«Новые земли»

Новые земли (fb2) - Новые земли 1560K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артем Каменистый

Артем Каменистый НОВЫЕ ЗЕМЛИ

Глава 1

Людоедов было двое, и в данный момент они ничем не оправдывали закрепившегося за волосатыми троглодитами названия. То есть не уминали человечины за обе щеки и не совершали действий, связанных с ее заготовкой.

Дикари мирно рыбачили.

В их исполнении это занятие ничем не походило на традиционные посиделки с удочкой в утренние и вечерние часы. Они и снастей-то таких не знали — слишком сложно и малоэффективно. Предпочитали разными сетями орудовать, но за неимением плетеных орудий лова от голода не пухли: имелись и другие методы.

Эта парочка использовала один из самых несложных. Первый вакс орудовал здоровенной овальной корзиной. Опуская ее в воду, он надвигался на стену тростника, росшего под берегом, второй при этом начинал от всей души колотить палкой по растительности. Естественно, от такого шума скрывавшаяся в затопленных зарослях рыба пугалась, начинала панически метаться, и часть ее неминуемо попадала в немудреную ловушку. Знай только резко вытаскивай, а то ведь разбежится так же стремительно, как и попалась.

Способ шумный и не лишен азарта, увлекшиеся ваксы не замечали ничего вокруг. Рогова, укрывшегося в кустах на другом берегу речки, тем более не видели.

При очередном заходе вакс попытался резко вытащить снасть и не удержался от истошного вопля — на этот раз его трофеем стала рыбина, не помещавшаяся в ловушке. Голова и передняя часть тела огромной щуки в корзине, а хвост опасно болтается. Добыча недовольна попаданием в безводную среду, бьется, выгибается. Рывок, другой — и вот уже громкий плюх: ушла, не успел надежно ухватить.

Второй вакс с досадой врезал палкой по воде и что-то сказал, видимо обидное, второй мгновенно завелся, обозвал его вполне понятно — пауком в углу хижины. Для дикарей это почему-то очень обидно, тот оскорбился — и понесся обмен оскорблениями.

Рогов, прислушиваясь к перебранке, улавливал как знакомые слова и фразы, так и те, которые вряд ли слышал до этого. Или сказывается слабое знакомство с языком троглодитов, или у местных другое наречие.

Второе неудивительно, если вспомнить события последней недели. Все это время группа землян направлялась на юг, все больше принимая к востоку. Точной дороги никто не знал, но по имеющейся информации Гриндир слишком огромен, мимо него невозможно пройти, не заметив. Его южные рубежи немного не дотягиваются до оконечностей земель Хайтаны, оттуда он заворачивает на юго-запад грандиозной дугой. Она вроде как узкая, но при этом ее ни разу не смог пересечь ни один отряд. Считается, что в Гриндире пространство как бы искажается, в итоге расстояние становится куда больше, чем если судить по очертаниям периметра.

Хотя это, мягко говоря, спорно. Местные обосновывали это ненаучно, откровенно сказочно. Скорее всего, нет никаких пространственных аномалий, выдумал кто-то, а остальные за ним подхватили.

Но то, что земляне направляются в странное место — несомненно.

Слева послышалось подозрительное шуршание. Рогов насторожился, покрепче сжал древко короткого копья, но, покосившись на источник беспокойства, расслабился. Свои пожаловали — низко пригнувшись, крадется Киря.

Старый товарищ, присев рядом, доложил:

— Там дальше еще бабы возятся и мелюзга волосатая.

— С чем они там возятся?

— Дурным делом занимаются — тростник с корнями выкапывают.

— Тростник или камыш с рогозом?

— Да какая тебе разница!

— Тростник — самый высокий. Вон, в тростнике рыбу гоняют.

— Вроде тростник вообще не трогают, а остальное тащат.

— Это у них хлебозаготовка.

— Что за ересь ты несешь, Рогов?!

— Никакая не ересь. Помнишь, одно время шли разговоры, что в том поселке на востоке, который хайты разорили, жила женщина, которая знала, как решить вопрос с зимней кормежкой?

— Что-то такое краем уха слышал, но это не моя тема, и вообще я в ваш совет не вхож, вы там сами такое перетираете.

— Так и оказалось. Она разбирается в диких растениях получше всех остальных. В земных, конечно, многие местные она впервые видит.

— Да мы и сами в таких вопросах разбираемся. Те же корни лопуха возьми — гадость несусветная, но жевать-то можно.

— Она говорила, что корни камыша и рогоза тоже съедобны. Из камышовых в старину муку делали, корни рогоза можно тоже на муку пускать или в целом виде варить и печь. Вроде по осени надо их заготавливать, но дело как раз к ней идет, если судить по дождям.

— Гадость небось та еще, я от лопухов отплевываться не успеваю, а тут еще чуть ли не тину болотную хотят скормить.

— Не знаю, не пробовал. Но от голодухи спасти может, к тому же корни легко хранить.

— Получается, на этой реке у них заготовки такого добра.

— Ага.

— Неудобно это получается, мы ведь тут хотели пройти, а они под ногами путаются.

— И пройдем.

— Кончим этих, что ли? Нам лишний шум ни к чему, да и вообще нет смысла связываться, не за этим пришли.

— Обойдем их стороной. Думаю, там дальше селение стоит, им незачем от него удаляться ради камыша. Бабы корни дергают, а эта парочка как бы охраняет, заодно рыбача. Километров пять по лесу пройдем — и можно опять к этой реке выходить, тут удобная долина.

— Пять километров по этим кустам? Да они и сухие страшно выглядят, а после дождя в них даже дуракам лазить противопоказано, до последней нитки вымокнем.

— Река удобно течет, ровно на юго-восток. Нам как раз туда и надо, не хочу ее бросать.

— Так чего сразу пять километров? По мне, и пары хватит за глаза, сам говоришь, что селение должно стоять где-то рядом.

— Ваксы ничего нам не должны. Сказал пять — значит, будет пять.

— Сатрап и тиран.

— Не бурчи, сам понимаешь, что нам попадаться им на глаза нежелательно.

— Да этих сопляков мы и без арбалетов и прочего в бараний рог скрутим, и пускай сами распутываются. Стыдно от таких убогих по мокрым кустам прятаться, мы ведь человеки разумные — вершинки эволюции.

— Тихо пришли — тихо уйдем. Если есть возможность не показываться на глаза, не покажемся — нам лишняя известность ни к чему.

— Блин, Рогов, я себя скоро вообще уважать перестану, а с тобой это уже свершившийся факт. За все время никого не огорчили, шагаем как последние пацифисты на прогулке в парке.

— Зато и на нас никто не выскочил. Радуйся, Киря, мы становимся опытными лесовиками, раз даже дикарей обманываем.

— Не обольщайся, Рогов, слухи о нас пошли на много дней пути. Просто времена уже не те — если кто-то видит след страшного землянина, он просто не торопится идти по нему. Очень уж жить хочется: проще сделать вид, что ничего не заметил. Тем более что тебя они не трогают, шагают мирно. Так что дело не в том, что мы такие крутые невидимки. Видят нас очень даже прекрасно, просто не хотят связываться. Ну так на чем мы с тобой остановились? Пятикилометровый марш по мокрым кустам или все же на парочке остановишься?

— Три, — частично сдался Рогов.

Обход не задался. И дело вовсе не в мокром после дождя кустарнике, который почти везде разросся до неприличия, хоть топорами путь через него прокладывай. Как ни странно, помешали древние. Так коротко земляне называли своих предшественников — тех, кто в незапамятные времена владел этими территориями. Даже аборигены не могли о них рассказать ничего, кроме неправдоподобно-сказочных преданий. Их словам можно не верить, но глазам верить приходится. А зрение то и дело подсказывало, что когда-то здесь жили не примитивные ваксы, а народ поинтереснее. От них осталось множество самых разных сооружений, даже прошедшие века, а может и тысячелетия, не смогли всего уничтожить.

Подземные рудники и карьеры, мощеные дороги, опоры каменных мостов, высокие основательные башни — краткий перечень того, что встречается чаще всего, но хватало и другого. К примеру, Кэт в первые дни после спуска с гор обнаружила пещерный некрополь. Второй по размеру поселок землян располагался среди руин храмового комплекса или чего-то на них похожего.

Местами древних следов было много, местами они вообще на глаза не попадались. Но одно несомненно — там, где сейчас бродят медведи и примитивные троглодиты ловят рыбу, когда-то кипела куда более цивилизованная жизнь. Люди строили величественные сооружения из добытого здесь же мрамора, плавили металлы, в том числе и такие, изделия из которых почти неподвластны коррозии. Топор Рогова выкован неизвестно когда, но им до сих пор можно пользоваться. Пришлось чуть почистить и подточить, да и новую рукоятку сделать, но этим реставрация и ограничилась.

За неделю пути трижды видели остатки мостов, причем в двух случаях впервые — так далеко на юг до этого не забирались. Один раз высоко на холме заметили развалы отесанных камней, но что это такое — не поняли, лезть туда ради археологических изысканий не стали: времени на такое нет. Да и смысл? Все ценное, что было на виду, дикари уже давно растащили. Если хочешь что-то найти, ищи скрытое и труднодоступное, вроде того некрополя на вертикальной круче. Или поступай как дотошный Огай — устраивай масштабные раскопки, просеивая тонны земли ради жалких крупинок древнего металла.

И вот при попытке обойти предполагаемое поселение ваксов в очередной раз наткнулись на несомненные признаки древних работ. Величественное сооружение, ни разу ничего подобного не встречали. Даже не сразу поняли, что это такое. Да и потом мнения разнились.

К этому моменту уже прошли по кустам достаточно, Рогов приказал повернуть к реке, надеясь, что поселение троглодитов осталось ниже по течению. Местность здесь почти равнинная, долина выражена куда слабее, чем у близких к горам водотоков. К тому же густой лес не позволял рассмотреть холмы, которые, как знали земляне, тянутся и южнее, и севернее. Шли не замечая уклона, будто по ровной доске.

И вдруг все изменилось — чуть ли не носами уткнулись в непонятно откуда взявшийся высоченный земляной вал. Причем в то, что это всего лишь необычно правильный склон холма, никто не поверил. Слишком странная возвышенность: возникла на ровном месте, вытянулась строго по линеечке, наверху идеально обрезана по высоте пятиэтажного дома, нет глубоких промоин, оставленных дождевыми водами.

Деревья здесь не росли, зато кустов хватало, то есть наверх пришлось ломиться через их чащу. Зато там растительность оказалась поскромнее, что очень понравилось Кире.

Хотя чему теперь радоваться? Терять уже нечего, все успели основательно вымокнуть, пока бродили по мокрым дебрям.

Сверху обзор куда лучше, и путники наконец сумели рассмотреть подробности. То, что они приняли за вал, им и оказалось. Причем с другой стороны он завершался стеной из циклопических известняковых блоков. Стена сделана столь основательно, что время ее вообще не повредило, лишь поверхность камня выглядела нездорово: не слишком прочная порода поддавалась выветриванию.

Метров через семьдесят-восемьдесят параллельно тянулась такая же стена, и, судя по редким кустам наверху, там тоже дальше насыпан подпирающий ее вал.

Рогов посмотрел в одну сторону, затем в другую. И там и там картина одинаковая — параллельные стены уходят в неведомые дали. Только стены и валы, ничего больше.

— Это не похоже на защитные сооружения, — озвучил он свой вывод. — Ни башен нет, ни ворот, и укрытий на вершине нет. Кэт, спроси Мнардира — может, он что-то знает.

— Он никогда здесь не был, — возразила девушка.

— Все равно спроси, про такое слухи могли далеко пойти, я ничего подобного здесь никогда не встречал, это бесспорно самое грандиозное сооружение из всех, а ведь мы сейчас видим лишь часть его и вряд ли первые, кто на него наткнулся.

Кэт — неглупая девушка, она лучше всех освоила языки аборигенов и троглодитов. Местами, конечно, ошибается и путается, но лучше нее здесь полиглотов не найти. Рогов и сам активно учится, но общаться может лишь самыми простейшими фразами и далеко не с такой скоростью. А она вон как чешет, будто пулемет работает.

— Мнардир говорит, что никогда не был в этих краях.

— Ты уже говорила это, причем только что. Может, он от кого-то слышал что-нибудь про эти стены?

— Говорит, что далеко на востоке, за Гриндиром, протекает великая река — Фреона. Воды в ней больше, чем во всех остальных реках мира, вместе взятых.

— Ну это он явно загнул.

— По Фреоне можно ходить на больших кораблях, она похожа на пресное море. Многие из тех, кто сейчас отправляется в Гриндир, выбирают водный путь по ней. Свои корабли оставляют в укромных бухтах или притоках, где их не заметят речные патрули хайтов. Дальше идут пешком, ставят лагерь на границе пустыни, начинают устраивать вылазки за сидами. Его группа слишком увлеклась, уходила все дальше и дальше на северо-запад, им не стоило этого делать: красная пустыня не любит неосторожных.

— Я уже слышал его печальную историю, мне сейчас нужно другое.

— Подожди немного, Мнардир по-другому не умеет, он многословный и часто повторяется. Говорит, что есть и другой путь. Раньше им многие пользовались, но сейчас он зачах. Можно морем добраться почти до этих мест. На юг отсюда располагается большое озеро. Его северная оконечность пресная, но на юге оно уже слегка соленое, потому что сообщается с морем через пролив. Там не так просто пройти на корабле, но у смелых и опытных мореходов легко получается заходить в озеро. На его северо-восточном берегу они поставили поселок. Для начала крохотный, но потом он начал разрастаться. Туда охотно приплывали охотники за сидами — ведь, пользуясь этим путем, можно избегать встреч с хайтами, а это главная здешняя опасность. Вольное поселение росло несколько лет, но затем один из кораблей принес болезнь. От нее спасали только камни жизни, причем растрачивая на это много силы. Таких камней у жителей много быть не могло, началась эпидемия. Жители умирали один из другим, мертвецы гнили в своих домах и на улицах. Этим воспользовались ваксы, напали неожиданно: для них это поселение давно было костью в горле, но ничего с ним поделать не могли. Кто-то, убегая от заразы, не закрыл ворота, и вскоре людоеды были повсюду. Людей на ногах почти не оставалось, многие умерли, еще больше лежали ослабевшими — ведь болезнь не всегда убивала, часто выживали, но надолго лишались сил. Лишь редкие счастливчики тогда сумели уйти по воде, с тех пор там никто не живет, берег озера опять стал диким. Если вновь кто-то выбирал этот путь, высаживался в любом удобном месте и шел напрямую к Гриндиру — на восток.

— Про древности эти он скажет что-нибудь или нам по сотому разу слушать одну и ту же заезженную пластинку?

— Я почти слово в слово говорю то, что говорит он, не придирайся ко мне.

— А я вовсе не к тебе придираюсь.

— Мнардир говорит, что спасшиеся и просто побывавшие в поселении много чего рассказывали о богатстве здешних земель. Говорили, почва там такая, что воткни вечером сухую палку — и на ней к утру вырастут листья.

— Сказочник…

— В ручьях там много золота, в рудниках серебра, а железа и меди столько, что за десять жизней не иссякнет. Некоторые вообще игнорировали Гриндир, просто добывали драгоценные металлы и камни, на этом неплохо можно заработать. Великие древние тоже оценили здешние богатства. Они возвели там свои города, до сих пор их руины стоят по берегам. Раньше, до катастрофы, которая опустошила древний мир, озеро было просто морским заливом. Но дно на юге поднялось, также случились обвалы, воду заперло. Ручьи и речки повысили ее уровень, она со временем прорвалась через запруду, получился тот пролив, по которому теперь могут проходить корабли. Но это не единственная местная запруда. Или правильнее — плотина, я не знаю, как такое переводить.

— И то, и то по сути одно и то же, — сказал Рогов.

— У них тут много плотин. Древние поднимали реки, изменяли их направление, скрещивали с другими реками, соединяли озера. Они сделали так, что почти по всем западным землям можно было путешествовать водными путями. То, что мы сейчас видим — скорее всего, один из их каналов.

Грач удивленно присвистнул, а Киря кивнул:

— Я тоже склонялся к такой мысли, ничего поумнее в голову не приходит. Канальчик неслабый у них получился, тут даже авианосец пройдет.

— Вряд ли, — возразил Толик. — Осадка не позволит.

— Осадка не позволит? А ты можешь сказать, какая у авианосцев осадка?

— Они разные бывают.

— Да что ты говоришь! А конкретные цифры озвучишь? Нет? Ничего ты без Интернета не можешь, однобитное дитя китайского модема, так что лучше помалкивай, не позорься.

— Максимальная осадка авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов» не превышает одиннадцати метров. Пройдет тут спокойно — ведь если почти до краев залить, то еще больше получится. Такие цифры сойдут?

— Ну неужели хоть какую-то цифру вспомнил? Я поражен как никогда в жизни. Ладно, умник, может, объяснишь, как на такую высоту корабль может заплыть? Мы ведь в верховьях реки, ну или хотя бы не в самых низовьях, второй день уже по ней поднимаемся. Она впадает не в залив-озеро, а в другую реку, та еще ниже скатывается. То есть кораблю из моря надо как-то сюда перебираться, а летать он не умеет, как и по земле ползать. Хотя с последним есть варианты.

— Скорее всего, использовалась система шлюзов, с ними перепады высот не проблема, — ответил Толик.

— Представь себе шлюз при такой ширине канала. Как уровни выравнивать при древних технологиях? Вручную качать?

— Там можно обойтись без мощных насосов. Закон сообщающихся сосудов плюс система подпитывающих водохранилищ. Сложно, конечно, но не вижу ничего невозможного. В свое время в Китае была похожая система, по всей стране грузы доставлялись. Или вспомните те же пирамиды. В древние времена не было высоких технологий, зато хватало дешевой рабочей силы, и за счет нее спокойно справлялись.

— Вы тут пирамиды собрались обсуждать? — поинтересовался Рогов.

— У тебя есть другое предложение? — вопросом на вопрос ответил Киря.

— Есть. Нам надо на восток, то есть вон в ту сторону. Для этого придется как-то перебраться по двум вертикальным стенам, а они немаленькие.

— Веревки у нас есть, — напомнил Палач.

— А твоя егоза их спокойно на любую стену затащит, — напомнил Киря о памятном эпизоде, случившемся в самые трудные дни сразу после катастрофы.

— Зачем лезть, если можно попробовать обойти? — сказала Кэт и пояснила: — Мы сейчас шли к реке, она где-то ниже, скорее всего все еще рядом. И текла с востока на запад. То есть пересекала этот канал. Чуть-чуть пройдем и посмотрим — может, вдоль нее есть дорога.

Вопрос с дорогой решился лишь наполовину. Да, река нашлась быстро, но в этом месте резко меняла направление. Теперь она текла по каналу, скорее всего раньше ее воды уходили дальше на север, но без присмотра река отбилась от рук, проточила западную стену и поддерживающий ее вал, пробила себе новое русло.

Пролом вышел знатным, в половодья и паводки его год за годом расширяло, так что отряд без проблем забрался в сухое русло канала. Но перед второй стеной пришлось остановиться. Ее никакие реки не протачивали, а все прочее за прошедшие века ничего не смогло поделать с массивными известняковыми блоками. Камни один в один подобрали, в каждом не меньше нескольких тонн, ветрам, дождям, холоду и жаре придется долго работать, прежде чем здесь начнутся обрушения.

К счастью, ухватистых щелей в кладке хватало — выбрав удобное место, любой может вскарабкаться. Рогов вопреки здравому смыслу решил поступить по-джентельменски и не пустил Кэт, приказал лезть наверх Грачу. Тот высоты тоже не боялся, легко забрался, закрепил веревку за тонкий ствол чахлого деревца, выросшего на валу, с ее помощью поднялись остальные.

Взору открылось то, что до этого скрывалось за стеной. Поблизости ничего особенного, все та же всхолмленная местность. Разве что в глаза бросалось почти сухое русло, по которому река раньше поднималась выше — еле-еле сочился ручеек. Теперь долину преграждала система дамб, направляющая ее воды куда-то дальше, скорее всего в этот же канал, только ниже. Спроектировано все так тщательно, что работало даже без присмотра.

Водохранилища сами заливались, сами перетекали в нужном направлении. Никаких задвижек, насосов и прочего, сплошные сообщающиеся сосуды, человек здесь чуть ли не лишний.

Интересно, конечно, с высоты поглядывать на гидротехнические достижения древних, но то, что виднелось дальше — куда интереснее.

И непонятнее.

Здесь не было высоких гор с их скалистыми кручами и россыпями камней, на которых даже скромному кустику сложно вырасти. Почвы, может, и не слишком благодатные, но они есть повсюду и подходят разным видам деревьев. Лес заполонил все — от горизонта до горизонта тянулся сплошной зеленый покров, местами рассеченный тонкими жилками речушек и ручьев: они тут в любом намеке на долину журчали.

Это однообразие нарушалось лишь в одном месте — на востоке. Там тянулось что-то настолько непонятное, чему даже названия подобрать не получалось. Будто кто-то перенес в царство лесов и ручьев кусок марсианской поверхности.

Именно так это выглядит — абсолютно безжизненная красноватая пустыня. Где-то песок, где-то камни, где-то непонятно что, но ни одного, пусть даже самого крохотного, зеленого пятнышка среди всего этого не видно. Мелкие детали терялись в мареве, такое впечатление, что это и правда участок четвертой планеты Солнечной системы и прямо сейчас там начинается песчаная буря.

И тянется эта странная местность куда-то в бесконечность. Все дальше и дальше на восток, конца-края красноте не видно.

С неба заморосил мелкий нудный дождик, он то и дело начинался с утра. То пойдет, то перестанет, и судя по сплошной низкой облачности, окончательно отступать не собирается.

И тем не менее при такой погоде километрах в четырех впереди расстилалась выжженная досуха пустыня.

Мнардир протянул руку, указал на восток и завороженно произнес единственное слово:

— Гриндир.

Глава 2

О существовании Гриндира Рогов и остальные впервые узнали от туземок, освобожденных из рабства. Хотя рабство — громко сказано. Женщины, скорее, находились на положении крепостных крестьянок: они жили в вольном поселении, ваксы требовали от них лишь одного — периодически поставлять грубую ткань и рыболовные сети. Иногда даже своих немытых бабищ выдавали в подкрепление, что выручало в сезон сбора травы, из обработанных волокон которой и сучили нити.

Можно сказать, что неволя не такая уж и обременительная, все могло быть гораздо хуже, но есть одно большое «но». Прежде чем стать «рабынями на вольном поселении», туземки лишились своих мужей. Дикари, собрав сильный межплеменной союз, удачно напали на чужаков, перебили боеспособных, а пощаженных женщин и детей заставили работать на себя.

И те работали — куда им деваться в диком краю? В какую сторону ни пойди, рано или поздно везде нарвешься на ваксов, это их исконная территория.

Так что освобожденные были безумно рады землянам, охотно им помогали и все рассказывали-подсказывали. Но с последним поначалу хватало сложностей. Слишком разные языки, как и культуры, поэтому непросто налаживать взаимопонимание. Но даже не зная ни единого слова на чужом языке, Рогов запомнил, что где-то не так далеко располагается какой-то Гриндир, где вроде бы опасно, но туда многих тянет будто магнитом.

По мере взаимного изучения языка он лишь утвердился в этом мнении, но в голове не укладывалось, как в умеренных широтах может существовать раскаленная пустыня. Однако женщины в один голос уверяли, что так оно и есть.

Мало жары — там и других опасностей хватает. Но мужья туземок не побоялись всех угроз, отправились в опасные земли с расчетом провести год или два, чтобы натаскать редчайших сокровищ с красной территории. Ну а после вернуться домой и зажить богачами.

В принципе ничего фантастического в этом замысле Рогов не видел. Фантастика в другом — в описании Гриндира. Вот как можно поверить в то, что рядом располагается не просто пустыня, а настоящее пекло, где даже посреди зимы вода, вылитая на камни, испаряется у тебя на глазах, а жара такая, что губы лопаются до запекшейся крови уже в первые минуты пребывания в вечном пекле. Приходится защищать кожу и пить почти без остановок — ведь все выпитое мгновенно превращается в непрерывно выступающий пот. Поэтому авантюристы, заявляющиеся за сидами, выбирают под лагеря места возле границы, где есть ручей, речушка или хотя бы непересыхающий родник.

Заливай холодную воду во все фляги — и в путь. Один шаг за границу — и ты из лесной прохлады попадаешь в металлургическую печь невероятных размеров.

Вот кто в такое поверит, будучи в здравом уме? И хотя об этом все туземки твердили в один голос, Рогов и прочие воспринимали информацию о Гриндире с оглядкой. То есть как реальную историю, приукрашенную до неправдоподобия. Изначально их мужья планировали, допустим, банально помыть золотишко на ручьях или постучать кирками по самоцветным жилам, выколачивая изумруды, которые здесь действительно водятся: ведь в горах обнаружился древний рудник, где их добывали. Затем последовала полоса неудач, что в итоге привело к кровавому разгрому с пленением женщин и детей. А те уже обвесили истинные события пустой мишурой, в которую сами со временем начали верить.

Чужая культура, они тут все простые и доверчивые, истории, где встречались нереальные элементы, следовало подвергать сомнению.

Первая трещина в этих сомнениях появилась после убийства колдуна ваксов, принадлежащего к племени, проживавшему где-то на юге. Тот всего-то при помощи палки и черепа едва не испепелил Рогова, когда он устроил засаду на преследовавший его отряд. То есть троглодит использовал устройство, в котором не обнаружилось ничего похожего на продукт высоких технологий. Оно работало благодаря невзрачному камню из Гриндира — таким образом в руки землян попал первый сид.

Этот невзрачный камешек до сих пор поражает. И всех тайн своих не раскрывает, самых грамотных землян загоняя в тупик.

Двенадцатилетний мальчишка по имени Миша сумел быстрее всех разобраться с трофейным жезлом. По его словам, надо лишь ощутить какую-то непонятную вибрацию камня и стараться не терять ощущения этой вибрации. Как-то просто сказано, но при этом полный мрак. Возможно, поэтому управлять жезлом получалось далеко не у всех. У Рогова, например, вообще не получилось. К тому же опыты быстро запретили: камень явно терял свою загадочную силу, создавая все меньше и меньше огня.

Но теперь земляне убедились — в Гриндире и в самом деле есть что-то необычное. То есть аборигены ходили туда явно не за золотом.

Только в вечно раскаленную пустыню не верилось. Не тот здесь климат, совсем не тот. Можно ли представить сырой еловый лес посреди Египта? Вот то-то.

Рогов и его спутники сегодня окончательно излечились от скептицизма. То есть почти все спутники — Мнардир и до этого был знаком с Гриндиром не понаслышке.

Разумеется, прежде всего следовало подумать о лагере. Но человек — любопытнейшее создание, и потому вся орава первым делом направилась к границе между зеленым и красным. Мнардир по этому поводу недовольно бубнил, но его мнение проигнорировали.

Интересно ведь, как тут удержишься.

Последние метры пришлось карабкаться по каменистой круче, помогая себе руками. А затем резкий подъем сменился ровным уступом. На его краю местами виднелись пучки скудной травы, цеплявшейся за малейшие трещинки и углубления — обычная картина в горах и на небогатых почвой холмах. Но метра через три дальше будто ножом провели: с одной стороны от «разреза» хоть какая-то зелень просматривается, а с другой — лишь красновато-рыжий крупнозернистый песок без малейших признаков жизни.

Если посмотреть дальше, то поначалу не увидишь ничего нового — все та же выжженная поверхность. А если еще дальше? Там все сложно, там марево мешало, причудливо искажало картинку. Вроде скалы угловатые, такого же красноватого оттенка, как и песок. Но проглядывалось и что-то другое, какие-то подозрительно округлые структуры, будто раскиданные там и сям гигантские футбольные мячи. Некоторые почти идеальной формы, другие чуть сдутые, а третьи — сдутые и смятые.

Даже бинокль не помог: марево устояло против добротной оптики. Разве что какие-то небольшие угольно-черные объекты рассмотрел, будто кто-то местами наставил невысоких столбов из антрацита. Но опять же деталей различить не получилось — возможно, это просто обман зрения, местные условия к этому располагали.

Нетерпеливый Грач первым шагнул за черту, но, сделав один шаг, тут же отшатнулся назад, обернулся, ошеломленно произнес:

— Да там душегубка!

Рогов, ничего на это не ответив, тоже решился. Подошел к четкой границе, зачем-то набрал в грудь воздуха, шагнул дальше.

И от неожиданности разинул рот.

Теперь Рогов совершенно точно знал, что именно ощущает рыба, вытащенная из воды в раскаленный летний полдень. В лицо дохнуло таким жаром, что кожу начало стягивать; одежда, отсыревшая из-за то и дело капавшего дождика, начала источать струйки пара; а губы явно норовили растрескаться, причем мгновенно, пришлось их даже сжать, оберегая от взбесившегося зноя Гриндира.

И картинка перед глазами совсем уж поплыла: не ожидали они с таким столкнуться, контраст с сырым осенним днем разительный.

Шагнул назад и замер от нового резкого изменения. Все мгновенно вернулось на круги своя: пасмурная прохлада, накрапывающий дождик, по коже даже мурашки пошли, хотя не сказать, что денек холодный.

Спутники, поодиночке выныривая из гриндирского пекла, наперебой делились впечатлениями. Даже молчаливый Сусанин не удержался — витиевато выругался, заставив Кирю одобрительно присвистнуть, и закончил без матерщины:

— Да там и пяти минут не выжить, мы там все подохнем! Там цыплят жарить можно!

— Выживем, — возразила Кэт. — Мнардир не раз говорил, что люди из его отряда проводили там по несколько часов.

— Ну и где теперь эти люди?

— Нужна вода, и нужно прикрывать тело, не должно оставаться открытой кожи. Надо часто пить и смачивать одежду, иначе тепловой удар неизбежен. У нас есть пластиковые бутылки, разное тряпье тоже взяли. Туземцы продержались — мы тоже продержимся.

Киря покачал головой:

— От такого жара бутылки скукожатся. Когда опустеют.

— Значит, не будем их сливать до конца, — заявил Рогов.

— Ну, может, такой номер и сработает. Только как-то стремно туда соваться. Лучше голым задом на печку усесться, чем там бродить.

— Я не видел там ничего опасного. Только жарко очень, — спокойно сказал Палач. — Надо спросить у старика об алмазных скорпионах.

— Я уже сто раз спрашивала, — сказала Кэт. — Он говорит, что они водятся там, где нет высоких скал и много песка. Тут скалы есть, они дальше, их можно разглядеть. Значит — плохое место для охоты. Говорит, что надо дальше идти. И не ночевать возле границы, это очень опасно. Есть монстры, которые легко могут с нами справиться, и они иногда выходят из Гриндира. Долго на обычной земле находиться у них не получается, так что если держаться в отдалении, не доберутся.

— До сумерек еще часа три ждать, — прикинул Рогов. — Ручьев в этой местности полно, место под лагерь найдем легко. Предлагаю полтора часа идти на восток — может, отыщем перспективный район. Найдем или нет, там придется отходить от Гриндира: ночевать возле него не хочется. Мнардир пока что ни в чем не соврал — значит, и насчет выбирающихся из пустыни монстров, скорее всего, правда. Мы сюда не за приключениями пришли, без крайней нужды рисковать не будем.

Возможно, идея идти на восток — ошибочна. К исходу полутора часов песчаные пространства не то что не расширились — наоборот, заметно сжались под натиском красных скал. То есть выискивать здесь алмазных скорпионов — еще более бесперспективное занятие, чем в оставленном позади месте.

Но Мнардир не унывал: почти непрерывно лепетал, что дальше все обязательно изменится, в Гриндире ведь иначе не бывает. Тем более что песчаные пустоши — главный элемент тамошнего рельефа. И слезно умолял не маячить постоянно на границе всей толпой: это зрелище может привлечь нежелательное внимание.

Бывалому аборигену поверили, и потому пришлось вести себя осторожнее. Теперь двигались не ближе чем на полкилометра от границы, периодически останавливались, высылали к Гриндиру пару разведчиков, где те изучали изменения, а по возвращении делились информацией с остальными.

После очередной остановки Грач и Толик доложили, что видели нечто живое. Что-то двигалось в мареве, и это явно не обман зрения. Но деталей опять же разглядеть не получилось. Может, это и к лучшему, судя по опаске, с которой они это рассказывали.

Мнардир через Кэт пояснил, что в тех районах Гриндира, где наблюдается марево, глаза часто обманывают, замечая то, чего на самом деле нет. Но, возможно, разведчики не ошиблись и действительно заметили одного из обитателей аномальной пустыни. В этом нет ничего странного, потому как там можно встретить множество существ, не похожих или мало похожих на обычных животных. Некоторые из них стайные или колониальные, иногда получается одновременно наблюдать десятки, а то и сотни их представителей, другие исключительно одиночные. Какие-то опасны и агрессивны, другие тоже опасны, но не тронут тебя, если ты их не тронешь. Всего не знает ни один марагван, к тому же информацию, полученную от других, надо воспринимать критически — ведь некоторые люди любят приврать, а проверить такое непросто.

Объясняя последнее, Мнардир, разумеется, не забыл подчеркнуть, что сам он к врунам никаким боком не относится.

Может, и так: до этого и правда в искажении истины уличен не был. Но пока что проверены далеко не все его слова, и хотя после знакомства с Гриндиром скепсис уменьшился, Рогов все равно верил туземцу с оглядкой.

Лагерь разбили, спустившись в первую встретившуюся долину. Тянулась она почти параллельно границе Гриндира, расстилалась широко, и потому было откуда собираться воде. Из пустыни не выдавишь ни капли, это понятно каждому, кто провел там хотя бы секунду, так что основным поставщиком влаги выступал противоположный склон.

Пекло даже ночью не угомонилось — во время своего стояния на часах Рогов мог рассмотреть красноватое свечение каждый раз, когда поворачивался в сторону Гриндира. Складывалось впечатление, что там имеется свой источник освещения. Пусть и не сказать, что яркий, зато работает круглосуточно.

Ничего аналогичного из земной географии подобрать невозможно. Несомненный феномен этого мира, возможно как-то связанный с другим известным феноменом — массовым переносом сюда людей и предметов. Глядишь, если хорошенько там покопаться, найдутся не только волшебные камни, а и кое-какие ответы на важные вопросы.

Однако местные обитатели делиться ответами явно не стремились. Рогов куда больше времени провел в лесах, чем в шумном поселке, и потому прекрасно знаком с голосами ночных существ, но сегодня стояла мертвая тишина, окрестности будто вымерли. Все живое старалось держаться от границы с печкой подальше, одним лишь людям не терпелось.

И на душе как-то неуютно. Причем напрягало не только отсутствие животных и птиц.

Близость к противоестественному месту напрягала.

Несмотря на все уверения Мнардира, что песка в Гриндире куда больше, чем камней, первая половина дня прошла во все тех же бесплодных поисках обширных пространств, не загроможденных красными скалами. Отряд двигался пару-тройку километров вдоль границы, дальше следовала остановка с отправкой очередной пары разведчиков. Спустя примерно полчаса они возвращались с неутешительной информацией, и все продолжалось по новой.

И так раз за разом.

Вторая половина порадовала чуть больше. Для начала изменилась погода — тучи наконец разошлись, выглянуло солнце, по нему уже успели соскучиться. Затем выбрались на лысоватый склон, чуть ли не сплошь покрытый ковром брусничника. Урожай здесь выдался знатным, пришлось остановиться раньше времени. Пусть ребята сбегают на разведку, а остальные в это время займутся ускоренным сбором витаминного продукта.

Рогов, набивая рот, то и дело поглядывал вниз. Там, под скалистым уступом, можно было разглядеть широкий ручей, поблескивающий сквозь лиственную чащу, хвойных зарослей возле воды не имелось. Опыт бывалого по местным меркам исследователя подсказывал, что в этом месте должен расти орешник, возможно даже в больших количествах. Сейчас как раз сезон, пища эта вкусная и сытная, хорошо бы запасти хоть немножко. Долго на ветвях орехи не провисят: в лесу на такой продукт хватает претендентов.

Было бы здорово остановиться прямо здесь. Красивое место, удобное, богатое на дары природы. Но — увы, земляне сюда за другим пришли.

Высшие силы решили прислушаться к мыслям Рогова — разведчики вернулись с хорошими известиями: нашли перспективное место. Обожженные скалы и здесь присутствовали, но в куда меньших количествах, чем до этого. Не сказать, что наткнулись на царство песка, но его здесь на порядок больше, чем камней.

Пришлось оставить на брусничнике всех, кроме Кэт и Мнардира, Рогов лично повел их к границе с пустыней. Без мнения туземца останавливаться здесь лагерем не стоит, а подруга нужна в качестве переводчицы. Сам так и хромал в изучении местного языка: слишком необычный, да и времени на все не хватает — вечно в делах и походах, голову приходится забивать рутиной.

От брусничника до Гриндира около километра, но дорога затянулась, пришлось пройти вдвое больше запланированного. Всему виной местность: она здесь походила на неровный слоеный пирог. Путь то и дело преграждали протянувшиеся скальные выходы — штурмовать их в лоб нет смысла, проще обойти, вот и теряли время.

Только перед самой границей ландшафт успокоился, дошли как на прогулке.

Впереди и правда куда больше песка, чем прежде. К тому же он мельче, слагает протяженные невысокие дюны, с их гребней то и дело порывы ветра срывают пыльные вихри. Но здесь, в нескольких метрах, даже легкого дуновения не ощущается.

Очередная странность Гриндира, коим уже счет потерян.

Скалы тоже присутствовали, но виднелись вдалеке, за маревом, которое или отступило, или чуть развиднелось. Видимость явно улучшилась, в бинокль Рогов наконец сумел разглядеть один из тех непонятных шарообразных объектов, которые его до этого неоднократно смущали.

Оказалось, что это тоже скала, но не простая. Такое впечатление, что ее грубо облепили какой-то буроватой массой, красный камень из-под нее выступал лишь местами. И шар далеко не идеальный, просто его очертания из-за этих нашлепок получались скругленными.

Что это за субстанция — понять невозможно. Вроде смолы, но слишком светлая, да и обычная смола там не удержится, растечется от такого жара.

Мнардир, внимательно изучив открывшуюся картину, начал сыпать длинными фразами, как из пулемета. Рогов и медленную речь туземца понимал лишь местами, потому сейчас даже вслушиваться не стал, всецело понадеявшись на способности Кэт.

Та изредка прерывала туземца короткими вопросами или просто кивала, соглашаясь с чем-то непонятным. Наконец настал момент поделиться информацией:

— Рогов, Мнардир говорит, что песка тут не так много, как в самых лучших местах, но уже достаточно для охоты. Здесь обязательно должны встретиться алмазные скорпионы. Он советует начать их искать прямо отсюда.

— Прекрасный совет. Что еще сказал?

— Сказал, что место не очень удобно расположено — вода слишком далеко и путь к ней непрост. Спускаться и подниматься подолгу придется, быстро запасов воды не обновишь. Но все равно мы непривычные, долго в Гриндире сидеть не сможем. Для таких как мы, достаточно одной вылазки в день.

— Ради тебя, милая, я и больше выдержу, — усмехнулся Рогов.

— Ну-ну, ты еще изжарься там ради меня, только жареного жениха мне и не хватает. Он говорит, что в Гриндире очень тяжело даже просто стоять, а нам ведь ходить придется, так что не надо хорохориться.

— Охота заключается в ходьбе?

— Да. То есть не совсем. Можно ходить по пескам и громко кричать. Скорпионов привлекают громкие звуки. Да и криком вроде ничего не добьешься, у туземцев другие способы шуметь.

— Так кричать или нет? Ты меня запутала.

— Да я сама путаюсь, он слишком много наговорил. И еще надо с высоких точек смотреть, чтобы не было других монстров. Некоторые полезные, некоторые нет, но раз мы пришли за камнями жизни, не стоит отвлекаться на другое.

— Согласен. Подвох в этой охоте есть? Насколько опасен скорпион?

— Скорпионы здесь бывают разные, а нам нужен только алмазный. Он днем сидит в песке — его даже вблизи трудно заметить, зарывается с головой. Выйти может только на громкие звуки. То есть надо контролировать округу, чтобы не было посторонних монстров. Если все тихо, начинать кричать и ждать, обычно алмазные быстро прибегают. Если их долго нет, нужно менять место.

— Это понял, ты про самого скорпиона расскажи. Мне нужны все подробности, которые касаются этой твари.

— Дай еще немного с Мнардиром пообщаюсь — он очень путано объясняет, некоторые вещи невозможно понять.

— Общайся.

Расспросы надолго не затянулись, Кэт продолжила:

— Он говорит, что алмазный скорпион очень опасен.

— Ну почему я не удивлен…

— Но он глуп, он почти всегда клюет на громкие звуки. Главное, когда он примчится, все должны замереть. Все, кроме одного: такого выбирают заранее, у него должны быть самые крепкие доспехи. Скорпион плохо реагирует на неподвижные объекты, поэтому выбранный человек должен замахать руками или начать бежать. Алмазный тут же нападет и первым делом выпустит в добычу что-то вроде паутины. Не совсем поняла, но вроде бы просто липкая масса, которая быстро твердеет, сковывая по рукам и ногам. Когда жертва падает, скорпион начинает ее бить сверху вниз хвостом. Очень сильные удары, их даже в лучших доспехах долго выдерживать невозможно. Так что все остальные должны напасть со спины, увлекшийся монстр до последнего не должен обращать на них внимания. Дальше его лучше накрыть сетями или обвязать веревками, чтобы снизить подвижность. И, пользуясь этим, бить копьями в сочленения пластин, которые защищают тело скорпиона. Если наконечник добирается до мяса, надо давить изо всех сил, забивая его как можно глубже. Почти по всему телу у него располагаются уязвимые точки — что-то вроде нервных центров. Чем больше их поразишь, тем меньше подвижность. Надо бить его до тех пор, пока не парализует длинную шею. Тогда голова опустится, несколько сильных ударов — и все, скорпион убит. По телу рубить бесполезно: щитков на нем не пробить ни секирой, ни мечом. Говорит, что наши арбалеты тоже не помогут, все придется делать в упор.

— Ну замечательно, у нас ни сетей нет, ни веревок.

— Веревки есть.

— Я очень сильно сомневаюсь, что их хватит для такого дела. А доспехов вообще нет, только мелочовка.

— Мнардир говорит, что доспехи очень нужны. Без них никак. Хотя бы один комплект. Можно даже деревянные латы сделать — что угодно сойдет, лишь бы выдержало несколько сильных ударов.

— А этот скорпион большой?

— Разные бывают. Самые крупные — с пару лошадей.

— По весу или высоте?

— Не знаю, местами Мнардира невозможно понять.

— Как же чудненько…

— У скорпиона всего один заряд липучки, два раза за охоту он ее не выпускает. И она очень опасная. Ее надо быстро соскрести с пораженного, потому что, засохнув, она стянется и раздавит грудную клетку. И череп тоже может лопнуть.

— А хорошие новости есть?

— Ну, местные как-то этих скорпионов убивают, причем мелкими группами — ведь в Гриндир нельзя ходить большой толпой, почему-то это очень опасно.

— Мнардир когда-нибудь участвовал в такой охоте?

— Говорит, что не раз.

— И как? Успешно?

— Говорит, что скорпион не прибежал на поднятый шум. Ни разу его не видели. Редкий монстр, не везде водится, трудно приманивать.

— Но при этом Мнардир уверен, что здесь он есть?

— Ну да, говорит, что песка много, скал мало — хорошее место.

— Противоречивая он личность.

— Ага, согласна.

— А жертвы при такой охоте бывают?

— Рогов, а ты сам догадаться не можешь?

— Я-то как раз догадался.

— У нас никаких доспехов нет, — Кэт с печальным видом опустила взгляд.

— Ну в поселок мы за ними точно не вернемся, там крепких лат тоже нет, и нас там ждут с заготовленными для встречи тумаками.

— Что теперь делать будем?

— Что и всегда — выкручиваться из положения при помощи имеющихся скудных ресурсов.

— Сетей у нас тоже нет, но можно попытаться отобрать их у ваксов.

— Кровожадная ты моя, да у волосатых это самая дефицитная вещь. Получают только от пленниц, и не все умеют их вязать, к тому же из строя выходят быстро, нитки там не могут вечно в сырости выживать. В общем, нам нужно богатое поселение, а такое придется не одну неделю искать, и не факт, что вообще найдем.

— В принципе технологию плетения я знаю, там нет ничего сложного. Проблема только в качественных волокнах.

— Некогда нам плетением заниматься, без сетей справимся.

— Ты что-то придумал?

— Еще нет. Мнардир хотя бы на картинке видел алмазного скорпиона? Сможет его нарисовать?

— Не знаю, надо спросить.

— Спроси.

Кэт узнала нужное быстро:

— Говорит, что в детстве был отдан учеником в мастерскую витражиста. Научиться профессии не успел, не очень хорошо рисует, но попробует.

— Значит, для начала нам понадобится кусок чистой бересты и уголек.

— Березы внизу растут, я видела с брусничника.

— Спускаемся, здесь нам пока что делать нечего.

— Будешь думать?

— Все, у кого есть головы, думать будут, а не только я.

Глава 3

Если рисунок Мнардира хотя бы на двадцать процентов отображал истинный облик алмазного скорпиона, дело скверно пахнет. От такого кошмара надо держаться как можно дальше — это и круглый дурак поймет.

Хотя по рисунку трудно судить, ведь туземец и правда оказался далеко не Рембрандтом, но одно почти очевидно: на скорпиона эта тварь вообще не похожа. Разве что хвост характерный, но если верить картинке и пояснениям Мнардира, на нем вроде бы нет ядовитого жала, и вообще хвостом это называть нельзя, потому как на самом деле оно является шеей.

Но насчет яда туземец и сам не уверен. Говорит, что по этой твари есть разные мнения, и некоторые из них сильно противоречивы. Командир их отряда знал в охоте толк, Мнардир доверял именно его мнению, а не услышанному и прочитанному до этого. Ошибок вроде не было, но опять же алмазный скорпион им ни разу за все время не подвернулся, то есть обошлось без практики — голая теория, сдобренная рассказами очевидцев.

В одном он был тверд — нужны доспехи. Хорошие доспехи, лучше всего дорогие латы из восточных земель. Судя по описанию, изготавливают их из лучшей стали, но даже она может не спасти, и потому охотника с такой ролью дополнительно заключают в каркас из жердей. Получается что-то вроде передвижной клетки, которая способна спасти от удара-другого, к тому же часть клейкой субстанции на себя принимает.

Тяжелая у него работа, потому что в условиях Гриндира даже голышом тяжело передвигаться, а уж с таким грузом — изощренный садизм.

Стальных лат нет вообще. Холод выделил беглецам, ослушавшимся мнения совета, пару пластиковых касок и столько же убогих кирас из проклеенной кожи и ткани, с этими материалами только-только начали экспериментировать. Даже против оружия ваксов не всегда спасают. И на этом все, если не считать плетеных нагрудников и таких же убогих шлемов из лозы.

В поселке ничего принципиально более крутого нет, так что возвращаться туда бессмысленно. Да и время не ждет, придется выкручиваться при помощи местных ресурсов.

Ну и что тут вообще есть?

Да почти ничего.

Обсуждали проблему весь вечер на разные лады. Придумали множество способов соорудить защитную амуницию из сырой древесины и связать сети из волокон самых разных растений. Ну да, не одна неделя на такую работу уйдет, но главное — результат.

А результат — нужно будет побродить по пеклу с тяжеленными сетями, причем одному при этом придется таскать на себе будку грубо сколоченного деревенского туалета на одно очко — именно он должен будет выдержать те самые первые удары скорпиона.

Рогова уже перед сном осенила простая, как и все гениальное, мысль, которая так и не пришла никому в голову: а зачем вообще связываться с доспехами?

Естественно, эту мысль он тут же озвучил, добавив пояснения. И с этого момента обсуждение пошло по другой колее. Не накатанной, но и без непреодолимых ухабов.

В теории процесс пошел, теперь дело за практикой.

На подготовку ушел целый день. В том числе пришлось соорудить из бересты и тростника зонты. Как заметили все без исключения, солнце в пустыне печет будто боевой лазер: как от него ни закрывайся, а до тех же глаз доставать будет, их не спрячешь. К тому же таскаемая за собой тень уменьшит общий нагрев организма.

Мнардир долго не понимал, чем вообще занимаются земляне, а когда ему наконец показали первый зонт и продемонстрировали, как с его помощью можно закрываться от палящих небес, пришел в неописуемый восторг. Объяснил, что у ловцов удачи принято делать остановки у скал, где можно чуть перевести дух в тени. Но чтобы таскать тень за собой — до такого еще никто не додумался. Несомненно, стоящая идея, он ее горячо одобрил.

Это обнадеживало. Глядишь, и остальное одобрит.

Да к черту его одобрение — главное, чтобы сработало.

Некоторое время спорили по поводу сетей. Веревки есть, но их мало, и к тому же они тоже нужны для исполнения задуманного. То есть расплетать их нельзя.

Из чего же тогда сети делать?

Способ выкрутиться за счет местных ресурсов имеется. Можно размочалить то же лыко, у некоторых пород кустов и деревьев оно очень даже поддается этой процедуре. Ну а дальше сиди и скручивай тонкие жгуты, переплетая их в веревки требуемого диаметра. Изделия получаются грубыми и недолговечными, но достаточно крепкими и какое-то время прослужат.

А охотникам на редкую тварь много и не надо.

При должном упорстве, прямых руках и грамотном подходе к выбору материала можно многого добиться. Месяца два назад к поселку вышел землянин-одиночка, которому не повезло: угодил к ваксам вместе с товарищами. Все погибли, ему тоже досталось — людоеды сочли его мертвым, сняли всю одежду, ничего не оставили. А он очнулся и сбежал.

Другой пропал бы, оказавшись в диких дебрях без единой нитки за душой, но он ухитрился даже кое-какую одежду себе соорудить из такого вот лыкового плетения. И тетиву на лук сделал по этой технологии, причем ухитрялся из этого оружия подбивать уток и фазанов.

По имени находчивого мужичка мало кто знал — само собой получилось, что его с первого дня начали называть Робинзоном.

Рукастый человек, такой нигде не пропадет. Молчаливый как истукан, но на него можно во всем положиться. Жаль, не особо с ним дружны — от столь полезного попутчика Рогов сейчас отказываться не стал бы.

Вот Робинзон наверняка сумел бы наладить выпуск сетей в кратчайшие сроки. Без него это займет недели: слишком много монотонной ручной работы. И не факт, что оно того стоит. Кто знает, как себя поведет лыковая плетенка, угодив в адские условия Гриндира? Рогов почти не сомневался, что как минимум молниеносно пересохнет до дубового состояния. Ни свернуть, ни развернуть — все равно что камень получится.

Слишком жарко, слишком сухо и слишком мало времени осталось для того, чтобы тратить его на сомнительные эксперименты.

Выступили наутро. Погода, как это у нее в последнее время принято, не заладилась с самого старта. Небо обложило, с рассветом начало едва-едва накрапывать. Даже каплями такое не назовешь — скорее водная пыль. И дождем тоже не назовешь, но если по такой погоде походить часок, одежда вымокнет чуть ли не до последней нитки.

Это и хорошо, ведь в Гриндир как раз и полагается заявляться в мокром тряпье. Выходить, правда, плохо: будто из добротно натопленной парилки на лютый мороз выскакиваешь — такой же контраст. Народ закален затянувшимися лишениями, но нельзя исключать того, что кто-то серьезно простудится, или даже все до единого слягут после пары-другой заходов.

Тоже проблема, и ее придется как-то решать.

Границу Гриндира Рогов пересекал второй раз в жизни и никаких отличий от первого не заметил. Модернизированная одежда и тяжелый зонт вообще не помогли: все то же ощущение опрометчивого шага в раскаленную печь, дыхание мгновенно сперло, захотелось побыстрее отойти назад и жадно присосаться к бутылке с холодной водой.

Нельзя, ее не так много, и Гриндир не может вызвать обезвоживания за несколько секунд. Просто психика взбесилась, а тело пока что может потерпеть.

Попытался успокоить сам себя такими мыслями. Нельзя поддаваться слабости — ведь это первый пробный заход, где отряд попытается если не поймать алмазного скорпиона, то хотя бы отработать технологию охоты.

Первоначально договорились отойти от границы на сто шагов, и это оказались самые тяжелые шаги в жизни. Мало того что жар пробирал до костей, иссушал легкие, вызывал резь в глазах — так еще и ландшафт норовил прибавить забот. Песок лишь с виду казался надежной крупнозернистой опорой: местами ступни зарывались в него полностью, после чего выбирались неохотно.

Будто по парадоксально сухому болотцу топаешь — воды в нем нет ни мельчайшей капли, но ухитряется засасывать.

Груз не сказать что велик: две пластиковые бутылки с водой, громоздкий зонт, набитое тростником чучело за спиной, древняя секира в свободной руке. Но уже через полминуты Рогов ощущал себя так, будто тащит на себе асфальтовый каток. А ведь они только-только зашли, ничего не успели сделать, кроме нескольких шагов.

Это никакой не Гриндир, это точно ад или его филиал.

Все, долгожданные сто шагов пройдены. Даже не верится, ведь по ощущениям — целые сутки на ногах провел, никак не меньше.

— На месте, — скомандовал хриплым, не своим голосом.

Люди не сговариваясь присели, корчась под зонтами. Хотелось развалиться плашмя, но нельзя: песок раскален до такой температуры, что на нем можно яичницу жарить.

Мнардир заволновался, что-то торопливо залепетал.

Кэт перевела:

— Он говорит, что если останавливаетесь, то сразу сгребайте верхний слой песка под собой, иначе ноги быстро испекутся.

— Я не верю, что согласился на такое издевательство добровольно, — жалостливо прохрипел на это Киря.

Воспользовавшись советом Мнардира, Рогов произнес:

— Попейте воды и сбрызните одежду. Особенно все, что на голову накрутили, а то из ушей вот-вот пар повалит. Только много не тратьте, надо растягивать запасы.

Сидеть на месте смысла не было, в таких условиях не отдохнешь, только мучения растянешь. Зонт помогал слабо, кожу начало припекать, одежда тоже не спасала. Сколько здесь вообще можно протянуть? Мнардир рассказывал, что некоторые группы проводили в пустыне по несколько часов. Бред, в такое невозможно поверить — за это время тебя изжарит до хрустящей корочки.

Пора приниматься за работу.

Первым делом — чучело. Ему попытались придать сходство с человеком и даже вымазали тростниковое нутро в крови подстреленного Кэт зайца. Мало ли, вдруг твари Гриндира реагируют на запах, насчет этого Мнардир ничего не смог сказать.

Он вообще с большим неодобрением отнесся к затее Рогова. Уверял, что никакое чучело не заменит живого человека. Скорпион непременно проигнорирует подделку и нападет на кого-нибудь из группы, а это почти верная смерть.

Может, и так. А может, и не так. Опыта у Мнардира нет, услышанное им от других и прочитанное в книге часто противоречиво. По мнению Рогова — идея хорошая, да и товарищи поддержали.

Так почему бы и не попробовать, ведь все равно надежных лат нет и достать их негде, а заменять их исключительно деревянной защитой не рекомендует все тот же Мнардир.

Странный он. Ведь с самого начала знал, что подходящих доспехов нет, но только сейчас разволновался. Вот и слушай его после такого.

В песок воткнуть кол, к колу присобачить чучело. Издали можно подумать, что стоит живой человек, замотанный в тряпье от пяток до макушки, но на взгляд Рогова — обман так себе, не надо даже приближаться, чтобы его разоблачить.

Ну что тут поделаешь, талантливых скульпторов или хотя бы рядовых таксидермистов в маленьком отряде не было. Да и выбор материалов невелик, выкручивались за счет легкодоступных, но малопригодных. С тем же тряпьем проблема — отрывали от себя все, что могли, а ведь оно требовалось и для защиты от жара Гриндира, то есть много выделить не получалось. Так что одежда на приманке главным образом состояла из тонкой бересты и лыка.

Мало сделать чучело — надо устроить так, чтобы оно правдоподобно шевелилось. Ну или хотя бы относительно правдоподобно. Для этого по его конечностям оборудованы тяги с грузиками-противовесами. Из-за них обманку приходится ставить не как попало, а единственно правильным способом, чтобы не нарушить выверенной системы.

Кажется, все. Рогов потянул за петлю на копчике чучела, руки начали подниматься, ноги уродливо задергались. На движения живого человека вообще не похоже, но много ли людей видели здешние твари? Да, охотников на сидов по границе пустыни хватает, но Гриндир огромен, а работают они лишь в отдельных точках малыми группами.

Скорпион обязан клюнуть на такое, иначе придется ломать голову над новыми идеями.

Или дружно помереть в этих песках. Мнардир говорил, что если пройтись вдоль границы, найдешь немало рассохшихся мумий, оставшихся от тех, кто не успел вовремя выбраться.

Красная пустыня может легко убить и без помощи алмазных скорпионов.

Во все ту же петлю на копчике просунуть конец веревки, завязать, протянуть за собой вдоль по гребню невысокой дюны. Если верить Мнардиру, прятаться при такой охоте смысла нет: скорпион нападает лишь на самую подвижную добычу. Незначительного подергивания хватит, чтобы чучело как следует замахало конечностями. На вид оно такое же замотанное, как живые люди, шансы на то, что чудище соблазнится на пустышку, велики.

Но вообще-то «тонких соплей» в плане хватает. И самое главное — что делать, если скорпион не соблазнится приманкой? Этот случай тоже предусмотрели, но хотя вслух никто ничего не высказал, каждый понимал, что при таком раскладе выбраться всем составом, скорее всего, не получится. Кто-то неизбежно заплатит за сид своей кровью.

Рогов готов заплатить и такую цену. Землянам до зарезу нужны волшебные камни, и если кто-то погибнет при отработке технологии добычи, это достойная смерть.

К тому же он лично заинтересован в успехе экспедиции.

— Вроде все, — сказал Рогов, для пробы потянув за веревку. — Начинаем концерт. Киря, твоя песня первая.

— Ты забыл объявить публике, что на сцену выходит золотой голос Вселенной, — устало буркнул товарищ.

— Скорее пропитой, начинай давай.

И Киря начал. Заорал не своим голосом, но этот звук будто растворился в мареве пустыни. Ни малейшего, пусть даже слабого, отзвука эха. И вообще складывалось впечатление, что мышка забралась на грандиозный стадион в разгар финального матча чемпионата мира по футболу и пискнула там на фоне неистового ора тысяч перевозбужденных болельщиков.

Вроде и ветер не задувает громко, и других звуков не слышно, но почему-то скромно кричится.

Орали по очереди минут сорок. И на этом все — вода закончилась. Точнее, в бутылках еще плескалось немного, но они и правда начали нехорошо деформироваться, будто сплавлялись. Может, глаза обманывали, а может, и нет. В таком случае надо уматывать, пока не остались без удобных емкостей.

В чем тогда воду придется таскать? В ладошках? Туземки умеют делать из бересты емкости, из которых ни одна капля не просочится, но землянам до этого «высшего пилотажа» далеко.

Чучело Рогов забирал безо всякой аккуратности. Просто ухватил в охапку и потащил, не обращая внимания на то, что веревка змеится следом.

Ничего страшного, на песке ей не за что цепляться, так что не потеряется.

Выбравшись на бедную зелень приграничной полосы, все без приказа попадали кто где, дыша с такой жадностью, будто впервые в жизни добрались до бесплатного воздуха.

Чуть переведя дух, Рогов достал из-за пазухи почти опустевшую бутылку, торопливо отвинтил пробку, жадно припал к горлышку. Вода омерзительно-теплая, почти горячая, но он осушил все до капли с неимоверным наслаждением.

Остальные один за другим последовали его примеру, и никто не пожаловался на качество питья. Ну и что с того, что неподалеку течет ручей с прохладной вкуснейшей водой? До него отсюда шагать минут пятнадцать, а ноги отказывались подчиняться.

Киря, опустошив свою бутылку, надсадно прокашлялся и, осторожно потирая воспалившиеся глаза, прохрипел:

— Если в аду все так же плохо, я хочу жить вечно.

— А праведником — никак? — уточнил Сусанин. — Чтобы потом в рай.

— Какой из меня праведник, не смеши.

— А ты попробуй исправиться.

— Да мне проще жить вечно, чем исправляться. Рогов, сколько мы там проторчали?

— Если верить часам, сорок две минуты.

— Выкинь свой ржавый будильник, моя гулящая жена, объясняя причину позднего возвращения домой, врала раз в сто меньше, чем он.

— Вообще-то мне тоже кажется, что проторчали в пустыне куда дольше, но часы в порядке. Да и по солнцу посмотри.

— Рогов, я ничего не вижу, глаза будто песком засыпало.

— Это пройдет, — потерянным голосом произнесла Кэт. — Мнардир говорил, что глаза от жара Гриндира больше всего страдают.

— Ты чего такая печальная? — спросил Киря.

— Устала. Мы все сильно устали.

— Ну да, устали все, с этим не поспоришь, но с тобой что-то совсем неладное. Расстроилась, что камня не добыли? Ну так это всего лишь пробный заход — разведка, не больше. Зашли, посмотрели, как оно, прикинули, что нужно доработать. Рогов, ты какие выводы сейчас сделал?

— По-моему, вывод совершенно очевиден — кричать там нельзя. У меня до сих пор легкие отойти не могут.

— Вот! Умеешь подмечать главное, когда оно и тебя касается. Орать там точно нельзя, легкие и без криков в таком пекле прожариваются. Кэт, спроси этого ученого папуаса — мне кажется, что он или недоговаривает важное, или его склероз попутал. Там именно кричать надо или можно без криков шуметь? Вот такой вопрос меня волнует. Спроси его. Уточни именно по звукам, это всем интересно, второй раз мы такого концерта не переживем.

Кэт устало поговорила с Мнардиром, державшимся на удивление бодро. Должно быть, и правда привычен к условиям Гриндира.

Наконец обратилась к остальным:

— Извините, я, получается, не совсем правильно переводила. Мнардира местами очень трудно понять, он много лишнего говорит, а о важном забывает упоминать.

— Никто тебя не винит, — успокоил девушку Рогов. — Говори, что сейчас узнала?

— Да почти ничего. Он тоже говорит про крики. Но вроде кричат редко, только в азарте, когда уже видят, что скорпион заинтересовался.

— А до этого что за звуки издают? Как приманивают?

— Я так поняла, что используют какие-то инструменты. Вроде труб и барабанов. Еще можно бить по металлу, звон хорошо слышно издали.

— Трубу можно попробовать сделать, — предложил Грач.

— Может, сразу саксофон? — скептически хмыкнул Киря. — Мы труб делать не умеем, мы их готовые покупаем.

— Я в детстве свистульки вырезал, — мечтательно произнес уставившийся в небеса Палач. — Ставили их на огородах, ветер дул — они свистели, птиц отпугивали.

— Свистулька от ворон тут не прокатит, — Киря покачал головой. — Может, и правда барабан попробовать?

— Можно свалить пень трухлявый, — предложил Толик. — Внутри у них все сгнивает, а снаружи дерево остается. Попробовать по нему постучать, должно громко получиться. Нести его нетяжело.

— Барабан лучше, — возразил Киря, но тут же признал: — Только там небось свои хитрости есть, я понятия не имею, как нормальные барабаны делаются. Но пень твой развалится быстро, разве что найти такой, чтобы покрепче.

Толик указал на щит, который лежал на земле — Палач не стал тащить в пустыню столь тяжелую деталь амуниции:

— Смотрите, это щит хайтов. И он не обит бронзой, просто на нем большая бронзовая пластина. Толстая вроде и держится на гвоздиках. Осторожно отодрать, подвесить и постучать. Должно хорошо зазвенеть.

— Может, и сработает, — согласился Киря. — Колокола церковные раньше как раз из бронзы отливали, это я точно помню.

— Палач? — спросил Рогов. — Ну ты как, пожертвуешь щитом для такого дела? Попробуем снять аккуратно, потом вернем на место.

— Да хоть в костре его сожгите, — легко согласился тот. — Лишь бы сработало.

— Свистульки твои тоже могут пригодиться, — добавил Киря.

— Зачем? Они и правда негромкие, не нужны нам такие.

— Но вырезать-то сможешь?

— Смогу, конечно, и вас тоже научу вырезать. Это просто.

— Поставим парочку на шестах, воткнем на чучеле. Прибежит скорпион, а тут такая образина стоит, машет лапами и свистит в две свистульки, как главный мент района. Я бы на его месте точно рассердился и на нас уже смотреть не стал.

— Ну а барабан из трухлявого ствола сделаем? — не успокаивался Толик.

— Сделаем, — кивнул Рогов. — Все методы надо перепробовать. Сейчас спустимся к лагерю, чуть дух переведем — и возьмемся за дело. И давайте второй заход на завтра перенесем. А сегодня поставим у Гриндира пару наблюдателей с биноклем. Пусть походят вдоль границы, посмотрят. Может, засекут, где эти скорпионы бродят, это здорово все упростит.

Глава 4

Ничего похожего на алмазного скорпиона наблюдатели не заметили. Но это не повод отчаиваться — ведь Мнардир уверял, что они ведут ночной образ жизни. При свете дня могут выбраться из песка, только если их как следует раздразнить громкими звуками, все прочие факторы игнорируют.

По крайней мере другие способы выманивания ему неизвестны.

А они, несомненно, есть. У всех охотников за сидами имеются свои секреты, которыми они не делятся с конкурентами. У кого-то принята одна тактика, у кого-то другая, совершенно не похожая. У туземцев скрытность в таких вопросах в порядке вещей.

Так что земляне, возможно, с чучелом и прочим изобретают велосипед, на котором уже давно катаются отряды продуманных охотников за самыми ценными сидами.

Но Рогов верил, что земляне первые на этом пути. Они ведь не просто технологически грамотнее, у них голова работает иначе. Вон Мнардир даже до зонта додуматься не мог, в дикий восторг пришел, а ведь ничего сложного тут нет — мысль очевидная.

Для землянина очевидная.

Технологии подразумевают и новый уровень мышления. А откуда он возьмется у местных? Если судить по быту туземок и рассказам, их мир едва добрался до уровня раннего Средневековья. Земляне нищие и голые, но у них есть знания и кое-что принесенное из руин их погибшего города. Все это дает надежду на успешную и бескровную охоту.

Барабан из куска трухлявого ствола вышел так себе. Некоторая гулкость присутствовала, особенно если лупить тяжелым от всей души, но вряд ли эти звуки разнесутся далеко по пустыне. Бросать этот проект не стали: даже несильный шум лишним не будет.

А вот с пластиной, сорванной с трофейного щита, все получилось просто замечательно. Звучала звонко, слышно так далеко, что Рогов категорически запретил дальнейшие испытания. Пусть ваксы и не любят селиться поблизости от Гриндира и забредают в эти края нечасто, но лучше лишний раз не искушать судьбу, на такой звук они обязательно заявятся.

Металл троглодиты ценят высоко.

Защитные одеяния тоже усовершенствовали. Сорокаминутное пребывание в душегубке научило многому, в том числе и тому, что воды на охлаждение не напасешься — она уходит слишком быстро. В жарком климате одна из главных задач тела — избегать перегрева, который может возникнуть из-за работы нашей внутренней печки, пережигающей углеводороды. Это достигается за счет отвода излишков тепла во внешнюю среду. То есть с этой самой внешней средой поддерживается тесный контакт.

Но есть и альтернативные способы, где контакт не настолько тесен. Тело при этом частично изолируется за счет одеяний — это выручает, когда температура среды куда выше температуры человеческого тела. Нормальный теплообмен в таких условиях затруднен, иной раз выгоднее забраться в термос и париться в своем поту, чем оставаться на опасно перегретом воздухе.

Вряд ли где-нибудь на Земле можно столкнуться с такими же условиями, как в Гриндире. Жар там такой, что даже будь у твоего тела температура на грани свертывания крови, отводить тепло просто так не получится. Заливай воду внутрь, обливайся снаружи. Одежда высыхает, выступающий пот испаряется, за счет этих процессов ты хоть как-то охлаждаешься.

Да только высыхало все чуть ли не мгновенно, а нагрузки на выделительную систему возрастали, что не шло на пользу самочувствию и здоровью.

Как снизить скорость перегрева? На ум только одно приходит — надо оставить жаре Гриндира как можно меньше лазеек к твоему телу. В идеале — закупорить себя полностью. Да, при этом ты тоже перегреешься из-за тепла, вырабатываемого организмом, но это произойдет не так быстро, как в том случае, если ты не будет защищать себя от пекла красной пустыни.

Плюс не надо забывать о местных солнечных лучах — они ведь тоже злые до невозможности, хотя небесное светило и там, и в нормальном мире вроде как одинаковое. Зонты от него защищают лишь частично, отраженный свет добирается до одежды, вносит свою лепту в нагрев, и лепта эта немаленькая.

В общем, немало времени ушло на разработку оптимальной экипировки. Одежды у людей минимум, лишней ткани нет, так что основными выступали уже ставшие традиционными материалы: лыко, береста, тростник и подсушенная трава.

Перед следующим заходом готовились около двух часов. Помогали друг другу обкладываться травяными подушками, закручиваться в спирали лыка, поверх надевали щитки из бересты, оставляя свободными от них лишь суставы, иначе превратишься в истукана.

Занимались этим не в лагере, а в считаных шагах от границы пустыни. Потому как в этих «скафандрах» пока заберешься на подъем, никакого Гриндира уже не захочется. Дальше хоть и продолжается вязкий песок, но песок ровный. Для людей, превратившихся в неповоротливых матрешек, это очень даже критично.

Приоделись, посмеялись друг над другом из-за глупого вида и взялись за настоящее дело.

Второй заход в Гриндир прошел так же кошмарно, как и первый. Все приготовления помогли мало — находиться в пекле все равно мучительно, что ты ни придумывай. Разве что выиграли по времени, жар не смог сразу прогреть все слои, накрученные на тела, но дальше опять пошел бешеный расход воды.

А силы с самого начала расходовались, каждый шаг по красной пустыне — маленький подвиг.

Тем не менее кое-что выиграли — поставили новый рекорд пребывания в преисподней. Пятьдесят пять минут — это на целых тринадцать больше прежнего. Все же новая экипировка работала, да и кое-какой опыт появился, плюс для тел уже не такой шок: сталкивались со знойным кошмаром, помнят.

Но все равно слишком мало. Хоть бери и устраивай ночные вылазки.

Нет, нельзя ночами пустыню тревожить. Мало того что ничего не разглядишь в красноватом мраке, так еще и подставишься под тварей, которые массово выбираются на охоту после заката. Они настолько страшны, что Мнардир чуть инфаркт не заработал, когда Киря начал уговаривать попробовать начать работать в темноте.

Ни алмазный, ни какой-либо другой скорпион не появились. Пустыня равнодушно выслушала далекий от мелодичного концерт, бесталанных музыкантов ни одна тварь не проводила овациями. Рогов и остальные, разумеется, не надеялись, что удача свалится на них сразу и при этом окажется разжиревшей до неприличия, но подспудно каждый мечтал, что все выйдет быстро и успешно.

Но не тут-то было.

Не удивительно: ведь не зря камни жизни — самые дорогие артефакты Гриндира. Они очень нелегко даются, отсюда и умопомрачительные цены. Не всякому королю восточных земель доступны, а тут какие-то новички почему-то решили, что стоит им только раз зайти — и потом не будут знать, куда девать многотонную добычу.

На следующий день сместились на пару километров, но с таким же результатом. Разве что новый рекорд поставили — пятьдесят девять минут — но это уже не радовало.

А еще Толик разломал «барабан». Тот самый пустотелый кусок прогнившего древесного ствола. Слишком рьяно на нем наяривал, перестарался.

Случившееся его опечалило, потому как Рогов тут же заявил, что ему придется создать новый инструмент, не хуже старого. А это куча работы, сопряженной с затратой физических сил. Толик же предпочитал больше думать, чем тяжести таскать.

Вот и сейчас начал усиленно размышлять — а нет ли эффективного способа откосить от неприятного поручения?

Есть убедительно обоснованное мнение, что своим прогрессом человечество обязано исключительно лени. Трудолюбивый гуманоид не станет искать способов облегчить себе труд, он будет часами проливать ведра пота, неэффективно расходуя силы.

Он-то не ленивый, ему в кайф стучать камнем по дереву хоть целую неделю кряду. Ленивый камень наточит, приспособит к нему рукоять, а затем свалит такое же дерево за час.

И попутно изобретет топор.

— Рог?

— Чего тебе, Толик? Новый барабан сделал?

— Нет. Поговорить хочу. Дело важное.

— Ну говори, слушаю.

— Я тут подумал насчет этих скорпионов. И попросил Кэт поспрашивать кое-что у Мнардира. Похоже, мы неправильно все делаем.

Толик выглядит как мужик лет сорока, но по факту ему в два раза меньше. Просто с кожей какие-то проблемы, даже на Земле вылечить этого не мог, а уж здесь тем более. Парень неглупый, хотя в облаках может витать, а иногда его заносит. Но с кем не бывает.

Не дурак — это уж точно, такой если говорит, что ты неправильно что-то делаешь, лучше выслушай, а не начинай с ходу возражать.

— Что именно мы делаем не так? Все — растяжимое понятие.

— Мнардир сказал, что трубы у них особые. И дуют в них особые специалисты. Специальная музыка у них. Он даже изобразил это. Ну, в смысле попытался изобразить. Я почти уверен, что в их трубах работают самые низкие частоты.

— И что нам с этого? У барабана вроде тоже частоты невысокие, но скорпионы на нас толпами не выбегали.

— Это не барабан, это убожество, ты сам прекрасно знаешь.

— Конечно знаю, тамтам у тебя не получился. Это такой барабан, африканский.

— Рог, я знаю, что такое тамтам.

— Ладно, отвлеклись, давай дальше, я так и не понял, в чем именно мы неправы.

— Я тут голову ломал, всякое вспоминал, даже книжки. А потом подумал — как так получается, что скорпиона приманивают звуками? Мнардир не раз объяснял, что алмазные днем полностью зарываются в песок, как и прочие ночные твари. Зачем они зарываются? Может, солнца не любят, может, еще что. Но ты сам подумай, что в итоге получается? Получается, что кто-то зарывается в песок, но при этом ухитряется прекрасно слышать то, что происходит далеко от него.

— Не факт, что прекрасно.

— Не придирайся, ты все понимаешь. Дальше я предположил, что дело не в звуках, а в вибрации. Ты видел этот песок? Сверху он рыхлый, пропеченный, будто шлак. В него там ноги погружаются. А потом идет слой плотный, будто мокрый. То есть не мокрый, там вообще нет воды.

— Я тебя понял. Ты думаешь, что местный песок со странностями и потому хорошо проводит колебания?

— Нет, я всего лишь так предположил. Пообщался с Мнардиром через Кэт и понял, что так оно и есть. Их трубачи зря надрываются, почти все уходит в ненужный звук, но оставшегося, приходящегося на вибрацию, все равно хватает, чтобы привлекать скорпионов. Я думаю, что если все усилия пустить не на эту пустую музыку и свистульки, а на вибрацию, алмазные к нам со всей пустыни сбегутся.

— Ну да, а то местные до этого за сто лет не додумались.

— И как они могли догадаться? У них ведь нет теории, только практика. Кто-то когда-то заметил, что алмазный скорпион появился после громких звуков. Начали криками подзывать, потом догадались применить инструменты — ведь кричать в Гриндире трудно, мы в этом сразу убедились. Обычно все впустую, но иногда твари появлялись. Получается, что метод работал лишь против тех, которые закапывались неподалеку от охотников. Но ведь работал. Со временем их методы усовершенствовались. Заметили, что лучше всего скорпионы реагируют на определенные звуки трубы. Возможно, при них возникает резонанс с частицами песка или еще что-то в этом роде. И теперь применяют только такие звуки, сами не понимая, почему именно они привлекают алмазных.

— Не факт, у разных отрядов могут быть разные методы.

— Но принципиально новых, думаю, нет. Мы, Рогов, люди образованные, мы знаем теорию. Если предположить, что я прав, а это почти несомненно, можно забыть о барабанном бое и остальном. Надо просто заставить пески завибрировать, и все сиды будут нашими. Вибрация, нам нужна вибрация, как можно больше вибрации.

Рогову при этих словах невольно закрались в голову не очень-то приличные мысли, так что он спросил с улыбкой:

— Ну и как заставлять будем? Где достать такой вибратор?

— Так ты мне веришь?

— Думаю, что-то в твоих словах есть, попробовать стоит. День потеряем, но если ты прав, на такое и неделю потерять не жалко.

— Одного дня может оказаться недостаточно.

— Там и подумаем, но насчет недели я погорячился, губу не раскатывай. Ты говори, как вибрацию создавать собрался.

— Я в этом не специалист. Самое простое — тяжелыми молотами с широкими бойками бить по плотному слою песка. Чуть раскопал — и лупи.

— И как ты это себе представляешь? Два-три таких удара — и наши скафандры развалятся, мы даже ходить стараемся осторожно, а ты собрался кувалдами махать. Не потянем такой труд.

— Это уже детали, я дал общий принцип. Думаю, надо с остальными обсудить идею. Это если ты и правда согласен.

— Да, я уже сказал, что в твоих словах разумное зерно имеется. И еще я думаю, что мы можем потерять тут уйму времени без толку. Эти камни жизни не просто так столько стоят, они и правда редкие. Скорпиона убить относительно просто, но попробуй его найди, это в охоте самое сложное. Надо и правда с остальными обсудить — если ты прав, нам понадобится лучшая вибрация в мире. Не кувалда, а что-то куда круче. Люди у нас неглупые, умных идей подадут столько, что останется только отсортировать шлак.

— Рог, так ты мне точно поверил? — чуть ли не заискивающе спросил Толик.

— Не грузись, я на все согласен, лишь бы не смотреть каждый раз в глаза Кэт после того, как выходим без ничего. Не знаю, прав ты или нет, но на вид идея стоящая.

— Так я тогда барабан делать не буду? — с нотками облегчения уточнил товарищ. — Он ведь нам теперь ни к чему.

Вот уж и в самом деле, лень — двигатель прогресса.

То, что Киря — человек с немалым жизненным опытом, Рогов знал. Свою опытность тот особо не выпячивал, но почти по любому вопросу мог высказаться не впустую, а по делу, и если чего-то недопонимал, умника в таких случаях из себя не строил, говорил прямо. Знания, полученные в самых разных ситуациях, он умел применить нестандартно, подстроив под то, что нужно в данный момент.

Именно благодаря ему решился вопрос с сильной вибрацией. Рогов не просто хотел стукнуть по песку, а стукнуть так, чтобы алмазные скорпионы перевернулись в своих убежищах. Если и правда реагируют на колебания, обязательно появятся после такого.

А если нет, значит, Толик ошибся.

Мнардир круглыми глазами смотрел на приготовления землян. Когда бронзовый диск начали прибивать обратно на щит, он чуть не разрыдался. Дошло до того, что попытался на до смешного корявом русском объяснить, что делать этого никак нельзя, ведь лучшего способа издавать звонкие, далеко разносящиеся звуки нет, отряд лишится своей самой эффективной приманки.

Но Рогов был неумолим. Сказано вибрация — значит, будем вибрировать на всю пустыню.

Киря в обсуждении гипотезы Толика не принимал участия до последнего, когда дело дошло до проектов создания «вибратора». Выслушав внимательно не такие уж бредовые идеи, для начала забраковал последнюю, высказанную Мазилой:

— Ты, парень, привык из арбалета стрелять, стучать по песку — не твое, перестань уже нас смешить.

— Ты к чему это сказал?

— К тому, что, если взять ту же пластину от щита, положить на песок, и врезать как следует, не факт, что она завибрирует как надо. Зато факт, что сильным ударом ее покорежит, а это огорчит Палача — ведь щит ему дорог как память о любимых хайтах. К тому же одного удара может оказаться недостаточно, а для второго она уже не годится, потому как серьезно деформировалась.

— Ты что-то предложить хочешь или просто зудишь? — спросил Рогов.

— Зудят, мой друг, места укусов лобковых вшей, а я вам сейчас от всего сердца подарю способ, до которого вы сами ни за что не додумаетесь ввиду глубоких проблем интеллектуального характера.

— Ну валяй, послушаем.

— Вы видели местные кедры? Которые в предгорьях растут? Здоровенные, и шишки на них с орехами. Я как-то раз, еще на Земле, столкнулся с бригадой, заготавливавшей кедровые орехи. Такие же здоровенные и не очень кедры трясли. Вы спросите — каким же образом можно трясти такое огромное дерево? А я вам отвечу, что очень даже легко: при помощи простейшего инструмента. Но простейший — вовсе не означает, что он легкий. В тех краях его называли «колот», и выглядел он как молоток, сделанный из пары бревнышек: длинного и тонкого — на рукоять — и толстого огрызка на рабочую часть. Таскать такое добро — то еще удовольствие. Применять тоже непросто: с рук им не ударишь. По-всякому можно извращаться, но суть одна. Этот молоток как бы ставят на рукоять и с помощью простейших хитростей рушат на ствол кедра. Бьет так, будто циклоп кувалдой врезал. Большой кувалдой. Нам, ребята, надо сделать такой колот и продумать, как им шандарашить по песку, а не по дереву. Удар получится такой, что весь Гриндир вздрогнет. Как бы к нам после него эти скорпиончики в очередь не выстроились.

Рогов, оценив грубую красоту идеи Кири, кивнул:

— Если я правильно тебя понял, ничего хитрого в этом колоте не вижу. Остается придумать, как его ставить, как ронять — тоже не проблема. Предлагаю попробовать идею Кири, но трещотки на пугале оставим. Скорпион, когда примчится, должен среагировать на них, а не на нас.

Глава 5

Колот состоял из двух частей: длинного прямого бревнышка-рукояти, нетолстого, можно обхватить парой ладоней, если пальцы не короткие, и ударной части — массивного обрезка бревна. С последним пришлось повозиться. Для начала подыскали подходящую лиственницу, а это дерево здесь росло далеко не везде, затем уйму времени убили на рубку. Топору древесина поддавалась отвратительно, а пилы нет.

Тащить изделие в сборе тяжело, потому оно легко разделялось на две части, их транспортировали дружными усилиями. До Гриндира еще куда ни шло, а вот в пекле начались истинные мучения.

Тут бы налегке пройти и не свалиться замертво.

Новое место располагалось метрах в пятистах восточнее того, где охотились последний раз. Хорошо бы, конечно, еще дальше отойти, но, с другой стороны — зачем лишние трудности? Если новый метод так эффективен, то, возможно, сработает и на той площади, где уже пытались приманить скорпиона другими способами.

Если ничего не получится, как бы этот колот не упал Толику на голову. Времени и сил на него убили море.

Действовали как обычно, то есть удалились от границы приблизительно на сотню метров. Может, в этом и нет особого смысла, так как граница резкая: только что по затянутым лишайниками камням шел — и вот уже ноги погружаются в песок, а по «скафандру» стегают порывы удушающего ветра. Будто в другой мир попал: ведь вернись на шаг назад — и ни испепеляющей жары, ни ветра, ни песка.

Так какой смысл заходить в этот ад так далеко, если уже с первых шагов там все одинаково?

Но Мнардир настаивал именно на такой дистанции, и поневоле приходилось прислушиваться к его мнению — ведь он единственный доступный специалист. Именно из-за его возражений некоторые без восторгов приняли идею Толика. Марагван не принимал никаких аргументов от последнего, уверяя, что это полная чушь, над такой и смеяться грешно.

Только крики и музыка, другие развлечения алмазному скорпиону неинтересны, отряд напрасно потеряет время.

Для начала выкопали плоскую неглубокую яму до плотного слоя песка. Если по нему стукнуть, и впрямь ощущения, будто от удара по барабану, что-то в идее Толика точно есть.

Затем собрали колот, уложили его на раскоп плоским бойком вниз, под концом опорной рукояти выкопали ямку-упор. Привязали все необходимые веревки и ремни.

Дальше наступил самый ответственный этап. Двое присели у конца рукояти, давя на нее, не позволяя выскочить из ямки. Еще четверо синхронно потянули за веревки, приподнимая ударный конец колота. Почти поставив его вертикально, одновременно отпустили.

Грохнуло так, что Рогов пятками ощутил ту самую вожделенную вибрацию. Да и остальные загудели одобрительно: выглядело эффектно.

Все начали озираться по сторонам, выискивая сбегающихся на такое представление скорпионов. По словам Мнардира, те появляются зрелищно, их приближения трудно не заметить.

Но пустыня оставалась такой же мертвой, как всегда.

— Надо стукнуть еще раз, — убежденно произнес Толик спустя несколько минут.

С полученными навыками колот подняли куда быстрее, чем в первый раз, стукнули так же хорошо. А потом еще, и еще. Но напрасно девять пар глаз всматривались в пылающий красным горизонт: никакого подозрительного движения так и не заметили. Никто не спешил примчаться на мощнейшие удары по песчаной коже пустыни, скорпионы будто вымерли.

— Что-то твой способ не очень-то хорошо работает, — без насмешки прогудел из-под берестяной маски Киря.

— Может, этих гадов здесь вообще нет, — чуть не плача ответил Толик. — Может, надо передвинуться, в других местах попробовать.

— Может и так, только наш папуас глаголет иное.

— Много он понимает! Сам признавался, что никогда алмазных не видел. Надо обязательно попробовать в другом месте. Или надо… или… Рогов, а давай устроим настоящую вибрацию, встряхнем тут все? Так встряхнем, чтобы скалы подпрыгнули.

— Это как? — не понял тот.

Зато понял Киря:

— Толик, ты ведь это несерьезно сказал? Ты ведь не собрался устроить такое в этом непростом климате?

— А что не так?! Вы же сами это вчера обсуждали.

— Да, но не в пропеченном песке, мы это очень хорошо обсудили.

— Ну давайте выйдем и подготовим, там же быстро, работы всего ничего. Ну, Рогов, давай, это точно подействует. Если тут есть хоть один скорпион, он обязательно выскочит.

Взрывчатка — интересная тема. Гранаты, полученные от Холода, должны были сыграть немаловажную роль в охоте, но лишь в самом финале, а не в начале. До этого их связку держали в берестяном коробе, заполненном мокрой травой, которую постоянно смачивали. Это должно было уберечь завернутые в пленку заряды от перегрева.

Химик Холода уверял, что взрывчатое вещество легко выдержит любой жар, который способен переносить человек. Только в походе он участия не принимал и ни разу не видел Гриндира, так что к его гарантиям Рогов относился со скепсисом и потому связку гранат старался оберегать всеми доступными методами.

Толик предложил сейчас и вовсе безумную идею. Если воздух красной пустыни раскален так, что кожу припекает, то с песком все еще хуже. Он нагревается так, что голой рукой прикасаться нельзя — болезненный ожог гарантирован. У каждого на подошве пачка бересты, без такой теплоизоляции долго не протянешь — это все равно что по раскаленной сковороде прогуливаться.

И в этот кошмар Толик хочет положить пару гранат, потом их присыпать и оставить на поверхности лишь кончик укрытого в трубку из той же бересты фитиля.

Интересно, много ли в мире желающих положить в раскаленную духовку бомбу, собранную сомнительным химиком?

Да, затея не из простых, и не все приняли рискованную идею с воодушевлением. Точнее, таких матерых оптимистов вообще не оказалось. Но одно несомненно — парой таких опытов можно навсегда закрыть волнующий не только Толика вопрос с вибрацией.

А может, и одного достаточно.

Завернутый в бересту заряд закапывали быстро. Толик требовал выкопать яму минимум в метр, но это все равно что шлак на лавовом потоке копать, никакой прохлады в глубине не наблюдалось. Да и плотный песок с трудом поддавался палкам, его частицы будто спеклись друг с дружкой. Пришлось их оставить и работать металлическим оружием, а ему такое на пользу не идет, может быстро затупиться — и как потом чудовище убивать? Так что в итоге вышло не больше сорока сантиметров плюс невысокий навал поверху.

Может, этого и недостаточно, но ни сил, ни возможностей не осталось, второй заход всех вымотал, едва начавшись. Хотелось поскорее уже с этим покончить и выбраться на спасительную прохладу нормального мира.

Странно, что фитиль не вспыхнул в этой преисподней сам собой: его пришлось поджигать. Проследив, как огонек побежал по пропитанному селитрой шнуру, Рогов неуклюжей походкой, громко шелестя берестой, взобрался на гребень невысокого бархана, после чего спустился к остальным.

— Ну как? — напряженно спросил Толик.

— Фитиль длинный, подождите чуток.

С другой стороны бархана грохнуло, взметнулась песчаное облако. С точки зрения Рогова — ерундовый результат. Пятками ничего не почувствовал, от ударов колота толку заметно больше. Может, заряд неправильно расположили, может, взрывчатка не ахти, да и маловато ее.

Но порядок есть порядок, теперь надо подняться на гребень и вместе со всеми покрутить головой, стараясь заметить приближение объекта необычной охоты.

— Слабо шарахнуло, — между делом озвучил Грач мысли Рогова.

И не только его: вослед в таком же духе высказались еще некоторые. Но тут же заткнулись, потому как Мнардир вскрикнул и указал на юг.

Присмотревшись в указанном направлении, Рогов вроде что-то заметил. Поморгал, сражаясь с резью в пересохших глазах, посмотрел еще раз.

Так и есть, по направлению к отряду приближался кто-то или что-то. Видно было, как развевается песок, будто потревоженный пронесшимся на бешеной скорости мотоциклом. И сразу назад не ложится, расползается клубящейся полосой, это похоже на инверсионный след, остающийся за летящим в вышине самолетом.

— Хайятиго ако маркрач! — потрясенно крикнул Мнардир.

Кэт охнула, начала было торопливо переводить:

— Он говорит, что это…

— Мы поняли, что это, — перебил ее Рогов. — Все по местам! Бегом! И не вздумайте пошевелиться, когда это чудо домчится до нас! Помните про паутину, не подставляйтесь!

И куда только усталость подевалась. Люди, впервые за все время решившиеся на второй за день заход в пылающее пекло, даже в неуклюжих одежках ухитрялись демонстрировать чудеса проворства. Разбились на три тройки вокруг приманки — все того же уродливого чучела, установленного почти на макушке бархана. Возле него, приспособленные на воткнутые в песок шесты, вертелись на ветру две трещотки-свистульки.

Рогов присел, ухватился за конец веревки, тянувшейся к «управляющей петле» чучела, выпрямился. Все — он готов.

Скорпион не просто так поднимал на своем пути тучи песка, он и правда двигался с сумасшедшей скоростью. Даже призовой лошади с ним не сравниться — убегать от такого хищника бессмысленно, только вымотаешься перед смертью. При такой прыти ему вовсе незачем скрываться в светлое время суток: достанет любую дичь в пределах поля зрения или убежит от того, кто в силах им полакомиться. Но нет же, природа непостижимо загадочного Гриндира по какой-то причине распорядилась иначе.

Вот взметнулся песок на вершине соседнего бархана, из марева выскочил тот, ради которого девять человек, наплевав на коллективное мнение руководства поселка, ушли без спроса, чего до этого ни разу не случалось, и потратили уйму сил и времени.

Вот он — вожделенный алмазный скорпион.

Еще на стадии устных россказней Рогов догадывался, что от хорошо знакомого скорпиона у этого создания лишь название. И вообще все дело в тонкостях перевода, Кэт могла что-то напутать. Когда Мнардир начал пачкать бересту своими рисунками — мнение подтвердилось на все сто.

В принципе это создание по внешнему виду тоже можно отнести к представителю членистоногих. Но тело ни капли не вытянуто, скорее можно крабом назвать, чем скорпионом. То есть что-то округло-плоское и перемещается на тонких суставчатых лапках.

Но и не сказать, что он правда похож на краба. Это всего лишь сравнение из-за формы тела. Лапок не шесть и не восемь, а куда больше. К тому же располагаются не в два ряда, а по периметру, из-за чего не понять, где у этого создания перед, а где зад.

Да и лапы выглядят странно, будто из белесого стекла сделаны, не походят на живые, какие-то примитивные протезы, которым никто не удосужился придать натуральный вид.

И как он на таких ухитряется носиться быстрее ветра?!

Но самое оригинальное — голова. Скорее всего, именно благодаря ей и шее (если слово «шея» здесь вообще применимо) этого обитателя Гриндира причислили к ядовитым членистоногим.

Вообще-то никакого яда у него, скорее всего, нет, но шея и впрямь походит на загнутый хвост скорпиона. Только заканчивается он не колючкой-жалом, а головой. Маленькой, уродливой, больше всего похожей на кочан желтоватой капусты, который кто-то местами усеял россыпями крохотных глазок. Ни ушей, ни носа, ни пасти — невозможно понять, как столь странное создание питается.

В принципе, может, это и лучше, что способ питания — загадка. Пусть и остается загадкой.

Да, и еще надо добавить, что весу в этом создании как в паре тягловых лошадей. Ну это если судить на глаз.

Гигантский гриб, перевернутый вверх тормашками, с полусотней лапок по краям шляпки и сильно искривленной ножкой. Тот, кто дал имя этому созданию, был тем еще фантазером — сходства со скорпионом не больше, чем у белого лебедя с морской звездой.

Алмазный скорпион начал поспешно тормозить, пытаясь разобраться, где именно следует искать источник пробудившего его толчка, сотрясшего песчаную толщу. Рогов как можно незаметнее потянул веревку, затем чуть отпустил, заставив чучело взмахнуть руками. В этот же миг ветер Гриндира сжалился, усилился, заставив трещотки заработать вдвое громче.

Шея твари нелепо развернулась независимо от тела — будто вытянутая в макаронину танковая башня. Голова чуть приподнялась, уставившись на чучело многочисленными круглыми глазками.

Рогов еще раз проделал то же самое. Чучело подняло руки, затем они резко опали.

Скорпион пулей сорвался с места, подлетел к приманке, затормозил так, что поднял тучу песка. И тут же плюнул облаком белых нитей, а следом ударил головой, будто молотком, сминая спрятанный под скудным тряпьем и корой каркас из веток и тонких связок тростника.

Действительно похоже на атаку настоящего скорпиона, только тот жалит, а не превращает противника в кровавый блин.

Этот превращает.

Удары сыпались один за другим со скоростью пневматического инструмента. Неизвестно, есть ли у скорпиона мозги, но то, что располагаются они в голове — почти несомненно, так у природы заведено. И это очень странно: ведь не может столь нежный орган терпеть такое грубое издевательство. Чучело стремительно превращалось в обрывки тряпья, куски веток и тростниковую труху. Монстр вот-вот должен понять, что его примитивно обманули, и начнет подыскивать настоящие цели.

Все это мелькало в голове уже на ходу — Рогов начал двигаться. Да и остальные на месте не стояли. Случайных людей в отряде нет, и пусть с таким чудищем никогда не сталкивались, хватало других развивающих личностные качества приключений. И разъяренных медведей повидали, и раненых кабанов-секачей, и с крупными кошачьими кое-кто сталкивался. Ну и, разумеется, как же без ваксов, а в последнее время и хайтов — и тех и других до тошноты навидались.

Сорвав с ладоней всю защиту и не обращая внимания на жар, со всей силы ударивший по голой коже, Рогов чиркнул спичкой, поднес к кончику фитиля. Не такой, как у бомбы, из-за которой содрогнулся песок, куда короче.

И опаснее: ведь догорит гораздо быстрее.

А еще заряд из трех связанных гранат закреплен на конце двухметровой веревки. И сейчас Рогову предстоит самое опасное — сделать так, чтобы бомба взорвалась не у него в руках, а на шее гриндирской твари.

Товарищи без дела не сидели — уже разбегались в стороны, шурша берестяными доспехами на всю пустыню и помахивая при этом руками. Если чудище перестанет трепать чучело, первое, что сделает — бросится за кем-нибудь из них. То есть отвлекают на себя, искренне надеясь, что Рогов не оплошает и что их не успеют догнать.

Последнее — наивные мечты. Скорость алмазного скорпиона все оценили: проще от мотоцикла сбежать, чем от такого создания.

Рогов, раскрутив на веревке бомбу с шипящим фитилем, подобрался к твари сзади, если это, конечно, можно назвать задом. Та, увлекшись разрушительной деятельностью, продолжала разносить чучело. Похоже, не успокоится, пока не останется мелкий прах.

Это и к лучшему, пусть не отвлекается, работы там еще хватает.

Рогов сделал последний шаг, одновременно наклоняясь. Момент подловил оптимальный, веревка соприкоснулась со вздымающейся шеей, обкрутила ее несколькими витками, бомба с сухим стуком врезалась в жесткую кожу или хитин, хрен поймешь, из чего состоит это белесое, ни на что привычное не похожее существо.

Тварь заполучила привязанную к шее бомбу с тлеющим фитилем. Скорее всего, в чем суть наезда, не поняла, но мгновенно прекратила крушить чучело, атака Рогова изменила приоритеты агрессии.

Вместо того чтобы помчаться за размахивающими руками товарищами, резво развернула голову, уставившись на наглеца множеством глазок. В них невозможно разглядеть выражения, но нет сомнений, что дружелюбия там не найдется.

Рогов, медленно отступая, ухватился за рукоять топора и чуть не зашипел от боли — древесина раскалилась так, что того и гляди вспыхнет.

— Эй! На меня смотри, уродина! — отчаянно прокричала Кэт с другой стороны.

Голова скорпиона стремительно развернулась, но и секунды не прошло, как уставилась на другой объект — кричащего обидные ругательства Кирю.

До остальных дошло, тоже начали орать, не обращая внимания на жар Гриндира. Отвлекают внимание твари на себя, дают Рогову возможность успеть отойти.

Неизвестно, что за создание примчалось к землянам, ни к одному виду уверенно не отнесешь, но одно несомненно — ума у алмазного скорпиона маловато. Обилие кричащих целей поставило его в тупик. Никак не мог избрать лучшей, пытался рассмотреть все сразу и не двигался при этом, ни одна лапа не шевельнулась.

В какой-то момент голова его вновь уставилась на визжащую Кэт, и Рогов увидел, что фитиля, считай, нет — последние миллиметры дотлевают, а дальше начинается приплюснутая медная трубка самодельного детонатора.

Времени не осталось.

Разворачиваясь, Рогов неуклюже прыгнул — громоздкое одеяние не способствовало акробатическим изыскам. Приземлился уже по другую сторону от гребня бархана, причем удачно — как и рассчитывал, параллельно склону. Тело покатилось вниз под аккомпанемент дикого шуршания разрушаемой от небрежного обращения бересты. В пекле Гриндира она пропеклась до такого состояния, что местами лопалась и рассыпалась при малейшей нагрузке.

Второй заход за день — это для «скафандра» уже слишком.

Грохнуло куда громче, чем при взрыве, устроенном ради приманивания носителей камней жизни. Оно и не удивительно: ведь на этот раз связка гранат сработала на открытом воздухе, а не под толщей песка, пусть даже скромной. Рогов, остановившись, неуклюже поднялся, шипя от боли — контакт с раскаленной почвой и потеря части защиты даром не прошли, коже местами досталось.

Встав, как можно быстрее направился наверх по полосе, заваленной кусочками бересты и травяной трухой: из него насыпалось, пока катился.

Вот и гребень бархана, напряженный взгляд на ту сторону — и от сердца мгновенно отлегло. Алмазный скорпион вяло бился на песке, шея его была завернута под неестественным углом, разорвавшая панцирь рана сочилась густой белесой жидкостью. Палач, обходя поверженного монстра по кругу, время от времени бил копьем в сочленения суставов, выводя из строя одну ногу за другой.

На взгляд Рогова — лишнее. Охота завершена, они наконец сделали то, ради чего все затеяли.

— Готов! — крикнул без радости: усталость навалилась и терпеть жару уже нет мочи.

Надо срочно хлебнуть воды, иначе и правда из ушей пар повалит. Если уже не повалил.

— Хайятиго ако маркрач! — прокричал Мнардир те же слова совсем уж нетипичным для него голосом, тут же истошно добавив: — Гуто! Гуто ташчи! Гуто!

Даже невпечатляющих познаний Рогова хватило, чтобы понять — ничего не закончилось, Гриндир решил круто подшутить над горсткой наглецов, затеявших взрывные работы в его красных песках. Обернулся, посмотрел в ту сторону, куда указывал марагван. И не удивился, увидев, как по пустыне протянулась полоса поднятого песка: к отряду стремительно приближалась еще одна тварь.

Товарищи тоже это поняли, Грач испуганно прокричал:

— Бежим! Там еще один!

— Стоять! — рявкнул Рогов, пресекая панический порыв на корню. — Куда мы убежим, такие красивые и в новых одежках? Да и никто не мешает им выскакивать из Гриндира. Им у нас холодно, но немного побегать сможет, так что догонит спокойно. Готовимся, встречаем здесь, завалим рядом с первым.

Легко сказать — встречаем. А как? И чем? Чучела больше нет — первый скорпион как следует над ним поработал, проще новое сделать, чем это починить. Обе связки гранат израсходованы, подрывать тварь нечем. В лагере еще остались, но до него далеко, лучше даже не вспоминать.

То есть ни отвлечь монстра, ни убить. Бежать бессмысленно, тут у него все козыри, значит, надо сделать все возможное, чтобы победить с минимальными потерями.

— Старайтесь бить в голову! — крикнул Рогов, поспешно поливая древко секиры водой.

Высохнет она почти мгновенно, так что скользить в ладонях не будет. И чуть охладится при испарении, можно будет держать не обжигаясь. Недолго, конечно, но на три часа такой бой точно не затянется. Теперь плеснуть на себя: тоже перегрелся. И сделать солидный глоток.

Все, к схватке готов.

— Зверек поменьше первого! — радостно заявил Киря. — Куда меньше! Радуйтесь, смертнички, такого клиента мы точно завалим! Ну или неточно!

Не сказать, что Рогов начал смеяться как идиот от нахлынувшего ощущения счастья, но от сердца чуток отлегло. Киря, может, и преувеличил, дабы приободрить остальных, но он не врун, на ровном месте такого говорить не станет.

Рогов пока что не мог разглядеть скорпиона. Глаза хапнули немаленькую дозу жара, их будто ножами резали, всматриваться вдаль не получалось.

Надо отсюда выбираться. Срочно выбираться. Земляне сегодня обнаглели до высшей степени наглости.

Скорпион и правда скромнее, габаритами всего-то с одну лошадь, а не с пару, как первый. Но этого ему вполне хватило, чтобы с ходу врезать всем телом в Грача, сбить его с такой силой, что тот отфутболенным мячом покатился, щедро разбрасывая за собой куски крошащейся бересты. Бедолага даже не успел нанести удар, его копье отлетело в сторону и встряло в песок возле ноги Сусанина.

Оба ружья остались на границе Гриндира, и арбалеты вместе с ними. Слишком сложное и ценное оружие, чтобы подвергать его воздействию жара аномальной пустыни. Так что биться можно только врукопашную, чем и занялись.

Копье Толика ударило в основание шеи и отскочило, не пробив пластины. Палачу повезло чуть больше — он, используя только что полученный опыт, успел поразить пару лап, пока скорпион тормозил, по примеру первого сородича поднимая при этом тучу песка.

Резво обернув «танковую башню», монстр стремительно плюнул в Палача своей белой дрянью, но тот ухитрился поймать «заряд» на зонтик. Скорпион, не медля, врезал головой. Но китаец со звериным проворством, удивительным при столь громоздкой амуниции, увернулся и ушел назад, перекатившись через плечо.

Рогов, воспользовавшись тем, что тварь увлеклась азиатом, подскочил с другой стороны, врезал топором в шею. Есть — не впустую, под лезвием что-то звонко хрустнуло, брызнуло белым. Скорпион не стал разворачиваться, просто отскочил в противоположную сторону и на ходу успел ударить «кочаном» дважды, сбив с ног Сусанина и заставив Мазилу попятиться с испуганным криком.

Рогов не сдавался. Забыл про жар, забыл про боль в обожженных раскаленным песком местах, продолжал мчаться за тварью, замахиваясь для нового удара. И плевать, что защитный берестяной кокон на последнем издыхании, что резкие движения сейчас категорически противопоказаны. Не до себя теперь, надо срочно догнать эту сволочь.

Алмазный скорпион резко остановился, впервые за все время охоты нарушив тишину — тонко засвистел, будто в крошечную дудочку играет, безнадежно фальшивя. В его боку торчал трофейный дротик. Хайты в оружии знали толк — штука хорошая, легкие щиты пробивает спокойно, к тому же удачно угодил в щель между пластинами. Ну да, рука у Кэт набитая, она и с луком тренируется упорно, и кидает в мишени все, что только можно.

Она молодец. Борется за себя, готовится к самым разным ситуациям. Ведет себя так, будто впереди у нее долгая жизнь.

Да только закончиться она может прямо сейчас — чудовище здорово разозлилось.

Скорпион начал разворачиваться в сторону обидчицы, занося голову для удара. Но он ошибся: надо было и дальше мчаться без остановок, не связываться с Кэт. Нельзя превращаться в неподвижную мишень.

Рогов наконец догнал свистящего гада и врезал топором в то же место. Там пластина уже раздроблена, но первым ударом дальше не продвинулся, лишь защиту снес.

А теперь продвинулся. Попал точно — не зря он столько деревьев свалил, тренируясь раз за разом бить в одно место.

Скорпион засвистел еще громче, рванул было прочь, но на пути встал Киря, с силой ударив длинным тяжелым копьем. До этого тоже пробовал, но безуспешно, а сейчас удача и ему привалила: наконечник с хрустом ушел в основание сегментированной шеи, но тут же выскочил из раны — тварь проворно отскочила. Белое хлынуло и из проруба, и из зияющего отверстия.

Хромая на все лапы сразу и пьяно виляя из стороны в сторону, скорпион неуверенно помчался к ближайшим скалам, быстро теряя скорость. До прежнего полета над красными песками ему теперь бесконечно далеко.

— Отбегался наш свистун! — хриплым, не своим голосом заорал Киря.

Рогов, чертыхаясь, вытащил бутылку, начал поливать рукоять — держать топор невозможно, опять раскалился. При этом не переставал сыпать приказами:

— Толик, хватай Грача — и бегом к границе! Надо вытащить его отсюда! Палач и Кэт, берите Мнардира и вырезайте камень из первого скорпиона!

— А что там вырезать? — спросила девушка. — Голову надо рубить, и все, так Мнардир говорил.

— Вот и вперед! Сусанин, все нормально?!

— Норма, но синяков он мне точно понаставил.

— Что там с Мазилой?! Ты как?!

— Похоже, руку сломал, болезненно кривясь, ответил арбалетчик.

— Иди за Толиком и Грачом, ты тут такой не нужен. Сусанин, Киря, вы со мной. Надо быстрее догнать второго, он вроде у скал свалился. Нельзя его бросать: за ночь другие твари растащат — и плакал наш камешек.

Рогову больше всего на свете хотелось немедленно развернуться и с максимально возможной скоростью выбраться в нормальный мир. Нет сомнений, что остальные мечтают о том же. Но нельзя: они сюда не как туристы пришли, а с важной целью. Заберут добычу — и только после этого можно дать волю своим желаниям.

Только бы не сгореть заживо: в ходе ожесточенной схватки защита сильно пострадала, от боли шипеть хочется.

Скорпион лишь в самом начале бегства проявлял хоть какую-то прыть. Дальше терял силы все больше и больше, за ним на песке оставался грязный след от высохшей белесой гадости, которая заменяла ему кровь. Даже успей он уйти далеко — найти его не проблема: столь заметную дорожку быстро занести не успеет.

Но далеко скорпион не ушел, он лежал в десятке шагов от одной из округлых скал, которые поначалу так удивляли Рогова. Теперь — нет, не удивляли, однажды удалось оказаться неподалеку от них, как следует налюбовался. На вершинах там обустроены колонии каких-то мельчайших созданий вроде муравьев, передвигающихся блошиными прыжками. В процессе своей жизнедеятельности они выделяют буроватую массу неизвестного состава, та вязкой смолой стекает вниз, по пути застывая, или, скорее, высыхая. Поверх старых натеков образуются новые и новые, скалу из-за этого будто распирает, форма ее изменяется.

Скорпион лежал на брюхе, распластав в стороны чуть подрагивающие лапы. Рогов, подойдя, еще раз плеснул из бутылки на рукоять топора, с горечью убедившись, что это все — последняя вода, не хватит даже на символический глоток.

Ну да и ладно, больше она ему не понадобится.

Примерился, рубанул раз, другой, третий. Панцирь крепкий, но вот же парадокс — одновременно податливый. Будто толстый пластик, армированный стальными нитями — топор его берет, хотя вязнет со скрипом. Но ничего, Рогов умеет бить раз за разом в одно место.

Отрубленная голова откатилась в сторону, испепеляющий свет солнца Гриндира отразился от россыпи мертвых глазок.

— Хватай трофей, Сусанин, — устало приказал Рогов и прикрикнул на Кирю: — Ты чего там копаешься? Давай за нами, сваливаем из этого пекла.

Киря и правда занимался чем-то непонятным. Присел у скалы под нависшими застывшими натеками и что-то там колупал кончиком ножа. Наверное, заметил нечто заслуживающее внимания, но сейчас им не до исследований.

Сейчас надо быстро выбираться. Они сделали то, чего хотели, теперь остается трофейные головы вынести из пекла.

И свои заодно.

Глава 6

Грачу не повезло оказаться на пути разогнавшегося алмазного скорпиона. Пусть по местным меркам мелкий, но все равно бед наделал. Парню сломало несколько ребер и так отбило грудную клетку, что он при каждом вдохе слезы пускал.

Не будь на нем защиты от гриндирского зноя — пришлось бы хоронить. Неширокий нагрудник из стального листа, выделенный щедрым Холодом, смяло будто кусок фольги, жутко смотреть.

Но, возможно, смерть для него — куда лучший вариант. У бедолаги не шевелились ноги, он не чувствовал ничего ниже пояса. Это могло быть следствием перелома позвоночника с повреждением спинного мозга, а такое даже земной медициной не лечится, в большинстве случаев человек обречен на инвалидность до конца жизни.

Пострадавшего уложили на мягкое, перебинтовали всем, чем смогли, фиксируя сломанные кости. И на этом все — что делать дальше, не представляли.

Мазила пострадал куда меньше: руку ему не сломало, только ушибло. Но ушибло конкретно, в сплошной синяк превратилась.

Остальные отделались ссадинами, синяками и раздражениями на коже в тех местах, которые соприкасались с песком Гриндира. Он не только обжигал, но и, похоже, оказывал какое-то химическое воздействие, будто в нем содержалась неведомая токсичная гадость.

Головы разбирал Мнардир, а остальные лишь наблюдали за неприглядным процессом. Чувствовалась неуверенность — абориген ведь честно признавался, что до сих пор алмазных скорпионов не встречал, несмотря на все желание добыть ценнейший камень. Так что возился с трофеями неспешно, снимал пластинку за пластинкой.

Начал с малой головы, провозился с ней минут пятнадцать, наконец вытащил из недр черепа округлый полупрозрачный камешек медового цвета. Больше всего он напоминал не слишком качественный янтарь.

— Буяголис, тучдур, маникири акрурабда ато марас, — довольно произнес Мнардир.

— Говорит, что этот камень с лесной орех, а он считал, что его размер будет меньше, — перевела Кэт. — То есть нам повезло.

— Пусть вторую разбирает, — сказал Киря. — Если размер важен даже в каких-то камнях, то там, наверное, он с кокосовый орех, а не с лесной.

Оптимизм Кири оказался сильно завышенным. Не с кокосовый орех, всего лишь приблизительно с куриное яйцо, причем курица не из рекордсменок или даже больная. Но Мнардир обрадовался несказанно, лепетал с такой скоростью, что Кэт едва успевала переводить:

— Он говорит, что это большой камень. О таких он давно не слышал. За такой можно стать благородным человеком, получить обширный домен с кучей богатых деревень и построить неприступный замок. Даже три замка, и все неприступные. А может, и больше, он затрудняется с точным определением цены.

— Да этот алчный папуас слюной захлебывается, — буркнул Киря.

— Мнардир просит позволить ему излечить себя при помощи малого камня. Большой советует не трогать вообще: в нем слишком могучая сила, чтобы переводить ее на легкие случаи.

— Мы договаривались с ним, что поможем с его болячкой, так и будет, — подтвердил Рогов первоначальные договоренности. — Спроси у него — сможет ли он помочь Грачу.

— Говорит, что Грача тоже надо лечить малым камнем, потому что его случай прост, не надо растрачивать большой ради сломанной спины.

— Сломанная спина — простой случай?! — поразился Сусанин. — Он ничего не попутал? Да у нас у главного олигарха области сын сломал позвоночник, его по всему миру возили, но так и не поставили на ноги, калекой остался.

— Мнардир говорит, что Грач поднимется на ноги за десять дней. Может, чуть быстрее или дольше, все зависит от того, как его будут кормить. Малого камня для этого достаточно.

— И для каких же таких случаев нужен большой камень? — не мог успокоиться обычно молчаливый Сусанин.

— Мнардир говорит, что такие камни — великая редкость. Ими можно отодвинуть дряхлость. То есть омолодить старца. Это самое сложное, на что вообще способны камни жизни, причем мелкие плохо с таким справляются.

— Лена, а что с твоей проблемой? — спросил Рогов.

— Говорит, что большой мне тоже не нужен, мелкого хватит.

— Скажи ему, что мы не должны жалеть большой камень ради своих.

— Мнардир настаивает, что ни для Грача, ни для меня нет разницы, каким лечить.

— Он может начать лечение прямо сейчас?

— Говорит, что для этого ему нужна сфера Макучи или ее замена. Нельзя держать активный камень в руках при работе, можно пострадать.

— Что еще за сфера? Где нам ее достать?

— Его сферу отобрали ваксы. Он сделает заменитель, это быстро. Простенький, хватит ненадолго. Будет делать новые и новые по мере лечения.

— Ему можно чем-нибудь помочь?

— Он просит нарезать тонких кожаных ремешков. Совсем тонких, как лапша, если я правильно поняла. Их понадобится много.

— Нарежем. Сколько потребует, столько и нарежем. Кожи для такого дела не жалко.

Сидеть на деревянном насесте, устроенном в шести метрах от земли — сомнительное удовольствие. А если заниматься этим часами — вообще пытка. Так почему Рогов не спустится, не разомнет ноги? Да потому что он не просто так здесь устроился и уж точно не в короля курятника играет.

Он тут с целью решения продовольственного вопроса.

Это раньше, на Земле, ты в зависимости от широты пожеланий и количества расчетных средств мог или в супермаркете разнообразно отовариться, или на углу пару чебуреков слопать, или сходить в не последний ресторан. Здесь нет ни магазинов, ни рынков, ни хотя бы складов оптовых — система рыночного потребления полностью отсутствует. Хочешь хлебца пожевать? Ну так вспаши землю, найди зерно, посей, вырасти, обмолоти, перемели и так далее.

Мясных лавок здесь тоже нет, так что если захотел мясца, иди в такое вот место, найденное Кирей — едва выраженная долина мелкого ручейка, который в этом месте разбивается на десятки проток. В некоторых из них вода едва сочится, а остальные русла выглядят цепочками стоячих луж. Между ними поднимается тростник и зеленеет сочная трава, осеннее увядание это место еще не затронуло. Да и погода в сущности почти летняя, разве что дожди доставать начинают, ни один день без них не проходит.

Хотя в этом землянам, возможно, еще повезло. Мнардир уверяет, что на востоке, за великой рекой, по осени дождь, однажды начавшись, может лить целый месяц без перерывов. В эту пору на головах волосы плесневеют, а одежда начинает зеленеть от мха. Может, и художественное преувеличение, но вообще-то этот абориген до сих пор на вранье пойман не был, так что приходится верить.

Здесь к россыпи проточных луж проторили дорогу местные звери. Пусть погода и не сухая, но дождевыми каплями не напьешься, всем нужна чистая водица. Вот и наведываются в низину, причем выбирают одни и те же относительно безопасные места с удобными подходами.

Судя по следам, основные потребители местной водицы — кабаны. Так себе дичь, не без недостатков. Мясо самцов хоть и съедобно, но специфично. Как его ни замачивай, а привкус у него тот еще — будто несвежей мочи отхлебнул. Его сдабривают местными душистыми травами, но до полноценных специй им далеко, помогают слабо. С самками и молодняком все куда лучше, но остро стоит все та же проблема опасных паразитов — рискуешь заполучить не просто «безбилетного пассажира», а склеить ласты в муках. Свинину приходится тонко нарезать и долго готовить без стопроцентной гарантии, что в результате в ней погибнет вся несимпатичная живность.

В поселке есть что-то вроде мини-лаборатории с микроскопом, при помощи которого можно изучать мясо проблемных животных. Но в маленьком отряде такой оптики нет, а на глаз ничего не выявишь.

Ладно, пускай это будет самый вонючий кабан в мире. И плевать, что придется варить мясо до посинения или зажаривать до черных углей. В отряде девять рыл, причем трем из них требуется усиленное питание — камень жизни запустил в них процессы восстановления, процесс выглядит так, что каждому понятно — рыбой и ягодами дело не поправишь.

Поэтому день за днем у Рогова проходит по простому расписанию. С утра надо побродить по ручью, кидая на уловистых ямах искусственную муху. Потом подняться на северный склон долины, за ягодами и грибами. Про орехи тоже не забывал, внизу их хватало — для больных пиша полезная.

Ну а вечером сюда, караулить приличную дичь. Пока что время тратил впустую — ведь крупный зверь хоть и нередок в этих местах, но на рожон не лезет, подстеречь его — дело в том числе и везения. Можно наткнуться случайно, завалив в упор, а можно неделю потратить безрезультатно.

То, что лечение окажется столь угнетающим, стало неожиданностью. Вечно неугомонная Кэт мгновенно выбыла из строя, и только после этого до всех дошло, что именно благодаря ей отряд регулярно лакомился зайцами, фазанами, рябчиками и прочими съедобными пернатыми. Надо отдать ей должное — может, она и не очень хорошо обращалась с луком, но умела подкрадываться к дичи на дистанцию, откуда промах почти исключен.

У остальных с этим куда хуже. Плюс птичье изобилие уже не то, что раньше. Водоплавающие подались в теплые края, а ведь прежде добыть утку — даже для самого косорукого не было великой проблемой.

Треснула ветка. Рогов, мгновенно позабыв про страдающее на жестком насесте седалище, подобрался, медленно поднося арбалет к плечу, замер, превратившись в слух.

И тишина, даже ветер листьями не шелестит, унялся к вечеру. Закат не просматривается, солнце садится в тучи, что, как Рогов уже заметил, почти всегда приводит к ночному дождю. Это, может, и к лучшему, лишь бы за день чуть просохло, не хватало еще завтра здесь в сырости сидеть.

А сидеть придется: мясо нужно добыть обязательно, хотя бы на пару дней усиленного питания. Мнардир в день по пятнадцать раз об этом напоминает, туземцы в таких вещах разбираются.

Еще треск, гораздо тише первого. Отсыревшие ветки падают? Да нет, вряд ли, они обычно во время дождя и недолго после него этим грешат, а сегодняшний намочил землю с утра, и больше ни капли не падало.

Нет, поблизости определенно кто-то отирается. И не похоже на кабанов, те, даже одиночные, ведут себя куда наглее. Не обязательно крупное животное, может, ежик выбрался на вечерний моцион, шума от этих некрупных созданий столько, что иная лошадь позавидует.

Нет, явно не еж, Рогов наконец различил осторожную поступь животного. И не кабан. Вот уже в переплетении ветвей можно разглядеть движение. Нельзя поворачивать голову, не получится присмотреться, сейчас надо сидеть не дыша — вот-вот, и потенциальная дичь пройдет под охотником, подставившись в освобожденной от зелени галерее, где выпущенному болту ничто не помешает.

Тропа натоптана хорошо, пусть идет по ней не сворачивая — Рогов уже заждался.

Зверь неспешно зашел в поле зрения. Изящное длинноногое тело, ветвистые рога, белое пятно на заду. Да уж, это точно не кабан — вариант куда получше. Не самый крупный, но и не мелкий по местным меркам олень — килограммов сто точно будет, а может, и все полтора центнера. Даже если отбросить шкуру, кости и неаппетитные внутренности, останется столько вкуснейшего мяса, что можно всем отрядом не один день объедаться.

Олень — зверь пугливый и недоверчивый. Хоть и не первый раз на этой тропе, а к воде не торопится, внимательно поглядывает по сторонам, готовый в любой миг сорваться с места.

Только наверх не сморит. И дело не в том, что не ждет опасности с этой стороны. Ее всегда надо ждать, еще как надо: ведь здесь водятся и крупные кошачьи, не попадающиеся на глаза, зато оставляющие когтистые следы. За ними числится неприятная привычка прыгать на спину жертвам с высоких ветвей.

Рогатый не может не знать о том, что наверху его может караулить смерть. Но все равно ни разу не поднял головы.

Что с него взять, он ведь олень.

Рогов вжал в плечо приклад арбалета. Тяжелое и неудобное оружие, но по сравнению с тем, чем охотились до него — земля и небо. Прицелился будто в тире, потянул за спусковую скобу, успел увидеть, как оснащенный широченным наконечником болт попадает куда надо — чуть выше основания шеи.

Считается, что ранение в такое место валит копытных на месте. Но Рогов не удивился, когда увидел, что олень, вместо того чтобы рухнуть замертво на берегу, резво рванул через русло, с треском сминая островки тростника. Это не первая охота, уже привык, что звери зачастую демонстрируют фантастическую живучесть.

С наслаждением покинул проклятый насест, добравшись до земли, взвел арбалет, трусцой помчался за добычей, ориентируясь не на треск ветвей, который далеко разносился от бегущего без оглядки рогатого красавца, а на кровавые следы. Хлестало из зверя знатно, что не удивительно при такой ширине наконечника. Раны от него на вид столь серьезные, будто на совесть топором рубанули. Даже если не задел ничего жизненно важного, обычно добыча быстро теряет силы. Главное, не стой, шагай следом не мешкая. Лес только выглядит мертвым — на самом деле здесь много кто обитает, и невидимый телеграф быстро донесет кому надо, что неподалеку лежит гора свежего мяса.

Только стаи волков или матерого медведя Рогову сейчас не хватает.

Олень побежал удачно — почти прямиком в сторону лагеря, не придется далеко тащить. И, не успев толком истечь кровью, рухнул, не промчавшись и половины пути. Все же шея — их слабое место, чудо, что сразу не свалился.

Подойдя к лежащему на боку зверю, Рогов вытащил нож, и, вздохнув, добил добычу. По натуре не садист, глубоко в душе жалко травоядного красавца. Безобидное животное, к тому же чистое с точки зрения наличия самых опасных паразитов: кабану до него далеко. Пусть успокоится, довольно ему страдать.

А теперь сразу выпотрошить — кишки людям не понадобятся. Заодно и остатки крови сойдут на траву. Шкуры снимать не стал, этим можно заняться уже в лагере, не стоит ее здесь бросать, в хозяйстве пригодится.

Вроде все, теперь остается последний этап — добычу надо дотащить до товарищей, а она нелегкая. Сходить в лагерь за подмогой? Туда-сюда — два лишних перехода получится, вот-вот смеркаться начнет, не хочется время терять. Но хоть Рогов и не слабак, но для него такой груз — чересчур.

Однако человек умеет облегчать себе жизнь — вот и он не стал терять времени, вырубил простейшую волокушу. До лагеря недалеко, быстро дотащит. Нелегко, конечно, но терпимо.

До прихода Рогова народ в лагере страдал от невыносимой скуки. Палач ушел охотиться на свое место, все оставшиеся на ногах сидели под навесом, занимаясь чисткой подсушенных орехов. Их потом растирали и варили с корнями, получая жесткую и не очень-то лакомую кашу. Но голод утоляет хорошо, и хоть какое-то разнообразие на фоне нескончаемого рыбного засилья.

Приход Рогова все резко изменил. Олень не из крупных, но все равно работы на разделке хватает. К тому же кому-то надо до темноты успеть сбегать в лес, нарвать крапивы и лопухов для сохранения мяса. Надолго это его не спасет, но большая часть отправится в ручей: в холодной проточной воде его, бывало, хранили не одну неделю. Белеет, правда, все соки теряя, но зато не гниет.

Затрещал кухонный костер, вот-вот начнет булькать варево из свежего мяса, корней и зелени уже староватой черемши. Все это сдабривается толчеными пахучими травами и солью, результат получается такой, что пока брюхо не раздуется, ложки не опустишь.

Рогов на правах командира и удачливого добытчика от всеобщего аврала уклонился. Заглянул в большой шалаш, где располагались мужчины, убедился, что Мнардир и Грач спят. Это нормально: восстанавливавшиеся проводили во сне бо́льшую часть суток.

Теперь в малый шалаш одним глазком. Тут все нормально — Кэт тоже спит. Даже в сгущающихся сумерках снаружи и мраке ее обиталища не скрыть, что лицо у нее осунулось, заострилось, нездорово побледнело. Закутана во что только можно, и все равно ее морозит. А лоб холодный, будто лед. Но Мнардир, приходя в себя, уверяет, что все хорошо, так и надо, иначе и быть не может.

Наверное, он прав — ведь не так просто избавляться от такого серьезного недуга. Теперь Рогов не верил в оптимизм Кири: у девушки и правда не все ладно со здоровьем, раз так страдает. Ей определенно есть от чего избавляться.

С круглосуточными муками, с диким упадком сил и полнейшей апатией, когда даже поесть тебя приходится заставлять, подлавливая в редкие часы пробуждения. Вот такое оно — лечение волшебными камнями жизни.

Мнардир уверяет, что это еще цветочки. Самые ягодки начинаются, когда человек хочет сбросить с себя несколько лет. Это возможно провернуть лишь в весьма зрелых годах, когда в организме успевают накопиться значительные старческие изменения. Особо качественные камни, то есть самые крупные, способны каким-то образом отреагировать на естественный процесс увядания, приравнивая его к болезни. И начинают с ним бороться по-своему.

А методы у них не из приятных.

Под воздействием загадочного излучения или чего-то другого, тоже непонятного, человек начинает меняться. Вначале у него огрубляется кожа, а затем начинает шелушиться и осыпаться целыми кусками. Зубы за неделю-другую выпадают все до единого, то же самое происходит с ногтями и большей частью волос по всему телу. Мочеиспускание превращается в пытку, организм находит песок даже у тех, кто от него никогда не страдал, и старается вывести его в кратчайший срок. Хватает и других «радостей», перечислять некоторые из них в приличном обществе не принято.

Уж очень неаппетитные подробности.

Человек таким образом разрушается несколько дней. Затем, избавившись от чего только можно, камень начинает восстанавливать потерянное, и новое получается куда качественнее старого. Полным омоложением это вряд ли можно назвать, но очень к нему близко. Даже старцы, которых черти на том свете давно с фонарями ищут, после этого ухитряются вести активный образ жизни, ум их становится таким же острым, как в лучшие годы, они без проблем ублажают молодых жен и таких же юных любовниц, демонстрируют воинскую удаль, легко переносят тяготы длительных путешествий.

В общем, деды держатся так, будто им лет по тридцать-сорок или в крайнем случае не больше пятидесяти.

Обзавестись таким камнем — заветная мечта всех местных владык, и не только владык. Каждый, кто знает о существовании таких камней, не прочь обзавестись средством хотя бы на время позабыть о дряхлой старости.

Заставлять ее отступать вечно даже самые лучшие артефакты Гриндира не способны, омоложение срабатывает лишь несколько раз.

С Кэт все куда проще — не облазит и зубов не теряет. И, несмотря на апатию, сегодня даже порывалась сходить на охоту. Как она себе это представляла — неизвестно. Ее ведь на ровном месте шатает — и без того худая, а тут сбросила еще килограммов пять, что при ее весе та еще потеря.

Оленина сейчас не помешает ни ей, ни Грачу. Чудеса, но у того уже начали отнявшиеся ноги шевелиться. Камень и правда творит невозможное. И это всего лишь мелкий, рядовой сид. Крупный не потерял ни капли силы, терпеливо дожидается своего часа.

Какого часа? Неизвестно. Пусть полежит, он есть не просит. Смущает только жадный интерес Мнардира. Для того подобная находка — великое искушение. И пусть всячески демонстрирует преданность людям, так легко выманивших сразу двух редчайших чудовищ, пусть понимает, что с ними выгодно дружить — но мало ли что ему в голову стукнет.

Надо за ним в оба глаза присматривать, а то мало ли…

По его словам, такие камни даже в продажу не поступают. Ватага, которой повезет его добыть, бросает все дела и, никому постороннему не намекая на свою тайну, начинает подыскивать крупного феодала, к которому можно подвалить с эксклюзивным предложением. Тут деньгами не отделаешься, тут платят титулами, землей и прикрепленными к ней невольниками.

Расплачиваются самым дорогим и защищенным от инфляции — властью.

Киря, перехватив Рогова возле шалаша Кэт, не удержался от вопроса:

— Друг, ты чего так быстро выскочил? Даже мягкий бочок милашке не подогрел, чурбан ты бесчувственный.

— Она спит. Спокойно спит. Возле нее сейчас даже шептаться опасно — проснется и опять зубами скрипеть начнет.

— Это да, худо ей очень. Но Мнардир башкой клянется, что два-три дня надо подождать — и тогда и с ней, и с Грачом полный порядок наладится.

— Как-то не верится. Ослабли они, за три дня прежней формы не наберут.

— Не страшно, что ослабли. Лишь бы эта ерунда ушла, а то у них глаза такие, будто на них ночами коней катают. Рогов, у меня к тебе дело имеется.

— Ну так говори.

— Смотри, что у меня есть.

Киря развернул кусок потрепанной шкуры, продемонстрировав россыпь белых поблескивающих кристалликов. Рогов, склонившись, понюхал, неуверенно спросил:

— Соль? Где взял такую чистую? Странная она какая-то.

— Сам ты соль. И в придачу баран необразованный.

— Но похоже именно на соль.

— Ты бы еще героином ее назвал. Пошли за мной, еще кое-что покажу.

Приблизившись к костру, Киря присел, растянул грубый жгут, сплетенный из растительных волокон. Коснувшись пламени, тот задымился, на конце разгорелся неровный огонек, жадно пополз дальше, оставляя после себя лишь осыпающийся пепел.

Ноздри уловили знакомый запашок, Рогов уверенно произнес:

— Селитрой пропитан.

— Ну наконец-то ты догадался, еще чуть-чуть — и интеллектуально догонишь макаку.

— Где ты ее нашел?

— А где еще можно найти гадость, которая так легко вымывается водой? Только там, где воды нет или почти нет.

— В пещеру забрался?

— Не видел я тут пещер. Зато видел пустыню, в которой и капли воды с фонарями не сыскать.

— Не припомню, чтобы там селитра валялась.

— Да меня занесло в тенек под скалой, которая вся той смолой облеплена. Сам не понял, что заинтересовало — видимо, я экстрасенс, просто сам этого не знал. Ну так вот, пока ты там команды раздавал, я оторвал один натек и рассмотрел хорошенько. Вроде и правда смола, только пахнет как черный перец. Мнардир говорит, что ее разводить можно и раны смазывать, зарастает все влет. На царапине испытал — вроде да, работает, затянулась быстро. Что-то вроде мумие, мне раз друг подогнал маленько, так я даже кота своего лечил. Дрался он у меня постоянно, гроза района, если морда не набита — сам не свой ходил.

— Давай о твоем воинственном коте в другой раз послушаем. Где селитру взял? Колись?

— Натеки этого гриндирского мумие как балконы над землей нависают. И под ними все в этой селитре, там сплошная корка, ее там можно телегами грузить. Просекаешь тему?

— Твоя селитра на вид отличная. Та, которую мы со Сфеном находили в пещерах, слабая. Чего ею ни пропитывай, толком не горит. Сфен говорил, что чистить надо, примесей много, но Химик так до ума ее и не довел.

— А здесь, похоже, чистая.

— Похоже. Говоришь, ее там много?

— Под теми скалами — да, а вот другие придется посмотреть. Если везде так, получается, мы нашли охренительное месторождение. На нем не то что ру́жья, на таких запасах можно крупнокалиберную артиллерию организовывать. Ты, конечно, командир, но я бы на твоем месте пару деньков на эту тему потратил.

— Проверить дальше?

— Само собой. Надо пройтись хотя бы чуток вдоль границы и посмотреть другие скалы. Нам убедиться надо, что такая радость в пекле повсюду валяется.

— Уговорил, так и сделаю. Селитра нам и правда очень нужна, тем более качественная.

— А вообще какие планы?

— Планы у меня — возвращаться в поселок.

— Мы же другое хотели.

— Другое мы хотели, если с лечебными камнями ничего не срастется. А сейчас мы при камнях, да еще и селитру нашли.

— С ней не торопись, может, всего одно место на весь Гриндир случайно попалось, а этого нам надолго не хватит.

— Думаю, это продукт жизнедеятельности тех же насекомых, у которых колонии на вершинах скал. А они тут не редкость.

— Все равно не торопись.

— Да, ты прав, проверить надо.

— Рогов, если мы вернемся с камнями, которые все лечат, с селитрой и с разведанными новыми местами, куда стоит перебраться, ты будешь не просто на белом коне, тут попахивает белоснежным динозавром размером с московский Кремль. После такого тебя хоть царем нашего клоповника объявят, хоть великим божеством всея галактики.

— Царя мне не надо, к тому же диктатором будет Холод.

— Ишь ты, хунту тут устроили с диктатором. Демократии на вас нет, мать вашу. А не один ли хрен, Холод или ты? Вам обоим выгодно, чтобы отсюда мы приехали пусть и не на динозавре, но на белом мамонте обязательно.

— Мы понятия не имеем, как далеко до этого соленого озера.

— Скорее залива.

— Пускай залива. Кэт слаба, Грач тоже, Мнардир получше, чем они, держится, но далеко не огурчик. Им восстанавливаться надо.

— А кто мешает прямо здесь восстановиться?

— Осень не бесконечна. Сколько мы уже здесь времени потеряли и еще потеряем? Под снегопады попасть хочешь?

— Снегопады не начинаются сразу после дождей, выбраться успеем. На сколько мы отошли? Дней пять-шесть ноги потоптать — и дома. Близко.

— Озеро располагается где-то южнее, так что ради него придется еще дальше уйти от поселка. И мы не знаем, на сколько это «дальше» затянется.

— Ты опять же командир, ты все решаешь, но ты сам согласился, что надо проверить новую тему с селитрой. То есть можно пару дней пройти на юго-восток, вдоль границы пустыни. Селитру посмотрим в разных точках плюс, глядишь, и разглядим то самое озеро, вроде как Гриндир дальше вдоль его берега тянется.

— Не на берегу он, а в сторонке. Мнардир так говорил.

— Один хрен — рядом. Нашим болеющим все равно придется время на восстановление давать, в таком виде пути к поселку они не осилят, там на холмах и здоровый волком взвоет, все время наверх топать. Так что здесь нам по-любому придется задержаться, ну а дальше думать надо.

— Место неплохое, можно и задержаться. И заодно хотя бы здесь проверим запасы селитры: смолистые скалы тут не в одном месте. Посмотрим в двух-трех точках, сравним. Так что приготовься к новым сухим баням.

— Это не баня. В бане хорошо, а там вообще ничего хорошего не заметил. Но если не каждый день в эту душегубку нырять, не так уж и напрягает. Лишь бы на новые неприятности не нарваться, а в остальном такой план — благодать. Тут тебе и орехов полно, и брусники, еще и олешки вкусные бегают. Хоть бери да жить оставайся.

Глава 7

Странно, что кроме Кири никто этого не заметил раньше, но селитры в Гриндире оказалось немногим меньше, чем ядовитого песка. Можно смело направляться к любой скале, даже там, где на вершинах нет крупных колоний прыгучих мелких созданий, найдутся богатые или бедные залежи. Разве что песком их местами присыпает, но слой его несерьезен, разгрести несложно.

Хватило одного дня, чтобы осознать — если вдруг у землян появится сотня средневековых артиллерийских орудий, им будет чем их заряжать.

Нет, не совсем верно. Да, главный компонент черного пороха — селитра, ее там порядка двух третей. И она же самый проблемный с точки зрения получения продукт. В давние времена приходилось добывать ее не слишком приятными способами, в дело шло содержимое уборных и прочие не самые симпатичные виды азотсодержащего сырья. Конечный очищенный вариант стоил прилично, некоторые неплохо наживались на этом деле.

Проблема потеряла хроническую остроту после открытия чилийских месторождений селитры. Ее промысел там процветал даже в конце девятнадцатого века, несмотря на распространение бездымных пороховых составов на основе новых взрывчатых веществ. Лишь развитие технологии связывания атмосферного азота закрыло вопрос дефицита природных нитратов.

В этом мире проблема нитратов тоже решена. Селитры в Гриндире до неприличия много, два разведывательных захода это убедительно доказали, но Рогов для пробы увел народ на день пути и заглянул в пекло, еще раз убедившись, что результат и здесь аналогичен.

Гриндир теперь важен даже без камней жизни. Хочешь не хочешь, но ходить сюда придется, ведь лучшего источника селитры у землян нет.

Итак, порох для ружей и орудий имеется. Серы он требует куда меньше, чем селитры, а проблем с ее получением вроде бы не возникнет — ведь на найденном Сфеном руднике сульфидного сырья хватает. Что касается древесного угля — третьего компонента — с ним вопросов нет и быть не может.

Порох — это еще не все. Потребуется свинец для пуль и картечи, чугун для ядер, бронза для пушечных стволов. А вот с этим пока что все сложно. Единственный освоенный природный источник металлов — рудник высоко в горах. Добывать всерьез там пока что почти не пробовали, но и без этого очевидно, что сил на разработку в таких условиях потребуется немало, а колония землян не такая уж большая. Одно то, что путь туда занимает не один день, а тягловой силы нет вообще, приводит к черным мыслям.

Сходить туда немногим проще, чем добраться до погибшего города. И если на руинах можно разжиться металлом в готовом виде, там придется засыпать в рюкзак руду — соединения металлов. Иначе никак, потому что для плавки требуется топливо, а в том холоде даже трава не растет, и месторождений угля поблизости не замечали.

На снегу и камнях металла не выплавишь. То есть в тяжеленном рюкзаке у тебя за спиной будет ценное сырье, немалая часть из которого неизбежно уйдет в бесполезный шлак. Иными словами, ты несешь как нужное, так и хлам. При такой длине маршрута — неэффективно.

Металлом поблизости от поселка не разжиться. Земляне там все успели перерыть, перспектив ноль. Надо искать другие варианты.

Если верить рассказам туземок, а врать им смысла не было, где-то на юге располагается наполовину соленое озеро, по берегу которого в давние времена массово проживали люди. От них остались руины городов и заброшенные рудники, где они много чего добывали. В том числе и золото.

Не очень-то остро необходимый в здешних условиях металл, но тут придется поверить Сфену. Он уверял, что золото нечасто встречается само по себе. Обычно с ним или поблизости от него можно разжиться и куда более нужными землянам рудами.

А еще Рогов, уходя из поселка, пообещал Холоду, который крепко его тогда выручил, что при малейшей возможности хотя бы поверхностно исследует юг. Древние аборигены не просто так пытались его массово освоить, там, должно быть, жилось получше, чем на севере. Но в этом надо убедиться, что без разведки невозможно.

И этой разведке сейчас ничто не мешало.

Кэт, провалявшись восемь дней, встала поутру как ни в чем не бывало. Ну как ни в чем… Непростое восстановление изнурило, отобрало несколько килограммов веса, она спала с лица, теперь, если дело будет в сумерках и сильно присматриваться, ее можно легко принять за костлявую школьницу, изнуренную долгим сосуществованием с особо прожорливым солитером.

Мнардир уверял, что прежнюю форму она наберет быстро, лишь бы ее кормили хорошо. И вообще на трудоспособности это почти не скажется, потому как при всей внешней изнуренности люди после восстановления демонстрируют чудеса живости, будто компенсируя унылые дни сонного и полусонного существования.

Что происходит с опухолью — никто сказать не мог. Вопреки уверениям Мнардира, что о ней можно забыть навсегда, Рогов иногда думал нехорошее. Но всеми силами старался придерживать черные мысли в себе.

У Кэт, похоже, в голове протекают схожие процессы — о том же думает. Слишком явно погружена в себя временами. Но внешне старается не показывать, делает вид, что искренне верит в полное выздоровление.

Точно в этом можно убедиться, лишь выждав время. Не один месяц должен пройти, чтобы окончательно увериться в полном отсутствии тревожных симптомов.

Грач поднялся спустя пару дней после Кэт. Для человека с разодранным спинным мозгом он выглядел неправдоподобно подвижным, поверить в то, что страдает от перелома позвоночника, тоже не получалось. Ни малейших симптомов не осталось — уверял, что все работает даже куда лучше, чем раньше. Доказывая это, попытался изображать акробатические трюки. Не очень-то успешно, но одно несомненно — безнадежные калеки так резво себя не ведут.

В лагере просидели еще несколько дней, давая возможность выздоровевшим восстановить силы. Благо мяса пока что хватало — еще оленина не закончилась, как Палачу удалось подстрелить косулю. Старая, зато крупная.

Глядя на Кэт и Грача, Рогов был вынужден признать, что обузой они не станут. Разве что поначалу их лучше не нагружать поклажей и длительными переходами, но эти неудобства замедлят отряд ненадолго, так что терпимо.

Значит, можно и правда отправиться на юг, попытавшись добраться до вожделенного озера. Уже далеко забрались, глупо сворачивать, если лакомая цель, возможно, находится всего лишь в дневном переходе от тебя.

Да и погода обеими руками «за». Пусть и хмурится, но обильные дожди сошли на нет, разве что покрапывало каждый день по утрам или вечерам, но это тоже терпимо.

Вечером следующего дня наткнулись на следы людей. И вовсе не древних — от тех в основном только камень остался, все, что могло сгнить, давно превратилось в труху и пошло по ветру.

А здесь уцелела древесина, причем уцелела прекрасно, ей и пары десятков лет не дашь. Два сруба из потемневших бревен, друг с дружкой соединены широким сильно наклоненным навесом, под который гармонично вписался длинный стол, окруженный массивными лавками. Крыши тесовые, укрепленные жердевыми щитами, они одна в одну похожи на те, под которыми жили туземки. Сами постройки куда массивнее, но принципиальных технологических отличий не видно.

Дозорным в тот момент шел Палач. Увидев неладное, он поднял руку, предупреждая остальных. Не зная, в чем там дело, все торопливо приготовились к схватке. Рогов потер ладони, ухватил секиру, другие крутили механизмы арбалетов и спешно сыпали порох на полки парочки ружей. Замки, сделанные с применением кремней из зажигалок, многие обоснованно ругали за ненадежность: слишком часто приходилось их чинить. Зато перед стрельбой не надо возиться с огнем, запаливая фитили, что в лесу важно: ведь те же ваксы дым почуют мгновенно.

Но никто не выскочил из дверей. Да и сами двери выглядели так, что не очень-то из таких выскочишь. Створки кто-то жестоко разломал, и, судя по виду обломков, произошло это давненько.

Почти под навесом громоздилась груда странного вида костей. Если эти изогнутые черные штуковины, похожие на сплавившиеся пластиковые бумеранги, вообще можно назвать костями. Причем старыми не выглядят, понятно, что цвет естественный. При жизни это было что-то вроде бычка на длинных лапах, из хребта у него торчали высокие выступы, от которых в стороны расходились ромбовидные пластины. Будто чешуйчатая броня, некогда прикрывавшая спину. Черепа нет вообще, похоже, голову отрубили и куда-то утащили.

Мнардир, сокрушенно поохав и побродив по округе, указал на останки неведомого создания, затем на ряд холмиков у ближайшей опушки. Они подозрительно походили на заросшие могилки, на это же намекали светлые камни, установленные вокруг каждой насыпи.

Абориген, размахивая руками, не забывал трещать перевозбужденной сорокой. Пока остальные дожидались перевода от Кэт, Рогов заглянул в одну избу, затем в другую, обнаружив в обеих схожую обстановку: вдоль стен установлены грубые нары в два яруса, по центру столы и что-то среднее между печкой и очагом с широченным раструбом вытяжки над ним. Выше он резко скукоживался в обычную трубу, ловко сложенную из нетесаных камней, вся эта конструкция выглядела надежно, симпатично, и стоит отметить, что держалась без единой металлической детали.

Киря, зачем-то изучив остатки дверей, заявил:

— Закрыты были, разломал кто-то. На медведя не похоже, топтыгин в таких случаях предпочитает крыши портить. Хотя кто их знает, здешних косолапых, может, они по-другому беспредельничают. Спасибо на том, что не додумались стену разобрать. Ну и что там наш папуас лопочет? Кэт, не томи уже, интересно ведь, чего это он курским соловьем распелся.

— Мнардир говорит, что это кости пламенного быка, вроде это животное так называется. Живет в Гриндире, из его головы вытаскивают недорогие сиды, похожие на тот, который остался в поселке. Говорит, что этот был крупным, опасным. Они часто бесятся по непонятной причине, в таком состоянии выбираются из пустыни и могут прилично отбежать. Наверное, случайно наткнулся на это место, и здесь его убили. Головы нет, это значит, что ее разломали, добираясь до камня.

— Откуда здесь человеческое поселение? — спросил Рогов. — Это не похоже на избы невольниц ваксов, те их строят из тонких бревен, нормальный лес им тяжело валить, да и нечем.

— Мнардир говорит, что это обычное дело в местах, близких к соленому озеру. В эти края часто приплывают охотники за сидами, возле границы Гриндира они ставят свои базы. По виду это одна из них, совсем непохоже на обычную деревню: ни полей нет, ни хлевов, ни сараев. Только маленькие огороды, даже меньше тех, которые были у наших туземок. Никто не станет устраивать в этих краях деревню, здесь слишком опасно жить. Люди приплывают на год или два, за это время находят богатство или смерть, потом уплывают, если остается возможность. А если не остается, выходят пешком. Вон на опушке могилы тех, кому не повезло. Но, наверное, погибли не все. Выжившие сумели похоронить товарищей и ушли, закрыв двери. Их потом разломали обычные звери или твари Гриндира.

— Ну это мы уже поняли. Ладно, делаем привал, надо обыскать здесь все, могли остаться полезные вещицы.

— Внутри на вид прилично, крыши на совесть сделаны, не протекают или почти не протекают, — заметил Толик. — А с запада тучи нездоровые приближаются — похоже, дождь зарядит.

— Переночевать здесь предлагаешь?

— Ну так это гораздо лучше, чем опять ночью мокнуть.

— Поддерживаю идею, — кивнул Мазила. — Если эту суперпечку растопить, вообще кайф получится.

— Ладно, осмотрим оба дома, выберем тот, где получше, там и остановимся. Киря и Сусанин, пройдитесь вокруг, проверьте, все ли нормально. Остальные занимаются лагерем.

Заброшенное жилище, располагающееся посреди мрачного леса неподалеку от изобилующей монстрами непостижимой аномалии, может, и овеяно зловещей атмосферой, но ночевка удалась, отдохнули все прекрасно. Приятно спать, слыша, как снаружи молотит неслабый дождь, но на тебя при этом ни капли не попадает. Похоже, крыши тут держатся не только за счет теса, ведь тот местами выглядит плоховато. Видимо, те, кто ставили избушку, знали какой-то неведомый землянам секрет. Рогов поутру специально забрался наверх, но так ничего и не понял.

Крыша как крыша, тонкий тес во многих местах и правда сдал позиции, там и сям дыры просвечивают.

Дальше почти до полудня двигались по сумрачному ельнику, изредка перемежаемому вкраплениями чахлого сосняка, перемешанного с редкими кедрами. То и дело приходилось обходить верховые болота, на одном из которых спугнули немаленького сохатого. Затем местность резко пошла под уклон, растительность изменялась на глазах в лучшую сторону. Вот уже приличные лиственные деревья начали попадаться, а вот и на первую сухую поляну вышли. До этого просветов не было вовсе, крупная растительность отсутствовала лишь над трясинами, на которые никто в здравом уме не пойдет.

Дальше дорогу преградило все то же русло грандиозного древнего канала. Забравшись на первый вал, осмотрелись, но никакого намека на проход не заметили. Пришлось заняться альпинизмом, благо внизу сухо, лишь поросшие тростником лужи тянутся по краям, но это несерьезно — даже в самой глубокой и по колено не будет.

С вала на другой стороне открылся прекрасный вид. Можно рассмотреть, что местность понижается и дальше, оставаясь при этом ровной: ни холмов, ни крутых уступов, просто плавный равномерный спуск до самого…

До озера или моря — какое-то безбрежное водное пространство открывалось на юго-западе. Небо над ним расчищено от надоевших туч, солнечные лучи красиво отблескивают на гладкой с виду поверхности, но понятно, что при таких масштабах и ветреной погоде там без приличных волн не обошлось.

— Соленое озеро, — довольным голосом произнес Мнардир.

На русском сказал — быстро учится: ведь постоянно окружен землянами.

Но произнеси он это на своем — без разницы. Все равно большинство ребят поймут, потому как обучение — процесс двусторонний, а фраза несложная.

Достав бинокль из жесткого футляра, подрегулировал резкость, навел на заинтересовавшее его место. Там, на северном побережье, просматривалась какая-то подозрительная структура, изобиловавшая прямыми линиями.

Оптика, резко приблизив картинку, убедительно доказала, что это именно то, о чем Рогов подумал. И десятка секунд хватило, чтобы высказать очевидное:

— Там, на берегу, стоит город. Древний город. Развалился в полный хлам, но линии улиц даже без бинокля просматриваются — хорошо сохранился.

— А что там за вода на нем поблескивает? — спросил Толик. — Почти напополам его рассекает.

— Не напополам, просто край задевает.

— Все равно не похоже на залив.

— Согласен, не похоже. Скорее — приличная река. Но не уверен, она под самым морем в искусственном русле течет. Может, не река, а канал.

— Нет, это точно река, — возразил Толик. — Вон, отлично видно долину, она прямо на город выходит. Я думаю, что это та самая река, которая от нашего поселка течет. Этот спуск — обратная сторона возвышенности, мы когда в Гриндир шли, выбрались к ней, перед тем как повернуть на восток. Помните, там еще холмы и скалы появились? И водопад там большой шумел на всю округу. Вот это та горка и есть, наверное.

— Насчет спуска не согласен. Та возвышенность должна быть гораздо дальше. Сам прикинь по времени пути.

— Может, и так, спорить не стану, но река точно наша, других таких мы не видели — не могла же эта под землей течь.

— Похоже на то, — согласился Рогов. — Других приличных рек по пути на восток мы не пересекали. Так что по ней сможем легко вернуться в поселок, заблудиться не получится.

— Ага, то-то ваксы рады будут: их на такой реке как песка на пляже, — пробурчал Киря.

— Река — это еще ладно, у озера их еще больше может оказаться. Даже без бинокля видно пятна тростника, а где он, там и ваксы.

— Значит, вода не соленая или почти не соленая. — Толик сделал логичный вывод.

— Вот сейчас это и проверим. Засветло вниз спуститься вряд ли успеем, придется остановиться чуть дальше от берега. Не хватало нам еще заночевать возле деревни ваксов.

— Мнардир говорил, что в этих местах их мало, — сказала Кэт.

— Ага, — согласился Рогов. — А еще он говорил, что ваксы не так давно здорово наваляли восточникам, которые решили здесь городок поставить. Я, конечно, понимаю, что эпидемия помогла и прочие стечения обстоятельств, но все же факт нехороший. Так что возле воды ночевать не будем, и точка — кто его знает, какие у волосатых силы. Нас они точно знать не знают, уважения и страха нет, нападут не раздумывая.

Глава 8

Заночевали в интересном месте. Сфен год жизни отдал бы за один взгляд на такое, а может, и два. Даже далекий от горного дела человек легко поймет, что в давние времена здесь усиленно добывали некие полезные ископаемые. Склон кручи основательно подрыт цепочкой вытянутых карьеров, ниже по склону параллельно им тянутся отвалы, поросшие скудным кустарником. Смутно просматриваются извилистые линии дорог, некогда соединявших разработки друг с дружкой. Местами бросаются в глаза отдельно располагающиеся подозрительные кучки, и рядом с ними развалины чего-то непонятного, но явно не величественного.

Здесь стояли не дворцы и храмы, а что-то куда более прозаическое: мастерские, плавильни, бараки для рабов-каторжников.

Именно к такому месту и вышли из лесу. Оценив картину, Рогов покопался в непонятной куче и определил, что она состоит из чего-то, не похожего ни на камень, ни на глину. А Киря, занявшись этим же, уверенно заявил, что это металлургический шлак.

Если он прав, то в этих карьерах добывали вовсе не мрамор. Чтобы в этом точно убедиться, надо посмотреть и руками потрогать. Сфена нет, и это очень плохо, но тот же Рогов в экспедициях много чего успел от него нахвататься и надеялся, что явную руду от бесполезного булыжника отличить сумеет.

Опознал не только Рогов. Если совсем точнее, первым успел Киря. Пока остальные спускались в карьер, он покопался в едва заметной куче камней на его краю и довольно заявил:

— Помните, Сфен плакался, что никто не затевает экспедицию к его любимому медному руднику? Ну к тому, который он нашел.

— Ну? — вопросительно ответил Рогов.

— Я так подозреваю, что экспедиции этой никогда не будет. Пусть навсегда попрощается со своим великим открытием.

— Это почему?

— Потому что мое величайшее открытие бьет его, как каре тузов пару шестерок. Вон, камни по краю валяются в той же синеве и зелени, что и там. То есть меди здесь полно, наверное, ее здесь и добывали. Вот зачем нам тащиться в холодные горы, если можно спуститься по реке на тех же лодках и набрать ее здесь сколько на борт влезет. Одно тяжело — перетаскиваться на порогах и водопадах. Но это если мы не сменим места жительства. Если переберемся сюда, то хоть тоннами добро отсюда таскай.

Изучение карьера подтвердило правоту Кири. Руда здесь и валялась россыпями, и встречалась в коренном залегании. Даже если вообще не махать молотками и кирками, можно немало насобирать. Хотя, как предполагал Рогов, самые вкусные сливки сейчас недоступны. Русло водоотливной канавы заилилось, из-за этого на дне образовалось озеро. Если его спустить и расчистить до камней, должна обнажиться главная залежь.

Хотя для таких далеко идущих выводов нужен Сфен, без его опыта трудно заниматься глубокими умозаключениями.

Беглый осмотр второго карьера показал, что здесь добывали такую же руду. Остальные осматривать не стали: быстро смеркалось, да и картина вполне ясная.

Радовало, что во многих образцах хватало ржавчины. То есть очень вероятно, что здесь можно и железо добывать. Наверное, оно тоже будет отличаться повышенным содержанием серы, но это не превратит его в никуда не годный хлам.

У землян всему найдется применение.

Ночь провели возле руин древней плавильни. С трех сторон возвышаются груды шлака, на них до сих пор неохотно растут кусты и трава, видимо почва совсем уж никакая, или сказывается зараженность тяжелыми металлами. Зато кучи шлака прекрасно прикрывают огонь парочки костерков от взглядов снизу. Место здесь открытое, хорошо просматривается с нескольких точек побережья.

Костер — это всегда риск. Но сейчас без огня нелегко, ночами холодает так, что зуб на зуб не попадает. Благодаря помощи Холода отряд укомплектован спальниками, они пока что спасают. Но это во сне, а людям, перед тем как отправиться на боковую, иногда хочется посидеть, поужинать с толком, поговорить, обсудить все, что сегодня видели. Это успокаивает нервы, да и важные мысли при беседах нередко всплывают. И о часовых не следует забывать: в лежачем положении дежурить нельзя — самый стойкий быстро захрапит.

Пользуясь темнотой, Рогов с высоты осмотрел расстилавшуюся ниже местность невооруженным глазом и заметил свет от трех костров. Все на северном побережье, там же, где и город, только за ним, вдалеке, правее реки. Там непонятно что располагается — не лес, но и не чистая равнина. Россыпь озер, извилистых проток, а между ними широкие, поросшие тростником пространства. Видимо, река перед впадением образовывает обширную дельту.

Последний огонек едва просматривался, то и дело пропадая из виду. А далеко за ним вроде мигнуло пару раз, но Рогов не уверен, что это не показалось, хотя и не удивится, если источников света не три, а больше.

И кто же поддерживает костры?

Простейшее объяснение — ваксы. Они знатные любители селиться по берегам, именно у них принято поддерживать всего один источник открытого огня. Их деревни возведены из легковоспламеняющихся материалов, поневоле приходится осторожничать. Тушение главного костра на ночь не практикуется — ведь у них нет спичек или их аналогов. То есть заново разводить огонь они умеют, но процесс трудоемкий, а троглодиты те еще лентяи. И вообще обычно их верования требуют поддерживать родовое пламя вечно, в противном случае духи не на шутку огорчатся и непременно отомстят с максимальной жестокостью — сожгут дотла и хижины, и их обитателей, да еще и рыбу прогонят из рек и озер. Вернуть все на круги своя можно лишь одним способом — надо обустроить для родового пламени новое место и при этом сжечь на нем самую красивую (читай: толстую) бабу.

Вот ведь волосатые огнепоклонники.

В темноте человеческий глаз может горящую спичку рассмотреть за несколько километров, даже если зрение не идеальное. То есть не так далеко располагаются как минимум три деревни дикарей, а это прилично, такой плотности населения за ваксами Рогов припомнить не мог. Должно быть, и правда богатые места, где всем хватает и места, и пропитания.

А почему они не живут на восточном и северо-восточном побережье? В той стороне угол залива, или озера, не понять, как правильнее называть, погружен в беспросветный мрак. Такой же мрак наблюдается левее и дальше. Ваксы там не практикуют круглосуточного поддерживания костров? Вряд ли, у соседей обычаи схожие, а уж этот принят абсолютно во всех племенах. Тогда получается, троглодиты там не живут. Но почему? Не такие хорошие места? Или именно там не так давно старались закрепиться приплывающие с востока туземцы? В таком случае они успели выжечь дикарские поселения вместе с населением, и волосатые еще не успели заново освоить возвращенную территорию.

А может, и некому возвращаться. Истребили всех подчистую, а оседлые ваксы не очень-то склонны к разделениям поселений и освоению новых мест. Разве что сгонит кто-то с родных земель или иссякнет главный источник пропитания — рыба и корневища водных растений.

Рогов не боялся столкнуться даже с оравой из большого селения. Девять умелых человек в отряде, вооружены отлично, разве что с доспехами не все хорошо, но дикари не хайты, можно и без стальных лат обойтись.

Три близко расположенных селения — подозрительно. Это, скорее всего, одно племя. И то, что уживаются рядышком друг с дружкой, прямо говорит о тесных связях. Возможно, у них военный союз, в таком случае земляне рискуют нарваться на объединенное войско.

Крупное селение может выставить и два десятка воинов, и даже больше. Но таких «мегаполисов» у дикарей считаные единицы. Допустим, здесь стоят средние по населенности деревни, это около десятка вооруженных троглодитов с каждой. То есть всего земляне могут столкнуться с толпой в тридцать рыл.

Бывало и хуже, но математика неприятная. Затягивать разведку в этих краях не стоит. Быстро и незаметно посмотреть, что да как, и ходу на север. Потом, по окончании зимы, если Холод и прочие не охладеют насчет переселения, можно вернуться с полноценным отрядом, какого даже сотня людоедов не устрашит.

Тем более что, пережидая морозы, можно как следует подготовиться и хотя бы частично решить тот же вечный вопрос с доспехами.

Вода оказалась пресной.

Рогов, чуть пополоскав рот, сплюнул, уверенно заявил:

— Все-таки озеро.

— Мнардир не раз рассказывал, что дальше оно становится соленым, а потом соединяется с морем, — напомнила Кэт.

— Да, помню, он это все время говорит. Но раз пресное — все равно озеро, а никакое не море.

— Рогов иногда умным бывает, — согласился Киря. — Вот взять Мертвое море — оно ведь лужа лужей. Но соленое, этого у него не отнять, и потому зовется морем, а не озером. Наши предки были людьми простыми и географические вопросы легко решали — все, что соленое и берега не видно, называли морями, а все остальное озерами.

Толик, задумчиво перебирая камешки на галечниковом пляже, сказал:

— Тут породы разные, я таких еще не видел. Жаль, что Сфена не взяли.

— Мы и так в бегах и насквозь виноватые, не хватало еще главного спеца умыкнуть, — буркнул вечно всем недовольный Сусанин.

Затем присел, тоже поднял один камешек, покрутил, вздохнул и ни с того ни с сего выдал:

— Курева не хватает. Ох как не хватает. Хоть бери и назад в горы уходи. Там его много. Еда расходилась быстро, это да, а курева у нас даже в самые паршивые времена хватало.

Рогов поднял подозрительно искривленный камешек, убедился, что это окатанный обломок керамического сосуда, подкинул на ладони, заметил:

— Древних давно нет, но они в свое время так все загадили, что до сих пор их хлам на каждом шагу валяется.

— Прямо как мы, — согласился Киря и спросил: — Куда дальше подадимся? Домой или еще что-то придумаешь?

— Кэт, спроси у Мнардира насчет города.

— Что спрашивать?

— Опасно там или нет.

— Он не сможет сказать, как там сейчас.

— Да я понимаю, спроси, как там при нем было.

— Так он же в этих краях никогда не был.

— Зато слышал о том, что́ здесь и ка́к, вот пусть и делится информацией.

Мнардир знал немного, но в этих знаниях не нашлось и намека на опасность руин. Наоборот, разнообразные авантюристы во все времена посещали их с большой охотой с целью наживы. Естественно, мечтали найти сокровища в виде золота, серебра и драгоценных камней. И некоторым счастливчикам это удавалось, чем подогревался интерес к древностям.

Случались сокровища и куда оригинальнее благородных металлов и редких самоцветов. Один записной неудачник случайно наткнулся на запечатанный древний подвал, в нем нашлась труха, оставшаяся от ящиков, в которых хранился фарфор. Последний частично побился, часть его потом пострадала при транспортировке по морю, но после продажи оставшегося ни у кого не повернулся бы язык назвать того искателя неудачником.

Многие древние технологии утрачены, в том числе и секрет производства фарфора. За сохранившуюся рядовую вазу могут заплатить серебром в три-четыре раза больше ее веса, а за вещи качественные дают куда больше, там цена оговаривается в каждом случае отдельно.

И серебром уже не отделаешься — подавай золото.

Попытка восточников закрепиться на побережье всерьез завершилась плохо — губительной эпидемией и последующим набегом ваксов на сильно ослабевший город. Но это не означает, что туземцы отсюда ушли вообще. Они и раньше, пока не были поставлены поселения, высаживались здесь каждый год отдельными ватагами. Прятали корабли в плавнях или отправляли их назад с уговором вернуться спустя определенный срок. Сезон проводили в поисках сидов, золота и древностей, затем уходили богачами или нищими — кому как повезет.

Те, кому совсем уж не везло — не уходили вообще.

Для начала решили проверить сведения Мнардира о погибшем городке. Он располагался где-то на северо-восточном побережье, и это Рогова радовало, потому как ночью в той стороне ни одного костра не разглядел.

Погода располагает к долгим походам — время вроде не поджимает, все здоровы, так почему бы не потерять день-другой на детальную разведку.

По пляжу далеко пройти не удалось: путь перегородила поросшая тростником глубокая протока. На ее обход потратили около часа, но затем почти сразу нарвались на аналогичную. Только тогда до всех начало доходить, что наткнулись на здешние плавни — что-то вроде лиманов разной глубины, соединенных системами проток. Именно в них местные иногда укрывали свои корабли на несколько месяцев. И правильно делали — найти их здесь нереально: дичайший лабиринт, не просматриваемый ни с суши, ни с открытой воды. Только одно остается — забираться в дебри, но лодка для поисков подходит плохо, ведь водная растительность высотой не уступает бамбуку и растет густо.

Посовещавшись, решили пройтись на север до начала подъема. Плавни туда точно не доберутся, к тому же лес там светлый, редкий, сплошной сосняк почти без кустарника, шагать по такому — сплошное удовольствие.

По нему и обошли зону плавней. Как Рогов понял, они здесь не сплошные, тростник и прочая водная зелень оккупировала лишь отдельные участки с запутанной береговой линией. Такая форма ландшафта куда круче проявила себя восточнее города, но там, очевидно, все дело в запутанной дельте реки, а не в системе лиманов.

Во время обхода обнаружили старое пепелище и заросшее поле. Кто-то из восточников решил заняться здесь сельским хозяйством, но, судя по всему, не слишком преуспел на этом поприще. Других признаков недавнего пребывания человека не встретили.

Да и давнего тоже.

Но все изменилось в тот момент, когда вновь выбрались к чистому побережью. Находки посыпались одна за другой, и это далеко не всегда касалось древностей. Вначале то и дело перебирались через остатки непонятных сооружений из тяжеленных известняковых блоков. Скорее всего — что-то ирригационное, возможно, связанное с тем самым каналом, который пересекали дважды за время скитаний. Поблизости от этих развалин просматривались руины городка, построенного из того же материала, только камни там применялись куда скромнее, подъемные. И поэтому время здесь порезвилось всласть, только фундаменты и россыпи обломков сохранились, да и те почти везде затянулись дерном.

Прямо напротив древнего городка у линии крупных камней, оставшейся от древней пристани, обнаружили остов корабля. Понятно, что ему далеко не века и уж точно не тысячи лет, дерево еще можно пустить в дело. Собственно, кто-то это уже понял, часть досок обшивки сорвана явно не стихией, а с применением инструментов. Поживиться здесь особо нечем, неведомые мародеры ни гвоздя не оставили, вычистили все до блеска, причем случилось это не вчера и не позавчера — как минимум год прошел.

Возможно, современные корабельщики использовали старую пристань по назначению и что-то пошло не так. А может, их судно случайно вынесло штормом именно сюда, попробуй теперь пойми, как было дело.

Дальше, на берегу неглубоко вдающегося в сушу заливчика, наткнулись на деревеньку в семь изб. Обнесена частоколом метра в два с половиной, по углам возвышались две укрепленные наблюдательно-оборонительные вышки. Народ обосновался здесь всерьез, но это вряд ли можно назвать городком. Скорее всего — одно из поселений-спутников, которые как грибы после дождя вырастают вокруг перспективных населенных пунктов.

Все пришло в запустение, тропинки травой зарастали, массивные ворота раскрыты настежь и надежно подперты тяжеленными валунами, чтобы налетающим с озера ветром не разбило, хлопая туда-сюда. Возможно, уходившие люди планировали когда-нибудь вернуться, поэтому деревню «законсервировали до лучших времен». Видно, что уже не один год заброшена, но можно заходить в любую избу и нормально жить после уборки и незначительного ремонта.

Разжиться здесь было особо нечем. Кое-какая деревянная посуда осталась, обычно очень убогая, заплесневелые тюфяки и прочее в таком же духе.

Киря, заглянув в одну из изб, вышел с деревянным угловатым корытцем, показал Рогову:

— Знаешь, для чего это?

— Тазик, чтобы младенцев купать?

— Сам ты младенец, я уже устал бороться с твоим дремучим невежеством. Это специальный лоток корейского типа, им золотоносные пески промывают.

— Откуда знаешь?

— Я гений, а гении знают все.

— Тогда сформулируй мне принцип неопределенности Гейзенберга, раз такой гений. Ну а если нет желания, я все еще готов послушать историю твоих познаний о золотодобыче.

— Ладно, уговорил, и правда нет настроения о химии болтать.

— Вообще-то эти принципы относятся к физике. Квантовой физике.

— Никогда не придирайся к гениям, от этого импотенция развивается. В общем, случалось в моей жизни разное. Однажды, еще в период романтической юности, завербовался я в артель сварщиком на сезон, там и насмотрелся. У нас такими, как ты выразился, тазиками грамотные люди пробы брали, а тут, может быть, всерьез работали: уж больно размер хорош, те куда скромнее были.

Рогов, осмотревшись, не заметил ярко выраженных следов золотодобычи, о чем и доложил:

— Не вижу, чтобы здесь серьезно копали.

— Может, где-то выше по ручью. Надо запомнить место и Сфену сказать. Уверен, что если не в этом сезоне, то в следующем он сюда доберется.

— Дома добротные, — заметил Рогов. — Хотя и позаброшены, а лучше наших устроены. Чуть приберись, подлатай местами — и можно жить. Печи мне здешние нравятся, в них, наверное, душевно на огонь зимой смотреть. И копоти по стенам и потолкам нет, не чадят при такой открытости. Хитрая система.

— Никаких хитростей, потому как дров на такие топки прорву нужно, — заметил Киря, добавив: — Хотя дрова здесь вообще не вопрос, так что ладно, проехали.

— Если в городке все осталось в таком же состоянии, жаль, что там эпидемия прошла. Зараза могла остаться, селиться там нежелательно.

— Ты еще городка этого не видел, а уже жалеешь о качестве недвижимости.

Городок обнаружился километрах в восьми дальше по берегу. Пришлось обходить еще одну полосу плавней, так что на такой недлинный путь ушло больше трех с половиной часов, что даже с учетом бездорожья — многовато. Может, и есть удобные тропы через тростник, но попробуй их еще найди без проводника.

Это явно не деревня с жалкой кучкой избушек. Хотя и там и там дома не отличались ни размерами, ни проектом, было их на порядок больше. И оборонительная стена куда внушительнее, частоколом такую уже не назовешь: из приличных бревен, ворота охраняются полноценной башней, а не укрепленными вышками. Это если судить по уцелевшим фрагментам.

Что значит уцелевшим? А то и значит — город сильно пострадал от огня. Центральная часть выгорела полностью, от домов остались лишь неприглядные груды, из которых кое-где высовывались обуглившиеся бревна. Стена сохранилась лишь местами, на остальных участках ее как будто пылающая пасть изгрызла, лишь горелые пеньки остались торчать в земле.

Почему деревянный город не изошел на пепел полностью — неизвестно. Да и причина пожара — тайна. Ваксы постарались? Может, и так. А может, сами люди и подожгли то, что осталось, чтобы выжечь заразу или просто не оставлять своего добра волосатым агрессорам, которые каким-то образом всей толпой успешно прорвались за стену. Да что угодно могло случиться.

Итог один — от городка остались жалкие ошметки. И, как полагал Рогов, это даже к лучшему — не возникнет соблазна поселиться в заброшенном жилье, каким бы качественным оно ни было. У землян остался запас различных антибиотиков, из аптек много чего прихватили, но не факт, что они помогут против местных бацилл. Одного взгляда на Гриндир достаточно, чтобы понять — с некоторыми представителями местной биологии могут возникнуть нешуточные проблемы. А что касается камней жизни, их резервы не безграничны. Массовая эпидемия может быстро забрать всю силу из сидов. И пусть землянам известен революционный способ подманивать алмазных скорпионов при помощи взрывчатки, дело это непростое, технология пока что не отработана до мелочей, пробная охота чудом обошлась без жертв.

Ну да, могли все остаться там пересохшими мумиями — повезло.

Жители планировали развиваться. На берегу бухты поставили пару хлипких причалов, но рядом строился основательный, не поленились даже притащить откуда-то древние каменные блоки. На Земле в былые эпохи тоже практиковалась разборка античных строений ради сиюминутных целей, по этой причине погибло немало памятников архитектуры, так что трудно обвинять туземцев в неслыханном варварстве.

Побродив по руинам, не обнаружили ни одной косточки защитников или агрессоров. Зато неподалеку от стен нашлась насыпь, обложенная камнями согласно похоронным традициям аборигенов. Похоже, кто-то уцелел и не поленился собрать трупы, устроив братскую могилу. То есть разгром со стороны ваксов был не таким уж сокрушительным, раз люди после него нашли время и силы возиться с погребальными ритуалами. Не похоже, что занимались этим под покровом тьмы: работали основательно.

Больше о городе ничего интересного не узнали. И, недолго посовещавшись, решили разворачиваться. Да, дальше на юго-восток могут встретиться перспективные места, но лимит времени небезграничен, пора подумать о возвращении.

Даже того, что узнали, достаточно для далеко не последнего триумфа и безо всяких сокровищ Гриндира.

Найдены самые разные древние рудники. В одном районе явно добывали медь, а может, и железо. В других не все так однозначно — исследовав затянутые ямы, не нашли ничего, кроме глины и бесполезных с виду камней. Но отовсюду взяли образцы, иначе ярость Сфена будет неописуемой. Также имеются намеки на золотишко, даже работоспособный лоток подвернулся, а если обыскать тщательно ту деревеньку, может, обнаружатся и другие приспособления. Пусть самое примитивное оборудование, но с чего-то ведь надо начинать. Бесполезный в хозяйстве металл, но незаменимый при торговле с местными жителями.

Также изучено несколько перспективных мест для переселения. Почвы там отличные, в окрестностях поселка таких и близко нет. Высокая круча, протягивавшаяся с запада на восток, защищает от холодных северных ветров, климат на побережье заметно мягче, об этом можно судить по изменившейся растительности. Здесь преобладали лиственные породы, из хвойных в основном сосны, гораздо реже ели, кедры остались выше и севернее, внизу почти не встречались. Попадались деревья, которых раньше здесь не находили, в том числе и каштаны со съедобными плодами — если судить по Земле, они тяготеют к теплым климатическим зонам.

То есть климат тут заметно мягче, и это притом, что экспедиция ушла не так уж далеко. Да, если даже отбросить петлю к Гриндиру, на дорогу убили немало времени, но ведь по не самой лучшей трассе такое расстояние можно спокойно проехать на машине часа за три-четыре.

Сельскохозяйственные перспективы тоже имеются. На равнинной полосе, почти везде тянувшейся вдоль озера, можно устраивать шикарные поля. Парочка пробных ям, выкопанных для изучения почвы, не добралась до подножия плодородного слоя, хотя в обоих случаях прошли почти метр. Разница с окрестностями поселка несопоставимая, там «чернота» скудная на вид и тонкая, а эта жирная, хоть на хлеб намазывай вместо масла, и конца ей не видно.

Рогову довелось побывать во всех экспедициях, проводимых поселком (это если не считать охотничьих вылазок). И никогда до этого он не встречал лучшего места для того, чтобы обосноваться всерьез и надолго. Тут можно не один город поставить, территория огромная и почти повсюду одинаково благодатная. Конечно, не помешает детальная разведка, но на нее нужно куда больше сил и времени.

Все, самое время уходить с чистой совестью. Разве что по пути к реке заглянуть в древний город, посмотреть на него хотя бы краешком глаза. Ведь обязательно будут спрашивать подробности: столь величественных руин до сих пор земляне не встречали.

Почему бы и не заглянуть, если все равно рядом с ними придется пройти?

Глава 9

Древнюю дорогу успело затянуть дерном, трава на ней отличалась от той, которая зеленела на нормальной земле, но росла охотно, а местами не последние кусты ухитрились укорениться. Невнимательный человек мог пройти через нее, не заметив ничего интересного. Но земляне не первый раз сталкивались с давно заброшенными магистралями и поняли, что если посреди густого леса встретился намек на просеку, где не растут высокие деревья, знай, что под тобой на небольшой глубине укрыта брусчатка. Подушка из щебня с глиной и песком, поверх один к одному уложены тесаные булыжники. Прежние хозяева здешних земель, может, и подворовывали на строительстве, но совсем уж бессовестными расхитителями их не назовешь — ведь даже спустя тысячи лет их «автобаны» остались в работоспособном состоянии. Наведи порядок и пользуйся.

То же самое касалось и встретившегося акведука. Воды в нем, правда, не оказалось, но нет сомнения, что исправить это несложно, надо лишь пройтись по руслу и отыскать причину пересыхания. Капитальных повреждений не заметили, строилось на века из крепких, тщательно подогнанных друг к дружке гранитных блоков. Уложены так хитро, что могут держаться даже без раствора, но древние не стали на нем экономить и состав подобрали грамотно. За прошедшее время их цемент или его заменитель не раскрошился, а наоборот, окаменел.

Чем ближе подходили к городу, тем больше встречалось следов деятельности древних. Похоже, на побережье находился важный транспортный центр — уж очень много дорог к нему стягивалось, такой плотности транспортной сети до этого не встречали. И все в идеальном состоянии, лишь в отдельных местах покрытие разрушило промоинами, ну и мосты уцелели в редких случаях и лишь недлинные. Хотя опоры разрушившихся обычно все еще стояли: при желании их можно использовать вновь.

Пригородные поселения возводились без применения кладки из массивных блоков, поэтому время на них отыгралось по полной, камня на камне не оставив. Угадывались лишь линии фундаментов да подозрительные кучи. Этого добра здесь хватало, что наводило на мысли, что в былые времена сосновыми дебрями на побережье и не пахло. Сплошные поля да сады, леса если и росли, то выше и дальше. Горожан надо кормить, вот и приходилось здешней почве делиться запасенными богатствами.

Густой лиственный лес начал редеть. Следы древности, и прежде нередкие, дальше начали попадаться на каждом шагу. Куда ни глянь, увидишь кучу, оставшуюся от какого-то не слишком крепкого строения, из почвы торчат углы обработанных камнетесом булыжников, а вон стоит покосившийся гранитный столб двухметровой высоты. Таких почему-то везде хватает, в том числе и на севере, и до сих пор никто не предложил убедительной гипотезы, объясняющей их назначение.

Чем ближе к берегу, тем меньше деревьев. И почва уже не та — слишком много камня, слишком мало чернозема. Город появился не внезапно, отряд шел по нему уже несколько минут, но только сейчас до Рогова начало доходить, что они пробираются по некогда густонаселенным окраинам. Застройка здесь не такая богатая, как в центре, все давно развалилось, затянулось почвой и дерном, заросло кустами и деревьями.

Но чем дальше, тем теснее громоздились кучи, тем больше камней, габариты их увеличивались, те же вездесущие столбы потянулись ввысь. А вот дорогу пересек узкий канал в гранитном русле. Сохранился прекрасно, только вода застойная, заболотилось уродливо, не переберешься. Но через каждую сотню метров переброшены арочные мостики: редкая растительность не помешала разглядеть три штуки, и все в рабочем состоянии — перебрались через средний без опаски.

За ним потянулась уже куда более серьезная застройка. Нет, дома здесь не уцелели, стояли только фрагменты стен первых этажей, да и то не везде. По изобилию обломков понятно, что этажей этих когда-то было уж точно не меньше двух. Здесь людям приходилось тесниться, здания росли в высоту: вширь места не хватало. Должно быть, в те времена за клочок земли в престижном районе платили сумасшедшие деньги, процветали отжимы и взяточничество, а сейчас некогда элитная территория зарастала сорной травой, величественные развалины засиживались птицами.

Сфен мог бы немало рассказать о здешних строительных материалах. Рогов, много чего повидавший в экспедициях, легко определял гранит, известняк и мрамор. Причем последний во многих местах отличался от встреченного прежде в лучшую сторону — явно качественнее. Но прочие камни ставили его в тупик — некоторые, похоже, наблюдал впервые в жизни, уж таких необычных он бы точно не пропустил даже на Земле.

Вот, например, этот. Черный, на свежем сколе блестел и местами отливал неестественно синими разводами, будто по поверхности воды разлили бензин. Даже на Земле, с ее богатством облицовочных материалов, такой камень на глаза не попадался. А рядом поднял другой, тоже непростой. Можно назвать мрамором, но разве бывает мрамор насыщенно-зеленого цвета?

Может, и бывает, только ни разу до этого Рогов такого не видел.

То и дело натыкались на следы раскопок, как старых, так и не очень. Люди, а может, и ваксы, прилагали немало усилий, чтобы добраться до древних сокровищ. Одна из ям по размерам могла поспорить с цирковой ареной, где кто-то забрался вглубь на несколько метров. Там понизу даже вода проступила, образовалось мелкое болотце, заросшее чахлым тростником.

Ради интереса вышли к побережью и не обнаружили ничего полезного, зря только время потеряли. Заинтересовала разве что подозрительно упорядоченная куча камней неподалеку. Добравшись до нее, осмотрели штабель блоков из того же странного зеленого мрамора. Непохоже, что он простоял здесь тысячи лет — по всему видно, что считаные годы назад собрали, а может, и месяцы.

Мнардир пояснил, что этот камень высоко ценится богачами в восточных и особенно в юго-восточных странах. Но там его не добывают, единственный источник — разбирать здешние руины и отвозить полученный материал морем. С учетом расстояний — не такой прибыльный бизнес, но если заниматься этим попутно с другой деятельностью и в трюмах хватает места, берут охотно. К тому же никто не мешает применять зеленые блоки в качестве корабельного балласта. Довез до потребителя, сбагрил — и загружай назад бесплатные местные булыжники.

Ничего ценнее зеленого мрамора[1] под ногами не валялось. Лишь черепки, блестки осколков разноцветного стекла, иногда узнаваемые обломки статуй и бесформенный или обработанный камень во всех видах.

— Сюда срочно Огая запустить надо, — заявил Киря, хозяйственным взором разглядывая развалины очередного дворца. — Этот узкоглазый у себя там все успел перекопать, несколько ведер металла урвал. А здешние места куда перспективнее, ему тут лет на сто работы хватит.

— Может, тогда уж меня сюда запустить? — хмуро спросил Палач. — Я ведь тоже узкоглазый.

— Остынь, китаеза, я без расизма. Если напрягает, называй меня в ответ белой тварью или бледнолицым фашистом, мне вообще по барабану. Рогов, мы еще долго будем бродить по этому скучному музею?

Тот ответить не успел: отозвался Толик, зачем-то присевший перед углом некрупного по местным меркам здания:

— Тут местами почва какая-то не такая.

— Да ее тут и нет почти, — сказал Сусанин. — Разве это почва? Просто пыль нанесло — смех один.

— Я такую в Италии видел. На экскурсии.

— Ну ничего себе, да ты крутой, раз по италиям разъезжал, — заявил на это Киря. — И чего не так с этой почвой, говори уже, нам всем интересно.

— Я ее в Помпеях видел. Ну точь-в-точь. Там про нее говорили, что это старый пепел. Вулканический пепел.

— Не похоже на пепел — земля как земля.

— Ну так он быстро в почву превращается. Причем она может быть очень плодородной. Но все равно какая-то не такая. Хотя и не уверен, давно видел, плохо помню, да и анализы надо делать, чтобы точно узнать.

— Хочешь сказать, что город пеплом засыпало? — спросил Рогов.

— Просто похоже. И не засыпало, а чуть-чуть присыпало.

— Может, и так. Этим развалинам неизвестно сколько лет, они много чего пережили.

— Вулканов рядом ни разу не видели, — заявил на это Киря. — Но вообще мы тут недолго пробыли, всякое может найтись. Даже не знаем, что в двух шагах происходит, по местной географии нам надо двойку ставить.

— Пепел может издали принести, — сказал Рогов. — Тем более что насыпалось его мало.

— Ты мне не ответил.

— На что?

— Сколько нам еще здесь бродить?

— Выходим к реке — и дальше поднимаемся по ней. До нее уже недолго осталось, я думал, что мы быстрее доберемся.

— Кто-то камнями стучит, — напряженно произнесла Кэт.

Все замерли, прислушались. И правда издали временами доносился отчетливый перестук камней. Переглянулись друг с дружкой, утвердительно кивая, а Палач тихо сказал:

— Будто кирками стучат.

— Кирка металлом звенит, — здраво возразил Киря.

— Подберемся ближе и посмотрим, кто там шумит, — приказал Рогов. — Идем аккуратно, не торопимся и не высовываемся. Кто что услышит, сразу говорите.

Шумели ваксы. Это смогли высмотреть с высокого холма, образовавшегося из обломков огромного даже по меркам центра города здания. Троглодитов было семеро, и все занимались одним и тем же — колотили тяжелыми камнями по брусчатке. Как только «рабочий инструмент» раскалывался, подбирали новый, благо их тут миллионы валяются. В древнем покрытии уже виднелись проломы, дикари явно хотели их соединить, полностью расчистив от гранитного панциря немаленькую площадь.

— Раскопать новую яму хотят, — тихо произнес Грач.

— Без тебя будто не поняли, — пробурчал Киря, строго добавив: — Олух, голову ниже опусти, через траву смотри. Неудобно, зато хрен заметят.

Травы на вершине кучи почти не было: не хотела расти на камнях — но все же хоть какое-то укрытие от зорких дикарских глаз.

— Нападем? — напряженно спросил Палач.

Рогов покачал головой:

— Они нас не трогают, а нам смысла нет драку затевать. Что с них брать? Разойдемся, пока не заметили.

— Следы увидят.

— Ну не сразу же. Пусть о нас узнают как можно позже, когда уже далеко окажемся.

Ну да, нет смысла проливать кровь. Дикари пришли сюда ради мирного промысла — пытаются отыскать древние ценности, причем вряд ли их интересуют золотые серьги и кольца с бриллиантами. Нет, они и старинным украшениям найдут применение, но в первую очередь их волнует оружие из особой бронзы. Той самой, которая не поддается коррозии, с топором из нее давно уже таскается Рогов. Своей металлургии у троглодитов нет, пользуются лишь тем, что найдут или у кого-нибудь отнимут.

Велик риск, что этот или другие отряды заметят следы землян быстрее, чем рассчитывает Рогов. И возможно, устроят погоню. Но собираются ваксы медленно, а земляне не намерены их ждать, сидя на одном месте, и умеют ходить по лесу не хуже троглодитов.

Рогов уже было хотел дать команду спускаться так же осторожно, как поднимались, но замер. Из развалин выскочил восьмой вакс — мелкий подросток, вряд ли успел пройти инициацию. Что-то истошно крича, он помчался к месту раскопок.

Рогов обернулся к Кэт:

— О чем он? Что за шум?

— Плохо понимаю, диалект странный, первый раз с таким сталкиваюсь. Некоторых слов вообще перевести не могу. Но вроде бы кричит о хайтах.

— Слова «хайты» он не произносил.

— Так и те, которые на востоке, тоже его не произносили. У них хайты называются длинно, но понятно. «Не такие, как мы, которые с железом в руках». Как-то так, если дословно на наш перевести.

«Волосатые археологи» резко прекратили стучать камнями, обернулись на шум. Подросток, подбежав, что-то жадно начал им втолковывать, а они молча и без движений его выслушивали. Жаль, что до них не так близко, расслышать слов без криков не получалось.

Затем дикари в один миг сорвались с места и трусцой побежали в ту сторону, откуда примчался юный соплеменник — прямиком к берегу озера. На ходу они вытягивались цепочкой, это их излюбленная манера перемещения в группе.

— Откуда здесь могли взяться хайты? — удивился Грач. — Ведь они хрен знает где бродят, на северо-восток до них идти надо, причем далеко, и за неделю вряд ли дойдешь.

— Может, ближе тоже есть, — предположил Палач.

— Да ну, откуда? Там Гриндир с востока, им в нем не выжить. И вообще — мы только что пришли как раз оттуда и вообще не видели ни одного по пути. Неужели думаете, что пропустили? Я вот думаю, что их там вообще нет. Может, они кораблями сюда приплывают?

— Помолчи, — попросил Рогов, сам ломающий голову над свалившимися вопросами. — Всем подъем, идем за ними. В ту же сторону. Только не торопимся. Надо посмотреть, из-за чего шум поднялся.

Нельзя сейчас просто развернуться и уйти на север. Хайты — слишком серьезный противник, до сих пор никого опаснее этих загадочных созданий земляне не встречали. Если они и правда знают дорогу на берег озера, землянам придется хорошенько задуматься насчет перспектив переселения в эти края.

Далеко не все в поселке обрадуются при мысли, что придется перебираться в места, куда наведываются столь грозные создания.

Глава 10

Подросток, заставивший семерку взрослых дикарей позабыть о работе, не соврал. Крик он поднял не от нечего делать, а потому что на этом берегу появились… Нет, вовсе не хайты.

Но все равно правду сказал. «Не такие, как мы, которые с железом в руках», — так перевела Кэт термины, под которыми ваксы подразумевают хайтов. Так все и оказалось, придраться не к чему.

Так, да не так.

Отряд землян поначалу двигался, строго придерживаясь направления, заданного людоедами. Те помчались наискосок к побережью и с ходу прилично оторвались. Но Рогов не ставил целью их догнать, надо всего лишь пройти следом и с безопасной дистанции разглядеть причину переполоха. Для этого не нужно торопиться — если там и правда объявились хайты, бой надолго не затянется и можно легко выяснить истину, просто осмотрев его результаты.

Результат боя ваксов с хайтами может быть только один — куча волосатых трупов, изрубленных и исколотых стальным оружием.

Когда чуть левее послышались истошные крики, пришлось подкорректировать путь. Руины неплохо приглушали звуки, а также искажали направление на их источники. Но город не такой уж большой, к тому же дело происходило на берегу, от которого не успели удалиться — именно туда бросились ваксы. И на этом берегу было весело.

Здесь в древние времена располагался порт. Его строители на совесть подошли к работе: заковали набережную в корсет из неподъемных гранитных блоков, время и прибой ничего не смогли с ней сделать; столь же основательно отнеслись к вопросу возведения причалов. Однако, увы, здешнее озеро можно смело назвать морем, пусть, возможно, и небольшим. При сильных южных ветрах волны с силой набрасывались на сооружения, и как бы крепки те ни были, со временем сдавали позиции.

Но все равно осталось немало, к тому же часть портового хозяйства находилась в той самой реке, к которой двигался отряд. Устье ее крайней левой протоки осталось без естественных берегов, там вздымались сплошные стены из тех же блоков — будто канал получился. Здесь тоже хватало коротких причалов, крайние были сильно разрушены, но те, которые подальше, уцелели неплохо, волны сюда если и дотягивались, то ослабленными, не способными разбить древнюю кладку. Хоть бери да пользуйся.

И кто-то воспользовался.

У одного из почти неповрежденных причалов стоял корабль. Или, скорее, большая лодка, потому как палубы, прикрывающей трюм, на ней в помине не было. Но совсем уж скорлупкой не назовешь — посудина солидная, даже мачта имеется, причем сложная, с системой оттяжек и вант, по которым в случае надобности карабкаются матросы. Осадка у такого суденышка не может быть серьезной, так что мелководье не помешает ему пристать чуть ли не в любом месте. Но здесь удобнее всего: можно с комфортом высаживаться прямиком на каменную лестницу, она уцелела отлично, никаких сходен не требуется.

Чуть дальше по берегу, у очередной невывезенной кучи блоков из зеленого мрамора, ваксы устроили что-то вроде временного лагеря. Поставили длинный наклоненный шалаш, прикрывавший от солнца и ветров с моря, под ним соорудили лежанки из веток и тростника, рядом выложили основательный очаг и натаскали дров.

Пришедшие водой напали на этот лагерь, и это точно не хайты. Не требуется бинокля, чтобы опознать обычных людей. Чуть больше десятка человек в одежде из кожи и грубой ткани, ноги в обмотках и лаптях, реже в сапогах, большинство с нагрудниками и шлемами, у многих одинаково красные щиты. Почти все с копьями, оснащенными короткими железными наконечниками, парочка с топорами, один с коротким мечом. Еще один держался в сторонке от свалки, в руках его был причудливо искривленный лук. Явно сложное и продуманное изделие: примитивным деревянным поделкам землян до него бесконечно далеко. Лучник — единственный обладатель кольчуги, остальные довольствовались кожей во всем, что не касается шлемов. Даже бляшки на доспехах и щитах костяные или из материала, похожего на кость.

Очевидно, нападение последовало в тот самый момент, когда все взрослые мужчины пребывали на раскопках. В лагере оставались лишь женщины и дети, и почему-то они не разбежались в разные стороны, увидев пристающую большую лодку, остались на месте. За что и поплатились: теперь их окровавленные тела валялись повсюду.

Примчавшаяся семерка расклада сил не изменила. Уже двое волосатых воинов корчились на земле, подстреленные лучником, остальные скрывались в ближайших развалинах и осыпали бранью приближающихся бойцов ближнего боя. Нет никаких сомнений в том, что если дикари так и будут продолжать упражняться в неизящной словесности, то останутся здесь все до единого. Нападающие двигались вразнобой, непохоже на действие спаянного отряда бойцов, но преимущество в численности и вооруженности было бесспорным.

Мнардир, через щель между каменных блоков наблюдая за людьми, что-то быстро произнес, а Кэт также поспешно перевела:

— Он говорит, что эти ваксы совсем не такие, как у нас, а эти люди могут быть опасными. Здесь дикие места, здесь всякое случается. Красные щиты у некоторых, а это почему-то плохо. Говорит о каких-то людях моря, которые живут за проливом. То есть к востоку от пролива. Мнардира сейчас трудно понять, но этих людей он точно опасается и говорит, что нам тоже следует их опасаться.

— Вот сейчас и выясним, — произнес Рогов.

Может, и вопиющую глупость задумал, но лучше узнать все прямо сейчас, пока незнакомцы заняты избиением дикарей.

Выбравшись из-за укрытия, поднял руку, помахал и, дружелюбно улыбаясь, прокричал одну из хорошо выученных фраз на языке аборигенов:

— Приветствую вас, друзья! Пусть солнце всегда освещает ваш путь!

Для обстановки боя фраза не очень-то лаконичная, но ничего уместнее придумать не сумел. Увы, он не полиглот.

Человек, вооруженный мечом, обернулся, уставился колючим взглядом, злобно гаркнул:

— Халоноро ато тачачай дипниро!

Что он этим хотел сказать — непонятно. Слишком необычная фраза, нужно время перевести и осмыслить. Зато действия лучника очень даже понятны. Отвернувшись от ругающихся дикарей, тот проворно вскинул лук, натянул, выпустил стрелу. Какой меткий гад, Рогов чудом успел присесть, чуть макушку не задело.

— Да вы нарываетесь! — крикнул он, укрываясь за массивным блоком из того же зеленого мрамора.

Высунулся сбоку, успел увернуться от очередной стрелы и заметил, что лучником дело не ограничилось: в сторону невесть откуда появившегося наивного крикуна выдвинулись четыре копейщика. Приближались с явно нехорошими намерениями.

— Похоже, дружить с тобой они не жаждут, — нервно усмехнулся Киря. — Один я тебя терплю, цени мою покладистость, Рог.

Вот что за человек, даже в такой ситуации язык не может угомониться.

— Куру бадо таштадо! — закричал Мнардир. — Мари ато курабеле! Тубето гари!

— Мнардир говорит, что это очень плохие люди, — перевела Кэт, спустившись ниже и торопливо натягивая тетиву.

Она предпочитала это делать в самый последний момент. Даже по следам ваксов только что шла с неподготовленным оружием. Все потому что лук у нее так себе — простая деревяшка, если постоянно натянутым держать, быстро придет в негодность.

Плохие люди или не плохие, а что теперь делать? Спуститься с кучи обломков и дать деру? Так ведь кучу можно смело назвать холмом — немаленькая, дерном ее затянуть не успело, и камни здоровенные выпирают там и сям, быстро по таким не побегаешь. Пока доберутся до низа, эти, которые с копьями, могут успеть сбоку обойти. Ну это если в лоб не полезут.

Высунувшись на миг из укрытия, вновь спрятался и приказал:

— Мазила, сможешь снять лучника?

— Легко. Но только если он меня первым не снимет. Мне ведь подняться надо и прицелиться, а он уже наготове стоит и облизывается.

— Я высунусь на пару секунд, он выстрелит в меня, он всегда стреляет. Только тогда поднимайся. Только не медли: лук не арбалет, быстро новую стрелу выпустит.

— А то я не знаю.

— Остальным приготовиться: как только упадет лучник, займемся остальными.

Никто ни слова против не сказал. Рогов решил воевать с туземцами? Ну так он командир, в бою его решения не обсуждаются, этого даже Киря не оспаривает.

До сих пор против людей землянам сражаться не доводилось. Вроде как Рогов должен сейчас испытывать душевный трепет, но его почему-то в помине нет. Хотя нервишки, конечно, играют, очень не хочется заработать стрелу.

Приподнялся, уставившись в стоящего метрах в тридцати лучника. Тот, не сводя с Рогова напряженного взгляда, прищурился. Все, надо резко приседать — ждать, когда хлопнет тетива — смерти подобно. Оружие у туземца не из простых, стрелы летят так быстро, что не уследишь.

Как ни торопился, а чуть не опоздал. Стрела хлестко задела ухо, показалось даже, что разрезала кончик. Но нет, обошлось, просто оперением чиркнула.

А прошла бы чуть левее — и могло пробить череп. Вот и крест на биографии — ведь камень жизни много чего лечит, но покойника поднять ему не под силу.

— Мазила!

Однако тот уже вскочил, не стал ждать команды, среагировал на хлопок тетивы. Арбалет к плечу, выстрелил, не выждав и половинки секунды, чуть ли не навскидку. Но ругать его не за что, не такой уж и короткий болт чуть ли не по оперение вошел в грудь лучника, кольчуга не спасла против изделия из арматурной стали.

Раненый выронил стрелу, которую уже собрался было накладывать на тетиву, пригнулся и неуверенной походкой засеменил прочь, ошеломленно оглядываясь через плечо. Лицо его вмиг побледнело, хищное выражение, которое не сходило до этого, быстро сменилось растерянным.

Отвоевался, тут не надо быть врачом, чтобы понять: рана скверная, зеленка здесь не поможет.

Копейщики не стали идти в обход, терпеливо поднимались наверх. Снять их не проблема, в отряде на девять человек четыре арбалета и два ружья. Последних, правда, до сих пор в бою не применяли, но судя по результатам пробной стрельбы по мишеням, сработают как надо.

В этот момент ситуация резко изменилась. Дикари скрывались в развалинах не просто так — они знали то, о чем нападавшие не догадывались. Видимо, в руинах занималась раскопками не одна группа, и первая орала не только ради желания поругаться как следует, но и наводила остальных на цель. Сейчас ваксы выскочили одновременно всей оравой, и было их далеко не семеро. На глаз не меньше пятнадцати — где-то семнадцать-восемнадцать. И надо отдать должное, атаковали одновременно, не теряя времени на пустые ритуалы и выставление лучших поединщиков ради зрелищных одиночных боев.

Похоже, эти туземцы здорово досадили ваксам — троглодиты в бешенстве.

Люди, только что уверенно приближавшиеся к людоедам, резко остановились и явно растерялись. Кто-то попятился, выставив перед собой копье, кто-то начал кричать, перекрикивая остальных, и в голосах хватало ноток страха.

Четверка копейщиков перестала карабкаться наверх. Дружно развернувшись, уставились на то, как на углубившихся в лабиринт руин товарищей с трех сторон мчатся волосатые фигуры.

Бить в спины — неблагородно, но Рогова это ни капельки не смущало.

— Арбалетчики, огонь! Мазила, ты ждешь и стреляешь после всех по оставшимся на ногах! Ружья тоже ждут! Лена, бьешь вместе с арбалетчиками!

Все, кроме Рогова и Палача, с оружием дальнего боя. Да, поскупился Холод, мог бы еще парочку чего-нибудь выделить — наверняка оставалось, он запасливый.

Три арбалета на четыре цели — маловато. Особенно если стрелки неопытные. У таких обычное дело, когда все одновременно лупят в одну-две самые привлекательные цели. Какое-то неведомое стадное чувство работает, будто на рожах врагов крупными буквами написано «убей меня первого».

Сейчас все иначе. И дело не в том, что лиц противников не видно, те ведь отвернулись, вниз посматривают. Просто неопытных в отряде нет, и не надо даже цели распределять, в таком случае все просто ждут, когда выстрелит первый, и работают исходя из его результатов. При скромном количестве стрелков тактика себя оправдывает — ведь время практически не теряется.

Щелк. Левый копейщик резко приседает, заработав болт под лопатку. Щелк, второй с криком проворачивается на месте, заваливается, складываясь пополам — в хребет попали. Щелк — третий, уже было дернувшийся, ловит подарок в бок. Арбалетчики бьют чуть ли не в упор, дистанция метров десять, косоглазых в отряде нет. Ну это не считая Палача, но там все дело в национальности, а не в навыках.

На пять баллов сработали.

Четвертый понял, что зря он вообще сюда забрался, помчался было вниз, но тут щелкнул последний заряженный арбалет, а Мазила, несмотря на красноречивое прозвище, промахивается редко.

А с такой дистанции — вообще никогда.

Внизу тем временем тоже начала литься кровь. Туземцы поймали первых ваксов на копья, но остальные налетели всей оравой, тем более что одно направление оказалось неприкрытым — дикари прыгали на головы с высоты руин, напрочь игнорируя риск поломки костей, люди не ждали неприятностей сверху. Все же у троглодитов не отнять того, что они могут вести себя абсолютно бесстрашно, заводясь до такого состояния, когда в одиночку готовы ринуться на толпу.

В общем, туземцы тоже начали нести потери. Слишком много противников, и слишком быстро они налетели, с ходу окружив и сдавив.

Копье — достойное оружие. Но в тесной схватке работать им непросто.

А иногда невозможно.

Самые продуманные аборигены вообще не стали пачкать сталь кровью. Развернулись и припустили к реке, бросив товарищей. Не все желающие успели так вырваться, лишь самые проворные. Остальных перехватили и легко начали наказывать, пользуясь тем, что тех никто не прикрывает.

Справа знакомо клацнуло, потом угрожающе зашипело, обернувшись, Рогов успел увидеть, как вспыхнул порох на полке ружья Грача, затем бахнуло, из ствола вырвался клуб дыма, внизу закричали в несколько глоток. Такое впечатление, что задело сразу несколько противников.

Скосив взгляд, убедился, что ничего подобного не произошло. Валяется лишь один убегающий, да и то не совсем валяется, а просто упал и теперь поднимается. Страдальчески кривится, шерстяные штаны сбоку быстро намокают от крови, но все еще пытается уйти. Вот он встал на ноги, вот помчался за остальными, сильно припадая на правую ногу: повреждено бедро.

А почему кричали в несколько глоток? Должно быть, просто звук выстрела напугал — ведь такое оружие неизвестно ни туземцам, ни ваксам.

— Грач! Кто приказал стрелять?!

— Да я… да я сам не понял, как такое получилось, — начал невнятно оправдываться товарищ.

Действительно парень в растерянности. Должно быть, вообще не думая сработал, такое случается с некоторыми.

Спасибо, что не со всеми.

Может, кого-то и напугал грохот выстрела, но только не ваксов. Те продолжали вдохновенно избивать туземцев, ни на что не отвлекаясь. Собственно, избиение приближалось к завершению. Лишь три аборигена оставались на ногах, причем у одного кровь густо заливала голову. Прижавшись спинами к уцелевшему фрагменту гранитной стены, люди отчаянно отбивались парой топоров и мечом. Не успевшие удрать копейщики свалились все до единого: их оружие совершенно не подходило для тесных схваток.

Эти держались хорошо и, возможно, сумели бы отмахаться, все же чувствовался боевой опыт. Но это только против стандартных ваксов давало шанс. Здешние явно не такие — эти без зазрения совести применяли копья не только на охоте, но и на войне.

Или считали людей дичью неразумной — тоже вариант.

Туземцы отбивались грамотно, уже несколько изрубленных тел валялись перед их позицией. Но остальные, зажимая, работали копьями с дистанции, куда ни топоры не дотягивались, ни тем более короткий меч.

Мечник успевал отбиваться, а вот тяжелыми топорами работать на оборону непросто, спасали только щиты. Но полностью тело ими не прикроешь, а ваксы не глупили, работали то по ногам, то по голове. Волей-неволей приходилось защищать верхнюю часть тела, зарабатывая раны в голени и бедра. В таких условиях и пары минут не простоишь, свалишься от кровопотери: дыры в тебе проделывают одну за другой.

Троица прекрасно это понимала и потому решилась на отчаянный шаг — покинула позицию, защищавшую людей с одной стороны, пошла на прорыв. Один, до этого раненный в голову, упал сразу, Рогов даже не понял отчего. Но остальные ухитрились раскидать ваксов, заработав еще несколько отметин на шкуре, но и несколько дикарей приголубив.

Но это туземцев не спасло.

Мечника свалили, устроив подсечку копьем. И тут же забили ударами сверху вниз, работая не только копьями, но и каменными топорами. А потом, оставив агонизирующее тело в покое, ринулись за отчаянно прихрамывающим последним противником из троицы. Тот, несмотря на израненные ноги, с места набрал неплохую скорость, кривоногим дикарям непросто такую держать.

Рогов пересчитал оставшихся ваксов. Лишь тяжелораненые и не подающие признаков жизни не ушли с поля боя, все остальные устремились в погоню. Восемь тел — неплохо туземцы поработали, если учитывать численность противника. То есть выкошена половина или чуть меньше.

Оставшееся количество Рогова не смутит даже в чистом поле. И потому не раздумывая отдал приказ:

— Все вниз. Стрелки, готовьтесь встречать ваксов, они быстро вернутся, этот хромой далеко не убежит. Палач, мы с тобой собираем трофеи. Ни одной железяки не оставляем.

— Хорошо придумал, — осклабился китаец.

Насколько Рогов знал от Мнардира и туземок, у людей с востока тоже имеет место металлический голод. Нет, может, руды у них и достаточно, да только настоящая промышленность отсутствует, выручает сплошная средневековая кустарщина. Беднота в быту до сих пор охотно использует инструменты из камня, кости и дерева, выработка железа на душу населения ничтожна, всех потребностей не покрыть. Даже технологии семнадцатого-восемнадцатого веков здесь станут революционным прорывом, дай только землянам добраться до богатых источников сырья.

Дефицит металлов подразумевает их экономное использование. Рогов ничуть не удивился, убедившись, что наконечники у копий и правда крохотные, топоры вычурной формы не от хорошей жизни, меч тоже скромен до слез. Но это уже готовые изделия, не придется неопытным кузнецам землян корячиться, можно прямо в таком виде вручать нуждающимся.

Кэт, игнорируя предостерегающие крики Рогова, со всех ног помчалась к лучнику. Он недалеко ушел, шагов на полста, там и свалился. Мысленно прокляв неугомонную подругу, припустил следом. Та жадно ухватила лук и колчан, остальное напрочь проигнорировала. А Рогову пришлось снимать роскошный пояс, на котором болтались ножны с узким кинжалом, затем с немалым трудом стянул непослушную кольчугу. Спасибо, что она не сплошная, по бокам тонкими ремнями затянута. Надо только с ними разобраться, а это нетрудно.

Подстреленный в процессе мародерства очнулся, застонал, но мешать не стал.

Да и сил на это не было, из него кровищи лужа натекла.

Палач предостерегающе крикнул:

— Рогов, назад! Волосатые возвращаются!

Дернул кольчугу с силой, срывая с головы, рванул вслед за Кэт, на ходу ухитряющейся любоваться трофейным оружием.

Вот ведь отмороженная, у нее точно не все дома. Кругом стоны и слезы, а она радуется вещам, отобранным у умирающего. Не первый раз поступки подруги коробят Рогова. Он и сам временами грубоват, но он же мужчина, ему простительно.

Кстати, лук на вид и правда ничего.

Костяные пластины, причудливо изогнутая древесина явно не из первого попавшегося бревна, да еще и обкручено местами чем-то непонятным. Даже мало разбирающийся в луках Рогов понял, что вещь на порядок лучше тех, которые делают поселковые умельцы.

Народ без дела не сидел: копья собраны и увязаны вместе, на телах не осталось ни одного предмета, в котором имеется хотя бы грамм металла. Сняты шлемы и пояса, лучшие нагрудники тоже стянуты, пусть даже в них нет ничего, кроме укрепленной кожи. И правильно — ведь кожа плотная, толстая, защиту дает приличную, земляне такую выделывать не умеют. Поклажа отряда серьезно выросла, но это тот случай, когда жалеть спины не стоит.

Ваксы возвращались неспешно, и морды у них были невеселыми, хотя ранены далеко не все. Должно быть, настроение испортилось из-за бегства лодки — туземцы, удравшие первыми, успели до нее добежать и оттолкнуться от причала. Троглодиты вроде плавать умеют, но в такой ситуации это не очень-то поможет.

Да и не все из них отличные пловцы.

Волосатые остановились шагах в семидесяти. Нетипичная для них дистанция: обычно последний рубеж у ваксов раза в два ближе. Видимо, несмотря на увлеченность боем, успели заметить, что земляне умеют эффективно наказывать издали, и желания подставлять шкуру не испытывают. Маловато их осталось на ногах, поневоле приходится осторожничать.

Ваксы смотрели на людей, люди на ваксов.

— Может, из ружья пульнуть, — нервно предложил Грач. — Они такого пугаются.

— Ты уже пульнул, снайпер хренов, — беззлобно процедил Киря.

— Наведите на них и ружья, и арбалеты по счету «три», — приказал Рогов. — Один, два, три.

Товарищи дружно вскинули оружие, людоеды при этом так же дружно вздрогнули, а некоторые даже попятились.

— И правда боятся, — ухмыльнулся Киря. — Если пульнуть в воздух, побегут как пришпоренные антилопы.

— Пришпоривают лошадей, — встрял Толик.

— Не умничай, ничего ты не понимаешь в антилопах.

— Порох и пули переводить только в крайнем случае, — напомнил Рогов.

— Ты это Грачу говори, остальные не забывают.

Один из дикарей, небрежно помахивая трофейным топором, обернулся к остальным, громко забубнил.

— Что он говорит? — спросил Рогов, ни к кому не обращаясь.

И без обращения понятно, кто должен отвечать, но тут случился облом — Кэт медленно покачала головой:

— Далеко, я только отдельные слова различаю. И не все из них понимаю, у них тут свой диалект. А может, просто из-за того, что плохо слышно. Вообще не понять, он будто в нос говорит. И слова другие, первый раз такие слышу, ничего похожего не припомню.

Дикарь, умолкнув, развернулся и, не сводя взгляда с землян, пошел прочь, направляясь вдоль берега. И что интересно — дороги не видит, но шагает быстро и не спотыкаясь, хотя камней на пути немало валяется.

Остальные ваксы, постояв несколько мгновений, потянулись за ним, тем самым показав, что он здесь самый главный, поперед такого никому нельзя рваться — правила на этот счет четкие, исключения делаются лишь для шаманов или при прямом приказе.

Раненые, все еще остающиеся на поле боя, направились следом, помогая друг другу: не все могли удерживаться на ногах. В сторону землян при этом ни один не обернулся.

— Боятся нас, все подальше отошли, — обрадовался Грач.

— А ты бы не боялся? — спросил Мазила. — Нас столько же, и у нас оружие гораздо лучше. Они не слепые, видели, как легко мы этих выкосили. Может, кого-нибудь и успеют достать, только победа им не светит ни при каких раскладах. Никто на такое не пойдет, не такие уж они и дикие.

Ваксы далеко не отошли, начали заниматься разоренным лагерем, стаскивая тела женщин и детей в одну кучу. Из руин выбрались спасшиеся при разгроме, начали помогать воинам в скорбном труде под заунывный вой уцелевших баб.

Землян продолжали игнорировать.

А Рогов оглядывался нервно: не верилось, что их оставили в покое, зато верилось в то, что ваксы дожидаются очередного подкрепления. Людей слишком мало, и оружие у них не такое уж хорошее, чтобы легко громить толпы врагов. Арбалеты бьют недалеко, перезаряжаются долго, с ружьями тоже не все ладно. Оптимальный вариант — быстро отойти, разорвать дистанцию, скрыться с глаз ваксов. Но это значит, что придется забираться в лабиринт руин, где, возможно, укрываются другие дикари. Там полным-полно мест, где волосатые свалятся на голову, не позволив стрелкам реализовать возможности своего оружия на дистанции. Земляне сильны и в рукопашной, но это потери ранеными и убитыми — такого себе позволить они не могут.

Решившись, Рогов, не сводя взгляда с суетившихся дикарей, произнес:

— Чуть вперед пройдем и потом вдоль руин до реки. И дальше по ее берегу.

— Идти к ним? — нервно спросил Грач.

— Я же сказал — чуть-чуть пройдем, надо выбраться из этих развалин.

Ваксы могут счесть маневр землян актом агрессии. И тогда или нападут или разбегутся. А там, возможно, вернутся с подкреплением. Может, лучше самим на них напасть? Выкосить кого успеют, чтобы ослабить силы врага? Но все, что люди знают о троглодитах, подсказывает, что в данный момент у волосатых нет агрессивных намерений. Непонятно, что у них в головах, но задумай недоброе — не стали бы как ни в чем не бывало хлопотать над своими убитыми. Нет в них изощренного коварства, опасаться стоит не этой оравы, а тех, кто может скрываться в руинах. Кто знает, сколько групп занимаются раскопками города.

Дикари не нападают на землян. И даже занимаются своими делами у них на виду. Это может означать только одно — подчеркнуто показывают, что не считают их врагами. И вообще не воспринимают как угрозу. Самым простым способом демонстрируют свое миролюбие.

Ну да — не хотят знакомить шкуры с арбалетными болтами, к тому же шкуры друг другу не портили, обид нет. Обычно ваксов последнее не останавливало, но здешние троглодиты чуть ли не во всем уникальны.

С волками жить — по-волчьи выть. Рогов, не один месяц имея дело с волосатыми, много чему научился, в том числе и от них. И потому тихо произнес:

— Грач, выходи первым. Возьми из связки три копья, положи их на полпути к их лагерю. И не спеша возвращайся к нам.

— Зачем?

— За тем, что нам надо ноги унести без проблем, а здесь три селения ваксов рядышком, это может стать проблемой.

— Неси-неси, — поддержал Рогова Киря. — Этих мы вместе били, волосатые считают, что им тоже доля полагается. Вон как старший волосатый косится, явно чего-то от нас ждет, и понятно чего. Хотя по мне, три — многовато. Незачем этих обезьян так подогревать.

— Шевелись уже, — не выдержал Рогов. — Мы так до вечера топтаться будем.

Грач быстро преодолел несколько десятков шагов, остановился примерно на полпути к лагерю дикарей, бросил под ноги копья, развернулся, направился назад. Ваксы, отложив свои дела, наблюдали за ним очень внимательно, но нападать не торопились и помалкивали.

Тот же вакс, который после боя выступал с непонятной речью, отделился от остальных, направился к людям, всем своим видом демонстрируя, что смелее него никого во Вселенной нет и быть не может. Хотя по тому, как сжимал трофейный топор, понятно — нервишки шалят. Что это за племя — непонятно. Обычно их легко различать по татуировкам, некоторые даже на уши ухитряются наносить, но здешние рисованием по коже не слишком увлекаются. Что-то вроде простой синей змейки, обвивающей правое запястье, и больше ничего.

По меркам тех дикарей, которые обитают севернее — несусветная скромность.

И еще это первые троглодиты, у которых ярко выражена слабость к сложным прическам. Они почти всегда обходятся запущенным колтуном, гораздо реже устраивают что-то вроде неряшливой гривы. А у здешних назад свисает ненатурально ровный раздвоенный хвост — похоже, маслом или чем-то вроде него форму придают, да еще и густо оплетают тонкими черными бечевками. Причем такое можно наблюдать лишь у взрослых мужчин и у баб, а молодежь вообще к волосам не прикасается, их головы разве что ветер причесывает.

Далековато земляне забрались, раз даже ваксы здесь не такие, как везде.

Дикарь остановился над брошенными Грачом копьями, покосился вниз, презрительно скривился, что-то торопливо и громко проговорил.

— Половину слов впервые слышу, половина непонятно к чему сказана, — «перевела» Кэт. — Мне кажется, у этого племени своя грамматика, такого странного построения фраз я ни разу не встречала. Все с ног на голову перевернуто, плюс измененные туземные словечки проскакивают.

— Он говорит, что мы маловато железа оставили, — уверенно заявил Киря.

— Скажи ему, что прокурор добавит, — буркнул Сусанин.

— Я в языках не силен.

— А чего тогда умничаешь?

— Да тут даже дубоголовый поймет, у него поперек морды аршинными буквами все написано. Аж трясется от жадности.

— Кэт, ты сможешь ему сказать, что мы это оставляем им, а сами уходим? — спросил Рогов. — Без споров, просто эти слова — и ничего больше.

— На его наречии не смогу. Но могу сказать так, как ваксы на севере говорят.

— Ну скажи хоть так, должны же они хоть немного разбирать язык соседей.

Кэт чуть подумала, подбирая слова попроще, затем быстро высказалась, даже Рогов все понял: четко, ясно и обошлась без витиеватых фраз.

Выслушав ее ответ, дикарь скорчил свирепую рожу и затянул длинную речь, из которой, разумеется, никто, включая много чего знающую девушку, ничего не понял. Но, судя по жадной роже, речь все о том же — маловато дали.

— Ты можешь сказать, что мы дадим еще каплю железа, но в следующий раз давать его будем уже не в дерево, а в их тела? — спросил Рогов.

— Я даже по-русски не поняла, что ты имеешь в виду, — ответила Кэт.

— Мазила, выстрели вон в то мертвое дерево. Не промажешь?

— Обижаешь. Но болт из него хрен потом вытащишь, только рубить.

— Это уже не наша забота, другие вытащат. Стреляй.

Болт с громким стуком завяз в сухой, но не трухлявой древесине, а Рогов вновь обратился к Кэт:

— Покажи на дерево и скажи то, что я тебе сказал. Теперь точно поймет.

Дикарь, выслушав Кэт, неспешно подошел к дереву, потрогал засевшую в нем сталь, покосился на людей задумчиво, будто что-то мысленно прикидывая. Затем вернулся, поднял копья и, ничего не сказав, так же неторопливо направился к своим.

— И что это значит? — спросил Грач.

— Он показал, что они приняли то, что мы им выделили. Между нами нет ссоры, — ответил Толик. — У дикарей такой обычай.

— Мы теперь у волосатых почти что свои: вместе от гопников отмахивались, — добавил Киря. — Может, даже друзьями станем, будем бухать на одних полянах и вместе коптить соленую человечину. А что это за типы были? И чего они на нас накинулись?

— Все вопросы потом, — ответил Рогов. — Уходим, пока он опять не начал канючить: железа мы себе куда больше прихватили, а глаза у него жадные.

Глава 11

— Мнардир говорит, что воды соленого озера не такие спокойные, как прежде. Многое изменилось после страшной эпидемии. Той самой, во время которой город разграбили ваксы. Там, далеко на юге, на выходе в море располагается узкий извилистый пролив с коварными течениями и опасными скалами. При сильных ветрах с запада или востока он становится непроходимым, иногда им приходилось по несколько дней дожидаться изменения погоды. Дальше кораблям оставался один путь — строго на восток вдоль берегов. И так до устья Фреоны. По ней можно подняться до многих стран, также можно морем идти дальше на восток, где берег резко заворачивает и ты попадаешь в южные земли, где живут люди другой культуры. Так вот, побережье от пролива и почти до устья Фреоны во все времена было почти диким. Людей там обитает немного, они примитивные и агрессивные, сами ничего делать не умеют, грабят у других. В многочисленных бухтах можно укрывать целые флотилии быстроходных кораблей и лодок. Этим с давних времен пользовались морские грабители. Они любили караулить корабли, возвращающиеся из соленого озера. Удачливые добытчики везли сиды и золотой песок, а это лакомая добыча. Поэтому капитаны старались не ходить в одиночку, собирались караванами. Пираты скалистых берегов грабили отбившихся в непогоду и угодивших на камни, серьезная добыча им обычно не по зубам. И к соленому озеру не ходили по той же причине: здесь слишком много кораблей и боеспособных людей, умеющих за себя постоять, к тому же пиратские корабли не приспособлены к долгим походам. Так было раньше, но сейчас они понемногу учатся удаляться от своих берегов.

Рогов, не выдержав, перебил Кэт:

— Я, кажется, понял. Людей здесь стало мало, и местные пираты обнаглели, начали заходить в озеро. Но мне непонятно — какой в этом смысл? Раз мало людей, значит, добычи тоже мало.

— Не перебивай.

— Ладно, извини, слушаем дальше.

— Не все так просто. Да, пираты остались без привычного источника доходов, а жить им на что-то надо. Некоторые шайки занялись бизнесом по доставке зеленого мрамора. Его очень хорошо берут в южных странах, а проще всего добывать здесь, тем более что он уже обработанный. Очевидно, ваксы, с которыми мы сегодня столкнулись, работали на пиратов. Это, скорее всего, одно из восточных племен, их много приходит в последнее время. Здесь нет хайтов, а местные ваксы слабы, они не умеют действовать большими силами, да и понесли серьезные потери во время штурма города. Восточные гораздо умнее и хитрее, они часто сотрудничают с людьми и всегда ведут себя честно. Возможно, на них напала другая шайка, или та шайка, с которой они ведут дела, почему-то решила ударить в спину. Может, платить уговоренной цены не захотели, может, есть другая причина. Все что угодно могло произойти. Но в том, что это именно пираты, Мнардир почти не сомневается. Именно они любят использовать лодки с загнутым носом, и здесь у честных людей не принято нападать на других. А эти сразу на нас развернулись, с ними явно что-то нечисто.

— То есть здесь мы можем повстречаться с умными ваксами и пиратами? Ну прелестно, а я-то уже почти поверил, что мы тут землю обетованную нашли.

— Рогов, и тех и других не так много, такой силы, как у нас, здесь ни у кого нет. Мнардир говорит, что мы можем построить город лучше прежнего и вернуть жизнь в эти места. Без нас они обречены на годы дикости — слишком далеко, слишком опасно, ни одна страна не любит связываться с такими трудными проектами, во все времена люди на свой страх и риск сюда приходили, а сейчас почти не приходят, последняя эпидемия все сильно усложнила.

— Жаль, что у этих ваксов другой язык. Хорошо бы с ними заключить договор. Готов им даже остальные трофеи оставить, лишь бы не возникли проблемы.

— Ваксов бояться начал? — удивился Киря. — А я уж думал, что волосатыми у нас даже детей не напугать. Удивил, крепко удивил.

— Я просто не хочу проблем.

— Так это разве проблема?

— Маленькая, но проблема. Мы у себя до сих пор не смогли ее решить до конца, так зачем нам еще здесь с волосатыми разбираться? Переселение такой толпы — серьезное дело, даже мелочи могут помешать. К тому же если здешние ваксы способны соблюдать договоры, это может сыграть нам на руку. Нам не помешают соседи, которых не надо опасаться и которых можно использовать в разных делах.

— В каких таких делах?

— Да о тех же пиратах могут предупреждать, или о хайтах, если те и сюда доберутся.

Разговаривали, не рассевшись кружком вокруг костра, а работая не покладая рук. Сегодняшняя стычка показала, что местные ваксы могут влет собирать приличнейшие группы ради совместной деятельности, а уж для войны еще проще организуются. И что у них на уме — никто не скажет. По аналогии с их северными сородичами можно не сомневаться, что при наличии достаточных сил нападут при первой возможности.

Потому не стали двигаться вверх по реке. Ее берега обхожены и обжиты, у людоедов это излюбленные места, такого шикарного водоема ни за что не проигнорируют. Направились параллельно ей, выбирая участки, где развалины не превращались в удобный для организации засад лабиринт. А дальше нырнули в лес и вскоре достигли подъема, где начинался светлый сосняк.

Здесь и пришлось остановиться. Плевать, что место без воды, это можно легко перетерпеть, запас в бутылках остался. Слишком быстро сгущаются сумерки, того и гляди стемнеет как в гробу, а в ночную пору среди деревьев не побродишь.

Лес чистейший, кустов практически нет. И можно передвигаться бесшумно — подушка из мягкой хвои способствует. Даже если наступишь на упавшую ветку, не факт, что получится громкий звук, потому как ежедневные дожди на совесть все вымочили, палки хрустят неохотно и далеко не все. Отсыревшие гнилушки пылают повсюду призрачными огоньками, вот от них хоть какая-то польза есть. Пусть света дают немного, зато подкрадывающийся к лагерю злоумышленник будет неизбежно закрывать их своим телом, а такое бросается в глаза.

Но незаметно никто не подкрадется. Лес туристами не освоен, хвороста вокруг видимо-невидимо, знай себе собирай да наваливай в круг, переплетая со стволами деревьев и редкими кустиками. Изгородь так себе, ее легко преодолеть или раскидать, да только нашумишь при этом на всю округу. К тому же невысокая, в темноте она скрывается на фоне земли, гипотетический злоумышленник до последнего не сможет догадаться о препятствии на его пути.

Простая и эффективная изгородь с активированной сигнализацией.

Вот за сооружением нехитрой изгороди и обсуждали встречу с ваксами и пиратами. До этого возможности как следует поговорить не было, шагали далеко и быстро, спеша до темноты как можно дальше уйти от места стычки. Троглодиты по ночам шастать не любят, разве что в проверенных местах рискнут себе это позволить и только после тщательной подготовки. Если и завтра поддерживать хороший темп, есть шанс еще до вечера выбраться с территории племени «причесанных».

Ваксы редко преследовали землян сутками, только если те сильно досадили и соотношение сил позволяло рассчитывать на сокрушительный разгром. Плюс немаловажен вопрос перспективы трофеев — без надежды ими обзавестись не очень-то хочется лезть в бой.

Местных земляне пальцем не тронули, тем незачем на них серчать. Разве что вопрос дележки металла мог задеть, но вроде особой обиды не осталось.

Но все равно лучше в этих краях не задерживаться: как ни крути, а это все же ваксы — не привыкли земляне с волосатыми дружить, а вот ненависти хватает.

Да и смысла задерживаться нет — все, что надо, люди уже выяснили.

«Причесанные» не стали преследовать. Но и в покое землян не оставили. Эффектно и мирно продемонстрировали, что именно они хозяева этих мест, именно с ними тут следует считаться в первую очередь.

И каким же образом?

Самым простым — в кромешной тьме посреди сырого леса разыскали крохотный лагерь, где даже костра не разводили во избежание риска обнаружения. При этом ухитрились подойти беззвучно, сделать свое дело и уйти так же незаметно.

И какое же дело?

К счастью — вовсе не кровавое и даже не черное. На рассвете Толик, стоявший на часах, заметил перед изгородью предметы, которых вчера там не было и не могло быть. Подняв остальных, он побожился, что ничего не видел и не слышал, наверняка кто-то проворонил гостей не в его смену. Но это и другие утверждали, так что концов теперь найти не получится.

Да и стоит ли искать? Случайных людей в отряде нет, никто не станет спать на посту, пренебрегая охраной лагеря от опасностей чужих земель, все проверенные не по одному разу. Очевидно, у здешних ваксов имеются специалисты по таким сюрпризам.

Интересное племя. Мягко говоря — необычное.

Сюрприз безобидный, его даже приятным можно назвать. Кто-то оставил немаленький сверток из бересты с нехитрыми продуктами дикарского рациона: печеной рыбой и птицей, лесными орехами в грубом туеске и съедобными корневищами — что-то вроде мелкой жилистой редьки.

А это еще что такое?!

Рогов с немалым удивлением повертел твердую желтовато-серую лепешку, понюхал, с сомнением произнес:

— Похоже на хлеб, только какой-то странный. Первый раз вижу, чтобы у ваксов попалось что-то вроде этого.

Киря покрутил вторую лепешку и высказал правдоподобное предположение:

— Волосатые могли и без зерна обойтись. Орехи лесные и водные, подсушенные корни рогоза и тростника, и что-нибудь еще намешать да перемолоть, рецептов можно много придумать.

Решившись, Рогов откусил кусочек, пожевал. Не сказать, что вкус изумительный, но не так уж и плохо, выплевывать не тянет.

— Ну как оно? — спросил Мазила.

— А никак. Горчит слегка и к зубам липнет, но жевать можно.

— Жевать и пластилин можно, — резонно заметил Киря.

— Ну не знаю, сам попробуй, не умею я такое описывать. На хлеб совсем не похоже, да еще и рыбой сильно отдает.

— В голодные годы у нас раньше сушеных щук на муку пускали, — сказал Сусанин. — Старики рассказывали, еще помнят. Может, и волосатые такими делами занимаются — ведь рыбы у них самой разной хватает.

— Мясо на вид ничего, может, съедим? — спросил Грач, жадно косясь на подношение.

— Конечно съедим, — заявил Киря. — Это раньше Рогов боялся, что мохнатые злодеи его отравят, но сейчас вон без задних мыслей лепешку ухватил.

Товарищ прав — впервые столкнувшись с подношением от ваксов, Рогов приказал все отнести подальше и выбросить. Опасался, что те не настолько примитивны и могут подсыпать какую-нибудь гадость. Но время учит, и теперь знал, что нет у них таких химиков, к тому же в политике и военном деле коварство не практикуется, даже копья у них в бою чуть ли не под категорическим запретом в большинстве племен, а метательные рога считаются бабскими игрушками.

Но вот антисанитария напрягает, о чистоте ваксы не заботятся, их кожаные котлы выглядят так страшно, что водой из них не станешь даже полы в общественном туалете мыть.

И еще они страшны тем…

Рогов торопливо сплюнул, зашвырнул лепешку далеко в лес, рявкнул:

— Проголодались?! Гостинцы от волосатых попробовать хотите?!

— Но ты же сам… — начал было лепетать удивившийся Грач.

— Что сам?! Забыли, с кем мы дело имеем? Решили, что, раз мы миром разошлись, значит, это племя самое прекрасное в мире? А если подумать? Ведь в костре, где пекли эту рыбу, до этого могли печь что-то другое. Кого-то другого. Очень похожего на нас. Поняли, к чему я веду?

— Еще пару дней на рыбе — и я первый на раздачу встану, если нам дадут мяса, — буркнул Киря. — И плевать, чье оно, пусть даже от лучшего друга маленько отрезали.

— Перебьемся и на рыбе, не умрем. Все до крошки соберите, здесь не бросайте, по пути втихаря выбросим.

Единственно верное решение: ведь дикари не просто так подарок подбросили, это у них особый жест. Показывают, что не записали пришельцев во враги и рассчитывают, что те будут относиться к ним аналогично.

Если оставить принесенное не тронув — это знак вражды. А землянам крепкий мир необходим, у них на эти богатые земли грандиозные планы. Да и ноги отсюда унести надо по-тихому, а не с волосатой погоней за спиной.

Такая вот нехитрая дипломатия.

Дорога заняла несколько дней, и все это время без перерывов держалась отвратительная погода. Дождь почти не прекращался, солнце ни разу не показывалось, похолодало так, что ночью приходилось укладываться на прогретую кострами землю. Сырость одолела, постоянно сушиться у огня — то еще удовольствие. Там, где прежде журчали едва заметные ручейки, теперь бушевали бурные потоки, переправы через некоторые можно отнести в разряд героических: один раз едва не утонула Кэт, в другой оступившегося Палача проволокло несколько сот метров, затем часа три искали его копье. Ножа так и не нашли, плюс переругались на почве нервов и усталости.

Одни и те же рожи все время, плюс погода донимала, и не только она — народ физически держался, но психологически начинал сдавать.

Ружья пришлось упаковать: держать их постоянно заряженными или просто возиться с порохом в такой обстановке — бессмысленно. Водой пропиталось все, каждый вечер повторялась одинаковая история — поиск места для привала, где возможно хоть немного прикрыться от мокроты с небес и развесить одежду поближе к огню. Толик начал сильно кашлять, поднялся жар, бедолага еле плелся. Как ни жаль, но пришлось расходовать ресурсы малого сида: больной мог опасно задержать отряд — так и до снегов можно было провозиться или дождаться других неприятностей.

Зато с ваксами здесь полный порядок: вообще на глаза не показывались. Отряд, правда, старался не приближаться к приличным рекам, но учитывая то, что большая часть пути пришлась на незнакомую местность, совсем этого избежать не получалось. А всякий знает, что у большого водоема шанс нарваться на волосатых максимальный.

В поисках очередной переправы наткнулись на косулю, поток тащил ее вниз по течению, удачно получилось. Животное оказалось староватым, но это все же долгожданное мясо: рыба и правда надоела, да и ловилась она здесь отвратительно — видимо, погода и на нее давила.

Когда показались первые знакомые холмы, Рогов вздохнул с облегчением. Дальше начинаются обхоженные места, отсюда уже рукой подать до разоренного поселка ваксов, который стоит у руин древнего моста.

Почему разоренного? Нет, люди тут ни при чем — как раз наоборот, сами дикари и постарались. Всему виной нашествие, которое устроил племенной союз. Волосатые надумали уничтожить землян, но с наскока ничего не получилось, а дальше последовали военные неудачи, разлад в стане союзников и последующие междоусобицы. Все поселения по реке оказались разорены наиболее воинственно настроенными отрядами: их вожди не желали возвращаться домой без богатых трофеев.

Так что дальше будет проще — местность очищена от троглодитов. Люди знают, где можно найти укрытие в сухом гроте, а где остались хижины дикарей с уцелевшими крышами. И риск нарваться на ваксов невелик — ведь волосатые покинули эти края и вряд ли вернутся в такую погоду, да еще под самую зиму. Им в холодную пору тоже нелегко приходится, надо успеть как следует подготовиться, а времени для этого не осталось.

Так что дальше отряд ждет легкая дорога.

Но не совсем. Придется остановиться на финише и хорошенько подумать над дальнейшими шагами. Нельзя просто так заявиться в поселок, где все они наверняка объявлены позорными дезертирами, нагло предавшими общее дело. Ведь уходили со скандалом, втихаря от руководства, прихватив немало ценного имущества и наплевав на постановление совета — главного органа власти у землян.

Если обстановка в поселке не изменилась, самое время что-то решить с тем, что власть оказалась в неправильных руках. И к тому же кривых.

Придется найти способ связаться с нужными людьми и при этом не дать о себе узнать ненужным. А такое не так просто провернуть в мире, где нет современных средств связи.

Придется что-то придумывать.

Придумывать ничего не пришлось, обо всем позаботился Холод. Нет, он не стал держать посты из верных людей на реке в ожидании возвращения отряда. Нехорошо, когда бойцы мокнут под нескончаемым дождем, и вдвойне нехорошо, что об этом неизменно прознают: коллектив землян не так велик, чтобы скрывать подобное. Пойдут неизбежные вопросы, а это нежелательно.

Холод поступил проще и одновременно затейливее — прямо на тропе отряд наткнулся на шест, в расщепе на его верхушке был закреплен сложенный вдвое кусок бересты. Заметная штуковина, мимо такой не пройдешь, и понятно, что не природа поработала: в этом месте даже березы не растут.

Развернув послание, Рогов прочитал вслух:

— «Я со спиннингом на своем месте, вечером должно хорошо брать».

— Что это значит? — не понял Грач.

— Это значит, что у нас записка, которую посторонние личности не должны счесть подозрительной, — пояснил Киря. — Специально для нас написали.

— Да? И ты что-то понял?

— Ну я ведь не такой балбес, как ты. Кто у нас самый главный по спиннингам? Только Влад, а Влад — стопроцентно наш человек. Где его любимое место — все знают. Думаю, что в честь дождей там оборудовали укрытие, раньше об этом поговаривали пару раз. Влад как бы ходит, хищника ловит, ну и заодно нас встречает.

— Целыми днями там сидит?

— Как же тяжело с такой тугой молодежью… Ты почитай записку: тут четко сказано, что вечером будет брать рыба. То есть Влад там появляется вечерами. Понимаешь? Каждый день вечерами наведывается, все так просто, что мне даже стыдно это разжевывать. Рогов, у нас как со временем? Вроде еще не вечер.

— Еще нет. Но это не мешает нам наведаться на место Влада. Вперед.

Глава 12

Место и правда оборудовали, и тут явно не обошлось без вмешательства Холода. Если раньше все вмешательство человека в ландшафт ограничивалось узким мостиком из жердей и лыка да шалашиком под деревом, где один человек едва помещался в сидячем положении, то сейчас разница колоссальная.

Нет, мостик никуда не пропал, и переделывать его тоже не стали. Максимум, на что сподобились — на мелкий ремонт. Зато от старого шалашика и следа не осталось, вместо него на высоком бережку стояла приземистая хижина из связок тростника и жердей. Крыша ее была столь тщательно покрыта слоями коры, что даже не заходя внутрь понятно, что туда ни капли не просочилось за весь период дождей.

Ну и зачем нужна такая основательная стройка ради фанатика-одиночки спиннинговой рыбалки? Ведь кроме Влада сюда никто не ходит; здесь, под подмытым берегом, в быстрых струях нередко берет крупный хищник, с которым ему приятно потягаться. Но это вредно для снастей, запасы которых не вечны, и потому побаловаться экстремальной ловлей всем подряд не дозволяется.

Кем не дозволяется? Да Владом и не дозволяется — ведь он главный рыбак поселка, так с самого начала заведено.

Невелико начальство, и строительными талантами он никогда не выделялся. То есть ни людей сюда согнать на помощь не мог, ни сам возвести эту красоту. А вот у Холода возможностей побольше, и он знает, что такое надежное укрытие: горы этому учат быстро и навсегда.

Отряду Рогова надо где-то переждать время, связаться с сообщниками, обсудить дальнейшие планы. Заниматься этим под нескончаемым дождем — непросто.

— Надо будет не забыть поблагодарить Холода за такую предусмотрительность, — заметил Рогов, потянув на себя жердевую дверь.

Внутри, как и ожидалось, было скромно, но сухо: жердевые скамейки вдоль стен, полки и стол из тех же материалов, в углу обнаружилась пузатая печка из глины и камней. Примитивная и невыгодная конструкция, но при хорошем запасе дров сойдет. А запас имелся, об этом тоже побеспокоились.

Киря порылся на полках и бросил на стол несколько подкопченных рыбин:

— Не мясо, но пожевать можно. Для нас оставили, не забудь, Рогов, и за это спасибо сказать, раз уж составляешь список благодарностей.

— Может, печку растопим? — предложил еще не оклемавшийся после болезни Толик. — Холодновато сегодня и одежда сырая.

Сусанин покачал головой:

— День на дворе, дым заметят из поселка.

Киря, жуя рыбу, буркнул:

— Лучше бы они тряпье сухое сюда закинули, и правда нежарко.

— Раньше вечера топить нельзя, — согласился с Сусаниным Рогов. — Жуем рыбу, отдыхаем на лавках, ждем Влада.

Влад торопиться не стал, появился чуть ли не в сумерках. Даже непонятно, когда рыбачить собирался — ведь в такое время пора уже назад шагать.

Услышав за дверью шаги, Рогов было напрягся, ухватившись за секиру, но затем расслабился — стукнули три раза и знакомым голосом спросили:

— Это кто там в мою избушку забрался?

— Воры, — мрачно ответил Киря. — Но ты не бойся, они все копыта откинули от холода и голода. Небогато у тебя тут, и отопление отключено. Видать, задолжал ты много.

Рыбак пришел не один, а в сопровождении Айболита. Тоже старый знакомец, и пусть временами чудит, но человек свой, так что встреча получилась теплой. Влад его почти сразу послал назад в поселок, чтобы передал Холоду весть о прибытии отряда. Даже не дал послушать новости: время не ждет.

Да и новости особо не озвучивали. И так видно, что вернулись все — пусть вымотаны и замерзли, но живы и здоровы, ни одного не потеряли.

— Печку надо бы разжечь, замерзли вы, — предложил Влад, оценив вид товарищей.

— А дым? — спросил Рогов. — В поселке тревоги не поднимут?

— Да я тут пару раз разводил вечером, приучил народ не реагировать на такое.

— И не удивляются, что ты в темноте здесь сидишь? Рыбаку в такое время нечего на реке делать, да и опасное место.

— Чем опасное? Ваксов тут уже сто лет не видели, забыл, как они выглядят.

— Сто лет, говоришь? Слияние чуть выше, и там они не так давно отрезанной головой играли. А в паре сотен метров отсюда мы их лодку подкараулили, неплохо тогда отыгрались. Сейчас осень, а было это летом — никак не тянет на сто лет.

— Ну не сто лет, но все равно многовато. Забудь, давно их рядом с поселком не видели. Может, и вернутся когда-нибудь, но пока бояться нечего.

Потянуло дымком, начали потрескивать дрова. Не поднимаясь от печки, Влад пояснил:

— Поначалу глаза выедать начнет, но как разойдется огонь всерьез, сразу тяга наладится и пойдет тепло. Ну как сходили?

— Долго рассказывать.

— Да я понимаю. Ну хоть пару слов-то можно, сам знаешь, о чем я.

— Мы думаем, что с Кэт теперь все в порядке.

— Слава тебе Господи! Точно?!

— Ну… мелкие сомнения у некоторых остались, но ты посмотри на Грача.

— А что на него смотреть? Красивее он точно не стал, все такая же рожа топором, и нос клювом торчит. Ему с таким вместо плуга работать, на троих рос, а одному достался.

— И месяца не пришло, как ему спину поломали, валялся с отнявшимися ногами. А теперь бегает как все. Вылечили его, теми самыми камнями вылечили.

— Такого вроде на Земле не восстанавливают.

— Вот именно.

— Ну тогда и за Кэт можно не переживать. Раз такое вылечили, то ей тем более должно помочь. Спина — это серьезно.

— А у вас тут как?

— У нас тут по мелочам всякого хватало. Но три дня назад поселок так потрепало, как никогда до этого не трепало.

— Что случилось?!

— Можете смеяться, а можете поплакать, да только случилось у нас наводнение.

— Но вроде вода в реке не так уж и высоко поднялась.

— Ага, мы сами такого сюрприза не ждали. Сфен говорит, что дожди виноваты в том, что ледник воду сбросил. И одна речка, и вторая с северных гор сбегают, то есть обе во льдах начинаются. Вечером все нормально было, но я заметил, что водичка стала какая-то не такая. Но мало ли, может, от дождей нескончаемых, они уже всех достали. Ну а ночью подскочил от криков — обе реки вышли из берегов, соединились выше поселка, ну и накрыло его так, что по улицам как по венецианским каналам можно плавать. Землянки, которые Холод надоумил рыть, затопило, из-за них такой скандал потом был, мама не горюй. Ну и другому жилью досталось, страшно смотреть. Те хижины и избы, которые на пригорке стояли, почти не зацепило, но остальное крепко вымочило. У нас до сих пор аврал, столько мусора под стены нанесло, что те в баррикады превратились.

— Блин, Холод при мне не раз насчет землянок рассказывал, стоящей идеей казалось.

— Ну да, стоящая, при такой нехватке жилья могли выручить. Потому его и послушались, как время начало прижимать. Только он предлагал второй поселок ставить, за тем сосняком, который тянется на север от поселка. Там склон удобный, пологий и сухой, туда наводнение не достало, и почва хорошая, с песочком, не раскисает даже в эти осточертевшие дожди. Только не послушали его, начали рыть землянки прямо в поселке, оттого и пострадали.

— Пострадали? Кто-то утонул?

— Нет, все живы, разве что приболели некоторые: здоровья не хватило целую ночь по холодной воде носиться. Болеть, я тебе скажу, много будут, и не только из-за наводнения. Скученно живем, такая толпа в одном месте, ни родников, ни колодцев, воду из реки берем, а теперь она мутной стала, смотреть противно. Не слишком хорошее место — то, где первый раз становились лагерем, куда лучше. Оно и выше, и ручеек там прозрачный, и лес приятный.

— Там из-за водопада не заснуть, — напомнил Грач.

— Я почти год возле аэропорта прожил, самолеты над головой взлетали, грохот такой стоял, что посуда с плиты сыпалась. И ничего, привык.

— Еще новости есть? — спросил Рогов. — Новички подходили?

— Да кто теперь к нам придет? Поток давно закончился, всех последних ты находил, сами уже не появляются. Димку Рыжего помнишь?

— Это из той группы, которая с двумя собаками пришла?

— Ага, та самая компания.

— Такого не забудешь. С ним что-то не так?

— Да не то слово — на лесоповале его убило. Накрыло деревом, провалялся четыре дня в бреду, что только наши доктора с ним ни делали, но не вытянули, крепко его поломало.

— Давно?

— Да недели полторы назад схоронили.

— Жаль. Сейчас могли бы вытащить.

В таких разговорах провели больше часа. Стемнело, а на улице тишина, лишь капли капают. Холод почему-то не торопится. Но не в его интересах игнорировать долгожданное возвращение отряда, должно быть, для задержки имеется веская причина.

Амбициозный вождь горцев заставил себя подождать, появившись лишь около полуночи. По местным меркам — недопустимо поздно. Тяжелая жизнь на свежем воздухе плюс отсутствие электричества и связанных с ним способов убивать досуг привели к тому, что люди ложились вместе с солнцем и с ним же поднимались. Так что в такое время принято десятые сны смотреть, и попасть за стены поселка легальным способом непросто — дозорные не выпустят.

Только Холода это не касалось. Его люди пусть и влились в коллектив, а все равно в первую очередь преданы своему вождю. На стенах в темное время дежурит двенадцать часовых, и среди них обязательно найдется парочка тех, кто не так давно разделял с ним все тяготы горного выживания. Не просто выпустят и впустят в любое время, а еще и с максимальным удобством все обставят и незаметно от остальных.

Холод пришел не один, а со Сфеном. Поприветствовав вернувшихся, парочка присела, после чего выслушала краткий отчет Рогова о путешествии и кое-какие соображения.

Ни словом не перебив, по окончании Холод попросил:

— Покажи лечебные камни.

— Да там смотреть нечего.

— Но глянуть хочется.

— Палач, покажи своему боссу.

— Я ему не босс, — криво усмехнулся Холод и, бросив мимолетный взгляд на камни, кивнул: — Они и правда не выглядят волшебными.

— Не суть важно, как они выглядят, тот, который огонь мечет, на вид не лучше, — заметил Сфен и спросил: — Образцы той медной руды принесли?

— Конечно. Мы килограммов тридцать разных камней тащим, уже устали тебя проклинать.

— Блин, и как я теперь на них посмотрю?

Вопрос злободневный, потому что единственным источником освещения являлись отблески пламени из зева примитивной печи.

— Завтра посмотришь, — заявил Холод и задал свой вопрос: — То есть ты уверен, что мы сможем спокойно валить этих скорпионов в любых количествах?

— Вообще-то технология не отработана, но в принципе ничего сложного не вижу, основные моменты мы уже прояснили. Потребуется взрывчатка, даже простой порох сойдет, главное — правильно заряд собрать и прикопать грамотно. На наш взрыв сразу парочка прибежала, а это чудо, потому как зверь один из самых редких. Мнардир говорит, что ни разу не слышал, чтобы двух сразу взяли, да и такой большой камень — что-то невероятное.

— А мелкий?

— Он рядовой, но такой тоже тяжело достать, по местным меркам в цене не уступает атомной субмарине.

— Это ты загнул.

— Скорее преуменьшил.

— То есть закапываешь бомбу в песок, подрываешь, и они всегда прибегают?

— Экспериментировать надо, но способ явно перспективный. Мнардир до сих пор в шоке, считает нас великими колдунами, два алмазных скорпиона за один выход — это немыслимое чудо. Кроме взрывчатки понадобятся прочные сети, у этих тварей ноги в них легко запутаются, если разложить правильно. Приманивать движущимся пугалом тоже можно, способ работает на отлично. Лапы запутаются, сверху набросить еще пару сетей — и потом бери его спокойно. Панцирь у тварей крепкий, топоры тяжелые нужны, ну или кирки, копьями там непросто работать.

— А ружья?

— Не пробовали, там жар неописуемый, мы просто боялись их затаскивать. Металл раскаляется будто сковорода, да что там металл — даже дерево обжигает руки. Решили, что для пороха такое на пользу не пойдет. Я опасался, что селитра расплавится или разложится.

— Зря опасался, — вмешался Сфен. — Не помню точных температур, но там сотни градусов потребуются, вряд ли в этом Гриндире настолько горячо.

— Может, и не сотни, но ты в такое не поверишь, пока сам не увидишь.

— Грач, как поживает твоя спина? — спросил Холод.

— Да уже забыл, с какой стороны она расположена.

— То есть никаких проблем?

— Вообще никаких.

— Ты и правда был парализован?

— Ног не чуял, лежал бревном. Думал, уже все — хана.

— Кэт, а с тобой как?

— Не знаю.

— А кто знает? Симптомов нет?

— У меня и раньше ни проблем, ни симптомов ясных не было, такая опухоль так быстро себя не проявляет.

— Но что подсказывает твоя женская интуиция?

— Она подсказывает, что со мной все в порядке.

— Значит, Рогов, эти камни и правда работают.

— Проверено не только на Кэт и Граче, Толика лечить по дороге пришлось.

— Что случилось?

— Да простыл, сильно кашлял, огнем горел, еле ноги переставлял.

— Быстро оклемался?

— Да почти мгновенно.

— Получается, камни действительно работают, и принес их именно ты. Помнишь, о чем мы разговаривали в последний раз? Мы говорили о триумфе. Так вот — триумф ты точно заслужил.

— Не я один жилы рвал — мы все заслужили.

— Не придирайся, я всех вас ценю, речь сейчас не об этом.

— Что касается триумфа, место под переезд мы тоже присмотрели.

— Оно действительно настолько лучше нынешнего?

— Не сравнить. Там земля куда плодороднее, климат заметно мягче, есть доступ к судоходным путям к туземным территориям, возможно, получится наладить торговые связи с аборигенами. А еще ваксы там совсем не такие.

— А какие?

— Сложнее наших, цивилизованные вроде. Мы не уверены, но, возможно, с ними получится выгодно договориться: аборигены их используют вовсю при разборке руин. Плюс Гриндир неподалеку, а это сам понимаешь какие перспективы открываются. Там не только сиды, там полным-полно качественной селитры, ее там просто горы. Я уже молчу насчет руды — ведь вдоль побережья разные карьеры на каждом шагу, мы и половины рудников не осмотрели, там все перекопано.

— Насчет руды не торопись с выводами, Сфен должен посмотреть твои образцы.

— Я и без него даю гарантию, что металл там есть.

— Вот посмотрит Сфен — и будет настоящая гарантия, — упрямо гнул свое Холод. — Но в любом случае триумф двойной получается, и это хорошо, потому как на меня сейчас вовсю вешают дурдом с землянками, которые эти умники в яме нарыли. А я там вообще не при делах, они сами эту грязь развели, не в том месте ямы нарыли.

— Я уже в курсе, Влад рассказал.

— Зла не хватает с этой камарильей ругаться, они там на своей волне сидят, управление вообще ни к черту, плюс народ из-за дождей носы повесил, плюс наводнение подкосило. Люди ходят будто мухи сонные, апатия поголовная. А еще слухи ходят, что вы не просто так ушли, а ушли чуть ли не в рай. Дескать, Рогов продуманный тип, у него нюх на правильные дороги. Ведь в свое время именно ты вывел людей с гор, а потом вернулся за оставшимися и тоже вытащил их без проблем. Тенденция получается.

— Уж не ты ли эти слухи распространяешь?

— Нет, это без меня получилось — спонтанно. Народ неглуп, даже до последних недоумков после наводнения дошло, что место здесь неудачное. Ваксы куда хитрее были: у них хижины на пригорке стояли, туда вода не доставала. Но что там того пригорка? Пять избушек и весь закончился — дикарям хватало, а для нас это капля. Плюс перспективы мутные, вообще не просматриваются. Сидеть здесь годами, объедаясь рыбой? Влад с моей подачи в каждые уши говорит, что рыба не бесконечна, слишком нас здесь много. Или она́ скоро вся передохнет, или мы́. Скорее мы, хотя бы от тех же болезней. Наводнение здорово подгадило — вымыло содержимое нужников, у нас теперь не просто грязь на улицах, а грязь непростая. Если ветер от поселка подует, ты сразу поймешь. В общем, кое-какая подготовительная работа проделана, вы вернулись, можно браться за дело.

— И как ты себе это представляешь?

— Для начала подготовимся, надо так обставить ваше возвращение, чтобы это и правда выглядело тем еще триумфом. Уж извини, но сейчас вы на триумфаторов не тянете, потому как грязные, с дико уставшими глазами и в печальных обносках. Мои ребята втихаря устроили охотничью заимку на пути к водопаду, там получше, чем в этой халупе, и банька есть. Вас отведут туда прямо сейчас, пока темно. Водой пойдете, лодкой тут недалеко, река разлилась, течение уже не то, что раньше, даже вверх нетяжело выгребать. Отоспитесь, отмоетесь, откормим вас, одежду сделаем подобающую. Место укромное — кому не надо, тот туда не попадет. Будете сидеть там до тех пор, пока погода не выровняется. Это никакой не триумф, когда мокрая орава вваливается в ворота и начинает топтаться по раскисшему дерьму. Вы войдете как надо: чистые, сухие, с сытыми харями и довольным видом. Чтобы до последнего недоумка сразу дошло, что вы появились если не из рая, то из краев, где жить радостно и просто. И перед этим усиленно накачаем народ, проведем работу. По всем фронтам давить на мозги будем — теперь можно не стесняться, теперь вы вернулись, теперь мы точно знаем то, о чем раньше могли только предположения строить. При всем честном народе спросим — почему это Рогов и прочие объявлены предателями за то, что не стяжали себе великих благ, как некоторые, а день за днем рисковали головами, выискивая для людей лекарство от всех болезней? И ведь нашли, забравшись ради этого в пекло, пока некоторые на мягких лежанках в сухих домах отсыпались. А еще нашли селитру, руду и прекрасную землю, где можно жить по-человечески, а не выживать — настоящий рай.

— Насчет рая — преувеличение. Проблемы везде найдутся, без них нигде не обойтись.

— А разве я с этим спорю? Но мы, Рогов, не будем говорить о проблемах. Момент не тот. Люди должны услышать только хорошее, и они это услышат. Мы дадим им четкую и ясную программу. Богатую перспективу покажем. И не забудем пояснить, что перспектива эта не час назад появилась, она всегда была, но некоторые паразиты, забравшиеся в руководство, задвинули ее в пыльный чулан и доставать отказывались. Им и здесь хорошо, в этой грязи, какой-никакой личный быт налажен, не нужно напрягаться лишний раз, жизнь идет по расписанию. И работа опять же хорошая, знай себе языком чеши и не забывай делать вид, что ты тут самый умный. Ну а чтобы не пришлось лишний раз шевелиться, подавляй разумную инициативу — она твой первый враг. Сиди себе тихо в тепле и не касайся ничего тяжелее ложки — та еще благодать для узкого круга тунеядцев. Вот от таких мы совет почистим: не нужны они нам там. Как следует почистим. Оставим от совета одно название. Диктатура, Рогов, сейчас нам нужна именно она.

— Да я же не спорю. Как совет чистить будем? Всех на общие работы плюс полосатая фуфайка с лагерным номером?

— Всех? Ну зачем же сразу всех. Я вообще-то тоже в совете состою, как и Сфен. Тебя, правда, выгнали заочно, вот беда-то какая.

— А Огай?

— Огай тоже наш, насчет него вопрос не стоит. Разгонять надо тех из старой гвардии, кто потерял берега, оброс любимчиками и хрен поймешь, чем именно они вообще занимаются, но при этом целыми днями как бы заняты. Ты можешь себе представить, что у нашего Штыка имеется личный секретарь?

— И чем же он занимается? Берестой принтер заправляет?

— Почти в точку. То есть абсолютно ничем, если не считать того, что делает вид, будто дико занят важными делами, и занимает жилплощадь, близкую к элитной, если так можно назвать наши лучшие избы. У нас каждая пара рук на счету, а они скоро по второму кругу замами обрастать начнут, администраторами и прочими трутнями. Я смотрю на это и глазам не верю: мало нам на Земле таких дармоедов было, так они еще и здесь размножаются. Глядишь, и скоро у нас десять министерств появится, и в каждом полста эффективных менеджеров с мудрыми харями. Ну да и верно не дураки — не каждому дано в такой параше так вкусно устроиться.

— А Кузьмич?

— А что Кузьмич?

— Он самый первый здешний руководитель. Ну не совсем руководитель, но за главного был при первом объединении. Хотя особо своей власти никогда не выпячивал. И он всегда был за переселение, ему это место не нравилось с самого начала, хотел получше найти.

— На словах — «за», на деле ничем не помогал, и вообще слишком много за ним «колхозников» подтянулось. Тот же Штык из них и прочие, на которых плевать не хочется, настолько противно. Хуже диверсантов себя ведут, только и думают о своей хате, все остальное мимо ушей пролетает. Демократия, Рогов — дорогая вещь, нам она точно не по карману, тем более что у нас она какая-то неправильная, вообще не работает, только в ногах путается.

— Чего ты меня уговариваешь? Я с этим никогда не спорил.

— Ну ты вопрос с Кузьмичом поднял, а куда нам такого ценного кадра девать? Оставить — так он опять начнет правдами и неправдами своих подтягивать. У них там не село, а Сицилия — сплошная мафия. Твоего Кузьмича разве что завхозом ставить, другой работы сейчас для него не подобрать. Да и на такой он ухитрится три зама под собой поставить.

— Это если его не контролировать.

— Не хватало нам еще начать контролеров разводить! И без того рабочих рук не хватает. Ну так что, готовы выходить?

— Народ уставший, все спать хотят, но если лодкой повезут, то куда угодно готовы.

— Тогда подъем, выходим, пока дождь притих. Он почти всегда после полуночи тише становится, надо не упустить момента, мокнуть по такому холоду — вредное дело.

Глава 13

Похоже, «гвардия Холода» устроила крохотное государство в государстве. Мало того что, по сути, втайне от посторонних посреди леса выстроили комфортабельную по местным меркам избу с просторной баней, дровяным сараем, частоколом против ваксов и хищников, так еще и неплохо кормили ее постояльцев. Разное мясо каждый день, птица, лепешки из водного ореха — такое изобилие простой народ не каждый день в мисках видит. То есть у «горцев» налажена своя система снабжения. Может, в ней и немного продуктов крутится, но все же они есть.

Каждая рыбешка в поселке учтена. По крайней мере, так подразумевается. Тогда откуда берется неучтенка, которую подают на стол Рогову и прочим? То есть на деле получился бардак в важнейшей сфере, что как никогда некстати — зима на носу, а земляне подготовлены к ней отвратительно.

С организацией триумфа Холод явно перебарщивает. Погода не собирается налаживаться, дождь разве что поздней ночью утихает, да и то не каждый день. Сидеть запертыми вдевятером в не очень-то большой избушке — скучновато. Тем более что друг другу успели поднадоесть, одни и те же рожи вот уже сколько недель. От безысходности пересказывали друг дружке книги и разные истории, учили язык туземцев, Кэт делилась знаниями о наречиях ваксов. В краткие периоды, когда с неба лилось не совсем уж беспощадно, устраивали короткие вылазки, собирая по округе грибы. Их тут не так много, холодновато уже, но супчик заправить хватало. Несколько раз подбивали рябчиков, однажды Толик добыл красавца-глухаря.

Последнее — пожалуй, самое яркое событие недельного сидения в лесном укрытии. Мясо сильно отдавало хвоей, но тонкие ценители вкуса здесь давно перевелись, уплетали наперегонки.

На восьмой день погода резко изменилась. Хотя и до этого после полуночи дождь обычно прекращался или становился совсем уж мелким, едва заметным. Лишь с утра вода начинала брать свое.

Но теперь все не так. Рассвело, но по крыше не забарабанило, и хотя солнца не разглядели, но сквозь облачность оно просвечивало отчетливо. И непохоже, что дождь собирается — тучи рассеивались. Хоть и холодно, но на легком ветерке вода впервые за несколько недель сошла с ветвей, лишь по густым кустарникам бродить нежелательно. Песчаная почва сосняка тоже высыхала на глазах, «узники избушки» дружной толпой отправились по грибы, но вернулись ни с чем. Что-то нашли, но гнилое или донельзя червивое, сезон окончательно сошел на нет. Все, что удалось принести — немного брусники. Вообще-то ягода эта здесь нередкая, да и много ее уродилось, только места неподходящие, за ней надо повыше подниматься. Как и клюкву, ее можно до снега собирать, да и после того как тот по весне растает, съедобной остается, некоторым даже больше нравится: заморозка кислинку отбивает.

«Ягодников» встретил Сфен, заявившийся в сопровождении Айболита. Решил лично доложить результаты изучения принесенных образцов. Местами его выводы сошлись с выводами Рогова, местами нет, но в целом картина перспективная, южные территории обещали дать и медь, и железо, а может, и другие металлы найдутся.

Но главный геолог пришел не о камнях говорить — он принес важное известие. Холод решил, что ждать дальше смысла нет. Народ поголовно приобщен к нужным слухам и морально готов встретить «триумфаторов» как полагается. А тут еще погода изменилась в лучшую сторону, так что можно вернуться в поселок если не на белых конях, то хотя бы не вымокшими до последней нитки.

Сегодня наведут последние штрихи, а завтра долой скуку, время устраивать путч.

Бескровный.

Рогов весьма смутно представлял — в чем именно заключалась подготовка Холода. Скорее догадывался, что тот беззастенчиво использовал авторитет, заработанный во время сидения в горах. Как ни крути, а именно он тогда навел порядок, именно благодаря его руководству немало людей сумело выжить в тяжелейших условиях высокогорья. Они до сих пор благодарны ему за это и уверены, что он — лучшая кандидатура на пост того, кто должен привести поселок к процветанию.

Учитывая отсутствие опыта, примитивизм и открытость местной политики, нынешний совет не пользовался завышенной популярностью. И всякий, у кого имелась голова на плечах, понимал, что проблем слишком много, а решаются они лишь выборочно, к тому же медленно и неэффективно. В большинстве случаев это объяснялось проблемами нехватки ресурсов и грамотных кадров, но оставались моменты, вину за которые непросто свалить на обстоятельства непреодолимой силы.

В общем, пропаганда Холода и преданных ему людей легла на благодатную почву. А уж когда он узнал, что авантюрная экспедиция Рогова завершилась полным успехом, и вовсе с цепи сорвался. Всю последнюю неделю не просто так мариновал вернувшихся в тайном месте, а усиленно нагнетал обстановку, чтобы она взорвалась в нужный момент.

Как Рогов понял, вчера случилось доселе неслыханное — дело дошло до забастовки с признаками бунта: лесорубы, недавно потерявшие коллегу, устроили бучу. А к ним и другие примкнули. Волнения удалось успокоить без мордобоя, но народ бурлил, на работу сегодня за пределы периметра никто не вышел, люди, разогретые усилиями Холода, ждали сами не зная чего.

То есть как раз знали. Но не все, а лишь те, кому положено знать.

Триумф не получился, а получился торжественный выход свадебного генерала — вроде и серьезный человек, но торжество явно не ради него затеяли. Рогова, по такому случаю разодетого в фотогеничный костюмчик из оленьей шкуры, чуть было на руках до дома совета не донесли. Какие-то лесорубы, ухитрившиеся непонятно где раздобыть алкоголь, благоухали свежим перегаром и весело, с шутками-прибаутками чуть ли не при помощи топоров выгнали начальство на глаза народа. А после потребовали объяснить, почему спасителя и благодетеля объявили практически любимым сыном Сатаны лишь за то, что он, устав от непроходимой тупости руководства, лично отправился добывать панацею от всех травм и болячек. А ведь будь это лекарство в поселке две недели назад, не пришлось бы хоронить Рыжего — ведь он погиб, выполняя приказы дегенератов, которым срочно нужен отборный лес для личного жилья. И которые едва не утопили кучу мелких детишек в землянках, вырытых посреди ямы вопреки всем аргументам и уговорам со стороны Холода, Огая и дальше по списку.

Само собой, как бы между прочим всплыл вопрос, что бо́льшая часть народа обитает посреди разлившегося нужника, и с этим ничего не поделаешь, потому как место нехорошее, и перспектив здесь никаких, и вообще скоро все передохнут с таким руководством.

Дальше ловкие массовики-затейники слишком четко, чтобы поверить в импровизацию, озвучили списки мелких грехов начальства, перемежая это восхвалением отдельных личностей, то и дело упоминая достижения Рогова. О некоторых из них он узнал впервые. К примеру, золота его экспедиция не нашла, лишь намеки на то, что в южных краях оно встречается. И с железом вопрос непростой, принесенные образцы Сфен объявил годными, но не слишком качественными. Да, говорил, что намеки перспективные и надо искать дальше, но когда еще состоятся эти поиски и чем закончатся?

В общем, на собравшееся в кучу население поселка много чего свалилось. С учетом подготовки и того, что действо было спланировано заранее, Рогову ничего не пришлось делать, лишь улыбаться и кивать. За него говорили, и процесс двигался по проторенной усилиями Холода и прочих колее без заминок. И то, что режиссер не все предусмотрел, а многие актеры откровенно халтурили, роли уже не играло. Люди слышали то, что хотели услышать, игнорируя огрехи в подаче материала.

На старый совет внезапно спустили всех собак — к этому он готов не был и сопротивлялся неэффективно.

К тому же формальный лидер совета Кузьмич вел себя подозрительно апатично. Даже если мог высказать что-то дельное, скромно отмалчивался. Для него такое поведение нетипично, похоже, Холод все-таки поговорил с ним тет-а-тет, и скорее всего, случилось это недавно, возможно только что. То есть он не успел как следует подумать над оптимальной линией поведения, но понимал, что у заговорщиков «все схвачено», так что будет выгоднее сдаться на милость победителя.

Неплохой человек, но явно занимает не свое место. Рогов уважал его хозяйственную жилку и надеялся, что посильная должность для него найдется, такого грамотного специалиста и не самого последнего организатора нет смысла держать на должности вроде «подай-принеси».

Открытое всеобщее голосование проводили уже около полудня под выступления упорядоченной очереди из тех, кто все еще не наговорился. Этих ораторов не слушали, все кому надо уже высказались, толпа заряжена как полагается, и выборы не более чем смешная формальность.

Рогов не слушал лепета очередного высказывающегося, добравшегося до трибуны совета. Он погрузился в себя, думая о том, что впереди их всех ждет около трех месяцев снежных холодов. Если доверять туземкам, именно столько длится здешняя зима. Все это время придется ютиться по несколько человек в отвратительно приспособленных времянках. Лучшее — детям и слабым, остальных распихают кого куда. Смешной минимум личного пространства, сквозняки со всех сторон, едкий дым из неказистых печей, ледяные полы, скверная еда и дикая скука.

Эти месяцы покажутся бесконечно длинными.

Торопиться предлагать руку и сердце рановато — при такой обстановке не до личной жизни. Да и Кэт не очень-то рвалась обустраивать семейное гнездышко. Никому, кроме Рогова, не призналась, но, несмотря на все свои слова, до сих пор не верила, что избавилась от медицинского приговора. Даже приведенный три дня назад в тайную избушку врач не сумел развеять ее сомнений.

Да и какие возможности у здешних врачей?

Ничего, пройдет время, поймет, что о страхах надо забыть. Сам Рогов ни на миг не сомневался, что с ней все в порядке.

Посмотрел на небо. Оно на глазах очищалось от туч, в разрывах то и дело проглядывало солнце, бросая негреющие лучи на подмерзшую толпу. На лицо медленно опустилась крохотная снежинка, напомнившая о том, как попал в этот мир и в каком отчаянии пребывал поначалу.

Здесь все не так, как было в горах. Здесь тоже плохо, но лучше, чем вблизи обледенелых вершин. И есть надежда на будущее. Земляне переждут холода, встретят весну, соберут скудный урожай озимых и скажут слиянию рек прощай.

Их всех ждет грандиозный переезд, для многих не первый. И зимние месяцы можно не растрачивать впустую: людям надо как следует подготовиться к такому событию.

Глава 14

Тагита — коренная жительница планеты, которой никто не удосужился дать название. Похоже, здешние мудрецы еще не дошли не только до осознания того, что их мир шарообразен, а и вообще до освоения такого понятия, как мир. Никаких аналогов в запутанном лексиконе туземцев пока что не обнаружилось, а ведь не все из аборигенов, которые живут среди землян — простые люди, ничего в жизни не видевшие, кроме работы на полях и огородах. Тот же Мнардир — ученый человек. Не просто читать умеет, а познакомился со многими книгами, встречался с великими по здешним меркам мыслителями, искатели сокровищ ценили его как много чего знающего человека.

Не Леонардо да Винчи, конечно, но тоже непрост.

А может, земляне чего-то не понимают и понятие «мир» все же существует. Язык туземцев и правда запутанный, и то, что Рогов немало времени убил на его изучение, так и не решило всех его загадок. Отличить в торопливой разговорной речи будущее от прошлого — настоящее достижение, не каждому такое дано.

Тагита не настолько образованна, как Мнардир, и с мудрецами не встречалась, но читать обучена, считать тоже умеет, ум у нее от природы острый, все подмечает, обдумывает, выводы ее быстрые и обычно верные. Прежде, несмотря на не такой уж серьезный возраст, являлась лидером крохотного поселения, где плененные туземки были вынуждены работать на благо местных ваксов. Ее это совершенно не устраивало, долго и тщательно готовилась побегу на восток, но появление землян спутало планы.

Те быстро разобрались с волосатыми рабовладельцами, знания туземок оценили высоко, приняли на равных, неразрешимых проблем до сих пор между ними не возникало.

Вчера Тагиту понесло в лес. Поселок — не тюрьма, выходить никому не запретишь, только дети находятся под неусыпным контролем, за ними глаз да глаз нужен. В самые морозы не углядели, стайка мальчишек удумала попробовать на прочность речной лед. Катались по нему, веселились, только несмотря на холода не такой уж он и крепкий оказался, подмыло быстрой струей. Одного успели вытащить, второй сгинул, даже тела не нашли.

Что одинокой женщине может понадобиться в зимнем лесу? Ну, во-первых, не очень-то он и зимний. Весна подошла, оттепели каждый день, всерьез подмораживает лишь ночами, да и то не сравнить с прежними холодами. Снега много намело, все еще лежит, медленно скукоживается, ручейки только-только побежали по низинам, да и то с темнотой сходят на нет.

Но самая неприхотливая растительность уже почуяла тепло и начала пробуждаться. Земля, укрытая толстым снежным покрывалом, толком не промерзла, корни торопятся поделиться соками с ветвями, напитать их силой, чтобы побыстрее распустили почки.

От жажды в поселке не страдают, но благодаря туземкам чуть ли не все поголовно увлеклись заготовкой березового сока. Белых красавиц вокруг видимо-невидимо, капает из них не сказать чтобы быстро, но процесс уже пошел. Потеплеет чуток — и хоть ведра подставляй, но и сейчас прилично набегает, если не ленишься выбирать подходящие деревья.

В выборе таких деревьев туземки толк знали. Тагита не тратила времени на заросли по берегам вблизи поселка — по ее мнению, березы там не заслуживали внимания. Земляне считали иначе, но что с них взять, по меркам аборигенов — они смешные неумехи в простейших бытовых вопросах.

Сок Тагита собирала в собственноручно изготовленные берестяные туески. Туземки делали их так хитро, что можно смело заливать чем угодно, ни капли не протечет. Выбирала по одной ей известным признакам дерево с самой сладкой «продукцией», ломала кончик ветки, подвешивала емкость, уходила к следующему. Успела тропу натоптать, день за днем следуя одним и тем же маршрутом.

Приличная дичь вокруг поселка хищнически выбита еще в прошлом году, хищникам здесь теперь делать нечего, да и опасаются, ваксов тоже разогнали, возвращаться волосатые не торопятся. Здесь нечего бояться, лес тихий и спокойный.

Но далеко не слабонервная Тагита вернулась сама не своя: волосы всклокочены, затейливая одежда растрепана о ветви кустов, запыхалась как загнанная лошадь, взгляд неописуемый.

Что же ее так напугало?

Всего лишь следы.

Показать страшное место Тагита отказалась наотрез: она боялась лишний шаг в ту сторону сделать, несмотря на все заверения, что там ее смогут защитить от любой опасности. Спасибо, что сумела точно описать, как до него добираться. Да и ошибиться трудно: ее тропинка прекрасно видна в снегу, натоптана на совесть. Если поначалу мешали следы тех, кто ходил за тем же соком, чуть дальше помехи исчезали — в такие дебри другие сборщики не забредали.

— И не лень же ей ходить за пять верст из-за какого-то сока, — не выдержал Грач. — Вокруг поселка этих берез тысячи, чего ей там не нравится?

— Здесь сок слаще, а бабы в сладости толк знают, — ответил Киря и ругнулся, оступившись на коварном корневище, прикрытом натоптанным снежком.

Чуть ружье не выронил.

— Не в сладости дело, — возразил Рогов. — Я думаю, что у нее ностальгия по тем временам, когда они здесь сами жили. Ну то есть еще до нас. Ведь почти до своего поселка ходит, к тем же деревьям, к каким всегда ходила, а березы ведь и правда на вид везде одинаковые.

— Может и так, — согласился Киря. — Бабы — странный народ. Вот чего хорошего с ними тут случилось? Всех мужиков перебили волосатые, даже мальчишек сопливых не пожалели. Кровь, слезы, горе сплошное, чуть ли не на привязь сажают, заставляют ткань делать да сети плести. Где-то капелька свободы есть, но все равно рабство натуральное. Не знаю как вы, а я бы ностальгией по такой не сказать чтобы веселой жизни не страдал.

Рогов, остановившись на пару секунд, произнес:

— Вон дуб виднеется, где летом пчелиную семью нашли.

— Ага, помню, — ответил здоровяк Паша. — Там еще Сережке мелкому лицо покусали, на него без смеха смотреть не получалось.

— Где-то здесь она эти следы и нашла, смотрим внимательно по сторонам.

Смотреть особо не на что. Крупной дичи здесь нет — слишком близко к поселку, выбита подчистую, люди падки до мяса. Осталась мелочь вроде зайцев и белок, да косули изредка натопчут. В основном снежную поверхность изрисовывают птицы — как их ни истребляй, а все равно всех не выбьешь. Рябчиков и куропаток до сих пор можно встретить на виду у стен, чуть дальше отойди — так и тетерева с глухарями не редкость, а в прибрежных кустах шастают недобитые фазаны. Последних, правда, с самого начала немного было, в больших количествах Рогову они встречались только на юге, у побережья то ли озера, то ли залива, так и не определились с названием.

Пускай пока что будет озером — именно так называют туземцы этот наполовину соленый водоем.

В общем, деятельность лесных обитателей, сумевших приспособиться к соседству с прожорливой оравой землян, не смогла помешать обнаружить искомое.

Эти следы явно не рябчики натоптали. Поначалу Рогов принял их за человеческие, даже удивился. Это кому же взбрело в голову шагать по зимнему лесу не друг за дружкой, а россыпью, топча нетореный снег? Потом было подумал, что ваксы натоптали, затейливо перед этим обувшись.

Но изучив находку Тагиты внимательно, нахмурился.

Бо́льшая часть и правда шагала если не след в след, то хотя бы цепочкой. Это самое оптимальное построение для снежного бездорожья, даже волки знают, что лучше способа нет. Передние торят тропу, идущие следом не расходуют на это сил.

Но часть тех, кто здесь натоптал, не следовала этому правилу. Рыскала по обеим сторонам от основной группы, двигалась не по прямой, а рывками из стороны в сторону. Весь снег в их петлях.

След свежий, но прошлись здесь в разгар дня или с утра — солнце успело поработать, края заплыли. Однако определить, что здесь поработали нечеловеческие подошвы, можно.

Изучив оттиски тех, кто петлями рыскал, Рогов уверенно произнес:

— Триллы.

— Они самые, — согласился Киря. А еще тут раксами пахнет, — указал на основную тропу. — И что интересно, добрались до следов нашей Тагиты, покрутились чуток — и назад подались. Не пошли дальше. Вам не кажется, что они нашли именно то, что искали?

— Помните, после сезона метелей охотники уже говорили о каких-то странных следах на востоке? — спросил Толик.

— Я туда ходил, — буркнул Паша. — Не нашли мы там ничего, все замело уже. А может, и не было никаких следов, охотники наши — мастера приврать.

— Это точно хайты, — продолжил Рогов. — И они были здесь вчера или сегодня, потому что позавчера следов не было. Тагита здесь каждый день ходит, такого она не пропустит.

— И что теперь делать? — спросил Толик.

Рогов не стал отвечать, обратился к другому бойцу:

— Томат?

— Чего?

— Бегом в поселок. Скажи, что это и правда хайты потоптались. Если других не было, тут не больше двадцати пяти прошло при самом нехорошем раскладе, мы скорее всего сами справимся. Но на всякий случай пусть пришлют Палача со вторым десятком арбалетчиков и звеном мушкетеров, чтобы с гарантией гадов раздавить. Все понял?

— Ага, понял. Ну так я погнал?

— Не торопись. Пусть прихватят паек, чтобы на пару дней хватило — возможно, нам придется долго их гнать. Нельзя позволить им уйти на восток. Они теперь знают, что здесь есть люди, не зря так резво развернулись от следов Тагиты. Наверное, ваксы проболтались, а может, по-другому выведали, вот и пошли проверить. Они ведь наверняка догадываются о том, что мы живем западнее, могли целенаправленно искать. Доберутся до своих с такими новостями, и сами знаете, что потом будет. Все, Томат, беги, не задерживайся. Пусть Палач тоже не медлит, мы пойдем не бегом, но быстро. Если постарается, догонит.

Проводив взглядом посыльного, обернулся к оставшимся:

— Очень может быть, что хайты не ушли далеко. Проверить оружие, считайте, что бой может начаться в любой момент.

— Пороха на полки лучше не сыпать, — сказал Толик. — Сыровато, быстро вымокнет.

— Я такого и не приказывал, остальное проверяйте.

— А если их не два десятка, а целая сотня? — настороженно спросил Грач. — Нас вообще-то всего лишь двенадцать человек.

— Я не собираюсь вести вас на убой, хватит того, что ночевать, скорее всего, придется в лесу, так что постарайтесь не простудиться. Если силы неравные, отступим. Снега много, триллы на нем не такие быстрые, а от горилл мы тем более уйдем. По ходу дела будем отстреливать самых шустрых, так и откатимся. Дротики у них опасные, но кидают они их недалеко, так что главное — выдерживать дистанцию, с нашим оружием это запросто. Все готовы? Вперед.

Что-то меняется в этом мире, ведь Хайтана никогда прежде не проявляла себя в здешних краях. На памяти ваксов такого не случалось, а земляне спрашивали о ней немало пленников. Да и восточнее, у огромного озера в предгорьях, еще недавно их видели раз в три-четыре года, если не реже. А теперь там разорены чуть ли не все поселения троглодитов, досталось и крохотной колонии землян, лишь благодаря своевременному появлению отряда Рогова все разрешилось относительно благополучно.

Здешние дикари о хайтах знали лишь понаслышке. Дескать, есть какие-то страшные уроды с кучей крутого оружия, где-то на востоке они кошмарят другие племена, убивают, уводят куда-то, скорее всего, съедают потом. Плюс куча совсем уж неправдоподобных слухов, сдобренных мистикой.

Ваксы — те еще сказочники.

Все меняется, изменилось и это. Появление землян тому виной или так звезды сошлись, но отряд хайтов пришел с востока, пересек одну реку и, чуть не дойдя до другой, резко развернулся. То, что маневр осуществлен при встрече со следами Тагиты, намекает, что они искали именно их.

Нет, не следы именно этой аборигенки, а признаки того, что здесь обитают люди. Почему-то человек у них в большом почете, людей хватают куда охотнее, чем ваксов, посылают за ними приличные силы в дальние края. Особенно любят ходить на восток, к цивилизованным землям, что-то вроде татарских набегов устраивают, тысячи туземцев угоняют в Хайтану.

Но последние события показывают, что запад их тоже интересует.

Два десятка хайтов — может, и сила, но не сказать, что приличная. Этого более чем достаточно для разгрома любого поселения дикарей, но приходить в таком количестве к поселку землян — смешно. Враг это понимает, сталкивался уже, так что постарался уйти незаметно.

Теперь вернутся к своим, на восток, принесут новости, и скоро под стенами появится настоящая сила с десятками, а то и сотнями раксов, со страшными черными всадниками, которых вблизи никто не видел (и видеть не хочется). А может, даже карлики пожалуют — хиты, их называют колдунами хайтов, много чего им приписывают, в том числе и совсем уж анекдотического. Так что не факт, что эти создания вообще существуют.

Интересно, хайты умеют брать крепости или в этом вопросе они такие же неумехи, как ваксы?

Не хотелось бы это проверять на своем поселке, вот и пришлось двигаться по лесу скромным отрядом. Двенадцать бойцов, а хайтов около двадцати — силы неравные. Но это если по головам считать, а не по факту.

Зимой земляне не на печах бока отлеживали. Да и как на них полежишь, если их тяп-ляп лепили, конструкция не позволяла использовать печь в качестве спального места.

Поселок усиленно работал и получал новые знания. Если при первых морозах на всю ораву набиралось не больше тридцати человек, которые хоть что-то дельное могли смастерить своими руками, а не просто языками мололи, то к исходу зимы с утра до вечера стучали молоты кузнечного цеха, а под лесом дымили плавильни, где перерабатывали доставленную с гор руду. Нет, несмотря на огромное желание, в разрушенный город по зиме наведались лишь однажды, все же такая экспедиция по холодам — слишком суровое испытание. При этом потеряли двоих, и никто не обвинил Рогова в напрасных потерях. Спасибо, что так легко отделались. После этого похода он обзавелся привычкой постоянно трогать кончик носа: здорово его приморозил. Из запасов, собранных людьми Холода на руинах, притащили много чего полезного, так что сходили не зря. Но по общему убеждению, если туда и придется когда-нибудь еще наведаться, то не в такую пору года.

Слишком опасно, слишком трудно, к тому же сливки уже сняли, оставшееся, может, и стоит дорого, но не настолько, чтобы платить кровью.

Зато до древнего рудника добирались дважды и, пользуясь снежным покровом, немало камней вывозили, впрягаясь в сани. Вот на этом сырье и работали плавильни.

Отработали оптимальную конструкцию ружей. Оставшиеся от труб короткие обрезки тоже пошли в дело — их пустили на пистолеты. В итоге наделали уже больше сотни разных стволов, благо кузнечных изысков они не требовали, спасибо экспедициям к погибшему городу. Теперь загвоздка только в порохе. Серая гадость, которую наскребли в пещерах, обнаруженных в экспедициях, оказалась ни на что не годной. Что-то прихватили с гор, что-то взяли в Гриндире, но этого слишком мало для столь разросшегося арсенала.

Как потеплеет, придется опять отправляться в кошмарную пустыню. И селитра нужна на порох, и животворящие сиды. За зиму камни изрядно разрядились — народ и с воспаленными легкими маялся; и охотники ухитрялись обмораживаться; и массовое отравление случилось — нахимичили с рыбой, экономя соль. Плюс поднимали на ноги тех, кто привез свои болячки с Земли.

Камни и правда оказались волшебными, легко одолевали абсолютно все хвори, хотя не обошлось и без побочных эффектов. К примеру, с туберкулезом справлялись, но люди, пережившие лечение, на недели или месяцы впадали в спячку, просыпаясь в лучшем случае на два-три часа в день. Сильно при этом слабели, в живые скелеты превращались и теряли значительную часть волос. После выхода из странного состояния их приходилось подолгу приводить в норму. Но от туберкулеза и намека не оставалось.

Даже жаль, что скоро придется все бросать. Кузнечный цех — просто песня. Один главный молот чего стоит: ударная часть сделана из громадного камня — для веса, но работает металлическая плита. Пара плечистых ребят вертит ворот, а эта дура знай себе поднимается и падает, поднимается и падает. Быстро и качественно плющит все на пластины и полосы без напряжения интеллекта.

Тут уже умельцы предлагали проект малогабаритного прокатного стана, но в итоге решили, что пока рано задумываться о столь высоких и тяжелых технологиях. Тащить его за тридевять земель — непросто, лучше на новом месте им заняться.

То есть у землян, может, и нет прежних возможностей, но они не опустились до примитивных методик, пытаются приспособить к местным реалиям все что знают, и обычно успешно.

Ведь знают они немало. Плюс помогает техническая литература, прихваченная из города.

Зимой по лесу передвигаться куда тяжелее, чем летом. А бойцам Рогова вдвойне, потому как их экипировка тоже изменилась. Крепкие шлемы, разного вида доспехи из кожи и стали, редкие кольчуги, обитые металлом щиты, арбалеты новой конструкции, использующие уже не цельнометаллические болты из арматуры, а почти целиком деревянные — экономичные. Ну и длинноствольные ружья — тоже не пушинки. Спасибо, одежда пошита не целиком из местной кожи и грубой ткани, запасы, прихваченные из города, пока что выручают. Повезло, что при катаклизме перенесло немало торговых точек с разным тряпьем.

Но навечно этих запасов не хватит, скоро придется полностью переходить на местные ресурсы.

Еще три месяца назад Рогов, узнав, что впереди можно нарваться на пару десятков хайтов, не придумал бы ничего, кроме как приказать поспешно отступать. Но сейчас ситуация уже не та, сейчас он не боится самого страшного противника в этом мире, да и дело важное, надо не дать врагу уйти, нельзя позволить донести до их главарей сведения о том, что на западе есть возможность нахватать в рабство ценных людишек.

Четыре мушкета, пять арбалетов новой конструкции, три пистолета, надежные доспехи и удобные щиты, прикрывающие от дротиков, метаемых триллами. Этого достаточно, чтобы ополовинить вражеский отряд, а дальше, возможно, дело дойдет до рукопашной, где хайты познакомятся со стальными топорами, мечами и копьями.

Нельзя сказать, что земляне полностью обеспечены хорошим оружием, но для элитных отрядов ничего не жалеют.

Лагерь хайтов обнаружили после необременительного трехчасового марш-броска. Не торопились, давая возможность подкреплению догнать далеко вырвавшихся разведчиков. То, что подкрепление задерживаться не станет — несомненно. Порядок в этом плане давно железный, не надо даже выходить на Холода, достаточно, если Томат доберется до коменданта поселка, тот сам все организует. Полномочий Рогова с головой хватает, чтобы затребовать немедленно выслать приличную группу усиления.

Хайтов не застали — судя по всему, стояли они здесь недолго. Скорее всего, провели только одну ночь. Остались какие-то убогие по конструкции навесы из жердей и еловых веток, кольцевые снежные валы вокруг пары кострищ, все вокруг истоптано и обгажено. По следам прекрасно видно, что пришли с востока и туда же ушли.

Жаль, не понять, когда именно это случилось.

Рогов разворошил золу и угли, поднес ладонь, тепла не ощутил. Не задумываясь приказал:

— Большой привал. Надо дождаться подкрепления. Они слишком далеко от нас оторвались, и час-другой нам погоды не сделают.

Отряд под командованием Палача появился спустя два часа. И похоже, собирался не без участия Холода, потому как привел не одно звено мушкетеров, а два, плюс затребованный десяток арбалетчиков тоже не забыл прихватить.

Вообще-то их в десятке не десять, а восемь, но так уж сложилось, что названия подразделений местами не дружат с математикой.

Итого — семнадцать человек подошло. Все вместе уже двадцать семь, одной огневой мощи вполне достаточно, чтобы уложить всех хайтов чуть ли не в один миг. В бою, на самом деле, все растягивается, но нет сомнений, что триллам не дадут без помех опустошить колчаны с дротиками: арбалеты и мушкеты не позволят им приблизиться на дистанцию броска.

Раксов тоже бояться не стоит. Хотя единичный опыт работы по ним из арбалетов показал, что они хорошо держатся против такого оружия, надо учесть, что конструкция этого оружия изменилась в правильную сторону и тяжелый болт на небольшой дистанции теперь способен пробивать самые прочные детали доспехов хайтов. То же самое касается и мушкетных пуль.

Теперь главное — догнать. Хайты прилично оторвались, но они не могут двигаться быстро, раксы медлительны, а отряд всегда шагает со скоростью самого тихоходного бойца.

Если поднажать, день-другой — и все будет кончено.

Глава 15

Ночевать пришлось посреди леса, суша обувь и одежду у костров — оттепель сегодня выдалась нешуточной. Народ поголовно закаленный, но некоторые начали покашливать, что Рогову очень не понравилось. Надо как можно быстрее покончить с этой погоней — не та пора, чтобы сутками бродить по лесу, ночуя под открытым небом.

Хайтов увидели следующей ночью.

К тому времени преследование завело в ту часть предгорий, где, как это здесь часто бывает, с севера на юг параллельными рядами протягивались холмистые гряды. Некоторые возвышенности на них можно было без натяжек относить к горам, местами даже серьезные скальные обнажения имелись. Брести по таким краям с запада на восток — мучение, а хайты шли именно так.

Через очередную гряду перевалили в тот час, когда пора было подумать о ночном привале. Сумерки в этих широтах растянутые, но до темноты всего ничего осталось, а по ней уже не побродишь — лес дремуч, склон неровный. Благо в это время года не надо подыскивать местечко рядом с водой, снега повсюду полно, и он всегда чистейший — ведь здесь нет промышленности, которая могла бы его загадить. Если тебя не смущает то, что в кружке плавает хвоя и прочий лесной сор, пей спокойно.

В общем, долго с выбором места не затягивали, остановились на чистой проплешине посреди редкого ельника, наломали лапника, развели костры, зазвенели развешиваемой посудой. Без горячей пищи в холодную пору оставаться нежелательно: хотя бы чаю травяного попей, если для котелка не найдется чего-нибудь посытнее.

Не успели как следует расположиться, как дозорный поднял тревогу. Нет, никто не окружал лагерь, не мчался в атаку, размахивая топором, но причина для опасения все же имелась.

Если тропа и дальше тянется в том же направлении, получается, что хайты спустились вниз по склону, пересекли речку или ручей внизу, поднялись на другую сторону долины, перевалили через гребень и затем ушли вниз по следующей долине.

Да только они не ушли.

Их костер дозорный заметил именно там, где приблизительно они должны были забраться на восточный склон. В темноте огонь непросто скрыть, тем более что растительность на высоте пышностью не отличается даже летом, так что видно его прекрасно. В бинокль Рогов не заметил ничего интересного, лишь какое-то мельтешение среди ветвей на фоне пламени.

И все бы хорошо — ведь получается, что почти догнали, не больше пары километров разделяет отряды. Заночуй земляне чуть западнее гребня — прекрасно. Но — увы, все же успели через него перевалить, и теперь не только они могут увидеть лагерь хайтов — те в таком же положении.

Возможно, прямо сейчас командир вражеского отряда всматривается в сторону костров землян. И не просто смотрит, а обдумывает сложившуюся ситуацию.

О чем он думает? Каким будет его решение?

Хорошо, если обрадуется, после чего скомандует бросить лагерь и бегом мчаться назад, дабы навалять людям, связать пленников, погнать живую добычу на восток. Но судя по тому, как резко свинтили хайты после обнаружения человеческих следов, на это рассчитывать не стоит. Это разведчики, то есть пришли не за трофеями, а за информацией. И они ее получили. Все, что теперь требуется — донести ее до тех, кому она предназначалась, устраивать сражение для этого вовсе не обязательно.

А что, если хайты прямо сейчас сорвутся с места? Помчатся по ночному лесу, увеличивая разрыв? Это худший вариант, но не безнадежный. Триллы вроде не выносливы, а раксы, безусловно, медлительны. То есть сильно не оторвутся плюс вымотаются куда больше обычного. Им так и так в итоге придется останавливаться. Люди их догонят, жаль только, что время потеряют, а припасов много не брали: погоню лучше всего устраивать налегке.

Это тоже не страшно, можно растянуть, поголодать чуток — не впервой.

О том, чтобы прервать отдых и погнать людей на врага, Рогов даже не подумал. Не первый день в горном лесу, прекрасно знает, что ночью в таких местах не до прогулок. К тому же темнота помогает бойцам ближнего боя, а у землян вся тактика строится на использовании дальнобойного оружия.

Снимутся перед рассветом, не раньше.

Два километра даже нетренированный человек легко пройдет минут за двадцать, не срываясь на бег. Но это на асфальте или хотя бы приличной грунтовке. Здесь, в диком горно-лесном районе, даже крепким бойцам местами нелегко приходится. Так что как ни старались, а до лагеря хайтов добирались час с хвостиком.

Не удивились, обнаружив, что враги успели уйти. Но это случилось недавно, зола в огромном кострище не просто теплая — оттуда все еще дымок струится. Далеко они удрать не могли: раксы слишком медлительны — надо поднажать, догонят быстро.

Получилось даже быстрее, чем ожидали. Следующий гребень оказался рекордным: здесь уже оказывала влияние высотная поясность, деревьев на нем не было вообще, зато разросся кедровый стланик, обычно встречающийся севернее. Его кусты местами вздымались на пару человеческих ростов, ветки очень пышные, густо вымахали, сплошная зеленая стена получилась. Заберись в нее на несколько шагов — и пропадешь из глаз.

Тропа, проторенная в снегу, обычно вела точно на восток, можно даже компасом не пользоваться, почти без погрешности. Но здесь хайты почему-то изменили своему обыкновению — резко свернули, пошли вдоль стены стланика. И это Рогова насторожило, потому что основания для такого маневра у них не было — ведь как раз здесь открывался удобный проход без сплошных зарослей. И можно прекрасно разглядеть старый след, по которому отряд врагов двигался на запад. По нему же они возвращались, за все время ни разу не сошли.

И что же такое случилось на этот раз? Хайты ведут себя непонятно, а это плохо. Командир обязан знать все о действиях противника.

Киря, догадавшись о причине остановки отряда, высказал очевидную мысль:

— Наверняка эти уродцы что-то задумали. Просто так топтать целину смысла нет, тут явно какой-то подвох.

— Может, разведку пошлем? — предложил Палач. — Заросли густые, там триллы могут сидеть, а след близко к кустам проходит.

Рогов покачал головой:

— Разведчиков беречь надо — ведь если там и правда сидят десятка полтора тощих, это может плохо закончиться. Разворачиваемся, но по следу не идем. Смещаемся метров на пятьдесят от него, движемся параллельно, чтобы все время его видеть. Если в зарослях засада, резко налететь не смогут.

Идти по нетронутому снегу — то еще удовольствие. Но тем и хорош большой отряд, что можно постоянно менять выдохшийся авангард на свежий. Где три-четыре человека пройдут, там остальным легче будет, а задним так вообще лафа.

Предосторожности не оказались излишними — хайты и правда задумали нехорошее. Свернув с тропы, они натоптали след вдоль подходящих для засады зарослей, где-то дальше свернули в стланик, вернулись по нему до нужного места и терпеливо ждали, когда преследователи пройдут в десятке шагов, подставившись под залпы увесистых дротиков. Нормальный щит от них спасает даже на минимальных дистанциях, но им еще надо успеть прикрыться, а это непросто, учитывая, что все они в походном положении.

Да и сколько в отряде таких щитов? Четыре штуки всего — не та деталь амуниции, с которой следует бегать по горам.

С доспехами сложнее. Тяжелых лат нет, а остальное хоть дает хорошую защиту, но хватает и слабых мест, да и дротики у хайтов недурственные, расстояние всего ничего, без раненых точно не обойдется.

Но земляне не сунулись в западню, удалились от проторенной тропы на полста метров — дистанция для триллов запредельная. Глядя, как люди проходят мимо, те не выдержали, выскочили из зарослей, поспешно рванули наперерез, держа дротики наготове.

— Мушкетеры! Беглым! Арбалетчики работают только по тощим по готовности! — скомандовал Рогов, забираясь в глубокий снег.

Надо освободить место для стрелков — он сейчас здесь не нужен, у него нет ни мушкета, ни арбалета, только тяжелый пистолет в коробчатой кобуре.

Кстати, надо ее открыть, достать угловатое оружие, ничем не похожее на изящные дуэльные пистолеты прошлого, открыть полку, подсыпать пороха. В бою Рогов им еще не пользовался, хотя возможность была — во второй половине зимы пару раз схлестнулись с ваксами, опрометчиво забравшимися в охотничьи угодья землян. Но те стычки были мелкими, к тому же старались не переводить дефицитный порох на волосатых.

Сейчас, возможно, придется испытать. Двенадцать свинцовых картечин в крепком стволе. Не факт, что они справятся с доспехами раксов, но любого трилла сметет легко. Да и горилле мало не покажется, у них хватает и незащищенных мест.

Кстати о раксах — Рогов насчитал шесть медлительных фигур. А вот легконогих триллов лишь десяток. Обычно соотношение куда больше в пользу стрелков, да и по следам вроде так получается. Или это отряд такой необычный, или не все выскочили, или еще какую-нибудь пакость затеяли, так что надо быть готовым к нападению с других направлений.

Командир не оружием махать должен, а непрерывно контролировать процесс боя, предугадывая действия противника.

Бабахнул первый мушкет. Из ствола вырвался клуб дыма, увесистая пуля сбила несколько веток стланика. Промах. Последовали другие выстрелы, один трилл упал замертво, другой заверещал, покатившись по снегу — бедро пробило. Здоровенный ракс дернулся, колени его подогнулись, завалился мордой вперед. Куда ему попало, Рогов не знал, надо будет после боя проверить — уж очень хорошо прилетело.

Мушкет — убойный аргумент, двух раксов с одного залпа завалили, и тощим тоже досталось. Большой минус, что на перезарядку уходит прорва времени, ружья слишком примитивны, пока что с этим ничего поделать не смогли.

В бой вступили арбалетчики — дистанция позволяла работать почти наверняка. Тяжело стрелять по бегущим целям, но тут на стороне землян работал снежный покров. Наст не держал триллов: те то и дело проваливались, не успев как следует разогнаться. Мишени все же не такие, как в тире, но легкие.

Арбалетчики сработали на пять баллов — после того как последний разрядил свое оружие, на ногах не осталось ни одного трилла. Парочка, правда, активно барахталась в снегу, но в бой не рвалась: с ногами у них беда. Лишь гориллы продолжают безнадежную атаку, но их теперь всего трое, и вроде бы ни один не остался без ранений.

Раксов Рогов не боялся. Его людям они ни разу не смогли пустить кровь, хотя, случалось, были опасно близки к этому. Но это в старые недобрые времена, сейчас все иначе.

Три уцелевших ракса подобрались уже слишком близко. Стрелки не успевали перезарядиться, некоторые убирали мушкеты и арбалеты, хватались за оружие ближнего боя.

Рогов, страдая от зуда в указательном пальце, не выдержал, шагнул вперед, поднял руку, поймал в простейший прицел морду надвигающегося хайта, дождался, когда до того останется не больше десятка шагов, потянул за тугой спуск. Освобожденная пружина крутанула колесико обычной зажигалки, оно высекло пучок искр из цилиндрика кремня. Нехорошо, что в оружии землян применяются столь технологичные предметы, их ведь здесь не достать, но благодаря Холоду такого добра натащили достаточно, так что хватит очень надолго.

Несложная и надежная конструкция, осечек практически не дает, лишь бы порох на полке всегда был сухим.

Порох не отсырел. Вспыхнул ярко и дымно, заставив рефлекторно зажмуриться: глазу не нравится, когда перед ним откуда ни возьмись появляется пламя.

Рука дернулась от отдачи, перед тем как дым перекрыл обзор, Рогов увидел, что с мордой ракса что-то случилось: выплеснулась кровь на левой скуле. Шагнул назад и в сторону, не сдержавшись, довольно оскалился — хайт, выронив тесак, пятился назад, двумя лапами зажимая лицо. И между пальцами обильно сочилось красным.

Не убит, но воинственность растерял.

Сунул разряженный пистолет в кобуру, помчался на левый фланг — там сразу два ракса добрались до вытянувшейся цепочки землян. В одного Палач в упор разрядил пистолет — весь заряд пришелся в лицо, картечины не успели разлететься, второго успешно встретили копьями. Ребята обученные, да и оружие как раз для такого дела предназначено, с острыми кромками наконечника — таким и колоть, и резать можно. Вот и подсекли ноги, а обездвиженный противник — не боец.

Развернулся и погнался за пятившимся раксом, намереваясь его добить, но Киря успел перезарядить мушкет, выстрелил с двадцати шагов, тоже попав в лицо. Ладони, его зажимающие, не защитили, хайт рухнул на спину, в сторону отлетел оторванный увесистой пулей палец.

Народ без дополнительных указаний бросился добивать раненых триллов. Это даже жестокостью не назвать — акт милосердия. Не выжить им в снегах, в плен брать тоже смысла нет. Как уверяли туземцы, допрашивать хайтов бесполезно — что с ними ни делай, таращатся в одну точку и все время пытаются разорвать путы. К тому же в любой момент могут без видимых причин склеить ласты. Сидит себе спокойно, а потом бах — и заваливается набок без признаков дыхания и сердцебиения.

Прошелся к первому упавшему раксу, убедился, что пуля попала ему в основание шеи. Это место прикрывали дощечки, укрепленные стальными пластинами, но свинец с преградой справился, после чего разнес позвонок. Иначе не объяснить столь быстрой смерти, обычно раксы демонстрировали чудеса живучести.

Киря, подойдя, тоже глянул на рану, убившую гориллу, озвучил такие же выводы:

— Хорошо ему прилетело, позвоночник в труху размолотило.

— Я тоже так думаю.

— Рог, триллов как-то маловато было, что-то меня это напрягает, о плохом думаю.

— Я тоже это заметил. Проследи, чтобы народ не разбредался. Собираем все железо и не забываем по сторонам смотреть. Как закончим, пойдем всей толпой дальше, надо распутать их следы.

Даже горожанин легко распознает следы на снегу. Лишь бы ветер не поработал, и лишь бы не пересекались с другими.

Здесь, наверху, снежный настил слежавшийся, напитанный влагой, никакой ветер не заметет оттисков, оставленных ступнями. Следы хайтов не перепутаешь со следами привычных лесных и горных обитателей, так что помех тоже нет.

Потому распутали быстро.

Да уж, хайты не ваксы, заметно хитрее умеют работать. Триллов и правда должно быть больше, но как минимум пятерых отправили в разных направлениях, перед тем как свернуть второй раз — уже к месту неудавшейся засады. Возможно, оставшиеся хайты рассчитывали на победу, возможно, сознательно пожертвовали собой, отвлекая внимание от пятерки, но факт есть факт — пока земляне сюда добрались, пока повоевали, пока разобрались в случившемся, прошло немало времени.

Уйди триллы вместе — все нормально, отряд мог попросту продолжить преследование. Но они разошлись веером в направлении от северо-востока до юго-востока. Если всей толпой погнаться за одним, остальные успеют оторваться еще больше.

Так что остается? Разделиться на пять групп? Но сила каждой слишком мизерная, чтобы без опаски бродить по территории, где, возможно, полным-полно хайтов. Да и где гарантия, что все справятся с задачами? Пусть люди подобрались проверенные, но столько хороших командиров для них не набрать, сплошь хорошие исполнители, а не руководители.

Да и кто их знает, тощих. Вон какие хитрые, даже следы поначалу пытались маскировать. Тяжело этим заниматься на слежавшемся снегу, но ведь не поленились. А что, если кто-то из триллов шагает не куда зря, а в место, где землянам устроят засаду покруче?

Плохо. Очень плохо. Преследование закончилось легкой победой, но одновременно привело к поражению. Если из сбежавшей пятерки выживет хотя бы один тощий — хайты добились своего. Они узнают, где именно скрываются те люди, которые не однажды пускали им кровь в прошлом году.

Да, похоже, именно ради этого они устроили этот рейд. Или, скорее, много рейдов. Должно быть, те почти занесенные следы, которые земляне не раз замечали зимой, принадлежали таким же разведывательным отрядам. В ту пору, по рыхлому снегу, они исчезали быстро, хайты, должно быть, ничего не заметили. Но искали дальше и дальше, возможно, допрашивали плененных в разных племенах ваксов, собирали информацию по крошке.

И нашли искомое.

Нет, надеяться на то, что зимний лес прикончит всех пятерых, Рогов не станет. Но и предпринимать ничего не будет — возможности у него не те. Остается признать, что врага остановить не получилось, и разворачиваться.

В поселке как можно быстрее должны получить тревожные новости.

Глава 16

Кому что, а Кузьмичу, оставленному в радикально сократившемся совете, ближе всего сельское хозяйство. Вот и сейчас сокрушенно покачал головой:

— Нельзя нам уходить. Никак нельзя. Подождать надо. Снег еще лежит даже на открытых местах, а у нас под ним озимые.

— И сколько твоих озимых дожидаться? — спросил Сфен, в силу профессиональной заинтересованности мечтающий оказаться на юге как можно раньше.

Сельские дела его вообще не волновали.

— Не могу сказать, с ними все сложно и непонятно, мы ведь тут первый раз зерно сеяли, поди пойми, как оно обернется.

— Ну хоть приблизительные сроки озвучь, — попросил Рогов.

— Снег еще лежит, вот как сойдет, как прогреется земля — так где-то два с половиной, ну или три месяца. Точно не скажу, хоть режьте.

— Да поняли мы, поняли. Но с учетом того, что снег еще лежит, этот срок увеличивается. Допустим, пускай будет для ровного счета три месяца. А теперь подумаем о хайтах. Они себя не жалели, носы отмораживали, выискивая нас по лесам. То есть мы, конечно, не уверены, что именно нас, но многое говорит именно в пользу этого предположения. Кузьмич, твои сроки соизмеримы с протяженностью зимнего периода, столько времени нам не подарят.

— Не умничай, говори уже, к чему клонишь.

— К тому, что до жатвы озимых спокойно досидеть не получится. Они придут, не могут не прийти, и долго ждать не придется.

— Ты не можешь быть уверенным.

— Ну хорошо, почти уверен. Да ты и сам прекрасно все понимаешь.

— Нам хлеб нужен. Очень нужен. Как ни крути, а в этих озимых все наше будущее.

— Мы с тобой согласны, однако не перегибай — не все будущее, далеко не все. И сам подумай: что будет, если сюда заявится их войско? Туземцев мы уже по сто раз расспрашивали, они в один голос говорят, что даже самые крутые их правители с хайтами связываться не любят. А ведь это люди, которые могут собрать тысячи опытных бойцов с хорошим даже по нашим меркам оружием. При всем уважении к мушкетам, пока что они не лекарство от всех болезней, а только приятный бонус. Нам еще много мозолей натереть придется, пока не получим нормального огнестрельного оружия. До этого при столь скромном количестве бойцов мы будем на порядок слабее Хайтаны. Сейчас им достаточно привести четыре сотни своих уродов — и это уже с большой вероятностью приведет к быстрой гибели поселка. То есть обрежет нам всякое будущее. По мне — вариант куда хуже, чем если просто бросить озимые.

— Мы не все зерно посеяли, — заметил Огай.

— Ровно половину семенного материала, — подтвердил Кузьмич. — Боялись всем рисковать. Если собрать озимые, даже при самом чахлом урожае получим столько семян, что если не в этом году, так в следующем можно будет попробовать хлеб.

— Мы с гор принесли семена, — сказал Рогов. — Все, что были у Холода, прихватили. Там прилично набралось.

— Зерновых там мало и в основном — магазинная перловка. Она прорастает далеко не вся, и вообще плохо, потому как шлифованная. Не представляю, какой от нее урожай, и вообще это не рожь и не пшеница, а всего лишь ячмень.

— Ячмень? — оживился скучающий Киря, которого все же удалось затащить в обновленный совет. — Ну так это праздник для души, пускай прорастает. Хмель тут произрастает вольготно, и солод, получается, будет, так что без пива не останемся, а то я очень переживал.

Холод впервые за все время подал голос:

— Не паясничай. Пшеницу мы тоже принесли, и рожь. Да, не так много, как хотелось, но прилично. Плюс кукуруза из того магазина, где снасти брали, плюс из кормов для пернатых много чего надергали. Да, хлеб в этом году вряд ли попробуем, но выкрутимся. Эту зиму нормально пережили, а на юге еще проще будет, если Рогов нас за нос не водит с тем, что там сплошная благодать.

— Озимые жалко, — совсем пригорюнился Кузьмич, понимая, что, скорее всего, наблюдать за их созреванием ему не придется.

Не говоря уже о сжатых колосках.

— А кому не жалко? — заявил Киря. — Я бы сейчас палец отдал за черную горбушку, чесноком натертую. Только сидеть здесь и ждать не резон, я никогда не видел, чтобы хайты так быстро и упорно бегали. Даже наших молодых загоняли, не говоря уже о таком насквозь больном старичье, как я. Их послали нас найти, а потом молниеносно доложить о находке. Мчались назад, не оглядываясь и ни на что не отвлекаясь. Отчего такая спешка, подумай, Кузьмич? Я вот если думать начинаю, мне потом ночами плохое снится. Кому как, а я бы хоть сейчас свалил. К тому же думай о будущем, раз тебе это так нравится.

— В каком смысле?

— Да в прямом. Озимые накроются, но на новом месте хватает хорошей земли. А ее надо расчистить, вскопать и засеять, причем быстро. Так что нам бегом бежать надо.

— Снегу еще по колено, и реки вот-вот вскроются, — заметил Рогов.

— Я тоже об этом подумал. Пока те триллы доберутся до своих, пока доложат, пока дойдет по инстанциям, реки и правда вскроются. Не сказать, что они на их пути большие, но весь этот снег тает все быстрее и быстрее, воды там столько получится, что глазам не поверите. Им придется ждать погоды на берегу, да и нам тоже. А как успокоится все, так и пойдут. Наверное.

— Можно не ждать, — сказал Палач. — Я видел, как разливаются реки. Пороги внизу затопит, мы сможем идти и на лодках, и на плотах. До самого водопада получится так добраться, а это далеко. Придут, а нас тут уже нет. Пропали и не сказали куда.

— И пойдут вниз по реке: не надо всех за дураков принимать, а то жизнь обидно накажет, — сказал Киря.

— Не пойдут, — спокойно заявил Холод. — Мы набьем ложную дорогу на запад. Прямо сейчас можно послать человек пятьдесят, пусть на пару дней пути натопчут как следует, наломают ветвей, оставят места ложных стоянок. И надо как-то так это провернуть, чтобы следы не казались тупиком: хайты должны быть уверены, что мы ушли именно в этом направлении.

— Легко, — сказал Рогов. — Я на запад летом ходил, руду там искал. Если чуток к северу забирать, выйдешь к отрогам немаленького хребта. Там почти ничего не растет, почвы, считай, нет, сплошные скалы да осыпи. Если погоня пойдет по ложной тропе и уткнется в эти дела, пусть дальше ищет, где мы из этих дел выбрались, там вариантов масса, не на один месяц озадачатся.

— Как видите, мы уже начерно составили достаточно реальный план, — заметил Холод.

— Да только озимым нашим хана при вашем реальном плане, — не сдавался Кузьмич.

— Жизнь дороже любого зерна.

— От голода тоже помереть можно.

— Мы по осени боялись голода, и где этот голод? Даже если перестанем охотиться и рыбачить, дней десять этого не заметим, запасов хватает. Если не налегать в две ложки, пару недель можно вообще ни о чем не думать.

— Маловато припасов по таким цифрам, — сказал Киря. — Мы от южного озера до вас добирались девять дней. Да, местами задерживались, округу изучали и дорога в основном незнакомой была, плюс от реки отходили, по чащобе часто двигались, чтобы не нарваться на волосатых. Но люди у нас один в один были, а сейчас отправятся все подряд. Даже если спустить всю ораву до водопада, а потом идти по берегу — ведь толпе нечего бояться — все равно прилично выйдет. Хорошо, если в две недели уложимся. Но вряд ли: реки ведь вздутые, по пути их немало попадется. Переправлять баб да детей — тот еще геморрой.

— Урежем пайки до минимума, — решительно заявил Холод. — По пути будем высылать вперед самых быстрых, чтобы останавливались загодя, ставили лагерь, таскали рыбу про запас — хорошее подспорье. Плюс никто не мешает рассылать в разные стороны усиленные охотничьи команды. Две недели — оптимистично сказано. Я буду рад, если за двадцать дней управимся, основной контингент у нас и правда не очень-то приспособлен к таким походам, плюс разлив помешает. Нет смысла дожидаться его окончания — никто не знает, что будет с хайтами, да и о посевной думать приходится: там ведь даже поля не готовы, а это куча работы.

— Прямо сейчас надо спланировать — что, как и в какие сроки, — сказал Огай. — Нас много, и неразберихи тоже много будет, ага. Жаль озимые, очень жаль, но ждать ради зерна хайтов — не резон. Мне не хочется проверять, все ли про них правда. Вдруг заявится пятьсот рыл или даже больше? Местные говорили, что и десять тысяч для них не предел, они и побольше каждый год собирают для набегов на восточные страны.

— Местные приврать могли, — скривился Кузьмич.

— Про черных всадников они давно говорили, с самого начала. А Рогов их своими глазами видел, чудом оторвался. Может, и врут местами, но и правды много от них, ага.

— Давайте поконкретнее уже, — предложил Киря. — Меня старый совет бесил, они вопрос копеечный могли по пять дней мусолить — не будем уподобляться.

После такого Кузьмич вряд ли насчет озимых заикнется. Он ведь как-никак далеко не последним человеком в старом совете был, так что сказано в том числе и про него.

Среди якобы знатоков и полноправных знатоков холодного оружия ходят самые разные мнения о лучших материалах для клинков. Некоторые из них ведут своего рода войну булата с современной инструментальной сталью — кто-то считает, что одно уступает другому, кто-то наоборот.

Рогов вопросом практически не владел. Зато умел не торопиться и слушать других людей, сразу или постепенно отделяя пустобрехов от тех, кто реально что-то знает или умеет.

И потому не торопился расставаться с топором, некогда прихваченным из найденной Кэт гробницы. В нем вообще-то не сталь — какая-то разновидность бронзы. Без проблем точится и полируется, отлично держит заточку, грех жаловаться на такое оружие.

Рогов не жаловался, просто хотел заменить на что-то более удобное и легкое. Вот зачем ему столь массивная секира? Против ваксов — излишество, опыт стычек с хайтами показал, что там важна не сила удара, а ловкость, с которой ты уворачиваешься или парируешь атаки врагов, а также быстрота передвижений.

Все это дает легкий меч, но никак не массивный бронзовый топор.

Хорошего железа с гор притащили немало, но в первую очередь для военных целей его пускали на арбалеты, болты к ним и наконечники для копий. Лишь удовлетворив ажиотажный спрос, занялись прочими проектами. И застучали молоты, из-под которых выходил один клинок за другим. Бойцы получали мечи, кинжалы и здоровенные ножи, методом проб и ошибок создавали доспехи, воинственная работа кипела всю зиму.

Инструментальной стали хватало, но Рогов упорно проедал плешь давнему приятелю Феде, склоняя к тому, чтобы тот взял шефство над худосочным Колей. Того еще в начале лета поломал медведь. К счастью, вовремя отбили, выжил, но до сих пор не оклемался, хватает проблем, да и шрамы заработал из тех, которые мужчину не очень-то украшают. Детей внешним видом не пугает, но левый глаз нормально открыть не получается, так и смотрит через щелочку. Надо бы его, конечно, подлечить камнями Гриндира, да только над их ресурсом так трясутся, что даже думать о таком нельзя. Разве что позже, когда до мелочей отладят технологию охоты на алмазных скорпионов.

Сидов после этого на всех хватит.

Коля как раз бредил рецептурами производства оружейной стали, но никто не торопился вручать ему тонны железа ради сомнительных экспериментов. В кузнечном цехе он поначалу подвизался на должности «подай-принеси». Но как-то раз, еще осенью его выслушав, Рогов почему-то поверил сразу.

Очень уж убедительно говорит, да и наследственность у Коли подходящая. Его отец — один из признанных мастеров этого дела, даже не слишком знакомый с темой Рогов о нем знал. Фамилия необычная, в узких кругах на слуху, если и сына хотя бы понемногу учил своим секретам, надо за такого вписываться, к нормальной работе приставлять.

Рогов стал пытаться приставить.

И не прогадал — у покалеченного парнишки оказался настоящий дар работать с металлом. Исключительно благодаря ему освоили качественное литье медных сплавов — вещь важную и перспективную. Но в чем он преуспел еще больше — так это в закалке.

Именно благодаря разработанному им способу стволы новых ружей не раздувало от усиленных зарядов, что имело место при первых опытах, когда их вообще не подвергали термической обработке.

Рогов на Колю рассчитывал. Небогатый опыт работы с холодным оружием непонятно почему в первую очередь научил двум вещам — к мечу надо относиться как к частице души, и меч должен быть не из легкодоступной стали. У былых приятелей даже хобби было — притащить новый нож, чтобы сравнить с другими. С силой стучали клинками друг о дружку, на чьем осталась зарубка — тот проиграл.

С мечами такого не повторяли, потому как законодательство косо смотрит на то, чтобы такое оружие точили до боевого состояния. Да и прорва работы уйдет на исправление дефекта, если он вообще поддастся исправлению.

Потому десятки разговоров с Колей провел, выслушивая его аргументы и нескончаемые просьбы. И, более чем смутно представляя, чем отличается дамаск от булата, наседал на Федю и прочих, продвигая своего протеже.

И теперь Коля уже не подай-принеси, а полноправный кузнечных дел мастер, занимающийся особыми проектами.

Один из них Рогова волновал больше всех остальных, так как пребывал в сфере его первоочередных интересов. Говоря прямо, пользуясь служебным положением, заказал у Коли меч.

И не стандартную поделку, а на порядок лучше. Слишком много труда на такое изделие уходит, снабдить ими всех бойцов — нереально. Но отдельных, и себя в первую очередь, почему бы и нет.

— Коля, ну как?

Тот небрежно сплюнув под ноги, кивнул:

— Норма, Рог. Глянуть хочешь?

— Естественно, хочу.

Подойдя к одному из верстаков, Коля взял с него длинную изогнутую полоску металла, протянул. Рогов, приняв изделие, поразился его легкости, убеждаясь, что это и правда клинок. Все готово, только рукояти не хватает: без нее не ухватишься, не рубанешь от души. Ну и кое-какие мелочи по доводке остались, но это дело отработано, много времени не займет.

— Это что у вас тут за дела? — спросил неслышно подобравшийся Киря.

Ну да, как тут услышишь, если то и дело молоты начинают грохотать.

— Я тут Рогу классный меч сварганил, — бесхитростно ответил Коля.

Друг вообще-то знал, в чем суть сотрудничества между покалеченным пареньком и Роговым, но не упускал случая вставить шпильку.

— Так это что получается? Наш глубокоуважаемый Рогов использует свое служебное положение в личных целях?

— Ничего подобного: ему давно меч полагается.

— Ну так почему бы ему не взять его у интенданта, как все честные люди поступают? Нет, друг мой Коля, тут явно что-то нечисто и, возможно, даже украдено. Вот такой вопрос сразу всплыл — откуда взялись материалы? Сталь может показаться так себе, но мой наметанный взгляд подсказал, что при производстве данного изделия в отходы ушло немало ценного металла.

— Киря, да ты достал одно и то же крутить по сто раз! Сколько раз тебе говорили, что все опять в дело идет, постоянно песок, который у нас под ногами, просеивается и промывается, даже окалина не теряется, в плавку идет. Все до крошки возвращаем, почти безотходное производство.

— Ну так не плюй под ноги, а то что за дела, когда другие за тобой твои плевки будут просеивать да промывать. Развел тут свинарник на рабочем месте. Рогов, а клинок на вид и правда ничего. Коля, а он режет хорошо? Заточку держит?

— Заточку еще не довел до ума, но им арматуру пилить можно. Хороший, ни у кого похожих нет. Надо только гарду сделать и рукоятку поставить. Но это уже не ко мне, я таким не занимаюсь. А правда, что мы через пять дней уходим на юг?

— Точный срок еще не определен, — ответил Рогов.

— А как мы главный молот потащим?

— Железо снимем, а камень бросим.

— Жаль, удобный он, приспособились к нему, вообще не кололся, не то что первые.

— Неподъемный, нам его не утащить. И без вашего барахла груза столько, что с пустыми руками никто не уйдет.

Тема больная. Вроде в допотопной нищете живут, но разным имуществом обрасти успели. И бросать никто ничего не хочет, готовы забрать все до самой затасканной деревянной миски. И без того на дорогу куча времени уйдет, а с такой поклажей можно смело дня три прибавить.

— Коля, проследишь, чтобы рукоять нормальную сделали? И ножны тоже нужны. Причем быстро. Послезавтра на запад пойду.

— Для тебя, Рог, все сварганим быстро и четко. А это правда, что ты идешь тропу хайтам натаптывать?

— А правда, что вам тут делать нечего, вот и мелете бескостными языками с утра до вечера? — встрял Киря. — Давай, суетись, слышал, что Рогов сказал? Он у нас теперь большой начальник — как сказал, так и должно быть. Завтра все должно быть готово, а не то огорчится.

Опять месить тяжелый, напитанный водой снег. Опять изнуряющие ночевки в сырости и холоде на лапнике у костра.

Но Рогов почти рад. Это для него куда лучше, чем здесь, в суете и гаме, спешно готовить к эвакуации поселок, в котором проживает больше тысячи человек.

Да ему проще организовать оборону от миллиардного войска хайтов, чем довести эту толпу до южных земель быстро и без серьезных проблем.

Глава 17

С приближением осени до тех руководителей поселка, которые практически за стены не выбирались, внезапно дошла неожиданная мысль, что скоро зима, а зимой случаются холода. На тот момент из-за самых разных проблем все до единого обитали в жилье, которое назвать домом не смог бы даже самый закоренелый оптимист. По сути, постройки мало отличались от хижин ваксов, даже сараем такое назвать стыдно.

Халупы позорные — вот что это такое.

Сторонних строителей не подрядишь, пришлось за дело браться самим. Но без проблем опять же не обошлось. Население продолжало увеличиваться за счет пришлых, планы приходилось постоянно корректировать, а это не всегда выходило удачно. Лесов вокруг поселка полно, но этого мало — ведь деревья сами не свалятся и пешком не придут. Их надо заготовить, перевезти, обработать, уложить полученные материалы в правильной последовательности, чтобы в итоге получился дом, а не что-нибудь другое. Для всего этого требовались инструменты и многочисленные прямые руки.

Ни того, ни другого не хватало.

Зато хватало начальников самого разного ранга, значительная часть которых даже не представляла, над чем и кем они, собственно, начальствуют. На свои должности многие попадали не благодаря личностным качествам, а потому что дружили с нужными людьми или чем-то им приглянулись, и вовсе не обязательно профессионализмом. Но что такое зимние холода — представляли все и также поголовно понимали, что лучше всего пережидать их в теплом жилье.

Проект Огая по созданию «линейных домов», где получится здорово сэкономить лесоматериалы за счет того, что переборки между блоками можно легко делать из жердей, зарубили как пожароопасный. В принципе, все верно, если где-то не уследят за печью, или пыхнет по другой причине — сгорит жилье чуть ли не на сотню человек. Да, оно очень дешевое, да, оперативно возводится, но в скученных условиях может стать причиной беды.

Большая часть совета продавила идею строить бревенчатые домишки, где и пятерым тесно будет. И как-то само собой получилось, что это жилье в первую очередь выделяли некоторым представителям руководства, а также, совершенно случайно, лицам, к ним приближенным.

Не приближенным жителям эта тенденция почему-то не понравилась, и возникло социальное напряжение. Оно резко усилилось, когда стало очевидно, что зима не просто близко, она уже вот-вот нагрянет во всей красе, а поселок к ней практически не готов. Нормальной крышей над головой обеспечено не больше десяти процентов населения, а обеспечить остальных никак не успеть, потому как домишки возводятся медленно по причине того, что инструмента так и не хватает, и руки выпрямляются медленно, да и не у всех.

После «мирного переворота» число руководителей снизилось до смешного значения, «элитное жилье» очистили от обнаглевших элементов, там расселили детей, беременных и больных. Остальных обеспечили унылыми времянками из жердей, глины и разного хлама. Лишь бы до весны простояли, а там уже пусть хоть в теплый день растают, надобности в них не будет.

И ведь таяли, потому как зимой их стены да и крышу забрасывали снегом — неплохая дополнительная теплоизоляция, выручало в сильные морозы.

«Коттеджи» для попутавших берега начальников и года не прожили, избы начали уничтожать, как только приняли решение об эвакуации. Но обходились без варварства: разбирали аккуратно, бревна сносили к слиянию рек, там вязали в плоты. Именно на них предстояло сплавлять до водопада большую часть населения. Но там их не бросят, развяжут, спустят по бревнышку вниз и опять соединят. И так до самого финиша, где они станут материалами для возведения первых домов.

Медленно, хлопотно, но это лучший вариант. У ваксов за все время захватили немало лодок, но на них и десятая часть народа не разместится. Плюс груз немалый, так что «флотилия» получилась впечатляющая.

Да только старта ее Рогов не застал. Едва успел вернуться с запада, где, командуя отрядом в шестьдесят человек, четыре дня создавал брошенные лагеря и топтал между ними тропы, как отправили на юг. Дали две лодки и семнадцать бойцов, их задача — загодя добраться до водопада и подготовить там базу, куда поочередно будут спускаться эвакуированные.

К тому же надо постараться наладить рыбную ловлю, да и охота не помешает. Зиму поселок прожил без голода, но в последнее время балансировал недалеко от него. Весну встретили с кое-какими запасами, но основным поставщиком пищи оставались все те же реки и озера. Стоит только перестать возиться с сетями и честными снастями, как слопают все остатки в несколько дней.

В верховьях рыба ловилась отвратительно — по самым изуверским холодам и то лучше было. Или зачем-то спустилась вниз, или где-то прячется из-за мутной воды, хлынувшей со всех сторон при начале массированного таяния снегов.

Может, ниже водопада рыба в реке не помещается — надо проверить.

Это место нашли в прошлом году, сразу после великого нашествия ваксов, где волосатые жестоко обломали зубы о поселок. Земляне пытались преследовать отступающих, но руководство потеряло время с принятием решения, догнать ушедших не удалось. Зато узнали много нового, в том числе и касающегося географии.

Здесь, чуть ниже высокого водопада, в древности располагался капитальный мост. Его уцелевшие опоры до сих пор возвышались препятствиями на пути быстрой воды. Также можно рассмотреть остатки башни и фундаменты непонятных строений, хватало россыпей каменных блоков. Кое-что из всего этого использовали троглодиты, освоившие это место. У них тут возникло приличное поселение, но этого непростого года оно не пережило. Союзные племена, сообща выступившие против людей, в итоге переругались, кое-где передрались, из-за этого обширная территория оказалась разоренной.

Громоздкие лодки, некогда захваченные у ваксов, пришлось бросить перед водопадом. Слишком неудобная местность, чтобы перетаскивать такую тяжесть по суше, а если пустить вплавь, от них дрова останутся.

Да и смысла нет с ними возиться. Дальше река пересекает широкий холмистый кряж, за ним недолго течет ровно и срывается на затяжном спуске, который выводит ее воды к полосе равнины, окружающей пресно-соленое озеро. Перекаты на многих участках такие, что немногим уступают водопадам, нечего и думать провести по ним тяжелые неповоротливые плоты, опять придется разбирать и собирать, теряя кучу времени.

Вражда племен — дело серьезное. Хижины в здешнем поселении сгорели почти все, да и не особо они нужны. У ваксов специфические представления о чистоте в доме, под крышей там пахнет не розами, а тухлой рыбой, причем запах этот не выветривается месяцами. А то и годами.

Потому дружно засучили рукава и занялись заготовкой жердей. Их много понадобится, когда начнет прибывать народ — ведь ютиться им придется в пародиях на палатки, держащиеся на грубых каркасах, к тому же их хватит далеко не на всех. Всем прочим достанутся шалаши да навесы из того же тростника.

В реку поставили плетеные ловушки и сети, неугомонный Влад, отлынивая всеми способами от общих работ, бомбардировал водные просторы разными снастями. Но все без толку: кроме единичных рыбешек размером не больше ладони ничего не попадалось.

Рыба сгинула, она будто телепортировалась неизвестно куда. Ни выше водопада ее нет, ни в верховьях, ни здесь. А ведь земляне рассчитывали на богатые уловы.

Две группы охотников вернулись без добычи, зато с промокшими ногами. Снега местами все еще по пояс, напитаны влагой до такой степени, что под ним глубокие лужи стоят. Вон как речушки вздулись, таяние идет полным ходом.

Перспективных для охоты мест не нашли, только вымотались и насморк заработали.

Вот ведь смех — боялись, что зимой с голоду опухнут, а по факту куда опасней оказалась весна: рыбы нет, дичи нет, плюс спешный переезд добавил проблем.

Не успели вдоволь обругать столь скудные края, как пришлось вновь сниматься с места. Прибыл второй отряд, им командовал Палач — неофициальная правая рука Холода, с ним вместе они в прошлом году выживали в северных горах.

Палач пришел не как праздный турист, а как командир. И людей у него больше, и полномочий. Именно он должен здесь налаживать кратковременный быт для всего населения поселка, а Рогов просто разведчик, не больше, так что его место впереди.

Осознав то, что здесь нет ни рыбы, ни мяса, Палач логично предположил, что не могло все живое резко умереть и сгнить без остатка. Где-то оно прячется, надо искать.

А кто должен заниматься поисками? Правильно — все те же разведчики.

И Рогов получил новый приказ — неспешно двигаться вниз по реке с частью своего отряда. По пути осматривать окрестности, искать рыбу и дичь. При нахождении богатых угодий следует давать знать Палачу, и промежуточный лагерь, скорее всего, перенесут поближе к таким местам.

Киря, задумчиво уставившись на ручеек, с журчанием вытекающий из навала заснеженных камней, чтобы чуть дальше сорваться с невысокой кручи в реку, задал неожиданный вопрос:

— Рогов, дружище, ты плавать хорошо умеешь?

Тот не сразу осознал смысл слов, потому как был слишком увлечен необычным зрелищем. Река в верховьях вскрылась неделю назад, а здесь, должно быть, еще раньше, но лед не исчез. Там и сям его выброшенные куски лениво таяли по берегам, но это никого не удивляло.

До этого места.

Здесь река сильно сужалась, зажатая высокими скалистыми берегами, а чуть ниже на пути вздымались особо крепкие породы — воду они пропускать не желали категорически. Водопад не образовался лишь потому, что вода нашла обход — русло круто изгибалось в теснине.

Наверняка и перекат в том месте знатный, да только его не разглядеть, потому как теснина оказалась ловушкой для грандиозных масс льда, следовавших по течению.

Наверное, поначалу все шло безобидно. Льдины проплывали одна за другой, пока в какой-то момент сразу несколько не налетели на камни, устроив небольшой затор. Дай воде минут пятнадцать — и легко бы с ним разделалась, но лед как шел сверху, так и продолжал идти. Да только дорога вниз оказалась перекрытой.

Потому затор не разваливался, он, наоборот, разрастался за счет нескончаемого пополнения. В какой-то момент воде стало тесно, она начала подниматься за преградой и, продолжая подтаскивать льдины, наращивала самовольно возникшую дамбу вверх.

То, что в итоге получилось, не походило на аккуратную плотину гидроэлектростанции, но в зрелищности тоже не откажешь. От берега до берега сплошной ледяной завал, протягивающийся неизвестно насколько вниз по течению. Вода за ним поднялась так высоко, что местами невозможно понять, где именно тянется русло. Под самим затором низкие деревья полностью скрылись, от тех, которые повыше, торчали только макушки.

Рогов смог это разглядеть лишь потому, что стоял на высокой речной террасе. Несколько дней назад от нее надо было спускаться минут пять, а то и все десять, чтобы до реки добраться, но сейчас все резко изменилось.

Один неосторожный шаг — и придется барахтаться в мутной и холодной воде.

Решив, что товарищ намекает именно на это, Рогов ответил:

— Не переживай за меня, я падать не собираюсь.

— А кто сказал, что я переживаю за тебя? Я, между прочим, закоренелый эгоист, и как всякий эгоист переживаю только в тех случаях, когда что-то грозит мне любимому. Ты случайно ничего нехорошего не замечаешь?

— Такой затор и слепой заметит. Если ты о том, что идти дальше по берегу опасно — согласен. Когда эту пробку прорвет, внизу станет весело и мокро.

Ну да, теперь понятно, почему в этих местах нет селений ваксов. Они, может, и нецивилизованные троглодиты, но и непроходимо глупыми их не назовешь. Вроде и рыба тут должна быть, и любимого тростника с рогозом полно, но нет же, почему-то не хотят здесь селиться.

Видимо, заторы на этом участке — обычное явление. Все, что выше них, периодически подтапливается, а все, что ниже, каждый год рискует познакомиться с исполинской волной, легко сметающей с низких берегов все, что плохо держится.

В том числе и хижины из тростника и жердей.

Но Рогов не угадал: расположенный ниже затор Кирю не волновал:

— Друг мой, то, что происходит южнее от нас, мне сейчас неинтересно. Да и тебя волновать не должно, потому как оно внизу. Ты подумай о том, что мы за спиной оставили.

— Если ты о том заторе, мимо которого вчера прошли, так он ерундовый. Там вода спокойно проходила, уровень считай не повысился, только за счет разлива раздуло.

— А ты ничего сейчас не замечаешь? Я о подозрительном.

— Давай прямо уже говори, некогда в загадки играть.

— Вижу я, что ты с речными делами не слишком хорошо знаком.

— А чего ты хотел от простого горожанина?

— Ну да, все время забываю, что ты у нас туповат, неопытен и цивилизацией испорчен. А я вот человек бывалый, на разное насмотрелся. Видел реки и северные, и южные, и всякие. Рогов, вода стала какая-то не такая. Я вчера еще заметил, что лед опять появился, а ведь исчез почти. Неспроста все это.

— И что дальше?

— А хрен его знает, только в природе просто так ничего не случается. Это что-то значит. Или с самого верху, уже с гор, лед потащило, или реки вздуваются и тащат тот, который на берега выдавило в самом начале мокрых дел. Я вот думаю, что горы виноваты, вода и правда не такая, как всегда.

— Вода как вода.

— Позавчера она просто мутной была, а сейчас какая-то чернота появилась.

— Не вижу я никакой черноты.

— Ну я не знаю, как еще это можно назвать. Не такая вода, вот и все.

— И это тебя так пугает? Думаешь, плавать придется?

— Я думаю, что у нас за спиной остался затор, и мы не знаем, что с ним сейчас. И я вижу, что даже там, где и ручья раньше не было, течет река, но с утра не видел, чтобы уровень у этой, главной, сильно поднялся. Думаю, оставленный позади затор все же сдерживает разлив, значит, за ним сейчас тоже образовалось озеро, и хрен его знает, когда оно сойдет. Но при этом я хочу оказаться как можно дальше от берегов. От любых берегов. Ты посмотри вокруг, Рогов — здесь ведь сплошной берег, тут даже волосатые строиться отказываются, одни мы ведем себя как дешевые камикадзе.

С этим не поспоришь. Местность по обоим бортам долины представляла собой хаотичную россыпь аккуратных холмов. Все они заснежены от подошвы до макушки, и снег везде плохой, воды много даст, пребывает на последнем издыхании.

То есть не совсем на последнем — самое главное началось. Нагревшийся снег потек резко и везде, во всех многочисленных ложбинах и овражках. Плюс уровень воды в реке дико поднялся, норовя подтопить все эти холмики. Плюс погода хмурится, но похолоданием не пахнет, а пахнет дождем, который идет периодически и обильно.

Солнце для снега — враг, но дождевые струи — злейший враг.

В каждой ложбинке зажурчали бурные ручьи, а в любом намеке на долину появились речки. Всю эту массу воды неудержимо тянет вниз, а по пути она прихватывает мусор и лед — строительные материалы для заторов.

За один день в движение пришло столько воды, сколько за неделю не было.

Рогов обернулся в одну сторону, затем в другую. Там ручей журчит, там мутная речушка перекатывает валуны, а за спиной разливается здоровенное озеро перед затором. Если все это соединится воедино, получится Венеция, только без каналов и гондольеров.

Зато с барахтающимся в ледяной воде Роговым и остальными.

— Надо до темноты успеть подняться вон на те холмы, — уверенно произнес он, указывая влево. — По прямой до них километров пять.

— Ага, — согласился Киря. — Только не забудь, что на этой прямой штук сто рек текут, и кое-где нам с головкой будет.

— Это ты загнул.

— Это я-то загнул! Да ты глаза потерял, что ли?

— Сто рек тут не будет, не свисти.

— Штуки три точно найдется, и это не считая ручьев, где тоже не везде все прекрасно. С ними точно под сотню, и это только то, что мы видим отсюда. И нам придется через все это перебираться, если по-твоему поступим.

— У тебя есть другие предложения?

— По мне, надо вернуться чуть назад и перебраться на другой берег. Там высокое место сразу над ним, до него вода ни за что не достанет.

— Ты смеешься? — удивился Рогов. — Дело к ночи идет, плот мы сделать не успеем, а там сейчас глубоко, и вода ледяная.

— Да сам в шоке от своих слов, но у меня хреновые предчувствия. Лучше чуть поплавать, а потом наверху среди сосен сушиться у костерка, чем тут суету разводить. Рогов, эта вода плохая. Очень плохая. Ее много, и она прибывает со всех сторон. Мне это не нравится, я чую неприятности, а чуйка у меня ошибаться не любит.

— Прорвемся, нам ли с тобой воды бояться.

Не прорвались.

Первую реку, которая, судя по всему, текла в месте, где летом хорошо если хотя бы тоненький ручеек бежит, преодолели без труда, если не считать на совесть замоченных штанов. Но холод после невольного купания доставать не стал, потому как двигались быстро, почти бегом, то, что вокруг происходило, теперь не нравилось всем, а не только Кире.

Это подстегивало.

Воды и правда много. В одном месте пришлось чуть спуститься, а затем быстро разворачиваться — внизу царил сущий кошмар, по долине неслась не река, а сдобренный льдом грязевой поток. По крайней мере, так это выглядело и объяснялось тем, что течение увлекало лесной мусор, скопившийся за год.

Но не успели подняться, как навстречу хлынула такая же загаженная вода. Такое впечатление, что где-то наверху резко открыли исполинский кран. Конечно, и до этого сухо не было, но ведь ревущие потоки не текли. А тут будто весь склон стронулся с места, слежавшийся плотный снег вдруг стал жидким, пополз вниз. Выбирались из этой переделки поскальзываясь и падая, вымокли до нитки.

Ко всему еще смеркаться стало, и одновременно дождь полил. И никакого намека на место, где пусть и без самого скромного комфорта, но можно провести ночь.

Вроде дальше спуска нет, местность ровная, знай себе двигайся в одном направлении, до едва возвышавшегося пригорка осталось не больше километра. Там будет хорошо, туда вода точно не достанет, даже если вся округа растает одновременно, макушки не затопит.

И тут воды стало гораздо больше. Шлепали по сплошной луже, поначалу не понимая, что мир вокруг совсем уж нехорошо меняется. Вот уже ноги уходят по щиколотки, вот по середину голени.

А вот вода заволновалась, пошла волнами, быстро потянулась к коленям.

— Во попали! — заорал перепуганно озирающийся Грач. — Рог, да тут везде вода! Везде! Надо быстрее на деревья лезть! Утонем нахрен!

— Заткнись! — рявкнул тот. — Бегом вперед, до холма рукой подать!

На деревья лезть? Да Грач просто смешной. Мало того что эти деревья могут свалиться под натиском стихии, так еще и попробуй пересиди на них неизвестно сколько времени. Ведь все вымокли на совесть, а ночи сейчас далеко не теплые, запросто можно загнуться от переохлаждения, не говоря о простудах и болячках посерьезнее.

Рогов уже начал сожалеть, что не прислушался к предложению Кири. Да, им не пришлось переправляться через большую из-за разлива и холодную реку, но ведь в результате все равно вымокли до нитки, и конца-края этому водному кошмару не видно.

Если бы послушал друга, глядишь, и сидели бы сейчас на высоком берегу среди сосен, протягивая ладони к жаркому костру.

Ерунда, недолго им терпеть осталось, вон через переплетение ветвей уже можно разглядеть спасительный подъем.

Зря Рогов так пристально туда таращился, надо было под ноги смотреть внимательнее. Под водой притаилось упавшее дерево. Не всплыло, зараза, и подвернулось в неудачный момент. Плюхнулся, подняв тучу брызг, отплевываясь поднялся, удивленно осознав, что далось это непросто. Сам не заметил, как замерз прилично, конечности плохо слушались.

А еще ощутил, что вода не стоит на месте: несмотря на видимость отсутствия уклона, течет вправо, причем течет быстро.

Снега тут вообще не осталось: смыло. А там, впереди, на подъеме, немножко белеет. Но покров уже не сплошной, скукоживается на глазах, растворяется в мириадах тончайших ручейков.

Вся земля стремительно превращается в воду, разведчики угодили в разгар местной версии Всемирного Потопа.

— Рогов! — заорал Толик. — Там слева вроде скалы! Смотри туда!

В указанном направлении и правда просматривались какие-то камни. Не очень-то похоже на скалы, скорее на осыпь, чего в этих местах до сих пор не встречалось.

Нет, не осыпь — слишком ровные очертания у некоторых глыб. Остатки очередного древнего сооружения или мастерская камнетесов на краю невидимой из чащи каменоломни — что-то явно археологическое.

Что бы там ни было, но место на вид куда перспективнее голого склона. Решено.

— Туда! — крикнул Рогов. — Левее, к тем камням! Бегом!

По воде разошлась очередная серия волн, уровень резко поднялся до пояса, течение теперь ощутили все, да и не только ощутили — легкая Кэт не удержалась на ногах, рухнула, взвизгнула, ее потащило. Рогов успел ухватить ее за капюшон, выдернул, поставил:

— Милая, ты как?!

— Нормально! Со мной все нормально! — диким голосом проверещала девушка.

На вид не очень-то нормально — даже в сгустившихся сумерках видно, как лихорадочно мечется взгляд и посинели губы. Чуть ли не черными стали. Теперь мало отсюда выбраться — надо будет придумать как-нибудь согреться. Ночи почти по-зимнему длинные, пора не летняя.

Но обо всем этом можно будет подумать потом. А сейчас — вперед и вперед, таща за собой Кэт, отшвыривая с пути плывущие ветви, норовящие ухватиться за одежду, потащить дальше. И прощупывать почву перед собой, потому как падать нельзя, течение становится угрожающим. Пока стоишь, еще получается успешно сопротивляться, но стоит потерять опору — и понесет в неведомые и вряд ли приятные дали. Как назло, лес здесь редкий, без кустов, цепляться почти не за что.

Нет, это определенно не россыпь камней, это остатки одной из башен: древние любили возводить их повсюду, не обязательно на возвышенностях. Вот и эта прилепилась в начале подъема. Видимо, вода и в те времена здесь куролесила, поэтому фундамент возвели основательный, высокий. Только не помогло — рассыпалось все карточным домиком.

Карточным? А ведь и верно, башня, получается, странной была. А может, вовсе и не башня, а что-то другое. Поди догадайся по этим невразумительным остаткам. Одно очевидно — что здесь слишком много каменных плит валяется, а обычно все не так, обычно доминируют блоки, формой приближенные к обычному кирпичу.

Некоторые плиты сложились удачно, при таких размерах получились убежища от дождя, там можно и с кострами что-нибудь придумать.

Рогов уже ощущал, как вот-вот ухватится за край высокого фундамента, подтянется и… Нет, не так, вначале подсадит Кэт — она, конечно, ловкая, но только не сегодня. Вымоталась, бедняжка, она мерзлячка, холод на нее плохо влияет.

Как только она заберется, он ухватится за…

Очередная волна была одиночной, но по силе превосходила все предыдущие, вместе взятые. Рогов не смог удержаться, завалился, но удержал руку девушки.

Главное — не выпускать, иначе унесет, сгинет без следа. Низменный лес на глазах превращается в бурную реку, то-то здесь деревья так редко растут — выживают самые стойкие и везучие.

Перестал крутиться угодившим в бурную реку бревном, опустил ноги, уперся в податливое дно, поднялся, встряхнул кашляющую Кэт — она наглотаться ухитрилась.

— Давай, девочка! Соберись! Всего три шага осталось!

На деле, увы, далеко не три: из-за этой волны их чуть отнесло от цели, но все не так плохо, до спасительных камней рукой подать. Некоторые счастливчики уже добрались, карабкаются наверх мокрыми крысами. Нет сил считать, все ли на месте, может, уже унесло кого, а может, и на дне кто-то лежит.

Потом будут с возможными потерями разбираться.

С первым камнем Рогов познакомился нехорошо — врезал по его углу коленом: под водой ведь ничего не видно и приходилось спешить, пока очередная волна, пришедшая неизвестно откуда, не утащит и его, и Кэт в холодный мокрый ад.

Было чертовски больно, но он не пискнул и не выругался. Не до этого.

Все, камни теперь и под ногами, и над ним.

— Кэт! Я тебя подниму, ухватись покрепче, подтолкну дальше! Все поняла?!

Девушка только и смогла, что кивнуть. Крепко ее вымотало.

Да и Рогова тоже. Плохо понимает, где здесь верх, а где низ. Холод — не шутка, действует исподволь, но верно. Лучше уж на пятидесятиградусном морозе оказаться, чем в талой воде. Температура в ней куда выше, зато тепло отнимает в разы быстрее.

Вроде бы Кэт ухватилась. Теперь толкать ее наверх, она едва шевелится, выбилась из сил, а у Рогова силенок побольше — еще остались. Давай, родная, давай. Вот пошла куда резвее, должно быть, ей помогают те, которые уже забрались. Молодцы, не оставляют на произвол судьбы.

А как иначе — здесь все свои, на совесть проверенные.

Ну вот и все, Кэт уже не свалится, и поддержка от Рогова ей больше не требуется. Теперь надо каким-то образом затащить наверх себя.

Не маленький, затащит. У других получилось — у него тоже получится.

Сверху отчаянно закричали в несколько глоток. Еще ничего не понимая, Рогов интуитивно развернулся влево и успел увидеть, как на него накатывается очередная волна.

И тоже в разы больше всех, которые набрасывались до этого.

Всех вместе взятых, включая последнюю, едва не разлучившую его с Кэт!

А потом что-то с силой двинуло по голове, мир кувырнулся и стал черным.

Глава 18

Пробуждение было не из тех, которые можно назвать лучшими в жизни. Судя по тому, что ощущало лицо, вокруг так же холодно, как и прежде, и не понять — мокро или сухо. Тело окоченело до состояния почти полной потери чувствительности.

Превозмогая острое желание ничего не делать, не шевелить даже мизинцем, Рогов начал потихоньку двигаться, стараясь осмотреться. Не сразу, но это ему удалось: пришлось выпутать голову из ветвей — она будто в природный капкан угодила.

Да уж, повезло так повезло. Видимо, та волна помимо обычного мусора тащила вывернутое с корнями приличное деревце, им его и угостило до потери сознания. Это, конечно, неприятно, но хорошо, что, запутавшись головой в ветвях, он не утонул, остался на поверхности.

И теперь вот очнулся непонятно где, потому как вода все это время на месте не стояла, его отнесло. Нигде не видно не то что обработанных камней, а вообще ничего. Слишком густые сумерки — считай, что ночь, невозможно понять, в какой стороне поднимается местность. Рогова так и тащит по редколесью, и конца-края этому нежданному плаванию не видно.

Свесив ноги, не достал до дна. А может, не чувствует его? Конечности будто дешевые непослушные протезы — хоть в костер их клади: можно смотреть, как они горят, и не испытывать при этом ни малейших неудобств.

Нет, здесь и правда глубоко, и это очень плохо. Сколько он протянет в такой воде? По грубым расчетам мог уже не один раз окочуриться, но нет же, все еще живой.

Это ненадолго — переохлаждение быстро возьмет свое.

А это что там, во мраке? Какие-то неясные очертания чего-то здоровенного. Похоже на обрывистый берег, и его несет мимо него.

И что с того? Каким образом он заберется на обрыв с деревянными руками и ногами, плюс в голове замороженная каша?

Об этом тоже можно подумать потом. Какой-никакой, но это настоящий берег. В холодной воде он вот-вот дух испустит, надо побыстрее выбираться, другой возможности может не представиться.

Нечего и думать приплыть к обрыву на дереве, оно для этого точно не предназначено. Так что пришлось покинуть «корабль», и Рогов сделал это с замиранием сердца, потому как не был уверен, что удержится на воде. Тело деревянное, одежда намокла, стала тяжелой, плюс железяки кое-какие на нем болтаются, и вряд ли все растерял. Та же кираса из кожи и стальных пластин никуда не делась, скинуть ее непросто.

Если он не выкарабкается, так и сгниет в ней.

Жажда жить никуда не пропала. Добрался и, отплевываясь от грязной воды, убедился, что на этом его злоключения не закончились. И дело даже не в том, что на обрыв тяжело забраться. Все куда хуже — тут не за что уцепиться, а вода, налегая на преграду, разгоняется пуще прежнего.

Рогова тупо несло мимо спасительного берега, а он только и мог, что пытаться ухватиться за податливый грунт. Вроде не глина, очень похоже на те бесполезные плиточки, которыми на севере усеяны обширные пространства. На вид бывает скала как скала, а чуть проведешь рукой — и полная ладонь этой ерунды.

И вдруг обрыв резко отступил. Еще ничего не понимая, Рогов рефлекторно ухватился за свешивающуюся сверху длинную ровную ветку, перебирая по ней руками рванул вперед, после чего оказался в затопленной щели, рассекавшей берег. Похоже на глубокую промоину, но это вряд ли — ведь в таком случае по ней должна течь вода, а этого не наблюдается.

Да какая разница, что это такое? Здесь нет течения, зато есть надежда, что впереди найдется что-то получше, чем водный кошмар за спиной.

Толстая ветвь, за которую он продолжал держаться, вдруг зашевелилась, пошла вверх, потянув Рогова за собой. Он, естественно удивившись столь странному поведению растения, заподозрил неладное и уже разжал было пальцы, но тут из мрака показалась мускулистая рука, ухватила за предплечье, легко потащила.

Не успел ничего осознать, как оказался на твердом и, приподняв голову, узрел крайне неприятную картину.

Над Роговым склонился здоровенный вакс. Широченная морда скалится из-под капюшона, тело прикрыто неприглядной одеждой из выделанных шкур, опирается на короткое копье — ту самую «ровную ветку». Ноги в обмотках, перепоясан ладно, и вообще прикинут на удивление хорошо, совершенно не похож на последних бомжей, что свойственно его сородичам на севере.

Не сводя взгляда с Рогова, троглодит изобразил ладонями странное движение друг мимо дружки и при этом произнес странное:

— Клац! Клац! Клац!

Что он этим хотел сказать — неизвестно, Рогов такого слова не припомнил. Зато хорошо известно, что будет дальше.

Дальше Рогова убьют и съедят. Ничего другого в такой ситуации ждать не приходится. И вот ведь зараза, вакс всего один, других не видать, можно попробовать устроить честный бой, но как это сделать, если с трудом шевелишься и перед глазами опасно темнеет, намекая, что достигнут предел выносливости, организму срочно требуется тепло и отдых?

Дальше начались новые странности. Вакс отвернулся от Рогова, присел, ухватил какую-то палку, упер в подножие скалы, прижал коленом, начал остервенело шоркать по ней другой палкой.

Человек с замороженными мозгами соображает не очень хорошо, но Рогов вдруг вспомнил, что однажды, а может и не однажды, уже видел что-то похожее.

Всматриваясь в окружающий мрак, разглядел детали места, куда его затащил волосатый. Какая-то узкая площадка, дальние концы которой теряются во тьме, в шаге от Рогова поднимается вертикальная скала, но невысоко, метрах в двух упирается в нависший над головой козырек. Такое в этих краях не раз попадалось, особенно вдоль протекавших по пересеченной местности рек. Мягкую породу разрушило ветрами и водой, а пласт крепкой, находившийся выше, не поддался, устоял. В таком местечке удобно пережидать непогоду, он неоднократно так отсиживался в многочисленных экспедициях.

Вот и вакс пережидал до тех пор, пока водный поток, бушующий чуть ниже, не принес вкусного человека.

Чем этот дикарь занимается? Набросал под скалу кучу веток, причем не хаотично, с умыслом. Так и есть, пытается деревяшки тереть друг о дружку, это у них такой способ получения огня.

Огонь. Огонь нужен как никогда. Рогов или околеет от холода, валяясь под этой скалой, или странный вакс его сожрет.

И еще неизвестно, что хуже.

Надо как-то выкарабкаться? А как? Ну, учитывая нынешние возможности, для начала можно попытаться наладить контакт с дикарем. Доказавших свою полезность или хотя бы интересность они убивают далеко не всегда.

Ну это если времена не голодные.

Рогов разжал губы, попытался произнести то же слово, что говорил вакс. Язык не слушался, зато зубы пытались помочь — тот самый «клац-клац» прекрасно получался.

Стоп. Клац-клац? Дикарь знаком с зажигалкой? Или с простейшим огнивом? Но вроде последними они не пользуются.

А уж зажигалками тем более.

Наконец, собравшись с силами, сумел выдавить:

— Клац. Клац.

Дикарь обернулся, покосился сумрачно. И Рогов только сейчас понял, что вакс тоже замерз — он сильно вымок, это не бросалось в глаза из-за сумрака.

Продолжая бороться с непослушными губами и языком, выдавил из себя несложную фразу на языке северных ваксов:

— Огонь. Я могу делать огонь. Помоги мне.

Вакс склонился ниже, напряженно уставился в глаза, сильно коверкая спросил:

— Сделаешь огонь ты?

— Да. Огонь. Сделаю. Холодно. Помоги.

А дикарь явно не из тех, от которых мамаши в роддоме отказываются. Смышленый, моментально в тему въехал. Ухватился за ладони Рогова, начал торопливо их растирать, с силой дуть, время от времени повторяя на разные лады что-то про огонь, все так же коверкая слова и фразы, а иногда неся что-то совсем уже непонятное:

— Огонь. Огонь надо нам. Блунтужды ночь ташор воды, картачай ушел. Огонь тулаох сделай быстро. Унтча нельзя, плохая ночь. Огонь давай.

Не сказать, что ладони вернулись в норму, но Рогов хотя бы начал ощущать, что они у него есть, и даже пальцы сохранились. Мелькнувшую мысль попробовать выхватить нож и перерезать дикарю глотку отбросил. Вовсе не из благодарности за спасение и помощь с руками, а потому как быстро такое провернуть не получится — ведь физическая форма чуть лучше, чем у полного паралитика.

Потянулся за пазуху, с трудом нащупал во внутреннем кармане вытянутый предмет, завернутый в полиэтилен. Там так мокро, что под пальцами хлюпало, даже страшно стало: вдруг ничего не получится.

Но вроде норма, под перетянутую резинкой пленку вода не забралась.

Развернул, ухватил зажигалку непослушными пальцами, нажал. Щелкнуло, выскочил язычок голубоватого пламени.

— Урмчай! — потрясенно рявкнул вакс, отшатываясь.

— Огонь. Это просто огонь, — еле слышно пролепетал Рогов пытаясь оглядеться в поисках легковоспламеняющихся предметов.

Похоже, он переоценил умственные способности людоеда.

Но нет, тот мгновенно пришел в себя, придвинулся, потянулся к зажигалке пучком лучинок. Едва те занялись, отвернулся, сунул их в недра будущего костра. Там сразу затрещало, предусмотрительный дикарь набил туда подсохших сосновых веточек, еще не растерявших порыжевшей хвои, и что-то еще вроде кусочков бересты.

Ну да, горит отлично, Рогов частенько такой растопкой пользуется.

Дрова — увы, сырые, от них больше дыма, чем огня. Но и человек, и вакс склонялись к пламени, кашляли, закрывали глаза, стаскивали с себя пропитанную водой одежду.

Тепло, долгожданное тепло.

Привыкший к капризам природы вакс «прогрелся» куда быстрее Рогова. Перестал отбивать зубами чечетку, что до этого с ним случалось ежеминутно, с толком развесил кожаные одеяния на ловко установленных жердях, и о тряпье человека тоже позаботился.

Вот ведь нянька зубастая.

К тому моменту Рогов выбросил из головы мысли о перерезании волосатой глотки. Вот почему-то решил, что со стороны этого троглодита плохого ждать не приходится.

Впрочем — не почему-то. Само собой, следил за поведением дикаря, и оно его не настораживало. А еще заметил знакомую прическу вместо стандартного бесформенного колтуна.

Похожую он у ваксов видел лишь в одном месте — среди руин древнего города. Такую же носили те «археологи», которые сцепились с морскими разбойниками. И одежда у этого троглодита нестандартная. В основном все из простых шкур, но шкуры добротно выделаны, ладно раскроены, ровно сшиты. Такое и землянам носить не стыдно. Настоящие нитки, а не тонкая кожаная лапша, как это практикуется у дикарей. Еще и узоры местами, причем затейливые, а это вообще нонсенс, ни разу не встречалось.

Рогов зимой много чем занимался, в том числе усиленно изучал язык туземцев и наречия ваксов. Часто и подолгу практиковался в разговорах с немногочисленными аборигенами, проживавшими вместе с землянами. Тем для разговора не так много, так что нередко расспрашивал обо всем, что касалось людоедов. И узнал о них немало любопытного, чего прежде не замечал.

В том числе то, что людоеды — название некорректное. Да, такое пищевое поведение у них имеет место, но широкое распространение получило лишь в регионах, опасно приближенных к Хайтане, да и то не повсеместно. В остальных если и встречается, то очень редко и носит исключительно ритуальный характер. То есть обычаи такие, а не голод заставляет.

К тому же ваксы ваксам рознь. Северные максимально дикие, им почти нет разницы, что есть: оленину, человечину или даже друг дружку. Пользуются самым примитивным оружием и орудиями труда, крепко привязаны к водоемам, охотятся неважно, сельского хозяйства нет вообще, или имеются бледные зачатки — выращивают один-единственный неприхотливый корнеплод с сомнительными вкусовыми качествами. Для человека опасны только в больших количествах, но известно, что отряд в два-три десятка умелых воинов может бродить по их землям, почти ничего не опасаясь. Единственное, что сможет крепко их озадачить — встреча с хайтами.

Ну да это Рогов и без разговоров успел понять.

Вот с цивилизованными ваксами никогда не сталкивался. А такие, оказывается, есть.

Правда, цивилизация у них так себе, даже до уровня бронзового века не дотягивает, но политика серьезная, племенные союзы могут легко и быстро выставлять сотни прилично экипированных воинов. Сами металла не плавят и кузнечным делом не занимаются, но подторговывают с туземцами, которые живут восточнее и южнее — те охотно берут пушнину и сиды. Да-да — развитые ваксы освоили рискованный промысел в Гриндире и зачастую действовали там куда успешнее отрядов авантюристов. От людей в первую очередь берут металлические предметы, поэтому серьезное оружие у них не редкость. Местами знакомы с луком, но пользуются им редко и неохотно, пращи получили куда большее распространение, но тоже известны далеко не везде. Их топоры из шлифованного качественного камня немногим уступают железным, по крайней мере в бою ощутить разницу непросто, нередко прорубают самые качественные доспехи.

И людоедством цивилизованные ваксы не грешат. Разве что в самых отсталых племенах где-нибудь в глуши, да и там это практикуется из ритуальных или религиозных соображений. Что-то вроде поедания печени поверженного врага и особого рода жертвоприношений. Но даже самые дикие не прочь сотрудничать с людьми в самых разных направлениях: торговля, услуги проводников и носильщиков к границам Гриндира, помощь в разработке золотых россыпей. В близких к Хайтане землях помощью разбрасываться не принято, так что туземцы обычно высоко ценили поддержку таких ваксов, и хотя между ними нередко случались серьезные конфликты, на первом месте всегда стояло мирное сосуществование.

Похоже, цивилизованные ваксы обитают не только на далеком востоке. Должно быть, экспансия завела их и на запад — ведь Рогов уже стакивался со странными дикарями у соленого озера на юге, а сейчас повстречал необычного троглодита, забравшегося чуть севернее.

Если так — прекрасно. Неизвестно, что сюда привело этого дикаря и почему он один, без соплеменников, но шансы на то, что он считает Рогова продуктом питания, минимальны. Взгляд не бешеный, ведет себя спокойно, к человеку явно привык — пусть и контролирует искоса, но не считает его несомненным врагом.

Ну или считает врагами не всех.

Мокрая спина мерзла так, что позвоночник инеем покрылся, но руки уже отогрелись, пальцы начали слушаться почти как прежде. Сунув ладонь во внутренний карман, Рогов вытащил горсть мокрых кедровых орехов, молча протянул дикарю. Тот, так же молча приняв подношение, шумно понюхал, кивнул будто человек:

— Шучшашай.

Это слово Рогов слышал впервые, местные ваксы его не употребляли, но догадаться о смысле несложно: спасибо, благодарю — что-то в этом роде. Диким троглодитам незачем такое говорить, вот потому многое из сказанного новым знакомым непонятно.

И диалект другой, и у цивилизованных другие приоритеты.

Глава 19

Чимчак с шумом втянул воздух носом, сквозь зубы процедил:

— Дым в нос. Огонь. Близко.

Рогов, остановившись рядом, тоже принюхался, но ничего не ощутил, о чем и сообщил спутнику так же лаконично:

— Дыма нет.

— Дым есть там, — возразил Чимчак, указывая вправо.

С новым знакомым приходилось общаться именно так — чуть ли не отдельными звуками и предельно короткими фразами. Иначе можно наткнуться на непонимание даже в том случае, если незнакомые друг для друга слова не использовались.

Ужасно не хватает Кэт — у нее дар общаться с кем угодно, учит новое влет, на памяти Рогова ни разу в тупике не оказывалась.

Кстати, версия, что «причесанный вакс» принадлежит цивилизованному племени, нашла подтверждение в том числе и в общении. Как оказалось, Чимчак знаком с языком туземцев. Похуже Рогова, но вполне достаточно для понимания, потому как все попытки поговорить на разных наречиях троглодитов приводили или к путанице, или всего лишь к частичному успеху.

Обычные ваксы полиглотами не являлись, в лучшем случае могли что-то сказать на наречиях ближайших соседей, но отличия там минимальные.

Может, Чимчак и цивилизованный, но все же дикарского в нем куда больше, чем в Рогове. Если почуял дым, следует довериться его почти звериному нюху.

Вакс не ошибся: пройдя вброд через очередное пространство, затопленное холодной водой, вышли к резкому подъему, перевалили через гривку — и Рогов чуть не заорал от радости, наконец-то разглядев знакомое место. Те самые россыпи прямоугольных блоков и громадина фундамента древнего сооружения. Именно на него он успел затащить Кэт, а самому чуть-чуть не хватило — унесло потоком.

Но в следующий миг радость его резко поутихла. Лишь обработанные древними мастерами камни да подернутые золой угли в свежем кострище — вот и все. Ни одного человека не осталось, все товарищи куда-то ушли.

Немудрено: ведь время приближается к полудню. Рогов слишком долго провозился, пытаясь разобраться, откуда же его принесло. За ночь вода частично сошла, бурных потоков больше нет, течение мало где просматривается. Затоплены все низины, а они тут занимают большую часть площади. Понять в таких условиях, с какой именно стороны тебя притащило — трудно. И помощи от воспоминаний никакой — ведь это происходило в темноте, плюс некоторое время Рогов плыл без сознания.

Чимчак присел над кострищем, провел ладонью по золе, коротко высказался:

— Тепло.

— Люди. Они давно ушли? — тщательно подбирая слова, спросил Рогов.

Вакс покачал головой:

— Нет. После солнца.

После солнца? То есть после рассвета. Не сказать, что совсем уж недавно, за это время могли прилично удалиться.

— Мне нужны они. Сторона, куда они ушли. Их надо найти быстро, — на разные лады начал объяснять Рогов.

Троглодит ничего не ответил. Поднялся, прошелся по склону, зачем-то осмотрел один из самых больших камней, развернулся, одновременно протягивая руку:

— Туда пошли. Через воду.

Туда? Это получается, они направились на север, а поток Рогова отсюда понес в противоположную сторону — на юг. То есть разведчики не стали его искать?

Но почему?

Нет, Рогов нисколько на них не обиделся. Он знал своих товарищей: они бы его не бросили. Тогда в чем причина их ухода на север?

Надо просто поставить себя на место оставшихся. Командира унесло в ночь, разобраться в обстановке они смогли только после рассвета. И что увидели вокруг себя? Лишь хаос подтопленного леса, нечего и думать отыскать в подтопленных дебрях следы пропавшего. Скорее всего, кричали некоторое время, но давать дымовой сигнал поостереглись. Местность вокруг незнакомая, никто не знает, есть ли здесь ваксы и сколько их. Даже потрепанный наводнением отряд может легко от них отбиться, бояться почти нечего, но что если на пути к столбу дыма волосатые заметят Рогова?

То есть привлекать к этому району наблюдательных дикарей — рискованно. К тому же особого смысла в таком сигнале нет. Рогов не маленький — если он жив, легко доберется назад самостоятельно. Если жив, но покалечен, дым ничем не поможет, прийти на него он не сумеет.

Что им остается? Вот что бы сделал Рогов, потеряй бойца таким образом?

На ум приходит очевидное — спуститься к реке, там неспешно подниматься навстречу основным силам, надеясь, что отставший рано или поздно догонит. Такова лесная логика: не раз уже люди отбивались от отрядов, и в большинстве случаев все происходило именно так.

Значит, Рогов пойдет вслед за товарищами, реку он найдет легко, не заблудится.

Только есть одна загвоздка. Вся эта вода тоже течет вниз, там теперь не река, а грязное море плещется. Нет никаких берегов, и придется постоянно переправляться через раздувшиеся потоки. Если уж мочить ноги, то делать это лучше здесь, поближе к верховьям этих сезонных ручьев. Рогов большую часть последних часов провел по колено в холодной жиже, а если уйдет к берегу, там ему будет по шею, если не выше.

Нет, скверная идея. Если уж идти на север, то прямо по лесу и дальше до самого подъема, где река пересекает холмистые гряды. Там нет протяженных низин, воде негде скапливаться и стоять целыми днями. Именно там располагается промежуточный лагерь для основных сил переселенцев.

Вот туда и отправился отряд в надежде, что их пропавший командир не поглупеет и придет к такому же решению.

— Чимчак, я уйду наверх. Там люди. Там хорошо. Ты пойдешь со мной?

Дикарь, призадумавшись, спросил:

— Сколько людей?

— Много.

— Как иголок на сосне?

— Как иголок на маленькой сосне.

— Это много.

— Да — много. Идешь со мной?

— Там много людей, мне туда не надо.

— Тебе не сделают плохо. Ты со мной. Будет хорошо.

Чимчак покачал головой:

— Я ходить искать место. Моему племени нужно место. Нужно жить. Идти наверх не буду. Там твои люди, их много, место занято. Мне надо другое место.

Теперь настала очередь Рогова качать головой:

— Нет. Мои люди не живут там. Они сейчас идут вниз. Там внизу большое озеро. Там хорошо. Там они будут жить.

Дикарь состроил удивленную гримасу:

— Люди твои идут вниз?

— Да.

— Мое племя внизу.

— Они будут дружить с твоим племенем. Там много места, всем хватит. Будет хорошо.

— Мое племя уходит, внизу плохо.

— Почему плохо?

— Плохие люди приходят от соленой воды. Убивают нас.

— Вы хотите уйти от войны?

— Я ищу место, где нет людей. Но люди и внизу, и наверху. Нельзя занимать одно место всем. Так плохо, от этого много ссор.

— Наверху другие люди. Они умеют дружить и не ссориться. И воевать умеют. Они защитят твое племя. Людей, приходящих от соленой воды, прогонят.

— Люди любят обманывать.

— Я не обманываю. Я уже был внизу со своими людьми. Мы были как ты. Мы искали место. Видели твое племя. Но не тронули ваших мужчин и женщин. Их тронули люди в большой лодке. Они убивали твоих, мы твоим помогли. Это было в развалинах. Там кругом такие же ровные камни, — Рогов указал на ближайшую россыпь блоков. — Очень много камней, как иголок на сосне. Большой сосне.

— Это было до снега? В мокрую погоду?

— Да, до снега. Дожди шли.

— Я знаю. Мне говорили. Вы хорошо поступили. Правильно.

— Да, мы правильные.

— Ты хорошо говоришь. Я готов такое слушать. Но твои люди могут говорить другое. Люди апшарарах не бывают.

Похоже, Чимчак разволновался, раз начал снова применять непонятные слова. Рогов поспешил успокоить дикаря:

— Мои люди не скажут другое. Они хорошие. Пойдем вместе.

— Из соленой воды приходят большие лодки плохих людей. Они убьют твоих людей.

— Не думаю. У нас много воинов.

— Как иголок на сосне?

— На маленькой сосне. Пошли, мы замерзнем стоять в мокрой одежде.

Идти пришлось два дня. Карт не было, но в этих краях трудно заблудиться, так что проблем с выбором маршрута не возникало. Главное — не терять направления на север, и рано или поздно неизбежно уткнешься в нужные холмы. Разве что в расстояниях можно запутаться, так что точно рассчитать время пути проблематично.

Шли без приключений, если не считать периодических заплывов через серьезные преграды и переправ вброд через мелкие. Вода, разом схлынув с плоских возвышенностей на севере и востоке, затопила каждую низину, ни одной не пропустила. Местами ушла быстро, местами все еще стояла, но намеков на буйство, из-за которого Рогова разлучило с товарищами, уже не было.

Да и откуда ему взяться? Погода будто опомнилась, настоящая весна наступила за один день. Еще вчера с небес срывался нудный ледяной дождь, а сегодня ярко светит солнце, весело щебечут птички, зеленая травка лезет из земли прямо на глазах, все мало-мальски открытые склоны благоухают ароматом цветущих фиалок.

Снег если и лежит, то в редких местах, прикрытых от прямых солнечных лучей. И даже там, где за зиму успело намести немалые сугробы, долго ему не протянуть — последние деньки доживает. Чудо, что вообще не весь растаял, в ту проклятую ночь водой с неба практически весь смыло, даже теплая погода не понадобилась.

Питались почти исключительно белками, Чимчак ловко убивал их при помощи пращи, лишний раз доказывая свою цивилизованность: обычные ваксы такого оружия не применяют. Не сказать, что рацион роскошный, но за последний год Рогов успел научиться довольствоваться малым, так что от этого не страдал.

Пару раз пытались уклоняться к востоку, надеясь добраться до берега реки. Но быстро упирались в на совесть затопленные протяженные низины, без лодки в таких местах делать нечего.

Лодка, кстати — отличная тема. Но где же ее здесь достанешь?

Местность начала повышаться к полудню второго дня. Рогов осознал это, лишь когда на пути встретилась обширная поляна: с нее сумел разглядеть плавные изгибы холмистой цепи на севере. На вид до возвышенностей рукой подать, но он знал, как обманчивы расстояния: до ближайшей вершины не меньше трех-четырех часов быстрой ходьбы в лучшем случае.

Идти к ним напрямую смысла нет. По опыту осенней экспедиции Рогов подозревал, что там, в долинах между холмами, и сейчас хватает поселений ваксов. Племена слабые, ничего собой не представляют, но их возможностей хватит, чтобы устроить странной парочке немало проблем.

Чимчак недвусмысленно заявил, что северные ваксы ему никакие не друзья, а как раз наоборот.

Нет сомнений, что вокруг лагеря переселенцев волосатых нет и быть не может. Вид такой толпы самого воинственного дикаря превращает в улепетывающего со всех ног фанатичного пацифиста. Значит, надо идти на северо-восток, стараясь выйти точно к своим.

Рогов знал, где именно планировалось поставить лагерь, помнил, как выглядят окрестные холмы, должен найти легко.

Так и оказалось.

Лагерь увидел, обходя очередной склон чуть выше подножия. В таких местах наводнение не оставило завалов из лесного мусора, пробираться полегче. К тому же понизу тянутся основные тропы, набиваемые летом вдоль ручьев, речушек и сезонных пересыхающих водотоков. На них обязательно должны были поставить дозоры — вот и проверит заодно, так ли уж хорошо налажена система охраны.

Плохо налажена — однозначно плохо. Рогов в сопровождении самого настоящего вакса легко добрался до смехотворного заборчика из жердей, дальше начинались ряды палаток и тростниковых шалашей, в которых обитали далекие от военных дел жители.

В этот момент их наконец заметили с караульной площадки, оборудованной на дереве. Дозорный истошно завопил, Рогов начал громогласно ругаться в ответ, на шум набежал вооруженный народ, в глазах у всех горел огонь желания немедленно прикончить спокойного до омерзения вакса.

Он явно не уважает людей, не боится, думает, что столь наглый визит сойдет ему с рук.

Терять Чимчака в планы Рогова не входило, потому он чуть глотку не порвал, заставляя народ не приближаться:

— А ну стоять все! Стоять! Это свой вакс, он нормальный! Томат, бегом убрал копье! Бегом убрал! Блин, да ты жить не хочешь!

Рогов выхватил меч, со свистом рассек воздух, чуть ли не взревел разъяренным львом:

— Успокоились все! Резко успокоились!

Чимчак, до этого изображавший из себя бесчувственную статую, неспешно снял с пояса нефритовый топор, лениво крутанул, встал на изготовку, бесстрастно произнес:

— Я буду убивать тех, кто будут бить в твою спину.

Через толпу, опешившую при виде решительно настроенной немыслимой парочки из человека и вакса, собравшейся сражаться сообща, бесцеремонно протиснулся Киря, с ходу многое понял, радостно воскликнул:

— Рогов, а мы уже тебя помянули! Эх, рановато ты вернулся, теперь на девять дней пирогов не видать. Что за пугало ты привел?

— Это Чимчак, он нормальный. Выручил меня, без него я бы утонул той ночью.

— Ну да, ты у нас в любой луже утонуть можешь, уж это ни для кого не секрет. Твой кадр случайно не из того племени, которое в развалинах шарилось?

— Похоже на то, — удивился Рогов наблюдательности товарища. — Он даже слышал про осеннюю историю. Говорит, у них постоянные проблемы с пиратами. И вообще его нам сама судьба послала. Он там не просто так ходил — он разведчик, искал место для переселения, пираты им житья не дают. Вроде не последний человек в племени, ему доверяют. Получается, у нас с ними общие враги, на этой почве можно водить дружбу. Нам не помешает подмога и знания о тех местах. Это другие ваксы, цивилизованные и вообще коммуникабельные. А наши бараны чуть не убили с ходу.

— Ну да, нехорошее впечатление получилось. Придется заглаживать. Угостить его надо хорошо, что не так-то просто — ведь самим жрать нечего. Он как, человечину кушает?

— А ты готов предложить?

— Да я просто так спросил. А может, и не просто так, уж человечины у нас полный лагерь, а вот с остальными продуктами перспективы куда туманнее. Кстати, ты тут стоишь, а твоя верная подруга…

— Что тут за митинг?! — донесся крик Холода.

Толпа на это зароптала на все лады, пропуская вождя землян к эпицентру событий, а Рогов поспешно спросил:

— Так что там Кэт? Давай быстрее, Холод идет.

— За нее не волнуйся, изменять не побежала. Но ходит, ноет втихомолку, глаза красные, щеки мокрые. Волнуется за тебя, думает, что ты в лесу один загибаешься. Сбежать пыталась, сторожат до сих пор в четыре глаза, еле-еле сумели сюда привести. Сходил бы успокоил ее. И заодно объяснил — почему так долго шатался с каким-то левым дикарем чуть ли не в обнимку. Странная у вас какая-то любовь — хоть бери да учи, как правильно делать. Друг за дружку волнуетесь только порознь, а как вместе вас сведешь, так будто чужие становитесь.

Первое, что предприняла Кэт при виде живого и на вид здорового Рогова — от всей души врезала ему по лицу. Вторым делом расплакалась. Третьим объяснила, что он не имел права пропадать дольше чем на пятнадцать минут даже в лавовом потоке, не говоря уже о каком-то жалком ручейке. И только четвертым напряглась, услышав покашливания. Так-то он здоров, но постоянные водные процедуры в такое время года способны доконать любого.

Анализируя поведение подруги, Рогов не мог не признать, что Киря прав. Но и то, что характер у нее не из стандартных, тоже надо учитывать.

Сколько они уже вместе? Да скоро уже год будет, и за все это время ни единой ссоры, даже то, что случилось только что, не подпадает под это определение.

Достойный срок: никогда прежде он не задерживался настолько ни у одной юбки. И ни малейшего желания подыскать вариант посмазливее, поспокойнее, ну и поуступчивее. Странная — этого у нее не отнять, но Рогову ни с кем не было так уютно, как с ней.

Глава 20

Чимчак указал вниз, что-то затарахтел на своем, перемежая племенной диалект с различными наречиями ваксов и языком туземцев. Из всех разведчиков лишь Кэт понимала эту торопливую тарабарщину, ее задача — переводить, она с ней пока что справлялась:

— Чимчак говорит, что на правом берегу начинаются протоки. Они ведут в болота или озера, которые тянутся далеко. Там местами уходят на юг, сливаясь с водами большого озера. В тех местах очень много хорошего тростника, ваксам это нравится. Весной болота затапливает, но в высоких домах этого бояться не надо. Наводнение — хорошо, потому что почти вся рыба из реки в это время приходит в болото и держится там, пока не отмечет икру. В это время года получается хорошая рыбалка. Его племя обитает там на островах и в поселках на сваях. Или не на сваях, но тогда не пойму, как их дома остаются сухими. На этот берег они ходят только для охоты и чтобы покопаться в развалинах. Там много кто копался, но до сих пор можно найти металлические вещи. А его отец однажды нашел горшок, белый как мел и блестящий как иней на траве. На нем нарисованы красивые цветы и плоды, их семья делает в этом горшке рыбный соус, получается вкуснее, чем у других. Говорит, что на берегу озера никто не живет, пираты уже второй год разоряют поселения, там их легко находить, и нападать тоже легко. Поэтому все перебрались на дальние болотные острова и в поселки на сваях. Но пираты и там начали доставать, приходят на больших лодках с плоским дном, от таких нигде нет спасения. Их много, у них тугие луки и железное оружие, очень тяжело против них сражаться. Даже если сил честно победить не хватает, пускают горящие стрелы, и поселки сгорают. Как я понимаю, там, как обычно, все из тростника и горит прекрасно. Он говорит, что вожди племени должны пообщаться с нашими вождями. И скорее всего, отдадут нам берег болота. То место, которое примыкает к берегу озера. То есть мы будем жить между ними и пиратами.

— Какой хитрый план, — ухмыльнулся Киря. — Да уж, хороший дипломат из Чимчака не получится — уж слишком топорно работает. Кэт, ты спроси его, что за обстановка в этом болоте с комарами.

Девушка, поговорив с ваксом, перевела:

— Чимчак говорит, что если нам нравятся комары, мы будем довольны. В сезон их столько, что, сомкнув ладони перед лицом, можно за один раз прихлопнуть больше десятка. И они такие большие, что если зазеваешься, могут легко утащить тебя в лес.

— Надеюсь, эта волосатая образина насчет размеров просто шутит, — мрачно заметил Киря.

Комаров он очень не любил.

— Рассадник малярии, — заметил Сфен.

— Не факт, что она здесь есть, — возразил Рогов.

— Даже если так, все равно приятного мало. Да и сколько той земли на болотах? И что там за почва? А нам большие поля нужны.

— Больших полей хватает на этом берегу, и почва там отличная, но решать такие вопросы будем не мы. С их вождями и правда переговорить надо, пока наша толпа не скатилась сверху им на головы. Это их может сильно напрячь, а к людям у здешних ваксов отношение настороженное. Если эти ребята нужны нам не как враги, желательно вести себя с ними аккуратно с самого начала.

— У нас к ним отношение не лучше — взаимная любовь.

Зимой отрядами лыжников прочесали немалую территорию на востоке, выловив несколько мастерски скрывавшихся групп землян. На этом поток пополнения иссяк окончательно — что ни делали, как ни крутились опасно близко к территории хайтов, больше никого не нашли.

С учетом горстки аборигенов, по человеку отбитых у ваксов, население поселка составляло тысячу двести четырнадцать человек. Это не абстрактная цифра, каждый из жителей нуждался в еде, воде и полноценном отдыхе. Все это приходилось как-то обеспечивать по пути на юг, и то, что разведчики наконец добрались до низовий — прекрасно. Именно в здешних плавнях-болотах в любое время года царит рыбное изобилие, в верховьях с этим случаются проблемы сезонного характера. Сейчас речные обитатели или мастерски спрятались в тайных ямах, или подались оттуда в другие края, возможно, даже с водопада попрыгали, лишь бы довести людей до угрозы голода.

Так что отряду Рогова сейчас предстоит нетипичная работа. Для начала навести контакты с местными, благо в этом поможет Чимчак. Не проводя серьезных переговоров, наладить выгодное для троглодитов сотрудничество. Пусть осознают, что дружить с землянами куда перспективнее, чем враждовать. Для этого Рогову вручили мешок бесценных по местным меркам безделушек: перочинные ножи, зеркальца, медные топорики. На последние пошел металл, добытый в горах: сделали пробную партию и отказались от такого инструмента — не подошел.

Но сейчас сойдет.

Дикари обожают подарки, это само собой. Но подарки подарками, а торговля вечна, именно на нее надо делать главную ставку. Допустим, прямо сейчас землянам понадобятся лодки, чтобы ставить с них сети. Также можно уйти на веслах вверх по реке и доставить самых слабых водным путем.

Лодки у ваксов есть, и за металлические предметы они будут рады ими поделиться. Цена, с учетом местных реалий, для них выйдет выгоднее, чем для землян, но это до тех пор, пока те не наладят добычу местной руды. Медь здесь точно есть, будет чем закрыть такие нужды.

В селение ваксов Рогов не пошел. Решил лично сопроводить Сфена по найденным осенью рудникам. С дикарями разберется Киря — он быстро наладил полное взаимопонимание с Чимчаком и уверял, что проблем не возникнет.

Даже Киря говорил на местном лучше Рогова — тот совсем бесталанный.

Сфен доказал, что специалист дилетантов легко за пояс заткнет. Рогов не успел довести его до известных мест, как тот трижды потребовал сменить маршрут, и два раза это заканчивалось обнаружением не замеченных осенью рудников. В одном добывали сероватый известняк, в другом все ту же медь, похоже, она тут чуть ли не на каждом углу встречается.

Помимо этого обнаружились и минералы других металлов, причем некоторые в приличных количествах. По сути, об этом месторождении следует говорить как о комплексном свинцово-цинковом, меди здесь считаные проценты от общей массы. Но она — увы, самый ценный компонент.

Хотя тот же свинец тоже пригодится. Проблем с зарядами для ружей теперь вообще не будет, здесь его можно тоннами выплавлять. С цинком хуже, но почему бы не пустить его на латунь — должно и ей найтись применение, плюс наверняка и в других областях пригодится, надо только обдумать вопрос. Учитывая, что все эти металлы придется добывать из соединений с серой, проблему с важным для пороха компонентом тоже можно закрыть. Главное — отработать технологию.

В рудниках, найденных отрядом Рогова, Сфен не обнаружил ничего оригинального — все те же свинец, цинк и медь, еще заикнулся насчет серебра — дескать, в такой обстановке оно обязательно должно быть, пусть и в небольших количествах. И еще сделал вывод, что железо можно успешно добывать в верхней части месторождений, где первичные минералы разложились до неузнаваемости. Может, в нем и будет много вредных примесей, но совсем уж браковать такой металл не стоит.

Азартный Сфен рвался поискать золото, но Рогов был неумолим. Это всего лишь короткая разведывательная вылазка, на прочие проекты нет времени. Если драгоценный металл здесь есть, он никуда не убежит, найдется чуть позже, и вообще это дело не горит, в первую очередь землянам нужно банальное железо.

Золото требуется для торговли, но торговли нет, так что подождет.

Основная задача вылазки — даже не пробежка по рудникам. Кузьмич выделил пару молчаливых мужиков, знающих толк в сельскохозяйственных делах. Именно они должны определиться с местом под будущий поселок. Естественно, учитывая расположение найденных рудников, чтобы не приходилось далеко забираться за сырьем для металлургии.

И еще один географический фактор имеется — близость к береговой полосе. Именно оттуда могут нагрянуть те самые пираты. Из разговоров с Чимчаком земляне узнали, что в их шайках не бывает больше тридцати-сорока воинов в самых худших случаях, плюс мало кто владеет луком, арбалеты вообще почти не используются. То есть земляне, скорее всего, отобьются без труда. Но нельзя не признать, что этот противник поопаснее примитивных ваксов, не стоит подставляться под удары. Не дело, если придется день и ночь выделять десятки вооруженных мужчин для охраны побережья, ведь каждая пара рук на счету.

Три-четыре километра от моря — достаточно, чтобы затруднить действия местным поклонникам «Веселого Роджера». Они не любят удаляться от воды, ваксы страдают от набегов только потому, что сами не отходят от нее дальше чем на несколько шагов.

Вопреки ожиданиям Рогова специалисты Кузьмича с ходу забраковали территорию, примыкающую к разоренному городку туземцев. Что-то с почвой там не то, ее надо каким-то образом доводить до ума, а зачем этим заниматься, если по пути видели куда более качественную.

Выбрали четыре места, где легко поместится поселок и запланированные под возделывание поля. Где-то придется свести лес и кустарники, где-то расчистить землю от древних обломков, но других проблем нет.

Больше всего специалисты хвалили территорию древнего города. На юго-восток от него тоже хватало пространств с великолепной почвой, на некоторых участках расчищать почти нечего. Но слишком близко к побережью — и хочется, и колется.

С тем и вернулись, опоздав на целый день из-за неугомонного Сфена.

Опоздание стало причиной того, что не поспели на интересное событие: прибыла ватага пиратов, да таких, что дикари от одного их упоминания трясутся. Одна из самых крутых шаек, те самые тридцать-сорок бойцов. Никакая лодка столько не вместит, заявились на настоящем корабле, оставив его на якоре в устье реки.

Ну а сами погрузились в три лодки и по укоренившейся в последнее время традиции отправились в плавни погонять ваксов.

Зачем таким крутым пиратам какие-то нищие дикари? Все объясняется просто — в ходе раскопок троглодиты нередко находят древние украшения и прочие ценные предметы, к тому же знают толк в пушнине — охотятся на бобров, белок, норок и куниц, мастерски выделывают шкуры и изготавливают из них теплые одеяния.

У людей они ценятся, как и древние безделушки. Они готовы сжечь целое селение, не пожалев даже младенцев, ради старинного серебряного перстенька с мутным рубином или не самого нового плаща из бобровых шкур.

На месте ваксов Рогов давно бы отказался от использования таких провокационных предметов. Пираты — не садисты, практикующие насилие ради насилия, они прагматичные люди. Есть выгода — будут уходить в набеги; нет выгоды — напрочь забудут дорогу в прибрежные плавни.

Но сейчас дорогу знают — у троглодитов начались трудные деньки.

Глава 21

Весна, так резко начавшись, позиций не сдавала. В разгар дня теперь так жарко, что хоть голышом ходи. Но вода не успевала за теплом: все еще ледяная, не покупаешься. Над ней не летают стрекозы, не жужжат комары, если где-то и просыпаются первые лягушки, устраивать концерты не торопятся.

Тем более по ночам, когда все еще холодновато. Совы скрипят вдалеке и какая-то непонятная птица иногда истошно вскрикивает — вот и весь шум. На небо выбрались две луны, облаков почти нет, освещение достаточное, чтобы даже во мраке пройти по узкой протоке, стиснутой стенами неприлично вымахавшего тростника. Здесь, в дельте, он такой, что впору бамбуком называть.

Как ни старайся, но всплесков весел в такой тишине не скроешь. А ведь звуки по воде доносятся далеко, и это напрягает. Одна надежда — что враг сейчас не в том состоянии, чтобы заподозрить приближение неотвратимой кары.

Если не считать осенней стычки с мелкой шайкой пиратов, ничего плохого они землянам не сделали и делать не пытались. То есть сейчас ничто не мешает наладить взаимовыгодные отношения и с ними, перед ваксами пока что нет никаких обязательств.

Может, и не совсем красивый ход — искать союзников по обе стороны баррикад, но для тех, кто вот уже второй календарный год пытается просто выжить, оправданный.

Однако расспросы туземцев и Чимчака чуть приоткрыли реальную картину. Не все так просто — здешние пираты не горят желанием заниматься презренной торговлей. Максимум, на что хватает главарей отдельных шаек — наладить добычу зеленого мрамора при помощи ваксов. Но этот промысел сошел на нет, толком не начавшись: грабить троглодитов оказалось намного интереснее и привычнее. После череды предательских ударов в спину те поняли, что с морскими разбойниками нельзя иметь дело, и всякие мирные контакты прекратились.

Пираты здесь не простые — это, скорее, разбойная народность. Так уж исторически сложилось, что поселились они на почти бесплодных скалах вдоль юго-восточного побережья, которое начинается за выходом из озера. Мирным трудом там прожить можно, но сложно и неинтересно, и поэтому, как только искатели приключений нашли морскую дорогу к Гриндиру, возник специфический промысел. На лодках, а затем на некрупных быстроходных кораблях аборигены нападали на проплывающие мимо суда. Причем в первую очередь их интересовали те, которые идут назад на восток, что неудивительно: ведь именно на таких есть шанс взять богатую добычу.

Пираты как жили, так и живут обособленно от всех прочих. Племя презренных изгоев, на их землях по сути неизвестна государственность, отдельные шайки цепляются за свои территории, с прочими они могут действовать сообща или враждовать, но чаще придерживаются нейтралитета.

А вот с чужаками никакого нейтралитета нет и быть не может. Они ведь чужие, и точка. Их удел — терпеть насилие и грабежи, делиться всем, что у них есть, и умываться кровавыми слезами, если морским разбойникам не понравится размер взятой с них добычи.

То есть попробовать связаться с пиратами можно. Но какой в этом смысл? Земляне для них — такие же чужаки, как и туземцы. Их роль — быть овцами для стрижки, не больше. Поэтому встреченная осенью шайка, увидев людей Рогова, напала без раздумий, хотя в тот момент была сильно занята ваксами.

Люди — перспективные жертвы, ведь с них обычно получается взять куда больше, чем с троглодитов. Пираты, с которыми отряд Рогова столкнулся осенью, от нахлынувшей жадности не просчитали степень риска, за что и поплатились. Тяжело им приходится, после разорения города и без того скромное здешнее население ушло практически в ноль, лишь самые отчаянные искатели золота и сидов рискуют заявиться в эти опасные края. Да и те не лезут на рожон: попробуй их еще найди в здешних лесах, если пришлые сразу уходят подальше от побережья.

Морская дорога захирела, пиратские шайки беднеют, вот и начали от безысходности щипать цивилизованных ваксов.

Только на этих дикарей они полезли несвоевременно. Чуть раньше — и все могло пройти как по маслу, но сейчас кое-что изменилось: пришли земляне.

Да, их вожди пока что не договаривались с вождями ваксов, но это не препятствие, если выгоднее действовать совместно.

До нынешней ночи все действия ваксов сводились к одному — как можно быстрее убираться с пути вооруженных и зачастую многочисленных пиратов. Ответные удары наносились лишь по совсем уж мелким шайкам, в силу глупости или чрезмерной наглости забирающимся туда, где столь скромным составом делать нечего.

Но сегодня все иначе. Сегодня благодаря подготовке, затеянной Роговым, может по-крупному пострадать полноценная шайка.

Что за подготовка?

Упуская подробности, Рогов связался с ближайшими поселениями цивилизованных ваксов и предложил ни много ни мало — избавить их от пиратов. Взамен не просил ничего, кроме лодок, да и те на время. Ну и плюс поделиться запасами алкогольного напитка. Что-то вроде браги, которую ваксы изготавливали из пророщенного зерна непонятного происхождения. Вроде относится к злаковым культурам, но опознать растение не смогли даже хваленые специалисты Кузьмича.

Что примечательно, это зерно ваксы выращивали исключительно ради пьянства, ни на что другое его не пускали. Свои лепешки пекли из смеси толченых корней камыша и мелких зерен гречихи, которую тоже культивировали на своих островах. Добавляли туда муку из орехов, водного и лесного, были и другие ингредиенты, но только не этот то ли почти дикий ячмень, то ли такая же рожь.

Вкусовые качества напитка Рогов оценить не рискнул — вполне хватило не слишком приятного запаха. Но ваксы от своей бурды в диком восторге, и, что примечательно, этот восторг с ними разделяют и пираты. Нападая на поселения троглодитов, они тут же выпивают все найденные запасы. Они, как правило, невелики, алкоголь готовят лишь к праздникам, пьют обычно немного, лишь несколько раз в год позволяя себе разговеться как следует.

То есть грабителям нагрузиться всерьез не удавалось.

Но только не сегодня. Сегодня Рогов с помощью Чимчака сумел убедить ваксов, что весь доступный алкоголь надо оставить в одном из селений, поблизости от которого шныряют лодки пиратов. И разжечь там дымный костер, чтобы не прошли мимо. Естественно, все дикари должны будут покинуть это место до прихода морских грабителей.

Для троглодитов это царство воды и тростника — дом родной. Сделали все как полагается, без промедления. Разумеется, знать, что именно сейчас происходит в селении, невозможно. Но судя по тому, что лодки пришли к нему часа за четыре до заката и ни одна потом не выбралась назад из протоки, гостеприимный островок пиратам понравился настолько, что они решили там заночевать.

Вот сейчас люди Рогова это проверят.

Ваксы, даже цивилизованные, слишком простодушны, чтобы устраивать столь замысловатые ловушки. Однажды столкнувшись с пиратами, Рогов не оценил ни их боевых качеств, ни умения действовать дисциплинированно. Кто во что горазд, галдящая толпа, случайный сброд, а не полноценный отряд. То-то сунулись в большое озеро лишь после того, как здесь не осталось людей. Должно быть, до этого опасались тумаков.

Есть веское подозрение, что в этой шайке собрались такие же неказистые кадры, просто за счет количества они опаснее.

Кстати, насчет количества. Под рукой Рогова восемь самых быстрых лодок, в которых расположились тридцать три человека и двенадцать ваксов. Последних взяли как проводников и непревзойденных мастеров работы с веслами, но при необходимости отсиживаться в сторонке они не станут. Земляне уже однажды видели, как дерутся цивилизованные троглодиты, и убедились, что в этом вопросе от диких они не отличаются — такие же агрессивные.

Если учитывать ваксов, у войска Рогова незначительное преимущество в численности. Пиратов сумели сосчитать, когда они искали протоку, ведущую к укрытому среди тростника островку с сигналившим дымом поселением-ловушкой. Их тридцать восемь, в бинокль заметили пятерых с луками — самых опасных бойцов.

Но если учитывать только землян, преимущество у пиратов. По оружию спорно — дистанционного у туземцев гораздо меньше, но кто знает, как оно сыграет в темноте. Да, ночь светлая, но, как это часто бывает, облака могут затянуть обе луны в самый неподходящий момент.

Чимчак, не оборачиваясь, что-то тихо произнес для Кэт. Девушку пришлось взять с собой, потому как без лучшей переводчицы общение не ладилось. Да и куда ее оставишь, ведь лагерь разведчиков пуст, Рогов погнал в бой всех до единого, лишь спецов Кузьмича отправил вверх по реке с последними новостями. Спасибо союзным ваксам, повезли их на лучшей лодке — быстро и безопасно доставят до Холода, и тот уже завтра будет рвать и метать после новости о дерзкой военной инициативе своего неугомонного подчиненного.

Хороший разведчик умеет действовать по обстоятельствам, а не цепляться за каждую букву расплывчатого приказа.

Кэт тихо перевела:

— Чимчак говорит, что подходим к узкой тропе. Тут надо вести себя очень тихо, мы пройдем рядом с поселком, потом завернем к дальнему краю острова.

Все понятно, это тоже обговаривалось при разработке операции. Поселок выбрали не самый простой. Он располагался на крохотном острове, мест под огороды на нем почти не имелось, население вынуждено было к ним плавать на соседние клочки суши. Зато суша тут поднималась высоко, позволяя строиться прямо на земле, а не забивать сваи в илистый грунт. Даже самое сильное наводнение не могло достать до хижин, что для низовьев важно.

Тростник в дельте рос матерый, и это место не исключение. Дикари предусмотрительно не заготавливали его вокруг острова, лишь протоку держали расчищенной. Поэтому со всех сторон вздымались нетронутые дебри, за которыми разглядеть хижины не получалось, даже если проплывешь мимо них в полусотне метров.

Но в лабиринте плавней не все так просто, имелись и другие протоки, ведущие к острову. Из года в год их положение менялось, некоторые зарастали, другие, наоборот, расчищались. Какие-то можно было легко разглядеть издали, о существовании других не догадаешься, пока не уткнешься в них носом.

Местные ваксы, само собой, прекрасно знали, где и как можно пройти. Также им было все известно о характере дна, о глубинах и прочем, что требуется тем, кто планирует скрытно подкрасться к культурно отдыхающим пиратам и устроить им неожиданную взбучку.

Для начала лодки остановились и чуть ли не в час по сантиметру начали протискиваться через реденькую поросль тростника. Здесь размахивать веслами нельзя, ведь ночь тихая, а треск сминаемых и ломаемых прошлогодних стеблей разносится далеко.

Дальше заросли расступились, но все равно проход оказался слишком тесным, двигались отталкиваясь шестами от дна и тоже не торопились. Ведь это самый опасный участок пути, до островного селения отсюда рукой подать, через тростниковую стену местами можно было разглядеть отблески огня пиратского костра.

И еще доносились звуки, не оставляющие сомнения в том, что замысел Рогова как минимум частично увенчался успехом. Голоса со специфической интонацией, развеселые крики, а вон кто-то песню затянул, и ее пытались нестройно подхватить. Полночь на дворе, но пираты не торопились предаваться сну: не зря на них не пожалели браги — проглотили алкогольную наживку вместе с грубыми снастями.

То, что они не спят — хорошо. Куда хуже, если бы все похрапывали, а один-два самых трезвых стояли на часах, вслушиваясь в ночные звуки. Как ни старайся вести себя тихо, но почти невозможно провести через тростник и воду такую ораву без шума.

А сейчас пусть хоть все бодрствуют, за своими пьяными криками они даже моторного катера не услышат.

Шум, раздававшийся справа, начал удаляться и вскоре остался за спиной. Узкая протока, замысловато изгибаясь, вывела вереницу лодок на противоположный от поселка край острова. Здесь располагались скромные огороды — их тут всего ничего, ведь основная сельскохозяйственная деятельность велась в других местах. Пиратам на голых по весне грядках делать нечего, никаких водных путей отсюда тоже не просматривалось, поэтому риск нарваться на дозорного был минимален.

Но он все же присутствовал, и это одна из самых опасных частей плана. Если сейчас поднимется шум, отряд немедленно развернется и растворится в тростнике. Нападать на не ожидающего подвоха противника — одно, а устраивать ночной бой с оравой пьяных пиратов, узнавших о твоем появлении раньше времени — совсем другое.

Лодка Рогова шла первой и, выбравшись на открытую воду, остановилась метрах в семи от берега. Пару минут стояли без движения, вслушивались во все уши, но ничего, кроме шума пиратского кутежа, не различили. В свете двух лун можно было разглядеть скромные островные огороды, но никакого движения на них не просматривалось, морские разбойники не стали контролировать это место.

Ну да, ничего удивительного с их близкой к нулевой дисциплиной. К тому же они привыкли, что никаких проблем в захваченных поселениях не бывает, ваксы ни разу за все время не пытались отбить свои жилища.

И плюс изобилие алкоголя головы вскружило.

Странно, а почему под берегом вообще нет тростника? Может, чистое песчаное дно тому виной? В здешних плавнях такой грунт — редкость. Ну да Рогову и прочим так даже лучше, не надо пробираться через переплетения шумно реагирующих на тебя стеблей. И ноги не вязнут в вязком иле, высаживаться пришлось метра за три до суши: дальше мелко, как в луже.

Рогов шагнул на берег, подкинул в руке увесистый дротик, некогда принадлежавший хайтам. Удобное оружие, их используют без переделок — ведь ни добавить, ни убавить, конструкция идеальная, несмотря на диковинный вид. Арбалета не досталось, ружья тоже нет, лишь пистолет на боку. То есть к полноценным стрелкам Рогова не отнесешь.

Ну да и не его дело пускать пули и болты, он здесь командир, а не просто один из бойцов. Хотя, конечно, надо подумать и о стволе для себя, а то как сапожник без сапог.

Лодки подходили одна за другой, высаживали десант и оставались болтаться под берегом. Людей становилось все больше и больше, вот подошли последние, можно приступать к самому главному.

Рогов поднял руку, подзывая к себе младших командиров. Те, окружив его, пригнулись, выслушивая последние указания. Никто ничего не переспросил, все уже не раз обсуждали, непонятных моментов не осталось.

Будь в распоряжении Рогова огнемет или хотя бы бутылки с бензином, он бы попытался наголову разгромить шайку прямо здесь. Всего-то и надо как можно быстрее превратить тростниковые хижины ваксов в огромные костры и, заняв позицию со стороны огородов, стрелять из темноты по освещенным фигурам пиратов. При таком развитии событий те даже не смогли бы разглядеть нападающих. А это самого смелого до жути может запугать: ночь, сплошной пожар, крики раненых, смерть, прилетающая из мрака. Плюс грохот огнестрельного оружия: такого они никогда не видели. Ваксы от пальбы иной раз заиками становятся, то же самое можно ждать и от туземцев.

Хотя не факт — хайты мушкетной стрельбы не устрашились.

При таком развитии событий можно в кратчайший срок перебить столько пиратов, что их отряд превратится в жалкую кучку перепуганных людей. Даже если кто-то успеет уйти на лодках, говорить о какой-то боеспособности не приходится.

Возможности быстро зажечь хижины у землян нет. Все, что в их силах — подкрасться и чиркнуть зажигалкой или обстрелять горящими стрелами. Тростник от них займется хорошо, но не так быстро, как хотелось бы. К тому же освещенные огнем лучники выдадут свою позицию, а лазутчиков могут заметить дозорные. Последних, правда, не видно — может, пираты вообще рукой махнули на караульную службу. Но даже в таком случае остается риск нарваться на туземца, по какой-либо надобности удалившегося от эпицентра веселья.

Кстати о веселье — место, где пираты радуются жизни, на значительной площади прекрасно освещено и без пожаров. В огромный костер время от времени летят вязанки хвороста, ради которого разбирают ближайшие хижины, горят они недолго, зато весело. Туземцы расселись вокруг огня, попивают трофейную брагу, жарят на длинных жердях тушки водных птиц. Утки и прочие перелетные пернатые только-только начали возвращаться из теплых краев, за время путешествия отощали до слез, ослабли, на них смотреть больно. Зато охотиться на таких несложно, чем и воспользовались эти кадры, набив дичи во время прочесывания плавней.

Внезапно вспыхнула ожесточенная перебранка, один пират накинулся на другого, сцепились, едва не закатились в костер, чем вызвали взрыв коллективного смеха. Никто из пьянствующих не подозревал, что веселье доживает последние мгновения, метрах в тридцати-сорока разворачивается разорванная цепь стрелков. Стоять единым строем им невыгодно, мешает круг из хижин. Куда эффективнее выстраиваться группами напротив промежутков между строениями, чтобы болты, стрелы и пули без препятствий прилетали с разных направлений.

Ну вот вроде и все. Рогов, неотрывно уставившись на пьянствующих пиратов, хлопнул Кирю по плечу:

— Начинай.

Давнему другу разжевывать не нужно. Вскинул мушкет, разбрасывая искры, зажужжал заводной замок, спроектированный на основе простейшей пружины и деталей от зажигалки. Вспыхнул порох на полке, осветив лицо Кири, и сразу вслед за этим бабахнуло, задымило все впереди.

Рогов, не отвлекаясь на рассматривание результата выстрела, зажег фитиль примитивной гранаты — керамического цилиндра, набитого порохом и обклеенного камешками. Убойная сила у таких осколков не ахти, да и взрывчатка — полный отстой, но паники должно прибавить. Очень эффективное оружие для разгона банд ваксов, но применялось ограниченно ввиду дефицита селитры — принесенной из Гриндира и с гор маловато, надо как можно быстрее организовывать новую экспедицию.

Все будет, но чуть позже.

Граната плюхнулась, не долетев до костра метра три, только теперь Рогов рассмотрел происходящее. Из-за возни с фитилем и броском выпал на несколько секунд из боя, только слышал работу стрелков и крики застигнутых врасплох пиратов.

На освещенной костром площадке лежало семь или восемь туземцев. Некоторые шевелились или корчились в муках, другие валялись без движения — убиты или потеряли сознание. Оставшиеся на ногах вопили во всю мощь легких, кто-то бестолково метался между хижинами, самые продуманные уверенно мчались к лодкам. И ни один головорез даже не попытался броситься в сторону источника прилетающей из мрака смерти.

Хлопнула очередная граната, изрядно задымив центр событий, тут же почти одновременно сработали еще две — не один Рогов их бросал. Крики пиратов усилились, хотя это и казалось невозможным, они и без того орали на пределе человеческих возможностей.

Слишком резкий контраст с развеселой пьянкой, к тому же не видишь противников, зато впервые в жизни наблюдаешь странные вспышки, сопровождающиеся ужасным грохотом. То, что после них прибавляется раненых и убитых — ужасает еще больше.

Рогов вытащил пистолет, да так и простоял с ним, не разрядив. Оружие не из тех, которое можно применять с такого расстояния, а приближаться не пришлось. Может, пираты и запаниковали поначалу, но опыта не пропьешь, до лодок добежали все, кто остался на ногах, резво заработали веслами, быстро растворились во тьме протоки.

Ваксы, не выдержав муки бездействия, с ревом бросились вперед, обрушив свой праведный гнев на раненых. И как Рогов ни орал, ничем помешать этому зверству не смог — волосатым хватило неполной минуты, чтобы на острове не осталось ни одного живого пирата.

Плохо. Очень плохо. Земляне очень рассчитывали допросить пленных.

Впрочем, кто сказал, что пленных больше не будет?

Туземцы отвратительно ориентировались в запутанном лабиринте плавней. Но все или почти все главари знали о главной протоке, которая начиналась почти напротив древнего речного порта, возле которого Рогов со своими людьми прошлой осенью впервые столкнулся с пиратами. Широкая и глубокая, самая удобная, в нее даже корабли неоднократно заходили, устраиваясь на стоянку чуть дальше — на обширном расширении.

Именно по ней пришли три лодки с пиратами, и по ней же они, по идее, должны отходить.

Но не все так просто. То, что пираты не знакомы с подробной географией плавней, вынуждало их пользоваться лишь главными путями. Они редко рисковали забираться в узкие протоки, тем более далеко. Другое дело ваксы: троглодиты здесь каждый стебель тростника знали. И потому могли провести вереницу лодок до реки вдвое быстрее. Им ведь не приходилось следовать всем причудливым изгибам главных путей, они двигались чуть ли не по идеальной прямой.

Перед расширением главной протоки, где некоторые шайки рисковали оставлять корабли, тянулся невысокий, сильно продолговатый островок. Сложен из голого песка, на нем даже вездесущие кустарники почему-то не желали расти, но даже сейчас, при значительно поднявшемся уровне воды, он выступал над поверхностью.

Пираты, торопливо улепетывающие к реке, должны были пройти мимо этого клочка суши в считаных шагах. Именно здесь Рогов планировал наголову разгромить уже изрядно потрепанную шайку. Ну а там как получится.

План все же сыроватый, земляне так же плохо ориентировались в плавнях, как и пираты. Не будь союзных ваксов, нечего и думать устраивать столь замысловатые засады.

Лодки оставили на дальнем краю острова, стрелков расположили цепью вдоль протоки. То, что здесь не росло ничего, кроме травы — не страшно. Под берегом тянулась полоска невысокого тростника: достаточно присесть, и со стороны воды тебя не увидят.

Теперь оставалось самое простое и одновременно сложное — немного подождать.

Ожидание и правда не затянулось. Пираты торопились убраться из проклятых болот, где веселая ночь может внезапно взорваться гулким огнем и смертью. На острове, где так удачно разжились брагой, они оставили девять человек, некоторые из спасшихся были ранены, в том числе и серьезно. Об этом легко можно догадаться по стонам, которые затаившиеся земляне расслышали еще до того, как заметили вражеские лодки.

Три лодки, приблизительно по десятку туземцев в каждой. Случившееся ночью научило их осторожности — на носах и кормах засели стрелки с луками наготове, нервно крутили головами во все стороны. Рогов следил за приближением врагов через переплетение редких тростниковых стеблей и старался при этом дышать через раз. Утро безветренное, малейшее движение может выдать.

Пираты приблизились к месту засады. Здесь у противоположной стороны протоки застряло принесенное течением дерево. Двигающийся по тому же течению прочий хлам запутывался в его ветвях, нагромождался, в итоге со временем получилось непреодолимое препятствие. Туземцам поневоле пришлось огибать его правее, прижимаясь к острову. Дальше они не сразу правили обратно: лодки не любят резких маневров. То есть некоторое время находились в совсем уж смешной близости.

Пора.

Поднявшись, Рогов вскинул пистолет, поймал в примитивный прицел фигуру лучника на носу, потянул за спусковой крючок. Бабахнуло, отдалось в руку, пират, вскрикнув, схватился за плечо.

Слева и справа вскакивали другие разведчики, метко разряжая свое оружие. Промахнуться здесь трудно, чуть ли не в упор работали.

Рогов, поспешно присев, сыпанул в ствол выверенную порцию пороха из заклеенного цилиндрика, скрученного из тончайшей бересты. Следом загнал «продукт высоких стрелковых технологий» — простенькую сборку из пыжа (естественно, берестяного) с круглой свинцовой пулей, протолкнул шомполом, придавил. Сыпанул чуток на полку, прикрыл.

Простейшие операции, но как Рогов ни старался, в среднем укладывался секунд в двадцать пять. А для боя это немало, ситуация успела резко измениться.

Три десятка стрелков плюс брошенная в переднюю лодку последняя граната наделали дел. Все лучники пиратов вышли из строя, туземцы почти перестали двигать веслами, только и могли что орать. Парочка даже прыгнула за борт, поплыла через протоку. От ваксов Рогов знал, что суши там, на той стороне, нет вообще, просто мелководья, поросшие тростником, тянущиеся до самого побережья, так что это далеко не лучший путь для бегства.

Вода все еще очень холодная, долго в такой не продержишься.

На последней лодке, меньше других попавшей под раздачу, туземцы кое-как пришли в себя. Уцелевшие и легкораненые схватились за весла, начали торопливо разворачиваться назад, планируя скрыться в тростнике.

— Последнюю не трогать! — прокричал Рогов. — Не трогать последнюю!

В ней осталось всего четверо, и не все из них выглядели хорошо. А там, дальше по протоке, должны стоять лодки с ваксами. Можно не сомневаться, что ни один пират мимо союзников не проскочит: волосатые к ним слишком плохо относятся.

Пока думал, в кого бы еще разрядить пистолет, передумал стрелять. В оставшихся двух лодках пиратов уцелело всего ничего, их количество стремительно сокращалось благодаря разведчикам, тоже перезарядившим свое оружие.

Оценив масштабы вражеских потерь, Рогов заорал:

— Всем стоп! Не стрелять! Не стрелять! Лично убью того, кто выстрелит! Сусанин, бери своих и звено Лысого, на двух лодках бегом сюда!

Перешел на язык туземцев:

— Эй, вы! Черви на воде! Кто шевельнется, того покараю огнем и громом! Сидеть на месте — и сохраните свои вонючие шкуры!

Киря, поддержав, тоже крикнул что-то в этом духе. Впрочем, лишнее: уцелевшие туземцы походили на печальных паралитиков — до того сильно перепугались. Когда у одного из стрелков дрогнул палец и его мушкет грохнул, пробив лодочный борт, никто даже не вскрикнул.

Само собой, подошедшая по воде группа Сусанина не встретила ни малейшего сопротивления.

Пленных было шестеро, но один при смерти — грудь насквозь пронзил арбалетный болт, второй тоже не жилец — в кишечнике засела увесистая картечина, задело внутренности, тут такое лечится только сидами, а кто же станет разряжать волшебный камень ради выздоровления врага. Еще пара плохих, но шансы выкарабкаться у них приличные. Нормально выглядели только двое: счастливчик-паренек лет семнадцати, которого вообще не зацепило; и лысый бородач в годах — ему прострелило ладонь.

Пленникам отводилась немаловажная роль на финальной стадии плана Рогова, поэтому для начала последней парочке слегка надавали тумаков, чтобы сознание прояснилось, а то так и не выходили из панического ступора. Затем словесными угрозами развязали языки, и оба запели на все лады.

Впрочем, петь им особо не о чем, великие тайны пленникам неведомы. Но землянам они и не нужны, их интересовали тривиальные вещи: тактико-технические характеристики стоящего на якоре корабля; количество оставленных на нем пиратов; их боевые качества и моральный дух; порядок несения сторожевых вахт.

Ну и прочее, что может пригодиться угонщику, занимающемуся не дорогими авто, а примитивными парусно-гребными кораблями периода раннего Средневековья или около того.

В ходе допросов было установлено, что младший пленник готов пойти на что угодно, лишь бы его не били и не запугивали. А вот старший, похоже, способен что-нибудь отчебучить в самый неподходящий момент. Поэтому от услуг последнего решили отказаться. Хотя с собой его тоже на всякий случай взяли, но в рот вставили кляп: нельзя, чтобы успел предупредить своих.

Врагов оставалось всего лишь семеро: вожак пиратов считал, что этого достаточно для защиты судна от нападений ваксов. Рогов рассчитывал на куда меньшее количество — ведь исходил из слов союзников, а они, как оказалось, под численностью шайки подразумевали лишь тех, кто совался в плавни, остающихся не учитывали. Корабль стоял на якоре, добраться до него можно было лишь вплавь или на лодке, с высоты его бортов легко отбивать нападения троглодитов, они абордажу не обучены.

Земляне тоже не обучены и потому старались сгладить неровный момент, вынудить пиратов опростоволоситься. Для этого и потребовались пленные.

Правда, с пленными нехорошо получилось: всего один готов к работе — но это все же лучше, чем ничего.

Местные ваксы тоже отличились. Перехватив третью лодку, перебили там всех и увели трофей в глубину плавней. Найти пропажу не проблема, да только сотовой связи здесь нет, как, впрочем, и любой другой — до вечера вернуть посудину не успели. У дикарей таких не было, выдать их грубую сильно вытянутую пирогу за ладно сколоченную шлюпку не получится.

Поэтому на дело пошли на двух оставшихся лодках: в темноте пираты не сразу это поймут, а может, и не успеют понять. Ну а успеют — на их вопросы ответит пленник. Голос своего они должны легко опознать, пусть даже он далеко не первый член команды, но может успокоить.

Ну а темнота на то и темнота — лица́ во мраке не разглядеть.

Корабль стоял чуть выше речного порта. При свете дня с его палубы можно легко обозревать полуразрушенное причальное хозяйство и тянущиеся чуть дальше руины города. Но глубокой ночью ничего не разглядеть, к тому же сегодня она особенно темна — набегающие облака закрывали одну луну за другой, после чего непредсказуемо их раскрывали. Учитывая, что первая из лун тревожно-красноватая, а где-то по левому берегу заунывно завывают волки — не очень-то позитивная картинка.

В такую мрачную пору трудно надеяться на то, что произойдет что-то веселое. Рогов по себе знал, что если доводилось бодрствовать аналогичной ночкой, не возникало ни малейшего желания задремать. То и дело мерещилось нехорошее, где уж тут заснешь. Должно быть, все дело в раздражающем оттенке красноватой луны — при наличии облачности она, казалось, проявлялась заметно ярче.

Плохо. Вчерашняя ночь в этом плане куда лучше, даже без доступа к браге было значительно веселее. То есть пираты на корабле могли держаться настороже — обстановка располагала к дисциплинированному поведению.

Но пропускать и эту ночь — нельзя. Туземцы начнут тревожиться по поводу подозрительно долгого отсутствия товарищей. То есть насторожатся еще больше.

Лодки шли открыто — с громкими всплесками весел, со звоном амуниции, направляясь по прямой к кораблю, а не скрываясь до последнего в тени под тростниковой стеной, которая так и тянулась по правому берегу. Если смотреть с высоты палубы, на фоне темной воды мало что можно разглядеть, но и на этот счет люди подстраховались. Все, кто сидел на носу, напялили ушастые шапки и легкие островерхие шлемы, снятые с пиратов, также выставили напоказ несколько характерной формы щитов — будто перевернутые капли. Если среди врагов окажутся глазастые, знакомые предметы могут их успокоить.

А уж лиц сейчас даже дикая кошка не разглядит, облака чем дальше, тем больше наседали на обе луны, напрочь перекрывая свет.

Лодки окликнули, когда до темной громадины корабля оставалось меньше сотни метров. С той стороны с ленцой прокричали:

— И чего это вас, шутов смешных, на ночь глядя принесло?! Неужто утра не могли дождаться?! Свербит в одном месте?! Забыли, как осенью чуть лодку не перевернули в такую же пору?! Ну чего молчите, стыдно отвечать?!

Киря ткнул кулаком в бок юного пленника:

— Отвечай насчет добычи, как я тебя учил.

И тот с неестественной торопливостью отбарабанил:

— Добыча такая богатая, что в лодках не помещается, пришлось вернуться! Много браги и гречихи нашли, без вас решили не пить!

Парнишка ответил как приказали, не напутал, только голос подвел — слишком испуганный, не соответствовал заявленному, тут надо было радости подпустить, но не смог. Может, у пиратов та еще вольница, может, дисциплина никакая, но люди, профессионально занимающиеся морским грабежом, не способны совсем уж нюх потерять.

Вот и этот мгновенно насторожился, требовательно выкрикнул:

— Вольп, почему за тебя сосунок отвечает?!

— Потому что Вольп напился и храпит! — не растерявшись, сымпровизировал пленник. — Ничего он тебе не ответит, он только носом пузыри пускать может!

— А кто там с тобой еще?! Эй! Отзовитесь!

До корабля оставалось не больше десятка взмахов весел, одна из лун краешком проглянула из-за туч, осветила дозорного. Свесившись через планшир, он пристально таращился в сторону приближающихся лодок.

— Мазила, сможешь? — коротко спросил Рогов.

Лучший стрелок горцев все понял правильно и ответил так же лаконично:

— Легко.

Вскинул арбалет, почти не целясь выстрелил. Характерный звук спущенной тетивы и последующий удар болта в ночной тиши прозвучали немногим тише грома. Очевидно, на дозорном доспех из крепкой кожи, хруст характерный — похожий Рогов не раз слышал в стычках с порождениями Хайтаны, когда под обстрел попадали раксы: металл на их защите экономили.

Пират болезненно охнул и дернулся назад, пропав из поля зрения. Понять, насколько сильно ему прилетело, невозможно. Оставалось надеяться, что в ближайшее время он не сумеет поднять тревогу, а может, и вообще спокойно умрет, не произнеся ни звука.

И хорошо, если подозрительных переговоров и последующих звуков не услышали остальные. Не так уж и давно стемнело, могут и другие бодрствовать. Затягивать возвращение далеко за полночь нельзя: здесь не принято передвигаться в такое время, тем более по мрачным плавням. Появление лодок в столь поздний час настораживало одним лишь фактом, вот и пришлось начать выдвигаться незадолго после заката.

Изначально предполагалось, что пираты будут до последнего пребывать в неведении и даже любезно скинут трап. Но подготовились и на случай, если гостеприимного приглашения на борт не последует. Для этого сделали громоздкие деревянные крюки, привязали к ним веревки и скрутки из кожаных ремней. Вот это импровизированное абордажное хозяйство сейчас и пошло в дело.

Первый крюк с предательски громким стуком ударился о планшир, Киря дернул, проверив, крепко ли держится, тихо произнес:

— Порядок, да только я первым не полезу. Не хочу помирать в расцвете сил и вообще лазить по веревкам не мастак, я слишком далеко обогнал обезьяну по эволюционной лестнице.

Сверху отчетливо простонали, затем произнесли что-то непонятное. Голос страдальческий — похоже, подраненный Мазилой пират приходит в себя, и это грозило нехорошими последствиями.

Рогов, ничего не говоря, ухватился за веревку, полез наверх, перебирая ногами по борту. Он не собирался карабкаться первым, но угрожающие звуки будто подстегнули.

Если поднимется тревога и пираты успеют выскочить на верхнюю палубу, землянам придется несладко. Одно дело взбираться наверх, стараясь не нашуметь, другое — когда шуметь уже можно, да только наверху тебя встречают копья и топоры.

Меч в ножнах, болтаясь на поясе, стукнулся о доски. Не сказать чтобы громко, но раненый услышал, и это заставило его начать вести себя активнее. Поначалу заорал нечленораздельно, затем с мукой в голосе пояснил причину концерта:

— Тревога! На нас напали! Тревога! Братва, все наверх, к нам козлы лезут!

У них что, «козел» — тоже оскорбительное слово? Или под этим простым термином подразумевается что-то другое?

Интересоваться вслух Рогов не стал. Вряд ли ответят, да и не очень-то интересно знать в такой момент. Сейчас весь интерес в том, чтобы оказаться по ту сторону фальшборта раньше, чем через планшир свесится туземец с занесенным топором. То, что снизу стоят две лодки, набитые стрелками, ничем не поможет. Рогов прикрывал возможную цель своим телом, так что вся надежда только на себя.

Ухватился за узкий брус планшира, рывком выжался на обе руки, переваливаясь, увидел, как из мрака надвигается фигура с тем самым топором. Помогая себе лишь одной ладонью, второй выхватил из заранее раскрытой кобуры пистолет, разрядил с пары метров, целясь в лицо. Пират с воплем попятился, затем завалился на спину и в таком неудобном положении начал отползать назад, работая ногами и локтями. А Рогов, наконец целиком оказавшийся на палубе, выхватил меч и заорал:

— Быстрее, пока тут чисто! Набегают!

Пока что набежал всего-то один, но кто знает, что здесь может начаться всего лишь через секунду-другую. И корма высокая, и нос, и надстройка имеется, многое не просматривается, везде хватает дверей и люков, враги могут выскочить отовсюду.

А вот и они. Опять один, мчится, крутя головой во все стороны, не может понять, где именно требуется его срочное вмешательство.

— У носа справа они! — послышался из-за надстройки все тот же страдальческий голос. — Убей их всех, Дачар! Быстрее убей, пока остальные не залезли! Там их две лодки!

Вот ведь скотина подлая, взял и сдал позицию Рогова. Пират, наведенный пояснениями раненого, увидел наконец землянина и бодро понесся к цели. В руках сжимал гибрид копья и меча — заточенный с одной стороны клинок насажен на короткое древко. Им можно и колоть, и резать, и рубить — неприятное оружие в умелых руках. Туземцы о таком рассказывали, но земляне все еще не сподобились выковать и испытать, их кузнецам пока что хватало традиционной работы.

Вот сейчас и испытают — на Рогове.

Пират, наращивая скорость, ловко перехватил свое оружие за край древка, крутанул с силой над головой, обрушив быстрый и сильный удар. Может, в их фехтовальной школе так лупить — это круто, а по мнению Рогова — слишком уж очевидно и легко парируется.

Хорошо, что он наконец расстался с топором, можно поработать технично, а не как обычно — размахивайся да руби посильнее. Встретил удар мечом, но не стал блокировать жестко, чуть изменил траекторию, заставив уйти выше. Как раз настолько, чтобы проскочить под ним, не слишком пригибаясь. И, резко рванув вперед, внезапно критически сократил дистанцию до такой, где все козыри у того, чье оружие короче.

У Рогова меч в правой руке, локоть выгнут кверху, кисть вывернута так, что острие клинка смотрит прямо и чуть вниз, а тело слегка склонилось влево. Для неопытного фехтовальщика — не слишком удобное положение, для остальных вполне подходит — из него удобно наносить уверенные колющие удары которые непросто парировать. К этому готовиться долго не пришлось, после мягкого блокирования будто само собой получилось.

Оружие пирата все еще описывало круг, остановить его не так просто, а Рогов — вот он, всего лишь в одном шаге. Удар, узкий клинок входит в перекошенный от осознания близости неприятностей рот. Странный выбор места для того, чтобы поработать мечом, но смутила кольчуга — она прикрывала и тело туземца, и шею, да еще и стальной капюшон был наброшен на голову.

Затрещали сокрушаемые зубы и кости, пират с булькающим воплем рухнул на колени, подчиняясь давлению калечащего его клинка. При этом меч выскочил из раны, но на этом злоключения противника не закончились — Рогов пнул его в лицо коленом и, присев, подхватил выроненное оружие.

Вовремя, потому что по палубе мчались сразу двое.

Но и Рогов уже не один — забрались первые товарищи. Не оборачиваясь на своих, метнул трофейное оружие будто дротик. С левой руки у него это получалось не слишком хорошо, но расстояние всего ничего, так что попал туда, куда планировал.

Тяжелая штуковина, а усиленный роговыми бляшками кожаный доспех защитил пирата лишь частично — лезвие копья на треть вошло в грудь, а оно длинное.

Позади бабахнуло, палубу на миг осветило пороховой вспышкой, второй пират дернулся, не удержался на ногах, завалился вбок, начал грязно ругаться. Товарищи с ревом бросились колошматить раненых противников, но Рогов помогать им не стал, принялся торопливо перезаряжать пистолет.

В принципе — зря. Заминка первых мгновений абордажа осталась позади, теперь наверх чуть ли не каждую секунду выбирался очередной разведчик: такой оравы оставшимся пиратам ни за что с палубы не выдавить.

— Киря, корма! — крикнул Рогов. — Сусанин, за тобой нос! Второе и пятое звенья, за мной!

Кинулся к надстройке, все так же не оборачиваясь. Это в прошлом году добиться в разгар боя выполнения самого простейшего приказа было почти невозможно. Но затем людям поневоле пришлось измениться, и теперь можно не опасаться, что они запутаются в нескольких словах или даже вообще их не расслышат.

Рывком распахнул скрипучую дверь, отшатнулся. Нет, никто на него не бросился, но темнота там такая, что в паре шагов может отряд врагов притаиться, а ты ничего не заподозришь.

— Свет! Свет давайте! — крикнул Рогов.

Абордажного опыта у землян нет, но при подготовке предполагали, что ночная темнота может создать проблемы при действиях на нижней палубе. Какое-то освещение туземцы должны использовать, только вряд ли они устроили иллюминацию по всем закуткам.

Факелы самые простые, из накрученных на палки растительных волокон, смоченных выделенным ваксами рыбьим жиром. Нехорошо с источниками открытого огня бродить по деревянному кораблю, но альтернативы не нашлось — ведь готовились в большой спешке.

Со стороны кормы бабахнуло сразу дважды, при этом кто-то вскрикнул. В этот миг подоспели бойцы с разгорающимися факелами, без указания сунулись в дверь, прикрывая друг дружку, один торопливо доложил:

— Тут никого, и лестница вниз. Узкая, зараза.

— Вперед, — негромко скомандовал Рогов.

На лестнице возникла заминка. Действительно слишком узкая, невозможно действовать на ней сообща. И когда внизу промелькнул кто-то из пиратов, мушкетный выстрел запоздал, зато устроил качественную дымовую завесу: теперь не понять, что именно там происходит.

— Туда! Он туда побежал! — истошно заорал Грач, пытаясь пробиться через пару синхронно спускающихся факельщиков.

— Стоять! — крикнул Рогов. — Без суеты! Спокойно спускаемся до конца и там держим позицию под лестницей!

Все правильно. Для начала надо взять под контроль все пути наверх, а уже потом зачистить здесь все до последнего уголка.

А можно и мирно попробовать, поэтому, спускаясь, прокричал на языке туземцев:

— Немедленно бросайте оружие, и вас не убьют! Бросайте оружие — и вернетесь к своим семьям! Нам не нужна ваша смерть, нам нужен только корабль!

Лучше на разные лады такое сообщать, так вернее дойдет.

Не успели толком понять, куда именно попали, как из коридора, тянувшегося по оси судна, выскочил пират с ошалевшими глазами. Даже не попытавшись угостить кого-нибудь ударом тесака, проворно развернулся, кинулся было назад, но выстрелы мушкета и пистолета свалили его на пол.

Опять надымили изрядно, кто-то даже закашлялся.

— Второе звено — к носу! Пятое — к корме! — скомандовал Рогов.

Сам остался под лестницей. Мало ли, неизвестно, где его присутствие нужнее, к тому же с этой позиции он сможет хоть как-то контролировать действия крайних групп.

— И не стрелять, если не уверены! Повторяю: не уверен — не стреляй!

Это кричал погромче, чтобы по всему кораблю слышно было. Все верно, не хватало еще в своего попасть: в этом деревянном затемненном лабиринте такое может случиться запросто.

— Джуза ранили! — перепуганно заорали со стороны носа.

Боец третьего звена, там Сусанин командовал. Что же у них там такое? Пожалуй, можно выяснить самому, потому как его ребята уже здорово удалились, осмотрев все по пути. То есть судно практически зачищено.

Рогов бегом поднялся по лестнице, дальше проследовал на нос, спустился, наткнулся на пару ребят, тащивших пострадавшего.

— Что с ним?!

— Нож в животе торчит, — ответил бледный как привидение Айболит. — По самую рукоятку воткнули, один гад под столом прятался — не ожидали, что оттуда кто-то может выскочить. А он взял и выскочил. Сволочь бородатая.

Джуз, не открывая глаз, тягостно простонал.

— Наверх его, и пусть Кэт поднимется на палубу, — распорядился Рогов. — Надо срочно им заняться, она лучше всех справится.

Это в прошлом году при таком ранении оставалось только уповать на сверхъестественное вмешательство. Врачи вряд ли помогут, тут у них возможности не те, да и квалификация не очень-то способствует проведению сложных хирургических операций в примитивных условиях чуть ли не голыми руками.

Затем с гор принесли современное медицинское оборудование и кое-какие незаменимые медикаменты. Жить стало проще, но не сказать, что намного: все равно тяжелые ранения оставались огромной проблемой, зачастую неразрешимой.

Все резко изменилось после возвращения отряда Рогова из несанкционированного осеннего похода. Камни здоровья, камни жизни, великие сиды — разные названия одного и того же. Высшая ценность Гриндира, самое дорогое, что можно из него вытащить.

Две штуки принесли. В малом почти не осталось силы, но на пару-тройку сложных случаев должно хватить. Его Холод лично вручил Рогову на тот случай, если с кем-то из разведчиков случится беда, при которой потребуется срочное врачебное вмешательство.

Как в воду глядел — именно так и произошло.

Ничего страшного, ведь теперь у землян есть чем спасать самых проблемных раненых. Лишь бы сразу кучку ребят не покалечило: силы в камне осталось немного, за зиму почти иссяк, тяжело ему приходилось временами. Главная проблема сейчас — борьба с посттравматическим шоком, сиды в этом не очень-то помогают, тут иногда требуются мгновенные действия. Спасибо, что выручают некоторые препараты, прихваченные с гор.

Но все равно роль камней Гриндира несопоставимо главнее.

И что самое обидное — Рогов до сих пор не сумел добиться отклика ни от одного из сидов, хотя старался усердно.

Отклик — именно так это называют те, у кого такое получается. Говорят, что его ни с чем не перепутаешь. Если сумел, то тебе прямая дорога к тем, кто способен помогать раненым и больным.

А дальше, со временем, земляне не только лечить будут — ведь есть и другие сиды. Как вам, например, тяж-камень, как вольно Кэт перевела его название с туземного? Человек с таким артефактом способен если не гранитную гору поднять, то автомобиль запросто, а может, даже танк. Очень ценное свойство для тех, кто строит неприступные крепости и спускает на воду большие корабли.

Дайте только время, и земляне доберутся до разнообразных сокровищ Гриндира всерьез.

Блин, даже в сидах Кэт Рогова обскакала. Поймала тот самый отклик. Ну что за подруга, которая так и норовит показать свое превосходство в самых разных областях?

В принципе подруга как подруга, со странностями, конечно, но грех жаловаться. Однако Рогову завидно. Да и страшновато таскать ее с собой. Все же такие мероприятия — не женское дело.

Глава 22

Рогов знал, что корабли плавают, тонут, стоят у причалов, а иногда садятся на мель. На этом, собственно, его запас сведений в данном вопросе почти исчерпывался. Так уж получилось, что на палубу впервые в жизни забрался во время ночного абордажа, а до тех пор ничего крупнее прогулочной лодки ногами не пачкал.

Так что ничего особенного по поводу трофея сказать не смог. Да, лодкой назвать уже не получится — несомненно, корабль. Пузатый одномачтовый парусник, достаточно высокий, чтобы доставить неудобства при абордаже с приземистых шлюпок, с вместительным и не так уж просто устроенным трюмом. Сбит из крепких досок и брусьев, древесина на вид если не новенькая, то не потрепанная превратностями долгой морской жизни.

Примерно так и объяснил Холоду, но тот лишь хмыкнул и сказал, что хочет лично полюбоваться на трофей, причем как можно быстрее.

И вот наконец посмотрел.

Наконец, потому как вождь не мог бросить основные силы переселенцев ради осмотра необычного приобретения. В такие времена он среди народа нужнее.

Но, по Рогову, лучше ежедневно драться с ваксами и пиратами, чем решать вопросы по снабжению и перемещению такой оравы людей, тем более что основная масса будет всегда всем недовольна, что бы ты ни делал.

Но Холод сам выбрал такую роль, так что пусть теперь отдувается.

— Говоришь, Джуза подранили?

— Да. Внизу тесно было, непонятно, не привыкли ребята к таким боям. Ну и подставился: нож загнали в кишечник. Широкий клинок, скверная рана, не будь этих камней — не жилец. И обкалывать пришлось, стонал так, будто рожать собирается, очень плохо выглядел.

— Скажи спасибо, что не в сердце поймал, там бы и самый лучший камень не помог. Рисковый парень ты, Рогов.

— Это я-то рисковый? Ну научи, как совсем без подстав абордажи устраивать? Мы вообще-то первый раз такой корабль встретили, а некоторые вообще никаких кораблей никогда до этого не видели. Разве что издали или на картинке.

— Я тебя ни в чем не виню, только не пойму, почему просто не спалить это корыто или не занять палубу и не дождаться, пока все не вылезут. Бесконечно торчать внизу никто не сумеет.

— Зато сумеют поджечь корабль, мало ли что им в головы стукнет.

— Я о том и говорю: спалить — безопаснее всего.

— И где мы потом другой корабль найдем?

— А зачем тебе вообще корабль нужен? Ты же в кораблях ничего не понимаешь.

— Согласен, не понимаю. Зато понимаю, что от него много пользы.

— Поясни.

— О торговле не я один заговаривал. А как торговать с теми же туземцами? Они далеко на востоке, и дорогу туда перекрывает Гриндир, через него нам никак ни в каких костюмах не пробраться. Обходя его, мы рискуем регулярно нарываться на хайтов и ваксов, говорят, волосатые в восточных горах куда опаснее и многочисленнее. Да и с искателями сидов могут возникнуть проблемы: некоторые их группы по сути ничем не отличаются от бандитских шаек. Но допустим, все у нас обошлось, и за месяц-другой или три-четыре наши торговцы доберутся до цивилизованных земель, которые начинаются где-то на востоке. У меня к тебе такой вопрос — сколько товаров они смогут унести на своих горбах? Учти, что им еще оружие тащить придется, доспехи, припасы.

— Если торговать золотом и сидами, то унести можно немало.

— А назад они что потащат? Чего у туземцев есть такого ценного и при этом компактного, что ради него имеет смысл сыр-бор затевать? Серебром расплатятся? Так на кой оно нам тут надо?

— Я тебя понял. Ты хочешь сказать, что у этого трофея хороший трюм, в него много чего поместится, и потому он пригодится для торговли.

— Именно так.

— Не уверен, что мы сумеем набрать полноценную команду. Родимый город располагался вдали от морей, народ сплошь сухопутный.

— Собрать всех, кто хоть что-то в этом деле понимает, а там посмотрим. И вообще нас никто не торопит, пусть корабль стоит на месте, будем потихоньку осваивать, тренироваться. И можно пленных пиратов привлечь консультантами, они лучше всех в этом разбираются.

— Не надо их привлекать. Дикие они, хлопот с ними не оберемся. Отпустить их надо.

— Отпустить?!

— А что ты предлагаешь, Рогов? Чикнуть ножом по горлу и отправить в реку радовать раков?

— Ты слышал, что они говорили на допросе?

Пираты поведали немало интересного. В том числе и очень важное промелькнуло. Оказалось, что не просто так они сюда подались, во всем виновата большая политика. В их землях как раз вспыхнула междоусобица, как всегда, с несерьезной на вид искры, быстро разгоревшейся в ревущее пламя. Кто-то резал соседа за дело, надуманное или явное, кто-то защищал свою семью и имущество, при этом доставалось даже тем, кому не было никакого дела до непонятных ему распрей.

Под шумок нагрянули лихие ребята с востока. Возможно, те самые неоднократно ограбленные авантюристы решили отыграться за все былые делишки. Сложилось так, что ситуация сработала в их пользу: неплохо поживились в грандиозном набеге, немало крови пустили.

Народ, который не приветствовал происходящего, крепко призадумался. Богатые ребята плавать мимо перестали, доходы упали до смехотворных величин, расходы никуда не делись, а то и возросли, кушать хочется как прежде, плюс с разных сторон тебя грабят и убивают.

В общем, от греха подальше часть наиболее мобильных шаек подалась на запад. Здесь, по проверенным слухам, появились цивилизованные ваксы, местами крепко потеснив примитивных троглодитов. Говорят, что они промышляют добычей зеленого мрамора под заказ, и всякому понятно, что при таком занятии можно отыскать ценные вещицы.

Может, много с этих ваксов и не возьмешь, зато ожидать от них серьезного сопротивления не стоит, волосатых не так много на берегах соленого озера, серьезных сил не соберут. Необременительный отдых от большой войны плюс прекрасная возможность пусть и в мизерных масштабах, но заниматься любимым промыслом.

И сородичи Чимчака начали страдать от непрекращающихся набегов.

Зима сковала реки и болота льдом, для пиратов наступила нелегкая пора. С набегами практически завязали, но возвращаться на историческую родину не торопились — ведь там так и продолжались не слишком веселые дела. От нечего делать погоняли некоторых всеми нелюбимых маргиналов из своей среды, которые тоже подались в эти края и щипали не только волосатых, но и сородичей.

Заодно чуть присмотрелись друг к дружке, а где-то и сблизились. На зимовку несколько шаек встали вместе: уж больно место удобное обнаружилось. Это еще больше их объединило, а там к перспективному центру притяжения и другие подтянулись. Пошли разговоры, что если уж занесло в такую даль, а на родине все так плохо, придется оседать здесь всерьез. Озерные воды богаты рыбой, берега плодородные, в тростнике можно гонять неуклюжих ваксов, плюс отличная охота на самых разных животных, настоящие мужчины такую забаву уважают.

Пока что дальше теоретических разговоров дело не шло, но чем скучнее жизнь, тем этих разговоров звучит больше и тем прочнее оседает в пиратских умах идея о настоящем переселении, а не временном пережидании ожесточенной междоусобицы. Тем более что многие в самом начале привезли сюда семьи, а те, кто этого не сделал, уже жалеют о своей промашке.

Таким образом, после допроса пленников земляне узнали, что поблизости от места, где они намереваются поставить новый поселок, располагается пиратское гнездо, обитатели которого подумывают о перспективе создания полноценной колонии, специализирующейся на разбойном промысле. И не надо быть великим гением, чтобы понять, как отреагируют эти милые ребята на известие, что поблизости обосновалась толпа людей.

Да у них с повестки дня не сходит злободневный вопрос — кого именно мы сегодня будем грабить? И тут на́ тебе — такая фортуна!

Рогов, все это мгновенно вспомнив, кивнул:

— Слышал. Они взахлеб рассказывали, как их много и как они сильны. И что именно их суровые вожаки с нами сделают, причем в скором времени. Хочешь, угадаю, чем именно они займутся, когда эти недобитые гады вернутся и все им расскажут?

— Повторю вопрос: ты предлагаешь убить пленных? Не вижу к этому препятствий. Так кого палачом назначим?

— При желании убить нетрудно, мы тут далеко не все такие уж неженки. Но я не настаиваю, можно просто подержать взаперти в том же трюме.

— Можно, но не нужно, как-нибудь без тюрем обойдемся. Дадим им самую дрянную лодку: пусть уматывают к своим или ко всем чертям — мне без разницы.

Рогов пожал плечами:

— Ты тут диктатор, с тобой спорить трудно, но все же объясни, я тебя вообще не понимаю.

— Ты, может, не все слышал, а может, что-то подзабыл. Сюда не самые отборные головорезы заявились, сюда, так сказать, перебралась самая флегматичная часть их общества — те, которым не по душе эта междоусобица и вообще о классной войнушке не мечтают. Происхождение, конечно, все же дает о себе знать, но это не те головорезы, которым плевать на потери и даже на собственную смерть. Почти все они пришли сюда не свои шкуры подставлять, а мирно отсидеться в сторонке от большой бучи. Охота на ваксов — что-то вроде забавы, чтобы оружие не заржавело, выгоды там много не бывает. Сам понимаешь, что волосатые им не противники, вот и не боятся. Даже цивилизованные уступают во всем, тем более что их тут немного. Пираты сейчас сидят в своем логове не под замком. У них есть связь с востоком, и те, кто еще воюет или избегает драки, знают, что не так далеко имеется место, где можно от всего этого отдохнуть ненадолго или отсидеться всерьез. Народ, живущий морем, обычно легок на подъем, то есть к туземцам непрерывно подходит подкрепление. Плюс идея с полноценным переселением витает в умах, а под это дело много народу может перебраться. Получается, пираты могут усиливаться и дальше, а вот нам пополнение брать неоткуда, новых землян мы уже давно не видели. Теперь понимаешь, о чем я?

— Хочешь спровоцировать их на войну сейчас, пока они еще не окрепли?

Холод кивнул:

— Да, хочу. Мне не нравятся эти люди. Я думаю, что они могут доставить нам немало проблем. Надо прямо сейчас показать, что эти места не такие спокойные, как им мечталось. Пустить кровь, хорошую кровь. И показать, что это только слабенькое начало. Мы удачно взяли один корабль, это хорошо. Дальше все должно идти так же хорошо. Надеюсь даже, что они, получив известия о нас, не станут дожидаться сбора всех здешних шаек, отправятся сюда теми силами, которые окажутся на месте в тот момент — чтобы не делиться добычей с другими.

— Не надо держать их за полных дураков. От пленных они узнают, что мы взяли один корабль, то есть не совсем уж рохли. Пираты тоже хотят жить и прекрасно понимают, что чем больше бойцов, тем выше шансы на победу.

— Да, ты прав. Но ведь можно подтолкнуть их к мысли, что мы не так уж сильны, чтобы нас всерьез опасаться. А потому пленные сидят взаперти и не знают, насколько нас много. До завтра надо успеть подготовить спектакль, показать им, допустим, человек триста. И чтобы на каждой женщине сверкали золото и серебро. Все, что есть, навешаем на тех, кого выберем для представления. Я специально спрашивал, какие женщины у них ценятся. Оказывается, полные и желательно с курчавыми темными волосами, подбирать надо именно таких.

— После зимовки многие толстушки стали худышками, — усмехнулся Рогов.

— Ничего, мясистые кадры еще сохранились, маленько красавиц наберем. Пусть знают, что у нас есть драгоценности и прекрасные женщины, думаю, что это их сильно возбудит.

— Зуб даю, что по воде как посуху примчатся.

— Вот и отлично.

— Отлично? Хочу напомнить, что здесь у нас нет укрепленного поселка.

— Значит, мы должны успеть его построить.

— Шутишь? Да они могут заявиться уже через несколько дней всей оравой, а у нас тут конь не валялся. Сам вспомни — на старом месте канитель со стройкой простых хибар не один месяц тянулась, тут тоже прилично повозиться придется.

— Тогда нам много чего не хватало: инструментов, опытных рабочих, нормального руководства и четкого плана. С тех пор мы исправились.

Рогов покачал головой:

— Не настолько, чтобы за неделю поставить полноценную крепость. Значит, придется встречать гостей с моря на открытом месте. Лучников у них не так много, но они есть. И луки у них тугие, далеко достают. Плюс доспехами обеспечены получше нас. Могут натворить дел.

— Ты хочешь сказать, что мы проиграем каким-то малограмотным туземцам?

— Смеешься? Нет, конечно, в нас я уверен как никогда. Но боюсь потерь.

— Да от тебя потерь больше, чем от всех остальных, вместе взятых, тебе ли их бояться.

— Убери меня с опасных дел, где я обычно пропадаю, и не будет никаких потерь — гарантирую.

— Я не ставил и не ставлю эти потери тебе в вину. Просто из разряда невеселых шуток, не воспринимай такого всерьез. Ладно, проехали и забыли.

— Даже если обойдемся только ранеными, могут возникнуть проблемы, — продолжил гнуть свое Рогов. — Ведь малый камень уже почти пустой, что с крупным — даже Мнардир понять не может: слишком сложный артефакт для него, редчайший, опыта не хватает. Нам надо как можно быстрее добраться до Гриндира, а не пиратскими шайками заниматься.

— В Гриндире и без тебя смогут справиться, да и не нужна там большая группа. А крепость мы поставим, быстро поставим. Есть у меня интересная идея.

— Какая?

— Пошли, тут недалеко.

Холод привел Рогова к памятному месту. Тот уже бывал тут осенью — вон штабель блоков зеленого мрамора до сих пор на месте. Неизвестно, для кого его заготавливали цивилизованные ваксы, но заказчик явно передумал забирать ценный товар.

Или его заставили передумать — ведь тут многое изменилось в нехорошую сторону.

Лидер землян вскарабкался на полуразрушенную стену. Несмотря на скверное состояние окружающих руин, этот участок выглядел крепко, здесь уже нечему обваливаться. Слишком большие камни, кладка до сих пор в идеальном состоянии, толщина блоков такая, что поверху можно рука об руку прогуливаться.

Застыв изваянием, Холод уставился вниз. На ту сторону, где еще можно разглядеть остатки перегородок, некогда разделявших многочисленные залы роскошного дворца. Там, где в давние времена ходили разодетые вельможи, теперь зеленели сорняки на кучах хлама, в которых, возможно, давным-давно истлели тела могущественных хозяев города.

— Какая невыносимо красноречивая иллюстрация к такому понятию, как бренность бытия… — задумчиво произнес Холод.

Беседы в высокопарном духе ему не свойственны, так что Рогов поддержал непонятный разговор с ноткой недоумения:

— Я о таком вообще стараюсь не думать.

— Это потому что ты, Рогов, мыслишь узко. Тактик из тебя отличный, это нельзя не признать, и как заместителю тебе цены нет, но прыгнуть выше — уже не твой уровень. Ты внимательно слушал то, что говорили мужики Кузьмича? Те, которые почвы смотрели.

— Я слушал все, что они говорили.

— А то, что под городом одно из лучших мест под распашку, мимо тебя не прошло?

— Нет. Но, как я понимаю — не самый оптимальный для нас вариант. С одной стороны это озеро поджимает, с другой — судоходная в низовьях река. Пираты эти места прекрасно изучили, так что теребить будут регулярно, а нам этого не нужно.

— Они будут теребить, если охоты не отбить.

Ну надо же, случайно получилось или и правда стихами заговорил? Должно быть, созерцание руин настроило на соответствующий лад, вот и несет странное.

— Ее разве что с головой им отобьешь, — заявил Рогов. — Работать ни один не рвется, я их наслушался на допросах. Постой… Так ты хочешь сказать, что решено обосновываться именно под городом?

— Никто ничего не решал, я просто решил так приказать, и точка.

— Ага, хуже диктатора свет не видывал. Но почему именно здесь? И что за обещание рассказать о быстром возведении крепости?

— Вот ради крепости я с этим местом и связался. Ну и другие плюсы учел. Оглянись, Рогов, тебе это ничто не напоминает? Мне вот напоминает. И это при том, что я ни разу не видел поселка, в котором обитал Огай со своими людьми. Лишь рассказы слышал. В том числе и твои рассказы. Ты там все видел с разных ракурсов, так что теперь оглянись и скажи, что видишь здесь.

Рогов наконец понял, к чему клонит Холод.

С поселком Огая и правда история незабываемая. Все потому, что поставили его в оригинальном месте — на древних руинах. Давным-давно там располагался храмовый комплекс или что-то вроде этого, сейчас трудно выяснить истину — разрушился изрядно, местами лишь груды камней остались.

Но сохранившегося хватило, чтобы устроить защищенное поселение. Стенами и баррикадами из подъемных блоков заполнили промежутки между уцелевшими стенами, даже немаленький отряд хайтов не сумел с ходу преодолеть линию укреплений, так и ушли несолоно хлебавши.

Рогов кивнул:

— Ты думаешь поступить как Огай? Приспособить эти руины? Я тебе скажу, что тут не все так хорошо, как хотелось бы. У него в поселке однажды убило ребенка, камень на голову свалился. И травмы попроще регулярно случались. Развалины — не самое лучшее место для жилья, хотя согласен — в нашей ситуации может быть оправдано. Достаточно обнести баррикадами этот квартал, и поместятся все люди. Это уже не в чистом поле оборону держать, нормально придумано.

— Не я это придумал, а Огай. Я лишь присвоил его идею: диктатору простительно промышлять плагиатом.

— А что за другие плюсы? Поля поблизости? Так до северной окраины от этого квартала с километр, и еще столько же до полей, а то и больше. Хотя там смотреть надо, я не занимался точными измерениями, это место забраковал сразу из-за близости к большой воде.

— Вода — это, наоборот, плюс.

— Не скажи.

— Корабль у нас уже имеется, не будем же мы его на сушу затаскивать? Вон в той стороне стоят причалы, некоторыми можно пользоваться до сих пор. С морским портом чуть похуже, но если поработать, местами навести порядок не так уж сложно, а нам целиком это хозяйство и не нужно — объемы перевозок не те. Не знаю, может, и правда поселок лучше поставить поближе к полям, а то и пару поселков, на вырост, но на этом пятачке надо обязательно закрепиться как следует. Поначалу временно всей оравой, потом оставить что-то вроде крепости. Тут тебе и морской порт, и речной, и контроль над устьем реки, по которой можно легко забираться в плавни или далеко на север. То есть — стратегическая точка. Плюс изобилие готовых стройматериалов, ты только посмотри, сколько здесь самых разных блоков. Как тебе сторожевая башня из зеленого мрамора? Никогда не мечтал такую возвести?

— В будущем тебя будут проклинать все археологи этого мира: нельзя же так варварски обращаться с древними руинами.

— Боюсь перевернуть твои забавные представления об истории, но почти все такие же руины на Земле — это конечный продукт разрушений древностей руками близких к пращурам потомков и реставрации дальними. И здесь неизбежно будет то же самое, смирись уже с тем, что именно нам придется творить историю. Само собой, под моим правильным руководством.

— Закажи уже треуголку, Наполеон.

— Спасибо, что напомнил, все время о ней забываю.

— Ага, несолидно получается. И назови уже в честь себя что-нибудь. Гору побольше, или это озеро, или хотя бы реку. Она, бедная, до сих пор без названия, а мы чуть ли не год у слияния прожили, считай — возле истока. Непорядок.

— Согласен. Но река не так уж велика, чтобы позорить о такую мелочь мое великое имя. Пусть будет просто — Наша. По мне — хорошее название.

— Почему именно Наша?

— Потому что она наша собственность. Пусть пока что только в низовьях, но когда окрепнем, обязательно вернемся наверх. Сделаем ее своей от горных истоков до устья. Надо обязательно вернуться в горы, и не раз — там еще много чего можно найти, если вдумчиво этим заняться. Да и те же изумруды могут пригодиться для торговли с местными, плюс Сфен что-то говорил о редких металлах: со временем в них может возникнуть нужда, на месте ведь стоять не планируем. Устраивать экспедиции отсюда — слишком сложно. А вот от старого поселка — в самый раз. Доживем еще до тех времен, когда там будет стоять наш форпост.

— Не знаю, что там насчет треуголки, но планы у тебя и правда наполеоновские.

Глава 23

Яма не выглядела свежей, ее края оплыли, засыпав дно глиной и камнями, из-под которых торчала верхушка здоровенного валуна. Таких невзрачных углублений вокруг хватало, все они выстроились приблизительно на одной линии, тянущейся вдоль левого берега чахлого ручейка. В нем даже вода наблюдалась далеко не везде, обычно он представлял собой вереницу луж, перемежаемых участками с влажной или даже совершенно сухой почвой, редко-редко можно было наблюдать неспешно текущую струйку.

Происходи дело на Земле, Рогов мог заподозрить последствия давнего артобстрела. Только залеченных осколочных ран на деревьях не хватает, а так очень похоже.

Но здесь о таком думать смешно. Кто-то поработал простейшими инструментами, причем процесс этот растянулся на годы. Некоторые ямы выглядят почти как новенькие, другие заплыли и заросли до такой степени, что местами их трудно заметить.

Сколько здесь их нарыли? Десятки? Ну уж нет, только свежих и относительно свежих не меньше сотни, а застарелых еще больше.

Зачем кто-то год за годом ходил в лес и с таким упорством кубометрами выбирал грунт? За тем, что в этом была какая-то выгода, без нее тут точно не обошлось. Но достаточно заглянуть в любую яму, чтобы понять: ничего ценнее глины и камней здесь не найдешь, а такого добра хватает в куда более доступных местах.

Сфен иногда похож на собаку-ищейку, вот и здесь по каким-то лишь ему заметным признакам выбрал именно этот ручей, после чего пошел по нему наверх. Подобных водотоков здесь пруд пруди, но чем-то приглянулся именно один из самых невзрачных.

Но Сфену этого мало: достигнув места, где начали встречаться следы разработок, остановился возле не самой интересной, по мнению Рогова, ямы и приказал расчистить ее дно.

Не вопрос, только смущал валун, потому как именно он закрывал большую часть того самого дна. Весу в камне центнера три, и это минимум — легче махнуть рукой, чем выволакивать его с полутораметровой глубины. Тут лопатами не обойтись, пришлось подкапывать с двух сторон, подрывать склон, вырубать молодые деревца на крепкие рычаги, сдвигать рывками, быстро подкладывая под стронутую с места громадину булыжники поменьше.

Больше часа убили на эту непростую работу, да и перепачкались как последние свиньи. Когда валун наконец чуть оттащили, Рогов, вытирая пот, устало спросил:

— Сфен, не хочу тебя расстраивать, но под этой глыбой такие же глина и камни.

— И что с этого?

— Вообще-то мы рассчитывали, что там куча алмазов с кулак размером, иначе какой смысл за такое браться.

— Думаю здесь только я, а вы копаете.

— И куда же там дальше копать, господин рабовладелец? Скала начинается — вон проглядывает там и сям.

— Вижу. И это прекрасно, самое время проверить кое-что небезынтересное.

Сфен забрался в яму, при помощи деревянной лопатки начал наполнять деревянный лоток, найденный в брошенной туземцами деревне, смесью камней и глины, в процессе работы пояснив:

— Вы думаете, что в грязи копались? На самом деле это золотой песок.

— Я золота не вижу, — буркнул Рогов. — А вот грязь наблюдаю в немалых количествах.

— И это вообще не песок, — добавил Айболит. — Песок мелкий, чистый, а тут зеленая глина и камни.

Сфен покачал головой:

— Не представляю, как бы вы без меня жили. Несчастные и темные людишки.

Выбравшись, направился к ближайшей луже в русле, погрузил лоток в нее, той же самой лопаткой начал перемешивать содержимое, не забывая при этом продолжать унижать спутников:

— По золоту ходите и ничего не замечаете. Чистый песок им подавай, ну конечно. Красиво бывает в женских ушах и на витринах, а геология — это прежде всего грязь, грязь и еще раз грязь. Все эти украшения от кутюр, императорские короны даже и ваши обручальные колечки свой путь начали из такой вот грязищи. Не всегда, конечно, золото добывается из месторождений разных типов, но уж поверьте, совсем без грязи даже в знойной Африке не обходится.

— Ты золото покажи, — потребовал Киря. — Мы уже поняли, что в геологи идут исключительно те, кто в прошлой жизни были теми еще свиньями. Так что меньше лирики, больше ярких зрелищ.

Оставив лопатку в покое, Сфен начал энергично трясти лотком в горизонтальной плоскости, стараясь, чтобы через него проходили волны потревоженной воды. Периодически останавливаясь, руками выбрасывал из него камни, при этом с некоторых пальцами оттирал прилипшую глину.

Дальнейшие едкие комментарии по поводу «не такого песка» и прачечной по мойке глины и камней игнорировал.

Когда в лотке осталась лишь мелкая фракция, заработал по-другому, круговыми движениями, стряхивая с водой песчинки и крохотные камешки. Чуть ли не на последних уцелевших песчинках отточенным движением слил с лотка воду, при этом размазав по углу скудное содержимое.

Выпрямился, показал, сунув чуть ли не под нос Кире:

— Получите и распишитесь: металлическое, желтое и блестит.

Рогов, с интересом уставившись на результат манипуляций Сфена, огромных богатств не заметил. А заметил пятно угольно-черных песчинок площадью с пару пятаков, на нем резко выделялся кусочек желтого металла — тончайшая пластинка миллиметра три длиной и вдвое меньше шириной. Если приглядеться, можно было заметить две крошечные блестящие точки того же цвета.

Не удержался от логичного вопроса:

— Это и правда золото?

— Оно самое, — ответил Сфен. — Чешуйка приличная и пара мелких знаков.

— Сколько же надо так корячиться, чтобы грамм металла насобирать? — спросил Айболит.

— За день реально намыть даже при таких содержаниях. Но не уверен, что по ручью везде так. Это хорошее место, как бы природная ловушка для металла, поэтому местные так усиленно копались именно здесь. Дальше может оказаться хуже, долина вряд ли из богатых.

Кэт — единственная, кто не принимал участия в земляных работах и потому сохранившая одежду в чистоте, заметила:

— Мнардир рассказывал, что у них на востоке крестьянская семья за целый год зарабатывает меньше золотой монеты. А монета там грамма три-четыре весит, вряд ли больше.

Сфен покачал головой:

— Ну и цены там у них. Получается, даже если содержание будет раз в десять ниже, месяца за три в одиночку можно намыть на две-три монеты. А если в монетах металл с кучей примесей, то еще больше. Прямо Эльдорадо какое-то получается.

— Вот потому народ сюда и тянется со всего востока, — сказал Рогов. — Опасная дорога, рискованная работа, зато заработки хоть куда. Какие у тебя дальнейшие планы?

— В принципе я всего лишь хотел посмотреть на место, где деревенские полоскали свои лотки. Место мы нашли, теперь даже не знаю чем заняться, ведь времени до вечера не так уж много осталось. Можно возвращаться напрямую к своим, а можно возвращаться, сделав крюк к рудникам. А еще лучше — заглянуть к тем камням, которые с отвала видны. Помнишь, я тебе показывал — протяженные светлые выходы на склоне оврага.

— Скорее всего, известняк или хреновый мрамор, они тут много где на поверхность выходят, ты не раз уже показывал, ничего полезного в таких скалах нет.

— Все равно времени до темноты хватает, так почему бы не глянуть? Мы тут надолго, если не навсегда — чем больше знаем об этом месте, тем лучше.

Скалы ничем полезным не порадовали, но все равно дотошный Сфен убил на них минут сорок, чуть ли не каждый выход известняка обстучав молотком. Рогов, частенько таскаясь с геологом, маленько от него нахватался и знал, что эта порода не всегда такая пустышка. Изменяясь под действием проходящих в недрах планеты процессов, она может превратиться в мрамор, который, возможно, когда-нибудь пригодится землянам или их потомкам. Также благодаря своему химизму способна стать ловушкой для ценных химических элементов.

Но не в этом случае — тут он простой, без следов значительных изменений, ничего подозрительного даже многоопытный Сфен не углядел.

Нет, до темноты они вернуться точно не успеют. Зря вообще пошли в туземную деревню, очень уж хотелось показать найденный осенью лоток главному специалисту по полезным ископаемым. Ну и показали на свою голову — у Сфена теперь глаза становились грустными, как только они удалялись шагов на сто от лужи, где глубины достаточные для комфортного или даже некомфортного промывания проб.

А уж в долине каждого ручейка застревал минимум минут на двадцать.

Вот и тут, вдоволь поиздевавшись над выходами известняков, спустился на дно далеко тянущегося оврага. Воды тут местами хватало, не вся еще сошла, да и частые дожди прибавляли. Потребовал выкопать пару ям, спасибо, что неглубоких, лотком начал промывать извлекаемый из них грунт.

В какой-то момент Сфена что-то заинтересовало, показал Рогову очередную пробу:

— Я воистину велик, чутье меня не подвело. Ты только посмотри, что у нас тут есть.

Тот не увидел ничего, кроме черноты, ни единственной золотой песчинки не бросилось в глаза, о чем и сообщил:

— Пусто тут, ни намека на золото.

— А я разве что-то говорил о золоте? Вот, в самом уголке, видишь красноватые песчинки?

— Да тут всякие есть, я даже белых парочку вижу.

— Нет, ты смотри именно на красные.

— Ну смотрю.

— Знаешь, что это такое?

— Нет, но точно знаю, что ты сейчас обязательно это расскажешь.

— Ну да, куда же вы без меня, смешные и глупые. Это, Рогов, киноварь, вряд ли я в таком могу ошибиться. По всем признакам именно она.

— Да что ты говоришь? Ну надо же. И какой нам прок от этой твоей киновари?

— Она основной минерал ртути, ее соединение с серой. Сфера применения огромна.

— Ртуть — та еще отрава, выброси эту гадость, не порть экологию, — заявил Киря.

— Да, ртуть действительно опасна, так что обращаться с ней надо бережно. Но она нам нужна. Очень нужна. Та же золотодобыча упрощается.

Рогов покачал головой:

— Без золота мы раньше жили и дальше как-нибудь проживем. Разве что найдешь богатое место, где металла столько, что можно всех туземцев оптом скупить.

— А оружие?

— Что оружие?

— Мы, люди двадцать первого века, используем средневековые ружья, для красоты называем их мушкетами. Пистолеты у нас тоже убогие.

— Ну патроны мы точно не потянем, не тот у нас сейчас уровень.

— Зачем сразу патроны? К ним человек шел постепенно, в конце концов объединив в одном устройстве капсюль, метательный заряд и пулю. До эпохи унитарности их использовали раздельно. Вот как у нас сейчас осуществляется выстрел? При нажатии на спуск отпускается стопор заранее заведенной пружины, она крутит колесико зажигалки, высекает искры из кремня. Это вообще-то не кремень, просто применяется древнее название. Современный кремень для зажигалок состоит в основном из церия — редкоземельного элемента. Мы не знаем, где его можно добывать, и даже имея руду, не факт, что выделим, там непростая технология, я в ней не разбираюсь. То есть когда закончатся запасы, нам придется переходить на обычный кремень, или пирит, а это куда хлопотнее, то есть добро пожаловать в мир постоянных осечек. Еще один большой минус нашего огнестрельного оружия в том, что приходится держать порох на полке. Когда он свежий — прекрасно, но если чуть полежит, начинаются проблемы.

— Ну да, те же осечки, — согласился Рогов. — Плюс когда он пыхает на полке, страшновато становится, перед глазами пламя. И в темноте слепит.

— В девятнадцатом веке поступали гораздо проще. Никаких патронов еще не было, но не было и полок с насыпанным порохом. Оружейники начали использовать капсюли. Так и говорили: капсюльное ружье, капсюльный пистолет. Нет нужды возиться с пороховой навеской и бороться с увлажнением пороха на полке. И кремень не требуется, и замок упрощается. Всего лишь ударник, который лупит по установленному капсюлю. Время перезарядки, кстати, тоже уменьшается, плюс осечки не так актуальны.

— Мы капсюли уже обсуждали с нашими мастерами, — вспомнил Рогов. — Отказались: нет сырья для их производства. Небольшую партию сделать можно, но это за счет того, что из города принесли. Вроде как серебро можно на это дело использовать, но не уверен. Если и так, его у нас немного — только в украшениях, руды ты до сих пор не находил. Как только ингредиенты закончатся, капсюльное оружие превратится в бесполезный хлам.

— Так понял, наконец, к чему я веду?

— Ртуть нужна для капсюлей?

— Не совсем, то есть не в чистом виде. Нужно соединение ртути — гремучая ртуть. Знатоки химии у нас есть, особенно один, ты его прекрасно знаешь, его так и зовут все — Химик. Он мне говорил, что сделает ее без проблем. Медь у нас тоже имеется, ну или латунь можем делать, а это основной материал конструкции капсюля. В общем, мы только что нашли лазейку к модернизации нашего оружия. А там со временем и до патронов дойдем и до бездымного пороха.

— Это сколько надо горбатиться с деревянным лотком, чтобы обеспечить наши запросы? — спросил Грач. — Тут всего-то пара крупиц этой красной штуки.

— Зачем нам лоток? Обыскать эту долину, подняться повыше, найти, где выходят породы с киноварью. Ну или хотя бы разведать россыпь, добывать только на богатых участках. Ртути на оружейные нужды не так уж много требуется, думаю, справимся. Мне все больше нравятся эти места, тут сложный контакт глобальных структур, чего только нет, дикая каша из самых разных формаций намешана, и это я даже по вершкам не успел пробежаться. Хотя бы тот же зеленый мрамор — не имею понятия, где его добывали, но вряд ли месторождение располагается далеко. Туземцы говорят, что древние применяли его в своих сооружениях только на побережье этого озера, дальше он почти неизвестен. А о чем это говорит? Источник располагается где-то здесь. Мы без него, конечно, прекрасно проживем, я это просто к тому, что надо ходить и ходить, мы и одного процента того, что на поверхности лежит, не видели.

— Ртуть на детонаторы сгодится? — поинтересовался Киря.

— Если ты о гремучей, то она там как раз и применяется.

— Это хорошо, Химик жаловался, что со взрывчаткой проблем нет, дайте ему только селитры побольше, а вот с детонаторами прям беда, не придумал пока ничего постоянного и надежного, не такой уж он у нас гений.

— Селитра — это не ко мне, — ответил Сфен. — Вроде как именно ты нашел ее в Гриндире, так что лучше меня знаешь, где ее можно добывать.

Геолог не любил вспоминать этот момент — ведь получается, Киря влез на его делянку и сработал на ней успешно. Тот еще конкурент.

— Да хоть сейчас посылайте, принесу сколько спина выдержит.

Селитра — больной вопрос. Вроде прошлой осенью немало притащили, плюс опустошили запасы химикалий в горном поселении, где раньше обитал Холод со своими людьми. Но развитие оружейного дела сожрало эти запасы чуть ли не до последней крошки. Сейчас возникла необходимость в изготовлении взрывных устройств, вот эти крохи на них и уйдут.

Хорошо, если хватит.

Зачем понадобились взрывные устройства? Да все из-за Толика. Именно он осенью догадался встряхнуть пески Гриндира как следует, на такое безобразие целых два редчайших алмазных скорпиона прибежало. Земляне тогда разжились ценнейшими сидами, плюс поняли, каким образом можно эффективно подманивать столь полезных в хозяйстве тварей.

Новой экспедиции потребуются десятки зарядов, плюс сети и веревки, плюс надежные сосуды для воды и прочее-прочее. И первый же пункт этого списка оставит поселок без запаса нитратов. Так что помимо сидов придется плотно заняться селитрой. Ее сколько ни принеси, все равно мало окажется.

Гриндирские богатства хотели пощипать сразу после прибытия основной массы поселенцев на побережье. Но информация о пиратах заставила серьезно подкорректировать планы. Не те сейчас времена, чтобы отправлять в неблизкий путь боеспособных мужчин с богатым по местным меркам опытом военных действий. А других на такое дело посылать смысла нет.

Ну да ничего, пираты не вечные. Разберутся с ними — и сразу займутся пустыней.

Недолго ей ждать осталось.

Глава 24

Трудно предугадать действия туземных пиратов, если почти не имел с ними дел. Если верить отпущенным по приказу Холода пленникам, добраться до нового поселка землян от своего гнезда они могли за один день при хотя бы частично попутном ветре.

А сколько времени понадобилось этим пленникам, чтобы пройти такое же расстояние на простой лодке? Рассчитали по имеющимся данным, выходило, что быстрее чем за четыре дня не управятся. Плюс пиратам потребуется время на сбор карательного флота. Хорошо, пусть на это уйдет день. То есть при самом благоприятном развитии событий быстрее чем за шесть суток им не уложиться, так что нет смысла ждать их раньше.

Ну а если отбросить все натяжки, так хорошо если за восемь управятся. Большая часть «укороченного совета» полагала, что дней десять можно вообще не смотреть в сторону воды.

Так что Рогов даже на шестой день не остался в поселке, вновь сопровождал Сфена в очередной короткой экспедиции. На двое суток затянулась, ночевать в лесу пришлось, да к тому же убили ни с того ни сего напавшего медведя. Совсем с головой у зверюги плохо, раз на шестерку крепких мужчин плюс Кэт полез — видимо, после зимней спячки с психикой проблемы.

Так что возвращались нагруженными мясом. Хоть зверь и не из крупных, но и людей немного, плюс без добычи поклажи хватало.

Будь этот топтыгин из самых матерых, могли задержаться еще больше и не попасть к началу преждевременного спектакля.

Приближались к руинам, когда Айболит, оглядываясь по сторонам, воскликнул:

— Гляньте, там дым столбом поднимается. Чего это они? Тревога, что ли?

Уставшие люди дружно подняли глаза, кто-то выругался, а Рогов сумрачно подтвердил:

— Да, тревога.

— Для пиратов рановато, — удивился Сфен. — Всего-то шестой день пошел, при самом лучшем для них раскладе они только-только могли появиться, но это маловероятно.

— Маловероятно еще не означает, что невозможно. Давайте поднажмем, всего ничего до города осталось.

Думал даже мясо бросить, но жадность пересилила. Не так уж его и много тащат, и не так уж люди вымотались. Шагать не больше пятнадцати минут осталось, хоть все барахло выкинь, серьезно этим затраты времени не сократишь.

К тому же большая орава ест много, запасы за время спуска к озеру израсходовали, дичи на всех не напасешься, каждый клочок мяса на счету.

Все эти дни бо́льшая часть землян занималась строительными работами. А оставшиеся при поддержке цивилизованных ваксов, которые после захвата корабля без лишних церемоний предложили мир, союз и вечную дружбу, обеспечивали население осточертевшей рыбой.

Ну а чем еще кормить такую ораву по весне, да на новом месте?

Несмотря на тревожный костер, северный проход в крепость не перекрыли бревенчатым щитом. Там, правда, стояла четверка вооруженных бойцов, один из них, Томат, на правах много чего повидавшего старожила, небрежно взмахнул рукой:

— Привет, мужики. Вы чего такие загнанные?

— Тебе бы, тунеядцу, с наше побегать, — мрачно ответил Киря. — У вас тут что, дети с огнем балуются? Почему тревожный костер горит, а никакой тревоги нет?

— Да есть тревога, ее по делу объявили.

— Но почему тогда ворота не закрыты? — вклинился Рогов.

— Так торопиться некогда, когда они еще высадятся.

— Кто там высаживаться собрался?

— Да пираты, кто же еще. Шесть кораблей пришли, только ветер от суши подул, им пришлось паруса спустить. Болтаются на виду, потихоньку веслами гребут. Ветер их и без парусов давит, так что часа два понадобится, чтобы до берега добраться. А может, и больше, хрен ее знает, эту погоду.

— Что за корабли? Такие же, как и первый?

— Не знаю, далеко они были, когда смотрел, а бинокля у меня нет. Но говорят, что два такие же, если не больше, а остальные мелкие.

Рогов быстро произвел в уме несложные подсчеты. Допустим, на больших размещается по полсотни народа, а на маленьких вдвое меньше. Тогда в сумме получается двести врагов, что как бы и немало, но и сказать, что цифра страшная до умопомрачения, нельзя.

Капельку повеселев, произнес:

— Ну так зря торопились, здесь бы и без нас справились.

— Ага, — кивнул Томат. — Но хорошо, что пришли, валите к пищеблоку, сегодня такую рыбу притащили, какой мы никогда не видели. Мясо белое, зажаривается с корочкой, а под ней жирное как масло. Я хоть и не любитель жирной, а две добавки взял, еле на ногах теперь держусь. Поварам респект.

— Респект будет, когда мясом с хлебом и острым соусом нас удивят, — недовольно произнес Киря, но все же добавил кое-что в честь работников пищеблока: — Новую рыбу попробовать обязательно стоит, так что пошли уже, Рогов, пока без нас всю не съели. А то тут всякие дармоеды по две добавки берут, совестью у таких людей даже не пахнет.

С кораблями Томат слегка напутал. Те, которые он называл большими, заметно уступали захваченному. И короче, и ниже, и корпуса узкие. Первый больше походил на купеческий парусник, а эти настоящие хищники морей, по обводам и парусной вооруженности понятно, что играючи сделают его по скорости.

Зато по тоннажу уступают серьезно. Вряд ли в командах там по полсотни человек, хорошо если три с половиной десятка наберется, нет смысла на такие скорлупки набиваться как сельди в бочку.

Четыре прочие посудины назвать кораблями язык не поворачивался. Что-то вроде уменьшенной ладьи или большущей лодки, такую видели осенью, когда впервые столкнулись с пиратами. Несмотря на скромные габариты и возможности, человек двадцать может взять, а то и больше. Но это уже безо всякого груза, набьются так, что плечом к плечу придется стоять.

Холода Рогов обнаружил на южной стене, обращенной к сильно разрушенным причалам древнего морского порта. Усевшись на чурбачок посреди площадки бревенчатой наблюдательной вышки, он следил за вражеской эскадрой в малогабаритный телескоп, установленный на треноге.

Обернувшись на поднимающегося по лестнице Рогова, без эмоций произнес:

— Ты чуть не опоздал на представление.

— Не надо было идти на поводу у Сфена, сами же высчитывали, что есть риск, что появятся как раз на шестой день. Но нет же, камни для вас почему-то важнее безопасности.

— Без тебя справились бы.

— Уверен?

— Не совсем, так что придется проверять. Но вообще-то их всего лишь около полутора сотен плюс-минус десяток-другой. Я даже узнал знакомое лицо — одного из пленников.

— Похоже, плен его ничему не научил, раз вернулся.

— Не похоже, а точно. Как сходили?

— Потом поговорим, сейчас о других темах думать надо.

— А все уже продумано. Посмотри на них: паруса убрали, веслами гребут, а ветер в нос задувает, мешает, несет назад. Если не изменится, им понадобится часа полтора, чтобы добраться до этих причалов. Точнехонько к ним идут — похоже, привыкли там останавливаться.

— Мне понравились два их главных корабля. На вид побыстрее захваченного.

— Наш трофей, похоже, уже не первый раз захватывают. Не пиратский у него вид, скорее всего, торговец на нем раньше ходил, пока эти ребятки не подловили его на узенькой дорожке. Думаешь, есть смысл сменить собственников той парочки?

— Если будет возможность, придется их брать. По мне, они куда симпатичнее той бочки с парусом. Я не знаю даже, с какой стороны к ней подходить, а с этими, думаю, быстрее разберусь.

— Правильно мыслишь. Жить у большой воды и не иметь рабочих кораблей — это значит многое упускать. Мы тут уже распределили, кто и где командует, тебя в списки не включили, ты ведь лазил по холмам как раз.

— Недолго изменить расстановку.

— Недолго, но лучше отдыхай, любуйся зрелищем со мной на пару. Ты у нас головорез со стажем, дай народу попроще отличиться, заодно и подмечай ошибки для последующего разбора полетов. Ну и посмотрю, так ли уж легко без тебя управимся.

— Уверен, что человек с моим опытом не нужен внизу?

— Не уверен, но надо хоть иногда и новым людям давать возможность себя проявить, так что придется тебе посидеть здесь.

— Как скажешь.

— Рогов, ты что, обиды корчить решил?

— С чего ты взял?

— Да голос у тебя не очень.

— Просто вымотался как собака, помчались к вам конским галопом, после того как дым увидели. Ну и понервничать успел, ничего ведь не знал. Так что норма, я только рад отдохнуть. Но ты точно уверен, что я действительно не нужен? Из тех, кто в совете, только я и Киря сталкивались с ними, причем дважды, опыта у людей практически нет.

— Если где-то станет туго, заткну брешь твоей тушкой.

— Так вот зачем я тебе здесь нужен, — усмехнулся Рогов.

— А ты думал, я настолько добр, что забочусь только о твоем отдыхе? Садись давай и рассказывай, где были и что нашли. Времени у нас целый вагон, ветер явно не собирается меняться.

Ветер и правда наотрез отказался помогать пиратам, и потому к разрушенным причалам они добрались, когда солнце уже заметно склонилось к западу. А ведь заметили их приближение еще до полудня — долго барахтаться у землян на виду пришлось, никакого тебе эффекта внезапности.

На пиратской бодрости духа задержка не сказалась — высаживались бодро, с разудалыми криками и частично успешными попытками дружно петь воинственные песни. Рогов их прекрасно слышал, хотя от площадки наблюдательной вышки до места событий не меньше пары сотни метров, а день ветреный.

И рожи не озадаченные, а как раз наоборот — довольные, как у объевшихся котов. Считают, что на прогулку прибыли.

Ну а почему бы и не считать? Ведь Холод при помощи несложного поставленного спектакля показал пленникам, что людей здесь всего пара сотен, из них львиная часть — женщины, дети и старики. Живут в неказистых палатках, никаких укреплений вокруг их неряшливого лагеря нет.

И каждая женщина носит золото и серебро. И разные блестящие штучки, за которые, несомненно, тоже неплохо заплатят. Даром, что ли, все вплоть до совсем уж безвкусной бижутерии собрали ради такого дела. Первый раз за все время, когда слабый пол украшали массово и к тому же ради всеобщего блага.

Отпущенные пленники после такого работали веслами выделенной милостью Холода лодки за двоих, а пираты, которым они сообщили сенсационные новости, ни минуты не стали задерживаться, погнали на юг все лоханки, которые оказались под рукой.

Наверное, сейчас они слегка удивлены. Напротив речного порта почему-то пустынно, лагерь, который там поставили специально для глаз пленников, куда-то исчез. Ну да не беда, ведь с палуб прекрасно видно, что богатые и слабые людишки, взявшиеся здесь непонятно откуда, никуда не пропали. Они зачем-то перебрались в пыльные руины и были столь любезны, что поставили высокую вышку, благодаря которой их убежище выдает себя издали. Да и вон, на высоких точках развалин стоят, видимо, с тревогой пересчитывают заявившихся воинов и горько сожалеют, что остановились на этом популярном у всех месте.

Это, конечно, все домыслы Рогова, но при взгляде на пиратов казалось, что с легкостью читаешь все их несложные мысли.

Ну да, люди они простые, и мысли у них такие же. Сейчас набегут, перебьют всех мужчин, изнасилуют женщин, при этом будут стаскивать с пальцев кольца и выдирать из ушей серьги. Программа несложная, легко осуществимая и позволит неплохо скоротать приближающийся вечерок.

Пираты, не озадачиваясь выстраиванием в хотя бы бледное подобие строя, ринулись прямиком в сторону вышки. Еще неделю назад они добрались бы до нее за минуту с хвостиком, а то и меньше — с такой-то резвостью. Но с тех пор древние руины изменились. Огай, дорвавшись до знакомого дела, не умничая поступил так, как однажды уже поступал: обнес поселок двойной оборонительной линией из всего, что здесь под ногами валялось. Не сказать, что она везде получилась ровной или хотя бы симметричной, но это связано с тем, что ей пришлось опираться на относительно малоповрежденные сооружения. То есть те, которые несложно превратить в опорные пункты для защитников. А чтобы враги не бегали мимо них как у себя дома, все проходы тщательно заложили стенами из ровных блоков или завалили баррикадами.

Разных обломков в погибшем городе хватало, можно сделать крепость в десятки раз больше, но только зачем? В той, которую на скорую руку устроили, прекрасно размещается все население, и воинов хватает, чтобы защитить весь периметр, даже если супостат полезет со всех сторон одновременно.

Пиратов заинтересовала лишь одна сторона — южная, она ведь ближе всего к большой воде. На нее и неслись сейчас всей гурьбой. И резко остановились, увидев, что древняя улочка надежно перекрыта подозрительно новой стеной. Снизу на нее пустили блоки размером до полутонны (ох и намаялись с ними в тесноте) и даже больше; чем выше, тем мельче камни. Земляне еще не отработали технологии работы с массивными предметами, затаскивать на верхотуру вообще не умели.

Ну как не умели… В принципе затащить можно что угодно, только времени и сил уйдет море, нет смысла связываться.

Защитники не отвечали на крики раздосадованных пиратов и не маячили на стене, дабы не подставляться под стрелы вражеских лучников. Тех немного, и трех десятков не наберется, но земляне опасались их больше всего.

Пираты недолго возмущались тем, что удобный и короткий путь нагло перекрыт. Нет, ломать преграду не стали, не было у них навыков борьбы с защитными сооружениями, они ведь корабли берут, а не крепости. Самые непоседливые сунулись в одну сторону, затем во вторую и обнаружили, что чуть левее располагаются вписанные в систему обороны низкие руины большого здания. От южной стены лишь невысокий участок остался, его нарастили неровной баррикадой из некрупных камней. Забраться на них ничего не стоит, хотя и не сказать что совсем уж легко. Зато, оказавшись наверху, можно сторицей отомстить за все неудобства, наказав острым железом тех, кто возвел разнообразные препятствия на пути джентльменов удачи.

Пираты даже не догадывались, что действуют строго по плану, причем чужому. Ведь нетрудно догадаться, что сунуться именно здесь — слишком очевидный вариант.

И земляне к нему как следует подготовились.

Зимой у них было много свободного времени, которое можно потратить на высокотехнологичные проекты. Помимо прочего слегка освоили литье, и не только в теории, были и практические результаты. Например — пушка. Точнее — пушечка. Так себе, смешная мелочь, язык не поворачивается артиллерией назвать. Но на эту мелочь ушла прорва отборной меди, да и пробные стрельбы показали, что пороха она жрет тоже прорву. Ввиду дефицита сырья дальнейшие опыты с крупным калибром свернули до лучших времен.

Но пушка осталась, пустить ее в переплавку ни у кого рука не поднялась. А уж сколько матерных слов было произнесено в процессе транспортировки сначала рекой, а затем местами посуху. Ведь сюда ее притащили от самого старого поселка — несколько дней далеко не самого простого пути.

Холод лично проектировал укрепления, позаботившись о том, чтобы на всех углах вперед выступали опорные пункты, из которых можно вести стрельбу во все стороны, в том числе и вдоль линий стен и баррикад. То есть, несмотря на кажущийся хаос, оборону старались строить по правилам фортификационного искусства.

Пушка стояла в одном из таких укреплений, ее жерло смотрело вовсе не на море, и не на реку, а вбок. Как Холод и приказал — уставилось параллельно баррикаде, перед которой сейчас скапливались пираты. При всей своей напускной бесшабашности они не торопились лезть наверх в одиночку, обоснованно подозревая, что там их могут ждать негостеприимно настроенные хозяева поселка. И лишь когда бо́льшая часть разбойников перетекла сюда от стены, запершей улицу, туземцы, прибавив крикам громкости, дружно ринулись на приступ.

Пушка плюнула пламенем и дымом в тот миг, когда первые только-только добрались до середины, а задние еще даже не начали карабкаться. Для такого случая ее зарядили сотнями увесистых комочков свинца. Расточительно, конечно, при нынешнем металлическом голоде, зато эффект куда круче, чем у «бюджетной» каменной картечи.

Все равно пороха слишком мало, особо не постреляешь, так что надо выжимать все возможное из имеющихся запасов.

Ближайших пиратов с баррикады попросту смело, да и тем, которые находились подальше, досталось. Воинственная риторика почти сошла на нет, ее сменили боль, слезы и проклятия перепуганных разбойников южных морей. Некоторых туземцев так впечатлил один из первых в этом мире артиллерийских выстрелов, что они вообще перестали торопиться к баррикаде, а отдельные даже устремились вниз, не будучи ранеными. Но остальные продолжали карабкаться, хотя прежнего энтузиазма уже не наблюдалось.

Да, пушка — сила. Маленькая, но и правда сила: одним махом десятка полтора из строя вывела, спасибо, что так кучно подставились. Один минус — перезаряжается слишком долго. Начать хотя бы с того, что после каждого выстрела полагается чистить ствол.

Нет, два минуса — пороха и картечин много жрет.

Пушка сделала свое черное дело, но землянам было чем продолжать бой. Ведь в том же вынесенном вперед укреплении располагались несколько звеньев мушкетеров. И они начали работать из бойниц, оставаясь в недосягаемости для вражеских лучников: вести стрельбу со склона баррикады неудобно, а если встать перед ней — плохо видно цели.

Пираты начали падать один за другим, теперь они кричали только от страха и боли. Вот один стремглав скатился с баррикады, вот другой. И это не раненые, они просто бегут.

Процесс драпа, начавшись, стремительно заразил всю ораву. Струхнувшие грабители морей нестройной гурьбой помчались на ту же улицу, с которой все началось. И вряд ли туземцы намеревались попытаться штурмовать стену: на сегодня свое они получили. И это, увы, не добыча, а около трех десятков оставленных под баррикадой убитых и тяжелораненых.

Учитывая, что во всем войске и полутора сотен не насчитывалось — огромные потери.

Выбегая на улицу, пираты что было мочи припускали по ней в сторону древнего морского порта. Со стены тоже начали постреливать, причем даже не из бойниц, а прямо с гребня. Но ни один лучник даже не дернулся ответить, так и мчались без оглядки.

Только затянуться общему забегу земляне не позволили.

Пока пираты пытались вскарабкаться на баррикаду, основные силы стрелков скрытно выбрались из крепости с восточной стороны, по тропе, не видимой за развалинами, прошли почти до моря, там развернулись, заняли позицию в конце все той же главной улицы, перегородив ее припасенными здесь рогатками. И даже сети перед ними успели натянуть, причем горизонтально, будто низко висящие над землей ковры.

На удивление эффективная преграда, если сети сплетены из веревок и ячея у них такая, что нога пролезет. Для рыбалки их не приспособишь, плели специально ради экспедиции в Гриндир, но, как сегодня оказалось, они могут пригодиться не только против чудищ раскаленной пустыни.

Такие же сети были заблаговременно натянуты в боковых переулках. И рогатки там тоже стояли. Защитники, правда, расположились не везде, особенно это касалось стрелков — мушкетов и арбалетов пока что не всем хватало. Но разбегающихся пиратов задержать смогут.

А им сейчас и правда придется разбегаться.

Туземцы, увидев, что путь отхода внезапно оказался загражден рогатками, а за ними стоят арбалетчики и люди со странными штуками, не кинулись в атаку. Ведь первыми сюда примчались самые трусливые, чего с таких взять. Но, усилившись за счет наступающих, орава пиратов, подбадривая себя яростными криками и проклиная землян, продолжавших их обстреливать со стены, двинулась вперед. Для начала шагом, потом разгоняясь, распаляя себя, заставляя бежать на тех, кого не прикрывают у бойниц, на ком получится сорвать злость.

Вот ведь идиоты. Даже не попытались взяться за луки: слишком тесно стояли, их стрелкам не было простора для работы, да и не очень-то хотелось работать.

Три звена мушкетеров — двенадцать ребят с ружьями. Как раз тесная линия почти на всю ширину улицы. Выстрелили они одновременно, залпом, надымили не меньше пушки, тут же отскочили для перезарядки, уступая место другим.

И пяти секунд не прошло, как последовал второй залп. До пиратов метров сорок осталось, стиснутые развалинами домов двигаются кучно, можно не целиться.

Вряд ли хоть одна пуля или картечина пропали. Другое дело, что не все они сумели разделаться с доспехами. Отдельные пираты носили легкие латы, хватало кольчуг и усиленной сталью кожи. Для архаичного оружия — серьезные преграды, особенно если попасть в крепкую пластину.

Но тот свинец, который добрался до мяса, наворотил дел. Свалилось ненамного меньше народу, чем под баррикадой. А в оставшихся теперь летели арбалетные болты.

Морально непросто мчаться на заграждение, из-за которого с жутким грохотом, дымом и свистом прилетает смерть, выкашивающая товарищей пачками. А когда первые попа́дали, запутавшись в сетях, до самых упорных дошло, что здесь все непросто и лучше поискать альтернативную возможность добраться до спасительных кораблей.

Ничего сложного в попытке обхода, казалось бы, нет. Развалины древние, здесь можно найти тысячи возможностей разными способами пройти от одной точки к другой.

Так все и было какую-то неделю назад. Но сегодня все уже не так, все по-другому. Куда бы ни пытались пройти пираты, везде натыкались на свежие стены и завалы или путались в сетях под огнем засевших в узких проходах стрелков. Или карабкались наверх, чтобы упасть с раскроенным черепом после удара топором от засевшего на выгодной позиции коварного землянина.

Рогов, глядя сверху вниз, как избивают разбегающихся в разные стороны пиратов, нервно сжимал и разжимал кулаки. А когда группа совсем уж обезумевших туземцев ухитрилась выскочить у все той же баррикады и по ним отработала так кстати перезарядившаяся пушка, не удержавшись, ухватился за рукоять меча и чуть было не выхватил его из ножен.

Холод, бесстрастно глядя на разворачивающуюся в руинах трагедию, произнес:

— Теперь понимаешь, что стоять в стороне иногда куда тяжелее, чем в гуще событий острыми железяками махать?

Рогов покачал головой:

— Я бы и на словах такой урок прекрасно понял. Мне там надо быть, внизу, я там нужнее. Вон, смотри туда, вот-вот вырвутся, а на том участке ребят всего ничего.

— Не вырвутся. Вся южная сторона — сплошной капкан, поставленный ради этого боя. И все идет даже лучше, чем я представлял. Тебе, Рогов, надо привыкать не лезть туда, где без тебя обойдутся. Твое дело — руководить головой, а не руками работать. Ты мне живой нужен, и не только мне. Сейчас разберемся с этими отбросами морскими и займемся другими делами, тоже важными. Нормальные укрепления ставить будем, поля распахивать, металлы плавить, дома строить. Ты провел зиму в самой никчемной хижине поселка и ни разу не спросил, почему именно тебе пришлось там завывать от сквозняков и льда по углам. Ни разу не спросил, даже намека с твоей стороны не было, а ведь многие совсем уж никчемные людишки устроились получше тебя. Не хочешь сейчас спросить?

— Не хочу. Так было надо, я хороший пример подавал на фоне того, что случалось при прежнем совете.

— Не совсем правильно. Но ладно, допустим, ты спросил, и я сейчас отвечу. Рогов, все потому, чтобы потом было меньше вопросов к тебе и о тебе. Таких, как ты, надо беречь от ненужного. Так уж вышло, что люди злы и завистливы, к тому же у них короткая память. Некоторые никогда не вспомнят, что ты за десятерых шкурой рисковал ради их благополучия, зато их будет сильно занимать вопрос, почему именно тебе достался один из лучших домов, к тому же выстроенный в числе первых. Ты, Рогов, заслужил не одну такую избу, ну да зачем тебе два или тем более три дома, хватит и одного, я так думаю. Сможешь наконец жениться на своей ненормальной подруге, пока она от тебя к другому хахалю не сбежала. Не любишь ты ее, не ценишь, живете в разных хижинах, и ей зимой тоже померзнуть довелось. Начинай уже работать и жить как честная элита, Рогов. Ты превосходный представитель элиты, и те люди, мнения которых здесь имеют значение, никогда худого слова о тебе не скажут. Они понимают, насколько ты для нас полезен. А тех, кто после сегодняшнего будет говорить, что ты весь бой ничего не делал, простояв наверху и любуясь полетами чаек, запоминай. Список из таких балаболов составляй. И что бы они потом когда-нибудь ни сказали, пусть это будет хвала тебе или дельное предложение — не слушай. Они люди только по названию, их голос не ценнее петушиного крика. Все, Рогов, спускайся, поручаю тебе собрать пленных в одну кучу. По-моему, там бегуны закончились, мы опять победили, пора плотно заняться региональной политикой.

Пленных было много.

Как ни старались земляне, а не так просто прикончить человека, защищенного доспехами. Даже выстрелы с близкой дистанции не всегда пробивали сталь, особенно это касалось картечин. Да и тяжелые пули зачастую бессильно плющились, потому как отлиты из самого мягкого свинца. Как ни странно, в этом отношении арбалеты оказались куда эффективнее. Их граненые бронебойные наконечники ничем не остановить, даже на приличной дистанции достойно работали.

Но даже если доспех не пробивало из мушкета, все равно выходил неплохой удар, некоторые из-за этого серьезно пострадали. В них прилетали не картечины, а пули, а они увесистые, при ударе по крепкой пластине сминали ее и могли переломать расположенные под ней кости, не говоря уж об ушибах.

Плюс дротики, захваченные у хайтов; плюс избиение запутавшихся в сетях; плюс удары по шлемам тех, кто карабкался через преграды, на которых их караулили воины с топорами и мечами.

В общем, пленных хватает, но многие из них выглядят скверно.

Только не тройка, отобранная ради жестокого представления. Одному выделили меч, второму копье, третьему секиру. И по очереди выпускали против Палача. Кличка страшноватая, но вид самый добродушный. Отличный товарищ, всегда прикроет спину, не склочный, всегда вежливый, в бытовые конфликты не лезет.

И замечательно, что не лезет, потому как, если захочет, любой конфликт с дивной быстротой решит в свою пользу.

Палач родом из Китая и, как это ни банально звучит, великолепный боец. К тому же китаец он с севера страны и вроде как не чистокровный, видимо, из-за этого телосложением не обижен, что серьезно усугубляет проблемы тех, кто рискнет с ним связаться.

Пираты вообще-то не рвались связываться, но их никто не спрашивал. Им объясняли, что если они убьют этого узкоглазого человека с кругловатым добродушным лицом, их всех отпустят и даже золота дадут, чтобы возвращаться веселее было.

Выходя по одному, они старались, выкладывались по полной, но все бои проходили по одному печальному сценарию. Палач уворачивался от их ударов, поддавливал противника на первой же неловкости или просто технично обходил, после чего обезоруживал и начинал избивать.

Да-да, он работал голыми руками. Ну то есть не совсем голыми, обмотал кулаки полосками грубой материи, которую ткали туземки. Только вряд ли это можно считать опасным оружием.

Он выворачивал руки из суставов, ударами по голеням заставлял выть от боли и кататься по земле, сворачивал носы, разбивал лица так, что жутко было смотреть.

Пираты, согнанные в кучу, поначалу с большой надеждой посматривали, как их умелые товарищи выходят, чтобы завоевать для всех жизнь, свободу и даже ценную добычу. Но от поединка к поединку надежда становилась все призрачнее и призрачнее.

А после того, как вырубили третьего, она и вовсе исчезла.

Холод, бесстрастно взиравший на избиение, не оборачиваясь, спросил:

— Кэт, ты готова переводить?

— Да, — после легкой заминки слегка дрожащим голосом ответила девушка.

— Уверена? Может, лучше Мнардиру доверим?

— Мнардир может перепутать ваши слова, я лучше справлюсь.

На этот раз говорила четко, всякая дрожь из голоса исчезла. Кэт далеко не слабонервная, избиением тройки туземцев ее всерьез не смутить.

— Скажи им, что это были три их сильных воина против одного нашего. Наш был без оружия, а им позволили выбрать любое из понравившегося. Наш воин теперь стоит и смеется, а их воины ползают в грязи, они плюются кровью и выбитыми зубами.

Дождавшись, когда Кэт перевела это пленным, Холод продолжил в несвойственной ему манере, что объяснялось попыткой как можно сильнее облегчить задачу девушки: ведь аборигены изъяснялись именно так:

— Скажи им, что они смешные глупцы. Здесь нет добычи, здесь есть только боль и унижения. Мы пощадим их жизни, потому что они смогли нас развеселить своей забавной глупостью. Но они слишком ничтожны, чтобы вызывать нашу радость и дальше. Если кто-то из них или их друзья попробуют вернуться, мы их тоже не убьем. Мы слишком сильно презираем их никчемный народ, чтобы дарить им честную смерть. Таким глупцам мы будем выкалывать глаза и отрезать руки. А может, и не только руки. Но язык не тронем, это я обещаю твердо. Язык понадобится, чтобы они всю оставшуюся жизнь рассказывали, как нехорошо мы обращаемся с теми гостями, которые приходят к нам без приглашения. Ты все перевела?

— Да.

— Они тебя поняли?

— Я хорошо перевожу.

— Тогда переведи еще и это — мы знаем, где они обосновались, и нам ничего не стоит приплыть туда и выжечь их клоповник дотла. Так и произойдет, если мы сочтем, что они нам мешают. Но пока что нам хватает места здесь, так что мы великодушно разрешаем им оставаться на своем загаженном берегу. Только пусть не забывают, что дороги на север для них больше не существует. Слово в слово переведи эти слова, ничего не перепутай.

Да уж, Холоду и правда не хватает наполеоновской треуголки.

Глава 25

Как показал опыт экспедиций в горы, при долгих походах по непростой местности на человека нежелательно взваливать больше двадцати килограммов груза. Это, конечно, в среднем. И так много тащить приходится: одежду, оружие, защитную амуницию, припасы, посуду и разную мелочовку. Можно, конечно, поднять и больше, но тогда резко снижаются темпы передвижения отряда, увеличивается риск травматизма при движении по горам и лесам, люди сильно выматываются, что может сыграть нехорошую шутку при неожиданном нападении противника.

Племена ваксов, хайты, хищные звери, твари Гриндира — вот с чем приходилось сталкиваться, и никогда не знаешь, что ждет тебя хотя бы через пять минут. Лучше все время пребывать наготове, а смертельно уставший боец — плохой боец, нельзя народ до опустошенного состояния доводить.

То, что с экспедицией в Гриндир не торопились, сыграло на пользу делу. Контакты с цивилизованными ваксами успели укрепиться, этот процесс продвигался быстро. И потому, когда пришло время собираться, проблем с тем, чтобы обзавестись волосатыми носильщиками, не возникло.

Троглодиты, может, и не особо ловкие и скоростью не блещут, зато силы у них хватает. Взрослый вакс может легко утащить на себе тушу не самого мелкого оленя. Недалеко, правда, но большей части людей такое достижение даже не снилось.

Прикинув возможности новых союзников, Рогов пришел к выводу, что если на каждого взвалить по пятьдесят килограммов лишнего груза, это почти не замедлит отряд. Двенадцать ваксов, нанятые за оплату медью, в сумме могли принести шестьсот килограммов селитры. А это прорва черного пороха, многие литры азотной кислоты и прочих необходимых землянам химических веществ.

Помимо ваксов шли четырнадцать человек. На каждого еще по двадцать кило, получится двести восемьдесят — тоже неплохой довесок даже за минусом личных вещей и прочего, что приходится таскать туда-сюда.

В общем, вторая экспедиция в Гриндир обещала кардинально закрыть проблему с дефицитом незаменимого химического сырья.

Ну и само собой, есть все шансы, что охота на тварей пустыни обещает оказаться куда удачнее первой, да и безопаснее, если специально не нарываться. Для этого тащили крепкие сети, веревки, специально сконструированную одежду, в которой даже в раскаленную печь сунуться не страшно.

Если ненадолго.

Ночлег устроили, перебравшись через уже знакомый древний канал. В этом месте его русло оказалось сухим, так что лишних сложностей не возникло. Дальше поднялись по неширокой долине и, когда начали устраивать ночлег на берегу ручья, разглядели на востоке знакомые красноватые отблески.

До Гриндира всего ничего осталось, еще до полудня окажутся на его границе.

Поужинали, затем люди традиционно расселись вокруг огромного костра, а ваксы сразу завалились, причем большинство даже не утруждало себя подготовкой ложа из лапника. Заваливались под куст и уже через минуту начинали похрапывать.

Мнардир, отхлебнув глоток заменяющего чай травяного отвара, к которому пристрастился у землян, задумчиво произнес:

— Тут хороший Гриндир. Мне тут нравится.

— Чего же тут хорошего? — спросил Рогов.

— Тут жарко. Так жарко, что этот жар не выдерживают стеклянные пауки. Поэтому их тут нет. В других местах тоже жарко, но не так.

— Я так понимаю, что эти пауки тебе не по душе?

— Они никому не нравятся. Они — самое страшное, что есть в обычном Гриндире. Стеклянные пауки живут в холмах, похожих на половинки яйца. Эти гнезда всегда стоят вокруг луж с синей грязью со странным запахом, она бывает не везде, а только там, где Гриндир не такой жаркий, как здесь. В ней легко добывать сиды, если пауки покинули свои гнезда. Надо просто черпать грязь: сиды в ней. Редко попадаются, зато не надо никого убивать. Несколько человек черпают, остальные стоят вокруг и смотрят, не возвращаются ли пауки. И еще ргах может появиться. Он очень страшный, даже страшнее паука, и живет рядом с ними. Но ргах всегда один, а стеклянные пауки набрасываются стаей. И пауки не могут переступать за границу Гриндира, а ргах может. Он любит топтать зеленую траву и превращать в камень тех, кого встретит. Достаточно одного его взгляда, чтобы человек застыл навсегда, — страшная смерть, люди будто в камень превращаются.

— Блин, а я-то думал, что хуже алмазного скорпиона зверя нет, — удивился Киря.

— Ты неправильно думал, — Мнардир покачал головой. — Алмазный скорпион сильный и быстрый, но его шкуру можно пробить хорошим оружием. Шкуру стеклянного паука пробить очень трудно. Ее можно распиливать на пластины, из них получаются лучшие доспехи. Они прочные, легкие и долго служат. Стеклянный паук — единственное чудовище, которое дает не только сиды, но и полезную шкуру. За нее хорошо платят.

— В них тоже сиды есть? — спросил Рогов.

— Сиды есть во всех существах Гриндира. В больших существах. А может, и в маленьких есть, просто их нельзя увидеть, потому что камни совсем крошечные. Некоторые даже говорят, что сиды есть даже в траве.

— Но в Гриндире не растет трава.

— Растет, но не на границе. И она не похожа на обычную траву, просто по-другому мы не знаем, как это назвать. Ее можно встретить в местах, где живут стеклянные пауки. Трава Гриндира тоже может быть опасной. Некоторые стебли умеют хватать человека и ломать ему кости, другие пробивают тела насквозь огромными колючками. Если силы не хватает, просто наносят раны, от которых можно истечь кровью.

— Веселая здесь травка.

— В Гриндире нет ничего веселого, там тебя может убить что угодно.

— А там, где водятся стеклянные пауки, тоже есть селитра?

— Я не знаю. Но я знаю, что мы собирали ее под гнездами огненных блох, а они водятся только в жарких местах.

— Значит, нам повезло, что это самое жаркое место.

— Нет, не самое.

— Неужели есть жарче?

— Есть места, где ты и дюжины шагов не пройдешь. Там песок прожжет твою обувь, или она вспыхнет огнем. Очень горячая земля, защититься от ее жара не получится, что ни делай. Там даже нет песка и камней, почва похожа на шлак из ваших горнов. Она пропитана пламенем и даже глубокой ночью остается раскаленной.

— На нас не попробовала напасть ни одна тварь, проблемы были только со скорпионами, но мы сами их приманивали. Значит, в таких местах мало кто живет?

— В Гриндире везде кто-то живет. Но там, где жарко, чудовища не любят бродить возле границы. Мы от нее не уходили далеко, вот потому никто на нас и не напал. Надо и дальше так поступать, и все останутся живыми.

— По-твоему получается, что, если забраться подальше от границы, там нас встретит прорва алмазных скорпионов?

— Там будет мучительная смерть и забвение. Гриндир не любит, когда такие, как мы, забираемся далеко на его земли.

Рогов не помнил, чтобы когда-нибудь мечтал стать космонавтом. И скафандр для космических полетов тоже не мечтал надеть.

Но пришлось — иначе это не назовешь.

Зимняя скука резко активировала процессы фантазии в головах предприимчивых землян. Было высказано немало дельных предложений по вопросу защиты людей от экстремальных условий красной пустыни. Большую часть таких изобретений забраковали на стадии обсуждения или даже до нее, из остальных немало «зарезали» при попытках воплотить задуманное на практике.

В результате члены второй гриндирской экспедиции превратились в «космонавтов Средневековья». Ноги до колен прикрыты голенищами пухлых сапог из многих слоев ткани, бересты и кожи, шагать приходится на трехсантиметровых таких же слоеных подошвах, их даже самый раскаленный песок быстро не пропечет. На теле что-то вроде комбинезона, скроенного из сети, которую сплели из толстого шнура, поверх него плотно натянута ткань. Таким образом, между ней и родимой шкурой всегда остается воздушный зазор.

На поясе и шее «ноу-хау» — испарители. Обернутая вокруг тела громоздкая система из тряпок, веревок и спрессованного мха. Последний перед заходом в Гриндир полагается как следует смачивать, затем влага постепенно испаряется. За счет созданной комбинезоном из сети воздушной прослойки, процесса испарения и стремления нагретого воздуха двигаться вверх, а холодного вниз, обеспечивается вентиляция, которой не мешает надетый поверх всего этого собственно скафандр. Он сделан из тростника, бересты и грубой ткани, подбит все тем же мхом. Его тоже полагается смачивать, и воду он держит куда дольше, чем обычная одежда.

Но это в теории, а на практике — видно будет.

Также следует отметить шлемы, созданные по той же технологии, наброшенные на голову белые накидки и клочья фольги, собранные по всему поселку. Это должно дать дополнительную защиту от беспощадного солнца Гриндира.

Чем больше его лучей отразится, тем меньше ты нагреешься.

Пока что Рогов из плохого про новую одежку мог сказать одно — она тяжелая и сковывает движения. Ну да не удивительно: ведь слишком толстая, раздутая, мох и тряпье впитали в себя не меньше пяти-шести литров воды, устал заливать ее перед заходом. Плюс на поясе закреплены фляги, плюс за спиной бочонок, из которого по жгутам из укрытого в тростниковых трубках тряпья влага сама собой расползается по верхней части защитного облачения. До нижней не достает, самому время от времени подливать приходится.

Но с тем кошмаром, который имел место осенью, сравнивать нельзя — земля и небо. Рогов уверен, что и через два часа пребывания в красном пекле сохранит работоспособность, пусть и не будет этому рад. А ведь в прошлый раз и час казался рекордом.

Правда, вся эта амуниция защищала лишь от жара, а не от нападения обитателей пустыни. Если укрепить ее как следует и против тварей, ноша станет совсем уж неподъемной. Так что в ней разве что селитру добывать, активные действия противопоказаны. Ведь даже увернуться вовремя не сможешь, нагнуться быстро или присесть, ходишь будто несмазанный робот, который вот-вот рассыплется от ржавчины.

Селитрой сегодня заниматься не стали. Да, тема, безусловно, важная, и скалы с колониями огненных блох здесь имеются, но не стоит забывать о самом главном — алмазных скорпионах. Они, конечно, редкие создания, тем более в столь горячей зоне пустыни, но по закону подлости один из них может скрываться в двух шагах от месторождения нитратов. В таком случае даже шуметь не понадобится, выскочит на вибрацию от шагов и негромкие звуки.

Так что первым делом надо обезопасить местность, ну и поохотиться слегка.

Для этого у землян тоже есть технология. Вырыли яму до слоя плотного песка, дальше при помощи кувалды забили в него заточенную наискосок трубу, после чего почистили ее при помощи выкованного кузнецами шнека. Им же заглубили скважину чуть ниже и поместили туда заряд взрывчатки, созданной Химиком — одним из лучших специалистов Холода. А насчет всего, что касается химических дел — вообще самый лучший из имеющихся у землян. По одному прозвищу без пояснений понятно.

Трубу осторожно засыпали рыхлым песком до самого верха, после всех манипуляций из ее среза остался торчать кусок толстого огнепроводного шнура.

По идее теперь заряд заглублен в твердый слой, к тому же мощность его гораздо выше, чем у связки слабеньких гранат, которую применили осенью. В теории он должен встряхнуть красную пустыню гораздо сильнее.

В прошлый раз на взрыв примчались два дико разозленных алмазных скорпиона. Сколько чудовищ примчится сейчас?

Да хоть все четыре — люди к этому готовы.

Опираясь на прошлый опыт, не стали забредать на сто или даже больше метров от границы. Это в нормальном мире — плевое расстояние, а здесь, в Гриндире, стараешься чуть ли не каждый миллиметр учитывать. При той памятной охоте Рогов, плетясь к границе с разбитым в хлам берестяным костюмом, думал, что на последних шагах неизбежно свалится и минут через пять превратится в запеченную картошину. Прогрелся так, что того и гляди пар из всех отверстий повалит. Потом до вечера отойти не мог, да и утром будто чумной ходил.

Пятьдесят — достаточно. Хотя Мнардир считает иначе, настаивает, что надо удалиться раза в два дальше. Может, так и сделают, но это потом, если скорпион так и не примчится. Запасные заряды есть, так почему бы не поэкспериментировать.

Собственно, это главная задача экспедиции — наладить эффективную и безопасную технологию добычи волшебных камней.

Клацнула зажигалка, огонь пробежал по шнуру, юркнул в трубу. Взрывом ее может отбросить далеко, этой детали как-то не продумали. Ну да ладно, куда бы ни унесло, найдут — на ровной красноватой поверхности ей деваться некуда.

Взорвалось не сказать чтобы громко, зато песка поднялась немалая туча. Рогов не ощутил столь необходимой вибрации почвы, но он и в прошлый раз ничего не заметил, а возбудившиеся алмазные скорпионы все же примчались.

Теперь остается немного подождать.

Мнардир после лечения камнем жизни за пару месяцев вернул отнятую одной из тварей Гриндира молодость. Не сказать что в юношу превратился, но и не похож на прежнего сморщенного старика — крепкий мужчина средних лет. Стоит на вершине невысокого бархана, крутит головой, внимательно высматривает гриндирскую дичь.

Вдруг замер, медленно повернулся к Рогову, потрясенно произнес:

— Ваш народ — великие волшебники! Ваше волшебство работает всегда!

Рогов, без продолжения поняв, в чем дело, крикнул:

— Первый пошел!

Это на случай, если получится, как осенью, и вожделенный скорпион заявится не один. Земляне к такому хорошо подготовились, они легко справятся даже с четверкой, лишь бы те не примчались одновременно.

Помня осенний опыт, мудрить с внешним видом чучел не стали. То есть на человека они походили весьма отдаленно. Зато внутри добавилось технологичных новинок. По сути, приманка собиралась вокруг простейшего механизма, представлявшего собой заводную пружину, раскручивающую эксцентрик. За счет его вращения и попеременного ослабления и натяжения управляющего шнура пугало тряслось как эпилептик и нелепо размахивало руками.

На испытаниях все прошло прекрасно, однако вскрылся один минус — завода пружины надолго не хватает. Но это легко решается активацией приманки в самый последний момент.

Вот и сейчас Айболит дернул за шнур, когда до живой ракеты, несущейся от бархана к бархану, оставалось не больше сотни метров. Для разогнавшегося алмазного скорпиона — не больше пяти секунд бега с учетом торможения на последних шагах.

Затормозил он, как это у них здорово получается, зрелищно. Из-под многочисленных застопоренных лап взметнулось столько песка, что хватит несколько мешков загрузить.

Несмотря на эту пелену, Рогов рассмотрел главное — скорпион не такой уж страшный, всего лишь средних размеров. Они прошлой осенью, будучи совершенно неподготовленными, убили одного куда более крутого, а второго немногим меньше.

Должны легко справиться.

Монстр, остановившись, крутанул своим забавным «хвостом», увенчанным корявой головой, и резко встрепенулся — засек корчащееся под действием эксцентрика чучело.

Все, цель определена — придется атаковать.

И скорпион стрелой бросился к пугалу, да только и половины дистанции не преодолел, как всеми лапами влетел в натянутую над землей сеть. Запутался жестоко, к тому же не удержал равновесия: слишком приличную скорость успел набрать за несколько шагов — все же ловкий. Покатился, угодил головой во вторую сеть, да и туловище тоже обернуло. Спеленало будто куколку в коконе.

— Вперед! — скомандовал Рогов.

Тварь хорошо защищена пластинами из вещества, похожего на хитин, но бронирование не монолитное, между ними хватало сочленений, которые обеспечивали подвижность. Вот в них и начали бить со всех сторон. Где-то безуспешно, где-то добирались до мяса. Брызнула белая комковатая кровь, скорпион засвистел, задергался неистово, плюнул клейкой гадостью, испортив ею отличную сеть — как показал осенний опыт, эта субстанция не отмывалась ничем, и соскрести ее было невероятно трудно.

Зря он испачкал имущество землян. Его клейкая железа, предназначенная для обездвиживания добычи и врагов, перезаряжается долго, так что теперь ее можно не опасаться. Грех не воспользоваться представившейся возможностью обрушиться на самые уязвимые места.

— Навались на шею! — крикнул Рогов. — К земле гада прижимайте! Да не бойтесь, он теперь ни на что не способен!

Без некоторой сумятицы не обошлось, но в целом народ действовал правильно. Тварь сильна, но почти обездвижена, десятки рук хоть и не без труда, но, вцепившись в сеть, пригнули дергающуюся голову к песку. Подскочил Грач, приставил к основанию шеи длинное зубило с приделанной сбоку горизонтальной рукоятью. Можно держать не опасаясь, что, забивая, в суматохе врежут по руке.

В ход пошла все та же кувалда, которой в песок загоняли трубу. Один удар, второй, тошнотворный хруст. Скорпион дернулся с такой силой, что пара ребят, натягивавших сеть, не удержалась на ногах. Но это усилие обреченного, в которое он вложил последние силы.

Готов — отбегался.

Крепко подраненная тварь расслабилась, открыв доступ к сочленениям брони. А до этого очень мешала своими рывками: не подступишься к уязвимым местам. Со всех сторон заработали копья с узкими наконечниками. Может, это и лишнее, но хотелось обойтись без сюрпризов.

Рогов, убедившись, что скорпион почти не шевелится, приказал:

— Ухватились дружно! Вытаскиваем его!

Все правильно. Зачем заниматься разделкой добычи в этом красном пекле, если можно спокойно все сделать в нормальных условиях. Всего-то и надо перенести добычу на полста метров.

Сколько она весит? Четыреста килограммов? Пятьсот? Семьсот? Ну уж точно не тонну. Такой ораве нетрудно утащить ее по ровному песку, особенно если перед этим соорудить простейшую волокушу. Здешние барханы названы так за неимением другой терминологии, ведь в самом высоком и трех метров не будет, серьезным препятствием такой пригорок не назовешь.

Как Рогов ни вглядывался в даль, не заметил ни одной полоски потревоженного мчащимся скорпионом песка. Может, взрыв и встряхнул пустыню как следует, но на его шум или вибрацию примчался всего лишь один монстр.

Что вообще-то очень даже неплохо. Тот же Мнардир побывал в нескольких экспедициях и ни разу не видел алмазного скорпиона. Это притом, что туземцы охотились в куда более перспективных местах, уж опыта в таких вопросах у них гораздо больше.

Очень редкая тварь. И самая желанная из всех обитателей Гриндира.

Но земляне подобрали к ней правильный ключик. На два взрыва три скорпиона — впечатляющая статистика. Неслыханный результат, ничего подобного аборигены никогда не видели. Вон Мнардир уже смотрит на своих спутников как на спустившихся с небес великих богов. Глазам своим не может поверить, не в состоянии объяснить такой удачливости рациональными причинами.

А взрывчатка — для него теперь святая субстанция.

На этот раз удачно поохотились — без малейших потерь. Пару сетей крепко повредило, но это не беда. Даже чучело сохранилось: тварь до него так и не добралась, запуталась раньше.

Осталось еще шесть зарядов, так что можно поохотиться в таком духе несколько дней. А потом загрузить ваксов, да и себя тоже, селитрой и отправиться в обратный путь.

Кстати, по поводу ваксов. Надо бы на будущее подумать о защитных костюмах и для них. Вожак волосатых, сунувшись через границу пустыни, тут же отступил назад и заявил, что там слишком горячо и он туда больше ни ногой. В том Гриндире, где его племя занималось поиском сидов до переселения на запад, было куда лучше. Можно некоторое время находиться, не обливаясь перед этим водой, а здесь даже с водой жар невыносимый. Ничего невозможно делать — волосатая шкура не спасает, а потому их племени вход в столь суровые места противопоказан.

Грубая физическая сила троглодитов не будет лишней при транспортировке туш в нормальный мир. Всего-то полсотни метров пути, но народ вымотался до хриплого дыхания.

На следующий день взяли сразу два сида — на взрыв пожаловала пара скорпионов. Следующий прошел впустую, зато потом взяли целых три — рекорд. Но не сказать, что последняя охота далась легко: Рогову серьезно повредили «скафандр» на боку, а Дыне сломали парочку ребер, и его костюм необратимо вышел из строя — проще новый сделать, чем этот починить.

Но это не заставило отказаться от продолжения охоты. С куда меньшими успехами продолжали ее еще три дня, пока не закончились сети. Сказалась привычка тварей портить их липкой белой гадостью. Как засохнет, снасть становится каменной.

А засыхает гадость чуть ли не мгновенно.

Восемь сидов — отличный результат для экспедиции, главной задачей которой являлась всего лишь отработка технологии охоты. Сотни групп туземцев могут отработать сезон и не добыть хотя бы половины от такого количества, то-то Мнардир на седьмом небе от великого счастья.

Ему очень повезло пристроиться среди землян, о такой удаче он никогда не мечтал.

Ну что же, технология отработана, пора подумать о возвращении. Раскатать связки мешков, набить их селитрой — и прямой дорогой назад, на запад, к своим.

Глава 26

Смешно, но главная беда подстерегла экспедицию на обратном пути. Нет, на нее никто не напал, и под стихийное бедствие не угодили, во всем виноват геологический азарт Сфена.

Косвенно, конечно, виноват, но без него вряд ли бы такое случилось.

Помимо Гриндира на Рогова повесили еще одну задачку — попутную. Должен всеми силами помогать геологу: пусть изучает все, что встретится по дороге. Если потребует уклониться от прямого пути, следует пойти навстречу, но при условии, что это не отнимет больше пары-тройки часов.

В поселке с неописуемым нетерпением ждали селитру Гриндира, так что медлить с ее доставкой крайне нежелательно.

Сфен не злоупотреблял своими полномочиями, за все время и трех просьб пройти чуть в сторонке от него не услышали. Но когда предложил назад направиться уже другой дорогой, сместившись километров на десять от знакомого пути, Рогов возражать не стал.

Что там бездорожье лесное — какая разница? Заодно и новые места посмотрят, плюс геолог изучит вдвое больше, чем если дважды туда-сюда по своим же следам топтаться.

Вот и вышли прямиком к целой системе карьеров, протянувшейся километра на четыре полосой в несколько сотен метров. Накопали тут древние немало, и даже издали понятно, что именно их там привлекло: характерный цвет скал выдавал. Тот самый зеленый мрамор, из которого построено немало зданий в разрушенном городе, где сейчас обосновались земляне. До сих пор прекрасно видны ровные линии забоев, на них местами остались неотшлифованные блоки, которые только начали отделять от монолита, а где-то уже отделили, но не успели оттащить в сторонку. А вон можно полюбоваться штабелями готовой продукции, они так и остались зарастать сорной травой и кустами, это добро никто не вывез. Такое впечатление, что надобность в декоративном камне исчезла внезапно. Только что каменотесы не успевали справляться с заказами, и вдруг в одно прекрасное утро зеленый мрамор потерял всякую ценность.

Или резко перевелись заказчики, что как бы намекало на глобальную катастрофу или неожиданное вражеское нашествие.

Сфен чуть на колени не бухнулся, уговаривая Рогова дать ему хотя бы три часа на беглый осмотр всего этого великолепия. Да, мрамор землянам пока что как бы неинтересен, но такое прекрасное обнажение надо осмотреть хотя бы ради получения информации о геологической истории этого региона. Ведь тут будто открытая книга, древние обнажили земное нутро на десятки метров вглубь, ни почва не мешает пытливому взгляду, ни растительность, лишь местами края обрушились и заплыли, но это не страшно.

Время, конечно, следует беречь, но Сфена тоже надо оберегать. Вон как возбудился, если не дать отвести душу, то ночью спать не сможет.

И Рогов, на свою голову, разрешил. Пусть побродит с молотком, заодно ребята отдохнут, после чего можно до самого вечера гнать их ускоренным темпом.

Сфену безумно интересно слоняться по древним разработкам, непрерывно постукивая молотком, а остальным чем в это время заниматься? Разбредаться Рогов не позволил, да и какой смысл, если развлечения не найти ни в карьере, ни в лесу.

Хотя насчет карьера не все так однозначно. Ближайший залило водой, должно быть, раньше ее приходилось откачивать, а когда работы прекратились, она взяла свое. Озерцо получилось небольшим, но с одного края очень глубоким, там затопило самый нижний забой, по аналогии с другими местами может до десяти метров доставать, донырнуть непросто. Зато дальний край такой, что хоть маленьких детей купай: жабе по колено, такой природный бассейн.

Когда у Рогова спросили разрешения поплавать, он удивился. Денек, конечно, весьма теплый, как и предыдущие, но на дворе всего лишь весна, причем не сказать, что совсем уж поздняя. Вода еще не прогрелась, забираться в такую далеко не комфортно.

Его начали всей оравой убеждать, что самое время прямо сейчас открыть купальный сезон. Тем более что солнце как следует прогрело мелководную часть озера. Здесь, в прикрытом со всех сторон карьере, ветер почти не задувает, перемешивания воды практически нет. Не лезь на глубину, и будет тебе тепло и приятно.

В общем, Рогов разрешил, не увидев в этом ничего опасного.

Да только дури у молодежи иногда слишком много, за ней глаз да глаз нужен. Вода оказалась не такой теплой, как уверяли Рогова — даже на мели зуб на зуб не попадал. Айболит хотел забраться вместе со всеми, но силы воли хватило лишь на несколько шагов. Дальше начало пробирать до костей, продолжать перехотелось.

Но и ударить в грязь лицом перед всем честным народом тоже не желал. Начал выбираться потихонечку, прикидываясь невидимкой, но был тут же замечен, засмеян, записан в главные мерзляки. А он в ответ не придумал ничего лучше, чем сказать, что никуда и не думал уходить, а просто решил нырнуть красиво. Мол, очень уж любит это дело.

Не любил, конечно, но тут пришлось как бы и правда полюбить. Забрался на штабель блоков, которые сложили древние камнетесы, но так никуда и не вывезли, набрал в грудь побольше воздуха и без разбега сиганул в самую глубокую часть озера.

Нет, не утонул — все чуть сложнее.

Вода на глубине и правда не прогревалась вообще. Пробив слой, который Айболит до этого счел излишне холодным, он ушел туда, где понял, что до этого сталкивался всего лишь с мелкими цветочками. Вода ошпарила кипятком, до нестерпимой боли, до желания вылететь из нее ракетой и промчаться по атмосфере на сверхзвуковой скорости, чтобы вмиг раскалиться добела и на финише взорваться, раствориться в пламени.

Уж оно-то точно согреет.

Надо признать, что из воды у него вылететь почти получилось. Но, к сожалению, ныряние производилось под обрывом, и, чересчур быстро выскочив на поверхность, Айболит с силой врезался макушкой по нависающему над озером углу одного из самых крупных блоков. Древние успели отделить его от забоя и, немного оттащив, бросили в самом начале пути. Даже развернуть не успели, оттого он и остался в странном положении — на самом краю.

Стукнулся знатно. Сознание вмиг погасло, Айболит начал медленно уходить под воду. Его спасло лишь то, что за его действиями наблюдало множество глаз. Ребята тут же дружно бросились на помощь, вытащили, даже захлебнуться не успел.

Но это единственная хорошая новость.

Удар получился слишком серьезным. Череп не выдержал, его пробило в районе макушки. Досталось и мозгу, похоже, сильно. Киря указал на зрачки разного размера, заявив, что уже такое видел, и это означает, что у Айболита, скорее всего, кровоизлияние.

А это очень серьезно. Очень. Надо что-то делать прямо сейчас.

Повезло, что Мнардир был мастер на все руки. У туземцев так принято, что грамотные люди грамотны во многих отраслях, иногда самых несовместимых. В принципе то же самое можно вспомнить о земном Средневековье и предшествующих ему эпохах, так что ничего удивительного. Этот немолодой абориген в отрядах охотников за сидами, помимо прочего, выполнял обязанности лекаря.

Вот и сейчас уверенно заявил, что камень Айболита непременно спасет, но восстановление затянется надолго, потому что организм будет отторгать отколовшуюся кость, предпочитая вырастить ее заново. В таких случаях куда эффективнее удалить осколок вообще, как это принято при лечении сидами. И вообще, даже не будь сидов, это все равно придется делать, причем как можно быстрее, потому как обломок давит на мозг.

Рогову ничего не оставалось, как пойти у Мнардира на поводу.

В итоге Айболиту тщательно выбрили верхнюю часть головы, сделали разрез на скальпе, подцепили запавший в череп край кости, потянули проблемный кусок, доломали с другого краю, выбросили. Зашили кожу, помазали какой-то смолистой гадостью, которую Мнардир с Кирей наперегонки собирали со скал Гриндира. Покончив с этой варварской трепанацией, туземец заявил, что через десять дней пострадавший встанет на ноги, а еще через месяц дырка в кости затянется.

Это, конечно, если не прекращать лечения камнями жизни, хорошо питаться и быть паинькой.

Прекрасная новость — просто супер. Ну о каких десяти днях может идти речь, если надо шагать и шагать без долгих остановок? Экспедицию заждались в поселке, людям нужна селитра, рабочие руки тоже наперечет.

Но товарища не бросишь, пришлось соорудить носилки, причем не какие зря, а капитальные. Чуть ли не паланкин, где пострадавшему обеспечен максимальный комфорт.

С учетом того, что у каждого за плечами немалая поклажа, ситуация с грузом стала совсем уж распрекрасной. Рогов был вынужден резко сократить продолжительность переходов и растянуть привалы. При движении по пересеченному бездорожью с тяжелым рюкзаком много чего может случиться. И без того уже имеется один крепко пострадавший, нести второго не хватит сил, придется оставлять часть селитры, потом за ней возвращаться, а это дополнительные потери времени. Вот и приходится поддерживать людей в тонусе, не давать выматываться.

Усталость — первая причина травматизма после безалаберности.

Неладное заметили, когда выбрались к Плешке — так прозвали ту часть спуска, которая тянулась напротив восточной части древнего города. Здесь почти не росли вездесущие сосны, лиственных деревьев не было вообще, густых кустарников тоже не наблюдалось. Ровный голый уклон простирался до прибрежной долины, двигаться по нему почти везде удобно. Особенно хорошо с этим обстояло в одном месте — благодаря остаткам дороги. В нескольких местах она пострадала от оползней, да и затянуло почвой изрядно, но на многих участках брусчатка чистая, омываемая дождями и талыми водами, шагать по ней — редкое для дикой местности удовольствие.

Открытый простор и расположение выше уровня равнины позволяли как следует рассмотреть береговую полосу во всей ее красе на большом протяжении. Ну и водоем, который половина народа называла морем, а другая озером, тоже не увидеть невозможно — до горизонта расстилается. А на отдельных участках, где не мешают деревья поднимающегося западнее дремучего леса, за подножием склона можно увидеть желтоватое пятно плавней, они начинаются в устье Наши и тянутся к северу и западу от него местами на десятки километров.

Но в глаза бросились не все эти уже намозолившие глаза красоты, а кое-что неожиданное. Такое Рогов видел лишь однажды, в тот день, когда западные пираты опрометчиво полезли в ловушку, оперативно подготовленную землянами.

Сегодня это повторилось.

Нет, атакующих толп не видать, да и расстояние не позволяет разглядеть мелкие детали, зато крупные видно прекрасно — к берегу вновь подошла эскадра уже знакомых парусно-гребных кораблей. Как минимум три больших и семь мелких скорлупок. К тому же, если часть посудин зашла в устье реки, с Плешки их там не разглядеть даже в хороший бинокль, потому как на линии наблюдения оказывается центральная часть города. Пусть там все превратилось в руины, но некоторые развалины до сих пор остаются достаточно высокими, чтобы прикрыть собой много чего интересного.

Открывшаяся картина не могла не насторожить. Пришлось сделать внеплановую остановку, достали бинокль: в несколько пар глаз таращились через оптику, силясь понять, что же именно происходит в городе. Смогли разглядеть, что на некоторых укреплениях выставлены усиленные посты, но это не похоже на подготовку к отражению штурма, когда наверх высыпают все защитники.

Также видели, что по набережной речного порта группами и поодиночке снуют человеческие фигурки. И это тоже не похоже на действия осажденных или атакующих — слишком спокойно двигаются, не похоже на боевые дела.

Совершенно ничего не понимая, Рогов увел отряд в лес, направив к городу пару разведчиков. Те вернулись через полтора часа, что свидетельствовало о том, что они торопились и не задерживались, буквально туда и назад прошвырнулись. И не принесли никаких новостей. Попались на глаза Огаю уже перед укреплениями, и тот, узнав их, поинтересовался насчет остальных. Слово за слово, и приказал возвращаться, вести отряд в поселок. Дескать, здесь все спокойно, нет смысла в лесу торчать, а все объяснения будут даны по возвращении.

Называть спокойной ситуацию, когда у древних причалов стоят вражеские корабли, а на стену высыпали усиленные караулы? Нет, здесь явно что-то нечисто, но Огай почему-то высказался именно так.

Очень странные дела.

На пути к штабу, как величали чуть подлатанную развалюху, приспособленную под заседания радикально сокращенного совета, Рогов у всех встречных наводил справки и с ситуацией начерно ознакомился. А когда Холод не нашелся на месте, поискал его по всему поселку, в ходе чего получил немало недостающей информации.

Положение и правда напряженное, но по всему получается, что нового штурма прямо сейчас не предвидится. Странно признать, но на этот раз пираты пожаловали с мирными намерениями.

Хотя чего уж там — не просто пожаловали, а примчались со скоростью попутного ветра и позабыв, что еще вчера рассматривали землян исключительно как добычу, к которой пока что не получилось подобрать ключика.

Для них все резко изменилось, в том числе и отношение к недавним врагам.

Холод обнаружился за пределами поселка. Он без сопровождения вышел на набережную морского порта и, скрестив руки на груди, бесстрастно наблюдал, как сотни пиратов копошатся в десятках шагов от него, устанавливая грязные палатки и подтаскивая вязанки хвороста для костров. То есть спокойно занимаются обустройством сухопутного лагеря на виду у всего народа, и никто из землян даже не пытается этому помешать.

Да и сами они не обращали на землян ни малейшего внимания.

— Привет, Рогов. Что-то ты задержался, мы вас еще позавчера ждали.

— Пришлось выбиться из графика, Айболит голову пробил, бросать селитру не хотелось. Тащили и его, и груз, спину после такого месяц ломить будет.

— Как это пробил?

— А вот взял и пробил — стукнулся как следует.

— Выкарабкается?

— Да повезло, что мозгов у него нет, выкарабкается. Камнями подлечим — и через месяц как новенький будет.

— То есть камней вы набрали?

— Восемь штук.

— Неслабо.

— Но таких крупных, как первый раз попался — ни одного.

— Еще попадется, и не один.

— Парочка размерами чуть уступают, Мнардир их тоже в элитные записал. То есть вылечат что угодно, и для омоложения они тоже сойдут. А у вас тут, я вижу, очень интересные новости нарисовались.

— Судя по тому, что ты до сих пор не закидал меня миллионами вопросов, с новостями уже успел ознакомиться.

— Бегло, на ходу кое-что подслушал. Там слово, там еще пару, вот и узнал кое-что. Народ правду говорит? Или что-то путает?

— Мы диктаторы честные и от народа правды не скрываем. Так что или правда, или путают, но не по нашей вине.

— Получается, с пиратами у нас теперь союз, мир и дружба?

— Не совсем. Мы поставили жесткое условие, что переговоры будут вести три стороны: их вожаки, наши люди и вожди союзных ваксов. Пиратам в такой ситуации деваться некуда, они все готовы стерпеть, а мы заинтересованы в еще более тесном союзе с ваксами, они должны оценить то, что про них сейчас не забыли. Если за былые погромы еще и контрибуцию какую-нибудь стребовать получится, так вообще замечательно. Ну а нет — никуда не денешься, пираты нам тоже нужны, придется прикрывать конфликт по-другому.

— А теперь объясни, как так получилось. Я ведь когда уходил, мы с пиратами на ножах были. На длинных ножах.

— Все меняется, вот и это изменилось.

— Может, сам пояснишь, как такое получилось, а то я сомнительными слухами питаюсь, что для члена совета как-то странно.

— Этот народ, — Холод указал на снующих перед ними туземцев, — уважает силу. Очень уважает. Мы сталкивались с ними два раза, и оба раза ничем хорошим для них не оборачивались.

— Тогда уже три, если считать то, что случилось осенью, — напомнил Рогов.

— Тот раз сомнительный, ведь тогда главную музыку играли здешние ваксы. Но пусть будет по-твоему, пусть три, все равно результат один — их бьют, а нам от этого ничего. При штурме у нас всего-то шесть раненых, из них пять несерьезно, один подставился под выстрел арбалета от своих, второй так увлекся избиением младенцев, что загремел со стены. За все время противостояния это единственные наши потери. А сколько потеряли они? Пираты не тянут такого противника, уровень совсем не тот. Их тактика — напасть двумя кораблями на один, сдавить с боков, наброситься с разных сторон. Если видят, что силы близки к равным, скорее всего не нападут, им нужна верная победа. Они ведь не ради славы пиратствуют, это их образ жизни. Крестьяне пашут землю, в их краю хороших земель почти нет, зато перед носом море, где часто проплывает хлеб насущный. Вот и пашут соленую воду своими лоханками.

— Не надо объяснять мне очевидные вещи, давай ближе к теме.

— В их синем море появился интересный хлеб, которого съесть не получается, зато сам он охотно питается любителями чужого имущества.

— Тебе бы книги писать, оглушительный успех гарантирован. Ну или разгромная критика за бесконечную резину.

— В юности я был личностью романтической, стихами баловался, вот и проскакивают иногда фразы от старой музы.

— Заметно.

— У них сейчас свара продолжается — местные царьки дерутся за право править голыми скалами, где не каждая коза прокормиться сможет.

— Я в курсе.

— Один из этих царьков был крепко бит и не придумал ничего лучше, чем обратиться за иностранной помощью. Восточные соседи как бы ему помогли, но сам понимаешь, что при такой политике говорить об однозначном результате нельзя. Вроде как на его стороне действовали, но себя при этом не забывая. В том числе прибрали к рукам кое-какие земли. В общем, теперь у них там анклав получился — остров с удобной бухтой и защищающей ее крепостью. Эдакая военно-морская база, где им спокойно не сидится. Ловить у тех скал нечего, зато если рассматривать базу как средство наведения порядка в важных для тебя водах — получается замечательно.

— То есть пираты призвали на помощь тех, кто собрался в дальнейшем очистить их воды от пиратов?

— Совершенно верно.

— Оригинально получается.

— Ничего оригинального, я тебе прямо сейчас могу не один десяток аналогий из земной истории привести. И у нас, и здесь слишком много придурков, готовых вдребезги разнести свое благополучие, лишь бы соседу от этого стало хуже.

— Но зачем восточникам это надо? Как я понял, нечего там ловить: городок на берегу озера обезлюдел, мало кто выбирает водную дорогу к Гриндиру, этот путь захирел, никому не нужен.

— Да, захирел, слишком много факторов сошлось против него. Но восточники собираются все исправить. Опираясь на свою базу, они послали сюда эскадру с приказом, так сказать, разгромить все нелегитимные силы. То есть те шайки, которые не подчинены их игрушечному царьку. Как ты прекрасно понимаешь, царек тот — дубовое бревно с волосатыми ушами, он вообще ничего не решает, только и умеет, что подписи ставить.

— Марионетка.

— Именно так. Здешние пираты обосновались в озере поблизости от входа в пролив. Там удобное место, оттуда можно легко контролировать единственный выход — самый проблемный участок водного пути к нашим берегам. Если хочешь стать главной силой на озере, держись за него, и оно будет твоим. Восточники это понимают, но они допустили ошибку. Вместо того чтобы с ходу прижать местных к ногтю, затеяли переговоры. А оставшиеся пираты не такие тупые, как те торопыги, которые полезли на нас в последний раз. Они мастерски затянули навязанные переговоры до темноты, после чего, используя полные знания о бухте и протоках, ускользнули на север. И прямо сейчас ты можешь полюбоваться их победоносным флотом во всей красе.

— Неужели эти гопники хотят, чтобы мы прикрыли их от восточников?

— Они много чего хотят, только хотелка как следует не отросла. Главное, что они сейчас на что угодно готовы. Для них это уже вопрос выживания — дальше ведь драпать по сути некуда. Берег, который тянется западнее пролива, вроде как вообще без бухт, там лишь скалы бесплодные и берега, никому не интересные. Туда уходило немало кораблей, а возвращались далеко не все. Дурная слава о тех местах идет, не хотят они туда отправляться. Там им вообще нечего делать, а здесь, возможно, найдутся какие-нибудь перспективы.

— За счет нас найдутся, ну да…

— Может, и так. Нас держат за умных и сильных, а как я уже говорил — силу тут принято уважать.

— Не только тут.

— Это тоже верно. Мы им нужны, но и они нам нужны. Сколько у нас людей? Немногим больше тысячи, и это уже с учетом присоединившихся туземцев.

— Туземцев у нас всего ничего.

— Пока что да, но это можно быстро исправить. Жизнь показала, что местные легко ассимилируются. Их женщины беременеют от наших мужчин, скоро появятся первые дети. То есть мы не просто похожи на них — мы с ними один биологический вид.

— Есть мнение, что это потомки таких же бедолаг, как и мы, которых в давние времена занесло сюда похожим катаклизмом.

— Не знаю, да и не сильно хочу знать, мне сейчас не до исторических исследований. Что есть, то есть, придется от этого отталкиваться. Нас слишком мало, и мы выживаем в непростых условиях. Вдруг эпидемия случится или еще что-нибудь выкосит часть народа? Даже тех, кто есть, недостаточно, чтобы сохранить наши знания и культуру. Мы, Рогов, потихоньку дичаем. Расплодиться естественным путем можно, но на это уйдет много времени, непозволительно много, до счастливого финала ни ты, ни я не доживем. Надо думать о других вариантах. Туземцы, конечно, не такие умники, как мы, но то же сельское хозяйство могут потянуть с минимальным вмешательством с нашей стороны. А это освободит кучу рук для более тонких дел. И умные головы тоже освободит, пусть сохраняют знания, передают их детворе, это работа на далекую перспективу. Иначе через несколько поколений мы рискуем превратиться в мелкий отупевший народец вроде таких же пиратов. Будем прозябать на отшибе недоразвитого мира и рассказывать мифы и легенды на тему «что было раньше», сами не понимая, о чем там речь.

— Я тебя понял.

— Прямо сейчас на море и реке под поселком стоят три с половиной десятка кораблей и лодок, на них пришли без малого восемьсот туземцев. В основном женщины и дети — семьи пиратов, но все равно по местным меркам — сила немалая. Им больше некуда бежать, они устали, они полностью готовы признать нашу власть, грешно не воспользоваться такой выгодной ситуацией.

— Так просто не бывает, я не верю во внезапно вспыхнувшую бескорыстную любовь. Чего они хотят взамен?

— Хотят, чтобы помимо всего прочего они получали такое же лечение от камней Гриндира, как и все наши.

— Откуда эта шантрапа вообще узнала о камнях?

— От тех субчиков из команды первого захваченного корабля, которых мы отпустили.

— Мы им такого не рассказывали.

— Рогов, ну что ты в самом деле… Они находились в плену далеко не пару минут. Наши полиглоты пытались практиковаться с ними в местном языке, наши туземцы могли сболтнуть что-нибудь в духе «да у нас тут даже шелудивых собак сидами лечат, а вы рвань морская, на вас плевок жалко потратить». Думаешь, они так быстро рванули захватывать поселок из-за одного вида побрякушек на роскошных женщинах? Ведь так торопились, что чуть раньше всех сроков не заявились. Сиды, Рогов — это то, ценнее чего этот мир предложить не может.

— Сколько воинов у наших так называемых новых союзников?

— До переговоров с советом вождей они нам никакие не союзники. Мы просто разрешили им пристать на нашем побережье, ловить рыбу в нашей воде и собирать хворост для костров, не углубляясь в руины. Я сейчас стою на линии, за которую чужаки не имеют права переступать, и, как видишь, они даже близко не подходят.

— И все же?

— С учетом того, что в боевые походы у них часто и четырнадцатилетних берут, и совсем седых — около трехсот пятидесяти человек.

— Они те еще вояки, им не воевать, а в провинциальном цирке выступать.

— Согласен, опасных среди них маловато, но учти, что тут тебе не кино, а реальный мир. Боевую подготовку получают единицы, остальные не сильно без нее страдают, потому как противники у них такие же неумехи. Люди пашут землю, ловят рыбу, пасут скот, и все это в поте лица, им попросту некогда учиться другому, смешная производительность труда не позволяет терять время. Хорошо, если один на сотню умеет хорошо читать, то же самое касается всех отраслей, не затрагивающих повседневных дел.

— Вообще-то для пиратов драка — повседневное дело.

— Верно, потому они чуть лучше других подкованы в этом, но лишь чуть. К тому же мы их со временем научим плохому. Достаточно вбить в них простые правила строевого боя, и они станут гораздо опаснее.

— Сколько восточников пришло с вражеским флотом?

— Данные противоречивые, их там не очень-то пересчитывали.

— И почему я не удивлен?

— Все вожаки дружно заявляют, что видели шесть кораблей.

— Всего-то? На нас тоже шесть приходило, и потом ни один без спроса не ушел.

— Рогов, не радуйся раньше времени. Эти корабли не пиратские лоханки, таких у наших потенциальных союзничков нет. Как я понял из описания, это если не галеоны нашего Средневековья, то что-то на них похожее — тоже неповоротливое, но грузоподъемное.

— Пока ты не сказал, я понятия не имел, что галеоны были неповоротливыми.

— Я и сам в этом не вполне уверен, просто кто-то из наших ляпнул, вот в голове и засело. Эти корабли в основном под парусами ходят. Весла на них используются, но только для маневров вблизи побережий. Трюмы там просторные, восточники привезли в них лошадей, коров, овец и коз, то есть собираются обустраиваться серьезно. По сути — к нам пожаловал передовой колониальный отряд с воинами, различными специалистами, рабочими и членами их семей. Исходя из вместимости кораблей, можно предположить, что заявилось порядка шести сотен человек, точнее тебе никто не скажет. При необходимости там каждый может встать в строй, но далеко не все из них достойные бойцы. Хорошо, если хотя бы половина к ним относится. Для них хорошо.

— Но остальных тоже приходится брать в расчет, — заметил Рогов.

— Да, приходится. Там разве что женщин можно сразу отбросить, но их вроде всего ничего. Хотя не факт, ведь у пиратов не было возможности осмотреть корабли, восточники во избежание лишнего ажиотажа могли не всех своих красоток показать.

— Я так понимаю, что воины там опасные.

— Почему ты так решил?

— Потому что пиратов больше, но они рванули к нам без раздумий, хотя понятия не имели, как их тут встретят после прошлых делишек.

— Да, там воины носят латы, плюс привезли в том числе и боевых лошадей для отряда тяжелой кавалерии. Всадников в нем десятка три, но наши как бы союзнички пугаются их до заикания.

— Никогда не видел, чтобы всадники атаковали корабли.

— Пираты не могут вечно жить на воде. Им необходимы береговые базы, и при этом не нужно, чтобы к этим базам наведывалась тяжелая конница.

— Если эти восточники дерутся хотя бы на уровне хайтов, мы вряд ли обойдемся без потерь.

— Ты принес восемь камней, с таким количеством сидов мы вытащим всех раненых.

— Но не убитых.

— Да, Рогов, убитых вытаскивать мы пока что не научились. Может, у тебя найдутся другие предложения?

— Мне не по душе наши потенциальные союзники. Не лучше ли договориться с восточниками, чем с этим отребьем? У восточников есть связь с метрополией, через них мы можем попробовать организовать торговлю, нам она очень нужна.

— Думаешь, ты первый, кто об этом подумал?

— И что решили?

— А ничего. Эту банду прислали с востока с очень даже конкретной целью — взять озеро под полный контроль. Его побережье на всем протяжении должно стать владением тамошнего короля, и точка. Тот считает, что сил, с которыми стоит считаться, здесь нет. Это всего лишь передовой отряд, и у них большие планы. Собираются закрепиться и затем нагнать сюда народу. Думают возродить древние рудники, о них они знают прекрасно. За счет одного зеленого мрамора колония себя полностью окупит, спрос на него растет год от года, а предложения практически сошли на нет. То, что пираты окончательно убили бизнес, при котором здешние адекватные ваксы заготавливали камень чуть ли не забесплатно, полностью прикрыло перевозки, это сильно взволновало некоторых значимых дельцов на востоке. По их доходам ударило, вот и зашевелились всерьез.

— Откуда ты это знаешь?

— Вожаки пиратов успели всласть пообщаться с адмиралом восточников. К тому же ушли не с пустыми руками, прихватили какого-то хлыща из приплывших. Нет, не пленник, то есть не совсем пленник. В чем-то провинился перед своими, в наказание его высадили на островке посреди плавней без еды, огня и теплой одежды. Должен был просидеть там несколько дней, а может и недель, хрен их поймешь. Пираты, когда по темноте уходили, проплыли мимо, он увидел их калоши, крик поднял. Ночка нежаркая выдалась, да и брюхо уже не первый час урчало, с кем угодно готов был убраться оттуда. В общем, не совсем пленник, к тому же любит поболтать.

— Понятно.

— Это хорошо, что тебе понятно. А мне вот совсем непонятно, что мы будем делать против шестерки больших кораблей, на которых, очень может быть, в команды набрали не последних разгильдяев. Тебя ждал — ты ведь у нас опытный, как-никак единственный, кто не просто брал корабль на абордаж, а командовал этим мероприятием. Что подскажешь?

— Ничего. Я вообще-то спешил в поселок, чтобы отдохнуть пару дней, а не стратегические советы давать. Голова ничего не соображает.

— В могиле отдохнем всласть, а сейчас нет у нас времени отлеживаться по углам. Думай, Рогов, думай. Мы все сейчас думать должны.

Глава 27

Местность, прилегающая к проливу с севера, резко различалась по обе стороны от этой важнейшей транспортной артерии. Так уж распорядилась география, что здесь встречались два противоречивых течения. Первое, приходящее со стороны озера, несло в море пресную струю; второе рвалось с юга, оно было теплым и соленым. Отсюда уникальный микроклимат и коварные воды, по которым ночью ходить опасно — неизвестно куда тебя вынесет в темноте, мелей тут хватает, в том числе и коварных, с зыбучими песками, способными поглотить не самый маленький корабль за несколько часов.

А если занесет в пролив, так там еще и скалы прибавятся — возвышаются с двух сторон, а местами и посредине торчат.

Побережье, к западу, на длительном протяжении выглядело пустынным. Сплошные пески, засилье голых отмелей, вода поначалу сплошь соленая, пресных источников почти нет. Пираты туда попадали, только если случайно ветром заносило, ваксам там тоже не нравилось. Никто не мог внятно сказать, есть ли там вообще что-нибудь заслуживающее внимания.

Зато восточная сторона, омываемая струями прохладного северного течения, еще не успевшими вобрать в себя морскую соль, разительно отличалась от территорий, которые тянулись немногим дальше десяти или пятнадцати километров к западу. Никаких покрытых голыми дюнами пустынных побережий, жизнь здесь кипела.

В пресной воде прекрасно себя чувствовали многие растения, и потому каждая отмель издали выдавала себя высоченной тростниковой порослью. В этом озере произрастал какой-то особый вид, а может, все дело в свойствах воды и грунта, но суть одна — вымахивал до невероятных размеров, ничего подобного Рогов на Земле не встречал.

Мелей здесь хватало, течение намыло целую систему песчаных кос, прикрывающих протяженные лиманы, все это плотно оккупировал вездесущий гигантский тростник, со стороны озера из-за него почти везде невозможно было рассмотреть берег. Просматривались разве что отдаленные холмы, поднимающиеся к Гриндиру, но до них чуть ли не десяток километров.

Тут тебе и речная рыба водилась, и морская, пищи хватало многим, потому птиц в тростнике видимо-невидимо, можно на одних утках и гусях прожить не самой маленькой деревней. Плюс из пролива иногда забредали звери вроде моржей или котиков, их тоже охотно забивали на мясо, жир и прекрасную кожу, из которой изготавливали отличную обувь и не самые лучшие доспехи.

Чуть удались от лиманов — и можешь цеплять плуг к лошади: черноземы тут прекрасные. Правда, особым спросом не пользовались и раньше, и уж тем более сейчас. Ну да, ведь ваксов здесь в былые времена жило немало, они давно облюбовали тростниковый рай. Плюс публика, которая стремилась к Гриндиру, не очень-то любила марать руки честным крестьянским трудом.

Туземцы не за этим в такую даль приходили.

Ничего удивительного, что пираты обосновались именно здесь, выбрав самый лучший клочок суши — остров, с запада прикрытый озером, с юга и севера глубокими протоками, а с востока протяженным лиманом. Если кто-то решится напасть, для начала ему придется преодолевать водные преграды. Позиция отличная, минус у нее только один: площадь ровной суши маловата, даже если все распахать, не слишком много хлеба получишь.

Хотя это легко решаемо: ведь можно возделывать поля по ту сторону лимана — уж там-то земли полным-полно. Да, неудобно, когда пашни располагаются в отдалении, да еще и за водой, но не такой уж скверный вариант.

Пираты все это учли и даже начали было расчищать поля на восточном берегу лимана. Да, их не очень-то тянуло к крестьянскому труду, но совсем уж без подсобного хозяйства жить не привыкли. Тем более что на разбойный промысел отправляются исключительно мужчины, а в этом мире не принято женщин оставлять без работы.

Вот пусть и пашут на полях и огородах.

Но благие начинания заглохли, толком не начавшись. Шестерка кораблей восточников появилась внезапно: все та же стена высоченного тростника по обеим сторонам широкой протоки не позволила разглядеть незваных гостей издали, серьезной караульной службы никто даже не подумал наладить. Незваные гости заявились не наобум: при адмирале отирался ренегат, предложивший свои услуги лоцмана, так что прошли без ошибок и неприятностей.

Прикинув силы, пираты поняли, что немедленное столкновение ни к чему хорошему не приведет. Так уж получилось, что в их общине как раз начался кризис. Отпущенные Холодом после разгрома вернулись и рассказали немало нехороших вещей, отчего остальные резко приуныли. Кому приятно узнать, что никакие они не безраздельные хозяева озерных вод, имеется сила покруче, и непонятно, что эта сила планирует. Как бы не пришлось опять уходить, причем на этот раз — неизвестно куда.

На почве плохих новостей и осознания сомнительности перспектив нового места дисциплина, и без того невысокая, скатилась в откровенный минус. На момент появления эскадры восточников значительная часть пиратов с трудом отходила после неумеренного распития алкоголя и употребления легких наркотиков растительного происхождения. Таким образом, собрать воедино все силы не получилось, и туземцы постарались сделать вид, что даже рады гостям.

Гости повели себя некрасиво. Для начала повесили одного из мелких вожаков и каждого третьего из его шайки. Объяснили это тем, что тот в свое время чем-то крупно досадил их марионеточному царьку, из-за чего тот в гневе подписал кровавый приказ и до сих пор его не отменил, так что извините, но иначе поступить невозможно.

В принципе таких приказов можно на каждого пирата штук по семь найти, их всегда и везде игнорировали, поднимая лишь в случае острой необходимости. Как сейчас: ведь надо же найти способ показать несостоявшимся хозяевам озера, что восточный гость вовсе не гость, а полноправный владелец этого края.

Остальные, глядя на конвульсии повешенных, внезапно осознали, что зря сокрушались по поводу свалившихся бед: настоящие неприятности только начинаются. И то, что действовать надо прямо сейчас, пока пришлые всех поближе к небу не отправили, тоже поняли. А потому резко мобилизовали все свои возможности и с темнотой свалили на север, к тем, кого еще вчера считали злейшими врагами.

Дикий и простой мир, тут подобные политические маневры — обычное дело.

Земляне тоже умели решать быстро. Не только Холод осознал, что пираты могут принести немало пользы — хватало поддержки и от других нерядовых людей. Все же назвать его абсолютным диктатором нельзя, он тоже нуждался в соратниках: на кого-то ведь надо опираться.

Но в отличие от пиратов Холод не стал решать вопрос резко. Для начала сослался на ваксов, что, дескать, пока не будет запущен комплекс всех мер по улаживанию старых и новых обид между туземцами и волосатыми, ни о каких договорах не может быть и речи.

С обидами проблем не возникло, цивилизованные ваксы правильно оценили выгоду дружбы с землянами и на рожон не полезли. Представителям пиратов пришлось принести извинения за деятельность «отдельных» несознательных представителей их общины, ну и преподнести подарки, главным образом металлические. На этом конфликт был полностью исчерпан, и Холод наконец приступил к заключению договора с туземцами.

Договор, по сути, договором не являлся. На деле получилось что-то вроде растянутого проекта ассимиляции, где значительная часть пиратов должна находиться в главном поселке. Придется постараться обеспечить им высокий уровень жизни, чтобы остальные завидовали и стремились к тому же.

То есть к постепенному растворению среди землян.

За один раз такую массу быстро не переваришь. Новых союзников слишком много, и кто знает, может, их число будет расти. Смута на восточных землях не прекращается, того и гляди на огонек пожалуют новые искатели спокойной жизни.

Или неспокойной, но под крылом надежного покровителя.

И вот теперь, когда с главными дипломатическими вопросами покончено, осталась сущая ерунда — разобраться с пришлыми восточниками. И разобраться как можно быстрее.

Вот поэтому Рогову пришлось вновь выступить в хорошо знакомом амплуа разведчика. Правда, разведкой водных просторов он занимался впервые.

До сих пор ни один землянин не бывал в районах, прилегающих к проливу. Зато пираты там все исходили, и львиную долю ценных сведений Рогов получил именно от них. Кое-что пришлось проверить лично, как и вопросы, на которые туземцы не могли ответить четко и ясно.

Пришлось побывать в опасной близости от острова, спешно осваиваемого высадившимися восточниками. Спасибо пиратам, они прекрасно знали, где можно пройти на легкой лодке так, что даже среди бела дня тебя вряд ли заметят с вражеского берега. Прокатили как полагается — Рогов увидел почти все, что планировал увидеть, никому при этом не попавшись на глаза.

Дальше пришла пора спешно возвращаться с докладом и так же спешно знакомиться с тем, что в отсутствие Рогова успели соорудить земные мастера.

Работали они, увы, тоже спешно и потому воплотить в готовом изделии какое-нибудь супероружие, при помощи которого можно легко и быстро разделаться с восточниками, не успели.

Да и вряд ли даже за год успеют — технологический уровень не тот, лишь некоторые вещи, прихваченные с гор, и знания современного человека местами помогают ощущать себя гораздо выше туземцев. Без этого так бы и застряли в каменном веке, достаточно вспомнить первые месяцы пребывания в новом мире, когда мужики с обгорелыми палками бегали.

Хуже всего то, что Рогову даже одного дня отдохнуть не позволили. Все та же вечная спешка — почти все считали, что по восточникам надо ударить прямо сейчас. Если не разгромить наголову, то хотя бы продемонстрировать — здесь всерьез обосновалась сила, с которой придется считаться. При самом худшем развитии ситуации враги сохранят свой оплот у пролива, но свободно шастать по озеру не смогут из опасения за судьбу базы. То есть всеми силами засядут на острове и будут дожидаться подкрепления. Если оно и подойдет, то вряд ли это случится скоро, тут привыкли жить неспешно. За это время надо успеть подготовиться к достойной встрече. Натаскать пиратов, а то у них полный тактический бардак, разработать новые виды вооружения, благо проблема селитры, а следовательно и различных азотных соединений, утратила былую остроту. В общем, есть чем заняться.

Но это худшее развитие событий, потому как затягивание конфликта — вариант, почти сопоставимый с обидным поражением.

Лучший выход для землян — разгромить восточников так, чтобы все до единого нашли на острове свою могилу. Ну или не все, но чтобы выжившие свалили оттуда со скоростью света и не торопились возвращаться.

И лавры полководца, который должен этого добиться, Холод вручил почему-то не себе, великому диктатору, а Рогову.

Хотя какое может быть «почему-то»? Глава землян понимает, что задача не из простых. Если опростоволосится, неизбежно потеряет часть авторитета. А если все свалить на Рогова, диктатор со всех сторон чист.

Не выгорит номер — виноват не Холод, а неудачливый военачальник. Выгорит — прекрасно, ведь всем напомнят, что именно в Рогове главный землянин мудрым глазом разглядел задатки будущего победителя восточников.

Такая вот она, политика.

Туземца звали Тутгум, что Рогов мысленно переделал в Тугодум и даже по запарке иногда так к нему обращался, на что тот не обижался по причине полного незнания языка землян. И вряд ли сумеет его когда-нибудь хорошо выучить, потому что он не просто тугодум, а откровенно тупое создание. И вдобавок к этому неудержимо болтливое. Правда, разговоры с ним содержательными не назовешь. Во всем, что не касалось дела, у него всего три темы для беседы: как в детстве он подглядывал за родным дядей, который в этот момент занимался предосудительными делами с домашним скотом, что в их краях не считается чем-то из ряда вон выходящим; как, будучи пьяным, выпал за борт во время бури и, добравшись до берега, возвращался домой целых три дня; и как здорово, что женщины землян не прикрывают ноги ниже колен, эту чудесную моду надо как можно быстрее распространить на весь мир, пусть даже это будет стоить большой крови.

Один раз послушать рассуждения Тутгума — куда ни шло. Но когда тебе часами в уши ползут дебильные дяди, блеющие козы и женские коленки — вскоре захочется взвыть голодным волком. Тупой болван этого не понимал и раз за разом возвращался к излюбленным темам.

Эта пластинка крутилась бесконечно.

Но Рогову приходилось терпеть эти муки. Он, еще будучи здесь на разведке, убедился, что Тутгум просто бог во всем, что касается тростниковых зарослей. Этот средних лет пират ухитрялся провести лодку через непролазные с виду дебри, не чиркнув бортом ни по одному стеблю; от его весел не расходилась рябь даже в полный штиль; с них никогда не срывались звонкие капли. Он продвигался по плавням бесшумным невидимкой.

Остальные морские разбойники ему и в подметки не годились. До Рогова даже дошел слушок, что мамаша Тутгума согрешила с клотом. Это какие-то то ли реальные создания, то ли мифические. Якобы обитают по Фреоне и ее крупным притокам, громадные, с ног до головы поросшие пышными рыжими волосами, почти всю жизнь проводят в тростнике и камыше, своенравные, никто лучше них не знает великой реки.

Тутгум и правда рыжий, но пышные волосы у него растут лишь на голове. И вообще, судя по описаниям, клоты — не люди. Так что, скорее всего, недруги из зависти лишнее наговаривают. В экипаж лодки Рогова норовили попасть абсолютно все туземцы, среди вожаков пиратов даже до драк с тасканием за бороды доходило. Но он почему-то особо выделил именно этого не блещущего интеллектом говоруна, чем привлек к нему недоброжелательное внимание.

Еще бы не выбрать после того, как тот выплыл на лодке из стены тростника прямо на Рогова, и при этом ни один стебель не шелохнулся.

Вечерело по-весеннему, с долгими прохладными сумерками, сидеть в пиратской шлюпке в такую пору зябко, несмотря на теплую одежду. Еще один парадокс здешнего микроклимата: ведь стоит сместиться хотя бы на пару десятков километров западнее — и там на морском течении в таком тряпье с тебя три пота сойдет.

Двигались по едва заметной протоке, которая иногда сужалась так, что стебли тростника едва не задевали уши. Тутгум тихим голосом примерно в сто пятнадцатый раз рассказывал о том, как шел домой целых три дня и, будучи сильно оголодавшим, не придумал ничего лучше, чем сунуть руку в дупло, откуда раздавалось заманчивое, по его мнению, жужжание. Он почему-то предположил, что там обосновался пчелиный рой, и следовательно, можно разжиться медом. Почему он не подумал о реакции пчел на такие поползновения — непостижимая загадка, как и многие эпизоды его тупейших историй.

О том, что в дупле жили не пчелы, а шершни, которые тотчас покарали недотепу так, что ему потом пришлось пальцами веки поднимать, иначе ничего не мог разглядеть, Рогов слушать не стал. Уловил другой звук, посторонний, явно не относящийся к обычной жизни плавней, и доносился он со стороны скрытого за зарослями острова. То есть его не могли производить команды лодок, двигавшихся следом.

Звон металла — это явно не пение болотной птицы или другой звук в этом роде.

— Что там за шум? — спросил он, оборвав монолог Тутгума.

— Металл звенит, — ответил из-за спины Трагд — один из тройки главных пиратских лидеров, сумевший попасть на «привилегированную шлюпку» благодаря способности вышибать дух из оппонентов одним ударом кулака. Хороших бойцов хватало, но этот к тому же самый пронырливый, в итоге он здесь единственный из допущенных к Рогову вожаков. Остальным тот категорически приказал следить за своими людьми и никуда не лезть без спроса.

Морские разбойники и с командирами полудикие, а без них вообще превратятся в стадо неуправляемых обезьян.

— Я и сам знаю, что металл, — скривился Рогов. — Похоже, звенят в той стороне, где у них лагерь.

— Кузница звенит, — убежденно заявил Трагд. — В кузнице хорошо вечером звенеть, не так жарко. Весна, но жарко тут очень, когда солнце светит.

— Если они уже кузницу поставили, получается, добротно обосновались.

— Чего тут такого добротного? Это ведь всего лишь кузница. Стучать молотом и на корабле можно, много для этого не надо. Это даже хорошо, что они сейчас стучат: звон помешает им услышать наше приближение.

План Рогова далеко не идеален. Но ничего лучше придумать не смог — времени нет мудрить, его со всех сторон торопят. Если восточники не изменили систему охраны острова и если не вмешается что-то совсем уж непредвиденное, то должно сработать.

По сути, Рогов собирался частично повторить то, что проделал при первом весеннем столкновении с пиратами. В результате земляне, не потеряв ни человека, разгромили не самую маленькую шайку, взяв ценные трофеи. В том числе корабль.

Так почему бы не повторить то, что уже однажды увенчалось успехом? Пусть масштабы сейчас другие, но суть та же.

На этот раз у противника шесть больших кораблей и куда больше сил. В том числе отряды тяжелой конницы и арбалетчиков. Неизвестно, чья возьмет в честном бою, когда идут стена на стену. Дальнобойное оружие землян совершеннее, но опыта масштабных действий нет, как нет и решающего преимущества в численности. Даже если победят, вкус такой победы может оказаться не в меру горьким из-за невиданных до этой ночи потерь.

Потому никаких честных боев не будет: наскок, укус, а там по результатам или отступление, или догрызть дрогнувшего противника.

Да только наскакивать на рядовую пиратскую шайку — это одно, а на шесть сотен загадочных восточников, которых Рогов видел лишь издали — другое. И пусть профессиональные воины там в меньшинстве, все равно масштаб предстоящей операции заставляет то и дело ежиться из-за бегающих по коже мурашек.

Но поселок выдал Рогову карт-бланш — восточники должны получить свое быстро и жестоко. Нет времени и дальше за ними наблюдать, разрабатывая сложные планы, нельзя позволить им укрепиться без помех. Разведка показала, что они уже начали возводить оборонительные валы. Пока что только со стороны главной протоки, но нет сомнений, что вскоре здесь появится настоящая крепость.

Рогов должен костьми лечь, но не позволить этому произойти. Не нужны землянам такие опасные соседи, с которыми даже поговорить по душам не получается. Ведь пытались, махали зелеными ветками с быстроходных лодок — местный знак мира и одновременно просьба переговоров. А в ответ восточники послали несколько шлюпок, набитых агрессивно настроенными солдатами.

Не очень-то похоже на желание просто побеседовать.

Тутгум не стал заводить свою заезженную пластинку по двухсотому разу, высказался по делу:

— Впереди чистая вода, а за ней будет берег.

— Это то место, откуда ты показывал ваш поселок? — уточнил Рогов.

— Да, это оно.

— Мы можем сместиться левее, чтобы подойти под прикрытием берега? Там он высокий.

— Можем, но не получится пристать и высадиться. Высокая стена из глины и песка, там разве что белка вскарабкается.

— Но ты говорил, что возможность скрытно высадиться есть.

— Да, есть. Но это еще дальше, там промоина и пляж напротив нее. Удобное место, рядом нет хороших проток, со стороны берега кажется, что все тростником поросло, и пройти там нельзя. Вряд ли у них там поставлен дозор. Но могут и поставить. Надо идти осторожно.

— А мы как шли, по-твоему? — буркнул Трагд.

— Наша лодка шла хорошо, если не считать того, что ты с шумом высморкался в воду, когда второй раз сворачивали.

— Я же не виноват, что у меня полный нос соплей набрался. И вообще не твое это дело за носом моим приглядывать, помалкивай и веслом работай, пока зубы целы. Давай веди уже, мой топор скучает по крови.

Пираты использовали луки, но обучены обращению с таким оружием немногие, то есть не сказать, что широко распространено. На первом месте у них копья — дешево и эффективно. Следом по популярности идут топоры, ну а мечтой каждого является меч — недешевая по местным меркам вещь.

В отряде Рогова всего полтора десятка туземцев. Взяли их по двум причинам: они знакомы с подходами к острову; и нельзя полностью разделять силы землян и аборигенов. Для этого в пиратскую флотилию пришлось отправить четыре звена стрелков и мушкетеров. Чтобы не было потом разговоров, что чужих отправили на убой, а сами тем временем занимались безнаказанным избиением в лучшей точке карты боя.

Расчленять и без того невеликое войско на части — плохо. Но Рогов не сомневался, что орава буйных пиратов скорее на все местные луны пешком прогуляется, чем сумеет добраться до острова, не нашумев на всю округу. Но и оставлять их без дела тоже неправильно, потому и пришлось устроить два фронта.

Это значительно усложняло и без того не самую простую операцию, но все прочие варианты при детальном обдумывании пришлось забраковать.

К нужному месту подошли уже не в сумерках — опустилась почти полуночная темень. К тому же небо сильно хмурилось, поэтому лунная троица не очень-то помогала. На выходе из тростника пришлось остановиться, Рогов дождался вердикта Чимчака по поводу наличия или отсутствия вражеских постов. Вакс, недавно выручивший по время наводнения, оказался не из простых. Нет, не в том смысле, что относился к племенной верхушке, — ведь аристократия как класс в обществе троглодитов отсутствовала. Стать вождем или шаманом можно лишь на поприще великих заслуг и только в серьезном возрасте.

Все дело в другом.

Чимчак до серьезного возраста недотягивал, но уважали его крепко: далеко пойдет, если молодым не погибнет. Один из лучших охотников на крупного зверя — такие у живущих водой ваксов редкость. В лесу он ориентировался не хуже, чем среди тростниковых дебрей, прекрасно различал самые слабые звуки, выделяя из шума окружения угрожающие нотки.

Минут через пять вакс покачал головой:

— Тут только сверчки. Людей нет.

Пришлось поверить, тем более что осмотр берега в прибор ночного видения тоже ничего не показал.

Такое вот причудливое сочетание казалось бы несовместимых технологий: полированный нефритовый топор у волосатого троглодита, толстый кожаный доспех, укрепленный роговыми бляшками, на Тутгуме и чудо электроники двадцать первого века в руках Рогова.

Высадившись первым, поднялся по круче, не выбираясь на высокий берег, полностью осмотрелся при помощи все того же прибора. Не самая лучшая модель, по нынешним временам сойдет разве что для гражданских целей. Ну да и взяли его из магазина, а не с военного склада. В такой темноте приличную картинку выдает лишь для ближайшего окружения, и только при включенной подсветке. А она может выдать себя крохотным красным отблеском, так что Рогов поостерегся ею пользоваться.

Вроде и правда ничего. Наблюдение за островом показало, что восточники расставляют караульных лишь вокруг лагеря и на заякоренных кораблях. Но мало ли, вдруг именно сегодня у них что-то поменялось, приходится вести себя осторожно.

Лодки подходили одна за другой, тростник трещал так, будто буря начинается. И это неудивительно, ведь в авангарде шли те, кто на пробных заплывах показал себя самыми тихими, остальные плелись в хвосте.

Вот как только хвост подтянулся, зашумело всерьез, да и толпа, скапливающаяся на берегу, не могла вести себя как стайка мышей: кто-то, не удержавшись, что-то бормотал на ухо товарищу; кто-то чихнул; у кого-то зазвенела амуниция, несмотря на то что перед выходом ее тщательно проверили.

Дальше шум усилился — десантная группа пришла в движение. Шагать ей недалеко — до слабо выраженной балки, рассекавшей остров на две части. Летом в ней сухо, но сейчас сочился едва заметный ручек, берега его местами раскисли. Но пираты там не один день провели, знают, где через него можно переправиться, не запачкав ног.

Спустились в балку, после чего пришлось около километра пройти вдоль русла, не поднимаясь наверх, на идеально плоскую равнину занимавшую львиную часть острова. Резко остановились, проводник тихо сообщил, что до лагеря отсюда рукой подать и ближе подходить опасно — толпа воинов сильно шумит, это могут услышать вражеские часовые.

Теперь оставалось ждать — ведь по плану начать концерт должна группа, действовавшая на воде. При помощи двух кораблей и десятка лодок им придется одновременно атаковать все суда эскадры восточников. Силенок брать их оптом на абордаж не хватало, да и трудно скоординировать такой сложный удар, поэтому как минимум по пяти целям придется отработать зажигательными гранатами, на которые ушел весь скипидар и значительная часть скромных запасов бензина, прихваченного с гор ради парочки генераторов.

Один из этих генераторов, кстати, сейчас находился в нескольких шагах от Рогова. Он готов к работе: в плане нападения ему уготована немаловажная роль.

Ради такого дела землянам пришлось задействовать все, что смог дать город в горах. Прибор ночного видения, генератор, прожектор, мощные фонари. Но основная нагрузка все же ляжет на изделия, не относящиеся к современным технологиям: луки, арбалеты, примитивные ружья, пороховые гранаты и даже баллиста.

Баллиста всего одна, она может стрелять снарядами весом не больше килограмма, зато мечет их далеко, при этом нетяжелая, компактная, быстро разбирается и собирается. Вон, уже успели привести в боевое положение, расчет готов вытащить ее на позицию в любой момент.

Трагд выругался так витиевато, что Рогов и половины слов не понял — плохо учил язык, очень плохо. Вожак пиратов узрел что-то в стороне моря, и это его взволновало настолько, что зашумел сам, хотя до этого неустанно раздавал подзатыльники своим людям за малейший звук. Выслуживался перед одним из главных землян.

Рогов, обернувшись, тоже чуть не выругался. Было отчего — с той стороны, где во мраке широкой протоки стояла эскадра восточников, ритмично дергались два огонька. Там и до этого можно было разглядеть источники света, но они все время оставались неподвижными.

Кто-то сигналит, и, возможно, с пары кораблей одновременно. Разведчики раньше такого не замечали, значит, объяснение очевидно — восточники заметили подход ударной группы, которая шла со стороны озера и пары неприметных боковых проток. И теперь план одновременной атаки находится под угрозой.

Хана эффекту внезапности.

— Рогов, наши дураки на воде спалились. — Киря высказал очевидное, добавив логичный вопрос: — Так и будем стоять в ожидании великого чуда?

— Ждать нам теперь нечего, — ответил Рогов, странно успокоившись. — Начинаем прямо сейчас. Все вперед, вы знаете, кто и что должен делать.

Рановато говорить, что план пошел под откос, выводы можно будет озвучить лишь утром. А сейчас Рогов сделает с лагерем врага то, что должен был сделать. Может, и не все предусмотрел, может, напрасно торопится, но он на роль главного не рвался — если кому-то не нравится этот бардак, пусть в будущем для аналогичных дел привлекает других.

Нет опыта управления такими силами, люди не все с достойным опытом, а пираты — вообще почти потешное войско. Рассчитывать, что при таких делах все пойдет как по нотам, глупо.

Тяжелее всего пришлось с баллистой. Склон крутой, в конце обрыв метра полтора, грунт там неустойчивый, осыпается при малейшей нагрузке. Некоторые бойцы, преодолевая его, шумели столь изрядно, что в лагере, который светился огнями факелов и костров в сотне с лишним метров, могли услышать.

Но не услышат, там сейчас тот еще концерт, хотя только что было тихо как в могиле. Кузнечный молот давно затих, но сейчас опять звенел металл — похоже, бьют в небольшой колокол или по бронзовой пластине. Наблюдатели на берегу не проспали огненных сигналов, восточники подняли тревогу. Освещение у врага скудное, но хватает, чтобы разглядеть начавшуюся суматоху. Народ выскакивает из шатров и палаток, облачается в доспехи, галдит, интересуясь причинами переполоха. Учитывая, что никто на берегу не знает, что именно случилось, неизбежен момент неразберихи.

Может, у восточников с дисциплиной получше, чем у пиратов, но они все же живые люди, а не бесстрастные роботы.

Рогов эту неразбериху усилит, если его люди не подведут и ударят быстро, не позволив вражеским офицерам прийти в себя и озадачить рядовой состав четкими приказами, направленными на принятие мер против возможного нападения с суши.

— Свет готов! — доложили слева.

— Начали! — коротко скомандовал Рогов.

За спиной рявкнул заводимый генератор, загудел ровно и негромко. Может, несмотря на суматоху, в поселке кто-то и ухитрится услышать непривычный для этого мира шум, только это уже не имеет значения: через несколько секунд одновременно у всех врагов озадачатся глаза, а не уши.

Прожектор — не самая легкая вещь. В хозяйство Холода он попал случайно — такого барахла в лагере, который он устроил в погибшем городе, хватало. Тащили все подряд, авось пригодится, вот и попадали на склад самые неожиданные предметы.

Во время зимнего похода, когда дефицит металла напрягал уже не так сильно, как в первый раз, прожектор попался кому-то на глаза, и по экспедиции понеслась витать идея, что такая штука, включенная в правильное время, заставит разбежаться миллион ваксов, и возможно, даже хайтов крепко озадачит.

В общем, пришлось приватизировать.

Мощность прожектора такова, что генератору придется работать на пределе возможностей, и даже при этом не покроет запросов. Этого земляне не предусмотрели. Но испытания показали, что вроде как хватает, света дает прилично, бьет далеко и эффектно.

Вот сейчас и проверим на практике.

Луч света расходящимся узким конусом прорезал тьму, вырвав из нее углы тростниковых пиратских хижин, бока палаток, верхушки простеньких шатров, застывшие от потрясения человеческие фигуры. Это современного человека таким зрелищем не удивишь, а туземцы, узрев, как из мрака на них уставилось нечто до жути страшное и никогда не виданное, впали в ступор. Даже аборигены-союзники рты разинули, а Трагд на этот раз выругался так, что Рогов вообще ни слова не понял.

Определенно, надо срочно наверстывать упущения в знании местных языков.

— Всем, кроме мушкетеров, беглый огонь! — скомандовал Рогов.

Засверкали огоньки зажигалок, спасибо, что их пока хватает, не приходится возиться с допотопными огнивами и прочей архаикой. Бо́льшая часть пиратов, которых прихватили для действий на острове, являлась лучниками, причем хорошими. Горящие стрелы начали поражать шатры, палатки и хижины из тростника, все это вспыхивает быстро и ярко. Арбалетчики били не столь эффектно, зато целились по людям, и со стороны противника послышались крики первых раненых. В свете прожектора промелькнула фигурка, бегущая шагах в пятидесяти — это улепетывал чудом не замеченный дозорный. Далеко не умчался, свалился через несколько шагов, та же участь ждала какого-то отморозка, бросившегося в сторону прожектора из лагеря и размахивавшего при этом мечом. Возможно, считал, что имеет дело со светящимся глазом неведомого чудовища, и замыслил его погасить решительным ударом. Но не погасил.

Стукнула замешкавшаяся баллиста, разрыв вспыхнул на окраине лагеря, в ночи громко хлопнуло, крики усилились. Земные умельцы под руководством Химика — сомнительного гения понятно какого профиля — сумели в сжатые сроки изготовить взрывчатку, работавшую куда лучше, чем банальный черный порох, но если говорить откровенно — лучше не намного. Им еще работать и работать в этом перспективном направлении. Но все равно на неискушенных туземцев подействовало достойно, шум и суматоха достигли рекордных значений.

Заметив, как на окраине лагеря замелькали фигуры, раздававшие пинки растерянным восточникам и что-то при этом кричавшие, Рогов заподозрил, что самые хладнокровные офицеры пытаются навести порядок, а такие вещи следует пресекать в зародыше.

Пора ввести в действие последний сюрприз:

— Мушкетеры! Готовься! Залп!

Грохнуло хорошо, и всыпало многим. На такой дистанции картечь малоэффективна против защищенных доспехами противников, поэтому работали пулями. С меткостью все плохо, но при таком количестве без попаданий не обойтись.

С удовлетворением заметив, как один из самых рьяных офицеров свалился без движения, Рогов отдал новый приказ:

— Мушкетеры! Беглым!

Все, остался последний сомнительный резерв — та самая медная пушечка, хорошенько напугавшая пиратов при штурме временного поселка в руинах. Этот единичный опыт показал, что эффективна она лишь при работе в упор по толпе, а здесь такого не наблюдается. Даже если подтащить к окраине лагеря, там не так много народу бегает. Люди стараются держаться как можно дальше от страшного глаза, слепящего из тьмы, и потому жмутся к берегу.

Да уж, прожектор сработал на ура — крепко их напугал.

— Рогов! На море глянь! — крикнул Киря.

Вообще-то море начинается за проливом, водоем, на берегу которого с боями начали обосновываться земляне, принято называть озером. Но догадаться о чем речь — несложно.

И Рогов взглянул.

Начав атаку, он не отвлекался — все внимание обращал исключительно на лагерь врага. А тем временем, несмотря на поднятую восточниками тревогу, группа, ударившая с воды, сработала не вхолостую. Какие-то успехи несомненно есть, об этом свидетельствует внушительный костер, разгорающийся на палубе одного из кораблей. Остальные скрываются во мраке, огонь освещает лишь мачты ближайших, что там происходит — непонятно.

Да и не особо важно, Рогов не может прийти туда посуху, ему по силам лишь увеличить давление на этом участке, не давать врагу ни минуты передышки.

Бить и бить, пока не побежит или не сдастся.

— Стрелки, вперед! Справа и слева выдвинулись! По группам! Баллиста и снайперы, оставаться по центру!

Бойцы — уже не прежнее стадо, но некоторая неразбериха все равно имеет место. Плюс привлеченные к атаке пираты вносят сумятицу, чуть ли не к каждому надо приставлять надсмотрщика-переводчика. Но в целом порядок поддерживается. Один отряд пошел правее, второй левее, по центру остались баллиста и снайперы.

Снайперы — громко сказано. Просто по бокам от баллисты выстроились стрелки с тяжелыми длинноствольными мушкетами. Их оружие бьет далеко, но меткость отвратительная, что нормально для гладкоствольных ружей. Пытаются мудрить с пулями, которые закручиваются в полете сами, без нарезки — может, хоть какие-то улучшения в этом вопросе настанут.

Но сегодня таких пуль нет — только-только начали делать первые опыты с ними.

Рогов, двигаясь с правым флангом, остановил народ в полусотне шагов от начала лагеря. Земляных работ восточники здесь начать не успели, нет даже зачатков вала, вся защита представлена изгородью, на вид она немногим прочнее тех, которыми ваксы окружают свои деревни. Такая разве что коровам мешает пройти — ни от пуль, ни от стрел защиты не дает.

Мимо лица Рогова пролетело что-то быстрое, хищно свистящее. Невольно похолодел — он понял, что едва не стал мишенью для вражеского арбалетчика. И даже увидел стрелка. Тот осмелел настолько, что хотел поразить чудовище в светящийся глаз. Вряд ли смог разглядеть подбирающихся врагов, глаза засвечены на совесть, да и никто не совался в узкий конус света, расходящийся от прожектора.

Еще чуть-чуть, и Рогов мог получить «шальную пулю».

— Огонь по арбалетчикам! — отдал новый приказ.

Услышал крики встречной команды — один из офицеров таращился во мрак как-то странно. Должно быть, уловил слова Рогова и начал понимать, что в темноте скрывается не только одноглазое чудовище и вспыхивающие с грохотом непонятные огоньки.

Прижав к плечу мушкет, Рогов прицелился, потянул за спуск. Бахнуло, ослепив перед этим вспышкой пороха на полке. В свете прожектора различил, что офицер продолжает всматриваться в сторону атакующей цепи, зато за его спиной присел другой туземец. Прижимает ладони к груди, лицо ошеломленное — именно он поймал пулю.

Припав на колено, Рогов вытащил патрон, склеенный из бересты, надорвал уголок, чуть посыпал на полку, прикрыл ее, остальное отправил в ствол. Дальше шомполом забил пулю в контейнере из той же бересты. Последнюю хитро подрезали, и она при выстреле разлеталась по этим надрезам, не мешая пуле. Это усовершенствование позволяло немного экономить время — забивка пыжа и пули совмещались. Систему нельзя назвать слишком удачной, хватало недостатков, особенно у неопытных стрелков, но в целом перезарядка заметно ускорялась.

Поднявшись, выстрелил еще раз, все в ту же цель. На этот раз попал — офицер, похоже, упал замертво, прилетело хорошо. Арбалетчики, начавшие было проявлять активность вокруг этого крикуна, тут же принялись разбегаться. И вообще Рогов вдруг осознал, что противник массово рвется к воде и даже не оглядывается. Причем на повальное бегство это походит слабовато. До туземцев дошло, что их корабли попали в беду — пожар в протоке разрастается, этой посудины уже не потушить. Спешат спасти оставшиеся: остаться без них на чужом берегу для них смерти подобно.

Приказал приблизиться еще шагов на пятнадцать. Все — последний рубеж заняли. Дальше выдвигаться слишком опасно, разгорающиеся палатки и хижины могут осветить цепи нападающих, а у восточников хватает и арбалетов, и луков, да и дротики есть.

К этому моменту восточники покинули ту часть лагеря, которая обращена к суше. Поэтому огонь перенесли вглубь, и пусть это не так удобно, зато у лодок сейчас такое столпотворение, что промахнуться трудно.

Рогов стрелял наравне со всеми, острой необходимости что-то кому-то приказывать больше не было. Разве что одергивал тех, кто норовил подобраться поближе к палаткам и хижинам. Пожар стремительно разгорался, нет сомнения, что, если его не остановить, выгорит значительная часть лагеря, включая старые постройки пиратов. Последние жалко огню отдавать — все же более основательные, чем все остальное, ведь разбойники прожили здесь не один месяц.

Удачно выпущенный снаряд разорвался в толпе возле лодок, осколками посекло не меньше десятка восточников. Раны в основном слабенькие, но эффект даже от таких невпечатляющих разрывов приличный — началась паника и давка. Рогов, глядя на это, подумал, что, может, и нет смысла делать усложненные осколочные заряды? Может, достаточно эффектно вспыхивающих хлопушек на основе простого пороха? Если они так пугаются из-за пламени и дыма с грохотом, так почему бы не забрасывать их усиленными петардами — простыми в изготовлении штуками.

В следующий миг ему пришлось резко прервать процесс зарядки, уворачиваясь от галопом мчащейся на него лошади. Трусоватое животное обезумело от грохота, никогда не виданного света, бьющего из тьмы, криков и запаха крови.

Следом неслись другие кони, но, к счастью, не на цепь стрелков. Как ни пугливы эти создания, но даже в состоянии паники предпочитают метаться по освещенным участкам, а не по мраку, где так легко переломать хрупкие ноги.

— Лошадей не трогать! — строго прокричал Рогов.

А то мало ли, вдруг кто-то решит испытать мушкет на ни в чем не повинном животном.

Эти животные землянам еще пригодятся.

— Рогов! Там последние гады в лодки грузятся! — крикнул Киря.

Вытащив шомпол из ствола, тот, подумав несколько секунд, приказал:

— Левая группа и снайперы, на берег! Правая начинает прочесывание лагеря! Смотрите везде, они где угодно могли затаиться!

Сам пошел вслед за «левыми». Надо срочно обустроить позиции на берегу — ведь восточники могут вернуться так же быстро, как и ушли. Потери у них не такие уж и большие, враг все еще силен и опасен.

Если вернутся — бой продолжится.

Не вернулись.

Восходящее солнце чужого мира осветило паруса уходящих кораблей. Их осталось четыре. Один до сих пор горел, опустившись килем на песчаное дно, другой взяли дружным наскоком пиратских посудин. Абордаж не прошел гладко, восточники отбивались отчаянно, но сила сегодня была не на их стороне. Неожиданный и страшный удар с суши выбил командование противника из колеи, некоторое время враг пребывал в растерянности. Потом, правда, осознал, что необходимо спасать эскадру, и, надо отдать ему должное — все же спас бо́льшую ее часть.

К тому же пришлось еще и за трофей подраться. Восточники на лодках подошли к захваченному кораблю с твердым намерением его вернуть. Спасибо, что борта высокие и стрелков хватало. Понесли немалые потери, но и сами в ответ неплохо огрызались.

На этот раз потери понесли не только туземцы, как было при абордаже, но и поддерживающие их земляне. Причем двоих спасти не удалось — волшебным сидом не поднять убитого.

Но Рогов и не надеялся, что в столь масштабной ночной схватке удастся обойтись без своей крови. Он не держал этого в мыслях, высказался прямо на военном совете перед отплытием, но поселок был готов на многое при условии, что проблема восточников будет эффективно решена хотя бы на ближайшее время.

Все — проблема и правда решена. Враг бесславно бросил горящий лагерь со всеми припасами и скотом. Не забрал ни убитых, ни раненых, да и непострадавших хватало — часть членов семей, привезенных крестьян и мастеров при начале боя забилась по углам, и не все из них догадались, что настал момент мчаться к лодкам.

За ними никто не вернулся. Восточники отогнали пиратские лодки от четверки кораблей и начали спешно готовить их к отплытию. Это было видно при свете пожаров на воде и суше. Палач, командовавший эскадрой, решил, что те готовятся идти в погоню за главным трофеем. При таком столкновении высота бортов уже не спасет, можно понести куда большие потери.

С перепугу китаец приказал поджечь плавни. Пусть огонь и дым напугают врага и скроют маршрут, по которому буксируют захваченный корабль.

Но погони не было — восточники просто отправились на юг, в пролив. Пройдут через него и потом свернут на северо-восток, к своей военно-морской базе, обустроенной на острове посреди моря, до которого земляне еще не добрались.

Спасшиеся принесут неприятные известия — на большом озере не все так прекрасно, как предполагалось. Там появилась чужая сила, причем сила непонятная. Способная наносить скоординированные удары с земли и суши, применяя при этом невиданные чудовища с пылающими глазами и убивая с жутким грохотом, от которого в страхе кричат даже самые храбрые воины.

Их внимательно выслушают и пошлют важную новость дальше на восток. С ней ознакомится верхушка государства и сам правитель — король. И уже там будет принято важное в судьбе колонии землян решение — что же делать дальше?

Дальше восточники могут повторить попытку взять большое озеро под свой контроль. Они вернутся куда большими силами, на борту их кораблей не будет ни землепашцев, ни их семей, зато будут многочисленные воины. Возможно, лучшие воины или одни из лучших. Все же этот авангард сегодня крепко напугали: вон как улепетывает.

Битва за стратегически важный остров закончена, пора считать трофеи и начинать готовиться. Готовиться к тому, что восточники вернутся. И готовиться так, чтобы в следующий раз обошлось без потерь. Слишком дорого ценится кровь землян, чтобы растрачивать ее в таких стычках.

Надо встретить врага так, чтобы желание возвращаться пропало и у воинов, и у министров королевского двора, и у самого короля. Начиная с этой весны озеро принадлежит землянам.

И будет принадлежать.

Примечания

1

На Земле зеленым мрамором могут называть самые разные породы (даже не имеющие отношения к карбонатам). Что за породу обнаружили герои, из скудного описания не понять, так что давать ей правильное (петрографическое или минералогическое) название — некорректно.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg