«Пест – серебрушка»

Пест – серебрушка (fb2) - Пест – серебрушка [litres] (Наместный маг - 1) 1271K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Викторович Вишневский

Сергей Викторович Вишневский Пест-серебрушка Роман

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Сергей Вишневский, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

– Не они? – спросил мужик в кожаном нагруднике. Седина, пробивающаяся в волосах, выдавала немолодой возраст, но лицо было довольно свежо. Нос с горбинкой и широкие скулы, украшенные справа шрамом, придавали лицу достаточно суровый вид.

– Не похоже, – ответил молодой парень с русыми волосами. – Тех было с полтора десятка. И одеты те были, словно бродяги в доспехах. А эти вона как разоделись. И не хоронятся.

– Схоронись и носу не кажи! Ежели что случится со мной, людей в схрон на болото веди. Понял? – Собеседник закивал головой, подтверждая, что понял. – Ты, Пронько, коды уляжется все, тогда и пойдешь, а пока сиди ниже травы и, чаво бы не было, не лезь!

С этими словами немолодой мужик подхватил щепотку земли и посыпал голову.

– Единый не выдаст, вурдалак не съест, – произнес он, встав и пойдя к дороге, которая находилась в нескольких десятках метров. По этой дороге к нему приближались двое путников. Один был в сером плаще, дорогих льняных штанах, с бордовой вставкой, и камзоле, а второй был укутан в ярко-красный плащ.

– Чего вырядились-то, как на смотрины? – бормотал мужик сам себе под нос. – И нет вроде с ними никого… Плащ красный… плащ…

В руках он сжимал древко, на которое было надето широкое лезвие. По мере приближения двух путников, ему все лучше удавалось разглядеть их, и то, что предстало перед его взором, заставило его мысли пуститься в пляс.

– Не плащ это! Это мантия! – еле слышно прошептал он. Абсолютно лысый человек в красной мантии рукой остановил спутника в пятидесяти метрах от него и поднял кулак, который вспыхнул огнем, словно свежий факел. У мужика округлились глаза и выступили капельки пота на лбу.

– Ничей-то! И не такое видали! – сам себя подбадривал мужик. Вторая рука человека в красной мантии так же вспыхнула, и он направил их на мужика.

– Ох ты ж, старый пень! – воскликнул мужик, вспомнив про копье у себя в руке. Он перевернул его лезвием вниз и воткнул, а затем протянул в сторону человека руки, ладонями вперед. Пламя на руках мага тут же погасло, и он вместе со спутником начал приближаться.

Когда маг и еще один человек подошли на расстояние двух вытянутых рук, первым заговорил спутник мага.

– Можем ли мы узнать причину, по которой вы преградили нам путь?

– Я старшой в деревне. Хочу знать, кто к нам идет.

– Многоуважаемый маг Чик’Хлост следует в направлении королевства Киприс. Мы держим путь из столицы нашего королевства Гвинеи. Путь далекий, и нам хотелось бы отдохнуть и пополнить припасы. На нас было совершено нападение, и мы хотели передохнуть пару дней в вашей деревне, чтобы уважаемый господин Чик’Хлост мог восстановить свои силы.

– Так это вы лихой люд у торгового тракта побили?

– Эм-м… да. Скорее всего это мы. Мы можем заплатить за постой и еду, если вы приютите нас на некоторое время.

– Коли маг он взаправду, а не фокусник какой, то нихай знак свой кажет, – решил подстраховаться староста. Человек в сером плаще что-то шепнул второму, и тот, не говоря ни слова в ответ, тут же вспыхнул как свечка. Около минуты он горел, после чего пламя угасло. Человек и даже одежда остались невредимы.

– Ну, коль путник о помощи просит, то грех отказывать. А далеко ль лихие люди лежат? – с легким прищуром спросил староста деревни.

– По этой дороге часа за три дойдете, если не сворачивать. Часть тел на дороге лежит. На трофеи не претендуем.

– Ну, коль не претендуете, тоды мы себе возьмём. Мы люд не гордый, да и чего добру пропадать? В хозяйстве все сгодится! – Мужик повернулся к лесу и оглушительно свистнул. – Пронько! Ходь сюды! А вы, гости дорогие, ступайте по дороге, да не бойтесь ничего. Через час пути на наше село выйдете.

Из кустов вылез молодой парень и трусцой подбежал к старосте.

– Пронько, ты со всех ног дуй в деревню. Скажи, что маг с толмачом на постой к нам идут. И собери молодых пять голов и детворы с пяток, тех, что поглазастее. Вы к месту, где лихой люд положили, пойдете. С собой лопаты возьмете и мирскую трубку. Каждого будете ей проверять. Ежели трубка знак о магии даст, даже пальцем не трожьте. С тех, что без магии и амулетов, все до исподнего снимете, а сами трупы в лесу закопаете. Все, что снимете, к Маркаилу в оружейную снесёте. А мальцов по кустам пустишь. Нихай стрелы и оружие ищут. Все понял?

– Дядько Имул! Так кто ж мне трубку мирскую даст? Без старших не велено ее из села выносить!

– Скажешь, что я велел! Не дай единый, на клинок с ворожбой набредете! – Мужик отвесил подзатыльника молодому парню, на вид лет шестнадцати. – И так после зимы мужиков в селе хрен да маленько! Чего встал? Бягом в село!

После того как Пронько скрылся в кустах, отправившись в деревню коротким путем, мужик стал догонять путников.

Деревня гудела, как потревоженный улей. Вся детвора селения облепила ограду дома старосты и с гомоном ждала появления мага. Не все успели его увидеть и теперь лелеяли надежду, что он выйдет. Многие не то что мага, даже торжища не видели. Поэтому все упорно ждали такого события.

– Чего гомоните, аки сороки? – возмутилась женщина, несущая корзину с глиняной посудой. – А ну цыц! Пест! Иди сюда!

К женщине подбежал мальчишка лет семи на вид. Одет он был в серую холщовую рубаху и подпоясан бечёвкой. Ноги были босые. На голове русые космы, а глаза разного цвета. Правый был карим, а левый – зеленым. Телосложение довольно крупное. Паренек, хоть и не был высок, но довольно широк в плечах.

– Держи корзинку. – Женщина вручила мальчонке корзину и подтолкнула его к дому старосты. – В доме не болтай! Корзину поставишь куда велено, и у входа встанешь со мной. Ежели накажут чего – без вопросов делай!

– Мама, а там правда маг настоящий? – Мальчонка лучился счастьем от того, что он увидит настоящего мага.

– Цыц! Велено тебе! Не болтай и род не позорь! Ежели сделаешь как велено – я отца попрошу, чтобы лапти тебя делать научил!

Лицо мальчика сразу стало серьёзным и сосредоточенным.

Они вместе зашли в дом, в котором светились несколько масляных ламп, что по меркам селения было крайне расточительно. От того, что масло в лампах было кедровым, в доме с маленькими окнами стоял специфический запах.

– Уважаемый Чик’Хлост хочет расплатиться за постой. Мы планируем остановиться у вас на четыре дня. – Мужчина в зеленом камзоле обращался к старосте. Маг в красной мантии выложил две золотые монеты.

Увидев золотые монеты с государственной чеканкой Гвинеи, староста сразу же посерел, словно испугался, но, быстро взяв себя в руки, бросил сидящим рядом за столом мужикам:

– Окна прикрой! – Он достал из-за пояса шапку и положил на монеты. Его взгляд упал на вошедшую женщину и мальца. Он нахмурился, но ничего не сказал.

– Уважаемый маг, поди, не знает, что за такую деньгу все наше селение может лихой люд вырезать, – хмуро продолжил староста, глядя в глаза магу. – Не дай бог, слух в округе пойдет, что в нашем селе золото государевой чеканки видели. Вы, уважаемый, растолкуйте ему это. А денег мы не возьмем, ежели сей маг нам услугу окажет.

Переводчик что-то начал говорить магу, а тот хмурясь уставился на мальчишку, что стоял с корзиной у дверей. Под взглядом мага он поежился и мельком взглянул в ответ. После мальчишка уставился в пол и взгляда не поднимал. Маг что-то начал отвечать переводчику, а сам продолжал разглядывать мальчишку.

– Господин маг согласен на ваши условия и понимает всю пагубность, с которой золото влияет на люд с низкими моральными устоями. – Переводчик уставился на хмурящегося старосту и быстро продолжил: – Услугу он окажет, но только ежели это не отнимет много сил.

– Добро! – Кивнул староста, соглашаясь. Он дал знак женщине, и та подтолкнула мальца к столу. Тот неуверенно подошел и протянул корзину старосте. – Коли уговор сошелся, то тянуть дальше нечего.

Староста начал выставлять глиняные кувшины на стол. Открыв первый, он начал его разливать. По комнате разошелся запах меда, в котором угадывались оттенки алкоголя. Маг в это время, сунув руку в мантию, извлек маленький и ярко-красный шарик размером с горошину. Он покрутил его в руках и сильно на него дунул. Шарик сменил окрас на белый цвет.

Пест глядел на его манипуляции широко раскрытыми глазами. Первый раз перед ним был маг, да и еще что-то колдующий. Староста, увидав действия мага, напрягся, а сам маг что-то принялся говорить переводчику.

– Уважаемый маг говорит, что у этого мальчика есть дар. – Староста от этих слов поперхнулся медовухой и долго кашлял, пока переводчик продолжал говорить. – Дар небольшой и не относящийся к стихии. Этот шарик поможет ему развить дар. Когда он сможет его сдвинуть с места, мальчика могут принять в Академию магии и волшебства в Вивеке. Если он будет стараться, то и в столичную сможет поступить, но цены на обучение там очень высокие.

После слов переводчика в доме воцарилась тишина. Только с улицы доносился гомон детворы. Мальчишка как окаменелый смотрел на белый шарик, который парил над ладонью мага, которую он протянул мальчишке.

– Что он хочет за этот камешек? – прервал тишину староста.

– Уважаемый Чик’Хлост говорит, что не возьмет платы за сей артефакт, но он выставляет условия. Первое – это клятва, что по приеме в академию он назовет имя нашедшего в нем дар. Второе условие – это клятва, что если будучи магом он найдет ребенка с зачатками дара к магии, то отдаст ему сей артефакт.

– По правде маг хочет! – удивленно проговорил рыжий мужик справа от старосты.

– По правде! – отозвался мужик слева.

– Зело по правде! – поддержали остальные мужики.

– Передай, что согласны мы.

Переводчик начал что-то говорить магу, а староста кивнул мальцу, который оторвал взгляд от шарика и уставился на старосту. Малец протянул руку и взял теплый шарик, тут же засунув его за щеку. Повинуясь кивку старосты, он вернулся на свое место у дверей.

– Уважаемый Чик’Хлост хотел бы узнать, какие услуги вам потребуются. Он маг огня и многого в магии земли или воздуха сделать не сможет.

– Чего голову на ночь думами забивать? Утро вечера мудренее. Завтра и расскажем и покажем…

Дверь предательски скрипнула, напугав мальчишку, стоящего рядом. В дом вошла старая сгорбленная старуха. Все мужики, завидев ее, поднялись на ноги и нестройно произнесли: «Здравь будь, Акилура». Старуха кивнула мужикам и, повернувшись к магу, отвесила поклон, коснувшись пола одной рукой. Второй она держалась за старую, корявую палку. Не говоря ни слова, она подошла к столу и села с дальнего края.

– Это наша ведунья Акилура, – представил старуху староста. – Кроме нее никого нет в округе, кто врачевать умеет. Да и с духами только она ладит.

Маг недолго рассматривал ее, но после того, как старуха взглянула ему в глаза, произнес фразу на певучем наречии. Фразу никто не понял, но старуха, улыбнувшись беззубым ртом, ответила ему на том же наречии.

Непонимающий староста подозрительно глянул на старуху и на мага…

Спустя три дня. В том же доме

За столом в полутьме, при свете одного масляного светильника сидели восемь мужиков. Один из них был старостой, а остальные – главами родов. В углу, в тени, сидела старуха Акилура. В комнате велся неспешный разговор. Каждый высказывал свое мнение.

– Я вот как разумею, – начал рыжий мужик. Его лицо покрывала такая же рыжая борода, а на лбу красовался кривой шрам. – Ежели он магом будет, то ему учиться в городище надобно. А безграмотных тамо не держат. Я слышал, что маги все ученые. И писать, и считать умеют.

– Верно, Ясыл! Это я точно знаю, – поддержал староста рыжего мужика. – Читать и писать его Рунок научит.

При этом один из мужиков с одним глазом согласно кивнул.

– И вота еще что, – продолжил Ясыл. – В городище люд другой. Там и закон свой и люд по-другому живет. На торжище купчины часто жаловались, что в городище люд не по правде живет. Пест хоть и мал, но, когда подрастёт и туда поедет, нужно его уму-разуму учить, а то без портков домой вернется.

В доме наступила тишина. Все задумались о такой вроде и не большой, но проблеме.

– Пест один в городище не поедет. Надобно, чтобы сопровождал его кто-то из старших, – подвел итог этой проблеме староста.

– Сколь денег они за ученье Пестово возьмут? – задал вопрос русый худощавый мужик. – Не верю, что за добро слово в городище люд Песта учить будет!

– Выкупил я то слово с мага. Два кувшина медовой отдал.

Все мужики выжидательно уставились на старосту.

– Сорок золотых монет государевой чеканки. Харчи и постой в городище, пока учиться будет, за свой счет.

От озвученной цены мужики сразу сникли. Для села эта сумма была неподъёмной. Столько монет никто в селе никогда не видал.

– Я вот, что удумал, – помолчав, начал староста, – ежели мы пояса затянем, да все скопом возьмёмся, то за семь урожаев мы десять золотых соберем. Самим нам такую деньжищу в сорок монет не собрать. Я предлагаю по соседям клич послать. К Дорожичам, Лесничам и Куприянам. Ежели согласятся они, то получится.

– Ты, старшой, думу хорошую думаешь, но как мы деньгу отдавать будем? – чернявый мужик с огромными руками-кувалдами хмуро спросил у старосты.

– Коды Пест выучится, то к нам вернется. А соседям слово дадим, что за дело его для них платы брать не будем. Все, кто пришлые за делом приходить будут, – с тех возьмем.

Из темного угла послышался каркающий смех старухи.

– Ох и горазды вы, мужичье, шкуру живого медведя делить! – Старуха подалась вперед, явив свое сморщенное лицо под свет лампы. – Слушай меня, старшой, и вы, главы родовы, слушайте. Сейчас будет шестая зима Песта. Ежели он до следующей зимы камень ипритовый не сдвинет, то грош его дару цена! Не возьмут его туда! Ежели сдвинет, то вот! Все, что есть, отдам, но только после того, как он клятву даром своим произнесет, что сюда вернется и наместным магом здешним будет.

С этими словами старуха высыпала из старого куска холщовой ткани двадцать семь золотых монет.

– Ох! Акилура! Откуда деньги такие? – Всплеснул руками староста.

– А ты думаешь я в городище Ультака просто так ездила? Это плата за восемь дел, что там сделала. Ультак, хоть и норовит с нас, свободных селений, налог брать, но за дело платит исправно. А с меня что взять? Кто старуху скрюченную грабить будет? Но не о том речь. Пока Пест не сдвинет камень – нечего огород городить. А как сдвинет, так и будем думу думать. Он, может, год будет учиться двигать его, а может, и все пять. А пока нечего в ночь масло жечь да языками болтать. Если бы да кабы!..

Пест вышагивал через все селение в новеньких лаптях. Это первые лапти, на которые отец дал добро. Без его добра, которое обозначало, что лапти Пест делать научился, он не смел появляться на людях в своих поделках. Сейчас же он шел выпрямившись, расправив плечи и высоко задрав нос. Повод для гордости был. Во всем селении не было никого в лаптях младше десяти лет. Кроме Песта. Для мальчишек, которым запрещалось носить лапти чужого изготовления, это была статусная вещь. Лапти отделяли совсем малышей от детей, которые уже что-то могут делать по хозяйству Пест направлялся к землянке Акилуры. Его к ней направил отец.

– Здраве будьте! – произнес детский голосок Песта, когда он вошел в землянку к старухе.

– И тебе не хворать! – прокаркала старуха. – Не стой в дверях. Проходи и за стол садись.

– Спасибо, баб Акилура! Мать кормит сытно, да и отче без еды не оставляет. Не голоден я. – Пест тем не менее сел за стол, как ему было велено.

– А не кормить я тебя собралась. Садись и камень, что маг тебе подарил, достань.

Мальчишка достал из-за щеки камешек и посмотрел на старуху.

– Делал, как тебе маг велел?

– Не вразумею я, баба Акилура. Как так делать? Камень сдвинуть, а руками аль другим чем его не трогать.

– Сам-то помнишь, как камешек в руке у мага летал? Вот так и надо сделать. Ты руки рядом с камнем положи. А теперь словно наяву представь, что с ладоней словно нити идут к камню. А по нитям часть тебя к нему течет.

Мальчишка сидел с ничего не понимающим взглядом и пялился на камень.

– Ты глаза прикрой. Глаза в ворожбе часто обманывают. Вот. Так сиди и представляй.

Пест так и сидел, стараясь представить то, что сказала ему старуха. А та в это время наклонилась над самыми ладонями мальчика и шумно втянула носом воздух.

– Не соврал огнепоклонник! – произнесла старуха, причмокивая языком, словно распробывая что-то на вкус. – Тянет магией! Сырой магией!.. Ох и тянет… не соврал огнепоклонник… Ты, Пестушка, как слабость почувствуешь да в сон поклонет, прекращай. После такого тебе есть захочется так, что живот сводить будет. Чтобы не в обиду сестрам с братьями было, ты перед завтраком да ужином с камнем представляй. И от наказа отцовского да материного не увиливай. Каждый раз себя бороть надо.

– Баба Акилура, а я правда магом стать смогу? – спросил Пест. В его глазах, устремленных на старуху, было столько надежды, что она невольно усмехнулась этим разноцветным глубоким озерам глаз.

– Ежели лениться не будешь и каждый день себя бороть будешь. А пока из тебя человека по правде вырастить надо. Ты в большое каменное городище поедешь, а там люд гнилой. По правде жить не умеет, все желают на печи лежать да калачи жевать… – Старуха углубилась в свои воспоминания на несколько секунд, но, придя в себя, спохватилась. – Чего расселся? Марш к отцу! Посев скоро, а плуг не готов, кобыла не кормлена…

Пест с улыбкой до ушей рванул на выход так, что одни пятки сверкали.

Спустя несколько месяцев

– Дядько Лык, а сеть мы когда вязать будем? – спросил Пест, почесав русые космы.

– Когда морду из лозы вязать научишься! Сети с нитки льняной вязать сложнее, да и вязка там нужна ровная. А ты на морду свою посмотри! Акилура ровнее твоей морды будет! – Мужик с сединой сморщился, глядя на творение Песта. – Эта хоть не разваливается, как предыдущая.

– Дядько Лык, а почему мы морды такие маленькие делаем? Ежели рыба будет большая, то она в такую морду не влезет!

– Эх! Дурак ты, Пест! Помнишь, как прошлой осенью староста с тремя мужиками сома оглоблей с горем пополам забили?

– Так, а кто ж не помнит! Тама вот такая морда была! – Мальчишка развел руками, показывая размеры морды сома. – Три дня всем селом ели!

– Ну, а как он руку поломал Архипу, помнишь? Во-о-от! Ты головушкой-то подумай. Ежели рыба будет большая, тоды она морду порвет и уйдет. Если правильно вязать, то может, и не порвет, но попортит знатно! А теперь представь, что каждый раз после рыбины морду править или вообще переделывать нужно. Представил? – Пест понуро кивнул. – То-то же! Эту морду можешь распускать. Никуда не годная. Как распустишь – новую начинай.

– Лык, обед на столе! – произнесла вышедшая из дома женщина. Она была довольно молода. Стройная фигура и длинные, сплетённые в косу волосы, с родовым знаком рыбака селения, давали понять, что это его супруга.

– Положи морду. Пойдем отобедаем, чем единый послал.

– Дядько Лык, мне баба Акилура заниматься наказала. Я немножко позанимаюсь и приду сразу.

– Ну смотри! В большой семье сам знаешь… – Мужик направился в глубь дома, а Пест достал из-за щеки камень с горошину и положил его на полено. Сам он уселся рядом и приготовился делать упражнение, которое показала ведунья Акилура. Положив на полено ладони, он закрыл глаза и постарался представить себе, как часть него течет в горошину через руки. Несколько минут спустя его лоб покрылся испариной, а руки мелко задрожали. Горошина в это время парила над поленом в нескольких сантиметрах. Шумно выдохнув, он открыл глаза, а камешек упал на полено и скатился с него. Увидев горошину на земле, а не на полене, Пест забормотал себе под нос.

– Получилось?.. Получилось!..

– Чего получилось? – спросил Песта Лык. Он стоял на крыльце и задумчиво наблюдал за действиями Песта.

– Дядько Лык! Ты видел? Летал камешек?

– Нет, Пест. Лежал на месте как приклеенный.

– Даже не шелохнулся?

– Нет. Только когда ветер задул. Скатился он с полена да на землю упал.

– А я уж обрадовался…

– Ничего, Пест. Маг говорил, что это дело не быстрое. Тут трудиться надобно. – От живота Песта послышался требовательный возглас. – В дом иди. Поешь.

Пест, горестно вздохнув, поплелся в дом, а Лык, дождавшись, когда мальчишка войдет в дом, позвал супругу.

– К старосте сходи. Скажи – Пест готов. Надо родовы головы собирать.

Глаза супруги округлились, и, кивнув, она быстрым шагом направилась к дому старосты, а Лык, вздохнув, обронил:

– Не было печали…

Потом вздохнул и зашел в дом. Войдя в дом, он обнаружил Песта спящим за столом. Перед ним стояла вылизанная до блеска тарелка. Подхватив на руки мальчонку, он уложил его на лавку у печи.

Тем же вечером в доме старосты

– Сначала твое слово, Акилура. Тебе в ворожбе виднее, а значит, и за Песта тебе слово держать. – Староста взглянул в темный угол дома. Там по обыкновению сидела старуха Акилура.

– Теперь и думу можно думать, – прокаркала из угла старуха. – Дар у него есть, и растет он хорошо. Не думала я, что так быстро подрастет, но магия у него сырая.

В доме повисла тишина. Нагнувшись и показав лицо, Акилура обвела взглядом непонимающие лица мужиков.

– Не вразумеете? Значит это, что не склонен он ни к одной магии. И огнем он повелевать сможет, и водою. Землю переворачивать и ветрам наказывать сможет. И свет его слушать будет, и тьма.

– Это что ж получается? Он и лечить сможет, и клинки с ворожбой делать? – с удивлением спросил рыжий мужик.

– Не можно и клинок хороший сделать, и дело им делать, аки гвардеец государев. Каждый свое дело знать должон, ежели хочет делать дело хорошо. – Староста взглянул на Акилуру. Та усмехнулась и с прищуром произнесла:

– Дело правое ты говоришь, но не про ворожбу твое слово. Основы везде одинаковы. Ежели он водой повелевать начнет, то воздухом ему легче будет. А как еще и огнем повелевать начнет, то за землей дело не встанет. Ты, старшой, вот о чем думай. У нас не один десяток колен в округе магов наместных не было. До городища Вивека на добром коне две недели ходу. Ежели он тут наместным магом станет, то кто ему помогать будет? Он все сам должон уметь. И врачевать, и люд лихой гонять, и урожай опосля града поднять, и с духами договариваться. Вразумеешь? Не в мастерстве и силе дело его…

– Услышал я твое слово, Акилура, – хмуро произнес староста. – Как ему мы помочь можем? Мы в магии не учены…

– Помочь вы ему можете! Учи всему, что знаете, и с камнем пусть урок не забывает делать. Чем больше его взлетать заставлять будет, тем с большим даром в академию приедет. А вы, главы, коль он рядом с вами будет, после того как камень на землю упадет, Песта накормите, но спать не давайте. Хоть палками, хоть словом добрым, но спать не давайте. Пусть воду таскает аль с бревном на плече бегает. Лишь бы не спал. Дар тогда крепче будет и расти быстрее.

– Зачем мучить мальчонку так? – спросил мужик с огромными кулаками. – Дар оно хорошо, но как бы не обозлился он на нас.

– Чем больший дар, тем сильнее ворожба мага. Не надобно ему тогда ни посохов с камнями дорогими, ни амулетов золотых с самоцветами. А чтоб не обозлился, вы ко мне его ведите. На путь правды его поставить стараться буду.

– Надо его письму и счету учить! – напомнил рыжий мужик.

На это восклицание никто не отреагировал. Староста взглянул на Акилуру, и та в ответ кивнула.

– Нужно! В городище ему много писать и читать придется. – Кивнула Акилура. – Ты бы, старшой, в город отправил кого. Надобно узнать, сколько постой в городище стоит и чего в академию надобно. Перья с чернилами аль мантию со знаком. Через купчин такое выведывать опасно. Могут люд лихой на нас навести.

– Ну а, Лык, что скажешь? – староста обратился к рыбаку, который весь разговор молчал.

– Что скажу? Мальчонка как мальчонка. Морды учится вязать. Вяжет пока плохо, но вразумеет быстро. Ежель так пойдет, то через полгода сам снасть всю готовить будет. На весну рыбак еще один будет.

– Не про то я тебя спрашиваю. Расскажи, как Пест камень поднял.

– Как сам камень поднялся, не видал. Врать не буду. – Лык почесал подбородок, словно задумался о чем-то. – Я в дом зашел. Жинка позвала обедать. Его с собой позвал, а он, мол, «Акилура наказала».

Я, значит, в дом зашел, руки помыл и за стол сел. Ложки в рот не взял, думаю, дай гляну, как он делает. На крыльцо выхожу, а он у полена сидит на земле. Руки к полену протянул, а меж рук в воздухе камешек его висит. Не высоко, на два моих пальца. А сам Пест весь в поту и руки как от лихоманки дрожат. Как глаза открыл, так камешек на полено упал и на землю покатился.

– От оно как. А Пест что?

– Я его в дом за стол отправил и, как жинка вышла, ее к тебе послал. А сам, как в дом зашел, смотрю, а Пест тарелку в гладь речную вылизал и спит на столе. Я его будить не стал. На лавку уложил, так он до заката и проспал.

– Значит, Лык, мы пока так поступим. Завтра с утра Песта к Руноку отправим, а потом он в полдень у Акилуры будет. После полудня уж ты им займешься. – Староста повернулся к мужику с бородой и русыми волосами. – Ты уж прости, Под, что без тебя сына твоего судьбу решаем, но так надо для всего села.

– Знаю я, старшой. Пест уже не мой сын, – хмуро произнес Под. – Он сын всего села, и мага из него всем миром делать будем…

– Хорошо, что понимаешь. Вир, ты у нас копьем лучше всех владеешь…

Слова старосты прервал хлопок по столу Акилуры.

– Не вздумай, старшой! Аль забыл, что магам оружие в руки брать нельзя? То государев указ, и не надо искушать Песта!

– А как же он будет за себя стоять?

– Кулаки. Только так, а иначе вздёрнут на суку его. Маг может в руки оружие взять только ежели он благородного роду! Так что пусть кулаками махать учится…

Старая дверь скрипнула, и в землянку к Акилуре вошел Пест. С непривычки к сумраку он начал моргать.

– Чего в дверях встал? Проходи, – послышалось из дальнего угла. Пест послушно прошел и уселся на лавку у стола. Послышались шаркающие звуки. К столу подошла старуха и уселась рядом. – Ну, чего ждешь? Доставай камешек и делай, как наказывала.

Пест, не сказав ни слова, достал камень и, вздохнув, положил на стол. Руки он положил рядом так, что ладони были повернуты к камешку.

– Баб Акилура! Может, всё-таки ошибся маг? Нет у меня дара? – тихо спросил Пест старуху. Та отвесила звонкий подзатыльник мальчишке и прокаркала над ухом:

– Не болтай! Делай, как велено было!

Пест сосредоточился и принялся представлять опостылевшую картинку, как из рук часть него перетекает в камешек. Когда это начало даваться с трудом, он услышал голос старухи:

– Делай все так же, только глаза открой!

Открыв глаза, он увидел старуху, которая подслеповато сощурилась, стараясь разглядеть камешек, и сам каменный шарик, который подарил маг, висящий над столом. Концентрация тут же пропала, и шарик плюхнулся на стол. Пест не мог вымолвить и слова, но глаза были широко распахнуты.

– Ох и тянет ворожбой сырой… ох и тянет!.. – Старуха втягивала носом воздух и резко через него выдыхала. – Взлетел камень-то?

– Взлетел, баба Акилура!.. Взлетел! – воскликнул мальчонка. Лицо его излучало неподдельное детское счастье.

– Сядь! На, яблоко съешь, а той, не дай единый, в обморок упадешь! – Старуха протянула ему яблоко. – Сядь и слушай, Пестушка! Выйдет из тебя маг. Незнамо какой силы, но выйдет. И не простой маг. Магия у тебя сырая. Не склонна она ни к огню, ни к земле, ни к воде аль ветру. Сможешь ты всей магией овладеть.

Глаза Песта, словно два разноцветных блюдца, уставились на старуху. Такое выражение лица у детей было, когда Акилура рассказывала детворе сказку или былину.

– Ты уж прости нас, Пестушка, но дар у тебя – это проклятье твое…

– Какое проклятье? – перебил старуху мальчонка. – Баба Акилура, так я ж огню наказывать буду! Я ж как скажу, так весь люд лихой аки кострище полыхать будет!..

– Рот прикрой, когда старшие говорят! – строго сказала Акилура. – Лихой люд он жечь собрался! Ты из нашего люду вышел – тебе и быть магом наместным! Будешь по землям нашему люду дело делать, коли сами не сдюжат. А проклятье сие потому, что себе ты больше не принадлежишь!

– Это как? Я роду своему принадлежу. У меня мамка с папкой есть… – после нескольких секунд молчания задумчиво пробормотал Пест.

– Не сдюжит твой род из тебя мага сделать. И село наше не сдюжит… – старуха говорила это, глядя в глаза Песту. Ее зрачки были белесыми от катаракты, которую некому было вылечить. Лечить в округе умела только она. От этого мальчишке казалось, что на него смотрят белые буркала старухи. – Всей округой будем деньгу немалую собирать да учить тебя всему, что сами умеем. И землю пахать, и травы варить, и железо ковать, и плотничать, и пряжу вить…

– А зачем мне пряжу вить уметь? Не мужицкое это дело, баб Акилура!

– А ты думал в ладоши хлопнешь, да в обычный платок ворожба поселится? Чтобы такой платок спрячь, маг его сам должон делать да ворожбу ворожить, пока делает. А кто за тебя ворожить будет, коли ты платок вязать не умеешь? Кто за тебя отвар целебный варить будет, коли ты варить отвар как не знаешь? Чего умолк? Меч тоже ковать надобно уметь, чтобы на него ворожбу поселить. А кузнецов в селе нашем немае. Сам знать должон. Вот и думай! Вся округа за тебя встанет. Всем миром собирать да учить будем.

– А ты меня ворожбе научишь? – спросил Пест.

– Не умею я ворожить по-мажьи, а что умею – всему обучу и что знаю – все расскажу…

Спустя несколько месяцев

Пест сидел у маленького окна и выводил буквы на дощечку, покрытую воском. При этом он высовывал язык и горбился, стараясь вывести букву как можно сильнее. На мгновение послышался свист, и мальчишке прилетело по спине розгой.

– Спину выпрями, не то будешь кривой, как Акилура! – Рунок довольно строго относился к мальчику. Он заставлял писать его буквы, пока те не получались идеально ровными. Читать у Песта уже получалось, но пока по слогам.

Пест не проронил ни звука, лишь закусил нижнюю губу и выпрямился. Рунок нагнулся над восковой дощечкой и взглянул на писанину мальчишки.

– Ох ты горюшко! Жимолость так не пишется! Нет там буквы «ы»! – Он уже хотел снова отвесить Песту подзатыльника, но заметил, что тот поглядывает в окно. За окном, вид из которого выходил на околицу селения, происходила процедура прощания. Пикард, староста и еще двое мужиков обнимались.

– Дядько Рунок, а куда Пикард уходит? Да еще в латах кожаных?

– В городище он идет. В Вивек. За учебу твою узнавать, да за постой пока учиться будешь.

– А почему Пикард и зачем его в латы одели?

– На дорогах лихого люда хватает, а уж одинокого ходока им раз моргнуть, прирезать. Так, может, он еще ноги унести сумеет. А его отправили, ибо пришлый он, из лихого люда, но смертью не пачканный. Да и долг живота у него. Перед Акилурой живот в долгу держит он. Она его, раненого, выхаживала и сказала, что проклят он. Родовым проклятьем проклят. Не может он наследников иметь. Вот и послали его в городище. Судачат, что сам вызвался… – Рунок отвел взгляд от окна, где Пикард, переобнимавшись со всеми, пошел прочь от селения. У крайнего дома он остановился и, обернувшись, поклонился в пояс, достав рукой земли и прихватив щепотку. Выпрямившись, он посыпал голову землей и, развернувшись, пошел прочь от села.

– А далече до Вивека идти? – спросил Пест, не отрывая взгляда от удаляющейся спины Пикарда.

– Две недели, ежели на коне по тракту. Пикард – не дурак и по тракту не пойдет. Я так мыслю, он по лесу, вдоль тракта пойдет. Он лихой люд знает и на рожон не полезет.

– Это ж ему не две недели ногами идти!

– Месяц в одну сторону и обратно еще месяц, так что к посевной обернуться должон. – Рунок взглянул на задумавшегося Песта. – О чем задумался?

– Боязно за Пикарда, дядько Рунок. Голову сложить может.

– Всегда боязно, Пест. И голову сложить может и ни с чем вернуться. Ты на Акилуру смотри. Ей уж скоро сотня зим будет. Старшой как-то спросил ее, отчего та единому душу не отдает. Знаешь, что она ответила? «На кого я вас оставлю? Перемрете без слова духов местных да совета предков мудрых!» Мамка мне так рассказывала. Вот! То и страшно, Пест. Ежели без нее останемся, то худо совсем будет. Она и зверя голодного от села отводит, и слово о неурожае от духов вещает. Ежели б не она, народ с голоду не раз зимой душу единому отдал бы. Вот это страшно!

– А как мы без Акилуры раньше жили? – задал совсем не детский вопрос Пест.

– Как другие. Так же и жили. Лапти последние да детей на торжище бы везли, чтобы знахарку какую к себе переманить. Без них совсем худо было бы… – Рунок еще раз взглянул в окно и, не найдя спины Пикарда, скомандовал Песту: – Следующую букву пиши. Завтра прописные писать учиться будем…

Спустя несколько месяцев

Едва рассвело, дверь в дом старосты с грохотом открылась. Вошла Акилура, крикнув на весь дом:

– Старшой! Собирай мужиков!

– Чего кричишь? – воскликнул мокрый староста. Он был гол по пояс и вытирал лицо. Под ногами стояло деревянное ведро.

– Пикард на лысом холме лежит! Медведь подрал его! Не успеете – до седьмого колена прокляну!

После этих слов староста подобрался и спешно начал одеваться.

– Пальта! Детей буди! Глав родов и воев ихних нихай ко двору зовут, да с латами и оружием!

Немолодая женщина выскочила из-за печи и, взглянув на супруга, мигом кинулась за печь. Спустя полминуты оттуда пулей выскочили трое ребят и скрылись в дверном проеме, чуть не сбив Акилуру.

– Собирай мужиков, а я к лесу пойду. С хозяина леса долг спрошу, он вас коротким путем проведет. Да не медлите, как соберетесь сразу к лесу идите.

Староста не ответил. Он кивнул и продолжил затягивать шнуровку на нагруднике, а старуха маленькими шагами, но быстро перебирая ногами, вышла из дому…

– Лесничий, дружочек! Возьми пирожочек да ко мне подойди. Помощь мне окажи, – повторяла Акилура как мантру, положив кусок пирога на пень, который находился на границе леса. Сзади послышался топот мужиков. Старуха вытянула назад руку, давая знак им остановиться.

Одетые в кожаную броню мужики остановились на расстоянии ста метров. Акилура умолкла и, замерев, стала вглядываться в лес. Спустя минуту она слегка хлопнула в ладоши. Звук же от такого хлопка вышел оглушительный и эхом разнесся по окрестностям.

– Чего шумишь? Тут я! – послышалось из-под ног старухи. Из травы поднялась кривая ветка.

Используя пару веток как руки, а другую пару – как ноги, она поднялась. – С чем пришла?

– Долг с тебя спросить хочу! – прокаркала та в ответ.

– Долг говоришь? – Писклявый голос ветки приобрел задумчивые нотки. – Чем долг взять хочешь?

– Мужик, что на лысом холме, живой?

– Живой покамест!

– Вот к тому мужику и отведешь старшого села с людьми. И зверя от мужика того отведешь!

– Зверя-то я отведу, а старшой не знает к лысому холму дороги?

– Знает, но ты его своими тропами поведешь!

От этих слов Акилуры ветка зашипела.

– Не бывать тому, чтобы по моей тропе человек шастал!

– Я тебя не просто так прошу! Я с тебя долг живота требую!

– Не бывать, я сказал! – Писк ветки приобрел истеричные нотки.

– Забыл ты, кто тебя из духов лесных вытащил! Забыл, кто тебя кормит! – Акилура протянула руку с разбухшими суставами в сторону ветки и сжала пальцы в кулак. Сжимая кулак до побелевших костяшек, она начала его вращать. От ветки послышался писк, наполненный болью. – Я тебя хозяином леса сделала, я тебя от магов пришлых прятала, я тебя кормлю силою своею! Забыл ты, чье сердце под лавкой у меня лежит! Силу в себе почуял!

– Сделаю! Сделаю, отпусти! – На срыве пищала ветка, изгибаясь в причудливые формы. – Все сделаю!

– Мужиков обратно, вместе с тем, что на холме лежит, так же по своей тропе воротаешь! – со злостью прокаркала Акилура. – Не дай единый, я услышу слово плохое от мужиков! Месяц без еды сидеть будешь!

Ветка выпрямилась до исходного состояния и упала, а старуха повернулась к мужикам и махнула рукой.

– Держи! Это зелье, что с торжища мужики привезли. На раны Пикарду нальешь, а что останется – в рот выльешь. Как воротаетесь – Пикарда ко мне несите. И поищите в округе. Духи предков сказали, не с пустыми руками идет! – Старуха протянула маленький флакончик старосте. Тот кивнул, и они с мужиками двинули к лесу…

Спустя пару дней

– Звала, Акилура? – Староста смотрел на серое, осунувшееся лицо местной ведуньи.

– Звала! Глав родов собрал?

– Здесь мы! – Послышалось из-за спины старосты.

– Песта привел?

– Тут я, баб Акилура! – Послышался голос Песта.

– Заходите тогда, чего встали? Ты, Пест, сядь у печи, да помалкивай и на ус мотай! А ты, староста, и вы, главы родовы, на лавку садитесь.

Пройдя в комнату, мужики уселись на лавку, рядом с лежаком, на котором лежал Пикард. Он лежал на животе и размеренно сопел с закрытыми глазами. На всех места на лавке не хватило, и некоторые остались стоять рядом. Староста сел напротив лица Пикарда.

– Просыпайся, Пикард! Старшой говорить с тобой хочет! – С этими словами Акилура провела рукой по лицу раненого. Глаза Пикарда открылись, уставившись на старосту, и на лице растянулась улыбка.

– Дошел всё-таки я, старшой!

– Добре, что дошел! Рассказывай, что в городище видел! Все рассказывай! – Староста хмурился, глядя на него. Было за что. Пикард вернулся без кожаной брони, без сапог и без единственного в селении клинка. Клинок был среднего качества, и владеть им никто не умел, но это была ценность для всего селения.

– До городища дошел без лиха… – начал Пикард, нахмурившись под взглядом старосты. – В городище попытался люд расспросить, но ты без меня знаешь, что без добра для себя никто пальцем не шевельнет. Я покумекал и так и эдак и пошел в харчевню. Долго искал, где маги ночуют, но найдя – нос повесил. Цены были такие, что тех серебрушек, что ты мне дал, и на ночь постоя не хватит. Приютился я у портовых мужиков в бараке, за бутыль медовой. Слово за слово я им дело рассказал. Они-то мне и рассказали все. И про постой, и про житье городское. Ты прости меня, старшой, но пропил я твои серебрушки. Не сдержался… не гневайся, единым молю!

– Забыл яму холодную да ушат воды ледяной… но не о том речь. Ты говори, что выведал! – староста цедил слова сквозь зубы. Было заметно, что он очень зол.

– Тех, кто у магов учится, студиозусами кличут. Или студентами. Кто как. Так вот те, кто не из благородных и не купчьи дети и деньгой не сорят, они угол у люда городского снимают. Цену все берут разную. Это и от того, есть ли стол да шкаф в комнате, зависит, так и от того, большая ли комната. В порту люд не богатый, но за десяток грошей можно угол с топчаном да столом с табуретом снять. Еще узнал, что студиозусы работают во время учебы. Учатся они с утра, но не с рассвета, а как солнце хорошо над горизонтом встанет. Учатся они до зенита солнца. А дальше сами науку учат или же праздно шатаются. Тех, кто работает, не много. Узнал о троих. Двое у лекаря местного в послушниках ходят, а один – у кузнеца. У магов много благородных учится, посему они простой люд в ученье сильно не жалуют. Своими глазами видел, как благородный у ворот академии простой люд кулаком угощал. Тот даже встать не решился, да как пес дворовый у ног калачом лежал. – Пикард хотел перевернуться на бок, но тут же воскликнула Акилура.

– А ну ляжь обратно на живот! Только кожу нарастила!

Пикард вздохнул и лег обратно на живот, продолжив рассказ.

– Я, значится, подождал, пока солнце в зенит выйдет да студиозусы разбредутся, и к охраннику на воротах в пояс поклонился да грош в руку сунул. Он меня гнать сначала хотел, а потом добро дал. Спросил я, мол, как принимают, чего стоит, а он мне в канцелярию путь указал. Там мне все и рассказали. Маг, что у нас был, не соврал. За обучение, чтоб без контракта на службу государеву на пять зим, деньгу берут в сорок золотых государевой чеканки. Наукам учат их пять зим. Мантию да писчую доску с собой иметь надобно. А то, что у нас Пест силой никакой не отмечен, не страшно. Мол, какие экзамены сдаст, те знаки ему и выдадут. Тут уж от усердия и прилежания его зависит. Что сможет выучить, то и унесет с собой.

– Какие знаки? – спросил староста.

– Так по закону государеву, уж как три зимы, ежели человек даром обладает да обучение прошел, то должен иметь знаки на груди. Их иглами да чернилами с ворожбой делают. И стереть никак нельзя, ибо на коже их делают. – Среди мужиков раздался гомон, так как татуировки никто не делал и все считали это уделом шаманов на севере государства. – И для неблагородных они экзамены проводят. Умеет ли дите писать, читать и считать. Это обязательно. Еще дар проверяют у дитя. Ежели он подходит, его зачисляют. Ежели нет, то от ворот поворот. Еще, старшой, я вот, что узнал. В академию зачисляют до пятнадцати зим. Старше не берут. Архи… рус словом обмолвился, что чем младше дите, тем лучше маг выходит. Вот так вот старшой…

– Что в мешке тащил? И где мешок ворожбой замарал? – спустя несколько минут молчания спросил староста.

– Я когда от пьянки отошел, старшой, думать начал, где поспать да поесть найти. С мужиками портовыми работать начал. Товар грузил да склады охранял. Два месяца так работал и денег немного собрал. – Пикард протянул к мешку руку и начал развязывать горловину. – Я к студиозусу сходил, когда в обратный путь собрался, и в пояс поклонился. Попросил мешок заворожить, чтоб чужой коснуться не мог.

– То, что он в учениках ходит, это ладно. Он так мешок твой заколдовал, что Изунт в штаны наклал, как в руки взял его. Так и шел обратно с мешком и штанами полными! – Староста засмеялся. Его смех поддержали все мужики, кроме одного. Самого Изунта, который покраснел.

– Боялся я, старшой, что лихой люд поймает. Вот и зачаровал на последние гроши. А нес я в нем вот что. – Пикард принялся вытаскивать из мешка книги. – На что хватило. Книги обычные без ворожбы. Мне в канцелярии бумагу написали, какие книги брать, чтобы Песту с них толк был. Два десятка грошей за такую бумагу отдал, – со вздохом произнес Пикард. – У меня не хватило только на одну книгу. Вот еще доску чародейскую купил. С ней палка вот такая. Маг палку даром своим заряжает, и палка эта по доске как перо с чернилами пишет. А еще вот. Архив… Арус… Этот мужик в канцелярии сказал, что Песту еще эти камни нужны будут. Я почти все деньги на них спустил. Пришлось еще три дня в порту работать, чтобы на еду в дорогу набрать.

Пикард достал маленький мешочек и высыпал на ладонь прозрачные камешки.

– Дай сюда! – потребовала Акилура. Взяв в руки камни, она начала их нюхать.

– Куда доспех с мечом дел? – строго спросил староста, пока старуха что-то бормотала над камнями. – Пропил?

– Прости, старшой… виноватый я. Как оклемаюсь, за все ответ держать буду. – Староста хмуро взглянул на Пикарда, но ничего не сказал ему, а обратил взор на Акилуру.

– Что за камни, Акилура?

– Для ворожбы этот камень. В нем часть своего дара хранить можно, а когда ворожбу маг творить будет, он не свой дар тратить будет, а тот, что в камне этом. Зело нужное Песту дело! И книги нужные, но не всему я смогу его научить.

– Добрый поход вышел! Зла я на тебя, Пикард, не держу, но главы родовы думать будут, как с тебя за клинок добрый и латы стеганы спросить. Лечись пока, а мы совет держать будем…

Еще несколько лет спустя

В землянке Акилуры горела масляная лампа, стоявшая на столе. На улице уже смеркалось, а через бычий пузырь в окне свет проникал неохотно. За столом сидел Пест и читал книгу, а перед ним устроилась и слушала Акилура.

– …Все стихии взаимосвязаны и неразделимы. В любом объекте в нашем мире есть как стихия воды, огня, воздуха и земли, так и света, тьмы… – Пест читал уже словами, но довольно медленно.

– Тоже мне невидаль! Сие каждому ведуну ведомо! – Усмехнулась старуха.

– Дак как тож быть может? Вот он я! Откуда во мне стихии? Не горю я, да ветер во мне не гуляет!

– Аль не догадался? – С прищуром спросила старуха. – Одиннадцатая зима твоя наступает, а дальше носа не видишь! Кровь твоя – не течет как водица? Кость твоя не тверда как камень? А может, ты не ветром дышишь? Так, может, ты без согреву зимой проживешь?

Пест задумался. Почесав коротко стриженные волосы, он начал неуверенно рассуждать:

– Без воды человек не живёт. Кровь его – это его водная стихия… Кость человека – это его земляная стихия, ибо тверже камня нет ничего. Воздух в человеке в груди его… – Пест стукнул себя по груди, издав глухой звук. – Ежели воздух в грудь человек не вдыхает, то жить он долго не сможет. А огонь внутри каждого горит, ибо тепло у человека внутри.

– Неужто думать научился? – Старуха засмеялась каркающим голосом. – Ты только языком меньше трепли и то, что надумал, при себе держи. Люд он везде разный, может и зло затаить, а может и в глаз кулаком сунуть. В городище лучше вообще помалкивай, да на ус мотай.

– Баб Акилура, а в дереве тогда как?.. – Старуха не ответила, но с прищуром взглянула в глаза Песту.

– Что по весне собирал с детворой? С кадками по лесу бегали?

– Сок! Сок в стволе да воздух по всему стволу! Дерево оно ж не тонет!

Акилура заулыбалась беззубым ртом от слов Песта и кивнула своим мыслям.

– Так оно! Сии знания зело нужные, нам тебя к Дорожичам собирать на зиму надобно. Посему стараться с тобой будем землей овладеть, а ежели выйдет, то и огнем. Ворожить без ученья ты не сможешь, но железо силою напитать да горнило без огнива зажечь сможешь. В ковке это больно нужное дело будет. Открывай книгу с обложкой зеленой.

Спустя несколько лет

Пест сидел за старым, отполированным столом в землянке Акилуры. Сквозь маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем, угадывались фигуры.

Фигуры местной детворы, собравшейся за ульем, который нашел один молодой охотник.

– Чего умолк? – спросила Акилура задумавшегося Песта, повернув ухо к окну. – А-а-а… Тоже за ульем со всеми хочешь?

– Хочу, баба Акилура… – вздохнув, произнес Пест. Он уж возмужал, подрос и еще сильнее раздался в плечах. Лицо начало приобретать грубые черты.

– Ну, коль хочешь, иди… – с прищуром произнесла старуха. – Неволить не буду…

Пест посмотрел на стол, а затем на свои руки, еще раз взглянув в окно.

– Не пойду, – со вздохом произнес Пест. – Не можно мне своей жизнью жить и то делать, что вздумается.

– Эко как! Ну тогда рассказывай.

– Что знать тебе хочется, баб Акилура?

– Рассказывай, как наказ мой выполнил, как учеба твоя у Трипона – кузнеца из роду Дорожичей – прошла. Что сумел? Что не вышло? Все рассказывай! С прошлого урожая тебя не видывала, не слыхивала.

Пест сложил руки на груди и, вздохнув еще раз, начал рассказывать. Говорил он короткими рублеными фразами.

– Ты уж прости, баб Акилура, но опозорил я село наше. Я со старшим сыном, наследником старосты Дорожичей, на кулаках сошелся. Зело хорошо тот на кулаках бьется, и не смог одолеть я его. Тут меня зло взяло, и не стерпел я. Кулаком с огнем из дара ему в левую скулу сунул.

– Знаю я про то дело. Аль, ты думаешь, что рана жжёная сама так быстро заросла? Не печалься. Ты рубаху сними и спину свою покажи.

Пест скинул на скамью рубаху и повернулся к Акилуре спиной. На спине красовались росчерки шрамов. Шрамы были прямые и явно от кнута. Необычным было только то, что шрамы сильно выпячивались, словно приклеенные. Акилура провела кончиками пальцев по спине, ощупывая шрамы.

– Добро кнута получил! Добро! Соленой водой поливали?

– Оной самой! – ответил Пест и передернул плечами.

– Добро!

– Да, какое уж тут добро!

– Обыкновенное! Помнишь, чего боялся до розг?

– Боялся, что помрет сын старосты и он виру с села нашего возьмёт! Ночь, пока в яме сидел, все единому молился, чтобы живой был.

Старуха с прищуром взглянула на Песта и кивнула своим мыслям.

– От рожи подпаленной не всяк помрет. Только ежели на роду написано. Про все знаю, врачевала я лицо его. Подпалена останется, конечно, но жить будет и наследника сделает. А ежели ты еще раз с кем на кулаках сойдешься – я тебя прокляну на два колена! Ишь! Силу в себе почуял! А я тоже хороша! Огню да земле обучила! – Акилура принялась копаться в корзине, которую с собой принес Пест. – На вот, яблочко скушай… Будет урок тебе, да ему в память на жизнь. А мой наказ за огрехи твои таков: будешь учиться душою глядеть да носом магию чуять! Понял меня?

Пест упер взгляд в пол и согласно кивнул.

– Ты мне за кузнечье ремесло скажи. Что Трипон говорит, тяжко было аль легко?

– Работа в кузне не тяжелее нашей плотницкой, да вот Трипон говорит, что металла не чувствую да мастера из меня не выйдет.

– Кузнец средней руки значится. Но и то в хлеб. Косу аль подкову выковать сможешь?

– Смогу, баб Акилура! Я себе нож сковал! – С этими словами Пест достал из-за пояса небольшой ножик. Тонкое и узкое лезвие делало его больше похожим на шип или полированный плоский гвоздь. Длиной он был в две трети ладони здорового мужика.

– Аль не знаешь ты, Пестушка, что магу оружие в руки брать нельзя? Аль ты на суку повисеть решил, за шею подвешенный? – Голос Акилуры снова приобрел каркающие нотки. Она протянула руку в требовательном жесте.

– Так то ножик по хозяйству! Ширина лезвия в два пальца, длина меньше ладони! Не оружие сие, баб Акилура! Мне кузнец сразу наказ дал. – Пест вложил в ее руки ножик, который сам выковал.

– Коли так, то добро, но носить с собой его тебе недозволено! Мал ты еще да в дом добро не носил, – проворчала старуха, ощупывая нож.

Хоть Пест и умел делать снасти для рыбной ловли, но самостоятельно его на реку никто не отпускал. Только со старшими отроками или взрослыми мужиками. Детвора, имевшая право на самостоятельную добычу пропитания, относилась к отрокам. Самостоятельными их не считали, и слова они не имели своего, но статус их уже был выше детворы. Их уже брали с собой на торжища, если заслуживали, и ставили руководить детворой.

– Нож отцу отдашь… – Акилура еще с минуту крутила нож в руках, тщательно его ощупывая и обнюхивая. – Ворожбу на металл навел? – спросила она Песта. Тот кивнул. – Руки старые, рисунка на лезвии не чают, но смердит от ножа землей сырой. Чую, ты в него знак земли вковал?

– Так оно! Только толку с того не много. Нож острее других и заточка дольше держится. Пробовал я, баб Акилура, ворожбу огненную в гвоздь вложить, да не вышло у меня. Только три гвоздя попортил. – Пест вздохнул. – Развалились они, словно ржой покрытые.

– Огонь в железо поселить трудно. Не его это стихия, хоть через него прошло… Такой ворожбе только в академии маговской учат. Ты вот что. До сумерек камень, что Пикард с городища принес, наполни. А как сумерки найдут – ко мне приходи. Отцу скажешь, я тебя на три дня заберу. – Старуха принялась копаться в корзинке и достала оттуда горшок с топленым маслом. Понюхав его и улыбнувшись, она обратилась к Песту. – Матушке поклон от меня передашь, а теперь до дому иди. Отец должен скоро вернуться…

Пест подходил к землянке старухи Акилуры. Он весь день провел в рассказах. Сначала рассказывал отцу о своих приключениях, а когда дошло до инцидента с сыном старосты, то получил тумаков еще раз. Уже к вечеру вернулись братья и младшая сестра. Пришлось еще раз рассказывать о своей учебе у кузнеца. Отец, к слову, нож отобрал и воткнул его в стену над столом. Песту при этом велел ножны под него смастерить, а когда отдаст и отдаст ли вообще, не обмолвился.

Сейчас же Пест шел, улыбаясь и морщась одновременно. Улыбался он от того, что наказание отца вышло не таким страшным, как ожидалось, а морщился от того, что разбитая губа при попытке улыбнуться снова начинала кровоточить и болеть.

– Не мельтеши под ногами! Распрыгался он! – Услышал голос Акилуры Пест. Он уже подошел к ее землянке.

– Ну говори уже! Сколько томить можно? – послышался из землянки тоненький, дрожащий голосок.

– Придет наследник, тогда и дело будет! Гать под лавку! И чтоб не слыхивала я тебя, не то хвост отдавлю! – Услышав ругань Акилуры, Пест немного замялся перед дверью, но потянул ручку из старой, изогнутой и отполированной ветки.

– Пришел значится! – встретила словами Песта Акилура. Она стояла у печи и что-то помешивала в горшке. Парень проморгался, привыкая к полутьме, и заметил что-то черное под лавкой. – Вылезай! Глянь на наследника моего!

Из-под лавки послышалась возня и выглянул абсолютно черный пятачок. Затем показалась морда целиком. На Песта смотрели красные буркала натурального черта. Когда черт вылез из-под лавки, Пест смог его оценить. Ростом не выше колена, рожки с фалангу мизинца на черных, как смоль, волосах и неестественно длинный хвост. Одежды, кроме родного меха, не было. Болтающиеся между ног мужские гениталии ясно давали понять, что создание мужского рода. Черт подошел к нему, цокая копытцами, и начал принюхиваться, забавно шевеля пяточком.

Акилура в это время сняла горшок с печи и поставила на стол. Взглянув на улыбающегося Песта, она ухмыльнулась.

– Хорошо, что не боишься. Черти страхом и гневом питаются, ежели другой еды не найдут.

– Что ж ты, старая, себе в наследники дите с сырым даром взяла? – пропищал черт. – Всей магии с хрен да маленько, а толком ничего! Дура старая! Не выйдет из него толку!

– То не твоего ума дело! – Топнула ногой старуха. – Рот свой гнилой прикрой, пока я тебе хвост не укоротила!

Черт моментально поджал хвост, а кончик, на котором красовалась кисточка черных волос, зажал в правом кулаке.

– Молчу, Акилура! Молчу! – Черт высунул язык и поскреб его коготками, после чего закрыл рот и прикрыл левой рукой.

– Значит так! Ты наказ мой выполнил? – спросила мальчишку Акилура, при этом глядя в горшок и принюхиваясь к нему. Черт в это время начал корчить старухе рожи. – Коли выполнил – достань!

Пест полез в небольшой мешочек, который был подвязан на тонком ремешке штанов. У ремешка не было пряжки, поэтому он был завязан хитрым узлом. Из мешка он достал небольшой прозрачный камешек. В полутьме землянки этот камешек едва светился. Как только Пест достал камешек, черт тут же замер, уставившись на него.

– Дай!.. Дай его мне!.. Я тебя силою своей отмечу! Будешь магом сильным!.. Дай! Дай мне его, а я тебя красавцем писаным сделаю! Все девки, как завидят – тоскою исходить будут!.. Я тебя государем сделаю!.. Дай!.. Отдай его мне!.. – Черт не отрывал от камня глаз и тянул к нему руки, подпрыгивая и пытаясь достать его. – Дай, тебе говорю!

Последнюю фразу черт говорил уже в приказном тоне, что не понравилось Песту. Черт принялся карабкаться по его штанине. Пест мельком хмуро глянул на улыбающуюся Акилуру и, зажав камень в кулак, с размаху влепил по пятаку черта. Тот отлетел к стене и завыл противным голосом.

– Что ж вы все в пятак-то норовите сунуть! Чтоб тебе кривым да косолапым до гроба жить! Чтоб тебя стоймя схоронили!.. – проклинал Песта черт, а со стороны печи слышался смех Акилуры.

– Добре! Знамо, как с чертями себя вести нужно! Вразумил! Не зря детворе сказки да былины рассказывала! – Отсмеявшись, она обратилась к черту: – Это плата, за дело для наследника моего! Возьмёшься, аль хвост подожмешь?

– Дело это хорошо, но плата лучше! Что хочешь за камень с силой?

– Не за камень, а за силу в камне! Подавишься камнем! Самим нужон! – Тут же оборвала Акилура черта. – А хочу я за то – глаз твой правый и пятак!

– Не пойдет! Глаз с пятаком на ворожбу сырую! Да ты на камень посмотри, старая! Тамо магии с мой хрен!

– Не нравится? Не бери, а я и посговорчивее кого найду, но сначала… – Акилура протянула руку и взяла старую клюку. Стукнув ей по полу, она что-то прошептала. Черт было дернулся, но кончик его хвоста, который он успел опустить, намертво прилип к полу. Акилура поднялась, опираясь на клюку, и пошла к Песту, возле которого прилип кончиком хвоста черт. Клюка при этом осталась стоять у печи, словно ее в землю воткнули.

– Акилура! Да ты чего? Я же так, для торгу! – Черт пятился от старухи в ужасе. Когда длина хвоста не позволила ему пятится дальше – он принялся дергать за свой хвост. – Все по уговору будет! Глаз правый да пятак за силу сырую из камня!

Акилура подошла к Песту, не обращая внимания на черта, и протянула ему большую иглу.

– В палец ткни да три капли крови своей на пол капни! – велела она ему. Повернувшись к черту, она сквозь зубы процедила: – С тебя уговор! Как положено!

Черт закивал головой как припадочный, а Пест подошел к нему и капнул на пол три капли, после чего пришлось, облизав палец, укутать его в рубаху. Черт подошел к каплям и понюхал их, требовательно взглянув на Акилуру.

Та подняла руку по направлению к своей клюке, и она моментально перенеслась ей в руку. Хвост в этот момент отлип от пола.

– Черт слово дает да обратно не возьмет! Черт слово взял да во век не отдал! – Начал пищать черт. Он уселся задницей на кровь и принялся елозить, размазывая кровь по полу. – Глаз свой правый да пятак отдаю, за то силу с камня сырую беру! Черт слово дает да обратно не берет! Черт слово взял да во век не отдал!

После своей скороговорки и пляски на крови голой задницей черт встал и обратился к Акилуре:

– Даешь слово, Акилура?

– Даю! А ты берешь слово?

– Беру! – Черт раскрытой пятерней ударил по пятну крови, от чего то пошло черным дымком и моментально впиталось в пол. В доме повис запах серы.

– Давай глаз и пятак! – приказала Акилура.

– Силу давай сначала!

– А тож не знаю я роду вашего чертовского? Глаз и пятак вперед!

– Тебе надо? Ты и бери! – Черт сложил руки в замок на груди и задрал пятак к потолку.

– Ох, ты ж чертово отродье! – Старуха с перекошенным от злости лицом стукнула палкой об пол. – Ты меня за дуру держишь?

Зазевавшийся черт опять забыл про кончик хвоста, и тот прилип к полу.

– Я тебя сейчас этой клюкой так отхожу! Ты у меня всю родню мою по восьмое колено вспомнишь! Аль ты думал, что забыла я? Забыла, что глаза твои да уши с пятаком, не тобой самим взятые, даже в суп не годны?

– А вдруг? – немного наивно ответил черт, хлопая красными буркалами. – Всяко бывало!

Он вытер правую руку о шерсть на груди и залез себе в глазницу, из которой спустя несколько секунд достал глазное яблоко. Взглянув на него левым глазом, он вздохнул и положил его на пол. Далее он обхватил торчащий пятак обеими руками и принялся тереть его. Тер долго. Около трех минут, но в какой-то момент из его рук упал пятак. Во время всех манипуляций черта из него не капнуло ни капли крови.

– Слово дала? Дала! Так, что давай камень сюда! – запищал черт, как только пятак коснулся пола. Сам он выглядел довольно забавно. Без пятака он больше походил на одноглазого тушканчика.

– Ты, Пестушко, камень в руки ему не давай. В пальцах держи да к рылу его поднеси. – Акилура показала, как держать камень на вытянутых пальцах. Пест сделал как ему велели, поднеся камень к рылу черта. Тот вытянул губы трубочкой, стараясь максимально приблизиться к камню. Как только он начал втягивать через рот воздух, свет в камне начал тускнеть. Втягивал он воздух, пока камень не обратился в обычную с виду стекляшку. Живот черта раздулся и сам начал походить на разожравшуюся крысу.

Заметив, что Пест глядит на его живот, черт резко дернулся и постарался проглотить камешек, который был с горошину. При этом он укусил Песта за палец, но прокусить его не успел. Пест вовремя отдернул руку, но камень остался во рту черта.

Акилура на это отреагировала мгновенно. Она с размаху зарядила черту по голове своей палкой. Черт, отлетев от удара, с грохотом брякнулся о стену. Из его рта пулей вылетел камешек и покатился по полу. Пест кинулся к камню и ухватил его в кулак, а Акилура принялась избивать черта своей палкой.

Избиение черта, во время которого он успел проклянуть Акилуру до седьмого колена и каждое колено еще по разу, продолжалось несколько минут.

Сипло дышащая Акилура, после того как черт исчез, села на лавку. Минуты две она ничего не говорила, стараясь отдышаться.

– Ох, и зарекалась я с чертями дело не иметь, но вот ты ж поди узнай, когда другого ходу не будет! – жаловалась она Песту, который так и сидел на полу с огромными глазами. – Глаз с пятаком чертовым подними и ко мне садись. – Старуха хлопнула рядом с собой по скамье.

Когда Пест поднял глаз и пятак, он сел рядом с Акилурой. Та взяла горшок и кинула в него и пятак, и глаз. Что-то прошептав над ним, она на него дунула со всей силы. От этого с горшка, словно со старой книги пыль, слетело черное облако. Она кивнула сама себе.

– На печи кусок ткани холщовой лежит. Возьми его и вдоль в три слоя сложи.

Пест послушно выполнил указание.

– Теперь на глаза себе повяжи, да так, чтобы света не видно было. Во-о-от! Теперь моя ворожба будет.

Акилура принялась окунать палец в горшок и на том месте, где у Песта были глаза, рисовать круги, прочёркнутые двумя линиями. Затем она нарисовала ему знак на носу и щеках, после чего задрала рубаху и начертила большой знак на груди. Под конец она засунула смоченный отваром палец в каждую ноздрю Песта. Покопавшись в ярко-желтом отваре, она достала глаз и сунула его в рот Песту.

– Глотай! – Пест догадался, что у него во рту, и чуть было не срыгнул, но Акилура вовремя ткнула ему пальцем в кадык, что заставило того проглотить. – Носом дыши и не вздумай обратно глаз отрыгнуть! Высеку!

Когда Пест продышался, она сунула ему под нос чертов пятак.

– Понюхай вот это! Чем пахнет? Яйцом тухлым?.. – Акилура понюхала пятак, и ее брови поползли вверх. – Не углядела старая! Еще животом маяться не хватало!..

Она пару раз дунула на пятак и еще раз сунула его под нос Песту.

– Чем пахнет? Не пахнет? То-то же! Теперь жуй! Да не рыгай ты! Сладкий он!.. Ага! Не глотай его! Разжевал? Теперь выплюнь да понюхай!

– Снова яйцом тухлым пахнет! – сморщившись обронил Пест.

– Так и должно быть! Запомни запах этот. Так чертовская магия пахнет! Теперь проглоти это, да я тебе отвару сладкого запить дам. Только залом пей!

Пест с трудом проглотил разжёванный пятак и тут же получил в руки горшок с отваром. Выпив его залпом, он еще больше скуксился и подавил в себе рвотный рефлекс.

– Горько, баба Акилура!

– Знамо, что горько! Сказала б, что горький отвар, так ты б точно срыгнул или медлить стал. Все, Пестушко! Кончили мы с тобой ворожбу на сегодня.

– А повязку снять можно?

– Не можно! Пока видеть не научишься не глазами, а душою своей. – Старуха вытерла пот со лба и начала рассказывать Песту то, что они сегодня сделали. – Мы сегодня большое дело сделали! С чертом дело сделали, хоть и норовил он юлить да козни строить, да в душу твою глаз с носом поселили.

– Баба Акилура, а у души глаза есть?

– В твоей теперь есть. Приживется, так и увидишь, и запах почуешь. Сие зело нужная магу наука. Каждая магия свой запах имеет, свой свет и цвет. Каждая магия звучит – и звук-то разный. Немногие маги умеют глазами видеть магию, еще меньше носом чуять, но слыхивала я, что на юге маги слушать ворожбу умеют. У них и магия говорят красивая. Что не пламя – то цветок, а что не камень – то статуя искусная. Ты уж носом клюешь! Спать ложись да повязку не сымай. Топчан с печи возьми.

– А ты про южных магов расскажешь? – спросил Пест, когда притащил на лавку соломенный топчан.

– Расскажу, отчего не рассказать? Живут они в городищах каменных…

– А Пикард рассказывал, что на юге лесов немае, а вместо них песок речной до горизонту. И ни рек, ни ручьев с родниками нет.

– Правду говорил! Приезжали к нам тамошние маги. Выкупить у государя водных магов хотели, да воспротивился государь-батюшко. В городище Ультака судачат, что, мол, разозлился государь на просьбу магов южных. «Не бывать тому, чтобы магов царства Гвинеи как кобыл породистых покупали!» Так говорят и сказал, а магов тамошних в шею с дворца гнал. Маги в столице еще неделю на постое жили да сманивать магов пытались из тех, кто водою владеет. Да не дал добро ни один! А сами маги южные почти все огнепоклонники. Есть и те, что ветру с землей наказ дают, но огнем они зело хорошо владеют. А перед тем как уйти восвояси ни с чем, попросили государю слово молвить. На коленях поклон били ему не по-нашенски да прощения просили. А на главной площади града нашего столичного, перед самым дворцом теперь человек из камня на коленях сидит. Камень тот не составной, а цельный. Намагиченный! Человек тот за грудь обеими руками держится, а лбом камня касается, которым площадь выложена. Перед головой той каждый день, ровно в полдень, цветок из огня распускается и шесть десятков ударов сердца держится. Вот такой подарок тамошние маги оставили. Говорят, что сей мужик из камня – это главный посол магов южных, а еще говорят, что маги водные со всей Гвинеи понаехали по цареву указу в столицу да давай перед послами магией своей кобениться, но правда то аль враки людские, не знает никто. Сам как вразумеешь? – спросила Акилура Песта. Тот ничего не ответил, а мирно посапывал. Улыбнувшись, старуха погладила его по голове и, вздохнув, поплелась к печи, где через несколько минут так же мирно засопела.

– Стихия воздуха довольно нестабильна как в форме своей, так и в плетениях. Часто уже созданные плетения, пока еще не наполненные силой, начинают резко де… дефор… де-фор-ми-ро-вать-ся… Баб Акилура! – Старуха сидела у окна на полене, сложив руки на свою клюку. Глаза были открыты, но она не шевелилась. Поэтому Песту иногда было не понятно, спит она с открытыми глазами или внимательно его слушает. Сложность была еще в том, что глаза сплошь затянула белая пелена и ни зрачков, ни радужки видно не было.

– Деформируется… это когда дом косит, – пожевав губами, ответила она. – Вот стоял у Пикарда дом. Помнишь, как его по весне покосило?

– Помню! Как траву под ветром нагнуло!

– То-то же! Вот это и называют деформироваться.

– А как плетение выглядит? И на что похоже, когда деформируется оно?

– Тут уж я не знаю, Пестушко. Не видала я тех плетений и как маг настоящий ворожбу в открытую ворожит. Маг, как в силу входит, эти плетения в один миг создает, и увидать его мне единый не позволял. – Акилура вздохнула, а Пест вдруг воскликнул:

– Белка! Баба Акилура! Белка за окном! У самого пузыря бычьего!

Старуха тут же встрепенулась и строго рявкнула на Песта:

– Не кличь! Тихонько к двери подойди да отвори ее. Ежели белка послание от кого несет, то в дом она войдет да послание оставит!

Пест подкрался, как умел, к двери и приоткрыл ее. После этого он отошел и сел на лавку у стола. Спустя пару минут полной тишины в дом заскочила белка с желудем в зубах. Она подбежала к старухе и положила в ее ладонь желудь, после чего соскочила на пол и умчалась через дверь на улицу.

– Подойди-ко мне. Ну-ка! Понюхай! Чем пахнет?

– Лесом хвойным пахнет и…запах знакомый, но вспомнить не могу. – Пест долго внюхивался в запах желудя. Он повторял действия старухи, которые неоднократно видел. Медленно втягивал запах через нос, а когда лёгкие наполнялись, он отстранялся и резко выдыхал через нос, словно соплю высмаркивал.

– Ну, и что вразумеешь?

– Я так вразумею! Это от лешего нашего послание, но что в нем, не вразумею. То, что он к себе зовет, ясно, но что случилось…

Акилура поманила к себе пальцем Песта и, когда тот нагнулся, звонко щелкнула пальцем ему по лбу. Пест тут же отстранился и принялся тереть лоб.

– Леший – это дух лесной, который силу набрал да люд по лесу гоняет. То морок повесит, то зверя голодного на люд наведет! Неразумный и злой дух! – Акилура положила на пол желудь и ударила по нему своей клюкой. Внутри оказался обычный орех. Она не переставала наставлять Песта. – А у нас хозяин леса! Этот дух за порядком в лесу следит и на голову сильнее лешего. Сам он леших гоняет и не любит их зело! Хозяин леса – дух не злой, но сварливый. И ежели ты его лешием обзовешь, то зло на тебя затаить может. Тогда удачи в лесу не ищи! Все поляны ягодны обходить по кругу будешь, зверя в лесу встретить можешь, а то и совсем заплутать! Понял?

– Понял, баба Акилура!

– То-то же! Глянь на пол! Орех внутри желудя гнилой?

– Нет. Как обычный!

– То, что от хозяина леса послание, это ты верно сказал, а желудь он передал, а не кедрову шишку, потому что на юг идти надо! В окрестностях у нас нет дубов. На юге все они. Ежели б то для селения было опасно, то желудь внутри гнилой был бы, а так получается, что случилось чего, но для села опасности нет.

Старуха поднялась и, держась за клюку, начала брести к выходу, шоркая ногами по полу.

– Вязку на глаза возьми! Пойдем, глянем, чего хозяин леса в лесу своем увидал…

Спустя десять минут они неторопливо вышли за околицу, а через полчаса дошли до начала южного леса. Акилура всю дорогу расспрашивала, что видит и слышит Пест. На его глазах красовалась все та же повязка, а перечеркнутые круги на ней были на месте глаз.

– Ну, а когда с отцом на торжище ездил, на медвежий клык лазил?

– А тож! Лазил и до самого верху добрался!

– Хозяина ветра тамошнего чуял?

– Чуял, баба Акилура! Морозцем он пахнет! Так на улице пахнет, когда снег под ногами хрустит и холодно так, что зуб на зуб не попадает, а нос с ушами того и гляди отвалятся!

– Верно толкуешь! Но с тем духом сторожись всегда! Он на подъем легок да за любое дело берется. А вот кончить свое дело редко когда может. И не в духе самом дело и в нем тут же. Такова природа его и по-другому он не может. Может начать гонять тучи градовы прочь и тут же забыться так, что с северу снежные принесет! За ним глаз да глаз нужон! Никогда не забывай про то, если наказ ему дал!

Зайдя в глубь леса, старуха с молодым парнем остановились. Странная процессия из слепой скрюченной старушки с клюкой и парня с завязанными глазами начала осматриваться. Первой не выдержала старуха и хлопнула в ладоши, издав громкий звук, от которого птицы с верхних веток взмыли вверх.

– Ну и чего ты опять шумишь? – послышался шепот от куста в двух шагах от Песта. – Тут я! Сама ведь знаешь!

– Чего звал? Аль нашел в лесу, что на торг поставить? – спросила Акилура, обращаясь к кусту, от которого послышался шепот. Мальчишка повернул голову с завязанными глазами к кусту и увидел лицо, которое складывалось из листьев. «Взгляд души» получался еще плохо, и видел он всего на несколько метров вокруг. Сами листья, да и цвета он еще не видел. Только чёрно-белые контуры предметов.

– Не было б, не позвал! Что в обмен даешь?

– Хлеба краюху, силой испачканной!

– Сырой?

– Оной самой! Торг?

– Торг!

– Пест! Ты в краюху силу дара своего помести. Делай, как я с камнем тебя учила, а мы поговорим покамест.

Старуха отошла на несколько метров и начала общаться с травой под ногами, которая шевелилась, словно что-то отвечая. Пест в это время достал краюху хлеба и принялся повторять упражнение, которое изучил еще с тех времен, когда учился владеть камнем, что подарил маг, остановившийся у них в селе на постой.

– Готово, баб Акилура! В краюху хлеба больше дара не вмещается! – воскликнул Пест пару минут спустя. Старуха, услышав крик Песта, начала возвращаться к нему, бросив на ходу:

– Услышала я тебя. Ты хлеб к кусту протяни, а его он уже сам возьмет.

Пест протянул руку с хлебом к ближайшему кусту. От куста потянулись ветки, и, подхватив хлеб самостоятельно, он начал совать его целиком в рот, который тут же сформировался из листьев. Лицо на кусте лучилось удовольствием, а сам хлеб в виде крошек падал на землю.

– Негоже, баб Акилур, хлеб на землю бросать!

– В лесу можно, но только хлеб аль другие угощенья для хозяина леса. Сам он пищу мирскую не ест, а вот зверь мелкий какой аль птица едят. Зверь сыт и другого зверя не ест. От того и хозяину леса радостно. Зверья много? Значит, и сила его больше. А коль слишком зверья разведется, то голодно им станет скопом. Тогда они все подряд есть начнут и сила хозяина леса меньше станет. Ни ягод в лесу не останется, ни грибов.

– Услыхал я тебя, баба Акилура, – задумчиво произнес Пест.

– А дело у нас будет непростое. – Старуха подошла к мальчишке и провела по лицу шершавой ладонью. – За дело это я прощенья у тебя прошу, Пестушко, но без этого нельзя с духами общаться и жить по правде… Двенадцать зим всего отмерял, и рано тебе такое знать, но чую я, что нельзя тянуть… Пора… Ходь за мной след в след и не вздумай повернуть.

Акилура повернулась и пошла прочь от Песта. Тот тревожно покрутил головою и пошел за ведуньей след в след.

– Веди, лесной хозяин, веди… – бормотала себе под нос старуха, а Пест старался не замечать, что мимо него несутся контуры деревьев и кустов. Он изо всех сил концентрировался на ногах ведуньи и наступал туда, где была ее нога. В конце концов, спустя несколько минут Акилура остановилась.

Они стояли на краю поляны. У Песта не получалось взглянуть в глубь поляны. Впереди было словно облако черное, которое скрывало центр поляны. Пест по привычке, привитой Акилурой, начал медленно втягивать носом воздух. Не прошло и пары секунд, как он замер, словно громом пораженный. Он даже дыхание затаил.

– Что чуешь, Пест? – спросила старуха его, но не получила ответа. Пест стоял замерев, а повязка на глазах начала мокнуть. Акилура подошла к Песту и погладила его щеку, по которой уже текли слезы. Почувствовав влагу на руке, она поднесла руку к лицу и попробовала языком. Замерев от осознания того, что это были слезы, она несколько ударов сердца не отводила руку от лица.

– Черный бок… – еле слышно произнес Пест. Сглотнув, он продолжил шепотом говорить: – Я запах узнал. Так наш пес пах, когда мы его нашли. Он чумку подцепил и в околице помирать не стал, а ушел прочь от села… Это смерть так пахнет?..

– Ты прости старую, но ты это знать должон. Так пахнет смерть, когда в муках умерло живое. – Акилура молча постояла, но затем сиплым голосом произнесла. – Нам с тобой в черное облако войти надо, Пестушко…

– Не хочу, баба Акилура!.. Единым молю, давай не пойдем туда? – Пест шмыгнул носом и утер его кулаком.

– Надо, Пестушко… Надобно дело доделать… Ты за мной след в след иди. Чтобы ни видал ты там – не вздумай слово молвить, только ко мне обращайся. Чтобы не увидел ты – не беги! Коль худо станет совсем – меня за руку возьми! Вразумел?

– Вразумел! – Пест еще раз шмыгнул носом и кивнул головой.

Они пошли потихоньку. Слепая скрюченная старуха с клюкой и мальчишка с повязкой на глазах. По мере продвижения в глубь черного облака Пест начал морщиться. Запах становился нестерпимым и сам лез в нос. Они прошли почти всю поляну насквозь, когда Пест начал различать неровные силуэты. По мере приближения они становились все четче, а когда подошли на расстояние в несколько шагов, до Песта начала доходить картина, что тут произошла.

Прямо перед ногами Песта лежал размытый контур девушки с толстой, длинной косой. Девушка лежала на земле в неестественной позе на боку. Лицо было открыто, и Песту были видны приятные черты лица, но так как все вокруг было чёрно-белым, он не видел глаз. Лишь темные провалы на их месте. Рядом с этой девушкой сидела на земле точно такая же девушка. Он еще раз взглянул на лежащую девушку и на ту, что сидела. Мальчишка готов был поклясться, что это была одна и та же девушка. На девушке не было заметно одежды. Ни на одной. Девушка, которая сидела, поджав ноги к груди, раскачивалась взад и вперед. Взгляд ее не отрывался от той, что лежала. По крайней мере Песту так казалось.

– Обойди ее, – еле слышно произнесла Акилура.

Пест послушно начал ее обходить. Зайдя со спины лежащей девушки, он впервые увидел что-то цветное. Это была кровь.

Все ягодицы девушки были в крови, а на спине, у правой лопатки, была большая глубокая рана, из которой под девушкой натекла небольшая лужа крови. В ране виднелись красные мышцы и белая кость позвоночника.

Песта стало потряхивать. Руки мелко дрожали, а сознание отказывалось принимать то, что предстало перед его взором-душой.

– Худо мне, баба Акилура! – прохрипел Пест. Ведунья не сказала ни слова. Она подошла и взяла руки Песта, положив их себе на правое плечо.

– Делай упражнение, которое с камнями делал! Только теперь думай, что по капле в меня силу вливаешь! Делай! Легче будет! – Старуха сделала пару шагов к сидящей девушке и, приблизившись, погладила ее по голове. – Деточка! Как тебя звать?

– Я не помню… – ответила девушка всхлипывающим голосом.

– Мы вот в царстве Гинея живем. Самая большая река в округе Уль, а наше село зовут Село Ведичей. Отрок вот из рода Подова. А как твое село кличут?

– Куприяны мы…

– А род твой как зовут? – Акилура продолжала гладить сидящую девушку по голове, выспрашивая ее.

– Калимов род мой… – всхлипывая произнесла девушка.

– А кто с ней это сделал, знаешь? – Старые морщинистые руки с набухшими пальцами указывали на лежащую девушку. Пальцы мелко дрожали. Девушка не ответила, а принялась завывать и с еще большей силой раскачиваться.

Акилура отстранилась от девушки и обратилась к Песту:

– Повязку сними, Пестушка.

Пест послушно снял повязку и увидел, что они находятся на краю поляны в высокой траве. Под ногами изломанной куклой на боку лежала девушка. На спине была огромная, запекшаяся рана, но спина в крови перемазана не была, а вот ягодицы напротив были перемазаны в крови.

– Что сказать можешь?

– Дурно мне… – прошептал Пест и тут же срыгнул желчь на землю.

– Знаю! Ты глазами смотри и, что видишь, мне говори!

– Девица мертвая лежит… Одна… – Пест умолк, не зная, что еще сказать.

– То и без молодого глаза ясно. Вторая – это душа ее. Трава рядом примятая?

– Не примята.

– Значит, тут ее не валяли. Что еще видишь? – Акилура пыталась унять дрожь, взявшись за клюку обеими руками.

– Ягодицы ее в крови и на спине рана большая, рубленая. Топором такую не сделать.

– На ягодицах кровь со спины набежала, или нет? Как вразумеешь?

– Не со спины то кровь и светлее она той, что на спине.

– Насильничали значится… и не тут. Трава не примята, а рана та не от топора – это ты верно вразумеешь. От меча она. Кто с мечом ходит?

– Только благородного роду люд… – сглатывая слюну, ответил Пест. Его живот снова сводило судорогой. – Дурно мне, баба Акилура!

– То, что дурно, я вижу, – сказала Акилура, хмурясь. – Хозяин лесной! Девку к себе прибери. Все едино тебе хлеб, да мертвому покой…

В этот же миг трава зашевелилась и разошлась под ней. Девушка осталась лежать не на примятой траве, а на сырой земле. Тело девушки начали обвивать корешки, и уже через минуту она совсем скрылась, оставив после себя небольшой холмик.

Акилура с Пестом направились в обратную сторону. По дороге Акилура начала наставлять Песта.

– Ежели человек в муках помер, да пуще того – не своей смертью, тогда его на капище сельском хоронить опасно. Каждый раз, когда будешь предков звать, дух мученика являться будет. Он и грусть с тоской навести может и в тебя со злости вселиться. Потому сошлись на том мы со старостами, что ежели за околицей помер человек – мы его на капище предков не хороним. Но в лесу аль у дороги кого найдем – всех в землицу закапываем. Всяко бывало, да и по сей день у Дорожичей дух на капище живет. До того злой был, до того месть любил, что жизни ему после смерти спокойной нет. Все норовит роду кузнечьему козни строить.

– Баба Акилура, а со второй девкой, что стало? – Пест утер нос, шмыгнув.

– В царство мертвых отправилась…

– Почему мы на могиле девки той знак единого не поставили? – В голосе Песта царили нотки безразличия.

– Не ставят таких знаков за околицей. Если придет колдун да ворожбу свою темную на могиле сотворит, то через луну оттуда ходячий мертвец поднимется. А так нет могилы. Один холм. Поди разбери, кто тут лежит.

Пест почти всю дорогу молчал, а старуха все старалась отвлечь на себя внимание и переключить Песта с грустных мыслей. Когда они подошли к лесу, Акилура обернулась и обратилась к Песту.

– Уж прости меня, Пестушко, что детство твое забрала, но так надо было. Нет у тебя права не на беготню дворовскую, ни на жизнь праздную. Такова доля твоя. За тобой люд стоит, и от тебя зависеть будет, переживем зиму аль единому души отдадим.

– Что ж сразу помирать-то? – спросил Акилуру Пест. Лицо не выражало никаких эмоций, а взгляд упирался в землю у ног.

– С голоду помирать, Пестушко, когда град все поля побьет, или солнышко наше разойдется и урожай пожжет, или хворь на побеги какая найдет да так, что собирать тамо нечего будет. От люда лихого тоже народ мрет. Не со зла тот люд лихим становится. Чаще с голоду да холоду резать других решаются. А зимою зверь голодный шастает. И не все то просто зверь! Есть и волки, что на двух лапах ходят, есть и медведи. А бывает, что зверь ворожбой пачканный. Лютый то противник. Ты помнить сам должон, когда к нам последний раз такой забредал в зиму. Тогда десяток мужиков костьми легло, чтобы село сохранить. Как тут не помереть-то, Пестушко? Без тебя аль меня село долго не протянет. Понял?.. Ну, а коли так, след в след за мной ходь. До дому идти надобно. Старосте смердящу весть передать…

В доме Песта всегда было шумно, но сейчас слышалось только бряканье посуды у печи. Сам Пест сидел у стола и своим ножом вырезал тонкие полоски кожи из крупного куска. Из-за печи послышалась возня, а спустя пару секунд оттуда вылезла маленькая девчушка. Девочка на вид была лет пяти и одета в рубаху. Она была ей велика. Рукава закатаны, а сама рубаха доходила до щиколоток. Русые волосы спадали на плечи, слегка завиваясь, а зеленые глаза и приятные черты лица уже не намекали, а просто вопили, что вырастет из нее красавица.

– Мама! Вот! – Девочка протянула четыре крупные луковицы женщине, которая что-то делала у печи.

– Тут положи, а сама возьми картошку с подполья да почисть, – бросила женщина, не отрываясь от своих дел.

Девочка кивнула и побежала в угол комнаты, где сдвинула крышку, уводящую в подпол, и скрылась там. Спустя минуту она показалась оттуда, неся с собой пару картофелин. Она подошла к столу, за которым сидел Пест, и выложила картофелины. После этого побежала к люку, шлепая босыми ногами, и с натугой сдвинула его.

– Пест, а ты что делаешь? – спросила девочка, когда уселась за стол и начала чистить картофелины.

– Отцова наказ делаю. Ножны для ножа, который сам выковал, – не отвлекаясь от своей работы, ответил Пест.

– А-а-а. Ясно… – Девочка немного поелозила на скамейке и мельком глянула на хмурого брата. Она открыла было рот, но не произнесла ни звука, увидев его сосредоточенное лицо. Вздохнув и вроде бы ни к кому не обращаясь, она произнесла: – А Килим говорил, когда мы по щавель на луг ходили, что Акилура прокляла тебя!

Пест не отвлекся от своей работы, а лишь мельком взглянул на деловое лицо сестры. Он отрезал еще одну ровную кожаную полоску и, отложив нож, спросил сестру.

– С чего бы это?

– А ты уж седьмой десяток дней не улыбаешься и смурной ходишь. И на улицу тебя не выгнать, даже в палки не играешь! Вот и думают, что прокляли тебя. – Девочка продолжала чистить картошку, причем нарочито медленно.

– Не проклинала она меня. Так всем и скажешь.

– А чего ты смурной такой тогда ходишь? – Девочка оторвалась от своего занятия и постаралась заглянуть в глаза Песта, но тот отвел взгляд и принялся собирать кожаные полоски.

– Мала ты, чтобы знать такое. Не к чему оно тебе.

– Лита! Лита, ты картошку почистила? – послышался голос от печи.

– Почистила! – Девочка подхватила почищенные картофелины и побежала с ними к печи. Когда она отдала их, прибежала и собрала очистки, отнеся их в корзину. После этого она начала приставать к матери.

– Мама, а можно я с Пестом посижу!

– Можно, но от наказа отцовского не отвлекай! – через плечо бросила женщина, нарезая картофелины.

– Пест! Пестушка! – шепотом обращалась Лита к брату, усевшись рядом с ним. – Покажи огонь, а?

Пест взял в руки дощечки, засуженные с одной стороны, и, составив их вместе, принялся сплетать на них кожаные ремешки в довольно сложном узоре.

– Не можно в доме огонь ворожить! – Пест взглянул на Литу, у которой лицо моментом приобрело расстроенное выражение. – В доме огонь только в печи жить должон! Не то до пожара недалече!

– Пестушко, так я ж кострище не прошу! Я во-о-от такусенький огонек прошу! – Девочка показала пальцами совсем маленькое расстояние, в сантиметр.

Пест посмотрел на ее обиженную физиономию и вздохнул.

– Чашку с водой принеси! Будет тебе ворожба!

Девочка пулей выскочила из-за стола и понеслась к печи.

– Куда миску потащила?! – Женщина ухватила Литу за шиворот.

– Пест ворожбу показать обещал! Миску с водой попросил! – Девочка указала на Песта. Мать взглянула на него, и тот кивнул.

– Коли надо, то бери, – сухо ответила женщина.

Девчонка подбежала к столу и поставила перед Пестом миску с водой.

– Огонь ворожить не буду! Не можно в доме такое делать! – Пест отложил свое вязание кожаными ремешками в сторону и подвинул к себе миску. Он закатал рукава и поставил их так, чтобы ладони были над миской.

Женщина в это время закрыла большой горшок крышкой и ухватом поставила его в печь, закрыв ее заслонкой. Она распрямилась, утерев рукой лоб, и, закинув прядь волос назад, повернулась к столу. Сомкнув руки на груди, облокотилась на стену, наблюдая за Пестом.

В это время на поверхности глиняной миски с водой начал появляться бугорок. Он несколько секунд рос, а после этого из миски поднялся небольшой шарик воды. Он висел в воздухе над поверхностью воды между руками Песта. Лита при этом слегка ахнула. Она во все глаза глядела на шарик над поверхностью воды. При этом не шевелилась, словно боясь спугнуть. Даже дыхание затаила.

– Теперь внимательно смотри! – сказал Пест, мельком глянув на Литу. Он начал понемногу разводить руки в стороны, и шарик стал реагировать, раздуваться и превращаться в пузырь. Когда шарик набрал размеры с кулачок Литы, Пест начал багроветь. На лбу выступили капельки пота. Затем Пест набрал полную грудь воздуха и, вытянув губы в трубочку, принялся дуть на шарик. Шарик мгновенно заледенел, но Пест не прекращал дуть, пока был воздух в груди. На столе, в том направлении, куда он дул, образовался иней. Когда Пест выдохнул до конца, он опустил руки, а шарик плюхнулся в воду.

– Все выцедил! – глубоко дыша, произнес Пест.

– Какой красивый! – Девочка уже подползла к брату и уставилась на ледяной шарик, плавающий в тарелке. – Можно в руки взять?

Пест кивнул и заметил мать, которая внимательно и заинтересованно смотрела на Литу, крутящую в руках ледяной шарик. Шар был ярко-голубой и имел на поверхности ледяной рисунок. Он был похож на тот, что бывал на окне старосты. Стекло на окнах было только в его доме.

– Мама! Смотри, какой Пест шарик наворожил! – Лита подбежала с шариком к матери, положив тот ей в раскрытую ладонь. – Правда красиво?

– Очень красиво! – со вздохом произнесла мать, улыбаясь и смотря через него на свет окна. – Ежели подарок это тебе, то тебе и за братом следить! Теперь дёргай его аль на улицу веди, чтобы не уснул. А то смотри! Он уже носом клюет! На вот. Хлеба краюху ему скорми. Как до околицы дойдете да обратно вернетесь, уж и обед подоспеет.

Лита схватила кусок хлеба, ледяной шарик и побежала к Песту.

– Пойдем, Пестушка! Тебе спать нельзя! Акилура так велела и мама наказала! На вот, поешь! – Маленькая девочка тянула Песта за рукав, заставляя встать.

– Пойдем… – Пест с трудом поднялся и потер лицо ладонями.

Взяв краюху хлеба и принявшись ее жевать, он вышел из дому. Вместе с сестрой он шел к околице селения, а та донимала его вопросами.

– А ты всем повелевать умеешь?

– Нет. Только огнем, землей и вот водицей научился.

– А ты можешь реке наказать? Так, чтоб она в обратную сторону потекла?

– Зачем?

– Ну…

– Рог бараний гну! Ворожба не для того людом ворожится, чтобы силу свою показать да умением мериться. Она люду служить должна! Реку вспять повернуть! Как тебе в голову такое упало? – начал ворчать на сестру Пест. Та сразу сникла и еще раз взглянула на ледяной шарик в руке, а брат продолжал ворчать на нее: – Ежели я реку вспять поверну, тогда она в горы потечет. Уль, он в Воржа впадает, а значит, вода из него браться будет. Обмелеет Ворж – что делать тамошние рыбаки будут?

Лита шла некоторое время молча, зажав руками голубой шарик.

– Пестушка, а почему шарик не тает? Холодный он, изо льда. Тепло же на дворе!

– Потому, что ворожбой он созданный. Как ворожба кончится – так и растает он. И не важно ему, тепло ли будет аль холодно.

– А когда она кончится? – Лита с грустью взглянула на голубой шарик.

– Последний три дня протянул. Ты мне завтра перед сном напомни. Я еще раз на него дуну. Тогда дольше должон продержаться, но смотри! Сама еду у матери просить будешь!

Так за разговорами они уже подошли к околице. Оставалось пройти землянку Акилуры. Проходя ее, Пест услышал скрип двери землянки. Обернувшись, он увидел Акилуру с клюкой и вязаным платком на плечах.

– Ага! Пришел уже значится! А кто с тобою? – прокаркала старуха. Принюхавшись, она начала говорить. – Дело есть. Скажи отцу, что к Дорожичам мы с Пестом направились.

– Сестра это моя, Лита, – громко ответил Пест. Потом до него дошло, что и без него Акилура уже во всем разобралась. Наклонившись, он прошептал сестре: – Ремешки кожаные и ножны начатые под мою лавку спрячь! Матери скажи, что обедать не буду. Все! Бегом беги!

Лита кивнула и умчалась, сверкая голыми пятками, к дому.

– Что за дело у Дорожичей? – спросил Пест, подходя к Акилуре.

– Вести галка на хвосте принесла. – Акилура протянула Песту перо птицы. Тот оглянулся и, увидав галку, сидящую на крыше землянки, кивнул собственным мыслям. – Ну-ка! Как прочтешь?

Пест взял в руки черное перо и начал его осматривать. По форме пера он понял, что перо не из хвоста. Он нахмурился и начал обнюхивать перо.

– Не вестово это перо, баба Акилура! Да и не галичье оно. С ворона, поди? Маховое?

– Эко зоркий какой! – Акилура улыбнулась беззубым ртом и начала копаться за пазухой. Оттуда она достала с виду такое же перо, протянув его Песту.

Пест еще раз осмотрел перо, а затем взглянул на галку, что сидела на крыше землянки. Стараясь поймать ее взгляд, он сжал зубы и издал негромкий звук: «С-с-с-ык!» Галка после такого вспорхнула и улетела прочь. Пест проводил ее внимательным взглядом и только после этого начал обнюхивать перо. Он достаточно хорошо разглядел хвост галки и отсутствие одного пера.

– Вона как! – выдал удивленно Пест, после того как, закрыв глаза, еще раз обнюхал перо. – Перо вестово. От Дорожичей. Помощи они просят. Не справляется повитуха их. Роженица разродиться не может.

– Двенадцать зим… Неужто уму-разуму набрался? – ехидно спросила Акилура.

– Уму аль разуму, то дело покажет, – с серьезным лицом ответил Пест. – Сборы будут, аль так пойдем?

– Раньше бы с собой корзину со снадобьем взяла, а коли ты есть с силой сырой – можно и так обойтись, – задумчиво протянула старуха. Пест взглянул на нее и ничего не ответил. Он молча пошел в ее землянку. Отворив ее, он увидел на пороге корзину с горшками. Быстро проверив все горшки и сверток с едой, он взял корзину и направился к ведунье. Та встретила его улыбкой.

Неспешным шагом дойдя до леса, старуха остановила его. Всю дорогу они молчали, а когда дошли, старухе удалось выдавить из Песта эмоции.

– С хозяином лесным сам договоришься, – обронила она. Пест удивился и немного замешкался. Замешательство было недолгим.

– Сам, так сам. – Пест снова нацепил маску безразличия и подошел к ближайшему кусту. – Лесничий-дружочек, возьми пирожочек…

С минуту Пест повторял как мантру слова, вбитые Акилурой. Пока он повторял стих, успел достать рыбный пирог из корзины и положить его рядом с кустом. Хозяин леса все не появлялся, и Пест начал хмуриться. Замолчав на полуслове, он достал из-за пазухи свою повязку. Он осмотрел ее и, найдя два перечеркнутых круга, повязал ее на глаза, покрутил головою и вздохнул. После этого потер ладони и хлопнул. Звук, как и при хлопке Акилуры, вышел оглушительный. Он разнесся по лесу, спугнув стаю птиц.

– Не по чину шуметь тебе в лесу моем! – послышался голос от куста.

– Силы тебе земли для ягод и грибов твоих да роду плодовитого для зверья твоего, – сказал Пест, поклонившись кусту. – Не серчай, хозяин, что шумлю. Не набрался я силы, чтобы твой взгляд да твое ухо чуять. Потому и шуметь начал.

– И тебе силы, наследник акилуровский! С чем пришел? – Лицо из листьев на кусте улыбалось, а зрачки в глазах, которые изображали красные ягодки, все норовили скоситься на пирог, который лежал перед ним.

– Тропа твоя нужна нам к селу Дорожичей и обратно.

– Не можно тебя на тропу пускать! Не было слова, чтоб Акилура тебя ведуном назвала!

– Ты же водил меня по тропе!

– Ты не путай! Тогда сама Акилура торг вела! А с тобою не можно!

– Ну, не можно, так не можно! Я-то думал магией водицы тебя умаслить, – безразлично сказал Пест и пожал плечами. Подойдя к кусту, он поднял рыбий пирог, откусив от него. Сам же в это время начал наполнять пирог силой воды. Медленно и неторопливо.

– Так с того начинать надо было! – проворчало лицо из листьев. Глаза-ягоды забегали, а нос зашевелился. – Ты погоди пирог-то жевать! Возьмусь я за то дело!

– Торг? – спросил Пест, глядя на хозяина леса.

– Торг! – принял условия тот.

Пест принялся усиленно наполнять рыбный пирог силой воды, а хозяин тем временем обратился к Акилуре:

– Ох, и лис, твой ученик! Знамо, чем подкупить! Ты науськала?

– Нет. То он своим умом дошел! – улыбаясь до ушей, ответила Акилура.

– Ну коль сам, то впору мне стеречься его.

Пест протянул пирог к кусту. Из него вытянулись ветки, подхватившие пирог и унесшие в глубь куста.

– А есть его не будешь, что ли? – спросил Пест, приподняв одну бровь.

– Хех! Молодой еще! Нет в округе мест силы магии водной. Тяжко в засуху мне лес пристойно держать. Я твой пирог приберегу.

– Дело твое. Веди, хозяин леса! – скомандовал Пест и почувствовал руку Акилуры на плече.

– Ты быстро не иди! Не поспеть мне за тобой, – услышал он над ухом голос Акилуры. – Я за тебя держаться буду.

Пест кивнул и мелкими шагами пошел вперед, стараясь подстроиться под Акилуру…

Старуха шаркала ногами по траве, опираясь на свою клюку. Рядом с ней шел Пест. Они вышли на поле, с которого была видна околица села Дорожичей. На заборе стоял мальчишка. Он поднес руку к лицу, прикрываясь от солнца. Сам же мальчишка смотрел в сторону ведуньи и ее ученика. Как только высокая трава закончилась и Пест с ведуньей вышли на простор, он спрыгнул с забора и убежал в дом. До Песта дошел крик мальчишки, но что тот кричал – он разобрать не смог.

– Село Дорожичей начало свое берет от конного переезду. Еще до того, как шаманы севера наших магов обучили за горизонт шаг делать.

– Это как так? – Нахмурился Пест.

– Шаманы с севера зело хорошо умеют сие. Как уж делают они, того не ведаю, но ворожить они умеют так, что, сделав шаг один, ты за горизонтом оказываешься. А когда еще вражда с ними была, гонцы по Гвинее лошадные разъезжали. На дорогах тогда были конные переезды. На них гонцы меняли лошадей, а коль устал зело гонец, то и отдыхал тамо. Вот и стали Дорожичи с такого переезда свое село вести. На таком переезде всегда должон быть кузнец, чтобы коня подковать да упряжь править. От того и в Дорожичах кузнечий род ведется, – Акилура говорила медленно и с перерывами. Иногда она останавливалась, чтобы отдышаться. – Потому и Дорожичи, что у дороги живут.

– Баб Акилура, а сейчас почему они не на тракте торговом живут?

– А как гонцов не стало, так и не платит государь им деньгу. Не за что платить им стало и со службы их погнали. А тогда уже конный переезд в два десятка домов был. Уж село целое. А как гонцов не стало, то и разъездов конных с воями по государеву указу извели. Вот тогда и повелся люд лихой по тракту шастать. Тяжко Дорожичам было, много мужиков полегло. Вот и ушли они в сторону от тракта. Купчины, кто с востока товар везет, про место Дорожичей знают и на постой заезжают. Коней накормить да воям своим передохнуть дать. Сам поди видал?

– Видал то я, пока в учениках был у Трипона! Два десятка телег и вои все в броне стеганой. Одного воя видовал. У него бронь из металла была и щит был, но оружие на копье похоже.

– Вот то и был караван купечий. Они с востока идут в царство наше да соль с медью везут. А обратно наше полотно везут. Говорят в Ультаке, что на торжище все полотно скупают. Даже холщовые куски, что только на мешки годны, и те скупают.

– Видать, туго у них с ткачами…

– Поговорили и будет, – оборвала Акилура Песта, видя, что к ним идет староста Дорожичей. – Пока дело делать не станем – помалкивай!..

Спустя несколько часов в доме кожевника села Дорожичей

Пест сидел на голом полу, прислонившись спиной к стене из струганых бревен. На его глазах была та самая повязка, а на лице царила счастливая улыбка. Рукава были закатаны выше локтя, а руки перепачканы в крови. В комнате царила тишина, изредка прерываемая чмоканьем и расстроенным плачем.

Он наблюдал за роженицей, которая устроилась полусидя на двух составленных вместе лавках. На каждой ее груди висело по свертку, в котором было по новорожденному ребенку.

– Перевел дух? Тогда собирай послед! – Акилура сидела рядом на лавке и тяжело дышала. Ей роды тоже дались тяжело. – Надобно удостовериться, что последа внутри не осталось. Иначе мать кровью изойдет. Нечего рассиживаться!

Пест спорить не стал, а подошел к ногам роженицы и собрал ткань, перепачканную в крови. С этим свертком он уселся рядом с Акилурой на лавку и принялся копаться в кровавом месиве. Даже за столь неприглядным занятием с его лица не сползала улыбка.

– Отец – мужик крупный, и сыновья в него. Богатыри вырастут, но тот, что первый с матери показался, шкодник еще тот будет! Видел, как ногами барахтать стал, на свет появившись?

Пест в ответ кивнул.

– То-то и оно! Ну? Сложил пузырь последовый?

– Сложил, баба Акилура! Все здесь!

– Ну, коль сложил, то пойди к отцу. Весть добрую ему скажи.

Пест поднялся с лавки и, еле волоча ноги, побрел к двери на улицу.

– Пестушка! – позвала Акилура. Пест обернулся, а старуха, улыбаясь беззубым ртом, спросила: – Чуял, как дитятки пахли?

– Чуял, баба Акилура! Медом пахли и периной свежей.

– Помни этот запах, Пест! Когда трудно будет аль печаль зеленая найдет, ты его вспоминай! Зело помни! Так свет и жизнь пахнет… – Акилура глубоко вздохнула носом и уже тихо добавила: – До сих пор пахнет… А ты, Пест, хлеба возьми со стола да молока крынку. Еще не хватало после дела немалого в обмороке валяться на людях!

Пест взял небольшой кувшин молока со стола и хлеб. Выйдя на улицу, он уселся на крыльце, рядом с хозяином дома и отцом детей. Мужик был огромный. С широкими плечами и огромными кулаками. Он взглянул на Песта, жующего хлеб, и хотел было что-то спросить, но не стал, терпеливо ждал, пока Пест доест хлеб и допьет молоко.

– Двое… Два наследника. Оба крупные, в тебя. Тяжело матери было, но сдюжила! – Пест повернул голову к мужику, который улыбался до ушей. – Уж как, не знаю, но наследство на двоих тебе собирать! Кто первым вышел, все одно не скажем, ибо помогали им мы. Не так вышло, как на роду писано было…

– Пока жив буду – не забуду! – сказал мужик и обнял Песта в стальные объятья. Тот не сопротивлялся, но на самое ухо прошептал ему:

– Ты за ними зорко следи! Один шкодник будет, что не продохнуть! Кабы не натворил чего.

– Зело мудрый ты, Пест! Не по годам ум твой да знания! – Мужик отстранился и, взглянув на Песта в повязке, сказал: – Возмужал ты с Трипоновой учебы! Возмужал…

– Сопли, коли в носу держать не сдюжите, на кулак мотайте! – Услышали они каркающий голос Акилуры. Обернувшись, Пест увидел ее стоящей на пороге. Она хмыкнула и с брезгливостью произнесла: – Мужичье!.. Пест, ты снадобья собери в корзину, да в обратный путь пойдем. Нам сегодня еще глав родовых собирать.

Пест послушно поднялся и побрел в дом. Мужик также поднялся и зашел в дом, сразу бросившись к супруге. Пока отец рассматривал детей и целовал жену, Пест собирал в корзину горшки. Туда же он сложил жареную рыбеху, лежащую на столе, в ладонь длиной, предварительно обернув ее в кусок ткани, которая осталась от рыбного пирога. Слушая хмыканья и восклицания отца детей, он не переставал улыбаться.

Выйдя на крыльцо, он обнаружил Акилуру. Она стояла у крыльца, оперевшись на свою клюку. Песту показалось, что она стала даже немного прямее.

– Пойдем потихонечку до родных краев.

Не успели они выйти из ограды дома, как им навстречу вышел староста. Почти подойдя к нему, их нагнал кожевник села.

– Акилура! Погодь чутка! – Подбежав к ведунье, он протянул ей серебрушку. – Мы с жинкой расторговались нынче с купчинами с востоку. Знаю я, что немного, но уж чем могу, как говаривают.

– Не мне то плата! Пальцем я не шевельнула. Пест дело делал, а я языком трепала да наставляла его, – с прищуром произнесла она.

– Тогда ты, Пест, возьми! Не побрезгуй!

Пест снял повязку и взглянул на протянутую монету.

– Серебрушка-то государевой чеканки!

– Не возьму серебрушку. И долг с тебя тоже не возьму. Я, когда у Трипона учился, с меня деньгу тоже никто не взял и долга слово не молвил. – Пест вздохнул, почесав затылок. – А коль на душе неспокойно, то вона, старосте отдай. Скажи Песту на учебу ворожбе маговской.

С этими словами они оба обернулись и пошли мимо старосты. Когда они проходили мимо него, Акилура бросила на ходу, не останавливаясь:

– Двойня! Здоровые богатыри! – заметив лицо старосты, она добавила: – Жинка живая! Знака жди! За кузнецом и кожевником галку пришлю!

Староста улыбнулся и поклонился им в спины, которые направлялись в сторону леса…

Родной дом Песта. Во время обеда

Отец Песта сидел за столом и вертел в руках незаконченные ножны, которые оставил Пест. Отец вернулся рано, и Лита не успела их убрать. Сейчас же он разглядывал непротянутые узлы кожаных ремешков и хмыкал, удивляясь их сложности.

– Эко как накрутил! – бормотал он себе под нос. Перед ним, на столе, стояла пустая миска с ложкой, а напротив сидела супруга. Она закончила есть и взглянула на мужа. Она начала также с интересом рассматривать незаконченную поделку сына.

– Добрые ножны выйдут? – спросила она отца.

– Для ножа сойдут, а для того, что подлиннее будет, негоже. Тогда нужно камень точильный вместо дерева брать. – Отец семейства поднял взгляд на жену и заметил, что та хмурится. Проследив за ее взглядом, он заметил, что Лита, которая с двумя братьями-близнецами уплетала из одного горшка кашу, гремя деревянными ложками, зачем-то прячет в рукав хлеб.

– Ты почто хлеб со стола крадешь? – рявкнул отец на Литу, отвесив ей звонкого подзатыльника. Два брата-близнеца замерли, смотря на отца, не донеся ложку до рта.

– Не краду я, папка! Не краду, как на духу говорю! – тут же сквозь слезы затараторила девочка. – Я то для Песта беру! Он опосля заката воротиться обещал.

– На дело с Акилурой пошел? – спросил глава семейства девочку.

– С ней самой! А мне обещался шарик морозом заворожить, чтоб не растаял!

– Ежели он с Акилурой пошел, то правда, дело делать ушли. А ежели справится с делом, то не голодный воротится.

– Ты на шар взгляни, что Пест сворожил из миски с водицей колодезной! – сказала супруга и кивнула головой Лите. Та сорвалась и умчалась за печь, вернувшись с голубым шариком льда. Она протянула его отцу, и брови его поползли вверх.

– Ледяной! И не тает!.. – Отец вертел его в руках, нюхал, смотрел на свет и даже лизнул. – Вот тебе на!

– Пест сказал, что он не тает, потому что навороженный! Как ворожба в нем кончится, так и растает он, – пустилась в объяснения Лита. – Я у него спросила, может он ворожбы добавить, а он сказал, чтобы перед сном ему напомнила и еду сама у мамы просила!

– Ты братца своего ушами слушай! Не затылком! Он плохого не присоветует, хоть одно, что двенадцать зим, – снова рявкнул отец, не забыв про оплеуху. – Сказано тебе было к матери идти да еды ему просить, а не со стола хлеб в рукав тащить!

После этих слов братья переглянулись и синхронно отдали по куску хлеба. Они положили их на стол перед Литой. Оба встали из-за стола и облизали ложки, убрав за пазуху. Тот, что был справа, носил имя Дым. Он обратился к отцу:

– Спасибо, мать, за харчи и тебе, отче, за кров. Пойдем мы к Лыку-мастеру. Снасти править надо да детвору по рыбу вести.

Отец кивнул, и близнецы вышли из дому.

– Мать, ты в миску Песту сгреби, что в котле осталось. В печи достоит до ночи? – спросил отец семейства супругу. Он взглянул в горшок, из которого ели дети, оценив оставшееся количество каши. Она в ответ кивнула и принялась перекладывать кашу. – Лита! Ежели я еще раз увижу аль от матери услышу, что хлеб со стола по рукавам таскаешь, – высеку! Высеку до третьей крови! На носу себе заруби!

Отец стукнул по столу кулаком, а Лита закивала, вжав голову в плечи.

– Коли надобно будет Песту что – ты к матери аль ко мне подойди и так мол и так скажи! Вразумила?

– Вразумила, папка…

Спустя несколько дней. Дом старосты

За широким столом сидели десять мужиков и старуха Акилура. Все они расположились с одной стороны, а Пест стоял перед ними посреди горницы. У входа в дом на лавке устроились несколько женщин. Среди них была и мать Песта.

В стороне от стола на лавке сидели еще несколько мужиков. Среди них был староста села Куприян и несколько глав родов из того же селения.

– Коли в сборе все, тогда будем совет держать! Вам как гостям слово первое, мужики! – Староста поднялся и обратился к огромным мужикам, сидящим по левую руку.

– Благодарствую за честь слова первого, и таково оно будет! – начал видный мужик с огромными кулаками, поднявшись над столом. – Трипон имя мое, род мой кузнечий, а село мое Дорожичи. Зиму Пест у меня в учениках ходил, и я так скажу. Кузнец с него вышел средний. В науке старательный да упертый, но не чует он металла. Куда молотом сунуть, чтобы лучше да быстрее пошло, не чает, да рытвины с ракушками в заготовке не чует. Ежели металл хороший, а не железо болотное какое, то заготовок не портит и дело делает на совесть. Гвоздь, подкову да косу аль серп сковать может! Кузнец средней руки! Таково мое слово!

– Благодарствую за слово твое, Трипон-мастер! – Староста снова встал. – Каково твое слово, шкурный мастер?

– Благодарствую за честь такую и слово второе! – произнес второй широкоплечий мужик. – Звать меня Федотом, роду я молодого Шкурного, а село мое Дорожичи! Пест у меня в учениках не ходил, но раз в десятину дней я его забирал к себе у Трипона-мастера. Учился Пест шкуру сымать по-правому да готовить ее под шубу, одежу какую аль суму справную. Сымал и с лисицы, и с медведя, и с кобылы да с коровы. Шкуру сымает и готовить ее ладно умеет! А вот с плетеньем шнурком себя не показал. Все узлы да косы с ухватами делает ладно, но своего узла аль косы связать не смог. Слово мое таково будет! Суму какую аль бурдюк под воду сшить может! Плетенье какое аль ухват с ремешков сплести тоже может. Потому быть ему шкурником руки средней!

– Благодарствую за слово твое, Федот-шкурник! Теперь наши мастера слово за Песта молвить будут!

Мужики вставали по очереди и рассказывали то, чему у них научился Пест и что не вышло у него. По всем выходило, что везде он преуспел, но нигде себя не проявил как талант. Дело дошло и до женщин, сидящих у входа на лавке. Они также вставали и рассказывали то, чему Пест у них научился. Опять же никто его не похвалил и мастером не назвал. Даже родная мать, говорившая за науку приготовления пищи, не назвала его мастером.

– Коль все слово свое сказали, то теперь мое слово будет! Не быть тебе, Пест, отроком рода Подова из села Ведичей, ибо не принадлежишь ты более роду своему. Посему начинать тебе новый род! Слово мое таким будет! Быть тебе Пестом из роду Среднего села Ведичей! Что скажете, главы родовы и вы, гости дорогие?

– По правде сие будет!

– Зело по правде!

– Правда это! Зело правда!

Мужики все как один соглашались с такой формулировкой. Такое положение не усиливало ни один род, но в то же время усиливало все селение Ведичей.

– Коли назвали мы тебя отроком, то быть по сему! Мужиком назовем, коли обучение кончишь в академии маговской да на землю родную воротишься! Пока же жить и спать ты будешь с родом Подовым. Любо? – громко спросил староста мужиков.

– Любо! – грохнули мужики одновременно.

– Коли с отрочеством обмолвились, то слово Акилуры надобно!

Ведунья кряхтя встала, опираясь на стол обеими руками, и начала медленно говорить.

– Прежде чем слово молвить, надобно силу свою доказать главам родовым и гостям нашим! Посему яви огонь, Пест!

Пест вытянул руку вперед к старостам и сжал в кулак. После этого кулак вспыхнул огнем и горел, словно факел, двадцать секунд. После того как он погас, Пест разжал кулак и показал мужикам руку, на которой не было ожогов и даже мелкий прозрачный волос не опалило.

– Теперь силу земли яви!

Пест достал из мешочка на поясе речной песок в пригоршне и показал его мужикам. После этого он сжал кулак так, что побелели костяшки. Спустя десять секунд разжал кулак и положил на стол перед мужиками слепок кулака из мутного серого стекла. Мужики передавали друг другу кусок холодного стекла и тихо переговаривались между собой. Акилура же не обратила на них внимания и скомандовала Песту:

– Теперь силу водицы покажи!

Пест взял бурдюк с водой, который ему подала одна из женщин. Он откупорил горлышко и начал одной рукой лить воду себе во вторую руку. Вторую руку он держал ладонью вверх, слегка согнув пальцы, словно птичью лапу. Вода не пролилась на пол, а стекалась сразу в шар между его пальцами. Перестав лить воду, он отдал женщине бурдюк. После этого поднес шар к лицу и, вытянув губы, принялся на него дуть. Спустя пять секунд перед ним уже был ледяной шар. Он расслабил пальцы, и шар с глухим стуком упал на пол. Пест поднял его и положил на стол, перед мужиками. Шар тут же пошел по рукам мужиков, а в доме опять повис гомон мужицких голосов.

– Ну, и воздух яви, чтоб уж сомнений не было!

Пест кивнул и на несколько секунд замер. Затем резко топнул ногой, от чего во все стороны прошлась волна ветра. Ветер всколыхнул свет масляных ламп, но ни одна не погасла.

– Все вы видели, что Пест огню, земле, воде и ветру наказывать может! – Начала каркающим словом подводить итог Акилура. – Свету и тьме я его не учила, главы родовы, потому, что сие на родову летопись прямой указ. Каждый ведун должон сам выбрать, какой дорогой ему идти! По сему делу мое слово будет таково! Пест в учениках у меня семь зим, и за него скажу так! Стихиями он владеет, но заклинания творить не умеет. То не его вина, ибо моих знаний на такое не хватает и не мне его тому учить! Врачевать он умеет и тому свидетель есть! Федот-шкурник тому свидетель! Двойню роженице помог родить и при том двойня живая, мать их жива да на здоровье на жалуется! С духами ладит славно! Кого надо припугнет, а кого и подкупит. Силой своей перед ними не кичится и ведет себя кротко, но в обиду себя не дает. Обучила я его всему, что ему не во вред будет, посему слово мое таково! Быть тебе, отрок Пест, из роду Среднего из села Ведичей ведуном! Слово мое таково! Пест-ведун! – Акилура стукнула клюкой об пол. Звук вышел неестественно громкий и звонкий.

– Вона как! Может, и зря я слово молвил, за род твой? – Почесал голову староста. – Коли повелось так, то слово не воробей! Слово свое держать надобно! Так вразумею, главы родовы?

Мужики закивали и одобрительно загудели.

– Посему слово дано, и с тебя спрос, Пест из роду Среднего! Пойдешь ли ты в град Вивек в мажью академию учиться магом быть? – подчеркнуто торжественно спросил староста отрока.

– Что хочешь за то? – спросил новоявленный мальчик-ведун.

– За то, что мы всем миром деньгу немалую на то собираем, быть тебе магом наместным среди вольных сел Ведичей, Куприян и Дорожичей!

– Что даешь за то?

– А что попросишь ты за дело это?

Пест замолчал секунд на десять и перевел взгляд со старосты на Акилуру.

– За то хочу я ответ. Как Акилура в селе нашем появилась!

Мужики из Ведичей переглянулись, и староста взял слово.

– Быть по сему! Торг?

– Торг! – ответил староста и встал. К нему подошел Пест. Они оба плюнули на руки и пожали их.

– Бабы с дому выйдите да детвору из-под окон гоните! – скомандовал староста. Женщины, не проронив ни слова, вышли из дома. Только сейчас взглянув в окно Пест заметил лицо Литы, которое подпрыгивало. Лита была еще маленького роста, и ей было не видно в окно, что происходит в доме.

– Главы родовы, что тут сидят, знают слово то, а другим знать не надобно! Вышло так семь колен назад, что оборвался род ведунов в селе нашем, – начал староста рассказ. – Испокон веков в селе нашем ведуны да ведуньи жили и село наше да соседние от напасти берегли. Как крайний ведун единому душу отдал, уж и не помнит никто, но то, что не по своей воле – храним мы знание свято. В следующий год напасть за напастью шла и люд в селе выкосило. С пяти десятков дворов печь дымила только в двадцати. Собрали мы тогда выкуп из того, что могли. Весь инструмент да припас, что могли на торжище повезли. Не обошлось и без дани детворой. Тут уж грех таить, ибо то слово о нашем селе. На торжище, распродав все, начали искать мы ведуна себе, а на худой конец знахарку – травницу какую. Отвернулся тогда от нас единый и уж ни с чем воротиться собрались, да привезли на торжище ведьму злую! До того она народ мучила, до того губила! На костре посреди торжища спалить решили! Вот на том костре и увидал староста тогдашний ту ведьму. Ведьма взмолилась и старосте давай в верности клясться. Туго старосте было в то время. Сам понимать должон. На торжище он и свое дите привез. Нечем кормить его было. Голову землицей, значится, он посыпал и выкупил ту ведьму. Все деньги, что были, отдал да троих дворовых ребетёнков. Ведьма же даром своим поклялась, что село и соседей оберегать будет и род примет Ведичей. Ни прямо, ни духом, ни словом во вред роду своему не сделает и покою ей не будет, пока себе смену не взрастит.

Староста умолк и взглянул на Акилуру. Та кивнула ему в ответ.

– Ведьму ту, что на крови клялась, звали Акилура. – Староста смотрел прямо в расширившиеся глаза Песта. – Так и живет она в селе нашем уж семь колен.

– Ты, Пестушка, внимательно посмотри на меня! Моя сторона темная. – Акилура нагнулась вперед, и Пест увидел в ее глазах черные провалы вместо белых буркал. – Не была я ведуньей никогда. Ведьма я, Пестушка. Нагуляла я по молодости так, что до сих пор аукается. Сколько раз за мной смерть костлявая приходила, а не забрала. Каждый раз меня, писаную красавицу, корежило! На пятом колене я и рада была, чтоб забрала меня костлявая, а клятва не давала! Пять сотен лет или семь колен тутошних я долг живота роду старосты отдаю, а конца и края не видать. На роду написано той клятвой мне, что пока наследника не воспитаю, не видать мне той стороны.

– Вот таков сказ про Акилуру нашу! – вздохнув, сказал староста и уперся взглядом в Песта. – Понравился ответ тебе аль нет, но уговор есть уговор! Теперь ты слово свое держи да даром поклянись, что сюда вернешься, а то уж пора баб звать, чтобы стол накрывали!

– Быть тому! Я свое слово держу! – серьезно ответил Пест. Он начал ритмично стучать пяткой по полу. Ритм стука держался ровно, но постепенно звук становился все сильнее. В доме словно наступили сумерки, несмотря на десяток масляных ламп. – Я, Пест из роду Среднего, что из Подова взрос, да селом Ведичей названный! Зову я предков Ведичей в свидетели за слово мое!

Из теней в углах, под лавкой и из-за печи начали появляться размытые силуэты людей. Они молча начали окружать Песта.

– Зову я огня пламя, землицы силу, водицы ток да ветер вольный! – Пест, произнося эти слова, хмуро глядел на Акилуру, а та лишь по-доброму улыбалась. Огонь в лампах полыхнул, во время слов Песта, а крыша дома скрипнула под сильным порывом ветра.

– Я зову вас всех слово мое слушать да спросить с меня, коли не выполню! Слово я даю, что за ответ старосты, что дал мне он, я в академию мажью учиться пойду. Как обучение мое закончится, то сюда ворочусь, да магом наместным служить стану и от напасти беречь буду. За то три села Ведичей, Дорожичей и Куприян мне деньгу немалую соберут, для уплаты обучения. Коль не выполню я слова того, то вам наказываю с меня спросить за слово то!

Полыхнул огонь в масляных лампах, завыл ветер на улице, забурлила вода в бурдюке женщин, и весь дом словно дрогнул. А размытые фигуры, окружившие Песта, хором прошептали: «Слово взяли!» Пламя вернулось в лампы, ветер утих, а размытые фигуры начали расходиться по теням.

– Коли клятву ты свою дал, то вот тебе моя доля! – Акилура поднялась и высыпала из тряпки на стол двадцать семь золотых монет.

– А сие наша доля! – сказал староста Ведичей и выложил на стол семь золотых монет.

– Не серчай уж, Пестушка, что не золотом деньгу даем, но не было у купчин восточных злата. Посему серебром мы деньгу собрали! – произнес поднявшийся кузнец Дорожичей. Он положил на стол холщовый мешочек, звякнувший монетами. – Три десятка серебрушек государевой чеканки, что за три золотых в Ультаке сменять можно. Знамо, что много не собрали, но ты не думай плохого чего. В довесок мы сапоги даем, что у купчин восточных сменяли.

Кузнец поставил на стол сапоги из кожи, похожей на кризу. Размер даже с первого взгляда был Песту велик.

– Сие сапоги заморские. Подошва грубая, но гнется, а кожа зело прочная. Обещался купец, что сносу им не будет. Еще купчина тот, как узнал, что магу наместному на учебу всем миром деньгу немалую собираем, так и дал нам наказ тебе сей медальон отдать. – Кузнец выложил на стол медный медальон на шнурке. – Слово с ним он такое дал: «Ежели помощь нужна в Вивеке будет аль нужда какая ходу не даст другого, то сей медальон градному старшому отдай. Если помочь не сможет он, то хоть слово мудрое говорить будет!»

– Добре? – спросил староста мужиков.

– Добре! – Закивали мужики за столом.

– Наша доля такова будет! – сказал староста села Куприян, сидевший на лавке чуть в стороне, подойдя к столу и выложив монеты. – Двенадцать золотников государевой чеканки!

Мужики за столом загомонили. Куприяны внесли долю большую, чем родное село Песта.

– Не подумайте плохого, соседи добрые! На тракте лихо дело не делали! – Староста Куприян был мужиком средних лет с приличными усами, свисающими ниже бритого подбородка. Все мужики из куприян, что были с ним, тоже имели усы. – Когда село наше деньгу собирать стало, а не баш на баш с соседом торговать, стали главы родовы и старосты к нам захаживать да слово с нас требовать. На что деньгу всем селом скребем? Две зимы отбрехивались, но соседи с нами торг вести отказались. Тогда и плавал к вам гонец слово акилуровского просить, чтобы с соседями помириться.

– Было сие, и старшой Ведичей и я добро дали на то слово! – подтвердила Акилура. – Всем родом своим клялись слово то хранить?

– Всем, Акилура! За три десятка дней до того, как к вам в путь отправиться, к нам соседские старосты пожаловали. И с рыбачьих сел, что на Ворже, и с гор, что на севере, и с востоку племенные старосты пришли. Про те племена, что на востоке живут, я и не слыхивал, но в ноги кланялись они и нес кто, что мог. И меха зверья северного, и монету мелкую кто какую, а кто и промысел, что сам ведет.

Много товара собралось. Собрались мы тогда караваном в Ультак идти и соседей из рыбаков воржских уговорили воями поделиться. В Ултаке, распродав все за монету звонкую, мы обратно воротились, а за тот караван ни один вой монету не взял. Поклон Песту наказывали передать все старосты деревень воржских, аулов горных и сел с востоку. – Усатый мужик поклонился в пояс Песту и продолжил: – Слова о долге они не молвили, но просили зело, не забывать их добро дело.

– Коли так, то тебе, Пест, самому решать, за кого вступишься, когда воротишься, – подвел итог староста Ведичей. – Но не просто так говаривали тебе, что всем миром собирать будем…

Тем же вечером. В родном доме Песта

Пест лежал на своей лавке у печи и задумчиво смотрел в потолок. Печь с левого бока нагревала одеяло. Взрослые продолжали сидеть в доме старосты и отмечать появление нового рода в селе.

– Пестушка!.. Пе-е-ест! – послышался шепот Литы. – А покажи еще магию, а?

– Устал я, Лита! Очень устал…

– А ты теперь настоящий ведун?

– Ото ж! Самый настоящий!

– Ну, хоть огонечек покажи!

– Не можно в доме огонь ворожить!

– Ну, хоть расскажи про магию! – Лита улеглась обратно на печь и достала голубой шарик изо льда. Она с улыбкой вертела его в руках.

– Не по чину тебе нос в магию совать!.. – После минуты молчания Пест сжалился и спросил: – Давай я тебе былину расскажу?

– Про магию?

– И про нее тоже!

– Давай! – Лита высунула голову с печи, уставившись на брата.

– Живут, значит, маги далеко на юге. В другом царстве и по другим законам. В том царстве нет лесов да полей. В нем сплошь все из песка. Деревянных домов они не строят. Только из камня! Среди них, значится, огнепоклонников много, а водных магов, чтоб указать место, где вода к ногам ближе, нет. А магию они слушать, как музыку, умеют. И магия у них до того красивая, что не пламя – то цветок, а что не камень – то статуя искусная. Вот и пошли маги с юга на поклон царю нашему государю. В ноги кланялись и просили продать им магов, что водице наказывать могут…

В землянке Акилуры

Акилура сидела за столом, перед Пестом, поглаживая столешницу. Она уже несколько часов наставляла его.

– Про тьму можно долго разговоры говорить, но то пустое будет. Ты раз и навсегда себе на носу заруби! Не света ворожба и не колдунства мрак человека определяют. Тут дело в другом. Тьма она пьянит. Пьянит своей силой хлеще медовой, и остановиться порою до того сложно, что и на род свой нож ритуальный поднимешь. А свет… свет он другой. Свет самое добро в душе шевелит и наружу кажет. А вот ворожбу ворожить светом не в пример сложно. Надо, чтобы думы твои чисты были и помыслы. Иначе ворожба не чистого цвету будет белого, а грязного. Не сильна такая магия. Ты, ежели магию серую увидишь – знай, что маг тот душой не чист, а помыслы его не добрые. Хоть и наказывает он свету, одет в белые одежды да улыбается сладко…

Акилура еще около часа распиналась перед Пестом о черной магии. Она старалась дать те основы, которые сама знала. В какой-то момент Пест прервал ее своим вопросом:

– Баб Акилура! Ты же говорила, что нельзя меня учить черной или белой ворожбе! То мой выбор будет!

– А не заметил ты чево ль? – спросила Акилура с прищуром.

– Нет… – Пест еще раз оглядел землянку и не нашел ничего необычного.

– Ну, коли не заметил, то и ладно!.. – Пожевав губы, Акилура продолжила: – Я тебя всему, что умею, учить не буду! Да и не умею я свету наказ давать. Я тебе знания, что про тьму и свет собрала за жизнь долгую, расскажу да, как защититься от них, покажу. Самой ворожбе учить не буду, но знать ты должен что с собой свет несет и чем тьма к себе манит. Тьма тебе силы даст, пьянить будет! Люд, что рядом будет, не дороже червя земляного для тебя станет. Силы больше захочется, но как к грани подойдешь дара своего, так и польется кровь. Будешь люд резать да проклинать почем зря… А магия темная – одно слово тьма. Не умеет она создавать аль восстанавливать. Только менять аль калечить.

– Как же так, баба Акилура? В академии ведь и темной ворожбе учат! – возмутился Пест, сжав кулаки. – Как такое можно, ежели темный маг ворожбою своей люд зря губит?

– Не перебивай! – Хлопнула по столу Акилура. – За магами, что тьме дар свой посвятили, всегда дозор и пригляд был государев! Не можно магу темному ворожбу ворожить за так! Только с позволения государева указа. В том указе люд сидит знающий и ворожбой за каждым магом с даром темным следит. Звать тот указ «Контроль темной магии». Ежели свидеться с людом оттуда тебе придется – сразу узнаешь тех. Лоб у них клейменый, а на лбу знак единого. И не спрятать тот знак и не свести. Чуют они магию темную, что пес охотничий…

Разговор продолжался долго. Почти целый день Акилура рассказывала и показывала охранные, защитные и оберегающие ритуалы. Она вручила Песту не один оберег. От серьезной магии они не помогали, но вот от стихийной ворожбы, возникшей без участия человека, помогали хорошо.

– А теперь слушай меня внимательно Пест! – Акилура потянулась к своей клюке и с натугой свернула ее навершие. Она достала из полости в клюке маленький, куцый и черный хвост. – Узнаешь?

– Чертовской хвост! – без заминки ответил Пест.

– Звать того черта Таруголитован. Это запомнить надо зело, а не то он может отказаться твой наказ выполнять. Как звать его – тебя учила. С ним сторожись всегда! Хлебом ни корми его, но пакость делать ему надо. Природа такова его. Зело помни это, когда его зовешь!

Пест кивнул, принимая от Акилуры еще один подарок.

– Негоже мне сказывать то, но боюсь я, Пестушка. – Акилура еще сильнее осунулась и начала говорить странным скрипучим голосом. – Каждый ведун с того момента, как слово сказано о том, что он ведун, свой рок получает. Это и проклятье его, и судьба. Рок он у всех разный, и каждый его несет. Кто-то всю жизнь мается, а кто-то смерть худую принимает. Ежели ведун сильный, то и жизнью мается и смерть худая.

Пест хмурился и внимательно слушал, не переспрашивая и не перебивая, а Акилура скрипела голосом и, словно извиняясь, продолжала рассказывать.

– Я тебе раньше не сказала, ибо не хотела на тебя тоску или страх наводить. Так было, так есть и так будет. Ведун всегда рок свой несет, и никуда от него не деться. Свой рок узнаешь, когда положено будет… – Старуха умолкла, а Пест неуверенно спросил:

– А твой рок?

– Не надо тебе то знать. Не надо, Пестушка… – Акилура вздохнула и почему-то начала гладить стол шершавыми ладонями. – То знание тяжкое, и тебе оно ни к чему…

Спустя три дня. Дом рода Подова

– Слушай мой наказ, Пест! – Пест с отцом сидели на лавке у дверей. Рядом с лавкой стояла квадратная корзина с лямками. К ним подошла мать Песта и села рядом с отцом. – За Пикардом зело следи! Мужик он хороший, но на горькую падуч! Как бы не натворил чего. Не со зла, а по хмельному делу. Старшой потому и отдал деньгу, что собрали, тебе. Как в академии дело сделаете и жилье найдете – сразу Пикарда возвращай! Не то опять хмель его понесет! Вразумил?

Пест кивнул, а отец, вздохнув, продолжил:

– Учись прилежно, чтобы за род свой стыдно не было. Знать тебе зело много надобно, потому ученья не чурайся. Может так выйти, что тебе видно будет – не к чему тебе то ученье, но запомни! Ученье лишним не бывает, и всяко знание под собой дело имеет, а дело то только времени своего ждет!

– Понял я тебя, батька! – Пест встал со скамьи, повернулся к родителям и поклонился в пояс. – Земной поклон вам, родичи! За кров и харчи, за мудрость и ученье.

Мать поднялась с лавки и, подойдя к Песту, поцеловала того в лоб, а после отвернулась, вытирая платьем слезы. Отец хмуро оглядел Песта и вздохнул.

– Ступай, Пест, с единым! По правде живи и на люд из городища не смотри… – Отец вложил в руку Песту небольшой мешочек из мешковины. – Это зола из печи нашей. Силу родову она держит. Ежели трудно будет… Сам ученый. Что делать знаешь… Ступай…

– Пять зим, батька! – Пест кивнул отцу, надевая корзину на плечи, и вышел из дому, убрав мешочек с золой за пазуху. Неспешным шагом он пошел к околице селения. Пройдя все селение, не увидел ни души. Его никто не вышел провожать. Лишь у самой околицы заметил старосту. Он встретил его внимательным взглядом, кивнул, но не проронил ни слова. Пикард ждал его за околицей.

– Лесом пойдем. Рядом с трактом, – тоном, не терпящим отказа, произнес Пикард. Он на пару с Пестом поклонился селу и ухватил щепотку земли, высыпав ее на макушку.

– Нет. Пойдем к лесу, я хозяина леса спрошу, куда он нас вывести может. Акилура говаривала, что до самого Ультака он ее водил…

В землянке Акилуры

Староста стоял у дверей в землянку и дрожащей рукой тянулся к ручке двери. Страх был не случайный. Акилура никогда не звала к себе просто так. Она всегда приходила сама, а звала лишь если в село приходила беда. Последний раз, когда она позвала к себе – на село вышел пачканный ворожбой волкодлак. Он унес жизни десяти мужиков из села Ведичей.

Дверь самым противным образом скрипнула, а взору старосты предстала необычная картина. Посреди землянки Акилуры стоял стол. У стола – лавка, а на ней, спиной к старосте, сидела Акилура. Разорванный топчан на полу и битые горшки не так бросались в глаза, как то, что Акилура сидела прямо. Такой староста ее не видел никогда.

– Меня зело хорошо слушай, старшой! – начала каркающим голосом Акилура. – Я прадеду твоему, отцу и тебе слово давала, что со смертью шашни водить зареклась… не сдержала я то слово…

Староста покрылся потом. Сделки со смертью всегда сопровождались чьей-то смертью в селе. Такие действа пресёк дед старосты, запретив Акилуре сделки со смертью. Кадык старосты судорожно дернулся, но он не проронил ни слова.

– Родову летопись Песта я глядела. Иначе бы и не связалась со смертью.

Глаза старосты привыкли к полумраку, и он увидел черное, как земляное масло, пятно на столе. Оно по капельке стекало вниз.

– Нашептали мне предки рода Подова, что быть ему на грани той и этой стороны не раз, еще пока учебу учить будет… Я, старшой, Песта как родную кровь воспитала, которой не было никогда, потому смерть звала, чтобы уберечь его от той стороны.

– Знаешь ведь, что клятву дала…

– Знаю! – Акилура хлопнула по столу рукой. От удара от столешницы отлетело несколько щепок. Старосте стали видны руки Акилуры. Они обзавелись когтями. Такими же черными, как смола. – Я свою душу отдала, старшой. На свою душу торг вела… То мой рок. Или душою чистой уйти за грань через пламя кострища, или душу свою продать за чужого сына…

Акилура зашлась утробным кашлем, а лужа на столе начала расти.

– В хранители Песту я черта сосватала, чтобы от той стороны берег его…

– Что ты сделала?.. – еле вымолвил староста. Пот с лица уже сошел, но вместе с кровью. Он стал белее снега.

– Рот закрой и слушай меня! Кого я ему в хранители сосватаю? Ведьма я, старшой, и других хранителей не знаю!.. Черт тот не простой. Ему с заячий хрен до рогов крученых и лысине на темечке! С тем заветом справится, а гулебанить ему единый не даст! Смерть, она хоть и во мраке живет, но под единым ходит. Не быть тому, чтобы черт по земле разгуливал да бесчинства творил. Ангел младшой с Пестом рядом всегда будет. – Акилура вновь зашлась кашлем, но спустя несколько ударов сердца продолжила: – Я за то свою душу в службу смерти отдала…

– Значит, до городища дойдут?.. – несмело произнес староста.

– Не дойдут! Тень Пикарда на кладбище уже топчется. В Подовой стороне. Так Пест решил, ибо его стороны на нашем кладбище нет. Чудом ноги он унес, когда лихой люд след на них взял. Пикард тогда свой живот отдал, чтобы Песта уберечь. – Акилура глубоко вздохнула. – Тяжко мне, старшой! Смерть меня зовет… Знаешь ты, что с ведьмами опосля смерти становится?

– Знамо то, Акилура… – хрипло произнес староста.

– Ну, коли знаешь, то дверь на засов снаружи закроешь. Вместо засова прут ивовый, что под ногами у тебя, всунешь. Мужиков соберешь и до заката все окна заколотишь да печную трубу мхом заткнешь. До прихода Песта с учебы не вздумай носу в землянку мою казать… Тяжко мне… Уходи, старшой…

Староста подхватил с полу ивовый прутик и вылетел за дверь. Взглянув на солнце, которое было в зените, он припустил к мужикам.

Акилура в это время продолжала сидеть за столом. Ее когти все сильнее впивались в столешницу, а из черных провалов глаз текли черные, как смола, слезы.

– Ты уж прости, Пестушка, прости старую… Не уйти мне чистой с кострища… Обманула старая…

В двух пеших переходах от города Вивека

Лес размеренно шумел молодыми листьями. Ветви слегка качались под легкими порывами ветра, создавая неповторимый шепот листьев. На одном из деревьев, стоящих у края небольшого озерца, была привязана веревка. На этой веревке был за шею привязан человек. Он был весь в синяках и ссадинах, а на спине зияли две раны, из которых торчали обломанные древки стрел. Его тело качалось в такт дуновениям ветра.

Пест стоял в повязке на глазах и рассматривал Пикарда. Он был абсолютно гол, а на его шее была веревка. Второй конец был привязан к ветке березы. Синий язык вывалился изо рта, а шея неестественно вытянулась. Повязка на глазах отрока не мокла, но челюсти были сжаты так, что мышцы на скулах вздулись, а кулаки от напряжения побелели. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Повторял это несколько раз, пока не успокоился. Когда все же успокоился, снял повязку и начал копаться в своем мешке, ища то, чем можно перерезать веревку.

Он достал свой нож и, зажав его зубами во рту, принялся карабкаться на дерево к суку, на котором был привязан Пикард. Когда он срезал веревку, раздался глухой стук от упавшего тела.

Спустившись с дерева, он начал копать могилу прямо под деревом. Идея была не совсем удачная. Ему часто попадались корни и приходилось останавливаться. Копал он сырой, выструганной ножом палкой. Выгребал землю небольшим котелком, в котором варили еду вместе с Пикардом. Корни резал ножом, который сам выковал. Периодически он вылезал из могилы и надевал повязку, рассматривая душу Пикарда, которая носилась вокруг тела, постоянно приговаривая: «Как же так?.. Без меня-то он куда?.. Живота долг не отдал…» Пест периодически спрашивал душу, хватая ее за руку.

– Как звать?

– …Не знаю… – растерянно отвечал Пикард.

– Село твое какое?.. Из какого роду будешь?..

Душа Пикарда растерянно впадала в ступор, но спустя несколько минут снова начинала нарезать круги вокруг собственного тела, заводя старую песню. «Куда без меня-то?.. А как теперь быть?.. Живота долг…» – раз за разом повторял он.

Пест занимался этим весь оставшийся день, а когда начало смеркаться – вылез из получившейся могилы. Он стащил тело Пикарда в эту яму, предварительно накидав в нее веток ели. Достав мешочек из мешковины, взял щепотку золы и посыпал на тело Пикарда со словами: «Ведичи село твое, род твой Подовый! То, что наказано было, делал ты до последнего удара сердца. Вины на тебе нет». Он произносил это все серьезным тоном, но мальчишечий голос все равно чуть-чуть дрогнул.

После этих слов отрок взглянул на небо в поисках светила и, найдя его уже за кромками деревьев, принялся закапывать могилу.

Уже в темноте, уходя от могилы, он снова надел повязку на глаза и обернулся. У могилы на корточках сидел Пикард и поглаживал холмик от собственной могилы. При этом он радостно улыбался, словно и не повесили его. Вздохнув, ведун продолжил путь на запад по ночному лесу. Повязку он так и не снял…

У восточных ворот города Вивека

Недалеко от ворот, в корнях большого дерева спал Пест. Солнце уже встало, и лучик, пробравшись сквозь листву и корни деревьев, упал на левый глаз мальчишки. Тот поморщился и перевернулся на другой бок. Поворочавшись с бока на бок еще полчаса, он все же встал.

Молча выбравшись из корней и вытащив заплечный мешок, направился к ручью, чтобы умыться. Раздевшись по пояс и ополоснувшись, он принялся копаться в мешке в поисках еды. Через пару минут Пест уже хрустел сухарем и откусывал от куска козьего сыра размером с его кулак. Запивать пришлось из ручья.

Когда он доел, оделся и принялся оглядывать себя. Лапти на ногах, грязные холщовые штаны, серая рубаха и потертый кожаный жилет вкупе с растрепанными волосами.

– Не пойдет так, – буркнул себе под нос Пест, хмурясь. – Так и вздумают, что побираться пришел.

Он достал из мешка чистую белую рубаху, запасные чистые штаны, свой нож и довольно большой корешок. Снова раздевшись, он залез в ручей и, намочив недлинные волосы, принялся их тереть корнем. Спустя пару минут трения волосы стали мыльными. Не смывая мыло, Пест начал сначала срезать их ножом. Полчаса ушло на данную процедуру. Выйдя из воды и одевшись в чистое белье, он в задумчивости уставился на свои лапти. Погладив голову с короткими волосами, он зарылся в заплечный мешок. Достав из него подаренные сапоги и пару кусков плотной ткани, он уселся и принялся заматывать голые ноги тканью. Так, как учил Пикард.

– Тяжелые и велики малость, – констатировал Пест, когда одел сапоги. Они были ему велики, но не критично. Оглядев место помывки, он начал складывать вещи в мешок, а после двинулся к воротам…

Ворота оказались небольшие. «Аккурат под две телеги», – подумал Пест, когда их увидел. А вот стены его впечатлили. Он не видел построек такой высоты никогда, а тут метров десять каменной стены. За стеной виднелись несколько высоких башен.

У ворот он встретил караван телег, которые споро вкатывались в створ. Каждая телега ненадолго останавливалась около двух стражников. Они начинали водить какими-то палками у грузов, а после махали рукой, и подъезжала следующая.

Пест осторожно подошел к стражнику, одетому в кожаный нагрудник, и как можно вежливее обратился к нему:

– Дня доброго, вой! – Пест поклонился в пояс. – Не укажешь ли путь, что в академию магов ведет?

Стражник взглянул на Песта, а его брови поползли вверх.

– Ты из какой глуши вылез? – Стражник поправил шлем, больше похожий на котелок, и выжидательно уставился на мальчишку.

– Из свободных сел восточных буду. В маговскую академию путь держу.

– А чем докажешь? – с прищуром спросил стражник, продолжая рассматривать мальчишку. – Нищебродов в город не пускаем! Развелось тут ворья да попрошаек…

Пест прикрыл глаза, глубоко вздохнул и одновременно топнул ногой. От него к стражнику прошла волна прохладного ветра. Палки двух охранников, что осматривали одну из последних телег, вспыхнули голубым светом.

– Разгружай телегу! – со злостью бросил один из стражников мужику, что вел телегу сквозь ворота.

– Не серчайте, мужики! Нет в ней магии, чтоб мне пусто было! – Мужик бросил уздцы коня и споро начал разгружать мешки с телеги, тараторя с испугу не переставая. – Все смотрите! Не может быть такого, чтобы магия была тутова! Я зерно везу!

– А это мы сейчас поглядим! – сказал один из стражников и подошел к стене, достав из нее заряженный небольшой арбалет, и направил его на мужика.

– Старшой! Это господин магию кажет! Не мужик это! – крикнул стражник, опрашивавший Песта. Один из охранников кивнул и дал знак другому. Они снова взялись за палки и тщательно начали водить над каждым мешком.

– Вы уж извините, не знаю вашего титула, да и одеты вы… – начал было замельтешивший стражник, но Пест резко прервал его.

– Я неблагородной крови. Я из села Ведичей, Подов сын. – От этих слов стражник успокоился и, взяв себя в руки, показал кулак Песту.

– А какого пугаешь тогда? – Стражник вытер пот со лба и сердито буркнул: – Ступай своей дорогой, пока по шее не получил!

– Не ругай, вой, я дороги-то и не знаю. Как в академию магов попасть?

– Через ворота пройдешь и иди прямо. Мимо нее не пройдешь!

– Спасибо за слово доброе! – Пест еще раз в пояс поклонился и пошел через ворота. В них двое стражников остановили Песта, поводили над ним своими палками и отпустили.

– Эй! Как тебя там?

Пест уже вышел из ворот, но обернулся на крики, увидев одного из стражников.

– Посреди улицы не ходи! У края держись и конных пропускай!

Пест кивнул, еще раз поклонился и продолжил путь. Кричавший стражник ухмыльнулся и пробубнил себе под нос:

– Вот же деревенщина…

– Сколько лет? – спросил Песта мужчина в серой мантии. У него на носу висели очки на цепочке.

– Тринадцать! – ответил Пест. Он стоял посреди большой комнаты. За его спиной было огромное окно, а перед ним широкий длинный стол. За столом сидели семь мужчин. Каждый был одет в мантию своего цвета.

– Назови свое имя! – продолжил допрос мужчина средних лет в серой мантии.

– Пест.

– Фамилия?

Мальчишка замялся, не зная, как сказать.

– Не знаю я слова такого и что значит оно, – краснея, ответил он.

– Род твой как называется? – спросил уже другой мужчина, в белом одеянии и с серой бородой.

– Род мой Средний.

– Пиши: фамилия Средний, – сказал мужчина в белой мантии человеку в серой мантии с пером, который старательно заносил данные в огромную книгу во весь стол. Когда тот поднял голову, мужик в белой мантии продолжил спрашивать: – Как отца твоего звали?

– Под.

– Пиши: Подович. Откуда прибыл?

– Из сел свободных, что на востоке. Родился и взрос в селе Ведичей.

– На какой факультет?

– Я… Не знаю я, – смущенно сказал Пест, опустив глаза в пол.

– Может, ты уже умеешь что-то?

– Умею! Как не уметь? – Пест поставил заплечный мешок под ноги и протянул в сторону спрашивающего кулак. Спустя пару секунд кулак вспыхнул огнем. Пест открыл глаза и взглянул на «Белого», как он сам для себя его окрестил.

– Все? – На лице мага не было ни удивления, ни сожаления. Оно ничего не выражало.

– Нет. – Пест залез в сумку и достал флягу с водой. Далее он повторил упражнение с ледяным шариком, поставив тот на стол перед Белым. Не ожидая дальнейших указаний, он топнул ногой, издав волну ветра, а затем достал горсть песка из кармана, обратив ту в камень. От усталости выступил пот на лбу, а в животе громко заурчало. Пест еще раз залез в мешок и достал последний сухарь, начав его грызть. Хруст раздавался на весь зал.

– Свет? Тьма? – спросил Белый, хмурясь и разглядывая Песта. Тот не стесняясь продолжал грызть сухарь.

– Не обучен тому, – ответил отрок, проглотив кусок сухаря и запив из фляги.

– Кто учил?

– Ведунья наша, Акилурой звать.

– Врешь, – безапелляционно отсек Белый. Пест взглянул в его глаза и вздохнул.

– Не ведунья она… – Пест немного помолчал, словно подбирая слова. – Ведьма она, но селу нашему служит не одно колено, ибо долг живота на ней. С костра старшой ее снял, когда жечь ее хотели.

Белый, всматривающийся в глаза Песта, кивнул своим мыслям и откинулся на спинку стула, на котором сидел. С минуту разглядывал мальчишку, а затем спросил.

– На тебе две клятвы. Где и чем клялся?

– Первый раз клялся господину магу Чик’Хлосту, что проездом в нашем селе был и дар к ворожбе во мне разглядел. Ему клялся, что имя его назову, ежели в академию магов поступлю. – Белый кивнул мужику с пером: «Правда!» – Второй раз поклялся даром своим и памятью предков своих, что как обучение закончу – ворочусь в землю свою и магом наместным назовусь над тремя селами. Ведичей, Куприян и Дорожичей. За то они дают деньгу немалую, чтобы мне было чем в академии расплатиться за учебу.

После этих слов мужик в красной мантии подтолкнул белого и выразительно указал взглядом на мальчишку. Белый взглянул на него, но ничего не сказал, а обратился к Песту.

– Что еще можешь показать?

– Нож вот сам выковал и знак земли в него вложил. – Пест положил ножик перед магом в белом и снова отступил на несколько шагов. Маг в белом даже в руки его не взял, а лишь взглянул. – Еще я магию чую и душой видеть могу.

Брови мага поползли вверх. Он протянул руку вперед, ладонью вверх и спросил:

– Что видишь? – Пест достал повязку из-за пазухи и повязал на глаза. Затем подошел и начал что-то рассматривать, словно над рукой мага было что-то.

– Кружево из нитей белых!.. Ох и доброе кружево! – Пест втянул воздух носом и пару раз резко выдохнул через нос, а затем еще раз втянул носом, но уже плавно. – Периной пахнет. Значит, это света ворожба.

– Оригинально! – пробасил маг в зеленой мантии. Он поставил руки на стол локтями и сложил пальцы в замок. Наружная сторона его кистей была покрыта очень грубой кожей. Кожа была с виду похожа на кору дуба.

– Это все?

– Я еще с духами лажу и призыву обучен немного… – Пест умолк, не зная, что еще добавить.

– Элементаля призвать сможешь? – спросил смуглый маг в красной мантии.

– Не знаю такого слова. – Пест снова покраснел и опустил глаза. – Но черта звать обучен. Простого, не лысого.

– Черта? – удивился белый маг.

– Ну, а что вы хотели от деревенской колдуньи? – подал голос маг в черном балахоне. – Не изволите ли его призвать молодой человек?

– Токмо ежели уголь березовый у вас найдется, – растерянно сказал Пест.

– У меня есть вот это. – Маг в черной мантии положил на стол черный мелок размером с палец. – Это должно подойти не хуже. Вы, уважаемый Лирд, не возражаете против проведения ритуала призыва?

– Это не законно, но ради расстановки всех точек над ипрой… – Белый маг изобразил недовольство, но, вздохнув, ответил: – Не буду возражать.

Пест подошел к магу в черном балахоне и взял в руки мел. Он слегка понюхал его и сморщился от явного запаха серы. Далее он глубоко вдохнул воздух ртом и резко дунул на мелок. Понюхал еще раз и еще раз дунул на него.

– Браво, молодой человек! Браво! – Маг в черном, улыбаясь, начал хлопать в ладоши. Негромко и довольно наигранно, только обозначая хлопок.

Пест тем временем не обращал внимание на мага, принялся чертить на полу два круга, один в одном, и пятиконечную звезду внутри. После того как начертил знаки на концах звезды, он встал у одного из них и принялся что-то шептать в кулак. В кулаке уже находился хвост черта, который ему отдала Акилура. После шепота в кулак Пест достал иголку и кольнул себе в палец, капнув на пентаграмму. Она тут же выдала клубок серого, вонючего дыма по центру, и в ней появился черт ростом по колено Песту. Черт был самый обыкновенный, если не считать того, что его пятак был непропорционально мал. Черт стоял лицом к Песту и, увидев того, заулыбался.

– Вот значится как? В наследство вступил, да? – пропищал черт, повиливая хвостом и вытирая руки о шерсть на ногах. – Учти! Я только глаз отрастил и пятак до конца не вырос, так что много не проси!

– Ха! Вы посмотрите на это юное дарование! – воскликнул маг в черном. Он встал со своего места и принялся ходить вокруг пентаграммы Песта. – Нет! Вы посмотрите! Никакой силы! Только ритуалистика и сырая мана! Все, молодой человек! Я забираю вас к себе!

Черт удосужился оглядеться. Увидев мага в черном и белом, он сглотнул, глаза расширились, и он принялся верещать и материться почем зря.

– Сука старая! Продала на опыты, тварь! Чтоб ей нежитью переродиться! – Черт принялся биться о невидимую стену пентаграммы. Он пытался подпрыгнуть и нащупать край барьера в высоте, потом пытался подлезть под него, а когда понял, что это бесполезно, – вжался в нее и заскулил как побитый пес. – Пе-е-естушка!.. Ты же малец добрый… не отдавай меня!.. Я тебе пригожусь!..

– Хрен тебе, а не мальчик, Люциус! – воскликнул маг в белом. – Это маг-универсал!

– Черта лысого тебе в ученики, старый хрыч! – Маг в черном протянул фигу в сторону мага в белом. – Из-за тебя я уже три года без учеников! Он мой!

– Так тебе и надо! А мальчик средний универсал! – Маг в белом начал краснеть от злости. – Он будет учиться вне программы и у всех! Я лично! Слышишь? Лично обучу его набору заклинаний мракоборца и буду молить, чтобы первое применение их было на тебе!

Маг в черной мантии зашипел, глаза налились кровью, а из-под верхней губы полезли белоснежные клыки. С минуту шипение продолжалось, но маг всё-таки взял себя в руки.

– Существо-хранитель за мной! – прошипел со злостью Люциус. – Это мое условие на обучение!

– Обязательное изучение полного набора заклинаний мракоборца! – сказал в ответ маг в белом, которого назвали Лирдом. – Это мое условие.

– Так значит? – заревел маг в черной мантии и повернулся к Песту и черту, который жался к Песту и не мог дотянуться до него через невидимый барьер. – Ты! Ты черт безродный! Будешь служить этому мальчишке!

Люциус достал из складок мантии свиток и бросил в пентаграмму.

– Распишись, а не то я тебя в первозданный мрак обращу! – рявкнул черный маг на черта. Тот подскочил к свитку как ошпаренный и, даже не прочитав его, с размаху воткнулся пятаком в место, где должна быть роспись.

– Все сделаю! Не губите! – Черт на карачках начал отползать к Песту, пятясь задом. Маг в черном тем временем обернулся к магу света и прошипел сквозь зубы:

– Выкуси, старый хрыч! – Он снова сложил пальцы в дулю и направил ее в сторону краснеющего мага в белом.

– Низшая нечисть не может быть хранителем! – сквозь зубы прошипел Лирд.

– Уважаемый Эбиндор! Вы самый сведущий насчет законов и порядков. – Люциус с хищной улыбкой обратился к мужчине в серой мантии, который продолжал записывать в свою книгу что-то. – Есть ли в своде законов или в правилах запрет на хранителей-нечисть?

– Есть, но только на нечисть высшего порядка, – со вздохом произнес Эбиндор. – Обыкновенный черт к ней не относится.

– Тебе выйдет это боком, Люциус! Я тебе это не забуду! – сквозь зубы процедил Лирд и сел на свое место.

– Условий не имею, – бросил маг в красной мантии, с улыбкой наблюдавший перепалку черного и белого мага.

– Мне плевать… – сказал маг в голубой мантии. На его голове торчали в разные стороны светло-русые волосы. Мантия была мятая, а взгляд отрешённый. Все совещание он сидел со скучающим видом, проявив заинтересованность лишь тогда, когда Пест испустил волну ветра. И то его интерес закончился секунд за десять, стоило лишь магу его рассмотреть.

– Нет условий, – произнес огромный маг в коричневой мантии.

– Молодой человек мне интересен, но условий при обучении я ему ставить не буду, – вставил свое слово маг в зеленой мантии.

– Без условий, – флегматично изрек маг в синей мантии.

– Если все огласили свои условия, то вы, молодой человек, должны подойти ко мне, – огласил мужик в серой мантии. – Вы должны подписать контракт, согласно которому после обучения поступаете на службу государству Гвинея и обязуетесь пять лет отработать на его благо…

– Не можно мне пять зим опосля учебы государю служить! – перебил Пест человека с пером. – Мне за селами ответ держать надобно!

– Молодой человек, в таком случае обучение будет платным! Вы вообще в курсе, сколько это стоит?

– Сорок золотых монет государевой чеканки! – Пест принялся копаться в своем мешке и вытащил из него кожаный жилет. Поддев иголкой шов с внутренней стороны, он споро распорол его и вытащил из подклада сорок золотых монет, пересчитав их и положив на стол перед мужчиной в сером.

– Кхм… Ну, если так, то да, но общежитие вам тогда не положено!

– Я выделю ему комнату в здании своего факультета! – начал маг в черной мантии.

– Ты собрался мальчика в своем подвале сгноить? Хрен тебе! – вступил опять в перепалку белый маг. – Он будет жить у меня во флигеле!

– Прекратить! Я как уполномоченный представитель короля Гвинеи требую прекратить этот балаган! – Мужик в сером хлопнул по столу ладонью. Один глаз у него начал подергиваться. – Я запрещаю проживание в зданиях факультетов и вообще! Я запрещаю обучать его вам двоим вплоть до третьего года обучения! Уважаемый Лирд? Уважаемый Люциус? Вы меня поняли?

– Я вас понял! – ответил с постной миной маг в черном. Он повернулся к магу в белом и процедил, почти не шевеля губами: – Старый хрыч!

– Гниль могильная! – не остался в долгу тот и уже громче добавил: – Я тоже вас услышал.

– С чего такая забота? – хмурясь, прошептал на ухо маг в красной магии Лирду.

– С того! – начал громко нашептывать маг света. – Вам самому не надоело ездить в восточные захолустья и рыскать по лесам, ища очередного волкодлака? – От этих слов маг в красном сморщился как от зубной боли. – А мальчик будет стопроцентный наместный маг в тех землях!

– Я все понял и, чем могу, помогу! – Маг в красном поднял руки ладонями вперед, признавая его правоту. – До того надоело в тех лесах шастать!

– Так! Пора заканчивать этот форменный балаган! – Мужчина в сером захлопнул книгу и встал. – Вы, уважаемый Пест Средний, принимаетесь в нашу академию на индивидуальное обучение по программе «Маг-универсал». Оплата, я так понимаю, сразу за весь курс обучения?

Пест только кивнул, ничего не ответив.

– Существо-хранитель у вас уже имеется. Вам необходимо приобрести минимум три камня накопителя энергии и магическую доску. – Тут маг спохватился, словно что-то забыл. – Вы, я надеюсь, читать и писать обучены?

– Как же! И писать ученый и читать! – не без гордости заявил Пест.

– Так. Общежитие вам не положено, так что жилье и питание остается на вас. Так как вы обучаетесь по индивидуальной программе, то и общего набора вам ожидать нет необходимости. Весь лекционный материал вы возьмёте в библиотеке. Мантию получите у секретаря на выходе отсюда. Отнеситесь к ношению мантии серьезно, молодой человек! Это обязательный атрибут всех обучающихся!

Уже смеркалось, когда Пест вышел за ворота Академии магии города Вивека. Он шел по улице улыбаясь. То, к чему его так долго готовили, получилось. Он стал студиозусом академии. Пест шел куда глаза глядят. Рядом, не отступая ни на шаг, абсолютно молча шел черт. Он держался у левой ноги. Иногда ему приходилось бежать, чтобы не отстать. Вконец запыхавшись, он выругался и, уцепившись за штанину Песта, залез ему на левое плечо. Пест взглянул на него, но ничего не сказал, кроме как: «Сделай так, чтобы окромя меня тебя не видал никто». Черт стал полупрозрачным, а Пест только хмыкнул. Так он и шел по улицам города, с чертом на левом плече.

Он смотрел на хмурые лица прохожих, убогие покосившиеся деревянные халупы и дворцы, поражающие своей роскошью. В домах загорались огни, а на улицах появились люди с длинными палками. Они подходили к столбам и прикасались палками к железным лампадкам наверху. На столбах вспыхивал огонь, который освещал часть улицы.

Так, не торопясь, Пест дошел до парка, который был словно сказочный лес из-за светящихся то тут, то там фонарей. Усевшись на скамью посреди аллеи, он вздохнул.

– Пест, может, поедим чего? Да и про ночлег думать надо.

Пест вздрогнул. Он уже забыл, что на левом плече у него сидел черт. Не ответив, зарылся в мешок, достав последний сухарь и мешочек, в котором хранил сыр. Сыр довольно хорошо крошился, и в мешке завалялась парочка жменей крошек сыра. Он разломил сухарь надвое и достал горсть сырных крошек, отдав это все черту в лапки. Тот удовлетворенно захрюкал. Пест тоже начал жевать сухарь и закидывать в рот крошки.

«Хрень… Хрень…» – примерно такие звуки производил чавкающий черт.

– Спать-то тоже где-то надо…

Пест зарылся в сумку и достал правый лапоть, который снял еще за городом. Сковырнув бересту изнутри, он достал серебрушку.

– Залезай на плечо, пойдем постой искать… – Пест скидал все вещи в сумку и побрел по пустынной улице. Черт все так же восседал на левом плече.

Выйдя из парка, Пест увидел узкую улицу. Она была освещена красными фонарями. Почти во всех домах горел свет, но окна везде были закрыты занавесками. Где-то синими, где-то красными, а где-то зелеными. Дома стояли впритык друг к другу.

«Хрень…» – издал звук черт на плече. Он соскочил с плеча и побежал вперед Песта.

– Чую!.. Похоть чую!..

Пест нахмурился. Он помнил, что рассказывал про городище Пикард, и знал, что в городе некоторые женщины продают свое тело мужикам за монету.

– Есть место, откуда похотью не несет? – спросил он черта.

– А может, зайдем? Глянем глазком одним? – Черт уже стоял у двери в дом с зелеными занавесками и чуть не лизал ее. Он терся об нее животом, высунув язык. Пест, подойдя к двери, пнул черта, от чего тот покатился по брусчатке.

– Веди туда, где похотью не несет! – строго буркнул он. Черт зло глянул на него, но не проронил ни слова. Он начал неспешно идти, постоянно принюхиваясь и похрюкивая. Пест на секунду остановился и прикрыл глаза, медленно втягивая воздух через нос.

– Хм… Сыром козьим пахнет… – тихо произнес он. Пожав плечами, продолжил путь.

Остановились они у дома с красными окнами. Свет горел только в одном окне.

– Отседа не несет! – заявил черт и полез обратно на плечо Песта.

Пест постучал в дверь и потянул ручку двери, которая, несмотря на массивность, поддалась легко.

– Не работаем! – встретил с порога недовольный мужской голос. Пест толком не разглядел говорившего. Тот сидел в тени, в углу комнаты, закинув ногу на ногу.

– Мне бы на постой остановиться! – попытался вступить в беседу студиозус. – До утра. Пяток грошей дам!

– Шел бы ты, малец, подальше отсюда, – оборвал его сердитый голос. – Не место тут для недорослей, а за пяток грошей только в порту угол найдешь. И тот с клопами! Ступай подобру, не ровен час подрежут тебя. У нас лихих мужиков хватает в квартале…

– Вразумил я. – Пест кивнул, но не ушел. Он пару секунд потоптался на месте и несмело спросил: – Дядька, подскажи, как мне в портовый квартал дойти.

– Налево иди, как отсюда выйдешь. Не сворачивай, и в порт придешь.

Пест выдал «Здравь будь!», поклонился и вышел, направившись по пути, указанному мужиком, которого он так и не разглядел…

Карим всю свою жизнь провел в трущобах. Он не очень хорошо владел ножом и размеров был не внушительных, не отличался умом для сложных операций, но у него была чуйка. Именно его чуйка стала тем качеством, что привела его на вершину портовой шайки. Ему верили и доверяли. Сейчас же они стояли в проулке и ждали своего «клиента». Его уже вели, и сложностей не предвиделось. «Клиент» был небольшого роста, и у него была за плечами сумка, что давало надежду на хабар. Все было как обычно, но чуйка кричала. Она вопила об опасности.

– Крест! Без крови делай. Нож к горлу, но резать не вздумай! И… лицом к стенке, так, чтобы он лиц не видел. Слышал? – прошептал Карим. – Чую беду так, что промеж лопаток зудит!

– Понял! – пробасило из-за его спины. Спустя секунду грубый голос добавил: – Зудит или нет, а жрать охота.

Клиент уже подошел к ним, и лучший нож портовой шайки пришел в движение. Тень бугая метнулась к бредущему невысокому человеку. Тот не успел даже пикнуть, как его уперли лицом в стену, а у горла появилось ощущение холодной стали.

– Шевельнёшься или звук издашь – голову от шеи мигом отстегну! – послышался бас здоровяка. – Все понял?.. Какой понятливый! Старшой, да это пацан!

– Глянь, что в мешке, – скомандовал Карим еще одному напарнику. Тот шустро подхватил мешок и принялся в нем копаться. Сам Карим с дрожью наблюдал за полетом белоснежного пера. Оно падало сверху, пролетев прямо перед его носом.

– Старшой!.. – Услышал он дрожащий голос одного из напарников. Повернувшись, он увидел его сидящим на корточках над заплечным мешком. В руках он держал какую-то тряпку. На ней лежало девять золотых монет и одна серебрушка. Луч фонаря с улицы освещал всего кусочек этой тряпки. На этом кусочке был изображен герб Академии магии города Вивека.

– Крест… отпусти пацана, – сглотнув, произнес Карим.

– Чегой-то? – послышался бас, а спустя пару секунд он выдал: – Гвоздь мне в печень…

– Пацан… ты зла не держи. Обознались мы… и постой к стенке лицом. Не тронем мы ни тебя, ни хабара твоего, но золотишко… уж извиняй. Жрать охота, мочи нет…

Напарник, ковырявшийся в сумке, быстро покидал все вещи обратно, высыпав золотые монеты в карман, и поставил ее рядом с парнем у стены. Спустя несколько секунд портовая шайка растворилась в ночной тьме…

Пест сидел в каменной нише, под козырьком, укутавшись в плащ. Луна неслась по небосводу, а Пест дрожал и не мог зубом на зуб попасть.

– Где ты был? – Пест смотрел на ухмыляющегося черта.

– Где сказал, там и был! Сам сказал уйди с глаз долой, я и ушел. А то, что тебя потрепали, так тут я тебя предупреждал! Говорил тебе улиц широких держись? Говорил тебе, чтоб переулков опасался?

– А еще ты говорил как свинью ласкать надо, если нужду мужскую справить не с кем… – Пест стучал зубами от страха и никак не мог успокоиться. О том, чтобы спать, он и думать не смел…

Проснулся Пест от того, что его кто-то тянул за волосы. Приподнявшись, он увидел черта, который тянул его за волосы и бурчал при этом себе под нос:

– Солнце встало и над стеной уж поднялось! – бурчал он. – Жрать охота, и в Академию явиться тебе надо, а ты дрыхнешь!

Пест поднялся и с кряхтением потянулся. В каменной нише, даже укутавшись теплым плащом, было холодно. Размеры ниши в переулке не позволяли вытянуться или лечь поудобнее, поэтому он всю ночь проспал свернувшись калачиком.

Потерев лицо, Пест взглянул вверх и спохватился.

– Проспал! Как есть проспал! – Он подскочил на ноги и, ухватив заплечный мешок, сорвался в сторону Академии магии.

– А пожрать? – с досадой спросил черт и припустил за юным магом…

Пест спускался по лестнице в подвал. Лестницу освещали магические светильники. Свет был белым и холодным, но видимость создавал отличную. Спустившись, он обнаружил огромную комнату. В комнате ровными рядами стояли тяжелые деревянные столы с массивными столешницами. Было сумеречно. За столами сидели редкие посетители, и у каждого на столе стоял магический светильник, неярко освещая книги, над которыми они склонились.

За стойкой, которая была у дальней стены, стоял сухонький старичок. Его освещала зеленая лампа, которая стояла тут же. Пест осторожно и, стараясь не шуметь, подошел к стойке.

– Начинающий универсал!.. Средней силы!.. – произнес старичок, рассматривая Песта через очки, которые без всяких приспособлений висели на его носу.

– Здравь будь, старче! – Пест поклонился старичку и поправил мантию. Он никак не мог к ней привыкнуть. Немного помявшись под его внимательным взором, спросил: – Сказано мне было, что лекций у меня не будет, а все знания в библиотеке искать надобно…

– По индивидуальной программе, значит? Лекции – дело добровольное, но везде тебе не поспеть. – Старичок пожевал губами и, дождавшись кивка Песта, продолжил: – Так! Для начала вот это!

Старичок выложил на стойку две книги. Одна была белого цвета, а другая серого. Обе были в кожаных переплетах.

– Это правила поведения студента Академии магии города Вивека, а вторая – история государства Гвинеи.

Пест нахмурился, разглядывая книги и не решаясь брать их в руки.

– Чего стоишь? А… – Старичок поставил перед ним лампу, которую достал из-под стойки. – Проведешь пальцами по ножке вверх, и он включится, вниз – выключится. Книги из зала выносить нельзя, да и не даст охрана магическая. И не надо мне тут выступлений. Правила точно для тебя будут. Говоришь как деревенщина. Как прочтешь – подойдешь.

Пест кивнул и сгреб магический светильник с книгами, отправившись за стол. Усевшись, он начал читать.

Первая книга была небольшой. Страниц на семьдесят, с довольно крупным шрифтом. Проблемы начались уже на десятой странице. Песту начали попадаться незнакомые слова. Взглянув по сторонам, он обнаружил, что в зале из посетителей он остался один. За стойкой, так же что-то читая, стоял тот же старичок. Решив, что беспокоить старичка каждый раз некультурно («За неграмотного примет!»), он решил позвать шепотом черта.

– Чего звал? – спросила полупрозрачная фигура черта. Оглянувшись, он уставился на магический светильник. Пятак, уже нормальной формы, начал шевелиться, улавливая какие-то запахи.

– Тут это… слова непонятные в книге. Поможешь? – спросил Пест, наблюдая за попытками черта вылизать ножку светильника. – Я тебе за то силой сырой подкормлю, когда еды раздобуду!

– Чего там за слово такое? – Тут же навострил уши черт.

– Вот!.. «Запрещается проявление фамильярности к преподавателям и полноценным магам…» Это как фамильярность? – Пест почесал макушку и уставился на черта.

– Как? Ну, вот ты со двора могешь с ходу кому ляпнуть: «Эй! Сивый! Ходь сюды!»?.. А Акилуре сможешь сказать: «Эй! Старая! Шоркай ноженьками резче!»? – Черт прервался и попытался достать рукой до светящегося шара под шляпкой светильника-гриба. Пест моментально дернул его за хвост. – Вот! Когда ты детворе кричишь – это фамильярность. К Акилуре же фамильярность проявлять запрещено! Проклянет, не дай тьма! На проклятья она талантлива!

– Понял я тебя! Это уважение выказывать и обращаться не как брату, а как старшому в роду!.. – Пест углубился в чтение, но его оторвал шорох, который издавал черт. Тот терся задницей о светильник, что-то нашептывая. – Ты, если, не дай единый, светильник испортишь – лозой ивовой выпорю! Этот светильник вернуть надобно, а коли не вернем, то платить за него! И так есть нечего. Вчера последний сухарь умяли!..

Черт обиженно уселся рядом с книгой на задницу и сложил руки в замок на груди. Он вздохнул со словами: «Жрать охота…»

До самого обеда, пока старичок библиотекарь их не выгнал, они вместе читали книги. Пест читал, а черт объяснял непонятные слова. Они успели взять еще две книги, но дочитали только одну. Та, которую успели дочитать, называлась «Принципы и правила оказания магических услуг в славном государстве Гвинее». На вторую, «Области применения элементарной стихийной магии», не хватило времени.

Выйдя из библиотеки, Пест направился к выходу из академии. Черт продолжал донимать его разговорами о еде.

– Сухарей-то за грош возьмём?

– Нет. Пока постой не найдем, нечего на харчи тратиться. Незнамо как оно повернется. Хорошо бы постой с работой найти. Чтоб хоть харчи бесплатные были…

– Ты за еду работать собрался? Совсем дурной? – Черт сидел на плече Песта и при этих словах дернул того за ухо.

– Смотреть будем, как оно повернется. Не искусный я мастер, чтоб меня за монету звонкую нанимать! – хмуро ответил Пест и бросил черту. – В кузню для начала веди…

Пест был очень хмур. Он стоял перед мастерской плотника и тянул руку к ручке двери. Ручка была выполнена в виде льва из дерева, который держал в зубах металлическое кольцо. Рука замерла в нерешительности в нескольких сантиметрах от ручки.

Досада и разочарование были вызваны тем, что в кузнице, пообщавшись с кузнецом, понял цену своим навыкам. «Сельский недоучка» – так его охарактеризовал мастер. Пест не обиделся. Он достаточно хорошо разглядел нож, который ему показал кузнец. И шлифовка, и гравировка были настолько искусны, что Пест покраснел, когда показывал свой нож.

– Ну? Чего тянешь? – пробурчал черт. Его живот издал требовательный рык. – Жрать охота…

– Все бы тебе пузо набить! – хмуро бросил Пест и вздохнул. – Единый не выдаст, вурдалак не съест…

Пест потянул ручку и открыл дверь. Когда он вошел, в нос ударил запах струганой древесины.

– Тепла да добра вашему дому! – громко сказал Пест.

– И тебе не хворать! – отозвалось басом из глубины мастерской. – С чем пожаловал?

К Песту подошел крупный мужчина, косая сажень в плечах. Руки были словно две огромные лопаты.

– Работу ищу я, мастер. – Пест поклонился в пояс.

– Чего умеешь? – Мужик взял табурет и уселся прямо перед мальчишкой. Пест сразу начал хмуриться. Ножки стула были словно несколько стеблей, переплетённых и закрученных по спирали. Все было хорошо отшлифовано и покрыто лаком.

– Пазы знаю основные…

– Это какие? – с прищуром спросил мастер.

– Внахлест знаю, вкрест, встык, в ногу с крестом… – Пест долго перечислял и показывал пальцами, какие пазы он знает, и рассказывал, как их делать.

– Ну, а еще что можешь?

– Еще по дереву резать резьбу умею…

– А скульптуре древесной обучен?

– Того не ведаю… – Пест потупил взор и перенес его на ножки табурета.

– Ага. Вижу, что заметил. – Мужик усмехнулся. – Ну, в ученики я тебя не возьму, но работу подкидывать буду. Скульптура деревянная не всем по карману, так и обычный люд заходит. Кому стол справный нужен, а кому и стул. С того заказу тебе, молодому, треть отдавать буду.

Мужик с прищуром разглядывал Песта, а тот уже было облегчённо вздохнул.

– Завтра с утра приходи. Посмотрим, так ли складно делаешь, как говоришь!

– Мастер… Уж не серчай, но с утра не могу я. В учениках я в Академии магии. Да и постой в граде не нашел я, про харчи говорить не буду. – После этих слов Мастер нахмурился.

– Факультет какой?

– Не числюсь я на факультете. Я универсал, как сказали мне.

– Коли так, то ступай! Не возьму я тебя в работники! – Мужик поднялся и поставил табурет к стенке, а сам направился по своим, одному ему ведомым делам, в глубь мастерской.

– Мастер, может, скажешь мне, в чем провинился я? – расстроенно спросил Пест. Он уже у кузнеца почувствовал, что дело не совсем в его способностях.

– А то не знаешь? Ты посмотри на стену! На бревна посмотри внимательнее!

Пест начал оглядываться и заметил, что у одной стены бревна порядком новее, чем остальные.

– Стену ту меняли недавно… – почесав голову, произнес Пест.

– Это я вашего брата с академии брал на постой. С огненного факультета был он, так чуть не сжег мастерскую! – хмуро ответил мастер и, глядя на Песта, продолжил: – Зарекся я с вашим братом дело иметь. В ремесловом квартале работу можешь не искать. Не возьмёт тебя никто.

– И за то спасибо! – хмуро ответил Пест, кивнув мастеру, и направился к выходу.

Когда вышел, он поднял голову к небу и глубоко вздохнул…

Бродя по базару, где все толкались и так и норовили затоптать Песта, он искал, где прикупить еды. В кормчей он, узнав цены, питаться не решился. «Как оно теперь повернется, незнамо, а есть что-то надо…» – с такими мыслями он отправлялся на местный рынок.

Черт, как только мальчишка зашел на территорию рынка, соскочил с плеча и умчался, маневрируя среди ног толпы.

Ища самых дешевых сухарей, Пест обошел весь центр рынка и уже добрался до окраинных лотков.

– Дядька! А сухарь или хлеб негодный не завалялся? Я бы взял! – обратился Пест к мужику с лицом, похожим на крысиную морду, за лотком на колесах. Он был небольшого роста, и из-за лотка виднелась только его голова.

– Есть! Как не быть? Три каравая сухих совсем есть. За три гроша отдам! – С прищуром сказал мужичок. Пест выложил последнюю серебрушку, а мужик как ни в чем не бывало, словно так и должно быть, сгреб серебрушку и выложил три каравая серого хлеба на прилавок. Даже с виду караваи были не первой свежести. Местами подгрызены, то ли мышами, то ли человеком. Уже не разобрать.

Пест сгреб в заплечный мешок три черствых, как камень, каравая и протянул руку за сдачей.

– Чего руку тянешь? – спросил крысиномордый мужичок.

– Я тебе серебрушку дал! А ты всего три гроша просил! Верни мне семнадцать грошей! Я уж ученый, чтобы знать, сколько в серебрушке грошей! – С нажимом начал Пест.

Мужичок вместо извинений и вида хоть какого-либо стыда начал разоряться на весь рынок.

– Вы посмотрите на это дите пришлое! Явилось в город наш и пытается обманом деньги с честного торговца взять! Да где же видано?

На Песта начали оглядываться, и вокруг быстро собралась толпа. Люди вокруг гомонили, а торговец продолжал надрываться.

– Вы посмотрите на этого мелкого ворюгу! Всучил мне три гроша и надрывается, что серебрушку дал!

– Я и дал серебрушку! Ты же сам ее с лотка сгреб! – попытался вставить слово Пест, но торгаш не унимался и еще громче стал орать.

– Да что же это творится в славном городе Вивеке, что честных торговцев обирают? За что монету звонкую стража дерет?

Сквозь толпу начала протискиваться троица стражников в кожаной броне и с короткими копьями.

– Кто шумит? Крис, продажная твоя душонка! Опять бедного торговца норовят обобрать? – с ехидством спросил один из стражников. У него, в отличие от спутников, на груди висел медальон с гербом города Вивека.

– Явились не запылились! Этот пострел заявляет, что серебрушку мне дал! А он мне только три гроша всучил за три каравая черствых!

Стражник нахмурился.

– Да ты совсем берега потерял? Три гроша за хлеб, которым впору подковы править!

– А то дело каждого. Хочет за три гроша, пускай покупает за три! – окрысился торгаш.

Стражник после этих слов вздохнул и достал из-за пояса с виду обычную струганую палку из дуба. Он упер ее в грудь торговца.

– Процедуру знаешь! – коротко ответил стражник.

– Я, Крис Люнгольский, клянусь, что из рук этого мальца серебрушку не брал! – тут же выдал торговец, от чего дубовая палка мигнула белым цветом. Завидев белый цвет, мужичок хищно улыбнулся. – А за клевету на меня, честного торговца, хочу ту серебрушку, что он якобы мне отдал. Коли нет ее, то весь хабар, что на нем есть, заберу!

– Чьих будешь? – еще раз вздохнув, спросил Песта тот же стражник.

– С восточных земель я! Звать меня Пестом, роду я Среднего из Подова вышедший. Село мое Ведичи!

– Пришлый, значит? Тогда нет у тебя слова. – Лицо стражника изобразило гримасу сожаления. – Пришлые с местными горожанами в споре слова не имеют…

Уголки рта Песта опустились вниз, а глаза стали мокрыми. Он сжал кулаки до белых костяшек.

– Так врет же он! Врет как есть! – шипел Пест.

В это время из толпы вынырнул никому не видимый черт. Он резво метнулся к Песту и пулей взобрался ему на плечо.

– Силу им покажи, Пестушка! Силу! Огнем полыхни, да смотри не подожги никого! – яростно зашептал черт ему на ухо.

Пест вытянул в сторону стражника руку, и она моментально вспыхнула по локоть ярким оранжевым пламенем. Глаза стражника округлились и брови поползли вверх, а после того, как Пест дунул в его сторону прохладным потоком воздуха, он подошел к нему. Присев на корточки, так, чтобы их глаза были на одном уровне, он спросил:

– Ты, поди, в Академии магии славного города Вивека учишься? – с прищуром спросил стражник.

– Учусь! – сквозь зубы ответил Пест. Он очень старался не разреветься от обиды.

– А знак у тебя есть, что в учениках ты числишься? – уже с хищной улыбкой продолжил он.

– Есть! – Пест полез в заплечный мешок и вытащил оттуда мантию, на которой красовался герб Академии магии города Вивека.

– Допрыгался ты, Крис! – с улыбкой произнес стражник. – По закону говоришь? Торгаш честный?

Двое стражников потихоньку зашли торгашу за спину.

– Даром своим клянись, ученик Академии магии славного города Вивека по имени Пест, что серебрушку дал торговцу Крису! – громогласно на всю толпу зевак объявил стражник.

– Клянусь даром своим, что положил на лоток купца этого серебрушку! Взял он ее и выложил на лоток три каравая чёрствых, а в обрат мне монет не отдал! – Пест говорил это все с поднятым вверх левым кулаком. После того, как он это произнес, кулак мигнул яркой вспышкой, подтверждая слова ученика.

– Ну, что, Крис? Доигрался, крысиный выродок? – произнёс один из стражей, что стояли за спиной торговца. Они ухватили того за плечи и начали заламывать ему руки, высыпая все из карманов и раздевая до исподнего.

– За обман и клевету проси, Пест, виру! – с улыбкой и довольно в официальном тоне заявил стражник с медальоном. Он взял единственную серебрушку в горе мелких медных монет, что выгребли у торгаша его соратники, и протянул ее Песту.

– Мне чужого не надо… – начал было Пест, но свою серебрушку забрал. Стражник кивнул на лоток торговца и, взглянув на него, у мальчишки заурчало в животе. – Разве что косу вон ту из хлеба возьму…

Пест, сглотнув слюну, указал на булку в форме сплетённой из теста косы. Она была приличных размеров, покрыта глазурью и посыпана коричневым ароматным порошком…

На улице уже царил мрак. Луну затянули тучи, и на улице шел довольно сильный дождь. Ливнем его еще не назвать, но и моросящим дождем тоже.

В портовом районе было безлюдно, и Пест, укутавшись в плащ, сидел в той самой нише, между двумя домами, которые стояли почти вплотную. Он шмыгал носом, и его немного трясло.

– Пест, пойдем в харчевню какую! Не дай тьма, чахотку подхватишь! – Черт суетился у Песта и постоянно подбегал к нему. Щупал лоб и заглядывал в глаза.

– Куда я пойду в такую погоду? Даже псины ни одной на улице не видать! – постукивая зубами от холода, ответил будущий маг.

Черт заскулил и начал оглядываться, чтобы найти место потеплее.

– Ты посиди тут! Я пошарюсь в округе, может, найду место, где прикорнуть… – Черт умчался в темноту, шлепая по лужам мелкими копытцами, а Пест еле слышно произнес вслед:

– Ишь!.. Заботится он…

Через полчаса черт вернулся к Песту с улыбкой до ушей. Пест выглядел хуже. Его трясло уже крупной дрожью. Когда черт увидел Песта, то опять заскулил и прижал торчащие уши к голове.

– Пойдем, Пестушка! Надо до сухого места дойти, туда, где сквозняка нет хотя бы… – При этих словах он тянул за рукав слабо сопротивляющегося Песта. Довел он его до полуоткрытого люка в подворотне. Пест чуть не упал, пока спускался в него по металлическим скобам, вбитым в каменную кладку стены.

Спустился он в тоннель. Высота потолков была со здорового мужчину. В нем царил полный мрак, но Пест и не пытался разглядеть что-либо. Его за руку вел черт.

Черт привел мальчика в комнату-закуток. У дальней стены комнаты лежало белое перо с ярко-белым свечением.

– Тьфу! Сподобился, хрен пернатый! – сплюнув и сморщившись, произнес черт. – Пест! Снимай мокрую одежду! Застынешь в ней, а я пока сбегаю хвороста поищу…

Черт пару раз набрал полную грудь воздуха и как будто проглотил его, после чего сразу немного подрос. Он выбежал из комнаты и умчался, а Пест, не особо уже понимая, что делает, принялся снимать промокшую одежду. Через десяток минут черт вернулся с охапкой мелкого хвороста.

– Подожги, Пестушка! Я хворостины мочою своей смочил ужо, и дыма не будет! – Начал расталкивать черт Песта. Тот, не совсем понимая, что происходит, поджег хворост, после чего упал в обморок на несколько секунд. Через несколько минут он начал бредить. Он стонал и звал Акилуру, родных, а потом уж и совсем что-то невнятное бормотал.

Черт один раз попытался прикоснуться ко лбу Песта, но резко отдернул руку, сразу начав ее вылизывать и дуть на нее. Пока мальчик, лежа на развернутом плаще, метался в бреду, черт не находил себе места. Он пытался его придержать, успокоить, затем совал хлеб в рот, чтобы тот поел, но бес толку. Наконец отчаявшись, он почти целиком залез в заплечный мешок Песта. Порывшись в нем, достал его нож.

Как только черт достал из чехла нож, белое перо, которое все так же лежало у стены, несильно мигнуло. Черт зашипел и начал говорить, задрав голову вверх, словно там кто-то был.

– Выкуси, хрен пернатый! – Черт показал дулю к потолку. – Не бывать ему за гранью! Не пущу!

Черт кого-то проклинал и материл на чем свет стоит на протяжении минут десяти. При этом белоснежное перо периодически вспыхивало, словно вело с ним диалог.

– А плевать я хотел на ваши вопли! Я без роду, племени, и спросить с меня некому, я изгнанник проклятый и со смертью договор имею! Что хочешь делай, но его за грань не пущу! – прокричал черт и резанул ножом ладонь.

Из раны начала собираться черная, густая жидкость, очень похожая на смолу.

Черт подошел к Песту и, ухватив того за подбородок, вылил с ладошки свою кровь ему в рот. Белоснежное перо светило уже как яркий светильник, но черт только морщился и матерился, придерживая Песта.

Того начало трясти еще сильнее. Мальчика подкидывало на плаще, он выгибал спину и выкручивал свои же руки. Черт же все время, что мучился мальчик, держал его голову, которую положил себе на ноги.

– Ничего! Обошлось все, Пестушка!.. – Черт поглаживал мальчика по голове, словно мать родная, а не бесовское отродье. – Та зараза не возьмет тебя, а кровь моя, чего греха таить, убить могла, но не убила. Значит, не возьмёт тебя хворь какая и тьма не возьмёт. Не принадлежишь ты ей…

В это мгновение Пест глубоко вздохнул и открыл глаза. Он смотрел на потолок, который подсвечивался догорающим хворостом, и спросил:

– Ты про Акилуру знал?..

Сон в бреду

Пест стоял у дверей землянки Акилуры. Он хотел оглянуться или вообще помчаться домой. Повидать родную мать и отца, сестренку и братьев, но неведомая сила заставила его взяться за ручку дверей и потянуть ее.

Дверь со скрипом открылась, а внутри землянки Пест обнаружил Акилуру. Она сидела на лавке за столом и перебирала зерна. Причем делала это двумя пальцами. Она тыкала пальцем в соринку и выводила ее, не поднимая пальца, со стола. Сидела, склонившись над крупой так, что лица было не видно.

– Чего встал на проходе? – до боли знакомым голосом произнесла она. Пест вошел внутрь и сел рядом с ней, не проронив слова.

Он взял горсть крупы и принялся вместе с ведьмой перебирать зерна. Молчание затягивалось, а говорить никто не начинал. У Песта в голове роились мысли о том, что это сон. «Слишком прямая Акилура, слишком неестественные движения и поступки… как кукла… Сон, прости единый, вещий!..» – про себя рассуждал Пест.

– Извиняться не буду. Отчего так сделала да что увидала, тоже не скажу. Не по чину мне, да и запрет на то есть… – неспешно начала Акилура. – Родову летопись я смотрела да за твою душу читала… Оттого и сделала то, что сделала. Не в том суть, а суть теперь в том, что…

Акилура оторвала взгляд от стола и повернулась к Песту. Вместо глаз у нее были два черных провала. Его глаза, как только увидели это, расширились, а рот приоткрылся, словно хотел что-то сказать.

– Ты же меня с учебы ждать обещалась… Ты же мне тебя жечь дозволяла, как на роду твоем писано было… – шепотом и не веря глазам своим, начал Пест.

– Меня внимательно слушай! Без ведуна деревня осталась… – сглотнув, начала отвечать Акилура. – С хозяином леса я договорилась так, что всю ворожбу, что ты ему давал, он беречь будет. То он для медведя шатуна приберёт, да для волка голодного в зиму лютую. Отводить от сел наших обещался. С лесу опасности ждать селу нечего. Хозяин реки слово тоже дал. Нарочно он рыбу к селу гнать не будет, но ежели будет в том нужда и с села спрос, то нагонит.

Землицы дух, хоть мал да не внемлет с первого слова, но обещал, ежели суха земля сильно станет – воду с глубин поднять и землицу подмочить. Помнить ты его должон! Он тугой на ум как Ипестаф с Куприянового села. Говорил и делал так же, но на совесть. Это и есть землицы дух, что за полями нашими глядит. С ветром не заладилось у меня. Шалопай тот дух и дольше седмицы ничего в уму не держит. С него слово выбила, что тучи градовы на села наши гнать не будет. И то хлеб…

– Акилура… а ты как же теперь?.. – Не понимая, к чему все это говорит старуха, спросил Пест.

– Так продала я смерти душу, Пестушка… – ласково улыбнувшись, сказала Акилура. – Продала… Ты хоть и талантами не блещешь да знаний грош цена, но селу ужо помогать надобно! Тебе в лето, опосля посевной в аккурат, вольную дадут. Пять десятков дней. То «практикой» маги тамошние кличут. Ежели ты умом, Пестушка, думать будешь, то сможешь ты селам нашим помочь да от беды уберечь. Внял, к чему разговоры с тобой веду?

– Внял, Акилура! Маги местные, что в академии ворожбе учатся, до обеда науку учат, а опосля только праздно по городу шатаются. Ежели я со всей силы возьмусь да рогом как баран в землицу упрусь, то к вольной и знаний хватит и сил, чтобы села уберечь. Чтобы люд лихой не зашел, чтобы урожай был да скотина не болела…

– Ну, коли внял ты разговорам моим… – Акилура резко протянула ладонь к лицу Песта и хлопнула ей о его лоб.

В следующее мгновение Пест открыл глаза, и его взору предстал каменный потолок. Он почувствовал, как черт что-то говорит и гладит его по голове. Озноб как рукой сняло, и по телу разлилась приятная теплота.

– Ты про Акилуру знал?..

Пест сидел на каменном полу, подложив сложенный плащ. Он смотрел на пламя маленького костерка и ворошил веткой угли с краю. Черт сидел рядом и что-то объяснял.

– Так, а мне чего? Акилура не своя была. Позвала и давай за род мой и племя спрашивать. А нет его. Я крайний со своего племени. Не умел бы быстро бегать, так тоже сожрали бы демоны давно. – Черт задумчиво глядел в огонь и продолжал рассказывать: – Вот и говорит она значится, что наследнику своему хранителя ищет. Мол, на грани будет он, а ежели учебу кончит и на этой стороне останется, то к себе приберет и силой не обделит…

– Куда к себе? – безразлично спросил Пест.

– Так она душу свою смерти отдала. А душа ее, хоть и темная, зело ценная. И за то смерть ее к себе в слуги забрала. А то не шашни со свиньей водить! Драный, сраный смерти вестник до того зело сильный, что демон серный рядом не стоял! – Черт шмыгнул пятаком и продолжил: – А меня, за службу верную, она обещалась к себе забрать…

– Значит, там, когда меня в ученики брали… это не случайно? Ты знал, что появишься?

– Знал, да что толку? Я до последнего не верил, что не обманет… чтобы черта без роду и племени к вестникам смертушки взяли?.. Не слыхал я про то…

На минуту в помещении, посреди канализации воцарилась тишина.

– До рассвета далече? – спросил Пест.

– Да, далече. Ты какую думу думаешь?

Пест не ответил, а залез за пазуху рукой и достал оттуда камень-накопитель. Он был угольно черный от наполнявшей его темной силы. Наполниться он успел, пока Пест был в припадке от потребления чертовой крови. Пест глянул его на свет от костра и протянул на ладони черту.

Тот неверящими глазами уставился на камень, сглотнул и поднял взгляд на Песта, который не смотрел в его сторону, а продолжал рассматривать маленький костерок. Черт снова глянул на камень и схватил его обеими руками. Тут же он сунул его в рот и уже хотел проглотить, но замер. С набитым ртом, из которого капала слюна, он взглянул на Песта, выплюнул камень и, втягивая воздух ртом, высосал из него всю силу. После этого он ткнул камнем ему в ногу. Пест протянул раскрытую ладонь, в которую черт положил уже прозрачный камень.

– Думаю я… – начал Пест, – за что первое взяться. Ежели я за все сразу возьмусь, то ничего толком не успею. Выбор смотра, за определенную науку…

– …Экзаменов!.. – вставил черт.

– Эк… экзаменов на посевную назначен. Вот и думаю, что наперед делать и какую науку учить, – задумчиво продолжил Пест.

– А ты, Пест, думай! Думай, что Акилура не предусмотрела? Чем селу помочь не смогла. За то и берись!

– Врачевать дома некому…

– Врачевать – это значится занятия факультета жизни надобно смотреть! – кивнув, вставил свое слово черт.

– От люда лихого тоже защиты толком нет. Ежели раньше Акилуры боялись, то теперь худо дело будет…

– А тут думать крепко надо! Помнишь мы про факультет артефакторики читали?

– Не, не пойдет! Артефакты, то зело дорогие штуковины. Рог единорога в палку совать, чтоб тот молнией бил? Нет у меня денег на такое, хоть и идея здравая…

– Так нам зачем палки, что молнией стреляют, делать? Мужику сельскому бы стрел, что громом грохают да пламенем полыхают! Враз отвадит люд лихой к селам твоим соваться!

– Я так думаю, что меньше серебрушки и предлагать нечего… не отдадут такие стрелы за грошей горсть…

– Так ты сам их сделай! Я тебе про учебу, а ты все про кошелек! – с обидой бросил черт. В этот момент в его животе заурчало. Пест взглянул на него и полез в заплечный мешок. Достав недоеденную булку-косу, он отломил половину и протянул черту. Тот сразу выхватил кусок и попытался целиком засунуть в рот.

«Хрень… хрень…» – чавкал черт, а Пест задумчиво продолжал рассматривать костерок.

– Ежели самому тому выучиться, то можно и попробовать. Подспорье будет мужикам с села знатное! А врачевать можно попробовать и тут, в городище… Только работу найти надобно вперед и харчами обзавестись…

– Хрень… хрень… так Пест, то нам прямая дорога к нищебродам! – науськивал черт мальчика. – Тамо работу найдем! И харчи будут!.. Хрень… Хрень… Тамо народ небалованный и нам рады будут!.. Хрень… Хрень… Весь нищий люд в порту живет так, что…

Пест стоял у стойки старичка в очках. Было еще очень рано, но сон не шел, и как только ворота Академии магов открылись, Пест тут же направился к библиотеке.

Старичок кряхтя вышел из двери за стойкой.

– Ну, и кого притащило в такую рань?.. А! Юный универсал! – Старичок кряхтя прошаркал за стойку. – Похвально, что вы ни свет ни заря уже тут. Что вас привело сюда?

– Мне бы книг…

– Каких желаете?

– Те, что целители учат.

– А ежели поточнее? Много их!

– Все! – безапелляционно заявил Пест.

– Все не дам! Они в комнату эту не поместятся, – хмуро заявил старик. Лицо Песта изображало растерянность, и старик, усмехнувшись, ответил: – Но если юный универсал желает услышать мой совет…

– Желает! Очень желает! – тут же вставил Пест.

– … то я бы посоветовал ему ознакомиться с трудами некоего Фауста Равновесного. В частности, с его трудами о лечении живого с применением всех стихий. Курс очень замечательный, но мало популярный. Даже у магов-универсалов, как вы. – Старик заметил хмурящееся лицо Песта и добавил: – Для вас с вашим даром это оптимальный подход, но многие универсалы брезгуют лечением в угоду основной специализации. Я вам предлагаю ознакомиться с первым томом, и ежели вы будете заинтересованы, то я вам выдам остальные.

Пест кивнул и стал ждать, пока старик копался под стойкой. Тот что-то бормотал и продолжал рыться.

– О! Авторская рукопись без редакции коллегии магов! – Спустя минуту выдал старик из-под стойки. – Я уж и забыл, что она у меня есть…

Старик выложил на стол книгу в кожаном переплете. На книге была выведена надпись разноцветными буквами. «Лечение с помощью всех известных магических элементов». Ниже располагались имя автора и приписка маленькими буквами: «Если ты не способен воспринимать информацию без предвзятости, то не вздумай открывать эту книгу!»

– Не соизволите гневаться, но… – Пест не знал, как спросить. – Ну, как у вас за стойкой столько книг помещается? Она же малая для такого…

– Интересно? Ну, обойди да глянь! – Старик приглашающе махнул рукой Песту, и тот обошел стойку. Вся обратная сторона стойки была покрыта цветной мозаикой. Присмотревшись, Пест с удивлением обнаружил, что все кусочки мелкой мозаики – это очень маленькие корешки книг.

Старик взял маленькие щипчики и потянул один корешок. Тот немного выдвинулся. Старик взял пальцами торчащий корешок и начал его тянуть. На глазах обалдевшего от такого зрелища Песта маленький корешок книги превращался в полноразмерную книгу.

– Пространственная магия. Тебе еще рано такое изучать. Из нее же вытекают такие учения, как магия порталов и магия астрала.

– А на каком факультете ее преподают? – Пест хмурился от незнакомых слов старичка библиотекаря.

– Нет такого факультета. Это специализация магов со светлой или нейтральной магией. Аспирантура называется.

Пест взял в руки книгу, повертел, поблагодарил старика и, прохватив магический светильник, пошел к ближайшему столу. Усевшись за него и поерзав (он никак не мог привыкнуть к ношению мантии), углубился в чтение предисловия…

«Что же! Ты всё-таки решил это прочесть! Знай, что я раскрываю в сем труде только факты! Проверенные факты и ничего более. О них ты можешь прочитать в труде „Мифы и заблуждения официальной магии“. Там я подробно описываю, как проводил эксперименты, чтобы их опровергнуть. Сразу хочу тебя предупредить, что полноценно с теми методиками, что описаны здесь, тебе не справиться, если ты не владеешь элементом жизни и смерти. Да, да! Я не сошел с ума! Чтобы лечить людей часто необходима смерть!

Лекари! Иначе их не назвать, те лекари, что используют только свет и жизнь… они как глупцы, не видящие дальше своего носа! Та самая грязь и гной, который они лечат магией жизни, тоже является жизнью! Мелкой, не видимой жизнью! Они заливают человека магией и надеются, что тот справится, а когда он умирает, разводят руками! „Тяжелый случай!“ – морщась, говорят они.

Эти глупцы накачивают магией жизни грязь и гной, отчего те растут и процветают в теле человека! А надо? Надо всего лишь дунуть в очаг грязи магией смерти! Всего лишь капельку смерти, и очаг погибнет!!..

Ты не боишься пользоваться смертью и тебя не тошнит? Ты еще не закрыл книгу? Тогда продолжим!..»

По уже сложившейся традиции Пест ушел из библиотеки только тогда, когда старенький библиотекарь выгнал его.

Слегка покосившаяся дверь скрипнула, и Пест вошел в полутемное помещение. В нос сразу ударил кислый запах перебродившего вина.

– Тепла да добра вашему дому! – громко сказал Пест. Ответа не последовало, и немного попривыкнув к полумраку, он начал всматриваться в поисках хозяина в темные углы.

Большой просторный зал, посреди потолка колесо от телеги с запекшимися свечами, закопчённый потолок… Довольно мрачное зрелище, даже для портового района. Огромные, тяжелые, дубовые столы и лавки у них. Несколько столов поменьше. Все расставлено у стен так, чтобы посередине оставалась площадка. От двери в стене, которая была рядом с барной стойкой, послышался звон котелков и мат. Мужской голос проклинал какого-то Сюрта, «сраную сковороду» и еще кучу незнакомых Песту личностей.

Спустя минуту из двери вышел пузатый мужик и с порога со злостью бросил:

– Чего приперся?

– Мне бы харчей…

– Нет харчей! Доигрался Сюрт, черта ему в тещи, повар мой. Перо под ребра схлопотал! – Мужик рассмотрел Песта и поднял брови. – А ты чьих будешь? Не припомню я тебя…

– Пришлый я, дядька. Вот, брожу по городу – постой да харчи ищу. – Пест уже и не заикался про работу. Портовая знахарка, узнав, что он в академии учится да еще и универсал, прогнала его из дому. Еще и клюкой по спине приложила.

– Сам готовить обучен?

– Как не обучен? Обучен, ежели найдется, что готовить! – несмело проговорил Пест.

– Ну, коли дóбро сготовишь, то на кухне тебе лежак выделю. Будет тебе где прикорнуть. – С этими словами он поманил Песта за собой. Они вошли в дверь, где располагалась кухня. В ней была одна печь со стальной плитой, на которой стоял пустой чан. На полу валялась пустая сковорода, а ее содержимое было ошмётками раскидано по полу. В кухне витал запах подгоревшей еды.

– Коль умешь, то готовь! – Мужик показал рукой на кухню.

Пест оглядел кухню и первым делом вернул сковороду на место, а ошметки еды собрал руками в пустую миску, облизав при этом пальцы. Он заприметил не ощипанных, но выпотрошенных кур на крюке в стене, и отправился к массивному шкафу. В нем он обнаружил несколько яиц, муку, мешочки с ароматными специями и дырку в полу. «Мыши тут явно едоки!» – промелькнула мысль.

– Чего сготовить? – спросил Пест.

– Чего сможешь, то и готовь! – Мужик взял полено и уселся у входа в кухню на него, не отрывая взгляда от Песта.

Мальчишка споро скинул заплечный мешок и начал заглядывать в бочки, которые стояли у стены. Найдя бочку с водой, он ковшом налил в умывальник воды и сполоснул руки.

Далее он ошпарил куриц в воде и начал их ощипывать. Было не удобно, потому что куры уже выпотрошены, но Пест быстро справился. После этого он сразу закинул их в котел с кипящей водой.

Порывшись в деревянных ящиках, он нашел клубни картофеля, которые тут же принялся чистить. Сначала пытался это сделать ножом, который висел на крюке в стене, но из-за того, что он был ему не по руке и большим, взял свой нож. Вычистив картофель, порезал его на увесистой доске и свалил в котел.

Сам же после этого принялся замешивать тесто для лапши. Немного повозившись, он, не теряя времени, принялся раскатывать его бутылью, по запаху из-под вина. Скалки или чего-то подобного он не обнаружил. Сгребая в миску получившуюся лапшу, начал рыться в ящиках и, найдя лук с морковью, принялся за поджарку. Когда поджарка дошла, он половину выложил в котел, а вторую оставил в сковороде, в которую впоследствии разбил десяток яиц и прикрыл крышкой, сдвинув на край металлической плиты.

С супом он провозился не в пример дольше. Высыпав поджарку, выловил курицу и на столе попытался ее разделать. Курица была горячей, и Пест несколько раз шипел, хватаясь за мочку уха. Разделав курицу на мелкие куски, он скинул ее обратно в котел. Подсолив бульон, закинул туда курицу и попробовал его.

По большому счету ничего сверхъестественного Пест не сделал, если не учитывать того, что он управлялся со сковородой диаметром в полметра. Суп же варился в огромном чане литров на двадцать, а чтобы высыпать в него поджарку, ему пришлось придвинуть чурбак побольше.

– Эко, как лихо ты! – протянул мужик. Все приготовления Песта он наблюдал сидя на чурбаке у входа. При этом постоянно шмыгал и тер кулаком нос. – Ну, угощай варевом своим!

Пест наполнил миску супом и протянул мужику. Тот достал ложку из-за пазухи и попробовал суп. Брови поползли вверх, и он, улыбнувшись, принялся в скором темпе орудовать ложкой. Пест не стал ждать, пока тот доест, и выложил в другую миску жареные яйца с поджаркой. Мужик и это умял в один присест, после чего вынес вердикт:

– Ну, уважил! Не та бурда, что Сюрт готовил. Ежели честно на вопрос мой ответишь, то работу дам! – Мужик снова шмыгнул носом и начал чесать его кулаком. Взглянув в глаза Песта он спросил: – Какого черта от тебя магией несет так, что у меня только слезы не бегут? Учти! Я магию в двадцать шагов чую!

Пест потупил взор и начал разглядывать пол кухни, автоматически отметив, что не мели его давно.

– Я в учениках Академии магии. Для того и держал путь с восточных земель, – несмело ответил Пест. – Я ж и ковать обучен, и плотничать, и с кожей работать, и рыбу ловить, да травы знаю. Да не искусен я в том. Не нужен я здесь никому. Вот и скитаюсь по городищу…

Мужик задумчиво уставился на Песта, а тот, по-своему расценив этот взгляд, сразу продолжил:

– Ты не гони! Хоть до утра приюти! Я ж злого не сотворю, а на улице темнеет уже…

– На каком факультете учишься?

– Я? Я не причислен ни к одному факультету. Магия моя сырая, и учусь по отдельной программе «Маг-универсал».

– А чего магичить умеешь?

Пест от такого вопроса покраснел немного и несмело начал перечислять.

– Так ничего еще толком не умею. С кулак поджечь чего, песок в камень обратить, ледяной шар с кулак сделать да ветром дунуть. Вот и все. Меня ведунья наша учила, так что с ворожбой зело выучить не смогла. С духами я лажу хорошо, и ведун я названый. Врачевать умею…

– Врачевать говоришь?.. – Мужик почесал щетину и махнул рукой. – Ех! Не было печали! Звать меня Лютым! Будешь у меня постой держать! Ближе к полуночи ко мне люд идет. Будешь готовить так, как сейчас готовил. Как солнце встанет и над стеной городской взойдет, вольная тебе, но чтоб поесть, пусть и холодное всегда было! Миски мыть будешь сам. Ежели воровать продукты будешь – к страже не побегу, но закончишь, как Сюрт. Нож в печень – и поминай как звали! Усек?

Пест кивнул головой.

– За то я тебе грош в неделю отдавать буду, харчи будешь мои есть и лежак тебе будет, но здесь. – Мужик показал рукой на шкаф. Только сейчас Пест заметил заштопанный тюфяк, закинутый на шкаф. – С тебя слово, что магичить в доме за так не смеешь! Согласен?

– Согласен, дядька!

– На носу себе заруби. Нам клятвы маговские, что курям похлебка. Разговор короткий. Нож под ребра. Посему будет так: ежели, что случится с харчевней моей по вине твоей – долго дышать не будешь. Слово даешь?

– Даю, дядька!..

Сухонький старичок рассматривал Песта, который о чем-то перешептывался сам с собой, направляясь с очередным прочитанным томом к нему. Когда он подошел, то произнес:

– Дядька Кусит! Можно мне книжку, где за живота мясо пишут?

Старенький библиотекарь растерялся от такого описания книги и нахмурился.

– Фауст Равновесный во втором томе своем много за… «органы и полости, что за брюшиной лежат» говорит, а я внять не могу. Не знаю я, где какие. Знаю только, как кишка в брюхе лежит.

– А! Так тебе атлас анатомический нужен? – Ухмыльнулся библиотекарь от осенившей его догадки. – «Живота мясо»… Оригинально. Есть такая, но тут одним атласом не обойдешься. Тебе на практическое занятие надо. Лучше всего анатомию человека преподает профессор Люциус. Он хоть и темный до мозга костей, но анатомию преподает лучше декана факультета жизни.

– Мне пока всю анатомию не надо. Мне б с животом разобраться…

– Вам бы, молодой человек, наставником обзавестись. Многих типичных ошибок удалось бы избежать. – Вздохнул старичок. – Анатомия брюшной полости – это только верхушка айсберга. Вам в дальнейшем придётся изучать даже анатомию кистей…

Пест еще несколько минут стоял и хмурясь слушал отповедь библиотекаря с перечислением «знаний, необходимых каждому уважающему себя целителю». Наконец, когда тот закончил, мысли мальчика зацепились за одну оброненную фразу.

– Дядька Кусит! А наставника откуда берут?

– Каждый преподаватель должен иметь ученика. Обычно берут тех, кто посмышленее, или тех, кого стихия отметила сильно. Преподаватель не может без личного ученика более трех лет. Внутри кафедры это приносит мало пользы. Скорее просто традиция, а вот тебе бы пригодилось. И причем очень, но вот нет у универсалов своей кафедры.

– Как же быть? Неужто в академии нет ни одного мага-универсала, что учеников учит? – не поверил Пест словам библиотекаря.

– Как нет? Есть один… но тебе лучше от него держаться подальше.

– Поди, не волкодлак? Есть не станет? – хмурясь, начал возражать Пест.

– Молодой человек… Лучше бы был волкодлак. Того хоть магия света берет, а Ратмира Инвалида однажды даже на части распиливали, – морщась, произнес Кусит. – Он вышел полноценным магом из столичной Академии магов почти полтора столетия назад. И с тех пор не покидал гвардейской дивизии постоянной готовности. Читал про нее? Полторы сотни лет он был там ротным магом.

– Это те военные, что за час могут всей оравой в любой стороне Гвинеи оказаться? – заинтересовался Пест.

– Они самые. У нас он преподавателем числится, но предметов не преподаёт. Вроде как в отставке, но нет-нет, да пропадает ненадолго. Его у нас вызывают только на экзамен боевой специализации с четвертого круга.

– Дядь Кусит, так вояка воякой. Поди много на войне повидал, так и знает много. Темните вы, дядько Кусит! Чего с ним не так?

– Двое последних учеников его погибли на занятиях. – Глядя исподлобья, ответил старичок библиотекарь.

– Не может того быть, чтобы он с умыслом их убивал, – начал рассуждать вслух Пест. – Чай, не злыдень какой и не ведьмак, чтобы люд за зря изводить. Маг хоть и ученик, но в поле под кустом не валяется. За мага ученика и спросить могут. Ежели бы он со зла то сотворил, то вмиг бы государев пригляд скрутил бы. То, поди, ношу не по силам взяли либо наказа ослушались. Не может того быть, чтобы он их с умыслом извел…

– Специально или по ошибке, но факт есть факт, – попытался пресечь спор библиотекарь. Пест задумался ненадолго и выдал вопрос, предопределивший его будущее.

– А как к нему в ученики попасть?..

Пест спускался по уже привычной лестнице в библиотеку. Хотелось спать, но он максимально бодрился. Смена на кухне выдалась не сильно напряженной, но Пест боялся уснуть и пропустить заказ, вызвав тем самым гнев трактирщика. В его обязанности входило приготовление еды, он раскладывал по мискам еду и мыл их, когда трактирщик их приносил, он топил печь, чтобы плита с едой всегда была горячей.

– Пест Средний? – окликнул его голос справа, как только он вошел в читальный зал библиотеки.

– Здраве будьте! – ответил Пест мужчине в серой хламиде. Он припомнил его имя. «Эбиндор! Этот дядька сидел с магами, когда я силу им свою показывал», – пришла в голову мысль. – Я Пест Средний из села Ведичей, что в вольных восточных землях.

– Мы рассмотрели твое прошение о назначении наставника, – хмуро произнес Эбиндор, глядя на мальчишку. – Я таких заявлений за все десять лет моей работы тут не встречал, потому сам решения не принял.

– Не серчайте, дядька Эбиндор. Тяжко мне без наставника… И спросить совета не у кого, ежели не знаешь, с какой стороны подступиться, – попытался объяснить Пест. От обращения мальчика мужчина в серой мантии сморщился.

– Дядька… Так меня еще не называли. – Мужчина пригладил уложенные волосы и продолжил: – Пойдем. Сейчас принимают несколько человек. Там собрались деканы, и тебе выберут наставника.

Мужчина поманил Песта за собой наверх, прочь из библиотеки…

Пест сидел перед массивными дверями. Двери и обстановка ему были знакомы и не интересны. Он сидел перед ними, когда впервые пришел в академию. Только в прошлый раз он тут сидел один. Сейчас же рассматривал молодого парнишку. Парень был довольно странным, на взгляд Песта. В данный момент парень лежал напротив, на резной лавочке. Лавочка была придвинута к стене, и парень на ней лежал, свесив вниз голову. Ноги были задраны вертикально вверх и упирались пятками в стену. Сам парень рассматривал Песта вверх тормашками. Рядом с ним на лавке лежала шпага, явно не по его руке.

– Ты странный!.. – сказал парень.

– Ты тоже, – ответил Пест.

– Я не могу понять, на каком ты факультете? Ни одной явной черты стихии! – сказал парень, подняв одну бровь.

– Зато на тебе хоть отбавляй! Глаза голубые, космы во все стороны, словно ветром трепанные, да шило в одном месте, – не остался в долгу Пест, наблюдая, как парень опять рывком поменял позу. – Ощущение, что тебя еще в утробе ветер облапал.

– Ага! Я когда маленький был, уже ветром из рта сорок гонял, – с улыбкой ответил парень. На вид ему больше лет, чем Песту, но не на много. – А ты на кого учишься?

– Я по программе универсального мага…

– У-у-у… Сочувствую! – перебил его парень. – Иметь силу и быть не признанным ни одной стихией… Печально!

– Чай не калека! Сдюжим как-нибудь! – философски заметил Пест, пожав плечами.

– А кто у тебя в хранителях? – не унимался сосед. Песту он почему-то не нравился. Возможно, стихия воздуха была не по душе, а может, просто раздражала такая гиперактивность и въедчивость.

– Черт! – хмурясь, бросил Пест, повернув голову к появившемуся из воздуха черту, который только и спросил: «Че?»

Пест приказал:

– Шугани-ка его!

Черт молча спрыгнул с плеча Песта на пол и начал втягивать воздух, сразу его проглатывая. Он раздулся до полуметрового размера и перестал быть полупрозрачным.

От проявления черта глаза парня-воздушника округлились, и он кувырком сел. Черт же, считая, что напугал парня, дыхнул ноздрями пару белых струй, от которых сразу запахло серой. Черт стучал копытами и громко хрюкал, а воздушник наблюдал за этим с широко открытыми глазами.

– Хрюнь!.. Хрюнь!.. Прокляну! До седьмого колена прокляну! – начал пугать черт парня, но тот вместо панического бегства или истерики протянул руку к черту, при этом до ушей улыбался.

– Дай пятак потрогать! – выдал парень-воздушник.

– Руки убери! В глаз плюну! – Черт попятился и при этом пускал газы, от чего потихоньку сдувался и уменьшался. – Руки, говорю, убери!

– Да ты чего? Тебе жалко что ль? Дай один разок потрогать! Я же чертей и не видел никогда! – Парень на карачках полз за пятившимся чертом. При этом он старался ухватить его за пятак.

– Ты это! Не балуй! – Черт допятился уже до ног Песта и начал по ним карабкаться. – Пестушка! Это неправильный маг! Поди, воздушник, на голову стукнутый?

Черт забрался по мантии Песта ему на плечо и начал прятаться за голову.

– Слушай, дай я его пятак потрогаю, а? – настаивал сосед, но Пест не успел ответить. Дверь со скрипом открылась, и из нее вышел подросток. Он был невысокого роста, но очень широк в плечах. Рубаху раздували мышцы, а кулаки-кувалды создавали впечатление здорового мужика. Он вышел, взглянул на Песта и парня-воздушника, что сидел у его ног на коленях, сплюнул и пошел прочь.

Из дверей вышел уже знакомый Песту Эбиндор. Он кивком позвал Песта и хмуро погрозил парню-воздушнику пальцем.

Зайдя в зал, Пест снова оказался в центра помещения. Он почувствовал дежавю. Пест стоял перед длинным столом, за которым сидели маги в цветных мантиях, а Эбиндор принялся оглашать суть вопроса.

– Уважаемая комиссия! В данный момент у нас возникли трудности. Данный студент уже вовсю читает в библиотеке литературу и буквально накануне предъявил мне письменное прошение о назначении ему наставника. Время, данное на самостоятельные поиски, закончилось, и соответственно наставник назначается. Если бы маг не был универсалом, то вопрос за наставником бы не встал, но… Есть желающие или предложения?

– Я!

– Есть!

Маг в черной мантии поднялся одновременно с магом в белоснежной мантии. Они сидели на противоположных сторонах стола и сейчас сверлили друг друга взглядами.

– Так! Я вам не позволю делать из мальчика разменную монету в своих интригах! – начал с нажимом Эбиндор. – От вас ни предложений, ни наставников с ваших факультетов не принимается! Еще предложения есть?

В зале воцарилось молчание. Выдержав паузу, Эбиндор продолжил:

– Ну, если нет, то я сам выберу, с какого факультета будет наставник… – Эбиндор глубоко вздохнул, полистал свою книгу, что-то в ней ища, и выдал решение проблемы. – Наш инвалид без ученика уже третий год…

– Сдурели? У него два последних ученика погибли! Он же контуженный на всю голову! – тут же возразил маг в голубой мантии. Его взлохмаченная шевелюра даже зашевелилась от такого предложения.

– Нет у него контузии! – возразил маг в зеленой мантии. – Я его с головы до низу проверял.

– Погубите парня! – зло бросил маг в черном.

– Он и до первого экзамена не доживет… – уверенно констатировал маг в белом.

– Ну, коли так, то может, кто-то выделит для нашего инвалида ученика? – зашел с другой стороны Эбиндор. – Вы прекрасно знаете, что в этом году мы обязаны предоставить ему ученика…

– Я своих не отдам! – начал заводиться маг в красной мантии. – Ратмир, хоть и боевик, но на откуп ему больше никого не отдам! Я согласен, что универсал должен учить универсалов! Если есть возражения у кого-то, то пусть своих и отдает, а я не отдам!

– Согласитесь, это довольно глупо отдавать учеников с даром к жизни и природе этому… зверю, – пожевав губами, добавил маг в зеленой мантии. – Они у него и недели не проживут. Может, мальчик сам определился со специализацией?

Маги вдруг вспомнили, что перед ними сидит объект, судьбу которого они так запросто решали. Взгляды скрестились на Песте.

– Я, уважаемые маги, в специализации не определился. Незнамо то, куда жизнь приведет. Потому я, по завету отца моего, дело делать буду, – не громко сказал Пест. Он мял в руках горловину заплечного мешка.

– И каков завет вашего отца? – поинтересовался Эбиндор.

– А завещал он мне, чтобы я от знаний не отказывался. Даже ежели с того знания пользы с гулькин нос. Мол, знание ненужным не бывает. Оно часа своего только ждет. – От этих слов Песта некоторые маги нахмурились, кто-то приподнял брови, а маг в черном балахоне заулыбался до ушей.

– Ты понимаешь, на что подписываешься? – хмуро спросил маг в белом. – Тебе же и в трупах ковыряться придется?

– Ежели то для дела, то сдюжу! – не поднимая глаз, ответил Пест.

– Отступись, мальчик… – тихо произнес маг в зеленом. – Учитель-универсал у нас один. Он хоть и посвятил себя военной стезе, но учить тебя больше некому на этом пути… У этого учителя уже погибали ученики! Ты понимаешь, на что соглашаешься?

В зале повисла тишина. Пест под внимательными взглядами магов вытащил из заплечной сумки мешочек с золой, которую взял из печи родного дома. Взяв щепотку золы, он посыпал голову круговым движением.

– Единый не выдаст – вурдалак не съест! – произнес Пест. Он повернул голову налево и спросил черта, который молча сидел и наблюдал с грустной миной. – Сдюжим?

– А куда мы денемся? – со вздохом ответил черт, рассматривающий белоснежное перо перед столом. Он хрюкнул и сплюнул под ноги Песта, еле слышно добавив: – А тебе, пернатый, я еще в кружку нассу!

– Сдюжу ува… уважаемые маги! – запнувшись на непривычном слове, произнес мальчик. Некоторые маги вздохнули с облегчением, некоторые поджали губы. Маг в белом потер лицо ладонями, проговорив в них шепотом:

– Не покинь свет его душу…

– Если ученик не против, то я предлагаю проголосовать! – постарался закончить дискуссию Эбиндор. – Кто за то, чтобы сделать Ратмира Бесхребетного наставником Песта Среднего?

Сразу подняли руки маг в красном, затем в зеленом, синем, голубом, коричневом… Поднялись все руки кроме рук мага в белом и черном.

– Что же, раз голосование проведено, то так тому и быть! – Председатель комиссии взялся за амулет на шее в виде продолговатого завитка и принялся в него что-то шептать, а маг в коричневом начал кривиться.

– Сейчас будет очередной концерт! – выдал он, сложив руки на груди.

– А мне нравится! Он всегда приходит по-разному! – ответил маг огня, потирая руки. Он сидел по правую руку от мага в коричневой мантии.

Сразу после того, как маг в сером договорил, одна из половиц посреди комнаты «потекла». По ней пошла рябь, словно в лужу кинули камешек. Из половицы вынырнула рука в высокой перчатке. Затем вторая. Они уперлись рядом с «лужей» и начали вытаскивать владельца. Сначала появилась голова, которая была лысой и перепахана шрамами, а затем и все остальное.

Спустя несколько секунд посреди комнаты стоял еще один маг. На нем не было мантии, а вместо нее было что-то, напоминающее кожаный доспех. Под доспехом виднелась черная материя рубахи и штанов. С одной штаниной. Одной ноги не было, а вместо нее – деревянный протез. Он начинался от колена.

– Факультет? Специализация? – спросил по-военному четко хрипящим голосом незнакомый маг.

– Без факультета и специализации. Универсал. Сам настаивает на универсальной специализации, – ответил Эбиндор. Он старался держаться достойно, но голос предательски дрогнул.

Пест не видел лица незнакомого мага, лишь его затылок, украшенный парой шрамов. Маг вздохнул и таким же четким голосом спросил:

– Когда можно приступить?

– Немедленно, – выдавил Эбиндор.

Маг обернулся и ухватил не понимающего ничего Песта за шиворот. Он оторвал его от пола и тут же, вместе с ним провалился обратно в деревянный пол. Во все стороны полетели брызги из древесины, словно они не в пол провалились, а в воду.

– Браво! Я каждый раз жду, что будет что-то необычное, и каждый раз удивляюсь! – воскликнул маг огня, хлопая в ладоши…

Пест не мог отдышаться. Он сидел на деревянном полу и глубоко дышал.

– Слушай меня внимательно. Меня будешь называть учитель или Ратмир. Никакой пустой болтовни или жалоб, – начал стоящий перед ним маг. – Система проста как три палки. Один день у меня. Второй в библиотеке. Два дня в неделю на самоподготовку. Раз в месяц сдаешь зачет. Не сдал – наказываю на свое усмотрение. Понятно?

– Понятно, – кивнул Пест, едва переведя дух. Маг же мрачно смотрел на мальчишку, о чем-то размышляя.

– Кто таков?

– Звать Пест. Род мой Средний, Ведичами названный. Сам с восточных вольных сел.

– Деревня, – сплюнув произнес маг. – Контракт?

– Нет. Селами деньгу немалую собирали, чтобы меня выучить. Наместный я из села Ведичей. – Пест почему-то чувствовал страх и не смотрел в лицо мага.

– Какого лешего тебя в универсалы потянуло, спрашивать не буду. И так понятно. Будешь в одиночестве по лесам шастать. Интересно мне, что ты надумал с экзаменами и практикой, кто учил тебя и кто твое существо-хранитель. – Маг подвинул к себе табурет и сел на него. Пест поднял наконец взгляд и разглядел мага. Сухое, обветренное лицо, которое было усыпано шрамами. Правая половина лица глянцевая, словно обожгло ее. Один глаз полностью белый, без зрачка и радужки. Второй был затянут кожей. Причем Пест прекрасно видел, что под кожей есть глазное яблоко.

– Учила меня ведьма. Старшой села ее несколько колен назад с костра выкупил. Вот и служила она у нас. С экзаменами надумал так. Буду лекарское ученье сдавать и хочу артефакты не зело сложные научиться делать.

Маг приподнял одну бровь и спросил:

– И почему ты так решил?

– Так, ведьма та, что меня учила, померла. Некому врачевать в селах наших. Люд лихой, что на дорогах шастает, пока не знает, а как узнает – на села наши ходить начнет. Акилуру боялись – и к нам не ходоки были. Я вот и надумал, что надобно штук каких, чтобы они громом гремели да огнем полыхали. Люд у нас простой и от таких штук с мокрыми подметками улепетывать будет…

Маг хмыкнул и перебил Песта, который хотел было продолжить.

– Я как твой наставник сам составлю твою программу обучения, – резко отчеканил маг. – Основная твоя специализация будет – война. Первый круг ее сдаешь через полгода. К практике сдашь второй. Дополнением сдаешь экзамены по артефакторике. Факультативом будет идти магия жизни и самолечение…

– Но… – начал было Пест, но кулак мага, который врезался в левую скулу, мигом заставил его замолчать. Парень отлетел назад на метр и упал на спину. Удара мага он даже не успел заметить.

– Я не разрешал тебе говорить, – спокойным голосом произнес Ратмир. – Война будет всегда твоя основа. Это тут, в городе, лекаришки и артефакторы – уважаемые люди. Полдня пути от города в глушь, и знающий вояка прирежет их и не вспотеет. Ты думаешь, что тебя никто не попытается прирезать, реши ты идти в родное село? Про артефакты мысль здравая. С этим согласен. Лекарство твое нужно будет только тогда, когда в свои земли отправишься насовсем. Пока будешь учиться не сдохнуть сам. Вопросы? – Пест замотал головой, а маг приказал: – Существо-хранителя зови.

– Черт, выходи давай! – тихо произнес Пест, и перед ним проявился черт. Маг взглянул на него и хмыкнул:

– Что еще ожидать от сельской ведьмы… – он потер заросший кожей глаз и продолжил, указав пальцем на черта: – Этого раз в неделю будешь силой своей кормить… Если оставаться будет.

Черт же, рассматривая Ратмира, зашипел. У него вылезли мелкие острые зубы, глаза затянула тьма, а шерсть на загривке и спине встала дыбом.

– Подсунул все-таки, сука крылатая… – шипел черт, пятясь к Песту спиной.

– В общежитии живешь? – спросил мальчика маг, с ухмылкой наблюдая за чертом.

– Нет. Постой в харчевне нашел в порту. Харчи готовлю и сам там ем, да сплю за грош в неделю, – робко произнес Пест. Он вытер разбитую губу, даже не обратив внимания на кровь. Его больше занимала пульсирующая скула, которая наливалась краснотой.

– Пока сойдет. Будут проблемы – говори. Решим. Первый урок тебе. Меня не перебивать. Делать, что говорю. Не сачковать и выкладываться полностью. Ко мне придешь в начале следующей недели. Ты у меня не запланирован и у меня есть дела. К следующему уроку ты должен уметь затягивать синяки за две минуты. Понятно?

– Нет… – Замотал головой Пест.

– Чего не ясно я сказал? – Начал хмуриться маг. Пест вжал голову в плечи, но довольно громко произнес:

– Минута – это сколько?..

Спустя пару месяцев

– Смотри внимательно и слушай! Этого не пишут в книгах, просто потому, что маги-универсалы, посвятившие себя войне, слишком занятой народ. Большинство таких, как мы с тобой, либо слишком слабы, чтобы как-то применить то, о чем я скажу, либо слишком заняты, чтобы попробовать записать это. Ни одного учебника для мага-универсала ты не найдешь. Таких просто нет. – Ратмир стоял с краю круглой комнаты с одним выходом, который сейчас был затянут полупрозрачной магической пеленой. На полу комнаты был песок, а камни стен были покрыты специальными символами.

– Разрешите вопрос, учитель? – задумчиво произнес Пест, который стоял перед ним.

– Ну?

– А как же Фауст Равновесный?

– Фауст, прежде чем уйти в целители и написать свой труд, отслужил ротным магом в гвардии его величества. За пятьдесят лет в его роте погибло всего пять воинов. Лечение – это его призвание, но прежде всего он получил специализацию войны. Все остальные, из тех, кого я знал, просто не дожили до права отставки. Еще вопросы? – Пест отрицательно покачал головой, и Ратмир продолжил: – Тогда пошли дальше. Если маг-специалист пытается сделать свои заклинания мощнее или глобальнее, защиту крепче и универсальнее, то маг-универсал всю свою жизнь пытается сделать свой набор заклинаний экономичнее. Чем меньше затрат силы на заклинание, тем больше ты их сможешь использовать. Почему?

Пест нахмурился, но спустя несколько секунд ответил:

– То потому, что маги универсальные стихией не мечены и заклинание сильное, такое, чтобы врагов не осталось, сотворить не смогут, – неуверенно произнес Пест и, немного помолчав, добавил: – Я так мыслю, что потому в полковых магах универсалов не было никогда.

– Правильно мыслишь. Полковые маги могут и дождь из огня сделать, и льдом реку покрыть. Вот только в мелких отрядах они никому не сдались. Ротный маг и лечить уметь должен, и поджечь если нужно, и глаз отвести от отряда, и мертвого поднять для допроса. Сможет такое маг полковой? – Пест в ответ отрицательно замотал головой. – Самое важное, чему ты должен научиться – это не сдохнуть в первые минуты боя. Сдохнешь – и весь отряд отправиться за тобой. В твоем случае мужики из твоего села.

Ратмир достал из-за пояса короткий кинжал треугольного сечения и с размаху вогнал его себе в грудь. Сам же он даже не поморщился, а из раны под кинжалом вытекло всего пару капель крови. Он так и стоял, продолжая читать лекцию Песту, у которого глаза округлились.

– Всем плевать, что с тобой случилось. Поймал ты стрелу, подпалили тебя артефактом или рубанули мечом. Ты должен остаться живым и выполнять свои функции до окончания боя. В идеале – до возвращения отряда в лагерь.

Кинжал в груди Ратмира очень медленно, миллиметр за миллиметром, вылезал. Оттуда капля за каплей текла мутная жидкость. Ратмир даже темпа размеренной и четкой речи не потерял. Словно так и должно быть.

– Не пялься так на кинжал! Меня слушай! То, что ты сейчас видишь – это годы тренировок и немало золота, вложенного в артефакты, которые я делал из своего тела. Тебе это не нужно. Достаточно будет, если ты не сдохнешь, когда попадешь в засаду или столкнешься с магической тварью у себя в захолустье. Для этого в первую очередь необходимо начать постоянно гонять магию жизни у себя по руслу. Чем меньше русло с твоей кровью у тебя получается наполнить магией жизни, тем сильнее регенерация… Ты знаешь, что это такое?

– Я читал в первом томе Фауста… – начал Пест, но его тут же оборвал Ратмир.

– Если знаешь – хорошо, но не только магия жизни тут важна. Для того, чтобы грязь с кинжала не попала в кровь, необходима магия земли. – Ратмир указал на кинжал, который уже наполовину вышел из груди. Лезвие кинжала было покрыто чем-то белым. – Вокруг кинжала необходимо создать чехол из твоих тканей. Так зараза или отрава не разойдется по всему организму. Как только создал чехол – необходима магия воздуха, чтобы его постепенно вытолкнуть, причем так, чтобы не повредить крупных русел с кровью.

Ратмир продолжал лекцию, рассказывая о том, по какому принципу осуществляется самолечение в той или иной ситуации. Спустя десяток минут из его груди, с глухим стуком метала об утоптанный песок, упал кинжал.

– Но это все стратегия. С этим мы будем разбираться позже. Пока же ты будешь изучать, как и из чего ты состоишь. С этим тебе поможет профессор Люциус. Его найдешь завтра, а пока смотри на арену.

На арену вышли два молодых парня. Один в красной мантии, другой в коричневой. Оба разошлись по сторонам комнаты. Ратмир принялся объяснять то, что происходило в комнате.

– Не знаю, что эти двое не поделили. Может, у них тут дуэль, а может, задание от учителя. Смотри внимательно.

Маг в коричневой мантии слегка поклонился противнику, а маг в красном только хмыкнул. Он и не думал кланяться и стоял, сложив руки на груди в замок.

– Огненный не поклонился, тем самым выразив оскорбление. У серьезных магов это очень серьезное оскорбление. Кто бы ни был перед тобой, всегда соблюдай традиции на дуэли или при спарринге. Боевых действий это, конечно, не касается. Одевай повязку свою. Так больше увидишь.

Пест кивнул и достал из кармана в складках повязку. Когда он повязал ее на глаза, юные маги уже начали водить руками и что-то нашептывать себе под нос.

– Вербальный принцип активации заклинаний – штука коварная. С одной стороны, экономия сил, с другой – как костыль. Вроде проще, но иногда звуки бывают лишними. Это, пока они защиты стихийные поднимают, можно, а дальше уже и не к чему. Задания мои выполнил? – спросил вдруг Ратмир Песта, который вовсю разглядывал мага земли. – Что видишь? Какие заклинания узнаешь?

– Тот маг, что землице наказ дает, заклинание «Земляной панцирь» ворожит, но не простое… Не вразумлю я, что он замыслил. Плохо видно. – Пест несколько секунд помолчал и добавил: – Нет. Не видно. А тот, что огню наказывает, защиту «Едкий пламень» ворожит.

– Хорошо. Теперь смотри внимательно. Они начинают.

Над магом земли сформировалась полусфера из серого камня, а маг огня красовался полупрозрачной сферой из голубого пламени.

– Маги земли крайне неторопливы и не умеют биться на скоростях. Поэтому основную часть своей силы они вкладывают в защиту. А вот маги огня ориентированы больше на скорость, но магам воздуха в скорости они не соперники.

Маг огня развёл руки в стороны, и вокруг каменной полусферы закрутился огненный вихрь.

– Что за заклинание?

– Это, дядька Ратмир, «Вихрь огненный» с привязкой на конкретный объект. Токмо не вразумлю я, зачем его маг огня сотворил? Вихрь огненный камень не расплавит, не тот жар у него.

– Защиту проверяет. Ему определиться нужно, сколько маг земли в свой панцирь вложил силы.

Маг огня продолжал крутить вихрь огня вокруг каменной полусферы и периодически морщился. Под его ногами то и дело взмывали фонтаны песка, обсыпая его с ног до головы.

– Маг земляной «Каменный шест» ворожит… – продолжал описывать Пест то, что видел. – Токмо защита огненная у мага ворожбу сжигает и до мага одна сила сырая доходит.

– Таков принцип работы «Едкого пламени». Оно просто деформирует плетения, которые приближаются до такой степени, что те просто распадаются. Обрати внимание, что это исключительно дуэльный тип защиты. От кинжала в переносице и стрелы в глазу такая защита не поможет. Задача мага огня в данной ситуации продавить купол, под которым сидит маг земли. У мага же земли задача истощить мага огня до такой степени, чтобы тот снял защиту до того, как его панцирь рухнет.

Вихрь огня спал с каменного панциря, и маг огня сформировал в руке огненное копье. Копье было не в пример тоньше настоящего и не имело лезвия. По сути оно было больше похоже на полутораметровую палку из огня. Перехватив его, маг огня направился к магу земли.

– В принципе решение стандартное. Обрати внимание на копье. Чем оно тоньше и ярче, тем сильнее маг огня себя контролирует. – Ратмир усмехнулся, когда маг подошел к каменной полусфере и попытался вонзить копье в камень. Вышло у него это откровенно плохо, и он принялся давить на свое копье, стараясь просунуть его глубже. Копье при этом начало утолщаться. Периодически под его ногами в воздух взлетали фонтаны песка. Ратмир же продолжил пояснения: – Огненный злится и бесится. Их вообще очень просто из себя вывести. Чем сильнее он бесится, тем слабее концентрация. Видишь копье? Он в него силу вталкивает. Уже вспотел весь, а значит, он не выливает из себя силу, а выталкивает. Это верный признак того, что он выдыхается.

Маг огня на секунду отстранился от копья, вздохнул полной грудью. Сразу после этого пламя, окутывающее его, погасло. Он с размаху ударил по концу торчащего из каменной сферы копья, отчего то с грохотом взорвалось, раскидав каменную сферу по всей комнате.

– Грязно, но эффективно, – скривился Ратмир.

Под осколками каменной полусферы оказался маг земли, стоящий на карачках. Он глубоко дышал, не отрывая взгляда от земли. Маг огня выглядел не лучше и слегка покачивался. Огненный уже поднял руку, чтобы обозначить добивание, но маг земли коротко хлопнул по земле раскрытой ладонью. Между ног его противника тут же взмыл ввысь полутораметровый каменный столбик толщиной сантиметров десять. Он ударил его в пах и подкинул вверх. Маг огня, до этого устало улыбавшийся, после приземления начал кататься по земле, зажав мужское достоинство, и матерился, ревя от боли.

– Вот тебе и главный урок. Маг без защиты – кусок мяса. Если бы это был реальный бой, то маг земли сделал бы каменный шип, а не шест. И тогда конец шипа вышел у огненного в районе головы или шеи. Все. Гарантированный труп, если в трех минутах от него не будет мага жизни. Вроде и заклинание плевое: каменный шип, но если применить правильно – дырявит все, у чего нет магической защиты. – Ратмир оторвал взгляд от магов и спросил: – Что заметил особенного, что бы по-другому сделал?

– Каменный панцирь был не полный. Дна у него не было. Маг огня мог один раз «Вспышку истинного пламени» применить у самой земли. Так бы песок раскидало и получился бы подкоп. Туда много не надо было бы. Маленько огнем бы дунул и ошпарил земляного. Бой бы за ним был.

Ратмир слушал Песта и кивал.

– Но…

– Но?

– Я так вразумлю, что я душой гляжу и то не понял, а тут наверняка знать надо было бы, – закончил Пест, почесав макушку.

– Верно. Как сам бы поступил, если бы на месте огненного был?

Пест немного растерялся, но спустя несколько секунд ответил:

– А я бы себе в спину дунул ветра силой, посильнее так, чтобы до земляного в три шага долететь. Сразу. Еще когда они защитную ворожбу ворожили. А как допрыгнул – в кадык с правой сунул бы. – Ратмир оскалился в хищной улыбке и взглянул на Песта. Тот оторвал взгляд от мага жизни, который приводил в порядок огненного мага, и посмотрел в глаза Ратмиру. – То в дуэльном кодексе пишется, что бой начинается, когда противники обозначают поклон.

– На первый раз получится, но с магом воздуха такое не пройдет. Они очень быстрые, но если ты достаешь мага, то кадыком не ограничивайся. Бей, пока сам не сдастся или пока сознание не потеряет, – уже серьезно добавил Ратмир. – Если начитался уже, то скажи-ка мне. Сколько боевых заклинаний у изначальных стихий?

– Изначальные стихии – это свет и тьма. У света нет ворожбы боевой, токмо то, что не по назначению использовать можно. Стихия за такое по голове не гладит и ворожба мага того серой становится. А у тьмы вся ворожба боевая. Что к ворожбе темной относят, все для боя предназначено. То, что не в бою используется – не по задумке ворожат.

– У элементарных стихий? – кивая словам Песта, спросил Ратмир.

– У ветра стихии основных боевых форм восемь, а уж их младших видов больше пяти сотен. Каждый маг маломальский ворожбу по-своему ворожить старается, от того заклинаний столько форм. У огня основных форм семь, а младших форм больше тысячи. Земли форм старших десять, младших чуть больше двух сотен. Воды старших форм шесть, младших больше пяти сотен.

– Теория – отлично! – После этих слов Ратмир едва дернулся. В этот же миг Пест отлетел на метр и зажал руками левый глаз. – Теперь практика. Минута пошла! Раз… два… три…

Спустя несколько месяцев

Пест стоял перед котлом с водой. Вода в котле кипела. Он еще раз оглянулся, осмотрев уже привычную обстановку кухни, и взял деревянную лопатку, которой мешал жареный лук и морковь в сковороде. Ручка лопатки была исцарапана и имела следы укусов. Он зажал ее зубами и глубоко вздохнул.

– Ну? Чего медлишь? – Услышал он голос черта. Тот стоял на столе рядом с печью. В руках он держал маленькие песочные часы. Черт имел уже закрученные рога, абсолютно лысую голову и острые клыки, которые торчали из-под усохшего пятака.

– Больно, вот чего! – со злостью бросил Пест.

– А как тебя Ратмир высек? Не больно? Может, ребро ломаное не больно было? – начал ворчать черт. – Вот то было больно, а руку в кипяток – это так. Фитюльки! Так что суй! Пять чертей держим, чтобы пузыри пошли…

Пест несколько раз глубоко вздохнул и зажал зубами ручку лопатки. Зажмурившись, он сунул руку в кипящий котел. Черт в это время начал считать:

– Тридцать пять чертей чертили чертежи… тридцать четыре черта чертили чертежи… тридцать три черта чертили чертежи… – Черт спрыгнул со стола и побежал к запасному выходу из кухни во двор. Встав у дверей, он закончил счет.

Пест все это время держал в кипятке левую кисть. Когда черт закончил счет, его лицо раскраснелось, а из глаз брызнули слезы. Он пулей сорвался и вылетел за дверь, распахнув ту плечом. За дверью послышалось шипение и сдавленный скулеж.

Черт выскочил за дверь вместе с Пестом и тут же перевернул песочные часы. Мальчика он застал на карачках, зажимающим правой рукой запястье левой. Левое запястье светилось белым пульсирующим светом, а в местах надувшихся пузырей светилось красным равномерным светом.

– Половина! Заканчивай! – крикнул черт, наблюдая за часами.

Пест перестал сжимать запястье и оперся на правую руку, держа левую на весу. Спустя несколько глубоких вздохов он развалился посреди двора на спине. Он лежа рассматривал абсолютно чистую и здоровую кожу левой кисти.

– Время! – крикнул черт и оторвал взгляд от песочных часов. – Неужто уложился?

– Уложился! – улыбаясь, произнес мальчик в ответ, не отрывая взгляда от руки. Он перебирал пальцами и сжимал кисть в кулак. – Кожу чутка тянет, словно не своя, но уложился.

В это время из задней двери вышел хозяин харчевни Лютый. Он хмуро глянул на Песта, развалившегося на спине, и черта, застывшего у его ног. Сплюнув на черта, он произнес:

– Дело есть! В дом пойдем, нечего на улице болтать! – произнеся это, Лютый развернулся и пошел обратно в дом. Пест поспешил за ним. Когда он зашел в дом, то обнаружил хозяина таверны сидящим на табурете и внимательно смотрящим на него.

– Дела таковы, Пест. Скоро герцог Сваровский у себя в поместье бал дает. Не знаю, кто нашептал ему про мясо, что ты на углях жаришь, но пришел управляющий поместья его. Требовал тебя на ночь к себе. Мол, мясо готовить будешь. – Лютый говорил рублеными фразами, и до Песта дошло, что ему не нравится вся эта затея.

– Дядька Лютый, а денег он даст? – спросил Пест, пытаясь понять недовольство хозяина. Первая мысль была: «Мало денег дают!»

– Дает за тебя он золотник. Работы на одну ночь. Если сделаешь мясо, как у меня делал – будет еще золотой тебе лично.

– Хороша ведь плата! Чего же ты, дядька Лютый, хмур как небо, грозой затянутое?

– Мал ты еще и устоев наших не знаешь… – Еще больше начал хмуриться Лютый. – Ты головушкой своей подумай. Управляющий герцогский на поклон в портовый район пришел. Повара просит.

– Может, мясо мое герцогу приглянулось…

– Хрен с ним, мясом! Ты же в академии маговской учишься, значит, умом не обделен! Дураков там не держат! Думай! Ко мне, третьему человеку в порту, пришел засланец от герцога и повара просит! И все вроде бы славно, да не забыл люд портовый, как сынок его, бастард признанный, пятерых зарубил, пока по порту на жеребце своем лихие скачки устраивал. Даже с коня не слезал, так походя с плеча пять голов срубил. А теперь ко мне пришел и повара просит.

– Не ходи, Пест, – послышался голос черта у ног Песта. – Не ходи, а деньгу мы соберем как-нибудь. Нечего нам там делать…

– Ты сам думай, – со злостью сказал Лютый и поднялся. – Бал в поместье Сваровского будет в это воскресенье. Тебе – вольная. Захочешь пойти – иди, неволить не буду и зла не задержу, но ежели спросят меня – я тебя не посылал и человек ты не мой. Наемный ты.

Пест хмуро кивнул головой, не зная, как быть. Лютый же остановился у самой двери и, не оборачиваясь, сказал, словно и не к Песту обращался:

– Мантию одень, когда туда пойдешь. Не дай единый, и тебя походя с плеча рубанут…

В то же воскресенье

Пест умывался в бочке, которая стояла на улице. Он предусмотрительно взял с собой рабочую рубаху и штаны, чтобы не испачкать мантию академии. Сейчас же он пытался отмыться мыльным корнем, чтобы от него хотя бы не так сильно пахло дымом и жареным мясом с корешками, которые научила готовить мать. Из главного здания, где проходил прием, то и дело доносились отголоски музыки и пения. Пест нет-нет, да поглядывал в ту сторону. Под его ногами суетился черт, то и дело залезая на спину мальчишке и начиная натирать его куском мыльного корня.

– Время позднее, давай уже к родной кухне пойдем? – все стонал черт.

– Сейчас пойдем, я только гляну, что за музыка…

– Да сдалась она тебе? – тут же вклинился черт. – В харчевне Лютого тепло, спокойно да пожрать всегда есть что…

Пест еще раз ополоснулся и пару раз хлопнул в ладоши. Вокруг него закрутился слабенький смерч, который буквально за пару минут высушил короткий ежик волос и кожу.

– Я только гляну, мне туда все равно нельзя! Там благородные только, а ты исчезни, а то, не дай единый, увидит кто…

Пест накинул мантию и отправился к главному зданию. На фоне спускающихся сумерек его колонны, подсвеченные магическими светильниками, и большие окна со стеклами, затянутые зелеными и голубыми шторами, смотрелись завораживающе. Пест побоялся подсматривать в окна и решил подойти к двум одетым в черные костюмы швейцарам.

Оба швейцара, только завидев мантию мага, подобрались. Когда Пест подошел и хотел уже было обратиться к ним – оба швейцара потянули ручки массивных дверей, при этом изобразив замысловатый поклон. Пест не знал, как прореагировать на это, поэтому он изобразил стандартный поклон ученика учителю и прошел дальше.

Спустя пару шагов по полутемному коридору, в сторону зала, освещенного огнями, перед ним возник черт. Он был больше чем обычно. Он глубоко вздохнул и, смотря исподлобья, произнёс:

– Стой! Тьмой тебя умоляю! Стой и не ходи туда! – Черт смотрел своими черными буркалами в глаза Песта, который начал хмуриться. В руке черта была маленькая стрела с белым оперением. – Памятью рода твоего заклинаю! Уходи отсюда!

Пест раздраженным шепотом начал давить на черта:

– Тебе кто разрешал тут появляться? Место свое забыл? – начал Пест, сделав пару шагов к нему. Он наступил на хвост черта и, уже шипя, словно змей, произнес. – Забыл, кому хвост твой принадлежит? Забыл, кто силой тебя кормит? Сгинь!

Под каблуком Песта вспыхнул короткий белый огонек и тут же пропал. Черт упал, начав корежиться и кататься по полу, но сжимая наконечник стрелы в кулаке. Пест продолжил свой путь, не обращая внимания на муки черта. Спустя несколько секунд черт поднялся на карачки и, сплевывая черную смолу из рта, произнес:

– Суки пернатые! – Он разжал кулак с кончиком стрелы. Наконечник стрелы представлял собой маленькое сердечко. – Дерьмо свое жрать буду, а вам не отдам!

Черт ухватил стрелку двумя руками и переломил посередине. Потом каждый обломок еще раз переломил. Затем, продолжая плеваться черной смолой, он принялся заталкивать обломки стрелы себе в рот, он жевал их и пытался проглотить. Пару раз он срыгивал их обратно, но вновь заталкивал себе в рот. Скулил, визжал, но совал снова и пытался проглотить.

Пест же в это время вышел в зал, заполненный светом. От обилия роскоши и света зарябило в глазах. Чтобы не выделяться и не стоять как баран, он отошел к ближайшей стене.

Посреди зала в танце кружились молодые девушки и парни. Кое-где даже мальчишки, не старше самого Песта. Сам он стоял с приоткрытым ртом и разглядывал все, что видел. И музыкантов с причудливым инструментом на балконе, и столы, ломящиеся от разноцветных блюд, и одетых в костюмы из блестящей ткани мужчин и женщин, и каменный пол, натертый до такого блеска, что Пест видел свое отражение в нем. Он даже немного пододвинулся к окну, чтобы незаметно пощупать занавески из неизвестной ткани. Она оказалась очень нежной на ощупь.

Пребывая в замешательстве от такой картины, он простоял, вертя головой во все стороны, минут десять. Ровно до того момента, пока совсем недалеко от него в танце не проплыла девушка.

Совсем молодая девушка, возрастом не более шестнадцати лет, была одета в длинное, атласное платье, которое развевалось в такт ее шагам. Девушка словно плыла между парнями, которые в причудливых поклонах протягивали ей руки.

Пест завороженно наблюдал за девушкой с абсолютно белыми, словно седыми, волосами. Когда она скрылась в танце среди других девушек, он начал двигаться вдоль стены, среди пожилых мужчин и дам «за сорок», ища девушку в голубом платье и белыми как снег волосами…

Танец закончился, а Пест так и не смог ее увидеть еще раз. В расстроенных чувствах он оглянулся и заметил несколько заинтересованных взглядов женщин и пару хмурящихся мужчин. До него дошло, где он, и по спине побежали мурашки. Он, стараясь держаться уверенно и не привлекать внимания, двинулся к полутемному коридору, из которого пришел…

Неделю спустя

– Этот каземат предназначен для висельников. Тут собраны отребья, которые согласно законодательству государства Гвинеи потеряли право жить. – Ратмир шел перед Пестом по узкой лестнице, уводящей вниз. Над его головой светился белым светом небольшой магический шар. – Насильники детей, убийцы всех мастей и расцветок, даже казначеи проворовавшиеся тут бывали. Все до момента оглашения приговора и публичной казни находятся тут.

Пест по привычке расширил ноздри и медленно вдохнул носом воздух. От полученного аромата местного магического фона он тут же согнулся и выдал завтрак на лестницу. Ратмир обернулся на звук и скривился, увидев блюющего Песта.

– Перестань нюхать воздух нюхом своим где ни попадя! – с раздражением бросил он. – Не хватало, чтобы разговоры пошли, что ученика вылечить не могу. Чуть магия смерти – и ты показываешь всем содержимое своего желудка. Профессор Люциус уже жаловался на тебя. Еще раз такое произойдет на людях – высеку!

Ратмир поднял Песта одной рукой за шиворот и понес вниз. Они спустились в большую квадратную комнату. В комнате было несколько десятков дверей с небольшими решётками для обзора камеры. По центру комнаты стоял стол, за которым сидел стражник. Завидев мага и Песта, он из полулежачего положения тут же перетек в вертикальное.

– Допуск! – тут же произнес стражник, доставая из-за пояса с виду обычную палку, которая засветилась голубым светом. Ратмир протянул руку с бумагой, на которой красовалась печать магистрата города Вивек. Стражник пробежал глазами по бумаге и кивнул Ратмиру.

– Нужен кто-то конкретный? – спросил стражник.

– Нужен тот, которого вчера притащили.

Стражник после этих слов хищно улыбнулся и отправился к одной из дверей и, приготовив свою палку, начал открывать дверь.

– Сто седьмой! На выход! – громко скомандовал он, открыв дверь. Из двери показался огромный мужик. На его поясе была намотана какая-то серая тряпка. Все руки, босые ноги, торс и лысый череп с бульдожьей нижней челюстью были покрыты мелкими шрамами и ожогами. Губы были разбиты, а под правым глазом красовался наливающийся синяк.

– Вот он голубчик! Троих наших подрезал, одного насмерть. – ответил стражник, огрев бугая своей палкой по спине в районе почек. Тот в ответ только сдавленно ухнул.

– В допросную. – Ратмир кивнул на дверь, у которой не было окошка для обзора камеры. Стражник кивнул и указал палкой бугаю на дверь, куда тот и направился.

После того, как бугая завели в допросную, в которой был всего один огромный стул с подлокотниками, и усадили, стражник прикоснулся к символам на стене своей палкой. Бугая тут же прижало к стулу так, что он начал дышать с трудом. После этого улыбающийся стражник вышел из допросной, оставив Ратмира и Песта наедине с бугаем.

– Одевай свою повязку и рассказывай, что видишь, – скомандовал Ратмир. Мальчик споро завязал повязку на глаза и принялся перечислять то, что различил в человеке.

– По контуру жизненному лет ему около тридцати пяти… Тридцать четыре, если быть уж совсем точным. Дара магического не имеет совсем. На духовной оболочке множество черных пятен от смертей. Убивал и много… – Пест продолжал говорить, а Ратмир поджал губы и кивал словам Песта. – …Мус…муск… мускулатура кистей и запястий, словно он мечом не один год махал… Либо бывший вояка, либо благородный…

– В этой тюрьме не содержат благородных, а вояк судит трибунал… даже бывших, – прервал его Ратмир.

– Тогда он из люда лихого. Поди не мечом махал, а ножом резал… Точно ножом!

– Почему так решил? Может, он мечом махал или оглоблей какой?

– Меч торгашу бы сдал. Больно приметная вещь, чтобы такой разбойничать. Да и не спрячешь его за пазуху. А когда оглоблей или вилами работаешь, то там мышцы другие работают. А у этого токмо кисть и предплечье.

Ратмир ухмыльнулся такому объяснению.

– Еще что видишь?

– Пятна белые вижу… с завитками. – Пест замолчал на несколько минут и подошел поближе, стараясь что-то разглядеть в бугае. – Жизнь дарил он не раз…

– Это его уже не спасет. Косвенная виновность доказана. Теперь конкретно. Кого и как. – Ратмир кивнул Песту, и тот подошел к бугаю. Указательным пальцем он прикоснулся к его виску. Замерев на минуту, он что-то произносил одними губами. Затем начал отодвигать палец от виска бугая, а на пальце повисло серое желе. Пест засунул его в рот и проглотил. После этого он замер, закатив глаза.

Видения Песта

Все видение происходило, словно он был наблюдателем в чужом теле. Видения были словно вспышки. Резко, без переходов и пояснений.

Вот неказистый мальчишка смотрит в бочку с водой. Вот он уже смотрит на лицо женщины из-под кровати. Женщина лежит в луже крови, а хозяин тела смотрит на нее и не издает ни звука. Только живот сводит судорогой от бесшумного плача, а взгляд периодически мутнеет от слез. Вот уже он в какой-то подворотне и чувствует, что улыбается, глядя на картошину в руках. Она наполовину сгнила, и хозяин тела выгрызает гнилую часть зубами, тут же ее сплевывая. Затем он начинает грызть сырую половину картошины. Теперь он утирает нос кулаком, глядя на молодую девушку, и в штанах становится тесно. А вот он мило с ней беседует, а та смеется и строит глазки. Вот он уже в толпе мужиков таскает мешки с корабля на причал. А теперь он смотрит на мертвую девушку, которая лежит в подворотне в разорванном платье. Взгляд мутнеет от слез. Теперь он смотрит в узкую вертикальную щель на рыжего мужика. Тот плачет, глядя на голову белокурой женщины. Мужик хватается за стол, на котором лежит голова, и переворачивает его. Он орет и крушит все, что попадает под руку. В порыве гнева мужик подходит слишком близко к хозяину тела, из которого смотрит Пест. Хозяин тела резко выскакивает из укрытия и всаживает нож в горло мужику из-за спины. При этом он отчетливо говорит: «Глаз за глаз. Зуб за зуб». Вот уже он в темной подворотне так же всаживает нож другому мужчине. И еще раз, но другому, и еще раз и опять другому. Вот он несет мальчишку на руках к знакомой Песту лавке травницы. Дверь открывается с пинка, а хозяин тела кладет перед старухой мальчика и сухо говорит: «Вылечишь – оплачу. Помрет – зарежу!» Вот уже он бежит по узким улочкам днем. Вот за плечо хватает рука, и он наотмашь бьет ножом. Нож застревает в чем-то твердом, и хозяин тела достает второй. Перед ним стражник. Быстро обернувшись он видит за спиной второго. «Не возьмешь!» – кричит хозяин тела и бросается на стражника спереди. Видение заканчивается.

Пест стоял с широко раскрытыми глазами и глядел в пустоту. По щекам катились слезы, но Пест не шевелился минут десять.

– Стражников он убил. Детей с подворотни лечил, но и убивать горазд, – тихо произнес Пест.

– Приговор ты знаешь. За нападение на стражников и убийство – смерть через кандалы на площади позора. Там умирают не от позора, а от голода, – обратился Ратмир к Песту и выложил трехгранный кинжал на стол. Пест взглянул на Ратмира, затем на кинжал, а потом на бугая.

– Не писал я его родову летопись. И обрывать ее не буду, – нахмурившись произнес Пест. К столу он не подошел и кинжала в руки не взял. – Не мое то право…

– Ну, если так… – Ратмир сделал небольшое движение кистью. Кинжал сорвался со стола и стрелой метнулся к бугаю, вонзившись в переносицу. – На сегодня свободен. Оставь тут черта и иди по своим делам.

Пест хмуро кивнул и коротко позвал черта. Сам же он развернулся и постучал в дверь. Спустя несколько секунд замок снаружи лязгнул, и Пест вышел. Черт же по обыкновению шипел, пятившись к дверям.

– Не шипи! Разговор есть. – Ратмир рассматривал кинжал в переносице бугая. Не глядя на черта, он метнул в его сторону накопитель угольно-черного цвета. Черт внимательно проводил взглядом накопитель, перестав шипеть и пятиться. – Скажи-ка мне вот что. Тьме принадлежит мальчик?

– Нет. Не принадлежит, – несмело ответил черт. Он аккуратно, готовясь в любой миг отпрыгнуть назад, начал продвигаться к накопителю.

– Откуда знаешь? Метки на нем глядел?

– Нет. Он крови моей пил, еще когда я обычным чертом был, – ответил черт и ухватил руками накопитель, тут же отбежав на несколько шагов. Изо рта побежали слюни, но черт не торопился. Он все поглядывал на накопитель и на Ратмира. – Хворь его сильная взяла, и знак света был. Сука пернатая прибрать его хотела…

– Еще знаки были? – хмуро произнес Ратмир.

– Как не быть? Были. У него до сих пор под лопаткой стрела амурская. Упустил я его. Чуял, что затевают что-то, но не учуял где. Теперь все старается поближе к девке той подобраться.

– Что за девка?

– Баронесса Игрим. Девка-то красивая, да не по чину ему. Мало того света, маг. Чуял же, что к свету тянется…

– Нет его на стороне света, – оборвал болтовню черта Ратмир. После этих слов черт, словно громом пораженный, выронил изо рта накопитель, который хотел уже сожрать.

– Это как? Как так-то? – начал тараторить черт. – Это они его за так… без суда и слова единого…

– Рот закрой! – рявкнул Ратмир, а черт закрыл обеими руками свой рот, прервавшись на полуслове. Ратмир достал из кармана тканевой мешочек и кинул черту. – Это глаз демона серного. Что делать – знаешь, но если еще раз пропустишь этих – спрошу с тебя. Забирай гостинец и вали отсюда.

Черт быстро подхватил накопитель с пола и в один присест втянул в себя всю тьму из накопителя. Пустой, прозрачный кристалл он положил обратно на пол. Подхватив мешочек с пола, он стал постепенно растворяться в воздухе.

Ратмир продолжал рассматривать бугая, а потом обернулся и уставился на пустой накопитель.

– Не сожрал, – усмехнувшись, произнес он. – Культурный черт. Кому скажешь – не поверят…

В круглой комнате, на песке, облокотившись на стену, сидела пара юных учеников магов. Пест и Людвиг. Людвиг был именно тем магом-воздушником, который попытался потрогать пятак черта. Сейчас же они сидели на песке и негромко переговаривались.

– Ты на всю голову стукнутый! – говоря это, Людвиг смотрел на пальцы Песта, которые валялись по комнате то тут, то там. Людвиг сам их отрубил, когда Пест попросил его об этом. – Я сейчас реально верю, что мастера Ратмира на куски разрезали.

Пест не ответил. Он глубоко дышал и рассматривал подрагивающие руки с розовыми пальцами. Они тряслись мелкой дрожью, выдавая сильное магическое истощение.

– У тебя есть, что в брюхо кинуть? – спросил Пест Людвига. Тот отрицательно помотал головой. – У меня только это…

Пест вытащил из складок мантии черствую горбушку черного каравая. Надломив ее пополам, он протянул половину Людвигу.

– Людвиг, а ты из благородных?

– Можно и так сказать.

– Не бывает так! Ты либо благородной крови, либо нет.

– Ну вот смотри. Отец мой Граф Сыллестский, а мать простолюдинка. Отец меня бастардом признал и рыцарский титул пожаловал. Вот и думай. То ли благородный, то ли простолюдин зарвавшийся.

Пест нахмурился и оторвал взгляд от розовых пальцев.

– А как то по закону будет?

– По закону я считаюсь благородных кровей рыцарь. Мол, и родословная есть, и титул. Но титул не наследуемый, потому дети мои, коли появятся такие, будут простолюдинами. – Людвиг откусил черствую горбушку и вздохнул.

– Сложно у вас с кровями. Вроде бы есть, а вроде бы нет. – Пест почесал короткий ежик волос. – Условностей больно много раздули.

– Это у вас в деревне всем понятно, кто чей отец и кто кому должен.

– Никто у нас никому не должен! Все по правде делается.

– Это как по правде? По чьей правде?

– Так, это… – Пест смутился такой формулировке вопроса. – Вот родился пацаненок в семье. Имя ему дали и рядом с мамкой он до трех зим. В чьем доме появился он, того рода он будет. Даже ежели глава рода к нему отношения не имеет.

– Это мать его нагулять могла где попало, а отец один черт ребенка признавал? – с удивлением спросил Людвиг.

– Дурень ты, Людвиг, хоть и благородный! Где она его нагулять может? Три десятка дворов, и все друг друга в лицо как облупленных знают! – начал возмущаться Пест. – Бывает, что люд лихой в села заходит. Было такое, что мужичье подняли на шатуна медведя идти. Вот пока их не было, лихой люд и заскочил. Так, у Куприян трое дворовых чужой крови, но их рода.

– И что, вот так просто принимают и все?

– Да. Растет как все. Как третья зима прошла, не важно девка то аль мальчонок, всех учат по дому дела делать. К пятой зиме дитя умеет кашу и похлебку варить, штаны штопать, чтобы рваным не ходить, печь топить и дом убирать. К седьмой зиме дитя учат хлеб печь, ибо хлеб баловства не любит. К десяти годам дите могут одного оставить. До того оно все под надзором старшего делает. Снасти рыболовные плести аль лапти с бересты учат токмо ежели заслужил. То, что соседские дворовые делают, носить нельзя. Токмо то, что сам сделал.

– Странные у вас порядки.

– Странные аль нет, но у нас каждый, кого отроком назвали, семью в шесть голов прокормить может. Ежели случится что с главой рода, медведь задерет аль лихой люд в землю сложит, отрок будет семью кормить. Когда вырастает отрок и жинку ему глава выбирает – делает он дело родовое напоказ. Там совет родов и староста решает, что делать. Ежели любо он свое дело родовое делает – мужиком рода признают и невесту едут сватать.

– Что за дело родовое? – спросил Людвиг, хмурясь.

– Ну, есть у Дорожичей род кузнечий. Вот каждый отрок того рода должен такое выковать, чтобы все главы родовы и старшой села в один голос сказали: «Любо!» Токмо тогда его мужиком звать будут и дом всем родом, а то и селом ставить новый.

– И это у нас сложно? Да у вас там в селе совсем лес дремучий!

– Зато по правде! – обиженно ответил Пест. Он еще раз взглянул на свои пальцы, на которых красовалась уже совсем обычная кожа, и с грустью произнес: – Жалко муки костной и мяса не осталось. Так бы еще пару раз пальцы отрастил…

В комнате воцарилась тишина на целую минуту, которую прервал голос Людвига:

– Ты совсем на голову стукнутый!..

Пест брел по тоннелю, освещаемому небольшим магическим шариком, по колено в нечистотах. Он был одет в черный блестящий костюм, а на лице красовалась маска, по форме напоминающая изогнутый книзу птичий клюв.

– И угораздило же тебя у Люциуса на уроке срыгнуть! – с обидой произнес черт. Он плыл в нечистотах, рядом с Пестом. Иногда на спине, иногда брасом. Периодически он нырял в нечистоты, что-то доставал и вертел в руках. Итог всегда был один. Он выкидывал находку со словами «Дрянь!».

– Там так смертью по носу вдарило, что думал наизнанку вывернет! – начал оправдываться Пест. Голос из-под маски, закрывающей лицо, был приглушенный и нечеткий.

– А головушкой подумать, что труп поднятый по-другому пахнуть не может? Никак, да? – Черт снова достал какой-то комочек. Повертев его в руках, он засунул его в рот и принялся чавкать.

– Ты чего там ешь?

– Кусок мяса человечьего. Хрынь… Хрынь… Уже с мертвого срезанный, – прокомментировал черт. Он морщился, но продолжал жевать, затем проглотил.

– Ты когда человечину трупную жрать начал? Удумал чего? – Пест чуть не упал в нечистоты, запнувшись о какую-то корягу.

– Силу темную коплю, вот и скребу где могу. – Черт залез на человеческий череп, верхушка которого торчала из воды, и из пустоты достал тряпичный мешочек. – Смотри, что достал!

– Глаз демона серного! – удивленно проговорил Пест и уставился на серое глазное яблоко. – А чего себе не вставил?

– Так силы мало! Ежели силы мало у того, кто себе глаз демонический привить хочет, то сила с глазу того тебя поглотит и демону тому, что глаз дал, душу твою отдаст.

– Хм. И много надо?

– Да уж не сильно. С десяток накопителей будет точно. Я перестраховываюсь уж, но больно жить охота. – Черт задумчиво почесал лысую голову и поднял взгляд на Песта. Тот одевал повязку на глаза. – Ты опять? Не надоело тебе?

– Негоже душам за так по белому свету шататься, – ответил Пест, рассматривая мужчину. Тот сидел на поверхности нечистот и периодически икал. Пест сразу почувствовал запах алкоголя. Душа все время бормотала себе под нос, словно мантру: «Бухнули, зараза!.. Чтобы я еще раз эту бурду попробовал? Да не в жизнь!.. А тот кувшин не успел допить…» Сам мужик был худой и с серым оттенком кожи. Из одежды на нем была драная грязная рубаха и такие же штаны.

– Имя твое?.. Как звать? – начал допытывать его Пест.

– А? Ты кто?

– Как зовут тебя?..

Глаза мужика остекленели, и он снова уставился на свой череп.

– А тот кувшин допить не успел… – снова начал повторять свою мантру неизвестный мужик.

– Да брось ты! Ясно же! Сгнило тело давно. Не помнит он ни хрена! – буркнул черт. – Спроваживай его, да дальше пойдем. Время к обеду, а нам еще затор разбирать.

Пест вздохнул и полез в карман. Он достал маленький мешочек с солью и начал по крупинке сыпать ее на череп.

– Ни вины твоей нет, ни цели. Нет тебе места на этой стороне. Так Пест-ведун сказал! – Не досыпав щепотку соли, он заметил, что душа мужика растворилась и исчезла. Пест вздохнул и снял повязку.

– Пойдем, а то так и ужин Лютому сготовить не успеем. – Пест подхватил черта и усадил на левое плечо. – Черт, а ты расти будешь, если я тебя сильно силой кормить буду?

Черт нахмурил брови и подозрительно спросил:

– А чего это ты задумал?

– Так я думаю из тебя клячу ездовую сделать. Представляешь, я на черте в село приеду? – хохотнув, ответил мальчишка.

– Дурак ты, Пестушка, хоть и ведун! – сплюнув, ответил черт. – Ты бы у Ратмира выпросил, чтобы он тебя за горизонт шагать научил. Вот то – да! А ты? На черте кататься вздумал!

– Так мы с тобой читали «Основы телепортационной магии»! Ты помнишь, сколько там условий для портала? А силы сколько надо?

– Дважды дурень! Шаманы северные, по-твоему, что? С бумажкой сидят и графики чертят? А может, они силы такой, что в одного магистра Гвинейского скрутят? – начал давить черт на Песта. При этом он жутко злился на непонятливость парня. – Думай головой! Мы с тобой читали то, но прямо там слова не было!

Пест задумался и задумался крепко. Они прошли минут десять, когда Пест начал говорить:

– Шаманы северные то скорее всего через духов делают. Так, чтобы за них все дух сделал. Токмо так, наверное. По-другому не выходит. Силы для портала, что наши маги делают, у них не хватит. Высчитывать тра… траекторию, как наши маги – тоже не ученые.

Черт кивал рассуждениям Песта и вглядывался в темноту тоннеля, периодически поправляя его суждения.

– Считать они горазды! Они по звездам могут такого наговорить! А звезды считать надо уметь, чтобы точно было!

– Все равно. Наши маги порталы по-своему считают. Токмо мне какая с того польза? Как я ходить за горизонт научусь? Для того дух нужен!

– А я? Я чем хуже?

– Сквозь тьму не пойду! – отрезал Пест.

– Че тьма сразу? Не выживешь ты там! Нет там воздуха. Помрешь сразу.

– Ну, тогда ты, может, меня сквозь землю аль воду поведешь?

– Слабый я, чтобы там разгуливать.

– Ну, так и не болтай языком зря. Вон, дошли до завала. – Пест указал на вал из веток, человеческих тел и каких-то тряпок перед решеткой.

– Наказ Ратмира помнишь? – спросил черт, утерев морду кулаком. – «Касание вечности» ворожи.

– Может, сразу «Дыхание вечности» попробуем?

– Ага! Ты значится всю силу туда вбухаешь, а потом мордой в воду! А я потом рога с головы рви, как тебя держать, чтоб не утоп! – снова начал ворчать черт. – А то, что городничий с тебя плату за решетку вычтет, ты тоже не удумал?

– Не удумал… – вздохнув, произнес Пест. Он полез в карман за повязкой и, закрыв ею глаза, пошел ближе к завалу.

– Опять за свое! – возмутился черт, спрыгнувший с плеча в нечистоты.

Пест в это время уже расспрашивал четыре души, которые смог увидеть. Закончив за несколько минут, он подозвал черта, и они принялись вместе превращать завал в кучку пепла.

– Ты маленечко. Так, чтобы сначала часть ветки прахом пошла, – науськивал черт Песта.

– Дыхнули бы сразу и не мучились… – начал было Пест, но черт его перебил сердитым тоном.

– Контролю учиться как тогда? Помнишь у Фауста в труде читали? Иголочкой тонкой ковыряться в ране гнойной, чтобы всю грязь живую вычистить? Вот и пробуй – иглу создавай!

Пест поворчал, но уважение к труду Фауста Равновесного перевесило. Он принялся создавать самые маленькие заклинания «Касание вечности», на которое был способен…

В кухне харчевни Лютого была рабочая суета. На стальной плите стоял огромный чан с кипящей водой, но под самой плитой огонь не был разожжен. Он нагревался от магии Песта, который стоял перед столом, сложив руки в замок на груди, и хмуро смотрел на картофелину. Та вращалась на разделочной доске. При этом кожура сползала с нее, словно ее срезал невидимый нож. Когда последняя картофелина была почищена, он услышал стук в дверь со двора, а затем и ее скрип.

– Пест! Ты тут? – Услышал он голос Людвига. Того самого мага-воздушника, который пытался потрогать нос черта.

– Тут я! Не отвлекай, обожди немного… – Пест еще сильнее нахмурился, а его лицо покраснело. В это время все десять картофелин распались на мелкие кубики. – Здравь будь! Чего хотел?

– Тут такое дело… – начал Людвиг, оглядываясь по сторонам. – Я тут к одной служанке на пару стихов зашел…

– Ну?.. – поторопил Пест друга. – У меня работа стынет.

– Так… это… в общем не успел я в общежитие… – ответил вздохнувший маг.

– И правда. Стемнело уже совсем. Поди переночевать негде? – усмехнувшись, спросил Пест и тут же добавил, указывая на сложенный матрац на шкафу: – С хозяином договорюсь, но у меня только топчан с соломой. Условия не для благородных.

– Ничего! Я и на сеновале спал, – ответил вмиг повеселевший Людвиг. Он достал матрас и расстелил его в закутке, возле корзин с продуктами. – А ты чем занят?

– Тренируюсь, ну и работаю заодно. – Пест отвернулся к столу и принялся чистить морковь. Тем же способом, что и картофель. – Мне учитель задание выдал. «Ветряное лезвие» сотню раз сделать. А у меня ворожбы запас, что кот наплакал. Вот и тренируюсь их делать с три пальца размером.

– Ну, и какой прок с такого лезвия? – удивленно спросил Людвиг, уже скинув сапоги и развалившись на матраце.

– Еще не вразумил, но ежели учитель сказал сделать, то я сделаю, – флегматично ответил Пест, разрезая морковь воздушными лезвиями на множество тонких колец. – Уменье и знания лишними не бывают. Они токмо часа своего ждут. Даже ежели бесполезные совсем.

Пест подхватил маленьким воздушным вихрем морковь и перенес на сковороду, на которой уже вовсю жарились нарезанные кольца лука. Далее он создал небольшой вихрь над раскрытым мешком с мукой. Вихрь тут же окрасился в белоснежный цвет. Пест максимально сосредоточился, чтобы удержать вихрь ровным и не раскидать вихрем всю муку по кухне. Лицо его раскраснелось, и на нем выступили капли пота.

Спустя полминуты неторопливого продвижения вихря он расположил его по центру стола. Потихоньку спадая и ослабевая, он совсем исчез, оставив горку муки с углублением посередине. Пест глубоко вздохнул, переводя дух.

– Это было потрясающе! Как ты это сделал? – Людвиг приподнялся с матраса, пока разглядывал вихрь Песта.

– Сначала вихрь очень маленький над мешком создал, а затем лучи плетения свободные внутрь замкнул. Потому вихрь на себя ничего не тянул. Это не сложно, но двигать такое плетение… – Пест еще раз глубоко вздохнул и, улыбнувшись, продолжил: – Я, когда начинал, пару раз всю кухню от муки оттирал. Еще и нагоняй от хозяина получил. Он мне в ту неделю ни гроша не заплатил.

– А что? Собрать обратно не смог воздухом? – спросил Людвиг.

– Не, не сдюжил. Еще больший бардак вышел.

– Я вот в десяток метров вихрь поднимаю! – похвастался Людвиг своим достижением.

– Ага. Видел я тебя после того вихря. Кулем на земле потом лежишь. А что толку? Бери тебя потом тепленьким! – усмехнулся мальчишка, доставая из корзины яйцо и разбивая его в кучку муки. Добавив немного воды в эту же горку, он начал замешивать тесто.

– Ну, я же еще учусь, – смущенно ответил Людвиг. Наблюдая за усердным замешиванием тест, он спросил. – Пест, а ты чего кулаками воздушными об доску тесто не месишь?

– Тесто – это ж хлеб почти. А хлеб не для баловства и не для учебы, – ответил Пест, через плечо взглянув на Людвига. Взгляд был хмурым, словно на младшую сестру смотрел, которая очередную глупость спросила. – Хлеб, он теплые людские руки любит. Негоже с хлебом играть.

– Говоришь как моя нянька, – обидчиво бросил в ответ Людвиг.

– Хорошая у тебя нянька. – Пест разделил тесто на две половины. Одну он смял в аккуратный шар и положил в сковороду без ручки, а другую принялся раскатывать в блин. Раскатав тоненький блин, стал нарезать тонкие полоски и складывать кучкой рядом.

– А ты что готовишь-то?

– Похлебку куриную с лапшой.

– Кстати, я не заметил дров. У тебя в печи саламандра огненная живет?

– Нет. Я сам грею котел и сковороду. Сейчас поджарка дойдет, и я начну печь нагревать для хлеба.

– Погоди-ка… Ты, когда тут вихри делал, тоже грел котел и сковороду?

– Да, – пожав плечами, ответил Пест. – Глаза прикрой, а то выскочат. Это сначала кажется сложным. Поначалу только греть мог. Со временем приноравливаешься.

– Ты, наверное, технику особую используешь?

– Ага! Как же! – хохотнул Пест. – Мой-то учитель знает такую технику. Не вышло?

– Плеть! Вышло?

– Тоже плеть, чтобы еще лучше вышло. Тут дело знамо в чем. Хошь не хошь, а за десятину месяцев наловчишься с десяток ворожбы плетений враз держать.

– Слушай, а ты своим письмо не писал? – спохватившись, начал Людвиг.

– Нет еще. Каравана с востока не было, чтобы весть или птицу передать, – с тоской произнес Пест. – Удумал чего, поди?

– Ага. Я тут на лекции магии жизни был.

– Чего ты там делал? Ты ж воздушник!

– Так там баронесса Улрист учится. Та, что рыжая такая. С во-о-от такой грудью и вот таким задом… – начал объяснять воздушник, при этом показывая.

– Ну? Ты про лекцию!

– А… Так вот! Там про лекцию разговор пошел. И значится, вывели умельцы наши птицу, которая адресата по аурному следу ищет…

– Мне проще черта послать. Токмо силы ему скопить придется порядком. А трактат тот я читал. Столько на птицу ту дорогущих ингредиентов извели, что она и за сто лет их не окупит. – Сразу после этих слов Людвиг сразу как-то сник.

– Ну, не вешай нос! Мы с мастером Ратмиром над стихией думаем, чтобы порталам меня учить. Нужно, чтобы меня стихия не выталкивала…

– Ага. Чтобы универсала стихия приняла? Держи карман шире! – развеселился Людвиг.

– Ну, пока определились, что огонь, вода и земля меня точно не принимают. Остальное еще не пробовали. – Пест почесал макушку и спохватился. Он ухватил деревянную лопатку и принялся помешивать поджарку. Перемешав ее, закинул в котел, где варилась курица. Далее он начал высыпать лапшу в чан с курицей, продолжая объяснять: – Будем ветра стихию пробовать. Не примет, значит, в полустихии пробовать будем. Что-нибудь, да подвернется.

Людвиг не ответил, а лишь усмехнулся. Он разлегся на матраце и уставился в потолок.

– Пест!

– Чего? – Пест ухватом ставил в печь сковороду с огромным караваем хлеба.

– Ты самый странный маг, которого я видел.

– Ты себя бы видел. Мой черт до того тебя боится, что когда ты рядом, выходить не хочет. По углам как крыс хоронится, а он у меня уже демон, хоть и мелкий.

Людвиг заулыбался, вспоминая их первую встречу.

– А пятак так и не потрогал, – с улыбкой произнес он.

– Ага. Я так вразумею, что он специально его иссушил, чтобы ты его за нос не таскал, – так же с улыбкой ответил Пест.

– Слушай, а ты на каникулах что делать будешь?

– Ну, Ратмир слово дал, что как второй круг войны сдам, так мне вольная аж до урожая будет. Вот я и думаю, что домой ворочусь.

– И что ты делать дома будешь?

– Как вернусь, первым делом на кладбище пойду, к предкам на поклон.

– А потом? – Людвиг не опускал взгляда с потолка, а Пест в это время налил в маленькую, неглубокую чашку молока и накрошил в нее мелких кусочков черствого хлеба. Он поставил блюдце в угол и принялся что-то нашептывать.

– Дела найдутся. Духов всех надо обойти, что селу нашему службу служат, посев проверить, чтобы болезнь какая урожай не побила. К соседям на поклон сходить надо да слово свое сдержать. Еще надо мне хлопушек как-то сделать, чтобы села наши люд лихой гонять могли… Ну, Лукаша! Выходь уже! Не чурайся – это друг мой!

Людвиг повернулся на бок и с задумчивым видом уставился на Песта, сидящего в углу на корточках.

– Ты с кем там разговариваешь?

– Да домовой местный. Запуганный… страсть! Он с самого основания дома тут живет.

Из тени угла показалось маленькое лохматое существо. Людвиг всмотрелся в него и заметил маленькие ручки и босые ножки. Среди волос стали заметны маленькие черные глазки и улыбающийся рот, полный мельчайших острых зубов. Слипшиеся космы головы вперемешку с волосами бороды создавали впечатление сплошного комка. – Кушай, не боись. Не тронет тебя он! Слово даю!

– Настоящий домовой! – Людвиг аж подпрыгнул с матраца. – А они все так выглядят?

– Нет. Этот совсем запущенный. Слабый и нелюдимый. Не кормили его, совета не спрашивали и добром не поминали. Вот и одичал совсем. Видишь зубы острые?

Домовенок вылавливал кусочки хлеба в молоке и запихивал в рот, при этом урчал, словно кошка, которую гладили. – Это он с голодухи мышей да крыс есть начал. Плохой знак. В духа злого обратиться мог.

– Ну, подумаешь! Духи они же слабые…

– Такие слабые, что тридцать лет с шаманами северными воевали, пока на мир не сошлись, – язвительно заметил Пест. – А шаманы северные сами ворожить толком и не умеют. Все через духов делают. Некоторых духов наши маги элементалями кличут.

– Я как-то и не задумывался об этом… – задумчиво произнес Людвиг. – А тебя кто-то учил им приказывать?

– Нельзя духу приказывать. Не будет толку с того. С духом договориться можно, если сил хватит и ума. Тогда он с тобой будет торг вести. Обманывать не будешь, и он справно дело делать будет. Не то что у магов элементали. Те лишнего шагу не ступят без слова хозяйского.

– Пест-ведун! – прошептало волосатое существо. – Есть у меня знание!

Людвиг замер, когда услышал хриплый шепот существа, а Пест сел прямо на пол перед домовым.

– Что за знание и что хочешь за то?

– Обувку и штаны хочу, а знание… есть одна полустихия, как ее маги теперешние кличут, что тебя примет. Любого она примет, да вот не любят ее маги теперешние, и к тьме она клонит, – шепотом пояснял домовенок. – Торг?

Пест задумался на несколько секунд, но согласился.

– Торг, но с условием. Обувка и штаны к утру будут. Из мешковины штаны шить буду, а обувка – с коры лапти.

Домовенок кивнул и принялся рассказывать.

– Есть полустихия, ее ваши маги Тенью кличут. Маги ваши не любят ее зело, ибо нет в ней счету. Не могут они свои порталы в тени строить. В тени нашего брата много ходит, и чужих мы не любим. Ежели чужого углядим – сразу пути путать начинаем. А те, кто ведуньего слова не имеет, все за чужих в тени. Таково мое знание! – Домовой пару раз моргнул глазами-бусинками, развернулся и пошел в угол, растаяв в его тени.

– Я не понял. Это он тебе в тень соваться предлагает? – переспросил Песта Людвиг. – Это же бред чистой воды! Просчитать тень невозможно, да и опасно! Там такие твари водятся, что сожрать могут на раз.

– Чтобы по теням ходить, надо ведуном быть. Тогда они за своего принимают, – пробурчал себе под нос Пест. – Я так вразумил. Ратмир мастер за то знать должен…

Пест шел след в след за Ратмиром. Они спускались в подвал, в специально отведенную комнату для практических занятий. В руке Пест сжимал небольшой мешочек из мешковины.

Они вошли в круглую комнату с песком на полу. В комнате их уже ждал насупившийся старичок, опирающийся на витиеватый посох.

– Ну? – спросил он, завидев Ратмира.

– Доставай! – скомандовал Ратмир, обращаясь к Песту. Мальчик полез в мешочек и вытащил оттуда обычный небольшой гвоздь. С первого взгляда можно было и не заметить слабое красноватое свечение, исходящее от гвоздя.

Пест, зажав гвоздь между пальцами, метнул его в дальний угол комнаты. Тут же прозвучал сильный хлопок и по глазам ударила вспышка света.

– И? Ратмир, я тебя не узнаю! – начал ворчать старичок. – Только из моего уважения к тебе я притащился сюда, а ты мне хлопушку показать решил?

– Дело не в хлопушке, а в том, кто и как ее сделал. – Ратмир указал взглядом на Песта, который стоял рядом. Старичок взглянул на мальчика и вопросительно приподнял бровь.

– Гвоздь обычный взял да вываривал его в смеси гремучей, – начал рассказывать Пест, дождавшись кивка Ратмира. – После того гвоздь от удара хлопать стал. Правда, та ворожба токмо полдня держалась. Я, значится, после того начал в гвоздь света ворожбу совать, но не пошло у меня. Не хотел свет в гвоздь заходить. Я тогда на поклон к библиотекарю пошел, а он мне трактат «О взаимодействии магии света с материей» выдал. Там и вычитал я света ритуал «Малого благословления металла».

– Почему средний не провел? – заинтересованно спросил старичок.

– Средний, он уж больно сильно ворожбу света наводит. Так наводит, что другую ворожбу напрочь стирает. А мне надо было, чтобы гвоздь и хлопнул, и светом по глазам вдарил.

– Ну и с какой целью вы, юноша, сделали эту хлопушку? – пожевав губами, спросил старичок.

– Так сам я с вольных земель, что на востоке. У нас ворожба в диковинку. Вот для сел родных гвоздь удумал. Ежели люд лихой придет аль зверь ворожбой не пачканный, то такую хлопушку на стрелу повязать надобно. – Пест немного смущался, показывая высыпанные на ладонь гвозди. Они были немного кривые и местами помятые. С первого взгляда стало понятно, что гвозди уже были в употреблении. – А когда вражина сунется, то под ноги стрелу пустить. Народ у нас не балованный и мигом разбежится.

– Забавно… – улыбнулся старичок. – Такой гвоздь дольше месяца не продержится. Свет вообще не очень хорошо в металле удерживается, но вы не учли рассеивания и формы. Форма, в случае, если вы в готовый предмет вносите благословление, имеет очень большое значение. И форма кривого гвоздя… хуже не придумаешь. Плетение статичности магии света, я так понимаю, вы тоже не знаете…

– Уважаемый Дакрит, я прошу взять моего ученика в обучение. Ваш предмет будет как вторая специальность, – прервал разбор полетов старичка Ратмир. Мастер Дакрит умолк на полуслове и взглянул с прищуром на Песта. Покопавшись в складках мантии, он достал монокль с витиеватой резьбой. Взглянув на мальчика через него, он выдал свой вердикт:

– Ратмир, видишь ли… Я не брал универсалов в обучение. Слишком слабое проявление стихий… – Старичок пожевал губами и, словно извиняясь, добавил: – Мальчик прямой, как луч, и изысканными решениями не балуется. Я не сделаю из него мастера-артефактора…

– В этом нет необходимости. После обучения он вернется в свою деревню. Он наместный маг вольных земель на востоке.

После этих слов брови старичка поднялись вверх.

– Я думал, ты только для армии готовишь…

– Не моя инициатива, – отрезал Ратмир. – Возьмете мальчишку в обучение? Артефактам высшего круга учить его смысла нет. Зачем они ему в деревне? Да и материалов не найдет, но вот разнообразию подхода… Тут только вы его обучить можете. Сами понимаете, что ни адамантия, ни костей дракона там не сыщешь. Вот и придется ему с подручными материалами возиться.

– Ну… только из уважения к вам, Ратмир, – вздохнув, ответил Дакрит и обратился уже к Песту: – А вы, молодой человек, послезавтра с утра ко мне в лабораторию. И будьте добры тщательно изучить трактат «Основы взаимодействия стихий и материи», а я с вашего позволения, мастер Ратмир, займусь насущными делами.

Не дождавшись ответа Ратмира, старичок развернулся и пошел в сторону выхода. Ратмир вздохнул и произнес, глядя ему в спину:

– Вот не поверишь, но он единственный, кого я не смог запугать.

От этих слов Пест нахмурился и взглянул в глаза учителю, что делал довольно редко.

– Как запугать?.. Зачем?.. – удивленно спросил Пест.

– А ты, наверное, думал, я любого декана на дуэли по арене размажу? – усмехнулся Ратмир. – В лучшем случае я умудрюсь сбежать по-тихому. В бою, если столкнемся, может, чего и сделаю, а на дуэли без шансов. Меня даже декан жизни в блин раскатает. На голой силе.

– Как же так?.. Поди, то, что про тебя учителя судачат – басня? – растерянно спросил Пест. – И не рвали тебя в клочья, и не ходил ты по демонской стороне…

– Не басни. Правду говорят, но ты, Пест, всю ерунду про честную битву из головы выбрось. Я выживал везде, чаще сталью победу добывал, чем магией. Это в бою можно из тени нож метнуть, так, чтобы магу в голову пришел. Можно со спины напасть, чтобы пару секунд выиграть. А на дуэли… нет там нашего преимущества. Могут просто силой в пепел обратить. Усек?

Пест уставился в песок комнаты и кивнул.

– Усек… Мастер Ратмир. Я за порталы знание нашел, – неуверенно произнес он.

– Выкладывай, что придумал?

– С другом Людвигом мы спор затеяли, и вот, что в споре, сам того не ведая, надумал. Шаманы северные, они ж ворожить и не умеют толком. Все через духов делают. Так и за горизонт шагают с духами. Они их по стихиям водят.

Ратмир улыбался и кивал рассуждениям Песта.

– Вот и я думаю, может, и мне с духом по стихии ходить.

– Неужто думать начал сам? – усмехнулся Ратмир. – Про духа ты верно говоришь, и у тебя демон младший есть. Он тебя водить сможет, но в тьме ты не выживешь. Там только тьмой отмеченные ходить могут. Посему вариант отпадает…

– Мастер Ратмир! Есть одна полустихия, где я ходить смогу с хранителем моим, – Пест перебил учителя, и тот нахмурился, но когда до него дошел смысл сказанного, брови поползли вверх.

– Ну?

– Тень…

– Сожрут тебя духи. Там каждой твари по паре. Не хватит у тебя сил, чтобы защиту от них удержать, – тут же оборвал его Ратмир, но Пест продолжил пояснять:

– Я ведун названный, за мной слово Акилуры, ведьмы и ведуньи признанной. Меня дух леса, дух полей наших, речной дух и дух ветра, что над нашими землями носится, признали. Домовой, что в портовой таверне Лютого живет, тоже признал. Не тронут они меня, дядька Ратмир.

– Ведун!.. Хех! – усмехнулся Ратмир и с ехидной интонацией спросил: – Если ведун ты, то скажи мне вот что. Есть в этой комнате духи?

– Есть! Как не быть? Токмо откликается мне песчаный дух. Остальные еще малые и неразумные.

– Ну зови, кого сможешь! – Ратмир сложил руки в замок на груди и стал ожидать действий от Песта.

– Нргал, дружочек! Прими пирожочек!.. – приговаривал Пест, ползая по песку на коленях. Остановившись, он сел на колени и достал из-за пояса камень-накопитель коричневого цвета. Положив его перед собой, Пест начал ритмично бить ладонями по песку. – Выходи танцевать, Нргал!

Минуту ничего не происходило, но вот камень с силой земли начал тускнеть, а затем и совсем стал прозрачным. Сразу после этого то тут, то там в воздух начали взмывать фонтаны песка причудливой формы. Спустя пару минут действие закончилось, а Пест, улыбаясь, обернулся к хмурому Ратмиру.

– Я с песочными духами шашни не водил раньше. Они хоть и родня земляным, но не такие тугие на разговор. – Пест встал и отряхнул мантию, улыбаясь до ушей. – А этот всегда рад поиграть, словно дите малое.

– А я все думаю, в чем же ты мастак, – продолжая хмуриться, произнес Ратмир. – Не бывает такого, чтобы не было крепкой стороны у мага… Только, что делать с твоей сильной стороной, ума не приложу.

– А что тут делать надо? Я ведун и право торга с духами имею, – ухмыльнулся Пест Ратмиру. Тот вздохнул и удрученным тоном скомандовал:

– Ладно. Свяжусь со знакомыми шаманами. Может, подскажут чего-нибудь, а пока… – Ратмир слегка шевельнул рукой, и средний палец Песта оказался на полу. С кисти ручьем потекла кровь, но буквально через пару секунд остановилась. Пест сжав зубы так, что скулы вздулись, принялся за самолечение. – Домашнее задание! У тебя десять минут на новый палец! Время пошло…

В небольшой аудитории, больше похожей на оранжерею, перед группой молодых магов жизни выступал немолодой мужчина с взлохмаченной головой. Его мантия также была зеленой, а глаза мечтательно закатывались. Он стоял перед столом, на котором разместились двадцать четыре цветка в горшочках. Цветы настолько бледные, что даже листья казались полупрозрачными.

– И вот тут мы подходим к главному вопросу современной науки, изучающей влияние магического фона на живые организмы! Вам всем уже известно, что в местах естественного выброса силы мы можем наблюдать растения, которые мы не встретим больше нигде. – Лектор пожевал губами, подбирая слова. – К примеру, та же «Лиана Саламандры». Растение не особо выдающееся, но встречающееся исключительно в местах выброса силы огня. Не горит, не гниет, не растягивается и используется как отличный, магически устойчивый канат или веревка, но нас интересует не это. В этом растении нас интересует вот что.

Лектор промочил горло водой, которую выпил из конусоподобного листа какого-то растения.

– Нас интересует именно растение. Без магического фона, без подпитки стихии. Экспериментально мы уже давно доказали, что такие растения не способны выжить в естественной среде без магической подпитки. Вы понимаете? ВНЕ стихии! Такие растения НЕ жизнеспособны! – Лектор периодически выделял интонацией и громкостью ключевые слова. – Мы пока что так и не разобрались, в чем тут дело, но подходим к ключевым моментам. Углубляясь в познание живого, мы все чаще подходим к подтверждению теории «Равновесия стихий» Фауста Равновесного. – Преподаватель поднял взгляд от бледных растений на столе и оглядел хмурящихся учеников. – Неожиданно, правда? Но тем не менее столичная кафедра магии жизни уже доказала: «В любой жизни теплится смерть. Любая жизнь несет в себе стихию огня, воды, земли и воздуха». И это, юные маги, доказанный теоретически и практически факт. Из этого мы можем сделать ошеломляющий вывод!

Преподаватель оперся руками в стол и наклонился вперед, громко шепча, словно открывал великую тайну мироздания.

– Стихия жизни… вторична! – Он оскалился какой-то хищной улыбкой и еще раз повторил: – Жизнь вторична, просто потому, что основана на шести первостихиях и не может без них существовать никак!.. То же утверждение верно и для стихии смерти…

Преподаватель театрально поднял руки и начал неспешно хлопать в ладоши.

– И я предлагаю вам похлопать в ладоши непревзойдённому Фаусту Равновесному! Его постулат об антагонизме стихий опять получил подтверждение и столб нерушимых доказательств! – После наигранного представления он вздохнул и вернул взгляд на бледные растения перед собой. – Вернемся к нашим саламандрам… Вернее к Сиалле Хамелионной. Это растение выделяется тем, что не имеет привязки к определенной стихии. Оно может произрастать в местах выброса силы любой первоначальной стихии. Окрашивается соответственно. И листья, и непосредственно цветок. Ваше же задание будет таковым. За десять дней каждый из вас должен предоставить мне горшок с этим весьма забавным, но крайне бесполезным растением, окрашенным в любую стихию.

Ученики недовольно загомонили, но преподаватель их пресёк повышенным тоном.

– Если вы думаете, что я спустил вам зачет по трансформации магии жизни в другие стихии – ЗРЯ! Если среди вас найдется идиот, попробующий попросту накачать растение магией жизни или смерти, – НОВОЕ РАСТЕНИЕ БУДЕТ ПОКУПАТЬ ЗА СВОИ ДЕНЬГИ!

Преподаватель еще раз оглядел загалдевшую толпу и с улыбкой добавил:

– На этом я вас больше не задерживаю! Растения вы можете взять на столе. – Он указал рукой на стол перед собой и, сложив руки на груди, начал наблюдать, как ученики гомонящей толпой потянулись к столу за Сиаллой Хамелионной.

Когда ученики освободили стол, на нем осталось несколько растений. Преподаватель не стал их убирать. Он заметил копошащегося в земле паренька. Его рубаха была вымазана черноземом, а совсем рядом стояла телега с чем-то серо-коричневым. По запаху, который ударил в нос, когда он подошел к парню, можно было понять, что в тележке был навоз.

– Здравия вам, Киаст! – Паренек изобразил стандартный поклон ученика учителю. Преподаватель нахмурился.

– Вы, молодой человек, не являетесь магом, а значит, не можете использовать подобные поклоны, – раздраженно дернув щекой, ответил преподаватель, которого назвали Киаст.

– Прошу прощения, но я являюсь учеником. – Парень подхватил мешок, валявшийся около телеги, и достал оттуда мантию ученика Академии магов. – Не серчайте, что не по форме. Боязно было в навозе испачкать, пока с рассадой маялся.

– Я периодически наблюдаю вас тут уже несколько месяцев. До сегодняшнего дня я думал, что вы наемный простолюдин. С какого вы факультета? – недоверчиво спросил Киаст.

– Так знамо с какого… универсал я. Пестом зовут. – Паренек почесал запястьем короткий ежик волос и добавил: – Я к вам на лекции хожу, ну и попутно рассадой занимаюсь. А рассада, так деньгу мне платят, чтобы я все как положено рассаживал.

Киаст продолжал хмуриться, и паренек затараторил:

– Я все, как вы говорили, делаю! Пикировку рассады, семена в пентаграмме проращиваю. Я ваши лекции за магические растения слово в слово писал!

– Я вижу… вижу, что вы справляетесь, и даже рад, что вы не чураетесь грязной работы, но… – Киаст пожевал губами, подбирая слова. – Но вы должны понимать, что это не принято.

– Что не принято? – Тут уже начал хмуриться Пест.

– Это грязная работа, и ей занимаются простолюдины. Вы маг как-никак!

– А что плохого в том, что я сам работу делаю? Может, указ есть аль закон какой государя славной Гвинеи, что магу ковыряться в земле и навозе запрещает?

– Нет, официально такого закона нет, но…

– А раз нет, то не вижу я вины своей в том, чтобы дело самому делать. Не ученый я, чтобы за мной портки стирали да кашу в рот мой за меня клали… – Пест развернулся и продолжил копаться в растениях, при этом продолжал говорить: – Я в селе вырос, и у нас каждый делать должен уметь то, что остальные делают. А ваши лекции, хоть и ума несут много… но порою уж совсем как для детей малых.

– Это в чем же мои лекции «как для детей малых»??? – Тут же подобрался Киаст. Он начал злиться. Об этом свидетельствовали руки, сложенные в замок на груди, и раздувшиеся ноздри.

– Далеко ходить не надо. Вот сегодня вы про ворожбу жизни и смерти говорили. – Пест взял очередной росток из крупного корыта и посадил его в отдельный горшок. – Это ж любой знахарке и любому ведуну, которых маги городские не признают, известно. И тут даже сильно бойким на ум быть не нужно.

Пест обернулся к Киасту и взглянул ему в глаза. Взгляд был очень выразительный. Словно он не на учителя смотрел, а на младшего дворового мальчишку.

– Огня стихия, она тепло дает. Сможет в леднике выжить что-то? Вода она везде есть. Без нее жизни тоже нет. Холмы из песка на юге тому пример. – Пест усмехнулся, глядя на хмурящегося учителя, и продолжил: – Все, что живое – все дышит воздухом. Потому и без воздуха стихии никак. А с землицы толк прямой. Все, что живое и руками пощупать можно – все основу свою из земли берет. И кость человечья, и хрящ тому пример.

– Это не имеет под собой научного обоснования! – возмутился Киаст.

– А ведунам и знахаркам сельским, чтобы врачевать да с духами торг вести, обоснования не нужны. – Пест уже злобно улыбался, видя растерянность учителя. Он немного наигранно покачал головой и продолжил: – Столько биться и сил тратить, чтобы постулат природный доказать… Как жизнь и смерть несвязанными могут быть? Как может умереть то, что живым никогда не было? Как может жить то, что никогда не умрет?

– Ты не понимаешь! Всему, что мы делаем, должно быть научное, доказанное обоснование!..

– Нет. Это вы, уважаемый Киаст, не понимаете. – Пест закончил с пересадкой и поднялся, отряхивая штаны. – Сельские ведуны да знахарки с вами, магами благородными, под одним государем ходят, да живут на разных берегах одной реки. Там, дома, у меня люд живет немалый. Урожаи бережет да от твари какой, ворожбой пачканной, или люда лихого защититься пытается. И ни ворожбы не умеет, ни воев искусных не имеет. А вы? Вы горы свернуть можете, ежели договоритесь и вместе возьметесь! И урожаи на землице сделать два раза в год, и тварь ворожбой пачканную извести, и люд лихой вывести с корнем… А вместо того вы в городище сидите и нос наружу не кажете. Природы постулаты доказываете. Вот вы маг ученый, а может, скажете мне, как поле поднять? Так, чтобы на следующий год на нем рожь аль пшеница добрая взошла?

– Ритуал «Плодородия»…

– Для ритуала «Плодородия» нужна древесина Мальтовская, чтобы побег годный взошел, и четыре серебряных кольца в локоть шириной, для рисунка жизни под ним на землице сырой. А сколько стоит это, не знаете? – Пест своими словами перебил учителя. Он с прищуром ждал ответа от преподавателя. – Так я вам скажу. Восемь золотых. А с поля, на которое этот ритуал рассчитан, дай единый, два десятка серебрушек заработать можно. И то, ежели себе не оставлять и на посев не откладывать. Силы ритуалу хватит на пять урожаев. Итого, с этого ритуала, ежели портки без сносу, можно золотой поднять. Ну? Кому такой ритуал нужен?

Пест принялся собирать мелкие лопатки, тяпки и серебряные прутики, которыми рыхлил землю у особых растений, в ведерко. Подхватив тележку, он опять начал спрашивать Киаста:

– И кому ваша ворожба нужна? Только меж друг другом кичиться. До простого люду, что вас кормит, дела никому нет. Токмо вояк простой люд знает от того, что нет-нет, да звать приходится. Да коль война, так только вояки и ворожат.

Учитель стоял сам не свой от слов паренька лет четырнадцати. Всю жизнь, с момента, как его мать отдала его в академию, преуспевающий маг жизни считал, что нет полезнее для народа государства Гвинеи призвания… А тут носом в грязь…

– Таких заклинаний никто и никогда не старался сделать…

– Слышите вы меня, уважаемый Киаст, да не слушаете. Не надобно это никому. Зачем поля поднимать, когда в городище за полгроша ломаного каравай взять можно? Маг имеет права благородного, токмо детям своим передать их не может. В навозе не копался он, землицу руками не рыл, еды в лесу не искал. Не положено ему. Кто поедет в село, чтобы с них спрос был? Надо им чаво аль не надо? Как да насколько? Оно вам зачем? – Пест развернулся и пошел с тележкой к выходу. Через плечо он бросил: – Три зимы назад неурожай был. Много, где поля побило напрочь. Знали вы за то, уважаемый Киаст? Нет? А я тогда лепехи всю зиму ел из коры еловой да шишек сосновых. Горькие они, но пшеницы было только на посев. Так и жили с лесу по ветке да с речки по рыбке. Хорошо, хоть ведунья была. А в дальних деревнях, где ведуна нет, что южнее наших сел, люд с голодухи мер…

Пест уже не останавливался, оставив мага жизни со стажем в несколько десятилетий с хмурым лицом и в глубокой задумчивости.

Пест сидел в лаборатории кафедры артефакторики и… прял пряжу. Пальцы размеренно скользили по нитке, при этом светясь едва заметным белым светом. Сама нить была золотого цвета, но, выходя из-под пальцев мальчика, она начинала едва заметно искриться.

Рядом с ним стояли пара учеников с кафедры артефакторики и, хлопая глазами, наблюдали за ним.

– Тебя этому учили где-то? – спросил один из них.

– У нас всех девок учат. Меня тоже учили. Много чему учили… – Пест размеренно водил пальцами по нитке, стараясь сделать ее ровной. – А как магию вплетать в нитку – нам лекции мастер Дакрит читал.

– А что за шерсть? Определить можешь? – спросил тот, что был слева и которого Пест окрестил второй.

– С золотой овцы, но намешана с волосом тварюки какой-то. – Пожал плечами Пест. – Золотой овцы шерсть не такая. Я уж ее напрял восемь мотков.

– Кинул торгаш! – ухмыльнувшись, произнес первый ученик. Он стоял справа от Песта. – Товар завалялся!.. Не берет никто… Шерсть чистая! Сдадим практику – пойдем к нему, разберемся, отчего у него никто не брал ее!

– Для дела шерсть сойдет, но она к свету тяготеет. Что уж там наплели не знаю, но намешана шерсть твари, к свету тяготеющей. Чистая шерсть с овцы золотой для магии нейтральна. Не тяготеет она ни к свету, ни к тьме. – Пест пожал плечами, а два парня покивали головой в знак согласия.

– Слушай, а если драконий подшерсток в нитку свить… – задумчиво произнес второй. – Ну, северного дракона… как их… Ледяные которые?

– Видел я тот подшерсток. – Пест хмыкнул, вспоминая мех ледяного дракона, который ему показывал и даже дал потрогать мастер Дакрит. От своего занятия он не отрывался. – Там шерсти не выйдет. Больно волос грубый. Только войлок катать.

– Что катать?

– Войлок.

– Это что? – с удивлением спросил второй ученик.

– Валенок не носили, что ли? – Брови Песта поползли вверх от удивления.

– Погоди! – вмешался первый ученик. – Это те серые сапоги, что простолюдины зимой носят!

Точно!

– Ну и зачем нам валенки? Вот если бы с того подшерстка рубаху или плащ…

– Ну, войлок, он форму держит, так что под доспех кожаный или стальной можно основу сделать, – вклинился Пест в размышления двух учеников. – Правда, жарко от него летом будет.

– Так! Стоп! Объясни нормально. Ты же говорил про валенки!

– Валенки – это обувка, которую из войлока делают. А сам войлок можно и прямым сделать, и косым, и круглым. Смотря как катать. – Пест пожал плечами и взглянул на опустевшую прялку. Он начал сматывать нить, которая лежала у его ног, в клубок. – Еще и пробовать надо. Ледяного дракона подшерсток с золотом на вес идут. Больно дорого пробовать будет. Вдруг не выйдет?

Пест протянул клубок парням, на вид которым было лет по шестнадцать. Те приняли клубок и начали шариться по мантиям.

– Мы это… с деньгами туго. Сам понимаешь. – Пожал плечами первый и протянул серебрушку Песту.

Когда Пест увидел протянутую ему серебрушку, то сглотнул, а брови поползли вверх.

– Устроит?

– Устроит! – ответил Пест и тут же ухватил серебрушку. Затолкав ее поглубже в складки мантии, он кивнул двум парням. – Ежели надо чего будет, мастеру Дакриту скажите. Я его предупрежу.

– Договорились!.. – кивнул первый, и они направились к выходу. Клубок первый убрал в складки мантии. При этом они яростно о чем-то перешептывались. Пест проводил их задумчивым взглядом. Он еще раз достал серебрушку и попробовал ее на зуб, покрутил в руках и отправил обратно в складки мантии.

Поднявшись, Пест направился к мастеру Дакриту. Подойдя к нему, он дождался, пока мастер заметит его и отвлечется от странного артефакта, напоминающего мутную сферу, поклонился и положил серебрушку на стол мастера. Тот посмотрел на серебрушку и поднял взгляд на Песта.

– Что это? – Брови старичка начали сдвигаться.

– Это серебрушка, которую мне заплатили за то, что я шерсть золотой овцы по уму сделал для магов с земляного факультета. Они какой-то артефакт удумали.

– И зачем ты положил перед мной?

– Читал я «Правила оказания магических услуг» в библиотеке. Не можно мне дело делать, с магией связанное, если нет у меня за то дело разрешения учителя аль другого старшего.

– Проще говоря, тебе надо сдать хотя бы первый круг «Артефакторики», чтобы законно, – причмокнув губами, прервал старик Песта. – И ты принес мне эту серебрушку, потому что думал – тебя накажут?

Пест кивнул головой.

– Ну, чтобы у тебя не возникало таких мыслей и проблем, я вполне готов дать разрешение на сдачу экзамена. Первый круг «Артефакторики» вещь не страшная. От тебя требуется изготовить артефакт из списка стандартных. – Старичок взглянул на задумавшегося Песта и добавил: – Серебрушку можешь потратить на материалы. Какой бы ты артефакт хотел сделать?

– Есть у меня мысль, но не знаю таких артефактов, чтобы под мой спрос были. – Пест немного помялся, не решаясь сказать, а потом принялся выдавать свой запрос. – В общем, надобно мне такой артефакт, чтобы он поля подымал. Чтобы на них рожь и пшеница всходили добрые, при том надобно, чтоб не болела рожь и пшеница и не сохла. Добре было б, ежели он еще от града и засухи поля берег.

Мастер Дакрит внимательно смотрел на Песта. Он стоял посреди лаборатории и выжидательно пялился на сухощавого старичка.

– Еще раз. Четко сформулируй то, что сейчас меня спросил без этих «ежели» и «добре», – едко произнес старичок.

Теперь Пест начал хмуриться и чесать короткий ежик волос на затылке.

– Есть ли артефакт, следящий за состоянием пшеницы или ржи? Если есть, то может ли он вылечить болезнь или уничтожить вредителей, питающихся пшеницей или рожью, а также предотвращать гибель от засухи и града. – Чуть ли не по слогам, медленно и вдумчиво перефразировал Пест свой предыдущий вопрос. Старичок удовлетворенно кивнул и с улыбкой ответил:

– Нет такого артефакта. И даже принципа создания его нет.

– Да как же так!

Старичок нахмурился, и Пест тут же поправился:

– Как такое может быть, мастер Дакрит?

– Давай разбираться. Во-первых, на каждое культурное растение придется создавать свой артефакт. На рожь отдельно, на пшеницу отдельно, на овес отдельно. Артефакторика не терпит размытых формулировок. Огненный жезл создается с четким заданием. Выплюнуть огненную стрелу вперед из определенного конца. Будешь создавать огненный жезл с задачей «полыхнуть огнем», и он полыхнет полностью и во все стороны. Ему будет плевать, вспыхнешь ты или нет. Задание есть задание, из него вытекают расчеты и последующий рисунок плетения, наносимый на заготовку. – Старичок поднялся со своего стула и принялся ходить взад и вперед, продолжая рассуждать: – Во-вторых, я не маг жизни, но заочно знаком с проблемами пшеницы. Был государев заказ во время неурожая восемьдесят лет назад. Болезни у пшеницы не одна, не две и не три. На каждую болезнь или вредителя опять же приходится создавать свой артефакт. Нет, конечно, комбинировать задачи можно, но чем больше задач ты вкладываешь в артефакт, тем многообразнее и дороже требуются материалы. Цена в случае с пшеницей вышла такая, что проще уж купить ее в Силии и караванами привезти к нам. Это выходит порядком дешевле. Есть еще и в-третьих. Даже если ты создашь такой артефакт, надо иметь в виду его ограниченность действия. По нашим расчетам, можно расположить его на одном большом или двух небольших полях. Больше он, к сожалению, не тянет. Слишком большие потери силы выходят. Такого артефакта должно было хватить всего на один год.

Старичок взглянул на понурого Песта и улыбнулся, продолжая начитывать ему материал из начального курса высшей артефакторики.

– Пытаясь найти выход, был предложен вариант полуразумных артефактов. Смысл был в том, что в артефакт поселялся элементаль и уже он следил за состоянием полей. В чем была глупость этой идеи? Твое мнение? – Старичок уставился на Песта с приподнятой бровью.

– Тут и гадать нечего! Сунь воды элементаля в артефакт – и засуха не страшна, а болезнь пшеницы как мертвить, ежели ей вода, что мертвому припарка?.. Ну посадишь в артефакт смерти дух, и что? Засуха будет, и нет урожая. Смерти дух воды поддать в землю не сможет. А ежели жизни посадишь дух, то с пшеницей и вся поросль поднимется и опять урожая с гулькин нос. – Пест, хмурясь, сложил руки на груди в замок. – Вот только если в один артефакт несколько элементалей усадить… Нет, не усадишь. Перегрызутся и так шандарахнет, что циркачам не снилось. Только если смышленого духа садить, такого, чтобы к стихиям склонен не был. Как хозяин лесной, что у нас живет. Токмо, чтобы по своей воле согласился…

– Ну, молодой человек! Вы замахиваетесь на артефакты из сказок. Про говорящие клинки начитались?

– А что в том такого? Неужто дорого?

– Нет, в принципе… Хоть табурет не оструганный в артефакт превращай, но вы, молодой человек, забываете одну простую вещь. Ни один дух – именно дух, а не элементаль – по своей воле в артефакт не полезет.

– Ну, то сторговать можно…

– Сторговать? – сморщившись, спросил Дакрит. – Хотел бы я на это посмотреть.

– Мастер Дакрит, а ежели я вам духа приведу разумного и к стихии не склонного? Научите, как артефакты делать, чтобы мне урожай сохранить, – с прищуром спросил Пест.

– Если ты приведешь ко мне духа, который добровольно согласится жить в артефакте, то я лично – слышишь, ЛИЧНО! – сбрею свою бороду! – с усмешкой произнес мастер Дакрит.

– Слово не воробей, мастер Дакрит! – улыбаясь во все тридцать два зуба, подловил Пест…

Пест стоял посреди тренировочной комнаты в середине круга из замысловатых символов.

– Повтори еще раз! – скомандовал Ратмир, который стоял у самого большого символа.

– Дядька Ратмир, так уж восьмой раз! – Заметив, что учитель начал хмуриться, Пест тут же затараторил: – Как в тени окажусь – сразу хозяина теней звать буду. Ежели слушать меня не станут, то артефакт шамановский пополам переломлю. Торг с хозяином вести буду, но душу, аль обещанье какое давать нельзя. Срок обещания в тени силы не имеет, и такое слово может из могилы поднять.

– Готов? – спросил Ратмир, выслушав еще раз Песта и вздохнув.

– Готов! – ответил черт, жмущийся к ногам Песта.

– А ты, тварь, не дай единый, будешь вякать! Пасти своей даже не думай раскрывать! – зло бросил Ратмир и пригрозил кулаком черту, который уже вполне был похож на младшего демона.

– Готов! Запускай, дядька Ратмир!..

Пест открыл глаза и увидел густой туман. Он был и над головой, и со всех сторон. Даже под ногами, хотя ступни ощущали опору. В тумане начали появляться тени, и вокруг стал появляться шепот. Он был разноголосый, но умудрялся сливаться в один гул. По мере приближения теней гул нарастал и стали различимы отдельные слова и фразы.

– Мой!.. Мой, я сказала…

– Сожрать… отрыгнуть и снова жрать…

– Пальцы… пальцы мне оставьте…

Гул становился все сильнее, давя, казалось, на сам мозг. Пест начал пятиться, но его остановил черт.

– Хозяина! Хозяина теней зови! – крикнул черт, в попытке вывести из оцепенения Песта.

– Я к хозяину… к хозяину с делом пришел… – неуверенно выдал Пест. Из тумана к нему протянулась трехпалая конечность, и вдруг Песта пронял гнев. Он начал кричать во весь голос: – Я Пест рода Среднего, из Подова вышедшего! Я ведун названный, и за то слово акилуровское было! По праву я к хозяину теней пришел и дело к нему имею!

Тени замерли и туман вместе с ними. Перед Пестом из тумана проявились огромные глаза и рот, растянувшийся в улыбке.

– По праву! – прошептал рот, но с такой силой, что парню ударило по ушам. – С чем пришел?

– Вечной памяти тебе, хозяин теней! – Пест поклонился глазам и рту в землю, стараясь коснуться земли, но рука так и не зацепила чего-либо твердого. – Звать меня Пест и род мой Средний. Я к тебе пришел от того, что за горизонт шагать научиться хочу. Для того, чтобы дело это быстро и справно делать, мне через стихию какую ходить надобно. Но беда с силою моей. Не принадлежу я ни к какой стихии. Маги нашенские таких, как я, универсалами кличут. Везде помаленьку, а как прижмет хрен да соленько. Вот и пришел я к тебе, добра твоего просить, чтобы в тени ходить.

– Услышал я тебя. Есть кому за Песта ведуна сказать? – прогрохотали губы.

– Есть, как не быть? – Из тумана выполз перевернутый пенек. Он кряхтя и переваливаясь, выполз перед Пестом и обратился к хозяину теней. – Песта знаю с малых лет, еще когда детворой дворовой в лес за ульем бегал. И учебу его видел, и слово акилуровское слышал. Ведун он смышленый, хоть и не без лукавого, но по правде живет и закон наш бдит. Обмана за ним в торге нет и делом своим перед духами не срамился. Пест – ведун по праву!..

– Услышал я тебя, хозяин лесной. Есть еще кому-то, что за Песта-ведуна сказать?

Далее из тумана начали выходить все духи, с которыми Пест когда-либо контактировал. Исключением стали души умерших, которых он отпустил. Они уходили совершенно в другие планы, и в тени не оказалось никого. Последним вышел домовой из харчевни Лютого, по имени Лукаша. Он вышел перед Пестом и начал жаловаться на своего хозяина.

– Я дух места в доме Альтрака Вилостиковского. Люд его Лютым кличет. Живу в том месте я уж почти сотню лет. Все вы знаете, как жилось мне. Не видал я ни крохи от хозяина моего, ни водицы. Про молоко уж и не вспоминаю! – Лукаша начал подергивать бороду и повышать голос. – Честно свой уговор делал! И лучины на полу ночью тушил, и хозяина в ночи будил, ежели кто в дом без ведома его пробирался. А хозяин тот ни разу о мне ни слова доброго не помянул, ни крошки в угол не положил. Видели все, как меня искорежило с голодухи! Я мышей и крыс жрать по подвалу начал! Пест меня выкормил, так что я имя свое вспомнил! И одежа моя тоже Пестом шитая и мной сторгована. Рассуди, хозяин теней: быть ли Лютому мне хозяином?

– Не быть! – прогремел шепот в ответ спустя несколько секунд.

– Ну, коли дело такое, нельзя духу места без места жить, – задумчиво произнес Пест. – К тебе, Лукаша, торг у меня будет. Что хочешь за то, чтобы в артефакте жить и за полями и урожаем следить?

– Так как же… домовой ведь я… незнамо за поля я… – запинаясь от неожиданного предложения, начал Лукаша.

– Поля, они тоже дом. Только большой и пригляду пущего требует. Следить надобно, чтоб урожай градом не било, солнце не палило и хворь какая не сожрала. А иначе голод будет и села вымирать начнут.

– Так не умею ворожить я…

– От того и в артефакт мажий я тебя жить приглашаю. С ним и ворожить сможешь, и по полям бегать быстрее получится. А коль выходить у тебя будет любо, так и домов пустых с домовыми голодными меньше станет от того, что хозяева с голоду вымерли. Люд за то тебя чтить будет, по праву духа полей хозяина. Торг?

– Торг! – закивал Лукаша головой и тут же протянул маленькую ручку, которую пожал Пест.

Огромные глаза в тумане сощурились, а рот открылся, показывая четыре ряда острейших зубов. Спустя пару секунд втягивания воздуха раздался грохочущий смех.

– Ха-ха-ха! Любо!.. Любо! Полей хозяин!.. Ничего не дал, а домового за полями в пригляд поставил… Ха-ха-ха! – не унимался хозяин теней. Он начал растворяться, а голос становился тише. – Давно так не смешили!.. Ай да Пест! Ха-ха-ха… Ходи в тени и не бойся, право на то имеешь… таково слово мое… Демона тут своего больше не таскай… сожрут, и я заступаться не стану… Полей хозяин… Ха-ха-ха…

Спустя пару месяцев

Пест шел рядом с Людвигом по территории Академии магов, а тот донимал его вопросами.

– И что? Ты теперь запросто через любую тень можешь телепортироваться?

– Если тень маленькая, то силу тратить надо, чтобы ее расширить. А если тень с меня ростом, то почти без затрат могу, – пожав плечами ответил Пест.

– Это… это… это просто потрясающе! Уйти в стихию почти мгновенно и почти так же мгновенно выйти из нее… У нас на факультете так может только декан, да пару преподавателей из тех, что поопытнее.

– Ну, это тоже не сразу далось. Ратмир меня знатно погонял, чтобы выходило мгновенно. – Пест задумчиво глядел под ноги и потирал ягодицу правой рукой, так, чтобы Людвиг не увидел.

– Твой-то наставник может по любой стихии телепортироваться. Кстати, а ты знаешь, как он это делает?

– Артефакты…

– Это сколько с собой артефактов таскать надо…

– Нисколько. Он сам артефакт. Он делал артефакты из своего тела.

– Не заливай! Нельзя превратить руку в артефакт! – прищурившись, начал Людвиг обвинять Песта во вранье. – Это в принципе невозможно!

– Сколько в руке костей? Не знаешь? Тридцать штук. Три большие и двадцать семь малых. Разрезаешь руку и держишь рану, чтобы не закрылась. Суставы режешь и вытаскиваешь собственную кость. Далее сращиваешь рану… – Людвиг от слов Песта начал бледнеть. – Далее делаешь стандартный костяной артефакт и снова разрезаешь рану…

– Хватит!.. – оборвал Людвиг друга. – Я все понял…

– Ну, раз понял, то самое интересное рассказывать не буду.

– Вы два сапога пара! Что учитель твой, что ты, – начал возмущаться Людвиг. – Это вообще демонологией пахнет! Те тоже себя режут почем зря…

– Скажешь тоже!.. – Пест ухмыльнулся, а Людвиг умолк на несколько секунд.

Встрепенувшись, Людвиг после недолгого молчания спросил:

– Ты все там же теперь живешь?

– Ага, у городничего в кубрике. Лежак есть и тепло. – Пожал плечами Пест. – Еду теперь покупать приходится, а так жить можно. Работа тоже есть всегда. То фонари зажигаю по улицам, то протоки дождевые чищу.

– Пест, ты совсем дурной? Ты же по артефакторике первый круг сдал! У тебя очередь на сырье! Да я бы с такими деньгами в борделях ночевал!

– Прям уж сокровища зарабатываю! Я больше серебрушки за одно дело не беру…

– А надо было бы! Ты же маг-артефактник, хоть и первого круга! – Людвиг проводил молодую магессу взглядом и, когда поймал ее взгляд, подмигнул ей. – Может, займешь серебрушку?

– Нет. Ты мне три уже должен! – Пест начал хмуриться, наблюдая за Людвигом. – Опять хмеля налижешься и спать ко мне припрешься. У меня лежак один и комната небольшая.

– Небольшая? Да это угол крысиный!

– Мне хватает! И деньги для дела нужны! – обиженно буркнул Пест.

– Да куда тебе деньги? Пару серебрушек в лаборатории артефактников, еще одну на кафедре жизни, одну в неделю у городничего… Колись! На что деньги копишь?

– Все тебе скажи да покажи!.. Сделаю, так и покажу, а пока нечего за так языком трепать.

– Скучный ты!.. О! Вон твоя на лавочке сидит!.. – Людвиг указал на девушку в белой мантии ученика магии света.

– Ничего она не моя! – тут же возмутился Пест.

– Не твоя, не твоя. Успокойся! Пойдем поздороваемся! – Людвиг не стал слушать оправдания и отповеди Песта и просто подхватил его под локоть и потащил к девушке. Подойдя к ней, он дождался, когда та обратит на него внимание, и расшаркался в каком-то модном поклоне.

– Дня доброго баронесса! Крайне счастлив вас сегодня видеть! – защебетал Людвиг, а девушка, глядя на него, нахмурилась.

– Дня доброго, но позвольте… Мы знакомы? – приподняв одну бровь, спросила она.

– Заочно, увы, только заочно! Говорят, что во всей академии не сыскать большей красавицы, чем баронесса Игрим. И вот, гуляя с моим другом, я увидел вас, сразу поняв, кто вы есть! – Людвиг еще раз изобразил замысловатый поклон. – Но к вам я решил обратиться по делу. Мне не обойтись без вашей помощи!

– А вы льстец и… до сих пор не представились! – уже обворожительно улыбаясь, произнесла девушка.

– Простите мое невежество! Людвиг Сыллестский! Признанный бастард графа Сыллестского. – Людвиг изобразил уже другой, более сдержанный поклон. – А это мой друг, маг-универсал с потрясающим контролем стихий Пест Средний.

– Что же у вас случилось, что вам нужна непременно моя помощь? – мельком оглядев Песта, спросила девушка.

– Видите ли, у моего друга беда! Он совершенно не умеет общаться с девушками. Он из дальних восточных земель, а там с хорошими манерами совсем плохо. А в обществе хоть чуточку прекрасных дам совсем проглатывает язык и издает непонятные звуки…

– Брешет! – прервал его Пест.

– Вот видите. Не дайте погибнуть заблудшей душе! – Людвиг встал на одно колено и театрально вознес руки к баронессе. – Спасите моего друга и не дайте превратиться в бесповоротного мужлана!

Баронесса звонко рассмеялась, а Пест, совсем растаяв от обворожительного личика баронессы, раскраснелся и упер взгляд в собственные ботинки.

– Вы не подумайте плохого! Ни в коем мере не хотели вас обидеть, но если самая прекрасная девушка в академии будет уделять хоть пару минут на общение с заблудшей душой, я уверен, он познает чувство прекрасного…

– Что же, если заблудшая душа нуждается в спасении, то я помогу вам, Людвиг. – Баронесса обратила свой взор на Песта. – Вы маг-универсал, Пест?

– Гу… Уг… Да! – Кивнул Пест, не поднимая взгляда и еще больше краснея.

– Как интересно! У вас есть наставник?

– Д-д-да! – отрицательно мотая головой, ответил Пест.

– Людвиг! А ведь это действительно запущенный случай! – хмурясь, произнесла девушка. – Что же, если все действительно так серьезно, то завтра я жду вашего друга здесь же… боже, до чего запущенный молодой маг!..

– Всенепременно, сударыня! Я лично притащу его за шкирку, чего бы мне этого ни стоило! – Людвиг ударил в грудь, изображая рыцарское обещание…

– Ты, Лукаша, не чурайся! Я ведь не торгую с тобой. – Пест сидел в маленькой комнате за столом и разговаривал с духом Лукашей. Тот недоверчиво смотрел на белую рубашку из льна, с аккуратной вышивкой на рукавах и воротнике, и вязаную жилетку из зеленой шерсти. – Это подарок.

– Как подарок? За что подарок? – Мотал головой дух. Он все трогал маленькими ручками рубаху, водя пальчиком по вышивке, и не мог поверить, что ему просто так дарят одежду. – Я ведь не сделал ничего!

– И не надо. – Пожал плечами Пест. – Я когда денег еще чуть-чуть соберу – начну тебе домик строить. Мне всего пару золотых не хватает, но это я и сам заработаю.

– Да как же так! Не положено за так одежку дарить! Может, рассказать тебе чего? Может, думу какую надумать не можешь?

– Нет. Все уже придумал и рассчитал. Даже не особо сложно получается. – Снова пожал плечами Пест. – Если неймется тебе, то сам придумай, что рассказать.

Пест достал из-под стола свой заплечный мешок и вынул из него сверток из мешковины. Развернув его наподобие скатерти на столе, он приготовился есть. Уже смеркалось, и ему предстояло обойти все восемьдесят уличных фонарей. А пока он, не чистя кожуры с вареного картофеля, уплетал его за обе щеки, закусывая чищеной луковицей. Периодически он отпивал из кувшина, в котором была простокваша.

– Ты, Пестушка, не по канону ведун. Вот, что глаз режет, когда тебя в первый раз увидал.

– Это как «не по канону»? – проглотив, спросил Пест.

– Ну, ты без вещи, в которой силу ведуны держат. Кто-то палку или клюку себе делает, а кто-то амулет какой или бусы. – Лукаша крутил в руках рубаху и так и сяк. Примерял и рассматривал вышивку, поднося ее к самому лицу. – Я со старшими духами слово молвил, так они мне за учителя твоего Акилуру, говаривали. Я как-никак, а старшим духом стану, если с артефактом у меня выгорит.

– И что они за Акилуру говаривали?

– Говаривали, что когда сильно ворожить ей надо было, то не клюкой она пользовалась. – Лукаша одел рубаху и взял в руки зеленый жилет. Усевшись прямо на стол, рядом с ужином Песта, он принялся рассказывать и поглаживать жилетку. – Был у нее бубен в четыре ладони твоих. На бубне том символы были ведьмачие. Да не простой краской рисованные, а кровью, что у девственниц течет, когда в зрелость входят. На бубне том, по краю, на волос младенческий были закреплены двадцать семь костяшек. Каждая с острым, как игла, концом. Этими костяшками она себе палец колола и символы на бубне обводила… До сих пор духи дрожат от ее ворожбы. До того темная была ворожба ее, что спасу не было. Да и сама Акилура в карман за словом не лезла. Сам-то не видовал, на службе был, но говорят, она самому теней хозяину дулю сунула, когда в тень по делу пришла.

– А где тот бубен, знаешь? – спросил Пест, задумчиво глядя на надкушенную луковицу.

– Так откуда? Тот бубен так тьмой пропитался, что себя осознал. В нем дух темный завелся, и где он, да что с ним, не знает никто. Токмо одно известно, что в тени того духа не было, а значит, бубен цел и дух в нем сидит. А у тебя такой вещицы нет! Вот я про что!

Пест закинул в рот оставшуюся картофелину и запил молоком.

– Есть у меня задумка за такую вещицу, но для нее еще денег надобно, – вздохнув, произнес Пест. – Тут еще и Ратмир решил с меня экзамен спросить сразу за второй круг «Войны»… И посевная на носу…

– Не тужи, Пестушка! Сдюжишь! Ведуны всегда трудной дорогой шли, всегда тяжело было…

– Ладно, чего уж зазря языком болтать. Сиди в комнате, а я пойду фонари зажгу. – Пест поднялся и начал собираться на вечерний обход. Накинув теплый вязаный жилет и плащ с капюшоном, он вышел из комнаты. Выйдя из здания, тихо позвал черта:

– Черт! Ходь сюда и по сторонам гляди! Не дай бог опять проворонишь лихого! Выпорю!

Появившийся черт закивал головой и открыл третий глаз на лбу. Постоянно вертя головой, он пошел за Пестом.

Пест шел по темным улицам и вообще не подавал признаков того, что магичил. Рядом с ним иногда возникали небольшие вихри, которые подхватывали мелкий мусор и, немного пройдя вместе с ним, исчезали, оставляя за собой небольшие аккуратные кучки соломы и песка. Эти кучки утром собирали городские уборщики, которые с рассветом выходили на улицы, для уборки. Когда Пест проходил мимо фонарей, то они просто загорались. Из-под плаща не высовывались руки, не раздавалось звуков заклинаний из-под капюшона. Лишь иногда Пест останавливался у какой-нибудь лужи. Спустя несколько секунд вода в ней начинала бурлить, а сама лужа стекала в решетку водостока, который оказался банально забит мусором. Так и ходил он по улицам Вивека, одинокой фигурой во тьме в темном плаще.

Когда луна уже взошла над головой, он подходил к последнему фонарю. Единственному в Портовом районе. Тут начал говорить черт:

– Двое за нами уже четыре квартала идут… От них страхом тянет. – Демон пошевелил узкими ноздрями и оскалил зубастую пасть. – Впереди еще трое, но от них еще сильнее страхом несет.

– Далеко до тех, что впереди?

– У фонаря они сидят, в проулке справа… Хрум… – Черт издал свой странный звук, который Пест считал смехом.

– Когда к фонарю подойдем и я его зажгу, появишься и будешь скалиться во всю пасть. Головой верти и смотри не пропусти тех, что сзади. Понял?

– Сожрать дашь?.. Хрум… – с надеждой спросил черт.

– Дам, но душу трогать не вздумай! И только ежели нападут.

– Не дурак! Помню!.. Хрум… – Черт оживился и начал вертеться вокруг Песта, вращая головой то назад, то вперед и постоянно замирая на пару ударов сердца. Словно вслушиваясь в тишину.

Когда Пест подошел к фонарю, то черт снова заговорил.

– Сзади двое остановились. Справа один к тебе идет.

После этих слов Пест зажег фонарь, а черт проявился во всем своем «величии»: рядом с Пестом стояло прямоходящее существо. Непропорционально длинные руки, оканчивающиеся приличной длины когтями, и огромный горб с кожей пепельного окраса создавали довольно мрачный вид. Но самое главное – голова. Голова была довольно большая, относительно тела и вытянутая. Узкие, длинные ноздри, огромная пасть, полная острых зубов, мелкие заостренные уши и, как венец уродства, третий глаз на лбу.

Субъект, шедший к Песту, в нерешительности замер. Немного потоптавшись на месте, он все-таки решился и продолжил подходить ближе.

– Уважаемый маг! Простите нас за беспокойство, но не согласитесь ли вы на небольшую беседу. – Чуть подрагивающим голосом произнес он.

– Я вас слушаю, – Пест старался пробасить, чтобы не выдать своего голоса.

– Это не совсем удачное место, чтобы вести разговоры… – начал было собеседник, но его оборвал Пест.

– Зато другое место будет очень удачным для нападения. Меня это место устраивает полностью.

До собеседника было около десяти метров и говорить приходилось довольно громко.

– Может, вы согласитесь отойти хотя бы немного в тень, чтобы не стоять посреди улицы под фонарем? – В голосе послышались просящие нотки.

Пест немного подумал и кивнул. Он вместе с чертом, который не отходил от него ни на шаг и скалился всей пастью, подошел к мужчине на расстояние вытянутой руки. Парень сильно опасался нападения и начал гонять энергию жизни по всему телу, отчего капюшон и подол плаща стали подсвечиваться слабым светом. Увидев это, человек отшатнулась и затараторил, но уже более тихим голосом. Почти шепотом.

– Не стоит так нервничать, уважаемый маг! У нас деловое предложение!

– Настолько деловое, что вы не можете найти мага для решения ваших проблем? – хмурясь спросил Пест.

– Да вы шутник! Кто из лицензированных магов пойдет на работу в Портовый район? Ни один лекарь не хочет идти к нам, даже за двойную плату!

– И не зря. – Хмыкнул Пест. – От вас нож в спину получить гораздо проще, чем плату за работу.

– Зачем же вы так? Мы вполне честно выполняем условия сделок! – обиженно произнес собеседник. Пест разглядел его лицо. Оно было самым обычным. Без шрамов и отличительных особенностей. Такого увидишь в толпе и даже не запомнишь. Единственное, что в нем отличалось от остальных обывателей – татуированные кисти. Татуировка была сплошной и создавала впечатление черных перчаток. Заподозрить татуировку Песту помогли только розовые ногти.

– Что вам нужно?

– Мои люди пострадали в стычке. Им нужен маг-целитель. Наша знахарка не справляется, – строго и по-деловому ответил мужчина. – Это не обычные воротила, а довольно неплохие мастера… каждый в своей области. Более того, они из костяка нашей… компании. Их мне будет очень не хватать.

– Ты думаешь, что я буду лечить убийц?

– Жизнь – штука сложная, и я более чем уверен, что если вам еще не довелось убивать, ввиду вашего возраста… – Пест сдавленно хрюкнул, поняв, что его наигранный бас разоблачили. – … то непременно придется. Поверьте! Мы не сторонники трупов. Это привлекает слишком много внимания доблестной стражи нашего города. Просто иного выхода иногда нет… Если вам будет от этого легче, то могу сообщить, что ни один из нуждающихся в помощи профессионально убийствами не занимается.

– Сколько их? – спросил Пест уже обычным голосом.

– Двое.

– Веди… но только один. Те, что сзади и в проулке, пусть остаются на месте. Если хоть кто-то дернется – умрут ВСЕ!

– Не сомневаюсь в ваших способностях умерщвлять, – со вздохом облегчения ответил собеседник. – Позвольте представиться…

– Не позволю! Мне не нужно ваше имя и более того – оно опасно… как и тебе мое.

– По-деловому! – Хмыкнул собеседник. – Последний вопрос. Сколько вы возьмете за лечение? Не поймите неправильно, я за ценой не постою, но надо послать человека, чтобы он принес деньги.

– Сначала надобно поглядеть, с чем знахарка не справляется, а там видно будет…

– А за осмотр?

– За осмотр денег не беру. – Пожал плечами Пест. Собеседник хмыкнул, глядя на парня из-под бровей, и пригласил жестом следовать за ним…

Пест довольно долго петлял по проулкам, идя за мужчиной в татуировках-перчатках. Он уже потерялся и не мог точно сказать, где находится, хотя и знал Портовый район довольно неплохо. Они подошли к ничем не примечательному дому, в дверь которого своеобразным стуком постучал его провожатый. Дверь открылась, и они вошли внутрь. Ничем не примечательная мебель и обстановка. Провожатый сразу поманил его за собой наверх по лестнице, не дав толком оглядеться. Наверху они остановились у трех дверей. Указав на одну из них, провожатый пояснил:

– Там самый тяжелый. Он со вчерашнего вечера не разговаривает и не ест. Все время спит и дышит, словно от стражи убегает.

– Пока буду с ним – в комнату не входить. Мой демон у входа сидеть будет, – ответил Пест и вошел в комнату, оставив черта у порога.

Как только он вошел, то в нос ударил запах тухлятины. Найдя глазами кровать, он увидел молодого парня, который очень быстро и неглубоко дышал.

– Горячий, аки головешка с печки, – произнес Пест, потрогав лоб. Скинув с него шерстяное одеяло, он обнаружил загноившуюся рану с ладонь на левой голени. Кожа ноги вокруг раны посинела на два пальца, а сама нога была красной. – Загноилась…

Пест вздохнул и пошел к двери. Открыв ее, он обнаружил крупного бородатого мужика, который не отрывал взгляда от черта. Тот сидел перед ним и скалился всей пастью, периодически ею клацая.

– Воды колодезной неси, чтоб холодная была, и тряпок каких, но чтоб чистых!..

Мужик тут же сорвался с места, а Пест крикнул ему уже в спину.

– И поесть чего-нибудь!

Уже закрывая дверь и оставляя черта в одиночестве, он буркнул себе под нос:

– Не заплатят, так хоть поем бесплатно…

На улице уже светало, когда Пест закончил с первым больным. Он сидел на чурбаке у кровати, которая стояла у окна, и глядел на розовую кожицу раны и абсолютно здоровую ногу. Свет из закрытого окна начал пробираться сквозь неплотно закрытые ставни.

У Песта были красные глаза и очень уставшее лицо, но он улыбался, глядя на дело рук своих.

– Не соврал Фауст… – буркнул себе под нос Пест.

В коридоре послышался мат и какое-то бряканье. Пест кряхтя поднялся и поплелся к двери, шаркая ногами. Проходя мимо столика, на котором были пустые, вылизанные тарелки и крошки от хлеба, он подхватил с него недоеденное яблоко, начав его грызть. Яблоко было очень сочным и сладким.

Когда Пест открыл дверь, перед ним предстала забавная картина, заставившая его улыбнуться. Бородатый мужик, тот, который приносил ему еду, кидал куски какого-то мяса черту и пытался пройти мимо него в соседнюю комнату. За спиной этого мужика прятался его ночной собеседник с татуировками-перчатками. Черт же вовсю пользовался ситуацией. Он страшно шипел, вертел всеми тремя глазами и клацал зубами, моментально проглатывая все, что ему кидали.

– Вот же тварь ненасытная! – возмущался бородатый мужик, кидая в черта очередным куском мяса. При этом он очень старался попасть тому мясом по морде, но черт только этого и ждал.

– Хорош жрать! – скомандовал Пест, подкрепив слово пинком. – Уйди!

Черт еще раз взглянул на бородатого мужика и зашипел, постепенно растворяясь в воздухе.

– С этим все. Поесть больному несите и будите, – скомандовал парень, после чего бородатый мужик моментально унесся вниз. Ночной собеседник опасливо подошел и заглянул в комнату. На кровати, у которой валялась куча перепачканных в крови и гное тряпок, лежал молодой парень. Дышал он уже нормально и даже немного похрапывал.

– С ним точно все хорошо? – уточнил он.

– Точно. Хочешь – разбуди.

Мужчина подошел к кровати и начал трясти за плечо молодого парня. Тот только еще сильнее захрапел. Тогда мужчина нагнулся к уху парня и громким шепотом прошептал:

– Шныра! Палево! Стража!

Молодой парень тут же подскочил на кровати, моментально оглянулся и ухватился за ставни, явно намереваясь выпрыгнуть в окно.

– Стой, дурак! – Тут же спохватился мужчина и ухватил его за шиворот рубахи, кинув обратно на кровать. – Свои! Проверка!

Когда молодой парень отдышался и понял, где он, мужчина начал расспрашивать его:

– Ты как? Нога болит?

– Не, нормально все. – Шныра стал ощупывать ногу и ковырять пальцем розовую кожу раны.

– По рукам как дам! – рявкнул Пест, заметив, чем занят недавний больной.

– А это что за мелочь борзая? – возмутился Шныра, заметив Песта. Мужик тут же двинул в челюсть молодому парню и через зубы прошипел ему:

– Заткнись! Это маг! – Обернувшись к Песту, он уже обычным голосом добавил: – Не сердитесь. Он не знал, а без плаща вы не выглядите внушительно. Может, осмотрите второго?

– Осмотреть осмотрю, но сегодня лечить его уже не стану, – со вздохом произнес Пест. Он проследовал за мужчиной в соседнюю комнату и в абсолютно такой же обстановке обнаружил седого мужчину. Тот сидел с забинтованной правой рукой и левой ногой. Забинтованы они были обычной простыней не первой свежести.

Как только они вошли, ночной собеседник показал седому кулак и прислонил палец к губам. Этот жест не укрылся от внимания Песта, хоть он и пошатывался от усталости. Подойдя к больному, он коротко бросил:

– Показывай!

Седой начал разворачивать простыни. Рука оказалась переломана недалеко от запястья. Перелом был настолько сложным, что кости сместились, придав руке неестественный вид. С ногой оказалась та же беда. И рука и нога ниже перелома были бледного и местами синюшного оттенка.

– Я тут сейчас не помощник… после первого едва на ногах стою, – устало произнес Пест. – Кости сильно поломало. Их обратно собирать придется.

– Но это можно поправить? – спросил мужчина в татуировках-перчатках.

– Можно, но тут еще настой мака красного нужен и муки костной с пару горстей на две руки. – Пест шмыгнул, утирая кровавую струйку, побежавшую из носа. – Завтра приду. Там и сделаем.

– Спасибо вам большое, господин маг! – начал распинаться мужик. Немного заискивая, он спросил: – Не огласит ли маг цену за свои уже оказанные услуги?

Пест пару раз хлопнул глазами, глядя на ночного собеседника и пытаясь сообразить, о чем его спросили. Потом до него дошел смысл, и он пожал плечами.

– Не знамо я, сколько за такое дело целители берут.

– Ну… а как же…

– Серебрушка.

– Серебрушка? – недоверчиво переспросил ночной собеседник.

– Серебрушка!

Мужчина несколько секунд стоял, тупо уставившись на Песта, а потом залез в карман и достал серебряную монету. Протянув ее Песту, он произнес:

– В-в-вот…

Пест взял в руки монету и сразу засунул ее за пазуху, боясь потерять или выронить. После этого он повернулся в угол у входа, в котором была тень чуть больше его роста, и шагнул в тень, мгновенно растворившись в ней.

– Серебрушка… – задумчиво произнес ночной собеседник Песта, глядя в темный угол, в котором исчез Пест…

Пест, клюя носом и еле волоча ноги после ночной шабашки, шел к Ратмиру. Он постоянно зевал и тер глаза.

– Где ночью шлялся? – с порога спросил Ратмир.

– Врачевать позвали, дядька Ратмир! Там рана гнойная была на ноге, да такая запущенная, что всю ногу ниже раны разнесло.

– Вылечил? – заинтересованно спросил Ратмир.

– Вылечил, но провозился до утра. То тьмой дул, то жизни поддавал. Ни туда, ни сюда. Пока, как у Фауста Равновесного в ученье написано, не сделал – не пошло леченье.

– Что конкретно сделал?

– Я по руслу кровяному от сосуда бедренного жизнь пускать начал, а потом по ноге, снаружи смертью едва дуть начал. Тогда все на лад пошло. К утру разбудили болезного, так он сразу скакать принялся.

– Хорошо… до конца сессии еще два месяца. Как у вас там говорят? Посевная? – спросил Ратмир. – Меня вы… дела у меня в общем. Так что за неделю закроешь сессию.

– Как же так, учитель Ратмир!

– Вот так! Сдашь войны второй круг и свободен до сентября… Урожай у вас называют это время года? Чтобы второй круг войны сдать, ты должен меня коснуться в спарринге. Вопросы?

– Так то ж за четвертый экзамен! – возмутился Пест. – На четвертом круге ученик учителя ранить должен!

– А для тебя на втором. Не справишься – выгоню из учеников! Вопросы?

– Ограничения в спарринге будут? – спросил Пест. Сам он стоял темнее тучи.

– Нет. Пользуешься всем, чем можешь. Я бью в полную силу. Еще вопросы есть? Нет? Отлично.

Пест больше не проронил ни слова, но обреченно кивнул.

Той же ночью Пест шел по улице в том же плаще и с чертом, который вертелся у ног, вращая глазами и заглядывая в каждый угол. Все так же загорались фонари рядом с Пестом, все так же возникали воздушные вихри. У того же фонаря в Портовом районе его встретил тот же мужчина с татуировками-перчатками. Он не проронил ни слова, выйдя из темноты, но изобразил приглашающий жест. Пест молча пошел за ним в темноту. Попетляв по проулкам, они подошли к тому же зданию. Стук в дверь в этот раз оказался другим.

Войдя в комнату, Пест хмуро буркнул, увидев того же мужчину с переломанными руками:

– Настой мака красного принесли?

– Да, все здесь! – Ночной собеседник, стоящий за его спиной, засуетился и выставил на стол приличную бутыль с мутной жидкостью.

– Потравить его решил? – усмехнувшись, спросил Пест. – Неси кружку малую, а то он забудет, как дышать, от такого бутыля.

Бородатый мужчина, стоящий в дверях, метнулся куда-то, а юный целитель скомандовал седому мужику:

– Показывай!

Тот, развернув тряпки, показал уже синюшную руку.

– Нога такая же?

Мужик в ответ кивнул, а Пест потер руками лицо и еле слышно добавил: – Надо было вчера доделать… Кружку принесли?

Бородатый мужик подал парню небольшую кружку, и он тут же налил в нее из бутылки половину. Понюхав кружку и обмакнув палец в настое, Пест его облизал. Немного почмокав ртом, пытаясь распробовать вкус, оценил настой деревенским «Сойдет».

Влив раствор в седого, он начал командовать:

– Тряпок сюда чистых, воды и все вон из комнаты. Ежели крик услышите – не ломитесь. Больно это – кость собирать, но по-другому никак.

Ночной собеседник и бородатый мужик выходили из комнаты, когда Пест добавил им в спину:

– И поесть принесите чего-нибудь…

Спустя несколько часов возни в осколках костей и выслушивания шипения, мата и сдавленного скулежа седого мужика Пест закончил с рукой и ногой. Пришлось еще несколько раз подливать настойки мака красного мужику, потому что тот начинал орать от боли уж совсем как на живую резанный.

Сейчас же маг наблюдал, как мужик с улыбкой перебирал пальцами странные металлические загогулины, которые сам обозвал отмычками. На лице мужика были слезы, но не от счастья. Мужик хоть и не ревел во весь голос во время лечения Песта, но иногда при неудачном движении целителя в ране у него из глаз начинали бежать слезы.

– Спасибо тебе, парень, – радостно сказал тот Песту. – Только хмурый ты. Неладно чего вышло?

– Ладно все… – вздохнув, произнес Пест и поднялся, направляясь к столу, где еще оставалось немного хлеба. – Я не за работу свою хмурюсь.

Пест подошел к двери, жуя хлеб, и открыл ее. Черт был на месте и бородатый мужик тоже. Только в этот раз он не пытался накормить черта, отчего тот бесился и еще сильнее изображал до боли обиженную тварь.

– Уйди! – сказал парень черту, а бородатому мужику хмуро бросил: – Старшего зови. Закончил я лечение. – Развернувшись он пошел к своему больному.

– На ноге попрыгай, не болит?

Седой поднялся и попрыгал, отрицательно помотав головой.

– Добре. Значит, серая нить хорошо встала…

– Уже закончили, господин маг? – Послышался со спины голос мужчины с татуировками-перчатками.

– Да! – Кивнул Пест, не оборачиваясь. – Кость надломило удачно. Осколков мало было и русла кровяные не сильно пережало.

– В прошлый раз вы улыбались от сделанной работы, хоть и были очень уставшим… – заметил мужчина и спросил в лоб: – У вас что-то случилось? Может, мы можем помочь?

– Хех!.. Помочь… В прошлый раз меня не огорошивали с экзаменом. – Шмыгнул носом Пест. Он сидел на стуле сгорбившись и смотрел в пол. – Ладно экзамен, так после него вольная до урожая, а я ни артефактов не сделал, ни домик для духа.

– Может, мы в чем-то можем помочь?

– Ага. В городе нет дуба свисткового. Заказ через три седмицы придет, а через одну экзамен. А домой без домика для духа полей нет толка идти. – Пест жаловался, не особо задумываясь, стоит ли рассказывать и не выйдет ему это боком. За последние несколько дней напряженной работы у него накипело, но высказать было просто некому. Людвиг ушел в загул от денег, которые ему передал отец. Его уже три дня не было видно. – А ведь еще и подарков родичам охота привести, артефактов, чтоб для дела помогли и… да много чего надо. Токмо денег на то если и хватит, то впритык. А со временем никак. Не порваться же мне, да и что толку, если нет дуба свисткового в городе?

– Не там искали, молодой человек! – произнес мужчина. – В Портовом районе есть все, но цена другая. Что-то порядком дешевле, а что-то порядком дороже, но найдете вы это только у нас…

– Так нет же в Портовом районе лавок, деревом магическим торгующих!

– Ну, не вешать же нам вывеску «Контрабандные товары»? – вздохнув, сказал татуированный. – С дубом свистковым мы вас выручим и цену вполне хорошую дадим, но вот с экзаменом мы вам не помощники.

– Добре! – обрадовался Пест, но затем его нагнала какая-то мысль, и он, нахмурившись, спросил: – А что за то хотите?

– Ничего. Услуга за услугу, – пожав плечами, ответил мужчина. – У нас будет только просьба. Если вас не затруднит, не бросайте свою работу. В нашем районе не работает ни один маг, а если кому-то очень потребуется ваша помощь, то мы вас найдем у фонаря.

Мужчина вынул из кармана татуированную руку и протянул Песту серебрушку. Тот ее принял и, кивнув, убрал в складки мантии. Встав и направившись в темный угол, он услышал за спиной голос седого мужика:

– Вам уже прозвище, господин маг, наши ребята дали… Пест-серебрушка…

– Не сердитесь на них, но про вас уже все всё знают, – добавил мужчина с татуировками. – Работа у нас такая… Да и не помнит уже никто, чтобы маг в наш район работать ходил…

Пест, услышав эти слова, хмыкнул и сделал шаг в тень. При этом он слегка улыбался…

Через пару дней.

Лаборатория факультета артефакторики

Стружка за стружкой вылетали опилки из рубанка, которым водил Пест по заготовке. Звук при этом действии был очень похож на свист. Рядом с парнем, на верстаке, сидел черт. Он поглядывал на заготовку, доставал Песта наставлениями и периодически начинал хрюкать.

– Зря ты деньгу взял малую! Целители за рану гнойную целый золотник берут!.. Хрум… – черт уже в десятый раз начинал этот разговор. Пест остановился и вздохнул, взглянув на хранителя. Девять раз он молчал, а тут уж не стерпел.

– Долго ты еще канючить будешь? – гаркнул он. – Не целитель я! И права на то дело не имею! Вот видишь?

Пест потянул за воротник промокшей от пота рубашки, оголив грудь с татуировкой. Татуировка была в виде четких букв «А» и «J», обведенных в один овал.

– Буква А – это артефакторика, а буква Йота – это ранг. Какой ранг, такое количество йот. – Пест скрыл татуировку и вновь взялся за рубанок. – Это значит, что право я имею шерсть аль древесину для артефактов готовить. Еще и первый десяток списка стандартных артефактов изготавливать и продавать. Все! Большего я ни на что права не имею! Все услуги, с ворожбой связанные, делать могу, но денег брать за то не могу.

– Но ты же делаешь и берешь!.. – улыбаясь во весь оскал, прошипел черт. При этом он повернул голову набок, словно издеваясь.

– А ты бы законы града Вивека читал, а не пытался с кошкой библиотечной шашни водить, – съязвил в ответ Пест, так же наклонив голову. – По закону маг, лицензии не имеющий, или знахарка, ведун аль ведьма может оказывать услуги магического характера в городище, но стоимость тех услуг не может превышать серебрушки! А я кто вперед?.. Вперед я ведун, а уж опосля ученик мажеский.

Пест достал из зажима заготовку, больше похожую на брусочек длиной в три ладони, и принялся его шлифовать.

– Ну, а то что мог и больше… Мог, да какой прок? Так меня знать – знают. Ворье да лихие за мной по ночам ходить перестали, у фонаря всегда с работой ждут. Вчера сам видал. Трое пришли. Уже три серебрушки за ночь! – Пест взглянул на заготовку, потер пальцем и сунул черту. – А главное вот! В городе дуба свисткового нет? А у портовых есть! Ну? Чего вылупился? Лижи брусок!

Черт недовольно хрюкнул и, взяв брусок когтистыми лапами, начал его вылизывать.

– Тьфу!.. Дрянь редкостная! – выдал черт, когда полностью вылизал брусочек. Дерево от его слюней потемнело, а в текстуре древесины появились угольно черные разводы.

– Дрянь, не дрянь, а артефакт мы почти сготовили. – Пест взял вылизанный брусочек и принялся наносить на него символы. – Домик выйдет знатный! Главное, что внутри на стенах будут символы, которыми Лукаша ворожить сможет. Нам токмо накопителей поболее надобно, чтобы Лукаша их в местах силы наполнять мог… Ох и хороший хозяин выйдет, ежели все как задумано выйдет…

– Ты бы старикана нашего спросил! Может, просчитались где? – Черт от безделья вертел головой и поглядывал на артефакт из стекла, который стоял на соседнем верстаке.

– Не, старикану нельзя! Я его хочу огорошить да стребовать слово его!

– Без бороды оставить?

– Ага! Вот у него глазенки будут!

– Лучше бы вместо бороды стриженой ты с него второй или третий круг артефакторики спросил! – хрюкнув, заявил черт. – Толку было бы больше!

– А на второй круг я у портовых кусок кости драконьей сторговал!

– Да там кости кусок во! – Черт показал свой палец с когтем. – Мой палец и то толще будет! Что из такого кусочка сделаешь?

– Там кость не простая, а с белого дракона. – Пест уложил последний брусочек в миниатюрный сруб и принялся закреплять его по углам. Для этого он уже приготовил ручную дрель и ровные колышки, в аккурат под размер сверла. – Значится, в этот кусочек магия жизни или света хорошо войдет. Я из этого кусочка иголку делать буду. На игле хочу заклинание «Живого щита» сделать.

– Совсем дурной? – Черт оторвался от любования стекляшкой и уставился на Песта. – Ты чего задумал? Куда ты эту иглу со щитом девать будешь?

– Я прикинул и так и сяк, вот и выходит, что к голове ее поближе держать надобно будет. Я думаю под кожу в лоб вгонять при каждой ворожбе, чтобы она полностью со мной соприкасалась.

– Совсем дурак! Так же и подохнуть недолго! – Черт начал усиленно хрюкать и ворчать: – Ты же, когда на цель щит живой кладешь, то все раны его на себя перекладываешь! А ежели убьют цель? Сам ведь тоже помрешь!

– Для того я и схоронил золотой! Даст единый, и портовые выручат. Элементаля жизни сторгуют, – замечтался Пест, оторвавшись от сверления. Он начал маленьким деревянным молоточком вгонять колышки в просверленные дырки. – Штука, конечно, редкая, но надеюсь – портовые сыщут…

Черт не ответил, взглянув исподлобья. Он обиженно хрюкнул и уставился в окно. Молчание длилось около минуты, пока Пест вбивал колышки и ладил уже готовую крышу домика на миниатюрный сруб.

– Черт…

– Хрум… чего?

– Глянь Людвига, а? Не видно его что-то…

– Ты по домам, где похотью несет, не ходишь, вот и не видно тебе, – буркнул черт. – Я-то по ночам там шастаю, и не было еще ни одной ночи, чтобы я его там не видал.

– А ты-то что там делаешь? – удивленно спросил Пест.

– Как что? Ты-то по девкам не ходок, все слюнями по баронессе исходишь, по парку с ней гуляешь да молчишь как рыба. А я? Мне-то как? – начал возмущаться черт. – Не все же кошек за хвосты таскать…

Пест от этих слов сморщился и сплюнул, буркнув себе под нос: «Что с нечисти взять…» Он оглядел готовый домик и удовлетворенно вздохнул.

– Ну, почти готово! Токмо дверь сделать да вход пропилить. Пора и Лукашу к дому новому привязывать. На полях ритуал проводить буду с готовым духом в домике…

– А окна? – спросил черт.

– Зачем духу окна? – смутившись, спросил Пест. – Дурень! Этот домик его проводником будет в полустихии, а опосля уже артефактом, стихией ворожить позволяющим.

– Жирно будет для домового такой артефакт! – завистливо буркнул черт и отвернулся.

– Нет, хочешь сам в этом домике жить будешь?

Черт заинтересованно повернул голову, но Пест тут же добавил:

– Но ежели согласишься, то на тебе все поля в округе будут! И за урожаем тебе следить, и за озимыми, и за землицей, и за погодой…

– Больно надо мне то! – перебил черт Песта. – Нашел дурака!

– Ну и не исходи тогда завистью, а то у меня от нее во рту уже горько…

Дакрит оглядел беспорядок, оставленный учениками в лаборатории, и горестно вздохнул. Как всегда, он пошел по рядам столов, едва заметно взмахнув рукой с артефактом-метелкой. Инструменты после этого движения со столов взлетали и уносились по своим местам на стеллажи. Мусор, словно вода, стекал на пол, направляясь в угол зала к огромному чану с символами. На столах оставались только заготовки артефактов и неиспользованный материал.

Декан артефакторики подходил к каждому столу, брал в руки заготовки или нагибался, осматривая их. Так и шел он между столами, периодически шепотом кого-то ругая, ухмыляясь или цокая языком и гладя бороду.

Надолго он остановился у стола с деревянным домиком. Домик был квадратный, стороной в три ладони и с двускатной крышей, украшенной резьбой. В домике не было окон, хотя маленькая резная дверь имелась.

– И что это такое? – хмуро произнес декан и начал оглядывать домик со всех сторон. Задумчиво почесав бороду, он постучал по двери домика костяшками пальцев.

Сразу после этого дверь приоткрылась и из нее появился маленький бородатый человечек. Он был одет в рубаху и штанишки из мешковины, лапти из бересты, как у простолюдинов, и шляпу с широкими полями из мелкой соломы.

– Чего надо? – спросил человечек, хмуро глядя на Дакрита.

– Ты кто? – опешил Дакрит.

– А хто спрашивает?

– Мастер артефакторики Дакрит Вульвенский… – растерянно пробормотал в ответ старичок. Начав нервно поглаживать бороду, он снова спросил: – А вот кто ты такой?

– Я-то? – Маленький человечек хлопнул в ладоши, затем пару раз себе по коленям, топнул и развел руки в стороны. – Лукаша я!

– Какой еще Лукаша?.. – Непонимающе уставился декан на человечка. – …Зачем Лукаша?

– Чего не ясно? Дом этот – артефакт для духа, а я в нем живу. А ты чего ко мне в дом стучишься?

– Интересно было… – хлопая округлившимися глазами, пробормотал декан.

– Ну? Насмотрелся? Я тогда домой пошел… – Лукаша развернулся и потянул ручку на маленькой дверке.

Декан спохватился и начал засыпать духа вопросами.

– Стой! Погоди! Как ты тут оказался? Кто артефакт сделал? Для чего артефакт сделан? Как сделан?..

– Ходят тут, в двери за так стучат… – начал ворчать Лукаша. Он зашел в дом и вытащил из него кусочек горбушки хлеба. Подойдя к напильнику, валявшемуся на столе, и, усевшись на его ручку, он положил себе на колени горбушку. – Чего стоишь? Нет в ногах правды. Бери седак какой…

Декан растерянно огляделся и, ухватив высокий табурет, уселся на него.

– Ну? Что даешь за слово мое?

– Что? – не понял декан.

– Ты торговать будешь, или дурачка городского показывать собрался? – заворчал Лукаша.

– Не знаю… – залепетал декан, но тут же спохватился и добавил: – А ты что за свой ответ хочешь?

– Камешек мажеский хочу! Тот, в который вы, маги, силу свою собираете и ховаете для дела. – Лукаша задумчиво почесал голову и по слогам произнес: – На-ко-пи-тель кри-ста-ллический… вроде так вы его кличете.

– Сколько? – по-деловому спросил Дакрит.

– Это смотря сколько спросишь! – с лукавой улыбкой ответил дух.

Профессор артефакторики тут же соскочил со стула и помчался к стеллажам со стандартными ингредиентами. Открыв запертую дверцу своим амулетом, он достал оттуда шелковый мешочек с накопителями магической энергии. Вместе с этим мешочком он прибежал обратно к духу, который деловито рассиживался на ручке напильника.

– Вот! – Дакрит высыпал на стол, рядом с Лукашей, крупные накопители. Взяв один из них, положил его перед духом и спросил: – Как ты тут оказался?

Лукаша встал со своего места, с натугой поднял камешек, осмотрел его и унес в дом, после чего снова взял горбушку и уселся на свое место.

– Значится так. Где службу я служил до дома Лютого, тебе знать не положено, а у Лютого в доме я был домовым… – Лукаша отщипывал мякиш от горбушки и закидывал в рот, словно дед, рассказывающий сказки детям. – Я урожденный дух места, а уж как в домовые понесло – сам ума не приложу. Служба была у Лютого страсть какая. Я от него ни крошки не видывал, ни миски хоть бы с водою. Мать его не в пример сыночку духов чтила, и миска с молоком и мякишем белым всегда в углу стояла…

– Погоди! Ты же дух! Тебе есть не надо! – удивился декан. – Зачем тебе еда?

– Ох ты ж дитятко малое! Седину в голову, да в бороду нажил, а пальцы считать не научился! – покачав головой. посетовал Лукаша. – Сдалась мне та еда! Мне сила нужна, а та еда, что руками людскими собрана, обмыта, отчищена да приготовлена в огне, в себе силу сырую несет. Вот ее-то я и ем. Само вкусно – это хлеб с молоком коровьим. Хлеб он из зерна сделан, которые руки человечьи перебирали перед посевом, а потом руками теплыми сеяли. По урожаю своими руками собирали, чистили да на мельницу несли, чтобы помололи. Так мало того, после этого еще и тесто руками своими месили, яйцо аль другую заправу в тесто добавляли и хлеб пекли…

– Но ведь простолюдины…

– Со всех людей силой сырой тянет, когда дело делают от души. – Кивнул Лукаша Дакриту. – И от охотника, и от пахаря, и от благородного. От кого посильнее, от кого послабее. От вас, магов, так не тянет. Прямо хлещет! Токмо вы руками работать совсем не умеете… да и не хотите, наверное.

– А у Лютого… – начал было Дакрит, но Лукаша его перебил.

– А у Лютого я звереть с голодухи начал. Крыс да мышей по подвалу гонять начал, да жрать все, что шевелиться и загрызть смогу. У меня уж зубы в клыки оборотились. Говорить почти разучился, еле имя свое вспомнил. – Лукаша прекратил жевать и немного сгорбился. – Ежели б не ведун, совсем бы одичал…

– А ведун…

– А ведун меня выкормил. Он у Лютого на кухне работал. Похлебку, яйцо в сковородке готовил. Потом и хлеб сам печь начал… ох и добрый хлеб у него выходил… – Лукаша закатил глаза, словно вспоминал о чём-то очень вкусном. – На закваске молочной делал и меду чутка докладывал для вкуса, но самое главное – он в академии вашей учится. И силой сырой с него так и хлещет. Хлеб до того сытный выходил, что у меня через две недели зубы на место встали…

– Имя! Имя ведуна! – влез Дакрит со своим вопросом, подскочив с табурета.

– Не перебивай! – Топнул ножкой Лукаша. – Я, значится, в разум вошел да давай кумекать. Как быть? Жизни не будет с Лютым, к гадалке не ходи. День слоняюсь – думу думаю, второй. А тут на тебе! Тени хозяин зовет…

– Кто?

– Дед Пихто! – раздраженно буркнул Лукаша. – Кто у огня в стихии главный?

– Первозданный огонь. Это самый сильный из известных нам элементалей огня в этой стихии. Некоторые считают, что это и не элементаль вовсе, а божественная сущность…

– Тьфу ты! Спросили дурака, с какой стороны калач вкуснее! – вздохнув начал бурчать Лукаша и принялся объяснять декану артефакторики прописные для духа истины. – У духов навроде меня, которые к стихиям не относятся, есть своя стихия. Все мы в тени ютимся, и у нас свой хозяин есть. Главный дух, тот, кто решает дела духов меж собой и людом. Вот он и позвал, а ежели уж сам хозяин тени зовет, то тут дело такое. Ежели не на службе и срочных дел нет, таких что прям невтерпеж – явиться надо. Я в тень нырнул, а там – сборище! Давно такого не видывал. А хозяин значится спрашивает, мол кто еще за Песта-ведуна слово скажет. Тут я и пошел. Пест-то меня выкармливал. Он мне одичать не дал…

Дакрит открыл было рот, но ничего не произнес. Закрыв его, он уставился в одну точку, словно и не слушал Лукашу, и при этом постоянно поглаживал бороду.

– Вот значится, там я за Песта слово замолвил и поплакался, мол, житья у Лютого нет. Чуть не одичал, а Пест меня выкормил. Просился, чтобы сняли с меня службу у Лютого…

– А сам почему не ушел?

– А ты думаешь, что по тени без дела слоняться больно хорошо? – Хмыкнул Лукаша, закинув в рот мякиш. – Так не одно колено слоняться можно, пока тебе службу дадут аль позовет кто-то. Вот до последнего и ходишь на службе. То лучины уголек затушишь, то в подвале пошумишь, чтоб мыши разбежались… А голод – не тетка. Нет-нет, да глаз с голодухи на мышь глядит… так и дичает наш брат. В духа темного, озлобленного обращается.

Дакрит сидел и пялился на домик, думая о чём-то своем, а Лукаша тоже умолк, задумавшись о своем.

– А как Пест тебя в этот домик уговорил залезть? – не отрывая взгляда от артефакта, спросил Дакрит.

– Как? Объяснил он мне, что задумал, так я и согласился. – Пожал плечами Лукаша. – Я про плату-то и не думал. Я Песту вроде как за спасение свое долг держал. А он мне и говорит: пойдешь, Лукаша, полей хозяином? А я ж ни словом, ни духом за поля. И говорю ему, мол, не умею, а он мне, мол, – то же, что и домовой, но хозяйство будет большое. Ворожить придется, а для того будешь в артефакте жить, чтобы из него ворожбу на поля наводить. Чтобы рожь и пшеница хорошая всходила, чтобы тля какая урожай не ела, чтобы градом не било и солнцем не жгло.

– А плата?

– А про плату я и не заикнулся. Из огня да в полымя… Это уж потом, после того как я торг сторговал, он мне слово дал. Обещался хлеба пшеничного краюху и молока миску раз в седмицу…

– И все?

– А мне большего и не надо, – хмыкнул дух и, улыбаясь до ушей, добавил: – Злато аль серебро мне ни к чему. Что я с ним делать буду? Костяшек драконьих или гривы единорожьей – тоже. Я с самого первого своего уголька, на полу в доме, где служил, дело делал. Мне бы дело да силы сырой, чтобы пузо не ныло. Большего и не надо… – Лукаша задумчиво взглянул на Дакрита и добавил: – Без дела сидеть – вот это худо. Голодом можно долго просидеть, мало ли, что случись у хозяев? Может, им самим голодно аль горе какое, а без дела совсем худо…

– Предназначение и естество, значит… – задумчиво произнес декан, поглаживая бороду и рассматривая Лукашу.

– Хоть думай, хоть бреши! Знаю не поймешь, так и я вас людей да магов не пойму никогда. Природа у нас разная, токмо с ведунами сладить можно, а вы люд чудной… – Лукаша наклонился вперед и громким шепотом начал шептать, словно секрет открывал: – Пест, когда мне к артефакту привязку делал, обмолвился, что маг, который делу артефактному его учит, слово дал. Если приведет Пест духа, который в артефакт по своей воле полезет, сбреет бороду свою… А я уж целый день тутова сижу и по сторонам поглядываю. Все с бородами ходют. Думал, мол, принято так, а может, закон есть какой? Пест-то без бороды ходит. Ну, пара волосин с подбородка лезет, но он их выдергивает. А тут только совсем юнцы без бороды. А те, кто молодой еще, в бороде три волосинки, и то не стригут и вроде как за мелку бороду держат. Умора, страсть как они те три волосинки гладят! Не понял я, кто бороду состричь обещался, но слово не воробей…

Дакрит замер на несколько секунд и принялся уже нервно дергать бороду. Когда он понял, что начинает выдергивать от нервного напряжения волосы из бороды, он отпустил ее и хмуро уставился на духа.

– Вылетит не поймаешь… – закончил декан пословицу, которую услышал от ученика. – Это я слово дал.

– Вот те раз! – выдал Лукаша, даже перестав жевать мякиш. – Не выйдет у Песта, значится, огорошить тебя…

– Уже вышло… – вздохнув добавил мастер Дакрит, поднявшись с табурета…

В личной комнате мастера артефакторики Дакрита стоял полный бедлам. Повсюду валялись книги, свитки и деревянные дощечки с мелкими символами. Сам декан факультет артефакторики сидел над свитком, исписанным кривым почерком. На свитке было несколько клякс от чернил, как и на руках Дакрита. Рядом с задумавшимся и от того замеревшим так, что, казалось, он и не дышит, было зеркало в резной оправе. В зеркале был точно такой же Дакрит, но в очках. В руках он держал толстую книгу и выжидательно смотрел на настоящего Дакрита.

– Не сходится!.. – пробормотал настоящий Дакрит. – Это никуда не годится! Давай еще раз!

– Еще, так еще… – Устало кивнуло отражение и принялось зачитывать из книги. – Первое: духи не едят людскую пищу. Питаются сырой или стихийной магией.

– Вычеркивай! Своими глазами видел, как домовой ел…

– Но он сам сказал, что еда ему не нужна, а нужна магическая энергия, которую выделяет изготовитель еды, когда готовит ее…

– Ага, а хлеб из его рта куда девался? Сытость! Вот, что он получает от еды! Еда, изготовленная без участия человека, для него будет пустой! Это как воду человеку пить вместо еды. Вроде живот полный, а есть охота. Вычеркивай этот пункт.

– Тогда второй. – Кивнул Дакрит-отражение и что-то чиркнул в книге. – У неотносящихся к стихии духов есть своя стихия. В ней существует главный дух, который контролирует отношения между духами и между духами и людьми.

– Вот тут и загвоздка… – почесав бороду, буркнул настоящий Дакрит. – Из этого получается, что… Все духи, осознавшие себя… разумны? Бред!

– Получается так.

– Да не может быть такого! К этим духам относятся и такие твари, как кикиморы и болотники! Они людей жрут! – Всплеснул руками настоящий Дакрит и начал ходить по комнате, переступая книги и свитки. – Как такой дух может рядом спокойно сидеть в тени с тем же домовым? Да он сожрет второго и не подавится!

– Хозяин тени…

– И что? Ты думаешь он будет за всеми следить?

– Получается так.

– Бред!

– Нет достоверного источника, утверждающего, что они друг друга едят. Такого вообще не упоминается!

– Старший элементаль любой стихии может поглотить младшего…

– Младшие элементали не разумны! Люди тоже не склонны есть мясо разумных существ.

– Они не люди! – снова буркнул Дакрит и подошел к углу комнаты. В ней стояла тарелка с мякишем белого хлеба. Он взглянул на нетронутый хлеб и молоко, вздохнув. Проверив несколько следящих артефактов, наведенных на миску, он выдал результат: ничего! Абсолютно ничего! Дурацкая затея…

Мастер Дакрит сгреб артефакты и потащил к шкафу в другой стороне комнаты. Выложив их на полку, он развернулся и снова, переступая через разбросанные книги, дощечки и свитки, пошел к миске молока.

– Я не звал сюда домовых, я не справлял новоселья и вообще по факту это не мой дом, хоть и живу тут почти пятьдесят лет. Откуда здесь вообще может взяться домо… – Мастер-артефактор умолк на полуслове, словно его кто-то оборвал. Его взгляд остановился на миске, в которой не было молока и хлеба. Вместо молока в тарелке лежала запонка на парадную мантию, которую Дакрит искал уже полгода, боясь, что потерял. Запонка была не простой. Не магической, но фигуристой и из золота. Это был подарок от его учителя, когда Дакрит получил звание артефактора.

– Домовой… – еле слышно произнес мастер Дакрит и услышал топот мелких ножек, смещающихся ко входу…

Пест шел, подстраиваясь под шаг баронессы Игрим, и слушал ее не очень понятные рассказы.

– Что было! Вы не поверите, Пест, но они так смотрели на друг друга, что я была просто уверена! Если бы не бал и правила приличия, то они точно выцарапали бы друг другу глаза. – Она взглянула на хмурящегося Песта и спросила: – Вы не поняли?

– Нет, – сухо ответил Пест, пытаясь уловить смысл новости с последнего бала, на котором была баронесса.

– Ну что же вы! Две девушки, одного дворянского статуса – в одинаковых платьях! Это повод для кровной ненависти! – Всплеснула руками баронесса.

– Зачем кровная ненависть? Может, стоит задуматься о том, почему у них платья одинаковые? – недоумевающе спросил Пест. – Ежели то мастер делал… Дуциус? Он в славном Вивеке будет лучший по шитью нарядов для благородных? Если он делал, то стоит узнать, почему он два одинаковых сделал.

– Нет. Мастер Дуциус так бы не поступил… – задумчиво произнесла баронесса. – А ведь это серьезная интрига! Я в порыве ужаса от этого происшествия и не задумалась, как это могло получиться…

– Тут надо искать того, кому выгодно, чтобы они друг друга грызть начали да козни друг другу строили, – пожав плечами, ответил Пест.

Они проходили по парку академии мимо инсталляции с диковинными деревьями с юга, которые были похожи на угловатые и нескладные кустарники. Листьев не было видно совсем, но все кончики веток были усыпаны прекраснейшими цветами – розовыми, некоторые белыми. Иногда попадались желтые. Специально для них посреди ухоженной травы был насыпан песчаный бархан.

Проходя мимо этих крайне занимательных деревьев, Пест почувствовал зов. Зов друга, который увидел его и был крайне рад этому. Больше всего по ощущениям это было похоже на виляние хвоста дворового пса, завидевшего хозяина с миской еды. Пест остановился и улыбнулся.

– Нргал…

– Опять ваш демон? – с гримасой отвращения произнесла баронесса. Она отступила от Песта на пару шагов.

– Нет. Это песчаный дух из тренировочной комнаты. – Пест достал из складок мантии малый накопитель и принялся накачивать его силой земли. – Он еще мал и толком разговаривать не умеет, но уже осознал себя. Как дите малое… Сейчас покажу.

Пест подошел к краю миниатюрного бархана и уселся на песок! Положив камешек с силой земли перед собой, он принялся выстукивать ладонями по песку ритм. Нргал не остался равнодушным. Он моментально всосал силу из камня и принялся отвечать Песту фонтанами песка, выброшенными вверх на каждый хлопок по песку ладонью.

Небольшое представление «фонтанов песка» продолжалось не дольше минуты. Баронесса все это время заинтересованно глядела на песчаные фонтаны и Песта, выбивающего замысловатый ритм.

Когда Пест встал и с улыбкой подошел к баронессе, та спросила:

– Если он дух из тренировочной комнаты, то что он тут делает?

– Скучно ему. Вот и шастает там, где песок есть. – Пест немного замялся, не зная, как спросить, но потом всё-таки выдал: – Вам понравилось?

– Необычно, но не более того… – пожав плечами, ответила девушка. Пест как-то поник, но потом снова воспрял:

– Если вы чуточку подождете, то я покажу вам что-то действительно стоящее.

Он, не дождавшись ее ответа, сорвался к ближайшему дереву и сорвал небольшую веточку, с локоть длиной. Прошептав несколько слов на веточку и пару раз на нее плюнув, он снова побежал к песку. Сев на колени и высыпав несколько мелких накопителей, он принялся что-то шептать. Спустя несколько секунд встал и поправил мантию.

– Баронесса Игрим, не будете ли вы любезны достать тот интересный артефакт, который испускает музыку? – официально спросил Пест. Девушка сошла с выложенной камнем тропинки и подошла к Песту. Она достала из складок мантии каменный шарик. Разломив его пополам, она протянула его Песту. Из шарика потекла музыка.

Музыка не сильно качественная, буквально из двух-трех тональностей, но мелодия была очаровательна. Любой маломальский дворянин сразу бы ее узнал. Это был традиционный вальс «Гвинейский изгиб».

В это время на песке выросла фигура подтянутого мужчины в традиционном фраке «для бала». Цвет фрака и всего человека, ростом в пару ладоней, был песчаный. Ветка же, которую Пест воткнул в песок кончиками вниз, быстро обросла крупными и мелкими листьями. В этой мешанине листьев начало что-то шевелиться и буквально через несколько секунд из этой мешанины встала девушка из листьев. Они составляли ее целиком.

Песчаный дворянин поклонился традиционным поклоном даме из листьев, протягивая ей руку. Дама слегка кивнула, присев, и протянула кавалеру руку, принимая приглашение на танец.

Две фигуры, зеленая и песчаная, начали традиционный танец «Гвинейский изгиб» под музыку из простенького артефакта, который большинство из дворян считали за детскую игрушку.

Баронесса Игрим наблюдала за этим с улыбкой, даже с каким-то детским восторгом. Она присела на корточки и не могла отвести взгляда от парочки кукол из песка и листьев, которые расшаркивались в поклонах и пируэтах.

Пест в это время стоял рядом, сложив руки на груди и закусив нижнюю губу. Напряжение контроля двух фигур, пусть и с помощью Нргала, было запредельным. Это выдавала дрожь в мышцах на лице и побелевшие ногти, намертво вцепившиеся в предплечья.

В конце танца, на последних звуках, когда обе фигуры должны были изогнуться в благодарственном поклоне к друг другу, из носа Песта струйкой побежала кровь.

– Это было прекрасно… – прошептала баронесса, смотря на горку песка, оставшуюся от кавалера, и ветку, которая осталась от дамы. Она поднялась со словами: «Это было просто чуде…»

Баронесса заметила побледневшее лицо Песта и кровь, капающую с подбородка.

– У вас кровь… С вами все в порядке? – взволнованно спросила девушка.

– А?.. Да, все нормально. Точек контроля вышло больно много. Больше сотни…

– Ваш друг Людвиг говорил, что вы мастер контроля, но чтобы настолько…

– Что есть, то есть. – Пожал плечами Пест и полез в складки мантии, достав из них надкушенный кусок картофелины. Взглянув на баронессу, он неуверенно спросил: – Не сочтите за оскорбление, но не будете ли вы против, если я немного поем? Мне поесть надо, а то в обмороке растянусь…

– Я не против. – Кивнула довольная девушка и с гордостью произнесла: – Вы способный ученик, Пест! Я очень довольна вашими успехами на поприще этикета и правил приличия!

– Я фад… – ответил Пест с набитым ртом, но снова заметил строгий взгляд баронессы и тут же закрыл рот. В голове прозвучал голос баронессы: «Даже и не думайте говорить с набитым ртом!»

– Ваше представление получилось очень необычным и… очень красивым, – улыбнувшись, произнесла баронесса. – Вам не чуждо чувство прекрасного.

Они с Пестом вышли на тропинку и продолжили прогулку. Пест прожевал еду и задумчиво произнес:

– Вы мало наблюдали за природой. В ней очень много красивых мест. Настолько, что дух захватывает.

Он отряхнул руки от крошек вареного картофеля.

– Я не спорю, но таких мест в Гвинее мало. Разве, что в саду государя…

– Зря вы так. Я однажды залез на скалу, что посреди нашего леса. Вы себе представить не можете, как там красиво.

– И что же вы там обнаружили?

– Закат. Светило, красное, как головешка угля, в костре тлеющая. Головешка на горизонте всего краешком торчала, но все в красный цвет красила. А ты на скале стоишь, на самом уступе. Под ногами пропасть и лес, а он под ногами от ветра шевелится, словно живой или водная гладь. – Пест шел рядом с баронессой и задумчиво смотрел под ноги. – И все в красный цвет крашено. А ветер в ушах так и свистит. Облака гоняет и словно перьями птичьими облака по небу намазывает. Это дух тамошний, ветряной. Тот еще гуляка… Смотришь и так бы и решил, что море красное, хоть и не видал я его ни разу.

– А вы случаем не пишете стихов? – спросила баронесса, так же задумчиво идя рядом с Пестом.

– Нет. Для того талант нужен. – Пожал плечами Пест.

– Попробуйте сначала просто записать свои мысли… Хотя бы про ту же скалу, – вздохнув, произнесла девушка. – Просто попробуйте…

Ночь начала уступать права рассвету, и на востоке города начало светлеть небо. Первые голоса птиц послышались именно с той стороны.

Пест сидел над увесистым талмудом и хмуро бурчал на черта, который уселся рядом с книгой прямо на стол.

– Сарацинская связка, и все! На большее меня не хватит! – буркнул Пест.

– Тогда думай что-то свое, иначе ты к нему и шага не сделаешь! – Черт уже начинал заводиться от трехчасового перебора тактик и подходов для поединка с учителем Песта.

– Вот возьми и придумай! – раздраженно крикнул Пест. – Что я тебе придумаю, ежели уже все, что можно, перебрали! И так и эдак!

– Ты не на магов боевых смотри! Ты на себя смотри! Ты чем силен? Чем ты от них отличаешься? Что они не смогут, а тебе раз плюнуть?

– Скажешь тоже! Нет такого!

– Есть! – Черт уже шипел на несообразительность Песта.

– Ну… контроль у меня хороший…

Черт уже начал шипеть настолько сильно, что из его пасти начала вырываться слюна.

– Да не шипи ты! С духами я еще торг имею…

– Дошло! – воскликнул черт и поднял когтистые лапы к небу. – Слава вечности!

– Дак, и что с того? Не знаю я духов, что воевать умеют, да и торг у них тяжелый. Если не душу вражескую, то кровь мою попросят. Черно это…

– Три слова! Думай, Пестушка, больше тебе и слова не скажу! – Черт выпрямился и произнес: – Место, дух и стихия. Все! Я и так с тобой всю ночь торчу, поди уж все девки продажные спать легли!

Черт развернулся и стуча когтями на ногах пошел к двери, ведущей прочь из комнаты. Пест недовольно буркнул ему в спину:

– Ну и что значит это?

В момент, когда черт растворился в воздухе, в окно дунул сильный ветер, раскрывший ставни. Спустя секунду послышался сильный стук в стену рядом с окном.

– Людвиг! – с улыбкой воскликнул Пест и подошел к окну. – Опять хмеля нализался…

На улице, под окном, из которого высунулся Пест, на спине валялся Людвиг. Он кряхтел и пытался подняться. Пест взглянул на стену, рядом с окном и увидел пятно из слюней и остатков какой-то еды. Нахмурившись, он присмотрелся к Людвигу. Тот был в мантии, перепачканной рвотными массами. Его попытка попасть в комнату Песта, которая находилась на третьем этаже, под самой крышей, через окно была объяснима. Просто ему пришлось бы будить хозяина, чтобы подняться на третий этаж.

– Людвиг! – громко зашептал Пест. – Погодь, я тебе веревку скину!

– Че-е-е? Да я трезв как стекло! – заорал на всю улицу Людвиг, который стоял на карачках и силился подняться на ноги.

– Тише ты! Вяжи веревку к поясу! – Пест скинул ему специально приготовленную для таких случаев веревку.

– Да я!.. Я вот! – Людвиг поднялся на ноги и попытался подпрыгнуть, при этом испустив кривое заклинание воздушной школы «полет».

Барахтающееся в воздухе тело Людвига снова взмыло в воздух и с приличной скоростью врезалось в стену, рядом с окном Песта. Тот попробовал ухватить его рукой, но не успел. Людвиг мешком рухнул на каменную брусчатку под окном.

– Убьешься, дурень! – полушепотом воскликнул Пест.

Воцарилось несколько секунд тишины, во время которых Пест подумал, что друг умудрился свернуть себе шею.

– Да… Возможно, я немного перебрал! – промямлил Людвиг, кряхтящий на каменной брусчатке. Он начал ползти к веревке, которую скинул Пест.

– Веревку к поясу вяжи!

– Да, да… я пьян в троллье дерьмо… – бормотал Людвиг, привязывая веревку вокруг пояса.

Пест кряхтя начал вытаскивать Людвига, который за веревку никак не держался и перевернулся на веревке вверх тормашками. При этом он что-то бормотал, а под конец даже начал петь невпопад.

– Пест, ты не поверишь! Меня связали, неделю поили паршивым вином и насиловали некрасивые женщины!.. ик… Я три раза подрался в кабаке «Госпожа удача», остался жив… – начал рассказ Людвиг, как только Пест его вытащил. – Да, еще общежитие не открылось…

– Ложись на лежак, только мантию сними. Она у тебя воняет, что пьянь портовая, – тут же скомандовал Пест и принялся помогать Людвигу, который толком и стоять не мог.

Уложив Людвига, Пест вернулся за стол с огромной книгой.

– Пест!

– Чего?

– Ты деревенский дурачок!

– На себя погляди! Городской пьянчуга!

– Ты пашешь как лошадь ломовая, собираешь деньги, тренируешься, пока кровь носом не пойдет… – еле ворочая языком, бурчал Людвиг. – Ради чего? Ради простолюдинов у черта на куличках! Ты серьезно собираешься вернуться в свою глухомань и лечить коров да овец?

– Люд там тоже болеет… – попытался вставить Пест, но Людвиг его перебил.

– Да какая разница? Что корова, что мужик! Ты серьезно собрался вернуться туда? – Людвиг приподнялся на локте и оторвал голову от жесткой подушки. – Ты же понятия не имеешь, что теряешь! Ты же кроме села и города, где пашешь как раб, не видел ничего!

– Больно надо! – вспылил Пест.

– Надо! Надо тебе к тете Мит зайти с ее девушками! Надо тебе вина Сильского попробовать! Тебе надо просто в нормальных апартаментах пожить в «Светлом рыцаре». А потом уже говорить, что не нравится тебе и к себе в село хочешь.

– Не для того…

– А для чего? Ты раб, Пест? Ты слова своего не имеешь?.. – Людвиг вернул голову на подушку и повернулся на другой бок, отвернувшись от Песта. – Ты даже понятия не имеешь, что за спиной у тебя говорят… Игрим… Ха!.. Дурачок сельский…

Пест нахмурился и повернулся к Людвигу:

– А ты? Все дома, где телом торгуют, обошел, все вино перепробовал, а смысла учебе своей не нашел. Кому ты нужен, Людвиг? Кто тебя с учебы ждет? Отец, который тебя отослал, лишь бы ты на рожон с братьями не лез? Может, государь наш тебя на службу ждет? Да вот не можешь ты второго круга в воздухе сдать. Первый и тот на гольной силе сдал. Не нужны государю недоучки на службе. Может, дева есть, что в сердце твоем живет, и ради семьи и рода стараться ты решил? А? Людвиг?

Пест встал и снял с гвоздика свой плащ с капюшоном.

– Никому ты не нужен, Людвиг, и ворожба твоя тоже. За мной люд стоит и долг у меня перед ними. Не в монетах тот долг, что платили они за меня, и не в клятве, что силою дал. В правде тот долг. А ты… коли за дурачка меня считаешь, так и отворот поворот тебе будет. – Пест накинул капюшон себе на голову и развернулся в темный угол, собираясь уже сделать шаг в тень. – А Игрим не трожь… не трожь, а то, не дай единый, кровь тебе пущу…

Ответом Песту был глубокий и громкий храп Людвига. Он еще раз вздохнул и исчез в тени угла комнаты, которая начала озаряться солнцем, встававшим с восточной стороны города.

Обычная комната общежития начала озаряться светом рассвета, проникавшим через щели ставней и задернутые шторы. Он лучиками освещал комнату. Комнату, в которой стоял небольшой столик, шкаф с книгами, дверью в гардеробную, прикроватной тумбочкой и собственно кроватью. Над кроватью висел полупрозрачный балдахин, скрывающий спящую баронессу Игрим.

Из тени шкафа показался силуэт. Силуэт был укутан в плащ с капюшоном. Он не торопясь подошел к кровати и приподнял балдахин. Усевшись на край кровати, он слегка провел рукой по волосам баронессы и еле слышно вздохнул.

Просидев так еще несколько секунд, он дернулся… Вдохнул воздух – еще секунда, и фигура резко метнулась в тень того же шкафа, исчезая в ней.

Пест вывалился в своей комнате. глубоко дыша.

– Черт! Черт, чтоб тебя! – воскликнул он, не боясь разбудить пьяного Людвига.

– Чего кричишь? – буркнул черт, проявляясь в воздухе перед Пестом.

– Какая магия ничем не пахнет? – тут же спросил Пест, пустившись в объяснения: – Запах чуешь и не чуешь одновременно. Токмо в носу щекочет…

– Где такое учуял? – хмурясь, спросил черт. Он начал ходить вокруг Песта и обнюхивать его. При этом закрывал то правый глаз, то левый.

– В комнате у Игрим…

– Допрыгался? – начал шипеть черт. – Доигрался! А я ведь тебе говорил! Предупреждал! Как на духу говори! Чем наследил?

– Не следил я! – стал оправдываться Пест. – На ковре следов и тех не оставил! По воздуху шел!

– Акилуре расскажешь, как свидишься, а мне правду говори! Где след оставил?

– Я только три дня как цветок в вазе поменял. Тамошний уже усох…

– Лучше бы ты голову себе поменял! Мозги-то совсем усохли! Я тебе говорил – ничего не трогай, ни к чему не прикасайся!

– Ты, прежде чем шипеть, расскажи, что за магию я там учуял?

– Астрал так пахнет и не пахнет сразу же. На тебя, дурень, ловушку поставили! – оскалившись, произнес черт. – Выследили тебя! Благо дернулся сразу как почуял, не успел бы и связали бы тебя тепленьким.

– А Игрим… Она-то что подумала?..

– Ты про свою голову думай, дурень! Не вздумай туда и шагу сделать!

– Тут такого навыдумывать можно… – Пест не мигая уставился на черта, который продолжал шипеть и ворчать на Песта. – Черт! Мне ухо твое нужно…

Тот мгновенно умолк, как только услышал Песта.

– Что даешь?

– Что хочешь?

– Один наказ мой. Без условий и вопросов. Ежели скажу я, то так и сделаешь!

– Один?

– Один! – ответил скалящийся черт.

– Торг! – кивнув, воскликнул Пест и протянул руку. – Ухо правое на один наказ от черта, но только ежели он не во вред мне или роду моему будет.

– Торг! Ухо правое за наказ не во вред Песту или роду его! – С этими словами черт резкими рывками начал рвать когтями кожу на голове возле уха, а потом поддел ушную раковину, протянув ее Песту. Тот было потянулся за раковиной, но черт резко сжал лапу.

– Мой наказ таков! Помимо баронессы Игрим ты Людвига слушать будешь! Сегодня же днем, как он из комнаты этой выйдет, так и будешь слушать!

– Людвига-то зачем?

– Наказ! Без слов и вопросов! Делай! – Черт раскрыл лапу, протягивая Песту свое правое ухо. Из головы, где раньше было ухо текла черная, как смола, кровь, а сам черт улыбался, оскалив весь набор острых зубов младшего демона.

Солнце уже стояло в зените, а Пест все сидел и не мигая смотрел в одну точку. Он сидел на полу, вытянув ноги и облокотившись спиной на стену. Комната была маленькой, и это можно было проделать только в одном месте. У окна, между столом и кроватью.

– А ты все знал… – еле слышно произнес Пест.

– Знал, не знал… главное – ты знаешь, – лениво ответил улыбающийся черт. Он лежал на столе, смотря на Песта сверху вниз. Смотрел он не совсем на парня, а на амурскую стрелу, торчащую из груди Песта, которая почернела и начала исчезать.

– Дурачок деревенский… прохода не дает… увалень безмозглый… – бормотал себе под нос Пест. – А я… как…

– Дурачок деревенский, – закончил за него черт. – Думал, и вправду баронесса тебе вровень будет и в жены твои пойдет? Хрынь… хрынь…

Черт сел на край стола и, издавая странный звук, продолжил:

– За игрушку забавную тебя держит, с которой можно по парку гулять. Чтоб не скучно было! Не люб ты ей, Пестушка. И про то, что люба она тебе, уж вся академия судачит да смеется по закоулкам.

– За что?.. Я ж плохого не сделал никому. Ни ей, ни другим…

– Чтобы больно сделать, повод не нужен. Забыл ты, где учишься, что в городище люд другой. Тебе всю учебу твердили: «На люд городской не смотри, Пестушка, там люд гнилой!» А ты?

– Ухо забери… не хочу… – Пест начал шмыгать носом, а на глазах выступила влага.

– Нет уж, Пестушка! Начал яму выгребную чистить, чисть до землицы! Людвиг вон ворочается. Как выйдет, будешь его до заката слушать!

– Не хочу…

– Надо! Торг был? Был! Делай! – строго сказал черт, начав растворяться в воздухе. Он заметил Людвига, который уже приподнялся на кровати, но не открыл глаз.

Людвиг, еле разлепив глаза и пересохшие губы, произнес:

– Выручай, Пест! Опохмелиться надо… – прокашлявшись, стараясь вернуть голос на место, он заканючил: – Займи серебрушку…

В тот день Пест не вышел из дома. К вечеру, наслушавшись Людвига о самом себе за день, он перестал говорить. Он не проронил и звука до самой ночи, ни разу не поел и ни разу не ответил черту, который пытался его разговорить. До черта дошло, что перегнул палку, но поделать он уже ничего не смог.

Самой паршивый момент в этой ситуации заключался в том, что на утро у Песта был назначен экзамен по второму кругу «Войны», дисциплины, которую он должен был сдавать своему наставнику и единственному учителю.

Когда на небе взошла луна, а черт, окончательно вымотавшись, махнул лапой и растворился, Пест сел на подоконник, свесив ноги на улицу. Он сидел, немного сгорбившись, и шмыгал носом. Спустя пару минут с подбородка и носа начали капать слезы.

– Ты чего, Пестушка? – послышался голос Лукаши, который проявился из воздуха. Он сидел рядом с Пестом и болтал ножками, обутыми в лапти из бересты.

– Надоело все!.. Мочи нет!.. Домой хочу… В груди словно кол воткнули, а вытащить забыли…

– Ну, будет тебе! Последний раз натужиться надо, и можно домой воротаться до урожая! – напомнил бывший домовенок парню, тыкая его в бок маленьким локотком.

– Нет мочи на люд гнилой глядеть, нет и все тут, – заголосил Пест, вытирая рукавом слезы. – Ни правды за ними, ни веры. Как собаки голодные, все кусок урвать хотят, а где брать нечего, так позабавиться. Как же жить так можно…

– В том, что случилось, ты сам виноват. Нечего было люд местный в сердце пускать. – Лукаша снял соломенную шляпу и причесал ладонью лохмы. – Да и люд тут разный. Гнилья больше там, где люд побогаче. Смех смехом, а в порту, где каждый второй смертью пачканный, люд-то почище будет. Правды там больше…

– А ты откуда знаешь о том, что случилось?

– Черт приходил к домику моему. Два камня заряженных принес, чтобы я к тебе пришел, – пожав плечами, ответил Лукаша. – Ты нос-то не вешай и спать ложись. Утро вечера мудренее. А чтобы тебе спалось лучше… – Лукаша поднял голову и взглянул в лицо Песта. – Ты, Пест, добрые слова говоришь, перед тем как ворожить начинаешь что-то сложное… как там? «Во главе предок…»

– Над главою Долг и Предок… – Пест вздохнул и утер слезы рукавом. Выпрямился и встал с подоконника. – Глава – село мое. Род мой – шея, а в груди моей – дело мое бьётся. Дело мое – ворожба…

– По правде слова, Пестушка. – Кивнул ему Лукаша. – Спать ложись да не думай не о чем. Сладится все…

– Знаешь, чем пахнет свет, Лукаша? – не оборачиваясь к духу, спросил Пест. – Периной пахнет. А жизнь – медом черемушным… Не чуял я от нее ни перины, ни меда…

Экзамен

«Зело хорошо помни запах этот! Так жизнь и свет пахнет. Ежели совсем туго станет, ты этот запах вспоминай…»

Акилура

Глаза Песта раскрылись и уставились в струганые доски потолка. Он лежал так несколько секунд и слегка улыбался. Потянувшись в кровати, рывком поднялся.

– Черт! – громко позвал Пест. Тот тут же проявился из воздуха скалясь всей пастью.

– Выплакал все слезы?

– От меня ни на шаг, на экзамен идем, – не обратив внимания на слова демона, заявил парень.

– Удумал чего? – удивленно спросил черт. Пест остановился, вроде как задумавшись.

– Нет. Ничего пока не удумал. Сон приснился хороший…

– Что за сон?

– Не помню.

– Чего тогда решил, что хороший?

– Сон пах, – задумавшись, ответил Пест. – Медом и периной тот сон пах…

Черт продолжал задавать кучу вопросов, но Пест его не слушал. Он быстро умял оставшиеся сухари, запил остатками простокваши и, накинув мантию, вышел из комнаты.

Спорым шагом он шел по улицам и невпопад отвечал на кивки и пожелания здоровья.

– Здравствуй, – пробасил ему мужик с мешком на плече. У него на лице было пятно розовой, еще не успевшей огрубеть, кожи. Сам мужик таскал мешки из телеги к дверям какой-то лавки.

– Угу. – Кивнул Пест, даже не подняв на мужика взгляда. Тот в ответ ухмыльнулся и продолжил свой путь с мешком от телеги, сгрузив мешок у дверей. – Черт! Три слова?

– Дух, место и стихия, – буркнул черт, лавируя между ногами встречных прохожих.

Пест и не задумывался о том, что его знают чуть ли не треть города. Та треть, что не могла позволить себе лечения у магов-целителей. Та треть, которая находилась за гранью, отделяющей зажиточных горожан от «простолюдинов, ворья и отребья, которых палкой из города гнать надо!».

– Место… – задумчиво произнес Пест, продолжая идти по улицам в сторону Академии магии. – Экзамен Ратмир примет в тренировочной комнате… Это будет первое слово.

– Доброго утра! – поприветствовала его девушка в сером платье. Девушка вышагивала ровной походкой, словно плыла. По ней и не скажешь, что еще несколько дней назад ее называли Хромая Марта. Пест даже не обратил на нее внимания. Он продолжал беседу, словно сам с собой.

– Дух… дух в той комнате не один, но один только себя осознал… – Пест прошел мимо нескольких мальчуганов, лет шести-семи на вид. Те, как только увидели его, тут же начали суетиться. Спустя несколько секунд они увязались за ним, начав канючить: «Серебрушка, покажи магию!» Пест не сразу их расслышал. Когда понял, что обращаются к нему, он остановился и уставился на детишек. – Черт!..

Черт тут же проявился лицом к мальчишкам и, стараясь изобразить самую жуткую морду, клацнул зубами. Ребятня тут же разбежалась в разные стороны.

– Стихия… Стихия Нргала – песок… – Пест задумчиво смотрел в спины убегающих мальчишек, бормоча сам себе под нос. – В тренировочной комнате песок до того силой пачкан, что через него и Нргала не видать… А значит… это значит…

На губах Песта растянулась улыбка. Он резко развернулся и бегом побежал в сторону академии.

То же утро. Личные апартаменты профессора и декана факультета артефакторики

Профессор стоял перед обычным зеркалом и рассматривал собственное изображение. Красные глаза, растрепанные волосы и жутко уставшее выражение лица.

– Я знаю, что делать! – хриплым голосом сообщил он.

– Ну, и что ты придумал? – спросило его отражение в зеркале, стоявшем в стороне. – Мы с тобой почти все варианты перебрали.

– Если не получается решить задачу самому, то стоит спросить того, кто эти задачи решает постоянно, – задумчиво потирая бороду, произнес Дакрит.

– Это плохая идея! – сообщило отражение в зеркале. Оно обеспокоенно смотрело на настоящего профессора. Отложив перо, оно захлопнуло книгу. – Нет, в принципе привлечь как консультанта…

– Я пойду в ученики… – бросил Дакрит и полез в небольшую тумбу, стоявшую рядом с зеркалом.

– Что-о-о??? – удивленно спросило отражение.

– Я пойду в ученики к ведуну! – уже громче сообщил старичок. Он достал из тумбы короткий, узкий клинок и взялся за свою бороду одной рукой. – Для начала я собираюсь сдержать слово…

– Ты сошел с ума!

– Нет. Я лишь хочу понять, в чем же тут дело… – Профессор натянул первый пучок волос и провел по нему лезвием.

– Это безумие! Ты не понимаешь, что творишь! – Отражение пару раз стукнуло в зеркало с обратной стороны.

– Легенды… легенды артефактов, которые были разумны. Которые могли узнать, улыбнуться или пошутить! – Дакрит отрезал бороду пучок за пучком. – И это все… Это все возможно, если ты можешь договориться с духом. Ты хоть представляешь возможности таких артефактов? Ты даже понятия не имеешь, что это значит! Твоя псевдоразумная структура даже не может представить, что это значит!.. Но это все тлен.

Старичок начал мочить в миске кусочек мыла и намыливать остатки бороды.

– Весь смысл в том, что рядом с нами, вокруг нас… Везде! Духи. Домовые, амбарники, души умерших, лешие, кикиморы… Можно очень долго перечислять. Все они живут рядом с нами, а мы даже не догадываемся! Это целый мир со своими законами, правилами и обитателями…

Старичок принялся сбривать относительно короткую щетину. Он молчал и старательно сбривал бороду, а зеркало продолжало возмущаться, приводить логичные аргументы и всячески отговаривать его. Когда он полностью сбрил бороду и сверкал бритым подбородком, он провел по бритой щеке рукой и твердо произнес:

– Я стану ведуном! Чего бы мне этого ни стоило…

Пест смотрел на нарочито расслабленного Ратмира. Он чувствовал, что тот довольно сильно напряжен. От него несло целым букетом запахов. От запаха гари до трупной вони. У самого Песта подрагивали пальцы от волнения.

Они стояли по середине тренировочной комнаты. Ратмир стоял, сложив руки в замок на груди, а Пест принял низкую стойку, присев на одно колено. Такими стойками пользовались в основном земляные маги. Над потолком висел крупный магический фонарь, ярко освещая комнату. Песок также светился от наполнявшей его силы. Ратмир специально наполнил песок сырой силой, чтобы в тренировочной комнате не было теней.

– Готов? – спросил Ратмир.

– Готов! – ответил Пест.

– Зря от защиты пошел, но… – Ратмир начал лениво поднимать руку, а Пест уже окутался ветряным вихрем, который поднял песчинки в воздух. Сквозь светящиеся песчинки не было видно самого Песта.

С руки Ратмира сорвалась небольшая ледяная стрела, которая на подлете к песчаному вихрю Песта растаяла. Хлестнув водой по песчинкам, Ратмир добился лишь того, что часть из них упала вниз. Взамен этой части с пола тут же сорвались другие песчинки.

Хмыкнув, Ратмир резко всплеснул руками, отчего в сторону Песта пронесся приличных размеров воздушный поток. Поток поднимал песок и заворачивал в замысловатый вал. Соприкоснувшись с защитой Песта, вал просто смял и перемолол ее. От защиты Песта не осталось и следа, но и самого юного ученика за ней не оказалось.

– Так и знал, что неспроста это… – буркнул Ратмир и принялся создавать одно плетение за другим. От него то разлетались искорки, то расползался туман. Это были стандартные поисковые заклинания, но ни одно из них не дало результата. Ратмир начал хмуриться. – Сбежал?.. Нет! Тут что-то другое!

Ратмир несколько раз обернулся вокруг себя, всматриваясь в песок и стены. Он глубоко вздохнул и поднял руку, выставив указательный палец. На пальце тут же вырос приличных размеров коготь. Этим когтем Ратмир надрезал заросшую кожу глаза в том месте, где должен быть разрез. После этого он закрыл рукой второй глаз и открыл рану, из которой показалось угольно черное глазное яблоко. На нем, вместо зрачка, вспыхнула гексограмма.

Ратмир начал медленно поворачиваться, рыская глазом высшего демона по комнате.

В этот момент в комнату ввалился профессор артефакторики Дакрит.

– Ратмир! Мне нужен твой ученик! – с ходу заявил он. – Он же у тебя ведун?

– Подожди! У нас экзамен! – резко оборвал его Ратмир, продолжая осмотр комнаты. Закончив первичный осмотр комнаты, Ратмир, продолжая глядеть одним демоническим глазом, встал на место, где находился Пест.

– Я… хочу стать ведуном… я хочу пойти к нему в ученики… – несмело произнес Дакрит.

До Ратмира не сразу дошел смысл слов профессора. Он осматривал место, где буквально несколько секунд назад был Пест. Никаких следов он обнаружить не мог, и его это начало раздражать. Он начал нервно подергивать щекой и все быстрее оглядываться. На его пальцах стали отрастать десятисантиметровые изогнутые когти.

– Я все решил и готов на все…

– Ты о чем? – не оборачиваясь к Дакриту, спросил Ратмир.

– Я же говорю! Я хочу пойти в ученики к твоему ученику! Песту!

– Что-о-о? – Ратмир обернулся к Дакриту и уставился на него уже двумя глазами. Дакрит, как только увидел, что на него смотрит глаз высшего демона, активировал защиту на основе магии света. – Ты… ты куда бороду дел?

В этот момент, пока Ратмир растерянно уставился на профессора артефакторики, из песка взмыла рука Песта. Она ухватила Ратмира за ногу в районе колена и подтянулась, вытаскивая из песка хозяина. Тут же выскочила вторая и ухватила за пояс. Третье движение Песта, занявшие буквально секунду, было направлено в горло Ратмира. Моментально выросшие когти на пальцах Песта вырвали кадык Ратмира.

Несмотря на неожиданное нападение, несмотря на скорость и точность движений Песта, Ратмир среагировал. Среагировал как ротный маг с многолетним опытом боевых действий. Как только началось движение у его ног, он автоматически чуть приподнял руки с направленными вниз когтями. Пест, не разглядев их, стремился вверх. К кадыку. И сам того не осознавая, вонзил в себя острейшие когти Ратмира. Не все, но три из десяти вонзились в районе ключицы, пробив правое легкое.

На несколько секунд воцарилось молчание, нарушаемое глубоким, шумным и немного булькающим дыханием Песта. Ратмир с ухмылкой смотрел на Песта. Прикрыв демонический глаз, он кивнул ему и потянулся к его руке, в которой был его собственный кадык. Говорить он не мог из-за перебитого горла.

– Сдал? – еле слышно прохрипел Пест. Ратмир не ответил, но кивнул. Он вытащил когти из Песта и, взяв кадык, попытался присоединить его к телу. В место, где участок шеи был сплошным месивом.

Пест слабо улыбнулся и плашмя упал на песок тренировочной комнаты. Он принялся залечивать раны, наполняя их магией жизни.

Пока Пест заращивал внутренние раны легкого, Ратмир уже полностью восстановил шею. От былой раны осталась только размазанная по шее кровь. Первое, что он произнес, когда срастил рану, было:

– Третий ранг войны… до сентября свободен. Завтра с утра ко мне – делать татуировку.

От входа в комнату, где находился Дакрит, послышались сплевывания. Профессор артефакторики демонстративно отвернулся от учителя и ученика и что-то бурчал себе под нос, периодически плюя себе под ноги.

Ратмир повернулся к Дакриту и спросил:

– Что ты удумал?

– Я всегда знал, что ты давно выжил из ума! – продолжал в ответ бурчать профессор. – И это меня называют старым маразматиком! Ты же его чуть не угробил! Теперь понятно, почему у тебя в учении погибали студенты!

– Я готовил магов для армии. В бою никто не будет спрашивать, хорошо ли он умеет исцелять себя и можно ли ему вогнать меч в брюхо, – резко оборвал Ратмир ворчание старика. – Погиб – отряд без прикрытия. Шансы выполнить задание – минимум. Отряд не выполнил задание из-за гибели мага? Зачем тогда нужен такой маг?

– Военщина! – насупившись, бросил профессор.

– А вот ты по-моему все-таки старый маразматик. Что ты удумал?

– Я хочу пойти в ученики к твоему ученику.

– Зачем?

– Духи… Он может повелевать ими… нет. Не так. Он может с ними договариваться.

– Возьми любого элементаля…

– Элементали слишком глупы. А те из них, кто соображает – слишком сильны. К тому же я не встречал и не слышал, чтобы кто-то смог уговорить элементаля жить в артефакте. А Пест…

– Что?

– Он создал артефакт, в котором живет дух домового…

– А как же твое зеркало? Разве оно не разумно?

– Нет. Это псевдоразум. Точная копия моего образа мышления и моей памяти. Она не живая. – вздохнув, произнес Дакрит. – А тот домовой… Лукаша. Пест его к артефакту привязал. Знаешь, что тот домовой получит за свою работу в артефакте?.. Нет? Тарелку молока и белого хлеба. Я честно пытался понять, как, почему, зачем? Но… всех моих знаний и умений не хватает. Я чего-то не понимаю. Думаю, если у меня получится стать ведуном, я разберусь, в чем тут дело. Ведь то, что рассказал мне тот домовой… духи… это целый мир вокруг нас. Они живут рядом с нами. Пакостят или помогают, а мы… мы маги… Ты знаешь… А ведь ни одного полноценного фолианта, описывающего жизнь духов, нет. Есть куча противоречивых обрывков и все. Никто их не классифицировал, никто не изучал и никто даже не пытался найти контакт…

– Это удел ведунов и знахарок с ведьмами…

– В том-то и дело. Вспомни шаманов. Ты же участвовал в боях с ними. Ты помнишь, что они вытворяли духами?

Ратмир сразу посмурнел после этих слов.

– Ведь это уму непостижимо, сколько мы упускаем!

Ратмир молчал около десятка секунд, вглядываясь в бегающие глаза Дакрита, после чего громко произнес:

– Пест! Я слышу по дыханию, что ты закончил. Иди сюда.

Пест с кряхтением поднялся с песка арены и подошел к Ратмиру.

– Многоуважаемый профессор Дакрит хочет тебя кое о чем попросить. – Он кивнул Дакриту, и тот, немного заикаясь и сбиваясь, обратился к Песту.

– Я… ведуном в общем… возьми в ученики! – смущаясь, словно юнец, произнес Дакрит.

– Не выйдет из вас ведуна, – негромко произнес Пест. – А то, что слово свое сдержали… жаль, не видел я того…

– Как не выйдет? Ты же не пробовал! – ошарашенно произнес профессор.

– Не выйдет, и все тут. Не будет толку учить того, кто в груди дело свое имеет, – коротко ответил Пест и обратился к Ратмиру: – Дозвольте отлучиться, учитель. Домой собираться надобно и дела городские закончить.

– Иди. – Кивнул Ратмир.

– Постойте! Как же так! Я же профессор артефакторики! – начал гомонить профессор, но Пест не стал его слушать. Он скорым шагом направился к выходу. – Ратмир! Ну хоть ты ему скажи!

– Не скажу. Ему виднее, – задумчиво произнес Ратмир, глядя в спину Песта. – Ты тех же шаманов вспомни. Шаман сам пальцем указывал, какого ребенка учить будет. Никто и никогда в ученики у них не просился…

Когда Пест вышел из корпуса практической подготовки, то закашлялся. С кашлем изо рта вылетали кровавые сгустки. Это легкие освобождались от натекшей и свернувшейся крови. Откашлявшись, он стянул мантию, к которой так и не привык, и продолжил путь из академии.

Уже подходя к воротам, он услышал голос, от которого мурашки пробежали по спине.

– Сэр Пест!

Он остановился, но не обернулся на зов. Его губы сжались в тонкую полоску, а сжатые кулаки красовались побелевшими костяшками.

– Пест, вы куда-то торопитесь? – послышался голос баронессы совсем рядом.

– Конечно, тороплюсь. – Лицо Песта расслабилось и не выдавало никаких эмоций. – Тороплюсь подальше от вас и вам подобных.

– У вас что-то случилось? – спросила баронесса, начав хмуриться.

– Нет. – Пест беззаботно пожал плечами, словно и вправду ничего не случилось. – Деревенский дурачок и увалень более не смеет вас беспокоить.

Пест изобразил прямой поклон ниже пояса. Так кланялись простолюдины благородным, титулом выше барона. Поклон Песта обозначал, что он является статусом ниже простолюдина. Рабом или должником, носящим ярмо.

– Как… – баронесса спала с лица. Черты его заострились, и выражение приняло грозный вид. Она быстро взяла себя в руки и спросила: – Кто вам рассказал?

Пест выпрямил спину и взглянул в глаза баронессе.

– Черт! – Пест громко позвал хранителя. Тот проявился рядом с ним. При этом младший демон скалился во всю пасть и шипел, выпучивая глаза на баронессу.

– Ваше благородие… – прошипел черт и изобразил поклон баронессе. Когда он шипел, улыбался и пытался говорить одновременно, то из его рта во все стороны летели слюни. Соприкасаясь с брусчаткой, которой были выстелены дорожки в академии, слюни начинали шипеть и испускать белый дым.

– Опять ваша мерзость! – сморщившись и отступив на шаг, произнесла баронесса. – Не хотите говорить? Не надо. Я сама все узнаю!

Баронесса Игрим резко развернулась и пошла прочь, а Пест еще секунд пять стоял и просто смотрел в ее спину. Он бы смотрел и дальше, но его за ногу начал дергать черт.

– Додумался все-таки до сильной стороны своей! – довольно произнес он. – Когда в село двинем?

– Додуматься додумался, но Ратмир тоже не лыком шит, – хмыкнул Пест – К портовым пойдем. Как учуешь кого из шайки портовой, мне скажи. Дело к ним будет.

Они вместе направились прочь из академии.

– Что опять удумал? – недовольно начал ворчать черт, когда они уже подходили к Портовому району.

– Я хочу послезавтра с зарей из города уйти. Надобно артефактов целебных заготовить, чтобы, не приведи единый, с раны аль хвори какой народ не помер, пока я дома буду.

Избалуешь! На шею сядут!.. – опять зашипел черт.

– Я ж не высшие артефакты делать буду! Стандартными обойдутся. – Пест немного замялся, словно не мог подобрать слов. – Я за них словно ответ несу. Вроде как надежду подарил…

– Не лез бы ты к ним и проблем бы сам себе не нашел бы… – Пест с чертом уже зашли в Портовый район. Как только они вошли, черт тут же начал выдавать информацию. – Вона малец у дома сидит. Из ихних. Шнырой кличут. Или вон, мужик с бабой языком треплет. На тебя одним глазом косит. Тоже ихний. За тобой поставлен смотреть…

– Следят? – хмурясь, спросил Пест.

– Оберегают, дурень! Всех залетных от тебя отворачивают, – хрюкнув ответил черт. – К кому пойдем?

– К мужику. Малец напутать может или забыть, – негромко произнес Пест и направился к мужику.

Тот, как только понял, что к нему идет Пест, что-то коротко бросил женщине. Та быстро взглянула на Песта и, развернувшись, пошла прочь. Мужик же с улыбкой продолжал стоять и смотреть на Песта.

– Доброго дня, Серебрушка! – поприветствовал он ведуна.

– И тебе доброго. – Кивнул Пест. – Передай тому, кто носит кожу на руках как перчатки, что ухожу до урожая из города. Надобно мне белой осины и воска пчелы байховой, чтобы артефактов целебных сделать для люда портового. Мало, что случится, пока в родные края подамся?

– Сколько?

– Два дня. Лучше бы, если бы сегодня ночью, чтобы побольше сделать получилось. Если получится, то накопителей мажеских тоже добавить надобно.

– Сколько осины белой и воска? – спросил мужик, а Пест задумчиво почесал лоб.

– Я и не знаю. За пару дней десятка два артефактов сделать смогу. Три доски широких в локоть с мой рост, а воска большой печной горшок. Больше сделать не успею.

– Еще что-то нужно?

– Нет. – Мотнул головой Пест. – Остальное дело рук да ворожбы.

– Сколько за то возьмешь?

– Не возьму, – мотнул головой Пест. – С головы вашего я спрашивал. Он знает.

– Понял. Ночью жди. Все принесем. – Мужик кивнул и пошел к ближайшему проулку, где и скрылся.

– Делать тебе нечего! – ворчал под ногами черт.

– Не суй свое рыло, пока не застыло, – буркнул Пест, разворачиваясь в сторону своего жилища. – Сейчас деньгу возьмем, что скопили, и на рынок пойдем. Надобно в село привезти инструмента справного, металла доброго и, ежели выйдет, то диковинку какую для старшого села. Роду мое… Подову роду подарков тоже надобно привезти…

– Ты бы на доске своей писчей список написал. А то так рот разинешь и забудешь, что взять надобно! Время раннее, на рынок еще успеем, а лавки до заката торгуют, – подал идею черт. – Ты еще по деньгам прикинь. Сколько куда потратить можно. Что вперед покупать и сколько. Сколько с того денег останется и куда их потратить можно…

– И то верно. Надобно вперед прикинуть…

Пест сидел в своей каморке и выводил буквы на магической доске специальной палочкой. Он уже около часа тщательно записывал все, что хотел купить в городе и увезти с собой.

– Ну? Долго еще? – снова начал доставать его черт. – Сколько можно? Ты полгородища увезти решил? У тебя сейчас ворожба в палке кончится!

– Все! Написал! – Выдохнул Пест.

– Читай! – скомандовал черт, развалившись на полу пузом кверху.

– Так… Во главе поставил инструмент.

Черт довольно кивнул на эти слова.

– А инструменту надобно не мало. Тут и топоры, и пилы, и эти… напильники из металла доброго…

– Дурень! Зачем столько! Думай и бери то, что кузнецы из Дорожичей делать не могут. Топоры и пилы они делать могут, потому вычеркивай!

– Тогда остается на… надфили по дереву и… – Пест углубился в чтение собственных записей, что-то в них чиркая. – Палки с нарезанной резьбой… как же их…

– Сверла… А напильник тот рашпиль называется.

– Во! Точно! – вспомнил парень название малознакомого инструмента.

– Что там у тебя еще? – Черт поднялся и полез на стол, чтобы взглянуть в записи Песта.

– Металл…

– Пометку делай, что только сиальский. Гвинейский Дорожичи и сами купить могут. Много его тоже брать смысла нет. Не утащим и денег не хватит.

– А мало зачем?

– Если нужно будет крепкую штуковину выковать? Запор какой или клинок на показ? – Пест кивнул. – Запиши еще иголок со стали, что не ржавеет.

– Ага. Еще надобно подарков, но тут уж на рынке глядеть будем.

– Ты смотри, сколько можешь на инструмент потратить, а сколько на подарки останется.

– Тут и думать нечего. Три золотых государевой чеканки да серебрушек пара осталась опосля домика Лукашиного. Две на инструмент, а уж что останется – подарки покупать будем. Может, диковинку какую найдем?

– Держи карман шире! – Усмехнулся черт. – На диковинку у тебя всех денег не хватит!

– Ну, тогда пойдем рынок смотреть.

Черт тут же вскочил с пола.

– Ты пастью не клацай и за округой гляди. Не дай единый, деньгу стащат.

– Кто тебя обворовывать будет? Дурень! Тебя каждый воришка в городе знает!

– Береженого единый бережет! – хмуро заметил Пест. Он достал монеты из тайника в полу и сложил их в мелкий кожаный мешочек. Сам мешочек засунул за пазуху рубахи. Рубаха же была глубоко заправлена в штаны.

– Вы не думайте! Это не простой инструмент! – Бородатый мужик с приличным животом уже десять минут уговаривал Песта купить набор напильников, которые сам лавочник называл надфилевым набором. – Такой в городе только у меня!

– Сколько? – перебирая руками мелкие напильники, спросил Пест. Напильники были выложены на кожаном прямоугольнике. Сам прямоугольник имел кармашки под каждый напильничек.

– Только для вас – золотой! Это…

– Дорого! – Тут же оборвал его Пест.

– Это же специальный набор! – начал возмущаться лавочник.

– У кузнеца рашпили по две серебрушки! И не в пример твоих побольше…

– Так то обычные! Вы пальцем насечки пощупайте! Наши кузнецы так не могут! – Мужик ухватил один из напильников и принялся тыкать пальцем в насечки, при этом он иногда поглаживал пальцем поверхность. – Вы посмотрите! Насечка одна к одной, в волосинку расстояние между ними! Все ровненькие, четкие! А наши?

Он метнулся под лавку и достал точную копию напильника по дереву, которую Пест видел у кузнеца.

– Вот! Ты сам погляди! Как шлифовать-то потом после такого напильника? – Подтверждая свои слова, лавочник принялся указывать на огрехи в напильнике местного изготовления. – Вот, вот, вот… Да ты глазом прикинь! Он же кривой!

Пест взял руки местный напильник и прикинул ровность поверхности. Она и впрямь была не идеалом. Однако мысль о том, что купец специально показывает испорченный напильник, все-таки проскользнула. Пест вернул напильник и вздохнул.

– Бери, Пест. Купчина не брешет! – начал черт, который от скуки залез на прилавок и бесцеремонно разглядывал товары. – В городище таких рашпилей нет. Добрый инструмент. А вот на местных он наговаривает. Ученическую поделку вытащил и за мастеровую выдает.

Одним ухом слушая черта, Пест еще раз перебрал все напильники.

– Скинь немного. Больно уж малый инструмент. Ежели крупная заготовка будет – умаешься такими работать.

– Они для мелкой работы предназначены, а не бревна точить! – Купец уже начал злиться. Было хорошо заметно, что уступать ему совсем не хотелось. Пест же начал складывать напильники в кармашке, словно собираясь их вернуть. Купец не долго за ним наблюдал, но в итоге сдался, когда паренек протягивал ему сложенный кожаный сверток. – Серебрушку уступлю. Больше не проси, а то выкину из лавки!

Пест закусил губу, поглядывая то на сверток, то на купца. В итоге он махнул рукой.

– Добре! – Пест начал копаться в рубахе, доставая деньги. Отсчитав положенные серебрушки, он спросил: – А сверла есть у тебя?

– Только местного кузнеца. Столичных нет, – пробурчал себе под нос купец, пересчитывая монеты.

– Местного не надо. Местные я у кузнеца купил, – вздохнул Пест. Он положил сверток в заплечный мешок, который уже был прилично загружен и позвякивал металлом.

Закинув мешок на плечи, Пест вышел из лавки.

Снаружи он лоб в лоб столкнулся с мастером Дакритом, который шел, уперев нос в палочку, из которой во все стороны разлетались мелкие искорки.

– Наконец-то я тебя нашел! – воскликнул тот, как только понял, с кем столкнулся.

– Доброго дня, мастер! – Пест поприветствовал профессора и поклонился ученическим поклоном ученика учителю.

– Нам надо поговорить!

– Вы уж простите, мастер Дакрит, но больно много дел у меня. Ежели вам невтерпеж, то давайте по пути говорить. Мне еще на рынок сегодня успеть надобно… – Пест развернулся и пошел в сторону рынка, а профессор пристроился справа и принялся донимать Песта вопросами.

– Почему ты не хочешь взять меня в ученики? – начал с главного Дакрит.

– А как я вас учить буду, профессор? – Пожал плечами Пест. – Вы же ученый уже!

– Я профессор как-никак. Я всю жизнь изучаю что-то новое!

– Вы мажьей ворожбе обучены. Не понять вам ведовского склада… – Пест нахмурился и остановился. Они подошли к первым палаткам с товаром. Так как они зашли со стороны ворот, то первыми им попались рыбные лавки. Их специально сместили подальше от центральных районов, чтобы не заполонять запахом рыбы весь рынок и прилежащие территории. – Вон! Гляньте на палатки с рыбой. Видите бочку?

Пест указал на бочку с открытым верхом. В ней лежала просоленная рыба, источавшая специфический аромат.

– Вижу. – Кивнул профессор и даже подошел к бочке поближе, заглянув в нее. – Причем тут рыба?

– Скажите мне вот что, мастер Дакрит. Что нужно, чтобы в эту же бочку сложить… ну, пусть будет капуста. Да. Что нужно, чтобы в этой же бочке капусту сквасить? – Пест сложил руки на груди, ожидая ответа профессора. Сам он заметил продавца, который внимательно следил за ними и слушал.

– Капуста нужна. Высыпать из бочки рыбу да капусту сложить. – Пожал плечами профессор. Не понимая, в чем подвох, но чувствуя его, профессор начал хмуриться.

– Ну, а ты что скажешь? – обратился Пест к продавцу рыбы, который по виду если не ловил, то засаливал ее точно сам. Тот секунд десять молчал, поглядывая то на Песта, то на профессора в мантии преподавателя Академии магии.

– Что тут думать? – Шмыгнул носом мужик, решившись все-таки подать голос. – Тут бочку новую нужно. Ежели рыбу вывалить из бочки, то она один черт духом рыбьим смердить будет. Хоть полощи ее, хоть вином кислым мой. Не выйдет из нее дух рыбный. И капуста в бочке той рыбным духом по носу бить всегда будет. Капусту зря переведешь…

Профессор стоял, хлопая глазами, а Пест продолжил неспешное движение по рынку, пустившись в объяснения.

– Вот в том и дело. Не можно вас, мастер Дакрит, ведовскому делу выучить. Не поймете вы его. Вы благородного роду, руками не работали и работы люда простого не знаете…

– Но этому можно…

– Можно, а что толку, если вы все привыкли по-мажески объяснять и изучать? Нельзя диаграмму роста силы домового составить. Как сила его растет, даже сами они не знают. Нельзя составить рецепт еды для амбарника – духа амбарного. От души надо духа кормить. Тем, что сам себе в рот кладешь и что своими руками приготовил, да поминать того амбарника по имени. Вы же будете все по-мажьи делать. Заклинания искать, графики чертить да классифицировать все что ни попадя…

Профессор умолк, что-то обдумывая. Пест вовсю вертел головой и ходил от одной палатки к другой. Он не спрашивал цен. Он искал что-то необычное, что можно использовать как подарок.

– У меня есть предложение! – выдал профессор, который молча ходил за Пестом с задумчивым видом.

– А сие, что за диво? – спросил Пест купца, рассматривая нагромождение котелков и стальных трубок, стоявших на прилавке.

– Спиртогонный аппарат, – ответил за купца профессор. – Не сильно удачная версия. Это для того, чтобы самый хмель из браги выцедить.

– Эх. Нам такого не надо… – Пест отошел от палатки и пошел к следующей. По пути он спросил профессора: – А зачем люду простому такой аппарат? Я на язык спирт пробовал. Гадость редкостная. Брага, поди, повкуснее будет?

– Если предстоит дальняя дорога, то тащить с собой бутыль браги тяжело. Спирта же не в пример меньше надо. Его же потом водой разводят. – Дакрит потянулся к месту, где совсем недавно была борода. Не найдя ее, он посмотрел на свою руку и, вздохнув, опустил ее. – Простолюдины раны спиртом еще протирают. Говорят, грязь из раны выводит.

Пест кивнул и пошел к следующей палатке, а профессор, спохватившись, припустил за ним.

– Постой! У меня есть идея!

– Что удумали, мастер? – спросил Пест, ощупывая ткань на прилавке купца.

– Я предлагаю соглашение… договор!

Пест заинтересованно уставился на профессора, а тот, вдохновившись вниманием, продолжил:

– Я буду тебя сопровождать во время твоих каникул, а ты будешь мне рассказывать про духов. Что знаешь…

– А причем тут договор? – хмурясь, спросил Пест. – Договор – это же торг? А в чем плата и в чем дело?

Профессор смутился, не зная, как ответить.

– В том, что о духах вам расскажу, дела не вижу, а то, что сопровождать меня будете…

– Я могу заплатить…

– Чтобы плату брать, надо дело делать. – Пест оторвался от цветных тканей и взглянул на растерянного профессора. – Ежели вы со мной ко мне в село идти хотите да про духов слово слушать, я возвращать вас не собираюсь. Если хотите, то пойдем. Жаль через тень не уйти. Одному проще было бы…

– Бесплатно? – уточнил профессор.

– Не слышите вы меня. – Хмыкнул Пест. – Не за что мне плату брать. А ежели хотите попробовать понять весь склад ведовской, то мой совет будет таков: вы, профессор, в одежду люда простого оденьтесь да мажью мантию с собой не берите. Прикинетесь писчим каким, в городе жившим. Так люд, что у меня в селе живет, вас за своего, с опаской конечно, но примет. И бояться вас не будет, и по правде может рассказать.

Профессор не нашелся, что ответить. Он замер в глубокой задумчивости, а Пест тем временем ткнул пальцем в красную ткань с черным рисунком, обратившись к купцу:

– Сколько за такую?

– Десяток серебрушек – локоть.

– Побойся единого! – возмутился Пест. – Она же шириной в четыре локтя!

– Рисунок смотри! Рисунок, магией наведённый! Восемь десятков локтей моток, а рисунок ни разу не повторяется! – пустился в объяснения купец. – Это не гвинейская штамповка с юга! Это настоящее роское полотно!

– За пять серебрушек локоть отдашь? – попытался торговаться Пест, но купец пригрозил Песту кулаком.

– Ходь отсюда, юнец, пока тумаков не получил! Ишь! Удумал! Роское полотно за пяток серебрушек!

Пест повесил нос и пошел к следующей палатке.

– Зачем тебе то полотно? – спросил Дакрит, так и не отставая от Песта.

– Сестре наряд на выданье думал сделаем, – вздохнув, произнес Пест.

– А у вас ткани не делают?

– Делают, но так красить не умеют. – Пест оглянулся в поисках другой палатки с тканями и тесьмой. – Да и хлопотно это сильно. Краски для ткани больно дорого покупать, а у нас нет ни жука краскового, ни питсы красильной.

Заметив другую лавку, Пест отправился к ней. Профессор снова поплелся за ним. Минут десять он наблюдал, как Пест торговался за каждую серебрушку, чтобы хоть как-то сэкономить. В итоге результатом торговли Песта оказались: три небольших свертка, с кулак взрослого человека, плетеной красной тесьмы, два десятка иголок из нержавеющей стали и семь локтей яркой синей ткани среднего качества.

– Не шелк тальский, но у нас и такая в диковинку, – объяснил Пест Дакриту свой выбор.

– А зачем столько иголок и тесьмы? Тут на несколько нарядов будет.

– Это подарок жинке рода старосты села моего. Она по родам поделит, – ответил Пест, упаковывающий покупки в заплечный мешок.

– Так ты покупаешь подарки родне? – дошло до профессора.

– Как же без подарков? – удивился Пест. – У нас в городище мужики не бывали, а я тут почти зиму живу. Надобно подарков аль диковинку какую везти.

– А иглы – это диковинка?

– Как не диковинка? У нас иглы из железа только для кожи. С мизинец младенца толщиной. Для ткани из кости делают. Ломаются и тонкими не выходят, но шьют справно. А таких иголок тонких кузнец с Дорожичей делать не горазд.

Пест залез в глубь рубахи и достал исхудавший мешочек с монетами. Пересчитав их, он вздохнул и убрал обратно.

– Ни на что путное больше не хватит.

– Может, мне тебе добавить? – спросил профессор.

– Нет. – Пест мотнул головой. – Своему роду я сам подарок куплю.

– Может, я тогда сам куплю подарок твоим родственникам?

– Не возьмут. Чужой вы, да и маг к тому же. – По лицу Песта не было видно, что он сильно расстроился. – И так не мало взял. Утащить бы…

– Ну, можно же не пешком. Можно на лошадях.

– Где же я коня справного возьму? Ежели только черта силой раздую до лошади! – Пест хохотнул, но тут же замер. – Силой раздую… мастер Дакрит, а у вас лошадь есть?

– Найдем, если нужно. Я могу одолжить тебе лошадь…

– Не, у меня черт есть…

Профессор непонимающе уставился на Песта, а тот смотрел словно сквозь него и слегка улыбался.

– Пусти! Пусти, а не то за руку ца-а-а… – верещал черт, пока Пест сидел на нем.

Пест прижал его к полу и зажимал, одновременно выкручивая его нос. Второй рукой он засовывал в его пасть накопители. Черту было некуда деваться, и сила из накопителей впитывалась в него. Чтобы черт не проглотил накопитель, Пест зажимал его горло, и тот срыгивал пустой накопитель на пол.

– Раздувайся! – скомандовал Пест, но черт снова начал верещать и ругаться. Пест поймал момент, когда тот глубоко вдохнет, и ударил ему кулаком в брюхо. – Дуйся! Кому говорю?

От удара черт рефлекторно напрягся всем телом и моментально увеличился в размерах. Когда демон выдохнул, то снова уменьшился, но не до конца.

Процедура роста черта продолжалась уже второй час, и тот, несколько раз вырвавшись и попытавшись сбежать, устроил в мелкой комнатушке Песта настоящий погром. Просто сбежать ему не давали защитные вязи, которые Пест начертил на всех стенах, полу и потолке. Уйти во тьму ему не давала правая рука Песта, на которой была рунная вязь, включающая истинное имя черта. Именно эта немудреная вязь и не давала ему улизнуть в другой мир.

Сам же черт за два часа вырос до размеров, сопоставимых с размерами самого Песта. Особых изменений в форме демон не проявил. Только размеры, разномастная расцветка и пена у рта от бессильного бешенства.

– Пасть открой! – рявкнул Пест, беря в руки один из последних накопителей, что сумел достать.

– Пестушка, ты ведь здравый! Пусти! Больно, Пестушка-а-а… – скулил черт, стараясь хотя бы немного оттянуть момент очередного роста.

Пест не стал слушать своего хранителя. Он просто ухватил того за ноздри и начал выкручивать. От былого пятака черта толком ничего не осталось, поэтому Песту приходилось засовывать пальцы ему в ноздри, чтобы их выворачивать. Снова поймав момент, он засунул ему в пасть накопитель.

– Дуйся! Дуйся, говорю, не то хвост отрежу! – Песту снова пришлось прибегать к приему удара по брюху демона.

Все это продолжалось до тех пор, пока не кончились заряженные накопители. Черт в сидячем положении сравнялся со стоящим Пестом и был оценен им «пригодным для езды и тяглы». Нежелание же черта на подобную процедуру было вполне объяснимым. У Песта не было ни одного накопителя с силой тьмы или смерти. Было все, что душе угодно. От огня до сырой силы. Яростнее всего черт шипел и рыпался, когда Пест засовывал в его пасть накопители с силой света и жизни. На свете черт умудрился вырваться и даже попытался спрятаться под кроватью. Это у него не вышло, так как к этому моменту он был слишком большим, чтобы влезть под кровать, что дало возможность Песту вытащить его за хвост.

Когда последний накопитель был опустошен и выплюнут чертом, Пест сполз с него и устало облокотился на стену. Места в комнате почти не осталось, и кровать пришлось завалить набок и сдвинуть к стене.

– Вот и вышло у меня… – утирая пот со лба, произнес Пест.

– Что вышло? Что ты натворил? – начал возмущаться черт. – Ты головою своей подумал, что мне теперь для уменьшения роста силу расходовать придется?

– Ничего! Зато знатный конь из тебя выйдет!

– Тьфу! Сам ты конь!

– Нас на дороге обходить стороной будут за три версты весь люд лихой! Сумки на тебя грузить можно, седло примостить тоже… – Пест не обращал внимания на ворчание и ругань черта и продолжал рассуждать вслух: – …даже в телегу впрячь можно, ежели прижмет…

– Ты совсем дурной? Да от тебя твой же род отвернется! Демона в телегу прячь… Ух, припомню я тебе, Пестушка! Ох и припомню!

– Зато ты теперь можешь конного воя целиком сожрать, а если тремя глазами не прохлопаешь, то и коня его!

– Целиком это, конечно, хорошо… – уже задумчиво протянул черт, но все же недовольно буркнул: – А спать теперь на улице придётся…

– Придумаем что-нибудь. В конюшне ночевать будешь…

– А в город когда вернемся?

– Другое жилье искать будем. До того еще дожить надо, а товар надо как-то домой донести. Нам ведь еще припасу с собой надобно и птицы живой.

– Куда нам птица?

– Отец как-то молвился, что наши сельские вырождаются. Нужны породистые несушки, но пока терпит это. Коли путного взять нечего, то думаю пару курей и петуха с собой в клетке возьму.

– Ты б еще быка с коровой потащил… – недовольно буркнул черт, глубоко выдохнувший и начавший уменьшаться.

– Не, то в следующий раз. Когда через тень пойдем… – Пест с кряхтением поднялся и вздохнул. – Сдувайся или иди на улицу. Мне тут прибраться надо. Завтра с зорькой к Ратмиру пойду за знаком мага боевого и сразу в путь двинем. Ну? Чего развалился? Яблоку негде упасть!

Как путешествуют ведуны

Мастер Дакрит шел рядом с Пестом, продолжая донимать его вопросами. Пест поначалу охотно отвечал, а после того как вопросы начали повторяться, стал злиться.

– Так это получается одно и то же! – возмущался мастер, пытаясь понять разницу между амбарным духом и домовым. – Вся разница в том, где они подчиняются!

– Вот не поверишь, мастер, но ежели ты такое духу в глаза скажешь – больше не увидишь его.

– Что я не так сказал? У амбарника вражда с домовыми?

– Тьфу ты! – сплюнул Пест. – Не враждуют они. У каждого свое дело. Дело! Подчиняется вои государю аль должник долг отслуживает под чином. А духи не подчиняются. Они дело свое делают и за «подчиняется» обидеться могут зело.

– Так в чем разница между ними?

– Они дело разное делают. Понимаете? Дело! Домовой в доме порядок держит. Он за дом нутром болеет. Если силен домовой, он и хозяев оберегает. Беду отведет и болезнь уймет. Все, что в доме, его вотчина. Потому и кличут его Домовым, – Пест снова пустился в объяснения, стараясь как можно доходчивее пояснить разницу. Черт, везший его на спине, молча слушал Песта, иногда похрюкивая от особо «удачных» высказываний профессора. Его в корне неверное восприятие мира духов очень забавляло черта.

– А амбарник в амбаре и кладовых хозяин. И все, что в амбаре хранится, – его вотчина. Он и мышей гонять горазд, и за зерном смотрит, чтобы не приведи единый, хворь какая не взяла.

– Так вся разница в том, чем дух занимается?

– Ото ж! Вы, мастер, худых да тощих мужиков-грузчиков видали?

– Ну… я…

– Ясно, что не видали. И я не видал. Все здоровые мужики. Нет среди них тощих, что кости видать. Это от того, что дело их таково и еды хватает. Дело! Понимаете, мастер? Ежели человек всю жизнь над бумагой писчей сидел, а вы его в караван торговый сунете? Мешки таскать сможет? Не сможет! – отвечал Пест самому себе. – Но ежели он рогом упрется и будет дело мужиков-грузчиков делать да есть от пуза, то выйдет то дело. А на том писчем мясо расти начнет, как на мужиках, что мешки ворочают одной рукой.

– Значит, дело… – задумчиво произнес Дакрит. Он достал маленький блокнотик и принялся что-то в нем чиркать пальцем, словно пером. – Занятие духа определяет его сущность и способности. Это дано не от рождения… Кстати, а откуда они берутся?

– Кто?

– Духи! Они воплощаются из стихии? Или создаются особым ритуалом?

Пест открыл было рот, но не произнес и звука. Почесав макушку, он всё-таки выдал ответ через несколько секунд.

– Не ведает то никто. Ниоткуда берутся, никуда уходят. Знамо я токмо то, что своя стихия у них есть и хозяин в ней. Тень та стихия…

Профессор замолчал и задумчиво уставился под ноги. Он убрал блокнот и сложил руки на груди. Вожжи его кобылы висели на седле, а та смирно шла рядом с демоном. Когда в первый раз лошадь увидела черта, то чуть было не понесла, но вовремя спохватившийся профессор успел использовать артефакт, специально приготовленный для этого случая.

– Сворачиваем с дороги. В лес отойдем подальше. Смеркается – на ночь встанем.

– А почему бы просто не заночевать на обочине?

– Нечего как на базаре сидеть. Надо отойти так, чтобы огня от костра видно не было. Мало ли увидит кто?

– Разбойники? Ты боевой маг как-никак!

– И что? Мне теперь с флагом ходить? Береженого единый бережет.

Они свернули в лес и спустя полчаса нашли приличную поляну с родником недалеко. Пест сразу ушел в лес собирать хворост, но когда вернулся, сплюнул.

На поляне уже стоял небольшой шатер, стол и странный металлический ящик с большими отверстиями, из которого виднелся огонь. Профессор сидел за столиком в небольшом кресле.

– Ты зачем в лес ходил? – недоуменно уставился он на Песта с охапкой хвороста.

– Костер думал развести… – буркнул Пест, бросая хворост на землю. Он достал небольшой топорик и направился к ближайшей ели. Начав рубить лапник для постели, он почему-то стал оглядываться.

– Пест, что ты делаешь? – задумчиво спросил мастер, наблюдая за действиями Песта.

– Ночлег готовлю, – хмуро ответил Пест. Он оторвался от рубки и подошел к кусту, начав тот гладить и осматривать.

– И зачем тебе ветки этой ели?

– Вместо кровати… – Пест замер, а потом зачем-то понюхал куст, тихо добавив. – Рядом люди…

– Ну, шатер у меня на двоих рассчитан. – Профессор не услышал его и попытался объяснить принцип работы походного шатра, восприняв задумчивость Песта по-своему. – Этот шатер весит в сложенном состоянии всего пару килограммов. Это артефакт на основе магии пространства. Он просто засовывает сам шатер в складки между стихиями. В какую-нибудь необитаемую стихию. В ней и хранится шатер, а когда…

– Люди недалеко живут. Или стоянка тут была…

– Что? Какие люди? До ближайшего поселения день пути.

– Смотри на кусты. Это кусты первоцвета. Первые ягоды с него собирают. А ягоды сорваны аккуратно и трава мята со стороны, где собирать удобно.

– Может, мимо проходили?

– Ага, и всю поляну в раз обобрали. Зачем мимо идущим столько ягоды с собой нести? Это местные собирали. Смотри по поляне. Все кусты обобраны…

– И что это значит?

– Значит, будем село искать, чтобы не в лесу ночевать.

– Хм-м… – задумчиво произнес Дакрит, перебирая в уме артефакты, которые взял с собой. – Нет, именно поисковых я не брал… Если не сильно далеко, то можно на коленке поисковик сделать.

– Не нужно. – Пест повернулся в сторону шатра и четко произнес: – Черт! Ходь сюды!

– Чего удумал? – спросил проявившийся демон. Он появился за спиной Песта и буквально дышал тому в затылок.

– Здесь люд живет. Ходи по следу и высмотри кто и где. Сам носу на свет не показывай. Шуганешь людей – печатью светлой приложу…

– Че печатью-то сразу? – начал бурчать демон. – Чуть что, сразу печать или хвост отрежу…

– Не мели языком. Дело делай!

Черт фыркнул и принялся обнюхивать кусты, постепенно углубляясь все дальше в лес.

– Думаешь найдет?

– Найдет. Пойдёмте вещи собирать.

– Так не нашел ведь еще!

– Найдет, не думайте о нем плохо. Его нос да каждому бы псу…

Сквозь кустарник виднелись огоньки домов. Мастер Дакрит, продолжая бурчать под нос, упаковывал сумки в нору под деревом.

– А артефакты-то зачем тут оставлять? Ладно лошадь, но артефакты-то? А вдруг они нас ограбить решат?

– Скажете тоже! – Пест ухмыльнулся и закинул растолстевший заплечный мешок за спину. – С вами маг боевой идет как-никак.

– Я все равно не понимаю, зачем нам скрывать, что мы маги? Это преступление?

– Не любит люд магов от того, что боятся, да и не к чему нам силой кичиться. Тут по-другому надобно дело делать!

– Какое дело? Мы же просто переночевать зашли!

– Говорил же. Не поймешь! – Пест ухмыльнулся, глядя на профессора. Все его снаряжение оказалось артефактным, и после того как он его спрятал, то остался в одной походной мантии. – Я вас об одном попрошу. Вы ежели спросят – писарь. Всю жизнь в Вивеке писарем при купце были. Купец умер – вас погнали. Детей нет, дома нет. Вот и бродите по дороге. Меня встретили, а вместе веселее всяко будет.

Профессор вздохнул и кивнул.

– Хорошо, только я писчие принадлежности возьму…

– Вот и славно. Я пока коня стреножу.

– Не надо. На нем упряжь артефактная. Никуда он не денется.

– Черт! Ты за конем следи. Чтобы не увел никто, и зверя близко не подпускай.

Проявившийся черт хищно улыбнулся Песту с улыбкой, полной острейших клыков.

– Сожрешь коня – точно хвост отрежу!

– А конокрада можно?

– Токмо зверье. Люд шугай, но не трогай! Усек?

– Усек… – ответил поскучневший черт.

Уже в сумерках они подошли к домам. Видно было плохо, но десятка два домов набиралось точно. Подход к селу ознаменовался лаем дворовых псов и громким, зычным басом.

– Стой где стоишь! Чьих будете? – Из-за домов показались шестеро мужиков. Тот, что говорил, был не высоким, но плотным мужиком с бородой. В руках он держал топор.

– Ведун Пест рода Среднего из села Ведичей и писарь Дакрит без роду из Вивека, – громко ответил Пест.

– Ведун? Чем докажешь?

– Дело докажет. Аль хочешь, чтоб я прадеда твоего звать начал?

Мужики переглянулись, и тот, что стоял чуть позади, громко произнес:

– Нужда к нам привела аль по делу какому?

– На ночлег остановиться хотели. Мимо идем в сторону Ультака, к родным землям…

В доме светились три большие свечи, выставленные в деревянную миску. За столом сидели двое мужиков и Пест с Дакритом. Перед Дакритом стояла миска с отварным картофелем и крынка молока. Он вяло жевал картофель, словно был и не особо голоден, а вот Пест уже опустошил тарелку и выжидательно уставился на хозяев. Женщина, принёсшая готовую еду, скрылась за печью, а с самой печи виднелись головы детей, заинтересованно разглядывающих гостей и вслушивающихся в каждое слово.

Молчание нарушил мужик с рыжими волосами и стриженой бородой в ладонь.

– И вправду ведун настоящий?

– Правда. – Кивнул Пест.

– А не молод ты для ведуна?

– Ты вроде мужик, не одну зиму переживший, а то, что не года мастера мастером делают, не знаешь.

– Смотреть будем опосля, Рог. – Влез второй мужик. Ростом он был повыше, но более худощавый. Лицо красовалось недельной щетиной. – Не серчай, но не видали брата вашего как три десятка зим. Не ходят ведуны по селам в краях наших. Знахарка была у нас Дарья, да померла. С тех пор и живем под одним единым.

– Не серчаю. Знаю я, что годами не вышел, но дело свое ведаю и делать делаю, – ответил размеренно Пест второму мужику.

– Ну и добре! Звать меня Лут. Я старшой в селе, а это Рог. – Лут кивком указал на мужика, сидящего рядом. – Дело у нас к тебе есть, Пест-ведун, но то утром решать будем. На ночь нечего голову думой забивать. Глаш! Постели гостям у печи.

Из-за печки показалась женщина в обычном сером платье и без слов принялась стелить постель на лавках у печи. Мужики не встали из-за стола, пока не доел Дакрит, а тот даже и не думал поторапливаться, пока Пест не ткнул его локтем.

– Не подумайте худого. Дакрит – писчий и всю жизнь в городище жил. А как погнали его, так начал по дорогам бродить. Вот, съел ягоду незнакомую и животом мучается.

Мужики усмехнулись и сочувствующе покивали головой, встав из-за стола.

– Ну, утро вечера мудренее… – произнес Лут и кивнул Рогу, который в ответ так же кивнул и направился вон из избы.

Рассвет Пест встретил по обыкновению сам. Он просыпался без стонов и потягиваний. Просто открывал глаза и поднимался. Когда сел на лавке, то обнаружил хозяина, сидящего за столом.

– Солнце в помощь! – произнес Пест, засовывая ноги в сапоги, которые ему когда-то подарили Дорожичи.

– И тебе света в деле. Садись, жинка пока на стол накрывает, за дело поговорим.

Пест кивнул и уселся за стол на лавку, напротив Лута.

– Что за беда у вас приключилась?

– Посев у нас больной. Как навел порчу кто…

– А амбарник ваш что?

– Тут такое дело… – Мужик замялся, не зная, как сказать. – Есть у нас один убогий. Руки и ноги – все на месте, да вот не дал единый ему ума-разума. Ему наказ был духам хлеб да молоко ставить. А он…

Мужик упер взгляд в стол, словно стесняясь своих слов.

– Он, когда его секли, все рассказал. Мол, хлеб пекла Марфа, и до того он вкусный был, что тот сам его лопал. Провинились мы, и амбарник наш знака не кажет…

– Худо… – пробормотал Пест. – Долго он за духами глядел?

– С прошлой посевной, как Дарья единому душу отдала. Мы уж по талому снегу заметили неладное. Знака от амбарника не было за всю зиму, а зерно по углам плесенью пошло. Мы второпях зерно больное отметать начали и по домам здоровое из амбару растащили, но куда там… У всех плесень черная на зерне пошла.

– Ты вот что… – начал негромко давать указания Пест. – Родник есть поблизости?

– Есть.

– А мука осталась чистая?

– Это тоже есть.

– Мед в селе есть?

– Есть! Как не быть? Промысел это наш. Медовым наше село кличут.

– Неси тогда водицы с родника, муки чистой, яиц пару и меда пару ложек хозяйских. Будем угощение амбарнику готовить…

– Может, жинка моя сготовит? – с сомнением спросил мужик.

– Жинка твоя так не сможет. Тут ведунская рука нужна. Амбарника вашего как звать?

– Хроном зовем…

– Вот и будем Хрону угощенье стряпать…

Пест мял тесто на столе уже через полчаса. Перед ним на лавке сидел хозяин с хозяйкой. Они во все глаза наблюдали за работой Песта, которая у него спорилась, а из-за печи выглядывали двое дворовых ребят.

Он всю дорогу бормотал присказки и пословицы, поминая амбарного духа по имени. При этом руки его слегка светились. Когда он сформировал каравай, то пошел к печи, в которой уже лежали дрова. Печь была холодной, и огня в ней не горело.

Пест подошел к печке и, открыв поддув, начал потихоньку туда дуть. На расстоянии в локоть от его лица его дыхание превращалось а синее пламя, которое тут же объяло дрова. Когда дрова загорелись и весело затрещали, Пест так же вытянул губы трубочкой и втянул синее пламя обратно в себя. Поднявшись, он приложил руки к самой печи и та стала нагреваться гораздо быстрее.

– Хозяин! Веди в амбар. Будем смотреть амбарника. Даст единый, не совсем одичал, – дал указание Пест, обернувшись. Хозяин не сразу понял, о чем его просят. Он сидел рядом с супругой с выпученными глазами. – Ну? Моргай, хозяин! Не то глаза выкатятся. В амбар веди. Амбарника смотреть надо.

Тот в ответ закивал головой, а Пест обратился уже к его супруге.

– Глаз с каравая не своди, но руками не трожь! Кабы детвора не натворила чего. Как вернемся, он уж подняться должен.

Лут позвал Песта, и тот направился к выходу из избы. По дороге он взглянул на спящего Дакрита, который даже не собирался просыпаться, хотя солнце уже давно встало.

Пест стоял у входа в амбар, который представлял собой сруб без окон. Только под самой крышей были отверстия-отдушины. Солнце уже согнало росу и хорошо прогрело воздух, и в деревне вовсю кипела рабочая суета. Лута и Песта провожали внимательным взглядом жители деревни, но никто не задавал вопросов и не останавливал. Несколько мальчишек попытались увязаться за ними, но тут же получили по шее и были отправлены по хозяйским делам.

– Значит так, – сказал Пест, достал свою повязку из обычной мешковины, с нарисованными на месте глаз перечеркнутыми кругами, и повязал ее на глаза. – Со мной не входи. Если амбарник одичал зело – может цапнуть. От той раны не мрут, но до первого снега мучиться с ней будешь. Я пока только погляжу, сильно ли одичал он и можно ли будет ему память вернуть. Коли нет, то будем гнать его и другого звать. Кабы не шумел я там – не суйся.

– Внял я, Пест-ведун, – кивнул мужик, – не сунусь я.

– Ну, коли внял, жди. – Пест потянул за скобу на воротах и вошел внутрь, прикрыв вход за собой.

Оглядываясь по сторонам, Пест принялся осматривать амбар. Амбарника он нашел почти сразу. Тот был небольшим – с ладонь. Сам он был голым и сидел на корточках в углу. Лица было не видно, но доносилось чавканье. Когда парень подошел к нему, то разглядел лицо и рот, полный зубов. Он четко заметил, как во рту исчез мышиный хвост.

– Звать как? – четко спросил Пест. То, что когда-то было духом амбара, дернулось и уставилось серыми глазами-бусинками на ведуна. – Имя твое!

Амбарник не ответил. Он широко раскрыл рот, оголяя ровные ряды зубов-иголочек, и начал шипеть.

Пест нахмурился и глубоко вздохнул. Стараясь не сводить взгляда с амбарника, он начал пятиться задом к выходу. Амбарник, наоборот, расставив руки в стороны, на которых виднелись коготки, начал идти на ведуна.

Как только он сделал рывок к Песту, тот топнул ногой, откидывая духа в угол амбара слабым воздушным потоком. Тот снова начал шипеть и уже более осторожно шел на Песта. Так продолжалось несколько минут, пока Пест не вышел из амбара и не запер за собой дверь.

– Ну? Как? – Тут же пристал к нему Лут. Рядом с ним были еще несколько мужиков.

– Худо… – ответил Пест. – Говорить разучился и мышей жрать начал. Тут одним угощением не обойдешься…

– Ты уж постарайся. Негоже гнать его за то, что мы не уследили, – пробасил один из мужиков. – В том, что одичал он, наша вина.

– Дело сделаю, но как уж выйдет – один единый знает. – Вздохнув и почесав короткий ежик волос, Пест спросил: – Брага крепкая есть? Такая чтобы у-у-у-х!

– Нет браги такой, – хмуро ответил Лут. – Мы брагу не делаем, а вот медовая есть!

– Крепкая?

– С двух чарок больших мужика валит. – Пожал плечами Лут.

– Неси! Чарку, больше не надо. И шнурок нетолстый. Я пока хлеб медовый в печь поставлю.

Лут кивнул одному из мужиков, и тот быстрым шагом ушел. Сам же Пест отправился с Лутом обратно в дом.

– Вот ведь тварь зубастая! – шипел Пест, зажимая раненую кисть. Кровь уже не шла, но раны от духов были очень неприятными.

Он сидел прямо на полу, а рядом с ним лежал амбарник, связанный тонкой веревкой. Пест подошел к духу, который был замотан веревкой от шеи до пят, и аккуратно его поднял. Подойдя к чарке с медовой, он принялся макать головой духа в нее.

Тот шипел, визжал, но нет-нет да проглатывал медовую. Пест периодически останавливался и засовывал в рот мелкого духа хлеб, когда тот широко раскрывал рот.

– Имя твое – Хрон! Дело твое – урожай! – приговаривал Пест, продолжая манипуляции. – Место твое – амбар, что в селе Медовом стоит…

Пест повторял как заведённый одно и то же, а дух сопротивлялся все меньше и меньше. Сколько это продолжалось, могли сказать только мужики снаружи. Для самого Песта время остановилось, но когда дух в его руках замер, он облегченно вздохнул.

– Неужто вышло? – сам себя спросил парень. Он перевернул духа лицом вверх, чтобы удостовериться. Тот в ответ на эти действия захрапел. Он храпел как здоровый мужик, что выглядело крайне не естественно для духа размером с ладонь взрослого мужика.

Пест начал развязывать и рассматривать духа. Зубы стали меньше, коготки исчезли, а в глазах уже можно было различить белок и радужку.

Пест удовлетворенно цыкнул, произнеся: «Вот тебе на!», и поднялся. Унеся амбарного духа в угол, он сложил медовый хлеб в миску, налил туда молока из кувшина и поставил рядом с духом. Когда Пест вышел, он обратился к Луту:

– До рассвета в амбар не суйтесь. На рассвете молока и хлеба поставите. И не жалейте – он в три горла есть будет. Отъедаться ему надо…

Пест с улыбкой покачивался в седле на спине черта, а мастер Дакрит занимался своим привычным делом: донимал парня вопросами.

– Я так и не понял, зачем мы остановились в первом селе, – спросил Дакрит. – Амбарного духа ты вылечил, посевное зерно и козу спас… какой в этом был смысл?

Пест не ответил и с улыбкой взглянул на мастера.

– Какой смысл выполнять работу, если ты за нее не получил плату? – рассуждал профессор. – Нет, если бы эти простолюдины хотя бы предложили… но ведь я правильно понял, что даже разговора о плате не было?

Пест также с улыбкой кивнул.

– А если не было разговора, то… это какая-то традиция? Нет?.. Тогда получается плата за ночлег?.. Нет, какая-то несоразмерная плата… – Профессор опять по привычке, в приступе задумчивости, потянулся рукой к подбородку с явным желанием нащупать бороду. Не найдя ее, он со вздохом посмотрел на свои руки. – Не понимаю… В другом селе тебе плату предложили и ты согласился, а в третьем просто в руки сунули деньги на прощанье…

– Все гораздо проще, мастер Дакрит. Вы что про село первое сказать-то можете?

– Село как село… я, конечно, не так много их видел, но ничего особого не заметил.

– Бедное село первым было. – Улыбка с лица Пест начала сползать, когда он начал объяснять. – Когда мы в село входили, нас встретили только шесть мужиков. Это значит, что в селе только шесть мужиков-наследников взрослых имеется и, случись чего – село без глав родовых останется. Мало это очень, хотя и дворов в селе том немало. Видать, беда у них была. Из шести мужиков только у двоих топоры были. Остальные с копьями, а наконечники у них хоть и добрые, но из камня. Нет у них металла на то. Значит, худо с деньгой. Была бы деньга – уж расторговались бы по соседям. Соха опять же из камня…

– То есть с них просто нечего брать? – подняв брови, спросил Дакрит. Пест задумчиво кивнул, а профессор не унимался. – И ты все сделал по доброте душевной?

– По правде, – поправил Пест.

– Чьей?

Пест взглянул на профессора недоумевающе.

– Странный вы люд – маги. – Пест почесал макушку, негромко спрашивая: – Как это так может быть, чтобы правда была чьей-то? Правда она и есть правда…

– Ну, как же? Вот допустим… вышел разбойник на дорогу разбойничать, но вышел не потому, что ему нравится, а потому, что у него дети и их кормить надо. А работы нет и еду достать негде. И вот напал он на путника. Чья будет правда? Путника, который ему ничего не сделал, или разбойника, которому детей кормить надо?

– Правда она и есть правда. – Пест принялся объяснять, тщательно подбирая слова. – У села всегда были свои… устои. Одному селу выжить трудно, а потому все скопом держатся. Ежели в селе беда и голод яму похоронную в думу гонит, то сельчане по соседям клич ведут. Ежели они худо соседям не делали и дума с соседом добрая и обиды они не затаили, то помогут чем могут. Могут еды подать, а могут и ребятню на рост взять. И слова долга или платы за то никто и никогда не молвит. Так заведено, так по правде будет… Года три назад, когда по округе град шел такой, что поля побило напрочь, к нам с юга соседи дальние жаловали. У них урожай пожгло солнцем. Сами не богато ту зиму жили, но соседу помогли. На посев зерна отсыпали. – Пест вздохнул и сморщился, словно вспомнил что-то неприятное. – Мы тогда муку корой хвойной разбавляли. Лепехи горькие выходили, но ничего. Есть можно.

– Значит, у вас все-таки что-то выросло?

– Только там, где Акилура, учитель мой ведовой, указала. У нас тогда еще мужики голову чесали. Зачем под деревьями пахать, а оно вона как вышло…

– А если человек другого убил? – вспомнил профессор.

– Ежели человек лихо дело затеял, не будет за ним правды. Никогда смерть аль боль чужая дело доброе сделать не смогут. Каждый ведун такого человека чует. У нас про таких говорят «смертью пачканный».

Пест нахмурился и начал озираться.

– Тут свернем. Немного лесом пройдем и через село. Так версту срежем. – Пест указал направление, и они сошли с дороги. – И так везде заведено в селах. Одному селу не выжить никак. По правде живем, так, как единый завет давал. Предков чти так, как единого, долг держи крепко, не лги себе – и другим не придется, на благо села трудись – село на твое благо потрудится. Нет в селе я. Токмо мы и никак иначе. В смерти не пачкайся, ибо раз запачкавшись чистым не станешь, храни род свой пуще жизни своей…

– Это не похоже на писания служителей единого. Я как-то читал постулаты служителей единого… – начал было профессор, но его прервал Пест:

– Хоть сто раз прочти его, да как были буквы, так и останутся. Вы, мастер, когда вернетесь в город – перечитайте их и эти села вспоминайте. Село, что нас провожало, когда мы посевную спасли, мальцов босоногих, что глазами с блюдо за ворожбой смотрели у елабужцев, жинку Лытину, у которой дитя выходили. Вы с этой памятью те заветы еще разок перечитайте. Тогда, может, и поймете чего.

– Что-то я опять потерял нить разговора… – пробурчал под нос Дакрит, оторвавшись от записей в блокноте: – А как же плата?.. Кто и как определяет, сколько должен брать ведун?

– То хозяева решают. Добро ли дело сделал и сколько дать. Если дело сделал любо, но дать нечего, то главы родовы вслед кланяются. Помните, как нам кланялись мужики, когда мы из первого села уходили? Ведун, ежели в чужое село пришел, не может слова долга или платы говорить. Только ежели к нему на поклон пришли чужие и за помощь слово молвили…

– А чужие – это из других сел?

– Не всегда. Ведун, когда в селе каком оседает, слово молвит и вещь свою дает. После слова этого он за это село в ответе. Иногда он несколько сел берет под слово свое. Тогда с этих сел он платы или долга не просит. Они своими считаются.

– Ты сказал в ответе… перед кем? Перед хозяином стихии тени?

– Вперед он перед собою ответ держит, – хмыкнув, ответил Пест. – Хозяин тени споры решает, ежели ведун и дух совсем договориться не могут.

Дакрит снова принялся чиркать что-то в своем блокноте, а Пест умолк. Он увидел просеку, ведущую к большому загону для скота, за которым должно было показаться село.

Чтобы стадо не разбредалось, загон был огорожен жердями, положенными на небольшие столбики из деревьев с сучьями.

Что-то не ладное Пест почувствовал, когда они еще не вышли к загону. Его дыхание стало прерывистым, он начал постоянно оглядываться и достал повязку на глаза.

– Почуял? – хмуро спросил черт своего подопечного, который уже спрыгнул с его спины.

– Смерть рядом, но не свежая. Тленом отдает… – ответил тот.

– Что? Какая смерть? – встрепенулся Дакрит. Он начал обеспокоенно оглядываться.

– Беда рядом, мастер Дакрит. Вы, ежели со мной худо станет, меня на черта сгрузите и подальше оттащите.

– Погоди! Объясни, что не так?

– Незнамо то, но смерть чую. Много… рядом… Не пойму, что не так… – Пест подошел к ограде и протянул руку к ней. Как только он прикоснулся к ней – мир словно перевернулся.

Трава, которая в реальности доходила ему до груди, вдруг стала не выше сапога. В загоне лежали то тут, то там туши коров и овец с разорванным брюхом.

Пест сглотнул и принялся перелезать через ограду. Он проходил мимо туш и попутно их разглядывал. У всех, как под копирку, отсутствовали внутренности. Он шел по направлению к деревне и все резче и глубже дышал. На лбу выступили капельки пота.

Как только показались крыши домов, ведун увидел первых людей. Все, мимо кого он проходил в гробовой тишине, стояли к нему лицом. У кого-то из них была порвана шея, у кого-то живот или грудь. Всех объединяло то, что все были перепачканы в крови. Словно специально вымазаны.

Никто из тех, кого он встретил, не проронил ни слова. Его просто провожали взглядом – все.

Вокруг были мужики с порванными лицами и торчащими белыми костями, женщины с разодранными спинами и дети.

Пест водил взглядом и старался ни на чем не фокусироваться. Особенно на глазах. Он прекрасно знал, что этого делать нельзя. Скользнув взглядом по дворовому мальчишке, у которого была разорвана грудь и не хватало части правой руки, он остановился и сжал кулаки. Несколько раз сглотнув, он сжал кулаки до такой степени, что костяшки стали белыми, при этом не отрывал взгляда от своих ног. Он сделал это для того, чтобы хоть как-то унять дрожь в руках. Когда он дошел до центра деревни, где приходилось изворачиваться, чтобы не задеть мертвых, он обнаружил светящийся шар. Шар был размером со здорового мужика. Когда у Песта получилось к нему подойти, он разглядел, что весь шар состоит из ленты шириной в его ладонь. На лентах золотой нитью были вышиты письмена, которые парень тут же узнал.

– Знаки запора, клети и рока… рок через раз… – еле слышно пробормотал Пест.

Тут же в его голове раздался детский плач, просящий о помощи, и мужской грубый бас, требующий убраться.

– Помоги… больно… помоги… – со всхлипами просил детский голосок.

– Не смей трогать! – услышал голос черта Пест. – Это не твой рок и не твоего ума дело…

– Я только гляну, кто… – несмело ответил парень, не оборачиваясь.

– Единым заклинаю! Беги! Беги, пока не поздно… – Бас говорил отрывисто и с глубокими вздохами, словно мужик тяжесть нес и говорить пытался.

– Он всех убил… больно…

– Кто бы ты ни был! Беги, глупец…

Пест закусил губу и попытался почувствовать источник голосов, но как он ни старался, ему казалось, что голоса идут из ленточного шара. Он протянул руку к шару, чтобы попытаться раздвинуть ленты.

– НЕ СМЕЙ!!! – рявкнул мужской голос. – ЭТО МОЙ РОК!!!

Как только Пест прикоснулся к лентам, он получил удар по голове, отправивший его в темноту.

Черт бережно нес Песта на руках, идя на задних лапах, а Дакрит ехал рядом на лошади, вжав голову в плечи. Вжал он ее потому, что всю дорогу из заброшенного села черт материл Дакрита и всячески его унижал.

– Ты! Ты, мажий выродок, чуть его не угробил! – брызгая слюной, в очередной раз завелся черт. – Еще миг – мы бы его не вернули!

– Я профессор, а не бандит! Мне людей поленом по голове бить не доводилось…

– Ясно дело! Седина в бороду, а окромя пера в руках ничего не держал! Ты поди и ложкой пользоваться не умеешь…

– Я… – хотел было встрять Дакрит, черт опять его перебил:

– Ты! Тебе сказано было: «Полено хватай и по голове ему бей!» А ты? – Черт принялся пародировать голос профессора: «Что? Зачем? Может, по-другому…»

Профессор промолчал, а черт снова принялся укорять его. Когда черт немного успокоился, то скомандовал привал. Мастер активировал походный артефакт, и черт бережно уложил Пест на одну из кроватей в палатке. Дакрит тем временем зажег огонь в специальном артефакте-камине.

– Ты… может, ты всё-таки объяснишь, что там произошло? – хмурясь, попросил профессор. – Я видел только заброшенную деревню и человеческие кости…

– Тюрьма это была…

– Какая тюрьма?

– Для твари одной. – Черт, выйдя из палатки, бесцеремонно сел у стола, на который Дакрит выставил еду, и принялся закидывать в рот мясо. – Ваших рук тварь… чав-чав…

– Это как, наших рук?

– Кто-то из ваших магов дитё оборотня магией наворожил. Так наворожил, что оно в тварь безумную обратилось и потрохами питаться начало.

– Ты хочешь сказать, что какой-то маг экспериментировал с ребенком оборотней?.. – Дакрит взглянул на черта, а тот кивнул с набитым ртом. – Но это же бесчеловечно! Оборотни разумны…

– А ты думаешь, что маги ваши, что с клеймом на лице, просто так деньгу немалую от государя получают? – Черт улыбнулся во все три ряда острых зубов. – Мажьих это рук дело…

– Погоди, клейменые маги как раз ловят таких безумцев…

– Ловят… – Кивнул Черт. – Да вот, не догадываются тварей, что создать успели, выловить. Нет твари, нет доказательств. Потому темные, чуть что, сразу тварь на волю.

– А как же тюрьма…

– Ведовская. Там ведун голову сложил, чтобы тварь запереть, – отрезал черт.

Дакрит глубоко задумался, глядя в огонь. Спустя минуту он спросил черта, который уже успел смести все, что было на столе.

– Повязка на глазах у Песта… Он что-то видел…

– Он не глазами смотрел, а душою, – лениво ответил черт. – И смерти дух он учуял не своим носом.

– Как это не своим?

– Моим носом учуял. Это я ему тот нос дал и глаз свой, когда еще чертом был обычным.

Мастер Дакрит тут же подскочил в кресле, в котором сидел.

– Ты можешь научить видеть духов и чувствовать запах магии? – с надеждой спросил он.

– Могу, – скалясь, ответил черт.

– Что хочешь в обмен? – тут же попытался решить проблему Дакрит.

Черт не ответил. Он начал картаво хрюкать и кататься по земле.

– Что с тобой? – взволнованно спросил профессор. Черт хрюкал минут пять, но, когда профессор хотел было облить его водой, успокоился.

– Это я так смеюсь… хрынь… хрынь… – Черт поднялся с земли и ответил: – Дурень ты старый! Даже если ты себе глаз демона младшего привьешь и чуять по-моему научишься – все равно не выйдет из тебя ведуна…

– А что нужно, чтобы вышло? – проявляя завидное упорство, спросил Дакрит.

– Хочешь ведуном стать? – искоса поглядывая на собеседника, спросил черт.

– Хочу! – уверенно заявил профессор.

– Ты сам не ведаешь, что просишь…

– Я хочу иметь права торговать с духами…

– А знаешь ли ты, что каждый ведун с того вздоха, как его ведуном назвали, проклят и ярмо на себе несет? – с прищуром трех глаз спросил черт. – Каждый, кто ведуном назван, каждый свой рок несет.

– Каждый? – с сомнением спросил Дакрит.

Черт в ответ, хищно улыбаясь, кивнул.

– А Пест?

– Его проклятье – его мажья сила и… – Черт умолк, словно его что-то оборвало. – …и еще кое-что.

– А если я стану ведуном, то что будет со мной?

– Если слово прозвучит о том, что Дакрит – ведун, магов ты презирать станешь. Будешь сам себя вспоминать да проклятьями сыпать. Как ведовское дело примешь – от силы своей мажьей сам отречешься да в отшельники подашься и до конца дней своих будешь по Гвинее шататься и дом искать. А дома у тебя не будет. Дорога твоим домом станет…

– Сам от силы отрекусь? – с ухмылкой спросил профессор.

– Сам! – скалясь, ответил черт. Его глаза при этом начали светиться слабым белым светом. – И артефактов в руки не возьмешь…

– Такого никогда не произойдет… Это невозможно! Я профессор! Я лично жал руку государю…

– Торг! – перебил черт и протянул лапу профессору. При этом он так улыбался оскаленной пастью и похрюкивал, словно старался раззадорить собеседника.

Профессор взглянул на лапу и осторожно протянул руку, но в самый последний момент остановился и спросил:

– На каких условиях?

– Я тебе нос свой привью и глаз. Будешь магию носом чуять и без глаз видеть духов. Если будешь делать, как я говорю, Пест тебя ведуном назовет…

– А я взамен? – осторожно спросил профессор. – Надеюсь, не душу…

– Хрынь… хрынь… – принялся снова похрюкивать черт. – Сдалась она мне… В уплату ты оба уха моих к себе привьешь… Навсегда! И жить с моими ушами будешь!

– Зачем? – непонимающе уставился Дакрит на черта.

– А это уже мое дело, какую плату с тебя брать.

Дакрит вздохнул и пожал лапу черта, а тот ухватил его руку обеими конечностями и резко укусил его за палец. Дакрит хотел было вырвать руку, но черт его крепко держал.

– Договор! Если смертный, именуемый Дакритом, будет делать все, как я скажу, он станет ведуном. Нос мой получит и глаз. Плата за то – два моих уха, которые он к себе привьет… – Черт чиркнул второй рукой по собственным зубам и окропил их рукопожатие черной густой смолой, которая капала из его раны вместо крови…

Ночь уже давно вступила в свои права, и ясное небо усыпалось тысячами звезд. Где-то вдалеке ухала сова, словно укоряла разноцветную и яркую палатку, расположившуюся на поляне. Эта палатка очень сильно выбивалась из общей картины довольно дремучего леса.

В самой палатке, которая была до неприличия огромной, находился небольшой шкаф и две кровати. На одной спал профессор, который ворочался в кровати и что-то бормотал во сне, а у другой сидел черт и ждал Песта. Тот лежал на второй кровати прямо и не ворочался, не стонал, а мирно и спокойно спал. Вот он глубоко вздохнул и открыл глаза. Несколько секунд молча лежал и смотрел вверх.

– Это тюрьма ведовская. В ней тварь и ведун сидят, – начал тихо черт. – Тварь больно сильная была, и ведун не справился. На последней капле крови своей он тварь с собой в тюрьму заковал…

– Как имя его?.. – еле шевеля губами, спросил Пест.

– Ишмаил. В народе Тесьмой звали. Его сила в ленте была, которой все тело обмотал. – Черт хрюкнул, словно ухмыльнулся. – Это его рок. Две сотни зим в тюрьме с тварью темной…

– А мой рок? Ты знаешь мой рок? – шепотом спросил Пест, не отрывая взгляда от сводов палатки.

– Знаю, но не скажу. Не мое это право.

– А если прикажу?

– Тьмой харкать буду, но смолчу… – улыбаясь тремя рядами зубов, произнес черт. – Скоро сам узнаешь…

– А Ишмаил Тесьма знал?

– Знал. Он тварей темных хорошо бил, и одна из них ему рок его рассказала. Как ту тварь увидел, так и понял, что рок свой нашел. Дурень пытался люд уберечь, но не смог… почти… – Глаза черта начали слегка светиться, словно он что-то ворожил. – Не твой рок это и не вздумай лезть туда. А за твой рок… седмицы не пройдет – сам узнаешь…

Привычно качаясь в седле, прямо на ходу в блокноте что-то записывал мастер Дакрит, а Пест уже второй день был смурной. Он неохотно и односложно отвечал на вопросы профессора. Они подъезжали к Ультаку, и на их пути оставалось последнее село. Подъезжая к его окраине, они уже собирались остановиться и припрятать коня и черта, но из кустов к ним навстречу вышел сухонький, но бодрый старичок.

– Чего по кустам шариться? Пойдем в дом! – проскрипел старичок и приглашающе махнул в сторону села.

Дакрит удивленно взглянул на Песта, а тот с прищуром глядел на старичка.

– Народ демоном не испужаем? – спросил он старичка в спину. Тот уже направился в сторону села.

– Предупредил я люд наш. Ежели он чудить не будет – не тронут. – Старичок остановился и обернулся, уставившись на путников белесыми от катаракты глазами. – Ну? Чего встал, Пест? Или тебе Серебрушка по душе будет?

Пест сразу заулыбался и поторопился вперед, шепотом произнеся: «Ведун». Когда он его догнал, то спросил:

– А как вас величать, старче?

– Захаром-слепцом зовут…

Проходя по селу под внимательными взглядами, Пест сразу заметил ладные избы с резными наличниками, кузню, из которой шел дым, и еще мало значимые признаки того, что село не из бедных.

– Демон нехай сумки кидает у сарая, а сам в тьму уходит. Нечего люд пужать, – проскрипел старичок, указывая на сарай у избушки, в которую они направлялись. – А ты, маг, в стойло коня поставь.

Профессор хотел было начать отнекиваться, но, взглянув на Песта, который кивнул на конюшню, не стал возражать.

Когда они собрались втроем в избушке у горшка со сладкой репой и караваем свежего хлеба, старичок задал странный вопрос:

– У елабужцев ты ворожил?

Пест оторвался от еды и взглянул на Дакрита. Тот пожал плечами.

– У елабужцев я ворожил, – ответил Пест, прожевав. – На ночлег у них становились, да не нашлось мне дела ведовского. Здраво живут и помощи не требо…

– Что же ты такого ворожил?

– Для детворы я палку искристую зажег. А чтобы пуще удивить всех – я ее ворожбой по воздуху гонять начал.

– Вот оно как… – Вздохнул старичок. – А есть у тебя такая палка еще?

– Есть, как не быть? – Пест вышел к сумкам, которые скинул черт, и, покопавшись, нашел парочку палочек.

Когда он вернулся в дом, то протянул их старичку, а тот, приняв их, начал аккуратно ощупывать и обнюхивать. Даже на вкус попробовал.

– И что? Она искрится сильно?

– Сильно, деда Захар. Правда, искры не как с костра. Тухнут быстро и цвету синего да зеленого…

– Иди ты! Прямо синие да зеленые?

– Так оно… – Кивнул Пест.

– А сие ворожба аль зельем каким сделано?

– Сначала зельем, а потом ворожбой добавлено, – ответил гордо Пест. – Это я у циркачей бродячих выведал, что в городище Вивек приезжали.

Мастер Дакрит с ухмылкой наблюдал за старичком.

Когда тот спросил название этой палки, которая была толщиной в мизинец и длиной в ладонь взрослого мужика, профессор ответил:

– Обычный искристый состав с дополнением иллюзией цвета. Вариация стандартного артефакта школы огня…

– А мож покажешь? – с ноткой заискивания спросил старичок, напрочь игнорируя Дакрита. – Мне духи наши все уши прожужжали, за огонь, который не жжет, и искры, словно звезды, что с небосвода катятся…

– Так ты ведь слепой! – удивленно влез в разговор Дакрит.

– Ты за то не волнуйся! – ответил старичок профессору. – Я дворового возьму и его глазами глядеть буду.

– Отчего не показать? Покажу, – ответил Пест и сразу предупредил: – Ты только люд предупреди, а то, не дай единый, скотину попугаем. Да и сумерек подождать надо. Так искры четче будет видно…

Когда стемнело, по селу летал ярко светящийся шар, брызгая во все стороны разноцветными искрами. Летал быстро и рвано. То в конец улицы улетит, остановится и давай в стороны дергаться, то вверх взлетит, то у самой земли пронесётся.

За этим чудом из искр гонялась вся детвора села. Даже отроки и те не удержались. В итоге с улюлюканьем, смехом и вскриками за шаром бегала целая толпа. В этой толпе выделялся сухонький старичок, который на бегу хватал то одного ребенка за плечо, то другого. Бегал он не хуже мальцов и успевал за всеми. Он так же смеялся, как детвора, и улыбался беззубым ртом.

Пест же стоял у дома местного ведуна и с улыбкой следил за шаром, иногда прикрывая глаза, когда шар исчезал из вида на другом конце улицы. Когда Пест заметил, что зелье в палке начало заканчиваться и шар стал тускнеть, он заставил его приблизиться к дому местного ведуна.

Шар все сильнее тускнел, искры становились все меньше, а затем он закончил свое существование и обронил последние искры в двух метрах от Песта. Галдящая толпа ребятни во главе с местным ведуном провожали шар в тишине.

– Жалко его, – произнес старичок, вздохнув. – Ярко светит, красиво искры льет, да век его не долог.

– Таково дело его, – пожав плечами, ответил Пест. Ребятня начала со вздохами и негромким гомоном расходиться. Тут Пест заметил, что за ними наблюдали мужики, которые стояли у изгороди или на крыльце своих домов. То тут, то там виднелись головы женщин, словно подглядывающих за ними.

– Дед Захар, я спросить хотел…

– Знаю, что мучает тебя, но не скажу я за рок твой, – четко ответил старичок. Он подошел к дому и уселся на крыльцо. – За твой рок тебе расскажет дух, что ведьма сотворила. У него право за твой рок говорить…

– Какая ведьма?

– Та, что тебя ведуном по праву назвала. – Дед улыбнулся беззубым ртом и добавил, словно извиняясь: – То, что сила твоя мажья – рок, это знаешь. То, что не быть тебе отцом – тоже. Это как у всех… а за смерть и сердце твое только дух тот право говорить имеет.

– Услыхал я тебя, дед Захар… – Пест вздохнул и, хмурясь, ушел в дом. В доме на скамье уже давно спал Дакрит, как обычно ворочаясь и что-то бормоча себе под нос.

А на крыльце еще долго сидел дед Захар. Он задумчиво смотрел на небо сквозь белесую пелену, которая давно заволокла глаза, словно мог увидеть море звезд на небе. Захар был очень стар, и с того момента, как его назвали ведуном, его глаза заволокла пелена. Пелена на глаза была одним из проявлений его рока. Проклятье, которое сопровождало всю его долгую жизнь, заставив ценить красоту обычных вещей.

Спустя час на крыльцо, скрипнув дверью, вышел Дакрит. Он уселся рядом с дедом Захаром и внимательно начал его разглядывать.

– Что увидал? – спросил Захар.

– Как ты узнал, что я смотрю на тебя? Ты можешь видеть, как Пест, душой?

– Нет. Не могу. С момента, как меня ведуном назвали – я только тьму перед глазами вижу, – со вздохом произнес местный ведун. – Я знаю. Просто знаю, что смотришь, знаю, с кем уговор у тебя, знаю зачем… а еще знаю, что быть тебе ведуном. Правда, рок твой зело тяжек будет…

– А откуда…

– Не знаю. Никогда не знал, откуда оно приходит, но приходит – и все тут. Никогда не знал, как дух выглядит, как говорит или как дело делает, но знал всегда: есть он или нет, чего хочет и как с ним лучше договориться…

Дакрит хотел было залезть в карман за блокнотом и писчими принадлежностями, но остановился, еще раз взглянул на Захара, хмыкнул и устроился на ступеньках поудобней. Так, чтобы лучше видеть звезды.

Они вместе молча просидели на крыльце до того момента, когда небо на горизонте начало светлеть.

Солнце потянулось к горизонту, а двое путников, следовавших по тропе вдоль густого кустарника, негромко переговаривались.

– Почему мы не зашли в город? Ты решил остановиться в селе? – спросил Дакрит. – Ты вроде бы говорил, что до ближайшего села три дня пути…

– Скоро выйдем к владениям хозяина леса. Он нас до сел доведет.

– Это тот лесной дух, про которого ты рассказывал?

Пест кивнул в ответ.

– Пути доброго… – прошелестели листья кустарника, заставив Дакрита шарахнуться в сторону, от чего он чуть не свалился с лошади.

– И тебе силы, леса хозяин, – мрачно ответил Пест.

– Кто это? Это оно? – загомонил Дакрит и попытался определить, откуда идет голос.

– Отчего хмур ты, Пест? – прошелестел голос из кустов, не обращая внимания на возгласы Дакрита. – Домой возвращаешься, а лица на тебе нет.

– Дело есть к тебе. – Пест слез с черта и повернулся к кустам. – Где Акилура свой бубен хранила, с которым черную ворожбу ворожила?

Кусты замерли, словно неживые. Из листьев и веток начало формироваться лицо.

– Что удумал, Пест? Не по тебе тот бубен будет, аль не знаешь, что в нем дух сидит, что чернее тьмы самой?

– Не твоих корешков то дело. Я тебе за то знание сердце твое верну…

Лицо из листьев нахмурилось и пожевало губами-ветками, открыло было рот для отказа, но…

– Торг? – не давая ответить, с нажимом спросил Пест.

– Торг… – неохотно произнесло лицо и спустя пару секунд произнесло: – …черный пень, что у медвежьего холма. Сам того бубна не видел, но ежели Акилура тьму ворожила, всегда туда путь сначала держала…

– Веди!

– Тут стойте! – сквозь сжатые зубы произнес Пест. Он смотрел на черный пень вдалеке и хмурился, стараясь почувствовать бубен Акилуры. – Чтобы там не творилось – не лезьте.

– А вдруг тот дух тебя… – начал было Дакрит, но ему ответил черт:

– Это дело за его роком. Нельзя лезть в такое.

Пест глубоко вздохнул и направился к пню, а мастер начал приставать с вопросами к черту:

– А вдруг он его убьет?

– Не убьет. Он за учебу у Акилуры знает и предназначение свое тоже.

– Так он тут специально сидит?

– Хрынь! Скажешь тоже! – начал скалиться черт. – Он того не выбирал, но ежели так судьбой написано – сделает как положено. Тут без разницы – огня ты дух, водицы или самой тьмы.

Пест подходил к старому трухлявому пню и всей кожей чувствовал вибрацию, исходившую от него. Он на ходу достал повязку и начал вязать ее на глаза. До пня оставалось всего несколько метров, когда повязка оказалась на его глазах.

Он остановился, внезапно ощутив страх от того, что увидел. На пне лежал обычный небольшой бубен. На нем была натянута черная кожа, к бокам примотаны косточки, которые словно висели в воздухе, а не мирно лежали на пне. Кожа на бубне натягивалась, словно с обратной стороны ее кто-то натягивал. Угадывались очертания когтистой шестипалой конечности.

Пест достал свой ножик и крепко сжал рукоять. Он сделал несколько шагов к пню и не медля воткнул нож в кожу бубна, распоров ее.

Из бубна тотчас же выскочила черная тварь с четырьмя руками и тремя ногами. Она мгновенно воткнула все четыре лапы в грудь Песта. Все произошло настолько быстро, что Пест даже не сразу понял, что случилось.

– Ученик… – прохлюпал вертикально расположенный рот. Пест не мог вздохнуть. Ему мешали когти, которые тварь вогнала между ребер. Он широко раскрытыми глазами смотрел в морду твари, на которой едва угадывались носовые щели. Глаза отсутствовали вовсе. Вместо них были два провала, заполненные черной, плескающейся субстанцией.

– Рок… – еле слышно пробулькал юный ведун.

– Знаю… – произнесла тварь и, изобразив своеобразную улыбку, сказала: – Меня слушай и запоминай крепко!

Тварь приподняла Песта над землей и, глядя двумя провалами, в которых плескалась словно живая тьма, начала вещать утробным звуком:

– Смерть свою найдешь, когда чужой смертью испачкаешься. Пока нет на тебе смерти чужой – не быть тебе мертвым. – Тварь издала странное хлюпанье, то ли кашляя, то ли смеясь. – Сердце твое за кровью благородной будет. Не будет тебе покоя, не забудешь ее, пока тьму не найдешь. Сердце твое светлее солнца будет, а покой сердца в тьме найдешь. Таково слово рока твоего!..

После этих слов тварь потекла черным, густым туманом и, стелясь по земле, исчезла в лесу. Пест же, как только тварь начала превращаться в черный туман, упал на землю и начал жадно хватать воздух. Ран у него не было и крови было не видно, но на теле, там, где тварь вогнала свои когти, остались черные пятна, словно углем намазанные.

– Он же сейчас погибнет! – Донеслось до ушей Песта.

– Стой, дурень! Тьма еще не ушла! Тронешь ее – сам ноги протянешь! Стой говорю!

Через пару секунд Пест повернулся на бок и начал кашлять. Сначала слегка, а потом утробными, надрывными приступами. С каждым таким приступом он выплевывал черные сгустки.

– Не трожь, пока из него тьма не выйдет. Как успокоится – в лес его оттащим. К рассвету на ногах стоять будет. – Донесся до него четкий голос черта…

На рассвете Пест и Дакрит подошли к селу. Дакрит ехал в седле, а Пест шел пешком, ведя черта за уздцы. Они входили в село, в котором уже вовсю суетились мужики, собираясь в поле.

Их заметили не сразу, а лишь когда начали лаять собаки. Мужики поначалу похватали топоры, не признав их, но когда узнали Песта – загомонили. К путникам навстречу вышел староста.

– С чем вернулся? – хмуро спросил он, косясь на скалящегося черта. – Выгнали?

У телеги, с запряженной лошадью, с гробовым молчанием наблюдали мужики селения. Среди мужиков был и побелевший отец Песта.

– Нет, старшой. На побывку до посевной, – улыбаясь, ответил Пест. – У магов в городище это каникулы называется.

– Брешешь!

– Чтоб мне предков каждую ночь до седьмого колена видеть!.. – поклялся Пест.

– Добре! – Оттаял староста и тут же начал выдавать указания: – Руки лишними не будут. В поле с нами пойдешь, укажешь, где нынче будет добрый урожай, а с закатом будешь ответ держать, как учеба и житье в городище…

Пест отрицательно помотал головой.

– Нет, старшой. Я сначала долг ученический справить должен…

Староста помрачнел и нехотя ответил:

– Мы давно уж все приготовили. Год прошел почти, а значит, лютого там нет. Было бы – вылезло или знак был бы… Думали сами справимся, но ежели вернулся… Там хворост у дверей и кострище сложено…

– Добре. – Кивнул Пест. Он указал на Дакрита и черта. – Это писарь Дакрит. Без роду из Вивека, а та тварь – хранитель мой. Чертом кличу. Пристроишь пока?

– Пристроим… – пообещал староста, хмуро разглядывая черта, который скалился острейшими зубами. – А не сожрет?

– Не, он у меня ручной… – задумчиво ответил Пест, глядя в сторону, где виднелась землянка Акилуры. Он немного молча постоял, не обращая внимания на шепот мужиков, и, не торопясь, пошел в ту сторону. Староста проводил его взглядом и махнул мужикам.

Пест на ходу рассматривал землянку Акилуры. Она ни капли не изменилась. Словно над ней было не властно время. Тот же дымоход, то же окошко, затянутое бычьим пузырем, та же покосившаяся и скрипучая дверь с деревянной ручкой из кривой ветки. Ветка была без коры и отполирована до блеска. Единственное, что выбивалось из привычной картины – несколько мотков хвороста и куча уложенных в прямоугольник дров у дома.

Он шел не оглядываясь. Словно это сон или наваждение. Где-то в селе слышались голоса и смех дворовой ребятни, которые собрались за ульем. В носу почему-то запахло хвойным отваром, которым Акилура поила всю зиму простывшую ребятню. Акилура варила его каждую осень. Она всегда угадывала наступление холодов и каждый раз, во время его варки, по всему селу пахло отваром. В селе этот запах знали, и он уже давно означал наступление холодов.

Пест шел неторопливым шагом к землянке, часто смаргивал и жмурился. Его никто не провожал и никто его не окрикнул. Дорога, которой он шел, словно опустела.

Он подошел к двери в землянке и уставился на ивовый прутик, который торчал вместо засова. Только в землянке Акилуры петли для засова был снаружи. А ивовый прутик, который торчал в засове, был с листьями. Словно его только что сорвали. Пест протянул руку и вытащил прутик. В этот же миг с него осыпались листья, которые по дороге к земле начали вянуть. Ног Песта коснулись уже давно сухие, сморщенные листья.

Пест проводил взглядом листья и сглотнул, потянув второй рукой за ручку двери.

Его взору предстало внутреннее убранство приземистой избушки Акилуры. Везде творился кавардак. По полу валялись горшки, разорванный топчан, занавеска на печи была сдернута, а широкая лавка, на которой иногда спал Пест, была опрокинута. Под столом, за которым сидело тело учительницы Песта, была большая черная лужа. Сам стол красовался глубокими бороздами, словно зверь его драл.

Пройдя внутрь по полу с плотно подогнанными досками, он подошел к столу, за которым сидело тело Акилуры. Акилура лежала лицом на столе, но из-за горба и перекошенной спины казалось, словно она сидит. Трупное разложение не коснулось ее, словно время было над ней не властно. Только неестественная бледность лица выдавала прикосновение смерти. Выражение лица было встревоженным, словно она о чем-то беспокоилась перед смертью.

Оглянувшись, Пест принялся собирать горшки и расставлять их по местам, убирать на место мебель и нехитрую домашнюю утварь. Все это время он старался не смотреть на труп Акилуры. Словно и не было его. Но периодически он натыкался на памятную вещицу, а в голове в это время звучал голос Акилуры, что-то рассказывающий. Он начинал нервно сглатывать раз за разом, а потом вытирал рукавом упущенную слезу. Это продолжалось всего несколько секунд, и Пест снова брал себя в руки и продолжал уборку. Закончив уборку, он вздохнул и повернулся к Акилуре.

Пест взял полено, на которое год назад садился, чтобы еще раз прочесть книжки, которые знал почти наизусть. Он сел рядом с трупом за стол, за которым провел большую часть детства. На столе стояла нетронутая миска с крупой гречки. Пест пододвинул ее и высыпал на стол, а тарелку поставил на колени. Он около получаса неторопливо перебирал крупу. Без слов, без всхлипов, без эмоций. Лишь пару раз останавливался. Сжимал кулаки до побеления костяшек, сглатывал, а потом раскрывал кулаки и смотрел в свои ладони. Потом он начинал тереть их о штаны, словно запачкал их в чем-то, и снова начинал перебирать крупу. После того как он перебрал крупу – убрал ее за печь. В место, где она всегда была.

На месте, где всегда Акилура складывала перебранную крупу, Пест обнаружил чистый белый наряд и красную ленту, на которой черной нитью, ведовскими знаками было написано «раскаяние».

Вернувшись к столу, Пест приподнял тело и уложил на пол. Тело из-за горба легло на бок, но молодого ведуна это не смутило. Раздев Акилуру, он принялся одевать ее в белый наряд, который нашел. Ленту он повязал на глаза так, чтобы той тьмы, что осталась в них, было не видно.

– Как же так, баб Акилура? – бормотал Пест себе под нос дрожащим голосом, пока переодевал ее. – Ждать ведь обещалась…

Он не обращал внимания ни на то, что не было трупного окоченения, ни на отсутствие трупных пятен. Пролетевший год никак не коснулся тела ведьмы.

Когда Пест ее переодел, то с натугой поднял на руки. Выйдя на улицу, он уложил ее на сложенные дрова. Обложив вязанками хвороста приготовленный погребальный костер, он отошел на десяток шагов и сел на землю, вытянув ноги вперед.

Пламя, возникшее в центре погребального костра, быстро разгоралось, а Пест сидел и рассказывал то, что случилось с ним в городе Вивеке, то, чему успел научиться, то, что думал о людях и о самом городище, то, что не рискнул бы рассказывать никому. Даже черту…

– …А дома в городище том высокие. У нас таких не строят. Незачем, а там места мало. Местами дома впритирку стоят… – Пест вертел в руках соломинку и периодически поднимал взгляд на пламя. – Я вот бою мажескому учился зело. Третий ранг дал учитель мой. Артефактному делу выучился. Правда, пока только первого ранга… Мне, баба Акилура, смерть и тьма худо даётся. До того худо, что порою срыгиваю, когда плетения ворожу… А с людом ты права оказалась. Не углядел я сам за собою… Люба мне стала дева роду благородного, да вот не нужен я ей и Людвигу не нужен. Я его за друга считал, а он меня – за кошелек для хмельного дела…

Пест глубоко вздохнул и поднял глаза к небу.

– Совсем не нужен… Только люду портовому нужен стал. А среди люда того каждый второй смертью пачкан. Люд лихой там живет, а правды за тем людом больше, чем за благородным, в одежи золотые одетым. Вот тебе и городище… среди батраков и лихих правда живет, а среди достатка и крови благородной гниль течет…

Костер потрескивал дровами, а пламя уже скрыло тело старой ведьмы, пока Пест продолжал исповедь.

– Не понял я, баба Акилура, зачем маги ворожбе своей учатся. Вроде и нужное дело, да не пойму, как же так живут они, что только силой своей кичатся, а дела своего не имеют. – Пест умолк на несколько секунд, словно подбирая слова. – Я и так хотел к ним подступиться и эдак, но не пойму никак их. Кому их ворожба нужна?.. Я твой знак на черте чуять начал. Думал, ты его обманула, а как знак учуял – понял, что к себе его приберешь после учебы… Дурной он, хоть и помощь от него есть. Хотя, что с демона взять?.. Уж не знаю, чей интерес в том, твой или его, но что-то мутит он… Иногда кажется, что по твоему указу делает, а иногда… Тут тебе виднее… А еще я артефакт приспособил для духа. Он будет теперь за полями следить. Лукашей зовут. Станет нынче у нас на одного хозяина больше…

Он сидел так около пары часов и не переставая рассказывал. Рассказывал про учебу, про город, про книги, которые читал, про все, что хотел рассказать, но не успел…

Остановился он только тогда, когда пламя, до этого полыхавшее на высоту его роста, вдруг опало, оставив на месте погребального костра холм пепла. Дунувший ветер, со стороны Песта, подхватил пепел и понес ввысь, закручивая его замысловатыми вихрями.

Пест проводил облако пепла взглядом и поднялся.

– Нет на тебе долга, нет тебе здесь дела, – тихо произнес Пест традиционную погребальную фразу. – Покойся с миром…

Он развернулся и пошел в обратную сторону, тут же заметив черта. Тот стоял на задних лапах, придерживаясь передними за ограду, и смотрел в сторону Песта. Его загадочная улыбка всей пастью и три слегка светящихся глаза наводили на странные мысли.

Оглавление

Спустя три дня. В том же доме

Спустя несколько месяцев

Тем же вечером в доме старосты

Спустя несколько месяцев

Спустя несколько месяцев

Спустя пару дней

Еще несколько лет спустя

Спустя несколько лет

Спустя несколько часов в доме кожевника села Дорожичей

Родной дом Песта. Во время обеда

Спустя несколько дней. Дом старосты

Тем же вечером. В родном доме Песта

В землянке Акилуры

Спустя три дня. Дом рода Подова

В землянке Акилуры

В двух пеших переходах от города Вивека

У восточных ворот города Вивека

Сон в бреду

Спустя пару месяцев

Спустя несколько месяцев

В то же воскресенье

Неделю спустя

Видения Песта

Спустя пару месяцев

Лаборатория факультета артефакторики

Экзамен

То же утро. Личные апартаменты профессора и декана факультета артефакторики

Как путешествуют ведуны Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg