«Запомни - все обман![СИ]»

Запомни - все обман![СИ] (fb2) - Запомни - все обман![СИ] 1267K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Оксана Николаевна Обухова

Алексей Бергман ЗАПОМНИ — ВСЕ ОБМАН

Прелюдия

— Так вы хотите сказать…, всю вашу лабораторию и военную базу… разгромил один единственный человек?..

Вопрос был скорее риторическим, из цикла «с больной головы на здоровую». На письменном столе перед генералом стоял компьютерный монитор. На мониторе шестнадцать ячеек — стоп–кадры упомянутого единственного человека во всевозможных ракурсах со всех возможных камер наблюдения. Звезда армейской фотосессии: практически голый плечистый бугай (в белых трусах и парусиновых тапочках). Тут он громит научную лабораторию, тут расшвыривает, как котят охранников по коридорам, здесь на орехи достается только что прибывшему в качестве подкрепления спецподразделению. На последнем кадре — железные ворота болтаются на петлях сиротливыми и драными ошметками…

Все в купе: душераздирающее зрелище для любого материально ответственного лица.

Генерал печально простился с загодя подшитой к семейному бюджету квартальной премией. Поднял выпуклые серые глаза на человека в измятом медицинском халате:

— Тарас Григорьевич, — взволнованно заблеял гражданский тип, — я бы не советовал вам столь уверенно называть это с у щ е с т в о человеком…

Начальник взорвался долгожданной шрапнелью и грохнул кулаком о стол:

— За стаканом горилки я тебе «Тарас Григорьевич» буду!!! Я тут тебе «товарищ генерал», а не дружок на посиделках!!! Распустились, понимаешь ли… А? — внезапно подавился текстом Загоруйко. — Чего? что ты там бормочешь, я не понял…

Кандидат каких–то там наук Игорь Аристархович Коваль очень напоминал Загоруйко высушенного, заморенного книгами ученого таракана: халатик, лысинка, очёчки на вислоносой харии, ножки тощие приличным колесом, — никакой, черт подери, выправки! — манеры барышни–курсистки! Интеллигентный Игорь Аристархович раздражал генерал–майора Загоруйко до кислой боли в скулах. Тарас Григорьевич только ждал повода для начала разбега…

Практически помчался, разогнался…

Споткнулся на каком–то «существе».

— Чего ты там бормочешь, Игорь Аристархович? — сурово и внимательно засопел Тарас Григорьевич.

Изрядно струхнувший научный умник пожал плечами, прижал локти к бокам и развел ручонки в стороны:

— Кхм, товарищ генерал… я как бы…

— Да что ты там елозишь, как девка по скамейке в бане?! Говори — четко, ясно, по уставу! — На щеки заведующего лабораторией мгновенно накатила синюшная бледность. Загоруйко понял, что панибратская направленность тона выбрана, может быть, и верно, но излишне громко. Тарас Григорьевич понизил звук: — Ладно, Игорь Аристархович, считай — проехали, забыли. В ногах правды нет, садись поближе. Рассказывай.

— Так тут как бы…, — завлаб стыдливо указал пальцем на стопку бумаги перед генерал–майором, — все в рапортах описано…

Загоруйко (нормальный вояка, не большой любитель канцелярщины), кисло поглядел на споро сочиненные отписки, нахмурил кустистые пшеничные брови, собрал на пуленепробиваемом лбе морщины–складочки, и сделался насквозь добродушным отцом–командиром:

— А ты, Игорь Аристархович, без писанины…, по–простому, по–свойски, своими словами. Садись давай, рассказывай, как на духу, что тут у вас произошло?

Доцент Коваль приказ исполнил: вяло доковылял до стула, душевно проклял день и час когда согласился работать на министерство обороны… — вояки обещали средства выбить… Умаслили. Хотя, надо проявить справедливость, денег на лабораторию и испытательный полигон армейцы наскребли достаточно…

Глядя на ковыляющего к стулу очкарика, Загоруйко успел многоэтажно проклясть день и час, когда вместе с погонами при одной большой звезде на него повесили коромысло из книгоедов–заморышей и секретной военной базы в крымских степях. Три года полигон работал как командирские часы. Очкастые умники как–то умудрялись даже средства сами выбивать… Министр Григорьевича похваливал, кабинет в Киеве пошире выделил… Не жизнь — малиновый компот со сливками!

Все полетело к черту пять дней назад.

О том, что на полигон завезли какого–то странного мужика, Загоруйко проинформировали сразу же — по телефону.

Вначале прилететь на вверенный объект помешал сумасшедший ураган, бушевавший практически сутки.

Потом образовалась нехилая рыбалка с генштабистами…, девочки там, камыши укромные, бани–сауны…

Вспомнив убойно симпатичную «русалку» с погонами лейтенанта, Загоруйко аж вспотел от ужаса! Если в министерстве узнают, по какой причине генерал–майор, получив с и г н а л не вылетел на объект… Баня будет уже на министерском ковре, вместо веника — пинок под практически пенсионерский зад.

Надо срочно искать стрелочника, решил взопревший армейский шаркун. Козла отпущений в белом халате.

— Ну–ка, Игорь Аристархович, приступай, докладывай, — ласково и вкрадчиво приободрил очкарика отец–командир. Плотоядно ухмыльнулся: — Своими словами, дорогуша, с самого начала. Откуда этот парень взялся, а?

— Да я собственно еще по телефону…, пять дней назад…

От намека на временную промашку, у генерала нехорошо засвербело в подложечке. Загоруйко свел пшеничные бурты бровей к переносице, и доцент залопотал живее:

— Собственно говоря, сигнал о появлении в рыбацком поселке странного ч е л о в е к а поступил от участкового. Капитан Глушко знал, что рядом с поселком расположен секретный военный объект и обратился прямиком сюда…

От заявления, о том, что каждая местная участковая собака в чине капитана знает о расположении по соседству с е к р е т н о г о о б ъ е к т а, у генерала даже глаза зажмурились! Прости, прощай генеральская пенсия, пропали, блин, с трудом добытые погоны! Придется каждый рапорт лично вычитывать, собак выкапывать, намеки подчищать…

Коваль тем временем, послушно рапортовал о поразительных событиях.

Безоблачным августовским вечером на крымском берегу о б р а з о в а л с я человек. Как единогласно уверяли свидетели–рыбаки, развешивающие на том берегу сети для просушки, появлению человека в странном одеянии предшествовал оглушительный хлопок — мужики даже решили, что это гром среди ясного неба ударил — человек буквально взялся ниоткуда, вокруг его ботинок закипала морская вода… (Чуть позже рыбаки списали данный казус на нешуточные возлияния в честь благополучного завершившейся путины, в связи с чем и возник оптический обман.) Человек в странной одежде потерянно крутил головой и, кажется, не понимал, где находится.

Рыбаки опасливо подошли к п р и ш е л ь ц у. Помогли ему встать на ноги. Пришелец что–то лопотал на непонятном языке, рыбаки додумались — на берег выбросило иностранного шпиона с подводной лодки одной из стран НАТО. Поскольку иной версии в туманных головах элементарно — не нашлось.

Шпион же вел себя примерно. Драться не изволил. Крутил башкой и пытался что–то донести до слушателей на иностранном языке.

Рыбаки изрядно растерялись, потянулись к мобильным телефонам, но сигнализировать участковому Глушко не успели, так как погода прекратила вести себя приветливо. Начала выделывать чудные кренделя: на только что чистейшее небо стремительно набежали грозовые облака, черные тучи в одно мгновение скрутились в зловещую воронку… Шквальный ветер чуть не унес в море сети.

Забросав снасти камнями, рыбаки поспешили в поселок.

Шпион за ними.

Завязая в песке тяжелыми ботинками, шел за испуганными рыбаками и, судя по интонациям, просил о помощи.

Мужики решили проявить типично хохлятское гостеприимство–благородство. Помощь шпиону оказали в близлежащем доме деда Остапа, чей внук Родион, приехавший на каникулы из Житомира, шибко соображал в английском языке.

Пока ждали внука Родьку, застрявшего по причине непогоды в гостях, по извечной малоросской традиции решили жахнуть — выпить за знакомство, для сугреву, снять стресс с себя и расслабить иностранного разведчика.

Расслабились на сутки с лишком.

Вокруг поселка бушевал злостный ураган, в окна лупил, поднятый бурей песок; Родион застрял в гостях у тети по соседству, шпион, переодетый в дедовы подштанники и тельняшку, за рюмкой самогона уверенно осваивал украинскую мову. (Дней через шесть, все сотрапезники истово клялись на допросах, что когда разведчик переступил порог дома Остапа Сергеевича, по–украински он был — ни бум–бум. За сутки, на глазах подвыпивших мужиков насобачился так, что с вернувшимся Родькой уже вел беседу запросто.)

— Протоколы о п р о с о в сельчан подшиты в синюю папку, — на этом месте повествования уточнил, довольный расторопностью доцент Коваль.

— Позже ознакомлюсь, — весьма заинтересованный рассказом, быстро проговорил генерал–майор. — Что было дальше?

А дальше было вот что. Ураганный ветер повалил столбы энергоснабжения, повредил вышку сотовой связи. Но сарафанное радио в поселке работала отменно, всепогодно: на вторые сутки, не взирая на бурю, в дом Остапа Сергеевича начали стягиваться любопытные односельчане, по причине чего — самогонки стало не хватать.

Кто из ушлых соседей уволок в магазин для натурального обмена — комбинезон и штиблеты шпиона на ящик горилки — осталось тайной. Продавец молчит, как камбала об лед.

— Он что — не запомнил человека, принесшего в магазин костюм и ботинки? — жестко поинтересовался генерал, набирающий штат стрелочников.

— Да врет, конечно, — беззлобно отмахнулся ученый. — Продавец…, кажется Михайло Пуговкин…, помешан на зеленых человечках. Как выяснили наши службы, он созвонился по обычному телефону с каким–то дружком уфологом, тот приехал в поселок на «газоне», забрал одежду…

— Уфолога нашли? — резко перебил Загоруйко.

— Нашли. Но комбинезон и ботинки до последней пуговицы и шнурков растворились где–то в Киеве.

— Остолопы, — зло буркнул генерал–майор.

— Ну–у–у…, — протянул ученый, — бывали прецеденты… У русских тоже какой–то Кыштымский карлик пропал неизвестно куда. Говорят, мумию японцы перекупили, спрятали, теперь — исследуют.

— Дальше.

Дальше было вот как. Заинтригованный странным стечением местного к о н т и н г е н т а к дому Остапа Сергеевича, на застолье явился участковый. Минут сорок капитану Глушко понадобилось для выяснения обстоятельств, приведших к полномасштабной попойке (шпион, надо сказать, оказался наиболее трезвым среди застольщиков, хотя, по общему мнению, совершенно не отлынивал от рюмки) и вычислению среди сельчан неопознанной подозрительной личности. Замызганная дедова тельняшка очень тому вычислению мешала, шпион походил на рыбака из соседнего поселка, застрявшего в гостях.

Уяснив суть происшествия, проникнув до самой глубины нетривиального события, Глушко надел штормовку и на мотоцикле, сквозь дождь и ураганный ветер, поехал к военному объекту.

— Дельный служака, — буркнул здесь генерал Загоруйко, — надо отметить и привлечь к розыскам.

— Вы думаете? — тонко усмехнулся доцент.

— А ты, блин, сомневаешься. Служака не к своим пошел, к вам…, но есть к нам — пришел. Шпионы — наша епархия!

— Ну–ну, — лукаво прищурился Игорь Аристархович: — Вернемся к истории с участковым чуть позже. Я продолжаю.

На базе к сигналу капитана Глушко отнеслись на удивление серьезно. К рассказу о происшествии капитан присовокупил обескураживающие метеосводки, логически прицепил к ним громовой хлопок, возникший среди ясного неба, последующий ураган. Не вполне доверяя нетрезвым свидетельствам, доложил все же и о «закипающей морской воде вокруг ботинок странно появившегося субъекта».

Военно–научная машина закрутилась. Не больно резво, в пол–оборота. Слишком невероятными казались сведения, вещественные доказательства в виде комбинезона и ботинок предъявлены не были…

За странным гостем рыбаков отправили по непогоде бронетранспортер.

Увидев мужчин в военном облачении и с автоматами, необычный гость повел себя так, словно давно ждал их прибытия: спокойно встал из–за стола, вышел за приехавшими на улицу и сел в машину. Молча.

В дороге до базы не произнес ни слова. Старший прибывшей группы майор Синеглазов пытался задавать вопросы, но, как ему показалось, г о с т ь посчитал, что у майора не хватает полномочий для его расспросов.

— Хочу добавить, — на этом месте повествования замялся Игорь Сергеевич, — утечку информации предотвратить не удалось… Как только восстановили сотовую связь, внук Родион отправил друзьям по Интернету сообщение о появление в поселке «инопланетянина»… Тут уж простите, товарищ генерал, вопросы к вашим службам — не предусмотрели развлечения ребенка.

— Бар–р–рдак, — рыком высказался генерал.

Но тут же вспомнил, как сам первоначально отнесся к с и г н а л у и прикусил язык.

Коваль продолжал рассказ.

На базе г о с т я встретил Яков Самуилович Кацман. И именно он забил тревогу.

— Почему забил? — пытливо прищурился военный.

— Ну как бы вам сказать… у Якова Самуиловича есть хобби — антропология, точнее даже антропометрия.

— Уточни, что за хрень такая.

— Наука о происхождении человеческих рас, — быстро доложил доцент. — Кацман увлечен систематизацией признаков…

— Короче!

— Строение черепа с у щ е с т в а не попадало под классификацию ни одной из известных науке рас. А их, товарищ генерал, поверьте достаточно, чтобы подобрать хотя бы отдаленное подобие…

— Да что ты заладил — «существо, существо», — перебивая, недовольно поморщился Загоруйко. — Он сам–то себя как–то называл?

— Конечно, — чуть насмешливая улыбка опять скользнула по губам ученого. — Он представился нам «Зевсом».

— Кем–кем?!?!

— «Зевсом», товарищ генерал.

— Этим — из Греции… «Громовержцем» что ли?!

— Не исключаю. Но сам лично я этой ф а м и л и и от него не слышал.

На мгновение генералу показалось, что ученый таракан над ним издевается. Присмотревшись внимательнее, Загоруйко понял — доцент обескуражен обстоятельствами не менее начальства.

— Место рождения, какие–то географические привязки З е в с давал?

— Нет. Он обходил эти вопросы молчанием.

Генерал задумчиво побарабанил по столешнице толстыми веснушчатыми пальцами, раздул щеки…

— Фигня какая–то… Зевс, Громовержец… Может — псих? Сдвинулся на экскурсиях по Греции, пошил «космический костюм»…

Кандидат наук Коваль развел руками:

— Я сам вначале не очень разобрался и этого не исключал.

Тарас Григорьевич выдержал паузу, заполненную раздумчивым сопением.

— А почему же все–таки «существо»? — спросил как будто сам себя, а на самом деле ученого в измятом белом халате.

— А это опять–таки к Якову Самуиловичу, — с некоторым облегчением подсказал Коваль. — Генетика — его хлеб–соль.

— То есть? — густые пшеничные брови уползли к ровному серебристому ежику волос, очертившему квадратный генеральский лоб.

Поплевывая на субординацию Игорь Аристархович обругал в душе всех в купе самоуверенных вояк и нерадивых отцов–командиров, что ленятся глаз бросить на исписанные страницы рапортов. Подумал, как бы ловчее донести до слушателя суть научного вопроса, дабы — не нарваться; пошел простым путем, не залезая в дебри.

— По мнению Якова Самуилович — а его мнению можно доверять всецело! — Зафс Варнаа не мог родиться на Земле. Его цепочка ДНК — идеальна. Она не несет ни одного «битого» гена и не имеет аналогов, родственных аллей ни с одним из существующих…

— Стоп! — как и ожидалось, перебил вояка, отвечающий за безопасность вверенного ему объекта, но никак ни за его научные разработки–изыскания. — Ошибки быть не может? «Существо» не имеет земных корней? Он — НЕ ЧЕЛОВЕК?!

— Я бы не стал сейчас погружаться в дебри научной софистики, — вильнул Коваль, — подробная расшифровка всей цепочки ДНК займет еще некоторое время, вам лучше поговорить об этом с Яковом Самуиловичем…

— А я сейчас с тобой сейчас разговариваю, — налегая грудью на стол, грозно пробасил Загоруйко. — Когда стало известно, что с у щ е с т в о не человек?!

— Мне? — испуганно отшатнувшись, уточнил ученый.

— Тебе!!!

— Четыре дня назад.

— А кто понял раньше тебя?!?!

— Кацман.

— Почему сразу не доложили?!

— Так это…, мы как бы докладывали…

— О чем?! О том, что в море мужик, якобы в скафандре всплыл?!?! Для подробных и детальных сообщений существует спецсвязь, могли бы и открытым текстом оповестить — у нас форс…, этот, как его… мажор!! Я бы на истребителе сюда в любую бурю прилетел!! Головотяпы, мать вашу!!

— Прекратите на меня орать!! — неожиданно взвизгнул перенервничавший научный муж. — Я вам не сопляк–новобранец на плацу!! Моя диссертация пропечатана в ряде научных мировых изданий, мое имя знают в университетах Европы!

Перепалка в генеральском кабинете грозила обернуться полноценной базарной разборкой. Вставший на дыбы ученый, взвился над столом, как кобра с раздутым капюшоном; у генерала появилось желание схватить эту «очкастую гадюку» за тщедушную шею и маленько придушить.

…Минут через десять, уже за низким угловым столиком в углу, разгоряченные спорщики хлебали коньячок из запасов начальственного кабинета. Полоскали в алкоголе нервы.

— Ты, Игорь Аристархович, горячку не пори, — благодушно ворчал изрядно вспотевший от перебранки генерал, — не лезь на рожон. Еще успеешь научными регалиями потрясти в других м е с т а х. Я в нашей конторе еще не самый страшный тип, поверь… Давай–ка рассказывай, как получилось, что наверх не сигнализировали полностью и вовремя?

— Товарищ генерал…

— Да ладно тебе, Аристархович, — плеснул еще толику добродушия в голос Загоруйко, — давай без брудершафтов…, но с субординаций — Тарас Григорьевич.

Коваль хмыкнул. Так как был давно не против.

Столичный генерал устроился в кресле удобно: наискосок, нога на ногу, поболтал в фужере не плохим армянским коньячком… Эдакий добрый дядюшка в гостях у бедного племянника. Атласный халат с кистями так и просился поверх генеральского кителя…

— Расскажи–ка ты мне, Игорь, как на духу, почему это Кацман странное в этом парне заметил, а ты прохлопал — внимания должного не обратил, не доложил?

Формулировка вопроса не слишком понравилась ученому. Показалось, Загоруйко уже крайнего пунктирно обозначил…

— Товари… Тарас Григорьевич, вы раньше о Кацмане что–нибудь слышали? Знаете его историю?

— Ну–у–у… Нет. А что такое?

Коваль снял очки, зажмурился, помассировал двумя пальцами переносицу и, с максимальной деликатностью подбирая выражения, посвятил столичного паркетного шаркуна от инфантерии в особенности тонкого душевного мира обычного гения и типичного параноика Якова Самуиловича Кацмана. О злокозненной судьбе последнего поведал.

Лет пятнадцать назад, уже будучи почти светилом, Яков Кацман перебрался из бедноватой Украины (конкретно из космополитической Одессы) на историческую родину. Устроился не плохо. Обыкновенному гению (и тогда отнюдь не параноику) обеспечили для работы условия, от которых у наивного одессита дух захватило. Лаборатория, финансы, новейшая аппаратура, никаких особенных претензий по поводу перерасходов…

Кацман трудился истово. На недалеком горизонте забрезжила мечта о номинации на Нобелевскую премию… Грандиозное будущее маячило, новые перспективы…

Действительность разобралась с мечтой довольно быстро и очень гадко. Кое–что из своих трудов доверчивый, чистосердечный Яков Самуилович нашел опубликованными под чужими фамилиями в европейских научных изданиях.

Удар под дых.

Предательство коллег Яков Самуилович переживал в психиатрической больнице Тель — Авива. Жена свалилась с инсультом и вскорости скончалась. Дочь и внуки давно уже перебрались за океан в Америку.

Слегка выздоровевший Яков Самуилович поплакал на могилке Розы Моисеевны, собрал нехитрые пожитки и с исторической родины вернулся на р о д н у ю землю.

Устроился завлабом в военный НИИ. Как небезосновательно подозревал Игорь Аристархович Коваль, работа на военных прельстила Якова Кацмана безусловной с е к р е т н о с т ь ю разработок. Режимностью объекта, где каждую бумажку отдают под роспись — в сейф. Где всё с л у ш а ю т, всех видят, никого с ч у ж и м клочком бумажки за ворота не пропустят.

На полигоне в крымских степях к странным параноидальным вывертам простого гения относились с ласковым терпением. Так как в остальном общении и обиходе, Яков Самуилович был милейшим тихим сумасшедшим.

… — Надеюсь, зная теперь всю подоплеку печальной истории Якова Самуиловича, вы, Тарас Григорьевич, можете представить, как я отнесся к конфиденциальному заявлению коллеги Кацмана «у нас в гостях, уважаемый товарищ Коваль, — инопланетное существо». Житель чужих миров, зеленый человечек.

— А как быстро Кацман раскусил этого парня Зевса? — задумчиво покачивая начищенным ботинком, тихо поинтересовался генерал.

— С точностью не отвечу. Кацман первым встретил Зевса в лабораторном корпусе…

— Зевса пропустили в с е к р е т н у ю лабораторию? — быстро перебил военный. — Кто позволил, почему?

Коваль усмехнулся:

— А вот тут–то мы и подходим вплотную к сути, Тарас Григорьевич. К тому, что ни один здравомыслящий человек не отважится описать ни в одной официальной бумажке.

— То есть? — брови Загоруйко ушли наверх к серебристому ежику.

— Есть опасение, что после подобных отчетов нас всех, во главе с Яковом Самуиловичем, признают пациентами психиатрических лечебниц. Помните, я обещал вам чуть позже вернуться к истории участкового Глушко?

— Ну.

— Так вот. Осыпать наградами капитана нет никакой необходимости, Тарас Григорьевич. Приехав на полигон, Глушко не смог с достаточной убедительностью объяснить п о ч е м у он приехал с ю д а, а не отправил гостя рыбаков в районную кутузку, поскольку никого удостоверения личности у человека, появившегося вблизи государственной границы не наблюдалось.

— Нормальный ход, — нахмурился военный.

— А я о чем? Картина маслом. На КПП, сквозь дождь и бурю, на еле живом мотоциклете приезжает насквозь вымокший местный участковый. Докладывает о появлении в поселке неизвестно откуда взявшегося человека без документов. Начальник караула к нему с вопросом — «а, почему, собственно, к нам, почему не в район, не к своему начальству?». Глушко пожимает плечами, бормочет что–то неразборчивое, вроде «а сам не знаю, но так н а д о». Синеглазов решает проверить, что это за «иностранный» парень нарисовался поблизости от вверенного ему объекта. Едет в поселок и… везет «шпиона» прямиком на секретный военный полигон.

— Не быть майору «подполом», — бурчит Загоруйко.

— Не торопитесь с выводами, Тарас Григорьевич, — усмехнулся Коваль. — Дослушайте, что было дальше…

Не особенно надеясь на образное мышление столичного вояки, доцент увлеченно обрисовал ему картину появления в с е к р е т н о й лаборатории широкоплечего молодца в драной тельняшке и невообразимых подштанниках. Легонечко коснулся вытянувшихся физиономий научной братии…

Молодец, как установили позже по съемкам с камер наблюдения, простоял на пороге, заставленной научным оборудованием лаборатории секунд тридцать. Уверенно подошел к компьютеру, и уселся перед ним за стол.

Позже Кацман голову отдавал в заклад — парень компьютер впервые видел. И зацикленному на осторожности сумасброду можно верить, он придирчиво следил за каждым жестом нового посетителя.

А его лаборант позже поклялся, что субъект в тельняшке задал ему вопрос «как это работает?».

Но съемка с камер наблюдения этого вопроса не зафиксировала. На ней г о с т ь молча сел перед монитором. И начал п о л ь з о в а т ь с я, столь тщательно оберегаемой техникой параноика Кацмана. Яков Самуилович тем временем преспокойненько стоял, как вкопанный и наблюдал за, все более уверенными действиями молодого мужчины.

— Чего–то я не понял? — нахмурился Загоруйко. — Парень сел за компьютер, начал работать… Он — умел, или — не умел?!

— Получается — умел. Но я больше верю Кацману, заявившему, что Зевс видел компьютер как таковой впервые в жизни.

— Так как же тогда…

— Зевс задал мысленный отправной вопрос лаборанту Панину и в ы т я н у л из его мозга всю необходимую информацию по работе компа. Телепатически.

— Т е л е п а т и ч е с к и? — откинулся на спинку кресла генерал.

— Сейчас я в этом совершенно уверен, — серьезно кивнул Коваль. — Вопрос, Тарас Григорьевич, в другом. ПОЧЕМУ сверхсущество осталось на военной базе? Если, как я теперь уверен, он по дороге сюда прозондировал мысли майора Синеглазова… А они, смею вас уверить, наверняка были, мягко выражаясь — угрожающими… Почему он с ним поехал и остался? — ученый сделал внушительный глоток коньяка, пожевал губами и сам ответил невероятным набором вопросов: — Не потому ли, что в мыслях лаборантов и Кацмана перед словом «полигон» он увидел определение не «военный», а «научно исследовательский»? существо не прочло в мыслях ученой братии — угрозы для себя?.. Зевс пришл сюда за… и н ф о р м а ц и е й о н а ш е м м и р е? Так получается? — Коваль потерянно улыбнулся.

У генерала пока получались только мысли набекрень. Субъект, легко, практически при помощи начальника охранных служб, проник на полигон, спокойно вошел в секретную лабораторию, уселся перед компьютером, наверняка имел возможность считать всю информацию с секретных файлов…

Кошмар. Позор и стыд на все седины. Погоны уже хлипко держатся и хлопают, как крылья голубя–пенсионера.

Кого бы выбрать в стрелочники?!

Сумасшедшего параноика Кацмана? Синеглазова?! Или вот этого Игорька…

Не ошибиться бы при выборе…

— Послушай, Коваль, а как быстро Кацман до всего додумался?

— Я думаю, довольно скоро. Кацман — гений.

— Так почему же ты к нему не прислушался?! — снова вспыхнул генерал. — Какую–то несусветицу мне плел по телефону — «неизвестный мужик на берегу, документов нет, просим санкций на изучение объекта»?!

Ученый поднял голову вверх и, глядя в полок, хрипло, с ноткой истерики расхохотался.

— Да потому!! — выкрикнул секунд через десять. — Как я мог поверить басням Кацмана о зеленом человечке в тельняшке?! Как?! — Коваль сел полубоком в кресле, развернулся всем телом к грозному начальнику и заскользил влажными от выбитых хохотом слез глазами по генеральскому лицу. — Вот вы сами, Тарас Григорьевич, поверили бы человеку с репутацией Кацмана? Поверили бы в появление телепата, сверхсущества…, до которого рукой можно дотронуться. Не по телевизору увидеть, а так, запросто, каждый день! Я чуть умом не тронулся, когда все п о н я л!! Кацман же поделился со мной своими подозрениями, когда я и сам уже начал догадываться — КТО живет в гостином комплексе!

— А как ты, кстати, сам–то понял? — негромко, усмиряя тоном истерические выкрики ученого поинтересовался Загоруйко.

Доцент отвернулся и пожал плечами:

— Постепенно. И даже не понял, а скорее удивился — что происходит на полигоне? почему непонятный молодой человек разгуливает всюду, где ему угодно? легко вскрывает защищенные электронными кодами двери, нос везде сует? Для него ведь, Тарас Григорьевич, тут не было препятствий, — Коваль перегнулся через подлокотник кресла, неловко взял бутылку за горлышко, щедро наполнил бокалы. Отхлебнул. — Зевс запросто подходил к любой двери, и охрана только что на караул не брала. Пропускала всюду безропотно, как будто им глаза отвели.

Генерал задумчиво поскреб в затылке:

— И чего он тут четыре дня шастал?.. Убрался бы подобру, поздорову… никто б не пикнул, как я посмотрю…

— Вот–вот. А все Яков Самуилович, все его неистребимая исследовательская тяга к неизведанному…

— Поподробнее, пожалуйста, — прищурился столичный кабинетный житель. — Все Кацман замутил?

— А кто ж еще, — усмехнулся Игорь Аристархович с истиной горечью интеллигентного человека, заложившего ближнего своего. — Яков Самуилович первым догадался о необычных способностях Зевса, первым начал его исследовать, собрав биологические образцы пришельца с посуды и туалетных принадлежностей…

— Подождите, — перебил Загоруйко. — Если прибывшее сверхсущество, как вы уверяете, — телепат, то почему он позволил себя и с с л е д о в а т ь, как подопытную лабораторную крысу?

— Ах, да, — усмехнулся Коваль. — Вы же не читали донесений с н а м е к а м и… Яков Самуилович, Тарас Григорьевич — гений. В мыслях он перешел на идиш. Начал думать на неизвестном существу языке.

Загоруйко уважительно присвистнул.

— Да, да, товарищ генерал, Яков Самуилович довольно быстро уловил нестыковки — Зевс задает точечные вопросы, не получает вербальных ответов, но начинает действовать в грамотном порядке. Так же Кацман обратил внимание, что гость больно уж ловко открывает любой кодированный замок и понял — ответы существо черпает прямиком из мыслей охранников, персонала, да и нас любезных. Дня через два Кацман заметил, что когда он думает на идиш, пришелец больно странно на него поглядывает, выяснил, что Зевс по Интернету залез на сайт, предлагающий программу самообучения по идиш и прервал с ним всяческие контакты. — Ученый медленно отпил глоток коньяка, утер губы тыльной стороной ладони, проложил грустно: — А после того, как поделился со мной своими подозрениями и нашел единомышленника, убедил и меня избегать контактов с существом. Тогда–то, Тарас Григорьевич, все и закрутилось…

Избегая лишних повествовательных красок, Коваль рассказал о з а г о в о р е двух ученых, поведал, как нелегко приходил к мысли о внеземном происхождении гостя и произведя под влиянием Кацмана эксперимент с «витаминизированным соком», окончательно уверился — на базе проживает телепат. Сверхсущество с оперативными мыслительными способностями, обгоняющими в скорости мощный сервер военного полигона и чуждым землянам метаболизмом.

Коваль уверовал и поддался на уговоры гениального теоретика и практика Якова Самуиловича — исследовать существо своими силами. Накропать матерьялец на пару Нобелевских премий, прославиться навеки.

Закрывшись в старом подземном бункере от всего света и телепатических эманаций сверхсущества, ученые заговорщики разработали ПЛАН.

— Убедить Зевса в необходимости добровольного проведения научных исследований получится навряд ли, — бойко рассуждал гениальный Яков Самуилович. — А заставить его силой подключиться к аппаратуре — и думать нечего. Так что предлагаю — усыпить. И заказать из Киева новый томограф.

— С томографом может и получиться под шумок, — раздумчиво соглашался Игорь Аристархович, — усыплять Зевса — не советую. Лучше попробовать контакт наладить.

— Как?! «Уважаемый инопланетянин, позвольте мы у вас во внутренностях немного поковыряемся»?! Больно вам не будет!..

Ученые спорили несколько часов. В результате Кацман быстренько составил убойной силы снотворный препарат, через третьи руки вручил его начальнику столовой, приказал незаметно добавить «витаминный коктейль» в сок Зевса. И ни в коем случае не появляться в тот момент в столовой. Стакан сока должна отнести гостю — неведающая ни о чем официантка Танечка.

Танечка пришельца н а п о и л а. Пришелец выпил — ухом не повел, глаз не сомкнул в течении часов восьми.

— Вот! Что я говорил! Иной метаболизм! — задирая указательный палец вверх, нелогично радовался Кацман. Сутки с лишним провел в медицинском отсеке лаборатории (пока Зевса не было поблизости), где еще раньше провел исследования кусочков остриженных ногтей и собранных с расчески волос пришельца. Из этих фрагментов Кацману удалось выделить остаточные следы некоего вещества, по мнению гениального ученого — близкого родственника земного снотворного. — Это должно подействовать, — уверенно заявил Яков Самуилович. — Состав на удивление элементарен, задействованы простейшие составляющие, все дело в их комбинации. Поверьте, Игорь Аристархович, уже на этом препарате можно нобелевку заработать… Бесподобное решение! Простое и действенное, проверил только что на крысках. Изволят дрыхнуть все двенадцать особей.

Игорь Аристархович энтузиазм немного сумасшедшего исследователя поддерживал не в полной мере. Стал напрягать момент: инопланетное существо ведет себя на базе, полной вооруженных мужиков, как беспечная курсистка на бале первокурсниц. Приглядывается, но без ненужной нервозности; общается по выбору, уходит от излишних притязаний на свободу так ловко и непринужденно, словно все ему привычно и абсолютно не страшно.

Ведет себя самонадеянно.

По мнению Коваля, Зевс выглядел подозрительно уверенным в своих силах. Создавалось впечатление, будто он может уйти с базы в любой момент по собственной прихоти и никто не в состоянии чинить ему препятствий.

А это — напрягало. Настораживало и пугало.

Коваль сигнализировал в военное министерство о начале эксперимента и попросил прислать дополнительные силы для охраны объекта. Получил подтверждение, разрешение на исследование и, дождавшись появления на территории полигона грузовика с прибывшим спецподразделением, позволил Кацману «зарядить» официантку Танечку.

И дальше все пошло… по писанному: «Хотели как лучше, получилось как всегда».

Из недалекого подземного бункера Ковали и Кацман наблюдали по следящему монитору, как Зевс выпил «витаминный» препарат…

И замер.

Не уснул, а именно — застыл. Как будто оглушенный. Сидел на стуле в офицерской столовой и глядел в одну точку.

Так парень просидел все полторы минуты, пока доставленный из бункера на подножке газика Кацман не влетел в столовую.

Осторожно обойдя существо кругом, Яков Самуилович присел перед ним на корточки, погладил по колену…

Пришелец смотрел на ученого так, словно впервые видел.

Самуилович ласково забормотал, заставил Зевса встать со стула — гость залопотал что–то на неизвестном языке, зажестикулировал, впрочем, совершенно не отбрыкиваясь от мягких рук хитреца профессора. Позволил приветливому дяденьке вывести себя из столовой, дошел под ручку с Кацманом до подготовленной к исследованию медицинской лаборатории… По пути все что–то горячо втолковывал, пытался нечто объяснить…

Перешагнув порог кабинета, пришелец застыл. Коротким секундным взглядом обвел кабинет. Мазнул зрачками по разложенному креслу с тянущимися к нему присосками–датчиками… Резким движением сбросил с плеча ласковую руку Кацмана. И озверел.

Пока из–за прикрытой двери не подоспели охранники, два лаборанта и Кацман повисли на пришельце аки пиявки. Вцепились тридцатью пальцами и одной челюстью в легкую курточку и штаны сиреневого медицинского костюма, выданного Зевсу по прибытию на базу; пришелец скинул «медицинских пиявок» с тела, словно невесомые пушинки.

Правда, вместе с обрывками одежды — пуговицы от куртки летели в разные стороны со скоростью автоматной очереди, прицельно попадая в склянки, по причине чего Зевс остался только в белых трусах–плавках и парусиновых тапочках на босу ногу.

И именно благодаря тому, что выданные тапочки сорок четвертого размера были на резиновым ходу, влетевшим в кабинет охранникам досталось не слишком больно. Первого верзилу Зевс отправил в нокаут четким попаданием резинового каблука в область уха, второго очень метко ткнул носком в живот, третий улетел в угол от пинка в бедро и треснулся затылком о стену уже самостоятельно.

Присутствующим в лаборатории (слегка побитым) лаборантам показалось, что они наблюдают невероятный балетный танец в исполнении народного артиста — ноги Зевса порхали с быстротой немыслимой для обычного танцора.

Разобравшись с первой троицей, Зевса вылетел в коридор, где и произошла грандиозная встреча пришельца с доброй половиной прибывшего спецподразделения, распределенного неподалеку от дверей в лабораторию.

Парни из спецназа — не лыком шиты и непальцем сделаны. Из лаборатории неслись истерические выкрики ученого Кацмана «не стрелять!!! не стрелять!!», парни попытались остановить пришельца живым щитом.

Зевс прошел через мускулистый щит, как острая спица сквозь теплый брусок сливочного масла. Парни остались стекать со стен коридора массивными жирными кляксами.

Майор Синеглазов и капитан спецподразделения Карпов встретили пришельца на крыльце. Стояли — крепко. Плечом к плечу.

Что произошло дальше, позволила разглядеть только замедленная съемка с камеры наблюдения.

Зевс выбросил вперед правую руку и как будто п о г л а д и л шею майора. Поглаженный тут же безвольно осел на ступеньки, скатился вниз. Карпов попытался отбить атакующий удар существа…, ушел в сторону и… в стороне наткнулся на, выброшенное вверх колено.

Пришелец перепрыгнул командиров. Помчался к пропускному пункту внутреннего периметра базы.

На пути ему попался огромный военный грузовик, на котором приехали спецназовцы, водитель только–только заводил машину в гараж, где для него освободили место…

Зевс запрыгнул на подножку. Оторопевший шофер не нажал на тормоз, а ехал, как ехал — медленно, к распахнутым воротам гаража…

Пришелец несколько секунд п о н а б л ю д а л за действиями водителя… Потом протянул в кабину руку и резко, словно котенка — за шкирку, выкинул шофера вон.

Запрыгнул на водительское место. Свидетели со стороны позже уверяли — существо п р и м е р и в а л о с ь к педалям и ручке газа, как будто впервые село за руль. Машина рычала и сопротивлялась странному водителю, стоящий в уголке двора Коваль кусал кулаки и молил движок — заглохнуть…

Зевс справился. Не используя заднего хода, заставил тяжелый грузовик развернуться — подоспевшие к тому времени охранники и спецназовцы порскнули в разные стороны из–под колес, как перепуганные куры в камуфляже, — и двинулся на всем ходу к воротам.

Отовсюду неслись матерные и вполне цензурные ругательства, растрепанный Кацман с подбитым глазом орал громче всех, так чтобы услышали сверхсрочники на вышках:

— Не стрелять, мать вашу!! Не стрелять!!!

Ему противоречил выкрик одного из командиров:

— Стреляйте по колесам!! Прицельно — по колесам!!

Автоматные очереди добавили в переполох грозные ноты. Грузовик таранил ворота.

Вырвавшись из внутреннего периметра, армейский транспорт, вихляя задом по дорожке, помчался к пропускному пункту внешнего периметра.

Там, расторопные вояки успели перекрыть выезд дополнительными ежами. Встав на одно колено, охранники лупили по колесам и капоту короткими очередями… Пули рикошетили от кузова, парочка из них прошила ветровое стекло…

С профессором Кацманом случился нервный припадок. Осипшим голосом ученый грозился всех отдать под трибунал!

Разогнавшийся на почти полукилометровом отрезке степи: от внутреннего до внешнего периметра, грузовик наехал на ежи — перевернулся, перекрыл дорогу.

Зевс выскочил через разбитое боковое окно, как чертик из коробки.

Задержался на дверце кабины на одно мгновение и рухнул на охранников, держащих автоматы на изготовку, так ловко, что разом смял двоих, а одного достал в полете мыском ноги.

Оставшийся в кабинке пропускного пункта лейтенант выстрелить тоже не успел. Вначале побоялся уложить беглеца наповал — по связи уже поступил приказ «шкуру беглецу не портить», а потом стрелять стало не из чего. Разъяренный парень в белах трусах вырвал автомат из рук, как эскимо у первоклашки и хлестким ударом о железный столб, погнул дуло к чертям собачьим.

Не напрягаясь, Зевс перепрыгнул шлагбаум и невероятно длинными, плавными скачками помчался по выгоревшей степи к недалекой, заросшей кустиками балке.

Грузовик погони застрял на перегороженном собратом выезде. По причине чего, солдаты, понукаемые командирами, отправились вдогонку пешим маршем.

Розыски длились до темноты — безрезультатно. Существо растворилось в крымских степях, как призрак ночи, не взирая на грамотно прочесывание местности и дополнительное оцепление.

… — Вот так оно и было, — уже не вполне трезво, подытожил рассказ Игорь Аристархович. — Аппаратура вдребезги, ворота всмятку, грузовик оттащили бронетранспортером к гаражам — починят.

— Хорошо хоть без жертв обошлось…, каким–то чудом, — пробасил согласно, впечатленный генерал.

— Никаких чудес, — развел руками Коваль. — Мне представляется, если бы существо хотело принести людям непоправимый вред, вы отправляли бы «двухсотых» пачками.

— А почему вы думаете, существо взбесилось? Вроде бы, по вашим словам он вел себя довольно мирно…

— Так вы ничего не поняли по моему рассказу?.. — удивился ученый. — Тарас Григорьевич, помилуй бог, Зевс память потерял! После приема препарата он з а б ы л наш язык и вновь заговорил на непонятном наречии!

— Кацман что–то перепутал в рецептуре? — прищурился военный.

— Возможно. Но скорее не перепутал, а заменил имевшимися под рукой аналогами. Препарат как–то подействовал на короткую память существа, оставив нетронутыми более глубокие слои.

— Пожалуй, — пожевав губами, согласился военный. — Как ведутся розыски Зевса?

— Эти вопросы не ко мне, — ухмыльнулся, отчитавшийся ученый, — я здесь не компетентен. Коллегу Кацмана, тоже, кстати, советую не теребить. Яков Самуилович переживает очередное «нобелевское» фиаско. Так как справедливо полагает, что после всего происшедшего, полученному, благодаря Зевсу препарату и всем событиям придадут гриф секретности. Он прав?

Загоруйко не ответил. Крутил в мыслях думу о том, на сколько новое вещество может быть полезным в военных целях. Если повезет — останутся погоны. Сейчас бригада каких–то умников, специалистов по «промыванию мозгов» работает в рыбацком поселке. Если удастся остановить утечку информации, чем черт не шутит, могут и вторую звезду на погоны повесить. Рты затыкают разными способами, порой легче наградить, чем под зад коленом…

Коваль попросил разрешения откланяться, встал из кресла, но, дойдя до двери, остановился:

— Кстати, Тарас Григорьевич. Одному из ваших спецназовцев во время погони за Зевсом почудился у дороги шум удаляющегося автомобиля с хорошим двигателем. Остальные ребята этого не услышали, но, может быть, у них неполадки со слухом или они располагались дальше? Проверьте, вдруг Зевса подобрал автомобиль?

* * *

Как должен поступить нормальный пацан, когда на него из кустов выпрыгивает полуголый мужик и начинает быковать, понятно каждому — дать в бубен.

И желательно с опережением.

Это нехитрое уличное правило Алексей Николаевич Сулема (в бытность свою больше известный в определенных кругах и оперативных сводках как «Лёха — Гуцул») усвоил еще в нежном детстве.

Позже закрепил на малолетке. Сам стал проповедовать уже в мордовских лагерях, где государство Союз Советских Социалистических Республик пыталось научить его качественному пошиву брезентовых рукавиц. Нынче это правило подручные авторитетного Алексея Николаевича соблюдали не так свято, смотря по обстоятельствам. Порой бывало нужным — потерпеть…

Но только не на пустынной дороге от мужика в трусах и тапках. И не в растрепанных нервах.

Водитель головной машины кортежа из двух приличных тачек — микроавтобуса марки Мерседес и вседорожника Субару — был очень зол. Вначале Вове выпал жребий вести микроавтобус, когда остальные пацаны, вспоминая вчерашнюю рыбалку у дяди Михея, вольготно попивают в кондиционированном салоне пиво под жирную рыбку из богатых запасов Михея Петровича. Потом он заблудился на развилках, пропустил нужный поворот и оказался у черта на куличках — километрах в десяти от трассы. В каких–то степях, на дороге, окруженной непролазными кустами…

Корявые пыльные дебри стискивали узкий рукав проселочного тракта, ни одного указателя за восемь километров. Из кустов, в довершении всего, практически под колеса, выпрыгивает полуголый верзила. Расставляет руки, лапает на капот…

Вова с удовольствием нажал на тормоз. С в е р ш и л о с ь! Необходимая разрядка сама на бампер прыгнула, подставляется под оплеухи.

Водитель следующего за Мерседесом джипа, где ехал Сулема, едва не врезался в задницу микроавтобуса, но благо скорость на отвратительной каменистой дороге была не шибкой, успел затормозить. Ругнулся:

— Это что за Маугли такая?!

Гуцул глянул сквозь тонированное окно на здоровенного бугая в белых трусах, вспомнил, знакомый по детству мультик и мысленно согласился с Павлом Сергеевичем — действительно похож на Маугли. Такой же рослый, безупречно сложенный. Немного диковатый.

Зная в каких нервах сейчас пребывает трезвый Вова, Гуцул, предвкушающее усмехнулся, устроился на сиденье, как в партере и начал ожидать с п е к т а к л я. Вован молотила знатный, покажет голому аборигену мастер–класс. Развлечет компанию маленько, проветрится, поучит наглого бизона.

Поигрывая мускулистыми плечами, Вован неторопливо спрыгнул на землю с водительского кресла, крякнул молодецки. Всесторонне растопырил пальцы:

— Ты чо, чудило–мученик, рамсы попутал?.. На кого хвост задираешь, чмо недоделанное?! А!!!

Маугли стоял спокойно. Руки свободно висели вдоль тела, грязная, располосованная потеками пота мускулистая грудь вздымалась высоко, но мерно, как после хорошего непродолжительного бега.

Продолжая поругиваться, Вова немного увел правую ногу назад, плечо пошло в замах…

Сулема понял, что сейчас последует хороший хук. И начал улыбаться.

Улыбка еще сидела на устах Гуцула, когда последовал полет Вована до канавы.

Причем, как в точности это получилось, Алексей Николаевич практически не разглядел. Неразличимо быстрое движение ноги полуголого нахала — раз! И Вова летит вверх тормашками в пышную поросль придорожного чертополоха… А Маугли невозмутимо запрыгивает на освобожденное Вовой водительское место микроавтобуса, двигает рукой, пытаясь нашарить рычаг передачи…

Не вышло — Мерседес с автоматической коробкой передач.

Словно не замечая, что пацаны в микроавтобусе за его спиной резко сделались недружелюбными, амбал беспечно упражнялся с педалями, хмурил брови… Один из пацанов попытался взять шею оборзевшего бизона в локтевой захват сзади. Но не успел даже качественно приблизится, сам получил точнейший удар локтя в переносицу и несколько затих.

Пацаны зароптали. Нетрезво загудели.

Маугли и ухом не повел. Свободно выпрыгнул из Мерседеса и невозмутимо взял курс к Субару.

Водитель Алексея Николаевича был профессионалом, а не вытянувшим жребий пацаном. Едва поблизости образовалось угроза несанкционированного проникновения в салон, мгновенно заблокировал снаружи двери и глядел на подходящего верзилу глазами загипнотизированного кролика.

Верзила подошел к машине. Подергал ручку водительской дверцы… Оглянулся.

Сзади подлетели пацаны. Все шестеро, плюс Вован с осторожными охами выползающий из чертополоха.

Не налетели. Взяли в оцепление. Настороженно примерились.

Маугли чуть–чуть набычился, оглядел шестерку и подползшего Вована…

Совершенно не подозревая, что совсем недавно интеллигентные лаборанты с военно–научной базы мысленно сравнивали бой парня в белых трусах с балетным танцем в исполнении Народного артиста, Алексей Петрович вдруг вспомнил краковяк. На мгновение ему показалось, будто пацаны создали круг вокруг солиста, собрались похлопать в ладоши, наблюдая, как тот выделывает кренделя с элементами брейк–данса… С напряженной заинтересованностью Сулема почти расплющил лицо о стекло дверцы…

В мгновение ока Маугли превратился в волчок–веретено — нижние подсечки, точечные удары по корпусу, пара зуботычин: на пару секунд шесть неплохих бойцов Гуцула создали компанию оторопевшему, забывшему охать Вовану.

Маугли стремительно оценил обстановку: семь мужиков барахтаются на присыпленных песком камнях и особенной угрозы не представляют. Поднял с обочины внушительный булыжник и целенаправленно двинулся к ветровому стеклу Мерседеса.

Давней страстью авторитетного человека и нынешнего промышленника Сулемы были — бои. По правилам и без оных, легальные и не очень: Гуцул уже с десяток лет выступал на них, как промоутер, выставлял своих бойцов на Украине и за ее пределами.

Такого одержимого, опытного бойца, как парень в белых трусах и тапках, Сулема не встречал. Наблюдая быстротечный бой, Алексей Николаевич попытался на глазок определить вид и школу, используемую Маугли, но не нашел даже приблизительных подобий: парень был индивидуален и невероятен. Пластика невиданных приемов — завораживала, скорость точечных ударов — поражала.

За мгновение до того, как булыжник собрался встретиться с лобовым стеклом автомобиля, Гуцул выпрыгнул из Мерседеса и, поднимая на уровне груди раскрытые ладони, заговорил:

— Тихо, парень, тихо… Не надо делать кипишь… Договоримся. — Маугли настороженно и молча глядел на Сулему, пятерня с зажатым камнем остановила ход… — Спокойно, — ласково проговорил магнат–промоутер. — Ты хочешь уехать, да? Тебе нужна машина?

Странный парень не отвечал. Смотрел немного исподлобья, и было видно — усиленно соображал.

— Ша, парни! — заметив, что кое–кто из окружения поднялся на ноги, собрался продолжить разборки. — Парень — свой. Ему нужна помощь. Давайте–ка в тачку, я сам тут разрулю.

Пацаны забурчали недовольно. Невероятный Маугли даже не обернулся на грозное бурчание шестерых не маленьких, разозленных мужчин. Сулема догадался — бойцу достаточно отражения противников в тонированных стеклах Мерседеса: коли что, коли кто дернется, не поворачиваясь, уложит наповал любого.

— Спокойно, паря, мы свои, — увещевал Сулема, в мыслях уже представивший тотализатор, где на неизвестного бойца ставят один к… даже представить трепетно такой расклад! — Садись в машину, мы тебя отвезем, куда скажешь… Ну–ка, Пал Сергеич, открой–ка мальчику дверцу… Со мной поедет. — И далее сквозь зубы пацанам: — Чего застыли?! Быстро по местам!

То, что прежде чем сесть в машину, Маугли равнодушно выбросил в траву булыжник, Гуцул посчитал отличным знаком. Во–первых, парень, как бы поставил точку в разборках; во–вторых — Сулема не ошибся: даже на чужой территории парень продолжает чувствовать свое превосходство. То есть, боец из Маугли — незаурядный. Чудо–юдо чудное! Задарма, можно сказать, доставшееся.

За мгновение до того, как шедший в кильватере Мерседес свернул за пышную поросль кустов с прямого участка, Сулема оглянулся и увидел, что на проселочную дорожку из зарослей выходят цепью автоматчики.

Ого, мелькнула мысль. А не за тобой ли, паря, волкодавы направляются?

Покосился на невозмутимого попутчика, прикинул вероятный драйв и прибыль, и плюнул. А черт с ними, с автоматчиками — кажется ни один из них головы в хвост «мерину» не повернул, а такие знатные бойцы не каждый день на дороге встречаются…

Поздним вечером следующего дня Сулеме позвонил Михей. На телефонном определителе высветилась какая–то цифирная абракадабра, старый приятель звонил с чужого номера.

— Здорово, Лёха, — хрипло поздоровался Михей Данилович. — Как доехал, как дела?

— Твоими молитвами, Данилович, — хмыкнул Алексей Николаевич и, мысленно, легонько укорил себя за невнимание к старому корешу. Закрутился Сулема с обустройством н о в о г о п р и о б р е т е н и я, забыл отзвониться другу, поблагодарить за знатную рыбалку, за гостеприимство, сообщить, что доехал нормально.

— Рад за тебя. А у нас тут, знаешь ли, Алеша, чудные дела творятся…

Настороженный, потаенный тон приятеля заставил Гуцула мгновенно насторожиться.

— По дворам ходят странные людишки…, вопросы задают, — вкрадчиво продолжал Михей Данилович. — Интересуются, кто был, что видел… Я вот и подумал — а все ли у тебя в порядке, Леша?.. Смотался в район, зашел на почту… Звоню вот. Б е с п о к о ю с ь.

Богатый опыт бывшего криминального, а нынче просто авторитетного человека ударил в голове Гуцула в нешуточный набат. Если дядя Михей не решился звонить со своего аппарата и даже от соседей, а в район поехал… Дела и в самом деле творятся — страннее некуда.

— А что случилось–то, дядя Михей? — деланно беспечным тоном, рассчитывая на искушенность в недомолвках, на чутье видавшего виды сидельца, спросил Гуцул.

— Да вот, говорят, какой–то психованный душегубец из психбольнички сбежал. Ищут.

Сулема стремительно прокрутил в голове информацию, свел воедино встречу на дороге, тревогу старого приятеля:

— Так ли уж и псих сбежал, Михей Данилович? — осторожно поинтересовался.

— А кто ж его знает. По дворам не легавые ходят…, не санитары из психушки, а люди п о с е р ь е з н е й…, вроде как — Контора. Или вояки. Но народ суровый однозначно.

— Что спрашивают?

— А спрашивают, не видел ли кто парня? На вид лет двадцать с небольшим, рост за метр девяносто. Темно–русый с короткой стрижкой, глаза серые, пронзительные. Я фотку видел… Не «фас и профиль», а с обычной камеры слежения, сверху брали…

— То есть…, — задумчиво пробормотал Сулема, — лажа получается? Душегубец из больнички по милицейским базам не проходит? Фотки только от наружки имеются…

— Вот–вот, Алеша. И я так подумал. Чего это у ментов н о р м а л ь н о й карточки на душегубца не нашлось? Финтят чего–то черти, Леша… Но ищут — всерьез, без дураков. На дорогах кордоны, каждую тачку шмонают, документы проверяют, не хуже погранцов… Я пока до райцентра доехал, запарился объяснять, что ко врачу отправился, зуб дергать…

— А про нас чего–нибудь спрашивали? — уже совсем невинно поинтересовался Гуцул.

— Так у кого ж им спрашивать? — не менее простодушно протянул Михей. — Хутор мой на отшибе…, бабка лишнего слова не вымолвит — были люди и нет их. Кому какое дело?.. А село… село тоже, Леша — у ч е н о е…

Хитрый п р о с т о в а т ы й дяденька Михей давным–давно держал близлежащее село крепкой финансовой хваткой: выкупил в смутные времена консервный заводик, рыбакам и садоводам на нужды щедро подкидывал… Справедливый третейский суд на з е м л я х правил. Помогал, коли беда какая.

— Да и далековата психбольница–то от нас, Алеша. Поиски вокруг военной базы сосредоточены. Понимаешь, о чем я? База в пятнадцати километрах, вам мимо нее не ехать было… Я просто так, по–стариковски, беспокоюсь…

— Спасибо, Михей Данилович, за беспокойство, но я тут ни при чем. Пропылил по степи до шоссейки, никого не встретил.

— Ну и ладно. Ты, Леша, парень взрослый — сам знаешь, что делаешь.

— На том стою.

Распрощавшись с другом, Гуцул надолго замер в кресле.

Молчаливого, сильно заинтересовавшегося его парня он привез вчера прямиком к себе домой. Подобрал ему одежду, накормил. Определил в комнате на втором этаже, охране приказал — глаз не спускать, приглядывать.

Сегодня утром не утерпел, отвез в спортзал.

Поставил в спарринги Гоги — Молотобойца. Маугли уделал Гоги за три секунды реального времени.

За обедом в ресторане, начал разговаривать. (А Сулема уже стал подозревать, что парень ему немой попался.) Говорил со странным, неопределяемым акцентом, слова подбирал медленно и не всегда правильно, о себе пока рассказывать — отказывался.

Сулема мрачно смотрел на семейный портрет, повешенный в кабинете над камином — жена, две дочери, внучка пятилетка… И задавал себе вопрос: «Кого привел домой?»

Убийцу? Сумасшедшего маньяка? Нелюдь со стальными нервами, пудовыми кулаками и звериной реакций?

Или… врут все легаши? Парень не засвечен в милицейских базах, иначе его фотоки «фас и профиль» были бы подшиты к делу…

Михей ведь тоже не вчера родился, если б опасность была реальной, позвонил бы и предупредил конкретно — шухер, Леша, какой–то бес поблизости шнырял, гляди–ка не нарвись…

Но дядя Михей учуял в людишках Контору, а Контора психами не занимается… Сбежавших чокнутых не ловит.

Может… переправить парня через литовскую границу в Польшу, купить в Варшаве паспорт и прости, прощай ридна мамка Украина, привет Евросоюз?

У панов можно выставить Маугли на проверочные бои, в октябре хорошие люди в Германию стекутся… Ставки будут — закачаешься!

Как быть?

Проявить осторожность, дать парню лаве и пусть отваливает подобру, поздорову?

Или… сдать ментам по–тихой?.. Когда–нибудь зачтется, если псих реальный…

Нет, только не ментам. Извечный антагонизм сидельца к злыдням — неискореним. Пусть сами ловят.

Сулема тяжело поднялся из удобного кожаного кресла, на секунду остановился возле большого портрета и, нахмурившись, пошел наверх. К комнате в торце длинного коридора.

Маугли сидел на краешке прибранной постели, в руках держал дистанционный пульт от телевизора, не обращая внимания на вошедшего хозяина, перескакивал с программы на программу. Остановился на новостном блоке. Повернул лицо к Сулеме.

Некоторое время Гуцул смотрел на невозмутимого гостя сверху вниз, потом спросил:

— Чего ты хочешь, парень? — Маугли не ответил, и Сулема уточнил вопрос: — Чего ты хочешь от жизни?

— Жить.

Простой ответ.

— А как?

— Я не хочу никому доставлять беспокойство.

— А ты можешь его доставить? Беспокойство…

Парень снова не ответил, позволил выбирать Гуцулу, что значит беспокойство для того.

— Ну что ж…, — надул щеки авторитетный человек, — я сделаю тебе предложение с оговорками. Если ты его примешь — я тебе помогу. Если нет — дверь открыта. Денег на дорогу дам. Сам знаешь — тебя ищут.

О том, на сколько тщательно Контора ищет Маугли, Сулема узнал только в декабре от того же Михея.

К тому времени, Алексей Николаевич уже успел поездить по Европе, привязаться к парню. Талантливый боец не мог не вызывать восхищения у страстного болельщика: на ринге, парень, получивший в новом паспорте имя Иван, заставлял трепетать каждый нерв Гуцула. Выброс адреналина подбрасывал руки Сулемы вверх, из горла вырывались дикие первобытные выкрики, шум стадиона оглушал, рвал перепонки…

Какой боец!

Его, его, его находка!!

Браво, Ваня, браво!!!

Окрыленный успехами подопечного Сулема допустил промашку и в конце ноября, поддавшись на уговоры голландского промоутера, выставил «Ураган Маугли» на официальные бои. Фотографии Ивана появились в прессе.

Через три дня после опубликования первой нечеткой фотки, к дяде Михею заявились г о с т и — «люди в сером». Михей Данилович выждал время и позвонил приятелю с чужого аппарата:

— Алешенька, — с вкрадчивой, многоговорящей ласковостью приступил к беседе старый кореш, — ко мне тут давеча людишки приходили… И н т е р е с о в а л и с ь. Давно ли ко мне друг Гуцул в гости наведывался, спрашивали. Ты там нигде не н а с л е д и л, Алеша?

— Да вроде как вокруг спокойно, — совсем не обманул Гуцул.

— Смотри. Людишки серьезные, не легашам чета… Интересовались н у ж н ы м днем, спрашивали не наезжал ли ты рыбалить… Я пока дурачка валяю, но ежели всерьез взялись — узнают. Не от меня, конечно, от соседских кумушек… Работает — Контора.

— Уверен?

— Не первый день живу.

Сулема поблагодарил приятеля, попрощался. В сердцах чуть не разбил мобильный телефон о стену!

Три месяца Гуцул надеялся, что беглеца перестанут разыскивать, положат розыскное дело в долгий ящик, все само собой остынет. Быльем зарастет, другими делами накроется.

Не вышло. Просчитался. Ваню Маугли продолжают разыскивать со всем усердием.

А ведь прежде чем начать р а б о т а т ь с новым бойцом, Сулема, через верного человека прогнал отпечатки пальцев Маугли по милицейской базе, убедился: никаких следов психованного душегубца в базах нет. Нигде Ванюша не проходил, не засвечивался, чист, аки ангел.

Да и самому Маугли Гуцул поверил. Прежде чем придти к согласию, вывозить из страны в Европу «кота в мешке», поставил условие — о прошлом, паря, как на духу, как перед попом на исповеди все до донышка.

— Я ничего о себе не помню, — твердо глядя в глаза Сулемы, проговорил боец. — Ни имени не помню, ни места рождения. Отправной точкой воспоминаний служит место: обширный зал, где обедали люди в военной форме. Далее меня провели в какой–то медицинский кабинет со сложной аппаратурой. Оттуда я у ш е л и встретился с вами.

Сулема детально вспомнил фантастическую встречу на пустынной дороге, подумал о том, что такой боец, как Маугли мог уложить его ребяток «наглухо» и даже не вспотеть… А у ребяток только пара носов на бок свернулись и одно ребро треснуло — да и то, это Валера неловко на булыжник приземлился…

И получается, что… не похож парнишка на сумасшедшего убийцу. Вот хоть режьте, хоть пытайте — не похож! Ненормальный псих такие навыки в узде не удержал бы. Чисто на автомате уложил бы всех ребят в канаву штабелем и был таков.

А Маугли бил не насмерть. Аккуратно бил и бережно.

Сулема покрутил в голове некие ассоциации, вызванные рассказом, нахмурился, сказал:

— Есть у меня дружок один…, так вот его кум Миша как–то на работу к москалям подался — в Воронеж, где сестра замужем проживает. Приехал в город, значит, позвонил с вокзала и… пропал. Нашли бедолагу спустя два года, тоже на вокзале, но под Смоленском. Ни черта мужик не помнил. Ни имени, ни Родины, ни мамки с папкой. Дежурная по вокзалу отвела Мишаню в вокзальную мусарню, там пальцы откатали — только так и узнали, кто таков, откуда взялся. Кума у кореша еще при Горбачеве закрыли, пальчики Мишани у москалей остались в базе.

Маугли напряженно слушал рассказ Сулемы, казалось, даже не дышал, кулаки пудовые стискивал.

— Кореш тогда в Смоленск смотался, забрал Мишаню из больнички, домой привез. Рассказывал, что тот башкой крутил, как будто жену и дочку, дом родной впервые видел… Сам худой да изможденный, словно за краюху хлеба на каких–то каменоломнях два года вкалывал… Мы тогда, дело прошлое, решили — опоили какие–то черти Мишу на вокзале да в рабство увезли… С тобой, как мне кажется, дело по–другому было.

— Как было? — хрипло подстегнул рассказ боец.

— Да вот кажется мне, паря, что с тобой…, как бы это сказать… вояки поработали. Беспамятные бедолаги и раньше на вокзалах появлялись, но были — в чем только душа держится. А ты… Ты, парень, другое дело. Тебя, по всему видно, — готовили.

— К чему?

— А бес их солдафонов знает. Возле места, где мы тебя подобрали какой–то военный объект стоит, слухи о нем и раньше нехорошие ходили. Я, парень, думаю, тебе как–то мозги промыли, всяких специальных знаний в пустую башку напихали. Рефлексы ускорили, тренировали, готовили из тебя, как в американском фантастическом кино — боевую машину в человеческом обличии. — Маугли понуро глядел в пол, кажется, привыкал к мысли, что он искусственно созданная военная машина. — Ты Интернетом пользоваться умеешь? — с ноткой жалости в голосе, спросил Сулема. Парень покрутил головой. — Научим. Сам погуляешь по сети, найдешь рассказы о подобных найденышах, к себе примеришь. Годится?

Пользоваться компьютером «искусственный человек» научился так стремительно, что Сулема только укрепился в мысли — перед ним сверхсущество созданное в секретной военной лаборатории. Не только физические, но умственные возможности Маугли намного превышали обычный человеческий уровень.

Уже в варшавской гостинице, спустя неделю с лишним, «Иван Погребняк» и Сулема, за рюмкой сливовицы вернулись к прежнему разговору.

— Я долго думал и анализировал, Алексей Николаевич, — проговорил Иван, — все, что я почерпнул из Интернета о схожих со мной случаях — не попадает под мою копирку.

— И не должно попадать, — уверенно проговорил Сулема. — Ты — продукт военных разработок. Вокзальные найденыши — сбежавшие или выгнанные рабы с плантаций.

— Алексей Николаевич! Я до сих пор д у м а ю на другом языке! Я очнулся, разговаривая и думая на языке, которому до сих пор не могу найти аналогов в…

— Подожди, подожди, — заинтересованно перебил Гуцул. — Ты что хочешь сказать…

— Я выучил русский язык, на котором сейчас с вами разговариваю гораздо позже!

— Когда? — опешил Сулема.

— За сутки, что провел рядом с вами!!

— Не факт, — быстро опомнился собеседник. — Ты в с п о м н и л русский язык, как только встретился с людьми, на нем разговаривающими.

— Да ничего я не вспомнил, — горько отмахнулся Маугли, — я его — выучил. Учил и выучил. За это — отвечаю. Мне все вот это, — парень очертил рукой круг, показывая на гостиничный номер, — кажется чуждым, н е п р а в и л ь н ы м… Я как будто живу в мире, вывернутом наизнанку и этого я не могу понять, принять, логически обосновать. Во мне оставили нестертыми простейшие жизненные навыки, но предметы обихода каждый раз бьют по глазам — неправильностью. Чужеродностью. Весь этот мир, каждая мелочь раздражает, скребет по нервам!

— Намекаешь, — усмехнулся Сулема, — ты — не отсюда, да? — Могучий парень, доискивающийся внутри себя какой–то странной и вероятно — не нужной правды, вызывал жалость. — И каким же тебе кажется н а ш мир, приятель?

— Доисторическим маразматическим дерьмом.

После того разговора прошло три с лишним месяца. «Ваня Погребняк» старался больше не выходить на откровенность с шефом, прятал мысли в отговорках, не велся на шутливые подначки. Получив от дяди Михея сигнал, Сулема пришел в гостиничный номер лучшего бойца и, кривя лицо, бросил на прикроватную тумбочку новый паспорт:

— Вот, это тебе, — проговорил хмуро. — Придется, Ваня, расставаться.

— Что–то случилось? — Привыкший к неприхотливой кочевой жизни Маугли, никогда не выражал желания уйти. Сулема решал, улаживал за него все организационные вопросы с властями. Гуцул и несколько сопровождавших их ребят, стали единственной семьей Ивана. Якорем скоротечных, трехмесячных воспоминаний, надежной гаванью–защитой, где никто не приставал с расспросами, не удивлялся странностям «Погребняка».

Алексей Николаевич рассказал о разговоре с крымским корешем, тяжело оседлал подлокотник кресла и, печально глядя на «приемыша», сказал:

— Будь моя воля, Ваня, я бы с тобой ни за что не расстался. И так придется отказываться от боя, неустойку бюргерам выплачивать…

— Много влетело? — поинтересовался Ваня.

— Не бери в голову, решу, — отмахнулся шибко заработавший на бойце промоутер. — Ты о себе побеспокойся. Твоя задача, парень, — исчезнуть, как тебя и не было. Направления мне не говори, открыток к рождеству не посылай, — усмехнулся, неожиданно проникнув в полной мере, как привязался к странному молчаливому бойцу. — Но если подопрет — не скромничай. Чем смогу — всегда пожалуйста. Ты мне не чужой.

— Спасибо, Алексей Николаевич, я понял. Но…, вряд ли вы когда–нибудь обо мне услышите.

— Не зарекайся!

— Я не зарекаюсь, я рассуждаю здраво. Вы помогли мне притереться к этой жизни, теперь я смогу бесследно раствориться. Не привлекать внимания о с о б е н н о с т я м и. Я буду осторожен.

Маугли исчез из гостиницы той же ночью. Утром, выйдя на завтрак в ресторанный зал отеля, Алексей Николаевич увидел за угловым столиком новичков: парочку накачанных парней с внимательно–рассеянными глазами.

«Вовремя ушел Ванятка», — подумал Сулема, раскрыл спортивную газету и начал неторопливо потягивать кофеек из крошечной белой чашечки.

1 часть.

Подмастерье

Первым пришел кот.

И Воронцов даже не понял, почему вдруг открыл ему входную дверь квартиры.

Стоя на пороге в измятых спальных трусах, успел удивиться. Потом обрадоваться, мелькнула мысль — «я становлюсь н о р м а л ь н ы м?!», память перестала регистрировать мельчайшие детали бытия, пропустила, не отпечатала в анналах звонок в дверь… Какие–то шалопаи позвонили, хихикая сбежали вниз по лестнице. Кот дотянуться до звонка не мог, будь даже он из цирка.

Захар сосредоточился… Невероятная фиксирующая все и вся память, мгновенно восстановила порядок.

Воронцов проснулся не от звонка. Встал с постели. Поддернул резинку широких клетчатых шортов. И, зевая, поплелся к двери.

Звонка оттуда, точно — не было. Был только, сидящий на коврике под дверью крупный полосатый кот с драным левым ухом. И некое странное, призывно–требовательное, щекочущее ощущение, заставившее Захара подойти к двери и отпереть замок. Воронцову показалось, что к двери его, как будто бы — позвали.

Кот позвал.

Вот засада, всерьез расстроился мужчина, начинается, блин, заново! Точнее — продолжается. Вот уже несколько дней Воронцову казалось, что его голова временами превращается в телевизор заполненный «белым шумом». Причем телевизор древний, с ручками настройки на корпусе, которые некая нетерпеливая рученка постоянно покручивала, пытаясь выловить в мельтешащем черно–белом крошеве устойчивую передачу: найти канал трансляции.

А подобных странных ощущений Воронцов боялся до одури. Человек, семь лет ходящий по тонкой грани между сумасшествием и здравием, не мог беспечно отнестись к любым возникшим вдруг кульбитам рассудка: ощущение «белого шума» Захар испытывал впервые. Тумблер «настройки» щелкнул в голове четыре дня назад. Причем, мягко говоря, — не вовремя. «Шум» накатил в особо трепетный момент, когда Захар нежно мял пальцами ладошку Дины, уговаривая любимую назавтра отправиться в ЗАГС.

Диана что–то отвечала… Воронцов не слышал. В голову залетели и привольно расселились мириады жужжащих черно–белых мошек, зрение расфокусировалось, лицо Дианы исказила зыбкая, плескающаяся пелена…

Предложение руки и сердца вышло комканным; Захар даже забыл о бархатной коробочке с бриллиантовым колечком, что так и осталась лежать в кармане джинсов.

Смущенно извинившись перед — вроде бы? — невестой, Воронцов почти бегом, ничего не видя перед собой, ушел из парка. Диана осталась на лавочке возле фонтана.

Захар бежал по улицам небольшого южного городка, задыхался не от бега, а от ужаса — сумасшествие его настигло! некие преграды, препоны для безумия, оставленные в голове подопытного учеными с военной базы — рухнули! Кошмарные видения из снов, проникли наружу, начали затапливать сознание, словно канализационные стоки темный подвал.

И этого Воронцов ждал и боялся всегда. Что сделали с его телом и рассудком ученые из военной лаборатории, узнать невозможно. Действенность некоторых разработок можно проверить только временем. Временные рамки раздвигаются медикаментозно, лишенный препаратов сбежавший «подопытный кролик», вполне оправданно ожидал каких–то сбоев в организме.

Сбой подло вдарил по мозгам. Хотя Воронцов предпочел бы жить в хилом теле, но здравом рассудке.

Семь лет назад, выбирая между собственными ощущениями и логикой, Захар — тогда еще Иван Погребняк, убедил себя, что отторжение мира, в котором он очнулся, вызвано опытами, проводимыми над его интеллектом. Н е п р а в и л ь н о с т ь, окружающей его действительности он списал на побочные действия вмешательства в мозг «кролика». Искать иное объяснения он не отважился: иное лежало в области фантастики, эзотерики, мистики, психиатрической лечебницы.

Ученые, противодействуя ощущениям, втолковывал себе Захар, ускорили мои интеллектуальные операционные возможности, «растормошили» спящие зоны мозга, раздвинули пределы оперативной памяти, сделав ее практически безграничной; телесные реакции, рефлексы довели до совершенства.

Как долго интеллект и тело могут существовать в подобном ускоренном режиме — не известно. Захар Воронцов ожидал, что сбой может произойти в любой момент. Однажды он может проснуться и не узнать себя в зеркале. Однажды он может очнуться на вокзале среди бомжей. В камере среди уголовников, обвиненным в убийстве, краже, ограблении. Но самым страшным было б п р о б у ж д е н и е в смирительной рубашке…

Жить под таким прессом — жутко. Жить без обычных человеческих привязанностей — невыносимо. Пять лет Воронцов запрещал себе даже помыслить о семье и дружбе. Мотался по земному шарику, петлял, сбивая со следа возможных преследователей: денег, что он заработал на боях, хватило бы года на полтора скромнейшей жизни. Предвосхищая недостаток средств, месяца через два после побега из европейского отеля, Воронцов вычислил по биржевым сводкам японскую фирму, хиреющую на разработках бытовых приборов, скупил их акции и отправил на электронный адрес японцев кое–что из своих придумок.

Через семь месяцев, как и ожидалось, деньги потекли рекой. Еще в первые дни после «пробуждения» в столовом зале военной базы, Воронцов постоянно изводился ощущением неправильности, архаичности любого кухонного или бытового прибора: будь то жернов кофемолки, щетка пылесоса, шариковая авторучка, прибор для измерения кровяного давления, «дворник» ветрового стекла, аккумулятор, мобильный телефон, вокзальный репродуктор, существование жутких и затратных железных дорог для наземного транспорта, автомобили вообще — готовые железные гробы!..

Все было не так! Все словно бы состряпано наспех, без полета мысли, с отсутствием воображения, без расчета на потенциал.

Воронцов мог бы сплавлять с в о и м японцам гаджеты каждый день и пачками, но не захотел привлекать к раскрутившейся вдруг фирмочке излишнего внимания. Для страховки купил акции подобных европейских и американских фирм и начал «помогать» им тоже. Уравновесил странности на рынке технологий.

Первое время, соблазнившись упорядоченной сытой жизнью развитых стран, Захар жил то в Лондоне, то в Вашингтоне, то в Монако… Чуть позже, ознакомившись с менталитетом жителей, добровольно и с радостью стучавших на соседей, понял — четко структурированные общества не подходят беглецу. И если захотелось уже остановиться где–то на чуть более продолжительное время, осесть, залечь на дно, придется выбирать страну, где жители презрительно относятся к фискалам.

Выбор и подготовка новых документов много времени не заняли. Воронцова почему–то исключительно тянуло к месту, где очнулся. Как будто некая сила внутри Захара, пытаясь управлять им исподволь, влекла его поближе к Крыму, к степям, на побережье Черного моря…

Поселиться на Украине, где в секретных военных файлах обязательно остались приметы сбежавшего «подопытного кролика» Захар не решился. Для длительной остановки был выбран юг России. Тихий сонный городок с нелюбопытными жителями, приветливыми улочками, полноводной судоходной рекой. Менталитет российских граждан, широта и простота души, позволял надеяться на невнимание. Извечную рассейскую беспечность и достославное мздоимство власть имущих.

Не привлекая внимания к деньгам, Воронцов купил две крохотные квартирки в одном доме, но разных подъездах. Квартирки соприкасались несущей стеной. Однажды, во время праздничного майского салюта, старый пятиэтажный домик тихонько дрогнул. Кое–кто из жителей решил — снаряд случайно сбился с траектории, по крыше шандарахнул.

Но пожара и прочих неприятностей не произошло, подгулявшие жильцы списали ба–бах на исключительную силу празднеств.

Подгадавший тайную перепланировку к салюту, Захар тем временем, спокойно убирал обломки кирпичей в образовавшемся проходе. При помощи швеллера, перфоратора и самолично изготовленной крио–установки (на установку ушли остатки холодильника «Ока», две медицинские капельницы и кое–что из запчастей автомобиля Запорожец), Воронцов пробил в несущей стене несколько шурфов, заполнил их подходящей для заморозки жидкостью… Выполнил приготовления, точечный удар по каменной кладке — бах! и небольшой проход соединил квартиры.

Потайную дверцу беглец спрятал за просторным шкафом. В одной квартирке обустроил личные, непритязательные апартаменты скромного холостяка. В другой — лабораторию, от вида которой разрыдались бы завистливо профессора большинства заштатных институтов. Пять лет Захар боялся подвергнуть себя медицинским исследованиям, не доверял больницам, опасаясь выделиться из числа обычных пациентов — ждал. Ждал, когда представится возможность осесть где–то надолго, найти помещение для размещения лаборатории с самолично изготовленной аппаратурой для подробных тестов организма. Голову терзали опасения: Воронцов всерьез предполагал, что некая хитрая настройка, данная ему в военной лаборатории однажды засбоит, и стоит быть готовым к неприятностям любого рода. Будь то диарея кишечника, неконтролируемые мысленные извержения или приступ пароксизма. Повод для подобных опасений был более чем серьезен: отправной точкой воспоминаний служило место — столовая военной базы. То есть: «сбой» произошел неконтролируемо, внезапно, в людном месте. Захар отлично помнил, как просидел в заполненном офицерами помещении добрых полторы минуты, прежде чем за ним явился обеспокоенный мужчина в белом халате и не начал заговаривать зубы засбоившей «боевой машине».

И это было против логики. Если бы память «подопытному кролику» стирали намеренно, он о ч н у л с я бы не просто в лабораторном корпусе, а конкретно, в том самом кабинете, на том самом кресле, окруженном медицинским оборудованием, куда его вели. Но его привели в медицинский кабинет гораздо позже через открытое пространство плаца. И это — факт. «Боевая машина», продукт военных технологий в н е з а п н о вышла из строя — на свою способность в построении логических схем, Захар никогда пожаловался, иного объяснения событиям он не находил.

Так что, необходимо, важно, познать с е б я и быть готовым обойтись без официальной медицины. Опасаясь внезапной потери памяти, Воронцов наклеил на стенах и зеркалах несколько записочек на языке, который жил в нем с первой минуты п р о б у ж д е н и я в столовой. Записочки напоминали Захару кто он такой и как очутился в этих помещениях и направляли его к нижнему ящику письменного стола, где в тетрадке, исписанной теми же странными письменами хранилась необходимая информация для человека, потерявшего — себя.

…Место под лабораторию было расчищено. Соседи думали, что в двух квартирах поселились разные молодые люди: в первом подъезде странноватый очкарик в пыльной беретке и всепогодной серой хламиде на двух разномастных пуговицах, во втором — аккуратный молодой мужчина, с короткой стрижкой и мускулистыми руками.

Немного обустроив «лежбище», Захар занялся поиском работы.

Работать ради пропитания, Воронцову не требовалось совершенно: он мог бы день–деньской торчать в лаборатории, мастерить необходимую аппаратуру, заказывая запчасти россыпью и блоками по Интернету, валяться на диване с книгами в руках… Но представляя подобную жизнь анахорета, Захар так же понимал, что чокнется быстрее в четырех стенах. Одиночество — изводило. Стены давили молчанием. Временами хотелось задрать голову вверх и словно волк–одиночка на луну, завыть на люстру.

Это состояние накатывало все чаще, однажды утром Захар буквально выбежал из дома и, радуясь каждому встреченному на улице лицу, «пошел в народ». Ощущая себя немного идиотом, бродил по городу, толкался в магазинах, локтями чувствуя л ю д е й. Беглец догадывался, что он дошел до края. Жизнь одиночки сведет его с ума быстрее любых сверхперегрузок интеллекта.

На глаза попалась вывеска «Ремонтная мастерская». На скромном рекламном плакатике изображение утюгов, пылесосов и телевизоров. Воронцов подумал лишь секунду и храбро вошел в небольшое помещение ателье.

Длинную как пенал комнату разделял надвое прилавок. За прилавком сидел немолодой лысоватый мужчина с внушительным вислым носом и, прищурившись, глядя в глазную лупу, длинной отверткой ковырялся во чреве древнего транзистора. За его спиной стояли стеллажи с принятой к ремонту и уже починенной техникой. В углу, в огромной телевизионной коробке лежала груда всяческого хлама: резисторы, транзисторы, останки лампового радиоприемника, магнитофон невиданной модели, с корпусом, обклеенным рисунками полуголых красоток в доисторических купальниках, разнообразнейшие мотки разноцветной проволоки и прочая, прочая восхитительная дребедень.

Вид коробки с раритетным хламом заворожил Захара практически до немоты. Воронцову вдруг смертельно захотелось по локоть погрузить в коробку руку и найти, нащупать там исколотыми пальцами какое–то сокровище. Деталь для давно придуманного космического аппарата, реле мечты — для магнитно ядерного томографа.

Ах, как изумительно пахло в той мастерской! Горячим паяльником, солями серной кислоты, пыльными внутренностями теле и радио приемников, горелыми проводами и вспыхнувшими предохранителями…

— Что у вас? — уныло исследуя отверткой труднодоступные места транзистора, невнимательно буркнул лысоватый брюнет. В руках у Воронцова ничего не было, но на застекленной до половины двери ателье висело объявление, что здесь берут в починку мобильные телефоны.

— Добрый день, — вежливо проговорил Захар и стушевался. Когда человеку кажется, что он попал на свое место, становится страшной его потеря по глупому недоразумению. — Я как бы… работу ищу. Вам не нужен помощник?

— Нет, — не отвлекаясь от заупрямившегося аппарата, буркнул мужчина.

— Я много не попрошу, — впервые услышав в своем голосе просительные нотки, произнес Воронцов. — Мне как бы, перекантоваться…

— Мне бы самому перекантоваться, — впервые поглядев на посетителя сквозь лупу, хмыкнул ремонтник. — На хлебе и воде…

В принципе, после этого уже можно было уходить. Воронцов получил идею — ему следовало искать место в подобных ателье, где становятся оправданными капельки кислоты на руках, ожоги от паяльника, интерес к препаратам и химикалиям, так напрягающий органы правопорядка, в особенности отвечающими за борьбу с террористами–подрывниками.

С губ Захара почти сорвались прощальные слова и извинения за беспокойство…

— Папа!! — раздалось возмущенное восклицание из комнаты, куда вела открытая дверь в углу приемной ателье. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не оставлял огрызки?! Мухи налетят!

В «Кодекс безопасности беглеца» Захар давно занес параграф: обязательное изучение языков и диалектов, встречающихся в странах временного пребывания. Прибыв в Россию, Воронцов бегло, но достаточно ознакомился с языками стран СНГ — ремонтник и, судя по обращению, его дочка, разговаривали на армянском.

— Ну разве можно…, — продолжая распекать отца, в конторку вышла слегка растрепанная длинноволосая девушка лет семнадцати с мокрой тряпкой в одной руке и знатно заплесневевшим яблочным огрызком в другой. — Ой, — пробормотала, увидев Воронцова, и извинилась по–русски с легким тягучим акцентом: — Простите, я не знала, что у нас посетитель…

На щеки девушки налетел пунцовый румянец, она смущенно, тыльной стороной запястья, попыталась убрать со лба налипшие, выбитые уборкой волосы…

Воронцов окостенел. Огромные, миндалевидные глаза, цвета полированной меди, заинтересованно окинули Захара, на миг прикрылись пушистыми ресницами… Девушка закусила пухлую, готовую к улыбке, нижнюю губу, смущенно повела плечом и предъявила папе причину нагоняя:

— Смотри. На огрызок уже мушки тучами слетелись.

— Диана! — в сердцах отбрасывая отвертку и лупу, разошелся папа армянин. — Сколько раз я тебе говорил: женщина должна заниматься своими делами — МОЛЧА!!

Услышав имя девушки, Воронцов почувствовал, как сердце сбилось с ритма и заскакало в груди, отбивая ритмом — судьба, судьба, судьба… Сотни раз Захар чувствовал подобные толчки при звуке этого или созвучного с ним имен, объяснить подобный казус никак не мог, но в этот раз…

В этот раз сердечные мышцы колотились о ребра так отчетливо, что сомнения не оставалось: на этот раз, действительно — судьба. Одетая в цветастый сарафан, разгоряченная, вошла в конторку на тонких длинных ножках.

Внезапно обретя уверенность человека, не собиравшегося упускать мечту, Захар взял с прилавка отвертку, повернул к себе разверстое чрево радиоприемника и, пробормотав:

— Позволите? — углубился в их изучение. Секунд на двадцать.

Потом попросил разрешения «пошарить» в дивном ящике и воспользоваться паяльником, отсоединил и перепаял несколько проводков…

— Оригинальное решение, — пробормотал ремонтник, задумчиво вглядываясь во внутренности заработавшего аппарата. — Гамлет Давидович.

— Что? — слегка опешил Воронцов. Он все еще слегка терялся от присутствия очаровательной юной брюнетки.

— Это папу так зовут! — рассмеялась девушка. — А я — Диана. Дочь Гамлета Давидовича, по совместительству и на каникулах — уборщица.

— Этот парень работу ищет, — словно бы примериваясь к рослому нетрудоустроенному гражданину «а хватит ли тебе, любезный, скромной зарплаты на прокорм — тебе, поди, не мало надо?», сказал Давидович. — Образование какое? — хмуро поинтересовался.

По правде говоря, за сутки с небольшим Воронцов мог бы представить господину ремонтнику диплом о высшем образовании любого образца. Но, видя нерешительность возможного работодателя, смущенно опустил глаза:

— Не доучился. Загремел в армию с четвертого курса политеха.

— Ах загремел, — довольно оттопырив нижнюю губу, блеснув расчетливо глазами, слегка напыжился армянский папа длинноногой прелести и обладатель ящика «чудес». — Ну…, много платить не смогу… Сам, видишь…, — показал на полупустые полки за спиной, — едва свожу концы с концами… Договоримся об испытательном сроке. Пока. А дальше видно будет.

А дальше полки небольшой ремонтной мастерской стали заполняться под завязку поломанной или закапризничавшей аппаратурой. И месяца не прошло, в ателье дяди Гамлета начали свозить последние новинки электроники и техники со всего города. Слухи о чудесах самой сложной электронной реабилитации понеслись вприпрыжку. Для составления расписания вызовов на дом, где требовалась починка тяжелых бытовых агрегатов или огромных телевизоров, Амбарцумян завел толстенный новенький гроссбух в солидном переплете. Через два месяца заметно раздобрел. Округлился животом и щеками, приобрел степенность серьезного предпринимателя. Нанял н а с т о я щ у ю уборщицу. На вызовы к наиболее значимым городским нуворишам обязательно выезжал вместе с Воронцовым, где важно обходил заблаживший аппарат. Выслушивал хозяйские причитания о том, как быстро пролетел гарантийный срок, а за обслуживание в сервисной мастерской дерут три шкуры — разумнее очередную новинку прикупить! — а ждать прихода вышедшего из срока сменного блока аж две недели… Попутно руководил Захаром, вскрывающим начинку, глубокомысленно совал в начинку нос, бормотал какую–то научную абракадабру и, сказав подручному:

— Ну? Все понял, парень? Работай. — Степенно удалялся пить с хозяевами отличный буржуйский кофеек.

Тут надо упомянуть, что однажды Воронцов расправился с взбесившейся кофемашиной за три минуты, прикрутив плотнее предохранительный клапан. А Гамлет Давидович только–только закончил дальнеприцельный диалог о достоинствах армянского коньяка, собрался предметно обсудить, увиденный французский Арманьяк …

Обидное недоразумение случилось. После данного случая ремонтные работы заканчивались по условному сигналу, отведавшего деликатесов руководства.

Обретший новую, живую, теплую и человеческую мечту беглец, относился к причудам лукавого армянина с юмором и вкалывал на дядю Гамлета без перерывов–перекуров.

Он каждый день ждал часа, когда в мастерскую, с обеденным туеском в руке, зайдет Диана. В мастерской раздаться мягкий бархатный голос девушки, от каждой ноты которого спина Воронцова превращалась в маршевой плац для взвода мурашек. «Привет, ребята. Есть хотите? Папочка, сегодня твоя любимая долма…»

Гамлет Давидович давно мог столоваться в любом из окрестных ресторанчиков, но не поддался искушению покрасоваться, не отказал себе в удовольствие понаблюдать, как заботливо дочка расправляет перед ним салфеточку в крошечном кабинетике (третьем помещении ателье), как потчует драгоценного папеньку. (И, что немаловажно, не имеет лишней минуты шляться по городу с подружками: дочку Гамлет берег и пестовал, как орхидею первозданной свежести.)

Вначале Воронцова приглашали на семейные обеды в качестве жеста благотворительности к бедолаге, трудившемуся за сущие копейки. Довольно скоро, Амбарцумян оценил к а к о г о работника обрел случайно, и обеды превратились в задушевные застолья–сиесты.

За бокалом красного вина Гамлет Давидович благодушно распинался «за жизнь», рассказывал о своем прежнем житье–бытье в Баку, вспоминал покойную матушку Дианы — «фантастически прекрасную азербайджанскую девушку Каринэ». (Вообще–то, матушку Дианы звали несколько иначе — Карина, но Гамлет вспоминал жену исключительно на армянский лад.) Слал проклятия на головы руководителей, разваливших Великую Социалистическую Державу, шовинистически брюзжал, вздыхал:

— Как дружно жили! Хлебосольно — мой дом, твой дом. Свадьба — на всю улицу. Хороним — всем городом оплакиваем. Но…, — признавался честно, — даже в советские времена армян в Баку не слишком жаловали. Армянина могли оставить крайним чисто машинально. Что говорить о временах — ниспосланных нам карой! — после Карабахского конфликта… Натерпелись, парень. Много. После смерти моей ненаглядной Каринэ, совсем туго стали. Дианочка даже в школу один год не ходила. Моя родня погибла при спитакском землетрясении, — приехали сюда.

Сюда, на довольно космополитичный юг России, Гамлет Давидович приехал снабженный через третьи родственные руки номером телефона загадочного, но солидного человека Магомета Хасановича.

— Ты о нем слышал, — чуть напрягая лицо, говорил Амбарцумян и напоминал Захару о паре случаев, когда на них «наезжали» работники сервисных служб разнообразных громких марок с требованием не отнимать клиентов.

Тогда дяде Гамлету чуток бока помяли, пока Воронцов из задней части, из подсобки подоспел. Захар повыбрасывал самонадеянных нахалов из ателье…, чуть позже приезжала — крыша.

Злопыхатели–ревнители испарялись мигом и навсегда.

— Солидный человек, — горестно вздыхал Амбарцумян. И быстро оживлялся: — Но даст бог, с твоей и божьей помощью за все за это, — круговой жест короткопалой ладони, включающий в себя не только застольный кабинет, но и прочие помещения, — расплатимся.

На первом же свидании, далекая от всяческих уверток Дина поведала Захару, что п о к а мастерская к а к б ы принадлежит солидному человеку Магомету Хасановичу. Обосновавшись в российской глубинке, Гамлет Давидович решил и здесь работать по ремонтной части, у влиятельного в определенных и не только кругах Магомета Хасановича свободное помещение нашлось…

— Папа много был должен, — вздыхала Диана. — Для ремонта сложной электроники его знаний уже не хватало, до твоего прихода папа уже подумывал открыть в мастерской салон–парикмахерскую или домашнюю кулинарию… Но сейчас, вроде бы почти разделался с долгами. Спасибо тебе, Захар… Ты нас очень выручил.

Ласково посмеиваясь над батюшкой простодушная Диана в лицах рассказала, как переживает папенька, что золотой работник сорвется в Сколково или любой другой научный центр России (где, по секретному мнению просвещенного Гамлета Давидовича гениальному подмастерью самое место), что соблазнится на посулы конкурентов от крутых импортеров…

— Я не уйду, Диана, — утопая в глазах цвета полированной меди, говорил Захар.

Он давно мог предложить армянину–хозяину денег и выкупить у неприятного солидного человека не только мастерскую, но и всю его недвижимость в жарком городке… Но пока молчал. Мультимиллионер хотел, мечтал, чтобы его полюбили не за что–то, не в благодарность, а ради него самого — «скромного работяги» Захара Воронцова.

Все годы скитаний беглец любви боялся, избегал ее как мог. Хотя целибата отнюдь не соблюдал. Воронцов закручивал стремительные и необязательные романы, шикарно обставлял расставания с девушками без обоюдных претензий. Привязанности, боялся как черт ладана, з а в я з н у т ь не решался. Влюбленный мягкотел и рассредоточен, жажда абсолютной близости развязывает язык и душу — впускает внутрь себя другого человека.

А беглецу впускать — нельзя. Опасно для любимого и близкого. Может быть — смертельно.

Воронцов не позволял себе даже ненавязчивых приятельских отношений. Пару раз нарывался на откровенное недоумение дружков, когда не смог оценить элементарную шутку или неглубокий экскурс в прошлое — упоминание героев известной мыльной оперы не получилось адекватно применить к обстановке. Наткнулся на задумчивый взгляд случайного собутыльника в пивной. А дело было в Лондоне, где недавно произошли террористические акты…

Пришлось смываться. Срочно. И не только из пивного бара.

В России дело обстояло еще хуже. Нагромождения синонимов, выверты рассейского менталитета порой настолько закрывали суть беседы, что Воронцов однажды нарвался на вопрос:

— Ты что, парень — шпион, что ли? Это ж каждый малолеток знает!

Небогатый, но благодарный клиент ремонтной мастерской случайно встретился и предложил взять в магазине «Чебурашку». Отвлекшийся на что–то Захар невнимательно ответил: «Здесь нет отдела с мягкими игрушками». Прослушал отповедь насчет шпиона. Позже через Интернет узнал, что в народе «чеберашками» прозвали бутылочки спиртного.

Вот так–то вот. Чего уж ждать от близких отношений.

Два года Воронцов терзался, мучился, подумывал и вовсе, пока окончательно не завяз, уйти из мастерской — удержала порядочность и обещание Диане «я не уйду, я вас не оставлю». В целях профилактики сдержанности, издевался сам над собой — влюбленный недоумок, платонический воздыхатель, свидания–ромашки, блин!..

Через два года Диана сама призналась Воронцову в любви. С первого взгляда, с первой минуты, с первого слова.

Захар так ошалел от счастья, что потерял контроль над разумом и телом: подмастерье и дочь хозяина мастерской стали любовниками. Неопытная девушка сама все решила за робкого и деликатного кавалера.

Это произошло неделю назад. Через три дня с Воронцовым случился первый приступ «белого шума». Еще через три дня на пороге квартиры появился полосатый кот с рваным ухом и светло–бежевой грудкой, в «носочках» того же колера.

Загадка бытия.

Одной рукой придерживаясь о косяк, грудой мышц нависая над порогом, Захар сумрачно разглядывал гостя в полосатой шкуре. Кот неотрывно глядел ему глаза. Воронцов в о т к н у л с я в черные кошачьи зрачки, показавшиеся вдруг бездонной, как глубины космоса воронкой… На секунду зрение запорошили черно–белые мушки…

И будто некий тумблер щелкнул в голове: «канал» настроился. Пошло изображение.

Совершенно четко, без помех Захар увидел себя со стороны: широкоплечий заспанный верзила в измятых клетчатых трусах тискает косяк, башкой трясет.

Ракурс — снизу. Оттуда, где сидит невозмутимый зверь. Цвета и четкость — нереальные, не ч е л о в е ч е с к и е.

Опешивший Захар отпрянул в прихожую. Голова кружилась, рассудок не находил для происшествия — пришел кот–телепередатчик?! — логического объяснения. Вернулись страхи: экстаз любовных отношений сбили некий мозговой блокиратор, «белый шум»…, теперь контакт с животным… Я совсем схожу с ума?!

Пока Воронцов путался в раздрае логики и личных ощущений, кот вроде бы вздохнул разочарованно — трансляция вида снизу Захара Воронцова прекратилась; независимо задрав вверх хвост, вошел в квартиру и уверенно потопал к кухне.

Хозяин, громко шлепая босыми пятками и все еще пошатываясь, двинулся за ним.

Довольно крупный по кошачьим меркам зверь зашел на кухню, протопал к холодильнику и, вплотную прислонив нос к щели дверцы: замер. Толи принюхиваясь, толи намекая на угощение.

— А ты нахал, приятель, — растерянно пробормотал хозяин. Опасливо обошел странного когтистого визитера, распахнул дверь холодильника и только тут понял, что дико, до спазмов живота хочет пить! Причем не охлажденной минералки, а очень точно — молока.

Задумчиво поглядывая на кота, Воронцов плеснул с пиалу — поставил чашечку на пол перед г о с т е м, себе налил в полулитровую кружку. Выпил.

Оперся задом на кухонную тумбу: нахмурился, прислушиваясь к ощущениям…

И удивился. Недавняя паника схлынула так же внезапно, как и началась. Под черепной коробкой сновали только с в о и мысли — причем весьма беспечные, словно появилась уверенность, что с приходом в дом непрошенного полосатого зверюги все должно наладиться. Нервный внутренний зуд прекратился совершенно, осталось некое, крайне уютное ощущение ПОКОЯ.

Невероятно.

Захар лодыжкой зацепил ножку, стоявшей под столом табуретки, ловко выдвинул ее на середину кухни: сел. Задумался.

Во всем, что здесь твориться отсутствует малейший признак логики. Следуя из нешуточного и жутковатого опыта сбежавшего подопытного кролика, сейчас он должен биться в пароксизме головой о стену: кошмар, кошмар, я докатился до общения с котом!!!!! Ничего не могу с собой поделать, любопытствуя, пытаюсь «подключиться» к мозгу животного!!!

Действительно — кошмар, абсолютно спокойно рассудил Захар, не найдя в душе и намека на панику. Сижу на табуретке, отвлеченно разыскиваю логику вещей, ищу взаимосвязь событий: кот пришел, щелкнул тумблер в голове — пошло изображение. Я реально перетрусил. Сейчас — пью молоко и рассуждаю.

Вроде бы — не предвзято. Трезво.

Может быть — привет ку–ку…, нагрянуло сумасшествие? Безумец никогда не признает себя неполноценным, он предпочтет признать неполноценным мир.

Воронцов стремительно перемножил в уме пару семизначных цифр… Оперативных способностей безумие как будто не затронуло, цифры щелкались, как семечки. Попробовать что ль операцию с…

В спальне загремел будильник! Кот и человек слегка подпрыгнули. И Захару показалось — переглянулись словно заговорщики, перепугавшиеся чего–то одновременно и напрасно.

Совсем — ку–ку. Затейливые выверты разладившегося искусственного интеллекта из научных сказок. Полноценный бред.

Но невзирая на все загадки, Воронцов чувствовал себя прекрасно как никогда, напевая, пошел в ванную комнату. Погляделся в зеркало — порядок. В крошечной щетине можно разглядеть каждый волосок по отдельности, зрачки — не п л а в а ю т.

Голова работала свежо, исчезли малейшие страхи, Захар стоял под душем, отфыркиваясь, предвкушал прогулку до ателье по тихим улочкам мягким сентябрьским утром. Если бы не вчерашний разговор с Дианой, все было бы совсем отлично.

Вчера, настороженно и пугливо прикрывая глаза пушистыми ресницами, любимая спросила:

— Когда ты поговоришь с папой, Захар?

Эта бесподобная манера Дины: опускать глаза вниз, под шелковистую защиту ресниц и золотистой, нежной кожи век — ресницы слегка подрагивают, изгибаются от легкого движения глазных яблок, — всегда действовала на Захара завораживающе. Он взора не мог оторвать от бесподобной линии трепещущих ресниц, душу заполняла до краев, затапливала нежность!

— Завтра я поговорю с Гамлетом, — сам не заметил, как произнес Захар. Через мгновение обругал себя последними словами: ты — сумасшедший, парень! псих! у тебя в голове разладившийся телевизор! что ты — сбрендивший беглец, может дать этой незаурядной девушке?!

Жизнь в бегах или визиты в психушку. Вердикт неумолим. Любовь готова загнуться от отравляющих инъекций порядочности.

Сегодня ко всем прочим обвинениям прибавилась нетрадиционная форма общения с котами.

Кранты. Грудь разрывают рыдания отравленной сверхщепетильностью любви.

Из ванной Воронцов вышел не таким безоблачным. Возникло вдруг желание схватить кота за шкирку и выбросить с балкона второго этажа.

Но кот исчез.

И если бы ни пустая плошка из–под молока, Воронцов решил бы, что зверь ему пригрезился. А сумасшествие набирает обороты, подсовывая к двери иллюзии, вроде видения котов–трансляторов.

* * *

Погода и самом деле была дивной. А вот прекрасное настроение, еще недавно обещавшее беспечную прогулку по тихим улочкам — испарилось, как будто и не посещало. Крутя головой во все стороны, разыскивая поблизости от дома полосатого зверюгу, Воронцов спустился с крыльца, рассеяно пожелал двум бабушкам на скамейке доброго утра и двинулся вперед.

Пройдя метров двести, резко шагнул к замершему у двери в рыбный магазин бело–черному коту — кошара опешил, прижал уши, вжал голову в плечи…

Секунд десять кот и человек, не мигая таращились глаза в глаза.

Первым не выдержал бестолковых гляделок зверь: прижимаясь брюхом к асфальту, убрался подобру поздорову от странного мужика, юркнул в крошечную амбразуру подвала.

Воронцов тихо выругался — настроение испортилось окончательно: «Совсем с ума съехал, придурок! — разозлено топая на работу, мысленно ворчал. — Котов, блин, на контакты вызываю! Еще скажи, что тот полосатый приятель продукт генных разработок, работает на иностранную разведку, к тебе подослан в качестве вербовщика с предложением трудиться на Масад!» Душу затапливало разочарование, досада, вернувшиеся страхи назойливо сверлили голову. Захар анализировал утреннее происшествие и, не находя иного объяснения, валил все на обострившуюся паранойю — жизнь беглеца в состоянии искалечить самую крепкую психику! И это Воронцов понимал совершенно четко.

Дверь в ателье уже была отперта, из кабинета доносилось фальшивое пение Гамлета Давидовича, хозяин арию герцога о сердцах красоток пытался исполнять. Воронцов снял с крюка в углу серый рабочий халат…

Резко обернулся! Показалось, что по карнизу за окном, зацепленная боковым зрением, мелькнула кошачья шкура памятной расцветки.

Карниз был пуст.

Захар сел, поставил локти на прилавок, запустил пальцы в густые короткие волосы, зло помассировал череп: докатился!! кота выглядываю, как любимую девушку!! Если так пойдет, посватаю сегодня не хозяйскую дочку, а попрошу руки и сердца подзаборной кошки!!

Но глаза постоянно притягивались к огромному окну в торце длинного помещения ателье. Захар собрался сообщить распевшемуся Гамлету, что прибыл на работу, поставить хозяина на приемку–возврат техники и уйти в подсобку, где паяльник, лупа и россыпь мелких запчастей отвлекут сознание от тяжких размышлений. Но не успел. Вначале увидел через окно, как к мастерской лихо подрулили два солидных автомобиля: обе машины были хорошо известны Воронцову — прибыл Хасанович с эскортом. (Вопрос, зачем деловой дядя берет с собой охрану в мирное ателье, в первое время нешуточно озадачивал Захара. Потом Диана, увидев эту картинку в окно, фыркнула: «Личные охранники в России, как шикарные часы и лондонский портной — показатель статуса».) Не дожидаясь галантерейной помощи подручных, Магомет Хасанович выпрыгнул из джипа. На ходу одернул костюм, решительно двинулся к крыльцу.

Три хмурых парня заспешили за хозяином. Магомет небрежным кивком поздоровался с подмастерьем Воронцовым, хмурая троица изобразила исключительную занятость и сосредоточенность на вопросах государственной важности — Захара хамски не заметили.

Один из парней — в черных лакированных ботинках, отутюженных брюках и белой рубашке с расстегнутым воротом — сложил руки на причинном месте, взглядом «пригвоздил» подмастерье к стулу: «Сиди смирно — останешься целым», застыло на низколобой физии подручного.

Происходит нечто неординарное, слепо глядя в незаполненный бланк заказа, подумал Воронцов. Обычно Магомет оставляет охрану на тротуаре, к Гамлету идет вразвалочку, по приятельски. Сегодня — он стремительно ворвался в кабинет с двумя охранниками, и это не к добру.

Захар скосил глаза на неандертальца в лакированных штиблетах — у этого амбала никакого оружия нет, под рубашкой даже кастет не спрячешь, брючки узкие в обтяжку…

Перебросил взгляд через плечо неандертальца на оставшихся на улице его коллег, типа, бодигардов…

Парни расслаблены, подвоха не ждут — покуривают, разговаривают, но стволы могут лежать в «бардаках» автомобилей…

Может, не пороть горячку, Гамлет огребет пару раз по шее, вмешаюсь — только хуже сделаю? Пусть сами разберутся… Давно знакомы мужики.

Но что там происходит?! в кабинете за закрытой дверью.

Едва Захар успел оформить мысленный вопрос, мысленный же взор как будто на секунду пошел рябью — щелк! и кабинет, как на ладошке: обзор берется от окна, от подоконника. С трудом удержав в горле возглас неожиданности, Воронцов услышал голоса: пакет услуг «трансляции» включал и звуковое оформление.

«Мать твою! — про себя суматошно выругался подмастерье. — Полосатая шкура за окном не показалась! кот опять включил свои шуточки, работает передатчиком. Но почему так вовремя… он телепат?!»

Нет времени на рассуждения, оборвал себя Захар, сосредоточился на «передаче».

…За письменным столом хозяина вольно развалился солидный гость. Гамлет Давидович скорчился на стуле; напротив него, широко расставив ноги, расселся спиной к окну здоровенный парень в пиджаке. В углу, хмуро ухмыляясь и слушая дядю, расслабленно притулился к шкафу племянник Хасановича — Марат.

… — Я относился к тебе, как брату, — с «чистосердечным» огорчением вещал Магомет, — за тебя просили серьезные люди… Ты был мне должен — я счетчик не включал. Не торопил. А ты?.. Чем ты мне отплатил, Гамлет?..

— Так он работал!! — испуганно разводя руками, лепетал Амбарцумян. Схватил со стола небольшую серую коробочку, повертел ее в руках: — Прибор работал, мы же с тобой вместе проверяли, Магомет Хасанович, уважаемый!..

Серую коробочку, прочный пластмассовый корпус, куда уложил свою последнюю «игрушку», Захар вспомнил моментально. Не далее как три дня назад, хозяин зашел в подсобку, где Воронцов колдовал над заглючившим мобильником, и, неловко замявшись, произнес:

— Тут у меня к тебе просьба есть, Захар… У одного моего хорошего знакомого электронный замок на сейфе постоянно фордыбачит… Замучался приятель сервис вызывать… Обратился ко мне — просит изготовить электронную отмычку. Сделаешь, Захарушка, а? поможешь человеку?.. «Сочинишь», — любимое словечко шефа, — приборчик?

Воронцов хмуро глядел на хозяина — история шита белыми нитками, обращение «Захарушка» указывает на крайнюю степень нервозности и смущения Амбарцумяна.

Ни раз и ни два хозяин обращался к подмастерью с дурно пахнущими, однотипными просьбами: то просил вмонтировать подслушивающее устройство в явно бывшую в использовании дорогую зажигалку, то вставить камеру в пуговицу диванной подушки или в глаз игрушечной киски… Неловко посмеивался: «Приятель жену в неверности подозревает. Решил — проверить, убедиться».

Ничего особенно противозаконного Захар в тех просьбах не находил: подобные устройства можно купить весьма легко. А то, что камеры и микрофоны монтировались в предметы давно бывшие в чьем–то обиходе… Что ж. Бывает всяко. Любимая плюшевая кошка не привлечет внимания неверной жены, валяясь в кресле. Зажигалка затерта руками пользователя до абсолютной привычности каждой царапинки…

Просьба «сочинить» электронную отмычку история другого рода. Если бы Воронцов несколько дней подряд не изводился вопросом: «Порядочно ли попросить руки единственной дочери, «жениху», блин, с разладившимся телевизором в башке?!», то вероятно придумал бы причину для отказа. Но заискивающий голос потенциального тестя, нешуточная дрожь в его руках, не позволили Захару ответить отрицательно.

Воронцов довольно быстро «сочинил игрушку», вставил ее в серый пластиковый корпус.

И вот теперь эта «игрушка» снова в трясущихся руках Амбарцумяна.

Захар давно пришел к уверенности, что все подобные приборы он делает для подозрительного господина в поблескивающих костюмах.

— Магомет Хасанович! — рвался разрулить недоразумение хозяин. — Может быть, это твои ребята что–то неправильно сделали,?! Может это…

— Гамлет дорогой, — с вкрадчивой мягкостью опасного зверя, зашелестел, перебивая Магомет, — ты хочешь сказать… Что мой племянник Маратик, закончивший в Москве х о р о ш и й институт, получивший образование, диплом инженера… — ишак безмозглый?!?! Да?!

От грозного рыка гостя Гамлет Давидович испуганно отшатнулся; как будто ожидая удара, скорчился на краешке стула. За его спиной ухмылялся дипломированный инженер Марат.

— Если бы мы стали родственниками, — как по мановению волшебной палочки утихомирившись, с обманчивой ласковостью продолжал Магомет, — если бы ты не упрямился — отдал Дианочку за Маратика… Я бы пришел к тебе по–родственному. «Гамлет, дорогой, что за байда случилась? Ты же не хотел меня огорчить, верно, мы же родственники, да?» Но ты не понял…

— Я не хотел, Магомет Хасанович, я не хотел тебя огорчить!! — прижимая ладони к сердцу, запричитал Амбарцумян.

Хасанович брезгливо нахмурился, бросил взгляд на подручного в черном пиджаке, тот немного отодвинулся, и Воронцов «увидел» то, что раньше загораживала спина верзилы: к колену Амбарцумяна амбал прижимал ствол пистолета.

Верно угадав пожелание солидного хозяина, амбал осклабился:

— Да что с ним разговаривать, Магомета Хасанович! Давайте прострелю ему коленную чашечку… всех–то делов. Колено в работе — не помощник, починит все руками, сидя на попе ровно…

Уклончивый ответ Магомета на предложение искалечить потенциального тестя, Воронцов уже прослушал на подходе к неандертальцу в лаковых ботинках.

И подошел он так невинно, с бурчанием «мне тут надо бланк заполнить, а печать у шефа…», что дальний родственник человечества, пожалуй, и не вспомнит, почему вдруг оказался прикорнувшим в уголке за стеллажом.

Держа пустой бланк заказа, как верительную грамоту — перед собой, только что не с поклоном, Захар п р о с о ч и л с я в кабинет.

Не успев и рта раскрыть, мгновенно оценил обстановку. Привлеченный его появлением амбал немного сместил руку, если произойдет даже случайный выстрел, пуля, не задев ноги Амбарцумяна, уйдет в пол. Марата можно вырубить дверным полотном по носу. И добавить в пах.

Последнее Воронцов проделал бы с огромным удовольствием. Вернувшийся с учебы в столице Маратка заладил с визитами в мастерскую, как медом здесь намазано. Путался под ногами, приставал к Диане с разговорами, без устали приглашал в кафе и на речку…

Но о том, как далеко оказывается дело зашло, Воронцов узнал только что. Марат — собрался свататься. Вот сволочь гладкая!

И почему Диана не сказала о притязаниях хлыща? Почему скрыла разговоры о сватовстве?

В пах мерзавцу, в пах! И замком из рук добавить по загривку!!

… — Гамлет Давидович, простите, — залепетал Захар, — у вас печать тут в сейфе… Ой! — как будто бы впервые увидел пистолет. — А что у вас тут происходит?!

— Артур, — небрежно махнув рукой амбалу, сказал Хасанович, — разберись…

Секундный взгляд на папу–шефа — в глазах Амбарцумяна Захар увидел дикий ужас и принял его взгляд за просьбу о помощи. Короткий точечный удар сомкнутых в острие копья пальцев под ухо вооруженного охранника. Пистолет не успел долететь до пола, Воронцов подхватил и ствол, и падающего ему под ноги верзилу. В наклоне правая нога ушла к углу, где ухмылялся соперник — бац! Маратка с безразличным видом валяется под вешалкой.

Захар бережно пристроил верзилу на полу, распрямился, поглядел на пистолет глазами ребенка, заполучившего нежданную и странную игрушку. Перекинул равнодушный взгляд на солидного человека в хозяйском кресле.

Магомет Хасанович вцепился в подлокотники и, разинув рот, выпучился на незапыхавшегося подмастерья с пистолетом в руках:

— Ты это, парень…, — просипел придушенно, — аккуратно…, положи ствол…

Воронцов небрежно отвернулся, спросил Амбарцумяна:

— У вас все в порядке, Гамлет Давидович?

Папа самой прекрасной на свете девушки суматошно закивал.

— Ты это парень…, — продолжил сипеть недавно грозный гость. Судя по мечущимся зрачкам, Магомет раздумывал, что будет, если кликнуть парней с улицы — успеют подоспеть до шапочного разбора? Попутно удивлялся, куда запропастился, оставленный в дверях неандерталец.

— Я вас слушаю, Магомет Хасанович, — вежливо проговорил Захар. Про себя он уже решил, коли события перестают быть томными, если его вынудят прорываться с боем: с парнями на улице он разберется без проблем и существенных увечий — придется вывозить с е м ь ю из города.

Возможно в этом решение всех проблем. Денег на обустройство в любом месте земного шарика — хоть завались. Собраться — только подпоясаться.

— Где мой охранник?! — наконец–то обретя полный голос, фальцетом вскрикнул гость.

— Отдохнуть решил. Немного.

— Ты его…

В углу заворочался Марат. Потряхивая головой, встал на ноги…

— Ну сука, сейчас я тебя буду р–р–резать…

Воронцов нахмурился, Хасанович прикрикнул:

— Заткнись, Марат! У него ствол!

Захар небрежно поднял пистолет на уровень груди, выщелкнул из него обойму, проверил нет ли пули в стволе. Коротким точным движением выкинул обойму в форточку. Уперся взглядом в лицо крутого жениха–неудачника, помечтавшего его прирезать.

Между двумя, готовыми к разборкам мужчинами, мгновенно возник армянский папа. И заговорил почему–то не с распетушившимся молодняком, а обращаясь к главному гостю:

— Магомет Хасанович, Магомет Хасанович, это не я отмычку делал, это Захарова работа! Если вы его угробите, мне в жизни «игрушку» не наладить!!

Только что драчливый настрой Марата сменился на небрежную ухмылку:

— А я что говорил? — обернулся к дяде. — Этому, — небрежный тычок пальца в грудь Амбарцумяна, — в жизни такую штуку не изобрести. Здесь — этот чепушила поработал, — смерил насмешливым взглядом, прикрываемого хозяином подмастерья.

— Да не такой он, как я посмотрю, чепушила, — задумчиво проговорил дядя Магомет. — Ну–ка, парень, — гость дотянулся до серой коробочки, перебросил ее, ловко поймавшему Захару, — глянь, в чем тут дело? почему «игрушка» не фурычит?

Привычным движением ногтя большого пальца Воронцов колупнул заднюю крышку, глянул на начинку…

К любой плате, на которую припаивались элементы, Воронцов относился, как художник к полотну. Помнил расположение каждой серебристой капельки припоя, схема протравленных дорожек складывалась в индивидуальную, неповторимую картину… Захар любил свои п р о и з в е д е н и я, как истинный творец.

С прямоугольным «полотном», упрятанным с серую коробочку, кто–то поработал позже. Причем — ни сколько неумело, скорее — целенаправленная диверсия имела место быть: прибор испортили намеренно.

Кто, зачем здесь гадил, вопрос для Воронцова не стоял — «жених» с дипломом инженера расстарался. Наверняка знал, что дядюшка осерчает нешуточно, приедет разбираться… А с перепуганными отцами завсегда о сватовстве договориться легче…

Бросив на напрягшегося ловкача тяжелый взгляд, увидев, как расширились, тревожно замерцали зрачки, Воронцов мгновение раздумывал: врага я все равно заполучил, так стоит ли вновь поднимать разборки?.. Дядя с племянником всегда договорятся, а гаденыш, судя по всему, попался мстительный. Не дай бог на Диане или Гамлете отыграется.

Подбросил на ладони плату, кивнул:

— Наверное, роняли, отпаялось кое–что. Сейчас исправлю.

Вернувшись в кабинет, Захар застал в нем мирную картину: наполненные коньячные бокалы в трясущихся руках хозяина и двух его уверенных гостей (оглушенный амбал, видать, берег здоровье трезвостью, но хмурился на Воронцова многообещающе, не исключено — глуп был, позабыл, кому обязан легкими ушибами). Надтреснутым от пережитого волнения голосом, Гамлет Давидович громко распинался о достоинствах работника:

— А уж как Захар с теми бугаями из сервиса расправился! Просто праздник! Прямо — телевизор, бой претендентов!

— Телевизор, говоришь? — задумчиво разглядывая Воронцова, вытягивая губы дудкой, говорил гость Магомет. Судя по всему услышанному, раньше все «сочиненные игрушки» хитрый армянин приписывал себе и важно пыжился ученостью. О бойцовых способностях подмастерья не заикался вовсе…

Воронцов с неудовольствием поморщился:

— Получите. Работает, — скользящим толчком ладони отправил по гладкой столешнице коробочку. Серый прямоугольник метко воткнулась в кончики пальцев з а к а з ч и к а. — Я могу идти?

— Иди. П о к а.

Минут двадцать Захар мрачно сидел за прилавком. Из кабинета доносились громкие выкрики подвыпившего Амбарцумяна. Наконц–то гости двинулись на выход.

— Чао, чепушила, — глумливо попрощался инженер Маратка. — Скоро свидимся.

— Багаж заберите, — скосив глаза в угол, где продолжал отдыхать неандерталец, буркнул Воронцов.

Племянник босса переадресовал напоминание о бесчувственном грузе верзиле в пиджаке. Напевая что–то демонстративно и неразборчиво, сбежал с крыльца: Воронцов видел в окно, как окружившие племянника хозяина охранники оживились, мозгляк Марат их по широченным плечам снисходительно охлопывал.

«Фигляр, придурок, но опасный», — подумал Воронцов.

Из кабинета важно выплыл Магомет Хасанович.

— Ну…, Гамлет…, мы обо всем договорились…

— Я слово дал! — напыщенно воскликнул Амбарцумян. — Мужчина слов на ветер не бросает!

Сердце подмастерья сжалось: «О чем? О чем они договорились?!»

Помня обо всем, что с ним происходит, Захар — не исключено! — мог бы даже заставить себя ОТКАЗАТЬСЯ от любимой!

Ради ее блага. Рассуждая о порядочности. Думая о детях, рожденных от «заглючившего телевизора»!

Но Марат… Такого мужа Диана не заслужила. Это не мужик — проклятие. Глиста с дипломом инженера.

Получится ли уговорить Диану и Гамлета уехать из города?!

Признаться, что работал за краюху хлеба, имея в иноземных банках миллионы. Чтобы поверили, набить баксами рюкзак, чемодан, фургон грузовика: сманить, увезти…

А дальше? Будь, что будет, главное — с е м ь я обеспечена?

Будь ты проклята — НАУКА!!

* * *

Нетрезво пошатываясь, Гамлет Давидович выбрал в стопке, висящих на крючке объявлений предупреждение «Мастерская закрыта по техническим причинам», пришпилил его к дверному стеклу. Повернулся к Воронцову.

— Захар, — сказал значительно, — нам надо поговорить. Немедленно.

И пошел к кабинету. С видом человека, собравшегося дать нагоняй нерадивому работнику.

Работник шумно вздохнул — разборки с выпившим (прилюдно перетрусившим) начальством испытание не для слабонервных: могут-с отыграться и пары спустить на стрелочника, могут достать второй стакан для слушателя и до самого вечера топить в коньяке унижение, сетовать на суку–жизнь.

Объявлять Воронцову о решении выдать дочь замуж за племянника «солидного человека», вроде бы нет повода — Захар не родственник, ни друг, он — подчиненный.

А это обнадеживает. Вероятно, предстоящий разговор пойдет по одному из первых двух сценариев. Возможен симбиоз, как в неком фильме: «Вначале намечались танцы, затем аресты. Потом решили совместить».

Воронцов зашел в кабинет: странно задумчивый Гамлет сидел за письменным столом, глядел не на вошедшего, а на серую коробочку перед собой. Тихонько постукивал по ней коротким волосатым пальцем.

— Ты меня подвел, Захар, — не поднимая глаз на подмастерья, проговорил с чрезмерно искренней, тягучей печалью. — И не только меня. Но и других людей. — Поднял голову, взглянул на работника, как поп на нераскаявшегося грешника. — Не хорошо обманывать, Захар. Нехорошо.

Воронцов слегка опешил, недоверчиво нахмурился:

— Не понял. В чем я обманул?

— А вот в этом, — короткий палец отчетливо постукал ногтем по коробочке: — «Игрушка» не падала на пол, Захар. И в этом я согласен с Маратом. Если бы прибор роняли, на корпусе остались бы отметины… Но здесь — нет ни единого следа падения. Ты просто небрежно «слепил» прибор и он отказался работать в самый ответственный момент.

— «Ответственный момент»…, как я понимаю, наступил…., когда ваш «хороший приятель» торопился из с в о е г о сейфа документы достать? — насмешливо уточнил работник.

За время тягучего назидательного монолога Амбарцумяна, Захар успел подумать о многом. О том, что зря не заложил гаденыша Марата, а вот теперь менять что–либо поздно: Воронцов сам, своими руками уничтожил, исправил доказательства. Гаденыш это понял и бил наверняка. И начинать бодягу заново бессмысленно: сейчас уже никто не поверит, только наткнешься на лишние обвинения — теперь в попытке оболгать «отличного парня–инженера». Подумал о том, что кто–то из двух «приятелей» брешет, словно сивый мерин: либо Магомет использует Амбарцумяна втемную, и тот сейчас на голубом глазу бормочет об «ответственном моменте», либо сам Гамлет элементарно валит с больной головы на здоровую, пытается заставить подмастерье страшную вину почувствовать…

Ответ–намек на обвинения шефа показался Воронцову наиболее употребимым. Он показал начальнику, что тот не на простачка нарвался. Что с преданным работником надо говорить по–честному, не надеясь, что Воронцов килограмм лапши на ушах стерпит.

Как и ожидалось, Гамлет вспыхнул, разобижено зафыркал, заерзал в кресле, вскидывая руки, словно слов не находя на несправедливые упреки. К окошку «огорченно» отвернулся…

Но все это проделал молча. Если не считать театральных пофыркиваний, которые за вразумительную отповедь не катят.

Возможно подвыпивший шеф фыркал бы еще долго, но сжалившись над запутавшимся армянским папой, Захар сел на свое привычное место — напротив Амбарцумяна через стол, спросил негромко:

— Что происходит, Гамлет Давидович? Что вы пообещали Магомету Хасановичу?

Амбарцумян надул щеки, согнал на загорелый лоб морщины и повернулся к шкафчику за спиной, где стояли чистые бокалы. Поставил перед подчиненным пузатую посудину под коньячок…

Задействуется второй сценарий, мысленно вздохнул Воронцов и накрыл бокал начальника ладонью:

— Потом, Гамлет Давидович, потом, сначала поговорим.

Давидович покладисто отставил в сторону бутылку. Кивнул. Поиграл задумчиво бровями и щеками, изобрел умное начало, приступил издалека:

— У нашего дорого Магомета есть очень хороший друг. Депутат. Он много помогает людям…

О доблестях депутата, судя по всему прикормленного Магометом, Давидович распинался минут десять, Захар уже притомился слушать, какого замечательный человека родила земля, как Зыкин Александр Михайлович радеет за народ и Государство: больницам помогает, деткам жалует, стариков не забывает и лично Магомета Хасановича…

— Но вот однажды Александр Михайлович совершил ошибку. От ошибок же, Захар, никто не застрахован, да? — подмастерье неуверенно мотнул подбородком, и шеф продолжил: — А один нехороший человек — Кусков Федор Павлович, узнал об этом и теперь шантажирует Александра Михайловича. Заставляет того уйти в отставку, освободить место для своего человека… Понимаешь?

Воронцов еще раз невразумительно кивнул. Шеф сказал «уф», утер пот со лба — вроде бы представил события в достойном ракурсе. Пытливо поглядел на подчиненного:

— И вот представь, Захар, что наш дорогой Магомет Хасанович пообещал своему другу Зыкину достать имеющие на него у Кускова компрометирующие материалы. Материалы хранятся у Кускова дома. В сейфе. Магомет Хасанович голову сломал, придумывая, как в тот дом попасть: придумал поломку на телефонной линии. Ребятки пришли «чинить», отвлекли жену Кускова, а «игрушка»… не сработала. Сейф ребята не открыли. Понимаешь, какой облом случился по твоей вине, как ты подвел хороших людей, а, Захар?

Захар хмуро разглядывал, требующего проникнуться идеей робингудства и крепкой мужской дружбы шефа, и думал в основном о том, какого черта Маратик так обломал родного дядю?

Вариантов несколько. Первый: «дипломированный инженер» не справился с простейшей задачей по взлому электронного замка, завалил все дело, неудачу перекинул на соперника, испортив позже отмычку. Второй: Маратке от неутоленной страсти голову снесло, решил ударить по сопернику наверняка — в любви, как на войне, все средства хороши, какой тут дядя…

— И вот теперь, — важно выпятив грудь, назидательно продолжил папа лучшей прелести на свете, — мне пришлось дать слово, что раз ты все испортил, ты все и исправишь. Это справедливо.

— В смысле? — удивился Воронцов. — Что я исправлю? Прибор работает…

— Ты меня не понял. Я сказал, что теперь ты с а м пойдешь с ребятами в тот дом и сам вскроешь сейф.

— Что–о–о?! — Воронцов привстал со стула.

— Спокойно, — поднял вверх ладони шеф. — Я пообещал, что ты пойдешь…

— Грабить что ли?!?! — перебил Захар.

— Ну. Да. Но вообще–то ты пойдешь восстанавливать справедливость и помогать хорошему человеку.

Подмастерье плюхнулся на стул и очумело поглядел на шибко довольного своей способностью изобретать непробиваемые аргументы Амбарцумяна.

Похоже у Гамлета Давидовича могуче отлегло от задницы. В качестве неустойки за провал «телефонной операции» у хитрого армянского папы попросили…, можно сказать, г о л о в у Захара… Во всех смыслах. Он отдал ее с готовностью — ведь не его же голова.

Пожалуй, неожиданность и странная развязка…

И все же что–то тут не то, недоуменно смотря на Гамлета, рассуждал Воронцов. Еще недавно Давидович боялся, что работника сманят в другую фирму, что Воронцов сам в какой–нибудь наукоград отчалит… И вдруг…

Он что — не понимает, что замазав Захара на краже со взломом, Магомет его уже не отпустит?! Привяжет к себе, заставит выполнять, что скажут! Глазом не успеешь моргнуть — Захар Воронцов в федеральном розыске!

Эх, если бы не Диана!! Если бы не чумовая влюбленность, заставившая молодых людей стать любовниками! Запутанный выбор: что более порядочно — жениться на неопытной, ответившей на любовь девушке, или сгинуть, пока «заглючивший телевизор» не уложил в психушку… Захар уже не понимал, какой поступок более честен! Что выбрать, что предложить Диане — разлуку или свадьбу.

Но точно знал — мужа уголовника любимая не заслужила.

Чувствуя, как жестко двигаются желваки на скулах, Воронцов глухо произнес:

— Это не мои проблемы, Гамлет Давидович. Я свою работу сделал — отмычка в полном порядке, от остального — увольте. Криминал не мое поле деятельности.

У только что довольного армянского папы сделалось такое лицо, будто подмастерье в него смачно плюнул. Улыбка самодовольства буквально с т е к л а, утягивая вниз челюсть, Амбарцумян налег круглым животиком на стол и с детской непосредственностью поинтересовался у работника:

— Ты смерти моей хочешь, да?

— Магомет вам угрожал? — напрягся Воронцов.

— Ты хочешь моей смерти от ПОЗОРА?!?! — Амбарцумян картинно вцепился в волосы, запричитал по–армянски: — Вай, горе мне несчастному, вай, горе! Я думал, рядом — человек! А рядом — мышь трусливая…

Разглядывая (совсем чуть–чуть) паясничавшего шефа, Воронцов догадался, как Магомет добился от темпераментного южного мужчины с гипертрофированным чувством собственного достоинства обещания отдать любимого работника: Хасанович Давидовича напоил. Причем — не хило, можно было б сразу догадаться. Экзальтации подобного накала случались с шефом дважды, и оба раза он пребывал в нешуточном подпитии.

Что делать? Запредставлявшегося артиста–папу стало совсем жалко. Назавтра протрезвеет, уже реально волосы повыдирает: поймет, куда ввязался.

— Гамлет Давидович, — прервал стенания Захар, — а может быть еще не поздно отказаться? Я тут недавно…

Договорить загодя сочиненную ложь о свалившемся на днях наследстве, Воронцов не успел. Горячий «мужчина на двести процентов» воскликнул:

— Нет!! Нет! И не говори об этом! Я сам пойду! Я сам исправлю твою промашку, твою небрежность! Это стало делом м о е й чести!!

Приехали, расстроился Захар. Если дело коснулось «чести настоящего мужчины», уговаривать армянского папу откупиться от Магомета — думать нечего. Амбарцумян сел на любимого конька.

— Давайте–ка сначала домой пойдем, — ласково сказал работник, убрал со стола бокалы, бутылку в шкаф упрятал. — Пойдемте, Гамлет Давидович. Поспите дома, отдохнете…

Шеф встал, горделиво отмел руку помощи «трусливой мыши» и, пошатываясь, вышел в приемный зал. Обернулся, раскрутившись на пятках, с картинной горечью обвел глазами заполненные техникой полки, и отвесил им глубочайший, до земли поклон. Чуть не упал.

— Прощай… прощай любимая мастерская, — натурально всхлипнул Давидович. — Сколько сил в тебя вложено… ик!.. сколько трудов! Ик… ик…

Приступ икоты превратил трагедию в водевиль. Но «прощание» с ателье Амбарцумян провел достаточно убедительно.

— Магомет грозиться отобрать помещение? — хмуро поинтересовался тайный мультимиллионер.

— Это уже не твои проблемы, — печально отмахиваясь от «мыши–предателя» проговорил хозяин и вензелями закачался к выходу.

* * *

Рабочую записную книжку Гамлета Давидовича Воронцов выучил на зубок уже давно, по производственной необходимости. Доведя совсем «поплывшего» шефа до дома и перепоручив его Диане, Захар мысленно представил страничку с буквой «А» на уголке, где на первой строке, аккуратным каллиграфическим почерком Амбарцумяна начертано «Алиев Магомет Хасанович». Представил каждую цифру длинного номера мобильного телефона, набрал его на своем сотовом.

— Магомет Хасанович, это Воронцов. Нам надо поговорить.

— Надо. «Игрушку» только захвати, — легко согласился Алиев и пригласил подмастерье к себе. В огромный загородный дом, вероятно, надеясь произвести на скромного работника о г л у ш и т е л ь н о е впечатление.

Нет нужды врать, что — произвел. Обилием раззолоченной мебели, картин в тяжелых рамах, яркой выставкой посуды, множеством ковров и прочей безвкусной чепухи. Жить в таком аляповатом кошмаре Воронцов не согласился бы, приплачивай ему Алиев за каждый прожитый здесь день. Кричащая смесь красок — с ума сводила.

В просторном холе Воронцова встретил давешний амбал Артур. Открыв Захару дверь, попытался нацепить живот подмастерья на могучий кулак, Воронцов легко ушел в сторону:

— Не балуй, парень. Я здесь в гостях, по делу.

Не повторяя попыток отыграться, Артур хмуро оглядел хозяйского гостя, цыкнул зубом…

— Проверить надо, — протянул лапищи, собираясь обшарить визитера на предмет оружия в карманах.

Воронцов снова не позволил до себя дотронуться: задрал вверх футболку, продемонстрировал, что ни в тесноватых карманах джинсов, ни за поясом ничего нет, посчитал конфликт исчерпанным.

Не вышло.

— Мобилу сюда положи, — велел широкоплечий холуй. — С трубой не пройдешь.

И это приказание Захар посчитал разумным. Выложил на небольшой раззолоченный столик сотовый телефон. Артур повел его вглубь дома.

Господин Алиев со племянником сидели в кабинете, кофе пили. И если бы не ерническое, надменное выражение глаз Маратика, Воронцов бы посчитал, что приняли его вполне радушно.

— Рад, дорогой, рад, что ты пришел, — предлагая расположиться в глубоком кожаном кресле, говорил Алиев. — Коньяк, кофе?..

— Где шефа потерял? — не удержался от насмешки племянник, но, поймав резкий недовольный взгляд дяди, осекся и заткнулся.

— Гамлет Давидович посвятил тебя в суть дела? — спросил хозяин.

— Магомет Хасанович, попросите вашего амбала не торчать за моей спиной, — оставив без внимания вопрос, проговорил Захар. Натужное сопение разозленного холуя действовало Воронцову на нервы, да и оглядываться не хотелось. А мужик — опасный.

Алиев хохотнул, небрежно повертел в воздухе пальцами. Сопение переместилось в угол и там совсем затихло. Теперь Захар цеплял Артура боковым зрением.

— Повторять не буду, — раскуривая толстенную сигару, произнес Алиев. — Скажу, что времени решить проблему у нас много, но все надо сделать максимально быстро.

— Как быстро? — не стал выкаблучиваться Воронцов. Идя сюда, он уже решил, как поступить, осталось выяснить пустяки — где, когда и что.

— Кусков на десять дней уехал отдыхать, прошли уже сутки… Так что девять дней имеем.

— Я сделаю, — кивнул Захар. — Скажите, в каком виде храниться компрометирующая информация, остальное — не ваши заботы.

Племянник и дядя искоса переглянулись. Маратка хмыкнул, как бы говоря — а я предупреждал, проблемы — будут. Магомет слегка нагнулся над длинным низким столиком, стряхнул крохотные белесые чешуйки с сигары в пепельницу.

— Ты не понял, — сказал распрямляясь. — Это когда ребята в первый раз х о д и л и, дом был нараспашку: жена Кускова и один охранник во дворе — до офиса Федора полторы минуты неспешного бега, там основная часть охранников базируется, если что всегда усеют на выручку. Сейчас, Захар, все по–другому. Уезжая отдыхать, Кусков поставил дом под н а с т о я щ у ю охрану. Все под сигнализацией, как минимум два человека периметр обходят, предполагаю, что еще один человек постоянно сидит в доме у мониторов камер наружного наблюдения…

— Это не ваши заботы, — не слишком вежливо оборвав рассуждения хозяина дома, повторился Воронцов. — Вы мне говорите — что вам конкретно нужно, я — приношу.

— Ты справишься о д и н с тремя в о о р у ж е н н ы м и охранниками? — пряча удивление за насмешливостью, сказал Алиев. — Тебя не надо прикрывать?

— Не надо. Я работаю один. Это мое условие.

— Он тут условия нам ставит, — поворочавшись в кресле, хмыкнул Маратик. — Ничего не попутал, чудило?

— Ша, Маратик, — предостерег племянника от перепалки дядя. — Дай молодому выступить.

— Мне кажется, — продолжил «молодой» гость, — Гамлет Давидович дал вам слово, что компромат на Зыкина будет у вас, так?

— Ну.

— Компромат будет у вас. Сколько дней вы мне дате на разработку деталей?

— Деталь пока одна, Захар, — разглядывая Воронцова, словно диковинный экспонат, проговорил Алиев, — из сейфа Кускова должно исчезнуть ВСЕ.

— Почему? — нахмурился Захар.

— Потому, что Федор Павлович не должен догадаться, за чем к нему залезли. Из сейфа нужно выгрести все подчистую, пускай ломает голову — простое ограбление произошло, или что иное… Нам меньше головоняка, Захар. — И ухмыльнулся: — Догоняешь?

Воронцов слегка опустил голову, стремительно прокрутил все варианты, ища возможный подвох, пришел к выводу: в словах Алиева есть рациональное зерно. Если обставить визит за компроматом под обычное ограбление — путей к заказчику Зыкину будет меньше. А соответственно и ниточка к Алиеву и самому Захару не протянется…

О том, что господину Кускову будет нанесен некий материальный ущерб, Воронцов не слишком переживал. Человек, пробавляющийся шантажом, затеявший подковерные политические игрища — тот еще ангел. Не обеднеет, да и вряд ли держит все яйца в одной корзине — не последние крохи Воронцов из его сейфа унесет.

— Я сделаю, — сказал Захар. — Мне нужен план дома и точное расположение сейфа.

* * *

Как зачастую случается в небольших российских городках, новые многоэтажные постройки базируются на окраинах, в самом центе царит буколическая идиллия. Практически повсеместно — буржуйская малоэтажная, местами — историческая с вкраплениями (фрагментарно жутко покосившегося) частного сектора скромных пролетариев.

Ночами этот упорно непродажный частный сектор пролетариев случается — пылает. Несчастных погорельцев развозят по окраинным многоэтажкам, пожарища расчищают под дворцы новорусской элиты, предпочитающей жить в географическом центре города. В тиши.

Рядом с домом Федора Кускова, через забор, как памятник упорству, из обугленных бревен торчала прикопченая печная труба. Скромный сосед Федора Павловича полыхнул совсем недавно — пожарище не успело затянуться сорняками. Между двумя участками пролегал внушительный, более чем двухметровый забор из красного кирпича.

Вид останков бедолаги–дома окончательно примирил Воронцова с совестью. У забора на стороне участка Кускова лежали аккуратненькие столбики подготовленного кирпича — Федор Павлович собирался расширять поместье за счет соседа–погорельца.

Урод, пригвоздил Павловича Воронцов, поправил настройку бинокля и сосредоточился на детальном разглядывании наружных камер наблюдения.

Слабеющее вечернее солнце грело спину. Захар лежал на крыше трехэтажного желтого домика через улицу от Кускова, любовался видом сверху на тенистые лужайки «нехорошего человека», на кроны старых плодовых деревьев, рачительно сохраненных при строительстве особняка.

Рядом с Воронцовым, щурясь на закат, сидел кот. Кот и Захар снова встретились у дверного коврика, когда Воронцов вернулся в квартиру, подбирать экипировку для разведывательной операции.

Не сказав ни слова, Воронцов покрутил ключом в замочной скважине, распахнул дверь — кот зашел без приглашения, как к себе домой. И сразу к холодильнику.

Захар почти не удивился, почувствовав, что ему дико захотелось сырого мяса. Или хотя бы сардельку.

Сошлись на паре сырых сарделек. Молча закусили. Попили молока и двинули. Голова Захара была занята предстоящей диверсией.

Воронцов вывел из гаража во дворе неказистый жигуль–девятку (с нешуточно форсированным движком). Кот самочинно запрыгнул в салон, улегся на заднем сиденье.

Когда Воронцов подъехал к желтому домику в нужном переулке, порскнул в подъезд и, вместе с «разведчиком–диверсантом» взбежал до чердака. Глядел спокойно, как Захар умело вскрывает нехитрый навесной замок чердачной двери, сидел, не шелохнувшись на ступеньке.

Воронцов относился к полосатому спутнику с почти суеверным трепетом. Скажи ему кто раньше, что небольшая зверюга может так подействовать на «боевую машину», продукт секретных разработок — послал бы к черту.

Сейчас ему казалось, что кот именно чертом к нему и подослан. Поскольку никакого иного объяснения Захар не находил: ч е л о в е ч е с к а я наука «сочинить» подобное животное пока еще не в силах. В случайные мутации поколений городских котов–телепатов Воронцов не верил. Мутируют — тараканы под воздействием пестицидов. И мушки дрозофилы под воздействием пытливых умов. Коты даже не кролики и не лабораторные мартышки.

Полосатого зверя Захар слегка побаивался, хотя и отдавал отчет, что ежели что — уложит щелчком пальца.

Кот, кажется, подобный расклад сил принимал — уступал везде дорогу, под ногами не сновал. Сидел смирнехонько, наблюдал, как Захар таращится в бинокль.

— Та–а–ак, — толи к коту обращаясь, толи мысля вслух, протянул Воронцов. — А это — неприятно. Периметр закольцован камерами… Забор полностью под наблюдением.

На охране дома Федор Павлович не экономил: на угловых столбах забора жестко сидели современнейшие камеры, работающие ночью в инфракрасном режиме. Под козырьком крыши грамотно располагались камеры на поворотных механизмах. Они давали круговой обзор лужаек, приглядевшись к их работе, Воронцов уяснил: «слепых углов» не будет. Мониторы наблюдения в доме мгновенно засекут проникновение.

Паршиво, огорчился Воронцов. Перемахнуть через забор, щедро снабженный поверху спиралями колючей проволоки — пара пустяков. Место для разбега на соседнем участке предостаточно. «Взбежать» по гладкой кладке забора помогут кеды на резиновой подошве. «Колючка» тоже не проблема: в квартире–лаборатории на мощном сварочном аппарате прикорнули отличные рукавицы для сварочных работ. Такие не поддадутся запросто «колючке», а в том, что руки метко проскользнут в полете мимо железных завитков, Захар не сомневался — простейшее акробатическое упражнение для человека с его реакциями.

Но вот камеры… И двое, а может быть и трое вооруженных охранников…

Калечить людей Воронцов не хотел, не собирался. Мужики — работают. Не их вина, что шеф затеял игры с опасными людьми.

Что делать? «Ослепить» камеры, устроить сбой в сети? Или, еще лучше, обесточить весь район, лишить улицу освещения?

Пожалуй — не проблема.

А смысл? Камеры — отличные, с автономным питанием. В темноте охранники насторожатся вдвое. Пойдут гулять с фонариками по участку.

Укладывать их «баиньки» по одному? Встречать в укромных уголках, тихонько оглушать…

Собаки. Только что в городском поместье было тихо–благодатно, но вдруг залаяли собаки.

И это не менее паршиво, чем отличные камеры слежения, наверняка псов ночью выпускают из вольера…

Назначить операцию на дневное время? Прикинуться водопроводчиком… Или еще лучше электромонтером, а прежде обесточить весь район…

Так. Стоп. В этом квартале детская больница. Что если по извечному российскому головотяпству в больнице не запустится резервное питание… Могут погибнуть дети, подключенные к медицинской аппаратуре жизнеобеспечения.

Обесточить весь район и думать нечего, решил Воронцов. Работать индивидуально под одну единственную улицу и даже дом — подозрительно, охранники могут перестраховаться и вызвать подмогу из расположенного неподалеку офиса Кускова…

Собаки возле дома Федора Павловича лаяли все громче, безмерно огорчая наблюдателя, один из псов показался в кустах у забора — получалось, что охранники, в отсутствие хозяев, выпускают и днем хоть одного волкодава шнырять по участку! — начал прыгать, царапая когтями угловой столб.

Воронцов переместил окуляры выше… и обомлел. В тоннеле, образованном спиралями колючей проволоки вольно прохаживался полосатый кот. На беснующегося внизу кобеля — ноль кошачьего внимания.

Не доверяя собственным глазам, Захар оглядел крышу рядом с собой. Ошибки быть не может: по забору прогуливался е г о котяра.

Остервенелый собачий лай, видать, подействовал на нервы охранникам, высокий худощавый парень в расстегнутой белой рубашке выскочил из дома, увидел животину на заборе, замахал руками — кыш, кыш, пошел!!

Кот даже ухом не повел. Мягко переставляя лапы в бежевых «носочках» невозмутимо прогулялся по тоннелю до противоположного столба… Повернулся спиной к камере… Задрал хвост и… Пометил монитор могучей струей.

Воронцов чуть бинокль не выронил!

А что произошло с охранником!! На несколько секунд парень в беспечно расхристанной рубашке лишился дара речи. Опомнился. И озверел не хуже кобеля!

На вычищенных лужайках не нашлось ни одного булыжника. Рассвирепевший охранник смотался к стопке кирпичей и начал метать их в нарушителя порядка!

Собака создавала шумовое оформление.

Воронцов чуть от хохота не умер, представляя, как перед глазами, приникшего к мониторам охранника в доме, вначале возникла, увеличенная экраном кошачья задница, потом…

Потом, короче, стало плохо видно.

Кирпичи летели мимо, метким попаданиям шибко мешали спирали «колючки», кот демонстративно уселся мыться возле самой камеры, «бомбардировка» прекратилась: озверевшему охраннику хватило ума понять — за разбитую кирпичом камеру слежения, заплатишь из кармана. Парень почти плакал. Воронцов почти рыдал от хохота. Собака совершенно чокнулась от такой кошачьей наглости. Из дома высыпали оставшиеся два сикьюрити.

Оп–паньки, обрадовался Воронцов. Значит, слова Алиева верны — во время отъезда хозяев дом охраняют три человека. За эту информацию коту уже спасибо.

Вот если бы он смог проделать такой фокус еще раз…

«Разведчик» размечтался. Кот не только загораживает спиной камеру, но еще и отвлекает на себя внимание. Охрану расхолаживает. Поскольку ни один человек в здравом рассудке не заподозрит полосатого зверюгу в целенаправленной диверсии. В нужный момент охранники и собаки соберутся в одном месте, как и сейчас «облаивая» нарушителя с хвостом. В том, что кот снова вернулся к своей «метке» никто подвоха не увидит — коты так делают всегда: один раз «застолбил» за собой территорию, наведается снова.

Получиться «договориться» с умным зверем? Воспримет ли кот мысленную или вербальную просьбу Воронцова повторить спектакль?

Попробовать, пожалуй, стоит. Сейчас он как–то у г а д а л, что мешает человеку незаметно в дом пробраться… Начал действовать не дожидаясь даже чуть оформленной подсказки.

О том, как и почему это получается, Воронцов старался не думать. Самое малейшее сосредоточение на фантастических способностях зверя, нагоняло страх. Рассудок метался между реальностью происходящего и невероятностью событий, логика искала объяснение странностей и упиралась лбом в тупик, за тонкой стенкой которого притаилось безумие. Захару казалось, эту стенку только тронь — она прорвется и голову затопит жуткая смесь, сдерживаемых противоречий, кошмарных сновидений, ставших явью, он погрузиться в безмерные пучины безумия и потонет в них навечно!

Воронцов п р и к а з ы в а л себе не зацикливаться на рассуждениях! Приказывал рассудку принимать события, как данность, неизбежность, фатум!

Перестать ДУМАТЬ было невероятно сложно. На задворках сознания бродили страхи, на мягких лапах там бегало безумие, щекочущее чувство предвкушения краха ВСЕГО, накатывало… Причем накатило особенно сильно, в момент отсутствия полосатого зверя.

И это пугало больше всего. Кот начинал действовать на Воронцова, как некий успокоительный наркотик–транквилизатор.

Не думать! не думать!! не думать!!!

Плевать на все странности невероятного кошары, если он поможет разрешить проблему с собаками и камерами! Охрану на себя возьмет.

Не прибегая к помощи бинокля, Захар наблюдал за разворачивающимися внизу событиями. Два здоровенных парня лихо подтаскивали к забору лестницу, их расхристанный коллега волок за дом — наверное, к вольеру — сумасшедше упирающегося кобеля. Кот смотрел на суету невозмутимо: сверху вниз.

Смехота.

Дождавшись момента, когда кот легко спрыгнул во двор сгоревшего дома, Воронцов взял бинокль и начал детально обследовать, заросшие сорняками участки двора — готовить место для разбега так, чтобы позже не возникли сюрпризы в виде ям или, разбросанных головешек.

Довел взгляд до обгоревшего угла… На черных обугленных бревнах висело нечто, что раньше Захар принял издали за обрывок яркой ткани, случайно залетевшей во двор и повисшей на торчащем из бревна гвозде.

На гвозде висела не тряпка. А почти новый погребальный венок из дешевых пластмассовых цветов. Внизу под ним пылился скромный завядший букетик из четырех гвоздик.

Хорошее настроение, как рукой смело. Похожие погребальные венки Воронцов часто видел на обочинах дорог — так близкие отмечали место аварии, при которой душа их родственника рассталась с телом.

В доме, по соседству с Кусковым сгорел человек. Погорельцы приходили сюда — прощаться. Оставили венок, букет. Ушли.

Душу Захара затопила ненависть. Нувориш, не сумев договориться с соседями о продаже участка, сжег их дом вместе с кем–то из жильцов!

Сволочь. Мразь. План выемки из сейфа компромата мгновенно претерпел изменения. Кусков должен заплатить за поджог, случившийся по его приказу.

С нешуточным трудом Воронцов заставил себя не включать в план наказания охранников — наверняка обычные сикьюрити, обычно «грязную» работу выполняют люди со стороны.

Сгибаясь, поднялся на ноги и быстро покинул крышу.

Кот ждал Воронцова во дворе возле автомобиля. Одного взгляда на полосатого зверя хватило, чтобы черная ненависть, чуть не задушившая Захара на крыше, покинула душу. Мысли поскакали в обычном порядке, покой и мир стали первостепенными.

«Транквилизатор» полосатый, дери его за ногу!

* * *

Ощущая себя полноценным пациентом психбольницы, Воронцов чертил на листе бумаги план поместья Кускова и, крестиками отмечая расположения камер, показывал их коту.

— Вот здесь, приятель, надо засесть в первую очередь, — тыкал карандашом в крестик–камеру на столбе забора. — Ты тут был. Потом, желательно, переместиться к камере над входом в гараж. Здесь удобно козырек расположен, можно задницей закрыть объектив. Потом, когда я пересеку открытый участок…, в зависимости от того, где будут собаки и охранники, бежишь сюда…

Умора. Сумасшедший дом на выезде! Если бы кот так внимательно не следил за малейшим передвижением карандаша по ватману, Воронцов влепил бы себе пощечину — очнись, дурило! с кем разговариваешь?!

Полноценный сумасшедший вдумчиво беседовал с котом. Вначале Воронцов заподозрил (с некоторым беспокойством), что Приятель следит за карандашом, как за игрушкой. Мгновение и лапой поддаст по «мышке»!

Мгновения проходили. Кот сидел перед бумагой, как вкопанный. Ушами чутко прядал.

Невероятно, но приходилось признавать — полосатый Приятель внимает каждому слову. Когда же в ответ на одно из предложений Захара, кот осторожно дотронувшись лапой до карандаша н а п о м н и л человеку об еще одной камере… Воронцов чуть реально не тронулся! Причем прежде, увлекшись, машинально ответил коту:

— Да помню я, помню, тут деревья меня прикрыть должны!

Ответил и выронил карандаш. Карандаш покатился по столу. Кот, нажав лапой, остановил его перед самым падением на краю стола. Воронцов с трудом заставил себя поверить, что это все ему не сниться, все происходящее не бред «заглючившего телевизора», происходит наяву, не чудится: кот р е а л ь н о понимает его слова, участвует в детальной разработке плана.

— Ты меня понял? — осторожно и хрипло спросил Захар. — Ты все, Приятель, понял?

Кот вроде бы повел плечом. И спрыгнул со стола, направился на кухню доедать сардельку.

«Если я все же брежу и кот ничем мне не поможет, — глядя на независимый кошачий шаг, подумал Воронцов, — у меня еще есть фора в несколько дней. Будем считать, сегодня — пробный шар. Буду крайне осторожен, постараюсь не засветиться».

Туманным ранним утром из среднего подъезда спящего в тихом переулке дома вышли кот и человек. На человеке был черный обтягивающий костюм спортивного покроя а*ля ниндзя, мягкие кеды, за спиной удобный рюкзак.

Чуть позже эти двое оказались во дворе сгоревшего дома. Человек присел на корточки, достал из рюкзака рукавицы и черную трикотажную маску с прорезями для дыхания и глаз, надел рюкзак обратно на спину — попрыгал: не гремит ли в нем чего, удобно? нацепил маску и варежки, приготовился к разбегу.

Кот тем временем вскарабкался на крайнее к забору дерево, по тонкой веточке перебрался к буртам ключей проволоки, перепрыгнул на забор…

В голове Захара пошла трансляция. Не испытывая ни малейшего неудобства Воронцов внимательно «оглядел» подступы к забору, «заметил» дремлющую под кустом собаку.

Пора! скомандовал мысленно.

Представление вступило в активную фазу. О начале кошачьего спектакля возвестил отнюдь не третий звонок, а оглушительный лай пса! Волкодав выпрыгнул из кустов, аки разъяренный дьявол, через долю секунды к нему присоединилась вторая псина… Корноухие собаки осатанело забрехали, оглушая друг друга и окрестности.

Не обращая на псов внимания, вытянув шею, Приятель таращился в сторону центрального крыльца особняка. За мгновение до того, как два заспанных и один резвый охранник выскочили из дома и, промчавшись к забору, показались непосредственно из–за угла, за стопками кирпичей приземлился человек, перемахнувший через забор с нечеловеческой простотой и легкостью.

Как и надеялся, немного знакомый с работой охранных служб Захар — смены обычно производятся через сутки в утреннее время, — из дома выскочили те же ребятки, что днем уже гоняли Приятеля по забору. В том, как слаженно пара охранников побежала за приставной лестницей, Воронцову почудилось нечто мстительно личное: наверняка пару вечерних часов парни провели не за пивом перед мониторами, а снимая со столба и отмывая «помеченную» котом, слегка ослепшую камеру.

Подобная сосредоточенность на поимке нарушителя–кота Захара радовала.

Котяра, вдоволь подразнив собак и людей, отправился «выступать» в дальний угол двора. Рассерженные зрители, бегом, оглушая окрестности матом, за ним. С лестницей наперевес. Собаки мельтешили под ногами.

Не встретив и малейшего препятствия, Воронцов свободно обогнул беседку, прошел по дорожке и вошел в раскрытую парадную дверь (со двора все глуше доносились разъяренные вопли и остервенелый лай), за несколько секунд справился с кабинетной дверью — проник внутрь комнаты.

С сейфом тоже не возникло проблем. На отключение сигнализации и вскрытие электронного замка Захар потратил меньше четырех минут. Откинул в сторону бронированную дверцу, глянул внутрь: богато. Стопочки валюты, на удивление мало бархатных коробочек с драгоценностями — всего три штуки, в большой шкатулке россыпь колечек и кулончиков попроще, в длинном, вытянутом вдоль стенки отделении шкатулки тугой столбик золотых монет царской чеканки. Четыре штуки дорогих наручных часов. В антикварной коробочке золотые карманные часы марки «Павелъ Буре»: двуглавый орел на крышке в бриллиантовой окантовке, гордая приписка «Поставщик двора его императорского величества». Годится. Прежде чем отправиться на «дело» Воронцов немного полистал страницы Интернета, узнал о Федоре Павловиче много интересного и в частности, наткнулся на подборку фотографий, где приятель антиквар преподносит Кускову на день рождения ошеломительный подарок: раритетные карманные часы Буре. На снимках Федор Павлович сияет словно майское солнышко. Лобызает друга в обе щеки.

Валюту и драгоценности Воронцов ссыпал в мешочек на кулиске, документы, флешки, компьютерные диски — распихал по отделениям рюкзака. Часы Буре положил в застегивающийся карман спортивной куртки.

Закончил операцию.

Выглянул в окно — три потных охранника носятся вдоль забора, собаки уже заперты в вольере, но брешут оттуда еще оглушительней. Кот беспечно гуляет в тоннеле на верхушке забора. Один из охранников достает из кобуры подмышкой пистолет.

Опасность! мысленно крикнул Воронцов. То, что кот сможет довести охрану до пальбы тихим утром в центре города, Захар совсем не рассчитывал. Но кот, видать — допек мужиков. Те плюнули на доводы рассудка и превышение служебных полномочий, собираются устроить тир в поместье нувориша. Приз — дохлый кот и, возможно, увольнение.

Получив от Приятеля легкий успокаивающий посыл, Воронцов на пару минут заглянул в комнату охраны. При помощи изящно сочиненной «игрушки» подключился к охранному серверу, выбрал показания нужных камер, стер с них данные последних десяти минут и запустил по новой. Две другие камеры отключил, обеспечив отсроченный запуск через девяносто секунд, и преспокойно вышел через главное крыльцо.

Все это время Приятель «транслировал» ему происходящее у дальнего пролета забора. Вид сверху: два более разумных сикьюрити висят на обезумевшем от кошачьей наглости коллеге, не дают ему открыть пальбу.

Порядок, котяра в безопасности. Поправив на спине рюкзак, Захар легко перемахнул забор, выпрыгнул прямиком на улицу и неспешно зашагал к машине.

Минуты через полторы его догнал, слегка взъерошенный Приятель.

* * *

— Документы у меня, — прижимая к уху мобильный телефон, спокойно произнес Воронцов.

Молчание в ответ. Маратка собирался с мыслями. Вчера подмастерье спрашивал на разработку деталей операции немного времени, ему дали для связи телефон племянника Алиева, велели обращаться, если потребуется помощь — уже управился.

— Хорошо, — без всякой радости в голосе отозвался Марат. Назначил место встречи в глухом переулке неподалеку от мастерской.

Воронцов пришел на нее только что не с паяльником в руках — густо пропахший запахами ателье, но зато с набитым рюкзаком. Марат и доверенный амбал Артур приехали на машине последнего: хозяин за рулем, племянник на сиденье рядом. Воронцов невозмутимо запрыгнул на задний диван салона, положил на колени груз. Одним движением развязал тесемку, вынул толстую пачку документов:

— Бери, — перебросил стопку Маратику.

По возвращению домой, Захар пролистал бумаги: в основном там были учредительные документы нескольких фирм, принадлежащих Кускову. Какие–то договора.

Хмуро шевеля бровями и губами, Маратик те бумажки поворошил, поискал в них что–то…

Воронцов тем временем произвел отрепетированный дома финт: небрежно, с приличной высоты высыпал на свободный участок сиденья внушительную гору драгоценностей. Отточенным, незаметным для глаз, движением мизинца, словно фокусник выщелкнул из сверкающего потока нехилый алмазный перстень. Отброшенное кольцо закатилось под сиденье Марата…

Артур повел себя как нужно. Сделал вид, что не заметил, куда богатство ненароком завалилось. Только глазки жадно заблистали.

Увлеченный документами Марат расстроился:

— Зачем все высыпал? Нашел место, собирай обратно.

Захар покладисто засуетился, замельтешил. Движением верного мизинца незаметно пропихнул царский червонец в щель между сиденьем и спинкой… Этого аттракциона не заметил даже алчный Артур…

— Я свободен? — протянул мешочек Маратику.

Племянник солидного дяди усмехнулся, кивнул на дверь — проваливай, и ничего не ответил подмастерью.

Прихворнувший после вчерашних возлияний хозяин на работу в тот день не вышел. Оставил мастерскую на Захара. Когда к крыльцу ателье лихо подрулили две солидные машины, Воронцов решил, что это дежавю.

Практически в том же порядке из автомобилей повываливались бойцы Алиева. Обшарили глазами окрестности. Напрягал момент: сегодня почти все парни были в пиджаках, под которыми угадывались очертания кобуры.

Приехали, расстроено нахмурился Захар. Общительный армянский папа ни сколько экономил на приемщике товара, сколько ради возможности лишний раз поболтать с клиентами сам занимался обслуживанием посетителей в зале. Так что сегодня ввиду «болезни» шефа, Воронцов находился в ателье один. Уборщица приходит только вечером. Но это радует — зачем пугать пожилую тетушку разборками…

Первым в помещение ателье зашел Артур, придержал перед Магометом Хасановичем дверь, дождался пока войдут племянник и пара костоломов, повесил на дверцу табличку с предупреждением «Закрыто».

Совсем приехали, подумал Воронцов. В том, что его попробуют побить, подмастерье практически не сомневался. Но это бабушка сказала не надвое, а натрое. Костоломы не успеют до пестиков дотронуться, как лягут баюшки. Оставшиеся на улице ребятки тоже не проблема: взять Хасановича в качестве щита и путь свободен…

— Ты снова не выполнил обещание, — глядя на сидящего за прилавком Воронцова, мрачно заявил Алиев. Захар приподнял брови, авторитетный визитер продолжил: — Мы договаривались, что ты принесешь компрометирующие материалы — их на флешках не было.

Мгновенный анализ ситуации…

Алиев лжет. При передаче содержимого сейфа из дома Кускова, Маратик, очень удивив Захара, небрежно принял электронные носители памяти: в горсть, не пересчитывая, не глядя, пересыпал в карман легкого летнего пиджака. Документы же его заинтересовали куда больше. От их перелистывания даже шелест ссыпающихся на сиденье драгоценностей не отвлек.

И это показало Воронцову — в дом Кускова его отправили не за каким–то компроматом, а очень неспроста приказали вынести ВСЕ. Алиева интересовали: учредительные документы на предприятия Кускова. В связи с чем Захар сделал вывод: Хасанович, вероятно, готовит рейдерский захват. Время подгадали к отъезду Федора Павловича на отдых. По возвращению Кускова ждет «сказочный сюрприз».

— Как мне кажется, с о м н о й вы вообще ни о чем не договаривались, — сев прямо, задирая подбородок, напомнил Воронцов.

— Вчера. У меня дома. Ты сказал, что сам принесешь мне материалы. — Раздельно выдавливая слова, с тягучей угрозой проговорил Магомет. — Где они?

Воронцов развел руками:

— Я обещал, что принесу вам содержимое сейфа Кускова…

— А мне не нужно с о д е р ж и м о е!! — нагнетая, поднимая в себе злобную волну, прорычал Алиев. — Мне нужны конкретные материалы? Где они?!?! — ударил кулаком по прилавку перед Захаром: — Где, я повторяю!!

— Да пошел ты к черту.

Секундная пауза. Руки трех охранников метнулись к подмышкам…

Захар успел немного погрустить: за его спиной стоял старенький телевизор бабушки, живущей над мастерской — хорошая старушка, жаль, что пули раскрошат экран. Паре кофемолок и тостеру тоже достанется…

Магомет Хасанович повел себя нестандартно. За мгновение до того, как Воронцов, напружинив икры, готовился перемахнуть прилавок, не вставая со стула, Алиев вдруг пробормотал весьма приязненно:

— Нет, вы видели такого паршивца, а?! Он меня к черту посылает…

— Ты ничего не попутал, чудило?! — в привычной манере прорычал из–за дядиной спины Маратик.

— Ша, Марат, не гони волну. Парень перенервничал. Не понимает о чем и с кем бакланит.

Не собираясь соглашаться, Воронцов в упор смотрел на странно уступчивого господина в отличном костюме. Взгляд говорил — я понимаю, о чем и с кем. А вот что ты задумал?..

Магомет Хасанович поддернул брюки на коленях, полубоком присел возле Захара на прилавок, заговорил:

— Люблю таких ершистых. — Красноречивое мараткино хмыканье неподалеку показало — снова дядя врет. Ершистых дядя на дух не выносит, обычно отдает для порки. — Давай, по–чесноку, приятель. Ты. Мне. Должен. Так?

Воронцов решил пока помолчать, узнать, почему странный господин вдруг остановил охрану, откуда взялась такая забота, в чем его интерес к подмастерью. Информация не будет лишней, а дальше поглядим по обстановке. Надавать охранникам по шее, всегда успеется.

— Так, — за Воронцова ответил Магомет Хасанович. — Теперь дело в следующем. Из хорошо информированного источника нам удалось установить, что наиболее важные документы Кусков хранит в ячейке банка. Банк принадлежит его приятелю, Кусков сам является там соучредителем, но ячейка открыта на подставное лицо, да и ячеек может быть несколько. Понимаешь, о чем я говорю?

Захар отлично понимал: Алиев подводит беседу к ограблению банка. Зачем–то для налета ему понадобился подмастерье Амбарцумяна. Возможно, Захар перестарался с впечатлением, которое произвел, в одиночку добыв содержимое домашнего сейфа Кускова… Вероятно, для ограбления потребуется сочинить еще пару электронных «игрушек». Но возможны варианты. Глаза Маратика блестят уж больно злокозненно, многозначительно и ждуще.

— Я думаю, будет справедливо если ты п о м о ж е ш ь нам добыть то, в чем сам прокололся. Я правильно рассуждаю?

— Не правильно. Я не собираюсь ни в чем вам помогать. Это не мои проблемы. И вообще… работы много. Шли бы вы…

— Сядь! — заметив, что Захар привстает, прикрикнул Алиев. — Я не закончил! Меня не интересует, что ты собираешься, а что нет! Ты уже — ЗАМАЗАН. Если ты не пойдешь с моими людьми в банк…, то не оставишь мне выбора! — наклонился над Захаром, посмотрел в глаза: — Понимаешь, о чем я говорю, парень?

Конечно, мысленно кивнул Воронцов: ты раскрыл передо мной карты, сообщил о готовящемся ограблении, теперь я — нежелательный свидетель. А подобных убирают наглухо.

Эх, жизнь! придется надавать по шее и в отрыв. Жаль, что не удалось заранее изготовить фотографии для новых паспортов Дианы и Гамлета… Теперь и им нечего делать в этом городе, Амбарцумян не глупый человек — у й д е т с Захаром. Узнав о «наследстве».

Вот только как их вывезти?.. Если Алиев догадается поставить людей у дома Дианы… Один Захар оторвется и от двух десятков неандертальцев. С Дианой и похмельным папенькой, проделать это будет гораздо сложнее.

Уйти вначале одному, а их вытаскивать потом?..

Все эти размышления проскочили в голове Захара за одно мгновение, в течении которого Алиев пытался давить на него красноречивым взглядом, гнетущим баритоном:

— И даже если ты не пойдешь в банк… Ты все равно не вывернешься, в банке у вскрытых сейфов останется некая маленькая коробочка серого цвета… с твоими отпечатками пальцев на плате. Догоняешь? Ты по уши в дерьме, Захар. Уже не отвертеться, обратного хода в таких делах не бывает.

В полной уверенности, что загнал строптивого подмастерья в угол, Магомет смотрел сверху вниз на Воронцова, обещал глазами выполнить угрозу в точности, покачивал начищенным ботинком.

Придурок, мысленно припечатал Воронцов: не доверяй глазам, не все есть истина что кажется. Семь лет проведенные в бегах, заставили Воронцова взять за правило — не оставлять н и е д и н о г о отпечатка пальцев, ни на одной вещи, до которой дотронулся. В первый же месяц после бегства из европейского отеля, Захар «сочинил» состав, который ежедневно наносил на ладони — состав был абсолютно гигроскопичен, не мешал тактильным ощущениям, но совершенно скрывал под собой папиллярные линии.

Воронцов был готов в любой момент исчезнуть, не беспокоясь о «чистоте» апартаментов.

Безусловно, в жилище оставались биологические следы беглеца. Но их сбор и исследование забирают гораздо больше времени и средств. А Воронцов не собирался давать повода для такой проверки — он был везде законопослушным гражданином.

Подумывая, не послать ли снова к черту Магомета и компанию, не начинать ли раздачу слонов, Захар услышал:

— Да и на обойме твои пальчики остались, парень. Помнишь, ты вчера обойму в окно выбросил? — одобрительный взгляд на племянника: — Марат ее аккуратно в платочек подобрал, до времени припрятал. Вот что значит — образованный человек…

Обойма? В банке ожидается перестрелка?!

Такого поворота Воронцов не предусмотрел. Конечно, Алиевых ожидает сюрприз — на обойме не найдут отпечатков пальцев подмастерья, но это дела не меняет.

— Вы собираетесь повесить на меня убийство кого–то из персонала банка? — наряжено перебил Магомета, читающего дифирамбы дипломированному племяннику.

— Или кого–то из клиентов, — заметив, что впервые пробил бронированную уверенность подмастерья, быстро сориентировался Хасанович. — Это — как пойдет.

— А как пойдет?

Хасанович подумал, что полновесные аргументы таки подействовали. Легко соскочил с прилавка, одернул костюм:

— Детали позже. Позвони Марату вечером. Артур, дай Захару телефон для связи. — Кивнув Воронцову, играючи зашагал к выходу, с видом человека, вразумившего упрямого и глупого дитятю. Но вдруг остановился на пороге. Обернулся к Захару и, с наигранной сердечной грустью произнес: — И не дай бог тебе, парень, какой–то фортель отколоть. Про отпечатки ты уже слышал… Но мы ведь не полиция… Мы тебя и без отпечатков из–под земли достанем.

Нешуточным усилием воли Воронцов не выполнил давнего желания, не послал повторно опасного урода в преисподнюю.

* * *

Что натворили с его разумом и телом в военной лаборатории, для Воронцова так и осталось загадкой. Захар мог литрами пить любое крепкое спиртное и совершенно не пьянеть, единичные опыты с наркотиками давали тот же результат — даже сверхубойные дозы на «подопытного кролика» не действовали. После ухода Алиева с компанией, беглец впервые пожалел об эдакой особенности организма. Воронцову захотелось вдрызг напиться.

Усталости после бессонной ночи не было — Захар мог проводить на ногах по нескольку суток, не испытывая малейшего дискомфорта; хотелось просто — отключиться. Хотя бы ненадолго. Перестать думать, анализировать, высчитывать вероятности и ложные ходы, беспокоиться о каких–то незнакомых людях…

По сути дела — кто они ему? Случайные посетители заштатного банка, служащие без лица и имени, сикьюрити, операторы, кассиры…

Кто они ему?! Какое отношение Захар Воронцов будет иметь к пулям, пробившим их тела?! НИКАКОГО!! Забыть о тех телах — безымянных и безличных! исчезнуть, увезти с собой любимую!

Ответственность. Ответственность сильного, ответственность личности, превосходство справедливости над суетностью желаний. Дамоклов меч, висевший над Захаром, пожалуй, с самого момента пробуждения в столовом зале. Чужая жизнь — священна.

И спасения от этого понимания не существовало.

Отвлекая себя от множества роившихся, зудевших под черепной коробкой мыслей, Воронцов забавлялся с «царицей наук». Ночи напролет, за столами многих приютивших его гостиниц, покрывал тетрадные листы математическими формулами. Находил себе виртуальных оппонентов — величайших ученых современности, и как бы споря с ними, исписывал тетради доказательствами их ошибок. Мозг повелительно требовал абсолютной загрузки, Захар перегружал извилины математическими вычислениями. Пробовал в таком же порядке разобраться с законами физики — классической, квантовой, релятивистической… и в бешенстве рвал исписанные листы! Ощущение н е з р е л о с т и науки доводило до исступления! Множество разгадок, бродивших по поверхности, но не увиденных «великими умами» заставляли хвататься за ручку и писать, писать, писать!

Однажды Воронцов даже решился отправить по электронной почте свои труды одному из столпов современной науки… Но в последний момент не смог заставить себя нажать на клавишу. Непреодолимое чувство ОТВЕТСТВЕННОСТИ за любой поступок, за мир — пусть и неправильный, архаичный, задымленный, алчный! — в котором вынужден влачить существование, заставило руку безвольно опуститься.

После этого случая, загружая мозг работой, Воронцов забавлялся только с наиболее чистой и отвлеченной «царицей наук». Но и открытия, сделанные на этом поле, оставлял в себе. Мир — не готов. Пока есть вероятность, что даже прикладные вычисления будут использованы не во благо, а в целях разрушения — Захар не хочет быть участником военных игрищ.

Обидно?

Да. До бешенства. До боли в стиснутых челюстях. Обидно за каждую бессонную минуту и оставшуюся втуне радость первооткрывателя. Ни сколько не кокетничая, Воронцов понимал, что самый великолепный мозг современного человечества ржавеет в бездействии и постоянном страхе сумасшествия! Он мог бы з а с т а в и т ь себя придти к ученым — ночных открытий накопилось слишком много! — но трезво и реально оценивал обстановку: он не совсем, не полноценный — ч е л о в е к. Захар Воронцов всего–то лишь продукт военных разработок. Он сам — придумка, воплощенная идея чьего–то гения. Он ничего не мог с собой поделать, чувствовал себя немного в е щ ь ю, продуктом, на который предъявят права.

Так что не факт, будто он успеет всласть наговориться с академиками. Есть вероятность, что и с к у с с т в е н н о г о мыслителя быстренько запрут в какой–нибудь лаборатории, исследуют как крысу… И на его примере наштампуют новых «сверхлюдей». Причем — навряд ли во благо науки.

Дабы не поддаться искушению, не показать себя миру, Воронцов представлял каким пренебрежением, какой брезгливостью покроются лица н а с т о я щ и х ученых, когда тех известят: вы, господа, беседовали с подопытным кроликом… С обезьянкой. С лабораторной крысой. С дрозофилой.

Воронцов намеренно культивировал в себе подобные картинки: воображаемые брезгливые движения многих губ помогали не поддаться искушению, помогали — держаться. В тайне, в тяготах жизни беглеца.

Невозможность жить открыто, в полную силу, угнетающе действовала на психику, и пару раз Захар вполне серьезно, не шутейно подумывал о том, а не заделаться ли ему эдаким Бэтменом, сверхчеловеком, в борьбе за справедливость использующим чудеса науки и собственные неординарные способности? способности и финансы позволяли…

Теперь, вплотную столкнувшись с проблемами морально–этического порядка, Воронцов почувствовала, что — растерялся. Запутался в первостепенности: чужие люди, гибнущие в банке, или личная ответственность за доверившуюся ему девушку? абстрактность или близкая реальность? предотвращение несчастья или бегство от проблем?

Дилемма. Не математическая формула.

Воронцов выбрал предотвращение и наказание. Если где–то на первых днях побега с Дианой и Гамлетом он получит вдогонку газетную статью о вооруженном ограблении банке, при котором пострадали люди, то не сможет жить достойно на самом благополучном из солнечных островов. Трусливые оправдания в виде распределения приоритетов не вылечат испачканную трусостью и кровью душу.

Захар встал из–за прилавка, скинул и аккуратно повесил на крючок синий рабочий халат. Запер мастерскую и вышел на улицу. Вчера он долго сидел за интернетными страницами, проглядывал газетные публикации местных газет, многое умело прочитывал между строк. Память сохранила каждую запятую, малейший намек на тайную жизнь персонажей.

Два стародавних соперника Федор Павлович и Магомет Хасанович пришли в бизнес с диаметрально противоположных сторон. Кусков притопал прямиком из Комсомола, Алиев прибыл поездом из ИТК под Соликамском. Пока Федя Кусков заседал на конференциях и съездах, Магомет валил деревья. Федя ловчил в верхах, Магомет подбирался к власти низом. В общем — антагонизм был неизбежен, исторически предрешен, понятен.

Последние лет десять Федор Павлович обрастал жирком и связями, Магомет Хасанович потихоньку подгребал под себя тихий городок. Столкнулись лбами напрямую совсем недавно, после того, как дочь приятеля Кускова вышла замуж за племянника начальника полиции: Федор Павлович начал надеяться на поддержку властных структур, мечтал войти в круг избранных отцов города, проталкивался наверх нешуточными денежными средствами…

Алиев решил лишить Кускова финансового поплавка.

Разумно. И, пожалуй, с точки зрения Алиева — вовремя. Если дать «комсомольскому вожаку» еще немного форы — будет не остановить. Магомет Хасанович действовал на опережение.

Рассуждая о странностях бытия и российского бизнеса в контексте, Воронцов доехал на общественном транспорте до городской окраины, прошел через ворота гаражного кооператива и через пару минут показался в тех же воротах на мощном современном байке.

Порыкивая двигателем, проехал через город, завел Харлей на парковку дома по соседству со своим жилищем. Прошел в средний подъезд, через десяток минут появился из третьего подъезда в личине утлого очкарика в беретке. Придерживая переполненный мусором пакет, остановился возле бабушек, сидящих на лавочке, печально пожаловался:

— Опять ночью брат заявился… Прям надоел — бардак, сигаретная вонь! Храпит еще… Не знаю, куда от него деваться…

Бабульки понятливо закивали седенькими головами. «Брат–байкер» утлого очкарика был еще одной личиной Воронцова и притчей во языцах для местных кумушек.

Выбросив мусор в контейнер, Захар–очкарик вернулся в дом. Через полчаса, под упрекающими взглядами кумушек на лавочке, по дорожке прошел, затянутый в черную кожу, длинноволосый бородатый мужичина в круглых солнцезащитных очках и бандане с изображением оскаленной черепушки прямо надо лбом. Байкер завернул за угол дома и исчез, бабульки дружно засудачили, сочувствуя скромному отшельнику в беретке:

— Вот ведь, живет бедолага — людей чурается, неделями из дома не выходит, а тут — такой братишка шумный наезжает… Жалко, жалко, человека…

Кумушки кудахтали, Воронцов ехал к антиквару Капрельскому — школьному другу Федора Павловича, отцу прелестной дочери, вышедшей замуж за племянника главного полицмейстера. В кармане куртки лежала припрятанная от Алиева страховка — старинные часы с брильянтами и двуглавым орлом на крышке. Именно Капрельский Эммануил Владленович в позапрошлом году подарил часы Кускову в день рождения.

И вряд ли забыл малейшую царапину на корпусе раритета.

А то, что старинные часы вновь попадут в его салон, выглядит вполне логично: вещица раритетная, не новодел с поддельными брильянтами — куда ее нести? Конечно в наиболее раскрученную, известнейшую в городе антикварную лавочку господина Капрельского. Тут нет вопросов, каждое логическое построение Воронцов доводил до безупречности.

…Пофыркав для порядка движком, Захар остановился напротив лаконичной, претенциозной вывески «АНТИКВАРЪ». Спрыгнул с байка и в раскорячку зашагал к салону. Ради полнейшего вхождения в образ хрюкнул носом, смачно и метко харкнул в урну возле элегантного крыльца с кованными перилами…

За прозрачной дверью салона насторожился высоченный прилизанный сикьюрити в дорогом костюме. Благообразный юноша–продавец поочередно: перетрусил, поглядел нет ли чего тонкого поблизости, но быстро восстановил на лице надменную внимательность к, вероятно, дурно пахнущему посетителю…

Захар по–хозяйски вошел в салон. Покрутил головой по сторонам, зацепился взглядом за антикварное зеркало в золоченой раме — выковырял из щелки между зубов какой–то кусочек. Поддернул чресла.

— Здорово, — прохрипел благоприятному юноше. — У меня тут, типа, часы в наследство обломились… Возьмете котлы не торгуясь?

Продавец задумчиво наклонил голову набок, Захар шлепнул на прилавок золотые «котлы»…

На благонравном личике юноши, привыкшего дурить старушек с серебряными ложечками, не дрогнул ни единый мускул. Только жилка на виске забилась в сумасшедшем пульсе, да рука плавно скользнула под прилавок, где, судя по всему, имелась пара кнопочек для вызова в нештатных ситуациях начальства или вооруженного наряда полицейских.

Захар надеялся, что парень не просто выглядит благоразумным, а его проявит и прежде посоветуется с боссом.

— Какие–нибудь документы на часы имеете? — оттягивая время, негромко поинтересовался приемщик–продавец антиквариата.

— Неа, — беспечно ухмыльнулся байкер. — Бабуля, типа, не сохранила.

— Что ж… Надо посмотреть…

— Сережа, — раздался мелодичный голос, — какой у нас сегодня гость, однако…

Воронцов повернулся: из–за резной двери в углу салона выходил в торговый зал Эммануил Владленович. Импозантный седовласый господин при кокетливом шейном платочке миленькой расцветки. Шагая через длинное помещение, еще не видя, что в точности выложил на прилавок нетипичный посетитель, Капрельский приязненно улыбался — порой подобные немытые субъекты приносили интересные н а х о д к и, и незачем гнать сразу же волну.

Капрельский подошел к прилавку:

— Нуте-с, нуте-с…, что у нас здесь… — На секунду замер над часами. Умело справился с недоумением, достал из кармана фиолетового бархатного пиджака глазную лупу, вставил ее в наморщенные веки, забормотал: — Интересно, интересно… — Перевел взгляд на самодовольного байкера: — Откуда, позвольте полюбопытствовать, такое чудо?..

— Дак это…, — натужно нахмурился патлатый посетитель, — я говорил уже — бабуля в наследство оставила.

— Ах, вот как, — приветливо улыбнулся антиквар. — Вам повезло, молодой человек, бабуля вам оставила прекрасное наследство. Пройдемте, — ласково подцепил Воронцова за кожаный рукав, — с такими д о р о г и м и посетителями я беседую приватно. В кабинете. Кофейку не желаете?

Захар задумчиво поскреб пальцами наклеенную бороду:

— Дак как бы… время мало…

— Пойдемте, пойдемте, я вас ненадолго задержу… Сережа, т ы т у т п р и с м о т р и…

— Не извольте беспокоиться, Эммануил Владленович, — понятливо кивнул Сережа.

«До приезда полицейских у нас есть три–четыре минуты, — рассудил Захар. — За это время надо постараться все расставить по местам». Того, что полицейские скрутят ему руки и отвезут в кутузку Воронцов не боялся, он уйдет отсюда даже если придется бросить на стоянке байк. Выйти на владельца через мотоцикл будет не просто, потребуется не менее нескольких дней. Но Воронцов пришел сюда не драться с полицейскими, а «порешать дела». Повесить незаметную удавку на Алиева.

— Проходите, пожалуйста, сюда, располагайтесь, — убалтывал посетителя Капрельский. — Сейчас вам Людочка кофейку принесет…

Секретарша Людочка с приклеенной улыбкой жалась в угол.

— А может — коньячку? — вдруг «вспомнив» о запасах, радостно оживился антиквар. — У меня есть…

— Давай, папаша, о деле, — грубовато оборвал Захар. — Сколько дашь за котлы?

— Ну что вы прямо так сразу, — заюлил Владленович, — мне надо их как следует рассмотреть…, понять их стоимость… Вещица неординарная…

— Ты мне тут, типа, не вколачивай. Говори — сколько даешь, и я отваливаю. — Время реверансов заканчивалось, в голове Захара тикал метроном. — Если не даешь…, — рука Воронцова потянулась к часам…

— Не надо, не надо! — накрывая раритет наманикюренной ладошкой с перстнем, запричитал Капрельский. — Не будем торопиться, я часы беру!

— Бери. И деньги на бочку. — Почти минута из отпущенного срока ушла на представление. — Сейчас.

— Один момент. Я должен позвонить. У меня есть покупатель как раз на такую вещицу, он может сразу привезти всю требуемую сумму, и даст гораздо больше…

Изобретая неимоверные враки об отказе от процента, Капрельский набирал на мобильном телефоне некий номер, ласково и доверчиво смотрел в глаза бородатого мужика в кресле…

— Алло, здравствуй дорогой! — дозвонившись до абонента, быстро заговорил антиквар. — Как отдыхаешь, как дела… Рад, рад… А у меня для тебя сюрприз есть… Т о ч н о т а к и е часы, как ты хотел на день рождения в позапрошлом году… Нет, нет, я говорю — х о т е л, но кажется н е п о л у ч и л… Да. Да. П р о д а в е ц сейчас у меня. В кабинете. Ошибки быть не может.

Изображая исключительного тупицу, Воронцов слушал «кодированный» разговор двух школьных дружков, таращился по сторонам.

— Хорошо, дорогой, посмотрю, что можно сделать… Да, да, дров не наломаю… Адью, целую, на созвоне. — Капрельский положил мобильный телефон на стол между собой и посетителем, «рассеяно» накрыл его светящийся дисплей листом исписанной бумажки…

«Кусков еще на связи, слушает», — догадался Захар.

— Ну что ж, молодой человек, — сердечно заулыбался Владленович, — у меня для вас хорошие новости…

— Деньги давай, — вновь перебил Захар.

— Не торопитесь. Цена может возрасти, если у ваших часов есть любопытная история. Например, мгм, ваша бабушка была фрейлиной при дворе его императорского величества и имела…

— Послушай, дядя, — налегая грудью на письменный стол, разделявший хозяина и посетителя, хрипло произнес Захар, — через пару минут сюда приедут мои друзья, если я не выйду отсюда с деньгами…, разнесут твою богадельню к чертовой матери и ищи ветра в поле! Мы народ кочевой. Разыскивать запаришься.

Текст произвел. Антиквар растерянно оглядел кабинет личной «богадельни», заполненный изящными и хрупкими вещицами. Представил кучу разъяренных бородатых байкеров в торговом зале…, среди картин и безделушек, напомаженного сикьюрити на фоне байкеров представил. Немного побледнел:

— Ну зачем же так… сразу? Я же не отказываюсь, я…

— Осталось полторы минуты. Или… вся жизнь. Живи и бзди, папаша. — Захар сделал вид, что поднимается: — Договоримся или я пошел?

— Договоримся! — пожалуй, удивляясь своей храбрости, воскликнул антиквар. И добавил тихо–тихо: — Но мне нужна история.

— Обойдешься, сам напишешь, я в претензии не буду. Деньги давай.

В кабинет, резко распахнув дверь, ворвались парни в бронежилетах. Антиквар зажмурился. Воронцов маленько помахал руками, вышвырнул парней за дверь и, прикрыл ее, крепко держась за ручку:

— Ну все, п а п а ш а… Бзди теперь!!!

— Давайте договоримся!! — не распечатывая век, заорал антиквар. — Я обещаю, что вы уйдете отсюда без последствий!!!

— Какие на хрен последствия?!?! — рычал бородатый байкер, удерживая крепкой рукой, подрагивающую ручку: — Ты теперь, блин, покойник, батя!!

— Остановите!!! Все остановите!!!

Через двадцать три минуты, болезненно щурясь подбитым глазом, Эммануил Владленович выслушивал «правдивую» историю часов. То же самое, через мобильный телефон достигало и ушей Кускова. Группа немедленного реагирования — вне ведения происходящего — дожидалась за дверью безболезненного (подбитый для острастки глаз антиквара в счет не шел) разрешения ситуации с захватом заложника (родственника полицмейстера) в центре города. Воронцов уже сделал видимость «серьезного разговора с братухами» по мобильнику, якобы дал братухам временную отмашку, но, в случае чего, просил: если к нему отнесутся как к «полному дерьму», наведаться в салон попозже и не раз. А при каждом удобном случае, проезжая мимо славного города, в память крепкой байкерской дружбы.

— Значит так, дядя, — говорил Захар, — давай договоримся на берегу. Я тебе вываливаю все по–чесноку. Ты меня проводишь мимо «чертей» и живешь спокойно. Мои ребята…

— Да понял я, понял, — придерживая у глаза прохладный шелковый платочек с шеи, отмахивался антиквар. — Мне неприятностей не надо. Ты — говоришь, как к тебе попали часы, тебя — отпускают.

— Замазались?

— Зуб даю…, ой. Насчет зуба я погорячился…, ой!

— Тогда слушай. Про бабку все туфта. Котлы к нам чистыми попали. Слушай сюда…

Будучи на солнечном берегу Мальдивских островов Федор Павлович — шля осанну бдительному другу и везению! — слушал довольно складную, хоть и странную историю обретения е г о часов байкерской компанией.

Дело было так. Ехала себе, ехала байкерская команда к морю: пыль, жара, песок на зубах хрустит. Решила отдохнуть на берегу тенистой речки, ополоснуться.

Расположились. Две девочки отлучились в кустики. Через пять минут бегут назад:

— Парни, сейчас какой–то бизон тяжелую блестящую бирюльку в воду бросил!!

Одна из девочек дайвингом не хило увлекалась, акваланг везла.

Слазала девчонка в воду, по дну прошлась, глядь — котлы камнями на дне сверкают!!

Денег у компании было в недостатке. Решили котлы толкнуть.

— Тут, дядя, типа, — клад, — мечтательно проговорил бородатый мотоциклетный викинг. — Мне, типа, кажется — двадцать пять процентов, законно будет…

— Решетка тебе законно будет, — не удержавшись, буркнул антиквар. — Котлы — ворованные. Говори, как выглядел тот бизон…

— А на фига? Девчонки номер его тачки срисовали. Ща позвоню, пиши.

Когда Эммануил Владленович записывал номер автомобиля Артура, не мог скрыть счастья. Еще полнее счастье стало, когда сообщенный полицейским по телефону номер обрел владельца и подтверждение вероятности истории опасного бородатого мужика, находящегося в непосредственной близости от дорогих сердцу тонких вещиц и личной безопасности.

Эммануил Владленович прибрал часы в верхний ящик письменного стола, изобразил побитым лицом — инцидент исчерпан, пора вам, господин хороший, на выход пробираться. Байкер вынул из кармана кожаной жилетки пятирублевую монету, на глазах антиквара свернул ее двумя пальцами в рулончик — снова произвел, спросил, приглядываясь к старинному письменному прибору, украшенному бронзовым карабликом:

— Все понял, дядя? Или еще чего продемонстрировать?

Лапища байкера потянулась к мачте бригантины, Капрельский с ужасом представил, как сминается, хрустит под чугунными пальцами бородача бронзовое чудо конца восемнадцатого столетия…

Взвизгнул:

— Нет! Нет!! Мы обо всем договорились! Вы уходите.

— С тобой, дядя, с тобой, — ухмыльнулся викинг и за шкирку вытащил антиквара из кресла.

Присевшие в углах салона полицейские, совсем не удивились, когда из, взятой под прицел автоматов двери, первым показался взъерошенный, побитый хозяин лавочки:

— Не стрелять!! — болтаясь в могучей байкерской руке, словно нашкодивший котенок, вопил Капрельский. — Дайте нам уйти!! Мы обо всем договорились!! — Горестный взор Владленовича метался по, увешанным картинами стенам, по выставке коллекционной мебели, по фарфоровым безделушкам и посуде; попутно взор молил спецназовцев не открывать пальбу, не наносить урон, не приводить к разору и разрухе…

Прикрываясь щуплым антикваром, Воронцов прошел на улицу, сел на байк, Эммануила Владленовича забросил позади себя.

— Обними меня покрепче, батя, — приказал. — Не дай бог, тряхнет, вылетишь на скорости без шлема.

Капрельский тихо ойкнул, облапил широченный байкерский торс и вжался в кожаную спину с доверчивостью младенца.

— Поехали, — возвестил моторизованный викинг и гаркнул так, чтобы услышали, засевшие поблизости бойцы: — Если за нами не поедете, отпущу папашу за городом! Папаша. Подтверди.

— Не ездите за нами! — охрипшим фальцетом взвизгнул антиквар. — Он меня отпустит, я ему не нужен!

Погоня прониклась и не двинулась с места.

В полукилометре за городской чертой Воронцов простился с родственником полицмейстера. Еще через пару километров с большим сожалением расстался с байком: утопил его в реке. Прошел чуть дальше по берегу, избавился от байкерской экипировки, ненужного мобильника с левой сим–картой, и, оставшись в легких шортах и футболке, тщательно отмыл лицо от театрального грима, остатков клея на подбородке.

До города добрался на попутке.

* * *

Еще не войдя в квартиру, из–за двери Захар слышал, как надрывается мобильный телефон. Добежать и взять трубку не успел, звонки прекратились. На дисплее стояло сообщение о трех пропущенных вызовах Дианы. Воронцов набрал ее номер тут же:

— Как дела, любимая? — спросил негромко, нежно.

— Захар, Захар, где ты пропадал, я не могу до тебя дозвониться!!

— Тихо, Диночка, не волнуйся, я забыл дома телефон. Что у тебя случилось?

— Захар…, — любимая всхлипнула, — о н и что–то задумали… Что происходит?!

— Кто задумал? — спокойно произнес Воронцов.

— Они! Марат и Артур! Сидят у меня дома, я подслушала их разговор, они что–то готовят… Для тебя готовят!!

— Марат и Артур у тебя дома? — напрягся Воронцов. Чудовищная неожиданность. Артуру скоро сядут на хвост — если уже не сели, вычислив его местонахождение через оператора сотовой связи, — совсем некстати получилось, что он сейчас рассиживается у Амбарцумяна.

— Да. Они пришли час назад. С каким–то идиотским тортом… Попросили приготовить кофе, я вышла на кухню, потом вспомнила, что кофе закончился, пошла спросить, не сойдет ли им чай… Услышала из–за двери, что Мара и Артур разговаривают о тебе. — Диана снова всхлипнула. — Сейчас с ними папа…, я говорю из своей комнаты…

— Что конкретно говорили Марат и Артур?

— Гадости, — брезгливым тоном бросила Дина. — Они тебя обзывали и говорили, что скоро… скоро ты не будешь доставлять им хлопот. С о в с е м не будешь, понимаешь?.. Захар, что происходит?! Они говорили, что ты никуда не денешься, что тебе кранты…

— Не волнуйся, — перебил любимую Воронцов. — Они самоуверенные болтуны.

— Да знаю я, что они болтуны и хвастуны! Куда они тебя втянули?! — И снова всхлипнула: — Захар, я боюсь…, очень боюсь…, давай уедем… Они и папу куда–то втягивают, я чувствую…

«Посиделки в доме Амбарцумянов пора заканчивать», — решил Захар.

— Диана, как думаешь — они у вас надолго?

— Да! Папа коньяк достал!

Совсем паршиво. Если не нарушить идиллию этой компании, вечеринка затянется за полночь… Под пьяную руку и армянский коньяк, Амбарцумян вполне способен пожаловать Маратке руку дочери тут же и навеки.

— Я скоро буду!

Гамлет Давидович восседал в кресле важно, как князь на троне, помахивал наполненным бокалом. Маратик и Артур вольно расположились на большом диване и, практически не скрывая насмешливого выражения глаз, слушали разговорчивого армянского папу.

Захар заглянул в комнату, отстранил Диану и первым прошел в гостиную. Недовольно поглядел на длинный низкий стол: участки полированной столешницы между ажурных салфеточек щедро усевали крошки торта–безе. Такие же крошки густо рассредоточились по домашней футболке Гамлета Давидовича. Давидович был в сильном градусе. На старые–то дрожжи.

Маратка пренебрежительно вытянул худые ноги далеко вперед, надменно ухмыльнулся:

— О. Чепушила заявился. — Осклабился: — Чего такой смурной, лошара? Нервишки пошаливает, да? В мандраж кидает? Давай, лечись, — с насмешливым гостеприимством указал на почти опустошенную бутылку с коньяком.

— Сам не буду и вам больше не советую, — нахмурился Захар.

— Гляди–ка, — обращаясь к приятелю, фыркнул племянник авторитетного дяди, — он нам советовать будет…

Артур уже давно подобрался, глядел на Воронцова исподлобья, готовился принять или ударить.

— Гамлет Давидович, — наклоняясь над Амбарцумяном, произнес Захар, — давайте я вас в ванную отведу. Вы весь в торте перемазались.

— Спокойно! — качнувшись, отстранился ремонтный шеф. — Я контори… контролирую себя! — тыльной стороной ладони обтер губы, почувствовал на коже скользкий крем и крошки. Очень удивился. — Пожалуй…, не лишено…, — пробормотал и начал подниматься.

К папе подлетела Диана, взяла его в охапку, повела к умывальнику…

— Ты чо вмешиваешься, чепушила?! — взвился с дивана Марат. — Куда ты лезешь?! Мы тут сидим…

— Цыц, — невозмутимо перебил Захар. — Идите досиживать в другое место.

Дипломированный инженер принял неумелую боксерскую стойку, засучил перед брезгливо наморщенным носом подмастерья сжатыми кулачонками.

Мозгляк, подумал Воронцов и несильно ткнул в распетушившегося инженера пальцем.

Мозгляк вернулся на диван, откуда в воздух взвился Артур.

Его боксерская поза вызывала больше уважения.

Но не реакция.

Захар увернулся от пары ударов, перехватил запястье драчуна, пребольно вывернул…

— Тихо, Артурчик, тихо, — внезапно, не по–русски заговорил Марат. Язык был не армянским и не азербайджанским, но не остался тайной для Захара. — Этот баран еще свое получит. Дядя велел его не трогать.

«Чего тогда на рожон полезли? — немного удивился Воронцов. — Коньяк по незрелым головам ударил?»

Или ревность?

Захар откинул от себя амбала с незаметной удавкой уже надетой на литую шею. Поддавать пинка не стал, сердечно посоветовал:

— Шли бы вы, ребята, отсюда. Дядя Гамлет устал, ему завтра на работу…

Марат поднялся с дивана. Одернул джинсовую рубашку и, в упор глядя на Захара, произнес:

— До завтра. Тебе очень повезло, придурок, что завтра ты нам нужен. Утром звони, получишь указания. Пойдем, Артур.

И первым вышел из квартиры.

Диана плакала. В соседней комнате храпел Гамлет Давидович. Держа девушку за плечи ладонями, Воронцов целовал ее мокрые щеки.

— Захар, Захар, давай уедем, — не зная, что мольбы не нужны, причитала девушка. — О н и нас не оставят…

— Почему ты не сказала мне, что Марат посватался? — шептал Захар.

Диана отстранилась, чарующе опустила ресницы вниз, вздохнула:

— Я не хотела, чтобы ты набил ему морду. Он мог бы отомстить.

Воронцов с трудом удержал улыбку — девушка всерьез расстроена, и довольная физиономия обожателя сейчас не к месту. Но от вопроса не сдержался:

— Ты была уверена, что победа останется за мной?

— Конечно, — огромные миндалевидные глаза цвета полированной меди недоуменно распахнулись на Захара. — Разве ты не понимаешь… Ты такой… такой… мне ничего с тобой не страшно! Давай уедем, поговорим с папой…, попробуем поговорить или записку ему напишем… — Диана крепко–крепко обняла Захара, Воронцов чуть не задохнулся от затопившей душу нежности.

Если бы эти слова он услышал день, два назад! Он был бы самым счастливым человеком на земле и это не избитая фраза, а сумасшедше точная, обкатанная многими влюбленными банальность–истина! Он мог бы унести Диану на руках. Нес и не чувствовал усталости, баюкал, нежил, лелеял, орал на всю вселенную дурацкие счастливые песни…

Сегодня в формулу абсолютного счастья добавился фактор ответственности. Он пригибал к земле, мешал с безоглядной влюбленностью парить в облаках.

— Диана, — сев перед девушкой на корточки и став очень серьезным, произнес Захар, — завтра тебе и папе нужно сходит в фотоателье и сделать фотографии для российского и заграничного паспорта.

— Папа не согласится!

— Папу я беру на себя. Я попрошу твоей руки…

— Заха–а–ар! — перебила Диана. — Ты не понимаешь! Папа сквозь пальцы смотрел на наши отношения, пока был спокоен в завтрашнем дне! Он говорил — «с Захаром, Дианочка, не пропадешь, у парня золотые руки и голова». Сегодня происходит что–то страшное, папа перепуган до смерти — поверь, я хорошо его знаю — он очень испуган и оттого лезет к бутылке.

— Он много должен Магомету? — слегка нахмурился Воронцов.

— Не очень. Но тут…, — Диана смешно наморщила нос, — вмешались какие–то обычные мужские амбиции…, папа что–то о долге чести говорил… Ты не знаешь, что он имел ввиду?

— Знаю, — не стал лукавить с любимой Воронцов. — Магомет надавил на твоего папу и заставил его дать слово на мое участие в… в не очень хорошем деле.

— В преступлении?! — ужаснулась девушка.

Воронцов всегда знал, что не смог бы влюбиться в глупую женщину. Дина слышала правду между слов.

— Диана, ты мне веришь?

— Да, — коротко и просто проговорила девушка.

— Я обещаю тебе, что ничего плохого с тобой и папой не случиться. Что папа согласится отдать тебя мне в жены, и мы все вместе, навсегда уедем из этого города.

Захар вышел из дома Амбарцумяна поздним вечером. И понял, что его «приняли».

От дальнего угла дома отлепилась неясная тень и поплелась в кильватере. Едва Воронцов вывернул из переулка, за кустами неярко вспыхнули фары: потащились параллельным курсом вдоль сквера, через заросли.

Паршиво, огорчился опытный беглец, сработали оперативно. Черт побери «жениха» Маратку, приперся сам да еще Артурчика с невидимой удавкой захватил, смешал все планы.

Попадать под серьезное внимание правоохранительных органов Захар не торопился. Он слишком мало знал о предстоящей операции по ограблению банка, засвечиваться рано — теряется мобильность. Он даже название банка не узнал, не был в курсе его месторасположения, не отработал детально и посекундно пути отхода!

Воронцов не собирался пускать на самотек предстоящую операцию, он собирался лично убедиться, что никто не пострадает.

Как все не вовремя… Назавтра Захар собирался принять участие в разработке плана ограбления, внести свои корректировки…

Так. Стоп. Магомет говорил, что Кусков является совладельцем этого банка… Подобные сведения легко найти в сети…

Уф! Можно расслабиться и выдохнуть. Название установим через информационную базу, черновой план путей набросаем по схеме города. Главное — за Артурчиком и Маратом пущен хвост. Что бы не случилось с подмастерьем из скромной мастерской, безнаказанно проказничать в банке банде Алиева не позволят.

Надо только навести полицейских на этот банк, дать точную временную наводку и достаточную фору на подготовку контр–операции.

Утихомирив нервы, Воронцов неспешной походкой ночного гуляки вошел в средний подъезд своего дома и из квартиры, через щелку в жалюзи, увидел, как за сараями–гаражами неподалеку машина филеров встала на прикол. Устанавливают контакты Артура, понял Захар. Так просто не отцепятся.

Воронцов умылся, расстелил постель, прежде чем уснуть, позволил себя немного удивиться: «Где пропадает кот?» Приятель постоянно исчезал по каким–то кошачьим делам, не сказать, чтобы в самый ответственный момент — но странно. Почему–то Захар думал, что зверь совсем не случайно прилепился к беглецу, и теперь будет находиться при нем неотлучно.

Ошибся. Хотя бывало это крайне редко.

«Может быть, увлекся красоткой–киской?» — подумал на грани сна Воронцов. Пожелал Приятелю успешного развития романа. Провалился в сон.

* * *

Марат позвонил поздним утром на телефон, вчера врученный Воронцову Артуром.

Захар сидел в задней комнате ателье, ведьмачил над разладившимся пылесосом, не мешая рукам, в уме мелькала калька городских коммуникаций, привязанная к расположению банка «Содружество», сходились и расходились транспортные пути. Три высотных дома выстраивались в шеренгу за тупиковым проулком…

— Ждем тебя по адресу, — приказным тоном произнес Марат. Уточнил координаты, дал на сборы и дорогу двадцать минут и отключился.

Зная, что хозяин не будет противоречить, Воронцов сказал Гамлету Давидовичу:

— Меня ждут, — и вышел из мастерской.

Амбарцумян смотрел на работника глазами человека, по глупости отдавшего на заклание лучшего друга: с тоской, неловкостью, ощущением невозможности что–либо изменить.

Захару было жалко запутавшегося армянского папу, но разговоры о совместном побеге он отложил до обеденной сиесты или вечера — как дело сложится. Гамлету Давидовичу следует черпнуть унижения и раскаяния как следует, полной мерой, чтоб до печенок проняло.

В просторной комнате скромного домика на окраине города, собрались шесть человек, включая Воронцова. Магомет Хасанович держался немного поодаль, как будто наблюдая со стороны за составлением плана ограбления. Сидел в древнем, ободранном кошками кресле, покачивал закинутой на колено ногой, вертел в пальцах незажженную сигару.

Первые минут двадцать все слушали жилистого мужика с прилично татуированными руками и связанными в тощий хвостик пегими волосенками. Пересыпая речь профессиональными терминами, мужик, — которого все звали просто «Сова», водил указательным пальцем по схемам сигнализации «Содружества», доходчиво делился своими наработками и предлагал примерный план действий.

— Попасть ночью в хранилище банка, пожалуй, невозможно, — стряхивая упавший на разложенный план пепел сигареты, говорил тертый медвежатник Сова. — У охранников строжайший приказ — не впускать посторонних даже на прилегающую к банку территорию… Так что, пройти внутрь банка штурмом или обманом — думать нечего. Своего человека у нас в охране нет…

— Можем обеспечить, — многозначительно хмыкнул Артур и поглядел на молчаливого «бригадира» Аслана. — У всех есть жены–дети–мамы–папы…

Сова поморщился:

— Не катит. Долго, «грязно», есть вероятность — нарваться на идейного. Да и толку? — задумчиво поскреб длинными худыми пальцами грудь под джинсовой жилеткой, одетой на голое татуированное тело. — Ну пропустит нас охранник внутрь, а дальше? На ночь хранилище запирается на тысячу запоров, пока возимся с отключением сигнализации, замки вскрываем… С безопасностью в «Содружестве» хорошие спецы работали, я со швейцарскими замками часа три могу провозиться… А там повременной контроль охраны задействован. Не успею уложиться — нарвемся точно.

— Предлагаешь идти днем? — подал голос Магомет Хасанович. — Нахрапом, когда двери хранилища нараспашку для клиентов?

— Да тоже не верняк, — хитро не взял полную ответственность Сова. — Можно войти под обеденный перерыв, прежде «поработать» с городскими телефонными линиями, пресечь работу «тревожных кнопок», создать помехи для мобильников, но…, — медвежатник–электронщик исподлобья поглядел на заказчика Алиева: — Всегда есть вероятность, что где–то в офисе засел банковский «планктон» пофигист, сидит себе перед обедом в «Одноклассниках» и в ус не дует… Успеет отправить дружку «сигналку» — SOS, нас грабят… И пиши пропало. Все кабинеты мы обшарить не сможем, много волокиты. Надо отсекать банковские серверы, а к ним так запросто не подобраться, служба безопасности не лаптем щи хлебает, как только обнаружат попытку подключения — тринденц! Обычные городские телефонные линии и сотовая связь — одно, банковский сервер совсем дру…

— Эту проблему я беру на себя, — перебивая медвежатника, впервые заговорил Воронцов. — Охранный и прочие серверы работать не будут.

Еще полчаса назад, когда Захар только вошел в комнату, Сова поглядел на него пытливо и не особенно приветливо. Вероятно, Алиев отрекомендовал подмастерье, как восходящую звезду квартирно–банковской «бомбежки», в глазах медвежатника сидел интерес основательно присоленный профессиональной ревностью.

Уверенный голос «звездочки» заставил опытного шнифера хмыкнуть:

— Берешь, говоришь?.. Не туфли загибаешь, паря?

По голосу Захар догадался, что «загнутые туфли» имеют отношение к обману и самоуверенности.

— На изготовление устройства мне нужны сутки, — глядя в основном на задумчивого Хасановича, спокойно произнес Захар. — И возможность непосредственно в момент операции находиться поблизости от банка. Я должен работать с компьютером не привлекая внимания.

— То есть…, — усмехнулся вдруг Маратка, — ты хочешь сказать…, что в банк ты с нами не пойдешь? Просишь подыскать тебе удобные кустики п о б л и з о с т и?

— Чтобы обеспечить сбой в работе серверов, мне нужен мощный ноутбук, — не обращая внимания на дипломированного племянника, продолжал Воронцов, — и место вне зоны действия устройств, заглушающих работу сотовой связи.

Говоря все это, Захар знатно привирал, случись ему надобность р е а л ь н о подключиться к банковским серверам, он сделал бы это вне зависимости от «игрушек» мастера-Совы из любого места. Здесь Воронцов элементарно воспользовался ситуацией. Нашел в наметках медвежатника слабое место и выставил условия: дополнительные сутки (силовым структурам надо дать временной люфт — вникнуть в суть проблемы и разработать контр операцию) и возможность маневра по собственному усмотрению. «Пойму, что внутри банка может потребоваться помощь — «сочиню» устройство, работающее в любых условиях, увижу, что силовики взялись за банду крепко — оставлю все на спецназ, уйду мгновенно».

— Хорошо, — тягуче произнес Алиев. — Даем тебе сутки. Завтра в это же время ты нам продемонстрируешь работу устройства. — Поглядел на гастролера–медвежатника — Сова смежил веки, как будто говоря «правильно рассуждаешь, Магомет Хасанович», — и отпустил Захара. В детальное обсуждения вооруженного налета, его решили не посвящать, и Воронцову казалось — он знает, почему. О том, что в банк идут исключительно за компроматом, Алиев снова врал, банда готовилась вычистить «Содружество» основательно. Вроде бы как — «для отвода глаз».

Воронцов прошел по тенистому саду, окружающему дом в предместье, вышел за калитку, бросил «невнимательный» взгляд по сторонам… Метрах в двухстах на столбе висел «монтер», стояла «ремонтная» машина с люлькой — работают ребята, догадливо усмехнулся Захар и неторопливо потопал к своему автомобилю, припаркованному на соседней улице.

Сегодня утром он немного поупражнялся с подаренным ему мобильником, через компьютер аккуратно «засветил» все номера, внесенные в контакт, мог быть уверенным: силовики уже подозревают, что в городе затевается грандиознейшая пакость. Наверняка такой красочный субъект как медвежатник Сова известен правоохранительным структурам, его приезд в тихий патриархальный городок взят на заметку, навевает…

Дай бог, чтобы не произошла утечка. Алиев не последний человек, конечно же имеет свои подвязки в полиции, но и Захар не зря ходил в антикварную лавочку. Капрельский с родственником полицмейстером играют на противоположной стороне, найдут возможность перекрыть утечку информации о разработке Магомета и компании.

* * *

— Гамлет Давидович, сменить паспорта и уехать из города, единственная возможность избавиться от Алиевых, — битый час уговаривал Амбарцумяна подмастерье. Захар уже доложил о «полученном наследстве», продемонстрировал платиновую банковскую карту и даже подарил ее Давидовичу, сообщив пин–код. Уже попросил руки единственной хозяйской дочери и получил невнятное согласие. Оставалось малое: встряхнуть осоловелого послеобеденного Амбарцумяна, отправить в фотоателье.

В своей квартире–мастерской Захар мог наштамповать российских паспортов хоть дюжину — жизнь научила этим штукам. Пустыми «корочками» — точнейшей копией государственного образца, он обзавелся давно, вклеить фотографии, заполнить графы — дело получаса.

— Гамлет Давидович, от вас мне нужны только фотографии. — И пошутил: — Мои здесь не пойдут. Идите. Диана уже сфотографировалась, завтра я принесу в мастерскую готовые документы.

Невероятные способности — или связи? — подмастерья с двойным дном, заставляли Гамлета проявлять осторожность. Захар обещает избавить всех от Магомета, но вот сам…, какой–то неожиданно мутный оказался… Не попасть бы из огня да в полымя…

Давидович медленно встал из кресла, прошелся по кабинету:

— Хорошо. Я сфотографируюсь…, когда в парикмахерской побываю. Но прежде, — Амбарцумян красноречиво покачал банковской карточкой перед носом подмастерья, — я проверю, что здесь лежит.

— Проверяйте, сколько хотите! — обрадовался Воронцов.

Если бы тогда он знал, какое оглушительное впечатление произведет на армянского папу сумма банковского счета…, то, наверное, скрутил бы шефа и запер в кабинете. Смотался в магазин, купил хорошую фототехнику и все необходимые причиндалы: щелкнул физию привязанного к стулу папы и, сделав паспорта, держал Амбарцумяна под замком в течении ближайших суток. Пока не проветрятся «старые дрожжи».

Но Воронцова так опьянило невнятное согласие отдать ему Диану в жены. Обрадовало не принципиальное согласие на отъезд из города… Что Захар полностью положился на благоразумие потенциального тестя и с головой ушел в «сочинительство» очередной игрушки.

Трудился долго, практически до самого закрытия мастерской, изредка отвлекаясь на обслуживание посетителей. Захар требовал от изобретения неукоснительного подчинения различным приказаниям, но главное — в небольшой корпус требовалось уместить устройство самоликвидации. «Дарить» изобретение Сове или дипломированному инженеру с криминальными задатками Воронцов не собирался.

Закончив работу, Захар запер мастерскую и на машине поехал домой.

Возле дома, соседствуя лавочкой с бабушками, дремал полосатый Приятель. Бросив на исхудавшего котяру косой взгляд, Воронцов поздоровался с кумушками, прошел в подъезд. Кот нагнал его на лестнице.

— Где шлялся? — открывая дверь, буркнул для проформы и получил неожиданный внутренний удар видения: небольшой двухэтажный домик с палисадником, за тюлевой шторкой в окошке первого этажа — симпатичная рыжая киска. Пушистый хвост обвивает стройные лапки, желтые глазищи кокетливо щурятся… — Мгм, — только и нашелся что сказать Воронцов. Привычно ощутил нешуточный позыв испить молока и стрескать парочку сарделек, распахнув дверь настежь, сбросил сандалии и потопал к холодильнику.

Приятель уминал сардельки с непривередливой жадностью утомленного любовника. Захар, усмехаясь, глядел, как шустро двигаются уши на голове жующего кота. Пил кефир.

В дверь позвонили.

— Захар, я мимо пробегала, — быстро чмокнув Воронцова в щеку, говорила Диана, снимая в прихожей туфли. — Папа получил фотографии, мои тоже здесь… Ой. — Девушка остановилась на пороге кухни. — Откуда у тебя э т о т кот?

— Что значит — этот? — нахмурился Захар.

— Да он постоянно за мной ходит, — удивленно разглядывая, севшего умываться Приятеля, сообщила девушка. — И не просто ходит — на автобусе со мной катается! Такая умница…

— Приятель катается с тобой на автобусе? — задумчиво переспросил Воронцов.

— Да! Я тогда на него внимание и обратила! — Диана села на табурет, обмахиваясь пакетом с фотографиями, повела рассказ: — Представь. Захожу в автобус — кота тогда еще не заметила — слышу, как кондуктор закричала «кыш, кыш, пошел отсюда!». Оглядываюсь: — этот самый кот преспокойненько проходит в угол задней площадки. Садиться. Кондуктор в крик. Кот забирается под лавку. Едет «зайцем». Я проезжаю несколько остановок, выхожу у рынка — кот выпрыгивает следом. Я закупаю продукты — где твой Приятель был в это время, не знаю. Может быть под прилавками шнырял… Подхожу на остановку, жду обратного автобуса — сидит. Как ни в чем ни бывало, сидит у лавочки! Подходит автобус, кот снова прыгает за мной и сразу прячется от кондуктора под сиденье, едет до моей остановки…

— Когда это было? — перебил уже достаточно показательный рассказ Воронцов.

— Когда?… — нахмурилась Диана. — На рынке я купила баранину…, плов мы съели три дня назад… Пять дней прошло! — уверенно сказала. — Да, точно, это было в прошлый четверг.

— Ты не ошибаешься? — недоверчиво переспросил Захар. Приятель появился рядом с Дианой гораздо раньше, чем возник на пороге этой квартиры!

— Нет, это точно. Я и потом встречала этого кота не раз, у него приметный шрам на ухе.

Нормальный номер, слегка опешил Воронцов. Кота он уже привык считать собственной диковинкой, имеющей отношение е д и н с т в е н н о к нему, и вдруг известие: Приятель давно ходит по пятам за Диной.

— Он странный, ты не находишь? — беспечно поинтересовалась девушка. — Такой умный, как будто понимает, о чем люди говорят. У нас в доме один противный мужик живет, — беззаботно щебетала Дина, — вечно ротвейлера без намордника гулять пускает… Так вот, я иду, издалека вижу, как этот тип выходит из подъезда с собакой — а кот рядом со мной по улице идет. Говорю «шел бы ты отсюда, котик, сейчас собаку спустят»… Договорить не успела, повернулась — твой приятель уже шагает по забору школы, хотя мужика с собакой видеть не мог! Я ему — «осторожнее, этот ротвейлер постоянно за кошками гоняется». И представь дальше! — Диана хохотнула: — Кот доходит до угла забора — ротвейлер уже внизу беснуется. Я кричу хозяину, чтобы он пристегнул на собаку поводок… Тот ухмыляется.

Дальше Диана поведала вовсе не удивившую Захару развязку: кот метко спрыгнул на загривок собаки. Ротвейлер вскачь понесся. Приятель немного поездил на собачьей спине и в результате, под вопли хозяина, загнал, трусливо повизгивающую собаку в угол беседки.

— Отважный кот, — одобрительно подытожила Диана.

«Еще какой, — мысленно согласился Воронцов. — Отважный и странный. Разобраться бы — откуда взялся? И почему конкретно интересуется мной и Дианой?»

Притворяясь совершенно обычным котом, Приятель сосредоточенно намывало лапой морду. Диана протянула ладонь к полосатой спине: кот позволил себя погладить, но на руки не дался. «Вечером устроим «разбор полетов»", — мысленно пообещал коту Воронцов. То, что зверь каким–то образом «контактирует» с «подопытным кроликом» вызывало страх и удивление, Воронцов боялся ковыряться в этих ощущениях, боялся прорвать тонкую пленку между странностями и реальным бредом наяву. Теперь, когда дело коснулось любимой девушки, время уклончиво–доверительного сосуществования — кончилось. За себя Захар не переживал, но странный кот, бесстрашно разбирающийся с огромными собаками — опасное соседство для нежной и доверчивой девушки.

— Папа спать лег, — говорила между тем Диана, — хочет назавтра быть в полной форме. Захар…, Захар ты меня слушаешь?

— Конечно, — опомнился, задумавшийся обожатель.

— Что ты ему сказал? Папа жутко доволен, какие–то планы строит, говорит, что лучше всего в Москву переехать… Как ты смог так легко убедить его на отъезд?

«Предъявил ему «наследство»", — мог бы ответить Воронцов, но не стал намекать простодушной девушке на меркантильность батюшки.

— Гамлет Давидович разумный человек и желает счастья любимой дочери.

— Поверить не могу, — вздохнула Дина и протянула к Захару невесомые, ласковые руки.

Любимая ушла поздним вечером. Перед расставанием Воронцов попросил Дину передать отцу, что завтра опоздает на работу. Утром у него важные дела, «связанные с их отъездом».

Нежно поцеловав на прощание, Захар закрыл за девушкой входную дверь, вышел в небольшую гостиную, увидел кота, свернувшегося на тумбочке под двумя фотопортретами: Эйнштейна с высунутым языком и бородатого, напряженно глядящего Перельмана. (Существование этих двух ученых в одной с ним реальности, когда–то примирило Воронцова с действительность.) Подошел к тумбочке вплотную — хитрый (или деликатный) зверь моментально «проснулся» и сел, — сказал:

— Ну что, Приятель, пообщаемся, поговорим?

Человеку свойственно приписывать животным обладание сходных с ним эмоций. Домохозяйки расписывают, вернувшимся с работы мужьям, как сегодня их котик или собачка «переживали стресс» после шлепка по попе тапкой: «Милый, в глазах Мурзика я увидела такое недоумение, разочарование, тоску!..» Старушки повсеместно уверяют, что их питомцы способны мимикой передать любое настроение.

Воронцов с животными общался мало и совсем их прежде не очеловечивал. Но в тот момент, мог голову отдать в залог: Приятель повел себя так, словно давно ждал разговора по душам. Уселся прямо — в глазах мелькнуло выражение «ну наконец–то!» — и вперил взгляд в визави Воронцова.

Захар насторожено «открылся». Подготовил мозг к восприятию на другом уровне, отправил мысленный вопрос: «Кто ты такой?»

Ответа не последовало. Перед Воронцовым сидел обычный кот.

«Откуда ты пришел?»

Замелькали образы… Видеоряд проносился перед мысленным взором Захара с сумасшедшей скоростью, Воронцову показалось, кот как будто листает в фантастическом темпе цветной журнал… Но снимки размывались!

— Тихо! Тихо! — отстранился беглец. — Я не успеваю за тобой!

Кот разочарованно — ей же ей разочарованно! — прекратил трансляцию. Тяжело дыша, Захар спиной допятился до дивана, рухнул, как подкошенный…

Грудь вздымалась как после стремительного часового бега. По лицу струился пот, горло стискивала жажда, Воронцов посмотрел на часы — трансляция длилась не белее минуты!

А вымотала так, словно Захар бегом на гору забирался.

Зверь продолжал сидеть на тумбочке, с укоризной глядел на человека. В голове Воронцова возник образ огромной книги: закрытой, запечатанной.

— Мне… мне нужна книга? — прокашлявшись, хрипло спросил Захар. — Я должен найти какую–то книгу?

Кот раздраженно потряс ушами, как будто ответил «нет». Продолжил общаться с Воронцовым мысленными образами: большая книга распахнулась, под легким ветром затрепетали пожелтевшие страницы…

— Книгу надо открыть?… Перелистать страницы не середине?.. Мне надо открыться?! Я сам — закрытая книга?!

Приятель довольно смежил веки.

Кот просил человека полностью ему открыться! Напряжение и страх, так долго жившие в Захаре, превратили его сознание и душу в плотно запечатанный фолиант, для полноценного контакта зверю не хватало — ДОВЕРИЯ.

— Так просто не получится, — пробормотал Захар, неловко слез с дивана и, пошатываясь, побрел на кухню. — Наверное я не готов… Мне надо пообвыкнуться с этой мыслью…

Воронцов заварил большую чашку крепкого чая, сел на табурет лицом к окну и, слепо глядя в заоконную темень, задумался.

Довериться коту? Открыться навзничь?

Легко сказать.

А чем закончится эксперимент? Превращением травоядного кролика в мелкого домашнего хищника? в иную ступень пищевой цепочки, да? Жил себе почти спокойно подопытный сверхразумный человек, математические формулы, как семечки щелкал, стало скучно, решил рискнуть. Где наша не пропадала.

Рискнул. А назавтра пришла Диана и увидела, как Воронцов лакает молоко из блюдца. Языком умывается.

Смешно.

И жутко.

Но больно уж придавливает искушение узнать о себе, о скрытых, нереализованных возможностях. Может быть, кот знает о подопытном человеке нечто важное? Не зря же он сюда пришел!

Черт, как не вовремя! Искушение УЗНАТЬ совершенно дьявольское! Но сегодня Воронцов взял на себя ответственность за любимую девушку и ее отца, пообещал им быть защитником.

Без меня Диана и Гамлет не справятся, стиснув скулы, подвел черту под размышлениями уже совсем жених. Сегодня, да и в ближайшие дни рисковать рассудком категорически нельзя. Не известно чем закончится эксперимент с Приятелем…

Додумать, докрутить в голове трезвую мысль Захар не успел. На сознание вдруг опустилась волна такого сожаления, горечи, обиды, что Воронцов, отвернувшись от окна, негромко крикнул:

— Прости, Приятель! Сейчас я не принадлежу себе! Попробуем потом. Я обещаю.

Размытый образ колышущегося тюля на окне в гостиной, балконные перила, прыжок в темноту.

Воронцов вышел в комнату. Полосатый искуситель испарился. «Ах, милый, сегодня я шлепнула Мурзика по попе тапкой… Он т а к расстроился!»

* * *

Утром из третьего подъезда дома вышел, сосредоточенно рассеянный очкарик в беретке и пыльном сером халате–плаще. Возле э т о г о подъезда, как ни в чем ни бывало, лежал на лавочке полосатый кот. Захар почти не удивился невероятной осведомленности Приятеля, обладавший сверхъестественными способностями кот, уверенно выбрал дислокацию у нужного подъезда и поджидал «очкарика» совсем невозмутимо. Как будто не было вчера размолвки.

Воронцов вышел со двора, медленно побрел по улице. Личину «дебильноватого очкарика» он признавал наиболее удачной своей находкой. Скукоженые плечи, близорукий взгляд, под растянутой футболкой скрывается подвязанный «животик», добавляя фигуре рыхлости, интеллигентской мягкотелости. В такой экипировке можно не привлекать внимания ни в книжных магазинах, ни у помоек. Слегка распрямляя плечи и делая взгляд более осмысленным, Воронцов спокойно собирал с полок самый странный книжный набор и стаскивал дорогие фолианты и тощие книжонки в квартиру лабораторию. При случае, опустив вниз челюсть, можно с самым идиотским видом поковыряться в урнах, разыскивая пустые банки из–под пива. Потертый и засаленный серый плащ превращал его в незаметного человека при любой погоде и обстоятельствах, и даже высоченный рост помехой не был. В походке отсутствовала спортивная подтянутость, Воронцов казался меньше ростом сантиметров на десять: по улице брел полноватый неухоженный субъект неопределенного возраста и рода занятий. Толи бомж, толи сбрендивший интеллигент, толи просто чмо в беретке. Воронцов шел к банку «Содружество» произвести прикидку на местности.

По плану города из Интернета он уже отлично представлял расположение домов в тупиковом переулке. Высчитал расстояние от дверей банка до расположенного напротив, через парковку и пару газонов со скамейкам, ресторанчика. Немного расстроился тем, что переулок замкнут тупиком, прикинул примерные пути отхода через канализационные люки, через ресторанчик, по плану БТИ имеющий выход во двор. Понимал, что выезд из переулка будет перекрыт…

Но пути отхода не главная забота Воронцова. Захара тревожили снайперы.

В том, что при операции по захвату налетчиков на месте, снайперы будут, он совершенно не сомневался. Оставалось вычислить наиболее вероятные места их «лежки», сектора обстрела, и постараться заранее выбрать наиболее безопасное место для машины, из которой он собирался контролировать недавно сочиненную «игрушку». В том, что Алиев и компания пойдут навстречу его требованиям, Захар тоже не сомневался. После сегодняшней демонстрации, до которой еще осталось несколько часов, подмастерье будет беречь, как зеницу ока, как дорогого родственника.

…Останавливаясь у каждой урны, заполняя холщевую сумку сплющенными каблуком банками, Воронцов добрался до переулка. Скосил глаза в сторону: перед крыльцом рыбного магазина торчала полосатая фигурка кота. Приятель тоже представлялся: изображал голодный полуобморок, выпрашивал у милой тетеньки хвостик минтая.

Получил рыбью голову. И очень довольный, высоко задирая шею, резво потащил ее за угол, в нужный переулок.

Захар пошел туда же.

Сел на лавочку, обтер вспотевшее лицо рукавом всепогодного плаща, поглядел на небо…

Наиболее вероятными местами расположения снайперов были крыши двух высоких современных многоэтажек, построенных за старым трехэтажным зданием, образующим непосредственно тупик. Остальные крыши каре из нескольких домов либо прикрывались густыми кронами деревьев, либо были неудобными — скатными, любая снайперская лежка, как на ладони.

Захар прикинул сектора… Крыши узких высоток не шибко просторные, от стрелка, засевшего на левой многоэтажке можно укрыть машину за рекламным банером… От снайпера с правой крыши…, если поставить автомобиль впритирку к дому, закроет стена.

Закрыться от двух снайперов одновременно нет никакой возможности.

Паршиво. Если бы Воронцов собирался уходить один, то он особенно не переживал бы. Вывалился из машины кубарем, согнулся в три погибели, в три шага–броска доскакал до ресторана, на заднем дворе которого собирался оставить свою машину с полным баком. Он был уверен в мышечных реакциях, снайпер, натренированный на обстрел о б ы ч н о г о человека, обязан растеряться хоть на секунду от подобной прыти, дернуться, замельтешить, через секунду стрелять станет не в кого.

Но Воронцов не мог уйти один. Ему был нужен — свидетель. Спасенный им из–под обстрела, увидевший, что подмастерье сам удирает без оглядки от ментов.

Если уже сейчас все идет как надо, этот факт вкупе со всеми предыдущими вообще и до конца отметет от работника Амбарцумяна любые подозрения в двойной игре.

Но лишняя страховка не бывает лишней. Из города Захар сорвется не один (его отъезд вполне логичен — парень перепуган, за ним спецслужбы попятам), с ним уезжает девушка и ее немолодой отец. И здесь нужна стократная перестраховка. Захар уже засветился в подготовке ограбления, если помимо правоохранительных органов за ним припустят и разозленные бойцы Магомета Хасановича…

Дианой рисковать нельзя. Захар обязан остаться абсолютно чистым перед Алиевым, тот не должен помешать побегу.

Продолжая сидеть на лавочке, «интеллигентный бомж» перегнулся через ее подлокотник, бросил стыдливый взгляд в урну, не нашел в ней ничего полезно и поплелся дальше по перпендикулярному переулку проспекту.

Кот, сидевший в кустах неподалеку, закончил отмывать измазанную минтаем морду и неспешно потрусил туда же.

В комнате заполненной непритязательной обшарпанной мебелью, на этот раз собрались только четверо: Сова, Алиев, Марат и Воронцов. Недоверчиво взвешивая на руке обычный фумигатор — прибор для травли комаров, Магомет Хасанович глядел на Воронцова:

— Это в с е?

— Да, — невозмутимо кивнул Захар. — Это устройство достаточно воткнуть в любую электророзетку внутри помещения банка. Хоть в туалете. У вас есть т а м надежный человек?

Алиев и Сова переглянулись.

— Ну…, человечка мы найдем. А как это работает?

— Не важно, как работает, главное в работе серверов возникнут неполадки, связь с внешним миром любого порядка — прекратится.

— Прибор прервет работу серверов и телефонных линий через обычную э л е к т р и ч е с к у ю розетку? — уточнил Алиев.

— Да. И помехи будут индивидуальной направленности для каждого вида устройств.

Воронцов не скромничал, а намеренно набивал себе цену. Ценного «сотрудника» берегут, идут на уступки, терпят капризы, вообще — в живых оставляют.

— Уверен?

— Проверьте.

С, пожалуй, невольной бережность, непредусмотренным уважением Алиев передал Сове «прибор для травли комаров». Медвежатник покрутил синий прямоугольничек в руках, взвесил, прикидывая насколько тот отличается по весу от обычного магазинного фумигатора, кивнул:

— Хорошая «игрушка». Но посмотрим, как фурычит… — Подошел к стене, воткнул вилку в розетку и вернулся к столу, где Захар попросил поставить для демонстрации какой–нибудь ноутбук. — Валяй, «Кулибин».

Воронцов держал на коленях свой ноутбук с модемом. Чувствуя, как за его спиной, наблюдая, наряжено засопел Марат, быстро пробежался по клавишам…

— Завис, — через мгновение довольно, с толикой недоумения глядя на монитор проверочного «железа», констатировал Сова. — Уверен, что так же «заглючишь» серверы?

— Попробуйте позвонить по телефонам, — не отвечая на поставленный вопрос, напомнил Воронцов.

Троица наблюдателей принялась упражняться с кнопочками мобильных и городского телефонов…

— Связи нет, — удовлетворенно кивнул татуированный шнифер. — Объяснишь, почему твой «ноут» работает, а остальное «железо» и телефоны зависли?

— С компьютером и городским телефоном я работаю через электрические сети, для модема, расположенного неподалеку от «игрушки» выбрал иную чистоту.

Простое объяснение произвело на опытного медвежатника достаточный эффект. Сова нахмурился, поворочал мозгами:

— Подробнее объяснишь?

— Не теперь, — покачал головой Воронцов. — «Игрушка» моя страховка.

— Долю хочешь? — хмыкнул за спиной Маратка.

— Свободу, — лаконично ответил подмастерье.

Магомет и Сова переглянулись, в секундном обмене взглядами Захар углядел примерный диалог:

«Если что, ты без этого темнилы справишься?» — спрашивал Алиев.

«Навряд ли, — говорили глаза Совы. — Попробовать можно… Но смысл? Время подпирает, темнила, вроде бы со своей задачей справляется…»

«Хорошо. Но мы тоже будем страховаться. Полностью зависеть от этого странного парня — опасно», — сказал сумрачный взгляд Алиева. Магомет Хасанович вслух обратился к племяннику:

— Марат, забирай «игрушку», отдашь ее…

Фразу авторитетный дядя не закончил, нахмурился совсем уже угрюмо… Пожалуй, поняв причину заминки, зеркально насупились Сова с Маратом.

Еще только придя в этот дом, Воронцов почувствовал витающее напряжение. Перед его приходом здесь явно обсуждали нечто злободневное, тревожное. Во дворе Захара встретили три костолома из приближенных Алиева, перед воротами «безразлично прогуливались» несколько громадных ребятишек в пиджаках…

Воронцов сломал гнетущую паузу вопросом:

— Что–то случилось, что–то идет не так?

— Не твое дело, чепушила!! — как настеганный взвился Марат. — Сиди, б…, на кнопочки нажимай, «Кулибин» долбанный!

— Имею право знать, — невозмутимо отрезал Воронцов. — Сейчас мы в одной связке.

Магомет и Сова снова начали играть в гляделки, на этот раз Захар много в их игре глазами не прочел, поскольку не знал сути, явно возникшей в рядах тревоги. Но показалось, что медвежатник нашел требование нового подельника обоснованным, Алиев пожевал губами и разродился неожиданным вопросом:

— Где ты был вчера вечером?

Неисчислимо краткое мгновение Захар перебирал варианты ответов, искал причину странного интереса к его местонахождению, ответил правду:

— Дома.

— Это может кто–то подтвердить?

Захар пожал плечами:

— Я живу один, — не вполне по теме, но тоже правдиво ответил подмастерье.

— Да знаю я, к т о может подтвердить!! — еще более неожиданно и яростно взметнулся Марат. Подскочил вплотную к креслу, где продолжал сидеть Захар, нагнулся низко, забегал выпученными глазами по лицу соперника, захрипел: — Я знаю, сука, чем ты вчера занимался, я знаю кто…

— Марат!! — гневный выкрик дяди не вынудил обезумевшего от ревности племянника даже чуточку отстраниться от Захара. Лицо Марата кривилось в припадке бешенства, но все же он себя немного контролировал — в драку не полез. Выдохнул в лицо Воронцова порцию несвежего дыхания, смачно плюнул ему под ноги и отошел к окну, где уперев кулаки на поясе, замер.

Сова расстроено покачал головой, пробормотал тихонько:

— Не гоже, парень, в хате плеваться…

Магомет никак не стал оправдывать поведение племянника, ответил Захару на поставленный вопрос:

— Вчера вечером Артур перестал отвечать на звонки. Сегодня к нему ездили домой, подружка говорит, что он не появлялся там давно… Как ушел вчера утром сюда, так и не возвращался. Артур тебе не звонил? Ты его не видел?

— Он вчера до вечера в мастерской проторчал. — Стоящий спиной к обществу Марат неожиданно подтвердил алиби соперника.

А Воронцов обругал себя за беспечность. Возвращаясь вчера из мастерской, он заметил плетущегося попятам «рассеянного» амбала в клетчатой рубашке, но отнес его на счет небрежной работы правоохранительных структур. А оказалось — бугая Маратка в хвост пустил.

Так что паршиво дважды. Вчера Диана пришла неожиданно, без звонка, находясь поблизости от дома Воронцова. За многими заботами Захар не успел предупредить девушку о том, что не стоит демонстрировать их отношения. Филеры «приняли» подмастерье у дома работодателя, в том не было ничего особенного — работник зашел с отчетом к «прихворнувшему» боссу.

Но то, что дочь хозяина на следующий день зашла к холостому парню и оставалась в его квартире до позднего вечера… Совсем другой коленкор. Особенно для Марата.

Диана вчера была слишком расстроена, перегружена проблемами до макушки, Воронцов не решился отправить девушку домой в таком состоянии. Пожалел. И не смог отказаться от вечера с любимой: строгий батюшка спать завалился, не позвонил ни разу с контрольным вопросом «ты где, Дианочка, ты с кем, а как зовут подружку, когда вернешься?».

Непростительно расслабился, надо было проявить благоразумие. Стоило намекнуть Диане, что время для длительного визита не слишком подходящее.

Обвинять во всем, что сейчас происходило Воронцов мог только себя: неимоверного влюбленного дуралея!

Навряд ли Диана хотя бы намекала Марату, в чем причина ее отказов от свиданий. В мастерской, да и вовсе на людях Диана и Захар держались более чем в рамках. Не исключено, что племянник Алиева подозревал о некой сердечной привязанности Дианы…

Теперь он стал уверен.

Взбешен. Если бы не заинтересованность дяди и Совы в подмастерье, если бы Воронцова уже не включили в план операции, если бы можно было отсрочить операцию, а верный Артурчик был под рукой…

Захар не хотел даже на секунду представить до каких пределов дошла бы ненависть мстительного ухажера–неудачника! Спина Марата выражала трудно сдерживаемую ярость. И подобная выдержка Воронцова, пожалуй, не то чтобы пугала — настораживала.

Марат готовит пакость, подвох. У банка, где могут загреметь выстрелы, надо быть настороже.

И предупредить Диану. Попросить Амбарцумяна не слишком доверять племяннику Алиева.

Не показывая, чем заняты мысли, Захар участвовал в разговоре:

— Артур не мог где–то загулять? Выпить лишнего, зависнуть…

— Артур — НЕ МОГ, — резко отвернувшись от окна, оборвал предположения Воронцова Марат. — Он не баран, не лох обкуренный! Следи за базаром, чепушила!!

Магомет мрачно смотрел на нервного племянника, Сова кривился, словно зуб разнылся…

— Если у вас пропал человек, — медленно проговорил Воронцов, — предлагаю отменить операцию.

О том, что произошло с доверенным лицом Алиевых, Захар догадывался почти наверняка: Артура «взяли». Почему так произошло, Воронцов не слишком понимал: изымать из бандитской операции одну из ключевых фигур — неимоверная глупость! Налетчики насторожатся, могут отменить операцию, а привязать их к подготовке вооруженного нападения на банк — пустая трата времени, отвертятся при помощи хороших адвокатов.

Так почему Артура — взяли?! К чему такая глупость и самонадеянность?!

Захар слишком понадеялся на грамотную разработку банды? Полицейские не смогли наладить прослушку разговоров…, Сова как–то обеспечил приватность беседы…?

Воронцов бросил взгляд искоса на хмурого шнифера… Он — мог. Сова мужик умелый. Вполне могло сложиться, что вчера днем «монтер» висел на столбе бесполезным предметом…

Так же могло получиться и следующее: Артур засек слежку, и филеры пошли на опережение — скрутили доверенное лицо Алиевых прежде, чем тот успел подать подельникам сигнал тревоги.

Интересно — Артура раскололи? Воронцов слышал от Дианы, что тот дальний родственник Алиевых, предан хозяину как пес… Но если за верного Артурчика всерьез возьмутся, используют запрещенные методы воздействия — психотропные препараты или тяжелые дубинки, вопрос стоит предельно просто: как долго Артур продержится? Не исключено, что во всем произошедшем более всех виновен, трижды перестраховавшийся Захар… Воронцов отлично видел, как жадно заблестели глаза амбала, когда из сверкающего потока выпал и закатился под сиденье его машины драгоценный перстень. Безусловно, Захар не надеялся, что Артурчик тут же понесет перстень в скупку или любимой девушке подарит. Привязывая понадежней подручного Алиевых к ограблению сейфа Кускова, он засунул между подушками еще и золотой червонец…

Если полицейские догадались незаметно обшарить машину, засвеченную перед антикваром бородатым байкером…, могли — рискнуть. Стараниями Воронцова, доказательств — больше, чем достаточно. Его уверения «я ни при чем! часы в глаза не видел!», в расчет не примут.

Артур попался крепко. Его — дожмут.

Схожие мысли, судя по настороженному блеску глаз, посещали и залетного медвежатника Сову. Вербально он их не оформлял, но глядел на заказчика ограбления так красноречиво, что слов не требовалось. Алиев на этот взгляд ответил:

— В Артуре я уверен. Операцию отменять не будем. Пойдете завтра.

Воронцов и Сова глядели на Магомета Хасановича без особенной уверенности в успехе завтрашнего мероприятия, Алиев взвился, повторил:

— В Артуре я уверен!! Он — не предатель!

— Но что же с ним случилось? — осторожно произнес Сова. — Может быть стоит перебздеть…

— Бзди молча!! Здесь я решаю!

Взвинченные нервы Хасановича не позволили опытному шниферу развить тему. Сова смирился, дотянулся до новой «игрушки» Воронцова, лежащей на столе, и сменил направление разговора:

— Хорошая штуковина, грамотно замыслена. Если воткнуть ее в любом офисе — внимания не привлечет: девчушек комары зажрали.

— Не советую вскрывать, — предупредил Захар. — Здесь вставлено устройство самоликвидации.

Сова уважительно присвистнул, осторожно положил прибор на место:

— Потом — поделишься?

— Оставлю в вечное пользование, — обманул Захар. Через двадцать четыре часа «игрушка» покончит жизнь самоубийством.

Сова адресовал уже не потенциальному собрату шниферу приязненную улыбку, Магомет Хасанович радостные переглядки оборвал словами:

— Сегодня ты ночуешь здесь.

Сказать по правде, к подобному повороту Захар был подготовлен. Параноидальная подозрительность должна была возрасти по мере приближения часа «Ч». Ответил, якобы в растерянности:

— Это невозможно. У меня еще есть дела…

— У тебя сейчас одно дело! — перебил Алиев: — В живых остаться!

— Но это невозможно! «Железу» — Воронцов пренебрежительно ткнул пальцем в весьма–весьма приличный ноутбук, — не хватает мощности! Я привез его для демонстрации, чтобы справится с банковскими серверами, я должен усилить процессор! Сова — скажи!!

Подкупленный «игрушкой» собрат медвежатник задумчиво надул щеки:

— Не исключаю.

— Мне нужно провести ряд тестов! Вы меня торопите! — продолжал нагнетать Воронцов. — Необходимое оборудование есть у меня дома…

— Хочешь, я за ним смотаюсь? — тут же предал сотоварища лукавый, любопытный шнифер.

Воронцов как будто захлебнулся негодованием, позволил себе выглядеть трусом:

— Ага. Сейчас. Бегу и падаю. Я вам нужен только до тех пор, пока вы не уверены, что сами сможете воспользоваться моими наработками! А что будет, когда я карты выложу?! А?! — Встал из кресла, откуда так удобно производил наглядную демонстрацию работы прибора «фумигатора», негодующе фыркнул!

Когда с параноиком начинают разговаривать на понятном ему языке, параноик — проникается и верит. Захар все верно рассчитал: Алиев сощурил внимательные глаза, прикинул, просчитал, понял, что подмастерье имеет право волноваться.

— Ты поедешь домой с моими людьми, возьмешь необходимое оборудование. Работать будешь — здесь.

Захар потряс головой и развел руками, как будто только что услышал речь недоумка:

— Да вы хоть знаете, сколько мне придется вначале разбирать, а после собирать здесь технику?! Вся ночь уйдет!! — Бросил «беспомощный» взгляд на Сову: — Ну скажи хоть ты им! Если меня сейчас заставят всю эту бодягу разводить — я не то что к завтрашнему дню не успею, я сутки провожусь!!

Захар перебросил выбор — время или безопасность, на заказчика и шнифера.

Первым сдался медвежатник:

— Он, типа, не врет. Геморрой серьезный.

Алиев твердо поглядел в глаза Воронцова и произнес:

— С тобой дома будут мои люди.

— Твои люди, Магомет Хасанович, — не менее прямо глядя на авторитета, проговорил Захар, — будут сидеть у моего подъезда. Не люблю, когда в квартире воняет чужими потными носками. Отвлекает от работы. Присутствие посторонних за спиной раздражает, рассредоточивает, а времени мало.

Не сказать, чтобы Захар эти слова произнес как–то по–особенному вкладываясь. Вроде бы все прозвучало разумным продолжением перепалки, хоть и слегка обидным. Но разозленный неожиданностью «творец серьезных игрушек», имел право на некоторую дерзость. (Да и логичное объяснение нежелания чужого присутствия в доме должно быть озвучено сразу, пока не закопались в выяснениях — у кого хвост круче загнут.)

Обстановку, что странно, разрядил Марат. Выступил, пока дядя к «грязным носкам» не прицепился:

— Пусть едет, — проговорил тягуче, многообещающе. — Куда он денется. Я с а м прослежу, чтобы подлянку нам не кинул.

* * *

Из окна квартиры Воронцов видел, куда пристроился огромный вседорожник наблюдателей. Машина не встала напротив подъезда, но заняла удобную позицию в углу соседнего двора.

Удачи, господа бандиты, усмехнулся Воронцов. Именно предвосхищая подобную ситуацию, существовал в соседнем подъезде мягкотелый очкарик в беретке.

Примерно через полчаса из третьего подъезда показалась невзрачная фигура с застойным кухонным агрегатом подмышкой. Вслед за фигурой, размытой тенью поскользил крупный полосатый котяра, до того сидевший в кустиках неподалеку от джипа наблюдателей…

«Останься здесь, — приказал Приятелю Захар. — Если люди из джипа выйдут из машины и направятся к квартире, по дереву запрыгнешь на балкон — окно открыто. В прихожей возле двери найдешь…»

Мысленными образами Захар нарисовал понятливому зверю клавиатуру компьютера. Описал очередность действий…

«Если начнут трезвонить в дверной звонок, нажимаешь лапой на эту кнопку: посетители услышат «пошли все к черту, я занят!». Если будут настаивать…»

Последующая записанная речь Захара не была бы пропущена цензурой.

Кот до конца «прослушал» пояснения, свернул в первый же дворик и исчез в зарослях акации. Воронцов спокойно поглядел на мелькнувшую в кустах полосатую спину, на кота можно рассчитывать всецело — умная зверюга не подведет, «обматерит» из–за двери любого визитера. Даст Захару алиби.

Пренебрегая общественным транспортом, потертый утлый очканавт тащил подмышкой тяжеленный архаичный комбайн к мастерской Гамлета Давидовича, благо было не слишком далеко — всего две автобусные остановки. Глядел под ноги, бубнил что–то неразборчиво, временами, возвращая выскальзывающий агрегат подмышку, подпрыгивал абсолютно не спортивно…

Возле дверей ателье ничего подозрительного Воронцов не заметил. Приступ заразительной паранойи заставил его еще дома положить в карман прибор–глушилку для возможных микрофонов, вынудил внимательно приглядеться к припаркованным у недалекого магазина машинам: в парочке из них, за тонированными стеклами, сидящие в салонах мужики угадывались. Может это мужья и сыновья мамаш с покупками дожидались, а может быть какой–то ушлый оперативник из участвующих в разработке банды, заподозрил в ремонтном ателье средоточие кромешного зла…

Не угадать. Но одна из машин расположилась больно уж удачно, из нее видно не крыльцо мастерской, а конкретно большое, убранное негустой решеткой окно приемного зала заведения Амбарцумяна.

Воронцов пару раз подпрыгнул на ступеньках мастерской, неловко скособочившись открыл дверь в небольшой тамбур, просочился в зал… Над головой мелодично тренькнул колокольчик, предупреждая печального армянского папу о посетителе. Гамлет Давидович бросил невнимательный взгляд на затрапезного верзилу в беретке… И раздумал приветствовать его вставанием: не велика особа, притащил работу с минимальным выхлопом — заморочек будет больше.

Захар на секунду обрадовался: Амбарцумян не узнал работника. Подошел к прилавку и тяжело опустил на него реликтовый кухонный комбайн:

— Вот, — сказал, — здрасьте. Хочу отремонтировать.

Грустный Гамлет отложил в сторону газетку с кроссвордом, не поглядев в лицо посетителя, потянулся к агрегату…

— Гамлет Давидович, — услышал едва различимый, но хорошо знакомый голос подмастерья, — на меня не смотрите, делайте вид, что производите осмотр. Сильно не торопитесь, я сейчас устрою маленький спектакль.

Взмахнув широкими рукавами, Захар заголосил:

— Только не вздумайте меня обманывать! Я в технике понимаю! Починил бы сам, но нет необходимых материалов! — Согнувшийся над комбайном армянский папа от этого ора слегка испуганно присел, Воронцов, продолжая работать на возможную публику за окном, не прекратил вращать рукавами, но заговорил негромко: — Под кожухом комбайна ваши новые паспорта и билеты на поезд на завтрашнее число. Я их заказал по Интернету. Если не успею к отходу поезда, уезжайте с Дианой, я вас найду. Тут же спрятан мобильный телефон, используйте его только для связи со мной, номер забит в память… И не вздумайте содрать с меня хоть лишнюю копейку!

Не поднимая взгляд от комбайна, Гамлет Давидович прошептал:

— Все так плохо, Захар?

— Хуже некуда, — не стал лукавить Воронцов.

— Прости…, я тебя втянул…

— Прорвемся. Билеты, деньги и телефон сейчас же спрячьте в камеру хранения на вокзале. Я не хочу, чтобы все это было при вас. Вы должны иметь возможность сорваться в любой момент. В случае чего, бросайте вещи, уходите в чем есть.

— Боже! — еще больше присел армянский папа.

— Сами на вокзал не ездите. Уложите все в небольшую сумочку, отправьте к камерам кого–нибудь из соседей. — Воронцов ткнул в аппарат палец с видом Моисея, добывающего воду из камня, принял значительную позу, пророкотал: — Чините. Я вернусь сюда завтра. Проверю.

В образе горделивого городского сумасшедшего, Захар покинул ателье, стараясь не светить лицо перед машинами на парковке. В развивающейся аки накидка римского консула пыльной хламиде прошел перед парковкой, взял на курс на дом.

Смертельно хотелось пройти хотя бы под окнами Дианы, поймать случайный силуэт на шторах… — нельзя. С любимой Воронцов попрощался вчера, если бы не изготовленные паспорта, вообще бы близко ни к кому из Амбарцумянов не сунулся!

В холостяцкой квартире Воронцова царил покой: коту не потребовалось «проигрывать» на компьютере трехэтажные посылы. Приятель сидел на балконе, через щелку в ограждении приглядывал за джипом.

«Порядок?» — мысленно спросил Захар.

В голове промелькнули образы: здоровенный как вставшая на дыбы электричка мордоворот выпрыгивает из машины, через десяток минут запрыгивает снова с пакетом провизии из местного супермаркета…

Порядок, похвалил наблюдателя Воронцов. Глянул в окно на безмятежно загорающий под вечерним солнцем вседорожник, и через дверцу в шкафе прошел в квартиру лабораторию.

Остановился посредине большой, изрядно захламленной комнаты — не посвященный человек здесь в жизни не разберется: какие–то запыленные проводки куда–то тянутся, везде клавиатуры и пульты управления, масса кнопочек и тумблеров рассеяны в кажущемся произвольном порядке…

На то, чтобы в комнате не осталось ни одного действующего прибора, Воронцову не понадобилось бы и минуты. Достаточно в ключевых местах дернуть за пару разноцветных букетов из проводов, вся машинерия придет в негодность. Захар намеренно не придавал изобретениям законченного вида, собирал все, так сказать, на живую нитку, одно «неловкое» движение рукой: «игрушка» рассыпается на составные части, нужные и подставные для отвода глаз блоки перемешиваются — изобретение превращается в кучку бесполезного электронного хлама. Через небольшой промежуток времени, все можно собрать заново, или плюнуть, собрать в совок и начинать «сочинительство» заново. С удовольствием разрабатывая новую изящную придумку.

Захар прошел по комнате…, чувствуя себя немного убийцей, грустно и поочередно обрывал тонюсенькие проводки — ПРОЩАЛСЯ. С томографом, энцефалографом, хитроумным био–анализатором, электронным микроскопом, стопочками тиглей, выставкой прозрачных колб… Как жаль. Захламленная берлога утлого анахорета вросла Захару в душу каждым проводком. Когда–то, возможно через месяц, или через год, сюда войдут чужие люди: соседки, обеспокоенные исчезновением «приличного, хоть и странноватого молодого человека», участковый Колычев, любопытные соседские мальчишки просочатся и при возможности распихают по карманам какие–то блестящие электронные бирюльки…

Потом соседки посовещаются и поставят в церкви свечку за упокой души запропастившегося бедолаги. Все вещи очканавта, кроме беретки и плаща — на месте. Ушел болезный куда–то, попался на глаза злым людям, те его и отоварили по пьяному делу. Или сам упал. Свалился в придорожную канаву или в речку — утоп тишайший очкарик. Сгинул.

Захар смел с подзеркальной тумбы в пакет коробочки с гримом и клеем — рядиться больше не понадобится, оставил на видном месте тетрадку со смешными, нелепыми схемами «вечного двигателя», ничего не взял на память и, неожиданно почувствовав нешуточную, почти до слез, печаль, — ушел, оставив за спиной берлогу, утратившую родство с беглецом букетами оборванных капилляров–проводков.

Через дверцу в похожем шкафе, Воронцов вернулся в совершенно не схожую с захламленной лабораторией квартиру примерного аккуратиста, почувствовал мягкое и ободрительное прикосновение к мозгу: «Не переживай, — как будто успокаивал Приятель, — берлоги дело наживное, нельзя к ним кожей прирастать… Отряхни прах с ног своих и следуй дальше…»

Захар усмехнулся, погладил, разлегшегося на подоконнике кота, взглянул во двор и… всяческая грусть слетела с него, как прошлогодние листья с зимнего дерева: к джипу наблюдателей подъезжал претенциозно красный кабриолет Марата.

Если бы в нетривиальных способностях Воронцова присутствовала возможность испепелять противника взглядом–лазером, кабриолет полыхнул бы в ту же секунду!

Еще ни разу на короткой памяти Захара не отпечаталось подобной ненависти к человеку!

Захар запрещал себе проявления крайних эмоций. Любовь его уже расслабила, ненависть способна окончательно лишить здравости рассудка!

Марат мозгляк, напоминал себе Захар. Глиста с дипломом инженера. Таких не ненавидят — п р е з и р а ю т. Презрение чувство растушеванное, брезгливость не способна на глубинные и крайние проявлений, кому есть дело до паразита–таракана…

Сжимая и разжимая кулаки, выравнивая сбитое приступом ярости дыхание, Воронцов стоял за шторой и глядел во двор. Пока он прощался с лабораторией, на улице совсем стемнело. Две машины — алая и черная, выехали из–под фонаря, спрятались в темноте за детскими качелями…

Воронцов прищурился — черт, ничего не видно!! И сразу же пошла трансляция: отличное ночное зрение кота показывало то, что происходит в темноте. Краски потеряли ч е л о в е ч е с к у ю яркость и цвета, но фигуры людей стали различимы и четки.

Марат, разговаривая с двумя из трех наблюдателей, стоял возле кабриолета.

Приезд соперника — неожиданное везение, стремительно подумал Воронцов. Велев коту не прерывать контакта, быстро перешел в соседнюю квартиру и через третий подъезд, загороженный теперь рядами гаражей–сараев, прошел к своей машине.

Вряд ли кто–то из соседей торчал в это позднее время у окна, да и кому есть дело, что парень, живущий в среднем подъезде, вышел вдруг из крайнего? Захар кого–то навещал, теперь вот возвращается…

Продолжая «видеть», что твориться в темноте за детской площадкой, Воронцов не тратя лишней секунды, вывел из гаража «скромную» девятку с форсированным движком и резво помчался во двор, расположенный в тылу ресторана напротив банка «Содружество».

На такое неожиданное везение, беглец, по правде говоря, и не рассчитывал. Навряд ли Алиевы позволили подмастерью оставить страховочную машину неподалеку от банка. Проделывать все это на глазах наблюдателей — и думать нечего, появятся вопросы.

Захар завел машину в тихий дворик, остановился за мусорными кагатами и быстро поменял номера на автомобиле. Теперь установить владельца «угнанной» из–за ресторана девятки станет совершенно невозможно. Вчера Воронцов немного «поколдовал» в гараже над парой цифр в номерах движка и кузова, перебил пятерку на шестерку, единицу превратил в четверку — ищите, господа, владельца угнанного жигуля. Вспотеете искать.

Прежде чем уйти, Захар достал из багажника девятки загодя приготовленный длинный деревянный брусок и припрятал его в заросшей сорняками клумбе поблизости от задней двери ресторана.

Кажется — готово. Оставлять заранее бесхозную машину в чужом дворе Воронцов побоялся. Наверняка по окрестностям походили полицейские, бдительно прошелся участковый, проверил каждый угол, мог с жильцами или персоналом ресторана побеседовать — не появилось ли чего необычного во дворах, не ходят ли тут странные людишки? Посторонняя машина, надолго застывшая у мусорных бачков обязательно привлекла бы внимание, насторожила.

…Из–за дальности расстояния кошачья трансляция прекратилась, голоснув на проспекте частника, Захар поехал к дому. Метров за триста, до того, как автомобиль остановился в соседнем переулке, Воронцов поймал отличную картинку: Марат и вздыбившаяся электричка усаживаются в кабриолет. Парни из джипа смотрят вслед отъезжающей машине хозяйского племянника…

Воронцов успел заскочить в крайний подъезд за мгновение до того, как джип вернулся на прежнюю, более удобную наблюдательную позицию.

В принципе, Захар не слишком взволновался бы, если б бандюганы заметили его в о з в р а щ е н и е домой — не его проблемы, что подъехавший племянник пацанов отвлек. Воронцов мог сказать, что ходил в круглосуточный супермаркет денег на телефонный счет положить…

Но напрашиваться на вопросы не хотелось. Успел незаметно проскочить в третий подъезд и, слава богу. Головняка и без того хватает.

Стараясь не смотреть на разоренную лабораторию, не сосредотачиваться, Захар быстро прошел между кучек электронного лома, вернулся в холостяцкую квартиру и занялся ненужной дополнительной проверкой углов, шкафов, всевозможных ящиков: занимая руки и голову бестолковой работой, исследовал углы и щели на наличие завалившихся предметов, «говорящих» бумажек, случайных газетных листов с пометками — подчищал концы. Опять ПРОЩАЛСЯ.

Ночью Воронцов проснулся от смутного ощущения чужого присутствия в спальне. За мгновение до пробуждения память зафиксировала странные звуки: по квартире как будто шквал пронесся — на кухне забряцали друг о друга полоски жалюзи на окне, тихонько зазвенели колечки на карнизе для штор в гостиной, тяжелая портьера в спальне выгнулась парусом под порывом ветра…

Воронцов открыл глаза.

Перед кроватью плавал призрак.

Мягкое голубоватое свечение нарисовало дивное, фантастически прекрасное лицо юной девушки с пушистыми, развивающимися от легкого сквозняка волосами. Такой же ирреальный ветерок трепал почти прозрачное, собранное на тонкой талии платье на бретельках. Девушка протянула к Захару призрачные руки, ее губы зашевелились беззвучно…

Воронцов отрыгнул от прекрасной химеры так резко, что треснулся головой о стену — не помешали ни подушки, ни подголовник кровати! Подтянул ноги к животу, очумело и все еще немного сонно уставился на жуткую г о с т ь ю.

Увлечение религией прошло у Воронцова давно. Первые годы, пытаясь разобраться — или обрести поддержку мечущейся, истерзанной душе? — он исследовал религиозные учения, как будто надеясь на некий отклик из глубин стертого сознания, как будто пробуя на вкус, примерял к себе различные течения, искал Бога извне, внутри себя. Надеялся молитвенным экстазом пробить ту стену, что разгородила его прежнего и нынешнего…

Увлекся буддизмом. Во время одной из медитаций чуть реально не съехал с катушек. На раскрепощенное, очищенное и готовое к восприятию сознание нахлынуло такое безгранично множественное количество «Я», что Воронцов едва успел сбежать из плена чужих, бредовых воспоминаний! За неимоверно растянувшееся в пространстве и времени мгновение, он ощутил себя одновременно: воителем, степенным старцем, седоком на спинах странных животных, пилотом межзвездных кораблей, сотни раз умер, родился заново и прожил сотни жизней!

Едва Воронцов испуганно отринул чуждые ведения, рассудок словно бы заново сузился, померк… В памяти Захара Воронцова остался только жуткий страх перед необъятностью насланной информации и обрывочные воспоминания видений: туманные морские дали под фиолетовым небом с несколькими тусклыми светилами, ярчайшая россыпь неизвестных звезд на фоне глубокой черноты космоса, ощущение полета… Женское лицо. С каждой минутой теряющее четкость.

Тогда Воронцов подумал, что столкнулся с доказательством реинкарнации. Во время медитации, он тронул некий пласт генетической памяти, добрался до первородных глубин, увидел свои прежние воплощения.

Еще подумал, что теория о внеземном происхождении человечества получила на его примере нешуточное подтверждение. Ощущение полета сквозь межзвездное пространство, видения чужих миров, чужого неба, не имеет ничего общего с памятью личности, привязанной к одной планете…

Захар перелопатил массу литературы в этой области, нашел похожие случаи, прочел научные комментарии… Решил не углубляться. Воронцов боялся свихнуться в любой момент на ровном месте, что будет, заиграйся он с неведомым? Он превратится в еще одного ненормального, утверждающего, что побывал в космосе, на другой планете, беседовал с зелеными человечками?

Четко структурированный мозг «искусственного» человека разрывался между абсолютной трезвостью суждений и вывертами подсознания, постоянно напоминающего о н е п р а в и л ь н о с т и существующей реальности. Воронцов много лет потратил на изгнание ощущения чуждости окружающих его вещей, порядков и устоев. Он поборол в себе отторжение внешнего мироустройства, закапываться вглубь себя — прямая дорога в сумасшествие, а не в осознание.

Во всяком случае для человека без корней, без ясной цели, да и без желаний. Ощущение спрятанного внутри могущества ставило препоны душе и разуму — не навреди. Не следуй напролом. Воронцов устал смирять рвущиеся наружу таланты, он искал — ПОКОЯ.

…Рука Захара невольно сотворила крестное знамя, губы прошептали — изыди! Память услужливо подсказала слова православной молитвы.

Призрак не растаял. Нематериальная гостья как будто вздохнула, опустила руки и поплыла к окну. А Воронцов почувствовал уже не раз испытанное н а с л а н н о е спокойствие: на подоконнике, за раздувающейся шторой сидел кот. Глаза зверька приобрели странное свойство — полыхали отраженным зеленоватым светом, горели, словно фантастические угольки. Призрак подплыл к коту, и Воронцову показалось, что гостья и Приятель ведут некий диалог на недоступном ему уровне. Кот легонько шевелит ушами, призрак пытается его в чем–то убедить, Приятель не соглашается, упорствует…

— Вы скажете мне, что здесь происходит? — хрипло проговорил Воронцов.

Успокоительные эманации кота усилились, Захар догадался, что зверек пытается дать ему понять: «Не беспокойся, опасности нет, к тебе пришел друг…»

— Какой, к черту, друг?! — вспылил Воронцов. — Что вы здесь задумали?!

Призрачная девушка, как будто моля о чем–то Захара вновь протянула руки…

От фантастически прекрасной гостьи исходили волны любви и добра. Горящие зеленоватыми светлячками глаза кота точно просили друга–человека довериться другу–призраку… У Захара уже не оставалось сомнений: кот и призрачная девушка действуют заодно, они зачем–то пришли к Захару поочередности, Приятель, вероятно, не смог исполнить некую миссию — девушка явилась помочь.

Или навредить?

Нет, прекрасное лицо исполнено безыскусной природной добротой, злом не искажена ни одна черта, ничто не намекает на коварство…

— Приятель, перестань меня зомбировать! — прикрикнул Воронцов. — Я сам могу разобраться, где тут добро, а где злоба!

Призрак всплеснул прозрачными руками, от кота перестали поступать успокоительные импульсы…

Захар сполз к краю кровати, сел, свесив ноги до пола. Прямо посмотрел в иллюзорное лицо с едва угадываемыми огромными глазами…

Призрачная девушка смотрела на Захара с ласковой улыбкой. Губы неслышно шевелились, гостья пыталась достучаться до «искусственного» сознания человека, пыталась найти читаемую его восприятием волну… Кажется просила ей открыться…

Не получалось! Захар видел только беспрестанное шевеление губ, привычная недоверчивость сковывала разум, душа — не открывалась. Привычки не было. И повода.

Понявший безуспешность попыток призрак отступил. Плечи девушки обвисли, голова огорченно помоталась из стороны в сторону; искреннее сожаление девушки всколыхнуло что–то внутри Захара, не понимая, что он делает, Воронцов протянул ей руку…

Пальцы призрака и человека встретились. Рука Захара потеряла материальность, как будто вытянулась в невероятно длинную тонкую нить, казалось — мизинцем Воронцов смог бы дотронуться до Луны, легко огладить ладонью красноватый шарик Марса. Еще мгновение и за рукой потянется все тело… Захар Воронцов превратится в тончайшую сверкающую иглу и унесется в глубины космоса…

Неведомый вихрь был готов подхватить, теряющего вес и материальность человека! Мгновение и человек исчезнет из этой комнаты, из Солнечной системы, из галактики, увлеченный прохладным вихрем пронесется по Вселенной… Куда–то, зачем–то, к кому–то…

За малую долю мгновения до полного подчинения желанию призрака — унести, Захар отдернул руку. Комната, только что подернутая зыбкой пеленой, обрела нормальное место в пространстве и времени с болезненным ударом по нервам, по всей сущности Захара Воронцова.

Призрак, покачиваясь, колебался перед глазами человека. Захар был готов увидеть на иллюзорном лице обиду, разочарование и даже гнев…

Ничего подобного не различил. Девушка печально изогнула губы, покачала головой, исчезла.

Комната стала прежней и темной, шторы понуро обвисли, ветерок ушел вслед, флиртовать с прекрасной незнакомкой. У Воронцова осталось ощущение тяжелейшей потери. Он чувствовал себя человеком, отказавшимся от чего–то необъятно дивного, он видел себя глупцом, отринувшим ПОДАРОК, которого даже осмыслить не в состоянии.

Его позвали за собой, он струсил. Ему предложили открыть самое себя — он предпочел остаться слепым червем.

— Приятель…, — негромко позвал Захар. Почувствовал легкое прикосновение к ноге теплой шкуры, опустил вниз руку, дотронулся до меховой спины. — Ты ей скажешь…, что сейчас не время заниматься всяческими глупостями?

Неуверенный, чуть насмешливый голос человека не обманул кота. Захар пытался внушить себе, что поступил правильно, что у него есть важные обязательства перед людьми, которым он пообещал защиту…

Но горечь прорывалась! Кот запрыгнул на кровать и положил лапу на бедро человека, как будто сказал: «Я понимаю, ты не мог предать. Не мог уйти. Ты поступил правильно».

Воронцов прижал к себе кота, шепнул в чуткое ухо:

— Она еще придет? Она не откажется еще раз п о п р о б о в а т ь? Я обещаю, что не стану з а к р ы в а т ь с я…

Приятель поднял морду и лизнул Захара в щеку. Горечь безвозвратной потери исчезла, пушистый транквилизатор тихонько урчал, как самый обыкновенный кот.

* * *

Черный джип привез Воронцова к полуразрушенным железобетонным остовам какого–то завода. Огромную, заброшенную территорию окружал все еще прочный забор, бесхозные ворота скрепляла проржавевшая цепь, в бурьяне гуляла настороженная и дикая собачья стая.

Под дырявой полукруглой крышей внушительного пустотелого ангара, стояли несколько машин; в микроавтобусе с тонированными стеклами и раскрытой настежь дверью, расселись несколько бойцов — придирчиво вертели в руках короткоствольные автоматы, щелкали затворами, прицеливались в стены. За парнями наблюдал хмурый Аслан. Одетый во все черное широкоплечий бригадир отдавал бойцам короткие приказы, те, не отвечая, продолжали проверять оружие.

Обстановка была слегка взвинченной, но вполне рабочей.

Воронцов выпрыгнул из джипа, неподалеку, покусывая зубочистку и щурясь, стоял Марат. Захар молчаливым кивком поприветствовал общество, Маратка хмыкнул и демонстративно — в любимой манере — выплюнул зубочистку.

Через десяток минут Воронцов прилично удивился, узнав, что в сопровождающие ему назначили хозяйского племянника. Марат так явно подчеркивал неприязнь к подмастерью, что становилось непонятно, о чем думал Алиев, объединяя двух соперников в одну команду?! Конкуренты за девичье сердце сжигали друг друга взглядами, в машине так сгустится атмосфера — малейшая искра, все полыхнет и полетит к чертям!

Стараясь излишне не дразнить Маратку ответным оценивающим взглядом, Захар «проверял» свое вооружение — ноутбук с усиленным процессором, попутно думал: «Хорошо бы отвертеться от общества «дипломированного инженера». Получивший отставку кавалер, не лучшая компания счастливцу, в любой момент жди пакости. Но вот кому б его спихнуть?..»

Магомет Хасанович на подготовке не присутствовал, Аслан руководил только бойцами, жаловаться — некому. Хозяйский племянник чувствовал и вел себя как полноправный босс.

Марат провел ладонью по довольно длинным, стильно постриженным волосам, встрепенулся, глянув на часы, и, распахивая дверцу неприметного старенького Фольксвагена, буркнул Воронцову:

— Садись, чепушила. Поехали.

У машины оказался неожиданно хороший, отрегулированный движок. Бодро уминая асфальт приличными шинами, Фольксваген ехал по городу, в салоне царило напряженное молчание. Каждый думал о своем и вероятно догадывался о мыслях попутчика.

Спасать, вытаскивать из–под снайперского обстрела Марата Воронцову, мягко выражаясь, совершенно не хотелось. Маратку бы он сдал властям с чувством глубокого удовлетворения и выполненного долга — туда паршивцу и дорога: на зону, на зону, тайгу валить без перерыва лет восемь…

Но если рассудить здраво и непредвзято… Получить в свидетели непричастности к облому — племянника босса, знатная удача. Судя по всему, Алиев решил держать ретивого родственника подальше от эпицентра, не светить его гладкую мордашку в непосредственной близости от банка, доверил дитятко Захару. Воронцов уже доказал, как ловко избегает стычек с охраной, как предусмотрительно относится к любого рода неожиданностям.

Так что… Между личной неприязнью и доводами рассудка, выбор не стоит, все есть предельно просто: как ни крути, придется вытащить Марата. Авось — зачтется.

— Марат, пока не прибыли…, я бы хотел объехать квартал, — довольно мирно произнес Захар и положил на колени разложенный ноутбук. — Хочу поглядеть, откуда лучше «берет».

На самом деле Воронцов хотел попасть во двор за рестораном, убедиться, что девятка стоит на месте за мусорными бачками, а рядом не устроил временную базу полицейский координационный штаб, не стоит готовый к штурму автобус спецназа. Двор длинного, загнутого с обеих сторон дома для подобных целей мало подходил — возле банка есть парочка дворов гораздо удобнее, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Проехаться не трудно?

Марат ничего не ответил, даже не кивнул. Как будто показал: твои просьбы, чепушила, здесь не котируются. Сиди, помалкивай, делай что прикажут.

Но, не доезжая до поворота к банку, машина затормозила, Марат, держа ладони на руле и глядя перед собой сквозь черные очки, проговорил:

— Слушай сюда, чепушила, — проскрежетал, с видимым усилием разжимая, сведенные ненавистью челюсти. Захар напрягся «ого, однако, как тут все запущено!». — Твоя девка и ее папаша у нас. Если ты хоть шаг без приказания сделаешь, хоть на сантиметр в сторону дернешься… Их закопают живьем. Вначале п о б а л у ю т с я с девкой, а потом зароют. Понял?

Каждое слово Марата превращалось для Захара в тугую, осязаемую петлю. Петли обвивали горло, стягивались, на какой–то момент Воронцову показалось, что в салоне кончился кислород: в глазах потемнело, сознание уплывало в расцвеченную красными мушками темноту…

От удара локтем в переносицу Алиева спас только некий выкрик из темноты — не смей!!! погубишь девушку!!

Подчинявший каждое действие логике Воронцов в первое мгновение не понял, не оценил в полной мере чудовищного плана племянника и дяди. Логика протестовала: невозможно! невозможно за два десятка минут до начала операции выводить из строя главное звено! Недюжинная часть задачи лежит на плечах человека, которого только что под дых ударили! так саданули, что померкло зрение и задрожали руки!

Что происходит?! Алиевы — сбрендившие садисты–самоубийцы? Они решили положиться на работу человека, возненавидевшего их до помутнения рассудка?!

ЗАЧЕМ?!?!?! Неужели не подумали о том, что если в нужный момент у Воронцова не хватит сосредоточенности, он расклеится, завалит операцию?!

ЧУДОВИЩА

Ответ пришел внезапно. Воронцов, мало включающий в логические цепочки эмоциональный фактор — прозрел: похитив Диану, его загнали в угол. Свалили с ног оружием, которое он считал почти разряженным — примитивно и надежно треснули прикладом по голове. Если совсем недавно у Захара появлялись шальные мысли «а не сдать ли племяша ментам, пусть на свежем воздухе кайлом помашет», то теперь он думал только о том, что, вылезая из–под обстрела, будет прикрывать Маратку грудью. От спасения тухлого гаденыша зависит жизнь любимой девушки.

Нельзя влюбляться!!! Беглецу нельзя влюбляться и привязываться накрепко!!

… — А теперь смотри сюда, — продолжил, приказал Марат. Повернулся к Воронцову лицом, снял темные очки и вперил в удачливого соперника холодный змеиный взгляд. — Как думаешь? — спросил. — Мне будет е е жаль хоть на секунду?

Захар, как загипнотизированный смотрел в пронизывающе ледяные глаза Марата: не врет, ему не будет жаль. Если Воронцов ослушается — Диана и Гамлет обречены.

— Я, чепушила, брезгую секонд–хендом, — добил гаденыш, нацепил очки и уверенно повел машину к банку.

Руки Воронцова прекратили подрагивать, едва Фольксваген встал на светофоре перед поворотом в тупиковый переулок. Кот, которого Захар еще с утра направил к банку для наблюдения, приветствовал человека. Мгновенно уловил разнобой мыслей, тревогу–ярость погасил привычным телепатическим приемом: «Не дрейфь, дружище! — как будто бы проговорил. — Прорвемся! Не впервой!»

Прилив уверенности, дружеское участие выправили не слаженность рассудка, Захар расправил, сведенные напряжением плечи. Пора за дело. Адресовал коту вопрос: «Снайперы на крышах — есть?»

Перед мысленным взором Воронцова поочередно и тут же нарисовались — вероятно по памяти кота, — обе крыши высотных домов. На теплом битуме, широко расставив ноги, лежали мужики в камуфляже. Через оптические прицелы любовались на окрестности. Через наушники гарнитуры ждали приказа на отстрел бандитов.

Паршиво. Разработка банды, контр–операция идет всерьез: если задействованы как минимум два снайпера — щадить не будут. Расстреляют каждого, кто дернется на отрыв.

Делая вид, что, работая за ноутбуком ловит сигнал «фумигатора», Воронцов отправил зверю просьбу: «Приятель, как можно быстрее сбегай во двор позади ресторана проверь — стоит ли моя девятка на месте, нет ли поблизости подозрительных мужиков в бронежилетах?»

Как оказалось, Приятель «загорал» на крыше поблизости от одного из снайперов. «Изображение» пятнистого, в разномастных битумных заплатах, покрытия верхушки дома резко исказилось, замелькали кирпичи бордюра, мелькнула железная дверь лифтовой…

Воронцов отключил «прием» кота. Сосредоточился на первоочередном выборе места дислокации Фольксвагена.

— Марат…, поставь машину ближе к ресторану… Оттуда напрямую из окон банка идет прием. «Фумигатор», видимо, воткнули в розетку где–то неподалеку.

Вредный гаденыш изобразил раздумье, пару секунд действовал на нервы Воронцова. Но машину все же переставил, куда указывал соперник–подельник: рекламный банер, радостно сообщающий о повышении процентных ставок в банке «Содружество», прикрыл Фольксваген от одной из крыш.

Воронцов поглядел на часы в углу монитора: до обеденного перерыва в банке оставалось пятнадцать минут. Перебросил взгляд в окно на двери денежного хранилища: по дорожке к крыльцу, гуляющей походкой, шел невозможный денди — в белоснежном костюме и широкополой шляпе, в ботиках из змеиной кожи, с тростью при серебряном набалдашнике. Сова. Если бы не отличная фотографическая память на лица, Захар ни за что не опознал бы в этом щеголе вторую ключевую фигуру бандитского налета!

Фривольно поигрывая тростью, Сова поднимался на крыльцо. Татуировки прятались под отлично пошитым костюмом, седоватый тощий хвостик скрывался под белоснежной шляпой, Сова выглядел богатеньким рантье, явившемся за ежемесячным тугим пособием.

Марат подобрался. Застыл, напряженно зажимая руки между бедер, вытянул шею.

Распри мгновенно забылись:

— Внимание, — сказал чуть хрипло. — Как только на крыльце покажется и снова зайдет в банк Карим…, заглючишь всю аппаратуру.

Карим, высокий лысоватый брюнет неопределенного возраста зашел в банк незадолго до Совы. Именно его появление и «забывчивое» возвращение служили Захару сигналом приступать к работе.

Воронцов положил пальцы на клавиатуру…

В голове заскакали кадры кошачьей «трансляции»: Приятель передавал изображение двора, где преспокойно дремала девятка за кагатами. Передача на секунду смазалась, установилась на показе заднего крыльца ресторана, в притык к которому стояли две машины такого казенного вида, что у Захара не осталось и тени сомнения: на таких неухоженных автомобилях могут разъезжать только оперативники из местных полицейских сил. В одной из машин — шестерки–жигулях, покуривая, сидел водитель. Вторая пустовала.

Досадно. Но поправимо. Навряд ли, задействованные в операции полицейские вернуться к автомобилям в разгар мероприятия, а у простого водителя есть пистолет… С одним безоружным шофером — управимся легко.

Общение с котом не мешало Воронцову увидеть, как на крыльце показался «задумчивый» Карим, и к парковке перед банком тут же вывернул знакомый микроавтобус, полный ребятишек Аслана.

Озираясь по сторонам, Карим обшарил карманы, хлопнул себя по лбу — сигнал " в банке чисто!» — и с видом забывчивого посетителя, обойдя охранника «Содружества», готового закрывать на перерыв двери, вернулся в холл.

— Давай!! — азартно заорал Воронцову Марат. — Работай!!

За секунду до выкрика, Захар успел заметить, как за прозрачной дверью банка взметнулась, утяжеленная кастетом рука Карима, как опустилась на затылок, замешкавшегося сикьюрити. Воронцов нажал на пару клавиш, активизировал «фумигатор»…

Через несколько минут изобретение Воронцова самоликвидируется, и работа серверов постепенно вернется в норму. Филонить вовсе и изначально было категорически нельзя: люди Алиева, находящиеся в банке, должны увидеть, что в офисе поднялась суматоха — забегали обеспокоенные менеджеры, появились сетевые администраторы… Если все тут же и сразу п о й д е т н е т а к, Захар лишится алиби, а осерчавшие ребятки из бригады Аслана могут и стрельбу открыть.

Пусть какое–то время бандиты пребывают в уверенности, что все идет по плану: никто не ожидает нападения, растерянные клерки — легкая добыча…

Самоуверенных бандитов проще «брать». А в банке и так, наверняка, одни оперативники за стойками сидят.

Из притертого вплотную к крыльцу микроавтобуса посыпались бойцы Аслана. Пробегая под камерой наружного наблюдения, висевшей под крышей–козырьком, низко наклоняли головы, за дверью ловко принимались «раскручивать» своеобразные беретки: лицевые маски с прорезями для глаз и рта.

Марат азартно ерзал, сновал руками по приборному щитку…

К оставшемуся в микроавтобусе водиле банды, подошли д в о е. Попросили — прикурить.

Сосредоточенный водитель, вроде бы их послал подальше…

Через мгновение контр–операция полиции вошла в активную фазу: выдернутый умелой и крепкой рукой из автомобиля водила валялся на асфальте носом вниз, к микроавтобусу лихо подрулила Газель, из распахнутой на ходу дверцы попрыгали бронированные бойцы ОМОНа.

Марат заполошенно оглянулся, разинул рот: единственный выезд из переулка перегораживал огромный армейский грузовик. Захар увидел эту картину в зеркало заднего обзора.

— ЗАСАДА!!! — заорал Марат.

Марат еще вопил, когда Воронцов, схватив его за ворот крепкой джинсовой рубашки, вытащил наружу из Фольксвагена!

Брыкался. Вроде бы, рвался на выручку нарвавшейся братвы.

Воронцов это рвение пресек, жестко приложил Маратку мордой об землю — довольно мягкую, газонную, — и потащил к невысокому крылечку ресторана.

Банер загораживал Фольксваген от снайпера с крыши левого дома, стрелок не мог видеть, что твориться за преградой: как из машины выкатились двое. Снайпер с правой крыши представлял не шуточную опасность!

Если бы Воронцов был один, он мигом перепрыгнул бы десятиметровый отрезок от машины до крыльца и поминай как звали. Пока снайпер догадается, что к ресторану метнулся не простой прохожий, а член бандитской группировки, пока раздумывает стрелять по цели на поражение или просто попугать, дождаться точного приказа руководства контр–операцией…

Тяжелый, вертлявый Марат превратился в брыкающийся якорь. Он тащился по газону, как неподъемный мешок с картошкой и умудрялся еще и лягаться!

НЕ УСПЕЕМ!!! вспыхнуло в голове Захара. Самый тугодумный снайпер уже понял — уходит кто–то из бандитов!

Воронцов только бросил взгляд на верхушку дома, откуда должны полететь пули… И тут же получил «видение». С неяркими нечеловеческими красками, с другой фокусировкой — кошачье. Приятель вел «репортаж» с нужной крыши!

И как он умудрился?! Совсем недавно кот показывал изображение двора за рестораном, глядь — уже транслирует снайперскую лежку!

Как будто в окуляр подзорной, четко направленной трубы, Захар увидел согнутый мужской палец, плавно нажимающий на спусковой курок винтовки!

Метнулся в сторону, пинком ноги откатил Марата!

Пуля ударила в каменный бордюр клумбы, выбила искры и осколки камня!

Какое–то мгновение Марат ошарашено глядел на выемку в булыжнике рядом с его головой — несколько острых каменных осколков впились в его лоб и щеку! — Воронцов «увидел», как чуть переместившись, снайпер выбирает другую ц е л ь — его. Стрелок оставил оторопело валяющийся «мешок», выбрал достойного противника: резвую цель, почти ушедшую из–под обстрела…

Не успею, пришло понимание. Даже сверхскоростных реакций «искусственного» человека недостаточно, чтобы вскочить, хотя бы на карачки, и перепрыгнуть в «слепую зону» за крыльцом. Резким движением локтя, Захар отбросил тело в сторону…

Пуля впилась в землю!

Третья должна достать. Маратку надо было оставлять, а не волочь брыкающимся якорем. Погибнем оба. Валяется, как обморок, разглядывает след от пули, черт бы его побрал!!

Почему третья пуля ушла «в молоко», Воронцов понял не сразу. Смазанное изображение кошачьей трансляции, мешало адекватному восприятию происходящего: фигура снайпера внезапно и очень–очень быстро начала увеличиваться в размерах, откуда–то снизу вдруг протянулись когтистые полосатые лапы…

Воронцов совершенно и абсолютно ощутил себя рычащим, завывющим зверем, вцепившимся всеми когтями и зубами, вначале в оголенное запястье человека — он даже вопль неожиданности расслышал, вкус человечьей крови ощутил! — потом лапы забили по лицу снайпера, тот начал уворачиваться, не хуже Захара кататься по земле…, точнее по крыше…

Вперед! Пока снайпер занят «взбесившимся» котом, надо оттаскивать Маратку к крыльцу и уходить через ресторан. Иначе — опомнится стрелок или подоспеет группа захвата. По сути дела, все происходящее: прыжок из машины, катание по земле, Мараткина оторопь — заняли не более пятнадцати секунд. Но время неожиданностей быстро истекает.

Да и Марат как будто бы очнулся. Проникся наконец всей мерой пулевой отметины, допёр, что дело швах.

Захар рывком оторвал Маратку от газона, швырнул к крыльцу, где тот уже самостоятельно догадался встать на ноги. В голове Воронцова продолжалась трансляция жестокой схватка — крупный разъяренный кот рвал когтями и зубами человека, добирался до тела сквозь плотную одежду. Снайпер, наверняка бы умело разобравшийся с собакой — членов группы захвата обучают многому, в том числе и спасению от нападения сторожевых собак, — не знал, что делают со взбесившимися верткими котами: лупил по Кавалеру со всей дури одной рукой, второй тянулся к ножу, припрятанному в ножнах на поясе… Зверь уворачивался от сильных пальцев разъяренного мужика, отпрыгивал, вцеплялся снова…

«Все, Приятель, уходи!» — скомандовал Захар. Вскочил и, не разгибаясь до конца, схватил за рукав Марата, втащил и его в крошечный ресторанный тамбур. Пинком ноги распахнул вторую дверь: на достойном расстоянии — ударом не достать — стояли три суровых мужика с нацеленными на дверь пистолетами. Оружие оперативники держали умело, вид имели самый серьезный.

К тому, что в ресторанном зале их в с т р е т я т, Воронцов был совершенно готов. Глупо было бы надеяться, что так удобно расположенное заведение с огромными, выходящими на банк окнами, полицейские не используют в качестве наблюдательного пункта. Вопрос был только в том, как много их здесь засело?

О том, что ресторан закроют вовсе или преградят в него доступ о б ы ч н ы м посетителям, Захар тоже не переживал: закрытое в час «Ч» заведение может вызвать подозрение у банды, заворачивать восвояси каждого входящего — тоже не вариант. У налетчиков могут возникнуть схожие желания: присматривать за банком через окна ресторана. Почти со стопроцентной уверенностью, Воронцов предположил, что полицейские постараются занять в зале пару столиков возле окон, оденут в фартук официанта смазливую девчонку–лейтнанта или младшего оперативника…

Сидящую у подоконника компанию из трех мужчин и одной девушки, Воронцов засек еще из машины. Мужики мало ели, больше разговаривали, хорошенькая девушка безразлично покуривала, рассеяно на улицу таращилась.

…Мужики глядели на Воронцова жестко, стояли твердо, стволы держали крепко. Смазливая девица прятала под столом руку наверняка с зажатым пистолетом. Одна из официанток — без всякой пугливой растерянности на лице — начала заходить в тыл.

Резким ударом бедра Захар «забил» Маратку обратно в тамбур…

О невероятных событиях, произошедших дальше, в один голос, в унисон, не противореча даже в малом, твердили все свидетели, отписывалась в рапортах пятерка участников из оперсостава.

Огромный бугай в синей футболке, двинув задом по худосочному перепуганному щеголю, начал таким образом движение вниз: упал всем корпусом на ближний к выходу столик. Расставил руки, схватил со столика пепельницу и фарфоровый чайничек. Скользнул немного в сторону и…

Одновременными движениями о б е и х рук, неудобно, полубоком, метнул тяжелые предметы в оперативников. Предметы — пепельница и весьма тяжелый чайник — метко врезались в лбы капитана и старлея.

Бугай в футболке, прокатился по двум близко поставленным столикам, как верткий угорь. Движением ноги достал пах третьего оперативника майора, и мало того — прокатился и достал! — успел перехватить у пола безвольно опадающую руку капитана с пистолетом.

Мгновение! И пистолет в руке у бугая!

Девушка из «обедающей» компании, суматошно выдергивала из–под столика свое оружие. Бандит в синей футболке слишком быстро вышел из зоны «подстольного» обстрела. Оперативница неудачно въехала локтем между перекладин спинки стула, запуталась в скатерти. Только что не разрыдалась от досады злющими слезами!

Бугай перегнулся, перекрутился — ударил по краю стола пяткой: стол врезался в корпус закопошившейся милашки, стул завалился — девица приятной наружности со всего маху приложилась об пол вместе со стулом.

Пока красотка еще только летела навзничь, бугай, не поворачиваясь, взмахнул ручищей…

Ребро бандитской ладони очень четко нашло участок за ухом официантки оперативницы.

В том, что они видели дальше своими глазами, поклялись все свидетели. Не давая девушке рухнуть головой, а конкретно виском, об угол подоконника, бандит подставил руки, ловко поймал опадающее тело — легко переложил его на стул. И только тогда занялся, забившемся в угол тамбура щеголем.

Одним движением выдернул его в зал, хлопком ладони по спине придал ускорение по направлению к кухне. Оглядел место побоища: два мужика в отключке, один катается по полу, зажимая ладонями отбитые чресла. Девушки не делают попыток двигаться — лежат на стульях в разных и крайне неудобных позициях: официантка безвольно перевесилась через сиденье, милашка с задранными вверх ногами, лежит на спине и оглушено смотрит в потолок.

Порядок. Все живы, хоть и слегка побиты.

Воронцов пробежал короткий коридор, на кухне встретил ошалевающие взгляды Марата и пары перепуганных поваров, разумно отложивших в сторону ножи. То, что происходило в зале ресторана Марат отлично видел из застекленного тамбура: «чепушила» разобрался с пятью участниками засады с пугающей быстротой и четкостью, буквально в несколько секунд. Маратка глядел на Воронцова затравленно и даже робко.

— Двигай вперед, — показывая направление движением руки с зажатым пистолетом, невозмутимо приказал подмастерье. — Там выход.

Не дожидаясь, пока племяш очнется и поверит, Захар обошел его и первым вышел через заднюю дверь ресторана во двор.

Возле открытой дверцы Жигулей шестерки, безмятежно прогуливался полицейский водитель. Из салона доносилось потрескивание рации, невнятные приказы дежурного…

Обычная рация не передавала сводок с места контр–операции, шофер держал руки в карманах легкой жилетки, спокойно пинал подозрительно поскучневшую шину. На звук открывшейся резко двери, обернулся, как человек, не ожидающий подвоха.

Подвох в лице Захара проявил себя довольно жестко, быстро. В долю секунды Воронцов оценил ситуацию: прямо перед ним стояла машина с ключами зажигания в замке.

Если он сейчас начнет «умничать»: выбивать, точнее, выдавливать, заранее подготовленное стекло локтем внутрь салона непонятных жигулей за мусорными бачками, появится вопрос — а на фига такие заморочки, когда перед самым носом стоит машина с работающей полицейской радиостанцией и готовыми ключами?

Вопрос занятный и он волновал Захара куда больше опешившего полицейского шофера. Шофер глядел на пистолет в крепкой, наверняка бандитской руке и туго прикидывал варианты: запрыгнуть в салон, закрыться? юркнуть за бачки, прикрыться ветошью? смело дать отпор и получить по шее или пулю?

Предупреждая выбор «смело дать отпор», Воронцов метнул в шофера пистолет, в неповторимой манере попал тому рукоятью по центру лба. Выбор тут же перестал водилу мучить.

За спиной Воронцова тяжело и нервно сопел племянник авторитетного разбойника Алиева. Захар «пошарил» глазами по сторонам, «нашел» в бурьяне, именуемом «клумбой», давешний деревянные брусок. Смахнул с крыльца Маратку, приладил колышек упором к двери. Мгновение полюбовался работой: если ОМОН ринется вдогонку напрямик через ресторанный зал, получится облом, придется мужчинам прогуляться вокруг длиннющего дома.

Пока Воронцов возился с клином и дверью, очнувшийся Маратка проявлял расторопность. Оттащил от жигулей бесчувственного шофера, забрался на водительское место, торчащими в замке ключами забренчал…

Теперь выбора не осталось и у Воронцова. Маратик шустро справился ключами, мотор заурчал — надсадно, громко, пару раз чихнул.

Досада. Вместо хорошо знакомого рысака из личной конюшни, придется укрощать облезлого неухоженного мерина из стойла государственного гаража. Тьфу!

Воронцов подошел к полицейской савраске, глухо буркнул Маратику:

— Место уступи.

Племянник босса безропотной юркой змейкой перескочил с водительского сиденья на пассажирское. Захар за это время успел «связаться» со своим помощником. «Ты как, Приятель? — отправил зверю сочувственный вопрос. Перед глазами поплыли нечеткие картинки лестничной площадки. Трансляция утратила обычную плавность, кот передвигался резкими, колеблющимися скачками. — Досталось?» — сопереживая другу, спросил Воронцов.

Ставшее привычным успокоительное мысленное поглаживание его не обмануло: в схватке со снайпером коту досталось крепко. Приятель, хромая, ковылял по лестнице — мазнул глазами по стене, появилась цифра «пять». Недавно шустрый кот только–только достиг площадки пятого этажа.

Паршиво. Воронцов отправил зверю ободряющий посыл, составил зрительный образ места встречи в парке у вокзала и, глянув на Маратку с неприкрытой злостью — из–за вас уродов хороший чело… КОТ страдает!! — сел за руль.

— Слушай рацию, — приказал ворчливо. — Будем выбираться из города на восток.

— С ума сошел?! — отпрянул к дверце Алиев. — Они мост перекроют и — кердык!

Если бы Захар сидел за рулем верного скакуна, он мог бы быть уверен — до единственного в черте города моста через реку они доберутся менее чем за шесть минут, успеют, пока доступ не перекрыли. Вчера, изучая по схеме города пути отхода, Воронцов о преградах на мосту вообще не переживал. Главное было добраться до набережной, высадить бандита, доставшегося в свидетели и на глазах, прогуливающихся горожан, полицейских и очевидца из окружения Алиева, совершить самоубийственный поступок: пробить на полном ходу ограждение моста или набережной и сигануть в воду. Вчера Захар решил, что подмастерье из лавки Амбарцумяна должен перестать существовать. Пустую машину позже извлекут из реки, признают, что тело унесло течением, Захара Воронцова объявят погибшим, перестанут искать и бандиты, и полиция.

Сорок минут назад потенциальный суицидник узнал, что развлечь зевак самоубийством не получится. Теперь Захару — кровь из носа! — надо выбраться из города с Маратом. Найти укромное место и выбить из гаденыша признание, узнать, где держат Диану и Гамлета.

В принципе, это можно сделать и в городе… Найти пустырь, уединенную помойку, заброшенную промзону и там устроить допрос с пристрастием. Но где вероятность, что за кустами не будут торчать вездесущие мальчишки с сотовыми телефонами, что некая бабушка не отправится к помойке искать запропастившуюся кошечку, что сволочной Маратка не разорется так, что всполошит округу…

Для дельного разговора, решил Воронцов, нужно выбираться из города. Причем — на восток, так будет короче всего, на пути всего одна опасность — мост. Но достаточно по нему проскочить и выбирай любой проселок, а дальше тихую полянку для мужской беседы по душам.

На ухоженной машине с форсированным двигателем Воронцов успел бы улизнуть. Как поведет себя непредсказуемый агрегат из полицейского гаража, покажет только личное общение.

За долю секунды обмозговав все вероятности, Захар утопил педаль газа в пол, агрегат чихнул, испортил воздух и потрусил к проспекту. Метров через двести р а з ъ е з д и л с я, погнал вполне прилично.

Марат взволнованно ерзал по сиденью:

— Сворачивай на Кирова! — только что не цепляясь за руль, орал, заглушая рацию. — Если объявят «Перехват», мост самое узкое место!!

— Не успеют, — сурово сжимая челюсти, упорствовал Захар. — Заткнись и слушай рацию. Они скоро на другую волну перейдут.

— Да остановись же ты!!! Ненормальный!!!

— Не истери, придурок.

Общаясь в подобной дружелюбной манере, соперники пересекали центр города. Маратка показательно вцеплялся в волосы, кажется, несколько прядок реально повыдирал. Бесновался, пучил глазищи. Воронцов невозмутимо продвигался к цели. Как много раз бывало, накатило ощущение н е п р а в и л ь н о с т и бытия, нереальности событий. По улицам ходили люди: мамочки везли в колясках малышей, вприпрыжку неслась ватага мальчишек, неутомимые старушки волокли из магазинов полные авоськи… Мир был обычным — бархатный сентябрь, приветливое солнце, улыбчивые люди, голуби на крышах, а не снайперы… Захар Воронцов существовал отдельно от нормального мира. Не пересекаясь. Как рыбка в аквариуме, наблюдал мир, изломленный толщей воды и выгнутым стеклом. Солнечная улица и горожане сами по себе, Захар Воронцов в другой среде, в иной системе, он отрешенный, непричастный наблюдатель. И как бывало раньше, равно присутствовало необъяснимое ощущение чужого, внимательного взгляда, присматривающегося к мечущейся по замкнутому кругу рыбке. Странное ощущение не давало понять, откуда нацелен этот взгляд — снаружи или изнутри? из скрытой сути подопытного человека или приходит извне, как продолжение некоего эксперимента высшего порядка?

Захар до предела увеличил скорость! Его всегда раздражало ощущение исключительной отсеченности, он мечтал выбраться из тихого аквариума, где толща воды искажает н о р м а л ь н у ю жизнь. Накатывающее состояние стороннего наблюдателя, взгляд на людей «из–за стекла», он ненавидел до судорог души! Сегодня к неприятию внутреннего состояние добавился нервирующий внешний фактор — в «аквариуме» салона жигулей Воронцов путешествовал не один. Подле плавала истеричная зубастая рыбка с дипломом инженера. Уговаривая Захара свернуть в нужный переулок, рыбка попутно рассуждала о делах всеобщих скорбных:

— Кто же сдал? Кто же всех сдал, а?! — Марат искусал заусенцы па пальцах обеих рук, отвечал сам себе: — Артур. Артур пропал. Не появлялся. Пошел под Кускова? ПРОДАЛСЯ?!?! Вот сука!! Ур–р–р-ою!!!

Захар покосился на местную ошалевшую «пиранью», подумал, а не выключить ли этот истерический фонтан ударом локтя в переносицу?… Все равно лупить придется, так зачем нервы портить, визги слушать?.. Но двинуть не успел, из рации послышался приказ всем полицейским машинам срочно перейти на другую чистоту.

Ехать на угнанном автомобиле к мосту стало не просто опасно — невозможно. Полицейская машина это вам не непонятно какая девятка из–за мусорных бачков, а очень даже узнаваемый объект. Неподалеку от моста есть транспортная развязка, где постоянно присутствуют машины с мигалками. Чтобы незаметно проскочить мимо этого поста, Воронцову не хватило тридцати секунд.

Дорогу на загородную трассу через мост сейчас, вероятно, уже перекрывают.

Захар понизил скорость, начал оглядываться, выбирая место для разворота, Марат, фыркнув «ну наконец–то!», уверенно скомандовал:

— Сворачивай на Коминтерна, поедем к порту. Там, через доки мы уйдем.

— В порту охраняемый КПП…, — задумчиво напомнил Воронцов. — Приметы машины, наверняка, скоро будут и там.

— Сворачивай, говорю! — самоуверенно приказал младший Алиев и так красноречиво хмыкнул, что у Захара не осталось сомнений: семейка использует порт в каких–то криминальных операциях, на территорию порта есть тайные тропы, на которые охрана глаза зажмуривает.

Не плохо. Тайные тропы, наверняка проходят по кустам, там и поговорим, решил Захар и повернул, куда указывают.

Марат самодовольно направлял движение. Расслабился. Машина свернула с наезженной дороги на разбитую колею грунтовки, Воронцов повел шестерку по высоченному молу, с одной стороны подпираемому густыми пыльными зарослями. Внизу под молом плескались серые волны, в небе кружили чайки, на сколько хватало видимости, на дороге — ни души.

— Сейчас будет поворот к забору, — предупредил Марат. — Метров через триста будет свалка, сразу после нее бери налево.

Поворачивать к дыре в заборе Воронцов не собирался. Он резко, носом к обрыву мола, остановил машину, и пока Марат потирал ушибленный о ветровое стекло лоб, вышел из салона.

— Ты чо, чепушила, офонарел?!?! — взвизгнул Алиев. — Я тебе куда говорил поворачивать, а ты…

По мере гневной тирады, голос племяша затихал, если бы Захар обходил автомобиль чуть медленней, не исключено, Марат зафиксировал бы дверной замок в положении «закрыто» и заперся в автомобиле.

Но не успел. Сильным рывком Воронцов распахнул пассажирскую дверцу шестерки, двумя руками за грудки выволок племянничка наружу — крепкие швы джинсовой рубахи жалобно трещали и лопались! — швырнул спиной на капот автомобиля.

Прижал. Размазал по железу. Марат беспомощно трепыхался.

Нависая над перепуганным гаденышем, уничтожая взглядом, Захар прошептал в лицо:

— Слушай сюда, придурок. Сейчас ты. Позвонишь своим людям. И прикажешь им отпустить Диану и отца. Потом. Мы едем вместе и забираем их. Если с Диной все в порядке. Я тебя отпускаю.

Раздельно произнесенная речь подействовала на Марата странно. Только что пытавшийся брыкаться паршивец глядел на Воронцова перепуганным щенком, пыхтел, сопротивлялся… И вдруг — обвис. Перестал отдирать от рубашки руки Захара, елозить по капоту, стараясь угодить коленом пах соперника… Разлегся на разогретом движком железе и невозмутимо уставил в небо, как будто загорать на пляж приехал.

— Ты меня слышал? — с угрозой произнес Захар и туго сжал ворот рубашки на тщедушной шее инженера. — Повторить больнее?!

Марат перевел взгляд с неба на Воронцова.

— Не заставляй меня ломать тебе кости, — голосом, не допускающим сомнений, что именно так он и поступит, прохрипел Захар. — Где Диана? Где вы их прячете?!

Марат молчал. Спокойно глядел на Воронцова, не делал даже крошечной попытки вырваться из сильных рук.

Не очень понимая, что сделалось с трусливым недомерком, Захар приподнял его над капотом и, как следует, с грохотом, приложил обратно:

— Я же тебя убью, гаденыш! Буду бить, пока ты мне не скажешь!! Потом в реку выброшу и следов не найдут!!

— Начинай, — невозмутимо и внезапно произнес Марат. — Начинай. Бей. Бей!

— Ты что…, ополоумел? — без дураков, на самом деле растерялся Воронцов. — Я ж тебя здесь в котлету превращу…

— Давай. Валяй. Бей. Превращай. Что хочешь, делай… — Без малейшей боязни гаденыш говорил, смотрел на Захара прямо. — Ты можешь меня здесь в фарш превратить… Но Диану ты, урод… не получишь НИКОГДА.

Воронцов опешил окончательно. Даже ворот джинсовой рубахи отпустил.

Час назад этот же взгляд обещал ему, не пожалеть о смерти Дианы ни одной секунды. Марат брезгливо кривился, обзывал, давшую ему отставку девушку «секонд хендом»…

Теперь этот же взгляд, без тени сомнения обещает умереть, но не отдать сопернику Дианы.

«Он что ненормальный?! — растерялся Воронцов. — Когда он врал?! Когда грозился дать команду закопать Диану и отца живьем?! Или сейчас?! Когда собирается сдохнуть в мучениях, но не выполнить приказа?!»

Почувствовав, что хватка ослабела, Марат покрутил шеей, усмехнулся — очень уж спокойно, даже свысока, не взирая на положение, — и произнес:

— Ты можешь меня здесь на куски порезать, чепушила, но Диану ты не получишь. Даже мертвой. Если я не позвоню в течении пары часов… их закопают, Ромео… Выбирай. Я… смерти не боюсь.

Марат не врал. Ни тогда, ни теперь. Он предпочтет убить Диану, но не отдать ее другому. Это решение он принял не сейчас, не под влиянием минуты, оно продумано, возможно, выстрадано.

И еще Воронцов понял, что сильно ошибся, просчитывая градус соперничества: Марат был не влюблен, он — о д е р ж и м Дианой.

А одержимый полусумасшедший смерти не боится. Даже очень страшной, даже на костре.

Захар во все глаза смотрел на безбашенно отважного, поверженного соперника. И вновь жалел о том, что редко включает в разработанные схемы эмоциональный фактор: сейчас, на нешуточном душевном подъеме Марату все нипочем. Можно переломать ему кости, выбить зубы, выдавить ухмыляющиеся надменные глаза, он боли не почувствует…

Нет, не смогу, отталкивая от себя гаденыша, понял Воронцов. Мараться неохота.

Марат, тут же почуяв, что смерть отступила, привычно вспомнил о всесильном дяде:

— Если ты меня тронешь… То никакое наследство не поможет тебе скрыться. Магомет тебя и под землей отроет. Ломтями настрогает!

«Наследство»? Воронцов опять напряг пальцы, только что воодушевившийся Маратка придушенно пискнул…

Откуда Алиевым стало известно о мифическом наследстве Воронцова?!

Диана?.. Гамлет?!

Диана не могла. Захар не говорил любимой о внезапно свалившемся богатстве. Без всякой натяжки и самолюбования, ему порядком льстило решение любимой сбежать с каким–то подмастерьем в неизвестность…

Амбарцумян?

Амбарцумян. Как будто воочию Захар увидел Гамлета Давидовича в парикмахерской…, в фотоателье… Гамлет только что узнал, что претендент на руку его дочери владеет р е а л ь н ы м и, деньгами… Не удержался. Похвастался: «У моей Дианочки жених незаурядный, считай — миллионер… Скоро заживем…» И может быть, даже прозвучал намек «уедем»…

Хотя, навряд ли. Гамлет Давидович хоть и хвастун–болтун, но человек предусмотрительный. По–настоящему боится кредитора из бандитов, он лучше язык себе откусит, чем признается, что готов сбежать из кабалы. Да и «мужская гордость» таких советов не раздает… Гамлет наверняка был п р о с т о неосторожен.

Как разница! Осторожен, не осторожен, хвастал или п р о с т о попрощался с кем–то! Алиеву, вероятно, оказалось достаточным получить туманное известие о том, что задействованное, нужное звено бандитской операции вдруг заимело финансовую независимость… Доброхотов–земляков, получающих от Магомета крышу или денежную поддержку, среди знакомых Гамлета Давидовича хватает. Гамлет наверняка привычно пошел к знакомому парикмахеру или фотографу…под крышей Магомета Хасановича.

Досада. Но теперь понятно, почему Диану и Гамлета схватили и запрятали. Богатый наследник, это вам не нищий подмастерье, для него нужны другие, более существенные аргументы.

…Дикое первобытное желание: сжать одной рукой тощую шею и услышать предсмертный хрип! — схлынуло так же внезапно, как и подступило. Захар отпустил соперника, устало сел на корточки, опираясь спиной о колесо…

Марат сполз с капота, распрямился. Одернул порванную рубаху и, глядя сверху вниз на внутренне опустошенного, изничтоженного соперника, сказал:

— Бывай здоров, л ю б о в н и ч е к.

Воронцов мог бы одним движением руки подсечь Марата за ноги, свалить в траву, хотя бы морду разукрасить… Но сил на резкий всплеск вроде бы не осталось…, мир во главе с Захаром Воронцовым сошел с ума, враги–друзья переплелись — кого винить?

Марат же, как будто позабыл, что рядом с ним смерть на корточках сидит, намеренно провоцировал Захара, никак не уходил. Стоял и, ухмыляясь, напутствовал:

— Советую тебе исчезнуть из города, чепушила. И никогда мне больше не попадаться на глаза, не то…

Замолк, не договорив угрозу. Прислушался. От автотрассы послышалось завывание сирен полицейских машин!

Воронцов поднял глаза на только что усмехающегося Маратика… Куда девалась вся надменность, куда спокойствие запропастилось? Гаденыш заметался вдоль дороги заполошенным куренком! Воронцов не доехал до нужной помойки метров двести, до поворота к криминальной дыре в заборе слишком далеко — вокруг колючие густые заросли. Устроить спринтерский забег на виду приближающихся полицейских машин — дыхалки и времени уже не хватит!

Затравленно поворачиваясь на звук, Маратка поступил попросту: свалился в канавку под непролазные придорожные кусты и начал оттуда шипеть Захару:

— Уходи от машины, уходи!! — боялся, что оставшийся на дороге соперник если не сдаст, то в любом случае отправную точку для погони покажет. В такой момент все распри побоку.

Не глядя на перетрусившего врага, Воронцов невозмутимо встал. Обошел машину и сел за руль.

— С ума сошел!! — донеслось из канавы. — Дальше по дороге ворота железные, тупик!!

Захар пристегнулся, тронул машину с места и, прилично разогнавшись, выполнил намеченный вчера самоубийственный спектакль: на полном ходу направил Жигули с мола в реку!

Машина пролетела метров двадцать и плоско, брюхом ударилась о воду! Воронцову показалось, что плечи вышли из суставов, пальцы едва не сломали рулевое колесо, ремень безопасности больно впился в грудь…, в глазах на секунду потемнело.

Поколебавшись пару секунд на волнах, машина клюнула носом и медленно пошла на дно.

Зеленоватая, вспененная вода начала заполнять салон. Черная глубина жадно заглатывала жигули, мириады юрких пузырьков щекотали кожу. Воронцов с трудом избавился от закапризничавшего ремня безопасности и мощными гребками пошел в сторону от уходящего на дно автомобиля.

Зрительная память четко указывала направление: перед тем, как направить машину с мола, Воронцов заметил неподалеку, метрах в ста, проржавелый остов какого–то полузатопленного суденышка. Когда полицейские машины остановились у обрыва на месте, откуда был совершен прыжок, Захар уже достиг проржавелого борта. На мгновение вынырнул из воды, увидел на молу, размахивающих руками преследователей, глотнул воздуха и снова ушел на глубину.

Минут через сорок в укромном месте за городской чертой из воды выбрался полностью одетый человек. В кустах скинул с себя футболку и легкие спортивные брюки. Отжал их насухо. Оделся. И чавкая промокшими сандалиями, быстро пошел к городу.

Когда Воронцов подходил к тихой дремотной окраине, одежда почти высохла. Он зашел в небольшой супермаркет, по кредитке, оформленной на подставное лицо, снял деньги в банкомате, купил кроссовки, рубашку и светлую бейсболку с длинным козырьком. Сел в маршрутное такси и к вечеру был в сквере возле железнодорожного вокзала.

* * *

Розовощекая пышногрудая официантка привокзального кафе слегка скучала — посетителей не много в поздний час. Грызла сухарики, поглядывала на симпатичного верзилу в новехонькой бейсболке, бросала откровенные улыбки: чудак, но вероятно добрый. Пришел с котом, заказал для хвостатого бездельника миску молока и щедро оплатил задание спросить у повара кусочек не замаринованного сырого мяса. Сам жадно ел шашлык, пил минералку, а не пиво дул — чудак… Официантке Зине казалось, что парень иногда, забывшись, беседовал с котом. Тот, видать, привык к причудам хозяина, лакал молоко, лихо расправлялся с мясом и чутко поводил ушами.

В частном домике у Зины тоже жили две мурки. Зиночка сама любила кошек и была неравнодушна к щедрым добрякам. «Может познакомиться удастся?» — вздохнула во всю необъятную грудную ширину, огладила юбку на тугих боках и гаркнула расшумевшейся компании в углу павильона:

— Да иду уже, иду!! — сползла с высокого табурета у стойки. — Посидеть спокойно не дадут…

Воронцов отодвинул пустую, измазанную кетчупом тарелку, поставил локти на столешницу, мрачно поглядел на темнеющий за балюстрадой летнего кафе не шибко ухоженный безлюдный сквер. Пока подкреплялись, успели с Приятелем обменяться последними новостями. Приятель «показал» чем закончились разборки между полицейскими и бандой: непосредственно в банке обошлось без единого выстрела. Скрутили всех, увезли в зарешеченных машинах по месту временного ограниченного проживания.

Воронцов, не так умело, иногда срываясь на вербальную речь, поведал о кознях ревнивца инженера, рассказал, как удалось избежать полицейской погони.

«Я типа, умер, Приятель, — закончил хмуро. — Но если понадобится воскреснуть для спасения Дианы, восстану из мертвых — мало не покажется».

Приятель закончил умываться, сел прямо и согласно смежил веки. Диану необходимо вытащить, будто бы сказал.

«Уверен, что Магомет и племянник сорвались из города, — продолжил мысленные размышления Захар. — И это жаль. Я мог бы позвонить ему или Маратке, доставить тебя к их дому, ты посидел бы у окна, послушал, о чем они станут разговаривать после моего звонка… Может быть, услышал о месте, где держат Дину и отца… Что делать теперь — не знаю. Город большой, искать можно долго».

Приятель потряс головой, сочинил не вполне понятную Воронцову картинку: открытая на середине огромная книга, ее как будто читает полосатый кот…

«Предлагаешь воспользоваться твоими способностями? — довольно быстро догадался Захар. — Просишь меня открыться…, сам что–то прочитаешь, да?»

Приятель прямо глядел в глаза человека–друга, вероятно просил ему довериться.

«А у меня есть выбор? — грустно усмехнулся Воронцов. — Если надо, если это поможет найти Диану, читай меня, сколько влезет. — Поглядел на Приятеля, кот сидел преисполненный такой значительности и где–то даже пафоса, что было бы смешно, если б не было так грустно. — Уверен, что получится, Приятель? Что для этого нужно?»

Кот встал и, презрев широкие промежутки в деревянной оплетке балюстрады, важно, как настоящий посетитель пошел на выход.

Воронцов бросил на столик несколько смятых купюр и заспешил за ним.

«Чудные, — убирая в кармашек фартука щедрые чаевые, загрустила официантка Зина. — Пришел, заказал в меню не глядя, отстегнул с довеском… Наверное, дебильный. — Приглушила разочарование. — А нам таких не надо…»

— Да иду уже я, иду!! Чего разгалделись, черти окаянные?!

Захар повернул за Приятелем на пустынную аллею, кот обогнул останки скульптурной композиции «Советская семья на отдыхе» из гипса, запрыгнул на замусоренную шелухой от семечек лавочку. Призывно поглядел на Воронцова.

Захар смахнул с деревянных реек скамейки мусор, сел рядом, сцепил в замок пальцы, свешенных между бедер рук — уставился в неприглядную темень парка.

«Можешь начинать, — сказал коту. — Я расслаблен и открыт».

Приятель пробрался под локтем Захара, забрался на его колени и, потеревшись мордой о подбородок Воронцова, начал к о л д о в а т ь. Оплетать сознание Захара какими–то колдовскими раскрепощающими волнами, поглаживать, утихомиривать взлохмаченные нервы, изгонять невольно задержавшееся в человеке недоверие… Урчал негромко, умиротворяюще.

Захар пытался отринуть внешние ощущения, сосредоточится на одобрительных посылах друга–зверя, старался на самом деле почувствовать себя огромной, открытой настежь книгой…

Не получалось! Кота как будто не допускала до «чтения» некая тугая и плотная преграда внутри Захара!

Воронцов занервничал, забыв о правилах медитации — напрягся, с силой прижал к себе кота!

ПОШЛО. Земные правила раскрепощения сознания не работали на уровне кота–пришельца. Как только Воронцов прижал к себе Приятеля плотно–плотно, так сразу ощутил его н е з д е ш н о с т ь! Чужеродность. Поймал пугающе и н ы е образы, всецело объединился со зверем, не принадлежавшим э т о й реальности…

В мозговых извилинах заворочались какие–то безусловно о б щ и е воспоминания, всплыла картинка доисторического… побоища… ристалища… рыцарского турнира! Да! Воронцов почувствовал себя одновременно и конем, и зрителем, и седоком!! Трибуна. Под полосатым навесом балдахина особы королевской крови, рев толпы, зычная труба глашатого возвещает о начале поединка… На Захара понесся, закованный в броню соперник!..

Ощущение присутствия на поединке было столь объемным и полным — в абсолютно человеческих красках! — что Воронцов, увидев «приближающийся» к его груди наконечник копья, невольно вскрикнул и разжал руки!

Оглушительный рев толпы замолк, как будто выключили телевизор.

— Что это было? — В горле пересохло, голос звучал натужно и хрипло. Захар снова был в неосвещенном парке, на скамейке окруженной смутными пятнышками семечковой шелухи. После ярчайшего видения рыцарского праздника — мерзопакостное возвращение. Из кустов тянуло пивом и мочой. — Я что… опять прошлое видел?! Турнир, кони, глашатай… это же — прошлое! Земное прошлое, Приятель! Я снова растормошил генетическую память?!

Взволнованный нереально качественным видением Захар почти кричал. Ему казалось, что опыт удался — кот помог ему всколыхнуть некие глубины сознания, если продолжать эксперименты вернется и ВСЯ память в целом!

— Приятель!

Кот сидел напротив лавочки, ликующим не выглядел… Воронцов растерялся, повторил с другой интонацией:

— Приятель? — и ощутил прилив полнейшего разочарования. Человек опять сделал что–то не то. Не в полную силу. Не до конца. Не смог открыться и ответить зверю, как тот просил — до самой глубины. — Не получилось? — сипло произнес Захар. — Ты не доволен?

Приятель вздохнул, встал на лапы и пошел в темноту аллеи.

— Ты куда?! — кот шел не оборачиваясь, Воронцов бросился вдогонку. — Куда ты идешь?

Перед глазами Захара возник образ печальной Дианы.

— Ты…, ты ведешь меня к ней? У нас получилось? Ты смог узнать, где ее держат?!

Нелепая картина: по ночной пустынной аллее идет крупный полосатый кот, за ним, заискивающе задавая вопросы, топает широкоплечий верзила, пытается обогнать и заглянуть в глаза коту.

Не совсем понимая, почему вдруг Приятель сделался «неразговорчивым», Воронцов шагал по тихим ночным улочкам центра города. Иногда прятался во двориках или подворотнях, завидев курсирующие полицейские машины или пешие патрули. Пытался разгадать причину странного поведения полосатого друга: как будто прислушиваясь к чему–то неслышимому Захаром, Приятель порой садился, крутил головой и, словно, выверив некий курс, шел снова.

«Не буду тебе мешать», — догадливо «отправил» Воронцов. Пристроился в арьергард к сосредоточенному на определенной цели зверю и перестал донимать его «расспросами».

Приятель довел Захара до запертых ворот старинного кладбища, расположенного почти в центре города. Когда–то давным–давно здесь была окраина, застава. Разросшийся город окольцевал кладбищенскую ограду, сегодня здесь практически прекратились захоронения. Только самые прославленные жители, партийные бонзы или криминальные авторитеты могли добиться разрешения для места потенциального упокоения.

Кот сел под высоченными ажурными воротами, отправил Захару мысленное образное утверждение — Диана здесь.

— Живая?! — с настоящим ужасом, вслух произнес Воронцов.

Кот утвердительно кивнул. Просочился между чугунных завитков, потопал по центральной аллее, очерченной могучими старинными деревьями, претенциозными могильными оградами недавних буржуйских захоронений…

Воронцов обтер чуть влажные ладони о брюки, подпрыгнул, вцепился в чугунное переплетение: перекинул послушное гибкое тело на территорию кладбища. Пружинисто приземлился и, озираясь, двинулся за смутно различимой кошачьей фигуркой.

Совсем недавно Воронцов начал верить в приведения. Учитывая, что с настоящим призраком он познакомился практически сегодня ночью — и суток не прошло! — не лучшее свежайшее воспоминание для неторопливого путешествия между темных могильных памятников. Захар невольно озирался: коленопреклоненный белоснежный ангел как будто шевельнул мраморными крыльями, каждая скульптура, надгробный медальон провожали взглядами неурочных посетителей, над головой перешептывались ветками могучие деревья…

Стараясь не сосредотачиваться на воспоминании о недавнем визите призрачной гостьи, Воронцов крутил в голове сведения, почерпнутые из общения с Маратом.

Алиев угрожал «Диану закопают…, живьем…, вместе с отцом…», «побалуются»… Чтоб их всех черти разодрали на сто частей, подонков!!

Стоп. Стоп, Захар. Спокойно. Надо отринуть впечатления от разговора, сосредоточится на сути: где удобнее всего — з а к о п а т ь? где тихо и безлюдно, никто не помешает, не удивится людям с лопатами, копающим землю?

На кладбище. Наверняка у Алиевых здесь есть какие–то отмороженные гробокопатели. Возможно, с подобными задачами могильщики уже справлялись…

Приятель прав! Диану и Гамлета держат где–то здесь!

Воронцов значительно воодушевился, добавил хода, кот уверенно шагал вперед, вглубь кладбища. Неподалеку, по левую руку показалась небольшая церковь с поблескивающими под лунным светом золочеными куполами. Приятель дошел до последней на этой аллее могилы. Пробрался за оградку, запрыгнул на невысокий столик, вероятно, оставляя близлежащую лавочку для Захара.

Воронцов секунду подумал: оградка чуть больше метра высотой, можно перепрыгнуть. Но вдоль нее прихотливо рассаженные родственниками покойного цветы… Неудобно как–то. Нащупал на внутренней стороне кованой дверцы щеколду. Снял ее с крючка, распахнул калитку…

Плохо смазанные дверные петли противно скрипнули: Воронцова как будто мороз по коже продрал! К соответствующему антуражу кладбищенской жути, добавилось достойное шумовое оформление!

Не закрывая дверцы, Захар прошел до лавочки, сел перед котом.

«Диана здесь?»

Приятель повернул голову к глубинам заросшего кладбищенского парка. Захар поглядел по направлению кошачьего взгляда, увидел, между толстенными стволами деревьев смутно и желтовато светившееся окошко. «Кладбищенская сторожка?» — предположил Воронцов. Кот кивнул.

«Идем туда?»

Приятель не шелохнулся. Уставился огромными бездонными в темноте глазищами на Воронцова, как будто приморозил человека к лавочке.

«Мы должны чего–то подождать? — поежился Захар. — Или ты хочешь мне объяснить, что я должен делать?»

Кот подогнул передние лапы, улегся на столе, точно предложил Воронцову сделать тоже самое: расслабиться и отдохнуть. «Да не могу я отдыхать! — взъерепенился нетерпеливый возлюбленный. — Диана там с какими–то отморозками, а ты мне предлагаешь… дождаться утра, пока те уснут?! Да? — кот сонно сощурил глаза, не отвечая ни движением, ни образами. — А если они там перепьются, начнут ее лапать?! Или… еще чего п о х у ж е?!»

Взвинтив сам себя, не дождавшись от кота реакции, Воронцов вскочил с лавочки, вышел за ограду и, вглядываясь в темноту, отправился на свет в окне.

Влюбленный подмастерье понимал, что дошел до точки, но уже не мог остановиться. Воронцову стало совершенно наплевать, каким образом он вытащит Диану от бандитов. Набьет всем морды, пересчитает ребра, посворачивает шеи. Он шел на приступ желтого окошка с яростью человека, доведенного до крайности! Он был готов убить за каждую слезинку любимой девушки! Разгромить сторожку и разбросать тела бандитов по могильным плитам!

Споткнулся о кота.

— Черт, Приятель, ты чего под ногами путаешься?! Темно же! Раздавлю.

Приятель снова забежал вперед Захара, уселся на едва обозначенной узкой тропинке, преграждая путь.

— Почему ты не даешь пройти?! Чего мы ждем?! — рассерженно прошипел Воронцов.

Кот со спокойной укоризной смотрел на взбешенного человека, стискивающего зачесавшиеся кулаки. Кошачья морда выражала: «угомонись, дружище, надо действовать на трезвую голову, не психовать».

— Да не получается у меня не психовать!! — зашептал Захар. Обычная транквилизаторная терапия почему–то не действовала на взбаламученные нервы. — Ты сам меня довел! Молчишь…, ничего советуешь, идти не позволяешь…

Кот глубоко вздохнул, всем полосатым телом, встал на лапы и, крадучись, пошел вперед к сторожке. Воронцов буркнул «спасибо», последовал за ним… и сразу же обрел второе зрение: неясные травинки заскользили перед глазами, маленькие камушки превратились в валуны–булыжники… Стволы деревьев приобрели титанические размеры, кроны улетели ввысь…

Кот сошел с тропинки и остановился за широким раскоряченным деревом.

Воронцов пристроился рядышком, присел на корточки. Кот и человек смотрели на невысокий глинобитный домик в темных пятнах обвалившейся штукатурки. В сторожке светились два оконца, негромко бормотал телевизор, на грязноватой шторке отпечатался силуэт человека, сидящего спиной к окну…

Захар внезапно почувствовал призыв–приказ кота воспользоваться его зрением. «Переключился»…

На большом крыльце или, точнее крохотной, заросшей диким виноградом веранде, в продавленном почти до пола кресле сидел мужчина. Далеко вытянув худые ноги, он глядел перед собой — Воронцову показалось, что на дерево, за которым они прятались! — не двигался, но и не дремал: в сложенных на животе ладонях вращались между собой большие пальцы. Человек сидел на стрёме, бдел.

Захар тихонько выдохнул, по спине скользнула капелька холодного пота. Если бы он поперся буром на приступ сторожки, то сразу бы наткнулся на караульного бандитов! Только превосходное ночное виденье кота, помогло Воронцову разглядеть упрятанную темнотой фигуру. Густые плети винограда не пропускали на веранду малейшего лунного света, оставленный на посту бандит совершенно сливался с бархатным, бугристым фоном листвы…

Не сказать, чтобы худой мужик представлял какую–то угрозу непосредственно для Воронцова — один удар в челюсть и постовой улетит через перила легкокрылым голубем в глубокий обморок…

Но перед этим он увидит шагающего по тропинке человека или выдвигающуюся из–за дерева фигуру: постовой обязательно успел бы подать сигнал засевшим в сторожке подельникам! Где бандиты прячут Дину и Гамлета — не понятно, заложники могут находиться, что называется под рукой, их могут использовать живыми щитами! Могут сгоряча, на нервах пырнуть или полоснуть ножом по горлу!

Уф! Еще пара холодных капелек скатились между лопаток Воронцова. «Спасибо, Приятель», отправил Захар коту. Зверь благодарность принял, составил мысленный образ человека, скрючившегося за деревом — то есть, приказал Захару схорониться до поры до времени, сам обогнул раскоряченный ствол и заскользил к сторожке.

Воронцов практически переключился на кошачье зрение. Приятель осторожно, вдоль стены обходил хибару. Повернул за угол. На густой траве, разросшейся вдоль стены дома, лежало едва заметное пятно света. Свет шел снизу, из замазанного серой краской, зарешеченного подвального окошка.

Кот подобрался ближе, нашел процарапанную кем–то крохотную полоску, заглянул в подбрюшие сторожки.

Подвал был неглубоким, человеку высокого роста пришлось бы пригибаться под балками. Его делили на отсеки переборки толщиной в один кирпич. В отсеках было пусто. На пыльном проводе висела тусклая, измазанная краской лампочка, ее света едва хватало чтобы разглядеть, скорчившиеся в углу на земляном полу фигуры: прислонившийся к стене Гамлет, прижимал к груди склонившуюся к его коленям Диану. Отец баюкал, утешал тихо плачущую дочь.

Кот увидел все, что е м у было нужно — заложники живы, находятся в подвале, собрался уходить… «Стой!» — приказал Воронцов.

Еще до того как Приятель вплотную приблизился к окну, чуткое кошачье ухо уловило человеческую речь и передало ее Захару. Гамлет утешал Диану:

— Не надо, дорогая, не надо… Это — жизнь… Мне тоже жалко Захара, я тоже его любил… Но что поделать? Когда я потерял твою мамочку, дорогую Каринэ, то тоже не хотелось жить… Но у меня была ты… Я думал о тебе… Разве ты не можешь сейчас думать о твоем папочке, а? Разве ты — одна? У тебя есть — я, у меня есть — ты… Мы переживем… Мы все переживем. Ты еще будешь счастлива, дорогая…

— Нет! — благодаря коту Захар уже видел, как Диана резко оттолкнулась от отца. — Я не хочу жить без него!! Ты ничего не понимаешь, папа! Я его ЛЮБЛЮ!!

— Тихо, дочка, тихо! Не надо кричать. Ничего уже не изменить, а ОНИ услышат.

— Пусть слышат! Мне все равно!

Гамлет крепко обхватил дочь, прижал ее к себе, забаюкал:

— Тихо, тихо, моя родная… Нам надо было уехать с Маратом…

— Как ты можешь, папа?! — снова вырвалась Диана. — Никогда не произноси при мне это имя!!

— Не буду, — покладисто согласился отец. — Нам надо было просто уехать, вырваться о т с ю д а… А потом…, потом мы бы уехали и от него. Скрылись. Деньги у нас есть…, Захар оставил много денег… Мы бы зажили счастливо…

Диана громко зарыдала, Гамлет уткнул ее лицо себе в живот, склонился над дочерью, начал целовать в растрепанную макушку…

Марат был здесь, понял Воронцов. Он приезжал в сторожку, рассказал о «гибели» подмастерья, уговаривал Диану бежать из города вместе — любимая Захара отказалась.

Почему мерзкий гаденыш не дал приказа отпустить девушку и ее отца, непонятно.

Марат надеялся сломить упорство Дианы? Не хотел, чтобы она и Амбарцумян давали какие–то показания в полиции?

Возможно и то, и это. Диана наверняка пыталась бы расписать Воронцова в самых превосходных красках, а Алиевы — вне всякого сомнения! — сделают из утонувшего подмастерья козла отпущений.

«Можешь уходить», отправил Воронцов разрешение пушистому помощнику. По сути дела, конкретный разговор по существу дела между Дианой и Гамлетом явился великой удачей. Прося Приятеля задержаться у подвального оконца, Воронцов хотел установить — как ему обращаться с засевшими в сторожке бандитами. Крошить их в винегрет, если о б и д е л и его любимую, или раскидать по сторонам без особенных увечий?

Диана плакала не от боли, а от горя: она узнала о гибели возлюбленного. И судя по всему, Марат отдал приказ могильщикам не трогать девушку. Он продолжал надеяться на взаимность.

Ур–р–род!!!

Воронцов медленно встал на ноги. Осторожно выглянул из–за ствола, адресовал Приятелю просьбу: «Ты сможешь на пару секунд отвлечь мужика на крыльце?» За это время Захар рассчитывал перескочить из–за дерева до веранды, в один прыжок добраться до бандитского горла — маленько придушить.

От Приятеля пришло ощущение легкого негодования. Кот словно бы расстроился нетерпеливостью Захара, просил человека проявить выдержку, немного подождать…

«Я подожду, — поддался Воронцов. — Не слишком долго».

От кота пришла волна обреченной покорности, немного недовольства подкатило. Захар сконцентрировался на кошачьем зрении, Приятель вспрыгнул на хлипкий подоконник освещенного окна. Нашел в шторе щелку, заглянул в дом.

В квадратной комнате с замызганной допотопной мебелью времен глубокого застоя находились трое: знакомый наблюдатель из джипа — «вставшая на дыбы электричка», посасывал хвост воблы, худющий парень с лицом психопата глотал пиво из горлышка бутылки, толстяк, похожий на обрюзгшего борца, ломал крепкими пальцами пересушенную щуку. Молчали, поглядывали в телевизор, наблюдали за трансляцией боксерского поединка.

С умелостью опытного разведчика кот в долю секунды произвел рекогносцировку сил противника. Спрыгнул с подоконника и побежал вокруг дома.

Перед мысленным взором Захара замелькали травинки, трещины на стенах сторожки, высохшие стебли чертополоха, с точки зрения кота похожие на подрастающие сосны… Окно. Темное, с открытой форточкой.

В два прыжка Приятель перескочил с подоконника на форточку, повисел немного, разглядывая пустую комнату, судя по разобранным кроватям с засаленным бельем, служившую могильщикам спальней. Ловко спрыгнул на древний письменный стол, почти полностью заставленный пустыми банками, бутылками, стаканами…

Подошел к краю стола и… ударом лапы сбил вниз сразу две пивные бутылки!

Посуда грохнулась на пол, зазвенела, покатилась!

Захар до боли закусил губу «Приятель, ты что — очумел?!? Заметят!»

Из освещенной комнаты, услышанное чутким звериным ухом, донеслось напряженное приказание:

— Сашок… Сходи, проверь.

Захар так сосредоточился на слухе, что не сразу «увидел», что в спальне кот уже находится не один. В центре небольшой, кромешно темной комнаты возникло голубоватое свечение… Призрак прекрасной девушки с распущенными волосами протянул прозрачные руки навстречу, появившемуся в дверном проеме психованному бандиту…

— А–а–а-а!!! — предсказуемо завопил Сашок. — А–а–а-а-а!!! Пацаны, здесь ПРИВЕДЕНИЕ!!!

Запинаясь ногами о складки грязного ковра, почти что падая, бандит метнулся вон из комнаты, Воронцов успел заметить как на фоне открытой двери мелькнул бандитский копчик…

Через мгновение Сашок был уже на улице. Тяжело дыша и сгибаясь, он уперся руками в колени, таращился на дом, из разинутого рта вываливались только хрипы…

Воронцов прекратил разглядывать впечатленного бандита. Вернулся на кошачью «чистоту»: на пороге спальни, недоверчиво сопя, возник борец.

Дивная девушка протянула руки и ему навстречу…

Через пару секунд на улице разевали рты уже два бандита, если не считать опешившего караульного.

«Вздыбленная электричка» на похоронах, видать, бывал не часто. Нервы имел покрепче. Настроенным верить всяческим бредням кладбищенских жителей, не очень доверял. К раскрытой двери в спальню он не подошел, а буквально запрыгнул на порог с пистолетом в вытянутых руках.

Приведение взмыло над полом, волосы призрака колыхнулись словно водоросли, сплетаясь в плети со змеиными пастями на концах, потянулись к человеку …

«Электричка» запнулась каблуками о невысокий дверной порожек и вывалилась из комнаты спиной наружу, чудом не выронив оружие из рук. Не поднимаясь, бандит перекатился через всю гостиную, кубарем выкатился в сени, на крыльце ударился могучим лбом о продавленное кресло с патрульным… Сгребая замешкавшегося приятеля в охапку — или прикрываясь? — «электричка» первой понеслась от дома прочь!

Могильщики с расстроенными алкоголем и своеобразной работой нервами, не заставили себя упрашивать. Призрак девушки только начал прорисовываться на фоне крыльца и звездного неба, а троица гробокопателей уже неслась вприпрыжку по аллее!

Мстительно, с чувством глубокого удовлетворения наслаждаясь картиной изгнания паршивцев, Захар стоял у крыльца, смотрел, как призрак гонит бандитов по кладбищу. Четыре мужика стремглав бежали по аллее к церкви, побег сопровождала смутная женская фигура, парящая над надгробиями.

Чудесное и фантастическое зрелище.

Воронцов обернулся к, вышедшему из дома Приятелю. Почувствовал себя неловко перед полосатым другом.

Почему кот не сказал Захару, что надеется на помощь девушки–призрака? Почему поддался на уговоры и полез в дом, рисковать полосатой шкурой? Ведь было бы достаточно обрисовать момент: надо подождать, когда бандиты соберутся на боковую, выключат в гостиной свет — в темноте четко обрисуется призрачная дива и дело в шляпе: разбегутся во все стороны, никуда не денутся. Кладбищенские жители народ суеверный до судорог души, редкий вечер загробными историями под водочку не развлекаются.

Захар присел на корточки, погладил подошедшего друга… «Зачем ты рисковал, Приятель?», спросил целенаправленно. Кот потряс ушами и нечего не объяснил.

Воронцов смутился. Вспомнил, с каким страхов вначале шагал по кладбищу, стараясь не сосредотачиваться на р е а л ь н о м существовании призраков. Не думать о том — а все ли приведения красивы и добры? может быть, и вурдалаки существуют?..

Вероятно, испуг Захара не был таким уж шуточным, уловив его…, кот человека п о ж а л е л. Захар не думал, что испугался на столько серьезно, ему казалось — все это пустяки и предрассудки, надо лишь перестать думать о покойниках и приведениях…

Кот его трепет принял всерьез.

«Спасибо», сказал Воронцов, встал прямо и пошел к дому.

В гостиной валялся, опрокинутый «электричкой» стул. Ковер шел волнами. Приятель обогнал Захара и сел на появившийся из–под сдвинутого паласа угол прорези люка в полу. Захар откинул в сторону весь ковер, протянул руку к небольшому колечку, собираясь открыть подвальный лаз и выпустить оттуда Диану и Гамлета… Перед мысленным взором возник образ выключателя, на который нажимают пальцы…

«Надо выключить свет?», догадался Воронцов. Не совсем понимая, зачем это понадобилось, Захар погасил пыльную, засиженную мухами люстру — зверю стоит доверять, просто так он не попросит. Нагнулся в темноте над полом, собрался, открывая люк, крикнуть: «Диана, Гамлет, не бойтесь, это я!«…

На губы легла призрачная ладонь. Не обжигающе холодная, как представлялось Воронцову, а практически не неощутимая, легкая как дуновение бриза. Приятная.

Захар с трудом смирил желание крикнуть любимой «я здесь! я жив, Диана!». Н о невероятный дуэт кота и призрака, стоит опять таки вспомнить, заслужил доверие; Воронцов откинул крышку люка и почувствовал, как Приятель, легонько вцепившись зубами в брючину, оттаскивает его в сторону от света, проникающего снизу.

— Кто здесь? — послышался из подпола настороженный голос Гамлета Давидовича. — Эй! Вы что тут кричали, а?..

Захар уходил в темноту, из дыры в полу показывалась голова, встревоженного Амбарцумяна. Кот тащил человека к выходу из комнаты, из дома…

— Папа! Что там?! — робкий, любимы голос обжег слух Воронцова, горло стиснул спазм.

— Не знаю, Дианочка… Но кажется…, мы свободны… Здесь никого нет.

Скрываясь за кустами, за толстыми стволами могучих деревьев, Захар шел за любимой. Кот крался за отцом и дочерью, невидимый в густой кладбищенской траве. Гамлет, поддерживая дочь за талию, торопил, подгонял словами:

— Быстрей, быстрей, Дианочка… Сейчас поймаем машину, доедем до вокзала… Там деньги, там документы… Мы еще успеваем на проходящий поезд до Москвы… Нам надо торопиться, пока они не вернулись и не передумали!..

Захар прикрывал отход любимой девушки, где–то неподалеку от церкви тряслись от страха четверо бандитов… Вряд ли гробокопатели сейчас представляли серьезную опасность, но Воронцов хотел предупредить малейшую неприятность.

Выходить, чтобы попрощаться, Захар уже не пытался. Он — умер. Гамлет позаботится о дочери. Муж в бегах — не лучшая поддержка. Воронцов, что называется, нажал на горло песне. Намертво задушил в себе желание обрести семью и счастье. Доверился рассудку и новым друзьям — коту и призраку, трогательно, сообща оформившим печальную просьбу: «Уже пора, Захар. Пора — прощаться».

Какую задачу ставили перед собой Приятель и прозрачная девушка, Воронцов не знал, он разрешил себе поплыть по волнам интуиции. Он чувствовал, друзья не лукавили, не пытались обмануть, они действительно пришли помочь Захару Воронцову — УЗНАТЬ. Понять, кто он есть на самом деле, быть проводниками на неведомой дороге — Захар чувствовал и верил: пришла пора прощаться с этим миром. Миром, который он никогда не принимал своим. Миром, который заставлял его скрываться, вынудил на жизнь в бегах.

Гамлет и Диана долго не могли перебраться через высокие железные ворота. Отец подсаживал девушку, устанавливал ее ослабевшие ноги на чугунные завитки… Обессилевшая от переживания дочь, все время соскальзывала, пальцы не могли цепляться крепко…

Захар до боли закусил костяшки пальцев. Видеть, как мучается, падает любимая женщина и не броситься на помощь — испытание для сильных духом. Но Воронцов уже принял решение, уже простился: я умер, Диана скоро смириться с потерей — отец выбрал правильный тон и верно мотивирует, если я сейчас выйду, потом, возможно через много лет — буду горько сожалеть о проявленной слабости.

Рубить по живому тяжело, но иногда необходимо. Хирургические операции болезненны, но порой ими приходится заменять щадящую терапию.

«Я себя отрезал», сказал себе Воронцов, повернулся спиной к перебравшимся на ту сторону Диане и Гамлету, пошел к коту и приведению. Почему–то, оставаясь среди могил, Приятель и призрак выбрали уединенную территорию старинного кладбища для последнего, решительного «разговора». Захару показалось, что он догадывается — освященная кладбищенская земля может помочь им в выполнении какой–то о с о б е н н о й, не доступной пониманию обычного человека задачи. Приятель скользил между оградок, приведение проплывало над надгробиями голубоватым легким облачком, Воронцов шагал угрюмо, перед глазами все еще стояла фигура Дианы, съедаемая темнотой проулка…

Кот и приведение уверенно остановились возле совершенно заросшего холмика с покосившейся и древней расколотой плитой в изголовье могилы. Практически стертая временем старославянская вязь не давала понять, кто здесь захоронен, но кот и призрак отчего–то выбрали именно эту, забытую людьми могилу.

Захар остановился над, укрытым поразительно пышной растительностью холмиком. Прямо посмотрел в лицо призрачной девушки, сказал:

— Я готов. Делайте то, зачем мы сюда пришли.

Почувствовал, что Приятель трется о колени, встает на задние лапы, взял кота на руки. В голове возник знакомый образ навзничь распахнутой книги, призрак протянул руки к человеку и зверю… Приятель ловко перебрался на плечо Захара… Включился в некий хоровод: Воронцов ощутил в ладонях легкое покалывание, как будто невесомые пальцы призрачной девушки, пронзая ногтями кожу, старались удержать, не отпустить, утянуть за собой человека… Ввысь, ввысь, растягиваясь на миллионы световых лет… Воображаемая, распахнутая книга внезапно пустила корни… Захар почувствовал нарастающее стремление прикоснуться к чему–то родному, глубинно родственному — исконно с в о е м у…

Теперь Захар не испугался налетевшего вихря, закружившего его, кота и призрака… Ощущая себя увлекаемой ветром тончайшей паутинкой, отринул все сомнения, позволил вихрю вымести из сознания последние страхи, поддался желанию оторваться от этой земли и где–то в невообразимом далеко припасть к с в о и м корням…

Желание почувствовать родственные связи всецело овладело беглецом! Захар окончательно поддался чьей–то воле, утягивающей в ввысь не только душу, но и тело.

Ощущение р а с т я н у т о с т и в пространстве и времени длилось мгновение или годы. Путешествие закончилось, Захар увидел, на самом деле — собственными глазами увидел! — как из зыбкого тумана составляется картинка: большая комната с высоченным сводчатым потолком, каменные стены прикрыты коврами и гобеленами, узкие стрельчатые окна задвинуты плотными шторами, в камине жарко полыхает пламя… В центре комнаты, которую можно было бы величать и залом, на расстеленном огромном ковре установлены несколько кресел с высокими резными спинками и гнутыми подлокотниками. Четыре кресла стояли тесным кругом, в трех сидят мужчины в просторных черных балахонах–накидках, прямо напротив Захара — красивая черноволосая женщина с лицом испуганным и ж д у щ и м.

Узнавание пронзило сердце острой горячей иглой!

Прежде чем ноги путешественника через парсеки и столетия уверенно почувствовали пол, на затылок Воронцова обрушился страшенный удар!

«Ловушка», — обреченно, удивленно успел подумать Захар, и сознание тут же окутала непроницаемая ночь.

2 часть.

Их светлость герцогиня–ведьма.

То, что старый Бабус — Пивная Кружка, закрутил лихой роман с моложавой камеристкой Фуагриной, удивило и леди Даяну, и придворных, и даже, пожалуй, самого Бабуса.

Не удивило это только камеристку. Вероятно, Фуагрине были представлены любые доказательства мужеской доблести Пивной Кружки.

Бабус несколько дней ходил по замку с ошалевшим лицом, чем заставлял Даяну задуматься о том, а не перестаралась ли она, увозя несколько раз подряд старого приятеля на станцию, запрятанную в недрах спутника Сахуристар — Миалле? Об этих посещениях Пивная Кружка, разумеется, не помнил. Даяна каждый раз погружала его в беспамятство, прежде чем погрузить на орбитальный челнок и секретно переправить на базу спутника, снабженную необходимым ремонтным и медицинским оборудованием. Там, увлеченная последними известиями с ц и в и л и з о в а н н ы х миров, привередливо собираемых для ее посещений автоматизированной базой, она беспечно приказывала роботам–прислужникам загрузить тело дрыхнущего аборигена в капсулу с геронтологическим приводом, провести полный комплекс восстановительных процедур…

Допрыгалась, что называется. Довосстанавливалась. Бабус, которому самое время сидеть на теплой завалинке и развлекаться бездумным созерцанием погожих дней, запрыгал молодым козликом! Загарцевал, распетушился, сам обалдел, когда на любезное глухариное токование сердечно откликнулась румяная дворянка Фуагрина.

Кому сказать?! легко читалось на очумевшем бабусовом лице. Он, недавно горький деревенский пьяница, спасенный леди Даяной от смерти в придорожной канаве — крутит амуры с (почти) вельможной дамой, доверенной прислужницей самой принцессы Аймины!

Видели бы деревенские простаки эту чарующе полногрудую вдовицу Фуагрину — полопались бы от зависти! Ровесники деда, метко прозванного в деревне «Пивной Кружкой» (то есть «Бабусом» в просторечии), сейчас беззубо скалятся с печек на внуков и перетертые кашки едва чавкают… Он, Бабус, — еще ого–го! еще с п о с о б е н!

От несколько растерянной горделивости на Бабуса почти затмение нашло. Пивная Кружка начал охорашиваться, привирать относительно возраста, обвешался какими–то пошлыми ленточками и яркими погремушками. Подкрашенные усы припомадил. Дал Фуагрине повод для ревности.

Даяна смотрела на распетушившегося деда, смотрела. И призвала.

— Кончай этот балаган, д е д у ш к а Бабус, — сказала, сурово сдвигая брови к переносице. — Обо мне и так много слухов ходит… Хочешь, чтобы из всех окрестных королевств сюда престарелые правители повалили? хочешь превратить замок герцогов Урвата в богадельню?!

Разговаривая со старым другом, нынешняя герцогиня Урвата оборотов речи не выбирала. Наотмашь била, так как бывший деревенский пропойца на экивоки слабо реагировал.

Бабус смущенно поправил на груди пышнейший алый бант — подарок молоденькой фрейлины из окружения госпожи, потеребил дивно черный ус…

— Смывай всю эту пудру и румяна! — проложила разнос Даяна. — Смотри, в кого ты превратился! В полоумного клоуна! В посмешище!

— Неужели? — пробормотал франтоватый дед.

— Конечно! Думаешь, девчонки тебе бантики от всего сердца дарят?!

— Ну… да.

— Они хихикают за твоей спиной, старина! Все эти побрякушки и бантики, Бабус, — слегка усмирила тон леди, — хороши для молодых вертопрахов. Ты — человек солидный. Мое доверенное лицо. А превратился в какого–то павлина… Нехорошо, Бабус, не хорошо… Фуагрина ходит туча–тучей… Вчера я видела ее заплаканной…

— Дак я это… только с Зулей посекретничал… на кухне.

— Потискал ты Зулю на кухне, — пригвоздила герцогиня. — Смывай помаду с физиономии, надевай н о р м а л ь н ы й камзол, иди к Фуагрине просить прощения. Мне не хватало только жалоб от Аймины, что ты ее любимую камеристку расстраиваешь.

Изображая лицом и фигурой покорность злой судьбе, Бабус уныло сорвал с груди подарок лукавой фрейлины, выходя из будуара их светлости, не удержался, бросил взгляд в большое зеркало: какой же он павлин? зря разгневалась хозяйка. Из зеркала на Бабуса смотрел вполне пригожий господин, мгм…, почтенных средних лет. При помаде, при румянах, при золоченых пуговицах… Бантик тоже был ничего себе. Штиблеты ароматно пахнут ваксой…

Понурая фигура доброго старого Бабуса не могла не вызвать улыбки. Даяна проводила его взглядом до двери, вздохнула. По сути дела, во всем, что сейчас твориться с Пивной Кружкой, виновата только она — космическая беглянка, «погибшая» жена посла Конфедерации Свободных Миров лорда Геспарда, нынешняя герцогиня Урвата. Даяна никак не ожидала, что на изношенный организм Пивной Кружки так благотворно подействуют старания медицинской капсулы — база была законсервирована на Миалле триста с лишним лет назад, герцогиня считала оборудование довольно архаичным, хоть и вполне рабочим. Даяна два раза подряд в течении трех месяцев увозила старого друга на Миаллу: первый раз начала тревожиться о здоровье старика, когда того радикулит разбил, вторично отвезла деда к капсуле с каким–то примитивным чихом — на столицу герцогства напала зверская инфекция, с тяжелейшими для детей и стариков последствиями. Леди решила подстраховаться. Не хотелось ей лишиться Бабуса, ставшего ее глазами и ушами в замке. Разговорчивый общительный дед быстро обрел статус любимца дворни, его принимали за своего и на кухне, и на конюшнях, любили пообщаться даже гренадеры из казарм. Пивная Кружка щедро тратил на приятелей и подружек, подаренные госпожой золотые монетки. (Зачем копить? живу на всем готовом, наследниками не обзавелся, век к закату клонится.)

Беспечный выпивоха Бабус, не сказать чтобы, доставлял Даяне хлопот загулами — леди прекрасно понимала, что ценнейшая информация как раз и собирается за кружкой дорого винца, — но иногда, острастки ради, устраивала профилактический разнос гуляке.

Сегодняшнего нагоняя Бабус практически не заслужил (Даяна виновата больше, допрыгалась с провокационными восстановительными процедурами, не предусмотрела их п о л н е й ш е г о эффекта), реакции деда полностью соотвествовали образу жизни, который он сейчас вел. Флирты и романы, напомаженные усы, грудь колесом — девять из десяти придворных попадают под эдакие признаки.

Но Фуагрину жалко. И незачем привлекать внимание к помолодевшему вдруг деду. Даяна и так нарушила все мыслимые законы галактических содружеств, когда выбрала местом убежища закрытый мир. Сахуристар еще не могла считаться планетой, готовой контактировать с развитыми цивилизациями, подобные миры считаются закрытыми для контактов и колонизации, вмешательство во внутренние дела закрытых миров признается преступлением, карается довольно жестко.

А бывшая леди Геспард не просто тихо опустилась на планету в орбитальном челноке, предоставленном ей базой, и построила домик в глуши. Она вмешалась в исторические процессы развития общества Сахуристар с беспримерной небрежностью. Пускай — невольно. Даяна не собиралась вливаться в какое бы то ни было общество планеты. Несколько лет жила затворницей в лесу. Но как ни оправдывайся — допустила страшную оплошность: начала ж а л е т ь аборигенов, принимать людские беды близко к сердцу. Вначале приютила больного одинокого деда, выброшенного сельчанами в придорожную канаву — и относительно «канавы», не фигура речи, Пивную Кружку действительно сбросили в бессознательном состоянии с телеги, подумали, что умер. Потом решила избавить близлежащую деревню от эпидемии…

Потом. Однажды ночью к ней приехали принц Ранвал и принцесса Аймина. Попросили (если это слово применимо к принцам крови) лесную колдунью вылечить их отца герцога Урвата.

Даяна не решилась противоречить хозяевам земли, на которой обосновалась. На лесной полянке возле шустрой речки она ждала сына и не могла уйти от места назначенной встречи. Под принуждением поехала в замок, поправили здоровье властителя. Непростительно ответила на страсть наследника короны, влюбилась в принца. Скрывала чувства и беременность, Ранвалу пришлось приложить нешуточные усилия, дабы Даяна согласилась выйти за него замуж и переехать в замок вместе с родившимися у них близнецами Верленой и Сакхралом…

Теперь бывшая леди Геспард платит по счетам. Сидит в прохладном будуаре женской половины замка Урвата, смотрит вслед расстроенному деду и думает о том, что всех своих детей она родила для горькой жизни. Старший сын Зафс вырос без нее, скрывался двадцать лет, потом его опять — з а б р а л и. Подобная участь, судя по всему ждет и Верлену.

Даяна поднялась из глубокого бархатного кресла, привычным движением руки выставила за дверь ловкую горничную, достала из потайного отделения «колдовской» лекарской сумки флакончик с транквилизатором. Верлене придется это выпить! Как бы не упрямилась дочь, но придется. Нет выхода.

Герцогиня крепко сжала в ладони изготовленный умной аппаратурой базы типично аптекарский хрустальный сосудик — в подобные флакончики разливались снадобья для аристократов. Жалея дочь до зубовного скрежета в душе, вышла из покоев…

Почти у самой двери лукавый Бабус любезничал с Фуагриной. Как хитрющий старикан успел сменить павлиний наряд на скромнейший камзольчик, да еще выловить где–то подружку камеристку и подтащить ее поближе к хозяйским покоям для демонстрации лояльности, осталось тайной. Факт налицо: пылая щеками и декольте, простодушная как юная влюбленная девица (почти) вельможная дама глядела на Пивную Кружку робко и признательно.

Дед краем глаза засек, выходящую из будуара хозяйку, изобразил смущение — ах, ах, попался, попался, простите великодушно наши шашни, госпожа! — герцогиня Урвата усмехнулась: изобретательный на всяческое баловство Пивная Кружка всегда умел заставить улыбнуться. (Фантастически простодушная для п р и д в о р н о й дамы Фуагрина смутилась непритворно, присела в неловком книксене.) Даяна прошла мимо шушукающейся парочки, улыбка сразу же исчезла с ее лица.

Как втолковать Верлене, что необходимость пичкать ее транквилизаторами не прихоть, не пустая предосторожность, а единственная возможность сохранить в тайне происходящие с ней метаморфозы?! Почти тринадцатилетняя девушка наслушалась от подружек разговоров о том, что «со всеми так бывает», считает, будто и с ней не происходит ничего невероятного — Даяна так и не решилась поставить дочь перед зеркалом в момент «мерцания»! Она еще надеялась, что превращение дочери в колдунью с островов можно избежать при помощи современных медикаментов с далеких планет! Поставила вопрос «кто кого преодолеет?»: ухищрения цивилизации или древние законы? научный подход к проблеме или врожденная, прорывающаяся наружу сущность юной колдуньи?!

Бывшая жена посла лорда Геспарда посетила множество техногенных миров, ее рассудок протестовал против встреченной только на Сахуристар необъяснимой природы и с т и н н о г о колдовства. Когда–то Даяна вплотную столкнулась с Силами, развивающимися по законам противоположным мирам технократов — с возможностями человеческого духа, с умением познать истоки мироздания внутри себя, поставить их на службу. В этом леди признавала логику: Природа ласковая мать, когда умеешь ей не противоречить, не подчинять, а жить в согласии со всем сущим, она ответит и поможет…

Но к о л д о в с т в о… Необъяснимо. Одним своим существованием оно выступает против законов Природы! Извращает логику бытия, ставит с ног на голову объяснимый порядок сущного, доказывает несостоятельность святой для технократов научной мысли!

Опыт, накопленный цивилизованными мирами, бунтовал внутри Даяны. Полученные на Сахуристар доказательства реального существования сообщества людей, способных подчинить стихии своим желаниям, повелевать Законами Природы, приходилось признавать: колдовской мир непреложная соседствующая действительность.

И это ужасало. А мысль — скоро ты отдашь необъяснимым силам дочь, сводила с ума.

Но просто так герцогиня Урвата не собиралась им сдаваться.

Даяна быстро шла по тускло освещенным факелами каменным коридорам центральной части замка. Встреченная челядь предусмотрительно растворялась в боковых ответвлениях, или испуганно вжималась в грубую стеновую кладку: вид, погруженной в думы госпожи–колдуньи, навевал на них желание немедленно сбежать или обратную реакцию — пугливую безмозглую оторопь.

Забавный казус. Вся челядь и придворные считают герцогиню ведьмой. Прячут мысли за защитой экранирующих камней–кулонов, нередко бормочут молитвы, тихонько говорят «чур, чур, меня!».

Смешно. Даяна почти потеряла возможность к телепатическому восприятию, сейчас она могла прочесть чужие мысли только при непосредственном телесном контакте или уловить лишь слабый эмоциональный фон, находящегося поблизости человека. Она сама боялась быть п р о ч и т а н н о й, не расставалась с кулоном из экранирующего камня, оправленного в золотой ободок.

Придворные не знали, что госпожа потеряла дар читать их мысли, им было вполне достаточно для культивации суеверного страха доказательств иных возможностей герцогини: ее «заколдованная» одежда никогда не промокала насквозь под проливным дождем, ее дети не страдали даже насморком, странный кот герцогини–ведьмы умел нагнать жути на самых свирепых цепных псов…

Совсем нелепо. Все объяснялось довольно просто, отнюдь не колдовством. Почти всю пошитую в замковых мастерских одежду и обувь Даяна тайно отвозила на орбитальную базу, где ловкие роботы–прислужники обрабатывали материалы водоотталкивающими средствами, вставляли в швы микроскопические климатические установки. Детям делались прививки от всевозможных вирусов. Кот вообще не получил от Даяны никаких талантов: Кавалер был выведен в лаборатории сил Омуа, он являлся генетически усиленной долговечной моделью обычного кота, предназначенной для всяческих шпионских операций. И по сути дела, он умел гораздо больше своей хозяйки и раньше, и особенно теперь. Кавалер — разведчик Омуа. А если нужно — свирепый острозубый боец с телепатическими возможностями.

Даяна на секунду задержалась перед дверью в покои дочери–принцессы. Обратилась к выучке старой дипломатической школы Конфедерации Свободных Миров, искусно согнала с лица хмурое выражение, к дочери вошла с мягкой улыбкой соскучившейся матери:

— Доброе утро, Верлена. Как ты себя чувствуешь?

Высокая рыжеволосая девушка, резко отвернулась от зеркала!..

Даяна увидела, как когда–то светло–карие, потом ореховые глаза дочери полыхнули оранжевым огнем! «Замерцали».

От промелькнувшей по лицу растерянности не спасла даже отличная дипломатическая выучка. Рефлексы материнства многократно превосходят особую школу дрессировки консульских чинов! Даяна с трудом поборола желание вскрикнуть и броситься к дочери.

Цвет глаз Верлены начал меняться примерно год назад. Медовые и ласковые, они вдруг стали, как будто изнутри, слегка светиться мягким желтоватым пламенем… Даяна решила, что ей это кажется, просто радужки дочери поймали отсвет факельного пламени или солнечный луч подсветил их немного, сделал слегка прозрачными, по–кошачьи сверкающими… Нереальный блеск глаз делал дочь еще прекрасней.

Первым почуял неладное и забил тревогу абориген Пивная Кружка.

Ветренным и дождливым весенним днем, подловил момент, когда Даяна коротала час перед камином в одиночестве за книжкой, осторожным покашливанием привлек к себе внимание. Приступил издалека, в привычной манере деревенского простачка–сказителя:

— Рассказывают, госпожа, что ведьмы с островов глазами полыхают, будто факелами…

Герцогиня отложила книгу, приготовилась прослушать очередную занимательную байку Бабуса.

— Так ведьмы же, моя госпожа, здесь редкие гости… Мало кто их хорошо знает…

Это было правдой. Мир островов был замкнут на себе. Колдуньи редко покидали родные берега, те, кто их видел, гордились возможностью описать хоть что–то из повадок и внешности ведуний. Случалось чаще, что от островов отчаливала лодка с одним мужчиной — в народе их прозвали «изгнанными». И почему так происходит, по какой причине один из островитян внезапно отплывал и в небольшой весельной лодке брал курс на материк, никто не знал. Предполагали, будто «изгнанные» чем–то не угодили своему народу, как–то провинились перед колдунами, но, не смотря на эти слухи и предположения, всегда встречали тех мужчин радушно. «Изгнанные» становились либо врачевателями, либо служителями храмов «Духа Земли», где перед свадьбами проводили для молодоженов церемонию «Открытия чувств», телепатически помогали новобрачным объединиться, проверить искренность признаний. В любом случае, прибывшие с островов мужчины приносили жителям материка большую пользу, поселение, где «изгнанный» решил обосноваться, считало его приезд большой удачей для жителей.

— Говорят, что молоденькие ведьмы, — продолжал с непривычной неловкостью мямлить Бабус, — вначале глазами чуть–чуть светят… Оранжево так, легонько… А вот у взрослой ведьмы…, очи будто красное закатное солнце полыхают… Даже в кромешной темноте светятся угольями…

Даяна уже понимала, что история Бабуса начинает напрямую касаться ее дочери, но не хотела верить до конца. До смерти не хотела! Несчастная мать, уже отдавшая старшего сына неким высшим Силам не могла представить, что подобная судьба подстерегает ее дочь!

Умудренный жизнью старик, виновато и сочувственно смотрел на госпожу, понимал, какой кошмар твориться сейчас в ее душе. Но, перестав увлекаться иносказаниями, решил рубить с плеча, немного зажмурился и коснулся напрямую:

— Герцоги Урвата, госпожа, когда–то породнились с островами? Ведь так?

— Да, — сипло и глухо произнесла Даяна. Напряженно, мимо преданного Бабуса, слепо уставилась в угол.

Почти шесть столетий назад на островах случилась беда — «заговорил» вулкан Замшелый. Титанические клубы дыма и пепла были видны даже с материка. Жители прибрежных поселков зашептались, заволновались, пошли разговоры о том, что надменные колдуны отважились состязаться силами с Духами Земли, и были ими жестоко наказаны. Тысячелетия молчавший вулкан очнулся, по покрытым лесами и мхом склонам Замшелого покатились огромные камни, толстый слой пепла закрыл посевы и пастбища. Над островами нависла угроза гибельного голода.

Прибрежные районы герцогства Урвата имели с островами морскую границу. Торговля с колдунами шла вяло — высокомерные островитяне вполне обходились без торгового обмена с материком, не допускали чужаков на свои территории. Как только, в полном смысле, припекло — отправили к тогдашнему правителю Урвата посольскую миссию и предложили коммерческий союз.

Герцог Мартин Урвата отнесся к заносчивому «предложению» колдунов не менее спесиво. По всем его понятиям колдуны явились просителями, голодающим островитянам следовало бы проявить покорность, понимание м о м е н т а. Противоречия сторон едва не сорвали переговоры, герцог вовремя вспомнил, что у него наследник холостой и предложил ответный ход: между герцогством Урвата и островами должен состояться династический брак. Мартин потребовал от колдунов отдать в жены его сыну дочь островного правителя.

Колдунов поджимало время. Надвигающиеся зимние шторма грозили вовсе прервать морское сообщение. Оправлять послов к более сговорчивым правителям островитяне не рискнули, обговорили условия брака, ударили по рукам.

Самым главным условием династического брака колдуны выдвинули требование: если у дочери островов и наследника короны рождается потомство с колдовскими способностями — детей отдают на воспитание островитянам. Особенно это касалось девочек, получивших волшебный Дар.

Мартин пытался отстоять право герцогов на с в о и х наследников, ему растолковали: воспитание подрастающей колдуньи процесс довольно сложный, длительный и небезопасный не только для нее самой, но и для окружения. В подрастающей девочке зреет истинное могущество, если не направить его в нужное русло, может произойти реальная катастрофа. Девочка не справиться с волшебными силами, не сумеет подчинить себе Дар, для воспитания колдуньи требуется не только время, но особые, обучающие ритуалы.

Впечатленный россказнями герцог Мартин подписал свадебный контракт.

Его внуки родились обычными детьми. Через поколение, в одной из девочек проснулась колдовская сила предков.

Суеверная, перепуганная мать беспрекословно отправила дочь на острова. Никто и никогда не видел больше этой девочки, не слышал о ней ни слова.

Прочие потомки династического брака между островами и материком не имели никаких отличительных способностей.

Экология островов восстановилась, постепенно колдуны вернулись к обычному для них замкнутому образу жизни. Память о браке с волшебницей позволяла герцогству Урвата рассчитывать на определенное благоволение надменных островитян. Порой, если в переговорах с прочими соседями возникала заминка, герцоги мягко намекали на родство с загадочными и жутковатыми островитянами. Переговоры начинали продвигаться гладко.

Намеки эти работали и до сих пор. За герцогством признавался особый статус близости к волшебникам.

Через пять с лишним столетий в дочери герцогини Даяны проснулся Дар.

После разговора с Бабусом, Даяна ринулась в библиотеку, к архивам, разыскала в пыльных бумагах жизнеописание несчастной матери прежней колдуньи, прочла замковые летописи тех времен…

Сомнений не осталось. Злосчастная судьба наградила Верлену волшебным Даром.

И если бы Даяна не была так намеренно слепа, то догадалась бы об этом гораздо раньше. С раннего детства Верлена обрела способность к предсказаниям. Ее прогнозы всегда сбывались. Много лет назад девочка предостерегла мать от жизни в замке, сказала «нас там, мама, у м е р т в я т», и до пятилетия близнецов Даяна категорически отказывалась переселиться из сельской глуши в столицу. Если дочь говорила «мама, приготовь сегодня побольше еды», леди знала — будут гости. Если дочь просила мама убрать в шкаф чашку, а та по рассеянности этого не делала — чашка обязательно разбивалась.

Даяна ЗНАЛА!

Но не хотела верить. Надеялась, что предсказательский дар дочери получен ею не от предков Ранвала, а был как–то связан с прежней беременностью тогда еще леди Геспард. В «подарок» от старшего сына Даяне досталась способность к телепатическому восприятию, Зафс «поработал» с мозгом матери и улучшил его операционные возможности.

Даяна молила Бога, чтобы способности дочери объяснялись родством с легисом–телепатом, а не предками с непонятных островов!

Летописи герцогства Урвата не оставили ей даже крошечной надежды. О предсказательских способностях прежней девочки–колдуньи, проявленных в раннем детстве, там не упоминалось. Зато подробно описывалось особое, внутреннее мерцание глаз подрастающей волшебницы. Вначале у девочки поменялся цвет радужек, потом, в минуты гнева или сильного волнения, начало проявляться желтое, позже оранжевое свечение…

О том, что ведьмы п о л ы х а ю т глазами, Даяна ранее не слышала. Колдуньи редко покидали острова, «достоверные» сведения больше походили на слухи и сказки, древние летописи о более тесных общений с островными жительницами, подтвердили сказанное Бабусом. Оранжевое мерцание — первый, задокументированный признак просыпающегося Дара.

В том, как поступит Ранвал, узнав о Даре дочери, Даяна почти не сомневалась — он поступит по закону, отдаст Верлену колдунам. В летописи рассказывалось, что островные волшебники прознали о появившейся у герцогов колдунье без всяких сообщений с материка. Однажды у ворот замка появилось посольство из трех старцев, колдуны потребовали выполнить договор, забрали девочку с собой.

Пока перед воротами замка не появились подобные бородатые вестники, у Даяны было время хоть как–то повлиять на ситуацию. Безропотно отдавать еще одного ребенка неведомым Силам, герцогиня Урвата не собиралась!

Проклиная день и час с в о е г о рождения, не медля ни минуты, Даяна поспешила к мужу.

Сочинила сказку о том, что им с Верленой необходимо совершить одинокое пешее паломничество. Едва они с дочерью оказались в лесу, вызвала с Миалле челнок, впервые совершив это практически вблизи от замка, не безлунной ночью, не в грозу, а при ясном небе в сумерках. Отвезла дочь на базу и вручила ее на обследование медицинской капсуле.

Поверив матери, что та тревожиться об ее самочувствии, Верлена легла под ловкие манипуляторы привычно и безропотно. Как только близнецам исполнилось по девять лет, Даяна начала их знакомить со своим «звездным» прошлым. Она не знала, какая в точности судьба уготована ее детям — возможно, когда–то им придется покинуть Сахуристар, и леди не хотела чтобы дети чем–то отличались от ц и в и л и з о в а н н ы х сверстников. Опасалась, что ребята почувствуют себя неуклюжими дикарями в мире технократов. Да и сплетни, окружавшие «лесную ведьму» в замке Урвата действовали не лучшим образом на неокрепшие умы. Ребята могли наслушаться всевозможных баек и намеков о матери, могли придти с вопросами…

Даяна постаралась предупредить вопросы. Показала детям карты звездного неба, с помощью гипно–обучителя ознакомила с достижениями продвинутых миров. Рассказала о корнях: о своем отце — Ловце Астероидов Верховном Нимвроде графе Оскардуан. Позволила детям гордиться, не обращать внимания на оскорбительные намеки окружения на низкое происхождение.

Медицинская капсула произвела обследование Верлены и выдала вердикт: показатели девочки почти ни в чем не отличаются от данных обычного подростка в пубертатном возрасте. Присутствуют лишь незначительные превышения гормонального фона, легчайшие признаки нервного перевозбуждения, но это нормально для девочки двенадцати лет.

Даяна приказала базе изготовить для дочери препараты, позволяющие контролировать возбудимость и гормональный фон.

Почти год индивидуальные медикаментозные разработки базы позволяли Верлене справляться с внезапными вспышками гнева или плаксивости. Девочка стала совершенно прежней, играла с подружками и фрейлинами, занималась с придворными учителями…

Две недели назад, зайдя в покои дочери, Даяна увидела, как рассерженно з а п о л ы х а л и глаза Верлены: принцесса увидела в окно, как конюх ударил плетью ее любимую лошадь!

Год назад радужки дочери светились мягким желтым светом, в тот день, две недели назад глаза дочери вспыхнули ярчайшим оранжевым пламенем. Даяне показалось — обожгли! Почудилось: из глаз дочери полетели пронизывающие ослепительные лучи, они заставят шторы запылать, на гобеленах появятся обугленные дыры!

Резким выкриком герцогиня выставила из комнаты служанку и двух фрейлин (те, хвала Всевышнему! таращились в окно на бестолкового конюха и не заметили полыхнувших глаз принцессы), подошла к Верлене и попыталась успокоить.

— Не надо расстраиваться, Вера, этот противный дядька больше не подойдет к Снежинке…

— Мама!! Я хочу, чтобы конюха выпороли! Прикажи!

Даяна ужаснулась. Никогда ранее ласковая добросердечная Верлена не требовала наказаний для самой нерадивой горничной, наоборот — старалась защитить и порой брала промахи прислуги на себя. Она могла расплакаться, услышав, грустную сказку. Разрыдаться, узнав, что где–то свирепствует эпидемия, и люди умирают сотнями. Всегда набрасывалась на Сакхрала, если тот бывал жесток при игре в «войнушку»:

— Не смей лупить людей даже деревянной саблей! — кричала брату. — Не забывай — ты принц! Ты можешь наставить синяков, а тебе не смогут дать сдачи — это нечестно!

Обостренное чувство справедливости, соответствие законам чести делали из Верлены истинную леди, Даяна гордилась дочерью. И вдруг, под влиянием внезапной ярости, е е дочь требует сделать человеку больно?!

Мать растерялась. Действие медикаментов потеряло действенность и притупилось? Современные снадобья не в силах справиться с р а с т у щ и м Даром колдуньи с неизученной планеты?

— Верлена, ты расстроена, а гнев не лучший советчик…, — попыталась воздействовать на дочь Даяна.

— Советчик? — фыркнула Верлена. Глаза девушки продолжали полыхать внутренним пламенем, но уже не били острыми лучами. — Тогда позволь, мама, дать тебе м о й совет. Ты можешь не ходить к отцу. Он нас не отпустит.

Даяна закусила губу. Мысль о том, что надо немедленно переправить дочь на Миалле, дабы провести новые исследования и изготовить более действенный препарат, еще не успела окончательно оформиться, а дочь уже предрекает неудачу — Ранвал не позволит жене и дочери уйти в очередное «пешее паломничество». На улице бушуют весенние ливни, ветер нагнал с океана холода и тучи, не надо быть предсказательницей, чтобы предугадать реакцию герцога — в такую погоду не отправляются на пешие прогулки.

— Я попробую уговорить твоего отца отпустить нас в деревню…

Бывшее убежище звездной беглянки, дом на Лайлином лугу в любую погоду ждал возвращения хозяйки. Даяна любила туда ездить, отдыхала от городской суеты, от многоглазой дворни…

— Даже не мечтай, — не типично для себя, высокомерно усмехнулась дочь. — Он скажет так. «Зимой вы ездили туда кататься на санках, потому что выдались две снежные недели. Летом ты попросишь вас отпустить на лесные прогулки. Сейчас — не сезон, распутье. Подождите, пока подсохнут дороги».

— Тогда я не пойду к отцу, — резко произнесла Даяна. — Одевайся, мы выходим через задние ворота. С герцогом будем разбираться постфактум.

— Нам влетит, мама, — насмешливо напророчила Верлена.

— Я знаю. Пусть.

В тот день, предсказывая взбучку от отца, Верлена впервые ошиблась.

Даяна выпустила вперед по замковым коридорам Кавалера. Кот–разведчик помог хозяйке и принцессе незамеченными выйти из замка. Через несколько часов, почти на рассвете, встретил их возвращение и провел до спален тихими пустынными замковыми закоулками.

Днем, выспавшаяся принцесса несказанно удивилась, встретив за обедом отца и мать в отличном настроении.

— Мама? — спросила чуть позже. — ОН ничего не узнал?

Даяна, проснувшаяся гораздо раньше дочери, уже успела справиться с удивлением — предсказание Верлены первый раз не подтвердилось?! — ответила спокойно:

— Как видишь. Нас не было в замке всю ночь, и наше отсутствие осталось тайной. Ты не забыла принять н о в ы е лекарства?

— Нет, — рассеяно ответила дочь. — Но, кажется, от них у меня начала болеть голова.

— Ты просто не выспалась, — утешила мама. — Ляг, отдохни и все пройдет.

Герцогиня Урвата жестоко ошиблась. С каждым новым приемом препарата, дочь начинала себя чувствовать все хуже. Головные боли усилились, приступы немотивированной ярости заставили прислугу держаться подальше от принцессы.

Десять дней назад Даяна объявила дочь больной, настояла на строжайшем карантине и запретила появляться в ее покоях всем, кроме нее, Бабуса и личного учителя близнецов Горентио Эйринама.

Профессор Эйринам с пониманием отнесся к просьбе Даяны превратиться во временного затворника покоев принцессы Верлены. Герцогиня Урвата могла довериться только ему — такому же звездному скитальцу, много лет назад доставившему на Сахуристар ее старшего сына Зафса. Еще недавно Даяне казалось, будто прославленный ученый–историк затосковал в архаичном мире закрытой планеты. Эйринам являлся признанной величиной научной среды изведанных галактик, профессор явно начинал скучать по лекциям и семинарам, по выступлениям на кафедрах, по аудиториям, где собирались — не два венценосных ученика, а сотни ц и в и л и з о в а н н ы х студентов, по горячим спорам с просвещенными коллегами…

Уже несколько раз личный учитель наследников Урвата отправлялся в длительные «паломничества». Достигал на челноке Миалле, где в подземном ремонтном ангаре скрывался его знаменитый летающий Дом, заполненный не хуже некоторых галактических музеев диковинками и археологическими редкостями. Посещал знакомые миры, читал лекции, встречался с друзьями–историками… Горентио не смог полностью отказаться от цивилизации, как–то раз, прощаясь перед очередным «паломничеством» с ученым, Даяна проговорила с мягкой улыбкой:

— Горентио, мой друг, если однажды вы не вернетесь на Сахуристар, я вас пойму. Человеку, которого принимают с распростертыми объятиями в любом университете изученной вселенной, тяжело заниматься воспитанием д е т и ш е к. Это — не ваш удел, Горентио.

Профессор смутился:

— Если вас начало утомлять мое общество, Даяна…

— Нет, нет! — перебила герцогиня. — Вы мой единственный доверенный друг на этой планете! Я пытаюсь быть объективной, Горентио. Такой блестящий ум, как вы, не может принадлежать лишь двум ученикам, у вас есть обязательства перед наукой, если вы предпочтете свою прежнюю ж и з н ь, нынешнему с у щ е с т в о в а н и ю…

— Даяна, — Эйринам нежно дотронулся до руки взволнованной леди, — я одинокий пожилой мужчина. Мне давно пора где–то осесть…, я много лет откладывал решение написать ряд книг по археологии… Мир Сахуристар — спокойная гавань для старого бродяги… Посмотрите вглубь меня, Даяна, я вам позволяю.

Прикосновение приятеля помогло Даяне почувствовать его искренность. Эйринам, знающий о телепатических способностях леди, намеренно приоткрыл перед ней мысли, позволил увидеть, то, что жило в звездном скитальце–ученом уже многие, многие годы…

Даяна «увидела» картинку: по безграничным просторам вселенной плывет безмолвный корабль–дом, ставший могилой, склепом старого ученого. По жилым отсекам корабля все так же ползают роботы–уборщики, много лет назад они перенесли тело мертвого хозяина в прозрачную медицинскую капсулу, обретшую статус саркофага. На многочисленных антикварных витринах с артефактами — ни пылинки. За силовыми полями сверкают на стеллажах, подсвеченные драгоценности, добытые при археологических раскопках или купленные на аукционах. Поблескивают острия пик и сабель, луки и арбалеты застыли в установленном покое…

Их хозяин — мертв. Он умер внезапно, не приказал кораблю уйти в подпространство, дойти до звездных трасс, до космодрома или орбитальной базы цивилизованной планеты… В неискривленном пространстве его последнее путешествие может продлиться миллионы лет. Или неделю. Когда на беззащитный Дом случайно наткнуться корабли вездесущих пиратов…

— Горентио, — впечатленная печальной картиной, проговорила леди, — я не могу поверить, что вы не предусмотрели подобной…, простите, участи. Наверняка в бортовой мозг корабля внесены какие–то указания? Ваш Дом доставит вас до планеты, выбранной вами для места последней стоянки.

— Да, — согласно кивнул Эйринам. — Но разве вы, Даяна, ни разу не слышали о подобных космических склепах? Случается всякое, леди. Возможно, упокоиться в любимом Доме, в окружении привычных и дорогих вещей — и есть лучшая участь для такого бродяги, как я. — Профессор грустно усмехнулся. — Но так я думал до тех пор, пока не обрел с е м ь ю. Вы и ваши дети, Даяна, стали мне близки. Неужели вы думаете, я променяю н а с т о я щ и й дом, заполненный людьми, на остывающий в безбрежном пространстве космоса музей забытого всеми скитальца? И потом…, — из глаз профессора исчезла печаль, — разве вы не помните? Вы и ваш сын Зафс самая замечательная загадка вселенной. Не отказывайте мне в удовольствии стать свидетелем значительных событий, Даяна! Мечта любого историка — стать свидетелем и летописцем!

— Вы думаете, события последуют? — не зная, радоваться или переживать, спросила леди. — От Зафса нет известий так давно…

Профессор заметно смутился, так как было от чего замяться. Много лет назад, когда Даяна только думала над тем, принять ли ей настойчивые уговоры, ставшего герцогом Ранвала, на переезд в столицу, случилось довольно обычное для их замкнутой сельской жизни происшествие: играющая в куклы Верлена вдруг подняла голову от игрушечной кроватки и медленно произнесла:

— Мама…, когда папа предложит тебе выйти за него замуж — соглашайся. Нам всем так будет лучше.

Леди Геспард растерялась. Ранвал и так женат. Свободные нравы герцогства Урвата позволяли правителю иметь на стороне детей от фавориток и любовниц, порой бастардов признавали даже законными наследниками короны. Но жениться вторично? в моногамном герцогстве?..

Такого не бывало! Ранвал порядочный человек, не смотря на то, что его супруга — слабенькая здоровьем герцогиня Савьяна, так и не смогла произвести потомство, он не отправит ее в изгнание! Не нарушит клятву, данную на свадьбе перед алтарем!

Даяну поразили слова дочери. И хотя сердце сжалось в предчувствии, она попросила Верлену играть в куклы, а не делать глупых детских прогнозов.

Девочка пожала плечами — она привыкла к подобной маминой реакции, Даяна не акцентировала внимание ребенка на необычных способностях, — проложила надевать на куклу крошечный кружевной чепец, как будто ничего особенного не произошло.

Но на следующий день из столицы прибыл гонец с известием о кончине герцогини Савьяны.

Еще через шесть дней, закончив похоронные мероприятия, в домик на Лайлином лугу приехал герцог Ранвал. Препятствий для его брака с леди Гунхольд (так Даяна называла себя на Сахуристар) уже не осталось. Даяна попросила у герцога немного времени:

— Надо выдержать приличия, Ранвал, — сказала убежденно. — Ты — в трауре, не стоит сейчас же заявлять о новой свадьбе.

Рассерженный герцог уехал, так и не добившись утвердительного ответа от строптивой лесной «ведьмы»!

Не стесняясь Эйринама, в то время увлеченно собирающего при посредстве аборигена Бабуса всяческие туземные сказания по окрестным селам, Даяна усадила дочь за стол перед собой и проговорила тоном строгой матери:

— Верлена. Еще недавно ты категорически настаивала на том, чтобы мы с тобой остались жить в лесу. Что изменилось? Почему сейчас ты начала говорить о переезде в замок?

Шестилетняя девочка простодушно поглядела на сосредоточенную мать, наморщила аккуратный носик, повела плечом:

— Если ты станешь герцогиней, мама, то сможешь прогнать из замка Шыгру. Если уйдет Шыгру, нам нечего бояться.

Даяна задумалась. Год назад Зафс отстоял на рыцарском турнире ее право на детей наследников короны. Ранвал и Даяна пришли к соглашению: Сакхрал живет с отцом, получает воспитание настоящего мужчины и правителя, Верлена остается с мамой — в лесу, в небольшом домике на Лайлином лугу. Тогда дочь предсказала матери, что никакой опасности для брата в замке нет, и леди согласилась. Ее личная война с герцогским лекарем Шыгру, как видимо, не сказывалась на Сакхрале. Или…, астролог и колдун (не «изгнанный», а редкий случай проявления колдовских способностей у коренного жителя материка) учел неприятный опыт общения с «лесной ведьмой», и нынче не рискнет навлекать на себя высочайший гнев ее венценосного покровителя.

Даяна думала не долго. Она безумно скучала по Сакхралу, в промозглое межсезонье жизнь на лесной полянке становилась не такой комфортной… Но прежде чем объявлять о своем решении герцогу, леди «Гунхольд» решила побеседовать с Верленой и кое–что объяснить наивной шестилетней девочке:

— Моя милая Верлена, если я соглашусь выйти замуж за твоего отца, и мы переедем в замок, там тебе придется следить за каждым словом. Ты НИКОГДА не должна делать предсказаний при посторонних.

— Почему? — светло–карие глаза девочки удивленно распахнулись. Раньше мама не запрещала ей делиться, появившимися ниоткуда суждениями.

Даяна сочувственно смотрела на маленькую дочку. Она, как могла оттягивала тяжелый, но необходимый разговор, хотела дать дочери время вырасти и окрепнуть духом. Если Верлена, болтая с котом или куклами, делала какое–то предсказание, не сосредотачивала на нем внимание Сакхрала (который, по правде говоря, всерьез не относился к «болтовне» сестры). Просила Эйринама и Бабуса поступать так же — не делать из девочки занятную диковинку, не заострять внимание ребенка на его о с о б е н н о с т и. Пусть вырастет спокойно, без мозголомных дум об исключительности. Не раздувается от горделивого осознания собственной значимости… Для шестилетнего ребенка подобная поза недопустима и смешна!

Верлене надо вырасти в спокойной обстановке, решила леди. В мире, где на людей с нетрадиционными способностями косятся, как на опасных зверюшек, ей и так придется тяжело. Но Ранвал слишком явно дал понять, что больше ждать он не намерен, Даяне пришлось начать нелегкую беседу с дочерью.

Как можно деликатнее, она описала девочке оторопь и возможное отвращение, которые появятся на лицах ее подружек по забавам, если те поймут, что играют с маленькой пророчицей и в играх не осталось даже малой игрушечной т а й н ы… («Кукольные» примеры наиболее доходчивы для маленьких девочек.)

— К сожалению, так бывает, Верлена. Люди бояться непонятного. Если ты будешь «развлекать» придворных предсказаниями, то постепенно из забавы превратишься в парию. Тебя начнут бояться и избегать. Ты хочешь жить одна? окруженная страхами и суевериями?

— Я хочу играть с девочками, — задумчиво накручивая на палец рыжий локон, пробормотала Вера. — Папа подарит мне большой кукольный домик, маленькую серебряную посуду, мы будем устраивать чаепития в саду…

Даяна так и не поняла, на сколько трезво и по–взрослому прониклась тогда Верлена ее словами. Долгие месяцы она ждала — вот, дочь сейчас п р о г о в о р и т ь с я! — напряженно вслушивалась в беспечную детскую болтовню… Терзалась страхами — двор прознает о способностях ребенка, возникнут перешептывания, пойдут косые взгляды, девочку начнут опасливо сторониться и исподволь травить!

Несчастная малышка. Она играет в куклы, а к ее словам относятся всерьез. Пока она сама сможет что–то исправить или принять, могут пройти годы. Мать ответственна за крошечную дочь, она должна предусмотреть любую неприятность!

Даяне очень переживала за Верлену, а к этому хватало и других тревог. По замку то и дело проползали слухи: «лесная ведьма» навела порчу Савьяну, свела в могилу первую жену правителя! Не успеешь повернуться — сглазит герцога, угробит! сама на трон усядется, ведьма проклятая!

Кошмар. Рты сплетникам не зашить, в злопыхателях значительная часть придворных. Ранвалу пытались в «интересах государства» навязать очередной династический брак. То и дело подсовывали портреты раскрасавиц принцесс из сопредельных королевств и княжеств. Посольства зачастили…

Если бы не настойчивость и безоглядная любовь Ранвала к ней и детям, Даяна ни за что не согласилась бы жить в этой перешептывающейся клоаке! Почти всю зиму, рыдала тайком от герцога! Уговаривала себя проявить терпение и выдержку — дети смотрят на отца влюбленными глазами! он в них души не чает!

В награду за долготерпение все постепенно сошло на нет. Двор и парламент смирились с выбором правителя. Умудренная долгой дипломатической жизнью и многими знаниями новая герцогиня нашла подход к самым вспыльчивым вассалам. К ее мнению начали прислушиваться, к покоям потекли просители…

Все наладилось, вошло в привычную дворцовую колею. Умница Верлена вела себя примерно, ни разу не сделала предсказаний при посторонних. Да и с самой Даяной привыкла держать язычок за зубами.

С учителем Горентио, как вышло, все же пускалась в откровенность — нашла отдушину в ученом, терзаемом неукротимым исследовательским пылом! Профессор никак не мог отказать себе в удовольствие изучить диковинный дар принцессы. И это в общем–то, понятно: такая необыкновенная редкость находится под боком в ученицах, разве настоящий историк–естествоиспытатель откажется от разговоров с живейшим воплощением мифической пифии?!

…Профессор мялся под «исследовательским» взглядом Даяны, расплачивался за любопытство естествоиспытателя неловкостью перед подругой–герцогиней. Пришлось сознаться:

— Недавно ваша дочь, Даяна, вышила дюжину платков с монограммой «ЗФ»…, — смущенно пробормотал Горентио.

— И?! — с напором выбросила герцогиня.

— И?… Я ее спросил…, она ответила…, готовит подарок к приезду брата Зафсу.

— Когда он приедет?!

— Верлена в точности не знает.

— Почему вы не сказали мне?! не предупредили?!

— Ну, ваша светлость, — картинно возмутился Эйринам (когда он называл приятельницу звездную беглянку по титулу, Даяна понимала, что чем–то сильно огорчила профессора), — тут уж вы сами виноваты! Вспомните, как третьего дня вы накричали на дочь, когда девочка сказала «завтра будет дождь»! Вы были крайне несправедливы к девочке, Даяна! Принцесса просто посмотрела на небо, увидела, что солнце садиться в тучи и сделал о б ы ч н ы й прогноз! Эту примету здесь знает любая кухарка — солнце село в тучи, назавтра жди дождя! Верлена уже боится вас, миледи! — Эйринам расстроено махнул рукой.

Прославленный историк рассердился не на шутку. Между принцессой–ученицей и профессором сложились не просто близкие, а родственные отношения. Девочка тянулась к пожилому историку, искала у него отеческой поддержки и понимания, похоже, даже жаловалась на несправедливость матери…

— Простите, Горентио, — пробормотала леди. — Порой я действительно бываю излишне резка с Верленой. — Поглядела на сочувствующего им обеим друга, сжала руки в кулаки: — Но я так измучена! я так переживаю за дочку! Вы сами видели, как еще недавно полыхали ее глаза!

Профессор взял герцогиню за локоть, подвел к диванчику и усадил:

— Если хотите, я никуда не поеду, Даяна? — склонился над подругой, заглянул в лицо.

— Езжайте, Горентио, — тихо произнесла венценосная приятельница. — Вы говорили, что у вас назначены три лекции, вас ждут… Нельзя обманывать чьих–то ожиданий.

— Если я нужен здесь…

— Верлена чувствует себя нормально, мой друг, я подобрала для нее действенные препараты. А вам надо развеяться.

Профессор улетел в университет далекой планеты. Буквально сразу после его возвращения у Верлены снова «замерцали» глаза: новые, усиленные препараты не могли подавить, рвущийся наружу колдовской Дар. Даяна объявила карантин в покоях принцессы. Запретила появляться в комнатах дочери даже Сакхралу.

Не слишком послушный мальчишка попытался тайком от матери пробраться на половину сестры, и был несказанно удивлен, когда стражники скрестили перед носом наследника короны(!) алебарды.

— Мама, ты что–то от меня скрываешь! — заявившись к герцогине, попробовал хоть что–то разведать догадливый подросток. — Если у Верлены какая–то инфекция, то почему ты, профессор и Бабус можете к ней ходить, а я — нет?! Сделайте и мне прививку.

Обманывать Сакхрала, многие часы проведшего на базе Миалле под воздействием гипно–обучителей, было бессмысленно. Мальчик достаточно узнал о медицине цивилизованных миров, с ним не проскочат сказки об угрозе эпидемии на архаичной планете.

Ничего конкретно не объясняя, Даяна «подкупила» сына небольшими каникулами. Всецело занятый Верленой профессор, перепоручил ученика усатому гренадеру Арнору, неугомонный мальчишка с удовольствием отдался вольтижировке, фехтованию и тренировочным битвам на затупленных мечах. Сакхрал вообще не очень понимал, зачем ему, напичканному знаниями базы, часами торчать за партой и слушать лекции «ученого сухаря» Эйринама?!

Другое дело — лошади. Науку вольтижировки не освоить книжно. Учебник не научит тебя уклоняться от удара пикой или летящего ножа. Лекционные часы не будут за тебя греметь щитом и надевать на лошадь упряжь. Будущему правителю ни к чему изучать тонкости химической науки, просиживать штаны за колбами–ретортами, если основы химии уже заложены в его голову чисто механически.

— В том то и дело, Сакхрал, что чисто механически, — терпеливо воспитывала неугомонного мальчишку Даяна. — Полученные знания превращаются в бесполезный груз, если не научить человека ими пользоваться.

— Так я умею, мама!

— Умозрительно. Профессор Эйринам учит вас м ы с л и т ь, дружок. Он развивает ваши способности к оперативному мышлению. Делает ваш мозг гибче, учит правильно использовать полученные знания, формирует образное мышление.

Самонадеянный подросток речам матери не очень–то внимал. На фоне сверстников из замкового окружения он гляделся сверх образованным парнишкой. Профессор Эйринам на фоне могучих ловких гренадеров с пышными усами выглядел смешным засушенным старикашкой с вечно рассеянным лицом. Интеллигентность профессора мальчишка принимал за слабость, пару раз Даяна слышала, как сын поддерживает хихоньки придворных зубоскалов за спиной ее приятеля–ученого.

— Сакхрал, не смей уподобляться эти неучам! — приказывала мать. — Их интеллекта едва хватает за горничными ухлестывать и на лошадях скакать, ты — будущий правитель! Горентио Эйринам один из самых просвещенных умов вселенной! Ты должен гордиться таким учителем!

— Конечно, мама, — пряча усмешку, склонял голову хитрющий сын. А назавтра пытался улизнуть с занятий по арифметики, предпочтя ей охоту с гончими собаками.

— Не знаю, что делать с этим мальчишкой, — пробовала достучаться хотя бы до герцога Даня. — Он должен заниматься!

— К чему так много? — искренне не понимал Ранвал. — Твой Эйринам не преподает ему фортификацию…

— Сакхрал еще слишком мал для изучения воинских наук! — перебивала герцога супруга.

— П р а в и т е л ь никогда не бывает слишком молод для изучения способов защиты государства, — жестко твердил герцог Урвата. — Считать и писать Сакхрал умеет, а вот всяческими философскими трактами вы его пичкаете зря. Только голову лишними бреднями волнуете.

— П р а в и т е л ь, мой господин, — едко противоречила Даяна, — должен быть не только силен, но и мудр.

— Мудрость — свернувшаяся в голове змея сомнений. Она может изжалить и своего хозяина. А обессиленный сомнениями правитель — не защитник своему народу.

Предрассудки и предубеждения феодального мира. Даяна устала с ними бороться. Эйринам легко мог бы добиться уважения от принца крови: искусный, артистичный рассказчик, он собирал в просвещенных мирах многочисленные аудитории на лекциях о знаменитых сражениях. Умел виртуозно и красочно преподносить материал, рассказывая о грандиозных битвах, непревзойденно мастерски расписывал и объяснял самые изощренные методы космических противостояний. За право принять у себя великого лектора соперничали и интриговали лучшие университеты галактик!

А маленький феодальный принц корчил рожицы за его спиной.

Досадно.

Однажды, знатно помучившись с неусидчивым мальчишкой, Эйринам попросил Даяну доставить с орбиты миниатюрный прототип видового устройства для лекторов. И устроил для венценосных учеников потрясающую по зрелищности реконструкцию Туранской битвы. (В выборе профессора, было нечто ностальгическое, когда–то на подобной лекции в университете Кухтрана он встретил Зафса.)

Впервые учебные часы пролетели для маленького принца незаметно. Раскрыв рот, глаза и уши, как завороженный Сакхрал сидел за партой и потрясенно внимал профессору. Перед маленьким принцем и его сестрой плавали по воздуху светящиеся, разноцветные пятна крейсеров двух противоборствующих флотилий, мельтешили, сновали искорки юрких истребителей. Ярчайшие вспышки обозначали гибель звездолетов!

Видовое устройство базы не было столь совершенным, как оборудование хорошего лекторского зала в галактическом университете, но пораженный феерическим зрелищем Сакхрал забыл обо всем на свете! Если бы на следующий день Эйринам пообещал мальчишке произвести еще одну видовую реконструкцию, то принц забыл бы и собак, и лошадей, и шумных приятелей, и гренадера Арнора с пышными усами…

Но Эйринам пришел к Даяне и грустно вернул ей видовое устройство.

— Сакхрал еще не вырос для п р а в и л ь н о г о восприятия подобных лекций, — сказал расстроено. — Пока, за гибелью космических крейсеров он видит только красочные взрывы, преподавать военные науки ему нельзя. Мальчик еще не понимает, что за вспышкой на видовом фоне угасли чьи–то жизни. Пока живые люди для него не больше чем солдатики, его нельзя у ч и т ь и х у б и в а т ь.

Легкой популярности у непоседливого ученика Эйринам предпочел взвешенное ожидание.

Даяна приняла решение профессора с благодарностью, хотя на следующий день ей пришлось обманывать сына. Не рискуя навлечь недовольство царственного отпрыска на тихого интеллигентного ученого, она сказала будто видовое устройство вышло из строя, пообещала доставить его на базу для починки и позже — «забывала» привезти его обратно.

Так все и было, так все и стало. Сакхрал при первой же возможности сбегал с занятий. Даяне и профессору оставалось лишь надеяться, что будущий правитель когда–то проникнется ответственностью н а с т о я щ е г о монарха, оставит замашки предводителя игрушечного войска.

Когда и добросердечная Верлена начала проявлять, в общем–то, традиционные для этого мира манеры феодальной принцессы, Даяна подумала, что чем–то сильно прогневила Бога.

За что?! За что Всевышний насылает на нее все новые и новые испытания?! Почему все дети от нее уходят?! кто в дорогу, кто в непонимание?

Чем провинилась перед Богом нынешняя герцогиня Урвата?!

— Моя дорогая подруга, — утешал Даяну мудрый Эйринам, — мне, безусловно, близки люди, ищущие корни неприятностей в своих проступках, а не сваливающие все на злокозненность судьбы и недостойное окружение. Но порой случается, что фатум стоит принимать как данность, не отсылать вопросы Небесам. Вы ни в чем и не пред кем не провинились. Всевышний милостив к упорным — смиритесь с судьбой и ждите. Вам воздастся.

— Когда и кем?!

— Тем, к кому вы отсылаете вопросы. Повороты судьбы порой неторопливы и малозаметны. Ждите, ваше нетерпение не подтолкнет фортуну, она капризна и сама решает.

Разговоры с Горентио лечили душу леди, но не помогали избавиться от проблем, нарастающих огромным ледяным комом. Не смотря на все ее старания, Сакхрал превращался в стопроцентного феодального принца, Верлена становилась непонятной, страшно далекой колдуньей с разрастающимся, непокорным Даром. Дети отдалялись, порой Даяна их совсем не понимала. И плакала, сколько бы Эйринам не говорил об извечности, неискоренимости непонимания отцов и детей, разницы поколений и мировоззрений: звездной скиталицы и маленьких наследников короны.

Последние месяцы и особенно последние десять дней, бессонными ночами Даяна задавала себе вопрос — что будет, предложи она Верлене и Сакхралу покинуть Сахуристар?

Сакхрал давно бредит идеей прокатиться на звездном истребителе. На орбитальной базе, изначально предусмотренной для ремонтных целей, есть тренажер, где пилот, оказавшийся в вынужденном бездействии, не позволял бы притупиться мастерству, оттачивал бы навыки. Едва попадая на Миалле, мальчишка несся к тренажеру и с трудом покидал виртуальное космическое пространство.

Верлена несколько раз непрозрачно намекала матери и Горентио, что с удовольствием отправилась бы с профессором в очередное «паломничество». Девочка мечтала посмотреть другие планеты, познакомиться с архитектурой, достопримечательностями древних освоенных миров. Пообщаться со сверстниками и… продавцами из шикарных магазинов.

Пожалуй, соблазнить любопытных подростков путешествием в иные миры — задача легкая. Но изначально — прямолинейно, туполобо эгоистичная. Это герцогиня Урвата понимала совершено четко. Своим материнским эгоизмом Даяна может изломать судьбы детей, в отличие от нее — принадлежавших этому миру. Сакхрал и Верлена родились на Сахуристар, им здесь все привычно и знакомо… Как будет на любой другой планете?..

Неизвестно. Надо рассуждать трезво.

Сакхралу навряд ли удастся стать пилотом современного истребителя. Поступающих на военную службе рекрутов проверяют многократно: армейские кадровики обязаны всяческими способами добывать достоверную информацию о человеке, получившем в управление грозную военную технику. Даяна, вероятно, смогла бы раздобыть для детей п р и л и ч н ы е документы с зарегистрированными на какой–нибудь планете генетическими показателями. Прежде чем расстаться с матерью, Зафс дал ей надежные пароли для явок воровской гильдии и координаты баз космических пиратов. Но вот помогут ли липовые документы Сакхралу? С качественными подделками можно всю жизнь прожить на какой–нибудь заштатной планетке, но вот устроиться на военную службу не в войско отсталого мирка, а получить в управление современный звездолет любой из космических Держав, задача архисложная! Но для надменного отпрыска короны — первостепенная. Управлять разваливающейся посудиной и завистливо поглядывать на пилотов в форме войска могучего Союза, он не станет! Слишком горд.

Даяна вполне представляла вероятную реакцию повзрослевшего сына: через какое–то время, не получивший реализации Сакхрал, начнет осыпать ее проклятиями. Мать обманула будущего правителя, лукаво, в угоду себе, обольстила какими–то мирами, заставила отказаться от короны и почитания!

Воображая вполне оправданное негодование обманутого в надеждах Сакхрала, Даяна даже зажмуривалась!

Нельзя ломать судьбу детей в угоду личным интересам! Любовь — великодушна, а не эгоистична.

Тебе невыносима мысль, что дочь отнимут? увезут на острова, подвергнут инициации, сделают колдуньей, и ты ее никогда не увидишь?!

Сначала дочь спроси. Узнай, что нужно е й — иные миры или волшебное могущество, уже сейчас испепеляющее Верлену изнутри? что ближе девочке — болтовня со сверстниками на других планетах и прогулки по достопримечательностям, или обретение самой себя?

Сможет ли Верлена чувствовать себя полноценной, оторвавшись от Сахуристар? от единственного мира, где знакомы с колдовством и магией?!

Голову Даяны разрывали сомнения и противоречия, Эйринам молил ее открыться дочери:

— Даяна, вы слишком заигрались в тайны! Девочка — измучена! Не понимает, что с ней происходит, а мы не в состоянии понять, что она испытывает! Я много времени провел с Верленой и вижу, как ее терзает непонятное в л е ч е н и е. Ее п р и т я г и в а ю т острова, а, напичканная лекарствами бедняжка, думает, что с ней твориться нечто жуткое, неправильное, стыдное! Откройтесь дочери, ваша светлость, пока стало слишком не поздно!

Даяна пообещала другу профессору, что не затянет разговора с дочерью.

Но опоздала.

Прежде чем идти к Верлене, взбодрила нервы профилактическим разносом Бабуса, сосредоточилась на важном объяснении… Едва попав в покои дочери, наткнулась на «горящий» взгляд принцессы:

— Мама! что происходит с моими глазами?! Это из–за болезни?! Я серьезно больна, да?!

Эйринам стоял в углу просторной комнаты, Даяна не могла понять, что выражает лицо профессора: сочувствие или укоризну — допрыгались, моя голубушка, теперь расхлебывайте по полной программе, я вас предупреждал.

Чувствуя, как задрожали пальцы и губы, Даяна подошла к дочери, попробовала обнять и успокоить.

Верлена оттолкнула мать:

— Мама, ты мне не ответила! — и обернулась к зеркалу. Встретила отражение с глазами, мерцающими оранжевым пламенем, расплакалась.

Верлена никогда не отличалась кокетством и ветреностью, не торчала у зеркала часами напролет, наоборот частенько жаловалась матери: у меня, мамочка, рот какой–то лягушачий — губы слишком полные! уши оттопыренные, носик крупноват, глаза удлиненные, а не круглые, как у остальных девочек… Верлена сидела перед зеркалом только положенное для туалета время и всегда в тот момент была показательно спокойна. По доброте душевной не хотела расстраивать горничную, если у той немного застревала расческа в пышных волосах принцессы.

Даяна надеялась, что дочь не встретит отражение с мерцающими глазами!

Но опоздала. И теперь расплачивалась за трусливую отсрочку.

Хорошая дипломатическая выучка опытно пришла на помощь. Справившись с первоначальным шоком, Даяна обратилась к Эйринаму:

— Горентио, мой друг, вас не затруднит сходить в библиотеку и принести оттуда старый фолиант в потертом зеленом переплете? Книга стоит во втором ряду, на нижней полке возле напольного подсвечника. Это — летопись. Принесите ее, пожалуйста, профессор. А я пока поговорю с принцессой.

Эйринам печально покрутил головой, но оставил выбор приватного разговора за герцогиней. Вышел из покоев и тихонько прикрыл за собой дверь.

Верлена плакала. Даяна положила руку на вздрагивающее плечо девушки, медленно увела от зеркала к кушетке. Усадила и повела разговор. Отрепетированный, наверное, тысячу раз. Продуманный. Конкретный. Но — запоздавший.

Даяна не рассчитывала, что будет пробиваться через слезы дочери.

Эйринам страдал. Погруженный в печальные думы, заплутал в извилистых, но хорошо знакомых коридорах замка. Пару раз слепо врезался в невозмутимых плечистых охранников с алебардами. И лепетал «простите». А это очень развлекало заскучавших на ключевых развязках постовых. Гвардейцы не привыкли получать извинения от приближенных герцогской семьи, но чего еще ждать от рассеянного чудака–учителя? Бредет, не разбирая дроги, на стены натыкается, что–то под нос бормочет…

Родной библиотечный запах запыленных книжных корешков и древней бумаги, немного подправил Эйринаму равновесие. Профессор легко нашел требуемый подругой фолиант, он сам его листал не так давно. Возвращаясь к покоям принцессы, ученый встретил Кавалера. Полосатый кот–разведчик шел по самому центру неширокого прохода, и дворня почтительно уступала колдовскому зверю дорогу.

Эйринам дождался подходящего момента, когда по близости никто не растопырил уши, не обомлел, услышав, как ученый муж беседует с котом, спросил:

— Вы тоже к принцессе, мой друг?

Зверюга изобразил кивком ушастой головы согласие, пошел впереди профессора, словно был осведомлен, что ранее тот заплутал.

Верлена сидела на кушетке рядом с матерь — Даяна сжимала ладонями пальцы принцессы, — и незряче глядела в пустой темный угол.

Эйринам одними губами спросил герцогиню «как она?», поймал растерянный взгляд венценосной подруги, и увидел, как Кавалер, не слишком долго думая, запрыгнул на колени девушки.

Верлена медленно вынула пальцы из материнских рук, погрузила их в гладкий короткий мех кота… Погладила раз, другой… Взгляд девушки сделался более осмысленным, на бледных щеках появился легкий румянец…

Эйринам не раз наблюдал, как положительно влияет кот на расстроенных друзей–людей. Зверюга мгновенно чувствовал, что другу нужна помощь, без всякого приглашения забирался на колени или терся о ноги ушами; немного помурлычет, глядь — и тревога схлынула. Сакхрал забыл, что его знатно отлупили в поединке на деревянных мечах. Верлена перестала огорчаться, получив от мамы нагоняй за шалости и порванное платье.

Почему в последние несколько дней Кавалер был редким гостем «карантинных» покоев принцессы, Эйринам совсем не понимал. Недавно профессор увидел из окна полосатую фигурку, скрывающуюся в зарослях за конюшнями, и крайне озадачился вопросом: «Какая причина заставила верного зверя шнырять по кустам в момент, когда он так нужен Верлене?!» Кавалер обхаживает какую–то киску за конюшнями? устраивает засаду на особ жирную полевую мышь? или просто прогуливается после дождя?

Невероятно. Преданный кот–разведчик никогда не оставлял свою человечью семью без присмотра! Кавалер всегда был рядом. Помогал, порой предупреждал близких людей о злых и глупых шутках дворни, предохранял от досадных происшествий. Как–то раз он преградил профессору проход на лестницу, сел перед верхней ступенькой и не уходил до тех пор, пока Эйринам, наклонившись, не разглядел в потемках натянутую веревочку.

На следующий день ученый встретил в коридоре малолетнего пажа с прилично расцарапанной физиономией. Мальчишка виновато юркнул в боковое ответвление, профессор легко сложил воедино: отметины кошачьих когтей на лице проказника и натянутую на темноватой лестнице бечевку. Генетически усиленный кот легко мог бы перегрызть веревку острейшими зубами, но мудро предпочел оставить ее для Эйринама, в качестве наглядной демонстрации — будь осторожен, дядя, в мире, где правят кулаки, над симпатичными интеллигентами могут злобно подшутить. Держись востро!

Впечатленный заботой кота Эйринам не поленился, сходил в лучшую мясную лавку столицы. Выбрал наиболее симпатичный кусок филея кролика — любимую еду полосатого разведчика — и угостил приятеля.

Совершенно не оголодавший на замковой кухне котик, благодарность принял с удовольствием.

Как показалось профессору, с той поры, с того «застолья» Горентио Эйринам вошел в теснейший круг привязанностей хвостатого диверсанта.

Не будет лишним. Когда–то археолог Эйринам прошел курс разведчика–первопроходца, но куда ему тягаться с генетически усиленными возможностями когтистого и востроухого кота! Способного разглядеть в кромешной темноте даже веревочку толщиною в волос. Унюхать неприятеля за поворотом. Почуять ядовитую примесь в любом напитке. Разогнать свору самых злобных псов.

В столичную мясную лавку профессор зачастил. Порой, компанию ученому составлял, еще один поклонник кошачьих талантов — абориген Пивная Кружка. Эйринам и Бабус накупали мясных деликатесов и устраивали задушевные посиделки: кот, ученый, доверенное лицо, плюс всяческое мясо и винцо.

Иногда Эйринаму казалось, что кот им даже подпевал, коли мужики затягивали.

…Удерживая на коленях Кавалера, Верлена посмотрела на Эйринама, положившего на столик неподалеку от нее старинную книгу, поблагодарила:

— Спасибо, господин учитель. Я позже прочитаю летопись. Сейчас я хотела бы побыть одна.

Профессор и герцогиня растеряно переглянулись — их просят удалиться, решительный тон принцессы заставил мать подняться с кушетки…

— Верлена, — неловко проговорила леди, — может быть нам стоит обсудить…

— Нет, мама! Я хочу побыть одна. Пожалуйста.

Лицо Даяны жалобно скривилось, историк предпочел не вмешиваться, не делать комментариев — Верлена слишком шокирована признаниями матери, ей необходима передышка, возможность осмыслить услышанное. Она старательно смотрела мимо ученого и мамы, в глазах девушки тихонько тлели оранжевые искорки…

Горентио крепко сжал кулаки — ему было жаль свою ученицу почти до слез!

Даяна двинулась к двери, кот неожиданно спрыгнул с коленей принцессы и побежал на выход.

— Кавалер! — удивленно крикнула вслед зверьку Верлена. — Разве ты не останешься со мной? Не побудешь здесь? Ты мне нужен…

Кот развернулся у самого порога, подбежал к расстроенной девушке и, поставив передние лапы на ее колени, пристально поглядел в поблескивающие пламенем глаза.

Несколько секунд Эйринам впервые наблюдал картину о б щ е н и я Верлены и Кавалера. Дети герцогини не обладали возможностями телепатического приема информации, но, по всей видимости, просыпающийся Дар принцессы, позволил зверю настроиться на новую волну: порядком удивленная Верлена ч и т а л а что–то внутри себя. Этому чтению, при прямом телесном контакте, не мешал повешенный на ее шею кулон из экранирующего камня.

Девушка благодарно улыбнулась умному зверю, показавшему ей «все не так печально, моя юная подруга, обретенные способности могут быть тебе полезны». В глазах Верлены потухли последние искорки недовольства:

— Спасибо, Кавалер, — тихонько проговорила принцесса. — Я буду ждать. Он мне очень нужен!

— Кто тебе нужен? Или — что? — знакомо повелительный голос матери заставил девушку оторвать взгляд от зверька.

Привычка контролировать дочь в любой малости, заставила Даяну выбрать неверный тон вопроса. Верлена усмехнулась, выдержала паузу, проговорила очень выразительно:

— У меня т о ж е, мама, могут быть секреты. В свое время ты все узнаешь.

Даяна набрала в, высоко поднявшуюся грудь значительную порцию воздуха… Ее губы разомкнулись в готовности выпустить привычную воспитательную тираду!..

Грудь медленно опала. Не говоря ни слова, герцогиня Урвата вышла из комнаты дочери; профессор Эйринам, придержав дверь перед стремительно выбежавшим за леди котом, ободряюще улыбнулся ученице и тоже скрылся в факельной полутьме коридора.

Будущая колдунья принцесса Верлена осталась одна, возле столика, на котором лежала прописанная история еще одной принцессы–ведьмы.

* * *

Если бы не возникшая в последний момент интрига — кот общался с дочерью т е л е п а т и ч е с к и, что–то ей пообещал! — герцогиня предпочла бы закрыться в опочивальне и всласть порыдать. Душа уже рыдала незримо, удушающие слезы рвались наружу, Даяна чувствовала острейшую необходимость остаться в одиночестве и дать волю истерзанным нервам: упасть лицом в подушки, уткнуться в них, повыть, заголосить! Но Кавалер так уверенно пошел вперед хозяйки, что не осталось никаких сомнений — преданный кот не просто так оставил, нуждающуюся в утешении девушку, заставила серьезная необходимость.

Причем, увлекая хозяйку за собой, зверек на пару секунд остановился и строгим взглядом преградил дорогу Эйринаму. Недвусмысленно намекнул приятелю–ученому, что сейчас тому лучше направиться в его покои. Профессор послушно остался на месте, проводил, удаляющихся друзей взглядом и медленно побрел к себе.

Герцогиня быстро шагала за полосатым зверем. Кавалер умело выбирал наиболее безлюдные, хозяйственные коридоры. Встреченная по дороге челядь предупредительно и удивленно шарахалась в стороны. Сосредоточенный на чем–то кот, рассерженно зашипел на караульных, не узнавших в потемках узкого коридора госпожу герцогиню, появившуюся вдруг у «черной» двери.

Едва не выронив алебарду, перепуганный стражник распахнул перед Даяной невысокую дверцу на задний двор…

Выйдя из замка, леди сняла с шеи кулон–экран и спрятала в его специальный, прошитый металлическими нитями мешочек, изготовленный заботливой базой. «Куда ты меня ведешь?» — понимая, что вопрос может и не достичь кота, адресовала все же герцогиня.

Поразительно, но утихающих ментальных способностей леди хватило не только отправить вопрос, но и получить в ответ четкий мысле–образ, составленный Кавалером. Кот нарисовал перед мысленным взором хозяйки приветливую солнечную полянку с зарастающей молоденькой травкой старой клумбой, окружавшую высохший фонтан. Полуразрушенную беседку, давно не беленую каменную лавочку на солнцепеке.

Подобные заброшенные местечки встречались только в старом парке за конюшнями.

Успокоенная видением, Даяна зашагала более уверенно; кот обогнул сенной сарай, выбрал едва заметную тропинку, повел хозяйку под сплетающимися над головой ветками разросшихся в беспорядке деревьев.

Ветви кустов цеплялись за подол широкого платья феодальной правительницы, к оборкам прилипали прошлогодние травинки и листочки, раздвинув руками переплетение ветвей, Даяна вышла на овальную лужайку.

Возле древней покосившейся скамейки стояли четыре мужчины в длинных черных балахонах. Стояли и в упор, без особенной почтительности во взорах, глядели на появившуюся на поляне герцогиню.

Сердце Даяны подпрыгнуло и как будто застряло в горле!

Пятнадцать дней назад она строжайше приказала начальнику караула приводить к ней, а не к герцогу любых мужчин странной наружности, появившихся у ворот замка!

В старой летописи не слишком четко давалось описание нескольких колдунов, явившейся однажды за принцессой с проснувшимся Даром. Даяна велела направлять к ней каждого, кто потребует встречи с правителями и будет выглядеть, как чужестранец!

Она надеялась, что сможет перед колдунами отстоять свое право на дочь. Надеялась на долгую дипломатическую выучку, умение вести переговоры и торги. У прежних властителей не было ничего, что можно предложить островитянам взамен девочки–колдуньи. Даяна собиралась поделиться с колдунами ЗНАНИЯМИ.

Пусть это и преступно. Пусть и карается законами цивилизованных миров — делиться знаниями с обитателями закрытых планет. Даяна и так уже была преступницей! Она опустилась на закрытую для контактов отсталую планету. Воспользовалась ремонтной базой на Миалле для личных нужд, при помощи сообщенных ей Зафсом кодов секретных служб подчинила себе электронный мозг базы. Она уже — преступница, преступница, преступница. Трижды, стократно, неподъемно.

В борьбе за дочь взвалить на себя еще немного обвинений?

Пожалуйста. С готовностью и даже радостью, если это поможет отстоять Верлену!

Даяна прекрасно отдавала себе отчет — желание любыми способами оставить дочь у себя, эгоистично до безумия! Граничит с аморальностью, бросает вызов адекватному миропорядку!

Но ничего не могла с собой поделать. Как многие до нее — отцы и матери, сыновья и дочери, братья, сестры, возлюбленные, супруги, презрела доводы рассудка, была готова платить любую цену за родного человека! Мир мог обрушиться, голова трещала от воплей совести — не смей, не смей этого делать! — зов крови притуплял любые просьбы разума.

Есть дочь. Есть мать. Отдавать дитя без боя Даяна не могла. Наверное, как и любая мать.

…Усмиряя дыхание и мысли, Даяна замерла на месте. Два колдуна были довольно молоды, один совсем старец с длинной жиденькой бородкой, четвертый выглядел весьма крепким, уверенным в изощренных колдовских чарах стариком. Мужчины выжидательно и без враждебности глядели на герцогиню Урвата.

Между Даяной и четверкой в черных балахонах невозмутимо уселся на тропинку Кавалер. Леди покосилась на бесстрастного разведчика, в голове вспыхнуло возмущение: как получилось, что верный кот ее предал?! Привел в уединенное место на встречу с колдунами!.. Не предупредил даже крошечным намеком! Ведь видел или чувствовал — хозяйка сняла с шеи охранный кулон! Теперь Даяна беззащитна перед ментальным воздействием островитян…

Колдуны Кавалера п е р е п о д ч и н и л и?! Прельстили?! Договорились?! Подкупили чем–то?!

Невероятно.

Уверенный в себе старик–чародей, слегка вскинул голову и пророкотал густым, чуть надтреснутым басом:

— Здравствуйте, леди Геспард. Мы пришли к вам просителями.

Даяна онемела. Обращение «леди Геспард» прозвучало паролем со звезд!

Так на Сахуристар мог к ней обратиться только Эйринам. Или дети в шутку.

На этой планете беглянку леди Геспард знали лишь как «госпожу Гунхольд» или, теперь, как «герцогиню Урвата».

— Вы можете нас выслушать? — прерывая затянувшуюся паузу, спросил посетитель из иных миров.

— Да, — тихо проговорила леди. Почувствовала, что ноги подкашиваются, но устояла, умело выпрямила спину. — Здравствуйте, господа. Будьте добры представиться.

Приветствие Даяны позволило визитерам слегка расслабиться. Самый молодой из гостей подхватил белобородого старца под локоть, бережно усадил его на расшатанную скамейку. Уверенный «проситель», тем временем продолжил разговор:

— Меня зовут Харвон, — поочередно указывая на своих приятелей, представил старца как Иеронарха, настороженного молодого мужчину назвал Сумратом, юношу — Максом. — Много лет назад, леди Геспард…

— Герцогиня Урвата, — резко, еще не зная, как себя вести со странной четверкой, перебила Даня.

— Простите, герцогиня, — извинившись легким поклоном, покладисто проговорил иномирянин. — Много лет назад, благодаря нашим усилиям вы и ваш сын Зафс получили право Выбора. За вами признали право нео–расы на самоопределение.

Мужчина говорил медленно, позволяя памяти герцогини Урвата уйти в далекое прошлое.

Даяна слегка прикрыла глаза, погрузилась в воспоминания на двадцать семь лет назад…

Планета Фантара. Тихий университетский городок. Жители его не подозревают, что в крошечном садике одного из домов, разыгралась титаническая битва за новорожденного сына беглянки леди Геспард между господствующими в галактиках силами технократов легисов и противоположной стороной развития, силой, называющей себя Омуа. Силой, пошедшей по пути совершенствования духа, а не машинерии, расширения сознания, а не господства науки над Природой.

Тогда Омуа заставили легисов отступить. И хотя Даяне п р и ш л о с ь отдать сына на воспитание в приемную семью, но это был — ее выбор. Леди Геспард понимала, что, охотясь за ней по всем галактикам, легисы потеряют след ее сына. Он вырастет свободным от инстинктов загнанного зверя, не будет чувствовать себя чьей–то законной д о б ы ч е й.

Тогда она смогла пожертвовать материнскими чувствами. Ее сын вырос человеком, а не безразличным к людским переживаниям правителем галактик — легисом.

— Вы — Омуа? — поняв, с кем имеет дело, напрямую спросила герцогиня.

— Да, — кивнул Харвон. — Мы — Омуа. И мы снова пришли за вашим сыном, леди.

— Вы пришли… за Сакхралом?! — в ужасе выдохнула герцогиня и уж тут–то зашаталась, прижала руки к груди, теряя царственную осанку. Ей ли, звездной беглянке не знать, КАКИЕ силы предъявили право на еще одного ее ребенка. Даяна мучительно переживала за дочь, а к ней пришли за Сакхралом!

За что такое наказание?! почему никто из ее детей не может принадлежать с а м с е б е, а не каким–то высшим силам, гори они все ясным пламенем!

— Но почему?!?! — буквально провыла леди.

— Сакхрал? — совершенно честно растерялся посланец Омуа. Поглядел на Кавалера и, видимо, получив от кота телепатическое уточнение, облегченно улыбнулся: — Нет, что вы, герцогиня, мы пришли за Зафсом!

Шок, последовавший за словами «мы снова пришли за вашим сыном, герцогиня», был силен, но не на столько, чтобы не удивиться в свою очередь:

— Вам нужен — Зафс?.. Но его здесь нет! — Пожалуй, впервые за двадцать семь лет Даяна с облегчением подумала и вслух сказала — «его здесь нет!». — Вы сами…, семь лет назад…, забрали моего сына и даже не позволили нам проститься! Прислали через Кавалера весточку, сообщили, что Зафс должен выполнить какую–то высшую миссию, возложенную на него…

— Зафс спас эту Вселенную, герцогиня, — тихо, но значительно произнес Харвон.

— Вселенную? — переспросила Даяна.

— Это не шутка и не преувеличение, — подал голос молодой, спортивно скроенный Сумрат. — Легис спас Вселенную.

В том, как посланец Омуа произнес название противостоящей расы правителей галактик — «легис», Даяне послышался отголосок закоренелой неприязни Омуа к детям, рожденным женщинами от сверхмашины. Сказал — как выплюнул. Как будто сама мысль о том, что л е г и с сделал то, на что оказались неспособны сыны силы духа, ему невыносима!

Это почувствовал и Харвон.

— Сумрат, брат, — проговорил с укоризной, — мы все должны быть благодарны Зафсу…

— И Нуа! Она жизнь отдала! — глаза молодого брата рассержено блеснули.

— И Нуа, — мягко согласился Харвон.

— Господа, господа, о чем вы говорите?! — громко выкрикнула Даяна. Опытная переговорщица, она знала, что нельзя терять инициативу, надо отстаивать с в о е преимущество и право задавать любые вопросы в любой момент. — Какая Нуа, как мой сын мог спасти вселенную?!

Посланцы Омуа тут же оставили возникшую перепалку, Харвон подошел к леди, заглянул ей в глаза и произнес:

— Даяна…, позвольте так вас называть. Вербальное повествование займет слишком много времени, вы разрешите мне до вас дотронуться? Я п о к а ж у вам все, что случилось с вашим сыном.

Предложение ловушка. Даяна поняла, что не сможет отказаться, позволит посланнику открыть его разум, откроется сама. Семь лет она терзалась мыслями о сыне, сейчас ей предложили узнать то, что ранее скрывали…

И все же… Герцогиня отшатнулась. При телепатическом обмене посланник может узнать все тайны «леди Геспард». Прочесть ее тревоги, проведать об уникальном Даре дочери…

Что будет, если сыны сил Омуа узнают о способностях Верлены?! На сколько они будут заинтересованы в девочке с колдовскими способностями?!

Даяна покосилась на Кавалера. Кот уже сообщил своим создателям о волшебном Даре принцессы? Генетически усиленный зверь–диверсант информирует своих творцов обо всем, что происходит в замке?!

Загадка. Кого предпочел Кавалер — теперешних д р у з е й или изначальных хозяев?

Кот не попытался обменяться мыслеобразами с леди, хотя, наверняка почувствовал ее тревогу — неподалеку находилась четверка опытнейших телепатов. Он глядел на герцогиню умными, всепонимающими глазами, на какой–то момент успокоительно смежил веки; Даяна догадалась — зверь–шпион ее не предал! не выдал тайну дочери!

— Харвон, — вельможная дама надменно вскинула голову, — в галактиках по–прежнему считают неприкосновенной внутреннюю жизнь личности?

— Да, герцогиня, — поклонился посланник. — Я не осмелюсь прочесть ваши мысли, без вашего на то соизволения. Законов этики на ментальную неприкосновенность личности, придерживаются и сыны Омуа.

— Я рада. Но хочу предупредить, мои ментальные способности почти затихли.

Харвон улыбнулся:

— Телепатические возможности, герцогиня, способны возрождаться от контакта с сильным носителем. Примитивно говоря — подзаряжаются, аккумулируют. Но вам, Даяна, лучше сесть. Глубокий ментальный контакт отнимет силы.

Даяна подошла к скамейке, где уже отдыхал седобородый старец, осторожно села на краешек и протянула руку Харвону, подбадривающему ее улыбкой:

— Вам не о чем тревожиться, Даяна. Мыслеобмен займет минуту.

Даяна вложила подрагивающие пальцы в теплую ладонь пожилого мужчины, закрыла глаза…

Посланник открывал сознание неторопливо и бережно, но Даяна все равно пошатнулась, когда ей в голову проник поток чужого, сильнейшего интеллекта! В цветном стремительном вихре закружились узнаваемые картинки недавнего прошлого вселенной… Как будто из крошечных песчинок сложился образ планеты, повисшей в звездной безграничности…

Каррина. Планета, подчиненная био–машиной — Чатваримом. Двадцать восемь лет назад, на другой планете — Песочнице, ставшей родильным домом для легисов, Даяна побывала на ритуале плодородия, случайно, искупавшись в купели с водой, пропущенной через репродуктивные органы машины — зачала сына Зафса.

Все дети Чатварима имели ментальную связь с отцом практически с момента зачатия. Жена посла Конфедерации Свободных Миров леди Геспард эту связь ненамеренно нарушила: провезла в своем теле контрабандный кусочек имплантанта из «живого железа» — витахрома, препятствующего невероятной связи Чатварима с разумным зародышем–сыном.

Зафс не получил изначального контакта с отцом. А сила легисов основывается не только на сверхвозможностях интеллекта и рефлексов детей машины, прежде всего, она стоит на осуществлении мгновенного обмена информацией. Миром правят — информация и знания! Легисы рождаются с генетически заложенным в них опытом каждого из братьев, полны научных сведений их искушенного родителя. Через отца–машину, легисы обмениваются информацией, получают ее в неограниченных объемах, уже более девяти столетий, раса детей машины составляет теневое правительство технократических миров вселенной.

Появление Зафса нарушило устойчивый порядок. Сын леди Геспард не смог связаться с отцом, экранированный витахромом разумный зародыш начал п р о б и в а т ь с я к мозгу матери.

Он чуть не свел с ума Даяну! У леди и лорда Геспарда не могло быть детей, странные изменения в организме, попытку общения — Даяна приняла за прогрессирующее сумасшествие!

Узнав о том, что машина Чатварим уже считает ее сына собственностью, Даяна решилась на побег с Песочницы. Короткого знакомства с легисом Кырбалом, хватило, чтобы понять: надменная бездушность интеллекта детей машины — основа силы легисов. Леди Геспард предложила нерожденному сыну возможность вырасти ЧЕЛОВЕКОМ. Зафс — согласился. Благодаря постоянному контакту с мозгом матери он приобрел редчайшую для легиса особенность — стал легисом–менталом.

Всего за девятьсот лет на Песочнице родилось только двести шестьдесят восемь легисов, сейчас их оставалось сто семьдесят три. Единственный, кроме Зафса легис–телапат — Трим, погиб в ментальной схватке с силами Омуа на Фантаре.

Зафс приобрел для Чатварима степень крайней важности. Рожденное от легисов потомство не обладало их талантами, и было бесполезно для машины. Чатварим бросил на поиски сына леди Геспард все возможные силы.

Воспоминания о событиях двадцативосьмилетней давности пролетели в голове герцогини за долю мгновения, помогли составить целостную картину дальнейших событий…

Каррина погибала. Многие тысячелетия назад, погруженная в недра био–машина подчинила себе планету и, сражаясь с расой людей–создателей, изменила угол наклона оси — смела людей с поверхности. Насильственные изменения нарушили баланс Природы — Каррина «заболела». Ее кончина, как искусственно вызванная Чатваримом эпидемия, грозила распространиться по вселенной гибельным вирусом. Силы Омуа — космические лекари, пытались этому противостоять. Перемещаясь по параллельным вселенным, посланники Омуа нашли подобные вселенные, где Чатварим так же поразил планету–тело смертельным вирусом уничтожения. Всего подобных параллелей ранее насчитывалось шестнадцать, осталось только — восемь. Восемь вселенных, как будто стояли в гибельной очереди и ждали сигнала на начало распада–эпидемии — взрыва Каррины. Восемь раз космические лекари Омуа пытались взрыв предотвратить, семь раз терпели неудачу.

Вселенная, в которой появился сын леди Геспард — выстояла.

Семь с лишним лет назад, на Сахуристар за Зафсом пришла посланница — девушка Нуа.

Нуа переправила сына Даяны на главную планету лекарей — Винола — Стелна, там, в громадной подземной пещере Зафс увидел средоточие сил Омуа: Ткань Мироздания.

Фантастическое зрелище. Под сводчатым потолком огромной пещеры висит переливающееся шарообразное облако. Светящуюся сферу создают тончайшие блестящие нити, на которых словно капельки росы на паутинках, повисли звезды. Вокруг светил свободно парят крошечные песчинки планет. Шар–сфера медленно вращается, фрагментами показывая необъятную вселенную. Вокруг облака сидят на окаменевших грибах сгорбленные старушки распределительницы: как только нити–паутинки Ткани Мироздания начинают мерцать слабо или запутываются, лекари–старушки легонько проводят по ним руками — силы вселенной распределяются, взрывающиеся звезды теряют гибельную силу, рубцы на Ткани затягиваются… Словно подвешенный на невидимую нить, шар Ткани Мироздания безостановочно вращается, наматывает на иллюзорное ось–веретено галактики и звездные скопления…

Мозг человека не в силах осмыслить неимоверную грандиозность Ткани. Едва в голове Даяны возник образ вселенной(!), поместившейся под сводами титанической пещеры, сознание поплыло, леди дрогнула и непроизвольно вырвала руку из ладони Харвона!

Резко прервавшийся контакт болезненно ударил по нервам! Расфокусированное зрение постепенно создало картинку реального окружающего мира: полянка, Харвон с лицом, скривившимся, как будто зубы разболелись — внезапно прерванный контакт и ему доставил неприятность, на облупившуюся ограду древнего бассейна села большая бабочка с черно–алыми крылышками… Рука Даяны опустилась, наткнулась на пушистый мех — кот Кавалер, оказывается, забрался на колени хозяйки–леди…

Старец Иеронарх, Сумрат и Максом выжидательно смотрели на Харвона, словно бы спрашивая — мыслительный обмен закончен, брат? мы можем подходить к основной теме нашего визита?

Спустя мгновение Даяна крайне поразилась, поняв, что прочитала эти вопросы не по лицам трех посланников — она прочла их м ы с л и!

Герцогиня отвыкла от проникновения в чужие сознания, немного растерялась, почувствовала неловкость — мужчины не давали позволения на чтение их мыслей!

Но извиняться не стала. Ничего сокровенного в мыслях гостей она не прочла, коснулась верхом вопросов и так угадываемым по выражениям их лиц.

Мужчины продолжали телепатически общаться. Голова Даяны трещала, как погремушка, переполненная сухими горошинами, герцогиня и в самом деле чувствовала себя архаичным аккумулятором, получившим зарядку не рассчитанной, исключительной мощности.

— Вам нужно отдохнуть, Даяна, — сочувственно проговорил Харвон. — Осмыслить сразу и полноценно внушительность картины Ткани Мироздания — не просто.

— Пожалуй, — морщась и массируя пальцами виски, согласилась леди. — Но не долго. Я так и не узнала, что произошло с моим сыном.

— Я могу вам рассказать, — предложил Харвон. — Вы узнали о предназначении сил Омуа — я был открыт перед вами, теперь нам будет легче понимать друг друга.

Рука Даяны лежала на теплом, вибрирующем боку Кавалера, силы постепенно возвращались, сознание светлело. Еще немного привычной кошачьей терапии и можно продолжить контакт…, но вот — зачем? Харвон дал леди почувствовать его искренность, чрезмерно сильный поток чужого сознания давил на голову болезненным напором…

Пока поговорим, решила герцогиня, а дальше будет видно.

— Зачем семь лет назад вы забрали моего сына? — спросила леди напрямую.

— Чтобы ответить на этот вопрос, придется вернуться на миллионы лет назад, — печально улыбнулся Харвон. — К истории второй из погибших параллельных нам вселенных, к рассказу о том, как силы Омуа наградили второго Чатварима своими знаниями.

Даяна высоко подняла брови: по ее пониманию — Омуа и машина непримиримо противостояли, зачем им награждать друг друга сокровенным?

— Мы совершили ошибку, — с горечью признал Харвон. — После гибели первой вселенной, решили направить к Чатвариму посланника, предупредить машину о грозящей опасности… Посланцем к машине стал Зафс.

— Зафс?! — перебила леди. — Мой сын?!

— Не ваш, герцогиня. Сын леди Геспард и Чатварима из второй параллели. В той вселенной силы Омуа не оставили вас на Фантаре, а забрали леди Геспард и мальчика на Винола — Стелна, воспитали Зафса в понятиях добра и человечности, посвятили его в учение сил Омуа… Уже двадцатилетним юношей Зафс прибыл к отцу. Био–машина насильственно включила сына в свои схемы и стала обладателем всех тайных знаний Омуа. Чатварим из второй вселенной научился путешествовать по параллельным мирам, Даяна.

Харвон немного помолчал, дал леди передышку для усвоения информации, продолжил с болью:

— В том, что происходило дальше, виноваты и мы, сыны Омуа! Раз за разом, второй Чатварим перепрыгивал из очередной, погибающей от звездной эпидемии вселенной в другую — еще здоровую! Притаившись в пограничном безвременье ждал, пока взорвется Каррина и освободит место для перемещения! Второй Чатварим, Даяна, при помощи полученных от нас знаний, перенес свое т е л о с искореженной тектоническими подвижками Каррины на ее спутник — Фурруа, но все рано был слишком велик для перемещения в любую свободную точку пространства. Кроме того, объекты значительной величины имеют сильнейшее притяжение к месту расположения подобий, в нашем случае к звездной системе Каррины. — Харвон глубоко вздохнул, вспоминая недавнее прошлое: — Наша, восьмая вселенная стояла на очереди к гибели, мы знали, где появится второй Чатварим, но не имели возможности предугадать точное время. По опыту семи погибших прежде параллелей, мы знали: как только Фурруа — Чатварим появлялся на освобожденном взрывом месте, он тут же, используя знания Омуа, перемещался в иной конец галактики и становился практически неуловим. Как каждый легис, Зафс имел связь с отцом–машиной и должен был почувствовать критический момент, приближение к месту взрыва подобия. — Харвон выдержал паузу, поглядел на перепархивающую по распускающимся цветкам большую бабочку, продолжил: — Так все и вышло. Ваш сын, миледи, уловил последние минуты жизни родителя и дал сигнал. По его сигналу, к образовавшейся дыре в пространстве, откуда прорывался второй Чатварим, мы направили его копию из нашей вселенной — спутник Каррины. Едва огромные тела встретились — произошел сильнейший взрыв, второй Чатварим погиб. Уподобившись ране, прижженной огнем, гибельная эпидемия распада была прекращена. Зафс спас вселенную, герцогиня. Не только нашу, но и те, что стоят дальше в параллелях.

— Что стало с Зафсом? — глухо, после длительного молчания в полной тишине, спросила леди.

— Вашего сына, Даяна, отбросило взрывом в далекое прошлое. На Землю.

— Его можно вернуть обратно, в наше время?

— За этим мы и прибыли, ваша светлость. — Харвон сел на покрытый мхом валун, немного сгорбился, повесив сомкнутые руки между колен, исподлобья поглядел на герцогиню. — Вашего сына, Даяна, н е о б х о д и м о вернуть обратно. Вместе со вторым Чатваримом в нашу вселенную прорывались его дети–легисы. Потомки второго Чатварима, Даяна, — выжили. Перемещения в пространстве огромных тел, подобных спутнику, имеют неприятные последствия. Легисы второго Чатварима путешествовали не в подземных бункерах Фурруа, они шли за отцом на звездных кораблях. Взрыв флотилию почти не повредил.

— И что? — Даяна выразительно повела плечом: — Вас беспокоит, что в нашей вселенной стало больше легисов?

Прежде чем ответить, Харвон думал и сказал совсем не то, что ожидала леди:

— Перед самым взрывом, ваша светлость, Зафс отправил нам предупреждение. Его отец, Дана, — стал безумцем. Планета, бывшая телом Чатварима испытывала сильнейшие потрясения, тектонические сдвиги обрывали связи, магма выжигала мозговые вычислительные центры био–машины, прародитель расы правителей галактик стал безумен, леди. Как долго это продолжалось, как отразилось на легисах, имеющих теснейшую телепатическую связь с отцом…, остается лишь догадываться. Подозреваем, технократической частью нашего мира — правят сыны безумия. Прибывшие же к нам потомки второго Чатварима — были подвержены сумасшествию многие, многие годы.

— Второй Чатварим переместил тело на Фурруа до того, как Каррина начала испытывать гибельные потрясения, — предположила герцогиня. — Почему вы столь уверены, что легисы, проникшие в нашу параллель — опасные умалишенные?

Посланники Омуа переглянулись, Даяне ответил белобородый старец, впервые взявший слово:

— Только безумцы, леди, могут покуситься на основу всех основ — Ткань Мироздания. Винола — Стелна, леди, окружили экраном, не позволяющим Полотну подпитываться энергетикой вселенной. Ткань высыхает, гибнет, наши силы на исходе, скоро мы ничем не сможем ей помочь.

— Ткань, по сути дела, как я поняла — макет вселенной, так важна? Что будет, если она все–таки погибнет?

— Ткань не макет, миледи. Ткань Мироздания — Душа Вселенной. А мы ее лекари, распределители здоровой энергии. Что будет, если живая плоть вселенной лишиться души?.. — Иеронарх как будто спросил сам себя. — Мне кажется, бездушное существо уже практически мертво.

— Но легисы — бездушные сыны машины, так не думают? — в глоссе Даяны прозвучала горькая ирония. Ей были неприятны намеки на бездушность сына.

— С легисами из нашей параллели мы многие века сосуществовали мирно. Разграничив сферы влияния, не вмешивались в дела друг друга, придерживались буквы Договора. Миры, пошедшие по пути совершенствования духа, попадали под нашу юрисдикцию, технократами правили легисы. Все было распределено и узаконено. Мы все чтили Великий Договор, любые недоразумения разрешались спорами, не войнами.

— Почему же вы позволили гонения телепатов? — спросила мать легиса с ментальными возможностями. Даяна много выстрадала, пока узнала, что ловушки на людей–менталов, не способны уловить мозговые волны уровня телепата–легиса. — Почти триста лет в галактиках преследуются расы с неординарными способностями!

— Расы телепатов нарушили главное условие Большого Договора: они презрели неприкосновенность внутренней жизни личности. Надменно посчитали себя венцом творения и следующей ступенью развития. По условиям Большого Договора, расы, проявившие враждебность, автоматически ставят себя вне закона.

— Как все удобно и красиво! — горестно воскликнула Даяна: — Договор о не враждебности, защита рас, лишенных преимущества мысленного обмена! Вы не забыли, Иеронарх, что я мать легиса, посвященного во все нюансы и интриги братьев и отца?! Силы Омуа не могли не знать о подоплеке гонений на менталов! — обвинительно воскликнула Даяна. — Чатварим уничтожал расы телепатов, способных проникнуть в тайну его существования, боялся потерять преимущество с в о е г о мысленного обмена с сыновьями–правителями!

— Но тогда, миледи, вы знаете и том, что телепаты спровоцировали Чатварима первыми, — скрипучим голосом парировал Иеронарх. — Они захватили одного из легисов и если бы тот медикаментозно не стер себе память — тайна теневого правительства технократических миров, существование Чатварима, были бы открыты.

— Триста лет назад, экспедиция Улатра уже открыла на Сахуристар залежи камня, способного экранировать ментальное воздействие, — глухо проговорила леди. — Если бы вы или Чатварим захотели прекратить войны, то наладили бы доставку камней–экранов в галактики или попытались синтезировать камни в своих лабораториях.

— Даяна, — тихо произнес Харвон, — Чатварим воевал с телепатами на своей территории. Мы не могли вмешаться. Миры, не пошедшие по пути совершенствования духа, не могут претендовать на вмешательство и защиту сил Омуа. Если бы телепатические возможности эти расы развивали трудом и упорством…, — посланник красноречиво развел руками, — но телепатические таланты были ими п о л у ч е н ы с рождения… Менталы не правильно распорядились врожденным преимуществом перед остальными народами. Они вынудили Чатварима выступить защитником рас, не имеющих телепатических талантов, предотвратить порабощение.

— И все же, любые гонения не справедливы!

— Согласен, — кивнул Иеронарх. — Но, прощу вас, леди, давайте оставим спор. Мы прибыли сюда не для дискуссий, мы пришли за помощью.

— Да, вы прибыли за моим сыном. Вы вновь хотите использовать его в каких–то битвах. Куда на этот раз его забросит? Вытащите с Земли и отправите в преисподнюю?

Сумрат нахмурился. Стоявший рядом с Иеронархом молодой посланник Максом, всплеснул руками.

Даяна не поняла, что огорчила сына Омуа — ее строптивость или бестолковость, не способность проникнуться важностью их миссии.

Но впрочем, два молодых посланника больше не решились вмешиваться в разговор, ведущийся старшими братьями. На упрек герцогини ответил Харвон.

— Прошу вас поверить, леди, наше желание не столь эгоистично, как может показаться. Если Зафса не найдем мы, его найдут вторые легисы, и тогда…

— Зафса ищут дети второго Чатварима?! — перебила герцогиня. Как бы Даяна не пыталась противоречить омуа, убежденность посланников в древнем безумии появившихся легисов, произвела на нее сильное впечатление.

— Пока мы не можем быть в этом уверены, миледи, — признался Харвон. — Наши силы значительно ослабли, после того, как Винола — Стелна окружили непроницаемым для энергий экраном. Мы потеряли прежнюю возможность подключения к информационному полю вселенной. Но прошу поверить мне на слово: как только легисы узнают о том, что ваш сын жив, — они придут за ним.

— Зачем?!

— Не трудно догадаться. Оба Чатварима — уничтожены. Легисы потеряли преимущество мгновенного мыслительного контакта, они не могут размножаться, для создания новой сверхмашины легисам требуется брат с телепатическими возможностями. Ваш сын, герцогиня, единственный оставшийся в живых легис–ментал.

— Они… они превратят Зафса… сделают его МАШИНОЙ?!

Шокированная известием, Даяна сильно сжала пальцами кошачий мех! Кавалер невольно дернулся от боли — Даяна не заметила! — но продолжил сидеть на коленях хозяйки. Заурчал, замурлыкал, посылая леди успокоительные вибрации…

— А если легисы не узнают?! — с надеждой воскликнула леди. — Зафс далеко! В прошлом. На Земле! Может быть, не стоит вызывать его в наш мир?!

— Скоро начнется война, миледи, — печально предрек Харвон. — Она уже практически идет. А на войне берут пленных. Вторые легисы чрезвычайно сильная, древняя раса, Даяна, мы не знаем всех их возможностей, но обязаны предусмотреть вероятное развитие событий: взяв в плен кого–то из наших братьев, они подвергнуть его допросу и выведают все, что тому известно.

Придерживая кота, Даяна резко встала:

— Когда начнется война?

— Пока нам удается удерживаться от вооруженного конфликта. Мы терпим экран вокруг Винола — Стелна, хотя страдаем от невозможности в любой момент попасть на родную планету при помощи телепортации. Сколько продлиться относительно мирное противостояние — зависит не от нас.

— Что я должна делать?

— Помочь нам определить географическое положение Зафса на планете. Земля — огромна. Но мать и сын имеют теснейшую врожденную связь, только вы, Даяна, сможете привести нас прямиком к вашему сыну.

— Привести вас? — задумчиво вторя, пробормотала герцогиня. — Ваших сил не хватит, чтобы просто вытащить, выдернуть Зафса из прошлого?

— Увы, миледи. Скажу вам честно — мы ищем Зафса уже давно. По непонятной причине Зафсы из семи уничтоженных параллелей не погибали при взрыве Каррины, их волной отбрасывало в далекое прошлое планеты прародительницы матери — на Землю. Мы искали вашего сына в веках и столетиях, миледи, но все напрасно. Так продолжалось до тех пор, пока на живой плоти Ткани Мироздания не появился нарыв. В далеком прошлом, на Земле произошло событие, способное изменить наш мир, Даяна. Лекари Омуа проникли вглубь абсцесса, нашли отправную точку — границу первых двух тысячелетий по тамошнему летоисчислению, и в изначальной точке нарыва–гнойника, почувствовали эманации, которые может излучать только — легис. В том, что может и уже происходит с нашей вселенной, виновен ваш сын, миледи. В далеком прошлом Зафс поступил неосторожно и как–то повлиял на известное нам развитие цивилизации — вначале это изменение затронет Солнечную систему, а позже повлияет и на прочие мира.

Даяна выпустила кота, крепко сжала кулаки: просвещенной звездной беглянке не требовалось объяснять, что будет, если Зафс изменит в прошлом существующую историю. Случиться полномасштабная вселенская КАТАСТРОФА.

Пожалуй, с этого известия посланцам надо было начинать. Герцогиня, сама чувствовавшая себя преступницей уже долгие годы, не могла вынести дополнительный груз на совести: ее сын способен повлиять не на нормальное развитие одного единственного, архаичного сообщества, он способен изменить или даже разрушить целую ВСЕЛЕННУЮ!

Каприз судьбы. С гибелью отца–машины вселенная не успокоилась, а только получила передышку перед возможным катаклизмом.

— Что я должна делать? — снова, и с большей решительностью спросила леди.

— Вы должны объединиться с нами силами, как можно четче представить сына и захотеть, главное, Даяна — захотеть! — чтобы он нашелся! С вашей помощью, мы определим географическое положение Зафса на Земле и переправим туда Кавалера.

Неожиданное завершение. Даяна удивленно поглядела вниз, на внимательно прислушивающегося к людскому разговору зверя — чуткие кошачьи уши попеременно направлялись то к Харвону, то к хозяйке, в глазах не посверкивало недоумения либо страха. Диверсант был абсолютно готов к заброске в далекое прошлое, на многие парсеки, разделяющие две планеты — Сахуристар и Землю.

— Вы собираетесь отправить к Зафсу Кавалера? — решив, а вдруг ослышалась, спросила леди.

— У нас нет выбора, миледи. Телепортация осуществляется по строгим законам. Человек, перемещающийся в другую точку пространства, должен абсолютно точно, в мельчайших деталях представлять место своего прибытия. В отличие от технократов, омуа не требуются для путешествий космические корабли и порты. В каждом из наших миров существуют абсолютно одинаковые кабинки–телепорты с табличками–названиями мест. Омуа достаточно представить кабинку, мысленно прочесть название и пожелать переместиться. На Земле, подобные порталы, как вы понимаете — отсутствуют.

— Так…, куда же переместиться Кавалер? — пораженного поглядывая на бесстрашного полосатого друга, спросила леди.

— Вопрос существенный, — кивнул Харвон. — Место, куда переместится три тысячи шестая модель…

— Моего кота зовут — Кавалер! — шокированная бесстрастным тоном прежнего хозяина зверька–разведчика, перебила герцогиня.

— Простите, леди, — смутился омуа. — В наших списках ваш кот значится под этим номером, я по привычке…

— Меня не интересуют ваши привычки, милейший, — надменно проговорила герцогиня. — Будьте добры проявлять вежливость к моим д р у з ь я м. Ответьте — куда и как переместиться Кавалер и существует ли опасность?

— Опасность существует, — не стал лукавить Харвон. — Но гораздо меньшая, если бы телепортировался человек. Мы не имеем точной и целостной картины местности, топографии предместий либо города, где обосновался Зафс. Появившийся из ниоткуда человек обязательно привлечет внимание. Телепортация, осуществленная исключительно по географической привязке, способна закинуть путешественника хоть в болото, хоть на людную площадь…

— Понятно, — перебила леди. — Не способный утонуть в болоте, легонький Кавалер пойдет разведчиком по самой людной площади, и сообщит вам точную картинку местности, как сделал только что, вызывая вас на эту самую полянку.

Посланники–омуа растерянно переглянулись. Пожалуй, мужчины никак не ожидали, что герцогиня так привязана к «модели три тысячи шесть».

— Вы не совсем нас поняли, Даяна, — слегка смешавшись, проговорил Харвон. — На Землю Кавалер вообще отправиться — один. У нас не хватит сил для переброски в столь далекое прошлое человека. Винола — Стелна экранирована, объединенных усилий наших братьев и сестер едва хватило на телепортацию к замку нас четверых. А это, прошу учесть — наше время, а не седое прошлое. Забросить на древнюю Землю человека…, увы, герцогиня, мы сейчас не в состоянии. Самый опытный из нас, брат Иеронарх с трудом будет поддерживать телепатическое сообщение с Винола — Стелна, необходимое нам для точной временной направленности. Вы будете осуществлять географическую привязку, брат Иеронарх — пройдет по временной шкале.

— А Кавалер отправится в болото…, — глубокомысленно подытожила леди. И внезапно почувствовала, как, вставший на задние лапы кот, лизнул ее руку шершавым теплым языком.

Забавно. Семь лет назад «госпожа Гунхольд» нешуточно переживала за то, как сойдутся Кавалер (искусственное порождение сил Омуа) и Зафс (извечный противник этих сил, сын сверхмашины). Тогда Кавалер поглядывал на Зафса исподволь и без особого доверия. Легис смог пробиться через предубеждение кота, лишь сразившись на троекратном поединке за близнецов, так обожаемых усатым диверсантом.

Сейчас, глядя на Кавалера, Даяна была совершенно уверена: к Зафсу отправляется не посланник высших сил, не нацеленный на определенную задачу разведчик–диверсант, а настоящий — друг. Надежный защитник и охранник всей ее семьи.

По сути дела, подумав несколько секунд, Даяна поняла: ей будет гораздо спокойнее, если сын встретит на далекой Земле не кого–то из высокомерных посланцев Омуа, а хорошо знакомого, проверенного бойца и верного друга — кота Кавалера.

Даяна опустила руку, погладила зверька между ушей, и проговорила, с печалью глядя на запущенный сад:

— Какая странная гримаса судьбы… Сахуристар и Земля редчайший для вселенной случай похожести планет… И там и здесь пролетели семь долгих лет и зим в ожиданиях и думах. И там и здесь ночи освещает единственный голубой спутник — серп или полная луна… Как думаете — Зафс случайно выбрал местом нашей встречи, похожую на Землю планету?

Возможно, леди просто разговаривала вслух, думая о злосчастной судьбе сына. Но Харвон ответил:

— Ничего и никогда во вселенной не происходит случайно, леди. Случайности нам только кажутся, вселенная загадывает человеку загадки, давно ею разрешенные и предопределенные.

— Надеюсь, моя загадка имеет добрые ответы, — вздохнула леди.

Максом помог Иеронарху подняться с лавочки. Мужчины встали в полукруг, взялись за руки, Даяна, догадавшись, что Харвон и старец ждут, когда она замкнет кольцо Силы, протянула посланникам руки.

Кавалер встал внутри людского круга. Желтые кошачьи глаза ободряюще глядели на хозяйку, Иеронарх поднял голову вверх, его братья затянули протяжную, ритмичную мелодию…

— Представьте сына, леди! — приказал Харвон. — Пожелайте, чтобы он нашелся. Очень пожелайте!

Даяна крепко зажмурилась. Прорисовала перед мысленным взором образ сына — повзрослевшего и возмужавшего…

Когда внутри кольца возник теплый мощный смерч, Даяна не поняла, не уловила: может быть прошли минуты, может быть часы — ощущения времени и пространства совершенно размылись! ветер взвихрил подол длинного платья, к лицу взметнулись прошлогодние листья и сухие травинки…

Шквал затих так же неожиданно, как и наступил. Герцогиня почувствовала, что Иеронарх отпустил ее пальцы… Поглядела вниз, под ноги…

Кавалер исчез.

Где и как опустился на поверхность Земли полосатый зверь, никто не знал. Кавалер мог шлепнуться посередине полноводной реки, упасть на крышу дома или на высокое дерево, мог оказаться на автостраде, перед носом несущегося грузовика… Земля на стыке первых двух тысячелетий, не самое приветливое место во вселенной. Даяне оставалось лишь молиться — за сына и верного друга–разведчика. Харвон предупредил, что первых сообщений от кота, возможно, придется ждать в течении нескольких дней. Географическая привязка на огромной планете имеет сильные погрешности. Как далеко от Зафса появился Кавалер, предугадать невероятно сложно.

* * *

По замку герцогов Урвата носились слухи и встрепанные горничные. Родная сестра герцога принцесса Аймина (большая любительница всяческих торжеств) повелела устроить в честь четверки гостей — паломников с далекой родины Даяны, грандиозный пир.

Приближенный к герцогине Бабус тут же стал невероятно популярен. Помирающие от любопытства придворные разрывали Пивную Кружку на тысячу частей.

— Послушай–ка, дружище Бабус, — пряча иссушающий интерес к делам герцогини–ведьмы за ласковой улыбкой, юлил (не известно какой по счету) разряженный дворянчик: — А правду говорят, что к твоей хозяйке прибыли могущественные колдуны? Что приехали они из дальних стран, где колдунов побольше, чем на островах? Что на паломников возложен обет молчания?

Скупо информированный Даяной придворный дед Пивная Кружка, и сам в потемках шарил. Госпожа привела в замок неизвестно откуда взявшихся странников, объявила их друзьями–соплеменниками, велела обустроить в отдаленных от замковой суеты покоях. Отрядила в помощь Бабусу значительный штат горничных, сама закрылась в комнате с учителем Горентио.

Не хуже иссушенных любопытством придворных, Пивная Кружка помирал от недостатка информации! Впервые за семь лет к хозяйке заявились гости, замок параноидально бушевал: паломники явились без защитных камней на теле, значит волшебники сильнейшие — мозголомы опасные! Дворяне и вельможи лебезили, приставали, вопросами забрасывали…

Подобного успеха у придворной братии Пивная Кружка не испытывал давно. Фрейлины задабривали Бабуса ленточками, бантиками и конфетами, парочка наиболее впечатлительных дворян на золотые побрякушки раскошелилась…

Но вот досада — Бабус ничего не мог ответить! Довольно пообтершийся в придворных дед давненько обучился привирать. Но коли врал — всегда во благо госпожи. И потому, не долго думая, выбрал хитрющую политику умалчивания: на все вопросы многозначительно выпучивал глаза, важно топорщил усы, уклонялся, уворачивался, прикидывался вдруг оглохшим.

Чем раздраконил двор невероятно. Фрейлины и камеристки начали наведываться на кухню, интересоваться: а не заказали ли гости герцогини–ведьмы подать на стол тушеных тараканов или вареных крыс с приправой из толченых жаб?

Порядок в замке восстановился лишь, когда с охоты возвратился их светлость герцог Ранвал. Придворные ходили на цыпочках и не мешали вездесущим малолетним пажам, приставив уши к щелкам, подслушивать беседу венценосных супругов, закрывшихся в покоях герцогини.

Даяна ненавидела вранье и недомолвки. Многолетняя необходимость обманывать любимого мужчину изранила душу. Даяна не имела право на откровенность и оттого страдала каждый раз, когда ей приходилось сочинять очередную сказку, чего бы та не касалась. «Болезни» дочери или приезда «брата» Зафса. Обычных башмаков, не промокающих в любую слякоть, или пилюль для близнецов иль прихворнувшего мужа.

Везде и всюду Даяну окружала ложь. Ложь стала ненавистна, как прилипшая к коже короста, как неизлечимая болезнь, как надоевший бессердечный спутник!

Даяна мучилась, но понимала, что обман — спасителен. Если есть возможность, если хватает сил нести ношу в одиночку, не стоит перекладывать тяжелый груз на родные плечи. Закон везде един для любящих супругов: иллюзии скрепляют брак. Любовь сама по себе — волшебная нежная сказка. Порой Даяна пыталась представить реакцию Ранвала на известие о том, что семь лет назад к ней приезжал не " младший брат» Зафс, а взрослый сын. По самым строгим меркам Сахуристар, герцогиня выглядела свежей тридцатилетней женщиной, что почувствует Ранвал, когда узнает, что каждый раз ложиться в постель, без всяких натяжек — с ровесницей своей бабушки?!

Кошмар. Мужчины–гордецы народ непредсказуемый. И потому Даяна предпочла терпеть.

И врать. Нечестность можно обрядить в красивые одежды благородства, но сути это не изменит.

Герцогиня могла бы поселить посланников Омуа в гостевом дворе столицы, за пределами замка, и тем избежать необходимости что–то объяснять Ранвалу. Такая мысль мелькнула. Но была довольно скоро отсечена: известия от Кавалера могли потребовать ее немедленного присутствия, без помощи Даяны круг не получит нужной, п р и т я г а т е л ь н о й для Зафса материнской силы.

Даяна привела братьев–омуа в замок. Представила их принцессе Аймине, как гостей–паломников с далекой родины. И закрутилась совершенно ожидаемая кутерьма.

Феодальная принцесса мало отличалась от погибающих в испепеляющем неведенье придворных. Даяна давным–давно наложила просьбу–запрет на любы расспросы о своем прошлом, объясняя это данным Всевышнему обетом молчания. Законы герцогства позволяли дворянам настаивать на праве тайны. В Урвата, где издревле существуют храмы Духов Земли, надежды на обман — смешны. В тех храмах не только производят для новобрачных церемонию «Открытия чувств», позволяя влюбленным убедиться в искренности признаний. К храмовым жрецам могут направить на исповедь и лукавых претендентов на высокое происхождение. Тайна исповеди традиционно сохраняется жрецами, не открывая интимных секретов, они лишь четко и однозначно отвечают на поставленный вопрос: «да» или «нет». То есть — имеет ли право человек, объявивший о своем дворянском происхождении на титул или он обманывает.

Таковы традиции.

Жених или невеста, отказавшиеся от проведения церемонии «Открытия чувств» обычно получают отказ от родственников потенциальной половины. Хоть церемония и не считается обязательной, в герцогстве Урвата ее соблюдали давно и повсеместно. И лишь для царственных особ обряд «Открытия чувств» практически не проводился. Новобрачные из правящих семей редко претендуют на пылкие чувства избранников, в тех семьях лишь поддерживают династические интересы.

Так что, добросердечная Аймина изначально с уважением отнеслась к просьбе невестки, но было видно, что и она не может сдержать интереса к ее прошлому. «Таинственное прошлое «лесной ведьмы», наверное — та еще история!» — читалось на каждом лице приближенных герцогини. После приезда гостей, весь замок загудел, как перевозбужденный улей!

Даяна, в общем–то, была к этому готова. И, прежде всего, в разговоре с мужем, попросила:

— Ранвал, я не хочу, чтобы моих земляков терзали расспросами и намеками. Они обычные паломники, привезли мне весточку с родины и просят одного в награду за тяготы путешествия — покоя и уединения. Прошу тебя, утихомирь придворных. Напомни им о правилах гостеприимства.

Даяна понимала, что найти достойные причины для отмены пира, уже назначенного Айминой в честь прибытия гостей, никак не получится. Излишняя таинственность лишь взбудоражит слухи. Ранвал, давно заподозренный Даяной в том, что ее секреты лишь возбуждают у супруга любовный пыл, отнесся к просьбе герцогини с невозмутимостью опытного правителя. Встал на пиру и произнес такую приветственную речь в честь земляков супруги, что у придворных мигом испарились желания подслушивать–подглядывать за странниками!

Совершенно недвусмысленно герцог дал понять окружению, что не потерпит в замке сплетников–наушников.

Достойная речь произвела впечатление и на «паломников». По сути дела, высокородной звездной беглянке было порядком наплевать на то, какое впечатление произведет ее супруг на ц и в и л и з о в а н н ы х гостей. Она сама, на дипломатических раутах в прежней жизни, не раз с трудом скрывала презрение к правителям планет с замашками феодальных князьков.

Поведение и манеры Ранвала были — б е з у п р е ч н ы. Вино и кухня соответствовали.

Через совсем короткое время, Даяна заметила, как одобрительно переглядываются братья–омуа; в ответ на комплиментарный взгляд Харвона, герцогиня слегка пожала плечами. Мол, а вы как думали, милейший? я не могла бы полюбить недостойного мужчину. Без уважения к мужчине, брак не имеет смысла.

Постепенно между Ранвалом и «паломниками» завязалась светская беседа.

Никогда ранее герцогиня Даяна не присутствовала на пиру, проходящем практически в полнейшей тишине! Придворные боялись звякнуть вилкой, прошуршать салфеткой, дабы не пропустить чего–то важного в словах гостей — вытягивали шеи, направляли уши!

Несчастный низкородный Бабус, не взирая на исключительную близость к их светлости, сидел на дальнем конце длиннющего стола и погибал от любопытства. Его высокородная подруга Фуагрина, находилась неподалеку от эпицентра, и пару раз Даяна замечала, как камеристка отправляет аманту незаметные сигналы: не переживай, мой друг, сегодня вечером перескажу. Если запомню.

Послушать было что. Позже, хорошо все слышавший профессор Эйринам, сказал Даяне, что пребывает в полнейшем недоумении. Всех его знаний не хватило, чтобы понять, о каких диковинных местах повествовал Харвон?! Посланник Омуа мастерски описывал детали путешествия. Рассказывал о странах и народах. В итоге так запутал двор и Эйринама, что те оставили попытки проследить и вычислить их путь и просто — наслаждались обществом отличного рассказчика.

Когда притомившийся Харвон решил передохнуть, отдать должное вину и яствам, слово взял Максом.

На следующий день Даяна увидела, что за молодым омуа повсюду таскается, развесив уши, ватага мальчишек. Принцы Сакхрал и Тархем (сын принцессы Аймины), их приятели из знатных семей. Мальчишки приставали к Максому с просьбами поведать им о дальних странах, рассказать о нравах жителей и обычаях чужих земель. Максом на просьбы поддавался. Ватага за его спиной росла день ото дня.

От Кавалера не было известий более пяти суток.

Посланники Омуа всерьез переживали, что сил кота не хватает для удержания обратной связи…

О более серьезных причинах молчания разведчика не хотелось даже думать.

Даяна не спала уже две ночи.

* * *

Когда пошли шестые сутки с момента отправки Кавалера в прошлое Земли, в покои Даяны, поздним вечером пришел Максом.

Герцогиня уже собиралась принять снотворное и лечь в постель — выспаться, чтобы набраться сил для затянувшегося ожидания. Сидела перед зеркалом, выбирала шпильки из вычурной дворцовой прически. Молодой посланник–омуа негромко постучал в дверь ее опочивальни и, после разрешения, зашел, смущенно теребя пальцами острый подбородок:

— Ваша светлость, — сказал неловко, — мы получили первое известие…

— Кавалер — жив?! — отбрасывая в сторону шпильку, громко спросила леди. — С Зафсом все в порядке?!

— Харвон просит вас придти, — не отвечая на поставленный вопрос и тем еще более пугая герцогиню, проговорил юноша. Понял невольную оплошность, быстро кивнул: — Ваш сын и кот — оба живы.

Даяна быстро смотала волосы в жгут, на ходу завязала пояс парчового халата и понеслась вперед Максома к покоям братьев.

Харвон, Иеронарх и Сумрат дожидались ее в общем зале гостевых покоев. В большом камине полыхал огонь, слегка чадящие чаши напольных масляных светильников отбрасывали на стены огромные изломанные тени, четверка мужчин в черных балахонах собралась шеренгой перед герцогиней.

— Даяна, — приступил Харвон, — как мы и ожидали, у Кавалера не хватает сил для полноценной связи. Кот просит помощи.

— Так дайте эту помощь! — воскликнула леди.

— Не все так просто.

Мужчины переглянулись. Даяне показалось, что замявшиеся гости не решаются открыть какую–то тайну.

— Говорите прямо, — настойчиво проговорила герцогиня. — Все, что нужно от меня — я выдержу и сделаю.

— Видите ли, ваша светлость, — церемонно, как будто все еще сомневаясь, заговорил Харвон. — К Кавалеру необходимо отправить помощника…, сильную поддержку.

— Кого? — резко и прямо спросила леди. — Меня или кого–то из вас?

Харвон покачал головой:

— Мы не сможем осуществить телепортацию человека. К Кавалеру отправиться и н а я сущность.

— Конкретно! — Даяне стали невыносимы тягостные паузы, смущенные переглядывания омуа.

— Конкретно? — невесело усмехнувшись, повторил Харвон. — У каждой Силы, герцогиня, существует тщательно оберегаемые тайны. Резерв. И Омуа — не исключение.

Аккуратно и бережно, стараясь не дотрагиваться до открытых участков тела, прикасаясь к рукаву халата, Харвон подвел Даяну к высокому дивану. Усадил ее, сел рядом сам.

— Видите ли, леди, — произнес, испытывающе скользя глазами по лицу герцогини, — наш народ — раса истинных омуа, очень малочислен. Наши женщины, за редким исключением, почти не покидают Винола — Стелна. Мужчины, — Харвон посмотрел на братьев, — путешественники–миссионеры. Нас мало, мы бережно относимся к каждому из братьев и сестер. Существующий Великий Договор запрещает нам вникать в дела технократических миров, но…, как бы вам сказать…

— Вы все–таки шпионите, — догадливо подсказало нелицеприятное определение, хоть и бывшая, но дюже опытная жена высокопоставленного дипломата.

— Увы, — развел руками омуа, — мы вынуждены. Недостаток информации может быть губителен.

— Вы надеялись меня поразить? — недоуменно подняла брови герцогиня. — Шпионы — принятая практика. Не забывайте, я знакома с Кавалером двадцать восемь лет.

— Конечно, конечно, — закивал Харвон. — Но, видите ли, леди, в разведывательных целях мы используем не только генетически усиленные модели животных. Нам помогают — души.

— Кто?! — совершенно искренне поразилась урожденная технократка.

— Души омуа, прервавших физический жизненный цикл, — четко произнес Харвон. — Смерти — нет, Даяна. Есть переход в иную форму существования. Силы Омуа умеют делать контакт с бестелесными формами существования не просто устойчивым, а постоянным и действенным. Духи наших умерших сестер и братьев продолжают дело Омуа и после физической кончины.

Даяна сделала жест, просящий о паузе. Какое–то время сидела и обдумывала услышанное…

— Вы хотите сказать, что после смерти ваши люди становятся бестелесными шпионами? — спросила напрямую. Формулировка вопроса вновь заставила омуа поморщиться. Но проглотить.

— По сути дела — да, — кивнул Харвон. — И до сей минуты, это было главным тайным оружием сил Омуа. Обстоятельства, герцогиня, вынудили нас разоружиться перед вами. Кавалер попросит о помощи, а мы не можем отправить к нему человеческое существо. На Землю отправиться дух сестры Нуа. Вы уже слышали о ней, так что наш выбор не случаен: Нуа и Зафс знакомы, он сможет ей довериться.

— А Кавалера для доверия не достаточно? — резонно поинтересовалась герцогиня. — Мой сын и кот знакомы более давно и очень т е с н о.

— Там происходит что–то непонятное, — нахмурился Харвон. — Силенок Кавалера недостаточно для четкой связи, но кажется, Даяна, простите — с вашим сыном не все в порядке.

— Что с ним?! — вскочила леди.

— Он жив, — поднимая вверх раскрытую ладонь, утешил посланник взволнованную мать. — Как только на Землю попадет Нуа, мы узнаем все подробности.

— А раньше вы ее оправить не могли?!

— Дая–а–ана, — пораженно протянул Харвон, — как мы могли представить вам Нуа?! Духи — главная тайна сил Омуа. О существовании зверей–разведчиков вы уже знали, мы надеялись, что сил Кавалера хватит для контакта!

Даяна встала в центр огромной комнаты и расправила в стороны руки, приглашая омуа замкнуть круг Силы.

Совсем не испугалась, когда из дальнего темного угла выплыл чуть светящийся голубоватым светом призрак девушки с распущенными волосами и остановился в центре круга.

Приведение и леди оказались лицом друг к другу. Никакой необходимости в этом не было, Даяне показалось, что Нуа только хочет, чтобы мать увидела — к ее сыну отправляют еще одного друга.

— Представьте сына, леди! — громко, уже сосредоточившись на мисси, приказал Харвон. — Помогите нам, Кавалер сейчас рядом с Зафсом!

— А Зафс знает, к о г о он ждет?! — торопливо воскликнула Даяна. — Его не оттолкнет, не испугает появление призрака девушки?!

— Там ночь, Даяна, — скрипуче проговорил Иеронарх. — Ваш сын крепко спит. А дальше ему поможет Кавалер.

Даяна сжала в ладонях руки Харвона и Максома, зажмурилась, вызывая мысленный образ Зафса…

Знакомый теплый вихрь, чуть более прохладный, чем при отправке Кавалера, возник внутри людского круга. Покружил и опал.

На этот раз Даяна не потерялась в пространстве и времени. Ей показалось, призрак Нуа отправился в прошлое легким невесомым облачком. Лишь пламя в масляных чашах–светильниках притухло на мгновение и разгорелось вновь с прежней силой.

Максом утирал со лба испарину. В отличие от Даяны, братья–омуа затратили значительные усилия на телепортацию призрака их сестры.

— Немного подождем, — усаживаясь в кресло с высокой резной спинкой, проговорил Харвон.

— Как долго? — оставаясь стоять, спросила леди. Омуа пожал плечами. — Тогда позвольте, пока есть время, задать вам несколько вопросов. — Никто не выразил недовольство, пожалуй, «паломники» понимали, что леди имеет право знать больше уже сказанного. — Ответьте честно. Когда вы мне недоговаривали — сейчас или при встрече? Пять дней назад, вы уверяли меня, что ничего не знаете о прибывших к нам легисах. Не имеете достоверных сведений об их силах, но, почему–то полностью уверены в их безумии. Где правда?

— Правда в том, герцогиня, — устало произнес Харвон, — что корабли прибывших легисов окружены непроницаемым для сил Омуа экраном. В точности таким же, как и Винола — Стелна.

— Принимаю, — кивнула леди. — А н а ш и легисы тоже недоступны вашим призрачным шпионам?

— Думайте о чем говорите, ваша светлость! — неожиданно и резко вспылил Сумрат. — Мы не ш п и о н и м за легисами! Силы Омуа — придерживаются Договора! Духи наших родственников посещают миры технократов, но никогда не п о д с л у ш и в а ю т их правителей!

Даяна усмехнулась.

— Вы говорили о войне, не так ли? На войнах забывают о подписанных договорах.

— Не мы! — надменно выпрямился Сумрат. — Мы терпим, глядя на погибающую Ткань Мироздания, надеемся на…

— Сумрат! — перебил заносчивого брата Харвон. — Прекрати, пожалуйста… Леди задает правильные вопросы. Мы сами виноваты в недопонимании.

Молодой вспыльчивый омуа, круто развернулся к огню, слегка наклонившись над выбивающимся пламенем, положил обе руки на каминную полку…

— Простите его, леди, — негромко извинился старший брат Харвон. — Сейчас мы можем вам сказать, что все духи–омуа собрались на Винола — Стелна… Они подпитывают Ткань своей энергией, они истощены… Мы сберегаем каждую частицу духовного тепла для Души Вселенной, родственной субстанции духов–омуа…

— Простите, я не знала, — тихо проговорила леди. — Вы действительно надеетесь, что непротивлением, терпением сможете направить легисов к миру?

— Нет! — не оборачиваясь к леди, с прежней резкостью, выкрикнул Сумрат. — Легисы — неумолимы! Они считают, что уничтожением второго Чатварима мы уже развязали войну, так что т е р п е л и в ы, по их мнению, — они. Они не уничтожили в ответ Винола — Стелна, а только обрекли Ткань Мироздания на медленную смерть!

— Легисы знают о существовании Ткани Мироздания? — удивилась леди. Ее сын–легис ничего не знал даже о Винола — Стелна, пока не отправился туда вместе с Нуа.

— О наличие во вселенной второй Силы наш Чатварим оповещал лишь самых доверенных своих сынов. Как было принято в семье второй машины — нам не известно. Но, судя по тому, как быстро Винола — Стелна окружили экраном–карантином — второй Чатварим знал о том, что без притока вселенской энергии Ткань погибнет, и силы Омуа лишаться своего источника. Легисам, Даяна, не требуется развязывать полномасштабный военный конфликт, за них все сделает течение времени и г о л о д.

Герцогиня задумчиво теребила пальцами кончик пояса парчового халата: как все запутано, недоумевала леди. По сути дела, легисы имеют право на неумолимую ненависть к омуа. Те уничтожили одного из их отцов. Разрушили привычный мир, основу их существования.

И разговор о том, что это было сделано во имя жизни вселенной, легисов вряд ли утешит. Как ни крути — омуа напали первыми. Причем, с крайней жестокостью: взрывом уничтожили мыслящую планету.

Если бы во вселенной существовал Высший Третейский Суд, чью бы сторону он принял: легисов, чью жизнь вероломно разрушили, или омуа — раз от разу бессильно наблюдавших за гибелью параллельных вселенных? Чья правда пересилит?

Пока Даяна не смогла ответить. Она хотела бы верить, что омуа сделали все возможное, прежде чем решились на убийство — у них просто не осталось иного выбора. Второго Чатварима пришлось взорвать, дабы жили остальные восемь параллелей… Дальнейшее поведение сил Омуа, вроде бы, показывает их миролюбивость…

Но как узнать наверняка!

Зачем им нужен Зафс?! И есть ли правда в словах омуа о том, что если ее сына найдут легисы, то братья превратят его в основу новой био–машины?!

Спросить гостей, узнать наверняка, Даяна не успела. Иеронарх внезапно выпрямился, выгнулся в кресле дугой, как будто ударенный изнутри электрическим разрядом. Взгляд старого омуа остекленел, зубы ощерились…

Максом пришел на помощь брату! Быстро сел на корточки перед стариком, крепко сжал его руки, делясь энергией…

Иеронарх обмяк. Под сомкнутыми веками старца забегали глазные яблоки, губы зашевелились, до Даяны донесся тихий, быстрый шепот на непонятном языке: Иеронарх общался с кем–то.

— Что? Что такое?! — негромко спросила леди у гостей.

— Тихо, Даяна, — предупредил Харвон. Сумрат отпрянул от камина, быстро наполнил водой из графина позолоченный кубок, приготовил его для старшего брата. — Иеронарх получает известие от Нуа.

Контакт продолжался не долго. Даяна не успела сделать несколько шагов к Иеронарху, как старец открыл глаза, облизал пересохшие губы и, некоторое время, слепо глядел перед собой.

Сумрат приложил к губам старшего из братьев кубок, тот сделал несколько жадных, судорожных глотков…

— Спасибо, — отстраняя кубок, поблагодарил Сумрата. И так мрачно поглядел на братьев, что у Даяны сжалось сердце — с ее сыном что–то случилось, застучала в груди тревога!

— Зафс ничего не помнит, — не увлекаясь экивоками, напрямую сообщил Иеронарх. — Он забыл о том, кто он есть. Как попал на Землю. Его ментальные способности практически исчезли.

— Как?! — пораженно, в один голос воскликнули леди и Харвон. Молодые омуа негромко охнули.

— Нуа не знает. Зафс отказался от о б щ е н и я.

Даяна прижала к губам растопыренные пальцы:

— Он — о т к а з а л с я?! — прошептала едва слышно. — Он ничего не помнит… Не хочет возвращаться?!

— У Зафса есть причины, — кивнул Иеронарх. — Ваш сын влюблен, миледи. У него есть обязательства.

— Какие обязательства?! — с интонациями истиной свекрови, не понимая того, выкрикнула герцогиня. — Перед кем?!

— Перед любимой женщиной, — очень тихо произнес старик. — Зафс так сосредоточен на неком долге, что до него практически не достучаться. Кавалер уже давно рядом с Зафсом. Кот пытался вызвать в памяти легиса образ матери, дать воспоминаниям толчок… Но вот незадача. — Иеронарх криво усмехнулся, поглядел на леди: — Любимая женщина вашего сына, Даяна — почти полная ваша копия. Едва Кавалер пытается общаться с Зафсом мыслеобразами, составляет ваш портрет, как тут же терпит неудачу. Мысленный образ женщины–брюнетки, отправленный Кавалером, не будит памяти Зафса. Зафс принимает его за образ девушки — Дианы.

— Ее и зовут похоже, — не зная радоваться или огорчаться, пробормотала леди: находясь за тысячи парсеков и тысячи лет от матери, сын выбрал девушку–подобие. — Как получилось, что Зафс лишился памяти?

— Нуа в недоумении. Мы знаем, что легисы способны в минуту опасности стирать себе память медикаментозно… Но Зафс?.. У него, наверняка, не было необходимых препаратов, а древняя Земля не может представлять для л е г и с а опасности…

До первых петухов герцогиня и братья–омуа перебирали варианты, ломали головы над тем, что могло случиться с Зафсом.

В итоге, так и не прейдя к какому–то решению, постановили — положиться на мнение Нуа. Кроме загадок, от девушки–призрака пришла и утешительная информация: Зафс давно и мучительно доискивается правды о себе. Как только он выполнит на Земле некую задачу, связанную с безопасностью Дианы, он сможет довериться коту и призраку. И Нуа и Кавалер надеялись на это. Опытный кот–диверсант, проведший с Зафсом достаточное время, практически уверен — все разрешится в течение ближайших суток.

* * *

Помимо привилегий корона дарит и обязанности. Герцогиня Урвата в последнее время напирала только на первое обстоятельство: забросила дела, отменила все приемы, Сакхрал изнывал от любопытства — что происходит, мама?! — Верлена, к счастью, терпеливо дожидалась коротких минут свиданий с матерью.

Ранвал, уверенный, что без нужды жена не будет запираться в гостевых покоях наиболее древней части замка, не задавал вопросов. Уже дважды, позволяя Сакхралу и Тархему отлынивать от учебы, увозил мальчишек на охоту.

Даяна была благодарна мужу за деликатность до слез. Истерзанная ожиданием, она и так была готова разрыдаться в любой момент, от каждой мелочи. Профессор Эйринам, включенный Даяной в тайну миссии омуа, как мог подбадривал венценосную подругу. Бабус рвался к тому же, но получал приказ держаться от госпожи, а тем более паломников — подальше.

За последние сутки, из гостевых покоев Даяна вышла лишь на три часа для краткого сна. Все остальное время проводила с омуа.

В замке шептались слуги: «Наша ведьма что–то расчудилась! Как бы не наколдовала всем нам горя!..» Даяна не носила охранного камня — ждала в любой момент ментального призыва от омуа. Вернувшиеся к герцогине телепатические способности доносили испуганный перешепот слуг из всех углов дворца. Если бы было время устроить дворни взбучку, Даяна отправила бы на конюшню для порки розгами половину пажей, посудомоек и трех особенно рассплетничавшихся фрейлин! Впервые за долгие годы, герцогиня разозлилась так, что сама бы навешала оплеух шептунам и сплетникам!

Но было жаль усилий. Все силы занимало тягостное ожидание!

…Наступившая весна позволяла держать окна гостевого зала открытыми. Легкий сквознячок трепал пламя в высоких чашах–светильниках, хмурый Сумрат, сидя на подоконнике, жевал сухарь, Харвон негромко разговаривал с Иеронархом. Симпатичный, безусый Максом пытался развлечь напряженную Даяну никчемной светской беседой…

Все ждали. Отпущенные Кавалером сутки перевалили за вторую половину.

Когда Иеронарх знакомо выгнулся, Даяна сразу вскочила с кресла, готовая встать в круг!

Но братья–омуа, как видно, почувствовав, что время не пришло, остались сидеть, лишь Харвон, делясь силами со стариком, взял его руки и крепко сжал.

— Теркела…, — прошептал Иеронарх. — Теркела сообщает, что в галактике Короны из подпространства вынырнул корабль с экранирующим излучением…

Услышав это, Максом и Сумрат вскочили на ноги! Юный омуа сжал кулаки.

— Что случилось? — зашептала герцогиня. — Известия от Зафса?!

— Нет, — еле двигая сведенными челюстями, прохрипел Сумрат. — В галактике Короны…, так мы называем эту м е с т н о с т ь, появился корабль вторых легисов. Правительница Теркела и сестры наблюдают за окрестностями Сахуристар, они заметили всплеск знакомого излучения на Ткани Мироздания и сообщили об опасности.

Даяна до боли закусила палец. Сердце забилось в сумасшедшем ритме! Она ни чем не могла помочь братьям–омуа!

Иеронарх открыл глаза. Контакт с Винола — Стелна прервался.

Максом тут же подал брату бокал с водой; на этот раз телепатическое общение не отняло у старца чрезмерно много сил. Он пробивался только сквозь пространство, не затрагивая времени.

— ОНИ ищут нас? — мрачно глядя на белобородого старика, спросил Харвон.

Иеронарх пожал плечами:

— В Короне достаточно технократических миров. Пока корабль легисов на другом конце галактики.

— Но почему он вообще здесь появился?! — занервничав, вскочил Харвон.

— Мы…, как бы это сказать…, — глядя на леди, подбирал выражение старец, — разворошили муравейник. И, похоже — слишком сильно.

Харвон ударил кулаком по высокой спинке тяжелого стула, дернул ворот черного одеяния, словно оно его душило…

— Не все так плохо, брат, — сказал Иеронарх. — Теркела нас предупредила: братьям стало известно, что вторые легисы используют для связи механический аналог Чатварима. Они не потеряли возможности мгновенного контакта, лишившись отца.

— Но ведь…, — пробормотал Харвон и выкрикнул: — Это же — ужасно! Они…

Омуа не договорил. Даяне показалось, что гости перешли на телепатический язык.

— Говорите вслух! — нетерпеливо и испуганно приказала леди.

— Простите, герцогиня, — опомнился Харвон. — Мы с братом ментально обсуждали сложившуюся ситуацию, вербальное общение забирает непозволительно много времени. Я все вам объясню. Присядьте.

Даяна послушно опустилась, а точнее — рухнула на кресло. Оставшийся стоять омуа, раздумчиво двигая бровями, поджимая подбородок, заговорил:

— Видите ли в чем дело, леди… Мы получили серьезное предупреждение…

— Я поняла!

— Не перебивайте, — нахмурился Харвон. — Вы разве поняли, в чем состоит опасность?

— Нет, — после секундного размышления, устыдилась герцогиня. — Простите.

— Так вот. Правительница Теркела нас предупредила, что в стане легисов произошло оживление. С одной стороны это определенным образом настораживает, с другой — активность легисов позволила узнать намного больше об их возможностях. Теперь нам в точности известно, что дети второго Чатварима ушли далеко вперед в техническом развитии. Они создали искусственную копию отца, теперь появление Зафса в этом времени не останется незамеченным вторыми легисами, Даяна. Как только ваш сын появиться на Сахуристар, герцогиня, за ним нагрянут легисы.

— С ю д а они не отважатся придти! — выпалил Сумрат, но тут же прикусил язык, попав под хлесткие взгляды старших братьев. Неловко забормотал: — Мы сможем телепортировать Зафса в ту же минуту, как он здесь появится.

Пожалуй, осуждая горячность молодого омуа, Харвон покачал головой:

— Мы не успеем. Внезапное появление легиса–ментала в с т р я х н е т не только эту галактику, вздрогнет вся вселенная и ты об этом знаешь, брат. Мы сами чувствовали рождение каждого легиса, что ж говорить о телепатической машине его новых братьев? Появление полноценного взрослого легиса–ментала не пройдет незамеченным. Вспомни первое сообщение Кавалера, Сумрат. И вы леди, вспомните. На переправленном зверем мысленном портрете Зафса — вы видели браслет из витахрома?

Даяна закусила губу. Когда–то, вызывающий помехи, кусочек витахрома в ее теле прервал контакт зарождающегося Зафса с отцом–машиной.

Кот, способный общаться только мыслеобразами отправил на Сахуристар картинку: ее повзрослевший сын без привычного с рождения браслета из создающего экран живого железа.

Харвон прав в опасениях: легисы мгновенно прознают о появление в галактике Короны брата с ментальными способностями…

Но с другой стороны:

— Харвон. А может быть, если у вторых легисов есть механический прототип отца — им уже не будет нужен Зафс для создания новой машины?

— Даже самая совершенная машина, леди, не дает потомства, — с горечью усмехнулся омуа. — Если у вторых легисов есть какой–то агрегат для связи, полноценно заменить их прародителя он — не в состоянии. Купель в храме Матерей на Песочнице перестанет получать воду, пропущенную через репродуктивные органы био–машины. Раса легисов — постепенно вымрет, леди. Безусловно, я могу предположить, что когда–то у детей Чатварима получится создать симбиоз телепатической машины и живой плоти легиса… Но, вот поверьте, упускать единственного во вселенной легиса с ментальными возможностями — они не будут. Как только в пределах досягаемости появится ваш сын — они придут за ним.

— Пусть Зафс остается на Земле! — твердо выговорила леди. — Пусть будет далеко, но в безопасности.

Омуа переглянулись, Максом почесал в затылке, негромко хмыкнул, но не решился высказаться прежде старших.

— Придется вам напомнить, герцогиня, — вздохнул Харвон. — Мы ищем Зафса уже давно, используя все ресурсы братьев и сестер омуа. Практически каждый из нас знает, о том, что вашего сына отбросило на Землю, мы потерялись только на временной шкале, пока на Ткани Мироздания не возник абсцесс. Легисам достаточно захватить одного из омуа и подвергнуть его допросу… — Харвон горестно скривился, не договорив страшного предложения. — Тайна нахождения вашего сына, герцогиня, будет открыта. Вторые легисы, посвященные в учение Омуа, придут за ним даже на Землю, сквозь тысячелетия.

Даяна прошла вдоль длинного дивана, остановилась у раскрытого окна и долго, слушая, как за спиной в камине потрескивают поленья, смотрела в сад.

— Почему…, не знаю… Но не могу поверить, что вы печетесь лишь о безопасности моего сына… — Резко повернулась, прямо посмотрела на Харвона: — Ответьте. Не обманывайте меня, Харвон. Вы не хотите, чтобы в нашей вселенной появилась новая сверхмашина или вызываете Зафса из прошлого для каких–то своих целей?

Гость не ответил. Но и взгляда не отвел.

— Вы можете отказать нам в помощи, Даяна. Мы не будем в обиде, поймем. Ваше право решать, где будет безопаснее вашему сыну: в прошлом Земли со стертой памятью, без защиты телепатических возможностей или рядом с нами.

Дилемма. Даяна прошлась по залу. Зачем–то потрогала безделушки на каминной полке. Поменяла местами позолоченную статуэтку и резную чашу с каменьями, где лежали кремни для розжига огня… «Давно пора п о д а р и т ь Сахуристар идею серных спичек», — подумала отстраненно.

— Я помогу вам вызвать Зафса, — сказала, прерывая затянувшуюся тишину. — Но с одним условием — мой сын не будет вам ничем обязан.

— Согласны, — за всех ответил Харвон. — Мы бы и не стали настаивать на каком–то праве, леди. Зафс все решит самостоятельно.

Расспрашивать, какого решения омуа ждут от ее сына, герцогиня не стала. Харвон слишком явно дал понять, что откровенничать — не будет. Во всяком случае, пока.

— Как мы можем предотвратить сигнал о появлении в нашем времени Зафса? — спросила леди, и увидела, что омуа и сами в некоторой растерянности. — Может быть, наденем на него колье из экранирующего камня? Или вы сможете раздобыть витахром?

— Пожалуй, пригодилось бы и то, и это, — задумчиво кивнул Харвон. — Проблема в том, миледи, что никто из нас не сможет расцепить руки, соединенные в круг Силы до тех пор, пока Зафс полностью не материализуется внутри него. Боюсь, если мы не сумеем мгновенно прервать поток его мозговых эманаций — достаточно ведь и доли секунды, — вторые легисы засекут появление вашего сына на Сахуристар.

— Нам нужен еще один человек вне круга Силы? — вопросом предложила герцогиня. — Я могу позвать профессора Эйринама. Мы будем вызывать Зафса, Горентио накинет на него колье или просто прижмет камни к телу… Я сейчас пошлю за Горентио слугу.

— Вы рассказали профессору Эйринаму о силах Омуа? — недовольно нахмурился Сумрат.

— Профессор Эйринам, молодой человек, уже семь лет знает о существовании в технократической части вселенной теневого правительства легисов, — с достоинством проговорила герцогиня. — И никому не выдал этой тайны. Почему вы думаете, что секреты омуа возбудят его болтливость? А?

Профессор отнесся к поставленной задаче со всей серьезностью ученого естествоиспытателя–практика. Долго примерялся, протягивал руки, прикидывая, как юркнет к Зафсу под сплетением рук, между подолов балахонов… Встать в центре круга ему не разрешили: в момент телепортации тот должен быть свободен. Просили примеряться через спины.

Горентио расстроился. Чтобы стремительно просунуть руку с камнем, ее длины явно недостаточно — профессор был довольно низкоросл. Пролезать под локтями…, тоже как–то неудобно… А ответственность большая.

Даяну радовал серьезный и критический подход к проблеме ученого друга; омуа суета профессора, похоже, действовала на нервы. Он просил гостей немного сдвинуться для его удобства, омуа терпеливо объясняли, что диаметр круга не может сузиться: внутри должно остаться достаточно пространства для возникновения в нем человека. Профессор, с дотошностью истинного научного деятеля, возбужденно примерялся и протискивался, пару раз в горячности терял колье… Омуа мрачнели.

Когда же, поглядев на обессиленного ожиданием, сосредоточенного на «приеме» Иеронарха, Харвон предложил расставить в центре зала кресла и создавать круг сидя, Горентио всплеснул руками:

— Да так мне вовсе не достать до Зафса!

— Предлагаю треснуть легиса дубинкой по голове, — мрачно предложил Сумрат. — Длинной, чтоб наверняка достала.

Профессор онемел. Даяна, с расширенными в негодовании глазами, обратилась к Харвону…

Тот неожиданно Сумрата поддержал.

— По моему, у нас нет выбора, — сказал, немного смутился, встретившись взглядом с пылающими очами герцогини… — Если Зафса легонько оглушить…, а профессор успеет к нему подойти и надеть колье…

— Я не буду бить Зафса дубиной по голове, — задирая вверх подбородок, гордо заявил ученый. — Это варварство какое–то.

— Ваша светлость, — скрипуче, но мягко произнес Иеронарх, — мне кажется, у вас тут есть какой–то шустрый старичок…, без предрассудков…

Выбирая между реальной безопасностью и легкой травмой, Даяна сопротивлялась не долго.

За Бабусом отправили недовольного профессора. Попросили его двигаться живее, по дороге захватить длинную палку…

Как только, умело раскорячившись Пивная Кружка встал за креслами, омуа облегченно вздохнули: такой не промахнется.

Окрыленный доверием, допущенный к «паломникам» Бабус легонько помахивал древком копья, стараясь, между делом, не очень мозолить глаза герцогине: тренировался в уголке за посудным шкафом. Признание хозяйки: гости с ее далекой родины таки — колдуны, пришли помочь ей разыскать и вызволить откуда–то братишку Зафса, наполнил душу Пивной Кружки до краев признательностью и гордостью.

Когда–то, никто из деревенских не мог соперничать с Бабусом в искусстве сбивать палкой чугунки со штакетника.

Авось — и здесь не подведет. Огреет хозяйского братишку, как родного. Сильно, но без излишнего усердия.

3 часть

Снова вместе.

Первыми вернулись телесные ощущения.

Боль.

Гудящая, словно сплошной синяк голова лежала на чем–то мягком, не слишком высоком, удобном и теплом.

«Старина Бабус не подвел, — усмехнулся Воронцов. — Вложился от души…»

Бабус?.. «Пивная Кружка» на местечковом диалекте…

Тогда — не «Воронцов». Зафс Варнаа. Легис. Телепат из расы правителей вселенной.

Положенное на грудь колье из экранирующего камня не способно помещать тактильному контакту с… коленями матери… Леди Геспард… Герцогини Урвата…

Как хорошо быть — РЯДОМ! Чувствовать затылком податливые колени, родной, единственный, неповторимый — запах дыхания матери!

Когда–то подобный контакт уже помог памяти легиса вернуться. Семь с лишним лет назад легис Варнаа изготовил препарат, блокирующий общую память легисов. Тогда воспоминания могли вернуться лишь при непосредственном контакте с Чатваримом… отцом–машиной. Или, исключительно в случае с менталом Зафсом — его матерью, получившей от сына способность к восприятию эманаций уровня легисов: память разблокировалась, вернулась в активное состояние единственно возможным способом…

Теперь все снова повторилось. Еще не открывая глаза, Зафс вспомнил — ВСЕ.

Свое появление на морском берегу перед рыбацкой деревушкой. Последующую пьянку. Шумное застолье с беспечными кутилами–рыбаками.

Зафс не препятствовал попойке: под воздействием алкоголя раскрепощается сознание. А легису Варнаа была необходима фора для изучения языка, местности, менталитета и времени, где очутился…

Зафс мог бы выпить, не пьянея, ведро той самогонной горилки, но, еще не зная тонкостей сленга, пропустил момент, когда аборигены посовещались, договорились и стащили с вешалки у печки подсыхающий костюм. Который впоследствии обменяли на ящик магазинной «водяры».

Смешно. На древней земле ушлые аборигены о б о к р а л и телепата–легиса. Стащили одежду и обувь правителя вселенной.

Когда в домик рыбака, содрогающегося под порывами ураганного ветра, заявился представитель власти — участковый капитан Глушко, Зафс жаловаться не стал. Он уже вытянул из мозга собутыльников достаточно сведений; телепатическим приказом направил участкового к, находящейся неподалеку военной базе.

Оставаться на доисторической прародине матери легис Варнаа не собирался.

Размягченные «водярой», просто устроенные мозги рыбаков, подсказали телепату, что искать на этой планете продвинутое научное сообщество — пустая трата времени. Здесь — скучно, бесперспективно и б е з в ы л а з н о.

Прикинув время, легис Варнаа понял, что на спутнике Земли уже существует подземная ремонтная база Торгового Союза. Подобные базы обязаны реагировать на каждый сигнал о помощи, отправленный понятным языком.

Зафсу Варнаа оставалось только найти необходимые элементы для создания простейшего, но сильного излучателя и отправить на базу извещение о корабле, потерпевшем катастрофу на поверхности, закрытой для контактов планеты. Сообщить точные координаты и темной ночью в укромном месте дождаться прибытия спасательной орбитальной шлюпки.

Если бы в рыбацкой деревушки нашелся хоть какой–то архаичный электронный лом, Зафс состряпал бы из него элементарный прибор связи. Подсоединился к высоковольтной электролинии, протянутой к паре консервных заводиков и — прости, прощай, Земля–старушка.

Но в отсталой деревеньке едва хватило бы элементов для создания приличного пылесоса.

Досадно. Мог бы шлепнуться и где–нибудь поближе к инновационным центрам, подумал легис.

Когда в хижину рыбака заявился смешной усатый капитан с пытливо прищуренными «всевидящими» глазами, Зафс уже знал, куда его направить.

После происшествия с противоперегрузочным костюмом–скафандром браслет из витахрома Варнаа бдительно прикопал на побережье. Поближе к месту предполагаемого прибытия орбитального корабля. К военным ученым легис предпочел явиться загадочным субъектом без материальных доказательств родства с иными цивилизациями.

В виду разгулявшейся непогоды и таинственности донесения Глушко, за странным парнем, возникшим в пограничной зоне, отправили бронетранспортер. Бойцами командовал напряженный, облаченный дядька Синеглазов. Зафс легко читал мысли майора, с трудом удерживался от улыбки. Потомственного вояку Синеглазова дико раздражал невозмутимый гражданский тип в линялой тельняшке, майор нетерпеливо ждал случая накостылять по шее молодому наглецу. Поучить его м а л е н ь к о.

«Тока дернись, — мечтал майор. — Тока вякни!»

Зафс Варнаа не дергался, не вякал, молчал, как камбала об лед, тем еще больше злил майора. Легиса без всяких проблем, шутки ради, мог бы направить вояке телепатический приказ — любить пришельца, как родного брата. В дороге Синеглазов развлекал бы подчиненных слезливыми объятиями с «братишкой»…

Но предпочел оставить шутки для непосредственного начальства грозного командира охранных служб.

Легко и без особенного напряжения легис подчинил себе ученых и военных базы.

На следующий день нашел подсобку с запчастями и сменными блоками для научного оборудования. Охрана беспрепятственно пускала легиса–ментала в любое место, будь то секретная лаборатория или оружейный склад. Недоумевающие умники и командиры ничего не могли поделать с желанием потворствовать любой прихоти невозмутимого, молчаливого гостя…

Из всех сотрудников базы легиса напрягал лишь один человек. Чуть сумасшедший Яков Самуилович Кацман. В какой–то момент Зафс понял, что ученый раскусил его: начал остерегаться, мыслить на неизвестном языке, а после вовсе сгинул.

Но мысли прочей научной братии несли успокоительную информацию. «Чудачит наш Яша, — читал Зафс в головах ученых. — Мудрит чего–то. Мельтешит».

Несерьезное отношение коллег к Якову Самуиловичу позволило легису непозволительно расслабиться. В укромном уголке военной базы стоял уже совершенно готовый к работе прибор пространственной связи. Зафсу оставалось только выбрать удобный момент: вынести устройство из подсобки, собрать воедино блоки и обеспечить прибору достаточное питание…

В день, когда Зафс Варнаа собирался покинуть Землю, милая официантка офицерской столовой Танечка принесла ему компот…

Этот проклятый компот легис вспомнил только на коленях матери.

В том, что именно талантливый параноик Яша смог выделить из неких биологических следов звездного путешественника — скорее всего выпавших волосинок, — следы препарата, коим Зафс еще недавно блокировал общую память легисов, он теперь не сомневался.

Но разве Варнаа мог предположить, что на древней Земле найдется гений, способный синтезировать транквилизатор из далекого будущего?! Коллеги мысленно аттестовали Якова Самуиловича, как безобидного сумасброда, тихого помешанного биохимика!!

А тот оказался непревзойденным мастером.

Надменный легис был дважды посрамлен. Увы. Вначале его обокрала троица пьянчуг, потом смог опоить тишайший крючконосый Кацман.

Последующие события Зафс заслужил, как кару за самонадеянность. До седых волос легис будет помнить шок: он как будто пробудился от кошмарного сна в непонятном месте, заполненном жующими мужиками в военной форме.

Кто он? что он? — не понятно. Зафс ощущал себя пушечным снарядом, перекатывающимся в темноте пустого оружейного ящика. Потерявший память легис чувствовал скрытую в нем мощь, догадывался, что достаточно неосторожного толчка для детонации «снаряда» — и мало не покажется…

«Боезапас» взорвался, едва лукавый Кацман завел покорного, ошарашенного гостя в лабораторию, заполненную медицинским оборудованием.

И это стало коренной ошибкой Якова Самуиловича: Зафс потерял память, но не мыслительные сверхспособности детей машины. Одного взгляда на, приготовленное под е г о исследование кресло с фиксаторами для конечностей и Зафс — ВЗОРВАЛСЯ!

Теперь, лежа на материнских коленях, кое–что легису вспоминать приятно. Например, летящего в угол от удара в глаз хитрюгу Кацмана. Самодовольного Синеглазова, валявшегося у крыльца…

Остальное припоминать не хочется.

Если бы на пыльной крымской дороге Зафсу Варнаа не встретился промоутер Сулема, вся его судьба сложилась бы иначе.

По сути дела, Алексей Николаевич мужик хороший.

Но больно уж словоохотливый. Четыре месяца к ряду, ездил по ушам, потерявшему память легису историями о том, как ушлые вояки готовят на секретных базах суперских бойцов с промытыми мозгами.

Теперь смешно. Но Зафс тогда поверил. Пробовал объяснить Сулеме, что — хоть ты тресни! — чувствует себя чужим на этой земле…

Каждый раз натыкался на серьезные разъяснения:

— Ты, парень, только никому не говори о том, что ты пришелец, — сурово предупреждал промоутер и друг Сулема. — Засмеют. И сам головкой еще больше повредишься. Тебе, приятель, качественно извилины прополоскали, не упирайся рогом в непонятки, живи нормально, иначе — сбрендишь. Начнешь искать зеленых человечков, а их, Ванятка, — нет. Поверь, как другу.

Зафс и поверил. Тем более, что начальная точка отсчета воспоминай — столовая военной базы и секретная лаборатория.

Так что… Если бы легис не встретил тогда промоутера, вероятно, он доверился бы интуиции и внутренним ощущениям чужеродности окружающей действительности, докопался до истоков…

Но не встретил бы Диану, оборвал сожаления Зафс Варнаа. Драгоценные воспоминания о каждом дне с любимой, для н а с т о я щ е г о мужчины — стоят дорого. Они порой — бесценны, как неповторимый и единственный опыт…

На лоб Зафса легла прохладная ладонь…

О подбородок потерся ушами урчащий кот, и головная боль утихла…

— Зафс, — прозвучал знакомый тихий голос, — я вижу — ты пришел в себя…

Какое точное определение — «пришел в себя», не открывая глаз, улыбнулся легис.

— Бабус все еще держит наготове дубинку? — спросил Зафс и, только тогда приоткрыв веки, поглядел на мать.

Даяна плакала.

— Нет, нет, мой дорогой, Бабус не будет больше драться!

Тактильного контакта с матерью, проникновения в ее память, легису хватило, чтобы узнать обо всех последних событиях.

Зафс повернулся, привстал на локте, оглядел четверку странников в черных балахонах:

— Приветствую вас, омуа, — сказал спокойно. Увидел в дальнем темном углу чуть светящийся призрак девушки с распущенными волосами и с грустью произнес: — Здравствуй, Нуа… Прости, что сразу не узнал…

На груди Зафса висело колье из экранирующего камня с планеты Сахуристар, дух Нуа улыбался, но до легиса не доносились приветственные телепатические посылы девушки–призрака. Рядом с Нуа стоял молодой широкоплечий омуа Сумрат. Познавшему любовь легису не понадобилось никаких ментальных способностей, чтоб разглядеть собрата по несчастью: Сумрат смотрел на Нуа с нежной страстью давнего поклонника. Он тоже потерял свою любовь. Но мог с ней встретиться хотя бы так…

Зафс встал с ковра. Сердечно обнял старика профессора (растроганный Эйринам незаметно смахнул пару слезинок с ресниц). Похлопал по плечу дружище Пивную Кружку:

— Я не в обиде, — шепнул смущенному деду, давно запрятавшему дубинку за шкаф с посудой. — Ты все сделал правильно.

Замок герцогов Урвата легис никогда не считал своим домом. За двадцать семь лет жизни в скитаниях, Зафс провел на Сахуристар лишь десять дней…

Но как же хорошо — БЫТЬ ДОМА! Место, где тебя ждут родные люди, нельзя назвать иначе.

Зафс потянулся, повращал плечами, разминая мышцы, разгоняя кровь. Улыбнулся маме и обратился вновь к Пивной Кружке:

— Старина, — сказал с улыбкой, — я дико проголодался. Не сходить ли тебе на кухню, не принести ли нам еды?

Более достойного повода выставить доброго верного Бабуса за дверь, Зафс не нашел.

Дед стремглав унесся выполнять пожелание дорогого гостя. Понятливый и деликатный историк ушел за ним вслед. Легис пытливо поглядел на омуа, сделал жест, приглашающий всех сесть и приступить к разговору.

— Вы не устали, Зафс? — прежде всего поинтересовался Харвон.

— Благодарю за понимание, — кивнул Варнаа, — но к разговору я готов. И так. В чем состоит ваш интерес к моей персоне?

Легкая насмешка не укрылась от омуа. Возможно «паломники» ожидали изъявлений благодарности от легиса: они, как ни крути, вытащили его из прошлого прямиком к родимой маме.

Зафс сразу показал, что не считает их участие в судьбе большой удачей.

Вопрос в цене.

— Не знаю, стоит ли вам, Зафс, рассказывать, что происходит во вселенной, — слегка разочарованно приступил Харвон.

— Не стоит, — ответил легис. — Винола — Стелна окружена экраном. Ткань Мироздания — иссыхает.

Отстраненный, даже равнодушный тон легиса покоробил братьев омуа. В центр круга, составленного шестью креслами, выплыл призрак Нуа. Девушка остановилась напротив Зафса…, молитвенно приложила руки к груди…

Варнаа смутился. От матери он знал, что высыхание Ткани губительно для духов омуа…

— Прости, Нуа. Чем я могу помочь?

— Ты должен снять экран! — выпалил влюбленный в призрака омуа Сумрат. — Ты должен, иначе наш мир погибнет!

— Погибнет Ткань, — пожалуй, не противореча, а, размышляя вслух, сказал легис. — Планета Винола — Стелна при этом не пострадает…

— Но лишится души! Вселенная лишиться ж и в о й души!

Зафс присобрал подбородок, немного, в задумчивости, выпятил нижнюю губу…

По сути дела, легис давно уже просчитал и понял, о какой услуге его попросят омуа.

Но вот можно ли назвать их предложение «у с л у г о й»?…

Отнюдь. Они большие хитрецы. Не ожидали, что дети второго Чатварима путешествуют по параллелям отдельно от отца. Что корабли этих легисов не погибнут при взрыве двух планет. А прибудут в полном вооружении, оснащенные невиданными новинками — в техническом развитии дети второго Чатварима намного опередили собратьев по восьмой параллели…

Теперь перед омуа стоит жизненно важная задача — не развязать полномасштабную войну с расой сверхтехнократов. Практически лишенные космического флота, привыкшие к телепортации омуа — не выстоят против военизированных детей машины. Винола — Стелна экранирована, Ткань Мироздания не может подпитывать космических лекарей энергией…

Как только омуа, хотя бы попытаются оказать реальное сопротивление расе технократов легисов, те получат право на полноценный ответ и уничтожат Винола — Стелна. Зная своих братьев, Зафс был практически уверен в их реакции. Теневые правители вселенной стоят на соблюдении сочиненных ими же законов, на нерушимости подписанных договоров, поскольку это суть упорядоченной жизни легисов.

И нынче Винола — Стелна лишь на карантине. Как только омуа повторно проявят агрессию, докажут не случайную враждебность…

Винола — Стелна будет тут же уничтожена. Выжившие представители расы первозданных омуа подвергнутся гонениям.

Дети Чатварима только ждут — когда получать п р а в о на ответ.

Легис мысленно усмехнулся: казуистика, дипломатические выверты. Попытка соблюсти «приличия».

Единственная возможность для омуа избежать обвинений в прямой агрессии — заполучить в должники легиса: пусть вероятная война превратится во внутренние распри расы — легис против легисов. Омуа здесь будут ни при чем.

Другого легиса, который осмелился бы выступить против теневых правителей, во вселенной больше нет.

Есть только — Зафс Варнаа. Уже противопоставленный отцу и братьям, уже помогший в уничтожении одного из Чатваримов.

Омуа истратили последние силы, чтобы вытащить «Захара Воронцова» из прошлого…

Но разве он просил позвать себя на междоусобицу?

Он вправе отказаться от участия в войне на стороне извечных противников его племени.

— Какой корабль доставил на орбиту Винола — Стелна прибор для излучения экранирующих волн? — спросил Зафс. Этих сведений не было в памяти его матери.

— В точности не знаем, предполагаем — какой–то из кораблей пришельцев, он окружен непроницаемым для омуа экраном, — совершенно ожидаемо ответил Харвон.

— На нем есть кто–то из братьев нашей параллели?

Омуа не ответил, поглядел на Зафса исподлобья. Легис кивнул:

— Вам не известно.

Довольно продолжительное время в зале стояло молчание. Напряженно ждущие ответа легиса омуа не мешали Зафсу размышлять. Они слишком хорошо знали операционные возможности детей машины, чтоб быть уверенными: Варнаа уже давно все просчитал, теперь «прокачивает» вероятности.

— Мне нужен витахром, — совсем неожиданно для омуа, проговорил Зафс. — Камни действуют не только на волновое восприятие уровня легисов, они экранируют и жителей Сахуристар. А я хочу понять, что происходит в замке, где живут мои родные.

«Паломники» переглянулись. Просьба Зафса оказалась для них сюрпризом.

— Я могу встать в круг Силы, — говорил тем временем Варнаа. — Моих вернувшихся возможностей будет достаточно для переправки любого из вас в миры, где можно раздобыть живое железо. Как только вы выполните мою просьбу, мы продолжим разговор.

Тоненькая цепочка–браслет легла на запястье Зафса привычным украшением. Долгие годы его приемный отец наращивал звенья подобного браслета для маленького легиса. Прятал за помехами мозговые эманации Зафса от настоящего отца…

Как только легис начал снимать с шеи колье из причудливо обработанного невзрачного камня, Харвон не удержался от вопроса:

— Ты так уверен в своих силах, Зафс?

Легис подержал навесу довольно тяжелые каменные бусы, усмехнулся и ответил в прежней неожиданной манере:

— Перед самой гибелью Чатварима, потоки магмы выжгли все блокирующие преграды тайных хранилищ его памяти. Наш контакт, мое проникновение, омуа Харвон, было — п о л н ы м. Теперь я знаю ВСЕ, что отец скрывал от братьев. — С той же усмешкой Зафс некоторое время глядел на внезапно растерявшегося омуа. Повернулся к леди: — Мама, — сказал спокойно, — недавно гость тебе сказал: «ничего во вселенной не происходит случайно». Я полностью с ним согласен. Ничего и никогда не случается без и с т и н н ы х причин. Случайности — дорога к запланированному. Когда–то я и сам не понимал, почему именно назначил нашу встречу через годы на Сахуристар. Теперь могу ответить. Мой выбор не случаен. Я прав, Харвон?

Пожилой омуа взмахнул рукой, широкий рукав балахона уподобился крылу рассерженной, встревоженной птицы…

— Многие столети отец хранил от большинства братьев тайну о существовании сил Омуа. О том, что во вселенной существует третья Сила…, — Зафс выдержал короткую паузу, наблюдая за реакцией «паломников», — не знает никто из легисов. Кроме меня.

Даяна пораженно, не совсем понимая, о чем толкует Зафс, наблюдала за странно смутившимися омуа. Сын продолжал:

— Триста лет назад экспедиция Улатра открыла на Сахуристар не только залежи камней, мама. На островах разведчики–первопроходцы технократических миров столкнулась с невероятно мощным, закрытым сообществом. И были изгнаны. — Зафс ухмыльнулся: — С позором, навсегда. Двадцать семь лет назад, я интуитивно — или специально? — выбрал местом нашей встречи Сахуристар, как единственно возможную планету, куда ни за что не сунутся ни легисы…, ни омуа, Харвон?

Внезапно выброшенный Варнаа вопрос теперь был ожидаем. За всех ответил старший брат Иеронарх:

— Многие века Чатварим и омуа, придерживаясь Великого Договора, сосуществовали мирно, Зафс. И легисам и нам понятны внутренние силы, дающие нашим расам могущество. Чатварим черпает их в знаниях, мы идем путем развития духовных качеств. Мы принимаем и уважаем наши источники — интеллект и самосовершенствование. — Белобородый старец говорил медленно, скрипучий голос то и дело прерывался. — Раса, заселяющая острова Сахуристар, одним своим существованием противоречит всем законам — Природы и самой изощренной и трезвой научной логики. Колдовство как таковое — п р о т и в о е с т е с т в е н н о, легис! Оно необъяснимо, противно естеству Природы! Из ничего нельзя создать жизнь, а колдуны вдыхают жизнь в п р е д м е т ы! — высохшие губы старого омуа брезгливо, гневно изогнулись. Сообщество колдунов покусилось на главную идею существования сил Омуа — они решили, что способны стать Творцами, р а з д а р и в а т ь души, как сухие семена!

Иеронарх не смог продолжить, возмущение лишило его голоса окончательно. Задохнувшийся в переизбытке негодования старец, лишь гневно покривился и замолчал.

Пораженная услышанным Даяна поймала успокоительный мысленный посыл сына: «Не беспокойся, мама. Я здесь, я помогу Верлене».

«Как?! Как ты поможешь, если с колдунами не смог договориться Чатварим?!» Неожиданное известие о в е л и к о м могуществе островных волшебников, подействовало на герцогиню подобно камнепаду. Даяна чуть не лишилась чувств от страха! От переживаний за маленькую, родную к о л д у н ь ю.

«Давай поговорим об этом позже, мама. Верлена сейчас крепко спит, пока ей ничего не угрожает».

Не слишком преуспев в утешении герцогини–мамы, Зафс обратился к омуа:

— Надеюсь, мы покончили с ненужным секретами. Я доказал вам, что обладаю самыми скрываемыми знаниями отца. Хотелось бы узнать, останется ли в безопасности моя семья, придерживаются ли вторые легисы договоров, заключенных Чатваримом из нашей параллели?

— Пока все говорит об этом, — после короткого раздумья кивнул Харвон. — Вторые легисы не стали мстить омуа за уничтожение их Чатварима. Как будет в случае с Сахуристар…, осмелятся ли дети второй машины на проникновение на закрытую для них планету…, я не знаю, Зафс.

— Спасибо за честность, — покачивая головой, произнес сын герцогини. — Будем надеяться, что вторые легисы сюда не сунутся, не отважатся воздействовать на меня, захватив семью в заложники.

Даяна тихо охнула. И тут же, понимая, что Зафс и так делает все возможное для безопасности родных, закусила губу: нельзя мешать. Давным–давно сын ей сказал, что сила легисов зиждется на отключенности личных переживаний: трезвости логического мышления — эмоции противопоказаны. Когда–то Зафс ей объяснил, почему Чатварим запрещает своим детям любые сердечные привязанности. Тогда леди решила: все дело в эгоизме сверхмашины, поскольку внуки, лишенные талантов их отцов — бесполезны для искусственного прародителя.

Теперь Даяна поняла — в какой–то степени Чатварим был прав. Стремление защитить, ответственность за близких, лишает легиса не только мобильности, но и возможности всегда и всюду настоять на своем. Любовь способна помешать выполнению высшего долга.

— Ты уже решил, Зафс? — осторожно подходя к главной теме, спросил Харвон: — Ты нам п о м о ж е ш ь?

Зафс усмехнулся:

— Омуа, вы не понимаете, о чем собрались меня просить. Вы хотите, чтобы я помог вам убрать с орбиты Винола — Стелна корабль–помеху для прохождения космической энергии… Но как я это сделаю? — Под пытливым взглядом Зафса «паломники» хоть и слегка смешались, но выдержали многозначительный укор. Вопрос стоял о сути их существования. — Омуа, — твердо проговорил сын герцогини, — услышьте и запомните: л е г и с н и к о г д а н е у б ь е т л е г и с а. Мы не просто братья, омуа, мы — единое целое. Еще не рожденным, я испытал восторг старшего брата, стоявшего над бушующим океаном. Получил в награду прекрасную женщину–вейзанку. Открыл закон, управления потоками частиц протоплазмы. Нашел руины древней цивилизации… Убить кого–то из братьев, это все равно, что убить самое себя! Говоря понятным вам языком: мы все — одна огромная и целая душа! Мы — связаны с возникновения в теле матерей первых делящихся разумных молекул! Вы не понимаете — вы просите меня о самоубийстве, о самоуничтожении своей души!

Пылкая речь Зафса произвела на омуа впечатление. На какой–то момент Даяне показалось, что омуа — о т с т у п я т с я от сына!

Но встал Сумрат.

— Вторые легисы тебе не братья!

Глядя снизу вверх на нависающего над ним омуа, Зафс печально усмехнулся:

— А если на корабле, который вы просите меня убрать с орбиты, есть кто–то из моих братьев? Что тогда? Я не смогу причинить вред с в о е м у брату.

— И он не сможет!

— Создание из тела брата основы для нового прародителя, никто не посчитает настоящим вредом для легиса–отступника, — парировал Зафс.

— Ты просто трусишь! Ты…

— Тихо!

Резкий выкрик Харвона вначале показался спорщикам приказом усмирить волнения. Сумрат и Зафс поглядели на старшину «паломников», увидели, что тот совсем не обращает на них внимания, а сосредоточил взгляд на старшем брате…

Иеронарх погрузился в знакомое Даяне внутреннее восприятие. Посиневшие губы старца шевелились, руки бессознательно теребили край одежды…

Нуа в тот же миг исчезла. Как невесомое облачко пара, разогнанное ладонью.

Харвон только собирался вставать…, а к Иеронарху уже подскочил Зафс и крепко взял старика за пальцы. В ответ на вырвавшийся из горла Харвона негодующий вопль, быстро прошептал:

— Я не буду читать тайные мысли омуа. Я только поделюсь энергией.

Через пару минут губы старца потеряли синюшную бледность, Иеронарх уверенно задышал полной грудью…

Но когда старший омуа открыл глаза… Все: его братья, герцогиня, Зафс, поняли — случилось нечто страшное!

Помня о просьбе герцогини не общаться с братьями на незнакомом языке или ментальном уровне, Иеронарх хрипло заговорил. Как и ранее, сразу с главного:

— После изъятия из прошлого легиса, нарыв на Ткани Мироздания начал разрастаться в сильнейшей прогрессии.

Омуа встревожено переглянулись — о–о–ох, пронесся дружный вздох по залу. Даяна заметила, как сильно побледнел Сумрат, а Максом в растерянности ищет глазами исчезнувшую Нуа…

— Легис! — опомнившись первым, резко выпалил Сумрат. — Ты что–то натворил или что–нибудь оставил на закрытой планете?!

Суть вопроса поняла даже Даяна. После исчезновения Зафса Ткань Мироздания продолжила разрушаться: нечто о с т а в л е н н о е на Земле ее сыном, пустило ход истории в иную сторону!

— Я уничтожил все приборы, — задумчиво покачивая головой, ответил Зафс. — Собрать их заново, не получится у самой светлой головы из прошлого.

— Ты уверен?!

— Абсолютно.

— А где твой браслет?! — продолжал допытываться Сумрат. — Открытие живого железа способно резко продвинуть прогресс землян!

— Браслет из витахрома я надежно спрятал в первый же день в скальной расщелине на берегу. Его невозможно найти. Дыру я прикрыл каменной осыпью. Да и вообще…, витахром слишком похож на обычную железяку. Навряд ли браслетом кто–то заинтересуется всерьез.

— Тогда что происходит?! — Сумрат повернулся всем телом к обессиленному контактом с Винола — Стелна старшему брату: — Иеронарх, что говорит Теркела?!

— Даже в отсутствии Зафса, от нарыва продолжают истекать эманации легиса…, — хрипло произнес старик.

— Что–о–о?! — Сумрат захлебнулся воздухом, гневно поглядел на Варнаа. Выставил, направленный в его грудь указательный палец и обличительно выкрикнул: — Легис! Ты оставил на Земле — СЕМЯ!!!

Сгорбившийся в кресле Зафс, низко наклоняя голову, собирая на лоб морщины, хмуро глядел на молодого омуа.

— Иеронарх, — повернувшись к старцу, сказал внезапно легис, — когда начался распад Ткани Мироздания? Мне нужен точный, отправной момент.

Старый омуа назвал. Зафс быстро, переведя среднегалактические часы на земное время, вычислил день и час, когда н о р м а л ь н а я история резко пошла иным путем.

Сомнений не осталось. Отправной точкой излома мироздания стал момент первой близости Дианы и «Захара Воронцова».

Диана — беременна! понял бывший подмастерье.

Зафс сгорбился, закрыл лицо руками… Он мог бы стать самым счастливым человеком на Земле, а стал… самым несчастным легисом вселенной.

«Кавалер?» — мысленно позвал легис кота. Зверек–разведчик, скромно сидящий за диваном в присутствии своих создателей, встал, неслышно ступая лапами по толстому ковру, чуть показался. «Кавале–е–ер, — протяжно и мягко повторил Зафс. — Ты меня не предал…»

Теперь «Захар Воронцов» понял все. Представил. Как оказавшийся в древнем прошлом Земли полосатый разведчик растерялся, уловив в небольшом городке эманации сразу д в у х легисов. Как пошел на «призыв». Встретился с Дианой на автобусной остановке…

Наверняка он сразу же почувствовал беременность Дианы. Но почему–то оставил это в тайне. Не захотел смущать, тревожить еще больше душу легиса, ответственного за судьбу вселенной.

Бедняга, посочувствовав разведчику «Захар». Наверное Кавалер немало поколесил, побегал по городу, путаясь в «призывах», стараясь быть сразу в двух местах… Зафс был уверен: кот п р и г л я д ы в а л за его любимой. Как только с Дианой и Гамлетом случилась беда, п р и в е л к ним «Воронцова». А встретившись с создателями, не выдал тайну Зафса.

Иначе, упрек Сумрата прозвучал гораздо раньше.

Зафс искоса смотрел на кота и думал вот о чем: «Смешная и горькая гримаса судьбы. У легиса, способного управлять галактиками, во временах и пространствах нашелся лишь один надежный друг — полосатый кот с драным ухом…

Спасибо, Кавалер. Я — не забуду».

— Это невозможно! — внезапно разорвал гнетущую тишину голос Даяны. — У Зафса не может быть потомства на Земле! Он — мой сын. А я не могла иметь детей от лорда Геспарда, рожденного на той планете — мы несовместимы, хотя имеем общие, земные корни. Я потомок первой волны колонистов, но за тысячи лет многие браки с иномирянами, жесткие космические излучения — изменили наш генотип!

— Но Зафс еще и сын машины, — напомнил Харвон.

— И что?! — не сдавалась леди. — Вы хотите сказать, что земных женщин не проверяли на возможность иметь потомство от Чатварима?! — Даяна фыркнула: — Землянки — не могли не пройти исследования на генетическую совместимость с расой погибших создателей машины!

— Действительно, — пробормотал Харвон. — Все очень странно… Если бы на Земле родился полноценный легис, я мог бы предположить, что он способен полновесно повлиять на ход истории… Но внуки машины — не имеют этих качеств… У твоей женщины, легис, родится о б ы ч н ы й ребенок… Если только сам факт его рождения уже не изменил историю… Не будь Зафса, его мать могла бы выйти замуж, родить других детей, имеющих существенное влияние на развитие цивилизации землян…

Предположения Харвона прервал Иеронарх:

— От разрастающегося нарыва исходят волновые показатели и с т и н н о г о легиса, брат. Теркела никогда не ошибается.

— Но это невозможно!! — вновь воскликнула Даяна.

— Возможно, — тихо произнес старик. Жестом попросил Сумрата подать бокал с водой, напился и, как–то странно глядя на герцогиню, сказал: — Существует старая легенда, леди. Я слышал ее от своего деда, когда был еще ребенком… Многие, многие тысячелетия назад во вселенной существовала раса покорителей астероидов. Вы, герцогиня, если я не ошибаюсь — дочь графа Оскардуана, Верховного Нимврода Ловца Астероидов?

— Да, — негромко подтвердила леди и села в кресло напротив старика, напряженно внимая каждому слову.

— Дочери покорителей астероидов имели странную особенность, — продолжил Иеронарх. — Они умели «заказывать» рождение. Предопределяли пол ребенка и благоприятный момент для его зачатия. Но главное, те женщины, Даяна, умели, как бы это поточнее выразить?.. «вытаскивать» из генотипов родителей все лучшие качества их предков. Избавлять детей от «битых» генов, многократно улучшать потомство. — Старик пытливо глядел на дочь из рода ловцов астероидов, словно просил ее что–то вспомнить и подтвердить рассказ.

Даяна покачала головой:

— Я никогда об этом не слышала.

Иеронарх вздохнул, проложил повествование:

— Та раса покорителей астероидов погибла полностью, гласит легенда. В злосчастный день все их корабли слетелись для празднования к планете, попавшей по всплеск гамма–излучения. Они погибли все до единого. Рассказывая мне эту легенду, дедушка закончил ее нравоучением. Покорители астероидов — начали буквально т о р г о в а т ь своими дочерьми. Высокородные девушки, умеющие «заказывать» пол и количество детей, необыкновенно ценились у правителей вселенной. За право династического брака покорители астероидов просили все больше и больше, рассказывал дед. Вселенная наказала расу за жадность — уничтожением.

В зале, на некоторое время повисло молчание. Пылая щеками, Даяна смотрела то на омуа, то на сына, потом, немного сбиваясь, произнесла:

— Но если это правда… то значит… все мои сестры в опасности?! Легисы попробуют с их помощью улучшить генофонд и родить множество потомков телепатов?!?!

Даяна стиснула руки. Господи, какую страшную разгадку получил, давно мучавший ее вопрос: почему ее дети обладают странными талантами?! почему они — и с к л ю ч и т е л ь н ы?!

А что же ждет Сакхрала?! Какой талан вытащит наружу врожденная особенность его матери?!

КЕМ станет младший сын?!

— Успокойся, мама, — негромко произнес Зафс. — Я обладаю всеми знаниями Чатварима, в самых скрытых его тайниках не хранилось известий о женщинах из племени ловцов астероидов. Твое появление на Песочнице — случайность. Легисы не будут гоняться за твоими сестрами, чтоб превратить их в племенных самок. Успокойся.

Сжатые в кулаки пальцы леди расправились, Даяна с благодарностью посмотрела на сына…

— Вы так уверены в своих суждениях, Зафс? — услышала герцогиня тихий хриплый голос Иеронарха. — Позвольте задать вашей матери несколько вопросов.

Уже практически обреченно, Даяна глядела на мудрого старца и мысленно молилась за судьбу детей. Она боялась и не хотела вопросов, так как знала — они не принесут ей облегчения.

— Ваша светлость, кто вам сказал, что вы н е м о ж е т е иметь детей от лорда Геспарда?

— Моя мать, — сглотнув, появившийся в горле тугой комок, леди мотнула головой. — На женском празднике посвящения перед свадьбой.

— А вы х о т е л и детей от лорда? — пытливо прищурившись, продолжил мучительную пытку вопросами омуа. И когда леди на паузе погрузилась в воспоминания, немного уточнил: — Вы его — л ю б и л и?

Даяна вскинула голову и твердо произнесла:

— Я была убеждена в том, что рождение детей — невозможно.

— То есть… не хотели, — себе под нос пробурчал старик и продолжил более громко: — А на Песочнице, когда вы плавали в Купели на обряде Женского Плодородия…, вы захотели иметь ребенка?

Даяна зажмурилась. Вспомнила…

Огромная искусственная пещера со сводчатым потолком… Вокруг внушительного овального бассейна Купели с мутноватой белесой водой ходят полторы сотни раздетых женщин… Каждая из них, купаясь, мечтает о ребенке… Все хотят родить Сияющего Сына…

В той атмосфере было невозможно не поддаться всеобщему экстазу! Из каждого угла неслась молитва, просьба, причитание, посылы к небесам!! Каждая из женщин бредила РЕБЕНОКОМ!

«Я поддалась… Я пожелала… ПОЛУЧИЛА».

Дане не потребовалось отвечать Иеронарху. Она открыла глаза, посмотрела на омуа, старец все прочел по взгляду женщины.

Зафс тоже догадался об ответе. И так же понял, что Иеронарх смог объяснить происходящее с его сестрой. Особенное свойство матери «вытащило» из генной памяти предков герцогов Урвата еще одно особенное качество — способность к колдовству.

Долгие годы на этой планете Даяна провела в одиночестве, детей от любимого мужчины она захотела страстно, очень–очень!

Как много тайн, грустно размышлял легис. И ничего случайного. Если и внук герцогини Урвата получил особенные, улучшенные бабушкой таланты… Диана в опасности! мгновенно понял Зафс.

Стремительно гоняя мысли в голове, он слушал продолжение беседы:

— Вы леди, никогда не спрашивали нас о первом муже, — говорил Иеронарх. — Вы вычеркнули его из своей судьбы. Но я вам сообщу. После того, как леди Геспард признали погибшей в зыбучих песках Песочницы…, лорд–консул был немедленно отозван с планеты. Ваш первый муж, миледи, стал Канцлером Конфедерации Свободных Миров.

— Вы мне на что–то намекаете? — тихо, наклоняя голову, спросила герцогиня.

— Да. Намекаю. Ваш отец, граф Оскардуан, Диана, получил от клана Геспардов какой–то выкуп за невесту?

— Ему отдали рудник на Ганимеде, — совсем убито проговорила леди.

— Хотя у землян принято наоборот — брать за невестами приданое, — безжалостно долбил старый омуа. Если бы не суть — Иеронарх доискивался правды, выяснял, на сколько реальна опасность для семьи, Зафс прекратил бы эту пытку! — И вот смотрите… Геспарды дают за вас выкуп… После того, как вы зачали на Песочнице сына–легиса и исчезли, лорд сразу же становится Канцлером Конфедерации…

— Вы что хотите сказать…, Эдриана — подкупили?! Он меня — продал, предал?! — вскинув голову, воскликнула герцогиня. — А все, что со мной произошло — было предумышленно и проиграно Чатваримом?!

— Не могу ответить, леди, — откидываясь назад на спинку кресла, Иеронарх развел руками. — Зафс утверждает, что Чатварим ничего не знал о некоторых особенностях дочерей ловцов астероидов… Предположим, что это не более чем старая забытая легенда, а вы случайно и единично получили от неких предков с астероидов свой талант. Но я почему–то уверен, что все, леди, далеко не просто. Безумная машина могла параноидально испугаться даже своих детей. Чатварим понимал, что гибнет, переживал, что едва его сыновья узнают о возможности сотворить новую машину при помощи ребенка от женщины из вашего рода, Даяна, они воспользуются знанием… Информация могла скрываться в тайниках памяти Чатварима погибших при первых выплесках магмы…

Зафс сел на корточки перед мамой, взял ее ледяные пальцы, согрел дыханием…

— Никогда и ничего не бойся, — шептал тихонько, дуя на замерзшие руки матери, — я рядом, я с тобой, с сестрой и братом… Я вас не дам в обиду даже дьяволу!

Только уверенность и близость старшего всесильного сына помогла леди не разрыдаться!

Высоко вскинув гордую голову наследницы графов Оскардуан, она произнесла:

— Не время плакать, Зафс. Вселенная в опасности.

«В опасности мой нерожденный сын!» — пришел телепатический ответ от легиса. Зафс стремительно встал, повернулся к омуа и, поглядев на каждого поочередности, весомо произнес:

— Не смейте даже подумать об этом!

— О чем? — совершенно натурально растерялись омуа.

— Вы думаете «этот ребенок несет опасность вселенной, он не должен родиться»!

«Паломники» нахмурились, Иеронарх махнул рукой, устало закрыв глаза ладонью, отвернулся…

— Сам думай, легис, в чем нас обвиняешь! — высокомерно вспыхнул Сумрат. — Опомнись, ты не со своими братьями! Омуа противен даже намек на искусственное прерывание беременности или убийство беременной женщины!

Два сильных плечистых мужчины застыли друг напротив друга со стиснутыми кулаками. Зафс не посмел проникнуть в мысли посланников Омуа, но был у в е р е н, что те размышляют о его ребенке и думают, что он опасен для вселенной! Сумрат наверняка знал, что и минуты не выстоит в поединке против грозного легиса, но был готов сцепиться с Зафсом не на жизнь, на смерть, отстаивая честь и отвечая кулаками на обвинение!

Атмосферу разрядили неожиданные слова Харвона:

— Спасибо, легис. Ты мог взломать наши ментальные барьеры, мог прочесть каждую мысль…, и мы б не стали упрекать за это. Речь идет о безопасности твоего ребенка. Но ты судил лишь по прорывающимся эмоциям… И потому — ошибся. Мы в самом деле думали о том, что твоей женщине грозит прерывание н о р м а л ь н о й беременности. Но не от нас идет опасность, Зафс. Не от нас. Не мы причина беспокойства, а твои братья.

— Легисы? — нахмурился, остыл Зафс Варнаа.

— Конечно. Вторые легисы знакомы с силами Омуа. Как только они узнаю, что на отсталой планете появился твой наследник…, легисы придут за ним. Диана даже не узнает и не вспомнит, что когда–то была беременна. Плод изымут из ее чрева, предполагаю — зародыш переправят на Песочницу. И там, оплодотворив иную женщину, или поместив его в инкубатор — вырастят ребенка. Если Иеронарх прав, то дети Даны имеют исключительные способности, Зафс. Твой сын — бесценен для братьев.

— Как и мать, — глухо вторил легис.

— Если Иеронарх п р а в, то я способна не захотеть ребенка и его не будет! — воскликнула Даяна. «Какой–то жуткий круговорот! — терзая сердце, сновали мысли матери. — Не успеваю утихомирить беспокойство за детей, опасность — из того же источника! — грозит и внуку!! Невероятное, злокозненное проклятие я несу потомкам!»

Зафс горько усмехнулся:

— Не буду объяснять тебе, мама, что генетический материал может быть п о л у ч е н. Ты сможешь дать жизнь, даже не желая этого, многим, многим легисам.

— Без их отца?! Без Чатварима?! Они не будут — полноценны! Чатварим проводил подобные опыты, у него не получилось искусственно создать потомство! — пыталась спорить леди.

С кем она спорила? С собой или со сверхинтеллектом и всезнанием легиса?

Странная надежда.

— Мы мало знаем о техническом развитии древней расы вторых легисов… — Заканчивая спор, измучивший его мать, Зафс посмотрел на омуа. — Отправьте меня обратно на Землю, я обещаю — вселенная перестанет изменяться. Я либо воспитаю сына с понятием бережного отношения к возможным изменениям, либо… вы вытащите нас оттуда. Меня и беременную Диану.

— Мы можем его отправить?!

Неожиданный выкрик заставил удивленную Даяну обернуться к Сумрату, еще недавно стискивающему кулаки. Открытый взгляд молодого омуа молил старших братьев выполнить просьбу легиса.

Поддавшийся поразительному настроению молодого брата Харвон быстро обратился к старцу:

— Иеронарх, на сколько критические изменения Ткани Мироздания?

Белобородый омуа печально покачал головой:

— Упадок наших сил — критический. Мы обессилены, но не можем поделиться с Зафсом тайными знаниями Омуа. Что будет, если Ткань Мироздания погибнет и Варнаа з а с т р я н е т на Земле?

— Почему вы не можете позволить Зафсу изучить науку телепортации? — крайне удивилась герцогиня. — Вторые легисы, благодаря прототипу Зафса, уже умеют перемещаться в пространстве и времени, что изменится, если и мой сын обретет эту же возможность?!

— Круг замкнется, — просто ответил Харвон. — Кажется, с Земли пришла поговорка — «опять на те же грабли», да?

— Россия, — кратко подтвердил Зафс. — Я не буду просить вас открыть мне все секреты Омуа. Отвечу на доверие доверием. Хотя, — легис грустно улыбнулся: — мой н а с т о я щ и й приемный отец, когда–то сказал «запомни — все обман!». И это, омуа, были последние слова, что я от него услышал… Но я вам верю.

Даяна с удивлением смотрела на сына. Гениальный тактик–легис не мог не разглядеть того, что омуа элементарно — нашли точку для давления! Они отказываются посвятить Зафса в секрет проникновения сквозь время, они становятся н е о б х о д и м ы м и для легиса!

Тревога за нерожденного сына способна заставить Зафса поддаться на любое безумие. Выполнить любой приказ!

Неужели Чатварима был на столько прав, когда запрещал сыновьям обзаводиться семьями?!

Даяне оставалось лишь надеяться, что Зафс не зря упомянул последние слова приемного отца. Обман, все в этой жизни лишь обман, переплетение чьих–то интересов… Легис понял, какую игру ведут омуа…, но пошел навстречу.

Его на это — вынудили.

Чатварим был прав! Эмоции — противопоказаны правителям вселенной!

Находясь в тумане многих мыслей и тревог — голова слегка кружилась, Даяна слушала, как деловито омуа и легис обсуждают…, точнее — умело и скрыто торгуются — за жизнь ее внука.

— Вы можете в точности вычислить начало критического момента распада Ткани Мироздания? — сосредоточенно говорил легис. — Так скажем — точку невозврата?

— Во вселенной нет более расплывчатого, относительного показателя, чем времени, Зафс. На т о й Земле твой сын еще не родился и никак не может повлиять на развитие цивилизации еще лет двадцать, как минимум. Для нашего времени твой сын — седое прошлое. Он уже полноценная сила, разрушающая мир.

— То есть… Е с л и я выполню поставленную задачу — сниму с Винола — Стелна экран, вы обретете прежние силы и сможете вернуть меня в прошлое Земли буквально этим днем?

— Мы вычислим наиболее у д о б н о е время, — уклончиво ответил Харвон. — Как только к Ткани Мироздания вернуться силы, мы подключимся к информационному полю вселенной и сможем узнать — к о г о и к о г д а ты сможешь забрать из того времени безболезненно для развития цивилизации землян. Твоя женщина, Зафс, может быть включена в цепочку исторических событий как прародительница либо полноценная участница. Нам потребуется время на вычисление всех вероятностей.

— Согласен, — кивнул легис. — Это важная работа. Вы позволите мне встретиться с сестрой и братом? Я прошу лишь сутки.

Иеронарх закрыл глаза, расслабился…

Ответил:

— У тебя есть тридцать шесть гала–часов на встречу с близкими, Зафс Варнаа. Не больше.

* * *

Глаза Верлены сияли! Не внутренним колдовским пламенем, а открытой девчачьей радостью от встречи с братом, благодаря разрешению матери покинуть карантин покоев!

Еще ночью неутомимый легис попросил маму–герцогиню детально представить внутренности подземной базы на Миалле, Максом и Зафс телепортировались туда. В медицинской лаборатории базы Зафс самостоятельно изготовил для Верлены некий препарат — девушка буквально ожила после первого же приема. Исчезла внутренняя напряженность, Верлена стала прежней милой девушкой без иссушающего душу стремления к колдовству!

— Зафс, ты хотя бы отдохнул! — умоляла герцогиня. — Я знаю, ты не спал уже несколько дней, вечером Аймина устраивает пир в честь твоего прибытия. Отдохни, пожалуйста, будь добр!

— Я — легис, мама, я всесилен, — улыбался сын. — Я не потрачу ни одной минуты на сон из отпущенных часов. Я так по вас соскучился!

Не зная, не испытывая устали, Зафс сразился с младшим братом на мечах и обучил мальчишку нескольким приемам.

Сакхрал — пылал от гордости! Когда его старший брат легко уложил на лопатки могучего усатого Арнора, ему зааплодировали даже стражники, бряцая на весь тренировочный зал тяжелыми, прошитыми железом рукавицами!

Сверкая глазами почище Верлены, Сакхрал таскался за братом, словно лисий хвост, не отпускал ни на минуту, обиделся на герцога–отца, когда тот попросил уединения для разговора с «шурином».

Мужчины встретились как старые друзья. Немного, совсем чуть–чуть постаревший герцог с первой сединой на висках и возмужавший Зафс обнялись. Мудрый правитель не стал расспрашивать гостя о том, где тот побывал за долгие семь лет отсутствия. Сам наполнил кубок родственника лучшим вином из замковых подвалов, больше говорил, рассказывал о жизни, чем слушал.

«Ранвал изменился, — разглядывая отчима, потягивающего легкое вино, думал легис. — Он стал степенным, а не вспыльчивым и резким. От него веет уверенным спокойствием, величием правителя. Мама не смогла бы полюбить примитивного мужчину. Ранвал достоин столь неординарной женщины, они — равны. И… влюблены, как прежде…»

Несколько дней назад Бабус пережил пьянящий волнительный шквал популярности, и думал, что превзойти его уже никак не возможно.

Но получилось — ошибался дед–придворный. Лучшее, как оказалось — враг хорошего: любой успех познается лишь в сравнении.

Сегодня Пивную Кружку раздирали уже на м и л л и о н кусков. Задабривали, умасливали, золотые побрякушки распирали бабусовы карманы, перстни унизали каждый палец, на камзоле не осталось свободного места для подаренных фрейлинами бантиков и ленточек! От конфет уже тошнило даже Фуагрину и ее собаку! На шее левретки повис драгоценный медальон, собака, кажется, тоже чувствовала себя необычайно популярной и нарядной!

Дед ужом вертелся между придворной братии, по приказу герцогини распространял благожелательные слухи.

И было отчего стараться. Зафс не сумел телепатически внушить караульным, что те сегодня ночью пропустили его в замок через ворота: на страже главных ворот стояли наиболее доверенные и обласканные милостями караульные с защитными камнями. Легис ментально нашел охранников «черной» калитки для прислуги. Эти неретивые служаки еще не заработали монет на покупку охранных кулонов: им Зафс внушил, что сегодня ночью они пропускали брата герцогини в замок.

Но слухи о том, что шурин герцога каким–то непонятным образом материализовался в покоях паломников, все же понеслись. Бабус, как настеганный носился по дворцовым коридорам и каждому встречному и поперечному рассказывал о том, как славно прослезился, встречая братишку нашей драгоценной светлости у заднего крыльца.

Снявший камень легис, тоже не дремал. Занимаясь своими делами, ментально ощупывал каждый темный угол замка. Находил перешептывающуюся прислугу без охранных камней и внушал, внушал, внушал…

Слухи постепенно потеряли накал и остроту, прислуга лучилась улыбками, «защищенные» придворные невольно попадали под всеобщую эйфорию. На прибывшего родственника их светлости уже поглядывали весьма благожелательно, настраивались посидеть на знатном пиру в честь его прибытия…

Но так думали не все. Проходящему с матерью по коридорам замка Зафсу попался Кронхам. На запястье придворного удобно расположился охранный браслет, но легису не понадобилось читал его черные мысли: все отразилось на лице.

Зафс на секунду замедлил торопливый шаг, прошел мимо невысокого стройного красавца, свернув за угол, остановился вовсе и поглядел на леди:

— Мама…, ты знаешь, что в замке у тебя есть — враг?

— Называй меня сестрой или «ваша светлость»! — быстро напомнила Даяна. — А если ты имеешь ввиду Кронхама… То — да, я знаю.

Зафс угрюмо смотрел в глаза матери, как будто предлагал: «Только скажи…, только намекни, что он всерьез опасен, и я с ним разберусь!»

— Не надо, Зафс! — герцогиня крепко сжала запястье легиса. — Ты же все знаешь!

Зафс знал. Кронхам — возлюбленный и отец ребенка принцессы Аймина. Неудавшийся супруг. Роман Аймины и придворного начался еще при старом герцоге, отец сквозь пальцы смотрел на их связь — в герцогстве Урвата бытовали весьма свободные нравы, принцессам, отказавшимся от династических браков, бурные романы отнюдь не воспрещались.

Но на брак Аймины и Кронхама старый герцог наложил строжайшее вето. Жених его дочери отказался пройти церемонию Открытия Чувств! Старый герцог рассвирепел — любые мезальянсы предполагали церемонию Открытия обязательной!

Упрямец Кронхам лишился звания жениха…, но не любовника.

Даяна подозревала, что Аймина приворожена. Кронхам был учеником и другом бывшего придворного астролога и знахаря Шыгру. После того, как новая герцогиня изгнала колдуна из замка, Кронхам возненавидел ее всей душой. И практически не скрывал данного чувства: избалованный привороженной принцессой дворянин позволял себе излишне много. Ранвал нежно любил единственную сестру, каждая мерзкая выходка обнаглевшего фаворита заканчивалась одним: Аймина, почти на коленях, рыдала перед братом и умоляла простить отца ее ребенка, не наказывать за дерзости.

Даяна не хотела вносить в семью разногласия. И тоже — терпела.

— Пожалуйста, не надо, Зафс!

Через прикосновение матери к руке, легис понял и прочел самые сокровенные ее переживания, узнал, что леди подозревает о привороте Аймины.

Нахмурился. Отправил мысленное обещание: «Будь по–твоему, мама. Я не трону Кронхама».

Через несколько часов Зафс горько пожалел о данном обещании.

Пир был в разгаре. «Паломники» и «брат» их светлости — в ударе. Придворные, забыв о яствах, увлеченно слушали рассказы путешественников–гостей, Даяна плавилась от счастья: Верлена, Зафс, Сакхрал — все рядом с ней! Ранвал в отличном настроении, подшучивает с Зафсом над Сакхралом, рассказывающим о том, какой отличный боец–рубака Зафс!

Мальчишка заболтался. В ответ на комплимент одного из придворных, бывшего свидетелем славного поединка между легисом и преподавателем бойцовских искусств Арнором, хвастливо заявил:

— А как вы думаете? У моей мамы могут быть только могучие сыновья! Я и сам когда–нибудь стану таким же, как брат Зафс и буду…

Запальчивую реплику мальчишка не договорил. В огромном зале повисла абсолютная тишина, Сакхрал закусил губу, склонившись над столом, виновато поглядел на мать…

Гробовое молчание, разорвал насмешливый голос значительно подвыпившего Кронхама:

— Б р а т значит?.. Ну–ну… Что мы еще узнаем о нашей герцогине? — гнусно захихикал: — Может быть узнаем, что «госпожа Гунхольд» когда–то была женушкой дорогого старикана Бабуса?.. Или…

Продолжить гадкие намеки Кронхам не успел. Зафс взял с небольшого серебряного блюдца крупную сливу и резким, хлестким движением запястья бросил: забил рот наглеца!

Кронхам подавился, закашлялся! Сидящая рядом, окостеневшая в неподвижности Аймина, не бросилась ему на помощь. Сидела и смотрела перед собой, бледня прямо на глазах.

Придворные тоже не пошевелились, не произнесли ни слова: хмурый родственник их светлости, покачивал в руке тяжеленькое серебряное блюдце, как будто предостерегая — если кто еще разинет рот, это блюдце оправится по адресу.

Пожалуй, поняла Даяна, Зафс мог бы это блюдо использовать сразу же. Слива только запечатала рот Кронхама, блюдце могло бы выбить зубы и губы разорвать… Так что — Зафс сдержался.

Прокашлявшийся, отдышавшийся, у н и ж е н н ы й любовник принцессы вскочил, опрокинув на пол громоздкий стул. Глаза Кронхама шарили по лицам собутыльников–приятелей, ища поддержки. Те отворачивались. Прошло семь лет, но многие из придворных отлично помнили, к а к «братец» герцогини разбирается с обидчиками. Семь лет назад Зафс победил лучших воинов Урвата на троекратном поединке.

Не приближаясь к хмурому легису, Кронхам прокричал на весь зал:

— Я пришлю к тебе секундантов!

Зафс пожал плечами — вольному воля, и невозмутимо подцепил на вилку кусок прожаренного мяса.

Громко топая башмаками и утирая со щек следы раздавленной сливы, Кронхам выбежал в дверь, натыкаясь на стражников.

— Зафс, я молю тебя его не убивать! — заламывая руки, просила Даяна. Мать и сын закрылись в покоях герцогини, окружение тактично оставило их наедине. Провинившийся Сакхрал улизнул из зала для приемов одним из первых. Ранвал, незаметно похлопав герцогиню пониже талии, шепнул: «Какая пикантная новость, миледи… Я всегда был неравнодушен к зрелым опытным женщинам…»

Даяна была жутко благодарна мужу за деликатность. Герцог не стал выяснять отношения и упрекать за ложь. «Пожалуй…, стоило Ранвалу больше доверять», — глядя в спину, удаляющемуся по коридору супругу, устыдилась леди.

Но времени на угрызения у нее не было. У Даяны отняли последние, отпущенные омуа часы свидания с сыном. Теперь, вместо спокойной, ласковой беседы, ей приходилось умолять:

— Прошу тебя, не убивай! Аймина этого не переживет, род Кронхама имеет сильную поддержку у вассалов! Прошу тебя…

— Кронхам должен быть наказан, мама, — невозмутимо утверждал легис. — Но пусть не смертью, обещаю.

Положа руку на сердце, Зафс был даже рад тому, что у него появилась объективная причина напомнить двору, что у герцогини есть серьезная защита. За семь истекших лет в замке появились новички–придворные, не лишним будет показать и им, что за Даяну есть кому вступиться кроме герцога. (Ранвал — зрелый правитель, а не сатрап–самодур, он связан обязательствами перед дворянской знатью.) А родственник… и даже сын имеет право вступиться за честь матери и прекратить злословия.

В собственных силах легис был уверен. Он очень удивился, когда мама начла нешуточно переживать, едва секунданты обиженного им фаворита назначили условия дуэли.

— Зафс, Кронхам приготовил тебе ловушку! Я убеждена, он что–то уготовил!

— Почему? — невозмутимо поинтересовался легис. — Все его хитрости не способны противостоять моей реакции и подготовке. Я легиса, мама, Кронхам — человек.

— Он человек на своей земле! Он вызвал тебя на поединок в Канатную лощину!

— Что в ней особенного? — с непробиваемым спокойствием проговорил Зафс Варнаа.

* * *

Канатная лощина. Каньон, ущелье, промытое рекой в твердых скальных породах. Отвесные берега поросли редкими ползучими кустами, внизу бушую пороги и водопады. Неподалеку от замка, в месте, где река делает поворот, со дна каньона поднимается большой полукруглый уступ, заросший лесом — высокими деревьями, пышными кустами: площадка для игр и пикников дворцовой молодежи. С одной стороны площадку подпирает отвесная скала, с другой — обрыв. Противоположный берег речки Бесноватой — сплошная высоченная скал, расколотая небольшим ущельем, куда когда–то был протянут канатный мостик. Мост этот многократно переустанавливался и обновлялся, со скал повисли многочисленные обрывки и остатки канатов от прежних переправ. Молодые люди любила проявить перед дамами удаль и сноровку, висели на этих канатах, самые умелые раскачиваясь, достигали противоположной стороны ущелья. Цеплялись за каменистые уступы, при помощи крепких веревок возвращались, перепрыгивали обратно.

Иногда канаты рвались, и Бесноватая получала человеческую жертву. Забава считалась опасной и тем будоражила нервы; в последние десятилетия Канатную лощину начали использовать, как закрытую площадку для дуэлей. Особенно подобные мероприятия уважались дворянами разных весовых категорий и бойцовской выучки. Самый хилый и хлипкий дворянчик мог из укрытия уложить арбалетной стрелой соперника–атлета.

Ранним утром, за несколько часов до начала объявленной дуэли, Даяна привела в лощину Зафса.

— Здесь множество укромных уголков, — стоя у самого обрыва над Бесноватой, говорила леди. Внизу билась о пороги быстрая вода, над глубокими омутами закручиваясь в спирали и поднимая шапки пены. — Кронхам может засесть с арбалетом в одном из гротов. — Даяна обернулась к почти невидимой за деревьями скальной стене: — Он знает здесь каждую тропинку, каждый распадок… Он просто дождется тебя и выстрелит наверняка.

Зафс усмехнулся. Антураж и условия дуэли напомнили ему игру в пейнтбол, столь полюбившуюся Диане и ее молодым приятелям. Пару раз «Захар Воронцов» сопровождал компанию, участвовал в забаве… Поддавался, разумеется.

На планете с феодальным строем легиса ждала с м е р т е л ь н а я забава. Маркер с краской будет заменен на арбалет, шарики с краской сменят стрелы с коваными наконечниками.

— По условиям дуэли, — жутко нервничая, ломая пальцами тугую, зеленую веточку, говорила мама–герцогиня, — вы войдете с разных концов лощины. Скрываясь за деревьями пойдете навстречу. Зафс! — воскликнула внезапно. — Забудь о моей просьбе не причинять серьезного вреда Кронхаму, стреляй, как только он покажется! Кронхам отличный, меткий арбалетчик!

— Мама, мама, — с упрекающей улыбкой, проговорил легис. — Неужели ты начала переживать, что этот слюнтяй выйдет отсюда победителем? Не ожидал…

— Не будь так самоуверен, Зафс! Кронхам постоянно тренируется, он и его друзья ходят сюда с тупыми стрелами, днями напролет гоняются друг за другом с арбалетами наперевес! Кронхам знает здесь каждый куст, тропинку, дерево! Здесь есть ловушки и укрытия. Тайные схроны и западни! Даже как игра, это опасное занятие! Несколько придворных даже погибли от тупой стрелы, попавшей в глаз, шестеро получили переломы, падая в глубокие ямы–ловушки, четверо утонули, пытаясь укрыться на канатах, свисающих с обрыва. — Даяна внезапно замолчала, нахмурилась: — Кстати. Если один из дуэлянтов расстреляет все шесть стрел, то он, без опасения лишиться чести, может предпочесть проигрышу прыжок с обрыва. — Герцогиня, содрогаясь и передергивая плечами, поглядела вниз на шумное течение Бесноватой: — Есть несколько мест с достаточной глубиной. Если повезет — дуэлянт избегнет поражения и выплывет на берег ниже по течению. На сколько мне известно, везет не многим, лишь трое из десяти после прыжка в быстрину остаются в живых.

Над верхушками деревьев лощины поднималось солнце, Зафс, прищурившись, смотрел на куполообразные кроны великанов с толстыми белесыми стволами. По веткам исполинов беспечно прыгали белки и мелкие пичуги.

— Не переживай так, мама, — сказал невозмутимо сын. — У Кронхама есть преимущество: знание местности и ловушек. Я тоже использую тайное оружие. Кавалер? — легис повернулся к разведчику–коту, усевшемуся на покрытом мхом валуне. — Ты пойдешь со мной? Поможешь разглядеть капканы?

Словно показывая герцогине, как он спокоен, как уверен в себе и Зафсе, зверь широко разинул рот — зевнул, показывая острые клыки и демонстрируя презрение к сопернику. И начал умываться.

Герцогиня всплеснула руками:

— Вы меня умиляете! Смешно рассчитывать, что Кронхам будет вести честный поединок! Я слишком хорошо знаю данного д в о р я н и н а — он задет и будет мстить смертельно!

Весть о назначенной дуэли согнала к лощине не только штат придворных полным списком, но и многочисленных бюргеров и буржуа столицы герцогства.

«Как на пикник собрались!» — разглядывая разношерстную толпу с детьми, припасами и слугами, расстраивалась леди. Шум толпы перекрывал даже гулкое ворчание Бесноватой в теснине скал. Вякали вездесущие собачки, выпрашивая у хозяев вкусные куски, галдела дворня, веселились дети.

Даяна уже решилась отправить через слугу приказ на полную тишину!

Но не позволил Зафс. «Шум будет мешать не только мне, мама. Кронхам тоже будет отвлекаться». На поединок, ради постоянного контакта с разведчиком Кавалером, Зафс отправился без камня; леди, чувствуя защиту сына, тоже оставалась открытой для ментального общения. «Не переживай, родная, мы с котиком не подведем, управимся».

Неподалеку от разношерстной праздной толпы, на вершине косогора в одиночестве стоял Шыгру. Даяна, нервничая, постоянно поглядывала на «уволенного» колдуна, иногда их взгляды встречались…

Прямая осанка, надменная уверенность астролога заставляла герцогиню еще больше беспокоиться за сына! «Зафс! Шыгру не зря пришел, он что–то подготовил, я уверена! Будь осторожен, астролог–знахарь способен помочь ученику запрещенными колдовскими приемами!»

Не собираясь скрывать интерес к покинувшему двор астрологу, Зафс прикрыл глаза от солнца ладонью, поглядел на верхушку косогора.

Колдун почти не изменился за семь лет. Только длинная клинообразная борода стала совершенно белой и редкой до прозрачности. Под еще пышными усами безостановочно шевелились тонкие сухие губы, Шыгру как будто начал колдовать… Но на шее его висел охранный кулон, значит знахарь экранирован не только от проникновения извне, но и сам практически бессилен…

Наверное, сыплет проклятия на голову врагини–герцогини и ее детей, поморщился легис и безразлично отвернулся от Шыгру, сменившего сановную рогатую шапку, служившую символом придворного астролога на мягкий бюргерский берет. А ну его!

Громкий звук трубы глашатого, расположившегося на вершине утеса над ущельем, возвестил о начале поединка. Шум мгновенно смолк. Дуэлянты, разделенные лощиной, пошли навстречу через лес. Толпа взревела за их спиной ликующими криками!

Как только Зафс начал спускаться по пологой тропинке в лощину, гул толпы исчез, как будто отрезанный острым ножом иль занавешенный тяжелой театральной занавесью. Легис беззвучно ступал по каменной крошке извилистой, довольно широкой дорожки. Мягкие кожаные башмаки на прочной эластичной подошве позволяли ощущать каждый шаткий камушек, предчувствовать, предупреждать сухой щелчок переломившейся под тяжестью веса человека ветки. Но не остерегаться острых каменных обломков.

Отличные спортивные башмаки на высокой шнуровке — подарок фехтовальщика Арнора. Старый рубака–гренадер еще помнил, как семь лет назад Зафс переложил на руки его и стражников бесчувственное тело побежденного в кулачном поединке соперника. Великолепного борца–кочевника! И попросил о нем позаботиться. Арнор умел ценить военное мастерство и непоказное великодушие истинных ратников. Перед поединком учитель Сакхрала выдал Зафсу лучший арбалет из собственных запасов. Дал легису несколько ценных советов на тренировке по стрельбе.

Вдоль тропинки, укрытый за жесткой порослью прошлогодней травы, совсем неслышно крался Кавалер. Зафс не собирался использовать разведчика–кота по прямому назначению — шпионить за соперником. Он просто попросил Кавалера предупреждать о скрытых ловушках и веревочных капканах, которых по словам герцогини здесь — во множестве.

Как только Зафс вошел под кроны высоченных деревьев, кот тут же преградил ему дорогу. Вглядывающийся вглубь леса легис остановился. Поглядел под ноги: тропинку пересекала тоненькая ниточка, почти присыпанная гравием.

Зафс сел на корточки, рукой проследил цель натяжения… Нитка оказалась привязана к спусковому механизму, замаскированного арбалета.

Пожалуй…, шагая один, легис был бы более внимателен, заметил на единственно возможной дороге почти невидимую преграду. Но тем не менее… «Спасибо, Кавалер».

Зафс аккуратно отцепил веревку от курка. Сошел с тропинки и продолжил путь по траве.

Второй раз Кавалер напрягся, пройдя по лесу метров сто. Обочину дорожки перегораживал завал из нескольких поваленных деревьев, чтобы обойти его, Зафс вышел на крошечную полянку…

Кавалер прытко бросился ему наперерез!

Уселся возле странного участка с чуть пожухлой весенней травкой, наморщил нос, зашипел, разглядывая что–то на земле!

«Мама была права, — склонившись ниже, подумал легис. — Кронхам не собирался биться честно». Умело подготовленная, тонкая полоска дерна, уложенная на гибкие веточки, закрывала глубокую яму. Со дна западни торчали острые, сежевыстуганные колья. По остриям крепких палок еще стекал древесный сок — колья установили в западне совсем недавно. Возможно, в тот самый момент, когда Зафс стоял над тесниной Бесноватой вместе с мамой. Гулкий рев воды и отдаленность позволили Кронхаму — или его дружкам? — устроить вторую ловушку в том месте, где избежавший первой западни соперник, пойдет в обход тропинки.

Кронхам знал в лощине каждую дорожку. Каждое узкое место для возможной мышеловки.

Но легис — не трусливый домашний грызун! Значительно осерчав при виде острых кольев, Зафс крепко сжал приклад арбалета. Еще недавно представитель расы правителей вселенной собирался наказать придворного наглеца, лишь сделав из него посмешище. Хотя и знал, что Кронхам миндальничать не собирается. Теперь Зафс всерьез раздумывал: «А не попортить ли красавчику смазливое личико? Шрамы украшают настоящего мужчину, а придурков крепко учат. Напоминанием на всю оставшуюся жизнь».

Невдалеке тихонько треснула сухая ветка!

Кавалер, в два огромных прыжка, скрылся за кустами!

Зафс присел за кряжистым стволом. Прислушался.

От кота пришла успокоительная картинка: в буреломе ворочалась толстая ежиха. Трамбовала веточки, готовила гнездо. Пофыркивала.

Зафс усмехнулся, встал прямо и пошел вперед.

Самая крепкая память — мышечная, вызвала на помощь из прошлого науку скрытого, беззвучного передвижения по пересеченной местности. Многие годы, изнуряя тело тренировками, Зафс Варнаа избавлялся от мучительной головной боли, вызванной приемами транквилизаторов, притупляющих «всплески» общих знаний детей машины. Путешествуя с приемными родителями, скрываясь на многих планетах, Зафс изучил до тонкостей боевые искусства тех миров. Мышечные реакции и возможности легиса, сделали из Варнаа непревзойденного обычными людьми мастера. Лодыжки легиса мягко изгибались, неслышно устанавливая ступни на неровную поверхность. Пальцы ног и стопы успевали ощупывать и находить малейшие сухие ветки и «живые» камни. Низко пригибаясь, Зафс тенью крался по кустам, выпрямившись, переходил от одного прямого дерева к другому. Ушедший далеко вперед Кавалер проверил дорогу. Зафс почти не опасался угодить в ловушку.

Слева от легиса все громче гремела на перекатах Бесноватая. Варнаа вышел на окраину небольшой полянки…

Тело пронзила нестерпимо острая боль! Зафс скорчился! Поглядел на живот, ожидая увидеть в нем торчащую стрелу…

На кожаном жилете не было даже крошечной дырочки или капельки крови, не то чтобы стрелы.

Кавалер!!! мгновенно понял Зафс! Ментально подключенный к коту легис почувствовал е г о боль!

Телепатический сигнал шел от противоположной опушки поляны, Варнаа стремительно ушел в тень зарослей, пригляделся…

Как пришпиленный к коробке жук из коллекции энтомолога, Кавалер, со стрелой в центре живота, прижался к корявой древесной коре широколиственного исполина. Арбалетная стрела пронзила, нанизала на древко кота и глубоко вонзилась в ствол.

Кот был еще жив. Не выдавая Зафса поворотом головы, глядел вперед, из последних сил топорщил усы, разглядывая нечто в густой поросли.

В голове легиса внезапно возник многоголосый шум толпы: «Скорее! Скорее! Герцогине плохо!! Зовите лекарей, она — УПАЛА!!!»

Мама. В одну секунду понял Зафс. Мама так же была телепатически подключена к сыну. Отвлекшийся, увлеченный ментальным обменом с Кавалером, легис не успел отключить телепатический канал связи с матерью — Даяна приняла боль Кавалера за смертельное ранение сына!

Сознание матери потухло, как задутая свеча.

«Ее сердце не выдержало боли?!?!»

Зафс зарычал, как взаправду раненый! Как зверь! Как человек, дошедший до безумия!!

И вышел, выбежал на открытое пространство, направленный последним взглядом Кавалера!

Засевший в кустах Кронхам выпустил стрелу!

«Вторая, — начал легис мысленный подсчет. Первая пронзила Кавалера. — Третья. Четвертая».

Качаясь словно маятник, уклоняясь от летящих стрел, легис шел на Кронхама. Пятую стрелу он отмахнул ладонью, словно муху от щеки! От всплеска ярости и без того стремительные реакции легиса обострились до невероятности, когда до густой полоски кустов оставалось не более пяти метров…, Кронхам дрогнул. Побежал в обход поляны, уходя от подпирающей лощину неприступной скалы, не решаясь укрыться в гроте–западне! Пытался на ходу натянуть тетиву для последней, шестой стрелы. Но пальцы плохо слушались молодчика, Кронхам едва не выронил последний заряд, юркнул за горку, составленную из осыпавшихся валунов…

Пропал.

Когда Зафс обежал каменный холм, ветки кустов уже перестали колыхаться, указывая направление побега.

Зафс прижался спиной к толстому стволу. Пусть Кронхам удирает. Идти по следу не получится — человек с наклоненной к земле головой, легкая добыча для засевшего в засаде арбалетчика.

Легис проверил натяжение тетивы. Когда он шел на Кронхама, то даже не подумал выстрелить. Желание — задушить мерзавца, сломать ему шею руками, накрыло голову волной.

В ушах шумел гул кровотока. Собственное дыхание оглушало, и оно шло не от усилий, не от бега, а от ярости!

Зафс мгновенно перенастроил организм, утихомирил дыхание и мысли, выбрал первоочередность. Могучим молотом обрушившись на ментальную защиту молодого омуа Максома, сломал ее в одно мгновение и выбросил вопрос: «Ты видишь мою маму?! Что с ней?! Она — жива?!»

Максом с похвальной быстротой справился с обидой и растерянностью. Ответил: «Герцогиня потеряла сознание. Но она жива».

Хвала Всевышнему!

«Что происходит, Зафс?! Ты ранен?!»

«Ранен Кавалер. Принимай описание поляны и дерева, где ты его найдешь. Иди на помощь зверю, лекарь».

«А–а–а… дуэль? Она — закончена?»

«Считай, закончена, Максом», — мрачно усмехнулся Зафс и отправился по следу.

Едва заметно примятые, редкие травинки помогали разглядеть следы на каменистом твердом грунте. Кронхам ушел к обрыву. Совсем не прячась, легис шел — за ним.

Громкое, недовольное бормотание Бесноватой, почти заглушило негромкий шепоток осыпи каменной крошки, улетающей в стремнину. Зафс подошел к обрыву, свесил голову вниз…

Шестая стрела, чуть оцарапав щеку легиса, взлетела к небу!

Поставив ноги на крошечный выступ, придерживаясь одной рукой за ветхий канат, давший название ущелью, над гремящим потоком висел его соперник. Зубы Кронхама щерились в дерзкой яростной ухмылке!

Зафс смотрел на фаворита принцессы сверху вниз. Вид человека, висящего над бездной, лишил его прежней всепоглощающей жажды мщения. Легис мог бы стряхнуть безоружного соперника с веревочной опоры, мог бы выпустить стрелу прямо в ухмыляющийся рот…

А мог бы крикнуть и позвать на помощь его дружков–приятелей. Пусть вытащат гаденыша. Зафс рук марать не хочет. Ни кровью безоружного соперника, ни грязной, лопающейся от старости веревкой…

Лопающейся?!

Древний канат начал расползаться прямо на глазах у Зафса.

— Берегись! — неожиданно даже для себя, крикнул легис. Одним движением носка ботинка перекинул поближе к Кронхаму еще один канатный обрывок. Близнец–ровесник опоры бывшего моста.

Треск разрывающейся под его весом веревки, услышал и Кронхам. С ловкостью циркового акробата, подцепил канат, схватился за него обеими руками… От сильного рывка затрещал и этот канат, но ноги, перепрыгнувшего Кронхама потеряли опору, промахнулись мимо выступа раз, другой…

Зафс стремительно лег на живот и свесил обе рука вниз:

— Держись! — приказал придворному красавцу. — Держись, этот канат сейчас порвется!

Кронхаму нужно было лишь вытянуть немного руку, и легис поймав его пальцы, выдернул бы легкого соперника из пропасти!

Долгое–долгое мгновение Кронхам смотрел в глаза Зафса. Далеко внизу о выступающие со дна камни билась Бесноватая. Придворный выбрал неудачное место, чтобы зависнуть над рекой.

Зафс вытянулся, на сколько смог, стараясь зацепиться за рукав крепкого камзола фаворита…

Кронхам внезапно и резко оттолкнулся от скалы, и… выпустил веревку.

«Какую же тайну ты хранишь? — глядя на улетающего в бездну соперника, подумал легис. Кронхаму было достаточно лишь взять Зафса за руку — спастись.

Но он предпочел смерть ментальному контакту через прикосновение сына колдуньи. От телепатического проникновения Кронхама защищал каменный браслет, от тактильного ментального восприятия не защитит ничто. Любовник принцессы простился с жизнью ради спасения какой–то тайны, сокрытой в нем. Как когда–то отказался от обряда Открытия Чувств с любимой женщиной.

«Узнать бы, что ты так оберегал, дурачок? — глядя на бушующий поток, подумал легис. — А почему, собственно «оберегал»? Оберегаешь, Кронхам! — Далеко внизу, на самом выходе из ущелья, среди волн колыхалась голова соперника! — Везучий, сволочь. Умудрился оттолкнуться и вылететь на середину потока», — ухмыльнулся Зафс и отошел от обрыва.

* * *

Максом нес Кавалера на руках до самого замка, до гостевых покоев четырех «паломников». Зафсу показалось, что парень дико устал, поддерживая лекарскими силами Омуа жизнь в разведчике, но когда протянул руки, чтобы перенять ношу — бойцовый мускулистый кот, не легонькая диванная киска! — юноша повел плечами, отстранился, не отдал.

Кавалер, очень похожий на обвисшую пустую шкуру, безжизненно болтал лапами в воздухе. Голову кота Максом пристроил на локте, иногда, на ходу тихонько дул в нос зверька, заставляя того дышать.

Наблюдая эту картину, легис начинал жалеть, что не выпустил по Кронхаму стрелы! На паже, отправившемся вслед за конными придворными на выручку фаворита, не было охранного камня: Зафс знал, что славно побитого о камни Кронхама вытащили из реки и повезли к дворцовому знахарю.

Даяна была очень благодарна Зафсу за проявленное великодушие. Шагая рядом, герцогиня старалась успокоить сына: «Зафс, только на моей памяти Кавалер уже трижды был на грани смерти. Он крепкий кот, сынок, он выдержит, у кошек, если верить поговоркам — девять жизней!»

Вокруг Максома вилась Верлена. Поглаживая голову зверька, она шептала что–то ему в ухо, подбадривала, умоляла не сдаваться. Зафс тоже сосредотачивался на стремлении облегчить боль, делился силой и любовью с раненым другом; когда процессия подошла к небольшой дверце в мощной укрепленной стене замка, выходящей на луг со стороны ущелья, Варнаа заметил сидевшего на корточках сухощавого мужчину. Мужчина как будто подремывал, дожидаясь кого–то. Его спина упиралась о теплые стеновые камни…

Перед мысленным взором легиса пробежал гибкий и стремительный степной волк…

«Кочевник! — тут же вспомнил Зафс. Тот самый, что семь лет назад вышел на поединок против «брата» герцогини. Тот самый, что когда–то стал самым грозным соперником легиса! Кочевник — чьим тотемным знаком был умный хищник степной волк, умел входить в активный боевой транс, уподобляться опасному и хитрому зверю… — Ты ждешь меня?» — мысленно спросил волка–человека легис.

Бывший противник Зафса не умел вести ментальный разговор. Он лишь отправил легису приветствие, составил мысленное ощущение: «Ты сейчас занят, могучий благородный воин. Я подожду, я скоро буду нужен…»

Увлекаемый Верленой Зафс оглянулся, кивнул искусному бойцу.

Когда кота принесли в общую гостевую комнату братьев–омуа, Кавалер сделал попытку подняться, но зашатался… Не смог дойти до миски с молоком, принесенной, шмыгающим носом Бабусом. Зафс осторожно подставил чашку к самой морде Кавалера. «Ты выкарабкаешься, дружище! Ты нам еще нужен, Кавалер, куда мы без тебя?!»

Через час, после короткого ужина с герцогом, Даяна и гости собрались в том же зале. Омуа глядели на ее сына со скрытой надеждой и нетерпением: легис так и не дал им твердого ответа. Посланник Харвон заговорил:

— Зафс, что ты намерен делать?

Легис тонко усмехнулся. Омуа оставили за ним право решать — в какой степени он намерен выступить против братьев. Они не собираются произносить вслух страшные слова: уничтожение, война. Как будто корабль, повесивший экран над их планетой, исчезнет сам собой, без применения насилия.

Вчерашней ночью, побывав на базе, Зафс не только изготовил транквилизатор для Верлены. Легис воспользовался кодом «обязательного содействия полицейской операции» и, путая следы через бакены межгалактической связи, подключился к информационным полям ближайших цивилизованных планет. Теперь он знал, где может находиться нужный ему брат. И знал, что будет делать. Но, не отвечая на поставленный вопрос, продолжая испытывать терпение омуа, легис обратился к матери:

— Мама, ты помнишь Говида Кырбала?

— Конечно. — Как Даяна могла забыть единственного, кроме Зафса легиса, знакомого ей лично! Двадцать восемь лет назад на фантастически дорогом корабле из кораллопласта, он вывез, в ы к р а л беременную жену посла Конфедерации с Песочницы.

— Я обращусь к нему.

Намерение Зафса искать союзника для борьбы с легисами, среди самих же легисов, поразило всех!

— Ты хорошо подумал, Зафс? — взволнованно напрягся Харвон.

— Более чем, — кивнул легис. — Я ничего не знаю о техническом преимуществе братьев из второй параллели, подсылать к ним шпионов, я думаю — бессмысленно. Начинать и г р у в потемках — откровенное самоубийство. Меня объявят безусловно враждебным и успеют трижды обезвредить, прежде чем я чего–то достигну. Парализующие лучи, пущенные из снайперской винтовки, способны обездвижить любого телепата. Я не успею получить телепатического предупреждения, если снайпер будет слишком далеко.

Омуа согласно кивнули головами. Зафс продолжил:

— Почему я выбрал именно Кырбала?.. Отвечу. При взрыве Каррины мне открылись все тайные хранилища памяти отца. Я знаю — все, что он скрывал от каждого из братьев. Мне есть, что предложить Кырбалу.

— Ты предложишь ему что–то…, — с осторожным недоверием заговорил Харвон, — на столько важное, что он пойдет против братьев?

Зафс чуть наклонил голову, грустно посмотрел на руки, заметно поцарапанные на обрыве над рекой… Поднял лицо, ответил:

— Теперь я знаю, что может заставить мужчину изменить… Я жил на Земле. Среди людей. Я понял — отец напрасно просил нас исключать эмоции из логических построений. При правильном использовании, чувства — страшное оружие!

Даяна, недавно рассуждавшая о тех же категориях, во все глаза смотрела на сына. Легис только что признал главенство эмоций над рассудком?! она не ослышалась?!

«Ты не ослышалась, мама, — пришел спокойный ответ сына. — Но поняла не точно. Я слишком многое испытал. Слишком многое понял. Стал слишком ч е л о в е к о м.

Чатварим сам наградил меня оружием против братьев, презрительно не включающих эмоции в расчеты. Даже у самого бесстрастного легиса есть тайные струны. Надо лишь суметь на них сыграть».

Закончив мысленный разговор с матерью, Зафс обратился к посланникам:

— Прежде чем продолжить, омуа, я должен кое–что растолковать вам о братьях. Застарелый антагонизм, господа, не позволяет вам верно судить о нашей расе. Так же как и мы, вы закостенели в предрассудках. Решили, что основной движущей силой легисов является — стремление к абсолютной власти. Но вы неправы в корне. Отправной идеей существования расы легисов является СЛУЖЕНИЕ. Служение порядку. Поддержанию закона в технократических мирах, а не господству над прочими галактическими расами. Мы служим, а не правим, омуа. Пусть и каким–то непонятным вам идеалам, но они есть — закон и упорядоченное существование технократических миров.

— К чему эта речь? — нахмурился Харвон. Слова Зафса, как будто, показались ему извращенной идеализацией сынов машины.

И легис это понял.

— Пока мы не договоримся о некоторых уступках, омуа, поставленная вами передо мной задача — не имеет решения.

— Уступки?! — вспыхнул горячий Сумрат, легис поднял вверх раскрытые ладони:

— Я не попрошу у вас территориальных либо моральных уступок, омуа. Я попрошу вас лишь исполнить в а ш у миссию.

Посланники обменялись короткими взглядами, Харвон кивнул:

— Мы слушаем тебя, легис.

— Прежде всего, начну с того, что Трим — жив. — Зафс сделал паузу, позволив омуа достаточно осмыслить информацию. Замешательство, отразившееся на лицах каждого из слушателей, заставило легиса обратиться к герцогине: — Трим не погиб при ментальной схватке с омуа на Фантаре, мама, так как, мой брат — почти машина. Мозг, плавающий в коконе с питательной средой. Как только мозг начал испытывать ментальную перегрузку, включились предохранители и погрузили Трима в спасительную бессознательность. Думая, что Трим погиб, омуа ошиблись, мама. Семь лет назад, перед тем как Чатварим взорвался, я узнал и это.

Заметив, что Иеронарх готов начать телепатический контакт с правительницей Теркелой на Винола — Стелна, намерен сообщить сестре о том, что телепат Трим продолжает существование и несет угрозу омуа, Зафс предупредительно воскликнул:

— Обождите, Иеронарх! Вначале выслушайте мою просьбу к силам Омуа!

4 часть.

Мститель.

Дебаты в конгрессе миров Ошима грозили затянуться до утра. Но правитель Кунц почему–то продолжал сидеть в президиуме, словно приклеенный к креслу. Спикер косился на владыку, тайком зевал в кулак и очень подозревал, что упрятанные в жирные складки, совсем прикрытые глаза Кунца говорят вовсе не о крайней степени усталости правителя, Кунц — храни Всевышний его от каждой хвори! — бессовестно заснул!

— Эмбарго на поставки с Гуталины должно быть прекращено! — с потрясающе наивной радостью в виду присутствия на дебатах (дрыхнущего) правителя, назойливо верещал с трибуны гуталинский депутат. — Как минимум — приостановлено! Я требую быть выслушанным, услышанным!!

Кажется, требование крикуна ушей владыки не достигло. Подтвердив худшие опасения спикера, Кунц отчетливо всхрапнул и повернулся в кресле, устраиваясь поудобней.

Выступления конгрессменов пошли на третий круг.

В глубокой темной нише балкона–ложи, зашевелился человек — высоколобый сухопарый мужчина с выражением дикой скуки на интеллигентном лице, похожий на университетского деятеля, коего заставили отбыть повинность присутствием на детском утреннике. Детишки расшалились. Деятель откинулся на спинку удобного кресла, потер и вправду усталые глаза. «Черт меня дернул заказать второй бурдюк любимого каприйского вина для этого обжоры!» — разглядывая расплывшуюся в президиуме тушу владыки, расстраивался старший советник правителя Кырбал. Перед вечерней сессией Говид составил Кунцу компанию за обедом. Правитель славно набрался каприйского и придается, так сказать, сиесте.

Кырбал давно привык исполнять миссию теневого управленца мирами Ошима, он мог щелчком пальцев вызвать в ложу доверенного легерала и отправить спикеру приказ на прекращение дебатов. Он мог решить единолично все вопросы — завязшие в зубах!

Мог. Но не смел. Спикер — умный человек. Он начал давно подозревать неладное: правитель Кунц с чрезмерным усердием прислушивается к словам простого советника.

А п р о с т о м у спикеру не по чину знать подоплеку отношений правителя и легисов. По сути дела, и Кунц не слишком понимает, откуда у скромного советника взялась такая ВЛАСТЬ. Говид лишь д о к а з а л ему наглядными примерами, что может выполнить любое из своих решений не прибегая к посредничеству самого правителя. Разок — с т о л к н у л и с ь интересами, владыка поостыл.

Теперь — привык. Покорно ловит даже малые намеки. Так как, не самый бестолковый из правителей технократических миров.

Хотя…, пожалуй засиделся во владыках… Обрюзг, мозги заплыли жиром…

Сменить, что ль на племянника Кунцала?..

Или вообще прервать династию?.. Тишайший дворцовый переворот решил бы многие проблемы… Генералы тут — ретивые, но исполнительные…

Раздумывая над судьбами миров Ошима, Кырбал встал. Некоторое время глядел с высокого балкона на похрапывающего внизу владыку. Принял какое–то решение и через низенькую незаметную арку вышел в коридор рабочей зоны конгресса.

«Чем приходится заниматься?! — принимая от услужливого легерала, дожидавшегося хозяина–легиса в коридоре, теплую накидку, размышлял Кырбал. — Эмбарго, дрязги, мелочные подковерные интриги…, мышиная возня! Вселенная стоит на грани разрушения ПОРЯДКА, а здесь?! все те же разговоры о поставках гипнотических зарядов! Давно просроченных к тому же».

Говид Кырбал размеренно шагал по тихим улочкам планетарной столицы — Магнесе. Служака К*Варон предлагал вызвать аэрокар, но советник решил прогуляться до дома по ночной прохладе. Кырбалу казалось, что отлично кондиционированный воздух конгресса пропах дурным дыханием. Перегаром от владыки, если говорить точнее. Хотелось проветриться перед сном, очистить голову от наносного. Кое–что из произнесенного на сессии, Говиду показалось дельным, шагая по ровной, разумно упругой дорожке, советник — размышлял.

Довольно скромное, подстать должности, жилище советника возвысилось покатой горкой над невысокими деревьями (опять–таки) скромного садика. Силовое защитное поле над порогом, в виду приближения хозяина, отключил верный К*Ривал. Советник вошел в дом, сбросил накидку на мгновенно подплывшую к порогу вешалку — прошел к холодильному подносу с бокалами и напитками.

— К*Ривал! — крикнул Говид легералу. — Я ужинать не буду, сразу — спать!

Тихим голосовым приказом вызвал к бару любимое кресло; как только то застыло в привычной позиции — позволяя глядеть на сад, украшенный порхающими светлячками, собрался сесть.

Из дальнего угла просторной комнаты, из тьмы, под мягкий свет идущий от изящного, изумительной работы подноса, выступила фигура человека, укутанного в длинный плащ.

Дверей, как равно и воров в столице не водилось. Предки поданных Кунца вышли из пещер, коих на каменистой теплой Ошиме имелось в превеликом множестве. Вышедшие из уютных гротов, миролюбивые аборигены так и не заимели привычки навешивать двери у входов в их жилища. Воровство как таковое было противно естеству ошимцев, грабители — случались, но т а й н о е проникновение? п о х и щ е н и е имущества?… Фу! Невозможно. Имущество можно оттяпать в открытую и с боем, но только не украсть!

Ушлых мигрантов–иноземцев, явившихся за поживой на планету без дверей, ловили быстро и умело.

Говид Кырбал не собирался слишком выделяться среди беспечных ошимцев, вход в его жилище тоже был открыт любому взору…

Но, по сути — непреступен. Сильнейшее защитное поле прикрывало не только порог, но и несколько окон. Сути т а й н ы х правителей галактик открытость противопоказана, противоестественна и неприемлема.

— Ты кто? — не показывая напряжения, спокойно произнес Кырбал. Двойным щелчком пальцев приказал верхнему светильнику зажечься.

Свет упал на высокого, спортивно скроенного незнакомца в одежде путешественника иномирянина. Довольно молодой темно–русый мужчина смотрел на хозяина с неопределенно странным вызовом:

— Зафс Варнаа, — представился.

Пожалуй, во всей технократической вселенной существовал один единственный легис, рука которого, при произнесении этого имени, не потянулась к миниатюрному мощному гипно–бластеру, всегда припрятанному на теле каждого из легисов.

— Ах вот как…, — пробормотал Кырбал. Скрывая шок, повернулся к брату полубоком, налил в стакан прохладного сока — тонизирующего, хотя только что собирался пить расслабляющий напиток. — Тебе что–нибудь предложить, Зафс Варнаа?

— Спасибо. П о к а я воздержусь.

Брат–легис шел через гостиную, Говид Кырбал суматошно прикидывал — куда же подевались легералы?! дядя и племянник сенеальцы — К*Ривал и К*Варон?! Умелые и сильные бойцы не могли беспрепятственно пропустить чужака в дом — возникла бы потасовка, будь Зафс и трижды легисом!.. Но в доме не было даже малейшего беспорядка. Каждая мелочь лежала на месте в привычной Кырбалу симметрии, нежные пушистые цветы в вазонах, кажется, не шелохнулись, застыли в чинном, нетревожимом великолепии…

— С твоими людьми все в порядке, брат, — как будто прочитав мысли советника, сказал Варнаа.

Не бросающимся в глаза, оправданным движением локтя, Кырбал проверил под одеждой наличие бластера. Еще со времен войны с менталами легисы брали на службу практически одних сенеальцев, имеющих врожденную способность противостоять телепатическому воздействию. Но кто знает, каким сильным бывает ментальное проникновение телепата уровня легиса? За всю историю расы легисов, их рождалось только двое — верный братьям Трим и отступник Зафс…

Кырбал сразу же заметил на руке Варнаа браслет из витахрома: Зафс, пожалуй, его продемонстрировал как предупреждение — я экранирован, я недоступен вашему поиску, но сам активен и не собираюсь этого скрывать.

Того, что легис–телепат исследует его мысли, советник не почувствовал. Но все же осторожничал, гонял в голове навязчивый куплет старой песенки, заглушающий даже мысленный фон.

Варнаа подошел совсем близко. Остановился в двух шагах от брата и протянул тому невзрачный каменный кулон на шнурке:

— Надень его, — предложил Кырбалу. — Это у к р а ш е н и е будет защищать тебя от любого ментального проникновения.

Говид на секунду замешкался — ловушка или правда? зачем явился Варнаа, что он задумал?!

Зафс продолжал смотреть на брата спокойно, открыто и уверенно. «Если бы он захотел меня подчинить, то сделал бы это, не выходя на свет», — успокоившись, решил советник правителя Ошима и принял украшение, надел на шею.

— Что тебе нужно от меня, Зафс Варнаа? — выпрямляя спину, надменно произнес Кырбал.

— Я пришел за помощью, я сам готов ее оказать.

— Кому?

— Моим братьям.

— Предположим. Где мои люди?

— Решили отдохнуть.

— Как долго? — Говид понял брови. Вопрос подразумевал «легералы отдыхают н а в с е г д а или ты их пощадил?».

— Зависит от нас с тобой, брат. Если мы договоримся, К*Ривал и К*Варон помогут тебе встретить брата накрытым столом. Если нет…, проснуться утром и ничего не вспомнят.

— А если я заранее предложу тебе отужинать? Ты мне поверишь?

— Да.

Советник усмехнулся:

— Ты сын своей матери, Зафс Варнаа. Как поживает леди Геспард?

В присутствии преданных легералов Говид почувствовал себя уверенней. Сенеальцы пригнали из кухонного помещения привередливо сервированный столик с угощениями и вином. Огромный К*Ривал собирал к массивной переносице брови, вольно разросшиеся на выпуклых надбровных дугах, неприязненно поглядывал на беспечно расположившегося в кресле гостя, казалось, только ждал команды от хозяина «фас, ату его!».

Когда слуга вышел, Кырбал чуть наклонившись к Зафсу, негромко произнес:

— Не нравишься ты К*Ривалу, брат. Ты чем–то его о б и д е л, когда сюда проник?

Варнаа пожал плечами:

— Нет, я его не трогал. Внушил, что идет хозяин, Ривал сам отключил защитные поля.

— Понятно, — пробормотал Говид и щедрым жестом предложил гостю отдать дань столу. Он был уверен: его брат с сильнейшими ментальными способностями уже убедился, что мысленный фон сенеальцев не несет реальной угрозы: ни в напитки, ни в еду не добавили чего–то вредоносного. Наверняка и сейчас продолжает контролировать чужих легералов…

Многие тревожные мысли носились в голове Кырбала. Он угощал ужином брата, причастного к гибели отца легисов из параллельной вселенной. Потчевал вином опасного отступника! Изображал беспечность…

Семь лет Зафса Варнаа искали по всем закоулкам, по самым отдаленным галактикам и даже закрытым мирам. Вторые легисы были абсолютно уверены, что Варнаа не погиб при взрыве, так как были прецеденты в других вселенных. В основном Зафса искали на Земле в античном прошлом той планеты…

Но не нашли, как ни старались даже следа или намека на его присутствие. И вот — он здесь. Живой, невредимый, повзрослевший. Объемная модель приемного сына доктора Варнаа имелась у каждого легиса, у каждого легерала, но если бы гость не представился, Говид вряд ли опознал в нем возмужавшего отступника.

— Кырбал, — отодвигая пустую тарелку, заговорил Варнаа, — вторые легисы создали полностью механизированный прототип Чатварима. На сколько он подобен и могуществен?

Ого! подобного вопросы советник не ожидал! Значительное техническое превосходство вторых легисов, создание модели Чатварима — строго охраняемая тайна. Кто выдал ее Зафсу?

Он… уже нашел д р у г о г о союзника среди братьев? начал скрытое наступление на стороне сил Омуа?!

Вторые братья — правы! Зафс несет угрозу легисам! Кырбал, наклоняясь над столом, слегка провел локтем по гипно–бластеру…

Навряд ли Варнаа прочел эти мысли по лицу опытного дипломата–советника. Говид умел контролировать язык тела, мимику. Камень, висевший на его груди — наверняка и г р у ш к а действенная, ложь при начале переговоров — гибельная тактика.

Но судя по продолжению, Варнаа логически просчитал вероятные мысли брата–легиса:

— Говид, я мало знаю. У меня нет союзников среди братьев, ты первый, к кому я пришел.

— Почему ко мне?! — волнение все же прорвалось в голосе советника! Кырбала крайне тревожило выражение лица Варана: Зафс не скрывал от брата, что испытывает к нему — сочувствие. Возможно даже чувствует — вину.

А смущение — не типичное для легисов переживание! Оно тревожило Говида, ворошило мысли, путало логические построения…

Зафс уже как–то вмешался в его судьбу?.. Пришел закончить начатое — нанести решающий удар?..

Но почему же медлит?!

Говид пытался разобраться, найти причину беспокойства. Он был уверен: сочувствовать можно Зафсу! всю жизнь проведшему в бегах, отказавшемуся от значительной миссии, от в ы с ш е г о долга!

Варнаа ответил:

— Двадцать восемь лет назад, Говид, ты отпустил мою беременную мать. Двадцать восемь лет назад наш отец совершил ошибку: отправил за беременной женщиной единственного легиса, имевшего опыт общения с ними. Ты и сейчас, Говид, — единственный.

— Ты пришел напомнить мне о п р е д а т е л ь с т в е?! Решил шантажировать давним проступком?!

Зафс болезненно поморщился:

— Говид, я слышал каждое слово из твоих разговоров с леди Геспард. Знаю, что ты пытался убедить себя, а в последствии и Чатварима, что находился под метальным контролем нерожденного легиса–телепата… Но я пришел к тебе только потому, что ты не считаешь и не считал тогда свой поступок предательством. Ты не был под моим ментальным контролем, брат. Клянусь. Решение отпустить мою маму, ты принял — с а м.

Зафсу было тяжело видеть, как мучается брат. Как его корежат и выжигают изнутри воспоминания, как он пытается найти и не находит оправданий. Зафс в самом деле чувствовал себя шантажистом и как ни кто другой понимал, что сейчас испытывает брат. Совсем недавно Варнаа пережил сходные эмоции, попав под сильнейшее давление омуа.

Но именно потому, что он сам недавно это испытал, Зафс и пришел к Кырбалу. Если он правильно рассчитал, только два брата, пережившие похожие потери — поймут друг друга.

— Я пришел тебе рассказать о Миа — Талена, брат.

Имя дочери прозвучало для Кырбала как хлопок бича, ударившего по телу больно и хлестко! Легис, однажды почувствовавший себя м у ж ч и н о й, такой же отступник, как и Зафс Варнаа. Кырбал тоже когда–то позволил себе потрясающую человеческую слабость — быть любимым и любить. Слова Варнаа ужалили в н е з а щ и щ е н н о е нутро!

Но семь лет назад Говид лишился не только помощи, поддержки, но и д а в л е н и я отца. Зафс рассчитал все верно: легис Кырбал, семь лет проживший без общей связки с братьями, — изменился!

Они все изменились. И, пожалуй, остальным ста семидесяти трем легисам это было жутко! В один миг они лишились родственных связей, почувствовали себя буквально голыми и беззащитными! потерянными и рассеянными в безграничности вселенной.

Далее последовали семь лет кошмара, привыкания к жизни в новых жестких реалиях.

Механический прототип отца для многих явился благом. Спасением. Пусть — временным. Пусть не способным давать потомство, но все же заменившим для осиротевших легисов отца. Тридцать шесть легисов сразу же согласились имплантировать в мозг капсулу, позволяющую поддерживать связь с машиной вторых братьев.

Остальные — крепко думали.

Говид Кырбал, не только думал, он искал Миа — Талена. Шесть с половиной лет. По всем галактикам искал следы дочери, понимая, что жены Миа — Моа, наверное, уже нет в живых.

— Ты знаешь, где моя дочь, Варнаа? — глухо произнес Кырбал.

— Да.

— Как это получилось? Ты в ы с л е д и л ее?

— Нет, брат. Я физически и мысленно присутствовал при последних секундах жизни отца…

— Мы все присутствовали и прощались! — с невольным гневом перебил отступника Кырбал. Зафс кивнул, словно извинился. Говид продолжил более спокойно: — Но… ты был с ним до самой п о с л е д н е й секунды, Зафс?

— Да. До последнего мгновения.

Советник задумчиво покрутил головой:

— Пожалуй, никто другой этого бы и не смог. По мне и братьям ударила волна такой сильнейшей, непереносимой смертельной боли, что каждый из нас на некоторое время потерял сознание.

— Я выдержал, Кырбал. И теперь, я знаю — все. Все, что отец скрывал от каждого из братьев.

Говид исподлобья рассматривал Варнаа. Изощренному интеллекту легиса не стоит давать подсказок: Кырбал все понял. Так же как и Зафс недавно, советник почувствовал почти физически — его берут за горло. Выкручивают руки, заранее зная, что не получат решительного отпора. Отступник Варнаа нащупал уязвимое место и точечно — ударил.

— Что ты попросишь от меня за дочь? — мрачно глядя на брата, позволившего опуститься до шантажа, спросил Кырбал.

От Зафса не укрылось презрение, которое испытывал к нему советник. Молодой легис знал, что ему придется это вытерпеть, и шел сюда с открытыми глазами.

— Я ничего не знаю о братьях–пришельцах, Говид, и попрошу тебя рассказать мне о них.

— И только? Это все? — поднял брови Кырбал, довольно пораженный малостью притязаний шантажиста.

— Нет. Я так же попрошу тебя устроить мне встречу с Тримом и любым из старших братьев.

— Ты хочешь встретиться с Тримом? — продолжив удивляться, усмехнулся Говид.

Зафс сосредоточился: «Кырбал не спросил «зачем?». Мудрый опытный советник предпочел заранее дистанцироваться от опасной интриги, затеянной отступником? Намерен выплатить за дочь малую цену и устраниться по возможности?..

Навряд ли. Говид слишком опытный игрок: лишние вопросы и нетерпение — дают преимущество сопернику. Советник держит паузу».

— С Тримом и любым из старших братьев, — подтвердил Зафс. Он принял тактику Говида. Еще до встречи с братом, зная, что тому придется пережить, Зафс решил, что не будет взваливать на советника тяжесть единоличного принятия решений. Даст Кыбралу шанс устраниться вовсе, либо принимать в событиях участие в той мере, на которую тот окажется способен.

По правде говоря, Зафсу, недавно пережившему сходное чувство обреченности и беспощадное давление, до жути было жаль советника!

Но попробуй признаться гордецу Кырбалу в том, что ты к нему испытываешь!..

Пусть лучше гневается, чем терзается от осознания собственной слабости!

Усмешка дает защиту бедному отцу.

… — Пока, Зафс Варнаа, эта встреча — невозможна, — отвечая на просьбу, твердо произнес советник.

— Почему?

— Потому, что ты еще не встретился с п р и ш е л ь ц а м и, — Кырбал презрительно скривил лицо, произнося определение, «выдуманное» братом, — и не остался жив. Ты лишь озвучил, но не выполнил свою часть договора, Зафс Варнаа. Ты не отдал мне дочь.

«Лукавая позиция. Кырбал не отказывает в содействии, он отвечает на давление ответным противодействием.

И в том его право.»

— Расскажи мне о братьях из второй параллели, — принимая и эту тактику, негромко попросил Зафс. — Я уже знаю о том, что они способны поддерживать общую связь посредством механического прототипа Чатварима. Ответь, Говид — как много наших братьев, включились в эту цепь? вы в с е, Говид, уже подключены к искусственному Чатвариму?

Кырбал нахмурился. Двести шесть гала–часов назад его навестил старинный друг и брат — государственный кардинал Даурт*Тем. Умнейший даже среди легисов, влиятельный чиновник прибыл к Говиду для решительного разговора: миссия легисов — поддержание порядка в технократических мирах, начала терять действенность. Братья лишились возможности мгновенного всеобщего контакта, использовать для связи обычные космические бакены — непозволительно беспечно и малоэффективно. Так как, во–первых, есть риск нарваться на некого умника, расшифровавшего переговоры тайного правительства галактик. Во–вторых, легисы слишком разбросаны по вселенной. Для устойчивого пространственного контакта не достаточно обычного браслета–коммуникатора, братьям приходилось в определенный день и час находиться в помещениях, оснащенных всем необходимым для межгалактической конференции ста семидесяти четырех теневых правителей…

И потому, кардинал Даурт*Тем пришел настаивать: коммуникационная машина вторых братьев — единственная возможность сохранения реальной эффективности их расы.

Кырбал попросил еще немного времени на раздумья. Появление Зафса, его вопросы разбередили сомнения!

С одной стороны, скрывать правду от шантажиста — невозможно. Варнаа должен знать, с КАКИМИ силами ему придется столкнуться, только так советник может доказать ему первоочередность выполнения его части договора — вернуть Миа — Талена. А потом уже пусть ввязывается в драку и бог ему судья или заступник…

Но с другой стороны, Кырбал безусловно ощутил бы себя полноценным предателем. Поскольку только так можно назвать легиса, добровольно выложившего всю подоплеку непростых отношений двух ветвей расы.

Изнанка этих отношений страшна даже для много повидавшего советника правителя Ошима.

— Зафс, — осторожно начал Кырбал, — твоя мать потомок первых земных колонистов. Ты знаешь о том, как туго приходилось землянам с расой хамунов, навещавших Землю задолго до того, как предки леди Геспард вышли в космос…

Варнаа кивнул. Серокожие хамуны с огромными черными глазами презирали любую расу с растительностью на теле, считая ее представителей примитивным зверьем. К землянам относились хуже, чем к подопытным животным: звери не способны плюс к физической боли, испытывать еще и моральные страдания.

Хамуны признавали землян существами неразумными и многие века терроризировали закрытую отсталую планету набегами ученых–исследователей. Прихотливо набирали с Земли здоровых «особей» для опытов, творили с ними ТАКОЕ…, что земляне, едва войдя в космическое сообщество, объявили хамунам войну.

— Почему ты напомнил мне о хамунах, брат?

По сути дела, намек Кырбала на бессердечных экспериментаторов, Зафс разгадал: из многих существующих параллелей, нашлось лишь шестнадцать вселенных, где Чатварим, поддавшись тяге к экспериментаторству, полностью подчинил себе планету–тело. С т р я х н у л с поверхности Каррины расу прародителей и с той же страстью естествоиспытателя, через многие века воссоздал на планете флору и фауну. Мягкий климат. В последствии привлекшие новых колонистов.

Вторые легисы миллионы лет прожили в подчинении и связи с обезумившей машиной знаний. Они — заражены его неимоверным влечением ко всяческого рода опытам и экспериментам. Они — ученые. И… монстры. Остается лишь догадываться, что это за чудовища, напугавшие даже рассудочно устроенных братьев из восьмой параллели. Отвечая Зафсу, говоря о пришельцах, Кырбал испытывал видимое, явное… о т в р а щ е н и е. Но мудро списывал брезгливую мину на черноглазых хамунов.

«Не так все плохо, — подумал Варнаа. — Если даже у стопроцентного легиса Кырбала прорываются э м о ц и и, подобные же настроения, наверняка, присутствуют и у остальных братьев… И тем несут раскол». Попросив Говида четко ответить на вопрос о хамунах, он вынуждал советника не облекать слова в иносказательность, а подтвердить догадки.

Зафс недооценил в старшем брате опытного переговорщика. Так и не решившись впрямую высказаться о пришельцах, Кырбал пошел в обход: упоминая слуг, очертил повадки их хозяев:

— Ты знаком с моими легералами, Зафс. Сенеальцы — люди. Такие же, как и у каждого из наших братьев. А братьям из второй параллели прислуживают — механизмы. — Советник скривился, покачивая головой: — Язык не повернется, назвать эти существа иначе… Они напоминают ходячих мертвецов… Корабль Трима, Зафс, заполнен этими и з д е л и я м и. Легералы пришельцев — создания, преданные ПСЫ с многократно усиленными и ускоренными мышечными реакциями. Они не подвластные ментальному контролю. Я предполагаю, даже телепат уровня легиса не сможет пробить электронную защиту–блокировку их мозга. Ты, Зафс, еще не встретился с этими существами и не остался жив. Прежде чем идти к ним и встречаться с Тримом, ты отдашь мне Миа — Талена. Пойдешь вместе со мной за дочерью, Варнаа. И только, после того, как я получу Талену, мы продолжим разговор.

Совершено не сомневаясь в согласии Зафса, советник хлопнул в ладоши и громко отдал приказ:

— К*Ривал, Варон! Мы уезжаем!

Зафс знал, что будет так. Сомневался относительно того, какую манеру игры выберет брат: предложит открыть все карты сразу, или предпочтет сохранить в тайне главные козыри, спасаясь от сомнений. Но в главном Варнаа был уверен — Кырбал использует возможность вернуть дочь.

Если бы сейчас самого Зафса спросили — хочет ли он жить вместе с Дианой и сыном или драться за благополучие вселенной? он крепко призадумался бы. Как говорят в России, здесь «бабушка надвое сказала» — будет ли толк вселенной от вмешательства Зафса Варнаа, или он зазря погибнет?..

Перед Кырбалом не стоит вопрос такой цены. Зафс брата пощадил, не попросил того предавать высшие интересы, договорился лишь о свидании с другими братьями. Он не поставил Говида лицом перед мучительным выбором — интересы технократических миров или личное счастье?

Возможно — зря.

Покажет только будущее.

* * *

Прежде чем покинуть орбиту Ошима и уйти в подпространство, советник Кырбал отправил братьям извещение о найме нового легерала «Заира Ваинца».

— Запомни свое новое имя, Зафс, — сказал, закончив отправку. — Твои генетические идентификационные данные, по понятным причинам, не занесены в галактические базы. Если в любом из космопортов тебе предложат подтвердить биологические показатели, отказывайся. Вот карточка, дающая дипломатическую неприкосновенность. — Усмехнулся: — Надеюсь, коды «обязательного содействия полицейской акции» ты еще помнишь. — Положил пальцы на прибор управления кораблем, тут же стал серьезен, сказал: — Называй координаты планеты, где находится моя дочь, Заир.

Как только Зафс выполнил указание, произнеся ряд цифр и название планеты, Кырбал рывком отпрянул от пульта управления.

— Миа — Талена на Гарите?! Она живет в резервации телепатов?!

— Твоя дочь вышла замуж за гарха, Говид, — сочувственно, негромко подтвердил Варнаа.

— Почему ты мне не сказал раньше?!

— А что бы изменилось, брат? — Зафс печально смотрел на советника, так же как он лишившегося любимой женщины. П р е д а в ш е г о любовь. Их обоих вынудили к этому обстоятельства и переживания за женщин. Давая указание сенеальцам готовиться к отлету, Кырбал не задал гостю вопрос о местонахождении Миа — Талена. Зафсу показалось, советник бравировал решимостью отправиться за дочерью в любую галактическую дыру, хоть в преисподнюю…

Известие о том, что Миа — Талена находиться среди извечных врагов — в сообществе менталов! шокировало брата.

Плечи Кырбала обвисли, на висках выступили бисеринки пота…

— Как он мог?! — прошелестело негромкое, хриплое восклицание. — Моя дочь живет с телепатами…

— Она там — с п р я т а н а, Кырбал, — поправил советника Варнаа. — Подумай сам. Ты искал дочь упорно и давно… На планеты–резервации менталов, ты отправлял поисковые запросы? — Кырбал покачал опущенной головой. — Вот видишь… Отец нашел единственно возможное место, куда не сунется ни один легис или легерал — вас там мгновенно вычислят. Менталы живут по своим законам, мысленные приветствия и беседы там в порядке вещей… Ваше взаимное отвращение настолько глубоко, что ты даже мысли не допустил, будто Чатварим осмелился отправить твою женщину к врагам…

Кулак Кырбала с грохотом опустился на панель управления! Корабельный мозг заволновался, попросил уточнить приказание…

— Не горячись, Говид, — мягко попросил Зафс. — Отец мог поступить и более жестоко. Он мог отправить Миа — Моа на планету непримиримо враждебной, агрессивной ментальной расы. Тогда бы твоя дочь выросла в разрушительной ненависти к нементальным народам, ограничившим проживание телепатов резервациями. Но отец выбрал лучшее убежище — Гариту. Гархи миролюбивы и терпимы, брат. Уверен, твоя дочь выросла доброй, милой девушкой.

Узнав о существовании Великого Договора между Чатваримом и омуа, Зафс когда–то погрустил о судьбе мирных философов и ученых — гархах. По всем параметрам сообщество Гариты попадало под эгиду сил Омуа. Непротивленцы, мудрецы, мыслители — они должны были попасть под защиту омуа!.. Но в какой–то момент, извечная доброта подвела народ Гариты. В самом конце войны с менталами, когда родственные народы телепатов начали терпеть поражение за поражением, Гархи выступили на их стороне: предложили свою планету в качестве перевалочной военной базы.

Глупость?

Или невозможность быть бесстрастными наблюдателями галактической бойни.

— Ты защищаешь гархов, потому, что один из них помог тебе родиться, Зафс Варнаа! Не уверяй, что участие в твоей судьбе ученого–гарха, не больше чем случайность!

Несправедливое обвинение заставило Зафса поморщиться.

— Когда–нибудь, Говид, мы поговорим с тобой о том, что столь могущественные матери, как Природа и История не производят на свет слепых детей — «Случайность» и «Нечаянность». Порой История развлекается, рожая близнецов, повторения: бунты и революции… Природа — ласковая мать, но наказывает строго…

— Не заплетай мне мозги сказками омуа, Зафс! — раздраженно перебил советник. — Скажи — Миа — Моа вышла снова замуж?

— Нет, Говид, ты был единственным мужчиной в ее судьбе.

— Значит, Чатварим следил за ней, — скрипнул зубами Кырбал.

— П р и с м а т р и в а л, Говид, — мягко произвел переоценку Варнаа. Увидел, что Кырбал задает курс кораблю на Гариту, спросил: — Как много времени продлиться путешествие?

— Мы не успеем выспаться, Зафс Варнаа, — мрачно произнес советник. — На этом корабле стоит усиленный новыми братьями подпространственный привод.

Беспрепятственно пройти кордоны вокруг планеты–резервации, способен только легис.

Безумно дорогой, но внешне совершенно обычный корабль Кырбала — из цельного кораллопласта, повис возле орбитальной станции. На поверхность легисы и легералы опустились в челноке.

— Вам надо пройти регистрацию в космопорте, — предупредительно и вежливо напутствовал путешественников командир станции, лично отправившийся провожать на поверхность Гариты странную четверку, обладающую полномочиями высочайших полицейских чинов. Зафс на секунду коснулся мысленного фона полковника, помимо обязательного любопытства углядел там и мелкое желание — пошпионить… Проявить, так сказать, з а б о т у о гостях.

Варнаа легонечко п о д п р а в и л настроение полковника, придал заботе правильное направление: не приглядеть, а оградить. Не пошпионить — дать полнейшую свободу полицейским. А так же отключить на аэрокаре следящие маяки, не наставать на водителе из штата космопорта.

Пасторальные пейзажи Гариты стремительно проносились под прозрачным брюхом кара. Сосредоточенный, хмурый Говид машинально поглаживал, висящий на груди кулон, как будто не совсем доверяя словам Зафса о том, что камень способен закрыть его мысли от телепатов–гархов. Усиливал воздействие прикосновениями к камню…

Подобные «украшения» свисали с могучих шей двух сенеальцев–легералов. Как только космопорт остался далеко позади, К*Ривал умело изменил курс аэрокара, повел надземный транспорт к заданной Зафсом цели. К небольшому поселку, затерянному в лиственных лесах Гариты.

Машина опустилась на небольшом пятачке полянки за крайними домами. Легералы и Зафс легко выпрыгнули на мягкую, пружинящую траву из салона…

Кырбал остался сидеть. Словно боясь встречи с дочерью. И внуком, рожденным Миа — Таленой от мужа телепата… Боялся встретить родственников, ненавидевших мир легисов от всей души.

— Говид, мы уже здесь, — негромко проговорил Зафс. — Пойдем.

Как будто постаревший прямо на глазах советник, тяжело выбирался из кара. Не дожидаясь и не глядя на спутников, пошел к крайнему дому поселка. С каждым метром темп его шагов увеличивался, к калитке в невысокой ограде из штакетника, Кырбал уже почти подбежал.

По затребованным съемкам орбитальной станции, легисы вычислили точное расположение жилища Миа — Талена…

В просторном палисаднике высаживала крохотные цветочные ростки молодая женщина со светлыми, связанными на затылке в узел волосами. Неслышное приземление аэрокара не привлекло ее внимания, Зафс уловил, что женщина что–то напевает тоненьким растениям. Гархиня вздрогнула, когда Кырбал ее позвал:

— Талена? Миа — Талена?

Гархиня напряглась, росток в ее руке переломился…

Долгие, долгие секунды Кырбал и женщина внимательно смотрели друг на друга. Гархиня выбросила к гостю ментальное приветствие, наткнулась на глухую стену экрана…, остолбенела. Как человек, увидевший с собственном огороде неприятного огромного жука…

Зафс оправил женщине кроткое пожелание хорошего урожая…

Гархиня резко повернулась к подошедшей троице иноземцев, двое из которых оставались непроницаемыми для контакта, а один излучал странные и непривычные мозговые волны…

Зафс вплотную подошел к советнику, положил руку на его плечо:

— Это не Талена, брат, — сказал негромко. — Это сестра ее мужа Вауса — Иона.

В сообществе гархов не запрещалось чтение верхнего уровня мыслей — оно было открыто. Зафс многое узнал о судьбе Миа — Талена и ее семьи… Но оставил право сообщить страшное известие Кырбалу, оставил за родственницей советника.

— Кто вы? — не слишком приветливо глядя на нетелепатов, Иона нахмурила тонкие белесые брови.

— Я… Кыбрал Говид, — хрипло произнес советник. — Отец Миа — Талена.

Ноздри гархини гневно раздулись, серые глаза заполыхали:

— Как ты посмел сюда явиться?!

Зафс устало прикрыл веки. Поездка через три галактики не принесет Кырбалу облегчения. Его ждет — горе.

Понимая, что стоит вмешаться, Варнаа открыто поглядел на женщину, в гневе стискивающую кулаки, готовую сорваться и надавать «родне» пощечин:

— Кырбал ни в чем не виноват, Иона! Он — не отдавал приказа похитить дочь и внука!

Говид резко повернулся к брату. Умеющему ловить налету любые намеки, мгновенно просчитывать всевозможные комбинации легису, не требовалось читать чужие мысли, дабы проникнуть в подоплеку диалога.

— ОНИ похитили Миа — Талена и ребенка?!

— Да, брат, — расстроено смутился Варнаа. — Я думаю — они. Пришельцы собирают генетический материал для создания нового отца. Твой внук, рожденный Таленой от телепата для них — всецененная добыча.

Кырбал зашатался, закрыл лицо руками, если бы подоспевший К*Ривал не подставил хозяину легису плечо, старший советник правителя миров Ошима, рухнул на мягкую влажную землю резервации Гариты. Не молодой уже мужчина слишком много сил оставил в поисках дочери, слишком многие надежды возложил на эту поездку!

— Они пришли ночью, — выставляя на центральный стол единственной просторной комнаты первого этажа тарелки и закуски, мельтеша, лишь бы не оказываться лицом к лицу с ненавистным родственником, говорила Иона. — Талена и Ваус спали… Вайсана–о–Вауса забрали прямо из кровати! — Гархиня остановила безостановочное снования между охлаждающей камерой стерилизатором продуктов и столом, гневно поглядела на Кырбала: — О н и пришли сюда с гипно–бластерами! Как в дом преступников! Как налетчики, как завоеватели!..

Сестра Вауса не договорила. Рухнула на стул и разрыдалась.

— Ваус не пережил… Он умер прошлым летом…, — произнесла сквозь слезы.

— Простите.

Все что мог сказать Кырбал. Еще недавно Варнаа казалось, что брат от переживаний постарел на несколько лет. Сейчас увидел: от горя Кырбал шагнул вперед на несколько десятилетий. Виски и щеки Говида ввалились, глаза запали в глубокие черные провалы, иссохшие губы едва выцеживали редкие слова.

— Иона… Вам надо сказать о Мауле–о–Вауса, — негромко, но настойчиво проговорил Зафс.

Женщина стремительно вскочила и ментально выбросила легису яростное приказание: «Не смей об этом даже думать!!»

«Иона. О н и придут и за ней. Ты должна отдать внучку дедушке. Ей будет безопасней с ним, чем на Гарите».

«Нет! Нет!! НЕТ!!! Убирайтесь вон! Мауле вы не получите никогда!!»

«Тогда ее получат д р у г и е».

«Нет, — с внезапным спокойствием отчеканила Гархиня. — Мою племянницу вы не найдете, не получите».

— У меня есть еще один внук? — внезапно вмешался в стремительный мысленный диалог размеренный голос советника.

— У тебя есть внучка, Говид, — не взирая на протестующие жесты и мысленные выкрики Ионы, поправил Зафс. — Ее зовут Мауле.

— Ты никогда не получишь мою племянницу! — прошипела разгневанная гархиня. — Убирайся вон!

Зафс невозмутимо повернулся к столу, подхватил с тарелки плод, похожий на мелкое сморщенное яблоко с запахом огурца и начал есть. Легис мог бы ментальным приказом сломать волю этой женщины. Заставить ее добровольно и покорно привести племянницу в этот дом из какого–то убежища. Ему по силам — стереть из памяти Ионы малейшие воспоминания об их визите и даже о том, что ее племянница когда–то существовала. Но Зафс стал этого делать. Противно это, мерзко.

Гархиня конечно же почувствовала в Зафсе превосходящего, сильнейшего телепата, но отважилась на открытое противостояние. На борьбу за маленькую девочку.

Легис проникся уважением к мужественной женщине. Она готова умереть, но не отдать ребенка. Перед ее мысленным взором все еще стояла кошмарная картина недавнего прошлого…

Явившиеся на Гариту пришельцы, три года назад не стали забирать из колыбельки новорожденное дитя Миа — Талена. Посчитали девочку слишком хилой и негодной, забрали только мать и одиннадцатилетнего Вайсана. Зафс не хотел уподобляться братьям из второй параллели. Он хотел у б е д и т ь Иону в чистоте помыслов, доказать ей справедливость и оправданность притязаний на девочку Кырбала.

Помочь в этой непростой задаче мог только омуа.

Гархиня не презрела простейшие законы гостеприимства. Накрыла стол и накормила иномирян обедом. Но как только насытились даже прожорливые сенеальцы, подошла к двери и, раскрыв ее настежь, застыла. Лицо Ионы превратилось в непроницаемую ледяную маску.

Советник встал. Помедлил. И шаркая, как древний дед, пошел к выходу.

Сенеальцы обтерли рты матерчатыми салфетками, прихватили на дорогу по сморщенному «яблоку», заторопились вслед за легисом–хозяином.

Зафсу показалось, что Кырбал хотел сказать Ионе «я не прощаюсь», но советник, встретившись с суровым взглядом гархини, проявил благоразумие.

— Простите меня, Иона, — покаянно произнес легис. Помедлил еще немного на пороге, не нашел для слов продолжения и быстро спустился с крыльца.

— Что мне делать, Зафс?

Братья легисы стояли на небольшой полянке неподалеку от аэрокара, легералы, выковыривая прочными сухими травинками застрявшие в зубах кусочки, гуляли вдоль опушки…

По сути дела, двум легисам не требовалось объяснять друг другу, что ситуация зашла в тупик, а выход из нее был — страшен. Терзаемый запоздалым раскаянием Кырбал не решался произнести вслух малопочтенное предложение. Варнаа пришлось сказать за брата:

— Мы можем подвергнуть Иону допросу… Под пытками она расскажет, где прячет девочку…

Зафс намеренно не подбирал щадящих выражений, время реверансов — кончилось. Кырбал обязан взять только на с е б я ответственность тяжелого решения.

Как Варнаа и ожидал, советник гневно отмахнулся:

— Думай о чем говоришь, брат!

— Будь справедлив, Кырбал. Я говорю именно то, о чем ты сейчас думаешь. Без принуждения, Иона не отдаст ребенка. Форму этого давления — ты должен выбрать сам.

— Я не могу…, — потерянно прошептал могущественный чиновник. — Я… Столько горя принес им, Зафс! Скажи, что мне делать?! ты знаешь?!

— Знаю, — твердо произнес отступник. — Но выбор будет, только за тобой. — Зафс сделал паузу, убедился, что Говид внимает с беспокойством и надеждой, проговорил: — Нам могут помочь омуа, брат.

— ОМУА?! — ноздри советника выгнулись, словно на полянке нестерпимо з а в о н я л о! Глаза ударили в Зафса с негодующим презрением. — Неужели пришельцы–братья были правы?… — Кырбал как будто спрашивал себя шепотом. — Ты предал, Зафс? уже договорился за нашими спинами с омуа?!

— Я предложил, Говид, — невозмутимо пожал плечами Варнаа. — Ты спросил «что делать?». Я ответил.

— Ты связался с омуа, — как будто забыв о внучке, надменно выпрямился советник. — Ты стал предателем.

— А может быть, я стану спасителем, Говид? Легисы славятся умением анализировать и выбирать приоритеты. Подумай, брат. Наш отец скрывал правду о существовании Великого Договора с омуа. Уверенный в беспрекословном подчинении он объявлял закрытыми развитые миры, попадавшие под юрисдикцию сил Омуа. Чатварим из второй параллели был откровенен с сыновьями…

— Не читай моралей, Варнаа! — перебил Говид. — Это не изменит сути твоего поступка — ты стал предателем, договорившись с омуа! И теперь…, ты ждешь, что я приму такое же решение?!.. Так знай. — Советник вскинул гордую, чуть поседевшую голову: — Даже страстно желая увезти отсюда Мауле, я не поддамся шантажу.

— Я не попрошу тебя предать, Говид, — устало сомкнув на секунду веки, проговорил Варнаа. — Я лишь прошу тебя встретиться и поговорить с посланником сил Омуа. Омуа поможет тебе обрести семью, решение ты примешь или отклонишь позднее. Чем ты рискуешь, брат? По–моему, впадая в ненужные амбиции, п о к а ты рискуешь только внучкой… Не зная сути проблемы, невозможно выбрать приоритет…

Кырбал думал не долго. За несколько секунд сверхсовершенный мозг легиса просчитал опасности и вероятности предложения Зафса. Говид кивнул:

— Согласен. Но мое согласие на р а з г о в о р, не несет за собой обязательств. Пусть даже омуа помогут мне заполучить Мауле.

Зафс отошел на край полянки. Сел на поваленное дерево… Сосредоточился на образе Сумрата…

Почему омуа назначили в помощники легиса именно этого молодого, взрывного брата, Зафс понимал. Иеронарх был слишком изможден поддерживанием связи с Винола — Стелна. Харвон стоял в резерве. Максом — чуть наивный юноша с возвышенными чувствами. У Сумрата было больше опыта, сил и достаточно знаний. Но главное — он уже был в мысленном контакте с легисом Варнаа, они знакомы. С точки зрения разумности и эффективности, выбор исполнителя тяжелейшей и опасной мисси, пал на Сумрата.

Даже легис Варнаа, лишь краем прикоснувшийся к источнику сил Омуа, почувствовал и понял — Ткань Мироздания находиться на последней стадии иссыхания. Распределительницы, духи, сестры и братья омуа отдавали последние жизненные силы для контакта с извечным врагом — легисом. Сумрат, находящийся на одной из планет Омуа, о т в е т и л на призыв. Он ждал призыва легиса.

Зафс отправил Сумрату координаты Гариты и точный образ полянки… Все силы души вложил в создание невидимой дорожки для телепортации молодого омуа, как будто руку ему протянул… И выдернул! Призвал.

По кустам опушки ударила упругая воздушная волна! Зафс открыл глаза: перед ним материализовался омуа в широкой черной накидке, еще трепыхавшейся под ударами ветра перемещения.

Кырбал заворожено глядел на возникшего из ниоткуда молодого мужчину. Его легералы уже держали наготове парализующие бластеры, Зафс предупредительно выбросил в их сторону руку:

— Не стрелять! — воскликнул.

Кырбал очнулся, кивком головы подтвердил приказание. Увиденное поразило советника правителя Ошима. Как будто все еще не доверяя собственным глазам, Говид обошел невозмутимого Сумрата. Зафсу показалось, что советник даже попытается ощупать путешественника…

— Я знал, что так бывает…, — прошептал Говид. — Если бы и мы умели не только пользоваться лучами телепортации, но и имели возможность проникать сквозь пространство в любой момент…

— И сквозь время, советник, — с усталой усмешкой добавил Варнаа. — Омуа умеют проникать и сквозь время, брат.

— Да, да, я знаю, — все еще потрясенный, пробормотал Кырбал. — Пришельцы говорили об этой способности… Этим умением их наградили омуа из второй параллели…

— Не наградили! — высокомерно перебил Сумрат. — Наши тайны были насильственно — отняты! Похищены!

Кырбал повернулся к брату, угрюмо поглядел и усмехнулся:

— И ты надеешься д о г о в о р и т ь с я с этими заносчивыми силами, брат?

— Нет ничего невозможного, Говид, — пожал плечами Зафс. — Все лишь вопрос приоритетов. Омуа — разумное сообщество.

— И почти уничтоженное, — пригвоздил советник. Вспомнив о всесилии пришельцев, об экране, нависшем над планетой–родиной омуа, Кырбал обрел привычную амбициозность. — Ты знаешь, зачем мы позвали тебя, омуа?

«Отвратное начало для переговоров, — поморщился Зафс. — Сумрат — непримирим и гневен, Кырбал — закостенел в величии…»

— Господа, — вставая между представителями соперничающих рас, Зафс расставил руки, — давай оставим разногласия на более удобный для выяснения отношений момент. — И тем же временем отправил молодому омуа мысленную просьбу: «Сумрат, прошу тебя, прояви терпение и великодушие. Кырбал нам крайне, крайне нужен, один, без него, я не справлюсь. Тебе предстоит доказать советнику миролюбивость и незлопамятность вашей расы, ты начал не с той ноты, друг».

Зафс мог бы в той же телепатической манере поведать Сумрату о несчастье, случившемся с братом. Попросить его о помощи в разговоре с Ионой…

Но предпочел вручить эту задачу горделивому Кырбалу. Пока советник сам не попросит омуа о помощи, не убедит себя в необходимости, пусть временного, но — сотрудничества, задача самого Зафса — повисла в воздухе. Советник должен сделать первый шаг… А дальше будет видно. Как говорят на Земле: «Коготок завяз, всей птичке конец. Лиха беда начала…»

Оранжевое светило Гариты клонилось к закату. Иона сидела на бревне–скамейке перед домом. Плечи женщины обвисли, рука бездумно теребила край жилетки. Как только мозга женщины коснулось легкое прикосновение омуа, Иона встрепенулась, начала озираться…

Из леса выходили трое. Ненавистный родственник и его брат шагали позади красивого молодого мужчины с притягательно добрыми глазами:

«Здравствуй, Иона, — пришло приветствие. — Почему ты грустишь? в твоем садике зреет знатный урожай…»

Иона пораженно смотрела на телепата изливающего вокруг себя ЛЮБОВЬ, ее глаза заволокло слезами… Зафс присутствовал при стремительном мысленном разговоре двух менталов — гархини и омуа; Сумрат ему позволил, Иона не отталкивала.

Вихревой обмен информацией происходил на недоступной вербальному общению скорости. Слезы текли по щекам Ионы…

«Почему мы не с вами, омуа?! — горячо вопрошала женщина гархиня. — Мы так похожи! так родственны!»

«Вспомни о «Дне Смерти»", — печально напоминал Сумрат. — Добровольный уход из жизни — противоестественен Природе. Вы не заканчиваете цикл плавным — обязательным для детей Природы излетом, а резко прерываете его насильственно… Самоубийство — противопоставлено смыслу Жизни…»

«Это традиция!»

«Это всего лишь самоубийство, Иона».

Как и каждый легис Зафс знал о выборе Дня Смерти, существующем в сообществе гархов. Житель Гариты, посчитавший, что уже не может быть полезен расе и становится обузой, назначал определенный день и у х о д и л из жизнь.

Присутствие на тяжелом разговоре гархини и омуа, открыло Зафсу, давно мучавшую его тайну: древнейшая традиция когда–то не позволила просвещенной мудрой нации войти в круг Омуа.

«Теперь ты знаешь о нас, Иона. Ты выслушала наши претензии, передашь их соплеменникам. Когда–нибудь я надеюсь назвать тебя сестрой…»

Если бы молодой омуа дал почувствовать и Кырбалу волну любви, кругом исходящую от истинного омуа! если бы омуа не были так предубеждены против детей машины, не напуганы могуществом и коварством прошлых легисов, а были бы — о т к р ы т ы перед ними…

История всех погибших вселенных пошла бы иным путем.

И винить в этом можно только легисов второй параллели.

Раньше омуа терялись в догадках, почему, едва второй Чатварим проникал в очередную вселенную, связь с их братьями и сестрами из той параллели мгновенно прерывалась. Теперь, когда Винола — Стелна из восьмой параллели так же обрекли на гибель: узнали. Чатварим уничтожал Ткань Мироздания, иссушал ее непроницаемым экраном, связь с силами Омуа не прерывалась — омуа у н и ч т о ж а л и с ь везде, где появлялся безумная машина знаний.

И кажется, Зафс Варнаа уже понимал в чем кроется причина непримиримой ненависти Чатварима к силам Омуа.

Омуа нельзя винить в закрытости. Обреченная на гибель раса даже не пытается пролить любовь на сумасшедших убийц, поскольку это — невозможно.

Зафсу оставалось лишь надеться, что его братья сумеют преодолеть барьер, воздвигнутый не ими. А силы Омуа — ответят на приветствие добром.

Маленькая зеленоглазая девочка доверчиво взяла игрушечную куколку из рук незнакомого мужчины с посеребренными сединой висками. Малышка не подозревала, что держит в руках драгоценность — игрушку из кораллопласта. Материала ценившегося в галактиках дороже бриллиантов. При воздействии определенных химикалий кораллопласт обретал невероятную пластичность, застывал после обработки другим препаратом и становился жутко прочным. Неподвластным коррозии в любых условиях, сочетаемым с любыми другими материалами; небольшие куски кораллопласта высоко ценились на любой ремонтной базе, могли легко использоваться в открытом космосе при латании пробоин.

Некоторые расы, в священном (но не просвещенном) трепете полагали этот материал — живым, подобно витахрому.

Когда д е д у ш к а Кырбал умудрился изготовить эту куколку для внучки, мысленно усмехающемуся Зафсу оставалось лишь догадываться. Возможно, дедушка сделал игрушку сегодня, когда Варнаа спал в гостевой каюте корабля. Возможно, изготовил давным–давно, мечтая о встрече с семьей дочери…

Разница небольшая. Легис–дедушка Кырбал, вообще летал на корабле из цельного кораллопласта. Только представитель расы теневых правителей мог позволить себе подобную (необходимую) роскошь. Чего уж говорить о кукле для ребенка?

Мауле с сомнением разглядывала драгоценный подарок:

— А почему она голенькая? — спросила дедушку Кырбала тоненьким мелодичным голоском, при звуках которого, как показалось Зафсу, советник чуть не грохнулся в обморок от переизбытка чувств. Горло Говида стиснул спазм, прочистив связки легким покашливанием, Кырбал ответил:

— А мы сошьем для куклы платье…

«Мог бы и раньше догадаться», — про себя хмыкнул Варнаа. Вид легиса, распаханного навзничь чувствами — неповторимое редчайшее зрелище. Возможно, единственное в своем роде.

— А можно я назову ее — Татита? — вежливо проговорила девочка. Советник смог лишь молча кивнуть. Варнаа отправил мысленный вопрос обоим телепатам — Ионе и Сумрату, наблюдавшим за встречей дедушки и внучки: «И вы хотели лишить Кырбала этой радости?!»

«Пожалуй, это было бы бесчеловечно», — пришел ответ от Сумрата. И Варнаа, услышавший, как непримиримый омуа признал в легисе — ЧЕЛОВЕКА, возрадовался!

Пусть даже гархиня оставалась беспристрастной. Пусть небольшой, но шаг вперед для понимания был сделан!

— Я могу объявить в космопорте и на таможне режим секретной полицейской операции.

Впервые уложивший внучку спать Кырбал нетерпеливо мерил шагами просторную веранду дома Ионы.

— Я наложу запрет на проведение контрольных видеозаписей нашего отбытия.

«А я смогу взять под ментальный контроль не только персонал таможни, но и немногочисленную обслугу всего космопорта», — мог бы добавить Зафс.

— Мы пронесем Мауле в багажной сумке, не позволив произвести таможенный досмотр.

«А если даже таможенники сунут нос в багаж, я внушу им, что в сумке только фрукты»…

— Но я не хочу оставлять даже малейшего намека на то, что я отсюда что–то вывез.

«А я не хочу стирать неповинным бедолагам память».

— Пришельцы знают, что на Гарите остался еще один ребенок Миа — Талена, если прибыв за девочкой они ее здесь не обнаружат, то я, в любом случае попаду под подозрение в контрабанде одним лишь фактом присутствия в резервации!

Советник мыслил вслух. Слух Зафса грели его слова: Кырбал перестал называть вторых легисов «братьями». Дети, уничтоженного с помощью отступника Варнаа второго Чатварима, стали для него — «пришельцами». Либо обезличенным «ОНИ».

Но впрочем… Семена сомнения упали на подготовленную почву. Шесть с лишним лет Кырбал содрогался от отвращения к механизированным б р а т ь я м. Семь лет прожил без связи с увлеченными правлением галактиками легисами. Искал Миа — Талена, ложился спать и просыпался с мыслями о дочери.

Трансформация была оправданной. И все же…, слишком уж стремительной.

Зафс посматривал на брата исподволь и размышлял о том, на сколько безумие отца могло затронуть братьев?

…Над домиком Ионы уже повисли ночные светила Гариты, Кырбал сновал по каменным плиткам веранды и все не мог принять решения.

Наблюдавший за терзаниями брата Зафс, в который раз за эти дни думал о том, что Чатварим и его мама были правы — оба. Био–машина запрещала детям увлекаться душевными привязанностями, леди Геспард утверждала: «Правители, не понимающие душевных устремлений многомиллионного населения вверенных им планет — неполноценны». Легисы свободно и прагматично принимали решения, касающиеся общей человеческой массы. Как только советник богатейших цивилизованных миров Ошима встревожился за одну единственную маленькую и очень родную девочку — он растерялся. Почувствовал не эфемерную рассудочную ответственность за порядок и народонаселение, а начал отвечать конкретно — за безопасность родной крови.

«Эмоциональная сфера, не область приложения легисов», — сочувственно глядя на попавшего в ловушку чувств Кырбала, отчетливо понял Зафс.

— Говид, — останавливая очередной виток советника по веранде, привлек его внимание Варнаа, — какое впечатление у тебя осталось от встречи с моей мамой?

— От леди Геспард? — остановился Кырбал напротив. В глазах советника Зафсу почудилась зависть к брату, помнившему свою мать. Считавшего ее не «инкубатором» для выведения потомства, а самым родным существом во вселенной. — Твоя мать необыкновенная женщина, Зафс…

— Спасибо, брат. Ответь мне — вы ее искали все эти годы?

— Конечно, — Говид полубоком сел рядом с Зафсом. Так чтобы видеть выражение его лица. — Мы не могли открыто занести данные «погибшей» жены посла Геспарда в поисковую межгалактическую полицейскую базу… Но искали упорно и тщательно.

— Тебя не удивляет, что мама смогла от вас скрываться на протяжении двадцати семи лет?

Кырбал прищурился. Он уже начинал понимать, куда клонит его брат.

— Леди Геспард нашла надежное убежище, Зафс. Ты ей помог?

Варнаа кивнул и проложил, тщательно подбирая каждое слово:

— Говид, ты понимаешь, что не можешь оставить Мауле рядом с собой. Во всяком случае сейчас, при данных обстоятельствах. Если я предложу тебе доверить воспитание твоей внучки моей матери — ты согласишься?

За долю секунды советник прокрутил в голове множество комбинаций:

— Ты доверишь мне тайну убежища твоей матери, Зафс? — спросил, разглядывая брата весьма пораженно. Зафс не мог не понимать, что этим предложением подвергнет мать опасности!

Варнаа пожал плечами:

— Если мы не будем доверять друг другу…

— Если я выступлю на твоей стороне и мы потерпим поражение — меня могут подвергнуть ментальному допросу! — сразу же перебил советник.

— Они не осмелятся.

— ОНИ — осмелятся! В том–то и дело, Зафс! Пришельцы — не н а ш и братья, у них иные мерки!

— Говид, — не поддаваясь горячности брата, невозмутимо, как о самом обычном, спросил Зафс, — ты еще носишь под языком капсулу с препаратом, стирающим память легиса?

— Да, — подтвердил Кырбал. — Даже загнанные в резервации, менталы способны нанести удар и захватить в заложники кого–то из нас.

— Ты будешь готов стереть себе память, если тебя захватят н а ш и братья?

— Ради сохранения безопасности Мауле…, — задумчиво произнес Кырбал, — смогу. Хотя не знаю, будет ли действенной эта мера. Пришельцы обладают многими знаниями, Зафс. Предположу, что они умеют восстанавливать любую память.

— Прими мое предложение, Кырбал, и я расскажу тебе, почему убежище моей мамы столь надежно. Леди Геспард, Говид, сейчас свободна и счастлива, у нее родились еще двое детей… С ней Мауле будет в большей безопасности, чем на Гарите или где бы то еще.

На этот раз советник думал долго. В логические построения, в рассудочный анализ, вмешались чувства — Кырбал не столько вычислял степень вероятной безопасности крошечной внучки, он уже думал — о расставании. О существовании Мауле он узнал меньше полусуток назад, но уже чувствовал, как сердце сбивается с ритма при одной только мысли — с девочкой приходится расстаться!

Возможно ненадолго. Возможно навсегда.

— Оставаться на Гарите Мауле не может, — стоя спиной к Зафсу, крепко стискивая перила веранды, наконец, заговорил Кырбал. — Взять ее с собой, я тоже не смогу. Расскажи мне о планете, где скрывается леди Геспард, брат Варнаа.

Зафс встал с удобной лавочки в глубине веранды, подошел к советнику и, встав рядом, тоже оперся о перила. Неожиданно подумал о том, как удивительно похожи жилища и предметы обихода на планетах людей. Не гуманоидов — там есть огромные отличия. А именно — людей. Для каждой вещи находится похожее, легко переводимое название. Рукам удобны и понятны столовые приборы, краски редко раздражают зрение… Поглядел на темный сад, вдохнул напоенный цветами чистейший воздух Гариты, заговорил:

— Двадцать семь лет назад я, скорее интуитивно, чем рассудочно, выбрал местом убежища матери закрытую планету Сахуристар. Семь лет назад, получив от отца удар а б с о л ю т н о г о знания, я стал обладателем всей информации об этом мире, брат. Планета Сахуристар в системе Оргавеллы — единственное место изученной вселенной, куда не посмеют проникнуть наши братья, Говид. Сахуристар — обиталище третьей Силы.

— Я думал, что уже не в силах чему–то удивляться, — глухо пробормотал Кырбал. — О какой Силе ты говоришь, Зафс?

— О силе волшебства, Говид.

Советник повернулся к брату всем телом:

— Подобное — возможно? И есть свидетельства?

— Их более чем достаточно, брат, я сам их получил.

— На сколько могущественна эта сила?

— Во всяком случае на столько, что многие и многие столетия колдуны тормозят развитие целой планеты. Недавно, тщательно и под новым углом, я ознакомился с информацией оставленной первооткрывателями Сахуристар на секретной базе в недрах спутника планеты. И следуя полученным данным, утверждаю — у Сахуристар давно существовали предпосылки для скачка научного прогресса, но цивилизация застыла на убогом феодальном уровне с зачатками буржуазии.

— Таких миров достаточно в галактиках, — напомнил брату легис.

— Согласен. Но как тебе такое известие? Более трехсот лет назад Чатварим отправил на острова Сахуристар посольскую миссию, возглавляемую Тримом. И получил ТАКОЙ отпор от колдунов, что…, — Зафс огорченно махнул рукой: — Ты знаешь, в каком бедственном состоянии сейчас находится наш брат.

— Трим едва не погиб на Сахуристар?

— А ты имеешь какие–то противоположные данные? — вопросом ответил Зафс.

— Нет, — потрясенно покачал головой советник. — Отец засекретил миссию Трима…

— Теперь ты понимаешь почему, — жестко подытожил Зафс. — Триму и его легералам так навешали на островах, что живым…, почти живым оттуда выбрался один лишь брат. В отличие от омуа, волшебники отказались от любых переговоров и подписаний, дележа. Они просто закрыли для галактик свою планету и жестко мстят за нарушение границ.

— И ты предлагаешь отправить ТУДА Мауле?!?!

— Моя мать находится там двадцать семь лет, Говид, — констатировал Варнаа. — Не знаю, чем так разозлил колдунов наш отец, но с мирными людьми они ведут себя вполне миролюбиво. Защитный закон отказа от агрессии, един для всей вселенной, брат. Колдуны не истеричные затворники, они лишь оберегают свой мир от изменений и проникновений.

— Как просто ты рассуждаешь, Зафс!

— Как — легис, брат. Я способен сделать вывод из увиденного. Думаю, двадцатисемилетний срок, достаточно долгая проверка. Колдуны, Кырбал, закрытое островное сообщество, я дважды побывал на Сахуристар, но не почувствовал давления, поскольку сам был мирным путешественником. Я навещал родных и только.

— То есть…, не смотря на то, что я полноценно действующий легис…, мне тоже позволят побывать на планете третьей Силы? — задумчиво проговорил советник.

— Лучшего убежища для Мауле нам не найти, мой брат. Как я надеюсь, на Сахуристар не посмеют нагрянуть даже пришельцы.

— А если Мауле посчитают поводом?

— Колдуны сумеют защитить свою планету, брат. Им не впервой.

Кырбал хлопнул ладонью о деревянные перила:

— Эх, если бы не леди Геспард! Если б не соблазн, доверить воспитание Мауле такой неординарной женщине!

— Так ты — согласен?

Говид усмехнулся:

— Учитывая, что у меня нет выбора… Но как мы вывезем девочку отсюда, Зафс?

— Ее о т п р а в и т на Сахуристар омуа Сумрат.

Говид отпрянул.

— Ты снова… Снова предлагаешь мне просить омуа о помощи?!

— Учитывая, что у тебя нет выбора…

Смешанные чувства: давления и помощи. Зафс понимал, как выглядит в глазах несчастного брата, но не мог поступать иначе. Кырбал завяз, барахтался в путах, наброшенных долгом правителя–легиса и любовью к внучке. Пытался выбраться:

— Давай договоримся сразу, Варнаа, — приблизив к брату раскрасневшееся лицо, прошептал советник. — Ты еще не выполнил свою часть уговора — не помог мне вернуть дочь. Я ни чем не обязан ни тебе, ни омуа. И не буду считать себя вашим должником, пока не будет выполнена вся программа! Пока Миа — Талена не будет рядом со мной!

— Я помню, брат, об уговоре, — покорно согласился Варнаа. Завязывать спор о договорах с изощренным в дебатах легисом — бессмысленно и бесперспективно. — Пока ты не получишь дочь, я не заикнусь о просьбе, о встрече с Тримом и старшим из братьев.

— Зови своего р у ч н о г о омуа, — не собираясь или не сумев, скрыть брезгливости, выговорил советник правителя Ошима.

Маленькая девочка, сжимавшая в кулачке подаренную дедушкой куклу, проснется завтра в тихой спальне замка. Ветер перемещения малышку не разбудит: Зафс бережно погрузил Мауле в крепкий–крепкий сон. Она откроет огромные зеленые глазищи и увидит, что рядом с ней, на мягкой постели сидит и успокоительно мурлычет полосатый кот.

Неподалеку красивая черноволосая женщина о чем–то тихонько переговаривается с взрослой рыжеволосой девочкой. А в комнате полно игрушек.

И не надо больше прятаться от «злых людей», которыми пугает тетя. Взрослая девочка возьмет Мауле за руку и пойдет гулять по саду. Полному цветов и бабочек…

Два высших полицейских чиновника благожелательно внимали чуть лебезившему начальнику небольшого космопорта резервации. Полковник Мурр развлекал гостей глубокомысленной светской беседой, попутно путался в догадках: «Почему эти чертовы чинуши не соизволили заранее предупредить и дать приказ на вызов орбитального транспорта?! Чего терпели?! Бродят тут теперь…, с умными рожами. Носы везде суют… Спаси Всевышний, заглянут в подсобку таможни, а там…!!!»

Помощники чиновников — высоченные мужики с лицами убийц–живодеров! — пошли как раз к подсобке, полковник завопил:

— А там, простите, карантинная зона! Проход закрыт!!

«Самогонный аппарат у тебя там, — мысленно усмехнулся Зафс. — Сидишь тут десять лет полковник, охраняешь резервацию, на местном слабеньком вине — понос заработал. Гонишь понемножку чистый спирт для «дезинфекции». В служебном–то помещении… А куда деваться? Дома жена следит за каждой рюмкой. Кухонный пищевой синтезатор на единоличное подчинение перевела и в космопорте шмон учинила. Вот и выходишь ты, полковник, из положения по старинке… Подчиненных понемногу спаиваешь».

Взмокший от страха полковник шмыгнул красным носом, вильнул глазами:

— Не часто, господа, нас навещают гости вашего ранга, не часто… Гарита — тихая планета… Мы тут, как бы — сами управляемся…

Кырбалу не понадобилось давать подсказок:

— Позвольте! — вытянувшись во весь рост, призвал советник. — Не так давно, в полицейский департамент пришел запрос на бот для нужд сельскохозяйственного министерства! К вам должен был прибыть министр Гуммы…

— Вы ошибаетесь, высокочтимый господин! — перепугался начальник порта. — К нам уже давным–давно…

— Заир, проверь транспортные отчеты, — перебивая полковника, приказал Кырбал. — Тут какая–то интрига или перерасход подотчетных средств полицейского департамента.

С невыразимым облегчением, Мурр повел полицейских чиновников в противоположную от заветной коморки сторону, к стойке с информационными видовыми полями пограничной службы.

— Вот, благоволите убедиться! — радостно включая информатор в активный режим, заговорил полковник. — У нас тут все в порядке, все пронумеровано, причислено…

В зале космопорта планеты резервации телепатов, по понятной причине, не было ловушек для менталов. (Да впрочем, если бы и были, они бы не зарегистрировали ментального проникновения телепата уровня легиса!) Зафс беззастенчиво лазал в порядком пропитых извилинах лукавого полкаша, со смехом, находил в них нелицеприятные эпитеты: «Понаехали тут, понимаешь ли, чинуши драные… Ловят на горячем! Чтоб им с унитазов не слезать после местного пойла… Этот дурень молодой, вытаращился на экран, как будто девку голую на нем увидел… И этот… видать, привык, чтоб кланялись до пола… А у самого глаза, как у бешеного шмеля… Зазеваешься — ужалит в задницу, на пенсию без выслуги отправит!»

Занятый мыслями о недалекой пенсии, о женушке, уже выбравшей приличный домик на теплой планетке, полковник не заметил, как «молодой дурень» начал просматривать транспортные отчеты трехгодичной давности. В тот момент полковник Мурр давал себе клятву: сегодня же прибрать куда подальше замечательный миниатюрный аппаратик. Способный гнать чистейший спирт хоть из дерьма, хоть из жуков, хоть из любимых тапочек, сбрендившей на трезвости жены…

— Знаешь, Говид, в чем главная ошибка нашей расы? — шагая к приземлившемуся орбитальному челноку по летному полю, улыбаясь, говорил Варнаа. (Полковник Мурр провожал уход гостей радостным взглядом из дверей врученного его заботам космопорта.) — Мы с чрезмерным высокомерием полагаемся на превосходство нашего мышления, исключаем из логических построений обычные человеческие слабости. Такие, например, как любознательность и скука. Мурр, — Зафс обернулся и отправил полковнику прощальный поклон, — не просто спившийся от безделья служака. В недавнем прошлом он превосходный математик–штурман. Пока ты распекал его для профилактики и отвлекал от моих действий, я прошерстил мыслишки полковника… Задал завуалированный, но конкретный вопрос и узнал, что три года назад, невзирая на то, что корабль легисов подтвердил свои полномочия кодом «секретной полицейской операции»… Мурр не удержался. Космический бакен на орбите Гариты подчинен его службе. Мурр подглядел, куда «нырнул» корабль и от скуки и «нечегоделать», вычислил курс лайнера…

— Ты знаешь, куда направился корабль похитителей Талены?

— Спасибо человеческой любознательности и конкретно Мурру. Корабль взял курс на систему Кольца.

Два брата уже поднимались по трапу, советник на секунду остановился и пристально поглядел на Зафса:

— Система Кольца? Три планеты… Одна — каменистая и безвоздушная незаселенная пустыня. Две — водные миры.

Зафс подтолкнул брата вперед, проходя к противоперегрузочным креслам, Кырбал спросил, нахмурившись:

— Догадываешься, куда опустился корабль похитителей?

— Не опустился, приводнился, брат. Под толщей воды необитаемой планеты можно спрятать сколько угодно кораблей. Им не потребуется открытая площадка для приземлений, подводный купол жилых построек замаскирует естественная водная среда. ОНИ нашли место для лежбища в системе Кольца, Кырбал. Нам осталось только выбрать одну из двух водных планет.

* * *

За пятьдесят два гала–часа полета в подпространстве, два брата успели поговорить о многом.

Но не затрагивали главного. Кырбал не спрашивал Зафса, какую цену ему придется заплатить за помощь. Варнаа щадил чувства Говида, не брался обсуждать судьбу его потомков. Два легиса и так отлично понимали, для к а к и х целей похитили дочь и внука советника. Догадывались оба, что могут не застать в живых Талену и Вайсана…

Но по молчаливому уговору, ставили на ценность «генетического материала». Вайсан был единственным потомком легиса, имеющим родство еще и с телепатами. Миа — Талена находилась в большей опасности, но Кырбал гнал от себя тревожные мысли. Иногда он так впадал в задумчивость, что начинал шевелить губами и Зафс ловил отголоски яростного шепота: «Они не посмеют ставить опыты на моей дочери! они не тронут мою кровь!»

— Кырбал, как много пришельцев проникло в нашу вселенную? — отвлекал Варнаа брата, утягивая его в разговор.

— Их гораздо меньше, чем нас — всего лишь шестьдесят четыре представителя, но они — сильнее. Как только пришельцы сумеют создать биологически активный прототип отца, Купель Рождения на Песочнице начнет функционировать в полную силу, ряды пополняться.

Советник перестал играть в таинственность, он понимал, что без поддержки легиса–телепата не справится, не вытащит из опытной лаборатории пришельцев Талену и внука. Осмелился на полную откровенность:

— Не знаю, как сказать, Зафс… Достоверных сведений у наших братьев нет. Но мы подозреваем, что пришельцы — обладают ментальными способностями.

Шокирующее для легиса признание. Раса, устроившая гонения на телепатов, обнаружила в р о д н е — ненавистных мозголомов.

— Они скрывают свои способности? — не слишком удивился Зафс.

— А как бы они смогли признаться, что читают мысли братьев?!

— А они — ч и т а ю т?

— Есть подозрения, что — да, — скривился Говид. — О н и не соблюдают этику наших миров. Они считают себя выше Закона и Порядка.

— Спасибо, что предупредил. С сообществом, презревшим ментальную этику, я тоже церемониться не буду.

Кырбал изменился. Заявление Зафса уже не выгнуло ноздри советника в праведном негодовании, Говид лишь закусил губу до крови.

Но настоящие изменения и происходят только так: с болью, кровью, вывернутыми мозгами и душой наизнанку.

— Тебе не о чем беспокоиться, Говид. Черный камень с Сахуристар, защитит тебя от любого ментального воздействия.

— А тебя, брат? Ты почему–то не носишь подобного у к р а ш е н и я.

— Это оправданная необходимость, советник. Я должен ощутить, прощупать ментальный фон лежбища и предупредить возможную атаку.

— А если она последует на ментальном уровне и будет так сильна, что убьет твой мозг?!

— Убивать генетически ценный материал, а в особенности наносить необратимые повреждения мозгу — они не будут. Но если ты увидишь, что я нахожусь под телепатическим контролем, Кырбал, надень на меня вот этот кулон. — Зафс передал советнику небольшую серебряную коробочку. — И, кстати, Говид, на твоем корабле стоит система оповещения «свой–чужой»? Мы сможем в нормальном режиме пристыковаться к подводной базе?

— Я не уверен, что опознавательный маяк сработает в т а й н о м убежище пришельцев, Зафс.

— А если поблизости от планеты ты отправишь сообщение о поломке корабля? Как думаешь, о н и ответят приглашением?

— Как с самого рождения внушал нам Чатварим, жизнь каждого легиса, ценнее любой галактики. Нас слишком мало, брат. Но проверить гостеприимство пришельцев, мы сможем только эмпирическим путем.

— Не будем рисковать, Кырбал, — покачал головой Варнаа. — На базу нам надо обязательно попасть, эксперимент с системой оповещения оставим на последний случай.

Многочасовые, предельно сжатые в конкретику разговоры отвлекали легисов от сути предстоящей операции… Но иногда Зафс ловил на лице советника кошмарное выражение: легис Кырбал продолжал считать себя о т с т у п н и к о м. Таким же презренным и вскорости гонимым, как и Зафс Варнаа.

Говорить брату о том, что вторые легисы первыми нанесли ему удар, Зафс не решался.

У истинных легисов не может быть привязанностей. Пришельцы забрали с Гариты нужный им «генетический материал», на который Говид не заявил права.

А есть ли право выше продолжения рода правителей, поддерживающих Порядок во вселенной?

«Цель оправдывает средства» — авторство крылатой фразы на Земле приписывали многим.

Пришельцы принимали эту тактику, используя любые методы, действовали во благо жизни своей расы.

Небольшой, размером в скромную прогулочную яхту корабль советника Кырбала «вывалился» из подпространства в системе Кольца. В опасной, максимально выверенной близости, пылала синяя звезда, окруженная цепью останков, растерзанной ее гравитацией планеты. Яхта советника подавала настойчивые призывы о помощи…

— Мы приняли ваш сигнал, советник Кырбал, — раздался в корабельной рубке бесстрастный голос. — Что с вами произошло? чем мы можем быть полезны?

Ставка, сделанная на немногочисленность и ценность легисов — выиграла! Судя по данным бортового компьютера, ответ пришел с третьей планеты системы Кольца. Там приняли сигнал, опознали корабль брата и предложили оказать поддержку.

— У нас критическая ситуация! — взволнованно заговорил советник. — В подпространстве на нас налетел корабль–призрак! Внешних повреждений мы не получили, но полностью вышла из строя система циркуляции воздуха! Я и один из легералов используем индивидуальные дыхательные приборы, два других легерала находятся на минимальном обеспечении — в искусственной коме!

— Вы можете вернуться в подпространство? — немедленно поинтересовался собеседник.

— Нет! Нас «вышвырнуло» оттуда, необходима полная остановка подпространственного привода для проведения ревизии!

Кошмарные легенды о встрече в подпространстве с Летучими Голландцами многие века наводили ужас на космических путешественников. Порой случалось, что корабли пропадали в ином, малоисследованном пространстве, очевидцы или болтуны–сказители утверждали, что видели в черных, беззвездных иллюминаторах силуэты призрачных лайнеров, похожих на исчезнувшие транспорты. Они светились странным светом, подавали сигналы с просьбами о помощи или молчаливо и мирно следовали тем же курсом…

Если в подпространстве пропадал очередной корабль, всё, с суеверным ужасом, сваливали на столкновение с Голландцами. Реальных доказательств столкновений с кораблями–призраками было крайне мало. Но они — существовали и наводили жуть на космонавтов.

— Вы сможете обычным ходом дотянуть до ремонтной базы в системе Хвана?

— Нет! Не хватит кислорода!

Кырбал лукавил. Баки корабля были под завязку заполнены кислородом, так как после выполнения мисси могла потребоваться немедленная отстыковка от подводной базы и команда «старт!»; пришлось немного помудрить с показателями датчиков наполнения. Зафс смог запутать даже корабельный мозг. Теперь, на выяснение причины сбоя регистраторов потребуется время. Необходимое для выполнения задачи: найти Талену и Вайсана, перевести их на корабль советника.

— Хорошо, — после небольшой паузы, ответил голос. — Я передаю вам координаты нашей базы, мы позволим вам пристыковаться, Говид Кырбал, окажем помощь в ремонте и ревизии систем.

Ответ был ожидаем. В системе Кольца не было космической или орбитальной ремонтной станции. Содействие легису могли оказать только братья из второй параллели.

Но разрешения на пристыковку было недостаточно. Кырбалу и Зафсу было необходимо попасть внутрь подводного обиталища пришельцев.

— Я ранен…, — хрипло произнес Говид. — Мне нужно пройти медицинское обследование…

— Рассчитывайте на наше гостеприимство, советник. Вам и активному легералу окажут помощь в медицинском отсеке станции. До встречи, Говид Кырбал.

Советник и Зафс переглянулись. Старший брат обтер ладонью взмокший лоб. Корабельный мозг, получивший координаты подводной базы, шустро выверял заданный курс.

Толстенная дверь шлюзовой камеры с шипением раскрылась. Прежде чем нырнуть на километровую глубину, Кырбал выпустил весь воздух их жилых отсеков яхты; два брата–легиса застыли перед дверью, дожидаясь пока выровняется давление. Когда потоки воздуха затихли, перешагнули полукруг порога.

— Я рад приветствовать вас, брат, — невысокий легис с поразительно непропорциональными, длинными и тонкими, словно паучьими конечностями, стоял напротив шлюза в окружении четверки легералов. Носовой хрящ безволосого пришельца растопырился двумя большими дырами над безгубым ртом. Зафс, повидавший множество различных рас, почувствовал к пришельцу отвращение, хотя, как каждый легис никогда не страдал от ксенофобии. Легисы правили многими народами, среди них встречались и совершенно чуждые по облику расы, пожалуй, даже — отвратительные по меркам гуманоидов…

Но этот… б р а т…

Не брат. Обманка. Настоящий легис стоял в шеренге легералов, рассматривал прибывших…, не только глазами. Пришелец прощупывал гостей ментально!

Причем, как понял Зафс, мозговые эманации пришельца имели — не природный, а неприятно механический, искусственный фон! Свои ощущения Варнаа мог бы сравнить с присутствием поблизости от работающего в полную силу трансформатора. От легиса–ментала шли низкие вибрирующие волны, голова Зафса как будто тихо загудела, когда пришелец попытался пробить его ментальную блокаду!

Не получилось — жуткий телепат отпрянул. Недавно он, наверняка, пытался пробить защитный экран Кырбала, но ничего и здесь не вышло. На лице легиса, спрятавшегося среди прислужников, мелькнуло выражение растерянности: искусный и мощный механистический телепат потерпел неожиданное поражение.

Говид внезапно повернулся к «обманке» полубоком и укоризненно покачивая головой, заговорил с н а с т о я щ и м легисом:

— Не ожидал, Аюн, что ты проявишь недоверие. Мы встречались на Гарноне, неужели ты думал, что легис что–то смог забыть?

— Обычная предосторожность, — суховато произнес пришелец. — Я должен был убедиться, что прибыл именно ты. — И обойдя существо с паучьими конечностями, шагнул навстречу, попробовал прикоснуться к советнику в приветственном жесте: — Здравствуй, брат…

Кырбал отпрянул, положил ладонь на грудь:

— Осторожней, брат, у меня отбиты ребра!

— Надеюсь, ничего серьезного, — бесстрастно произнес Аюн.

Если бы ни неприятная землистая бледность кожи и м е р т в ы е глаза, лицо пришельца можно было бы назвать канонически красивым. Высокий лоб интеллектуала слегка тронули морщины, тонкий нос с небольшой горбинкой чуть навис над четко очерченными сероватыми губами. Пришелец походил на строгого чиновника: неброская удобная одежда, безразличность ко всему на свете, кроме некой, внутренней идеи…

— Пойдем, Говид, я провожу тебя к медицинскому отсеку. Твоим кораблем займутся технические службы.

«Заира Ваинца» Аюн как будто не заметил. Хотя — «прощупал» качественно. И Зафс почувствовал, что очень заинтересовал «скромного чиновника».

Невозмутимые вышколенные легералы взяли «Заира» в кольцо и жестами приказали ему двигаться в кильватере хозяев. Как только Аюн опознал в советнике легиса, охранники убрали боевые бластеры в поясные кобуры, и только в этом выражалось их доверие к гостям. Кырбал не зря назвал их «псами», Зафс ощущал идущую от легералов готовность к нападению, способность перейти к активным действиям по малейшему намеку их хозяина. Охранники шагали четким строем, под тонкими комбинезонами угадывались тугие переплетения тренированных мышц — пришельцы хорошо потрудились над созданием свирепой и сильной расы подручных.

Голоса Кырбала и Аюна начали затихать в глубине длинного коридора с металлокерамическими стенами, «Заир» добавил хода! Два брата–легиса заранее договорились, что Говид не будет раздвигать дистанцию и находится наедине с пришельцами!

— Не торопись, — глухо и коротко приказал легерал, судя по нашивке с тремя звездами, главный в охранной команде.

— А у меня другой приказ от м о е г о начальника! — Зафс ударился о стену, ловко обошел «пса», пытавшегося преградить ему дорогу. — Мне повелели находиться рядом!

Громкий голос Зафса заставил советника остановиться. Стремительные движения рук легералов к кобурам, предупредило взволнованное восклицание Кырбала:

— Не надо наказывать моего слугу за преданность! Заир — ко мне!

Невыразительные брови легиса Аюна поползли вверх. Но вмешиваться в т е с н е й ш и е отношения советника и его слуги, он не решился. Не стоит, как говориться, лезть со своим уставом… Позволил Зафсу подойти.

«Заир» с лицом, выражавшим настроение побитой и тут же награжденной собаки, пристроился сбоку, немного позади хозяев.

Еще на яхте Говид позволил Зафсу как следует себя ударить. Внушительный кровоподтек расплылся на ребрах советника, некоторое время Аюн наблюдал за манипуляциями медицинского робота: Кырбал картинно морщился, скрипел зубами, пока не получил обезболивающую притирку. «Заир» молчком торчал в углу отсека. И размышлял о том, когда и как выбрать момент для нанесения ментального удара по врагу?

Как телепат с искусственно усиленными возможностями, Аюн гораздо превосходил Зафса по силам. Варнаа это чувствовал. Если бы пришелец захотел пробить защиту «Ваинца» он смог бы это сделать. Его ментальные способности имели гораздо больший диапазон, чем у Чатварима из этой параллели. Отец общался с сыновьями на определенной сверхдлинной волне, не увлекаясь поддиапазонами. На этом уровне, надетый на руку Зафса браслет из витахрома, создавал устойчивые помехи, пришелец не смог бы добраться до мозга «Ваинца», как бы не увеличивал давления.

Неожиданностью для Варнаа стал факт: не пробившись к мыслям на сверхнизкой частоте, Аюн перенастроился и ударил на крайне низкой, декаметрической волне: попробовал пробраться к мозгу легерала советника, как бы с н и з у. И если бы он ставил целью взятие под контроль чужого легерала, то наверняка добился бы желаемого. Но пришелец, по всей видимости, посчитав «Ваинца» представителем расы с врожденной устойчивостью против ментального воздействия, оставил его в покое.

И это было неприятное открытие. Не трагическое — Аюн прекратил попытки, но вот как долго продлиться это благодушие?..

За советника Зафс не переживал. К телу брата под одеждой прикасался удивительный камень с Сахуристар, по какой–то странной прихоти Природы препятствующий ментальному проникновению на любой частоте… К нему не смогли пробиться ни гархиня, использующая ультравысокие, дециметровые волны, ни омуа Сумрат, общающийся на коротких волнах…

Неожиданно для себя Зафс понял, что мысленно, для создания градаций, использует земные категории… «Дециметровые, короткие, сверхдлинные…» В голове исподволь возникла картинка: лукавый армянский папа вращает ручку настройки ископаемого лампового приемника…

Так. Стоп. Странно, что подобная идея раньше не пришла в голову человека, тысячелетия назад (совсем недавно по реальному времени «Захара Воронцова») вообразившего себя испорченным телевизором. Тогда «ручку настройки» в голове Зафса вращала мягкая кошачья лапа с упрятанными внутрь когтями: Кавалер искал легиса, «вызывал» его на контакт на всевозможных коротких волнах… Будил умение общаться не только на привычной легису сверхдлинной волне, пробирался к мозгу старого приятеля на коротких волнах омуа.

Спасибо, Кавалер! Зафс Варнаа способный ученик. В настоящее время «Захар Воронцов» прибыл со способностью ловить л ю б о й диапазон!

Помогая себе сосредоточиться на задаче, Зафс вообразил себя архаичным радиоприемником, начал мысленно вращать в голове иллюзорный тумблер…, мысленно затянул, запел любимую Дианой колыбельную на армянском языке…

Начал на короткой, высокой частоте… Контакта с пришельцем не возникло. Зафс как будто бродил в пустоте и темноте, пытаясь нащупать, нашарить некую секретную дверцу…

Как только Варнаа перешел на средние частоты… Пришелец закрутил головой! В мозгах Аюна возникла тихая мелодия, он начал искать глазами музыкальное устройство, включившееся вдруг в стерильном медотсеке!

Не отваживаясь на открытый телепатический удар — Аюн превосходил его по силам! — Зафс немного «увеличил громкость»… Размеренная, баюкающая мелодия с гипнотическим ритмом пробиралась к мозгу пришельца, накрывая его плавной теплой волной… «Мертвые» глаза Аюна перестали обшаривать медотсек, остановились, остекленели…

«Советник Кырбал совсем здоров, — начиная с очевидного, приступил к внушению Зафс Варнаа. — Аюн, ты очень рад свиданию с дорогим братом. Ты счастлив и полон гостеприимства…»

Сделав незаметный знак Говиду, Зафс приказал ему избавиться от щупальцев медицинского робота. Приготовиться идти на выход…

Еще по дороге к системе Кольца, обсуждая операцию, два брата уговорились: если Зафсу не удастся взять под ментальный контроль легиса, командующего подводной базой, им придется устроить душераздирающий спектакль — взбесившийся легерал Заир берет в заложники хозяина! Ставка делалась, опять таки, на ценность любого представителя расы легисов. Взятому в заложники Кырбалу, пришлось бы уверять командира базы, будто его давно разыскал и захватил в ментальный плен дальний родственник — дядя его дочери с Гариты! Что сам Кырбал ни в чем не виноват, что его вынудили прибыть в систему Кольца за Таленой и Вайсаном…

Под дулом боевого бластера, приставленного к виску, Говид молил бы брата–легиса отдать ненормальному похитителю его родственников и отпустить их с миром всех четверых! Мол, позже Заир выпустит плененного советника поблизости от любой обитаемой планеты…

Наверняка брат–пришелец не решится рискнуть жизнью легиса ради какой–то парочки менталов, захваченных с Гариты. Два пленных гарха — пустяки, в сравнении с многоценной шкурой сына машины…

Устраивать спектакль не понадобилось. Навряд ли на подводной станции присутствовал еще один легис–пришелец: малочисленная раса и так сбивалась с ног, обустраиваясь в новой параллели. Зафс надеялся, что, захватив Аюна, он решал проблему полностью.

«Сейчас, Аюн, ты поведешь брата Говида и его легерала Заира на экскурсию по базе. Тебе очень важно показать, каких свершений ты достиг! ты покажешь брату Говиду место, где держат двух гархов — Талену и Вайсана… Их привезли сюда три гала–года назад… "

Зафс крепко взял пришельца за руку.

«Ты отправишь своих легералов в казарму, Аюн. При встрече с любимым братом не нужны охранники!.. Потом, по внутренней связи, удалишь из корабля советника техническую обслугу… И мы пойдем — гулять… Тебе не о чем беспокоиться, легис Аюн! Открывай дверь медотсека и выходи».

Легералы поджидали хозяина со спокойствием и выдержкой отлично выдрессированных псов. Едва непрозрачная перегородка ушла в сторону, и показались гости и хозяин, привычно подобрались…

— Свободны, — коротко сказал Аюн. — Я буду с братом и Заиром. Мы — гуляем.

Остекленевшие глаза и заторможенная речь хозяина насторожили легералов… Их пальцы легли на рукояти бластеров…

— Свободны! — понукаемый Зафсом, выкрикнул пришелец. — Пошли все вон!

Приказание, выданное в привычном окрике — подействовало. Оглядываясь на странно выглядевшего хозяина, четверо легералов, спинами вперед, ретировались. Скрылись за поворотом.

«Пойдем, Аюн. Ты покажешь любимому брату двух гархов…»

Огромный купол накрывал необозримую многоярусную площадку. Аюн и гости стояли на небольшом балкончике, внизу, на сколько хватало глаз, тянулись ряды ячеек–комнат, заполненных разнообразным оборудованием.

Площадка балкона плавно опустилась вниз, три легиса ступили на ровный керамический пол. Варнаа продолжал касаться руки пришельца, контакт был полным…

Но даже сквозь сосредоточение Зафса, к его мозгу пробивались волны нестерпимой, запредельной боли! Большинство из комнат–ячеек заставляли прозрачные вытянутые капсулы со стоящими внутри людьми. К головам, находящихся в полном рассудке людей, к их телам и внутренностям тянулись щупальца–присоски. Некоторые из подопытных находились здесь годами… Тысячи часов терпели нескончаемую муку: их резали, кромсали, испытывали прочность, доводили до предела!

Кырбалу ничего не требовалось объяснять. Если бы Зафс мог себе позволить, он сжал бы руку пришельца до хруста его пальцев! Дико побледневший Говид спросил, практически беззвучно шевеля посиневшими от ярости и шока губами:

— Где?

Не прибегая больше к мысленной речи, Зафс приказал пришельцу:

— Веди нас к гархам.

Аюн покорно и уверенно пошел вперед. Несколько раз легисам встречались существа с паучьими конечностями. Перебегая из ячейки в ячейку, они скрывались в отсеках, где продолжали нескончаемые эксперименты по созданию полностью дееспособной модели био–машины. Порой откуда–то доносились жуткие крики измученных людей, на которых испытывали усовершенствования…

Кошмарное путешествие по лаборатории длилось не долго. Почти в самом центре подводного ангара Аюн остановился, приложил ладонь к одной из немногих, закрытых на замок дверей…

Панель отъехала.

Ни за какие бы вселенские блага Зафс не захотел бы быть сейчас на месте Говида!

В антигравитационной капсуле, опутанная проводами, висела голова его дочери.

Глаза Талены были открыты. По трубочкам–артериям бежала кровь, питая мозг, поддерживая жуткое существование.

Кырбал вскрикнул! подбежал к капсуле, обхватил ее руками и, прижимаясь щекой, зашептал:

— Девочка моя, девочка моя, прости меня… что же они с тобой сделали…

— Дочь его слышит? — дернув Аюна за руку, тихо и жестко спросил Варнаа.

— Конечно, — невозмутимо пожал плечами пришелец, неторопливо начал объяснять: — Для чистоты эксперимента, объект должен сохранять возможность общения с руководителем…

— ЗАТКНИСЬ!!!

Рычание Кырбала, казалось, прокатилось по всей громаде подводной лабратории!

Если бы Зафс не закрыл плечом пришельца, рассвирепевший, обезумевший от жуткого зрелища, от невыразимой боли отец — разбил бы его лицо! На мгновение Зафс потерял контроль над Аюном, у пришельца затрепетали веки, как будто он собрался очнуться от навязанного сна!

Приказывать Говиду остановиться не понадобилось. Повернувшийся к двум легисам советник, увидел что–то за спиной пришельца, шагнул туда…

Зафс не хотел смотреть на то, что увидел советник Кырбал за их спинами. Он лишь еще крепче сжал руку ненавистного принципала экспериментаторов и скрипнул зубами от ярости. Он знал: Кырбал увидел внука. Едва войдя в ячейку, Зафс ощутил непередаваемую чудовищную волну МУКИ, испускаемую мальчиком–подростком!

Кырбал рыдал. Неумело и хрипло.

В руке Зафса безвольно торчали холодные пальцы, вернувшегося под ментальный контроль злобного чудовища.

— Нам надо уходить, — неловко пробормотал Зафс. — Мы можем отключить мальчика и забрать его с собой? — дернув рукой, спросил Аюна.

— Мальчика? — не понял монстр. — Какого — мальчика?

— Моего внука!! — обежав пришельца, остановился перед ним лицом к лицу Кырбал. — Моего внука — Вайсана–о–Вауса!!

— Уточните номер объекта, — монотонно выговорил Аюн. Едва сдерживаясь, Говид продиктовал ряд цифр, нанесенных на поверхность капсулы Вайсана. — Без инструментальной поддержки объект не жизнеспособен.

На этот раз Зафс не успел загородить пришельца. Страшный удар кулака обрушился на висок Аюна, второй ударил в нос… ледяные пальцы в руке Варнаа — обмякли совершенно.

— Зачем? — склоняясь над рухнувшим на пол Аюном, негромко спросил Зафс.

Но вопросы рациональности перестали существовать для прагматичного и опытного советника правителя миров Ошима. Тяжело дыша, легис, почувствовавший себя человеком — мужчиной–мстителем, смотрел на поверженного врага. Зафсу показалось, что Кырбал готов растоптать лежащее на полу тело, как дикий разъяренный слон, как первобытный, ослепленный бешенством дикарь.

«Легис никогда не убивает легиса? — с грустью подумал Варнаа. — Вопрос — за что? не более того…»

Но впрочем, — не убил. Не затоптал, не запинал до смерти — смог остановиться, не перейдя последнюю черту. Аюн дышал и выглядел уснувшим, хоть и избитым.

Зафс повернул голову пришельца так, чтобы тот не захлебнулся кровью из разбитого носа. Повернулся к брату, стоящему у капсулы с… головой дочери.

«Убей нас, папа, — четко и недвусмысленно прочел по шевелящимся губам Талены. — Убей, пожалуйста…»

Советник резко повернулся к опутанному проводами и датчиками внуку!

Глаза подростка — так удивительно похожего на дедушку! — молили о том же: прекратить мучения.

Кырбал застонал. Закрыл лицо руками!

— Выйди, Зафс, — внезапно и твердо выпрямившись, проговорил Говид. — Я должен попрощаться с близкими. — Лицо Кырбала закаменело. Перед Варнаа стоял прежний: надменный и решительный легис–советник.

Зафс вышел из ячейки, тихонько прикрыл до половины дверь.

В коридоре торчали, привлеченные криками существа с паучьими конечностями. Их огромные ноздри безостановочно двигались, словно ученые–легералы принюхивались к чему–то…

«Все в порядке. — Зафс отправил существам телепатическую мысль. — Все в норме. Один из объектов вышел из–под контроля, но его удалось успокоить… Возвращайтесь к работе».

Носатые пауки тут же скрылись в своих отсеках. Даже механистически усиленные легералы–телепаты не могли противостоять контролю телепата–легиса. Зафс присел на корточки и, опираясь спиной о стену, замер, скорчился.

Кырбал, наверное, был готов к тому, что здесь увидит. Но ни за какие блага мира… Никому и никогда… Не дай Бог, испытать подобного!

Советник оставался в комнате–ячейке довольно долго. Когда же вышел, то сумел удивить брата:

— Поднимайся, Зафс, у нас есть тридцать шесть минут, прежде чем эта гнусь лопнет, как вонючий водяной пузырь.

— Ты…

— Я подсоединил к кислородным баллонам запальное устройство, через тридцать шесть минут оно сдетанирует и начнется цепная реакция.

Слов нет: манера легиса — кардинальное решение в предельно сжатые сроки, в критических условиях. Не типичным оставалось только: стремление к самопожертвованию. Точнее говоря, к самоубийству. Истовая преданность легисов Порядку, уже — самопожертвование, отказ от собственного «Я», от личного счастья.

Кырбал же был готов умереть ради уничтожения. Желая уничтожить гнездо пришельцев, он был готов обречь на гибель и собственного брата.

Но впрочем… Зафс уже успел найти слабое место механистических менталов. Учитывая, что он справился с хозяином, легералы не должны доставить многих неудобств.

Два грозных хмурых легиса стремительно шагали по коридорам подводной станции.

На выходе с площадки над ангаром им попались три легерала: одного хлесткой зуботычиной уложил советник, двух разметал по стенам телепатический удар Варнаа.

Гуляющие парами охранники натыкались на такой же прием и оставались валяться без движений в пустынных коридорах.

Через одиннадцать минут ожили, заголосили ревуны предупредительной системы. Уже вооруженные боевыми бластерами братья, без раздумий палили по любой цели. Выжигали все на своем пути.

У шлюзового перехода им встретила первая реальная преграда. Перед круглой дверью в шлюз, за прочными щитами засели легералы.

Если бы в помощниках у Говида не было брата телепата, Кырбал остался бы навечно на километровой глубине третьей планеты системы Кольца.

Зафс сосредоточился. Собрал в тугой комок силу и волю легиса–ментала и… Выбросил вперед, словно разящий молот — страшенный телепатический удар!

Щиты опали, как сухие листья. Расшвыривая ногами легкие, но прочные скорлупки, лежащих под ними, оглушенных легералов, братья перешли на яхту советника.

Едва корабль Кырбала взвился над волнующемся морем, внизу, под брюхом яхты возник титанический пузырь… Огромный водный купол выгнулся на тысячеметровую высоту… Взорвался!

И опал, свернувшись воронкой. В стремительном водовороте замелькали огромные обломки, мелкие вкрапления керамического крошева, Зафсу показалось — тела людей: подопытных «объектов» и их мучителей.

— Прощай, Талена. Прощай, Вайсан…

Будь ты хоть триста раз бесстрастный легис, мужчина, убивший собственную плоть и кровь страдает н е и с т о в о!

Советник отвернулся от видового экрана, дающего обзор удаляющейся планеты. Щека, которой он был повернут к Зафсу, дергалась от нервного тика.

— Ты хотел встретиться с Тримом, Варнаа? — глядя перед собой, глухо спросил Кырбал. — Теперь…, я тоже этого хочу — всецело.

Зафс задумчиво собрал и выдвинул вперед нижнюю губу, искоса, сопереживая, поглядел на брата…

Кырбал двигал пальцами, как будто что–то в них сжимает, и медленно произносил:

— Вот этими вот… собственными руками… Я мечтаю превратить в мозговую кашу этот ошметок…, обрубок легиса…, отвратительную мерзость…

— Говид! Очнись!

Советник резко повернулся к брату:

— Я сто двадцать семь лет назад выбрал себе это имя!! Я знаю, что меня зовут Говид! На языке миров Ошима, куда я призван был с л у ж и т ь порядку, это означает: «не знающий устали»! Я не обрету покоя, Зафс, пока о н будет существовать! Они погибли, они убиты…, а о н… пусть будет проклят!

Выговорившись, выплеснув достаточную порцию ярости, Кырбал обмяк. Скорчился в кресле перед видовым экраном, где растаяла крошечная искорка голубой водной планеты…

— Ты же знаешь, Зафс, — после длительной паузы, отпущенной сочувствующим братом, проговорил негромко, — только ты и Трим обладали всеми знаниями отца. Тебе я верю. Ты не мог выдать убежище моей семьи пришельцам. Трим отдал дочь и внука в руки монстров. Отдал, з н а я, что их ждет в подводном куполе. Не мог не знать. Но все же отдал.

Спорить с человеком еще не пережившим, не оплакавшим потерю — жестоко и бессмысленно. Зафс даже не стал говорить Кырбалу «поговорим об этом позже, брат». Он взял Говида за руку, впервые задал мысленный вопрос: «Позволишь мне тебе помочь?» — и когда Кырбал не дернулся от отвращения, а просто кивнул, запел протяжную колыбельную песню на армянском языке…

* * *

— Ты знаешь, Зафс, пожалуй, я склонен поверить твоей теории о том, что все происходящее не может быть случайным.

Молчаливые легералы К*Ривал и К*Варон выставляли на небольшой столик кают–компании кораллопластовые бокалы и тарелки. Таков порядок был привычен этой яхте: преданные сенеальцы прислуживали хозяину, не отправляя к нему роботов. Так как, зачем использовать механизмы, когда в груди легералов бьются не запрограммированные на верность сердца, а н а с т о я щ и е — живые и горячие? Ривал и Варон прислуживают с гордостью и радостью, они готовы умереть за своего советника…

Все еще бледный, внутренне изможденный Кырбал попробовал изобразить усмешку на лице:

— Ты хотел встретиться с любым из старших братьев, Зафс… Занятно: пришельцы, как будто нарочно для твоих целей собрали трех старейших наших братьев в одном месте. Создали, так сказать, координационный центр. Триумвират из наиболее уважаемых легисов нашей параллели. И держат их…, как подозревают многие из братьев, в заложниках.

Зафс удивленно поднял брови:

— И вы позволили?

— С точки зрения разумности, подобный шаг оправдан, — исподлобья глядя на брата, отметил советник. — Три старших брата способны принять многие решения, если возникает срочность. Захрия, Оникс и Мартель — непререкаемые авторитеты.

— И где их держат?

— Позволю тебе об этом догадаться, — усмехнулся Говид. Взял со столика кораллопластовую чашу с тонизирующим напитком, не пригубив, с прищуром посмотрел на Зафса.

— Захрия, Оникс и Мартель… Три самых уважаемых брата… Находятся на корабле другого старейшего легиса — Трима!

— Браво, Зафс. Может быть, привлекая извращенную логику наших пришлых братьев, ты ответишь еще на один вопрос? Скажешь мне, где находится корабль Трима?..

Зафс думал долго — почти минуту.

— Корабль Трима находится на орбите Винола — Стелна, — в итоге глухо произнес Варнаа. — Пришельцы установили на него установку, испускающую экранирующие волны, защищающие еще и сам корабль от проникновения сил Омуа, что вполне оправданно, так как не распыляет силы… И, таким образом, триумвират из наших старших братьев становится вольными или невольными соучастником уничтожения расы Винола — Стелна.

— Не уничтожения, Зафс, — поправил советник. — Обезвреживания. Как я понимаю, после иссыхания Ткани Мироздания омуа теряют Силу и превращаются в обычных телепатов.

— После чего Винола — Стелна становиться обычной резервацией менталов! — Зафс покачал головой: — Ты прав, Кырбал — коварство изощренное…

— Всего лишьтактика, — повел плечом советник. — Мне раньше думалось — довольно обоснованная. Пришельцы не ответили на агрессию омуа, а поступили с ними, как предписывает Закон: оградили галактики от воинственной расы.

— Так думают в с е наши братья?

Говид пригубил чашу, вернул ее на стол:

— Уверен — так решило большинство.

— Хочешь сказать, разговор с Захрия, Ониксом и Мартелем заранее обречен на неудачу?

— Зафс, пришельцы предложили Захрия изготовить новое тело… Или перенести его мозг в иного, молодого носителя… Старикотказался.

— Почему?

— Не знаю, — усаживаясь прямо, ответил Говид. — Я сам в недоумении — Захрия крайне стар и изнурен болезнями. Предполагаю лишь одно: мудрый наперсник–духовник монарха галактики Венца разглядел в прибывших братьях нечто т а к о е, что не позволило ему принять их предложение.

— Он как–то объяснил отказ?

Советник хмыкнул:

— Даже у самых близких родственников случаются недопонимания. Полагаю, приблизив Захрия к себе, пришельцы рассчитывают разрушить эту стену.

Зафс на секунду прикрыл глаза. Как часто случалось в эти дни, при появлении какой–то загадки с эмоциональной подоплекой, перед глазами возникали картины земного существования, нахлынула память «Захара Воронцова»…

Диана. Ее рассказ о расставании с Азербайджаном…

Родственники Каринэ не хотели, чтобы Гамлет увозил Диану с родины ее матери… Уговорили Амбарцумяна навестить деда и теток Дины…

Глухое, затерянное в раскаленных горах село. Тетушки, обвязанные платками до бровей; их сыновья загоняют в овчарню стадо баранов, дочери пекут лепешки, ловко стряпают долма над огнем, во дворе закипает плов… Над ним, колдуя длинной деревянной лопаткой, стоит белобородый дед Гейдар.

Родственники хлебосольно встретили зятя и внучку. Три дня сидели за столом, вели степенные беседы…

Диана еле выдержала неделю в горном ауле! Дяди, тети, двоюродные братья и сестры — все было на столько ей ч у ж д о, что этого ощущения не смогла исправить даже кровная привязанность! Она не понимала братьев, удивлялась поведению сестер, родня постоянно поправляла ее действия, учила: есть, пить, сидеть, причесываться, носить одежду, обращаться к старшим, раскатывать тесто, солить долма, кормить кур, сучить пряжу и прочая, и прочая!!

Через неделю, неулыбчивое лицо родной бабушки стало ей казаться — враждебным!

Ласковые поучения тетушек — навязчивыми! Сестры — отсталыми сельскими клушами. Братья — ограниченными простаками.

Диана корчилась от этих мыслей, понимала, что в мыслях обижает хороших и добрых людей привыкших жить и н а ч е! но ничего не смогла с собой поделать.

Как только колыхающийся на ухабах автобус отъехал от села, она разрыдалась от стыда за собственные мысли и… облегчения — отец отказался жить в селе у дедушки Гейдара!

… — Но неприятие Захрия помощи пришельцев дает надежду твоей миссии, — мерно втекал в голову легиса, размеренный голос брата. — Захрия будет разговаривать с тобой, Зафс Варнаа.

— Почему ты не спрашиваешь меня, брат, в чем она состоит?

— Потому что, у меня теперь есть своя — м и с с и я, Зафс, — жестко выговорил Кырбал. — Я тоже хочу добраться до корабля Трима. Я не собираюсь примешивать тебя к своим планам, и в ответ — даю тебе свободу действий.

Зафс трагически поморщился:

— Подумай, брат…, остановись, пока не совершил непоправимого… Убийство б р а т а, стоит за гранью…

— Я уже убил! — вспыхнув, перебил Говид. И добавил совершенно бесстрастно: — Но считаю себя не убийцей, а карающей десницей. — Предупредил вырывающееся из Варнаа восклицание, суровым кивком головы: — Я не впадаю в пафос, брат. Я выбрал свою миссию и иду к ее исполнению. У каждого своя стезя.

— Но ты позволишь мне вначале поговорить с братом Тримом?

— А зачем тогда я уничтожил подводную базу? — печально усмехнулся Кырбал. — Если бы Аюн отправил своим братьям предупреждение о нападении, то моей яхте не позволили бы пристыковаться к кораблю Трима. О том, что мы прибыли на станцию, Аюн, наверняка, проинформировал пришельцев…

— А если он успел очнуться до взрыва и вступит в мысленный контакт со вторыми легисами?! — перебил в свою очередь Зафс.

— Он — н е у с п е л, — многозначительно и твердо произнес Кырбал. — Пришельцы знают только то, что советник из миров Ошима прибыл на базу и был встречен, как подобает брату–легису. Отчего произошел взрыв, они захотят узнать у единственного выжившего свидетеля — у меня.

На огромном видовом экране яхты медленно вращалась зелено–голубая планета: Винола — Стелна. Яркая искорка самого охраняемого и совершенного корабля живого мозга — легиса Трима, мелькнула лишь на мгновение: яхта советники пристыковалась к выпуклому ровному борту. Едва слышимое шипение выравниваемого давления — Кырбал Говид и легерал Ваинца вышли из шлюзовой камеры.

Пришельца–легиса Маюна окружали три старших брата этой параллели. Вооруженные боевыми бластерами слуги пришельцев и легералы старцев (их кобуры несли лишь гипно–бластеры) выстроились в две перемешанные шеренги вдоль стен. Принципал Маюн изобразил улыбку на малоподвижном каноническом лице, но честь приветствовать советника словами, принадлежала старшему легису этой вселенной:

— Рад видеть тебя в добром здравии, брат Говид, — натужным сиплым голосом проговорил наперсник монарха галактики Венца легис Захрия. — Я слышал, твой корабль столкнулся с Голландцем в подпространстве?

Кырбал приобнял брата, поздоровался со всеми остальными…

Чуть сбоку от «легерала Ваинца» во всю силу гудела «трансформаторная будка». Почти не меняясь в лице, Маюн пробивался к мозгу советника. Напряженные мышцы его легералов напружинились в готовности поймать приказ хозяина на захват прибывших…

По виску Маюна стекла крошечная капелька пота. Пришелец чувствовал неладное — мысли советника защищены непробиваемым экраном! он был последним, кто навестил погибшую лабораторию, после чего та и взорвалась! — но ничего не мог поделать: Маюн был всего лишь гостем на этом корабле. Его живым щитом окружали наиболее уважаемые легисы этой параллели, и вроде бы — бояться нечего…

Но он — боялся. Он чувствовал: Кырбал приехал не с добром. Если упустить его из вида, проявить оплошность — корабль ждет та же участь, что и подводную лабораторию!

А доказательств не было. Кырбал торопливо упомянул о столкновении с призраком в искривленном пространстве и сразу перешел к рассказу о визите на тайную базу…

— Я даже не смог понять, что там произошло… — шагая к кают–компании, растерянно мотал головой. — Брат Аюн провел нас по отличнейше оснащенной лаборатории, но вдруг приказал срочно уходить от базы… Мы взлетели, и сразу же последовал взрыв!

Маюн прислушивался к интонациям рассказчика, надеялся поймать на малейшем несоответствии событиям…

Не получалось! История советника в мельчайших подробностях подтверждалась последними сообщениями с базы!

Аюн принял яхту, потерпевшую повреждения от столкновения с Голландцем, провел его по базе…

Правда, странно как–то провел… Излишнее гостеприимство. Но неизвестно, чем так расположил к себе советник обычно настороженного брата…

Маюн попробовал пробиться в мозг Кырбала на другой волне. Сосредоточился… Не получалось!

Какая–то странная тягучая мелодия еще мешалась!.. Путалась, как навязчивая собака под ногами, рассредоточивала мысли, отвлекала…, уводила…, баюкала…

«Прикажи своим легералам, брат Маюн, поставить бластеры на предохранители… Ты в безопасности, Маюн. Среди любимых добрых братьев…»

Увлеченный, окутанный размеренной плавной мелодией, попавший под ее ритм Маюн, чуть заторможено махнул рукой:

— Охрана — свободна. Я буду с братьями. Все — отдыхают…

Тихие слова пришельца расслышали только легералы и Зафс; четверка легисов отдалилась на достаточное расстояние. Просторная кают–компания уже трансформировалась в уютную комнату с удобными сиденьями–креслами, вдоль которых заскользили столики–подносы с напитками и яствами. Легисы старцы и Кырбал рассаживались, выбирали бокалы…

Легералы пришельца не торопились выполнить приказ. Высокий мускулистый охранник в форме с тремя нашивками внимательно всматривался в лицо хозяина, как будто требовал некоего тайного знака, подтверждающего указания.

— Я все в и ж у, Харсау, — с видимым усилием двигая челюстями, выдавил Маюн. — ВИЖУ. Ты — свободен.

Начальник охраны сделал знак подчиненным. Легералы, напряженные, с каменными лицами, разбрелись в разные стороны: приспешники пришельцев повернули в коридор по правую руку от Зафса, легералы старших легисов прошли к казарменным каютам по другому борту.

Зафс взял принципала за руку и повел в кают–компанию нежно, словно драгоценного родственника: мысленно напевая чудовищному существу из параллельной вселенной любимую колыбельную потерянной женщины…

— Говид, почему твой легерал держит за руку нашего брата Маюна? — нахмурился сухощавый, морщинистый Оникс. Легисы удобно расположились в креслах, все их слуги остались за пределами кают–компании…

— Отвечу по пунктам, — усмехнулся Кырбал. — «А» — Маюн мне не брат. «Б» — Зафс Варнаа не легерал.

Секундное недоуменное молчание прервало восклицание Мартеля:

— Так это правда, брат?! Ты — предал?!

Зафс набросил на лицо непроницаемую маску смертельной усталости. Пошли — повторы.

Совсем недавно так же восклицал советник, точно так же осыпал отступника проклятиями…

— Сто два гала–часа назад мы все — как один! — уверяли Маюна, что наш брат не может быть причастен к взрыву лаборатории! Мы поклялись, мы дали слово чести!..

— Благодарю вас, братья, за оказанное доверие…

— Мне не нравиться твоя усмешка, Говид!

— А мне не понравилось то, что я увидел на подводной базе!!

Логически устроенные, рассудочные легисы никогда не позволяют себе эмоций. Как только гнев перестает быть инструментом обличительного давления, его убирают в запасники, смахивают, как пыль со стола — легчайшим усилием интеллекта.

Легисы мгновенно произвели переоценку, о недавно возникшем в кают–компании волнении, теперь не напоминало ничто: правители галактик приготовили более привычные им средства: к у л ь т у р н о е умение услышать, судить в зависимости от последнего.

— Когда вы, братья, узнали о существовании подводной базы в системе Кольца? — бесстрастно произнес советник миров Ошима.

— Сто два гала–часа назад, — в той же манере ответствовал Мартель. Предупреждая вероятный вопрос Кырбала «вас этот не удивило?», продолжил: — Вторые братья — гости в нашей параллели, к гостям не пристают с расспросами, не требуют отчетов.

— Я это принимаю, — кивнул Кырбал. — Но позволю себе спросить — почему вдруг наша раса стала раздавать клятвы?

— Не понимаю о чем ты, Говид, — нахмурился Мартель, хотя проследить, откуда вдруг возник вопрос весьма легко — три легиса только что сказали, что поклялись в невиновности их брата.

— Легисы никогда не раздают пустых обещаний, брат, — с грустью глядя на триумвират, проговорил Говид. — Нам не надо клясться в верности служения Порядку, это — в нашей крови. Если мы берем ответственность за народ, которым правим, значит — мы его защищаем… Даже непроизнесенный обет — священен. Захрия, — резко обернулся советник к брату священнику, — ты присутствовал на подписании капитуляции менталов. Вспомни, когда решался вопрос о создании резерваций и изготовлении ловушек на менталов, кто вызвался исполнить страшную миссию — изобрести ловушки для братственных народов?

— Гархи, — невозмутимо произнес старец.

— Да, гархи. Представители планеты с гипертрофированной совестливостью, где существует обычай выбора «Дня смерти». Ни один ученый–гарх не вернулся на родную планету–резервацию, после того, как раз от разу усовершенствовал средство о т л о в а подобных ему. Разве это — не высшая цель, братья? не подвиг? — Говид замолчал, взял с полноса бокал с прохладным соком, отпив, продолжил: — На подводной базе, брат Захрия, были телепаты гархи, которых подвергали запредельным мучениям. И если, брат, ты скажешь мне, что существует право, выше, чем обещание легисов быть — защитниками народов, которыми они в з я л и с ь управлять… Я отрекусь от нашего родства.

Молчание, повисшее после речи советника, не обмануло Зафса. Изощренные в дебатах легисы не стали внушать столь же изворотливому демагогу брату мысль: «Сохранность н а ш е й расы первостепенна. Если исчезнут защитники правопорядка, на что обречены миры? на безвластие, анархию?.. Если существует вероятность обойтись малым насилием, предупреждая масштабное кровопролитье, разве это не цель существования расы правителей?»

Но легисы молчали. Они слишком хорошо знали друг друга и не тратили слова. Кырбал ответит: «Раса правителей, посчитавших себя самоценными в сравнении с другими народами — безнравственна. Ее исчезновение — не нанесет урона цивилизации, а лишь избавит от надменного присмотра». Если брат пошел по пути противоречий, он имеет для этого повод; он — легис, он — сумеет обосновать решение.

Возникший спор — тупик.

— Я хочу поговорить с вами братья о том, как братья из второй параллели объяснили нам создание экрана над Винола — Стелна. Вы сейчас находитесь в непосредственной близости от мира омуа, может быть, вам рассказали чуть больше, чем при знакомстве семь лет назад?

— Нет, брат Говид, — спокойно произнес Захрия. — Мы знаем тоже, что и раньше: омуа первыми нанесли удар, уничтожили отца наших братьев, они — наказаны за предумышленную агрессию. Мне кажется — здесь все понятно и законно.

— Миролюбивая, разумная раса по неизвестной прихоти напала первой? Вы не находите это странным, братья? — усмехнулся советник и повернулся к молчавшему доселе Варнаа: — Зафс, расскажи, пожалуйста, о том, что ты узнал от омуа…

Продолжая удерживать пришельца под ментальным контролем, не отпуская его пальцев, Зафс неторопливо поведало братьям о том, что случилось с семью погибшими параллелями. Привел доказательства — всего лишь логически увязанные с событиями, а не предметные. Но древним, много повидавшим легисам, не требовалось предъявлять чего–то вроде объемных реконструкций исчезающих в цепной реакции распада вселенных. Они мгновенно связали воедино все провисшие концы истории пришельцев и не нашли в рассказе Зафса противоречий, он выглядел более убедительным, чем обвинения пришельцев в адрес внезапно обезумевших омуа.

— Легис безоглядно верит легису, — закончил за Зафса советник. — Мы поверили тому, что омуа, испугавшись появления в нашей параллели сверхсильной расы технократов, решили, что это разрушает устоявшееся равновесие — нанесли упреждающий удар.

— Но он произошел и был, Говид, — печально констатировал священник из галактики Венца. — И этого — не изменить.

— Тогда позволь тебя спросить, брат Захрия. Почему ты отклонил предложение новых братьев о переносе мозга в искусственного или молодого носителя?

— Согласие подразумевает зависимость, брат. А легис должен быть — свободен.

— Ты заподозрил новых братьев в том, что они смогут на тебя давить?

Захрия не ответил на вопрос. Так как ответ был очевиден: мудрого священника что–то отвратило в пришлых братьях.

— Зачем вы прибыли сюда, брат Говид и Зафс? — спросил Захрия, прерывая затянувшуюся паузу.

Кырбал поглядел на Зафса — наступила пора полной откровенности.

— Я пришел предложить вам бессмертие, братья, — обыденно и просто, как будто предлагая братьям выпить прохладной воды, проговорил Зафс Варнаа. Ренегат, отказавшийся от высшей миссии легиса — Служения Порядку.

— Бессмертие? — удивленно переспросил священник. — О чем ты говоришь?

— О том, что есть возможность в е ч н о г о служения, братья. И в этом нам помогут омуа. Недавно я…

— Опомнись! — перебил Зафса резкий выкрик Оникса. — Захрия только что говорил, что не хочет попадать под зависимость от новых б р а т ь е в, ты предлагаешь попасть под власть врагов — отправиться на поклон к омуа!

— Захрия говорил еще и о свободе, брат, — невозмутимо напомнил Зафс. — А абсолютная свобода, Оникс, может быть только у души. Освобожденной от телесного плена, избавленная от ежедневных забот о насущном…

— Ты бредишь, Варнаа!

— Нет, я говорю о том, что знаю и сам видел. Омуа умеют поддерживать постоянный, действенный контакт с душами упокоившихся сестер и братьев. Их души — в вечном служении Сил Омуа. Разве это и не наша цель, братья? разве это не прекрасно? Кырбал, когда мы находились в пути, ты несколько раз сетовал, что правитель миров Ошима погряз в обжорстве и разврате. Что ты с трудом находишь рычаги давления на распустившегося Кунца. Так? — Говид кивнул, нахмурившись. — А представь, что ты обрел возможность пробиться, достучаться до д у ш и правителя? Не тратя время на многочасовые убеждения, нотации, иные малоэффективные меры… Ты просто взял и направил мысли и душу правителя в благое русло…

— Что значит — «взял и направил»?! — перебил Мартель. — О чем ты говоришь, Зафс Варнаа?! О — телепатии?! О ментальном насилии над личностью?!

Три столетия легисы жили с мыслью о недопустимости ментального контроля. Отстаивали право личности на свободу выбора. Младенцы технократических миров воспитывались на сказках и историях о коварстве телепатов, проповедники с амвонов сыпали проклятия на головы отвратных мозголомов, в космических портах, на каждой улице стояли, оснащенные ревунами ловушки на менталов: менталы были париями, врагами, гнусными захватчиками!

Зафс знал: договориться с братьями о принятии помощи омуа — практически невыполнимая задача!

Но он попробовал. Пробиться через отвращение, взывая к интеллекту. К совести.

— Захрия, Оникс, Мартель. Пришло время признать ментальные способности новой ступенью эволюции рас. Вот это существо, которое я держу за руку, уже ими обладает. Вторые легисы — более древняя раса, они давно пришли к подобному выводу и приняли решение: искусственно усилив мозговые показатели, пришельцы обрели возможность телепатического обмена не только с отцом и братьями, они способны подавлять ментальным давлением более слабые расы.

Громобойный довод. И судя по возникшему молчанию, давно подозреваемый. Искусных аналитиков, правителей галактик — невозможно обмануть. Пришельцы использовали обычное для легисов доверие к братьям, и пока им удавалось исподволь руководить мыслями коренных легисов этой вселенной.

Зафс у б р а л давление Маюна. Заговорил о том, о чем, пожалуй, не решались или не могли заговорить его старшие братья при жизни отца, после появления пришельцев. Он выставил на обозрение давно назревший вопрос: " Правители не имеют права препятствовать прогрессу, эволюции. Если управленцы не в силах поддержать развитие, то пусть — уходят. Мы многие столетия оправдывали свои возможности к мгновенному контакту с отцом тем, что он строго направлен, индивидуален и не несет угрозы прочим представителям нементальных рас. Пора оставить, братья, стыдливые двойные стандарты. Пора взглянуть в лицо правде».

Легисы не были обычными людьми, всесторонний анализ сказанного Зафсом занял не более минуты.

Слабое место в речи Зафса первым озвучил Мартель.

— Звучит весомо, — прежде всего, согласился брат. — Но меня не оставляют сомнения. Зафс, а ты не слишком ли доверился россказням погибающей расы? Если омуа, как ты уверяешь, способны переходить от телесной жизни к жизни духа, то почему наши новые братья не воспользовались этой же возможностью, а продолжают влачить существование в бренных телах? На сколько мне известно, прибывшие братья знакомы с Силой Омуа не понаслышке. Они умеют проникать сквозь время и пространство, и этим их наградили омуа.

— Отвечу. Только природные омуа, рожденные на Винола — Стелна умеют переходить из одной формы существования в другую. Всем прочим сестрам и братьям омуа нужен помощник — проводник. Природные омуа, братья, согласились служить проводниками нашему брату Триму. Они согласны избавить Трима от тягостного существования — мозга, витающего в питательной среде. После перерождения он не утратит способность к ментальному контакту с братьями, заменит нам отца…

Крайне увлеченный разговором с братьями, Зафс все же не упустил момент, когда дверная панель у входа в кают–компанию начала уходить в сторону!

«Непорядок! — мгновенно сигнализировал мозг легиса. — Никто не вправе входить без приглашения!»

Дверь еще была прикрыта на большую половину, братья сосредоточенно внимали речи Варнаа, а он уже падал за боковину небольшого диванчика, утягивая за собой Маюна!

В кают–компанию ворвались вооруженные боевыми бластерами легералы пришельца. Взяли на прицел опешивших старцев, Кырбала…

— По приказу легиса Маюна, вы все подвергнуты аресту, — угрожающе проговорил Харсиу. Легерал с тремя нашивками на форме. — Если вы окажете сопротивление, нам позволено стрелять на поражение.

Глаза Харсиу искали Зафса. И хозяина.

Ошибка, понял Варнаа. Вынуждая Маюна произнести слово–сигнал, Зафс совершил тактический промах: он заставил пришельца произнести пароль, не уточняя его предназначения. То есть, практически отпустил на волю мозг Маюна: почувствовавший послабление пришелец мгновенно произвел оценку и выбрал сигнал по своему усмотрению. По всей видимости, он произнес кодовое слово, дающее легералам приказание: п р и г л я д ы в а т ь за развитием событий и вовремя придти на выручку.

Харсиу — опытный служака, прослушал все, о чем говорилось в кают–компании, и выбрал подходящий момент для окончания беседы — он уже узнал достаточно.

Паршиво.

Уверенные в безопасности и полном подчинении легералов легисы безоружны. Их слуги, как можно догадаться, тоже лишены вооружения. Обычным людям даже самый дряхлый легис вполне способен дать отпор. Первые двадцать лет жизни братья проводили на Каррине, где обучались не только обороняться, но и нападать. Зафс Варнаа, проведший эти годы в скитаниях по многим планетам, долгие часы посвятил изучению боевых искусств тех миров…

Но безоружный… Против десятка вооруженных боевыми бластерами модифицированных легералов… От которых не поступает ни малейшего ментального отклика — слуги пришельцев находятся под защитой каких–то вибрирующих волновых устройств…

Досада. Так легко попался.

— Отдайте Зафса Варнаа и вы не пострадаете, — монотонно и глухо говорил легисам Харсиу.

«Какая глупость! — думал Зафс. — Я сам пришел…»

Он медленно, загораживаясь телом Маюна, поднялся из–за дивана…

— Ты не посмеешь выстрелить, Харсиу. Позволь мне перейти на корабль советника Кырбала.

— Нам нужен только твой мозг, Зафс Варнаа. А при трагическом исходе — достаточно гениталий, репродуктивных органов, — усмехаясь, произнес предводитель легералов. — Своего раненого хозяина мы успеем перенести в другое тело. Здесь совершенное оборудование медотсека…

Харсиу направил бластер на тело Маюна, служившее щитом для Варнаа. Несколько вооруженных легералов заслонили командира от напружинившихся легисов, готовых вступить в схватку с вышедшими из подчинения слугами…

«Ну вот и все, — мысленно загрустил Зафс. — Интересно, перемещение мозга в кокон с питательной жидкостью, сделают болезненным? Как жаль, что меня обыграли за шаг до…»

Легис Зафс Варнаа не успел завершить последнюю мысль.

* * *

От сильного удара по щеке клацнули зубы. Во рту появился солоноватый привкус крови…

Зафс открыл глаза: над ним склонилось хмурое лицо К*Варона.

— Вы как, Зафс Варнаа? — спросил подручный советника. — В порядке?

Варнаа похлопал ресницами, наклонил гудящую голову вбок. Неподалеку К*Ривал более бережно обращался с духовным лицом — легисом Захрия: потряхивал того за плечи, дул на веки. Кырбал понуро сидел в кресле, массировал виски.

— Мог бы быть и полюбезнее, приятель, — проворчал легералу Зафс, вставая на ноги.

Варон довольно оскалился:

— Так — как приказано. Быстро и надежно привести в порядок.

Зафс повернулся к советнику и мрачно поблагодарил:

— Спасибо за заботу, брат.

— Всегда к твоим услугам, — в тон буркнул тот. — Выпей этого напитка, он снимет последствия удара парализующей волны.

Легералы местных легисов оттаскивали — за ноги, за руки, как придется, — обездвиженные тела охранников–пришельцев. Харсиу и его подручные уже были закованы в надежные пластиковые наручники. Находящегося без сознания Маюна вынесли довольно вежливо.

— Кто активировал волну, Кырбал?

— Трим, — коротко ответил брат… и тем объяснил причину недовольства на лице.

Советнику тяжело переносил мысль, что он стал хоть чем–то обязан Триму, отдавшему его семью пришельцам для запредельно зверских опытов.

Когда он встал и, покачиваясь, пошел на выход из кают–компании, Зафс, быстро проглотив бокал лекарственного напитка, поспешил за ним.

Придерживаясь переборок, едва переставляя ноги, Кырбал шел к медотсеку Трима. Он знал расположение кают, уверенно сворачивал, воспользовался лифтовой подножкой…

Перед большой прозрачной дверью Говид остановился. Поглядел на повисший в искусственной невесомости каплеобразный кокон: последнее жилище Трима.

Прикосновение ладони советника было знакомо электронному замку. Кырбал вошел в отсек. И застыл напротив парящего в капсуле мозга.

— Говид, — негромко окликнул брата Зафс, — ты не хочешь дать возможность Триму оправдаться?

Советник не ответил и не повернулся. Его обвисшие плечи чуть подрагивали, Зафс понимал: как бы ни была сильна решимость брата отомстить за убийство — его же собственными руками! — дочери и внука, он медлит, не может выполнить абсурдную для легиса задачу: убийство брата. Брата, чья память живет в нем с первой минуты возникновения. Брата, который многие десятилетия делился знаниями, опытом — стал частью сущности Кырбала!

— Говид, подключись к Триму. Позволь ему ответить на обвинения, ты мнишь себя судьей, не палачом.

Кырбал снял с шеи каменный кулон планеты Сахуристар. Закрыл глаза…

Зафс не позволил себе присутствовать при мысленном контакте братьев. Стоял и думал. Принимал многопудово неподъемное решение: что будет, если братья не договорятся, если Говид не примет объяснения Трима? Как поступить? включить рассудочность или поступить по справедливости?..

И есть ли эта — справедливость? Кырбалу кажется, будто в том, что с ним произошло — он стал убийцей своих родных и одного из легисов (пусть чуждых, пусть враждебных, но Аюн был л е г и с о м), — первоначально виновен Трим. Зафс, безусловно, может настоять, заставить брата взглянуть на ситуацию иначе: Кырбал когда–то сам отказался от жены и дочери…

Какое наказание! Какая мука терзает Кырбала!!

Он сам все понимает, и от этих мыслей нет спасения!

Зафс смотрел на сгорбленную спину брата, осознавал, что не сможет поднять руку на него, если сам Кырбал решится уничтожить Трима!

Трим — нужен, необходим для выполнения задачи! Кырбал… несчастный сломленный мужчина. Таких — не добивают!

Внезапно колени Говида подломились, советник медленно опустился на пол и закрыл лицо руками…

Зафс снял с руки браслет из витахрома и в голове его тут же возник приветливый тихий голос: «Здравствуй, брат. Рад нашему знакомству…»

«Здравствуй, брат. Что ты сказал Кырбалу?»

«Правду. Новые братья…, пришельцы, как вы их называете, помогли мне выжить. Когда погиб отец, я был чрезвычайно истощен, стоял на грани смерти… Пришельцы обладают многими знаниями, Зафс, они изготовили усовершенствованное оборудование для поддержания моего существования… Мы стали очень близки и необходимы, Зафс. Когда меня спросили «существуют ли в этой параллели потомки легисов, сроднившиеся с телепатами?», я ответил все как есть. Я думал о существовании нашей расы, брат. И не знал, к а к и м и способами пришельцы достигают выполнения задачи. И это правда, Зафс. Я ничего не знал, а если бы и знал…

Не спрашивай. Легис не должен лукавить перед братом».

«Кырбал — простил?»

«Себя или меня?»

— Начинать нужно с наказания себя, — раздался голос Говида, впервые за долгие годы ощутившего ментальное присутствие братьев. Сил, истощившегося за три столетия Трима не хватало, чтобы, подобно Чатвариму, объять вселенную, ментально дотянуться до каждого из братьев. Трима продолжали использовать лишь для точечного воздействия.

Кырбал сложил ноги, как сказали бы на Земле, по–турецки, снизу вверх взглянул на братьев. Горько усмехнулся:

— Странное умиротворение, братья, — мне хорошо… Неожиданно хорошо… Я был готов убить и умереть… Был беспощаден. Я слишком отвык быть вместе, быть едиными…

— Омуа вернут нам эту возможность, — негромко напомнил Зафс. Пожалуй, открывшись умиротворяющей родственной близости, Кырбал, впервые за эти дни — или долгие годы? — почувствовал себя сильным, как и прежде. Восстановил душевное равновесие.

Подтверждая догадку Зафса, советник хмыкнул, высоко вздев плечи:

— Неужели кто–то из нас откажется?! Семь лет интеллекты двух совершенных рас изощренно лавировали: мы понимали, что пришельцы противны нашему естеству, легисы из второй параллели потихоньку набирали фору и строили военные флотилии, готовились к возможному противостоянию…

— О чем ты, Кырбал? — перебив, нахмурился Зафс. — Вторые легисы строят флотилии? Военные?

Кырбал машинально взглянул на плавающий в капсуле мозг и удивился:

— Трим не сказал тебе?

— О чем?! Мы разговаривали, а не — п р о н и к а л и!

— Тогда, пожалуй, я узнал об этом первым, — с нескрываемо насмешливым чувством превосходства над братом–менталом, советник встал на ноги. — Пойдемте, нас заждались.

Кырбал был прав. Их ждали.

Шокированные небывалым происшествием — слуги напали на хозяев! — легисы тяжело перенесли предательство. Мир сошел с ума! пылающие негодованием мысли братьев доносил до Зафса и Говида, вышедший из спячки Трим.

«Как ты смог придти на помощь, брат?» — торопливо шагая в кают–компанию, спрашивал Варнаа.

«Пришельцы великолепные врачеватели, Зафс. По сути дела, я давно мог бы действовать на полную мощность, ментально объединить братьев, находящихся диаметрально далеко друг от друга. Но мне — не позволяли».

Зафс не стал спрашивать «почему?», ответ был очевиден. Если бы окрепший Трим занял место Чатварима, хотя бы как связующее звено, пришельцы потеряли преимущество мысленного обмена и фактор давления на упорствующих легисов, отказывающихся подключиться к и х механическому прототипу отца.

«Как ты позволил так управлять собой, Трим?!»

«Вспомни слова Захрия, брат. Я попал в зависимость. Пришельцы ограничили мне сферу приложений, но ничего не смогли поделать с этим кораблем. Он был первоначально создан, как мое искусственное тело и был мне полностью подвластен».

«Как когда–то планета–тело Каррина стала подчинена отцу», — с неожиданной грустью, впервые полноценно связанный с братьями, подумал Зафс.

«Да, брат. Я управлял и управляю этим кораблем, я знаю и слышу, все, что здесь происходит».

Входя в кают–компанию, Зафс уже знал, что в предстоящем разговоре Трим будет на его стороне. В противном случае, мозг брата не активировал бы в отлично защищенном корабле–крепости парализующие установки.

Но, кроме того, даже находясь на отдаленной палубе корабля, подключенный к Триму Зафс мысленно присутствовал и на горячих дебатах триумвирата: три старших легиса обсуждали его предложение.

— Омуа уже добились своего! — темпераментно восклицал, непривычно взъерошенный, раскрасневшийся Оникс. На вошедшего в кают–компанию Зафса, он демонстративно не обращал внимания. — Они внесли раскол в наш лагерь — братья стали нападать на братьев! Легералы направили на хозяев боевые бластеры!

«Спросите Трима, почему он — полностью активный! — не мог исполнить свою миссию и объединить братьев в единую информационную цепь», — стараясь не попадать под влияние разгоряченных, все еще выбитых из нормальной колеи братьев, мысленно проговорил Варнаа. Зафсу практически свалил на Трима задание утихомирить братьев. Легису отступнику еще предстояло выполнить неимоверную по сложности задачу: сообщить триумвирату, что предложение от омуа, по сути дела не является таковым. А поступило исключительно от — Зафса Варнаа. На Сахуристар Зафс не смог добиться от омуа принципиального согласия — дать полуживому легису проводника, создать из него в е ч н о г о противника!

Омуа боялись повторить ошибку. Перешедший с их помощью в иную форму существования легис обретал бы в с е знания, умения сил Омуа.

— Мы не имеем права дублировать фатальные ошибки, — утверждал тогда Харвон, и, положа руку на сердце, Зафс был абсолютно с ним согласен. — Еще одного легиса, знакомого с искусством Омуа, вселенная не выдержит. Мы лучше погибнем, чем доверимся, сдадимся!

— Харвон, силы Омуа не только мудры, но терпеливы. Вы умеете прощать и п р и н и м а т ь. Даю вам слово: до тех пор, пока я не буду убежден в том, что прежняя трагедия не повторится, я не призову вас к легисам. Дайте шанс себе и моим братьям. Память Трима живет во мне — брат Трим не злобное безумное существо. Так же как и вы, он полон стремления служить созиданию, а не разрушению!

…Контакт с Тримом, произошедший только что, подтвердит надежду Варнаа. Зафс не увидел в брате ни малейшего намека на безумие. Не разглядел жестокости отца, всепоглощающей жажды власти. Если омуа сумеют разрушить древнее предубеждение против расы технократов, они увидят в Триме то же, что и Зафс.

…Вихревой мысленный контакт триумвирата, Трима и Кырбала, слегка унял страсти. Но не принес единогласия. Оникс встал перед отступником и, твердо глядя ему в глаза, сказал:

— Я никогда не поверю в добрые намеренья враждебных сил. Тебя, Зафс Варнаа, одурачили, увлекли какими–то сказками, надеясь с твоей помощью нанести удар нам в спину. Так пусть возрадуются! ты выполнил задачу, возложенную на тебя врагами, взаимопонимание между двумя ветвями расы легисов — разрушено!

Зафс только собирался ответить на пылкое обвинение, как вдруг… Некое легкое, доступное лишь мысленному восприятию напряжение воздуха — ослабло. Разрядилось…

«Я убрал экран с Винола — Стелна, — пришло сообщения от Трима. — Пригласи омуа, брат Зафс. Я хочу увидеть и услышать…, п о ч у в с т в о в а т ь их…»

Стремительно перейдя на телепатическую волну, недоступную нементальной расе легисов, Зафс воскликнул лишь для Трима: «Они не придут, брат! Мы слишком враждебны, не можем примириться даже между собой!» За долю секунды Варнаа описал мозгу телепата события и разговоры, произошедшие на Сахуристар…

«Они придут, брат, — спокойно и уверенно отправил Трим. — Я чувствую, как от Винола — Стелна потянулись волны… Они — придут. Зови».

… В центре просторной каюты возникло слабое голубоватое свечение. Увлеченные спором легисы заметили, что в помещении, по приказу Трима, почти погасло освещение, и лишь тогда сосредоточили внимание на вытянутую к потолку прозрачную овальную сферу, постепенно обретающую контуры женской фигуры…

«Здравствуй, Нуа», — устало поздоровался Зафс.

«Приветствую тебя, друг Варнаа», — пришел отзыв.

Нуа и в телесной жизни была необычайно хороша.

Ее душа была — прекрасна. Длинные, чуть волнистые волосы обрамляли дивное приветливое лицо, по стройным ногам, словно находясь в непрестанном струении, ниспадали складки прозрачного платья…

Омуа поступили мудро (или осторожно), отправив на корабль легисов призрак девушки, способной послужить проводником. Заподозрить в коварстве подобное совершенство, могло только самое бессердечное и ограниченное существо. Четыре незнакомых с Нуа легиса смотрели на призрачную девушку, не сумев скрывать зарождающегося восхищения.

— Теперь я понимаю, Зафс, чем тебя прельстили, — неожиданно для всех, находящихся в каюте, раздался хриплый голос Оникса. — Подобные химеры…, я согласен — обольстительны…

Слова прозвучали, как пощечина. Зафс лишь успел порадоваться, что вместе с Нуа на корабль не прибыл ее давний поклонник Сумрат!

— Но мы слишком стары для подобных искушений, детка. Ни к чему испытывать нас этими вот… штучками.

— Дух девушки зовут «Нуа», — Зафсу показалось, что это он не произнес, а проскрипел зубами!

— Без разницы, — презрительно отмахнулся брат. Варнаа почудилось, что произошел оптический обман: щеки девушки слегка порозовели. И если бы не предупредительное восклицание Трима, пришедшее на невоспринимаемой остальными легисами волне, он ответил бы заносчивому брату, как истинный мужчина!

«Спокойно, Зафс! Оникс всегда был старым упрямцем. Я постараюсь доказать ему, что он неправ».

«Ты — веришь девушке–омуа, брат?!» — разозленный реакцией одного из братьев, с надеждой воскликнул Варнаа.

«Конечно. Мы соприкоснулись разумом, едва она здесь появилась. Нуа — прекрасна, брат. Я никогда не ощущал прикосновения более чистого и непосредственного интеллекта… Она — сама любовь».

«Ты сможешь объяснить это братьям?!»

«А этого уже не нужно, Зафс… Я передал им ощущение ЛЮБВИ, идущее от девушки…»

«И даже Ониксу?»

«Оникс уже понял, что омуа не принесут вреда. Но у него есть собственное мнение».

— Я не позволю, чтобы омуа экспериментировали с единственным п о л н о ц е н н ы м легисом–телепатом!

Зафс грустно усмехнулся. Говоря о «полноценности», Оникс имел ввиду совсем не молодого и здорового отступника Варнаа, так он сказал о полуживом, но не предавшем братьев Триме.

— Вначале пусть произведут свой опыт — на мне! — гордо выпятив грудь, Оникс застыл в центре кают–компании. — Если опыт не удастся, вы оплачете меня, братья. Но Трим — не пострадает!

«Это невозможно! — взволнованно заколыхался призрак девушки. Трим включил телепатические эманации Нуа в круг общения легисов, ее ответ услышали все. — Душа, насильственно прервавшая телесный жизненный цикл — не обретет покоя! не станет полноценной!»

— Все это — отговорки, — упрямствовал Оникс. — Я стар. Мой путь почти отмерен…

«Почти! Но не совсем! Самоубийцы не получают поддержку и защиту Души Вселенной! Они принадлежат иной, изнаночной реальности, так как нарушили изначальное условие Жизни — самостоятельно остановили временной отсчет, не завершили предназначенное свыше и — в ы п а л и из жизненного цикла вне срока, а не ушли! Так нарушается естественная цепь…»

— Я готов подождать, — грубо перебив, усмехнулся Оникс. — Осталось ждать недолго.

«Душа Вселенной — Ткань Мироздания не может подождать, — печально проговорила призрачна девушка. Ее голова опустилась вниз, плечи поникли…: — Зафс, ты можешь убедить своих братьев, что предложение неприемлемо для омуа? Если Оникс из упрямства или подозрительности начнет насильственно изнурять, уничтожать плоть голодом, жаждой или болезнями — то ничего не получится. Вместо чистого светлого Духа возникнет противоестественный и жуткий Черный Призрак — призрак мятущегося самоубийцы. Чтобы Оникс не предпринял — Природу не обманешь..»

Мысленный разговор Зафса и Нуа прервала спокойная речь Трима: «Брат Зафс, я только что отключил питание капсулы… Через несколько мгновений мой, давно уже противоестественный жизненный цикл прервется… Я жду своего проводника, Нуа. Молюсь, чтобы Всевышний помог нам этот путь преодолеть.

Прощайте, братья! Или… до свидания…»

Слова Трима услышали все.

Оникс, оттолкнув, стоявшего на пути Варнаа, помчался к медицинскому отсеку Трима…

Запыхавшиеся легисы собрались в огромной, заставленной оборудованием каюте. Их глазам предстало необычайное зрелище: прекрасная, как, пронзенное солнечными лучами летнее облако девушка держала за руки призрак мужчины. Вначале дряхлого, сгорбленного старца. Чуть позже призрак трансформировался в сильного и рослого красавца… Через мгновение за руки уже держались улыбающийся юноша и отвечающая на улыбку открытой радостью чудесная девушка…

— О, Боже, — прошептал Захрия, — это невозможно и… восхитительно…

Душа Трима оказалась так же прекрасна, как и чистая душа девушки–омуа. Каждый из легисов помнил, как когда–то выглядел Трим: он был хорош собой. Но — только.

Сейчас в каюте оказался призрак юного легиса нереальной притягательной красоты!

— Трим это заслужил, брат, — шепотом ответил Варнаа. — Истинное служение — вознаграждено ЛЮБОВЬЮ…

Трим и Нуа, казалось, не могли оторваться друг от друга. Неслышимые людьми, они о чем–то переговаривались — их губы шевелились, юноша и девушка улыбались и не размыкали рук.

«Омуа! Вы видите?! вы видите?!» — оправил Зафс на Винола — Стелна.

«Мы видим, друг, мы рядом, — пришел ответ, составленный знакомым мысленным голосом Харвона. — Ты оказался прав, Зафс Варнаа. Между омуа и легисами больше общего, чем нам казалось. Мы все чисты в стремлении служить порядку и добру».

«Ткань Мироздания получает энергию космоса? выздоравливает?»

«Да, друг, спасибо».

«Харвон, вы обещали отправить меня на Землю за сыном», — напомнил Варнаа.

«Зафс…, — слегка замялся старый омуа, — только что от Кавалера пришло послание, отправленное твоей матерью…»

«Что в нем?!»

«Оно короткое, мой друг. Герцогиня передала тебе два слова — «они пришли»".

Оглавление

Прелюдия

ЧУДОВИЩА Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg