! Что там только не хранится!

Можно было бы и еще подумать на эту животрепещущую тему, но оттягивать время глупо. И Сергей отдал приказ.

* * *

Проснулся он вопреки ожиданию довольно свежим, даже отдохнувшим. Не болела голова. И вообще не было никаких ощущений, что провел в этом кресле много часов. И только запрос, заданный кораблю, подтвердил – Сергей находился в кресле Координатора… пять суток! ПЯТЬ!

Тут же запросил информацию о ходе работы, и через несколько минут уже знал все – о том, как трижды останавливалась закачка «файлов», как звездолет ячейку за ячейкой утрамбовывал знания в мозг, как подпитывали тело, накачивая питательными веществами.

А еще узнал, что его уже сутки дожидается Лурк, расположившийся лагерем возле наглухо заблокированного «пузыря». «Пузырь» отказался впустить парня внутрь – одного и со всеми теми, кого Лурк привел. А это были три парня и две девушки. Будущая команда, будущий костяк его экипажа. По крайней мере Сергей так думал. Лурк и был отправлен в город подземных жителей для того, чтобы навербовать бойцов.

Впрочем – Сергей не ожидал, что их будет много, и не ошибся в расчетах. Ну кто поверит какому-то там Лурку, рассказывающему о чудесах? Не бывает так, чтобы даже за Мессией тут же потащились толпы истинно верующих. У всех мессий вначале появляются адепты веры, а уж потом…

Усмехнулся – нет, он все-таки так и норовит стать Мессией! Уже и мыслит категориями целых народов, всего мира! И это бывший капитан полиции, опер из заштатного отдела?! Да, Создатель, ты умеешь пошутить! От смеха аж слезы льются… или это от огорчения?

Открывать «пузырь» не стал. Пусть пока ребята посидят. Быстро проделал расчет энерговооруженности корабля на инженерном уровне – остался недоволен, но делать было нечего, с чего-то ведь нужно начинать?

Включил систему очистки поверхности звездолета. Она включала в себя запитку защитных полей низшего уровня, плюс запуск биороботов, которые были закрыты в хранилище в центре звездолета и по большей части выключены – работали лишь два робота, похожие на одновременно на крабов и на морских звезд. Они перемещались с такой скоростью, что если не остановятся, даже заметить их трудно – вжжик! – и пронесся мимо, торопясь по своим ремонтным делам.

Биороботов было около трехсот, каждый диаметром сантиметров пятьдесят, на такое количество роботоэнергии, конечно, надолго не хватит, потому Сергей активировал только пятьдесят штук, – они должны были частично расчистить засыпанную грунтом поверхность «Ла-Донга», чтобы позволить тому свободно питаться солнечной радиацией и «магией», то бишь гравитационными волнами, пронизывающими вселенную. Это Сергей называл энергию, питающую накопители звездолета «гравитационными волнами», на самом деле в руководстве корабля она называлась непонятно, именно что-то вроде «магии», но землянин, пытаясь понять и принять информацию, дал этой самой магии свое, более разумное объяснение. Хотя в дальнейшем, для себя решил именовать ее все-таки магией – так проще. Тем более что происхождения «магии», как ни странно, не понимал ни он, ни строители звездолета. Как, впрочем, и все процессы в этом и во всех мирах.

Ученые пытаются что-то объяснить, выдвигают гипотезы… а проходит время, уже другой ученый со смаком разбивает сотни лет знакомые постулаты и выдвигает свои версии происходящего. На самом деле тоже ничего по сути не зная ни о мире, ни о его происхождении.

Как древние звездоплаватели, так и Сергей – все считали, что нужно не думать о сути происходящего, а делать то, что получается. Если накопители накапливают энергию, используют ее для движения корабля, для жизни – зачем задумываться, как именно все это происходит? Есть золото, оно задерживает магию и отдает ее – ну и нечего голову ломать!

Золото. Где его взять? В тайниках Киссоса? А как? Взять приступом? Убивать всех подряд? Или пойти договариваться с властителем Киссоса? Глупо и то, и другое.

Золото можно найти в природе. И тогда возникает вопрос – как его добыть? Где больше всего золота? В россыпях? В жилах? Откуда его легче всего добыть? Как ни странно – легче всего золото добыть из морской воды. Кажется. Прогоняй воду через химические уловители, и… а что – «и»? Тут же вспомнились цифры – один кубический километр морской воды дает девять тонн золота. Кубический километр! Да черт подери… чтобы прокачать кубический километр, нужно столько затратить энергии, что… стоимость одного грамма получалась пятнадцать тысяч долларов.

Ну, хорошо – корабль это сделает быстрее, и получится не так дорого. И что? Все равно – кубический километр! А где гарантия, что в здешней воде СТОЛЬКО золота? Нет уж, не пойдет такая добыча.

А что тогда делать? Ничего не остается, кроме как добывать золото из россыпей или жил. Как? Вырастив в инкубаторах тех, кто будет это делать. Перенастроить, изменить ремонтников, научить их добывать золото. В памяти корабля есть вариации «кротов», аварийных роботов-ремонтников, способных работать в земле автономно, без постоянной связи с кораблем. Ограниченное время, конечно, им все равно нужно будет приползать на подзарядку – но могут!

Вырастить зародыши – это примерно сутки. А потом заложить зародыши в инкубаторы – еще сутки. Итого, на каждого «крота» уйдет двое суток. Кротов нужно штук десять, не меньше. А лучше – больше. За неделю их можно наклепать… в общем – понятно.

Где взять россыпи золота? Это-то как раз ясно. На востоке Эорна, у предгорий. Там его добывают – моют, копают выработки в горах – вот там и искать.

Память магини послушно выдала картинку – пологие горы, поднимающиеся все выше, чем ближе они к Эорну, лесные балки, чистые речки, и… полосы мутной воды, отходящие от людей, которые упорно бултыхают деревянные лотки в ледяной воде, с тем чтобы на дне лотка остались редкие желтые крупинки металла. Сколько времени понадобится, чтобы собрать пятнадцать тонн, – неизвестно. Но это возможно, и это нужно делать. Другого пути у него нет.

Нет, опять же – есть другой путь, да – ворваться в крепость Киссоса, уничтожить всех и забрать спрятанное золото. А уже потом…

Только вот почему-то не хотелось Сергею вырезать целый народ. Сентиментальный, наверное. А зря. Настоящий Мессия не должен бояться крови – ведь она ради идеи! Она служит добру! А если ради нее надо пролить кровь десятка-другого тысяч никчемных аборигенов – так почему бы и нет? Это же ради блага человечества! Ради лучшей жизни на планете! Святое дело!

Только вот дурно пахнущее, увы…

Глава 8

Оглянулся на «пузырь», вдохнул воздух, мерзко пахнущий сгоревшим железом и серой. Из нор, которые прогрызли кроты, поднимался дымок, наполняя окрестности ядовитым зловонием.

Роботы трудились. Золотоносные жилы располагались над россыпями, в горах – Сергей нашел их, руководствуясь знаниями, полученными еще на Земле, – кусочки знаний разбросаны по источникам – газетам, журналам, книгам, нужно только слегка напрячь свой модифицированный мозг, и эти кусочки сложатся в стройную картину.

Рыжие жилы, состоящие из кварца, гематита, пирита, несли в себе вкрапления благородного металла, и нужно было лишь добраться до них, чтобы измолоть в порошок, выделить золото и сплавить его в аккуратные брусочки, которые потом сцепляются в единое целое штырьками, торчащими из этого самого бруска, весящего полкилограмма. Таких брусков лежало в пузыре пока что немного – чуть больше тысячи штук – работа «кротов» за насколько дней. Чтобы набрать пятнадцать тонн, понадобятся месяцы работы. И еще не факт, что лишь одно это месторождение сможет обеспечить такой выход металла. Однако Сергей надеялся, что процесс ускорится, когда «кротов» станет больше. Инкубаторы исправно производили зародыши по заданным Координатором параметрам, а Лурк, обученный управлять этими механизмами, следил за тем, как движется процесс, выпуская все новые и новые биомеханизмы.

Парень оказался очень понятливым человеком, особенно после того, как Сергей рискнул заложить в него немного знаний, содержавшихся в мозге корабля. Правда, после этого Лурк день пролежал в беспамятстве, но все-таки справился с информацией и теперь горделиво поглядывал на подчиненных – пятерку парней и девушек, которыми командовал с безжалостностью тирана. Их основным делом было обеспечение безопасности «пузыря» – дозоры, высматривающие, не крадутся ли коварные агрессоры.

То, что нашествия супостатов следовало ожидать, – сомнений никаких не имелось. В конце концов вонючий дым, исходящий из нор, прорытых «кротами», привлечет внимание тех, кто работает в долине на золотоносных россыпях, и они притащатся сюда, чтобы посмотреть на чудо чудное, а потом – чтобы попытаться изгнать Демона из пределов своей страны. Или случайный охотник в погоне за горным козлом забредет в эти места и обнаружит странную картину.

Так-то незваные пришельцы особой опасности собой не представляли, но могли попытаться устроить какую-нибудь пакость, например – привести колдуний, которые забросают «кротов» и «пузырь» парализующими заклинаниями. И это было бы очень неприятно.

Сергей отдал четкий приказ – не подпускать никого к биороботам, а если станет совсем уж тяжко – всем прятаться в «пузырь», запираться и сидеть там, пока он не вернется. «Пузырь», как оказалось, и сам мог постепенно вытягивать золото из жил, пользуясь своими нитями-щупалами. Те как черви ползли к жилам, растворяли горные породы специальным составом, а потом этот раствор засасывали во внутренности корабля, где уже рассортировывали по элементам и откладывали в хранилища, чтобы потом использовать для изготовления всех тех вещей, которые были необходимы пассажирам корабля. Еда, одежда, оружие – и золото, да. Сколько угодно золота – столько, сколько сумел впитать корабль.

Увы, под кораблем-маткой не было золотоносных жил, и он не мог наполнить свои накопители, не взлетая с насиженного за тысячелетия места. Если бы можно было восстановить хотя бы один накопитель, запустить планетарный двигатель… все было бы гораздо проще. Для межзвездных путешествий раненый «Ла-Донг» не годился, стрелять – тоже не мог, а вот переместиться в пределах планеты на одном исправном накопителе – мог. И нужно пять тонн… Всего пять тонн! Не так уж и много, если разобраться.

Ребята, которых привел Лурк, Сергею понравились. Они с удовольствием, открыв рот от удивления и благоговения, воспринимали все, что им сообщал капитан, бежали бегом, исполняя его приказания. Первые адепты Мессии… они едва не молились на своего командира, и Лурк поглядывал на них с чувством превосходства и некоторой ревностью – не уделяет ли Сергей им внимания больше, чем ему, первому из первых помощнику великого звездоплавателя Серг Сажа! Великого бойца! Великого мага! Самого великого человека в этом мире! Почти бога!

Сергей все видел, но лишь посмеивался – пусть себе. Делу не мешает.

Пленная магичка с интересом наблюдала за тем, что происходит вокруг нее, высматривала, запоминала, вынюхивала, видимо, надеясь в конце концов убежать.

Она соврала. Ошейник могли снять и другие маги, но лишь очень высокого уровня. Такого, какой был у нее или у Сергея. Сильных магов было немного, так что ей не мог помочь первый попавшийся маг.

Сергей не стал разочаровывать девицу и рассказывать, что ее знания теперь лежат у него в голове – зачем? Пусть себе думает, что обхитрила. Сюрприз будет.

Работала она неплохо, делала то, что ей приказывали, – кроме оказания сексуальных услуг, конечно. Были поползновения, да – Лурк как-то раз осторожно осведомился – если эта негодяйка теперь рабыня, так, может, стоит использовать ее по максимуму? Пусть, так сказать, искупает? Но Сергей запретил. Он всеми фибрами своей души ненавидел рабство и предпочитал считать захваченную магичку военнопленной. Да и вообще… противно как-то.

Хотя… по большому счету Сергею все равно, что с ней будет, – кто она ему? Вражеский маг, захваченный в бою! Но то, что она являлась дочерью Главы Клана, было таким обстоятельством, которое никак нельзя скидывать с весов – если ты не дурак, конечно. Кто знает, как пригодится эта смазливенькая девица?

Нога у девушки отросла, впрочем – благодарности на этот счет Сергей не дождался. Будто не она была у него в рабынях, а он у нее. Все, как положено – отрастил раб ногу своей госпоже – вот и хорошо. И нечего рассыпаться в благодарностях. Обязан был!

Собираясь в дальний путь, Сергей сделал так, чтобы «пузырь» слушался команд Лурка – кроме некоторых функций, которые заблокировал наглухо. Например – функцию полета. Уж очень не хотелось потом вернуться к пустому месту, на котором уже не стоит звездолет с тоннами золота.

Не нужно ставить людей в такое положение, когда соблазн станет непреодолимым. Зачем испытывать их верность? Когда сидишь в звездолете, подчиняющемся твоим командам, на груде золота – невольно начнут закрадываться мысли – «А зачем нам этот командир, когда и без него просто замечательно, – подчиненные, красивая рабыня, золото, – что еще нужно для счастья?»

Ну что же, теперь можно заняться другим делом. По всем расчетом выходило, что «Черный цветок» сейчас должен подходить к Эорну. Нужно перехватить его заранее, иначе вляпаются в большие неприятности. Их точно ждут. Стоит сойти на берег…

Не спокойно в сердце. Щемит. Может, не стоило оставлять? Надо было забрать на «пузыре» и уже вместе двигаться дальше?

Почему не забрал? Не хотелось раньше времени светить все, что имеет в арсенале. Теперь видит – это было глупо. Какая разница – раньше, позже, все равно пришлось бы раскрываться! Хуже только вышло – и парня погубил, и вся информация ушла в Эорн. Вся та, которую знали Лурк и Джан. А если бы прилетел на «пузыре»? Что бы тогда было?

А тогда могло быть вот что – попытались бы захватить, заставить работать на себя. «Пузырь» не умеет стрелять, не защищен боевыми экранами, так что…

Можно было бы, конечно, попробовать как-то обхитрить, как-то заморочить голову этим злобным бабам, но думалось-то сделать как лучше! Как правильнее! Предложить помощь, рассказать о Гекеле, ну и так далее…

Гекель, Гекель… Вот же, черт возьми, – теперь он уже не кажется таким уж особенным злодеем! Ну да, завоеватель, решил подмять под себя мир. Ну и что? Александр Македонский тоже хотел завоевать весь мир! И что, его проклинают? Его боготворят! Он вошел в историю! О нем книги пишут и фильмы снимают! А ведь на самом деле – злодей злодейский! Завоевывал народы, убивал, грабил! Так чем Гекель хуже его? Тем, что он захватывает и души людей, подчиняет? А может, этим захваченным так легче жить? Они ведь не понимают, что захвачены, живут себе, служат господину… Может, Сергею следовало объединиться с Гекелем, а не злоумышлять против него?

Сергей в сердцах сплюнул, отбросив крамольные мысли и зашагал по склону горы, уходя подальше от «пузыря». Он не хотел, чтобы экипаж видел, как их командир улетает. Почему – сам не знал. Привычка скрывать, не выдавать информацию – в этом мире точно станешь параноиком, везде отыскивающим следы деятельности врагов. Каждый человек кажется потенциальным противником, любое событие рассматривается на предмет угрозы твоему существованию. Ну что за жизнь такая?! Нет покоя измученной душе… даже после смерти.

Поправил теплый летный комбинезон, шлем, очки – все это сделал корабль по его запросу.

Похлопал по многочисленным карманам, в которых лежали деньги, скрытое оружие – ножи, кастет, кистень на шнурке, дубинки. В небольшом крепком вещмешке одежда местного покроя – он видел такую на здешних мужчинах, немного еды и питья – придется разыскивать корабль в море, не дай бог кончатся силы – придется есть прямо в воздухе, иначе снова станет изображать морское чудовище. А не хочется. Очень не хочется повторять.

Надвинул очки-краги, сосредоточился и мягко, беззвучно поднялся в воздух, все ускоряя и ускоряя свой полет. Через несколько секунд поднялся на высоту нескольких сотен метров и понесся туда, где должно было находиться и находилось море. Ветер пытался забраться под одежду, но в комбинезоне тепло и уютно, не то, что в тот раз, когда он летел, держа на прицепе Лурка с магиней, коченея, как замороженная свиная туша. Теперь он летел легко и приятно и чувствовал – сил хватит лететь еще очень долго. Что там впереди – Сергей не знал, но, честно сказать, соскучился по своим спутникам. По несгибаемой Морне, по веселому грубому Ресу, по девчонкам – Лоране и Занде.

При воспоминании о Занде потеплело сердце и внутри вдруг что-то кольнуло – можно будет попробовать лечь с ней в постель, она не откажет, да… и тогда уже проверить – стал он полноценным мужчиной или нет! Пока что Сергей не позволял себе подобных мыслей, да и по отношению к кому он мог думать о сексе – пленная магиня? Девчонки, соплеменники Лурка? Они не вызывали у Сергея совершенно никаких сексуальных позывов. А вот Занда… это другое дело. Красавица! Сексуальная, страстная… покорная и ласковая! Ничего, скоро они с ней увидятся. Тоже, небось, соскучилась!

Сергей улыбнулся и сосредоточился на полете, поднимаясь все выше и выше. Нужно было пройти над грядой гор, за которыми находился Эорн, и потому необходимо подняться на высоту не менее пяти километров. Что он и сделал.

* * *

– Отойди! Отойди от меня, тварь! – Лорана встала в боевую стойку, и Ульдир залюбовался – красивая, сильная, мускулистая – но в меру! Грудь небольшая – но это красиво, не отвисает, как тряпка, не болтается соплей! Живот плоский, подтянутый – как у акробаток! Правильная диета – большое дело! Не надо допускать, чтобы рабыня жирела!

Глаза сверкают, белы зубы оскалены – огонь-баба! Лобок уже пора побрить… Надо приказать слугам. Нет – лучше пусть намажут ее снадобьем от волос – еще вырвет бритву, беды натворит. Себя-то вряд ли порешит, а вот других… Хотя – может и себя. Одно дело – цепью удавиться, не каждый человек рискнет, выдержит удушье, другое – чиркнуть себе по горлу, и плыви на тот свет!

– Я хочу, чтобы ты выпила ЭТО. – Ульдир протянул небольшой глиняный кувшинчик со средний палец высотой и ласково улыбнулся. – Не бойся, не отравлю! Зачем мне тебя травить? Ты моя! Мое ценное имущество! И это не наркотик. Я вообще плохо отношусь к наркотикам, сам не употреблял и не употребляю, рабам только даю – когда они слишком буйствуют. Но ты ведь не буйная, так же? Ты покорная рабыня, моя рабыня. И если ты ведешь себя хорошо – с тобой ничего не будет! Ну, пей!

– Не буду! – Лорана снова оскалилась, как зверица, и Ульдир вздохнул:

– Ну что же… Ты не оставляешь мне выбора. Опять тебя ловить? Ну что ты такая упрямая, а? Расслабься и получи удовольствие! Я не хочу причинить тебе вреда, ты мне нужна, тебе нужно просто исполнять то, что я говорю, и получать от этого удовольствие!

– Ты можешь взять мое тело, но получить мою душу тебе не удастся, тварь! – Лорана тяжело дышала, и грудь ее высоко вздымалась. Розово-коричневые большие соски съежились и торчали вперед так соблазнительно, что заныло в паху. Приятно заныло. Предвкушаючи!

Ульдир хлопнул в ладоши, и в комнату тут же вбежали, скользнули трое крепких, сильных слуг. Обнаженные по пояс, они держали в руках тонкие крепкие сети с широкими ячеями.

Лорана уже знала, что это такое – ловчие сети! Такими сетями ловцы рабов отлавливают несчастных, попавшихся им на глаза в укромном месте.

На концах сети – грузики. Этой сетью можно глушить, как боевым оружием, но ее, Лорану, глушить не будут – поймают без единой царапины. Позапрошлый раз один из слуг нечаянно разбил ей губу – так Ульдир избил его до беспамятства. «Не порть вещь! Она моя! Сказано – без царапин и синяков!»

Ульдир опустился в кресло, сложил руки на животе, приготовившись к зрелищу. Нет красивее, чем скачущая по комнате, голая растрепанная красотка, за которой гоняются полуобнаженные самцы!

Вообще-то Ульдир с удовольствием посмотрел бы и то, как ее пользуют все трое – по очереди, и все сразу – но это непозволительно. Если своим приближенным, помощникам капитана еще можно позволить такое – в награду, и для того, чтобы показать свою верность команде, но это же просто слуги! Лорана – рабыня не того уровня, чтобы позволить им пихать в нее свои грязные члены! Животные…

Но интересно было бы, да. Возбуждающе! Может быть… когда-нибудь… когда такая необходимость в ней исчезнет.

Лорана увернулась от первой сети, поднырнула под нее и со всего размаха засветила пяткой в поддых ловца. Нога у нее двигалась так же быстро, как и рука, и когда Лорана ее вздымала, открывалось великолепное зрелище ее прекрасного женского естества.

Ульдир от удовольствия даже замурлыкал какую-то веселую песенку. Хорошо! Вот это красота! Не то что ублюдочные бои на арене! Тех баб, что на арене, хочется скорее убить, лишь бы не смотреть на их дряблые телеса! Ну хоть бы одну красивую выставили… Впрочем – для красивых, само собой, есть другое применение. Зачем зря кромсать?

Ловец хакнул, выдыхая, и повалился на пол, вытаращивая глаза. То ли специально, то ли случайно он уцепился рукой за длинную цепь, пристегнутую к ошейнику девушки. Ульдир напрягся… не хватало еще, чтобы девушка сломала себе шею во время своих прыжков! Но нет – тут же успокоился – Лорана вырвала цепь из руки противника и снова понеслась по комнате, уходя от погони.

Второй ловец попался на хитрую уловку, которую девушка отрабатывала все свободное время (Ульдиру докладывали!). Пустив волну по цепи, она ловко, петлей, захватила шею бойца и дернула что есть сил!

Нет, шея не сломалась. Могучие мышцы уберегли мужчину от смерти, но кожу цепь сорвала как ножом мясника! Окровавленный боец зарычал, захрипел, вцепился руками в стальные звенья и едва уберег свой кадык от разрушения. Сдернул цепь, рванулся к девушке, растопырив руки и не думая уже ни о сети, ни о том, чтобы не оставить царапин, – он шел мстить, яростный, ненавидящий, как взбесившийся зверь!

Ульдир ничего не успел сказать, но Лорана отреагировала и встретила «зверя» двумя мощными ударами, стук от попаданий был такой, будто врезали в стену дома. Первый удар пяткой в пах, потом в прыжке, с оборотом – в голову.

Увы, то ли она неточно била, то ли сила этого мужчины была настолько велика, а мозг так мал, но мужчина лишь захрипел, на мгновение остановился, а затем навалился на жертву всей своей стодвадцатикилограммовой тушей. Лорана пыталась отбиваться, визжала, материлась, пыталась укусить, но это бык был сильнее ее раз в десять, придавливал с неумолимостью корабля, швартующегося к причалу.

Рука бойца поднялась, чтобы размозжить ей лицо, и… замерла в воздухе, схваченная другим ловцом.

– Стоять! – резко и гневно крикнул Ульдир. – Держать!

Он подошел к распростертой Лоране, рыдающей в бессильном гневе, к мужчинам, удерживающим девушку, и спокойно, бесстрастно, сказал:

– Керл – двадцать плетей, чтобы не забывал, что приказ хозяина нужно исполнять. Магус – пять монет. Серебряных.

Потом задумался и добавил:

– Пороть Керла будешь ты, Магус. И если я узнаю, что ты порол его вполсилы – получишь плетей столько же, сколько и он. А я узнаю – вполсилы или нет, не сомневайся!

Ульдир всегда считал, что слуг и рабов надо разделять и настраивать друг против друга. Чтобы не спелись! Чтобы не устроили заговор против своего хозяина!

А еще – за хорошую работу надо награждать, за дурную – наказывать. Закон! Животные очень хорошо понимают именно этот закон. Будешь себя плохо вести – плеть, хорошо – тебе кинут сладкий кусок.

– Откройте ей рот! Да аккуратно, не порвите и не раздавите губы, идиоты! Эй, Шагар, ты очнулся, идиот?! Кстати – пять плетей тебе, скотина! Какая-то девчонка валит тебя как ребенка! Значит – плохой ты слуга! Иди помоги своим товарищам! Магус, а тебе работы прибавилось, как ты, ничего? Сдюжишь?

Ульдир усмехнулся, и Магус с готовностью подхватил смех, не глядя на «товарищей»:

– Сдюжу, хозяин! В лучшем виде отделаю! Со всей страстью!

– Это хорошо, – благосклонно улыбнулся Ульдир и потрепал Магуса по голове. Верное животное надо хвалить, если заслужило!

Нетвердо подошел Шагар, аккуратно прижал голову девушки к толстому напольному ковру, ей зажали нос, а когда она, не утерпев, раскрыла рот, хватанула воздуха, вставили между зубов палочку, обшитую мягкой тканью, – Ульдир заранее такую захватил. Потом он подошел, выдернул пробку из горлышка кувшинчика, прицелился и, отодвинув палочку с левой стороны рта Лораны, стал вливать снадобье между губами и палочкой в образовавшееся отверстие.

Лорана пыталась выплевывать, частично ей это удалось, но большая часть темной пахучей жидкости все-таки попала ей в глотку, прожигая ее как огнем. Девушка задохнулась, закашлялась, на какое-то время потеряла сознание. На какое – она не знала. Только когда очнулась, уже лежала на чем-то вроде рамы – руки и ноги в мягких захватах, не освободиться, даже если захочешь, – тут же попробовала. Цепи нет. На стенах – яркие фонари, выкрученные до максимума. Тепло, даже жарко.

– Очнулась? Вот и замечательно! – Голос Ульдира откуда-то сзади. Потом легкий скрип, сердце ухнуло в пятки – рама поднялась, и Лорана теперь стояла вертикально.

Ульдир перед ней, глаза его слегка блестят – то ли от вина, то ли от возбуждения. То, что он возбужден, – никакого сомнения нет, потому что мужчина абсолютно обнажен и естество его торчит вперед, как кол.

Лорана вдруг с ненавистью подумала – зачем боги дали этой твари такой здоровенный лингам?! Лучше бы он был маленьким, с ноготок, было бы не так больно и противно! Гад нарочно старается взять ее поглубже, чтобы больно, чтобы кричала, стонала – хоть так выражала какие-то чувства! Только вот хрен тебе! Не дождешься!

Ульдира всегда бесило, что Лорана лежит под ним бесстрастная, как кукла. И что на сей раз он задумал? До этого он использовал все возможные средства – вызывал служанок, чтобы они ее возбуждали, мужчин, которые тоже вылизывали ее мерзкими липкими языками. Все, только чтобы возбудить, чтобы она желала его, Ульдира! Чтобы наслаждалась его страстью!

Но Лоране было противно. Ощущение такое, будто ее лижут животные. Покорные, бессмысленные, бездумные животные. Нелюди. Рабы! А она не такая. Она не подчинит свою душу этому демону! Он не сможет заставить наслаждаться его объятиями! Не выйдет!

Лорана со страхом взглянула на своего мучителя, снова бросила взгляд на лингам, и вдруг ее прошиб пот и в пах прилила кровь. Она почувствовала, как в ней растет желание, и с ужасом сказала себе: «Нет! Нет, никогда! Негодяй! Тварь! Только не это!»

Ульдир заметил ее волнение и с насмешкой спросил:

– Что, пробирает? Это снадобье называется «Хочу тебя». Но оно еще не до конца подействовало. Прошло немного времени. Сейчас я кое-что сделаю, тебе понравится… Нужно слегка тебя разогреть. Дать тебе настроение!

Он отошел в сторону, потом снова появился перед глазами Лораны, уже с плетью в руках. Плеть широкая, с множеством тонких концов, и Ульдир многозначительно похлопывал ей по руке. Подошел к Лоране, заглянул ей в глаза и довольно кивнул головой:

– Все хорошо. Зрачки расширены… Пробирает!

Отошел назад, с размаху хлестнул Лорану по животу. Неожиданно, сильно, так, что она вскрикнула, – ее будто ожгло огнем. Девушка посмотрела на живот, с ужасом ожидая, что он будет в крови, – нет, только красное пятно, будто кто-то обдал горячей водой.

Еще удар!

Еще! Еще! Еще!

Удары сыпались один за другим – болезненные, ошеломляющие, но это не походило на порку провинившегося слуги, когда кровь брызгает на все стороны, орошая камни двора и призывая дворовых собак, жадно вылизывающих пахучую жидкость. Нет – это было сродни массажу на грани боли, когда организм чувствует – еще немного, и ему будет нанесет вред, но тут же узнает – вреда нет! И, успокаиваясь, подает в мозг волну облегчения, успокоения, радости от того, что он жив, не разрушен! Волну удовольствия от того, что избежал повреждений!

Ульдир знал, что тут главное – не перестараться, иначе кожа будет цела, а под ней – месиво из мяса и крови. И тогда никакого возбуждения, никакой страсти – только боль и страдания. Он изучил древние трактаты любви и уже перепробовал на Лоране все, кроме этих странных, запретных для большинства людей развлечений.

Лорана вскрикивала, стонала, извивалась, но Ульдир не переставал ее хлестать, не трогая только голову. Он бил по груди, по бедрам, между ног, стараясь соразмерять удары и не испортить игрушку.

Когда девушка стала красной, будто весь день ходила под палящим солнцем, остановился передохнуть и негромко, с ухмылкой спросил:

– Как себя чувствуешь? Еще не хочешь меня? Нет? Ладно, продолжим!

Он снова ушел в сторону и появился с длинным, ярко раскрашенным пером в правой руке. Перо переливалось в свете фонарей, и Лоране показалось, что от него исходят тонкие лучики света. Она уже плохо соображала, что происходит, ее била дрожь – страх, возбуждение, ненависть и животное желание – все смешалось в один тугой комок, распутать который она не могла при всем желании – мозг, заторможенный снадобьем, был полностью дезориентирован. И когда перо начало ласкать ее между ног, Лорана вскрикнула и забилась, в предвкушении оргазма. Это была гадко, стыдно, и так желанно… что ей хотелось умереть. Она понимала, где находится, кто перед ней, что он делает, но ничего не могла с собой поделать. Воля девушки была просто уничтожена.

С помощью пера она кончила два раза – с криками, стонами, судорожными плясками в зажимах рамы.

Потом Ульдир овладел ею, и она отдавалась ему так, как не отдавалась никому на свете. Она стала животным – грязным животным, которое хотело только одного – совокупляться со своим самцом.

Под конец совсем забыла, кто она и кто с ней, – ее партнер делал с ней невообразимые вещи, которые она не позволяла делать ни мужу, ни кому-либо другому на всем белом свете. Она послушно делала все, что хотел насильник, более того – ползала за ним и униженно упрашивала ее взять! А Ульдир хохотал, наслаждаясь властью над этой прежде неприступной, холодной женщиной, превратившейся в животное, – такое, как и все вокруг него! Все люди! Все животные! Все готовы лизать ему зад! Все готовы подставить свой зад – только надо применить к ним правильные снадобья… Деньги, власть, оружие!

Весь мир перед тобой, если ты знаешь, какое снадобье применить! И начал Ульдир с этой холодной красотки, которая истекала соком желания, и его, Ульдира семенем.

Не залетит… У снадобья было еще одно замечательное свойство – со слов колдуньи – теперь девку можно трахать месяц подряд, и никаких последствий. Зря, что ли, он отдал такое неприличное количество монет? Знает старая сука – если обманула, он, один из Десятки – брюхо ей вспорет! И ничего ему за это не будет! Теперь он один из десяти самых могущественных людей на Островах!

И то ли еще будет… погодите, животные! Всему свое время! Животные, вам нужен хороший пастух! Будете еще ползать перед Ульдиром так же, как эта забрызганная семенем сучка, умоляющая о совокуплении!

Хе-хе-хе…

Власть! Вот что слаще всего! Власть над жизнями, над судьбами людей!

Ульдир схватил девушку за волосы, грубо нанизал ее голову на лингам и яростно задергался, будто стараясь трахнуть весь мир. В голове проплывали картины сражений – гибли залитые кровью люди, кричали, умирая в лужах крови.

Проплывали площади, заполненные коленопреклоненным народом, ожидающим его решения – жить – или умереть!

Дворцы – белоснежные, прекрасные, утопающие в цветах!

Море – сверкающее, покрытое множеством белопарусных кораблей – его, Ульдира, кораблей!

О мечты! О прекрасная жизнь! И он овладеет ею! Овладеет! Как этой девкой! Оооо!

Ульдир кончил, вжимаясь в захлебывающуюся, хрипящую девицу, размазывающую слезы и слизь. Сегодня он был в ударе – столько раз еще никогда не кончал! Впрочем, надо отдать должное мастерству магов – мужское снадобье, что дала колдунья, не подкачало! Но и девица на удивление хороша! Такой страстной он еще ни разу не видал. Ведь Ульдир уже применял это снадобье с другими девками, есть с чем сравнить. Может, Лорана долго сдерживала в себе страсть, которая теперь вырывалась наружу? Да какая разница? Главное – ему было с ней хорошо.

А ведь все-таки он гений! Провернуть такое дело, и так, чтобы никто не догадался! И шпионка Морна, и властительница, которая сейчас размазывает белую слизь по голой груди, – никто его не раскусил! А ведь они мастера интриг – во дворце учат интригам с малолетства, с пеленок, и шпионку обязательно учат секретам раскрывать чужие заговоры! Никто не смог его обойти! Всех обманул!

Ульдир довольно усмехнулся и ногой отпихнул от себя девку, тоненько всхлипывающую и вперившуюся в него взглядом широко раскрывшихся темных глаз, зрачки которых расползлись до невероятных размеров.

Лорана упала на пол, встала на четвереньки и поползла за хозяином, шедшим к выходу из комнаты, повизгивая, будто щенок, которого бросила коварная мать.

Все шло как надо! Все замечательно! И лучше быть не может!

* * *

Лорана очнулась от холода – ветерок, который тянул из приоткрытой форточки, коснулся груди, и та покрылась крупными мурашками. Рукой поискала покрывало, укуталась, и через несколько минут дрожь прошла, согрелась.

Что-то беспокоило, что-то неприятное, страшное… Кошмар приснился? Стала вспоминать – ей снился странный сон… Будто она занималась любовью с Ульдиром, он ее бил, мучил, и при этом она почему-то получала наслаждение!

Да, ей приснился настоящий кошмар – она, властительница великого государства, гордая, сильная, ползала на коленях перед безродным пиратом, молила овладеть ею и делала такое… от воспоминаний о чем у Лораны стыла кровь. ТАКОЕ делают только шлюхи в борделе, да развратницы, о которых девушки рассказывают с хохотом и вытаращенными глазами, всем видом показывая, что это ужасно и недостойно родовитых дам!

И приснится же… Фу, гадость какая! Опоили какой-то дрянью?

Голова болела – ломило виски, болели губы, горло, язык – будто простудилась. Или съела много лесных орехов, раскусывая их зубами. Воспитательницы всегда ругали ее за такое поведение, не пристало родовитой девушке щелкать орешки зубами! Так же вкуснее – возражала она, и получала порцию нравоучений – не все, что вкусно и приятно – пристойно! Вот и сейчас – рот, губы, язык горели, будто нащелкалась орешков.

Болело и между ног, почему-то болел зад, будто весь день скакала на лошади в мужском седле. Поморщилась, протянула руку… и вздрогнула, почувствовав ТАМ настоящее «болото»!

И тут же все вспомнила! Разом, без щадящего постепенного отрезвления, во всех подробностях и красках! Во всех ощущениях – запах, боль, стоны и слова!

И зарыдала – в голос, захлебываясь слезами, отплевываясь, будто могла выплюнуть все то, что попало ей в рот за эту ночь. Вскочила, звеня цепью, и тут же почувствовала, как по ее бедру поползла тягучая капля, оставляя за собой мокрый холодный след…

И тогда она вдруг успокоилась. Оглянулась вокруг, поискала глазами то, что ей было нужно. Нашла, попыталась закинуть цепь – не вышло. Тогда решила сделать проще – намотала цепь на спинку кровати и легла на пол, целясь так, чтобы вес пришелся на ошейник. Попросила прощения у Создателя и налегла на ошейник всем весом, пережимая глотку.

Она знала – несколько минут, и все будет кончено.

Лорана потеряла сознание через пару минут и уже не видела, как в комнату ворвались слуги, как они освободили ее из ошейника, как прибежал Ульдир, рассыпая страшные морские проклятия и жестокие пинки.

Ей влили сонное снадобье, и Лорана уснула, чтобы через сутки проснуться и вновь принять свою судьбу.

А она у нее была одна – по крайней мере так считал Ульдир. Теперь судьба девушки только в его руках. Или в руках богов.

* * *

– Хозяин, вам бы с ней осторожнее! – Слуга, который был в доме с мальчиковых лет и вырос на глазах Главного, укоризненно покачал головой. – Нельзя спать рядом с рабыней! Тем более с той рабыней, которую недавно получили! Вы же знаете, что бывает с неосторожными!

Этому слуге дозволялось многое. Такое, чего не мог позволить себе ни один из его людей.

Он был не только слуга. Он был еще и друг… когда Главному хотелось мужской ласки. Красивый, стройный молодой мужчина, в совершенстве владевший искусством удовлетворения своего партнера. Кто лучше мужчины знает, как доставить удовольствие другому мужчине?

Эти пыхтящие, стонущие бабы в большинстве своем только изображают страсть – так презрительно говорил слуга, облизывая губы и глядя на хозяина преданными глазами. Потомственный раб, он думал только о благе хозяина и отдал бы за него жизнь – так думал Главный, глядя на то, как слуга заботится о своем «божестве».

Парень не был только лишь мужеложцем – с таким же удовольствием он исполнял обязанности мужчины с женщинами, на которых указывал ему Главный Капитан. В наказание этим женщинам или в поощрение верному слуге – Главный иногда любил посмотреть, как парень трудится над охающей наложницей, разогревая ее для любимого хозяина. Приятно потом войти в горячую, мокрую «пещерку», истекающую женскими и мужским соками… Незаменимый слуга. Лучший на островах. А может, и в мире.

– Ты позволяешь себе давать МНЕ указания? – лениво спросил Главный, глядя на парня глазами, затуманенными вином.

В последнее время он слишком много пил и сам понимал это. Но что еще делать, когда осталось так мало до того момента, когда тебя вывезут за город и сожгут на погребальном костре в подобие лодки, долженствующей изображать корабль капитана?! Год? Два? Три? Десять лет? Сколько еще? Жизнь так мала, почему не прожить остаток ее, наслаждаясь тем, что она может дать?

Семьи нет, детей нет… У некоторых пиратских капитанов есть дети – у Главного не было. Может, потому он и добился таких высот, что ничего не отвлекало от мыслей о власти и о том, как ее удержать?

Сильные люди всегда одиноки. Они не могут позволить себе друзей… Если только это не те друзья, которых можно ИМЕТЬ. Они не могут позволить себе семьи, ведь семья – это уязвимое место, по которому так легко ударить.

Только шлюхи, наложницы, рабыни. И слуги – верные и неверные.

Для верных – награда.

Для неверных – наказание.

Таков закон! Только так можно удержать власть! Ты должен быть бессердечным, жестоким, непредсказуемым и смертоносным, как змея. Как меч, упавший со стены на спящего человека. Как молния из тучи, уничтожившая негодяя, осмелившегося бросить вызов богам!

– Я забочусь о вашем благе, господин! – ничуть не испугавшись, ответил парень, слегка улыбнувшись грозному капитану. – Я никогда не забываю, что мое благо неразрывно связано с вашим. Случись с вами – что я буду делать?

– Что-что… отсасывать другому господину! – радостно захохотал Главный, не видя, как слегка дрогнуло и исказилось лицо слуги. Но он не заметил. А если бы даже и заметил, решил бы, что тот расстраивается из-за возможной гибели хозяина.

По большому счету, так и было – перемена хозяина грозила рабу неприятностями – из домашнего тирана, который правит в доме жесткой, железной рукой, он может превратиться в простого мальчика на побегушках у какого-нибудь жесткого монстра, получающего удовольствие от пыток своих рабов.

Невеселая перспектива. Раб ненавидел своего хозяина. Но он был умный и хитрый раб. Гораздо умнее и хитрее господина. У него давно уже была спрятана кругленькая сумма, налажены контакты с нужными людьми, и раб только ждал удобного момента – превратиться в свободного человека не так и сложно, если знаешь ходы и если обладаешь достаточным количеством денег.

Многие свободные удивились бы, узнав, сколько желтых кругляшков раб прибрал к своим рукам. Хороший капитал. Почему он до сих пор не сбежал? А зачем? Ему пока что и тут хорошо. Вот как только увидит приближение смерти хозяина – тогда и стартует, как гончий пес, спасающийся от стаи волков.

После смерти господина и при отсутствии наследников вроде детей или жены обладателями сокровищ покойного станут Десятка и новый Главный Капитан. Слуга тоже был имуществом, а значит…

Так что – поддержание жизни господина и в самом деле было наиглавнейшим в жизни раба делом. И он исполнял это дело истово, не за страх, а на совесть. Что не мешало ему ненавидеть старого пердуна, который редко заботился, чтобы помыть свой вонючий лингам и свою поганую задницу. Но очень любил, когда его хорошенько вылизывают.

Слуга подозревал, что тот нарочно содержит свое тело неопрятным, чтобы этим унизить рабов, чтобы показать, насколько они ничтожны. А может, просто был ленив и неряшлив?

Ну что же… когда-то и он, слуга, станет господином, и тогда кто-то другой будет лизать ему зад. Это закон! Закон богов.

Впрочем, ему и сейчас было неплохо – стоило щелкнуть пальцами, и остальные рабы бежали по мановению его руки, будто их хлестнули плетью. Даже свободные, охранники и крестьяне, привозившие продукты, поглядывали на него со страхом. Они знали, насколько этот тип коварен, жесток и… бойся встать на его пути! Пятеро охранников на протяжении пяти лет вдруг заболели животом и скоропостижно скончались, посмев обидеть этого смазливого улыбчивого юношу.

Съели что-то несвежее, говорили в городе, но слуга знал – это неправда, все было очень, очень свежим. Приготовленным всего несколько часов назад. Это бы мог подтвердить молодой парнишка – раб, бегавший по его поручениям, и девушка-рабыня, которая ходила в лавку знахаря. И все другие посыльные, исполнявшие его щекотливые поручения. Но они тоже съели «несвежее» и умерли, не в силах открыть рот и сказать хоть слово. А это самое главное, когда посыльный держит язык за зубами. Когда не может сказать лишнего слова.

– Да неужели от этой телки можно ожидать плохого? Ты погляди на нее! – Главный указал на Занду, лежавшую рядом. Она молча смотрела в потолок и редко моргала, спокойная, как бревно. Как будто не она только что металась, скакала на Главном, а потом истово работала головой, осушая хозяина досуха. – Она безопаснее мотылька, парень! Нет, на мотылька она не тянет – гусеница, вот! Голая гусеница!

Он захохотал своей глупой шутке, и слуга подхватил хохот, привычно радуясь сортирному юмору хозяина, показывая, что нет в мире более умного и веселого шутника, чем этот человек.

Отсмеявшись, Главный вдруг сел, дернул за руку Занду, поднимая ее с постели (для своих лет он был очень силен и крепок, и тот, кто думал, что может справиться с этим морщинистым стариком на раз-два, жестоко ошибался). Потом бросил Занду в ноги слуге, поднял ее голову за волосы, заставив встать на колени, ткнул лицом в пах парню и резко приказал:

– Засунь ей как следует!

Слуга невозмутимо развязал завязки штанов, тут же спавших на пол, приподнял набедренную повязку и так же невозмутимо насадил наложницу на свой лингам, ритмично задвигав тазом. Главный отодвинулся, жадно наблюдая за происходящим. Через несколько минут все закончилось, так же невозмутимо слуга натянул штаны, и Занда снова заняла место подле Главного – по его команде.

– Видишь?! Она до отвращения покорна! – Главный ухмыльнулся. – Но заметь, ей нравится, что она делает! Как и тебе! Тебе же нравится брать в рот, правда же?

И снова по лицу слуги прошла тень. Но Главный хохотнул и, похлопав девушку между ног, приказал:

– Теперь то же самое со мной, девка! А ты иди, Зегель. Хороший мальчик. Служи! Возможно, я когда-нибудь тебя освобожу! Честно!

Он врал. Какой дурак откажется от ТАКОГО раба?! Где еще ТАКОГО можно найти?! И красив, и умен, и в постели хорош, и верен как пес! Вернее пса! Пес может уйти за куском мяса – только помани, а этот – никогда!

Девушка ритмично ласкала плоть, а на Главного вдруг накатила дремота. Он так и уснул, не кончив, но Занда, как механическая кукла, продолжала делать свое дело, пока плоть хозяина не опала и не превратилась в вялую тряпочку. Тогда она села на край кровати и долго сидела, глядя в темное ночное окно. Стемнело незаметно, вот только что было светло – вечер, низкое солнце, и тут же тьма.

Но Занде было все равно. Для нее всегда теперь была тьма. Всегда. Она не понимала, что делает, и только в редкие периоды прояснений, когда «просыпалась», когда ее отпускало безумие, ужасалась, и тогда на нее снова накатывала спасительная тьма. Если бы не она – Занда давно попыталась бы с собой что-то сделать. Она уже не помнила ни о Серг, ни о Морне, ни о прежней жизни – в ее жизни теперь были только постель, запах мужчины, соленый вкус семени и боль, смешанная с наслаждением, которое организм получал вне зависимости от ее сознания.

Положено телу наслаждаться сексом – оно и наслаждается. И какая разница, кто тебя трахает! Все мужчины – один сплошной лингам, входящий в нее и дарующий удовольствие. Не Занде – ее несчастному, истерзанному телу.

На корабле, когда ее только начали насиловать, она не была еще такой безумной, но сознание пряталось все дальше и дальше, пока девушка не превратилась в бессознательный механизм, идеально подходящий для тех функций, на которые ее нацелили.

К счастью – она этого не понимала, не осознавала. И только иногда, во время редких, очень редких проблесков сознания, ее вдруг охватывало беспокойство, Занда знала, что должна что-то сделать, куда-то идти, чего-то добиваться, к чему-то стремиться… Но приступ заканчивался, и все становилось прежним. Полуразумная, животная жизнь, состоящая из отправления естественных надобностей и покорного секса.

Сейчас у нее был один из приступов прояснения. Если бы Занда могла анализировать, то поняла бы – все приступы возникали тогда, когда в рот попадала чужая кровь. Например – тот, кто ее насиловал, перед этим поранил руку и капелька крови, засохшая, осталась на его коже.

Или треснула пересохшая губа, и когда насильник впивался в пухлые губы Занды, кровь передавалась ей в рот, растворялась в слюне, всасывалась в плоть и будто пробуждала спящее сознание. И тогда девушка начинала метаться, плакать, рыдать, выть, пытаться бежать из плена…

Но приступы становились все реже и реже, и капля крови уже не имела такого воздействия на ушедшее вглубь сознание.

Скоро, скоро Занду ждет бордель, где ее будут насиловать десятки человек в день, пока не превратят в бессмысленное, гниющее, больное существо, дорога которого – на портовую площадь, к таким же убогим, умирающим от голода и не способным даже просить куска лепешки. Корм для морских чудовищ, курсирующих вдоль причала дни и ночи напролет.

Хороший способ очистить город от живого мусора – сбросить его в воду. И чисто, не воняет, и закапывать разносчиков болезней не надо. Всем хорошо! Даже этим несчастным, которые наконец-то получат новое тело и новую жизнь. Возможно – более счастливую, чем прежняя.

Занда постояла, освещенная тусклым светом фонаря, стоявшего на полке у стены. Прекрасная, как ожившая статуя великого мастера Фульгама.

Главный не любил спать в темноте, ведь эдак и подкрадывающихся врагов не увидишь! Да и неприятно – в клочках тьмы можно увидеть тени тех, кого ты убил за долгую, слишком долгую жизнь…

Девушка оглянулась, будто вспоминая что-то забытое, посмотрела на себя, опустив голову. Потрогала грудь, живот, пах… Вытерла между ног… Поднесла руку к глазам, всмотрелась. Опустила руку, бросив ее вдоль тела, снова постояла – покачиваясь, как на ветру, переминаясь с пятки на носок.

Потом вдруг сорвалась с места, легким, быстрым шагом подошла к столику с фруктами, взяла нож, прыгнула к Главному и силой нанесла удар ему в грудь!

Потом другой! Третий!

Она промахнулась. Да и ножик был совсем не боевой – серебряный нож согнулся от ударов о плечо мужчины и лишь прорвал, прорезал кожу и мясо, пустив немало крови, но совсем не опасно для жизни. Когда Занда прыгнула на кровать, капитан мгновенно очнулся от сна, повернулся боком к нападавшей, и ей не удалось сделать то, на что ее толкнул внезапный импульс, возникший в безумном мозге.

Капитан никогда не спал так, чтобы его нельзя было добудиться. Привычка быть всегда настороже сделала свое дело, и спасла ему жизнь. Хоть и серебряный нож – если бы он попал между ребрами и достал до сердца…

Главный могучим ударом отбросил безумную девку далеко от себя. Она упала на пол, затихла, оглушенная, стала подниматься рыча, как собака, но тут же, будто наблюдали за происходящим через окна и ждали чего-то подобного, в комнату вбежали слуги. Они подхватили вопящую, рыдающую Занду, глаза которой вращались в орбитах, выпучившись так, что едва не выпадали из глазниц, и утащили в глубь дома, где тут же спеленали ее по рукам и ногам.

Зегель бросился к хозяину – он был на самом деле испуган. Эта сучка едва не разрушила его планы! У него еще не было ничего готово! На подготовку побега требовалось дней пять, не меньше! Достать деньги, переправить на корабль, подготовиться как следует и уже тогда бежать! А если бы Главный сейчас отдал концы – тут же набежали бы наблюдатели, и все! Конец! За каждым шагом надзор! А скорее всего – всех рабов в загоны, чтобы не разбежались, – и его тоже! Кошмар! Как потом бежать?!

– Я убью эту суку! Господин – прикажи, я ее на кол посажу! И пусть покрутится как следует, подыхая! На кол с поперечиной, чтобы подольше помучилась!

– Ты добрый мальчик! – усмехнулся капитан. – Ты всегда отличался изысканным вкусом в исполнении казней! Умеешь позабавить своего любимого хозяина! И… ты был прав. Я поступил опрометчиво. Ты молодец! Умница!

– Да что вы, хозяин! Это ваша заслуга! Это же вы учили меня, как опасаться врагов! Это от вас я набрался мудрости!

– Хотел бы я, чтобы у меня был такой сын! – вздохнул Главный, и слуга ядовито подумал: «Ага! И ты бы его драл в задницу, да, старый урод?! Скотина глупая! Едва не испортил мне весь праздник! Не время тебе подыхать, уродина!»

Но вслух этого не сказал, лишь спросил:

– Что будем делать с этой сучкой, хозяин? Придумать хорошую казнь? Может, продать ее в бордель, в портовый? Она через полгода превратится в кусок мяса – лучшее наказание для святотатицы, напавшей на своего господина! Уууу… дрянь поганая!

– Нет. Я отправлю ее на арену. Пусть ее искромсают на потеху толпы. Но вначале над ней как следует поглумятся – прямо там. Народ любит такие зрелища, они будут счастливы. А то что у нас там одни уродицы? Такие твари – ну чисто крабы! Сучки поганые – самому их прибить хочется! Жирные, грязные, больные какие-то! Где их вообще таких набирают?

– С улиц, конечно! – усмехнулся слуга.

Уж он-то точно знал, где берут этих чудовищ. Все, что покрасивее, отправлялись в публичные дома, а за малые деньги покупали совершенных страшил, не востребованных в борделях. Их-то куда-то же надо девать? Им давали наркотики, и они нормально резали друг друга, почти не испытывая боли. Чем не зрелище? А Зегелю с каждой бабы кругленькая сумма. Ну и его подельникам, ловцам, с которыми у него давно налажены связи.

– Страшный народ у нас стал, уродливый, – покачал головой. Главный – Приведи ко мне мага-лекаря. Прямо сейчас. Скажи – вдвое плачу. Втрое! Не хочу всю ночь дергаться от боли. Сердце у меня уже не такое молодое, чтобы терпеть до утра. Распахала она меня неслабо. Интересно, что же это ей в голову-то стукнуло? Вот надо же, как бывает… Сколько живу, а все удивляюсь!

«Столько прожил, и все дурак!» – подумал слуга, а вслух сказал:

– Да разве можно влезть в голову безумцу и предсказать его действия? А то, что она безумна, – я вам сразу сказал. Хорошо, что так все закончилось. Малой кровью. Иначе бы…

Слуга замолчал и по изменившемуся, хмурому лицу хозяина увидел, что тот все прекрасно понял – что такое «иначе», и выругал себя за длинный язык. Старый пердун не любил, когда ему напоминали о его ошибках. Тем более таких грубых, непростительных для старого, тертого жизнью интригана, Главного Капитана!

Похоже, что начался закат, угасание. Глупеет капитан. И если обо всем этом узнают из Десятки – а они узнают! – дни хозяина сочтены. Они тут же утроят количество заговоров и в конце концов как-нибудь его достанут. И поделом дураку! И плевать. Вот только надо вовремя свалить…

* * *

Ресонг привычно размялся, сделав несколько прыжков, выпадов, покрутил головой, разминая шею. Попил воды, помочился – все, ритуал закончен. В который раз он выходит на арену? Восьмой? Десятый? Да какая разница… Главное – пока жив. Надолго ли?

Задумался, вспомнил события последних недель. Наемник, конечно… Все думают, что у наемника не может быть чести, что он… не может любить. Что у него нет сердца. Есть, как ни странно. И в этом Рес убедился на четвертом десятке своей непутевой жизни. Вдруг оказалось, что эта женщина для него – все, что есть на свете. Все! И он не может поступить так, чтобы ей стало плохо.

Согласиться на предложение капитана он мог и хотел! Но только если согласится Морна. Но она не согласилась. А капитан не дурак. Ресонг весь мир бы вырезал ради того, чтобы жила его любимая.

Ульдир понимает людей, хитрая бестия. Самый хитрый гад, какого Ресонг видел в своей жизни. Как же они так глупо попались?! Почему расслабились?!

Были вместе с Ульдиром в бою? В беде? Ну и что? Ну были и были… Кто верит чужим людям, да еще и пиратам? Только дураки! Если бы Серг не уплыла на шлюпке… Если бы осталась на корабле… Такого бы тогда точно не было. Серг Ульдир побоялся бы трогать! Магиня! Колдунья! Размажет, как соплю на мостовой!

Зачем она уплыла? Да разве расскажет… Самое таинственное и опасное существо в мире. При ней Ульдир ходил как по струнке – «Да, госпожа! Нет, госпожа!». Как верный раб…

А теперь вот раб он, Ресонг. И где Морна, где девки, что с ними – непонятно. Вернее – непонятно – где они, а вот ЧТО с ними – очень даже понятно. Морна на арене, а девки… Дерут их сейчас во все щели, и неизвестно еще, что лучше – чтобы тебя трахали или тут, на арене, подставлять башку под чужие мечи.

Само собой, Ресонг предпочитал последнее. Ну вот не было у него никакого пристрастия к мужским ласкам. Да и возраст уже не тот, чтобы быть мальчиком для утех, и рожа подгуляла – чисто разбойничья морда, как со смехом говорила Морна, целуя его в шрам, пересекающий всю щеку до уха.

Эх, как тогда текла кровь! Этот шрам он получил, когда молодым дурачком нанялся в охранники купеческого каравана. Сунулся в самую гущу схватки с трактовыми разбойниками – вот и огреб по полной. Хорошо еще, что зубы не выбили. После того он начал брать уроки фехтования, и довольно быстро добился очень неплохого результата. Не Серг, и не Морна по умению, до них ему далеко, но от троих обычных рубак отмахается, особенно если есть пара мечей в руках и кольчуга на плечах.

Пока что на арене для него не было серьезных противников. Ну да – какие-то провинившиеся разбойники, какие-то придурки, пытающиеся неумело насадить на свою грязную железку. Ничего особенного. Два-три удара, и… готово. Против мастера – куда они прут?

Распорядитель требовал игры – не сразу убивать, вначале обрубить им уши, отсечь лингам, кишки выпустить, чтобы волоклись по песку – сделать красивое зрелище на потеху толпы! Но Ресонг только хмуро молчал, не желая отвечать и тем более исполнять волю тварей, взявших его в рабство. Своеобразный молчаливый бунт.

Вначале его увещевали, потом ругались, затем отстали. Надолго ли? Нет, скорее всего – нет. Готовят что-то, твари! Точно, готовят! Недаром у надсмотрщика так блестели глазки на масляной морде!

Вчера приводили бабу. Ничего так девка, неплохая – поставил раком, глаза закрыл, сказал, чтобы молчала… и представил Морну. Три раза подряд кончил! Как молоденький! Ну да – давно без женщины, но еще больше соскучился по любимой. И если не задумываться, что в нос шибает запахом рыбы от грязной девки – вполне можно решить, что имеешь Морну.

Впрочем, она-то не стояла бы, как глупая телка, охая, когда партнер проникает поглубже! Морна – огонь, пламень, сила! Это она бы трахала Ресонга, а не он ее! Эорнская баба, чего там говорить… Но Ресонгу ее сила нравилась. Многие сильные мужчины мечтают, чтобы женщина иногда взяла, и вот так просто их оттрахала. Попасть в руки красивой, сильной бабы – разве не удовольствие? И она, и он знают, что главный тут мужчина, но поиграть-то не возбраняется? Это так весело! И сладко… Ох, Морна, Морна… какая ты сладкая!

Плоть Реса напряглась, и ему вдруг захотелось снять напряжение… сам с собой. Как в юности. Рассмеялся и не останавливался минуты три, захлебываясь беспричинным смехом, очень удивившим вошедших надзирателей.

– Чо с ним-то? Спятил, штоля? Гля, эк ево корежит! Мож, дубинкой ево по башке? Не ндравяцца мине сумашеччие!

– Все бы тебе по башке! Цепляй орясину, и на арену! Время идет…

– Парни, чего меня там ожидает? – настороженно спросил Рес, шаря глазами по бесчувственным, бесформенным рожам надзирателей. – Кто будет противником?

– Противниками! – хохотнул первый надзиратель. – Увидишь, парниша! Будет забавно, ага! Тебе скока раз толковали – ты, жопа с ручкой, делай штоба красиво! А ты чо? Осел неумытай? Башка у тибя есть? Или жопа вместа ние?! Сказана – представленье давай! Ты душной козел фсе в игрульки играшся! Тибе фсе неймецца, фсе карахтер свой кажешь! Гавнюк недотоптанный! Ну вот и получишь па полнай! Да ладна! Не переживай! Мож, исчо и выживешь. У нас лекари хароши есть, да. Даже если твой отросток отрежут – ничо! Лекарь тебе ево на лоб приставит! Представляшь – баб буш головой трахать! Во здорово, а?! Правда же здорово!

Надзиратели захохотали, довольно поглядывая друг на друга и хлопая широкими ладонями по ляжкам.

– Я надеюсь, что когда-нибудь вам отрежут ваши отростки и пришьют ко лбу. Тогда вам обоим, извратам, сподручнее будет друг друга трахать! – Ресонг постарался, чтобы голос звучал как можно более ядовито и, похоже, достиг результата. Мужчины посерьезнели, их глаза полыхнули ненавистью, но они ничего не сказали. Молча подтолкнули Ресонга к выходу на арену и закрыли за ним дверь. Там, на арене, его будет ждать раб, снимающий замки, – все, как всегда, обычно. Привычно.

Усмехнулся – человек ко всему привыкает. Даже к такой жизни. Спишь, ешь, испражняешься… убиваешь.

Впрочем – а разве он не так жил? Ради чего вообще жил? Кто может сказать? Вот Морна – у той какие-то идеалы, цель… клятва! Ради которой она готова угробить своего любимого и саму себя. Клятва! А у него нет какой клятвы. Ничего нет. Кроме странного чувства, которое почему-то именуют «любовь»!

А может, это болезнь? Ну как может нормальный, виды видавший мужик вдруг послать подальше всю свою жизнь и умереть ради какой-то там бабы?! Ведь, по большому счету, они все одинаковы – ноги, задницы, сиськи… дырки. Закрой глаза, и ты не поймешь – кого трахаешь! Если, конечно, тухлой рыбой вонять не будет, как вчерашняя. Еле преодолел себя. Брезгливый, и всегда был брезгливым. Таких баб только по пьянке трахать, и от большой голодухи. Морна всегда пахла благовониями, маслами ароматическими, чистым телом, травами и чистым женским потом… Морна, Морна…

Вздохнул и пошел по длинному сводчатому коридору туда, где светилось пятно выхода. Что там эти твари приготовили?

А приготовили «твари» четверых парней – молодых, крепких, шустрых, татуированных с ног до головы. По пояс голые, как и Ресонг, они блестели влажной кожей в свете факелов и ухмылялись – совсем даже не белозубой улыбкой. Зубы черные, будто их нарочно покрасили.

Такой цвет зубов бывает у тех, кто регулярно употребляет наркотическую жвачку, именуемую тут, на островах «жеволь». Смесь местного наркотика, добываемого из деревьев с плотными, мясистыми листьями, наркотических грибов, глины и ароматических добавок. Именно грибы давали черный цвет, въедаясь в эмаль зубов, будто краска в кожу курток. Если пожевать жеволь, долго не спишь, в теле бодрость, увеличивается скорост, и почти совсем не чувствуется боль. Нет страха, нет сомнений – убивай, круши, насилуй, – эта смесь служит еще и усилителем мужской силы. Пожевал – и сутки напролет трахай девок, пока они не взвоют.

Ресонг пробовал эту пасту. Но только один раз. Его пугала власть наркотика над разумом, когда ты вроде бы и понимаешь, что творишь, но поделать с собой ничего не можешь. Рес даже вспоминать не хотел, что творил под наркотой в тот раз, когда поддался на уговоры товарищей по экипажу. И потом много раз видел, что наркотик делает с человеком. Страшное, гадкое зелье!

Эти люди точно были под наркотой. Мало того, что это молодые, сильные, умеющие обращаться с оружием парни, так еще и под жеволем.

У Ресонга сердце кольнуло тоской, и он понял – все! Конец! Его решили разделать, как свинью! Мол – другим будет урок!

И место тоски заняла ярость. Холодная, ясная, не затмевающая разум, а придающая сил, заставляющая думать и двигаться быстрее, чем в обычных условиях. Чем в обычном бою. Обычно – есть возможность сбежать, отказаться от драки, как-то уклониться от того, что тебе предстоит, но тут – нет. Никаких вариантов. Или убьешь, или будешь убит. Подстегивает, однако! Когда падаешь в воду – тут уже или плывешь, или тонешь! А тонуть-то не хочется!

Блеск! Звон! Выбросили мечи!

Рванулся, как никогда не бегал! Даже в детстве, когда упер пирог у пирожника и тот гнался, нависая за спиной, как карающая десница богов!

Успел на секунду раньше преследователей, хватанул длинный, прямой, слегка загнутый возле острия клинок, мгновенно обернулся и секанул первого, кто успел подбежать и уже разгибался с мечом в руке. Клинок с хрустом врезался в бритый череп, татуированный синей паутиной, загудел, едва не вырвавшись из рук. С ходу другой рукой подхватил меч убитого, выпавший у того из руки, и опрометью кинулся на противоположную сторону арены, слыша позади топот преследователей.

Они бежали нестройно – вперед вырвался молодой невысокий парень, часто перебиравший мускулистыми ногами, – он был в одной набедренной повязке в отличие от остальных соратников. Другие растянулись цепочкой, чуть приотставая, на несколько шагов позади первого. Куда денется? Чего спешить? Прижать к барьерам и разделать, как свинью! Тем более что первому – все шишки. Ну и почет, да! Но шишки. Вот когда жертва устанет, тогда и можно с ней позабавиться…

Ресонг неожиданно повернулся, бросился к быстроногому, изобразив удар в голову правой рукой, неожиданно ударил левой, подсекая ногу противника и уносясь в противоположную сторону той, куда бежал раньше.

Парень тонко заверещал, из надрубленной мускулистой ноги фонтаном брызнула кровь. Удар вроде и не сильный, но с потягом, разрубил до самой кости. Боец завертелся, схватившись за ногу, потом упал, стягивая края раны и пытаясь остановить смертоносное истечение жидкости. Ему частично это удалось, но кровь все-таки просачивалась через сомкнутые пальцы, струйкой текла по запястью и растекалась по груди парня широкой рекой. Он будто оделся в красную рубаху, и в глазах его застыли страх и понимание того, что все для него кончено. И несмотря на это понимание, все равно пытался удержать последние капли жизни, последние секунды существования, которое и жизнью-то назвать можно было с большой натяжкой.

Два! – мелькнуло в голове у Ресонга, когда он подбежал к стене, над которой выл, бушевал океан голов, исторгающих из себя брань, вопли, смех, рев, рычание, будто здесь собрались не люди, а стая безумных кровожадных обезьян, для которых нет лучшего зрелища, чем драка зверей-соплеменников.

Впрочем, оно так и было. Нет зрелища лучше, чем то, когда ты видишь, как гибнет человек, существо твоей стаи. А ты остаешься живым и здоровым, в очередной раз представив себя на его месте, с радостью осознав, что беда случилась не с тобой, что он там, истекает кровью, а ты сидишь тут, жуешь жвачку – и ничего плохого с тобой не случилось и не случится. Кроме палок за плохое мытье палубы да поноса от несвежей солонины.

Двое оставшихся на ногах бойца были самыми опытными и умелыми. Так и бывает всегда. Почти всегда. Вначале гибнут самые неловкие, новички, нетерпеливые и неудачливые. Остаются ветераны, знающие толк в бою. Но и для них удача не пустой звук. Как бы ты ни умел ловко скакать с мечом в руках, всегда есть шанс, что наступишь на камешек, споткнешься и меч новичка-противника радостно воткнется тебе в кишки. И будешь ты умирать долго, трудно, проклиная тот день, когда решил следовать дорогой воина. Став разбойником, грабителем с тракта или же, наоборот, – охранником одного из караванов жирных купчин, которые даже не вспомнят о тебе, когда ты отдашь душу богам на заплеванной и загаженной дороге, ведущей из ниоткуда в никуда.

Эти двое не считали Ресонга новичком и были вдвойне осторожнее, чем обычно. Подходили медленно, с двух сторон, зажимая его в клещи и следя, чтобы он не проделал ту же штуку, что и несколько минут назад. Но Ресонг и не собирался бежать. Сколько можно бегать? Двое – это уже можно, это уже нормально.

Четверо – плохо, минуту простоять, не больше.

Трое – можно отбиться, но покалечат – не сомневайся.

Двое – уже можно попробовать обойтись малой кровью, если, конечно, эти парни не очень шустры.

Шустры. Очень шустры! Оказалось – рано расслабился! Напали одновременно, вертясь вокруг волчком, выписывая мечами причудливые фигуры из финтов и обманных движений. И они были невероятно быстры!

Жевель! Чертов жевель! – понял Ресонг и стал отступать назад, стараясь по дуге незаметно уйти на свободное пространство.

Жевель разума не отнимал. Он лишь менял восприятие мира, ощущение своего тела, но в отличие от обычного наркотика не наводил на мозг сладкий дурман. Это потом, когда действие наркоты закончится, эти люди будут валяться, задыхаясь от головной боли и дергаясь от ломоты в суставах, а сейчас – не было более бодрых, здоровых и счастливых людей, чем двое убийц, мечтающих добраться до своей жертвы.

Клаш! Клаш! Клаш! Дзззаннг! Фаххх! Шихх!

Удары сыпались так часто и наносились с такой силой, что Ресонг понял – долго не выдержит. Переоценил себя.

А еще мелькнула мысль – его точно хотели положить. С четверыми такими он и полминуты бы не продержался. Хорошо, что сообразил обмануть! А еще лучше то, что они не считали его способным их обмануть.

Ресонг механически отбивался секунд десять, с трудом парируя удары противников, потом неожиданно и страшно заорал, выпучивая глаза и глядя куда-то за спину бойцам:

– Гляди! Гляди! Что это! Ааааа!

Один не поддался на уловку, но второй все-таки не выдержал, дернулся, скосил глаза туда, куда смотрел Ресонг, и тут же поплатился за свою глупость – меч рассек ему шею слева, под подбородком, разрубив мышцы до самого хребта.

Но и Ресонг поплатился за свой удачный выпад – второй противник, воспользовавшись тем, что Ресонг на долю секунды приоткрылся, вонзил острие меча ему в грудь – короткий укол, не смертельный, но болезненный и очень кровоточащий.

Меч распорол грудные мышцы, пройдя через них как плуг, и когда вернулся назад, к хозяину, Рес уже бурно истекал кровью при каждом своем движении. Без возможности заткнуть рану, следовало ожидать уменьшения боеспособности – слабость, потемнение в глазах уже минут через пять, обморок – через десять. Теперь врагу нужно было только дождаться, когда Ресонг истечет кровью, и уж тогда окончательно его добить, как следует поглумившись над трупом.

Народ любил, чтобы на арене присутствовала расчлененка, часто просили, чтобы победитель швырнул отсеченную часть тела на трибуны. По поверьям, эти куски мяса приносили удачу, если совершить над ними специальные магические ритуалы.

Особенно яйца поверженного противника – из них маги делали возбуждающее снадобье, которое стоило немалых денег. Поймаешь брошенные на трибуну еще теплые, вымазанные кровью шарики – золотой у тебя в кармане! Любой колдун легко отдаст и больше, если с ним хорошенько поторговаться. Ценились также соски и глаза женщин, убитых в бою на арене, – для них были свои снадобья. Женские.

Ресонг бросился в атаку, выстроив такую сеть из двух вращающихся мечей, что противник не устоял больше двадцати секунд. Вначале он успевал отражать удары, но в конце концов все-таки пропустил один, скользнувший вдоль черепа и снесший ему левую бровь. Удар вроде бы и неопасный, но кровь из брови, как известно, льется очень обильно, и что самое противное – наглухо заливает глаза, мешая драться.

После этого «удачного» ранения судьба бойца была предрешена. С залитым кровью почти ослепшим глазом, не имея возможности точно оценивать расстояние до клинка противника, он получил страшный удар поперек лица, рассекший ему нос и челюсть, а потом – точный укол в глазницу, когда откинул голову назад, отброшенный первым ударом.

Бой кончился.

Толпа свистела, орала, вопили те, кому посчастливилось занять низкие ряды, – они занимали места заранее, чуть не с полудня. Зрители требовали награды – пальцев, глаз, лингама с яйцами: «Дай! Дай! Дай!» Но Ресонг спокойно прошел в центр арены, зажав рукой кровоточащую рану, потом развязал завязки штанов, вытащил лингам и спокойно помочился на песок, презрительно обводя взглядом притихшие трибуны. Затем, не надевая штанов повернулся задом, наклонился, задрав набедренную повязку, и громко, сильно похлопал по голому заду ладонью:

– Получите, суки! Вот вам, твари! Поцелуйте меня в зад, говнюки!

Зал заревел – кто-то материл бойца, кто-то ржал как умалишенный, большинство зрителей смеялись – им понравился наглый, бесшабашный парень, тем более что бой был красивым, зрелищным, переживательным, а еще – очень выгодным для тех, кто догадался поставить на одинокого мечника.

Как ни странно – таких оказалось немало. В основном те, кто разбирался в мечевом бое и легко распознал в Ресонге настоящего мастера, а не обычного дурачка, умеющего махать железкой. Стратегию и тактику боя еще никто не отменял. Бой – это не бездумное верчение железяками, это хитрые уловки, это психология, это умение выстроить поединок так, как выгодно тебе, а не твоему противнику. И всего этого у Ресонга было в избытке.

Тяжело ступая, морщась от боли, Ресонг побрел туда, где его уже ждал раб с цепью. Скоро окажется в «родной» камере. Съест свой сытный обед и ляжет на каменный лежак – на сегодня все.

Опять выжил! Что завтра?

И мысль – пригласят сейчас лекаря мага, как обещали, или оставят до завтра, чтобы помучился? Так-то вроде должны пригласить, иначе ведь кровью истечет, да и лихорадку может подцепить – рабские казармы не самое здоровое место для раненых бойцов. Небось побоятся потерять ценный товар!

Глава 9

– Эй, придурок! Ты чего тут вынюхиваешь? – Человек с жестким, обветренным на солнце лицом смотрел на Сергея, опершись на крашенный черной краской борт. – Я давно за тобой смотрю, ходишь, пристаешь к людям! Чего надо?

– Да чего ты с этой бабской подстилкой разговариваешь?! – пренебрежительно фыркнул другой мужчина, стоявший у трапа и жевавший что-то такое, отчего в уголках губ у него скопилась красная слюна. – Это же не мужик, это шлюха эорнская!

– Тише, болван! – негромко шикнул первый моряк, покосившись на Сергея. – Доложит своим шлюхам, проблем не оберешься!

– Да чего нам проблемы? Скоро отходим, что нам эти придурки? Скоро их всех Гекель на цепь посадит!

– Идиот! Из порта еще выйти нужно! Молчи!

Первый мужчина отвернулся от затихшего соратника, снова посмотрел на Сергея, спокойно наблюдающего за происходящим, и снова спросил, вложив в голос как можно больше меда и варенья:

– Так что, паренек, чего выспрашиваешь? Я гляжу, ты подходишь только к чужим судам, к эорнским не ходишь! Что хочешь узнать? Как там житье за морем?

– И как там житье за морем? – усмехнулся Сергей.

– А поднимайся к нам! – радушно предложил мужчина, поправив платок на голове. – Посидим, поговорим! Время у нас еще есть, почему бы не поболтать? Давай, поднимайся по трапу!

Мужчина что-то буркнул в сторону, в ответ раздался тихий шепот, смешок, но Сергей уже поднимался по трапу. Почему бы и нет? Пригласили ведь добрые люди. Почему бы и не поговорить?

По большому счету, он уже узнал то, что хотел. Или нет – он НЕ узнал то что хотел, но узнал максимум того, что мог узнать. Увы. «Черного цветка» в порту не было, не приходил, и тем, с кем он разговаривал; корабль не встречался.

Это трехмачтовое судно, стоявшее с краю причала, было последним, у кого можно было что-то спросить. Действительно, Сергей не подходил к судам Эорна. Во-первых, боялся нарваться на неприятности – не дай бог кто-то заинтересуется, что это за подозрительный мужчина бродит по причалу и расспрашивает о чужом корабле, который должен прийти со стороны врага.

Во-вторых, а что они могут ему рассказать? Только – был такой корабль, или не было корабля. А это все ему и чужаки расскажут, их в порту было пять штук – четыре пузатых купеческих судна и вот этот, довольно-таки большой корабль с тремя мачтами и стройными обводами корпуса. Скоростной, если судить по оснастке.

Рожи у членов экипажа были еще те – клеймо ставить негде. Сергей оставил это судно «на закуску», кто-кто, а уж эти пиратские морды должны были что-то услышать о капитане Ульдире. Сергей уже догадывался, куда тот мог деться, и мысли по этому поводу у него были очень нехорошие.

Под ногами загрохотал раскачивающийся пассажирский трап – фактически доска, на которую набиты поперечины. Сергей легко пробежал по трапу, спрыгнул на палубу, огляделся. Он не очень-то разбирался в кораблях, его знания ограничивались эпичной поездкой на «Черном цветке», все, что мог сказать, – это судно мало чем отличалась от корабля Ульдира. Крепкие борта, способные выдержать удар камнемета, песок для тушения зажигательных снарядов, команда – несколько десятков человек крепких мужчин, на поясе каждого – нож или длинный тесак. Скорее всего, в недрах корабля хранится оружие и посерьезнее. Типичный купец-пират, каким его представлял Сергей.

Мужчина, который позвал Сергея, был чуть ниже его ростом, но гораздо шире в плечах. Просто-таки культурист, не иначе! Жилетка открывала могучие руки с бугрящимися на них мышцами, кулаки – как дыни, толстая шея поддерживала лысую голову, прикрытую цветастым платком. На поясе – здоровенный тесак, практически меч – под стать своему хозяину широкий, крепкий, способный одним ударом рассечь канат или отсечь голову супостату.

Каюта, в которую привели Сергея, была большой, побольше, чем капитанская каюта Ульдира. Настоящая кают-компания, в которой можно сидеть сразу нескольким десяткам человек.

В каюте никого не было, кроме молодого парня, на шее которого поблескивал рабский ошейник, замаскированный высоким воротником рубахи. Завидев Сергеева провожатого, он склонил голову в поклоне, а когда тот отдал приказание, тут же помчался исполнять, не мешкая ни секунды.

Через пять минут на столе перед Сергеем стояло блюдо с солеными орешками, маленькие копченые рыбки в корзинке, очень напоминающие мойву, вино в высоком кувшине, кружки, в общем – все, что нужно человеку для поддержания живой беседы.

Пока ждали стюарда, моряк молчал и, глядя в окно, постукивал по столешнице толстыми, сосискообразными пальцами. Потом налил из кувшина Сергею, плеснул себе, отхлебнул (Сергею почему-то показалось, что хлебнул демонстративно, мол – не отравлено!) и тут же бросил в рот пару орешков, хрустя ими, как кролик капустой.

– Ну так что ты ищешь, паренек? – наконец-то спросил моряк, разглядывая собеседника пристальным взглядом, будто приценивался к жеребцу на конском рынке.

– Мне нужно знать, где сейчас корабль Ульдира Мокрассана «Черный цветок», – спокойно ответил Сергей, следя за темным лицом моряка и стараясь разглядеть в нем признаки лжи. – Ты не встречал его в последние… хмм… недели?

– Ульдира? – Моряк удивленно поднял брови и еще пристальнее глянул в лицо Сергею. – А кто ты ему? Знакомый? Родня? Ты пей, пей, не стесняйся! Хорошее вино, старое! Правда, приятный вкус? Пей.

– Знакомый, – кивнул Сергей и отхлебнул из кружки. Вкус и вправду был приятным, слегка вяжущим, но вполне приемлемым. Сергей давно не пил вина – как-то и не тянуло, смысл его пить, когда ты все равно не будешь пьян? Организм метаморфа мгновенно уничтожал весь «яд», коим он считал алкоголь. Перерабатывал в энергию, придавая бодрость и силу. Чтобы опьянеть, нужно отключить способность к регенерации, но это невозможно. Способность – она или есть, или ее нет. Исчезнуть может только вместе с мозгом. Конечно, если постараться… Только зачем?

– Видел я Ульдира, да, – пожал плечами собеседник. – Он под всеми парусами летел в сторону «Острова десяти капитанов», если знаешь, что это такое. Мы как раз оттуда шли, при неблагоприятном ветре, а он навстречу. Все, что знаю. Было это недели две назад, может, чуть меньше.

У Сергея екнуло сердце. Не могла Морна по своей воле вдруг взять и уплыть на Пиратские острова. Не могла, и все тут! Зря он оставил их на корабле, ох зря! Болван!

– Вы давно из Союза? – спросил Сергей равнодушно, стараясь не выдавать своих чувств. – Что там делается?

– Что делается? – хмыкнул мужчина. – А все делается. Скоро не будет Эорна. Ты видел какие штуки Гекель придумал? Ружья называются! Латы пробивают навылет! И самое главное – не надо долго обучать стрельбе, дал ружье какому-нибудь придурку, и все, конец врагу! Направь в сторону врага, и – бах! Он уже всех подмял, все под ним ходят! И здешнее бабье под ним будет ходить! И лежать… хе-хе-хе… Скоро тут жарко будет! У него и пушки есть! Знаешь, что такое пушки? Нет? Как вдарит – куда только камни полетят! Стену пробивают! Вот что такое пушки! Мы вот отсидимся на островах, а когда все закончится – вернемся. Корабли всегда нужны, моряки всегда в цене! Понятно?

– Понятно… – вздохнул Сергей и отставил от себя кружку. – Пора мне. Спасибо за информацию, за угощение. Увидимся когда-нибудь.

– Увидимся! – фыркнул за спиной уже знакомый голос. Сергей слышал, что кто-то вошел, но не обратил на это никакого внимания. – А мы с тобой и не расстаемся! Все, парень, теперь ты наш! Правда, капитан?

– Не наш, а мой! – ворчливо заметил здоровяк и криво ухмыльнулся. – Мама тебе не говорила, парнишка, что нельзя влезать на корабли к незнакомым людям? Нет? Ну вот теперь знай – нельзя! Они могут оказаться злыми людьми, охочими до твоего тела! Эй, Хег, ты охоч до его тела?

– Еще как охоч! – хохотнул второй, но капитан отрезал:

– И зря охоч! Парень денег стоит, даже не прикасайся к нему. Знаю, какой ты урод! Еще покалечишь…

– Вы чего, меня в плен берете, что ли? – удивленно осведомился Сергей, не вставая с места. – Послушайте, придурки, я не хочу причинять вам вреда. Мне плевать на вас. Сейчас вы можете огрести большие, очень большие неприятности!

– Твоя мамочка будет тебя искать, да? – ухмыльнулся капитан. – Так мы уже отходим. Пока спохватятся, будет поздно. А идем мы на Пиратские острова, так что скоро ты увидишься со своим Ульдиром. Я тебя ему продам! Хег, ошейник приготовил? Парнишка, не сопротивляйся, просто подставь шею, и тебе не будет больно. Не заставляй нас тебя ломать, хорошо?

– Рабовладельцы. Ловцы! – констатировал Сергей и встал из-за стола. Позади кто-то удивленно хмыкнул:

– Глянь, крепок парень! Он уже должен бы лежать. Я в вино влил столько, что никто бы не устоял!

Сергей коротко взглянул на капитана, затем обернулся к человеку позади себя, взмахнул рукой – из нее вылетел сноп желтых молний, вонзившись в голову пирата. Тот молча упал, грохнувшись на пол и, вытянувшись по весь рост, задергался, стуча каблуками по палубе. Потом затих, глядя пустыми глазами в потолок.

Обернулся к капитану, тот сидел, застыв, как памятник глупости, из отвисшей челюсти на подбородок спускалась тонкая струйка слюны. Надо отдать ему должное – он тут же опомнился, встал и склонился в низком поклоне, мгновенно оценив ситуацию:

– Простите, господин маг! Простите! Я не думал… не знал… Я не хотел вас оскорбить! Хотите, я выплачу вам кругленькую сумму за оскорбление вашей милости?!

Если бы Сергей не обладал такой быстрой реакцией – все тут же бы и закончилось. Откуда этот человек достал нож – непонятно. Видимо, тот лежал в поясе, на который капитан положил руки.

Нож свистнул в воздухе, недлинный, узкий, похожий на рыбку, если бы Сергей не убрал голову с его пути – точно вонзился бы в глазницу. Капитан был не только силен, но еще и очень, очень быстр. Просто невероятно быстр! Для обычного человека. Но не для мутанта, вроде Серг Сажа.

Через секунду капитан уже падал на пол, и грохот от падения был таким, как если бы кто-то бросил свиную тушу с пятого этажа. Тяжелый был человек.

Именно был – потому что Сергей не собирался оставлять его в живых. Не любил он разбойников-пиратов, но еще больше не любил рабовладельцев. Мир будет чище без них. Первое, что он сделает, когда установит мир, – уничтожит всю эту разбойничью шелупонь! Нефиг им небо коптить.

Мысль насчет копчения неба пришлась по вкусу, и Сергей ухмыльнулся. Он выглянул в окно – трап уже убрали и корабль медленно, хлопая провисшими парусами отчаливал от пристани. Подождав, когда судно отойдет подальше (пришлось сидеть минут двадцать, глядя в окно и обдумывая дальнейшие планы), Сергей взял в руки фонарь, стоящий в углу, открыл его и поплескал маслом на стены, на пол, на занавеси открытого окна. Хотел поджечь, оглянулся на бесчувственных людей, подумал секунду, поморщился – живьем сжигать он еще не научился. Духу не хватает. Подошел, снял с пояса капитана тесак, примерился и вонзил его в грудь парализованного. Затем проделал ту же операцию с помощником капитана. Все, теперь можно заняться делом.

Сосредоточился и представил, что в углу каюты поднялась температура. Настолько поднялась, что…

Жахнуло пламя, зачадило. Масло, разлитое по полу, полыхало жарким красным пламенем, выбрасывая в воздух клубы едкого противного дыма. Дышать стало трудно, и Сергей поспешно вышел наружу, на палубу, где уже забегали, загомонили, заметались люди.

Сергей добавил еще пламени – снаружи, так, чтобы загорелись снасти, мачты, надстройки – все, что могло гореть, все, что мог сжигать «колдовской» огонь.

А он действительно сжигал все. Там, куда Сергей направлял магическую энергию, возникало что-то вроде сгустка плазмы, и то, чего этот сгусток касался, загоралось, вспыхивало, будто политое бензином или керосином.

Нет ничего страшнее, чем пожар на парусном корабле в открытом море, но пожар в бухте ничем не слаще. Когда весь корабль полыхает пламенем, которое невозможно потушить, – что остается? Только покинуть судно.

И команда начала срочно спускать шлюпки, надеясь уйти от божественного возмездия.

А Сергей стоял и смотрел, как люди мечутся, вопят, ругаются за место в шлюпке, и в голове вертелось только одно: «Аз воздам!»

А еще думал о том, что ему предстоит. Примерное направление он знал, теперь осталось только вернуться туда, где спрятал свою летную одежду, переодеться и отправиться в полет. Но прежде – купить чего-нибудь поесть. Колдовство отнимает силы. Как оказалось, такое колдовство – тоже. Есть хочется, аж желудок свело.

Он стартанул прямо с палубы, ввинчиваясь в воздух со скоростью пули. Никто не заметил, как Сергей улетел, – всем было совершенно не до него.

По поводу сгоревшего корабля совесть его не мучила. А с какой стати должна мучить? Эти люди зарабатывали на несчастье других, занимались мерзким делом. Значит – получили по заслугам. «Каждому воздастся по делам его» – выскочило в голове, и уже приземляясь на галечном пляже за портом, Сергей грустно усмехнулся – а ему что воздастся? Его дела каковы? Он что заслужил? Поживем – увидим. Если поживем…

* * *

Ее вывели на арену. Цепей на ней не было, расстегивать нечего. И вообще – расстегивать нечего. Никакой одежды, даже набедренной повязки. Ее нарочно подготовили – подкрасили косметикой, побрили тело, натерли маслом, чтобы блестела, чтобы была красивая. Красивая настолько, что у людей на трибунах дух перехватило, и кто-то истошно завопил, дурачась и гримасничая:

– Сюда ее! Болваны, у вас чо, не стоит, что вы ее на арену выставили?! Нам дай!

Вокруг захохотали, зашумели, потом на трибуну выступил глашатай и поднял руку, призывая к тишине. Люди тут же умолкли, жадно ловя ушами все, что он скажет.

Похоже, что сказать он должен нечто интересное. Например – за какие такие безобразия выставили эту голую красотку, белеющую прекрасным телом на вонючей, пахнущей засохшей кровью и нечистотами площадке. В этом всем была некая интрига, и каждому хотелось ее распознать первым. Заранее на улицах города распустили слух о том, что нынешнее представление будет отличаться чем-то особенным, таким, чего никогда еще не было. Потому на трибунах было не просто многолюдно – чуть не на головах друг у друга сидели!

– Эта красотка, именуемая Зандой, злоумышляла против своего господина. Господин приговорил ее к немедленной казни, но такая преступница не заслуживает легкой смерти! Потому – сегодня она на арене, и будет сражаться за свою жизнь, как и полагается каждому преступнику, попавшему в это благословенное место, где каждый имеет свой шанс…

– Чего он несет? Какое там – сражаться? Эта шлюха?! – досадливо покачал головой Главный и махнул рукой, прекращая поток словоблудия. – Начинай!

Прозвучала первая труба. Двери открылись, из них появились двое мужчин – это не были рабы или преступники, это были двое охранников Главного Капитана, свободные люди. Парни вызвались исполнить приговор и как следует при этом развлечься. Обоих зрители прекрасно знали, встретили свистом и мычанием. Парни нагловатые, пользующиеся поддержкой властителя, и, честно сказать, – в городе их недолюбливали.

Когда прозвучали два сигнала трубы, на арену, как обычно, бросили мечи. Три меча, по одному на каждого – как и положено по закону. Парней заранее предупредили, что первый, главный, закон арены исполнен не будет, то есть – вошли двое или вошли трое, вышел один – это не для них. Просто казнь, и все, больше ничего.

Но Главный посмеивался про себя – когда разделаются с Зандой и зрители завопят о том, что закон арены надо исполнять, он разведет руками и скажет, что так тому и быть. И тогда эти два осла будут биться между собой – насмерть, как и положено.

Ему не было их жаль – а чего жалеть? Парни дурковатые и невоздержанные на язык. Болтают слишком много – ему уже донесли. Их давно нужно было удавить. С годами люди имеют особенность портиться, особенно тогда, когда им слишком много позволяешь! Слуг нужно держать на коротком поводке. И давать острастку.

Занда так и стояла, потерянно глядя вперед и хлопая огромными голубыми глазами. Она была так красива, что Главный поморщился – жаль отдавать такую девицу на растерзание этим уродам! Ну, ничего… Он их накажет за ее смерть! Скоро поганые улыбочки сотрутся с их лиц, когда узнают, что их ожидает!

Толпа смотрела, как парни подходят к девушке, держа в руках мечи. Все затихли. Большинство думали, что сейчас они начнут ее кромсать, как и обещал глашатай, но… Представление только начиналось.

Первый подошел спереди, схватил девушку за шею, с силой нагнул ее и буквально бросил на колени. Потом схватил за волосы, задрал набедренную повязку и…

Девушка не сопротивлялась, она не издала ни звука и лишь дергалась, хрипела, когда он слишком глубоко в нее входил. Второй звонко похлопал Занду по заду, послал трубунам воздушный поцелуй и начал пристраиваться сзади.

Он взял ее грубо, жестоко, вонзился в нее так больно, что эта боль пробилась через завесу безумия. Занда закричала, дернулась и… непроизвольно стиснула зубы. Ее белые, будто фарфоровые зубы впились в мужское достоинство насильника с такой силой, что казалось – оно попало в щипцы кузнеца. Наполненный дурной кровью лингам был перекушен практически пополам, и кровь из него хлынула девушке в глотку, наполнила рот, нос, залила ей грудь и живот.

Занда глотала горячую красную жидкость автоматически, боясь захлебнуться, и с каждым глотком из нее вышибало одурь, выбивало безумие и страх, оставляя лишь ярость и желание убить всех, кто оказался рядом. Всех, кто над ней издевался, всех, до кого дотянется ее рука!

В эти секунды она вспомнила все – плен, насилие, издевательство в доме хозяина, поняла, что с ней делают и что сейчас происходит. И тогда Занда выплюнула окровавленный кусок мяса, бывший до того гордостью здоровенного придурка, которому очень нравилось избивать бордельных шлюх, подхватила с песка меч, который выронил этот негодяй, и вскочила с колен так быстро, как этого не сделала бы и кошка.

Первый насильник, с откушенным лингамом, валялся на песке и выл, истошно орал, пытаясь зажать руками кровь, брызгающую из паха, второй застыл в ступоре, стоя на коленях, и меч его лежал рядом, на песке.

Занда не стала дожидаться, когда он схватит свой меч. Все уроки, что давали ей Морна и Лорана, вспыли в голове сами собой, рука с мечом привычно поднялась для удара. И он последовал.

Первым же секущим страшным ударом Занда отрубила парню правую руку, ту, что тянулась за мечом, – парень едва не успел, ладонь уже обхватила рукоять, обтянутую старой, выцветшей от пота воловьей кожей, – кисть руки отлетела так чисто, будто Занда всю жизнь только и делала, что отрубала руки насильникам и негодяям всех мастей.

Парень закричал, перехватил обрубок другой рукой и тут же лишился ее – меч отрубил ее возле локтя.

Покусанный насильник тем временем очнулся, преодолел боль и начал соображать, что происходит. Он кое-как вскочил на ноги, бросила к третьему мечу, который так и остался лежать на арене, схватил его и успел как раз к тому моменту, когда Занда одним движением снесла с лица калеки нос вместе с верхней губой, оставив на их месте ужасную кровавую маску.

Занда услышала, как враг подбегает, повернулась, легко отбила направленный в голову неловкий удар. Парень все еще находился в шоковом состоянии из-за боли, потому удар вышел хоть и сильным, но неточным и после того, как Занда парировала его круговым размашистым движением, меч просто вонзился в песок арены, не причинив ей никакого вреда.

Меч Занды, обратным движением пройдя на уровне живота противника, рассек твердые, выпуклые мышцы брюшного пресса, войдя в подреберье, как в мягкое масло. Живот треснул, будто перезрелый плод, из него выпали петли фиолетовых кишок, закрыв пах, будто неким странным фартуком.

Парень еще не успел закричать, вероятно, он даже не почувствовал особой боли – так, что-то вроде ожога, он только недоуменно посмотрел вниз – мол, что же такое случилось? Но меч Занды уже вернулся и отсек ему руку с мечом – точно, сильно, уверенно, как топор палача.

А потом Занда сделала то, за что ее сразу полюбили трибуны, – она вонзила меч в песок арены, вцепилась в кишки не желающего умирать противника и рванула их на себя, вырвав из живота, будто корни сорняка, пьющего соки из грядки с пататом! Накинула петлю скользкой кишки на шею парню и дернула, затягивая петлю!

Трибуны ревели! Шум был такой, что если бы сейчас пропели трубы, их бы никто не услышал. Такое зрелище! Такое эпическое, достойное легенд зрелище! Красавица, вырывающая сердца у насильников! Ну не сердца, а всего лишь кишки, но кто это вспомнит? В песнях она все равно останется красавицей, вырвавшей сердце!

Когда выпотрошенный все-таки свалился на песок, как ему и положено было по природе, Занда вернулась ко второму негодяю. Он был как ни странно жив – что-то лепетал, протягивая обрубки рук, рыдал, заливаясь слезами, но что именно он говорил – никто не услышал. Да и не хотел слышать. Ясно было, что он просит пощады, что умоляет, что сулит чего-то. Кому сулить? На арене? Закон таков: вошли двое – вышел один! Все! Никаких вариантов!

Занда постояла секунды две, а потом перехватила меч обоими руками и начала методично, деловито рубить парня на части. Она кромсала его так сильно, так быстро, что через минуту вместе человека на арене остались лишь подобия отбивной, окровавленные куски мяса и лужа крови.

Закончив, Занда вернулась к другому трупу и начала кромсать его точно так же, истово, яростно, будто от этого зависели ее жизнь и свобода.

Закончив, повернулась к трибунам и каким-то чутьем нашла взглядом своего хозяина, вцепившегося руками в деревянный барьер и привставшего с места. И тогда она метнула меч – изо всей силы целясь прямо в его морщинистую, оскаленную мерзкую физиономию!

Нет, Занда не сумела добросить до цели. Меч вонзился в барьер чуть ниже того места, где стоял Главный, и даже если бы сумел долететь, его легко отбили бы телохранители, всегда настороже на охране телес своего господина.

– Убить! Убить ее! – прохрипел Главный и тут же осекся, глядя на бушующие трибуны. – Стой! Выпустить вторую девку и этого… парня… забыл, как его!

– Ресонга, ваша милость! Ресонг и Морна! – подсказали сзади.

– Ресонга и Морну! И пусть бьются! – каркнул Главный, усаживаясь поудобнее и оскаливаясь, как зверь. – Вина мне! Больше вина! Белого дай, идиот!

* * *

Морна вышла из темного коридора, щурясь на свет фонарей, тут же проморгалась и нахмурилась, увидев возле стены подозрительно знакомую фигуру. Быстро подошла, всмотрелась в окровавленное лицо под спутанными золотыми волосами:

– Занда?! Девочка! Что они с тобой сделали?!

– Все сделали, что могли… – мертво сказала Занда, как-то странно кривя губы. – Я убила.

– Кого убила? – не поняла Морна и только потом заметила груду мяса, в которой не сразу угадывались обрубки человеческих тел. – Ты?! Это ты сделала?!

Занда посмотрела на Морну, и та невольно содрогнулась – от нежной невинной девочки не осталось ничего, кроме этих голубых глаз, золотых волос и фигуры, достойной увековечивания в мраморе. Такой взгляд может быть только у тех, кто дошел до последней черты.

– Они прислали тебя меня убить? – бесстрастно спросила Занда и легонько кивнула. – Хорошо. Лучше, чем от чьей-то другой руки. Жалко, не увижу, как умрет эта тварь…

– Кто? – не поняла Морна, оглядываясь туда, куда посмотрела Занда, и тут же осеклась – поняла. Поняла, но ничего не сказала – сердце сжалось тоской: она увидела Ресонга. Тот вышел из двери и направлялся к ней, улыбаясь и беззаботно что-то насвистывая. Подошел, остановился, тихо сказал:

– Привет, милая. Наконец-то я тебя увидел!

Ресонг обнял Морну, она прижала его к себе могучими руками так, что у него чуть не хрустнули кости, тихо шепнула в ухо:

– Прости…

– Да ладно… Чего ты? – пискнул придушенный Рес. – Мы еще повоюем! А помрем – так, значит, время пришло! Забудь. Я тебя люблю, и это главное. А кто это у нас тут?! Малышка Занда! Красотка! Может, тебе тоже набедренку снять, милая? Глянь, как Занде хорошо! Хе-хе…

У Морны вдруг защипало глаза, она вытерла слезу запястьем и тихо покачала головой:

– Рес… если бы можно было все изменить…

– Хватит! Не о том сейчас надо думать. Не о том. Глянь, нам уже собеседников выпускают!

Трибуны ревели, бушевали, а из десятка дверей, что вели на арену, выходили люди – их было человек двадцать, не меньше. Кого там только не было! Покрытые татуировками мужчины – молодые и старые. Женщины всех возрастов – от молодых девиц до взрослых женщин – тоже татуированные, беззубые, покрытые язвами и синими пятнами. Здесь были все, кого сумели наскрести в запасниках этой Ямы. Главный хотел, чтобы этот день запомнился жителям города навсегда. Еще никогда и никто не уничтожал на арене за один раз больше двух десятков своих бойцов! Эпическое зрелище! Достойное пера сказителя и кисти художника!

Прозвучали трубы, снова вышел глашатай:

– В честь праздника Первой высадки и в честь дня рождения нашего Властителя он устраивает самые великие игры, которые только были на памяти людей в нашем городе! Сегодня все сражаются против всех! Останется в живых только один, самый сильный, самый могучий, самый удачливый! Он будет отпущен на волю и получит сто золотых награды! Закон гласит – сколько бы человек не вошло на арену – выходит только один! Да славится повелитель! Славься! Славься! Славься!

Едва замолк глашатай, тут же закричали-завопили «бегунки», принимающие ставки:

– Ставки! Ставки! Ставки! На что угодно – ставки! Кто победит, кто дольше продержится, ставки! Ставки!

– Рес, слева. Занда – прикрываешь спину. Я впереди. Не высовываться, пусть себе дерутся. Добьем оставшихся.

– А потом? – Ресонг облизнул пересохшие губы.

– А потом… суп с пататом! – усмехнулась Морна. – Потанцуем? Мечи есть, нас трое – будем выходить! Или умирать. Занда, ты как? Готова танцевать?

– Готова. – Голос Занды был мертвее мертвого, спокоен, как надгробная плита. – Кого смогу – убью. Не беспокойся.

– Ну а я всегда с тобой, милая! – беззаботно рассмеялся Ресонг. – Похоже, что это наш последний танец! Пусть запомнят, твари!

– Пусть запомнят, твари! – вдруг с ненавистью повторила Занда и оскалилась. Морна бросила на нее взгляд, глубоко вздохнула. Показала взглядом на нее Ресонгу, тот понимающе поджал губы, мол, вижу.

– Досталось тебе, девочка… – сочувственно кивнула Морна. – Понимаю…

– Не понимаешь! – отрезала Занда. – Никто не поймет! Жаль, я не могу их всех убить! Всех! Всех! Всех!

Морна снова покосилась на Занду, протянула ей меч, который подобрала с арены:

– Держи.

Повернулась к Ресонгу:

– Рес, не беги за мечом. У тебя есть, а я возьму сама. Не подходите к толпе. Пусть они друг друга порежут.

Уаааа! Уаааа!

Сигналы трубы прозвучали, как погребальная мелодия. На арену выкинули мечи, и люди бросились к ним, оттаскивая друг друга, хватая все подряд клинки. Возникло несколько потасовок, но, как ни странно, – без особого кровопролития. Так, несколько разбитых морд, да один порезанный бок – и то случайно, в давке.

Вооружившись, толпа устремилась в троице, стоявшей у противоположного края арена. Молча, без криков, медленно, как стая волков, скрадывающая добычу.

– Им приказ дали… – мрачно отметил Ресонг, взвешивая на руке меч. – В первую очередь нас гасить, уверен! Возьми мой меч. А мне потом добудем.

– Я сказала, а ты выполняй! – процедила Морна, глядя на то, как толпа ускоряет шаг. Позади – три здоровенные татуированные бабы, жирные, плечистые. Впереди – пятеро молодых парней, широкоплечие, разрисованные цветными рисунками. А в середине – все остальные, те, кто поумнее – пусть себе молодые получают плюхи! А мы потом! А мы знаем, как надо!

Они уже бежали. Вперед вырвался парень со шрамом на лбу, он что-то кричал, но непонятно что, – долетало только: «Уаоооо!» Переполненные трибуны ревели, будто водопад или штормовое море. Даже разговаривая между собой, на расстоянии вытянутой руки, приходилось напрягать голос.

Морна вышагнула вперед, вписалась в удар и одним движением швырнула парня в воздух, одновременно выбив меч их его руки, при этом кость предплечья противника хрустнула, будто сухая ветка, и парень завопил – отчаянно, как раненый зверь: «Ааааа! Ааааа!»

Но Морна уже не смотрела на него. Выхваченный меч удобно устроился в руке, и тут же его острие пронзило живот второго врага. Не останавливаясь – третьего – секущим ударом в основание шеи, надрубив до самого легкого.

Сзади и слева рубились Занда и Ресонг, но Морна туда не смотрела. Пока слышен звон ударов – все в порядке, держатся. Вот когда стихнет шум схватки – тогда уже нужно обеспокоиться. До тех пор – удар! Еще удар! Чавканье клинка, разрубающего живое мясо! Клекот горла, заливаемого фонтаном крови! Хрип! Стон! Крик боли, исторгаемый даже не глоткой – самой душой!

Когда толпа откатилась назад, на песке остались пятнадцать фигур – кто-то еще подергивался в последних судорогах умирающего тела, кто-то молил – то ли о смерти, то ли о пощаде, а кто-то просто лежал, глядя на свое безголовое тело пустыми, мертвыми глазами.

И тогда Морна рванулась вперед – она мгновенно срубила тех двух, что пытались встретить ее грудью, и уже в спину убила троих, попытавшихся бежать. Потом вернулась назад и деловито добила всех, кто лежал на арене, стараясь не пропустить никого, кроме безголовых. Любой, кто лежал сейчас на песке, мог просто притворяться мертвым, и ударить снизу, когда ты этого ожидаешь меньше всего. Так ее учили, и так было ПРАВИЛЬНО.

Только после этого Морна обернулась к соратникам, чтобы посмотреть, все ли с ними в порядке.

Рес утирал кровь со лба – кто-то из нападавших все-таки зацепил его кончиком клинка и рассек кожу над бровью. В остальном он был совершенно цел, если не считать нескольких царапин, вспухших на руках и широкой груди. Дурацкая привычка рассчитывать на кольчугу! – с усмешкой подумала Морна, и тут же усмешка сползла с ее лица: Занда была ранена. У нее виднелся небольшой разрез сбоку, на животе, ее ткнули то ли ножом, то ли мечом, самым кончиком, и насколько глубок был этот прокол – неизвестно. Отвратительная рана! Ужасная! Внутреннее кровотечение остановить трудно, очень трудно. А если задета печень…

Занда стояла бледная, бледнее, чем раньше, и возле ее ног лежали татуированные бабы – видимо, они решили выбрать себе объект послабее и зашли как раз с ее стороны. Тут же валялся и нож – метательный, узкий, с клинком длиной сантиметров десять. Похоже, что им и было нанесено ранение.

– Ты как? – озабоченно спросила Морна, вглядываясь в Занду, закусившую от боли губу. Видно было, что та едва стоит на ногах.

– Плохо. Умру, – сухо ответила Занда, не глядя на Морну. – Внутри все оледенело.

Морна хотела что-то сказать, но не решилась – что говорить? Ей виднее… Когда человек говорит ТАК, тут уже стоит поверить.

– Морна, убей меня. Я сама не могу, – попросила Занда, взглянув на соратницу, и у той кольнуло сердце. Взгляд девушки был таким тоскливым, полным ужаса, что не выдержав, воительница отвела взгляд:

– Почему я тебя должна убивать? Держись! Может, еще все наладится! Видишь, как люди кричат, – ты им понравилась, может, еще оставят в живых!

– Не оставят. Убей! Я устала… – Занда пошатнулась, и ее поддержал Ресонг, бросив перетягивать лоб куском ткани, вырванным из набедренной повязки ближайшего к нему трупа. – Честно сказать, не хочу я жить.

Девушка помедлила и с трудом добавила:

– Серг скажи… я ее… его любила. Как жаль, как жаль…

Занда не закончила – проревели трубы и заглушили ее голос. Снова на трибуну вышел глашатай:

– Закон гласит – выйти должен один! Их трое, а потому – бой продолжается! Если через триста ударов сердца бой не будет начат – все живые на арене будут уничтожены!

Трибуны загудели, кто-то истошно вопил, требуя боя, кто-то потребовал помиловать, но все наслаждались представлением – как и Главный Капитан, потягивающий вино в своей ложе. Все получилось так, как надо! Красиво, зрелищно, великолепно! Не зря он заранее расставил глашатаев в самых людных местах, например – на базарной площади! Даже при двойной оплате за вход – амфитеатр набит битком! А проценты со ставок! А слава его Ямы?! Главное – слава. И после его смерти все будут вспоминать этот бой! Сказители сложат песни, и он останется в веках! А деньги… деньги – это хорошо, да. Вот только денег у него столько, что никогда не потратить. Деньги давно превратились из средства поддержания своей жизни в инструмент власти. А в могиле они ни к чему!

И тут же подумалось – может, построить новую Яму? Раза в три больше, чем эта! Каменную! Без деревянных трибун! Она останется навсегда, как памятник! А почему нет? Запросто!

Главный посмотрел вниз – эта троица отказывалась драться между собой. Ну что же – он что-то подобное и ожидал. Только не думал, что их будет трое. Спасибо, Занда, ты устроила замечательное представление! Но пора заканчивать.

– Мо, рыбка моя, зачем тебе умирать? – Ресонг тяжело вытолкнул слова из глотки. – Сама не можешь, давай я… Зана, тебе помочь?

– Помочь… – кивнула Занда, которую шатало, как под ветром. – Я сама себя не смогу. Морна, живи!

– Перестаньте! – мрачно бросила воительница. – Я женщина чести! Чтобы я не слышала такого говна! Сдохнем вместе, раз пришлось! Я не испорчу себе карму подлой трусостью! Мы вместе! Все! Сейчас они кого-нибудь пришлют, так что держитесь! Заберем как можно больше тварей! Чтобы помнили! Чтобы знали! Зана, держись сзади! Рес – слева сзади! Я впереди! Не попадитесь под меч!

Морна подняла еще один меч, Ресонг – тоже. Занда ничего поднимать не стала. Она и стояла-то лишь, опершись на свой меч, воткнутый в песок, согнувшийся под ее весом. Морна определила опытным глазом – конец. Ей – конец. Полчаса, и все. Внутренне кровотечение, точно. Если не позвать мага-лекаря, шансов никаких.

Да и вообще шансов никаких. И для Занды, и для нее с Ресом – это Морна поняла сразу, когда увидела, кто выходит из дверей.

Закованные в металл, латники были похожи на муравьев, вставших на задние лапы. Пять человек, всего пятеро – но все огромного роста, в стальных доспехах, с небольшими щитами на левой руке. Щитом можно отбить удар и нанести страшный удар острым как копье умбоном. Меч – длинный, широкий, не позволит подойти ближе, срежет, как влажную траву косой – только шелест – и полтуловища нет. Ладно бы один – но пятеро?! И такие здоровяки?! Нет – шансов никаких, точно. Даже для нее. Почти никаких. Даже если бегать по арене. Но ведь она не оставит Занду… пока девушку не убьют. А чтобы не убили – будет ее защищать.

Морна мотнула головой, отгоняя коварные мысли, – хочешь не хочешь, но человек есть человек! Ну что поделаешь?! Если бы Занды не было – шансы увеличились бы многократно.

– Я долго не продержусь, не беспокойся! – будто услышала, выдавила из себя Занда. – Не забудь про Серг, хорошо?

– Не забуду, – хмыкнула Морна, глядя на то, как медленно, не спеша подходят эти стальные башни. Больше она уже ничего не слышала – ни криков толпы, ни голосов соратников, ничего. Только звон в ушах и стук сердца, прогоняющего сквозь жилы горячую кровь. Вот она должна показать, что умеет! И больше того.

Латники были абсолютно уверены в своей неуязвимости, потому не бросились в бой все сразу, вперед вышли двое. Но, скорее всего, это был лишь приказ хозяина – растянуть удовольствие подольше. Так оно и было, но Морна об этом не знала и лишь слегка перевела дух – пусть минимальный шанс, но он есть.

Меч латника мелькнул в воздухе широкой сверкающей полосой, как молния, и Морна с трудом отбила удар, приняв его на клинок, – о чем тут же пожалела. Она всегда рассчитывала на свою силу, большую, чем у обычного человека, но этот боец был не менее сильным, а, скорее всего, – даже сильнее Морны. Кроме того – под ударом тяжелого меча более легкий и не очень хорошего качества клинок жалобно звякнул, и женщина поняла – пару-тройку таких ударов, особенно нацеленных в плоскость ее меча, и все, конец – клинок разлетится как стеклянный. Эти удары отводить только скользящими, легкими движениями, постоянно маневрируя, «танцуя». Что она в общем-то и собиралась делать с самого начала. Если бы не Занда…

И тут же, будто мысли Морны были услышаны, Занда вылетела из-за ее спины и неистово напала на латника, осыпая его сильными, точными ударами, которые тот принял на щит, даже не пытаясь парировать мечом. А потом он сделал выпад, и широкий клинок с хрустом вонзился в грудь девушки, чуть ниже левого соска. Острое жало клинка показалось из спины, Занда широко раскрыла глаза, будто не веря в происходящее, изо рта у нее выплеснулась струя крови, и девушка осела на колени, повиснув на мече врага.

Морна в это время отчаянно парировала удары третьего латника, пытаясь добраться до его плеч и лишь увязая в ударах, не способная пробиться через стальную броню. Ее удары приходились то на щит, то на стальные поножи, закрывающие ноги, – она попыталась подрубить конечности, но этого меча не хватало на серьезный бой. Он не был предназначен для боя с тяжеловооруженным латником – здесь бы булаву, или боевой молот, или такой же тяжелый двуручный меч!

Когда латник, убивший Занду, на пару секунд замер, будто любуясь обнаженный телом красотки, насаженной на сталь, Морна бросилась к нему и точным движением вонзила в прорезь его шлема свой узкий клинок – благо Ресонг позволил ей сделать этот маневр, перенаправив удары противника на себя.

Никто, кроме Морны, не смог бы проделать такую штуку – невероятная точность выпада, отточенного до совершенства, могучая рука, пославшая клинок вперед, и глупость противника, не ожидавшего эдакого наглого приема, – в результате меч вонзился в лицо латника, пробил скулу и, раздробив кости черепа, воткнулся ему в мозг, убив наповал и застряв в черепе, как гвоздь в дубовом борту корабля.

Морна не пыталась выдергивать меч. Вторым мечом она со всей силы рубанула по запястью уже мертвого, но еще не успевшего свалиться врага, рассекла запястье, прорубившись через кольчужную рукавицу, и схватившись за рукоять его меча перепрыгнула Занду, выдернула меч из ее тела и, отскочив в сторону, избежала ударов других противников.

– Рес, беги! – крикнула Морна, что было сил, перекрывая рев и свист зрителей, и с облегчением увидела, как мечник бросился бежать, чудом увернувшись от ударом своего поединщика.

«Четверо! – мелькнуло в голове. – Теперь четверо! И никто не мешает…»

Морна бросила взгляд на несчастную Занду, сделавшую все, что девушка могла сделать, и без сожаления выбросила ее из головы. Потом пожалеет. Если выживет. Будет время. А пока…

Единственное преимущество Морны было в скорости движений. Какими бы могучими ни были латники – в конце концов под грудой железа они устанут и сделаются более легкой добычей. Значит – остается лишь бегать и ждать, бегать, и ждать…

Рядом пыхтел, хрипя и кашляя, верный Ресонг – Морна посмотрела и поморщилась: его все-таки ранили. Грудь рассечена справа налево, еще бы немного, и было бы две половинки Реса. Кровь окрасила нижнюю часть тела так, что казалось – он надел алую рубаху.

– Нормально! Ничего, не переживай! – прохрипел Ресонг, не сбавляя шага. – Пошли они все! Не взять им Ресонга, тварям! Двое сразу напали, иначе я бы им задал!

– Задавальщик, – хмыкнула Морна, следя за тем, как латники о чем-то советуются, стоя близко друг к другу. – Следи за моей спиной, уворачивайся. Толку от тебя мало, латы ты не пробьешь. Хорошие латы, крепкие! Высший класс! Ничего, мы еще повоюем!

Морна любовно отерла клинок меча, прикинула его вес. Меч едва не доставал ей до груди – здоровенная железяка! Чтобы рубить таким, нужно обладать недюжинной силой, точно! Особенно одной рукой! Сильны, гады! Может, под наркотиком? Скорее всего…

Воительница взялась двумя руками за длинную ребристую рукоять, несколько раз взмахнула мечом, привыкая, сделала выпад – да, теперь можно повоевать! И латы не спасут! Если не прорубит – так врежет, что кости хрустнут, это вам не на человека с ножичками нападать, это Меч! Теперь подходите, говнюки!

«Говнюки» тем временем закончили переговоры, выстроились цепью и пошли вперед, отжимая Морну к стене арены. Она поняла их замысел и быстро побежала в сторону, стараясь обойти по дуге. Латники изменили направление, внимательно следя за передвижениями жертв. Теперь – кто первый сделает ошибку, кто первый устанет…

* * *

Обнаружил – чем больше скорость, тем больше устает. Феноменальное открытие! Сам себе поразился. Гений, не иначе!

Увы, полеты без крыльев гораздо более затратны, чем с крыльями. Сейчас бы вот раскинул красные полотнища и планировал себе потихоньку, не думая о том, что сейчас плюхнется в воду и начнет свои мытарства в борьбе с морскими гадами. Попутный ветер почти не помогал – толку-то от него?

Хотел отрастить свои крылья, но передумал – авось все-таки хватит запаса Силы. Скорость-то при таком способе полета многократно выше, ракета, в сравнении с поршневым самолетом. Сам не ожидал такого расхода жизненной энергии. А когда сообразил – было уже поздно, даже приземлиться негде – по дороге ни одного островка, только безбрежное море и облака. Увы, не бог, на облачке не посидишь…

Запасную, «цивильную» одежду пришлось спрятать под летный комбинезон – чтобы обтекаемость была получше. Да и теплее так. Оделся, как на Северный полюс, и не прогадал. На скорости пассажирского лайнера, на высоте нескольких километров без теплой одежды просто смерть.

Пиратские острова показались на горизонте тогда, когда солнце почти погрузилось в море, даже отсюда, с высоты, виднелся лишь краешек, красивший далекие облака в кроваво-красный цвет, – к ветру, автоматически мелькнула в голове старая примета. Красное солнце – быть завтра ветру. Шторм идет.

Больше всего боялся проскочить мимо архипелага, хотя и старался строго выдержать задуманный маршрут. В Эорне зашел в портовый кабак, нашел подвыпившего мужичонку, по виду из бывших морячков, и постарался узнать о пиратских островах все, что мог, все, что тот знал.

Само собой, половина рассказов этого пьянчуги были трепом, морскими байками, хоть тот и божился именем Великой Создательницы, что все сказанное правда, но, отсеивая зерна от плевел, все-таки кое-что узнал, и этого «кое-что» вполне хватило, чтобы узнать направление движения.

Одного только Сергей так и не выяснил – наличия запасных «аэродромов» по пути следования. Увы, для этого дела не нашлось ни одного, самого завалященького островка. Даже не островка – скалы, торчащей из моря, и обгаженной тысячами птиц. Ни-че-го.

Честно сказать, если бы Сергей знал, что будет именно так, никогда бы не рискнул отправиться в путешествие без «пузыря». Ему просто не хотелось прерывать добычу металла, очень уж не терпелось поскорее запустить «Ла-Донг». Каждый день отсрочки – как ножом по… хмм… сердцу.

Зуд! Как у ребенка, ожидающего дня рождения и, самое главное, подарка под подушкой или на стуле возле кровати.

Нетерпение, как у пассажира поезда, который остановился на станции и все никак не двинется вперед, к светлому будущему, туда, где ждет только хорошее, только яркое, интересное, самое лучшее в мире!

В отличие от городов Союза, пиратский город освещен был очень скудно. Точнее – совсем никак. Пришлось ориентироваться по стояночным огням судов – каждый корабль, стоявший на якоре или у причальной стенки, обязательно зажигал фонарь. Мало ли кто войдет в эту бухту темной ночью? Оказаться в кишащей гадами воде после удара кованым носом случайного корабля – удовольствие совсем никакое. Так что бухта с высоты полета выглядела копией звездного неба, россыпью десятков ярких небесных огней – на каждом судне как минимум два фонаря, на корме и на носу, так что десятки судов подсвечивали бухту очень даже эффектно. Красивое зрелище! Темное звездное небо, луна, едва выглядывающая из-за случайного облака, будто нарочно обнявшего ее пухлыми руками, россыпь мерцающих огней, отражающихся в воде… Покой и умиротворение. Как и всегда – кажущиеся.

Снизив скорость, Сергей спустился на высоту около ста метров и потом осторожно, следя, чтобы не врезаться в торчащие в темноте скалы, приземлился на краю города.

Городской стены не было – зачем городская стена практически неприступным отвесным берегам острова? Только один вход, только один выход – через бухту, через проход между скалами, и больше никак.

Уйти с острова можно только так или по воздуху. Лавовое плато, на котором за миллионы лет нарос плодородный слой земли, обрывалось в глубину моря гладкими, неприступными «натуральными» стенами, на которые с трудом бы поднялся даже самый умелый альпинист, использующий лучшее оборудование. Лес, плантации, теплый климат – несмотря на то, что архипелаг был расположен далеко от южных широт, – живи, и радуйся!

И вот, как обычно и бывает, – в благодатном месте поселилось Зло. Да, именно Зло, – никогда пиратские города-государства не были Добром. Нельзя создать ничего хорошего на основе из человеческого горя – рабства, грабежей, разбоя. Каждый сантиметр этой земли был полит потом и кровью тысяч и тысяч рабов, каждая монета, которая прошла через руки здешних жителей, – в засохшей крови несчастных жертв, в недобрый час попавшихся на пути пиратского трехмачтовика.

Нет… с этой пиратской вольницей давно нужно было покончить – в этом Сергей совершенно уверен. Даже если придется залить землю кровью по колено!

«Аз воздам!»

Итак – задача. Где искать Морну, Ресонга, Занду и Лорану? Чужой, темный город! Тут есть, конечно, и гостиницы, и харчевни (живот заурчал – есть хотелось – аж затрясло!), но каждый новый человек будет на виду. Откуда взялся? Зачем расспрашивает? Кто-нибудь заинтересуется, и тогда – какой вариант? Что делать?

Во-первых – успокоиться, и подумать. Сесть на скамеечку, осмотреться, и…

– Эй, паренек! Эй!

Подумать не дадут, вашу мать… На ловца и зверь!

– Эй, стой!

– Стою.

– Ты чего тут высматриваешь?! Чего ищешь?! Чей?

– Свой! (озарение!) Ищу – капитана Ульдира Мокрассана. Не подскажешь, где его найти?

Темная фигура – крупный мужчина. Рядом – две фигуры поменьше, но тоже плечистые, крепкие.

Луна выглянула из-за тучки, но на лицо Сергея вдруг упала капля – дождь собирается, что ли? Яркий свет луны как прожектором осветил улицу с корявыми, избитыми колесами повозок колеями, убогие хибарки, едва ли лучше той, нищенской, в которой Сергей впервые проснулся в этом мире. Вонючие лужи при дороге, из которых тянуло мочой, дохлятиной и чем-то пряным, как пахнет на Востоке. Лица трех мужчин – жесткие, непроницаемые, не оставляющие сомнений в роде занятий их хозяев. Разбойники, точно. Пираты или работорговцы. Ловцы?

– Подскажу! – довольно усмехнулся тот, что постарше, лет сорока. – Пойдем с нами! Мы тебя отведем прямо к его дому. Знаешь, где его дом? Нет? Ну – вот мы и отведем!

Двое отступили назад, в тень, заходя со спины, и Сергей недовольно поморщился:

– Вы бы стояли на месте, как стояли, а? Что-то не хочу я с вами никуда идти, парни.

– А придется! – вздохнул мужчина и взмахнул рукой – коротко, мгновенно, так, что глаз неподготовленного человека не смог бы уследить за движением, особенно в полумраке вечера.

Сергей уследил. Короткая тяжелая дубинка, обшитая кожей, просвистела в сантиметре от виска. Она не была предназначена для убийства, нет! Только оглушить, выбить дух. Зачем мертвец? Мертвец не может выступать на арене! А после сегодняшних игрищ на арену нужны будут новые бойцы! И какая разница – чьи они? Нехрена шастать по окраинам в неурочный час! Раз идешь один – законная добыча ловца! Ходите группой! Или вообще не ходите – сидите на корабле либо в гостинице!

Каждый дурак знает, что в одиночку бродить по улицам ночью опасно – за исключением особых дураков, качественных идиотов. Вот таких, как этот красавчик в одежде с материка. Новенький, точно! Необтертый еще! Ничего… на арене оботрется!

Сергей не стал применять никакой магии. Ему ужасно хотелось сделать все своими руками. И он сделал. Два пальца правой руки, указательный и средний, срослись и превратились во что-то подобное острому кинжалу или скорее – стилету.

Костяной «стилет» вонзился в глазницу ловца, и тот умер, даже не осознав, что его убили. Вспышка! И все. Жизнь закончена.

Два оставшихся в живых парня ничего так и не поняли. Когда предводитель упал, они секунды две молчали, потом один из них растерянно спросил:

– Эй, Лега, ты чего?! Что с тобой?!

– Он мертв, – бесстрастно известил Сергей и шагнул поближе к бандитам. – Кто из вас знает дорогу к дому Ульдира?

– Т-ты… ты убил его…?! – захлебнулся ругательствами один из парней, схватился за тесак, висевший на поясе… и тоже умер. Тем же способом, быстро и, вероятно, – безболезненно. Наверное – безболезненно.

– Ты один остался. Покажешь дорогу или мне тебя убить, а потом искать нового проводника? – почти любезно предложил Сергей. – Далеко отсюда дом Ульдира? У него действительно тут есть свой дом?

Парень молчал, не двигаясь с места, и только звонко клацал зубами. До него только сейчас дошло, похоже, ему пришел конец. И осознание данного факта не располагало к активной умственной деятельности.

Сергей сделал выпад и вонзил свой «стилет» парню прямо под ключицу, схватил его невидимыми силовыми лапами и, удерживая на месте, стал ковыряться в ране, поворачивая «клинок»:

– Я спросил тебя, скот! Ты будешь отвечать на мои вопросы, гнида мерзкая?!

– Аааа! Ааааа!

Парень завопил так громко, так отчаянно, что его должны были слышать и на кораблях, стоящих на рейде. Но похоже, что в этом районе, а возможно, и во всем городе жителям было наплевать – кто вопит, зачем вопит, что там на улице творится. И в Союзе пришлось бы долго дожидаться, когда прибежит стража (если прибежит!), а уж тут, на пиратских островах, – да кому какое дело, кого и почему убивают? Не суй свой нос куда не следует – проживешь подольше! Этот закон знали все с малолетства и придерживались его буквы и духа с усердием законопослушных граждан.

– Отведешь меня к дому Ульдира?

– Да! Да! Ааааа! Отведу, больноооо! Аааа!

– Хорошо. – Сергей коротко кивнул и выдернул «стилет» из плеча. – Веди! Если обманул – я тебе устрою мучительную смерть. Пошел! И не пробуй удрать, поймаю – плохо будет!

Парень потрусил вперед, завывая, зажимая плечо, на котором расплылось темное пятно. Сергей шел позади него, примечая все, что может понадобиться для дела, – укромные места, в которых можно переждать, если будут преследовать, заборы, через которые можно перескочить, плоские крыши, на которые можно забраться, если другого варианта не окажется. Все, что нужно беглецу, чтобы спрятаться от… он чуть не подумал: «ментов» – и невольно хихикнул. Нет тут ментов. А привычки остались прежними. Что мент, что бандит – прекрасно знают, где можно спрятаться, как уйти от преследования, как обмануть преследователей, пустив их по ложному следу. Знающие менты и бандиты, конечно. Не шелупонь всякая.

Шли минут двадцать. Вонючие улицы сменились более-менее ровными мостовыми, мощенными грубым булыжником, вместо вонючих канав – канализация с решетками. И дома приличные – двух-, трехэтажные. Они выглядывали из-за заборов, каждый из который был чем-то вроде крепостной стены. Хотя и в Союзе не пренебрегали крепкими стенами и стальными шипами по краю забора, тут это все было возведено в абсолют – стальные частоколы наверху напоминали челюсти морских чудовищ, а высота стены могла достигать пяти метров. Без специальных средств черта с два влезешь!

Дом Ульдира (если это был он!) ничем не отличался от всех остальных. Высокое двухэтажное здание выглядывало из-за забора своей черепичной крышей, крепкие ворота, окованные сталью, «кормушка» привратника, и ничего указывающего на принадлежность дома некому капитану Мокрассану.

– Стучи, спроси – чей дом! – потребовал Сергей, становясь сбоку от калитки – так, на всякий случай. – И не вздумай обмануть! Будет очень больно!

Парень безропотно подошел к «кормушке», грохнул кулаком – раз, два, три! Прислушался – постучал еще. После пятой попытки окошко открылось, и недовольный голос спросил:

– Кто?! Чего надо?!

– Это чей дом? – спросил парень, косясь на спрятавшегося Сергея.

– Болван! Ты ломишься в ворота и не знаешь, чей это дом?! Да я тебя сейчас! – Послышался звук взводимого арбалета, и парень заторопился.

– Мне нужен Ульдир Мокрассан, тут человек к нему! Это дом Ульдира?

– Да, это дом Ульдира, – уже мягче подтвердил привратник. – А кто его ищет? Эй, ты куда делся? Где ты? Кто ищет-то?

– Я ищу. – Сергей опустился на землю перед привратником, и тот замер как столб, не в силах что-то сказать. – Где Ульдира найти?

Привратник разинул рот, обернулся к дому, видимо, для того, чтобы поднять тревогу, но Сергей не дал ему это сделать – схватил силовой петлей, закрыл рот левой рукой, приставил «стилет» к глазу охранника:

– Не кричи. Закричишь – тут же умрешь. Ни звука! Ты меня понял? Если понял – моргни один раз. Это будет значить – «да».

Привратник моргнул.

– Хорошо. Сейчас я уберу руку, и ты тихо, спокойно все мне расскажешь. Все, что знаешь! Итак, начинаем… Ульдир в доме?

– Да, в доме! Кто вы, господин?! Я всего лишь охранник! Не убивайте меня!

– Молчи. Где в доме?

– На втором этаже, в своих покоях, с наложницей.

– Наложницей? – у Сергей неприятно засвербило в голове, будто в ухе зазвенел комар. – Как имя наложницы?

– Лорана… Так он ее зовет!

Сергею будто под дых врезали. Он вздохнул, потом сразу успокоился – а чего следовало ожидать? Красивая женщина, любой бы позарился! Тем более что она до сих пор законная властительница Союза. А потому… еще более ценная добыча. И желанная женщина.

– Где остальные пленники? Две женщины и мужчина?

– Не знаю, господин, о ком вы?! Видимо, вам лучше спросить у самого господина Ульдира! Я всего лишь охранник при воротах, больше никто!

– Никто и никак… – задумчиво сказал Сергей и легко свернул охраннику шею. Поднял его труп и опустил за красивый постриженный куст на зеленую травку. Пусть полежит. Нельзя оставлять за спиной живого врага. Даже потенциального врага.

Парня, что вел сюда Сергея, тоже убил. Мало ли… поднимет шум, начнет болтать – зачем это нужно? Тем более что ловец точно заслужил свою смерть.

Плавно поднялся в воздух, взлетел и, как огромная летучая мышь, пронесся по воздуху к широкому балкону на втором этаже. Окна были занавешены и плотно закрыты. Опустившись на пол балкона, подошел к широкому мозаичному окну, прижал ухо к толстому цветному стеклу. Прижал, прислушался и глубоко вздохнул – есть!

– Тварь, отойди! Тварь поганая! Ублюдок! Мерзкая гадина! Мужеложец мерзкий! Не подходи ко мне! Ааааа!

– Тебе же понравилось, дорогая! Ты же была в восторге! Ну и к чему теперь такие страсти?! Опять вливать насильно? Ну что же… Ты не оставляешь мне никаких вариантов…

Голос Ульдира был радостно-глумливым, он наслаждался разговором, это сквозило из каждого его слова.

Сергей не стал слушать дальше – обшарив балконную дверь невидимыми «щупальцами», определил – заперто на засов. Щель между дверью и балконным косяком минимальная, вернее – совсем никакая, но для силового поля это не проблема. Вонзил поле, сплющенное до толщины острия бритвы, сделал что-то вроде крюка-захвата и медленно потянул дверь к себе.

Большинство дверей этого мира – и эта не исключение – открывались наружу.

Во-первых, города часто горели, и, чтобы выбраться из горящей комнаты, легче толкнуть дверь наружу, чем тянуть ее к себе.

Во-вторых, у городской черни была милая привычка время от времени развлекаться локальными бунтами, возникающими по любому мало-мальски значимому поводу, например – празднование праздника зимнего солнцестояния. Нажраться дешевого вина, воодушевиться лозунгом какого-нибудь народного трибуна о необходимости делиться богатством, и ну давай крушить лавки купцов и дома зажиточных соседей, коим больше повезло в этой жизни.

А чтобы взять дом приступом – надо сломать дверь. А как ее лучше ломать? Вышибая, само собой!

А как ее легче вышибить? Тогда, когда она открывается внутрь! Ведь если она открывается наружу и в ней имеется крепкий засов – что тогда? Подергали за ручки, оторвали их, побились об закрытую дверь и ушли искать более доступную добычу, не тратя время на мерзких хитрецов, устроивших такую подлянку и не желающих поделиться неправедно нажитыми сокровищами.

Засов с легким скрежетом согнулся, шум выламываемой двери должны были услышать и в комнате, но не услышали – девушка визжала, Ульдир радостно хохотал, ловцы сопели и пыхтели, пытаясь поймать шуструю девку. Потому появление Сергея, вышедшего из-за портьеры, было равно тому, как если бы перед ними появился сам Гекель со своим войском или спустился Создатель, притом в облике чернокожей воительницы трехметрового роста.

В общем – все обалдели, а у хозяина дома смех застрял в глотке, как заплесневелый сухарь в горле у молодого матроса.

Лорана, обнаженная, была привязана к цепи, как собачка. Цепь одним концом крепилась к ошейнику, другим – к «серьге» в капитальной стене. Трое мускулистых полуобнаженных здоровенных мужчины с сетями в руками тяжело дышали, выстроившись цепью – сеть была у двоих, третья сетка валялась за Лораной возле стены, видимо девушку пытались захватить, но она не далась – увернулась.

Ульдир – одет легко, штаны в обтяжку, белая рубашка с кружевами, волосы перетянуты серебристой лентой. На поясе из оружия лишь небольшой кинжал, в руках – маленький керамический кувшинчик, длиной с ладонь.

Все смотрели на Сергея недоуменно, Ульдир и охранники – удивленно-враждебно, Лорана, которой в общем-то терять уже нечего, – устало, с безнадежной тоской и отчаянием. А еще – яростно, с вызовом – не сдамся! Чего бы это мне ни стоило!

Она была красива в своей наготе – сильная, мускулистая, как спортсменка, прыгунья в высоту или гимнастка.

– Это еще что такое?! – прошипел Ульдир, вскакивая с места. – Взять его! Ну?! Взять!

Мордовороты рванулись вперед и тут же свалились от удара парализующих молний. Сергей повернулся к Ульдиру, но не успел, – тот прыгнул к Лоране, схватил ее, оцепеневшую от удивления, заслонился девушкой и стал громко вопить, напрягая голосовые связки во всю мощь:

– Ко мне! Охрана! Ко мне!

Сергей прикинул, как бы взять гада, не парализуя Лорану (с парализованной труднее бежать!), но ничего придумать не успел, – в комнату полезли вооруженные люди, – не меньше десятка вбежали в первые же секунды, будто ждали сигнала за дверью. Ульдир показал рукой на Сергея, проревел команду и…

Бой бесславно закончился. Бесславно – и для мага, и для его врагов. Все нападающие полегли, как сжатая пшеница.

По толпе очень удобно бить, увернуться же от молний никто не сообразил или не смог. Через минуту комната была наполнена запахом озона, паленой шерсти и телами, валявшимися во всевозможных, самых экзотических позах.

«На вересковом поле, на поле боевом, лежал живой на мертвом, а мертвый на живом», – мелькнуло вдруг в голове, и Сергей невольно усмехнулся. И полезет же всякая глупость в ответственный момент! Может, мозг так защищается от перегрузки? Где вересковые пустоши, и где сейчас Сергей? Да и мертвых тут нет… пока.

Похоже, что Ульдир воспринял улыбку на лице незнакомца как оскал перед нападением на свою неприкосновенную особу, потому что он вытащил из ножен кинжал, приставил к горлу Лораны и громко, визгливо закричал срывающимся от возбуждения голосом:

– Не подходи! Не подходи ко мне, я ее зарежу! Не подходи!

Сергей сжал руку пирата силовым захватом, обез-движил тело и спокойно предложил:

– Лорана, отойди от него. Осторожнее, чтобы не порезаться. Он ничего тебе не сделает, я его обез-движил.

Лорана неверяще посмотрела на Сергея, скосила глаза на нож у своего горла, аккуратно освободилась от захвата пирата, который продолжал завывать, ругаться и звать на помощь, и отошла на шаг от врага, вглядываясь в незнакомого парня, который положил всех бойцов в этой комнате. Смотрела секунды две, хотела что-то сказать, теребя цепь, и вдруг обернулась и ударила Ульдира – раз, два, три – мощными ударами кулаков, хорошо поставленными ударами, больше подходящими мужчине, чем стройной девушке!

Все бы ничего – душу отвела, и ладно! Но Ульдир держал в руке кинжал, и вот этот самый кинжал, выбитый из захвата сильным кулаком бывшей властительницы Союза, вонзился Ульдиру прямо под челюсть, да так, что распорол сонную артерию и ушел под основание черепа.

Мгновение! И все разрушено.

– Ты что наделала?! – глядя на дергающегося в судорогах капитана, ошеломленно спросил Сергей. – Демоны тебя задери, какого хрена ты его убила?! Как я теперь узнаю…

– Ты кто такой?! – перебила Лорана, выхватывая кинжал из глотки Ульдира, которого продолжал удерживать Сергей. – Не подходи ко мне! Не подходи!

– Да что вы все заладили – не подходи, не подходи! – Сергей выругался по-русски трехэтажным матом так витиевато, что на душе сразу полегчало («…в крестину гробину мать! Да чтоб тебя!..»).

Лорана вдруг попыталась вонзить кинжал себе в грудь, перехватив его обеими руками, но Сергей заметил движение и мгновенно выбил клинок из рук, бросив на пол труп затихшего пирата. Потом одним импульсом Силы разорвал ошейник девушки и с досадой сказал:

– Дура! Не узнаешь, что ли?! Аааа… тьфу… понял! Серг я, Серг! Мужчина я! Вот что делать теперь?! Где Морна, Рес и Занда?! Где они, пропади ты пропадом! Зачем грохнула?! Потом бы хоть лентами его нарежь, но информацию где теперь взять?! Я хотел из него выудить, а ты?!

– Серг?! Серг… охх… – Лорана опустилась на кровать, закрыла лицо руками и секунды три сидела, не поднимая голову. Потом оторвала руки от лица, внимательно посмотрела на Сергея и тихо сказала, дергая губами и не вытирая слезу, катившуюся из глаз. – Знаю я, где девчонки и Рес. Убивают их сейчас. И наверное – уже убили.

Лорана обхватила руками плечами, и Сергей замер, полный ощущения беды. Неужели не успел?

Глава 10

– Мне нужно идти! – Сергей прикрыл глаза, бессильно опустил руки на колени. Он устал. Вообще – устал. От всего происходящего! От всех!

В голове вдруг всплыло: «один на льдине». Да, именно так – один на льдине! Против всех! Не к кому приткнуться, не на кого рассчитывать. Только на себя, на свои силы. И так дни, недели, месяцы, годы… Такова судьба сильных людей? Диктаторов, которые не могут никому верить? Но ведь он еще не диктатор…

Усмехнулся про себя: «пока» не диктатор. А придется им стать! Прогрессора не получилось. Что остается? Диктатура. Власть одного. Самодержавие. Нет, так-то довольно эффективный способ правления – главное, вовремя вешать казнокрадов, жуликов всех мастей. В неделю по одному вороватому чиновнику вешать – через годик, глядишь, в империи – тишь и благодать! Воров перевешать, грабителей, навести порядок в стране! Уничтожить рабство, построить школы, больницы…

«…страна покроется сетью больниц и зоопарков. В каждом доме будет стоять граммофон!» – вспомнилось вдруг нетленное, и Сергей усмехнулся глупым мыслям.

– Ты чего сидишь, улыбаешься?! – Голос Лораны вырвал из раздумий. – Там наши на арене умирают, я же тебе сказала! Пойдем туда! Мы не можем их бросить! Эй, ты точно Серг?! Или врешь?!

Сергей встал, подошел к девушке, посмотрел ей в глаза. Она тоже сделала шаг навстречу, встала близко-близко, так, что их тела едва не соприкоснулись. Вгляделась в лицо Сергея, а потом сделала нечто, чего Сергей не ожидал, – вдруг схватила его за пах и сильно сжала, так же продолжая смотреть в лицо.

– Ай! – вздрогнул Сергей, схватил Лорану за руку и осторожно отцепил ее от ширинки. – Ты спятила, что ли?! С какого ты?!

– Я так… проверить! – выдохнула девушка и вдруг обняла Сергея за шею, прижалась всем телом. – Верю, это ты! Хоть и отрастила… отрастил себе мужское. У тебя глаза те же, и пахнешь ты… как… как… ты. Запах кожи. И волосы такие же. И скулы. Как я тебя ждала! Как ждала! А ты все не шла… не шел! Ах Серг, Серг… как нас тут мучили… как мучили!

Лорана уткнулась Сергею в шею и зарыдала, поливая его горячими слезами, а он гладил ей спину, а потом руки сами собой опустились на ягодицы – упругие, твердые… Грудь Лораны упиралась в грудь Сергея, твердые полушария, как теннисные мячики. Пахло от девушки притираниями, ароматическими маслами… а еще… запахом мужчины. Похоже, что Ульдир с ней тут зря время не терял.

Сергей вдруг представил Лорану в своих объятиях – обнаженную, трепещущую, постанывающую от наслаждения… И с трепетом, замиранием сердца понял, что его плоть стала восставать! Он возбудился! Он стал полноценным мужчиной! О боги… Как же хорошо на самом деле стать мужчиной! Как сказал Суворов: «Я мужчина! Какой восторг!» Само собой – он не так сказал, но пусть будет так.

Сергей провел руками по бедрам Лораны, будто стараясь ее успокоить и, сделав над собой усилие, отстранил девушку от себя. Ему ужасно, до воя, до скрежета зубовного хотелось завалить Лорану на кушетку и проверить новообретенную способность, но это было бы скотством – там где-то, возможно, гибнут боевые товарищи, а он в это время кувыркается с девицей, наслаждаясь сексом?! Ну не скот же он в самом-то деле?!

– Останешься здесь. Пока – останешься здесь, – хрипло, еле вытолкнув слова, сказал Сергей и тут же поймал взгляд Лораны, уткнувшийся в «это самое» место. Она слегка кивнула, будто подтверждая мысли, потом решительно мотнула головой:

– Я с тобой! Как ты один?! Я все-таки воительница! Если и не такая, как Морна, но тоже кое-что стою!

– Ты остаешься здесь, – твердо повторил Сергей. – Вяжешь этих быков и ждешь меня. Ты мне только помешаешь. А я с девчонками и Ресом приду сюда. Ты должна держать оборону и не дать захватить дом. Поняла? Это твоя главная сейчас задача.

– Хорошо! – Лорана встала, подошла к одному из парализованных охранников, вынула из его руки тяжелый корабельный меч. Повертела его в руках, взвесила на ладони, потом коротко размахнулась и ударила хозяина меча по шее, перерубив ее почти до конца! – Вязать, говоришь?! Я их, сук, сейчас свяжу! Сейчас! – Лорана шла от человека к человеку, вонзая меч, рубя, как топором, убивая, расчленяя. Из людей брызгала кровь, заливала лицо, грудь, бедра убийцы, и через минуту девушка была залита красной жидкостью с ног до головы – волосы слиплись, на оскаленном лице яростная гримаса ненависти, и только мышцы на подтянутом, спортивном теле переливаются, перекатываются, взбухают и опадают – страшная и одновременно завораживающая картина. – Вот и все! – перевела дыхание Лорана. – Иди! А я пройдусь по дому, посмотрю, нет ли еще желающих познакомиться со мной поближе! Ох, как я горю желанием их встретить! Не бойся, эти уроды со мной не сладят!

– На стрелу не нарвись… – медленно выговорил Сергей, глядя на то, как Лорана отирает грудь кроватным покрывалом. – Я скоро вернусь и очень хочу, чтобы ты была к тому времени еще жива.

– А уж как я-то хочу! – криво усмехнулась девушка и повелительно махнула рукой: – Иди и возвращайся с победой! Я верю, что так и будет. Устрой им хорошенькую преисподнюю!

Лорана бросила корабельный меч на пол, посмотрела по сторонам. Нашла длинный, узкий меч, более привычный руке, подобрала его и уже не оглядываясь пошла к дверям, ведущим на внутреннюю лестницу. Сергей проводил ее долгим взглядом, прислушиваясь к тому, как ее босые ноги шлепают по ступеням лестницы. Дождался, когда где-то внизу раздался стук, звон, крик, прервавшийся хрипом, вздохнул и пожал плечами – а что вы хотели? Посеявший ветер, пожнет бурю. Повара? Слуги? Интересно, рабов она оставит в живых? Вряд ли. Они ведь помогали своему хозяину, а значит…

Отбросив эти мысли, пошел к балкону. Теперь – самое главное. Хоть бы уж выжили! Хоть и говорят, что у тиранов не может быть друзей, только соратники и союзники, но может, есть исключения? Хотелось бы…

Боги, сделайте так, чтобы они еще были живы!

* * *

– Держись! Держись, демоны тебя задери! А то сама тебя убью! Ну?! Двигай, двигай ногами!

Морна отбросила Ресонга за спину, и он шатаясь побежал к противоположному краю арены. Кровь уже не сильно текла из его рассеченной груди – то ли запеклась, то ли ее осталось совсем мало. Он был бел как снег и держался, похоже, одной своей несгибаемой волей. И уже мало что мог – только пытаться удержаться на ногах.

Нападавших осталось двое. Морна хорошо проредила их количество, но при этом затратила столько сил, что и сама едва держалась на ногах. Притом что приходилось постоянно заботиться о раненом Ресонге, который дважды уже терял сознание, и Морна едва успевала его вынести из-под ударов противника. А они учли ошибки своих несчастливых соратников и наступали уверенно и неуклонно, как грозовая туча. Удары тяжелого двуручного меча отбивали аккуратно, не так, как предыдущий покойник, решивший, что сможет отбить удар воительницы своим небольшим щитом, – Морна разрубила и щит, и руку, его держащую, а потом врезала по бедру супостата с такой силой, что латы вмялись в тело, нога переломилась, как спичка и… результат бы предрешен. Прежде чем остальные латники успели отогнать ее от раненого товарища, она разбила голову врага, будто пустое ведро.

Двое! Всего двое! Но сил не было. И жить осталось от силы час или два. Дважды после того как ее удар парировал латник, меч едва не вырвался из руки – настолько сильным был отклик. Двое оставшихся – просто-таки монстры, а не люди, высоченные, огромные, они будто не знают усталости, и кажется, что весь предыдущий бой был лишь подготовкой к этим заключительным минутам.

Закованные в сталь фигуры остановились, наклонились друг к другу, один что-то прогудел – что именно, Морна не расслышала. Потом они двинулись к ней, но не прямо, а как-то немного в сторону – неспешно, держа тяжелые мечи на плече, как носят косы и грабли крестьяне и крестьянки.

Морна с отчаяньем оглянулась – точно, Рес опять свалился! Они идут к нему! И это понятно – или его добьют, или дождутся, когда воительница подойдет защищать своего любимого. И уж тогда добьют обоих.

А вообще-то, по-хорошему, им не надо добивать Ресонга. Он отлично сковывает действия Морны, потому – пусть себе висит у нее на шее. Пусть высасывает ее силы!

Морна застонала в отчаянье и бросилась бежать так быстро, насколько могла. Подбежала к Ресонгу, когда латники были уже в пяти шагах от нее, схватила раненого за руку и, не имея сил поднять, поволокла за собой, оставляя на песке извилистый след, будто здесь проползла огромная змея. След кое-где был запачкан красным – это и кровь Ресонга, и кровь тех, кто валялся на песке, разрубленный, обезглавленный, расчлененный на части. Кого-то свалили Морна с Ресонгом, кого-то некогда тихая, нежная Занда. Занда хорошо поработала своим мечом, долго здесь будут помнить взбесившуюся красотку!

Морна пробежала мимо мертвой Занды, оставила Реса у стены и бросилась назад, чувствуя, как сердце сейчас выскочит из груди. Такой нагрузки, как сегодня, у нее не было никогда в жизни. И такого ужаса перед неизбежным…

Латники были уже рядом, они почти бежали, видимо, решили покончить с ней как можно быстрее. Морна рванулась к ним навстречу и встретила, когда бойцы были уж рядом с трупом Занды.

И тут случилось странное, практически невозможное – Занда вдруг пошевелилась, протянула руки и схватила одного из пробегавших мимо латников за ногу! От неожиданности он запнулся и, перелетев через «ожившую покойницу», свалился прямо под ноги Морны! Чем та мгновенно и воспользовалась.

Меч Морны обрушился на шлем латника, расплющил его, раздробил затылок с не меньшим эффектом, чем если бы она ударила кузнечным молотом или тяжеленным ломом. Латник даже вскрикнуть не успел – бам! бам! Два удара! И нет человека.

Добив противника, Морна подняла голову, чтобы увидеть, как второй латник яростно вонзает в спину Занды свой длинный сверкающий меч. Клинок все вонзался и вонзался в некогда прекрасную спину девушки, превращая ее в кровавые лохмотья, в фарш, будто латник хотел быть уверен в том, что Занда наконец-то умерла. И будто с той же целью латник с размаху опустил меч поперек тела девушки, разрубив его на две половины. А потом несколько раз пнул половинки, в ярости разбрасывая изуродованную кровоточащую плоть по песку арены. Остановился, вонзил меч в песок и под вой и улюлюканье трибун погрозил Морне громадным стальным кулаком.

У Морны не было сил плакать. Да и слез не было. Она настолько вымоталась, настолько устала, настолько хотела пить, что у нее ни на что больше не осталось сил, кроме как поднять проклятую железку и попытаться убить негодяя, чтобы хоть так помянуть Занду. Чтобы смерть девушки не была напрасной. Что будет потом – она уже не думала. Перед ней был враг, его нужно убить. Все! Простая, ясная цель. А еще – позади нее был любимый человек. И если Морна умрет – умрет и он. А этого позволить нельзя.

И она прыгнула к врагу – как лесной зверь, как кошка, защищающая своих котят! Не осталось страха, не осталось никаких раздумий – только этот страшный шлем, за которым не видно даже глаз, эта огромная фигура в стальных доспехах и меч, от которого нужно увернуться, уклониться, который, как жало ядовитого насекомого, всегда нацелен на нее и лишь ждет случая, чтобы ужалить!

Фехтование тяжелым мечом отличается от фехтования легкими мечами, принятыми на вооружение легкой пехотой. Если ты обладаешь большой силой, можешь бить с размаху, но тебя все равно надолго не хватит. Этот меч представляет собой что-то среднее между копьем, и мечом – кроме длинной рукояти, у него за крестовиной есть не заточенное место, за которое можно ухватиться левой рукой, и тогда фехтовать стальным монстром будет гораздо легче. Можно работать им, как пикой, не подпуская противника близко. Вот только одна незадача – а если противник невероятно силен? Что если он еще и накачался наркотой, увеличивающей скорость, выносливость и силу? Не чувствует боли, и соображает быстрее, чем ты, голодная, усталая, вымотанная до последней степени?

Тогда только молиться богам, Создателю и надеяться на чудо. Больше ничего.

Удары тяжелых мечей друг о друга подобны удару молотов по наковальне. Звенящий гул разносится по округе, перекрывая шум толпы и звон в ушах. Удар, еще удар, еще, еще!

Противник отбросил щит, взялся за меч обеими руками – почему? Устал? Или решил ускорить события и добить побыстрее? Скорее всего – второе.

Теперь пришлось совсем плохо – такие страшные удары Морна едва ли сдержала бы и тогда, когда она была свежей, отдохнувшей, сильной, а теперь, после всего, что было…

Морна начала медленно отступать назад под градом тяжких ударов. Теперь речь шла уже не о том, чтобы пробить защиту соперника – удары бы сдержать! Не пропустить! Каждый удар может легко раскроить на две части!

Полшага… еще полшага… Бам! Бам!

Меч едва не вылетел из онемевших рук.

Еще назад, еще…

Сбоку что-то мелькнуло, Морна посмотрела влево, и увидела, как Ресонг, с таким же как у нее тяжелым мечом в руках ринулся вперед, матерясь, визжа, захлебываясь кровью и ругательствами.

Латник повернулся к нему, отбил два сильных, но неточных удара, и на глазах оцепеневшей на мгновение Морны пронзил Ресонга длинным, красивым выпадом смертоносного меча!

Но Ресонг не упал и не потерял сознания. Он отбросил меч, вытянул свои длинные, сильные руки мечника и вцепился во врага, обняв его, прижавшись к нему худым, мускулистым телом, на пару секунд блокируя движения латника.

И Морна не упустила момент. Через полсекунды ее меч уже врезался в шлем бойца, с ревом пытавшегося оторвать от себя неожиданную помеху. Понадобилось три могучих, разрушительных, усиленных яростью удара, прежде чем латник рухнул на песок, и затих, орошая песок вытекающей из шлема кровью.

Морна выронила меч, бросилась к Ресонгу, надеясь на чудо – ведь Занда тоже вначале казалась мертвой! Пролежала на арене долго! Полчаса, а может, и больше! А потом – рраз! И живая! Может, и Рес?!

Нет. Непонятно как вообще он мог прожить эти две или три секунды, и не просто прожить, а суметь удержать в объятиях одного из самых страшных бойцов, каких в своей жизни видела Морна. Меч вошел Ресонгу прямо в сердце, пройдя между ребер, и вышел из спины рядом с позвоночником. Если бы попал в позвоночник – Ресонг не смог бы добраться до негодяя, и жертва его была бы напрасна. А то, что это именно жертва – никаких сомнений не было. Ресонг нарочно бросился на противника, рассчитывая на нечто подобное и надеясь выиграть две секунды для своей любимой. Две секунды – и всю жизнь.

И тогда Морна закрыла глаза единственному человеку, которого она любила в этой жизни. Поправила ему руки, погладила волосы. Потом поднялась, взяла в руки меч, который выпал из руки поверженного монстра, нашла глазами ложу, в которой сидел Главный Капитан, довольно откинувшийся на спинку кресла и хохоча, показывающий на арену. Рванулась с места, разбегаясь, и со всей своей недюжинной силой, со всей мощью, на которую была способна, с мощью, помноженной на боль и отчаяние, запустила меч в ту цель, в которую мечтала попасть больше всего на свете.

То ли боги благоволят к обиженным, несчастным, то ли Морна была так удачлива, а может, Провидение все-таки в конце концов расставляет по своим местам, раздавая награды и наказания тем, кто это заслуживает. Только в отличие от меча Занды, меч Морны не вонзился в стену арены рядом со своим собратом. Как огромный сверкающий дротик он пролетел над барьером серебристой молнией, и…

Охранник попытался отразить удар, но этот меч отбить было не так уж и просто – слишком тяжел, и слишком высока скорость, с которой его запустили. Меч шел острием прямо в грудь, охранник ударил своим мечом, отбивая «снаряд» вниз и в сторону, «снаряд» изменил направление, и… вместо того, чтобы убить наповал, пришпилил Главного к спинке кресла, пройдя через кишки чуть ниже пупка.

Удар был такой силы, что Главного Капитана отбросило назад вместе с креслом, и меч глубоко вонзившись в деревянную облицовку ложи остался торчать, удерживая кресло и капитана на весу. Передние ножки кресла приподнялись, оно так и осталось стоять на задних ногах, оставив Главного в дурацкой полулежачей позе.

Главный не потерял сознания, даже боли особой пока не ощутил – только ожог и тупое колотье в животе. Он даже еще не понял, насколько серьезна его рана – с ранами в живот в жарком климате не выживают, если рядом нет мага-лекаря.

И первое, что сказал Главный Капитан в первую секунду после ранения: «Убейте суку! Уничтожить тварь!»

И только потом: «Лекаря мне! Мага-лекаря! Быстро, сучьи твари!»

Морна спокойно, опустошенно смотрела на то, как открываются двери, как из них выходят четверо латников, подобных тем, которых она убила. Ей уже не хотелось ничего, она уже не надеялась на чудо. Количество чудес, павших на нее, похоже что, превысило лимит, выданный ей богами. Теперь нужно умирать. Но Морне было наплевать на это.

Она снова погладила Ресонга по голове, секунды три посидела, краем глаза следя за приближающейся смертью, принявшую облик четверых латников в блестящих доспехах, потом вздохнула, и встала, подняв меч на изготовку. Она ведь все-таки воительница, «Бессмертная», и негоже воительнице Эорна умирать без боя! Она не овца, которая покорно подставляет горло под нож мясника! Вам еще придется потрудиться, мерзкие твари, чтобы ее достать!

Впрочем, Морна знала, что трудиться «мерзким тварям» особенно-то и не придется, все, на что она теперь способна – это на пару хороших ударов, и на не бесконечный путь по арене, шатаясь на заплетающихся ногах, до тех пор, пока не иссякнут последние силы или пока ее не загонят и не добьют, как раненого зверя. Все, кончилась Железная Морна!

Мысль о том, что все закончилось, что впереди ничего больше не будет, привела ее в неистовство. Она закричала – страшно, яростно, подняла над головой свой меч, залитый кровью от острия до рукояти, и пошла вперед, не думая о последствиях, не видя ничего, кроме проклятого насекомоподобного шлема, торчащего на плечах второго слева латника.

И тут справа что-то мелькнуло – глаз отметил движение. Морна автоматически остановилась, готовясь к бою с тем, кто незаметно подкрался сбоку, и…замерла от удивления – на арене стоял молодой парень лет двадцати от роду! Не очень высокий, худой, широкоплечий, и было в его облике что-то знакомое, что-то такое, что заставило екнуть сердце. У него не было оружия – совсем никакого. Ни меча, ни даже ножа. Лицо красивое, и Морна готова была поклясться, что где-то уже видела этого человека!

Парень огляделся по сторонам, мельком глянул на почему-то замерших в оцепенении латников, и негромко спросил хрипловатым, густым голосом:

– Морна, а где все остальные, знаешь? Занда, Рес?

Морна помедлила, будто не веря своим ушам, потом прокашлялась и так же негромко, глухо ответила:

– Видишь, вон там? Это Занда. А Рес мой… вон он, лежит… Серг? Это ты?

– Я, Морна… прости. Не успел… – Голос Серг был тихим, и Морна удивилась, что его расслышала. А потом сообразила – тишина. Гробовая тишина в Яме! Слышно, как под латами сопят вражеские бойцы, как в ложе возятся люди, что-то бормоча, шаркая кожаными подошвами по каменному полу. Все замерли! Почему? Что такого было в этом парне, что люди замерли, будто их хлопнули пыльным мешком из-за угла?

А потом вдруг сообразила:

– А ты как вообще сюда попал?

И тогда Серг потер, запястьем лоб, еще раз долгим взглядом обвел арену, глянул на трибуны, на латников, и негромко бросил:

– Прилетел. Морна, отойди назад. Сейчас тут будет жарко!

Серг вскинул руки, и вдруг из его ладоней вылетели десятки желтых искр! Они вонзились в латы четверых бойцов, но… ничего не произошло. Тогда Серг выругался на непонятном языке – слов Морна не знала, но по выражению было ясно, что это ругань, – снова вскинул руки, и двое латников завопили – между ними появился яркий голубой шар, размером с человеческую голову, и латы несчастных тут же раскалились докрасна. Латники истошно завопили, противно запахло палеными тряпками, мясом и нечистотами, вверх поднялся черный, невыносимо противный дым.

А потом жахнуло, да так, что заложило уши – латников разбросало в стороны, вместо тех, что начали поджариваться, на арене остались обугленные куски мяса, от которых поднимался пар вперемешку с дымом.

Двое других еще шевелились, когда между ними на арене снова возник светящийся шар.

Сергей не стал дожидаться, когда плазмоид снова потеряет стабильность и взорвется. Он повернулся к трибунам, внимательно их осмотрел. Отметил расположение ВИП-ложи, понял, что скорее всего именно здесь находится хозяин всей этой мерзости, и… активировал там три плазмоида – один за другим.

Расстояние оказалось предельным, он едва смог поместить свои «мины» туда, куда нацелил, но все получилось. Грохнуло так, будто он забросил в ложу три противотанковые гранаты, а не красивые сине-фиолетовые шары. Полетели осколки камня, из которого собственно и был сложен амфитеатр, обломки горящей деревянной облицовки, кресел, ткани.

И тогда на трибунах началась паника. Народ бросился бежать, сталкиваясь в проходах, топча упавших, голося от охватившего их животного ужаса. Часть зрителей, те, что похитрее, с самого начала событий происшедшим с участием неизвестного, спустившегося с неба, сообразили, что сейчас что-то произойдет, и тихонько потянулись к выходам. Они-то в основном и выжили. Остальным не слишком повезло.

Сергей поднялся в воздух и, как бомбардировщик на бомбометании, медленно полетел вдоль трибун, запуская, активируя смертоносные плазмоиды.

Трибуны были сколочены из дерева, сухого, отполированного задами зрителей за сотни лет, и когда перегретая плазма подожгла их, они запылали весело, ярко, почти без дыма – если только на скамье не оказывался труп одного из задавленных, или задохнувшихся от дыма зрителей. Тогда к небу поднимался черный дым, и в воздухе пахло паленой свиньей.

Всего через десять или пятнадцать минут пылал весь амфитеатр, число трупов измерялось сотнями, а возможно, и тысячами. Кто их теперь посчитает?

В историю это пожар вошел как «Проклятый Пожар», или «Кровавое Возмездие». Историки оценивали количество жертв цифрой от тысячи до двух тысяч человек. Никто учета вошедшим зрителям не вел, а значит – определить, сколько людей сгорело в этой страшной печи, было невозможно.

Закончив свое дело, Сергей спустился на арену, подошел к Морне, застывшей над Ресонгом, и, перекрывая треск пламени, вопли сгорающих людей, сказал:

– Морна, нам пора! Нас ждет Лорана. Нам пора отсюда убираться.

– Как? – Глаза Мораны были пусты, она не смотрела на Сергея и только вглядывалась в бледное, окровавленное лицо своего мужчины. – Зачем? Теперь – зачем?

Сергей вздохнул, намертво захватил Морну невидимыми силовыми лапами и медленно, набирая скорость, поднялся в воздух. Под ногами осталась горящая чаша Ямы, темные улицы города с редкими фонарями, а еще – два маленьких, отсюда почти не видимых тела – Занда и Ресонг, люди, с которыми Сергея свела судьба. Хорошие люди, которых он не смог уберечь. По глупости, наверное. Или по воле богов. Злой воле, немилосердной, впрочем – как это всегда и бывает.

* * *

Они выбирались с Пиратских островов на «Черном цветке», Сергей забросил на него Морну и Лорану, сообщил команде, что теперь они будут подчиняться Морне, и вскорости корабль уже выходил из бухты мимо стражи, заинтересованно разглядывавшей дым, который тянуло из города.

Стражники со сторожевых скал спрашивали, что происходит в городе, Сергей объяснил, что кто-то поджег Яму и дома капитанов, что находились в центре (он не пожалел времени на такое богоугодное дело). Стражники удовлетворились объяснением – и слава богам. Убивать уже не хотелось. Он и так уже купается в крови, как настоящий тиран-упырь.

В команде «Черного цветка» никто не был убит – никто, кроме двух парней, которых Лорана привязала к мачте и медленно разрезала на куски, начиная с «их поганых членов» и заканчивая языками. Они умирали долго, страшно, Сергей не желал на это смотреть, но вмешиваться не стал. Лорана ему все рассказала.

Возможно, эта расправа, а также приличное количество золотых (конфискованных у покойного Мокрассана), выданных команде корабля, стали причиной истовой работы всех, от матроса до боцмана и нового помощника капитана, разбирающегося в судовождении. Мокрассан недавно набрал новую команду, увеличив состав ее в два раза, так что проблем с обслуживанием парусов не возникло.

Команда боялась Морну и Лорану до колик и бегала по приказанию бегом, будто люди спасались от смерти. Впрочем, это было недалеко от истины. Морна сразу сказала – кто будет плохо работать, отправится в пасть к морским чудовищам, которые стаями сопровождали корабль и в открытом море.

Сергей не мог улететь к пузырю вместе со своими соратницами. Не хватило бы сил. Он был вынужден снова оставить их на корабле, но теперь они были гораздо осторожнее, чем в первый раз. И коварного капитана Ульдира Мокрассана уже не было.

А еще – команда знала, что Серг вернется, и знала, что будет, если они посмеют напасть на его друзей. Потому можно было спокойно лететь к пузырю, а потом вернуться и забрать женщин с собой.

И все равно – улетал Сергей не со спокойным сердцем. Один раз так уже улетел…

Рес и Занда. В Занду он был когда-то влюблен, а Рес… Сергею его тоже не хватало. Как и Джана. Как и Абины. Как всех, кто был ему дорог, и кто безвременно ушел, оставив о себе только память. И хорошо, что у Сергея память нечеловеческая, что он ничего не может забыть. Когда-нибудь расскажет о своих друзьях поэтам, сказителям, писателям, и они сочинят хорошие романы, и это будет памятником погибшим друзьям.

Впереди – много работы. Добыть много золота, восстановить «Ла-Донг», остановить наступление Гекеля и помирить лесных жительниц и Эорн. Разобраться с Киссосом и создать свою армию, которая позволит держать Империю в узде.

И осчастливить людей – как сможет. Даже насильно. Неправда, что насильно счастливым сделать нельзя – можно. Нужно только рассказать людям, в чем именно их счастье, вот и все. И быть справедливым. И тогда – настанет мир и покой.

И возможно, тогда Сергей выполнит то, зачем боги заслали его в этот мир. По крайней мере – он надеялся, что дело обстоит именно так.

А пока – он несся в сверкающем голубом небе, щурясь от яркого света и глядя на облака, проплывающие под ногами!

И было ему хорошо и печально. Печально, потому что, теряя друзей, ты теряешь часть самого себя, своей души.

А хорошо потому, что впереди – интересная жизнь, новые друзья, новые впечатления, новая любовь…

«Счастлив тот, кому знакомо щемящее чувство дороги, и ветер рвет горизонты и раздувает рассвет!»

Вперед, и только вперед!

«Прогрессор из меня не вышел, переквалифицируюсь в Тираны! Не боги горшки обжигают, справлюсь! Уж не сложнее, чем летать в небе, это точно!»

Сергей засмеялся, прибавив скорость, ввинтился в воздух, как баллистическая ракета.

Все будет хорошо! Счастье будет всем!

А уж даром или не даром – тут уж как получится.

Примечания

1

Аркадий и Борис Стругацкие. «Трудно быть богом».

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg